/
Автор: Дройзен И.Г.
Теги: всеобщая история древний и античный мир античная история эллинизм
ISBN: 978-5-8291-1305-6
Год: 2011
Текст
ft* «с
IJ№
История диадохов
А
к а д е м и
проект
JOHANN GUSTAV DROYSEN
GESCHICHTE DES HELLENISMUS
GESCHICHTE DER DIADOCHEN
И.Г. ДРОЙЗЕН
ИСТОРИЯ ЭЛЛИНИЗМА
ИСТОРИЯ ДИАДОХОВ
Киров
Константа
2011
УДК 94(3)
ББК 63.3(0)32 Z
Д75
Издано при финансовой поддержке Федерального
агентства по печати и массовым коммуникациям
в рамках Федеральной целевой программы
«Культура России»
Дройзен И.Г.
Д75 История эллинизма. История диадохов: Пер. с нем. — М.:
Академический Проект; Киров: Константа, 2011. — 518 с. — (Тех-
нологии истории).
ISBN 978-5-8291-1305-6 (Академический Проект)
ISBN 978-5-902844-41-9 (Константа)
«История эллинизма» Дройзена — первая и до сих пор единственная фун-
даментальная работа, открывшая для читателя тот сравнительно поздний пе-
риод античной истории (от возвышения Македонии при царях Филиппе и
Александре до вмешательства Рима в греческие дела), о котором до того прак-
тически мало что знали и в котором видели лишь хаотическое нагромождение
войн, динамических распрей и политических переворотов. Дройзен сумел уви-
деть более общее, всемирно-историческое значение рассматриваемой им эпо-
хи древней истории. Именно он дал этой эпохе емкое определение эллинизма,
под которым при первом приближении он понимал «распространение грече-
ского господства и образованности среди старых культурных народов (Вос-
тока)». Однако в более широкой исторической перспективе содержание элли-
низма понималось им как сложное взаимодействие и соединение западного и
восточного миров, культур и религий, короче говоря, как синтез эллинского,
восточного начал, итогом которого должно было стать возникновение новой
мировой религии и культуры — христианства. Историю эллинизма Дройзен
представил преимущественно в ее политической форме; обзор эллинистиче-
ского времени оказался доведен лишь до 220 г. до н. э. — до начала активного
вмешательства в дела греков Римской державы; вся последующая история
эллинизма (вплоть до подчинения римлянами в 30 г. до н. э. последнего эллини-
стического государства — птолемеевского Египта) осталась за пределами его
внимания. Но и то, что было сделано, поражает своей масштабностью, и в том,
что касается политической истории раннего и зрелого эллинизма, труд Дрой-
зена и по объему, и по основательности представленной реконструкции до сих
пор не знает себе равных.
И.Г. ДРОЙЗЕН
ИСТОРИЯ ЭЛЛИНИЗМА
II
ИСТОРИЯ ДИАДОХОВ
КНИГА ПЕРВАЯ
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Смерть Александра. — Военачальники организуют
правительство. — Пехота провозглашает царем Арридея. —
Борьба между конницей и пехотой. — Договор между ними. —
Очищение, смерть Мелеагра. — Распределение сатрапий
Александр был первым, кого историческое предание назвало
Великим. Каково бы ни было происхождение этого прозвища, но
уже тот факт, что оно утвердилось за ним, может считаться дока-
зательством впечатления, произведенного его личностью и под-
вигами на современников и потомство.
Трудно решить, что более заслуживает изумления: смелость
ли того, что он поставил себе целью и исполнил с неизменным
счастьем, те ли средства, которыми он думал придать прочность
своему делу, или их результаты, которые пережили его на многие
столетия.
Десяти лет ему было достаточно, чтобы сломить персидское
царство, покорить Азию до пустыни скифов и до самого сердца
Индии, преобразить и начать эллинизировать эти обширные об-
ласти и открыть южное море; его походы, соединявшие в себе
завоевания и открытия, сплотили в одно царство известный и не-
известный до тех пор мир Востока.
Спустя год после своего возвращения из Индии, посвящен-
ный им не отдыху, но обширнейшей организаторской деятельно-
сти, он, по-видимому, задумал приступить ко второму, еще более
отважному предприятию; только этим и можно объяснить обшир-
ные вооружения, бывшие уже в полном ходу весною 323 года, когда
он возвратился из Экбатан в Вавилон.
Со всех концов его обширного царства в Вавилон прибывали
войска всех родов оружия — азиатские всадники, греческие на-
емники и обученные по македонскому образцу войска сатра-
пий, — собирались и строители, и капитаны кораблей, и моряки
с берегов Средиземного моря. Было известно, что с наступлени-
ем лета начнется поход на запад и что Неарх с находящимся на
Евфрате флотом должен обогнуть Аравию; ходили рассказы о
громадных вооружениях, производившихся в это же время в га-
ванях Средиземного моря; выдавалось за верное, что, после того
как флот обогнет Аравию, предполагается идти походом против
Карфагена или Италии, или же что после плавания кругом еще
неизвестных южных берегов Африки флот из западного моря
проникнет через Геркулесовы столбы в карфагенский западный
бассейн Средиземного моря и завладеет его берегами, и что обла-
дание Средиземным морем и созданная таким образом возмож-
ность осуществить, наконец, эллинизацию его берегов до Тартесса
и Ликса довершат и упрочат на будущие времена смелое здание
всемирной монархии.
После погребального торжества в честь Гефестиона, как при-
казал царь, должно было начаться выступление в поход: сухопут-
ное войско должно было выступить 22 Десия, а 23 — флот.
За пять дней до этого Александр захворал: лихорадка усилива-
лась с каждым днем. Отплытие пришлось отложить. Уже состоя-
ние царя заставляло ожидать самых худших последствий; стратеги
и гиппархи не выходили из комнат, расположенных рядом с за-
лом, где лежал царь; день и ночь стояли во дворе замка предводи-
тели и лохаги; македонские ветераны теснились у ворот замка,
требуя, чтобы им позволили еще раз увидеть царя; им было позво-
лено пройти около его ложа; говорить он более не мог, его силы
быстро исчезали; 28 Десия он скончался.
Сперва — так описывает это событие один из наших источни-
ков — в обширных чертогах замка раздавались только плач и жа-
лобы; затем они начали стихать; первая сильная скорбь, вызванная
этой тяжелой утратой, уступила свое место заботе о том, что бу-
дет теперь.
Пажи, поспешившие из замка на улицы, распространили эту
печальную весть по городу; толпа перед воротами замка росла,
македонцы и варвары, воины и мирные жители — все теснились
во дворе замка; азиаты с плачем называли его самым справедливым
и кротким властителем, македонцы и греки — всегда победоносным
государем; они не переставали восхвалять его, рассказывать о его
предательской болезни и о его последних часах и думать о своем
собственном будущем, которое было слишком мрачно. Росло му-
чительное чувство неизвестности, колебания и опасного напря-
женного состояния; кто же был его наследником? Все чувствовали,
насколько шатко ближайшее будущее, что войско и государство
лишены главы и вождя. Каждая минута могла принести с собою
неожиданные события, восстание и кровь. Все начали готовить-
ся ожидать самого худшего. Наступила глубокая ночь; тут и там
войска взялись за оружие, жители города ожидали в своих до-
9
мах, что будет; все боялись зажигать свет, в ночном безмолвии
раздавались одинокие возгласы и местами внезапный шум1.
Пусть даже это описание более живо, чем согласно с исти-
ной; достаточно ясно представить себе положение вещей, чтобы
понять, как ужасен был настоящий момент.
Царь умер, не сделав никаких распоряжений относительно
того, что должно произойти после его смерти. Войско, государ-
ство и судьба полмира находились на краю пропасти; с часу на час
все могло превратиться в обломки, в хаос.
Самой настоятельной необходимостью было создать немед-
ленно какой-нибудь суррогат управления и порядка, какое-нибудь
временное положение вещей.
Само собою разумеется, что исполнение этой задачи должно
было лечь на тех, которые стояли всех ближе к личности Алек-
сандра, были поверенными его планов, органами его воли — на
его телохранителей2. Одному из них, Пердикке, — может быть,
он был первым между лицами этого звания по выслуге лет — он,
как говорят, передал печать, которой должны были быть снабже-
ны в доказательство их подлинности приказы этого и следующих
дней, когда увидали, что его болезнь принимает серьезный харак-
тер. Если это действительно произошло, то этим самым Пердикка
приобретал некоторое право принять на себя инициативу этого
дела. Шесть других телохранителей, должно быть, были соглас-
ны с ним относительно необходимости созвать на совет знат- I g
нейших гетайров и главных начальников войск и решить, что делать п
далее3, как это делал и Александр в решительные минуты. Хотя ■§
Пердикка, чтобы избежать всякого подозрения в честолюбивых | §
замыслах или в желании выдвинуться, и положил вверенную ему
печать на престол вместе с остальными царскими регалиями и пре-
доставил собравшимся постановить, какие дальнейшие меры долж-
ны быть приняты, но во всяком случае это совещание нуждалось в
председателе.
Пердикка поставил вопрос: следует ли снова заместить место,
освободившееся со смертью царя, и как? По-видимому, не сразу
согласились в необходимости этого, так как только престолона-
следие может сохранить монархию и единство государства; ко-
нечно, с полным правом можно было бы сказать, что единство
государства заключалось только в Александре, что без него или
без более великого, чем он, оно невозможно, что этим единством
следует пожертвовать настолько, насколько это необходимо, что-
бы поддержать в его составных частях новый порядок вещей и не
дать ему распасться. Но единство и законное престолонаследие
показались более простыми и более согласными с правом.
Но к кому переходило право на престол? Существовал сын
Александра Геракл, которого родила ему вдова Мемнона Барси-
на; но она никогда не считалась супругой царя и жила со своим
а
сыном в Пергаме4. В законный брак он вступил с Роксаной и Ста-
тирой, и Роксана через три месяца ожидала своего разрешения от
бремени; но можно ли было быть уверенным, что она родит сына?
И мог ли сын бактрианки носить диадему македонского царя? Су-
ществовал еще один член царского дома, Арридей, сводный брат
Александра, который находился в Вавилоне, но он был слабоу-
мен5 и не был рожден в законном браке, а прижит царем Филип-
пом с фессалийской танцовщицей.
Нам неизвестно, в каком смысле ответили на этот вопрос те,
которые были созваны на совет; наши источники противоречат
один другому в отдельных подробностях и не дают ни малейшего
понятия о громадных трудностях положения и о важности и от-
ветственности принятых решений. Из позднейшего поведения
Пердикки можно заключить, что он ставил выше всего сохране-
ние монархического единства государства в какой бы то ни было
форме. Когда мы узнаем, что Неарх высказался за сына Барсины,
то против этого можно представить то возражение, что осторож-
ный наварх, не бывший даже природным македонянином, вряд ли
подверг бы себя упреку в желании позаботиться о родне своего
шурина. Более правдоподобен дальнейший рассказ о том, что
Лагид Птолемей предложил составить правительство из высших
военачальников; это могло бы служить доказательством, как ясно
он понимал опасность настоящего положения и с какой смелой
интуицией указал он на тот пункт, которого необходимо достиг-
нуть, чтобы избежать ее. Арридей, как кажется, был упомянут в
их кругу только для того, чтобы указать на невозможность при-
нимать его в расчет.
Решение, которое было принято, сохраняло пока единство
государства, но давало все-таки место игре случая: если Роксана
родит сына, то царство должно принадлежать ему, а его опекуна-
ми должны быть для Азии Пердикка и Леоннат, а для Европы Ан-
типатр и Кратер6.
Но имело ли принявшее такое решение собрание право ре-
шить так? Разве Александр на высоте своего могущества не пре-
доставлял решения важных вопросов «всему войску»? Могли ли
гетайры конницы удовольствоваться тем, что сочли за благо важ-
ные члены военного совета? Пехота педзетайров и аргираспидов
тоже не могла смотреть спокойно на то, как их собственная
участь и участь царства решается без их содействия; напротив, в
ее быстро разраставшихся сборищах очень скоро должно было
установиться мнение, что продолжительные предварительные
совещания нужны только там, где задумываются худые вещи; у
них есть сын царя Филиппа; он является законным наследником
и находится налицо7.
Мы имеем рассказ о том, что главная масса пехоты бросилась
к царскому дворцу, вызвала Арридея и приветствовала его царем,
11
называя его своим любимым именем Филиппа. Если бы даже со-
бравшиеся на совет военачальники и имели при себе гетайров кон-
ницы, с которыми они могли бы броситься на бушующую толпу,
то здесь, в замке, им, несомненно, пришлось бы уступить числен-
ному перевесу. Необходимо было выиграть время с помощью пе-
реговоров.
В числе членов совета находился только стратег Мелеагр, сын
Неоптолема, который со своей фалангой уже принимал участие в
походе на Дунай. Собрание послало его8 к пехоте, у которой он
пользовался большим уважением, с поручением успокоить ее и
заручиться ее поддержкой для единодушного содействия приня-
тым решениям.
Предположим, что Мелеагр принял на себя это поручение еще
тогда, когда было неизвестно, что Арридей уже провозглашен ца-
рем, что он не одобрял постановлений совета и изъявил готовность
принять на себя это поручение, чтобы иметь возможность тем вер-
нее обмануть, — достоверно то, что он немедленно примкнул к
делу народа, открывавшему самые блестящие перспективы его че-
столюбию.
Весь вопрос заключался в том, чтобы принудить Пердикку и
его партию признать совершившийся факт. Достать для нового
царя царские регалии — таков был повод и цель первых необходи-
мых насильственных действий. Как говорят, дело дошло до битвы
в царском замке в тех самых покоях, где лежало тело Александра, I S
конница была принуждена отступить, и Селевк с отрядом царских D
юношей прикрывал отступление Пердикки и других телохрани- |-§
телей9.
Они были вытеснены, но не побеждены. Они собрались перед
воротами Вавилона, где стояла лагерем конница, господствовав-
шая над входами и выходами города. Здесь в открытом поле пехо-
та ничего не могла бы сделать с ними, между тем как они могли
привлекать к себе подкрепление и располагать средствами сатра-
пий; принятое ими решение в пользу ожидавшегося сына перси-
анки обеспечивало за ними в худшем случае поддержку азиатов,
между тем как выбор пехоты носил резко македонский характер.
Для дела Мелеагра это представляло опасность, которая ста-
новилась тем грознее, чем более он медлил встретить ее. Он, как
говорят, попытался вывернуться из этого затруднительного по-
ложения через покушение на жизнь Пердикки, на что он будто бы
получил приказ царя Филиппа. Не менее затруднительным было
положение партии всадников: зачем им было бороться и побеж-
дать, если ценою этой победы было избиение македонской пехо-
ты и устранение жалкого Арридея?
Обе партии должны стремиться к соглашению. Личный сек-
ретарь Александра, Эвмен из Кардии, стоял на стороне конницы10,
но остался в Вавилоне.
Q
12
Он начал вступать в переговоры с некоторыми из предводи-
телей и склонять их в сторону мира, говоря, что он, как чужезе-
мец, лично непричастен к пагубному раздору между македонянами
и заботится только о великом деле государства, от которого за-
висит также благо греческого и азиатского мира11. Умному греку
удалось заставить выслушать себя; возможно, что заодно с ним
действовали и другие греки, бывшие предводителями находивших-
ся в войске наемников; наши источники называют нам фессалий-
ца Пасу и аркадянина Амисса, которые вместе с Перилаем были
посланы к находившимся перед городом войскам, чтобы вступить
с ними в переговоры от имени царя12. Затем последовал новый об-
мен депутациями и переговоры, в которых, как кажется, особен-
но большие услуги Пердикке и делу государства оказал Эвмен. Сам
Пердикка должен был желать примирения, чтобы не оставаться
долее предводителем только одной партии; стоя вблизи слабого
царя, он мог быть уверенным, что очень скоро одержит победу
над влиянием ненавистного Мелеагра13.
Поэтому был составлен договор, по которому македонская
конница признавала провозглашенного пехотой царя, а пехота
соглашалась на то, что, если царица Роксана родит сына, то он
точно так же должен быть царем14. Затем далее они согласились
между собою в том, что Антипатр должен быть назначен страте-
§ I гом в Европе, Кратер — простатом царства, Пердикка — хилиар-
§1 хом, которым был ранее Гефестион, а Мелеагр — гиппархом15;
с I перенесение тела царя в храм Аммона было поручено Арридею16.
Когда войска поклялись исполнять этот договор, фаланги высту-
пили из города под предводительством Мелеагра, а из лагеря дви-
нулись гиппархии конницы под предводительством Пердикки; они
соединились под стенами города и затем, составив снова одно вой-
ско, возвратились в столицу.
Это соглашение17 покончило со смутами настоящей минуты и
положило первую основу дальнейших судеб государства. При-
знание нового царя гарантировало дальнейшее существование и
единство царства, его формы остались теми же, какими они были
раньше; сатрапии были оставлены в руках тех, кто управлял ими
прежде. Только в высших военных должностях и в европейских
землях были произведены существенные перемены. Так как Кра-
тер еще не прибыл в Европу, то Антипатр сохранил во всем своем
объеме власть, которую, по отданному Александром летом 324 года
приказу, он должен был передать Кратеру; Кратер получил высшее
место в иерархии македонского двора, простасию царства; конеч-
но, теперь, когда он еще находился в пути со своими 10 000 вете-
ранов, это место было лишено непосредственного влияния и было
только высшим почетным отличием. Если гиппархия Мелеагра не
была главным начальством над пехотой, но второй должностью
между предводителями войска, то уже ранее такая власть была в
z
13
руках Пармениона18. Хилиархия Пердикки тоже не была нововве-
дением; уже Александр заимствовал ее из обычаев персидского
двора; там хилиарх был не только предводителем отряда знатных
всадников, носившего имя «родственников царя», но и во всех дру-
гих отношениях был первым лицом после царя, находился всегда
около него19 и был собственным визирем государства; при Алек-
сандре, правда, эта должность не имела никакого другого значе-
ния, кроме высшего после царя почетного звания; поэтому он
поручил ее самому близкому своему другу и после его смерти
приказал оставить это место незанятым, в память Гефестиона20.
Когда Пердикка получил эту хилиархию «родственников царя» —
это имя, как кажется, тоже снова вошло в употребление, — на
его долю тотчас же выпали и все выгоды влиятельного положе-
ния мажордома, который, по-видимому, имел возможность рас-
поряжаться тем неограниченнее, чем более царь был лишен силы
и самостоятельности.
Действительно, Пердикка, более всякого другого находив-
шийся на высоте своего положения, чувствовал себя достаточно
сильным, для того чтобы воспользоваться всеми правами и пол-
номочиями, которые оно давало ему; его царственное происхож-
дение, его высокое звание21, его многолетняя служба вблизи царей
Филиппа и Александра в соединении с его ловким, проницатель-
ным и повелительным характером были точно созданы для того,
чтобы выказать его превосходство как над другими генералами,
так и над массой войска; но он имел достаточно силы воли, чтобы
скрывать это превосходство, насколько это предписывалось бла-
горазумием; где это было необходимо, он был одинаково отважен S
на словах и на деле, умел одинаково импонировать своею властью
и своею уверенностью в успехе; его решительные и верные шаги к *ц
верховной власти, которую он поставил себе целью, придают его
фигуре то благородство смелости, а его действиям ту строгую и
энергическую последовательность, в которых он более всего нуж-
дался в своем положении.
Хотя мир и спокойствие теперь и возвратились, но вполне
анархическое состояние войска, бывшего виновником настояще-
го порядка вещей, обнаружило существование таких тенденций,
которые были совершенно несовместимы с военной дисципли-
ной и на которых нельзя было основать ничего прочного; полу-
чив с согласия македонян в свои руки высшую власть, Пердикка
должен был показать, что он намерен свободно пользоваться ею
и готов в случае необходимости поступить со всею строгостью
даже с македонянами; во что бы то ни стало он должен был сде-
латься господином положения с помощью решительных мер,
которые одни только могли спасти государство от распадения.
Он не мог разделить своей власти с Мелеагром; его он ненавидел
и боялся: в своем официальном положении честолюбивый и бес-
14
покойный гиппарх мог найти достаточно поводов для новой аги-
тации; доверие к нему фалангитов, множество недовольных и
стремящихся к нововведениям лиц, какие встречались даже между
вельможами, делали его тем более опасным. Его избрал хилиарх
примером, на котором он должен был применить беспощадную
и суровую строгость и таким образом показать, что он сумеет
сделаться господином.
Со времени восстания над войском тяготела вина в пролитой
им крови — тогда македоняне убивали македонян; необходимо
было торжественное очищение, чтобы снять этот грех с войска22.
При этом обряде, по обычаю родины, собака разрезается на две
части и обе половинки кладутся на открытом поле на некотором
расстоянии друг от друга; между ними проходит все войско, впере-
ди несут оружие прежних царей, затем следует царь, окруженный
телохранителями и знатью, затем гетайры конницы и, наконец,
различные части пехоты; по окончании очищения пехота и кон-
ница выстраиваются друг против друга, и все торжество заканчи-
вается примерным сражением23. Так было и на этот раз; обе линии
стояли выстроившись, с одной стороны — конница и слоны под
предводительством царя и Пердикки, с другой — пехота под пред-
водительством Мелеагра; когда конница пришла в движение, то
пехота, как говорят, начала беспокоиться, предполагая, что с ней
g I хотят сыграть дурную шутку; спастись в открытом поле от конни-
цы и слонов было для нее невозможно. Пердикка рядом с царем
подскакал во главе одного отряда к рядам пехоты, потребовал
именем царя у каждого лоха выдачи зачинщиков последнего мя-
i тежа и при малейшем колебании пригрозил ударить на них со своей
конницей и пустить на фаланги слонов. Пехота, видя, что она не в
силах бороться с такой угрозой и с таким войском, исполнила то,
что ей было приказано: было выдано около тридцати человек, ко-
торые были брошены под ноги слонам и раздавлены ими24.
Этой казнью Пердикка начал свое правление; сам царь дол-
жен был приказать или дозволить предать казни тех, кому он был
обязан своим возвышением. Мелеагр не мог иметь никаких со-
мнений насчет того, какая участь ожидает его самого; во время
этой ужасной сцены он, как рассказывают, не решился покинуть
своего места во главе фаланг, но затем, когда войска возврати-
лись на свои квартиры, он, не доверяя безопасности своего соб-
ственного жилища, бежал в какой-то храм, как будто святость
этого места могла защитить его. Пердикка решил уничтожить
его, и найти предлог было нетрудно: Мелеагр, сказал он, зло-
умышлял против его жизни, и его бегство служит признанием
того, что он заслуживает смерти. По приказу царя и его хилиар-
ха Мелеагр был умерщвлен на ступенях алтаря.
Хилиарх поступил так, как этого требовала необходимость;
если он поставил себе задачей и целью взять в свои руки бразды
СО
о.
о
с
15
правления, то эти первые шаги его отличались такой энергичес-
кой решительностью, какой и требовали его звание и обстоятель-
ства. Мелеагр мог служить для военачальников примером того,
как Пердикка решил поступать со своими противниками; войско,
которое при смерти Александра переступило границы если не
своих прав, то воинской дисциплины25, и шло прямой дорогой к
тому, чтобы захватить в свои руки отвратительное могущество
преторианцев, одним ударом было возвращено к повиновению и
дисциплине, составлявшим единственную гарантию возможнос-
ти дальнейшего существования государства; царь и его наместник
должны быть уверены в войске, чтобы с успехом встретить даль-
нейшие опасности, которые были очень близко.
Военная знать Македонии всегда сохраняла ту гордую и не-
редко притязательную уверенность в себе, которая, будучи в одно
и то же время и условием, и результатом ее столь исключитель-
ных военных качеств, преклонялась только перед умственным
превосходством Александра и уступать которой решался иног-
да даже этот великий царь. Несомненно, что он умел справляться
с этими гетайрами и господствовать над ними; благодаря своему
личному превосходству и их собственным слабостям, которые он
то эксплуатировал при помощи царственных подарков, воинских
отличий или своего доверия, то скрывал под видом прощения за
совершенные ими проступки, ему удалось сгруппировать их вокруг I ^
себя в таких счастливых условиях достойной преданности, что S
мы почти не можем узнать безусловно честной и отличавшейся D
характером, энергией и преданностью свиты царя в страстных, -§
волнуемых властолюбием, ненавистью и предательством, пренеб- | §
регающих всяким мерилом благоразумия и возможности предста-
вителях времени диадохов. Со смертью Александра сдерживавшие
их доныне мощные и надежные узы распались; последовавший не-
медленно за ней спор за престолонаследие дал им случай впервые
почувствовать себя полновластными господами и решать дела так,
как этого требовали их собственные интересы; и если восстание
пехоты, в котором приняло участие только немного высших офи-
церов26, принудило их сплотиться еще раз вместе и стать на сто-
рону одного из их среды, то с той минуты, когда восстание было
подавлено, сам Пердикка сделался предметом их недоверия и рев-
ности27 в той же степени, в какой он один сосредоточил в своих
руках власть, на которую все считали себя вправе претендовать и
надеяться. Разве он был лучше их, богаче их совершенными им
подвигами и достоин господствовать над всеми? Разве могло это
зависеть от того, что он происходил от княжеского рода Орести-
ды и имел царственных предков? Полисперхонт, телохранитель
Леоннат28 тоже принадлежали к царственному роду; но теперь
личные качества считались выше преимуществ рождения, и пользо-
ваться предпочтением мог только дом царя. Разве могло это за-
2
16
висеть от того, что Пердикка уже ранее находился в числе те-
лохранителей царя Филиппа и, может быть, был старшим между
теперешними телохранителями? В настоящее время истинные
заслуги менее всего должны были уступать случайностям стар-
шинства. И если Александр, как это, может быть, уже тогда пола-
гали или утверждали многие, передал перед смертью Пердикке
свою печать, то под этим он, без сомнения, понимал только то,
что этот знак царской власти должен храниться впредь до даль-
нейших распоряжений у старейшего из его приближенных; но,
несомненно, был лишен всякого значения сочиненный в интересах
хилиарха рассказ о том, что на вопрос, к кому должно перейти цар-
ство, царь отвечал: «К лучшему!» и при этом передал Пердикке
свое кольцо. Но теперь, когда Пердикка с такою обдуманною осто-
рожностью и с такою неожиданною строгостью сумел всецело
овладеть верховной властью, многие должны были уже раскаи-
ваться в том, что дали ему такие преимущества, и партия вельмож,
вырвавшая верховную власть из рук пехоты и ее предводителя
Мелеагра, должна была искать случая открыто выступить против
честолюбия этого второго и более опасного противника, если
только она не желала потерять всего.
Для Пердикки вся задача заключалась в том, чтобы прегра-
дить путь этой опасности, прежде чем она будет близка; он дол-
§ жен был стараться воспрепятствовать вельможам, державшим
§1 перед этим его сторону, соединиться против него; он должен был
с разделить и разъединить их интересы, чтобы концентрировать и
2 сделать более действительным свое собственное могущество. Са-
г мым прямым и естественным средством для достижения этой
цели было новое распределение должностей и сатрапий; таким
«ф* образом он мог удалить от власти и из непосредственной близо-
сти к царю наиболее опасных из своих прежних друзей и, кроме
того, выставить в их глазах милостью и наградой то29, что, собст-
венно говоря, можно было с таким же правом назвать изгнанием;
он мог быть уверенным в том, что генералы не будут протестовать
против этой меры, тем более, что они могли надеяться прибли-
зиться таким образом к желанной цели, заключавшейся в неза-
висимом господстве; он сам должен был держаться того мнения,
что если разъединенные таким образом вельможи и сделают по-
пытку сбросить с себя верховенство государства, то ему во имя
царского принципа и с готовой к войне армией, которая находи-
лась в его распоряжении, без большого труда удастся подавить
всякую попытку узурпации и поддержать неприкосновенность
своей власти30.
Если одно предание31 называет автором этого плана Лагида
Птолемея, то этот факт не противоречит вышесказанному и вовсе
не служит доказательством того, что самый благоразумный и уме-
ренный из высших офицеров действовал в это время еще в интере-
сах хилиарха. Хотя этот план предоставлял последнему все выго-
ды в настоящем, но он был ошибочен относительно будущего, и
хладнокровно рассчитывавший Лагид охотно готов был пожерт-
вовать преимуществами настоящего момента, чтобы потом тем
вернее достигнуть своей цели. Находясь вдали от надзора хилиар-
ха и вне влияния котерий, нужно было создать скопление вельмож
при дворе, занимая фактически независимое положение сатрапа,
самостоятельно господствовать по возможности неограниченным
образом над какой-нибудь богатой страной, превратить ее по воз-
можности в самостоятельное и представляющее собой закончен-
ное целое владение, чтобы потом, опираясь на этот верный базис,
быть в состоянии выступить против власти хилиарха и, наконец,
самого государства, — таковы должны были быть надежды, за-
ставившие Лагида предложить этот план, который хилиарх одоб-
рил от имени царя и на который немедленно согласились другие
вельможи. Это обстоятельство, равно как и то, что такой план ис-
ходил от Лагида, позволяет нам предположить существование ком-
промисса, которым верховная власть предоставляла некоторое
вознаграждение и гарантию вельможам, согласившимся отдать эту
власть в руки Пердикки. Этот компромисс несомненно мог быть
найден только в вопросе о военной силе; если в системе Алексан-
дра стратегия всегда отделялась от сатрапии, то теперь можно
было выставить множество фактических оснований, для того что-
бы отступить от этой системы; опасные времена, которые пред-
стояли в будущем, по-видимому, требовали того, чтобы вся сумма
власти в каждой сатрапии была сосредоточена в одних руках, что
должно было упрочить дальнейшее существование государства, и
чтобы каждый из его членов получил законченную организацию,
которая давала бы ему средства и права поддерживать государ-
ственное целое и неприкосновенность в своей части; впрочем, было
обусловлено, что верховный сановник государства сохраняет за
собою право давать сатрапам известные военные поручения и в
данном случае пользоваться местными военными силами в госу-
дарственных видах32.
На следующий же день после очищения военачальники были
приглашены на собрание, и хилиарх объявил им от имени царя,
что, принимая во внимание трудности настоящего положения и
крупные услуги, оказанные царю и государству многими воена-1
чальниками, признано за благо произвести в сатрапиях и в pac-j
пределении высших должностей в армии некоторые перемены.|
Ближайшие сведения об этих переменах, сохраненные нам преда-'
нием, дают интересный обзор лиц, пользовавшихся наибольшим
влиянием в эпоху диадохов, и поэтому мы сообщим здесь о них со
всеми подробностями33. '
Было определено, что Пердикка останется в числе непосред-
ственно окружающих царя лиц и получит главное начальство над
18
всеми царскими войсками; он должен был как неограниченный
наместник государства сохранить у себя царскую печать, и все
должностные лица государства, в войске и в администрации, долж-
ны были через него получать царские приказы34.
Его прежнее звание хилиарха35 переходило к Селевку, сыну
Антиоха, прежнему предводителю царских гипаспистов; едва до-
стигнув тридцатилетнего возраста, он блистательно отличился во
главе своего отряда при походах в Индии и особенно в битве при
Гидаспе36; при грандиозном свадебном торжестве в Сузах ему была
дана в жены дочь согдианского вельможи Спитамена; его твер-
дость и решительность в соединении с необыкновенной физичес-
кой силой37 и существенная черта его характера, представлявшего
собой странную смесь задушевности и умной осторожности, долж-
ны были сделать его в глазах государственного наместника осо-
бенно удобным лицом для поручения ему звания, в котором он не
желал видеть одного из старших военачальников, который сооб-
разно с мерою своих заслуг проявил бы большие притязания.
Предводителем царских гипаспистов был назначен вместо
Селевка Кассандр, сын Антипатра, прибывший в Вавилон незадол-
го до смерти царя с поручениями от своего отца; будучи одних
лет с Селевком38 и не принимая непосредственного участия в слав-
ных походах царя в Азии, он видел себя быстро возведенным в одно
§ I из почетнейших званий в войске; Пердикка мог надеяться, что, от-
§1 личая сына, он сделает своим должником отца; в то же время он
с | должен был желать иметь около себя залог покорности того, ко-
торый благодаря занимаемому им высокому посту и своей испы-
танной административной деятельности имел право считать себя
призванным занять руководящее положение в государстве пред-
почтительно перед всяким другим.
Мы не имеем сведений о дальнейших переменах в штабе ар-
мии, необходимость которых была вызвана переменами в составе
сатрапов, о которых мы сейчас будем говорить39. Большее значе-
ние имело распределение провинций.
Сатрапия Египта, состоявшая из собственно бассейна Нила и
двух областей вне его дельты, которые египтяне называют Ливи-
ей и Аравией40, благодаря своему положению, быстрому росту сво-
его благосостояния и своей хотя и заложенной лишь несколько
лет тому назад, но уже достигшей процветания столице Алекс-
андрии, была одним из важнейших наместничеств государства; сам
Александр с особой осторожностью и любовью организовал
управление Египтом и обратил главное внимание на то, чтобы в
одних руках не соединялось слишком много власти; только бла-
годаря злоупотреблению Клеомен из Навкратии, номарх арабских
округов, который в то же время управлял доходами всей сатрапии,
с течением времени фактически занял место сатрапа41. По новому
распределению эта страна получила сатрапа в лице телохранителя
z
19
Птолемея Лагида, и было постановлено, что гиппархом Египта
должен остаться Клеомен.
Мы не знаем, в чьих руках находилась в последние годы цар-
ствования Александра сатрапия Сирия по эту сторону вод, обни-
мавшая земли между Евфратом и морским берегом. Теперь это
место получил Лаомедонт, сын амфиполитянина Лориха, бывший
родом из Митилены; хотя о нем и мало упоминается в истории
Александра, но он все-таки должен был быть одним из знатней-
ших лиц в свите царя; в 337 году он вместе с Неархом, Птолемеем
и своим братом Эригием был запутан в известной интриге в пользу
Александра и должен был покинуть государство; после своего
вступления на престол Александр возвратил его и в 332 году бла-
годаря его знанию сирийского языка поручил ему надзор над воен-
нопленными42; дальнейших военных функций он, по-видимому,
не имел; его высокое звание и важное место, которое он занимал
между вельможами, доказывается тем, что он находился в числе
32 триерархов флота, который строился на Инде.
Сатрапия Киликия представляла особенную важность в воен-
ном отношении, так как она господствовала над путями, соединяв-
шими восток и запад Азии; поэтому в 332 году Александр соединил
здесь сатрапию и стратегию в одних руках и поручил эту важную
должность одному из своих телохранителей, Балакру, сыну Ника-
нора. Он недавно пал в бою против горных народов Тавра; теперь i s-
эта провинция была поручена таксиарху Филоту43. S
С запада к Киликии примыкает земля Памфилия, которая, D
будучи соединена со времени завоевания ее Александром с Лики- -§
ей, сперва имела своим сатрапом Неарха, который затем прибыл в | §
326 году с войсками в Индию. Быть может, теперь на его долю снова
выпали эти земли44; но оказалось необходимым оставить его на
первое время главой морских сил Македонии в южных морях и
оставить пока его сатрапию в руках Антигона.
Антигон, сын Филиппа45, был уже с 333 года сатрапом Вели-
кой Фригии; он принадлежал к старшему поколению македонских
военачальников; умный, опытный, отличающийся спокойной ре-
шимостью, он в течение этих десяти лет должен был придать своей
власти ту твердость, в которой она более всего нуждалась в этой
провинции, окруженной разбойничьими горными народами и по-
чти независимыми союзниками. На юге в горах Тавра жили пи-
сидийские племена, которые нередко угрожали даже большой
военной дороге в трудных проходах Термесса и Сагалассы; а в
бою против двух городов исавров и ларандов Балакр недавно
потерял победу и жизнь. На северо-востоке в лежавших по Понту
частях Каппадокии царствовал престарелый государь Ариарат,
который в течение целого ряда лет старался увеличить свои бое-
вые силы и о котором говорили, что он имеет 30 000 пехотинцев
и 15 000 превосходных всадников46.
а
20
Отношения к северным варварам, пафлагонянам, тоже, как
кажется, совершенно переменились; в 333 году они добровольно
изъявили покорность царю под тем условием, что им будут остав-
лены их династии и что македонские войска не перейдут их гра-
ниц; тогда они были поставлены в зависимость от сатрапии Фригии
Понтийской; мы не знаем, какие перемены там были произведе-
ны47, но не подлежит сомнению, что отныне Пафлагония должна
была присоединиться к провинции Эвмена, начало которой могло
быть положено только вооруженной силой.
Действительно, Пафлагония, Каппадокия и земли по Понту на
востоке до Трапезунта48 должны были получить сатрапом Эвмена.
Эвмен, сын Иеронима, бывший родом из города Кардии в Херсо-
несе, находившийся уже с 342 года на службе Филиппа и бывший
затем секретарем Александра, был как грек весьма мало любим
македонскими вельможами, тем более, что царь неоднократно от-
личал его и еще недавно отличил его браком с дочерью Артабаза.
Ловкий кардиец знал о таком настроении вельмож; при смерти царя
он отодвинулся на задний план, не вмешиваясь в раздоры между
знатью и фалангами: «чужеземцу», говорил он, «не подобает вме-
шиваться в раздоры македонян»; мы видели, какое значительное
участие принимал он в происшедшем затем соглашении.
С одной стороны, благодарность за эту услугу и прежнее зва-
§ ние Эвмена, а с другой — опасение, что он, оставаясь в Вавилоне с
§_ чувством обиды в сердце, может сделаться опаснее всякого друго-
с го, должны были побудить государственного наместника удовлет-
2 ворить его. Назначение ему сатрапии не имело другого значения;
г ее сперва приходилось завоевать или всю, или же большую ее часть,
а царь Ариарат, у которого приходилось отнимать ее, был могу-
«'<&? щественным врагом. Антигон Фригийский получил письменный
приказ привести это решение в исполнение; казалось выгодным
впутать этого могущественного и имевшего честолюбивые виды
сатрапа вместе с Эвменом в войну, которая будет стоить ему мно-
го времени и средств и которая по счастливом ее окончании не
принесет ему никаких выгод, но даст ловкого и могущественного
соседа, который, когда от него потребуют благодарности за ока-
занную помощь, тем теснее свяжет свои собственные интересы с
интересами государственного наместника.
В Карий, как кажется, еще при жизни Александра умерла ста-
рая царица Ада из Алинды; ее область с тех пор сделалась непо-
средственной сатрапией государства; источники не говорят нам,
кто первый получил ее; вероятно, это был тот же самый Асандр49,
которому она впоследствии принадлежала. Он был сыном стар-
шего Филоты и братом Пармениона; еще в 334 году он получил
лидийскую сатрапию, но в 330 году он присоединился к войску в
Бактрии с новыми войсками; он должен был возвратиться с царем
и во время раздела находиться в Вавилоне.
21
Точно так же незадолго до смерти царя прибыл в Вавилон со
свежими войсками и прежний сатрап Лидии Менандр50; ему была
снова отдана его прежняя сатрапия.
Несравненно важнее, по крайней мере с военной точки зре-
ния, была третья сатрапия западного морского берега, так назы-
ваемая Фригия Геллеспонтская; здесь проходила большая дорога
из Азии в Европу, и тот, кто владел Фригией, мог преградить су-
хопутное сообщение между ними; для переправы через Геллеспонт
она была как бы головой моста со стороны Азии и прекрасным
обсервационным пунктом для наблюдения за готовым двинуться
в бой неприятелем со стороны Европы. После Калата, сына Гар-
пала, здесь властвовал Димарх51; при настоящих обстоятельствах,
когда можно было предвидеть раздоры и борьбу, эта сатрапия
имела вдвое большее значение. Если телохранитель Леоннат, ко-
торый, по-видимому, сначала предназначался для того, чтобы раз-
делить верховную власть с Пердиккой, и который затем своими
решительными действиями во главе конницы более всех содейство-
вал победе Пердикки, получил эту сатрапию, то весьма вероятно,
что он отказался от своих притязаний на участие в верховной вла-
сти только ради должности, которая, очевидно, обеспечивала за
ним большее влияние, чем место рядом с Пердиккой; а Пердикка,
в свою очередь, охотно готов был отдать такую важную позицию
в руки человека, преданность которого, как он полагал, он испы- I g
тал в дни восстания. Леоннат получил приказ вместе с Антигоном §
приступить к походу против Ариарата
Весьма странными были распоряжения государственного на-
CD
ГО
местника относительно европейских дел; он не ограничился раз- о
делением власти между Кратером и Антипатром, как это было уже
установлено в договоре с Мелеагром, но отделил от Македонии *-ф
как самостоятельную сатрапию все фракийские земли на восток
от прежней македонской границы, а именно земли одрисов и фра-
кийцев по ту сторону Гема, которые до сих пор имели только осо-
бых стратегов, подчиненных наместнику Македонии. Поражение
последнего стратега Зопириона и необходимость противопоста-
вить твердую преграду движению скифов на Дунай оправдывали
эту меру, дальнейшей целью которой было освободить Херсонес
и прилегавшие к нему земли, через которые проходит дорога в
Македонию, от влияния Антипатра, который вряд ли вполне со-
гласился со всем тем, что произошло в Вавилоне. Фракийскую сат-
рапию получил телохранитель Лисимах52, один из деятельнейших
и отважнейших между высшими офицерами войска53 и, как кажет-
ся, отличавшийся особенною преданностью Пердикке.
Если Пердикка не был вполне уверен в старом наместнике
Македонии, то отданные Александром летом 324 года приказы
давали ему достаточный повод лишить его звания, которое угро-
жало опасностью новому порядку вещей. Но Кратер со своими
22
ветеранами дошел только до Киликии, и Антипатр сохранял еще
всю свою власть в Македонии; он был там слишком могуществен,
для того чтобы Пердикка уже теперь мог открыто выступить про-
тив него; кроме того, были все основания бояться восстания со
стороны греков, когда они получат известие о смерти царя, вос-
стания, которое при настоящих обстоятельствах мог подавить
только один Антипатр. Разрешение не уступать Кратеру своего
высокого поста, для того чтобы вести свежие войска в Азию,
можно было выставить как знак внимания относительно него, за
который он был обязан благодарностью. Что же касается до
остального, то Пердикка следовал тем постановлениям, которые
были сделаны до очищения; Антипатр как полномочный стратег54
и Кратер как простат55 получили теперь в свое ведение все земли,
находившиеся к западу от сатрапии Лисимаха, а именно Македо-
нию, иллирийцев, трибаллов, агрианов, Эпир до Керавнских гор и
всю Грецию56.
Между тем как почти везде в западных частях государства
были произведены значительные перемены, почти весь восток
остался в руках прежних сатрапов; уже теперь тамошние сатра-
пии начали больше предоставляться самим себе; находясь вдали
от предназначенных самой природой быть ареной войн местнос-
тей, они имели только второстепенное значение при решении меж-
§ I дународных осложнений. Кроме того, было необходимо избегать
8J по мере возможности всяких перемен среди этих недавно лишь
с | покоренных и еще мало привыкших к македонскому управлению
народов. Во всяком случае здесь будет не бесполезно перечислить
восточные сатрапии, чтобы дать наглядное понятие об обшир-
ности государства и напомнить о тех широко разветвлявшихся
отношениях, которые были завязаны.
Дальний восток, обнимавший земли между Гидаспом и Ги-
фасисом, остался в руках царя Пора; оба лежавших по берегам
Гифасиса государства, Фегея и Сопита, более не упоминаются; ве-
роятно, и сатрапия нижнего Инда тоже перешла в руки того же
самого царя57. Подле него между Гидаспом и Индом Таксил со-
хранил свои прежние владения58. Оба этих царя были почти неза-
висимы от государства, которому было суждено восстановить свой
престиж в этих землях только после долгого ряда лет.
Сатрапия Индия по эту сторону реки, которой до 324 года вла-
дел элимиот Филипп, сын Махата, и которой после его смерти вре-
менно управлял предводитель расположенных там войск, была
передана теперь сыну Агенора Пифону, которого Александр оста-
вил в 325 году для управления землями нижнего Инда59.
Кавказская сатрапия, земля парапамисадов, была оставлена
Оксиарту, отцу Роксаны. Точно так же Арахосия и Гедросия были
оставлены соединенными в руках Сибиртия; Ария и Дрангиана
тоже сохранили своего прежнего сатрапа, солянина Стасанора60.
Из лежащих к северу от Кавказа земель владел Бактрией с
329 года Аминта, сын Николая; по его смерти его преемником, как
кажется, был назначен Филипп, а управление Согдианы было по-
ручено одному из туземных вельмож; после восстания в 325 году
поселенных там эллинов последний, должно быть, вследствие ка-
ких-либо упущений или вины был отрешен от должности, и Фи-
липп получил теперь в свое управление обе эти области61, которые
он и сохранил; Парфия с Гирканией и Тапурией остались в руках
Фратаферна.
В прилегавших к ним с востока провинциях были, как кажет-
ся, произведены некоторые перемены. Атропат, дочь которого в
Сузах была выдана замуж за Пердикку, сохранил за собою сатра-
пию Малой Мидии62; сатрапом Великой Мидии был назначен те-
лохранитель Пифон, сын Кратера, а его резиденцией, как кажется,
были сделаны Экбатаны; очень скоро этому беспокойному и чес-
толюбивому полководцу63 должен был представиться случай вы-
двинуться вперед весьма замечательным образом. Атропат, как
кажется, был им совершенно отодвинут на задний план; этот
умный перс осторожно ограничился господством над северною
отдаленною частью индийской земли, прорезываемою богатой
долиной Аракса, и область Атропатена перешла от него как неза-
висимое владение к его сыновьям и внукам.
Сатрапия Армения, лежавшая между Мидией и теми земля-
ми, которые должен был занять Эвмен, была отдана теперь (кто
владел ею ранее, неизвестно) в руки архигипасписта Неоптолема,
с гордостью утверждавшего, что он происходит от рода Эакидов64.
Прилегавшую к ней с юга Месопотамию и «Сирию по ту сторону
вод» получил Архелай, как кажется, тот самый сын Теодора, ко-
торый с 330 года был стратегом Сузианы; сатрапия Вавилония
была передана Архонту65.
Мы не можем точно определить, кому досталась сатрапия
Сузы66; точно так же неизвестно, составляла ли Паретакена и в
будущем самостоятельную сатрапию или же она была соединена
с Мидией или Персидой. Сама Персида сохранила у себя своего
прежнего правителя Певкеста, а прилегавшая к ней Кармания —
того же самого Тлеполема, которого Александр назначил туда в
325 году.
Таково было распределение сатрапий. Если намерения реген-
та заключались в том, чтобы удалить остальных вельмож от центра
государства и от войска и самому, обладая этой всегда находившей-
ся в боевой готовности силой, обеспечить за собою превосходство
над отдельными сатрапами и их повиновение, то его задача, преж-
де всего, должна была заключаться в том, чтобы приобрести пол-
ную уверенность в этом войске. Недавние события перед вратами
Вавилона должны были настолько сломить дерзость фаланг67, что
теперь могло казаться своевременным привязать их к новому по-
24
рядку вещей с помощью важного акта, льстившего их гордости.
Александр послал Кратера на родину со множеством стоящих
весьма больших денег поручений; если предоставить этому пол-
ководцу их исполнение, то в его руках не только останется право
располагать громадными суммами денег, но и потребуется еще
прибегать к помощи сокровищницы в таких размерах, какие вовсе
не могли быть желательными для регента. Чтобы отменить при-
казы Александра, Пердикка созвал македонян на собрание по
обычаю их родины: в бумагах царя68, сказал он, он нашел планы,
привести в исполнение которые было поручено Кратеру. Эти на-
броски были прочтены по порядку; предполагалось выстроить для
задуманного похода на запад флот из тысячи военных кораблей,
превосходящих своею величиною триеры, воздвигнуть для этого
флота на удобных местах морского берега нужные доки, арсена-
лы и гавани и провести вдоль берегов Ливии большую военную
дорогу до Геркулесовых столбов; затем предполагалось по мере
возможности содействовать основанию новых городов и в особен-
ности соединению в одних стенах разбросанных селений, повсю-
ду облегчить переселение из Европы в Азию и наоборот и таким
образом стараться достигнуть того, чтобы при помощи различных
приемов смешения и уравнивания по мере возможности уничтожить
различия между европейскими и азиатскими подданными; нако-
§ I нец предполагалось возвести следующие громадные сооружения:
§1 равную высочайшим египетским пирамидам пирамиду в честь ма-
с I кедонского царя Филиппа, которая должна была служить его над-
гробным монументом; шесть больших храмов, из которых каждый
£ I должен был обойтись в 1500 талантов, а именно храм Зевсу в Дио-
не в Македонии, Артемиде Таврополе в Амфиполе на Стримоне,
• ф» Афине в македонском городе Кирре, в Делосе, Дельфах и Додоне
тамошним богам и т. д. Пердикка указал на то, каких исключитель-
ных расходов из сокровищницы потребовало сооружение погре-
бального костра Гефестиону, и сообщил при этом счет расходов,
потребовавшихся для этого сооружения; далее он указал на бес-
полезность начинать постройку флота и ливийской военной до-
роги теперь, когда благоразумие требует не думать более о походе
в Карфаген, Италию или Иберию. Македоняне открыто высказа-
ли свое изумление перед величественными планами Александра,
но приняли решение отменить распоряжения царя, так как испол-
нение их было соединено с необыкновенными трудностями и не
соответствовало настоящему положению вещей69.
Едва успело пройти несколько недель со времени смерти ве-
ликого царя, «со времени конца его жизни, насколько она велась
у него через людей»70, а как далеко отступила уже на задний план
память о нем, как окончательно был уже покинут тот путь, на кото-
рый он вступил так смело и счастливо, и как непреоборимо обнару-
живалось обратное, разрушительное движение во всех тех мерах,
х
которые были приняты относительно его государства. Только в
одном все были согласны между собой: в готовности принести в
жертву собственным выгодам все другие соображения; как вест-
ники близкой бури, наружу уже выступили чувства и зависти, и
честолюбия, и старое озлобление, которые столь долго сдержи-
вала твердая рука царя. Это движение обнаруживалось не только
среди войска и его предводителей. Царица Роксана, находившаяся
в последние дни еще при Александре, послала письмо к Статире,
на которой Александр женился в Сузах, с приглашением приехать
в Вавилон, где она будет находиться в безопасности под охраной
регента и войска; когда царица приехала со своей сестрой Дрипе-
тидой, молодой вдовой Гефестиона, то они обе были изменнически
убиты, и с ними угасла последняя отрасль дома последнего персид-
ского царя; их тела были брошены в колодец и засыпаны землей.
И Пердикка обо всем этом знал и помогал исполнять это71. Затем
Роксана родила мальчика, и войско радостно приветствовало его
именем царя и Александра72.
В это самое время произошло погребение великого царя73, и
на нем македонские войска в последний раз мирно соединились
между собой; затем новые сатрапы разъехались по своим провин-
циям; отныне им суждено было встречаться только на поле битвы.
ГЛАВА ВТОРАЯ
323-322 гг.
Азиаты при смерти Александра. — Восстание греков в верхней
Азии. — Афины при смерти Александра. — Приготовления
афинян к войне. — Присоединение к ним греков. — Вооружения
Македонии. — Битва при Гераклее. — Антипатр осажден
в Аамии. — Смерть Аеосфена. — Назначение полководцем
Антифила. — Возвращение Демосфена. — Приближение
Леонната. — Смерть Леонната. — Морская война. — Битва
при Кранноне. — Переговоры. — Сдача афинян
на капитуляцию. — Смерть Демосфена. — Положение
Антипатра. — Война с этолянами
Во время этих происходивших в Вавилоне событий весть о
смерти царя проникла уже в самые отдаленные области государ-
ства и произвела весьма различное впечатление; теперь, когда сила,
соединявшая в одно целое мир близких и далеких народов, исчез-
ла, все должно было перемениться, и народы начали надеяться на
свое будущее или бояться за него.
Азиатские, находившиеся некогда под властью Персии наро-
ды вполне справедливо скорбели о смерти царя. Многие столетия
томились они под игом деспотического произвола, они были по-
рабощены, но не наслаждались миром рабства; для них Александр
был если не освободителем, то милостивым и полным отеческих
чувств владыкой; он защищал их от произвола должностных лиц
и от грабежей разбойничьих орд, чтил их старинные обычаи и ре-
лигию и при помощи быстрых и удачных средств начал содейство-
вать также и развитию их материального благосостояния. Теперь,
лишенные этой защиты и своего повелителя, они видели возвра-
щение прежнего времени господства сатрапов, а единственное
отличие от прежнего времени, заключавшееся в том, что теперь
они стояли в зависимых отношениях от македонских повелителей,
только увеличивало их тревогу за свое будущее. Казалось, что за-
родыши новой весны народов, которые Александр пробудил в
Азии, будут теперь задушены и что конечным результатом побед
Александра, вместо привычного рабства азиатских властелинов,
должно сделаться еще более суровое иго рабства. Такие тревоги и
такое безнадежное положение не могли не волновать массы; еще
мрачнее должна была представляться их будущность вельможам
Азии, которые начали привыкать к новому порядку вещей, создан-
ному в их государстве Александром, и в своей службе примирять-
ся с духом запада. Они знали, что македоняне вовсе не отреклись
от своей гордости, а греки от своего высокомерия, хотя они и при-
нуждены были молчать; ближайших событий по смерти великого
царя было достаточно, чтобы показать им, что их роли, роли по-
бежденных, рядом с победителями пришел конец. На судьбе своих
дочерей, которых они выдали замуж за вельмож запада, они очень
скоро должны были увидеть совершившуюся в их положении пе-
чальную перемену. Рассказывают, что Сисигамбис, престарелая
мать Дария, наложила на себя руки при вести о смерти Алексан-
дра; в таком случае ей хоть не пришлось пережить злодейского
убиения своих внучек1.
Замечательно, что ни один из всех народов Азии не восполь-
зовался смертью царя для попытки сбросить с себя чужеземное
господство, что может служить не только доказательством поли-
тического индифферентизма этих народов, но и той твердости
организации, которую Александр сумел придать своему государ-
ству. Сатрапами везде за немногими исключениями были македо-
няне, имевшие в своем распоряжении европейские войска и военные
колонии, и эта вооруженная сила, македонская дисциплина и их
собственные выгоды предупредили всякое движение. Но в это вре-
мя произошло событие, грозившее государству по меньшей мере
потерей дальнего востока.
Еще в 325 году, когда исчезла надежда на возвращение Алек-
сандра из Индии, часть поселенных в землях Оксианы греков2 вос-
стала и сделала попытку возвратиться на свою европейскую родину.
Теперь при вести, что Александр действительно умер, в колониях
верхних сатрапий распространилось гораздо более опасное движе-
ние; в поселенных там колонистах с удвоенной силой проснулась
тоска по родине; теперь их не страшило более имя могущественно-
го царя, и мужество и желание росли вместе с надеждой на успех.
Около 20 000 пехотинцев и 3000 всадников, все ветераны главной
армии, полные веры в свои силы и в свою испытанную храбрость и
той несокрушимой твердости, которая создается сознанием своей
виновности, собрались на указанных уже нами выше очагах вос-
стания; они выбрали себе предводителем одного из своей среды,
энианца Филона3, и выступили в путь.
Весть об этом движении не могла не встревожить регента;
подвергалось опасности не только обладание верхними земля-
ми, но еще опаснее было то, что этот пример нарушения дисцип-
лины в случае удачного исхода такого предприятия послужил бы
приманкой для других таких же поселенцев, что эта беспорядоч-
ная толпа прошла бы по государству из конца в конец и что, на-
конец, в Грецию, где уже обнаруживались признаки всеобщего
восстания, возвратились бы полчища испытанных в бою воинов.
28
Регент немедленно отправил в верхние провинции 3000 пехо-
тинцев и 800 всадников из македонских войск; начальство над
этой экспедицией он поручил телохранителю Пифону, сыну
Кратера, который был назначен сатрапом Мидии; ближайшим
сатрапам он послал приказ выслать на помощь Пифону войска;
прибыло 10 000 пехотинцев и 8000 всадников; самому Пифону
было приказано выступить против колонны мятежников, немед-
ленно напасть на них и перебить их всех, а всю добычу разде-
лить между своими войсками. Столь жестокий приказ был мерой
предосторожности против этого полководца, честолюбие ко-
торого казалось тем более опасным, чем значительнее были его
военные дарования4. Во всяком случае Пифон, весьма охотно
принявший на себя начальство над этой экспедицией, не имел
ни малейшего намерения исполнить приказы регента; он наде-
ялся привлечь на свою сторону эти греческие полчища, думал
овладеть во главе их верхними провинциями и затем, сравнявшись
силами с регентом, основать для себя на востоке независимое
царство. Полный таких надежд, шел он со своими македонянами
и с войсками сатрапов навстречу мятежникам; ему без труда
удалось завязать сношения в лагере противников и склонить к
измене одного из второстепенных военачальников по имени Ли-
подор. Когда затем оба войска выступили в бой друг против дру-
§ га, началось сражение и кровопролитная битва еще оставалась
о\ нерешенной, Липодор со своими 3000 воинов отступил на одну
с возвышенность, куда затем в полном беспорядке бросились бе-
2 жать остальные, считая все потерянным. Будучи господином
i поля битвы, Пифон через глашатая предложил беглецам поло-
жить оружие и сказал, что он предлагает им сдаться на капиту-
ft» ляцию и что каждый может мирно возвратиться в свою колонию.
Таким образом был заключен торжественный договор; греки со-
брались и стали лагерем вблизи македонян, и Пифон радовался,
что так удачно исполнил самую трудную часть своего смелого
плана. Но македонянам было известно распоряжение регента;
они не снесли того, что у них должна была быть отнята богатая
добыча мятежников; несмотря на заключенный ими клятвенный
договор, они напали на ничего не опасавшихся и безоружных
греков, перебили их всех, завладели их лагерем и разграбили его5.
Мы не знаем отдельных подробностей того, как после этого
события были устроены дела верхних провинций, которые поте-
ряли таким образом значительную часть защищавших их боевых
сил; как бы то ни было, спокойствие более не нарушалось, сатра-
пы сохранили за собой свою власть, а в основанных Александром
городах, из которых удалились водворенные там ветераны, оста-
лись переселенные туда жители азиатского происхождения.
Между тем на западе, в греческих землях, вспыхнуло восста-
ние, грозившее серьезною опасностью власти македонян в Европе.
Очагом его были Афины. Исход процесса Гарпала нанес там
крайне тяжелое поражение антимакедонской партии, и с 323 года
Демосфен был изгнан из Афин. В это время в Афины явился Гип-
парх, сын Асклепиада, с вестью о смерти Александра; необык-
новенное движение охватило весь народ. «Это невозможно»,
восклицал оратор Демад; «если бы это было так, то вся вселенная
уже исполнилась бы трупным запахом». Другие ораторы, в свою
очередь, считали смерть Александра несомненной, «теперь или ни-
когда», говорили они, «настало время освободиться от захватов
Македонии». Тщетно Фокион старался обуздать страстное воз-
буждение народа: «если он мертв сегодня», говорил он, «то он
будет им и завтра, и послезавтра, и мы имеем время спокойно при-
нять благоразумное решение». Еще более боялись войны имущие
классы, так как она приносила им опасности и множество обще-
ственных тягот; но бедных, жаждущих реформ и крикунов было
слишком много, прекрасные слова свобода, былое господство и
былая слава были могущественнее, чем голос благоразумия и ува-
жения к скрепленным ими клятвою договорам; могущество Маке-
донии называли циклопом, который ослеплен; слова ораторов,
указывавших на тысячи наемников, которых привел к Тенару из
Азии Леосфен и которых он готов вести на поле битвы во имя афи-
нян, встречались громкими криками радости6.
Но достоверных известий о смерти царя еще не было; чтобы
не подвергать государство никакому риску и чтобы, не упуская в
то же время ничего из виду, своей видимой бездеятельностью от-
влечь от себя внимание Антипатра, было постановлено послать
Леосфену для уплаты наемникам 50 талантов из сокровищ Гарпа-
ла и оружие из запасов государства, а о своем решении объявить
открыто тогда, когда подтвердится известие о смерти царя. По-
этому Леосфен нанял для Афин 8000 превосходных и испытан-
ных воинов и вступил в тайные переговоры с этолянами, которые
за Эниады и за их отказ принять к себе изгнанников должны были
желать разрыва Афин с Македонией; он сам отправился к ним и
заручился их обещанием прислать к нему 7000 этолян.
Между тем из Азии прибывали все новые и новые посольства,
приносившие известия о происходивших в Вавилоне событиях, о
возбужденном настроении греческих городов Малой Азии и об
изгнании македонских гарнизонов в Родосе7.
Теперь Леосфен лично прибыл в Афины; Гиперид поддержи-
вал его предложения; они заключались в немедленном восстании
против Македонии8. Из Македонии тоже прибыли послы, совето-
вавшие не нарушать союзного договора и напоминавшие о пре-
красных качествах Антипатра. «Мы знаем, что он прекрасный
повелитель», сказал Гиперид, «но мы не нуждаемся ни в каком
прекрасном повелителе». Фокион, бывший столь часто стратегом
Афин, предостерегал их от слишком поспешных решений, указы-
30
вая на всю величину опасности и напоминая про печальную участь
Фив; он убеждал их не позволять вводить себя в заблуждение та-
ким людям, которые желают стоять во главе войска. Леосфен с
насмешкой спросил его, какую пользу принес он государству в те
многие годы, когда он был полководцем. И Фокион отвечал на это:
«Разве этого мало, что граждане находят себе могилу на родине и
покой в могиле? ». Но Леосфен заявил, что считает высшей славой
погребение в Керамике и надгробную речь — два отличия в честь
павших в бою; это есть достойная мужа награда, теперь настала
пора войны, теперь поддержка всех эллинов несомненна и можно
ожидать верного успеха. И Фокион отвечал на это: «Твои речи,
юноша, подобны кипарисам, они высоко и гордо поднимаются
кверху, но не приносят плодов; моя лучшая слава заключается в
том, что за все то время, когда я был стратегом, не приходилось
держать ни одной надгробной речи»; и на вопрос Гиперида, когда
он даст совет начать войну, если не теперь, он отвечал: «Когда я
увижу, что юноши не покидают более своего поста, что богатые
отдают для войны свои деньги и что ораторы не обкрадывают
более общественной казны». Старания Фокиона были безуспеш-
ны; было решено объявить войну, и Леосфен поспешил к своим
наемникам.
Даже афинские патриоты, если бы они хладнокровно взве-
§ шивали все обстоятельства, должны были бы желать, чтобы
§1 афинская политика приняла другое направление. Афины были
с достаточно могущественны, для того чтобы выждать, пока ди-
Р кое брожение, вызванное смертью Александра, не разовьется
г дальше, и выступить открыто только тогда, когда это будет обе-
щать верный успех. Было очевидно, что первое соглашение меж-
4*^ ду македонскими повелителями в Вавилоне еще далеко не было
последним словом, что несомненно предстояли еще дальнейшие
раздоры между регентом и сатрапами, между государством и его
отдельными частями и что тогда, когда между ними вспыхнет
борьба, могущество и влияние Афин может приобрести более
высокое значение между государствами Эллады. Быть может, и
теперь Антипатр сделал бы значительные уступки, если бы мог
купить этим нейтралитет Афин; и если бы в награду за то Афины
потребовали, чтобы государства Эллады примкнули к афинско-
му нейтралитету, если бы Афины пожелали превратить Коринф-
ский союз в федерацию греческих государств под главенством
Афин, то Антипатр, несомненно, изъявил бы полную готовность
не пускать в дело своих боевых сил, которые, как он мог предви-
деть, очень скоро должны были ему понадобиться для отпора
честолюбивым притязаниям регента, между тем как здесь он мог
натолкнуться на непредвиденные осложнения и в лучшем случае
достигнуть бесплодного успеха; нейтралитет Афин и государств
Греции и Пелопоннеса обеспечивал ему обладание Фессалией и
31
спокойствие Эпира, позволял ему сдерживать варваров севера и
Фракии и оказать назначенному сатрапом этих земель Лисима-
ху еще до прибытия последнего в свою сатрапию услуги, кото-
рые заранее привязывали его к нему. Если роль, предназначенная
Пердиккой повелителю Македонии, ставила ему задачи, которые
должны были связать и обессилить его, то Антипатр, вступая в
соглашение с Афинами и государствами Коринфского союза,
извлекал свою голову из петли и мог уже теперь выступить про-
тив регента защитником той политики, которая становилась тем
труднее, чем долее он откладывал ее осуществление. Принятые в
Афинах постановления лишали его этой возможности; возбуж-
денное состояние настоящего момента и страстность вожаков
вели этот город и Грецию к рискованным предприятиям, кото-
рые даже в случае успеха не могли создать никакого нового по-
ложения вещей, никакой новой мысли и никакой новой греческой
жизни. Политика, на которую решались теперь Афины, была
снова политикой чувства, последних впечатлений и недавних
огорчений.
Прежде всего, начались преследования друзей Македонии, и
демос ревностно выносил им обвинительные приговоры. Против
Демада было вынесено три или семь обвинений в параномии, и
после третьего осуждения он потерял право произносить речи к
народу9; за то, что он внес предложение чтить Александра как бога,
он был наказан пенею в 100 талантов. Каллимедонт, которого на- I §
зывали раком, и молодой Пифей тоже были изгнаны. Даже Арис- ш
тотелю, учившему в Ликее в Афинах, пришлось поплатиться за то, 5
что он был другом великого царя; он был обвинен гиерофантом |~8
Эвримедонтом в безбожии и, конечно, осужден; он бежал в Хал-
киду на острове Эвбее, где вскоре и умер. <ф*
Леосфен уже находился в разгаре своей деятельности. Завя-
занные им с этолянами отношения дали ему возможность быстро
проникнуть на север и занять Фермопилы, не встретив необходи-
мости пролагать себе путь через Беотию и мимо Кадмеи открытой
силой. Он отплыл со своими наемниками в Этолию и двинулся к
Фермопилам с 7000 человек, которые здесь к нему присоедини-
лись. Тем временем в Афинах появилось прямое объявление вой-
ны: «Народ афинский желает выступить на защиту общей свободы
эллинов и освободить обремененные гарнизонами города; для этой
цели должен быть вооружен флот из 40 тетрер и 200 триер, все
афиняне не старше сорока лет должны стать в ряды войска, войска
трех фил должны остаться дома для прикрытия родины, а войска
остальных семи фил должны быть готовы к выступлению на вой-
ну; затем в государства Греции должны отправиться послы с ве-
стью, что народ афинский, который, подобно тому как прежде
сбросил с себя в морской войне иго варваров, полагая, что Греция
составляет общее и единое отечество всех эллинов, считает своим
ь"
долгом и теперь биться на суше и на море за общее благо Греции,
жертвуя на эту борьбу свои деньги и кровь»10.
Этот воинственный манифест должен был произвести необык-
новенное впечатление на греков. Благоразумные люди полагали,
что Афины предпринимали славное, но бесполезное дело, что они
выступают на войну преждевременно, желая дерзнуть на борьбу
с непреоборимыми полчищами Македонии, и что с ними повторит-
ся участь Фив11. Но именно этот смелый акт афинской политики
был удобен, для того чтобы вызвать даже среди людей нерешитель-
ных открытое проявление старой любви к свободе и ненависти
к чужеземцам; в настоящую минуту в Македонии было сосредо-
точено мало боевых сил и дела государства находились в таком
положении, что даже всякий толчок извне мог повлечь за собой
внезапную перемену. Если когда-нибудь Афины питали надежду
одержать победу, то это было теперь; если бы им удалось нанести
решительный удар ранее, чем Кратер с ветеранами успеет пере-
правиться через Геллеспонт, то все казалось выигранным.
Между тем как Леосфен двинулся из Этолии занимать Фер-
мопилы, афинские послы бросились во все стороны призывать к
союзу против Македонии; встреченный ими прием обусловливал-
ся степенью ненависти к македонянам и еще более вспыхнувшими
теперь снова усобицами. Локры и фокейцы12 восстали и примкнули
к войскам Леосфена, но тем тверже держались Македонии беотя-
не; двенадцать лет тому назад они постановили разрушить Фивы,
что и было исполнено; область города они разделили между со-
бой; они могли предвидеть, что в случае победы союзников Фивы
будут снова восстановлены и отомстят за все перенесенные ими
унижения13; их единственной опорой была Македония.
Уже Леосфен со своим войском достиг Фермопил; афинское
войско, состоявшее из 5000 тяжеловооруженных граждан, 500
всадников и 2000 наемников, выступило по дороге через Беотию,
чтобы соединиться с Леосфеном. Желая воспрепятствовать это-
му, беотяне, соединившись с македонянами Кадмеи и городов Эв-
беи14, стали лагерем перед входом в проходе Киферона на месте
Платей; путь афинянам был прегражден. С частью своих войск
Леосфен бросился от Фермопил через Беотию к теснинам Пла-
тей. Завязалась битва, первая в этой войне; беотяне были разби-
ты, Леосфен воздвиг победные трофеи, соединился с афинянами
и поспешно возвратился к Фермопилам, чтобы со своим войском,
численность которого достигала теперь 30 000 человек15, или ожи-
дать македонян здесь, или же, если весть о победе зажжет пламя
восстания также и в Фессалии, идти к ним навстречу к проходам
Темпейской долины.
Каким образом Антипатр мог позволить делу зайти так дале-
ко? Почему он уже давно не поспешил на юг со своими боевыми
силами?
33
Положение его было в высшей степени затруднительно. При-
каз Александра, призывавший его в Азию, должен был потрясти
его положение на родине; его раздоры* с царицей Олимпиадой не
прекращались; понятно, что по получении этого приказа, по-ви-
димому, показывавшего, что игра наместника проиграна, число
приверженцев царицы должно было возрасти; положения его не
улучшило и то обстоятельство, что затем принятые по смерти царя
в Вавилоне высшими военными властями постановления, сопро-
вождавшиеся актами крайнего насилия, снова отдавали в его руки
управление Македонией. Конечно, он имел в своем распоряжении
флот, состоявший из ПО кораблей, который прибыл с большими
транспортами золота, и это золото давало ему достаточно средств
для вооружений, но в Македонии после целого ряда наборов,
произведенных для азиатской армии, чувствовался недостаток в
людях, способных носить оружие; Антипатр имел в своем распо-
ряжении не более 15 000 вооруженных воинов, между тем как в
Греции, где со времени получения известия о смерти царя возбуж-
дение росло с каждым днем, восстание против Македонии сразу
имело к своим услугам многие тысячи наемников16. Во всяком слу-
чае было безусловно необходимо как можно скорее явиться с вой-
ском в Фессалию и в Фермопилы, чтобы, опираясь на гарнизоны
Кадмеи и Эвбеи, подавить движение прежде, чем оно успеет при-
нять серьезные размеры. Но опасное брожение началось уже и во
Фракии; царь одрисов Севт призвал свой народ к оружию17, а Ли- I §
симах не мог так скоро прибыть на свой пост, чтобы встретить £
опасность, которой восстание во Фракии угрожало также на ма- 5
кедонской границе; можно было предвидеть, что его примеру по- Г8
следуют также племена варваров севера и иллирийцы; восстали
даже некоторые племена молосцев, следуя за начавшимся в Гре-
ции движением18. Ближайшую помощь могли бы прислать Малая
и Великая Фригия, но согласно с принятыми в Вавилоне поста-
новлениями их боевые силы должны были поддерживать экспе-
дицию Эвмена против Каппадокии. Кратер, который должен был
прибыть в Македонию, еще стоял со своими ветеранами в Кили-
кии; на всякий случай Антипатр послал к нему с просьбою по воз-
можности ускорить свое движение; он послал просить помощи у
Леонната, которому была назначена Фригия на Геллеспонте, и
предложил ему руку своей дочери19. Его послы поспешили в Афи-
ны и в города Пелопоннеса; очень скоро, особенно в Афинах, им
суждено было убедиться в том, что разрыв близок и несомненен.
Антипатр быстро собрал все свои войска; чтобы обеспечить
Македонию от вторжения со стороны Эпира, Иллирии и фракий-
ских земель, он оставил стратега Сиппаса с частью своих войск,
отдав ему приказ усилить их возможно большим количеством но-
вобранцев, а сам со своей небольшой армией (она состояла из
13 000 пехотинцев и 600 всадников) двинулся к югу, приказав фло-
2 История диадохоп
Ь'
2D
34
ту следовать за нею вдоль берега. Быстрота, с которой он при-
нял эти меры, позволила ему явиться в Фессалию прежде, чем
начавшееся там повсюду брожение успело разрешиться откры-
тым восстанием20. Ее четыре области доставили ему законный
контингент всадников. Таким образом он превосходил против-
ников хотя бы конницей.
Предания не дают нам возможности привести между собой в
ясную связь последовавшие вплоть за этим военные действия. Если
войско греков стояло в Фермопилах и ограничивалось их защитой,
то Антипатр со своей не достигавшей и половины его численности
пехотой не был в состоянии форсировать этого прохода; отчасти с
целью выждать прибытия подкреплений, на которые он мог рас-
считывать, отчасти питая основательную надежду, что союзники,
без сомнения, недолго будут находиться вместе и в дружбе21, он
ограничился тем, что, переправившись через Сперхей, занял нахо-
дившуюся на расстоянии одной мили от Фермопил Гераклею —
пункт, где расходятся ведущие в Дориду и к Фермопилам дороги.
Эта нерешительность, явная малочисленность боевых сил Ан-
типатра и, наконец, желание усилить победой благоприятное на-
строение Греции и приобрести союзу большее число государств
были, вероятно, причинами того, что Леосфен выступил за линию
проходов и рядом мелких нападений старался вызвать неприяте-
§ I ля на сражение22. Наконец ему удалось принудить его к битве; его
§_ численный перевес не оставлял никакого сомнения в ее исходе,
с тем более что фессалийские всадники — перед сражением или во
время его, мы не можем более определить — перешли на сторону
неприятеля; Антипатр должен был поневоле отступить в свой ла-
герь и, так как фессалийские всадники преградили переправу че-
рез Сперхей, продержал свое войско в полном вооружении до тех
пор, пока те всадники не направились в Ламию, чтобы с удобством
расположиться на квартирах в домах этого города; видя реку сво-
бодною, он тотчас же переправился через нее, поспешил к Ламии,
напал на этот город и укрепился в нем23.
Это сражение, которое, по-видимому, произошло в середине
лета, греки с полным правом считали большим успехом; повсюду
вспыхнул патриотический энтузиазм, и только те города, кото-
рым угрожала ненависть или дерзость патриотов, остались верны
делу Македонии. Вся Фессалия примкнула к движению; только
фтиотийские Фивы, Пелинней, усиленный царем Филиппом за счет
соседних городов, и Гераклея у Эты, которой приходилось стра-
шиться новых проявлений ненависти со стороны этейцев и малий-
цев, остались верными24. Энианы, долопы и акарнанцы Алисии
оставили дело Македонии, к которому других акарнанцев привя-
зывала их ненависть к этолянам, отнявшим у них Эниады. Эвбею
сдерживал сильный македонский гарнизон, но, несмотря на это,
каристии перешли на сторону эллинов. Сильный гарнизон в Кад-
х
мее лишал фиванцев всякой возможности возвратиться на роди-
ну и восстановить свой разрушенный город, а из беотийских го-
родов ни один не встал на защиту дела свободы, которое для них
обозначало возобновление господства Фив и их мщение25. Среди
жителей Пелопоннеса, которые до сих пор благоразумно держа-
лись в стороне, после битвы при Сперхее тоже началось более силь-
ное брожение. Там ездили из города в город афинские послы,
Полиевк Сфиттиец и Гиперид, к ним примкнул Демосфен, кото-
рый, находясь в изгнании из Афин со времени процессов Гарпала,
по большей части жил в Трезене или в Эгине. Аргос, Сикион, Фли-
унт, Эпидавр, так называемая Акта Арголиды, Элида и Мессения
примкнули к союзу, как ни старались противодействовать этому
македонские послы; сопровождаемые Пифеем и Каллимедонтом,
двумя недавно изгнанными из Афин ораторами, они выступили в
союзном собрании аркадян против афинских послов, и после рез-
кого обмена речами между ними аркадяне решились стать на сто-
рону дела союзников26.
Но в поход они не выступили, может быть, под тем предло-
гом, что Коринф преграждает им путь. Там был расположен ма-
кедонский гарнизон27; Мегара тоже стояла на стороне македонян;
Ахея со времени понесенных ею при Херонее тяжелых потерь дер-
жалась спокойно; что же касается до Спарты, то со времени по-
ражения 330 года в Македонии находилось в качестве заложников
пятьдесят знатных ее граждан.
Коринфский союз, служивший основой влияния Македонии
на Грецию, совершенно распался. Вместо него теперь появился
другой греческий союз с синедрионом, который руководил им28, с
войском, которое везде одерживало победы, и с афинским фло-
том, который был готов к выступлению в море в составе 40 тетрер
и 200 триер и значительно превосходил македонский флот чис-
ленностью и величиной кораблей.
Самым тяжелым ударом для Антипатра было отпадение Фес-
салии; единственное преимущество, которое он имел ранее, исчез-
ло с тех пор, как 2000 фессалийских всадников стояли на стороне
неприятеля.
Как кажется, этому переходу особенно содействовал гиппарх
Менон, дочь которого Фтия была замужем за царем Эпира Эаки-
дом. Эта измена не только лишала Антипатра всякой возможнос-
ти держаться против союзников, но и преграждала ему сообщение
с Македонией, по крайней мере сухим путем; путь морем был так-
же прегражден для него, если бы афинский флот появился в сво-
ем полном составе; войско неприятеля благодаря присоединению
к нему такого множества новых союзников постоянно могло уси-
ливаться новыми подкреплениями; отпадение Кариста подвергало
уже опасности и Эвбею, а Беотия была почти со всех сторон окру-
жена ожесточенными врагами.
В этом трудном положении Антипатру не оставалось никако-
го другого выхода, как во что бы то ни стало стараться до прибы-
тия помощи из Азии удержаться в занятой им Ламии. Положение
этого города, его высокий акрополь и стены благоприятствовали
этому намерению; его гавань Фалара, лежавшая в миле от города,
позволяла поддерживать связь с флотом. Антипатр возобновил и
усилил укрепления города, собрал в нем множество оружия, ма-
шин и всевозможных военных снарядов и запасся возможно боль-
шим количеством провианта; речка Ахелой, протекавшая через
город, в изобилии доставляла воду для питья29.
Леосфен со своей стороны со всем союзным войском двинул-
ся следом за неприятелем к Ламии, приказал воздвигнуть вал и
рвы для прикрытия своей позиции и повел свои выстроенные в
боевой порядок войска против города; при характере, который
носило его войско, для него было очень важно по возможности
избежать продолжительной осады. Так как неприятель держался
за стенами и ничто не могло заставить его даже сделать-вылазку,
то Леосфен приступил к попытке взять самый город. Штурм по-
вторялся ежедневно с величайшей энергией, но был отбиваем с
такой же храбростью и упорством; союзники понесли значитель-
ные потери. Леосфен увидал, что ему не взять города штурмом; он
начал блокаду; всякий доступ к городу был прегражден, сообще-
ние с Фаларой и морем было совершенно отрезано; вокруг города
начала воздвигаться стена со рвом; никто не мог ни проникнуть к
осажденным, ни выйти от них; можно было надеяться, что ввиду
многочисленности находившихся в городе людей запасы провиан-
та скоро истощатся и недостаток в предметах первой необходи-
мости принудит его сдаться30.
Наступало время осеннего равноденствия, когда Этолийский
союз обыкновенно собирался для выбора нового стратега31; этоля-
не попросили у Леосфена позволения возвратиться на родину «для
устройства своих местных дел ». Была ли эта причина истинной, или
им была не по душе война, приносившая с собою в избытке труды и
осадные работы, но они, составлявшие четвертую часть союзного
войска, возвратились на родину. Леосфен остался еще достаточно
сильным для того, чтобы продолжать осаду города. Уже там нача-
ла чувствоваться сильная нужда; Антипатр увидел себя вынужден-
ным завязать переговоры; он предложил мир; Леосфен потребовал
безусловной сдачи32. Антипатру не оставалось никакой надежды, с
каждым днем неприятельские окопы охватывали его теснее и креп-
че; вылазки против осаждающих не приносили никакой пользы,
кроме той, что совершенная бездеятельность не лишала солдат
последней надежды и последних сил. При одном из таких сраже-
ний, когда Леосфен находился в только что выкопанном рву, ему
попал в голову камень; он упал и в бесчувственном состоянии был
отнесен в лагерь; на третий день после этого его не стало33.
Смерть Леосфена была тяжелым ударом для дела союзников;
прекрасный солдат и даровитый полководец, он пользовался пол-
ным доверием союзников34, и его имя привлекало отовсюду пол-
чища наемников; достигнутые им до сих пор успешные результаты
соответствовали самым лучшим ожиданиям наемников, и под его
предводительством, во время которого они не испытали ни одной
неудачи, «эллинская война», как ее называли в Афинах35, по-ви-
димому, обещала самый верный и блестящий успех.
Его смерть поражала в самое сердце могущество союзников;
и чем больше результатов все обещали себе от его предводитель-
ства, с чем большею радостью все при получении известий о побе-
дах, которые он одно за другим мог посылать из лагеря, повторяли
одно за другим жертвоприношения, празднества и торжествен-
ные шествия и предавались полному ликованию, тем сильнее дол-
жен был быть упадок духа, который вызвала в Афинах весть о его
смерти. Преувеличенные восхваления и жалобы только увеличи-
вали скорбь по великому покойнику и его славе; а невеста этого
полководца, дочь пользовавшегося высоким уважением ареопа-
гита, сама предала себя смерти со словами: «Еще нетронутая, она
уже вдова; никто другой не достоин ввести в свой дом невесту Лео-
сфена»36. После торжественного погребения убитого37 афинский
народ постановил устроить погребальное торжество в Керамике, и
Гипериду, который занимал тогда руководящее место между го-
сударственными людьми Афин, было поручено произнести над-
гробную речь в честь Леосфена и павших в Ламийской войне38.
Теперь являлась необходимость назначить вместо Леосфена
полководца для верховного руководства войною39. Многие опа-
сались, что народ может решить этот выбор в пользу Фокиона,
который во всяком случае был в хороших отношениях с македон-
скими властями и с самого начала был против войны; кроме того,
его осмотрительность и его нелюбовь ко всякому решительному
шагу замедлили бы ход военных действий и, может быть, привели
бы даже к мирному соглашению, между тем как все все-таки льсти-
ли себя надеждой, что скоро увидят униженным могущество Ма-
кедонии. Поэтому военная партия в Афинах выискала одного
афинянина, не пользовавшегося до сих пор никаким особенным
влиянием, который приложил все старания, чтобы убедить народ
не избирать Фокиона в полководцы; он чтит в нем, сказал он, сво-
его старинного друга и вместе с ним ходил в школу; они не долж-
ны подвергать опасностям войны величайшего героя, которого они
имеют, но должны сохранить его на случай крайности. Затем он
предложил выбрать Антифила; Фокион поддержал это предложе-
ние: хотя он не знает, сказал он, этого прекрасного оратора, сво-
его старинного друга, но отныне будет ему весьма благодарен за
его желание услужить ему. И народ выбрал в полководцы Анти-
фила, который, хотя и не был в состоянии вполне заменить Лео-
сфена в глазах афинян, но выказал себя благоразумным и храб-
рым военачальником40.
Не может не показаться странным, что Демосфен, стоявший
столько лет во главе антимакедонской партии, все еще не возвра-
тился на родину, хотя война с Македонией продолжалась уже не-
сколько месяцев. Возможно, что Гиперид, бывший в числе его
обвинителей в процессе Гарпала, желал держать вдали от Афин
великого оратора, которому он в случае его возвращения на роди-
ну принужден был бы уступить первое место на ораторской трибу-
не; возможно также, что, судя по поведению Демосфена во время
спартанской войны 330 года и при прибытии Гарпала, когда он
вторично советовал не вступать в борьбу с Македонией, Леосфен
был того мнения, что он и теперь, несмотря на благоприятное
положение вещей, будет агитировать против войны41. Между тем
его поведение в Пелопоннесе, когда он примкнул к афинским
послам и старался приобрести приверженцев для союза против
Македонии, показывало, что можно твердо рассчитывать на его
содействие; и теперь, когда утрата великого полководца действо-
вала угнетающим образом на настроение умов в Афинах и вне
их, могло казаться желательным не лишать себя долее опоры
пользовавшегося таким высоким уважением и такой известнос-
тью среди греков имени42,
g I Поэтому по предложению пэанийца Демона, его племянника,
§1 народ постановил призвать его обратно; была послана триера,
с которая должна была привести его из Эгины, где он в это время
2 находился. Когда он сходил на берег, вышедшие ему навстречу
х должностные лица города, жрецы и несметное множество наро-
да встретили его громкими кликами ликования; он воздел руки к
ф> небу, чтобы благодарить богов: «мое возвращение», сказал он,
«еще прекраснее возвращения на родину Алкивиада, так как меня
возвращает не сила, но любовь народа» 43. Денежный штраф, к
которому он был присужден и которого нельзя было сложить с
него, был уничтожен таким образом, что народ поручил ему укра-
шение алтаря в праздник Зевса-Спасителя и затем вместо обык-
новенной суммы денег выдал ему сумму, равную тому штрафу, к
которому он был присужден.
Во время этих событий в Афинах положение вещей на театре
войны немало изменилось в пользу македонян. Тотчас же после
смерти Леосфена Антипатр разрушил часть неприятельских за-
граждений и приобрел себе таким образом возможность в изо-
билии запастись провиантом, чтобы продержаться до прибытия
подкреплений. Лисимах со своими войсками уже находился во
Фракии, так что с этой стороны за Македонию можно было более
не опасаться. Но главное было то, что к нему шел Леоннат. По-
сланный к нему Антипатром Гекатей, тиран Кардии, встретил его
на пути к Эвмену, которому он должен был оказать поддержку
39
при завоевании Каппадокии, рассказал ему, в каком стесненном
положении находятся македоняне в Ламии, как необходима быс-
трая помощь, и убедил его в том, что сперва необходимо отразить
наиболее угрожающую опасность; то обстоятельство, что здесь
предстояло повредить старому противнику, заставило тирана Кар-
дии удвоить свое рвение. В то же время Леоннат получил письмо
от Клеопатры, сестры Александра и вдовы царя Эпира, в котором
она приглашала его приехать в Пеллу и выражала желание всту-
пить с ним в брак. Лучшего случая не могло представиться этому
честолюбивому полководцу; его войско было готово к войне, его
победа над греками была почти вне сомнения; тогда он явится спа-
сителем Македонии, Антипатр будет отодвинут на второй план,
главное влияние в царстве Александра перейдет к нему, и рука
царицы довершит то, к чему он стремится. Он отказался от похо-
да в Каппадокию, поспешил в Европу и во главе 20 000 пехотинцев
и 2500 всадников двинулся через свою родину, где к его войскам
со всех сторон примыкали молодые македонские войска, в Фесса-
лию, чтобы освободить Ламию от осады44.
Был приблизительно второй месяц 322 года; войско союзни-
ков уже не было более в полном составе, этоляне не возврати-
лись назад, контингенты многих греческих союзных государств
возвратились на зиму на родину45, а Ариптей со своими молосца-
ми изменил, как кажется, около этого времени делу союзников46. I gi
Разделить армию таким образом, чтобы одна часть ее держала в §
осаде Ламию, а другая выступила бы навстречу фригийскому са- £
трапу, при том количестве войск, которое еще находилось в на- 5
личности, было уже невозможно; вся задача заключалась в том, |"8
чтобы воспрепятствовать соединению обоих македонских войск,
и единственным средством к тому была быстрая и решительная
победа над Леоннатом. Поэтому осада была немедленно снята,
лагерь сожжен, а обоз и все неспособные к битве воины переве-
зены в Мелитею, укрепленный город в горах, лежавший на боль-
шой дороге из Ламии в Фессалию47. Греческое войско, состоявшее
из 22 000 пехотинцев и более чем из 3500 всадников под предводи-
тельством Менона, гиппарха фессалийской конницы, двинулось
под главным предводительством Антифила навстречу неприяте-
лю48. Неприятельские войска сошлись в равнине, которая была
окружена лесистыми высотами и с одной стороны спускалась к
заросшему тростником болоту; для конницы, — а в ней и заклю-
чалась сила союзников, — поле сражения было благоприятно.
Между конницей завязалось сражение, которое продолжалось
долго и велось с большой энергией; наконец, македонские эскадро-
ны не могли более держаться против численного и качественного
превосходства фессалийской конницы, они были опрокинуты, и
часть их, в том числе и сам Леоннат, оттеснена в болота; он бил-
ся со свойственными ему энергией и мужеством; покрытый ра-
а
нами, он пал на землю и испустил дух; только с большим трудом
удалось его воинам спасти тело своего полководца от победо-
носного неприятеля. Во время этого конного сражения пехота
обеих сторон стояла спокойно и не принимала участия в сраже-
нии; когда победа решилась в пользу союзников, македонская
линия, или опасаясь атаки уверенных в победе фессалийцев, или
по положительному приказу прекратить сражение49, отступила
на покрытые лесом высоты; фессалийцы произвели несколько
нападений, чтобы завладеть высотами; это им не удалось; утом-
ленные многочасовой битвой лошади оказались, наконец, непри-
годными для дальнейших попыток. Союзники воздвигли на поле
битвы победный трофей и отступили назад на свои позиции.
Несмотря на свою победу, союзники ничего не выиграли, так
как они не были в состоянии уничтожить всего пришедшего на по-
мощь войска; этого упущения уже нельзя было поправить, так как
уже на следующий день после битвы Антипатр выступил из Ламии,
под стенами которой союзники не могли оставить никакого обсер-
вационного корпуса, и соединился со свежими войсками, главные
силы которых нисколько не пострадали. Для него исход вчерашне-
го дня был даже решительно благоприятен; Леоннат был бы для него
опасным соперником, и рядом с победителем он сам, спасенный им,
принужден был бы играть второстепенную роль; теперь по самой
§ I природе вещей к нему переходило начальство также и над теми
о. войсками, которые привел Леоннат; хотя он еще и не превосходил
с противников численностью, так как ряды его конницы должны
были значительно поредеть, но он все-таки был уже в состоянии
х | держаться против них в неприятельской стране. Избегая равнин
и всякого сражения, он медленно по покрытым лесами высотам
вышел из южной части Фессалии и занял, наконец, такую позицию,
на которой, находясь вблизи Македонии, он был в состоянии по-
лучать подкрепления и необходимые запасы провианта50. Антифил
же с войском союзников стал лагерем в равнине Фессалии; он не
решался напасть на македонян в их укрепленных позициях; он был
принужден ожидать их дальнейших движений.
Между тем война на море приняла такой оборот, какого нельзя
было ожидать, судя по численности флота, которым обе стороны
располагали в начале войны. Немногочисленность дошедших до
нас преданий позволяет нам только отчасти определить различ-
ные фазисы этой войны.
До некоторой степени связный рассказ дает нам только один
Диодор. Изложив войну на суше до сражения Леонната и до от-
ступления Антипатра к македонской границе, он продолжает: так
как македоняне господствовали над морем, то афиняне кроме тех
кораблей, которые у них были на море, вооружили другие, так
что численность их флота возросла до 170 кораблей, между тем
как македоняне имели 240 кораблей под предводительством на-
з:
х
варха Клита, который, сражаясь против афинского наварха Эв-
стиона, победил в двух морских сражениях и уничтожил много
кораблей противников при Эхинадских островах. Эти острова
лежат у берега Этолии; так как казалось невероятным, чтобы там
можно было вести морскую войну и даже дать два морских сра-
жения, то некоторые предположили, что Диодор или написал
«Эхинадские острова » вместо гавани Эхина, лежавшей в несколь-
ких часах пути к востоку от Фалары, или что он хотел говорить о
Лихадских островах, лежавших недалеко отсюда, у северо-запад-
ной оконечности Эвбеи.
В начале этой войны афиняне решили вооружить 40 тетрер и
200 триер, между тем как Клит мог выйти в море сначала только
со ПО кораблями. Если даже значительное число из 240 афинских
кораблей осталось для прикрытия гаваней и берегов Аттики, то
предназначенный к выступлению флот все-таки превосходил бы
неприятельский, если бы его вооружение было окончено с той ско-
ростью, какая была необходима. То обстоятельство, что Антипатр,
отступив из Ламии, когда Фессалия уже от него отпала, мог через
Фалару получить с моря нужные запасы провианта и военные сна-
ряды, показывает, что даже в августе и сентябре афинский флот
еще не мог приступить к действиям.
Если македонский флот, состоявший сначала только из ПО ко-
раблей, является потом в составе 240 кораблей, то он, несомнен-
но, мог получить подкрепления только из Кипра, Финикии и
Киликии, где еще Александр незадолго до своей смерти по полу-
чении известия о начинающихся в Греции волнениях приказал
приготовить 1000 военных кораблей51.
В Афинах тоже должны были предвидеть или знать, что Клит
ожидает такие значительные подкрепления; этого основания было
достаточно для того, чтобы принять постановление двинуть в море
большее количество кораблей, которые должны были разбить
Клита ранее, чем он получит подкрепление, или преградить путь
этим последним и остановить их по возможности раньше на вос-
токе, так как, пожалуй, можно было надеяться, что в таком слу-
чае флот Родоса, где македонский гарнизон уже был изгнан из
города, присоединится к афинскому.
С того времени как Ламия была плотно окружена и отрезана
от гавани Фалары, македонскому флоту нечего было больше де-
лать в водах узкого Малийского залива; здесь, как это хотят за-
ставить рассказывать Диодора, он никак не мог иметь случая дать
два морских сражения, если они оба представляли собою полней-
шие победы и все-таки не имели никакого влияния на облегчение
положения войска в Ламии. Наварх Клит, прежде всего, должен
был поспешить соединиться с упомянутыми нами выше подкреп-
лениями из Азии, чтобы высадиться на неприятельские берега и
произвести диверсии, которые отвлекли бы сухопутные силы не-
42
приятеля, или чтобы, по крайней мере, с помощью энергических
демонстраций помешать возвратиться к находившемуся в Фесса-
лии союзному войску двинувшимся на зиму домой союзникам, а
именно этолянам.
Здесь, как кажется, мы можем извлечь дальнейшие сведения
из одного анекдота, о котором Плутарх упоминает несколько
раз. Клит, говорит он, разрушив у Аморга три или четыре гре-
ческих корабля, приказал называть себя Посейдоном и начал
носить трезубец52. О том же самом морском сражении он рас-
сказывает, что афиняне были уверены в блестящей победе и что
затем однажды Стратокл с венком на голове прибежал на Кера-
мик, объявил во всеуслышание о победе афинского флота и пред-
ложил принести благодарственную жертву и устроить угощение
народу; но как раз в то время, когда народ предавался торже-
ственному пиршеству и ликованию, остатки разбитого флота
прибыли в Пирей; а когда народ пожелал привлечь к ответствен-
ности обманщика, то Стратокл имел достаточно дерзости сказать:
разве есть что-либо дурное в том, что он доставил им возмож-
ность три дня быть счастливыми53.
Быть может, мы имеем право видеть ближайший результат
этого морского сражения в том инциденте, о котором рассказы-
вает Плутарх в жизнеописании Фокиона после назначения Анти-
g I фила стратегом на место Леосфена и перед его битвой с Леоннатом
2_ в Фессалии: у Рамна многочисленные отряды македонян и наемни-
с | ков, высадившиеся с появившихся у Рамна македонских кораблей,
говорит он, под предводительством Микиона опустошили огнем
и мечом всю Паралию. Весьма живо изображает он ход дальней-
ших событий в Афинах; он рассказывает о том, как афиняне сбе-
гаются в народное собрание, как каждый дает свой особый совет,
что там надо занять высоты, а сюда послать всадников во фланг
неприятеля, так что Фокион восклицает: «Клянусь Гераклом, как
много у меня стратегов и как мало солдат!». Наконец он собирает
отряд гоплитов и выступает во главе его навстречу неприятелю;
когда он уже выстроил их в линию, то один забегает вперед перед
другим, как бы желая один прогнать неприятеля, и видя, что дело
начинает становиться серьезным, снова возвращается в строй, осы-
паемый горькими упреками полководца в том, что он дважды поки-
нул свой пост, — тот, который указал ему стратег, и тот, который
он указал себе сам. Несмотря на это, старому мужественному стра-
тегу удалось разбить македонян; многие из них, и в том числе
Микион, нашли себе смерть54.
По получении известия о понесенном при Аморге поражении
назначенная для прикрытия берега Аттики часть флота должна
была собраться перед Мунихием и Пиреем для встречи остатков
разбитой армады и защиты гаваней; видя эти последние защи-
щенными, Клит своей неудачной попытки высадиться у Рамна не
X
повторял, но обратился туда, где мог принести наиболее суще-
ственную пользу на театре войны в Фессалии; а всего существен-
нее было воспрепятствовать вторичному выступлению этолян в
поход до тех пор, пока Леоннат не подвинется настолько впе-
ред, что будет в состоянии освободить Ламию; если же Леоннат
уже пал, а Антипатр освободился и занял позицию на другом
берегу Пенея, то диверсия против берега Этолии была еще более
необходима.
Если в начале «эллинской войны» афиняне постановили вы-
ставить значительно большее число кораблей, то теперь, после по-
несенного ими поражения и при принятом событиями в Фессалии
обороте, наступило время, когда необходимо было исполнить это.
В так называемых морских надписях находятся остатки списков
кораблей, их принадлежностей, денежных сумм и т. д., которые
были переданы сменявшимися должностными лицами летом 322 и
летом 321 года своим преемникам55. Из них мы видим56, что корабли
были посланы в Афеты, лежавшие при входе в Пагасийский залив, —
это было необходимо, чтобы обеспечить стоявшему в Фессалии
сухопутному войску сообщение с морем, — что затем были посла-
ны корабли под предводительством Митробия, что было, вероят-
но, предварительной экспедицией впредь до того, пока не будут
готовы выступить к берегам Этолии дальнейшие корабли, о воору-
жении которых было сделано постановление; мы видим, что в числе
этих вооруженных далее судов находилась одна пентера, первая,
которую выставили Афины57.
Только из приведенного нами места Диодора можно усмот-
реть, что флот афинян был разбит во втором морском сражении;
он говорит, что обе эти битвы произошли при Эхинадских остро-
вах, но в этом, несомненно, виновата только небрежность, с ко-
торой он делал свое извлечение, или какой-нибудь пробел в его
тексте. Как относится время этого второго сражения у берегов
Этолии к происходившим в Фессалии событиям — этого мы те-
перь определить не в состоянии.
В мае или июне 322 года из Азии прибыл простат государства,
Кратер, имея с собою 10 000 ветеранов из главной македонской
армии, 1000 персидских пращников и стрелков и 1500 всадников.
Он, не останавливаясь, прошел через Македонию, быстро подсту-
пил к границам Фессалии и соединился с Антипатром, которому
передал главное начальство как полномочному стратегу Македо-
нии и Греции; соединенное войско, насчитывавшее теперь более
40 000 пехотинцев, 3000 стрелков и пращников и 5000 всадников,
немедленно двинулось в глубину Фессалии и заняло позицию у
Пенея.
Армия союзников стояла на равнинах южного берега этой
реки со стороны гор, но состояние, в котором она находилась,
было далеко не блестящим; после отступления македонян весной
44
многие из греческих союзников отправились на родину, отчасти
утомленные этим безрезультатным походом, отчасти считая дело
выигранным, отчасти же, вероятно, вследствие взаимного сопер-
ничества. Силы союзников не превышали 25 000 пехотинцев и 3500
всадников; еще хуже было то, что они решительно уступали не-
приятельской армии не только по числу войск, но и по военной
опытности и строгой дисциплине; в войске союзников находилось
много молодых офицеров, которые, чтобы управиться со своими
подчиненными, должны были быть тем более уступчивыми, чем
менее они обладали признанной храбростью и военной опытнос-
тью, которая давала бы вес их распоряжениям в глазах подчинен-
ных. В той же степени, в какой ухудшалось положение союзников,
росло и отсутствие порядка в массах и нерешительность в воен-
ном совете. Союзники должны были бы держаться исключитель-
но оборонительного положения, тем более, что они стояли почти
в неприступной позиции на склоне горы, ожидали от государства
Греции свежих войск и имели обеспеченное сообщение с родиной
и с морем. Но неприятель стоял близко и с каждым днем теснил
их все более и более; нетерпение в греческом войске росло в опас-
ной степени58; полагаясь на фессалийскую конницу, на благопри-
ятные условия местности и на крепкие позиции в горах, которые
оставались им на случай отступления, они решились дать битву,
g Милях в двух к югу от Пенея лежит окруженная высокими
щ горами равнина Кранон, пересекаемая дорогами, ведущими из
с Ларисы в Ламию и Пагасы59. Войско союзников стало лагерем на
2 южных высотах, между тем как Антипатр переправился через
х реку немного выше Ларисы и отсюда произвел несколько по-
пыток принудить неприятеля к сражению. Наконец, — то было
<"%* 7 августа, день битвы при Херонее, — колонны греческой пехоты
спустились в равнину и выстроились в боевую линию; эскадроны
фессалийской конницы расположились на их правом крыле60.
Вскоре выстроенное в линию македонское войско стояло про-
тив него, имея конницу на левом крыле, чтобы начать сражение
с неприятельской конницей, составлявшей главную силу союз-
ников. Несмотря на всю свою храбрость и свой численный пере-
вес, македоняне не смогли устоять против стремительной атаки
фессалийских всадников и скоро были принуждены отступить.
Между тем Антипатр повел македонские фаланги против линии
неприятельских тяжеловооруженных воинов; они были проби-
ты, и начался кровопролитный рукопашный бой; уступая числен-
ному перевесу и тяжелому напору фаланг, союзники поспешили
прекратить сражение; в возможно лучшем порядке они отступи-
ли на высоты, откуда могли отражать всякое дальнейшее напа-
дение македонских тяжеловооруженных, которые несколько раз
пытались открытой силой завладеть высотами. Но конница союз-
ников, уже одержавшая полную победу, видя отступление своей
45
пехоты, поспешила возвратиться на высоты, чтобы самой не быть
отрезанной. Таким образом, исход сражения остался нерешен-
ным, хотя победа и склонилась на сторону македонян, так как их
потери не превышали 130 человек, между тем как потери союз-
ников достигали приблизительно 500 человек убитыми, в числе
которых было 200 афинян61.
На следующий день после сражения Антифил и Менон созва-
ли предводителей войска на военный совет, который должен был
решить, ожидать ли присылки войск с родины и дать решительное
сражение тогда, когда прибудут значительные подкрепления, или
начать теперь же переговоры о мире. Войско союзников еще было
достаточно сильным для того, чтобы удержать за собою занимае-
мые ими крепкие позиции, и самый ход сражения при Краноне
показал, что они могли бы успешно действовать против македонян,
если бы численность их собственных боевых сил до известной
степени равнялась силам македонян; подкрепления могли прибыть
скоро; имея хороших предводителей и обладая превосходной фес-
салийской конницей, можно было все время держать неприятеля
в осадном положении. Но сражение лишило многих бодрости, его
неудачный исход, казалось, имел свои причины; последние узы
единства и повиновения пали; кто мог знать, пришлют ли при та-
ких обстоятельствах города Греции новые подкрепления и не при-
будут ли также и к македонянам на помощь свежие войска? Теперь
еще казалось возможным выговорить себе почетный мир, теперь, §
по-видимому, Антипатр еще должен был удовольствоваться не- ш
которыми уступками со стороны союза всех эллинов. Поэтому в 5
македонский лагерь были отправлены послы, чтобы начать пере- Г8
говоры от имени союзников. Македонский стратег отвечал62, что
он не может вступать в переговоры с союзом, которого не при- «Щ&
знает; государства, которые желают мира, могут сообщить ему
свои предложения поодиночке. Это требование не могло не пока-
заться союзникам позором для них; переговоры были прерваны.
Эта неудачная попытка завязать переговоры принесла еще
больший ущерб делу Греции, чем битва при Краноне; в ней заклю-
чалось признание упадка духа и недостатка в твердой решимости
довести до конца начатое дело какою бы то ни было ценою. Пред-
ложение Антипатра вступить в переговоры с отдельными госу-
дарствами союза звучало для отдельных его членов достаточно
заманчиво, чтобы вызвать в них желание попытаться спасти себя
на счет общего дела; могли ли они теперь еще полагаться друг на
друга, не должны ли были одни бояться измены, а другие зло-
употреблений?
Контингенты союзного войска все еще стояли вместе в хоро-
шо укрепленной позиции, но настроение войск делало невозмож-
ными всякие дальнейшие военные операции. Македонские отряды
беспрепятственно подступали то к одному, то к другому городу
а'
46
Фессалии; не получая помощи со стороны союза, укрепленные
пункты должны были сдаваться один за другим. Союзники, опа-
саясь, вероятно, что их могут обойти, уже отступили со своих по-
зиций; в это время пал также Фарсал63, отчизна гиппарха Менона;
фессалийская конница, составлявшая главную силу в войске союз-
ников, рассеялась. Фессалия находилась во власти македонян.
Отдельные государства союза уже вступили в переговоры с Анти-
патром и Кратером; как кажется, тем, которые явились первыми,
были предложены такие условия64, которые могли послужить при-
манкой для других, которые еще колебались; Афины тоже просили
мира; Антипатр потребовал выдачи ораторов, говоривших про-
тив Македонии, и пригрозил, что в противном случае придет сам
и положит этому конец с оружием в руках; на этом переговоры
оборвались65. Тем большую поспешность проявили остальные
государства; по прошествии нескольких недель греческий союз
совершенно распался66. Только афиняне и этоляне еще держались
друг друга; они знали, что для них невозможно никакое соглаше-
ние с Македонией и что им не остается ничего другого, кроме или
полной покорности, или борьбы на жизнь или на смерть.
Афинские войска удалились на родину, и начались совеща-
ния относительно продолжения войны; но когда македонское вой-
ско подступило из Фессалии, когда оно беспрепятственно прошло
§ I через Фермопилы и стало лагерем у Кадмеи, тогда мужеству граж-
§1 дан пришел конец; они обратились к Демаду и потребовали, что-
с | бы он отправился послом к Антипатру. Но он не явился в народное
собрание и отозвался, что вследствие своих параномии не имеет
права говорить в народном собрании67. Лежавшая на нем атимия
была немедленно снята, и тогда он предложил послать к Анти-
патру и Кратеру послов с неограниченными полномочиями. По-
ложим, что ничего другого не оставалось; но чтобы не отдавать в
его руки всего, участвовать в этом посольстве был избран старый
Фокион, на чью честность можно было вполне положиться; по-
сольство поспешило в македонский лагерь в Фивы68.
Первой просьбой Фокиона по открытии переговоров было,
чтобы македонское войско не двигалось дальше вперед и чтобы
Антипатр заключил мир на том месте, где он теперь стоит. Кратер
сделал замечание относительно несправедливости этого требова-
ния: их войско, сказал он, стоит теперь лагерем в земле верных
союзников, для которых война была уже достаточно обремени-
тельна; справедливость требует вступить в пределы побежденных.
Антипатр, дружески взяв его за руку, сказал: «Сделаем это в уго-
ду Фокиону». Но когда Фокион начал говорить об условиях, на
которых Афины примут мир, то Антипатр отвечал, что, когда он
был заперт в Ламии, то полководец афинян потребовал от него
безусловной сдачи; точно так же теперь он требует полного со-
гласия на все меры, которые он признает за благо принять.
х
47
С этим ответом послы возвратились в Афины; можно было бы
еще защищаться за стенами, можно было бы, как в дни Фемисток-
ла, переселиться на Саламин; но афинский флот был разбит два
раза, и на помощь не было никакой надежды; Демосфен, Гиперид,
Аристоник Марафонский и Гимерей Фалерский69 поспешили по-
кинуть город прежде, чем народ пожертвует ими. В Фивы отпра-
вилось второе посольство, чтобы принять условия мира; в его
состав вошли Фокион, Демад и престарелый Ксенократ Халкедон-
ский, стоявший тогда во главе Академии; он был причислен к со-
ставу посольства, хотя и не был афинским гражданином, так как
его имя принадлежало к числу знаменитейших имен того времени
и так как афиняне обещали себе некоторый успех от его заступ-
ничества перед стратегом и простатом Македонии, которые ста-
вили его весьма высоко70.
Когда послы были введены, Антипатр принял их весьма лас-
ково и протянул им руку в знак приветствия, за исключением,
как говорит одно предание, философа, который будто бы на это
заметил, что Антипатр совершенно прав, стыдясь только его од-
ного за жестокость, с которою он намерен обойтись с Афинами;
и когда Ксенократ желал начать говорить, Антипатр с неудоволь-
ствием прервал его и предложил ему замолчать71. Если это в дей-
ствительности было так, то Антипатр должен был считать его,
афинского метека, не имеющим права участвовать в переговорах.
Другое предание говорит приблизительно противоположное: ма- I §
кедонский стратег не только вполне вежливо принял философа, £
но даже отпустил по его ходатайству нескольких пленных72. Весь- 5
ма возможно, что Фокион сказал, что, так как их государство "8
вполне находится в руках победителя, пусть он не забывает о
древней славе афинян и о той снисходительности, с какой отно-
сились к ним Филипп и Александр. Антипатр руководствовался
другими соображениями: он готов, сказал он, заключить мир и
союз с афинянами, если ему будут выданы Демосфен, Гиперид и
их товарищи. По другой, может быть, более соответствовавшей
истинному ходу дела редакции, он потребовал, чтобы ему была
предоставлена неограниченная власть над городом и дальнейшая
забота о нем73. Он, вероятно, выразил свое намерение изменить
конституцию города таким образом, чтобы сделать, наконец,
возможным существование прочных отношений с ним, а также
поместить для дальнейшей гарантии гарнизон в Мунихии и оста-
вить его там до тех пор, пока это будет необходимо; он потребо-
вал также уплаты военной контрибуции и пени; вопрос о владении
Самосом, который все еще был занят афинскими клерухами, дол-
жен был решиться в Вавилоне. Фокион просил уничтожить пара-
граф, касавшийся македонского гарнизона; на вопрос, поручится
ли он за то, что афиняне не нарушат мира и останутся спокой-
ными, Фокион не отвечал74, и таким образом пришлось согласить-
о
Я
ся на требования, которые предъявил Антипатр: он готов был
бы, сказал он, уступить Фокиону во всем, но только не в том, что
невыгодно для них обоих. Остальные послы заявили, что они со-
гласны на предъявленные им требования и особенно на требования
Демада, который первый подал мысль о македонском гарнизоне75.
Таким образом, в начале сентября между Македонией и Афинами
был заключен мир, — мир, который, как будто бы выразился Ксе-
нократ, был «для рабов слишком мягок, а для свободных мужей
слишком суров»76.
Было 19 сентября 322 года77, и афиняне справляли праздник,
приходившийся на Иакха, шестой день великих Элевсиний; свя-
щенное шествие, имея впереди увенчанного венком дадуха, двига-
лось по священной дороге Элевсинской равнины, когда показались
идущие по равнине македонские войска, назначенные в гарнизон
Мунихия. Один из историков того времени связывает с этим целый
ряд печальных размышлений: казалось, говорит он, что город еще
с большей горечью и болью должен был почувствовать всю глуби-
ну своего несчастья, которое совпало как раз с этим праздничным
шествием; все припомнили битву при Саламине, которая была
дана как раз в этот день, и то, как тогда элевсинские божества
проявили свою близость и свою помощь блестящими явлениями
и раздававшимися в воздухе громкими кликами; теперь боги в тот
же самый день обрекли славный город на глубочайшее униже-
8_ ние, теперь исполняется предостережение додонского оракула,
с советовавшего охранять высоты Артемиды — именно высоты
2 Артемиды в Мунихии, — прежде, чем их займут чужеземцы78,
х Между тем македонский гарнизон занял Мунихий; за этим
последовали дальнейшие мероприятия. Прежде всего, была из-
%« менена конституция Афин; отныне гражданами должны были
считаться только те, которые имели более 2000 драхм имущества;
мера эта была, по меньшей мере, столь же благоразумна, как и
сурова. До сих пор, по оценке 378 года, те, чье имущество превы-
шало 2500 драхм, должны были одни нести бремя общественных
расходов, между тем как те, которые владели меньшим имуще-
ством и составляли большинство в народном собрании, не только
решали общественные дела, не принимая во внимание средства
имущих классов и государства, но и продавали свое право голоса
в народном собрании и суде или всегда были склонны к таким ме-
роприятиям, которые соответствовали их выгодам или их страс-
тям. Чтобы уничтожить эту демократическую аномалию и создать
такую конституцию, с которой можно было бы вступить в проч-
ные отношения, необходимо было ограничить гражданские права
теми лицами, чье имущество давало некоторую гарантию; можно
было предположить, что те, кто в случае войны будут обязаны
нести подоходное обложение, литургию и т. д., будут стараться
сохранить мир, было найдено необходимым понизить на одну пя-
49
тую минимальный ценз79 ввиду того, что благосостояние Аттики
понизилось со времени оценки 378 года. И все-таки более полови-
ны граждан не могло удовлетворить и этому цензу; они потеряли
свои активные гражданские права и были устранены от участия в
суде и народном собрании. В то же время они теряли и часть средств
к существованию, т. е. марки об их присутствии (Blairat) в судах, в
народном собрании, праздничные деньги и т. д.; если бы их оста-
вить на родине, недовольных и ожесточенных, как они были, то
они составили бы для внутреннего спокойствия опасность, с ко-
торой не мог бы надолго справиться даже македонский гарнизон.
Македоняне предложили им переселиться во Фракию, и многие
тысячи, как говорят, последовали этому предложению и были пе-
ревезены туда на кораблях. Отныне основу государства состав-
ляли приблизительно 9000 граждан; оно сохранило свои прежние
законы, граждане сохранили свое имущество80, но древние верхов-
ные права города пали; ему была оставлена только его общинная
автономия81. Из своих внешних владений он несомненно потерял
Имброс и Ороп, Лемнос остался в руках «афинян на Лемносе» 82;
что же касается до Самоса, то регент Пердикка решил от имени
царей, что это государство, которое афиняне сорок лет тому назад
заняли своими клерухами, должно быть восстановлено83.
Одним из главных условий мира Антипатр поставил выдачу
ораторов, которые бежали при приближении македонян. Афин- . -,.
ский народ предложил им явиться, но так как они не явились, то, §
по предложению Демада, они были присуждены к смерти in con- ш
tumaciam; приведение в исполнение этого приговора Антипатр 5
принял на себя. Как раз теперь он двигался из Фив в Пелопоннес, |~8
везде изменяя демократические конституции по образцу афинской,
везде встречаемый торжественными шествиями и наделяемый зо-
лотыми венками и почетными дарами, как истинный основатель
порядка в греческих землях. Он послал отряд воинов, который
должен был доставить к нему беглецов живыми или мертвыми;
один бывший актер, Архий из Фурий, принял на себя руководство
казнью. Он поспешил на остров Эгину; там в храме Эака он нашел
Гиперида, Гимерея, Аристоника и Эвкрата; он приказал оторвать
их от алтаря и перевезти в Клеоны, где стоял Антипатр; там они
были преданы пытке и казнены84. Перед возвращением Архия с
Эгины Демосфен бежал в Калабрию в храм Посейдона, чтобы най-
ти там убежище. Скоро, так рассказывает, вероятно со слов Ду-
рида, Плутарх, явился Архий со своими воинами, приказал им
занять выходы храма, а сам вошел внутрь его. Там Демосфен про-
вел ночь, сидя около статуи бога; он видел во сне, что при сцени-
ческом состязании с Архием он имел за себя громкое одобрение
публики, но все-таки не одержал победы благодаря скудости сво-
ей партии. При своем пробуждении он видит перед собой Архия;
этот дружески приветствует его, приглашает его отправиться с ним
*)
50
к Антипатру, который его примет милостиво, и вверить свою судь-
бу ему и македонскому стратегу. Демосфен не трогается с места:
«Хотя ты и выступал на сцене, Архий», сказал он, «но твое искус-
ство никогда не могло обмануть меня, и это не удастся тебе также
и теперь, когда ты мне приносишь хорошую весть». Тщетно ста-
рался Архий уговорить его; затем он стал требовать настоятель-
нее и грозил прибегнуть к насилию; а Демосфен отвечал ему: «Вот
теперь ты вошел в свою роль; подожди одну минуту, пока я напи-
шу еще несколько строчек своим». С этими словами он сделал не-
сколько шагов назад, вынул свои таблички, взял в рот стиль и начал
его сосать, как он это делал обыкновенно перед тем, как писать;
затем он покрылся и опустил голову; а воины стали смеяться и
говорить, что знаменитый муж боится и медлит. Тогда Архий по-
дошел к нему, приглашая его встать и следовать за ним и уверяя
его, что все еще уладится и что Антипатр милостив. Но Демосфен,
который уже начал чувствовать действие яда, высосанного им из
стиля, открыл голову и сказал: «Теперь ты можешь играть Креонта
в трагедии, выбросить мое тело и оставить его лежать без погре-
бения». Уже дрожа и умирая, он сделал несколько неверных шагов
и пал бездыханным перед алтарем бога85.
Рука победителя тяжело лежала на побежденной Греции. Кро-
ме Демосфена и четырех ораторов многие из приверженцев анти-
§ I македонской партии в Афинах и в других государствах Греции
о_| были частью казнены86, частью подверглись изгнанию из земель,
лежавших между Тенаром и Керавнскими горами; большая часть
их удалилась в земли этолян; считалось большою милостью, когда
по ходатайству Фокиона афинским изгнанникам было разрешено
удалиться в Пелопоннес87; Пелопоннес получил эпимелита в лице
*Щг коринфянина Динарха88. Этоляне — единственный народ, кото-
рый еще держался в своих горах; Антипатр рассчитывал благода-
ря их изолированности без большого труда победить в задуманном
им на зиму походе89. Во всяком случае этот поход был желанным
предлогом для новых вооружений. Чтобы заняться ими и в то же
время принять некоторые меры, которых требовал ход событий
по ту сторону Геллеспонта, он возвратился в Македонию.
До сих пор, по-видимому, он находился в хороших отно-
шениях с регентом. Во многом интересы их обоих шли рука об
руку; регента тоже стесняли преувеличенные требования матери
Александра, а для отпора требованиям отдельных сатрапов ему,
по-видимому, необходимо было иметь точку опоры в македонско-
греческом войске90. Поэтому Пердикка просил у Антипатра руки
его дочери Никеи; Антипатр изъявил на это свое полное согласие
и послал Никею в Азию в сопровождении Архия91 и ее брата Иол-
ла. Не то чтобы один из них так сильно доверял другому; если из-
давна упрочившееся влияние стратега в Македонии, а теперь также
и в Греции было для регента предметом опасений, то в неизменном
0)
X
согласии, в котором простат царства и стратег довели до конца
трудную греческую войну, он должен был видеть для задуманно-
го им развития политической системы препятствие, которое очень
скоро могло сделаться опасным. Антипатр со своей стороны не
мог находиться в заблуждении относительно того, что Пердикка
со всей энергией решился отстаивать авторитет своего звания ре-
гента и твердыми шагами подвигается вперед на пути к неограни-
ченному господству над сатрапами и стратегами государства; еще
в начале 322 года Птолемей Египетский известил его о своих опа-
сениях относительно намерений регента отнять у него обладание
Египтом; если ему это удастся, то скоро и другие стратеги и сатра-
пы подвергнутся той же опасности. Таково же было мнение Анти-
патра; он заключил с присланными к нему Птолемеем доверенными
лицами формальное соглашение92, чтобы быть готовым к случаю,
который они считали неизбежным, когда им придется защищать
свою собственную власть против авторитета государства.
В то же время Антипатр старался еще теснее сблизиться с
Кратером, который, будучи солдатом с головы до ног и отлича-
ясь неизменной преданностью царскому дому, быть может, при
наступлении решительной минуты не рискнул бы выступить про-
тив уже назначенного представителя верховной власти. Если бы
ему удалось привязать к своим интересам этого испытанного пол-
ководца, которого Александр удостаивал своего полного доверия,
который пользовался глубочайшим уважением войска и народа и
был известен тем, что, как никто другой из современников Алек-
сандра, действовал без эгоистических целей и вполне в интересах
дела, которому раз отдался, то он приобрел бы себе в нем весьма
существенную поддержку для задуманного им дела. Он осыпал его
почестями и дарами; он не пропускал ни одного удобного случая
засвидетельствовать, что ему одному он обязан своим спасением
и своей победой над войсками греков; он выдал за него свою род-
ную дочь, благородную Филу, умных советов которой он привык
слушаться даже в самых важных случаях и которая представляла
собою одну из самых благородных женских фигур этого смутно-
го времени93.
На свадебное торжество явилось множество посольств от гре-
ческих государств. Мы имеем право предположить, что уже везде
во главе правления стояли люди македонского образа мыслей; из
аналогии афинского государства мы не можем заключить досто-
верно, в каких размерах были применены олигархические формы
правления; источники говорят, что Антипатр упорядочил консти-
туции городов и за это был почтен со стороны этих городов бла-
годарственными адресами и золотыми венками94.
Только этоляне еще не покорились; пока они еще оставались
независимыми в своих горах, спокойствие в Греции не могло быть
надолго обеспеченным; факт, что у них нашло убежище множе-
ство изгнанников из греческих государств, показывал, что только
падение Этолийского союза могло упрочить господство Македо-
нии над Грецией.
В конце 322 года в Этолию выступило македонское войско под
предводительством Антипатра и Кратера, состоявшее из 30 000
пехотинцев и 2500 всадников; необходимо было не только побе-
дить этолян, но и уничтожить их общинное устройство; и весь на-
род, как говорили, предполагалось переселить в Азию. Этоляне
быстро собрали 10 000 воинов, увели в горы своих жен, детей и
стариков, оставили на жертву неприятелю города на равнине, ко-
торые не были удобны для сопротивления, поместили гарнизоны
в укрепленных пунктах и с мужеством ожидали превосходившего
их численностью неприятеля. Македоняне, найдя города на рав-
нине брошенными, поспешили напасть на главные силы этолян в
их укрепленных позициях; борьба кончилась с большими потеря-
ми и без значительных успехов для македонян. Но когда наступи-
ло суровое зимнее время, когда Кратер со своими македонянами в
буквальном смысле поселился в укрепленном зимнем лагере, а это-
ляне, принужденные держаться в высоких, покрытых снегом го-
рах, скоро начали терпеть нужду в самом необходимом, тогда их
гибель казалась близкой, так как они должны были или спустить-
ся в равнины и биться против превосходившего их численностью
§ I и руководимого отличными военачальниками неприятеля, или
о. идти навстречу ужасной голодной смерти.
с | Неожиданный поворот в ходе событий спас их. Как раз теперь
в македонский лагерь явился беглецом сатрап Великой Фригии
i I Антигон; в высшей степени пораженный принесенными им извес-
тиями, Антипатр пригласил на военный совет Кратера и предво-
фг дителей войска; по единогласному постановлению они немедленно
выступили из лагеря, чтобы двинуться в Азию. Они сохранили за
собой право возобновить войну против этолян в благоприятное
для того время; в настоящую минуту им был дарован мир на весь-
ма выгодных условиях95.
х
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
322-321 гг.
Леоннат и Эвмен. — Поход Пердикки и Эвмена против
Каппадокии. — Поход Пердикки против писидийцев. —
Неоптолем и Эвмен. — Никея. — Клеопатра. — Кинана
и Евридика. — Бегство Антигона. — Птолемей. — Вооружение
Пердикки. — Выступление в поход Антипатра. — Война
в Малой Азии. — Смерть Кратера и Неоптолема. — Война
этолян с Полисперхонтом. — Могущество Птолемея. — Захват
Птолемеем Кирены. — Поход Пердикки против Египта. —
Смерть Пердикки. — Прибытие Птолемея в царскую армию. —
Суд над приверженцами Пердикки. — Интриги Евридики. —
Восстание войска. — Провозглашение регентом Антипатра
Характер дошедших до нас преданий времени диадохов
открывает нам только картину безостановочного движения и
охватывающего его процесса разрушения; об устойчивых и за-
держивающих элементах, об обширности и медленности разви-
тия тех стадий, через которые проходит этот процесс, нет нигде
и речи.
И, однако, такие элементы существовали не только в инертно-
сти и своеобразии характера восточных народов, поразительный
пример которых даже сохранился в одном памятнике, в постанов-
лениях египетских жрецов того времени, когда Птолемей еще на-
зывал себя сатрапом; на стороне победителей тоже существуют
формы и привычки, существуют задерживающие силы, которые
процесс разрушения побеждает только постепенно.
В македонском народе и войске живет резко выраженное тя-
готение к монархии и еще более к их туземному старинному цар-
скому дому, а славные времена Филиппа и Александра придали
этому вполне национальному чувству тип, которого уже нельзя
было более искоренить. Особенно войско имеет свои великие вос-
поминания, установившуюся привычку повелевать и повиновать-
ся, которая идет своим путем, несмотря на проявляющиеся по
временам вспышки и мятежи. Даже то, что эти войска, каждый род
оружия в отдельности, имеют свои особые традиции, почести,
притязания, что отдельные отряды имеют свою замкнутую орга-
низацию и нечто вроде демократической общины внутри себя, де-
лает их если не столь легко управляемыми, то более устойчивыми
при нападении и обороне; солдаты, как во время Валленштейна и
Баннера, наперекор всякой политике являются силой, с которой
должны считаться руководители политики.
Умение Александра владеть и с полной свободой пользовать-
ся этим могущественным инструментом, его умение держать впол-
не в своих руках как массу войска, так и офицеров до самых высших
ступеней включительно более многого другого свидетельствует о
его гениальном превосходстве и о подавляющей силе его ума и
воли. Бурные события, последовавшие немедленно после его смер-
ти, показывают, какие могущественные, страстные и взрывчатые
элементы умел он сдерживать и подавлять в этих своих гиппар-
хах, стратегах, телохранителях и сатрапах. И даже из самих этих
событий еще можно видеть, на каких прочных основаниях и с ка-
ким верным расчетом была создана основанная им система; фор-
мы его государства держались еще долгое время после его смерти,
долее, чем мы могли бы считать это возможным при гибельной
слабости тех, которые носили после него царский титул. Велико-
му царю наследовал не царь; его должны были заменить «ребенок
и глупец», как говорится в немецкой песне.
Да будет нам позволено уже здесь указать на один момент,
который может служить доказательством сказанного. Несомнен-
но, каждый из сатрапов, стратегов и других вельмож Александра
стремился к независимому господству и самостоятельной власти;
§ I и если одних заставлял медлить холодный расчет, других — страх
§1 перед более сильными соседями, а третьих — представляемые вся-
с ким первым шагом опасности, то стремление к этому существовало
одинаково у всех и росло в той же степени, в какой увеличивались
11 надежды на успех. И все-таки, пока еще «ребенок и глупец» были
налицо, никто не решался принять царского титула, и даже после
%» несчастной кончины их обоих прошло еще шесть полных лет (до
306 года), прежде чем один из «диадохов» решился надеть на свою
голову диадему. Мало того, в последнее столетие существования
персидского государства вошло в обычай, чтобы и сатрапы чека-
нили монеты со своим именем1; уже то обстоятельство, что во вре-
мена Александра этого не было, может служить доказательством
произведенной им значительной перемены в положении сатрапов;
эта перемена в их положении сохранилась и после смерти Алек-
сандра, пока его царство еще существовало по имени; конечно,
сатрапы, а наверное также и стратеги чеканили прежде золото и
серебро, но с изображением и именем законных царей; и только
по второстепенным признакам, каковы орел Птолемея, якорь Се-
левка и полулев Лисимаха, мы узнаем о первых попытках напом-
нить о чеканящих эти монеты сатрапах, да и эти попытки вряд ли
идут далее 311 года; что касается значительного числа других сат-
рапов востока и запада, то нельзя указать даже и на такие попытки.
Если назначенные при первом разделе сатрапы, пользуясь в
своих землях верховной властью и такой свободой внутренней
i
политики, какую только допускали обычай и положение вещей в
их землях, и могли достигнуть того, чтобы создать себе нечто вроде
территориальных княжеств, то регент все-таки от имени государ-
ства пользовался властью над ними, а их сменяемость давала ему в
руки средство держать их в пределах их компетенции.
В этой системе существовал один весьма опасный пункт. Мы
должны были предположить, что при переговорах в Вавилоне,
положивших ее основание, военные силы сатрапий, которые Алек-
сандр всегда отделял от гражданского управления и которые он
ставил рядом с сатрапами, были подчинены сатрапам. Имея, та-
ким образом, в своих землях в то же время и территориальные
боевые силы, они без труда могли найти повод и предлог увеличи-
вать их и привязывать войска к своей личности. Этот пункт пред-
ставлял серьезную опасность для единства монархии, и этот же
порядок вещей заметно ускорил распадение персидского царства.
Стремления регента должны были быть направлены к тому, что-
бы с помощью царского войска, которому не предстояло теперь
делать дальнейших завоеваний, упрочить за собою как бы всеоб-
щую стратегию царства и в силу своего звания принять такие меры,
которые бы напомнили сатрапам, что их военная власть находит-
ся в распоряжении государства.
При разделе сатрапий в 323 году было постановлено, что сат-
рап Великой Фригии Антигон и сатрап Фригии на Геллеспонте
Леоннат должны выступить со своими войсками, чтобы завоевать
для Эвмена Пафлагонию и Каппадокию. Антигон не счел нужным
последовать такому приказанию; эта экспедиция не только не при-
несла бы ему никакой выгоды, но, кроме того, явилась бы дока-
зательством его зависимости от велений регента, подчиняться
которому он нимало не был расположен. Иначе поступил Леон-
нат: он выступил из Вавилона со значительно большими силами,
чтобы сначала окончить поход в Каппадокию и затем отправиться
в свою сатрапию на Геллеспонте. Во время его марша в Каппадо-
кию2 к нему прибыл Гекатей Кардийский с просьбой Антипатра о
помощи и с тайными письмами от царственной вдовы Клеопатры,
в которых он приглашал его прибыть в Пеллу, чтобы захватить в
свои руки македонские земли и жениться на ней. Какие перспек-
тивы для отважного и честолюбивого Леонната! Без всяких коле-
баний он отказался от похода в Каппадокию и попытался склонить
Эвмена к участию в новой экспедиции, которая должна защитить
государство от самого тяжелого удара, который может поразить
его; он мог потребовать от него, как акта величайшей преданнос-
ти государству, согласия отодвинуть теперь свои личные выгоды
на второй план; когда борьба Греции будет кончена, тогда тем
быстрее и решительнее можно будет приступить к войне с Ариа-
ратом. Эвмен не решался последовать за ним: еще при жизни Алек-
сандра, сказал он, он несколько раз делал предложение даровать
свободу своему родному городу Кардии; поэтому Гекатей, кото-
рый, как видно из этого посольства, есть один из самых предан-
нейших друзей Антипатра, ненавидит его; он должен опасаться,
что из любви к Гекатею Антипатр будет считать себя вправе по-
зволить себе все против него, и он боится, что вблизи Антипатра
даже его жизнь будет находиться в опасности. Тогда Леоннат от-
крыл ему, что отношения между Антипатром и Гекатеем вовсе не
таковы, как он думает, и что тиран Кардии привез к нему тайные
предложения Клеопатры, целью которых было не что иное, как
низвержение стратега Македонии; он показал ему письмо Клео-
патры и сказал, что спасение Антипатра есть для него только пред-
лог, чтобы переправиться в Европу, а что истинную цель его похода
составляет обладание Македонией3. Страх перед Антигоном не мог
более служить для Эвмена предлогом к отказу от этой экспеди-
ции4; но он обладал тайной, приведение которой в исполнение
должно было оказать громадное влияние на судьбы государства.
Какую пользу получил бы он, если бы двинулся с Леоннатом в Ев-
ропу? Напротив, сообщив регенту о планах Леонната, он мог быть
уверенным в его благодарности; и если сатрапы везде более или
менее открыто старались освободиться от зависимости Пердик-
ки, и если он решился во что бы то ни стало поддержать авторитет
своей власти именем царя, то рано или поздно дело должно было
дойти до открытой борьбы, при которой приобретение себе дей-
&J ствительно преданных друзей и снаряжение возможно значи-
с тельной армии представляло для регента самый настоятельный
2 интерес. Эвмен еще не обладал своей сатрапией, и сатрапы в слу-
i чае его присоединения к их партии не имели никакого интереса
в том, чтобы доставить ему обладание ею; для них могло быть
%■•' выгоднее оставить в руках Ариарата, который был врагом госу-
дарства, а следовательно и регента, обладание его значительными
боевыми силами. Таковы должны были быть мотивы, заставив-
шие Эвмена сделать шаг, который был почти изменой против
полного доверия Леонната. Между тем как последний держался
того мнения, что уже склонил или же склонит его вскоре в сто-
рону своего плана, Эвмен глубокой ночью приказал уложить свои
вещи и поспешно удалился из лагеря с 300 всадников, 200 воору-
женных слуг и 5000 талантов золота.
Он явился к Пердикке и открыл ему планы Леонната; между
ними быстро образовалась тем более тесная связь, что их выгоды
шли рука об руку; и ловкий кардиец с этого времени сделался са-
мым приближенным советником и самым видным приверженцем
регента5.
Для Пердикки было теперь важнее всего доставить своему вер-
ному и преданному другу обладание назначенными ему землями;
поход против Ариарата мог теперь быть для него тем более жела-
тельным, что благодаря ему он приобретал повод двинуться с вой-
ском в Малую Азию, где два могущественнейших сатрапа, Антигон
и Леоннат, с угрожающей самостоятельностью отказались следо-
вать его приказаниям. В начале 322 года царское войско выступило
в Каппадокию; при нем находились царь Филипп, Пердикка и Эв-
мен. Ариарат выступил против них со своими 30 000 пехотинцев
и 1500 всадников. Завязалось сражение; македоняне одержали
блестящую победу: 4000 капподокиян были убиты, а 6000 взяты в
плен и в числе их сам престарелый государь; он и его родные были
распяты на кресте, капподокиянам было даровано прощение, им
были возвращены их имущество и права, а их земли были отданы
как сатрапия Эвмену, который немедленно принял нужные меры
и назначил необходимых гражданских и военных должностных
лиц из числа людей, ему преданных, чтобы обеспечить за собою
обладание новой сатрапией6. Его намерением было остаться око-
ло Пердикки, частью, чтобы всегда быть наготове помочь ему со-
ветом и делом, частью, чтобы не утратить своего влияния в царском
лагере из-за своего отсутствия. Поэтому он скоро покинул свою
новую провинцию и поспешил в Киликию, где стояло на кварти-
рах царское войско7.
Таким образом наступила весна 322 года. Леоннат уже пал в
бою с эллинами, Кратер находился на пути в Македонию; Лиси-
мах после короткой, но кровопролитной битвы с Севтом, князем
одрисов, был принужден отступить, чтобы приготовиться к но-
вому походу8; Антипатр стоял за Пенеем и не был в состоянии
оказать никакого влияния на дела по ту сторону Геллеспонта.
Таким образом Пердикка, ставший твердой ногой в Малой Азии
благодаря походу в Каппадокию, мог продолжать идти дальше по
предначертанному им самим пути; он мог думать о том, чтобы с
помощью примера строгости поддержать авторитет государства
перед сатрапами. Сатрап Великой Фригии Антигон был виновен в
самой тяжкой непокорности; к нему был отправлен приказ царей
предстать на суде. Пердикка мог ожидать, что гордый сатрап не
явится и что против него придется действовать вооруженной си-
лой; чтобы быть вблизи него готовым к бою и открыть себе дорогу
во Фригию, он решил предпринять поход против городов Ларан-
ды и Исавры, находившихся в той части Писидии, которая лежит
между суровой Киликией и Фригией; еще во время Александра они
оставались непобежденными в своих горах, с отличным успехом
защищались против царских полководцев; наступило, наконец,
время покарать их.
Ларанда была взята быстро и легко9, большая часть жителей
была перебита, остаток был продан в рабство, а город сравняли с
землей. Затем войско двинулось против большого и отлично укреп-
ленного города Исавры; он был защищаем значительным числом
воинов и в достаточной степени был снабжен военными запасами
и провиантом. Исавряне бились за свою независимость с необык-
новенным мужеством; штурм был отбит два раза; но осажденные
потеряли так много людей, что не были более в состоянии снаб-
жать достаточным количеством защитников башни городских
стен. Наученные падением Ларанды тому, что их ожидает, когда
их город будет взят, они предпочли сами вырыть себе могилу, от
которой не могли уже более спастись. Они заперли в дома стари-
ков, жен и детей и подожгли глубокой ночью город с нескольких
концов; между тем как внутри города пылало яркое пламя, спо-
собные носить оружие жители заняли стены, чтобы защищаться
еще и теперь. При свете грандиозного пожара македонские войска
выступили из лагеря, окружили стены и сделали попытку произ-
вести ночной штурм; исавряне сражались с необыкновенной храб-
ростью и принудили неприятеля отказаться от нападения; тогда
они спустились со стен и тоже бросились в пламя. На следующее
утро македоняне возвратились и беспрепятственно вступили в
пылающий город; им удалось остановить пламя; развалины и по-
жарище были отданы им на разграбление; они нашли много бла-
городного металла в пепле этого некогда столь богатого города10.
В это время Эвмен находился в своей сатрапии Каппадокии;
Пердикка послал его туда потому, что Неоптолем, сатрап приле-
гавшей к ней Армении, казался столь же ненадежным, как и Анти-
гон. Конечно, сатрап Армении был честолюбив и питал обширные
§ I замыслы; но умному и ловкому Эвмену удалось склонить его на
§_ свою сторону или, по крайней мере, сохранить с ним внешние
с | добрые отношения. В то же время Эвмен воспользовался этим
временем, чтобы всячески приготовиться к предстоящей борьбе;
эта борьба не была популярна среди македонян, и казалось опас-
ным положиться в ней исключительно на столь требовательные
и привыкшие к военной гордости войска. Эвмен поспешил обра-
зовать из своей провинции, которая всегда отличалась своей кон-
ницей, собственный отряд всадников, который в случае нужды мог
бы служить противовесом фалангам. Он даровал жителям, кото-
рые годились для службы в коннице, полную свободу от податей,
роздал тем, которым особенно доверял, лошадей и вооружение,
ободрял их наградами и отличиями и приучал к западному ис-
кусству службы и боя в рядах конницы; вскоре в его распоряже-
нии находился вполне обученный отряд всадников, состоявший
из 6500 человек, так что даже фаланги были приведены в изумле-
ние и немедленно проявили большее усердие к службе11.
Пердикка со своей стороны тоже готовился к предстоящей
борьбе. Сатрап Фригии находился в дружественных отношениях
с Антипатром, который именно теперь, когда соединился с Кра-
тером, удачно подавил греческое восстание и располагал значи-
тельными свободными боевыми силами, должен был казаться ему
совершенно надежной точкой опоры. Чтобы лишить его этой опо-
ры, Пердикка, вероятно, и просил руки дочери Антипатра; теперь
X
она прибыла в Азию в сопровождении Архия и Иолла, чтобы всту-
пить в брак с Пердиккой12.
Все эти планы были уничтожены интригой царицы Олимпиа-
ды. Она ненавидела Антипатра всеми силами своего страстного
характера; рядом с ненавистью целью ее постоянных стремлений
было гордое обладание властью и могущество царского дома; она
ясно видела, как Антипатр и все другие наместники стремятся к
обладанию независимой властью, и должна была стать на сторо-
ну Пердикки, который, каковы бы ни были его дальнейшие на-
мерения, старался поддержать величие и единство государства.
И теперь она должна была видеть, как эти два великих вождя с
совершенно противоположными тенденциями примиряются меж-
ду собою? Если уж Пердикка отказывался от дела царей, то это во
всяком случае не должно было совершиться в пользу Антипатра.
Поэтому в то же самое время, когда Никия поехала в Азию, цари-
ца предложила регенту руку своей дочери Клеопатры, вдовы эпир-
ского царя; это, казалось, был самый лучший путь, чтобы связать
интересы могущественного регента если не с судьбами царей, то с
судьбами царского дома. Это предложение было всесторонне об-
суждено в совете Пердикки; с одной стороны, можно было возра-
зить, что Пердикка свяжет себя таким союзом, что он не нуждается
в фикции законного права, чтобы, кроме верховной власти в го-
сударстве, которой он уже фактически обладает, приобрести
себе еще и ее внешние регалии и имя, и что выгоднее усилить себя
союзом с Антипатром, хотя союз с царским семейством тоже по-
влечет за собой крупные и, несомненно, более крупные результа-
ты, но более к их выгоде, чем для него; основу власти Пердикки
всегда будут видеть в законности прав Клеопатры. С другой сто-
роны, можно было сказать, что могущество регента основывает-
ся на том, что он является представителем царской власти и ее прав
и что во имя этого звания он может быть уверенным в македоня-
нах; он не должен ни за что отказываться от этого положения;
только при помощи союза с княжной царской крови он может
проложить себе путь к более высокой цели; царь Филипп Арри-
дей, будучи незаконным сыном Филиппа, имеет мало прав на пре-
стол, и македонян, которые поторопились возвести его, можно
будет без труда заставить отвернуться от этого самого глупого в
государстве человека; сын Александра есть сын азиатки, на что
несколько раз указывали фаланги при решении вопроса о престо-
лонаследии; таким образом законное право на престол остается
за Клеопатрой, единственной представительницей царского дома,
которая была рождена в законном и равноправном браке; сделав-
шись ее мужем и имея притом в своих руках неограниченную
власть, Пердикка без большого труда может быть признан пове-
лителем и царем даже самими македонянами. Пердикка решился
в настоящую минуту вступить в брак с Никией, чтобы не ссорить-
60
ся преждевременно с Антипатром, который как раз теперь достиг
апогея своего могущества благодаря своей победе над греками; он
очень хорошо знал, что как Антигон, так и Птолемей Египетский
поддерживают оживленные сношения с Антипатром и что, если
Антипатр объявит себя за них, ему, может быть, будет невозмож-
но удержать этих наместников в пределах повиновения; его наме-
рением было напасть врасплох на сатрапа Фригии, который не мог
получить немедленной помощи из далекого Египта, а затем, всту-
пив в брак с Клеопатрой, открыто объявить себя противником
Антипатра, переправиться в Европу и там выступить с требовани-
ем для себя всех преимуществ, на которые, казалось, давала ему
право рука единственной законной по праву рождения наследни-
цы царского дома13.
Эти горделивые и основанные, по-видимому, на прекрасном
расчете планы регента подверглись неожиданной опасности, ко-
торая таилась в лоне царского дома.
Когда царь Филипп принял на себя правление за малолетнего
сына своего брата и подвергся нападению иллирийских князей,
он вступил в брак с одной иллириянкой. От этого брака у него
родилась Кинана, которую он затем, когда она выросла, выдал
замуж за того Аминту, который должен был получить престол.
Сам Аминта имел мало значения; но его права на престол послужи-
§ I ли желанным предлогом для тех, которые после убиения Филиппа
о.| устроили заговор с целью устранить Александра от престола. Ког-
да Александр возвратился из своего первого похода в Грецию, то
были сделаны некоторые открытия, в которых играло роль также
и имя Аминты; он был осужден и казнен. Кинана родила ему дочь
Адею14, или, как она называлась впоследствии, Евридику; Алек-
сандр обручил молодую вдову с князем агрианов, Лангаром, ко-
торый остался ему верен во время трудных войн 334 года; но он
умер до свадьбы, и Кинана предпочла не вступать более в другой
брак. В ее жилах текла дикая иллирийская кровь ее матери; она
лично участвовала в войнах; приключения и походы составляли
для нее предмет наслаждения, и она не раз принимала личное уча-
стие в битвах; в одной битве с иллирийцами она собственными
руками убила их царицу и своим бурным вторжением в ряды не-
приятелей немало способствовала успешному исходу сражения.
Свою дочь Евридику она с детства приучила владеть оружием и
участвовать в походах; и прекрасная, властолюбивая и воинствен-
ная царевна, которой было теперь пятнадцать лет и которая была
наследницей царского престола, от которого ее отец был устранен
ее дедом, казалась ее матери вполне подходящей для того, чтобы
возвратиться рядом с нею на сцену мировых событий, до которой
до сих пор ее не допускали оковы Антипатра. Находясь во враж-
дебных отношениях с ним и с его партией, она должна была ис-
кать между его противниками того, кому она с рукой своей дочери
Z
могла дать наибольшие права; и если Клеопатра собиралась при-
обрести неограниченное влияние в государстве при помощи брака
с могущественным регентом Пердиккой, то ей не оставалось ниче-
го другого, как искать своего выбора между регентом и сатрапами;
решив предложить руку своей дочери царю Филиппу Арридею,
она неожиданно выступила с маленьким войском из Македонии
и поспешила к берегам Стримона; здесь расположился с воору-
женными силами Антипатр, чтобы задержать ее15; с дротиком в
руках бросилась она с дочерью на его войска и прорвала их ли-
нию; другие посты, пытавшиеся преградить ей дальнейший путь,
были точно так же опрокинуты; беспрепятственно переправилось
это странное войско через Геллеспонт в Азию и двинулось далее
по дороге к лагерю царя. Пердикка выслал против нее войска под
предводительством Алкета с приказом напасть на нее там, где он
ее найдет, и доставить ее к нему живую или мертвую. Но македо-
няне, встретившись лицом к лицу с отважной царицей, дочерью
Филиппа, отказались16 идти в битву и потребовали соединения обо-
их войск и брака молодой царевны с их царем. Наступил момент,
когда Алкет должен был исполнить свое кровавое полномочие;
напрасно Кинана смело и красноречиво говорила о своей цар-
ственной крови, о черной неблагодарности Алкета и Пердикки
и об измене, которой они завлекли ее в ловушку; Алкет приказал
умертвить ее, как этого требовал его брат Пердикка. Громкое не-
довольство войска, грозившее перейти в открытое возмущение
против регента, удалось успокоить только с большим трудом и
только тем, что Евридика была обручена с Филиппом Арридеем;
избавившись от матери, Пердикка рассчитывал без большого труда
покончить с ней. Таким образом молодая царевна прибыла в цар-
ский лагерь, и, освободившись от этой опасности, могущество
Пердикки, по-видимому, сделалось еще более прочным и обшир-
ным; Евридика находилась около него, ее участь была в его руках;
он, по-видимому, был близок к высшей цели своих стремлений; в
это время произошло неожиданное событие, которое ускорило
разрешение кризиса.
Пердикка ожидал, что Антигон, которого он пригласил пред-
стать перед македонским судом, откажется от этого приглашения
и таким образом даст ему случай поступить с ним по всей стро-
гости, как с открытым мятежником; не подлежало никакому со-
мнению, что этот сатрап падет в борьбе с могуществом регента.
Антигон обещал явиться и доказать свою невиновность; затем он
тайно со своим сыном Деметрием и с друзьями покинул свою сат-
рапию и бежал к морскому берегу, чтобы на стоявших там17 афин-
ских кораблях отправиться в Европу к Антипатру. Такой оборот
дела был весьма приятен для регента. Теперь судьба этого сатрапа,
которого он намеревался подвергнуть справедливому наказанию
как виновного, составляла предмет сожаления даже для войска,
62
которое имело слишком сильную привычку рассуждать и пори-
цать, что происходило и в данном случае; теперь Антигон считался
преследуемым несправедливо: этот благородный сатрап с полным
правом не решился вверить своей жизни суду, который должен
был быть созван уже никак не во имя справедливости, если даже
царский род не мог внушить кровожадному регенту уважения к себе;
бегство Антигона в Европу служит для государства предвестником
тяжелой междоусобной войны; он мог решиться на это бегство
только будучи уверен, что Кратер, Антипатр, а вероятно, и многие
другие встанут с оружием в руках на его защиту.
Именно этого-то ожидал и желал регент; теперь не он явля-
ется виновником разрыва и решительной борьбы; Кратер и Анти-
патр победили греков, но не этолян, они находятся против них в
походе, и им предстоит еще с ними много дела; в настоящую ми-
нуту они немного могут сделать для Антигона. Его бегством к ним
можно было воспользоваться как доказательством их соучастия
и их вины. Необходимо было предупредить эту готовую создаться
коалицию и поразить ее прежде, чем она будет в состоянии перей-
ти в наступление; средство же поразить Антипатра в самой Маке-
донии показало предложение Клеопатры и ее матери Олимпиады.
До сих пор Пердикка продолжал играть комедию с дочерью
Антипатра. Теперь он отправил Эвмена с богатыми дарами в Сар-
g I ды, куда ранее переехала Клеопатра; он приказал открыть ей, что
а\ он, дабы вступить с нею в брак, решил отослать Никею обратно к
отцу18; царица немедленно дала свое согласие. Никея была отверг-
нута и возвратилась в отцовский дом.
Пердикка был прав, видя в Лагиде наиболее опасного из своих
противников. С того момента, когда Птолемей вступил в управление
"^ своей сатрапией19, он готовился к борьбе с Пердиккой, неизбеж-
ность которой понимал. Он начал с того, что устранил прежнего
сатрапа Египта Клеомена, который согласно сделанным в Вави-
лоне распоряжениям должен был быть подчинен ему как гиппарх:
по самой природе вещей этот последний, лишившись своего преж-
него могущественного положения, должен был склониться к
партии Пердикки20; страшные притеснения, которые он позволил
себе в своей сатрапии, послужили достаточным поводом для пре-
дания его суду. Сокровищница, заключавшая в себе 8000 талантов,
собранных Клеоменом, попала в руки сатрапа, и он немедленно
воспользовался ею для вербовки войск, которых в достаточном
количестве должна была привлекать слава его имени, и для подъе-
ма благосостояния вверенной ему страны, повергнутой корысто-
любивым управлением Клеомена в глубочайшую нищету21. Птолемей
как никто другой из полководцев Александра сумел приобрести
себе симпатии вверенного ему народа; под его умным правлением
и благодаря необыкновенно мягким для того времени мерам от-
носительно туземцев благосостояние страны быстро поднялось;
X
оживленная морская торговля, сосредоточившаяся теперь в Алек-
сандрии, давала этой богато одаренной природой стране хороший
рынок для сбыта своих произведений. Ко всем этим условиям при-
соединялось в случае войны крайне благоприятное географическое
положение Египта; окруженная почти со всех сторон пустынями,
немногочисленные обитатели которых, бродячие племена бедуи-
нов, не представляли никакой опасности, долина Нила была до-
ступна для сухопутного неприятельского войска только одним
путем — вдоль берега Сирии, который представлял бесконечные
трудности для неприятеля, затруднял ему подвоз съестных при-
пасов, а в случае неудачи делал отступление для него почти невоз-
можным, между тем как египетская армия, подкрепляемая всеми
выгодами малодоступной и пересекаемой множеством речек мест-
ности, легкостью, с которой можно было произвести наводнение,
постоянной близостью съестных припасов и различных средств
помощи и имевшая, наконец, при всяком шаге назад новую и не
менее крепкую позицию, только должна была держаться оборони-
тельного положения, чтобы быть уверенной в победе. Более открыта
для нападения страна была со стороны моря; но до известной сте-
пени правильно организованная защита морского берега могла
удержать неприятеля, а трудность проникновения в устья Нила
затрудняла для него высадку; единственный удобный для нападе-
ния пункт, Александрия, был достаточно укреплен предусмотри-
тельной заботливостью своего основателя. Счастливое стечение
обстоятельств дало возможность присоединить к египетским вла-
дениям область, которая помимо того что она прикрывала тыл
страны, представляла большое значение.
В Киренаике около того времени, когда умер Александр, и,
как кажется, благодаря этому событию вспыхнули волнения,
вследствие которых приверженцы одной партии были изгнаны из
города Кирены, соединились с изгнанниками города Барки и на-
чали искать помощи извне; они вступили в сношения с Фиброном,
тем спартанцем, который осенью 324 года отправился с Тенара на
Крит с Гарпалом, главным казначеем Александра, умертвил его
там, завладел его сокровищами и удержал у себя на службе по-
следовавшие за Гарпалом войска, состоявшие из 6000 наемников.
Теперь по приглашению изгнанных киренейцев он отправился со
своими воинами в Ливию, одержал победу в кровопролитном сра-
жении и овладел гаванью Аполлонией, находившейся в двух ми-
лях от города; затем он двинулся против самого города, приступил
к его осаде и принудил, наконец, киренейцев просить мира; они
должны были уплатить 500 талантов, выдать половину своих бое-
вых колесниц и снова принять к себе изгнанников. В то же время
его послы отправились в другие города Киренаики, чтобы убедить
их соединиться с ним для борьбы с соседними племенами Ливии;
и действительно Барка и Эвгесперия примкнули к нему.
641
Между тем, чтобы привязать к себе своих наемников, он по-
зволил им разграбить гавань; находившиеся там в складах товары
и имущество жителей составили богатую добычу. При дележе ее
завязался спор; критянин Мнасикл, один из служивших у Фиброна
предводителей, человек решительный и дерзкий, был привлечен к
ответственности за свои поступки во время дележа. Он предпочел
изменить делу Фиброна, перешел на сторону киренейцев и шум-
но жаловался там на жестокость и вероломство своего военачаль-
ника; ему удалось убедить граждан приостановить дальнейшие
платежи (было уплачено только 60 талантов), объявить заключен-
ный договор уничтоженным и снова взяться за оружие. Получив
это известие, Фиброн приказал заключить под стражу 80 граждан
Кирены, которые как раз в это время находились в Аполлонии, и,
усилив свое войско жителями Барки и Эвгесперии, двинулся к
городу, чтобы вторично осадить его. Кирена успешно сопротив-
лялась под руководством Мнасикла, и Фиброн был принужден
отступить к Аполлонии; киренейцы выступили с частью своих
войск из города, чтобы опустошить область Барки и Эвгесперии,
и, когда Фиброн поспешил на помощь последним с главными си-
лами своего войска, Мнасикл с киренейцами произвел вылазку
из города, напал на гавань, победил находившиеся там немного-
численные войска Фиброна и занял гавань; все товары или другие
§ вещи, которые были еще там найдены, были возвращены владель-
§_ цам или же сохранены для них. Фиброн не решался немедленно
с обратиться против Аполлонии; он бросился со своим войском к
2 Тавхире, лежавшей в западной части области, с намерением со-
i средоточить здесь свой флот и затем ожидать дальнейших собы-
тий. Между тем падение Аполлонии лишило флот его стоянки;
<"'*&< чтобы доставать себе съестные припасы, матросы должны были
ежедневно сходить на берег, а скоро, так как на берегу нельзя
было найти достаточного количества провианта, принуждены
были проникнуть и далее в глубь страны; ливийские поселяне
собрались вместе, подкараулили матросов, перебили многих из
них, а других взяли в плен. Остальные спаслись бегством на ко-
рабли и поплыли к дружественным им городам Сирта, но тут
поднялась буря, рассеяла флот и потопила большую часть ко-
раблей; остальные были занесены ветром и волнами частью к
Кипру, частью в Египет.
Положение Фиброна начинало становиться критическим; од-
нако он не терял присутствия духа. Он послал надежных людей
в Пелопоннес, на пункт вербовки на Тенар; здесь они снова (не-
сколькими месяцами ранее Леосфен навербовал для Ламийской
войны всех находившихся тогда там наемников) нашли 2500 че-
ловек, наняли их и поспешили отплыть с ними в Ливию. Между
тем киренейцы, ободренные своими прежними успехами, реши-
лись открыть военные действия против самого Фиброна; он по-
терпел серьезное поражение. Как раз теперь, когда он уже поте-
рял почти всякую надежду на спасение, что было, вероятно, вес-
ною 322 года, прибыли новые войска с Тенара; он немедленно
составил новые планы и начал питать более смелые надежды.
С величайшими усилиями киренейцы приготовились к новой борь-
бе, которая была неизбежна, заручились помощью соседних ли-
вийских народов и Карфагена22 и собрали войско из 30 000 человек.
Произошло сражение, в котором Фиброн одержал победу, и за-
тем начали подчинять себе города этой области. Киренейцы,
предводитель которых пал в бою, поручили главное начальство
Мнасиклу и защищались с энергией отчаяния, так как Фиброн
несколько раз штурмовал Аполлонию и плотно обложил самый
город. Скоро нужда в городе стала усиливаться, начались бес-
порядки, простой народ, следуя, по-видимому, подстрекатель-
ствам Мнасикла, изгнал из города богатых, которые отчасти
присоединились к Фиброну, отчасти бежали в Египет, сообщили
сатрапу о том, что происходит в Киренаике, и просили его воз-
вратить их на родину23.
Для последнего ничего не могло быть приятнее этой просьбы;
истощение сил боровшихся там между собою партий позволяло
ему одержать победу без большого труда. Приблизительно летом
322 года он послал в Киренаику значительные сухопутные и мор-
ские силы под предводительством македонянина Офела24; когда
они приблизились, то находившиеся у Фиброна изгнанники ре-
шили присоединиться к ним; их план был открыт, и они все были
казнены. Вожаки черни в Кирене, полные страха перед тем време-
нем, когда изгнанники будут возвращены египтянами, обратились
к Фиброну с предложением заключить мир и соединились с ним,
чтобы отразить Офела. Но последний приступил к исполнению
своей задачи с большой осмотрительностью, послал против Тав-
хиры отряд под предводительством Эпикида Олинфского, а сам
обратился против Кирены. Он напал на Фиброна; последний по-
нес полное поражение, бежал в Тавхиру, где надеялся найти за-
щиту, и попал там в руки Эпикида; тавхириты, которым Офел
поручил его наказание, подвергли его бичеванию, затем отвезли
его в Аполлонию, где он так жестоко хозяйничал, и распяли его
там на кресте25. Между тем киренейцы еще сопротивлялись, Офел
не мог справиться с ними, но, наконец, прибыл сам Птолемей с
новыми войсками, сломил сопротивление города и присоединил
эту область к своей сатрапии26.
Присоединение этой греческой области было важным приоб-
ретением, но еще важнее было то, что он явился ее спасителем в
буквальном смысле этого слова, положив конец ужасной анархии.
Теперь его имя сделалось славным в самых дальних уголках гре-
ческого мира, а между македонянами он пользовался сильной
любовью еще со времени походов Александра; рассказывают, что
3 История диадохов
66
чем более неизбежность войны между ним и царским войском ста-
новилась очевидна, тем более возрастало число тех, которые при-
бывали в Александрию, чтобы поступить к нему на службу, «будучи
все готовы, несмотря на всю значительность и очевидность угро-
жавшей ему опасности, пожертвовать своей собственной жизнью
для его спасения». Существовал весьма распространенный слух,
что он только называется сыном Лага, а в действительности он
сын царя Филиппа. И действительно, некоторые черты его харак-
тера, по-видимому, напоминали характер творца македонского
могущества; он был только добрее, спокойнее и всегда более при-
ветлив. Ни один из наследников Александра не сумел лучше него
сохранить с помощью умеренности и увеличить, не нарушая на-
ружных приличий, власть, которую даровала ему его счастливая
звезда, и ни один не сумел так предусмотрительно устроиться, что-
бы набегающая волна подняла его и понесла дальше вперед; и мы
имеем право сказать, что он с самого начала понял тенденцию сво-
его времени, заключавшуюся в том, чтобы превратить государство
в ряд отдельных государств, и сумел положить ее в основу своей
политики. Его государство было первым, которое развилось как
государство в смысле начинавшегося нового времени, и он всегда
был вождем и душою этого направления, которое очень скоро
должно было приобрести перевес в государстве Александра. В этом
§ смысле было заключено соглашение между ним и Антипатром,
8. которое в конце 322 года представляло собою уже готовую коали-
с цию против регента.
В Тем временем недоразумения между регентом и западными
х властителями начали принимать более серьезный характер; Пер-
дикка уже завладел Каппадокией для Эвмена и призвал к суду
4*щ& сатрапа Фригии Антигона; тогда последний бежал в Европу, ве-
роятно, уже по соглашению с Птолемеем, как мы это можем пред-
положить из происшедших затем событий.
При главном соглашении в Вавилоне летом 323 года было ре-
шено перевезти тело Александра в сопровождении торжествен-
ной погребальной процесии в храм Аммона и поручить устройство
и начальство над этой процессией Арридею.
К концу 323 года все приготовления были окончены и была
выстроена с невероятной роскошью исполинская колесница, ко-
торая была предназначена принять на себя гроб с телом царя. Не
дожидаясь приказа регента, Арридей выступил из Вавилона27; ко-
лесница ехала в сопровождении большой и торжественной свиты,
несчетные толпы народа стекались изблизи и издалека на дорогу,
частью чтобы посмотреть на роскошь колесницы и процессии, ча-
стью же чтобы оказать последние почести великому царю. Среди
македонян пользовалось большой популярностью сказание, что
тело царя будет одарено государственной силой, как некогда тело
фиванца Эдипа, и что та страна, в которой оно найдет себе моги-
67
лу, будет счастливее и могущественнее всех других; это предска-
зание было сделано вскоре после смерти царя старым предсказа-
телем Аристандром из Телмисса28. Разделял ли Птолемей эту веру
или же только желал воспользоваться ею в видах своей собствен-
ной выгоды — во всяком случае существовали еще другие моти-
вы, побудившие его вступить в соглашение с Арридеем и убедить
его выступить без приказа регента; он мог опасаться, что Пер-
дикка, чтобы придать процессии еще более торжественности,
будет сопровождать тело в Египет вместе с царской армией; его
положение во вверенной ему стране будет потеряно, если здесь
будет в состоянии появиться более высокая власть, чем его, и во-
енные силы под предводительством не его, а другого29. Арридей
повел, как было договорено с Птолемеем, печальную процессию
в Дамаск; напрасно выступил ему навстречу полководец Пердик-
ки Полемон, который находился недалеко; он не мог заставить
Арридея повиноваться положительным приказаниям регента.
Печальное шествие двинулось через Дамаск к Египту; Птолемей
со своим войском выступил в Сирию навстречу телу царя, чтобы
принять его самым торжественным образом; оно было отвезено
в Мемфис, чтобы покоиться там до тех пор, пока роскошное зда-
ние царской усыпальницы в Александрии не будет в состоянии
принять его30.
Самовольное выступление Арридея, встреча его Лагом в Си- .
рии, их дальнейшие действия вопреки отданным стратегу Полемо- g
ну приказаниям были актами явного возмущения против высшего °
авторитета в государстве, заслуживавшими такого же наказания,
как и поведение сатрапов Европы относительно бежавшего сатра- I §
па Фригии.
Пердикка созвал на военный совет своих друзей и преданных
ему лиц; он объявил, что Птолемей возмутился против приказа-
ния царей относительно тела Александра, что Антипатр и Кратер
приняли к себе бежавшего сатрапа Фригии и что все эти вельмо-
жи готовы к войне, которую они старались вызвать; необходимо
поддержать против них авторитет государства; необходимо по-
стараться предупредить и победить их поодиночке; спрашивает-
ся, следует ли напасть сперва на Египет или на Македонию. Одни
советовали31 двинуться в Македонию, как в центральный пункт
монархии, говоря, что там находится Олимпиада и что народона-
селение немедленно станет на сторону царского дома и его пред-
ставителей. Но окончательное решение было в пользу экспедиции
в Египет; необходимо вначале победить Птолемея, чтобы лишить
его возможности во время похода в Европу броситься со своими
превосходными боевыми силами в Азию и отрезать царскую ар-
мию от верхних провинций; Антипатр и Кратер еще находятся в
войне против этолян и после падения Птолемея справиться с ними
будет нетрудно. В начале весны 321 года Пердикка, сопровождае-
з*
68
мый царями и царским войском, выступил в Египет; флот, во гла-
ве которого стоял Аттал, получил приказ следовать туда же, между
тем как находившийся в Эгейском море флот остался под предво-
дительством Клита, получившего, вероятно, приказ преградить
переправу через Геллеспонт32. Могущее произойти из Европы на-
падение должен был встретить неоднократно испытанный Эвмен;
для этой цели, как кажется, кроме его сатрапии Каппадокии ему
были отданы освободившаяся со смертью Леонната Малая Фри-
гия33, Кария, которой владел ранее Асандр, и Ликия, и Фригия,
принадлежавшие ранее Антигону34; он получил неограниченную
стратегию над всеми сатрапиями по сю сторону Тавра35. Регент
подчинил власти Эвмена своего брата Алкета, сатрапа Армении
Неоптолема и сатрапа Киликии Филоту, сатрапия которого была
передана Филоксену36, — оставил ему большое количество самых
лучших военачальников и некоторое количество войск37, поручил
ему стянуть как можно более войск из сатрапий Малой Азии, под-
ступить к берегам Геллеспонта и сделать для неприятеля невоз-
можной всякую попытку переправиться38.
И действительно, этому пункту прежде всего угрожала опас-
ность. Приблизительно в то же самое время, когда Пердикка с
царским войском выступил из Писидии и Каппадокии39 в Египет,
македонское войско уже быстро приближалось к Геллеспонту.
§ I Антипатр и Кратер решили выступить в поход, получив изве-
стие (Антигон получил его от мидийского сатрапа Менандра), что
Пердикка собирается жениться на Клеопатре и отослать обратно
дочь Антипатра. Они немедленно заключили уже помянутый нами
0)
с
X
i мир с этолянами и поспешили в Македонию, чтобы как можно ско-
рее ворваться в Азию. Тут они узнали, что Пердикка с царским
фг войском выступил в поход против Египта; Птолемею Египетско-
му было послано извещение о том, какая опасность подготовля-
ется для него и для всех, и ему было обещано, что они переправятся
со всеми своими силами через Геллеспонт, ускоренными перехо-
дами пройдут по Малой Азии и Сирии и вовремя появятся в тылу
у регента; было решено, что Кратер получит гегемонию над Ази-
ей, Антипатр сохранит гегемонию над Европой, на время же его
отсутствия стратегом Македонии был назначен Полисперхонт40.
Весною 321 года македонское войско под предводительством Кра-
тера находилось на Геллеспонте; Антипатр находился с ним; Ан-
тигон, как кажется, стоял во главе их флота41.
Эвмен не мог не понимать, что его задача становится труднее
и опаснее, чем это можно было предвидеть. Хотя попытки взбунто-
вать этолян и увенчались полным успехом и с ними были заключе-
ны договоры относительно нового восстания, но Кратер и Антипатр
шли вперед, не заботясь о возможных движениях в тылу их. Ста-
рые македонские воины в Азии были настолько недовольны этой
войной, что Алкет прямо отказался дать сражение, так как нахо-
69
дящиеся под его предводительством македоняне не пожелают
биться против Антипатра и относятся с таким обожанием к Кра-
теру, что немедленно перейдут на его сторону42. Кроме того, Эв-
мен не мог вполне положиться ни на сатрапа Лидии Менандра, ни
на сатрапа Киликии Филоксена, а сатрап Армении Неоптолем,
содействием которого удалось заручиться только с большим тру-
дом, благодаря своему беспокойному и властолюбивому харак-
теру был, по-видимому, готов на всякую крайность. Кроме того,
европейские полководцы шли со значительно превосходившими
его по количеству боевыми силами, и их опытным и вполне предан-
ным македонским войскам в настоящую минуту Эвмен мог проти-
вопоставить почти только азиатских рекрутов. Все эти соображения
побудили его не ожидать неприятеля у Геллеспонта43, но удалить-
ся в свою сатрапию Каппадокию, где он мог положиться на пре-
данность жителей, усилить свое войско и наблюдать за сатрапом
Армении; его намерение заключалось в том, чтобы своим поло-
жением во фланге неприятеля или совершенно задержать про-
тивника, который должен был спешить через Тавр в Сирию, или
постоянно вредить ему.
Прибыв в Херсонес, Кратер и Антипатр предложили войскам,
которые Эвмен расположил в укрепленных пунктах вдоль Геллес-
понта, оставить неправое дело регента и примкнуть к ним44; войска,
ненавидевшие Эвмена как грека и всей душой преданные Кратеру,
с готовностью последовали этому предложению. Наварха Клита I g
им тоже, наверное, не стоило большого труда склонить на свою Q
сторону. Таким образом, эти полководцы беспрепятственно пе- rg
реправились через Геллеспонт и вступили в Азию, нигде не ветре- сг
тив сопротивления; они потребовали и получили союзную помощь
от находившихся там вольных греческих городов45, словно дело *щ
шло о государственной войне и о спасении государства от произ-
вола и насилия. Эвмен, по-видимому, жертвовал Малой Азией бла-
годаря численному превосходству их сил. Весна уже прошла, и они,
должно быть, вступили уже в Великую Фригию, когда сатрап Ар-
мении Неоптолем тайно прислал к ним послов, говоря, что он
только против воли примкнул к делу Пердикки, что он склонен
действовать заодно с Кратером и что своими действиями против
Эвмена он покажет искренность своих предложений. Он постарал-
ся исполнить свое обещание с помощью предательских покушений
на жизнь кардийца, к которому он питал жестокую ненависть. Его
планы не удались; Эвмен открыл измену; со своей обычной пре-
дусмотрительностью он скрыл это и ограничился тем, что послал
Неоптолему приказ немедленно прибыть со своими войсками в
Каппадокию. Так как сатрап не повиновался, то Эвмен быстро
выступил против него, а Неоптолем встретил его, уверенный в на-
ходившейся в его войсках македонской пехоте. Завязался жаркий
бой; македоняне Неоптолема сломили азиатскую пехоту Эвмена,
*'
70
и даже его собственная жизнь находилась в опасности; но со сво-
ей превосходной каппадокийской конницей он одержал решитель-
ную победу, захватил неприятельский обоз, наконец, опрокинул
также и пехоту и после полного поражения принудил ее сложить
оружие и принести присягу в верности Пердикке. Эта победа пред-
ставляла необыкновенную важность для Эвмена не только благо-
даря значительному увеличению его боевых сил, но и благодаря
тому, что его азиатские войска разбили считавшиеся непобеди-
мыми македонские фаланги; обеспечив себя с тыла, он с большей
уверенностью мог выступить против Кратера46.
От Кратера и Антипатра к нему уже прибыли послы с весьма
заманчивыми предложениями: если он покинет дело регента, го-
ворили они, то эти полководцы готовы не только оставить ему
сатрапии, которые он уже имеет, но прибавить к ним еще новую
область и дать в его распоряжение войско; пусть он не разрыва-
ет таким несчастным образом своей продолжительной дружбы с
Кратером, Антипатр же готов забыть о старых раздорах и сде-
латься ему верным другом. Эвмен избрал более трудное; он очень
хорошо знал, что благодаря своему немакедонскому происхож-
дению он имеет надежную опору своего могущества только в
Пердикке, что он должен пасть или победить вместе с регентом;
он приказал ответить полководцам, что он теперь во имя непра-
g вого дела не сделается другом того, чьим врагом он так долго
о. был, так как он видит, как Антипатр поступает с теми, другом
с которых он себя долго называл; он готов сделать все попытки,
2 чтобы примирить своего старого и глубоко уважаемого товарища
i Кратера с регентом; в мире господствует корыстолюбие и преда-
тельство, но он желает и будет помогать тому, кто терпит обиду,
«ф.- пока он только жив, и скорее пожертвует своею жизнью, чем
сделается изменником47.
Единовременно с этим ответом Эвмена, как раз среди сове-
щаний относительно того, какие дальнейшие меры следует при-
нять, прибыл Неоптолем; после проигранного им сражения он
бежал, собрал около 300 всадников и ближайшей дорогой поспе-
шил в македонский лагерь, чтобы искать там защиты и помощи;
он сообщил об исходе битвы и высказал предположение, что Эв-
мен не ожидает тотчас же прибытия македонян и что он и его вой-
ско совершенно предаются теперь победному ликованию; кроме
того, Эвмен не может положиться на свои войска, так как находя-
щиеся в его войске македоняне с таким почтением относятся к
имени Кратера, что ни за что не будут сражаться против него;
услышав его голос и узнав украшения его шлема, они в открытом
бою перейдут к нему с оружием в руках. Оба полководца убеди-
лись, что после понесенного Неоптолемом поражения нельзя
оставлять в тылу войска Эвмена и что теперь разбить их будет не-
трудно; было решено, что Антипатр с меньшей половиной войска
пойдет далее в Киликию, а Кратер с 20 000 пехотинцев и 2000 всад-
ников, что составляло почти все македонские войска, поспешит в
сопровождении Неоптолема в Каппадокию и нападет, как они на-
деялись, на Эвмена врасплох. Кратер немедленно же выступил и
форсированным маршем двинулся в ту местность, где, по их сооб-
ражению, стояло лагерем войско Эвмена48.
Они обманулись в одном, когда предположили, что предус-
мотрительный полководец после победы над Неоптолемом не бу-
дет думать ни о какой дальнейшей опасности. Эвмен был готов для
новой борьбы, которой он должен был ожидать; он не мог позво-
лить противнику воспользоваться преимуществами нападения; он
не имел права бездеятельностью и отступлением ослаблять муже-
ство своих войск, которое немало увеличилось благодаря только
что одержанной победе, а должен был постараться по возможно-
сти скрыть от них опасное известие, против кого им предстоит сра-
жаться; он знал, что одного имени Кратера будет достаточно,
чтобы решить его поражение. Он приказал распространить слух,
что только что разбитый Неоптолем нашел случай привлечь на
свою сторону каппадокийских и пафлагонских всадников и теперь,
соединившись с Пигритом, желает попытаться оказать ему сопро-
тивление49.
Против этого-то неприятеля он и отдал приказ выступить; он
повел свои войска по глухим дорогам, где к его людям не могло
проникнуть никаких известий о неприятеле. Но что будет, если
он не одержит решительной победы или если во время сражения
войска увидят, что они сражаются против Кратера? Он не мог не
видеть, что в таком случае, отданный в жертву в одно и то же вре-
мя озлоблению своих войск и противнику, он погибнет безвоз-
вратно; несколько раз хотел было он раскрыть положение вещей,
по крайней мере, своим приближенным и высшим офицерам, но
как легко тогда могла обнаружиться эта тайна и единственная воз-
можность счастливого исхода исчезла бы. Он решил молчать и от-
важиться на дерзкую игру.
На следующий день должна была произойти встреча с непри-
ятелем; все еще знали только то, что это Пигрит и Неоптолем. Но-
чью, как рассказывают, Эвмен видел вещий сон: ему снилось, что
два Александра, каждый во главе своей боевой линии, идут друг
против друга и что на помощь одному приходит Афина, а другому
Деметра; затем партия Афины потерпела поражение и Деметра
возложила на голову победителя венок из колосьев. Эвмен истол-
ковал этот сон в свою пользу, говоря, что он-то и желает биться
за прекрасные и именно теперь цветущие под благословением Де-
метры земли Малой Азии, — окрестные поля были покрыты зре-
ющим хлебом; кроме того, он узнал, что лозунгом неприятеля были
слова «Афина и Александр». Лозунгом для дня боя он дал слова
«Деметра и Александр» и приказал войскам украсить себя и свое
оружие венками из колосьев, говоря, что по знаменьям богов это
обозначает для них победу.
Утром в день битвы Кратер выступил на равнину, так как он
знал, что Эвмен стоит по ту сторону холма; он обратился с речью
к войскам, стараясь, насколько умел, воспламенить их мужество,
и обещал отдать им на разграбление лагерь и имущество разбито-
го врага. Затем он выстроил войско в боевой порядок; центр со-
ставили фаланги и остальная пехота, а на обоих крыльях была
поставлена конница, которая должна была открыть сражение, так
как Кратер думал, что этого будет достаточно, чтобы привести в
беспорядок боевую линию неприятеля; начальство над правым
крылом принял на себя Кратер, а начальство над левым было по-
ручено Неоптолему.
Эвмен тоже выстроил свое войско в боевой порядок; хотя чис-
ленность его пехоты тоже достигала до 20 000 человек, но большая
часть ее состояла из азиатов и уступала македонянам неприятель-
ских фаланг; численный перевес его конницы (в ней он имел 5000
человек превосходных, хотя по большей части и молодых войск)
должен был решить для него успех этого дня; он поместил ее на
обоих крыльях, на левом, против Кратера, он поставил две гип-
пархии азиатских всадников под предводительством Фарнабаза50
и тенедосца Финика, отдав им приказ броситься на неприятеля
немедленно, лишь только они увидят его, не отступать ни при
каких условиях, не обращать внимания ни на какие возгласы не-
приятеля и не слушать ничего, даже если бы он желал вступить в
переговоры; начальство над правым крылом он принял на себя сам
и окружил себя в виде агемы из 300 отборных всадников, чтобы
лично биться с ними против Неоптолема.
Расположенная сомкнутым строем линия всадников Эвмена
миновала ряд холмов, перерезывавших поле битвы, и, увидев не-
приятеля, немедленно бросилась в атаку с громкой боевой музы-
кой и криками. Кратер с изумлением видел, что происходит; он
громко выражал свой гнев на Неоптолема, который обманул его
своими уверениями, что македоняне Эвмена немедленно перейдут
на его сторону; вдохнув короткой речью мужество в своих всад-
ников, он отдал приказ начать нападение. Его крыло первым ярост-
но столкнулось с крылом неприятеля; дротики скоро вышли и были
извлечены мечи; бой велся со страшным ожесточением; благода-
ря численному перевесу неприятельских всадников исход долго
оставался нерешенным, сам Кратер все время был впереди, не зная
утомления, врубаясь в центр неприятелей, побеждая там, куда он
проникал, достойный своей старой славы и своего учителя Алек-
сандра; затем он был поражен в бок мечом одного фракийца, упал
на землю вместе с конем и отряд за отрядом проносились над ним,
не узнавая его; он боролся со смертью. В таком положении нашел
и узнал его Горгий, один из генералов Эвмена; он сошел с коня,
объявил его своим пленником и оставил при нем стражу. Азиаты
победоносно подвигались вперед, и македоняне, видя себя ли-
шенными своего вождя, с большими потерями отступили назад
на линию фаланг.
Между тем и на другом крыле тоже началось сражение; два
раза уже возобновлялась атака, и только при третьей Эвмен и Нео-
птолем встретились. Со страшной яростью бросились они друг на
друга, действуя дротиком и мечом; бросив поводья на шею своих
коней, они схватились руками и вцепились друг другу в гриву шле-
ма и в края панциря; их лошади, испуганные этой дракой и схват-
кой, сбрасывают их с себя; оба они падают на землю и лежат друг
над другом, борясь, произнося проклятия и не будучи в состоя-
нии подняться из-за своего тяжелого вооружения; наконец, Нео-
птолем поднимается, Эвмен кинжалом перерезает ему жилы на
одном колене; опираясь на другое колено и продолжая с ожесто-
чением сражаться, он, несмотря на полную потерю сил, три раза
ударяет кинжалом своего противника, но нанесенные им раны
неглубоки; удар Эвмена ему в шею лишает его последних сил, он
падает быстро в предсмертных судорогах; с бранью и издеватель-
ствами Эвмен начинает снимать с него оружие; Неоптолем соби-
рает свои последние силы и при своем предсмертном взгляде видит
своего врага победителем.
Между тем на равнине продолжается кровопролитный бой
конницы. Эвмен снова вскакивает на коня, хотя чувствует, что он
покрыт ранами и что по его телу струится теплая кровь; враги на-
чинают уступать и отходят назад к своим фалангам. Среди бегу-
щих и преследующих отрядов Эвмен несется через поле битвы на
другое крыло, где, как он предполагает, сражение еще в полном
разгаре; здесь он находит поле битвы уже оставленным врагами и
узнает, что Кратер пал; он спешит к нему, соскакивает с коня, видя,
что он еще дышит и находится в полном сознании, и со слезами
обнимает его; он проклинает память Неоптолема, оплакивает судь-
бу Кратера и свою собственную судьбу, которая принудила его
биться против старого товарища и друга и или пасть самому, или
уготовить ему смерть. Кратер умирает на его руках, этот благо-
роднейший и славнейший между полководцами Александра и бо-
лее всех пользовавшийся высоким уважением великого царя51.
Неприятельская конница была разбита на всех пунктах и от-
ступила к фалангам. Ослабев от полученных им ран и не желая
рисковать при нападении на располагавшую еще всеми своими
силами македонскую пехоту выигранным им делом, Эвмен подал
знак к отступлению. Он воздвиг трофеи и предал погребению сво-
их павших, неприятельским войскам послал сказать, что они по-
беждены, лишены полководца и находятся в его руках; но что он
предлагает им почетную сдачу... кто не желает перейти к нему и к
делу царей, может мирно возвратиться домой. Македоняне согла-
сились на его предложение, принесли присягу в исполнение дого-
вора и расположились согласно его приказаниям по окрестным
селениям. Они подчинились только для виду; оправившись не-
сколько от быстрых переходов и от битвы и собрав достаточное
количество съестных припасов, они выступили глубокой ночью и
поспешно двинулись к югу, чтобы снова соединиться с Антипат-
ром. Получив известие об их вероломстве, Эвмен двинулся пре-
следовать их; но частью боясь численного перевеса и испытанного
мужества македонских фаланг, частью задержанный начавшейся
вследствие полученной им раны лихорадкой, прекратил их пре-
следование.
Это сражение Эвмен выиграл через десять дней после битвы с
Неоптолемом52; его дело и дело регента не могло принять более
счастливого оборота; Антипатр со своим войском был отрезан от
Македонии, сатрапии Малой Азии были открыты Эвмену и вы-
ступить против него было некому. Его слава была у всех на устах;
он два раза победил превосходившие его численностью боевые
силы, он победил Кратера. Хотя македонские воины повсюду были
возмущены, что грек из Кардии был причиной смерти благород-
ного Кратера, любимца тех ветеранов, которые сломили Азию, и
единственного человека, который был достоин их полного дове-
рия, но Эвмен пользовался всяким случаем, чтобы показать, как
близко он сам принимает к сердцу смерть своего старого друга и
как высоко чтит он по смерти того, спасти чью жизнь было не в
его власти; он устроил ему пышное погребальное торжество и по-
слал его пепел родным для погребения53.
Он поспешил извлечь возможную пользу из одержанных им
побед; так как, согласно приказу регента, он не должен был поки-
дать Малую Азию, то он двинулся из Каппадокии в западные сат-
рапии, чтобы снова утвердиться в них и, занимая позиции вблизи
Геллеспонта, оказывать возможную поддержку своим союзникам
в Европе.
В Европе дела регента тоже были в отличном положении; это-
лян, несмотря на заключенные ими в течение первых месяцев этого
года договоры с Кратером и Антипатром, удалось склонить к во-
зобновлению враждебных действий. Весною, когда оба полковод-
ца переправились в Азию, они собрали войско из 12 000 пехотинцев
и 400 всадников, двинулись под предводительством этолянина
Александра против локрского города Амфиссы, опустошили его
область и заняли некоторые из окрестных городов. Македонский
полководец Поликл поспешил на помощь этому городу; они дви-
нулись против него, разбили его, умертвили его вместе со многими
из его войска, а остальных македонян взяли в плен и частью прода-
ли в рабство, частью освободили за тяжелый выкуп. Ободренные
такими успехами и советами из Азии, они вторглись в Фессалию;
большая часть народонаселения восстала против господства Ма-
кедонии, к ним присоединился Мемнон из Фарсала во главе фес-
салийской конницы, и их войско возросло до 25 000 пехотинцев
и 1500 всадников; они освобождали один город за другим от маке-
донских гарнизонов. Это было около того времени, когда Эвмен
одержал свои победы. Недоставало только, чтобы возмутились
греки и провозгласили свою независимость; уже регент получил
из Афин известия, которые позволяли ожидать самых лучших
результатов; в других местах возбуждение и громкие требования
свободы тоже усиливались; общественное мнение было, понятно,
на стороне Пердикки54, бывшего на пути к тому, чтобы покарать
сатрапа, который теперь уничтожил также и независимость гре-
ческих городов Ливии.
Во главе армии, сопровождаемый обоими царями и молодой
царицей Евридикой, регент весною 321 года двинулся из Писидии
и Каппадокии через Дамаск к границам Египта. Как он это сделал
осенью год тому назад, когда дело шло о наказании Антигона, он
созвал войско на суд над сатрапом Египта и ожидал приговора,
на основании которого думал завершить начатое им дело; обви-
нение должно было заключаться в том, что Птолемей отказал в
должном повиновении царям, что он воевал с греками Киренаи-
ки, которым Александром была гарантирована свобода, что он
подчинил их, что овладел телом царя и отвез его в Мемфис55. Из
единственного известия, которое мы имеем об этом суде, — оно
происходит из лучшего источника, — мы должны заключить, что
Птолемей явился лично, чтобы защищаться перед собравшимся
войском56. Он имел полное основание рассчитывать на произведен-
ное такой честной верой в свою правоту впечатление, на любовь к
нему македонян и на их нелюбовь к властолюбивому регенту; его
защита была выслушана с возрастающим одобрением, и приговор
войска объявил его невиновным. Несмотря на это, регент остался
при своем решении вести войну. Это еще более отвратило от него
умы войска; война с Египтом вовсе не входила в его намерения, и
оно начало громко и открыто роптать; строгими военными нака-
заниями Пердикка попытался сломить этот мятежный дух; тщет-
ны были все представления начальников и стратегов; прихотливо,
безжалостно и деспотически обращался он даже с самыми знатны-
ми лицами, увольнял от должности самых заслуженных военачаль-
ников и верил только себе и своей воле. Тот самый человек, который
начал карьеру своего величия с такой осторожностью и сдержан-
ностью, который преследовал свою цель с энергией и постоянством,
по-видимому, тем более терял ясность взгляда и умеренность, ко-
торые одни только могли гарантировать успех последнего и са-
мого опасного шага, чем ближе он приближался к поставленному
им себе целью единодержавному господству57.
Пердикка имел на своей стороне то преимущество, что рас-
полагал испытанными войсками и слонами Александра; флот под
предводительством его зятя Аттала58 приближался к устьям Нила;
он перешел через границу. Как раз теперь он получил известие из
Малой Азии, что Неоптолем соединился с неприятелем, но что
Эвмен одержал над ним полную победу и присоединил большую
часть его войск к своим. С тем большими надеждами он двинулся
против неприятеля59 беспрепятственно достиг Пелусия и стал там
лагерем со своим войском. Внутри пелусийского рукава Нила на-
ходилось несколько укреплений, из которых, если бы они остались
в руках неприятеля, можно было бы мешать сбоку дальнейшему
движению вверх по реке; эти укрепления и избыток всевозмож-
ных запасов внутри Дельты, между тем как дорога через так на-
зываемую Аравию проходила по маловозделанным местностям,
делали необходимым переправить войско на другой берег про-
текавшей у Пелусия реки; можно было ожидать, что египетские
войска займут там свои позиции; даже если бы этого не было, то
во всяком случае Пердикка нуждался в укрепленной позиции, от-
куда мог бы руководить своими операциями против Египта и под-
держивать связь с флотом, который уже достиг Пелусия и куда
он мог бы отступить в нужном случае. Чтобы облегчить перепра-
ву, Пердикка приказал расчистить старый и засыпанный песком
канал, отводивший воду из Нила60; работы, вероятно, были нача-
ты без надлежащей осторожности, не было обращено внимания
§ I на то, что при сильном осадке, даваемом водою Нила, этот длин-
_ ный, засыпанный песком канал должен иметь гораздо более глу-
с I бокое ложе, чем теперешняя река; едва старый ров был открыт,
как воды реки внезапно ринулись в него с такой силой, что насы-
панные плотины были подмыты и обрушились и многие из ра-
ботников поплатились жизнью. Во время произведенной этим
событием суматохи многие из друзей, начальников и других знат-
ных лиц оставили лагерь Пердикки и поспешили к Птолемею61.
Таково было начало египетской войны; этот переход на сто-
рону неприятеля такого значительного числа важных лиц должен
был заставить Пердикку задуматься. Он созвал офицеров своего
войска, пренебрежительным тоном поговорил с тем и с другим,
одарил одних и почтил других повышениями, которые дал им или
обещал; он убеждал их мужественно биться за дело царей против
мятежников, поддержать свою славную репутацию и отпустил их
с приказанием приготовить войска к выступлению. Только вече-
ром одновременно с сигналом к выступлению войску сделалось
известно, куда оно пойдет; возраставшее количество перебежчи-
ков из его войска заставляло Пердикку опасаться, что неприятель
может узнать о его движении. Войско шло всю ночь с величайшей
поспешностью и, наконец, стало лагерем на берегу реки в укреп-
ленной позиции против цитадели Камила. С наступлением дня,
когда войска несколько отдохнули, Пердикка отдал приказ при-
ступить к переправе; впереди двинулись слоны, за ними гипаспис-
z
ты, воины, несшие штурмовые лестницы и отряженные для штур-
\ ма войска, и, наконец, лучшие отряды конницы, которые должны
| были отбросить неприятеля в случае, если он подступит во время
штурма. Утвердившись на противоположном берегу, Пердикка
надеялся без труда разбить египетские войска со своими превос-
ходившими их численностью силами; что же касалось до его ма-
кедонских войск, то он, и вполне справедливо, был убежден, что
они, хотя ему и не преданы, но при виде неприятеля забудут все
другое, кроме того, чего требует от них их воинская честь.
Когда уже около половины войска переправилось через реку
и слоны уже двинулись против крепости, показались спешившие
туда как можно скорее неприятельские войска; слышны были зву-
ки их труб и их боевые клики; они были под стенами крепости ра-
нее македонян и вступили в нее. Не теряя мужества, гипасписты
пошли на штурм, к стенам были приставлены штурмовые лестни-
цы, были подогнаны слоны, которые повалили палисады и вырва-
ли бруствера. Но египетские войска защищали стены с величайшей
храбростью; Птолемей, окруженный несколькими отборными во-
инами, стоял на валу в вооружении македонского фалангита, с
сариссой в руке, и в битве был все время впереди; он сверху попал
копьем в глаз передовому слону, пронзил сидевшего на спине этого
животного индуса и сталкивал, ранил и убивал многих поднимав-
шихся по лестницам воинов; его гетайры и военачальники сорев-
новались с ним в храбрости; у второго слона был тоже сброшен
со спины погонщик, шедшие на штурм гипасписты были отбиты.
Пердикка отряжал на штурм один за другим новые отряды, же-
лая во что бы то ни стало взять эту крепость; Птолемей, напротив,
ободрял своих словом и делом; они бились с необыкновенным
мужеством, на стороне Пердикки были все преимущества числен- «*ф
ного перевеса; сознание, что здесь идет дело о чести оружия, за-
ставляло их обоих прилагать величайшие усилия.
Весь день тянулась эта ужасная битва, с обеих сторон было
множество раненых и убитых; наступил вечер, и еще ничто не было
решено. Пердикка подал знак к отступлению и воротился в лагерь.
Среди ночи войско снова выступило; Пердикка надеялся, что
Птолемей со своими войсками останется в крепости и что после
усиленного ночного перехода в несколько миль вверх по течению
реки можно будет произвести через нее переправу. С наступлени-
ем дня он стоял против одного из многочисленных островов, ко-
торые образует Нил, разделяясь и снова соединяясь, и который
был достаточно велик и обширен, чтобы вместить лагерь большо-
го войска62. Туда он решил отвести свое войско, несмотря на пред-
ставляемые переправой трудности. Вода достигала солдатам до
подбородка, так что они только с величайшими усилиями могли
держаться против течения. Чтобы несколько ослабить его, Пер-
дикка приказал загнать в реку выше по течению влево от перепра-
вившихся слонов, между тем как ниже въехали в нее всадники,
чтобы перехватывать и доставлять на другой берег тех, которых
уносило течением. Таким образом, некоторые отряды уже пере-
правились с большим трудом, а другие находились еще в реке, ког-
да было замечено, что вода поднимается, что тяжеловооруженные
совсем погружаются в нее и что слоны и всадники стоят в воде все
глубже и глубже. Панический ужас охватил толпу; одни кричали,
что неприятель загородил каналы выше по течению и что скоро
все будет под водою; другие, что боги послали непогоду в верхних
областях и потому река прибывает; более благоразумные видели,
что дно реки, расшевеленное множеством переправляющихся,
подается и углубляется. Переправу вброд продолжать было невоз-
можно; точно так же не могли возвратиться те, которые находи-
лись на острове: они были совершенно отрезаны и отданы на жертву
подступающему неприятелю, который уже показался с большими
боевыми силами63. Не оставалось ничего другого, как приказать им
переправиться обратно через реку, как только они могут. Счастлив
был тот, кто умел плавать и имел достаточно сил, чтобы переплыть
широкую реку; таким образом некоторые спаслись, но прибыли на
этот берег без оружия, до крайности утомленные и озлобленные;
другие потонули, были пожраны крокодилами, или, гонимые те-
чением все дальше и дальше, опустились ниже острова, около не-
приятельского берега. Войско не досчиталось около 2000 человек
и в том числе многих военачальников.
На другом берегу виднелся лагерь египтян; видно было, как
они стараются спасти из воды уносимых течением воинов, как тут
и там горят костры, чтобы воздать последние почести мертвым.
По эту сторону реки господствовала печальная тишина; каждый
искал своего товарища, своего начальника и не находил их уже
более среди живых. Притом начал чувствоваться недостаток съе-
стных припасов, и не было никакой надежды выйти из этого пе-
чального положения. Наступила ночь; всюду слышались жалобы
и проклятия: столько храбрых воинов пожертвовано бесцельно;
мало того, что потеряна военная честь, но благодаря неблагора-
зумию их вождя отдана в жертву и их жизнь; быть пожираемыми
крокодилами — вот какова теперь славная смерть для македон-
ских воинов. Многие из предводителей вошли в шатер регента и
стали открыто обвинять его в том, что он был причиной этого не-
счастья, что войска недовольны, что они терпят нужду в самом
необходимом да что и неприятель близко. Кроме того, собравшие-
ся снаружи перед шатром македонские фалангиты шумели и кри-
чали. Около ста предводителей с сатрапом Мидии Пифоном во главе
объявили, что не желают разделять ответственность за дальнейшие
события; они отказали регенту в повиновении и оставили шатер.
Тогда в него ворвались некоторые из гетайров с хилиархом Селев-
кем и предводителем аргираспидов Антигеном во главе64 и броси-
лись на регента; Антиген нанес ему первый удар; остальные после-
довали за ним, соревнуясь друг с другом; после отчаянного со-
противления, покрытый ранами, Пердикка пал мертвым наземь.
Таким образом кончил свою жизнь Пердикка, сын Оронта,
на третий год после того, как сделался регентом государства. Ве-
ликая идея поддержать единство вверенной ему державы сделала
бы его достойным лучших успехов, если бы он искренно и обду-
манно отдался ей; его погубили руководившие им эгоистические
намерения, причем возраставшее счастье скоро увлекло его к не-
справедливым поступкам, коварству и деспотическим мерам; он
не был достаточно велик для того, чтобы господствовать над ми-
ром после Александра; последний шаг, которым он надеялся до-
стигнуть своей цели, был для него роковым.
Скоро Птолемей узнал о происшедших в лагере событиях; на
следующее утро он переправился через реку в лагерь, приказал
вести себя к царям, принес им и знатнейшим предводителям дары,
отнесся ко всем милостиво и сердечно, и со всех сторон его при-
ветствовали громкими кликами ликования. Затем войско было со-
звано на собрание; Птолемей произнес речь к македонянам в таком
тоне, как этого требовала настоящая минута: только необходи-
мость, сказал он, принудила его биться против своих старых то-
варищей; он более всякого другого скорбит о смерти стольких
храбрых воинов; вина в этом падает на Пердикку, он понес за-
служенное наказание; отныне всякой вражде положен конец; из
числа тех, которые боролись со смертью в реке, он спас стольких,
скольких только мог, а другим, чьи тела были выброшены на бе-
рег, оказал последние почести; так как в лагере господствовала
нужда, то он отдал приказ доставить сюда съестные припасы и
другие предметы первой необходимости. Речь его была встречена
громкими криками одобрения; тот, кто только что стоял как враг
против македонян и с кем они боролись с таким ожесточением,
стоял теперь невредимый, возбуждая изумление, прославляемый
как спаситель среди них; он был, они это видели, победителем, и в
настоящую минуту в его руках, несомненно, находилась вся власть,
которой злоупотребил Пердикка. Первым вопросом было, кто
должен принять на себя звание Пердикки и управлять государ-
ством от имени царей; было громко высказано желание, чтобы это
звание взял на себя Птолемей. Предусмотрительность и благора-
зумие Лагида не были ослеплены заманчивыми сторонами такого
предложения, внезапной переменой счастья и радостными кри-
ками македонян; он знал, что, если он пренебрежет высшим зва-
нием в государстве и откажется от него, то он сам перестанет быть
подвластным представителю этого звания, оно упадет в глазах све-
та и, завися от его милости, от его решения, будет тем более спо-
собствовать усилению его могущества, с чем меньшим эгоизмом
он, по-видимому, поступил. Как будто бы это была награда, кото-
рую он мог раздавать, он сам здесь рекомендовал войску тех, ко-
торым он считал себя обязанным благодарностью; то были Пи-
фон, стратег Мидии, который сделал первый решительный шаг
против Пердикки и перешел в египетский лагерь, и Арридей, ко-
торый, невзирая на приказ Пердикки, привез тело царя в Египет.
При громких одобрительных криках они оба были провозглаше-
ны регентами с неограниченной властью65. Они приняли на себя
это звание «впредь до нового распоряжения».
Значительные неудобства, вытекавшие из этого разделения
власти, не могли скрыться от глаз благоразумных людей; внезап-
ная перемена всего положения вещей необходимо должна была
подвергнуть опасности многих из друзей Пердикки и заставить
их бояться взрыва ярости возбужденной толпы; одно стоящее оди-
ноко сведение говорит нам66, что Птолемей всеми мерами старался
успокоить тех, кому еще могла грозить какая-нибудь опасность со
стороны македонян. Даже те, которые были против этого перево-
рота, должны были признать, что Птолемей, бывший в настоящую
минуту неограниченным повелителем, пользуется своей властью
столь же умно, как и умеренно, и что он избегает даже тени и тако-
го господства, которое все-таки легко было бы переносить.
Через два дня по убиении Пердикки из Малой Азии было по-
лучено известие, что Эвмен победил, что Кратер и Неоптолем пали
и что области Малой Азии находятся в его руках. Если бы это из-
§1 вестие было получено двумя днями раньше, — так говорит преда-
с ние, восходящее к Иерониму, другу и товарищу Эвмена, — то,
2 конечно, никто не дерзнул бы наложить руку на Пердикку, его
х войска не подумали бы ни о каком мятеже и с новым мужеством
бились бы против Египта; в таком случае по всем человеческим
% соображениям первым между македонянами был бы кто-то иной,
но не Эвмен67. Теперь победа Эвмена казалась войску как бы не-
счастьем и собственным поражением, а смерть пользовавшегося
высоким уважением Кратера была поставлена ему в вину. Ярость
озлобленного мятежом и понесенным им поражением войска из-
лилась на канцлера из Кардии. Сатрапу Египта должно было быть
приятно уже то, что дурное настроение искало себе выхода в та-
ком направлении, так как это позволяло ему поразить одного, ко-
торого он не мог надеяться склонить на свою сторону, и других,
которые победили вместе с ним, раньше, чем они решили присту-
пить к дальнейшим действиям. Войско снова было приглашено на
собрание для суда над Эвменом и другими отсутствовавшими стра-
тегами Пердикки; они были присуждены к смерти в количестве
пятнадцати человек и в том числе брат регента, Алкет; его сестра
Аталанта, супруга Аттала, находившаяся в лагере, была казнена
немедленно. Сам Аттал со своим флотом поспешил из Пелусия в
Тир, чтобы спасти находившееся там казнохранилище и собрать
остатки партии, которая была рассеяна на берегах Нила.
После этого к Антипатру в верхнюю Сирию и к Антигону,
который находился на Кипре68, были отправлены послы с прика-
зом немедленно явиться к царям в Трипарадис. Само войско под
предводительством обоих регентов выступило в обратный путь в
Сирию; Птолемей, как кажется, остался в Египте.
На этом обратном пути Евридика, молодая супруга царя Фи-
липпа Арридея, державшаяся до сих пор вдали от всякого учас-
тия в государственных делах, поддерживаемая своим секретарем
Асклепиодором, начала играть относительно регентов роль, на ко-
торую ей, по-видимому, давали право ее положение и ее харак-
тер; она потребовала от Пифона и Арридея, чтобы отныне ей было
дано надлежащее участие в управлении государством, которое для
нее как супруги царя представляет близкий и вполне естествен-
ный интерес. Сначала регенты не протестовали против этого; но
скоро, когда приблизилось время соединения с Антипатром, они
запретили царице дальнейшее вмешательство, опасаясь его неудо-
вольствия и его старинной вражды к Евридике; они несут на себе
ответственность, сказали они, и будут действовать одни до при-
бытия Антипатра и Антигона69. Но настроение умов в войске было
на стороне Евридики, она пользовалась любовью как царевна, при-
надлежащая к царскому дому, и за ее более солдатский, чем жен-
ственный, характер; Пифон, напротив, со времени своего похода
в Мидию осенью 323 года лишился доброго мнения в глазах маке-
донян, и недоверие войска к нему высказывалось вполне открыто. I g
Интриги молодой царицы доставляли столько хлопот регентам, 'Q
что, прибыв в Трипарадис, они, наконец, увидели себя вынужден- , ^
ными сложить с себя свое звание перед собранием македонян. сг
Интрига Евридики удалась только наполовину; она не имела
столько власти над войском, чтобы быть в состоянии провести
выбор нового регента согласно своим желаниям. Войско провоз-
гласило регентом Антипатра70 — выбор, который должен был идти
вразрез со всеми желаниями и ожиданиями молодой царицы.
Между тем Антипатр и Антигон прибыли в окрестности Три-
парадиса71 и войско Антипатра стало лагерем на другом берегу
Оронта. Когда он явился к македонянам, то их первым требовани-
ем было, чтобы Антипатр выплатил им, наконец, деньги, которые
были им обещаны в награду еще Александром. И старик Антипатр
не решился выступить со строгими наказаниями против этих дер-
зких и одичалых войск: он выразил сожаление, что в настоящую
минуту не имеет ничего, чем бы мог удовлетворить их требова-
ния; но в разных местах находятся царские казнохранилища, и в
свое время, когда они будут в его руках, он исполнит справедли-
вое требование войск. Войско выслушало это с неудовольствием;
Евридика же разжигала его всеми мерами; она ненавидела Анти-
патра, который ранее вел себя по отношению к ней и ее матери не
так, как он должен был вести себя, и вблизи которого она, несом-
^'
ненно, скоро снова должна была утратить то влияние, которое едва
начала приобретать. Это ей вполне удалось; вспыхнуло открытое
восстание, сама царица произнесла перед собравшимися войсками
речь, составленную для нее Асклепиодором; она обвинила Анти-
патра в том, что он столь же небрежен, как и скуп, что он не укрыл
в безопасное место оставленные Пердиккой в Тире сокровища;
если с царскими деньгами будут поступать таким образом, то маке-
доняне всю свою жизнь могут ожидать наград, которые они вполне
заслужили своим оружием и своею кровью; они должны отложить-
ся от Антипатра. После нее говорил Аттал, один из предводителей
пехоты, и осыпал Антипатра множеством новых обвинений72. Со-
брание бушевало все сильнее: они отпустят от себя Антипатра, го-
ворили они, не ранее, чем он достанет денег и оправдается; а если
он не в состоянии сделать этого, то они побьют его каменьями.
И с этими словами они расположились перед мостом, представ-
лявшим для Антипатра единственный обратный путь в его лагерь
через стремительный Оронт. Его положение было весьма затруд-
нительно; тех немногих всадников, которые находились при нем,
было недостаточно, чтобы защитить его в случае нападения, не
говоря уже о том, чтобы пробиться с ними сквозь фаланги. Анти-
гон обещал помочь ему в этом затруднении; он был в соглашении
с хилиархом Селевком; в полном вооружении он прошел по мосту
посреди фаланг, говоря всем, что он желает говорить перед вой-
ском; македоняне расступились перед своим высоким вождем и
последовали за ним, чтобы услышать, что он будет говорить; пока
толпа стояла вокруг него и слушала, а он в длинной и искусной
речи защищал Антипатра, примешивая к ней обещания, уветы и
слова примирения, Селевк со своими всадниками улучил время;
плотно сомкнутыми рядами, имея Антипатра в середине, они пере-
ехали через мост мимо македонян и направились в другой лагерь73.
Антигону с трудом удалось спастись от разъяренной толпы. Ан-
типатр был объявлен недостойным и лишенным своего сана; по-
видимому, полная власть должна была перейти теперь в руки
Евридики; старое соперничество между конницей и пехотой про-
снулось; гетайры конницы отделились от остального войска74 и их
гиппархи по приказу Антипатра прибыли в его лагерь. Фаланги
должны были испугаться, видя себя предоставленными самим себе,
без предводителя и без дисциплины; сама Евридика испугалась воз-
можности нападения, которым грозил Антипатр; они поспешили
покориться. Уже на следующий день было постановлено, что Ан-
типатр назначается регентом с неограниченной властью75. Анти-
патр без колебаний принял вторично поручаемую ему власть; его
ближайшим и важнейшим делом было распределить звания и сат-
рапии государства сообразно с новыми обстоятельствами; к этому
делу необходимо было приступить с некоторой осмотрительнос-
тью, так как партия Пердикки еще далеко не была уничтожена.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
321-320 гг.
Взгляд назад. — Раздел в Трипарадисе. — Военные действия
этолян против Полисперхонта. — Приверженцы Пердикки
в Малой Азии. — Возвращение Антипатра через Малую Азию. —
Эвмен на зимних квартирах. — Переправа Антипатра в Европу. —
Антигон — стратег в Малой Азии. — Отступление Эвмена. —
Эвмен в Норе. — Птолемей занимает Финикию. — Поход
Антигона против Алкета и Аттала. — Антигон — повелитель
Малой Азии. — Греческие дела, Фокион и Демад. —
Смерть Демада. — Смерть Антипатра
При так называемом втором распределении сатрапий ма-
кедонского царства не было произведено никаких формальных
перемен и только некоторые прежние имена были заменены но-
выми. Но можно было заметить довольно ясно, что в отношениях
сатрапов к государству обнаружилась существенная перемена,
происшедшая в течение двух лет, истекших со смерти Александра;
события уже показали, в каком направлении должно было раз-
дробиться государство Александра при дальнейшем ходе борьбы
между диадохами.
При распределении сатрапий, произведенном в Вавилоне ле-
том 323 года, основным принципом было принято сохранить един-
ство государства неприкосновенным и продолжать управлять им
от имени наследников великого царя. С этою целью в руки реген-
та была отдана принадлежащая государству верховная власть над
сатрапами и право располагать по своему усмотрению царской
армией. Если бы даже находившееся в руках Пердикки войско
было надежно, если бы сатрапы самоотверженно желали сохранить
неприкосновенным единство государства, то все-таки положение
Пердикки представляло бы большие трудности; взамен этого ему
постоянно приходилось бороться с оппозицией и требовательно-
стью македонян своего войска, а вельможи государства, опираясь
на свое зарождающееся территориальное могущество, всеми ме-
рами старались ослабить стеснительные условия, привязывавшие
их к государству; сам Пердикка смотрел на полученную им в свои
руки власть только как на средство стяжать для себя господство,
а по возможности и сопряженное с ним звание. Он действовал
84
успешно, пока его интересы шли рука об руку с интересами ца-
рей; Пифон, сатрап Мидии, должен был склониться перед ним,
Каппадокия была завоевана, сатрап Фригии Антигон, отказавший-
ся от исполнения своего долга, должен был удалиться в изгнание;
не обладая ни одной страной как фундаментом своей власти, Пер-
дикка господствовал в силу верховного авторитета государства;
он был представителем правого дела; всякий акт непокорности,
всякий протест против него был мятежом против государства, а
следовательно, и преступлением; он был велик, полон достоинства
и невинен. Затем он начал отделять свои интересы от интересов
царей; брак с царицей Клеопатрой должен был открыть ему доро-
гу к трону, он сделался убийцей царицы Кинаны, отверг дочь Ан-
типатра; с вопиющей несправедливостью он захватывал в свои руки
области Малой Азии; он принудил Антипатра и Птолемея к вой-
не; его счастью, а скоро и его жизни пришел конец.
С точки зрения интересов государства смерть Пердикки была
большим несчастьем; если бы он победил, это государство оста-
лось бы соединенным в одних руках, и, если бы даже цари были
устранены, оно все-таки осталось бы в женской линии царского
дома. Когда он был убит, Птолемей отклонил от себя предложе-
ние принять звание регента; он отдал его как награду двум людям,
которым он таким образом выразил свою благодарность; благо-
g I даря этому разделению власти, интригам царицы Евридики они
8.| не могли удержаться на своем посту; обнаружилось, что автори-
тета государства самого по себе теперь уже более недостаточно,
чтобы удержать в повиновении даже одну только царскую армию,
£ I которая одна лишь и могла заставить признать его. Она выбрала
регентом наместника Македонии; для управления государством
Ф? регенту необходима была другая власть, власть территориальная;
отныне цари имели не столько своих представителей, сколько
защитников, а царская власть не столько действовала своим авто-
ритетом, сколько была терпима.
Такова была существенная перемена, вызванная в государстве
смертью Пердикки и ее ближайшими последствиями; царская
власть, хотя и имела своего представителя, но потерпела пораже-
ние в борьбе с сатрапами; выйдя победителями из этой борьбы,
они приобрели большую независимость, чем та, на которую они
претендовали; те из них, которых Пердикка сменил именем ца-
рей, заняли в большинстве случаев свои прежние места с новыми
правами; был поставлен на очередь вопрос о праве, приобретен-
ном оружием; против права престолонаследия царского дома было
выдвинуто право завоевания отдельных властителей1. А Антипатр,
стратег европейских земель, имел как регент в то же время в своих
руках и верховную власть, которой он должен был бы подчинять-
ся. Найдя нужным возвратиться в свои земли и, правда, благодаря
дальнейшим осложнениям взять с собой царей, он перенес центр
х
тяжести государства из Азии в Европу; или, скорее, государство
перестало иметь центр тяжести, тем более что он раздробил цар-
ское войско, большую половину его оставил в Азии, отдал в другие
руки и удалил от непосредственного соседства с царями. С внеш-
ней стороны эта мера всего более содействовала падению царской
власти и распадению государства.
Главные распоряжения относительно распределения почет-
ных званий и сатрапий, сделанные Антипатром в Трипарадисе,
были следующие.
Птолемей, конечно, сохранил за собой свою сатрапию, как он
и желал; ему было гарантировано обладание Египтом, Ливией,
областью Аравии и всеми теми землями, которые он еще завоюет
к западу; вероятно, под этим подразумевался Карфаген, откуда
киренейцами была получена помощь.
Сирия осталась в руках Лаомедонта из Амфиполя, уроженца
острова Лесбоса, сумевшего, по-видимому, оправдать свое стран-
ное поведение относительно Пердикки, против которого он не
решился начать открытых неприязненных действий.
Сатрап Киликии Филоксен, хотя и был назначен Пердиккой,
но при приближении Антипатра, по-видимому, немедленно объя-
вил себя за него; ему была оставлена его сатрапия.
Из числа так называемых верхних сатрапий Месопотамия вме-
сте с Арбелитидой были отобраны у прежнего сатрапа и отданы
Амфимаху2. Вавилония тоже получила нового сатрапа в лице пре-
жнего хилиарха Селевка, глубокую преданность которого Анти-
патр имел случай оценить при недавнем восстании. Хотя Вавилон
и перестал быть резиденцией царей, но он все-таки во всех отноше-
ниях остался одним из важнейших городов государства и служил
посредствующим звеном между сатрапиями востока и запада —
положение, которым Селевк не преминул впоследствии восполь-
зоваться для своей собственной выгоды.
Прилегающая к ней область Сузиана тоже получила нового
сатрапа; то был Антиген, еще при Александре бывший предводите-
лем агемы гипаспистов, которая теперь получила имя аргираспи-
дов, т. е. вооруженных серебряными щитами. Этот отряд состоял
исключительно из ветеранов, участвовавших в азиатских походах,
и, как говорят, между ними не было почти ни одного воина, кото-
рому бы не было шестидесяти лет; аргираспиды пользовались ре-
путацией непобедимых и составляли ядро македонского войска;
они были исполнены различных притязаний, восставали против
всякого приказа, который им не нравился, являлись вожаками при
всяком мятеже и были верны только царскому дому3. Антипатр
желал удалить их и доставить им занятие; это было возможно толь-
ко под предлогом какого-нибудь почетного поручения; он прика-
зал им в количестве 3000 человек сопровождать Антигена в Сузы
и доставить к морю находившиеся там во множестве сокровища4.
Большую часть восточных сатрапий он оставил в руках тех,
которые владели ими. Певкест сохранил Персию, Тлеполем —
Карманию, Сибиртий — Гедросию и Арахосию, Оксиарт — земли
Парапамисад, Пифон, сын Агенора, — Индию по сю сторону
Инда, а по ту сторону Инда Таксил сохранил земли по Гидаспу, а
Пор — все земли, лежащие между Гидаспом и устьем Инда. Все
произведенные на востоке перемены состояли в том, что Бактрия
и Согдиана были соединены в руках солийца Стасанора, что Фи-
липп, владевший ранее Согдианой и Бактрией, получил сатрапию
Парфию и что Стасандр из Кипра получил Дрангиану и Арию.
Наконец, Пифон, сын Кратера, сохранил за собою свою сатра-
пию Мидию до каспийских проходов и, кроме того, в возмещение
своего звания регента был назначен стратегом верхних сатрапий,
если только это не произошло некоторое время позже5.
Странно, что в дошедших до нас перечнях произведенного в
Трипарадисе раздела не упоминаются ни северная Мидия, ни Ар-
мения. Мы знаем, что в Мидии, полученной ими при разделе
323 года, утвердился на правах наследственного государя Атро-
пат, а Оронт, сражавшийся в войске персов в битве при Гавгаме-
лах со званием сатрапа Армении, три года спустя снова является
обладающим своей прежней сатрапией6.
Прилегавшая к ней с запада Каппадокия, которой Эвмен
управлял с такой заботливостью и благосостояние которой он уже
заметно поднял, была назначена Никанору7. Великую Фригию и
Ликию с примыкавшими к ним землями ликаонов и Памфилов дол-
жен был получить обратно Антигон. Асандру тоже была обещана
его прежняя сатрапия Кария. Менандр не возвратился обратно в
Мидию, а остался теперь при войске8; вместо него эту сатрапию
должен был получить Клит, бывший до сих пор навархом в гре-
ческих водах. Наконец, Фригия на Геллеспонте была назначена
прежнему регенту, Арридею.
Сам Антипатр удержал за собою европейские земли, кото-
рыми он владел прежде. Интересно то, что, судя по принятым в
Трипарадисе решениям, он, по-видимому, весьма мало восполь-
зовался для себя теми преимуществами, которые давала ему власть
регента; только дальнейшие осложнения побудили его разделить
войско и переселить царей в Европу. В настоящую минуту он ре-
шился поручить Антигону, кроме его сатрапии, вместе со званием
полномочного стратега9 верховное начальство над царской арми-
ей, что давало последнему возможность согласно своим желаниям
продолжать войну против остатков партии Пердикки и в особен-
ности против Эвмена; в то же время на его попечение были отда-
ны цари. Такое разделение власти, которую имел в своих руках
Пердикка, заставляет нас предположить, что или Антипатр счи-
тал себя обеспеченным в полной преданности своего стратега, или
что он принужден был подчиниться требованиям Антигона. Что-
бы не забыть ничего, чего требовала осторожность, он назначил
своего собственного сына Кассандра хилиархом, рассчитывая та-
ким образом поставить достаточную преграду Антигону, если бы
вверенная ему действительно значительная власть увлекла его к
дурным замыслам. Наконец, в телохранители царя Филиппа он
назначил Автолика, брата Лисимаха Фракийского10, Аминту, брата
сатрапа Персии Певкеста, Александра, сына стратега Полиспер-
хонта, и Птолемея, сына Птолемея11.
Таковы были в основных чертах постановления, сделанные
Антипатром в Триспарадисе осенью 321 года; они были приняты
со всеобщим одобрением; чтобы придать новому порядку вещей
силу и крепость, был, как кажется, именно теперь решен брак Ла-
гида Птолемея с дочерью Антипатра Евридикой12.
Между тем партия Пердикки еще далеко не была уничтоже-
на; во многих пунктах перевес еще был на ее стороне, и она была
готова к самому упорному сопротивлению. Впрочем, в Европе это-
ляне, возобновившие по призыву Пердикки и Эвмена войну вес-
ною этого года, были уже побеждены. Они проникли в Фессалию13,
тамошнее население восстало против Македонии, и войско в 25 000
пехотинцев и 1500 всадников было готово вторгнуться в Македо-
нию; тут было получено известие, что акарнанцы перешли через
границу, грабя и опустошая проходят по Этолии и осаждают горо-
да этой земли. Оставив для прикрытия Фессалии присоединивших-
ся к ним союзников под предводительством фарсальца Менона,
этоляне немедленно поспешили на родину, и им удалось прогнать
акарнанцев. Но тем временем в Фессалию прибыл со значительным
войском Полисперхонт, оставленный Антипатром в Македонии
в качестве стратега, победил своих противников, убил их полко-
водца Менона, предал смерти большую часть неприятелей и снова
покорил Фессалию. Источники не говорят нам, был ли дарован
фессалийцам мир, и если да, то на каких условиях14.
Большую опасность для теперешнего регента представляло
положение, занимаемое партией Пердикки в Малой Азии. Здесь
Эвмен благодаря двум победам, одержанным им летом над Нео-
птолемом и над Кратером, имел решительный перевес; немедлен-
но после победы он двинулся и завладел сатрапиями, лежавшими
по морскому берегу, и все земли между Тавром и Геллеспонтом
были в его руках; получив известие, что Пердикка убит и что он
сам объявлен лишенным своего звания и присужден войском ма-
кедонян к смерти, он с тем большим рвением начал готовиться к
обороне.
В южных областях Малой Азии еще стоял брат Пердикки Ал-
кет15; он сумел в такой степени приобрести симпатии писидийцев,
что мог вполне положиться на верность этого дикого и привык-
шего к войнам боевого народа; их страна, переполненная укреп-
лениями и походившая благодаря своему гористому характеру на
крепость, могла служить как засадой для постоянно возобновля-
емых вылазок при предстоящей новой борьбе, так и почти непри-
ступным убежищем; скоро вокруг него собрались значительные
боевые силы. Было естественно, что все, что еще держало сторону
Пердикки, двинулось в Малую Азию. В числе этих приверженцев
Пердикки был прежде всего Аттал, супруга которого Аталанта,
сестра Пердикки, была казнена в лагере брата немедленно после
его смерти; при получении этого известия Аттал, стоявший с фло-
том у Пелусия, поспешно вышел в море; он высадился на берег в
Тире, фрурарх которого, македонянин Архелай, сдал ему город и
сокровищницу с 800 талантами, оставленными здесь Пердиккой16.
Все приверженцы Пердикки, бежавшие из лагеря в Египте и рас-
сеявшиеся по разным направлениям, собрались вокруг него; ско-
ро его боевые силы возросли до 10 000 пехотинцев и 800 всадников.
С ними он двинулся в южные области Малой Азии.
Таким образом, в Малой Азии находились значительные бо-
евые силы партии Пердикки; если бы они соединились вместе для
общих движений или даже действовали бы только согласно, то
действительно могли бы оказать продолжительное сопротивле-
ние новому порядку вещей и даже преградить путь возвращав-
шемуся в Европу Антипатру. Теперь, когда согласие было всего
необходимее, ни Алкет, ни Аттал не были склонны подчиниться
кардийцу Эвмену, своей зависти к которому они не скрывали еще
при жизни Пердикки. Аттал двинулся со своим флотом к бере-
гам Карий, чтобы овладеть морским берегом от Книда до Кавна,
а при возможности также и островом Родосом и чтобы во всяком
случае применить право войны к необыкновенно оживленной мор-
ской торговле между Азией и Европой, которую вел Родос. Но
родосцы, которые тотчас же по смерти Александра изгнали ма-
кедонский гарнизон17 и вскоре благодаря своей счастливой не-
зависимости, правильно организованному управлению и крайне
обширной торговле достигли такого могущества, что должны
были сделаться одним из важнейших морских государств в этих
водах, выслали в море флот под предводительством Демарата; в
происшедшем морском сражении Аттал был разбит, его кораб-
ли и его войско рассеялись, а сам он с остатками своих боевых
сил двинулся в глубину страны. В это самое время, согласно с
полученными от Антипатра приказаниями, Асандр шел в Карию,
сатрапом которой он был назначен; он встретился с Алкетом, с
которым уже успел соединиться Аттал. Хотя происшедшее между
ними сражение и осталось нерешенным, но его было достаточ-
но, чтобы разрушить их план18.
Между тем в течение лета Эвмен, как мы уже упомянули, дви-
нулся в западные области Малой Азии, собрал контрибуцию с
эолийских городов, снабдил в изобилии свое войско лошадьми из
царских питомников у горы Иды19 и двинулся в окрестности Сард,
89
чтобы ожидать здесь Антипатра и возвращавшееся с ним в Маке-
донию войско на обширных лидийских равнинах, представлявших
для его многочисленной конницы отличную арену битвы. Царица
Клеопатра находилась в Сардах; он хочет показать ей, сказал он,
что он, победитель Кратера, не уступит и старому Антипатру; он
намеревался выступить как защитник царицы, которая предложи-
ла Пердикке свою руку, и продолжать ее именем борьбу против
властителей. Клеопатра заклинала его удалиться, так как в про-
тивном случае македоняне могли бы подумать, что она является
виновницей предстоящей им новой войны. Он решил оставить по
ее просьбе Лидию и двинулся в Келены, находившиеся в западной
части Фригии, чтобы расположиться там на зимние квартиры20.
Эта позиция представляла для него двоякого рода выгоду: с одной
стороны, ту, что здесь он находился достаточно близко к другим
приверженцам Пердикки, которые в настоящую минуту находи-
лись еще в южных приморских областях, и имел таким образом
возможность соединиться с их боевыми силами и с преданными
Алкету писидийцами, а с другой стороны, ту, что этим он завле-
кал шедшее с востока под предводительством Антигона царское
войско на неудобный по условиям почвы и по своей близости к
горным областям Писидии театр войны. План Эвмена, по всей ве-
роятности, заключался в том, чтобы держаться в Келенах, которые I ?
господствовали над главными дорогами, соединявшими материк g
с западным берегом моря, оборонительной позиции против непри- х
ятеля, который, по его мнению, был сильнее его в открытом бою н
благодаря численному перевесу своих войск. -§
Тем временем Антипатр со взятыми им при начале похода из | о
Европы войсками прибыл, мы не знаем какими путями, в Лидию21.
Прибыв в Сарды, он привлек царицу Клеопатру к формальной
ответственности в том, что она предложила свою руку Пердикке,
хотя он уже вступил в брак с его дочерью, и послужила таким об-
разом причиной кровопролитной войны этого года, и что она, не
наученная даже падением Пердикки, продолжает находиться в
сношениях с осужденным Эвменом. Клеопатра защищалась, веро-
ятно, в формальном процессе перед собранием войска со смелым и
необычным для женщины красноречием; она прямо упрекала ре-
гента в том, что он не чтит царского дома, недостойно обходится с
ее матерью Олимпиадой и ставит свои собственные выгоды выше
достоинства государства; она находится в его власти, он может
повторить с ней то, что сделал Пердикка с ее сестрой Кинаной; роду
Филиппа и Александра, по-видимому, суждено быть уничтожен-
ным теми, которые ему всем обязаны. Антипатр не посмел идти
дальше; он оставил царицу в покое в ее резиденции в Сардах и без
дальнейших промедлений выступил и направился к Геллеспонту22.
Приближалась зима; Эвмен остался уже на зимних квартирах
по верхнему течению Меандра. Он воспользовался этой зимней
20
90
остановкой для набегов в пограничные области, которые не были
ему подвластны. Для своих воинов он нашел новый и вполне гар-
монировавший с походной жизнью способ зарабатывать свое жа-
лованье: он продавал отдельным отрядам поместья, укрепления и
тому подобное в неприятельской области со всем в них находя-
щимся — людьми, скотом и имуществом, давал им отпуск и необ-
ходимые боевые запасы, чтобы завладеть этими местами, и затем
принуждал товарищей делиться добычей с ним; это поддержива-
ло хорошее настроение духа в его людях, их военную деятельность
и опытность, которая нигде не погибает так легко, как на зимних
квартирах23. Между тем Эвмен ревностно принимал все меры от-
носительно войны, которая должна была возобновиться, лишь это
позволит время года. Прежде всего он завязал переговоры с Ал-
кетом и с собравшимися вокруг него остатками партии Пердикки
и пригласил их соединиться с ним для общих действий против не-
приятеля. Аттал и Алкет приняли послов стратега; в совете при-
ближенных говорилось за и против его предложения; наконец,
большинство голосов осталось за наиболее неблагоразумным пла-
ном: Алкет, Аттал и другие отказались стоять под предводитель-
ством Эвмена или даже наравне с ним; они отвечали ему, что он
сделаем хорошо, если уступит им начальство; Алкет — брат Пер-
дикки, Аттал — его зять, а Полемон — брат последнего; им ACAC-
IA бает начальство, и их распоряжениям должен подчиниться Эвмен.
§_ Этот ответ лишил полководца всех его надежд. «Вот каковы их
с речи, а о смерти у них и речи нет», — воскликнул он с горечью. Он
В видел, что дело его партии погибло, но во всяком случае желал
i держаться, пока это еще возможно; на свои войска он мог поло-
житься, даже македоняне в его войске были к нему привязаны
*%* самым искренним образом; они знали, что ни один другой пол-
ководец не заботится с большим вниманием и добротой о своих
людях; хотя в лагере несколько раз находили письма такого со-
держания, что Эвмен присужден к смерти и что тот, кто умертвит
его, получит из царской сокровищницы 100 талантов награды, но
не нашлось никого для совершения этого низкого дела. Тогда Эв-
мен пригласил войско на собрание, поблагодарил солдат за их
верность и преданность и поздравил себя с тем, что отдал свою
жизнь в их руки; порукой за будущее ему служит то, что его вой-
ско устояло с такой честью даже при этом, быть может, смело и
дерзко выбранном испытании; подобные попытки, наверное, бу-
дут очень скоро сделаны со стороны неприятеля. С одобритель-
ным изумлением выслушало войско хитрый оборот, приданный
делу полководцем, и поверило ему; чтобы предохранить его в буду-
щем от опасностей, они предложили ему составить особую стражу
и решили, наконец, образовать из тысячи военачальников, лоха-
гов и других испытанных людей охрану, которая должна была со-
ставлять его надежную свиту днем и ночью. Эти храбрые люди
91
радовались, что получают от своего полководца отличия, кото-
рые дают цари своим «друзьям»; Эвмен был вполне прав, когда
раздавал красные кавсии и почетные мантии — высшие знаки
царской милости у македонян24.
При таком настроении, господствовавшем в войске Эвмена,
и при крепости занимаемой им позиции новому регенту казалось
неудобным предпринимать что-либо против осужденного полко-
водца ранее прибытия стратега Антигона. Только сатрап Карий
Асандр был послан против Аттала и Алкета; но он принужден
был наконец отступить после оставшегося нерешенным сраже-
ния, и победа в настоящую минуту в Карий, Ликии и Писидии
оставалась за неприятелем.
Тем временем Антигон с царским войском и царями перешел
через Тавр; при нем находился хилиарх Кассандр. Между ними
обоими дело дошло уже до самых неприятных столкновений; гру-
бый и гордый хилиарх столь же мало хотел подчиняться благо-
разумному и поддерживавшему строгую военную дисциплину
стратегу, насколько последний желал терпеть притязания юно-
ши, имевшего за себя только имя своего отца и несколько не-
приятных воспоминаний из последнего года жизни Александра.
Старый Антипатр уже раз приказал сыну прекратить свои жа-
лобы и обвинения против Антигона; это помогло только на ко- ь1
роткое время25. g
Зимою, когда царское войско, как кажется, по дороге в Гордий £
двинулось во Фригию, чтобы расположиться на зимние квартиры н
в пощаженных еще войною местностях, Кассандр лично поспешил -§
в лагерь своего отца, ставшего во Фригии Геллеспонтской, сооб- о
щил ему о двусмысленном поведении Антигона и о его приготов-
лениях к явно опасным предприятиям, заклиная его не двигаться *щ>
далее вперед и не покидать Азии до тех пор, пока он не подавит в
самом начале замыслов полководца и не оградит себя и царей от
больших опасностей. Между тем Антигон лично явился в лагерь
регента; если он незаметно и работал уже над осуществлением
более широких планов, то в настоящий момент он все-таки дол-
жен был еще поддерживать хорошие отношения с Антипатром.
Ему удалось вполне оправдаться; он показал, насколько он да-
лек от всякой другой мысли, кроме желания действовать в инте-
ресах Антипатра, которому он ведь всем обязан; он сослался на
свою преданность ему, на свое прежнее поведение и на свиде-
тельство всех своих друзей. И Антипатр поспешил уверить его,
что он покидает Азию без всяких дальнейших опасений, но счи-
тает необходимым удалить царей от постоянных тревог войны и
от возможных опасностей, угрожающих им среди занятого воен-
ными операциями войска; он возьмет их с собою в Европу; в пред-
стоящей борьбе с Эвменом македоняне царского войска, долгое
время находившиеся под начальством Пердикки и несколько раз
92
проявлявшие мятежный дух, не будут столь надежны, насколь-
ко это необходимо, имея против себя такого неприятеля, как
Эвмен; вместо этого он оставил ему 8500 пехотинцев из числа тех
македонян, с которыми он сам прибыл из Европы, имевшееся у
него прежнее количество конницы под предводительством хи-
лиарха и половину слонов, числом 70 штук26. После этих чрезвы-
чайно обильных последствиями для дальнейшего хода вещей
распоряжений Антипатр двинулся к Геллеспонту, взяв с собою
царя Филиппа с его супругой Евридикой и царя Александра, ко-
торому было теперь два с половиной года, вместе с его матерью
Роксаной27; его сопровождала большая часть принадлежавшей
к прежнему войску Пердикки македонской пехоты, численность
которой, если исключить аргираспидов под предводительством
Антигена и тех воинов, которые остались в различных гарнизо-
нах или бежали к Атталу, мы можем определить в 20 000 человек;
из конницы верных, принадлежавшей к главной армии, большая
часть, вероятно, осталась в Азии под предводительством Кассанд-
ра; зато Антипатр взял с собою половину боевых слонов — первых,
которых суждено было увидеть Европе.
Ветераны Александра надеялись до сих пор на новые войны
и на новую добычу; теперь им предстояло возвратиться на роди-
ну, не получив даже назначенных им Александром и формально
§ I обещанных Антипатром подарков. Может быть, царица Евридика
§_ и на этот раз разжигала недовольство в войсках; они возврати-
с I лись во время пути еще раз, потребовали обещанных подарков и
начали грозить старому Антипатру; он обещал дать им все или,
х по крайней мере, большую часть, когда они достигнут Абидоса и
Геллеспонта. Войско поверило, спокойно прибыло в Абидос и
% ожидало уплаты. Но Антипатр с царями и некоторыми верными
выступил туманной ночью и поспешил переправиться через Гел-
леспонт к Лисимаху в том мнении, что войска, лишившись своего
предводителя и предоставленные самим себе, из страха не полу-
чить теперь вовсе ничего изъявят свою покорность. Так и вышло;
уже на другой день старые воины переправились через Геллеспонт
и подчинились распоряжениям регента; об обещанных подарках
более не было и речи. Таким образом Антипатр, вероятно в фев-
рале 320 года, возвратился в Македонию28.
На этом месте в дошедших до нас преданиях находится про-
бел, охватывающий события нескольких месяцев. В конце этого
промежутка времени мы находим положение вещей в Малой Азии
уже значительно изменившимся. Эвмен оставил свою позицию у
Келен и находился теперь на обратном пути в свою прежнюю сат-
рапию Каппадокию; он готов к решительной битве. Антигон со
своей стороны собрал свои войска с зимних квартир и пошел за
Эвменом. Благодаря этой перемене театра войны большая часть
полуострова находится в руках назначенных в Трипарадисе сат-
рапов; Арридей занял Фригию на Геллеспонте, Клит — Лидию;
Асандр тоже, как кажется, является повелителем Карий; но Ал-
кет и Аттал еще держатся в горах Писидии. Своим движением из
Фригии в Каппадокию Антигон совершенно отрезал их от Эвмена;
прежде всего необходимо было победить его, наиболее искусного
полководца, стоявшего во главе многочисленного и уже успевше-
го одержать несколько побед войска.
Как на оригинальную черту в характере Антигона указывают
на то, что он, имея в строю превосходную по численности армию,
вел войну сдержанно и лениво, но не знал утомления в борьбе с
более сильным врагом, был всегда готов поставить все на карту, а
в бою был смел до дерзости29. Таково было его положение теперь;
Эвмен имел решительный перевес, однако он его преследовал.
Конечно, он встретил в самом войске Эвмена поддержку, кото-
рая, по-видимому, обеспечивала ему успех. Вместе со счастием
полководца, по-видимому, пошатнулась и верность его войск.
Один из подвластных ему военачальников, носивший имя Пердик-
ки, отказался повиноваться вместе с вверенным ему отрядом в 3000
пехотинцев и 500 всадников и не возвратился в лагерь; против этих
мятежников Эвмен послал тенедосца Финика с 4000 пехотинцев и
1000 всадников, который напал на них ночью врасплох в их лаге-
ре, занял лагерь и взял Пердикку в плен. Его и других зачинщиков
Эвмен наказал смертью, а войска, которые он считал поддавши-
мися на его убеждения, не были наказаны, а только были раскас-
сированы по другим отрядам. Хотя такой мягкостью Эвмен снова
завоевал себе сердца своих людей, но это возмущение служило
доказательством того, что его власть уже подорвана изнутри, и
Антигон поспешил эксплуатировать это настроение в своих инте-
ресах. В войске Эвмена находился некий начальник всадников
Аполлонид30; с ним Антигон завязал тайные переговоры, и ему
удалось подкупить его большими деньгами; Аполлонид обещал
перейти со своим отрядом на сторону Антигона, когда оба войска
встретятся в бою.
Эвмен стоял в Оркинской области31, где он избрал для себя поле
битвы на удобной для его конницы местности. Он имел 20 000 пе-
хотинцев и 5000 всадников; Антигон, напротив, вывел лишь 10 000
пехотинцев, половину которых составляли македоняне, 2000 всад-
ников и 30 слонов32; ввиду своего соглашения с Аполлонидом он
начал сражение. Обе стороны бились с крайним ожесточением,
но в решительную минуту Аполлонид со своими всадниками пе-
решел на сторону Антигона. Участь дня была решена, 8000 чело-
век из войска Эвмена пали мертвыми на поле битвы, и весь обоз
попал в руки победителя. Эвмен отступил в возможном порядке;
счастливый случай отдал в его руки изменника, и он немедленно
приказал его повесить. Умно рассчитанные повороты и движения
сделали для неприятеля дальнейшее преследование невозможным;
тогда Эвмен возвратился назад, стал лагерем на поле битвы, воз-
двиг из дверей и бревен находившихся поблизости домов костры,
сжег своих мертвых и затем двинулся дальше; когда Антигон, поте-
ряв следы разбитого войска, воротился назад после преследования,
он не мог надивиться смелости Эвмена и его умному предводи-
тельству33.
Эвмен был намерен отступить в Армению и попытаться при-
обрести себе там союзников. Его войско не только значительно
уменьшилось, но еще более его тревожило то, что понесенное им
поражение и потеря всего обоза может сломить мужество его вой-
ска. Свои дальнейшие движения он производил еще с большей
осторожностью; не будучи уже более равен неприятелю по силам,
он мог наносить ему урон только удачными нечаянными нападе-
ниями и прикрывать свое отступление. Таким образом через не-
сколько дней после сражения он встретил обоз Антигона; длинной
линией под предводительством Менандра он тянулся по равнине,
на которую намеревался вступить Эвмен; он мог бы иметь здесь
случай не только захватить снова свой потерянный в последнем
сражении войсковой обоз, но и, кроме того, приобрести необык-
новенно богатую добычу, состоявшую из женщин и рабов, золота
и других полезных или драгоценных вещей. Но он боялся, что его
солдаты, обремененные добычей, не сохранят достаточной легко-
§ I сти для требуемых при отступлении быстрых движений и что об-
§1 ладание новым и богатым имуществом заставит их бояться мысли
с I снова потерять его и сделает их непригодными для дальнейших
трудов и предприятий. Не решаясь прямо отказать им в богатой
добыче, которую им нужно было только взять, он приказал им
сначала немного отдохнуть и дать корму лошадям, чтобы затем
%* со свежими силами двинуться на неприятеля, а сам тем временем
тайно послал к Менандру и как добрый друг известил его о своей
близости и об угрожающей ему опасности: пусть он как можно
скорее покинет равнину и отступит в горы, когда он сам не будет
в состоянии следовать за ним. Менандр немедленно двинулся в
горы; между тем Эвмен послал на рекогносцировку отряд всадни-
ков, приказал коннице седлать коней, а пехоте быть готовой к вы-
ступлению. Когда посланные возвратились назад с известием, что
неприятель отступил в горы и что его позиция неприступна, Эв-
мен притворился, что ему необыкновенно досадно, что пришлось
потерять такую богатую добычу, и повел свое войско дальше. А
Менандр невредимо прибыл к Антигону и с похвалой сообщил ему
о поступке Эвмена; македонские войска громко высказывали свои
похвалы ему и славили его уважение к ним, македонянам царско-
го войска, и его человечность, так как, имея возможность сделать
их жен и детей пленниками или отдать их на жертву озлоблению
его войск, он предпочел спасти их, жертвуя своими выгодами;
Антигон засмеялся: «Он оставил их, друзья мои, не из заботы о
нас, но из заботы о самом себе, не желая наложить на себя оковы
в случае бегства»34.
Несмотря на всю его ловкость, кардийцу не удалось достиг-
нуть Армении; неприятель все более и более теснил его и прегра-
дил ему все пути; его солдаты начали терять веру в успех его дела
и переходить на сторону неприятеля35; скоро дальнейшее бегство
сделалось невозможным. Ему не оставалось ничего другого, как
укрепиться в расположенной на скалах крепости Норе и поста-
раться продержаться там до тех пор, пока какой-нибудь благо-
приятный поворот судьбы не развяжет ему руки; признать себя
погибшим было вовсе не в характере этого смелого и опытного
мужа, а это время было настолько богато внезапными и странны-
ми переменами счастья, что всегда существовало достаточно осно-
ваний для новых надежд. Эвмен отпустил оставшиеся еще у него
войска со словами, что в свое время он надеется снова призвать их
к оружию, и удержал при себе только 500 всадников и 200 пехо-
тинцев из числа испытаннейших своих людей, и даже из них он
отпустил еще около ста человек верных, которые не считали себя
достаточно крепкими для того, чтобы выдержать полную блока-
ду в этом неудобном месте и при таких печальных обстоятельствах.
Нора была расположена на высокой скале, и ее стены и башни были
выстроены под обрывистыми боками скалы; диаметр крепости
равнялся только 600 шагов, но она была так сильно укреплена са-
мой природой и искусством, что принудить ее к сдаче мог только
один недостаток съестных припасов; но об этом позаботились:
Эвмен приказал собрать там такое количество съестных припа-
сов, горючего материала и всевозможных запасов, что он мог бы
продержаться в этом скалистом гнезде несколько лет36.
Конечно, он не имел ничего более, кроме этой крепости и са-
мого себя. Антигон взял уже к себе на службу остатки его войска,
занял его сатрапии, завладел их доходами и, кроме того, собрал
столько денег, сколько лишь мог; он был теперь могущественнее в
Малой Азии, чем Эвмен в дни своих самых блестящих успехов;
вместе с его могуществом росло также и желание дать открытое
тому доказательство: сперва сделаться господином Малой Азии,
а затем, когда наступит время, освободиться от тягостной зави-
симости от регента и, наконец, когда будет положено для этого
твердое основание, исполнить относительно других сатрапов, а
также и относительно царей то, чего Пердикка имел глупость не
достигнуть. Эта мысль — уже Александр, как говорят, обратил
внимание на честолюбие Антигона37 — завладевала его душой и
принимала все более и более ясные формы по мере того, как росли
его успехи; отныне она руководила каждым его шагом. На первое
время, конечно, было необходимо приступить к делу с величай-
шей осторожностью и всеми мерами поддерживать хорошие от-
ношения с регентом до тех пор, пока плод не созреет; в таком
96
случае Эвмен, самый опасный враг теперешних властителей, яв-
лялся его естественным союзником; его интересы требовали того,
чтобы завязать дружественные сношения с противником, который
хотя и был в настоящую минуту бессилен и осужден, но который
благодаря своим воинским талантам, своему политическому бла-
горазумию, своей деловитости и своей непоколебимой привержен-
ности делу, примкнуть к которому он раз решился, казался более
удобным помощником при осуществлении великих проектов, чем
кто-либо другой, и которого он думал сделать себе вдвойне обя-
занным, предложив ему, будучи победителем над ним и господи-
ном его судьбы, свободу, почести и новые надежды.
Антигон подступил к скале, на которой была расположена
крепость, и стал лагерем у ее подошвы; он приказал окружить кре-
пость двойной стеной, валами и рвами. Предложение вступить в
переговоры дало ему предлог пригласить Эвмена к себе в лагерь.
Эвмен отвечал, что Антигон имеет достаточно друзей, которые
могут принять на себя начальство над его войсками после него, а
его войска, если его с ними не будет, будут совершенно покинуты;
если Антигон желает говорить с ним, то пусть он представит доста-
точные ручательства в его личной безопасности. Антигон приказал
ответить, что он одержал верх и что Эвмен должен подчиниться;
Эвмен отвечал на это, что он не признает над собою ничьего пре-
§ восходства до тех пор, пока он еще имеет в своих руках меч; если
§1 Антигон согласен прислать заложником в крепость своего пле-
с мянника Птолемея38, то он готов прийти к нему в лагерь и всту-
2 пить в переговоры. Так и было сделано; с величайшей вежливостью
i Антигон вышел навстречу Эвмену; полководцы обнялись и сопер-
ничествовали в выражении своих чувств и в проявлении своей ра-
- % дости, что они снова видятся как старые друзья и товарищи. Затем
начались переговоры; Антигон открыл Эвмену, что он ничего не
желает так горячо, как вступить с ним в тесный союз, что он дей-
ствовал до сих пор по поручению регента и что, если Эвмен поже-
лает примкнуть к нему, он, несомненно, найдет случай принести
пользу себе самому и занять между вельможами государства то
место, которое подобает его древней славе и его блестящим талан-
там. Эвмен объявил на это, что он может согласиться на дальней-
шие переговоры только под тем условием, что ему будут оставлены
его прежние сатрапии, выставленные против него обвинения бу-
дут объявлены недействительными и что ему будет дано возна-
граждение за понесенные им в этой несправедливой войне потери.
Присутствовавшие при этом друзья Антигона были поражены
смелостью и уверенностью в себе кардийца, который говорил та-
ким образом, как будто он еще стоит во главе войска. Антигон
уклонился от того, чтобы лично принять решение относительно
этих требований, и отправил эти предложения Антипатру, наде-
ясь, что продолжительная осада сделает запертого Эвмена более
97
податливым прежде, чем будет получен ответ из Пеллы. Между
тем македоняне, когда распространилась весть, что Эвмен находит-
ся в лагере, собрались тесной толпой перед шатром полководца,
горя желанием увидеть знаменитого кардийца, так как со време-
ни его победы над Кратером ни об одном из вельмож не говори-
лось столько хорошего и худого, как о нем, а события последнего
года сделали только еще более чувствительной силу одного этого
человека. Когда он вышел с Антигоном из шатра, давка со всех
сторон была так велика, возгласы стали так двусмысленны, что
Антигон, опасаясь какого-нибудь насилия над Эвменом, крикнул
сначала солдатам, чтобы они отошли назад, а в некоторых, подо-
шедших слишком близко, начал бросать каменьями; когда это не
помогло и давка начала становиться все более и более угрожаю-
щей, он обвил Эвмена своими руками, приказал своим телохрани-
телям расчистить проход и таким образом вывел, наконец, Эвмена
на свободное место39.
После этого Антигон, отозванный движениями привержен-
цев Пердикки в Писидии, оставил в лагере отряд, достаточный для
блокады скалы. В конце 320 года началась формальная осада кре-
пости. Об Эвмене и об его распоряжениях во время этой осады
рассказываются невероятные вещи. Он имел в избытке соль, хлеб
и воду и кроме этого почти ничего; однако его люди сохраняли ЕГ
бодрость, несмотря на эту скудную пищу, которую полководец g
разделял с ними и которую он приправлял своей добротой, своей х
веселостью и своими рассказами про великого царя и про его вой- н
ны. Простора в крепости было так мало, что нигде не находилось -g
места, где можно было бы ходить гулять или проезжать лошадей; q
поэтому самый большой дом наверху, длина которого, однако,
равнялась только тридцати футам, был превращен в залу, где про- «ф»
хаживались его люди. Относительно лошадей Эвмен придумал
оригинальный способ; он приказал обвязывать их шею крепкими
веревками и подтягивать их на них так высоко к бревнам, чтобы
они не могли касаться земли передними ногами; затем раздава-
лось хлопанье бича, так что лошади начинали беспокойно бить
задом, старались таким образом стать на землю передними нога-
ми, бились, производили движения всем телом и покрывались
мылом и потом; будучи усердно подвергаемы каждый день подоб-
ной операции, они оставались крепкими и здоровыми40.
Эвмен был убежден, что, если он выждет, то его время насту-
пит. Хотя предложения Антигона и возвращали его в настоящую
минуту великому течению мировых событий, и хотя он был впол-
не уверен, что эти условия будут дарованы ему еще и теперь, если
он протянет стратегу руку, но он был далек от того, чтобы жерт-
вовать будущим ради настоящих выгод; он очень хорошо знал, что
он, грек, может иметь значение наряду с македонскими властите-
лями, только совершенно отдавшись делу царского дома, который
4 История диадохов
98
всем стоял поперек дороги; рядом с Антигоном он всегда играл
бы только подчиненную роль; тот пожертвовал бы им, когда вос-
пользовался бы им достаточно. Стратег позволил ему слишком
глубоко заглянуть в свои планы; было очевидно, что рано или
поздно произойдет открытый разрыв между ним и регентом; а
обратившись к регенту, Антигон сам дал ему точку опоры, чтобы
продолжать с ним начатые переговоры — переговоры, при кото-
рых мог представиться случай сделать надлежащее употребление
из этих тайн; довести до сведения регента о замыслах стратега
было для Эвмена ближайшим и наиболее верным путем к тому,
чтобы возвратиться на арену мировых событий, где в случае но-
вых осложнений интересы Антипатра требовали приобретения
себе могущественных и ловких друзей в Азии. Он послал пре-
данного ему кардийца Иеронима к Антипатру, чтобы вступить с
ним в переговоры в указанном смысле41.
Во время этих событий в Малой Азии Птолемей Египетский
составил план увеличить свои владения, знаменующий собою пер-
вый опасный шаг за пределы только что созданной системы рав-
новесия между представителями власти. Египта с Киреной ему
было недостаточно. Для обеспечения безопасности быстро раз-
вившейся египетской торговли, а еще более для полного развития
влияния на общую политику, которое должен был приобрести
§ I Египет, ему был необходим флот; но Египет имел слишком мало
гаваней и был лишен необходимого для постройки флота леса, ко-
торый, и притом самого лучшего качества, можно было найти на
острове Кипре и в лесах Ливана. Действительно, будучи ограни-
ш
Q.
0)
с
X
i чен самим собою, Египет весьма легко мог защищаться, но, несмот-
ря на все благоприятные условия защиты, при его географическом
фг положении он все-таки был отрезан от всего остального мира;
чтобы иметь возможность принимать участие в ходе общей поли-
тики, он должен был обладать Сирией, открывавшей ему путь в
земли Евфрата и Тигра, и островом Кипром, где он находился бы
вблизи берегов Малой Азии, бывшей всегда ближайшей и главной
ареной борьбы партий. О завоевании городов Кипра, содержав-
ших значительный флот, в настоящую минуту он не мог и думать;
Сирия должна была послужить началом развития его могущества.
Конечно, если бы он завладел Сирией, добром ли или откры-
той силой, то это весьма заметным образом изменило бы органи-
зацию государства и распределение территориальной власти в его
пределах; тогда в руках египетского сатрапа находились бы на-
ступательные позиции против земель Евфрата и востока и против
Тавра и запада; и между тем как высшая государственная власть,
перенесенная в Македонию и связанная там наступившими вскоре
смутами, не имела средств преградить путь столь разрушитель-
ным переменам, ближайшие соседи и наиболее близко заинтере-
сованные в этом сатрапы Киликии, Фригии, Карий, Месопотамии,
99
Вавилона и Суз в ту самую минуту, когда совершилась бы переме-
на власти в Сирии, были бы отделены друг от друга как бы клином
и Птолемей между ними сделался бы могущественнее как одних,
так и других. Если бы ему удалось, как он желал того, приобрести
эту важную область путем мирного соглашения, то против этого,
по-видимому, можно было иметь весьма мало возражений и ме-
нее всего со стороны того, который получил стратегию в Азии и
царское войско для уничтожения остатков партии Пердикки, ко-
торые собирались в Малой Азии и создавали достаточно угрожа-
ющее положение; во всяком случае можно было предположить,
что и сатрап Сирии принадлежит к их числу.
Эта сатрапия была отдана Пердиккой амфиполитянину Лао-
медонту, бывшему родом из Митилены; если он не играл никакой
роли в великой борьбе между Пердиккой и Птолемеем, то он, ве-
роятно, не имел ни достаточно сил, ни достаточно честолюбия,
чтобы решиться на большую игру; при произведенном в Трипара-
дисе разделе его сатрапия была оставлена за ним. Птолемей при-
казал теперь открыть ему, что он желает завладеть его сатрапией
и согласен вознаградить его денежной суммой; Лаомедонт отверг
это предложение. Тогда в Палестину вступило войско под предво-
дительством Никанора, одного из «друзей» Птолемея; Иерусалим
был взят во время субботнего отдыха. Не встречая сопротивле- Е1
ния, египтяне двинулись далее; наконец, они встретились с Лао- g
медонтом, который был взят в плен и доставлен в Египет. Тогда х
египетские гарнизоны заняли укрепленные места этой страны, а н
приморские финикийские города были взяты египетскими кораб- -§
лями; значительное количество евреев было переселено в Алек- 3
сандрию, где они получили право гражданства. Без всяких перемен
в своем местном устройстве и управлении Сирия перешла в руки «ф»
египетского сатрапа. Лаомедонт нашел случай бежать из Египта;
он бежал в Карию к Алкету, который как раз теперь устремился в
гористые области Писидии, чтобы отсюда начать решительную
борьбу против Антигона42.
Антигон получил известие о движениях Алкета и Аттала43 еще
во время своего пребывания на зимних квартирах в Каппадокии44,
что и заставило его быстро выступить в поход. Он форсирован-
ным маршем двинулся к юго-западу по дороге из Икония в Писи-
дию, в семь суток прошел расстояние приблизительно в шестьдесят
миль и достиг теснин города Критополя на реке Катаракте45.
Неприятелю даже и в голову не приходило, что Антигон мо-
жет явиться так скоро; ему удалось занять горные вершины и труд-
нодоступные проходы и выдвинуть авангард своей многочисленной
конницы на последние высоты перед долиной раньше, чем привер-
женцы Пердикки могли даже подозревать о его близости. Только
теперь неприятель, стоявший в долине лагерем около Критополя,
заметил, какая опасность угрожает ему; Алкет тотчас же прика-
4*
зал пехоте построиться в боевой порядок, а сам во главе своей
конницы бросился к ближайшей из этих высот, чтобы опрокинуть
неприятельские илы, которые только что заняли их. В то время
как здесь завязалось конное сражение и обе стороны бились с
большим ожесточением и большими потерями, Антигон быстро
двинул вперед остальную свою конницу, состоявшую из 6000 всад-
ников, и бросился с нею в долину между местом битвы и неприя-
тельскими фалангами, чтобы отрезать Алкета с его всадниками.
Этот маневр удался; в то же время и авангард, на который напал
Алкет, благодаря благоприятным условиям местности и усилен-
ный некоторыми илами, все далее и далее оттеснял назад его всад-
ников. Отрезанные от своих фаланг и запертые с обеих сторон
Антигоном, всадники Алкета видели перед собою неминуемую
гибель; только с трудом и с большими потерями Алкету удалось
пробиться с немногими из них к своим фалангам.
Тем временем и остальное войско Антигона вместе со сло-
нами переправилось через горы и двинулось в боевом порядке
против приверженцев Пердикки, которые насчитывали в своих
рядах 16 000 пехотинцев и лишь несколько сотен всадников; против
них развертывалась линия в 40 000 пехотинцев, 7000 всадников и
30 боевых слонов. Уже последние были двинуты, чтобы открыть
сражение, уже отряды неприятельской конницы на обоих крыль-
ях обскакивали фланги и тяжелые фаланги македонян спускались
в долину с покрытых лесом высот; неприятель так быстро испол-
нил все свои движения, что не оставалось времени, чтобы хоть до
известной степени установить порядок сражения или прикрыть
фланги. Сражение было проиграно еще прежде, чем оно началось.
Фаланги Алкета дрогнули при первой атаке; тщетно Аттал, Поле-
мон и Доким старались поддерживать сражение; скоро бегство
сделалось всеобщим, а они сами и многие другие предводители были
взяты в плен. Резня была незначительна, большинство македонян
разбитого войска бросило оружие и сдалось Антигону, который
со своей стороны даровал им помилование, распределил их между
своими фалангами и также и впоследствии старался приобрести их
симпатии возможной добротою и милостивым обхождением46.
Алкет бежал к югу со своими собственными гипаспистами,
пажами47 и верными писидийцами, которые находились в его вой-
ске; он бросился в город Термесс, лежавший по ту сторону горы
приблизительно в четырех днях пути к югу и господствовавший
таким образом над ведшими из долины Катаракта в гористую об-
ласть Милиаду48 проходами. С ним было около 6000 писидийцев,
воинов, отличавшихся своей храбростью и преданностью; они тор-
жественно повторили ему свое обещание, что никогда не оставят
его и что он может не падать духом. Тем временем Антигон под-
ступил со всеми своими силами и потребовал, чтобы Алкет сдался
ему. Граждане города постарее советовали не доводить дела до
101
крайности и в случае необходимости решиться на выдачу Алкета;
молодые же кричали, что они никогда не покинут своего полковод-
ца и что решили защищаться с ним до последней степени. Когда ста-
рики увидели, что все их представления тщетны, они порешили на
тайном собрании отправить ночью послов к Антигону и сообщить
ему, что они выдадут в его руки Алкета живого или мертвого; пусть
он в течение нескольких дней производит на город легкие нападе-
ния, чтобы выманить молодые войска, и пусть затем отступит под
видом притворного бегства, чтобы они бросились преследовать
его; в это время они найдут случай исполнить свое намерение.
Антигон согласился на это предложение; когда молодые войска
выступили, старики тотчас же послали несколько сильных и на-
дежных людей схватить Алкета. Полководец не ожидал этого;
видя, что ему нет спасения, он бросился на свой меч. Тогда его
тело было положено на скамью, было покрыто старой простыней
и принесено к вратам города, где его приняли люди Антигона.
Таким образом кончил свою жизнь брат Пердикки, а с ним и чес-
толюбивый род Оронта, который некогда даровал своей родной
области Орестиде ее князей, а в последнее время простер руку к
диадеме Александра.
Когда молодые войска писидийцев возвратились назад и рас-
пространился слух о предательском убиении Алкета, вся их ярость ?
обратилась против стариков; с оружием в руках они ворвались в g
ворота, заняли часть города, решили в первом порыве усердия х
поджечь его, броситься в горы и, объявив вечную вражду Антиго- н
ну, опустошать его провинции. Только просьбы и мольбы стари- Lg
ков могли удержать их от этого жестокого намерения; но они 3
все-таки покинули город и рассеялись по горам, чтобы жить там
нападениями на дороге и набегами на равнину. Антигон же, вы- «*ф»
ставивший в течение трех дней тело Алкета на общественное по-
смеяние, приказал, наконец, бросить его непогребенным, так как
оно уже начало разлагаться. Сострадательные писидийцы похо-
ронили его с такими почестями, как они только могли49.
Антигон возвратился опять той же дорогой, которой пришел,
и направился во Фригию. Победа над Алкетом, полное уничтоже-
ние партии Пердикки и его действительно неограниченное теперь
господство над Малой Азией могли заставить его подумать о том,
чтобы осуществить свои планы, которые он давно незаметно под-
готовлял; в его распоряжении находилось войско, состоявшее из
60 000 пехотинцев, 10 000 всадников и 70 боевых слонов; с такими
силами он мог считать себя равным даже самому могущественно-
му противнику. Его дальнейший путь должен был заключаться в
том, чтобы или завладеть верховной властью, или одновременно
напасть на нее и на царскую власть, составлявшую основание, на
котором она покоилась, и поставить на карту их существование; в
том и в другом случае его ближайшим врагом был Антипатр, ко-
торому он был обязан своим подъемом и своим теперешним могу-
ществом. Счастливый случай помог стратегу освободиться от труд-
ностей, которых во всяком случае нельзя было бы устранить без
потери времени, хотя этого эгоистического человека не останав-
ливали упреки совести и чувство благодарности; когда он на сво-
ем обратном пути достиг Критополя, к нему прибыл из Европы
милитянин Аристодем с известиями, обещавшими полную пере-
мену всего положения.
Антипатр возвратился в Европу приблизительно год тому
назад; он нашел этолян побежденными, Фессалию снова возвра-
тившейся к повиновению, в Элладе и в Пелопоннесе, несмотря на
первые боевые успехи этолян, спокойствие нигде не было нару-
шено; македонские гарнизоны в городах и олигархии, введенные
или сохраненные под различными именами и формами в наиболее
важных государствах, обеспечивали народ от опасного увлечения
демократией, автономией и «свободой», которая теперь была
только фразой, блудящим огоньком; отдельные государства Гре-
ции с их небольшими размерами, с их мелочными интересами и
соперничеством с каждым днем все более и более отступали на
задний план перед крупными движениями в государстве; и если
все-таки македонские представители власти заботились о том,
«что говорят греки », то эмпирическое значение государства при-
§ I давало этим маленьким общинам только их издавна знаменитое
§1 имя и внимание к образованности, родиной которой они были,
с | между тем как в действительности они могли считаться только
складочным местом предназначавшейся к вывозу в Азию цивили-
зации, военным постом в борьбе партий и объектом сожаления и
великодушия, дарование которым политической милостыни сво-
боды могло создать доброе имя перед светом тому или другому
властителю.
Таково было прежде всего положение Афин. Фактический
исход Ламийской войны лишил город его демократии и его само-
стоятельности; но он пользовался миром извне и спокойствием
внутри, и благосостояние его скоро снова поднялось50. Он нахо-
дился в руках двух людей, которые, по-видимому, были преданы
делу Македонии с весьма различными целями. Фокион и Демад
представляют собой полную противоположность характеров,
образа мыслей и действий, которую мы вообще можем считать
типичной для Афин того времени. Оба они, хотя и находятся на
ораторской трибуне или стоят у кормила правления, являются
вполне людьми частной жизни: старый Фокион представляет со-
бой тип отца семейства, которому порядок и спокойствие дома
кажутся важнее всего, который чувствует, что он принял на себя
ответственность обеспечить эти первые условия существования и
который идет к своей могиле, отличаясь твердым и строгим ха-
рактером, пользуясь всеобщим уважением за свою справедливость,
Z
103
не зная эгоизма и никакой другой мысли, кроме той, чтобы при-
нести пользу и расчистить дорогу своим, может быть, даже более,
чем они сами желают этого; среди крайне возбужденного состоя-
ния умов этого времени он желает научить свой народ жить безо-
пасной замкнутой жизнью и, осыпаемый милостями от царей и
полководцев, считает за добродетель быть в состоянии также и не
пользоваться их милостями; по мере своих сил он устраняет бес-
покойные головы от участия в общественных делах, старается сно-
ва пробудить в Афинах любовь к земледелию и к сельской жизни,
и его не разочаровывает даже и то, что всякий новый случай пока-
зывает ему всю бесплодность его стараний. Не таков Демад; он
представляет собою тип полного эгоиста; не зная никаких других
соображений и интересов, кроме своих личных, он видит в своих
отношениях к родному городу только случай приобрести какое-
нибудь значение или выгоду; он жалуется на то, что он только
афинянин; он чувствовал бы себя на своем месте среди придвор-
ных интриг Македонии и среди происходящих между партиями
государства раздоров; он не имеет ни честолюбия, которое заста-
вило бы его добиваться милости представителей власти или пре-
небречь ею, ни патриотизма, который бы вызвал в нем желание
создать своему государству какую-нибудь роль в делах вселенной;
и все-таки он не знает покоя, он должен интриговать, должен ?
иметь что-либо, чтобы потерять снова, должен пользоваться зна- g
чением, чтобы иметь возможность заставить говорить о себе; он х
талантлив, но лишен характера, блестящ, но везде поверхностен; н
он обладает редким красноречием, поразительным, образным и -§
увлекающим своей силой, и еще в свои зрелые года имеет подвиж- 3
ный и хвастливый характер юноши; живой Алкивиад этого време-
ни упадка Афин. < ф$г
Таковы эти два представителя македонских интересов в Афи-
нах. Антипатр любил говорить, что они оба его друзья; но одного
он не может уговорить принять что-нибудь, а другого не может
насытить, сколько бы он ему ни давал; о Демаде же он говорил,
что он подобен жертвенному животному, от которого в конце кон-
цов ничего не остается кроме языка и брюха51. Рядом с ними обо-
ими стоял Менилл, начальник македонского гарнизона в Мунихии,
благомыслящий и находившийся в дружеских отношениях с Фо-
кионом человек, но, несмотря на это, по самой природе вещей он
должен был, наконец, сделаться обременительным для афинян.
Они надеялись, что Антипатр по введении нового порядка вещей
удалит его и его войска; новый порядок был, по-видимому, самой
лучшей гарантией мира. Однако гарнизон находился теперь здесь
уже целых два года; граждане просили Фокиона обратиться к Ан-
типатру с ходатайством по поводу этого; он отказался, не только
потому, что не надеялся на успех своего ходатайства, но и пото-
му, что считал больший порядок и спокойствие в общественной
104
жизни следствием страха перед близостью македонян; но ему уда-
лось добиться от Антипатра уменьшения размеров контрибуции
и продления сроков ее уплаты. Тогда граждане обратились с той
же просьбой к Демаду; тот охотно принял на себя это поручение,
надеясь, что ему удастся дать доказательство своего влияния на
самого могущественного человека того времени; хотя он более чем
пренебрег своими добрыми отношениями к Антипатру в то время,
когда Пердикка одерживал победы в Азии, а этоляне ворвались в
Фессалию, но он надеялся, что начатые им тогда переговоры оста-
лись в глубокой тайне. Таким образом в конце 320 года он отпра-
вился в Македонию в сопровождении своего сына Демея. Это было
его гибелью; между бумагами Пердикки Антипатр нашел также
письма Демада, в которых последний приглашал регента прибыть
в Грецию, чтобы освободить ее, так как она привязана только ста-
рой и гнилой веревкой. Антипатр был стар и болен, и его правой
рукой был Кассандр52. В это время прибыл Демад; он говорил по
своему обыкновению резко и высокомерно, что Афины не нужда-
ются более в гарнизоне и что наступило время исполнить данное
обещание и отозвать его. Антипатр приказал заключить в оковы
их обоих, отца и сына, не обращая внимания на то, что они как
послы имели право требовать личной безопасности. К противоза-
конному поступку отца сын прибавил еще свою грубую жесто-
§ I кость, приказав умертвить сперва сына на глазах отца и почти на
его груди, так что тот был обрызган теплой кровью; затем после
резких упреков в изменничестве и неблагодарности он приказал
пронзить мечом и самого Демада53.
Антипатру было суждено ненадолго пережить оратора; он
чувствовал, что его жизнь клонится к закату; это, вероятно, и по-
Щ> будило его отозвать из Азии своего сына Кассандра и передать
ему часть дел регентства54. Оглядываясь на свою жизнь, он мог
сказать, что удачно совершил много славных дел, пока над ним
стояли Филипп или Александр; осмотрительный, деятельный, на-
дежный, он выказал себя вполне подходящим человеком, чтобы
занимать второе место; ни его дарования, ни сила его характера
не шли выше этого, и громадное движение, начавшееся по смерти
Александра, не придало ему ни большей энергии, ни новых им-
пульсов; слишком осторожный для того, чтобы протянуть руку
к высшей власти, как это сделал Пердикка, слишком эгоистичный
и черствый сердцем для того, чтобы с верностью и без задней мыс-
ли посвятить себя истинным интересам царского дома, он не имел
ни мужества передать в наследие своему роду хотя бы только свой
сан и свое могущество, ни решимости отказаться от этого. Как он
ни желал передать свое место старшему сыну, но он слишком хо-
рошо знал, что македоняне не любят этого сурового и вспыльчи-
вого Кассандра. Следуя общему голосу, он назначил регентом и
своим преемником в Македонии старого уважаемого Полисперхон-
CQ
С
Z
105
та, который некогда привел на родину вместе с Кратером ветера-
нов Описа; в руках своего сына Кассандра он оставил хилиархию,
которая ему была уже дана раньше55. Он не произвел никаких даль-
нейших перемен в порядке управления государством; умирая, он
убеждал Полисперхонта и Кассандра ни за что не допускать того,
чтобы власть перешла в руки женщин царского дома56.
Антипатр умер в начале 319 года почти восьмидесяти лет от
роду57. Его смерть знаменует собой новый, роковой поворот в судь-
бах государства. Как ни незначительна была та неограниченная
власть, которую он имел или давал чувствовать как регент, но на
этот высокий пост представителя государственного единства он
был назначен великим политическим актом и был признан тако-
вым всеми представителями власти в государстве Александра.
Полисперхонт мог пользоваться любовью войска и народа; мог
быть отличным стратегом и вполне достойным занимать первое
место в государстве, но способ, которым оно было ему передано,
не содействовал тому, чтобы облегчить трудности этой переме-
ны. Если этим своим последним политическим актом Антипатр
требовал для звания регента, которым он сам пользовался весьма
скромно, такой компетенции, которая чрезвычайно поднимала его
значение, то те представители власти в государстве, которые жела-
ли жить согласно со своими собственными желаниями, не могли не I Б
поставить вопрос о законности этого назначения, происшедшего g
без их согласия, хотя и от имени царей. £
Этот вопрос о регентстве заставил снова вспыхнуть едва успо- н
коившиеся в государстве раздоры и повлек за собой новую борь- Lg
бу — борьбу, ближайшим результатом которой должно было выйти 3
поражение царского дома и его полное уничтожение.
о
КНИГА ВТОРАЯ
ГЛАВА ПЕРВАЯ
319-316 гг.
Общий обзор. — Царский дом. — Полисперхонт становится
регентом. — Бегство Кассандра. — Принятые Полисперхонтом
меры. — Бегство Эвмена из Норы. — Эвмен у аргираспидов. —
Покушение на жизнь Эвмена. — Положение Антигона. — Планы
Арридея. — Антигон идет против Арридея. — Антигон занимает
Лидию. — Кассандр у Антигона. — Полисперхонт
провозглашает свободу эллинов. — Борьба партий в Афинах. —
Смерть Фокиона. — Кассандр в Пирее. — Полисперхонт под
стенами Мегалополя. — Морская война между Клитом
и Антигоном. — Кассандр занимает Афины. — Смерть
Никанора. — Союз Евридики с Кассандром. — Возвращение
Олимпиады в Македонию. — Смерть Филиппа и Евридики. —
Поход Кассандра в Македонию. — Изгнание Эакида из Эпира. —
Олимпиада осаждена в Пелле. — Смерть Олимпиады. — Кассандр
становится повелителем Македонии
Произведенный в Трипарадисе раздел возвращал престол
Александра из Азии в Европу, в колыбель его рождения; его пред-
ставителем являлась более независимая и внушавшая уважение
сила; вместе с титулом регента наместник Македонии взял его
под свое покровительство. Таким образом македонская родина
заняла относительно других частей государства такое положе-
ние, которое шло совершенно вразрез с намерениями великого
основателя монархии; и царская власть, которую Александр на-
чал развивать в чисто эллинистическом направлении, фактически
снова сделавшись македонской, вместе с этим призванием поте-
ряла и силу господствовать над теми азиатскими народами, кото-
рые были приобретены для эллинистической жизни.
Называя этим именем вообще слияние между собой элементов
греческого и восточного духа, мы должны заметить, что значи-
тельные различия в топографических и этнографических условиях
азиатской жизни внесли в этот союз весьма разнообразные эле-
менты, которые с течением времени должны были развиться в раз-
личные оттенки; но теперь все эти элементы были еще перемешаны
между собою и находились в сильнейшем брожении, и борьба меж-
ду диадохами знаменует собою тот продолжительный и кровавый
процесс, в котором они должны были продолжать разлагаться
далее и, наконец, принять новые «формы». Но, для того чтобы это
было возможным, государственное единство должно было погиб-
нуть, македонские представители власти в Европе, Азии и Африке,
пока они были еще македонянами и стояли во главе македонских
войск, должны были преследовать и уничтожить сначала предста-
107
вителей царской власти, которым они были обязаны своим поло-
жением, а потом и самих себя, и только тогда наконец, сохраняя
единство принявшей космополитический характер эллинистичес-
кой цивилизации, изменившиеся народности могли сложиться в
отдельные царства и сделаться новыми «государственными орга-
низмами».
Говорят, что история справедлива; она справедлива относи-
тельно принципов, борьба между которыми составляет ее содер-
жание, но не относительно лиц, которые являются их носителями.
Разве это справедливость, что род Александра должен был ис-
купить ужасной и позорной гибелью его величие? Это тяжелая и
потрясающая роковая необходимость, которая шаг за шагом с хо-
лодной последовательностью ведет царский дом навстречу неиз-
бежной гибели и делает его виновным в разных преступлениях,
чтобы он, блуждая, спотыкаясь и взывая к возмездию, тем вернее
нашел себе конец. Если бы великому царю не суждено было иметь
наследников, то его приближенные могли бы разделить между
собою добычу и чтить его память; но теперь этих наследников
составляют родившийся по смерти Александра сын, незаконно-
рожденный сын, слабоумный брат, престарелая мать и сестры,
противоестественным образом унаследовавшие мужество и реши-
мость, которые могли бы составить славу его сыновей и брата.
Разве не вполне естественно, что они стараются сохранить или
приобрести для себя ту власть, которую создал для своего дома | §
и
а>
-и
Q
а
Александр и которой злоупотребляют теперь вероломные, эго-
истичные и жаждущие самостоятельной власти вельможи? Олим-
пиада, царица-мать, должна была бежать в Эпир от ненависти | о
Антипатра; она верит, а с ней и многие другие, что Антипатр был
виной смерти Александра и что его сын Иолл дал ему яд; она сама
не имеет сил отомстить за себя и за своего великого сына и пред-
лагает регенту Пердикке руку своей дочери Клеопатры; он по-
гибает, а с ним вместе и эта надежда. Теперь она живет как бы в
изгнании в Эпире и вместе с ней молодая царевна Фессалоника,
которую родила царю Филиппу племянница ферского тирана и
которую она любит, как свое собственное дитя. Клеопатра живет
далеко в Сардах; там Антипатр призывает царицу на суд македо-
нян, и только ее мужество и ее смелое красноречие спасают ее от
приговора смерти. Кинана, дочь царя Филиппа от иллирийской
матери, презираемая и почти забытая в Македонии, ведет во главе
вооруженного отряда свою дочь Евридику в Азию, чтобы выдать
ее замуж за царя, и искупает это намерение насильственной смер-
тью. Ее дочь делает попытку управлять именем своего слабоум-
ного супруга; фалангиты с восторгом сосредоточиваются около
юной, напоминающей амазонку царицы, но Антипатр с лукавой
предусмотрительностью удаляет ее из непосредственной близо-
сти к войску, она должна ехать с ним в Македонию; на его глазах
она вынуждена будет оставаться спокойной. Здесь живет тоже и
вдова царя, Роксана, мать ребенка, которому подобает царство
Александра; она чужая среди этих македонян, при этом европей-
ском дворе и у этого престола, наследника которого она родила.
Здесь царит Антипатр; и слишком слабый для того, чтобы удержи-
вать сатрапов управляемого им царства в пределах долга и повино-
вения, равнодушный к вторжению Лагида в Сирию, не видящий
смелых шагов вперед Антигона, он употребляет свои стареющие
силы на то, чтобы унизить царский дом.
Со смертью Антипатра власть переходит в руки Полиспер-
хонта. Он был родом из области Тимфеи, лежавшей на границе
между Македонией и Этолией1, и принадлежал к роду прежних
царей этой земли2; при Александре он предводительствовал одной
из фаланг и неоднократно имел случай проявить свою храбрость и
даровитость; в 324 году он возвратился на родину с ветеранами
Описа и ввиду расшатанного состояния здоровья Кратера был
назначен вторым начальником над этими войсками. Македоняне
относились к нему с большим почтением3, он был превосходным
военачальником, прямым, резким и веселым, как солдат; нередко
видели, как он за вином, несмотря на свою старость, сбрасывал
с себя свой военный плащ и пускался пляс в праздничных одеж-
дах и сикионских башмаках4; верный своему долгу, отважный и
вполне пригодный к службе рядом с руководящим делами началь-
ником, он не был настолько значителен, чтобы являться заместите-
лем царской власти в такие трудные времена. Завещание Антипатра
вверило ему такое положение, которое превышало его силы, и
его трудности, которых он не мог предвидеть во всем их обиль-
ном последствиями значении, заставили его решиться на полуме-
ры, на ошибки, на неверные и даже на недостойные меры, которых
никто не мог ожидать от этого вообще столь честного характе-
ра. Вероятно, Полисперхонт был намерен управлять государ-
ством в духе своего предшественника; Антипатр, в сущности,
тоже все спускал остальным сатрапам и довольствовался тем, что
был повелителем царского дома, повелителем Македонии и Гре-
ции. Но Полисперхонт отрекся от влияния на сатрапии государ-
ства, на которое ему давал право его сан5, не обладая взамен его
на родине твердой властью и не имея возможности решительно
пользоваться ею: сын Антипатра Кассандр поколебал его власть
и его звание, принудил его отказаться от политики Антипатра
относительно царского дома и запутал его в такие осложнения,
при которых члены царского дома, перессорившись сами между
собою и став на сторону или Кассандра, или Полисперхонта,
должны были лишить царскую власть ее последнего могущества.
Таковы основные черты событий, последовавших за смертью
Антипатра. В последнее время Кассандр от имени отца уже управ-
лял большею частью; теперь он должен был уступить другому, и
109
притом еще Полисперхонту, царскую печать и верховную власть,
на дальнейшее сохранение которой в своих руках он питал самые
определенные надежды, и должен был ограничиться хилиархией
и стать под начальство этого старика, считать себя выше которо-
го он уже давно привык. Он был слишком властолюбив и слишком
уверен в себе, верховный сан в государстве был для него слишком
заманчивой наградой для того, чтобы он не был готов решиться
ради него на все; он надеялся найти достаточно приверженцев в
том случае, если приступит к делу; он полагал, что может рассчи-
тывать на македонских военачальников и гарнизоны в Греции и
на введенные его отцом в городах олигархии, и не сомневался в
том, что с помощью некоторых уступок ему удастся заручиться
также и поддержкой представителей власти в Азии; но он видел,
что в настоящую минуту Полисперхонт пользуется слишком боль-
шой любовью в македонских землях, для того чтобы он мог ре-
шиться сделать здесь первый шаг; он должен был стараться нанести
Полисперхонту удар извне. Траур по случаю смерти отца послу-
жил ему предлогом для того, чтобы удалиться со своими друзьями
от двора и отправиться в деревню; здесь он сообщил им, каждому
поодиночке, чего он боится, на что надеется и что собирается де-
лать, и при этом убедился в их безусловной верности, Он послал в
Мунихий вполне преданного ему стагирита Никанора, которому
было приказано сменить прежнего начальника Менилла и принять I ^»
присягу от городских старшин раньше, чем там распространится | ё
-о
20
известие о смерти Антипатра и о новых распоряжениях. Точно
так же он отправил послов и в другие государства Греции, чтобы
сговориться насчет необходимых мер с тамошними олигархами. | §
Дальнейшие посольства отправились в Азию к сатрапам и страте-
гам, чтобы сообщить им, что Антипатр умер и что регентом назна-
чен не Кассандр, но Полисперхонт, который находится в родстве с
Полемоном и Атталом6; поэтому можно предвидеть, что только
что побежденная партия Пердикки еще раз поднимет голову; ин-
тересы всех требуют предупредить это несчастие; он, Кассандр,
рассчитывая на их поддержку, готов выступить против порядка,
установленного его отцом в слабый час смерти. Особенно обра-
тился он к Птолемею, напомнил ему об их родстве и их прежней
дружбе, указал на опасности, вырастающие для всех представи-
телей власти в государстве, а особенно для самого Птолемея из
назначения Полисперхонта, и предложил ему заключить оборони-
тельный и наступательный союз для защиты их общих интересов и
послать в Геллеспонт флот, чтобы предупредить хотя бы ближай-
шую опасность7.
Между тем как эти посольства отправлялись во все стороны и
между тем как наиболее верные друзья Кассандра тайно спешили
к Геллеспонту с золотом, оружием и всеми необходимыми для бег-
ства предметами, он сам продолжал предаваться своему горю в
no
сельской тишине, по-видимому, ничего не делая и не интересуясь
делами международной политики; затем был назначен большой
охотничий праздник в несколько дней под предлогом развлече-
ния для хилиарха; он желает попробовать, не сможет ли он, нако-
нец, попасть в кабана в стороне от проложенной тропинки и убить
его, чтобы не быть принужденным сидеть одному между македо-
нянами, когда они возлежат на пиру. Кассандр отправился охо-
титься со своими друзьями в покрытые лесом пограничные горы8;
уже Полисперхонт готов был поздравить себя с тем, что страш-
ный хилиарх, по-видимому, навсегда сошел с политической сце-
ны, как вдруг было получено известие, что Кассандр ускользнул
во время этой большой охоты, прибыл в Херсонес, встретился там
со своими друзьями и переправился в Азию, чтобы соединиться с
Антигоном; вскоре после этого было получено известие, что Ан-
тигон действительно принял к себе хилиарха, что Птолемей за-
ключил с ним союз и что Никанор, самый преданный приверженец
хилиарха, сумел овладеть Мунихием. Регент не мог больше сомне-
ваться насчет того, что готовится; все зависело от того, чтобы с
помощью быстрых и верных мер предупредить или встретить угро-
жающую опасность.
Он созвал на совет предводителей войска и знатнейших вель-
мож страны и обсудил с ними, что делать. Следовало ожидать, что
* I Кассандр обратится в Грецию; там находились македонские гар-
§- низоны и их начальники, которых назначил его отец, а частью уже
а и он сам от имени отца; господствовавшие в отдельных государ-
ствах олигархии состояли из друзей и приверженцев Антипатра и
несомненно готовы были служить его сыну; его союз с достигшим
уже высокой степени могущества сатрапом Египта и Сирии и с
щ$ честолюбивым стратегом Антигоном, которые оба имели значи-
тельные денежные и боевые средства и в распоряжении которых
находились наиболее богатые и многолюдные области государства,
позволял предвидеть борьбу, надеяться выдержать которую мож-
но было только в том случае, если бы им удалось с помощью серьез-
ных и энергичных мероприятий склонить на свою сторону и пустить
на них силы, сопротивляться которым они уже более не могли.
В этом смысле и были приняты решения. Все было потеряно,
если бы они дозволили противникам завладеть Грецией, где Кас-
сандр имел уже в своих руках наиболее важные пункты. Против
этого существовало только одно средство: восстановление гречес-
кой свободы; конечно, этой мерой уничтожался краеугольный
камень той македонской политики, начало которой положили
Филипп и Александр, но только таким образом было еще возмож-
но испортить противникам их игру и склонить на свою сторону
против силы союзников более крупную силу общественного мне-
ния и одобрение тех, в ком греческий дух видел своих вождей. Были
призваны находившиеся при дворе послы греческих государств, и
X
Ill
им было вручено постановление о свободе, с которым они долж-
ны были немедленно поспешить на родину и передать там общи-
нам о решении царей и их высших военачальников9.
За этим мероприятием последовало второе, не менее важное.
Кассандр находился в еще более враждебных отношениях с цар-
ским домом, чем его отец, и его теперешний союз с Антигоном и
Птолемеем, оппозиция которых против государственной власти
уже обнаружилась с достаточной ясностью, делал его открытым
врагом царского дома; было естественно, что Полисперхонт вы-
ступил его решительным защитником, тем более что он привлекал
таким образом на сторону своего дела весь вес царского имени и
глубоко укоренившуюся в македонском народе приверженность
к царскому дому и становился в самые тесные отношения к главе
семьи, Олимпиаде, которую Антипатр и Кассандр постоянно под-
вергали оскорблениям и преследованиям. Конечно, привлекая цар-
ский дом как таковой к непосредственному участию в борьбе и
пользуясь им как прикрытием, вместо того чтобы самому являть-
ся его защитником, он придавал приближавшейся борьбе значе-
ние, которое бы должен был стараться всеми мерами устранить
от нее, если только действительно был предан памяти Филиппа и
Александра. Он послал в Эпир послов и приказал предложить ца-
рице-матери возвратиться в Македонию для руководства воспи-
танием юного царя Александра: он будет считать себя счастливым i ^
возвратить ее царству, бежать из которого ее принудили пресле- S
1 о
ft
"О
*
дования Антипатра и Кассандра10.
Наконец созванное Полисперхонтом собрание постановило
принять третью меру, обещавшую в том случае, если бы она ветре- S
тила желанный прием, величайшие успехи в предстоящей борьбе.
Еще в конце прошлого года Эвмен сообщил из Норы тогдашнему
регенту, что Антигон явно готовится к тому, чтобы отложиться
от царства, что он отверг сделанные ему этим стратегом предло-
жения и что он готов пожертвовать за царский дом своим имуще-
ством и кровью. Достигло ли это посольство Пеллы, или нет, но
там, несомненно, должны были знать, что Эвмен еще держится в
своей горной крепости; там были убеждены, что он никогда не
будет действовать заодно с Антигоном; он был именно такой че-
ловек, который мог бы выступить против врагов царства; если бы
Полисперхонту удалось склонить его на свою сторону, то победа
в Азии была почти решена. К нему были отправлены послы от име-
ни царей, чтобы сказать ему, что теперь наступило его время, пусть
он не вступает ни в какие переговоры с Антигоном и продолжает
оставаться верен царям; Полисперхонт просит его решить, жела-
ет ли он прибыть в Македонию и вместе с ним управлять делами
регентства или предпочитает остаться в Азии в звании полно-
мочного стратега и, снабженный необходимыми денежными
средствами и войсками, вести войну против Антигона, который
более не скрывает своего отложения. За ним была утверждена от
имени царей его сатрапия, которую у него отнял Антигон, а так-
же и все его владения, подарки и имения, которые он имел в Азии;
в вознаграждение за свои прежние потери он должен был взять
500 талантов из доставленной недавно аргираспидами в Киинду
сокровищницы; сами 3000 аргираспидов получили приказ прине-
сти ему присягу; если он нуждается в больших войсках, то он сам,
регент, с царями и со всеми боевыми силами Македонии поспе-
шит в Азию, чтобы наказать вместе с ним изменников, позорящих
память Александра. Это, несомненно, была самая действенная из
всех принятых мер, если только приказа царей и регента было дей-
ствительно достаточно, чтобы снабдить Эвмена такими денеж-
ными средствами и войсками, которые дали бы ему возможность
исполнить то, чего от него ожидали.
Уже много месяцев Эвмен держался в своей расположенной
на скале крепости против осаждающих11 и не раз наносил им чув-
ствительные потери, оставаясь сам для них неуязвимым, упражняя
своих коней в тесной крепости, весело шутя со своими прибли-
женными за скудным столом, и, будучи отрезан от всякого со-
общения с внешним миром, он ожидал того, что принесет ему
время. Таким образом прошла зима и наступила весна; в Европе
умер Антипатр, Кассандр бежал к Антигону, и начались воору-
жения для великой борьбы против нового регента и против ца-
рей; обо всем этом Эвмен еще ничего не знал; он думал, что его
друг Иероним еще ведет переговоры с Антипатром и скоро с доб-
рою вестью проберется в его крепость12. В это время однажды
Иероним действительно появился перед воротами крепости, но от-
крыто и почтительно сопровождаемый осаждающими. На осно-
вании дошедших до нас известий мы не можем определить, вел
ли он по прибытии в Македонию переговоры еще с Антипатром;
теперь он прибыл от Антигона и с его предложениями13; Антигон,
так гласили эти предложения, не только повторяет свои прежние
обещания, но и предлагает Эвмену забыть об их прежних раздо-
рах, заключить с ним, стратегом, дружбу и союз и быть первым
среди его военачальников и участником всех его успехов; земли,
которые Эвмен имел ранее, он немедленно получит обратно в уве-
личенном объеме и может надеяться присоединить к ним вскоре
еще большие владения; дело заключается в том, чтобы вести вой-
ну с теперешним регентом Полисперхонтом; Кассандр получит
место последнего, как он этого желает, только под условием су-
щественных ограничений в его правах; он, Антигон, будет тогда
повелителем Азии; он не желает ничего иного, как быть обязан-
ным великой благодарностью славному сатрапу Каппадокии.
Эвмен вполне отдавал себе отчет в положении вещей; собы-
тия, которых он ожидал, наступили, но все те причины, которые
тогда побуждали его оставаться верным делу царей, приобретали
113
теперь еще большее значение. Он выразил готовность вступить в
союз с Антигоном и приказал вручить себе акт их обоюдного до-
говора, который был уже составлен Антигоном; в нем цари упо-
минались мимоходом только в начале, все остальное, равно как и
формула присяги, относилось только к Антигону; Эвмен изменил
этот проект таким образом, что формула присяги начиналась име-
нами царей Филиппа и Александра и царицы Олимпиады и что он
обещал не только быть верным Антигону и иметь с ним одних и
тех же друзей и врагов, но в то же время и клялся в нерушимой
верности царям и Олимпиаде. Эту измененную формулу Эвмен
послал в находившийся перед его крепостью лагерь, предлагая
македонянам решить, не лучше ли измененный им договор. Маке-
доняне решили так, как он ожидал; они заставили Эвмена принес-
ти присягу и предложили Антигону принести присягу со своей
стороны; они сняли осаду и приготовились к отступлению.
Тогда Эвмен спустился с крепости со своим небольшим, но,
ко всеобщему изумлению, весьма хорошо сохранившимся от-
рядом, отпустил заложников каппадокиян, принял принесенные
ему городами дары, состоявшие из лошадей, мулов и вьючного
скота, и издал воззвание к своим прежним воинам, часть кото-
рых еще бродила по Каппадокии; весть об его новом появлении
была всюду встречена с ликованием, и через несколько дней к
нему на службу уже записалось 2000 человек. Тогда он поспешил I 5"
далее в глубь страны. ё
Случилось то, чего он ожидал. Антигон усмотрел в изменен- D
ной формуле присяги, что умный кардиец замышляет испортить -§
его игру, и немедленно приказал снова начать осаду; его приказ 8
прибыл слишком поздно. Его попытки предательским образом
избавиться от опасного врага потерпели неудачу; Эвмен находил-
ся в безопасности14.
Там — где-то в Каппадокии — Эвмен пробыл до осени и ожи-
дал дальнейших событий, самым старательным образом приго-
товляясь к неизбежной борьбе. В это время к нему прибыли послы
от регента с предложением от имени царей вести войну против
Антигона в Азии, причем в его распоряжение предоставлялись
сокровища Киинды и аргираспиды и он назначался полномоч-
ным стратегом всей Азии; другие письма из Македонии дока-
зывали ему, что поведение Антигона вызывает там величайшие
опасения и что там опасаются самой ужасной участи для Маке-
донии и царского дома. В то же время он получил особое письмо
от царицы Олимпиады, в котором она самым трогательным об-
разом просила его заступиться за нее и за царей; он, писала она,
есть единственный истинный друг царского дома, он один в со-
стоянии поднять и спасти его; Полисперхонт предложил ей при-
быть в Македонию; пусть он даст ей совет, не остаться ли ей лучше
в Эпире, чтобы не быть поставленной в необходимость доверять-
ся сегодня одному, а завтра другому, который в данный момент
называет себя регентом, в действительности же думает только о
том, чтобы захватить в свои руки престол; или он думает, что ей
будет полезнее и следует возвратиться; наконец, она просила его
взять к себе в Азию маленького Александра, который не находит-
ся в достаточной безопасности в Македонии, где даже злоумыш-
ляют на его жизнь, и принять на себя заботы об его воспитании.
Эвмен посоветовал царице остаться до окончания предстоящей
войны в безопасном Эпире; в случае же если она все-таки решится
возвратиться в Македонию, то он просит и умоляет ее во имя цар-
ства и царского дома забыть все прежнее и никому не мстить за
перенесенные ею глубокие оскорбления. Регенту Полисперхонту
он отвечал, что всегда и даже в наиболее трудные минуты доказы-
вал свою непоколебимую верность царям; он сумеет выступить в
Азии защитником интересов престола; единственный путь к спа-
сению заключается в том, чтобы все те, кто беззаветно предан пре-
столу, сообща выступили против преступных планов Антигона,
Кассандра и Птолемея15.
Эвмен, восстановив таким образом свою связь с царским до-
мом и как бы официально заявив о ней, поспешил выступить из
Каппадокии, не дожидаясь тех войск, которые вербовались для
него в разных местах; со своими 500 всадниками и 2000 пехотинцев
* I он поспешил достигнуть Киликии, так как Антигон уже послал
д- значительное войско под предводительством Менандра, которое
а должно было отбросить его назад или, по крайней мере, отрезать
2 | от Киликии; он имел на своей стороне трехдневное преимущество
и, несмотря на всю быстроту движений Менандра, благополучно
переправился через проходы Тавра.
Щк В Киликии с весны стояли аргираспиды под предводитель-
ством Антигена и Тевтама, доставившие из Суз сокровища и сло-
жившие их пока в крепости Киинде, откуда они должны были
перевозиться далее морем16. Для прикрытия этих сокровищ, из
которых 600 талантов уже было отправлено в Македонию на че-
тырех родосских кораблях, аргираспиды расположились в Кили-
кии на постоянные квартиры; из Европы уже получили приказ,
чтобы сатрап Киликии и находившиеся в Киинде казначеи выпла-
тили Эвмену 500 талантов в виде царского подарка, чтобы затем
они предоставили ему право брать из сокровищницы столько,
сколько ему понадобится, что Эвмен назначается полновластным
стратегом в Азию и что аргираспиды должны принести ему при-
сягу и ожидать его дальнейших приказаний. Когда приближение
шедшего из Каппадокии Эвмена сделалось известно в лагере ар-
гираспидов, Антиген и Тевтам со многими из своих друзей вышли
ему далеко навстречу, приветствовали его как своего нового стра-
тега, поздравили его с тем, что он ко благу государства избавился
от таких великих опасностей, и уверили его в своей преданности;
z
115
с таким же почтением он был встречен и самими войсками ветера-
нов. Тем не менее от взоров Эвмена не скрылось, что его положе-
ние крайне ненадежно и что оба военачальника, несмотря на все
выражения своей преданности, косо смотрят на него, а ветераны
аргираспиды считают унизительным для своего достоинства тот
факт, что начальником над ними назначен не македонянин; он
боялся, что эти ветераны, слишком гордые для того, чтобы пови-
новаться, полные надменности при воспоминании о своей прежней
славе и привыкшие действовать по своему собственному произ-
волу, будут весьма мало склонны следовать его будущим прика-
заниям, тем более, что он сам ими и другими македонянами был
присужден к смерти, а теперь являлся к ним лишенным силы и
почти в качестве беглеца и должен был воспользоваться частью
вверенных им сокровищ, чтобы вести войну. Скоро действительно
обнаружились подобного рода затруднения; некоторые особен-
ности военного этикета, которым в войске придавалось большое
значение, показались оскорбительными предводителям ветеранов;
они считали унизительным для своего звания собираться на сове-
щания в шатер Эвмена. Со свойственной ему осторожностью и лов-
костью стратег благополучно предупредил эти затруднения; он
созвал ветеранов на собрание: хотя он и назначен полновластным
стратегом в Азии, сказал он, и хотя ему подарены царями 500 та-
лантов из сокровищницы, но он не нуждается в таких больших I ^
суммах, так как не ставит себе целью, как другие, приобретение S
могущества и богатства за счет царского престола; он предпочи- ^
тает сохранить эти предназначенные ему деньги для царей или -§
употребить их на их правое дело; он не добивался стратегии, — | 8
напротив, он даже не решался принять на себя такую тяжкую
ответственность в столь трудные времена, тем более, что он не /ф»
македонянин и не имеет никаких других прав занимать высшие
должности в государстве кроме права, даваемого ему его продол-
жительной и верной службой; он измучен своими бесконечными
трудами, утомлен походами, скитаниями и войнами и жаждет по-
коя; только положительный приказ царей и надежды, что ему
удастся сделать что-либо для них, побудили его принять на себя
это звание, которое, несмотря на сопряженные с ним много-
численные заботы и опасности, доставляет ему то утешение, что
он находится снова среди отряда своих старых товарищей —
единственного, который еще остался неприкосновенным со вре-
мен Исса и Гавгамел, походов в Индию и Бактрию и от славных
дней Александра. Он прибавил, что уже во второй раз видел сон,
который, как ему кажется, заслуживает внимания и его, и, не-
сомненно, всех тех, которые верят в могущество великого царя,
причисленного к сонму богов, и живая сила гения которого до
сих пор проявляется между ними: Александр явился ему во сне
посреди царского шатра, повелевающим и приказывающим, и
116
сказал ему, что, если ему будут повиноваться, то это послужит ко
всеобщему благу, если же нет, то им угрожает погибель. «Поэто-
му», заключил он, «воздвигнем царский шатер с золотым троном
посредине, на который мы возложим диадему, скипетр, венец и
все другие украшения славного царя; затем мы, предводители, бу-
дем каждое утро приходить в шатер и приносить Александру
утреннюю жертву, а потом будем садиться для совещания кругом
трона и изрекать постановления его именем, как будто он живет
среди нас и управляет через нас своим государством». Его речь
была принята с громкими криками одобрения; тотчас же был вы-
строен с величайшей роскошью «шатер Александра», был воздвиг-
нут трон, на него были положены диадемы, скипетр, меч, панцирь
и щит царя, а перед троном был воздвигнут алтарь, на котором
предводители по очереди приносили в жертву из золотой чаши
благовония и мирру; кругом стояли серебряные кресла предводи-
телей, которые по принесении жертвы садились совещаться17.
Этой фикцией, выражавшей главную суть дела, представите-
лем которого был Эвмен, и основную мысль его политики, он не
только успокоил предводителей, которые увидели теперь, что
форма спасена, между тем как в действительности именно эта
форма благодаря большей дальновидности и ловкости стратега и
отдавала вернее в его руки руководство делами, но и, что было
g I еще важнее, благодаря этой мере сам отряд аргираспидов полу-
g- чил новый импульс и призвание, которое как бы поднимало его
m I над самим собой. Мы должны представить себе этих поседелых в
боях и закаленных ветеранов, с равнодушием и презрением смот-
i рящих на каждого из оставшихся в живых предводителей, нахо-
дящих жалким все настоящее и хвастливо приподымающих самих
f'%«* себя вместе с прошлым, но с тем большею мечтательностью и пре-
увеличениями отдающихся воспоминаниям о том, который дал имя
их великому прошлому; Александр — их герой, они прославляют
его, заходя даже в область сказки; его дела, говорят они, славнее
дел Геракла и Диониса; они передают о нем тысячи сказаний и ве-
рят всем самым удивительным, чудесным и сверхъестественным
рассказам; скоро его исторический образ окончательно изглажи-
вается, он делается мифической фигурой, идолом, украшать, про-
славлять и боготворить который составляет предмет их гордости.
Эвмен подступил к ним с этой стороны; он может быть уверен в
них, дав пищу и ясное выражение их гордости, их солдатскому
суеверию и их странным привычкам, созданным бивуачными огня-
ми и их пребыванием среди всевозможных народов и во всевоз-
можных землях. Он воздвигает царский шатер и золотой трон для
Александра, причем аргираспиды должны были представлять себе
множество изумительных и таинственных вещей; они должны
были думать, что их великий царь действительно присутствует
здесь непонятным образом, что, выходя отсюда, он в ночной ти-
117
шине бродит по лагерю своих верных воинов или, когда они дви-
гаются дальше, как дух шествует во главе их колонн18. И наконец,
ловкий полководец вмешивается в их толпу, товарищески и при-
ветливо говоря с одними, обращаясь с военачальниками как себе
равными, шутя с ними и выставляя себя постоянно перед всеми
только верным слугой царского дома.
Таким образом в короткое время Эвмен приобрел среди гор-
дых аргираспидов такое положение, какого никто не решался
даже добиваться со времени смерти Александра; он господство-
вал над ними именем Александра и царскбго дома; без всякого
стеснения он прибегнул теперь к сокровищам Киинды, чтобы
вербовать войска. Он разослал во все стороны благонадежных
людей для вербовки; в Ликии и Писидии, в Киликии и Сирии вер-
бовка производилась с большим успехом, на Кипре тоже были
открыты места для вербовки; а когда сделалось известным, ка-
кое прекрасное жалование платит Эвмен, то в Киликию начали
являться толпы наемников издалека и даже из самой Греции; в
короткое время войско Эвмена возросло до 10 000 пехотинцев и
2000 всадников. Таким образом, в течение первых месяцев 318 года
почти внезапно и неожиданно19 образовалась армия, от которой
при испытанном таланте ее вождя и при значительных денеж-
ных средствах, которыми он располагал, можно было ожидать
вскоре крупных успехов. I ^
Противники поняли опасность, которая готовилась для них в | §
Киликии; как ни странно было, что кардиец, который всего не-
сколько месяцев тому назад был еще беглецом, лишенным сана, l-g
людей и денег, обладал теперь всем этим и, кроме того, был вое- S
хваляем македонянами как единственный человек, который остал-
ся верен имени царей и который, несмотря на свое немакедонское «'^
происхождение, защитит царский престол Македонии, — однако
это было так, и его могущество росло с каждым днем; вместе с ним
росла и опасность для его противников. Они должны были спешить
предупредить ее; было очевидно, что только личность Эвмена про-
извела все эти чудеса; если бы его удалось устранить, то собрав-
шаяся в Киликии армия должна была распасться и ее лучшими
частями можно было бы воспользоваться для собственного уси-
ления. Птолемей Египетский, союзник Антигона, уже находился
с флотом вблизи Киликии. Он пристал к берегу у мыса Зефирио-
на, в устье реки Каликадна20 и послал к предводителям аргираспи-
дов несколько верных людей, чтобы убедить их из уважения к
своей славе не повиноваться более человеку, присужденному к
смерти ими и другими македонянами; он предложил военачаль-
никам и казначею Киинды не выдавать более отныне никаких де-
нег Эвмену, говоря, что он находится близко, чтобы устранить от
них всякую опасность. Оба эти предложения не произвели ника-
кого заметного впечатления, и ни аргираспиды, ни находившиеся
в Киинде македоняне не пожелали вступить в дальнейшие перего-
воры; неудачная попытка Птолемея послужила только тому, чтобы
укрепить влияние Эвмена и еще теснее связать войско с интереса-
ми царского дома и с назначенным Олимпиадой и Полисперхон-
том стратегом.
С тем большими опасениями смотрели на него и на его войско
противники; Антигон, сильно занятый в западных областях, еще
не мог обратиться в Киликию с достаточными боевыми силами и
прибегнул поэтому к тайным путям, чтобы освободиться от свое-
го страшного противника; он выбрал из числа своих «друзей» од-
ного хитрого человека по имени Филота, который должен был
доставить его прокламацию к аргираспидам и другим македоня-
нам, и дал ему в спутники тридцать македонян, ловких, речистых
и привыкших к интригам людей, которые должны были вкрасться
в доверие к предводителям аргираспидов, возбудить их против
Эвмена и, если возможно, вызвать против него заговор, особенно
же постараться склонить к измене Антигена обещанием большей
сатрапии, чем его Сузиана, а Тевтама деньгами и различными обе-
щаниями; они получили приказ раздавать аргираспидам деньги,
принять все меры к тому, чтобы вызвать восстание против Эвмена
и, если возможно, устранить этого предводителя с дороги. Они
прибыли в киликийский лагерь и начали свою агитацию, но везде
потерпели полную неудачу, так как ни один из предводителей не
согласился вступить с ними в переговоры; наконец, им удалось
склонить на свою сторону Тевтама, который обещал попытаться
склонить также и Антигена. Но последний заявил ему, что было бы
величайшей глупостью оставить дело Эвмена и оказать помощь его
противникам; одержав победу, Антигон очень скоро отнимет у них
самих, которые столь долгое время были его врагами, их боевые
силы, их владения и сатрапии, чтобы раздать их своим креатурам
и проложить себе таким образом путь к единодержавному господ-
ству, которое уничтожит не только законные права царского дома,
но и выгоды всех тех, которые не подчинятся рабски его воле;
Эвмен, напротив, как не македонянин, никогда не решится про-
тянуть свою руку к власти, но ограничится стратегией, будет ста-
раться сохранить их дружбу тем сильнее, чем решительнее счастье
будет сопутствовать ему, и будет стараться приобрести их распо-
ложение отличиями и дарами. Ему без труда удалось убедить Тев-
тама, и посланные Антигоном для переговоров люди должны были
отказаться от мысли достигнуть чего-либо этим путем.
Тогда выступил Филота с прокламацией своего стратега; он
вручил ее отдельным военачальникам, и скоро слух о ней со значи-
тельными преувеличениями распространился по лагерю; с таин-
ственной важностью эта новость шепотом переходила из уст в уста;
о ней охотно говорили с многозначительным видом; наконец, точ-
но по уговору аргираспиды и другие македоняне собрались на
сборном пункте лагеря и потребовали прочтения прокламации.
Она заключала в себе важные и серьезные обвинения против Эв-
мена и воззвание к войскам, приглашавшее их схватить и предать
казни стратега; если они этого не сделают, то Антигон двинется
на них со всеми своими боевыми силами, и ослушники понесут
заслуженное наказание.
За чтением этого странного документа последовало необык-
новенное волнение; войска боялись численного перевеса Ан-
тигона, но не решались изменить царям; происходило шумное
совещание. В эту минуту среди собравшихся свободно и спокой-
но появился Эвмен, приказал подать себе прокламацию и равно-
душно прочел, а потом заговорил: конечно, сказал он, его жизнь
находится в их руках, но он знает, что находится в безопасности
среди них, так как принес с ними одну и ту же присягу и разде-
ляет их образ мыслей; они знают так же хорошо, как и он, что
они и их верность составляют единственную надежду находяще-
гося в опасности престола, они никогда не поступят наперекор
царским приказаниям и не позволят увлечь себя на такие дурные
дела этому вероломному полководцу, начавшему открытый мя-
теж против царского престола. Войска отвечали ему громкими
криками одобрения, назвали Антигона мятежником и изменни-
ком и объявили, что хотят жить и умереть со своим стратегом21.
Мало того, что Эвмен устранил угрожавшую ему опасность;
войска дали очевидное доказательство, что он господствует над
их умами, что они ему верны и преданы; и если ему, который был
только эллином, приходилось сначала побороть различные пре-
дубеждения, презрение и предрассудки, прежде чем он мог поста-
вить себя относительно своих войск так, как это сделал бы с самого
начала всякий македонский военачальник, то эта быстрота и проч-
ность, с которой он привязал к себе симпатии войска, была тем
замечательнее, была тем большим доказательством значительно-
го умственного превосходства этого грека и признаком того, чего
могли ожидать от него цари как от своего представителя в Азии.
Прошло около года со времени смерти Антипатра и несколько
месяцев с тех пор, как Эвмен занял пост полномочного стратега; он
собрал войско, которое, хотя и не было настолько значительным,
чтобы приступить к наступательным действиям против Антигона,
но все-таки могло начать свои операции с наступлением весны.
Антигон, намеревавшийся, вероятно, двинуться в Европу, чтобы
там довести до конца свою великую мятежную борьбу, и заняв-
ший уже позиции, обеспечивавшие ему путь на запад, увидел те-
перь свои планы расстроенными от стоявших у него в тылу боевых
сил, которые Эвмен создал именем царей.
Действительно, в течение 319 года благодаря своей энергич-
ной деятельности и предусмотрительности Антигон в высшей сте-
пени благоприятствуемый происходившими на западе событиями
120
и располагая крупными боевыми силами, находившимися тогда
под его начальством, занял в Малой Азии положение, которое,
по-видимому, давало ему право на самые смелые планы и надеж-
ды. Осенью 320 года он наголову разбил Эвмена, а посланный им
для осады отряд так плотно запер последнего в расположенной
на скале крепости Норе, что Антигон мог надеяться стать его пол-
ным господином; затем он победил в Писидии приверженцев Пер-
дикки, предводители которых частью попали к нему в плен, частью
погибли, и (это было в начале 319 года) возвращался как раз из
Писидии, еще обдумывая, каким образом ему всего удобнее и
успешнее произвести свое отпадение от государства и прежде все-
го от его регента Антипатра; в это время в Критополе им было
получено известие о смерти Антипатра и о назначении регентом
Полисперхонта. Различные неудобства, которые могла бы пред-
ставить борьба против Антипатра, исчезали теперь сами собою;
он мог предвидеть предстоящий разрыв между Кассандрой и По-
лисперхонтом, представлявший ему самый лучший случай объя-
вить себя против регента под тем предлогом, что он становится на
сторону Кассандра; его план состоял в том, чтобы сперва овла-
деть одной местностью за другою, раздать их людям своей партии,
лишить таким образом регента всякого могущества и, когда цар-
ский престол останется без поддержки, без надежды и без партии,
* I поступить с ним так, как ему будет угодно. Его боевых сил было
§■ вполне достаточно для того, чтобы вступить на этот смелый путь
а или, скорее, чтобы продолжать этот уже начатый путь, который
был значительно облегчен происшедшими в Македонии переме-
нами; он имел в своем распоряжении 60 000 пехотинцев, 10 000
всадников и всех слонов государства, которые остались в Азии,
располагал достаточными запасами денег и надеялся еще увели-
чить их с помощью захвата государственных сокровищ в сатрапи-
ях Азии, так что в случае нужды он мог бы путем новых вербовок
еще удвоить свои боевые силы.
Древние авторы передают нам еще об одном важном событии,
предшествовавшем этой великой развязке. Приблизительно в мар-
те 319 года, когда Эвмен еще был совершенно заперт в Норе, Ан-
тигон подошел со своим войском к Келенам; отсюда он послал
Иеронима в Нору с поручениями, на действие которых он, по его
мнению, мог рассчитывать с полной уверенностью. Затем он
пригласил «друзей» на собрание, чтобы сообщить им, что он
не может признать Полисперхонта регентом,что он думает делать
далее22 и как он предполагает распределить между ними сатрапии,
которые окажутся свободными вследствие его предприятия. По-
нятно, что такие обещания предводители выслушали с радостью.
И таким образом при посредстве крепких уз общей выгоды Ан-
тигон заручился содействием своих высших офицеров, а при их
посредстве и содействием войска, которое благодаря этому акту
Z
121
своего стратега приняло полное участие в открытом разрыве с
новым порядком вещей.
В его намерения не могло входить привлечение к участию в
своих интересах тех сатрапов, чьи земли находились в пределах
его ближайших территориальных захватов; его естественным
союзником был только самый могущественный из остальных са-
трапов государства, Птолемей Египетский, обладавший после пе-
рехода в его руки Финикии превосходными морскими силами и
своим поступком с Лаомедонтом Сирийским поставивший себя
в такую же оппозицию к государству; поэтому, получив от Кас-
сандра приглашение поддержать его против Полисперхонта и не
дать государству перейти в руки чужого человека, Антигон и Пто-
лемей заключили между собой формальный союз и скоро начали
действовать в согласии друг с другом. Если бы миссия Иеронима
удалась и Эвмен присоединился бы к их коалиции, игра их была
бы выиграна.
Весть о смерти Антипатра, несомненно, должна была вызвать
в Азии еще и другие движения различного характера; некоторые
из сатрапов и династов сочли нужным воспользоваться временем
столь важных перемен для увеличения своей собственной власти
и независимости; по-видимому, настоящие намерения Антигона
тогда еще не были известны, так как в противном случае мелкие
представители власти, которых росшее со страшной быстротой
могущество стратега грозило скоро поглотить, должны были бы I ш
прежде всего поспешить со всею преданностью примкнуть к ре-
генту. Авторы не сообщают нам подробностей движений такого
рода в Малой Азии, да если они и были, то скоро решительные I 8
меры Антигона помешали их дальнейшим последствиям. Только
Арридей, сатрап Фригии Геллеспонтской, приобрел некоторое
значение в развитии общего положения вещей. Он понял опас-
ность, угрожавшую ему со стороны стратега; для последнего сат-
рапия Арридея, открывавшая ему переправу в Европу, должна
была быть важнее всех. Арридей вовсе не был расположен позво-
лить отнять у себя свои законные владения; и если он, который
некогда сам был регентом, был тоже недоволен назначением По-
лисперхонта, то теперь его задача состояла не в том, чтобы ис-
кать выгоды, но чтобы устранить угрожавшую ему опасность. Он
считал себя достаточно сильным для того, чтобы удержать за со-
бой свое положение, так как он имел более 10 000 тяжеловоору-
женных наемников, 1000 македонян, 500 персидских стрелков и
пращников, 800 всадников, значительное количество катапульт и
баллист и в большом изобилии все необходимые для войны в от-
крытом поле и для осадной войны запасы; он снабдил укреплен-
ные города своей сатрапии достаточными гарнизонами, полагая,
что при помощи ряда хорошо защищенных пунктов он будет в со-
стоянии отразить всякое нападение стратега, и предвидя, что Ан-
тигон, заключив союз с Птолемеем, в случае необходимости на-
падет на его область и с моря. Самой важной позицией на его бе-
регу был город Кизик, господствовавший над Пропонтидой и
защищенный крайне сильными укреплениями; Арридей надеялся,
что, обладая им, он может спокойно ожидать нападения также и
со стороны моря, и решил овладеть им, хотя он был одним из воль-
ных греческих городов23. Он неожиданно напал на него, захватил
в плен многих живших за городом кизикийцев, которые не успели
спастись бегством, и потребовал, чтобы город принял в качестве
гарнизона часть его войск. Хотя кизикийцы совершенно не были
подготовлены к войне и напавшее на них войско значительно пре-
восходило их силами, однако они решили защищать по мере сво-
их сил себя и свою свободу. Поспешно отправив послов к сатрапу
для переговоров в таком смысле, что они готовы согласиться на
все, кроме принятия к себе чужих войск, они призвали граждан к
оружию, раздали его даже рабам и заняли стены и башни, так что
послы могли показать стоявшему под стенами города сатрапу, что
кизикийцы готовы защищать свою свободу. Арридей упорно стоял
на своем требовании; переговоры продолжались в течение всего дня
и следующей за ним ночи; таким образом кизикийцы выиграли
время, чтобы продолжать свое вооружение, попросить через гон-
цов прислать из Византия войска, снаряды и съестные припасы,
привести в порядок свои триеры и послать некоторые из них вдоль
берега для принятия и доставки в город беглецов. Усиленные таким
образом, снабженные Византием войсками и боевым материалом и
пользуясь благоприятным положением города, господствовавшего
над мостами, соединявшими материк с островом, на котором он
расположен, кизикийцы могли отразить начатый на следующий
день и несколько раз повторявшийся штурм неприятелей. Арри-
дей после понесенных им значительных потерь увидел, что он
вынужден снять осаду и удалиться в свою сатрапию24.
Весть о нападении на Кизик была получена стратегом Анти-
гоном в Келенах; по-видимому, счастье желало облегчить ему вся-
кий шаг к исполнению его планов, давая ему теперь возможность
поступить с Арридеем, который напал на вольный, пользовавший-
ся признанной государством свободой город, на основании своих
полномочий как стратега этих земель и доставляя ему случай по-
спешить на помощь городу и для его дальнейшей защиты оставить
в нем гарнизон, с помощью которого он сам приобретал в свои
руки одну из важнейших гаваней Пропонтиды. Он поспешно дви-
нулся во Фригию с 20 000 пехотинцев и 3000 всадников, но здесь
узнал, что Кизик уже сам добыл себе помощь; поэтому он счел
наиболее удобным ограничиться в настоящую минуту поздравле-
нием спасенного города и уверением его храбрых граждан в сво-
ем расположении. К Арридею же он отправил посольство, которое
должно было сообщить ему, что, так как он без всякого основа-
123
ния и права дерзнул напасть на союзный греческий город, свобо-
да которого гарантирована государством, и так как помимо того
этим поступком и другими неприязненными движениями он об-
наружил свое намерение открыто отпасть от государства и быть
отныне не сатрапом, но династом своей земли, в силу своего зва-
ния царского стратега Передней Азии он, Антигон, повелевает ему
сложить с себя звание сатрапа; ему будет указан город, в котором
и доходами с которого он должен будет отныне жить как частное
лицо25. Сатрап самым решительным образом отказался исполнить
такое повеление: судить его, сказал он, не дело стратега; планы
последнего также хорошо известны в Азии, как и в Македонии, и
притязательность его якобы законного решения служит этому
новым доказательством, если бы такие доказательства еще были
нужны; Фригия готова встретить нападение, и он уступит только
силе оружия; пусть же, каков бы ни был исход, здесь обнаружит-
ся, что не он, а Антигон — мятежник и враг государства. С таким
ответом Арридей отпустил послов, усилил укрепленные пункты
границы новыми войсками и укреплениями и послал в Каппадо-
кию, где около этого времени,— должно быть, в начале апреля —
Эвмен еще был осажден в Норе, форсированным маршем отряд
войск, который должен принудить неприятеля снять осаду кре-
пости и освободить Эвмена; последнему он велел предложить со-
единиться с ним для борьбы против Антигона26.
Авторы не сообщают нам, просил ли он помощи также у свое- I S
го ближайшего соседа, сатрапа Лидии Клита; но было бы странно, D
если бы он не просил помощи у регента, для которого действи- -§
тельно было весьма важно поддержать его против Антигона. Во | 8
всяком случае везде, куда он ни обращался с просьбой о помощи,
он обманулся в своих надеждах. Антигон был слишком осторож-
ным и быстрым противником для того, чтобы дать Арридею вре-
мя заручиться помощью союзников; он немедленно приказал части
своего войска двинуться против Арридея, который, вытесняемый
с одной позиции на другую, отступил, наконец, в город Киос на
Пропонтиде на границе Вифинии27.
Тем временем сам Антигон с остальным войском двинулся в
Лидию; под каким предлогом он сделал это и вообще имел ли он
какой-нибудь предлог, мы не знаем; цель этого похода заключа-
лась в том, чтобы отнять у Клита его сатрапию. Сатрап предвидел
это нападение и, снабдив достаточными гарнизонами укреплен-
ные места своей области, поспешил переправиться в Македонию,
чтобы принести царям и регенту весть о нападении Антигона на
Фригию и об его явном отложении и чтобы просить помощи. В это
время, должно быть, Кассандр положил внезапно конец своей
мнимой скорби по отцу и с несколькими преданными ему лицами
поспешил к Геллеспонту; Полисперхонт мог предвидеть, что Кас-
сандр, поддержанный Антигоном, бросится на Грецию, и должен
Q
Я
124
был считать неблагоразумным начинать в такое трудное время
войну за морем и нападать на Антигона там, где он превосходил
его силами. Мы уже упомянули, что в это время он с согласия со-
брания своих приближенных и вельмож послал к Эвмену послов,
которые должны были предложить последнему стратегию над
Азией и ведение войны против Антигона; если бы Антигон не был
так близко и не был бы так быстр в своих решениях, то Полиспер-
хонт мог бы направить также и сатрапа Клита к новому стратегу,
который действительно как раз теперь нашел случай уйти из Норы;
поэтому Клит предпочел остаться при дворе царей и принять на
себя вскоре начальство над македонским флотом, которым он уже
ранее командовал со славой28.
Тем временем Антигон уже вступил в пределы лидийской сат-
рапии, подступил к приморским городам Ионии и завладел, нако-
нец, также и Эфесом, встретив поддержку в одной из городских
партий29. Здесь в гавани он нашел состоявший из четырех кораб-
лей флот под предводительством родосца Эсхила, прибывший из
Киликии и доставивший в Македонию первый транспорт находив-
шихся в Киинде сокровищ в количестве 600 талантов; он захватил
эти деньги; по-видимому, он и здесь еще действовал именем пору-
ченной ему стратегии; он потребовал выдачи этих денег, сказав,
что нуждается в них для вербовки наемников. Обеспечив за со-
бою обладание морским берегом и преградив таким образом воз-
§-1 можность высадки в гаванях войск из Европы, он обратился против
ш | находившихся в глубине страны городов и захватил одни откры-
той силой, а другие заставил сдаться ему на капитуляцию.
В это время с берегов Геллеспонта в лагерь Антигона при-
был бежавший хилиарх Кассандр; хотя в настоящую минуту он
фь> был сопровождаем только несколькими преданными ему людь-
ми и лишен всякого могущества, но благодаря своим привержен-
цам в Греции, своему отношению к войску и к одной из партий в
самой Македонии, а главным образом как претендент на звание
регента он имел значение, которое могло оказать большое влия-
ние на дальнейший успех дела. Он еще ранее вступил в перегово-
ры с Птолемеем и Антигоном, между ними уже существовал или
был заключен теперь договор, по которому они обязывались не
признавать назначения Полисперхонта регентом, доставить во
что бы то ни стало Кассандру это подобающее ему звание и об-
ладание Македонией, признать неограниченную стратегию Ан-
тигона над Азией, гарантировать сатрапу Птолемею обладание
Сирией и доставить ему возможность завоевать Кипр30. Кассандр,
что было совершенно согласно с положением вещей, выразил
желание выступить против Полисперхонта в Греции, где он мог
рассчитывать на господствовавших там олигархов и на македон-
ские гарнизоны. Антигон предоставил в его распоряжение ко-
рабли и войска и предложил ему женить своего сына Деметрия
8.
X
125
на Филе, вдове Кратера; ее скорбь по благороднейшему из маке-
донян будет для них обоих побудительной причиной отомстить
тому, на кого падает вина в его смерти31.
Интересы Антигона, несомненно, требовали того, чтобы ре-
гент, усиленно занятый в Европе, в первое время не мог ничего
предпринять против Азии; ему самому еще было здесь достаточ-
но дела. Эвмен готовился в своей прежней сатрапии Каппадокии
к весьма серьезному сопротивлению: сатрап Малой Фригии Ар-
ридей еще далеко не был побежден, в Киликии стояли аргирас-
пиды с богатыми сокровищами Киинды, и при их преданности
царскому престолу нельзя было ожидать, что они отрекутся от
дела Полисперхонта и царского дома; господство Птолемея в Си-
рии было еще слишком ново и непрочно для того, чтобы оттуда
можно было предпринять какие-либо важные операции против
Эвмена и Киликии.
Мы видим, сколь многое в комбинациях союзников было еще
неверно и зависело от обстоятельств. Менее всего предвидели они
смелое мероприятие, которым Полисперхонт разрушил их планы
в Греции, — декрет, возвращавший греческим государствам их сво-
боду и автономию. Этот царский рескрипт настолько замечате-
лен, что мы приведем его почти целиком32.
«Так как наши предки неоднократно оказывали добро элли-
нам, то мы желаем сохранить их традиции и дать всем доказатель- I 5"
ство благосклонности, с которой мы продолжаем относиться к | S
грекам. Когда скончался Александр и царский престол перешел
к нам, мы сообщили об этом во все греческие города, предпола- |-§
гая возвратить всем мир и установленное нашим царственным S
отцом Филиппом государственное устройство; но так как во вре-
мя нашего пребывания в далеких землях некоторые греки в своем < ф»
ослеплении начали войну против Македонии и были побеждены
нашими стратегами, благодаря чему города Греции подверглись
различным бедствиям, то вы были убеждены, что вина в том па-
дает исключительно на наших стратегов. Теперь, исполняя наше
первоначальное намерение, мы даруем вам мир33, даем вам госу-
дарственное устройство, какое вы имели при Филиппе и Алек-
сандре, и все прочие привилегии согласно со сделанными ими в
вашу пользу постановлениями. Изгнанникам или тем, которые
были изгнаны нашими стратегами после того, как Александр вы-
ступил в Азию, мы разрешаем возвратиться на родину; возвра-
щаемые нами лица пользуются своими прежними правами и
имуществом и должны сами жить спокойно, равно как и относи-
тельно них будет забыто все прошлое; этим актом уничтожаются
все сделанные относительно их прежде постановления. Исклю-
чаются отсюда только изгнанные за убийство и святотатство,
равно как и изгнанные вместе с Полиенетом за измену жители
Мегалополя, затем амфиссейцы34, триккеи35, фаркадоняне и ге-
раклеоты36; все остальные должны быть снова приняты в число
граждан до последнего числа месяца Ксанфика37. Если же в ад-
министративных постановлениях, сделанных Филиппом и Алек-
сандром, будут встречаться противоречия, то за разрешением их
согласно с интересами городов и нашими города должны обра-
щаться к нам. Афиняне сохраняют в своем владении то, чем они
владели при Филиппе и Александре; Ороп остается за оропяна-
ми, Самос же мы возвращаем афинянам, так как и наш отец Фи-
липп оставил его в их руках. Всем грекам предлагается сделать
постановление, что никто не должен вести войну против нас или
вообще предпринимать какие-либо меры против нас; действую-
щим вопреки этому постановлению грозит изгнание со всем их
родом и конфискация имущества. Мы повелели Полисперхонту
обсудить с вами подробности как этого, так и всех наших других
постановлений. Вы, как мы уже сказали выше, должны уважать
наше настоящее решение; с теми же, которые будут противиться
принятому нами решению, поступят без всякого сожаления».
Это постановление показывает нам лучше всякого другого
предания, как глубоко пала Греция и в какой полной зависимости
от Македонии она находилась; свобода, к которой Полисперхонт
призывал города, была не чем иным, как воззванием к побеж-
денной партии против пользовавшихся доныне покровительством
Македонии и преданных делу Кассандра олигархов. Истина тре-
бует признать, что олигархия, сложившаяся под македонским
влиянием, внесла после долгой борьбы партий спокойствие и
устойчивость в греческие города; но народ, конечно, в страхе и
повиновении везде держали только мечи македонских гарнизо-
нов. Теперь внезапно произошла странная перемена во всем по-
ложении вещей: и представители царской власти в Македонии, и
демократия сделались приверженцами одной и той же партии.
Именем высшей власти на земле глубоко униженная народная
партия теперь подняла голову, причем совершила это со всей той
дикостью и экзальтацией, которые прежде делали ее столь страш-
ной для царского престола. И именно эти-то качества всего усерд-
нее и возбуждались Полисперхонтом; он послал в Аргос и другие
города38 предложение изгнать тех, которые были поставлены Ан-
типатром во главе их, казнить главных представителей олигар-
хии, а имущество их конфисковать. Таким образом он надеялся
уничтожить партию Кассандра39.
Возбуждение в Греции должно было принять ужасные раз-
меры; характерные черты этой перемены видны нам даже без пря-
мого свидетельства источников: озлобление демоса, который
внезапно снова чувствует в своих руках силу и который имеет
право с помощью суда воздать возмездие ненавистным барам, на-
полнить казну государства их конфискованными имуществами и
насытить на их несчастье свою жажду ненависти; толпьа изгнан-
127
ников возвращаются теперь с торжествующим смехом на родину
и быстрой и ужасной местью вознаграждают себя за продолжи-
тельное пребывание вдали от нее; во всем, кроме того, обнаружи-
вается характерная греческая страстность, которая без сожаления,
не наученная никаким несчастьем, не думая о слишком близкой
возможности нового переворота, следует всякому импульсу ми-
нуты и которая, вполне погруженная в интересы ближайшего бу-
дущего, проявляет тем большую пылкость в любви или ненависти
к своим согражданам, соседям и братьям.
До нас не дошли подробности последовавших затем в Гре-
ции событий; только в Афинах мы можем до известной степени
проследить главные черты этих смут. Там Фокион, сделавшийся
со времени смерти Демада еще более полновластным руководи-
телем государства, чем прежде, прилагал все свои старания, что-
бы сохранить его от всякого ущерба и не дать ему погибнуть
среди угрожавших новых бурь. Граждане надеялись добиться при
помощи Демада отозвания находившегося в Мунихии гарнизона;
в этом им было отказано; что же касается до позорной смерти их
послов, то со стороны афинян, по-видимому, не было даже при-
несено жалобы на это; если, как мы можем предположить, и были
сделаны такого рода предложения40, то Фокион, без всякого со-
мнения, позаботился о том, чтобы они остались безуспешными.
Затем в Пирее появился Никанор и сменил прежнего начальни-
ка гарнизона Менилла; несколько дней спустя были получены I §
достоверные известия о смерти Антипатра и об его последних -,
распоряжениях; начали делаться предположения о том, что это ■§
событие находится в связи с происшедшей в Мунихии переме- | 8
ной; на Фокиона посыпались со всех сторон упреки в том, что он
знал о разыгрывавшейся при македонском дворе интриге, но
молчал в угоду Никанору и что он содействовал таким образом
перемене, вовлекающей Афины в борьбу партий. Фокион не об-
ращал на это никакого внимания; он несколько раз имел свидания
с Никанором, сообщал ему о положении вещей в городе и убедил
его быть мягким и предупредительным относительно афинян и
снискать себе расположение народа некоторыми дарами и об-
щественными празднествами41.
В это время появился манифест об освобождении, сопровож-
даемый рескриптом Полисперхонта к афинскому народу42, пред-
лагавшим обратить особое внимание на слова царского манифеста,
что отныне все афиняне должны принимать участие в управле-
нии государством, и был поэтому понят как направленный не-
посредственно против Фокиона. Как ни сильно должно было
быть вызванное этим рескриптом в Афинах возбуждение, но в
настоящую минуту не было предпринято никаких значительных
мер против Фокиона и его партии, для защиты которых нахо-
дился в Мунихии Никанор со своим войском; Никанор даже пред-
ка
Q
ложил городу остаться верным Кассандру, который, сильный
своими могущественными связями, вскоре появится в Греции со
значительными боевыми силами для защиты своих друзей. Афи-
няне не обращали внимания на его увещевания, а заметили, что
прежде всего македонский гарнизон должен быть выведен из
Мунихия. Никанор попросил себе несколько дней отсрочки: он
собирается, сказал он, сделать нечто полезное для города, и да
будет ему позволено явиться в совете и сделать там относящиеся
к этому сообщения43. Это было разрешено, совет был созван в
Пирее, и туда был приглашен Никанор, за личную безопасность
которого поручился Фокион; озлобление народа против Ника-
нора достигло весьма значительной степени, и уже носились
слухи о тайной вербовке войск, о неожиданном нападении и о
замышляемой фрурархом измене. Никанор явился; Деркилл,
стратег этого округа44, принял меры, чтобы захватить его в плен,
так что фрурарх едва имел время бежать. Тогда начали раздаваться
громкие упреки по адресу Фокиона в том, что он намеренно дал
скрыться Никанору, что он не хочет блага своему родному горо-
ду и что он является сообщником угнетателей; теперь Никанор
отомстит за себя, в настоящую минуту они не готовы и безоруж-
ны против могущественного врага, и вина в гибели Афин падет
на Фокиона. Фокион возразил на это, что он верит Никанору и
не опасается ничего худого с его стороны; если же это все-таки
произойдет, то он предпочитает быть жертвой неправды, чем
самому сделать неправду. Когда появились упорные слухи о том,
что Никанор усиливает свои войска заново навербованными вои-
нами, что он рассчитывает занять Пирей и старается привлечь к
участию в своем плане некоторых из жителей Пирея, и когда
стратег Деркилл представил новые доказательства сказанной
опасности и напомнил Фокиону о том, что городу грозит опас-
ность потерять свою связь с морем, а таким образом и необходи-
мые средства к жизни, Фокион продолжал отвергать эти факты
как клевету и преувеличения и заявил, что все представленные до-
казательства этого — ложь; когда настанет пора, сказал он, он
исполнит свой долг стратега. Однако в одном из многочисленных
совещаний по вопросу, как лучше всего действовать относитель-
но Никанора, было решено обратиться к царю и Полисперхонту с
просьбой помочь городу и превратить в действительность обещан-
ную автономию; в другом совещании было внесено предложение
Филомела ламитрейца45, который требовал, чтобы все афиняне во-
оружились и были готовы исполнить всякое приказание Фокио-
на, — предложение, которое и было принято народом. Но тщетно
ожидался со дня на день приказ выступить против Мунихия и при-
ступить к осаде этой укрепленной гавани, — как вдруг однажды
утром город узнал, что Никанор ночью выступил из Мунихия, за-
нял стены и гавань Пирея, а также и длинные стены46.
129
Тогда в Афинах поднялся невообразимый шум; Фокион при-
казал взяться за оружие; граждане отказались повиноваться ему:
теперь слишком поздно, говорили они, он, наверное, хочет пре-
дать и их. Между тем помощь из Македонии, о которой они про-
сили, была еще далека, а Никанор, имея в своих руках гавань Афин,
не только прерывал всякую морскую торговлю, но мог также ско-
ро повергнуть в жесточайшую нужду не снабженное большими
запасами население Афин, захватывая необходимые для них суда
с хлебом и лодки, привозившие каждый базарный день съестные
припасы из Пелопоннеса. Граждане потеряли надежду сделать
что-либо открытой силой против укрепленной и в достаточной
степени защищенной войсками Никанора гавани; не оставалось
ничего другого, как попытаться вступить в переговоры. С Фокио-
ном были отправлены в качестве послов к Никанору Конон, сын
славного Тимофея, и Клеарх47, сын стратега Навсикла, оба бога-
тые и уважаемые люди, причем им было поручено заявить от име-
ни народа Никанору протест против незаконного занятия Пирея
и потребовать, чтобы народу была дана обещанная царским ма-
нифестом независимость и чтобы Никанор не преграждал ему пока
хотя бы доступа к гавани. Никанор предложил им обратиться с
этим ходатайством к Кассандру, который его назначил фрурар-
хом, так как он не имеет права действовать на собственную ответ-
ственность48. I ^
Около этого же времени Никанор получил также письмо от S
царицы Олимпиады с приказанием возвратить афинянам Муни- D
хии и Пирей и узнал, что Олимпиада, действуя в полном согласии -§
с регентом, вскоре возвратится в Македонию, примет на себя вое- | 8
питание царственного мальчика и получит более обширное влия-
ние на государственные дела. Это господствовавшее во влиятельных
кругах единодушие, затем начавшееся повсеместно в Греции дви-
жение в пользу Полисперхонта и его дела, наконец, то обстоя-
тельство, что он не чувствовал себя достаточно сильным для того,
чтобы выдержать серьезное нападение, и что ожидаемое прибы-
тие Кассандра с более значительным войском, по-видимому, было
еще делом далекого будущего, заставили Никанора обещать пока
решительно все, чтобы только выиграть время и не довести дела
до крайности.
Письмо царицы исполнило афинян радостью; они уже дума-
ли, что теперь им снова будут возвращены их гавани, и надеялись
на близкое возвращение свободы и самостоятельности доброго
старого времени; они радовались своему сердечному согласию с
царским домом Македонии, которое по получении согласия от
Никанора должно было также и им принести множество выгод.
Но дни проходили за днями, а Никанор не удалялся; наконец, было
получено радостное известие, что в Грецию скоро прибудет маке-
донское войско и что Полисперхонт посылает вперед своего сына
5 История диадохов
Я
130
Александра с отрядом в Аттику, чтобы освободить гавани. Алек-
сандр прибыл со своим войском, и в его свите прибыла большая
толпа афинян, которые были частью изгнаны, частью эмигрирова-
ли в 322 году; к ним присоединились чужеземцы, лишенные чести,
беглые рабы и всевозможные бродяги, которые под именем чест-
ных афинских граждан вступили вместе с ними в город и отныне
наполняли экклесию и с шумом и криком производили поистине
демократические заседания.
Между тем многие из тех, которые до сих пор руководили го-
родом, в том числе и Фокион, отправились к Александру, пола-
гая, что Никанор занятием Пирея обнаружил себя врагом города,
а предложением обратиться к Кассандру — открытым врагом го-
сударства и таким образом сам порвал связь, соединявшую до сих
пор его с городом; они думали, что действуют правильно, обра-
щаясь к Александру, который прибыл от имени царей и который в
настоящую минуту мог принести городу и стране более вреда, чем
Никанор пользы; они дали ему понять, что теперь, когда брожение
в народе возобновилось и следует ожидать всевозможных внутрен-
них раздоров и смут, желательно, чтобы Аттика не была лишена
вооруженной силы, которая одна только до известной степени
может сдерживать чернь хотя страхом, и посоветовали полко-
водцу занять гавани своими войсками и передать их афинянам
g I не раньше, чем Кассандр будет побежден. Александр, стоявший
§■ наготове лагерем вблизи Пирея, предпочел сперва следовать сво-
ш I им планам помимо них; он имел личное свидание с Никанором49
и вступил с ним в тайные переговоры.
В Афинах не осталось незамеченным, что тут что-то готовит-
ся; граждане опасались того, что оба полководца заключат меж-
ду собой соглашение в ущерб городу; они знали, что олигархи вели
переговоры с Александром; снова стекшийся в Афины демос боял-
ся утратить свою свободу и независимость. Была созвана экклесия,
на которой Фокион был торжественно лишен своего сана, были
выбраны новые стратеги50; по предложению Агнонида друзья и
помощники олигархов были преданы суду как изменники отечества,
и те из них, которые были найдены виновными, были присуждены
частью к изгнанию и конфискации имуществ, частью к смерти.
В числе их были стратег Фокион, затем Каллимедонт, Харикл, Ге-
гемон, Никокл, Деметрий Фалерский и другие.
Одни из обвиненных таким образом лиц, а именно Деметрий,
Каллимедонт и Харикл, искали спасения в бегстве; другие отпра-
вились с Фокионом в лагерь Александра, которого он считал обя-
занным себе. Они были приняты им весьма милостиво, и им была
обещана полная защита. Не совсем ясно, каким образом решение
спора между олигархами и восстановленной демократией могло
перейти в руки царя и его регента, если только поводов к этому не
подал вопрос об их выдаче51. Во всяком случае Александр послал
2
х
131
Фокиона и его друзей к своему отцу с рекомендательным пись-
мом, в котором была прямо выражена просьба не причинять им
никакого зла, так как они доказали ему свое полное расположе-
ние и готовы помогать ему во всем52. В то же время демос послал в
Фокиду посольство, во главе которого стоял Агнонид. Из хоро-
шего источника нам сообщают, что Полисперхонт желал захва-
тить в свои руки Пирей и Мунихий и с этой целью намеревался
защитить Фокиона, но что затем он переменил свое намерение,
так как должен был убедиться, что благодаря этой оккупации,
противоречившей только что изданному освободительному мани-
фесту, он потеряет доверие эллинов53.
На ведущей из Элатеи в Фермопилы дороге в полумиле к югу
от Фрониона, в лесистом ущелье Книмидских гор у подошвы горы
Акруриона, на том месте, где ранее находилась разрушенная зем-
летрясением и наводнением Тарфа, стоит деревня, названная по
имени лежавшей недалеко горы с храмом Геры Фаригами54. Здесь
расположилось лагерем македонское войско, двинувшееся в Гре-
цию под предводительством регента и царя Филиппа Арридея для
приведения в исполнение освободительного манифеста, где в этом
может встретиться надобность. Сюда отправились афинские по-
слы и Фокион со своими обвиненными вместе с ним друзьями, и к
ним из дружбы к нему присоединились Солон Платейский и Ди-
нарх Коринфский, полагавшие, что они пользуются некоторым
влиянием у Полисперхонта. У Плутарха55 мы находим рассказ о I §
происшедших теперь событиях, изобилующий анекдотами и ха- D
рактеристическими чертами, но не отличающийся значительной -§
степенью достоверности. У него царь Филипп сидит на троне под S
золотым балдахином, окруженный регентом и друзьями; множе-
ство чужеземцев собралось слушать этот замечательный процесс,
а также много македонских воинов, которым в данную минуту
нечего было делать в лагере. Обе партии выступают вперед. Преж-
де всего регент приказывает схватить коринфянина Динарха,
предать его пытке и казнить56; затем дается слово афинянам. Под-
нимается страшный шум, и сыпятся взаимные обвинения, причем
каждый старается перекричать другого; Агнонид говорит: «За-
прите нас всех в мышеловку57 и пошлите нас в Афины, чтобы мы
могли там говорить и отвечать». Царь от всей души смеется над
этим, стоящие кругом чужеземцы и солдаты забавляются этой
бранью и желают, чтобы прения продолжались; они предлагают
послам изложить свои жалобы. Когда Фокион начинает отвечать
на их обвинения, Полисперхонт несколько раз прерывает его, сер-
дится, наконец с силой ударяет своим посохом о землю и запреща-
ет ему говорить дальше. Затем говорят также и другие олигархи, в
том числе и Гегемон: сам Полисперхонт, говорит он, может засви-
детельствовать, с каким добрым расположением он всегда относил-
ся к демосу; на это регент с гневом отвечает ему, чтобы он, наконец,
5*
Q
20
перестал клеветать на него перед царем; царь же вскакивает, бро-
сается с копьем на Гегемона и пронзил бы его, не удержи его Поли-
сперхонт. Последний отбирает голоса у друзей, которые выносят
обвинительный приговор; тогда он обращается к послам с милос-
тивыми словами: так как, говорит он, он убедился в правдивости их
обвинения, то это дело должно быть решено в Афинах; затем он
приказывает заключить в оковы Фокиона и его друзей и передает
их Клиту, который должен отвезти их в Афины «на словах для
того, чтобы там над ними был произнесен приговор, а в действи-
тельности для того, чтобы предать их казни». Затем следует по-
добное же описание того, как Клит везет обвиненных в Афины на
телегах, окруженных македонскими воинами, чтобы передать их
там в театре Диониса на суд собравшегося на экклесию народа.
Бурный характер этих событий очень определенно выставляет
на вид и более достоверное историческое предание. По его словам,
регент посылает обвиняемых скованными в Афины, представляя
на усмотрение афинского народа оправдать их или присудить их
к смерти. Затем перед собравшейся на суд экклесией читается об-
винительный акт, восходящий к событиям Ламийской войны: он
называет подсудимых виновными в порабощении отечества, в
уничтожении демократии и в ниспровержении законов. По прочте-
нии обвинительного акта, так продолжается этот рассказ, Фокион
первый получает слово в свою защиту; шум толпы препятствует
ему начать говорить, и когда он, наконец, начал, его постоянно
прерывают новые крики, так как в массе мелкого люда, находивше-
гося ранее в изгнании и теперь приобретшего снова все надежды
возвратиться на родину, господствовало сильнейшее ожесточение
против тех, которые лишили его автономных гражданских прав.
Одни, сидевшие вблизи, слышали то, что говорил Фокион; сидев-
шие дальше видели только оживленную декламацию почтенного
стратега, для которого речь шла о жизни и смерти. Наконец, утом-
ленный бесплодными доказательствами, он воскликнул, чтобы его
приговорили к смерти, но пощадили других. Эти слова тоже не
были услышаны в дальних рядах. Затем выступили некоторые из
его друзей, чтобы говорить в его защиту; начала их речей были
выслушиваемы, но когда обнаруживалось, куда они клонят свою
речь, то и их слова тоже заглушались шумом и криками.
Как кажется, другим обвиняемым вовсе не было позволено
говорить в свою защиту; затем было оставлено без внимания тре-
бование старого права, чтобы голоса были отбираемы относитель-
но каждого обвиняемого в отдельности, и, наконец, приговор не
был произнесен в обычной форме с помощью голосования камеш-
ками. Агнонид, так пишет Плутарх, говорил за народное поста-
новление, которое было, очевидно, сделано раньше вследствие его
исангелии, и уже в этом постановлении, вероятно, стояло, что
приговор должен быть произнесен не в суде, но в экклесии и что
133
голосование должно быть произведено не посредством камешков,
но посредством поднятия рук. По-видимому, теперь уже не было
более и речи о том, что раньше в наказание виновным была опре-
делена частью смерть, частью изгнание и конфискация имущества.
Источники сообщают нам, что по прочтении этого постановления
многие потребовали прибавки, по которой Фокион должен был
сперва подвергнуться пытке и должны были быть вызваны палачи
с пыточным колесом. Но Агнонид, заметивший живое недоволь-
ство Клита этой позорной и бесцельной жестокостью, отвечал:
«Что же нам тогда останется для Каллимедонта, когда мы его пой-
маем?». На это ему отвечал голос из толпы: «И что для тебя?».
Почти единогласно был постановлен смертный приговор58. Затем
осужденные были отведены в темницу одиннадцати, сопровож-
даемые по дороге туда насмешками и бранью народа. В тот самый
день, когда происходила праздничная процессия всадников, увен-
чанных венками в честь олимпийского Зевса, — многие из них сня-
ли с себя свои венки — Фокион и его друзья осушили кубок с ядом:
их тела были брошены непогребенными за границы Афинской
области «на съедение птицам и псам»59.
Таков был первый акт восстановленной в Афинах демокра-
тии, акт, еще более отталкивающий, чем казнь невинных, которой
восемьдесят лет тому назад афинский демос предал одержавших
победу при Аргинусах полководцев; тогда, по крайней мере, су- ?
ществовал тот предлог, что они исполняют этим священный долг S
перед мертвыми, которого не исполнили полководцы, и то изви- D
нение, что после крайне смелых и удачных предприятий, требо- -§
вавших полного напряжения всех сил, настроение умов достигло S
высшей степени раздражения; здесь мы не видим ничего, кроме
испорченного брожения беспорядочно собравшейся массы, кото- <ф»
рая неожиданно получает право разыгрывать роль самодержавно-
го народа и начинает с того, что утоляет свою преступную страсть
на лучшем человеке, которого имеют Афины. Его судьба представ-
ляет собою притчу. В течение всей своей долгой жизни он имел в
виду только благо своего города и не ошибался, полагая, что вре-
мя демократии, время политического величия Афин прошло и что
руководителям города ничего другого не остается, как своим
скромным и твердым управлением охранять спокойствие и благо
забывшего свое прежнее высокомерие народа. Что он защищал эту
мысль всегда и даже тогда, когда под подавляющим могуществом
Филиппа, Александра и Антипатра в Афинах снова начали ожи-
вать восторженные мечты о свободе и величии, что он не верил
в спасительную силу идеалов, которыми прославленные ораторы
надеялись возвратить молодость ослабевшим жизненным силам
афинского народа, — это, можем мы сказать, была та вина, за ко-
торую он поздно и в такое время, когда его мнение уже почти ис-
полнилось самым печальным образом, должен был принять смерть,
которой он не заслужил своей добродетельной и стоявшей выше
всяких низменных упреков жизнью. Этот последний честный че-
ловек лучшего времени пал постыдной смертью не от руки наро-
да, который поднялся на защиту своей древней свободы и величия
и который, разрывая оковы олигархического господства, предста-
вителем которого являлась уважаемая личность Фокиона, жаж-
дал отомстить за себя на нем, но от руки политической интриги
той власти, которой он всю свою жизнь был предан по внутренне-
му убеждению и которая, будучи весьма далекой от каких-либо
симпатий к самой демократии, пользовалась ею только как ору-
дием против неприятеля, с которым она сама боролась за господ-
ство над Афинами.
Смертью Фокиона и других олигархов Полисперхонт наде-
ялся окончательно отторгнуть Афины от дела Кассандра и обес-
печить за собою там важную для предстоящей войны позицию. Но
Никанор еще занимал Пирей и Мунихий, и вокруг него собира-
лись многочисленные беглецы из Афин; как раз теперь появился
Кассандр, который в медленных успехах, делаемых Полисперхон-
том в Греции, и в том обстоятельстве, что гавани Афин еще нахо-
дятся в руках его фрурарха, должен был видеть доказательство
того, что здесь его дело еще далеко не потеряно; он прибыл с фло-
том из 35 кораблей и с 4000 воинов, полученных им от Антигона;
Никанор передал ему Пирей, а сам отступил в Мунихий. При вести
об этом Полисперхонт поспешил сюда из Фокиды и стал лагерем с
македонским войском под стенами Пирея; он имел 20 000 македон-
ских пехотинцев и, кроме того, 4000 союзников, 1000 македонских
всадников и 65 слонов; с этими войсками он начал осаду60. Дело
затянулось; между тем страна не могла долго доставлять пропи-
тание таким значительным боевым силам; Полисперхонт должен
был решиться снять осаду; оставив под предводительством своего
сына Александра для наблюдения за гаванью только такое коли-
чество войска, какое свободно могло прокормиться в Аттике, он
сам с остальными войсками двинулся к Пелопоннесу, чтобы и там
уничтожить олигархии, державшие сторону Кассандра, и при-
вести в исполнение освободительный манифест.
Он созвал синедрион городов61 и объявил, что введенные Ан-
типатром олигархии уничтожаются, что автономия государств
восстанавливается и что он снова возобновляет союз, бывший в
силе до Ламийской войны62. Он послал отдельным городам при-
каз предать казни олигархических должностных лиц, где это еще
не было исполнено, ввести снова демократические учреждения, в
противном же случае он готов со своим войском заставить ува-
жать царское повеление. Почти везде этот приказ был исполнен
самым кровавым образом, множество приверженцев Антипатра и
Кассандра было перебито, после чего города заключили союз с
Полисперхонтом.
135
Только Мегалополь отказался последовать этому приказанию;
он был верен царям Филиппу и Александру, примкнул по крайней
мере после Ламийской войны тесно к интересам Антипатра и за-
ключил симмахию с Кассандром; он еще раньше испытал, что в
такие смутные времена всего благоразумнее последовательно дер-
жаться раз уже избранной партии. Мегалополиты приготовились
к борьбе, назначили статегом Дамида, участвовавшего с Алексан-
дром в азиатских походах; снесли из деревень в город все движи-
мое имущество, призвали к оружию своих рабов и живших в городе
чужеземцев и оказались в состоянии выставить 15 000 человек;
защита подготавливалась с величайшим рвением, городские укреп-
ления были усилены глубоким рвом, из находившихся в окрест-
ностях города фруктовых садов были вырублены и опущены в этот
ров палисады, ковалось оружие, строились баллисты и катапуль-
ты; всюду кипела оживленная деятельность, они не приходили в
отчаяние перед неприятелем, силы которого немало преувеличи-
вали слухи и страх перед боевыми слонами, появившимися теперь
в первый раз в Пелопоннесе. Едва нужные приготовления были
окончены, как появился Полисперхонт со своим войском и со сло-
нами63, поставил лагерем под стенами города в одном месте маке-
донян, а в другом союзников и приказал немедленно построить
деревянные башни, превосходившие своей высотой стены, и вы-
двинуть их на указанные места, чтобы с помощью находящихся на
верху башен метательных машин и воинов сбить защитников со I §
стен. В то же время он приказал рудоделам подвести подкопы под D
стены, затем зажечь деревянные устои, которыми поддерживалась -§
земля, после чего земля под стеною осела и три самые большие §
башни с лежавшими между ними стенами обрушились. Ликуя, бро-
сились македоняне на штурм образовавшейся бреши; горожане «'ф*
быстро разделились таким образом, что одни отражали неприя-
теля, благоприятствуемые недоступностью покрытого развалина-
ми построек пункта атаки, а другие с возможной поспешностью
отгородили брешь рвом и, неутомимо работая день и следующую
ночь, воздвигли под вдающимся углом позади него вторую стену.
Видя, с каким мужеством и успехом защищается эта брешь, и по-
лучив с башен известие, что позади нее уже окончен ров и начата
постройка новой стены, Полисперхонт вечером приказал трубить
отступление, после чего и мегалополиты удалились за новую сте-
ну. На следующий день осажденные увидели, что неприятели боль-
шими толпами работают на поле битвы, удаляя обломки построек
и выравнивая место. Дамид понял намерение неприятеля пустить
на этом месте в дело слонов, он приказал набить гвоздей во мно-
жество больших дверей таким образом, чтобы концы их торчали
наружу, опустил эти двери внутри новых укреплений, где были
оставлены проходы, в неглубокие рвы и слегка присыпал их сверху
землей; затем он расположил на стенах вдающегося угла стрел-
ка'
о
ков, пращников и метательные орудия и выстроился в боевой по-
рядок перед лагерем; когда двинулась впереди страшная линия
слонов и никто не выступал против них, тогда македоняне сочли
падение города несомненным и пошли на штурм. Находившиеся
на спинах слонов индусы беспрепятственно направили их к но-
вым укреплениям и в проходы; тут слоны один за другим вступали
в неглубокие рвы, издавали крики, чувствуя глубоко проникавшие
в их подошвы острые гвозди, и только еще более ранили себя, сту-
пая дальше и ища выхода; в эту минуту против них начали действо-
вать с флангов метательные орудия и в воздухе засвистела густая
масса камней и стрел; большая часть индусов пала ранеными или
мертвыми под окровавленные ноги слонов, которые, лишившись
своих вожаков и испуганные раздававшимися со всех сторон кри-
ками, приведенные в бешенство болью нанесенных им гвоздями
ран, повернули назад и прорвались через боевые ряды македонян,
растаптывая многих и все приводя в беспорядок. Этот неудавшийся
штурм, причинивший регенту тяжелые потери, был спасением го-
рода64. Ввиду такой энергической защиты Полисперхонт не мог
надеяться одержать скоро решительную победу, а должен был
поспешно отступить со своими ослабленными боевыми силами
прежде, чем неприятель заметит их слабость и перейдет в наступ-
ление, тем более что регент получил известие из Азии, что Антигон
§ | собирается переправиться через Геллеспонт, чтобы напасть на
Македонию; уже и в самой Греции во многих местах обнаружива-
£ I лось движение в пользу Кассандра, который со своей стороны взял
2 I из Пирея Эгину, сделал попытку напасть на Саламин и завладел
этим островом после морской битвы с афинянами65.
Оставив часть войска для наблюдения за городом, регент по-
спешил покинуть Пелопоннес, чтобы отразить более серьезную
опасность66.
Полисперхонт пуще всего боялся вторжения Антигона в Ев-
ропу: он надеялся, что на него нападет с востока Эвмен, уже со-
бравший в Киликии значительные боевые силы, и таким образом
защитит Европу, но теперь он узнал, что Эвмен обратился не про-
тив областей, находящихся в руках Антигона, но предпочел про-
извести вторжение в Финикию и Сирию; хотя это движение было
хорошо рассчитано и обещало блестящие последствия, но все-таки
в настоящую минуту оно отдавало Македонию в жертву серьез-
ной опасности. Регент надеялся предотвратить ее тем, что послал
под опытным предводительством Клита весь находившийся в его
распоряжении флот в воды Геллеспонта с поручением самым за-
ботливым образом охранять сообщение между Азией и Европой,
соединиться с Арридеем, который еще находился в Киосе, и за-
нять города Пропонтиды.
Лишь только весть об отправке македонского флота была по-
лучена в Пирее, как Кассандр передал своему полководцу Никано-
X
137
ру эскадру, с которой он прибыл сюда сам, приказав ему поспешно
двинуться с ней морем в Азию, соединиться с флотом Антигона и
затем следовать приказаниям последнего. Это было исполнено; с
соединенным флотом, состоявшим из 130 кораблей67, Никанор
двинулся из Геллеспонта в Пропонтиду, между тем как Антигон с
сухопутными силами шел за ним следом по азиатскому берегу.
Клит уже несколько дней находился в этих водах, соединился с
Арридеем, захватил в свои руки несколько гаваней и стоял теперь
на якоре недалеко от Византия, перед входом в Босфор. Здесь про-
тив него двинулся флот Никанора в боевом порядке68; Клит имел за
себя течение, направляющееся из Босфора в Пропонтиду; против
него и против усиленной им мощи нападающих триер неприятель
не мог устоять; скоро его поражение было решено — семнадцать
кораблей было потоплено, сорок захвачено Клитом, а остальные
бежали в находившуюся недалеко гавань Халкедона.
К вечеру туда же прибыл Антигон; он немедленно приказал
держать наготове оставшиеся еще неповрежденными корабли
числом шестьдесят, чтобы выступить ночью в море, разместил
по кораблям сильнейших из своих гипаспистов и, так как поне-
сенное поражение лишило всех присутствия духа, отдал приказ
пригрозить самыми суровыми наказаниями, если кто-либо от-
кажется идти в битву; затем он распорядился, чтобы из лежав-
шего невдалеке и находившегося с ним в дружеских отношениях I ^
города Византия было прислано как можно больше грузовых §
кораблей, на которых он мог бы переправить ночью на противо- _,
положный берег пельтастов, пращников и 1000 стрелков. Там -§
Клит стоял на якоре после одержанной им накануне победы и, §
убежденный, что неприятельский флот не будет в состоянии удер-
жаться в море, позволил своим матросам и солдатам сойти для «'■■%*
отдыха на берег. С наступлением дня они были разбужены градом
стрел и камней; захваченные вполне врасплох, среди возрастав-
шего беспорядка они поспешили к кораблям, отрубили якорные
канаты и подняли корабельные лестницы; раненые бродили по
берегу, другие старались достигнуть кораблей вплавь; многие
были взяты в плен; все, что было взято с собой на берег, сдела-
лось добычей неприятеля; и когда беспорядок достиг высшей
степени, вдали показался приближавшийся в лучшем порядке
неприятельский флот с большим количеством гипаспистов. Те-
перь все было потеряно; после короткого боя корабли Клита или
были потоплены, или взяты в плен; только адмиральскому ко-
раблю удалось спастись; Клит находился на нем; чтобы обезопа-
ситься от преследователей, он приказал высадить себя на землю,
надеясь бежать в Македонию сухим путем, но попал в руки от-
ряда Лисимаха, который приказал умертвить его69.
Таков был исход морского похода, от которого Полисперхонт
ожидал столь многого; Антигон был господином над морем, пе-
реправа в Европу была для него открыта; если бы успехи Эвмена в
Азии, о которых сейчас будет речь в связном рассказе, не принуди-
ли его обратить туда свое внимание, и еще более, если бы создан-
ное им столь быстро морское господство70 не обещало ему больших
выгод для его планов, то Полисперхонт подвергся бы единовре-
менно нападению его и Кассандра, силы которого в Греции быстро
возрастали, и, несомненно, потерпел бы полное поражение.
Еще прежде, чем в Греции была получена весть о морском сра-
жении при Византии и о гибели македонского флота, дело Поли-
сперхонта потеряло там значительную часть своего обаяния; он,
который провозгласил свободу, который, вторгнувшись в Грецию
со значительным войском, начал там действовать так, как будто
никакой противник не в состоянии устоять против его могуще-
ства, не мог вырвать у своего противника гаваней Афин, и один
город в Пелопоннесе сумел устоять против македонского царского
войска; благодаря неудачному штурму Мегалополя оно значитель-
но уменьшилось в своем составе и потеряло большую часть сло-
нов; поход, начатый с целью заставить вполне признать авторитет
Полисперхонта, послужил только к тому, чтобы ослабить его
окончательно. Какую пользу могло принести регенту то, что он
тут и там оставил несколько гарнизонов? Они были только в тя-
гость тем областям, в которых они стояли, и способствовали толь-
ко тому, чтобы еще более отвратить от него и без того уже сильно
остывшее расположение граждан, которые поняли наконец, ка-
кую цель он преследовал, восстанавливая демократическое уст-
ройство. Приверженцы Кассандра везде снова громко заговорили,
что Кассандр совсем другой человек, он более мужествен, более
надежен и успех его обеспечен; он скоро окончательно победит
Полисперхонта, и тогда все-таки придется повиноваться ему; луч-
ше добровольно стать на его сторону и обеспечить таким образом
свою будущность. Уже теперь некоторые города открыто объя-
вили себя за Кассандра.
В Афинах, которые сначала так и бросились в объятия По-
лисперхонта, любовь к нему остывала с каждым днем; афиняне
тщетно ожидали от него освобождения гаваней; послание цари-
цы Олимпиады тоже оказалось бесполезным; напротив, неприя-
тель занял еще, кроме того, Саламин, и войска Александра только
бесполезно обременяли область Аттики. Наконец, один из знат-
ных граждан предложил в экклесии вступить в переговоры с Кас-
сандрой, так как спасение города заключается только в союзе с
ним. После первого шума, с каким было встречено это предло-
жение, приняли решение послать к Кассандру послов и заклю-
чить с ним договор на возможно лучших условиях. В результате
неоднократных переговоров был заключен следующий мир71:
афиняне сохраняют за собой свой город, свою территорию, свои
доходы, свои корабли и все прочее и делаются союзниками и дру-
139
зьями Кассандра; Кассандр же со своей стороны удержит пока в
своих руках Мунихий и займет Панакт72, пограничную с Беотией
крепость Аттики, до тех пор, пока не решится война против ца-
рей; остальные прежние афинские владения, т. е. главным обра-
зом Саламин, отделяются от Аттики; конституционное устройство
города ограничивается таким образом, что действительными
гражданами считаются только те, чье имущество достигает по
меньшей мере 1000 драхм; наконец, гражданами избирается из
афинян наместник города, который и утверждается Кассандром73.
Афиняне избрали Деметрия Фалерского, сына Фанострата73а;
Кассандр утвердил выбор этого мужа, которому он сам, по всей
вероятности, содействовал; отдавая в его руки, несмотря на демо-
кратическое устройство, в сущности полную власть над Афинами,
он делал Деметрия ответственным перед собой за спокойствие и
преданность народа, а Афины, хотя и под видом автономии, под-
властными себе74.
Тотчас же по заключении этого мирного договора с Афинами,
приблизительно75 в ноябре 318 года, возвратился из Пропонтиды
Никанор с флотом, отданным под его начальство Кассандром; его
корабли были украшены победными трофеями морской битвы и
носами побежденных триер. Кассандр принял его с большим по-
четом и передал ему по-прежнему начальство над Мунихием76, так
как сам он решил предпринять дальнейшие операции с морской I ?
силой, но скоро увидел, что Никанор, гордясь блестящим успе- §
хом своего морского похода, начинает питать более высокие виды, _,
старается привлечь на свою сторону гарнизон Мунихия, долгое -§
время находившийся под его начальством, не скрывает уже более о
своего желания вступить в ряды борющихся за господство полко-
водцев. Выступить против него открыто Кассандр в настоящую *ф*
минуту не мог решиться, предоставить же ему дальнейшую свобо-
ду действий казалось еще опаснее, так как Кассандр должен был
удалиться. Он прибегнул к помощи тонкой хитрости. Уже кораб-
ли были готовы к отплытию, Кассандр уже собирался сняться с
якоря, как вдруг из Македонии прибыл гонец с письмами от его
тамошних друзей, в которых выражалось желание, чтобы ввиду
общего недовольства македонян Полисперхонтом Кассандр за-
ступил его место при царях. Кассандр тотчас же велел пригласить
к себе Никанора, сообщил ему содержание этих писем, обнял и
обласкал его: теперь, сказал он, им обоим предстоят другие дела,
они теперь же должны сделать предварительные распоряжения,
касающиеся царства. С этими словами он пригласил его в нахо-
дившийся поблизости дом, чтобы поговорить с ним с глазу на глаз.
Здесь тон его речей постепенно изменился; по его зову явился от-
ряд гипаспистов, который был заранее спрятан в этом доме, и овла-
дел Никанором. Кассандр немедленно приказал созвать войско на
собрание и предложил жаловаться на Никанора всем, кто поже-
140
лает; пока войска, находившиеся под начальством Дионисия, за-
нимали по его приказу Мунихий, Никанор, против которого было
выставлено много тяжелых обвинений, был приговорен собрани-
ем к смертной казни.
Предположения, которые, как говорит Кассандр, он при этом
случае получил из Македонии, вовсе не были полной выдумкой.
Там молодая царица Евридика начала интригу, которая еще глуб-
же и в наиболее чувствительном пункте потрясла и без того уже
сильно поколебленное положение государства. Евридика, по-ви-
димому, надеялась, что со смертью Антипатра она получит нако-
нец возможность играть роль под именем своего супруга; вместо
этого Полисперхонт, быть может, потому, что она казалась ему
еще слишком молодой для государственных дел, пригласил при-
быть в Македонию царицу-мать. По совету Эвмена старая царица
осталась пока в Эпире; прочность занятого сразу Полисперхон-
том положения должна была сначала заставить Евридику нере-
шительно медлить; она строила свои козни исподтишка; в это время
было произведено покушение на жизнь молодого Александра, и
его мать Роксана бежала с ним в Эпир; существовало даже подо-
зрение, что рука Евридики принимала участие в этом деле77. Но
когда ее супруг возвратился в Македонию, когда могуществу По-
лисперхонта был нанесен удар под стенами Пирея и Мегалополя,
* I когда против него поднялся голос общественного мнения в Маке-
g- доний и Греции, тогда она начала действовать смелее; благодаря
Ё | полному ничтожеству своего супруга ей скоро удалось приобрес-
ти то внимание, которого она желала. Было вполне естественно,
что она обратится на сторону врагов Полисперхонта; Кассандр
находился всех ближе к ней; она вступила с ним в переговоры;
обширные перспективы, которые открывал Кассандру этот союз,
несомненно, содействовали тому, что он, хотя и не располагая
значительными боевыми силами, так быстро и так решительно
приобрел перевес над своими противниками в Греции, и в особен-
ности тому, что ему сдались Афины. Единовременно с этим была
одержана победа при Византии. Полисперхонт должен был спе-
шить снова возвратиться в Македонию, он должен был желать
бросить на чашу весов своего могущества новую тяжесть взамен
понесенных им поражений. Теперь Олимпиада решилась возвра-
титься на родину. С прибытием ее и Полисперхонта едва только
начавшее образовываться могущество Евридики — что она отлич-
но понимала — должно было погибнуть; она решилась призвать
на свою защиту Кассандра, назначила его от имени своего супру-
га регентом, послала Полисперхонту приказ передать войско Кас-
сандру, которого царь назначил его преемником в звании регента,
и послала такое же извещение в Азию к Антигону78.
Таким образом, великая борьба между могущественными
вельможами государства приняла если не новую форму, то новое
х
141
имя; альтернативой борьбы теперь было не за или против царской
власти, но за Олимпиаду или за Евридику, за юного Александра
или за Арридея, за род Александра или Филиппа; имена партий
остались те же, как и тотчас же по смерти великого царя, но появи-
лось только то различие, что тогда партии распределялись сооб-
разно с интересами царской власти, а теперь царский дом следовал
за интересами партий и, стремясь спасти себя и приобрести значе-
ние, должен был уничтожить себя самого и свой престол.
Здесь в дошедших до нас сведениях находится весьма замет-
ный пробел. Кассандр, устранив Никанора, отправляется в Маке-
донию79; «многие из его соотечественников перешли на его сторону;
греческие города тоже охватило сильное желание вступить с ним
в союз, так как Полисперхонт, по-видимому, весьма неблагора-
зумно и нерадиво заботился о государстве и союзниках; Кассандр
же, выказавший себя кротким относительно всех и заботливым в
управлении делами, приобрел много приверженцев своей влас-
ти»80. Следующей весной, захватив в Македонии слонов, которые
не были взяты с собой в поход Полисперхонтом, он снова нахо-
дится в Греции и с большим успехом ведет войну в Пелопоннесе81.
Мы не имеем истории этого похода в Македонию, который напол-
няет собою зиму с 318 на 317 год. Кассандр, как кажется, нашел
много приверженцев среди знатных македонян и кроме боевых
слонов собрал еще значительные боевые силы; он полагал, по-ви-
димому, что после этой полной революции в Македонии даже I ш
Олимпиада не осмелится возвратиться на родину и что в случае -,
нужды оставленного под предводительством Евридики войска -§
будет достаточно для защиты Македонии, и возвратился в Гре- | 8
цию с целью здесь победить Полисперхонта и затем уничтожить
оставленные последним тут и там гарнизоны.
Но события приняли другой оборот. Полисперхонт, как ка-
жется, со своими значительно ослабленными силами отступил в
Этолию или Эпир, и Кассандр, вероятно, считал более важным
делом обеспечить за собой обладание Грецией. Пока Кассандр
двигался по направлению к Пелопоннесу, Полисперхонт заключил
союз с царем Эпира Эакидом и убедил его созвать своих эпиротов,
чтобы вместе с ними возвратить в Македонию царицу Олимпиа-
ду и сына Александра, которому было теперь шесть лет82; в буду-
щем ему был обещан брак его дочери Деидамии с Александром83.
При получении этого известия Евридика послала гонцов к Кас-
сандру, требуя от него немедленной помощи; при помощи подар-
ков и заманчивых обещаний ей удалось склонить на свою сторону
наиболее деятельных македонян; во главе войска она выступила
против неприятеля к границам, чтобы преградить ему доступ на
территорию Македонии, и стала лагерем около Эвии84. Олимпиада
желала кончить дело одним ударом; оба войска расположились
лагерем друг против друга85; но македоняне в войске Евридики
и"
о
а
объявили, что они никогда не будут биться против матери своего
великого царя, и перешли на сторону Олимпиады. Филипп Ар-
ридей со своим придворным штатом был взят в плен теперь же;
Евридике же удалось бежать с Поликлом, одним из приближен-
ных к ней лиц, в Амфиполь, где они были настигнуты и взяты под
стражу. Повсюду в Македонии мать великого Александра была
встречена громкими криками ликования.
Теперь она имела власть отомстить за все испытанные ею
обиды; темные страсти ее дикого характера вспыхнули теперь тем
более ужасным пламенем. Разве то был не Антипатр, который
оскорбил и принудил бежать в Эпир ее, мать завоевателя вселен-
ной, который призвал ее дочь Клеопатру к суду македонян, тре-
буя ее смерти? Разве то был не его сын Иолл, который, как говорил
весь мир, дал яд ее великому сыну? Разве то не был снова сын Ан-
типатра, который в союзе с возмутившимися властителями Азии
выступил против регента борцом за презренную Евридику? Она
вспомнила также и о более старых случаях; часто Филипп пре-
небрегал ею ради фракийских и фессалийских женщин; она не-
навидела побочных детей, как некогда кипела ревностью против
их матерей; она ненавидела этого слабоумного Арридея, сына фес-
салийской танцовщицы; вдвое сильнее ненавидела она эту Еври-
дику, дочь дикой Кинаны, которая с безумной смелостью задумала
* I овладеть государством. Оба они, их партия, друзья Кассандра, все,
g- которые некогда унижали ее самое ради Антипатра, вся Маке-
m дония была теперь в ее руках; в ее душе, по-видимому, не было
2 | ничего, кроме одной только мысли о мщении. Она приказала за-
муровать Арридея и Евридику в тесное пространство и подавать
им скудную пищу через небольшое отверстие, чтобы голодная
смерть не прекратила их мучений слишком рано; она радовалась
жестоким страданиям этих несчастных и умножала их придумы-
ваемыми ею новыми истязаниями. Это возбудило жалость даже в
огрубевших сердцах воинов; скоро недовольство сделалось все-
общим. Чтобы предупредить худший исход, царица приказала
нескольким фракийцам пронзить своими стрелами царя в его
башне; Евридика же, оставшаяся непреклонной до самой смерти,
кричала так громко, что это слышали проходившие мимо люди:
ей, кричала она, ей одной подобает царский престол; ее отец
Аминта был обманным образом лишен Филиппом трона, который
составлял его отцовское наследие, он был лишен жизни царем
Александром, она прямая наследница престола, она супруга ма-
кедонского царя. Тогда Олимпиада послала ей меч, веревку и яд,
предложив ей выбор между ними. Без слова жалобы, умоляя бо-
гов, чтобы впоследствии Олимпиада получила такие же дары, она,
осмотрев рану своего пораженного на смерть супруга и прикрыв
его плащом, прикрепила свой пояс к карнизу и повесилась86. После
этой смерти царя и царицы Олимпиада продолжала свирепствовать
х
против их друзей; она умертвила брата Кассандра Никанора, при-
казала разрыть могилу его брата Иолла и казнить сотни друзей
Кассандра, принадлежавших к высшей знати страны. Таким обра-
зом с жестокой поспешностью Олимпиада совершила дело своего
мщения; сердца македонян, радостно приветствовавших ее при ее
возвращении, с ужасом отвернулись от нее; все жаждали переме-
ны власти, которую, по-видимому, гнев богов отдал в руки этой,
подобной фурии, царицы.
Кассандр осаждал город Тегею в Пелопоннесе, когда узнал о
победе Олимпиады, о совершившихся вслед за этим ужасах и о
всеобщем негодовании македонян. Он решил немедленно двинуть-
ся в Македонию; тщетно союзники умоляли его не покидать их и
не отдавать в руки Александра, который стоял с войском, гото-
вым вторгнуться в Пелопоннес; теперь более чем когда-либо на-
ступил благоприятный момент для того, чтобы занять Македонию;
будучи господином там, Кассандр мог надеяться скоро одержать
победу и над своими противниками в Греции. Он быстро прошел
через Истм и вступил в Беотию; здесь он узнал, что этоляне, угож-
дая Олимпиаде и Полисперхонту, заняли Фермопилы и прегради-
ли этот проход; чтобы избегнуть промедления, он собрал в Эвбее
и Локриде столько кораблей, сколько мог, с целью переправиться
на них в Фессалию87.
Получив известие, что Кассандр приближается из Пелопон-
неса, Полисперхонт через горы двинулся из Македонии в область
Перребию и занял находившиеся там проходы, надеясь, что фер-
мопильский проход надолго задержит неприятеля; тут внезапно
Кассандр со своим войском оказался в Фессалии. Полисперхонт
не был в состоянии в одно и то же время прикрывать перребские
проходы и темпейскую дорогу; он послал в Македонию приказ как
можно скорее двинуть войска для занятия темпейских проходов.
Кассандр послал против Полисперхонта стратега Калата88, чтобы
отвлечь его, между тем как Диний с достаточным количеством
войск двинулся вперед, быстро занял Темпе и отбросил назад по-
сланные сюда Олимпиадой войска; путь через Дион и Пидну в Пел-
лу был открыт победоносному войску; оно ежедневно росло от
наплыва тех, которым было ненавистно господство Олимпиады.
Олимпиада поняла всю величину угрожавшей ей опасности;
так как Полисперхонт, прикрывавший доступ в верхние провин-
ции и дороги в Эпир, имел уже достаточно дела, то она назначила
стратегом Аристона, сына Писея, который уже находился в числе
семи телохранителей Александра, отдав ему приказание защищать
равнину против Кассандра; сама она бросилась в укрепленный
город Пидну на морском берегу. С нею находились юный царь и
его мать Роксана, Фессалоника, Деидамия, дочь царя Эакида, до-
чери Аттала и много знатных женщин, слишком большой при-
дворный штат для осады, которой они должны были ожидать; в
крепости не было даже достаточно провианта. Боевые силы цари-
цы состояли из нескольких амбракийских всадников, большинства
находившихся при дворе войск89 и всех слонов, которых Кассандр
не взял с собой в последнюю зиму; конечно, этих сил было недоста-
точно, чтобы сопротивляться превосходным силам противника; она
надеялась продержаться до тех пор, пока не получит помощь со
стороны моря, которую подадут ей сын Полисперхонта Александр
и греки, вставшие на защиту его власти и интересов демократии;
она ожидала, что Эакид Эпирский поспешит к ней на помощь и
что Аристон соединится с Полисперхонтом и нанесет неприяте-
лю решительное поражение.
Между тем Кассандр переменил свой маршрут, вступил в Ма-
кедонию через перребские проходы90 и форсированным маршем
двинулся к Пидне; он быстро обложил город, окружил его валом
и рвом от моря до моря и предложил желающим помочь ему госу-
дарствам91 прислать корабли, боевые снаряды и всевозможные
осадные машины, чтобы осадить город одновременно и со сторо-
ны моря. Получив известие, что на помощь царице идет Эакид
Эпирский со значительным войском, он послал навстречу эпир-
скому царю Атаррия92 с частью своего войска, который исполнил
свое поручение так быстро, что ведшие в Эпир проходы были за-
няты еще до прибытия эпиротов. Эти же вообще неохотно после-
довали призыву своего государя, но теперь, когда им приходилось
идти против неприятеля и отнимать у него проходы, они роптали
еще громче и начали, наконец, открытый мятеж; Эакид отпустил
тех, которые не желали далее следовать за ним, чтобы тем вернее
достигнуть Пидны с изъявившими желание продолжать войну вой-
сками; число тех, которые остались с ним, было настолько незна-
чительно, что он не мог проложить себе путь силой через проходы.
В Эпире возвратившиеся на родину войска произвели всеобщее
восстание; в первый раз в течение многих столетий, в которые
потомки Ахилла господствовали над молоссами, царь был объяв-
лен низложенным общим постановлением; многие из его друзей
умерщвлены, другим удалось спастись бегством; единственного
сына царя, Пирра, которому было тогда два года, некоторые из
приближенных с большими опасностями доставили в землю царя
тавлантинов Главкии93. Эпироты заключили союз с Кассандром, и
он послал к ним Ликиска в звании наместника и стратега94. Благо-
даря такому повороту вещей царица не только лишилась своего
главного союзника, но и многие македоняне, которые до сих пор
еще не решались принять чью-либо сторону, перешли теперь на
сторону Кассандра, считая дело Олимпиады погибшим. Хотя Ари-
стону удалось собрать несколько тысяч человек войска, но он был
слишком слаб для того, чтобы иметь возможность освободить Пид-
ну от осады. Единственной надеждой царицы был Полисперхонт;
но полководец Кассандра Калат, стоявший лагерем против него,
нашел средство раздавать богатые подарки его солдатам, которые
толпами переходили к нему; только немногие остались верны ре-
генту, и он не мог предпринять ничего для освобождения царицы95.
Между тем Кассандр совершенно запер Пидну; хотя зимний
холод препятствовал ему двинуться на штурм сильных укрепле-
ний города, но он был тем старательнее обложен со стороны суши
и моря. Скоро в городе начал чувствоваться недостаток в предме-
тах первой необходимости; солдаты получали уже не более пяти
хеников муки в месяц — столько, сколько обыкновенно получал
раб в пять дней; в корм слонам давались мелко нарубленные брев-
на; лошадей убивали на мясо. Олимпиада все еще надеялась на
помощь и не хотела и слышать о сдаче; слоны пали, изнуренные
скудной пищей; те всадники, которые не принадлежали к регуляр-
ному войску96, были лишены своих пайков, многие из них умерли
голодной смертью, равно как и многие из македонских солдат;
некоторые из варваров питались телами умерших; предводители
царских войск приказывали зарывать или бросать за стены умер-
ших, но число последних было слишком значительно; скоро го-
род наполнился разлагающимися телами и запахом гнили, так что
не только царственные женщины, но даже старые солдаты не мог-
ли более выносить этого запаха, этого ужасного вида и этой кар-
тины страшных лишений. Только престарелая царица оставалась
непоколебимой. Наконец наступила весна; теплые лучи солнца
сделали запах разлагавшихся трупов еще более невыносимым; сол-
датам невозможно было выдавать более провианта, его едва хва-
тало для царицы и ее первых приближенных. Войска потребовали
или сдачи города или увольнения. Они были отпущены. Кассандр
приветливо принял их и распределил по различным городам стра-
ны; с помощью этих доказательств мягкости своего характера и
распространения известия о том, в каком безнадежном положе-
нии находится Олимпиада, он надеялся предупредить движение,
обнаруживавшееся в некоторых местах в пользу царицы. Более
отдаленные области еще находились в руках стратегов Аристона
и Монима, и гордое мужество, с которым держалась царица, и
несчастная судьба царского дома должны были вызвать настрое-
ние, которым стоило только искусно воспользоваться для того,
чтобы принести ей освобождение. Но рассказы уволенных солдат
показывали, что дело Олимпиады потеряно; верхние области тоже
перешли на сторону Кассандра. Аристон и Моним97 не могли до-
лее держаться на равнине; они отступили, один — в Амфиполь, а
другой — в Пеллу.
Лишенная таким образом всякой надежды на помощь, Олим-
пиада решилась бежать. В море была спущена пентера, которая
должна была принять ее и ее близких. Когда они пришли на берег,
корабля там более не было. Кассандр приказал взять его, узнав
через перебежчика о том, что замышляет царица. Ей не остава-
лось более никакой надежды98. Она послала к Кассандру послов
для заключения с ним договора; он потребовал безусловной сда-
чи, и Олимпиаде лишь с трудом удалось добиться того, что ей и
только ей лично была обещана неприкосновенность и жизнь. Та-
ким образом пала Пидна весной 316 года; царская семья находи-
лась в руках Кассандра".
Кассандр послал в Пеллу и Амфиполь войска, чтобы потре-
бовать их сдачи. Моним немедленно сдался. Аристон же несколь-
ко дней тому назад победил стратега Кассандра Кратеба, перебил
большую часть его отряда, а остаток, приблизительно 2000 чело-
век, осадил в одном городе Бисальтии, куда поспешил укрыться
Кратеб, и принудил его сдаться на капитуляцию. Он надеялся, что
теперь он будет в состоянии продержаться в Амфиполе до тех пор,
пока Полисперхонт и его сын не подадут ему помощи, и думал,
что также и Эвмен пришлет ему помощь из Азии; он отказался
сдаться и заявил, что будет защищать дело царя и царицы и ско-
рее умрет, чем нарушит свою присягу в верности. Но когда ему
были доставлены письма царицы, приказывавшие ему сдать город
и освобождавшие его от присяги, он отворил ворота. Ему была
обещана полная неприкосновенность его личности.
Кассандр был господином Македонии; его ближайшая забо-
та заключалась в том, чтобы обеспечить за собой обладание ею,
обладание, на котором он основывал еще более смелые надежды.
Он боялся побежденных: этого Аристона, который, будучи неког-
да отличен Александром, пользовался большим почетом среди ма-
кедонян и, будучи вполне предан делу царского дома, мог создать
ему затруднение при достижении его планов и, несомненно, был
готов на это, — этой престарелой царицы, для которой, пока она
была жива, несмотря на изгнание, унижение и бессилие, имя ее
великого сына было неиссякающим источником могущества, —
этого мальчика Александра, законного наследника престола,
вокруг которого при первом случае могут снова собраться недо-
вольные и защита прав которого может дать другим властителям
могучий рычаг и законный повод для решительного вмешатель-
ства. Кассандр не решался действовать открыто, а пошел к своей
цели окольными путями. Спустя некоторое время стало известно,
что родственники Кратеба умертвили телохранителя Аристона.
Затем было созвано общее собрание македонян; Кассандр спро-
сил, как они желают, чтобы было поступлено с Олимпиадой. Тог-
да выступили в траурных одеяниях кровные родственники тех ста
вельмож, которых в прошлом году приказала казнить Олимпиа-
да, начали жаловаться на смерть своих родных и потребовали при-
суждения царицы к смерти; не приглашая ни ее саму для ее защиты
и не ожидая, чтобы за нее говорил кто-либо другой, собрание вы-
несло ей смертный приговор. Кассандр поспешно послал сказать
ей, что еще есть время бежать, и велел предложить ей корабль,
147
который в безопасности доставит ее в Афины; он вовсе не желал
спасти ее, но желал, чтобы она своим бегством подтвердила и при-
знала этот приговор и чтобы, когда она затем была бы умерщвле-
на дорогой, казалось, что она понесла только заслуженную кару.
Олимпиада отвечала, что она не намерена спасать свою жизнь бег-
ством и что она готова защищать свое дело перед македонянами.
Но Кассандр не отважился подвергнуть себя этой опасности; он
боялся ее смелости, производимого ее непоколебимым величием
впечатления, памяти Филиппа и Александра, которую она будет
призывать, непостоянства македонян и внезапного движения в ее
пользу; она должна была умереть. Двести человек были посланы
для приведения приговора в исполнение; им было приказано за-
колоть ее без всякого промедления. Они отправились в замок, где
находилась Олимпиада; украшенная пурпуром и диадемой, опи-
раясь на двух женщин, она вышла к ним навстречу; они отступили
назад, не решаясь наложить рук на мать Александра. Тогда Кас-
сандр поручил исполнение этого кровавого дела родственникам
казненных македонян; пав на землю под ударами камней, кото-
рым она с твердым взглядом подставила свою грудь, без слова
жалобы и слез, она оправила свои седые волосы, завернулась в
облачение и испустила дух100.
Ужасно зрелище того, когда в борьбе величие падает под уда-
рами величия; но когда последние исполинские образы великого i ^
времени, увлекаемые своей дикой страстью от преступления к пре- S
ступлению, завлекаются в сети и повергаются на землю с помо- п
щью хитрости и сторожливого ума для того, чтобы более мелкий -§
род, являясь исполнителем небесной кары, разделил между собою | 8
их добычу и гордо рисовался бы в их облачении, тогда можно ска-
зать, что судьба издевается над величием и его падением.
Смерть Олимпиады освободила Кассандра от самой тяжелой
заботы; он охотно устранил бы также и Роксану с ее сыном, что-
бы возложить на свою голову диадему мальчика, — но в настоя-
щую минуту смерть Олимпиады возбудила слишком много толков,
для того чтобы он тотчас же мог решиться сделать последний шаг
к своей цели; кроме того, он не знал, какой исход примет великая
борьба на востоке. В настоящую минуту он удовольствовался тем,
что держал в заключении в Амфиполе под надзором преданного
ему Главкия мальчика и его мать; он приказал удалить мальчиков,
воспитывавшихся вместе с молодым царем, равно как и всякое
подобие придворного штата; держать их в полном стеснении и
одиночестве и научить их забыть, что им подобает диадема все-
ленной. С величайшим почетом он похоронил в Эгах в гробницах
царей Кинану, Филиппа, Арридея и Евридику и дал в честь их рос-
кошные погребальные игры101. Он сам вступил в брак с Фессало-
никой, дочерью царя Филиппа102; она должна была дать ему права
на царский престол, одного только титула которого он еще избе-
20
гал; во всех других отношениях он был и действовал как царь этих
земель; в это время он основал даже город своего имени Кассанд-
рию на полуострове Паллене, куда он созвал остатки населения
Потидеи, Олинфа и некоторых других разрушенных Филиппом
городов Халхидики103, и щедро одарил его землею и различными
привилегиями104. Никто не мог сомневаться относительно того, к
чему клонятся намерения Кассандра; что его, как мы это увидим
из дальнейшего хода рассказа, удерживал только страх перед пред-
ставителями власти в Азии, добивавшимися того же самого, что
со стороны войска и народа ему не было выставлено почти ника-
ких препятствий, показывает, что или на царский дом уже смот-
рели равнодушно, или что страх перед кровожадным победителем
был сильнее преданности несчастному роду великого царя; неуже-
ли же Кассандр мог воображать, что своим браком с дочерью Фи-
липпа он оправдывает то, что он уже сделал с матерью Александра
и теперь задумал сделать с сыном и вдовой его?
Быть может, среди диадохов и эпигонов нет ни одного ха-
рактера, который подвергался бы таким различным суждениям,
как характер Кассандра. Указывается на то, что он был высоко-
образованным человеком, что он крайне любил Гомера105, что он
поддерживал сношения с людьми, получившими высшее научное
образование. Мы можем прибавить, что во всяком случае его по-
ложение было трудное и его поступки более подвергались пре-
вратным толкованиям, чем поступки других вельмож, что его роль
постоянно приводила его в столкновение с греками и с царским
домом, невольно подкупающими суждение в свою пользу, и что,
однако, во многих отношениях его благоразумие, умный выбор
средств и его твердость в достижении того, что он считал необхо-
димым, заслуживают похвалы; мы должны признать, что он ни-
когда, подобно Полисперхонту, не рисковал возможностью успеха
ради полумер и соображений, свидетельствующих если не об уме,
то о доброте сердца, что он действительно представляет собою
характер, одаренный такой силой воли, которая твердыми шага-
ми идет к поставленной себе цели и достигает ее во что бы то ни
стало. Но мы не замечаем в нем также и ни одной черты, которая
могла бы примирить с требуемою обстоятельствами суровостью
и холодностью его характера. Пока его ровесники (он родился
около 354 года), воюя, проходили с великим царем по Азии, он
жил дома при отце; первое, что сообщают о нем наши предания,
есть то, что он, будучи послан в Вавилон для оправдания своего
отца, когда Александр дал ему аудиенцию, оскорбил величие сво-
его царственного повелителя насмешкой над вещами, которых тре-
бовала сама природа придворного церемониала. Хотя позднейшие
годы и более высокая цель, которую он видел перед собою, и на-
учили его сдерживать вспышки своего грубого и резкого характе-
ра, но его отношение к роду Александра, его ненависть и насмешка
над всем, что напоминает великого царя, будет всегда оскорблять
наше чувство; и если благодаря своему уму он при случае умеет
казаться также добрым, миролюбивым и великодушным, то такая
маска не может скрыть его характера, который является тем бо-
лее отталкивающим, что он эгоистичен, безжалостен и тираничен.
В Кассандре заметна сильная черта маккиавелиевского principe
volendo si mantenere; он умеет crudelta ben usate и научился a essere
non buono ed usarlo e non usarlo secondo la necessita. Между тем
как под управлением других диадохов создаются новое время и
новые успехи, его деятельность является только отрицательной,
только подавлением достигшего высокого подъема македонского
духа, только разрушением того, что создали великое время и ве-
ликие дела. История избрала его быть палачом царского рода.
ГЛАВА ВТОРАЯ
318-312 гг.
Положение восточных сатрапий. — Пифон выступает против
сатрапов. — Эвмен в Финикии. — Поход Эвмена на восток. —
Союз Эвмена с сатрапами. — Поход Антигона на восток. —
Антигон терпит поражение при Копрате. — Поход Антигона
в Мидию. — Союзники в Персиде. — Битва при Габиене. —
Союзники на зимних квартирах. — Зимний поход. — Заговор
против Эвмена. — Битва при Гадамарге. — Выдача Эвмена. —
Смерть Эвмена. — Характер Эвмена. — Отпадение Пифона и его
смерть. — Мятеж приверженцев Пифона. — Распределение
сатрапий Антигоном. — Антигон в Сузе. — Бегство Селевка. —
Характер Антигона. — Взгляд назад
Следующие годы наполнены в высшей степени интересными
походами; дело идет о господстве над верхними сатрапиями. Эвмен
делает попытку защищать в них дело царского престола против
стремящейся к узурпации партии, во имя которой его преследует
Антигон.
Земли, в которых и из-за которых идет борьба, составляют
исконные земли мидо-персидского царства. Замечательно, что
сами эти народы, по-видимому, остаются при этом вполне безу-
частными. Хотя они были обязаны установленному у них новому
порядку вещей многими выгодами и преимуществами, главным из
которых был не столь тяжелый, как прежде, гнет воинских набо-
ров, но не это, несомненно, было мотивом, заставившим их остать-
ся покорными.
Со времени смерти Александра их отношения к государству
фактически сделались иными, чем этого желал царь; с того време-
ни, как вместо великого царя судьбами государства распоряжались
партии его вельмож, они были в их глазах и в глазах македонян
только побежденными варварами, покоренными народами, нахо-
дившимися, по меньшей мере, в такой же полной зависимости, как
в худшие времена управления персидских сатрапов; они не пользо-
вались никаким правом участвовать в решении великих вопросов,
из-за которых вели борьбу друг против друга стратеги и сатрапы
со своими войсками, сами разрушая то, что было создано их вели-
ким царем, и в то же время расшатывая в этой борьбе формы и
силы, которые могли бы обеспечить успех и дать прочную основу
их требованиям. Этим людям, презираемым и устраненным от уча-
стия в делах, было все равно, назывались ли те, которым они были
подчинены, сатрапами, стратегами, царями, регентами или еще
как-нибудь; если бы греческо-македонские силы продолжали
уничтожать себя в постоянно возобновлявшихся войнах, то столь
гордое господство должно было бы, наконец, возвратиться к тем,
которых оно теперь презирало как покоренных и варваров; пусть
грозные тучи, проносившиеся высоко над их головами, разреша-
лись все новыми и новыми бурями и грозами, тем быстрее проис-
ходили потрясения и перемены в государстве, создать которое
великий царь желал не для одних только тех, которые теперь счи-
тали себя вправе владеть им и делить его, как свою добычу.
Было совершенно в порядке вещей, что такой результат преж-
де всего обнаружился в восточных сатрапиях. Находившиеся там
сатрапы в первые пять лет по смерти Александра не принимали
почти никакого участия в потрясавшей запад борьбе. Затем назна-
чение Пифона стратегом, которое, как мы имеем право предполо-
жить, последовало только после произведенного в Трипарадисе
раздела, повлекло за собою заметную перемену. Честолюбие Пи-
фона, несомненно, не было удовлетворено тем, что, несмотря на
оказанные им при падении Пердикки услуги, ему не было дано
ничего более того, чем он не обладал бы уже раньше; быть может,
стратегия над верхними сатрапиями была ценою, заплаченною ему
составившеюся против нового регента коалициею для того, что-
бы он не перешел на сторону последнего и Эвмена; также могло
казаться настоятельно необходимым сосредоточить военную
власть в верхних землях в одних руках, чтобы находившиеся там
сатрапы не могли воспользоваться защитой царского дела как
предлогом к тому, чтобы объявить себя против коалиции и сде-
латься такими же независимыми властителями, какими думали
сделаться Кассандр, Птолемей и Антигон. Принятые Пифоном
меры против возвращавшихся на родину гарнизонов восточных
поселений показали, что его мысль работала в этом направлении;
теперь царская власть и регентство, помешавшие ему тогда приве-
сти в исполнение свой план, находились в упадке, и его честолю-
бию и интересам менее всего соответствовала мысль выступить на
защиту кардийца и представляемого им призрака царского вели-
чия; имея в качестве стратега в своем распоряжении боевые силы
верхних земель, он мог надеяться играть здесь ту же самую роль,
которую Антигон играл в нижних сатрапиях.
Весной 318 года, около того времени, когда Антигон изгнал
сатрапов Фригии и Лидии и Эвмен стоял в Киликии, Пифон вне-
запно вступил в Парфию, захватил в плен тамошнего сатрапа, при-
казал казнить его и назначил на его место своего брата Эвдема1.
Весть об этом насилии произвела большой переполох среди сат-
рапов верхних земель; они поняли намерения стратега и видели,
что он действует в одинаковом духе с теми, которые были уже по-
152
чти победителями на западе, и что в настоящую минуту они не
могут получить оттуда никакой помощи; поэтому они соединились
между собою для оказания общего сопротивления. Даже Эвдем,
умертвивший престарелого царя Пора и завладевший его землями,
двинулся осенью 318 года против Пифона; им удалось одержать в
большом сражении победу над стратегом, который бежал из Пар-
фии и искал безопасности в своей сатрапии; скоро Пифон начал
чувствовать себя не в безопасности также и в Мидии; он поспешил
в Вавилон к Селевку, просил у него помощи и обещал поделиться с
ним в случае, если они достигнут счастливого результата; Селевк
заключил с ним союз к обоюдной выгоде их обоих.
На западе тоже стояли теперь друг против друга две сильные
партии, сходные между собою в том, что каждый из их представи-
телей стремился к достижению возможно полной независимости
своей личной власти; но одни, желая распространить свое господ-
ство на тех, которые были такими же властителями, как и они сами,
выступили как противники царской власти и открыто возмутились
против нее; другие, соединившись между собою для защиты сво-
их сатрапий, были преданы царскому престолу, которому они
были обязаны своим назначением, не более первых и только вы-
нужденные обстоятельствами выступили в роли его привержен-
цев и представителей; борьба на востоке отличается от борьбы на
^ . западе только тем, что здесь в настоящую минуту царская партия
д- пользуется решительным перевесом, между тем как на западе она
m | уже близка к своему падению.
В это время Эвмена уже не было более в Киликии; он сумел
склонить на свою сторону отряд аргираспидов и навербовал зна-
чительное войско с помощью находившейся в Киинде сокровищ-
ницы; но его силы все-таки были еще слишком ничтожны для того,
чтобы померяться с Антигоном. Последний, по-видимому, наме-
ревался переправиться в Европу и решить там борьбу; Эвмену было
необходимо иметь значительный флот, чтобы воспрепятствовать
этому, чтобы привести себя в непосредственную связь с Македони-
ей и Грецией и иметь возможность привлечь к себе оттуда войска,
которые бы позволили ему удержаться против Антигона также и
на суше; самовластный захват Птолемеем Сирии против воли цар-
ского правительства давал представителю этого правительства
законный предлог к вооруженному вмешательству.
Весной 318 года, около того времени, когда Полисперхонт
двинулся в Грецию, Эвмен вступил в Финикию, отнял без большо-
го труда у оставленных там Птолемеем гарнизонов их города и
области одну за другою и, так как Птолемей с кораблями этих го-
родов находился в море, приказал поспешно строить новые ко-
рабли, снабдить их экипажем и держать их наготове к выходу в
море; он надеялся еще до наступления зимы отплыть в греческие
воды, соединиться с македонским флотом и быстро доставить по-
X
беду делу царского престола2. Он приказал перенести на них со-
кровища, и наварх Сосиген медлил с отплытием только потому,
что дожидался благоприятной погоды. В это время пришел флот,
украшенный трофеями, венками и носами захваченных в плен
триер; то был флот Антигона, одержавший недавно победу в
Пропонтиде. Когда экипаж финикийского флота узнал о том, что
произошло, он бросился на сокровища, разграбил их и поспе-
шил на чужие корабли, которые быстро отплыли вместе с ними и
их добычей3.
Антигон отказался от своего плана переправиться в Европу
как раз в ту минуту, когда победа при Византии, по-видимому,
открыла ему туда дорогу; для него важнее всего было господство
на море; движения Эвмена, а быть может, также и опасение, что
некоторые области Малой Азии ждут только удобного случая,
чтобы подняться против него, и, наконец, затруднения, которых
должен был ожидать Птолемей со стороны Келесирии, дали ему
предлог отсрочить подачу помощи, которой ожидал Кассандр.
Поэтому его флот, победоносно показывавшийся в возможно
большем числе гаваней, чтобы недовольные элементы потеряли
всякую охоту к нововведениям, прибыл в киликийские воды и од-
ного только его появления было достаточно, чтобы положить ко-
нец морским планам Эвмена. Сам Антигон, передав, как кажется,
сатрапу Карий Асандру управление Малой Азией, выступил из
прилегавших к Геллеспонту областей с 20 000 пехотинцев и 4000
всадников, составлявших лучшие войска его армии, против Эвме-
на, решившись уничтожить его ранее, чем он успеет привлечь к
себе больше боевых сил и приобрести больше земель4. Это было
поздней осенью 318 года.
Когда Эвмен, лишенный флота, ради которого он желал за-
владеть Финикией, узнал об этом наступлении Антигона, он понял,
что со своими боевыми силами он не будет в состоянии держаться
против него, что для него и для государства не представляет ника-
кой выгоды удерживать за собою Финикию, в пределах которой
не было никого, кто бы держал его сторону, и что самое благо-
разумное предоставить в настоящую минуту запад государства
своей участи, двинуться на восток, соединиться там с сатрапами,
которые, заключив между собою союз во имя царей, подняли
оружие против Пифона и Селевка, и склонить, если удастся,
тоже и их к борьбе против Антигона. Он двинулся через Келеси-
рию, благополучно достиг Евфрата, и успешно отразив нападе-
ние кочевавших здесь племен, соединился с сатрапом этой области
Амфимахом, переправился через Тигр и расположился на зимние
квартиры в окрестностях Кар, у западного входа в проходы Ми-
дии5. Он переслал сатрапам верхних областей царские рескрипты6,
которыми они отдавались под его начальство, и велел сообщить
им, что он близко и скоро будет с ними. Селевку и Пифону он по-
слал предложение соединиться с ним, стратегом Азии, против
Антигона для защиты интересов царского престола. Они находи-
лись от него на наиболее близком расстоянии; он получил от них
ответ, что они готовы служить царям и исполнять свой долг, но
никоим образом не могут признать стратегом того, кто был при-
сужден к смерти македонянами, а тем более следовать его прика-
заниям; и предложили Антигену и аргираспидам, помня о своем
высоком положении в войске, подать пример и отказаться от по-
виновения кардийцу. Их предложения не имели успеха; по окон-
чании зимы Эвмен спустился к Тигру и расположился лагерем в
300 стадиях от Вавилона7, частью с целью внушить страх Селевку
и Пифону, частью же с целью продолжать свой путь к Сузам че-
рез эту богатую область, так как земли позади него были вполне
истощены; здесь, при входе в персидские проходы, он надеялся
соединиться с сатрапами верхних областей, на поддержку кото-
рых теперь, после отказа Пифона, он мог рассчитывать, затем за-
владеть хранившимися еще в Сузах сокровищами и, пользуясь
благоприятными условиями местности, отразить нападение шед-
шего за ним следом и переправившегося уже через Евфрат войска
Антигона. Он приказал собрать все находившиеся на реке суда и
приготовить все к переправе.
В это время вверх по реке спустились две триеры и множество
лодок8, составлявшие остатки воздвигнутого в 323 году в Вавило-
не флота; в то же время на противоположном берегу показалось
несколько отрядов всадников; корабли пристали к берегу у места
переправы; на них находились Селевк и Пифон, которые еще раз
предложили македонянам оставить Эвмена, обращаясь главным
образом к Антигену, стараясь завлечь его различными обещания-
ми и напоминая ему про сокровища его сатрапии Сузианы и про
несомненную победу Антигона, который скоро будет здесь. Не
встретив нигде сочувствия, они поплыли вверх по реке к одному
старому каналу, верхнее устье которого было заграждено плоти-
ной, и разрушили эту плотину9; скоро плоский берег, на котором
стоял лагерь Эвмена, был совершенно залит водой, и не без по-
терь людьми и имуществом войска перебрались на находившуюся
поблизости более возвышенную местность; здесь они пробыли до
следующего утра, затем на трехстах лодках главная масса войска
была переправлена на противоположный берег, чему неприятель-
ские всадники не решились воспрепятствовать; главная опасность
быть отрезанными, во всяком случае теперь, миновала. Однако
Эвмен не желал жертвовать обозом, который находился еще на
противоположном берегу, так как такая потеря легко могла по-
влечь за собою неудовольствие и перемену мыслей, особенно сре-
ди богатого корпуса аргираспидов; туземцы изъявили готовность
показать место, где без большого труда можно запрудить канал и
спустить воду. Поэтому Эвмен приказал македонянам возвратить-
ся на противоположный берег, работа по устройству плотины
была быстро исполнена, местность была свободна и снова доступ-
на, путь в Вавилон был открыт для войска. Селевк имел основания
опасаться, что Эвмен обратится туда и отомстит за себя, и, желая
оградить свою сатрапию от дальнейшей опасности10 и увидеть воз-
можно скорое удаление неприятельского войска, послал пред-
ложить Эвмену перемирие и всевозможное содействие при его
переправе через реку. В то же время он послал гонцов к Антигону,
который уже стоял со своим войском в Месопотамии, настоятель-
но прося его ускорить свое прибытие: сатрапы верхних провин-
ций, сообщал он, уже идут на соединение с Эвменом; удержать
его в Вавилонской области было невозможно; всего важнее раз-
бить его до его соединения с сатрапами.
Между тем Эвмен переправился через реку и тремя колонна-
ми, чтобы облегчить снабжение войска провиантом, двинулся к
Сузам. Он послал сатрапам верхних земель, согласием которых
он предварительно заручился, приглашение11 прибыть в Сузиану
и соединиться с ним. Они еще находились вместе и со значитель-
ными силами12: Певкест имел 3000 пехотинцев, вооруженных по
македонскому образцу, 600 греческих и фракийских и 400 персид-
ских всадников и, кроме того, еще 10 000 стрелков, которые были
готовы к выступлению в Персиде; сатрап Кармании Тлеполем имел
1500 пехотинцев и 700 всадников; сатрап Арахосии Сибиртий —
1000 пехотинцев и 600 всадников13; Андробаз, присланный сатра-
пом Парапамиса Оксиартом, — 1200 пехотинцев и 400 всадников;
сатрап Арии Стасандр — свои и бактрские войска, 1500 пехотин-
цев и 1000 всадников; наконец, сатрап Индии Эвдем — 3000 пехо-
тинцев, более 700 всадников14 и 125 слонов. Главное начальство
над ними принял по общему постановлению Певкест, который
некогда принадлежал к числу телохранителей Александра и поль-
зовался его особенным расположением; между всеми сатрапами
он всего искуснее умел обходиться со своими азиатскими под-
данными и сумели добиться их преданности. На это приглашение
Эвмена сатрапы прибыли в Сузиану, соединились с войском Эв-
мена, которое вместе с войсками сатрапа Месопотамии Амфима-
ха состояло из 15 000 македонских пехотинцев и приблизительно
2800 всадников15.
Боевые силы, собравшиеся здесь именем царей, были доста-
точно значительны; но сатрапы, гордясь только что одержанной
победой и избалованные неограниченной властью, которой они
пользовались у себя дома, не были склонны к тому, чтобы при-
знать Эвмена за назначенного царями стратега над ними; они же-
лали быть его союзниками, а не подчиненными. Немедленно по
прибытии союзных войск для решения этого вопроса было созва-
но общее собрание войска; дебаты относительно того, кому долж-
но принадлежать главное начальство, велись с большим жаром.
Певкест мог указать на то, что до сих пор он был предводителем
союзного войска и что нет никаких оснований переменять это ре-
шение; это звание подобает ему вследствие его звания телохрани-
теля Александра и вследствие наибольшего числа выставленного
им войска. Антиген заявил, что решение этого вопроса должно
принадлежать его македонянам, которые вместе с Александром
покорили Азию, которые пользуются достаточно заслуженной
славой для того, чтобы составлять первый корпус всех армий го-
сударства, и которые, хотя и не по своей численности, все-таки
составляют главную силу и единственное македонское войско в
соединенной армии. После того как другие высказали тоже свое
мнение и возраставшее возбуждение достигло опасного предела,
Эвмен выступил с благоразумным советом: их главной заботой,
сказал он, должно быть то, чтобы не отдать победы в руки про-
тивников благодаря несогласиям; они должны держаться вместе,
в противном случае они все погибли; его предложение заключает-
ся в том, чтобы не отдавать главного начальства ни одному от-
дельному лицу; он советует, подобно тому как это уже делалось в
царском войске, прибывшем от берегов моря, сатрапам и воена-
чальникам ежедневно собираться на совещание в царском шатре
и действовать согласно с постановлениями этого военного сове-
та16. Его предложение было принято с возгласами всеобщего одоб-
рения; Эвмен мог надеяться иметь под этой формой, в сущности,
главное начальство и руководить благодаря своей рассудительно-
сти решениями военного совета, а благодаря своим испытанным
талантам полководца — ходом военных операций; к этому присо-
единялось еще и то обстоятельство, что посредством царских дек-
ретов, которые он мог показать, казначеи в Сузах открыли только
ему одному находившуюся там сокровищницу и доставили ему
возможность выплатить македонянам жалованье на шесть меся-
цев вперед и сделать Эвдему подарок в 200 талантов под видом
денег на содержание его 125 слонов; тогда как остальные воена-
чальники имели за себя каждый только своих людей, Эвмен наде-
ялся обеспечить за собою в македонянах и в слонах Эвдема силу,
которая, в случае каких-либо попыток к переменам, должна была
доставить ему решительный перевес.
Во время этих событий в лагере союзников Антигон по насто-
ятельной просьбе Селевка выступил из своих зимних квартир в
Месопотамии, надеясь настигнуть Эвмена еще до его соединения
с сатрапами; при вести, что все его противники уже соединились,
он приостановился в своем маршруте, чтобы дать отдых своему
войску, которое действительно должно было быть утомлено сво-
ими непрерывными передвижениями по Малой Азии, и чтобы стя-
нуть к себе новые силы.
В это время против него едва не была произведена опасная
диверсия со стороны Малой Азии; побежденные в 320 году при-
157
верженцы Пердикки Аттал, Полемон, Доким, Филота, Антипатр
и некоторые другие, содержавшиеся в заключении в одном гор-
ном замке Фригии, нашли случай освободиться от своих оков,
овладеть замком и привлечь на свою сторону войска; они уже
собирались покинуть замок, призвать к оружию своих старых
приверженцев и пробиться в Сузиану, но были быстро окружены
расположенными в ближайших окрестностях гарнизонами; во
время переговоров, завязанных Докимом с супругой Антигона
Стратоникой, ему удалось ускользнуть, но он скоро был пойман;
оставшиеся в замке с величайшим мужеством защищались против
превосходивших их численностью осаждающих, но были вынуж-
дены сдаться после четырехмесячной осады17.
Приблизительно в мае 317 года Антигон выступил18 из Месо-
потамии, соединился в Вавилонии с войсками Селевка и Пифона,
к которым присоединился также и Неарх, наварх Александра, пе-
реправился через Тигр и двинулся прямо на Сузы.
Там в лагере союзников господствовало не особенно хорошее
настроение. Сатрапы, привыкшие со времени смерти Александра
поступать во всем согласно своим собственным желаниям и инте-
ресам, враждовать и соперничествовать друг с другом, главным
образом добивались милости македонян, обходились с ними с воз-
можной лестью, давали им часто пиры и жертвенные празднества,
и прикармливали, как демагоги в демократии, толпу подарками, I g
похвалами и товарищеским обхождением; лагерь вскоре уподо- §
бился притону для самых отвратительных кутежей; солдатам это
было на руку, они каждый раз собирались перед шатром того, ко- I 5
торый одаривал их всех щедрее, сопровождали его в виде почет- "S
ной стражи и громко восхваляли его, говоря, что это истинный
муж, это истинный Александр. В это время было получено извес- <Щ
тие, что Антигон приближается с большим войском; празднества
смолкли, начались вооружения, взоры всех обратились на Эвмена
как на единственного человека, способного принять на себя началь-
ство над армией; его советы или приказания поспешно исполнялись.
Ввиду того, что союзное войско, несмотря на свой численный
перевес, насчитывало в себе значительно менее македонян, чем
войско неприятеля, а быть может, также и для того, чтобы дви-
жением назад усилить тревогу, а поэтому и повиновение войска и
послушание его предводителей, Эвмен приказал войску двинуть-
ся из Суз не навстречу неприятелю, но отступить к горам уксиев;
приказав Ксенофилу, начальнику цитадели в Сузах, не вступать
ни в какую борьбу с неприятелем и не открывать ему доступа к
сокровищам, не вступать с ним в какие-либо переговоры, он отвел
войско на несколько дневных переходов к юго-востоку, к пред-
горьям, с которых течет Паситигр19. На этой реке, средняя ширина
которой достигала тысячи шагов и которая была так глубока, что
ее едва могли переходить вброд слоны, не имелось моста на боль-
шое расстояние; план Эвмена заключался в том, чтобы стать по-
зади этой реки, расположить во всю ее длину посты и ожидать
таким образом неприятеля. Так как наличных войск было не-
достаточно, чтобы разместить везде одинаково сильные посты,
Эвмен и Антиген предложили сатрапу Певкесту призвать своих
10 000 стрелков. Сначала сатрап отказался, говоря, что ему не
желали поручить главного начальства, так пусть же теперь смот-
рят, как обойтись без него; но частью представления Эвмена, что
в случае неудачного исхода его страна прежде всего подвергнется
нашествию победителей и побежденных и что, если Антигон одер-
жит победу, сатрапия Певкеста и его жизнь в одно и то же время
подвергнутся опасности, частью же тайная надежда, что, когда к
его находящимся уже налицо войскам присоединятся еще такие
значительные боевые силы, ему будет легче добиться поручения
ему главного начальства, склонили его обещать исполнить то, чего
от него требовали. Через расположенные на незначительном рас-
стоянии друг от друга до самой столицы Персиды посты, которые
могли перекликаться между собою, приказ выслать 10 000 стрел-
ков был передан в Персеполь, находящийся в «тридцати днях пути »,
в один день, и потребованное подкрепление прибыло.
Между тем Антигон со своими союзниками прибыл в Сузы,
назначил Селевка сатрапом этой области и, так как Ксенофил от-
казался сдать ему цитадель и сокровища, оставил его для осады с
достаточным количеством войска. Сам он с остальными войсками
двинулся вслед за неприятелем; путь через равнину Сузианы имен-
но теперь, при самом палящем летнем зное около времени восхо-
да Сириуса, был крайне труден, и много войска, не привыкшего к
таким трудностям, погибло; даже то, что он шел по ночам и имел с
собою в возможном изобилии воду и съестные припасы, помога-
ло немного20; после больших потерь людьми и животными они до-
стигли, наконец, Копраты, западного притока Паситигра; милях
в двух позади него стоял лагерем неприятель. У Копраты Антигон
приказал остановиться, отдохнуть и приготовиться к переправе.
Река эта, ширина которой достигает только 200 шагов, имеет весь-
ма быстрое течение, и переправа через нее без судов и мостов не-
возможна. Неприятель, по возможности, уничтожил все средства
к переправе. Антигону удалось собрать некоторое количество реч-
ных лодок, на них был переправлен отряд в 3000 македонян, полу-
чивший поручение соорудить на другом берегу вал и рвы, под
прикрытием которых постепенно могло бы переправиться осталь-
ное войско; за ними, лишь только они высадились, последовали
четыреста всадников, отряженных для того, чтобы прикрывать
земляные работы; кроме этих войск в различных местах через реку
переправилось еще около 6000 легких всадников, которые и рас-
сеялись по прибрежной местности частью для фуражировки, час-
тью для наблюдения за движениями неприятеля. Между тем как
этот маневр был произведен так, что стоявшие ближе всего не-
приятельские военачальники ничего не заметили, Эвмен узнал
через своих лазутчиков о приближении неприятеля, немедленно
перешел с 4000 пехотинцев и 1400 всадников через мост на Паси-
тигре и быстро двинулся к Копрате; легкая конница, рассеянная
по этой местности, немедленно обратилась в бегство, 400 всадни-
ков тоже не решились сопротивляться таким превосходящим их
численностью силам; пешие воины попытались удержаться, но
затем и они не выдержали бурного натиска неприятеля, отступи-
ли к берегу и бросились в лодки, которые скоро переполнились и
утонули. Многие погибли здесь, спаслись только немногие; около
4000 человек сдались неприятелю. Антигон смотрел на это с про-
тивоположного берега, не будучи в состоянии подать им помощь.
Этот несчастный исход первой встречи с неприятелем, сто-
ивший Антигону почти четвертой части его войска и особенно
большого количества всадников, кроме того, невозможность ни
предложить новое сражение превосходившему его теперь чис-
ленностью неприятелю, ни даже удержаться против него в этой
небогатой съестными припасами, уже весьма истощенной и бла-
годаря палящему летнему зною крайне нездоровой местности
заставили Антигона отступить к Бадаке21. Лишения и зной ис-
требили во время этого движения множество народа, лагерь Ан-
тигона был переполнен больными лихорадкой, упавшими духом и
недовольными. В Бадаке войску было дано несколько дней отды-
ха. План Антигона заключался в том, чтобы броситься в Мидию;
этой демонстрацией против верхних областей он надеялся возбу-
дить в сатрапах опасения за их земли и побудить их к поспешному
возвращению домой; затем он без труда мог бы одолеть ослаблен-
ного таким образом Эвмена, и сатрапы поодиночке принуждены
были бы покориться; он знал, что в Экбатанах еще были сосредото-
чены большие сокровища, которые как раз теперь могли быть ему
весьма полезными; наконец, его союз с Пифоном, число привер-
женцев которого в Мидии, особенно после вторжения сатрапов,
должно было возрасти, по-видимому, обещал самый лучший успех.
Войску было открыто два пути в Мидию; один, ведший через
нисейские поля и проходы Багистана22, был хотя удобен и безопа-
сен, но для того, чтобы достигнуть этих проходов, необходимо
было пройти снова через палящую равнину Сузианы и Ситтакены,
а во время сорока дней, требовавшихся для того, чтобы достигнуть
Экбатан, неприятель легко мог опередить его. Другой путь имел еще
более против себя; он вел через местности, где сплошь господство-
вал недостаток во всем, через землю коссеев, которые, несмотря
на нанесенное им Александром поражение, по-прежнему продол-
жали свой старый разбойничий образ жизни; путь этот был узок,
лишен дорог, окружен надвигавшимися скалами и утесами, так что
туземцы могли бы легко преградить его даже весьма значитель-
ным боевым силам. Тем не менее Антигон избрал этот путь как
более прохладный и позволявший ему достигнуть Мидии в более
короткое время. Пифон дал ему совет купить у коссеев разреше-
ние на проход по их территории; Антигон отверг этот совет как
недостойный его и его войска. Он решил составить из половины
отборных пелтастов, затем из стрелков и пращников и всей осталь-
ной легкой пехоты авангард под начальством Неарха, который
должен был занять проходы и ущелья, между тем как другая по-
ловина должна была подняться на находившиеся по сторонам
дороги высоты и занять их на время прохождения войска; он сам
вел главную армию, а начальство над арьергардом передал Пифо-
ну. Неарх двинулся вперед и занял некоторые проходы и высоты.
Но большинство важнейших позиций было уже заграждено; их
удалось форсировать только с величайшим трудом и необыкно-
венными потерями. Хотя затем посты по сторонам дороги были
заняты, но когда Антигон двинулся вперед, то знакомый с мест-
ностью неприятель повсюду занял главные высоты и скатывал от-
туда стволы деревьев и обломки скал на проходившее войско или
неожиданно появлялся в скалистой расселине и стрелял оттуда
по шедшим внизу воинам; о сопротивлении нечего было и думать;
часто тела павших заграждали узкий путь, лошади и слоны падали
в этой неудобопроходимой местности, и многие из тяжеловоору-
женных воинов не вынесли трудов этого крутого пути. Девять дней
продолжалось это движение через горы, и после больших потерь
войско достигло, наконец, равнины Мидии23.
Войска Антигона были изнурены, пали духом и были настро-
ены против своих полководцев: не прошло еще сорока дней, а он
принес им уже три несчастья: сперва переход по знойной местно-
сти, затем поражение у берегов Копрата и, наконец, несчастье в
земле коссеев; если неприятель появится теперь, то они погибли.
С возможной осторожностью Антигон старался примирять недо-
вольное настроение своего войска; милостивые и утешительные
слова, которым он умел придавать особую прелесть, обилие со-
бранных запасов, наконец, непоколебимая вера полководца в его
счастье и в удачный исход их предприятия скоро возвратили вой-
скам их прежнюю бодрость и уверенность. Пифон был послан,
чтобы собрать со всей сатрапии возможно большее количество
всадников, лошадей для военной службы и убойного скота; по
прошествии недолгого времени он возвратился в лагерь и привел
с собою 2000 оседланных коней, необыкновенно большое количе-
ство убойного скота24 и, наконец, транспорт денег, состоявший
из 500 талантов из царских сокровищниц Экбатан. Тогда эскад-
роны конницы были снова пополнены и посажены на лошадей,
скот был разделен между войсками, новые войска были обучены,
вооружение было снова приведено в порядок и все было приго-
товлено к возобновлению неприязненных действий.
В войске противников после победы при Копрате, когда по-
лучили известие, что Антигон идет на Мидию, обнаружилось круп-
ное разногласие в военном совете относительно того, что теперь
следует предпринять. Эвмен, Антиген и другие, которые прибыли
вместе с ними от берегов Средиземного моря, полагали, что необ-
ходимо немедленно двинуться вперед, отрезать Антигона от его
западных областей и броситься на эти последние, так как их легко
будет покорить во время отсутствия войска и за неимением в них
соединенной в одних руках высшей военной власти; тогда путь в
Македонию будет открыт, тогда можно будет соединиться с ца-
рями и их боевыми силами, и тогда царское войско будет доста-
точно сильным для того, чтобы уничтожить остальных врагов
престола. Сатрапы верхней Азии возражали на это, что при та-
ком движении их земли безвозвратно сделаются добычей Анти-
гона, что, кроме того, этот поход на запад будет продолжителен и
будет находиться в зависимости от непредвиденных случайнос-
тей и что, наконец, Антигон будет вредить им с тыла; отрезая его
от его земель, они тоже будут отрезаны от своих; в самом благо-
приятном случае удачный исход такого похода будет сомнителен,
так как число приверженцев Антигона в Малой Азии значитель-
но, а флот его и Птолемея преградит им доступ в Европу; они дер-
жатся того мнения, что, прежде чем перестать бояться неприятеля,
его необходимо сначала уничтожить; его не нужно преследовать
во время его движения по горным дорогам в Мидию; необходимо
возвратиться назад в Перейду, чтобы он не напал на нее из верхних
земель. Эвмен понимал очень хорошо, что ему никогда не удастся
одержать верх над голосом эгоизма и склонить сатрапов в пользу
своего смелого и вполне верного плана; еще менее благоразумным
казалось ему отделиться теперь от них, чтобы исполнить этот план
только со своими войсками; если бы он даже и в этом случае был
уверен в успехе, то сатрапы пали бы под ударами неприятеля или
перешли бы на его сторону, силы последнего возросли бы в высшей
степени и дали бы ему возможность двинуться к западу с новыми
боевыми силами. Поэтому он присоединился к мнению сатрапов,
и войско двинулось от берегов Паситигра через персидские про-
ходы к находившемуся в 24 днях пути Персеполю.
Войско расположилось лагерем в богатой долине Бундемира.
Сатрап Певкест прилагал все свои силы к тому, чтобы сделать
македонским войскам пребывание в его области возможно бо-
лее приятным; он напоминал скорее богатого и любезного хозяи-
на большого военного банкета, чем одного из начальствующих лиц;
с помощью таких усилий он надеялся снискать расположение вой-
ска в той степени, в которой он нуждался для исполнения своих
честолюбивых желаний. Особенной пышностью отличалось боль-
шое торжественное жертвоприношение, данное им в честь богов
Филиппа и Александра. Было составлено четыре круга, из кото-
6 История диалохов
162 1
рых последний, равнявшийся 3000 шагов в объеме, предназначал-
ся для наемников, союзных войск и чужеземцев; внутри него на-
ходился второй круг в 2400 шагов для аргираспидов и гетайров
пехоты, которые принимали участие в войнах еще при Александ-
ре; в нем, в свою очередь, находился третий круг в 1200 шагов для
военачальников, друзей и стратегов, которые не принадлежали
к регулярной армии, и для гетайров конницы; наконец, в середи-
не целого в четвертом круге в 600 шагов объема находились ал-
тари богов и обоих царей, окруженные выстроенными из зеленых
ветвей, с украшением из драгоценных тканей, ковров и подушек
шатрами для начальствующих стратегов, гиппархов, сатрапов и
для некоторых знатных персов. По окончании большого жертво-
приношения в этих кругах началось роскошное столование и бан-
кет; сатрап угощал и одарял народ со всею роскошью восточного
владыки, и присутствовавшие превозносили до небес высокие ка-
чества великодушного и могучего властелина25.
От умного Эвмена не могло укрыться ни намерение сатрапа,
ни благоприятное впечатление, произведенное на войска его по-
ведением; он мог опасаться, что, опутанные его интригами, они
вздумают поручить ему главное начальство, которое он имел при
походе против Пифона. Если бы неприятель был близко, то войско
очень скоро обратилось бы к своему испытанному вождю; но сре-
* ди спокойствия и увеселений лагеря легкомысленные воины не
§• думали о дальнейших последствиях. Уже теперь друзья Певкеста,
а среди которых особое рвение выказывал сатрап Арахосий, снова
2 заговорили о соединении главного начальства в одних руках, о
i высоком уважении Александра к Певкесту, об его больших заслу-
гах и справедливых притязаниях на главное начальство. Эвмен
«'%* наблюдал за всем этим; необходимо было предпринять что-либо,
пока еще не поздно. Он показал написанные по-сирийски письма,
которые он будто бы получил от Оронта, сатрапа Армении и дру-
га Певкеста, следующего содержания: царица Олимпиада, гово-
рилось в них, со своим внуком, молодым царем, прибыла из Эпира
в Македонию, победила противников, обеспечила за собою обла-
дание государством; Кассандр не только побежден, но и убит;
Полисперхонт с отборным войском и со слонами выступил в Азию,
чтобы начать борьбу с Антигоном, и уже ожидается в Каппадокии26.
Эти письма были сообщены нескольким сатрапам и военачальни-
кам; никто не сомневался в их подлинности, и действительно они
соответствовали истине в главных чертах, так как летом 317 года
Олимпиада действительно возвратилась в Македонию. Теперь ла-
герь внезапно наполнился новыми слухами и новыми надеждами;
ожидалось царское войско, все положение вещей казалось изме-
нившимся. Эвмен был теперь всемогущим лицом, от содействия
которого можно было ожидать почестей и движения вперед по
службе; все склонились перед авторитетом царского стратега, в
руки которого было отдано право награждать и карать; сам Пев-
кест, а также и другие начальствующие лица поспешили засвиде-
тельствовать свою преданность стратегу, с которым они весьма
часто обходились раньше без особого уважения. Этого и желал
Эвмен; отчасти для того, чтобы дать чувствовать свою силу, отчас-
ти для того, чтобы устрашить умы примером энергической строго-
сти, он приказал сатрапу Арахосий Сибиртию, который находился
в особенно близких сношениях с Певкестом, предстать перед су-
дом македонян; в то же время он послал отряд конницы к арахося-
нам, чтобы конфисковать богатый обоз сатрапа, который, будучи
приговорен македонянами к смерти, едва успел спастись бегством.
Этот быстрый и смелый поступок Эвмена произвел желаемое дей-
ствие; повиновение и порядок быстро восстановились, и он сам,
обеспечив за собою обладание неограниченной властью и решив-
шись беспощадно пользоваться ею, не преминул встретить всех со
своей обычной добротой, в особенности же сатрапа Певкеста, для
которого падение Сибиртия должно было послужить предостере-
жением. Эвмен, который благодаря значительным боевым силам
Певкеста не мог обойтись без него в предстоящем походе, сумел
привязать его к себе подарками и обещаниями. Под тем предло-
гом, что военная касса истощилась, он собрал с сатрапов и воена-
чальников именем царей значительные суммы денег, и каждый из
них считал себя счастливым оказать услугу всемогущему стратегу
и приобрести его доброе расположение; 400 талантов, которые
Эвмен собрал таким образом, были не только большим подспо-
рьем для содержания войска, но и привязывали также интересы
могущественных заимодавцев к его личности и принуждали их
наилучшим образом поддерживать его и то дело, которому они
вверили так много денег27.
Эвмен снова имел в своих руках значительную и почти не-
ограниченную власть. Отличительную черту его характера со-
ставляет то, что он, находясь в постоянной борьбе с событиями,
умеет всегда одерживать верх над ними, и что, каждый раз снова
окружаемый серьезными опасностями, тем смелее и вернее отыс-
кивает из них выход благодаря своему неистощимому таланту; в
нем замечательнейшим образом соединялось самое умеренное
благоразумие, которое трезво и ясно выбирает подходящий мо-
мент, для чего нужны величайшее терпение и самоотверженность
вместе с полной силой и энергией; тут он настоящий Одиссей.
При этом он превосходный полководец, быть может, лучший из
школы великого Александра; и здесь его характеризует не герой-
ская бурность великого царя, не рыцарственное величие Крате-
ра и не упорная настойчивость, которая всегда помогала старому
Антипатру одерживать в конце концов решительную победу над
своими противниками; это было, скорее, спокойное выжидание
с оружием в руках благоприятного момента, затем неожиданное
164
и направленное на главный пункт нападение, из которого с мате-
матической точностью и последовательностью развивался ход
дальнейшей борьбы; быть может, ни один из генералов Александ-
ра не владел в такой степени искусством стратегических движе-
ний и даром комбинаций при ведении войны в больших размерах.
Ему весьма скоро предстояло найти случай выказать свои спо-
собности. В Персеполе — это было, вероятно, осенью 317 года —
было получено известие, что Антигон со значительно усиленным
войском выступил из Мидии и находится на дороге в Перейду.
Союзное войско немедленно выступило; на второй день для войск
было устроено еще одно торжественное жертвоприношение, при
котором Эвмен еще раз обратился к ним с речью, убеждая их быть
храбрыми и блюсти строжайшую военную дисциплину и обещая
им скорое и счастливое окончание похода. Неосторожное изли-
шество в употреблении вина при этом празднестве свело его в
постель, и его недуг быстро принял такие значительные разме-
ры, что он был принужден отложить дальнейшее движение; бы-
стро и повсюду распространившийся в войске упадок духа был
лучшим доказательством того, как сильно войска доверяли его
предводительству: теперь, говорили они, неприятель нападет на
них, и единственный человек, который умеет начальствовать над
ними, болен; другие умеют только хорошо предаваться пирам и
* I кутежам, повелевать же и вести войну может только Эвмен. Ког-
§■ да стратег несколько оправился от своей болезни, войско двину-
т | лось далее, имея во главе колонны Певкеста и Антигена; Эвмен,
который был еще крайне слаб, приказал нести себя на носилках в
арьергарде, где он был удален от шума и опасности могущей на-
чаться битвы.
Оба войска уже подошли друг к другу на расстояние дня пути;
с обеих сторон производились рекогносцировки и ожидалось на-
падение, и движение вперед продолжалось в полной готовности к
битве. В это время авангард союзного войска увидел, что неприя-
тель спускается с высоты в равнину; лишь только первые ряды
аргираспидов увидели ярко сверкавшее оружие неприятельских
колонн и возвышавшиеся над ними башни боевых слонов и крас-
ные покрывала, которыми их всегда украшали перед битвой, как
они остановились и воскликнули, чтобы к ним принесли Эвмена и
что они не сделают ни шага дальше, если он не будет вести их; они
поставили щиты на землю, крича другим, чтобы они остановились,
а своим начальникам, чтобы они держались спокойно, не начина-
ли сражения без Эвмена и не производили никакого движения про-
тив неприятеля. При вести об этом Эвмен приказал поспешно нести
себя к ним, затем поднял занавеси своих носилок и с веселым ли-
цом в знак приветствия протянул свою правую руку к войскам; при
виде его старые воины приветствовали его радостными криками
на языке своей родины, подняли свои щиты, ударили в них сарисса-
X
165
ми и испустили воинский клик, вызывая неприятеля на бой: теперь
их полководец с ними! Тогда Эвмен, которого носили взад и вперед
на носилках, приказал войску выстроиться на равнине в боевой по-
рядок и ожидал в крепкой позиции нападения неприятеля. Нападе-
ния не последовало; Антигон, узнавший от некоторых пленных, что
Эвмен болен, быстро поспешил навстречу неприятелю, полагая,
что ему удастся принудить неприятельских военачальников дать
ему сражение без участия Эвмена и что в таком случае он без
труда может одержать победу; но когда во время рекогносци-
ровки он усмотрел, что неприятель занимает превосходную по-
зицию и что его боевая линия находится в прекрасном порядке,
он остановился на некоторое время, полный изумления; тут он
увидел носилки, двигавшиеся от одного крыла к другому, и, громко
расхохотавшись по своему обыкновению, сказал своим друзьям:
«Значит, одни эти носилки вдохнули такое мужество в неприяте-
ля»; после того он тотчас же приказал своему войску отступить и
расположиться в безопасной позиции28.
Оба войска находились не более чем в тысяче шагов рассто-
яния друг от друга, и между ними протекала река в скалистом
ущелье. Произошло несколько стычек на аванпостах, было пред-
принято несколько разведок в маловозделанные окрестности для
приобретения съестных припасов и незначительные движения на
флангах, имевшие целью занять тот или другой укрепленный
пункт. Прошло четыре дня, но серьезной битвы еще не последова- I §
ло. На пятый день в лагере союзников появились уполномочен- ш
ные Антигона для переговоров с сатрапами и македонянами; они g
потребовали, чтобы македоняне не повиновались более Эвмену, а |"8
доверились Антигону, который оставит сатрапам их области, по-
дарит солдатам землю, отпустит с почестями и богатыми дарами
всех, желающих возвратиться на родину, и тех, которые пред-
почтут продолжать службу, примет в ряды своего собственного
войска. С громкими и шумными выражениями неудовольствия
выслушали македоняне это предложение и пригрозили уполно-
моченным самыми худыми последствиями, если они не удалятся
немедленно; таким образом сатрапы тоже, если бы они даже это-
го и желали, не могли теперь вступать в переговоры с Антигоном.
Эвмен же появился среди войска, восхваляя его за верность, ко-
торою оно спасло и само себя и его; дело происходило, говорит
он, как в известной басне о льве, который влюбился в красивую
девушку и посватался за нее у ее отца; отец изъявил свое согла-
сие, но сказал, что он боится его когтей и что ты, мол, должен
сначала обрезать их; тогда лев, обезумев от любви к красавице,
отгрыз себе когти своими собственными зубами; отец же, увидев
гордого зверя безоружным, убил его палкой; точно так же думает
поступить Антигон; он заманивает македонское войско, этого гор-
дого и царственного льва, всевозможными обещаниями; но наме-
рз'
а
рения его состоят не в том, чтобы сдержать их, а в том, чтобы по-
губить мужественных македонян; да сохранит их от этого милость
богов, с помощью которых и с помощью своих храбрых товари-
щей он надеется наказать этого дерзкого противника. Речь стра-
тега была принята с большим одобрением; войска радовались при
мысли о скором сражении, которого, впрочем, Эвмен желал ме-
нее, чем его противники.
С наступлением ночи прибыли перебежчики из лагеря Анти-
гона, которые сообщили, что войска там получили приказ быть
готовыми к выступлению во время второй стражи ночи. Наме-
рение противника угадать было нетрудно; местность здесь была
совершенно неудобна для сражения, которое было настоятельно
необходимо для Антигона; он начал испытывать недостаток про-
вианта и должен был спешить найти себе зимние квартиры, так
как зима уже приближалась. Не будучи в состоянии атаковать
здесь своего осторожного противника, он решил сняться с лагеря
и направиться в находившуюся в трех днях пути область Габие-
ну29; здесь имелась хорошая вода, богатые пастбища, зажиточные
деревни и местность была удобна для защиты; притом Габиена ле-
жала на пути в Сузиану и обеспечивала таким образом ближай-
шее сообщение с Селевком, который еще стоял под стенами Суз.
Эвмен понял, в чем заключаются намерения его противника, и по-
спешил предупредить его; он послал в лагерь неприятеля несколь-
ко человек, которые должны были выдать себя за перебежчиков и
сообщить там, что ночью будет сделана попытка напасть на их
лагерь; в то же время он отдал приказ обозу незаметно выступить,
а войскам приготовиться к походу и выступить в полночь. Между
тем как Антигон, получив это известие о предстоящем ночью на-
падении, отказался от своего плана, поспешно и не без некоторых
опасений приготовил войска к битве и вплоть до наступления дня
ожидал нападения неприятеля, Эвмен уже опередил его на не-
сколько миль по пути в Габиену. Скоро Антигон понял, как жес-
токо он обманут; он поспешно приказал войскам приготовиться к
выступлению и бросился вслед за неприятелем, точно он пресле-
довал бегущих, но не мог со всем своим войском достаточно ско-
ро наверстать пройденное за время двух страж ночи неприятелем
расстояние и поэтому, приказав пехоте спокойно следовать за ним
под предводительством Пифона, бросился во главе всей конницы
в погоню за неприятелем и к утру достиг цепи гор, с которой уви-
дел арьергард неприятельского войска; здесь в виду неприятеля
он приказал выстроиться и остановиться. Увидев неприятельских
всадников на таком близком расстоянии и полагая, что Антигон
наступает на него со всеми своими боевыми силами, Эвмен отдал
своим войскам приказ остановиться и поспешно выстроиться в
боевой порядок, чтобы не подвергнуться нападению во время мар-
ша; таким образом Антигон выигрывал время, чтобы выждать при-
167
бытия пехоты. Будучи только что сам обманут хитростью Эвмена,
он, в свою очередь, обманывал его подобной же хитростью.
Полководцы выстроили свои боевые линии со всем тем воен-
ным искусством, каким они располагали, руководясь не столько
обычной македонской тактикой, сколько условиями местности и
находившимися в их распоряжении боевыми силами: Эвмен — что-
бы преградить неприятелю путь в Габиену, Антигон — чтобы про-
ложить его себе силой. Тем преимуществом, что он уже находился
на месте со всем своим войском, Эвмен воспользовался таким об-
разом, что прислонил свое левое крыло к высотам, окаймлявшим
равнину с северной стороны, и сосредоточил всю силу атаки на
правом крыле, которое таким образом имело перед собою об-
ширную ровную местность. Линию правого крыла составляли
карманские всадники, гетайры, агемы Певкеста, Антигена и его
собственные и сплошная масса всадников в 2300 человек30; сбоку
их были выдвинуты вперед, чтобы пользоваться большей свобо-
дой движений, две илы царских юношей; наискосок от них были
поставлены для прикрытия четыре илы отборных всадников, и
триста других отборных всадников из всех гиппархий были по-
ставлены в виде резерва позади агемы Эвмена; впереди всего кры-
ла было поставлено 40 слонов. Центр его боевой линии составляла
пехота, состоявшая, если считать справа налево, из 3000 гипаспи-
стов, 3000 аргираспидов — и те и другие под предводительством
Антигена и Тевтама, 500 воинов, вооруженных и обученных по §
македонскому образцу, и 6000 наемников, а перед этими состав-
лявшими центр 17 000 человек были помещены 40 слонов. С левой |_3
стороны к пехоте примыкали всадники левого крыла, которыми
предводительствовал Эвдем, фракийцы верхних сатрапий, пара-
памисады, арахосяне, месопотамцы и арии, а на краю агема Эвде- *Щ&
ма и его две илы отборных всадников31, что составляло сплошную
линию более чем из 3300 всадников; к ним под углом примыкали
выстроенные вплоть до самых высот 45 слонов, а промежутки меж-
ду ними, равно как и между теми слонами, которые находились
впереди центра, были наполнены отрядами легкой пехоты32.
Антигон имел только 65 слонов против 125 слонов Эвмена;
по количеству легкой пехоты, стрелков и пращников он был тоже
слабее, но зато на целую треть сильнее по количеству всадников
(10 400 против 6300), и в числе их находилось несколько отлич-
ных отрядов, как, например, 2300 так называемых тарентинцев33;
он имел 28 000 линейных пехотинцев против 17 000. Важнее же
всего было то, что он распоряжался один и его войска привыкли
повиноваться.
С возвышенности, на которой он находился, Антигон видел
расположение неприятеля; из того обстоятельства, что на пра-
вом крыле была сосредоточена масса отборных всадников, он
заключил, что главное нападение должно было произойти отсю-
да
"8
I Я
да. План его заключался в том, чтобы заставить Эвмена произве-
сти нападение в пустое пространство, а самому броситься для
нанесения решительного удара в левое крыло неприятеля. Он
стянул на правое крыло массы своей лучшей конницы, свою аге-
му, 1000 гетайров, которыми предводительствовал его сын Де-
метрий, принимавший теперь в первый раз участие в сражении,
500 союзников, 500 наемников и 1000 фракийцев, всего 3300 всад-
ников, а на краю в виде авангарда поместил 150 своих юношей и
рядом с ними 100 тарентинцев. Центр боевой линии составляли
28 000 тяжеловооруженных пехотинцев, и в том числе 8000 маке-
донян, с которыми Антипатр переправился через Геллеспонт34. Вся
легкая конница была помещена на левом крыле; ей было приказа-
но тревожить неприятеля, отступать перед каждым нападением,
затем оборачиваться и снова нападать и таким образом поддержи-
вать сражение; на краю этого крыла находились 1000 индийских
и армянских стрелков и копейщиков, которые особенно искусно
умели сражаться, отступая таким образом, затем 2200 тарентин-
цев35, которых Антигон привел от берегов моря, вполне ему пре-
данных и отлично знавших свою службу, затем 1000 всадников из
Лидии и Фригии, 500 всадников сатрапа Мидии Пифона, 400 дро-
тиконосцев Лисания и, наконец, так называемые двойные всад-
ники36, навербованные между поселенными в верхних областях
колонистами. Тридцать из своих слонов Антигон поставил клином
перед правым крылом, несколько слонов перед левым, а остальных
перед пехотою центра, расположив между ними нужные отряды
легких войск37. Начальство над левым крылом он поручил Пифону,
а сам во главе своей агемы принял начальство над правым крылом.
Он спустился в равнину, имея впереди правое крыло, с очевидным
намерением быстро открыть нападение на этом крыле; благодаря
его значительному численному перевесу Пифон далеко выдавал-
ся за правое крыло неприятеля, и его тем удобнее можно было
окружить и занять; вся задача заключалась в том, чтобы нанести
решительный удар прежде, чем успеет завязаться бой между пе-
хотой и страшные аргираспиды Эвмена проявить свою всесокру-
шающую силу.
Дошедшее до нас описание этой битвы, по-видимому, страда-
ет многими пробелами; а именно оно умалчивает о движениях,
которые должен был произвести Эвмен, чтобы задержать атаку
неприятеля на его левое крыло, которое, кроме того, было при-
крыто внушительной силой 25 слонов и таким же числом тяжелых
батарей с принадлежащей к ним легкой пехотой. Описание сра-
жения у Диодора начинается единовременным боевым кликом
обоих войск, звуками труб и нападением массы конницы под пред-
водительством Пифона. Последний, так как его линия далеко вы-
дается за правое крыло Эвмена и желая в то же время избежать
линии слонов, бросается на фланг неприятеля, осыпает его гра-
дом стрел и камней, обращается в притворное бегство, лишь толь-
ко против него выступают тяжелые всадники неприятеля, но за-
тем быстро возвращается обратно с новым градом стрел. Тогда
Эвмен быстро вызывает с крыла Эвдема легкие отряды всадников,
приказывает в то же время всей линии сдвинуться направо и за-
тем со слонами и отрядами легкой конницы бросается на левое
крыло неприятеля, который, не будучи в состоянии выдержать
этой бурной атаки, обращается в бегство по направлению к горам.
Между тем Эвмен двинул вперед и свой центр, чтобы принудить к
бою фаланги противника, чего последний надеялся избежать; ско-
ро между обоими центрами завязывается ожесточенный рукопаш-
ный бой; после долгой и кровопролитной резни натиск и ярость
испытанных аргираспидов решают победу. Антигон видит свой
центр опрокинутым и обращенным в полное бегство, а свое левое
крыло совершенно рассеявшимся. Окружающие советуют ему от-
ступить тоже и с правым крылом и собрать и привести в порядок
под прикрытием гор свои разбитые отряды, чтобы, по меньшей
мере, иметь возможность прикрыть их дальнейшее отступление.
Но его правое крыло еще вполне готово к битве и нетронуто; как
раз в ту минуту, когда занятые преследованием фаланги движут-
ся по направлению к горам, он увидел, что между центром и ле-
вым крылом образовался большой промежуток, который все более
и более увеличивается; он бросается в него с частью своих всадни-
ков и обращается против стоящих направо ближайших им; бли-
жайшие отступают, пораженные неожиданностью; невозможно
мигом образовать новый фронт против этой атаки; слонов тоже
нельзя повернуть с достаточной скоростью. Антигон посылает
самых быстрых всадников к своим разбитым отрядам с приказом
собраться, скорее выстроиться снова и быть готовыми к новому
нападению, так как победа почти решена.
Эвмен тоже, видя свое левое крыло вполне смятым и не желая
иметь неприятеля в тылу своих фаланг, отдает приказ трубить к
отступлению, чтобы спасти левое крыло, если это еще возможно.
Ко времени вечерних сумерек оба войска снова находятся в сбо-
ре, снова выстроены в боевую линию и горят желанием сразиться;
возобновить оставшуюся нерешенной битву препятствует поздний
час. Уже местность озарена ярким светом луны, войска находятся
в 200 шагах расстояния друг от друга, они ясно слышат на другой
стороне ржание коней, лязг оружия и чуть ли ни разговоры; на-
падения не происходит. Медленно отступают оба войска с места
битвы, где лежат убитые и раненые; в полночь они уже находятся
в трех часах расстояния друг от друга и останавливаются, утом-
ленные переходом, тянувшейся целый день битвой и голодом. Эв-
мен хочет стать здесь лагерем и выступить отсюда на следующее
утро, чтобы похоронить мертвых и показать себя таким образом
господином поля битвы и победителем. Но его македоняне, оза-
боченные в виду многочисленности неприятельской конницы уча-
стью своего обоза, который проехал еще далее назад, требуют
отступить туда. Не смея отказать им в этом, Эвмен принужден
ограничиться тем, что посылает к Антигону глашатаев относитель-
но выдачи убитых.
Последний понес более крупные потери, с его стороны пало
3700 пехотинцев и 54 всадника, а со стороны противника только
540 человек и небольшое количество всадников; раненых Эвмен
насчитывает около 900, Антигон около 4000; его войска пали ду-
хом, и только строгая дисциплина, к которой они привыкли, пре-
пятствует опасной вспышке. Не считая себя достаточно сильным
для того, чтобы держаться вблизи от смелого противника, Анти-
гон решил расположиться на зимние квартиры как можно дальше
от него; чтобы облегчить движение войска, он приказывает немед-
ленно двинуться вперед раненым и большей части обоза, а сам
намеревается провести следующий день вблизи поля битвы, что-
бы, если возможно, похоронить еще своих убитых. В это время от
противников является глашатай для переговоров относительно
погребения оставшихся на поле битвы. Антигон задерживает его,
а на следующее утро движется со своими войсками на поле битвы,
чтобы подготовить своим павшим погребальный костер; после это-
го он отпускает глашатая со словами, что на следующее утро не-
* I приятель может явиться на поле битвы, чтобы тоже похоронить
§- своих убитых38. Таким образом Антигон, несмотря на понесенные
m | им более крупные потери, является господином дня и его отступ-
ление уже не походит на бегство; ободренные таким счастливым
i I оборотом войска выступают с наступлением следующей ночи. В не-
сколько переходов он, не останавливаясь, достигает индийской
щ* области, Гадамарты, которая до сих пор была пощажена войною,
обладала изобильными запасами провианта и прекрасными зим-
ними квартирами и давала ему возможность привлечь к себе но-
вые войска39.
Эвмен узнает через лазутчиков об отступлении противника;
но усталость его войска и нежелание встретить новое сопротивле-
ние с его стороны заставляют его отказаться от намерения препят-
ствовать отступлению противника. Он предает павших погребению
со всеми воинскими почестями и ведет затем войско далее из об-
ласти Паретакены на зимние квартиры.
Таково было это сражение, одно из наиболее замечательных
сражений времени диадохов. В первый раз после продолжитель-
ного перерыва пехота показывает все свое важное значение; дви-
жение, которым Эвмен в тот момент, когда его атакующее правое
крыло принудило к отступлению левое крыло неприятеля, на-
правляет свои фаланги с мощными аргираспидами впереди про-
тив превосходящей его силами на целую треть пехоты неприятеля
и сокрушает ее, — решило исход битвы, хотя Эвдем на левом кры-
171
ле, оставаясь спокойно в оборонительном положении, далеко не
исполнил своего долга. Даже в тот момент, когда Эвмен, чтобы
спасти остатки этих разбитых отрядов конницы, приказал трубить
отбой, он был еще господином поля битвы, пока его пехота не от-
казалась сделать последнего усилия, чтобы удержать за собою это
поле. Поражение, понесенное гениальным полководцем в этот
день, было не военным, но тем более значительным нравственным
поражением.
Едва войска Эвмена почувствовали свое спокойствие обеспе-
ченным от нападения неприятеля, как они снова позволили скло-
нять себя к мятежу, начали проявлять дерзость и неповиновение
своим начальникам и предались самой распущенной лагерной
жизни. Военачальники и сатрапы тоже скоро забыли всякую осто-
рожность и не обращали внимания на Эвмена и его благоразум-
ные советы; они разбросали свои зимние квартиры по всей области
Габиене, так что расстояние между отдельными отрядами дости-
гало до 25 миль. Значение Эвмена было ничтожнее, чем когда-либо;
вести о победе царской партии в Македонии, о переправе цар-
ского войска в Азию, которые несколько месяцев тому назад вос-
становили его значение в войске, не подтвердились; напротив, в
войско проникли слухи, что там Кассандр выступил со свежими
силами в Македонию и что царской партии угрожает весьма серь-
езная опасность; положение Эвмена с каждым днем становилось . ь.
все затруднительнее. §
Эти известия с запада должны были ободрить и побудить к ш
новым предприятиям тоже и Антигона; для него не осталось тай- 5
ной ошибочное расположение противников; не надеясь на возмож- "8
ность одержать над ними верх в открытом бою, он был вполне
уверен в успехе в случае неожиданного на них нападения. Рассто-
яние по обыкновенной военной дороге от Гадамарты до зимних
квартир противников равнялось 25 дневным переходам; этот путь
вел вдоль склона гор; другой, более короткий путь прямо через
равнину, тянущуюся перед этими горами, равнялся только 8 днев-
ным переходам, но эта равнина не имела ни дерева, ни травы или
ковыля, ни воды, ни каких-либо следов жителей и представляла
собою солончаковую степь в полном смысле этого слова40. Ее-то
Антигон и решил избрать для своего маневра; в девять дней он мог
достигнуть неприятеля и победить его, не дав ему даже времени
собраться.
Всего важнее было сохранить это предприятие в полной тай-
не. Войскам было приказано приготовиться к походу и запастись
на десять дней провиантом и нужным фуражом для лошадей; для
удовлетворения потребностей войска в воде было сшито и напол-
нено водой для питья 10 000 мехов. Во всем лагере говорилось, что
они выступают в Армению. Около конца декабря 317 года, во вре-
мя зимнего равноденствия41, войско выступило, но не в Армению,
20
а прямо через солончаковую степь. Движение совершалось с ве-
личайшей осторожностью: огней не было дозволено зажигать
даже в холодные ночи, чтобы жители гор не заметили наступле-
ния войска и не сообщили о нем неприятелю. Таким образом вой-
ско шло уже пять дней, испытывая всевозможные затруднения; в
это время началась непогода, задули сильные ураганы и наступил
чувствительный холод; солдаты не могли выносить его, и пришлось
дозволить им прибегнуть к единственному средству спасения и
зажечь огонь. С окружавших степь гор туземцы увидели ночные
огни и поднимавшиеся днем столбы дыма, и то и другое в большом
количестве, так что они сочли это обстоятельство достаточно важ-
ным для того, чтобы послать о нем извещение в лагерь к сатрапу
Певкесту. Гонцы поспешили на дромадерах в область Габиену и
сообщили, что войско Антигона наступает и что его видели на
полдороге туда.
Немедленно был созван военный совет и начались совещания
относительно того, что делать: через четыре дня, говорилось на
нем, неприятель может достигнуть лагеря; в столь короткое вре-
мя невозможно собрать вместе войска, которые раскинуты на рас-
стоянии 6 дневных переходов. Делались разные предложения, все
потеряли голову; Певкест предложил как можно скорее собрать
расположенные ближе всего войска и отступить с ними, чтобы
избежать встречи с неприятелем до тех пор, пока к ним не присо-
единятся также и находящиеся на более далеком расстоянии от-
ряды. Тогда заговорил Эвмен, доказал неудобство предложенных
мер и указал на то, что эта опасность представляет собою только
последствие ошибочного распределения зимних квартир, чего он
не советовал делать вначале; тогда его послушаться не пожелали;
к счастью, он еще и теперь в состоянии помочь им выйти из этой
опасности, если только они обязуются подчиниться его указани-
ям и исполнить их с надлежащей быстротой; задача заключается
в том, чтобы собрать все войска до прибытия неприятеля; это мо-
жет быть исполнено в шесть дней; неприятель имеет перед собой
еще четыре дня пути до лагеря, он задержит его движение еще на
три или на четыре дня; пусть каждый из них пошлет на квартиры
своих войск приказ как можно скорее двинуться сюда; тогда не-
приятель, утомленный дорогой и перенесенными лишениями, не
только безуспешно нападет на них, но и будет почти в их руках.
Все с изумлением выслушали эти предложения стратега, обяза-
лись повиноваться ему во всех отношениях и спросили его, каким
образом он намерен исполнить свое обещание. Когда гонцы в раз-
ные стороны были отосланы, Эвмен приказал всем присутствую-
щим военачальникам следовать за собой с войсками, которые они
имели при себе; они поскакали к краю пустыни, к широкому, спус-
кавшемуся в сторону степи склону гор, который должен был быть
виден на далекое расстояние. Здесь Эвмен приказал отмерить ме-
сто для лагеря, имевшего почти две мили в окружности, и вбить в
землю снабженные значками вехи; затем он распределил это про-
странство между прибывшими с ним, приказав им разложить огни
в двадцати локтях расстояния друг от друга; чтобы неприятель
думал, что видит перед собою настоящий лагерь, они должны были
в первую стражу ночи живо поддерживать эти огни, как будто весь
лагерь еще не спит и сидит у огней или за ужином; с каждой сле-
дующей стражей они должны были уменьшать их, а к концу ночи
дать им совсем потухнуть и повторить то же самое на следующую
ночь. Все это было исполнено с величайшей точностью.
Первое известие о близости лагеря противников Антигону и
Пифону доставили, как кажется, туземцы, пасшие стада на бли-
жайших горах и преданные сатрапу Пифону; да и сами эти полко-
водцы могли через степь по направлению к юго-западу различать
огни первой, второй и третьей ночной стражи; судя по занимае-
мому огнями пространству, нельзя было сомневаться в том, что в
этом лагере соединено все неприятельское войско; Эвмен должен
был получить известие о плане противника; можно было заранее
предсказать, что неприятельское войско выступило по этой при-
чине; и Антигон не решился вести в бой свою утомленную труд-
ным походом армию против пользовавшихся всем в избытке на
зимних квартирах и вполне готовых к бою войск неприятеля. Бо-
ясь, чтобы неприятель, чувствуя свое превосходство, не двинулся
против него, он поспешил оставить начатый путь; на следующее
утро войско Антигона повернуло направо, чтобы выйти в западном
направлении на большую военную дорогу. Здесь по обе стороны
дороги простиралась возделанная местность, часто попадались
деревни и города и имелось достаточно запасов провианта и квар-
тир, чтобы дать оправиться изнуренным войскам.
Стратега поразило то обстоятельство, что при его отступле-
нии из степи неприятель даже не пошевелился в этом лагере и что
не было видно даже отрядов неприятельских разведчиков42. Ког-
да они достигли более благоприятной местности, войскам был дан
отдых; здесь Антигон узнал от туземцев, что и они тоже видели
множество сторожевых огней на высотах, но не заметили ничего
такого, что позволяло бы заключить о присутствии значительных
боевых сил, и что они полагают, что лагерь на горах был без армии.
Антигон не мог сомневаться в том, что неприятель, обманывая его,
выиграл время, чтобы стянуть свои войска; ему было досадно ви-
деть, что его прекрасный план потерпел такое позорное крушение,
и он решил во что бы то ни стало искать решительного сражения.
Между тем в лагере союзников войска собирались со всех сто-
рон; недоставало еще только слонов, которые стояли на более да-
леком расстоянии. Антигон был извещен об этом туземцами; он
знал, что эти животные, не имея достаточного прикрытия, на сле-
дующий день должны пройти в нескольких милях от его позиции;
если бы ему удалось каким-либо маневром овладеть ими, то он
отнял бы у неприятеля важную часть его боевых сил. Он посадил
на коней 2000 мидийских копейщиков и 200 тарентинцев и фор-
сированным маршем двинул их вместе со всей имевшейся у него
легкой пехотой к дороге, по которой должны были пройти слоны.
Эвмен ожидал, что он предпримет подобную попытку, и выслал
поэтому навстречу слонам 1500 отборных всадников и 3000 легких
пехотинцев. Войска Антигона достигли дороги ранее; показался
караван слонов; лишь только его начальники увидели неприятеля,
как они выстроили своих животных четырехугольником и, поме-
стив в середине обоз и отрядив в арьергард 400 эскортировавших
их всадников, попытались быстро пройти мимо. Тут неприятель
со всеми своими превосходными силами бросился на караван, и
400 всадников были быстро обращены в бегство; вожаки слонов
удерживали своих животных и попытались держаться сомкну-
тым четырехугольником под выстрелами врагов; но, не будучи в
состоянии повредить неприятелю, они сами сильно страдали под
непрерывным градом стрел и камней; уже многие из находившей-
ся при животных прислуги были ранены или убиты. В это время
показалась, наконец, посланная Эвменом помощь, которая, вне-
запно и неожиданно бросившись на врагов, обратила их в бегство
после непродолжительной борьбы. Слоны были доставлены в ла-
герь без дальнейшей опасности.
Таким образом предусмотрительность и ум Эвмена сохра-
нили войско союзников от полного уничтожения, исправили сде-
ланные другими военачальниками ошибки, соединили войска для
битвы и спасли слонов. Войска были исполнены удивления перед
великим полководцем; теперь, когда неприятель был близко, ког-
да каждый день можно было ожидать решительной битвы, взоры
всех снова обратились на него; войска потребовали, чтобы власть
была отдана ему одному и чтобы другие военачальники беспре-
кословно подчинялись его приказаниям. Эвмен не отказывался от
этого; он приказал старательно укрепить лагерь валом и рвом,
собрать запасы провианта и приготовить все к решительной бит-
ве, которая, по-видимому, была уже недалеко. С тем большей го-
речью чувствовали остальные военачальники, что они оставлены
в тени, подчинены приказаниям кардийца и обмануты в своих гор-
деливых притязаниях; более всех были исполнены зависти и злобы
оба предводителя аргираспидов, Антиген и Тевтам; они сговори-
лись и поклялись друг другу положить конец жизни ненавист-
ного им Эвмена и привлекли к участию в своем замысле также и
других сатрапов и военачальников: все были согласны в том, что
необходимо устранить Эвмена, и советовались только относитель-
но того, когда и как это сделать; было решено, что он должен сна-
чала выиграть битву против Антигона и тогда его можно будет
устранить. В числе заговорщиков находились сатрапы Индии Эв-
175
дем и Федим; они ранее вверили стратегу значительные суммы и,
боясь лишиться своих денег, если план против Эвмена будет при-
веден в исполнение, открыли ему о заговоре. Эвмен поблагодарил
их за верность; больнее, чем когда-либо, поразило его это извес-
тие; опасность была велика и близка; он пошел в свой шатер и со-
общил о том, что узнал, своим друзьям; «Я живу здесь, — сказал
он, — среди зверей »; он написал свое завещание, разорвал и унич-
тожил все свои документы и письма, чтобы в случае его смерти на
основании их нельзя было очернить и подвергнуть опасности его
друзей, и затем начал обдумывать с друзьями, что ему делать. Дол-
жен ли был он, уверенный в своем настоящем влиянии, открыто
выступить перед войсками против заговорщиков? Он не был уве-
рен в войсках, а от них он мог ожидать, что они немедленно бро-
сятся в объятия Антигона. Должен ли был он сам тайно начать
переговоры с Антигоном и отдать в его руки победу? В этом слу-
чае он изменил бы делу, за которое до сих пор боролся; в этом
случае он как изменник сам отдался бы в руки своего смертельного
врага и в лучшем случае спас бы только свою опозоренную жизнь.
Должен ли он был бежать, поспешить через Мидию и Армению в
Каппадокию, собрать там вокруг себя своих старых друзей и вто-
рично поставить на карту свое счастье, как это ему уже раз уда-
лось? В таком случае дело царей в Азии было бы потерянным, как
оно уже было потеряно в Европе; в таком случае не было бы более
никакой силы, к которой он мог бы примкнуть; в таком случае, §
если бы даже все ему удалось, ему бы не оставалось ничего друго- £
го, кроме новой, более короткой и несчастливой борьбы или, кро- 3
ме того, что было всего позорнее, — бездеятельного устранения |"8
от дел. В присутствии друзей Эвмен не пришел ни к какому реше-
нию, колеблясь между разными намерениями; быть может, пер- «"f^
вый раз в жизни он не мог найтись и решиться. Заговорщики дают
ему еще время выиграть сражение; быть может, победа даст ему
новые силы, быть может, изменники не посмеют коснуться его
увенчанной победой головы, быть может, исход одного дня, один
какой-нибудь случай изменит все.
Между тем неприятель подошел на расстояние одной мили и
сражение было неизбежно; Антигон предложил его, Эвмен от него
не отказался, и оба выстроили свои войска в боевой порядок. Ан-
тигон имел около 22 000 пехотинцев, 9000 всадников вместе с на-
вербованными в последнее время в Мидии и 65 слонов; он снова
поместил пехоту в центре, а на крыльях конницу и поручил на-
чальство над левым крылом Пифону, а над правым своему юному
сыну Деметрию, который со славою бился в недавнем сражении в
Паретакене; он сам оставался на этом крыле, которое должно было
произвести главную атаку; впереди всей линии под прикрытием
легковооруженных были помещены слоны. Войско Эвмена состо-
яло из 36 700 пехотинцев, 6050 всадников и 114 слонов. На сторо-
жа"
не неприятеля была более многочисленная и лучшая конница; на
его стороне имела решительный перевес пехота не только по сво-
ей численности, но также и благодаря корпусу ветеранов-арги-
распидов. Чтобы иметь возможность встретить с достаточными
силами конную атаку правого крыла неприятеля, Эвмен поместил
против него на своем левом крыле большую часть сатрапов с их
отборными всадниками и сам принял начальство над ними; перед
этим крылом он выстроил клином 60 самых сильных слонов и рас-
положил в промежутках между ними лучшую легкую пехоту; центр
боевой линии составляла пехота, сперва гипасписты, затем арги-
распиды, далее наемники и вооруженные по македонскому образ-
цу воины; перед всеми ними было помещено большинство остальных
слонов и потребная для их прикрытия легкая пехота; правое кры-
ло, состоявшее из остальной конницы и прикрытое небольшим
числом слонов и легкой пехоты, он поручил Филиппу43 с приказа-
нием не вступать в серьезное сражение, но, занимая стоящего про-
тив него неприятеля только летучим боем, ожидать исхода битвы
на другом крыле. Поле битвы представляло собою обширную рав-
нину, замкнутую со стороны Антигона возвышенностью; почва
была ровная и мягкая и представляла собою степь, так что движе-
ния людей и животных поднимали сильную пыль, препятствовав-
шую скоро видеть какие-либо движения.
Антигон, наблюдавший со своего возвышения расположение
боевой линии неприятеля, увидел, что ее правое крыло было сла-
бее и что находившийся в тылу ее лагерь был почти совершенно
лишен всякого прикрытия; поэтому он отрядил несколько ото-
бранных им мидян и тарентинцев, которые, когда сражение нач-
нется, должны были под прикрытием пыли обогнуть правое крыло
неприятеля и разграбить его лагерь.
Между тем боевая линия союзников выстроилась, Эвмен
объезжал ряды и убеждал солдат храбро сражаться; везде он был
встречаем радостными криками; фаланги кричали ему, что он
может положиться на них, — старые аргираспиды, что враги
не будут в состоянии устоять против них; они послали всадника
к тому месту неприятельской линии, где стояли македоняне, и
велели ему сказать им: «Проклятые головы, вы хотите биться
против своих отцов, которые с Филиппом и Александром поко-
рили весь мир и которые, как вы скоро увидите, достойны своих
царей и своих прежних битв!». Это воззвание грозных ветеранов
произвело немалое впечатление на македонян; они громко ропта-
ли, что их заставляют биться против своих соотечественников и
кровных родных; еще сильнее должен был быть их страх перед эти-
ми старыми испытанными войсками, несокрушимую силу которых
они еще недавно испытали. Между тем как обнаруживавшиеся на
стороне Антигона видимое беспокойство и неуверенность долж-
ны были не в малой степени тревожить его, войска Эвмена были
одушевлены самым лучшим духом и радостно требовали начала
сражения.
По поданному Эвменом знаку войсковые трубы затрубили к
наступлению. Войска издали боевой клик; слоны, находящиеся на
крыльях войск, двинувшихся в атаку, бросились друг на друга,
окруженные роями прикрывавшей их легкой пехоты; скоро здесь
закипел яростный рукопашный бой, а воздух наполнился такой
густой пылью, что в отдалении уже ничего нельзя было видеть. В
это время Антигон с превосходящей по численности массой всад-
ников внезапно бросился на то место левого крыла неприятеля,
где стоял Певкест; едва последний заметил нападение, как поспеш-
но отступил назад из области густой пыли; его отступление увлек-
ло за собою 1500 всадников ближайшего корпуса. В этом крыле
образовался промежуток. Эвмен, находившийся на самом краю
крыла, был отрезан; ему ничего больше не осталось, как бросить-
ся на Антигона со всеми своими силами и попытаться устоять в
сражении. Бой происходил здесь с величайшим ожесточением и
энергией, всадники Эвмена творили чудеса храбрости, но на сто-
роне Антигона был численный перевес. Завязавшееся здесь конное
сражение и происходивший далее бой легковооруженных войск и
слонов оставались еще нерешенными; вдруг передовой слон на
стороне Эвмена пал; это решило там победу; слоны и легковоору-
женные войска Эвмена начали обращаться в бегство; отряды кон-
ницы тоже постепенно рассеивались; здесь ничего уже более спасти
было нельзя. Эвмен поспешил, насколько это было возможно, со-
брать свои илы и отступить на правое крыло, чтобы продолжать
там борьбу, которая в центре уже была решена в его пользу. Арги-
распиды плотно сомкнутой массой ринулись на неприятельскую
пехоту, частью перебили, частью обратили в бегство ближайшие
к ним отряды ее и затем, со своей несокрушимой энергией прони-
кая далее направо и налево и почти одни сражаясь против посто-
янно появлявшихся новых отрядов, перебили около 5000 человек
у неприятеля, не потеряв сами ни одного человека. Неприятель-
ская пехота была почти уничтожена.
Между тем посреди поднятой ожесточенным боем пыли от-
ряженные для этого мидяне Антигона незаметно бросились на не-
приятельский лагерь, находившийся на расстоянии получаса пути
позади поля битвы, без особенного труда справились с конюха-
ми, обозной прислугой и небольшим прикрытием, которое они
имели перед собою, и немедленно начали грабить лагерь; они на-
шли громадную добычу золотом и деньгами; жены и дети арги-
распидов и других солдат и сокровища сатрапов и военачальников
попали в их руки. Это известие было получено Эвменом как раз в
ту самую минуту, когда он отступал из боя на правое крыло; Пев-
кест отступил до этого пункта, Эвмен поспешно призвал его к себе,
говоря, что он теперь может снова исправить свою ошибку. План
полководца заключался в том, чтобы воспользоваться уничтоже-
нием неприятельского центра для новой конной атаки; он наде-
ялся решить победу окончательно, бросившись во главе всей своей
конницы на Антигона; лагерь со всем тем, что в нем находилось,
был бы тогда отвоеван обратно сам собою. Но Певкест отказался
повиноваться, говоря, что все потеряно, и поспешил дальше. Уже
рано, как это бывает зимою, наступили вечерние сумерки. Поло-
вины всадников Антигона было достаточно для того, чтобы дер-
жать Эвмена в осадном положении; с другою половиною он послал
Пифона против аргираспидов, чтобы принудить их к отступлению
во что бы то ни стало. Аргираспиды выстроились в каре и плотно
сомкнутым строем встретили сильную атаку; но так как неприя-
тельская конница занимала в одно и то же время и поле сражения
и лагерь, так как на поле битвы не было всадников из армии, кото-
рые могли бы поддержать их самих и восстановить сообщение
между ними и другими отрядами, и так как они должны были
опасаться, что будут отрезаны и принуждены к безусловной ка-
питуляции, то они на глазах Пифона отступили с поля битвы и
заняли укрепленную позицию на берегу находившейся недалеко
реки, громко браня Певкеста за то, что он был виновником поне-
сенного конницей поражения и несчастного исхода битвы. Туда
же к наступлению ночи собрались Эвмен, сатрапы и рассеявшие-
ся отряды44.
Поспешно начали советоваться, что теперь следует предпри-
нять; сатрапы требовали возможно скорого отступления в верх-
ние провинции; Эвмен возражал против этого самым энергичным
образом, говоря, что неприятельская пехота, то есть его главная
сила, окончательно разбита, что его потери настолько значитель-
ны, что он не может выдержать нового боя; конницей, хотя и не
по численности ее, они равны с неприятелем; неудачный исход
битвы служит свидетельством не против храбрости всадников, но
против некоторых предводителей, которые испугались пыли бо-
лее, чем оружия; необходимо остаться и возобновить на следую-
щий день бой, которого Антигон, побежденный сегодня, более не
в состоянии выдержать; тогда они возвратят себе не только свой
лагерь со всем, что в нем находится, но и завладеют, кроме того,
неприятельским лагерем. Македоняне, как говорит предание, сле-
довательно Антиген, Тевтам и т. д., отвергли и то и другое; они не
желали ни бежать, ни продолжать сражаться после потери свое-
го имущества, своих жен и детей. Было сделано еще несколько дру-
гих предложений, но собрание не могло ни на чем остановиться и
разошлось, не приняв никакого решения.
Между тем аргираспиды не могли примириться с мыслью об
утрате своих сокровищ и с необходимостью спать одну ночь без
своих жен; Тевтам раздражил их еще сильнее; они послали, нако-
нец, сказать Антигону, что они готовы принять какие угодно уело-
179
вия, если им будет возвращено то, что им принадлежит. Антигон
приказал ответить им, что он возвратит им все их имущество в пол-
ной неприкосновенности, не требуя от них ничего, кроме выдачи
Эвмена. По настояниям Тевтама это предложение было принято,
и немедленно приступили к исполнению. Сначала несколько че-
ловек, не вызывая подозрений, старались не отходить от полко-
водца, за которым они внимательно наблюдали; затем к ним
присоединились другие и начали одни жаловаться на потерю сво-
их жен и своего имущества, а другие ободрять их и уверять пол-
ководца, что скоро все будет снова приобретено; третьи осыпали
бранью тех, благодаря которым была потеряна битва, и называли
их изменниками. Таким образом стечение народа увеличивалось
и шум становился все сильнее и угрожающее; Эвмен чуял недо-
брое: только бегство, по-видимому, могло еще спасти его, только
бы еще одну минуту ему остаться свободным; он хотел удалиться
с некоторыми из своих спутников — тогда ближайшие из стоявших
около него воинов бросились на него, вырвали у него меч, связали
ему руки его поясом и потащили его прочь. В лагере уже господ-
ствует самый крайний беспорядок; каждый из сатрапов и воена-
чальников действует по своему собственному усмотрению. Певкест
со своими 10 000 персов переходит на сторону неприятеля, дру-
гие готовятся или последовать его примеру, или искать спасения
в поспешном бегстве45. gi
Антигон прислал Никанора, который должен был принять §
Эвмена и распорядиться другими необходимыми мерами. Когда к ш
нему был приведен связанный стратег, последний попросил про- 5
вести его через ряды македонян, так как он желает говорить с Г8
ними, не для того чтобы взывать к ним о сожалении или склонять
их переменить свое намерение, но чтобы сообщить им нечто, мо- «''%»
гущее быть им полезным. Это было ему разрешено; он взошел на
возвышение и, протягивая свои связанные руки, сказал: «О до-
стойные всяких проклятий македоняне, мог ли Антигон даже меч-
тать о таких победных трофеях над вами, какие вы теперь сами к
своему собственному позору даете ему, выдавая вашего полковод-
ца как пленника? Неужели было еще недостаточно позорно с ва-
шей стороны, что вы, победители, из-за своего обоза признали себя
пораженными, как будто победа заключается в суетных сокрови-
щах, а не в оружии? Теперь же вы посылаете даже своего полко-
водца в виде выкупа за ваше имущество! Меня, не побежденного в
бою, победителя над врагами, влекут прочь, потому что я предан
своими! О, заклинаю вас именем Зевса битв и вечных богов, ка-
рающих вероломство, убейте меня сами, здесь, своими собствен-
ными руками; ведь если меня умертвят там, то это все-таки будет
вашим делом, Антигон не станет упрекать вас за это; он желает
иметь Эвмена мертвым, а не живым. Если же вы отказываетесь на-
ложить на меня ваши руки, то развяжите мне только одну руку, ее
будет достаточно, чтобы исполнить дело. И если вы не решаетесь
вверить мне меч, то бросьте меня связанным под ноги слонов, что-
бы они растоптали меня. Если вы это сделаете, то я прощу вам пре-
ступление, которое вы совершили против меня, и буду восхвалять
вас как самых верных и справедливых товарищей!»46.
Эта речь Эвмена произвела глубокое впечатление на осталь-
ные войска, которые громко плакали и стонали и оплакивали не-
заслуженную участь своего полководца; аргираспиды же кричали,
чтобы увели его и что нечего слушать его болтовню; что херсонес-
ский негодяй47, который подвергает македонян тысячам войн, по-
падет в несчастье, далеко не так дурно, как то, что лучшие солдаты
Александра и Филиппа после стольких трудов всей своей жизни
теперь под старость лишаются плодов своей работы и должны
вымаливать себе пропитание у чужих дверей и видеть своих жен
спящими уже третью ночь у неприятеля. С такими криками они
гнали полководца далее и вместе с ним вышли из лагеря; за ними
вслед теснилось все, что только находилось в лагере, так что Ан-
тигон, опасаясь беспорядков, увидел себя вынужденным выслать
десять слонов и несколько отрядов мидийских и парфянских всад-
ников, которые и разогнали толпу. Таким образом Эвмен был при-
веден в лагерь Антигона и подвергнут строгому заключению.
Ни слова авторов, ни другие указания не позволяют нам за-
ключить, каким образом распалось теперь войско союзников. За-
говор, который полководцы составили перед битвой, желал сначала
выиграть победу при помощи Эвмена, а затем устранить его; есте-
ственно, что при таком мошенническом договоре никто не верит
другому и всякий старается предупредить обман, сам прибегая к
обману. Первый приз за измену заслужили Эвдем и Федим, когда
они сообщили об измене самой ее жертве; действия Певкеста после
начала сражения почти не позволяют сомневаться в том, что он
намеренно лишил своих соучастников в заговоре победы, кото-
рую должен был еще выиграть Эвмен, и что он еще до сражения
предложил Антигону измену. Дело заговорщиков было уже поте-
ряно прежде, чем Эвмен, несмотря на их измену, выиграл победу;
несмотря на изменников, он удержал бы ее в своих руках, если бы
аргираспиды не позволили Тевтаму одурачить себя; они приобре-
ли бы снова все потерянное, если бы сразились еще раз, как этого
желал Эвмен; но в таком случае Антиген был бы выше Тевтама;
Тевтам побудил их отправить посольство к неприятелю, чтобы
избавиться от того, который первый стоял ему поперек дороги.
Вполне неправдоподобно то, что Антигон заключил какие-либо
договоры о капитуляции с противниками; напротив того, он, убе-
дившись в переходе на его сторону аргираспидов, держал себя,
по-видимому, относительно остальных войск и их начальников
вполне победителем. Первое, что он сделал, было то, что он при-
казал схватить и казнить Антигена; точно так же были казнены
сатрап Индии Эвдем, Кебалин и другие военачальники; другим
удалось спастись бегством; возвращение в свои сатрапии осталь-
ных сатрапов тоже, по-видимому, было не столько следствием
формального соглашения — так как в противном случае Антиго-
ну не нужно было бы впоследствии снова утверждать их в их долж-
ностях, — но возможно быстрым отступлением. Аргираспиды и
остальные войска, которые не последовали за сатрапами, перешли
в лагерь Антигона и, соединившись с его армией, были поставле-
ны под команду его военачальников48.
Исход этого похода не мог быть более благоприятным для
Антигона: он сразу сделался повелителем верхней Азии; войско
его значительно усилилось и было теперь достаточно сильно для
предприятий, занимавших его ум; последняя опора царского пре-
стола была повергнута на землю. Эвмен, который один равнялся
целому войску, находился в его руках. Есть известие, что Антигон
желал склонить Эвмена на свою сторону, сделать его товарищем
своих дальнейших планов и, пользуясь поддержкой его таланта,
его славы и той партии, представителем и главой которой был кар-
диец, выступить против властителей запада, с которыми ему, их
прежнему союзнику, предстояла в ближайшем будущем борьба;
он мог надеяться, что Эвмен, чья жизнь находилась теперь в его
руках, согласится соединиться с ним, чтобы сохранить свою жизнь.
Он приказал снять с него узы, в которых Эвмен был ему выдан, и
разрешил желающим доступ к нему, чтобы они утешали его, ста-
рались повлиять на перемену его образа мыслей и намекнули ему
на возможность неожиданно счастливой будущности.
Прошел третий день, а Эвмен все еще не знал ничего оконча-
тельного насчет своей дальнейшей судьбы; он выразил, как расска-
зывают, сторожившему его Ономарху свое изумление, что Антигон,
имея его теперь в своих руках, не приказывает его быстро казнить
или не выпускает его великодушным образом на свободу; на ответ
Ономарха, что в сражении было ему время не бояться смерти,
Эвмен отвечал: «Клянусь Зевсом, я так и поступал! Спроси тех,
которые бились вместе со мною; но я не нашел никого, под чьими
ударами я бы мог пасть». Ономарх сказал на это: «Так как ты его
теперь нашел, то отчего ты не ожидаешь спокойно часа, который
он тебе назначит?».
Между тем Антигон, не будучи в состоянии или не желая ре-
шиться, несколько раз поднимал в военном совете вопрос о даль-
нейшей участи Эвмена. В пользу пленника говорил особенно
Неарх, говорил и молодой Деметрий: сохранить его приказыва-
ет собственная выгода, уже ради примера не следует прибавлять
к преступному поступку ветеранов этой ужасной казни. Неарх
был тоже грек родом; он полагал, что может обещать, что Эвмен
отныне будет верен делу Антигона. Большинство остальных при-
сутствовавших решительно говорили против него; конечно, они
182
имели в виду не только интересы общего дела; кто не боялся утра-
тить своего значения при Антигоне рядом с таким человеком?
Антигон сам колебался между ненавистью к этому единственно-
му человеку, перевес которого над собой он чувствовал, и не ме-
нее живым желанием извлечь сначала выгоды для себя из его имени
и его дарования. Между тем в войске начало обнаруживаться опас-
ное движение; македоняне, а в особенности, по-видимому, арги-
распиды, были раздражены и крайне обеспокоены тем, что этот
столь страшный для них человек еще находится в живых; можно
было опасаться, что в случае дальнейших колебаний дело дойдет
до открытого восстания. Стратег приказал лишить пленника пищи;
на третий день, когда войско выступало, в тюрьму явился один
человек и умертвил его; говорят, что это было сделано без ведома
Антигона по распоряжению остальных военачальников.
Антигон отдал труп Эвмена его друзьям и позволил сжечь его,
а пепел отправить в серебряной урне его семейству49.
Таким образом Эвмен окончил свою исполненную движения
и деятельности жизнь на 45 году от роду; с 18 лет он находился на
македонской службе50. Во время одного посещения Кардии царь
Филипп заметил его, взял его с собой и благодаря своему умению
определять способности окружавших его лиц сделал его своим
секретарем; в том же звании главного секретаря он находился и
g I при Александре, пока последний был в живых51. Благодаря милос-
§■ тивому отношению к нему обоих царей и своим выдающимся даро-
ваниям он сделался предметом зависти и ревности и для остальных
македонских вельмож; а осторожность, с какой он принужден был
х | относиться к ним и держаться среди них, вызывала видимую двой-
ственность в его поведении и таким образом могла оправдывать
постоянную подозрительность, с которой окружающие смотре-
ли на этого тихого, умного человека. Когда царь умер, для Эвмена
начался ряд самых трудных положений; то, чем он был до сих пор
и что он сделал, не обеспечивало ему его судьбы; он должен был
стараться показать себя необходимым; и примирение между пе-
хотой и конницей летом 323 года, и учреждение нового прави-
тельства были в немалой степени его делом. Положение вещей
принудило его всецело посвятить себя служению царскому дому,
которому он остался верен до последней минуты; его несчастье
заключалось в том, что он желал или мог бороться только в инте-
ресах престола, а не желал и не мог искать любви, земель и власти
для себя лично; он служил погибшему делу. Он заклеймен одним
клеймом; все его победы, вся его слава, все отличающие его пре-
восходные качества не могут заставить македонян, как знатных,
так и простых, забыть, что он все-таки только грек; что бы он ни
совершил, какого бы выхода он ни нашел из самой серьезной опас-
ности, какими бы смелыми комбинациями ни выиграл победы, все
это было только на одну минуту. Постоянно снова начинает не-
^
утомимый свою Сизифову работу; с невероятной ловкостью и сме-
лостью подчиняет обстоятельства своей воле; делается центром
происходящих событий, господствует над толпою то с помощью
лести, то с помощью своего престижа, принуждает лучших людей
следовать по согласному с его желаниями пути, становится пред-
метом искательства партий, осыпается почестями и выражения-
ми доверия, становится руководящим и полновластным вождем,
делается победителем — и снова тот позорный недостаток, что он
только грек, становится ему поперек дороги, преграждает его
победоносное шествие и вызывает его падение. Таким образом,
постоянно считаясь отверженным, будучи хотя и ненавистен, но не-
обходим всем, являясь их спасителем, но презираемый и считаемый
ими за орудие, наконец ожесточенный внутренне, колеблющийся
и не знающий, что делать, он благодаря самой постыдной измене,
которую замыслили против него войско и военачальники, отдает-
ся в руки своего смертельного врага.
Вскоре после описанного выше сражения Антигон выступил
и со значительно усилившимся войском возвратился на свои зим-
ние квартиры52 в Мидию; его главная квартира находилась в од-
ном местечке недалеко от Экбатан, его войска стояли лагерем по
всей сатрапии, особенно же в области Par вдоль Каспийских гор,
а Пифон стал лагерем в самых отдаленных областях Мидии. Не-
смотря на полноту одержанной Антигоном победы, его войско
слишком пострадало, и между новыми войсками находились слиш-
ком беспокойные и еще весьма мало дисциплинированные элемен-
ты, для того чтобы он немедленно мог приступить к извлечению
дальнейших последствий из достигнутых им результатов. Кроме
того, он намеревался, вероятно, сначала предоставить оказать свое
действие слуху о полной перемене порядка вещей и окружить свое
имя ореолом, которого он должен был желать для осуществления
своих дальнейших планов.
Действительно, он был теперь повелителем Азии и в его ру-
ках находилась не только жизнь и смерть вельмож, которые бо-
ролись против него, но его положение круто изменилось также и
относительно тех, которые боролись за него; Пифон должен был
раскаиваться в том, что призвал в эти земли, над которыми он на-
деялся сам сделаться неограниченным повелителем, человека, пе-
ред которым, по-видимому, скоро должны будут склониться все,
в том числе и он сам.
Побуждал ли Пифона страх перед дальнейшими захватами
Антигона или собственное беспокойство и ослепление, но он ре-
шил предупредить эту опасность. По-видимому, он еще имел вре-
мя для этого, еще новое могущество Антигона не было утверждено
на незыблемом основании, все еще было полно возбуждения и
страха; рассеявшаяся партия Эвмена, по-видимому, нуждалась
только в новом центре, чтобы приступить к действиям опять; от
многих сатрапов можно было ожидать, что они без труда, лишь
только будет сделано начало, примкнут к партии, противной до-
стигшему чрезмерного могущества сатрапу. Пифон начал свои ин-
триги; с помощью подарков и обещаний ему удалось склонить на
свою сторону войска в ближайших к нему местах их расположе-
ния, навербовать свежие отряды наемников, собрать денег и при-
готовить все к восстанию.
Антигон был извещен обо всем этом; необходимо было быст-
ро встретить эту опасность; открытая борьба, даже при полной
уверенности в успехе, повлекла бы за собой только трату времени
и явилась лишь как бы уступкой против мятежа, который заслу-
живал наказания; он попытался достигнуть своей цели вернее и
без большого шума. Он отнесся к этим известиям как к клевете,
которая желает ослабить связывающие его с Пифоном узы друж-
бы; он не может себе представить, сказал он, чтобы Пифон питал
подобные намерения теперь, когда он собирается послать под его
начальство 5000 македонян и 1000 фракийцев. Он оповестил всех,
что вскоре хочет двинуться в приморские области и что Пифон
останется здесь в звании стратега верхних сатрапий с достаточным
количеством войска, так как он знает, что в руках Пифона его дело
находится в полной безопасности. Самому Пифону Антигон на-
писал, что желает поговорить с ним лично до своего выступления
в приморские провинции, чтобы условиться с ним относительно
мер, которые необходимо принять, и передать ему назначенные
в его распоряжение войска. Единовременно с этими письмами
Антигона к Пифону прибыли из главной квартиры некоторые из
друзей его, которые подтвердили, что Антигон готовится к вы-
ступлению и что уже назначены войска, которые должны остать-
ся у него как у будущего стратега верхних сатрапий. Из всего этого
Пифон заключил, что его план остался совершенно неоткрытым,
и, считая себя в полной безопасности, поспешил в Экбатаны. Не-
медленно по прибытии туда он был взят под стражу, обвинен Ан-
тигоном перед синедрионом военачальников, приговорен к смерти
и тотчас же казнен53.
Этот быстрый и строгий образ действий Антигона должен был
произвести немалое впечатление на остальных представителей
власти; Антигон не только поступал беспощадно и сурово с по-
бежденными врагами, но, по-видимому, с удвоенной осторожно-
стью следил также и за своими прежними друзьями и безжалостно
карал их. Сколько казней в такой короткий промежуток времени!
Какие имена, какие знатные лица времени Александра были по-
ражены таким образом! Эвдем, Антиген, Эвмен, Пифон — все
представители высших должностей в государстве, пользовавшиеся
высшими знаками отличия во времена Александра, и много других
военачальников кроме них были устранены в течение нескольких
недель и друг вслед за другом; казалось, что Антигон поставил себе
целью уничтожить все великое и выдающееся прежнего времени
и создать пустоту вместо славных воспоминаний о походах Алек-
сандра. Антигон имел свою цель перед глазами и неуклонно пре-
следовал ее; идя далее вперед по тому пути, на который он вступил,
он должен был устранить все значительное, бывшее против или
около него, заполнить опустевшие места своими креатурами и
должен был, наконец, в качестве повелителя востока, располага-
ющего несметными грудами сокровищ, находившихся в разных
местах, спешить обратно, чтобы вступить в последнюю решитель-
ную борьбу, которая начала готовиться против него на западе.
С наступлением весны 316 года Антигон приказал войскам
выступить с зимних квартир и, назначив сатрапом Мидии мидяни-
на Оронтобата54, а стратегом Гиппострата, под начальство которо-
го был отдан отряд в 3500 человек чужеземной пехоты, двинулся с
войском сперва в Экбатаны, взял оттуда остававшуюся еще в та-
мошней сокровищнице сумму в 5000 талантов серебра в слитках и
направился затем в Перейду, находившуюся в двадцати днях пути
от Экбатан. Он мог действовать таким образом потому, что войска,
навербованного и склоненного на свою сторону Пифоном для его
отпадения, более не существовало: каким образом оно распалось
и рассеялось, об этом наши источники не говорят. Впрочем, сле-
дует заметить, что, когда Антигон вышел из пределов Мидии, не-
которые товарищи и друзья Пифона, а между ними в особенности
Мелеагр и Менита, сделали попытку собрать рассеявшихся при-
верженцев казненного сатрапа; к ним примкнули также многие
из приверженцев Эвмена; скоро они имели в своем распоряжении
800 всадников, с которыми разъезжали по Мидии, призывая к
восстанию и опустошая те местности, которые отказывались им
повиноваться. Им удалось скоро наполнить сатрапию ужасом и
мятежом. Гиппострат и Оронтобат выступили против них; мятеж-
ники ночью напали на их лагерь, и хотя их число было слишком
ничтожно для того, чтобы они могли решиться на открытое сраже-
ние, но нашлось немало перебежчиков на их сторону; с усиливши-
мися силами они рыскали по сатрапии, грабя и опустошая, наполняя
все ужасом и смутами и постоянно обращаясь в бегство там, где
показывалась вооруженная сила; наконец, стратегу удалось согнать
их всех вместе в тесное и окруженное пропастями пространство и
запереть их там; после отчаянного сопротивления, во время кото-
рого пали Мелеагр, мидянин Окран и некоторые другие предво-
дители, они были, наконец, побеждены и взяты в плен.
Между тем Антигон прибыл в Персеполь55, жители которого
приняли его с величайшими почестями, так что можно было бы
подумать, что это происходит въезд персидского царя. Таким об-
разом и желал показаться Антигон; отсюда, из резиденции древне-
го персидского царства, он желал издать распоряжения, которые
должны были решить судьбу сатрапий и их повелителей. Он со-
звал синедрион и по его совету произвел новые назначения: сатрап
Кармании Тлеполем, боровшийся за Эвмена, и Стасанор, который
тоже послал ему войска, сохранили свои сатрапии; в сатрапию
Арию был назначен вместо киприота Стасандра Эвит и, так как
он тотчас же вслед затем умер, Эвагор56; Оксиарт, сатрап пара-
памисадов, хотя и оказывал помощь Эвмену, но тоже сохранил
свою сатрапию; сатрап Арахосий Сибиртий, который был обви-
нен Эвменом в открытой измене и бежал от приговора, прибыл
по приглашению Антигона в Персеполь и получил в благодар-
ность не только свою сатрапию обратно, но и треть корпуса ар-
гираспидов под предлогом военной экспедиции; Певкест отчасти
благодаря своему прежнему положению при царе Александре,
отчасти благодаря услугам, которые он во время последней войны
оказал правому делу, оказался достойным гораздо более влиятель-
ного поста, чем пост сатрапа Персиды; стратег, как было сказано,
пока удержит его около себя для того, чтобы создать для него
более подобающий ему круг действия; Персию получил Аскле-
пиодор57. Таковы были сделанные в Персеполе распоряжения; ко-
нечно, в них скрывался не совсем тот смысл, как гласила их буква;
изменить положение вещей в Бактрии, Кармании и у Парапамиса
хотя и было бы возможно для Антигона, но потребовало бы его
слишком продолжительного пребывания там, а главное, удалило
бы его от западных земель более, чем это позволяли его дальней-
шие планы. С помощью одних только декретов он не был бы в со-
стоянии вытеснить с занимаемых ими постов Оксиарта, Тлеполема
и Стасанора, которые отлично управляли своими областями и
были уверены в поддержке своих воинственных подданных и сосе-
дей58; он предпочел склонить их на свою сторону неожиданными
милостями. Распоряжение относительно аргираспидов не имело
никакой другой цели кроме той, чтобы разделить и таким обра-
зом ослабить этот могучий корпус; предание прямо сообщает нам,
что Сибиртий получил приказ поместить их на таких постах, на
которых он был бы уверен в их гибели; остальные аргираспиды
были оставлены в качестве гарнизонов в отстоявших далеко друг
от друга местечках59. Этот недавно еще всемогущий корпус не ре-
шился сопротивляться приказу, который уничтожал его; он пал
сразу и навсегда, как будто бы это была кара за измену, совершен-
ную ими против Эвмена. Поведение стратега относительно Пев-
кеста было более осторожным; этот сатрап пользовался такой
сильной любовью своих персидских подданных, язык и обычаи
которых он принял, что Антигон считал необходимым устранить
его, несмотря даже на формальные, по-видимому, обязательства
перед ним; когда распространилось известие об этом приказе,
повсюду обнаружилось крайнее огорчение и недовольство и один
из знатнейших персов громко и открыто объявил, что персы не
будут повиноваться никому другому, — выражение, за которое
187
Антигон, чтобы дать устрашающий пример, наказал его смертью.
Певкест, как говорят, последовал за стратегом охотно, без по-
дозрения и полный новых надежд; его имя исчезает с тех пор в
истории.
Из Персеполя Антигон спустился к Сузам; год тому назад
он отступил из этой области как побежденный; тогда было реше-
но, что сатрап Вавилона Селевк должен получить эту сатрапию
в прибавку к своей; ему удалось покорить эту область, и началь-
ник цитадели в Сузах Ксенофил, долго и храбро защищавшийся,
тоже наконец перешел на его сторону. Теперь приближался Ан-
тигон; после происшедших в Мидии и Персии событий Селевк
должен был хорошо понимать, что ему необходимо приступить
к делу с величайшей осторожностью: он приказал Ксенофилу
выйти навстречу стратегу к берегам Паситигра, с почетом принять
его и объявить себя от имени Селевка готовым с покорностью
исполнить все его приказания. Антигон милостиво принял его и
оказывал ему всевозможные почести наравне с первыми из окру-
жавших его лиц, в глубине души все еще опасаясь, что ему будет
отказано в выдаче сокровищ Суз. Затем он вступил в Сузы и в ци-
тадель ее; сокровища были ему переданы: здесь еше находилась
громадная масса денег в 15 000 талантов и сосуды, художествен-
ные произведения, венки и другие вещи ценностью в 5000 талан-
тов. Антигон все взял себе; кроме того, он привез с собою из Мидии
на 5000 талантов золотых венков, почетных даров и добычи, так §
что он располагал теперь суммой в 25 000 талантов60. Он назначил °
в Сузы нового сатрапа в лице сузианца Аспизы; это был уже вто- |_g
рой немакедонянин, которому он вверял такой важный пост.
Со своим войском и с громадным транспортом денег, которые
перевозились частью на телегах, частью на верблюдах, Антигон в
22 дневных перехода достиг Вавилона, чтобы отсюда двинуться к
морю. Селевк, конечно, имел все основания сердиться на страте-
га, который без дальних рассуждений отдал другому сатрапу обе-
щанную ему Сузиану, но не решился показать недовольство своему
всемогущему другу, надеясь, что пребывание последнего в этих
областях не будет продолжительно и что, когда Антигон снова
будет находиться далеко на западе, найдется достаточно времени
и случаев действовать в своих собственных интересах. Антигон
предвидел это; он знал изворотливый и деятельный ум сатрапа
Вавилона и знал, как глубоко преданы ему его подданные; он не
мог предоставить восток самому себе, пока там стояли у власти
еще такие значительные, могущие с полным правом заявлять раз-
личные притязания и готовые защищать их люди; необходимо
было сделать его безвредным. Селевк вышел навстречу стратегу,
чтобы приветствовать его на границах своей сатрапии, привез ему
множество царственных подарков и поздравил его со славными
успехами, которых он достиг в такое короткое время; он устроил
и'
для войска стратега пиры и празднества и выказывал своему со-
юзнику такую предупредительность и любезность, как будто он
вполне одобряет все сделанное и даже то, что клонится к его соб-
ственному ущербу. В это время случилось, что Селевк сделал за
что-то в оскорбительных выражениях выговор одному из генера-
лов, не сообщив об этом деле стратегу; последний открыто заме-
тил, что его удивляет, почему Селевк не обратился к нему как к
представителю высшей власти, чтобы получить от него решение
по этому делу; Селевк со своей стороны категорически отрицал
свое подчиненное положение. Этот сам по себе незначительный
спор заходил все дальше и дальше, и обе стороны придали ему
резкий характер недоверия и преднамеренности; Антигон потре-
бовал, наконец, представления ему отчета касательно доходов и
расходов сатрапии; Селевк отказался исполнить это требование,
заявив, что он не признает никакого подобного контроля, что сат-
рапия дана ему македонянами за многочисленные услуги, кото-
рые он оказал государству, и что он не знает, на каких законных
основаниях стратег вмешивается в управление сатрапией. Согла-
шения между ними уже более не произошло. Селевк имел перед
своими глазами пример Пифона и опасался, что Антигон стремит-
ся овладеть его особой, чтобы затем приговорить его к смерти по-
становлением своего синедриона, являвшегося представителем
* I самой чистой формы кабинетного правосудия. Он поспешил спа-
§- стись и в сопровождении 50 всадников бежал из Вавилона, чтобы
S искать защиты в Египте у Птолемея61.
2 Такой исход борьбы был наиболее желательным для Антиго-
i на, так как теперь дело имело такой вид, что не он вытеснил сатра-
па, а что последний бегством сам признает свою вину; он, не сделав
никакой несправедливости относительно своего прежнего друга,
становился повелителем его сатрапии и освобождался от опасного
соперника; с полным правом Антигон мог хвалиться своим счас-
тьем, которое само очищало для него пути. В это время, как рас-
сказывают, к нему прибыли халдейские жрецы и объявили, что в
звездах написано, что, если он выпустит из своих рук Селевка,
то последнему будет подвластна вся Азия. Тут, как говорят, Ан-
тигон раскаялся, что не захватил в свои руки сатрапа, и прика-
зал преследовать бежавшего, чтобы догнать и воротить его, если
это еще возможно; было уже слишком поздно. Авторы прямо при-
бавляют, что вообще Антигон придавал мало значения подобного
рода предсказаниям, но в данном случае он был внутренне сму-
щен62 отчасти ввиду высокого уважения, каким пользовались эти
жрецы, особенно же благодаря воспоминанию о том, как точно
исполнились предсказания этих людей касательно царя Алексан-
дра. Если эти сведения верны, — а они заимствованы из лучшего
источника, — то они прибавляют интересную черту к характери-
стике Антигона, который, будучи всегда столь разумным, просве-
щенным и, можно даже сказать, прозаическим, в эти дни крайне-
го возбуждения склонял свой слух к предсказаниям астрологов,
которые, опираясь на математическую точность своих обнимав-
ших целые тысячелетия расчетов, были полными господами над
суеверием этого рационалистического времени.
Общее положение вещей не позволяло Антигону долее оста-
ваться в Вавилоне; он видел близость борьбы с представителями
власти на западе, и прибытие туда Селевка должно было, вероятно,
повлечь за собою взрыв. Антигон должен был спешить достигнуть
тех областей, обладание которыми обеспечивало за ним возмож-
ность обороны при сухопутной войне и где он мог бы составить
новый флот, в котором он особенно нуждался, так как тот флот,
который он имел до 318 года, был распущен или принадлежал тем,
с которыми ему предстояло прежде всего вести борьбу. Он назна-
чил сатрапом Вавилона Пифона, сына Агенора, который был ранее
сатрапом Индии, приказал выдать себе в качестве заложников де-
тей знатнейших граждан и многих друзей бежавшего Селевка и
передал их новому сатрапу с приказанием держать их в цитадели;
затем, вскоре после бегства Селевка63, он около конца лета дви-
нулся из Вавилона в Месопотамию, где сменил сатрапа Блитора
за то, что тот оказал содействие бежавшему Селевку, а отсюда по-
спешил в Киликию и достиг Малла приблизительно около полови-
ны ноября; здесь он разместил свои войска на зимние квартиры64.
То обстоятельство, что он без труда и борьбы достиг этой об-
ласти, составлявшей связующее звено между востоком и западом,
было только половиной пути к поставленной им себе цели; он стоял
посредине тех, которые могли подняться против него, могуще-
ственнее любого из них и полный решимости и готовности заста-
вить их почувствовать свой перевес. Бывшее всегда ему верным
счастье не изменило ему и на этот раз. Оно было ему верно, пото-
му что он во всем действовал по собственной инициативе, всегда
сохранял всю власть в своих руках и таким образом, будучи все-
гда полным господином своих поступков и всегда уверенный в сво-
ей тайне, вырывал победу из рук врагов, которые в большинстве
случаев состояли из союзников, даже после того, как они уже по-
бедили. Только своему сыну Деметрию он начал с этого времени
оказывать доверие и давать ему долю в своей власти, приобретая
таким образом новую силу, так как ни один из его противников не
мог указать у себя такого верного и преданного союзника. Пре-
красные отношения между отцом и сыном никогда не нарушались,
и среди высшего блеска своего могущества Антигон считал пред-
метом гордости то, что живет с сыном в отношениях полного до-
верия, которые можно было бы даже назвать мещанскими; когда
Деметрий возвращался с охоты, он еще в запыленном платье спе-
шил к отцу, целовал его и садился с ним рядом; Антигон любил
также говорить бывавшим у него послам, что пусть они расска-
жут своим повелителям и то, как он живет со своим сыном65. Нич-
то так не характеристично для Антигона, как порядок и осмотри-
тельность, с которыми он руководил даже самыми маловажными
делами; он вел точную ведомость всех дел, и часто приходившие к
нему послы удивлялись, как точны его сведения о давно прошед-
ших временах, кто тогда вел с ним переговоры, что было говорено
и каким образом были установлены самые маловажные обстоя-
тельства66. Тот же порядок он поддерживал и в своих финансах,
заботясь главным образом о том, чтобы собрать наибольшее ко-
личество денег, и прибегая к вымогательствам везде, где это толь-
ко было возможно; когда кто-то заметил ему, что Александр так
не поступал, он отвечал, что тот снял жатву с Азии, тогда как он
собирает только оставшиеся колосья67. При своем вышеупомяну-
том прибытии в Киликию Антигон привез с собою 25 000 талан-
тов из верхних провинций; к этой сумме следует прибавить 10 000
талантов, которые еще находились в Киинде, и ежегодный доход
с сатрапий, достигавший 11 000 талантов68; он знал очень хорошо,
что при тогдашнем способе ведения войны большинство лучших
войск находится в распоряжении того, кто сколотит больше де-
нег, и что по мере того, как повсюду смолкали высокие идеи и на-
циональные импульсы, деньги становились сильнейшим рычагом
и единственным основанием власти. Он не любил расточительно-
сти и мало тратил на себя, на свои удовольствия и на то, чтобы
быть прославляемым учеными и литераторами, которых он, буду-
чи сам высокообразованным человеком и любителем наук, желал
видеть около себя; нередко со свойственным ему остроумием он
указывал подобающее им место69. Где это казалось необходимым,
Антигон умел давать и даже быть расточительным70, а приветливая
форма, в которую он умел облекать свою щедрость, обязывала
по отношению к нему тем более; он, по-видимому, ради действи-
тельного могущества придавал мало значения его блеску и всегда
скорее избегал, чем искал необычайного; когда раз кто-то на-
звал его в одном стихотворении «сыном солнца », он заметил, что
об этом ничего не знает тот, кто подает ему ночной горшок71; а
позднее, сделавшись уже царем, он сказал одному человеку, ко-
торый назвал его счастливым благодаря его могуществу: «Если
бы ты знал, сколько зол таит в себе этот лоскут (указывая на ди-
адему), то ты не поднял бы его даже с навозной кучи»72. Одному
человеку, который, желая выслужиться перед ним, высказал мне-
ние, что все то, что делает царь, хорошо и справедливо, он отве-
чал: «Конечно, это так у варваров; у нас же только справедливое
справедливо и хорошее хорошо». Вообще трудно представить
себе большую противоположность, чем та, которая существова-
ла между ним и его сыном Деметрием; насколько последний был
расточителен, страстен и восторжен, настолько же трезв, осто-
рожен и расчетлив был его отец73, — качества, которые благода-
191
ря его преклонному возрасту — ему было теперь семьдесят лет —
выступали наружу тем отчетливее. Его последняя война свиде-
тельствует о том, насколько он был еще бодр; он всегда лично
принимал участие в бою. Никогда он не был, по-видимому, в луч-
шем расположении духа, как тогда, когда шел против неприятеля;
тут обыкновенно его войска имели случай рассказывать про ка-
кую-нибудь новую остроту своего старика, или же он разъезжал
вдоль фронта и отпускал свои шутки относительно неприятеля74.
В лагере он тоже любил, чтобы его люди были веселы, но более
всякого другого полководца требовал строгой дисциплины и по-
виновения. Он умел обходиться с воинами: когда однажды зимою
ему пришлось стоять лагерем в совершенно пустынной местности
и он при обходе лагеря услышал, что в одной палатке солдаты
бранят его отвратительное предводительство, он приотворил
палкой дверь палатки и крикнул им, что им может быть худо, если
они не будут вести себя осторожнее75. И в других случаях он от-
носился с терпимостью к выражениям относительно себя и не
мог только выносить насмешки над тем, что он был крив на один
глаз; когда Феокрит Хиосский отвечал на посланное ему через
обер-повара стратегом приглашение: «Ты, конечно, подашь меня
циклопу сырым», он приказал схватить его и умертвить76. В тече-
ние следующих десяти лет Антигон является центром мировых
событий; его возвращение на запад знаменует собою начало но- . а.
вой эпохи в истории диадохов. §
Почти в одно и то же время были умерщвлены в Азии Эвмен, а °
в Европе царица Олимпиада; таким образом последняя попытка g
царского рода сохранить целостность царства Александра и "8
удержать за собою обладание им потерпела полное крушение.
Конечно, Александр, сын великого царя, был еще в живых, но он,
семилетний мальчик, находился в плену у Кассандра вместе со
своею восточною матерью и не имел никакого значения на свете,
за исключением того, что с ним был связан титул той власти, ко-
торую каждый из вельмож оспаривал у всякого другого в такой
же степени, в какой сам желал обладать ею. Незаконный сын царя
Геракл был еще жив, но не имел никаких прав на престол; забы-
тый, в одиночестве он проводил дни своей молодости, и только
позднее одна из партий извлекает его на свет, чтобы на один мо-
мент выставить его претендентом на царство. Наконец, были в
живых еще две княгини этого дома: одна, Клеопатра, дочь Филип-
па, вдова эпирского царя, составлявшая предмет сватовства для
многих вельмож, которые через нее надеялись приблизиться к
диадеме, и другая, Фессалоника, тоже дочь Филиппа, находивша-
яся со времени смерти Олимпиады в браке с Кассандрой; обе эти
княгини не имели личного влияния на великие события, в кото-
рых только имя царской партии служило еще в продолжение не-
которого времени предлогом или ширмою.
Положение партий в государстве совершенно переменилось.
При смерти Александра на одной стороне стоял регент Пердикка
как представитель единства государства, наследники которого
находились в его руках, а на другой — сатрапы, которые стара-
лись освободиться от его власти и добиться для себя самостоя-
тельности и независимости. Падение Пердикки разорвало узы,
которыми Александр старался связать между собой отдаленные
земли; царский дом должен был прибегнуть к защите наиболее
могущественного из сатрапов; представители его покинули Азию
и последовали в Македонию за Антипатром. По смерти последне-
го началась вторая стадия развития; против нового регента По-
лисперхонта, который должен был быть представителем царского
престола, поднялись Кассандр, Антигон и Птолемей, точно они
имели право сохранить за собою обладание тем, что приобрели
силою оружия77; роковые слова «право завоевания» сделались
лозунгом против права наследования и государства. По мере уве-
личения опасности даже царский дом распался на две партии; воз-
вратившаяся на родину с Полисперхонтом царица-мать умертвила
царя Филиппа Арридея и его супругу; против Олимпиады, в свою
очередь, вел борьбу в Европе Кассандр, а в Азии против его стра-
тега Эвмена — Антигон. На стороне царского престола стояли
сатрапы востока, для которых падение бессильной династии было
равносильно уничтожению их независимости; но противники были
быстрее, смелее и могущественнее; Птолемей уже господствовал
над Египтом, Киреной и Сирией, а Антигон надо всеми сатрапия-
ми Малой Азии; с помощью их обоих Кассандр одержал победу в
европейских землях; на дальнем востоке сатрап Мидии Пифон
стремился к достижению незаконного господства над верхними
землями; к ним присоединился Селевк, а к ним обоим примкнул
Антигон. Серьезная борьба 317 года окончилась падением царской
партии в Азии и в Европе.
С этого момента те, которые действовали сообща для ниспро-
вержения царской власти, выступают врагами уже друг против
друга. В Азии Антигон немедленно после победы над соединив-
шимися под предводительством Эвмена сатрапами умертвил од-
ного из своих союзников, сатрапа Мидии Пифона, а другого,
сатрапа Вавилона Селевка, вытеснил из его сатрапии; весь восток
находился почти вполне в его власти, сатрапы или присягнули ему
в верности, или же им назначены новые сатрапы из числа его при-
верженцев; к 11 000 талантов дани, которую он получает, присое-
диняют свои взносы Месопотамия, Вавилон, Сузиана, Персия,
Мидия и все верхние провинции до Инда и Яксарта; под именем
стратега Азии он господствует над востоком. Малая Азия тоже
принадлежит Антигону, который считает свое господство здесь
упроченным сильнее, чем где бы то ни было в другом месте; но
между тем здесь крепко утвердился в Ликии сатрап Карий Асандр,
брат Пармениона, который значительно расширил подвластную
ему территорию, сумел завладеть прежними областями Эвмена и
через своего полководца Асклепиодора завоевал Каппадокию до
берегов Понта, где только город Амис оказывает ему еще сопро-
тивление; Антигон, вероятно, остановился в Киликии также и по-
тому, чтобы не довести слишком рано дела до разрыва с Асандром,
на чем его противники основывали свои расчеты78.
Судя по положению вещей, Птолемей был естественным союз-
ником Асандра: Птолемей занимал Сирию и Финикию с 320 года;
быстрое завоевание этих областей Эвменом в 318 году показало
ему, как непрочно было его владычество над ними, а между тем
его влияние на всемирную торговлю зависело от обладания мор-
скими силами Финикии, обеспечивавшими за ним господство над
морем. Он вызвал в Египет флоты различных приморских горо-
дов берега Финикии, которые в то же время могли служить ему
залогом верности этой приморской страны; захват Кирены, союз
со многими кипрскими царями, а особенно мудрое управление
своими землями и ничтожное участие, которое он до сих пор при-
нимал в войнах, крайне усилили его могущество.
В это время в числе первоклассных держав выступает также и
Фракия. После смерти Александра Лисимах получил Херсонес,
Фракию и все соседние с фракийцами земли до Салмидесса у Пон-
та; еще при жизни Александра царь одрисов Севт делал попытки
восстановить свою прежнюю независимость; едва Лисимах успел
прибыть в свою сатрапию, как он начал войну с этим царем; Севт
выступил (322 г.) против него с 20 000 пехотинцев и 8000 всадников;
хотя войско Лисимаха едва равнялось пятой части фракийского,
однако он решился на сражение, которого хотя и не выиграл, но и
не проиграл; он отступил, чтобы вскоре возобновить борьбу с
большими силами79. Мы не имеем сведений о дальнейшем ходе этой
войны; Лисимах, по-видимому, со всеми своими силами и весьма
серьезным образом был занят с этой стороны: ни в Ламийской
войне, ни в борьбе против Пердикки и Эвмена он не является в
ряду воюющих держав; в войне против Полисперхонта он тоже
не принимает участия, хотя убиение Клита его людьми доказыва-
ет, что он тогда склонялся на сторону партии Антигона. Но в те-
чение семи лет, протекших со времени занятия им Фракии, он не
только принудил, наконец, Севта покориться80, но и распростра-
нил свое господство также и на Гем, на греческие города западно-
го берега Понта и на устье Дуная81; он, по-видимому, переправился
даже через Геллеспонт и стал твердою ногою в Малой Фригии82.
Теперь он также является врагом Антигона, который отнял эту
область у сатрапа Арридея.
В Македонии, наконец, как мы уже сказали раньше, власть
сосредоточивалась в руках Кассандра; Полисперхонт не был в со-
стоянии достигнуть никаких успехов в борьбе против него; боль-
7 История диадохов
шая часть его войск перешла на сторону противника, царь Эпира
Эакид, союзник его и Олимпиады, был объявлен эпиротами низло-
женным с престола, а сам он с жалкими остатками своего войска
был заперт в одном городе перребов83; при вести о смерти Олимпи-
ады и о победе Кассандра Полисперхонт бежал отсюда с неболь-
шой свитой, соединился с бежавшим Эакидом и спасся к этолянам,
которые были ему преданы и были смертельными врагами Кассан-
дра. Кассандр назначил в Эпир стратега; Афины через Деметрия
Фалерского были почти в его руках, Фессалия и Эллада были ему
покорны, и только в Пелопоннесе еще держался с войском сын
Полисперхонта Александр. Чтобы победить последнего и в то же
время показать, что он господин в Греции, Кассандр летом 316 года
выступил во главе значительного войска. Не встречая препятствий,
он прошел через Фессалию; фермопильский проход был занят это-
лянами, и не без труда ему удалось проложить через него себе путь
силой. Кассандр прибыл на равнину Беотии; здесь у развалин раз-
рушенных двадцать лет тому назад Александром Фив он издал
декрет об их восстановлении, чтобы стяжать себе «бессмертную
славу»84. Греки прославляли Кассандра, месСеняне и мегалополи-
ты, даже греки Великой Греции и Сицилии и особенно афиняне
приняли участие в восстановлении Фив или поддерживали его
присылкой денег; афиняне устроили в своем городе радостные
празднества и построили фивянам большую часть городской сте-
ны85; даже многие из окрестных беотян, которые всегда были
злейшими врагами фивян, обнаружили — владыка и повелитель
находился теперь в их земле — полное участия рвение, а платейцы
постановили, что фивяне отныне имеют право принимать участие
в их празднике Дедала и быть их добрыми друзьями86. Восста-
новлением Фив Кассандр приобретал не только важную позицию
и преданное ему государство в центре Греции, но и одобрение об-
щественного мнения греческого мира, которому он давал удовле-
творение, кассируя меру, в которой оно привыкло с отвращением
видеть возмутительный акт насилия со стороны Александра.
Окруженный ореолом этого великодушия, Кассандр двинул-
ся далее к Пелопоннесу; при получении известия, что сын Поли-
сперхонта Александр занял Истм, он сделал остановку в Мегаре,
приказал собрать сюда суда и построить плоты, на которых и пе-
реправил своих слонов и свое войско в Эпидавр. Затем он двинул-
ся мимо Аргоса и принудил этот город отказаться от поддержки
дела Александра и принять к себе македонский гарнизон под пред-
водительством Аполлонида. Отсюда он двинулся в Мессению, ко-
торая примкнула к нему до Ифомы; другие места Пелопоннеса
сдались ему на капитуляцию; наконец Александр двинулся про-
тив него87.
Но затем вдруг, имея на своей стороне все преимущества и
численный перевес, Кассандр, оставив только 2000 человек, кото-
195
рые под предводительством Молика должны были занять Истм,
поспешно двинулся назад в Македонию. Мы должны предполо-
жить, что он именно теперь получил известие о бегстве Селевка в
Египет, о приближении Антигона и о предстоящей вскоре войне
против повелителей востока. И он действительно имел причины к
некоторым опасениям; хотя пространство подвластной ему тер-
ритории было во всяком случае равно тому, при котором его отец
решился предпринять поход 321 года, но Кассандр все-таки не мог
скрывать от себя, что ни власть его над Эпиром непрочна, ни его
репутация в Греции не стоит выше веских подозрений и что даже
в самой Македонии его правление непопулярно, как было некогда
популярно правление его отца. Он должен был быть готовым к
тому, что при первых предвестниках серьезной войны греческий
мир начнет волноваться и будет теперь тем более готов к внезап-
ной революции, что Александр, стоя лагерем на Истме со своими
еще непобежденными силами, являлся как бы призывом к этому и
как бы гарантией успеха.
Таков был итог истекавшего 316 года. Как первая серьезная
война, война сатрапов против приверженцев Пердикки, была пре-
взойдена второй — войной против царского дома и его предста-
вителей, точно так же третья война угрожает сделаться ужаснее
двух первых; друг против друга выступают большие боевые силы,
более дерзкая смелость и меньшее право; друг против друга стоят
уже более не сатрапы и стратеги, а политические державы, слага-
ющиеся государственные территории и начинающиеся царства.
Стратег Антигон является повелителем востока, он хочет соеди-
нить под своей властью все царство Александра, большую часть
которого он уже покорил; а против него стоят четыре властителя
Македонии, Фракии, Малой Азии и Египта на стороне пятого,
который бегством покинул свой Вавилон, чтобы снова приобрес-
ти его в союзе с ними.
Судьбы государства снова поставлены на карту; вопрос за-
ключается в том, удастся ли стратегу возобновить его, избрав сво-
им опорным пунктом Азию, или же с его падением падет последнее
связующее начало государства.
КНИГА ТРЕТЬЯ
ГЛАВА ПЕРВАЯ
316-311 гг.
Союз против Антигона. — Переговоры. — Вооружение Антигона,
его морские силы. — Начало войны в Малой Азии. — Первые
движения союзников. — Отпадение Александра от Антигона. —
Конец первого года войны. — Второй год войны, 314. — Антигон
завоевывает Тир. — Третий год войны, 313 г. — Лисимах против
Каллатиса. — Капитуляция Асандра. — Война в Греции. — Война
за Эвбею. — Восстание Кирены и кипра. — Четвертый год войны,
312 г. — Война за Эпир. — Война в Пелопоннесе. — Война
в Сирии. — Битва при Газе. — Отступление Деметрия. —
Птолемей занимает Сирию. — Возвращение Селевка в Вавилон. —
Победа над Никанором. — Победа Деметрия при Миунте. —
Отступление Птолемея из Сирии. — Поход против набатейцев. —
Поход Деметрия против Вавилона. — Мир 311 года. — Обзор
В конце лета 316 года Селевк прибыл в Египет к Птолемею и
встретил здесь самый дружественный и почетный прием. Весьма
замечательно объяснение, данное им, по словам нашего сведуще-
го источника, правителю Египта и заключавшее в себе «полное
горечи обвинение Антигона»: «он», говорил Селевк, «задался оче-
видным намерением вытеснить из сатрапий всех сколько-нибудь
значительных людей, особенно же старых боевых товарищей
Александра; таким образом он умертвил сатрапа Мидии Пифона,
отнял у сатрапа Персии Певкеста его сатрапию и искал ссоры и с
ним самим, чтобы иметь возможность найти причину устранить и
его с дороги; все они ничем не провинились против него, но вся-
чески и со всею преданностью поддерживали его в борьбе против
Эвмена; такова теперь их награда; его большая армия, неисчерпа-
емые сокровища, которые он награбил в Азии, его изумительные
успехи исполнили его такой гордыни, что он считает для себя
возможным достигнуть верховной власти и стремится к этому;
очевидно, что его намерение заключается ни более ни менее как в
обладании всем государством; если ему не будет своевременно ока-
зано сопротивление, то власти сатрапов наступит конец: на вос-
токе большая часть последних уже находится в зависимости от
него». Селевку легко удалось убедить Птолемея в угрожающей
опасности и склонить его на сторону войны, казавшейся неизбеж-
ной при настоящих обстоятельствах. В то же самое время Селевк
послал доверенных людей к Кассандру и Лисимаху, чтобы обра-
тить их внимание на чрезмерное усиление могущества Антигона
и склонить их ко вступлению в вооруженный союз между собою
197
и с Египтом, так как только таким образом они могут надеяться
оказать успешное сопротивление громадным боевым силам про-
тивника. Эти переговоры велись еще до начала 315 года, и оконча-
тельный союз был подготовлен1.
Во время этих переговоров Антигон двинулся из Вавилона в
Киликию и расположился там на зимние квартиры; он мог пред-
видеть, что Селевк приложит все свои старания, чтобы возбудить
против него представителей власти на западе, но надеялся, что,
если, несмотря на свое необыкновенное могущество и на приоб-
ретенное им решительно господствующее положение, он выкажет
себя предупредительным относительно них и отопрется от често-
любивых намерений, в которых обвинял его Селевк, то остальные
сатрапы по крайней мере не вступят между собой в союз и дадут
ему время тем вернее привести в исполнение свои планы против
каждого из них в отдельности. Он послал к Птолемею, Кассандру
и Лисимаху послов, которые должны были сообщить об его успеш-
ных действиях против общего врага в Азии и предложить им и
впредь поддерживать с ним те узы дружбы, благодаря которым
ему удалось доставить торжество их общим интересам.
По окончании зимы он покинул зимние квартиры и повел свою
армию в верхнюю Сирию2, чтобы в случае неудачного исхода пере-
говоров немедленно броситься на Птолемея, в котором он вполне
справедливо видел опаснейшего из своих противников, завладеть I ^
Сирией и особенно ее берегами и гаванями и отнять у противника ' -
прежде, чем его союзники успеют явиться к нему на помощь, те I ~
земли, присоединением которых Лагид усилил свое могущество -§
далеко за пределы договора 321 года. Мог ли Антигон действо- 8
вать против него, опираясь на свое право стратега? Он получил
его для борьбы против приверженцев Пердикки, и после падения
Эвмена эта миссия не имела более цели; но именно то могущество,
которое он приобрел благодаря этой победе и ее результатам, и
было его законным правом, а это могущество было достаточно
велико для того, чтобы заставить признать его прерогативы. Быть
может, осторожный Лагид не решится испытать свое счастье в
открытом бою против того, под чьими ударами пал Эвмен.
В это время в главную квартиру Антигона прибыли послы Пто-
лемея и его союзников; приведенные в синедрион, они заявили,
что их повелители весьма желают остаться в лучших отношениях
с Антигоном; они вели с ним заодно войну против Полисперхонта
и Эвмена, и поэтому справедливо, чтобы и они могли теперь вос-
пользоваться выгодами победы; они требуют, чтобы захваченные
в верхней Азии сокровища были разделены с ними, чтобы вся Си-
рия с включением Финикии была присоединена к Египту, Фригия
на Геллеспонте была передана Лисимаху, Ликия и Каппадокия
были соединены с Карией под властью Асандра, Вавилония воз-
вращена Селевку, а за Кассандром утверждено обладание его ев-
ропейскими землями и тем положением, которое занимал Поли-
сперхонт3; они со своей стороны признают тогда Антигона стра-
тегом верхних сатрапий и будут готовы оказывать ему всякие
законные услуги и содействия4; если Антигон не желает принять
этих условий, то союзники соединенными силами сумеют заста-
вить уважать свои справедливые требования. Антигон отвечал на
эти предложения с нескрываемой резкостью, что у него все гото-
во для войны против Птолемея. Послы покинули лагерь, и вскоре
после этого между названными властителями был заключен воору-
женный союз5.
Во многих отношениях преимущество было на стороне Анти-
гона, а не на стороне коалиции; тогда как союзники должны были
действовать по периферии, он имел центральное положение в
Киликии и мог таким образом пользоваться выгодами концент-
рических операций, для руководства которыми по всей подвласт-
ной ему Азии было устроено несколько рядов сигнальных огней и
сторожевых постов; как стратег, все или существенные средства
которого заключались в армии, он не был стеснен в своих действи-
ях различными соображениями относительно подвластных ему зе-
мель, подобно его противникам; к этому присоединялось еще и то
обстоятельство, что он имел в своем распоряжении многочислен-
ную, вполне готовую к бою армию и громадные денежные сред-
ства. Но и могущество его противников было далеко не ничтожно;
особенно Птолемей, ближайший и значительнейший из его непри-
ятелей, и главная держава коалиции, руководство которой тоже
главным образом находилось в его руках, имел перед ним то пре-
имущество, что у него был готовый флот, а таковым для него был
флот финикийский; господствуя над морем, Птолемей имел воз-
можность поддерживать постоянную связь с союзниками и иметь
всегда Геллеспонт свободным от неприятелей, для того чтобы пе-
ревести для войны в Малой Азии из Европы войска своих союзни-
ков и напасть с ними к с войсками Асандра на противника с севера,
между тем как египетское войско могло бы подступить с юга.
Антигон должен был прежде всего принять меры, которые
заранее сделали бы такой план войны невозможным; он должен
был так занять европейские державы, чтобы они не могли при-
нять никакого участия в войне в Азии, и точно таким же образом
изолировать своего противника в Малой Азии; в таком случае, со-
храняя свой тыл свободным, он с подавляющими силами мог бы
обратиться против Птолемея и уничтожить его отдельно. Одних
сухопутных сил для этого было недостаточно; он должен был на-
нести Птолемею удар с моря; но в настоящую минуту он не имел в
своем распоряжении ни одного корабля. Необходимо было немед-
ленно завладеть берегом Финикии и Сирии и затем, так как Пто-
лемей увел оттуда все корабли, с возможной скоростью и какою
бы то ни было ценою выстроить и оснастить на финикийских вер-
199
фях новые корабли; так как Финикия не могла оказать никакого
сопротивления против энергического нападения со стороны суши,
то здесь цель могла быть быстро достигнута.
В то же время Антигон послал Агесилая на Кипр, а Потоме-
ния и Мосхиона на Родос с поручением склонить на его сторону
оба этих острова, которые не только были важнейшими морски-
ми пунктами, но и обладали значительным количеством кораблей,
и затем приказать строить на их верфях новые корабли. В Малую
Азию должен был двинуться с многочисленным корпусом его
племянник Птолемей, быстро вытеснить из Каппадокии войска
Асандра, восстановить непосредственное сообщение с тираном
Гераклеи6 и затем обратиться к Геллеспонту, чтобы, прекратив
всякую возможность переправы из Европы, в одно и то же время
угрожать здесь с фланга сатрапу Карий, завязать по возможнос-
ти сношения с греческими, покоренными Лисимахом городами
Понта и вызвать в них мятеж. В Пелопоннес был послан верный
милетянин Аристодем с 1000 талантов, причем ему было поруче-
но навербовать как можно более войск на Тенаре, завязать пере-
говоры с Полисперхонтом и его сыном Александром и назначить
первого от имени Антигона стратегом Пелопоннеса, а второго
пригласить в Сирию для дальнейших переговоров; план Антигона
заключался в том, чтобы напасть на Кассандра со стороны Пело-
поннеса и таким образом удержать его от дальнейших движений. I 5"
Весной 315 года Антигон вторгся в Сирию, без большого тру- | S
да изгнал из ее городов египетские гарнизоны7 и форсированным
маршем двинулся к Тиру. Этот город со времени Александра был |-§
лучшим укрепленным пунктом финикийского берега и теперь за- | §
щищался сильным египетским гарнизоном; расположенный на
острове, он мог быть взят только путем нападения с моря, так как
пример Александра показал полную бесполезность постройки
плотины. Антигон расположился лагерем в старом городе напро-
тив острова и пригласил сюда царей финикийских городов и гип-
пархов областей Сирии; царям он сказал, что сердечно расположен
к ним и не нарушит неприкосновенности их владений; они невин-
ны в том, что Птолемей взял с собою все корабли их земли; в ко-
раблях он нуждается и поэтому предлагает им соединиться с ним
и как можно скорее приступить к постройке новых кораблей; гип-
пархам он поручил в возможно короткое время доставить ему
такое количество хлеба и провианта, которого бы ему достало на
год. Затем было отряжено 8000 человек, чтобы рубить на Ливане
лес для постройки кораблей, и им было дано 1000 голов вьючного
скота, который должен был перевозить этот лес на верфи; тысячи
плотников, кузнецов, парусных мастеров и всевозможных ремес-
ленников работали на верфях, которых в Финикии было устроено
три: в Сидоне, Библе и Триполисе; на четвертой верфи в Киликии
работы производились из строевого леса Тавра; кроме того, строе-
s
вой лес был доставлен на верфи Родоса, где тоже шла самая дея-
тельная работа. Египетский флот из 100 кораблей, вполне готовый
к бою, крейсировал у финикийских берегов под предводительством
Селевка; это было как бы насмешкой над производившимися на
верфях работами; население этих городов высказывало опасение,
что берег подвергнется нападению со стороны моря и что они не
будут в состоянии защититься; Антигон старался успокоить их,
говоря, что они увидят, как он еще этим летом вышлет в море
против неприятеля 500 кораблей8. Около этого времени Агесилай
возвратился назад с Кипра: из царей этого острова ему удалось
склонить к союзу только царей Кития, Амафунта, Мария, Лапи-
фа и Керинии; остальные, особенно царь Саламина Никокреонт,
стали на сторону Птолемея — обстоятельство, которое по край-
ней мере в настоящую минуту, не позволяло рассчитывать на под-
держку кипрского флота9.
Когда переговоры с финикийскими князьями были окончены
и началась постройка флота, Антигон поспешил овладеть осталь-
ным берегом Сирии; под стенами Тира был оставлен осадный кор-
пус в 3000 человек под командой Андроника. При своем поспешном
движении к югу он встретил сопротивление только под стенами
Топпы и Газы; он взял штурмом оба эти города и оставил в них
сильные гарнизоны, чтобы, как прямо говорят наши источники,
«держать жителей в повиновении», так как они тяготели к еги-
петскому господству. Затем Антигон возвратился в Старый Тир
руководить дальнейшим ходом осады.
Около этого времени в его лагерь прибыл из Пелопоннеса сын
Полисперхонта Александр, следуя приглашению, посланному ему
и его отцу через Аристодема, который сообщил, что Аристодем
высадился на берег в Лаконии, получил от спартанцев разреше-
ние вербовать войска и набрал уже 8000 человек. Александр имел
от отца полномочие условиться со стратегом насчет их дальнейших
действий. Было созвано общее собрание10, в котором Антигон вы-
ступил обвинителем против Кассандра: «Кассандр, сын Антипат-
ра», говорил он, «умертвил царицу Олимпиаду, поступил самым
недостойным образом с юным царем Александром и его матерью
Роксаной, которых он держит теперь в заключении, и принудил
княжну Фессалонику вступить с ним в брак; он очевидно питает
преступное намерение отнять престол у дома Филиппа и Алексан-
дра и украсить себя самого диадемой; кроме того, в новом городе,
который он назвал по своему имени, он поселил олинфян, злей-
ших врагов Македонии, и восстановил разрушенные македоняна-
ми Фивы, показывая этим свое желание забыть и уничтожить все
то, что было сделано царями Филиппом и Александром»11. Это
обвинение было встречено собранием войска так, как этого ожи-
дал Антигон, — громкими и резкими выражениями неудовольствия.
Тогда Антигон предложил считать Кассандра врагом государства,
если он не согласится выпустить из заключения и передать в руки
македонян юного царя Александра вместе с царственной вдовой
Роксаной, выказывать во всех других отношениях должное пови-
новение законному стратегу Антигону, облеченному званием ре-
гента, и разрушить снова этих оба города; кроме того, он должен
вывести из греческих городов свои гарнизоны и предоставить им
полную свободу и независимость12. Собрание войска утвердило это
постановление, которое немедленно через гонцов было разосла-
но во все стороны.
Смысл заключавшихся в этом декрете политических комби-
наций ясен. Было очевидно, что Кассандр не покорится; Антигон
мог быть вполне уверенным в том, что провозглашением свободы
он вызовет в Греции сильное движение и что вместе с введением
автономии и уничтожением всех гарнизонов падет вся олигархи-
ческая система, привязывавшая Грецию к Кассандру. Выступая в
качестве регента, в качестве защитника царского дома и наслед-
ника Александра, он придавал своему делу характер законности,
приобретавшей ему симпатии македонян и придававшей особый
оттенок борьбе противников против него, который только что сно-
ва приобрел молодому царю верхнюю Азию и теперь готовился
предпринять новую войну единственно с намерением освободить
его из кровавых рук Кассандра, видя измены царю и государству.
Антигон мог надеяться, что сатрапы востока, видя, что он не стре-
мится сам к царской власти, но сохраняет ее для законного на-
следника, примкнут к нему с тем большей преданностью13.
Обе борющиеся партии занимали друг относительно друга
почти то же самое положение, как во время первой и второй вой-
ны, только с тем значительным различием, что при первой войне
Пердикка, как бы эгоистичны ни были его планы, старался под-
держать авторитет и единство еще могущественного тогда госу-
дарства против мятежных сатрапов; при второй Эвмен старался
защитить царский дом и его права против властителей, между тем
как теперь Антигон, располагавший властью, приобретенной им в
борьбе против царского дома, пользовался именем царственного
мальчика только как знаменем против тех, в союзе с кем он при-
обрел эту власть, хотя и знал очень хорошо, что молодой царь на-
ходится далеко не в безопасности в руках человека, который видел
в нем, с одной стороны, сына ненавистного Александра, а с дру-
гой — единственное препятствие к тому, чтобы самому завладеть
короной Македонии.
Наконец прибыли первые корабли с Родоса и с других вер-
фей; началась формальная блокада города Тира, который бла-
годаря своим превосходным укреплениям успешно отражал все
нападения, так что Антигон был принужден прибегнуть к помо-
щи голода. Поэтому он сам остался под стенами Тира, а его пле-
мянник Птолемей, назначенный стратегом земель по Геллеспонту,
двинулся в Малую Азию и с отличным успехом открыл там воен-
ные действия. Он бросился сперва в Каппадокию, где полководец
Асандр, Асклепиодор, осаждал Амис на берегах Понта, поспешил
на помощь этому городу, принудил Асклепиодора сдаться на ка-
питуляцию, причем гарантировал ему беспрепятственное отступ-
ление, и вступил во владение этой сатрапией именем Антигона.
С Дионисием Гераклейским он заключил согласно с желаниями Ан-
тигона союз, просуществовавший долгое время и бывший во мно-
гих отношениях выгодным для обеих сторон14. Затем он обратился
к западу, чтобы воспрепятствовать могущим быть предпринятым
из Европы операциям и чтобы, обеспечив за собой обладание при-
морскими греческими городами, преградить доступ к этим бере-
гам более многочисленным морским силам противников. Во время
своего движения через Вифинию он нашел вифинского князя Зи-
пета ведущим войну с Астаком и Калхедоном и осаждающим оба
эти города; он принудил его снять осаду и заключил с этими горо-
дами, которые, следовательно, были признаны независимыми го-
сударствами, и с Зипетом союз, взяв от последнего заложников в
обеспечение того, что тот отныне не будет более тревожить эти
города15. Здесь стратег получил письмо от своего дяди, в котором
тот извещал его, что неприятельской флот направился к берегам
Ионии и что необходимо употребить все усилия, чтобы опередить
его при захвате тамошних городов. Птолемей немедленно оставил
Геллеспонт и поспешил через Лидию к морскому берегу; узнав, что
Селевк со своим флотом уже стоит под стенами Эрифр и уже об-
ложил этот город, он прибыл туда быстрыми переходами и при-
нудил неприятельские войска отступить на корабли своего флота,
который и двинулся далее в море.
Во время этих происходивших в Малой Азии событий против-
ники далеко не оставались бездеятельными; Птолемей Египетский,
которому угрожала наибольшая опасность, но который из всех
союзников располагал и наиболее значительными силами, дей-
ствовал весьма энергично, чтобы предупредить или встретить не-
приятеля на всех пунктах. Еще при самом начале неприязненных
действий он, как мы уже упомянули, двинул в море флот из 100 ко-
раблей, главная задача которого, по-видимому, заключалась в том,
чтобы поставить неприятеля в невозможность сосредоточить свой
флот; он склонил на сторону дела союзников наиболее могуще-
ственных из царей Кипра и послал им 3000 человек вспомогатель-
ных войск для борьбы против царей, бывших в союзе с Антигоном;
он обратился к греческим государствам с прокламацией, в кото-
рой точно так же, как и Антигон, гарантировал им свободу16, —
мера, которая хотя и противоречила интересам Кассандра, но долж-
на была представляться необходимой для того, чтобы превзойти
произведенное декретом Антигона впечатление. Более странным
может показаться то, что Птолемей допустил беспрепятственно
203
отнять у себя Сирию и Финикию; но он поступил так ввиду того
соображения, что защита этих областей потребовала бы беско-
нечных затрат людьми и деньгами, что, отказываясь от плана вы-
ступить навстречу неприятелю, он принуждал последнего искать
его для решительного сражения у границ Египта, а это представ-
ляло для него большие выгоды, так как одержанная здесь победа
возвратила бы ему также и Сирию, а в случае потери сражения
для него все-таки осталось бы открытым отступление к трудно-
доступным благодаря почвенным условиям берегам Нила. Боль-
шую опасность представляла безуспешность первых операций
египетского флота; вероятно, Птолемей и Селевк не ожидали того,
что Антигон с такой изумительной быстротой создаст новый флот
и что их 100 кораблей будет недостаточно для того, чтобы поме-
шать быстро начатым работам неприятеля, совершавшимся под
прикрытием его сухопутных войск. Птолемей должен был спешить
выслать в море значительно большие морские силы, чем это ка-
залось сначала необходимым; поэтому в конце лета Селевк воз-
вратился из-под Эрифр на Кипр, где собирался второй, более
многочисленный флот. Птолемей послал туда сто новых кораб-
лей под предводительством адмирала Поликлета, с 10 000 пехо-
тинцев под предводительством афинянина Мирмидона; главное
начальство над ними обоими он поручил своему брату Менелаю,
которому было наказано условиться с Селевком относительно ib-
необходимых дальнейших движений. Когда обе эскадры соеди- £
нились, было решено, что Поликлет с 53 кораблями поспешит в п
Пелопоннес и будет действовать против Полисперхонта и Арис- -§
тодема, а Мирмидон со значительной частью войска двинется в | §
Карию на помощь Асандру, которому как раз теперь угрожало
нападение стратега Птолемея. Сами Селевк и Менелай сперва
остались на Кипре; соединившись с Никокреонтом и другими
бывшими в союзе с ними царями, они напали на друзей Антиго-
на, взяли Лапеф и Керинию, склонили царя города Мариона пе-
рейти на их сторону, взяли заложников от династа Амафунта и,
наконец, со всеми своими силами обратились против Китиона,
царь которого отказался перейти на их сторону, и осадили этот
город; это было осенью 315 года; взятие города сделало бы их
повелителями всего острова, а вместе с тем и наиболее важной
позиции для морской войны17.
Между тем и на стороне неприятеля, осаждавшего Тир, со-
брался значительный флот; еще несколько месяцев тому назад
наварх Фемисонт привел 40 кораблей с Родоса и из Геллеспонта;
вскоре после этого оттуда же прибыл Диоскорид18 с 80 корабля-
ми; кроме того, на финикийских верфях было уже готово 120 ко-
раблей, так что все морские силы Антигона равнялись 240 военным
кораблям, в числе которых было 90 судов с четырьмя рядами ве-
сел, 10 с пятью рядами, 3 с девятью рядами, 10 с десятью рядами и
а
30 неприкрытых кораблей19. Часть этих кораблей была назначена
для дальнейшей осады Тира, другая часть под предводительством
Диоскорида была послана крейсировать в море, защищать союз-
ников и занимать острова; наконец, 50 кораблей должны были
отправиться в Пелопоннес и поддерживать происходившее там
движение.
Борьба в Пелопоннесе была уже в полном разгаре; то обсто-
ятельство, что освободительный манифест Антигона не имел в
Греции ожидаемого успеха и не вызвал всеобщего энтузиазма,
объясняется отчасти таким же манифестом Птолемея, отчасти гос-
подствовавшей там и в большинстве случаев поддерживаемой ма-
кедонскими гарнизонами партией Кассандра; Афины, руководимые
Деметрием, по-видимому, немедленно и открыто встали на сторо-
ну Кассандра20; только в Пелопоннесе, где стояли твердой ногой
Полисперхонт и его сын Александр и где навербованные Аристо-
демом и возвратившимся из Сирии с 1000 талантами Александром
значительные войска давали перевес делу Антигона, обнаружи-
валось некоторое движение против Македонии. Когда Аполлонид,
военачальник Кассандра в Аргосе, двинулся против Стимфала в
Аркадию и занял этот город, враждебная ему партия в Аргосе
возглавила восстание, провозгласила свободу и пригласила Алек-
сандра прибыть и занять город, но так как Александр медлил, то
Аполлониду удалось быстро овладеть городом; прибыв на рыноч-
ную площадь, он приказал зажечь пританей, в котором собралось
500 членов противной партии, составлявших совет; эти 500 чело-
век сгорели, многие другие были казнены, но большинству все-
таки удалось бежать.
Между тем Кассандр при известии о производимых Аристо-
демом в Пелопоннесе вербовках и о находившихся в распоряже-
нии неприятеля значительных силах и после тщетной попытки
склонить Полисперхонта к отпадению от Антигона собрал войско,
быстро спустился через Фессалию в Беотию, помог фивянам, что-
бы иметь в их городе лишний укрепленный пункт, окончить по-
стройку их стен и башен и затем двинулся на Истм. Отсюда он
взял Кенхрей, гавань Коринфа на Сароническом заливе, прошел,
грабя и опустошая, по принадлежавшей городу области и прину-
дил сдаться на капитуляцию два укрепления, в которых находи-
лись гарнизоны Александра; самый Коринф остался в руках
неприятеля. Затем он бросился в Аркадию против Орхомена, куда
призвала его одна партия города, и предоставил этой партии нака-
зать по своему усмотрению бежавших в храм Артемиды привержен-
цев Александра; они были оторваны от алтарей и умерщвлены.
Затем он вторгся в Мессению, но нашел город Мессену занятым
Полисперхонтом с такими значительными силами, что принуж-
ден был отказаться от намерения взять его штурмом; он возвра-
тился в Аркадию, оставил там Дамиса в звании стратега этой
205
области и двинулся далее в Аргос; отпраздновав Немейские игры,
он повел свое войско в Македонию21. Ни он не сделал решитель-
ных успехов, ни противники не решились выступить против него в
открытом поле.
Лишь только он удалился, как они выступили на сцену, дви-
нулись в занятые македонскими войсками области, изгоняя своих
противников из одного города за другим и повсюду провозгла-
шая свободу; скоро большая часть Пелопоннеса была в их руках.
Неудавшуюся с Полисперхонтом попытку Кассандр повторил с
его сыном. Через секретное посольство он предложил ему поки-
нуть дело Антигона и сделаться его союзником, обещая ему за это
стратегию в Пелопоннесе, предводительство над многочисленным
войском и затем все заслуженные им почести. Сын не поступил
так же, как отец; ему предлагалось именно то, к чему он стремил-
ся и осуществлению чего, пока он оставался за Антигона, препят-
ствовала близость Аристодема и еще более Полисперхонта; его
мало тревожила мысль, что отныне он сделается таким образом
врагом своего отца; он перешел со значительной частью навербо-
ванных им и Аристодемом войск на сторону неприятеля и начал
действовать в северных частях Пелопоннеса, а именно в Сикионе
и Коринфе, в качестве стратега Кассандра.
Как раз в это время Поликлет прибыл в Кенхрей с 50 кораб-
лями, данными ему Селевком; но так как здесь после перехода
Александра на сторону неприятеля ему почти нечего было делать, I §
то он поспешил со своим флотом обратно в восточные воды. При- -,
став к берегу Киликии у Афродисия, он узнал, что наварх Анти- -§
гона Теодот идет вдоль берега Ликии с родосскими кораблями, | §
экипаж которых был навербован в Карий, и что Перилай с войс-
ком следует для прикрытия этой эскадры за нею вдоль берега. Он
бросился навстречу им обоим; приказав своим войскам сойти с
кораблей на берег и расположив их в превосходной позиции в том
месте, где должна была пройти колонна неприятеля, сам он со всем
своим флотом стал на якорь позади мыса, который скрывал его от
глаз приближавшегося врага. Ничего не подозревавший Перилай
вступил в эту занятую неприятелем местность; завязалось сраже-
ние, Перилай со многими из своих людей был взят в плен, еще боль-
шее количество пало в бою; экипаж флота высадился на берег,
чтобы подать помощь своим. Тогда выступил из засады Поликлет
со своим флотом и напал на оставшиеся почти совсем без защит-
ников корабли; тщетно Теодот с бывшими при нем немногочис-
ленными воинами старался оказать ему сопротивление; раненный
насмерть, он был взят в плен, а все корабли попали в руки неприя-
теля. С этой богатой добычей Поликлет через Кипр возвратился в
Египет и пристал к берегу у Пелусия.
После отпадения Александра в Пелопоннесе и потери Кипра
это был третий тяжелый удар, который поражал Антигона. Его
Q
20
стратег Птолемей ввиду полученных Асандром от Мирмидона
значительных подкреплений тоже не решался напасть на Карию;
он сам уже восемь месяцев осаждал Тир, не достигнув никаких
результатов. Переговоры относительно выдачи Перилая и других
пленных подали повод к сближению между Птолемеем и Анти-
гоном, результатом которого было свидание между ними обо-
ими на границе Сирии и Египта у низовьев Сирбонского озера.
Требования Птолемея были не такого рода, чтобы Антигон мог
согласиться на них; они расстались, и переговоры не имели ни-
какого другого последствия, кроме еще более ожесточенного
продолжения войны22.
Наступила весна 314 года, второго года войны. Между тем как
сам Антигон с величайшим рвением продолжал осаду Тира, его
верный полководец Аристодем деятельно старался возместить
причиненные отпадением Александра в Пелопоннесе потери. Он
двинулся в Этолию и потребовал в общем собрании, чтобы этоля-
не объявили себя за Антигона и против их общего врага Кассанд-
ра и оказали бы деятельную помощь в войне с последним. Когда
это ему было обещано, Аристодем навербовал в Этолии солдат и
со значительно усилившейся армией переправился в Пелопоннес:
здесь он освободил от осады Келлены, которые жестоко теснили
Александр и союзные с ним элейцы; оставив здесь значительный
гарнизон, он двинулся в Ахею; гарнизон Кассандра был изгнан из
Патр, а город объявлен свободным; Эгион тоже был взят и тоже
должен был быть объявлен свободным, но это предупредили это-
лийские наемники, которые разграбили и сожгли его, причем по-
гибла большая часть жителей. Димейцы тоже последовали призыву
к свободе, причем они отделили город стеной от засевшего в ак-
рополе македонского гарнизона и изготовились приступить к его
осаде; тут подошел Александр, напал на город и взял его, множе-
ство димейцев было казнено, другие были изгнаны или посажены
в заключение, оставшиеся в городе немедленно по выступлении
Александра послали в Эгион просить у Аристодема помощи, полу-
чив которую, они снова напали на гарнизон, победили его, переби-
ли большую часть его вместе с гражданами, державшими сторону
Александра, и провозгласили свободу. Таким образом, междо-
усобная война свирепствовала в городах Пелопоннеса, и имя «сво-
бода» служило только прикрытием кровопролитных раздоров.
Александр снова выступил из Сикиона, чтобы поработить го-
рода, державшие сторону Антигона, но был дорогой убит некото-
рыми находившимися в его свите сикионянами, которые надеялись
приобрести таким образом свободу своему городу. Но супруга
Александра, прекрасная и отважная Кратесиполида, поспешила
заручиться содействием его армии; она могла положиться на пре-
данность войск, симпатии которых она приобрела своей добро-
той, уходом за больными и раздачей милостыни вдовам и сиротам;
207
она была вполне посвящена в дела своего мужа и по обычаю того
времени умела владеть оружием. Когда при вести об убиении Алек-
сандра сикионяне собрались с оружием в руках, чтобы защитить
какою бы то ни было ценою новоприобретенную свободу, она ста-
ла во главе своих войск, двинулась против граждан, победила их,
приказала распять на кресте тридцать зачинщиков и принудила
город признать ее своей повелительницей23.
Около этого времени акарнанцы, по-видимому по наущению
Кассандра, начали войну со своими соседями, этолянами; Кассандр
немедленно заключил союз с акарнанцами, поспешил туда из
Македонии со значительным войском и стал лагерем на севере
Этолийской области на берегах реки Кампила. Пригласив сюда
акарнанцев на общее собрание, он напомнил им, что они с незапа-
мятных времен ведут с этолянами пограничные войны, но что не-
значительность и изолированное положение укрепленных пунктов
их страны только дробят их силы, не представляя для них надеж-
ной защиты; ввиду этого он советует им соединиться в несколько
больших городов, что даст им возможность сопротивляться в слу-
чае неожиданного нападения — возможность, которой они лише-
ны теперь благодаря разбросанности своих поселений, и принудить
неприятеля прекратить свои дерзкие нападения на соединивших-
ся в многолюдные поселения жителей. Акарнанцы последовали
его совету: одни направились в укрепленный город Страт на бере-
гах Ахелоя, другие — в Эниады у устья этой реки, а третьи — в I §
20
Сабрию и Агринион, лежавший напротив Страта24. Затем, пору-
чив стратегу Эпира Ликиску оказывать поддержку акарнанцам, |-§
Кассандр двинулся против города Левкады, который сдался ему | 8
добровольно. Отсюда он бросился через землю эпиротов к севе-
ру, напал на Аполлонию и, взяв ее, двинулся против царя тавлан-
тинов Главкия, под охраной которого находился сын изгнанного
эпирского царя, и после окончившегося победой сражения25 при-
нудил его дать обязательство не предпринимать ничего для вос-
становления эпирского царства и вообще не оказывать помощи
противникам Кассандра. Затем он пошел против Эпидамна; прибли-
зившись к городу на расстояние дня пути, он двинул часть своего
войска в глубину страны против иллирийских горных местностей
и приказал предать пламени находившиеся там на горах деревни;
эпидамняне, ожидавшие нападения на их город, спокойно снова
отправились на поля, полагая, что опасность миновала; тогда Кас-
сандр приказал войскам, которые он удержал при себе, напасть
на этих людей; около 2000 было взято в плен, ворота города были
найдены открытыми, город был взят и снабжен гарнизоном26.
После этого Кассандр возвратился в Македонию; он завладел
двумя наиболее важными пунктами на берегу Ионического моря,
при помощи которых мог надеяться обеспечить себе обладание
Эпиром и держать в покорности иллирийские народы; хотя это-
ляне вскоре после его ухода и принудили к сдаче укрепленный
город Агринион и, несмотря на заключенный договор, перебили
поселившихся там акарнанцев, но все-таки его дело в Европе при-
обрело теперь такой решительный перевес, что он мог готовиться
выступить навстречу своим врагам в Малую Азию, надеясь тем
вернее помешать всякому значительному предприятию Антигона
в Европе.
В Малой Азии с осени 315 года, когда стратег Птолемей втор-
гся в Лидию и угрожал Карий, по-видимому, не произошло ниче-
го важного; по крайней мере, источники сообщают только то, что
он угрожал городам Карий. Его планам, вероятно, помешал пере-
вес сил Асандра, с которым соединился Мирмидон во главе зна-
чительного войска. Кассандру удалось двинуть в Азию войско под
предводительством Пропелая, которое соединилось с Асандром;
в то же время он послал Деметрию и Дионисию в Афины приказ
немедленно отправить двадцать афинских кораблей против ост-
рова Лемноса27, который объявил себя за Антигона. Аристотель
вышел в море с двадцатью афинскими кораблями и примкнул к
флоту Селевка, который как раз теперь крейсировал в этих водах;
флот остановился под стенами Лемноса и потребовал сдачи горо-
да, и когда в этом было отказано, приступили к осаде, к опусто-
шению окрестностей города и сооружению вала вокруг, после чего
Селевк, поручив продолжение осады Аристотелю, поплыл далее
к острову Косу. При известии об его отплытии Диоскорид со своей
эскадрой поспешил на помощь верному городу, вытеснил афинян с
острова и взял в плен их двадцать кораблей со всем экипажем28.
О происходивших в Карий событиях мы тоже не узнаем ника-
ких подробностей; сюда в южном направлении должен был отсту-
пить стратег Антигона ввиду численного перевеса сил противника,
так как нам известно, что он расположился в этой области на зим-
ние квартиры, хотя вскоре после этого Асандр является все-таки
обладателем Лидии и называется повелителем Азии. Эта гипоте-
за, по-видимому, подтверждается также и тем обстоятельством,
что наварх Антигона Теодот имел возможность навербовать в
Карий экипаж для своих родосских кораблей. Когда стратег Пто-
лемей уже расположился на зимние квартиры и был занят торже-
ственным погребением своего отца, противники послали 8000
человек под предводительством Эвполема в карийский город Кап-
риму29, приказав ему попытаться произвести отсюда нападение
врасплох на рассеянные по зимним квартирам египетские войска.
Узнав через перебежчиков о намерениях неприятеля, Птолемей
быстро возвратился к своим войскам, вызвал с зимних квартир 8300
пехотинцев и 600 всадников, неожиданно напал глубокой ночью на
плохо окопавшихся и небрежно оберегаемых часовыми неприяте-
лей и одержал над ними такую полную победу, что Эвполем был
взят в плен, а другие принуждены сдаться. После этого блестящего
209
успеха он возвратился назад на зимние квартиры; ему все-таки уда-
лось одержать победу, несмотря на численный перевес противни-
ков, а дела в Сирии начали принимать такой оборот, что он мог
надеяться вскоре получить оттуда значительное подкрепление.
Летом этого года Антигон принудил, наконец, сдаться на ка-
питуляцию после пятнадцатимесячной осады расположенный на
острове Тир, где нужда достигла крайней степени, и, когда оста-
вавшиеся еще там немногочисленные войска египетского гарнизо-
на удалились, занял его достаточным количеством войска30. Почему
Птолемей, имея к этому полную возможность благодаря своему
флоту, не употребил всех усилий, чтобы удержать за собою этот
важный пункт? Казался ли ему архипелаг важнее царицы фини-
кийского побережья? Или он полагал, что теряет в этом городе
менее, чем Антигон приобретает в нем? Теперь Антигон становился
не только равным великому Александру в одном из его славней-
ших дел, но, обладая Тиром, он мог считать завоевание Сирии за-
конченным: а это завоевание было для него тем важнее, что его
флот хотя и не уступал флоту противников по числу кораблей, но
все-таки еще не мог померяться с ними, будучи создан только не-
давно и нуждаясь еще в опытности и в новом экипаже, который
всего лучше можно было навербовать на финикийском берегу.
Антигон еще избегал переносить центр тяжести войны на
море; как раз теперь власть Асандра в Малой Азии приобрела I ^
такие значительные размеры и его боевые силы так значительно | S
увеличились с прибытием Мирмидона и Перилая, что храбрый
стратег Птолемей едва мог держаться против них. Поэтому пос- -§
ле падения Тира Антигон поспешил двинуться в Малую Азию; | 8
но так как в то же время приходилось ожидать нападения на
Сирию со стороны Египта, то для прикрытия Сирии было остав-
лено значительное войско, состоявшее из 2000 македонян, 10 000
чужеземных наемников, 500 ликийцев и памфилян, 400 персидских
пращников, 5000 всадников и более чем из 40 слонов; главное
начальство Антигон поручил своему двадцатидвухлетнему сыну
Деметрию31, который уже успел заявить себя прекрасным воена-
чальником; рядом с ним был поставлен военный совет, состоявший
из четырех старых опытных генералов; то были Неарх, олинфя-
нин Андроник, Филипп и Пифон, сын Агенора, который для этой
цели был вызван из своей сатрапии, Вавилона. Со всеми остальны-
ми войсками Антигон выступил в поход поздней осенью 314 года,
пересек Киликию, прошел с большим трудом через наполненные
уже снегом проходы Тавра и двинулся отсюда далее, во Фригию,
где и расположился на зимние квартиры в окрестностях Келен.
В то же время занятый до сих пор осадой Тира флот уже успел
выступить в море под командой Мидия, захватить в плен состо-
явшую из 36 кораблей эскадру Пидны и теперь уже крейсировал
в эгейских водах32.
я
Наступил 313 год, третий год войны. До сих пор Лисимах, хотя
и принадлежал к числу союзников, но не принимал участия в
войне; по-видимому, часть рассказываемых нами ниже событий
относится еще к 314 году и воспрепятствовала ему предпринять
что-либо в Азии; возможно также и то, что для воспрепятствова-
ния ему в этом Антигон напомнил греческим городам западного
берега Понта, что во времена Филиппа и Александра они были
независимыми городами в государстве, и обещал им в силу своего
звания регента защищать их автономию. Как бы то ни было, но
граждане Каллатиды прогнали оставленный в их цитадели Лиси-
махом гарнизон и провозгласили свою независимость; с их помо-
щью жители Истра, Эдессы и других греческих городов этого
побережья сделали то же самое, заключили между собою союз для
взаимной защиты своей свободы, затем вступили в сношения с
соседними фракийцами (гетами) и скифами и образовали таким
образом силу, которая, конечно, могла оказать достаточное со-
противление сатрапу Фракии. При вести об этом Лисимах быстро
двинулся через землю одрисов, перебрался через Гем и неожидан-
но явился под стенами Эдессы; город был оцеплен со всех сторон,
началась осада, и он скоро был принужден сдаться. Отсюда Лиси-
мах двинулся против Истра и, покорив и этот город без большого
труда, выступил в Каллатиду. На пути туда его встретили скифы
и фракийцы; он немедленно бросился на них; фракийцы, испуган-
ные таким энергичным нападением, охотно приняли предложен-
ные им условия и покинули сторону своих союзников, но скифы
довели дело до битвы; он разбил их в открытом бою и преследо-
вал до самых границ их владений. Затем он возвратился к Калла-
тиде, стал лагерем под ее стенами, подверг город полной блокаде
и грозил смертью гражданам, которые начали общее восстание.
Тут было получено известие, что посланное Антигоном подкреп-
ление уже приближается, что на Понте находится флот под предво-
дительством Ликона и что Павсаний с многочисленными войсками
уже достиг храма в устье Босфора. Лисимах немедленно поспе-
шил с большею частью своего войска навстречу приближавшему-
ся неприятелю; подойдя к проходам Гема, он нашел их занятыми
фракийскими войсками; то был князь одрисов Севт, который в на-
дежде отвоевать себе свою прежнюю независимость объявил себя
за Антигона и собрал войско, которого было вполне достаточно,
чтобы отрезать Лисимаха от его сатрапии. Началось продолжи-
тельное, жаркое и сопровождавшееся большим кровопролитием
с обеих сторон сражение, выиграв которое, сатрап открыл себе
дорогу через Гем. Он поспешно двинулся против Павсания, ко-
торый при приближении превосходившего его численностью
противника отступил на защищенную позицию; скоро его пози-
ция была взята штурмом; сам Павсаний был убит, большинство
его солдат было взято в плен и затем или отпущено за выкуп, или
211
включено в состав победоносного войска. Лисимах вернулся, что-
бы продолжать осаду Каллатиды, которая благодаря поддержке
флота Антигона и князей Киммерийского Босфора продержалась
довольно долго33.
Уже из этой, хотя и неудачной, экспедиции Павсания можно
заключить, что в течение 313 года власть Антигона в Малой Азии
приобрела решительный перевес. Источники не сообщают нам, как
и где здесь снова началась война; по-видимому, Антигон отрезал
Асандра от войск его союзников и оттеснил последних за преде-
лы Лидии; с достоверностью мы знаем только то, что, наконец,
жестоко теснимый сатрап Карий Асандр согласился на капитуля-
цию, по которой он должен был выдать всех своих солдат Анти-
гону, возвратить греческим городам свободу, сохраняя в виде дара
Антигона обладание Карией в тех пределах, в каких он владел ею
ранее, обязываясь быть ему верным и преданным союзником и,
наконец, дать ему в заложники своего брата Агафона. Уже через
несколько дней сатрап раскаялся в том, что принял такие условия;
ему удалось скрыть в безопасном месте своего брата, который уже
находился в руках Антигона; и он отправил послов к Птолемею,
Селевку и Кассандру, снова прося у них помощи. С величайшим
неудовольствием Антигон узнал об этом вероломстве Асандра и
немедленно вторгся с разных концов в Карию; для освобождения
греческих городов были посланы стратег Доким34 и наварх Ми-
дий, которые соединились под стенами Милета, призвали город к I ш
свободе, вынудили к сдаче гарнизон крепости и провозгласили -,
автономию города; против Иасоса был послан стратег Птолемей, -§
который принудил город объявить себя за Антигона; сам Анти- | 8
гон двинулся по ведшей через Траллы дороге, взял этот город,
прошел по южным округам сатрапии, подступил к Кавну, куда на
поддержку ему явился и флот, и взял этот город за исключением
цитадели, которая была блокирована и осаждена35. В истории сат-
рап Асандр более не упоминается.
Во время этих событий в Азии дело Антигона в Пелопоннесе,
по-видимому, подверглось весьма значительным переменам; он
послал туда новую экспедицию под предводительством Телесфо-
ра, состоявшую из 50 кораблей и значительного числа войск, с
поручением освобождать греческие города, надеясь постоянным
повторением попыток такого рода убедить греков, что он искрен-
не желает возвратить им свободу. Телесфор высаживается в Пе-
лопоннесе, об Аристодеме и его войске далее не упоминается ни
слова. Полисперхонт, как кажется, соединился со вдовою своего
сына, чтобы основать независимое государство в Пелопоннесе, так
как Телесфор ведет войну против нескольких занятых войсками
Александра городов и освобождает их, за исключением Сикиона
и Коринфа, в которых держится Полисперхонт с многочислен-
ными войсками.
Q
20
Около этого же времени Кассандр послал против этолян новое
войско под предводительством своего брата Филиппа, который,
соединившись с акарнанцами, начал предпринимать через Ахелой
опустошительные набеги в область этолян. Тут было получено из-
вестие, что Эакид, изгнанный эпиротами три года тому назад, воз-
вратился на родину и снова принят своими подданными, которые,
вероятно, были утомлены господством Македонии; они обратились
даже к Кассандру с просьбой разрешить им восстановить прежний
порядок вещей, так как их недоразумения со своим царем улаже-
ны. Конечно, в этом им было отказано, и Филипп получил приказ
немедленно выступить против Эакида и уничтожить его оконча-
тельно, не давая ему времени соединиться с этолянами. Филипп
бросился туда и немедленно начал сражение, хотя и имел против
себя многочисленное и прекрасно организованное войско; сраже-
ние решилось в его пользу, множество врагов было перебито, мно-
жество взято в плен, и в том числе около пятидесяти человек из
той партии, которой Эакид был обязан своим возвращением на
родину; они были отправлены в Македонию в оковах. Между тем
царь с остатками эпиротского войска бежал на юг к этолянам;
Филипп последовал за ними, произошло сражение в окрестностях
Эниад, Филипп победил во второй раз, в числе множества павших
находился и сам Эакид, а испуганные этими быстрыми и блестя-
щими успехами Филиппа этоляне бежали с женами и детьми из
своих открытых поселений в высокие горы36.
В таком положении находилось дело Кассандра в конце лета
313 года; снова покорить Эпир было, по-видимому, легким делом;
этоляне находились не в блестящем положении, Телесфор был
задерживаем в Пелопоннесе Полисперхонтом, Греция была по-
корна. Но его справедливо тревожили успехи Антигона в Малой
Азии; там этот энергический стратег уже не имел более против
себя никакой силы: Лисимах был занят на берегах Понта, флот
союзников потерял свой перевес в греческих водах, Антигон нахо-
дился недалеко от Геллеспонта, и переправы ему более преградить
было нельзя. Кроме того, в самой Греции начали обнаруживаться
результаты прокламации Антигона; беотяне, для которых были
восстановлены ненавистные Фивы, послали к Антигону посоль-
ство и были объявлены им его союзниками; этоляне тоже послали
к нему и возобновили с ним самим союз, который они заключили
с его полководцами; большинство городов Эвбеи провозгласили
свою независимость, только в Халкиде еще держался македонский
гарнизон; даже из Афин была тайно отправлена к Антигону
просьба восстановить свободу города. По-видимому, от дальней-
шего хода войны Кассандру приходилось ожидать самых дурных
последствий; теперь положение вещей еще было таково, что он мог
заключить сепаратный мир на выгодных условиях. На Геллеспон-
те он имел свидание с Антигоном для переговоров относительно
213
заключения мира; но Кассандр, безусловно, не нашел возможным
принять предъявленные Антигоном условия — свобода греческих
государств была, несомненно, поставлена на первое место, и оба
они расстались, не придя ни к какому соглашению.
Кассандр мог ожидать, что Антигон пошлет свои эскадры в
Грецию и нападет на него там в его наиболее слабом пункте; в
Афинах и в их гаванях он был уверен, но всего более приходилось
опасаться того, что Антигон высадится на Эвбее и оттуда пере-
правится в Беотию. Поэтому Кассандр поспешил приступить к
попытке овладеть островом. С 30 кораблями он двинулся в Орей
на северном берегу острова на Артемисийском побережье, откуда
было легко преградить доступ в пролив. Ему только что удалось
взять гавань Орея и начать теснить город самым жестоким обра-
зом, как вдруг на помощь оритам прибыл из Пелопоннеса Теле-
сфор с 20 кораблями, а из Азии Мидий со 100 кораблями. Корабли
Кассандра находились в гавани города; противникам удалось
подложить под них огонь; четыре корабля сгорели совсем, а всем
другим угрожала серьезная опасность. Между тем прибыл флот
из Афин, и так как противники не соблюдали большой осторож-
ности, то Кассандр произвел вылазку, причем потопил у неприя-
теля один корабль, а три взял в плен со всем экипажем37.
Тогда Антигон послал в Европу под командованием своего
племянника Птолемея38 флот из 150 кораблей, на котором нахо- i из-
лилось 5000 пехотинцев и 500 всадников; задача его заключалась в §
том, чтобы довершить освобождение греческих государств; родос- -j
цы, которые заключили с ним теперь вооруженный союз, тоже -§
приняли участие в этой экспедиции с десятью прекрасно воору- S
женными кораблями. Птолемей высадился на берег в Авлиде, в так
называемой глубокой гавани; здесь с ними соединились от имени <Щ
беотийского союза 2200 пехотинцев и 800 всадников; стоявшие еще
под стенами Орея корабли были тоже вызваны сюда; он укрепил
Салганей, лежавший на самом морском берегу, и сделал этот пункт
центром своих движений. Между Авлидой и Салганеем по дру-
гую сторону моста через Эврип, который в этом месте очень узок,
лежала Халкида, единственный город Эвбеи, находившийся еще в
руках Кассандра39; Птолемей надеялся скоро овладеть ей. Лишь
только Кассандр узнал об этих намерениях неприятеля, как он
снял осаду с Орея и поспешил в Халкиду, чтобы удержать за со-
бою эту наиболее важную позицию. Между тем Мидий со всем
флотом поспешно возвратился в Азию к Антигону, который не-
медленно, сопровождаемый плывшим вдоль берега флотом, дви-
нулся со своими войсками по направлению к Геллеспонту, чтобы
переправиться в Европу и затем напасть на беззащитную Македо-
нию, если Кассандр останется в Халкиде, или, если он поспешит
домой, чтобы спасти Македонию, — уничтожить его господство в
Греции. Для македонской державы представилась самая трудная
214
альтернатива; не обладая господством ни на море, ни в Греции,
она была принуждена перейти в оборонительное положение, ус-
пешно держаться которого можно было только при господстве
или на море, или в Греции. Кассандр владел еще Халкидой40 и Ат-
тикой; в Аттике было вполне преданное ему правительство, что
обеспечивало ему помощь афинского флота, а в гаванях Афин он
имел пункт, открывавший ему доступ в море Циклад; пока Аттика
оставалась в его руках, Греция и море еще не совсем были потеря-
ны. Он передал начальство в Халкиде своему брату Плистарху,
поспешно переправился со своим войском к Оропу, лежавшему на
границе Аттики, взял этот город штурмом, принудил беотийский
союз заключить с ним перемирие, двинулся вверх по Асопу в Фивы
и, назначив Эвполема своим стратегом в Греции, быстро возвратил-
ся в Македонию. Это было приблизительно в конце 313 года. Меж-
ду тем Антигон достиг Пропонтиды, послал отряд в Византии и
велел предложить этому городу заключить с ним вооруженный
союз; но находившиеся там послы Лисимаха посоветовали визан-
тийцам не предпринимать никаких неприязненных действий про-
тив него и Кассандра, а более всего бояться ближайших властителей;
и византийцы, выгода которых заключалась в том, чтобы в разгар
всеобщей войны спокойно заниматься своей доходной торговлей
и сохранять хорошие отношения с обеими партиями, ответили, что
к I они по-прежнему останутся нейтральными. Это обстоятельство,
£ возвращение Кассандра, близость Лисимаха с войском, зимнее вре-
н | мя года, а более всего осложнения в Сирии побудили Антигона
отложить пока свою переправу в Европу и разместить свои войс-
ка по городам Малой Фригии на зимние квартиры41.
В течение этого года Птолемей Египетский не имел возмож-
Щг ности оказать непосредственную помощь своим союзникам. Мы
имеем несомненное право приписать проискам Антигона едино-
временное возмущение Кирены против Птолемея и отпадение от
него недавно покоренных кипрских царей. Киренейцы, как кажет-
ся, провозгласив свою независимость, немедленно обратились
против цитадели города и осадили ее; когда прибывшие из Алек-
сандрии послы потребовали от них прекращения неприязненных
действий, они умертвили их и с еще большим рвением продолжа-
ли осаду. Тогда Птолемей послал против них большое войско под
командой Агиса и флот под командой наварха Эпинета. Агис бы-
стро и энергично напал на мятежников, разбил их, взял город и
послал зачинщиков скованными в Александрию; приказав граж-
данам города выдать ему свое оружие, он снова организовал го-
родское управление согласно полученным им от своего повелителя
распоряжениям, передал Офелу стратегию над провинцией и воз-
вратился в Александрию42. Тогда Птолемей со всеми своими сила-
ми обратился против Кипра. Царь Китиона Пигмалион за то, что
вступил в переговоры с Антигоном, был низложен; Праксипп из
х
215
Лапефа, Стасийок из Мариона и династ Керинии, которые тоже
были уличены в отпадении, были взяты под стражу и лишены сво-
его звания, которое было отдано царю Саламина Никокреонту,
получившему в то же время и стратегию над островом. Затем Пто-
лемей переправился на кораблях в Сирию, неожиданно появился
под стенами Посидиона в устье реки Оронта, взял этот город штур-
мом и разграбил его43, отплыл отсюда в Киликию, продал взятых
им здесь в плен в рабство, опустошил окрестную страну и с бога-
той добычей возвратился назад на Кипр.
При вести об этих успехах Птолемея Антигон послал из Фри-
гии своему сыну Деметрию, который все еще стоял в Келесирии,
готовый встретить нападение из Египта, приказ как можно ско-
рее поспешить в местности, которым угрожал Птолемей, чтобы
оказать им помощь и воспрепятствовать Птолемею формально
занять их. Деметрий немедленно выступил со своей конницей и
легкой пехотой, оставив слонов и тяжеловооруженных воинов под
начальством Пифона, и быстрыми переходами двинулся в Кили-
кию44. Он прибыл слишком поздно и, опасаясь нападения со сто-
роны Египта во время своего отсутствия, с неменьшей быстротой
возвратился назад; из-за громадного напряжения сил при этих
передвижениях большинство лошадей сделались негодными к
службе и погибло много людей. Он распределил свои войска в
южной части Сирии по зимним квартирам. Так кончился 313 год.
Взаимное положение воюющих держав окончательно выяс- | S
S
нилось, и решение вопроса, кто победит в Греции и кто в Сирии,
было значительно упрощено. Новый год, четвертый год войны, |-§
должен был принести это решение. Немедленно по отступлении | 8
Кассандра стратег Птолемей бросился на Халкиду, прогнал ее
гарнизон и провозгласил город свободным, решив, несмотря на
его важность в военном отношении, не обременять его гарнизо-
ном; затем он напал на Ороп, взял в плен расположенный там
гарнизон и возвратил этот город беотянам. Овладев затем еще
Эретрией и Каристом на Эвбее, он двинулся в область Аттики.
Еще раньше завязавшая тайные сношения с Антигоном45 анти-
македонская партия теперь, когда Птолемей уже был близко,
принудила правителя города Деметрия заключить с ним переми-
рие и послать к Антигону послов для переговоров о формальном
союзе. Не останавливаясь здесь долее, стратег обратился про-
тив Беотии, взял Кадмею, изгнал из нее гарнизон Кассандра и
освободил Фивы. Затем он двинулся в Фокиду, таким же обра-
зом изгоняя там гарнизоны из акрополей и возвращая городам
свободу, а оттуда прошел в Локриду, где обложил город Опунт,
верно державший сторону Кассандра, и довел его до крайне стес-
ненного положения.
Между тем как дело Антигона в средней Греции, покровитель-
ствуемое призывом к свободе и растущим народным движением,
делало такие блестящие успехи, борьба против Македонии на за-
паде тоже шла не менее успешно. Государство керкирейцев, видев-
шее в захвате Кассандром Левкады и в его неоднократных победах
над эпиротами опасность для самого себя, оказало деятельную
поддержку восставшим аполлониатам и эпидамнянам, изгнало
гарнизоны из обоих этих городов, провозгласило независимость
Аполлонии и передало Эпидамн князю тавлантинов Главкии с ве-
роятной целью побудить этого государя к восстанию, несмотря
на заключенный им с Кассандром договор. В Эпире после смер-
ти царя Эакида престол перешел к его старшему брату Алкету,
которого из-за его вспыльчивого и дикого характера отец лишил
права престолонаследия и послал в изгнание; теперь при разделя-
емой им всеобщей ненависти против Кассандра он был принят с
тем большей охотой, что его права на престол были несомненны,
а сын Эакида Пирр был еще ребенком. Стратег Акарнании Ликиск,
который был ранее стратегом Эпира, двинулся из Акарнании в
Эпир в надежде без труда низложить новое правительство, ко-
торое не могло еще успеть упрочиться. Он двинулся к северу и
стал лагерем в окрестностях Кассопии. Между тем Алкет послал
в окрестные города своих сыновей Александра и Тевкра с пору-
чением призвать к оружию как можно большее количество лю-
дей, а сам с имевшимися у него войсками выступил навстречу
неприятелю и расположился против него лагерем, ожидая при-
бытия своих сыновей. Численный перевес был на стороне Ликис-
ка, который поставил Алкета в такое стесненное положение, что
эпироты потеряли всякую надежду на успех и сдались. Алкет бе-
жал в эпиротский город Евримены46; Ликиск последовал за ним
и осадил его здесь, но в это время подоспел сын царя Александр
со значительным войском, напал на македонян и разбил их в кро-
вопролитном сражении. После этого и Ликиск тоже получил по-
мощь; во втором сражении эпироты были побеждены, Александр
и Тевкр бежали со своей матерью в одно укрепленное место, Ев-
римены были взяты штурмом, разграблены и сравнены с землей.
Немедленно по получении известия о первом сражении при
Еврименах Кассандр двинулся в Эпир, где он нашел борьбу уже
успешно оконченной; так как для него всего важнее было облада-
ние Аполлонией, а Главкий, союзник керкирян и аполлониатов,
был в то же время и противником Алкета, чьего племянника Пир-
ра он держал при себе, то он заключил с Алкетом мир и уступил
ему Эпир. Затем он двинулся против Аполлонии, граждане кото-
рой приготовились к этому нападению и призвали к себе на помощь
войска своих союзников; вполне готовые к битве, они ожидали
неприятеля под стенами своего города и благодаря своему числен-
ному превосходству разбили македонян. Такие значительные по-
тери и близость зимы47 принудили Кассандра возвратиться обратно.
Ободренные понесенным им поражением и его отступлением, лев-
217
кадяне, поддерживаемые керкирянами, возмутились, прогнали ма-
кедонский гарнизон и провозгласили свою независимость.
В какой степени эти движения против македонян были под-
держиваемы стратегом Птолемеем, мы не знаем; во всяком слу-
чае, если бы он имел полную свободу движений, он оказал бы им
такую энергичную поддержку, что македонские войска были бы
принуждены совершенно отступить из Греции. В надежде на это
Антигон и даровал ему неограниченные полномочия и верховную
власть над Грецией; но именно этим было создано такое положе-
ние, которое препятствовало всем дальнейшим движениям стра-
тега. Наварх Телесфор, стоявший около Коринфа, считая себя
отодвинутым на второй план этой миссией Птолемея, покинул
свой флот и предоставил своим наемникам на выбор или, оставив
службу у Антигона, идти, куда они хотят, или поступить на служ-
бу к нему, так как он намеревается вести войну в Пелопоннесе на
собственный риск и в своих собственных интересах. С такими на-
мерениями он двинулся против города Элиды, остававшегося вер-
ным делу Антигона, занял его акрополь, завладел самим городом,
разграбил олимпийский храм, собрал около 50 талантов серебра
и начал усердно вербовать наемников. Антигону грозила полная
потеря Пелопоннеса. Поэтому Птолемей поспешил оставить оса-
ду Опунта и двинулся в Пелопоннес; после прибытия в Элиду он
скоро взял акрополь и возвратил элейцам свободу, а храму его
сокровища; вскоре после этого ему удалось принудить Телесфо- I §
2
О
50
ра также и к сдаче Киллены, где он еще держался; этот город был
тоже отдан элейцам48. |-§
Во время этих событий борьба на востоке разрешилась совер- | 8
шенно неожиданным образом. В прошлом году Птолемей после
своих успехов в Кирене и на Кипре ограничился беглой диверсией
против берегов Киликии и Сирии, которая настолько отвлекла
Деметрия, что безопасность границ Египта была обеспечена. Но
теперь, в начале 312 года, могущество Антигона приобрело такой
перевес в Малой Азии и приняло такой угрожающий характер на
греческом море и в Греции, что Египту было необходимо открыть,
не теряя времени, решительные действия против Сирии. Особен-
но Селевк советовал сатрапу Египта предпринять поход, при ко-
тором он не только мог разбить Деметрия, но и снова овладеть
Сирией и угрожать Малой Азии с юга. Весною 312 года обширные
вооружения Птолемея и вербовка войск были окончены; с 18 000
пехотинцев и 4000 всадников, состоявших частью из македонян,
частью из наемников, и, кроме того, с многочисленными полчища-
ми египтян, которые или участвовали в походе, будучи вооружены
по македонскому образцу, или служили в качестве носильщиков
и прислуги при обозе и метательных машинах, Птолемей высту-
пил из Александрии через Пелусий и через пустыню, отделяющую
Египет от Сирии, и расположился лагерем под стенами Газы49.
При вести о приготовлениях Птолемея Деметрий тоже собрал
свои войска из зимних квартир и двинулся с ними к Газе; юный
полководец — он был в том же самом возрасте, в котором Алек-
сандр начал свой великий поход на восток, — горел желанием по-
меряться силами с неприятелем, которого он тщетно ранее искал
в Киликии, тщетно так долго ожидал на границах Сирии. Старые
генералы серьезно советовали ему отказаться от борьбы со значи-
тельно превосходившим его силами войском под предводительством
такого испытанного полководца, говоря, что лучше держаться обо-
ронительного положения, чем ускорять решение кризиса, кото-
рое, по всей вероятности, будет в пользу противника. Тем не менее
Деметрий настаивал на своем желании; он знает, на какое идет
важное дело, предпринимая эту страшную борьбу без отца; хотя
он и молод, но он решится на нее; он надеется, что успех послу-
жит для него оправданием. Он пригласил войско на собрание;
воины явились в полном вооружении; когда он затем поднялся на
возвышение, и встал посередине, и некоторое время в смущении
стоял молча, войска крикнули ему, чтобы он ободрился и гово-
рил. Еще ранее, чем глашатай пригласил к молчанию, кругом во-
царилась глубокая тишина; тогда Деметрий обратился к народу
со свойственным ему огнем и смелостью, с увлекательными чара-
ми молодости, которая думает, что первый серьезный успех дает
ей право всего ожидать от будущего; он не скрыл того, что реша-
ется на важный шаг, но он все-таки отдает в их руки возможность
стяжать для него первые трофеи; чем значительнее силы неприяте-
ля, тем прекраснее будет слава одержать над ними победу; чем зна-
менитее предводители неприятельского войска — оба испытанные
полководцы Александра, тем прекраснее для него, юноши, будет
слава одержать над ними победу; он ничего не желает, кроме сла-
вы; добыча будет принадлежать войскам; чтобы она была равна их
храбрости, он увеличит ее крупными подарками. Войска отвечали
на речь своего молодого полководца громкими криками ликования;
они были исполнены энтузиазма перед своим героем, в котором,
по-видимому, перед ними снова восставала фигура Александра и
его смелость и величие; он был их любимцем, никто не мог пожало-
ваться на него, во всем дурном обвинили его отца, а от него ожида-
ли всего лучшего; кроме того, Антигон был стариком, всякий знал,
что он стремится к диадеме; в таком случае Деметрий был наслед-
ником престола, от его милости зависело все будущее счастье; и кому
же можно было скорее его пожелать, как не ему? Ахилл — по кра-
соте, в полном цвете молодости, в царственном вооружении, со
словами привета и ободрения для каждого, с лицом, горящим во-
инственностью и надеждой, со смело обращенным на неприятеля
взором — так выступал он во главе своих войск на поле битвы.
Здесь он построил свое войско по плану, в основе которого
лежала крайне смелая и простая мысль. Необходимо было быст-
219
рой и неожиданной инициативой парализовать численный пере-
вес неприятеля, военную задачу которого составляло нападение;
необходимо было принудить его к бою на таком месте, где егип-
тянин всего менее желал этого; необходимо было нанести удар
таким образом, чтобы его удача имела последствием верную ги-
бель неприятеля. Деметрий имел на своем правом фланге море; он
назначил свое левое крыло для атаки, которая должна была в слу-
чае удачи отбросить неприятеля к морю. Он расположил на своем
левом крыле состоявший из «друзей» отборный отряд в 200 всад-
ников, в числе которых находился стратег Пифон, а слева от них
три илы, т. е. 150 всадников; такое же количество, предназначенное
для прикрытия фланга, составляло край крыла, далее которого шли
в бой разделенные на три илы 100 тарентинцев, так что в целом около
Деметрия находилось 600 всадников. За ними справа шли гетай-
ры, 800 всадников, а за последними еще другие 1500 всадников.
Перед этим крылом было поставлено 30 слонов, в промежутках
между которыми были расположены необходимые легковоору-
женные войска — 1500 человек — и между ними 500 персидских
пращников. Центр боевой линии составляли 11 000 тяжеловоору-
женных, в числе которых было 2000 македонян, 1000 ликийцев и
памфилян и 8000 наемников; перед линией фаланг вперемежку с
легкой пехотой были выстроены 13 слонов. Правое крыло состоя-
ло из 1500 всадников под предводительством олинфянина Андро-
ника, которому было поручено в косвенном направлении следовать I ш
за фалангами, избегая всякого решительного сражения, и ожи- 3
дать исхода атаки левого крыла. |-§
Тем временем войско неприятеля тоже выстроилось в боевой
порядок; Птолемей и Селевк стянули свои главные силы на левое
крыло в полной уверенности, что Деметрий произведет на него
нападение согласно обычному боевому приему; увидев располо-
жение неприятельской линии, они быстро переменили свои дис-
позиции; на правом крыле, где они лично желали сражаться против
Деметрия, они поставили 3000 отборных всадников; для защиты
от нападения слонов было послано вперед несколько отрядов с
балками, снабженными железными наконечниками и связанными
между собою цепями; позади этой «свиной щетины» следовала
легкая пехота, которой было приказано пускать стрелы и дротики
в слонов, лишь только они приблизятся, и по мере возможности
убивать их вожаков и находящуюся при них прислугу. К располо-
женному таким образом правому крылу примыкала фаланга, а к
последней, состоявшей из 100 всадников, — левое крыло; послед-
нее было на треть слабее выстроенного против него неприятель-
ского крыла.
Из дошедших до нас сведений не видно, почему Деметрий не
мог воспользоваться моментом слабости, в котором должна была
находиться неприятельская боевая линия благодаря перемене сво-
Q
220
его построения; может быть, вызванное предстоявшим ему пер-
вым решительным сражением смущение заставило его пропустить
эту драгоценную минуту. Сражение началось только тогда, когда
неприятель уже выстроился в линию; выдвинутые вперед эскадро-
ны Деметрия открыли его с жаром и наилучшим успехом, опроки-
нули некоторые отряды неприятеля и занялись их преследованием.
Между тем крайние илы египетской линии, выступавшей за крыло
неприятеля, оказались в его фланге50; с копьями в руках ринулись
они на неприятеля, причем оружие большинства воинов разлете-
лось на куски и с обеих сторон пало много раненых, но эскадроны
Деметрия не уступали. Неприятели собрались для вторичной ата-
ки и ринулись друг на друга с обнаженными мечами; начался
страшный бой, грудь с грудью, ни один не отступал, полководцы
здесь и там находились среди схватки, их слово, их пример твори-
ли чудеса храбрости. По-видимому, желая дать решительный по-
ворот еще склонявшемуся то на ту, то на другую сторону конному
сражению, Деметрий отдал приказ двинуть в атаку слонов — род
оружия, которым он превосходил своего противника; то было
ужасное зрелище, когда эти исполинские животные бросились
вперед, потрясая землю. Они приблизились к заграждениям, где
на них, их вожаков и прислугу посыпался град стрел, дротиков и
камней; слоны понеслись вперед тем быстрее, но внезапно начали
к I останавливаться один за другим с криками боли и ярости, на-
jj> ступая мягкой ступней на железные наконечники балок; под но-
ь вым градом стрел и камней многие из вожаков попадали на землю;
2 не управляемые никем раненые животные яростно носились по-
i всюду, усиливая беспорядок в опасной степени; скоро страшная
линия слонов была совершенно рассеяна, большинство их было
-ф поймано неприятелем, и главная масса линии всадников была от-
крыта для нападения победоносных египтян. Уже отдельные эс-
кадроны начали обращаться в бегство; тщетно Деметрий с теми,
которые еще держались вокруг него, старался восстановить сра-
жение. Источники не сообщают нам, что делала в этот решитель-
ный момент фаланга пехоты, какие приказания получила она, и
не пыталась ли она прикрывать отступление, приступить к кото-
рому Деметрий видел себя вынужденным. При отступлении он
собрал своих всадников; в полном порядке стройными рядами
эскадроны отступили через открытую равнину к Газе; к ним при-
соединились те из тяжеловооруженных, которые предпочли по-
бросать оружие, лишь бы не сдаться в плен. Поле битвы, мертвые
и раненые были предоставлены на произвол неприятеля; остат-
ки разбитого войска подошли к стенам Газы и около времени
солнечного заката двинулись далее вдоль стен этого города, удер-
жать который за собой было более невозможно. Отряд конницы
бросился в город, чтобы спасти багаж войска при всеобщем от-
ступлении; множество скота и телег, носильщиков и рабов, с шу-
221
мом и в беспорядке теснившихся к выходу из ворот, доставили
неприятелю возможность внезапно, прежде чем успели закрыть
ворота или загородить улицу, ворваться и овладеть городом и
почти всем обозом.
Деметрий бежал далее не останавливаясь и сделал привал
только около полуночи в Асоте, почти в семи милях от поля бит-
вы51. Потери его были громадны, его войско было совершенно
уничтожено; около 8000 человек, более чем две трети его пехоты,
сдались в плен, остальные побросали свое оружие и потеряли обоз;
около 5000 человек пало, и в том числе ядро конницы, большин-
ство друзей, а также и стратег Пифон. Из Асота Деметрий послал
просить у победителей перемирия для погребения своих павших.
Птолемей приказал ответить ему, что он может похоронить сво-
их убитых и что он возвращает ему также его пленных друзей, его
прислугу, его придворный штат и его обоз, так как он ведет борьбу
с Антигоном не из-за этого, но потому, что последний не только не
разделил согласно договору со своими союзниками сделанных им
в веденной им сообща войне против Пердикки и Эвмена приобре-
тений, но даже, несмотря на возобновление союза, отнял затем
власть у сатрапа Вавилона Селевка; в этой войне он не преследует
никакой другой цели, кроме того, чтобы силой оружия заставить
выполнить эти справедливые требования, которых Антигон не
пожелал принять во внимание; затем он поздравил молодого пол- I ^
ководца с той храбростью, с которой тот бился, и выразил свое S
особое удовольствие тем, что исход сражения дал ему возмож- л
ность доказать ему свое уважение возвращением его имущества и -§
наиболее дорогих ему пленных. На это посольство, вполне со- S
гласовавшееся с приемами военной вежливости того времени, Де-
метрий отвечал в том же духе, что он надеется недолго остаться
должником благородного Лагида и просит богов доставить ему
скоро случай воздать ему равным за равное52.
Похоронив своих убитых, Деметрий поспешил покинуть окру-
га южной Сирии, в которых он не имел возможности удержаться
с остатками своих боевых сил. Послав гонцов сообщить отцу о
понесенном им при Газе поражении и просить у него новых войск,
он сам двинулся вдоль берега Финикии, послал олинфянина Анд-
роника в Тир с приказанием удержать за собою этот город во что
бы то ни стало и затем поспешил с войском в Триполь, куда он
начал стягивать из укрепленных мест Киликии и верхней Сирии
те войска, без которых только можно было там обойтись и где он
начал вербовать как можно более наемников, запасаться оружи-
ем и провиантом и упражнять новобранцев с величайшим стара-
нием. Это первое поражение нисколько не лишило его присутствия
духа; оно, по-видимому, было для него только уроком и внезапно
превратило его безумную отвагу юности в серьезную обдуман-
ность и мужественную энергию.
Птолемей со своей стороны после битвы при Газе послал воен-
нопленных в Египет с приказанием расселить их по номархиям
этой страны53; Сирия была для него открыта, отступление против-
ника отдавало в его руки Палестину и большую часть Финикии.
Не теряя времени, он двинулся вперед со своим победоносным
войском; большинство городов добровольно открыло ему воро-
та, другие он принудил к сдаче, даже Сидон сдался; только укреп-
ленный и расположенный на острове город Тир находился еще в
руках неприятеля. Птолемей стал лагерем против города и пред-
ложил его коменданту, олинфянину Андронику, сдаться, обещая
ему крупную награду и величайшие почести на службе у него; Анд-
роник отвечал, что он ни за какие деньги на свете не изменит делу
Деметрия и Антигона и что недостойно делать ему такие пред-
ложения; только тот, кто сам, подобно Птолемею, так постыдно
нарушил свое слово, может ожидать того же от других. Весть о
понесенном при Газе поражении, о полном уничтожении войска
и об успехах Птолемея в Сирии и Финикии лишила гарнизон Тира
присутствия духа; когда распространился слух, что город не бу-
дет сдан ни в каком случае, то вспыхнуло настоящее восстание; с
большим трудом Андронику удалось бежать на берег, египетские
форпосты схватили его и привели к Птолемею. После сделанного
в таких оскорбительных выражениях отказа в сдаче пленник мог
ожидать немедленного наказания смертью; Птолемей был настоль-
ко великодушен или политичен, что ни одним словом не упомянул
об этих событиях и сказал только, что он рад, что его счастливая
звезда привела к нему такого знаменитого полководца, и что он
постарается путем почестей и отличий заставить его забыть не-
счастье, лишившее его занимаемого им до сих пор с такой вернос-
тью и осмотрительностью положения54. При помощи такой же
доброты он сумел приобрести себе расположение народов сирийс-
ких земель, с особенной любовью к нему отнеслись чада Израиля,
из которых многие даже переселились в Египет; в опытном и
пользовавшемся высоким уважением первосвященнике Езекии он
приобрел себе верного приверженца55.
После падения Тира Птолемей, как кажется, двинулся далее
вверх вдоль финикийского берега, в то время как Деметрий от-
ступил в верхнюю Сирию и даже в самую Киликию56; внутренность
страны не могла оказать египтянам никакого сопротивления; путь
в Вавилон был свободен. Селевк знал, как глубоко ему были пре-
даны вавилоняне и с какой антипатией они относились к делу Ан-
тигона; назначенный Антигоном сатрап пал в сражении при Газе,
область была занята только небольшим количеством войск, вбли-
зи не было никого, кто мог бы оказать им помощь, так как в верх-
них провинциях симпатии были далеко не на стороне Антигона.
Нормальным результатом этой важной победы, по-видимому,
должно было быть возвращение Селевка в его сатрапию, причем
223
он мог надеяться, что она поднимется на его защиту, если он даже
придет с незначительным войском; поэтому он попросил у Птоле-
мея небольшой отряд, чтобы переворот мог там произойти тем
быстрее и вернее. Птолемей дал ему только 800 пехотинцев и около
200 всадников, чтобы отправкой более значительной экспедиции
не ослабить себя на случай нападения, которого он должен был
ожидать со стороны Антигона; если настроение в Вавилоне было
действительно таково, как надеялся Селевк, то этого войска было
совершенно достаточно; если бы его предприятие не удалось, то
эта потеря была бы еще не слишком чувствительна57.
Селевк со своим маленьким отрядом двинулся через Сирию и
через Евфрат в Месопотамию; по мере того как приближалось
наступление решительного момента, начали расти и опасения сре-
ди его приверженцев; их число, деньги и боевые запасы так незна-
чительны, думали они, а те, с которыми им предстоит сражаться,
располагают во много раз более значительными боевыми силами,
запасами оружия и магазинами и числом союзников вблизи и вда-
ли. Селевк ободрял их, и слова, приписываемые ему в ведущем свое
происхождение от Иеронима предании, характерны более чем в
одном отношении. Старым солдатам, боевым ветеранам Алексан-
дра, сказал он, не подобает основывать свои надежды только на
многочисленности войска и на денежных средствах; опытность и
ум имеют более высокую цену, пусть сам Александр им послужит i ь
примером того, как с помощью немногого можно достигнуть ве- S
личайших результатов; он полон бодрости и не только верит в свое п
правое дело и в свое, хотя по числу и небольшое войско, но и зна- -§
ет, что воля богов уже не раз указывала ему на то, что принесет | §
ему судьба; Аполлон Милетский приветствовал его царем, Алек-
сандр приблизился к нему во сне и предсказал ему его будущее
могущество; не лишен значения также и тот факт, что, когда порыв
ветра на озере у царских гробниц сорвал с головы царя диадему,
он достал ее вплавь и обернул ее вокруг своей головы; конечно,
им предстоит впереди много трудов и опасностей, но ведь вели-
кие результаты никогда не достигаются без труда; он также уве-
рен в полном успехе, как и в преданности своих приверженцев58.
Еще большее действие, чем подобные речи, оказывала веселость
и приветливость Селевка; он сумел приобрести безграничную лю-
бовь и преданность своих людей, и каждый из его спутников был
готов победить с ним или умереть.
Уже в Каррах, в нескольких днях пути по ту сторону Евфра-
та, ему удалось склонить на свою сторону расположенный там
македонский гарнизон; другие посты он принудил сдаться и по-
следовать за ним открытой силой; лишь только он вступил в пре-
делы Вавилонии, как ему навстречу вышли многие из богатых
местных жителей, примкнули к нему и предложили ему помощь,
какую только он от них потребует; наплыв новых лиц увеличи-
ло
224
вался с каждым днем, народ встречал его криками ликования как
освободителя, со всех сторон сыпались на него доказательства
величайшей преданности и многочисленные вспомогательные
средства; принадлежавший к числу должностных лиц провинции
Полиарх перешел на его сторону с более чем 1000 наемников.
Приверженцы Антигона в городе уже более не могли бороться с
общим течением и бежали в цитадель, находившуюся под началь-
ством Дифила. Селевк взял ее штурмом, освободил своих друзей
и детей различных вельмож, которых Антигон держал здесь в
качестве заложников верности страны, и возвратил их родите-
лям. С падением цитадели партия Антигона была уничтожена;
Селевк поспешно принялся вербовать войска, покупать лошадей
и распределять их на различную службу; вавилоняне поддержи-
вали его с величайшим рвением, точно дело шло о защите прав и
притязаний пользующегося всеобщей любовью государя59.
Между тем стратег верхних сатрапий60 Никанор при вести о
вторжении Селевка собрал в Мидии, Персии и других смежных с
ними областях войско, состоявшее более чем из 1000 пехотинцев
и 7000 всадников, и поспешил с ним через горы, чтобы спасти Ва-
вилон для партии Антигона. Селевк имел при себе не более 3000
пехотинцев и около 400 всадников, но все-таки переправился че-
рез Тигр и бросился с ними навстречу неприятелю; узнав, что
к I Никанор находился от него на расстоянии только нескольких
Ё дневных переходов, он скрыл свои войска в тянувшихся вдоль бе-
ь | рега реки болотах в надежде, что отсюда ему удастся неожиданно
напасть на неприятеля. Никанор подошел к Тигру, расположился
здесь лагерем вблизи одного царского замка и, не находя нигде
следов неприятеля, о переправе которого через реку он, однако,
получил известие, был убежден, что неприятель отступил ввиду
его численного перевеса. Ночью внезапно появился Селевк; он
нашел неприятельский лагерь плохо охраняемым и напал на него;
сатрап Персии Эвагр и другие предводители пали61, войска Ника-
нора сражались без всякого порядка; скоро армия Никанора была
рассеяна и толпами начала переходить на сторону Селевка; всем
ненавистный, постоянно тревожимый страхом быть выданным, со-
провождаемый только несколькими преданными ему людьми, Ни-
канор искал спасения в бегстве. Верхние провинции открылись
победителю; ненависть против гнетущего господства Антигона и
его приверженцев, которое Мидия, Персия и Сузиана переносили
в течение четырех лет, облегчала его дальнейшие успехи; сатрапы с
радостью становились на сторону властителя, чьи доброта и спра-
ведливость были известны повсюду62; они, как и он сам, чувствова-
ли, что ему недостает только имени, чтобы быть настоящим царем63.
Во время этих событий на востоке, которые должны были за-
нять собою приблизительно зиму 31Д/ЗП года, война возобновилась
также и в сирийских землях. После сражения при Газе Деметрий
х
225
отступил из Сирии и путем величайших усилий создал себе в Ки-
ликии новое войско; лишь только он счел себя достаточно силь-
ным, как двинулся в поход против верхней Сирии. При вести о его
наступлении Птолемей послал к Оронту значительное войско под
предводительством одного из своих друзей, македонянина Килла,
в надежде, что этого движения будет достаточно, чтобы заставить
отступить из Сирии недавно разбитого противника или чтобы,
если он не очистит Сирии немедленно, отрезать его таким обра-
зом, что его вторично можно будет вполне уничтожить. Килл вы-
ступил и уже находился недалеко от Деметрия, когда последний
узнал через лазутчиков, что египетское войско остановилось на
отдых около Миунта64, что его лагерь плохо охраняется и что не-
ожиданное нападение может увенчаться полным успехом. Оста-
вив позади весь обоз и слишком тяжело вооруженных, Деметрий
немедленно двинулся вперед во главе остальных войск. После быс-
трого, продолжавшегося всю ночь перехода он с рассветом стоял
вблизи неприятельского лагеря; немногочисленные часовые были
без труда перебиты, лагерь, прежде чем неприятель успел про-
снуться, был взят приступом и занят, а Килл без дальнейшего боя
был принужден сдаться в плен со всем своим войском; 7000 чело-
век и очень богатая добыча попали таким образом в руки Демет-
рия, что было только немного менее того, сколько он сам потерял
при Газе; он самым почетным образом исправил понесенное им
тогда поражение. Более, чем потери неприятеля и слава этого сме- S
лого и удачного предприятия, радовало его то обстоятельство, что D
он имел теперь возможность воздать той же ценой Лагиду за его -§
посольство и дары после битвы при Газе. С согласия отца, кото- S
рый предоставил ему полную свободу поступить с приобретенной
им добычей как он желает, Деметрий послал Килла и других дру- *'Щ
зей, находившихся в числе пленных, вместе с богатыми дарами к
Птолемею, прося его принять это как благодарность и знак его
уважения. Опасаясь того, что Птолемей немедленно двинется про-
тив него сам со всем своим войском, он расположил всю свою ар-
мию в защищенной болотами и прудами позиции и послал к отцу
гонцов с вестью о победе, прося его как можно скорее прислать
войско в Сирию, а еще лучше прийти самому со всей своей арми-
ей, так как теперь представляется возможность возвратить себе
то, что было потеряно в Сирии65.
Антигон стоял со своим войском во Фригии; от задуманной
им прошлой зимой переправы в Европу он должен был отказаться
ввиду начавшейся в Сирии войны; по получении известия о битве
при Газе он даже имел одно время намерение двинуться в Сирию
и показать сатрапу Египта, «что вести борьбу против мужей со-
всем другое дело, чем одерживать победы над мальчиками»;
просьба сына оставить ему начальство склонила его пока остать-
ся. Теперь он получил в Келенах известие о победе сына; его ра-
8 История диадохов
^
226
дость была безгранична. «Этот мальчик достоин царского престо-
ла», — говорил он своим друзьям; войска были быстро стянуты,
выступили и через несколько дней находились уже за Тавром; ско-
ро отец был в лагере сына, оба войска соединились и составили
весьма значительную армию.
По получении известия об этих событиях Птолемей созвал
военачальников и друзей на военный совет: неприятель, сказал он,
вступил в Сирию со значительно превосходящими их численнос-
тью силами; спрашивается, лучше ли ожидать его и обеспечить за
собой обладание Сирией, дав решительное сражение в самой этой
провинции, или возвратиться в Египет и ожидать неприятеля на
берегах Нила, как ранее войско Пердикки. Общее мнение было
таково, что вести борьбу с более многочисленным войском и с
пользующимся неизменным счастьем Антигоном в только что за-
воеванной стране было бы слишком рискованно и что лучше от-
ступить в Египет и там ожидать нападения неприятеля, имея на
своей стороне благоприятные условия местности, сосредоточен-
ные на родине обширные запасы провианта и начинающийся как
раз теперь разлив Нила. Был отдан приказ отступить из Сирии,
гарнизоны были выведены, наиболее важные крепости, как Ака,
Иоппа, Газа, срыты, затем было собрано возможно большое ко-
личество денег и вещей, и еще осенью Сирия была очищена еги-
к петскими войсками66.
£ Антигон шел за ними и без труда снова овладел потерянными
н им недавно областями. Он, конечно, рассчитывал напасть на Пто-
2 лемея в Египте; но печальный исход похода Пердикки мог показать
i ему, с какою осмотрительностью он должен действовать против
этой изумительно защищенной природой страны; уже путь через
4ф пустыню, отделяющую Сирию от Египта, представляет бесчис-
ленные трудности и, особенно благодаря недостатку в воде для
питья, может быть совершен только после специальных приготов-
лений; и даже если войску удастся благополучно совершить этот
путь, то перерезываемая множеством речек и могущая весьма легко
быть затопленной местность Нижнего Египта представляет новые
и значительные трудности для военных передвижений. По-види-
мому, для своего нападения на Египет Антигон намеревался или
избрать совершенно новый путь, который позволил бы ему, на-
сколько это возможно, избежать малодоступной дельты Нила, или
же на случай похода через пустыню обеспечить за собою все пре-
имущества, которые могло доставить ему покорение кочевавших
по соседству арабских племен.
Эти арабские племена, называемые древними писателями на-
батеями, обитали в представляющих собой полную пустыню зем-
лях между Мертвым морем и Аравийским заливом; они вели кочевой
образ жизни, не имея оседлых поселений, и то занимались ското-
водством, то вторгались в пределы Сирии для грабежа и разбоя,
227
то привозили на своих верблюдах на рынки Сирии, Аравии и Егип-
та благовонные товары, пряности, индийские произведения и ас-
фальт, который они собирали на Мертвом море; их страна была
почти совершенно безводна, так что воду для себя и своего скота
они принуждены были брать из цистерн; они были зажиточны
благодаря торговле и своим разбойническим набегам, храбры,
независимы и патриархальны, как еще теперь сыны пустыни. Ан-
тигон решил произвести на них нападение, которое, если бы даже
и не имело никакого непосредственного успеха, все-таки послу-
жило бы к тому, чтобы обеспечить в будущем границы снова при-
обретенной Сирии, которая так часто страдала от их набегов;
хорошо выполненное нападение обещало также богатую добычу;
при благоприятных обстоятельствах могла бы представиться даже
возможность завладеть землями до южной окраины Красного
моря и захватить знаменитые старинные гавани Элеон, Гебер и
Айлат — главные пункты торговли юга с Сирией; в лучшем случае
из этих земель мог бы открыться более удобный путь для нападе-
ния на Египет, и во всяком случае обыкновенный путь мог быть
снабжен водой и провиантом. Нападение на эти племена бедуи-
нов ни в каком случае не было бесполезной потерей времени, так
как против Египта в настоящую минуту — это было время разли-
ва Нила — нельзя было ничего предпринять. Поэтому Антигон
приказал одному из своих друзей, Афинею, выступить против на-
батейцев с 4000 легких пехотинцев и 600 всадниками. Теперь как I §
■п
о
-о
Q
20
раз у арабов было время большого праздника, на который, как на
большую ярмарку, стекались отовсюду племена бедуинов с това-
рами и за товаром; большинство набатейцев — во всем племени S
насчитывалось только 10 000 мужчин — тоже отправилось сюда,
оставив свои пожитки, стариков, жен и детей в скалистой земле
Петры, которая и без других укреплений, по-видимому, была до-
статочно защищена самой природой и своим уединенным поло-
жением, находясь в двух днях пути от крайних поселений оседлых
соседей; это была та скалистая местность, та Петра, где впослед-
ствии был основан город того же имени, столица каменистой Ара-
вии67. Сюда-то и поспешил Афиней, употребив на переход сюда из
земли гедумеев три дня и три ночи68; он подступил к Петре в пол-
ночь, завладел этим скалистым местом, забрал в плен или перебил,
или оставил лежать ранеными найденных им здесь людей, завла-
дел обнаруженными им здесь запасами благовонных товаров и
мирры, взял также около 500 талантов серебра и через несколько
часов, не дожидаясь возвращения арабов, поспешил обратно и
расположился лагерем в пяти милях далее.
Между тем находившиеся в отсутствии набатейцы, получив
известие об этом нападении, поспешно покинули ярмарку, возвра-
тились в свои горы и, узнав от раненых, что случилось, поспешно
бросились преследовать Афинея; им скоро попали навстречу не-
8*
которые из своих, которые и рассказали, что они были взяты в
плен, бежали из лагеря, что там все спят глубоким сном и что гре-
ки, считая себя в безопасности, почти совершенно не позаботи-
лись поставить часовых. Около третьей стражи ночи набатейцы в
количестве приблизительно 8000 человек достигли лагеря, без тру-
да проникли в него, перебили многих воинов еще в палатках и ско-
ро справились с остальными, которые, наскоро вооружившись,
пытались оказать им сопротивление; арабы резали с мстительной
безжалостностью, спаслось, как говорят, только 50 всадников, да
и те по большей части раненые; набатейцы же со своим имуще-
ством, родными и богатой добычей возвратились в Петру. Отсю-
да они послали письмо к Антигону такого содержания, что они
невиновны в случившемся, что на них предательски напал отряд
войска и разграбил их имущество, что они только возвратили себе
свое и что смерть стольких отцов, братьев и детей принудила их
исполнить свой долг кровной мести. Антигон отвечал им, что они
поступили совершенно правильно, что Афиней предпринял этот
разбойничий набег своевольно и без всякого приказания с его сто-
роны и что он желал бы видеть восстановленными и сохраненны-
ми прежние добрые отношения, в которых он находился с ними.
Такими уверениями он надеялся усыпить тревогу арабов, чтобы
тем легче справиться с ними, но они, недоверчивые и осторож-
ные, как все эти племена, при всем своем видимом полном дове-
рии все-таки не пренебрегли никакой мерой предосторожности
на случай нового нападения69.
Дав пройти такому промежутку времени, в который арабы,
по его расчету, должны были совершенно успокоиться, Антигон
отобрал из своего войска 4000 человек легкой и приученной к бы-
стрым передвижениям пехоты и несколько большее количество
всадников, велел им запастись на несколько дней таким провиан-
том, для дальнейшего приготовления которого не нужно огня, и
поручил начальство над этой экспедицией своему сыну Деметрию
с приказанием наказать арабов с примерной строгостью. Три дня
Деметрий шел через пустыню, надеясь, что его приближение
скроется от варваров; но арабы выставили на высотах в пустыне
сторожевые посты, которые, лишь только увидели приближение
неприятеля, немедленно сообщили об этом своим племенам с по-
мощью сигнальных огней. Набатейцы, полагая, что враг скоро
будет здесь со значительно превосходящими их по численности
силами, поспешили собрать свое имущество и пожитки в Петре,
где одно, почти со всех сторон недоступное и открывавшееся
только через искусственно сделанный и защищенный достаточ-
ным количеством людей проход место на скале представляло со-
бою достаточно безопасное убежище; остальные, разделив между
собою свою последнюю добычу, состоявшую из людей, лошадей и
вещей, рассеялись в разные стороны по пустыне. Деметрий под-
229
ступил к Петре и тотчас же сделал попытку взять эту скалу при-
ступом, но арабы наверху защищали ее с величайшим мужеством,
и обрывистые бока скалы делали невозможными все повторявши-
еся до позднего вечера попытки подняться наверх. Когда на сле-
дующий день штурм возобновился, находившиеся на скале арабы
предложили вступить в переговоры, говоря, что они желают толь-
ко свободно и беспрепятственно жить в пустыне и готовы дать
богатые дары, если неприязненные действия будут прекращены.
Действительно, после этого Деметрий отступил от Петры и для
переговоров с ним отправились некоторые арабские старшины; за
700 верблюдов, которых можно было считать в некотором роде
данью, Деметрий даровал им мир70 с условием уступить ему отныне
добычу асфальта на Мертвом море, который Египет мог получать
только отсюда для приготовления мумий; затем, взяв от них за-
ложников, он в один переход, равнявшийся почти восьми милям,
достиг Мертвого моря, а оттуда двинулся назад на соединение с
главной армией.
Антигон был недоволен заключенным его сыном миром, пола-
гая, что варвары, отделавшись так легко, явятся еще более дерзкими
и объяснят кротость победителя его слабостью, но вполне одобрил
соглашение относительно эксплуатации Мертвого моря, похвалил
сына за доставленные им таким образом государству новые до-
ходы и приказал кардийцу Иерониму взять на себя заведование
добычей там асфальта и принять необходимые для эксплуатации I §
озера меры. Но это предприятие кончилось печально: лишь толь- -,
ко на озере показались первые лодки для добычи асфальта, как -g
сбежались бедуины в количестве около 6000 человек и перебили | 8
работников. Антигон весьма охотно наказал бы их за нарушение
мира, но новые и более важные дела поглощали все его внимание.
Главная цель похода против набатейцев не была достигнута71.
Вероятно, около конца 312 года из верхней Азии от стратега
Никанора было получено известие, что Селевк с некоторыми вой-
сками прибыл в Вавилон, что народ города и страны объявил себя
за него, что он без большого труда вытеснил оставленных там
Антигоном должностных лиц и гарнизоны, что он делает порази-
тельно быстрые успехи, что и в верхних землях настроение умов
тоже неблагоприятно для Антигона и что его власти на востоке
грозит опасность; впрочем, он сообщал, что уже собрал войско и
как раз теперь готовится выступить к Тигру; если бы было воз-
можно напасть на Селевка также и с запада, то он не сомневается,
что Вавилон вскоре может быть снова взят. Опасность была дей-
ствительно велика; четыре года Антигон вел борьбу с властителя-
ми запада, не достигнув никаких значительных результатов, и
теперь у него в тылу появлялся энергичный враг, который, если
его немедленно не задавить вполне и не направить положение дел
на востоке в прежнее русло, мог сделаться для него опаснее, чем
s
230
Кассандр, Лисимах и Птолемей, вместе взятые. Антигон отдал сво-
ему сыну Деметрию приказ немедленно выступить в Вавилон с 5000
македонян, 10 000 наемников и 4000 всадников, как можно скорее
принудить к повиновению страну и город, пока Никанор будет
отвлекать Селевка на востоке, принять все необходимые меры,
чтобы обеспечить за собою обладание этой важной областью, и
затем к назначенному времени возвратиться обратно на берег.
Деметрий немедленно выступил из Дамаска в поход.
Между тем, как мы упомянули, Селевк уже напал на Ника-
нора и разбил его наголову; затем, поручив управление Вавило-
ном Патроклу, со своим постоянно увеличивавшимся войском
выступил в верхние провинции, завладел Сузианой, Мидией и
Персией и был готов двинуться в еще более отдаленные сатра-
пии, чтобы покорить также и их. Тем быстрее и с тем большею
уверенностью в скором успехе Деметрий поспешил переправить-
ся через Евфрат. Узнав о его приближении, Патрокл ввиду того,
что его боевые силы были слишком незначительны для успешно-
го сопротивления неприятелю, приказал всем тем, которые дер-
жали сторону Селевка, покинуть город и бежать или за Евфрат в
пустыни Аравии, или за Тигр в Сузиану и к Персидскому морю,
а сам остался с теми войсками, которые у него были, укрепился в
перерезанном рвами, каналами и речными рукавами центре сат-
к рапии, надеясь иметь отсюда возможность беспокоить неприя-
Й теля неожиданными нападениями и дождаться здесь помощи от
к Селевка, к которому он с этой целью поспешно послал гонцов в
2 Мидию. Деметрий прибыл, но нашел город Вавилон покинутым
i жителями и только обе цитадели города занятыми войсками Се-
левка. Ему удалось тотчас же взять одну из них приступом, и он
«<ffc отдал ее своим войскам на разграбление, но другая успешно от-
ражала повторяемый им несколько раз штурм; более у него не
было свободного времени; оставив одному из своих друзей, Ар-
хелаю, 5000 пехотинцев и 1000 всадников, чтобы занять взятую
цитадель и продолжать осаждать другую, сам он с остальными
войсками, грабя и опустошая, прошел по стране и затем форси-
рованным маршем возвратился в Сирию72.
В дошедших до нас сведениях о дальнейших событиях встре-
чаются значительные пробелы. Только Диодор дает нам несколь-
ко весьма скудных сведений; он говорит, что «в следующем году
(311) Кассандр, Птолемей и Лисимах заключили мир с Антигоном;
в договоре стояло, что Кассандр должен быть стратегом над Ев-
ропой, пока сын Роксаны Александр не достигнет совершенно-
летия, Лисимах — повелителем Фракии, Птолемей — Египта и
пограничных с ним городов Ливии и Аравии, Антигон получает
господство надо всей Азией, а греческие города должны получить
автономию»73. В этих немногих словах заключаются все дошедшие
до нас сведения об окончании этих важных и серьезных осложне-
231
ний; каким образом обстоятельства привели к заключению мира,
как были установлены и определены отдельные детали, в каком
взаимном отношении находились к концу войны силы и утомле-
ние воюющих сторон — эти и многие другие вопросы остаются
без ответа; только некоторые частности мы можем еще восстано-
вить с помощью гипотез.
Прежде всего спрашивается, кто просил этого мира и кто со-
гласился на него. И Антигон, и союзники более потеряли, чем при-
обрели, в течение этой многолетней войны; Птолемей потерял
Сирию, Кассандр лишился значительной доли своего влияния в
Греции и окончательно потерял Эпир, Пелопоннес и города Иони-
ческого моря, Лисимах, по-видимому, еще не восстановил своего
господства над берегами Понта, а Селевк, появление которого в
Вавилоне сопровождалось таким быстрым и полным успехом бла-
годаря смелому вторжению Деметрия, видел себя внезапно вы-
тесненным из своей только что приобретенной снова области и
оттесненным в сатрапии дальнего востока. Еще значительнее были
понесенные Антигоном потери; он начал войну, будучи повелите-
лем всего востока, опираясь на силы которого он надеялся при-
обрести также и запад колоссального государства Александра;
чего же он достиг теперь, после многолетней борьбы, траты гро-
мадных средств и величайших усилий? Даже для того, чтобы со-
хранить за собой обладание Малой Азией в прежних размерах, I ^
ему пришлось возобновлять борьбу несколько раз; в Греции у него | ё
почти ничего более не оставалось, кроме сомнительного влияния;
он владел еще сирийскими землями и флотом, который все еще |-§
уступал египетскому; восток был или потерян окончательно, или | §
же, чтобы приобрести его снова, необходимо было во всяком слу-
чае начать новую войну. Если, как это кажется, Антигон должен
был желать мира на западе, чтобы, опираясь на только что воз-
вращенный им себе Вавилон, быть в состоянии снова покорить
дальнейшие сатрапии верхних земель, то каким образом теперь,
когда положение вещей на востоке, по-видимому, представляло
наиболее благоприятные условия для продолжения войны, про-
тивники, особенно Птолемей, могли согласиться заключить мир
на таких далеко не выгодных условиях? Боевые силы Египта по-
чти не пострадали; Селевк, которого нанесенное им Никанору
поражение сделало неограниченным повелителем верхних земель,
мог со значительными боевыми силами спуститься к Тигру; тут
уже было легко прогнать оставленный Деметрием гарнизон, тем
более, что Деметрий своим опустошением Вавилонии только уси-
лил всеобщую ненависть к себе и к своему отцу и как бы дал доказа-
тельство того, что он желает предоставить эту страну неприятелю
и оставить ее ему в возможно жалком состоянии74; если бы тогда
Антигон единовременно подвергся нападению из Египта и со сто-
роны Евфрата, или же если бы эти движения только в некоторой
2D
степени были поддержаны египетским флотом, Кассандром в Гре-
ции и Лисимахом на Геллеспонте, то, всего вероятнее, что успех,
наконец, склонился бы на сторону союзников и что они могли бы
тогда заставить Антигона заключить мир, который принес бы им
более выгод, чем потерь. Причины того, что теперь случилось как
раз противоположное, что властители запада поторопились за-
ключением мира, по которому они отказывались от значительных
преимуществ и притязаний и, кроме того, отдавали вполне в жерт-
ву неприятелю своего смелого союзника Селевка, — причины это-
го, имея в виду упорную настойчивость Кассандра и спокойную
расчетливость и благоразумие Птолемея, мы должны искать в ка-
ком-нибудь важном обстоятельстве или неожиданном событии.
О таком событии до нас не дошло никаких упоминаний, а ре-
шаться на гипотезы, единственное основание которых заключа-
ется в их правдоподобности, было бы слишком рискованно. Быть
может, одно указание в наших источниках заключает в себе более,
чем это кажется на первый взгляд75. Деметрий при своем выступ-
лении в Вавилон получил приказ по возможности поторопиться
покорить Вавилон и затем немедленно возвратиться к морскому
берегу; и он действительно возвратился к назначенному ему сро-
ку с большей частью войска. Почему Антигон не оставил сына с
возможно многочисленным войском в Вавилоне, откуда всего лег-
че можно было уничтожить возродившееся могущество Селевка
и возвратить себе восток? Если он отозвал отсюда свое войско, то
это он сделал не для того, чтобы изнурять свои войска бесполез-
ными передвижениями, и не для того, чтобы снова отдать Вави-
лон в руки неприятеля; Антигон должен был иметь намерение при
помощи энергичной демонстрации против Египта принудить его
заключить с ним сепаратный мир, который дал бы ему возмож-
ность еще энергичнее возобновить борьбу на востоке. Какого рода
была эта демонстрация, грозил ли Антигон броситься со всей своей
армией на Египет, приблизился ли он к неприятельским пределам
и если да, то насколько, — об этом наши источники не говорят.
Один, хотя и сообщаемый мимоходом факт позволяет нам заклю-
чить, что в этом году, вероятно по инициативе Антигона, намест-
ник Кирены Офел восстал против египетского господства; а что
он вместе с Киренаикой располагал достаточными силами для зна-
чительных предприятий, — это должны были показать следующие
годы76. Если бы Птолемей продолжал войну, то ему в то же время
могли угрожать и со стороны Кирены; судя по полученным им
последним сведениям из Вавилона, он мог только думать, что Се-
левк окончательно уничтожен и что Вавилон и восток находятся
снова в руках Антигона; обладание Сирией было, по-видимому,
безвозвратно потеряно, со стороны Антигона следовало ожидать
вскоре нападения на Египет с превосходными боевыми силами,
единовременное нападение со стороны Кирены было бы тогда
233
почти несомненным фактом; оба его союзника в Европе до сих пор
оказали ему мало помощи; он должен был видеть невозможность
нести долее одному тяжесть всей войны. Поэтому он и заключил
мир, по которому жертвовал столь важной для него областью —
Сирией77, отказывался от своего союзника, которого он считал
уничтоженным, и признавал молодого царя, именем которого
Антигон, как он это утверждал, действовал с самого начала, не
приобретая взамен этого для себя ничего, кроме того, что со-
хранял за собой свое положение наряду со страшным и подавля-
ющим могуществом Антигона и таким образом все-таки видел
своего противника не достигшим истинной цели войны, которую
тот начал с такими гордыми надеждами. Представляется весьма
сомнительным, чтобы господство Офела над Киреной было санк-
ционировано этим договором; вероятно, Кентаполь был тоже
объявлен автономным, как все другие греческие государства, и
затем предоставлен самому себе.. Конечно, Лисимах и Кассандр
без дальнейших колебаний согласились на этот мир, так как от
продолжения войны, которая уже стоила им столь значительных
потерь, они не могли ожидать более никаких выгод.
Таким образом, был заключен мир, который только усиливал,
а не уничтожал противоречие между враждебными друг другу
интересами и который делал только еще более очевидным тот
факт, что подтверждаемый им теперь снова порядок вещей в глу-
боко потрясенном государстве представлял собой чистую фикцию. | S
и
CD
"О
О
2
Антигон достиг своего могущественного положения именем
коалиции, которая образовалась против регента Пердикки, и це-
ною тяжелой борьбы против Эвмена, который встал на защиту | 8
единства государства и памяти его великого основателя от имени
и даже по поручению царского дома; перед началом последней
войны он был повелителем востока: звание стратега в его руках
представляло собой действительное господство над сатрапиями,
во главе которых он повсюду, куда простирались пределы его не-
посредственной власти, помещал своих приверженцев; обладая
таким громадным могуществом, он мог приступить к тому, чтобы
таким же образом заставить склониться перед своим авторитетом
тех немногих представителей власти, которые наряду с ним еще
сохранили свою независимость, и фактически объединить снова
монархию Александра, которая теперь существовала только по
имени. Имя царственного мальчика давало ему предлог, а устра-
нение от дел Полисперхонта, назначенного регентом, законное
право выступить во имя единого государства против тех, которые
рассчитывали создать свое личное могущество на его распаде. Тем,
что он начал борьбу против них судом над Кассандром и что он
приказал македонянам своего войска произнести приговор над
палачом царского дома, он показывал всему миру, что он желает,
чтобы на него смотрели как на представителя государства, а на
его войско — как на государственное ополчение. Но эта война не
привела его к цели; мирным договором, которым он ее окончил,
он признавал территориальную независимость властителей Егип-
та, Фракии и Македонии, которых он желал заставить подчиниться
себе, и оставлял звание стратега европейских земель в руках че-
ловека, которого торжественный суд царской армии объявил вне
закона; тот факт, что он оставлял в его обагренных кровью руках
царственного мальчика, досказывал остальное. Ниже мы будем
говорить о том, что могло склонить и заставить его заключить мир;
во всяком случае в этом мирном договоре ему делалась одна важ-
ная уступка: добившись вторичного признания юного Александра
царем, он спасал принцип государственного единства и приобре-
тал таким образом законное право противодействовать дальней-
шему развитию территориальной независимости не в силу своего
звания стратега Азии, но потому, что перешедшие к нему со вре-
мени устранения Полисперхонта права регента продолжали оста-
ваться в его руках и без формального подтверждения их в мирном
договоре — о таковом подтверждении мы ничего не знаем — до
тех пор, пока в признанном по этому миру праве царственного
мальчика на престол продолжал еще существовать принцип госу-
дарственного единства.
Трое остальных заключивших с ним мир властителей находи-
лись, если только можно употребить это выражение, в не менее
парадоксальном положении. Они положили все свои силы на эту
борьбу, которая должна была уничтожить принцип, в защиту ко-
торого выступал Антигон, и прерогативы, на которые он объяв-
лял притязания в силу этого принципа, но не были в состоянии
сломить его могущества; заключая этот мир, который, как кажет-
ся, был первоначально сепаратным миром Птолемея с их общим
врагом, они жертвовали своею лучшею силою, взаимной поддер-
жкой в своей коалиции, предоставляя Селевка самому себе. Кро-
ме того, Птолемей, теряя берег Сирии, лишался значительной доли
своего морского могущества; Кассандр, признавая автономию гре-
ческих государств, терял опасные владения, чтобы приобрести
вместо этого еще более опасное соседство, а Лисимах не мог
спокойно владеть своими северными областями, для которых
начинающаяся война послужила сигналом к отпадению; все трое,
считавшие себя уже близкими к достижению полной независимо-
сти своих владений, были принуждены снова признать царскую
власть, требование беспрекословного уважения к которой могло
бы послужить всегда превосходившему их силами Антигону от-
личным предлогом для новой войны.
Заключавшиеся в этом мирном договоре элементы новой борь-
бы были очевидны. Мало того, одна из сторон даже заключила этот
мир только ради новой войны; и вспыхнув снова на одном пункте,
война должна была немедленно, как пожар, разлиться далее и еде-
235
латься такой же всеобщей, какой была только что оконченная вой-
на. Этот мир, по-видимому, только снова ставил все на карту.
Но кроме этих элементов дальнейшего развития в этом мире
можно было усмотреть результат, представлявший собой, по-ви-
димому, прочное приобретение. Воюющие стороны приучились
каждая чувствовать себя самостоятельными державами; естествен-
ные особенности различных территориальных единиц обнаружи-
лись в важных результатах; это были первые стадии развития тех
главных государств, в которые должны были превратиться завое-
вания Александра, развития, которое, будучи еще теперь связано
с этими выдающимися личностями, начало уже приспособляться
к этнографическим и географическим условиям и сообразовывать
с ними свою политику.
Всего яснее обрисовалось уже египетское царство, могуще-
ство которого зависело от обладания Сирией, Кипром и Киреной
и которое в достигшей изумительного расцвета Александрии
имело центр, распространявший далеко свое влияние. Македо-
ния начала возвращаться к своему естественному положению гос-
подствующей европейской державы, отвратившись от востока, где
уже начали выступать первые ясные очертания переднеазиатской
монархии. Между ними образовалась посредствующая держава
на Геллеспонте, центр которой впоследствии перешел из Фракии
в Пергам. Наряду с ними продолжали существовать греческие го-
сударства по обеим сторонам архипелага, теперь впервые ради-
кальным образом объявленные автономными, — несчастная и
нейтральная область, которой отныне суждено было служить аре-
ной всех самых сильных столкновений и главным местом борьбы
и вербовки для различных держав.
Только на востоке народные массы представляют еще собой
беспорядочную смесь; там долго еще не образуется определенных
и прочных особенностей; там вопрос заключается еще даже в том,
с какой личностью будет связано развитие новых исторических
условий.
ГЛАВА ВТОРАЯ
311-308 гг.
Заточение молодого царя Александра по распоряжению
Кассандра. — Его умерщвление. — Предполагаемая война между
Антигоном и Селевком. — Птолемей как освободитель греков. —
Отпадение стратега Птолемея. — Переселение автариатов. —
Геракл как претендент на престол. — Месть Птолемея Никоклу
Кипрскому. — Птолемей на берегах Малой Азии. — Умерщвление
Геракла. — Смерть стратега Птолемея. — Основание
Лисимахии. — Птолемей в Греции. — Агафокл Сиракузский. —
Офел в Кирене. — Смерть Офела под Карфагеном. — Покорение
Кирены Магом. — Смерть Клеопатры
До нас дошел один интересный памятник конца 311 года —
иероглифическая надпись1, в которой жрецы Пе и Теп рассказы-
вают, как его Святейшество наместник Египта Птолемей снова
подарил их храмам округ Потанут на ливийской стороне Дельты,
который был принесен в дар богам одним египетским царем во
время Дария и Ксеркса. Надпись рассказывает, как это произош-
ло: сатрап, который всегда выказывал себя героем и уже сделал
много хорошего для храмов Египта, выступил в землю сирийцев,
которые вели с ним войну; «он двинулся на них, полный муже-
ства, как коршун среди птиц; захватив их всех сразу, он отвез их
князей, коней, флоты и все их памятники искусства в Египет». В
этом нетрудно узнать битву при Газе и ее ближайшие последствия;
дальнейшие последствия надпись обходит молчанием. Затем да-
лее говорится: «Потом, когда он пошел походом в землю Мер-мер-
ти, он захватил их всех сразу и увел их людей, мужчин и женщин
вместе с их конями в возмездие за то, что они сделали с Египтом».
В названном народе, и вероятно справедливо, ученые думали
узнать мармаридов, которые жили к югу от Киренаики до самых
пределов Египта. Следовательно, они, — вероятно, в связи с от-
падением Офела в Кирене и во время трудной войны Египта с
Антигоном — позволили себе преступные предприятия против
Египта, за которые их необходимо было покарать. В какой связи с
этими событиями — нападениями и грабежами Мер-мер-ти — сто-
ит сделанный храмам Пе и Теп дар, из надписи неясно. Самый дар
изображен на камне в виде картины: направо царь, украшенный
диадемой, приносит свой дар богу Гору в Пе, а налево тот же царь
237
приносит дар богине Буто в Теп; на обеих сторонах царь изобра-
жен с так называемыми царскими щитами, которые, однако, не
имеют надписей. Надпись начинается следующими словами: «В
седьмом году, в месяце Тоте, в царствование царя Александра,
вечно живого», и т. д.
Почему на царских щитах не стоит имени царя, между тем как
оно упомянуто при обозначении даты монумента? Ответ на это
мы получим, сопоставив между собой единовременные с этим со-
бытия.
По мирному договору 311 года достигший теперь двенадца-
тилетнего возраста Александр положительно признавался царем
и, кроме того, было постановлено, что печься о нем до его совер-
шеннолетия должен Кассандр как стратег Европы. С 316 года маль-
чик и его мать Роксана находились в руках Кассандра; он держал
их в Амфиполе в заключении, и когда во время войны его против-
ник объявил, что он защищает интересы царственного мальчика,
то это, конечно, не особенно должно было способствовать улуч-
шению положения последнего. Вероятно, в мирном договоре было
точно определено, что Александр должен быть освобожден из
недостойного заключения, получать царское содержание и вос-
питываться соответственно своему назначению. И исполнение это-
го было поручено Кассандру! Он ничего не выигрывал, делая это,
но должен был предвидеть, что все враждебные ему элементы не-
медленно соберутся в партию около царственного мальчика и что, §
между тем как другие властители вдали от царя сохранят в своих ш
руках свою почти неограниченную власть, все его влияние в Маке- 3
доний будет поставлено на карту и даже его личная безопасность |"8
не будет обеспечена, так как он всегда презирал и преследовал имя
и род Александра. А как мог он предотвратить эту опасность?
Приверженность народа памяти великого царя была слишком ве-
лика, чтобы он мог устоять в борьбе с его сыном, и если бы он
пожелал призвать помощь извне против этого мальчика, то партия
последнего обратилась бы к всемогущему Антигону и нашла бы в
нем опору и поддержку. Ненависть, властолюбие и забота о соб-
ственной безопасности не позволяли ему привести в исполнение
условия мирного договора; он оставил царственного мальчика в
заключении.
За эти четыре года имя молодого царя не могло совсем забыть-
ся в Македонии, но его избегали произносить; правление Кассан-
дра было полно деспотизма и насилий; он не мог не позаботиться
о том, чтобы нигде не было слышно никаких выражений участия
несчастному мальчику, чтобы его народ видел его и слышал о нем
так же мало, как он сам рос в заключении, среди горя, не видя ни-
чьего участия и ничего не зная о свете, о своем царстве и о своем
народе. Теперь мир возвращал македонянам его имя, теперь каж-
дый имел право называть его единым и законным царем. Даже не
ь'
20
имея никаких положительных указаний на этот счет, мы можем
себе представить, какое живое участие обнаружилось теперь к
нему; он был наследником, сыном великого и славного царя; не-
винный ребенок, он перенес бесконечные несчастья, а между тем
все великое и славное в македонском имени составляло его насле-
дие; теперь страшная война подтверждала его права как единствен-
ную гарантию мира и спокойной будущности, теперь, наконец,
можно было называть его единственной твердой точкой опоры для
взоров народа и надеждой государства, можно было рассказывать
друг другу о нем, о его красоте, о проявлениях его многообещаю-
щего ума, можно было вспоминать о детстве его великого отца и
узнавать образ его в сыне, можно было славить его и встречать в
нем криками ликования того, чью голову скоро украсит диадема
Азии и Европы и в ком возобновится слава македонского имени, —
казалось, что из этого мрачного и бушующего моря кровавой борь-
бы, длившейся со времени смерти его отца, в лице его поднимает-
ся утро мирного и прекрасного дня.
В дошедших до нас бесцветных источниках говорится, что
начались разговоры о том, что следует выпустить царственного
мальчика из заключения и передать ему отцовский престол2. Кас-
сандр медлил сделать это; тем громче, вероятно, поднимались
такие голоса, которые, конечно, скоро приняли угрожающий ха-
рактер; по-видимому, как это позволяет заключить одно указа-
ние наших источников, общественное мнение направлялось в эту
сторону определенными и влиятельными личностями; неудовлет-
ворение этого требования могло повлечь за собой самые печальные
последствия. Но это еще более утверждало Кассандра в убежде-
нии, что ему не стоит уступать; он слишком долго медлил, чтобы
теперь согласиться на уступки; в то же время дело зашло настоль-
ко далеко, что нельзя было долее отказывать в исполнении этого
требования; ему не оставалось ничего другого, как прибегнуть к
самому ужасному средству. Он послал Главкию, правителю Ам-
фиполя, следующий приказ: «Умертви тайно мальчика и его мать;
зарой их тела; не говори никому о происшедшем». Кровавое дело
было исполнено, и кинжал положил конец жизни мальчика Алек-
сандра и его красавицы матери3.
Источники не сообщают нам, каким образом отнеслись маке-
доняне к этому преступлению. Быстрое и точное известие о нем,
может быть, вызвало бы внезапную реакцию; но случившееся дер-
жалось в тайне, огласилось только постепенно и встретило или
сомнения, или веру и бесплодные сожаления. Как отнеслись к это-
му злодеянию другие властители? Сомнительно, чтобы оно было
одобрено ими, а еще сомнительнее, чтобы Кассандр совершил его
с их согласия и даже на основании тайного пункта мирного дого-
вора, хотя оно, несомненно, было в интересах Птолемея, Селевка
и Лисимаха, так как со смертью последнего законного наследии-
239
ка Александра Антигон имел на империю в ее целом такие же пра-
ва, как каждый из членов составившейся против него коалиции на
свою долю в ней; под каким предлогом мог он теперь требовать от
них повиновения, не будучи до сих пор в состоянии принудить их
к этому силой? Но каким образом мог Антигон оставить молодую
жизнь, сохранение которой представляло для него такое большое
значение, в руках того, о ком он должен был знать достаточно,
чтобы иметь полное право не доверять ему? Быть может, он по-
ступил так для того, чтобы в этом залоге, который он оставлял в
его руках, иметь новое средство держать его в пределах повино-
вения. Если торжественная статья мирного договора снова, так
сказать, подтвердила права царственного мальчика на престол, то
вокруг него должна была образоваться партия, которая, будучи
направлена главным образом против Кассандра, обеспечивала зна-
чительное увеличение влияния регента, в котором она должна была
искать себе опору; такова была несомненная причина агитации
выдающихся лиц в пользу царственного мальчика, послужившая
только к тому, чтобы ускорить его смерть. Его убиение разру-
шало существенные основания мира 311 года; теперь регент имел
бы полное право не только сам потребовать отчета от того, кому
был вверен царственный мальчик, но и пригласить к общей борь-
бе против виновного тех, с кем он заключил этот мир.
Ни Антигон, ни другие властители, насколько мы знаем, не
сделали по поводу этого убиения никаких шагов такого рода и I §
воздержались от всяких дипломатических переговоров по этому £
вопросу. Неужели же и Антигон был тоже доволен, что это так о
случилось? А если он не был и не мог быть доволен, почему же он "8
не взял на себя инициативу общего возмездия? Почему он не вос-
пользовался совершившимся преступлением, чтобы выступить
против его виновника? Почему он немедленно не двинулся в Ма-
кедонию, где он как раз теперь мог надеяться найти наибольшее
число приверженцев? Или он действительно сделал это, и только
наши источники о том умалчивают?
Последнее всего менее вероятно. Принимая в расчет то по-
ложение, которое Антигон по заключении мира занимал отно-
сительно Селевка, мы принуждены будем сделать другую догадку.
Писатель, служащий нам главным источником для истории этого
времени, нигде не упоминает, каким образом разрешился этот во-
прос; а между тем у Диодора, когда он снова упоминает о Селевке4,
последний является повелителем Вавилона и верхних провинций;
все другие писатели тоже молчат о войне за Вавилон, а между тем
зимою 312 года эта область была снова завоевана Деметрием, оста-
вившим для ее защиты значительный оккупационный отряд; да и
сам Антигон, как мы должны предположить, заключил мир глав-
ным образом с целью вести войну против Селевка, который за-
владел верхними провинциями. Эта война, по-видимому, заняла
а
собою 311 год и даже часть следующего за ним года и воспрепят-
ствовала Антигону принять более непосредственное участие в де-
лах запада. По получении известия о падении Вавилона Селевк,
по-видимому, тотчас же возвратился из верхних сатрапий, и не-
навидевшие правление Антигона, сын которого так бесчеловечно
хозяйничал в их стране, вавилоняне, конечно, немедленно стали
на сторону своего прежнего повелителя. Между тем как на западе
был заключен мир, за Вавилон должна была происходить война, к
которой только мы и можем отнести два отрывочных указания,
которые в противном случае стояли бы вне всякой связи. Арриан5
говорит: «Посланные Селевку Никатору Лагидом Птолемеем в
Вавилон люди, перейдя в восемь дней через перешеек, двинулись с
величайшей поспешностью на верблюдах дальше через безводную
и пустынную местность, везя с собой воду на верблюдах и путе-
шествуя ночью». Правда, что Птолемей в мирном договоре отка-
зался от дела Селевка, которого он считал погибшим; но теперь,
видя его возвратившимся со значительными силами, он, естествен-
но, должен был послать ему помощь, так как вместе с ним видел в
Антигоне своего наиболее опасного противника. На Селевка вы-
ступил тогда, как кажется, сам Антигон; Полиен6 рассказывает:
«Селевк выстроил свое войско против Антигона, и началось сра-
жение; оно еще не было кончено, когда наступил вечер; на следу-
к I ющее утро битва должна была возобновиться; Антигон приказал
Jjj своему войску стать лагерем, чтобы отдохнуть после утомитель-
ь ного дня; Селевк же приказал своим войскам остаться в боевом
2 порядке и отдохнуть, не снимая оружия; на следующее утро он
х был готов к битве и напал на неприятеля, когда последний только
еще готовился к сражению, и без труда одержал над ним победу».
'-щ? Как ни странна эта стратагема, но она все-таки показывает, что
произошла битва, в которой Селевк остался победителем7. За этим,
вероятно, последовало заключение мира, по которому Селевку
были уступлены Вавилон и верхние сатрапии; заключение его
нельзя отнести ранее 310 года.
Отказываясь по формальному мирному договору от всего
востока, Антигон поступил таким образом только ввиду самой
настоятельной необходимости, так как дела на западе приняли
крайне опасный для него оборот.
При заключении мира 311 года он потребовал провозглаше-
ния независимости греческих городов и добился этого, так как в
этом именно он видел прежде всего средство обеспечить себе и
сохранение мира против происков Кассандра; если бы последний
не пожелал держаться в пределах этого постановления, то Анти-
гон как регент имел законное право поразить могущество Кассан-
дра в его самом чувствительном месте, между тем как сам он,
возбуждая в греках надежды на возвращение свободы, обеспечи-
вал за собой громадное влияние на общественное мнение Греции.
241
Несомненно, его противники не без тревоги смотрели на его пред-
приятие против Селевка, так как в случае его победы над послед-
ним и присоединения к его значительным владениям сатрапий
востока трое западных властителей имели все основания трево-
житься за свою будущую участь. Умный Лагид понял эту опасность
и нашел лучшее средство предупредить ее.
Каково бы ни было значение посланной им прямо в Вавилон
помощи, но бесконечно большее значение имела сделанная им
диверсия в тылу Антигона, которую он мог произвести, не нару-
шая заключенного с ним мира. Мирный договор признавал свобо-
ду и автономию греческих государств, хотя наши источники не
говорят, в каких размерах. Но разве Антигон не послал в 314 году
войска и корабли на помощь городам Понта, когда они встали на
защиту своей свободы против сатрапа Фракии? Разве не имели все
греческие города такого же права требовать признания своей сво-
боды? Разве не противоречил Антигон самому себе, оставляя свои
гарнизоны в городах побережья Малой Азии и на островах архи-
пелага до самой Греции и позволяя своему стратегу Птолемею
занимать наиболее важные позиции в Греции? Чтобы поразить в
сердце могущество Антигона, не было лучшего средства и более
популярного предлога, как придать этому пункту договора 311 года
значение общего принципа, открыто провозгласить право всех
греческих государств на свободу и выступить на его защиту; Еги-
пет ничего не терял при этой мере, так как города Киренаики от- §
ложились под предводительством Офела и по миру 311 года, как £
кажется, были признаны автономными. 5
Это и была крупная политическая диверсия, предпринятая "8
Лагидом. Он послал к городам, находившимся в сфере влияния
Кассандра и Лисимаха, предложение выступить с ним на защиту
дела свободы: Антигон, писал он, не исполнил этого лучшего усло-
вия мира и не удалил своих гарнизонов из свободных государств;
он еще менее согласится исполнить это, когда успешно окончит
борьбу на востоке и сделается вдвое могущественнее; теперь еще
есть время добиться свободы фактически. В то же время его пол-
ководец Леонид отплыл в суровую Киликию и завладел там теми
городами, которые находились в руках Антигона, так как они во
всяком случае могли считаться греческими8.
В то же время делу Антигона в Греции был нанесен второй
тяжелый удар. Его племянник Птолемей, бывший стратегом на
Геллеспонте и в течение последнего года войны боровшийся в Гре-
ции с полным успехом, не считал себя достаточно награжденным
своим дядей; он, по-видимому, рассчитывал на получение звания
стратега Греции, которое осталось в руках старого Полиспер-
хонта, и ему было приказано возвратиться в свою стратегию на
Геллеспонте. Обладая значительными боевыми силами и будучи
господином большей части Греции, он полагал, что достигнет бо-
п"
л
2421
лее высокого положения, если изменит делу своего дяди и перей-
дет на сторону Кассандра, и поэтому послал Фениксу, которому он
передал начальство на Геллеспонте на время своего отсутствия, вой-
ска и приказание заботливо охранять города и крепости вверенной
ему страны, так как Антигон теперь уже более не его повелитель.
Как кажется, в то же время Лисимаху удалось довести до край-
ности полную блокаду Каллатиды, которая долго защищалась с
отчаянной храбростью; нужда в городе усилилась до такой степе-
ни, что 1000 граждан, чтобы не умереть с голоду, бежала из города
к боспорскому царю Эвмелу9; но о том, что он взял город, источ-
ники не упоминают. Этот фракийский Пентаполь, опираясь на
скифское царство Эвмела, всегда, по-видимому, успешно защищал
свою независимость против Лисимаха10.
Кассандр тоже боролся успешно; когда князь пеонов, Авдо-
леонт, теснимый выселившимися из своих земель автариатами11,
обратился к нему с просьбой о помощи, он выступил против них,
победил их и поселил все это племя в количестве 20 000 человек в
Орбеле. Союз со стратегом Птолемеем значительно увеличил его
могущество, так что внутри Македонии партия, вставшая на за-
щиту интересов молодого Александра, не решалась более поднять
свою голову, а Птолемей Египетский, несмотря на его борьбу за
свободу греческих городов, которая могла повредить тоже и Кас-
« сандру, оставался все-таки его естественным союзником.
Jj> Таков был оборот дел на западе в то время, когда Антигон
ь еще был занят войной на востоке. Он немедленно послал своего
2 младшего сына Филиппа к берегам Геллеспонта против Феникса,
х а старшего, Деметрия, в Киликию, чтобы возможно скорее снова
завладеть занятыми Леонидом приморскими городами; послед-
< ф- ний поход был удачен, и египетские войска принуждены были
очистить Киликию. Еще больший успех обещал союз, заключен-
ный Антигоном с кипрским царем Никоклом. Всего важнее было
то, что, быть может, не без ведома и согласия Антигона произошло
в Греции. Там внезапно выступил Полисперхонт с требованием
престола для Геракла, сына Александра и Барсины. Он пригласил
его прибыть к себе в Грецию из Пергама, где тот жил со своей
матерью, обратился ко всем тем, которые, как он знал, были пре-
даны царскому дому и враждебны Кассандру, с предложением
соединиться с ним, чтобы спасти царский престол для последнего
от крови Александра, и просил союз этолян помочь ему войска-
ми, обещая им множество наград, когда Геракл завладеет своим
царством. Этоляне явились охотно со значительными боевыми
силами, так как предстояло вести войну против ненавистного
Кассандра и так как их манила добыча и крупные награды; со всех
сторон собирались приверженцы царского дома и враги Кассанд-
ра; скоро образовалось войско, состоявшее из 20 000 пехотинцев
и приблизительно 1000 всадников, а для дальнейших вооружений
243
имелись наготове деньги, оружие и различные боевые запасы; из
Македонии тоже получались известия, позволявшие надеяться
на счастливый исход.
Между тем Птолемей Египетский получил известие о тайных
переговорах царя Пафа12 Никокла с Антигоном и, опасаясь поте-
рять свою власть над этим островом, так как другие цари, как он
знал, тоже были готовы отложиться, а те, которые уже раньше
выступили против него, собирались на совещания, он поспешил
уничтожить опасность в самом зародыше. Он послал на Кипр сво-
их друзей Аргея13 и Калликрата с приказанием устранить царя
Никокла. Оба они отправились на остров, получили там войска от
стратега Менелая, неожиданно окружили с ними царский дворец,
проникли во внутренние покои и объявили царю, что все открыто
и Птолемей приказывает ему немедленно лишить себя жизни. Царь
попытался оправдываться, но когда ничто не помогло, он пове-
сился, а братья его, потеряв всякую надежду на спасение, тоже
лишили себя жизни. Супруга царя, Аксиофея, услыхав об этом,
бросилась с кинжалом в покои своих дочерей и заколола их, что-
бы их девственное тело не досталось на позор врагам; затем она
пригласила во дворец жен своих зятьев: теперь, сказала она, бо-
лее жить не стоит, кровожадная жестокость египетского царя
обещает им всем смерть, и поэтому лучше предать себя ей добро-
вольно. Они заперли двери женских покоев и все бросились на
кровлю дома, перед которым внизу собрался народ, когда распро- I §
странилась ужасная весть; перед глазами народа они задушили £
своих детей своими собственными руками, подложили огонь под 5
стропила, и когда начался пожар, одни бросились в пламя, другие |~8
закололи себя кинжалами, а сама Аксиофея нанесла себе смер-
тельную рану и уже умирающая бросилась в пламя. Таков был
конец царского рода Пафа14.
Если к этим событиям 310 года мы присоединим еще заклю-
ченный, вероятно, между Антигоном и Селевком мир, то увидим,
что теперь во всем царстве Александра господствовал номиналь-
но мир, так как предприятие Полисперхонта в пользу Геракла вряд
ли было официально признано Антигоном, экспедиция его сына
Филиппа к берегам Геллеспонта была направлена против мятеж-
ника, а усилия Лагида добиться фактического освобождения гре-
ческих городов имели свое оправдание в мирном договоре 311 года;
и, прогоняя гарнизоны, помещенные сатрапом Египта в городах
суровой Киликии, Деметрий действовал во имя высшей государ-
ственной власти, которой одной только принадлежала компетен-
ция защищать свободу греческих городов государства.
Этот странный итог вполне соответствовал запутанному и
неустойчивому положению дел.
В следующем году мир продолжал еще существовать на тех
же условиях. Чтобы заменить потерю Киликии, Лагид повел свой
ь'
2
флот к Фаселиде, взял этот город штурмом, двинулся в Ликию и
завоевал также Ксанф, где находился гарнизон Антигона; двинув-
шись далее, он напал на Кавн, взял одну из двух цитаделей города
штурмом, а другую заставил сдаться на капитуляцию, совершая
все это во имя освобождения греческих городов. Отсюда он отплыл
на остров Кос, чтобы оттуда попытаться напасть на Галикарнас.
Тем временем возникший на западе конфликт нашел свое раз-
решение. Полисперхонт, как кажется, выступил в начале года во
главе значительной армии, чтобы водворить молодого Геракла на
царском престоле Македонии; Кассандр выступил против него и
расположился лагерем в Тимфейской области, недалеко от лагеря
неприятеля15. Среди македонян войска Кассандра явно обнаружи-
вались симпатии к сыну Александра; казалось опасным вступать с
ним в борьбу, исход которой делало сомнительным не одно толь-
ко значительное число войск у неприятеля. Кассандр попытался
вступить на путь переговоров и послал спросить Полисперхонта,
какую пользу принесет ему, если он одержит победу для Геракла.
Тогда он будет принужден делать то, что ему будет приказано
другими, между тем как он, Кассандр, готов быть для него более
полезным другом; им обоим, как и всем другим, незаконный сын
Александра стоит поперек дороги; в случае, если бы его удалось
каким-нибудь образом устранить, они оба будут обладать всей
* I властью в Европе и разделят ее между собою; Полисперхонт по-
jjj лучит обратно свои владения в Македонии16, и в его распоряже-
ь ние будет отдано войско, достаточное для того, чтобы выступить
2 с ним в звании стратега Пелопоннеса; тогда никто не решится всту-
г пить в борьбу с их соединенными силами. Эти предложения Кас-
сандр сопровождал богатыми дарами и обещал еще более богатые:
%» за 100 талантов Полисперхонт был куплен и заключил тайный до-
говор. Он пригласил молодого государя на пир; Геракл чуял недоб-
рое и отказался под предлогом нездоровья; тогда Полисперхонт
отправился к нему и упрекнул его в том, что он ему не доверяет и
избегает его. Геракл отправился с ним на пир; после пира он был
задушен, последний мужской потомок царского дома Македо-
нии17. Затем оба полководца соединили свои войска; Полиспер-
хонт получил обратно свои македонские владения и определенные
по договору 4000 македонских пехотинцев и 500 фессалийских
всадников; завербовав потом всех, которые желали следовать за
ним, он выступил с этой армией и двинулся через Беотию в Пело-
поннес, но, так как беотяне отказались пропустить его, был при-
нужден двинуться в область локров и провести там остаток зимы.
Источники не сообщают нам, что после заключения этого до-
говора между Полисперхонтом и Кассандром предпринял стра-
тег Птолемей, изменивший делу своего дяди и принявший сторону
Кассандра; во всяком случае шансов на получение владетельного
княжества в Греции у него было весьма мало; мы можем еще пред-
245
положить, что пелопоннесцы и беотяне отказались пропустить
войско Полисперхонта, опираясь на его поддержку, но мы лише-
ны всякой возможности определить, оставил ли он Грецию по со-
вету Кассандра или по собственной инициативе, чтобы искать
счастья в другом месте. Он сел со своими войсками на корабли в
Халкиде и отплыл в Кос к Лагиду, который принял его с особенны-
ми почестями. Но скоро Лагиду не понравились крайне приветли-
вое отношение стратега к войскам, преподносимые им подарки
предводителям и его видимые старания приобрести себе народ-
ное расположение, и, находя нужным предупредить возможность
более опасных интриг, он приказал взять стратега под стражу и
принудил его выпить кубок с ядом; его войска были успокоены
подарками и раскассированы между египетскими войсками. Мы
можем предположить, что Лагид действовал так с полного согла-
сия Кассандра, так как им обоим племянник Антигона уже при-
нес достаточную пользу тем, что изменил делу своего дяди, между
тем как в будущем он мог им служить только помехой18.
Увеличив свою армию войсками стратега Птолемея, сатрап
Египта приступил к осаде Галикарнаса, где находился Антигонов
гарнизон; осада началась, вероятно, в конце 309 года. Деметрий
поспешил на помощь Галикарнасу, и Птолемей скоро увидел себя
вынужденным отступить к Минду19.
Если в Европе благодаря измене Птолемея и Полисперхонта
Антигон и понес крайне значительные потери, то в Азии его сы- §
новья Деметрий и Филипп действовали с наилучшим успехом: один, ш
противодействуя освободительным попыткам египетского сатра- о
па, а другой, приобретая снова земли по Геллеспонту, где возму- |"8
тился Феникс. Номинально мир еще продолжал существовать, но
буря грозила разразиться каждую минуту. Можно было ожидать, « ф
что Антигон приведет в исполнение свой прежний план перепра-
виться в Европу; в таком случае Лисимаху прежде всех грозила
крайне серьезная опасность; переправа через Геллеспонт не пред-
ставляла никаких затруднений, из Херсонеса дорога во Фракию
была открыта, так как укрепления Кардии были устроены только
для прикрытия этого богатого полуострова против фракийцев; с
этой стороны нечего было более опасаться, так как фракийские
племена были покорены. Лисимах решил основать город на пере-
шейке, соединяющем полуостров с материком, и поместил его по-
средине между Кардией и Пактией, чтобы он преграждал также
ведущую от Геллеспонта вглубь страны дорогу; большая часть
жителей Кардии была переселена в новый город Лисимахию20.
Наступил 308 год. Лишь только позволило время года, Пто-
лемей оставил со своим флотом стоянку у Минда, проплыл мимо
Кикладских островов21, освободил Андрос от неприятельского
гарнизона, который еще там держался, и пристал к берегу у Ко-
ринфского перешейка. Коринф и Сикион находились еще в руках
5'
го
Кратесиполиды, вдовы Александра; Птолемей предложил ей сдать-
ся ему, но ее наемники объявили, что она должна защищать эти
крепости. Находясь в это время в Коринфе, она одобрила прекрас-
ный образ мыслей своих воинов, в котором она уже и прежде имела
случай убедиться, и объявила, что не уступит ни за что, но, чтобы
еще более усилить себя, вызовет подкрепления из Сикиона. Она
тайно послала гонцов к Птолемею; ночью перед воротами Акро-
коринфа появились вооруженные люди; их впустили, полагая, что
это войска из Сикиона, но это были призванные Кратесиполидой
египетские войска. Таким образом Коринф и Сикион перешли
в руки Птолемея. Здесь Птолемей заявил, что он прибыл, чтобы
освободить греческие города, и предложил им поддержать его
предприятие; он потребовал от пелопоннесцев провианта и денег,
надеясь, что заманчивое слово «свобода» немедленно привлечет
греков на его сторону. Но последние уже слишком часто бывали
обмануты, а потому не прислали ни провианта, ни субсидий. Раз-
драженный этим, как говорят, Птолемей оставил дело освобож-
дения, заключил с Кассандром мир, по которому каждый сохранял
за собой свои настоящие владения, оставил в Сикионе и Коринфе
сильный гарнизон под начальством Клеонида и возвратился в
Египет22. Эти мотивы никак не могут быть истинными, даже если
Птолемей выразился так в прокламации к грекам. Если бы была
какая-нибудь возможность распространить свою власть также и
на Грецию, Птолемей, конечно, не принял бы во внимание инте-
ресов своего союзника; но так как Кассандр как раз теперь номи-
нально уступил Пелопоннес Полисперхонту, то Птолемей, может
быть, действовал в согласии с Кассандром, лишая старого Поли-
сперхонта владений, которые могли бы ему снова доставить неко-
торое влияние; если бы он имел в виду непосредственные владения
Кассандра, то он обратился бы в Афины и встретил бы там, навер-
ное, большие симпатии, чем в Пелопоннесе. Ни в каком случае
его неудовольствие на равнодушное отношение пелопоннесцев
не было причиной того, что он не делал никаких дальнейших по-
пыток завладеть полуостровом. Заключить договор с Кассандром
и поспешно возвратиться в Египет заставило его происшедшее в
африканских землях событие, которое для него действительно со-
ставляло предмет крайней важности. Это был первый случай, когда
преемники Александра вступили в сношения с дальним западом.
В Сицилии образовалась греческая держава, носившая совер-
шенно своеобразный характер. Уже сто лет на острове и в Великой
Греции тянулась борьба между тиранией, олигархией и охлокра-
тией, ведшаяся с большим ожесточением, чем в какой-либо дру-
гой стране с греческим населением; каждая из партий нуждалась
в наемниках, которые, не зная родины и привязанностей, привле-
каемые только добычей и барышом, занимались войной как ре-
меслом и давали случай каждому искателю приключений попытать
247
свой талант и свое счастье. Одним из таковых был Агафокл, сын
Каркина, горшечник по ремеслу, способный на самые смелые и
изумительные предприятия и одаренный блестящим военным та-
лантом и той силой воли, той упорной последовательностью в сво-
их действиях, которые всегда достигают своей цели; в это столь
богатое значительными и оригинальными характерами и стран-
ными, так сказать эксцентрическими, событиями время мы почти
не встречаем более значительного характера, более смелой узур-
пации, более дерзкого завоевания, чем у Агафокла. Любовь одно-
го сиракузянина, выбранного в стратеги в войне против Акраганта,
доставила ему звание начальника, а смерть этого стратега и рука
его вдовы доставили ему значительное состояние и влияние в горо-
де. В Сиракузах еще продолжала существовать введенная Тимоле-
онтом демократия, но на лоне ее господствовала олигархическая
партия Гераклида и Сострата; новая война, в которой Агафокл
участвовал в качестве военачальника, показалась ему удобным
случаем для попытки восстать против господства олигархов; его
предприятие не удалось, и он был изгнан. Он скитался повсюду с
отрядом солдат, ища новой службы; кротониаты и тарентинцы
прогнали его со службы; тогда он попробовал заняться военным
ремеслом на свой собственный риск. Сострат осаждал Регий; Ага-
фокл немедленно обратился с воззванием ко всем тем, которые
были изгнаны олигархами, приглашая их соединиться с ним для I g
защиты свободы; он заставил Сострата снять осаду с Регия и под- | S
ступил к стенам Сиракуз; там происходили ужасные смуты, и борьба
между партиями достигла крайнего ожесточения; наконец народ I 5
настоял на том, чтобы Агафокл был возвращен и назначен стра- |~8
тегом и стражем мира. Жестоки были средства, с помощью кото-
рых он утвердил свою власть; все, кто держал сторону прежнего
правительства, а это были самые знатные и состоятельные граж-
дане, были сотнями казнены или изгнаны; это было господство
полного террора. Наемники и народ грабили и расточали достоя-
ние богатых; Агафокла, перед которым они благоговели, они на-
значили полководцем с неограниченной властью; опираясь на них
и на народ маленьких городов, он начал отныне неутомимо и с
выдающимся благоразумием заботиться о благе своих подданных
и об утверждении своего господства.
Ему скоро предстояло подвергнуться тяжелому испытанию.
Изгнанные из Сиракуз олигархи нашли себе благосклонный при-
ем в Акраганте, и им удалось склонить народ к войне против Ага-
фокла; тогда последний приступил к серьезным приготовлениям,
начал искать себе союзников, убедил одного спартанского царя
принять на себя звание военачальника, а тарентинцы прислали ему
20 кораблей, чтобы помочь ему, как говорилось тогда, освободить
Сицилию. Но насильственный образ действий спартанца и несо-
гласия между союзниками парализовали успех этого предприятия,
20
и карфагенянин Гамилькар явился посредником при заключении
мирного договора между Акрагантом и Агафоклом, по которому
Карфаген приобретал Гимеру, Селинунт и Гераклею, а Сиракузы
сохраняли за собою гегемонию над остальными городами остро-
ва; это было в 313 году. Господствовавшая в Карфагене олигархия
не согласилась на условия этого заключенного ее полководцем
мира, который давал опасную власть в руки ее смелого и уже до-
стигшего большого могущества в Сицилии соперника; она начала
готовиться к войне, и он точно так же; нападение Агафокла на
Мессину в 312 году послужило сигналом к войне; в следующем году
карфагеняне послали большое войско в Сицилию; сначала в борь-
бе счастье благоприятствовало Агафоклу, но затем он был раз-
бит, оставлен всеми своими союзниками и принужден отступить в
Сиракузы; вся Сицилия, за исключением одного только этого ук-
репленного города, находилась в руках карфагенян. Тогда Ага-
фокл составил смелый план переправиться в Африку и напасть на
карфагенян в их собственной стране, между тем как достаточный
гарнизон под начальством его брата Антандра должен был защи-
щать Сиракузы. Он собрал как можно больше денег; сокровища
храмов, имущество сирот, кассы купцов, избытки богатых — все
было конфисковано, всякий ропот наказывался с беспощадной
строгостью; отовсюду были собраны корабли и запасы; были взя-
ты самые отборные наемники, и всадники получили приказ явить-
ся с оружием, доспехами и лошадьми; летом 310 года эта дерзкая
экспедиция вышла в море на 60 кораблях и ей удалось благопо-
лучно избежать встречи с карфагенским флотом. Она пристала к
берегу у так называемых каменоломен на берегу Ливии, была при-
несена жертва богиням Сицилии Деметре и Персефоне, и в честь
их флот был сожжен. Теперь необходимо было победить. Все бла-
гоприятствовало тому, чтобы облегчить смелому завоевателю его
задачу и возбудить в его войске наемников жажду добычи; вся
местность, покрытая роскошными загородными домами пуний-
ских купцов, напоминала собой сад; здесь были виноградники,
рощи масличных деревьев, разбитые парки с искусственно прове-
денным орошением, прекрасные луга, покрытые густой травой,
пастбища со стадами рогатого скота редкой красоты, хлебные
поля, содержащиеся в отличном порядке леса и высившиеся на
заднем плане горы; вся усыпанная городами окрестность представ-
ляла собой радостную картину безмятежного мира. Скоро бли-
жайшие пункты были завоеваны; Агафокл выступил в открытое
поле, чтобы ожидать карфагенян для битвы. Государство, управ-
ляемое строгой аристократией, постоянно разделяемое на партии
взаимной завистью небольшого числа обладавших царственными
богатствами фамилий, управляемое с величайшей осмотритель-
ностью и недоверчивой суровостью учреждением, напоминавшим
государственную инквизицию, как она образовалась при тожде-
ственных условиях в Венеции, выслало войско под начальством
двух полководцев из враждебных друг другу фамилий; один гене-
рал должен был наблюдать за другим. Ганнон пал, а Гамилькар
бежал, чтобы, возвратившись в Карфаген, тем вернее добиться для
себя верховной власти. Победа доставила сиракузянину колос-
сальную добычу и новые завоевания; он двинулся для осады Ту-
ниса в 309 году. В Карфагене господствовала величайшая тревога;
золотые украшения из храмов23 были посланы в метрополию Тир;
народ полагал, что боги разгневаны на то, что долгое время вмес-
то наиболее любимых собственных детей для них откармливались
и приносились им в жертву дети чужеземцев; должностные лица
выбрали двести детей из знатнейших фамилий и бросили их в рас-
каленные руки пунийского молоха; около трехсот других было
добровольно принесено в жертву их родителями.
Агафокл уже завладел равниной, занял окружавшие Карфа-
ген горы, и более 200 городов на морском берегу покорились ему.
Он еще не решался напасть на густонаселенную и сильно укреп-
ленную столицу, а двинулся в верхние области, чтобы покорить
также и их. Из Сицилии поступали самые лучшие известия; Сира-
кузы не только выдержали осаду, но осаждающие были отбиты, а
их полководец взят в плен, казнен, и его голова послана Агафок-
лу. Последний со всех сторон обложил город; карфагеняне, по-
пытавшиеся произвести вылазку, были отбиты со страшными
потерями. Вторая победа Агафокла в следующем году, при кото-
рой пала 1000 греков, составлявшая главное ядро карфагенского
войска, по-видимому, наконец так истощила силы противников,
что Агафокл нашел возможным думать о штурме самого Карфа-
гена. Количества его войска, вероятно, уже было недостаточно для
этой последней и наиболее трудной борьбы, ему был необходим
значительный приток новых наемников; откуда достать их в та-
кое короткое время? На море еще господствовал карфагенский
флот, так что он не мог надеяться перевезти сюда людей ни из
Сицилии и Великой Греции, ни из Пелопоннеса; а вербовать себе
солдат из африканских племен он находил бесцельным, так как
им недоставало главного — военной опытности24. Агафокл нашел
отличное средство.
В 312 году, как мы уже упоминали, Офел25, наместник Лаги-
да Птолемея в Кирене, пользуясь неоднократно выражавшейся
ненавистью киренейцев против египетского господства, возмутил-
ся против своего повелителя; война между Птолемеем и Антиго-
ном дала ему возможность удержаться в занятом им положении;
мирным договором 311 года, вероятно, была признана автоно-
мия Пентаполя, как и всех греческих государств, что во всяком
случае не исключало того, что Офел оставался повелителем этой
области26. В течение следующих лет Птолемей не имел времени
думать о вторичном присоединении Киренаики; для него было
250
вернее склонить на свою сторону в качестве освободителя сначала
греческие государства в Малой Азии и Греции. Между тем могу-
щество Офела усиливалось, он уже распространил свое господ-
ство до алтаря филенян и до пунийской границы в юго-восточном
углу большого Сирта; на его службе находилось значительное
войско наемников, и он уже помышлял о том, чтобы еще далее
распространить пределы своего господства. В это время в Кирену
прибыл послом сиракузянин Орфон, чтобы предложить ему от
имени своего повелителя принять участие в войне против варваров.
«Агафакл», говорит он, «готов уступить ему за это всю Ливию,
ему же самому достаточно Сицилии, и он начал войну в Африке
только для того, чтобы пунийцы впредь не мешали ему беспрепят-
ственно владеть этим прекрасным островом; если бы он питал
более честолюбивые намерения, то он скорее стремился бы рас-
пространить свое господство на Италию; Ливия же отделена от
Сицилии большим и полным опасностей морем, и он далек от на-
мерения желать соединить то, что разъединила сама природа, меж-
ду тем как Кирена естественным образом призвана к господству
над Ливией». Выслушав с большой радостью эти и тому подобные
речи посла, Офел тоже отправил к Агафоклу послов, которые
должны были заключить с ним союз, и деятельно приступил к
вооружениям, послав даже в Афины предложение заключить с ним
<к I союз, так как его супруга Евридика была афинянкой из рода Миль-
fe тиада27 и город был, кроме того, расположен к нему за многочис-
ь | ленные знаки внимания, которые он ему оказывал. Много афинян,
равно как и других греков, последовало за его вербовщиками; они
сулили себе крупную добычу в земле богатых пунийцев, надеялись
получить клерухии в самой благословенной области Ливии и го-
рели страстным желанием эмигрировать и навеки покинуть не-
счастную родину, которая, по-видимому, не могла им более дать
ни покоя, ни свободы, ни надежды.
Когда приготовления были окончены, Офел со своей армией
двинулся к западу; за ним следовало более 10 000 пехотинцев, 600
всадников, 100 боевых колесниц более чем с 300 возницами и вои-
нами на них; а кроме этих строевых войск у него было еще вне-
строевых, как их называли, около десяти тысяч; многие имели с
собой жен, детей и имущество, так что армию можно было принять
за многочисленную колонию переселенцев. Через восемнадцать
дней армия достигла Автомалы, последнего города Киренейской
области. Затем путь вел через скалистую долину мимо так назы-
ваемой пещеры Ламии в глубину пустыни Сирта. Недостаток воды,
съестных припасов, палящий солнечный зной, хищные звери, сле-
довавшие за армией и растерзывавшие отстающих, ядовитые змеи,
которые, будучи одного цвета с песком пустыни, скрывались от
глаза, чтобы жалить тем вернее, появившаяся скоро смертельная
лихорадка, истощение войск, значительная смертность и общий
X
251
упадок духа, — таковы были страдания, с которыми после более
чем двухмесячного похода Офел привел свое войско к Агафоклу.
Оба войска расположились лагерем друг подле друга. Агафокл
послал в изобилии съестных припасов, чтобы дать оправиться со-
юзному войску, и послал к Офелу как будто в виде заложника
своего сына Гераклида, юношу большой красоты, зная, что Офел
предавался противоестественной любви к мальчикам; он велел
своему сыну быть приветливым и в то же время недоступным для
Офела и не соглашаться оказать этому государю последний знак
своего расположения до того дня, который он ему назначил. Когда
большинство киренейского войска рассеялось по окрестностям
для сбора травы и съестных припасов, Агафокл созвал свое войс-
ко на собрание и заявил, что Офел изменник, что он злоупотреб-
ляет вверенным ему мальчиком, и что он желает сражаться не для
общего блага, а для своей личной выгоды; после таких и подобных
обвинений он призвал свои войска к оружию и повел их против
лагеря киренейцев; Офел, тщетно пытавшийся защищаться, пал в
бою28. Лишившись своего полководца, киренейские войска были
принуждены сдаться и перешли на службу к Агафоклу. Тех из них,
которые были непригодны для войны, он послал в Сиракузы; буря
рассеяла корабли, так что многие утонули, другие были отнесены
к Питекусским островам, и только немногим удалось достигнуть
Сицилии29.
В нашу задачу не входит следить за дальнейшим ходом войны I §
под стенами Карфагена30; отныне все предприятия Агафокла были °
неудачны; в следующем году он увидел себя вынужденным отпра- g
виться в Селинунт для подавления вспыхнувшего в Сицилии вое- |~8
стания, а после возвращения в Африку понес тяжелое поражение,
за которым последовал мятеж среди его войск; он поспешил неза-
метно скрыться, оставив своих двух сыновей; киренейские войска
возмутились против них; в годовщину смерти Офела оба юноши
умертвили себя.
Смерть Офела лишила Киренаику ее господина и предводи-
теля, а в значительной степени также и ее могущества. Весть об
этом, вероятно, заставила Лагида возвратиться из Пелопоннеса;
его договор с Кассандром, по которому они оба признавали друг
за другом те греческие государства, которыми владели, показы-
вал с достаточной ясностью, что он желал перестать вести борьбу
за греческую свободу. Кирена естественным образом была бли-
жайшим предметом его забот и желаний; момент был в высшей
степени благоприятен для ее присоединения. Он послал своего
побочного сына Мага31 с войском, приказав ему снова занять эту
область; она была покорена снова без значительной борьбы; ему,
по-видимому, покорилась вся страна до Катабатма, границы Егип-
та. По восстановлении в ней порядка эта богатая страна скоро
снова достигла цветущего состояния.
5'
Это несомненно было для Птолемея важным приобретением.
Но почти не менее важно было второе преимущество, которое
доставил ему его двухлетний морской поход; конечно, столь гор-
до возвещенная им автономия, наполнившая, вероятно, греческий
мир величайшими ожиданиями, принесла мало пользы делу сво-
боды; но мирным договором, который он заключил с Кассандром,
и взаимной гарантией неприкосновенности их приобретений в
Греции Египет и Македония в Греции подавали друг другу руку, и
вместе с Лисимахом, который, несомненно, не колеблясь, присое-
динился к этому союзу, с его сильной позицией на Геллеспонте, с
египетским флотом, который мог опереться на Андрос и Кос, они
составляли такой оборонительный союз, который, по-видимо-
му, навсегда защищал Европу от притязательного вмешательства
Антигона.
Главная руководящая роль в политике заметно все более и
более переходила в руки Лагида. Одно относящееся к этому году
(308) письменное предание говорит нам, что последние остатки
царского дома склонны были ввериться ему. Кроме Фессалоники,
супруги Кассандра, из потомков царя Филиппа была в живых еще
только его дочь Клеопатра, вдова царя Александра Эпирского; уже
пятнадцать лет она имела свою резиденцию в Сардах. Ранее она
стремилась приобрести влияние на дела государства при помощи
брачного союза с Леоннатом и с Пердиккой, но они оба умерли
до свадьбы; затем за нее сватался Кассандр, но она ненавидела в
нем врага своего дома; Лисимах тоже был отвергнут ею; Антигон
и Птолемей тоже сватались к ней; после гибели мужского потом-
ства царского дома ее рука, по-видимому, могла давать право на
диадему. Старый Антигон был ей противен, а между тем в Сардах
она была в его руках. Теперь она обещала свою руку Лагиду, вер-
ному боевому товарищу ее брата, сказав, что она убежит из Сард,
прибудет к нему и вступит с ним в брак. Но Антигон уже дал нуж-
ные инструкции военачальнику в Сардах; она была удержана, ког-
да намеревалась бежать, и скоро была найдена убитой, причем все
говорили, что ее умертвили некоторые из ее рабынь. Антигон при-
казал схватить их и казнить как виновниц убийства, а тело цари-
цы похоронить со всеми подобающими ее сану почестями. Но тем
не менее никто не сомневался, что инициатива этого злодеяния
принадлежала ему32.
Его положение было далеко не блестяще; за эти годы мира
ловкая политика его противников все более и более оттесняла его
на задний план; и каждый дальнейший год неповиновения только
увеличивал силу и притязания тех, кого он желал принудить к
повиновению в силу своего звания регента; еще один дальнейший
шаг назад, и его игра была бы проиграна.
Как раз тот принцип, на который он опирался, всегда оспари-
вался ими, а теперь с двойным правом, так как более не существова-
253
ло законного главы государства, прав и величества которого он был
представителем, и законного наследника царского венца, именем
которого он мог бы управлять государством. Принцип единства
государства, добиться признания которого в мирном договоре 311
года ему еще удалось, его противники считали устраненным с тех
пор, как законное потомство царского дома перестало существо-
вать; что же оставалось теперь, кроме территориальной системы?
Таким образом эти обе тенденции находились в самом пол-
ном противоречии друг с другом. Речь шла не об одном только
вопросе титула; с решением этого вопроса были связаны суще-
ственнейшие практические интересы, все законное понимание
важных политических условий царства Александра и будущность
земель и народов, которые оно соединяло в себе; и та и другая
сторона должны были понимать, что здесь поставлен вопрос о том,
существовал или нет; а для решения этого вопроса не было нали-
цо никакой инстанции, никакой формы, никакого признанного
правила.
Невозможно предположить, чтобы по этим вопросам не про-
исходило никаких дипломатических переговоров между предста-
вителями власти. Они могли повести только к тому, чтобы еще
более усилить это противоречие. Предполагается, что если одна
сторона предложила конгресс, чтобы решить дело третейским
судом или прийти к тому соглашению, к какому пришли между I zp
собою немедленно по смерти Александра знатнейшие офицеры, | §
то другая сторона, несомненно, должна была отклонить как ком-
петенцию третейского суда, так и целесообразность конгресса, для I g
которого не существовало ни установленных форм, ни общеприз- |~8
нанных оснований. И если было бы вполне естественно указать на
странную прерогативу македонян подтверждать своим одобрени- <ф
ем права того, который наследовал царский венец, и, следуя этой
аналогии, признать теперь, когда никакого наследника не суще-
ствовало, за вооруженным собранием македонян право избрания
главы государства, то в этом акте, очевидно, заключалось petitio
principii единства государства, которое, по мнению его противни-
ков, перестало существовать вместе с царским домом. И за каки-
ми македонянами должно было быть признано это право? Уж не
за так ли называемым государственным ополчением, во главе ко-
торого стоял Антигон? Положим, что в свое время македоняне
Антигона обвинили и осудили Кассандра; но ни Кассандр, ни его
друзья не признали этого приговора, и сам Антигон должен был
фактически отречься от него при заключении мира 311 года; или
должны были быть призваны все носящие оружие македоняне?
Каждый из властителей имел в своем войске и в своих землях от
катарактов Нила до пограничных крепостей на берегах Инда и
Яксарта македонян; каким образом могли они позволить своим
македонянам соединиться в качестве принадлежащих непосред-
2541
ственно к единому государству лиц, чтобы составить из себя выс-
шую авторитетную инстанцию, на которую никто не имел более
законных прав и права и полномочия которой перешли на отдель-
ные части?
Существовал еще один путь избежать очевидно предстоявше-
го страшного столкновения. Мы можем быть уверены, что Лагид
не преминул порекомендовать этот исход. Антигон при тех вла-
дениях, которые он имел в своих руках, увидел перед собой труд-
ную задачу заставить признать свое господство тех, на кого он
должен был смотреть как на узурпаторов, между тем как они, за-
нимая просто оборонительное положение относительно него,
могли быть вполне готовы признать за ним те же права над вхо-
дившими в состав его владений территориями, каких они требо-
вали для себя. Насколько вероятно, что регенту были сделаны
предложения в таком смысле, настолько же достоверно то, что он
отверг их.
Как ни сильно было в нем желание надеть на свою голову
диадему Александра, он имел достаточно ума и самообладания,
чтобы или отказаться от шага, который немедленно подал бы по-
вод и законное право его соперникам к подобному же провоз-
глашению себя царями, или же пока отложить его. Что счисление
продолжалось вестись по годам умерщвленного молодого Алексан-
« дра и что продолжали чеканиться его монеты, является доказатель-
5 ством существования правовой фикции, при которой Антигон
ь" ничего не приобретал, а его соперники ничего не теряли и при
2 которой только теоретический вопрос оставался еще пока не ре-
х шенным.
Его уже более не было возможно решить на основании пра-
< Щ* вовых доказательств или с помощью дипломатических средств; он
сделался простым вопросом силы и должен был решиться при по-
мощи оружия.
Антигон позволил своим противникам значительно опередить
себя. Селевк имел в своих руках весь восток, для которого Вави-
лон служил могущественным центральным пунктом, а на западе
владел землями до линии Евфрата. Лагид, господствовавший на
Кипре, в Кирене и даже в Эгейском море, обладавший притом зна-
чительным флотом, который уже дал почувствовать себя южному
и западному берегам Малой Азии, был гораздо более опасным
противником с тех пор, как уладил свои несогласия с Кассандром.
Последний имел кроме Македонии Фессалию; Эпир под властью
Алкета был почти в его полном распоряжении; на Эвбее, в Фивах,
в Афинах, в Мегаре находились его фрурархи. Занятие Птолеме-
ем Андроса, Акрокоринфа и Сикиона и данные им и Кассандром
обоюдные гарантии неприкосновенности их владений в Греции
служили соединяющим звеном между ними и отдавали в их распо-
ряжение денежные средства греческих государств и возможность
255
вербовки в них наемников. Лисимах, державший их сторону и при-
крывавший в Лисимахии Геллеспонт, пользовавшийся решающим
влиянием в Византии, довершал политическую изолированность
Антигона.
Один факт показывает нам, что он не оставлял этого без вни-
мания, а принимал против того умные и решительные меры. Вско-
ре мы находим его занятым постройкой своего нового города
Антигонии на берегах Оронта; тот факт, что он переносил сюда
центр своей силы, занимая одинаково нападающее положение
против долин Евфрата и Нила, показывает нам, каким образом он
понимал задачу своей политики. Как кажется, он основал еще и
вторую Антигонию в то время (313 г.), когда имел намерение пе-
реправиться в Европу; последний город он заложил на том месте
троянского берега, где залив Бесика, находящийся недалеко от
входа в Геллеспонт, представляет надежное убежище от его силь-
ных течений. Отсюда ему было нетрудно держать в страхе Фракию,
несмотря на Лисимахию; чтобы господствовать над пропонтий-
ским берегом Малой Азии, Фракия должна была бы находиться в
одних руках с Македонией, как во время Филиппа и Александра;
опасной она могла быть теперь потому, что Лисимаха его союз-
ники Кассандр и Птолемей могли также поддерживать и со сто-
роны моря. То обстоятельство, что Македония и Египет шли рука
об руку в Греции, было для Антигона самым опасным моментом.
Здесь он не должен был позволять окрепнуть такому положению
вещей; попытка разорвать здесь ту цепь, которой его окружали,
должна была составить первую задачу его наступательной полити-
ки. Он мог обратиться сюда, не нарушая мира 311 года; и выступая
борцом за признанную этим миром свободу греков, он действо-
вал вполне в духе верховной власти и в силу своего высшего авто-
ритета.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
308-306 гг.
Государства Греции. — Этолийский, беотийский и аркадский
союзы. — Пелопоннес. — Афины под властью Деметрия
Фалерского. — План Антигона освободить Грецию. — Характер
Деметрия. — Его экспедиция в Грецию. — Его высадка. — Осада
Мегары и Мунихия. — Восстановление свободы в Афинах. —
Деметрий в Афинах. — Разрыв между Антигоном и Птолемеем. —
Начало кипрской войны.— Осада Саламина. — Морское
сражение. — Победа Деметрия. — Антигон — царь
Что понимал мир 311 года под свободой греческих государств,
это мы видим с достаточной ясностью из того, что произошло
после него и главным образом в самой Греции. Но старинное ма-
гическое слово, должно быть, еще не перестало смущать умы и
воспламенять сердца, так как оно, казалось, соединяло в себе все,
чего теперь Греция была лишена и чем она прежде обладала.
Конечно, до известной степени эти городские республики
могли еще быть свободными или сделаться таковыми, но достиг-
нуть полной самостоятельности было для них невозможно. Их
окружали значительно превосходившие их силами государства; и
хотя эти маленькие политические единицы были наполнены ис-
пытанными воинами и наемниками, они были слишком бедны для
того, чтобы содержать значительные войска, слишком завистли-
вы и враждебны друг к другу, чтобы соединиться между собой
честно и открыто, и состав граждан был в них слишком испорчен
для того, чтобы можно было надеяться на радикальное улучше-
ние положения вещей. Пора их миновала; чтобы сдерживать эту
слишком подвижную и разрушающую саму себя жизнь, необхо-
димы были прочные монархические формы; но все предпринима-
емые в этом смысле попытки не могли пустить корней в Греции с
ее партикуляристическим общинным строем. Те же самые каче-
ства, которые в такой высокой степени делали греков способны-
ми вызвать среди народов Азии брожение, долженствовавшее
преобразить и двинуть вперед последних, делали их неспособны-
ми следовать за развитием новых форм государственной жизни
там, где они составляли самостоятельные политические общины;
257
S"
традиционные типы их государственного устройства, шедшие
вразрез с теориями политических мыслителей, с тенденциями вре-
мени, с желаниями и намерениями отдельных лиц и с потребнос-
тями и средствами самих этих мелких государств, сделались пустой
и тягостной формой, парализованной и парализующей, основан-
ной на внутренней лжи и вызывавшей всеобщее презрение.
Многочисленные доказательства господствовавшего в это
время в Греции хаоса и беспорядка мы находим в дошедших до
нас преданиях. Каждая партия большой политической сцены
имеет здесь своих приверженцев, каждая возникающая там борь-
ба партий повторяется здесь; здесь и там быстро сменяются по-
беда, поражение, новая победа, кровавая месть, безжалостное
возмездие. Чужие полководцы появляются, грабят и уходят, а
за ними следуют другие, чтобы карать, снова грабить и предостав-
лять партии их злобе друг против друга. Тираны с этим именем
или без него, искатели приключений, ищущие добычи, власти и
наслаждений, полчища наемников, ожидающих найма, чужие
гарнизоны, не уважающие ни обычаев, ни законов, ни собствен-
ности, ни святости домашнего очага, изгнанники, снова водворен-
ные домой при помощи вооруженной силы и поставленные ею во
главе государства, осыпанные богатствами изменники, обеднев-
шая, безнравственная масса, равнодушная к богам и к отечеству,
одичавшее на наемной службе молодое поколение, растратившее
свои силы на груди продажных женщин, развращенное модными I g
философскими теориями, состояние полного разложения, бес- Q
порядочной агитации и лихорадочного возбуждения, сменяюще- rg
гося тупым равнодушием, — такова печальная картина Греции S
этого времени.
Счастливы греческие города Малой Азии, Фракии, островов «ф»
и Понта, свобода которых свелась уже к одной общинной автоно-
мии1 и которые во всех других отношениях стоят в полной зависи-
мости от Антигона, Лисимаха и туземных «династов», или тиранов;
счастливы Родос, Кизик, Византии, которым их своеобразное по-
ложение торговых государств и их осторожная и умеренная по-
литика обеспечивают почетный нейтралитет; счастлива Сицилия,
где великий искатель приключений Агафокл еще раз гальванизи-
ровал нерв политической энергии своими победами в Африке; сча-
стлива даже Великая Греция, где богатый Тарент со своим умным
и сдержанным правительством вызывает даже и в маленьких го-
родах сознание того, что у них еще есть точка опоры. Но в Гре-
ции, в Пелопоннесе, почти все подверглось полному разложению;
в больших и малых городах обнаруживался упадок благосостоя-
ния, политическая расшатанность и отсутствие всяких надежд в
будущем; тысячи граждан двинулись отсюда к Офелу, чтобы в да-
лекой Ливии искать себе мира и покоя и забыть в новой части све-
та свою родину.
9 История диадохов
258
Только в одном месте это не совсем так — в земле этолян. Гру-
бые, храбрые, жадные до добычи, свободные и неуловимые в сво-
их горах, они оказывают постоянное сопротивление угрожающей
им могущественной Македонии; в этой борьбе их старинный союз
крепнет и развивает формы, которые скоро оказываются дающи-
ми единственную возможность охранить свое самостоятельное
существование от покушений могущественных монархических
держав; они сохраняют свою самостоятельность и, несмотря на
свое простое и несовершенное общественное устройство, являются
единственным свободным народом в Греции. Исстари живя во
вражде со своими западными соседями, акарнанцами, они почти
всегда были нападающей и вторгающейся стороной, причем уже
раз победили их и вынудили присоединиться к своему союзу;
теперь отнятая у них снова македонянами Акарнания сделалась
вооруженным лагерем и передовым оплотом македонян против
Этолии. Более продолжительное время, как кажется, находились
с этолянами в союзе локры, главным образом из Амфиссы, ко-
торые стыдились своего имени озолян и называли себя охотнее
этолянами2.
В Беотии тоже исстари существовало федеративное устрой-
ство, в котором сначала принимали участие четырнадцать, а по-
том одиннадцать городов; господство Фив изгладило память об
* этом устройстве, но самая форма его сохранилась. После паде-
£> ния этого города в 335 году и разрушения его страдавшими долго
ь под его гнетом городами союза союз снова приобрел политичес-
2 кое значение и держал с тех пор сторону Македонии; но когда в
г 316 году Кассандр снова восстановил Фивы, старая вражда вспых-
нула опять, союз перешел на сторону противников и, когда По-
<-фр лисперхонт по соглашению с Кассандром собирался броситься на
Пелопоннес, союз выступил даже против него с вооруженными
силами. Он состоял из восьми городов, которым были подчинены
на началах метекии небольшие местечки; как этоляне в своем стра-
теге, так беотяне в архонте беотийского союза имели своего главу.
Географическое положение самой области и ее вражда с Фивами,
которые, стоя под охраной македонского гарнизона, держали сто-
рону Кассандра, не позволяли этому союзу окрепнуть. Смежные
с Беотией земли фокейцев, северных локров и фессалийцев нахо-
дились вполне в руках македонян3.
Еще менее был, по-видимому, прочен аркадский союз; со-
юзный город Мегалополь, глубоко преданный македонскому
престолу, держал сторону Кассандра и в 318 году отбил штурм
Полисперхонта, тогда как другие аркадские города, а именно Те-
гея, Стимфал и Орхомен, стали в 314 году на сторону противной
Кассандру партии; мы не знаем наверное, находились ли здесь4
македонские гарнизоны, и если да, то в каких городах; во всяком
случае воззвание Птолемея в 308 году, приглашавшее оказать ему
259
поддержку при освобождении греческих городов, было обраще-
но также и к аркадянам, хотя и без заметных последствий.
Жестокие смуты войны 316-311 года коснулись особенно при-
морских областей Аргоса, Ахайи и Элиды, перешедших, наконец,
в 308 году в руки Кассандра или Полисперхонта, который, заклю-
чив с ним союз, прибыл в Пелопоннес и занял города Ахайи. Ме-
гара была уступлена Птолемеем Кассандру и, как Аргос, получила
македонский гарнизон; Мессения и преданная некогда Деметрию
Элида тоже, несомненно, были заняты такими же гарнизонами;
только в Коринфе и в Сикионе стояли еще египетские войска. Уже
много раз была близка к осуществлению мысль составить из Пе-
лопоннеса одно государство, так как для него было гораздо па-
губнее то, что различные государства, разъединенные между собой
мнимой свободой, попадали то в одни, то в другие руки.
Странное положение занимала в это время Спарта; здесь про-
должали еще существовать древние законы и формы Ликурга, но
древний дух исчез без следа; здесь господствовала самая постыд-
ная безнравственность, число граждан дошло до нескольких со-
тен, закон Ликурга, внешне соблюдаемый, сделался ложью; чем
ограниченнее был цикл идей, которые они себе усвоили, тем гру-
бее был их образ мыслей; литература и наука, служившие другим
грекам утешением и надеждой, были еще и теперь изгнаны из Спар-
ты. В истории того времени все значение Спарты заключается в
том, что на ее территории, на мысе Тенаре, находится общий пункт I g
о
н
ГО
сын престарелого царя Клеомена II Акротат ведет в 315 году вой- 5*
ско наемников в Тарент и Сицилию и возмущает тех, на чьей
службе он ведет войну, своею кровавою дикостью и своими про-
тивоестественными страстями. Покрытый позором, он возвра-
щается в Спарту и умирает, не успев наследовать своему отцу на
престоле, а после его смерти (309 г.) Клеоним, достойный б!рат
Акротата по дикости и надменности, требует для себя царского
престола; герусия высказывается в пользу юного сына Акротата
Арея, и спустя несколько лет Клеоним отправляется с наемника-
ми на службу Тарента, чтобы позорить там спартанское имя еще
худшими поступками, чем его брат. С тех пор как спартанское го-
сударство умерло для войны, власть царей на родине равняется
почти нулю; эфорат господствует на началах олигархии, а эта оли-
гархия, прикрываясь мертвыми законами Ликурга, стремится
только к покою и наслаждению; она бесконечно далека от мысли
возвратить себе свою прежнюю гегемонию хотя бы только в Пе-
лопоннесе, которую могли бы теперь оправдать смутное положе-
ние вещей в Греции и вспыхнувшая снова борьба партий.
Наиболее ясное представление об этом печальном времени
дают нам Афины. Сколько раз со времени битвы при Херонее ме-
вербовки для всех партий и что знатные спартанцы с полной го-
товностью отправляются на чужбину в качестве кондотьеров; даже
ь'
9*
нялась господствующая партия и политика города! Наконец, осе-
нью 318 года, после победы Кассандра, государству дана форма
правления, которая была чем угодно, но только не демократией.
Выбранным народом и утвержденным Кассандром правителем
государства сделался Деметрий Фалерский, сын Фанострата, вы-
росший в доме Тимофея и получивший под руководством Фео-
фраста подготовку к научной и государственной деятельности; это
был человек, одинаково одаренный талантом и суетностью, столь
же разносторонний в литературном отношении, как и бесхарак-
терный в политике, словом, бонвиван, который везде умел найти
себе место. Возможно, что в свои молодые годы он жил филосо-
фом и что на его столе скромно появлялись «только маслины в
уксусе и сыр с островов»5. Даже тогда, когда он сделался повели-
телем города, он, как говорят одни, выказал себя снисходитель-
ным, осмотрительным и превосходным государственным деятелем,
между тем как другие упрекают его в том, что из доходов города,
которые вместе с египетскими и македонскими субсидиями он
довел до суммы в 1200 талантов, Деметрий только весьма немно-
гое тратил на управление и боевую готовность города6, а осталь-
ное расходовал частью на общественные праздники и внешнюю
пышность, частью на свои пиршества и разгул. Он, который соглас-
но своим принципам желал быть исправителем афинских нравов,
испортил эти нравы своим более чем сомнительным примером7.
Каждый день он устраивал роскошные обеды, каждый раз пригла-
шая множество гостей и превосходя издержками на эти пиршества
даже самих македонян, а их роскошью — киприотов и финикий-
цев; зала окроплялась нардом и миррою, пол был усыпан цветами,
дорогие ковры и живопись украшали комнаты; его стол был так
богат и расточителен, что его повар-раб, которому доставались
остатки, на вырученные за продажу их деньги мог купить себе че-
рез два года три поместья. Деметрий любил вступать в тайную
связь с женщинами и посещать по ночам красивых мальчиков; он
насиловал свободных мальчиков и соблазнял жен даже самых
знатных граждан; все юноши завидовали Феогниду, служившему
предметом его противоестественной любви; отдаться ему казалось
такой завидной участью, что каждый день, когда он после обеда
выходил гулять на улицу треножников, там собирались самые
красивые мальчики, чтобы быть замеченными им8. Он одевался
весьма изысканно, красил свои волосы белой краской и натирал
свое тело драгоценными маслами; он всегда улыбался и желал
нравиться каждому.
Оба эти качества — кокетливое и распущенное легкомыслие
и тонкое, светское и остроумное образование, получившие впо-
следствии отличительное имя аттицизма, являются характерис-
тическими чертами афинской жизни того времени. Хороший тон
требует посещать школы философов; модным философом явля-
261
ется Феофраст, наиболее ловкий из учеников Аристотеля, кото-
рый сумел сделать популярным глубокое учение своего великого
учителя и собирал вокруг себя до тысячи и двух тысяч учеников,
возбуждая большее изумление и имея больший успех, чем его учи-
тель. Его и многих других учителей философии в Афинах тотчас
же после своего прибытия в Афины затмил Стильпон Мегарский,
наиболее искусный диалектик того времени; ремесленники выбе-
гали из своих домов, чтобы посмотреть на него, когда он прохо-
дил мимо; всякий кто мог спешил слушать его; гетеры стекались
на его лекции, чтобы у него видеть других и показать себя и чтобы
научиться у него тому пикантному остроумию, которым они оча-
ровывали не менее, чем своими соблазнительными туалетами и
приберегаемыми ими до благоприятного момента знаками своего
расположения. В связь с этими куртизанками нередко вступали
афинские художники, живописцы и скульпторы, музыканты и
поэты; оба наиболее знаменитых комических поэта того времени,
Филемон и Менандр, открыто добивались в своих комедиях рас-
положения и предпочтения Гликеры и, когда она нашла себе бо-
лее богатых друзей, забыли ее с другими продажными женщинами.
О домашнем очаге, нравственности и стыде в Афинах тогда было
уже немного разговора или, вернее, был только один разговор;
все содержание жизни свелось к фразам и остротам, к выставле-
нию себя напоказ и к бездеятельности под маской деловитости;
Афины расточали властителям свои хвалы и свои остроумные от- I g
зывы и принимали от них взамен того дары и пожертвования; чем °
сильнее господствовала у них олигархия, тем больше развивалось rg
у них низкопоклонение; как государство относительно царей и Jr
других представителей власти, они играли роль паразита, льстиво-
го дармоеда и не стыдились ценою собственного позора покупать
себе хвалы и развлечения. Афиняне боялись только скуки и смеш-
ного, а между тем оба эти элемента наполняли всю их жизнь. Ре-
лигия исчезла, и вместе с индифферентным рационализмом вошли
в моду суеверие, колдовство, вызывание духов и гадание по звез-
дам; нравственное содержание жизни, изгнанное резонерством из
обычаев, нравов и законов, обсуждалось теоретически в школах
философов и сделалось предметом диспутов и литературной по-
лемики; обе основные философские системы следующих столетий,
стоицизм и эпикуреизм, развились в Афинах в это время9.
Может быть, для Афин не было ничего пагубнее этого деся-
тилетнего мира, которым они наслаждались под господством Де-
метрия; когда была подавлена борьба партий, исчезло также и
последнее нервное возбуждение, какое могло бы дать умам еще
некоторый достойный их интерес, и сменилось состоянием отвра-
тительного и порочного застоя; любовь к независимости оконча-
тельно исчезла, и еще раз возродившаяся свобода должна была
превратиться в карикатуру у потомков марафонских бойцов. Впро-
*'
чем, как говорилось в похвалу, это господство Деметрия способ-
ствовало развитию материального благосостояния государства;
это признавал даже его противник Демохарет10, соглашавшийся
с тем, что Деметрий отлично умеет заботиться о расширении и
прибыльности торговли города и о самом полном удовлетворе-
нии житейских потребностей, но замечавший, что он не стыдит-
ся того, что лишил свое отечество последней славы и действует
по приказам Кассандра. По-видимому, особенно большие дохо-
ды Афины имели тогда благодаря необыкновенно большому чис-
лу чужеземцев, которых привлекали к себе изо всех частей света
образованность, гетеры, науки, искусства и торговля. Художе-
ственные мастерские в Афинах, вероятно, имели тоже богатые
заказы; одному Деметрию, как рассказывают, было, по народно-
му постановлению, в течение тридцати дней воздвигнуто 360 ста-
туй11, и, кроме того, афинские художники работали для дворов
властителей и для основываемых последними новых городов. Са-
мая торговля в Афинах в это время, вероятно, была оживленнее,
чем когда-либо, и соперничала с торговлей Родоса, Византия и
Александрии. По произведенной, вероятно, в годы архонта Де-
метрия (309 г.) переписи, народонаселение Аттики достигало
21 000 граждан, 10 000 чужеземцев и 400 000 рабов12, что для об-
ласти, размеры которой только немного превышали 40 квадрат-
ных миль, было в самом деле значительной цифрой.
Если мы будем оценивать заслуги правительства по матери-
альному благосостоянию народа, тогда, конечно, хвалы, которые
Деметрий сам воздавал себе в своих мемуарах и права на кото-
рые признают за ним многие писатели древности13, мы найдем
вполне справедливыми. Но политическому значению афинского
государства наступил конец; Деметрий управлял по указаниям
Кассандра, причем по внешности демократические формы управ-
ления оставались неизменными и даже старательно поддержива-
лась фикция, что его поместило на этот пост доверие его сограждан
и оно же сохраняет его на нем. Его антидемократический режим
коснулся самых последних мелочей частной жизни; он учредил
институт гинайкономов, или женских надсмотрщиков, которые
вместе с ареопагитами наблюдали за сборщиками в домах при
свадьбах и других празднествах, определил число гостей, кото-
рые имели право собираться, и сделал поваров шпионами при ис-
полнении законов его о роскоши; в номофилаках он создал особых
чиновников, которые должны были наблюдать за тем, чтобы за-
коны исполнялись должностными лицами, что в лучшие времена
было достаточно обеспечено участием народа в общественной
жизни14. Возможно, что эти и подобные им меры соответствовали
политическим теориям, которые он изложил в своих сочинениях;
и они, несомненно, имели свое оправдание, если афиняне удовлет-
ворялись ими.
Но уже в 312 году, когда племянник Антигона Птолемей выса-
дился на берег в Беотии и приблизился к границам Аттики, антима-
кедонская партия пришла в движение, и Деметрий был вынужден
отправить в Азию послов для формальных переговоров с Антиго-
ном о мире. Наконец был заключен мир 311 года, провозглашав-
ший свободу греческих государств; но Кассандр этим нисколько
не смущался, и его гарнизон продолжал оставаться в Мунихии;
обещания Птолемея тоже не имели никаких дальнейших результа-
тов, и по заключении конвенции между этими двумя властителями
господствовавший в Афинах порядок вещей был снова подтверж-
ден и, как должно было казаться, обеспечен в будущем.
В Афинах, вероятно, никто и не подозревал, что Антигон все-
го менее был расположен дозволить установиться в Афинах та-
кому порядку вещей; но первым условием удачи его плана было
то, чтобы план оставался в тайне. Его предприятие было внушено
ему не желанием освободить Афины и другие греческие государ-
ства, но оно удалось ему тем вернее и повлекло за собой тем более
важные результаты, что он действительно выполнил свое обеща-
ние даровать им свободу, столь часто повторявшееся другими, и
выполнил в духе тех, кому оно было дано. Как бы с этой единствен-
ной целью он решил послать в Грецию флот, величина которого
обеспечивала его полный успех; когда в военном совете было пред-
ложено занять Афины гарнизоном, так как они представляют со-
бой лучший оплот против Греции, он сказал, что лучший и самый
неприступный оплот есть любовь и что из Афин, этой высокой
твердыни, на которую обращены взоры всего света, лучи его сла-
вы распространятся по всей вселенной15. Во главе этой экспеди-
ции, которая должна была выйти в море весной 307 года, Антигон
поставил своего сына Деметрия. Он не мог сделать более удачно-
го выбора.
Из диадохов и их сыновей, эпигонов, ни один не является та-
ким полным воплощением своего времени, как этот Деметрий;
элементы македонской, восточной и греческой жизни как бы со-
единились в нем в один образ. Суровая энергия и строгость солда-
та, чарующая и остроумная гибкость аттического ума и глубокая,
доходящая до самозабвения чувственность азиатских султанов —
все это живет в нем, и мы не знаем, чему в нем более удивлять-
ся, — силе ли характера или его гению и легкомыслию. Он любит
все необычайное, будь то безумная отвага, жажда приключений,
разгул или чудовищные планы и предприятия; пронестись по све-
ту как метеор, сверкая и вызывая всеобщее изумление, или мчать-
ся на палубе своего корабля по морю в жестокую бурю, смотря в
беспредельную даль, — таково его наслаждение; только покой для
него невыносим: среди наслаждений его обуревают новые желания,
и неистощимые силы его тела и ума постоянно требуют новой
работы, новых предприятий и новых опасностей, где все ставится
на карту. Он относится к своему отцу с детским обожанием, это —
единственное прочное чувство в его сердце, все остальное для него
представляет только аффект минуты и в общем совершенно без-
различно. Жить значит для него наслаждаться; он не знает, как
Александр, прекрасного и глубокого чувства дружбы; быстро и
прихотливо меняются его привязанности, его надежды и его судь-
ба. Его жизнью не руководит наполняющая и единая великая идея,
он не имеет, как Александр, сознания своего призвания и своих
сил для исполнения той или другой задачи, которое сделало бы
его способным покорить всю вселенную; он рискует, борется и
господствует, чтобы наслаждаться своими силами, все равно в ка-
ком направлении, в полном вакхическом экстазе. Все то, что он за-
воевывает, основывает и призывает к жизни, является как бы делом
случая, центр же и цель составляет его личное я; он представляет
собою скорее биографический, чем исторический характер16.
Только одна излюбленная идея не оставляет его; народ афи-
нян, славному прошлому которого он изумлялся, еще будучи маль-
чиком, чье остроумие и изящество, чьи художники и философы
его восхищали, которого единогласно восхваляют образованные
люди всего света, — этот порабощенный и опозоренный народ он
бы снова желал видеть свободным, он бы желал снискать себе выс-
шую на свете славу освободить Афины и быть приветствованным
афинянами как освободитель. Постоянно возникает перед его
взором эта картина, и он живо представляет себя там, он жаж-
дет увидеть Афины, так для него все там дорого, восхитительно,
исполнено блестящего величия! Какая слава для него, если он при-
дет к ним и возвестит им слово свободы! Когда он появится на
рынке этого славного города, в его храмах и портиках, как будет
народ прославлять его красоту, как будет рукоплескать чарам его
речи, как будет называть его имя вместе с именами Алкивиада и
Аристогитона, венчать его венком и ликовать вокруг него! С ка-
кой радостью он променяет все лавры своих побед на востоке на
венок, которым наградят его свободные Афины.
И вот повеление отца зовет его туда, в экспедицию для осво-
бождения Афин; что ему за дело до того, что предписывает поли-
тика, до ее велений и запретов; ликуя, встречает он приказ отца,
дающий ему случай исполнить заветную мечту своей жизни. До-
стойным и могущественным желает он явиться перед афинянами;
с ним находится флот из 250 кораблей, в его распоряжении 5000
талантов серебра, многочисленное войско, осадные машины, ору-
жие и изобилие различных запасов; таким образом он выходит в
море из Эфеса17.
Он беспрепятственно достигает Суния; оставив там на якоре
под прикрытием мыса большую часть флота, он с двадцатью от-
борными кораблями идет вдоль берега, как бы направляясь к Са-
ламину18. С афинской цитадели видна эта стройная эскадра; все
265
думают, что это корабли Птолемея, идущие, вероятно, в Коринф;
затем они поворачивают и направляются к Пирею; принимаются
меры, чтобы впустить их во внутреннюю гавань. Только теперь
обнаруживается ошибка; все спешат вооружиться и приготовиться
к сопротивлению; но Деметрий уже проник в лишенный заграж-
дений вход в гавань; он предстает перед взорами вооруженного
народа на борту своего адмиральского корабля в полном блеске
своего вооружения и дает знак молчать и слушать его; он приказы-
вает возвестить через герольда, что, к счастью, его отец Антигон
посылает его освободить Афины, прогнать македонский гарнизон
и возвратить афинянам учреждения и законы их предков19. Тогда
афиняне бросают свои щиты и одобрительно рукоплещут, разда-
ются непрерывные крики ликования, они называют его своим спа-
сителем и благодетелем и приглашают сойти на берег и исполнить
свое обещание.
Между тем Деметрий Фалерский и фрурарх Мунихия Диони-
сий заняли войсками стены и башни Пирея; первые нападения они
отразили, но затем высадившимся на берег удалось пробиться впе-
ред; с каждым шагом увеличивалось число тех, которые перехо-
дили на их сторону; Пирей был в руках Деметрия. Дионисий бежал
в Мунихии, а Деметрий Фалерский поспешно отступил в город.
Там должно было господствовать крайнее возбуждение; было ясно
как день, что из существовавшего до сих пор порядка вещей не
уцелеет ничего; прежний властитель города начал опасаться за I g
свою личность, полагая, что ему следует бояться граждан более, °
чем победителя. Он послал сказать стратегу Деметрию, что он го- rg
тов сдать город и просит для себя защиты. Это посольство было S
принято крайне милостиво; стратег отвечал, что его уважение к
личному характеру и к прекрасному образованию прежнего пра- «ф
вителя Афин слишком велико, чтобы он мог иметь хотя бы самое
отдаленное намерение видеть его находящимся в опасности. Вмес-
те с этим посольством он послал в город одного из своих друзей,
милетянина Аристодема, которому было дано поручение принять
меры для обеспечения личной безопасности принужденного дойти
до такого унижения правителя и пригласить его и некоторых дру-
гих граждан явиться к Деметрию, чтобы условиться с ними отно-
сительно дальнейших распоряжений. На следующий день в Пирей
явились Деметрий Фалерский и некоторые другие граждане, на-
значенные для этой цели народом, чтобы подписать акт, которым
восстанавливалась афинская свобода; он сам просил у стратега
разрешения покинуть под надежным прикрытием Аттику и отпра-
виться в Фивы; это разрешение ему было дано без затруднений, и
он покинул город, повелителем которого был более десяти лет20.
Афинскому народу стратег Деметрий приказал сказать, что
как он ни жаждет этого, но вступит в город Афины не прежде,
чем довершит дело их освобождения победой над гарнизоном
^'
Мунихия. Он вызвал стоявший у Суния флот, приказал окружить
укрепления гавани Мунихия окопами, поставить машины и сде-
лать все приготовления к штурму этой сильной крепости. В этот
промежуток времени он решил двинуться в Мегару, где также на-
ходился гарнизон Кассандра21. Пока здесь производились осад-
ные работы, сам Деметрий поспешил на одно любовное свидание
в Ахейю; здесь в Патрах жила Кратесиполида, прекрасная и сме-
лая вдова Александра Тимфейского, которая дала знать ему, что
она готова принять его. Его сопровождал только небольшой от-
ряд легковооруженных воинов; приблизившись к городу, он при-
казал и им остановиться и разбил свой шатер в отдалении от них,
чтобы без помехи провести час в качестве пастушка прекрасной
вдовы. Тут появились враги, напали на шатер, и Деметрий едва
имел время накинуть на себя платье; только с трудом ему удалось
скрыться, а его шатер со всем роскошным убранством, вероятно
выбранным специально для этого галантного посещения, попал
в руки неприятелей22. Возвратившись в Мегару, он начал спешить
с осадой; скоро город был взят, и солдаты уже готовились при-
ступить к грабежу23, но по ходатайству афинян граждане были
пощажены и мегаряне были провозглашены свободными24.
После этого Деметрий возвратился в Мунихии; борьба здесь
продолжалась с величайшим ожесточением. Войска Дионисия за-
щищались настолько же храбро, насколько им благоприятство-
вали условия местности и сильные крепостные окопы. Благодаря
своему численному перевесу и множеству осадных машин Демет-
рию наконец удалось, после того как он штурмовал крепость два
дня подряд с постоянно свежими войсками, взять Мунихии; маке-
донские войска побросали оружие и сдались, а Дионисий был взят
в плен. После этого Деметрий приказал разрушить крепостные
окопы и возвестить окончательное освобождение Афин и свою
дружбу и союз с афинским народом. Это, вероятно, произошло в
августе или сентябре 307 года.
Теперь, наконец, Деметрий, после неоднократных просьб
граждан, совершил при бесконечном ликовании народа свой въезд
в Афины; он созвал народ на собрание в экклесию и вступил на
ораторскую трибуну: город свободен, сказал он; он постарается
восстановить также и его прежнее могущество; прежде всего Афи-
ны должны снова сделаться морской державой; поэтому он ис-
просит у своего отца разрешение выдать им лес для постройки ста
триер и возвратить им остров Имброс; но для этой цели они долж-
ны отправить послов к Антигону; они получат также в подарок
150 000 мер хлеба; он предлагает им прежде всего позаботиться о
преследовании судебным порядком тех, кто оказывал свое содей-
ствие при ниспровержении демократии25.
Вся деятельность новой демократии теперь обратилась час-
тью на процессы против приверженцев олигархии, частью на по-
267
становления в честь Деметрия и его отца Антигона. Были внесе-
ны исангелии против Деметрия Фалерского, его друзей Динарха
Коринфского и комического поэта Менандра и против множе-
ства других приверженцев прежнего строя, большинство кото-
рых заблаговременно бежали из города; они были приговорены
к смерти, статуи Деметрия были опрокинуты и расплавлены;
Менандр и некоторые другие, оставшиеся в Афинах, были оправ-
даны26. Затем предстояла задача отблагодарить освободителя го-
рода за его благодеяния; почести, постановленные свободным
афинским народом, достигли полной бессмыслицы, вызывающей
только омерзение; демагоги превосходили самих себя в неуто-
мимой изобретательности новых почестей, которыми они наде-
ялись обратить на себя внимание молодого властителя и добиться
его благосклонности. Особенно отличался на этом поприще ста-
рый Стратокл, чье влияние с этого времени сделалось в Афинах
преобладающим. По его предложению, народ постановил воз-
двигнуть рядом со статуями Гармодия и Аристогитона золотые
колесницы в четверку с изображениями спасителей — Деметрия
и Антигона, принести им обоим в дар золотые венки стоимостью
в 200 талантов, воздвигнуть им под именем спасителей алтарь,
ежегодно избирать жреца для служения им27, увеличить число
фил двумя, которые были бы названы по их имени Антигонидой
и Деметриадой28, учредить в честь их ежегодные игры с шествиями
и жертвоприношениями и выткать их изображения на пеплосе, I g
священном одеянии Афины; посольства же к Антигону и Демет- Q
рию должны были отправляться под именем и с полным церемо- rg
ниалом феорий. Другие предложили воздвигнуть Деметрию алтарь сг
на том месте, где он впервые, сойдя с колесницы, коснулся ногой
земли Афин, под именем «Нисходящего», которое обыкновенно
давалось только Зевсу, и принимать Деметрия, когда он будет при-
езжать в Афины, с такой же торжественностью, как Диониса или
Деметру, а тому, кто отличится при таком приеме роскошью и
изобретательностью, выдавать деньги из государственной казны,
чтобы он мог выставить обетный дар; месяц Мунихий был назван
теперь Деметрионом, каждый последний день месяца Деметриа-
дой, а праздник Дионисий Деметриями29. И когда вскоре пред-
стояло отправлять щиты в дар Дельфийскому храму, Драмоклид
Сфеттий внес в народное собрание следующее предложение: «В
добрый час; народ постановляет выбрать одного мужа из числа
афинян, который должен отправиться к спасителю и, по получе-
нии благоприятных предзнаменований, вопросить его, как всего
благочестивее, прекраснее и скорее народ может устроить эту
отправку обетных даров; и пусть народ поступит так, как ему бу-
дет возвещено »30. Наконец, народ не только приветствовал Демет-
рия как бога, но называл его и его отца высшим именем, какое
только можно было найти, именем царя31. Это было то слово, ко-
и'
S
торое совмещало в себе всю сумму достигнутых в политике зна-
чительных результатов и которого ни Антигон, ни его противни-
ки, несмотря на все их горячее желание, не решались произнести;
когда афинский народ позволил себе выразить таким образом
свою благодарность, то этому можно было придавать большое
или малое значение, в зависимости от желания видеть в этом акт
добровольного сервилизма или голос центра греческой образо-
ванности и выражение общественного мнения.
В Афинах среди остроумного и столь изобретательного в ис-
кусстве лести народа, среди веселых пиров и прекрасных блудниц
Деметрий, по-видимому, забыл про дальнейшее освобождение
греческих государств; целые месяцы он, как кажется, бездеятельно
оставался в Афинах; его появление, его речи и поступки, носившие
на себе печать изящества и доброты, не переставали возбуждать
энтузиазм в афинянах; а когда он даже вступил в брак с прекрас-
ной Евридикой, вдовой Офела Киренского, которая возвратилась
в Афины, тогда восторженному ликованию не было конца, тогда
брак героя с дочерью геройского рода Мильтиада, представляв-
ший собою как бы символическое сочетание славного прошлого
Афин с высшею земною властью настоящего, казался избытком
милости, чести и блаженства32.
Может быть, он рассчитывал продолжать весной освобож-
дение Греции и его видимая бездеятельность в Афинах была на-
полнена приготовлениями к этому и различными сношениями и
переговорами. Во всяком случае мы можем заметить его влияние
в одном пункте, представлявшем особую важность. Для Кассанд-
ра было делом первостепенной важности удержать за собою эпир-
скую землю, над которой его рука тяготела с 317 года. Движение,
вспыхнувшее там в 313 году, когда войско Антигона, по-видимо-
му, с успехом открыло свои действия в Греции и когда царь Эакид
возвратился на родину, показало, какая опасность грозила отсю-
да Македонии; оставляя царем эпиротов его старшего брата, су-
рового и деспотичнго Алкета, Кассандр желал только тем вернее
упрочить свою власть над этой страной. Очень скоро эпироты по-
чувствовали весь гнет этого сурового режима под македонским
влиянием, гнет тем более тягостный, что успех Кассандра в Греции
и заключенные им с Египтом договоры лишали их, по-видимому,
всякой надежды на перемену существующего порядка. Быстрее,
чем можно было ожидать, произвел эту перемену поход Деметрия
в Грецию и освобождение им Афин; конечно, общее недовольство
в Эпире немедленно нашло пути и средства к желанному перево-
роту; в одну и ту же ночь были умерщвлены царь Алкет с его деть-
ми33, и иллирийский князь Главкий поспешил водворить в его
наследии Пирра, сына Эакида, которому теперь исполнилось две-
надцать лет34. Эта революция делала эпиротов и иллирийцев Глав-
кия естественными союзниками Деметрия, а положение Деметрия,
угрожавшего Македонии из Греции и с моря, лишало Кассандра
всякой возможности открыто выступить против происшедших на
его западной границе перемен.
Конечно, успехи эпиротов побудили восстать и всех тех, ко-
торые или должны были покориться в 312 году вместе с Эпиром,
как Аполлония, или держались только с большим трудом, как Лев-
кады и Керкира. На них и главным образом на исконную нена-
висть этолян к Македонии Деметрий мог смело рассчитывать при
своем будущем походе против Кассандра; усилив ими свою сухо-
путную армию и располагая превосходным флотом, он мог счи-
тать успех предстоящего похода обеспеченным.
В это время возвратилось посланное к Антигону посольство
и привезло Деметрию приказание немедленно покинуть Грецию,
чтобы вести войну с Птолемеем, которая как раз теперь началась
в восточных водах; он приказывал ему созвать синедрион союз-
ных греческих государств и передать ему руководство обществен-
ными делами, а самому как можно скорее появиться в кипрских
водах. Привыкнув беспрекословно повиноваться приказаниям
отца, Деметрий увидел себя внезапно исторгнутым из этой пре-
красной и опьяняюще-сладкой жизни в Афинах раньше, чем он
успел совершить что-либо, соответственное его крупным боевым
силам; со снова вспыхнувшей в нем жаждой геройских подвигов
он поспешил на восток, где новая борьба и новые опасности дава-
ли более достойное занятие его беспокойному и страстному тем-
пераменту. Освобождены были только Афины и Мегара; теперь
Деметрий охотно предпринял бы наскоро некоторые экспедиции,
но время не ждало; он послал гонцов к Клеониду, египетскому
стратегу в Коринфе и Сикионе, и обещал ему множество денег,
если он оставит эти города и дарует им свободу. Его предложения
были отвергнуты, и Деметрий — это было приблизительно в на-
чале 306 года35 — поспешил оставить Афины и Грецию и отплыл
на восток, сопровождаемый тридцатью афинскими триерами под
предводительством Мидия36.
Из наших источников совершенно не видно, что побудило
Антигона к этому внезапному решению, которое не только преры-
вало начатое освобождение Греции, но и полагало конец соблю-
давшейся до сих пор фикции мира, продолжавшего существовать
на основании договоров 311 года. Мы увидим, что около этого
времени Селевк предпринял свой большой поход на Индию; та-
ким образом, сильнейший из союзников Египта не мог теперь по-
мешать быстрому и смелому предприятию. Или Антигон видел
угрозу войной в том, что Лагид сосредоточивал на Кипре силь-
ную армию и флот и что, как говорилось, весною сюда должен был
прибыть весь египетский флот? Или недавняя участь царя Пафа
подала повод к протесту, который мог легко превратиться в casus
belli? Несомненно, Антигон имел полное основание искать теперь
быстрой развязки; это была не ошибка, но смелое и верное реше-
ние, когда он в настоящую минуту прервал дело освобождения
Греции, чтобы предупредить вторжение Лагида в Малую Азию;
если бы удар против него удался, как удался удар против Кассан-
дра в Афинах, то игра коалиции была бы проиграна.
Согласно приказанию отца Деметрий со своим флотом преж-
де всего двинулся в Карию и пригласил родосцев соединиться с
ним для борьбы против Египта, но они отказались от этого, изъя-
вив желание жить со всеми в мире, оставаться нейтральными и
заниматься своими частными делами. Деметрий не имел времени
предпринять теперь же что-либо против них, но надеялся скоро
найти случай привлечь к ответственности это гордое торговое го-
сударство за такой отказ. Он пошел вдоль берега в Киликию и там
увеличил свои боевые силы новыми кораблями и экипажем. Со
значительно усиленным флотом37, на борту которого находилось
около 15 000 пехотинцев и 400 всадников, и с достаточным для
продолжительного похода числом транспортных судов с запаса-
ми Деметрий, — вероятно, в феврале месяце — снова вышел в море
и направился к Кипру, не встретив нигде египетского флота, ко-
торый бы мог помешать ему в этом; Деметрий высадился на севе-
ро-восточном берегу острова, на берегу Карпасии; корабли были
вытащены на берег, были сооружены вал и рвы значительной глу-
бины, и из этого укрепленного лагеря были предприняты набеги
на ближайшие окрестности, причем были взяты два ближайших
города, Карпасия и Урания38. Затем Деметрий приступил к осаде
Саламина, ближайшего и в то же время самого важного города на
южном берегу острова. Часть кораблей была спущена в море, что-
бы защищать берега, а сам он со всем своим сухопутным войском
двинулся через горы к Саламину. Здесь находился стратег острова
Менелай, брат Птолемея, который уже стянул к себе все гарни-
зоны кипрских городов и все те войска, которые можно было на-
вербовать; он дозволил неприятелю приблизиться на расстояние
одной мили и ожидал его здесь с 12 000 пехотинцев и 800 всадника-
ми. Произошло сражение; египетские войска были опрокинуты,
бежали к городу; преследующий их неприятель настиг их, около
трех тысяч человек было взято в плен, тысяча пала, и самому го-
роду едва удалось спастись; Деметрий одержал самую решитель-
ную победу. Он желал усилить свои войска военнопленными; но
эти бедные люди, оставившие все свое имущество дома, в Египте,
дезертировали при первой возможности, так что Деметрий уви-
дел себя вынужденным отправить остальных на кораблях в Си-
рию к Антигону.
Между тем Менелай готовился самым энергичным образом
встретить штурм города, которого он должен был ожидать; бой-
ницы и башни стен были снабжены машинами и метательными
орудиями, заняты сильными отрядами, и воинская служба вооб-
ще была заботливо организована, как этого требовала близость
неприятеля; в Александрию были посланы гонцы просить помо-
щи как можно скорее; в гавани города находилось 60 кораблей,
делавших для неприятеля доступ и нападение со стороны моря
невозможным. Деметрий со своей стороны убедился, что город
должен быть взят раньше, чем прибудут подкрепления из Египта,
но что взять его нелегко, так как он обладает вполне достаточным
числом защитников, превосходными укреплениями и оборони-
тельными машинами; он не мог ни решиться на продолжительную
блокаду, ни надеяться взять город силой оружия, не привлекая к
себе на помощь новые и значительные средства. В первый раз имел
молодой полководец случай проявить свой изумительный талант
в изобретении и устройстве страшных осадных машин и свое ис-
кусство в приемах осады, доставившее ему имя завоевателя горо-
дов, Полиоркета, под которым история знает его с этого времени;
новое, поразительное, грандиозное характеризует его натуру так-
же и в этих созданиях. Он поспешил выписать из Малой Азии
ремесленников, металл, строевой лес и другие необходимые для
подобных работ материалы; были сооружены всевозможные ма-
шины необыкновенной величины — черепахи, тараны, катапуль-
ты и метательные машины дальнего боя. Все другое превосходила
так называемая гелеполида (Бери город), исполинское сооруже-
ние, сосредоточивавшее на возможно малом пространстве для до-
стижения наибольшего разрушительного действия силу многих
батарей; достигая 75 футов ширины с каждой стороны и 150 фу-
тов высоты, это напоминавшее собою башню здание стояло на че-
тырех массивных колесах, или катках, почти 14 футов в диаметре;
вся башня была разделена на девять этажей; в нижних этажах были
помещены различные метательные машины, из которых самые зна-
чительные метали камни в полтора центнера весом, а в средних —
самые большие катапульты, горизонтально мечущие машины, в
верхних — множество мелких метательных орудий и катапульт.
К ней было приставлено более 200 человек прислуги; наконец, с
этой батарейной башней было соединено два громадных тарана,
воздвигнутых под соответственными навесами по обе стороны
башни и предназначенных действовать сообща с ней. Эти машины
были придвинуты к стенам и открыли свои действия; скоро град
стрел и камней очистил бойницы на стенах от защитников, а тара-
ны расшатали толстые стены. Осажденные со своей стороны тоже
воздвигли внутри различные машины и работали с неменьшим
усердием и успехом. Так прошло несколько дней; с обеих сторон
при этой тяжелой работе было ранено и убито множество людей.
Наконец, осаждающим удалось пробить своими таранами брешь;
они попытались ворваться через нее силой, завязалась страшная
борьба на развалинах стен, осажденные бились с величайшим му-
жеством, пока наступившая ночь не вынудила Деметрия отдать
приказ к отступлению. Менелаи, отлично понимая, что главная
опасность заключается в том, что в случае возобновления борьбы
на следующее утро ему не удержать города в своих руках, и не
располагая достаточным временем, чтобы заполнить брешь или
воздвигнуть позади нее новые укрепления, надеялся спасти город
при помощи составленного им смелого плана. По его приказанию
под покровом ночи были собраны большие массы сухого дерева,
которые в полночь были подброшены под неприятельские маши-
ны, между тем как со стен полетели густым градом пылающие стре-
лы и горящие факелы; огонь немедленно начал производить свое
опустошительное действие и охватил самые крупные машины;
тщетно осаждающие бросились тушить огонь; но уже пламя про-
никло в верх башни, спасение было невозможно, все сгорело, и
множество людей, находившихся в этой башне и в других маши-
нах, поплатились жизнью; неимоверные труды по сооружению
этих машин были напрасны39.
С тем большим рвением продолжал Деметрий осаду города;
он вполне обложил его с суши и с моря и надеялся, что его боевых
сил будет достаточно для того, чтобы встретить и отразить егип-
тян, если бы даже сам Птолемей поспешил на помощь. Действи-
тельно, немедленно по получении вести о битве при Саламине
Птолемей выступил в поход с большими сухопутными и морскими
силами, пристал к берегу у Пафа на юго-западной стороне остро-
ва и двинулся к Китиону, лежавшему в пяти милях на юго-запад
от Саламина; его флот состоял из 140 кораблей, частью тетрер,
частью пентер40, за которыми следовало более 200 транспортных
судов с 10 000 пехотинцев. Располагая такими значительными бое-
выми силами вблизи неприятеля, которому в то же время угрожал
с тыла гарнизон Саламина, он считал свою победу обеспеченной
и послал сказать Деметрию, чтобы тот поспешил удалиться, пока
он не нападет на него со всеми своими боевыми силами и не уни-
чтожит его несомненно. Деметрий отвечал, что он и на этот раз
еще дозволит ему беспрепятственно удалиться, если Птолемей не-
медленно обязуется удалить свой гарнизон из Сикиона и Коринфа;
эти заявления отлично характеризуют тон воюющих сторон того
времени. Тогда Птолемей послал тайных гонцов к своему брату
Менелаю в Саламин с приказанием, если это возможно, поскорее
прислать к нему те 60 кораблей, которые находились в гавани го-
рода; соединившись с ними и значительно превосходя неприятеля
числом кораблей, он мог считать свою победу несомненной; од-
ним ударом он рассчитывал освободить Саламин, возвратить себе
Кипр и положить конец войне.
Деметрий прежде всего поспешил воспрепятствовать соедине-
нию неприятельского флота. Оставив часть своего сухопутного
войска для осады Саламина, он посадил на корабли своих осталь-
ных воинов, храбрейших и сильнейших из своего войска, чтобы
по мере возможности усилить их экипаж, и приказал перенести
на палубу каждого корабля достаточное количество снарядов,
метательных машин и небольших катапульт и сделать все другие
необходимые для морского боя приготовления. Его флот состоял
из 118 кораблей, считая те, которые он снабдил экипажем в уже
завоеванных им городах Кипра41; самыми крупными кораблями
были гептеры, большинство же состояло из пентер. С этим фло-
том он прошел мимо города, стал на якорь перед входом в гавань,
несколько далее выстрела, и провел здесь всю ночь, желая вос-
препятствовать выходу из Саламина 60 кораблей и дождаться при-
бытия Птолемея, будучи вполне готовым к морскому сражению.
На следующее утро на юго-западе показался флот Птолемея,
казавшийся издали еще грознее, так как за ним следовали также и
грузовые корабли; флот Птолемея все еще считался самым испы-
танным и лучшим, и до сих пор еще никто не решался встретиться
с ним в открытом бою; поэтому флот Деметрия ожидал исхода
этого рискованного предприятия без особых надежд. Тем радост-
нее Деметрий ожидал сражения. Прежде всего необходимо было
воспрепятствовать находившимся в гавани 60 кораблям угрожать
его тылу; чтобы отвлекать от сражения как можно менее сил, он
приказал своему наварху Антисфену стать с десятью пентерами в
узком проходе в гавань, удержать во что бы то ни стало за собою
эту позицию и совершенно преградить выход из гавани. В то же
время он приказал всей своей коннице выстроиться вдоль берега
на юго-западной стороне города, чтобы, если во время сражения
корабли будут подогнаны к берегу и их экипаж будет принужден
искать спасения вплавь, спасать своих и уничтожать неприятеля в
случае подобной же попытки с его стороны. Затем он сам в бое-
вом порядке двинулся навстречу неприятелю; на левом крыле на-
ходились семь финикийских семипалубных кораблей и тридцать
афинских тетрер под командой Мидия; к ним примыкали десять
шестипалубных и десять пятипалубных кораблей; центр линии
составляли менее крупные корабли, находившиеся под началь-
ством самосца Фемисонта и пеллейца Марсия42; на правом крыле,
со стороны берега, стояли остальные корабли под начальством
Гегесиппа Галикарнасского и Плейстия Косского, главного штур-
мана флота. В таком порядке флот Деметрия в составе 108 кораб-
лей двинулся навстречу неприятелю.
Птолемей, выступивший еще в ночной темноте, чтобы достиг-
нуть входа в гавань ранее, чем неприятель успеет воспрепятство-
вать этому, тоже поспешил теперь выстроить свой флот в боевой
порядок, видя при свете утреннего солнца неприятельский флот
уже выстроенным и готовым к бою; транспортные суда были остав-
лены на значительном расстоянии позади боевой линии, а военные
корабли, которых он имел 140 против 108 кораблей неприятеля, но
между которыми не было семи- и шестипалубных кораблей, как у
274
Деметрия, были выстроены в боевую линию таким образом, что
на левом крыле со стороны берега, где командовал сам Птолемей,
были сосредоточены самые крупные суда; здесь он намеревался
пробить неприятельскую линию, чтобы отрезать ее от берега и тем
легче достигнуть гавани Саламина, между тем как Деметрий рас-
считывал произвести главное нападение на неприятельскую линию
на ее более слабом правом крыле и совершенно отбросить неприя-
теля к берегу, где, когда победа на море будет решена, вытеснен-
ный на берег неприятель должен будет попасть в руки его всадников.
Когда оба флота были выстроены таким образом, боцман на
каждом корабле произнес обычную молитву, которую за ним
громким голосом повторила команда; затем весла с обеих сто-
рон пришли в движение, полководцы, стоя на палубе, с тревогой
ожидали начала боя, — один немало озабоченный более много-
численной армадой противника, а другой исполинскими разме-
рами неприятельских кораблей; здесь была поставлена на карту
не только честь дня, но и обладание Кипром, Сирией и дальней-
шие судьбы царства Александра. Приблизившись на тысячу ша-
гов к правому крылу неприятеля, Деметрий поднимает золотой
щит, служащий сигналом к битве; то же самое происходит на
другой стороне, в египетском флоте; корабли быстро пролетают
короткое пространство, разделяющее обе линии. На всех палу-
к I бах звучат трубы, войска издают боевой клич, шумит и пенится
jj> море около быстро несущихся кораблей, стальные носы кото-
' рых скоро должны врезаться в неприятельские корабли; уже на-
н-
2 чинает падать дождь стрел и камней, уже с обеих сторон летит
х
х несметное множество метко пущенных дротиков, нанося опас-
ные раны. Наконец, корабли приближаются друг к другу для
%i абордажа, воины стоят на коленях вдоль борта с выдвинутыми
вперед копьями, громче насвистывает боцман такт для весел,
гребцы работают изо всех сил. Наконец со страшной силой ко-
рабль сталкивается с кораблем, ряд весел разбивается вдребезги,
корабельный остов не может уже более служить ни для бегства,
ни для нападения, команда защищается как может на этом мертвом
теле. Там направляемые с одинаковой ловкостью суда налетают
друг на друга носом, железные носы впиваются в неприятельский
корабль, гребцы изо всех сил гребут назад, чтобы освободиться
опять для нового удара, между тем как воины поражают находя-
щегося лицом к лицу с ними неприятеля быстрыми и верными уда-
рами дротиков. Другим удается подойти к неприятелю сбоку, с
треском впивается нос в остов неприятельского корабля, который
тщетно пытается освободиться; воины стараются проникнуть на
борт неприятельского корабля, со своего маленького они караб-
каются на более высокий неприятельский, а дротики эпибатов
ранят и повергают карабкающихся в море; с одинаково высокой
палубы воины перепрыгивают на палубу неприятеля; падает тот,
кто решился на слишком смелый прыжок; идет ожесточенная борь-
ба на тесном пространстве, — падет тот, кто не победит в бою.
Яростный бой заглушает шум волн; победу доставляет не храб-
рость, а беззаветная отвага и случай; близость смерти удваивает
ожесточение, предстоит или победить, или умереть; разъяренное
море поглощает бесчисленное множество людей. Всех мужествен-
нее сражается юный герой Деметрий; он стоит на корме своей геп-
теры, которая во все время битвы находится впереди, постоянно
нападая на новые корабли, неутомимо меча дротик и сталкивая
лезущих наверх; несметное множество стрел и камней направля-
ются против него, но он подхватывает их щитом или уклоняется
от них ловкими движениями корпуса; три оруженосца, сражаю-
щиеся около него, уже пали; со смелостью победителя он, а за ним
и другие корабли опрокидывают неприятельский флот правого
крыла. Наконец это крыло уничтожено; тогда он бросается на
центр флота, где скоро все приходит в полное расстройство, и
неприятель обращается в беспорядочное бегство.
Между тем Птолемей с неменьшим успехом сражался против
правого крыла Деметрия, со своими большими и защищаемыми
сильным экипажем кораблями опрокинул противников и захва-
тил и потопил много кораблей; тогда он бросается уничтожать
также и остальной флот Деметрия, но видит, что правое крыло и
центр его собственной линии совершенно разбиты, рассеяны и
обращены в бегство и что все потеряно. Тогда и он спешит спасать
что еще можно спасти; только с большим трудом удается ему про-
биться и с восемью кораблями достигнуть Китиона. Деметрий
отдает Неону и Буриху приказ преследовать неприятеля и спасать
тех, которые еще держатся на поверхности моря, а сам со своим
флотом, убранным украшениями неприятельских кораблей и ве-
дущим на буксире за собою захваченные в плен корабли, с триум-
фом возвращается на место своей стоянки около лагеря.
Во время битвы правитель Саламина Менелай велел выступить
в море своим прекрасно вооруженным 60 кораблям под предво-
дительством наварха Менойтия; они вступили в борьбу с десятью
кораблями перед устьем гавани и, победив их после упорного со-
противления и принудив их отступить к лагерю, направились на
юго-запад, чтобы своим прибытием решить победу. Но они яви-
лись слишком поздно, когда уже все было потеряно, и поэтому
поспешили снова достигнуть гавани43.
Деметрий одержал важную и знаменательную победу; она сто-
ила ему около 20 кораблей, но зато неприятельский флот был уни-
чтожен; 40 боевых кораблей было взято в плен со всем экипажем44,
более 80 было потоплено и затем было приведено людьми Демет-
рия с наполненным морскою водою корпусом; было захвачено
более 100 транспортных судов, и на них взято в плен почти 8000
солдат; кроме того, в его руки досталась громадная добыча жен-
276
щинами и рабами, деньгами, оружием, доспехами и всевозмож-
ными запасами, а главное, также и прекрасная флейтистка Ламия,
царившая отныне в сердце молодого героя.
Немедленно после этой победы сдался также и Менелай со
своим флотом и весьма значительным сухопутным войском; осталь-
ные города острова тоже сдались победителю, так как Птолемей
из Китиона немедленно бежал в Египет. Деметрий сам не преми-
нул почтить свою счастливую звезду великодушием и добротой:
он позаботился о почетном погребении павших врагов, отослал
назад к Птолемею без выкупа и с богатыми дарами многих наибо-
лее знатных пленников, в том числе Менелая и Леонтиска, сына
Птолемея45, принял к себе на службу большинство военнопленных
и прежних гарнизонов кипрских городов в количестве 16 000 пе-
хотинцев и 600 всадников, а своим дорогим афинянам, корабли
которых в этом сражении сослужили ему хорошую службу, по-
слал в подарок тысячу двести полных вооружений. Своему отцу
он отправил весть об этой победе через Аристодема Милетского,
одного из своих верных людей.
Аристодем поспешно отплыл к устью Оронта, которое нахо-
дилось недалеко на противоположном берегу, чтобы принести
первую весть об этом большом морском сражении; здесь в несколь-
ких милях от берега стоял лагерем Антигон, занятый постройкой
к своей новой резиденции Антигонии46. Аристодем, как рассказы-
fe вают, велел своему кораблю не приставать к суше, но стать на якорь
н около берега и приказал экипажу не покидать его впредь до даль-
2 нейших распоряжений, а сам сел один в лодку и отправился на
х берег. Антигон находился уже в сильной тревоге, не получая так
долго известий от своего сына; узнав, что прибыл корабль с Кип-
«^fr pa, он начал посылать гонца за гонцом. Они встретили Аристоде-
ма, спрашивали его, заклинали его положить конец заботам
престарелого отца и не скрывать долее, будь это даже самое ужас-
ное, но он медленно, с серьезным видом и глубоко задумавшись,
продолжал подвигаться дальше. По дороге ко дворцу собрались
граждане и солдаты, македоняне, греки, азиаты и несметные тол-
пы народа, с тревожным напряжением ожидая известия, которо-
го они начинали уже бояться. Сам Антигон не мог выдержать
более, он вышел на улицу и поспешил навстречу приближавшему-
ся Аристодему, чтобы спросить его о своем сыне и флоте. Видя
приближающегося стратега, Аристодем протянул к нему руки и
громким голосом воскликнул: «Радуйся, царь Антигон! Птолемей
побежден, Кипр наш, 16 800 человек взято в плен!». И среди бес-
конечных криков ликования толпа повторяла: «Радуйся, царь!
Слава тебе, царь! Слава царю Деметрию!», а друзья подошли к
нему, обвязали голову стратега царской диадемой47 и среди не-
умолчного ликования народа повели его во дворец. Аристодему
он сказал: «Ты мне поплатишься, Аристодем, за то, что так долго
277
терзал нас; ты поздно получишь себе награду за эту весть!». Затем
он послал своему победителю-сыну благодарственное письмо,
приложил к нему диадему и сделал на письме надпись: «Царю Де-
метрию»48.
Таков рассказ Плутарха49; трудно поверить его уверениям, что
это богатое последствиями обращение Аристодема было только
придуманной им лестью. Аристодем был одним из самых высоко-
поставленных генералов Антигона, а не одним из многих жалких
льстецов, которые окружали властителей, как это утверждают
Плутарх и за ним новейшие писатели50; он был хорошо знаком с
планами своего повелителя и посвящен в его политику, и неодно-
кратно посылался им не только для важных переговоров, но и в
важные экспедиции с самостоятельной властью. Затем, если мы
примем во внимание, что целью кипрской войны была диадема и
царский престол, что только соперничество побежденного теперь
Птолемея препятствовало до сих пор занять освободившийся пре-
стол другим лицом, что общественное мнение только и интере-
совалось вопросом, будет ли Антигон царем или нет, — если мы
присоединим к этому то впечатление, какое должна была произ-
вести на него, на македонское войско на Кипре и на всех, кто при-
надлежал к партии Антигона, эта славная победа при Саламине,
то мы должны будем признать тот способ, каким Аристодем в пер-
вый раз произнес имя царя, только наиболее торжественной фор-
мой, в которой он, вероятно, по поручению Деметрия, а может I g
быть, и с ведома Антигона приветствовал своего стратега и пове- °
лителя, чтобы произвести на народ тем большее впечатление, — rg
одной из тех официальных сцен, которые высказывают то, что | S
только должно быть высказано, чтобы получить законную силу.
Она вполне достигла своей цели, всеобщее подтверждение этого
звания присутствующими прямо послужило санкцией для этого
нового царства, которое не пренебрегало желанием придать себе
вид законности, основанной на общем желании македонян. Как
бы ни были неясны в частностях сведения о поведении Аристоде-
ма и Антигона, но ясно то, что новая династия была провозглаше-
на именно вследствие победы на Кипре51. Антигон достиг, наконец,
своей цели; ему уже было более семидесяти пяти лет, и старческая
слабость начала уже оказывать на него свое влияние. Не может
подлежать никакому сомнению, что он намеревался быть царем
вполне в том же самом смысле и со всеми теми правами, которыми
обладал Александр. Сатрап Египта был так окончательно разбит
при Кипре, что, по-видимому, не мог долее противиться призна-
нию верховной власти победителя и его диадемы; Кассандр был
почти совершенно парализован освобождением Афин, возрас-
тающим в Греции движением и восстановлением независимости
Эпира; он и Лисимах должны были подчиниться так же, как под-
чинялся Птолемей; Селевк находился на дальнем востоке, и прежде
*'
2
чем он мог возвратиться оттуда на запад Азии, Антигон мог на-
верное рассчитывать успеть покончить со всеми трудностями. Он,
который в течение всей своей долгой жизни всегда осторожно
рассчитывал, всегда обдуманно и последовательно действовал,
теперь, когда он достиг диадемы, по-видимому, сам уверовал в
таинство власти, в магическом влиянии которой он желал видеть
лучшую гарантию ее продолжительности; было заметно, что он
был не так спокоен и молчалив, как прежде, и более самоуверенно
полагался на свое счастье, что он рисковал, вместо того чтобы
рассчитывать. Молодость, когда ей удается достигнуть предела
своих желаний, легко теряет голову и твердо верит в свое счастье,
которое уже ближайший момент начинает колебать; но она мо-
жет всегда приучить себя к новым и новым переменам, будь то
выгода или потеря, ей необходим риск и перемены, она не может
быть без будущего; упрямое упорство старости позади такой до-
стигнутой цели не имеет ничего, кроме воспоминаний; и достиг-
нутые результаты, имеющие силу и прочность только как первое
звено новой деятельности, умирают сами собою, так как старость
видит в них только конец и результат, только итог прошлого, ко-
торое уже навсегда умерло. Неизбежным и гибельным фатумом
Антигона должно было, наконец, послужить то, что он мог думать,
что восстановил царство Александра, повторяя имя и символ этого
старого создания без всякой новой идеи.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
306-302 гг.
Год царей. — Положение Антигона. — Приготовления к походу
против Египта. — Поход войска и флота. — Попытки высадки. —
Отступление Антигона. — Государство родосцев. — Раздоры
между Антигоном и родосцами. — Вооружения Родоса. —
Высадка Деметрия. — Осада Родоса. — Мир с родосцами. —
Пирр — царь в Эпире. — Восстановленная афинская
демократия. — Закон Софокла. — Нападение Кассандра
на Афины. — Высадка Деметрия в Авлиде. — Его зимнее
пребывание в Афинах. — Его поход в Пелопоннес
и на Керкиру. — Деметрий в Афинах
Теперь Антигон носил царскую диадему; но, несмотря на это,
далеко еще не все царство было соединено в его руках. Он надеял-
ся, что Птолемей после полного уничтожения своих морских сил
откажется от всякого дальнейшего сопротивления, признает его
и возобновленную им в государстве царскую династию и подчи-
нится ему. Но Птолемей, будучи господином богатой, прекрасно
управляемой и преданной ему страны, еще далеко не чувствовал
себя уничтоженным. Он никогда не стремился к тому, чтобы сде-
латься повелителем всего; но быть и остаться господином той час-
ти, которая выпала на его долю, господином в том смысле и объеме,
каким для целого мог быть только Александр, — за это он был
готов биться до последней капли крови. Когда в Египте была по-
лучена весть о том, что Антигон был провозглашен царем своим
войском, войска Лагида, как сообщают источники, не поколеба-
лись с таким же правом приветствовать своего повелителя царем1
в знак того, что они, несмотря на понесенное при Кипре пораже-
ние, не пали духом, но непоколебимо и верно были преданы свое-
му господину и были готовы защищать его права на власть против
нисколько не лучше обоснованных прав Антигона. И с этого вре-
мени Птолемей был и называл себя царем2.
Если это сделали Антигон и Птолемей, то почему должны
были отставать от них другие представители власти? Еще ранее
варвары называли царем Селевка и приветствовали его по восточ-
ному обычаю; отныне он носил диадему также и тогда, когда давал
аудиенцию грекам или македонянам3; годы своего царствования
он считал с того времени, когда он после своего возвращения из
280
Египта снова завладел Вавилоном. Лисимах Фракийский тоже
принял диадему и начал называть себя царем; Кассандр Македон-
ский тоже приказал при письменных и устных сношениях имено-
вать себя царем, хотя сам избегал подписываться этим титулом4.
Весьма замечательно то, что, за исключением пяти названных лиц,
ни один из крайне большого числа других сатрапов и стратегов
царства Александра не принял высшего звания, — верный знак
того, что они уже не были более равны первым и не могли уже,
подобно им, видеть в себе неограниченных повелителей частей
государства, но подчинялись новым властителям как их высшие
должностные лица. Но вне непосредственных пределов государ-
ства царский титул, как кажется, встретил быстрое распростра-
нение; Митридат III Понтийский, Атропат Мидийский, а, быть
может, также и властители Армении и Каппадокии, вероятно, те-
перь приняли диадему; Агафокл Сиракузский5 и Дионисий Ге-
раклейский, которого называли Кротким, тоже приняли царский
титул6. Царская, или, вернее, неограниченная, власть является
движущей идеей этого времени и служит формой для создания из
развалин разрушенного старого порядка вещей новых государ-
ственных организмов; во всех других политических формах по-
требность государственного самосохранения вызывает подобную
же концентрацию, и их руководящим образцом делаются эти bo-
os I енно-политические державы распавшегося царства Александра,
законным правом которых является завоевание, а типом — армия
и политическая работа которых состоит в стремлении удержать-
ся и упрочить свое существование в постоянной борьбе с соседя-
х | ми и в постоянно возобновляемых попытках создать на основании
международных договоров и их дальнейшего правового развития
систему государств, ищущую себе нормы и опоры в равновесии
сил. Ни одно из этих государств не имеет других законных прав
на существование, кроме самого факта этого существования, и
единственная высшая санкция, которую эти властители могут
придать своей власти, заключается в том, что они заставляют по-
клоняться себе наравне с богами, — порядок вещей, дальнейшее
развитие которого еще предстоит в будущем.
В истории основанного Александром государства этот год
царей знаменует собой полный перелом. Конечно, последовавшее
за его смертью время неутомимо работало над разрушением этого
исполинского государственного организма и над эмансипацией,
смягченными влиянием эллинистической культуры на особенно-
сти сплоченных на короткое время в одно целое народов; заме-
чательно, что как раз в ту самую минуту, когда остается ступить
только последний шаг для полного восстановления прежнего един-
ства, когда могучая рука готовится сплотить все снова и держать
с новой силой, что как раз в этот миг все бесповоротно распадает-
ся, как раз теперь появляется титул царя, из которого, как из пол-
i
^
281
ного жизни зародыша, разделившиеся теперь территориальные
единицы разовьются в новые «государственные индивидуальнос-
ти». Теперь фактически наступает конец основанному Александ-
ром единому царству. Если в самом существе эллинизма, который
он хотел положить в его основание, в соединении с целью ассими-
ляции и взаимного брожения греческой и варварской культуры
лежало свойство дифференцироваться сообразно с элементами
смешения и с особенностями азиатских стихий, то этот эллинизм
в своем дальнейшем развитии никак не мог продолжать своего
существования в виде единого политического организма, а дол-
жен был распасться на новообразовавшиеся политические типы,
различия между которыми определялись варварскими субстра-
тами смеси. Установление отдельных царств было первым реши-
тельным шагом на пути этого развития, и недавно начатое дело
восстановления свободы греческих государств служит доказатель-
ством того, что оно действовало с полной силой также и в обрат-
ном направлении.
Очевидно, что царский титул был для этих властителей не
только пустым звуком или средством для придания себе большей
внешней торжественности; источники сообщают, «что они отны-
не начали держать себя со своими подданными более гордо и дес-
потично, сообразуясь с достигнутым ими наконец саном, подобно ?
тому как актеры на сцене с переменой костюма меняют походку, g
голос и манеры »7. Во всяком случае вместе с ними изменились так- х
же и другие действующие лица на политической сцене, и с того н
времени берет свое начало эта новая, смешанная из азиатских и -§
европейских элементов форма царской власти, о которой мечтал о
Александр Великий и которой ему не удалось ввести в своей мо-
нархии в единообразном и живучем виде. «фг
Но теперь возвратимся к событиям, которыми открывается
эта новая фаза развития; представим себе положение Антигона,
как он наконец, простирая руку к диадеме государства, хватает,
так сказать, пустоту, и как он, считающий себя в своем гордом
заблуждении единым царем и повелителем, внезапно видит спра-
ва и слева двойников своего величия. Он рассчитывал скоро ви-
деть у подножия своего трона побежденного сатрапа Египта, а
Птолемей вместо этого тоже принимает диадему, как будто диа-
дема «империи» не была единственно законной и возможной; те,
кого Антигон считал уничтоженными падением Птолемея, внезап-
но поднимают голову, чтобы в союзе с этим царем вступить с Ан-
тигоном в борьбу как самостоятельные цари; а Селевк, которого
он вскоре надеялся раздавить всей мощью царского авторитета,
провозглашенный царем востока, со всеми войсками сатрапов до
Инда и Яксарта готовится теперь защищать свое господство и ока-
зать помощь царям, представляющим его естественных союзни-
ков. Престарелый Антигон внезапно видит себя запутавшимся в
громадных затруднениях, для разрешения которых он не имеет
никаких других средств и законных прав, кроме силы оружия,
успехи которого при значительном численном перевесе сил против-
ников в случае их соединения более чем сомнительны. Неужели
он должен отказаться от единства государства и узаконить узур-
пацию этих других царей? Это он мог бы сделать десять лет тому
назад с одинаковой для себя пользой и меньшей опасностью; те-
перь такой поступок был бы не только опасным признанием своей
слабости, но и отречением от принципа, в силу которого он под-
нялся над другими и которому уже принес более дорогие жертвы,
чем сокровища, войска и годы. Разве, в сущности, эти появившие-
ся повсюду цари, эти местные царьки и областные самодержцы не
стояли все в противоречии с царской властью государства, слу-
жение и покорность которому составляли их единственный долг?
Какая дерзость была с их стороны называть себя преемниками
Александра, его диадохами, и делить между собою обрывки его
диадемы? И где же была их сила? Разве Птолемей не был уничто-
жен на Кипре? Разве Селевк не стоял так далеко на востоке, что
был не в состоянии подать скорую помощь? Разве Кассандр и Ли-
симах не были отделены от Египта землями и морями, над кото-
рыми господствовал Деметрий с его государственным флотом?
Враги должны были быть уничтожены как узурпаторы царского
имени, и это необходимо было сделать быстро, прежде чем они
успеют соединиться; прежде всего необходимо было напасть на
Птолемея и уничтожить уже затравленного льва в его логовище,
прежде чем из Индии придут спасать его слоны Селевка; когда
Птолемей будет разбит наголову, что будут тогда в состоянии сде-
лать Фракия и Македония? Они падут, несмотря на диадемы сво-
их царей, и Антигон будет свободен и достаточно могуществен
для того, чтобы уготовить подобную же участь последнему из
узурпаторов. Все зависело от того, чтобы напасть на Птолемея в
его собственной стране и быстро и окончательно сломить его.
Антигон находился в своей новой резиденции на Оронте, где
приготовления к походу должны были начаться немедленно; как
раз в это время у него умер его второй сын Филипп8; у престаре-
лого царя остался только высокодаровитый и испытанный Демет-
рий; на него и на его тринадцатилетнего сына9 он перенес всю
любовь, значительная доля которой до сих пор принадлежала
Филиппу; он похоронил тело сына с царственною пышностью. Он
вызвал Деметрия с Кипра, чтобы обсудить с ним план похода. «Он
начинает чувствовать свои восемьдесят лет», писал Плутарх, «в
его членах и мыслях нет уже прежней бодрости; его сыну выпали
на долю блестящие успехи, пусть он приедет помочь ему своим
советом и силами». Деметрий, опьяненный объятиями прекрас-
ной Ламии10 и радостными пиршествами по случаю получения им
диадемы, почти забыл на своем блаженном острове о внешнем мире
283
и грозящих опасностях; получив письмо отца, он немедленно
опомнился от своего горячечного опьянения, поспешил в Анти-
гонию к отцу, с которым столь долго был в разлуке, и, когда он
горячо поцеловал его при встрече, отец сказал: «Ты ведь не вооб-
ражаешь же, сын мой, что целуешь Ламию!». На берегах Оронта
уже стояло лагерем много войска, каждый день прибывали новые
войска; дни проходили среди приготовлений к походу и за обуче-
нием солдат, ночи Деметрий проводил за вином или среди опья-
нения тайных нег; часто, усталый еще утром, он не являлся к отцу
или оправдывался нездоровьем. Так, однажды утром отец пришел
посетить сына; там мимо него проскользнула хорошенькая девуш-
ка; войдя, он сел на постель сына и взял его за руку; лихорадки не
было больше никаких следов; она только что оставила его, сказал
Деметрий; а отец отвечал ему: «Да, я только что видел, как она
пробежала мимо меня прочь!»11.
Приготовления были окончены, и в конце лета войско и флот,
на который возвратился Деметрий, выступили в поход; это была
громадная армия, состоявшая из 80 000 пехотинцев, 8000 всадни-
ков, 83 боевых слонов, 150 военных кораблей, 100 транспортных
судов, на которых находилось большое количество орудий и сна-
рядов. В то время как войско шло через Келесирию, флот под пред-
водительством Деметрия должен был идти вдоль берега, затем они ?
должны были встретиться в Газе и отсюда одновременно напасть g
на Египет с суши и с моря. Газа была достигнута в первых днях х
ноября. Чтобы тем скорее и неожиданнее быть в Египте, Антигон н
приказал своим войскам запастись съестными припасами на де- -§
сять дней, так как дорога вела через пустыню вдоль берега моря, о
приказал набрать у арабских племен как можно более верблюдов
и нагрузить их 130 000 медимнов хлеба; остальной вьючный скот +Щ*
был употреблен для транспорта фуража, орудий, снарядов и раз-
личных машин, которые были нагружены на телеги. Таким обра-
зом сухопутное войско начало свой трудный и опасный переход
по пустыне. Флот тоже снялся с якоря; тщетно штурманы указы-
вали на то, что через восемь дней наступит закат Плеяд12, что тог-
да море бурно и недоступно для кораблей и что во всяком случае
следует еще восемь дней остаться в безопасной гавани. Деметрий
разбранил их за то, что они боятся моря и воздуха. «Истый мо-
ряк», сказал он, «не боится ни ветра, ни волн». Он не имел права
медлить, так как операции войска были рассчитаны на его содей-
ствие со стороны моря; в полночь его эскадры покинули гавань
Газы. Первые дни море было покойно; имея на буксире тяжелые
транспортные суда, они со свежим ветром подвигались на запад и
уже достигли высоты Сирбонитского озера, когда наступил день
Плеяд. Поднялась сильная буря с севера; она свирепствовала
ужасно, и скоро эскадры были рассеяны; многие из тяжело на-
груженных орудиями и людьми транспортных судов пошли ко дну,
и только немногим удалось спастись обратно в гавань Газы; даже
военные корабли не могли устоять против бушующих волн; тет-
реры, которым удалось спастись, были отнесены в Рафию, где мел-
кая и открытая для северного ветра гавань представляла для них
плохую защиту. Самым лучшим и большим кораблям удалось про-
биться к западу до высоты Касийских дюн; лишенный гаваней бе-
рег и ужасная погода принудили их бросить якорь; в двух стадиях
от берега они были отданы на произвол дикой силе бушующих
волн; северный ветер гнал их к берегу с прибоем, несмотря на яко-
ри; грозила опасность, что корабли разобьются и пойдут ко дну
со всем экипажем до последнего человека; если они потерпят кру-
шение у берега и если экипаж будет пытаться спастись на берег,
то он очутится на неприятельской земле и его погибель будет не-
сомненна. Они работали день и ночь изо всех сил, лишь бы удер-
жать корабли в открытом море; уже три пентеры пошли ко дну
перед их глазами; начал чувствоваться также недостаток в прес-
ной воде; измученные и упавшие духом, они видели перед собою
верную погибель и не выдержали бы долее ни одного дня от жаж-
ды, холода и утомления. Но тут буря улеглась, небо прояснилось
и они увидели, что на берегу приближается и располагается лаге-
рем войско своих. Тогда они поспешили на берег и подкрепили
свои силы пищей и питьем; постепенно начали также собираться
рассеянные корабли; после короткой остановки флот, хотя и очень
ослабленный значительными потерями, снова вышел в море, а
сухопутное войско прошло три последних дневных перехода по
пустыне к восточному рукаву Нила, в двух стадиях от которого
оно и расположилось лагерем13.
Между тем Птолемей, узнав о приближении неприятельско-
го войска, стянул свои войска в дельте Нила; в его намерения не
входило выступить навстречу противнику для битвы в открытом
поле; он занял главные пункты морского берега и восточного ру-
кава Нила сильными прикрытиями, готовый отразить всякую по-
пытку высадиться на берег или переправиться через реку. Увидев
по ту сторону пелусийского рукава Нила стоявшее лагерем войско
Антигона, он послал в лодках некоторых из своих приближенных,
которые должны были плавать вдоль другого берега и объявлять,
что Птолемей обещает каждому, кто перейдет к нему, 200 драхм,
а каждому офицеру 10 000 драхм. Это воззвание оказало особен-
ное действие на наемные войска Антигона: дезертирство приняло
громадные размеры, даже многие из офицеров, которым не нра-
вился режим Антигона, перешли на сторону Птолемея; Антигон
увидел себя вынужденным расставить вдоль берега пращников,
стрелков из лука и метательные машины, чтобы отгонять подъез-
жавшие лодки; многие из перебежчиков были пойманы и подверг-
нуты самым суровым пыткам, чтобы отбить у других всякую охоту
к дальнейшим попыткам такого рода.
285
Операции Антигона, как прежде операции Пердикки, должны
были быть прежде всего обращены на то, чтобы занять противопо-
ложный берег, где он мог принудить неприятеля дать сражение;
чтобы избежать необходимости переправляться вброд через реку
на глазах у неприятеля, что некогда послужило причиной гибели
войска Пердикки, он стянул к себе собравшиеся теперь из гаваней
Газы и Рафии корабли и отправил их со значительным числом вой-
ска под предводительством Деметрия к так называемому ложно-
му устью14. Там они должны были высадиться на сушу и зайти в
тыл войскам неприятеля, между тем как сам он, пока Птолемей
будет занят таким образом, хотел перейти через реку с осталь-
ным войском и произвести нападение. Десантные войска поплыли
к ложному устью, но, когда пожелали пристать к берегу, нашли
пост у устья занятым такими значительными силами и были так
энергично встречены дротиками, камнями и стрелами орудий и
защитников, что принуждены были отступить под покровом ночи.
После этого Деметрий приказал кораблям идти следом за адми-
ральским кораблем, на котором был выставлен светильник; он на-
правился к северо-западу и к рассвету достиг Фагнетского устья15;
но другие корабли не все могли следовать за ним с достаточной
скоростью, так что их пришлось ожидать и посылать разыскивать
их быстроходные корабли; так прошло самое дорогое время. Это ?
движение флота не ускользнуло от внимания неприятеля; пост на g
Фагнетском устье был поспешно усилен, а вдоль берега, где воз- х
можно было ожидать высадки, выстроена линия войска. Когда н
Деметрий собрал свой флот, было уже слишком поздно и берег -§
был слишком сильно занят для того, чтобы он мог рискнуть выса- а
диться; далее же, как он узнал, он так защищен отмелями, болота-
ми и трясинами, что флот там не может пристать к берегу. Поэтому < ф»
Деметрий повернул обратно, чтобы возвратиться в лагерь отца;
но тут поднялся сильный северный ветер, море сильно разбуше-
валось, с несказанным трудом корабли боролись против него, три
военных корабля и много транспортных судов было выброшено
на берег и попало в руки неприятеля; остальные спаслись и благо-
получно достигли своей прежней стоянки только благодаря уси-
ленной работе их экипажа.
Таким образом, попытки Деметрия высадиться на берег потер-
пели неудачу; завладеть входом в пелусийский рукав было совер-
шенно невозможно, так как он был занят Птолемеем и защищался
множеством речных барок, в изобилии снабженных войсками и
метательными машинами; вверх по течению не только внутренние
берега были прикрыты окопами и сильными постами, но и там тоже
крейсировали многочисленные барки16, занятые частью вооружен-
ными людьми, частью различными орудиями, которые препятство-
вали не только всякой попытке переправиться через реку, но и
всяким дальнейшим движениям на правом берегу. Таким образом,
флот и войско Антигона стояли в бездействии; день проходил за
днем без того, чтобы было предпринято что-нибудь, провиант для
людей и животных уже начал истощаться; в войсках начало рас-
пространяться недовольство, даже самые храбрые не видели ни-
какого конца этому. Антигон не мог скрывать от себя, что участь
похода решена; не существовало такой мыслимой операции, ко-
торая могла бы привести к благоприятному для него результату;
если бы даже ему удалось прорваться через один рукав Нила, то
он не достиг бы ничего, так как те же самые трудности еще с боль-
шей опасностью повторялись бы на каждом из многочисленных
рукавов реки; он не был в состоянии ничего сделать, пока Птоле-
мей упорно держался оборонительного положения; но даже в том
случае, если бы ему удалось выманить его на открытый бой, он не
был бы более в состоянии одержать теперь над ним верх со своим
ослабленным и павшим духом войском. Настроение последнего,
недостаток съестных припасов и позднее время года заставили его
подумать о поспешном отступлении. Он созвал войско и офице-
ров на большое собрание и предложил им на обсуждение вопрос,
благоразумно ли при настоящих обстоятельствах продолжать
войну или лучше возвратиться в Сирию, чтобы потом, сделав бо-
лее соответствующие особенностям ведения здесь войны приго-
товления, возобновить борьбу в такое время года, когда уровень
воды в Ниле всего ниже. Собрание громко и единогласно выска-
залось за возвращение на родину; немедленно отдан был приказ к
выступлению, и войско и флот поспешно возвратились домой17.
Чем обширнее были вооружения и чем горделивее были на-
дежды, с которыми Антигон начал эту войну, тем позорнее был
этот исход; он, который во всеуслышание обещал восстановить
царство Александра во всем его единстве и величии, должен был,
побежденный без боя, отступить перед неприятелем, которого он
считал потерянным. Птолемей с полным правом приносил благо-
дарственные жертвы и устраивал радостные пиры, как будто он
одержал победу, и послал гонцов к Кассандру, Лисимаху и Селев-
ку, чтобы возвестить им о постигшем Антигона унижении. Побе-
да в открытом бою для него не могла быть выгоднее этого — там
Антигон пал бы сила против силы, теперь он пал по своей соб-
ственной вине, а Птолемей сохранял свои силы; чтобы в случае
нужды нанести ему последний удар.
Странно, что предприятие Антигона имело такой исход; не
бури, рассеявшие его флот, и не невозможность пробиться через
реку были причиной этой неудачи, равно как даже и не дезертир-
ство наемников; но последнее показывает, что в Антигоне не жил
более тот старый, твердый дух, который некогда победил Эвмена
и который со строгой и твердой силой приковывал к себе тысячи;
он сохранил в себе только рутину прежнего времени, но уже не ту
железную силу воли, которая прежде позволяла ему встречать
287
лицом к лицу всякую опасность и не падать духом даже после по-
ражения; его рутина сделалась обстоятельною медлительностью,
а его твердая воля капризом. Только смелость могла доставить
успех этому рискованному нападению на Египет; почему Антигон
потерял у Пелусия драгоценные дни, стараясь завладеть проти-
воположным берегом прежде, чем приступить к дальнейшим опе-
рациям? Почему он, несмотря на свое численное превосходство,
не напал на обе столицы страны, на Мемфис с боковым корпусом,
а на Александрию со своим все еще мощным флотом, между тем
как главные силы удерживали бы стоящего лагерем у пелусийско-
го рукава Нила неприятеля? Почему, если все это было слишком
рискованно, он не оперировал на правом берегу Пелусийского
рукава Нила? Здесь он мог бы так же упорно, как Птолемей на
другом берегу, стоять за окопами и частыми набегами вверх по
правому берегу Нила принудить его, наконец, к какому-нибудь
наступательному движению, которое должно было быть для него
роковым; здесь он мог бы, с тем что его господствовавший над
морем флот подвозил бы съестные припасы, дождаться весны и
более низкого уровня воды в реке и снова начать войну с прислан-
ными ему новыми войсками и с лучшим успехом из различных
укрепленных пунктов, которые он до тех пор успел бы занять. Ве-
личайшей бессмыслицей, какую только можно было сделать, было Е1
то, что он даже не удержал в своих руках позиции Пелусия, а бро- g
сил все и как совершенно побежденный поспешил назад в Сирию; х
это стоило ему не только его лучших надежд, так как, вызывая н
неприятеля на бой, он отдал в его руки перевес общественного -§
мнения; теперь же он потерял честь своего собственного имени и о
до сих пор никем не превзойденную славу своего оружия.
Крайняя отрывочность дошедших до нас сведений оставляет <ф
связь дальнейших событий в неизвестности; наверное, Птолемей
после этого отступления Антигона предпринял что-нибудь и,
пользуясь благоприятным оборотом дел, если и не решился еще
теперь ворваться с войском в Сирию, то, во всяком случае, ста-
рался добиться при помощи переговоров признания своей диаде-
мы; в источниках мы не находим обо всем этом ни малейшего следа;
известия снова начинаются только при новой экспедиции, при
походе Деметрия против Родоса.
Родосское государство18, благоприятствуемое своим крайне
счастливым географическим положением, достигло значительно-
го расцвета уже при жизни Александра и еще более во время борь-
бы между диадохами; на этом острове сосредоточивалась почти
вся торговля между Европой и Азией; родосцы были отличными
моряками, ценившимися за свою надежность и ловкость; их по-
стоянство и повиновение закону, их знание дел, их прекрасные
морские и торговые законы делали Родос настоящим образцом в
торговом мире Средиземного моря; благодаря своей постоянной
288
удачной борьбе с пиратами, которые тогда часто и большими от-
рядами нарушали безопасность открытого моря19, Родос сделался
главной защитой и оплотом морской торговли в восточных водах.
В годы царствования Александра в городе, по-видимому, находил-
ся македонский гарнизон; во всяком случае источники сообщают
нам, что родосцы прогнали его при вести о смерти царя20; с этого
времени они оставались свободными; их значительный флот, по-
стоянное соперничество и борьба македонских властителей, спо-
койное и стройное управление городской аристократии доставили
им возможность развить систему политического нейтралитета, в
равной степени увеличивавшую их благосостояние и их влияние.
Многие чужеземные купцы и капиталисты жили в этом городе;
многие, желавшие спокойно жить на доходы своего состояния или,
будучи изгнаны с родины, искавшие возможно более приятного
места изгнания, отправлялись на Родос. Каждый из властителей
старался склонить родосцев на свою сторону и всячески одаривал
их и покровительствовал им; находясь с каждым из них в самых
дружественных отношениях, они отклоняли от себя всякое по-
добие союзного договора, который мог бы вовлечь их в войну, и
только в 312 году, когда Антигон послал флот для освобождения
Греции, они выставили десять кораблей. Если несколько лет тому
назад, когда Антигон хотел завоевать Тир, он приказал строить
на Родосе корабли и снабдить их карийскими матросами, то это
£ I было только частным делом родосских арматоров, заработку ко-
ь торых государство не ставило препятствий21. Из одной случайной
2 | заметки мы узнаем, что Родос еще в 306 году заключил также и с
Римом торговый договор в то время, когда Карфаген был ослаб-
лен вторжением Агафокла в Африку, а Тарент распространил за-
воевания Рима также и на Кампанию22. Торговля с богатым хлебом
Египтом уже всегда представляла для Родоса особенную важность;
еще важнее она должна была сделаться для них благодаря това-
рам Аравии и Индии, для которых с тех пор, как Селевк и Анти-
гон вели войну друг с другом, путь к сирийскому берегу не был
более открыт; отныне они получали их через Александрию для
дальнейшей продажи в Грецию и на запад и пошлина с египетской
торговли составляла самый крупный доход государства.
Когда Антигон искал разрыва с Лагидом или предвидел его,
он предложил родосцам соединиться с ним для борьбы против
Египта и не простил им того, что они отвечали, что желают остать-
ся нейтральными. Если раньше все его внимание было поглощено
кипрской войной, а затем экспедицией в Египет, то теперь, после
неудачного исхода последней, по-видимому, необходимо было
предупредить то, чтобы египтянин под видом крайне необходи-
мой и справедливой обороны не привлек на свою сторону всех тех,
которые находили нужным обеспечить свою независимость от
притязаний нового царя. Нейтралитет Родоса был почти началом
д
X
289
союза с Египтом, окончательное заключение которого могло под-
вергнуть серьезной опасности перевес Антигона на море. Неуда-
ча его экспедиции против Египта вовсе не заставила его отказаться
от мысли повторить ее более энергично; так как это могло быть
сделано успешно только со стороны моря, то Кипр и Родос были
ближайшими этапами для такого нападения; Кипром он уже вла-
дел; теперь необходимо было также сделаться господином Ро-
доса и в то же время обеспечить себе содействие морских боевых
сил этого острова для задуманного единственно законной царской
властью решительного удара23. Предлогом послужило то, что ро-
досцы во время государственной войны с непокорным сатрапом
продолжали торговлю с его гаванями, как будто это было правом
их нейтрального флага.
Был послан стратег с эскадрой, чтобы воспретить родосцам
всякие дальнейшие сношения с Египтом, захватить их предназна-
ченные к отправке в Александрию корабли и завладеть их грузом.
Родосцы прибегли к силе против силы; они энергично протесто-
вали против того, что начинаются неприязненные на них действия
без всякого повода с их стороны. Им ответили, что, если они не
подчинятся немедленно, с ними поступят примерно строго. Не-
мало встревоженные родосцы старались смягчить гнев царей; они
постановили воздвигнуть им статуи и оказать различные почести, ?
но просили не принуждать их к вражде с Египтом вопреки дого- g
ворам, так как ни для кого не может быть полезным, если их тор- х
говля и благосостояние будут уничтожены. Это посольство было 3
отвергнуто с еще более суровыми угрозами; в то же время Демет- -g
рий вышел в море со всем своим флотом, громадными машинами и о
многочисленным войском, чтобы произвести нападение, которым
пригрозил; скоро в отделяющем Родос от материка канале собра- *-щ»
лось 200 военных кораблей разной величины, более 170 транспорт-
ных судов и около 1000 пиратских и торговых кораблей и других
легких судов; все море было покрыто судами, направлявшимися к
гавани Лоримы, лежавшей на материке против острова. Родосцы,
конечно, должны были упасть духом; они изъявили готовность
подчиниться желаниям Деметрия и даже оказать ему со всеми сво-
ими силами помощь в войне против Птолемея. Но когда Деметрий
потребовал, чтобы в доказательство этого было дано в заложни-
ки сто знатнейших граждан и чтобы гавани города были открыты
его флоту, то они предположили, что он поставил себе целью их
полное подчинение и что лучше защищаться до последней край-
ности и отстаивать свою свободу до смерти, чем подчиняться столь
постыдным условиям. Они решились сопротивляться и с величай-
шей самоотверженностью и решимостью начали готовиться к
борьбе с превосходившим их силами Деметрием24.
Город Родос лежал на северо-восточном углу острова того же
имени; он был выстроен в форме полуовала, вершину которого
10 История диадохов
составляли скалы акрополя, господствовавшего над городом; на
этой горе находился театр, из которого открывался вид на весь
город с его гаванями и на море. Самый город, выстроенный во
времена Пелопоннесской войны, был красивее и правильнее боль-
шинства старых греческих городов25. Особенно отличным устрой-
ством отличалась главная гавань города; в залив, вокруг которого
он был расположен, вдавались два мола, обнимавшие бассейн
почти в 600 шагов в диаметре; позади этой большой гавани нахо-
дилась гавань поменьше, с более узким входом, предназначен-
ная исключительно для родосского военного флота. Вдоль мола
и вокруг города тянулась крепкая, снабженная множеством ба-
шен стена, вне которой к северу и к югу находились значитель-
ные предместья. Последними приходилось пожертвовать; защита
гавани и города требовала уже всех средств государства. Чтобы
увеличить число защитников, жившим постоянно или находив-
шимся теперь в городе чужеземцам было предложено тоже взять-
ся за оружие для защиты города; весь бесполезный и праздный
люд, которого должно было находиться немало в этом деятель-
ном приморском городе, был удален, чтобы он не ложился бре-
менем на общественные запасы провианта или не воспользовался
стеснением, которого предстояло ожидать, для беспорядков и
измены. После этого была произведена перепись и налицо ока-
залось 6000 способных носить оружие граждан и 1000 взявших-
ся за оружие чужеземцев. Все эти люди были вооружены. Далее
было решено, что рабы, которые дадут доказательства своей
храбрости, будут выкуплены государством на свободу и сдела-
ются родосскими гражданами, а те, которые падут при защите,
будут преданы почетному погребению, их родители и дети будут
содержаться на счет государства, их дочери будут снабжены при-
даным, а их сыновья, когда вырастут, получат в праздник Диониса
в театре полное вооружение. Богатые добровольно жертвовали
деньги, ремесленники готовили оружие и снаряды, другие рабо-
тали на стенах и башнях, третьи на машинах и кораблях, даже
женщины помогали носить камни или отдавали свои длинные
волосы, чтобы вить из них лучные тетивы26.
Деметрий уже подступил из Лоримы со своими эскадрами в
полном боевом порядке; его силы были так громадны, что родос-
ское государство, по-видимому, должно было быть подавлено ими;
впереди шли 200 военных кораблей внушительной величины, снаб-
женных каждый на носу легкими метательными машинами; за ними
следовали 170 транспортных судов, буксируемых гребными лод-
ками, на которых находилось не менее 40 000 воинов, считая в том
числе и немалое количество конницы; наконец, следовали каперс-
кие суда и суда с провиантом и багажом; приближающаяся армада
скоро покрыла непрерывной цепью весь пролив, ширина которо-
го равнялась двум милям. В городе дневной караул на башнях дал
291
знать об их приближении; немедленно все там зашевелилось: муж-
чины с оружием в руках поспешили на башни и стены; женщины и
старики поднялись на крыши домов, чтобы смотреть с боязливым
любопытством на приближение кораблей с их металлическими
украшениями и цветными парусами и с ярко сверкавшим под лу-
чами солнца вооружением находящихся на них воинов.
Тем временем Деметрий пристал к берегу со своим флотом к
югу от города27, высадил там свои войска и приказал им подойти к
стенам вне выстрела и разбить лагерь; затем он послал морем ка-
перские корабли, а сухим путем легкую пехоту, чтобы опустошить
берега и внутренность острова. Чтобы достать лес и камни для
укрепления лагеря, были опустошены рощи, сады и дворы вблизи
города, и приобретенный таким образом материал послужил для
снабжения палисадами и препятствиями тройного рва, которым
был окружен лагерь; в течение следующих дней весь экипаж фло-
та и все войска были заняты тем, что выравнивали пространство
между городом и местом высадки и превращали в гавань бухту,
где они высадились.
Еще раз отправились послы родосцев к Деметрию, чтобы про-
сить пощадить их город; когда им было отказано, они поспешно
послали к Птолемею, Кассандру и Лисимаху гонцов с просьбой
прислать помощь городу, который из-за них подвергается вели- ЕП
чайшей опасности, и тоже открыли неприязненные действия, вы- g
слав три быстроходных парусных корабля против неприятеля и х
неприятельских транспортных судов; при этом неожиданном на- 3
падении им удалось частью потопить, частью сжечь много судов, -§
приставших к берегу для фуражировки и грабежа, и захватить о
много пленных, которые по взаимному договору с Деметрием долж-
ны были быть выкуплены с уплатою по 1000 драхм за каждого сво- <^£г
бодного человека и по 500 за каждого раба.
Между тем Деметрий начал осадные работы; его прибытию
предшествовала молва, что ему не может сопротивляться никакая
крепость, как бы она ни была сильна; неистощимый в постоянно
новых изобретениях, исполинский в своих проектах, которые,
несмотря на свою кажущуюся невозможность, приводились в ис-
полнение быстро, точно и целесообразно, в изобилии снабжен-
ный строителями и архитекторами, инструментами и материалом,
он начал ряд осадных работ, которые в течение всей древности
остались образцом военно-инженерного искусства. Его намере-
ние было прежде всего овладеть гаванью Родоса отчасти для того,
чтобы прервать сообщение города с морем, отчасти потому, что
крепкие стены, по-видимому, всего легче было взять штурмом со
стороны гавани. Сперва были устроены две черепахи, помещав-
шиеся каждая на двух скрепленных между собою плотах; одна —
для защиты от горизонтальных выстрелов катапульт, другая — для
защиты от навесных выстрелов метательных машин; затем были
ю*
воздвигнуты две четырехэтажные башни, превосходившие высо-
той стены гавани, тоже на двух плотах, скрепленных между со-
бою цепями и выстроенных так прочно, что они выдерживали эти
высокие сооружения, сохраняя полное равновесия; плавучий ча-
стокол из палисадов в четыре фута длиной, двигавшийся на неко-
тором расстоянии перед машинами, должен был служить для того,
чтобы защищать от нападений неприятеля буксирующие их лод-
ки. Когда эти работы были почти окончены, было собрано боль-
шое количество морских лодок, снабженных навесами и люками
по бокам; на них помещены легкие катапульты, стрелявшие на
тысячу шагов28, с состоявшею при них прислугой и критские стрел-
ки из лука, а затем они были двинуты против молов. Катапульты
начали действовать с наилучшим успехом против родосцев, зани-
мавшихся наращением стены гавани, которой грозила опасность
попасть в руки Деметрия; родосцы поспешно вывезли на дамбу
гавани две машины, а три другие вместе со множеством катапульт
и метательных машин поместили на транспортных судах при входе
в малую гавань, чтобы предупредить всякую возможность высадить-
ся на молы или ворваться в гавань; в то же время на различных ко-
раблях в гавани были устроены платформы для орудий29, чтобы
иметь возможность стрелять и метать снаряды также и с них. Та-
ким образом, орудия действовали с обеих сторон друг против дру-
га; сильное волнение на море помешало Деметрию двинуть свои
большие машины; когда, наконец, волнение улеглось, он незамет-
но ночью высадился на конце внешней дамбы гавани, наскоро воз-
двиг там укрепленную позицию, защищенную обломками камней
и бревнами, и поместил в ней 400 человек гарнизона с большим
запасом всевозможных снарядов; таким образом в 250 шагах от
стены он имел укрепленную позицию, дававшую ему в то же вре-
мя возможность открыть себе доступ в гавань. На следующее утро
большие машины, окруженные своими плавучими заграждения-
ми, при звуках труб беспрепятственно проникли в гавань, имея
впереди морские лодки, которые своими легкими катапультами на-
носили жестокий урон работавшим на стенах гавани, между тем как
большие метательные орудия на башнях с наилучшим успехом на-
правили свои выстрелы против неприятельских машин и замыкав-
шей дамбу гавани стены, которая была низка и слаба. Родосцы
сопротивлялись с неменьшей энергией; день прошел в самой оже-
сточенной перестрелке с обеих сторон; наконец, с наступлением
ночи Деметрий приказал отвезти свои машины назад и поставить
их вне выстрелов. Но родосцы последовали за ними со множеством
лодок, из которых были устроены брандеры, и зажгли их, когда
считали себя находящимися уже в достаточно близком расстоянии
от машин; но плавучий частокол прикрывал их, а град выстрелов
принудил родосцев к отступлению; огонь начал распространяться
очень сильно, большинство лодок сгорело, и только немногим уда-
293
лось благополучно возвратиться в малую гавань; матросам едва
удалось спастись вплавь.
Все последующие дни Деметрий продолжал свои нападения;
чтобы заставить осажденных напрячь все свои силы до полного
истощения, он приказал единовременно с этим штурмовать город
со стороны суши. Наконец, на тринадцатый день с помощью на-
правленных против стены гавани метательных машин наибольше-
го калибра — они метали камни до двух пудов весом30 — удалось
проломить башни и соединявшую их стену; к берегу поспешно
пристали несколько лодок с войсками, чтобы штурмовать эту
брешь. Здесь завязалась яростная борьба; родосцы бросаются со
всех сторон защищать пролом; при своем настоящем численном
перевесе им удается частью перебить, частью отбросить штурму-
ющих; множество нагроможденных перед стенами каменных глыб
удваивают для неприятеля трудность и опасность дела31; осажден-
ные, снова овладев брешью, преследуют неприятеля вниз на бе-
рег, завладевают лодками высадившихся, срывают с них украшения
и зажигают их. Пока они занимаются этим, со всех сторон идут к
укреплениям гавани новые лодки осаждающих и высаживают но-
вые, более многочисленные войска, так что родосцы едва имеют
время отступить. Неприятель быстро следует за ними; к бреши, к
стенам приставляются штурмовые лестницы, а в то же время вой- I ь
ска штурмуют стены со стороны суши. С обеих сторон завязыва- g
ется продолжительная и ожесточенная борьба; имея за собою все х
преимущества оборонительного положения, родосцы принужда- 5
ют, наконец, осаждающих отступить после больших потерь уби- Lg
тыми даже среди высших военных чинов. Первый страшный штурм | о
отбит; корабли и машины Деметрия, сильно пострадавшие от
выстрелов неприятеля, требуют починки и отводятся в новую
южную гавань. Родосцы приносят в дар богам захваченную на
кораблях добычу и восстанавливают свои поврежденные стены.
Через семь дней корабли и машины Деметрия готовы для но-
вого нападения; оно снова направлено против гавани. Деметрий
подходит в большой гавани на расстояние выстрела к малой гава-
ни, в которой стоят родосские корабли, и начинает метать пыла-
ющими горючими снарядами на эти корабли, между тем как его
метательные машины действуют против стен, а катапульты очи-
щают от защитников башни, бастионы и другие укрепления; все
это делается быстро, с величайшей энергией и с большим успехом.
Скоро часть родосских кораблей уже охвачена пламенем, коман-
диры бросаются тушить их, уже приближаются неприятельские
машины для штурма внутренней гавани; тогда пританы возвеща-
ют, что гавань находится в величайшей опасности и что могут доб-
ровольно вызваться те, которые желают рискнуть своей жизнью,
чтобы сделать отчаянную попытку спасти город. Наперерыв вы-
зываются многие из самых лучших воинов; они садятся на три луч-
20
ших корабля, на которых они должны произвести отчаянную вы-
лазку и пустить ко дну неприятельские корабли с машинами. Под
градом стрел и камней они начинают грести с такой силой, что
прорывают цепи плавучего частокола; затем быстро несколько раз,
подвергая себя самой сильной опасности, врезаются стальными
носами своих кораблей в корпуса неприятельских судов, на кото-
рых находятся машины; последние начинают наполняться водой
и тонуть; две машины погружаются на дно, а третью удается отбук-
сировать назад. Ободренные этим успехом, родосцы неосторожно
заходят слишком далеко вперед; окруженные массой больших ко-
раблей, они оказываются не в состоянии выдержать мощную атаку
неприятелей, которая приводит в совершенно негодное состояние
их передовой корабль; раненый наварх Эксекест и многие другие
вместе с пробитым кораблем попадают в руки неприятеля; двум
другим кораблям удается спастись32. Второй мощный штурм бла-
гополучно отбит; несколькими днями покоя родосцы пользуются
для исправления своих укреплений, кораблей и машин.
Деметрий готовится к третьему штурму; взамен потопленных
машин он приказывает соорудить новую, втрое большего разме-
ра; когда ее выводят в море, чтобы перевести в большую гавань,
поднимается буря; буксирующие ее суда наполняются водою и
тонут. Родосцы пользуются этим благоприятным моментом, ког-
да корабли Деметрия должны спешить укрыться от бури, и про-
изводят из ворот вылазку против воздвигнутых на моле окопов;
здесь завязывается ожесточенный бой, Деметрий не в состоянии
прийти на помощь своим, и они, наконец, принуждены сдаться в
количестве почти 400 человек. Таким образом, Деметрий теряет
занятую им с трудом позицию на дамбе гавани, а вместе с нею и
вход в большую гавань и возможность атаковать город с этой сто-
роны. В то же самое время к родосцам прибывают подкрепления —
150 воинов из Кносса и около 500 человек от Птолемея, в том чис-
ле много родосцев, служивших до этого в египетском войске.
Более, чем потеря окопов и серьезная опасность штурма со
стороны моря, побудила Деметрия прекратить свои нападения с
этой стороны начавшаяся зима; он решился продолжать осаду со
стороны суши. Совершенные им теперь работы были еще более
грозных и исполинских размеров; он собрал около 30 000 рабо-
чих и надсмотрщиков за работами; «так как таким образом все
начинаемые работы заканчивались скорее, чем это можно было
себе представить, то Деметрий внушал родосцам большой страх;
их пугали не только величина машин и множество собранных ра-
бочих, но и главным образом предприимчивый дух молодого царя
и его блестящие дарования в науке осады крепостей; он сам от-
личался большим талантом в изобретении новых машин и часто
делал поправки и новые изобретения в моделях своих военных ин-
женеров»33. Для дальнейшей осады города главным образом пред-
295
назначалась новая гелеполида, выстроенная наподобие той, ко-
торая была употреблена под стенами Саламина, но только еще
больших размеров. Это имевшее вид башни и достигавшее 100 лок-
тей в высоту сооружение возвышалось на квадратном основании,
каждая сторона которого была длиною в 50 локтей; для защиты
от огня она была с трех сторон обита толстыми листами железа,
передняя сторона была снабжена отверстиями для различного
рода метательных орудий, прикрытыми кожаными, подбитыми
шерстью занавесями для отражения неприятельских снарядов;
девять этажей этой башни соединялись между собой двумя широ-
кими лестницами, из которых одна вела наверх, а другая вниз; все
это сооружение покоилось на восьми колесах, обода которых были
в два локтя толщины и обиты толстыми полосами железа; оно было
устроено таким образом, что могло двигаться по всем направле-
ниям; для приведения в движение этой машины было набрано 3400
наиболее сильных людей, которые были помещены частью внутри
нее, а частью позади. Кроме гелеполиды были выстроены крытые
галереи, черепахи — одни для помещения в них таранов, а другие
для прикрытия земляных работ; экипаж флота сравнял землю для
этих машин на пространстве 1200 шагов, так что главную атаку
можно было направить против семи башен и соединявших их меж-
ду собою стен34. ?
Родосцы с ужасом видели, как росли эти исполинские соору- g
жения, и на тот случай, если их стены не будут в состоянии выдер- х
жать действия этих исполинов, приступили к постройке второй н
стены позади первой, причем для получения необходимого мате- -g
риала был разрушен театр, прилегавшие к стене здания и даже о
некоторые храмы. Они послали крейсировать девять кораблей,
которые должны были захватывать корабли, подвозившие непри- <"фг
ятелю материалы, провиант и рабочих. Из числа этих кораблей
три так называемых дозорных под командой Демофила двинулись
к югу, к острову Карпафу, где захватили несколько неприятельских
кораблей и потопили или сожгли их, и привезли с собою назад
множество пленных и предназначавшихся для Деметрия съестных
припасов. Три других корабля под командой Менедема двинулись
в Патару в Ликии, напали на стоявший там на якоре неприятель-
ский корабль и сожгли его, захватили несколько других кораблей
с припасами для лагеря Деметрия и одну тетреру из Киликии, вез-
шую Деметрию от его супруги Филы царский пурпур, драгоцен-
ную утварь и письма; она была послана в подарок Птолемею35, а ее
экипаж и экипаж других кораблей были проданы в рабство. Осталь-
ные три родосских корабля под командой Аминты крейсировали
в водах островов и захватили множество кораблей, предназна-
чавшихся доставить в неприятельский лагерь строительные ма-
териалы, оружие и техников для постройки машин. Родосцы снова
поддержали свою древнюю славу отважных и искусных моряков.
В своей политике они были столь же благоразумны и умеренны:
когда в народном собрании было сделано предложение разрушить
статуи Антигона и Деметрия, они отвергли его, хорошо зная, что
даже в случае благополучного исхода осады им придется сделать
некоторые уступки неприятелю, а в случае неудачи было вдвойне
необходимо не раздражать царей ненужными оскорблениями36.
К наступлению весны осадные работы Деметрия приблизились
к концу; между тем как родосцы считали его занятым тем, что они
видели, он приказал вырыть подземную галерею, которая почти
уже достигала стены; родосцам открыл это один перебежчик. Они
вырыли против той части стены, которую должна была разрушить
неприятельская мина, глубокий ров, а из него минную галерею
навстречу осаждающим; мины встретились друг с другом, обе сто-
роны остановились и выставили сильные караулы для наблюдения
друг за другом. Осаждающие сделали попытку склонить значитель-
ными денежными суммами к измене начальника неприятельского
караула Афинагора Милетского, под начальством которого при-
были египетские вспомогательные войска; он изъявил свою полную
готовность; были назначены день и час, когда Деметрий должен
послать в галерею одного из своих генералов, которого Афинагор
введет ночью в город и укажет ему место, где он может спрятать
отряд солдат. Обрадованный возможностью проникнуть в город
так легко, Деметрий к назначенному часу послал в мину македо-
нянина Александра, одного из своих друзей; когда тот поднимал-
ся из нее, он был схвачен и посажен в тюрьму родосцами, которым
Афинагор открыл свое соглашение; он был увенчан за то венком и
получил в дар пять талантов. После этой неудачной попытки не-
приятеля к обману родосцы с удвоенным мужеством ожидали
дальнейших опасностей, которым суждено было стать гораздо
грознее, чем они этого ожидали.
Постройка больших машин и расчистка местности были окон-
чены; среди расчищенного поля высилась башня гелеполиды, имея
с обеих сторон по четыре черепахи37, к которым примыкало такое
же количество крытых галерей, обеспечивавших безопасное со-
общение между машинами и лагерем; затем были воздвигнуты две
колоссальные, обитые железом и имевшие форму корабельных
носов стенобитные машины по 125 локтей длины, из которых каж-
дую раскачивала тысяча человек и навесы с которыми стояли на
колесах и довольно легко приводились в движение. Машины были
готовы, во всех этажах гелеполиды были поставлены катапульты
и метательные машины, тысячи рабочих стояли у канатов, гото-
вые привести в движение эти исполинские сооружения; единовре-
менно с тем назначенные для нападения на гавань корабли вышли
в море, а полчища войск окружили город, готовые идти на штурм
везде, где это допускали условия местности. По данному сигналу
на море, на машинах и по другую сторону города зазвучали трубы
297
и войска издали военный клик. Машины, не пошатнувшись, при-
двинулись к стенам и принялись за свою страшную работу, при-
чем штурм начался единовременно со всех сторон; части стены уже
начали падать под ударами стенобитных машин. В это время к
Деметрию явились послы книдосцев, заклинавшие его остановить-
ся и принимавшие на себя задачу уговорить родосцев по возмож-
ности подчиниться приказаниям царя. Деметрий велел повсюду
приостановить штурм; послы забегали взад и вперед, чтобы до-
стигнуть соглашения, но соглашения не последовало. Штурм и
работа метательных и стенобитных машин немедленно возобно-
вились опять; наконец самая крепкая башня, выстроенная из гро-
мадных каменных глыб, рухнула, прилегавшая к ней стена рухнула
тоже и образовалась громадная брешь, — но позади нее уже сто-
яла новая стена, доступ к которой преграждали нагроможденные
перед ней развалины бреши; Деметрий должен был отказаться
от дальнейшего штурма.
В эти дни показался в море флот египетских грузовых кораб-
лей, предназначенный для доставления на Родос запасов хлеба;
он прямо держал курс на гавань. Деметрий немедленно выслал
против него военные корабли, двинувшиеся наперерез ему, но
египтяне опередили их и под всеми парусами вошли в гавань. Та-
кие же большие транспорты хлеба пришли от Лисимаха и Кассан- ?
дра, и им тоже удалось проникнуть в гавань38; родосцы, у которых g
уже начал чувствоваться недостаток съестных припасов, снова г
были обеспечены на долгое время, если бы им только удалось за- н
щититься от машин неприятеля. Они решили произвести на них Lg
нападение с помощью огня, приготовили массу горючих стрел и о
сосредоточили в башнях большое количество катапульт и метатель-
ных машин. Наступила безлунная и темная ночь, в лагере царила •*%».-
глубокая тишина, у машин стояли ничего не ожидавшие часовые;
вдруг, около второй стражи ночи, на них посыпался жестокий град
метательных снарядов и горящих стрел, освещавших поле и сто-
явшие на нем машины. Быстро поднялась тревога; стоявшие на
карауле войска бросились спасать машины; с башни и с крыш уже
начали падать куски свинца, горящие стрелы падали все гуще и
гуще; камни и копья метательных машин производили тем боль-
шие опустошения, что их полета нельзя было видеть; всякое со-
противление становилось невозможным; горящие стрелы уже
начали впиваться в обнаженное дерево машин, замелькали языки
пламени; башни и машины подвергались опасности погибнуть
окончательно. Вскоре подоспел Деметрий с войсками, которые с
величайшей энергией начали работать против огня; при помощи
находившихся в машинах запасов воды распространение огня на-
конец удалось остановить, между тем как новые горящие стрелы
все время возобновляли опасность и затрудняли работы; трубны-
ми сигналами были вызваны на свой пост предназначенные для
приведения машин в движение люди; к утру машины находились
вне выстрела и были спасены. Чтобы составить себе представле-
ние о значительности находившихся в руках осаждаемых средств
обороны, Деметрий приказал пересчитать выпущенные ими мета-
тельные снаряды; было найдено 1500 камней из катапульт и 800
горючих стрел, не считая других снарядов, — цифры поистине
громадные для одного города.
Пока он был занят поправкой увезенных машин и погребени-
ем павших в эту ночь воинов, родосцы, очень хорошо знавшие, что
штурм скоро будет возобновлен, воздвигли на той стороне го-
рода, против которой были поставлены машины, третью стену, а
перед брешью вырыли глубокий ров, чтобы по мере возможности
затруднить здесь доступ осаждающим. В то же время они послали
свои самые быстроходные корабли под командой Аминты к ле-
жащему напротив берегу Азии; три лучших во всем флоте Демет-
рия каперских корабля были захвачены в плен; они захватили
также несколько кораблей с хлебом, предназначавшихся для не-
приятельского лагеря, и другие каперские корабли под командой
архипирата Тимокла и ввели их ночью в гавань, благополучно ми-
новав дозорные корабли неприятеля. Между тем машины Демет-
рия были поправлены и снова придвинуты к стенам39; была сделана
попытка произвести новый штурм; метательные орудия очистили
башни от защитников, против стен начали работать стенобитные
машины, и скоро стены по обе стороны одной башни рухнули; но
последняя, защищаемая с величайшею энергиею, продолжала дер-
жаться одна, так что от штурма пришлось и теперь отказаться.
Родосцы понесли значительные потери; пал не только их стратег
Аминий, но и множество воинов, количества которых теперь едва
лишь доставало для надлежащей защиты укреплений против возоб-
новлявшихся каждый раз с удвоенной силой попыток молодого
царя. Поэтому им было тем более приятно, что Птолемей помимо
новой массы съестных припасов и различных снарядов прислал
им вспомогательный корпус в 1500 человек под предводительством
македонянина Антигона. Послы греческих городов, которых в
царском лагере находилось более пятидесяти человек, приступи-
ли к новым попыткам склонить воюющие стороны к заключению
мира; начался длинный ряд переговоров с родосцами и с Демет-
рием, но все эти старания окончились полной неудачей40.
Тогда Деметрий решил произвести новый и, как он надеялся,
на этот раз успешный окончательный штурм, путь для которого
ему должна была проложить сделанная при последнем штурме
брешь; было отобрано 1500 человек самых сильных и испытанных
тяжело- и легковооруженных воинов, которым было приказано
под предводительством Мантия и исполинского Алкима Эпир-
ского по возможности неслышно приблизиться около второй стра-
жи ночи к пробитой в стене бреши, перебить сторожевые посты и
299
броситься в город; в то же время все остальные войска были рас-
пределены по различным пунктам с приказом быть готовыми к
штурму; флот тоже приготовился маневрировать против гавани.
Была глубокая ночь, отряженные к бреши 1500 воинов напали на
находившиеся около рвов посты, перебили их и через несколько
мгновений миновали брешь и проникли в город, где они двину-
лись в сторону, к театру, который благодаря своему высокому
положению и толстой каменной ограде мог служить им прекрас-
ным оборонительным пунктом. Но их вторжение было уже замече-
но; в первые моменты страха едва не случилось то, чего, вероятно,
желал Деметрий, то есть войска со стен и из гавани едва не броси-
лись к театру, чтобы уничтожить ворвавшийся неприятельский
отряд; в таком случае он при штурме нашел бы укрепления неза-
нятыми и без труда взял бы их. Но именно этого больше всего бо-
ялись и старались не допустить родосцы; был отдан приказ, чтобы
никто из находящихся на стенах и башнях или в гавани не поки-
дал своего поста, но защищал бы его на жизнь и смерть; против
ворвавшихся был отряжен только отряд отборных воинов и не-
давно прибывшие египтяне. При первых лучах рассвета снаружи
со всех сторон раздались звуки труб и боевые кличи; начался
штурм гавани, башен и стен; с гордым мужеством начали засев-
шие в театре храбрецы свои нападения; только с большим трудом ?
и потерями — при этом пал и притан Родоса — удалось отряжен- g
ным против них войскам отбросить их назад; в городе царила ве- £
личайшая тревога, женщины и дети, рыдая и ломая руки, бегали 3
по улицам, все представлялось уже потерянным и город уже на- -§
ходящимся в руках неприятеля. Между тем отряд бившихся про- о
тив театра родосцев все увеличивался; всякий, кто только был в
состоянии, спешил в битву, от которой зависела их свобода и <фг
жизнь. Без твердости и спокойствия властей города в издаваемых
ими распоряжениях все было бы потеряно; но никто не покинул
своего поста, штурмовавшим город извне войскам не удалось
нигде подвинуться вперед ни на пядень, между тем как находив-
шийся в театре отряд, теснимый все сильнее и сильнее и наконец
утомленный борьбой, уже едва был в состоянии защищаться; Ал-
ким пал, Мантий и много других храбрецов были взяты в плен, и
только незначительной части удалось пробиться и спастись бег-
ством в царский лагерь. Таким образом и этот штурм окончился
неудачей, хотя город был уже почти взят41.
Если и верно то, что при целесообразной и предпринимаемой
с достаточными средствами осаде никакой город не в состоянии
долго продержаться, то во всяком случае город Родос совершил
все, что только возможно, и защищался с беспримерным муже-
ством и энергией и с редким искусством. Несомненно, он в конце
концов должен был бы пасть перед численным перевесом и посто-
янно возобновлявшимися попытками Деметрия, хотя последние
300
и предпринимались без большого порядка и без всякого твердого
и последовательного плана; но все-таки их оборонительные сред-
ства и их мужество еще далеко не подходили к концу, между тем
как Деметрий, при всей несоразмерной с обстоятельствами и по-
истине изумительной затрате сил, в сущности еще ничего не до-
стиг. Он начал готовиться к новым нападениям, но в это время был
получен приказ от его отца заключить мир с родосцами, если он
может достигнуть этого на возможных условиях, так как поло-
жение вещей в Греции требует его присутствия. Послы этолий-
ского союза и афинян тоже заявили, что Кассандр уже сделал такие
успехи в Греции, что без скорой помощи они не будут в состоянии
держаться против него. Сами родосцы не менее желали мира; бла-
годаря застою торговли, осаде и постоянным битвам они понесли
невероятные потери; незадолго перед этим Птолемей обещал при-
слать им новые запасы хлеба и вспомогательное войско в 3000 че-
ловек, но в последующих письмах посоветовал им согласиться на
мир, если им будут предложены возможные условия. Таким обра-
зом, при посредничестве этолийских послов был заключен мир на
следующих условиях: родосцы сохраняют свою свободу и самосто-
ятельность, не получают гарнизона, сохраняют все свои доходы42,
делаются союзниками царей Антигона и Деметрия против всех,
кроме Птолемея, и в обеспечение этого выдают 100 заложников,
к которых Деметрий изберет из числа граждан, за исключением долж-
£ ностных лиц. Этот договор был заключен приблизительно летом
»- 304 года43. Договаривающиеся стороны обменялись поздравления-
2 ми согласно военному этикету того времени; Деметрий оставил po-
rn досцам гелеполиду на вечную память о его грандиозных осадных
работах и об их необыкновенном мужестве44.
«"ffr С чувством справедливой гордости родосцы могли впослед-
ствии вспоминать об этой успешной борьбе против величайшей
державы и величайшего героя того времени; выказанная ими в ней
стойкость и избыток внутренних сил сделали их предметом все-
общего изумления. Они не только быстро достигли своего преж-
него цветущего состояния и далеко превзошли его, восстановив
красивее прежнего свой город, свой театр и свои стены, но с этого
времени они занимали место в ряду великих держав, которое они
сумели удержать за собой благодаря своей умной и сдержанной
политике. Всем сердцем радуясь заключению мира, они осыпали
дарами и почестями тех, которые оказали им услуги во время вой-
ны; рабам, взявшимся за оружие для защиты города, была даро-
вана обещанная им свобода; граждане, отличившиеся на службе
отечеству, были награждены дарами и почетными правами; царям
Кассандру и Лисимаху и другим, оказавшим услуги городу, были
воздвигнуты статуи. Для царя Египта, благодетеля города, они
постарались найти выражение своей глубочайшей благодарнос-
ти: к оракулу Аммона были посланы теоры с вопросом, можно ли
301
им поклониться царю Птолемею как богу; ответ получился утвер-
дительный, и родосцы дали ему одно из названий Зевса, титул
Спасителя (Сотера)45, пели его имени пеаны46 и посвятили ему свя-
щенную рощу, четыре стороны которой были окружены колон-
надами в 300 шагов длиной47.
Для дела Антигона этот исход предпринятой против Родоса
экспедиции был не меньшим поражением, чем два года тому назад
отступление из Египта; во второй раз обнаружилось, что преста-
релый царь, добивавшийся неограниченного господства над всем
царством Александра, не в состоянии достигнуть осуществления
своих желаний; Египет сломил его могущество на суше, Родос сто-
ил ему надежд на неограниченное господство над морем; теперь
угрожала даже опасность, что и Греция будет вырвана из его рук:
Афины были осаждены Кассандром.
В этом месте нам необходимо вернуться на несколько лет на-
зад, чтобы рассказать о том, что происходило в Европе во время
войны с Кипром, Египтом и Родосом.
Когда Деметрий в начале 306 года покинул Афины, чтобы
плыть на Кипр, не только была уже вполне восстановлена демо-
кратия Афин и было начато дело возобновления афинского фло-
та, но и повсюду противники Кассандра пришли в движение, а
эпироты возвратили себе свою прежнюю независимость, призвав I ЕГ
с чужбины и провозгласив царем молодого Пирра; таким обра- | ш
зом антимакедонское движение от Левкады и Этолии до Аполло-
нии по другую сторону Акрокеравнских гор и к северу в глубь н
материка до иллирийцев Главкия приобретало центральную точ- -§
ку опоры. Кассандр попал бы в крайне стесненное положение, если | 5
бы, как он этого должен был ожидать, весною 306 года Деметрий
двинулся против него. Вместо этого последний отплыл со своим
флотом на восток, предоставляя самому себе начавшееся в Элла-
де движение.
Восстановленная в Афинах демократия, освободившись, на-
конец, от своего могущественного покровителя, начала приводить
в действие свои собственные ферменты. Там существовали люди,
считавшие возможным еще раз поднять свой глубоко павший на-
род, призвать снова к жизни политику и могущество лучших вре-
мен и приобрести для своего хотя и маленького независимого
государства значение и уважение наряду с царствами севера и
востока. Во главе этой партии стоял Демохарет, сын сестры Демо-
сфена, человек твердого характера, одаренный значительным та-
лантом и воодушевленный горячей любовью к отечеству48; во время
правления фалернца он пренебрегал всяким общественным поло-
жением; как тогда он решительно высказался против олигархии,
так же ясно и открыто он не одобрил теперь отношений новой
демократии к царю Деметрию; «необходимо», утверждал он, «за-
щищать свою независимость против всякой внешней державы, и
20
честолюбивый либерализм молодого царя не менее опасен, чем
олигархические тенденции македонской партии». Против него
стояла не руководящаяся противоположными принципами пар-
тия, но отдельные, более или менее талантливые лица, для которых
политика Афин была только средством выказать свою предан-
ность царственным покровителям Афин, чтобы приобрести от
их милости награды, дары и усиленное влияние на дела49; их, если
хотите, можно назвать представителями сервилизма. Самым вы-
дающимся между ними был Стратокл, сын Эвтидема, более со-
рока лет уже занимавшийся общественными делами50, но все-таки
до сих пор еще не сумевший добиться особого значения и влия-
ния; он выдвинулся вперед только на одно мгновение, во время
процесса против Гарпала; его выходившие за пределы всякой воз-
можности выдумки в честь Деметрия сделали его при последнем
органом народа; несомненно, его характер не отличался особен-
ной порядочностью, и он не обладал такими значительными да-
рованиями, как в прежние годы Эсхин или Демад; и если то, что
мы знаем о его привычках, соответствовало его политике, то он
был именно обычным типом афинянина того времени, корысто-
любивым, кичащимся своим влиянием, легкомысленным и любя-
щим громкие слова51.
Для того положения, какое заняли Антигон и Деметрий от-
носительно памяти Александра, характерно то обстоятельство,
что Стратокл вскоре по восстановлении афинской свободы пред-
ложил обнародовать почетное постановление в честь оратора
Ликурга, в котором прямо восхвалялось оказанное им Александ-
ру сопротивление52; этому предложению, несомненно, и демокра-
тическая партия Демохарета не отказала в своем согласии. Еще
больший интерес представляет собой второе постановление, пред-
ложенное около того же самого времени53 Софоклом, сыном Ан-
тиклида, и гласившее, что никто не имеет права открывать без
разрешения совета и народа философскую школу и что нарушение
этого запрещения наказывается смертью54. Как ни странен кажет-
ся этот закон с первого взгляда, но он касался весьма существен-
ного пункта. Почти все эти учащие философы были родом не из
Афин; наиболее выдающиеся между ними не только выказывали
себя противниками демократии в своем учении и в своих привыч-
ках, но и находились в близких отношениях с изгнанным Демет-
рием Фалерским и Кассандром. Феофраст, самый решительный
приверженец Кассандра, имел до 2000 учеников, политические
взгляды которых, конечно, слагались по образцу воззрений учи-
теля; из платоновской школы вышло значительное число людей,
сделавшихся тиранами или добивавшихся этого55; прямой обязан-
ностью всякого философа считалось видеть в демократии уста-
ревшую форму и признавать монархию истинно современным
принципом. Тем более интересы современной демократии долж-
ны были требовать того, чтобы воспрепятствовать свободе этих
учений и дальнейшему распространению идей, которое уже на-
чинало грозить опасностью формальному праву большинства.
По-видимому, общее мнение было таково, что это ограничение
свободы учений было сделано в духе царя Деметрия56; это предло-
жение, несомненно, было поддержано Демохаретом, а вероятно,
также и Стратоклом и его приверженцами и было принято наро-
дом; Феофраст должен был оставить Афины и, конечно, многие
другие философы тоже. Но этот закон просуществовал не более
года; перипатетик Филон57 обвинил Софокла «в противозаконном
предложении». Говорил ли он в интересах школы, к которой при-
надлежал, или другие убедились в том, что Деметрий и Антигон
весьма мало интересовались тем, какие воззрения преподаются в
гимназиях и портиках Афин, — но Демохарету не удалось выйти
победителем из своей защиты закона58: Софокл был присужден к
пяти талантам штрафа, а самый закон отменен.
Еще более в пользу необходимости закона Софокла и его за-
щитника Демохарета говорит то обстоятельство, что во время его
издания Афины находились в открытой войне с Кассандром. До-
шедшие до нас об этой войне известия крайне отрывочны59; одно
афинское постановление в честь каристянина Тимосфена позво-
ляет нам заключить, что Кассандр вел войну с Афинами уже в
306 году и что Карпет на Эвбее оказал помощь афинянам60; может
быть, это дает нам право заключить, что афинский флот тоже
участвовал в военных действиях и оперировал в море против
македонского флота61. Во всяком случае на материке Кассандр вел
войну с успехом; обе крепости, господствовавшие над проходами
с севера в область Аттики, Панактон и Фила, находились уже в
его руках; он угрожал самим Афинам; Демохарет работал с вели-
чайшей энергией над укреплением города, восстановлением стен
и приобретением машин, оружия и всевозможных запасов62. Кас-
сандр вступил на равнину и появился под стенами города, Афины
были обложены, и началась осада63.
Странно, что Антигон и Деметрий до сих пор ничего не пред-
приняли для защиты Афин64; 1200 вооружений, посланных Демет-
рием в Афины после одержанной им летом 306 года блестящей
победы при Саламине65, были единственной и последней поддерж-
кой, которую он оказал им. Конечно, в течение 306 года все бое-
вые силы царей были поглощены войной с Египтом, а в следующем
году войной с Родосом, и цари, вероятно, надеялись, что, победив
Птолемея, они без труда будут в состоянии прогнать назад и уни-
чтожить Кассандра; но когда поход против Египта окончился не-
удачей, когда осада Родоса начала затягиваться все дальше и дальше
в 304 год, когда, наконец, было получено известие, что Кассандр
грозит уже самим Афинам, то стало ясно, что немедленная помощь
необходима. Послы афинян и этоляне появились в лагере Демет-
рия на Родосе; источники упоминают также и о посольствах мно-
гих других городов; это были, конечно, главным образом беотя-
не, с 310 года снова находившиеся под властью Кассандра, и, кроме
того, послы городов Пелопоннеса, так как источники66 положи-
тельно говорят нам, что Кассандр и Полисперхонт, находившийся
в Пелопоннесе, опустошили много городов. Эти-то посольства
на Родосе и прилагали особые старания склонить воюющие сто-
роны к заключению мира, и, когда он был заключен, Деметрий
поспешил в Элладу.
Приблизительно в конце осени 304 года Деметрий с состоя-
щим из 330 кораблей флотом и значительной армией пристал к
берегу в Авлиде и возвестил, что он прибыл завершить освобож-
дение Греции. Вся область Беотии и остров Эвбея находились в
руках войск Кассандра, имевших свою главную квартиру в Халки-
де67; в этом городе находился беотийский гарнизон, не столько для
его защиты, сколько для того, чтобы быть в руках Кассандра вмес-
то заложников; очевидно, только временная необходимость могла
побудить беотийский союз к соединению с Кассандром, обуслов-
ливавшему снова их зависимость от Фив68. Деметрий немедленно
двинулся со всеми своими боевыми силами против Халкиды, гос-
подствовавшей над Эврипом и над сообщением между Эвбеей и
материком; город сдался сразу и был провозглашен свободным.
Эти быстрые и удачные движения в тылу Кассандра, занятого
осадой Афин, должны были вызвать в нем опасения за свою соб-
ственную сохранность и за беспрепятственное сообщение с Ма-
кедонией, тем более что на Беотию он далеко не мог положиться.
Он поспешил покинуть Аттику69; в Филе и Панактоне были остав-
лены гарнизоны, а сам он с главной армией двинулся через Фивы
к Фермопилам. Деметрий бросился вслед за ним и хотя самому
Кассандру уже удалось ускользнуть от него, но все-таки на его
сторону добровольно перешло около 6000 македонян и ему поко-
рилась расположенная при выходе из Фермопил Гераклея. Он
победоносно возвратился назад, провозглашая повсюду свободу,
заключил для дальнейшей борьбы с Кассандром наступательный
союз с этолянами и мир и союз с беотянами; затем из рук неприя-
тельского гарнизона были вырваны и возвращены афинянам кре-
пости Панактон и Фила, и был изгнан македонский гарнизон из
Кенхреи, восточной гавани Коринфа.
К концу 304 года войска Кассандра были изгнаны из соб-
ственной Греции и по внутреннюю сторону от Фермопил была
восстановлена свобода; чем тягостнее было вторичное господство
Кассандра, тем восторженнее все должны были прославлять по-
беду молодого, приносящего с собой свободу царя, тем нетер-
пеливее все греческие государства должны были ожидать его
прибытия и осуществления возвещенной им свободы. Но Демет-
рий решил провести зиму в своих любимых Афинах. Если мы
вспомним, в какой серьезной опасности находился этот город, то
нам будет понятно, что он встретил своего освободителя с вели-
чайшими почестями, которым характер афинян того времени
придал невероятные размеры. Для его размещения они отвели
описфодом Парфенона: девственная богиня, говорили они, же-
лает сама принять у себя освободителя ее города и приглашает
его поселиться в ее храме. И здесь, в святилище чистой богини,
«своей старшей сестры», как он ее называл, он повел свой обыч-
ный разгульный образ жизни, осушая до дна кубок чувственных
наслаждений; ни один мальчик, ни одна девушка, ни одна женщина
не были в безопасности перед его необузданным сластолюбием, и
Плутарх говорит, что чувство стыда не позволяет ему рассказы-
вать обо всех святотатственных поступках, совершавшихся в этом
храме Девы Афины70. Он приводит несколько рассказов, заимство-
ванных им, несомненно, из Дурида, которые могут служить если
не для характеристики Полиоркета, то для характеристики лю-
бящего сплетни аттического и греческого общества и того на-
правления, в каком впоследствии тиран Самоса писал для него
свою Историю. У него мы читаем: Демокл, которого называли Кра-
сивым, главным образом возбуждал страсть царя, но мальчик не
поддавался ни на подарки, ни на угрозы; он начал избегать палестр,
не показывался в публичных местах, купался в домах частных лиц,
чтобы ускользнуть от внимания царя; таким образом он купался
однажды, когда вошел Деметрий; не видя себе ниоткуда помощи и
никакого выхода для бегства, мальчик сорвал крышку с котла с
горячей водой, прыгнул в кипящую воду и спас таким образом свою
чистоту ценою жизни. Другим мальчиком был Клеенет, сын Клео-
меда; он потребовал в награду, чтобы Деметрий простил его отцу
денежный штраф в 50 талантов, который тот был должен госу-
дарству; и Деметрий передал Клеомеду письмо к афинскому на-
роду, в котором он просил о прощении ему этого штрафа. Народ
услышал это с крайним изумлением; было решено на этот раз со-
гласиться, но на будущее время ни один афинский гражданин не
имел более права представлять рекомендательных писем от Де-
метрия. Деметрий был так раздражен этим постановлением, что
афиняне не только поспешили взять его назад, но и частью казни-
ли, а частью послали в изгнание тех, которые сделали это предло-
жение или защищали его; по предложению Стратокла был даже
издан новый указ следующего содержания: все, что повелит царь
Деметрий, должно считаться священным в глазах богов и правым
в глазах людей. Как говорят, кто-то при этом сказал: Стратокл,
должно быть, сошел с ума, если он делает подобные предложе-
ния; на это Демохарет отвечал: «Не говори он как помешанный,
он, наверно, был бы сумасшедшим». Говорят, что это выражение
послужило поводом к процессу против Демохарета, в результате
которого он должен был отправиться в изгнание71. Царю не могло
не быть приятным удаление человека, вся жизнь и все дела кото-
рого были для афинян постоянным упреком, а для негодюстоян-
ной критикой.
Наступила весна 303 года. Деметрий поспешил завершить на-
чатое им дело освобождения Греции; прежде всего необходимо
было сломить силы неприятеля в Пелопоннесе, призвать государ-
ства к свободе и, заручившись симпатиями общественного мне-
ния, броситься на Македонию для нанесения ей решительного
удара. В Пелопоннесе не стояло никакой сосредоточенной в од-
ном месте неприятельской армии, но в важнейших городах и
областях, за исключением Спарты, находились значительные гар-
низоны; Сикион все еще находился в руках египетских войск; в
Коринфе стоял Препелай с главными силами македонян; этот го-
род (источники не сообщают нам, когда и почему) был уступлен
Египтом Кассандру; более незначительные посты были разброса-
ны по всей Арголиде и Аркадии; западные округа Пелопоннеса
находились в руках Полисперхонта, и ахейский город Эгион был
защищен особенно сильным гарнизоном под командой Стромби-
ха. Сначала Деметрий миновал эти главные посты, которые не в
состоянии были ни мешать, ни вредить ему, и обратился против
Аргоса; гарнизон сдался, а город встретил его с величайшим ли-
кованием. Его примеру последовали Эпидавр и Трезена; как раз
теперь подошло время праздника Геры, торжествовавшегося в
Аргосе каждые пять лет, на который обыкновенно собирались
греки изблизи и издалека72; Деметрий принял на себя устройство
игр и угощение чужеземцев. Этот праздник был в то же время сва-
дебным празднеством царя: он вступал в брак с Деидамией, сест-
рой молодого эпирского царя Пирра, которая была ранее обручена
с сыном Роксаны; интересы Деметрия и эпирского царства, по-
видимому, были одинаковы, обоим им приходилось вести войну
против Кассандра, и этот брак должен был только скрепить их
союз; он, по-видимому, еще надежнее обеспечивал Пирру обла-
дание его землями.
Из Аргоса Деметрий двинулся в Аркадию, и вся эта область
передалась ему, за исключением Мантинеи. После этого предпо-
лагалось сделать нападение на Сикион, где стоял Филипп с еги-
петским гарнизоном; чтобы усыпить в нем всякое подозрение,
Деметрий отправился в Кенхреи и начал там устраивать всевоз-
можные празднества и увеселения, в то время как его флот отбил
Пелопоннес и, как кажется, занимал главные пункты прибрежья
Мессении и Элиды. Когда он миновал Рион, Деметрий неожидан-
но двинул всех своих наемников под командой Диодора на штурм
западных, Пеленнских, ворот Сикиона, между тем как его флот
единовременно с этим бросился на гавань, а сам Деметрий с осталь-
ной пехотой подступил к городу с западной стороны. Город был
взят без всякого труда, и египетский гарнизон едва успел бросить-
307
ся в цитадель и затвориться там73. Нижний город лежал на неко-
тором расстоянии от цитадели, так что Деметрий имел достаточно
места расположиться лагерем в промежутке и вполне обложить
цитадель. Он уже начал воздвигать большие машины и готовить-
ся к штурму, когда Филипп предложил сдать ему цитадель под
условием беспрепятственного пропуска. Это предложение было
принято, и войска Птолемея, пробывшие в Пелопоннесе пять лет,
возвратились в Египет. Так как географическое положение города
было неблагоприятно во многих отношениях и особенно потому,
что его нельзя было защищать из акрополя, Деметрий предложил
сикионянам покинуть равнину и поселиться в акрополе: до сих пор,
прибавил он, они жили около города, теперь они могут жить внут-
ри него. Конечно, его желание было исполнено, и действительно
для города ничто не могло быть более выгодным. Лежавшая вбли-
зи гавани укрепленная часть Сикиона была сравнена с землею, и
предпринятая соединенными усилиями горожан и войск построй-
ка нового города на широком плоскогорье прежнего акрополя, кру-
тая южная сторона которого была обращена теперь в цитадель74,
скоро была окончена; множество художников пользовавшейся
тогда высокой репутацией сикионской школы работали над укра-
шением нового города, которому Деметрий даровал полную сво-
боду. Граждане поспешили оказать своему великому благодетелю ?
всякого рода почести; они назвали новый город по его имени Де- g
метриадой и, как герою-основателю75, воздвигли ему храм и учре- х
дили в честь его празднества и ежегодные торжественные игры. н
Македонский гарнизон в Коринфе был совершенно окружен Lg
предшествовавшими движениями Деметрия; в Коринфе, как и 3
везде, существовала партия, горячо желавшая положить конец
македонскому государству; она вступила в тайное соглашение <ф
с Деметрием и обещала открыть указанные ему ворота76. Чтобы
тем вернее обмануть неприятеля, Деметрий приказал ночью про-
извести нападение на гавань Лехей; когда оттуда послышались
крики штурмующих, все жители бросились защищать гавань,
между тем как изменники открыли дверь с нагорной стороны и
впустили неприятеля. Все улицы были быстро заняты, македо-
няне бежали частью на Акрокоринф, а частью на Сизифейон; к
утру город и гавань находились в руках Деметрия. Немедленно
приступили к осаде обоих этих укрепленных пунктов, которая
немало была затруднена прекрасно руководимой Препелаем
энергичной защитой. Наконец Сизифейон был взят штурмом, а
его гарнизон укрылся в более крепкую цитадель Акрокоринфа;
с удвоенной энергией приступили к ее осаде, были воздвигнуты
машины, возведены громадные сооружения, причем все это было
сделано с достойными славы завоевателя городов искусством и
целесообразностью. Препелай, очень хорошо понимая, что он не
может ни ожидать помощи от Кассандра, ни продержаться долгое
время, сделал, как кажется, тщетную попытку сдаться на капиту-
ляцию и затем искал спасения в бегстве77. Акрокоринф был взят и
город провозглашен свободным; но в цитадели все-таки был остав-
лен гарнизон, так как коринфяне сами просили об этом, пока не
будет окончена война с Кассандром.
Затем Деметрий поспешил завладеть остальными областями
Пелопоннеса; он двинулся на запад в Ахейю; город Бура был взят
с бою и провозглашен свободным; затем Деметрий подступил к
Скиросу78 и через несколько дней взял также и этот город. После
этого он повернул назад, против других городов Ахейи; в Эгионе
стоял Стромбих со значительным войском Полисперхонта; Демет-
рий предложил ему сдаться; Стромбих отвечал ему на это со стен
насмешками и бранью; тогда царь приказал придвинуть к стенам
машины и начать штурм, и вскоре крепость была взята; Стромбих
и 80 других лиц были распяты на кресте перед воротами города, а
остальной гарнизон, состоявший из 2000 человек, получил поло-
женное им жалованье и был принят на службу в войско царя. Те-
перь, когда пал также и Эгион, расположенные в окрестностях
небольшие отряды увидели полную невозможность держаться про-
тив Деметрия; помощи из Египта или из Македонии они также не
могли ожидать и поэтому поспешили сдаться царю на милость.
Среди этих событий должна была пройти большая часть
303 года. Деметрий был господином Эллады и Пелопоннеса; госу-
дарствам возвращена свобода, и преданность Деметрию сделалась
условием их существования. Он созвал синедрион в Коринфе; не-
сметное множество народа собралось на Истме; почти все города
по сю сторону Фермопил прислали своих представителей. Мы не
имеем подробных сведений о происходивших там переговорах;
но кажется несомненным, что, прекратив свое существование со
времени Ламийской войны и господства Кассандра над Грецией,
федерация греческих государств была возобновлена опять, веро-
ятно, в существенных чертах на тех же основаниях, на каких был
учрежден Филиппом Коринфский союз городов, но, несомненно,
с большей автономией отдельных государств. Источники сообща-
ют нам, что Деметрий приказал избрать себя гегемоном Греции;
конечно, эта гегемония была направлена только против притяза-
ний властителя Македонии и других узурпаторов царского титу-
ла; таковыми Деметрий назвал на собрании в Коринфе «наварха»
Птолемея, «элефантарха» Селевка, «казначея» Лисимаха, «неси-
арха » Агафокла79, восхваляя в противоположность им своего отца
как истинного царя всего государства80 и заявляя, что восстановле-
ние и обеспечение свободы греков есть прекраснейшее призвание
царской власти. Принятое Деметрием относительно узурпаторов
положение и его личный характер делают весьма вероятным, что
в то же время он назвал себя представителем демократии против
олигархии, что он указал как на право и преимущество единой
309
монархии на обязанность обеспечить греческим государствам сво-
боду и демократию, между тем как эти самозваные правители по
самой природе вещей должны были стремиться подавить гордое
стремление эллинов к свободе. О дальнейшей организации ново-
го союза и о сфере деятельности и компетенции нового синедри-
она мы не имеем больше никаких известий. Достоверным кажется
только то, что одновременно с назначением Деметрия главным
полководцем союза было также решено, что союзные государства
пришлют ему свои контингента для назначенного им на будущий
год похода против Кассандра.
Между тем на лежавшем против берега Эпира острове Керки-
ре, освободившемся в 312 году от македонского владычества, про-
изошло событие, грозившее внести немалую смуту в греческие дела.
Богатая республика Тарент не принимала участия в дальнейшей
войне между Римом и самнитами и ограничилась тем, что про-
должала свою маленькую войну с луканами, союзниками Рима;
когда самниты были принуждены, наконец, просить у Рима мира
(в 305 году), луканы решили продолжать свою войну против Та-
рента с удвоенной энергией. Единственной возможностью для
города найти себе помощь было нанять по примеру прежнего вре-
мени на службу свою князя с войском. Он обратился к своей мет-
рополии, Спарте. Там жил тогда Клеоним, сын царя Клеомена, ?
который, с тех пор как царем сделался Арей, сын его старшего g
брата Акротата, не переставал строить против последнего козни, х
как будто право на царский престол принадлежало ему. Чтобы из- н
бавиться от него, эфоры с радостью позволили ему навербовать -g
себе войско, чтобы вести его на помощь тарентинцам. Наконец, 5
прибыли тарентинские корабли, которые должны были перевезти
его в Италию вместе с навербованными им на Тенаре 5000 наемни- «Щр
ков. Усилив свое войско милицией Тарента и дальнейшей вербов-
кой наемников до 20 000 человек, он принудил луканов заключить
мир с Тарентом и побудил их вторгнуться в область метапонтин-
цев, не присоединившихся к этому миру, а затем бросился сам на
этот греческий город и совершил там ряд самых возмутительных
вымогательств и насилий; вместо того чтобы продолжать далее во-
евать против других союзников Рима и против самих римлян, он
начал составлять самые сумасбродные проекты и, как кажется,
замыслил даже освобождение Сицилии. Затем он неожиданно
бросился на Керкиру, положение которой в Адриатическом море
было одинаково благоприятно для походов против Греции и про-
тив Италии; он без труда взял этот беззащитный остров, наложил
на него контрибуцию и поместил в его важнейших пунктах свои
гарнизоны. Это должно было произойти в 304 году. И Деметрий,
и Кассандр прислали к нему послов, предлагая ему заключить с
ними союз, но он отказал обоим. Тут он узнал, что Тарент «отло-
жился от него»; таким образом он понимал договор, который этот
310
город заключил с Римом и в котором римляне обязывались не до-
зволять своим кораблям заходить далее Лацинийского мыса; воз-
вращение необузданного и воинственного искателя приключений,
несомненно, представлялось обеим сторонам настолько опасным,
что они постарались предупредить будущие раздоры. Клеоним
явился с Керкиры со своим войском, бросился на Гирию в земле
салентинцев, но был оттуда прогнан римлянами; затем он, как
рассказывают, предпринял поход против богатых земель у устья
Бренты, но потерпел здесь полную неудачу и отступил, потеряв
большую часть своих кораблей и войска81.
Как кажется, Деметрий воспользовался его отсутствием для
морской экспедиции против этого острова, результатом которой,
по-видимому, было его освобождение и изгнание Клеонима. При
этой экспедиции была освобождена также и Левкада, лежавшая
напротив земли акарнанцев и, как кажется, до сих пор еще нахо-
дившаяся в руках Кассандра82.
После своего возвращения Деметрий послал в Афины сказать,
что он будет в их городе в месяце Мунихионе (приблизительно в
апреле) и затем вскоре выступит в поход против Македонии; но
перед этим он желает еще быть посвященным в Элевсинские таин-
ства и пройти различные их степени без больших проволочек. Же-
лание царя шло вразрез со всеми религиозными установлениями,
к по которым всякий посвящался сначала в Малые таинства, празд-
Jj; новавшиеся в Анфестерионе (феврале), и только на второй год
I- после этого допускался к Великому посвящению в Боедромионе
2 месяце (октябрь)83. Только один из присутствующих, дадух Пи-
г фодор, решился протестовать против этого; но Стратокл выступил
с предложением прежде всего переименовать месяц Мунихион в
<'ф* Анфестерион и отпраздновать малые Элевсинии, затем вторично
переменить его имя и назвать его Боедромионом, отнеся уже к
следующему году, и праздновать Великие мистерии, в которые и
посвятить царя. Все это было одобрено народом и приведено в
исполнение. Когда Деметрий прибыл, афиняне приняли его самым
торжественным образом, делая возлияния, воскуряя фимиам и
посвящая венки, устроили всевозможные торжественные шествия
с пением хоровых песен или окружали его танцующими итифал-
лическими хорами, которые пели, что он есть единый истинный
бог, сын Посейдона и Афродиты, прекрасный ликом и смеющийся;
они воссылали к нему мольбы с воздетыми руками и поклонялись
ему84. Сам же он снова поселился в храме Парфенона и предался
там разнузданному сладострастию со своей флейтисткой Лами-
ей, с Лееной и с другими распутными женщинами и с окружавшей
его армией льстецов; афиняне же воздвигли Ламии-Афродите
храм, а любовницам царя — алтари и совершали героические жерт-
вы и приношения85. Ему самому это было противно; он понял всю
глубину ничтожества этих людей, добиться одобрения которых
311
было для него ранее предметом высших стремлений, и он смеялся
над их унижением. «Деметрий», говорит прямодушный Демоха-
рет, «с неудовольствием смотрел на то, что для него делалось, и
это казалось ему верхом низости и позора; они заходили гораздо
дальше, чем он того желал сам; он был пораже тем, что увидел, и
сказал: "Ни один афинянин не имеет больше величия и благород-
ства духа". Город должен был собрать для него двести пятьдесят
талантов; когда они были ему доставлены, он в присутствии депу-
татов отдал их своей Ламии со словами: "Купи себе на это румян" »86.
Эта женщина, которая была уже немолода, но умна и привлека-
тельна, умела если не приковать его исключительно к себе, то по-
стоянно снова казаться ему обольстительной и необходимой; она
вымогала и растрачивала колоссальные суммы, а отсутствие в ней
ревнивых наклонностей делало ее еще более милой царю87. Закон-
ные супруги, благородная Фила, афинянка Евридика, прекрасная
Деидамия, были почти совершенно забыты. Не одни Афины уни-
жались, добиваясь милости царя; Фивы, которые могли бояться
его гнева вследствие своей приверженности Кассандру, не уступа-
ли им: и там тоже был воздвигнут храм Ламии-Афродите. Осталь-
ные города, конечно, по мере возможности делали то же самое и
старались казаться одушевленными таким же энтузиазмом.
Наконец летом 302 года Деметрий начал провозвещенный им
на союзном собрании в Коринфе поход против Македонии. Это
был сигнал для всеобщей войны македонских властителей.
ГЛАВА ПЯТАЯ
302-301 гг.
Приготовления Деметрия к походу против Кассандра. —
Коалиция против Антигона. — Боевые силы Селевка. —
План союзников. — Лисимах в Малой Азии. — Антигон в Малой
Азии. — Начало неприязненных действий. — Зимние квартиры. —
Птолемей в Финикии. — Деметрий против Македонии. — Его
поход в Малую Азию. — Селевк в Малой Азии. — Изгнание
Пирра. — Поход Плейстарха в Малую Азию. — Битва
при Ипсе. — Бегство Деметрия. — Отпадение Афин. — Раздел
царства. — Туземные государи в Малой Азии. — Взгляд назад
Когда в 306 году после одержанной им морской победы при
Саламине Антигон принял титул царя, его могущество находилось
на такой высоте, что остальные правители государства, по-види-
мому, никоим образом не могли устоять против него. Если бы ему
удалось победить сатрапа Египта, то он мог бы еще раз соединить
под одним скипетром громадное государство Александра; но не-
удачный поход конца 306 года только упрочил могущество Лаги-
да и оградил царя Селевка на востоке от нападения. Господство
Антигона на суше постиг крайне чувствительный удар; с тем боль-
шей энергией он и Деметрий обратили все свои усилия на то, что-
бы приобрести господство на море, которое позволило бы им
возобновить нападение на Египет с лучшим успехом. Все зависело
от благоприятного исхода войны с Родосом; но угрожающие успе-
хи Кассандра в Европе принудили Деметрия заключить с Родосом
мир, лишавший его лучшей части этих надежд. Теперь успехи
Деметрия в Греции придали всему положению вещей новый и,
можно сказать, многообещающий оборот: трудность положения
Антигона заключалась до сих пор в том, что он не мог напасть на
самого могущественного из своих противников, на правителя
Египта, что он не мог обратиться ни на восток, ни на север, если
не желал иметь его в тылу и пожертвовать ему самыми лучшими
своими провинциями — провинциями Сирии; теперь он мог через
Деметрия нападать из Греции на наименее могущественного из
своих противников, оставаясь сам для защиты своих владений с
востока и юга; с его флотом он мог преградить путь всякой по-
сланной из Египта в Европу помощи и приказать ему покорить
Македонию и Фракию, причем ни Птолемей, ни Селевк не имели
возможности энергично воспрепятствовать этому, а победив сна-
чала властителей севера, он развязывал себе руки для единовре-
менного нападения с суши и с моря на Египет.
С этой целью Деметрий предпринял поход 302 года; с войском,
состоявшим из 1500 всадников, 8000 македонян, 15 000 наемников и
25 000 человек союзных греческих войск, и с весьма значительным
флотом, к которому присоединились около 8000 легких пехотин-
цев и морских разбойников1, он хотел броситься на Македонию и
раздавить Кассандра, далеко уступавшего ему боевыми силами.
Кассандр ожидал этой войны не без серьезных опасений: его
силы были уже ослаблены потерей всех греческих государств и
находившихся там его гарнизонов; за пределами собственной
Македонии он владел только Фессалией; в самих македонянах он
далеко не был уверен, а греки были теперь для него, несомненно,
тем злейшими врагами, чем деспотичнее он сам ранее действовал
в Греции; он не мог скрывать от себя, что своими собственными
силами он не в состоянии оказать сопротивления неприятелю, что
помощь извне придет слишком поздно и что его положение отча-
янное. Он послал к Антигону послов с предложением заключить
мир; Антигон отвечал, что он понимает только такой мир, когда
Кассандр вполне покорится ему2. В этом безвыходном положении
Кассандр обратился к Лисимаху Фракийскому, так как и при дру-
гих случаях он обыкновенно действовал в согласии с ним и охот-
но руководствовался советами этого храброго и опытного воина3.
А так как при ожидавшемся нападении на Македонию подвергал-
ся опасности и Лисимах, то он пригласил его на свидание, и они
обсудили что им делать и как встретить опасность. Затем они со-
обща отправили послов к Птолемею и Селевку, которые должны
были передать им, что Кассандр предлагал царю Антигону заклю-
чить с ним мир и получил крайне оскорбительный ответ и что Ан-
тигон уже не скрывает своего намерения захватить в свои руки
верховную царскую власть над всей империей; теперь война гро-
зит Македонии; если она не получит скорой помощи, то пораже-
ние Кассандра будет только вступлением к борьбе с той же целью
против Птолемея и Селевка; интерес всех требует преградить путь
надменному царю; необходимо сплотиться, чтобы в одно и то же
время и соединенными силами начать борьбу против Антигона.
Если оба царя только теперь, в самый последний момент, де-
лали шаги к возобновлению прежнего союза против Антигона, то
это потому, что ввиду их прежнего поведения во время всеобщей
войны они не могли ожидать от Птолемея и Селевка особенно
сильной готовности помочь им; возможно также, что они знали,
чего потребует Лагид, и что только крайняя необходимость прину-
дила их решиться изъявить ему согласие на такие условия, которые
в самом благоприятном случае, если бы могущество Антигона было
сломлено, создали бы вместо него не менее опасное положение
вещей. Отправка ими посольства к Птолемею позволяет заклю-
чить, что им не оставалось никакого другого выхода. При таких
условиях Птолемей должен был охотно согласиться на их пред-
ложение; если ему и удалось удержать до сих пор в своих руках
Египет и Кирену в полной неприкосновенности, то все-таки его
влияние в Греции, обладание островом Кипром и главным обра-
зом Сирия и Финикия были потеряны, и он не мог надеяться отво-
евать их назад, пока они находились во власти Антигона; до сих
пор ему приходилось вести войну с Антигоном если не одному,
то, по крайней мере, больше всех; и хотя благодаря счастливому
положению его земли сил его и было достаточно для успешной
обороны, но о полной победе над Антигоном нечего было и по-
мышлять до тех пор, пока в общей борьбе не принимали участия
Лисимах, Селевк и Кассандр со всеми своими силами, как они го-
товы были на это теперь. Он обещал свое содействие4.
Селевк со своей стороны почти целых десять лет не принимал
непосредственного участия в борьбе запада. Оставшись неприз-
нанным по миру 311 года, он все-таки удержал за собой мирное
обладание верхними областями; и хотя Антигон, по-видимому,
заключил этот мир главным образом с целью снова завладеть
богатым востоком, но после сделанной им, вероятно, в 310 году
неудачной попытки напасть на Селевка он был слишком занят
постоянно возобновлявшимися войнами на западе, чтобы иметь
возможность серьезно думать о войне с Селевком. Этим временем
Селевк воспользовался с большим успехом для упрочения своей
власти; ему повиновались сатрапы верхних земель до Окса и Як-
сарта, а в 306 году и он тоже принял титул царя, как его уже давно
называли азиаты. О дальнейших событиях его истории в это время
наши источники молчат; только одно странное событие расска-
зывается более подробно, да и оно окутано глубоким мраком.
Установленная Александром организация управления Инди-
ей продержалась лишь несколько лет после его смерти; уже в
318 году царь Пенджаба Пор был умерщвлен Эвдемом, а сам Эв-
дем прибыл в Персию для борьбы за царский дом; после победы
Антигона в 316 году он попал в его руки и был казнен, причем на
место его в Индию не было послано никакого другого сатрапа.
Именно тогда, вероятно, и произошли в отсутствие македонских
войск те разнообразные перемены, благодаря которым Индия на-
всегда отделилась от империи.
Уже Александр слышал о существовании большого царства
на реке Ганге; там над землей прасиев царил в своей столице Пали-
бофре могучий царь Нанда, происходивший по отцу от божествен-
ного рода Кришны, но родившийся от матери низшего сословия5.
Услышав о наступлении Александра, он послал с посольством сво-
его сына Чандрагипту, как говорит одно предание, или одного из
своих военачальников, как говорит другое, в македонский лагерь
на берегу Гифасиса; там юноша увидел героя запада и его мощное
войско; он отлично понимал, что решение Александра повернуть
назад послужило единственным спасением для земли прасиев: вой-
скам запада, как он выразился позднее, было бы нетрудно завое-
вать страну Ганга, так как народ ненавидел царя за бездарность
и за нечистое происхождение6. По смерти Нанды за престол его
государства начался ряд войн, в которых, наконец, с помощью
индийских и «яванийских», т.е. македонских, войск отцовское
царство завоевал вышеупомянутый Чандрагипта, или Сан-дракотт,
как называют его греки7. Вероятно, смерть Пора в Пенджабе и
отсутствие Эвдема дали ему возможность распространить свое
господство на другой берег Гезудра и до самого Инда; в то время,
когда Селевк основал свое царство в Вавилоне, он уже победил
оставленных в землях Инда македонян8. Новые войны индийских
государей против Сандракотта подали царю Селевку повод пред-
принять поход против Индии, которым он, вероятно, надеялся
снова приобрести завоеванные Александром земли; по некоторым
известиям он проник до Палибофры, и действительно индийские
источники упоминают яванов, бившихся под стенами этого горо-
да9; но все-таки отдельные подробности этого похода остаются
совершенно неясными. Последствием его был мир между Селев-
ком и Сандракоттом, по которому первый не только подтверждал
за индийским царем обладание Пенджабом, но и уступал ему вос-
точные области Гедросии и Арахосии и страну парапамисадов,
которой еще в 316 году владел Оксиарт10; взамен этого он получил
от него 500 боевых слонов, заключил с ним дружбу и сделался его
зятем11. И впоследствии оба царя продолжали жить в добром со-
гласии, Сандракотт несколько раз посылал подарки в Вавилон12,
и Мегасфен, живший при дворе сатрапа Арахосии Сибиртия, час-
то бывал при дворе индийского царя в качестве посла Селевка13.
Мы принуждены оставить открытым вопрос, когда Селевк
предпринял этот поход и не заключил ли он этого мира на таких
далеко неблагоприятных условиях только ввиду принятого дела-
ми на западе оборота. Когда теперь, в 302 году, к нему прибыло
посольство Кассандра и Лисимаха, он ни минуты не мог сомне-
ваться в необходимости оказать им помощь всеми своими сред-
ствами и силами; быстрый поход Деметрия в 312 году показал ему,
как легко произвести из Сирии нападение на Вавилон, и он мог
предвидеть, что в случае перехода Македонии и Фракии во власть
Антигона и Деметрия если не следующий, то во всяком случае по-
следний удар будет направлен против него.
Таким образом был заключен союз четырех царей, единствен-
ной целью которого было скрепить свою независимость ниспро-
вержением желавшей подчинить их себе именем государства
власти, разделить между собою оставленные Антигону по миру
311 года земли14 и окончательно уничтожить единое царство Алек-
сандра. Союзники сговорились назначить сборным пунктом своих
войск Малую Азию15 и там, обеспечив за собой численный перевес,
попытаться дать генеральное сражение; они предполагали, что,
когда их мощный противник увидит, что ему угрожают в самом
сердце владений, Деметрий откажется от своего похода против
Македонии и поспешит в Малую Азию.
Следуя смелому и прекрасно рассчитанному плану, Кассандр,
хотя скоро должен был сам ожидать нападения Деметрия со сто-
роны Греции, передал часть своего войска под начальством Пре-
пелая Лисимаху, чтобы дать возможность последнему немедленно
переправиться с превосходящими неприятеля численностью си-
лами в Малую Азию, а сам со своим остальным войском, состояв-
шим из 29 000 пехотинцев и 2000 всадников, бросился в Фессалию,
чтобы преградить неприятелю Фермопилы16.
Приблизительно летом 302 года Лисимах со значительным
войском выступил из своего нового города Лисимахии и пере-
правился через Геллеспонт; города Лампсак и Парион быстро и
охотно покорились ему и были объявлены свободными; Сигей, где
находился сильный отряд неприятельских войск, был взят с бою.
Отсюда он послал Препелая с 5000 пехотинцев и 1000 всадников
для покорения Эолиды и Ионии, а сам обратился против господ-
ствовавшего над Геллеспонтом города Абидоса. Осада приближа-
лась уже к концу, когда прибывшая из Европы помощь, посланная
Деметрием, принудила Лисимаха оставить осаду города. Тогда он
направился на юго-восток; следуя вдоль пересекающей Малую
Азию большой военной дороги, он прошел по Малой Фригии и
подчинил ее, а затем бросился на Великую Фригию, находившую-
ся почти без перерыва уже тридцать лет во власти Антигона. Один
из главных пунктов в северной части этой страны, город Синнаду17,
занимал стратег Антигона Доким со значительным гарнизоном;
Лисимах поспешил приступить к его осаде; ему удалось подкупить
этого военачальника; город со всеми хранящимися в нем царскими
сокровищами и запасами оружия был сдан ему. Тотчас же после
этого пали находившиеся в окрестностях укрепленные царские
замки; горные племена Ликаонии восстали, большая часть верх-
ней Фригии объявила себя за Лисимаха, а из Ликии и Памфилии
начали прибывать к нему вспомогательные войска. Не менее блес-
тящим успехом увенчался поход Препелая вдоль морского берега;
Адрамиттий, лежавший напротив Лесбоса, был взят мимоходом;
дальнейшей целью похода был Эфес, самый богатый и важный
город берега Ионии, в стенах которого были заключены сто родос-
цев, взятых Деметрием в заложники18. Здесь, как и везде, нападаю-
щим крайне помогало то обстоятельство, что все были совершенно
не готовы к такому неожиданному нападению; начавшаяся осада
города очень скоро принудила осажденных сдаться. Препелай
отправил сто родосцев на их родину, жителям Эфеса он оставил
все их имущество и приказал только ввиду превосходства морских
сил неприятеля и неизвестности исхода войны сжечь находившие-
ся в гавани корабли, чтобы не видеть их в руках неприятеля. Завла-
дев, таким образом, двумя наиболее важными позициями в Эолиде
и Ионии, Препелай поспешил приступить к покорению лежавших
между ними земель; большинство городов, как кажется, немедлен-
но сдалось; относительно Теоса и Колофона мы имеем на этот счет
прямые указания; когда он подступил к Эрифрам и Клазоменам,
оба эти города получили со стороны моря такую сильную помощь,
что он принужден был ограничиться опустошением их территории.
Затем он обратился в глубину края против сатрапии Лидии; там был
стратегом Финик, тот самый, который в 309 году, в бытность свою
правителем земель по Геллеспонту, был впутан в восстание страте-
га Птолемея; Антигон был добр и простил его; он немедленно пере-
шел на сторону Препелая и сдал ему столицу Лидии Сарды; только
сильно укрепленная Александром цитадель, находившаяся под ко-
мандой верного Филиппа, отказалась сдаться; это был единствен-
ный пункт в Лидии, оставшийся в руках царя Антигона.
Таковы были происходившие в Малой Азии в течение лета
302 года события. Антигон был занят в своей новой резиденции
Антигонии на Оронте блестящими празднествами, на которые со-
бралось несметное число драматических и музыкальных деятелей
и со всех сторон стеклись зрители, когда им было получено изве-
стие, что Лисимах со значительной армией, состоящей из его соб-
ственных войск и войск Кассандра, переправился через Геллеспонт
и что Птолемей и Селевк заключили с ними союз. По-видимому,
это нападение было для царя полнейшей неожиданностью; он,
несомненно, думал, что его европейским противникам будет до-
статочно дела на западе со значительным флотом Деметрия и с
его походом на Македонию; всего менее он мог предполагать, что
бывшему до сих пор столь сдержанным правителю Фракии при-
дет в голову дерзкая мысль напасть на него в его собственных вла-
дениях. Неужели силы противников так выросли, а его внушавшее
до сих пор всеобщий страх могущество так глубоко пало? Неуже-
ли слава его оружия и гроза его имени потеряли всякое обаяние?
И неужели надежда восстановить царство Александра и видеть
узурпаторов царского имени у подножия своего трона до такой
степени обманула его, что он мог уже потерять Малую Азию и
что Фригия, бывшая преданной ему целых тридцать лет, могла уже
сделаться легкой добычей неприятеля? Он отверг мирные пред-
ложения Кассандра и потребовал от него безусловного подчине-
ния; он не признал царского титула Лисимаха, Селевка и Птолемея,
хотя относительно этого были начаты новые переговоры19. Он
твердо держался мысли заставить других признать единство цар-
ской власти и удержать ее за собою; при некоторой уступчивости
он мог бы пользоваться благами мира и беспрепятственным об-
ладанием гораздо более значительной властью и мог бы передать
ее в наследство сыну; но ему приходилось примириться с отступ-
лением из Египта и с неудачным нападением на Родос; все его ста-
рое озлобление проснулось, и в нем точно возобновилась энергия
его молодых лет. Теперь была необходима быстрая и полная по-
беда; Лисимах первый должен был почувствовать сокрушитель-
ную силу царской власти, на которую он дерзнул напасть; его
необходимо было уничтожить; это необходимо было сделать тем
быстрее и основательнее, чтобы Малая Азия была свободна и не-
приятель в ней был уничтожен ранее, чем успеет прибыть Селевк
или выступить из своей страны Птолемей. Антигон со всей своей
армией усиленными переходами поспешил из Сирии в Киликию; в
Тарсе он выплатил из сокровищницы Киинды трехмесячное жало-
ванье своему войску и взял из этой сокровищницы 3000 талантов,
чтобы иметь наготове средства для дальнейших военных надоб-
ностей и для постоянной вербовки новых войск. Он прошел через
проходы Киликии в Каппадокию; в Ликаонии был быстро восста-
новлен порядок, Фригия была снова покорена, и затем Антигон
бросился к тем областям, где должен был стоять Лисимах.
Узнав о выступлении царя в поход и о его приближении, Ли-
симах созвал военный совет и предложил на нем вопрос по пово-
ду того, какой тактики они должны придерживаться относительно
превосходящего их силами неприятеля. Все высказались в пользу
необходимости подождать прибытия уже выступившего в поход
Селевка, и прежде чем предпринимать что-либо, занять неприс-
тупную позицию и держаться там в укрепленном лагере, избегая
всякого сражения, которое, несомненно, будет предложено не-
приятелем. Поспешно была занята удобная позиция, как кажет-
ся, в окрестностях Синнады и был сооружен укрепленный лагерь.
Наконец подступил Антигон; приблизившись к лагерю неприяте-
ля, он приказал своему войску выстроиться в боевой порядок и
тщетно несколько раз предлагал сражение; неприятель сохранял
полное спокойствие. Так как условия местности делали невозмож-
ным всякое нападение, то царю не оставалось делать ничего друго-
го, как занять выходы из равнины и главным образом те местности,
из которых неприятель принужден был добывать себе съестные
припасы. А так как лагерь не был снабжен на долгое время прови-
антом, то явилось справедливое опасение, что в случае формаль-
ной осады они не будут в состоянии долго продержаться; Лисимах
приказал выступить глубокой ночью и отвел свое войско на де-
сять миль назад, в окрестности Дорилея. Там запасы находились в
изобилии; местность, замкнутая с севера отрогами Олимпа и пере-
секаемая стремительной рекой Тимбрис, была в высшей степени
благоприятна для обороны; войско стало лагерем за рекой и вто-
рично укрепилось тройным валом и рвом.
Антигон последовал за ним; так как ему не удалось нагнать их
во время пути, то он снова выстроил против их лагеря свое войско
в боевой порядок, но они опять спокойно оставались в своем ла-
гере. Ему не оставалось ничего другого, как приступить к фор-
мальной осаде укрепленного лагеря; были привезены машины,
навалены шанцы и валы из земли, а неприятель, пытавшийся рас-
сеять рабочих метанием камней и стрел, был энергично отброшен
назад; повсюду преимущество было на стороне Антигона; уже его
сооружения подходили к неприятельским рвам, и в лагере уже
начал чувствоваться недостаток провианта; Лисимах не считал
благоразумным держаться долее в этой опасной позиции, так как
о приближении Селевка все еще ничего не было слышно. В одну
дождливую и бурную осеннюю ночь он приказал своему войску
выступить, производя возможно менее шума, и отвел его через ле-
жавшие на севере горы в Вифинию, в богатую Салонийскую равни-
ну20, чтобы расположиться там на зимние квартиры. Лишь только
Антигон заметил, что неприятель ушел из лагеря на берегу Тимб-
риса, как он тоже выступил, чтобы напасть на него во время пути;
но все еще продолжавшийся дождь до такой степени размягчил
рыхлую почву, что в ней вязли люди и животные; и царь вынужден
был прекратить дальнейшее преследование. Лисимах в третий раз
ускользнул от него; наступление поздней осени не дозволяло ему
приступать к дальнейшим операциям, тем более что преследование
Лисимаха открыло бы македонскому войску в Лидии свободное поле
для действий против внутренних областей Малой Азии; к этому
присоединялось еще и то обстоятельство, что Селевк уже перешел
через Тигр и приближался, а Птолемей уже стоял под стенами Си-
дона и осаждал его. Антигон должен был занять такую позицию,
которая делала бы невозможным соединение Препелая, Селевка и
Лисимаха. Чтобы иметь возможность противопоставить силам про-
тивников, которые в случае своего соединения превзошли бы его
численностью, достаточные боевые силы, он уже послал приказ
Деметрию двинуться со всей своей армией в Азию: враги, писал он
ему, слетаются со всех сторон, как воробьи на хлебное поле, наста-
ла пора бросить в них добрым камнем21. Сам Антигон расположил-
ся на зимние квартиры в плодоносных округах северной Фригии,
среди земель, уже занятых Препелаем и Лисимахом и в которых
скоро должен был появиться Селевк.
Лисимах тоже нашел случай значительно увеличить свои силы.
В 316 году Дионисий, династ Гераклеи Понтийской, вступил в союз
с Антигоном и отдал свою дочь за его племянника Птолемея; он
был признан Антигоном царем Гераклеи и, несмотря на возмуще-
ние своего зятя, остался в самых лучших отношениях с могучим
властителем; когда в 306 году Дионисий умер, он передал престол
своей супруге Амастриде, племяннице последнего персидского
царя, выданной замуж в Сузах за Кратера, и поручил ей и некото-
рым другим лицам опеку над их детьми, защиту наследства которых
принял на себя царь Антигон. Пока в Малой Азии господствовал
мир, Антигон исполнял это с большой добротой и с большой
пользой для города. Но события последнего года все изменили,
область Гераклеи была со всех сторон окружена зимними кварти-
рами Лисимаха, и маленькое царство могло ожидать для себя са-
мых худших последствий, продолжая с бесполезным упорством
оставаться верным делу Антигона. Царственная вдова Амастрида
охотно приняла предложение Лисимаха посетить его в его зимних
квартирах; благородная царица завоевала сердце царя; вскоре
после этого была отпразднована их свадьба. Таким образом, Ге-
раклея сделалась гаванью для войска Лисимаха, откуда ему были
доставлены в изобилии съестные припасы, а значительный флот
города принес ему большую пользу22.
Во время этих событий в Малой Азии и Птолемей, согласно
установленному сообща плану, тоже выступил летом 302 года во
главе значительного войска из Египта, вторгся в Келесирию, за-
владел без труда тамошними городами и уже стоял под стенами
Сидона, осаждая его. Здесь осенью было получено известие, что
Селевк соединился с Лисимахом, что произошло сражение, что
войско союзников уничтожено, что сами цари с остатками своих
войск спаслись бегством в Гераклею и что Антигон приближается
со своим многочисленным войском, чтобы освободить Сирию. При
таких обстоятельствах осторожный Лагид считал наиболее бла-
горазумным не оставлять своего войска зимовать в Сирии. Если
бы он действительно отказался от всех своих последних приобре-
тений и поспешно отвел свое войско на безопасную родину, то его
можно было бы упрекнуть только в том, что он слишком поторо-
пился поверить известию, подтверждение которого во всяком слу-
чае должно было быть получено достаточно рано, чтобы дать ему
возвратиться домой до прибытия Антигона, но он только заклю-
чил с Сидоном перемирие на четыре месяца и во взятых им укреп-
ленных пунктах оставил сильные гарнизоны; из этого видно, что
он не обманывался относительно положения вещей в Малой Азии,
но что опасность ведения борьбы с мощным Антигоном он предо-
ставил союзникам, а для себя самого желал только нового и окон-
чательного приобретения Финикии и Келесирии23.
В Европе Деметрий летом 302 года выступил из Афин; в Хал-
киде на Эвбее собралось его и греческое союзное войско, капер-
ские корабли, нанятые им на службу 8000 пиратов и весь его флот
за исключением оставленной в Пирее эскадры. Так как Кассандр
со значительным войском уже занял Фермопилы, он приказал сво-
ему флоту идти к северной стороне острова, посадил там на него
все свое войско и переправился с ним в Ларису Кремасту; город
был занят без всякого сопротивления, цитадель была взята штур-
мом, македонский гарнизон связан и уведен прочь, а город объяв-
лен свободным. Отсюда Деметрий двинулся вдоль морского бере-
га к Пагасийскому заливу, чтобы завладеть ведшей от морского
берега в глубину Фессалии дорогой; Антрон и Птелеон, главные
пункты этого пути, были взяты24. При вести о быстрой и удачной
высадке Деметрия Кассандр поспешно отправил подкрепления в
феры, а сам с войском двинулся через проходы Офриса в Фесса-
лию и расположился с войском лагерем против Деметрия. Значи-
тельные массы войск стояли здесь друг против друга на небольшом
пространстве; Кассандр имел 29 000 пехотинцев и 2000 всадников;
войско Деметрия, хотя в Абидос и Клазомены уже отошли боль-
шие эскадры, все еще превышало 50 000 человек. Несколько дней
подряд оба войска строились в боевой порядок, но оба избегали
нападения, как говорят, потому, что ожидали получения из Азии
вестей о генеральном сражении25. Конечно, Кассандр должен был
избегать битвы, которая ввиду значительного численного перевеса
неприятеля могла кончиться для него только печально. Но почему
же не искал сражения Деметрий? Конечно, в его войске находилось
25 000 греков, но если даже энтузиазм государств перед ним был не
особенно искренен, то их контингенты все-таки по большей части
должны были состоять из наемников26, которые привыкли биться в
качестве солдат, не рассуждая, за кого или против кого они идут в
бой; а их неоднократное построение в боевой порядок доказывает,
что и неблагоприятные условия местности не препятствовали сра-
жению. Если Деметрий имел от своего отца приказ избегать теперь
решающего дела, чтобы не ставить Грецию на карту, то это был са-
мый бессмысленный на свете приказ, за которым, впрочем, весьма
скоро должен был последовать другой, еще более бессмысленный.
Едва успел Деметрий, призванный ферейцами, занять их го-
род и принудить после короткой осады к сдаче македонский гар-
низон цитадели, как получили приказ его отца по возможности
скорее прибыть со всей армией в Азию, — приказ, который мог
продиктовать только самый неуместный страх. Если бы Деметрий
со своей значительной армией исполнил свой долг, то в течение
одного месяца и еще до наступления следующего года Кассандр
был бы побежден, Македония была бы занята и Фракия подверг-
лась бы величайшей опасности; в таком случае Лисимах должен
был спешить назад для защиты своего края и, пока Деметрий вое-
вал бы с ним, Антигон мог бы с не менее превосходными силами
двинуться против Селевка. Думая теперь только о ближайшей
опасности, Антигон давал своим противникам возможность соеди-
ниться; он отказывался от Европы, чтобы сделать неизбежной в
Азии борьбу, исход которой был сомнителен, и терял драгоценное
время, чтобы сосредоточить свою армию в таком пункте, где все
преимущества наступления находились уже в руках неприятеля27.
Деметрий поспешил повиноваться приказаниям своего отца
и заключил с Кассандром договор, в котором, вероятно, послед-
' • История диадохов
нему предоставлялась Македония и те части Фессалии, которые
в настоящий момент находились в его руках, и в котором, несом-
ненно, обеспечивалась свобода греческих государств Европы и
Азии; источники не упоминают о том, что Кассандр должен был
обязаться не принимать никакого участия в дальнейшей войне28;
наконец, этот договор только тогда должен был вступить в полную
силу, когда он будет одобрен Антигоном. После этого Деметрий со
всей своей армией сел на корабли и двинулся около конца 302 года
мимо островов в Эфес. Здесь он пристал под самыми стенами го-
рода и принудил его возвратиться к своему прежнему устройству29,
а оставленный здесь в цитадели Препелаем гарнизон принудил
сдаться на капитуляцию; отсюда Деметрий отошел на кораблях
в Геллеспонт частью для того, чтобы избежать, вероятно, пред-
ставлявшего некоторые трудности пути через Лидию в глубь края30,
но главным образом для того, чтобы занять земли по берегам
Геллеспонта и Пропонтиды, преградить путь шедшим из Европы
вспомогательным войскам, отрезать Лисимаха от его владений и
угрожать ему с тыла. Абидос продолжал еще держаться, но Лам-
псак, Парион и другие города были заняты, после чего он пошел
по Пропонтиде к устью Понта; здесь на азиатском берегу Бос-
пора, около калхедонского храма Зевса и около главной гавани
для навигации по Понту, он воздвиг укрепленный лагерь и оста-
вил для охраны этих вод 3000 человек гарнизона и 30 военных
кораблей. После этого он расположил остальную армию по окрест-
ным городам на зимние квартиры.
Уже к концу этого года был устранен один из противников,
который ранее был предан делу Антигона. Митридат, тот самый,
который ранее жил при дворе Антигона31 и недавно, получив пре-
достережение от Деметрия, бежал от угрожавшего его жизни зло-
дейского умысла, мирно владел некоторыми городами, а именно
Киосом, Кариной и крепостью Кимиатой на Олгассисе32; при по-
явлении союзников он перешел на их сторону, и для Лисимаха и
Препелая, оперировавших вблизи его владений, было немалым
преимуществом иметь на своей стороне его, которому теперь бо-
лее всего приходилось бояться победы Антигона. Его переход на
сторону противников Антигона стал причиной его смерти; он был
умерщвлен на 84-м году своей жизни. Источники ничего не сооб-
щают нам о том, стал ли на сторону Деметрия его сын Митридат,
наследовавший его династию; если он этого не сделал, то ему было
невозможно удержать в своих руках свои западные владения в Ми-
сии, которые в таком случае должны были перейти в руки Демет-
рия, стоявшего вблизи этих областей; сам он мог находиться в
Пафлагонии33.
Прибытие значительных боевых сил Деметрия, встреченное
им при Лампсаке против Лисимаха сражение, в котором он за-
хватил большую часть неприятельского обоза34, занятая им в тылу
фракийских зимних квартир позиция, затем известие об отступ-
лении Птолемея из Сирии и все еще замедлявшееся прибытие Се-
левка — все это, по-видимому, вызвало в лагере Лисимаха немалую
тревогу. Кроме того, хотя и было известно, что он собрал боль-
шие сокровища, он задерживал уплату жалованья солдатам; по-
стоянные отступления и малая надежда на боевые успехи должны
были тоже удручающим образом действовать на настроение духа
солдат; они толпами дезертировали к Антигону, к которому долж-
на была привлекать их уплата им жалованья за три месяца вперед и
всеобщее мнение, что он все-таки одержит победу; 800 ликийцев и
памфилян и 2000 автариатов бежали с зимних квартир в Сало-
нийской равнине; они нашли у Антигона дружеский прием, по-
лучили сполна жалованье, которое им остался должен Лисимах,
и, кроме того, богатые дары35. Таким образом, в конце этого года
положение Антигона было, по-видимому, вполне благоприятно.
Тут наконец получили известие, что Селевк со своим войском
вступил в Каппадокию; у него было 20 000 пехотинцев и 12 000 всад-
ников, включая конных стрелков из лука, и, кроме того, более 100
вооруженных косами колесниц, употреблявшихся повсюду в верх-
ней Азии; но важнее всего было то, что с ним прибыли 480 ин-
дийских боевых слонов, что в шесть раз превышало то количество,
которое мог выставить Антигон. Отчасти вследствие того, что его
войска должны были быть утомлены дальней дорогой, отчасти
вследствие позднего времени года Селевк расположился в Каппа-
докии на зимние квартиры; войска поместились в прочных хижи-
нах на близком расстоянии друг от друга, чтобы быть в состоянии
без труда защищаться даже и от нападения врасплох36.
И в Европе дело союзников тоже приняло благоприятный
оборот. Вскоре после ухода Деметрия Кассандр снова овладел всей
областью Фессалии, снова занял Фермопилы и, как кажется, по-
местил опять гарнизон в Фивах. В настоящую минуту он не пред-
принял никаких дальнейших операций, так как, с одной стороны,
он желал послать в Азию все свои свободные войска, с другой —
все его внимание было занято Эпиром. Как раз теперь молодой
царь Пирр, глубоко убежденный в преданности своего народа,
отправился в Иллирию, чтобы принять участие в свадьбе одного
из сыновей князя Главкия, при дворе которого он вырос; в его от-
сутствие молосцы возмутились, прогнали приверженцев царя,
разграбили его сокровищницу и возложили диадему на Неопто-
лема, сына царя Александра37. Мы можем предположить почти
наверное, что это дело не обошлось без участия Кассандра38; он
ранее посадил на престол дядю Пирра, Алкета, и, когда последний
был умерщвлен вместе со своими детьми, Пирру удалось достиг-
нуть власти только благодаря влиянию Деметрия. По злой игре
случая единственным претендентом, которого Кассандр мог те-
перь выставить против Пирра, был вышеупомянутый племянник
Олимпиады, которую он преследовал до самой ее смерти. Для Кас-
сандра было достаточно того, что он благодаря этой революции
не только приобретал влияние в Эпире и важную позицию против
этолян, но и освобождался от соседа, который мог угрожать не-
малой опасностью его западным границам. Пирр бежал из Евро-
пы и отправился в лагерь Деметрия, под чьим руководством он и
принял участие в большой войне39.
Освободившись от ближайших забот, Кассандр поспешил по-
слать помощь своим союзникам в Азии; 12 000 пехотинцев и 500
всадников выступили под командой его брата Плейстарха из Ма-
кедонии. Найдя берега Геллеспонта и Пропонтиды занятыми вой-
сками Деметрия и не решаясь рискнуть на переправу с боем в виду
значительного неприятельского флота, они повернули на север,
к гавани Эдессы, чтобы оттуда переправиться в Гераклею, нахо-
дившуюся в руках Лисимаха. Наличного числа кораблей было не-
достаточно для этого; Плейстарх разделил свое войско, чтобы
переправить его в три рейса. Первый рейс был совершен вполне
беспрепятственно, и несколько тысяч человек соединились в Ге-
раклее с войсками Лисимаха. Между тем весть о том проникла в
лагерь Деметрия, который послал своей стоявшей в устье Понта
эскадре приказ выступить в море и захватить корабли Эдессы; это
удалось, и второй транспорт войск был захвачен в плен. Не без
труда успели собрать необходимое для третьего рейса число ко-
раблей; между ними находился корабль с шестью рядами весел,
который предназначался для самого полководца и на который
было помещено 500 человек. Сначала плавание шло благополучно,
но затем поднялась такая страшная буря, что флот был рассеян, а
корабли разбиты о скалы или поглощены бушующими волнами;
большая часть народа погибла; из всего экипажа шестипалубного
корабля спаслось только 33 человека; полководец Плейстарх был
полумертвым выброшен волнами на берег; его доставили в Герак-
лею, откуда с другими уцелевшими после кораблекрушения пе-
чальными остатками своего превосходного войска он отправился
на зимние квартиры к Лисимаху40.
Здесь кончается последняя дошедшая до нас в целом виде кни-
га Диодора, а вместе с нею и источник, из которого до сих пор мы
могли почерпать связные известия; изложение и без того крайне
запутанных событий становится труднее в той же степени, в какой
дошедшие до нас сведения становятся отрывочнее и малочисленнее.
Таким образом, уже о первой половине 301 года мы не знаем
ничего определенного; наши известия начинаются снова только в
тот момент, когда все войска уже стоят друг против друга на поле
битвы при Ипсе. Это та самая местность, в которой, как кажется,
находились зимние квартиры Антигона, и вряд ли вероятно, что-
бы он предпринимал значительное движение для воспрепятство-
вания соединению Лисимаха и Селевка; из того, что произошло
325
после сражения, мы имеем право заключить, что прибывший из
Каппадокии Селевк и прибывший из Гераклеи Лисимах соедини-
лись на берегах реки Галиса, между тем как Деметрий двинулся к
своему отцу от берегов Пропонтиды; мы не знаем, из Лидии ли
прибыл Препелай и какими путями он соединился с союзниками;
наконец, Птолемей спокойно остался в Египте и ограничился тем,
что оставил свои гарнизоны в городах Келесирии, которыми он
овладел уже раньше.
Это было, вероятно, летом 301 года, когда оба вражеских вой-
ска стояли друг против друга в равнине Ипса41. Антигон имел
70 000 пехотинцев, 10 000 всадников, 75 боевых слонов и 120 воору-
женных косами колесниц42. Войско союзников превосходило его
колоссальным количеством своих слонов; если это в случае сра-
жения на открытом поле почти обеспечивало за ним победу, то во
всяком случае Антигон должен был бы уклониться от сражения и
утомить неприятеля оборонительными маневрами и упорным со-
противлением, постепенно ослабляя его таким образом; уже теперь
между союзниками вовсе не существовало такого согласия, на ко-
торое не произвела бы действия ловкая попытка дипломатических
переговоров; будучи связаны между собой не взаимным доверием
и верностью, а соединенные против него только страхом и ненави-
стью43, они уже начали смотреть друг на друга с подозрением и за-
вистью. Птолемей даже совсем держался в стороне во время этого
кризиса; его при помощи некоторых уступок, может быть, можно I §'
было бы вполне склонить на свою сторону. Но Антигон упорно сто- S
ял на том, чтобы померяться с врагом в открытом бою, хотя не имел g
полной уверенности в успехе; все его существо изменилось; раньше 3
столь мужественный и быстрый перед лицом неприятеля, он сидел
теперь задумчиво и тихо в своем шатре, совещался с Деметрием, чего
он ранее никогда не делал, относительно того, что им следует пред-
принять, и представлял даже войскам своего сына как наследника
своего престола в том случае, если самого его застигнет смерть.
Конечно, мы должны предположить, что Деметрий ожидал битвы
с большею смелостью и уверенностью в успехе и что он далеко еще
не считал их игру окончательно проигранной; его, вероятно, не пу-
гала грозная сила неприятельских слонов, так как он знал из свое-
го собственного опыта, что поражение возможно несмотря на них,
и, имея на своей стороне более сильную пехоту и достаточное ко-
личество конницы, он мог положиться на свое неизменное счастье
и на свой стратегический талант.
Наконец наступил день сражения; зловещие знамения, как
говорят, еще более поколебали мужество отца; Деметрий расска-
зал ему, что он видел во сне царя Александра, который в роскош-
ном вооружении подошел к нему и спросил его, какое слово он
изберет своим лозунгом для битвы; он отвечал: «Зевс и победа»,
на что Александр сказал, что в таком случае он пойдет к врагам,
которые охотно примут его. И когда уже войско стояло в боевом
порядке, то престарелый царь, выходя из своего шатра, с такой
силой упал на землю, что разбил себе все лицо; тогда, поднявшись
с трудом на ноги, он воздел руки к небу и стал молить богов даровать
ему победу или быструю смерть прежде, чем он будет побежден.
Наконец началось сражение; во главе крыла конницы с одной
стороны стоял Деметрий, а с другой Антиох, сын Селевка. Демет-
рий с величайшей стремительностью бросился на неприятеля; ему
удалось опрокинуть всадников Антиоха, которые в полном бег-
стве рассеялись в тылу своей собственной линии. Пока Деметрий
был занят здесь их преследованием и пользовался приобретенным
им преимуществом, не обращая внимания на то, что творится поза-
ди него, Селевк приказал поставить слонов таким образом, что Де-
метрий был совершенно отрезан от боевой линии своих. Так как
теперь фаланги Антигона были лишены прикрывавшей их конни-
цы, то легкие всадники Селевка начали наскакивать на них со всех
сторон, раня их своими стрелами и утомляя постоянно возобнов-
ляемыми нападениями, и скоро их сомкнутая линия была прорва-
на. Теперь совершилось то, чего желал Селевк; среди беспорядка и
страха отдельные части неприятельской пехоты положили оружие,
а остальные сочли все потерянным и обратились в бегство. Только
Антигон не отступал; и когда неприятельские войска начали окру-
жать его и один из его свиты сказал ему: «Царь, они идут против
тебя!», то он отвечал: «Против кого же другого им и идти? Демет-
рий придет и поможет мне ». Тщетно искал он глазами своего сына;
уже вокруг него носился град стрел и камней, но он не отступал,
все поджидая своего сына, пока, наконец, в него не попали одна за
другой несколько стрел; его свита бежала, а он замертво пал на зем-
лю; около его тела остался только Форак из Ларисы44.
По этому крайне неполному изложению битвы при Ипсе, как
его дает нам Плутарх, поражение было последствием ошибочно-
го образа действий Деметрия; из других указаний мы должны за-
ключить, что участь битвы была решена громадным перевесом
неприятельских слонов, несмотря на величайшую энергию, с ко-
торой бились эти животные на стороне Антигона45. Как бы то ни
было, армия Антигона была окончательно разбита; из ее остат-
ков Деметрий собрал 5000 пехотинцев и 4000 всадников и бежал с
ними, не останавливаясь, в Эфес46. Тело Антигона было погребе-
но победителями с царскими почестями.
Битвой при Ипсе был окончательно решен великий вопрос
эпохи диадохов. Могущественная власть, которая еще раз хотела
соединить в своих руках все царство Александра, была уничтоже-
на; в быстрой перемене счастья Деметрий, который еще недавно
был наследником единой монархии и верным залогом ее великой
будущности, был теперь беглецом, лишенным всяких других на-
дежд, кроме тех, которые давали ему его неистощимое дарование
и его неутомимый в несчастии характер. Этот человек, столь над-
менный, легкомысленный и разгульный в счастье, обладает пора-
зительной способностью развивать в дни опасности и невзгод все
богатства своего гениального ума, решаться с гордой отвагой на
новые предприятия и, соединяя трезвый ум с пламенной энерги-
ей, пролагать себе после своего падения путь к новому величию47.
Конечно, теперь отцовское царство было для него потеряно: про-
тивники располагали подавляющим количеством сил, и в числе
властителей у него не было ни одного друга; но у него еще оста-
вался флот, господствовавший на море и подобного которому не
мог выставить ни один из царей; у него еще оставались Сидон, Тир
и Кипр, острова архипелага еще находились в его власти, в Пело-
поннесе стояли его гарнизоны, но главным образом у него остава-
лись Афины, где находились его казна, его супруга и значительная
часть его флота48. Он сделал для афинян так много и получил от
них такие восторженные доказательства любви и преданности, что
не сомневался, что они примут его с распростертыми объятиями
и заставят его забыть среди радостей встречи всю громадность его
утрат. Он решил поспешить в Грецию и сделать Афины опорным
пунктом своих дальнейших операций, при помощи которых, если
ему не изменит счастье, он надеялся снова достигнуть могущества
и власти. Разве Афины уже не были однажды центром морского
господства? Почему ему не возвратиться снова к идее Перикла и
не осуществить ее в обширных размерах, соединив и сосредоточив
в них все греческое? Разве даже значительные размеры континен-
тальных завоеваний могут дать надежные и прочные результаты?
Одно только море соединяет между собою все греческое; быть
господином моря значит соединить в одно целое Элладу в земле
кельтов и в Адриатике, в Сицилии и в земле скифов и сделаться
повелителем вселенной.
Такие мысли должны были роиться в его голове, когда он ре-
шил вверить свое новое счастье той стихии, на которую походило
его собственное существо. В своем бегстве он сначала достиг Эфе-
са, превосходная гавань которого могла служить стоянкой для его
флота, а город с его укреплениями — передовым пунктом для на-
бегов на богатые области в глубине страны. Несмотря на отсут-
ствие всяких денежных средств, он, вопреки всеобщим ожиданиям,
не коснулся сокровищницы храма. Оставив здесь часть своих войск
под начальством Диодора, одного из трех братьев, умертвивших
еще при жизни Александра тирана Гегесия49, он бросился в Ка-
рию с остальными войсками и с флотом50, причем раздал штурма-
нам кораблей запечатанные приказы, которые они должны были
открыть в том случае, если будут рассеяны бурей, и которые за-
ключали в себе указание, куда им идти и где высадиться на берег51,
а сам поспешно отплыл в Киликию, где находилась его мать Стра-
тоника; перевезя ее со всем, что ему удалось еще собрать, на Кипр,
где жила его благородная супруга Фила, он затем отплыл назад к
Спорадам, чтобы соединиться со своим флотом. Здесь он узнал,
что Диодор ведет переговоры с Лисимахом и что он обещал пре-
дать ему Эфес за пятьдесят талантов. Он поспешно возвратился
назад, приказал остальным судам незаметно пристать к берегу,
а сам с верным Никанором вошел на двухпалубном корабле в
гавань. Между тем как он сидел, спрятавшись в каюте, Никанор
пригласил Диодора на совещание под предлогом необходимости
обсудить с ним, какой тактики следует держаться относительно
гарнизона города; последний, преданный своему царю, не будет
спокойно смотреть на передачу города неприятелю, и он желает
освободить его от его неприятного присутствия. Диодор приехал
в лодке с несколькими спутниками; едва он успел приблизиться,
как Деметрий выскочил, прыгнул в лодку и опрокинул ее, так что
Диодор и его спутники погибли в волнах, потом поспешил в го-
род, сделал все необходимые распоряжения и затем поспешно
возвратился в открытое море52. Он скоро надеялся быть в Афи-
нах. Но здесь прибыл ему навстречу афинский корабль с послами
государства, которые сообщили ему, что город постановил ввиду
трудности настоящего положения не принимать ни которого из
царей; поэтому они просят Деметрия не ездить к ним; его супруга
Деидамия уже перевезена со всеми почестями в Мегару. Демет-
рий был вне себя; только с трудом ему удалось овладеть собой; он
отвечал с возможной мягкостью, что он не заслужил этого от
Афин, что такой образ действий не принесет выгод их городу, что
он не нуждается в афинянах и не требует ничего, кроме позволе-
ния его находящимся в Пирее кораблям беспрепятственно уда-
литься и предоставить город своей собственной участи. На это
послы изъявили свое согласие53. Но неблагодарность афинян воз-
мутила его; для него было легче примириться с потерей царства,
чем так жестоко обмануться в своей вере в несравненные Афины,
одобрения которых он только и добивался и в которых он наде-
ялся найти желание и силы для нового подъема. Он забыл, что он
уже раньше видел действительный афинский народ совсем иным,
чем сложившийся в его представлении образ афинян; и так как
серьезность настоящего положения быстро изменила и облаго-
родила его характер, то он забыл о том, что он сам унижал его и
научил его унижаться; только он сделался другим, а не афиняне,
непостоянство которых так глубоко огорчало его. Отпадение
Афин совершенно разрушало его планы; одни Афины имели та-
кое положение, гавани и средства, что могли служить опорным
пунктом для его морского могущества и его дальнейших гран-
диозных планов; теперь все рушилось вокруг него; только теперь
он вполне почувствовал себя побежденным и беглецом.
Между тем победители были заняты разделом лишившихся
теперь своего повелителя земель54 но не совсем согласно с касав-
шимися этого вопроса пунктами их союзного договора. Не подле-
жало сомнению, что Кассандр выдержал первый удар, что главная
тяжесть войны легла на Лисимаха и что Селевк был главным винов-
ником их успеха, между тем как Птолемей ограничился только ле-
гонькой экспедицией, оставшейся без всякого влияния на ход войны.
Конечно, он присоединился к союзу царей под тем условием, что-
бы ему достались при разделе Келесирия и Финикия55 но после
победы три царя условились поделиться иным образом56 и присту-
пили к разделу, не сообщив Птолемею о своих постановлениях.
Птолемей не вырвал из рук противника ни Кипра, ни фини-
кийских городов и поместил свои гарнизоны только в некоторых
укрепленных пунктах Келесирии, в Газе, Самарии и т. д. Главный
пункт нового договора заключался в том, что кроме верхней Си-
рии к части Селевка были присоединены также и Келесирия с
Финикией. Он выступил со своим войском из Фригии, достиг при-
близительно зимою Финикии, где важнейшие города находились
еще во власти Деметрия, и затем двинулся далее в южную Келеси-
рию, хотя там укрепленные пункты были заняты египетскими вой-
сками. Это послужило началом нового ряда осложнений.
Источники не сообщают нам, что было постановлено в пользу
Кассандра при этом втором договоре о разделе. Мы имеем право
предположить, что ему были предоставлены Фессалия и Греция;
был ли ему отдан также и Эпир ввиду того, что молодой царь Пирр
воевал на стороне Деметрия, — этого мы решить не в состоянии.
Вероятно, Кассандру было зачтено и то, что его брат Плейстарх
получил — может быть, совместно с царским титулом — Киликию
вместе с остатками сокровищницы Киинды57.
Мы не знаем подробностей относительно того, какова была
пограничная линия при разделе Селевком и Лисимахом прежних
земель Антигона. Аппиан говорит: «Селевк получил господство над
Сирией по сю сторону Евфрата до самого моря и над Фригией до
половины этой земли58; но так как он всегда имел виды на соседние
народы и обладал достаточными средствами для того, чтобы пода-
вить их открытой силой, и дарованием привлекать их на свою сто-
рону при помощи убеждений, то он получил также господство над
Месопотамией, Арменией и Каппадокией в той ее части, где она
называется Селевкидой59; затем над персами, парфянами, бактра-
ми, арабами, тапуриями, над Согдианой, Арахосией и Гирканией и
над всеми другими пограничными народами до самого Инда, кото-
рые были покорены Александром открытой силой; таким образом
границы его владений заключали в себе такую значительную часть
Азии, какой не владел ранее никто другой, за исключением Алек-
сандра, так как все земли от Фригии до Инда находились под ски-
петром Селевка». Большинство этих приобретений было сделано
Селевком ранее; чтобы видеть, что он получил теперь нового и, глав-
ное, каким образом распределились владения в Малой Азии, необ-
ходимо подробнее коснуться некоторых областей, о которых до сих
пор было говорено только мимоходом.
В 316 году Армения находилась под управлением того самого
Оронта, который уже в битве при Гавгамелах командовал армя-
нами; может быть, это тот самый, которого Диодор60 называет
царем Армении под именем Ардоата; он, вероятно, был одним из
тех, которых Селевк сумел поставить в зависимые отношения к
себе, которые, впрочем, были далеки от полного подчинения.
Почти такое же положение относительно Селевка должна
была занимать Каппадокия. После победы Эвмена и Пердикки над
Ариаратом и его казни сын его Ариарат бежал с немногими спут-
никами в Армению; он мирно жил там, пока оба полководца не
умерли и пока не вспыхнула война между Антигоном и Селевком;
поддерживаемый царем Армении Ардоатом, он возвратился тог-
да в землю своих отцов, умертвил стратега Аминту и без труда
прогнал из страны македонские гарнизоны61. Не может подлежать
ни малейшему сомнению, что Аминта был стратегом Антигона, что
Ариарат действовал если не по инициативе Селевка, то все-таки в
его интересах и что теперь сами Селевк и Лисимах должны были
желать видеть его власть над этой страной обеспеченной. До ка-
ких пор простиралась она, этого мы теперь не в состоянии опре-
делить. Катаония (не знаю, теперь или позже) была соединена им
с Каппадокией, с которой она составила одно целое по языку и
народонаселению62. Страна белых сиров, или Каппадокия Пон-
тийская, была, вероятно, в своих восточных частях еще заселена
независимыми разбойничьими племенами, и владения Ариарата
ограничивались страной между Париадром, Тавром и Евфратом.
Третьей династией была династия Митридата, которая, воз-
родившись только недавно, уже обнимала земли по Понту по обе
стороны реки Галиса; старый Митридат, как мы видели, был после
полной треволнений жизни умерщвлен в глубокой старости, так
как при вступлении Лисимаха в Азию он объявил себя за него;
теперь царство отца было утверждено за сыном, хотя и без запад-
ных городов.
Оба царя, деля между собой владения Антигона, конечно, не
без твердых политических оснований устроили или восстановили
между своими двумя царствами этот ряд государств, находивших-
ся под властью туземных государей; Киликия, Каппадокия, Арме-
ния и Понт составили нечто вроде нейтрального полюса, имевшего,
по-видимому, целью предупредить непосредственные столкнове-
ния между двумя большими державами; конечно, это была только
иллюзия, продолжавшаяся короткое время. Очевидно, Каппадо-
кия и Армения входили в сферу влияния Селевка, между тем как
Лисимах, наверное, старался приобрести не меньшее влияние при
дворе Митридата; Плейстарх со своей стороны тоже не мог пре-
небречь более тесным сближением с Лисимахом, которое одно
только могло обеспечить его независимость от могущественного
восточного соседа63.
Мы не можем дать определенного ответа на вопрос, не при-
мыкали ли непосредственно друг к другу царства Селевка и Лиси-
маха, например, хотя бы во Фригии. Конечно, Аппиан говорит, что
Селевк получил Сирию до моря и Фригию до половины этой стра-
ны, следовательно, приблизительно до озера Татта; но так как он
причисляет к владениям Селевка также и Армению с Каппадокией,
то мы можем предположить, что и юго-восточная часть Фригии
была присоединена также к Каппадокии, и некоторые поздней-
шие движения Деметрия, по-видимому, подтверждают это пред-
положение64. Таким образом, Лисимах получил все остальные
земли Малой Азии и главным образом южное прибрежье по сю
сторону Тавра, прекрасные провинции востока, Фригию Геллес-
понтскую, большую часть Великой Фригии и сомнительное гос-
подство над горными народами писидийского племени; благодаря
его отношениям к Гераклее ему симпатизировала значительная
часть Вифинии, а царства Пафлагонии и Понта находились под
его влиянием. Но важнее всего было то, что под его управлением
Малая Азия подверглась значительным переменам. Находившие-
ся там греческие города, свобода которых была торжественно
восстановлена Александром после победы при Гранике и которые
даже во время регентства Пердикки, Антипатра и Антигона сохра-
нили свою государственную самостоятельность, хотя некоторые
города должны были примириться с помещением в них македон-
ских гарнизонов, — эти города в царствование Лисимаха перешли
в ленную зависимость, как это уже ранее было со многими гречес-
кими городами во Фракии. Из островов во всяком случае Лесбос
разделил участь городов материка65.
Развитие царства Александра, его распад и разложение в день
битвы при Ипсе со всеми его последствиями сделало решительный
шаг вперед. Борьба сатрапов против царской власти, начавшаяся
со смертью великого завоевателя, прошла все стадии, необходи-
мые для устранения навсегда идеи единого македоно-азиатского
царства; эти сатрапы по очереди победили могучего регента Пер-
дикку, сломили сопротивление Полисперхонта, который должен
был защищать из Македонии права царского дома, уничтожили
цвет царского войска, которым командовал Эвмен, умертвили род
Филиппа и Александра и, наконец, уничтожили могущественного
Антигона, который, будучи провозглашен царем своими македо-
нянами, стремился силой меча соединить в своих руках монархию
Александра. Теперь не имеется более никакой формы, под кото-
рой можно было бы изъявить притязания на монархию Алексан-
дра; о ней осталось одно только славное воспоминание. Единой
монархии положен решительно конец; ее место заступают отдель-
ные территориальные организмы.
Независимые, управляемые безграничной верховной властью,
то враждующие друг с другом, то соединяющиеся между собою
ради общих интересов, отныне существуют только четыре цар-
ства — Селевка, Кассандра, Птолемея и Лисимаха; политика не
ссылается более в своих переговорах на монархию Александра или
на сделанные сообща тотчас же после его смерти распоряжения;
договоры, заключенные четырьмя царями незадолго до битвы при
Ипсе, становятся отныне основами публичного права и между-
народных сношений эллинистических государств. Право новых
царей уже более не основывается ни на их македонском проис-
хождении, ни на их прежних отношениях к монархии Александ-
ра; в завоеванном царстве Александра они сами завоевали себе
царства и сделались туземными царями в тех землях, которые не-
когда покорили вместе с Александром.
Но в эти новые образования переходит уже не весь тот состав
земель, над которым господствовал Александр. Только единое
царство имело достаточно сил и прав, чтобы в своем мощном раз-
витии господствовать над греческим миром; по мере того как цар-
ство распадается на части, он отделяется от него, чтобы следовать
своим исконным партикуляристическим тенденциям; но эти тен-
денции уже не находят сил и средств для защиты своей полити-
ческой независимости; подобно обломкам корабля, они носятся
взад и вперед между различными течениями большой политики,
чтобы еще чаще разбиваться о скалы.
Не менее характерно то, что местами снова появляются фор-
мации времен персидского господства. Три династии Армении,
Каппадокии и Понта с гордостью указывают на свое происхож-
дение или от рода персидских царей, или от одного из семи пер-
сов, сломивших господство магов; теперь они признаны царями в
своих государствах, битва при Ипсе снова основала эти древнево-
сточные династии; это первый шаг к новому ряду перемен, первая
уступка, делаемая завоевывающим чуждым элементом уже затро-
нутому влиянием эллинизма востоку, первая жертва, приносимая
македонской властью, чтобы примирить с собою Азию и удержать
ее мстительное возмездие.
И бросив взгляд во времена далекого будущего, мы увидим,
что через триста лет эти затронутые влиянием эллинизма древне-
азиатские династии господствуют над всей покоренной Алексан-
дром Азией, пока Рим в своих завоеваниях или снова подчиняет
их себе, или тщетно борется с ними, по мере того, как они прони-
каются духом эллинизма; и затем та же самая смена повторяется
с постоянно увеличивающейся силой в эпоху византийской импе-
рии и магометанства, крестовых походов и господства монголов и
турок и, наконец, в изумительных формациях новейшего времени,
аналогичное развитие которых когда-нибудь поймут наши внуки.
КНИГА ЧЕТВЕРТАЯ
ГЛАВА ПЕРВАЯ
301-288 гг.
Деметрий в Греции. — Птолемей и Лисимах. —
Селевк и Деметрий. — Конгресс в Россе. — Агафокл и Кассандр
против Керкиры. — Разрыв между Деметрием и Селевком. —
Интриги Кассандра в Греции. — Деметрий против Афин. —
Тиран Лахар. — Деметрий завоевывает Афины. — Деметрий
против (1парты. — Пирр — царь Эпира. — Александр
и Антипатр. — Смерть Александра. — Деметрий — царь
Македонии. — Деметрий против Фив и Афин. — Лисимах против
гетов. — Взятие его в плен. — Деметрий против Фракии и Фив. —
Пифии в Афинах. — Союз Деметрия с Агафоклом. — Его поход
против Пирра. — Его любовь к роскоши. — Вторжение Пирра
в Македонию. — Его союз с Деметрием. — Приготовления
Деметрия к войне против Азии
После битвы при Ипсе и потери отцовского царства Демет-
рий со своим флотом хотел направиться в ту страну, которую он
завоевал и освободил и на благодарность которой он думал иметь
все права; посольство афинян показало ему, как жестоко он в этом
ошибался. Он имел еще достаточно сил, чтобы покарать этот не-
благодарный город, но должен был ожидать, что в таком случае
они обратятся с просьбой о помощи к Кассандру и что он будет
принужден к борьбе, которая теперь была ему не по силам; поэто-
му он отказался от экспедиции, вероятным результатом которой
был бы переход Афин в руки не его, а Кассандра. Он проплыл мимо
Пирея к Истму; Коринф, Мегара, а может быть, и еще некоторые
другие пункты в Элладе и Пелопоннесе были еще заняты его вой-
сками, и повсюду существовало демократическое устройство, при-
званное им к жизни два года тому назад; может быть, он найдет
там большую благодарность, чем в Афинах. Эта надежда обману-
ла его; ежедневно он получал известия о новых отпадениях; здесь
были изгнаны его гарнизоны, там вступили войска Кассандра, там
было уничтожено демократическое устройство и введена в интере-
сах Македонии олигархия или тирания; скоро Греция и Пелопон-
нес были почти совершенно вырваны из его рук, и он принужден
был ограничиться обладанием Коринфом и Мегарой. Чтобы не
оставаться в бездействии, он поручил устройство греческих дел
юному безземельному царю Пирру и выступил со своим флотом в
море. Сперва он двинулся на север, во Фракию; царь Лисимах не
имел флота, находился еще в Малой Азии и не мог защитить своей
страны; Деметрий беспрепятственно опустошил богатые берега
334
Геллеспонта и Пропонтиды и захватил колоссальную добычу. Те-
перь он уже был в состоянии платить крупное жалованье своим
войскам; имя героя и его золото привлекали наемников изблизи и
издалека, его армия росла с каждым днем. Как раз в это время одно
неожиданное событие придало внезапно его судьбе еще более сча-
стливый оборот1.
Союз четырех царей против Антигона, вызванный общими
интересами, едва просуществовал столько времени, сколько это
было безусловно необходимо; еще до окончания войны Лагид по-
чти совершенно устранился от всякого участия, а заключенные
после битвы при Ипсе договоры показывают, какими недоверчи-
выми взорами смотрели друг на друга также Лисимах и Селевк;
каждый считал своим долгом держаться настороже относитель-
но другого. Селевк имел громадное царство и армию, которая
была, вероятно, больше благодаря своим слонам и, по меньшей
мере, грознее армий всех других царей, взятых вместе; после дого-
вора ему были отданы еще Сирия и Финикия, несомненно потому,
что он этого потребовал; необходимо было ожидать, что он ско-
ро будет господствовать и на море; он был сильнее Антигона на
целый восток, был не менее отважен, но был хитрее его и поэтому
опаснее.
§ I Лисимах, естественно, должен был предположить, что пер-
Q- вою мыслью Селевка будет приобретение Малой Азии, и поэтому
р | он должен был быть готовым ко всяким случайностям; Плейстарх
в Киликии, цари Каппадокии, Понта и Армении не представляли
надежного оплота; доставить ему полную безопасность мог толь-
i ко союз с Птолемеем.
Птолемей тоже искал с ним сближения ввиду тех же сообра-
ф» жений. Он тоже не мог более сомневаться в том, что Селевк, на-
правляя свое возвращавшееся домой войско в Финикию, делал это
вовсе не для того, чтобы завоевать для него эту область, а может
быть, уже и получил через Лисимаха известие о том, что было до-
говорено между тремя царями после битвы при Ипсе; он должен
был стараться усилить себя союзом с царями, который мог бы в
случае нужды напасть на царя востока с тыла, если бы последний
занял слишком вызывающее положение относительно Египта.
В числе отрывков Диодора находится один очень интересный,
относящийся, по-видимому, к этому времени. «После победы над
Антигоном Селевк двинулся в Финикию и начал согласно с за-
ключенными договорами присоединять к себе Келесирию. Так как
Птолемей уже ранее занял эти города и теперь жаловался, что
Селевк, будучи его союзником, согласился на присоединение к
своим владениям уже занятой Египтом области, а также и на то,
что цари не дали ему никакой доли в сделанных ими завоеваниях,
хотя он тоже принимал участие в войне против Антигона, то Се-
левк отвечал на эти упреки, что вполне справедливо, чтобы завое-
ь
ваниями располагали те, кто сокрушил неприятеля с оружием в
руках; в Келесирии ради существующей дружбы он в настоящий
момент воздержится от дальнейших захватов, но позднее решит,
как следует поступать с такими союзниками, которые желают по-
лучить более того, что им следует»2.
Тем более Птолемей должен был поторопиться с заключени-
ем договора с Лисимахом. Доказательством достигнутого между
обоими царями соглашения было то, что они породнились; Лиси-
мах женился на дочери Птолемея Арсиное3, принеся этим нема-
лую жертву государственной мудрости4, так как он от всей души
любил свою «Пенелопу», благородную персиянку Амастриду; как
только это ему дозволили различные движения, оккупации и рас-
поряжения, поглощавшие все его внимание после битвы при Ипсе,
он пригласил ее в Сарды и прожил с ней там зиму. Теперь Амаст-
рида рассталась с ним и возвратилась назад в Гераклею, чтобы
посвятить весь свой глубокий ум и свою любовь воспитанию сво-
их сыновей и управлению своим государством5.
Селевк со своей стороны должен был с напряженным вни-
манием наблюдать за происходившим между двумя его могуще-
ственными соседями сближением; он слишком хорошо знал этого
расчетливого, хладнокровного и не отказывающегося от своих
надежд Лагида, чтобы позволить ему беспрепятственно стать в
более благоприятное положение. Лисимах рядом с умным Лаги-
дом был тоже опасным противником. Лисимах обладал едва ли не
почти таким же упорством, как Антигон, и последний поход по-
казал, как энергично и ловко он умеет вести войну; он располагал
теперь большими силами; не принимая в течение двадцати лет сво-
его царствования почти никакого участия в больших войнах, он
накопил громадные массы денег, и положение его царства давало
ему самый удобный случай обратить их на вербовку войск в об-
ширных размерах. Тесный союз между этими двумя царями дол-
жен был побудить Селевка тоже искать себе могущественного
союзника; его выбор мог колебаться между Кассандром и Демет-
рием; первый находился слишком далеко и был слишком тесно
связан с Лисимахом6 своим братом Плейстархом и другими об-
щими интересами; если бы он решился в его пользу, то его злей-
ший враг Деметрий, несомненно, встал бы на сторону Птолемея и
Лисимаха, которые охотно уступили бы ему Грецию и острова,
чтобы заручиться содействием его флота, и таким образом созда-
лось бы положение, которое более чем нейтрализовало бы силы
Кассандра. Селевк решился искать дружбы Деметрия и руки его
дочери Стратоники7.
Ничто не могло быть более желательным для Деметрия, кото-
рый, несомненно, ожидал этого, так как его дочь уже находилась
при нем; он немедленно идет со всем своим флотом вдоль берега
Малой Азии в Сирию, останавливаясь здесь и там, появляется на
высоте Киликии и видит себя вынужденным оставить здесь не-
сколько своих кораблей. Едва весть об этом успевают получить в
Тарсе, как Плейстарх, полагая, что это есть внушенная Селевком
измена, и чувствуя себя слишком слабым для сопротивления, поки-
дает свои владения и бежит домой к брату, чтобы жаловаться на
Селевка, который соединился с их общим врагом и выдал его ему.
Услыхав об этом бегстве, Деметрий поспешно высаживается со
всей своей армией около Киинды, захватывает остатки хранивших-
ся там сокровищ, поспешно переносит на корабль 1200 талантов
и, заняв эту область своими гарнизонами, отплывает в лежащий
на южном углу Исского залива Росс. Там уже ожидает его Селевк
и благородная Фила, которая тоже приехала с Кипра. Оба царя
встречаются без всякого подозрения и притворства, но с царствен-
ной искренностью; сперва Селевк угощает благородных гостей в
своем лагере, а затем Деметрий угощает его на своем роскошном
тринадцатипалубном корабле; таким образом сменяются празд-
нества и переговоры; без стражи, без оружия, с искренностью и
доверием они приходят друг к другу; затем прекрасная невеста
отвозится в лагерь Селевка и совершается рядом с ним торжествен-
ный въезд в новую столицу Антиохию. Деметрий отплывает назад
в Киликию.
На этом конгрессе в Россе оба царя должны были прийти к
соглашению по многим важным вопросам. Занимая Киликию, Де-
метрий не мог действовать без прямого согласия на это Селевка,
которому должно было приятно видеть исчезновение стеснитель-
ной для него близости Плейстарха и который должен был рас-
считывать на то, что Деметрий охотно скрепит их новую дружбу
уступкой столь важной для Сирии области, если ему взамен этого
будут даны другие преимущества.
События следующего за этим периода времени — целых пять
лет — представляются нам крайне смутными; до нас дошли только
отдельные факты в различных извлечениях из Диодора и несколь-
ко относительных отрывочных заметок в аттических надписях,
а написанная Плутархом биография Деметрия, в которой мы
должны были бы ожидать найти общие линии связи событий, за
эти годы еще более поверхностна, чем в остальных частях. По-
рядок, в котором перечисляются в дальнейшем изложении от-
дельные события, представляется относительно времени вполне
гипотетическим.
Прежде всего мы встречаем известие, что Деметрий после
свидания в Россе послал свою супругу Филу в Македонию, что-
бы оправдаться перед ее братом Кассандром в возведенных на
него Плейстархом обвинениях8. Оправдание было излишне, если
только Фила не должна была предпринимать ничего более; но
мы должны предположить, что ее миссия была более важная, что
она должна была попытаться подготовить соглашение с Кассан-
дром, которого мог желать Деметрий, чтобы не быть принуж-
денным опираться на одну только дружбу Селевка, и на которое
мог изъявить свое согласие даже и Селевк, чтобы приобрести
против союза властителей Геллеспонта и Нила союзника, кото-
рый мог бы угрожать с тыла фракийско-малоазиатским владе-
ниям. Для успеха этого соглашения Деметрий должен был сделать
предложение, которое представило бы цену для Кассандра; он
должен был изъявить готовность пожертвовать Кассандру гре-
ческие земли, которые в противном случае послужили бы при-
крытием его тыла; он мог решиться на это, если бы ему удалось
спасти из остатков отцовского господства на Кипре и из тех фи-
никийских городов, которые еще находились в его руках, лежав-
шую позади финикийского берега область Келесирию. Формулой
соглашения на Россе была «свобода» эллинов; пусть Кассандр
пятнает себя жестокостями, придающими этой свободе подра-
зумевавшийся при соглашении смысл9. Пирр в качестве стратега
Деметрия занимал еще Истм; посланное Деметрием его сестре и
своей супруге Деидамии приглашение приехать в Киликию10 мо-
жет служить доказательством того, что ради мира с Кассандром
он решился отказаться от Эллады.
Был ли окончательно заключен этот мир, по которому маке-
донянину отдавалась Греция или часть Греции?
Следующие годы показывают, что после происшедшего вслед-
ствие битвы при Ипсе переворота и уничтожения той власти, ко-
торая под именем свободы держала Грецию в более постыдной
зависимости, чем даже Антипатр и Кассандр, в Афинах наконец
видели наступление эпохи истинной свободы. Вместо Стратокла
и других рабствующих приверженцев Деметрия руководство го-
сударственными делами взяли в свои руки испытанные патрио-
ты — Олимпиодор, поэт Филиппид и, конечно, возвратившийся
теперь на родину Демохарет. Афины достаточно дорого заплати-
ли за свою верность «освободителю»; в числе павших или взятых
в плен при Ипсе находилось большое число граждан Аттики; по-
видимому, город не заслуживал никакого упрека, отказываясь
после битвы от дела того, чье поражение отдавало их на жертву
неизмеримым опасностям, и еще менее заслуживал его, решаясь
защищать свою независимость также и против тех, кто были ви-
новниками его падения.
Наши источники упоминают, что фокидцы Элатеи посвятили
Аполлону бронзового льва в память помощи, приведенной им
Олимпиодором из Афин, когда Кассандр осаждал их город, и при-
нудившей осаждающих отступить11. К этой же категории собы-
тий относится, как кажется, то сведение, что, когда Кассандр
вторгся в Аттику, Олимпиодор поспешил в Этолию просить по-
мощи и что этот союз был главной причиной того, что Афины из-
бегли войны с Кассандром12.
Таким образом, Кассандр — несомненно после большой бит-
вы во Фригии, вероятно, весной 300 года — вторгся через Фермо-
пилы в Грецию. Союз Афин с этолянами принудил его отказаться
от нападения на Аттику, а помощь афинян — от осады Элатеи. По
крайней мере, так говорят аттические известия. Нам ничего не
известно относительно того, смотрел ли на Истме стратег Демет-
рия Пирр спокойно на совершавшиеся события или же предпри-
нимал что-нибудь. Следующий затем отрывок показывает нам царя
Кассандра занятым предприятиями совсем в другом направлении.
С тех пор как Пирр был прогнан молосцами и их царем сделался
Неоптолем (304 год), он пользовался в Эпире безграничным влия-
нием13; он бросился на лежавший недалеко от этой области остров
Керкиру, который в 303 году был отнят Деметрием у спартанского
авантюриста Клеонима и, как кажется, провозглашен тогда сво-
бодным; так как Деметрий находился слишком далеко или пожерт-
вовал им, то он принужден был обратиться с просьбой о помощи в
Сицилию к могущественному царю Агафоклу14, который при сво-
ей отваге и честолюбии должен был с радостью воспользоваться
предлогом вмешаться в греческие дела. Кассандр уже переправил
на множестве кораблей свою пехоту и так тесно обложил город
со стороны моря и суши, что он, по-видимому, скоро должен был
сдаться. В это время прибыл Агафокл и немедленно бросился со
своим флотом на македонский флот; завязался крайне ожесточен-
ный бой, македонянам было необходимо спасти свои корабли, без
которых Кассандр со своим войском должен был погибнуть; си-
ракузяне сражались ради славы одолеть перед лицом всей Греции
македонян, победителей вселенной. Наконец, сиракузяне победи-
ли и все македонские корабли были сожжены. Если бы теперь Ага-
фокл высадил на берег свои войска и немедленно двинул их против
македонян, то он застал бы их в величайшем беспорядке и побе-
дил бы при первой атаке; но он ограничился тем, что высадил на
берег свои войска и воздвиг победные трофеи15. Вероятно, затем
были начаты переговоры, и македонянам дозволено беспрепят-
ственно удалиться с тем условием, чтобы отныне Керкира оста-
валась под властью Агафокла16. Его самого отозвали назад дела
на родине.
Наш рассказ должен перепрыгивать от одного пункта к друго-
му, чтобы найти еще некоторые вероятные следы взаимной связи
событий. В примечании мы укажем на возможность связи Лагида с
походом Агафокла на Керкиру, относительно которой мы не име-
ем никаких точных сведений17. В другой заметке, относящейся по
времени на два года позже, рассказывается, что Деметрий разру-
шил город Самарию18; Самарию, которую уже Александр сделал
важным военным пунктом и которую он занял македонскими ве-
теранами, Птолемей, наверное, удерживал за собою до последней
возможности; если Деметрий взял этот город, то он должен был
взять также и Газу и, таким образом, владеть всей Келесирией и
Финикией. Он отнял эти области у Птолемея, а не у Селевка, ко-
торый еще раньше заявил царю Египта, что он оставляет вопрос о
Келесирии открытым. Ему было, по-видимому, приятно, что Демет-
рий взялся за этот вопрос и решил его таким энергичным образом;
около Лагида появлялся, таким образом, противник, который
вынуждал его оставить всякие претензии на заключенные после
битвы при Ипсе договоры; а с другой стороны, могущество Ла-
гида было достаточно велико для того, чтобы держать также и
Деметрия в постоянной тревоге и заставить его дорожить союзом
с сирийским соседом. Между тем как они оба старались удер-
жать свое равновесие и ослабляли друг друга в постоянно воз-
раставшем соперничестве, Селевк только приобретал тем лучшее
и господствующее положение. Лагид же должен был тем сильнее
чувствовать, какую невыгоду представляла для его положения
потеря Кипра и финикийских городов; даже цветущая торговля
Александрии, от которой зависело благосостояние всей долины
Нила, должна была бы сильно пострадать, если бы отважный Де-
метрий, властелин морей, сделался его недругом.
Источники сообщают нам, что при посредстве Селевка меж-
ду обоими царями был заключен мир и водворилась дружба и что
для их скрепления с Деметрием была обручена дочь Птолемея
Птолемаида19. Точно так же мы знаем, что Пирр, занимавший вве-
ренные ему Деметрием укрепленные пункты в Элладе, «отбыл в
Египет в качестве заложника»20. Таким образом в заключенном
договоре должны были находиться такие пункты, по которым
Деметрий был принужден дать заложников египетскому царю;
то обстоятельство, что заложников давал он, а не Птолемей, по-
видимому, показывает, что Деметрий имел в своих руках нечто
такое, что он обязывался возвратить при известных обстоятель-
ствах или по истечении известного срока. Можно было бы думать
о Келесирии, Финикии или Кипре; во всяком случае теперь Демет-
рий еще был и остался господином этих важных областей.
Положение Деметрия, конечно, не могло улучшиться вслед-
ствие этого мира, который предполагал в будущем возможность
перемены в составе его владений на этом берегу. Из дошедших до
нас преданий мы можем только заключить, что Селевк тотчас же
начал производить давление на этот слабый пункт и несколько
ослаблять связывающие его с Деметрием дружественные отноше-
ния. Он предложил уступить ему Киликию за соответственную
сумму денег; Деметрий отклонил это, что было вполне понятно,
так как обладание берегом моря от мысов Киликии до Газы и мор-
ской твердыней Кипра позади них было необходимо для сохра-
нения его господства на море. Тогда Селевк обратился к нему
вторично с предложением продать ему по крайней мере Тир и
Сидон, так как он оказал ему такие значительные услуги, что име-
ет право ожидать от него этого доказательства дружбы; без него
и без сделанного им предложения породниться он погиб бы окон-
чательно после понесенного им поражения при Ипсе; если он не
согласится, то он лишит его своего покровительства. На это Де-
метрий был еще менее согласен и отвечал, что, если бы ему при-
шлось потерять тысячу таких сражений, как при Ипсе, он и тогда
не согласился бы заплатить самыми ничтожными жертвами за
родство с Селевком; он владеет тем, что имеет; добровольно отка-
зываться от своей собственности ему кажется более позорным,
чем потерять ее. Он усилил гарнизоны в городах. Требования
Селевка всеми были признаны крайне несправедливыми и на-
сильственными, если только могут считаться доказательством вы-
ражения Плутарха в этом смысле: Селевк обладает уже достаточно
обширной территорией и теперь он, господствующий от Сирий-
ского моря до Инда, хочет ради двух городов преследовать уже
тяжело пораженного судьбой Деметрия21. Не обязался ли Демет-
рий в своем договоре с Лагидом в сохраненных в тайне от Селевка
пунктах в случае необходимости отказаться от обладания этими
берегами, отказаться от него не иначе, как в пользу Египта? Не
намеревался ли он, не отказываясь здесь ни от чего, а сохраняя за
собою обладание этими могущественнейшими морскими держа-
вами, завладеть дальнейшими берегами Малой Азии, островами и
даже Грецией, или по крайней мере Пелопоннесом, в случае за-
ключения с Кассандрой договора, которым последнему пред-
оставлялись бы греческие земли к северу от Истма?
Но Кассандр повернул назад от Элатеи, так как союз этолян с
афинянами и экспедиция Олимпиодора в Элатею были для него
достаточным основанием отказаться от предпринятой им, как мы
предполагаем, по соглашению с Деметрием экспедиции; его напа-
дение на Керкиру показывает, что он был занят проектами, имев-
шими своей целью ни более ни менее как основание господства на
морях к западу от Греции. Но всего важнее было то, что его от-
ступление из Греции давало афинянам возможность снова под-
няться до положения самостоятельной державы; они уже имели
союз с этолянами и благодарность Элатеи; беотяне были, конеч-
но, готовы примкнуть к ним; еще сильнее была эта готовность в
городах Эвбеи, из числа которых Карист все время не переставал
держать их сторону; в Афинах стояли теперь у кормила правле-
ния люди, которых Деметрий знал за самых решительных патрио-
тов и за своих злейших противников.
Он, конечно, должен был понять необходимость немедленно
положить этому конец, чтобы не допустить дальнейшего распро-
странения этого начавшегося греческого движения. Может быть,
это соображение и побудило его к заключению мира с Египтом.
Он начал против Афин войну, которая в одном аттическом народ-
ном постановлении называется «четырехлетней»22.
То немногое, что еще возможно узнать о ней, приходится со-
бирать из скудных и случайных заметок; даже время ее можно
определить только приблизительно и окольным путем.
Афиняне должны были ожидать войны после того, как они
заставили Кассандра повернуть назад. Существует аттическая над-
пись от августа 299 года, в которой, по предложению Филиппида,
постановляется наградить Посидиппа золотым венком за то, что
он примкнул к отправленному к царю Кассандру посольству и по
свидетельству последнего оказался весьма полезным для дости-
жения им своей цели23. И когда в другом почетном постановлении
в честь Филиппида говорится, что он не только убедил Лисимаха
освободить более 300 взятых в плен при Ипсе афинян, но и пода-
рить Афинам в 299/298 году 10 000 медимнов пшеницы24, когда
затем точно так же и Демохарет в предложенном его сыном почет-
ном постановлении в честь его одобряется за то, что он устроил
отправку посольства к Птолемею, а сам отправился к Лисимаху,
после чего первый подарил городу 50, а второй 30 талантов23, — то
из этого можно ясно видеть, что Афины готовились к угрожавшей
им войне и находили у соперников Деметрия готовность оказать
им помощь. Но еще важнее было то обстоятельство, что договор с
Кассандром соединил между собою обе враждебные Деметрию
партии в Афинах, патриотов и максдонистов; против Деметрия
Демохарет шел рука об руку с Лахартом, а Стратокл молчал.
Вероятно, в течение 298 года26 Деметрий, усилив состав гар-
низонов в своих финикийских, сирийских и киликийских городах,
вышел в море, чтобы начать войну против Афин. Он шел туда с
сильным флотом, а его гарнизоны в Мегаре и Коринфе представ-
ляли для него важные пункты опоры, так что он мог надеяться
быстро сломить сопротивление Аттики. Около берега Аттики он
был застигнут бурей, во время которой потерял большую часть
своих кораблей и значительное количество войска; ему самому
удалось спастись. С остатками своей армии он начал нападать на
берега Аттики, но вполне безуспешно. Он послал на Кипр, чтобы
вызвать оттуда новые корабли, а сам двинулся в Пелопоннес и
приступил к осаде Мессены; борьба велась с величайшей энерги-
ей; стрела катапульты пробила ему щеку; он был близок к смерти
и только медленно поправился. Наконец, Мессена и некоторые
другие города, которые тоже отложились от него, были взяты.
Тогда он снова обратился против Аттики.
Мы видели, как Афины готовились к тяжелой борьбе с Де-
метрием, как демократическая и македонская партии шли рука об
руку друг с другом и как главным образом Демохарет старался
найти поддержку в Египте и Лисимахии, между тем как Лахар был
посредником при заключении союза с Македонией. При близко
угрожавшей опасности, по-видимому, только Македония могла
оказать скорую помощь, которая была необходима, между тем как
342
флот, который был обещан Птолемеем сверх денежной помощи,
мог прибыть только спустя долгое время, а дальнейшие 100 талан-
тов, которые Лисимах обещал прибавить к своим 30 талантам, не
могли спасти Афины в случае энергического нападения их ожес-
точенного врага27.
Следующее достоверное известие, которое мы находим, есть
известие о смерти Кассандра. Он умер в 297 году от мучительной
болезни. Он не переставал быть врагом свободы Афин, и его сно-
шения с Лахартом должны были послужить для него только пер-
вым шагом к тому, чтобы снова поставить этот город в испытанной
уже форме в зависимость от Македонии. Теперь ему наследовал
сын его и Фессалоники, болезненный Филипп, которому могло
быть не более восемнадцати лет28. Он продолжал поддерживать
завязанные его отцом с Афинами отношения, и ввиду опасности
настоящего положения даже сам Демохарет не решился пренеб-
речь помощью, которую теперь его родной город получал уже от
не внушавшего страха властителя; он находился в числе послан-
ных афинянами к царю послов. Рассказывают, что молодой царь
милостиво принял их и спросил, что он может сделать приятного
для афинян, и что Демохарет отвечал ему: чтобы он повесился;
Филипп успокоил громкое негодование окружающих, предложив
§ им позволить этому Терситу безнаказанно удалиться; другим же
gJ послам он поручил по возвращении домой сказать афинянам, что
j5 те, кто говорит подобные вещи, гораздо надменнее тех, кто спо-
т койно слушает их29. Тем не менее Филипп, как кажется, двинул
В войско для защиты Афин не ради афинян, но потому, что успехи
х Деметрия представляли большую опасность для самой Македонии.
Он подступил к Элатее; теперь, когда он являлся защитником гре-
<-Щр ков против Деметрия, он, вероятно, встретил бы здесь лучший
прием, чем его отец три года тому назад. Но тут его унесла чахот-
ка после четырехмесячного царствования. Престол перешел к его
брату Антипатру.
Между тем Деметрий появился в аттических водах со значи-
тельно усиленным флотом; ему удалось взять Эгину, и отделив-
шийся от Афин в 318 году Саламин тоже попал в его руки; как
кажется, для защиты Элевсина был призван к оружию весь атти-
ческий народ. Демохарет был снова избран в послы; он заключил
мир и союз с беотянами и склонил их принять участие в борьбе
против Деметрия31. Он отправился к царю Антипатру, получил от
него 20 талантов и привез их демосу в Элевсин32.
Может быть, в то время, когда он находился в отсутствии, а
граждане Афин, старые и молодые, находились в лагере под Элев-
сином, Лахар начал приводить в исполнение свой злодейский план.
Об отдельных подробностях мы не имеем почти никаких сведе-
ний; мы узнаем, будто он изгнал Демохарета из города33 и заста-
вил издать закон, гласивший, что всякий, говорящий о мире или
соглашении с Деметрием, повинен смерти34. Но разве можно было
ожидать от Демохарета и его партии чего-либо подобного? Во вся-
ком случае Лахар имел на своей стороне народные массы; труды
войны уже давно должны были тяготить их, спасение какою бы то
ни было ценою при посредстве Македонии все еще представля-
лось им желательным, а о том времени, когда они имели «тирана»
в Деметрий Фалерском, простой народ сохранил самые лучшие
воспоминания. Лахар положил конец существовавшей до сих пор
демократии, прежде чем успел прийти Деметрий, чтобы по свое-
му обычаю снова ввести ее в действие; он действовал в интересах
тех держав, которые должны были бояться усиления Деметрия;
он состоял на жалованьи у Македонии и Фракии, общие интересы
которых были еще более скреплены браком молодого царя Анти-
патра с дочерью Лисимаха Евридикой35.
Писатели древности считают Лахара самым отвратительным
тираном; он больше всякого другого был жесток к людям и нечес-
тив к богам36; они сравнивают его с Дионисием Сиракузским, по-
добно которому он правил как злодей и дрожал от постоянного
страха перед изменой и убийством37. Это только увеличило стра-
дание теснимого неприятелем города, так что против него была
произведена попытка вступить в заговор и произвести возмуще-
ние, — попытка, которая, впрочем, не увенчалась успехом. Меж-
ду тем Деметрий стал твердою ногою в области Аттики, взяв на
южной стороне Элевсин, а на восточной Рамн, откуда он опусто-
шал область города38. Рассчитывая на враждебное тирану настро-
ение, он послал из Саламина в Пирей доверенных лиц с просьбой
приготовить оружие для тысячи человек, так как он придет, чтобы
биться за них; и ненависть к Лахару была так велика, что жители
Пирея приняли его предложение, и Деметрий сделался господи-
ном гавани39. Началась формальная блокада города; один корабль,
желавший доставить хлеб в Афины, был захвачен, а его владелец
и кормчий были повешены. Такая строгость заставила всех судо-
хозяев отказаться от попыток проникнуть в Афины; скоро там
начал чувствоваться недостаток провианта; мера соли стоила со-
рок драхм, а на талант едва можно было купить двадцать шеффе-
лей хлеба; нужда приняла ужасающие размеры; люди ели траву,
корни и насекомых; рассказывают, что один отец едва не был убит
своим сыном из-за дохлой крысы40. Лахар сам снял в это время со
статуи Паллады Фидия золотой головной убор и золотые щиты с
архитрава Парфенона41 и все-таки должен был довольствоваться
за своим столом жалкими ягодами42. Тогда, наконец, афиняне уви-
дели с Акрополя появившийся около Эгины флот из 150 кораб-
лей, посланный им на помощь Птолемеем. Но уже и к Деметрию
прибыли подкрепления с Кипра и из Пелопоннеса; лишь только в
море показались его 300 кораблей, как египетский флот отошел
назад, унося с собою последнюю надежду афинян43.
Лахар отчаялся в возможности держаться долее и решился
искать спасения в бегстве; в крестьянском платье, с запачканным
сажей лицом и с коробом навоза за плечами он проскользнул в
одни ворота городской стены, вскочил на лошадь и помчался
прочь, имея полные дариков карманы. Скоро по его пятам показа-
лись легкие всадники Деметрия; беглец бросал отдельные золотые
монеты, поднимать которые всадники слезали с коней; повторяя
этот маневр, Лахар благополучно спасся через границу в Беотию44.
Лишь только тиран бежал, как терпевшие неописуемую нуж-
ду афиняне поспешили отправить к Деметрию послов, чтобы сдать-
ся на полную милость победителя, хотя они не могли возлагать на
него больших надежд45. Деметрий вступил в город, приказал на-
роду собраться в театре, окружил сцену своими войсками, а затем
сам вступил на логейон46 и начал говорить без всякого гнева и
угроз; с кротостью и добротой он указал им на то, что он сделал
для них и как они отплатили ему за это; но его любовь к Афинам
так велика, что он и теперь прощает им; он пришел только для того,
чтобы освободить город от тирании, он считает более достойным
прощать, чем карать; отныне они могут восстановить тех долж-
ностных лиц, которые наиболее любезны народу; а чтобы поло-
жить конец голоду в городе, он дарит афинянам 100 000 шеффелей
хлеба47. Во время этой речи у него проскользнуло одно не атти-
ческое выражение, поправку которого ему крикнули со скамеек,
и Деметрий, как рассказывают, с улыбкой поблагодарил их и обе-
щал им за это полезное сведение еще 5000 шеффелей хлеба48. Афи-
няне совершенно растерялись от этих поистине неожиданных
милостей, они кричали и рукоплескали в вакхическом восторге и,
ликуя и плача от радости, бросались в объятия друг друга; на всех
улицах раздавались клики ликования и хвалы, на трибуне ора-
торы соревновались друг с другом, осыпая Деметрия хвалами и
почестями; наконец, всех превзошел Дромоклид следующим пред-
ложением: просить царя Деметрия принять в дар от афинского
народа Мунихии и Пирей49 — Деметрий удержал обе гавани в сво-
их руках.
Выше упомянуто об одной заметке, что Самария была разру-
шена Деметрием и что древние хронографы относят это событие
к 297 или 296 году. Мы теперь не в состоянии определить, каким
образом там вспыхнула война; возможно, что египетский царь,
видя Деметрия вполне поглощенным четырехлетней войной, во-
зобновил свои попытки завладеть Келесирией; возможно, что Де-
метрий отдал приказ скорее разрушить Самарию, чем дозволить
ей попасть в руки египетского царя; несомненно, что и Селевк
был готов немедленно присвоить себе то, от чего отказывался
Деметрий50.
Взятие Афин представляло весьма большое значение для этих
царей, а еще более для Македонии и Фракии; Деметрий охотнее
345
согласился бы пожертвовать Келесирией, чем отказаться от свое-
го намерения сломить или освободить Афины. Если было жела-
тельно не допустить его сделаться слишком могущественным, то
необходимо было поспешно преградить ему дорогу в Грецию.
Птолемей со своим флотом не мог снять осады с Афин. Он
имел в руках еще одно оружие, которым он успел бы больно по-
разить своего отважного противника. При его дворе все еще на-
ходился Пирр Эпирский; его ловкие и рыцарственные манеры
снискали ему благосклонность царских жен, и Береника, пользо-
вавшаяся из всех них наибольшим влиянием на Птолемея, была
им совершенно очарована; отдача Птолемеем ему в супруги ее до-
чери Антигоны, сестры киренского князя Мага, была, несомнен-
но, ее делом. Отныне она приложила все свои старания к тому,
чтобы доставить ему средства и возможность возвратиться в цар-
ство своих отцов. Там Неоптолем возбуждал всеобщую ненависть
своим суровым правлением; смуты в Греции, быстрые перемены
на престоле Македонии открывали ему самые соблазнительные
перспективы, и душа отважного и опытного в военном деле царя
жаждала подвигов и славы. Птолемей со своей стороны должен
был спешить создать в Европе державу, которая могла бы высту-
пить против Деметрия; Македония находилась в руках мальчика,
Лисимах был слишком занят своими выгодами и выгодами своего
зятя, которые далеко не везде совпадали с выгодами египетского I ^
царства и в противовес которому Птолемей только недавно при- | §
обрел некоторое влияние благодаря браку своей дочери Лисанд-
ры с юным македонским принцем Александром. Конечно, Пирр |-§
был послан в Александрию в качестве заложника, но, вероятно, | §
или в дальнейшем течении событий появилось разногласие, кото-
рое можно было считать нарушением договора со стороны Демет- «ф»
рия, или Деметрий сам объявил таковым нарушением отправку
египетского флота в Аттику; как бы то ни было, Пирр, получив от
Птолемея поддержку деньгами и войсками, отправился в Эпир;
чтобы царь Неоптолем не обратился с просьбой о помощи к ка-
кой-нибудь иностранной державе, он заключил с ним договор, по
которому они должны были управлять страной сообща51. В насто-
ящее время он еще не был в состоянии выступить против Демет-
рия. Чтобы иметь возможность немедленно выставить против него
какие-нибудь силы, Птолемей, как кажется, завязал сношения со
Спартой; в противном случае было бы непонятно, как это госу-
дарство, которое, будучи совершенно обессиленным поражением
330 года, не появлялось более на политической сцене, могло ре-
шиться на борьбу с Деметрием и продолжать ее несколько лет.
Спартанцы под командой своего царя Архидама должны были
выступить в поход и начать войну52, так как Деметрий, выступив-
ший против них в поход из Афин, нашел их уже в Аркадии недале-
ко от Мантинеи. Оба войска разделяла лежавшая на юго-запад от
города Ликейская лесистая гора; войска Деметрия находились в
немалой тревоге: не будучи знакомы со здешними окольными до-
рогами, они должны были опасаться, что спартанцы нападут на
них из мрака леса или обойдут их. Погода была ужасная, и дул
сильный северный ветер; Деметрий, стоявший на северной сторо-
не горы, приказал зажечь лес; пожар распространился со страш-
ной силой, и спартанцы принуждены были поспешно отступить53;
тогда Деметрий последовал за ними по открывшимся теперь доро-
гам; не доводя дела до формального сражения, спартанцы, точно
побежденные, отступили к своему городу, который они наскоро —
до сих пор он имел только воздвигнутые в 317 году против Поли-
сперхонта стены — укрепили валами, рвами и палисадами54. Де-
метрий последовал за ними; в долине Эврота произошло сражение,
в котором лакедемоняне были разбиты и потеряли 500 человек
убитыми и 200 ранеными; по-видимому, и самый город должен был
попасть в руки неприятеля, так как он мог оказать только ничтож-
ное сопротивление55.
Редко счастье заставляло государя испытывать такие стран-
ные перемены, как Деметрия; именно теперь, когда он собирался
довершить завоевание Пелопоннеса взятием Спарты, он потерял
все, чем владел вне пределов Греции. Города Азии, которые еще
находились под его властью, и главным образом Эфес56, захватил
Лисимах; Селевк занял области Киликию и Финикию57; Птолемей
завладел островом Кипром за исключением города Саламина, в
котором была осаждена благородная Фила с детьми Деметрия58.
Македония, где началась борьба между сыновьями Кассандра,
призывала Деметрия на помощь, которой он, занятый борьбой
против Спарты, не мог немедленно оказать; теперь он узнал, что
Пирр предупредил его, завладел частью этой страны и ведет пере-
говоры о мире. Если этот мир будет заключен, то открывавшейся
Деметрию перспективе вмешаться в дела Македонии будет поло-
жен конец. Спасти свои заморские владения для него уже не было
более возможно; это стоило бы ему только что достигнутого им
обладания Грецией, этой замены его утрат, которая должна была
создать ему могущественное положение в Европе. Он поспешил
спасать здесь то, что еще можно было спасти; прежде всего сле-
довало обратить внимание на Македонию. Его отступление из
Лаконии походило на бегство, спартанцы выбежали из города,
преследовали его и ранили много солдат арьергарда; Деметрий
быстро миновал один узкий проход, затем велел нагромоздить в
нем все обозные телеги и подложить под них огонь; огонь задер-
жал преследующих на столь долгое время, что его походная ко-
лонна успела выиграть нужное расстояние59. Затем он быстро
прошел по Аркадии, перешел через Истм и вступил в пределы Бео-
тии; он послал к враждебному ему беотийскому союзу глашатая
возвестить ему о войне; на следующий день после того, как глаша-
347
тай передал в Орхомене беотархам рескрипт своего повелителя,
Деметрий стоял уже в Херонее; беотяне должны были покорить-
ся60. Только Фивы, как кажется, оказали ему сопротивление; туда
раньше спасся бегством Лахар. Деметрий не хотел тратить время
на осаду этого города; происходившие в Македонии события при-
нуждали его торопиться, так как заключенный там мир еще не был
скреплен клятвой61.
Пирр принял на себя обязательство царствовать совместно с
царем Неоптолемом. Скоро это соглашение было нарушено; до-
шедшие до нас в письменных источниках сведения, несмотря на
свою мелочность и анекдотичность, дают характеристическую
картину молосских дел. Неоптолем был ненавидим эпиротами, а
молодой и властолюбивый Пирр повсюду чувствовал себя стесня-
емым и сдерживаемым своим соправителем. По старому обычаю
цари ежегодно сходились со своими подданными в молосское ме-
стечко Пассарь, приносили жертву Зевсу Арию, клялись, что бу-
дут править согласно с законами, и принимали от народа присягу,
что он сохранит у себя царскую власть по законам предков. Оба
царя и на этот раз явились со своими друзьями, принесли жертву,
дали клятву и начали раздавать и принимать дары; всех больше
заискивал перед Пирром преданный приверженец Неоптолема
Гелон и даже подарил ему две пары прекрасных быков для плуга.
Миртим, кравчий царя, присутствовал при этом и попросил царя
подарить ему этих быков, а когда царь подарил их другому, он с I §
гневом удалился прочь. Гелон подошел к нему и пригласил его -j
зайти с ним на его ферму; вид прекрасного юноши совершенно -§
свел его с ума, и он готов был на все, чтобы добиться его взаимно- | 8
сти. Они сели рядом и начали пить, а наконец, разгоряченный ви-
ном и любовью, Гелон сказал: «Разве ты не оскорблен глубоко?
Он всем ненавистен, освободим же народ; ты ведь подаешь ему
вино». Миртим притворился, что он на все согласен, но, когда пир
был закончен, он открыл происшедшее Пирру, который похвалил
его и приказал ему посоветовать Гелону открыть свой замысел
также и главному кравчему62, чтобы иметь больше свидетелей. Ге-
лон же все рассказал своему повелителю и выразил надежду, что
это дело скоро будет приведено в исполнение; Неоптолем не мог
скрыть своей радости, он доверил это своим друзьям и, будучи в
гостях у своей сестры Кадмеи, рассказал об этом и ей, полагая,
что их никто не слышит; действительно, при этом присутствовала
только жена Самона, заведовавшего принадлежащими Неоптоле-
му стадами и пастбищами; она лежала в постели, обернувшись
лицом к стене, и делала вид, что спит, но слышала все. На следую-
щий день она отправилась к царице Антигоне и открыла ей то, что
слышала, а та сообщила об этом своему супругу. Пока Пирр при-
казал молчать. Знатнейшие эпироты были ему преданы; они не-
однократно предлагали ему не довольствоваться частью царства,
20
348
а соединить в своих руках царство, наследником которого он яв-
ляется и к управлению которым призывает его и его право, и его
смелый характер, и военный гений. Теперь он мог указать на то,
что его собственная безопасность требует быстрой расправы с
Неоптолемом, прежде чем злодейский замысел последнего про-
тив него увенчается успехом. Он пригласил его на жертвоприно-
шение и во время пира приказал его умертвить63. Таким образом
молосское царство снова соединилось в руках государя, при ко-
тором ему суждено было достигнуть своего высшего блеска.
Только что рассказанное нами событие показывает, как пат-
риархальны и грубы были еще нравы этой страны и как далеко
отстали они от своего времени с его образованностью и с его при-
дворным и военным этикетом. Новое веяние проникло в эту стра-
ну, как кажется, с Пирром; в его свите находится главный кравчий,
одна из многих известных нам при александрийском дворе при-
дворных должностей; точно так же как там у него появляется зва-
ние «друзей» и «телохранителей». Он разделяет с другими царями
страсть основывать новые города; в честь своей тещи он строит на
эпиротском Херсонесе город Беренику. Его собственное образо-
вание главным образом солдатское; он обладает выдающимися
знаниями в искусстве и науках войны, как это доказали его теоре-
§ I тические сочинения по тактике. Ганнибал называл его величайшим
Q- из всех полководцев, и, как говорят, старик Антигон на вопросы,
р кого он считает лучшим полководцем, сказал; «Пирра, когда он
т | будет старше». В его характере лежала большая способность да-
вать сражения, чем трудиться над обширными работами главной
£ I квартиры64. Он был отважен, горяч, быстр в своих решениях, в
момент опасности быстро переходил к другим путям и целям и
•'%* всегда стремился вперед. Он любил, когда его называли «орлом».
Внешность его была воинственная, его взгляд был тверд и внушал
страх; сросшийся верхний ряд зубов придавал ему дикий вид; его
твердая поступь, его энергические движения и вся его осанка напо-
минали Александра времени славных битв65; но там, где необходи-
мо было завоевать себе чье-нибудь расположение, он отличался не
меньшей добротой и кротостью и умел такого рода чарами при-
влекать к себе чуждые народы и пробуждать в них желание иметь
его своим государем. Менее заботился он об удержании в своих
руках приобретенного им, и всего менее — нажитых им привер-
женцев. Царственные выскочки его времени были окружены льсте-
цами и хвалителями; Пирр имел друзей и старался завоевать сердца
лучших людей; первые имели смертельных врагов в своей собствен-
ной семье и изменников при дворе и в войске; домашняя жизнь
Пирра была счастлива, а верность его эпиротов все время неизмен-
на. Когда он узнал римлян совсем иными, чем он их себе раньше
представлял, не предполагая, чтобы в его время мог существовать
подобный народ, он забыл, что война делает их его врагами; он
349
вспыхнул страстною любовью к ним и надеялся завоевать их серд-
ца, дав громкое выражение чувству своего сердца. И этот рыцар-
ственный царь, с молодых лет бросаемый туда и сюда переменчивою
судьбою, рано закаленный всевозможными опасностями и несча-
стиями, был теперь единым повелителем народа, который обожал
его, и страны, положение которой вблизи волнуемых смутами
Греции и Македонии было благоприятно для распространения на
них его власти. Очень скоро к этому нашелся и внешний предлог66.
В Македонии в доме Кассандра по смерти юного царя Филип-
па наступили ужасные беспорядки. Престол получил его второй
сын, Антипатр; едва выйдя из детского возраста, он и его брат
Александр еще должны были находиться под опекой их матери
Фессалоники, дочери великого Филиппа; они уже теперь были
женаты — старший, Антипатр, на дочери Лисимаха Евридике, а
Александр на Лисандре67, дочери Птолемея. Скоро между юными
братьями вспыхнула зависть и раздор; Антипатр68 жаловался, что
мать ищет только выгод для своего любимца Александра69 и же-
лает передать ему все царство; он умертвил свою мать, последнюю
из рода царя Филиппа. Это, вероятно, произошло в начале 295 года.
Александр спасся бегством и обратился с просьбой о помощи к
Деметрию, которому в настоящий момент еще связывали руки гре-
ческие дела. Тогда Александр бежал в Эпир; Пирр обещал ему
помощь, но взамен этого потребовал себе из древнемакедонских i ^
земель Тимфею и Паравею, а из новоприобретенных Акарнанию, S
Амфилохию и Амбракию, самый значительный греческий город в -,
этой области70. Александр согласился, и Пирр занял эти области, -§
как он уже ранее приобрел Керкиру браком с сиракузянкой Ла- 8
нассой71; царство его простиралось от Ахелоя до Керавнских гор.
После этого он выступил с армией, чтобы отвести Александра в
Македонию; Антипатр бежал со своей супругой во Фракию, что-
бы искать поддержки у ее отца Лисимаха. Занятый войной с гета-
ми Лисимах не мог оказать ему помощи; он желал восстановить
мир какою бы то ни было ценою прежде, чем успеет вмешаться
Деметрий. Александра ему легко удалось убедить, но как задержать
полет молодого «орла»? Лисимах надеялся достигнуть этого при
помощи обмана особого рода; он знал, какое сильное влияние имел
на Пирра Птолемей; он написал Пирру поддельное письмо от име-
ни Птолемея, в котором предлагал ему отказаться от дальнейше-
го продолжения войны за триста талантов, которые ему уплатит
Антипатр. Пирр тотчас же понял обман, так как вместо обычного
привета Птолемея: «Отец своему сыну», было написано: «Царь
Птолемей шлет царю Пирру свой привет». Как ни был раздражен
Пирр этим обманом Лисимаха, он все-таки заключил мир; три царя
собрались для присяги; для жертвоприношения был приведен бык,
баран и козел, но бык упал прежде, чем топор поразил его; другие
засмеялись, а Пирру его предсказатель Теодот посоветовал не за-
гс
ключать мира, так как это знаменье обозначает, что один из трех
царей умрет, почему Пирр и не принес присяги этому миру72. Так
рассказывают наши источники; Пирр мог иметь серьезные осно-
вания воспользоваться этим знамением богов как предлогом к
тому, чтобы не связывать себе руки. Оба брата, как кажется, раз-
делили Македонию или управляли ею сообща73.
В это время Деметрий подошел с войском из Греции. Как
охотно освободился бы теперь Александр от этого помощника,
которого он сам призвал лишь несколько месяцев тому назад; он
достаточно дорого заплатил за помощь царя молоссов; теперь он
жил в мире со своим братом; новая война могла принести только
новые потери. Деметрий уже был в Фессалии и уже миновал про-
ход Темпейской долины; юный царь поспешил ему навстречу в
Дион на южной границе и принял его там с величайшим почетом,
но сказал, что благодарит богов за окончание раздоров со своим
братом и не нуждается более в помощи, которую пришел ему по-
дать Деметрий. Взаимные любезности не могли скрыть подозритель-
ной тревоги Александра и недовольства обманувшегося в своих
надеждах Деметрия. Приглашенный Александром на пир Демет-
рий узнал от одного молодого человека, что против его жизни
злоумышляют и что он должен быть убит во время обеда. Тем не
менее Деметрий решился пойти; он приказал своим военачальни-
кам велеть войску быть в полной боевой готовности и затем от-
правился со своими царскими пажами, взял их с собою в залу и
приказал им оставаться там, пока он не встанет из-за стола. Алек-
сандр имел меньшее число спутников и не решился исполнить сво-
его намерения. Деметрий скоро встал из-за стола, сказав, что он
чувствует себя не в состоянии много пить сегодня. На следующий
день он отдал приказ к выступлению, сказав, что полученные им
известия принуждают его возвратиться назад и что он просит
Александра не истолковывать в худую сторону того, что он так
быстро уходит; в другое время он надеется иметь больший досуг и
долее пробыть у него. Молодой царь выразил свое удовольствие,
что Деметрий удаляется добровольно и сохраняя к нему свое рас-
положение; он просил удостоить его чести проводить его со сво-
им войском в Фессалию; его намерением было, оставаясь около
Деметрия и среди его войска, тем вернее найти под личиной дове-
рия случай выполнить свой план. Деметрий предупредил его; когда
они прибыли в Ларису, он пригласил Александра к столу; Алек-
сандр является, и они обедают; затем Деметрий внезапно встает;
Александр, боясь, что это сигнал, тоже встает и направляется сле-
дом за Деметрием к дверям; при выходе последний кричит карау-
лу: «Убейте того, кто сзади меня» и выходит; тщетно спутники
Александра стараются спасти его; их умерщвляют в зале вместе с
ним; умирая, он проклинает, что не прожил до завтра, так как в
таком случае вместо него здесь бы лежал Деметрий74.
351
В последующую за этим ночь все было полно сильного воз-
буждения и тревоги; прибывшие с молодым царем македоняне75
боялись, что Деметрий прикажет зарубить и их. На следующее
утро царь приказал сказать им, чтобы они ничего не боялись и что
он желает говорить с ними и оправдаться в случившемся. Он явил-
ся: конечно, сказал он, царь Александр убит по его приказанию,
но его принудила к этому его собственная безопасность; он явил-
ся, призванный молодым царем на помощь; вместо награды ему
готовилась смерть; уже в Дионе Александр злоумышлял против
его жизни, и теперь в Ларисе, если бы он промедлил еще день, его
смерть была бы неизбежна; убийства и измены постоянны в доме
Кассандра; нужны ли доказательства этого? Разве уже Антипатр
не преследовал и не оскорблял дорогого рода Филиппа и Алек-
сандра? Разве он не велел своему сыну Иоллу подать великому
царю отравленный напиток? Разве не Кассандр был убийцей Олим-
пиады, Роксаны и царственного мальчика, которого она родила?
Его постыдный брак с последней наследницей царского дома про-
извел на свет убийцу матери Антипатра; неужели они хотят иметь
его своим царем? В его отце Антигоне и в нем самом род Алексан-
дра всегда имел самых преданных представителей, и возмездие
Антипатру и Кассандру он должен выполнить на его сыновьях,
чтобы Македония не томилась долее под игом семьи, лишившей ее
славы и чести, ее великого царя; маны Александра только тогда
успокоятся, когда они увидят дом убийц уничтоженным, а свое I S
1 Q
J Э
CD
ГО
ш
о
царство в руках мстителя за них76. Таковы или похожи на них долж-
ны были быть слова, с которыми царь обратился к македонянам;
их голосом должно руководить уже то обстоятельство, что после I S
таких событий он пощадил их и возвестил полную амнистию; они
провозгласили Деметрия царем македонян и двинулись с ним в его
новое царство. Если Антипатр уже возвратился в свою новую часть
Македонии, то теперь он, конечно, опять поспешил с просьбой о
помощи к Лисимаху77. Вся страна немедленно переходит к царю
Деметрию. Его везде принимают с радостью, никто не хочет ста-
новиться на сторону матереубийцы; от царя Деметрия и его мо-
лодого сына Антигона, сына славной Филы, который уже успел
занять выдающееся место в войске своего отца78, все ожидают,
наконец, лучших дней для Македонии.
Таким образом Деметрий сделался царем в Македонии79; ко-
нечно, он потерял все свои азиатские владения, которые ему еще
удалось спасти при падении великого царства его отца; даже Са-
ламин на Кипре, наконец, пал, и его супруга и дети сделались плен-
никами Птолемея; но он был властителем Македонии и Греции и
располагал большим могуществом, нежели то, с которым Алек-
сандр мог некогда решиться завоевать вселенную. Благодаря да-
рованной им приверженцам Кассандра и его сыновей полной
амнистии он уже начал приобретать себе популярность; ему было
бы нетрудно усилить и укрепить ее своей личной любезностью,
приобретенной им славой и воинской гордостью македонян, ко-
торым должны были льстить его грандиозные планы; чем глубже
пала и должна была чувствовать себя униженной Македония под
господством трех мальчиков, тем горделивее, по-видимому, мог-
ла она подняться теперь под скипетром героя Кипра и Родоса,
царя, которому его отец завещал великое право на всю монархию
Александра. Отныне все стремления Деметрия были обращены на
это и его падкий на приключения ум предавался самым смелым
надеждам.
Но, конечно, в настоящее время еще в Европе было достаточ-
ное количество самых безотлагательных дел. Пирр владел значи-
тельной частью македонского запада. К Лисимаху бежал изгнанный
Антипатр и постоянно возобновлял свои просьбы возвратить ему
его отцовское наследие; а Деметрий имел полное право опасаться
царя Фракии и Малой Азии, которого он глубоко ненавидел и
который отвечал ему тем же. Наконец, его власть в Греции и Пе-
лопоннесе еще далеко не была так упрочена, чтобы Деметрий мог
не иметь относительно них никаких опасений; Пирр находится в
тесном союзе с этолянами; спартанцы благодаря оказанному ими
удачному сопротивлению приобрели новые силы и начали завя-
зывать сношения с Фивами, которые еще не были побеждены; даже
в Афинах творились подававшие повод к беспокойству вещи, и
следовало опасаться того, что Птолемей сделает все возможное для
того, чтобы поддержать Грецию в таком возбужденном состоянии,
которое должно было воспрепятствовать Деметрию ко всяким даль-
нейшим предприятиям. Хотя Птолемей принимал у себя с величай-
шими почестями саламинских пленников, сестру своей супруги и
детей Деметрия, даже освободил их и отослал назад с дорогими
дарами, но это, вероятно, было сделано им ради его собственной
дочери, вдовы Александра, которая должна была еще находиться в
руках Деметрия; для него представляло слишком большой интерес
не дозволить укрепиться власти Деметрия в Европе.
Даже умный Птолемей не понял прихотливой натуры своего
противника. Почему ему не удалось схватить и связать этого Про-
тея? Одни велики в искусстве приобретать, другие в искусстве
удерживать в своих руках приобретенное; Деметрий, как некогда
Алкивиад, обладает поистине гениальной силой везде, куда его ни
бросит судьба, немедленно снова делаться оживляющим центром
положения вещей, приспособляться к ним, как будто бы они были
необходимыми и единственно возможными органами его воли и
его планов, повсюду он умеет овладевать и руководить положи-
тельными, деятельными элементами движения и вести их к делам.
Взбираясь на вершину, он падает в глубокую пропасть и пользует-
ся затем первым благоприятным случаем, чтобы подняться снова,
взбирается наверх с новой удвоенной отвагой, чтобы упасть вдвое
глубже и из глубины своего падения с изумительной дерзостью
снова подняться наверх; никогда он не падает так глубоко, чтобы
потерять присутствие духа, никогда он не взбирается так высоко
на опасные скалы счастья, чтобы испытывать желание удержать-
ся на них; он весь принадлежит моменту, и с моментом меняются
его характер, его счастье и его планы.
Наши источники сообщают немногое об отношениях Демет-
рия к македонянам, и это немногое относится к последним годам
его кратковременного царствования. Совершенно иными долж-
ны быть его первые годы; невозможно, чтобы население уже те-
перь погрузилось в апатию покоренных народов Азии; Деметрий
с несколькими тысячами своих наемников не мог разбить лагерь
кондотьера на родине Александра и Филиппа; он должен был за-
владеть симпатиями нации, понять элементы ее жизни и импульсы
ее слишком грубо презираемого прошлого, суметь снова пробудить
в ней национальное сознание или, по крайней мере, в течение неко-
торого времени пытаться сделать это. Положим, что история ма-
кедонян представляет собою аналогию с историей их великого
царского дома, что и они со своим могуществом падают со сту-
пеньки на ступеньку, истощаясь до полного уничтожения. Но этот
процесс обнимает собою два столетия, и эпоха диадохов заключает
в себе только первые стадии этого печального пути. Под властью
Кассандра этот народ завоевателей вселенной снова втискива-
ется в ограниченную и стеснительную сферу политики, уже не
выходящей более из узких пределов времени Филиппа; он уже
должен был уступить эпиротскому соседу значительную терри-
торию, пожертвовать своим влиянием в Греции и быть затемнен-
ным царствами, которые он сам завоевал; теперь он поднимается
снова; теперь признанным царем Македонии является сын того
царя, который стремился еще раз объединить великое царство
завоеваний и который пал, потому что дерзнул предпринять это
без согласия своей македонской отчизны; он унаследовал права
своего отца и, опираясь на могущество и гордость все еще непо-
бедимого на войне народа, сумеет заставить уважать их; он —
властелин греческих земель и снова покорит их македонскому
имени, при нем Македония будет снова биться для возвращения
своих утраченных завоеваний, и полная неудача этого дерзкого
предприятия послужит доказательством того, что пора единой
македонской монархии в Европе и Азии миновала навсегда.
Источники дают нам только отдельные звенья из цепи собы-
тий этого в высшей степени странного процесса. Первое пред-
приятие царя Деметрия я Македонии было обращено не против
Лисимаха и не против Пирра, а против Греции. Клеоним, иска-
тель приключений из спартанского царского рода, вторгся с вой-
ском в Беотию и был принят городом Фивами, где находился
бежавший афинский тиран Лахар; беотийские города, возбужден-
12 История диадохов
354
ные феспийцем Писисом, который как опытный воин и умный со-
ветник пользовался большим влиянием в их союзе80, нарушили за-
ключенный ими год тому назад с Деметрием мир. Царь быстро
появился там, выставил под стенами Фив свои громадные осадные
машины и начал осаду города; Клеоним бежал, Лахар спрятался в
клоаку и ускользнул в Дельфы, чтобы оттуда бежать во Фракию81,
а беотяне изъявили покорность. Деметрий поставил гарнизоны в
города и взял контрибуцию со страны, наместником и гармостом
которой он назначил кардийца Иеронима, историка и друга Эв-
мена. Существовало опасение, что Деметрий разрушит Фивы, как
некогда Александр, но он простил им случившееся, а влиятельно-
го Писиса постарался склонить на свою сторону, назначив его по-
лемархом в Феспиях; став господином своих прежних сограждан,
он, по-видимому, должен был сделаться приверженцем той влас-
ти, против которой они раньше восстали82.
В Афинах под влиянием спартанцев или той иностранной дер-
жавы, в интересах которой они действовали, образовался заго-
вор с целью прогнать оставленный Деметрием в Пирее гарнизон и
фактически восстановить свободу, которая теперь была только
пустым звуком. Заговорщики вступили в сношение с одним из на-
емных начальников гарнизона, карийцем Гиероклом, и условились
§ с ним насчет того, что он ночью отворит ворота и впустит их; всем
Q- этим делом руководили Гиппарх и Мнисидим. Но Гиерокл сооб-
g щил весь этот план военачальнику Гераклиду, который приказал
у впустить заговорщиков. Они явились глубокой ночью в количестве
2 420 человек; Гераклид приказал встретить их 2000 вооруженных
i воинов, и большая часть их была перебита83. Деметрий воспользо-
вался этим, чтобы поступить с Афинами так, как этого требовали
<ф* его теперешние македонские интересы; ему были выданы все те,
кто говорил в народных собраниях против него, прежнего столь
ревностного покровителя самой неограниченной демократии, и
которые требовали войны; но он освободил их, сказав, что про-
щать лучше, чем карать84; он позволил возвратиться прежним при-
верженцам Деметрия Фалерского, в том числе и Феофрасту85, —
людям, которые и по своим теориям и по своим привычкам были
противниками демократии и вторичное появление которых в го-
роде, несмотря на то что демократические формы продолжали
существовать, сламывало силу демоса. Наконец, Деметрий поме-
стил македонский гарнизон в самом городе, для которого был
укреплен Мусей, т. е. находившаяся перед входом в длинные сте-
ны скала86. В сущности Афины стали теперь македонским провин-
циальным городом.
В это время во фракийском царстве произошли события, обе-
щавшие весьма благоприятные последствия для нового царства
Деметрия и для его дальнейших планов. Лисимаху предстояла
крайне трудная борьба против союзных сил Пентаполя по ту сто-
355
рону Гема и против гетов на нижнем Дунае; ему, как кажется, не
удалось на долгое время подчинить себе эти пять греческих горо-
дов, а гетское царство продолжало существовать под властью царя
Дромихета. Из дошедших до нас скудных заметок не видно, какие
дела настолько поглощали внимание Лисимаха, что он остался
бездеятельным при войнах Деметрия в Греции и Македонии. Из
монет позднейших вифинских царей видно, что эра этого царства
начинается с 298/297 года; в этом году династ Зипит, по-видимо-
му, принял царский титул; и если он расширил свою территорию,
то это могло произойти прежде всего только за счет Лисимаха,
владения которого окружали Вифинию почти со всех сторон. Бли-
жайшее по времени событие, сообщаемое нашими источниками,
показывает нам Лисимаха снова ведущим войну против гетов87. Он
послал против них своего сына Агафокла; поход кончился тем, что
Агафокл был взят в плен. Геты отослали его с дарами обратно к
отцу88, надеясь приобрести этим дружбу царя и возвращение им
отнятой у них территории, так как они не могли рассчитывать на
возможность победить царя, находившегося в союзе с самыми
могущественными властителями близких и далеких стран89. Но
после таких успехов могущество гетов в тылу Лисимаха было до-
статочно значительным для того, чтобы удержать его от всякой
попытки воспользоваться наступившими в Македонии смутами для
помощи бежавшему к нему зятю Антипатру. Он отказал своей I 5"
дочери и ее молодому супругу во всех их просьбах водворить их 8
на родине открытой силой, так как его первой задачей, лишь толь- D
ко у него будут свободны руки, будет унижение гетов, и заключил -§
с Деметрием мир, по которому признавал его царем Македонии и | 8
формально уступал ему принадлежавшую Антипатру часть маке-
донской территории90. *"Щ»
Таким образом, он наконец имел возможность возобновить
войну против Дромихета91; каков был повод или предлог к этому,
нам неизвестно. Лисимах, как кажется, выступил в поход с очень
значительным войском, имея с собою молодого Клеарха Герак-
лейского. В лагерь царя явился перебежчиком один из начальни-
ков гетского войска92, заявивший, что он готов указать путь, где
можно напасть врасплох на неприятеля. Ему поверили; он завел
войско в обширную пустыню, где скоро обнаружился недостаток
воды и съестных припасов; войско было окружено полчищем кон-
ных гетов, от которых оно тщетно старалось оборониться, а нужда
достигла отчаянных размеров. Друзья советовали царю спасаться
при первой возможности и пожертвовать войском; но он отвечал,
что позорно покупать постыдное спасение ценою измены войску
и друзьям93. Когда, наконец, не оставалось более никакой надеж-
ды, он сдался в плен со всем своим войском; когда ему был подан
кубок воды, он воскликнул: «О горе мне, трусу, пожертвовавшему
для столь кратковременного наслаждения таким прекрасным цар-
12*
20
356
ством!»94. Затем прибыл Дромихет, поздоровался с царем, облобы-
зал его, назвал его отцом и отвел с его сыновьями в город Гелис.
При вести о понесенном Лисимахом поражении Деметрий
выступил с войском, чтобы вторгнуться в его царство, которое он
надеялся найти теперь беззащитным95. Слух об этом, конечно, про-
ник к гетам, и Дромихет был не настолько варваром, чтобы не по-
нять своих выгод. Геты собрались и потребовали, чтобы взятый в
плен царь был передан им для наказания, так как разделявшему
опасности народу подобает решить, что следует сделать с плен-
никами. Дромихет отвечал им, что их польза требует спасти царя,
так как, если они его убьют, то его царством немедленно овладе-
ют другие, которые легко могут сделаться для них более опасны-
ми соседями, чем Лисимах; если же они последуют его совету, то
не только обяжут Лисимаха вечной благодарностью, но и полу-
чат от него обратно завоеванные им земли и вперед будут иметь в
нем друга и верного соседа. Геты одобрили это; тогда Дромихет
отправился вызвать из числа военнопленных друзей и придвор-
ных слуг Лисимаха и привел их к их царю. Затем во время приго-
товлений к жертвоприношению он пригласил на пир последнего с
его друзьями и знатнейших вельмож своего собственного царства.
На нем были приготовлены столы двоякого рода, причем места за
§ I столами чужеземцев были покрыты взятыми из захваченной добы-
Q- чи дорогими коврами, между тем как для варваров были разостла-
{? ны на полу грубые циновки; для чужеземцев были приготовлены
т I серебряные столы со множеством изысканных блюд и лакомств
по греческому обычаю, а гетам было подано по туземному обы-
чаю за их простые деревянные столы небольшое количество мяса
и овощей на деревянных блюдах; затем было подано вино — для
фр чужеземцев в золотых и серебряных кубках, а для гетов в дере-
вянных кружках и рогах. И когда они уже выпили изрядно, царь
Дромихет, наполнив большой рог вином и подавая его Лисимаху,
сказал: «Кажется ли тебе, отче, более достойным царей стол ма-
кедонян или фракийцев?». И Лисимах отвечал: «Конечно, стол
македонян!» — «Так как же ты, отче», отвечал ему на это Дроми-
хет, «решился покинуть такую роскошную и прекрасную жизнь и
прийти сюда к нам, варварам, живущим, подобно диким зверям, и
в нашу страну, суровую, холодную и бедную полевыми плодами?
Как решился ты вести свои войска вопреки их природе в такие зем-
ли, где они не в состоянии ночевать под открытым небом, не спо-
собные переносить холодного инея и бурных ночей?». И Лисимах
отвечал: «Я не знал грозивших мне в вашей стране трудностей и
опасностей подобной войны; теперь же я обязан тебе вечной бла-
годарностью и буду тебе верным союзником; и если ты хочешь, то
возьми себе в жены прекраснейшую из моих дочерей, чтобы она
могла служить постоянным доказательством союза между мной и
тобой».
X
357
Таким образом, они установили мир и дружбу, Лисимах воз-
вратил царю гетов отнятые им у него прежде земли, причем грани-
цею их царств должен был служить Дунай. Дромихет же поцеловал
царя, обвязал вокруг его головы диадему и с богатыми дарами
отослал его и его друзей на родину96.
Таким образом, Лисимах, хотя и спасся с ближайшими из сво-
их подручников, но в военном отношении в настоящий момент
представлял собою полное ничтожество; если он даже имел пра-
во выкупить свои взятые в плен войска, что некоторые намеки в
вышеприведенном рассказе делают не особенно вероятным, то ему
все-таки было бы необходимо продолжительное время, чтобы сно-
ва сформировать подвергшееся таким испытаниям войско. Лиси-
мах не был бы в состоянии защитить своего царства от вторжения
Деметрия и прогнать его, если бы в последнюю минуту ему не яви-
лось на помощь движение в тылу Македонии.
Беотяне, которым только недавно было прощено их возму-
щение, снова восстали, причем, конечно, дело не обошлось без
влияния извне, а тотчас же вслед за этим Пирр, верный союзник
Лагида, выступает со своим войском в поход; для Лагида, действи-
тельно, представляло величайший интерес спасти фракийское цар-
ство от рук Деметрия.
При вести об отпадении беотян Деметрий отказался от фра-
кийского похода, тем более что узнал о возвращении Лисимаха, и
бросился через Фессалию в Беотию, где нашел беотян уже усми- | ё
ренными его сыном Антигоном; только Фивы еще держались, и
Деметрий немедленно приступил к осаде этого сильно укреплен- l-g
ного города. S
Между тем Пирр вторгся в Фессалию и уже подступил к Фер-
мопилам, которые необходимо было спасти какою бы то ни было «'ф
ценою. Деметрий оставил своего сына под Фивами и поспешил с
большею частью своего войска к Фермопилам; Пирр отступил,
желая избегнуть встречи с ним; Деметрий оставил для прикрытия
Фессалии 10 000 пехотинцев и 1000 всадников и возвратился в
Беотию продолжать осаду Фив; город был обложен со всех сто-
рон, и была воздвигнута гелеполида, осадная машина такой ко-
лоссальной величины, что ее в течение двух месяцев едва удалось
подвинуть вперед на 600 шагов. Беотяне защищались с величай-
шим мужеством; осаждающие понесли много потерь, так как Де-
метрий очень часто совсем бесцельно, только из прихоти или
нетерпения, приказывал им сражаться или штурмовать город.
Когда опять в одном таком ненужном сражении пало много лю-
дей и Антигон решился указать своему отцу на это бесполезное
истребление храбрых, Деметрий, как говорят, сказал: «Чего ты
беспокоишься? Разве тебе нужно давать хлеб и платить жалованье
павшим?». С безумной отвагой он сам подвергал себя опасностям
и зачастую бывал первым в рядах штурмующих; при одном по-
добном деле он получил рану стрелою в шею, представлявшую
опасность для его жизни. Осада, как кажется, крайне затянулась,
но, наконец, город был принужден сдаться; фиванцы ожидали
самого худшего и вспоминали слова одного мудрого мужа, что
Кассандр восстановил Фивы для второго Александра. То, что Де-
метрий и теперь поступил с неожиданной мягкостью, было за-
слугой Антигона, в котором более мягкий и сдержанный дух
нового времени впервые нашел своего представителя; отец огра-
ничился казнью десяти или тринадцати граждан и изгнанием
наиболее виновных97 и возвратил городу его государственный
строй98; конечно, в Кадмее был оставлен такой же гарнизон, как
и в Мусее в Афинах. Прошли те времена, когда с именем Демет-
рия неразрывно связывалось представление о независимой демок-
ратии; как царь Македонии, он должен был следовать тем самым
принципам, против которых так часто боролся в лице Кассандра.
Он фактически был теперь царем Эллады, которая покорилась
ему вся, за исключением Спарты и Этолии".
В настоящее время мы не можем определить, продолжала ли
Спарта свою борьбу против Деметрия, и если да, то каким обра-
зом этоляне, поощряемые соседством эпирского царства и союзом
с ним, постоянно являются дерзкими врагами Деметрия и подвласт-
ных ему греческих земель. Соседние с ними локры действовали
с ними заодно; они заняли Дельфы и, когда осенью третьего года
122-й олимпиады пришлось было праздновать большие Пифий-
ские игры, преградили проходы так называемых трех дорог и вос-
препятствовали прочим эллинам прибыть на игры. Деметрий отдал
следующий приказ: так как доступ в Дельфы прегражден этоля-
нами, праздник Аполлона главным образом принадлежит афи-
нянам, предком и покровителем которых он является, то отныне
Пифии со всеми относящимися к ним играми, состязаниями, фео-
риями, торжественными жертвоприношениями и всеми другими
обрядами переносятся в Афины и Пифии текущего года должны
быть уже отпразднованы в Афинах. В текущем 290 году это стран-
ное нововведение было действительно приведено в исполнение,
представляя собою чуть ли не первый в истории греческого культа
пример того, что религиозная церемония, связанная с определен-
ной местностью учреждением, мифом и привычкой многих веков,
произвольно и на основании логических соображений переноси-
лась в другое место100.
После этих празднеств в Афинах Деметрий к началу зимы
возвратился в Македонию. Македоняне уже начали громко жало-
ваться; войска были своевольны, сварливы, дерзко и враждебно
относились ко всякому общественному порядку и были бичом го-
рожан и сельских жителей; сам царь предавался нескрываемому
распутству и безумной расточительности; из всех возлагавшихся
на него великих ожиданий не исполнилось ничего, даже захвачен-
359
ные Пирром земли не были приобретены назад, а война в Греции
не принесла их стране никаких выгод и крайне мало славы; другие
царства заметно приобретали большую устойчивость, благосо-
стояние и блеск, Македония же опускалась вместо того, чтобы
крепнуть. Деметрий не обращал на это внимания, его мысли были
полны новых и грандиозных планов. Старый Агафокл Сиракузский
прислал к нему своего сына Агафокла, чтобы установить с ним
мир и дружбу; Деметрий принял его с величайшим почетом, облек
его в царские одежды и богато одарил его; для принятия ответной
присяги о заключенном союзе он послал с ним одного из своих
друзей, Оксифемида101, дал ему тайное поручение исследовать по-
ложение дел в Сицилии, посмотреть, нельзя ли там чего-нибудь
сделать, и употребить все меры для упрочения там македонского
влияния102. В то же самое время Ланасса, дочь Агафокла и супруга
Пирра, послала сказать Деметрию, что она считает недостойной
себя разделять свое ложе с варварскими женщинами эпирского
царя; если она еще могла переносить, когда рядом с нею была по-
ставлена дочь Птолемея103, то не желает быть пренебрегаемой из-
за наложниц, из-за дочери разбойника Бардилия или пеонийца
Авдолеонта104; она покинула двор Пирра и находится на получен-
ном ею в приданое острове Керкире; пусть Деметрий, друг ее отца,
приезжает туда отпраздновать с ней свою свадьбу.
Какие обширные перспективы открывали ему эти предложе-
ния! Видя греков Малой Азии в руках Лисимаха, а греков Ливии I §
во власти Птолемея, он считал весьма естественным присоединить -,
к своим владениям, состоявшим из Македонии и собственно Гре- -§
ции, также и греков Италии и Сицилии, чтобы затем сделать осу- | 8
ществившимся фактом ту великую войну против карфагенян запада,
о которой думал уже Александр105. Завоевания с этой стороны
были, может быть, легче и, конечно, не менее славны, чем борьба
на востоке, для которой они могли дать ему тем большие средства.
С римским народом, чье могущество начало распространяться по
Италии, Деметрий уже завязал сношения, которые в свое время
могли оказаться полезными; он отослал на родину захваченных
им в греческих водах римских морских разбойников «ввиду род-
ства между греками и римлянами»106. Его военные силы делали
войну необходимой, так как численность его постоянного войска
должна была находиться в значительном несоответствии с вели-
чиной принадлежавшей ему территории; ему необходима была
война для прокорма войска, для того чтобы давать ему дело и не
позволять ему распасться и чтобы избавить свою страну от над-
менной и своевольной армии, которая была ее казнью.
С такими мыслями и надеждами Деметрий, вероятно, и начал
войну 289 года. Предпринимая экспедицию на запад, необходимо
было прежде всего обеспечить Македонию с этой стороны. Пирр
имел еще в своих руках македонские области и находился в союзе
а
с этолянами, чей меч господствовал до восточных склонов Парна-
са. Против этих двух врагов и была сначала направлена война, к
которой могло подать повод преграждение этолянами прохода
трех дорог в Дельфы. Деметрий вторгся в их страну и опустошил
ее107; как всегда, этоляне, вероятно, бежали в горы с женами и деть-
ми. Чтобы довершить их покорение, в стране была оставлена часть
войска под командой Пантавха, испытанного стратега108, соединяв-
шего с необыкновенной физической силой и ловкостью величай-
шую личную храбрость и гордую самоуверенность старого солдата.
Так как Пирр, чего и ожидал Деметрий, шел на помощь своим со-
юзникам, то Деметрий с большею частью своего войска двинулся
ему навстречу, избрав такое направление, которое бы не позволя-
ло его обоим противникам подать руку друг другу, как они рас-
считывали. Оба царя прошли мимо друг друга, не встретившись;
пока Деметрий, грабя и опустошая, проходит по Эпиру и затем,
нимало не заботясь о том, куда направился ускользнувший от него
противник, переправляется на Керкиру и празднует свою свадьбу
с Ланассой, Пирр вторгается в Этолию. Он встречает аванпост
Пантавха, и оба строят свои войска в боевой порядок; начинается
бой; Пантавх ищет царя и вызывает его на поединок; и Пирр, не
уступающий никому силой и мужеством, спешит через ряды разъя-
ренных бойцов навстречу исполинскому Пантавху. Их дротики
g- скоро разбиваются вдребезги, тогда они нападают друг на друга с
р коротким мечом и бьются грудь с грудью с величайшим искусст-
т вом и с крайним ожесточением; Пантавх попадает в руку царя, а
Р Пирр в бедро противника, они борются с возрастающей яростью,
г но, наконец, рана в шею повергает стратега на землю, и друзья
уносят своего тяжелораненого предводителя. Эпироты бросают-
Ч|.. ся на македонские фаланги, прорывают их и одерживают полную
победу; македоняне бегут в полном беспорядке. Таков исход этого
дня, в который было взято в плен 5000 одних македонян. Этолия
освобождена; во главе своего победоносного войска Пирр, орел,
как его называют его войска, возвращается в Эпир, чтобы встре-
титься с войском Деметрия; Деметрий по получении известия об
этом поражении поспешно велел выступить и возвратился в Ма-
кедонию109.
Для Деметрия такое начало было роковым; не только рушат-
ся его планы заморских завоеваний и его надежда на возвраще-
ние принадлежавших некогда Македонии земель, но и, что еще
хуже, исчезает покрывавший его оружие ореол победы. Даже на
македонян имя орла начинает оказывать свое чарующее действие;
Пирр, говорят теперь, — единственный из царей, в котором можно
узнать отвагу Александра, он один равен ему по уму и мужеству;
другие представляют собою только тщеславных подражателей
великого царя, рассчитывающих походить на него, когда склонят,
как он, голову на бок, носят порфиру и имеют позади себя тело-
хранителей; Деметрий напоминает собою комедианта, который се-
годня играет роль Александра, а завтра может представлять ски-
тающегося в изгнании Эдипа110.
Деметрий не обращал на подобные речи никакого внимания.
Он еще более увеличил (таково описание Плутарха, заимствован-
ное им у Дурида)111 роскошь и расходы своего двора и никогда не
показывался иначе, как в самом роскошном одеянии, в двойной
диадеме, в пурпуровых башмаках и в шитой золотом пурпуровой
мантии; более года работалась для него одна хламида с самыми
художественными узорами на ней; он ежедневно задавал пиры,
роскошь которых превосходила все пределы возможного. Он был
недоступен для всех, кто не принадлежал к его придворному шта-
ту, да и эти последние приближались к нему только в формах
самого строгого придворного церемониала; просители редко по-
лучали доступ к нему, и когда он принимал их наконец, то был
суров, надменен и деспотичен; одно афинское посольство два года
пробыло при его дворе, прежде чем было допущено к нему, а афи-
нянам еще оказывалось предпочтение перед другими эллинами112.
До сих пор македоняне, народ и знать, привыкли жить со своими
царями в отношениях близости и доверия, свободно говорить и
совещаться с ними; теперь они должны были приучаться видеть
его окруженным роем придворных-низкопоклонников, расточи-
тельным и деспотичным, как Сарданапал; они видели, как он пре-
зирает, оскорбляет и отвергает их обычаи, права и все, что им было
дорого. Когда он однажды катался верхом, причем казался при-
ветливее обыкновенного, и когда вокруг него стеснилось много
народа, подававшего ему свои прошения, он взял эти прошения и
приказал просителям следовать за собой; въехав на мост через
Аксий, он побросал все прошения в реку113. Он как будто наме-
ренно насмехался над въевшимся, уже глубоко враждебным ему
настроением; недовольные вспоминали царя Филиппа, с готовнос-
тью выслушивавшего всякого просителя, и все завидовали счастью
эпиротов, имевших царем истинного героя; даже времена Кас-
сандра представлялись теперь счастливыми в сравнении с постыд-
ным правлением Деметрия; все более общим становилось чувство,
что так не может продолжаться, что на престоле родины нельзя
терпеть азиатского деспота и что необходим только благоприят-
ный случай для ниспровержения господства Деметрия.
В это время Деметрий заболел; он лежал в Пелле, прикован-
ный к одру болезни. Весть об этом побудила Пирра произвести
вторжение в Македонию114, причем его единственной целью был
грабеж; но когда к нему толпами начали приходить македоняне и
наниматься к нему на службу, то он двинулся далее и подступил к
Эдессе. Деметрий, лишь только почувствовал некоторое облег-
чение, поспешил пополнить ряды своего войска, значительно по-
редевшие от массового дезертирства, и выступил против Пирра,
362
который, не будучи готов к решительному сражению, повел свое
войско назад; Деметрию удалось догнать его в горах и уничтожить
часть неприятельского ополчения.
Он снова блестящим образом проявил эластичность своего
характера и свой в случае нужды неисчерпаемый на средства ге-
ний; несмотря на всеобщее недовольство народа, несмотря на от-
падение многих тысяч, ему с налету удалось прогнать врага. Он и
теперь не счел нужным постараться успокоить умы и приобрести
утраченные им симпатии. Было ли это высокомерием, легкомыс-
лием или презрением к людям, но Деметрий пренебрег самыми
близкими и необходимыми мерами. Его голову снова волновали
новые фантазии и новые приключения.
Он заключил мир с Пирром115, так как не только желал обес-
печить свой тыл для новых предприятий, но и стремился приобре-
сти в этом воине и полководце помощника и товарища. Теперь он,
несомненно, формально уступил ему обе македонские области, а
может быть, также и условился с ним насчет того, чтобы, пока он
сам будет завоевывать восток, Пирр завоевывал запад116, где при
сиракузском дворе все уже подготовлено Оксифемидом, Агафокл
убит и где господствует такая сильная смута, что смелое нападение
обещает самый верный успех117; тогда под скипетром Деметрия
о и Пирра осуществится великая идея единовременного завоевания
о- вселенной, только наполовину удавшаяся в эпоху двух Александ-
р ров — Македонии и Эпира, когда великая миссия, к которой своим
т международным положением призваны опирающиеся друг на друга
2 царства Македонии и Эпира, станет совершившимся фактом.
i Сам Деметрий употребил зиму 289/288 года на самые обшир-
ные и поистине колоссальные вооружения. Плутарх говорит, что
*Щ* его приготовления к войне нисколько не уступали его надеждам и
планам; он поставил на ноги войско в 98 000 пехотинцев и почти в
12 000 всадников, приказал строить корабли в Пирее, в Коринфе,
в Халкиде и в Пелле, сам посещал верфи, делал указания и сам
прилагал руки к работам; был составлен такой флот, какого еще
никогда не видел мир; в нем насчитывалось пятьсот военных ко-
раблей, в числе которых были пятнадцати- и шестнадцатипалуб-
ные суда, гиганты, более чем своими колоссальными размерами
повергавшие в изумление той легкостью и точностью, с какой мож-
но было управлять ими118.
Конечно, эти сведения способны повергнуть в изумление. Наи-
большим из виденных до сих пор кораблей был одиннадцатипа-
лубный корабль; он был выстроен по приказу Деметрия, а его
килем послужил самый большой ливанский кедр в 130 футов дли-
ны и в три локтя толщины119; гераклеоты имели на своем восьми-
палубном корабле «Носитель львов», 1600 гребцов120; по весьма
умеренному расчету и принимая большую часть кораблей за пя-
типалубные и четырехпалубные, Деметрию необходимо было
363
иметь более 100 000 гребцов; только помня его деспотический ха-
рактер и господствовавшее в то время пренебрежение к законам,
мы найдем возможным насильственный набор такого большого
числа матросов. Общая масса собранных им для своего гигант-
ского предприятия людей должна была доходить до 300 000, а он
владел только Македонией, Фессалией и большею частью гречес-
ких областей, — результат, который, по-видимому, выходит за
пределы всякой статистической возможности, особенно если
принять во внимание, как сильно должны были уменьшить чело-
веческий материал этих стран сорок лет постоянных войн и коло-
низационных эмиграции. Мы не можем представить себе всех
ужасных последствий того потрясения, какое должен был произ-
вести насильственный набор такого громадного числа людей, всего
ужаса положения Македонии и Греции, если даже большинство
этой массы воинов и моряков состояло из наемников, чужеземцев
и бродяг, которых привлекало его жалованье. Если бы до нас не
дошло о правлении Деметрия никаких других сведений, кроме от-
чета об этих вооружениях, то он один был бы уже доказательством
не поддающегося никакому описанию более чем монгольского
деспотизма, с каким он царствовал. Принимая в соображение,
какие громадные денежные средства он должен был затратить на
свои вербовки, на постройку этих кораблей, на материал деревом,
железом, канатами, провиантом и т. д., мы почти отказываемся
понять, откуда он мог взять их; если бы он даже имел неприкос-
новенными все сокровища, которые его отец вывез из верхних
областей или собрал при помощи вымогательства в своем царстве,
то их недостало бы; но собранные его отцом сокровища частью
ушли на войны, частью попали в руки неприятеля, а Деметрий со
своей стороны сделал все возможное, чтобы расточить еще уце-
левшие остатки; слишком правдоподобно предположение, что он
вымогал от своих подданных в Греции и Македонии то, что ему
было необходимо, что он заставлял их строить и вооружать для
него корабли; не поддается никакому описанию то, что должны
были тогда выстрадать и чем должны были пожертвовать Греция
и Македония; таким образом, становится понятна та безгранич-
ная ненависть к Деметрию, которой скоро суждено было про-
явиться при первом внешнем предлоге.
ГЛАВА ВТОРАЯ
288-278 гг.
Египетское царство. — Царство Селевка. — Фракийское
царство. — Коалиция против Деметрия. — Начало войны. —
Изгнание Деметрия из Македонии. — Раздел Македонии. —
Деметрий в Греции. — Мир между Деметрием и Пирром. —
Поход Деметрия в Азию. — Агасрокл против Деметрия. —
Переговоры Деметрия с Селевком. — Последнее предприятие
Деметрия. — Пленение Деметрия. — Изгнание Пирра
Лисимахом. — Смерть Деметрия. — Наследники престола
в Сирии и Египте. — Характер Лисимаха. — Поход Лисимаха
против Гераклеи. — Убиение Агафокла. — Война между Селевком
и Лисимахом. — План Селевка. — Убиение Селевка. — Птолемей
Керавн — царь Македонии. — Арей против этолян. — Положение
Антигона. — Убиение сыновей Арсинои. — Кельты на Дунае. —
Нашествие Бренна. — Антигон — царь Македонии. —
Заключение
В течение целых десяти лет на востоке господствовал почти
ничем не нарушаемый мир; экспедиция Птолемея против Кипра
прервала его только на короткое время и не повлекла за собой
дальнейших враждебных отношений с сирийским соседом; теперь
этот прекрасный остров находился во власти Лагида, царство и
народ которого быстро достигли самого цветущего благососто-
яния. Искусства и науки снова расцвели в этой стране древней
культуры и встретили почет, досуг и поощрение при высокообра-
зованном дворе Египта; Александрия была центром международ-
ной торговли, и египетские корабли плавали в Индию и Эфиопию,
в Геспериюл на Понт; царские простагмы упорядочивали отноше-
ния в номах Сезостриса, которые начали уже эллинизироваться, и
законы древних фараонов применялись наряду с новыми распо-
ряжениями македонского царя. Новая эра достигла здесь своего
самого пышного расцвета.
В обширных землях Азии тоже начали обнаруживаться бла-
годетельные последствия мира; нельзя найти слов для достаточ-
ного восхваления того, что сделал для своего царства стареющий
Селевк. Он предпринял истинно мудрую государственную меру,
разделив в административном отношении свое исполинское цар-
ство, обнимавшее до тех пор, вероятно, только десять или две-
надцать сатрапий, на семьдесят сатрапий, чем слишком большое
и всегда опасное могущество отдельных сатрапов было низведе-
но до той степени, которая позволяла легко наблюдать за ними
и держать их в повиновении; подробности этой реформы нам
неизвестны. Еще важнее и благодетельнее для его монархии в
365
целом была вторая мера, по-видимому, указываемая природными
условиями и этнологическим составом его государства; земли
между равниной Тигра и Средиземным морем, населенные наро-
дами, чей язык принадлежал к одной семье, чьи религиозные пред-
ставления в своих главных основаниях походили друг на друга и
чья цивилизация была более способна к восприятию эллинисти-
ческой культуры, чем цивилизация востока, должны были сде-
латься главным ядром его монархии; земли высокой твердыни
Ирана с воинственными разбойничьими племенами в окружав-
ших его горах и с племенами кочевников внутри, со своеобразно
развившейся культурой в Мидии, по реке Кабулу и на равнине
Бактрии представляли собой особый мир, который, будучи вовле-
чен Александром в великую мировую борьбу, скоро опять начал воз-
вращаться к своим своеобразным обычаям и, по-видимому, мог
воспринять в себя элементы эллинистической культуры только
крайне медленно и со значительными ограничениями. Сообраз-
но с этим Селевк разделил свое царство; удержав для себя запад,
он отдал верхние области своему сыну Антиоху, которого родила
ему согдиянка Анама1. Рассказывают, что повод к этому подала
любовь его сына к своей мачехе Стратонике, дочери Деметрия
Македонского, и притом характеристичным для сына и отца об-
разом. Стратоника была молода и прекрасна2; Антиох полюбил
ее и, потеряв надежду побороть свою безнадежную страсть, ре-
шился уморить себя голодом. Врач Эрасистрат отлично понял, I §
что молодой царевич умирает от глубоких душевных страданий; £
он заметил, что больной оставался спокойным, когда в его покой |_3
входили прекрасные пажи или прислужницы царицы, но когда она
являлась сама и с безмолвным приветом подходила к постели
страдальца, он краснел, начинал глубоко дышать, с ним делалась
лихорадка, он дрожал, бледнел и с рыданиями прятал голову в
подушки. Тщетно расспрашивал его верный врач; он сам понял
болезнь Антиоха. Озабоченный отец постоянно требовал от вра-
ча объяснений; наконец, Эрасистрат сказал ему, что его сын
страждет тяжелой болезнью: его терзает любовь, которая навсег-
да должна остаться без ответа; он хочет умереть, так как у него не
остается в жизни больше никаких надежд. Когда встревоженный
царь спросил его, кто эта женщина и не может ли она достаться
его сыну, врач отвечал: «Это моя жена, государь». На это Селевк
сказал ему: «Ты мне верен, спаси моего сына, в нем вся моя ра-
дость и надежда». Тогда врач придал своей речи другой оборот:
«Как можешь ты этого требовать, царь? Будь это твоя супруга,
разве ты пожертвовал бы ею для твоего сына? ». — «Если бы было
возможно», сказал ему на это Селевк, «чтобы бог или человек
обратил на нее чувство моего сына, то я с радостью отдал бы ее и
даже все мое царство, чтобы спасти его». Тогда Эрасистрат ска-
зал: «Тебе, государь, не нужно более врача, ты можешь спасти
п"
"8
20
3661
своего сына; он любит Стратонику». Селевк созвал свое войско
и объявил перед ним, что делает царем верхних сатрапий своего
сына Антиоха, а царицей Стратонику, и надеется, что его сын,
который всегда был ему предан , и послушен, ничего не возразит
против этого брака; если же царице неприятна эта исключитель-
ная перемена, то он просит друзей убедить ее, что все клонящееся
к общему благу справедливо и прекрасно.
Так гласит предание3. Вполне возможно также и то, что Се-
левка побудила действовать таким образом и перемена его отно-
шений к отцу царицы: как раз теперь он присоединил Киликию к
своему царству и Кипр был занят Птолемеем, конечно, не без его
согласия. Этот раздел царства не должен был уничтожить его
единства, но был вызван только существенными различиями в
устройстве и администрации обеих его половин; крайне интере-
сен факт возникновения множества греческих городов, которые
появились в Нижнем царстве; входившие в состав его земли, на-
званные именами македонского отечества, представляли собою как
бы Македонию в Азии; быть может, эллинистическая культура рас-
пространилась в Сирии еще быстрее и полнее, чем в долине Нила,
а с нею развились и благосостояние страны, и более высокий и
живой интерес к искусствам и наукам.
§ Между тем как таким образом царства Лагида и Селевкидов
о. упрочились и начали развиваться, третье главное царство, царство
£ Лисимаха, еще далеко не успело пустить корней в той почве,
т которая ему была отведена; ряд греческих городов на морском
2 берегу, имея во главе Византии на европейском берегу и Кизик
i на азиатском, продолжал сохранять полную независимость; фра-
кийский Пентаполь между Гемом и устьем Дуная, имея своими
4ф* союзниками гетов, скифов и греческие города скифского берега,
был тоже достаточно силен, чтобы защищать свою автономию;
война 291 года с гетами могла даже за одно мгновение сделать
вопросом самое существование этого царства, и по окончании
ее могущество Лисимаха находилось в крайнем упадке. Подоб-
ного рода условия не могли содействовать укреплению его влас-
ти в новоприобретенных в Азии землях, тем более что последние,
переполненные повсюду греческими городами, должны были
противопоставлять новому монархическому режиму гораздо
большие трудности, чем Сирия или Египет. Лисимах тоже осно-
вывал города, или, говоря вернее, лишал старые города их имени
и их устройства, чтобы обеспечить за собой обладание ими при
помощи новой организации городского управления; таким об-
разом город Эфес, дольше всех сохранивший дружественные от-
ношения с Деметрием, был соединен с городами Колофоном и
Лебедосом, выстроен ближе к морю и назван по имени царицы
Арсиноей; место прежней демократии заступил назначенный со-
вет и так называемые эпиклиты. Весьма вероятно, что муници-
367
пальное устройство такого рода было введено и в других гречес-
ких и новых городах Малой Азии, где это было возможно. Выше
уже упомянуто, что династы Вифинии, приняв царский титул,
начали в 298/297 году свою собственную эру, и это позволяет нам
заключить, что они расширили свою территорию; точно так же и
понтийское царство — оно начинает свою собственную эру в том
же году — должно было воспользоваться слабостью фракий-
ского царства. Относительно Гераклеи Понтийской мы знаем, что
царица Амастрида, сохранившая хорошие отношения с Лисима-
хом, была убита своими двумя сыновьями, Клеархом и Оксаф-
ром; это был почти полный разрыв с Лисимахом.
Таково было положение дел в 288 году, когда распростра-
нилась весть о колоссальных вооружениях Деметрия Македон-
ского, которые угрожали безопасности каждого из трех царей.
Прежде всех и больше всех должен был бояться Лисимах, чьи ев-
ропейские владения по своей близости представляли наибольшие
удобства для предпринятой из Македонии экспедиции; македонский
завоеватель должен был обратиться против них, чтобы завладеть
Геллеспонтом, а Малая Азия пала бы при первом нападении. Се-
левк должен был бояться потерять Киликию, да и в том случае,
если бы отважному и неутомимому Деметрию удалось пока при-
обрести только Малую Азию, то достигнутому ценою таких уси-
лий миру на востоке наступил бы конец. Наконец, Птолемей владел
Кипром еще очень недолго; если бы Деметрий со своим колоссаль- I §
ным флотом появился в его водах, то это приобретенное ценою °
таких тяжелых трудов владение было бы потеряно и преимуще- 5
ство Египта на море было бы снова поставлено на карту. |"8
Эти три царства, подвергавшиеся такой же опасности, как и
при последней войне против отца Деметрия, заключили или во-
зобновили такую же коалицию, чтобы встретить нападение того,
чей деспотизм грозил маленьким царям, династам, свободе гре-
ческих городов, свободе торговли Родоса, Кизика и Византия и
всей вселенной; они имели право рассчитывать, что к ним примк-
нут все для защиты своей государственной свободы против того,
кто с бурной стремительностью старался восстановить монархию
и единодержавие. Вероятно, в связи с этими политическими ком-
бинациями вдова умерщвленного Деметрием молодого царя Алек-
сандра, дочь Птолемея Лисандра, была выдана за сына Лисимаха
Агафокла, что позволяло последнему выступить против узурпато-
ра Деметрия в защиту прав вдовы убитого, бывшей единственной
законной наследницей короны Македонии с тех пор, как Лисимах
по мирному договору 292 года фюрмально отрекся от прав своего
зятя Антипатра на Македонию, так как супруга Деметрия Фила
не была дочерью македонского царя и только ее брат Кассандр
возложил на себя царский венец. Союзники предложили Пирру
присоединиться к их союзу, указав ему на то, что вооружения
п"
£
Деметрия еще не готовы, а вся его страна полна смут и что они не
могут представить себе4, чтобы Пирр не воспользовался этим слу-
чаем овладеть Македонией; если он пропустит его, то царь Маке-
донии скоро принудит его биться в самой молосской земле за храмы
богов и за могилы его дедов; разве у него уже не вырвана из рук
супруга, а с нею и остров Керкира? Это дает ему полное право
обратиться против него. Пирр обещал свое участие.
Деметрий еще был занят своими приготовлениями к вторже-
нию в Азию, когда было получено известие, что в греческих во-
дах показался большой египетский флот, везде призывающий
греков к восстанию; в то же время ему было дано знать, что Ли-
симах подступает из Фракии к верхним областям Македонии.
Деметрий, поручив защиту Греции своему сыну Антигону, по-
спешно двинулся навстречу фракийскому войску. Уже теперь в его
войске обнаружился дух недовольства; едва он успел выступить,
как получил известие, что и Пирр восстал против него, вторгся в
Македонию, проник до Берои, взял этот город и расположился
под его стенами лагерем, а его стратеги опустошают области до
самого моря и угрожают Пелле. Беспорядок в войсках усиливал-
ся; нежелание сражаться против Лисимаха, который был одним
из близких к Александру лиц и знаменитым героем, становилось
всеобщим; многие указывали на то, что сын Кассандра, закон-
ный наследник царства, находится при нем; такое настроение
войск и угрожавшая столице опасность побудили Деметрия об-
ратиться против Пирра5. Оставив для защиты границы в Амфи-
поле Андрагафа6, он поспешил с войском обратно через Аксий к
Берое и расположился лагерем против Пирра. Сюда из города,
который находился в руках эпиротов, явилось много народа для
посещения своих друзей и родственников; Пирр, говорили они,
так же добр и приветлив, как и храбр, они не могут достаточно
нахвалиться его поведением относительно граждан и пленных; к
ним присоединились также и посланные Пирром люди, которые
говорили, что теперь наступила пора стряхнуть с себя тяжелое
иго Деметрия и что Пирр заслуживает того, чтобы господство-
вать над самым благородным народом мира, так как он представ-
ляет собой настоящего солдата, полного снисходительности и
доброты, и единственного человека, находящегося еще в родстве
со славным домом Александра. Они встретили благосклонных
слушателей, и скоро число тех, которые желали видеть Пирра,
значительно увеличилось. Он надел свой шлем, отличавшийся от
других высоким султаном и рогами, чтобы показаться македо-
нянам. Когда они увидели царственного героя, окруженного ма-
кедонянами же и эпиротами с дубовыми ветками на шлемах, они
тоже воткнули в свои шлемы дубовые ветки и толпами начали
переходить к Пирру, приветствуя его как своего царя и требуя
от него лозунга. Тщетно Деметрий показывался на улицах свое-
369
го лагеря; ему кричали, что он сделает хорошо, если подумает о
своем спасении, так как македонянам надоели эти постоянные
походы для его удовольствия. Среди всеобщих криков и насме-
шек Деметрий поспешил в свой шатер, переменил платье и почти
без всякой свиты бежал в Кассандрию. Мятеж бушевал в лагере
все сильнее и сильнее; все искали царя и, не находя его, начали
грабить его шатер, драться из-за находившихся в нем драгоценно-
стей и колотить друг друга, так что завязалось настоящее сраже-
ние, причем весь шатер был разнесен в клочья; наконец, появился
Пирр, овладел лагерем и быстро восстановил порядок7.
Это произошло на седьмой год после того, как Деметрий сде-
лался царем Македонии8; общественное мнение было повсюду так
возмущено против него, что на его защиту не встал ни один чело-
век во всей стране. Он бежал в Кассандрию, на берег Фермейско-
го залива и поспешно сел на корабль, чтобы достигнуть Греции.
Фила, столь часто пренебрегаемая супруга бежавшего царя, поте-
ряла всякую надежду на спасение; она не хотела пережить позора
своего супруга и лишила себя жизни при помощи яда9.
Между тем Пирр был провозглашен в Македонии царем; но
тут подоспел Лисимах10 и потребовал, чтобы страна была разде-
лена между ними, так как победа над Деметрием была их общим
делом; начались препирательства, и дело было близко к тому, что-
бы разрешиться при помощи оружия. Пирр, далеко не будучи уве- ■ ^ ■
ренным в македонянах и видя их симпатии к старому полководцу §
Александра, предпочел предложить ему заключить договор, ко- £
торым он предоставлял Лисимаху земли по реке Несту и, как 5
кажется, области, которые обыкновенно назывались новопри- Г8
обретенной Македонией11. Когда же зять Лисимаха Антипатр,
который надеялся теперь, наконец, быть восстановленным на от- « Щ
цовском престоле, вместе со своей супругой Евридикой начал
горько жаловаться на то, что сам Лисимах отнял у него Македо-
нию, он приказал умертвить его, а свою дочь осудил на пожиз-
ненное тюремное заключение12.
Среди греков падение Деметрия вызвало самые разнообразные
движения, которые с самого начала приняли бы более решитель-
ный характер, если бы египетский флот, как кажется, не ограни-
чился занятием некоторых гаваней архипелага. В других местах
более серьезным протестам помешали македонские гарнизоны и
близость молодого Антигона, а сильный гарнизон, оставленный
им, как кажется, в Коринфе, поддержал порядок в Пелопоннесе;
во всяком случае нам ничего не известно о каких-либо движениях
на этом полуострове. Сам Антигон, как кажется, двинулся по до-
роге в Фессалию, чтобы оказать возможную помощь подвергав-
шемуся угрозе с двух сторон царству, но прибыл уже слишком
поздно; в Беотии в его лагерь явился не узнанным никем беглецом
отец в сопровождении немногих спутников. Войско сына, гарни-
370
зоны отдельных городов и присоединившиеся к нему искатели
приключений дали ему снова некоторую силу, и скоро дело при-
няло такой вид, как будто к нему опять хочет возвратиться его
прежнее счастье; он старался склонить на свою сторону обще-
ственное мнение и объявил Фивы свободными, надеясь обеспечить
этим за собой обладание Беотией13.
Только в Афинах произошли серьезные и важные по своим
последствиям перемены. Тотчас же по получении вести о падении
Деметрия афиняне поднялись, чтобы восстановить свою свободу14.
Во главе этого движения стал Олимпиодор, чья слава заключалась
в том, что в то время как лучшие люди после бесплодных попыток,
не решались более надеяться ни на что, он со смелой решимостью
и с опасностью для собственной жизни выступил вперед15. Он при-
звал к оружию даже стариков и юношей и повел их в бой против
сильного македонского гарнизона16, разбил его и, когда тот от-
ступил в Мусей, решился на штурм этой позиции; отважный Лео-
крит был первым на стене, и его геройская смерть подействовала
на всех разжигающим образом; после короткого боя Мусей был
взят17. И когда затем находившимися, вероятно, в Коринфе маке-
донянами было немедленно произведено вторжение в Аттику,
Олимпиодор выступил против них, призвал к свободе также и
§ I жителей Элевсина и разбил их противников18.
Q- Но тут было получено известие, что Деметрий соединился со
Р своим сыном, снова собрал войско более чем в 10 000 человек и
т | пошел на Афины; сопротивляться таким силам казалось невоз-
можным. Они обратились во все стороны с просьбой о помощи;
i I дошедшие до нас надписи доказывают, что они обратились даже к
царю Боспора Спартоку и к царю пеонов Авдолеонту, которые
щ& оба надавали им самых лучших обещаний, причем первый прислал
15 000 медимнов, а второй 7500 медимнов хлеба19. Но главным об-
разом обещал свою помощь Пирр, к которому они обратились;
было решено защищаться до последней возможности. Деметрий
подошел к городу и самым энергичным образом приступил к его
осаде. Тогда, как рассказывают, афиняне послали к нему Крате-
са, пользовавшегося тогда высоким уважением мужа, который
частью при помощи своего ходатайства за афинян, частью при
помощи указания на то, что теперь всего выгоднее для Деметрия,
склонил его снять осаду и отбыть со всеми своими собравшимися
кораблями, 11 000 пехотинцев и некоторым количеством всадни-
ков в Азию20. Это известие в той форме, в какой оно до нас дошло,
не может быть верно21; Деметрий, конечно, не без самой настоя-
тельной необходимости отказался от осады города, взятие ко-
торого обеспечило бы его господство в Греции; вернее будет
предположить, что Пирр уже приближался и что это известие при-
дало вес словам Кратеса; может быть, Деметрий отступил в Пи-
рей, а может быть, и в Коринф. Наконец, прибыл Пирр, афиняне
371
встретили его криками восторга и открыли ему цитадель, чтобы
он принес там жертву Афине; уходя оттуда обратно, он сказал,
что благодарит их за доверие, но полагает, что, будь они умны, не
отворяли бы своих ворот ни одному государю. Затем он заключил
с Деметрием соглашение, о котором нам не известно ничего, кро-
ме случайного упоминания о том, что его содержание держалось
в тайне даже от самих афинян22. Условия этого договора могли
только заключаться в том, что Деметрий отказывался от своих при-
тязаний на Македонию, а Пирр признавал его повелителем Фесса-
лии и находившихся в настоящее время под его властью греческих
государств, включая сюда обладание Саламином, Мунихием и Пи-
реем, между тем как сами Афины обоими были объявлены сво-
бодными и независимыми.
Каково бы ни было наше мнение о характере Деметрия, он
одарен такой энергией и эластичностью, такой потребностью дела
и риска, каких мы не находим ни у одного другого исторического
лица. Он знает, сколь несчетное число раз в своей полной тревол-
нений жизни он после глубокого падения достигал снова вершин
могущества и славы; может быть, ему еще раз поможет его счаст-
ливая звезда. Едва успев приобрести снова некоторое положение
в Греции, он устремляет все свои мысли на бывшее причиной его
падения великое предприятие; так как в Македонии ему больше
не на что надеяться, он хочет достигнуть Азии — там он надеется
на большие успехи. Все обстоятельства благоприятны для этого: I §
Лисимах занят еще новоприобретенными областями Македонии, £
и уже из-за раздела этой страны едва не вспыхнула война между 5
ним и Пирром; Лисимах должен быть постоянно настороже пе- |"8
ред этим честолюбивым и храбрым царем, который неохотно удо-
вольствовался только частью целого; он не будет иметь времени
для защиты Малой Азии, где повсюду господствует сильнейшее
недовольство им, самым корыстолюбивым из всех диадохов, и где,
наверное, еще не забыты лучшие времена Антигона и Деметрия.
Деметрий ненавидит этого Лисимаха, этот мешок с деньгами, как
он его называет, этого ничтожного человека, который не умеет
даже оправдать установившейся за ним репутации бравого сол-
дата и которому его незаслуженное счастье бросает плоды одер-
жанных другими побед.
Деметрий со своим флотом и довольно значительным войском
покинул Грецию, где оставил военачальником своего отважного
сына Антигона. Он прибыл в Милет, где нашел сестру Филы Еври-
дику, которая покинула двор в Александрии, где она достаточно
долго переносила пренебрежительное отношение к себе своего
супруга Птолемея и его приближенных, и жила теперь в Милете,
подаренном ей, вероятно, по обычаю того времени в собствен-
ность23, со своей дочерью Птолемаидой, которая была обручена с
Деметрием в 300 году. Деметрий, бывший врагом египетского царя,
^'
2D
встретил самый лучший прием и отпраздновал свою свадьбу с Пто-
лемаидой24. Отсюда он предпринял набег на Лидию и Карию, при-
чем многие города покорились ему добровольно, а остальные были
взяты открытой силой; власть Лисимаха была здесь, очевидно,
крайне малопопулярна, так как даже многие из его стоявших в этих
землях стратегов перешли на сторону Деметрия и принесли ему
деньги и войска; его силы росли с каждым днем; была взята даже
столица Лидии Сарды25.
Малая Азия была беззащитна только в первую минуту. Лиси-
мах располагал достаточными силами для того, чтобы послать в
Азию значительное войско под командой своего сына Агафокла.
Деметрий не решался выступить ему навстречу; скоро, не считая
себя более в безопасности в Лидии и Карий, он отступил во Фри-
гию. Трудно понять, почему, располагая значительным флотом,
он удалился от морского берега, так как должен был бы, по-ви-
димому, отказаться от всего, только не от моря; оно всегда оста-
валось бы для него открытым, с какой-нибудь скалой и парой
товарищей для морских разбоев. Но он предавался разным фан-
тастическим планам; он желал пробиться со своим маленьким
войском в Армению, откуда надеялся возмутить Мидию и стать
твердою ногою в верхних провинциях, а в случае нужды найти
достаточное количество скалистых твердынь, которые могли бы
служить ему надежным убежищем. Но он не позаботился обра-
тить свое внимание на то, чтобы предупредить ближайшую и са-
мую серьезную опасность; он уже не мог избрать ближайшей
дороги через Фригию, так как движения Агафокла принудили его
отступить к югу; у восточного склона Тмола он повернул в глубь
страны, но Агафокл следовал за ним и стремительно приближал-
ся; несколько удачных стычек позволили Деметрию выиграть не-
которое расстояние, но Агафокл приказал своим легким войскам
рассеяться по всем окрестностям и не дозволять неприятелю про-
изводить какую бы то ни было фуражировку. Уже в войске Де-
метрия начал чувствоваться недостаток в самых необходимых
съестных припасах; в войсках распространилось подозрение, что
их ведут в Армению. Среди возраставшей нужды они переправи-
лись через Меандр и двинулись к реке Лику. Близость преследую-
щего неприятеля принуждала спешить, так что не успели отыскать
брод в том месте, где необходимо было переправиться, — река
была глубока и стремительна; Деметрий немедленно приказал
всадникам, имевшим крепких и крупных лошадей, въехать в реку
и выстроиться в четыре ряда против течения и переправил затем
под прикрытием этого странного вала, действительно ослабляв-
шего стремительность течения, на другой берег свою пехоту, хотя
и с большими потерями26. Постоянно сопровождаемое неприяте-
лем, среди возраставших лишений, страдая от сырости и холода,
рано начинающейся в этой гористой местности осени, войско дви-
373
нулось дальше; постоянное отсутствие правильного питания вызва-
ло тяжелую моровую болезнь, унесшую 8000 человек. Достигнуть
Армении не представлялось более никакой надежды; возвраще-
ние казалось и невозможным, и неблагоразумным, так как Эфес,
который удерживал в своих руках при помощи пиратов полково-
дец Деметрия Энет, был в результате измены взят стратегом Ли-
симаха Ликом27. Деметрий стоял около северных склонов Тавра,
где встреча с Агафоклом совершенно уничтожила бы его; ему ни-
чего другого не оставалось, как перейти через Тавр и вступить в
пределы Киликии. Он поспешил в Таре в Киликии, хотя охотно
избежал бы необходимости давать Селевку предлог для неприяз-
ненных действий, надеясь иметь возможность двинуться из Кили-
кии по какой-нибудь дороге на север, но здесь уже все проходы
были заняты Агафоклом. Деметрий был заперт, его маленькое
войско было в самом печальном состоянии, и его положение было
отчаянное. Ему не оставалось другого исхода, кроме унизитель-
ной необходимости обращаться к Селевку, которому он послал
сказать, что судьба преследует его, что он потерял все и что свою
последнюю надежду он возлагает на великодушие Селевка.
Был ли Селевк тронут судьбою и просьбами столь глубоко
павшего царя, но он послал своим находившимся там стратегам
приказ доставить Деметрию все необходимое для царского двора,
а его войскам достаточное количество провианта. Но что же ему
было делать дальше? На созванном по этому поводу совещании I §
Патрокл28, один из пользовавшихся большим влиянием друзей ш
царя, заявил, что расходы на содержание Деметрия и его войска g
играют в этом вопросе самую малую роль, но что царь не должен Г8
дозволять Деметрию оставаться слишком продолжительное вре-
мя в его стране, так как он из царей искони был самым необуздан-
ным и склонным к переворотам, а теперь к тому же находится в
положении, могущем заставить решиться на величайшие крайнос-
ти даже более спокойный характер. Благоразумие предписывало
быть готовым ко всяким случайностям. Селевк собрал значитель-
ную армию и выступил с нею в Киликию.
Спасенный великодушием Селевка от ближайшей опасности,
Деметрий, как кажется, немедленно начал увлекаться новыми на-
деждами; ведь он владел некогда Киликией, может быть, и теперь
ему удастся утвердиться и удержаться здесь. Приближение Се-
левка повергло его в большое смущение, так как он полагал, что и
за приветливостью Селевка тоже скрывалась только измена и что
его хотят окружить и уничтожить. Он отступил на самые неприс-
тупные пункты Тавра и снова послал сказать Селевку, чтобы он
по крайней мере позволил ему удалиться, чтобы основать себе
независимое царство среди далеких варваров и провести там оста-
ток своих дней; если он ему отказывает в этом, то пусть дозволит
ему хоть провести со своими войсками зиму в этих местах; он не
s'
ш
захочет прогнать его в этом крайнем положении, нагого и лишен-
ного всего, и отдать его на жертву своим врагам. Селевк сделал
ему достаточную уступку, предложив отправиться в Катаонию
на два месяца на зимние квартиры и прислать к нему в качестве
заложников знатнейших из своих друзей; в то же время он прика-
зал занять сильными отрядами ведшие в Сирию проходы, а Ага-
фоклу, который при преследовании переступил границы своего
государства, послал предложение возвратиться назад ввиду того,
что Деметрий теперь находится в его власти и что он позаботится
предупредить всякую дальнейшую опасность. Деметрий со своей
стороны чувствовал себя еще слишком сильным для того, чтобы
вынужденно согласиться на эти поставленные Селевком условия;
он не мог примириться с необходимостью формально изъявить
свою покорность; голод принудил его к грабежам, им были пред-
приняты безумно смелые набеги, отвага и дикость последней от-
чаянной борьбы делали его и его полчища предметом ужаса; там,
где они наталкивались на маленькие отряды неприятельских войск,
они побеждали их и убивали, а скоро он решился выступить и про-
тив более крупных отрядов. Селевк послал против него вооружен-
ные косами колесницы, но они были обращены в бегство; Деметрий
проник к сирийским проходам, опрокинул расположенные там
посты и овладел дорогой на восток. Теперь его надежды еще бо-
лее выросли; он стоял в области Исса, его войска были исполнены
мужества и готовы на все; он надеялся выиграть сражение, его
неизменное счастье, по-видимому, еще раз помогло ему. Селевк с
тревогой смотрел на принимаемый этой странной борьбой обо-
рот и жалел, что отослал назад Агафокла, но не решался один
воевать против Деметрия, чьего счастья, мужества и военного ге-
ния он имел полное основание опасаться.
Счастье еще раз улыбнулось царственному авантюристу, что-
бы тем вернее погубить его. Ослабленный беспримерным напря-
жением последних месяцев, Деметрий серьезно заболел; как раз
теперь, когда был важен каждый день, когда каждый час мог при-
нести окончательное решение, он пролежал сорок дней. Все дела
остановились, беспорядок среди войск достиг ужасающих разме-
ров, многие перешли на сторону неприятеля, а многие разбежа-
лись. Селевк не хотел нападать; сила неприятеля должна была
разрушиться сама собою. Едва успев оправиться, Деметрий при-
близительно в мае 286 года выступил из Исса; все полагали, что он
воротится в Киликию, но он обратился к востоку, прошел глубо-
кой ночью через аманские проходы, и на следующее утро его пол-
чища рассыпались по Кирристийской равнине, грабя, убивая и
предаваясь диким насилиям. Селевк быстро выступил ему навстре-
чу и расположился против него лагерем, убежденный, что Демет-
рий немедленно отступит. Вместо этого последний решил напасть
на него ночью врасплох в надежде, что неожиданность нападения,
суматоха и темнота ночи обеспечат ему полный успех. Войска с
криками ликования выслушали этот приказ, поспешно вооружи-
лись и были готовы к нападению. Между тем два пельтаста из Это-
мии прокрались к неприятельским форпостам, потребовали, чтобы
их немедленно вели к царю, и открыли ему предполагавшееся на-
падение. Селевк, которого разбудили, быстро вооружился и со
словами: «Мы имеем дело с диким зверем» приказал трубить тре-
вогу во все войсковые трубы, а пока войска собираются, зажечь
перед шатрами груды хвороста и затем вывести при боевых кри-
ках войска из лагеря. Когда Деметрий подступил, и увидал бес-
численные огни, и услыхал боевой клич и звуки труб, он понял,
что его намерение было выдано неприятелю, и отступил29.
На следующее утро Селевк произвел нападение; Деметрий
несколько оттеснил назад неприятеля на своем правом крыле и
проник в проход, оставленный войсками Селевка; Селевк, сопро-
вождаемый избранными гипаспистами и восемью слонами, по-
спешно бросился туда, расставил их вдоль дороги, сам соскочил с
лошади, отбросил в сторону шлем, выступил, держа в руках дро-
тик, на край дороги и громко приказал неприятельским войскам
остановиться, говоря, что с их стороны будет безумием следовать
далее за этим голодным атаманом разбойников, когда они могут
поступить на службу к богатому царю, который владеет царством
и которому не нужно еще завоевывать его себе; они должны от-
лично видеть, что они были бы давно побеждены, если бы он это-
го захотел; но он только спас их от голодной смерти; если он до
сих пор щадил их, то делал это не для Деметрия, но в надежде, что
увидит столь храбрых мужей, которых он желает спасти во что
бы то ни стало, следующими, наконец, советам благоразумия;
пусть они идут к нему, и тогда они будут спасены. Они встретили
эту речь криками одобрения, побросали оружие и приветствова-
ли Селевка своим царем30.
Деметрию с немногими друзьями едва удалось спастись бег-
ством к аманским проходам; здесь, скрываясь в лесу, он ожидал
наступления ночи, чтобы затем бежать в Карию, в Кавн, где он
надеялся найти свой флот, Но когда он узнал, что у них не хватит
провианта даже на один день, то переменил свой первоначальный
план и направился на север по направлению к Тавру; Сосиген, один
из друзей, предложил царю четыреста золотых, которые он еще
имел при себе, говоря, что с этими деньгами можно будет про-
браться к морю. Они двинулись в дорогу ночью и снова направи-
лись на юг, чтобы достигнуть ближайшего приморского пункта.
Между тем Селевк, чтобы не дать возможность Деметрию уйти в
Сирию, приказал занять Аманские горы значительным корпусом
под командой Лисия, дав ему приказ зажечь везде на высотах
огни31. Увидав эти огни, Деметрий повернул обратно к тому мес-
ту, откуда прибыл; это была ужасная ночь; из горсти оставшихся
376
еще при нем многие тайно покинули его, а остальные потеряли
всякую надежду. Один решился сказать, что необходимо сдаться.
Деметрий выхватил свой меч, чтобы пронзить его, но друзья удер-
жали его и успокоили, хотя и признались, что и они не видят ни-
какого другого исхода; он послал некоторых друзей сказать
Селевку, что отдается в его полную власть.
Селевк радушно принял их и сказал: «Моей счастливой звез-
де, а не звезде Деметрия я обязан тем, что она сохранила его и
дала мне случай проявить свое милосердие ». Он велел приготовить
для Деметрия царский шатер и принять его со всеми почестями и
послал к нему одного из прежних друзей Деметрия, Аполлонида,
который должен был приветствовать и сопровождать его. При-
дворные поспешили выразить свое почтение мужу, которого так
милостиво принимал их повелитель и который, несомненно, ско-
ро будет пользоваться у него большим влиянием; в самом лагере
царило живейшее любопытство и желание посмотреть на Поли-
оркета. Более осторожные люди смотрели на это не без тревоги и
посоветовали царю принять меры предосторожности, так как
можно опасаться восстания в пользу Деметрия. Между тем Апол-
лонид обратился к Деметрию с приветствием и сообщил ему о
милостивом решении своего повелителя; к нему прибыло много
о придворных; сам Деметрий думал, что он вступит в лагерь не как
о- пленник, а как царь. Но тут появился отряд в 1000 пехотинцев и
Р конницы под командой Павсания, который окружил Деметрия,
т разогнал окружавших его лиц, поместил его посередине и молча
2 увез его. Деметрий был отвезен в укрепленный город Апамею на
х берегах Оронта; его окружала сильная стража, но во всех других
отношениях он содержался по-царски; сам Селевк прислал ему
«'-ffc своих придворных слуг, приказал выдавать ему столько денег,
сколько ему будет нужно, и в изобилии снабдил его и его малень-
кий двор всем необходимым; каждому другу было разрешено го-
ворить с Деметрием, царские охоты, ристалища и сады были ему
открыты; прибывшие от Селевка придворные принесли ему доб-
рую весть, что Селевк ожидает только прибытия из верхних про-
винций Антиоха и его супруги, чтобы совсем освободить его от
заключения32.
То обстоятельство, что Деметрий находился в его руках, пред-
ставляло для Селевка неоценимую выгоду; наименее важно было
то, что в лице его принуждался к бездействию единственный враг,
которого ему, может быть, еще следовало бы бояться; несравнен-
но более важным для него должно было быть то обстоятельство,
что он имел в своем распоряжении злейшего противника Лисима-
ха. Отношения между дворами Лисимахии и Антиохии были уже
крайне натянуты, а со времени удаления Деметрия дела в Европе
приняли такой оборот, который необыкновенно усиливал могу-
щество Лисимаха и мог возбуждать серьезные опасения.
Несмотря на заключенный с Деметрием мир, Пирр, следуя
внушениям Лисимаха и желая приобрести себе завоеваниями
симпатии македонян, склонил Фессалию к отпадению и напал на
многие города, в которых еще стояли гарнизоны Деметрия и Ан-
тигона33, так что Антигон мог удержать там в своих руках только
укрепленный город Деметриаду. Договором, который молосский
царь теперь так развязно нарушал, он глубоко разочаровал афи-
нян, которые твердо рассчитывали приобрести не только Мусей,
но также Мунихии и Пирей и которые теперь тем теснее примк-
нули к Лисимаху, обещавшему им всевозможные блага34. Не ме-
нее работал Лисимах над тем, чтобы отвратить умы македонян от
Пирра; царь пеонов Авдолеонт держал его сторону, войны его
сына усилили его могущество в Малой Азии, а бежавшего Демет-
рия он приказал преследовать даже за пределами своего царства.
Когда Деметрий был заперт в Киликии и сделан почти совершен-
но безвредным35, Лисимах обратился против Македонии с прямым
намерением отнять у Пирра корону этого края. Пирр стоял лаге-
рем в гористых окрестностях Эдессы; Лисимах окружил его, от-
резал к нему всякий подвоз съестных припасов и довел его до
величайшей нужды. В то же время Лисимах старался склонить на
свою сторону первых представителей македонской знати, частью
письменно, частью устно доказывая им, насколько унизителен тот
факт, что чужеземец — молосский царь, чьи предки всегда нахо-
дились в подчинении у македонян, — владеет теперь царством
Филиппа и Александра, и македоняне сами избрали его на это,
отвратившись от друга и боевого товарища своего великого царя;
теперь для македонян в память их древней славы настала пора воз-
вратиться к тем, кто стяжал ее с ними на полях битв. Слова Лиси-
маха и еще более его деньги повсюду нашли себе доступ, повсюду
среди знати и народа обнаружилось движение в пользу фракий-
ского царя. Пирр увидел невозможность удерживать долее в своих
руках позицию под Эдессой и отступил к границе Эпира, где за-
вязал переговоры с Антигоном, который, воспользовавшись бла-
гоприятными обстоятельствами, должен был находиться уже в
Фессалии; Лисимах выступил навстречу соединенным армиям их
обоих и выиграл сражение, вследствие чего Пирр окончательно от-
казался от македонского престола, а Фессалия, за исключением
Деметриады, и македонское царство перешли в руки Лисимаха36.
Селевк должен был смотреть не без тревоги на растущее мо-
гущество Лисимаха; Пирр даже в союзе с Антигоном оказался
слишком слабым для того, чтобы служить противовесом могуще-
ственному повелителю Фракии, Македонии и Малой Азии. Поэто-
му-то он, вероятно, и не решался энергично выступить против
Деметрия в Киликии, этим объясняется его поразительное вели-
кодушие, когда последний принужден был сдаться ему; он мог
рассчитывать в случае нужды снова выдвинуть Деметрия на сце-
ну, и послать его с войском в Европу, чтобы возобновлением его
македонского царства восстановить равновесие, в котором суще-
ствование слагавшихся эллинистических государств могло найти
единственный залог своей прочности. Со всех сторон получали
просьбы об освобождении Деметрия; переговоры в этом смысле
вели не только отдельные города и династы37, но, как кажется,
также и Птолемей с Пирром. Антигон прилагал все свои усилия,
он предложил отказаться от всего, что еще находится в его руках,
и самому явиться в качестве заложника, если Селевк освободит
его отца, и послал ко всем царям просьбу поддержать его хода-
тайство. Селевк был осаждаем со всех сторон; один только Лиси-
мах говорил, что, если Деметрий будет выпущен на свободу, то
вселенная снова наполнится войнами и смутами и ни один царь не
будет более безопасен в обладании своими землями; он предлага-
ет 2000 талантов, если Селевк устранит с дороги своего пленника.
Селевк в резких выражениях отказал послам, которые осмелились
считать его способным не только нарушить свое слово, но и со-
вершить подобное преступление относительно государя, соеди-
ненного с ним узами двойного родства. Он вступил в письменные
переговоры со своим сыном Антиохом в Мидии относительно того,
как ему следует теперь поступить с Деметрием, и имел намерение
освободить его и блестящим образом отвезти его обратно в его
царство; были приняты меры, чтобы уже теперь при всем том, что
делалось для Деметрия, упоминалось имя Антиоха и его супруги,
дочери Деметрия.
Между тем Лисимах, по-видимому, совсем перестал обращать
внимание на греческие дела и заботливо избегал всякого повода к
разрыву с Селевком; освобождение Деметрия было отложено на
неопределенное время. Он сам писал своему сыну Антигону и сво-
им друзьям и стратегам в Греции38, чтобы они не надеялись на его
возвращение и, если будут получать письма за его печатью, не ве-
рили бы им, а поступали бы так, как будто бы он уже умер; своему
сыну Антигону он передает все свои города и владения, все свои
права и свою диадему. Он сам отказался от всяких надежд, кото-
рые питал в первое время своего плена, и занимал свой досуг охо-
той, единоборством и верховой ездой, но скоро это ему прискучило,
и он начал делить свое полное бездействие между пирами, игрой в
кости и развратом, может быть, более из желания заглушить грыз-
шую его скорбь, чем по врожденному предрасположению к этому,
а может быть, и с намерением ускорить этим конец своей безна-
дежной жизни. На третий год своего плена он начал хворать39 и
умер на пятьдесят четвертом году своей бурной жизни. Селевк
горько сожалел о том, что не спас его; его со всех сторон винили в
преждевременной смерти царя.
В блестящих погребальных празднествах, конечно, не было
недостатка. Прах Деметрия был послан в золотой урне в Грецию,
379
и Антигон выступил со всем своим флотом к островам, чтобы со-
провождать его в Коринф; все города, у которых он приставал к
берегу, украшали урну венками или посылали траурные депута-
ции для сопровождения останков героя. Когда флот, как расска-
зывает Плутарх, приблизился к Коринфу, урна с прахом Деметрия
была выставлена на глазах всего народа на палубе, украшенная
порфирой и диадемой и окруженная почетным караулом юношей;
знаменитый флейтист Ксенофонт сидел около урны и играл са-
мую возвышенную похоронную песнь; гонимый мерными удара-
ми весел корабль приблизился к берегу; тысячи народа стояли на
берегу и следовали за урной, которую со слезами на глазах нес
Антигон. По окончании похоронных торжеств в Коринфе прах
был отвезен для погребения в Фессалию в основанный царем го-
род Деметриаду40.
Таков был конец царя Деметрия; его беспримерная в истории
бурная и полная приключений жизнь представляет собой, подобно
самой эпохе диадохов, неустанное стремление вперед, завершаю-
щееся наконец полным истощением сил; он начинает прекрасно и
ослепительно, чтобы кончить отталкивающим процессом разло-
жения. Деметрий является воплощением элементов брожения этой
странной эпохи; чем сильнее она стремится к покою и к оконча-
тельному решению, тем бессвязнее и бесцельнее становятся его
поступки; его времени наступает конец, когда грандиозное движе- | ^у
ние борьбы между диадохами начинает проясняться и успокаивать- §
ся. Будучи самой яркой звездой бурной ночи, наступившей по
смерти Александра, он теряет свой блеск, когда начинает брезжить I 5
утро тихого дня; его оригинальному величию можно удивляться, Г8
но даже его падение не может пробудить искреннего участия. Его
историческое значение заключается в том, что он твердо держит- «%>
ся идеи призрачного единства великого царства Александра, над
полным разложением которого работают заключающиеся в нем
элементы, и постоянно выставляет ее предлогом для новых фан-
тастических предприятий, и что он, выросший на востоке и сам
уже сделавшийся восточным деспотом, старается привести ее в
осуществление во главе греков и македонян. Он не понял положи-
тельных элементов своего времени, которые, будучи посеяны
Александром, пустили корни среди пятидесятилетней борьбы и
теперь уже достигли полного роста. Существенное свойство ис-
торического процесса заключается в том, что во время борьбы из-
за других вопросов он спокойно и беспрепятственно проходит
стадии своего развития, и только тот, кто в состоянии понять его
и содействовать ему, достигает прочных результатов. Таким об-
разом, после смерти Александра борьба за единство его, царства,
по-видимому, поглощает все силы и является мерилом взаимных
отношений между партиями, но прочный результат заключается
только в принципе эллинизма, который в тот момент, когда
ярость борьбы ослабевает, является уже вполне сложившимся и
настолько упрочившимся, чтобы пережить многие века. В инте-
ресах именно этого принципа должно было оказаться невозмож-
ным вторичное объединение восточно-западного царства, так как
слияние западной культуры с отличными друг от друга элемента-
ми культуры восточных народов могло иметь своим результатом
только образование такого же числа эллинистических государ-
ственных организмов; этот принцип даст устойчивость и величие
господству Лагида, и на этом же принципе покоится могущество
Селевка.
Мы приближаемся к концу этого периода; три царя, Лиси-
мах, Селевк и Птолемей, последние боевые товарищи Александ-
ра, достигли уже глубокой старости, а рядом с ними сын эпигона
Деметрия Антигон принужден ограничиваться обладанием Эл-
ладой, между тем как Пирр Эпирский, которого могущество
Лисимаха держит в почтительном отдалении от македонских гра-
ниц, начинает обращать свои завоевательные замыслы на Апеннин-
ский полуостров. Рядом с этими тремя старцами стоят их сыновья
в полном расцвете сил, которым они надеются завещать свою
трудно добытую и упроченную бесконечными войнами диадему.
Селевк уже передал своему сорокалетнему сыну Антиоху престол
верхней Азии. Птолемей тоже спешит еще при жизни передать
свое царство в руки наследника; старшего из его сыновей, Пто-
лемея, которого за его вспыльчивый характер называли Керав-
ном, молнией41 родила ему отвергнутая теперь Евридика; но он
более любил кроткого сына дорогой его сердцу Береники, Пто-
лемея, который впоследствии назывался Филадельфом42. Преста-
релый царь несколько раз совещался по этому поводу со своими
друзьями; рассказывают, что Деметрий Фалерский, который жил
теперь, занимаясь литературными работами, в Александрии и при-
надлежал к числу ближайших друзей царя, высказался за право
первородства43, но царь все-таки решил передать диадему своему
любимому сыну. Египетские македоняне встретили решение царя
громкими криками радости44, и в 285 году Птолемей Филадельф
начал свое царствование45. Два года спустя после этого Птолемей
Сотер умер на восемьдесят четвертом году жизни; если он и не
был величайшим и благороднейшим из всех преемников Александ-
ра, то он был во всяком случае тем из диадохов, который с самого
начала всего вернее понял тенденцию своего времени и который
оставил после себя наиболее упроченное и прекрасно организо-
ванное царство.
Птолемею уже не пришлось видеть печальных последствий,
которые имело для его дома оказанное им младшему сыну пред-
почтение; но, вероятно, еще при его жизни устраненный от престо-
ла Керавн и его два брата покинули двор Александрии. Птолемей
Керавн отправился во Фракию к Лисимаху, сын и будущий наслед-
381
ник которого Агафокл был женат на Лисандре, родной сестре бе-
жавшего царевича. Чтобы влияние Керавна не нарушило друже-
ственных отношений с Фракией, александрийским двором были
начаты переговоры относительно брака молодого царя Птолемея
с дочерью царя Лисимаха и македонянки Никеи Арсиноей46.
Из числа боевых товарищей Александра Лисимах всех позже
достиг большого значения; только после битвы при Ипсе он всту-
пает в число первостепенных властителей, но даже и тогда ему
приходится выдерживать трудную борьбу со своими фракийскими
соседями на севере. Он был повсюду известен за храброго и энер-
гичного воина47, но, по-видимому, не обладал большим умом, хотя
и умел выжидать благоприятного момента и скрывать свои наме-
рения48. Если при помощи дошедших до нас немногочисленных из-
вестий мы сделаем попытку набросать в общих чертах его портрет,
то принуждены будем поместить его в разряд тех заурядных
характеров, которые, будучи честны и деятельны по привычке,
являются вполне почтенными и благородными людьми, пока ве-
дут невидную и не смущаемую крупными событиями жизнь. Ге-
ниальная натура Деметрия для него глубоко антипатична; он всей
душой любит персиянку Амастриду, благородство души и вели-
чие характера импонируют ему, но расстается с ней, когда этого,
по-видимому, требуют политические интересы, хотя постоянно
продолжает говорить своей новой супруге Арсиное Египетской о i а.
прекрасных качествах этой женщины и о том, как она говорила и §
действовала в том или другом случае49. Он знает цену деньгам; он £
собирает большие сокровища, не растрачивая их на безумную 5
роскошь, как Деметрий, и не увлекаясь покровительством искус- |"8
ствам и наукам, как Птолемей50. В годы бодрой старости ему не-
сколько раз представляется случай увеличить свое могущество и
он по возможности пользуется им. Нигде он не руководит событи-
ями, а сам руководится ими и, протягивая свою руку в благоприят-
ный момент, приобретает Малую Азию, вытесняет воинственного
Пирра из Македонии и к прежним приобретениям присоединяет
новые. Он совершенно лишен той энергии характера, благодаря
которой Селевк или Птолемей сумели создать твердое ядро своего
царства, и, по-видимому, ограничивается одним внешним при-
соединением своих новых добытков. Точно так же он не умеет
создать между своими приближенными прочных и устойчивых
отношений; его двор разделен на партии, стать выше которых он
не в состоянии; и между тем как он постоянно превозносит до не-
бес память великодушной Амастриды, Арсиноя интригует против
наследника престола Агафокла и его супруги Лисандры. Его от-
цовская любовь не настолько велика, чтобы он не мог пренебречь
ею ради прихоти, пустого подозрения или ощутительной выгоды;
свою дочь Евридику он осудил на пожизненное тюремное заклю-
чение за то, что она вместе со своим супругом Антипатром Маке-
20
донским несколько раз просила его восстановить их на престоле
их царства; своего зятя, который укрылся у него, прося помощи,
он приказал умертвить, чтобы овладеть его царством; еще более
ужасные вещи мы узнаем из дальнейшего рассказа, где обнару-
жится все корыстолюбие и вся слабость характера этого старика,
которые, наконец, принесли погибель ему, его дому и его царству.
Сделавшись полновластным господином Македонии, Лисимах
прежде всего занялся новою войною с Фракией, относительно
которой нам не известно никаких подробностей51, и затем предпри-
нял поход против Гераклеи. Выше было уже упомянуто об убиении
Амастриды двумя ее сыновьями, Клеархом и Оксафром. Лисимах,
как говорят, считал это убийство таким ужасным и возмутитель-
ным делом, что считал себя не вправе оставить его безнаказанным.
Но он самым старательным образом скрыл свое намерение и по-
дал вид, что по-прежнему чувствует искреннюю дружбу к Клеар-
ху, так что ему удалось усыпить в последнем все подозрения. Он
дал ему знать о своем предстоящем посещении для переговоров
касательно общественных вопросов. Будучи беспрепятственно
впущен в Гераклею, он с отцовской строгостью сделал выговор
братьям и затем приказал умертвить одного, а потом и другого, а
город присоединил к своим владениям, завладел накопленными
тиранами в течение долгих лет богатствами и после этого, дав
гражданам позволение ввести у себя демократическое устройство,
как они того желали, возвратился во Фракию52.
После своего возврата домой Лисимах много рассказывал о
том, с каким изумительным искусством Амастрида управляла Ге-
раклеей, как она приумножила благосостояние города и пробуди-
ла благодаря основанию города Амастриды к новой деятельности
и жизни древние, пришедшие в упадок поселения и как все в Ге-
раклее полно красы и царственной пышности. Его хвалы соблаз-
нили царицу Арсиною, которая попросила его подарить ей этот
город; сначала Лисимах отказывал, говоря, что это слишком до-
рогой подарок, что она уже владеет прекрасной Кассандрией в
Македонии и что он гарантировал новому городу полную свобо-
ду; но она сумела ослепить его и не отставала от него до тех пор,
пока он не согласился исполнить ее желание. Таким образом, Ге-
раклея с Амастридой и Тионом сделалась собственностью Арси-
нои; она послала туда кимейца Гераклида, который должен был
управлять городом от ее имени, безусловно ей преданного, крайне
сурового и деспотичного человека, который жестоко притеснял
граждан, едва успевших начать пользоваться плодами полученной
им свободы, приказал казнить множество лиц и конфисковал их
имущество53.
Старшим и предназначавшимся наследовать его престол сы-
ном Лисимаха был Агафокл, который руководил с величайшим
мужеством и благоразумием походом против Деметрия, был бла-
городным и рыцарственным юношей и пользовался необыкновен-
ной любовью при дворе, в войске и главным образом в Малой Азии,
где он много лет командовал войсками; все с радостью видели в
нем и в его детях наследников царства. Только одна Арсиноя с
горькой завистью смотрела на это; неужели ее дети, дети царской
дочери, должны будут уступить свое место этому сыну одрисян-
ки? Неужели им когда-нибудь придется жить милостями Агафок-
ла и его детей? Неужели ей самой придется тогда уступить свое
место этой сводной сестре Лисандре, которую она презирала уже
в отцовском доме, и ограничиться жалкой вдовьей резиденцией
в Гераклее и Кассандрии? Ее дети приближались к совершенноле-
тию; необходимо было действовать, если она желала доставить им
престол Фракии. Может быть, в ее уме произошла драма еще бо-
лее скрытого характера: Агафокл был прекрасен и ловок, а какая
радость была для царицы разделять ложе старика? Лисандра
была счастливее ее. При дворе рассказывали, что царица делала
попытки добиться взаимности молодого царевича, который,
любя свою супругу, пренебрег двусмысленной любовью мачехи
и с презрением отвернулся от нее. Арсиноя решилась отомстить.
В Лисимахию прибыл бежавший Птолемей Керавн, с которым она
и принялась строить свои планы. Она начала раскидывать сети
вокруг Лисимаха, говоря, что не в состоянии достаточно отбла-
годарить его за то, что он согласился дать ей в Гераклее убежи-
ще, которое ей очень скоро понадобится; ей удалось пробудить
в старике тревоги и подозрения; даже недавно почти разрушив-
шее столицу землетрясение было, по ее словам, явным знамением
богов; ему будет больно узнать, что он уже слишком долго жил
по мнению того, кто для него на земле всего дороже; теперь на-
стала пора самых возмутительных преступлений. Наконец, она
назвала имя Агафокла и сослалась на свидетельство Птолемея,
который, конечно, заслуживает доверия, так как супруга Агафок-
ла — его родная сестра; он-то, заботясь о сохранении жизни сво-
его благородного покровителя, и открыл ей все. Царь поверил и
поспешил предупредить преступление, на которое Агафокл не
был бы способен. Сын предчувствовал козни царицы; когда ему
был подан яд за столом отца, он принял противоядие и таким
образом спас свою жизнь. Тогда он был брошен в темницу, и
Птолемей принял на себя поручение умертвить его54.
Теперь Лисимах должен был чувствовать себя спокойно, так
как для увеличения своих владений он начал решаться на такие
возмутительные злодеяния, как будто бы ему решительно нечего
было более бояться. В это время умер престарелый царь пеонов
Авдолеонт, как кажется, во время восстания, вызванного одним
из членов его дома, именно сыном Авдолеонта, молодым Аристо-
ном Лисимах явился восстановиться на отцовском престоле, как
будто бы симпатии пеонов представляли для него какую-нибудь
цену. Но когда после торжественного посвящения на царство,
которое заключалось в купании в реке Астаке, они сидели на пиру,
то по знаку Лисимаха показались вооруженные воины, чтобы
убить молодого государя, которому едва удалось выбежать, вско-
чить на коня и спастись в соседнюю область дарданцев55. Лисимах
занял его страну; один из приближенных Авдолеонта показал ему
то место в реке Саргентии, где он сам опустил на дно царские со-
кровища56. Это увеличение территории и казны, сопровождаемое
постоянными благодарственными и почетными постановлениями
афинян57, должно было дать престарелому царю уверенность, что
все обстоит благополучно.
Но конец Агафокла произвел глубокое впечатление даже в
самых далеких краях. Брат убитого Александр и его вдова с деть-
ми бежали в Азию к Селевку; повсюду громко высказывалось не-
годование по поводу этого невероятного злодейства. Лисимах
старался мерами строгости заглушить общий ропот: многие из
друзей Агафокла были посажены в тюрьму и казнены; но страте-
гов и войска в Малой Азии нельзя было успокоить так легко, и
немало их перешло на сторону Селевка; Филетер Тианский, заве-
довавший царской сокровищницей в Пергаме и бывший одним из
самых верных приверженцев Агафокла, отложился от Лисимаха,
послал к Селевку глашатая и передался ему вместе с заключавшей
в себе 9000 талантов сокровищницей. Таких последствий Лисимах,
вероятно, не ожидал; теперь открылись неопровержимые доказа-
тельства полной невиновности Агафокла; с тем большей тревогой
он видел поднимавшиеся вокруг него грозовые тучи. Он ранее по-
дал сирийскому двору достаточный повод к неудовольствию; что
если Селевк перейдет теперь через Тавр, чтобы требовать удов-
летворения? Двор Лагидов тоже был оскорблен, вдова убитого
была сестрой молодого царя Птолемея, и последний не мог спо-
койно смотреть на то, что Керавн, у которого была отнята для него
диадема Египта, приобретает при фракийском дворе такое боль-
шое влияние. Лисимах должен был опасаться, что Селевк и Пто-
лемей заключат союз против него, а Агафокла, который бы мог
воевать за него, уже более не было в живых. Во всяком случае не-
обходимо было помешать союзу этих двух держав; Лисимах по-
спешил послать к молодому царю Птолемею свою дочь Арсиною,
руки которой просили в Александрии; он должен был в этом
усмотреть залог того, что его сводный брат, еще далеко не отка-
завшийся от своих надежд господствовать над Египтом, лишился
влияния при фракийском дворе, — и это возбуждало опасения
Птолемея.
Теперь Керавн не мог долее оставаться в Лисимахии; так как
теперь Фракия была почти в союзе с Египтом, он тоже бежал к
врагу, против которого был направлен этот союз, — к Селевку58.
Последний радушно принял его и сказал, что он сын находяще-
гося с ним в дружеских отношениях мужа, что он сделался жер-
твой большой несправедливости и что, когда его отец умрет, он
обещает ему позаботиться о том, чтобы он мог получить обрат-
но подобающее только ему царство59. Лисандра и Александр тоже
убеждали царя объявить войну Лисимаху; из Малой Азии долж-
но было быть получено множество просьб такого же рода. Но
старый Птолемей был еще жив и как кажется, ввиду этого Селевк
отложил на некоторое время начало неприязненных действий
против Фракии.
История начавшейся теперь войны крайне темна. Рассказыва-
ют, что Лисимах при вести о возникших в Малой Азии восстаниях,
переправился с войском в Азию и начал войну60, причем, конечно,
сделал попытку снова подчинить себе отложившиеся от него го-
рода и земли. Мы не имеем никаких указаний на то, когда и как
Селевк начал войну с ним; как кажется, он выступил против него с
состоявшим из азиатов и македонян войском и, значительным чис-
лом слонов только по смерти Птолемея Сотера в 283 году. Завое-
вание Малой Азии должно было стоить ему весьма малых трудов;
кажется даже, что Лисимах, вынужденный вспыхивавшими со всех
сторон восстаниями, отступал перед Селевком до самого Геллес-
понта, не решаясь дать сражения; Селевк же, как кажется, тоже
далеко не избирал ближайшего пути, чтобы настичь Лисимаха, но
медленно двигался по Малой Азии, завладевая ею, чтобы затем
вступить в борьбу с Лисимахом за обладание уже не Малой Ази-
ей, а его европейским царством. На своем пути он прибыл, между
прочим, и в Сарды; там назначенный фракийским царем в храни-
тели сокровищницы Теодот заперся при приближении Селевка в
крепкой цитадели; царь предложил за его голову сто талантов
награды, после чего Теодот, желая заработать их сам, открыл во-
рота цитадели61. Греческие приморские города и острова, недо-
вольные правлением Лисимаха, по-видимому, тоже примкнули к
Селевку62; во всех городах партия селевкистов63 была преоблада-
ющей; Лисимах отступил во Фригию Геллеспонтскую. Оба царя
встретились для решительного боя в равнине Кора64; Лисимах по-
нес самое полное поражение; он сам пал, убитый гераклеотом
Малаконом, а его войско, как кажется, сложило оружие. Тело
Лисимаха осталось на поле битвы, пока, наконец, его сын Алек-
сандр не попросил позволения похоронить его; долго напрасно
искали его труп; собака царя, оставшаяся около его тела и отго-
нявшая от него птиц и хищных зверей, позволила узнать уже по-
луразложившееся тело царя; Александр отвез останки своего отца
в Лисимахию и похоронил их там в Лисимахионе65.
Этим сражением66 война была кончена. Мы можем сообщить
только в виде предположения, как Селевк распорядился после этой
победы с царством Лисимаха. Царица со своими детьми бежала;
так как источники сообщают нам, что Александр выпросил позво-
13 История диадохов
386
ление взять тело отца у вдовы Агафокла67, то она должна была
получить от Селевка известные права, которые могли заключать-
ся только в принятии ею на себя опеки над детьми ее и Агафокла,
бывшими законными наследниками престола; нет ничего неве-
роятного в том, что Селевк намеревался предоставить им земли,
которыми первоначально владел Лисимах; Малую же Азию он
присоединил к своему обширному царству. Он пробыл несколь-
ко месяцев в Малой Азии, чтобы привести здесь дела в порядок и
главным образом забрать крепче в свои руки города. Более подроб-
но мы знаем только то, что произошло в Гераклее68. Лишь только
была получена весть о падении Лисимаха, как гераклеоты завяза-
ли переговоры с Гераклидом и обещали ему богатое вознаграж-
дение, если он оставит их город и позволит им восстановить свою
свободу; когда он не только отказал им в этом, но и подверг тяж-
ким наказаниям многих граждан, они склонили на свою сторону
гарнизон и его начальников, взяли в плен Гераклида, разрушили
цитадель до основания, назначили правителем города Фокрита и
вступили в переговоры с Селевком. Между тем вифинский царь
Зипет предпринял несколько набегов с целью грабежа на область
Гераклеи, которые им удалось отразить только с большим трудом.
Селевк послал во Фригию и в понтийские земли Афродисия, что-
§ бы принять там присягу и ввести новое общественное устройство;
а. после своего возвращения Афродисий дал похвальный отзыв обо
g всех других городах и областях, Гераклею же охарактеризовал как
т далеко не преданную царю; поэтому, когда прибыли послы этого
2 города, царь сурово принял их и пригрозил им, что принудит их к
х покорности. Гераклеоты поспешили приготовиться ко всякой слу-
чайности, заключили союз с Митридатом Понтийским, с Визан-
«ф* тием и с Халкедоном, приняли к себе снова прежних изгнанников
и восстановили свободу города.
К концу 281 года дела в Малой Азии были приведены в поря-
док; если Селевк, как мы предположили, хотел сохранить фракий-
ское царство для детей Агафокла под регентством его самого и их
матери, то оставалась еще корона Македонии, относительно ко-
торой Селевк оставил себе право прийти к особому решению69.
Престарелый царь чувствовал тоску по родине, бывшей колыбели
его детских дней, которую он покинул более пятидесяти лет тому
назад с юным героем Александром, будучи сам еще юношей; там
были могилы его родителей, там были дорогие родимые места,
именами которых он назвал области и города своей сирийской
земли; там был тот народ, равного которому он не нашел на всем
далеком востоке; быть царем Македонии на вечере своей деятель-
ной жизни, жить там мирно среди забот о счастье своих поддан-
ных и среди всеобщего уважения должно было казаться ему
прекраснейшим завершением его бурной жизни. Своему сыну
Антиоху он передал Азию от Геллеспонта до Инда; последний из
387
боевых товарищей Александра и единственный оставшийся в жи-
вых деятель века героев, между тем как везде кругом — в Эпире, в
Греции, во Фракии, в Египте и в Азии — престол уже был занят
молодым поколением, он мечтал занять положение, которое бы
дало ему не высшее внешнее могущество, но возможность оказы-
вать примиряющее влияние; он мог надеяться, давая, как отец,
советы окружающим его юным властителям и примиряя их раз-
доры, пользуясь всеобщим уважением, с любовью заботясь о сча-
стье своей Македонии и являясь стражем общего мира, который
теперь, наконец, должен был установиться надолго, видеть рас-
цвет новой эры, зародыши которой были положены Александром.
С такими надеждами, делающими честь сердцу престарелого царя,
Селевк в конце 281 года перешел через Геллеспонт.
Это был последний отголосок идеи, двигавшей политическим
миром начиная с кончины Александра, последняя форма, под ко-
торой, по-видимому, могло еще в идеале продолжать свое суще-
ствование единство империи. Но и этой последней возможности
суждено было оказаться неосуществимой; эллинизму, который
Македония даровала всему миру, не суждено было возвратиться в
Македонию ни в какой антинациональной форме, и всемирной
монархии не суждено было возобновиться по инициативе элли-
нистической Азии.
Изречения оракула предупреждали Селевка, «чтобы он не . ^.
ходил в Аргос». Когда он переправился через Геллеспонт и дви- §
нулся в Лисимахию, ему пришлось проезжать мимо алтаря, кото- ш
рый, по преданию, воздвигли здесь аргонавты и который местные 5
жители называли Аргосом; когда Селевк рассматривал этот па- Г8
мятник седой старины и осведомлялся о времени его сооружения
и об его имени, к нему подошел сзади Птолемей Керавн и пронзил «щ
его мечом70. Затем убийца вскочил на коня, помчался в Лисима-
хию, возложил на себя царскую диадему и с блестящей свитой
воинов выступил навстречу войску Селевка, которое, будучи за-
хвачено врасплох в полном беспорядке и не имея предводителя,
изъявило свою покорность и приветствовало его царем71.
Так гласит скудное предание, в котором невозможно открыть
ни малейших следов событий, сделавших возможным успех этого
страшного дела. Не играла ли здесь какую-нибудь роль царица
Арсиноя? После понесенного Лисимахом поражения она бежала
в Эфес; но когда приверженцы Селевка произвели в этом городе
восстание, взяли и срыли до основания цитадель и объявили на-
граду за голову царицы, она приказала служанке сесть в царские
носилки и спешить в гавань со свитой телохранителей, а сама, одев-
шись в лохмотья и перепачкав до неузнаваемости свое лицо гря-
зью, пробралась в гавань, села тайком на корабль и бежала72.
Вскоре после этого она появляется с сыновьями в своем македон-
ском городе Кассандрии; она, вероятно, надеялась, что по смерти
13*
388
Селевка македоняне выскажутся в пользу ее старшего сына, кото-
рому скоро должно было исполниться восемнадцать лет; во вся-
ком случае ее поведение относительно Птолемея, когда он завязал
с ней переговоры, было такого рода, что не позволяет предпола-
гать существование какого-либо соглашения между ними. Точно
так же не с партией ненавистной царицы пришлось вступить в со-
глашение Птолемею, чтобы прежде всего стать твердой ногой во
Фракии; он является в союзе с гераклеотами, которым Арсиноя
была не менее ненавистна, чем Селевк; союзники Гераклеи, глав-
ным образом Византии и Халкедон, несомненно, тоже действовали
в полном согласии с Птолемеем; представляется весьма вероят-
ным, что и Филетер Пергамский начал бояться Селевка; власть
Селевка должна была возбудить страх и ненависть также и в дру-
гих местах73. Мы имеем право предположить, что особенно во Фра-
кии настроение умов далеко не было благоприятно царю Селевку;
это некогда могущественное и самостоятельное царство, хотя Се-
левк и обещал сохранить в полной неприкосновенности права де-
тей Агафокла, представляло собой теперь только провинцию
обширного царства Селевка, и многочисленная партия покойного
Агагрокла должна была держаться тем дальше от его детей, чем
больше она желала восстановления могущества и независимости
§ царства. Граждане Лисимахии и другие жившие в том краю или слу-
Q- жившие в войске македоняне и греки, несомненно, без большого
Р труда были или могли быть склонны содействовать плану Птоле-
т мея, и, когда часть войска Лисимаха перешла на службу Селевка,
2 Птолемей мог с тем большей уверенностью решиться умертвить
х престарелого царя среди его приближенных и вблизи его войска.
Словом, Птолемей сделался царем; друзья Селевка, вероят-
«'^ но, бежали в Азию; Филетер Пергамский купил у Птолемея тело
царя и послал его к Антиоху; о дальнейшей судьбе вдовы, брата и
детей Агафокла источники ничего нам не говорят.
Среди бесчисленных переворотов эпохи диадохов смерть Се-
левка была самым роковым событием; она разорвала все цепи и
явилась началом нового ряда глубоких потрясений; удар быстро
следовал за ударом, а последовавшее затем в пределы наиболее
тяжко пострадавших земель вторжение северных варваров, увле-
ченных потоком кельтского переселения народов, довершило
окончательный разгром.
Хотя убийца немедленно украсил себя царской диадемой, в
Греции взялся за оружие Антигон, чтобы, заключив союз с этоля-
нами74, поспешить в Македонию для защиты своих прав на ее пре-
стол; Антиох послал в Малую Азию своего полководца Патрокла,
чтобы подавить вспыхнувшее во многих пунктах восстание и под-
готовить поход в Европу. Восстание в Селевкиде и вторжение еги-
петского царя в южную Сирию удержало его там или призвало
его туда. Войско, двинувшееся с Селевком в Лисимахию, примкну-
ло к убийце, который, само собою разумеется, теперь еще вовсе
не думал о Малой Азии; он поспешил с фракийским флотом, уси-
ленным кораблями Гераклеи, в числе которых находился один
восьмипалубный— «Носитель львов», предупредить вторжение
Антигона в Македонию; в морском сражении Антигон был побеж-
ден, и его флот отступил в Беотию, между тем как Птолемей со
своей сухопутной армией вторгся в Македонию и взял там в свои
руки бразды правления75. Он тотчас послал в Египет сказать свое-
му брату, что отказывается от всяких притязаний на Египет, так
как победа над врагом их отца сделала его царем Македонии и
Фракии, и просит только дружбы брата. После этого началась
война на суше против Антигона, между тем как по ту сторону моря
Патрокл действовал против союзников Керавна.
Все зависело главным образом от того, какой тактики будет
держаться Пирр. Еще весной 281 года сильно теснимые римля-
нами тарентинцы просили его помощи и, когда римское войско
уничтожило зреющую жатву их территории, еще настоятельнее
возобновили свое ходатайство. Пирр несомненно с возрастаю-
щим вниманием следил за начавшейся борьбой Селевка против
Лисимаха, который отнял у него корону Македонии, ожидая,
вероятно, только благоприятного момента, чтобы решить в свою
пользу в Европе эту склонявшуюся то на ту, то на другую сторону
борьбу в Азии; но когда одержанная могущественным Селевком
победа на Геллеспонте и выраженное им намерение отправиться
в Македонию положили конец надеждам, ввиду которых он от-
клонил первое предложение Тарента, он послал для заключения
договора с Тарентом Кинея, за которым еще осенью 281 года
последовал первый транспорт войск. Убиение Селевка и появле-
ние Керавна на престоле Фракии произвели в положении Пирра
полную перемену; Македония в настоящий момент была лишена
своего главы, молосское войско было всего ближе и готово к вой-
не, но заключенный с Тарентом договор и еще более посланный
вперед отряд делали поход в Италию неизбежным. Трое царей
прилагали все свои усилия не для того, чтобы получить его под-
держку, в награду за которую он потребовал бы себе Македо-
нию, но для того, чтобы не допустить его изменить уже начатому
делу спасения Италии, открывавшему ему более блестящие перс-
пективы, чем корона Македонии. Антигон ссудил его кораблями
для переправы, Антиох уплатил ему денежную субсидию, а Ке-
равн предложил дать для похода в Италию, несмотря на то что он
сам теперь крайне нуждается в войске, 5000 пехотинцев, 4000 всад-
ников и 50 слонов; еще до наступления весны 280 года эпирский
царь вышел в море, возложив ответственность за неприкосно-
венность своего царства также на Птолемея Македонского76.
Между тем как Антигон вел войну против Керавна и его со-
юзников, в Греции вспыхнула война, побудившая Птолемея Еги-
петского по возможности облегчить своему брату обладание Ма-
кедонией, которое упрочивало за ним самим обладание Египтом.
Спартанцы разослали по всей Греции призыв к войне за свободу.
Повсюду началось странное движение; четыре входивших в состав
давно уже уничтоженного союза ахейских города возобновили
свой старый союз77; в Афинах, где Саламин, Пирей и Мунихии все
еще были заняты Антигоном, Демохарет освежил память Демо-
сфена почетным постановлением78; почетные постановления в честь
македонских офицеров, примкнувших при восстании 287 года к делу
свободы, являлись как бы приглашением для других последовать
их примеру79; смелым эфебам, охранявшим в течение последнего
года важный пост на Мусее, и их офицерам были вотированы боль-
шие почести80; разгоряченное состояние умов в Афинах заметно
усиливалось. Тут с довольно значительным войском выступил в
поход, направленный против союзников Антигона этолян, спар-
танский царь Арей, причем предлогом к войне послужило поста-
новление амфиктионов против этолян, которые захватили силой
священную равнину Кирры и кощунственно засеяли ее хлебом.81
Арей двинулся против Кирры, уничтожил жатву на полях, раз-
грабил город и предал огню то, чего не мог взять с собой. Нахо-
дившиеся на горах пастухи, увидев это, собрались в количестве
приблизительно 500 человек и напали на рассеявшихся врагов,
которые, не зная их числа и охваченные ужасом, так как подни-
мавшийся кругом дым препятствовал им видеть вдаль, обратились
в бегство; рассказывают, что было убито 9000 человек, а осталь-
ные были рассеяны. Когда после этого оригинального поражения82
спартанцы возобновили свой призыв к войне, многие города от-
казали им в своей помощи, полагая, что они стремятся к расшире-
нию своего господства, а не к восстановлению свободы Греции.
Все это предприятие, которое при настоящем положении вещей
могло бы увенчаться успехом, потерпело крушение вследствие
недомыслия честолюбивого спартанского царя, окружавшего себя
такой же роскошью и двором, как могущественные цари македон-
ского имени; как ни было сильно то угнетенное состояние, кото-
рое должны были испытывать поборники свободы, видя в своих
городах правителями, фрурархами и тиранами креатур Антиго-
на, но олигархи Спарты не сумели воодушевить их; и вместо того,
чтобы при помощи жертв добиться присоединения к себе этолян,
они напали на этот союз, который с того времени не переставал
быть врагом Пелопоннеса.
Нападение спартанцев должно было несомненно побудить к
быстрому возвращению на родину выступивших в Македонию это-
лян; таким образом предприятию Антигона надлежало потерпеть
крушение83, и он должен был пока отказаться от борьбы за Маке-
донию и ограничиться теми владениями, которые у него еще оста-
вались в греческих землях. Эти владения далеко не представляли
собой царства и заключенной в определенных границах террито-
риальной державы; в своем непосредственном владении он дер-
жал лишь немного городов, а в других имел друзей, приверженцев
и влияние; но в каждом городе против него стояла другая партия,
против него было корыстолюбие Спарты, которое везде станови-
лось ему поперек дороги, а позади Спарты — могущество Египта.
Таково было состояние Греции в это время; повсюду мы видим
непрекращающиеся столкновения и раздоры партий, ослабленные
и ослабляющие порядки, окончательное отсутствие всякого един-
ства и направления в целом, находящемся в состоянии полного
разложения и представляющем собою политическое ничто. К это-
му следует присоединить еще один любопытный момент, о кото-
ром дает нам поверхностные сведения одно стоящее особняком
известие, которое гласит, что при возобновлении ахейского со-
юза ахейские города «менее всех других» страдали от войн и
чумы84. В этих словах заключается черта, дополняющая картину
глубокого политического и нравственного упадка этого времени,
каким страдали греческие земли. Несущая смерть и опустошение
чума играет здесь, как почти всегда, роль исторической силы; со-
единяя в себе причину и последствие, она заканчивает этот период
упадка, уничтожая остатки пережившего себя прошлого и откры-
вая свободное место для новых организмов. Если чума этих лет
пощадила города Ахейской области, то именно в них должна была
проснуться для Греции новая жизнь, зародыши которой видны уже
в союзе четырех городов.
Нападение спартанцев на Кирру пришлось на такую пору,
когда хлеб уже начал колоситься. В это время посланный Анти-
охом с войском через Тавр стратег Патрокл приближался через
Фригию, чтобы прежде всего восстановить в греческих городах
морского берега царскую власть, конец которой они с радостью
приветствовали при смерти Селевка. Гераклея Понтийская, кото-
рой, по-видимому, раньше всех угрожало его нападение, предпоч-
ла отправить к нему послов, и он ограничился заключением мира
и союза с этим могущественным городом, чтобы, что не подлежит
ни малейшему сомнению, поскорее достигнуть более важных по-
зиций на Геллеспонте. Он двинулся далее через область Вифинии.
Там, на территории между Астакенским заливом, Боспором
и Понтом, престарелый Зипет путем долгой борьбы против гречес-
ких городов с Гераклеей во главе, против стратегов Александра и
против Лисимаха значительно расширил пределы своих владений
и с 298/297 года называл себя царем85; теперь ему наследовал на
престоле его старший сын Никомед, который имел достаточно
дерзости, чтобы напасть врасплох на войско Патрокла, когда оно
вступило в пределы его страны, и совершенно уничтожить его.
Принужденный ожидать от царства Селевкидов сурового за то
возмездия, он поспешил заручиться поддержкой могущественных
гераклеотов, чью дружбу он купил возвращением им отнятых у них
его отцом земель: расположенного на восток от города на морском
берегу Тиона, лежащего в глубине страны Киера и морского берега
Фракии, простиравшегося до Боспора. Но Зипет, вероятно, его
младший брат, который или получил фракийскую землю в наслед-
ство, или завладел ею теперь открытой силой, отразил гераклеотов
и воевал против них с переменным счастьем.
Если Антиох надеялся при помощи Патрокла заставить ува-
жать свои права также и по другую сторону Геллеспонта, то те-
перь, после понесенного последнего поражения, его силы здесь
были вполне парализованы, а начатая с Египтом борьба за обла-
дание Келесирией удерживала те боевые силы, которыми он рас-
полагал; а между тем для него было крайне важно удержаться в
представлявших большое значение областях Геллеспонта. Источ-
ники сообщают нам, что он заключил мир с Керавном; если это
действительно произошло, то он должен был, отказываясь от сво-
их притязаний на Фракию и Македонию, признать за ним двой-
ную диадему86. К этому он имел тем более оснований, что Антигон
был их общим врагом; хотя его нападение со стороны моря на
Македонию не удалось, а нападение со стороны суши было не ме-
нее безуспешно, но флот его, по-видимому, остался вблизи Геллес-
понта. Из достоверного источника мы узнаем, что между Антиохом
о- и Антигоном вспыхнула война, что они оба долгое время гото-
£ вились к ней, не открывая враждебных действий, и что Никомед
т стоял на стороне Антигона, а другие — на стороне Антиоха. К по-
Р следним несомненно принадлежал Зипет, а может быть, и неко-
х торые греческие города, как, например, Кизик с его значительным
флотом. Далее говорится, что Никомед помимо другой помощи
V получил от Гераклеи тринадцать триер и что он со своими ко-
раблями расположился против кораблей Селевкидов, но что обе
стороны уклонились от сражения. Может быть, сирийский флот
господствовал над Геллеспонтом и, утвердившись там, препятство-
вал соединению находившегося в Пропонтиде флота с флотом
Антигона, который должен был стоять у Тенедоса.
Эти события должны относиться к 279 году. Тот же самый год
был решающим и для судеб Македонии.
Своими победами над Антигоном и заключением мира с Ан-
тиохом Птолемей Керавн очень скоро упрочил свою власть над
Фракией и Македонией. Но ему приходилось еще считаться с при-
тязаниями детей его сводной сестры Арсинои и Лисимаха. Стар-
ший из них, Птолемей, заключил союз с иллирийским государем
Монунием и вторгся в Македонию87; исход этой войны нам неиз-
вестен. Керавн начал стараться тайными путями освободиться от
этого претендента и овладеть Кассандрией, где жила Арсиноя. Он
предложил царице вступить с ним в брак, что по египетским обы-
чаям не представляло ничего безнравственного. От этой искусив-
шейся в интригах женщины не могло укрыться намерение ее бра-
та; для своих сыновей она до сих пор решалась на все, не отступая
перед самыми ужасными преступлениями. Неужели же ей следу-
ет теперь вступить в брак, который несомненно отнимет у ее сы-
новей последнюю надежду на царство отца? Птолемей приказал
передать ей, что он хочет править царством совместно с ее сыно-
вьями, что он боролся против них не для того, чтобы отнять у них
царство, но для того, чтобы возвратить его им; он просит ее при-
слать к нему одного из преданных ей лиц, в присутствии которого
он подтвердит это все самой священной клятвой. Царица долго
колебалась; боясь мстительного характера брата и будучи слиш-
ком слаба для серьезного сопротивления, она решилась наконец
принять его предложение. Царь поклялся в храме в присутствии
посла своей сестры, что он без всяких задних мыслей просит руки
царицы, что она будет его супругой и царицей, что он не вступит
ни в какой другой брак и не будет иметь никаких других детей,
кроме ее детей. Царица приезжает; Птолемей принимает ее с
изысканной нежностью, празднуется торжественная свадьба, и
на общем собрании он возлагает на нее диадему и приказывает
возвестить, что отныне она царица Македонии. Затем она, в свою
очередь, приглашает его в свой город Кассандрию и сама спешит
вперед, чтобы приготовить все; храмы и улицы украшены венка-
ми, перед всеми храмами стоят жертвенные животные; ее оба маль-
чика, Филипп и Лисимах, в венках и праздничных одеяниях спешат
выйти для встречи царя; он обнимает мальчиков и целует их; при-
близившись к воротам дворца, он приказывает своим телохрани-
телям занять двор, выходы и стены, а мальчиков умертвить; они
спасаются бегством во дворце у матери; но уже убийцы проникли
и туда, и они убивают их при горьких рыданиях матери, которая
тщетно подставляет свое тело под удары кинжалов. Она сама бе-
жит с двумя служанками на священный остров Самофракию88.
Теперь поднялась от Дуная страшная буря, которой суждено
было хлынуть громадными потоками через южные склоны Гема и
потрясти самое сердце Греции и Малой Азии.
В течение последних трех или четырех поколений кельтские
племена проникли также и на восток, в земли иллирийского племе-
ни. Первые последствия их приближения почувствовал мир север-
ной Греции, когда трибаллы проникли через горы к югу до Абдеры;
они были вытеснены со своих старых мест на Мораве автариатами,
которые, как кажется, были вытеснены кельтами; под стенами Аб-
деры они принуждены были повернуть назад, но не возвратились в
свои прежние земли, а, отодвинув в сторону гетов, поселились да-
лее к востоку между Тимоком и Дунаем. Усиление македонского
царства со времени вступления на престол царя Филиппа застави-
ло также и народы севера держать себя спокойно; когда в 335 году
Александр после своих быстрых побед над трибаллами и гетами
стоял на берегах Дуная, жившие по соседству кельты тоже присла-
ли к нему послов и заключили с ним мир89. Движение кельтских на-
родов в это время с тем большею силою обратилось против Италии;
это те ужасные разбойничьи экспедиции через Апеннины до само-
го Тарента, которые один великий историк назвал первым шагом к
разрушению исконного благосостояния Италии. После первого
десятилетия эпохи диадохов, по-видимому, снова пришли в броже-
ние также и восточные племена кельтов; как кажется, теснимые ими
автариаты оставили свои принадлежавшие некогда трибаллам зем-
ли на Мораве и Кассандр поселил их в горах Орбела90. Но когда в
Италии после продолжительной борьбы сенноны и бойи были раз-
биты в большом сражении римлянами в 284 году и на следующий
год снова понесли поражение от римлян, власть и колонии кото-
рых неудержимо распространялись за Апеннинами до самых бере-
гов Адриатического моря, — тогда, как кажется, из Италии в
иллирийские земли начали прибывать все новые массы народа. На-
ходившиеся там иллирийские и фракийские княжества с автариа-
тами, дарданцами и трибаллами впереди и с пеонами, агрианами и
гетами позади не были достаточно сильны для того, чтобы удер-
жать этот стремительный поток, грозную силу которого увеличи-
вал наплыв нового народа из пройденных и опустошенных уже
о I земель. Быстрое падение македонского царства после Полиоркета,
о- война Пирра, Антигона и Лисимаха за обладание им, война Лиси-
[5 маха сначала против гетов, а потом против Селевка и ее ужасный
з- конец окончательно потрясли все оплоты греческого и эллинисти-
ческого мира против варваров севера.
Кельты не преминули, конечно, очень скоро узнать о таком
положении вещей. Первый большой разбойничий набег они пред-
ф* приняли не на юг, в царство Пирра91, а на восток, во Фракию. Кам-
бавл вступил в долину Гебра, но, узнав там о силе и могуществе
греков, не решился идти далее вперед ввиду недостаточной чис-
ленности своего маленького войска92.
Теперь наступило время ужасных смут, вызванных войной Ке-
равна против Антигона и Антиоха, походом Арея Спартанского и
переправой Пирра в Италию; еще сильнее этого должны были дей-
ствовать рассказы тех, кто участвовал в походе Камбавла, про изу-
мительное богатство этих греческих земель, про золотую отделку
храмов, про роскошную утварь в домах частных лиц и про красо-
ту всех женщин. Несметные толпы народа собрались для новых
разбойничьих набегов93; разделившись на три отряда, они высту-
пили в поход из своей страны в 279 году: один — под командой
Керефрия двинулся к востоку против земли трибаллов и фракий-
цев, другой — под командой Бренна и Акихория94 против Пеонии,
а третий — под командой Больгия против Иллирии и Македонии.
Только полная сила Македонии могла бы преградить им путь95.
Птолемей Керавн послал часть своих войск с Пирром в Италию, а
0
X
395
с остальным своим войском вел войну против Монуния, у которо-
го нашел убежище сын Лисимаха Птолемей; когда Монуний и дар-
данцы по получении страшного известия о выступлении кельтов
послали к македонскому царю послов предложить ему мир и союз
и послать подкрепление в 20 000 воинов, он отверг это предложе-
ние со словами, что Македонии наступил бы конец, если бы поко-
ривший весь восток народ нуждался теперь для защиты своих
границ в помощи дарданцев.
Уже поток предводительствуемых Большем кельтских орд
разлился по Иллирии и приближался с запада к македонской гра-
нице; на их предложение пощадить Македонию, если им будет
уплачена дань, Птолемей только засмеялся, сказав, что их побуж-
дает говорить так страх перед македонским оружием и что он толь-
ко под тем условием дарует им мир, если они выдадут своих князей
в качестве заложников и сложат оружие. Спустя несколько дней
после этого кельты уже находятся на македонской территории;
тщетно друзья советуют царю избегать сражения, пока не будут
стянуты все войска; с безумной смелостью он выступает навстре-
чу значительно превосходящему его силами неприятелю и дает
битву; македоняне не в состоянии устоять против численного пе-
ревеса и бурного натиска варваров и отступают; несущий царя
слон опускается раненый на землю; сам царь, покрытый ранами,
попадает еще живым в руки кельтов, которые удушают его и под- . ^
нимают на копье его голову в виде победного трофея96; войско его §
частью перебито, частью взято в плен; не встречая никакого сопро- ю
тивления, эта дикая масса, грабя, разливается по всей стране. Только g
крепкие стены городов, которых варвары не умеют штурмовать, Г8
доставляют некоторую защиту; вся остальная страна находится
в их власти, и они хозяйничают там с обычным своим зверством, «ф*
грабя, сжигая огнем и убивая; самая необузданная жажда добы-
чи — единственное чувство, которое руководит ими.
По смерти Птолемея97 его брат Мелеагр провозгласил себя ца-
рем, но был не в состоянии спасти край; македоняне через два ме-
сяца низложили его и за отсутствием другого лица царской крови
провозгласили царем племянника царя Кассандра Антипатра, ко-
торый тоже не сумел им помочь; один знатный македонянин Со-
сфен принудил его отказаться от короны, призвал все способное
носить оружие население на службу, смело и неутомимо боролся
с рассеявшимися для грабежа ордами, оттесняя их все далее и да-
лее назад, и, наконец, освободил страну; когда войско приветство-
вало его именем царя, он отказался от столь жадно искомой другими
и предательской диадемы и ограничился званием стратега Маке-
донии98.
В эту годину бед, когда каждый город был предоставлен са-
мому себе, в Кассандрии во главе управления городом стоял Апол-
лодор; всеобщая опасность дала ему средства присвоить себе
неограниченную власть; обвиненный в стремлении к тирании, он
унизился до самых уничижительных просьб. Он был оправдан и
начал притворяться покровителем свободы, исполненным глу-
бокой ненависти к тирании; он предложил закон, чтобы изгнать
прежнего тирана Афин Лахара, который, скитаясь из страны в
страну по смерти Лисимаха, прибыл сюда под тем предлогом, что
он последний заключил с царем Антиохом направленный про-
тив свободы города союз. Когда один из его приверженцев сде-
лал предложение дать ему телохранителей, он сам протестовал
против этого; он учредил празднество в память царицы Евриди-
ки, которая объявила Кассандрию свободной, и выхлопотал для
помещенного Птолемеем Керавном в цитадели гарнизона право
беспрепятственно удалиться в Паллену и получить на этом полу-
острове участок земли. Когда он нашел, что уже в достаточной
степени приобрел расположение граждан, то приступил к делу;
он приказал, как гласит предание, заколоть мальчика, смешать его
кровь с вином и зажарить его мясо; жаркое это и вино он подал на
пиру своим друзьям, чтобы при помощи тайны такого общего им
злодеяния обеспечить за собой их верность. С такими товарища-
ми он захватил в свои руки тиранию, превзойдя своей зверской
жестокостью всех бывших до него тиранов. Он взял на свою служ-
бу кельтов, чей дикий характер делал из них прекрасных испол-
нителей жестоких распоряжений их кровожадного повелителя.
Вымогательства, казни и самый гнусный разврат были вполне бе-
зопасны под их охраной; чернь получала хлеб и подачки и вместе
с тираном радовалась его наглому и насильственному обхожде-
нию с богатыми; его руководителем был сикелиот Каллифонт, изу-
чивший при дворах сицилийских тиранов все приемы деспотизма;
убийства производились для развлечения, женщины и старики
подвергались пытке, чтобы вынудить признание, где у них спря-
тано еще золото и серебро; большое жалованье привлекало все
больше и больше кельтов; они и одичалая чернь были опорой ти-
рана". Этот пример может служить для характеристики положе-
ния дел в Македонии через год после первого нашествия кельтов.
Предпринимавшие в 279 году поход не для поисков себе новой
родины, но для добычи кельты100, опустошив и разграбив Македо-
нию, по большей части возвратились к себе домой; воротились так-
же и Бренн и Акихорпй из Пеонии и, как кажется, также и Керефрий
из своего имевшего целью Фракию похода. Зимний досуг был
употреблен на подготовку к новым разбойничьим набегам; Бренн
горел завистью к более богатой добыче, привезенной Большем из
Македонии; он постоянно советовался в народных собраниях и в
своих совещаниях с главарями похода в неразграбленные еще гре-
ческие земли; он привел, как рассказывают, в собрание греческих
пленников маленького роста, бедно одетых и с выстриженной го-
ловой, и поставил с ними рядом высоких кельтов в полном воору-
жении; стоит только выступить против таких заморышей, и они
будут разбиты; неизмерима масса сокровищ, которыми они владе-
ют, золотых обетных приношений в их храмах и серебряной утва-
ри, которую они употребляют на своих пирах101. Таким образом был
решен новый поход; собрались колоссальные войска, достигавшие,
по рассказам, до 152 000 пехотинцев и 20 400 всадников, из кото-
рых каждый имел при себе двух вооруженных слуг, что в целом со-
ставляло орду более чем в 200 000 воинов, не считая женщин, детей
и стариков102. Весной 278 года они выступили в поход. В области
дарданцев вследствие различных неудовольствий от главной массы
отделился отряд в 20 000 человек под командой Леоннария и Лота-
рия, направившийся к востоку, а Бренн с остальными полчищами
двинулся к югу, чтобы достигнуть Македонии103.
Сосфен призвал македонян к оружию и отразил грозного вра-
га, который с большими потерями двинулся далее в Фессалию104.
Греция с ужасом услышала о приближении варваров; нача-
лись поспешные вооружения, было решено выступить навстречу
неприятелю в Фермопилы, где представлялась возможность отра-
зить его. Только сильное чувство страха и общей опасности соеди-
нило тех, которым грозила ближайшая опасность; пелопоннесцы
остались дома, говоря, что у варваров нет кораблей, чтобы пере-
правиться к ним прямо, а дорогу на суше они легко будут в состо-
янии защитить за стенами и укреплениями Истма105. Из греков по
другую сторону Истма беотяне выставили 10 000 гоплитов и 500
всадников, фокейцы — 3000 гоплитов и 500 всадников, опунтские
локры — 700 пехотинцев, мегарцы — 400 пехотинцев и некоторое
число всадников, а этоляне, выставившие наибольшее количество
войска, — 7000 тяжеловооруженных воинов и значительный от-
ряд легкой пехоты и всадников106; из Афин прибыли 500 всадни-
ков и 1000 пехотинцев и, кроме того, были присланы все триеры,
которые могли выступить в море107. Из царских войск в армию со-
юзников явились 500 человек от Антиоха под командой Телеарха
и 500 человек от Антигона под начальством Аристодема. Даже
принимая во внимание то обстоятельство, что та часть Греции,
города которой приняли участие в этой войне, особенно сильно
пострадала от чумы, следует признать число выставленных войск
крайне незначительным; еще в Ламийской войне Афины могли
выставить вчетверо больше; но, конечно, если граждане не брались
за оружие сами, а государству приходилось оплачивать наемников,
общественные кассы были не в состоянии сделать больше108.
Когда это греческое войско, численность которого едва до-
стигала 30 000 человек, собралось в Фермопилах, было получено
известие, что кельты уже находятся в области Фтиотиды; к бере-
гам Сперхея были посланы легковооруженные воины и всадники,
чтобы разрушить мосты и, по возможности, затруднить перепра-
ву. Подошел Бренн; видя противоположный берег реки занятым,
он с наступлением ночи послал 10 000 человек, которые должны
были переправиться через реку несколько ниже, где она течет по
болотам и лугам; на следующее утро они были уже на другой сто-
роне и греческий авангард поспешно отступил назад. Тогда Бренн
приказал побережным жителям Сперхея выстроить взамен раз-
рушенных новые мосты, и они быстро исполнили это не только из
страха перед варварами, но и в надежде скоро избавиться от них.
Кельты немедленно переправились через реку и двинулись про-
тив Гераклеи, грабя и опустошая ее окрестности и убивая народ
по деревням; явившиеся из лагеря греков перебежчики сообщили,
что проход прегражден и что войска собрались из таких-то и та-
ких-то городов. Не теряя времени на попытки взять штурмом Ге-
раклею, которая, хотя и находилась во враждебных отношениях с
этолянами, принудившими ее присоединиться к их союзу, тем не
менее была готова защищаться самым упорным образом, Бренн
поспешил к проходу. Здесь завязался жаркий бой; греки, защи-
щенные и условиями местности, и своим тяжелым вооружением,
поддержанные притом подошедшими к самому берегу корабля-
ми, которые метали всевозможные снаряды, удержали проход в
своих руках; кельты принуждены были отступить.
Семь дней спустя после этого Бренн приказал попытаться за-
нять ведущую из Гераклеи через Эту тропу; расположенный на
вершине горы богатый храм Афины обещал хорошую добычу; но
полководец Антиоха Телесарх защищал этот путь с величайшим
мужеством; он пал, но кельты принуждены были отступить. Эти
бесплодные усилия утомляли их, а вся страна кругом была уже
опустошена. Бренн знал, что самая сильная часть неприятельско-
го войска состояла из этолян; если бы ему удалось заставить их
возвратиться на родину, то Фермопилы были бы почти наверно
взяты. Он послал назад через Сперхей и Фессалию 40 000 человек
под командой Орестория и Комбутиса, чтобы произвести втор-
жение в Этолию. Они проникли до этолийского местечка Каллио-
на, где совершили неслыханные жестокости и злодеяния; убийства,
поджоги и насилия совершались с дикой яростью: они, как рас-
сказывают, пили даже кровь убитых; грабя и сжигая огнем, они
рассеялись по равнинам всего края. При вести об этом стоявшие в
Фермопилах этоляне поспешили на родину; из Ахеи прибыли на
кораблях к ним на помощь граждане Патр; женщины, старики и
дети взялись за оружие; были заняты горные проходы, по кото-
рым должны были идти кельты; там постоянно нападали этоляне
с возраставшей яростью и с большим успехом; говорят, что поло-
вина неприятельского войска погибла на обратном пути.
Между тем главные силы кельтов все еще продолжали стоять
перед Фермопилами; наконец, гераклеоты и энианцы, чтобы из-
бавиться от варваров, предложили показать им путь через Эту; это
был тот самый путь, который двести лет тому назад Эфиальт по-
казал персам. Покровительствуемый туманом, Бренн с отрядом
избранных воинов поднялся на горы, между тем как главная мас-
са войска под командой Акихория осталась на земле энианов;
занимавшие эту дорогу фокейцы увидали их только тогда, когда
они были уже подле них; их сопротивление, при котором наиболь-
шую храбрость проявил павший здесь афинянин Кидий, было бес-
полезно; кельты стремительно спустились с горы, и находившиеся
в проходе греки, видя себя окруженными со всех сторон и не имея
никакой другой возможности спастись, бежали на аттические три-
еры; греческие войска рассеялись для защиты родины.
Теперь этот дикий и опустошительный поток варваров хлы-
нул на Грецию, одним путем — Бренн109, а другим — Акихорий с
остальным войском и обозом. Их жадные инстинкты особенно
возбуждали сокровища Дельфийского храма. Быстро собрались
из всех городов фокейцы; к ним для защиты Дельфийского храма
присоединилось 400 локров из Амфиссы и 200 этолян; большая
часть этолян выступила в поход, чтобы преследовать обременен-
ные добычей полчища Акихория и постоянными нападениями вы-
рвать из их рук часть своих сокровищ, между тем как Бренн пошел
на Дельфы.
Происшедшие там события греки разукрасили чудесными ска-
заниями. Снежная метель летом, землетрясение и ураган потрясли
мужество варваров, кощунственно приближавшихся к святилищу
бога; с неба падает пламя, чтобы уничтожить их, герои восстают
из лона земли, чтобы устрашить их угрозами и предостережения-
ми; при такой помощи богов греки сражаются с удвоенным муже-
ством весь день и к вечеру отступают в Дельфы. Сам бог борется в
течение ночи за свое святилище; с вершины Парнаса катятся на
варваров глыбы скал, погребая под собой сотни людей; снежная
метель яростно бичует их. Но они не прозревают близости бога и
возобновляют бой на следующее утро; из города и из горных уще-
лий появляются греки и нападают на варваров с боков и с тыла;
сами боги — Аполлон, Артемида и Афина — с громким боевым
кличем становятся в ряды сражающихся; панический страх охва-
тывает варваров, которые в яростном ослеплении обращают свое
оружие друг против друга; раненный насмерть Бренн падает, все
войско кельтов находит здесь свою погибель, и из пришедших сюда
многих тысяч ни один не остается в живых.
Таков рассказ греков, который, несмотря на свою поэтич-
ность, не соответствует истине. Действительно, кельты понесли
при Дельфах тяжелое поражение; трудные условия местности,
непогода и неоспоримая отвага четырех тысяч защитников этого
святого места должны были принести погибель большому коли-
честву людей; теперь, когда Бренн пал, они, следуя совету умира-
ющего, поспешили отступить110. Но масса этих варваров все еще
представляла собою достаточно грозную силу; оставшийся на бе-
регах Сперхея народ не был уничтожен, отдельные шайки, как
кажется, еще целый год после этого тревожили проходы и дороги
Греции111. Часть дельфийских полчищ, называемая тектосагами,
возвратилась, как рассказывают, на свою далекую родину112. Дру-
гие полчища под командой Комонтория и Бафаната, обременен-
ные богатой добычей, двинулись к северным проходам тем же
путем, которым пришли, при постоянных нападениях пострадав-
ших от них ранее жителей, и разделились в земле дарданцев; на-
ходившиеся под командой Бафаната направились в Иллирию и
поселились там при впадении Савы в Дунай, а другие под коман-
дой Комонтория уничтожили власть трибаллов и гетов и основа-
ли тилийское царство по обе стороны Гема113.
Наконец те полчища, которые еще весной отделились от глав-
ной массы под командой Лотария и Леоннария, опустошая Фра-
кию, взимая дань с просивших у них мира и сокрушая пытавшихся
оказать им сопротивление, приблизились к Византию; этот бога-
тый и могущественный город сделал безуспешную попытку сопро-
тивляться им; он должен был обязаться уплатить им дань, для
уплаты которой получил субсидии от дружественных городов,
причем одна Гераклея дала 4000 статиров. Двинувшись далее, кель-
тские орды обложили контрибуцией богатые приморские города
Пропонтиды, забирая все, что только могли; они услыхали такие
соблазнительные вещи о богатстве противоположного берега, что
решили переправиться туда; взяли приступом Лисимахию, опус-
тошили затем Херсонес, откуда местами как раз на другом берегу
реки виднелись богатые нивы азиатского берега114. Но Византии
отказался дать им корабли для переправы, и точно так же отказал
перевезти их стратег противоположного берега Антипатр. После
этого большая часть отряда под командой Леоннария возврати-
лась назад к Византию, между тем как Лотарий овладел двумя три-
ерами и двумя яхтами, присланными Антипатром под предлогом
сопровождения своего посла, и перевез свои полчища на другой
берег, намереваясь сперва засесть в Илионе и немедленно начать
оттуда свои разбойничьи набеги на Азию115.
Так как мы знаем из одной случайной заметки, что в этом году
Антигон вел войну против Антиоха в Азии, а другая заметка со-
общает нам, что Антигон мог располагать в Эолиде Питаной, и
так как существуют даже некоторые следы того, что увенчавшаяся
успехом морская битва придала благоприятный оборот судьбам
Антигона116, то образ действий сирийского стратега Геллеспонта
позволяет заключить, что война между двумя царями была уже
окончена и что между ними был заключен мир, по которому, веро-
ятно, Антигон отказывался от всех своих притязаний и владений в
Малой Азии, а Антиох взамен того признавал за ним исключи-
тельное законное право на престол Македонии и выдавал за него
свою сестру Филу117.
Действительно, в Македонии со времени страшного отлива
кельтов из Греции господствовали величайшие смуты. Сосфен
умер, и единовременно выступили несколько желавших присво-
ить себе или всю страну, или ее отдельные части претендентов, в
числе которых называют Антипатра, Птолемея и Арридея118. При
помощи своих собственных сил Македония, а тем более Фракия
уже не могли быть спасены.
Вскоре мы находим Антигона с его флотом и его слонами под
стенами Лисимахии, куда он должен был прибыть после перепра-
вы Лотария в Илион, хотя источники ничего не говорят нам об
этом. В Лисимахию к царю являются, как кажется, от Комонто-
рия послы кельтов с предложением купить у них мир; он угощает
послов с величайшей пышностью и показывает им свои военные
корабли и своих боевых слонов. После возвращения домой послы
рассказывают о находящихся в царском лагере сокровищах и о
той небрежности, с какой он оберегается. Соблазненные перспек-
тивой богатой добычи варвары выступают, намереваясь напасть
на лагерь врасплох; найдя лагерь не защищенным валом, не заня-
тым войсками и покинутым как бы во время поспешного бегства,
они осторожно проникают в него, страшась измены, и беспрепят-
ственно предаются грабежу, а затем обращаются к кораблям и
начинают грабить и там; в это время на них неожиданно нападают
гребцы и подоспевшие войска, которые и уничтожают охвачен-
ных паническим страхом кельтов до последнего человека119.
Победой при Лисимахии Антигон открыл себе путь в Маке-
донию, решившись оставить на первое время Фракию в руках вар-
варов Тилиса.
Он принял меры, чтобы положить конец анархии в Македо-
нии120. Взял к себе на службу отряд кельтов под командой Бито-
рия, вероятно, тот, который остался по отступлении кельтов из
Греции и Македонии и который после рокового дня битвы при
Лисимахии предпочитал зарабатывать деньги, лишь бы не испы-
тать подобную же участь; они выговорили себе жалованье по зо-
лотому на человека. Из претендентов, как кажется, один только
Антипатр попытался оказать сопротивление; когда он был раз-
бит, 9000 кельтов потребовали также и для невооруженных, жен-
щин и детей, по золотому условленного жалованья; получив отказ,
они начали грозить и затем удалились, а Антигон послал за ними
следом гонцов; главари, конечно, предположили, что он боится и
хочет платить; они явились к нему и, видя себя во власти царя, со-
гласились на уступки, удовольствовавшись тридцатью талантами,
причем пришлось по золотому на человека121.
Следуя примеру Антигона, Никомед пригласил в Азию пол-
чище Леоннария, которое долгое время лежало тяжелым бреме-
нем на территории города Византия, и взял его вместе с людьми
Лотария к себе на службу, чтобы наконец окончательно сломить
сопротивление Зипета. Заключенный с ним семнадцатью главаря-
ми договор гласил, что они обязуются на вечные времена верой и
правдой служить ему и его наследникам, не поступать ни к кому
на службу без его разрешения, иметь с ним общих друзей и врагов
и особенно быть всегда готовыми для помощи византийцам, ге-
раклеотам, калхедонянам, тианцам и киеранянам. Это они-то и
остались в Малой Азии под именем галатов, служа долгое время
предметом ужаса для своих ближайших и дальних соседей.
Когда Македония снова сплотилась и оправилась под ски-
петром Антигона, кельты во Фракии и на Дунае принуждены
были держаться спокойно. Главным событием в Греции были тор-
жественные Дельфийские празднества; после богов Грецию спасли
этоляне и Афины. Мы имеем остатки одной аттической надписи,
заключающей в себе предложение Киберния, отец которого Кидий
пал при Фермопилах; она гласит: «Так как этоляне постановили
учредить торжественные игры в честь Зевса Сотеры и пифийско-
го Аполлона в воспоминание борьбы против варваров, которые
предприняли поход против эллинов и против общего эллинам
святилища Аполлона и для отражения которых и для совмест-
ной борьбы за всеобщее спасение афинский народ тоже прислал
избранных воинов и всадников, и так как союз этолян и его стра-
тег послали относительно этого посольство в Афины...» — и за-
тем следует несколько отрывков, в которых, по-видимому, шла
речь о прибавленных афинянами мусических агонах. Это чудесное
избавление прославлялось также многочисленными обетными
дарами и художественными произведениями122; Павсаний опи-
сывает в числе обетных статуй в Дельфах статуи этолян: статуи
Аполлона, Артемиды и Афины, бившихся против кельтов; а в
Аполлоне Бельведерском думают видеть копию с этого обетно-
го дара123.
С концом вторжения кельтов наш рассказ достигает такого
пункта, который в известной степени заканчивает собой антистро-
фу эпохи Александра.
Македония после происшедших в ее внешнем могуществе, ис-
конных народных силах и внутреннем устройстве громадных пе-
ременах потрясена и расшатана до самого основания. В Фессалии
и в лежащих по внутреннюю сторону Фермопил областях, где
после бесконечной борьбы внутренних партий и внешних влас-
тителей чума и вторжение кельтов уничтожили последние остат-
ки древнего порядка и устойчивости, на первый план выступают
новые исторические элементы; основывается Ахейский союз, и
значение Этолийского союза быстро возрастает; оба они и пере-
живающее теперь глубокую перемену царство Спарты становятся
отныне руководящими факторами политической жизни Греции.
Чувствуется наступление новой эры; войны, которыми Пирр еще
занят в Италии, принадлежат по своему значению уже к следующе-
403
му периоду, в который могущество Рима начнет оказывать давле-
ние на греческий и эллинистический мир.
Восстановленной Антиохом Македонии придется еще раз всту-
пить в борьбу за свое существование, чтобы затем под его заботли-
вым управлением пустить крепкие корни, которых не поколеблют
три следующих затем поколения. Фракийское царство Лисимаха
исчезает без следа. Кельтское царство Тилы владеет его континен-
тальной частью, между тем как лежащие по берегам Геллеспонта
до Понта и Дуная греческие города продолжают, хотя часто с боль-
шим трудом, сохранять свою свободу, но еще чаще враждуют друг
с другом, что, впрочем, не мешает им быть богатыми и могуществен-
ными благодаря обширной торговле, которую они ведут.
В Малой Азии начинает усиливаться дом Пергама, который,
украсив себя после большой победы над галатами царской диа-
демой, приобретет значение посредствующей между востоком и
западом державы. Остальные земли Малой Азии принадлежат
частью туземным государям, как Вифиния, Каппадокия, Понт и
Армения, а частью царству Селевкидов; из греческих городов
морского берега и ближайших островов многие вскоре, хотя и
сохраняя номинальную свободу, попадают под власть Лагида;
только Родос среди больших и малых эллинистических держав
сохраняет свою мудрую независимость. Вся верхняя Азия нахо-
дится во власти Селевкидов; еще не наступило то время, когда
менее поддающиеся влиянию западной культуры народы высо-
кого Ирана и Бактрии отделятся от совершенно эллинизованной
Сирии. Египетское царство, управляемое теперь Птолемеем Фи-
ладельфом, обладает наибольшей внутренней прочностью; скоро
ему придется испытать свои силы в новых войнах с Селевкидами
и в борьбе за обладание Келесирией.
Главный политический вопрос эпохи диадохов относительно
того, может ли быть сохранено единство монархии Александра,
теперь, после бесплодных попыток дать ему всевозможные разре-
шения и формы или заменить его различными суррогатами, сходит
со сцены; полная невозможность соединить политически в одно
царство, в одну всемирную монархию народы востока и запада, на-
конец, доказана, и критика того, что желал и пытался создать Алек-
сандр, доведена до конца. Остается несокрушимым и постоянно
распространяется все более и более глубокими волнами только
то, в чем он, дерзая и созидая с безграничным идеализмом, видел
средство для поддержки своего создания, — слияние греческой
культуры с культурой народов Азии, создание новой, соединяю-
щей в себе восточные и западные элементы цивилизации и объеди-
нение исторического мира в эллинистической образованности.
ПРИМЕЧАНИЯ
КНИГА ПЕРВАЯ
ГЛАВА ПЕРВАЯ
1 Curt., X, 5, и, вероятно, со слов Клитарха. Трог (Iustin., XIII, 1), в осно-
ве которого лежит, как кажется, рассказ Дурида, представляет дело совер-
шенно иным образом. Третья версия, которую мы находим в извлечении из
сочинения Арриана та jLb£Ta 'AXA&vSqov, у Диодора (XVIII, 2 ел.) и у Плу-
тарха (Eum., 3 ел.), заимствована у Иеронима из Кардии.
2 Арриан (De reb. duct., I, § 2) называет в числе присутствовавших Пер-
дикку, Леонната, Птолемея, Лисимаха, Пифона и Аристона, но пропускает
Певкеста, который, по словам Эфемерида, в это время находился в Вавило-
не; он прав, так как Певкест, получив сатрапию Перейду, переставал быть
соматофилахом, как Балакр, когда он в 333 году сделался сатрапом Кили-
кии, и Менет, когда в 331 году он сделался гиппархом приморских земель
Сирии (Arrian., II, 12, 2; III, 16, 9); быть может, вместо Певкеста телохрани-
телем был назначен Арридей (Аррабей) или предполагался быть назначен-
ным; см. ниже.
3 principes amicorum ducesque copiarum (Curt., X, 6, l).oi Se реукгто» exovre$
if/ajjLta T(bv (piXwvxai (гшратофиХахши (Diod., XVIII, 2). (duces) armati in regiam
coeunt ad formandum rerum praesentum statum (Iustin., XIII, 2 ). Совершенно
так же поступил Александр перед битвой при Гавгамелах ovyxaXe<ra<; тохх;
те етшдои<; xai отдатууо^ xai iXolqxoik; xai riov ov^jA%ujv xai ^iiabocpoqcov §evcov
tov$ Tjyefiova^ (Arrian., Ill, 9, 3). Возможно, что теперь после смерти царя
были созваны только гетайры, стратеги и гиппархи — все лишь македоняне;
источники ничего не говорят об этом.
4 Диодор (XX, 20) говорит, что около 310 года Геракл был етгтаха1деха
етц yeyovax;; Юстин (XV, 2, 3) говорит по тому же самому поводу: qui fere
annos XIV excesserat. Следовательно, Геракл должен был родиться в 327 или
324 году; но Парменион, по совету которого Александр будто бы вступил в
связь с Барсиной, не находился более лично при нем с июля 330 года, а в
конце этого года был уже убит. Барсина родила Мемнону сына, родив ранее
Ментору, который умер еще в 338 году, трех дочерей, старшая из которых
была выдана в Сузах за Неарха; если бы она родила в 324 году Геракла, то
она должна была быть уже пожилой женщиной и, конечно, тем менее была
соблазнительна для Александра. Герцог de Luynes издал (Essai sur la numis-
matique des satrapies, табл. XVI) монету, которая по своему типу (лев, растер-
зывающий быка) принадлежит к Киликии; на ее задней стороне находится
надпись: а на передней женская головка с ... D"Q. Если Blau
(Wieiner Numism. Zeitschr., 1876, с. 235) прав, узнавая здесь имена Барсины
и Александра, то мы должны предположить, что Барсине был дан в прида-
ное какой-нибудь киликийский город, может быть, Таре. Но Brandis Miinz-
kunde (с. 431) вместо чтения Blau устанавливает более точное чтение ИПП2£,
в котором Six (Monnaies, d. Hierapolis en Syrie, прекрасная статья в Numism.
Chron., нов. сер., XVIII, с. 103) узнает сокращение из ПЗЛИ ПП2$ (Athe
Lhabe), 'АттауаЭт? у Гезихия f Атт' aya&i) — Dea bona].
5 Диодор (XVIII, 2) называет его \pu%ixoT$ Trabeaiv (ruvexofievog ai/iaroig. По-
этому многие хотели исправить valetudinem majorem (эпилепсия) у Юстина
(XIII, 2, 11) в valetudinem animorum.
6 По словам Курция (X, 6, 19), Пердикка колеблется принять предло-
женное ему первое место (summam imperii) в государстве: haerebat inter
cupiditatem pudoremque et quo modestius quod expectabat appeteret pervi-
cacius oblaturos esse credebat. Itaque cunctatus diuque quod ageret incertus ad
ultimum tamen recessit et post eos qui sedebant proximi recessit. Затем по пред-
ложению соматофилака Пифона назначаются tutores (Curt., X, 7, 8; ср.:
Iustin., XIII, 2, 14).
7 Интересно, что Юстин (XIII, 1, 7) говорит так, как будто бы пехота
после смерти Александра возобновила сцены Описа: ut hostem amissum
gaudebant et securitatem nimiam et adsidua belli pericula execrantes etc.
8 Диодор говорит о нескольких послах: щесг/Зен; кк tcov а£/си/ш e^ovnov
av$Q(bi/; весьма естественно предположить, что стратеги были посланы к ^
своим фалангам, а Мелеагр, может быть, был поставлен во главе их как х
первый по старшинству. По словам Юстина, вместе с Мелеагром был по-
слан Аттал, или называвшийся еще ранее по имени стратег, или таксиарх, I о
тот самый, о котором упоминает Арриан (De succ., Alex., ар. Phot., § 33), — g
или сын Андромена, тимфеец, который был женат на сестре Пердикки; но L*
к последнему нельзя отнести дальнейшие слова Юстина (XIII, 3, 7): Attalis 3
ad interficiendum Perdiccam ducem partis alterius mittit, как мы увидим из §
позднейших событий.
9 Quingenti cum eo erant spectatae virtutis, Ptolemaeus quoque se adjunxerat Lg
ei puerorumque regia cohors (Curt., X, 7, 17), предводителем которых был §
Селевк, упоминаемый также и Аррианом (De succ, I, § 3) в числе лиц, дер-
жавших сторону Пердикки. Дальнейшие подробности у Курция и Юстина,
несмотря на свою живописность, кажутся мне выдумкой, особенно фраза:
Perdiccas ne abducendo equites abrupisse a celero exercitu videretur, in urbe
subsistit. Если бы в слишком коротком извлечении Фотия из истории диадо-
хов Арриана можно было пользоваться каждым малейшим намеком, то из
слов в ее начале (tqv kvajQgr\<riv 'AQQtSaiou... i<p ф xai'AXi^avSqov, ov ^eAAev...
TiKretv 'PcofavT? ovfifiaa-iXevetv airrq)) можно было бы заключить, что этим со-
глашением закончилось первое столкновение между пехотой и конницей в
царском дворце. Я не решаюсь пойти так далеко.
10 По словам Плутарха (Еит., 1), Эвмен по смерти Гефестиона, когда ме-
сто хилиарха занял Пердикка, получил гиппархию Пердикки. Это малове-
роятно.
11 Plut., Еит., 3. Диодор (XVIII, 2) тоже говорит: о\ x^Q^araroi t&v olvSqcov
eireurav aurov<; ofLovarjaat. К этому времени относится анекдот, рассказывае-
мый Плутархом (Еит.у 1): архигипаспист Неоптолем, говорит он, после
смерти Александра сказал, что он следовал за царем с его щитом и копьем,
а Эвмен — с табличками и стилем.
12 Igitur а rege legatur Pasas Thessalus et Amissus Megalopolitanus et Perilaus
(Curt., X, 8, 15), стало быть, последний был несомненно македонянином и,
406
вероятно, тем лицом, которое Диодор (XIX, 54) называет стратегом Анти-
гона. По-видимому, вряд ли возможно, чтобы оба этих грека были обязаны
своим происхождением только фантазии Клитарха.
13 По словам Курция (X, 8, 22), у которого пехота является просящей сто-
роной, она требует от Пердикки только, ut Meleagrum tertium ducem accipe-
rent, haud aegre id impetratum est. Рассказ Арриана о заключенном вскоре
после того договоре показывает всю лживость этой версии.
14 Servata est portio regni (lustin., XIII, 4, 3). Извлечение из Арриана не
упоминает об этой оговорке; она должна была существовать, так как отныне
всегда говорится о «царях»; таким образом, они официально называются в
почетном постановлении нахиотов в честь Ферсиппа (С. I. Сгаес, II, п° 2166
и Арр., с. 1024): ore... Ф/А/7Пго£ [6 <btXimov хш]'' AXi£,avbgo<; 6 'АХв&г/ддш т[сц1
fia<riXeia]v irageXafiov..., и с. 13: -nagayev6iievo[<; що<; то*]$ fiao-IXyaq... Наши
источники не говорят, как была организована опека над этим ребенком.
Употреблявшееся иногда ранее название «Александр Эг» происходит из
Канона царей, где Петавий нашел в своей рукописи ' AiXi^avSgo^ А1ГОХ вме-
сто ААЛ02 и принял это чтение.
15 Это важное показание в извлечении из Арриана гласит: Аут'птатдоу [lev
отдатууб» ehai rcov хата ttjv Evgamrrjv, Kgaregov Se ттдоотатг)» т^ 'AggiSaiov
fia<rtXela<;. TiegSixxav Se ziXiag%e?v ^(Afao^/'as $$ $QZev H<paf<rnW, то Bs r\v
вттдощ Ttjq rtatrrj^ /Sa<rtXela<;. MeXiaygov Se xmagxov HegSlxxov. Поверхност-
нее говорит Юстин: castrorum exercitus et rerum cura Meleagro et Perdiccae
assignatur. Объяснением слов Арриана может служить Дексипп (с. 1):
'Аут1ттатдо<; Se о-тдатуусн; аитохдатшд ехаХеТто, ryv 8e XTjSefiovlav xat otrq
Ttgoaraaia тщ Ра<пХе1а$, Кдатедо*; еттетдащ, о Stj щоуткгтоу rtfiij<; теХо<; ттада
? MaxeSoat. Это, несомненно, не есть звание еттпдоттсх;, которое после смерти
^ Архелая получил линкестиец Аэроп (Diod., XIV, 37), после смерти Алек-
са, сандра — Птолемей из Олора (Aeschin., falsa leg., § 29: oV $v iirnQOTTos
xabecrrrjxdx; ra>v ттдауцатш»), а после смерти Пердикки — Филипп, как
еттдотто$ его малолетнего племянника Аминты (lustin., VII, 5,9: diu non regem
sed tutorem pupilli egit). Что щоотапа не обозначает одного только decus
regium, как это полагает Wesseling (ad Diod., XVIII, 49) и как употребляет
это слово Диодор (XVII, 34), по-видимому, доказывает то место Диодора
(XVIII, 23), где он говорит о Пердикке: TlageXafie raq та fia<rtXtxa<; Swollen;
xai rrjv tcov fiatrtXecjv щоатао-iav.
16 После открытия почетного постановления в честь Ферсиппа не может
подлежать никакому сомнению, что вернее называть его Арабеем; в руко-
писях Полиена (VII, 30) — стратагема, которую мы не колеблясь должны
отнести к Кизику, — стоит чтение 'Agifiatov и 'АшДЗа/ои. У Диодора (XVIII,
3, 26, 39, 51 и т. д.) его имя всегда пишется 'Aqgibah^. Из Юстина (XIII, 4, 6):
jubetur Arridaeus rex corpus Alexandri in Ammonis templum deducere — мы
видим, что эта порча имени очень стара. Именно поэтому-то я и не решился
отказаться от рукописного предания, тем более что для обозначения про-
исхождения этого человека нигде не упоминается имя его отца и не дается
никаких других указаний. Конечно, он принадлежит к числу вельмож, и его
настоящее имя могло бы указать нам на род линкестийских князей; может
быть, он сын гиппарха Аминты, внук Аррабея и правнук царя Аэропа. Дан-
ное ему поручение сопровождать тело царя и занимаемое им впоследствии
rz
407
положение позволяют нам заключить, что он занял место Певкеста между
соматофилаками.
17 По словам Курция (X, 10, 9), его тело пролежало брошенным семь дней;
по словам Элиана (Var. Hist., XII, 64) — тридцать дней.
18 Тогда факт, что в плохом каталоге войск Александра у Диодора (XVII,
17) Пармениону принадлежит гегемония над всей пехотой, ничего не дока-
зывает. Выражение Арриана MeXiaygov $е imaqxoxj HegSlxxov дает нам вер-
ное решение вопроса, хотя употребление слова aparcos весьма разнообразно.
19 Ad chiliarchum qui secundum gradum imperii tenebat (Cornel. Nep., Con.,
3); Diod., XVIII, 48.
20 ovxovv ov$e aXXov nva era^ev avri 'Hcpatariwvos %\Xaojq%ov em rjj )'тпта) vjj
eraiqix^ ax; fir) airoXotro то ovofia год 'Нфакгт'имо*; ex rrjg та&ан; хтХ. (Arrian.,
VII, 14, 10).
21 Отдельные черты его характера приводят Элиан (Var. Hist., IX, 3; XII,
16 [ftoXeiuxoqY, XII, 39 [еитоХц,уо<;]) и Диодор во многих местах; Курций (X, 7,
8) называет его и Леонната regia stirpe genitos. Во время Пелопоннесской
войны Антиох был князем Орестиды (Thuc, II, 80), внуком или сыном кото-
рого мог быть Оронт, отец Пердикки. I т^
22 Юстин (XIII, 4, 7) говорит: infensus seditionis auctoribus repente ignaro s
collega lustrationem castrorum propter regis mortem (?) in posterum edicit.
Слова Курция, что Мелеагр соединился для этого очищения с Пердиккой <d
communi consilio opprimendi noxios, кажутся слишком искусственными. ю
23 Lir., XL, 6 и 13. По словам Гезихия (s. n. EaveStxa), очищение произво- L-0
дилось ежегодно в месяце Ксанфике, который в этом году должен был при- 3
ходиться на март; в данном случае производится чрезвычайное очищение. §
о
а
24 Arrian., loc. cit.; Iustin., XIII, 4; Curt., С, 9, 14-21; Diod., XVIII, 4. Сле-
довательно, Иероним, бывший сам в Вавилоне, говорит о 30 казненных, а |-§
Курций о 300; по словам Курция, казнь была произведена conspectu totius §
exercitus, a no словам Юстина, по тайному приказу Пердикки (occulte jubet).
Диодор рассказывает об этом после распределения сатрапий, что противо-
речит и Арриану, и природе дела.
25 Quorum libertas solutior (Iustin., XIII, 2, 2).
26 Мы не знаем ни одного, кроме Мелеагра и этого сомнительного Атта-
ла, из известных нам предводителей фаланг того времени; брат Пердикки
Аттал (сын Андромена), женатый на сестре Пердикки Аталанте, и Филота,
получивший вскоре сатрапию Киликии, несомненно не принадлежали к про-
тивной партии.
271/7го7гто£ eiV Trairas o<ra xat avro<; imamrevev (Arrian., ap. Phot., I, 5).
28 Curt., X, 7, 8; Леоннат мог происходить от какой-нибудь боковой ли-
нии царского дома, так как он называется пеллейцем (Arrian., VI, 28, 4).
Арриан называет его отцом то Антея (VI, 28, 4; III, 5, 5: здесь Онас есть
неверное чтение), то Анфа (ар. Phot., 690, 12), то Эвна (Indie, 18), и поэтому
мы не можем определить его истинного имени. Александр назначил его те-
лохранителем в 331 году (Arrian., Ill, 5, 7), и то, что Диодор (XVI, 94) назы-
вает его уже в числе телохранителей Филиппа, есть, вероятно, ошибка.
29 ut removeret aemulos et munus imperii sui beneficii faceret (Iustin., XIII, 4).
30 Весьма странно, что Диодор (XVIII, 3) рассказывает про распределе-
ние сатрапий ранее казни мятежников и учения Мелеагра, чему придают
408
большое значение те, которые утверждают, что Диодор не следует Иерони-
му. Но только это не становится понятнее, если он почерпнул свои сведения
из Дурида; и менее всего он мог иметь из него как сатрапа Лидии Мелеагра
вместо Менандра.
31 аито<; fiaXttrra eyivero щ та<; fiao-tfaia*; amo<; та eSvr) vefiTjBTJvai (Paus., I, 6).
32 Источники ничего не говорят об этом компромиссе и об этой перемене
системы; то, что последняя фактически встречается вскоре после этого, по-
зволяет нам с некоторой достоверностью заключить относительно первого.
33 perducto in urbem exercitu (Curt., X, 1). Мы имеем шесть списков этого
распределения, в основании которых, как показывает порядок перечисле-
ния, лежит одна и та же схема. Два из них — списки Курция (X, 10) и извле-
чения из сочинения Аррианата fisra 'AXi^avbqov — заключают в себе только
первую половину, тогда как Диодор (XVIII, 3), Юстин (XIII, 3), Орозий (III,
24), во всяком случае представляющий древнюю рукопись Юстина, и извле-
чение Фотия из сочинения Дексиппа та рсбта 'AXe^avSgov дают полный спи-
сок. Юстин имел пеаед собой другую обработку этого списка (Дурида), чем
Диодор и Дексипп Жероним), с последней совпадает Арриан.
34 Так как по пряИ^у указанию Диодора хилиархия переходит к Селевку,
то Пердикка должен был оставить ее и занять какое-нибудь более высокое
положение; это могло быть только звание еш/х-бАчтп^ а&тохдатшд, во всяком
случае положительно упоминающееся несколько лет спустя (Diod., XVIII,
39). В пользу этого предположения говорит также Диодор (XVIII, 2), где
Пердикка благодаря анахронизму называется уже emfieX7jT7)<; rrjs /За<пАе/а$.
35 Diod., XIII, 4; Юстин (XIII, 4, 17), говоря об этом же звании, называет
его summus castrorum tribunatus.
? I 36 По словам Порфирия (у Евсебия, I, 249), Селевк умер в 381 году, на
3 | 75 году от роду
X
о
rz
о_| 37 Lucian., De Dea Syria; Appian., Syriac, 57; Элиан (Var. Hist., XII, 16)
называет его avbqzioq.
38 Афиней (I, 18) рассказывает со слов Гегесандра, что он, будучи 35 лет
от роду, должен был еще сидеть на пиру рядом с отцом вместо того, чтобы
возлежать, так как он не убил еще ни одного кабана.
39 Особенно интересно было бы знать, каким образом продолжал свое
существование институт телохранителей; но относительно этого и отно-
сительно всей военной организации ближайших лет мы не можем узнать
ничего достоверного. Из числа телохранителей и, вероятно, в том же зва-
нии около царя остался только Аристон, находившийся, по-видимому, в осо-
бенно дружеских отношениях с Пердиккой.
40 Арриан говорит: А$щ$ хал о<га rrj<; 'Ago/Saw yrj<; ^uvoqa Aiyimrq). Это,
конечно, только области Тиаравия и Нифеата. Несомненно, что имя Ливии
не обнимает прямо Кирены и не обнимает даже всей области, которая в по-
литическом отношении называлась Ливией; как это показывают монеты с
надписью AIBTON и отчасти с типом Александра, это слово имело не толь-
ко географическое и этнографическое значение, но обозначало в извест-
ный период времени политическую общину, хотя и состоявшую из кочевых
племен пустыни. Мы не будем входить здесь в рассмотрение вопроса, сле-
дует ли отнести пунийское М на этих монетах к макомадам, к мармаритам
или к макеям (см. различные предположения у С. Miiller'a, Numismatique de
l'ancienne Afrique, I, c. 133); во всяком случае mer-mer-ti, которых, по сло-
вам одной иероглифической надписи 211 года, покорил Птолемей (Lepsins,
Zeitschr., IX, с. 1), принадлежат к племенам пустыни, живущим преимуще-
ственно между Египтом и Киренаикой. При распределении сатрапий на
Киренаику, по-видимому, смотрели сперва как на свободную Грецию. Об
Аравии Плиний (V, 12), как кажется, со слов Посейдония, говорит: ultra
Pelusiacum Arabia est ad mare rubrum pertinens... Ostracine Arabia finitur.
41 ad tractandam (вульгата: tradendam) provinciam additur (Iustin., XIII, 4,
11). Клеомен ошибочно называется сатрапом, например, у Павсания (I, 6,
3), ov (гатдаттеиен/ AYyimrov xarionjcrev 'AXi^avSgoi;, и в извлечении Фотия из
Арриана: о if 'AXe^avSqit) т*% (гатдатте'щ талггт\<; aQ%ew reray^evo^ (у Дексип-
па, fr. 1), но ниже он называется правильно YlroXefiaia \лгадхо<;.
42 Arrian., Ill, 6.
43 У Арриана (III, 29 и IV, 25) Филот называется предводителем фаланги.
При дальнейших раздорах он играет довольно определенную роль как при-
верженец Пердикки.
44 Один только Юстин говорит, что Неарх получил Ликию и Памфилию;
было бы изумительно, если бы этот адмирал, бывший, очевидно, одним из
наиболее влиятельных лиц при дворе, остался ни при чем; его прежние отно-
шения к Ликии и Памфилии и столь благоприятное для флота положение
этих земель, по-видимому, придают еще больший вес этой догадке. К сожа-
лению, мы не можем определить время упоминаемой Поливном (V, 35) борь-
бы Неарха с Антипатридом из-за Тельмиса.
45 Слова Эмилиана (a\jrovqyo<; yv о 'Avriyovos, Var. Hist., XII, 13), очевидно,
заимствованы из такого источника, где они были употреблены в насмешку
над Антигоном, вероятно, из Дурида, противника Антигонидов, питавшего
любовь к таким бесстыдным рассказам, целый ряд которых приводит Эли-
ан (Var. Hist., XII, 43), вероятно, из сочинения Дурида MaxeSovixa. Слова
Юстина (XIII, 4, 10) о Птолемее: quern ex gregario milite Alexander virtutis
causa provexerat, изобличают свое происхождение из той же фабрики. Мог
ли avrovqyot; в самом начале войны быть назначен Александром сатрапом
Фригии? Могло ли тревожить Александра его честолюбие, как говорит Эли-
ан (Var. Hist у XII, 16)? Он бесспорно происходит из знатного рода (История
Александра), и если, говоря о нем, Диодор (XXI, 1) употребляет выражение
if ibiurrov yevoiievcx; Svvaorr)*;, то это вовсе не является противоречием. Впро-
чем, прежде чем получить сатрапию Фригии (в 333 году), он был стратегом
контингентов пехоты греческих союзников и, по словам армянского Евсе-
бия (I, 248, ed. Schone), ему теперь уже пошел шестой десяток лет.
46 Diod., XVIII, 16. Сравни слова того же Диодора (XXXI, 19, 4) о мнимом
происхождении Ариарата от древнеперсидского царского рода. Источники
не говорят нам о том, была ли верхняя Каппадокия, через которую Александр
прошел в 333 году и которую он подчинил сатрапу Сабикте (?), впоследствии
отнесена к какой-нибудь другой сатрапии, хоть к Великой Фригии (ср.: Curt.,
iV, l, 35). Этому Ариарату принадлежат также серебряные монеты с надпи-
сью П"1Г~1К, выбитые, вероятно, в Синопе и Газиуре, которые определил
Waddington (Revue Num., 1861, с. 2 слл.); о прекрасной медной монете с та-
кой же надписью см. Merzbacher'a (Wiener Numism. Zeitschr., 1871, с. 427).
Об этих монетах и об их времени говорилось в Истории Александра.
410
c
47 По словам Диодора (XVI, 90, 2), Митридат в 337 году наследовал пре-
стол (ttjv fSaaiXeiav SiaSe^afievog) своего отца Ариобарзана, а выше (XV, 90,
3) Диодор говорит, что Ариобарзан был сатрапом Фригии: о<; хал M&qiSarov
те\еитг)(га]гго<; ttjs тоитои fiaatXeias xexoqteux(b$ $v. Вряд ли можно сомне-
ваться в том, что владения этой династии составляла главным образом
Пафлагония. По словам Диодора (XVI, 90), этот Митридат царствовал
35 лет. Не видно, потерял ли он свое наследство еще во время Александра
или только теперь; с этого времени он находился при Антигоне и был в тес-
ных дружеских отношениях с его сыном Деметрием. Плутарх (Demetr., 4)
называет их обоих ровесниками, тогда как Митридат был лет на 40 старше
(Lucian., Macrob., 13; ср.: Wesseling, ad Diod., XIX, 41).
48 YlacpXayoviav хал KairnaSoxiav xai калта*; та$ avvoqi^ova-a^ таитан; %u>qa<;
a<; 'AXi^avbqoq ovx hwrjXS&v хтЛ. (Diod., XVIII, 3). Плутарх (Eum., 4) говорит
tii%Qt TqamZpvvroq. Ср.: Юстина, Дексиппа, Арриана и Курция. О звании и
положении его отца смотри комментаторов Элиана (Var. Hist., XII, 43). По
словам Теодора Метохита (с. 789, ed. Muller), Эвмен получил также и Кили-
кию; это сведение совершенно неверно, как и многие другие сведения у этого
сбивчивого великого канцлера; ниже я не буду приводить его сведения о
Деметрий, Пердикке, Пирре и т. д.
49 После разъяснений ВбскЬГа (С. I. Graec, I, n° 105) мы должны считать
окончательно решенным вопрос о том, что имя этого сатрапа следует пи-
сать вместе с Дексиппом таким образом, а не Кассандр, хотя это имя дают
Арриан, Диодор, Курций и Юстин.
50 В 331 году он наследовал Асандру в управлении сатрапией (Arrian., Ill,
6; ср.: VII, 23, 1 и 24, 1). Он был македонянин и поэтому-то не был Менанд-
ром, сыном Мадрогена из Магнесии, который называется в числе триерар-
х
Z
о
т
^ I хов строившегося на Инде флота (Arrian., Ind., 15).
qJ J1 Arrian., De succ. Alex., I, 6.
52 (dqqwriq хал Xeqaovrjaov xai oaa QqaQ avvoqa гЪщ вате km SaXao'O'av rijv
km XaXfiohjao-ov rod Ev^ehov ttovtov xafyxovra (Arrian., Ibid.). Почти до-
словное совпадение с этим слов Диодора (XVIII, 3) показывает, что они
оба следуют Иерониму. События, случившиеся при Зопирионе и Мемноне,
упомянутые нами в Истории Александра, доказывают, что до сих пор оба
тамошних стратега — стратег Фракии по южную сторону гор и стратег Фра-
кии по северную сторону гор — находились в зависимости от Антипатра.
53 arqaryjyeTv ayabo<; (Aelian., Var. Hist., XII, 16).
54 Дексипп у Фотия (с. 64, с. 668, ed Muller) говорит, что он km тъач
MaxeSoai xai "EAA1707 xai ']XXvqio?$ xai Tg/j3oAAo?£ xai 'Ayqtao-i xai oca tyj<;
'H-neiqov е£ет/ 'AXeZavSqov crrqarTjyo^ avroxqarcjq ететахго.
55 rrjv ie xySeiioviav xai ооч) щоатаа-ia Trjq flaaiXelas Kqareqo<; kmvTqa-щ xrX.
(Dexipp., loc. cit.). Арриан тоже (с. 69а—20; I, 3) называет его щоататг}^.
Слова Юстина regias pecuniae cura traditur (XIII, 4) открывают нам важ-
ную отрасль входивших в область его ведения занятий. Мы можем только
из природы самого дела определить подробности того, как Кратер и Анти-
патр договорились между собой.
56 Арриан приводит следующий каталог: та be eirexeiva т% (dqfacris их; km
'lXXuqioiu; xai TqtfiaXXov<; xai 'Ayqtava$ xai airrf) MaxeSovia xai tj "Hmuqo$ щ
km та oqr) та Keqavvta ащхомаа xai oi "ЕААт^е^ ovinravres. Дексипп (loc. cit.)
411
дает те же указания и отступает только в словах xai она тт^ 'Hireigov ifg-n
yAiXs^avSgovy а это может означать, что часть Эпира находилась во власти Ма-
кедонии, а эпирское царство осталось независимым под скипетром Эакида.
57 По крайней мере при разделе 321 года Пор получает ttjv ката tov 'Ivbov
xai ПаттаЛа (Arrian., loc. cit.). Юстин и Диодор совершенно обходят его
при этом разделе, а извлечение из Арриана (с. 69) пропускает его и все
остальные восточные провинции. Дексипп (у Фотия) называет только одно-
го Пора, но сообщает неверное сведение, будто он получил о\ kv реац) '\vbov
-потовой xai 'Тдааттои ve^ovrat.
58 Слова Диодора (XIII, 3) могут относиться также к Пору, Фегею и Со-
питу — Toiq Tragi Taf/A^v fiaaiXevo-t. Юстин говорит: terras inter amnes
Hydaspem et Indum Taxiles habet.
59 in colonias in Indis conditas Pithon Agenoris filius mittitur (Iustin., XIII,
4, 21).
60 Из Страбона (XIV, 683) и Диодора (XVIII, 39) видно, что Стасанор был
родом из Сол на Кипре.
61 По Диодору, Филипп получил Бактоию и Согдиану; Дексипп говорит:
Ф(А/7Г7Г01у Ьг <r\v aqx'h ^oybiavoi (? вероятно BaxTQtavoi)... tojv Se XoySiava>v I ^
fiao-tXeiav 'Oqomioq t\%tv ov ttcltqiov aoxw* iAAa bovro<; сыл-ф 'AXeizavdqov imi Se | x
tvxT) Tt<; ai/rqj ovveTreosv еттауаатао-еох; ahiav (peuyovri, TTaqaXvSijvat -nfc aqxfjs,
тбте xoivax; ai/raiv t»Jv aqxfiv efcs (Ф/Лгтпго^). Из встречающегося здесь слова <d
tv%w мы можем заключить, что источником этого места был Иероним; но g
кто такой 'Одилткн;, и не скрывается ли под этим именем %одщщ$ (Arrian., L-°
3
о
IV, 21, 10), — это остается неизвестным. Текст Юстина (XIII, 4, 23) пере-
полнен искажениями: Bactrianos Amyntas sortitur, Sogdianos Sulceus, Stagnor | §
Parthos Philippus etc.; имя Стагнор он повторяет ниже (XLI, 4), говоря, что
после смерти Александра nullo Macedonum dignante Parthorum Imperium l-g
было передано Stagnori externo socio. Так как при разделе 321 года солиец
Стасанор получает вместо Арии Бактрию и Согдиану (Diod., XVIII, 39), и так
как Фратаферн сохраняет за собой Парфию и Гирканию, то Юстин должен
был впасть здесь (XIII, 4) в ошибку, которую он и повторяет ниже (XLI, 4).
62 Юстин (XIII, 4,12) говорит: Pitho Illiricus Midiae majori, Atropates minori
socer Perdiccae praeponitur. Pitho есть поправка вместо стоящего в большин-
стве рукописей Philo; странное illyrior, или Hier, yllir, без сомнения, объяс-
нено правильно, но вовсе не объясняется тем, что Пифон, сын Кратеба, был
родом из Алкамен (Arrian., Ind., 18, 6), даже если бы положение этого места
было установлено лучше, чем оно установлено по 'ААоАхо/ььбиы у Страбона
(VII, с. 327) и по заметке об 'AXxo^ievai тгоХн; ylXXvqia$ у Стефана. Арриан
(Ind., loc. cit.) положительно называет Пифона, сына Кратеба, македоня-
нином, а в Анабасисе (VI, 28, 4) он вместе с Лагидом Птолемеем называется
yEoqSa?o<;. Называть для издевки такого знатного македонянина иллирий-
цем совершенно в характере Дурида, и это служит только лишним доказа-
тельством того, что он был источником Помпея Трога.
63 то vewTegoTiotov (Aelian., Var. Hist., XIV, 48). — <pqovr)iiaTO<; ттХщт)<;,
Svvafievo<; Se arqaTyyetv (Diod., XVIII, 7). — Орфография колеблется между
YluSov, H&ov и YleiS'cov.
64 Даже в трех полных списках не упоминается сатрапия Армения; в
331 году Александр отдал ее Мифрену, прежнему коменданту Сард; из Плу-
412
тарха (Еит.у 4) видно, что ее получил теперь Эакид Неоптолем. Но в дей-
ствительности, как кажется, он владел только частью ее; по крайней мере, в
316 году сатрапом Армении является Орон (Diod., XIX, 23, 2), конечно, тот
же самый, который был им перед битвой при Гавгамелах (Arrian., Ill, 8, 5).
65 uAq%u>v (XIII, 4, 23), Pellaens (Iustin., XIII, 4, 23), сын Клинии (Aman.,
Ind., 18). Если Дексипп в извлечении Фотия называет сатрапом Вавилона
вместо Архонта Селевка, то это или ошибка, или предварительная поправ-
ка епископатора.
66 Юстин говорит: Susiana gens Scyno (варваризмы scinno, senio etc.)
adsignatur, вместо чего предлагают поправку Соепо; после смерти гиппарха
(Arrian., VI, 2, 1) не было ни одного выдающегося лица, которое бы носило
это имя; мы должны читать Susiana Philoxeno; это тот самый Филоксен, ко-
торый несколько недель тому назад прибыл в Вавилон argartav ayu)v атто
Kaqia<; и который в 331 году особенно отличился своей деятельностью при
занятии Суз (Arrian., Ill, 16, 6).
67 Молчание источников не позволяет мне указать уже, теперь в особен-
ности, на игравший позднее такую значительную роль отряд аргираспидов,
некоторое время руководивший настро- ением македонского войска. Ко-
нечно, не подлежит никакому сомнению, что во всех рассказанных до сих
пор движениях играли роль македонские войска, и только они. Большое
число варваров, новые полчища которых прибыли еще недавно, нигде не дает
знать о своем существовании. Дошедшие до нас известия не дают нам ни
малейшей возможности составить себе хоть приблизительное понятие о
величине армии, находившейся в распоряжении регента, об ее организации,
о численности войска в отдельных сатрапиях и т. д. Политика следующих
? I лет, в которых эти армии играют решающую роль, представляет собою для
^ нас приблизительное вычисление с неизвестными величинами.
qJ 68 kv тал$ imofivTjfjbao-i той fiaaikkux; (Diod., XVIII, 4).
з:
х
О
rz
69 Diod., XVIII, 4. Мы не имеем никакого основания сомневаться в этих
показаниях; планы различного рода построек, такие мероприятия, как пе-
реселение из Азии в Европу, наконец, громадные вооружения для похода
на запад являются совершенно согласными с характером Александра, под-
тверждаются во многих политических и военных распоряжениях, которые
приведены нами в Истории Александра.
70 Таково употребленное в одной надписи насиотов выражение ore
' AiXe&vSgos SiaXXa^ev rov e^av^gdmajv fiiov.
71 е\Ъ6то$ ravra TLegSlxxov xai олцшдаттоуто^ (Plut., Alex., 77), где, впрочем,
говорится, что Роксана наняла убийц.
72 Arrian., с. 69, б, 16. Судя по тому месту, где Арриан упоминает об этом,
слова Юстина (XIII, 2), что во время смерти Александра Роксана была на
восьмом месяце беременности, вернее слов Курция (X, 6, 9), который назы-
вает шестой месяц.
73 Арриан (VII, 14) делает намек на это торжественное погребение, ког-
да, говоря о 3000 актеров, игравших у костра Гефестиона, прибавляет: xai
o&Toi oXiyov varegov i-ri 'AXe&vSgov тф та<рф Xkyovmv ori yyovio-avro. Рассказ
Элиана (Var. Hist., VII, 8) относится, как кажется, именно к этому. Впрочем,
отъезд новоназначенных сатрапов, именно Птолемея и Эвмена, а вероятно,
также и Леонната, замедлился, по меньшей мере, до зимы.
413
ГЛАВА ВТОРАЯ
1 Iustin., XIII, 1; Curt., X, 5, 18.
2 Graeci milites nuper in colonias a rege deducti circa Bactra (Curt., IX, 7,
1). — oi хата ttjv BaxrQiavrjv xai XoySiavTjv xaroixia$ivT&$ "EAA^ve^ (Diod.,
XVII, 99).
j Предводителем выступивших в 325 году на родину поселенцев в кодек-
сах Курция называется Битон или Бикон; весьма возможно, что Филон
323 года есть то же самое лицо.
4 ovroq той YlxAuwoq xivtjtixou xai ^isyaXa тал<; emfioXaT^ TTeqifiaXXoiievov
(Diod., XIX, 14).
5 Об этих событиях рассказывает один только Диодор (XVIII, 7).
6 Plut., Phoc, 22; Diod., XVIII, 9.
7 Об этих фактах рассказывает Диодор (XVIII, 8). Событие в Эфесе, о
котором рассказывает Полиен (VI, 48), относится не сюда, но ко времени,
предшествовавшему выступлению Филоксена в Вавилоне (324 год). Точно
так же трудно с достоверностью утверждать и то, что уже теперь на Хиосе
обнаружилось движение, принудившее историка Феопомпа бежать «к Пто- i 7^
лемею в Египет»; тот факт, что по просьбе прибывшего в Мемфис посоль- з:
ства хиосцев Александр в 331 году отозвал из Хиоса македонский гарнизон,
приводится не только Курцием (IV, 8, 12), но подтверждается также и Ар- I й>
рианом (III, 5, 1), хотя и в неясных выражениях. Интересно то, что тиран ю
Гераклеи Понтийской, как рассказывает Мемнон (гл. и у Miiller'a et Pr. Hist. | jo
Graec, II, с 529), при вести о смерти Александра едва не умер от радости и
воздвиг статую EuBvfiia; теперь, наконец, он мог вздохнуть свободно. §
8 В списке речей Гиперида, как кажется, не встречается его речи по это-
му поводу. Отрывок Дексиппа (fr. 2 у С. Miiller'a) есть сочинение историка, g
как и следующий за ним отрывок из ответной речи Фокиона. Приведенные |"§
в тексте выражения сохранены нам Плутархом (Phoc, 23; De se ips., 17;
Apophth. Phoc).
9 Три обвинения упоминает Диодор (XVIII, 18), семь — Плутарх (Phoc,
26). Атимию после третьего осуждения комик Антифан (ар. Athen., XI, 451а)
обозначает словами QrjTiDQ acpwvo^.
10 Диодор (XVIII, 10) приводит этот декрет с сохранением почти всех
официальных выражений.
11 oi ovveaei Sia<peQovre<; (Diod., loc cit.).
12 Из отрывка одной надписи (С. I. Attic, II, п° 182) мы можем видеть, что
18 Пианенсиона года архонта Кифисодора, т. е. около 27 октября, велись
переговоры об отправленном к фокейцам посольстве; из остатков надписи
более не видно, обсуждался ли теперь вопрос о заключении союза в первый
раз или же нет.
13 Diod., XVIII, 11; Paus., I, 25, 4. Александр приказал укрепить Платеи «в
благодарность этому городу за его участие в войне афинян против персов»
(Plut, Am/., 11).
14 tov<; ttq(1)tov$ avrna^afiivoiK; тЦ тип/ 'EXXtjvcm eXev^sgia Boio>tov$ xai
MaxeSovag xai Evfioeag xai rovg aXXov<; ovfwaxov$ avrtbv evixyae ул%щгуо<; ev
Boturria (Hyperid., Epitaph., 6, 15 слл.). Павсаний (I, 25, 4 и I, 1, 3) тоже упо-
минает об участии македонян в этих первых столкновениях.
з
414
cz
15 Diod., XVIII, 11; Paus., I, 3; Plut., Phoc, 23.
16 До нас не дошло сведений о том, когда Антипатр получил известие о
болезни и смерти Александра. Если Александр, в чем вряд ли можно сомне-
ваться, сохранил и развил далее староперсидское учреждение государствен-
ной почты (Herod., V, 52; Kiepert; Monatsberiaht der. Berl. Akad., 1857, с 123
слл.) с ее стоящими наготове эстафетами на каждой станции, которые были
удалены мили на три друг от друга, то депеша из Вавилона могла быть в
Сардах дней через шесть, и если почтовая служба между этим пунктом и
Пеллой была организована точно таким же образом, могла быть в Пелле на
десятый день. Теперь нельзя более определить, сколько дней выиграл Ан-
типатр для вооружений сравнительно с Элладой; но мы можем принять с
полной доверенностью, что он получил известие о смерти Александра ра-
нее, чем оно попало в Афины.
17 tojv т 'iXXvgtcbv xai Qgaxcbv [ovx] oXiyot ovv&evro avy^iaxiav foa то ттдд$
tov$ MaxeSovag цлсго$ (Diod., XVIII, 11). Что во главе движения во Фракии
стал Севт, видно из его последующей борьбы с Лисимахом. О многочислен-
ной знати во Фракии мы узнаем из заметки Полнена (IV, 16).
18 В числе тех, которые поднялись против Македонии, у Диодора называ-
ются xai MoXottov oi Tiegi ' Aqimrahv, ovrog #' vttovXov ovfifiaxiav avvb^ivog
varegov 8ta щоЬоо-'tag оущдуцо-в rolg MaxeSoat. Мы не можем определить, был
ли он противником Олимпиады или ее приверженцем.
19 Диодор (XVIII, 12) называет Ф/Aarrav, вместо чего с полным правом
исправлено Aeovvarov; он упоминает о предложенном ему брачном союзе,
но мы не можем более определить, был ли это брак (со старшей) дочерью
Антипатра, вдовой линкестийца Александра, или с одной из младших.
20 Сюда, как кажется, относится рассказанная Полиеном (IV, 5, 3) стра-
z
О
т
^ тегема.
о. 21 Фокион сказал о войске союзников, что оно хаХщ щод то araSiov, то (
$6Xi%ov той ъоХщои (pofiovfiat (Plut., Phoc, 23); в Жизнеописании десяти ора-
торов (с. 846) это выражение принадлежит Демосфену.
22 Поэтому Плутарх (Phoc, 23) говорит: ttolXiv aXXwv gV aXXotg euayyeXiwv
ygacpofjbivov xai (pegofiivov атго отдатоттеВои, на что Фокион будто бы сказал:
тоге ада ттаио'бр&а vixcovreg; впрочем, это вовсе не есть верное доказатель-
ство той связи, в которой рассказано событие в тексте; но Юстин (XIII, 5,
8) говорит: detractantem pugnam et Heracleae urbis machinibus tuentem se
cingunt, смешивая при этом сражение и осаду (Ламии); отсюда мы имеем
полное право заключить, что это сражение произошло при Гераклее, тем
более что Павсаний (I, 1, 3) говорит о Леосфене: MaxeSovag ev те ВоиитоТд
ехдатуо-е fiaxT) *a* aS$i$ e'ftu (дед/доттиХан/ xai $\ava[Lzvo<; eg Aafiiav
xarexXsiosv xrX.
23 Polyaen., IV, 4, 2.
24 Диодор (XVIII, 11) приводит список греческих союзников, в числе ко-
торых находится MaXieTg ttXtjv MaXiewv (исправлено в Aafjuecov).
25 Павсаний (I, 25, 4) дает второй каталог союзников.
26 Плутарх (Demetr.y 27) передает отдельные выражения этих перегово-
ров. Хотя Павсаний (VIII, 6, 1) говорит, что аркадяне не сражались в этой
войне ни за, ни против греков, приводимое в Жизнеописании десяти ора-
торов (с. 846) сведение, что Демосфен убедил их принять участие в этой
415
войне, должно быть верно. Но каким образом можно согласовать это при-
соединение аркадян с другими фактами, например с отпадением Мегалопо-
ля, остается неясным. Действительно, превосходный законодатель Керкид
(см. его эпиграмму на известного Диогена Лаэртского, VI, 70), которого
Демосфен (De cor., p. 324 R) приводит в числе тех, которые (около 344 года)
предали свой родной город македонянам, еще находился в живых; от этого
обвинения его вполне оправдал его земляк Полибий (XVII, 14). Это отпаде-
ние должна была вызвать партия Полиенета в Мегалополе (см.: Diod., XVIII,
56), хотя и это предположение представляет значительные трудности.
27 Хотя Юстин (XIII, 5) и называет Коринф в числе городов, которые
Демосфен и Гиперид склонили присоединиться к союзу, но, по словам Плу-
тарха (Arat., 23), в Акрокоринфе со времени Филиппа находился постоянный
гарнизон; против Юстина, как кажется, говорит и то обстоятельство, что
Динарх, приверженец Антипатра, находился тогда в Коринфе ([Demosth.],
ер. 5, с. 648, ed. В). Если Коринф находился в руках македонян, то, несомнен-
но, этого недостаточно, чтобы помешать выступить в поход пелопоннесцам,
из которых многие, хотя и были членами союза, но не принимали деятель-
ного участия в войне. I ^
28 Об этом синедрионе было до сих пор известно только из приведенного х
нами выше письма Демосфена (^ASev еттнгтоХ'Г) що<; тоь<; ra>v avfifiaxoiv
truvebqovq). Теперь он подтверждается почетным постановлением 306 года в S
честь Тимосфена Каристия (С. I. Attic, II, п° 249), где говорится xai -nqoreqov го
e[v тф ттоХща) ov 7TeT:oXr/)iM7}xe]v 6 8tjilo$ 6 'АЭтршаМ... imeq tyj<; eX]ev$eqia$ twv ho
[tEXXrf)]v<i)v...o']vve$QO<; em т]а oiTqarbajrixa...] оищьахшу tjcjvi^sto. В остатках g
другой надписи (С. I. Attic, II, n° 184) по остроумному предположению §
Куманудиса заключается список союзников этой войны с присоединени-
ем небольших цифр, которые, как кажется, обозначают число их голосов, I g
как например Фохесоу III, Aoxqiov HI... 0]a<r/W III, вместо чего, вероятно, Г§
правильнее было бы дополнить <&Xi]a(riov (на основании слов Павсания, I,
25, 4); далее... and (dqo\xe<; xai... и KecpaXrrjvia^ III.
29 Diod., XVIII, 12; Iustin., XIII, 5; Strab., IX, 434.0 положении Ламии (Цей-
туна) см.: Laake (Travels in Northern Greece, II, с 20) и С. I. Graec (I, n° 1776).
30 Diod., XVIII, 12. Согласно с ним говорит и Гиперид: ev *jj ye. тсадататтеоЯш
(msv oovjtieqat avayxaTov tjv, ttXbIov^ de [L(l%<l<z TjyajvloSat... %e^u)vu}v У vneqfioXas
xtX. (Epitaph., IX).
31 Polyb., IV, 37,2. Lukas («UberPolybiosDarstellung desaitolischen Bundes»,
с 64) объясняет это возвращение иначе: «Вероятно, акарнанцы, амбракио-
ты и амфилохяне воспользовались отсутствием враждебных им этолян для
вторжения в Этолию». Но выражение eSvtxaixqeTai у Диодора (loc. cit.), ко-
нечно, уже не может иметь этого значения.
32 По словам Диодора (XVIII, 18), Антипатр впоследствии отвергает все
предложения афинян, eav fiT) та хаУ eavrovq emrq^ajaiv ai/rqj... xai yaq
exeivov<; o-uyxXelo-avre^ eig Aa^ilav tov 'AvriTTarqov та$ avraq алхохо\<ге\<;
-ne-noiijo-Sai, -nqeoiieu<ravTo<; avrov ireqi ttJs eiqywiS-
33 Diod., XVIII, 13. Юстин (XII, 5) говорит: telo e muris in transeuntem jacto
occiditur, следовательно, по-видимому, не говорит собственно о сражении
(оъцтХохщ yevoiievrft, Diod.). По словам Павсания (III, 6, 2), он пал в начале
битвы, «как Клеомброт при Левктрах и Гиппократ при Делионе».
34Павсаний (I, 25, 4) говорит о Леосфене: Soxcbv thai ттоХщои ерттещод и
несколько ниже: кал Ы\ div elg avrov riXmaav та eqya Xay^nqoreqa kmbzi^aiievoq
-naqka%ev airo$avd)v a^fiTJaat ireqi xai Sia tovto rqxurra a^aX^vai.
35 В почетном постановлении 301 года в честь Эвфилета (С. I. Attic, II,
п° 270) эта война называется о 'EXXyvixos ттоХерод.
36 Этот факт, заимствованный у Иеронима (Adr. Jovin., I, 35, ed. Francof.,
1684), приводит Grauert (Analekten, с 259). Он прибавляет: «Древний ге-
роизм не вымер в Афинах; но это самоубийство, если только оно не плод
фантазии, по-видимому, свидетельствует, скорее, о той аффектации и
напряженном состоянии, которые возбуждают изумление в такие времена
восторженного поклонения свободе задним числом. Наконец, Леосфен был
вдовцом и имел детей» (Paus., I, 1, 3).
37 По Диодору (XVIII, 13) стратег был, по-видимому, погребен на рав-
нине около Ламии: Taykvrtx; Tjqajtxax; Sta ttjv kv тф ъоХщц) #o§av, о fikv Ьгцьо$
хтХ. Погребальное торжество в Керамике, несомненно, не могло происхо-
дить в ноябре 323 года.
38 Paus., I, 29, 12. Картина, которую упоминает Павсаний (I, 1, 3), не-
сомненно, была посвящена ему позднее. Из Надгробной речи Гиперида
сохранился (ар. Slob., Sermon., CXXIII, 618) один отрывок, который почти
непосредственно примыкает к отрывку еттасрнх;' а, находящемуся в найден-
ном недавно египетском папирусе с отрывками трех других речей Гиперида,
так что мы получаем полное и верное представление о том настроении умов,
которого она служит выражением. Помещенное здесь в первом издании
замечание, что Леосфен был одним из гетайров Александра, появляется при
исправлении того места Страбона (IX, 431), где он говорит о Ламийской
войне: kv ф Aea)o$kv7)<; те еттеаг t&v 'Afhqva'KDv <nqaTr)y6<; [xai Ae6vmro<;] 6
'AXei;av8qov kra7qo$.
39 Несмотря на существование синедриона союзников, право назначать
верховного полководца, по-видимому, принадлежало Афинам (тг6Хеа)$
а^кЬрап, ар. Paus., I, 25, 3). Нам не совсем ясно, был ли новоизбранный пол-
ководец одним из десяти обыкновенных стратегов года, как Фокион, из числа
которых выбирали начальников, или же он был избран специально на этот
пост.
40 Диодор (XVIII, 13) говорит: awjq <rvvk<rei (rrqarTjytxiJxai avSqeia Stacpkqayv.
Слова Плутарха (Phoc.f 26) о том, что дальнейшие операции отчасти не уда-
лись благодаря am&eia — що$ rov<; aqxovra^ kmetxe?<; xai vkovq oVras, веро-
ятно, имеют в виду Антифила, хотя его слова не имеют почти никакого
значения в виду свидетельства Иеронима, которому следует Диодор.
41 Плутарх (сравнение между Демосфеном и Цицероном, 3) намекает,
может быть, на нечто подобное, когда он говорит, что воины страшились
ораторов: &7)iLO<r$kvov<; \ikv XaqTjra xai AtoTrelSyv xai Aecuo'Skvyv, Ktxkq(Dvo$ 8k
riofnrrjiov xai Kai<raqa хтХ.
42 Упомянутое в Жизнеописании десяти ораторов (с. 849) примирение
между Гиперидом и Демосфеном (xai ovfi^aXXov A7)fj,o<r$kvei xai neqi ttj<;
Sia(poqa<; аттоХоу7]<га^е^о<;)у которое там отнесено ко времени после падения
Афин, A. Schafer (Demosth., Ill, 336) хочет отнести к встрече этих двух ора-
торов в Аркадии. Если бы шестое письмо Демосфена было подлинно, то оно
могло бы служить лучшим доказательством того, что Демосфен жил еще
417
вдали от Афин, когда Антифил был уже стратегом. Мы должны довольство-
ваться тем, что Диодор (XVIII, 13), говоря о торжестве в Керамике, говорит
о Демосфене: кал sxeTvov roi/ %qovov s7Te(pevyei. Хотя Юстин после слов ab exilio
revocatur продолжает: interim — Demosthenes oceiditur, и Плутарх (Vit. X
Orat.y с. 846) помещает блокаду Ламии после его возвращения, но я бы не
признал последнего слова за этими двумя писателями, как это делает Grauert
(Analekten, с. 255).
43 Plut., Demosth., 27; Lucian., Encotn. Demosth., 31.
44 Diod., XVIII, 14; Plut., Eum., 3.
45 tcuv oAAojv 'EAAtJvow ovx oXlyot (Diod., XVIII, 15).
46 voregov Sia щоЪотаи; awrjQyov ev roi<; MaxeSoai (Diod., XVIII, 11, 1). Мы не
можем определить, происходил ли Ариптей из княжеского дома или он был
только уважаемым человеком на своей земле; если он теперь перешел на сто-
рону македонян, то он, несомненно, не принадлежал к партии Олимпиады.
47 Мелитея лежит на северном склоне Офриса у Энипея (Strab., XI, 432),
в 60 или 70 стадиях выше Фарсала, и находится на расстоянии большого
ночного перехода от Ларисы (Polyb., V, 97).
48 Источники не сообщают нам, каким путем двинулось это войско; оно, ^
по-видимому, не пошло по большой дороге в Фессалию, ведущей через Me- x
литею, а, как кажется, Леоннат сделал попытку броситься на Ламию через
Феры и Фивы, тем более что Фивы у Пагасийского залива были верны маке- о
донянам. го
49 Диодор, который один только рассказывает подробно об этом сраже- bo
нии (XVIII, 15), утверждает первое; но при настоящих обстоятельствах было g
бы неблагоразумно употребить все силы войска на одно сражение, которое | §
должно было носить только оборонительный характер; главною целью
должно было остаться соединение с македонянами под стенами Ламии, и I g
этой цели, как показывает следующий день, можно было достигнуть без |"§
дальнейшей борьбы. — Поле сражения, которого не указывает ни один древ-
ний писатель, мы должны искать в нескольких милях к северо-востоку от
Ламии, на пути к фтиотийским Фивам.
50 Быть может, эта позиция есть Пелинней в Гистифотиде при входе с
юга в камбунские проходы; иначе эта оставшаяся верною часть Фессалии и
путь в верхнюю Македонию были бы открыты противниками. Понятно, что
и темпейская дорога осталась занятой. Слова Юстина «in Macedonian!
concessit», как кажется, неточны, так как позднее Кратер соединяется с Ан-
типатром еще в Фессалии; точно так же только отчасти верны следующие за
этим слова: «Graecorum quoque finibus Graeciae hoste pulso, in urbes dilapsae».
51 Во всяком случае Леоннат не мог иметь в своем распоряжении значи-
тельного флота. Quod cum nuntiatum Alexandri erat, mille naves longas sociis
imperari praeceperat quibus in occidente bellum gereret excursurusque cum
valida manu fuerat ad Athenas delendas (Iustin., XIII, 5, 7). Это известие не-
сомненно преувеличено.
52 [Plut.], Defort. Alex.j II, 5. Клит дал второе морское сражение в 318 году,
но в другом месте моря, и там он был побежден и пал. Между Кикладами и
Спорадами находится широкий и свободный рукав моря, являющийся есте-
ственным путем для кораблей между Родосом и берегами Аттики; на запад-
ной стороне этого пути лежит Аморг, самый юго-восточный остров из Киклад.
14 История диадохов
418
53 Plut., Praec. reip. ger., 3; Plut., Demosth., 11. To, что в этом морском сра-
жении афинским флотом командовал Евстион, это мы можем заключить из
почетного постановления 302-301 года (С. I. Attic, n° 270) в честь двух афин-
ских метеков:..яал im rov 'EXXyvixou шХщоь ei<; rag vavg [та$] fier* Evem]wvo<;
ехттХеи<га(га<; elq те ttjv ttqcjttjIv emfi?]a<riv хаХщ xai (piXorifiax; (rvveTrefieXrjdyo-av
оъоус) av ехттХеиаоио-н/, xai ttoXiv атто т*% vautiax[ia$хага]7тХеи(га(Г(ОУ ra>v vecbv...
А...-nfc efa... Плутарх (Phoc, 33) тоже называет так называемую Ламийскую
войну tov 'EXXyvixov ttoXb^iov.
54 Plut., Phoc.у 25. Непосредственно перед этим, между рассказом о выбо-
ре Антифила и о событиях у Рамна, Плутарх рассказывает, что афиняне
желали предпринять поход против беотян, что Фокион был против этого и
что он, когда все его возражения оказались бесплодными, приказал, чтобы
все граждане, не достигшие 60-летнего возраста, запасались провиантом на
пять дней, чтобы выступить в Беотию. Когда старики запротестовали и по-
требовали, чтобы их освободили от этого, он отвечал, что примет участие в
походе, несмотря на свои 80 лет; тогда народ постановил отказаться от этого
похода. То же рассказывает и Полиен (III, 12, 2). Можно было бы предпо-
ложить, что такой поход в Беотию был предложен как ответ на наступле-
ние Леонната.
55 Следуя образцовым изысканиям Bokch'a о морских надписях, я
(N. Rhein. Mus., 1842, II, с. 511 слл.) сделал попытку сопоставить те сведения
о греческой войне, какие дают нам п° XV, XVI, XVII.
56 Bockh, Seeurkunden, с 549.
57 Bockh, op. cit, с 567. Этой пентерой командует ахарнянин Пифокл,
который ранее командовал тетрерой Паралией (XVII, 25). Ср.: Rhein. Mus.,
? I 1842, II, с 524 слл.
^ 58 Diod., XVIII, 17. — eime&eia щод rovg aQ%ovra<;> emeixeTg xai veovg ovraq
o_| (Plut., Phoc., 26).
59 Эти топографические указания заимствованы из древних писателей;
по Галену (Epidem., I, с. 350, ed. Basil., 1538), Кранон (Cranon у Ливия и др.)
лежит ev xoiXqj xai рьеседоЗе/ф #сие'ф> а дорога в Ламию указана на карте Пей-
тингера. Дата этого сражения (7 Метагитниона) приводится Плутархом
(Camill., 19; Demosth., 28).
60 Диодор говорит: що -rrj$ rre^ibv сраХаууод eorwav тохх; 'пптеад, что не мо-
жет обозначать ничего другого, кроме открытого и доступного нападению,
т. е. правого, фланга пехоты.
61 Diod., XIII, 17; Павсаний (VII, 10, 5 и I, 8, 4) называет вместо Кранона
Ламию так же, как и Полибий (IX, 29, 2).
62 Диодор (XVIII, 17) говорит только: oub&vi тдоткр xoivyv avXXvtriv
ттогг)<гао$а1.
63 Plut., Vit.XOrat.,c.&76.
64 Этих условий мы не знаем; если несколько лет спустя упоминаются
введенные Антипатром олигархические должностные лица и уничтожение
автономий (Diod., XVIII, 69), то основания этого, а именно уничтожение
неограниченной демократии, несомненно должны были быть положены в
городах с согласия одной партии уже теперь.
65 Plut., loc. cit.; так как в выдаче ораторов тогда еще последовал отказ,
то эти переговоры должны были вестись еще в Фессалии; Свида (s. n.
Q
&гц1оаЪкщ$ и 'РкУт'п:атдо<;) говорит, что было поставлено требование выдать
той$ деха qtjtoqgls; можно сомневаться, что и на этот раз снова, как во време-
на Александра, потребовалась выдача как раз десяти государственных му-
жей. Список имен, который приводит Свида, почти буквально совпадает со
списком ораторов у Арриана (I, 10), выдача которых была потребована в
335 году, и заключает в себе деятелей, которых в 322 году уже не было более
в живых, каковы Эфиальт, Харидем и Ликург. Говорят, в экклесии против
выдачи ораторов выступил тогда Демохарет, племянник Демосфена, с ме-
чом у бедра (Plut., Vit. X Orat., с. 847).
66 щттеаоуа^д 6q(mtj<; щ тсы; ттоХен; ibiq, noqiCpcrbai rr)v o-urr^giav та%и ттао-си
тт}$ eig/rjvr^ ervxov... Sia талгщ<; аштг)о1а$ SiaXvo-at; то ovottjiul tcov 'EXXrjvcjv
хтХ. (Diod., XVIII, 18).
67 Об этом злобном отказе сообщает нам Диодор (XIII, 18).
68 Diod., XVIII, 18; Plut., Pboc, 26; Arrian., ap. Phoc, 69в, § 12; Paus., VII,
10, 4; Corn. Nep., Phoc, 2.
69 Гимерей был братом Деметрия Фалерского, который тоже принимал
участие в посольстве (Plut., Detnetr., 28; Athen., XIII, 542).
70 Plut., Phoc.у 27. Впоследствии он был в близкой дружбе с Полиспер-
хонтом (Plut., De /also pudore). Относительно его объяснявшихся различ-
ным образом отношений к Аристотелю см.: Stahr, Aristoteles, II, с. 285 слл.
71 Plut., loc. cit.
72 Diog. Laert., IV, 9.
73 Диодор (XVIII, 18) выражается следующим образом: о 8е Stjimo^ ош tov
а£/о/Ш£0£ ураухао-дт) ttjv еттдощ» хал ttjv hZpuo-iav ' Ai/тшатеф bovvai ireqi ttj<;
ттбХещ.
74 Так как Фокион молчал, то выражение одного из присутствовавших
eav 8е о5то<; (pXvag/fj, ov тотебаек; xat ov ттоа&н; а foiyvwxaq не соответствует
положению; оно приписывается афинянину Каллимедонту, который будто
бы находился в числе окружавших Антипатра лиц. Корнелий Непот (Phoc, 2)
говорит, что Демосфен с остальными друзьями отечества бежал по совету
Фокиона и Демада, что относительно Фокиона встретило тем большую веру,
ибо Демосфен всегда был ему верным другом. Во всяком случае не в вопро-
сах политики.
75 Павсаний (VII, 10) говорит: «Антипатр охотно даровал бы независи-
мость афинянам и всей Греции, потому что поход в Азию принуждал его
окончить войну как можно скорее; но Демад и другие изменники советова-
ли ему оставить всякую кротость по отношению к эллинам, представили ему
афинский народ в самом отвратительном свете и убедили его поставить гар-
низоны в Афинах и большинстве греческих городов.
76 По словам Псевдо-Плутарха (Vit. X Orat.; Detnetr., 847), в позднейшие
годы при входе в Пританей стояла статуя Демохарета с мечом в том виде,
как он говорил к народу, когда Антипатр потребовал выдачи ораторов.
Более чем сомнительно то, что теперь еще можно было говорить о том,
следует ли принять условия мира, на которые согласились уполномочен-
ные им послы. Наверное, ораторы уже бежали, в противном случае их при-
нуждены были бы выдать.
77 Plut., Phoc, 27; Detnetr., 28. Этот день был 20 Боедромиона года архон-
та Филокла (01. 114, 3).
14*
420
78 Plut., Phoc, 27 (вероятно, по словам Дурида) <рдоида те MaxeSovwv eovjXSev
'АЭушТон;, ol Movvu%iav vtrrzgov ее xai Ueigata xai reixT) paxga &!%ov (Paus., I,
25, 5). Крепость на высотах Мунихия, как кажется, была впервые построена
македонянами.
79 Bockh (Staatshanshaltung, с. 635,12) понимал под этими 2000 драхм (тоид
xexrrjtLevoui; тгХе'ки Ъдащьшу #/<7%iA/W, Diod., XVIII, 18) все имущество, дви-
жимое и недвижимое. Мнение, изложенное выше в тексте, было точно так
же принято Bergk'oM (в Jahrb. f. Philol., LXV, с. 397).
80 Диодор (XVIII, 18) говорит — это важно как мнение Иеронима:
(piXavbgdmax; avrolq TTQoaevexfrets ovvexMgqaev rrqv те ttoXiv xai та<; хггт\ащ хал
таХХа ттаута, как будто бы на основании военного права они должны были
лишиться всего. Выражение airo\p7)<f>ur$evT(Dv, употребленное Плутархом
(Phoc, 28) для обозначения тех, которых конституционные реформы лишали
их прав, доказывает, что для устранения их был принят порядок йафусрктн;' а.
Уже не раз доказано, что приводимые Диодором цифры (22 000 граждан
были перевезены во Фракию, а 9000 осталось) неверны; комментаторы Дио-
дора (ad. XVIII, 18) замечают, что приблизительно 12 000 человек первой
категории (как это прямо говорит Плутарх [Phoc, 28]) и 9000 человек вто-
рой дают более правдоподобное отношение; ср.: Bockh, Staatshaushaltung,
12, с. 692. Диодор прямо говорит: тташед Se та$ ovaiaq e'xBtv avacpatqerovc Сле-
довательно, было бы неверно сказать, что 12 000 человек должны были оста-
вить землю своих отцов и скитаться нищими по Греции или что они были
«перевезены» во Фракию (Grauert, Analekten, с. 283); как говорит Диодор,
то?<; jSovXoiievoi$ было предоставлено право поселиться во Фракии, а Плу-
тарх (Phoc, 18) прямо утверждает, что из этих 12 000 человек одни остались,
? а другие отправились во Фракию. Фракия была для них назначена Кратером
и Лисимахом или по соглашению с тамошним сатрапом Лисимахом, или в силу
о_| их высшего авторитета, который распространялся также и на Фракию.
81'Ауг'птатдо<; хатеХиае та dtxaorrjgia xai тохн; gyroqixoix; ayiovag (Suid. s. n.
'Ауттатдо^), a Павсаний (VII, 10) прямо говорит: Maxedoaiv е8оьХ(ЫЬ)<гау;
ср.: Polyb., IX, 29, 2.
82 Это, по-видимому, явствует из С. I. Attic, И, п° 268.
83 Diod., XVIII, 18; Diog. Laert., С, 1. Уже было неоднократно замечено,
что Диодор ошибочно говорит, будто самосцы возвратились на родину че-
рез 43 года; ср.: Bockh, Staalshanshaltung, 12, с. 460. Но поговорка 'Атпхо^
7TOLQutxo$ допускает объяснение, подтверждающее 43 года, как это замечает
Vischer (Rhein. Mus., XXII, с. 321). Тот же автор сомневается, чтобы поста-
новление Пердикки было приведено в исполнение; по крайней мере около
302 года этот остров был свободен; ср.: С. I. Graec, II, п° 2254, 1. Вряд ли
тирания историка Дурида относится ко времени между 319 и 281 годами,
как это думает Westermann (в Pauly's Realencykl., s. v.); он был учеником
Феофраста и, следовательно, между 322 и 281 годами находился в Афинах;
что он был там именно в 308 году, как полагает Нааке (De Duride, 1874),
видно из Диодора (XX, 40), где последний приводит из Дурида рассказ об
Офеле, но, впрочем, положительно этого утверждать нельзя.
84 Plut., Phoc, 39; по другим авторам ([Plut.], Vit. X Orat., с. 849), это про-
изошло в Коринфе; мы не будем рассматривать вопрос, откусил ли себе язык
сам Гиперид, или он был у него отрезан, или доказывать неверность того и
С
421
другого. Днем казни, по словам Плутарха (Demetr., 30), было 16 Пианепси-
она, день щ<гть\а, поэтому Mommsen (Heortol., с. 293) предлагает поправку
tq'itt) em Ьеха\ во всяком случае она приходилась на октябрь 322 года, т. е.
01. 114, 3, на год архонта Филокла, хотя Диодор (XVIII, 18) сообщает о па-
дении Афин под годом архонта Кифисодора, 01. 114, 2, т. е. по его способу
счисления под 323 годом.
85 Plut., Demetr.y 29. Смерть Демосфена рассказывается со множеством
вариантов, и многие из этих рассказов приводит Плутарх; вышеприведен-
ный рассказ подтверждается Страбоном (VIII, с. 375). Рассказ Лукиана (в
Eukom. Dem.), заимствованный якобы, как там сказано, из мемуаров маке-
донского царского дома, переполнен тирадами. Что Демосфен принял яд,
рассказывают все, за исключением его племянника Демохарета, который
утверждал, что он был избавлен от грубого насилия Secbv Э7777 хы Tigovola и
быстро и безболезненно умер.
86 Изданный SpengePeM (Artium seriptt., с. 226) схолиаст говорит, что из
Афин было изгнано 40 ораторов, а из всей Греции — 100, а аноним у Spengel^
(с. 211) говорит даже о 98 изгнанных из Афин ораторах и о 1800 изгнанных
из Греции (ср.: Tzetzes, Cbil., VI, 176). Во всяком случае цифра их должна
была быть значительна.
87 Многих он избавил своим ходатайством от изгнания: своим изгнанни-
кам он выхлопотал разрешение не быть принужденными, как другие, ис-
кать безопасности за Керавнскими горами и Тенаром, но поселиться в
Пелопоннесе (Plut., Phoc, 29). Полибий (IX, 29, 4) тоже говорит в прекрас-
ной речи Хленеи: о\ be Siacpvyovreg ex тта<гг% e&vrjXaTouvro туд 'ЕААа£о£.
88 Suid., s. n. kewaQ%o<;.
89 О положении этолян см.: Polyb., IX, 29 и 30.
90 На это указывает выражение Юстина (XIII, 6, 6): quo facilius ab eo
supplementum tironum ex Macedonia obtineret.
91 Arrian., ap. Phot., с 70a, 33; вряд ли это был фуриец Архий (pvyaiofrfea*;,
в противном случае мы имели бы одной цифрой больше для установления
хронологии. Точно так же мы не станем входить в рассмотрение вопроса о
том, не был ли Архий братом Никеи или тем пеллейцем, который упомина-
ется Аррианом (Ind.y 18) в числе триерархов флота.
92 Такое значение, несомненно, имеет выражение Диодора (XVIII, 14):
xoivtrnqayiav ovvebero .
93 Diod., XIX, 59. Антоний Диоген (у Phot., BibL, HI, 6, 3) начинает свои
чудесные истории письмом, которое Балакр написал своей супруге, дочери
Антипатра. Из этого апокрифического письма мы не можем даже, как я это
сделал раньше, вывести заключение, что Фила в первом браке была заму-
жем за Балакром.
94 xai таТд 'ЕАЛчрт/от TToXea-tv emetxax; TTQoaevex^eig xai та 7гоА/тБц/лта awayayu^
хаАЛ$ xai хатаст/)(га<; eiralvojv xai oreyavuyv ervxev (Diod., XVIII, 18).
95 Diod., XVIII, 25.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
1 Из Геродота известно, что сатрап Египта Ариадн чеканил монету; но
монеты с надписью АТРА или даже APT AN более чем сомнительны.
2 Плутарх (Еит., 3) говорит: кате/Зу fiev avio^ev щ Ogwyiav, чего нельзя
было бы сказать о марше через Малую Фригию.
3 Plut., loc. cit.; Diod., XVII, 14; — кт^офъЬ Sokcjv 'Avrmargq) (Arrian.,
ap. Phot., 69b, 23, § 9).
4 Плутарх (Еит, З) говорит, что Эвмен отказался от участия, или боясь
Антипатра, или rov Aeovvarov Б/игА^хтоу oVra хал (рода$ iiearov сффа'юи хал
о&'ин; aitoyvovq.
5 той ovveSqiou ретеТхы* (Plut., loc. cit.).
6 Arrian., V, 11; Plut., loc. cit.; Diod., XVIII, 16. О Пафлагонии нам не со-
общается ничего, если только она не заключается в aunf) те у KaimaSoxla хал
та ттХутохшоа у Диодора (XXXI, 19, 4); во всяком случае вскоре после этого
Эвмен имеет при себе пафлагонских всадников. Наконец, Ариарату было
тогда 82 года (Lucian., Macrob., 13). Его сын Ариарат бежал в Армению (Diod.,
XXXI, 19, 5).
7 Plut., loc. cit.
8 Diod., XVIII, 14.
9 Diod., XVIII, 22. О положении этого города не может быть никакого
сомнения, так как имя его сохранилось до нашего времени рядом с более
известным именем Караман.
10 Diod., XVIII, 22. Hamilton на основании надписей (Researches in Asia minor,
P, n° 427) нашел Исавру около Олу-Бунара, вблизи озера Согхла-Гёль (ср.:
С. I. Graec, III, n° 4382 слл.; С. I. Lat., Ill, n° 288). Чихачев (Petermanns Ergan-
tungsheft, № 20, с 16) видел 14 октября 1848 года роскошные развалины, ко-
торые, как ему сообщили, назывались Ассар-Калесси или Сенгибар-Калесси.
nPlut.,£ww.,4.
12 Diod., XVIII, 23; Arrian., ap. Phot., с. 70а, 30. При чрезвычайной скудос-
ти дошедших до нас известий мы как раз здесь и в нижеследующем рассказе
не имеем более подробных деталей, которые одни только и могут бросить
настоящий свет на интриги такого рода.
13 Arrian., ap. Phot., с. 70а, 35; Diod., XVIII, 23.
14 Относительно имени Аден или Авдаты см.: Perizon ad. Aelian., XIII, 36.
15 Следовательно, это происходило по окончании похода в Грецию, пе-
ред выступлением в Этолию, приблизительно в октябре 322 года.
16 Diod., XIX, 52. Полнен (VII, 60) говорит, что она предпочитала уме-
реть, чем видеть род Филиппа лишенным власти; поэтому, может быть, Ал-
кет потребовал от нее, чтобы она отказалась от своих притязаний. Арриан
(ар. Phot., 70в, § 23) упоминает tvjv MaxeSovajv araaiv.
17 Диодор (XVIII, 23) говорит: ен; та$ 'Атпха^ vav$, как будто бы здесь
было место их постоянной стоянки, что весьма странно после двух побед,
одержанных на море македонским флотом, если только мы не имеем пра-
ва предположить, что такой флот продолжал стоять у Самоса впредь до
решения в Вавилоне вопроса о клерухах острова; но, как кажется, слова
о-кещ t%ovo-i и т. д. (Bockh, Seeurkunden, XVII, с. 155) не смогут быть ис-
полнены такого смысла.
18 Arrian., ар. Phot., 70в, 25. § 26.
19 Порфирий (ар. Euseb.y I, с. 162) говорит://,ет' kviavrov xat Bta т% OiXirnrov
avay&yQcnwkvri<; TjyefMovia^ (post, unum annum imperii ad Philippum delati Euseb.,
Arm. по переводу Petermann'a). В avaygayn), которую имел перед собой этот
хронограф, первый год царствования Филиппа, по-видимому, начинался
первого января 323 года, а по Канону царей он начинается I Тота 324 года;
ранее ноября 323 года Птолемей не мог прибыть в Египет.
20 Paus., I, 6.
21 Diod., XVIII, 14.
22(матеттщфауто tt?v avfifiaxiav ттада t&v тткщтохщру Ai^vojv хал ттада rwv
KaQW)$oviwv (Diod., XVIII, 21). Следовательно, они имели право требовать у
них помощи на основании договора.
23 Поход «в область жителей Мармарики», по словам одной иероглифи-
ческой надписи, о которой мы будем говорить ниже.
24 Это был, вероятно, Офел из Пеллы, сын Силана, который, по словам
Арриана (Ind., I, 18), находился в числе триерархов флота на Инде.
25 Diod., XVIII, 19-21; Arrian., ар. Phot., 70a, 10, § 16 слл. Почетное по-
становление афинян в честь Фиброна (С. I. Attic, II, п° 231), которое, как
кажется, относится к защите, оказанной Фиброном афинским гражданам
(с. 7:xarotxo0<riv 'ABvrjvaiajv.., с 9:еМ///,]/е/ плиеттогцсгато...), должно было быть,
несомненно, сделано еще при его жизни и притом в такое время, когда афи-
няне пользовались большей свободой. Потому мы не должны дополнять
вместе с КбЫег'ом еттУ 'Ag^nnroi; agxovr]o^t так как Птолемей подчинил Ки-
рену еще осенью 322 года, в год архонта Филокла (01.114, 3). По правильно-
му замечанию Kohler'a относительно числа недостающих букв, можно было
бы еще дополнить только ктт 'Нуца'юи agxovr]o<;; в таком случае, что весьма
возможно, известие о смерти Александра должно было прибыть в Афины
приблизительно через шесть недель и то место, где Фиброн оказал услугу
афинским гражданам, было бы Кидонией на Крите, который мы встречаем
(тоГ$ a<pixvov]fievoi<; 'A/Shjva/ojv e#V KuSlcovlav) год или два спустя в одном по-
четном постановлении (С. I. Attic, II, п° 193). Я полагал ранее, чтоovinrgoeSgot
321 года не должны вызывать больших сомнений, так как постановление
относительно беглецов из Фессалии (п° 222), в котором находилась эта фор-
мула, считалось относящимся к 01. 114, 4; но теперь я нахожу здесь некото-
рые затруднения, так как в хронологически точных надписях, из которых
одна была составлена ранее конца весны 322 года (п° 186), а другая в Ски-
рофорионе 320 года (п° 191), мы не встречаем sumprTedroi и смуты в Фес-
салии, о которых говорится (п° 222), они могут относиться к позднейшему
времени, во всяком случае ранее, чем Кассандр овладел Афинами.
26 Так как и Диодор (XVIII, 21), и Арриан (ар. Phot., § 18) рассказывают
об экспедиции в Кирену и о смерти Фиброна ранее сирийского похода, мы
можем считать ее оконченной ранее конца 322 года. Юстин (XIII, 8, 1) гово-
рит точно так же: hujus urbis auctus viribus bellum in adventum Perdiccae
parabat.
27 Это вытекает из выражения Арриана: ттада yvdjfAyv аито (то оч5/ы,а)
Yltgbixxov Aa/5tov. По словам Диодора (XVIII, 28), Арридей выступил <r%e86v
err) 8vo avaXuxraq ттед} ttjv ixaqaaxex/qv. Другие события не позволяют помес-
тить это выступление позже конца 322 года.
424
rz
28 Aelian., XII, 64; я не могу, впрочем, указать, откуда заимствованы его
сказочные рассказы о хитрости Лагида с поддельным изображением.
29 Очевидно, что это объяснение хода событий несколько насильствен-
но. Весьма возможно, что слова Павсания, который говорит, что тело царя
должно было быть отвезено в Эги в Македонии, заключают в себе долю
истины. В противность принятому ранее решению Пердикка мог добиться
отдачи этого приказа, чтобы иметь предлог для похода в Македонию и т. д.
Это мнение, по-видимому, подтверждается Страбоном (XVII, 794): е<р$7}
yaq то <ra)fia а<реХщыо$ YlegSixxa 6 rov Aayov ИтоХщало<; xaraxo^i^ovra ex
Ва/3и\о)1/о$ xai exroeirofievov ravrj) хата TrXeove^lav хал k^ebiaaiiov rrjq
А'еуитгтои.
30 Diod., XIII, 26-29; Arrian., ap. Phot., 70b, 20; Strab., XVII, 792; Paus., I, 6,
3. Последний положительно утверждает, что тело было привезено сначала
в Мемфис; только Филадельф перевез в Александрию (Paus., I, 7, 1) и поме-
стил его в Симе (ср.: Casaub. ad. Sueton., Angust 18).
31 ad ipsunh fontem et caput regni... Olympias non mediocre momentum
partium et civium favor (Iustin., XIII, 6). В главных чертах Юстин не разноре-
чит с Диодором (XVIII, 25), но мы можем узнать у него слова Дуриды, когда
он говорит: Aridaeum et Alexandri magni filium in Cappadocia, quorum cura
illi mandatum fuerat, de summa belli in consilium adhibet.
32 Юстин (XIII, 6, 16) говорит Clito cura classis traditur, между тем как
Диодор (XVIII, 37) называет Аттала. Если слова Юстина не основаны на
ложном известии или на недоразумении, то Пердикка должен был быть уве-
ренным в верности Клита; из того, как Кратер и Антипатр переправлялись
через Геллеспонт, видно, что сначала он не принадлежал к коалиции.
33 Хотя передача Эвмену сатрапии Малой Фригии и не упоминается по-
X
° I
о
Z ложительно, но, как кажется, это вытекает из самой природы дела.
о. 34 Eumeni praeter provincias, quas acceperat, Paphlagonia et Caria et Lycia
et Phrygia adjiciuntur (Iustin., XIII, 6). Плутарх говорит только об Армении
и Каппадокии.
35 avroxqaroqa отоатгцубу... XQrjoSat roiq щку\ккт\ оттш^ аитд$ eyvwxev (Plut.,
Eum.y 5).
36 Diod., XVIII, 29; Plut., loc. cit.\ Corn. Nep., Eum., 3, 2. Юстин (XIII, 6)
говорит: adjutores ei dantur cum exercitibus frater Perdiccae Alcetas et
Neoptolemus... Cilicia Philotae ademta Philoxeno datur. To, что Филота не
был уволен как противник Пердикки, но получил другое назначение, видно
из того обстоятельства, что при постановлении сатрапов после падения Пер-
дикки он не возвратился к своему прежнему званию, но, напротив, воевал
вместе с Алкетом против Антигона (Diod., XIX, 16). Не следует смешивать
с этим Филотой носившего то же имя друга Антигона (Diod., XVIII, 52).
Филоксен был, как мы предположили выше, сатрапом Сузианы. Сатрап
Лидии Менандр, по-видимому, не был удален, несмотря на свой союз с Ан-
тигоном.
37 Диодор (XVIII, 25) говорит, что он оставил его/ььета Ъмаллещ afyoXoyou
и (гл. 29) сам вступил fiera ribv fiamX&wv хал тф т:Хе1агт(р [legei т% Вмсцмещ; с
Эвменом находилось пятьдесят rtbv afyoXoyujv yyefiovajv и em(pava»v avSqwv
(Diod., XVIII, 37), в числе которых был также и тот Доким, о котором будет
еще речь ниже.
38 Diod., XVIII, 29; Iustin., loc. cit.
39 По словам Юстина, вышеупомянутое собрание полководцев происхо-
дило в Каппадокии, по словам Диодора (XVIII, 25), войско выступило из
Писидии, Пердикка, вероятно, двинулся из Киликии в Каппадокию и рас-
положился там на зимние квартиры, чтобы весною начать через Дамаск свой
поход против Египта.
40 xai тф \lIv KgaTggtjJ tt\v tyj<; 'Аа'ин; Tjyefiovlav iregmSevai, тф Se 'Avrrnargq)
tt)v T7J<; EvQQj7nt]<; (Diod., XVIII, 25, 38). Поэтому распоряжения относитель-
но похода в Азию исходят от Кратера.
41 Это заключение я вывожу из слов Арриана (ар. Phot., 71а, 33, § 30):
ретехаХегто 8е xai 'Avriyovoq ex Kimgou.
42 Plut., Eum. — 5. Cum neque magnas copias neque firmas haberet, quod et
inexcitatae et non multo ante essent contractae (Corn. Nep., Eum.).
43 Замечательно, что Диодор и Корнелий Непот говорят об этих событи-
ях так, как будто бы вся война между Эвменом и Кратером происходила
поблизости от Геллеспонта; положительного свидетельства против них не
имеется, но из связи событий видно самым ясным образом, что война про-
исходила в глубине Малой Азии.
44 Из приводимой нами в следующем примечании надписи, как кажется,
видно, что Антипатр сразу начал действовать именем обоих царей, т. е. не
признавал более Пердикки регентом; такова должна была быть программа
коалиции.
45 Это видно из постановления насиотов в честь Ферсиппа, которое было
напечатано с ошибочных копий в С. I. Graec, II, п° 2166 и Add., с. 1025, а
теперь отпечатано с более точной копии в Movcreiov xai /3ifiXto!M)X7) Trjq evayy.
(rxpX. iv Xfivgva, 1876, с 128 слл. и которое будет приведено нами в приложе-
нии. Слова, к которым относится наш текст, гласят: JA[vrmaTgq) yog етта£,ауто<;
1Х^щата eia/lrov ttoXs^ov eicrcpegyv itavrw ratv aAAco/[v ei<ryeg]6vra)v, <дедо-'ппто<;
TTaqayevofievo/lg ттдод roi]<; ^а<г1Хт)а<; xai' Avriirargov e/[xov<pe<re та]//. ttoXiv, engage
Se xai ттдо<; xX/[etTov rcegi] та$ щ Kvngov отдате1а<; xai/[ovx 6Xlya]<; Sa-nava<; щ
fitxgov avvayay/[e xqovov]. Дальнейшее содержание этого почетного поста-
новления доходит до 318 года.
46 Diod., XVIII, 29; Plut., Eum., 5; Arrian., ap. Phot., с. 70в, 30, § 27.
47 Plut., Eum., 5. Совершенно ясно, что Плутарх, между прочим, в этом
месте дословно передает рассказ Иеронима.
48 Continuatis mansionibus (Iustin., XIII, 8); Diod., XVIII, 29; Plut., Eum., 6.
Направление, которое приняли македоняне, точнее не обозначено, но не
может быть никаким иным, кроме дороги через Гордий к северным прохо-
дам Киликии; и как можно заключить из последующих движений, первое
сражение Эвмена должно было произойти в восточной Каппадокии, а сле-
дующее — против Кратера, в той же области, в нескольких днях пути от
большой дороги.
49Plut., Eum., 6; De garricl., 9; Iustin., loc. cit.; Corn. Nep., Eum., 4; Arrian.,
ap. Phot., с. 70в, 35.
50 Этот Фарнабаз, несомненно, есть сын Артабаза, тот самый, который с
333 до 331 года был адмиралом персидского флота; его сестра Артонида с
324 года была женою Эвмена.
51 Plut., Eum., 7; Diod., XVIII, 30, 32.
426
52 Diod., loc. cit. По словам Корнелия Непота, македоняне предложили
заключить договор. Время этой битвы можно определить из упоминания
о том, что войско Эвмена украсило себя колосьями, а другие синхрониз-
мы подтверждают тоже, что оба сражения были даны в Каппадокии в июле
месяце.
53 Corn. Nep., Eum.j 4; Diod., XIX, 59. Его супругой была Фила, дочь Анти-
патра, свадьба произошла осенью 322 года, так что ее сын Кратера (собира-
тель документов) вряд ли мог уже родиться; о других детях Кратера мы не
знаем.
54 Diod., XVIII, 38. Сюда же, по-видимому, следует отнести и слова Пав-
сания (VI, 16, 2; V, 2; 5). О письме Демада к Пердикке см. ниже.
55 Арриан (ар. Phot., 71а, 10, § 28) говорит о суде только в общих выраже-
ниях; из слов Страбона (XVII, 794), как я полагаю, можно заключить, что
главным пунктом обвинения было тело Александра; второй пункт эта
партия, принимая во внимание ее характер, должна была найти в покоре-
нии Киренаики.
56 Катчуодуаск; $е YlroXefiaiov xaxeivov em той Tikrfiovs eiroXvotievov та$
алт'ин; xai bo^aq рт) Slxaia emxakziv щщ xai rov TihrjSovq q\j% exovroq ттоХере?
(Arrian., loc. cit.). Несомненно, что Арриан заимствовал это место у Иеро-
нима. Диодор обошел молчанием это важное событие; вместо него он встав-
ляет подробное описание роскошной похоронной процессии (гл. 26-29),
отрывок, который вряд ли заимствован у Иеронима, что, между прочим,
видно из конца, где о Птолемее говорится: ov ттад av$Qamwv \lovov, аЛЛа хал
7TCLQ0L $eu>v хоксн; afjbot/Зад eXafiev, и далее: oi 8е Э-ео/ iia ttjv aqeTrjv хал щ
navrag rov$ (piXovq emeixeiav ex rwv реу'ютал/ xtvSvvwv TragaSo^cov avrov (Пто-
§ лемея) Sieaojaav. Можно было бы предположить, что эта глава заимство-
^ вана не прямо из сочинения олинфянина Ефиппа Tragi vrjs 'AXe^avSgov xai
о_ 'HcpatoTicovovs та<р%, так как Ефипп 6 XaXxtSev$ (Arrian., Ill, 5, 4) был на
С
значен Александром етахотхо*; в Египте и, несомненно, остался на службе
у Лагида; если бы только было возможно узнать, через чье посредство этот
отрывок попал в извлечения Диодора.
57 Diod., XVIII, 33.
58 Этот Аттал, супруг сестры Пердикки Аталанты (Diod., XVIII, 37), есть
часто упоминавшийся в Истории Александра сын тимфейца Андромена,
который позднее со своим братом Полемоном так мужественно сражался
за дело Пердикки; уже в 330 году он предводительствовал фалангой в Бакт-
рии (Arrian., IV, 22, 1); он был в числе триерархов флота на Инде (Arrian.,
Ind., 18); говорили, что он походит лицом на Александра (Curt., VIII, 13, 21).
59 nu$6fievo<; tvjv хала* rov Ещет) vixyv тгоХХф Sgaovregog eyevero ttq6<; ttjv elq
AYyimrov argareiav (Diod., XVIII, 36). Диодор говорит это после рассказа о
битве, в которой пали Кратер и Неоптолем, между тем как ниже (XVIII, 37)
он говорит, что известие об этой второй победе Эвмена получили в лагере
только после смерти Пердикки.
60 У Лукиана (Hippias, 9) мы находим странное и неверное сведение: rov
KvlStov Xdjargarov (тот самый, который построил знаменитый маяк около
Александрии, см. Osann в Annali di Corr. arch.) rov ПтоХералоу xjngovaALevov
хал Meiupiv avev iroXiogxiag, аттоотоофу xai hatqeaei той -которой. Но эта замет-
ка должна иметь некоторые основания, так как книдосец Сострат, сын Дек-
427
сифана, как его называет Страбон (XVII, 791), еще около 264 года команду-
ет египетским флотом.
61 Diod., XVIII, 33. Он один только рассказывает подробности об этом
египетском походе, но таким образом, что мы лишь с большим трудом мо-
жем найти какой-нибудь стратегический план в движениях Пердикки.
62 Champollion Figeac (Annales des Lagides, I, c. 289 и 400 слл.) полагает,
что это должен был быть остров Миикфорита. При значительных изменени-
ях, каким подвергалась дельта Нила, и при неопределенности сообщаемых
Диодором сведений мы не можем ни защищать, ни оспаривать этого пред-
положения; но слова Диодора (XVIII, 34) xaTrjvTTjo-ev щ tov amvavrtov tottov
ty)<; Мщ(ресо<;} що$ $ ovfifiaivet a%i&crSai tov NelXov получают некоторое под-
тверждение в приведенном нами выше месте Лукиана.
63 Полиен (IV, 38) и Фронтин (IV, 7, 20) упоминают об одной военной
хитрости, которая может относиться только сюда, а именно, что когда Пто-
лемей увидел, что Пердикка у Мемфиса с превосходящими его численностью
боевыми силами переправляется через реку, то он приказал гонять по пыль-
ным дорогам большие стада скота со снопами соломы, чтобы его маленькое
войско казалось бог знает каким огромным и чтобы неприятель из страха I ^
перед такими громадными массами войска обратился в бегство. ~
64 Диодор (XVIII, 36) говорит, что это убийство произвели некоторые
всадники, и этим подтверждаются слова Корнелия Непота (Еигп., 5), что Пер- I g
дикка был убит Селевком (хилиархом) et Antigono (т. е. Antigene по Arrian., Г§
ар. Phot.у 71 в, 36, § 35). Страбон (XVII, 794) говорит, что он пал фттедгпаде^ | §
тал^ ougfWais; следовательно, во всяком случае это должны были быть не
одни всадники. Временем убиения должно было быть приблизительно на- I g
чало июля 321 года, не позже, так как разлив еще не начался, и не раньше, Q
так как солдаты Эвмена в южной Каппадокии увенчали себя колосьями пе- го
ред сражением, весть о котором была получена в лагере только после убие-
ния. Слова Диодора (XVIII, 36), который говорит, что Пердикка пал ag^aq
е'тщ TQia, неточны и, вероятно, заимствованы из хронологических таблиц
Аполлодора, где мог быть так обозначен начавшийся третий год.
65 T&v fiaaiXiuyv emfieX^jrai айтохдатоде<; (Diod., XVIII, 36), — ag%ovre<; rfc
naovjs Svvafisax; (Arrian., с 71a, 28, § 30). В каких отношениях они находи-
лись друг к другу, мы не знаем.
66 о $е xai то?<; TiegSixxov cpiXou; ovva%%fj,ev6<; те 8уХо$ eyeveTO xai oaotg т*
xivSvvov ет\ ex MaxeSovcjv хтеХе'тето, xai tovtov<; аттаХХа^а! той beovq navri
тдоттц) bieumovbaaev (Arrian., loc. cit., § 29).
67 Plut., Eum., 8; Diod., XVIII, 37.
68 В почетном постановлении в честь Федра (С. I. Attic, II, п° 331) о его
отце Тимохарете говорится: £е/еото]л5Ы$ от-датууд^ vtto tov Stjijlov em то
vavrix[6v e7:Xe]vo'ev em tu>v vetbv a<; о Й}//,о$... (вытертые буквы) avvene^mev el$
ttjv 'Aaiav xai ovvBieTToXe/JLTjaiev t]6v ttoX&ilov tov ev Kimga) xai eXafiev "Ayvwva
tov Trfjiov xai та£ vav<; та$ рет* avrov. Если в других местах этой надписи не-
сколько раз выскоблены имена Антигона и Деметрия и лестные для них вещи,
то в этом месте, несомненно, следует дозволять 'Avriyovq); таким образом,
мы приобретаем первое известие о происходивших в это время на море со-
бытиях, а именно, что Антигон отчасти с афинскими кораблями одержал
победу над навархом регента, теосцем Гагноном (Alex., 20, 40). Второе из-
сг
428
Г
С
вестие о том же самом походе на Кипр находится в строке 14 почетного по-
становления насиотов в честь Ферсиппа (см. Приложение); еща^е Be xai що<;
x\e[Tvov ttsqI] та$ ei$ Kimqou отдалены;, откуда мы видим, что Клит объявил
себя за дело Антипатра немедленно после переправы его в Азию.
69 Arrian., ар. Phot., 71а, 35, § 31.
70 Diod., XVIII, 39; Arrian., loc. cit. О положении Трипарадиса (Парадис у
Страбона) вблизи источников Оронта см.: Mannen, VI, 1, с. 426.
71 Арриан говорит: ei$ 'AvTiWrgov *f) Bwaoreia ттедиотатш. Диодор (XVIII,
39) называет его етпреХутуу avroxqaToqa.
72 Arrian., ар. Phot., 71в, 10, § 33. Конечно, это не тимфеец Аттал.
73 Polyaen., IV, 6, 4.
74 Хотя об этом отделении знати от фаланг и не говорится ничего, но, по-
видимому, на него указывает Арриан.
75 Arrian., loc. cit. — oi Be MaxeB6ve<; emfieXTjrfjv eiXovro tov 'AvrliraTqov
avroxqaToqa. Аппиан (Mithr., 8), который прямо цитирует слова Иеронима,
говорит: 'Ауттатдо*; em тф YleqBixxa rij<; итто 'AXe&vBqou yevoftevw уч)$
emTqaTTevcjv, так что остается неясным, был ли его титул emrqo7TO<; или
emiie\7)T7)<;.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
г
При рассказе о происходившем в Трипарадисе разделе Диодор (XVIII,
т 43), следовательно Иероним, впервые употребляет относительно Египта
% многознаменательное слово Boqixvrno$: YlroK&yjitoq airoreTqi^ievog ттадаЩсо<;
q_| tov те YleqStxxav xai та£ jiao-iXixa<; Bwa^ieiq -rrjv \l\v AVyvrrrov axravei Tiva
Boqlxrrjrov (недостает %byqa*v, aqxr\v или т. п.) elxev. Антипатр предоставляет
ему эти владения (XVIII, 39) Bia то ВохеЪ тгр АХуитгтоу Bia тщ liiaq avBqeia<;
e%eiv oiovei Boqixvrnov. В связи с этим приобретает значение и то, когда Диодор
(XVII, 71), следовательно, идущая от Клитарха традиция, рассказывает, что
Александр, приблизившись при своей переправе через Геллеспонт к берегу,
метнул своим копьем на материк Азии: 7п}§х£ be eiq ttJv yijv xai аитд<; amo тщ
veux; aa(paXX6iJLevo$ Tiaqa тш $ea>v ameyaivero tt\v 'Aaiav Be%eobat BoqixrrjTov.
2 Арриан (ар. Phot., 71 в, 27, § 35) называетеготф tov fiacriXeax; аВеХфф, и
мы, несомненно, можем думать здесь только об Антимахе, брате Лисимаха
(Arrian., I, 18), но у Диодора (XVIII, 39, 6) тоже стоит ' A\npi\UL%o<;.
3 Plut., Eum., 19; Diod., XVIII, 40 слл. Антиген, который принимал учас-
тие в произошедшем в Египте мятеже, по словам Юстина (XVIII, 12), дол-
жен был находиться в числе предводителей, возвращавшихся в 324 году на
родину под предводительством Кратера вместе с ветеранами; каким обра-
зом можно соединить эти два известия и находились ли аргираспиды тоже
в числе 10 000 ветеранов, я не знаю.
4 Arrian., ар. Phot., 72а, 10, § 38.
5 OTqaTyyog tcjv awu o-aTqa-neicjv amaa-iov (Diod., XIX, 14); об этом обстоя-
тельстве при рассказе о разделе в Трипарадисе не упоминают ни Арриан
(§ 37), ни Диодор (XVIII, 39). Из этого молчания и из весьма важного поло-
жения, занятого Антигоном, может быть, можно заключить, что при новой
организации государства Пифон еще не получил звания стратега.
6 Polyaen., IV, 8, 3; ср.: Arrian., Ill, 8, 9; это, по-видимому, тот самый сат-
рап, которого Диодор (XXXI, 19, 5) называет Ардоатом.
7 Гарпократион и Фотий (s. v.) упоминают о трех лицах с этим именем —
о сыне некоего Балакра, о сыне Пармониона и о стагерите. Во всяком слу-
чае сына Пармениона уже не было в живых. В эпоху диадохов можно ясно
различить четыре лица с этим именем: названный нами выше сатрап Каппа-
докии, который отличался глубокой преданностью Антигону; затем друг и
полководец Птолемея (Diod., XVIII, 43); затем позднейший начальник гар-
низона в Аттике, приверженец Кассандра, быть может, стагерит; наконец,
брат Кассандра (Diod., XIX, 11). К ним, может быть, можно присоединить
еще пятого из Малалы (III, с. 198), где о несколько позднейшем времени
говорится, что Селевк поручил управление Азией (ttJsаатдатге'кн;rrjv (pgovrlSa
iracrrjs T*fj<; 'Аеп'а^) Никомеду и Никанору, tov$ ovyyevetq avrov Ss AtSv^ea^
a$eX(pfj<; rod avrov XeXevxov.
8Plut., Eum.,9.
9 Эта стратегия Антигона заслуживает того, чтобы обратить на нее вни-
мание. Можно было бы сказать, что она имеет сходство с Каранией, какую
некогда соединял Кир Младший с властью сатрапа над сатрапиями Лидией,
Фригией и Каппадокией. Александр, по-видимому, не создавал ничего по-
добного, во всяком случае Плутарх (Alex., 22) ошибочно называет Фило-
ксенао em (даХаттц отдатууо*;, вместо чего Полиен (VI, 49), также ошибочно,
говорит итгадхо<; *lwvia<;\ это нечто совсем иное, когда, по словам Арриана
(III, 16, 10), Менет был назначен гиппархом земель от Вавилона до моря (о
\лтадхо<; Ъид1а<; ха\ Фотхуд хал KtXtxia*;. Но несколько стратегов вместе оста-
вались в Египте и в Мидии (Arrian., Ill, 5; VI, 27), по одному в Вавилоне и в
Сузиане (Arrian., Ill, 16); em<rx<mo<; -rjj атдатф у Парапамиса, по-видимому,
тоже не был ничем иным (Arrian., Ill, 28, 4). При разделе 323 года этот ин-
ститут стратегии (за исключением Европы) был уничтожен; отныне, так как
войско не употреблялось более для завоеваний, регент был стратегом в соб-
ственном смысле; очевидно, различным сатрапам было дано тоже и право
стратегии в их территориях, но так, что регент или сохранял за собой право
воспользоваться их боевыми силами (Леоннат, Антигон), или же даже на-
значал стратега, под предводительством которого должны были находить-
ся их войска (Пифон, Эвмен). Передача стратегии Антигону была не совсем
тем, что уже было передано Пердиккой сатрапу Эвмену. Антигон получил в
свое распоряжение большую часть царского войска, а таким образом и соб-
ственно военную власть в Азии; это было большим ослаблением звания ре-
гента, который лишал себя таким образом высшей военной власти.
10 Арриан (ар. Phot., 72а, 14, § 38) называет его сыном Агафокла; так как в
число телохранителей принимались только знатные люди, то всего есте-
ственнее мысль о пользовавшемся таким высоким уважением еще у царя
Филиппа Агафокле, отце Лисимаха, хотя он был, как говорят, пенестом из
Кранона (Theopomp. ар. Athen., IV, 260а).
11 О сыне Лагида, хотя бы о Керавне, нечего думать, так как он в это
время даже еще и не родился; тем вероятнее, что здесь подразумевается
сын того Птолемея, который в 334 году был телохранителем, отправился с
430
новобрачными в Македонию и пал при Иссе; он был сыном Селевка. Нет
ничего невероятного, что этот Селевк был дедом знаменитого Селевка и
что последний, таким образом, был двоюродным братом вышеупомянутого
Птолемея; это имя очень употребительно в доме Селевкидов до его вступ-
ления в родство с египетским домом.
12 О хронологии этого события не говорит ни один древний писатель, но
позднейшие события делают ее вероятной.
13 В особенности, как кажется, объявили себя за них Трикка и Фаркадон
по верхнему течению реки Пенея (Diod., XVIII, 56). Сюда, по всей вероят-
ности, относятся слова Павсания (VI, 16, 2).
14 Diod., XVIII, 38.
15 Арриан (ар. Phot., с. 72а, 27, § 39) говорит: е(риув, откуда, я не знаю.
16 Diod., XVIII, 37.
17 Diod., XVIII, 8; Arrian., ар. Phot., § 39.
18 Арриан (§ 39 и 41) рассказывает о действиях Аттала и Алкета во вто-
рой книге; следовательно, они относятся ко времени, предшествовавшему
переходу Антипатра в Европу, т. е. приблизительно к началу 320 года.
19 Plut., Eum., 8. Из надписей мы узнаем, что в области горы Иды находи-
лись большие царские имения (j3a<n\ixi) %ща). Ср.: История Александра.
20 Plut., loc. cit.\ Arrian., ap. Phot., с. 72а, 40. При недостаточности до-
шедших до нас известий об этих движениях (Диодор имеет здесь между
(XVIII) 39 и 40 пробел, в котором недостает имени архонта 114,4 Олимпи-
ада (321/320 гг.)) Архиппа трудно определить их стратегическую связь меж-
ду собою; вышеприведенный рассказ показался нам правдоподобным.
21 Во всяком случае несомненно, что это не была дорога из Киликии че-
§ рез центральные области Малой Азии, так как дороги, по которой он шел,
t должен был избегать Эвмен, двинувшийся из Сард вверх по течению реки
о. Меандра; вероятнее, что он прибыл с юга, приблизительно из Памфилии,
куда, должно быть, он попал морем.
22 Arrian., ap. Phot., с. 72в, 3.
23 Plut., Eum., 8.
2А Iustin., XIV, 1. — itjfjv yaq Evfievei xai xavaiag аХощущ xai $хц1иЪа$
Siavifietv т^т/д $v Scjqea fiacriXixurran] iraqa MaxeSoai (Plut., Eum., 9).
25 Обо всем этом и о многом другом должна была идти речь в собрании
писем Антипатра к Кассандру, которые читал еще Цицерон (De off., II, 14),
если только они подлинны.
26 вХвсраута<; 8в rcbv -nayrcjv тохх; r)tii(rea<; (Arrian., ар. Phot., 72в, 25, § 43). На
этом основании общее число слонов в это время должно равняться 140, меж-
ду тем как Александр (Arrian., VI, 2, 2) еще при своем походе вниз по Инду
имел «уже 200»; вряд ли за немного лет их число настолько уменьшилось.
Арриан недостаточно объясняет, не осталось ли царское войско у Антиго-
на. Я нашел нужным прийти к противоположному выводу, так как только
царское войско могло произвести восстание из-за денежных подарков
(aintov та %{А\\1ата), и, следовательно, оно должно было идти с Антипат-
ром. Арриан говорит, что у Антигона осталось 8500 пехотинцев xai 1тптва$
тшу btbqojv Yaovg, вместо чего, несомненно, следует читать тал/ eraigcov, но
это место и в таком случае остается трудным, а против приведенного выше
объяснения можно было бы возразить многое.
27 Страбон (XVII, 427) замечает об этом немедленно после смерти Пер-
дикки: (YlagSixxa) да... (здесь недостает нескольких слов) xai oi fSacrtXa?<;
'AiQQiSatog та xai та ixaibia та У AiXax^avSgov (это не точно, так как незаконный
сын Геркулес был в Пергаме) xai г) уищ 'Pwfaw? атщдаъ ai<; MoxaSoviav.
28 Arrian., loc. cit.\ его история тип/ 'AiXa^avSgov оканчивалась здесь деся-
той книгой.
29 Polyaen., IV, 6, 5.
i0Ta>v i-rmawv а^уощауоу (Diod., XVIII, 40, 5) и ниже (§ 8),/лета тш Tragi
avrov i-rmacDV. Вряд ли он командовал всеми 5000 всадников Эвмена.
31 av 'Ogxvviog тг}<; KarrnaSoxia*; (Plut., Eum., 9); т% KarmaSoxia^ av tktiv
аиЬатон; тхаЫок; -пд6<; \moyji%ia.v (Diod., XVIII, 40). Мне не удалось найти дру-
гих свидетельств этому av 'Ogxvvioiq. Быть может, это та местность, которую
Страбон (XII, 567, 568 и 576) помещает налево от Великой Фригии, между
Песенном и Ликаонией, к югу от позднейшей области тектосагов и вблизи
соленого озера Татты и которую он называет та Tragi Ogxaogtxous; ср.: Leake,
Asia Minor, с. 88. Оркест, который нашли Рососке и Hamilton в надписях в
лежавших около Алекиана развалинах (на дороге из Кара-Гиссара или Мит-
рополя в Анкиру), и которых Mordtmann в 1859 году уже более не нашел,
лежит, по-видимому, слишком далеко (ср.: С. I. Graec, HI, n° 3822в2, с. 1051;
С. I. Lat., HI, l, n° 352). Скорее, можно было бы думать об Oroanticus tractus
(Plin., V, 32; ср.: Mannen, VI, 2, с. 180), который лежал на пути из Келен через
Ликаонию в Мазаку и который описывают Артемидор (Strab., XIV, 663) и
частью Arundell в конце первой части своего прекрасного труда. Но по-
следнее вряд ли может быть вероятно благодаря чисто гористому характе-
ру этой местности на западных границах древней Каппадокии, так что, когда
Эвмен впоследствии, как это и естественно, должен был отступить на вос-
ток, он мог проскользнуть в Нору.
32 Это количество войск гораздо меньше того, которое Антипатр оставил
этому стратегу; во всяком случае недостает 500 македонян и, быть может,
большей части конницы. Они, как кажется, были тем временем отряжены в
другое место; ни один из древних писателей не сообщает нам, что предприни-
малось в течение этого 320 года против Алкета и Аттала; только о 3000 человек
в Ликаонии, которые возмутились позже зимой, упоминает Полиен (IV, 6, 6).
33 Plut., Eum., 10; Diod., XVIII, 40. Nunc persequens Antigonus, cum omni
genere copiarum abundaret, saepe in itineribus vexabatur, neque unquam ad
manum accedere licebat, nisi his locis, quibus pauci possent multis retistere (Corn.
Nep., Eum., 5).
34 Plut., Eum., 9; Polyaen., IV, 8, 5.
33 Corn. Nep., Eum., 5; Diod., XVIII, 41.
36 Нора, или Hopoacc (Strab., XII, 537), лежала, по словам Корнелия Не-
пота (Eum., 5), во Фригии, а по словам Плутарха, — на границах Ликаонии
и Каппадокии; слова Страбона (XII, 558) носят не такой характер, чтобы
из них можно было извлечь какой-нибудь положительный результат; из
описаний новейших путешественников мне тоже ничего не известно, что
указывало бы ближе на эту расположенную на скале крепость, подобных
которой находится множество в глубине Малой Азии. Она лежала, по-ви-
димому, приблизительно в той местности, где от Мазаки отделяется путь
в Киликию и Иконий.
37 'AvTiyovou Se avrov eXurrei то (piXortfiov (Aelian., Var. Hist., XII, 16).
38 Птолемей — сын Деметрия; мы бы могли соблазниться желанием узнать
в этом Деметрий того адмирала царя Филиппа, на которого указывает A. Schafer
(Dem., II, с. 476); но имя Деметрий в войске Александра носят еще трое других
высших офицеров.
39 Diod., XVIII, 41; Plut., Eum.f 10. Не подлежит сомнению, что этот рас-
сказ не заимствован из Дурида, как это предполагали, и он вовсе не проти-
воречит тому тону, который мы можем приписать рассказу Иеронима, а
всего менее слова eidwq ttjv rvxyv о^еах; iLerafiaXXouo'av у Диодора.
40 Diod., XVIII, 42; Plut., Eum., 11; Corn. Nep., Еит., 5; Frontin., Strategy
IV, 7, 34.
41 Diod., XVIII, 42. Иначе рассказывает дело Юстин (XIV, 2).
42 Diod., XVIII, 43; Arrian., Syr., 52; Ioseph., Ant. jud.y XII, 1; In. Apion,
I, 22. Диодор сообщает об этой оккупации перед самым началом года ар-
хонта Аполлодора, 01., 115, 2, который у него соответствует 319 году; сле-
довательно, она относится к году архонта Неехма, 01., 115, 1, который не
приводится в его тексте в том виде, как мы его теперь имеем.
43 Об этих движениях говорит только один Диодор (XVIII, 41); Антигон
выступил £Ш rov<; TTOQevofisvov^ 7)yefjb6va<; и встретил их со значительными бо-
евыми силами в Критополе, в городе, через который ведет большая дорога
от берега моря в Памфилии во Фригию. Это было в начале зимы с 320 на
319 год. Вероятно, предполагалось произвести набег на Фригию, так как Ан-
тигон был далеко.
44 К этому времени (h%&Ifiaaev, 320/319) относится отпадение 3000 маке-
донян в Ликаонии, которые с помощью ловкого обмана были снова возвра-
§ щены к повиновению и отведены обратно Леонидом (Polyaen., IV, 6, 6).
X 45 Mannen (VI, 2, с. 153), вероятно, справедливо считает город Критополь
о_ за позднейший Содзополь, из которого произошло теперешнее имя Сузы.
Описанная выше местность и встречающиеся у Полибия (V, 72, 5) указания
самым полным образом совпадают с описанием одной местности у Arundell^
(II, с. 59). Этот город лежит в 51/'г часах пути к югу от Сагаласса, в 18 часах
пути к северу от Адалии (Arundell, IV, 85), а в двух часах пути к востоку от
него лежит замечательная горная крепость Кремна, откуда, по всей веро-
ятности, Антигон наступал на неприятеля. Если Диодор определяет рас-
стояние от Критополя до Норы в 2500 стадий, то это совпадает с нашим
предположением, что Нора лежала на пути в Мазаку и находилась недалеко
от этого города. Предположение Arundell'fl (II, 101), что Бурдур, лежащий
при входе в ведущие из Фригии в горы проходы, есть Критополь, не согласу-
ется со словами Полибия, который говорит, что селги заняли эти проходы и
поэтому Гарсиерис прибыл в Критополь через область Милиаду.
46 Polyaen., IV, 6, 7; Diod., XVIII, 44, 45.
47 Диодор говорит: //.era ra>v iSicjv imaairiarcov xai iraiSiov, что не может
означать ни его детей, ни его рабов.
48 Термесс или Термисс, ьтхъцькщ то?<; <rrevoT$ Si &v imeq^aaig kariv щ ttjv
MiXvaSa (Strab., XIV, 666). — TeQfi^acrei^ oi fiei£ove<; на монетах и у Стефана
Византийского. Генерал КоЫег прибыл в эту область проходов на второй
день после своего отъезда из Адалии (Leake, с. 135). Corancez в своем ано-
нимно изданном Itineraire d'une partie plu connue de l'Asie mineure (c. 394)
rz
очень точно описывает эту местность; позади развалин Исинда в четырех
часах пути к северо-западу от Адалии он проехал через лес, затем вскоре
прибыл в ущелье, образуемое поднимающимися с обеих сторон значитель-
ными известковыми скалами; самый проход круто поднимается из равни-
ны; там находится еще множество развалин, а в самом узком месте дороги
ее пересекает большая стена, в получасе же пути позади ущелья находятся
остатки древних строений, батаси, стены и т. д. К этим сведениям необходи-
мо прибавить теперь сведения Schonborn'a Forbes'a и др. и особенно поучи-
тельные подробности, которые сообщает G. Hirchfild (Monatsber. der Berl.
Acad., 1874, с. 716).
49 Diod., XVIII, 47.
50 то Xontov araqaxuiq TtoXtTevofMevoi xai ttjv %щал аЪъщ xagTiovfLavoi тауу
та?<; ovtriau; irgoaaveSqafiov (Diod., XVIII, 18).
51 Этот и тому подобные анекдоты Плутарх рассказывает в Жизни Фо-
киона, а по своему обыкновению также и в других местах. Мы не должны
придавать им слишком большого значения.
52 Arrian., ар. Phot., 70а, 4, § 14. Плутарх (Demosth., 31) сообщает, что
обвинителем Демада был коринфянин Динарх; это или известный оратор,
или наместник Пелопоннеса, который прибыл в 318 году к Полисперхон-
ту, чтобы выступить с ходатайством за обвиненных олигархов Афин, и был
казнен.
53 Arrian., loc. cit.\ Diod., XVIII, 48. Плутарх (Phoc, 30) говорит, что Де-
мад вел эти переговоры с Антигоном; это, несомненно, неверно. Другие не-
верные сведения о смерти этого оратора находятся у Свиды.
54 Невозможно определить, когда и как Кассандр покинул Азию и лагерь
Антигона; но это, как показывают нам последующие события, должно было
произойти в дружеских формах. Дексипп (ар. Syncell., с. 504, ed. Bon.) гово-
рит: ovv тф twtqI ttjv 'AQQtSaiov xai *AXe^avSqov fooixei fiactXeiav ev MaxeSoaiv.
55 airsSei^ev emtieXTjvfjv tcov fiatriXicov YloXvoniqxovra (точно так же XVI, I,
55,1) xai (гтдаттууоу avroxqaToqa TtqeoiSvraTov oyceSov ovra tcuv тф 'AXe^avSqq)
<rvve(TTQaTevfieva)v xai rifidjfievov vtto tcov хата ttjv MaxeSoviav, tov $' viov
KacraavSqov %{Kiaq%ov xai SevreQavovra хата t^v e&vcrlav (Diod., XVIII, 48).
56 Diod., XIX, 11.
57 efiitov Ss етг) оУ (Suid., s. v.). Хронология этих лет представляет у Дио-
дора большие трудности, так как он не только пропустил двух архонтов (Ар-
хиппа, 01. 114, 4; Неехма, 01. 115, 1) между гл. 36 и гл. 44, но, введенный,
вероятно, в заблуждение вторым Архиппом, который был архонтом 01. 115,
3, внес также путаницу в распределение фактов. Дальнейшие подробности
об этом находятся в приложении к Истории Александра.
434
КНИГА ВТОРАЯ
ГЛАВА ПЕРВАЯ
1 Tzetzes, ad Lycoph.,\. 802. Поэтому Павсаний называет его этолянином.
2 Это со слов Ликофрона: AiSixcov ттдбро*;, к которым Тцетце делает сле-
дующее примечание: Y\oXvGi:iqxov о Тщ(ра?о$, AiSixcjv fiacrikzvq. TufupaToi,
'Httsiqqjtixov sSvog, xai A!i$ixes o/jLoiux;. По словам Диодора (XVII, 57), Поли-
сперхонт предводительствовал фалангой тимфейцев.
3 ovbuvoq MaxeSovajv ovra Seuregov ovre хата rqv oTgaTvjyiav ovre хата tt)v
a^lcjaiv (Duris., fr. 29, ap. Athen., IV, 155c). — щеаритато» <r%e$6v ovra twv
тф 'AXe^avSqqj ovveoTQareviLevajv xai TiiLapivojv imo tcov хата ttjv MaxeSoviav
(Diod., XVIII, 48). Царь Пирр прямо назвал Полисперхонта лучшим пол-
ководцем.
4 Duris., fr. 29.
5 Если в почетном постановлении насиотов в честь Ферсиппа говорится:
xai YloXvoireQ%ovTo$ щ тал 'Aen[av ттщфау]то<; Мшхуае (piXov avrov та tt[6Xi
\maqtycr)vy то это доказывает только то, что Полисперхонт считал также и
греческие города стоящими под его компетенцией, а не то, что он имел там
большое влияние.
6 Авторы не говорят этого прямо; но Полисперхонт принадлежал к кня-
жескому дому тимфейцев, его отцом был Гиммий; точно так же тимфейцем
был Аттал, сын Андромена (Arrian., Ind., 18), который был женат на сестре
Пердикки Аталанте; братьями этого Аттала были Симмий, Полемон и Амин-
та, которые все очень хорошо известны из войн Александра.
? I 7 Diod., XVIII, 49, 54.
Z 8 Диодор говорит сначала (XVIII, 49): xvvrjyiav em TtoXXaq r)fieoa<;
cl <rv<TT7)(raiLevo<;, а ниже (гл. 54): e<p' ургдад т/vij о-хоХт)<га<; xai xwrjyia
avtrrqo-a^evoq. Здесь, в сущности, нет такого большого различия, которое
позволяло бы нам заключить, как это было сделано недавно, что Диодор
пользовался здесь двумя различными источниками.
9 ttjv tcov fiaaiXecDv xai tcov Tjyefiovcov е/$ то^£ "ЕААт^а^ evvotav (Diod.,
XVIII, 55).
10 xai SiaTQifietv ev Maxedovia, -njv fiatriXixrjv exovcrav щоататау (Diod., XVIII,
49). Судя по позднейшим событиям, эта простасия Олимпиады имела боль-
шее значение, чем простое decus regium.
11 Диодор (XVIII, 53) выражается неточно, говоря: eviaucriov ov<n}<; ttj<;
TToXtoQxiag. Верные сведения дает нам Корнелий Непот (Еит., 5): tenuit se
uno loco quamdiu fuit hiems — ver adpropinquabat, simulata deditione etc. Осада
не могла продолжаться значительно более полугода. Диодор по своему
обыкновению рассказывает под 318 годом об удалении Эвмена из Норы и о
происшедших непосредственно вслед за этим событиях, несомненно отно-
сящихся к 319 году, упоминая ради связи рассказа позже о случившихся
ранее событиях.
12 A quo cum auxilia Eumeni missa Antigonus didicisset, ab obsidione recessit
(Iustin., XIV, 2). Судя по связи рассказа, a quo указывает на Антипатра; ве-
роятно, в своем коротком извлечении Юстин пропустил те предложения,
где была речь о Полисперхонте, к которому должно относиться это a quo.
'«г
13 tovtov Se цеуаХак; Ъшдеаи<; TTgoxaXeaafievos e^aTreareiXa Trgeofieirnqv хтА.
(Diod., XVIII, 50), в чем желали найти верное доказательство того, что Дио-
дор не мог пользоваться Иеронимом как источником, так как Иероним, не-
сомненно, не мог изображать себя самого подкупленным. Если уж не тот
факт, что Диодор в этом самом месте называет Иеронима rov та$ \<rroqiaq
удафаутау то обстоятельство, что двумя строками ниже Антигон предлага-
ет Эвмену через Иеронима yzvkcrSai (plXov xai avfMfiaxov сы/пй xai XafieTv дшдеа*;
ттоХХатгХуо-'юи^ <bv ttqotsqov fp еахцхщ xai <гатдаш1ау fiei^ova хтХ., не должно
было бы допускать подобной аргументации, не говоря уже об аналогичных
выражениях Диодора (XX, 28), к которым возвратимся ниже.
н Diod., XVIII, 50, 53.
15 В основание рассказа Диодора (XVIII, 58; ср.: Corn. Nep., Eum., 6; Plut.,
Еит.у 13) положены, вероятно, подлинные документы, которыми пользо-
вался для своего сочинения Иероним.
16 Mannert полагает вместе со Свидой (s. п.'Ат£ад13о$; ср.: Vales ad. Am-
mian. Marc, VIII, 8), что Киинда тождественна Аназарбу на реке Пираме, и
действительно крепость Анавази, или Наверса, занимает укрепленное по-
ложение, подобное тому, которое приписывалось Киинде. Но этому про-
тиворечит свидетельство Страбона, который (XIV, 672) прямо говорит:
imsQxerrai де та Kvvia rijs 'AyxiaXfjg в,Ъща. С этими словами согласно описа-
ние ruined castle on a small round hill about a mile from the sea у Bouffort'a
(Karamania, с 267).
17 Diod., XXIII, 60; Polyaen., IV, 8, 2; Plut., Eum., 13, с небольшими откло-
нениями.
18 T7J$ xara rov /SacriXea SaiaiSaifiovia^ iv\a%Q\)<rrfe ayaScbv eXmSiov amavrv;
еттХудоиуго, xaSamQ Seov tii/o<; avrcov yyovfiivou (Diod., XVIII, 61).
19 -naqabk^ov Ы xai ча%г\а<; т% ай&о-гах; уыо\1*кщ<; (Diod., XVIII, 63).
20 Wesseling (ad Diod., XVIII, 62) не знал, был ли этот мыс Иефирион у
Каликадна или у Анхиалы, которые различает Страбон (XIV, 671); несомнен-
но, что это не был последний мыс, который находился бы только в часе пути
от лагеря Эвмена; этот мыс Иефирион вернее нанесен на карту Ьеаке'ом, чем
Beaufort'oM, и лежит в самом устье Каликадна.
21 Diod., XVIII, 61 слл.
22 xai neqi тг)$ тшу oXwv emfioXifc хоицо&арегнн; Вмудафе Ttbv at;toX6yu)v cpiXcuv
oI$ il&v <гатдаш1а$, olq Se arQa-rriyiaq (Diod., XVIII, 50).
23 Антигон впоследствии упрекает его в том, от 'EXXiqviBa ttoXiv crvfifiaxov
ovtrav xai iLybkv afoxovaav ет6Хрьт)(ге rroXiogxeTv (Diod:, XVIII, 52). Упомянутое
нами выше положение греческих городов Малой Азии (История Александ-
ра) получает здесь дальнейшее подтверждение.
24 Diod., XVIII, 51. Этот поход должен был быть предпринят в марте
319 года. К нему относятся слова почетного постановления насиотов в честь
Ферсиппа: ттадесгхеиао'О'е Se xai ['Aq]qafia[lov xai] то?$ aXXot$ т[о7]<; е7г[/] rtvcov
reralyfievo]^ imo rdv fiaaiXrjwv <ptXoi$ т£ 7r[oAi...J. Мы уже упомянули выше,
что в виду этих слов надписи упоминаемое у писателей имя 'AqqtSaTos есть
старая ошибка; упомянули точно так же и о том, что слова Полнена (VII,
30) относятся как раз к этой попытке 'AqtfiaTot; завладеть Кизиком, хотя его
рассказ не совсем согласен с рассказом Диодора.
25 xai iiiav Xafiovra ttoXiv ei<; xarafilioo'iv t»Jv ijovxiav ayetv (Diod., XVIII, 52).
26 Diod., XVIII, 52. Я склонен отнести сюда свидетельство Юстина (XIV,
2, 4), что Эвмену была послана помощь Антипатром, при появлении кото-
рой отряд Антигона отступил.
27 Diod., XIII, 72.
28 Diod., XVIII, 52.
29 Какой партии? Незадолго до смерти Александра гиппарх Филоксен
поместил в этом городе гарнизон, так как граждане отказались выдать трех
братьев — Анаксагора, Кодра и Диодора, которые умертвили «тирана» Ге-
гесия, и увел этих трех братьев в крепость Сарды; они нашли случай бежать
и спастись в Афины, только Диодор был елвачен и в оковах отведен в Вави-
лон. После смерти Александра Пердикка послал его в Эфес, где он должен
был быть казнен; но его братья при вести о смерти царя возвратились на
родину и спасли своего брата (Polyaen.. VI, 49). Несомненно, что Клит по-
местил гарнизон и в Эфесе, несмотря па ^гтономию этого города, а привер-
женцы автономии восстали за Антигона.
30 В слишком коротких извлечениях Диодора из Иеронима не упомина-
ется прямо о заключении таких договоров, а упоминание о договоре отно-
сительно Сирии у Полибия (V, 67) относится к тому позднейшему договору
между Птолемеем и Селевком, который, вероятно, принадлежал к 315 году.
31 Diod., XVIII, 54, 59. Что брак Демстрия с Филой, сестрой Кассандра,
относится к этому времени, видно из возраста ее сына Антигона Гоната,
который умер в 239 году восьмидесяти лет от роду (Lucian., Macrob., 11).
32 ftv Se то StayQOfjbfia toioutov (Diod., XVIII, 56). Этот документ, вероятно,
к ■ был целиком списан Диодором так, как он стоял у Иеронима, и его подлин-
i ность несомненна; он подлинен также и потому, что появляется от имени
одного царя Филиппа. Фальсификаторы не преминули бы назвать обоих
о
^ царей. Вероятно, около того времени, когда этот декрет был издан, Роксана
о. со своим сыном уже бежала в Эпир.
34 О Полиенете смотри выше. Амфясса впоследствии была совершенно
поглощена этолянами; локры, выступившие против Македонии во время
Аамийской войны, были, вероятно, из Амфиссы; вследствие этой войны их
община была уничтожена во время похода Кратера.
35 Трикка и Фаркадон были разрушены Филиппом, а их область отдана
пеллинейцам; изгнанники обоих городов, как кажется, сделали попытку
возвратиться на родину при начале Аамийской войны или во время вторже-
ния этолян в Фессалию.
36 Я не полагаю, чтоб:л можно было думать об изгнанниках из Гераклеи
Понтийской, о которых говорит Мемнон в 4-й главе, так как речь идет о
событиях в Элладе в собственном смысле. Вероятно, речь идет о Гераклее в
Фермопилах; этот город мог перейти i:a сторону союзников летом 323 года
после сражения, которое было дано вблизи него; македоняне должны были
стараться не выпускать этот город из своих рук, так как он господствовал
над проходом.
37 Ксанфик есть шестой, а Десий — восьмой македонский месяц. Если бы
было более положительно установлено, чем это есть в действительности,
что Десий соответствует Фаргелиону, что этот год (01. 115, 1) был високос-
ным также и в македонском календаре (С. I. Attic, II, п° 191) и что Артеми-
сий между Ксанфиком и Десием считался два раза как вставной месяц, то
1 Ксанфика пришлось бы приблизительно на начало марта 319 года. Но в
виду других событий эта дата представляется невозможной.
38 еудафе» що$ те ttjv 'AQyeiajv -noXiv xai тад Аоптси; (Diod., XVIII, 57). В
источнике, из которого почерпал Диодор, этота$ Аоптад должно было объяс-
няться из связи речи, но теперь это объяснение для нас невозможно.
39 Diod., XVIII, 57.
40 Не созеем ясно, кто был вождем либеральной партии в Афинах; вско-
ре на первый план выступает ярый демагог Агнонид. Следует заметить, что,
как это вытекает из Плутарха, Фокион вел переговоры уже не с представи-
телями власти в Македонии, но с их стратегом в Мунихии.
41 yevofievov аусоуоЫтг) (Plut., Phoc, 31). Из объяснений Kohler'a (Mittheil,
III, 229) вытекает, что заметка Свиды: аумо$етг)<; 6 ev то?д axyvixoTg, а^Хо^етщ
де о ev zdi<; yvfMvixoTg неверна, и, следовательно, мы не можем, как я это пола-
гал раньше, извлечь из анекдота Плутарха хронологического указания, при-
менимого к занятию Мунихия. Если следовать умной аргументации КбЫег'а,
то самый этот анекдот является сомнительным; вероятно, агонофесия была
введена Вхместе с государственной реформой Деметрия Фалерского. I ^
42 emoroXyv тоТд ev aarei yeygafifiev^v (Plut., Phoc, 32), следовательно, точ-
но таким же образом, как это мы упоминаем выше относительно Аргоса. I ^
Плутарх прибавляет: $v 8е тоито хата год <ba)xiu)vo<; em/SovXr/}. н
43 Да будет мне позволено скомбинировать таким образом показания го
Плутарха и Диодора (XVIII, 64), которые оба почерпают здесь свои сведе- jo
ния из Иеронима.
44 Деркилл, о етл тщ %<i)Qa<; отдатцуод. §
45 Так называет его Плутарх (Phoc, 32). Более известный в это время
Филомен был пеанийцем (Bockh, Seeurk., с. 24). Lg
46 Died., XVIII, 64; Plut., Phoc, 32; Corn. Nep., Phoc, 2. Предшествовав- | g
шие события Диодор относит уже к году архонта Архиппа, который по
его системе счисления совпадает с 318 годом. Но из этого мы не должны
заключать, что переговоры с Никанором и занятие Пирея относятся лишь
к 318 году. Освободительный манифест не мог быть обнародован позднее
мая 319 года, а занятие Пирея должно относиться самое позднее к августу
или сентябрю того же года.
47 Комон более известен своими литургиями, чем подвигами (см. Seeur-
kunden., X, 39 и сделанные ВоскЬ'ом замечания к этому месту). Клеарх, ко-
торый упоминается в Seeurkunden (XIII, 70, 120, 160; XIV, 238), есть сын
..ivovg Aiyivievq, если только это ..Ivovg прочтено правильно. Из дальней-
ших слов надписи 7raga NavmxxXeovg fOr/)$ev xXrjQovofjbov KXeagxou AiytXiax;
(XIV, 258) можно было бы заключить, что завещатель из другого дома был
его родственником со стороны матери.
48 Diod., XVIII, 65.
49 Несомненно, не по одной только случайности Плутарх и Диодор со-
впадают друг с другом в одном неважном выражении: Ша Be avviuiv eig
)J)yov<;> — говорит Диодор; е\ Ье ул\ eig Xoyovg ^vvicjv 6 'AiXe^avSgog, — говорит
Плутарх.
50 Диодор говорит: о Ье Й}рьо$... та$ pev ima(>xou<rag agxag xareXuaev, ex Se
T(ov Srrjfiori xcjTarcJv та aqxela хатесгщ(ге% rovg em -nfc oXiyaqx^g yeyovorog
a
I ^
*
438
rz
agxovrac xarebixave хтХ. Плутарх (Phoc, 33) говорит только об избрании
новых стратегов; вероятно, все избранные должностные лица были удале-
ны; были ли также удалены и избранные по жребию, не видно. Если против
них было поступлено на основании vofiog eiaayyeXnxos, то хатеЫхаае Дио-
дора неточное, или, скорее, он указывает только на принятие пеангелии и
предложенной вместе с нею меры наказания обвиненных в том случае, если
они будут признаны виновными, а также и на постановление касательно
того, должен ли произнести приговор суд или демос в экклесии; до тех пор
обвиняемые остаются в тюрьме, если только им раньше не удалось спастись
от заключения бегством.
51 Впрочем, Плутарх говорит: Trgea^eiav хатууодцаоьо-аг/ rov Oioxiiovoc
52 Таково выражение Диодора (XVIII, 66): оттшс iiyfiev -паршам oi mgi
Ocux/cova raxehov тхещощхотес, хал vw emzyyeXXofievoi navra ovfiirga^eiv.
53 aioycuwiLewq 6 evaima щаттем та) цр' eavrov yeyga^^evci) SiaygafJLfjbari
хтХ. (Diod., XVIII, 66).
u Plut., Pboc, 33; ср.: Strab., IX, 426.
55 Рассказ об этих событиях в македонском лагере Плутарх, несомненно,
заимствовал не из Иеронима, тогда как рассказ о дальнейших событиях в
Афинах, по крайней мере в основных чертах, совпадает с рассказом Диодо-
ра. Рассказ о событиях в лагере у Плутарха совершенно во вкусе Дурида и
носит его антимакедонскую окраску; отдельные эпиграмматические анек-
доты Плутарх, вероятно, внес сюда из Идоменея.
56 Конечно, это не знаменитый оратор, который жил еще долго после это-
го, но тот самый, о котором Свида говорит: «Он умер, будучи назначен Ан-
типатром в регенты Пелопоннеса после его смерти, так как Полисперхонт
умышлял против его жизни (emfiovXeq, creavroq)». На Динарха, по-видимому,
i
О
т
? регент взглянул не как на коринфянина, но как на непосредственное долж
о. ностное лицо, и сообразно с этим с ним и поступили
57 В этой остроте (Plut.) говорится, собственно, о ловушке для хорька
(yakeayqa).
58 то S'sqxcltov -navdrqiLco cpujvjj хатахе\дотощЪеуте<; (Diod., XVIII, 67).
59 Diod., XVIII, 67; Plut., Pboc; Corn. Nep., Phoc, 3. Плутарх говорит: $v be
уреда iLrjvoq Мом/цдесдоо^, ештт) em Sexa хал tgj Ati ryv тгоцттт)» тгщтгоутед oi
imeTq тгаде&еаа». To, что эта торжественная процессия Олимпий относится
к третьему году олимпиады, было заключено только из Диодора, который
рассказывает об этих событиях под годом архонта Архиппа, 01.115, 3. Связь
событий не оставляет никакого сомнения насчет того, что смерть Фокиона
относится к году архонта Аполлодора, 01. 115, 2, т. е. к 318 году, приблизи-
тельно 10 мая.
60 Возможно, что к этому месту относится заметка Павсания (I, 15, 1) о
трофее вблизи сгтоа -notxiXrj: rgorraiov 'ASrqvaiojv /Что/лая/о. xgaTTjaavrajv
ПХеютадхоь ос тт}$ Yttttov KaaaavSgov xai той £evixou rrjv agx^ aSeXcpog tov
етгететдаттто.
61 avvayaytov ex rcbv -noXeajv awebgovq (Diod., XVIII, 69, 3), где отсутствие
члена, несомненно, показывает, что этот созванный синедрион не считался
прежним синедрионом Коринфского союза.
*2 Диодор (XVIII, 69) говорит:m-girTJ^що<; airroi/av(j,fMaxia<; f а ниже (XVIII,
75) прибавляет: -пдоататеЪ тт}д те fiaatXeia*; xai rtoi/ ov/jLfjbax^^•
439
63 Он имел с собою только часть слонов, которых Антипатр привел в Ев-
ропу в 320 году (Diod., XIX, 35).
м Diod., XVIII, 69-71.
65 Когда он осаждал Саламин, афиняне двинули против него свой флот и
были разбиты; он отпустил без выкупа взятых в плен саламинян, после чего
остров сдался ему (Polyaen., IV, 11). Афиняне присудили к смерти своего
полководца на Саламине, Аскитада, и поклялись вечно помнить эту измену
саламинян (Paus., I, 35); это произошло до назначения Деметриа Фалер-
ского (Paus., I, 25) и, конечно, также до посылки Никанора, следователь-
но, теперь; ср.: С. I. Attic, II, п° 594. Вместо имени у Павсания (I, 35, 2):
1AaxTjragov rov ее. ttjv LaXay^iva argar^yov — С. F. Hermann (Philologus, III,
с 548) исправляет 'AaxXTpriaSov.
*ь щ erega<; avayxaioregoc. ттда&к; srgimro (Diod., XVIII, 62).
67 Полиен (IV, 6, 8) определяет число кораблей в 130, Диодор (XVIII, 72)
насчитывает «более 100»; Полиен говорит: атте^аХе vavc, к&Ьо1Щхоута.
68 Полиен (IV, 6, 8 и 9) по ошибке называет Геллеспонт вместо Босфора.
64 Polyaen., loc cit.; Diod., XVIII, 72. Эта морская битва должна относить-
ся приблизительно к октябрю месяцу. I у^
70 Таким образом объясняет этот момент умный источник Диодора
(XVIII, 72): SaXaao-oxgarrqaat де e<rnsvSet xai ryv rijq ' Aaiac, 'fjyefMOviav aSrjgirov
ireQrnoi7)o-a(r$ai.
71 Ход этих событий выясняет почетное постановление демоса Эксон в го
честь фалерянина Деметрия (С. I. Attic, II, п° 584): ..xai TToXifilov yevoiiivov] |jo
ev rrt %d)Qa xai %u)Qiabivr[oM rov migaiax;] xai rov aareoc. ha rov [ttoXb^ov eig ! 3
liegi$]a<;, SieXvae 'A&rjvaiovc, xai na[Xtv hnavi^yaya\v tic, ro avrb xrX... §
11 Paus., I, 35, 5. °
73 По мнению Диодора (XVIII, 74), слова ешрбеАтттт^ -rrj$ ттоХеих; можно i-g
принимать за официальный статус правителя города. Упомянутая нами выше | §
надпись не допускает такого предположения; в пробеле в словах xai oi?rov
aiarfjyayay role. ' A]$rr)vaioic. xai rjj %cu[ga xai...] aigeSeTc. imo rov brfriiov и т. д., по
мнению Kohler'a, есть только место для етотагус, или кдоагатус.. Страбон
(IX, 398) говорит, что Кассандр ешотцо-е ra>v rwXtriov ATjfirjrgiov.
73а Из значительного числа мест, служащих для характеристики этого
замечательного человека, важнейшие суть следующие: Athen., XII, 542; Diog.
Laert., V, 75; Polyb., XII, 13.
74 Деметрий сам говорит в своем сочинении: negi ttjc. Sexaereiac., которое
Страбон (loc. cit.) называет imofivTjfiara a avvkyga^t Tragi тг}<; TioXireiag rax/щс,
exeTvog, что он ov (aovov ov xareXv&e rrjv 8f)iJ,oxgariav, a?\Xa xai eTrqvogSwo'e. Пав-
саний же (I, 35, 5), напротив, называет его прямо афинским тираном.
75 Для этой даты я не имею никаких других доказательств, кроме вероя-
тия этого самого факта. Утверждение, что Деметрий стоял во главе госу-
дарства десять лет (Diog. Laert., V, 75; Strab., loc cit.), не совсем точно.
7ь Polyaen., IV, 11, 1, Diod., XVIII, 75. Я полагаю, что к этим усилиям Ни-
канора относити заметка у Диона Хрисостома (XXXI, 346), в которой гово-
рится: те, кто желает осмеять город, обыкновенно цитируют эпиграмму
статуи Никанора ос avroTc, xai ttjv XaXafuva kwvi)o~aro.
77 Роксана не могла бежать в Эпир еще при жизни Антипатра, как это
видно у Плутарха (Еит., 13).
а
440
78 В этом письме о Кассандре говорилось: in quern regni administrationem
rex transtulerit (Iustin., XIV, 5, 3).
79 ао-тдатаьса Sa xai etc MaxaSoviav xai tto\Xov<; "а<т%а то)]/ iyxwq'uDv
a(fi(rrafiavovg ттддд avrov (Diod., XVIII, 75). Это та Ttqoraqa ац/ЗоХг), о которой
упоминает Диодор (XIX, 35).
80 Diod., XVIII, 75.
81 duo beneficio devinctus Cassander nihil non ex arbitrio mulieris audaciae
gerit. Dein profectus in Graeciam multis civitatibus bellum infert (Iustin., XIV,
5,4). Ср.: Diod, XIX, 11.
82 Так рассказывают Диодор (XIX, 11) и Павсаний (1,11): Aiaxl8r)<; та аКка
те StaraXa? хатг)хоо<; ojv '0\щта$1 xai ovvaorqaravcra ттоХарусго)» 'Aqqieaico xai
Махадбоч)/, ovx aba\6vru)v arcavbai tcov т^тте/garret) v. Дексипп (ap. Syncell., 504,
ed. Bon.), напротив, говорит: 7) rraqa Aixov отаХаТсга... 7) тоитоъ (pavyovo-а xai
що$ Maxa$6va<; akbowa, а Юстин (loc. cit.) говорит тоже cum Epiro in Mace-
doniam prosequente Aeacide veniret. Я не знаю, откуда ведет свое происхож-
дение рассказ, что Олимпиада была прогнана Эакидом; во всяком случае он
кажется неправдоподобным ввиду всего характера отношений между эти-
ми двумя лицами.
83 Plut., Pyrrh, 3.
8Ц О положении Эвии я не знаю ничего более того, что цитирует из Кл.
Птолемея Wesseling (ad. Diod, XIX, 11), что этот город лежит на границе
дессаритийцев; это будет приблизительно в окрестностях Лахнитийского
озера, следовательно, на севере от Эпира, в стране, которою владел ранее
иллириец Клит и в которой впоследствии достигли власти его сын Плеврон
i и его внук Агрон. Вероятно, дороги, проходившие ближе к фессалийской
? границе, были преграждены союзниками Кассандра в Фессалии, а Иллирия
^ была в союзе с Эакидом.
о. 85 Дурид (fr. 24, ар. Athen., XIII, 560) рассказывает в свойственном ему
к
CZ
жанре, что Олимпиада и Евридика вели свои войска в сражение, — первая,
подобно вакханке, при звуках тимпанов, а вторая, облекшись в македон-
ское вооружение, подобно амазонке.
и Diod, XIX, 11; Aelian, Var. Hist., XIII, 36; Paus, VIII, 7, 7; 1,11, 3; Iustin,
XIV, 5, 3. Текст Дексиппа (ар. Syncell, с. 504, ed. Bon.) сильно испорчен.
Заслуживающий полного доверия Канон царей, начинающий первый год
царствования Филиппа 1-го тота 324 года, отводит ему семь лет, т. е. по-
следний год его царствования кончается в ноябре 317 года; более точные
указания дает Диодор (XIX, 1 \):&асп\аа yayavwkvov а^атт) xai fArjva<; таттада$\
если провозглашение Арридея царем последовало приблизительно в нача-
ле июля 323 года, то его смерть приходится на конец октября или начало
ноября 317 года (01. 115, 4, год архонта Димогена). На основании этой точ-
ной даты следует регулировать до некоторой степени запутанные сведения
о событиях после смерти Антипатра (январь 319 года).
87 Diod, XIX, 35. В это время спартанцы боялись нападения Кассандра и
построили первую стену вокруг своего города (Iustin, XIX, 5).
88 Мы теперь не в состоянии определить, был ли этот Калат тот самый,
который в первые годы царствования Александра был сатрапом в Малой
Фригии, или другое лицо.
89 tujv tragi тгр аъкуу aico^orcjv Stargi^aiv crreaT/arrdiv (Diod, XIX, 35).
40 Диодор (XIX, 36) говорит: та хата rrji/ Ylaggai^iav отеш, несомненно,
проход Волустаны, который ведет к Филакам (Сельвисдже) по среднему те-
чению Галиакмона (его подробно описывает Н. Barth), между тем как По-
лисперхонт, чтобы прикрыть два верхних прохода, должен был отступить
или был оттеснен Калатом далее к западу, приблизительно к Трикке.
91 7:aga rwv ovfifiaxaTv fiouXofJbevwi/ (Diod.,XIX, 35).
42 Мы должны оставить нерешенным вопрос, был ли это тот же самый
старый Атаррий, о котором упоминают в Истории Александра следующие
Клитарху авторы (Curt., V, 2, 5 и в др. м.), или нет.
95 Plut., Pyrrh.y 2. Wesseling выражает свое сомнение насчет того, что ра-
нее никогда не происходило возмущения против эпирских государей, при-
чем указывает на Диодора (XV, 13).
ЧА гтре\г)Т7}1/ а/ш кол атдат7)у6г/ (Diod., XIX, 36). Плутарх (Pyrrh., 2), на-
против, говорит, что молоссы изгнали Эакида и вместо того призвали снова
на престол «детей Неоптолема». Кроме молосса Александра, погибшего в
Италии около 330 года, мы не знаем никакого другого сына Неоптолема
(умер около 360 года), а о его двух дочерях Олимпиаде и Трааде, матери
Эакиды, не может быть речи. Назначение наместника и стратега, по-види- I у^
мому, указывает на то, что Эпир стал в зависимость от Македонии; Нео-
птолему, сыну молосса Александра, было от 17 до 20 лет, и, если только он
получил от эпиротов престол, он мог править без наместника; следователь-
но, Эпир находился под официальным протекторатом Македонии. Но Дио- |"б
дор говорит только: iragaXafiovros тгр jpreigov rfj <rviwa%iq..
" Diod., XIX, 36.
Tcbv Se iirneajv oi [lev е£си та£еби$ ovre<; (Diod., XIX, 49). I §
a
97 Этот Моним есть, несомненно, упоминаемый Филархом (fr. 18, ар.
Athen., XIII, 609) сын Пифиона; писать вместо этого Пифон нет никаких |-§
оснований.
98 ттеутцдт) vaaiv xaraorcav km%eige<re (Diod., XIX, 50). Следовательно, тако-
вые находились там на берегу, приблизительно в i/euxroinoi Пидны. По рас-
сказу Полиена (IV, 11, 3), Полисперхонт посылает гонца с одной тхеущко^тг^
в Пидну; этот гонец перехватывается, затем посылается с письмом регента
к царице, которая, будучи введена в обман таким образом, пытается бежать
и видит или думает, что ей изменил также последний преданный ей человек.
Мы оставим в стороне вопрос о том, не был ли этот рассказ заимствован из
Дурида, так как Юстин (XIV, 6, 5), хотя и в весьма кратком извлечении, го-
ворит только: longae obsidionis taedio pacta salute victori se tradidit.
99 Диодор (XIX, 50, 1) начинает описание последнего акта осады слова-
ми: той eagog agxofiii/ov...\ он рассказывает об этом под годом архонта Де-
моклида (01. 116, 1), т. е. по его приему счисления под 316 годом, а не под
315, как думает Muller (Fr. Hist. Graec, III, 694); хронографы (Euseb., 231,
ed. Sch.) отводят царствованию Филиппа Арридея семь лет по юлианскому
счислению, которые они считают от 01. 114, 2 до 115, 4, т. е. от 323 до 317
года, а один год царствования Олимпиады относят к числу 19 лет царство-
вания Кассандра.
100 Iustin, XIV, 6, 6; Diod., XIX, 51; Paus., IX, 7.
101 По словам Диилла в XI книге его истории (Athen., IV, 155а), это про-
изошло после похода в Грецию, о котором рассказывается ниже.
442
z
о
|'ф
102 По словам грамматика Лукилла или Люция из Тарры в его истории
города Фессалоники (Steph. Byz., s. v.), ее мать Никесиполида была племян-
ницей Ясона Ферского. Древнейшее предание (Сатир ар. Athen., XIII, 557;
Strab., VII, 330, fr. 24) ничего не упоминает об этом родстве со знаменитым
фессалийцем, и весьма естественно предположение, что это была выдумка
местного патриотизма. Диодор (XIX, 52, 1) говорит о бракосочетании Кас-
сандра: oirevSaji/ oixeTov ал/rbv aitobel&i rij<; РаочХмщ ovyyevtlaq, и ниже (61, 2)
прибавляет: beaaaXovixrrjv /Зкыгацмеъкх; "ъущг.
103 Diod., XIX, 51; Strab., VII, 231; Livius, XLIV, 10, 11; Scylax, n. 628.
104 He менее счастливо было основание города Фессалоники, которое
вместе с большинством древних писателей мы должны приписать Кассан-
дру; другие, впрочем, говорят, что он был основан Филиппом вследствие
победы над фессалийцами или потому, что он увидел здесь прекрасную де-
вушку и женился на ней (это, скорее, подходило бы к Кассандру); см.: Etum.
Musm.; Steph. Byz. n. Constantin. Porphyr., II, cap. de Theim.\ Julian. Imp., Oral.
Ill, 107. Я упомяну еще об основании города Уранополя на вершине горы
Афона (in cacumenine Plin., Hist. Nat., IV, 10, § 37) на месте или, как утверж-
дает Leake, вблизи Акротой (AxgaSoov у Страбона (VII, 331, ехс. § 33);
Acrothon у Помпония Мела (II, 2)). Этот город был там основан братом Кас-
сандра Алексархом (не Александром), как говорит Страбон (VII, 331, ехс.
§ 35), действительно каким-то странным «ученым», как это видно из пре-
красных историй у Афин (III, 98) и Климента Александрийского (Protr., 4,
10, ed. Sylburg). Его существование подтверждается монетой у ЕкЬеГя (Doctr.
Numm.y V, с. 69), на которой имеется надпись OTPANIAZ ПОЛЕПХ, а так-
же приобретенной недавно берлинским кабинетом красивой тетрадрахмой
? (хотя всего 13,3 грамма весом) с надписью OTPANIAON.
% m Athen., XIV, 620.
з:
ГЛАВА ВТОРАЯ
1 Диодор (XIX, 14) говорит: YlvScov ... (гсда-щубс Ss tcuv duw аатдаттешу
атгаасоу, yevei ттадоиаТос, b\ OfAaVrav fisv tov ттдоиттадхоута атдатцуоу airexTeive.
Я следую поправке Wesseling'a a-naawv yzvoiizvoq Ф/А/7пго1> fiev tov xtX.
2 Diod., XVIII, 63.
3 Polyaen., IV, 6, 9.
4 Diod., XVIII, 73.
5 TTage%eliia(re (Diod., XIX, 12); это было зимою 318/317 года, который Дио-
дор но своему приему счисления называет годом архонта Димогена, 01. 115,
4, между тем как четвертый год этой олимпиады начинается только летом
317 года. Местом зимовки не были Карры в Месопотамии, как некоторые
предполагали (это при настоящих обстоятельствах было бы самой бессмыс-
ленной позицией), но те Кары на дороге из Ониса в Экбатаны, которые упо-
минаются при последнем походе Александра в Мидию (Diod., XVII, ПО, 3).
й та$ ъада tcov fiao-iXiuiv еттютоХад ev aig rtv yeygafMfiei/ov ттаута -nei$aq%eiv
Evfisvet (Diod., XIX, 13).
7 О таком расстоянии упоминает Диодор (XIX, 12); это, по-видимому,
показывает, что Эвмен действительно переправился на правый берег Тигра.
Но происхождение этого сведения покрыто полным мраком.
8 хатет:Хеь(га1> (Diod., XIX, 12); следовательно, они приплыли из Вавилона
в Тигр выше лагеря, в котором находится Эвмен; их цель должна заклю-
чаться в том, чтобы воспрепятствовать движению Эвмена на Сузы и его
соединению с сатрапами верхних земель. Тот факт, что Диодор два раза рас-
сказывает об этом случае с каналом (XVIII, 73 и XIX, 13), показывает толь-
ко, как он работает.
9 От Багдада до Куть-эль-Аммары, где Тигр круто поворачивает к вос-
току, он получает притоки из Евфрата. Отсюда видно, до какого пункта
Эвмен спустился по правому берегу Тигра.
10хал fiovXofievoi ttjv Taxi<rrr)v avrovg ex tyj<; iSla<; а7гаААа£ал (Diod., XIX, 13).
11 j3//3Aa(pegou£ есть выражение, употребляемое Диодором здесь и в дру-
гих местах, причем он несомненно следует примеру Иеронима.
12 Приводимые ниже со слов Диодора (XIX, 14) цифры должны заклю-
чать в себе ошибки, однако в главных чертах, как это видно из сравнения с
другим местом Диодора (XIX, 27), они верны и представляют интерес для
ознакомления с боевыми силами восточных сатрапий. Общая численность,
сообщаемая Диодором (XIX, 24), — «18 000 пехотинцев и 4600 всадников» —
несомненно неверна в первой цифре и как в первом, так и во втором случае
не совпадает с его собственными показаниями о численности отдельных
отрядов; впрочем, численность конницы мы можем восстановить из глав 27
и 28. Упоминаемые им 10 000 стрелков и пращников, по его же словам (XIX,
17), прибыли из Персии позднее.
13 Диодор (XIX, 14) говорит о 116 всадниках, но в другом месте (XIX, 27)
приводит более верную цифру 600.
14 Диодор называет этого сатрапа Эвдамом, между тем как у Арриана (VI,
27, 2) он называется Эвдемом; в главе 14 он дает ему 500 всадников, а в главе
27 упоминает агему Эвдема, состоящую из 150 всадников, и две илы ксисто-
форов, которые строятся в 50 рядов (fiabo$ exovo-a) конницы.
15 По словам Диодора (XVIII, 73), Эвмен при его вступлении в Сузы имел
1300 всадников. Неверность этого показания доказывается его описанием
битвы (Diod., XIX, 28). Там упоминаются 900 гетайров конницы, 150 человек
агемы Антигена, 300 человек агемы Эвмена, две илы пажей по 50 всадников в
каждой и четыре другие илы (приблизительно от 800 до 1000 всадников), в
числе которых было 200 отборных всадников, и, кроме того, еще 300 от-
борных всадников из всей конницы. Амфимах должен был соединиться с
Эвменом еще во время его движения к Сузам, так как позднее он не мог бы
присоединиться к нему со своими войсками.
и Или как гласит оригинальное выражение Диодора (XIX, 15): ohv rtvoc
дглАОхдатощем)*; rroXzux;.
17 Diod., XIX, 16.
18 Диодор начинает здесь (гл. 17) год архонта Демоклида, наступивший
летом 316 года, но по его приему счисления обозначавший уже зиму 317/316
года; так как вскоре после этого упоминается про наступление Антигона,
совпадавшее со временем восхода Сириуса, то Clinton и другие относят это
движение Антигона к лету 116, 1 Ол., или к 316 году. Это неверно и ошибоч-
444
но высчитано самим Диодором, как показывает связь между событиями; если
бы события происходили так, как рассказывает Диодор, то Антигон должен
был бы простоять зиму 318/317 года в Месопотамии (XIX, 16: ттадахв^сктас
ev Мваоттота^а), продолжал бы там стоять в течение 317 года и (XIX, 17: вх
туе Маочшота/х/а^ аш^вь^а*;) весною 316 года вступил бы в Сузы, чтобы
провести следующую зиму (316/315 год) в Мидии (XIX, 37). Если морское
сражение при Византии относится к 318 году, и притом, как мы должны пред-
положить, к октябрю месяцу, то Эвмен выступил из Киликии около конца
ноября и таким образом в конце января мог быть на зимних квартирах в Ка-
рах; и если Антигон выступил из Фригии Геллеспонтской приблизительно
около того же самого времени, то, конечно с некоторыми усилиями, и он тоже
мог достигнуть Месопотамии около конца января. Впрочем, в это время
вместо Амфимаха был, по-видимому, назначен Блитор (Arrian., Syr., 53).
19 Диодор (XIX, 17) называет эту реку Тифом, Плутарх (£шя., 14) — Паси-
тигром. Страбон (XV, 729) говорит, что Александр переправился по очереди
через Хоасп, Копрату и Паситигр, т. е. через Керку, реку Дизфула и реку
Шустера, а по Поликлиту, из Ларисы Хоасп, Эвлей и Тигр соединялись вме-
сте в одном озере и текли далее в море (Strab., loc. ct't.); по словам других,
говорит Страбон, реки Сузианы соединялись ек; в\ двща то rov Tiygtoq... ha
Ьв tovtov хата та$ в<т@о\а<; ovo//,a£eo~Sa/ Пасг'тудк;. Мы видим, что Копрата и
Эвлей обозначают собой одну и ту же реку и Паситигр (название, перене-
сенное на соединенную реку, очевидно, только по греческой этимологии)
есть, вернее, быстрая река Шустер; Плиний (XII, 17) говорит об одной тра-
ве: nascitur ultra Pasitigrin in finibus oppidi Sostrac in monte Sanchro (Noedeke
i I в Gott. gel. Anz., 1874, Nachrichten, с 195). Из Суз реки Шустера (Паситиг-
? ра) можно достигнуть не в один день, но, как говорит Диодор (XVII, 57),
^ твттадтаТод; поэтому в тексте Диодора (XIX, 17) аттехоита Xovccjv Tjfiegav
q_| у'... следует принять предложенную поправку 7}увда<; S'.
20 Диодор говорит: rjvayxa^ovro... <гтдатоттв8вьв<г$а1 ттвд} tov irorayov хтЛ.;
в последних словах, по-видимому, заключается или ошибка, или неверное
прибавление. Антигон, как кажется, шел к югу несколько дней, чтобы, пе-
реправясь через Копрату значительно ниже, обойти левый фланг Эвмена.
21 Это имя нигде более не встречается; этот город, по словам Диодора
(XIX, 19), находится на Эвлее (река Дизфула), несомненно, со стороны гор,
и, кроме того, как это видно из дальнейшего рассказа, оттуда в девять дней
можно было достигнуть Мидии. Kinneiv. (Geogr. Mem., с. 106) сообщает, что
ближайшая дорога из Шустеры в Хамадан идет через Дизфул и что поэтому
последний город должен находиться приблизительно в окрестностях древ-
ней Бадаки.
22 Слова Диодора 7) yAv yag em xoXcuvog xaXrj xai fiaatXixif) могут обозна-
чать только путь через xaXXajvyrii; Полибия (V, 54, 7) и xaXojvm<; Исидора
Харакса. Другой путь должен был идти вверх по реке Дизфула через Бах-
рейн и Бурудширд.
23 StacrwS'r) yoytg evaraTog в\$ ttjv olxovyBvrqv тщ ЪЛуЫас; (Diod., XIX, 20).
Расстояние от Дизфула до Бахрейна по прямому направлению составляет
более двадцати миль.
24 Диодор (XIX, 20) говорит: «Его было такое большое количество, что
все войско могло быть вооружено (xaS-07rA/Va/)»; как кажется, это следует
о;
С=
понимать об изделиях из кожи, а именно о башмаках, щитах, кожаных курт-
ках, ремнях и т. д.
1S Diod., XIX, 22; Plut., Eum., 14.
2* Polyaen., IV, 8, 3; Diod., XIX, 23.
27 Diod., XIX, 24; Plut., £ш., 14.
28 Plut., £wm.,16.
24 Географические данные этого похода крайне неясны; мы не имеем ни-
какой возможности определить, где впервые встретились оба войска; един-
ственное, что можно сказать утвердительно, это то, что встреча произошла
на дороге из Мидии в Перейду, в пределах области Паретакены (Diod., XIX,
34); Страбон (XV, 728) говорит: /Заег/Ае/а та kv Га/За/£, kv to1<; шсладок ttov
liegeo-i тг}с TlagaiSoq. Вопрос о тождественности этих Габ с Га/З^уа у Птоле-
мея мы должны оставить нерешенным. Когда у Страбона (XV, 774) упоми-
наются три пути, ведущие в Селевкию, — один из Мидии через Массобатику,
другой из Персиды, а третий ах гуд 2ov(riSo<; Sta tyjc Га/Зю,!^, k-naqxiai К alaiv
glvtcli TTJc EXv^iaiag у те Га/3/ai^ xai rt MaacrafiaTixT), то приводимое здесь
различие между Элимандой и Сузидой делает все неясным. Почти все, что
мы можем сказать, заключается в том, что область Габиена находится между
Персидой, Мидией и Сузидой (Элимандой). И если позднее войско могло в
этой области расположиться на зимние квартиры в 1000 стадий расстояния
друг от друга (Plut., Eum., 15 — в 6 дневных переходах; Diod., XIX, 37), то по
нашим картам такого протяжения не имеет никакая другая местность, кро-
ме той, где справа и слева соединяются воды, образующие собою Дизфулу.
Если бы чтение kv Та/За/$ у Полибия (XXXI, 11, 3) не было вполне установ-
лено рукописями, если бы вместо этого можно было бы читать kv Га/3ак;, то,
может быть, можно было бы сделать предположение относительно источ-
ника Страбона в том месте, где он говорит об Элиманде и Габиене.
30 Diod., XIX, 28. Ближе всего к центру Кармании стоял Тлеполем с
800 всадниками, затем — 900 гетайров, потом — агемы Певкеста и Анти-
гена, одна ила из 300 всадников, за ними — 300 всадников агемы Эвмена,
затем в виде щотаура — 100 тта1$ад> затем — irXayvai (pvXarrovaai efcu той
хадато<; 200 kmXaXayiikvoi то?$ та%асп xai та?$ gcbfiai^... xaromv rov ttbqi clvtov
ayrjiLarcx;.
31 В отдельности здесь было 500 фракийцев, 500 парапамисадов, прислан-
ных Оксиартом, 600 арахосийцев, которыми теперь, после бегства Сибир-
тия, предводительствовал Кефалон, 600 всадников сатрапа Месопотамии
Амфимаха, 950 арийцев Стасандра, наконец, на высотах— 150 всадников
агемы Эвдема и в качестве ее щотау^а две илы дротиконосцев (ксистофо-
ров), из которых каждая, как кажется, состояла из 50 всадников, хотя Дио-
дор (XIX, 27) говорит, что в каждой из них было 50 рядов (?).
52 Диодор определяет общую численность этого войска в 35 000 пехотин-
цев, 6100 всадников и 114 слонов, между тем как сообщаемые им отдельные
цифры при сложении дают 17 000 пехотинцев, 6300 всадников и 2 илы, со-
стоявшие, вероятно, из 100 всадников, и 125 слонов. Если недостающие
18 000 пехотинцев составляют легкие войска, то на каждого слона прихо-
дится 144 человека; если на каждого из них приходилось только по 100 че-
ловек, то для прикрытия лагеря и т. д. было отряжено 5500 человек. Один
Певкест выставил 10 000 стрелков и пращников.
33 tov<; {то $аХао~<гт))/ crwavafiefiriXOTaq Tagavrtvovg (Diod., XIX, 29). Эти та-
рентинцы составляют особый вид легковооруженной конницы, они мечут
сначала свои дротики и затем атакуют неприятеля или с пикой, которую
они еще имеют в своем распоряжении, или с прямой саблей (оттает)). Ср.:
Arrian., Paet., 3.
34 Кроме этих 8000 македонян он имел еще 8000 вооруженных по маке-
донскому образцу воинов, 3000 ликийцев и памфилян (это, вероятно, были
гипасписты) и 9000 наемников (Diod., XIX, 29).
35 Никанор, который при разделе 321 года получил Каппадокийскую сат-
рапию, несомненно, снова появился в своей области после того, как Эвмен
покинул Нору. Быть может, он и был тем военачальником, который навер-
бовал в Каппадокии, стране лошадей, всадников, сформировал их по образ-
цу тарентинцев и привел к Антигону.
3h Я не знаю, следует ли читать avbrmroi или а/хср/7пто/ и каким образом мы
должны представлять себе тот и другой род оружия; первых, судя по бук-
вальному смыслу этого слова, можно было бы считать чем-то вроде ттд6$доц,01,
последних — за вольтижеров.
37 Диодор (XIX, 27) не считает этих легких войск, когда определяет чис-
ленность всего войска Антигона «более чем в 28 000 пехотинцев и 8500 всад-
ников»; отдельные цифры его всадников при сложении дают 10 400 человек.
38 Diod., XIX, 34; Polyaen., IV, 6, 10.
3* Имя этой провинции часто меняется; Гатарга, Гадамала или Гадарла и
Гадамарта — таковы различные имена, встречающиеся у Диодора и Полиена.
Которое из них правильное, остается неразрешимым. Точно определить
положение этой области невозможно. Весьма заманчиво предположение,
что приводимое нами ниже сведение об ее расстоянии от Габиены может
дать нам более твердую точку опоры. Из описания пути, из возможности
проникнуть в Армению, наконец, из направления, в котором, по-видимому,
отступил Антигон после рассказанного выше сражения, можно было бы
предположить, что Гадамарта находилась в окрестностях Кума и Савы.
40 7)v tie f) fie]/ 6S6; -лада та$ иттшде'нн; то $е xoltoj itsS'iov ща\6у, avvbgov,
aoixTjTov, ov $0Tavt)v "i%ov, ov SevSgov, ov cpvrov, ao'CfaXrcbSe; кал T\kr\gov ak^vqibo<;
(Polyaen., IV, 6, 11). Ср.: Diod., XIX, 37; Plut., £ш, 15; Corn. Nep., £ш., 8.
41 шд[щае ho\ тгу; sqtjilov, ty}; iogcu; ovovy; ттед} %b\i£\g\va<; rgoiraq (Diod., XIX, 37).
42 Plut., £ш, 15; Diod., XIX, 38; Polyaen., IV, 8, 4; Corn. Nep., Eum., 9. Для
определения этого места важно то обстоятельство, что Антигон движется
направо, чтобы достигнуть большой военной дороги; мнимый лагерь Эвме-
на мог быть выдвинут перед главной квартирой не более как на расстояние
одного дневного перехода. Полиен (IV, 6,13) говорит о последовавшем вско-
ре за этим сражении: Airriyovog Tragi ttji/ Га$\г\щ\/ ovui^aXev Evfievei [lojxW, и
это имя мы будем употреблять ниже для отличия этого сражения от пред-
шествующего.
43 Здесь находился также Митридат, сын Ариобарзана, принадлежавший
роду одного из тех семи персов, которые умертвили Смердиса. Кто был этот
Филипп, мы определить не можем.
44 Описание этого сражения сделано нами по Диодору (XIX, 40-43; ср.:
Polyaen., IV, 6, 13; Plut., £ш., 17). В описании сражения встречаются неко-
торые странности; о движениях находившегося под предводительством
Филиппа крыла и об участии в битве остальной пехоты, кроме аргираспи-
дов, не упоминается ни одним словом; о битве слонов тоже говорится толь-
ко в одном месте; не совсем понятно, каким образом позади них могло
завязаться конное сражение в таких обширных размерах. Предположение,
что Невкест действовал изменническим образом, весьма правдоподобно; в
противном случае непонятно, как Антигон мог решиться на сражение; но
ни один из древних авторов не высказывает этого предположения. Полиен,
Корнелий Непот и Юстин (XIV, 3) называют исход этой битвы победой Эв-
мена. Когда число павших со стороны Эвмена определяется в 300 человек,
под этим следует понимать потери, понесенные фалангами.
45 По словам Полнена, сперва македоняне перешли на сторону Антиго-
на, затем их примеру последовал Певкест со своими персами и, наконец,
был схвачен и выдан Эвмен.
4Г> Так передает эти слова Плутарх (Еит.у 17), причем он, несомненно, не
сам придумал их, а в главных чертах привел их в таком виде, в каком нашел
у Иеронима. В речи Юстина (XIV, 4) более напыщенных фраз, что вполне
соответствует тому источнику, из которого она им почерпнута.
47 ъ\ Xeggoveo-'iTT)*; oXe$go$ oifMcb^erat (Plut., Eum., 18).
4К В числе пленных находился также Иероним из Кардии, к которому
Антигон отнесся весьма милостиво (Diod., XIX, 44).
4S Plut., Corn. Nep.; Diod.
,0 Известие о бедности его семейства и о низком ремесле его отца несом-
ненно ведет свое происхождение от Дурида, из которого Плутарх заимство-
вал в главных чертах для первой главы своего Эвмена, но он замечает, что
по другим сведениям Филипп приблизил к себе молодого Эвмена Sia £eviav
кал (fiXlav -nargcoaVy называя последнее сведение более правдоподобным. Его
года дает нам Корнелий Непот (Еит.у 13), вероятно, на основании сделан-
ного Клитархом расчета; эти цифры не совсем точны.
51 Как мы видим из Арриана (VII, 14,10), Корнелий Непот (Еит., 13) оши-
бается, утверждая, что после смерти Гефестиона Александр назначил на
его место хилиархом (xiXiag%ia em ttj (Vtttgj rfj етсидму) Пердикку, а гиппар-
хию Пердикки передал Эвмену.
52 Слова Диодора тгадехеТцаае (XIX, 44, 4) тл %ei^aC,o)v ei/ ту MySig, (XIX, 46,
1) относятся к одной и той же зимней стоянке, описание которой оканчива-
ется словами ai/aAa/3o)v тт^ Svi/afiiv (XIX, 46, 6), т. е. выступлением в Персе-
поль.
53 Диодор (XIX, 46) прямо говорит, что это дело было решено е\ то?$
[1ътк%оь(п tov truvebglov. Я предпочитаю это сведение словам Полнена (IV, 6,
14) ig то xoivbv tcjv MaxeSovaw eiorayaydjv, потому что оно представляет со-
бой более исключительный образ действий, тогда как суд македонян совер-
шенно соответствовал бы правовым формам. Такое уклонение Полнена
показывает нам, что это место заимствовано им не из Иеронима.
54 Этот Оронтобат был мидянин (Diod., XIX, 46, 5) и был, следовательно,
другим лицом, чем встречающийся на монетах и у писателей перс Оронто-
бат (Arrian., II, 5, 7), который защищал Галикарнасс в 334 году и был по-
бежден год спустя. Во всяком случае странно, что Антигон назначил туземца
на такой высокий пост. Несколько лет спустя стратегом Tragi Mrjeia,)/ (XIX,
92), кал tG*v aAAtoi/ o~ajrga/na\G}v (100) является Никанор, очевидно, тот самый,
rz
который получил Каппадокию в 321 году, хотя о смерти Гиппострата не
упоминается.
" По Диодору (XIX, 46, 6), после зимовки — после стольких трудов она
могла продолжаться до конца марта — Антигон выступает в Персеполь,
лежащий на расстоянии 21-дневного перехода. Большое количество важ-
ных дел, которыми он был там занят, заставляет заключить о его продол-
жительном пребывании в этом городе; затем, по Диодору (XIX, 48, 6), следует
движение (тгода1а) в Сузы, которое, несомненно, потребовало еще более вре-
мени, чем переход из Мидии в Персеполь, и затем после продолжительного
пребывания в Сузах — переход в Вавилон.
4 Диодор (XIX, 48, 2) прозвал его avbqa хат' avbqeiav кал ovveari/ Э-ацха-
CofMevov: это прозвище указывает, что он был из фамилии кипрских князей.
S7 По Диодору (XIX, 48, 5), Антигон назначил его rfjg Ylzqaiboq ima,q%ov.
Sh Диодор (XIX, 48) дает о Тлеполеме к киприоте Стасаноре следующий
интересный отзыв: ev та що<; tov<; ъу%ыо\ощ штюХпеъуьыоис кал iioKkovc e%ovrac
(rwayiovioTaq.
54 Diod., XIX, 48; Polyaen., IV, 6, 18; Plut., £«»., 19.
hl) Diod., XIX, 48. Принимая в расчет эту сумму (36 837 500 руб.) серебра,
мы видим, что его движение должно было быть замедляемо грузом прибли-
зительно в 6550 килограммов, для перевозки которого следует прибавить к
его колонне потребное количество вьючных животных.
61 Из слов Диодора (XIX, 55, 3) ясно, что Селевк, прежде чем бежать,
пробыл еще некоторое время вместе с Антигоном. По приведенному выше
расчету, Антигон не мог прибыть в Вавилон ранее июня месяца; Селевк, сле-
довательно, бежал приблизительно в июле.
62 ov {метд'кид sxivJjSiq тоте (Diod., XIX, 55).
i
т
3 ь3 evSi/v (?) em rjj cpvyjj (Arrian., Syr., 53).
qJ M SiefjLegicrs ryv Svvafiw щ ттадахьцшсг'ки/ fiera Svaiv 'Clqiayvoc (Diod., XIX,
56, 5). Конечно, под этим он понимает ходячее название saevus ubi Orion
hibernis conditur undis (половина ноября), а не поздний заход Ориона около
24 апреля, как это предположил Unger (Philologus, (Philologus, XXXIV, 1, 53).
Расстояние от Пирама (Малл) до Пил Ксенофонт определяет в 265 парасан-
гов с 43-дневными переходами, полагая, следовательно, в день по 4 '/г мили,
конечно, с перерывами посредине для отдыха; расстояние до Вавилона,
несомненно, еще на 15 парасангов более. При всей привычке его армии к
передвижениям Антигону несомненно должно было потребоваться для это-
го около 60 дней или еще более, если он избрал более дальнее направление
через Моссул. Он выступил из Вавилона приблизительно в конце августа, а
за несколько времени перед этим бежал Селевк.
" Plut., Demetr., 3.
h* Polyaen., IV, 6, 2.
*7 Plut., Apophtb. Antig.j 1. Его пример действовал на подчиненных; так,
его стратеги, fiovXoiievoi' oixovofiixcbraQov ebai, обложили налогом целебный
источник Эдепса (Athen., IP, 73c).
*ь <T\j'>/a%e(r$ai ex tcov щоабда»; таЬ хат' ei/iavrov таХаута ^vota кал %\к\а
(Diod., XIX, 56).
ьч Plut., Apophth. Antig.y 15. Когда один нищенствующий киник попросил
у него драхму, он сказал, что это не подобает царю, а когда тот после этого
попросил у него талант, он ответил, что это не подобает кинику. Подобное
этому говорит Плутарх (De falso pudore): «Он лучше всякого другого царя
умел отклонять от себя подобные требования».
70 Plut., Apophth. Antig., 11.
71 Plut., Apophth. Antig., 7.
72 Stob., Florileg., 49, n° 20.
73 Когда Геродиан (I, 2) рассказывает, что Антигон во всем подражал
Дионису, украшал свою голову плющом вместо кавсии и диадемы и носил
тирс вместо скипетра, то я склонен думать, что Геродиан перепутал отца с
сыном, egregiam artem quassandrarum urbium professo (Seneca, De Cionst. sap.,
5), и, кроме того, пользовался склонным к преувеличениям источником.
74 [ev тоГ$ аусооч] хдмремд (рах/у те iieyaXf) хал X6yoi$ сго/ЗадоТд, ттоХХахк; Ье
хал тш ттадаахсофа! те хал уеХоТо)/ ътьЪ tojv 7roAe//,/W iv %bgv\v oVtoji/ (Plut.,
Demetr., 28).
75 Plut., Apophth. Antiq., 10; Seneca, De ira. Ill, 22.
7fl Plut., De pueror. educ, 14. Подобный же рассказ мы находим у Сенеки
(De ira, HI, 22). Гермипп посвятил в своих fitot<; особую главу этому Феокри-
ту, и Амбрион тоже написал о нем особое сочинение (Diog. Laert., V, 11).
77 Сперва Диодор (XVIII, 39, 5) при произведенном в Трипарадисе разде-
ле замечает: TlToiXefialco tt}v -ngo\mag%ovcrav 7rgoo~wgto-ev аЬшатоу yag tovtov
1ьвта$в1ш1 ha то SoxeTi/ rr)v PHiyvnroi/ ha ttj<; avSgeia*; i%eiv oiovel bogixT7}Tov. A
ниже он говорит с особенным ударением: ехаато<;... ttjv \j<p eavrov тьтау^ьщъ
%<!ugav ь\%ы waai/el Tiva ftaatXeiav bogix-rrprov (Diod., XIX, 105, 3). Дальнейшие
подробности см. выше.
78 То обстоятельство, что Диодор называет этого сатрапа так же, как и
сына Антипатра, Кассандром, объясняет ряд ошибок в его рассказе, про-
изошедших от путаницы в отношении этих двух лиц.
74 Diod., XVIII, 14; ср.: Arrian., ар. Phot., 69в.
80 Это вытекает из слов Диодора (XIX, 73, 8): Xei/fyv... evge (Лил/лад^)
асреотухота що<; '' Avriyovov.
81 Diod., XIX, 77 sqq.
82 В противном случае он не мог бы предъявлять притязания Антигону на
эту провинцию.
83 Диодор (XIX, 52) называет его Наксион, вместо чего Dindorff, по пред-
ложению Wesseling'a, пишет иА£содо$; по Страбону (XII, 327), это имя одно-
го города в Пелагонии.
84 xai ha Tt)v ъЬъдуъо'хау тах/rqv ть%ъЪ а$аштои SoEtfs (Diod., XIX, 53, 3).
85 Plut., Praec. ро1.л с 814; IX, 7. Фивянин Кратет, уходя, сказал: «Что мне
делать в городе, который скоро разрушит второй Александр» (Aelian., Var.
Hist., Ill, 6; Diog. Laert., VI, 103).
86 Paus., IX, 3. К этому восстановлению относят одну надпись (С. I. Attic,
II, п° 232). Время ее видно из Диодора. Полемон (ар. Athen., I, с. 19) говорит,
что один из фивян, бежавших при разрушении города (в 335 году), скрыл свое
золото в складках одной статуи и, когда город был восстановлен (avuotxaCp^Avrjq
rrjs ттоХвах;), при своем возвращении спустя 30 лет на родину нашел это золо-
то. Полемону следовало бы написать «двадцать лет», если бы он желал пи-
сать точнее. Как следует понимать слова Цеца (Chil., VII, 139), для меня неясно.
87 Diod., XIX, 53.
15 История диадохов
450
КНИГА ТРЕТЬЯ
ГЛАВА ПЕРВАЯ
1 Diod., XIX, 56. К Асандру, хотя про него не упоминают ни Диодор, ни
Павсаний (I, 6, 5), тоже должно было быть послано, так как он принят во
внимание в тех условиях, которые вскоре после этого союзники предъявили
Антигону. Время заключения этого сонма можно определить из Диодора,
который упоминает о нем непосредственно перед рассказом о зимних квар-
тирах Антигона, правда, при архонте Праксибуле, год которого начинается
только летом 315, т. е. спустя приблизительно семь месяцев после этого рас-
положения на зимних квартирах. Истинная хронология видна из связи со-
бытий.
2 Диодор (XIX, 57) говорит: щоауоуто*; е/g "Щ^ ww Xvqlav, что не может,
конечно, означать того, что он вторгся в верхнюю Сирию в то время, когда к
нему прибыли послы, так как это было уже открытием неприязненных дей-
ствий против Птолемея, который занимал Сирию. Арриан (Syr., 53) тоже
говорит об изгнании египетских гарнизонов из Сирии только после окон-
чившихся неудачей переговоров.
3 У Диодора (XIX, 57, 1) сказано, что для Кассандра была потребована
Ликия и Каппадокия, и Dindorf ни здесь, ни ниже (XIX, 57, 4 и 60, 2) не изме-
няет его имени в 'AaavSgov, как это необходимо, так как для Кассандра эти
провинции не могли быть потребованы. Взамен этого Диодор совершенно
пропустил Кассандра; из позднейших событий мы можем вывести заключе-
ние, что для него было потребовано звание стратега Европы. Какая часть
? I Малой Азии была потребована для Асандра, остается неясным, во всяком
^ случае в его руках находилась также и Ликия; принадлежала ли ему Фри-
qJ гия, где находилась супруга Антигона, я не знаю; точно так же вопрос не
может быть решен относительно Писидии; но заслуживает внимания то
5^ обстоятельство, что Антигон не может получить кораблей ни из Писидии
(Памфилии), ни из Ликии.
4 Хотя Диодор и об этом обстоятельстве ничего не говорит, но оно по-
нятно само собою. Аппиан (53) говорит, что был потребован раздел завое-
ванных земель и сокровищ с союзниками и другими македонянами, которые
были лишены своих сатрапий; быть может, кроме Селевка это требование
касается также еще и Певкеста.
5 (Diod., XIX, 57); Appian., 53; Iustin., XV, 1.
' Memnon, ар. Phot., p. 229, 6, 1 (IV, 7); Fr. Hist. Graec, HI, с 530.
7 Из Аппиана (Sy?\, 53) видно, что, собственно говоря, вся Сирия нахо-
дилась сначала во власти Птолемея, но что Антигон, без сомнения, в тот
момент, когда двигался обратно к Киликии, завладел частью этой области
(о Se аутптаде<гхеиа£ето ка\ е^е/ЗаЛб та$ удоьЬсм; oaai en r)<rav ev rfj Xvq'k^
ПтоХеца'юь).
8 iv rairrf) rfi Segeiqi (Diod., XIX, 58, 6). О постройке этого флота сообща-
ет некоторые подробности Плиний (XIII, 11).
4 В объяснение приведенных нами сведений необходимо сказать следую-
щее. Еще в эту эпоху, как и в последние времена персидского владычества
(Diod., XIV, 42, 2), девять наиболее значительных городов этого острова, к
Z I
о
областям которых принадлежали более мелкие города, имели каждый сво-
его особого царя. Пять городов, которые были склонены на сторону Анти-
гона («династ» Амафунта называется по имени у Диодора (XIX, 62, 6)), суть,
очевидно, менее могущественные города: 1) Аапеф под властью царя Прак-
сиппа (Diod., XIX, 79, 4); 2) Китий, вероятно, под властью царя Пигмалиона
(Ibid.), если только там не был царем Пщато<; 6 Ктеь$, который, по словам
Дурида (fr. 13), купил корону у ленивого кутилы Пасикипра: вопрос, при-
надлежал ли этот Пигмалион, или Пасикипр, или они оба к роду известного
из монет и кипрских надписей Мелекиафона, царя Кития и Идалия (Brandis
в Monatsber. der. Berl. Akad., 1873, с. 653), мы должны оставить нерешен-
ным; 3) город Кериния, о «династе» которого упоминает Диодор (XIX, 79),
не называя его по имени; 4) Амафунт, в котором Диодор тоже называет
только династа, между тем как у Арриана (II, 22, 2) Андрокл, несомненно,
является царем; наконец, 5) Марион под властью Стасиойка (Diod., XIX, 70:
6 twv Magiecji/); то обстоятельство, что в рукописях стоит tov той МаА/£ои$,
не имеет значения; впрочем, подлинное имя города, называемого в издан-
ных Waddington'oM (Mil., с. 56) монетах МАРЛ или МАРЛО, было грецизи-
ровано (ср.: Brandis, Miinzwesen, с. 502). Затем следуют города, стоящие на
стороне Птолемея: 6) Солы, по словам Плутарха (Alex., 29), в 331 году на-
ходились под властью Пасикрата, которого он называет о 2оА/о$; Арриан
(Ind.y 18) называет в числе триерархов флота на Инде NtxoxXta7}<; Паочхдатеод
ХоА/о$; XraaavajQ о ZoA/о^, сатрап Дрангианы и Арии, был, вероятно, его бра-
том; так как Афиней (XIII, 576) говорит, что Птолемей выдал свою дочь за-
муж за Эвноста, который был о XoAojv rwv kv Kvttqw fiaaiXeus, то мы должны
предположить, что последний в это время был царем и был сыном Пасикра-
та; 7) Саламин, со времени царствования Эвагора первого крайне интерес-
ный также и в нумизматическом отношении. В то время, когда Александр
осаждал Тир, царем города Саламина был Пнитагор; по-видимому, он вскоре
после этого умер, во всяком случае в следующем году царем Саламина уже
называется (Plut., Alex., 29; Diog. Laert., IV, 58) Никокреонт, наверное, его
сын; его другой сын участвовал в походе Александра в Индию: в числе три-
ерархов флота на Инде называется Nt$a<p(x)v(?) YlvvrayoQea) HaXafihtog. Sallet
(Numism. Zeitschr., II, с 130 слл.) доказал, что монеты, обыкновенно при-
писываемые Никоклу Саламинскому, принадлежат этому Никокреонту;
8) Паф мы без колебаний должны поместить в том же разряде, хотя на это
не существует никаких указаний; по стоящему совершенно особняком со-
общению Псевдо-Плутарха (De fort. Alex., II, 8) Александр устранил в
Пафе развращенный род Кинирадов, rov fiaatXelovTOt; aSixov xai ttovtjqov
<pavevro<; ex/3oAow toutoi/, и заместил его из дальних родственников Алиномом,
что представляет собой другую версию истории Авдолонима Сидонского;
серебряная монета, изображенная у Mionnet (Suppl. VII, с. 310) и которую
Imhof видел также в Уфициях во Флоренции, с надписью ВА и NIKOKAEOTX
ПАФКЖ, принадлежит по весу (21,09 г) к вавилонской монетной системе,
подобно монете Пнитагора (от 7,01 до 6,5 г и куски); упоминаемый Плинием XI
(37 [167]) Timarchus Nicoclis filius Paphii с двумя рядами зубов, вероятно, был
сыном этого царя, так как показание Поллукса (II, 95) со слов Аристотеля
(Arist, fr. 484) менее точно (там стоит только той Киттдюи) и искажено при-
бавкой Исократа; Никокл 6 Паф'юл/ /ЗаочХеь^, смерть которого рассказана у
15*
452
Диодора (XX, 21), есть, несомненно, Никокл монеты; 9) Engel (Kypros, I,
с. 363) приводит как девятый город Хитры под властью царя Гордия, осно-
вываясь на словах Стефана Византийского (s. n. Xvrqot; Alex. Polyh., fr. 94),
где, впрочем, стоит rr)v Toqbiav и отсутствует всякое хронологическое ука-
зание. Может быть, как девятый город следует назвать Курион; Арриан (II,
22, 2) при описании осады Тира в 322 году рядом с царем Саламина Пнита-
гором называет Андрокла Амафунтского и YlatrixqaTq^ 6 (dovqiev^j вместо
чего следует писать о Kovqiev$; единовременное существование одного и того
же царского имени в Курионе и Солах не представляет собой особенной
важности.
10 Словами twv те oTqaricoTtbv xai rcbv Traqembrj^ovvnov Диодор (XIX, 61, 1),
по-видимому, обозначает находившихся в лагере должностных лиц и знат-
нейших вельмож государства, — македонян, греков, а может быть, и азиа-
тов, — следовательно, нечто вроде государственного совета.
11 Странно, что в этом обвинении (Diod., XIX, 65) ничего не упоминается
об его отношениях к Полисперхонту, что, впрочем, может быть просто про-
пуском в извлечении Диодора.
12 eyqaipe doyfia, ха& о tov Kaacra'vSqov eifacpiaaTo ттоХщюу ehai, lav уА\ та$
те ъоХщ xaSeXy) xai rov fiaatXea xai ttjv fiTjreqa rrjv Poj^avTjv nqoayayibv ax ttJs
уъХахщ аттодсЬтон; MaxeSoai, xai то ovvoXov, iav jmt) Tiei^aqxTJ ТФ xaSaarafievq)
arqaTTjyci) xai ttJ$ fia(rtXeia<; iraqeiX'woTi ttjv emfLeXeiav 'Aimyovqj elvat Si xai
tov<; "ЕААт^а^ arravra^ eXevSeqovg, a<pqouq7)Tou<;, aurov6fjLOv<; (Diod., XIX, 61).
Выражение -naqeiXycpcm заставляет заключить, что Полисперхонт, законным
образом облеченный званием e7TifiaX7)Trj<; avroxqarujq, в договоре с Антиго-
§ j ном предлагал ему это звание, как раньше передал его ему Антипатр. Так
как этот декрет направлен против Кассандра, то упоминаемые в нем гречес-
к
т
^ кие города должны быть только те, которые находятса в пределах Фермо-
о. пил, а не все греческие города в других местах Греции.
13 Таково буквальное, хотя несколько странное выражение Диодора
(XIX, 61).
14 К этому времени, несомненно, относится брак Птолемея с дочерью
Дионисия от первого брака (оЧготе 'kvriyovoq ri}v Kisrrqov — читай ttjv Tvqov —
STToXioqxeif Memnon, ap. Phot, p. 224, v. 4, 7). Дионисий унаследовал после
своего отца Клеарха важное княжество Гераклею; когда изгнанные герак-
леоты просили царя Александра о восстановлении демократии, он не ис-
полнил их просьбы из-за посредничества Клеопатры, которая впоследствии
имела свою резиденцию в Сардах; те же самые просьбы изгнанники возоб-
новили перед Пердиккой, а Дионисий примкнул к его противникам, и так
как он был вдовцом, Кратер выдал за него замуж свою прежнюю супругу
Амастриду, что представляло для тирана крайне значительные выгоды, осо-
бенно в денежном отношении, и дало ему возможность купить все царствен-
ное убранство Дионисия Сиракузского (?).
15 Зипет был преемником Баса в вифинской династии; упоминаемая Плу-
тархом в его «Греческих розысканиях» война Зипета с Калхедоном отно-
сится к позднейшему времени.
1Л Диодор (XIX, 62) говорит, что после изданного Антигоном декрета о
свободе Птолемей обнародовал подобный же указ: eyqai/г xai avro<; та
TraqairXTjo-ta fiovXofievog eiSevai тоь$ "ЕААт^а^, on cpqoirri^ei т?)<; avzoi/Ofjbla<; avrd)v
o\j% rfrrov 'Avriyovou. Из этого мы должны заключить, что и этот египетский
указ касался только греческих городов внутри Фермопил. Издание подоб-
ного указа, конечно, было превышением прав со стороны египетского сат-
рапа, так как на это имел право только регент всего царства.
17 Diod., XIX, 62.
18 Диоскорид был двоюродным братом Антигона, если выражение aSeXcpiSow
у Диодора (loc. cit.) точно. Wesseling упоминает, что один Фемисонт был
кипрским царем и ему был посвященттдотдаттхбд Аристотеля (Teles, ар. Stob.,
Serm.y XCIV, 116); я не знаю, какого города он мог быть царем; при дворе
Антиоха II мы снова встречаем одного знатного уроженца Кипра, носяще-
го это имя (Aelian., Var. Hist., II, 41; Athen., VII, 289; X, 438). Упомянутый в
тексте Фемисонт есть, наверное, тот самый самосец, о котором упоминает
Диодор (XX, 50).
19 Остальные корабли были, конечно, триеры. Весьма вероятно, что по-
стройкой кораблей руководил Неарх, который держал сторону Антигона.
20 В почетном постановлении в честь Федра (С. I. Attic, II, п° 331) об
его отце Тимохарете говорится: xai km YlgafyfiovXou aq%ovro<; (01. 116, 2 -
315/314) rXavxezov xareiX7)(p6ro<; KvSvov xai xarayayovroq kvrsxjbev та uXola
rrjv T£ ttoXiv eXafie]/ xai avrov rXavxeryv xai та яЛоГа та рьет' aurov xai
Tcageaxavao-ei/ aacpaXeiai/ role irXeovai tojv &аЛЛатта^. Но остается сомнитель-
ным, был ли предпринят этот поход еще летом 315 года или только весною
314 года. Главкет не был простым пиратом, но состоял на службе у Антиго-
на; если он захватывал аттические корабли, то афиняне должны были счи-
таться врагами Антигона.
21 ттадеХЬши 8к щ tt)v 'Aqyeiav xai $ei<; rov r(bv Ne^ikcov c^diva ttjv eig
MaxeSovlav k-navobov knoi^o-aro (Diod., XIX, 64,1). По Unger'y (Philologus, 1878,
с 543) эти немей праздновались летом 315 года; мне, кажется, удалось до-
казать (Hermes, XIV, р. 16), что с теми материалами, которыми мы распола-
гаем, мы не имеем возможности установить годов и месяцев празднования
Немейских игр, так что мы не можем пользоваться упоминаниями о немей-
ских празднествах для установления хронологии событий, упоминаемых в
связи с ними. Игры, о которых идет речь выше, судя по связи событий, по-
видимому, праздновались осенью 315 года.
22 Diod., XIX, 64.
23 kbvvaarevBV rebv 2/xwdwaw (Diod., XIX, 67).
24 Географическое положение Агриниона видно из описанного Полиби-
ем (V, 7) маршрута; он лежит на правом берегу Ахелоя, как Страт на левом,
выше области озер и болот.
25 Диодор говорит: «Когда он перешел через реку Гебр». Из других ис-
точников мы не знаем реки такого имени в Иллирии, но все-таки я бы не
стал исправлять ее с Wesseling'oM в Апс или в Дрин с Palmier, так как Гебр
легко может быть одним из маленьких притоков Апса.
26 Iustin., XV, 2; Polyaen., IV, 11, 4.
27 Таким образом, Афины и теперь имеют флот как прежде, а следова-
тельно, и верфи в Мунихии и Пирее. Из этого предписания правителю Афин,
по-видимому, вытекает тот вывод, что этот остров, бывший общиной ат-
тических клерухов, остался в руках Афин даже после Ламийской войны и
успехов Кассандра в 318 году. Имброс, а вероятно, также и Скирос, судя
454
по словам Страбона (IX, 437), отобрал у афинян еще царь Филипп. Другого
мнения держится Kohler (Mittheilungen, I, p. 261).
28 Сюда, по-видимому, относится надпись (С. I. Attic, II, п° 234) конца
февраля года архонта Никодора (313), в которой афинский демос постанов-
ляет изъявить свою благодарность Асандру, сыну Агафона (брата сатрапа
Карий), за то, что он приветливо отнесся Tragi tov<; 4A&r)vaiov<; той$ cupixvov^avovq
Щ tt)v %(oq(lv тг))/ ааитои... xai i:aqayav6^avo<; ai<; ryv ttoXiv та$ те vat)$ та$ iiiaq
xai tov$ GrqaTiojTaq -naqaaxaro то?$ Р&цш'юк; ai<; та $qaia<;... Асандр должен
был прибыть с кораблями и войсками в Афины осенью 314 года, может быть,
для прикрытия города, потерявшего у Лемноса свои корабли, от нечаянно-
го нападения, которого можно было ожидать от Диоскорида. Невозможно
определить, был ли Лемнос тогда приобретен обратно; так как сын Антиго-
на Деметрий обещает в 307 году возвратить афинам Имброс, а не Лемнос
вместе с ним, то можно думать, что Лемнос уже снова находился в руках
афинян.
29 Diod., XIX, 68. Каприма не упоминается ни у одного другого греческо-
го писателя; может быть, это имя испорчено.
30 Diod., XIX, 61.
31 о<га yaq AwrjTqiot; art vio<; ttjv yXixiav ax; av увуоущ arrj Svo що<; то1<;
alxoai (Diod., XIX, 69). To же самое говорят Плутарх (Demetr., 5) и Арриан
(Syr.у 54) на основании того же самого источника. Следовательно, Демет-
рий родился около 337 года.
32 Diod., XIX, 69.
33 Diod., XIX, 73; XX, 25.
§ 34 Этот Доким (Diod., XIX, 75), по-видимому, был тем приверженцем Пер-
? дикки, который долго боролся против Антигона; с 315 года Антигон защи-
^ щает дело той партии, против которой он ранее так энергично боролся.
а " Diod., XIX, 75.
1=1 36 Diod., XIX, 74;Paus., I, 11.
37 Diod., XIX, 75. Это та самая экспедиция, о которой упоминает одна ат-
тическая надпись (С. I. Attic, II, п° 331), где о Тимохарете говорится следу-
ющее: KaovavSqou Ьа 7toXtoqxoCvro<; Clqaov аттоотаХа^ <rrqarr]y6<; am to>v vauiv
twv tyjs тхоХащ tov$ ттоХпад тощ ттХаоутад av тш$ vavaiv TiaqaiTqaaTo ихгта rcov
(ruiAiiaxwv povou<; 'A$r)vaiov<; aXanovqyr/jrovt; alvai t(ov aqyojv tcji/ nqog ttjv
noXioqxiav.
38 Diod., XIX, 77, 2; в издании Dindorfa вместо испорченного чтения
VioiafMibv правильно напечатано ПтоХа^лаТод.
39 Разумеется, обладание Халкидой отдавало в руки Кассандра мост и
мыс на материке, который служил головой моста и был, несомненно, укреп-
лен; Диодор не касается этой подробности.
А0 aTiixaiqoq yaq г) ттоХк; icrri то?<; {ЗоиХоцамк; ахам oq^Trjqtov SiaTToXafiaTv rraqi
tcoi/ bXwv (Diod., XIX, 78, 2). Слово acri доказывает, что Диодор дословно
цитирует свой источник; это значение Халкида имела для времени Иерони-
ма, но не для времени Диодора.
ц1 Диодор (XIX, 77) приводит эти факты после указания на наступление
нового года, которое было бы на своем настоящем месте только в главе 81.
Из хода событий видно, что бросился к Орею не Асандр, как полагают
Wesseling (прим. к Diod., XIX, 75) и Bockh (С. I. Graec, n° 105), а Кассандр.
к
42 Павсаний (I, 6) говорит, что Антигон был до тех пор si/ -падаахъщ
ттоХщоь, пока не узнал, что Птолемей вследствие отпадения киренейцев дви-
нулся в Ливию, и что тогда он немедленно произвел нападение на Финикию
и Сирию и отправил Деметрия на Геллеспонт и т. д. Павсаний или пользо-
вался дурным источником, или смешал события и времена благодаря край-
ней сжатости своего изложения.
43 Диодор (XIX, 79) говорит: Ho<ri§eto]/ xai Trorafjbovg Kagtov; последнее ме-
сто, как кажется, не упоминается ни у одного другого автора.
44 Диодор (XIX, 80) говорит об этом маршруте следующее: Stereive Щ
угадай; атго МаЛЛоС ara^ovq elxotri xai ткттаде*;. Само собой разумеется, что
он выступил не из Малла, но в Малл; принимая отаЬ^6<; каждого дня только
в 2 мили, мы должны предположить, что они шесть дней подряд проходили
по 8 миль ежедневно, что почти невозможно. Расстояние от Малла застав-
ляет нас предположить, что войска, с которыми выступил Деметрий, квар-
тировали в окрестностях Эмеса и Лаодикеи в собственной Келесирии.
45 Может быть, на это вступление Птолемея в Эретрию намекают Диоген
Лаэртский III, 140) и одна греческая надпись (С. I. Graec, I, nc 2144); Diod.,
XIX, 78. Мы можем предположить наверняка, что в этой партии главным
лицом был Демохарет.
46 Diod., XIX, 88. Wesseling отличает это место от фессалийской Евриме-
ны; из других авторов оно совсем неизвестно.
47 TTjv Ss %z\[LbQivr\v ibgav Sbcdqwi/ (Diod., XIX, 89, 3).
48 Diod., XIX, 87. Вот почему элейцы постановили сделать обратное при-
ношение (Paus., VI, 16, 3).
44 Diod., XIX, 80. В. Stark (Gaza, с. 352) с полным основанием указывает на
то, что эта Газа есть тот же самый город, который был завоеван Александ-
ром, уничтожившим его общинное устройство и заселившим его новыми
жителями, и что находящаяся в полумиле от нее Новая Газа была основана
только Помпеем. Когда Диодор заставляет теперь египтян двинуться щ tt\v
ПаЛа/av Ta^xv, то он, вопреки своему всегдашнему обыкновению, прибав-
ляет из своего собственного запаса сведений нечто такое, чего он не мог
найти в своем источнике. Из Диодора слово WaXaiya^av перешло в хроно-
графы (Porphyr., fr. 4, 4 у Miillerr'a, Syncell., 226; Euseb., Arm.).
,0 bgbal<; ralq /Aa/£ (Diod., XIX, 83, 4), т. е. «эскадронными колоннами»,
как переводят Kochly и Riistow.
4 Время сражения более точно не указано. Мы знаем, что вследствие его
Селевк поспешил в Вавилон и снова завладел своей сатрапией; так называе-
мая эра Селевкидов начинается 1 октября 312 года (Ideler, Handbuch der
Chronologie, I, 451). Но этим вовсе не сказано, что началом этой эры был
день битвы при Газе. В первом издании этого труда я сделал попытку вос-
пользоваться для определения времени этого сражения указаниями Дио-
дора, по которым Деметрий при своем бегстве в день сражения достиг стен
ГазыrregiyXiov bvmv, а при дальнейшем бегстве достиг АсотаTragi[ikaac, уьхтас,,
находящегося, по Диодору, в 270 стадиях, а по Itin. Ant. (с. 150), в 28 милях
от Газы; длина этого пути могла бы навести нас на мысль, что это сражение
должно было прийтись на время более длинных ночей, а разница между са-
мым длинным и самым коротким днем для широты Газы, по любезному со-
общению Auwers'a, равняется 14 часам 13 минутам и 10 часам 4 минутам. Но
надежной точки опоры для нашей цели этот факт не дает. Почти столь же
мало можно извлечь из заметки одного современника, — конечно, это Ге-
катей из Абдеры (fr. 22 у Ioseph. et. Ar., I, 22), — что это сражение произош-
ло evSsxcltq) eret rrjg 'AiXa^ai/Sgov reXeirrfjg; одиннадцатый год после смерти
Александра оканчивался в начале июня 312 года, несколько ранее конца
01. 116, 4. Кастор (ар. Ioseph., loc. cit.), относящий это сражение к Олим-
пиаде 117, следует схеме позднейших хронографов или заключает о вре-
мени сражения из начала эры Селевкидов.
52 Diod., XIX, 86; Plut., Demetr., 4. Юстин (XV, 1) называет место этого
сражения Гамалой; хотя в Палестине существуют места с этим именем, но в
данном месте это имя представляет собой ошибку.
53 Слова в тексте Диодора (XIX, 85,4): ет тсц vavaQ%ia<; — Wesseling впол-
не основательно переменил в vofiaQxias. Они, несомненно, сделались там
xaroixot Eevot.
и Diod., XIX, 86.
,5 Гекатей из Абдеры, fr. 14.
56 Это следует заключить из того, что впоследствии Деметрий выступает
в поход против верхней Сирии из Киликии. Сообщение Аппиана (Syr., 54),
что Деметрий после битвы при Газе отправился к своему отцу, если оно вер-
но, может относиться только к приезду в гости, но представляется весьма
маловероятным ввиду слов Плутарха (Demetr., 6).
57 Аппиан в том же месте говорит, что Селевк прибыл в Вавилон с 1000
пехотинцев и 300 всадниками; эти два известия можно согласовать между
собой, если предположить, что число слуг и приближенных Селевка равня-
| I лось приблизительно 300 человек,
т 58 Diod., XIX, 91. Аппиан (Syr., 56) приводит еще и другие предзнаменова-
3 ния, а именно сон о кольце с якорем. Действительно, на печати Селевка был
о_ изображен якорь, и это же изображение часто встречается на монетах его
преемников. Тип сидящего Аполлона является господствующим на моне-
тах Селевкидов.
59 Так называемая эра Селевкидов начинается 1 октября 312 года (Ideler,
I, 445 слл.); то, что со времени Александра во всем его государстве, за исклю-
чением автономных городов, летосчисление велось по годам царя Филиппа,
а потом царя Александра, доказано, между прочим, и для Египта (Rosellini,
Mon. I. Mon. stor., t. 2, p. 293, 510; t. 4, p. 259). Так как против Антигона ве-
лась война как против заместителя царя Александра, то было очевидно, что
Селевк считал свое возвращение в Вавилон концом этого царства и приказал
ввести новое летосчисление, чтобы удовлетворить настоятельно ощущаемую
потребность в этом. Это объяснение, по-видимому, проще «хронологичес-
ких соображений», в которых A. Mommsen (ErsterBeitrag zur Zeitrechnung,
S. 16) видит причину возникновения новой эры. Кажется весьма вероятным,
что новый стиль начинался ближайшим македонским годом, и притом, по-
добно эре Филиппа в Египте, ближайшим годом перед вступлением Селевка
в Вавилон, так что он должен был прибыть в Вавилон после 1 октября
312 года. Когда позднее наряду с этой новой эрой в Вавилоне вошла в употреб-
ление эра халдеев, начатая осенью 311 года (мы не знаем, была ли она начата
1 Дия или 1 Гиперберетея: Ideler, I, 224), то халдеи продолжали свое лето-
счисление по системе, применявшейся ими до ноября месяца 311 года, т. е.
о;
С
тот год, в который умирал царь, они относили к его преемнику; а молодой
Александр был умерщвлен осенью 311 года (01. 117, 2). Конечно, все это мы
высказываем только в виде предположения.
60 Прежний сатрап Каппадокии Никанор называется у Диодора о 7reg/
Мт^/ai/ атдатт)у6д (XIX. 92, 1) и той атоатцуоС tyj<; те MvjSia^ хал Ttuv aAAcuv
(гатдаттеш)/ (XIX, 100, 3).
61 Сатрапом Персии, назначенным Антигоном в 316 году, был Асклепио-
дор; источники не говорят ничего ни о том, как кончилось его правление, ни
о том, когда Эвагр занял его место.
1,2 (ptXavSgdmux; nam ттоосгсреобреисх; (Diod., XIX, 92, 5).
63 Диодор (XIX, 92, 5) сообщает весьма характерный факт: Селевк напи-
сал о своих распоряжениях (ттед} rcbv bioixruikvayv) Птолемею и другим своим
друзья, начав свое письмо словами: е#о»/ у$т) fiaathxoi/ avacrrrjiia хал bo^av
af/av Tjyeiwi/icH;. Иероним должен был видеть такого рода рескрипты и заим-
ствовать из них свое указание на царскую власть; введение нового стиля
тоже показывает, что Селевк действовал в таком смысле.
64 Diod., XIX, 93. Относительно географического положения сирийского
Миунта, если только это имя верно, мы не имеем никаких дальнейших све- | ^
дений. Плутарх (Demetr., 6) упоминает об этом походе, но ничего не гово- |
рит о городе.
65 Совершенно иначе представляется это нападение в рассказе Павсания |-q
(I, 6, 5): хал nvaq twv AiyuirricDV Xo%7)(ra<; MySetoev ov 7гоЛЛо^. К сожалению, н
Юстин ничего не говорит об этом сражении; в противном случае, может и*
быть, мы имели бы возможность узнать, чо Павсаний имел здесь перед со- | 3
бою Дурида, ненависть которого к Антигонидам повсюду ясно выступает | ш
1 о
Diod., XIX, 93; Paus., I, 6, 5. |-§
*7 Обо всех этих вопросах ср.: Ritter, Beitrage zur Geschichte der petrd- | §
ischen Araber (Abh. der Berlin. Akad., 1824) и Sumann, De rebus gestis Arabum
ante Christum natum (Berolini, 1835).
68 Диодор прибавляет: «пройдя 2200 стадий »; нам кажется крайне неправ-
доподобным, чтобы Идумея простиралась так далеко к северу от Петры;
кроме того, данного времени было бы недостаточно для такого далекого
пути.
6V Diod., XIX, 96.
70 По-видимому, Плутарх (Demetr., 7) говорит о несколько менее мир-
ном исходе этого дела; он упоминает о крупной добыче, захваченной Де-
метрием.
71 Diod., XIX, 100. Тотчас же после этого эксплуатация Мертвого моря
была снова оставлена.
72 Plut., Demetr., 7: avroq bk rov %qovo\j avvrqixovroc, kv (b ovirrerayfievov r)i/
avru) ri)v iicpoSov ттогг)<та(г$а1,... xard^aatv sttoisJto (Diod., XIX, 100, 7). Это по-
следнее событие того года войны (01.117,1), приводимое Диодором. На путь
из Дамаска в Вавилон должно было, по меньшей мере, потребоваться два
месяца и столько же времени на обратный путь; принимая во внимание, что
битва при Газе произошла весною 312 года и что затем в Киликии было
сформировано новое войско, которое только после целого ряда новых битв
могло подвинуться вперед от Оронта до Петры, мы почти не можем сомне-
на вид.
J*
458
X
т
о
*
С I
ваться, что возвращение Деметрия в Сирию не могло последовать ранее вес-
ны 311 года.
73 о\ Tragi Ka(ro~av$Qov хал ПтоАб/тГоу хал Avm^axov StaXuaan; вшщаауто щбс
'Avriyovov хал ovv&qxas аудафау av Sa тахгтак; tjv, Kao'O'avSgo]/ улЪ ahai атдатууд)/
T7J$ EvgujTrrjs, tiixjDi av 6 'AXi^avSgog 6 ax 'Pofai^g e/£ rjXixiav eAS^, хал A\jo~\\La%ov
[Lav ttj<; (dgquxys xvgiavatv, YlroXafiaTov Sa ty}$ Aiyimrov хал rcov ovvogt^ouacjv ravrj)
rcoXaajv хата те ttjv Atfiisrjv xal rrjv ' Aga/3/av, Avriyovov Sa aynjyaToSai тг)<; 'А<лас
7тао-7)<;, tov<; $ "ЕААт^а^ avrov6fiov<; ahai (Diod., XIX, 105).
74 е£/ота0-£а/ yag aboxat та) xaxoi/v, щ ул\хат\ Trgoo^xovaav avroTg (Plut.,
Demetr., 7).
n Kai rqv o-argairaiav ашхт7)о*а,(Аам$ xarafiaivaiv ouvro^iux; am SaXarrav
(Diod., XIX, 100). Ср.: Plut., Demetr., 7.
u Ma^ag... arat тгщттто) /лета rqv anooraaiv aika KvgrfjvTjv (Paus., I, 6, 8). Это
произошло в 308 году. В связь с этими событиями мы должны поставить
иероглифический декрет жрецов Пе и Тепа, о котором ниже нам придется
еще раз говорить подробнее, обнародованный «в месяце Тоте одиннадца-
того года», т. е. в ноябре 311 года. В нем воздаются хвалы «сатрапу Птоле-
мею» за одержанную им при Газе победу и за его дальнейшие военные
операции, «когда он вступил в область Мер-мер-ти (Мармарику)»; декрет
сообщает, что и обитателей сказанной области он тоже разбил наголову.
Таким образом, мы должны предположить, что жившие между Египтом и
Киренаикой племена тоже отложились, но были снова усмирены.
77 Из слов Диодора (XIX, 105, 1): YlroXa^iaTov Sa т% Alyvrrrov хал тоЪ
ouvogi&uo-ojv таити noXaojv хата те ryv Aifivyv ха/ ttJv 'Aga/3/ai/, приходится
заключить, что восточная граница Птолемея была отодвинута назад до
Остракины.
ГЛАВА ВТОРАЯ
1 Эта надпись была сообщена Brugsch'eM в «Zeitschr. fur agyptische
Sprache» Lepsius'a (1871, IX, с. 1 слл.) и комментирована Wachsmuth'oM
(Rhein. Mus., Neue Folge., XXVI, с 464). Дата этой надписи, помеченной «ме-
сяцем Тотом седьмого года царствования Александра», очевидно, относится
к предмету переговоров относительно этого дара, когда сатрап «с радостью
в сердце» возвратился из Ливии «и торжественно праздновал свое воз-
вращение». Приготовление камня для надписи должно было потребовать
затем довольно продолжительного времени. Следует еще заметить, что
Птолемей в этой надписи несколько раз называется «сер Египта», т. е. на-
местник, вельможа, но в одном месте, где приводятся слова Птолемея, упо-
треблено выражение: «Я сатрап Птолемей», изображенное фонетически,
как мне любезно сообщил Lepsius, в формуле pechschtron, к которой при-
бавлено для пояснения слова «властитель».
2ха/ хата ttjv MaxaSovlav Xoyoug imb rivwv biabiboy^avobc, on xo&qxai irgoayaiv
ax rrj<; (fvXaxfjc rov тгаЭа хал rrjv rrargcbav fiaaiXaiav nagaSiSovai (Diod., XIX,
105,2).
3 Так рассказывают Диодор (XIX, 105) и Юстин (XV, 3); по словам Павса-
ния (XI, 7, 2), смерть их обоих последовала от яда. Мы не имеем возможности
определить время этого убиения, если не решимся сделать из вышеприведен-
ной эры халдеев того заключения, что оно произошло ранее осени 311 года.
4 Diod., XX, 106. Недостающий здесь рассказ должен был бы по обычно-
му порядку распределения Диодором своего материала стоять в XIX, 105;
но чтобы перейти скорее к событиям в Сицилии, он крайне поверхностно
излагает 311 год в этой одной главе.
* Arrian., Ind., 43, 4.
* Polyaen., IV, 9, 1.
7 Аппиан (Syr., 57) перечисляет основанные Селевком города: xai km raiq
avrov vixai<; etrri Ntx7}(poQt6i> те ev tjj Meaoirorafiia xai NixottoXk; ev 'Ag/Loewp, ту
аухотато) (маХкгта Катгпа8ох1а$. Если последнее место, как это весьма веро-
ятно, обозначает место одержанной им в 302 году над Деметрием победы,
то Никифорий на Евфрате мог бы обозначать место его победы над Анти-
гоном.
8 Diod., XX, 19. Это ясно доказывает, что Антигон со своей армией нахо-
дился в отсутствии. Лапеф считался греческим городом, так как его назы-
вают \ax(jjvioov xricrfMa (Strab., XIV, 682). Солы были 'Agyeicjv amoixoi xabameq
xai 'PoSiot (Polyb., XXI, 24, 10). Монеты Нагида и Келендерида имеют уже во
время персидского господства надпись на греческом языке.
9 Эвмел вступил на престол именно в этом 310 году (Diod., XX, 25).
10 L. Miiller (Die Miinzen des Lysimachos, с 62) приходит к тому выводу,
что ни в понтийских городах, ни в Византии не существовало монет Лисима-
ха и что чеканившиеся там с именем Лисимаха монеты относятся к поздней-
шему времени и представляют собой только излюбленную в понтийских
землях монету. События, давшие Евмелу возможность достигнуть такого
большого могущества на северном берегу Понта, рассказаны Диодором (XX,
22 sqq.) и объяснены ВоскИ'ом (С. I. Graec, II, п° 102 sqq.).
11 Автариаты были принуждены к переселению постигшим их страну гро-
мадным бедствием — падавшими с неба лягушками (Heraclides Lembus, fr. 3,
ар. Athen., VIII, p. 333; Diod., Ill, 30; App., Illyr., 4; Iustin., XV, 2, 1). Аппиан
помещает это событие слишком поздно, а Юстин на четыре года раньше,
так как принятая Диодором (XX, 19) хронологическая группировка событий
заслуживает, несомненно, большей веры. Интересно, как Аппиан мотивиру-
ет это постигшее автариатов бедствие: они хотели с MoXiarofico xai КеХто?$
тоТд KifM^goig Хеуоремк; предпринять поход против Дельфов, чтобы разгра-
бить храм, но Бог наслал на них дождь и бурю и, наконец, эту казнь и т. д....
Мы не имеем из других источников никаких сведений о походе на Дельфы
до похода 278 года; тем менее известно нам о предводителе кельтов Мо-
листоме, и то, что кельтологи говорят об упоминаемых в этом рассказе
кимврах, мне представляется более чем сомнительным.
12 Wesseling (ad Diod., XX, 21) вместе с другими старыми учеными держит-
ся того мнения, что этот Никокл из Пафа есть не кто иной, как Никокреонт,
которому Птолемей отдал управление Кипром. Того же мнения держится и
Engel (Kypros, I, 368 и 496). Это предположение вполне соответствовало бы
обстоятельствам, но оно не выдерживает критики, так как, по словам Плу-
тарха (Alex., 29), Никокреонт был царем Саламина и был, вероятно, сыном
460
Пнитагора (Arrian., Ind., 18, где, вероятно, следует исправить текст следу-
ющим образом: Nibaytov 6 Ylqorayoqov XaXafihiog).
13 По своим годам это не может быть сын Птолемея (Paus., I, 7); в против-
ном случае мы должны были бы предположить, что он родился от первого
брака Птолемея в 324 году. Что же касается до Калликрата, то мы почти
наверное можем утверждать, что это был самосец Калликрат, сын Баска,
которого мы встречаем в изданных Homolle надписях с острова Делоса (Bull,
de corresp. hellen., IV, с. 320 слл.). Более точные подробности об этих двух
лицах я сообщил в моем исследовании Zum Finanzwesen der Ptolemaer (Sit-
zungsber. der Berl. Akad., 2 февр. 1882 г.).
14 Diod., XX, 21; Polyaen., VIII, 48.
15 Об этом событии говорит Феофраст в главе neqi Aoyo7ioiia<;, где автор
новостей рассказывает, что он получил из самого верного источника извес-
тия, что Полисперхонт и царь разбили Кассандра наголову и взяли в плен
его самого; это можно, говорит он затем, прочесть даже на лицах городских
властей (та щбаилха tcuv ev то?<; щаурасп), и затем прибавляет: «Бедный
Кассандр, как он несчастен, как изменило ему счастье!». Этим царем может
быть только Геракл, но не Арридей, так как только в это время Афины
вполне держали сторону Кассандра.
16 ттадахдцра [Lev атгоХуфета! тек; 7rqoyeyevr)(jLeva<; хата MaxeSovlav Ьщеа<;...
тек; т ev ту MaxeSovia Sojqea<; ехоуь'ю-ато (Diod., XX, 28, 2-3). Не знаю, пра-
вильно ли я понял выражение Swqea<;; слова схолиаста Аристофана (eori Be
Sa>qa fiev та em bwqoboxia deSofieva, Swqea Se em тцАцд: An., 510) дают нам пра-
во понимать под ними пожалования землями, и слова Диодора (XV, 91, 1;
i I XVI, 3, 4; XIX, 86; 1) точно так же можно вполне свободно истолковать в
? таком смысле, хотя эти места вовсе не исключают намерения действовать с
^ помощью подкупа. Совершенно подобные этим dajqean; были предложенные
о_ Эвмену Su)qea<;, о которых мы уже упоминали выше и о которых Диодор
к
С=
(XVIII, 50) говорит: XafieTv bwqeaq noXXa-nXaaiovg <hv nqoreqov rjv еа%ПХЩ xat
aaTqaneiav y^eiCpva хтХ. Военные отличия, которые Эвмен имеет право разда-
вать, xavaia<; akovqyelq xa\ %}щииЪа$, Плутарх (Еигп., 8) называет тоже Swqeai.
17 Diod., XX, 28; Paus., IX, 7; Plut., Defalsopudore, 530. Это злодеяние было
совершено (ev Sohaai]/) около Трампии (Sycophron. Alex., v. 800; cf. Tzitzes
ad L. I.). Изложение Юстина (XV, 2) неточно, но он замечает, что вместе с
Гераклом была задушена его мать Барсина. Слова Диона Хрисостома (XLIV,
559) отличаются крайней запутанностью: «Геракл, сын Александра, не сде-
лался царем, но непогребенный был принесен к Олимпиаде, и когда она его
оплакала, она сама умерла».
18 Diod., XX, 27.
19 Диодор вовсе не упоминает об этой осаде Галикарнаса, а Плутарх
(Demetr., 7) помещает ее непосредственно после возвращения Деметрия из
Вавилона в 312 году; так как в следующем году Птолемей выступает из Минда
в море, то борьба за Галикарнас должна быть отнесена к концу этого года.
20 Diod., XX, 29; Paus., I, 9, 10. Значение этого города выясняют нам указы
и распоряжения Антиоха III, приводимые Аппианом (5уг., 2) и Диодором
(XXIX, 5, ed. Dind.).
21 Весьма возможно, что в это время был основан xowov TOiv wjo-kdtcdv, о
существовании которого мы узнали только недавно благодаря удачным ра-
зысканиям французских ученых. Во всяком случае принесенная им в дар
золотая ваза весом в 433 У: драхмы с надписью Х\то\щало<; Аауои Махейсо^
ведет нас к тому времени, когда Птолемей еще не принял титул царя. Это
указание находится в инвентаре сокровищницы Делосского храма, одном
из наиболее интересных документов, который Homolle издал и снабдил пре-
красными комментариями в Bull, de la corresp. hell. (VI, с. 1 слл., 1882 г.).
22 Diod., XX, ll\ Polyaen., VIII, 58. Он взял также и Мегару и предложил
жившему там философу Стильпону сопровождать его в Египет (Diog. Laert.,
II, 115); но город опять перешел в руки Кассандра.
23 тои<; ex rcoi/ tego))/ %q\j<tov<; vaovq (Diod., XX, 14). Мы не можем сказать,
были ли это действительно модели храмов.
24 Главные сведения об этих событиях мы находим только у Диодора и
Юстина, которые здесь оба следовали Дуриду.
25 За исключением уже сообщенных нами выше в тексте сведений, об этом
Офеле мы не знаем почти ничего. Что он был родом из Пеллы и был сыном
Силена, что затем он в 325 году принимал участие в триерархиях флота на
Инде, это мы видим из Арриана (Ind., 18). Следовательно, упоминаемый
Псевдо-Аристотелем (Оесоп., II, 36) как уроженец Олинфа Офел не может
быть одним и тем же лицом с уроженцем Пеллы.
26 Юстин (XXII, 7) и Орозий (IV, 1, 6) называют Офела regem Cyrenes,
что не может быть ошибкой. Диодор (XX, 40) говорит xvgtevcjv tojv 7regi
KvQyvyv -noXecjv, а Плутарх (Demetr., 14) называет его KvQyvrjv ag^avra. Есте-
ственной должна была представляться мысль восстановить древнее царство
Баттиадов, которое хотя и перестало существовать 150 лет тому назад, но
во время которого их страна была могущественна и счастлива.
27у MiXnaSov fiev amayovo<; тоОттаХаюи (Plut., Demetr., 14); это, может быть,
была дочь того Мильтиада, который был oixi<rrq<; отплывшей в Адриатичес-
кое море афинской колонии (Bockh, Securk., n° XXa. 3, с. 222 и 245).
28 Diod., XX, 40, 42; Theophrast., Hist, p., IV, 3; Polyaen., V, 3. Юстин (XXII,
7) говорит: itaque cum ad belli societatem cum ingenti exercitu ipse venisset,
Agathocles blando adloquio et humili adulatione, cum saepius simul coenassent
adoptatusque filius ejus ab Ophelia esset, incautum interficit.
2V Diod., XX, 44.
50 Я укажу на прекрасное сочинение Holm'a «Geschichte Siciliens» (II, 287
sqq.) и замечу только, что совпавшее с началом экспедиции в Африку сол-
нечное затмение у Диодора (XX, 5, 5), по вычислениям Zech'a (Astron.
Butersuch., 1853, S. 34 и 47), происходило 15 августа 310 года и что после
четырехлетней войны Агафокл возвратился на родину в ноябре месяце
306 года (sto£ tLtclqtov -покщоъуиыо^... eAa&ev ехттХеь(га<; хата tt?v bvaiv Ttjq
TlXeiaSoi; %zi\uuvoc, ovroq: Diod., XX, 69, 5).
31 erei ттщтгтсо уьета rr)v a-noaramv (в 312 году) eJXe Ku^v^v (Paus., I, 6, 8).
Хотя у Павсания этот факт сообщается после битвы при Ипсе, но, как спра-
ведливо замечает Thrige (Res. Eyren., p. 217), он относится сюда. Маг был
сыном Филиппа, который, может быть, был сыном Аминты и был команди-
ром фаланги в 334 году (Arrian., I, 14, 2); его мать Береника, отличавшаяся
умом и прекрасными качествами души, прибыла в Египет вместе с дочерью
Антипатра Евридикой, посланной Антипатром для вступления в брак с Лаги-
дом: она была внучатой племянницей Антипатра, внучкой его брата Кае-
462
Z
О
rz
сандра и дочерью Антигора (Schol. Theocrit., XVII, 61). Тот же самый схо-
лиаст в своей схолии к стиху 34 называет ее отцом Лага, так что она должна
была быть сестрой Птолемея. Чтобы вступить с ней в брак, Птолемей, впро-
чем, не развелся с сестрой Кассандра Евридикой; Береника сопровождала
его в качестве супруги уже в морской экспедиции 309 года, родила ему на
острове Косе Птолемея Филадельфа и уже в 306 году родила ему дочь. Из
слов Агафархида (Athen., XII, р. 550) Miyav jia<ri\e\j<r<LVTa Ki^vt^ ату
mirrrjxovra (приблизительно до 260 года) можно было бы заключить, что Маг
уже теперь титуловался царем; само по себе это не представляет ничего не-
вероятного (таково мнение Thrige, 223), так как под властью Птолемея на-
ходились и другие цари (cf. Philemon., fr. inc., 50).
32 Diod., XX, 37. Но каким образом Птолемей, уже женившийся на люби-
мой им Беренике, мог желать вступить в брак с Клеопатрой? Со времени
Филиппа и Александра не было редкостью иметь сразу несколько жен, и
брак с Клеопатрой мог тем более считаться только формой, браком из го-
сударственных видов, ибо ей было около пятидесяти лет.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
1 Доказательства в пользу этого мнения представляют нам приказ царя
Филиппа Арридея гражданам города Эреса (Conze, Reise der Insel Lesbos, с.
35) относительно осужденных народным собранием лиц и почетное поста-
§ новление в честь Малусия (G. Hirschfeld. Archaal. Zeit., с. 153), по словам
^ которого синедрион городов, имеющих своим центром Илион, отправлял
о_| несколько раз посольства к Антиготгу, когда он еще не был царем, и, когда
он уже сделался царем, точно так же отправляют послов иЫед] ttj<; eXevbeqiaq
кал a\jrovoiii\j<z rwv ttoXbcov tcov xotvovvaiov rov iegou. Оба эти документа поме-
щены в приложении к Истории Александра.
2 Paus., X, 38, 2. Schorn (Gesch. griechenlands, с. 28) вполне основательно
указывает на то, что этоляне старались расширить свое могущество не толь-
ко при помощи симполитии, но и при помощи симмахии и что их отношение
к элейцам было главным образом такого рода.
3 Bockh, Corp. Inser., p. 726 sqq.
4 Некоторые факты, которые мы сообщим при рассказе о походе Демет-
рия, делают это весьма вероятным.
5 Таким представляют его дошедшие до нас о нем сведения. Следует за-
метить, что чем большей точностью и живописностью они отличаются, тем
более они возбуждают наше недоверие. Все то, что в эту и в следующую за
ней эпоху рассказывается в Афинах и об Афинах, или что ведет свое проис-
хождение из Афин, несмотря на все остроумие этих анекдотов, представ-
ляет собой только политические или литературные измышления.
* Из изданной W. Vischer'oM надписи (Kleine Schriften, II, с. 87) мы узнаем,
что он был пять раз стратегом и один раз гиппархом. Ср.: Polyaen., IV, 6, 7.
7 Дурид (Athen., XII, р. 542) выражается во fr. 27 следующим образом: 6
тоТ<; аААо(£ T/Si/Ltews Ъ&очмхл; Атщцтдкн; хал tov<; f$iov<; таттсог/, алоуиоЫтт^оу
sai/тф tov /З/oi/ xareaxevaaev. То же самое говорит Диоген Лаэртский (V, 75):
то em rrjg адхч$ ai/roC етгеудацни/ аю/х/сц. Что бывший в Олимпиаду 117 ар-
хонтом Деметрий был Деметрий Фалерский, это мы знаем из Диодора (XX,
27), и из того же самого отрывка Дурида и приведенного в этом отрывке
стиха какого-то восторженного поэта Павсаний (I, 25, 6) называет его афин-
ским тираном.
8 Федр (VI, 1) очень изящно описывает это:
Demetrius
Athenas occupavit imperio improbo
Ut mos est vulgi passim et certatim ruunt:
Feliciter subclamant. Ipsi principis
Illam osculantur, qua sunt oppressi, manum;
Quin etiam resides et sequentes otium,
Ne defuisse noceat, repunt ultimi.
In quis Menander
Unguento delibutus, vestitu adfluens
Veniebat gressu languido et delicato etc.
9 Наиболее меткие черты для характеристики Афин этого времени дают
нам отрывки комических поэтов, особенно отрывки комедий Менандра.
10 Polyb., XII, 13, 12. Цицерон (De rep., II, 1) тоже говорит: postremo
exsanguem jam et jacentem rem doctus vir Phalereus sustentasset.
11 Diog. Laert., V, 75. Ср.: Wachsmuth, Die Stadt Athen., I, c. 611, где цити-
руются также надписи на найденных в Элевсине и Эксоне подобных стату-
ях Деметрия.
12 Относительно этой народной переписи см. у Bockh'a Staatshaushalt, der
Athener, 12, с. 52. Приводимые Афинеем (VI, 272) со слов Ктесикла цифры
считали преувеличенными; из 12 000 человек, лишенных после Ламийской
войны Антипатром права гражданства и переселенных во Фракию, боль-
шинство было впоследствии употреблено для заселения Антигонии в Азии,
откуда же могло взяться это новое множество граждан? Несомненно, право
гражданства было даровано весьма многим, на граждан с сомнительными
правами смотрели сквозь пальцы, быть гражданином высокообразованных
Афин все еще считалось большим преимуществом. Вместе с правильностью
переписи считали также преувеличенной и цифру городских доходов в 1200
талантов (заимствованную из Дурида), и, конечно, она была бы непонятна
при полном отсутствии платящих дань союзных государств, если бы мы не
знали о получаемых городом субсидиях.
13 Страбон (IX, 398) основывает свое мнение, од ov fjuovov oC хатеХьо'е ttjv
SyiAOXQCLTiai/, аЛЛа xai етг7)1/(1)д$амге, на сочинении Деметрия итгормцАата, а
огн/еудафе em rijg iroXireiag. Элиан (Var. Hist., Ill, 17) говорит: 'AStjvtjo-iv
етфауесгтата ewXheuaev (см.: Diod., XVIII, 74; Cic. de leg., II, 25; III, 6 etc.;
Diog. Laert., V, 75; ттоХХа de хал xaXXiara TfJ mxrgiSi еттоХпеьаато etc., etc.);
однако заслуживает упоминания и свидетельство комика Тимокла (Athen.,
VI, 245): следует открывать двери, чтобы гости находились при полном осве-
щении, когда придет гинеконом, чтобы пересчитывать на основании нового
закона гостей; впрочем, он сделал бы лучше, если бы посещал дома тех, кому
совсем нечего есть.
4Ь4
14 Bockh, Ueber den Plan der Atthis des Philochoros (Ablandl. der Berl. Akad.,
1832, с 27).
n Plut., Demetr., 8.
16 Диодор (XX, 92) характеризует его следующим образом: «Он обладал
ростом и красотой героя, так что приезжавшие к нему чужеземцы, видя
выделявшегося из всех своими физическими качествами человека, украшен-
ного царским саном и роскошью, приходили в изумление и теснились везде
по дороге, чтобы посмотреть на него. Кроме того, он отличался величествен-
ным, гордым и возвышенным характером и с презрением смотрел не только
на обыкновенных смертных, но и на других государей. Во время мира он
особенно любил проводить время в пирах и попойках с танцовщицами, под-
ражая знаменитым в мифологии временем Вакха и их обычаям, но во время
войны он был трезв и деятелен, так что лично присутствовал повсюду, где
что-либо должно было быть сделано, и сам делал различные указания».
17 Diod, XX, 45.
п ттщттту) (рУи/ОУТо<; SaQyrjXicjws (Plut., Demetr., 8), в год архонта Харина
(01. 118, 1). По таблице Ideler'a (Handbuch der Chronologie, I, 387). Этому
дню в юлианском календаре должно было бы соответствовать 12 июня
307 года; но вычисления Ideler'a основываются на предположении, что после
времени Метона в Афинах был в употреблении вставной цикл этого астро-
нома. Но Usener (Rhein Mus., XXXIV [1879], 388 sqq.) доказал, что цикл Ме-
тона был введен в употребление только в Олимпиаду 116, третий и четвертый
ее годы, которые, по свидетельству надписей (С. I. Attic, II, п° 234 и 236),
были оба вставными; кроме того, потом должна была явиться необходимость
§ вставить несколько дней, чтобы избежать противоречия с движением Луны.
? В настоящее время мы не имеем возможности точно определить по юлиан-
% скому стилю день прибытия Деметрия в Афины.
о_ 19 Так говорит Плутарх (Demetr., 8); Полиен же (IV, 7, 6) считает, что
к
с=
вместе с этими двадцатью кораблями подступил от Суния и весь флот.
20 Diod., XX, 45; Plut., Demetr., 8. Оба эти автора, несмотря на маленькую
разницу в деталях, в известной степени дополняют друг друга. Деметрий
Фалерский отправился в Македонию, а оттуда после смерти Кассандра пе-
реселился в Египет (Diog. Laert., V, 78; Strab., IX, 398).
21 Филохор(гг. 144 ар. Dionys. Hal., De Din., 3) говорит:rov yaq 'AvaffTgaToi^
aQX0VT0<; ev$v fie]/ *f) raw Меуадеа)]/ -поки; eaXw, следовательно, летом 307 года.
22 Эта приводимая Плутархом галантная история вполне свободно могла
быть заимствована им у Дурида и принадлежит к числу злостных сплетен
того времени; но она заслуживает быть истинной, так вполне она подходит
к характеру своего героя.
23 Так рассказывает Плутарх (loc. cit.). Тот же автор (De lib. educ, p. 5),
очевидно, преувеличивает, говоря, что Деметрий сравнял город с землей;
но что там творились ужасные вещи, доказывают анекдоты со Стильпоном
(Seneca, De const., sap., 5; Plut., Demetr., 9). Деметрий спросил его, не было
ли у него что-либо взято из его имущества. Ничего, отвечал философ, так
как я не видал никого, кто мог бы взять у меня мою науку. А в другой раз,
когда Деметрий простился с ним словами: «Я оставляю вам вполне свобод-
ный город», Стильпон отвечал: «Да, конечно, ты не оставил нам почти ни
одного раба» (toji/ SeQano'srcoi/ cr%eb6v аттаутап/ StaxXaTrevrajv).
24 Диодор (XX, 46) рассказывает о походе против Мегары после взятия
Мунихия, а Плутарх перед ним; что последнее верно, видно из слов заслу-
живающего доверия Филохора (fr. 144).
25 Plut., Demetr., 10; Diod., XX, 46. Если Kohler (Hermes, V, с. 350; С. I. Attic,
II, n° 238 и 239) прав, отделяя друг от друга эти два фрагмента надписи, ко-
торые соединяет Рангаве (434 и 435), то п° 239 должен был содержать в себе
постановление об отправке Аристодема Милетского к Антигону, а п° 238 —
указ, изданный по его возвращении, и утверждение всех привезенных им с
собой предложений; п° 238 относится к пятой притании, т. е. приблизительно
к декабрю 307 года; а к шестой притании относится внесенное Стратоклом
постановление касательно потомства оратора Ликурга, который всегда за-
ботился о восстановленной теперь свободе и величии Афин. Она дошла до
нас целиком в Плутархе (Vit. X Oral.) и в отрывках в С. I. Attic, II, п° 240.
К осаде Мунихия относится одна крайне поврежденная надпись, но зато
дошедшая до нас в двух экземплярах: С. I. Attic, II, п° 252; Kohler, Mittheil.
des arch. Inst., V, с. 281), где идет речь о вспомоществованиях и о субсиди-
ях к расходам. Из этой надписи видно, что взносы были произведены еще
ет 'Аш]%1хдатоь$ aq%ovTo<; и что, следовательно, Мунихий был взят только в
307/306 году. Употребленная в надписи формула /3[а<пАеа>£ ЛЬдодортф/ои по-
казывает что она была вырезана годом позже.
26 Dionys Hal., De Dinarch., 3 (по Филохору); Diog. Laert., V, 79; Plut., Vit.
X Orat., Dinarch. Если Цицерон (De fin., V, 19) говорит: Demetrius cum paulum
pulsus esset injuria, и если Страбон (XI, 398) и Элиан (Var. Hist., Ill, 27) выра-
жаются в таком же духе, то в основании этого лежит симпатия к Деметрию,
обусловленная более литературными, чем политическими заслугами по-
следнего; во всяком случае формальное право не было нарушено этим при-
говором.
27 Плутарх (Demetr.у 10) категорически утверждает, что этот год был на-
зван по этим жрецам, как ранее по именам архонтов. Так как Дионисий Га-
ликарнасский (De Din., 9) в своем каталоге архонтов не называет эпонимов
следующих лет жрецам Сотера, то я (сомневаясь в достоверности сообщен-
ного Плутархом известия) сделал попытку (Rhein. Mus., 1843) найти такой
выход, который позволял бы нам сохранить категорическое свидетельство
Плутарха. Найденные с тех пор многочисленные надписи следующих лет
доказывают, что свидетельство Плутарха не может быть принято. Плутарх,
несомненно, заимствовал его не из старого источника, так как даже Дурид,
которому он в данном месте следует, не мог сказать подобной бессмыслицы.
Kirchhoff (Hermes., II, с. 161), по-видимому, угадывает истину, предполагая,
что Плутарх, следуя своей обычной небрежной манере, принял эпонимов
обеих новых фил за так называемых архонтов эпонимов.
28 Поэтому их статуи стояли в числе статуй эпонимов в Дельфах (Paus., X,
10, 1). Число членов совета было увеличено с 500 на 600: обе филы получили
свое место во главе списка (С. I. Graec, I, 152). Само собою разумеется, что
в год архонта Анаксикрата (01. 118, 2) новые филы еще не принимались в
расчет, как это видно и из дошедшей до нас надписи (С. I. Attic, II, п° 238).
Во всяком случае до крайне неудобной до сих пор официальной системы
летосчисления в Афинах было большим преимуществом то обстоятельство,
что отныне в обыкновенный год день месяца и день притании почти всегда
совпадали, а во вставных годах, по крайней мере, все притании имели рав-
ное число — 32 дня.
29 Plut., Demetr., 13. Странно, что имя Деметриады было дано именно ме-
сяцу Мунихиону, как будто бы он имел свое имя от разрушенной Деметри-
ем крепости.
30 Plut., Demetr., 10, и цитированные Grauert'oM (с. 297) следующие мес-
та: Plut., De fort. Alex., 348a; Schol. Pind. Nem., Ill, 2; Phot. Lex. n.-rroQaXcx;.
О переименовании этого дня в Деметриаду упоминает Полемон в своем со-
чинении об эпонимах фил (fr. 3). Harpocrat. s. v. err) xai via; ср.: Schol. Aristoph.
Nub., 115.
31 Grauert говорит: спрашивается, не произошло ли это после битвы при
Кипре. Плутарх категорически помещает это событие перед нею. «Затем ни
одного потомка Александра уже не было более в живых, македонский пре-
стол был свободен, и они предпочитали называть царем Деметрия, а не
Кассандра; своим царем они его не называли, так как они были свободны».
Уже в сделанном в декабре 307 года постановлении о посылке Аристоде-
* ма ((С. I. Attic, II, пс 238) встречается выражение/3ao"i]Aia 'Avrlyo[wv.
32 Plut., Demetr., 14. Брак Деметрия с Филой, несмотря на это, остался
нерасторгнутым.
33Paus, 1,11,5.
34 Plut., Pyrrh.y 3. Время этого события мы можем определить из того, что
Пирру было тогда двенадцать лет.
35 Таково было ранее только мое предположение; теперь относящееся к
пятой притании (декабрю) почетное постановление (С. I. Attic, II, п° 238)
отчасти подтверждает его, так как оно устанавливает факт возвращения
отправленного к Антигону посольства.
3* Диодор (XX, 50) называет Мидия навархом вместо стратега.
37 Диодор (XX, 47) говорит, что он имел ПО военных кораблей (та#1/-
i/aurovaag tqiiqqsh;, под которыми следует понимать также и более крупные
корабли) и 53 транспортных корабля для войск (rtbv fiagirreqiDV атдаткот1Во]/);
если этому противоречат указания при позднейших событиях, то это вовсе
еще не служит доказательством ошибочности этих цифр.
38 Это единственное место, где упоминается город Урания, но Engel
(Kypros, I, 87) обращает наше внимание на найденные недалеко от Карпа-
сии, хотя и по другую сторону косы, развалины, положение которых впол-
не подходит к описанию Диодора (XX, 47, 2).
34 В этом сделанном со слов Диодора (XX, 48) описании многое представ-
ляется крайне странным. Каким образом могло случиться, что осажденные
незаметно и беспрепятственно подложили под машины свои сухие дрова?
И если это было возможно, почему оно не было сделано раньше? Не вышли
ли они через брешь? Неужели при машинах не находилось никакого караула?
Конечно, если бы мы имели более точные сведения, мы не были бы принуж-
дены считать Деметрия столь неосторожным, каким он является в нашем
изложении. Не менее трудно представить себе такое разрушительное дей-
ствие башни, которое соответствовало бы громадной затрате денег и време-
ни, потребовавшейся для ее сооружения; если я не ошибаюсь, ее назначение
действительно было то, которое указано: она должна была действовать в
качестве батарей против расположенных на стенах войск и против внутрен-
ней части города; впрочем, Менелай, по-видимому, главным образом толь-
ко теперь, когда была пробита брешь, начал бояться выстрелов из башни,
может быть, потому, что опустошительное действие метательных снарядов
бесконечно затрудняло защиту бреши, и он не был в состоянии удержаться
на своей позиции под выстрелами неприятельских машин.
40 Плутарх (Demetr., 16) говорит о 150 кораблях.
41 Это показание Диодора противоречит Плутарху и Полиену (IV, 7, 7), у
которых Деметрий имеет 180 кораблей. Тем не менее эта цифра правильна, так
как источники прямо сообщают нам, что состоявшее из 57 кораблей левое кры-
ло Деметрия было особенно сильно; при 180 кораблях на всей линии это крыло
должно было заключать в себе даже менее трети всего числа кораблей.
42 Это историк Марсий, сын Периандра и единоутробный брат Антигона
(Suidas, s. v.).
43 Diod., XX, 50, 51; Plut., Demetr., 16. Co значительными уклонениями рас-
сказывает ход этого сражения Полиен (IV, 7, 7); у него Деметрий подкарау-
ливает неприятеля, спрятавшись за мысом, и таким образом нападает на него.
Диодор рассказывает об этом сражении под годом архонта Анаксикрата,
что у него обозначает 307 год; но это, несомненно, неверно: по словам Ат-
тида Филохора (кн. VIII), освобождение Афин Деметрием происходит вско-
ре после начала года архонта Анаксикрата, т. е. во второй половине 307 года,
так что война на Кипре никак не могла начаться ранее 306 года; вместе с тем
осенью 306 года Антигон уже выступил в поход против Египта. Показания
хронографов о времени, когда Птолемей был сатрапом и когда был царем
(см. ниже), не дают нам никакой надежной точки опоры. Связь событий ука-
зывает нам время кипрской войны от начала 306 года до весны, а может быть,
и до лета того же года. Можно было бы думать, что Афиней (V, 209) упоми-
нает место этого сражения там, где он говорит о священной триере Антиго-
на, % шхусе тои$ YItoXbijaiIov отдатг)уоь<; ттед! AewwAAav rrj<; Kcia^ (? ttj<; Kvttqov,
так как гавань Левколла находится на нем между Саламином и мысом Пе-
далионом (Strab., XIV, 682), но так как при сражении 306 года присутство-
вал не Антигон, а Птолемей, то упоминаемая Афинеем триера должна была
быть другая.
44 Плутарх называет 70 кораблей.
45 Леонтиска родила Птолемею Фаида — афинская гетера, имя которой
упоминается при пожаре Персеполя и на которой он женился (?) тотчас же
после смерти Александра (Athen., XIII, 576). Следовательно, Леонтиску
могло быть около 17 лет.
46 Diod., XX, 17 со ссылками Wesseling'a на Ливания и Малалу; ср.: О. Miiller
(Gott. Gel. Anz.. 1834, с. 1081 слл.).
47 'Avriyovov //ii> oZv av%g avibrjaav oi cpiXoi (Plut., Demetr., 18). Мы не бу-
дем вдаваться в рассмотрение вопроса, не следует ли видеть в этом тради-
ционную церемонию, подобно энтронизму в царстве Лагидов.
48 В связи с этой победой ученые приводят великолепные тетрадрахмы с
изображением сражающегося Посейдона и с надписью ДНМНТРЮТ
ВА21ЛЕП2, на лицевой стороне которых изображен нос идущей в море
триеры со стоящей на нем Никой, которая, держа в руке трофей в виде жез-
ла и трубя в трубу, стремится в бой. Оригинал этого изображения богини
Победы был потом узнан в найденной на острове Самофракии статуе Ники.
468
АЭ Plut., Demetr., 17. Дальнейшие подробности находятся у Аппиана (Syr.,
54), Диодора (XX, 53), Юстина (XV, 2) и др.
50 Gillies (с. 419) говорит: ...the flattering buffoon Aristodemus, who conreyed
the news in a manner suitable to the vile servility of his character.
51 Аппиан (Syr.y 54) говорит о победе при Кипре: eV отер Харщотатц*
yai/Ofievq) о егтдатде. ava?7rev (щерш fiamXeac. 'Avriyovov те xai ктнщтдюу. Мы не
должны делать из этого вывод о том, что Аппиан пользовался источником,
переносившим эти события на Кипр. Тот факт, что голос войска служил как
бы санкцией принятия царского венца, соответствует исконному македон-
скому обычаю и повторялся, между прочим, в Египте во все время господ-
ства Лагидов.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
1 Диодор (XX, 53), Плутарх (Demetr., 18), Юстин (XV, 2) и Аппиан (Syr.,
54) единогласно утверждают, что, несмотря на понесенное им при Кипре
поражение, Птолемей принял царский титул (aveyqa^v kavrbv fiaaiXia), сле-
довательно, это, несомненно, произошло ранее осени 306 года, так как тог-
да, после рассказываемой нами ниже неудачной экспедиции Антигона
против Египта, в этом уже не было бы более ничего удивительного. По при-
нятому в Каноне царей правилу царствование Птолемея должно было бы
| I начинаться непосредственно перед началом египетского года, т. е. 1 тотом
? 18 года Филиппа (8 ноября 307 года); вместо этого оно начинается двумя
3 годами позже — 7 ноября 305 года. Так, что это летосчисление было офи-
Q.I циальным, доказывается надписью жреца An-em-hi, который умер 8 июня
к
rz
217 года, прожил 72 года 1 месяц и 23 дня, а родился 4 мая 289 года, «в 16-й
год царствования Сотера», т.е. царствование Птолемея Сотера официаль-
но начинается 1 тота (7 ноября) 305 года (см.: Pinder und Friedlander, Beitrage
zur alteren Miinzkunde, с 11). Разницу между календарем и писателями край-
не трудно устранить, если мы только не решимся предположить, что приня-
тие царского титула в Александрии последовало после 7 ноября 306 года и
что начавшийся новый год сохранил до конца в календаре свое прежнее обо-
значение, как 19 год, после царствования Александра.
2 Необыкновенные трудности представляет установление хронологии
приписываемых Птолемею монет; мнения нумизматов до такой степени рас-
ходятся в этом вопросе между собой, что историография с этой стороны не
получает никаких точных результатов. Достаточно будет указать на иссле-
дования Pinder'a (Die Aera des Philippos auf Miinzen, см.: Pinder und Fried-
lander, Beitrage, 1851 и Fr. Lenormant, Essai sur la classification des Lagides,
1855). Даже введение Лагидом финикийской валюты вместо повсюду прове-
денной Александром аттической, по-видимому, не дает нам твердой точки
опоры для хронологии.
3 Plut., Demetr., 18.
4 шопад TTQoreQoi/ eiibSei гас етткгтоХа<; (Plut., Demetr., 18). Монеты с име-
нем царя Кассандра попадаются довольно часто.
' Так сообщает Диодор (XX, 54), который прямо говорит, что толчок к
этому был дан принятием Антигоном, Кассандром и Лисимахом царского
титула.
6 Memnon, ар. Phot.> p. 224в, 25; IV, 7; впрочем, он не дает точного указа-
ния на время.
7 Plut., Demetr.y 19. Для полной оценки обширности и энергии действий
царской власти наиболее поучительным документом является изданная Le
Bas-Waddington'oM (III, n° 86) большая надпись, заключающая в себе два по-
становления «царя» Антигона касательно синойкизма Лебедоса и Теоса.
Это один из первых примеров, показывающих в главных чертах умиротво-
ряющую роль нового монархического режима; просвещенный деспотизм
своим рациональным и безапелляционным вмешательством полагает конец
исконному соперничеству, повлекшему за собой упадок этих двух городов.
8 Из слов Диодора (XX, 73, 1) rov vearreQov tcov vtcov Фо/шхо£ видно, что у
Антигона было двое сыновей, а выше (XX, 19) тот же автор упоминает tov
veajregov Ф1Хппто\/, который был послан против Финикса, возмутившегося
стратега Геллеспонта; Плутарх тоже знает только двух сыновей Антиго-
на — Филиппа и Деметрия. В первом приведенном нами отрывке Диодора
мы должны предположить не пропуск (Ф/А/тпгои той vixTjaavrog tov Фо/wxa),
но ошибку. Впрочем, это тот самый Филипп, к которому были обращены
упоминаемые Цицероном (De offic, II, 14) письма Антигона и в которых он
поучал сына, как последний должен держать себя относительно солдат, что-
бы добиться их привязанности.
9 Это Антигон, носящий в истории имя Гоната, сын прекрасной Филы,
родившийся в 318 году; Стратоника тоже родилась уже несколько лет тому
назад, может быть, в 315 году.
10 Plut., Demetr., 19; Athen., XIII, 577; III, 101 etc.
11 Этот и тому подобные рассказы находятся у Плутарха.
12 Это важное для установления хронологического хода событий сведе-
ние стоит у Диодора (XX, 73, 3): ra>v 8e xufteQwjrwv o\oiiivu)v ЬеЪ ambeiv ttjv
T7J<; UXetaSajv Svaii/ Soxovaav ваааг^ш //,бУ tjil&qgh; охтсЬ хтЛ... Это есть время
утреннего заката Плеяд, quod tempus in HI idus Nov. incedere consu erit (Plin.,
П, 47, §125).
13 Diod., XX, 73, 74; короче: Plut., Demetr., 19. Последний рассказывает
также и знаменательный сон, виденный Мидием, одним из друзей: он видел
Антигона со всем его войском состязающимися в беге на двойной арене;
сначала они бежали очень быстро и горячо, но скоро запыхались, выбились
из сил и никогда более не могли оправиться.
н Ложными устьями (Феидоотороу) называются многие каналы, выходящие
из береговых болот; так как флот в одну ночь (ноябрьская ночь в 14 часов)
достиг из обозначенного здесь места устья Дамиетты, для чего необходимо
обогнуть довольно большой угол к северу, то мы имеем право предполо-
жить, что упоминаемое здесь ложное устье было восточным каналом озера
Мензалех.
15 Это теперешнее устье Дамиетты.
16 Диодор (XX, Id) говорит: axacpcoi/ ттотар'ко}/; это не были триеры, как
уверяет Павсаний (I, 6, 6), так как военные морские суда в настоящее время
были обыкновенно тетрерами или судами еще больших размеров.
470
17 Diod, XX, 75, 76; Paus., I, 6; Plut., Demetr., 19.
18 Мы теперь не в состоянии определить, владел ли в это время Родос близ-
лежащими островами и Переей, «книдосским и родосским Херсонесом», и
если да, то до какого пункта. Следует заметить, что в шд'птХои*; так называе-
мого Скилакса, написанном около 350 года, также и лежащая на ликийском
берегу Мегиста упоминается как принадлежащая родосцам.
19 Вскоре после этого Деметрий принял к себе на службу пиратов для
войны против Родоса (Diod., XX, 83); два года спустя он нанимает их 8000
человек для похода против Македонии (XX, ПО); в 287 году капитан пира-
тов Андрон участвует во взятии Эфеса (Polyaen., V, 19), и т. д.
20 Эти сведения заимствованы из Диодора (XVIII, 8 и XX, 81), где, между
прочим, сказано, что Александр оставил свое завещание в Родосе на сохра-
нение. В первом издании этого сочинения (Приложение 3) я сделал попыт-
ку доказать неверность этого известия и сделал из него и из других не более
точных известий тот вывод, что Диодор не мог следовать в этой главе (XVIII, 8)
Иерониму.
21 ovy%iDQW(ravTO<; год Sirjfiov xaraaxeva^eii/ vavq атто тт?$ \jXtj<; тт?$ eiaxofii^o-
Ilbyk (Diod., XIX. 58, 5).
22 Это вытекает из классического для характеристики политики Родоса
места Полибия (XXX, 5, 6 sqq.), где говорится: ovrcjg yag r\v Trgayfiarixov то
TToXlrevfia Ttov 'PoSlcov щ <т%вЬ6у bttj твттадахоута що<; roiq bxojtov xbxoivojwjxoj^
о 8tjiw$ Pojfj/ilon; хтХ. Полибий касается этих вопросов в своем рассказе о
втором родосском посольстве 587 года (167 года до Р. X.), которое прибыло
в Рим $вдв1а<; адхр{ьвщ<;.
х 23 OQfirjTTjglti) xgrqcBcrSat що<; rov<; Aiyirrrriovi; bXttIScjv (Paus., I, 6). Плутарх
? (Demetr., 21) говорит неточно: вттоХщусгв fPo$loi$ ПтоХвраюь ovihlo%oh; oZgi.
X u Полиен (IV, 6, 16) сообщает, что Антигон обещал родосским купцам и
о. мореходам в Сирии, Финикии, Памфилии и т. д. полную свободу морепла-
к
П.
вания под тем условием, чтобы они не плавали на Родос.
25 Читатели найдут теперь в «Neuer Atlas von Hellas» H. Kiepert'a (с. VIII
изд. 1872 г.) лучший план Родоса, чем тот, который я мог дать на этом месте
в первом издании этого труда.
26 Diod., XX, 84.
27 Может быть, мы имеем право заключить из одного места Феофраста
(De plant., V, 5, 1), что самым крупным его кораблем был корабль с одиннад-
цатью рядами весел, выстроенный из дерева ливанских кедров; между тем в
битве при Саламине его корабли не имели еще более семи рядов весел. Из
того обстоятельства, что Деметрий мог превратить в гавань бухту, в кото-
рой он высадился, по-видимому, можно сделать вывод, что он высадился не
на мысе, лежащем на северной стороне города; только оттуда можно было
с удобством предпринимать экскурсии вовнутрь острова.
28 Это те самые тоигп'&ара о^цЗбАт?, о которых Афиней (De mach., 3) гово-
рит: о TQioiriSafAcx; хататтвХт7}<; ЩаХХв rgia arabia xai tjiugtclSiov .
29 Диодор (XX, 85) называет их /ЗвХоатао-вк;, a Kochly и Ruston (с. 421)
объясняют их, по Филону (De tel. constr., 82), таким же образом, как указа-
но в нашем тексте.
30тоГ$ TdXavTiaioi<; ttbtqo^oXok; (Diod., XX, 87); а Филон (р. 85) замечает по
поводу этого: о вал (проЬдотато<;.
471
}1 Афиней (De mach., 3) упоминает о громадных глыбах камня, которые
были навалены на мель при помощи машин Аполлония; более точно соот-
ветствуют упоминаемым в нашем тексте глыбам скал що<г$кгг)та\ хата то
теГ#о£ у Филона (р. 99), да и вообще все сочинение Филона полно указания-
ми на осаду Родоса и в значительной степени основано на ней.
32 Diod., XX, 88.
33 Diod., XX, 92.
1А Всего точнее описывает эти выстроенные Эпимахом машины Диодор
(XX, 91); я сомневаюсь в том, что он заимствовал свои сведения из сочине-
ния абдерита Диоклида (Athen., V, 206), как это полагает Wesseling. Поверх-
ностные сведения находятся у Плутарха (Demetr., 21), Афинея (De mach.,
p. 7), Витрувия (С, 22) и Аммиана Марцеллина (XXIII, 5); приводимые этими
авторами цифры более или менее отклоняются от цифр Диодора.
3S Diod., XX, 91; Plut., Demetr., 22.
Зь Иллюстрацией этого рассказа может служить поведение Деметрия
относительно художника Протогена, о котором Плиний (Hist. Nat., XXXV,
10, § 104), Плутарх (Demetr., 22; Apophth. s. v. АтлАтр-дих;) и другие рассказы- I ^
вают следующее. В предместье города находилась превосходная картина х
Протогена, изображавшая Иалиса с собакой. Родосцы отправили послов к Q
Деметрию и просили его пощадить картину, на что он отвечал, что он ско- го
рее готов уничтожить статуи своего отца, чем картину. Чтобы пощадить g!
картину, Деметрий оставил свое намерение выжечь это предместье города,
что доставило бы ему большие преимущества, так как штурм должен был I 3
производиться с этой стороны. Протоген жил тогда в своем саду в предме- | ш
стье города, среди самого лагеря, и Деметрий призвал его к себе и спросил
его, каким образом он решается оставаться вне стен города. Художник от-
вечал ему, что он знает, что Деметрий ведет войну с городом, а не с искусст- |5
вом. После этого царь часто посещал его в его мастерской, в которой как ^
раз в это время, среди шума оружия, создавался знаменитый спящий Сатир
(ср.: Cic. Ver., II, 4, 60; Gell., N. А.; XV, 37, 3).
37 Диодор (XX, 95, 1) называет их xmotqIBoc ^eAawas, следовательно, они
главным образом предназначались для прикрытия шанцевых и других работ.
38 Трудно понять, почему Деметрий при помощи своего все еще могу-
щественного флота не преградил вполне всякое сообщение морем; этого
настолько требовали его интересы, что мы должны предположить только
настоятельную необходимость, которая заставила его отказаться от этого.
3V Из дальнейшего хода рассказа видно, что это происходило не на том
месте, где была воздвигнута тройная стена; следовательно, должно было
быть расчищено другое место, выше прежнего, куда затем и были привезе-
ны машины.
А0 Ясно, что эти переговоры, подобно прежним, были начаты тогда, когда
была пробита брешь, и это позволяло ожидать в близком будущем взятия
города; на этом основании посольства должны были предполагать встре-
тить в родосцах готовность к заключению договора; египетские вспомога-
тельные войска придали им новое мужество.
41 Вышеупомянутый исполинский Алким носил вооружение в центнер
весом (SnaXavrqj 7гаю7гА/'а), следовательно, вдвое тяжелее обыкновенных
доспехов. Его и Деметрия железный панцирь, оба по 36 фунтов весом, были
ш
я
472
подарком кипрского оружейника Зоила и были такой прекрасной работы,
что выдерживали на расстоянии двадцати шагов стрелы катапульты (Plut.,
Demetr., 21). В том виде, как ее представляют наши источники (Diod., XX, 98),
эта операция Деметрия во всяком случае представляется странной; несом-
ненно, было бы достигнуто большее и даже все, если бы вся сила штурма была
сосредоточена в области бреши и была бы поддержана ранее проникшим в
город отрядом; но я полагаю, что сообщаемые нам Диодором сведения не-
достаточно ясны для того, чтобы позволить нам произнести свое суждение.
42 Употребленное Диодором (XX, 99, 4) выражение e^s/v тас \biaq щосг6Ьоъ$
может, несомненно, обозначать лишь то, что они сохраняют не только пра-
во получать доходы с имений и пошлин своего города, но и право получать
впредь доходы с составлявших ранее их собственность городов и земель.
43 Diod., XX, 99; Plut., Demetr., 22. Диодор говорит, что осада города про-
должалась eviacrtoi/ xqomv; осада началась весной или летом 305 года, а конец
ее Диодор рассказывает под годом архонта Ферекла (304/303 г.), которым
он по своей системе обозначает 304 год.
44 Plut., Apophth. Demetr., 1; из металла этой машины, как рассказывают,
Харет из Линда соорудил впоследствии знаменитого колосса Родосского;
относительно дальнейших подробностей я укажу на исследование Caylus'a
(Mem. de l'Acad. des Inser., XXIV, 360 и слл.
45 Paus., I, 8. Некоторые писатели (Arrian., VI, 11, 15) производили это
имя оттого, что Птолемей при штурме города маллов защитил царя Алек-
сандра своим щитом, но Птолемей вовсе не участвовал в этом штурме.
46 Athen., XV, 696 sqq.
| I 47 Diod., XX, 100; Meursius, Rhodus, I, 12.
? 48 Особенный интерес представляет изданное по предложению его сына
^ Лахета почетное постановление в честь него (Plut., Vit. X Orat.), стиль кото-
о_ рого, впрочем, представляет странную аналогию со стилем постановления
к
Демохарета в честь Демосфена (Plut., Ibid.), и защита его у Полибия против
нападок Тимея (Polyb., XV, 43); то, что приводится из его написанного поп
tarn historico quam oratorio genere исторического труда, подтверждает вы-
сказанное нами выше мнение относительно его политики. Рассказываемые
о нем анекдоты показывают по крайней мере, каким представляло себе его
характер аттическое предание.
49 Вождь этой партии с полным правом называл свое ремесло золотой
жатвой, то xQvaovv $едод (Plut., Reip. ger. prace., 2).
50 Уже Демосфен в своей речи против Пантенета (§ 48) характеризует его
словами то) TTiSavarraTco катал/ avSgdmajv кол ттоиудотатсо. Полиен (IV, 2, 2)
рассказывает, что в битве при Херонее, где он был стратегом, он отличался
своей храбростью и фанфаронством.
4 Grauert., Anal., 331. Он вел развратный образ жизни, гетера Филакио-
на жила в его доме; когда однажды она принесла домой с рынка «мозги и
шеи», он сказал: «Э, да ты купила такие вещи, которыми мы, люди полити-
ки, играем как мячами» (Plut., Demetr., 12).
"Plut., Vit. X Orat., 852.
53 Kruger (в своем примечании к Clint., Fast. Art., 181) относит этот закон
к 316 году; против этого (Grauert., Anal., 335) возражает следующее: «Де-
метрий Фалерский, во время правления которого пришелся бы в таком слу-
4/d
чае этот закон, друг Феофраста и всех философов, несомненно не согла-
сился бы на их изгнание; да и Демохарет в период олигархии держался
совершенно в стороне от всяких государственных дел. Но так как закон от-
носится ко времени Деметрия, то это должен быть сын Антигона, и так как
Демохарет был изгнан в 302 году, то этот закон должен был быть издан меж-
ду 307 и 302 годами, вскоре после освобождения».
54 Diog. Laert., V, 38; Athen., XIII, p. 610; Pollux., IX, 42.
55 Демохарет (ар. Athen., XI, 509) называет некоторых из них и в числе их
Тимея Кизикского, который после неудачного нападения сатрапа Арридея
на их город и с его помощью попытался сделаться в нем тираном, но затем
был предан суду и осужден.
4 Алексис (ар. Athen., XIII, р. 610) говорит:
явЛА' ayaSa boiev oi Seoi Дтдо/^тр/ф
xai Toiq voiAoSizaiq, Ston rov<; ra$ тшк Xoywv,
cog <pa<ri, bvvaiLBK; ттадаШоутад toi<; veoiq
i<; xogaxaq eggiyaaw ex тт}$ 'Атпхт^.
! ^
Вообще комические поэты того времени принимали в событиях и х
партийных вопросах дня большее участие, чем это обыкновенно думают,
хотя, конечно, совершенно иным образом, чем комедия Аристофана; так, по
Филиппид принадлежал к партии Демохарета, а Архедик — к числу при-
верженцев Стратокла.
" Athen., loc. cit.\ другие авторы называют обвинителя Филионом или I 3
Филлионом. го
58 Athen., V, р. 187, 215; XI, р. 508; XIII, р. 610; Euseb., Praep. ev., XV, 2; х
Diog. Laert., V, 38. 3
го
' В постановлении в честь Демохарета (ар. Plut., Vit. X Oral.) упоминается Lg
какая-то четырехлетняя война, под которой прежние ученые и в последнее ^
время Schubert (Hermes, X, p. 110 sqq.) подразумевали войну 307-303 года.
После вторичного рассмотрения этого вопроса я нахожу более правдопо-
добным отнести ее к более позднему времени, как это я уже пытался дока-
зать (Zeitschr. fur Alterth., 1836, n° 20), главным образом потому, что настоящая
война ни для афинян, ни для Деметрия и Антигона не была четырехлетней
войной. При помощи находящихся в настоящее время а нашем распоряже-
нии материалов этот вопрос не может быть решен окончательно.
60 С. I. Attic, II, п° 249 (надпись года архонта Кореба, 306/305 г.). Восста-
новленное Kohler'oM чтение xai етатдатеи [ <ravro<; KaovavSgou eig t[t)v 'Attixtjv
efior)!$7)(rev подтверждается числом недостающих букв. Почетное постанов-
ление в честь ...onflow (С. I. Attic, II, п° 266), относящееся, несомненно, к
году архонта Эвксениппа (305/304 г.), заключает в себе следующие восста-
новленные Rangabis'oM (n° 438) слова: xai vw ет(гтдатеС<гаут[о<; em rov] Bijfiov
то]/ 'A$7)vai(jjv KacrcravSg[ov em SovXela r}fj$ -noXemv.
61 Grauert (Anal., 337) полагает, что морское сражение при Аморге отно-
сится к этой войне: это невозможно, так как Клит пал в 318 году.
*2 Это подтверждается отрывком одной надписи (С. I. Attic, II, п° 250).
Kohler указывает на другую надпись, относящую эти вооружения к году
архонта Кореба. Сохраненное Плутархом (Vit. X Oral., 850) почетное по-
становление Лахета в честь его отца Демохарета подтверждает это сведе-
но
474
ние и называет Демохарета руководящим государственным деятел. -л этого
времени, если мы предположим с Westermann'oM пробел в следующем тек-
сте: TTQeafieijovTi xai yQaqxnm хал тюХ\твьщвуо\ [xai хаХщ xai ха$аоа>$, хал
xarrjgyaa'a ц,вг/со] oixabo^v тещм xai TTaQaaxavTjv ottXcjv xai /ЗвХал/ xai
lAfflcavyfiaTioi/ xai бхиоомтарыо) r^v ttoXiv km rov твтоавтощ тгоХщои хтЛ... В
таком случае это последнее xai прибавляло бы события, относящиеся на
несколько лет позже.
63 Plut., Demetr., 23.
64 Мы теперь знаем из изданной КоЫег'ом (Mitt. d. d. arch. Instit., 1880,
p. 268) надписи, что в десятую пританию третьего года 118 Олимпиады, т. е.
приблизительно весною 305 года, Антигон послал афинянам сумму, состав-
лявшую около 140 талантов.
*5 Как сильно афиняне кичились своим участием в морской победе при
Кипре, доказывает следующий тост в Фармакополах Алексиса (Athen., VI,
254): 'Avriyovob тоС РапХвах; vixyq xaXijq xai rov VBaviaxov Atj^tqIov и Ф/Ai^
1AcpgoSirrji;: в этой комедии Каллимедонт был беспощадно осмеян.
« Diod., XX, 100.
67 Динарх по своем изгнании из Афин в 307 году бежал в Халкиду (Plut.,
Vit. X Orat.y 850); в каком положении находился этот город после отпаде-
ния стратега Птолемея, племянника Антигона, и до прибытия Деметрия в
Афины, мы до некоторой степени можем видеть из почетного постановле-
ния в честь Стратокла (С. I. Attic, II, п° 266).
*8 Деметрий Фалерский бежал в Фивы; отношения этого выстроенного
^ I снова города к союзу составляют только простую догадку.
| 69 Плутарх (Demetr., 23) выражается почти в таком тоне, как будто про-
изошло даже сражение; но это совершенно неправдоподобно.
т
% 70 Plut., Demetr., 24.
qJ 71 Plut., Demetr., 24. Нам кажется невозможным отнести к этому собы-
С
тию слова почетного постановления в честь Демохарета: b%bkb<tbv imb tow
xataXwavriuv tov SrjfMOv. Действительно, следующее поколение имело пол-
ное право упрекать Полиоркета в злоупотреблении демократией и в ее
постыдном поведении, но не в совершении того, что в техническом и офи-
циальном смысле обозначалось выражением xaraXvan; той Stjilov. Вообще в
303 году, вероятно, речь шла более о том, чтобы добиться добровольного
удаления Демохарета из города, так как трудно ясно понять, каким обра-
зом это выражение могло послужить поводом для процесса.
72 Мне не удалось найти никаких дальнейших указаний на время празд-
нования этих Герей или Гекатомбей, кроме тех, которые вытекают из этого
места; из него видно, что они праздновались весной первого года каждой
олимпиады; их имя было заимствовано, конечно, от названия спартанского
месяца Гекатомбея.
73 Gompf., Sicyonica, 68; Polyaen., IV, 7, 3. Это та самая осада, о которой
упоминает Плавт (Curcul., III, 25).
74 Ученый Полемон описал TroixiXf) атоа в Сикионе (Athen., VI, 253), кото-
рая была основана Ламией (Athen., XIII, 577).
75 TtfAa$ их; хт'кгту} (Diod., XX, 102, 3); Paus., II, 7.
7(,тад fiara ходиут))/ mjXaq (Polyaen., IV, 7, 8).
77 aioycQ&g bx7tbo-(1)v (Diod., XX, 103).
78 Diod., XX, 103, 3. Скирос совершенно неизвестен. Wesseling полагает,
что здесь подразумевается аркадский город (Steph. Byz., s. v.); скорее сле-
довало бы ожидать более северного города, как, например, Олена.
79 То, что Деметрий называл их этими титулами, мы узнаем из Плутарха
(Demetr.y 25); вряд ли это, как было высказано предположение, названия
официальные, под которыми названные лица были главными военачальни-
ками империи. Эти сведения должны были быть заимствованы из Дурида;
Диодор ничего не упоминает об этих происшедших в Коринфе событиях.
80 J. P. Six (Annuaire de Numismatique, 1882, p. 31 sqq.) замечает, что, меж-
ду тем как Антигон продолжал без всякого изменения чеканить тетрадрах-
мы Александра, Деметрий в виде исключения в 303 году приказал выбить в
Пелопоннесе тетрадрахмы с надписью ВАХ1ЛЕП2 ANTirONOT.
81 Хронология предприятий Клеонима крайне мало установлена. Диодор
(XX, 104) рассказывает их под годом архонта Леострата, соответствующим
в его системе 303 году юлианского календаря, к которому, несомненно, отно-
сится только последнее приводимое им предприятие, но только не называет
Гирии, а упомянутый им Триониона совершенно неизвестен. У Ливия (X, 2)
он берет Thurias urbem in Salientinis и затем прогоняется оттуда консулом
Эмилием, тем консулом, которого Диодор (XX, 106) относит к 302 году; по-
том Ливии сообщает (in quibusdam annalibus invenio: IX, 2), что он был раз-
бит диктатором Бубулком, и затем рассказывает об экспедиции Клеонима к
берегам По. Что Деметрий завладел Керкирой, стоит не у Диодора, кото-
рый, напротив, заканчивает свою главу о Клеониме сообщением, что он после
понесенных от сделавшейся бури (xaifi<hv TregtyevofMevog) значительных по-
терь возвратился на Керкиру, но вытекает из слов Демохарета (fr. 4, ар.
Athen., VI, 253): еттшеТ&бта Sa tov ArjfiTjTQiov атгд ttj$ AevxaSo<; xai Ksqxvqch;
eig та$ 'АЭт?уа£ — и из происшедших после битвы при Ипсе событий. Воз-
вращение Деметрия в Афины последовало, наверное, в конце 303 года или в
начале 302.
82 Athen., VI, 253. Обычное поведение Деметрия в других случаях позво-
ляет нам наверное заключить, что он провозгласил на Левкаде и Керкире
свободу. Принадлежали ли еще в это время акарнанцы к числу сторонни-
ков Кассандра? В источниках мы ничего не находим об этом.
83 Kriiger (у Clinton'a, p. 188) полагает, что это происходило весной
301 года. Приводимые Плутархом и другими сведения заимствованы не из
Аттиды Филохора, как я предполагал ранее, который более подробно опи-
сал это посвящение в десятой книге (см.: Harpocr., s. v. ауеттбтгтеитск;), но,
вероятно, из Дуриды, как это предполагает Nitsche (Uber des Konigs Philipp
Brief, p. 31).
84 Демохарет у Афинея (VI, 253). Самосец Дурид сохранил в двадцать
третьей книге своих историй певшийся при этом случае стих. Филохор упо-
минает, что в числе многих сочиненных для этого случая кантат преимуще-
ство было отдано сочинению Гермиппа Кизикского (Athen., XV, 697). Вот ее
текст:
(Ь<; oi реукгто! tojv SetDi/ xai (fiXraroi
rjj ttoXbi iraQeitriv
evrauba [yag ATjiJbTjrga xai] Atj^tqiov
dfia -naqr\y о xaigog,
476
xh fiai/ та osfii/a тщ К6дч}$ fivaT7)Qia
вдх& )'va Troiyo-f},
6 S1 1Хад6<;, соптед rov Seov Se?, xai xaXoq
xai yeXibv ttolqboti.
aefivoi/ 0Э7 cpahei oi <pi\ot Tiavreq xvxXco,
bv fieaoiai J' airo^,
oiioios сооттвд oi (flXoi fiei/ аотвдв<;у
"HA/o£ $У Bxe?uo$t
<b rov xgariarov тта? T\oo~eibG)vo<; Ssov,
XaiqB, хаудоЫтщ.
aXXot /L6£v ri) fiaxqav yog anexovaw beoi
у ovx bxovo-iv (Ьта
7j ovx elvlv у ov -ngocixovaiv Tjfitv ovSb ev,
as Se тгадоиУ ogcbfiev
ov izvXtvoi/ ovSe XiSwov, oAA' aXrfiivov.
ь\>хщьяЪа Sri) aor
7TQWT0V [LBV eiQIJWQT/ TTOlTjCOVj (flXrOLTB'
xvgtos yag bJ <rv.
tt)v $' ovx} Gb?j8ajv, aAA' оАт?£ ttj<; 'EXXaSog
2<piyya TTBQixQarovo-av,
АпшХбд оотк; em -петдас, xab^evo^
locmeg 7) TiaXaia,
та aajfia^ tjimcov пахт avagTiaaaq <рвдв1,
^ - xovx bxu) fLaxecSar
i AhwXixov yag agiraarai та rcbv ттвХад,
? vvv be хал та ттодда)'
^ liaXtoTa fiei/ $7) xoXaaov aiiroq* el Se yA\,
Q. OlSlTTOVV Til/' BVQB,
tt)v 2<plyya ravTTjv 6oti<; vj xaraxgyiivtB?
т? crmvov Ttoirljo-Bi.
В этих стихах странно сказанное об этолийском сфинксе; этоляне, ко-
нечно, были разбойничьим народом, но ведь они находились в союзе с Де-
метрием, а следовательно, и с Афинами. Вероятно, в этих словах заключается
намек на «этолянина» Полисперхонта.
85 Plut., Demetr.y 27; Demochares, loc cit; Clem. Alex., Protrept., 4, § 54.
86 Plut., Demetr., 27; другие, прибавляет он, говорят, что это произошло в
Фессалии.
87 Плутарх, Афиней и Алкифрон переполнены рассказами об этой Ла-
мии; она была родом из Афин (Athen., XIII, 577); когда Деметрий спросил
другую гетеру Демо: «Как ты находишь Ламию?», та сказала: «Похожей на
старуху»; когда она однажды прислала ему на десерт печенье и он сказал
Демо: «Посмотри, какие прекрасные вещи прислала мне моя Ламия!», она
отвечала: «Моя мать прислала бы тебе еще лучшие вещи, если бы ты поже-
лал спать с ней!». Однажды к Лисимаху прибыли послы Деметрия и во вре-
мя разговора о прошлых временах царь показал им шрамы на руках и ногах,
полученные им, когда он был заперт вместе со львом по приказанию Алек-
сандра; послы отвечали ему: «И наш царь тоже имеет шрамы хищного зверя
даже на шее, там укусила его Ламия». Деметрий сказал, что двор Лисимаха
походит на комическую сцену, так как там выступают только двусложные
имена (он подразумевал любимцев царя, Бифиса и Париса), у него же вели-
чественные: Певкест, Менелай, Оксифемид (до нас дошло относящееся к
этому времени почетное постановление в честь Оксифемида; см.: С. I. Attic,
II, п° 243). Лисимах со своей стороны полагал, что он еще никогда не видел,
чтобы на трагической сцене выступали публичные женщины, на что Демет-
рий отвечал, что его публичные женщины целомудреннее, чем Пенелопа
Лисимаха (Athen., XIV, 645). Таково было остроумие того времени.
ГЛАВА ПЯТАЯ
1 \pi\txa rayfiara xai TreiQarwv navTobaT:G)v tcov <t\jvtqb%6vtujv km tov$
-аокщощ xai та$ адттауа^ ovx kXarrovs rcov 6xraxi(T%iki<A)v (Diod., XX, 110).
2 Sion \l\ov ywuxrxBi foakucriv, kav 6 KaaaavSgo^ кттдктгу) та хаУ avrov (Diod.,
XX, 106).
3 Вероятно, Лисимах уже вступил в брак с Никеей, сестрой Кассандра,
которая в 322 году была обручена с Пердиккой; находясь уже тогда в брач-
ном возрасте, она не могла спустя 25 лет выйти замуж за Лисимаха, родить
ему нескольких детей. Кроме того, Лисимах переименовал в честь ее Нике-
ей город Антигонию в Вифинии (Strab., XII, 565; Steph. Byz., s. v.), так что
это имя не было дано городу Вакхом в честь недоступной нимфы, как пове-
ствует Нонн.
4 Diod., loc. cit.\ Iustin., XV, 2.
5 Appian., Syr.y 55; anctis ex victoria viribus Bactrianos expugnavit (Iustin.,
XV, 4). Fuit hie humili quidem genere natus, sed ad regni potestatem majestate
numinis impulsus; quippe cum procacitate sua Nandrum (прекрасная поправ-
ка Gutschmidt'a — Rhein Mus., XII, p. 261 — вместо Alexandrum) regem
offendisset, interfici a rege jussus salutem pedum celeritate quaesierat (Iustin.,
XV, 4, 15).
6 ha iLOxbfiqiav xai Svo-ykveiav (Plut., Alex., 62).
7 Подобное изложение различных преданий можно найти теперь у Las-
sen'a(Ind. Alt., II2, p. 208 sqq.).
8 acquisito regno Sandrocottus ea tempestate, qua Seleucus futurae magni-
tudinis fundamenta jaciebat, Indiam possidebat; и несколько выше quae (India)
post mortem Alexandri veluti cervicibus jungo servitutis excusso praefectos ejus
occiderat; auctor libertatis Sandracottus fuerat, sed titulum libertatis post
victoriam in servitutem verterat (Iustin., loc. cit.).
9 Lassen, De pentap., 61. Конечно, это только заметка из драмы Мудра
Ракшаза (у Maurice, p. 22), сочиненной, по мнению Lassen'a (Ind. Alt., IP,
p. 211), только около 1000 года по Р. X. Почему я, несмотря на сомнения
Бенфея, с которым согласился также и Лассен (II2, р. 217), полагаю, что
Селевк дошел до страны Ганга, — это изложено мною в третьем томе моего
труда. Ср.: Plin., Hist. Nat., VI, 17.
10 Strab, XV, 724.
478
11 cpiXiav aura) хал x<fj$o<; ovveSero (Appian., Syr., 55); ovv$etLevo<; kmyafiiav
(Strab., XV, 724).
12 Arrian., Ind.j 4; Plin., loc. cit.
13 Athen., I, 18; Arrian., V, 6, 2.
14 Что раздел был заранее оговорен и установлен в отдельных деталях в
союзном договоре четырех царей, видно из Полибия (V, 67, 7), где Антиох
III в своих переговорах с Египтом заявляет: xai yaq ПтоХецало» hanoXe^Ajaat
що<; 'Avriyovov o\j% аитф ХеХеихи) Si ovyxaraarxeva^oirra rrji/ aqxh^ tojv tottwv
toltojv, что затем египтяне до известной степени оспаривают.
15 tempus, locum coeundi condicunt, bellumque communibus viribus instruunt
(Iustin, XV, 2).
"Diod., XX, 110.
17 L. Miiller (p. 88) сделал попытку доказать существование монет Лиси-
маха в Синнаде, Сале и Филомелионе.
18 Wood (Discoveries at Ephesus, 1877, Append., p. 29) приводит найденное
в храме Артемиды почетное постановление в честь акарнанца Эвфрония,
который и ранее этого уже оказывал другие услуги гражданам Эфеса: хал
vxjv атто<гтаХе1(гг)<; щьо$ъ\а<; що<; YlqenkXaov \mo т?}<; yaqovcriaq xai ribv kmxXrqrajv
vrrkq rov атакой rov ieqov xai тщ areXeia<; T77 Э-еф (rvvSid)xrj(rev отгах; av ij
arkXeia imaqzy} rjj &eoj. Этот документ, по-видимому, скорее относится к
тому времени, когда Препелай был здесь всемогущим лицом, чем к экспе-
диции 314 года.
19 Диодор (XX, 107) называет здесь во второй раз Докима, что составляет
несомненную ошибку. Следует заметить, что они оба еще ранее воевали про-
§ I тив Антигона. Это, по-видимому, вытекает из слов Плутарха (Demetr., 18):
«Если бы Антигон сделал уступку в некоторых мелочах и обуздал бы свое
о;
т
3 чрезмерное властолюбие, он удержал бы все в своих руках и передал бы в
о. наследие сыну первенствующую державу; но, гордый и надменный от при-
С=
роды и резкий и грубый в словах и поступках, он возбудил и раздражил
против себя много молодых и могущественных людей».
20 Диодор (XX, 109) пишет: kv тф xaXovfjbkvco XaX^Kuviaq ттеМсо, что еще
Wesseling вполне основательно изменил в 2aXu)veia<;. По словам Страбона
(XII, 565), это была та часть плоскогорья внутренней Вифинии, которая гос-
подствует с юга над городом Тейоном и отличается своими прекрасными
пастбищами.
21 Plut, Demetr., 28; Diod., XX, 109.
22 Diod., XX, 109; Memnon, ар. Phot., 244 в.
23 Diod., XX, 113.
24 У Диодора (XX, ПО) стоит Ylqajvag, взамен чего, конечно, следует при-
нять поправку Wesseling'a 'Avrqcoi/a; тотчас же вслед за этим Диодор гово-
рит: «Диону и Орхомену, которым Кассандр приказал переселиться в Фивы,
Деметрий воспрепятствовал этому переселению». Городов этого имени в
Фессалии, где теперь действовал Деметрий, не имеется; может быть, вместо
Д/oi/ следует читать "AAov; но в слове Орхомен должно заключаться более
значительное искажение; даже Oqfiei/tov не совсем сюда подходит. Ввиду
этого мы принуждены предположить под этими городами беотийский Ор-
хомен и Дион на северо-западной оконечности Эвбеи; но все-таки остается
неясным, каким образом согласовать это с общим ходом событий.
1S iragadoxcov tv)v em rrjq 'Acrias s(rofj,ev7)v rtov oAtuv x^/V/v (Diod., loc. cit.).
2Ь То, что в этом войске находились также и афинские граждане, видно
из почетного постановления в честь Филиппида (С. I. Attic, II, п° 314), в
котором восхваляются его хлопоты перед царем Лисимахом, вследствие
которых последний гюсле победы при Ипсе rov<; (ме\ TeXevrrjaairrac ev тер
xUvbvvu)] tu)v TToXtTibv еЪафе]/ то?<; eavrov ашХш11а[(гги, oaoi Ъ\е (l\?ql(lXu)toi
eyevovTo, из них тех, которые желали, принял к себе на службу, тохл; Ье
irgoaigov^evovq amevai afA(pie(ra<; xai ecpodia Sovc nag eavrov aTiecrreiXev ov exaoroi
efSovXovTo -nXelovq ovraq fj rgiaxotriovq. Но из данного свидетельства не сле-
дует, что эти афинские граждане были взяты на службу ex xaraXoyov как
таковые; даже будучи завербованными за деньги, они оставались афински-
ми гражданами.
27 По словам Диодора (XX, 109), Антигон послал гонцов к сыну тотчас
же после получения известия о приближении Селевка; это вряд ли могло
быть позднее сентября, так как исполненные Деметрием до того времени,
когда он расположился на зимние квартиры на берегах Понта, операции
должны были потребовать по меньшей мере трех месяцев.
28 Но, как кажется, такой вывод можно сделать из того места Диодора
(XX, III), где Препелай называется полководцем Лисимаха.
29 Имевший под властью Антигона демократическое устройство Эфес дол-
жен был, следовательно, подвергнуться тем же переменам в своем устрой-
стве, каким подверглись Афины, когда Кассандр сделался их повелителем.
30 Не подлежит ни малейшему сомнению, что лидийская сатрапия была
занята войсками Кассандра, хотя мы не имеем на этот счет положительных
свидетельств; так как Препелай действовал в качестве полководца Лисима-
ха, то он не мог быть включен в заключенный между Деметрием и Кассанд-
ром договор.
31 У Диодора (XX, III) стоит только \jwt\xooc, fp 'Avr/yovqj.
и Diod., XX, III. Я ранее полагал вместе с Клинтоном (Fast. Hell., Ill, 423),
что этот Митридат II есть так называемый основатель и что его бегство от
двора Антигона (Plut. Demetr., 4) относится к 322 году. По ближайшем рас-
смотрении теперь мне дело представляется несколько иначе; сравнивая
вышеупомянутое место Диодора, где он говорит, что Митридат (III) сын
Митридата ттоХХа ттдо(гехтг)аато -rrjq те Катгпайох'км; ха\ YlacpXayoi/lag, с соот-
ветствующим местом у Аппиана (ev -rjjSe ту MaxeSo'ucji/ a<r%oXia, Mithr., 9),
мы должны прийти к тому выводу, что хт'кгщ^ был Митридат III. Плутарх,
рассказывающий о бегстве Митридата также и в своих Апофеегмах (s. п.
'Аутгуою^), вкладывает в уста Деметрия предостережение при таких обсто-
ятельствах (оърттедтати)); -negi SaXaaaav), которые, по-видимому, скорее под-
ходят к 302 году, чем к 322. Страбон (XII, 562) тоже называет упомянутую в
тексте крепость Кимиату одрутудюг/ ф xg^a-k^evoq У^хЪдхЪатщ о хт'кгт^с,
TrgoaayogevSets хатеотт) rov Ylovrov xvgtog.
33 Strab., XII, 562.
34 После этого сражения Лисимах приказал зарубить 5000 автариатов,
чтобы лишенные своего имущества варвары не могли перейти на сторону
неприятеля (Polyaen., IV, 12, 1).
" Diod., XX, 113. По-видимому, в связи с этими событиями войны сле-
дует рассматривать почетное постановление, помещенное у Wood'a (Dis-
480
coveries at Epbesus, 1877, Append., p. 14), где говорится: $eS6x$ai тф Ыцкх)
ovvTjaSevn тоГ$ yevofMevoig aya$o7$ то?<; @аочХеи)$... xai crrecpaviqcpoQeTv 'E<pecrlou<;
em to?<; evrvx^acriv rolq e^rjyy eXfievo к; xai Sueiv evayyeXia ttj 'AqtsiliSi tov<;
'Ecro-fjvai; хтХ.
3* Diod., loc. cit. Каким путем прибыл Селевк? Конечно, не по обычной
дороге, так как в таком случае он был бы принужден зимовать в Киликии;
кроме того, он не мог бы так легко пройти по провинциям, составлявшим
ядро неприятельского царства. Его появление в Каппадокии заставляет нас
предположить, что он шел через Эдессу, Самосату и Коману.
37 Plut., Pyrrb., 4.
38 Павсаний (I, 11, 5) рассказывает даже, что Кассандр сам поборол Пир-
ра и изгнал его из его страны.
39 Plut., Pyrrb., 4.
40 Diod., XX, 112.
41 Более точных указаний на время этого сражения не существует. Дио-
дор (XX, 113), рассказ которого оканчивается третьим годом 119-й Олим-
пиады, что в его системе летосчисления соответствует 302 году юлианского
календаря, говорит:хата туг/ kmovaav bege'iav Sia tcov oirhwv xqhai rov ттоХщо^.
Даже географическое положение Ипса еще точно не определено; несомнен-
но только то, что этот городок лежал недалеко от Синнады (Mannen, VI, 2,
р. 108); Rennel (II, 146) упоминает местечко Сакби или Селевктер, лежащее в
25 англ. милях к югу от Синнады на том самом пункте, где большая военная
дорога разделяется на две, ведущие в Византии и в Эфес; он полагает, что
к I этот город должен был основать Селевк в воспоминание о своей победе. Это,
х конечно, могло произойти только много лет спустя.
? 42 Plut., Demetr., 28. Число всадников и слонов союзного войска здесь
% менее того числа, которое было по прибытии Селевка; вероятно, оккупация
о_ и стычки уже стоили ему некоторых потерь.
CZ
43 Diod., XXI, 1, 2 (Exc. Vat., 42).
44 Plut., Demetr., 29. Антигон пал на 81 году жизни (Hieronymus ар. Lucian.
Macrob., 11). Ср.: Appian., Syr., 55.
45 Diod., XXI, 2 (Exc. Vat., 42).
46 Plut., Demetr., 30.
47 По словам Плутарха (De unius in rep. don., 4), Деметрий после битвы
при Ипсе припомнил стих Эсхила,
ф що<; ttjv Tvxrfi/ exjprjro cnrofiaXwv ttjv yyeiioi/lav,
av то/ //,£ <pu<r<ji<;, ov fie xaSaiQeTv fioi Ьохщ.
48 Plut., Demetr., 30.
49 Polyaen., VI, 49.
50 Polyaen., IV, 7, 4; мы ничего не узнаем из источников относительно того,
не сделал ли он это с целью занять там какой-нибудь укрепленный пункт,
как, например, Галикарнас.
51 Polyaen., IV, 7, 2.
52 Polyaen., IV, 7, 4. Выше упоминается не о том Никаноре, который в
312 году был сатрапом верхних провинций; тот был тогда побежден и каз-
нен Селевком (Appian., Syr., 55). Я не прибавил выше этого известия, потому
что Диодор прямо упоминает только о бегстве Никанора. Впрочем, нам по-
ложительно известно, что Селевк был назван не Никанором по имени уби-
того, но Никатором (efficaciae impetrabilis res, ut indicat cognamentum: Am.
Marc, XIV, 8; eni victoriae crebritas hoc indiderat cognomentum: Am. Marc,
XXIII, 6); ср.: Appian., Syr., 57; Suidas, s. v. XkXauxog.
53 Plut., Demetr., 30.
u coctttsq fikya acofia хатахотгто\гт&<; kXaiifiavov iieqibaq xai TrgoaSieveitiavro
ra<; kxehcji/ k-nag%ia<; ai<; е'щоъ avroi ttqotbqov (Plut., Demetr., 30).
55 Это тот самый договор, на который ссылаются послы Птолемея Фило-
патора против Антиоха Великого: km тоитсо оърттоХщ'кгаи ХеХвихсо ПтоАе/тГоу,
к<р' тт^ fjbkv 6Хщ Т7}$ ' Ao~ia<; agxyv XeXevxto TTeq&eTi/at, ttJv 8k хата xotXyv Xvgiai/
avrco хатахтг}<гасг$а1 xai Oofwx^v (Polyb., V, 67). Павсаний (I, 6, 8) ограничи-
вается поверхностным замечанием: a-noSavovroq 'Avrtyowv ПтоХераТод Xvgovg
те aZSiq xai Kvttqov elXe.
^ На этот договор ссылался в 169 году Антиох Епифан против Птолемея
Филометора: irgocpegoiievog та (тухсодурата та yei/Ofieva ХеЛеихф Sia rtoi/ ажо
MaxeSoi/iag ^aaiXkcjv /ььгта rov 'Avriyovov Savaroi/ (Polyb., XXVIII, 17).
57 Полисперхонт более нигде уже не упоминается; мы не знаем, где окон-
чил свои дни этот престарелый полководец.
58 xai Фдиу1а$ rrjg аш то fieo~6yaiov (Appian., Syr., 55).
5S Mannen (Nachfolger Alexanders, p. 265) полагает, что эта Каппадокия
Селевкида есть то же самое, что обыкновенно называется Катаонией; дока-
зательств этого он не дает, и вообще нигде не в состоянии их найти; может
быть, это область Мераш и Малатия, как полагает Плиний (V, 30).
60 Diod., XXXI, 19, 6 (eel., Ill, 518).
61 Diod., loc. cit,
*2 Strab., XII, 534.
ь3 Конечно, эти указания крайне сомнительны и не могут быть подтверж-
дены никаким положительным свидетельством древних авторов; но неко-
торые позднейшие факты подтвердят справедливость этого мнения. Я не
упомянул вифинского или, вернее, вифинского династа Зипета потому, что
в это время он еще был слишком незначителен и его небольшие владения
были совершенно окружены царством Лисимаха.
64 Впоследствии Селевк мог свободно располагать Катаонией (Plut.,
Demetr., 47).
*5 Это доказывается монетами с изображением Лисимаха, особые знач-
ки на которых позволяют нам определить те азиатские города, в которых
они были выбиты. Muller (Munzen des Lysimachos, 1858) насчитывает следу-
ющие города: Гераклея Понтийская, Калхедон, Кизик, Лампсак, Абидос,
Сигей, Митилена, Атарней (?), Пергам, Смирна, Эрифры, Эфес, Гераклея на
Латме(?), Магнесия на Меандре, Хрисаорида, Сарды, Синнада, Филомелий.
Выбитые в Родосе монеты Лисимаха относятся по своему типу ко времени
после смерти Лисимаха.
16 История диадохов
482
КНИГА ЧЕТВЕРТАЯ
ГЛАВА ПЕРВАЯ
1 Plut., Demetr., 31. Быть может, рассказанная выше внезапная высадка
относится сюда; во всяком случае Эфес находился еще теперь в руках Де-
метрия и оставался за ним еще долгое время.
2 Diod., XXI, 1, 5; из того места в Exc. Hoesch., где это стоит, вытекает,
что эти события предшествовали нападению Кассандра на Керкиру (XXI,
2, 1). Выражение: varegov Ss j3ovXau<re(r$ai тш<; txgr\<rrkov ktrri tow (piXwv тоГ$
ftov\ofjLevoi<; тхХаоуъхтаЪ невозможно отнести к Деметрию, как это делает Stark
(Gaza, p. 361), и менее всего потому, что Лисимах называет один раз у Дио-
дора Деметрия -nXeovix-nqq ai/yg. Селевк делает упрек Птолемею именно в
плеонексии: он желает получить более, чем ему подобает.
3 Арсиноя была дочерью Береники (Paus., I, 7, 1) и родилась, как видно
из этого брака, не позднее 316 года; на ошибочность свидетельства Мем-
нона: rijjV Ъъуаткда ПтоХе/ла'юь rov OtXaSeXcpou — было уже не раз указано.
Птолемей имел от Евридики по меньшей мере четырех детей; если он же-
нился на ней в 322 или 320 году, то эта Арсиноя должна была родиться
еще тогда, когда ее отец имел женою также еще и Евридику, и Плутарх
(Pyrrh., А) прямо говорит о нескольких женах, которых царь имел в одно и
то же время.
4 Судя по словам Плутарха (Demetr., 31), можно было бы думать, что в
это же самое время сын Лисимаха вступил в брак с Лисандрой. Но Павсаний
| I (I, 9, 7) в своей поправке к этому месту помещает упомянутый брак Агафокла
? после похода против гетов (292 год), и последнее является более правдопо-
Z добным потому, что дети Агафокла в 281 году, очевидно, еще не достигли
о. совершеннолетия, так как о них не упоминается при дальнейших претензи-
Оч
С
ях на Фракию и Македонию; кроме того, Лисандра, супруга умерщвленно-
го в 294 году Александра, есть, несомненно, одно и то же лицо с позднейшей
супругой Агафокла, хотя Павсаний (I, 10, 3) противоречиво с вышеуказан-
ным местом говорит, что Лисимах женился тогда, когда Агафокл имел уже
детей от Лисандры, но в таком случае Амастрида должна была оставаться
его супругой до 292 года, что невозможно ввиду происшедших в Гераклее
событий и возраста детей Арсинои.
5 Мемнон (ар. Phot.) говорит, что она вскоре после этого основала город
Амастриду с населением из четырех других пафлогонских местечек.
ь Очевидно, оба они имели тождественные интересы в борьбе с погра-
ничными народами севера, всю значительность которых мы скоро увидим.
Мы не знаем, была ли сестра Кассандра Никея еще в живых и жила ли она
еще при дворе Лисимаха.
7 Plut., Demetr., 31; ее матерью была Фила, сестра Кассандра, и она роди-
лась после своего брата Антигона Гоната, следовательно, не ранее 317 года.
* cnxoXuao^ivriv тг)<; ПХеютад%оь хатууод'кн; (Plut., Demetr., 32).
4 Wood (Discoveries at Ephesus, 1877, Append., p. 10) сообщает почетное
постановление из храма Артемиды в честь Никагора Родосского, который
аткнгтаХщ ттада tow fta<riXea>v ArjiLffrgiov xai ^LeXeuxov що<; те rov Stjilov rcbv
'E<pecriu)v xai rovg aXXovg 'ЕХХг)ш$, хаталто&щ щ rov Srjiwv Tragi re ttjs oixeiOTTjro^
<?fjc уъуъщ^кщ^ аито?<; SieXax&r) кал ттвд} tyj<; evvoiaq tjv b%ovtb<; SiareXouaiv щ
rov<; 'EXXtjva^... К сожалению, он не говорит ничего более точного.
10 Плутарх (Demetr., 32) говорит, что она заболела там и умерла.
11 ai/reo-xov ту Kacraai/Sgov iroXiogxig. 'OXv^imoScjgov cryio'iv i% AS^vojv
afiCvovro^ (Paus., C, 18, 7); хатеоту ц,аХюта amo<; ащахтоъ rolq MaxeSoai
yeveo~$ai wXiogxiav (Paus., C, 34, 3).
12 ka$aX6vT0<; e<; ttJv 'Atttixtjv KaaaavSgov ттХеио-ад 'OXvimt:lobotgoq e<;
A/VojA/av fioySeTv AhajXovq emiae хал то ол>щьа,%\хоу тоОто еуыето A$7)vaioi<;
ainov fiaXiara Siacpuyeiv tov KaovavSgou TroXefwv (Paus., I, 26, 3). Это последнее
указание не подходит ни к одной из войн, которые вели Афины с Кассандром
до 302/301 года; и если, в чем едва ли возможно сомневаться, упоминае-
мое в одной надписи (С. I. Attic, II, п° 297) посольство к Кассандру имело
своим последствием возможность избегнуть этой войны, то эта опасность
должна была уже быть благополучно устранена в Метагитнионе месяце
2 года 120-й Олимпиады, т. е. в августе 299 года.
п У армянского Евсебия (I, 242, ed. Schone) в главе о Thetaliorum reges
говорится: quern Kasandrus excipit imperatque Epiro et Thetaliis annis XIX.
14 Если бы историческим отступлениям в Моралиях Плутарха можно
было придавать значение заслуживающих доверия свидетельств, то мы
должны были бы, скорее, из его слов (De sera numinis vind., 12) сделать за-
ключение, что Агафокл прибыл в качестве врага; там приводится дерзкий
ответ этого сикелиота на жалобу керкирейцев на то, что он опустошает их
остров, и не менее фривольный ответ жителям Итаки, у которых были укра-
дены их овцы.
15 Diod., XXI (EcL, II, 489; Exc. Vat., 43).
u Полиен (V, 3, б) рассказывает, что Агафокл заставил сиракузян дать
себе 2000 человек ах; Siafiyo-oiievoi; щ тг}1/ Фош/хтрт/, (paaxwv twv sxe? Tivaq
щоЫЬоута^ /лета arovbijq auroi/ xaXeTv, но затем отказался от этой экспеди-
ции и двинулся против Тавромения. Очевидно, что это не известная Фини-
кия, за которую ее, по-видимому, принимает Полиен; речь здесь, вероятно,
идет также и не о Липарском острове Финикуссе, но об эпиротском городе
Фойнике напротив Керкиры.
17 Агафокл был женат на египетской царевне Феоксене (Фексене, Февксе-
не и т. д.), бывшей, как кажется, падчерицей Птолемея от Береники, которая
в 288 году имела duos parvulos (Iustin., XXIII, 2). Этот брак не может быть
отнесен позднее этого времени. Очевидно, интересы Лагида требовали того,
чтобы не позволять Македонии слишком усиливаться под властью Кассанд-
ра; так как последний мирный договор давал ему такую значительную власть
над Элладой, не будет слишком смело предположить, что Птолемей, заклю-
чая этот союз с Агафоклом, внес в него тайный пункт, по которому Египет
желал бы видеть остров Керкиру занятым Агафоклом. Всякое другое время
этого брака представляется неправдоподобным; два года спустя предста-
вителем египетских интересов был уже Пирр Эпирский; а против более
ранней даты, приблизительно ранее битвы при Ипсе, говорят не только вы-
шеупомянутые parvuli, но и еще более то обстоятельство, что нападение на
Керкиру является первым вмешательством Агафокла в греческие дела.
18 Euseb., II, р. 118, ed. Schone: Demetrius Rex Asianorum Poliorcetes
apellatus Samaritanorum urbem a Perdicca constructam (s. incolis frequentatam)
16*
484
totam cepit (Май переводит: vastat, Синкелл даететгорЭт^е). Это сведение сто-
ит у Euseb. Arm. под 1720 годом эры Авраама, у Иеронима под 1721 годом, и
у обоих под первым годом 121-й Олимпиады, так что остается неизвестным,
относится ли это событие к 297 или к 296 году юлианского календаря.
14 Plut., Demetr., 32. Матерью этой Птолемаиды была Евридика, дочь Ан-
типатра, вышедшая замуж за Птолемея в 321 году; Птолемаида, следова-
тельно, была племянницей Кассандра. Так как этот брак, по-видимому, был
совершен только несколько лет спустя, то, вероятно, она теперь была еще
слишком молода.
20 ттдод ПтоАе/х-аГо!/ eTrXevaev щ AYyi/rrrov 6ц,7)деС<тсо^ (Plut., Pyrrh., 4). Ниже
мы увидим, что это произошло несколькими годами ранее 295 года.
21 щбд oqyi}]/ eSoxet fiiaio*; eivat хал Ъыш -noieiv (Plut., Demetr., 33).
22 Почетное постановление в честь Демохарета приводится у Плутарха
(Vit.X Oral., 851).
23 Эта надпись (С. I. Attic, II, п° 297) относится к году архонта Евктемо-
на; ср.: Dittenberger, Attische Archonten (Hermes, II, p. 293).
24 С. I. Graec, II, n° 314; эта надпись относится к месяцу Боедромиону,
£7г' EvxTrjfjLovot; Hqzovtch;, который упоминается также и у Дионисия (De Din.,
9). Так как в списке архонтов у Дионисия за десять лет, от 01. 119, 4 до
01. 122, 1, упоминаются только девять архонтов и, следовательно, пробел
может находиться в восьми местах, не лишено интереса то обстоятельство,
что в вышесказанном постановлении упоминается также о пожертвовании
царем Лисимахом новой мачты для пеплоса Панафиней, которые праздно-
вались в первый месяц третьего года каждой олимпиады; таким образом,
Евктемон должен был быть архонтом второго года 120-й Олимпиады, и про-
? бел в списке архонтов у Дионисия лежит позднее.
3 2* В почетном постановлении в честь Демохарета перечисление его за-
о_ слуг производится без всякого хронологического порядка; за относящимся
CZ
к 287 году событием следуют посольства к Лисимаху, Птолемею и Анти-
патру, из которых последнее относится к 296 году.
26 Эта цифра года только предполагаемая. Плутарх (Demetr.y 33) гово-
рит, что Деметрий отплыл после получения известия о том, что Лахар стре-
мится захватить в свои руки тиранию над Афинами; это отнесло бы начало
войны к 296 году, так как Демохарет был изгнан Лахаром, когда последний
сделался тираном, а он мог бы быть еще послан к царю Антипатру; выраже-
ние Плутарха, очевидно, не точно. Вместе с этим устраняется также и воз-
можность того, что Деметрий начал войну только после смерти Кассандра.
27 Почетное постановление в честь Демохарета у Плутарха (Vit. X Orat.,
85). Когда в почетном постановлении в честь князя пеонов Авдолеонта (С. I.
Attic, II, п° 312) последний одобряется за то, что и ранее, и затем в 287 году
был ovvegywy щ rr)i/ eXevSeQiav ryj 7гоЛб/, то ovi/BQydjv вряд ли может отно-
ситься к другому времени, чем это.
28 Paus., IX, 7, 3. Дочь царя Филиппа Фессалоника была в 316 году выдана
замуж за Кассандра. По вычислениям Miiller'a (Fr. Hist. Gr., Ill, 705), смерть
Кассандра приходится на июль. Ввиду соображений, приведенных в хроно-
логическом приложении к третьему тому этого труда, мне кажется, что это
событие относится к первым месяцам 297 года; находящиеся в нашем рас-
поряжении материалы не позволяют нам сделать более точных указаний.
29 Сенека (De ira, III, 23) смешивает этого Филиппа с отцом Александра,
которого он, впадая в новую ошибку, считает лицом, тождественным с от-
цом Антигона. Он сообщает, что Демохарета называли паррисиастом ob
nimiam et procacem linguam. Как ни подозрителен этот анекдот, но мы име-
ем право принять делаемое им указание точно так же, как мы это делаем с
сотнями аналогичных ему анекдотов, рассказываемых Плутархом, Диогеном,
Афинеем и другими. Тот факт, что Демохарет появился таким образом в
первой половине 297 года в качестве посла при дворе молодого царя Фи-
липпа, подтверждает сказанное нами выше.
30 Paus., IX, 7, 3; Euseb., I, 246, ed. Schone (в каталоге Thetaliorum reges);
относительно других указаний, не совпадающих с дальнейшей хронологи-
ей, см.: Miiller, Fr. Hist. Graec, III, p. 705.
31 В почетном постановлении в честь Демохарета, в котором не особенно
точно соблюдается хронологический порядок, говорится: xai oxvQuxra^svio
TTjv ттоХси e-ni rov rerqaerovq ттоХщоь xai eiqrjvriv xai avo%a<; xai avfifiax'tav
7ioirj(ra(jbei/q) що<; Boicorovs, ivS"' <hv е^еттесге]/ иттд rcbv xaraXiKravrwi/ rov Stj^ov.
Следовательно, беотяне, подобно фиванцам незадолго до битвы при Херо-
нее, должны были находиться во вражде с Афинами и быть на стороне Де-
метрия, между тем как Фивы должны были более тяготеть к Македонии.
32 В почетном постановлении в честь Демохарета говорится: xai 'ЕАемг/ш^е
хоригацег/со тер Stj^ico xai ravra -neitravri eXeaSat rov br^Lov xai -nqa^avri xai
(pvyovTt; непосредственно перед этим перечисляются дары, к которым Де-
мохарет склонил Лисимаха и Птолемея, так что iraioravri kXicSai не может
относиться к одному дару Антипатра.
33 В почетном постановлении сказано: avS"' tbv e^eireasv imo rcbv xaraXv-
cravrtov rov Srjfiov. Это av& tov следует непосредственно за сообщением, что
Демохарет заключил симмахию с беотянами, которая, таким образом, была
не единственным, но ближайшим поводом к обвинению Демохарета. Недо-
статочность наших сведений не дозволяет нам начертать ясную картину
всего поведения Демохарета во время этой войны. Мы принуждены верить
свидетельству Полибия, что он всегда был искренним и честным республи-
канцем; в самом лучшем случае он позволил Лахару жестоко обмануть себя.
34 Plut., Demetr., 34.
35 Euseb., I, 38, 171; Iustin., XVI, 2.
36 Paus., I, 25. Так как ниже мы увидим, что приводимый под первым го-
дом 121-й Олимпиады в каталоге Дионисия архонт Никий вступил в отправ-
ление своих обязанностей только весною 295 года и так как тот же самый
Дионисий называет архонтом предшествующего года Антифата, то тира-
ния Лахара могла установиться только после его вступления в должность
после июля 297 года (01. 120, 4); мы теперь не в состоянии определить, не
произошло ли это несколькими месяцами позднее, или даже только весною
296 года.
37 Plut., Non posse suaviter., 6.
38 Paus., I, 25,7.
34 Только таким образом можно понять выражение Полиена (IV, 7, 5);
выражение, что Деметрий обманул жителей Пирея, представляет собой, как
кажется, только риторическую фигуру:oi^ev marev(ravre<;втте(мфа^, о SeXaftcbv
xai o-nXiaa^LBVoq avrov<;(?) enoXiogxei rov<; ттщфаутад.
486
40 Plut, Demetr., 34.
41 Paus., I, 25, 7; 29, 16; Plut, De hid., et. Os., 379.
42 Комик Деметрий у Афинея (IX, 405).
43 Plut., Demelr., 34. В списке архонтов у Дионисия (De Dinaren., 9) за Ев-
ктемоном, которого мы можем отнести к 01. 120, 2, следуют имена Мнеси-
дим, Антифат, Никий, Никострат, Олимпиодор, Филипп, причем последний
относится к 01. 122, 1. Один архонт Никий упоминается в одной аттической
надписи (С. I. Attic, II, п° 299) и притом в формулеem Nixioi> agxovrog vcrcegov,
между тем как позднейший, относящийся, вероятно, к 01. 124, 4 Никий (С. I.
Attic, II, п° 316) имеет титул em Nixiov agxovrog Отдмещ. То, что Лахар,
сделавшись тираном, не сохранил, как в свое время Писистратиды, демо-
кратического образа правления, но формально уничтожил демократию,
явствует из Плутарха (loc. cit.) и подтверждается приводимой нами двумя
примечаниями ниже надписью. Дата № 299, помеченная 16 Мунихионом,
седьмым днем, четвертой притании, вынуждает нас сделать заключение, что
в течение большей части этого года (01.121, 1) не было притании, а следова-
тельно, не было и совета шестисот. Ввел ли Лахар олигархическую форму
правления или сделался военным деспотом, против него, наконец, под двой-
ным влиянием осады города Деметрием и усилившейся в городе нужды долж-
но было начаться движение, заставившее его бежать, во главе которого,
может быть, стоял стратег Федр, так как о нем в одном почетном постанов-
лении (С. I. Attic, II, п° 331) говорится: xai em Ntxiov agxovrog отдатт)у6д imo
tov Srfjfiov x£iQ0T0W)$ei<; em tt}v -nagaaxeuyv Ыд -navrwv a>v Tigoavjxev етцьеХщЪу
хаХшд xai (piXori^iiog. Если эти предположения справедливы, то падение Ла-
§ I хара произошло весной 295 года. Дальнейшие подробности отнесены нами
? в приложение.
^ 44 Полиен (III, 7, 1) употребляет здесь странное выражение Lageixovg
oJ %qvaro\j<;. Павсаний (I, 25, 5) утверждает, что Лахар захватил с собой также
С
золотое одеяние Девы Афины; см.: Ad. Michaelis, Parthenon, p. 44.
45 Из одного почетного постановления (С. I. Attic, II, п° 300) видно, что
\\доЬшдод Ф[....]хт7У0£, принадлежавший к числу приближенных царя Демет-
рия, весьма сильно содействовал заключению мира: aTTo](paivov(ri be avrov хал
[oi -ngeafieig oi] m-ficp^evTeg ьттед тщ eVgyvyc ттдод to]v jiaaiXea Атцм^тдю^
oivi/ayu)vi<r$a]i та) Srfjfjbco eig то ovvrleXeo-^TJvat тг/v] re (ptXiav тут/ ттдод tov [/Засг/Aia
Awqtqiov] xai omug av 6 Srj(JLo]g атъКХауещ to]v тгоХецои ttjv та%1ит[гр/ xai
xo[L\o~QAie\vog то aarv SrrjfjLOxgaTliav e%o\ a7ToXafi]a)v. Это постановление поме-
чено 5 Елафеболионом года архонта Никострата, т. е. приблизительно кон-
цом марта 294 года, следовательно, Никострат должен был быть стратегом
непосредственно после Никия.
46 Плутарх (Demetr., 34) говорит: соптед oi TgayqjSoi Sia tcov glvuj rragodcov.
Он рассказывает это событие непосредственно после бегства Лахара. Пав-
саний (I, 25, 5), напротив, говорит: тоте mzgaurixa /Ltera tt)v Aaxagovg ayayrjv
ovx a-nedwxe atpio'i tov Yleigaia, xai uaregov -noXe^q) хдатцо-ад eaifyayev eg avro
(pgovgav то aorv то MovaeJov xaXoCfjLevov reixivag. Он не упоминает того, что
это произошло в следующем году, а также и того, что экспедиция против
Спарты (см. ниже) предшествовала миру с Афинами, как это можно заклю-
чить на основании приведенного в предшествующем примечании почетного
постановления в честь Геродора.
47 xai хате<гт7)<геу ag%a<;, at раХитта тф Sr)fjLco -nqoaipiXelq yaav (Plut.,
Demetr., loc. с it.).
48 Plut., Apophth., s. v. Demetrius.
49 Plut., Demetr.y 34; Paus., I, 25, 6. Конечно, это предположение было про-
стой формой, так как Деметрий уже ранее занял оба эти пункта.
50 При позднейших переговорах относительно Келесирии (Polyb., V, 67)
сирийские уполномоченные считаюттгрЪе ttqojttjv *Avriyowv rov iLOvoipbaX+Lov
хатаХуфм xai ttjv XeXevxov bvvatrreiav rd)v totudv toi/tow, дающими им полное
право на законное обладание этими землями.
51 Plut., Pyrrh., 5; тогда брак Пирра с дочерью Агафокла Ланассой был
уже делом решенным (Аашо-aav ttjv ^vyarega Xeywv ттщт-и/ ттдд<; ttjv jj-netgoi/
em tov yafiov атоХи) xexoo'fjL'rjfievYjv /3a<riXtxa): Diod., XXI, 4; Exc. Hoesch., p. 151
sqq.); так как в одном из следующих отрывков того же ряда эксцерптов упо-
минается консул Фабий, то по хронологическому приему Диодора Пирр
должен был возвратиться назад еще в год Кв. Фабия Максима Руллиана V и
П. Деция Муса IV, т. е. в 296 году. Не ему ли принадлежат те 150 кораблей,
которые показались перед Афинами?
" Сюда, вероятно, должно также относиться упоминаемое Афинеем (X,
415) нападение Деметрия на Аргос; к отпадению Аргос был, вероятно, скло-
нен спартанцами.
53 Polyaen., IV, 7, 9.
54 Paus., I, 13, 6; VII, 8, 5; Iustin., XIV, 5, 6.
" Plut., Demetr., 35.
'* Сюда должна относиться заметка, что Лисимах, взяв этот город, силь-
но поврежденный продолжительными дождями и разлившимися горными
потоками, выстроил его снова на более защищенном месте и назвал его Ар-
синой в честь своей супруги (Steph. Byz., s. n. "Ефесго^), или, что менее прав-
доподобно, в честь своей дочери (Enstath. и Dionys. Perieg., 423); ср.: Strab.,
XIV, 640). Или это произошло только в 287 году, когда этот город был взят
во второй раз? Во всяком случае монета Лисимаха у Cadalvene (Recueil des
Med. Grecq., p. 31) еще имеет надпись Эфес, между тем как другие с пчелой
Эфеса имеют вместо подписи ЕФ подпись AP2I и на обратной стороне оку-
танную вуалью женскую голову, которую принимают за Арсиною (Miiller,
Miinzen des Lysim., 80; Imhoof-Blumer в v. Sallets Zeitschrift fiir Numism., Ill,
p. 323). Имя Арсиной вышло снова из употребления после смерти Лисима-
ха. Точно так же представляется весьма вероятным, что после «несчастья»
с Деметрием храм на Самофракии охотно принял покровительство Лиси-
маха. Возможно, что к этому времени относятся также и посвященный его
супругой, египтянкой Арсиноей,'AgaivoeTov, и постановление, в котором этот
остров благодарит Лисимаха за оказанное им покровительство богомоль-
цам, отправляющимся «к великим богам Самофракии», и за защиту от раз-
бойников и нечестивцев emxeigrfjo-avrag ovXTJcai та а^а^/тта та ашт&еута
vtto T<bv (ЗааХасм xai imo rcoi/ aAAcuv EAAt^ojv и т. д. по восстановлению
Sauppe, Samothrake, II, 85).
17 Хотя Плутарх (loc. cit.) не говорит этого, а Павсаний (I, 6, 8) говорит
даже совершенно противоположное, но это с полной очевидностью выте-
кает из дальнейшего хода событий. Относительно Палестины необходимо,
по-видимому, сделать то же самое заключение из предпринятого Селевком
488
вследствие занятия им этих земель переселения многих евреев в Антиохию
и другие города (см.: Ioseph., Antiq., XII, 3; Contra Apionem, 2; Euseb., II, 118,
ed. Schone: Seleucus in urbibus, quas exstruxit Judaeos collocavit etc.). Евсебий
помещает это событие под a. Abr. 1726, Иероним под 1727, и оба под 01. 122, 3.
Оставшиеся под управлением своих первосвященников евреи платили Селевку
ежегодную дань в 300 талантов серебра (Sever. Sulp., Sacr. Hist., II, 17).
58 Может быть, сюда относится приведенное Э. Курцием (Urk. zur Gesch.
von Samos [Weseler Programm, 1873, p. 5)] почетное постановление самосцев
в честь At)ij,(lqxo<; Vagajvog Auxto<;, который помог изгнаннымсамосцам: кал
vvv Stargifichi/ ттада ту fia<riXi<r<rf) Ф/Ар* xai rerayiisi/oc em тг}<; сриХахщ evi/ovi/ xai
TroofhifAOv iavrov тгаое%етш щ ra<; rov Ьгцюь %geiaq. Если бы царица была осаж-
дена в Саламине, то нахождение Демарха при ней, а не на своем посту в
Самосе было бы понятно; в то же время следовало бы сделать и такое заклю-
чение, что Деметрий, вероятно, при своем походе 302 года, завладел также и
Самосом и поместил туда гарнизон под командой Демарха, а после битвы
при Ипсе снова потерял этот остров.
" Polyaen., IV, 7, 10.
60 Polyaen., IV, 7, 11. — eyevovro ovfifiaosK; ретдш ttsqI <pi\ia<; (Plut., De-
metr., 39).
61 Polyaen., Ill, 7, 2.
62tov aQ%iowo%6ov (Plut., Pyrrh., 5); ср.: Plut., Alex., 74; С I. Graec, II, add.
1793.
63 Plut., Pyyrh., 5
64 Pyrrhus unicus bellandi artifex magisque in proelio quam in bello bonus
i I (Liv. ap. Serv., Aen. I [ms. Faldensis]). — Stolidum genus Aeacidarum,
Bellipotentes magis quam Sapientipotentes (Enn., ap. Cic. de Divin., II, 56).
к
7
^ 65 Lucian., Adv. indoct., 2.
qJ m Как кажется, около этого времени Пирр получил Керкиру вследствие
CZ
своего брака с дочерью Агафокла Ланассой (Diod., XXI, 4; Exc, Hoesch.,
151). То, что этот остров был приданым Ланассы, мы имеем право заключить
из того, что она потом уезжает на него (Plut., Pyrrh., 10); см. ниже. Птолемей,
очевидно, должен был содействовать этому браку, чтобы представитель его
дела в Греции получил еще большую силу; а Агафокл был слишком занят
войнами в Италии, чтобы иметь возможность обратить на греческие дела
такое внимание, какого желал Птолемей, выдавая за него замуж свою дочь.
*7 Syncell., ap. Miiller., Fr. Hist. Gr., Ill, 695; Porph. ap. Euseb., I, p. 232, ed.
Schone. Мы уже выше заметили, что она была дочерью Евридики, сестры
Кассандра.
68 По Павсанию (IX, 7, 3), Александр был младшим сыном Кассандра, и в
пользу этого предположения, по-видимому, говорит также и выражение
Евсебия:'Аут'пгатдсх; 8е 'AXe^ai/Sgco тсо 7га/й оъцттдаттоиаа,!/ и т. д. (I, 232); но
тот же самый автор несколькими строками ниже называет Антипатра rov
vedjregov aSeXcpov.
6V Юстин (XVI, 1) говорит: quod post mortem mariti in divisione inter fratres
regni propensior fuisse Alexandro videbatur. Такой раздел представляется нам
невероятным, да о нем и не упоминает ни один другой автор; Плутарх
(Demetr.j 36) говорит: що<; aXkrjXovq eo-rao-ia&v, Евсебий (loc. cit.): тт^
lArjrega... av^-ngarrovaav AiXe^ai/Sgco -negi rfj<; fiao~i\eia<;; Павсаний (loc. cit.):
'AiXa^ai/Sgco ущеы nXeov evvolag amaaa^evog. При вышеупомянутом посоль-
стве Демохарета упоминается в качестве царя тоже только Антипатр.
70 Plut., Pyrrb., 6. тг)У те XrvfKpaiav хал rr)i/ Uagavalav (по исправлению
Нибура, [III, 536] вместо вульгаты хал tx\v -negaXiav) rfjg MaxeSoviaq (Plut.,
Pyrrh.y 6). Положение этой области видно из Арриана (I, 7, 5); Тимфея есть
долина Аоя, а Арахт (река Арты) протекает в своем верхнем течении по
Паравее.
71 По Павсанию (I, 11, 6), Пирр взял Керкиру открытой силой, аКХок;
6gfi7]T7)Qiov щ aircov оих ebeXcov ehai.
72 Plut., Pyrrh., 6.
73 Диодор (XXI, 7; Ex. Hoesch., p. 151) говорит, что Деметрий убил Анти-
патра ои {ЗоиХоцвм^ ovvebgov т/} ftaaiXetQ,, что подтверждает высказанное нами
выше мнение. Юстин (XVI, 1) тоже говорит: inchoatam inter fratres econ-
ciliationem. Несомненная ошибка заключается в тексте армянского Евсебия
(I, 38, 171, ed. Mai): Alexander autem uxore ducta Lysandra Ptolemaei, coorto
sibi bello cum minore fratre Ptolemaeo auxiliatorem invocavit Demetrium. По
словам Aucher'a (p. 328), в армянском тексте на том месте имя Птолемея
пропущено, и Petermann (p. 231, п° 7) тоже говорит: пес ego vidi in exemplari
Venetiis asservato.
74 Plut., Demetr., 37; Iustin., XVI, 1. Несколько странен рассказ Павсания
(IX, 7, 3), который говорит, что Антипатр убил свою мать за то, что она пред-
почитала ему младшего брата, а этот призвал Деметрия и устранил при его
помощи своего брата Антипатра. Но это уклонение является, по-видимому,
только последствием крайней сжатости рассказа, в котором Пирр даже во-
все не упоминается.
75 Под этими македонянами, несомненно, следует понимать войско; его
присутствия требовало не только приличие и безопасность на случай удачи
злодейского замысла Александра, но и то обстоятельство, что от его реше-
ния зависело получение престола.
76 Iustin., XVI, 1. Плутарх выражается несколько странно, говоря: ov
lAGLXQtbv edeyaei/ аитф Xoyajv.
77 Iustin, XVI, 2, 4.
78 Plut, Demetr., 37.
79 Порфирий (ар. Euseb, I, 232, ed. Schone) дает трем сыновьям Кассанд-
ра err) tqigl хал tir/jvcm; X', а список Thetaliorum Reges дает Филиппу 4 месяца,
а Антипатру и Александру 2 года 6 месяцев. Недостаточная точность этих
хронографов не позволяет нам делать из этого никаких заключений отно-
сительно различных судеб Фессалии и Македонии. Относительно дальней-
ших подробностей мы отсылаем читателя к приложению о хронографах,
помещенному в третьем томе.
80 КХва)]/щои... ттоьдаРаХоутод щ 0т^3а$ fjbsra отдапад етгад$еуге<; о\ Во/агго/,
хал Ylicnbog алш% Ь\ еттдштеио-а bofyf} хал Svvafjbei тоте, ои/мттадод^алггод avrovg
ama^r^aai/ (Plut, Demetr., 39). Из этого ясно, чтоxoivov беотян или существо-
вал, или возобновился после этого восстания.
81 Polyaen, III, 7, 2.
82 Plut, Demetr., 39; Diod, XXI (Ex. de V. et. V, p. 559).
83 Павсаний (I, 29, 7) говорит: oi Ы rov Tleigaiux; хатаХгг)ф^ ъ$оъХьъаал хтХ.,
что только может относиться к этому времени. С этим я связываю текст
490
Полиена (V, 75), в котором то место, где говорится, что Деметрий в это вре-
мя был Tragi ttjv Avbiav, представляет собой несомненную ошибку. Под этим
можно было бы только подразумевать поход 287 года, но тогда Пирр уже
был в Афинах, изгнал уже гарнизон и свобода города была признана самим
Деметрием. Может быть, в источнике, которым пользовался Полиен, гово-
рилось что-нибудь о македонской реке AovSia$.
м Diod., Exc. Vat.t XXI, 44 (XXI, 9, ed. Dindorf.); хронологическое место
этого отрывка мы можем определить из повторения последних слов on
ovyyvuiiir) TiiMi)Qia<; aioBTioTBQa y Diod., XXI, 8 (Eel. VIII, p. 491); во всяком
случае в старых изданиях Диодора эти слова стоят также и на втором месте.
85 ттда^аута))/ ai/rqi) тчр xaSobov тш Tragi (daoygaarov a\La то?<; aAAo/$ (puycuriv
(Plut., Vit X Orat., 850 d.); avyxiogrrjo-avroq T°£ j8a<nAeaj£ цат aAAouv (pvyaSwv
xolxbivo) x<ltb№bTv (Dionys., De Dinaren.; 2); ср.: Phot., p. 496b, 27, ed. Bekker.
Время можно определить довольно точно. Фотий говорит: am -rfjq (puyvjq
Sta^aha^ ayyvq втг) Ьвха хал ttbvtb (Дионисий: тхвутвха\Ъвхавтг\ %q6wv). Динарх
бежал из Афин в сентябре 307 года, следовательно, до августа 292 года про-
шло почти 15 лет. Так как возвращение Динарха и других изгнанников было
разрешено в год архонта Филиппа, то Филипп должен был быть эпонимом
первого года 122-й Олимпиады, начавшегося летом 292 года. Мы нашли дава-
емый Дионисием список до архонта Никострата (01. 121, 2) правильным; для
следующих двух лет до Филиппа (01. 121, 3 до 4) он дает только одно имя,
Олимпиодора, к году которого относится почетное постановление в честь
поэта Филиппида (С. I. Attic, II, п° 302); из этого документа не видно, был
ли год Олимпиодора третьим или четвертым годом 121-й Олимпиады.
| | 86 Предположение о том, что Мусей был занят и укреплен Деметрием
? только теперь, а не в 299 году, основывается на словах Павсания (I, 25, 5):
^ Атцщтдю<;... rvgawaji/ вквьЬвдихга^ 'P&rjvaiov<; тотв ттадаипха цата ttjv Aaxagovg
о_ o-yayriv ovx ашЬшхв tov Ylaigata хал 1'атадо^ тюХщц) хдатуга^ aio^yayav a<; ал/та*
(pgovgav то аоть xai MovaaTov xa\o\j[Lavov tbixIo'o^. Ввиду этого категорическо-
«*€? го свиАетельства, упоминающего о происходившей в промежутке между
этими двумя событиями войне, выраженное в общих чертах свидетельство
Плутарха (Demetr., 34) имеет мало цены.
87 Diod., XXI, 11 (Exc. de virt. et vit., p. 257). Упоминаемое в тех же самых
выдержках (р. 258) милостивое обхождение Деметрия с побежденными
Фивами является единственной хронологической точкой опоры этой вой-
ны с гетами, которая, впрочем, только доказывает, что она предшествовала
292 году, но не объясняет нам, происходила ли эта война один, два года или
более лет тому назад. Из сравнения слов Юстина (XVI, 1, 19): Lysimachus
cum bello Dromichaetis premeretur — со словами того же Юстина (XVI, 2, 4)
и Плутарха (Demetr., 39) мы должны заключить, что поход Агафокла пред-
шествовал миру в Македонии (294 год). Из Плутарха видно, что взятие в
плен Лисимаха произошло после победы Деметрия над Фивами (оъ 7гоАЛф
voragov), следовательно, приблизительно в 291/290 году.
88 Агафокл был сыном одрисской царевны, которую Полиен называет
Макридой (VI, 12), что Пальмерий, вопреки свидетельству Павсания (I, 10,
4), хотел переменить в Амастриду.
84 Диодор (XXI, 11) говорит: o-vfiTTa^govTjxoTOJv CLTravTcov о~%вЬ6у t&v
йьштсотатсм jSaenAicov xai аиццахмтсл/ aXXrfjXots, чего, конечно, геты не
к
могли думать, если Пирр вторгся в Македонию или даже если там господ-
ствовал Деметрий; отнести этот поход Агафокла ко времени перед битвой
при Ипсе не позволяет нам выражение Диодора, которого нельзя было
употребить, пока Антигон еще пользовался властью, а также и то обстоя-
тельство, что это событие более не стоит в XX книге.
90 Iustin., XVI, 1, 19; Prag., XVI (где рукописи дают Doricetes). Юстин го-
ворит: tradita ei altera parte Macedoniae, quae Antipatro genero ejus obvenerat,
pacem cum eo fecit.
91 Юстин, Трог, Павсаний, Мемион и Полиен называют его царем фра-
кийцев; только Страбон (VII, 302-305) называет его царем гетов, а Свида
(s. v. ai/afigow)) — царем одрисов.
п Мемнон (5, 1) и Полиен (VII, 25) не свободны от некоторых ошибок в
деталях. Полиен говорит: «Дромихет был царем фракийцев, а Лисимах —
македонян; македонянин пошел войной на Фракию; фракиец обманул его;
его полководец Эф пошел к Лисимаху... Дромихет напал на него врасплох и
убил (avefAev) самого Лисимаха и всех бывших с ним; пало 100 000 человек».
Maaswyk хотел читать вместо Эфа имя царя одрисов Севта. Но если в это
время существовал вообще какой-нибудь царь одрисов, то это был тот, кого
мы знаем только из одной монеты, единственный экземпляр которой до-
стался вместе с коллекцией Prokech'a берлинскому музею. Эта монета
представляет собой тетрадрахму, отчеканенную по типу монет Александра
V класса, на обратной стороне которой изображен сидящий Зевс, окру-
женный надписью КЕР2ЛВАТЛ ВАХ1ЛЕ, и под троном которого имеется
монограмма KI (может быть, тождественная монограмме 184 у d. Muller'a,
Mtinzen des Lysimachsos).
4i Diod., XXI, 12, 2.
94 Plut., De ser. num. vind. c, II (IV, 18, ed. Tauch.); De Sanitate tuend., с 9
(I, p. 293, ed. Tauch.). Это та самая avabqo^iri, о которой говорит поддельный
отрывок Полибия (fr. 16).
95 Plut., Demetr.y 39. Так как ближайшим последствием этого является
вторичное отпадение Фив. то поход Лисимаха против гетов должен быть
отнесен к 291 году.
,6 Diod., XXI, 12; Strab., VII, 302; Memnon, ар. Phot., V, 1. Павсаний (I, 9, 7)
говорит, что, по словам одних, был взят в плен только Агафокл, а по словам
других — только Лисимах.
47 Plut., Demetr., 39, 40; Diod., XXI, 14.
98 07?/3ai0(£ /jbiv amSajxe ttjv -noXireiav (Plut., Demetr., 46). Интересно то,
что в одной, помеченной 12 Метагитнионом года архонта Ферсилоха (ко-
нец августа 289 года) надписи упоминается договор той Stjimov той 'АЭт^а/W
хал [той xoivo]u той Bokotcji/ (С. I. Attic, n° 308).
" Хронология этих событий не совсем твердо установлена. Из Плутарха
видно, что вторичное взятие Фив произошло ранее осени 290 года (01. 122,
3; празднование Пифийских игр). В словах Плутарха: тал<; [ikv ovi/ 07jj3a/£
outtuj Ssxgltov oixovfjbivoi^ Woq аХсош! dig bv tu) %e6v(p Tovrq) ovvkfita-ъ — заклю-
чается несомненное искажение. Так как осада Фив затянулась на долгое
время, то в виде предположения можно отнести начало ее к осени 291 года,
а взятие в плен Лисимаха — к весне того же года.
100 Plut., Demetr., 40.
492
101 Это тот самый Оксифемид, которому афиняне десять лет тому назад
даровали право гражданства (С. I. Attic, II, п° 243).
102 Эти интересные сведения находятся у Диодора (XXI, 15), и их истин-
ность подтверждается некоторыми событиями при сиракузском дворе.
103 Следовательно, Антигона умерла ранее этого времени.
104 Плутарх (Pyrrh., 10) говорит: та?£ радрсьдок; yvvai^h, подразумевая под
ними двух уже упомянутых жен. Дочь пеонского царя была, наверное, се-
строй того Аристона, о котором нам вскоре придется говорить. То, что
отцом Биркенны был тот самый Бардилий, который, имея уже 90 лет от роду,
вел войну против Филиппа (Lucian., Macrob., 10), представляется нам со-
вершенно невозможным. Не носил ли имени Бардилия внук этого Барди-
лия, сын и наследник царя Клита?
105 Как кажется, главным образом для этой экспедиции Деметрий соби-
рался проложить канал через Коринфский перешеек (Strab., I, 54; Plin., Nat.
Hist., IV, 4).
106 Так говорит Страбон (V, 232), который далее странным образом свя-
зывает с этим упоминание о храме Диоскуров, который они воздвигли на
Форуме.
107 eoTQarevo-ev vn АлтыХоь^ (Plut., Demetr., 41). Сюда следовало бы от-
нести упоминаемое Страбоном (X, 451) опустошение Этолии Деметрием,
если бы было правильным чтение второй Медичейской рукописи HoXioqxtjtov
вместо AhcoXixov других рукописей; но верное чтение, вероятно, дает
вульгата.
д. - т Арриан (Ind.y 18) называет в числе триерархов флота на Инде Пантав-
| ха, сына Николая из Олора; возможно, что здесь речь идет о том же самом
§ лице.
% 109 Plut., Pyrrh., 7; Demetr., 41.
oJ ll° Plut., Demetr., 41.
m Даже по отдельным словам можно узнать у Плутарха заимствование
им этого места у Дурида, соответственный отрывок которого приводится
Афинеем (XII, 535).
112 Schorn (Gesch. Griechenlands, p. 20) совершенно справедливо предпо-
лагает, что эту задержку посольства следует объяснить важным обещани-
ем Деметрия освободить Афины от своего гарнизона, которого он не желал
ни сдерживать, ни брать назад.
113 Plut, Demetr., 42.
114 Плутарх (Pyrrh., 10) по поводу победы над Пантавхом говорит: oXiyco
8е vareqov... evifiaXe.
1,5 Plut., Demetr., 43; Pyrrh., 10.
,u Может быть, о щос Koqxvgav тгоХерод, для которой Тарент посылает
Пирру на помощь корабли (Paus., I, 12, 2), была предпринята после заклю-
чения этого мира, так как Керкиру он должен был себе снова завоевывать.
1,7 Смерть Агафокла рассказывается совершенно различным образом у
Юстина (XXIII, 2) и у Диодора (XXI, 16); из Юстина видно, что Агафокл,
возвращаясь больным из похода против бруттиев (291 год), отослал на ро-
дину египетскую царевну с ее двумя детьми; конечно, он поступил так вовсе
не с целью охранить их от грозившего им, по-видимому, несчастья; напро-
тив, он отослал на родину in spern regni subceptos filios Феоксены потому,
что находился со времени союза с Деметрием во враждебных отношениях с
Египтом и желал передать престол своему сыну Агафоклу. То обстоятель-
ство, что Оксифемид действовал описанным выше образом, не подлежит
никакому сомнению, так как, по словам Диодора, он приказал положить
Агафокла на костер, когда тот еще далеко не был мертв, хотя и был страш-
но изуродован данным ему Меноном ядом.
118 Plut., Demetr., 43.
119 Plin., Nat. Hist., XVI, 40, § 203.
120 Memnon, ap. Phot., 225b, 32, ed. Bekker (Fr. Hist. Gr., III, 534).
ГЛАВА ВТОРАЯ
1 Так положительно утверждает Арриан (VII, 4), который называет ее
дочерью Спитамена; Страбон (XII, 548, 749) ошибается, говоря, что она
была дочерью Арабаза (Apamea Persis у Евсебия); этот Антиох, умерший в
261 году на 64 году жизни, родился на следующий год после торжествен-
ной свадьбы в Сузах, которая была отпразднована весной 324 года. Слова
Арриана подтверждаются несколько сбивчивым сообщением Малалы
(VIII, 198, ed. Bon.).
2 Стратоника, дочь Деметрия и Филы, была моложе своего брата Анти-
гона Гоната, который родился в 318/317 году; когда она в 300 году была
выдана замуж за Селевка, ей, вероятно, не было еще 15 лет.
3 Аппиан (Syr., 54) называет границей Евфрат, но это сведение, как ка-
жется, ошибочно. По словам Юлиана (Misopog., 348), Антиох женился на
своей мачехе только после смерти Селевка. Главными источниками этого
рассказа, который вряд ли мог быть заимствованным у Дурида, служат,
кроме Аппиана и Плутарха, главным образом Лукиан в своем странном
рассказе о сирийской богине; множество намеков на эту историю рассеяно
у разных писателей. Плутарх рассказывает ее как происшедшую одновре-
менно с захватом Македонии Деметрием. Старший сын от этого брака,
родившийся в 292 году, умер в 247 году, 44 лет от роду.
4 Plut., Demetr., 44. — baviiaJ^eiv cpaaxovre*; si tov avrov щощъм<; xatgov...
xai bvvaiievos M.axzbovia<; ixfiaXeiv avrov... (Plut., Pyrrh., 10); следовательно,
коалиция назначает ему Македонию в виде добычи.
5 Павсаний (I, 11, 2) несогласно с этим говорит, что при Амфиполе Де-
метрий победил бы Аисимаха и отнял бы у него Фракию, если бы ему не
пришел на помощь Пирр.
6 Polyaen., IV, 12, 2.
7 Plut., Demetr., 45; Pyrrh., 11.
8 Евсебий (Thetal. Reg., I, 242 и 246, ed. Schone) дает Деметрию 6 лет и
6 месяцев. Из дубовой зелени видно, что это событие имело место после вес-
ны и ранее поздней осени; цифра года (288) стоит вне всякого сомнения.
9 Plut., Demetr., 44.
10 По словам Полнена (IV, 12, 2), он взял Амфиполь благодаря измене
Андрагафа.
494
11 bttyjq^b Nbot'kdv xai MaxB$6v(uv (Paus., I, 10, 2); прибавленное нами в тек-
сте прилагательное (vboxttjto^), вероятно, было пропущено в небрежном из-
ложении Павсания.
и Iustin., XVI, 2. По словам Диодора (XXI: Eel., VII, р. 490) и Евсебия,
Антипатр еще раньше был убит Деметрием.
13 Plut., Demetr., 46.
14 Plut., loc. cit.
15 Paus., 1,25,2.
16 Относительно времени этого восстания можно выяснить следующее. В
одном почетном постановлении (С. I. Attic, II, п° 307) года архонта Калли-
меда (290/289) в ряду тех, за которых была принесена жертва, стоит «совет
и народ афинян, их жены и дети...» (следующие слова, гласившие приблизи-
тельно хал vttbq ^атХвщ Аурутд'юи, стесаны). От следующего года архонта
Ферсилоха мы имеем подобное же почетное постановление (С. I. Attic, II,
п° 307), «данное в... пританию, в 24 день притании, 20 Елафеболиона»; имя
притании (Антигонида или Деметриада) стесано. (Мы видим, что этот год
не был вставным годом и что указанная притания была девятой). Следова-
тельно, это постановление было сделано и выбито на камне в такое время,
когда имена Антигона и Деметрия еще пользовались почетом; только после
марта месяца года архонта Ферсилоха (288) произошло восстание афинян.
То, что оно относится к следующему году (архонта Главкиппа?), мы имеем
право заключить из того, что Демохарет, по словам почетного постанов-
ления у Плутарха (Vit. X Orat., 850), возвратился в Афины в год архонта
Диокла (287/286), а что это восстание в Афинах не произошло в год архон-
| I та Диокла, доказывается ходом одновременных с ним событий.
? 17 То, что некоторые из офицеров Деметрия перешли на сторону афинян,
^ доказывается почетными постановлениями в честь Стромбиха (ртоатвъщвю^
_о_| ttqotbqoi/ ттада Arq^TjTQicjJ xai хатаХвкр^в^ bv тц> aoTBt рвта Xmi/Sagou) и одно-
го другого офицера (С. I. Attic, II, п° 317 и 318).
18 Paus., I, 26; 29, 13. Странно, что Плутарх, говоря о восстании афинян,
не упоминает имени Олимпиодора; да и вообще его имя почти совершенно
забылось, только Диоген Лаэртский (V, 57) называет его другом Феофрас-
та, который передал ему на хранение экземпляр своего завещания.
14 С. I. Attic, II, п° 311 и п° 312; оба эти документа относятся к году ар-
хонта Диотима (286/285). В первом говорится: вп #£ 2ттадт]охо$ ацнхоцвмцд
щв<г$в1а<; [под 'ASyvaicuv ах]оьа-а<; on 6 br^ioq xBxofMiariai то аоти ovvrjcr]^
то?£ Bimjxwav\ rov br^^iov xai SbSwxbv air]ov хтХ. Во втором: xai xoiMiaa^Bvov
rov Stj^ov то aorv tw$6ilbvo<; avvfjo^rj то?$ увув^щвуо^ вЬту^щат vofii^cji/ shat
xoivrjv xai аитф nji/ тщ ъоквщ o-ornriqiav... втгауувХХвта! Sb xai bi$ to Xomov
iragB^BO'Sai XQBia<; ouvBQywv в1<; тв тг))/ той TlstQaiBux; xo^nbrjv xai ty)v t?}<; ттоХвшд
kXav^Bqiav . На основании исторических исследований относительно кален-
даря Usener'a (в Rhein Museum, XXXIV, [1879], p. 388 и sqq.) год архонта
Диотима соответствовал первому году 123-й Олимпиады, год Исея — второ-
му, а год Евфоя — третьему году той же олимпиады. Изложенные Unger'oM
соображения (Philologus XXXIX [1880], р. 488) не могут быть согласованы
ни со вставным циклом, ни с историческим преданием. Изданное в год архон-
та Диокла почетное постановление в честь Зенона (ASyvaTov, 1877, р. 241)
относится к первым месяцам этого года и, следовательно, не дает нам воз-
к
С
можности определить, был ли этот год вставным годом. Само собой разу-
меется, что высказанное выше в тексте мнение представляет собой только
гипотезу и не имеет намерения быть чем-либо иным.
20 Plut., Demetr., 46.
21 Не подлежит никакому сомнению, что Кратес, сын Антигена, пользо-
вался у Деметрия большим уважением, как раньше него Полемон, тоже афи-
нянин, бывший предшественником Кратеса в Академии. Не подлежит также
никакому сомнению, что в числе сочинений Кратеса были также K6yov<;
h)ti7)yoQixob<; xai ще<т$ытхо\х;, но это не доказывает, что в данном случае
аргументам Кратеса удалось убедить Деметрия.
22 вх tovtoxj xai що<; Ayfi/qrQtoi/ eigrjv^v етто17)<гато (Plut., Pyrrb., 12). К этому
можно еще присоединить стихи из Флейтисток Финикида (Meineke, Fr. Com.
Graec, IV, p. 509).
A. biivavai atamai/; В. шсгте тоь<; rag biaku<rei<;
(гиупЪщкуощ x&xqaykvai [rcaaiv] ЬохеЪ.
Мы имеем право предположить, что эти hakua-щ были заключены в кон-
це лета 287 года.
23 Если она могла принять Деметрия, то она должна была иметь власть в
этом городе; Птолемей должен был вознаградить ее Милетом, так как мы
имеем несколько примеров подарков такого рода. Но когда Милет мог быть
во власти Птолемея? Завладел ли Лисимах после битвы при Ипсе этими бе-
регами только до Латма, или он перешел в руки Египта позже, по договору
между Птолемеем и Деметрием, заложником которого был Пирр?
24 Птолемаида родила Деметрию так называемого Деметрия Красивого
(Plut., Demetr., 53).
" Plut., Demetr., 46.
26 Plut., Demetr., 46; Polyaen., IV, 7, 12. Цезарь называет это vim fluminis
equitatu refringere. В сочинении Лукиана «Корабль или желание» Самипп
составляет план операций против Азии, который, по-видимому, представ-
ляет собой подражание походу Деметрия.
27 Polyaen., V, 19. Фронтин (III, 3, 7) называет архипирата Мандроном и
замечает, что Эфес был складом для награбленной пиратами добычи.
2* Это, несомненно, тот самый Патрокл, о котором несколько раз упоми-
нает Страбон.
24 Plut., Demetr., 49; Polyaen., IV, 9, 2.
30 Plut., Demetr., 49; Polyaen., IV. 9, 3.
31 Plut., Demetr., 49; Polyaen., IV, 9, 5.
32 Plut., Demetr., 50. Точное определение времени этого события невоз-
можно; показания хронографов дают только полные года, и особенно мно-
го ошибок относительно времени плена; они считают год битвы при Ипсе (а
Abr. 1716 = 301) последним годом старого Антигона, следующий год — пер-
вым годом царствования Деметрия, которому они дают 17 лет царствова-
ния в качестве Asianorum rex, а Иероним под 284 годом (a Abr. 1733) замечает:
Demetrius Asiae semel ipsum Seleuco tradidit; для него этот год соответствует
первому году, а для Евсебия — второму году 124-й Олимпиады; следова-
тельно, они не могли найти в своих источниках этого года олимпиады. Най-
ти верное решение представляется совершенно невозможным. Клинтон (II,
4 496_
I
т
1=
242) и Мюллер (Fr. Hist. Gr., III, 706) относят взятие Деметрия в плен к ян-
варю 286 года, но оно должно было во всяком случае произойти нескольки-
ми месяцами позже, так как предложенные Селевком два месяца пребывания
на зимних квартирах относят его по меньшей мере к марту месяцу 286 года.
33 Плутарх (Pyrrh., 12) употребляет относительно этих городов несколь-
ко непонятное выражение: ттекг$е1<; итго Au<riiia%ov (d&rraXiav acpitrrr} xai тале;
'EXXyvtxa?*; (pgovga?<; що<твтюХщв\.
34 Это можно заключить из того, что Авдолеонт, как это доказывает по-
четное постановление в честь его (С. I. Attic, II, п° 312), обещал афинянам
полную помощь для обратного приобретения Пирея, что сделал также и
Лисимах (С. I. Attic, II, п° 314).
" Выражение Плутарха (Pyrrh., 12) Atj^tqiov хататтоХа^7)^ауто<; av Xvgia
не совсем точно.
36 Plut., Pyrrh.f 12; Paus., I, 10, 2. По словам Дексиппа (ар. Syncell., 506,
ed. В), Пирр был царем Македонии семь месяцев, а армянский Евсебий
(I, 233; Аг., 13, ed. Schone) говорит: mensibus autem septem 01.123,2 Macedoniis
imperat, octavo autem successit Lysimachus. В Каноне Евсебий относит эти
семь месяцев к а. АЬг. 1728, а Иероним к a. Abr. 1729, и оба к 01. 123, 1; сле-
довательно, этот год олимпиады они должны были найти в своих источни-
ках, и он в действительности соответствует 288/287 году. К совершенно
другому выводу приводит нас Павсаний (1,10,2), который говорит, что друж-
ба между Лисимахом и Пирром продолжалась только, пока Деметрий вел
войну с Селевком, yavo\LBvo\j Ьв am XaXaCxcp ArjfiTfrQiov Avo-ifiaZW хал YIvqqw
haXvbri <fj cpiXia. Мы не должны придавать слишком большого значения тому,
что армянский Евсебий (Thetal. Reg.) дает Пирру 4 года и столько же меся-
цев, а в принадлежащей к нему таблице — 3 года 4 месяца.
37 xai avvabiovro таита ттоХвн; те iwXXai xai bwatrrai ttXtjv Avaifiaxov (Plut.,
Demetr., 51), причем под городами, вероятно, главным образом подразу-
мевались греческие города Малой Азии: ср.: Diod., XXI, 18, 3 (Exc. de Virt.,
561).
38 Плутарх (Demetr., 51) говорит: що<; rovg iraqi 'A-Sbjvas xai KoqivSov
7)УВ(а6ш<; xai (piXou;, но Афины тогда уже были освобождены.
3V ef oivou xai /хб'Эт^ arlfiovg anaSai/av (Dio Chrys., XLIV, 598). Нечто подоб-
ное сообщают и другие авторы. Плутарх (Demetr., 52) говорит: втод tqitov...
xabaiQyiLBVoq ... anabavav в'тц тво~(гада xai ттвугг)хоуга fisfiiujxdx;] он называет
его (Demetr., 3) во время битвы при Газе в 312 году ёио xai aixocri вту yayovoia.
Если бы эта цифра была верна, то Деметрий должен был бы родиться в 334 или
335 году, а его смерть приходилась бы на 282 или на 281 год.
40 Plut., Demetr., 52, 53; Страбон (IX, 436) называет Деметриаду fiacriXaiov
fiaxQi iroXXov тоТд fiao-iXauai rtbv Махвдом».
41 ha то ayai/ roX^rjQov (Paus., I, 19, 4); Sia ttji/ axaiOTrjTa xai airovoiav
(Memnon, ap. Phot, 225b, 16); тоА/хл^а/ що%вщо<; (Paus., I, 16, 3). В это время
ему должно было быть более 30 лет от роду; более точных указаний на это
мне неизвестно.
42 Птолемею Филадельфу было теперь 24 года.
43 Он принадлежал к числу tG)v щыпоъ (piXcuv, или, как с некоторой пере-
меной в официальном титуле выражается Плутарх (De Exilio, 7, p. 602), был
щштод T(bv YlroXa^aiov (fiXcoi/. Элиан (Var. Hist., Ill, 17) говорит: voiLobaaiaq
497
X
*г)д£е. О подаче Деметрием голоса в пользу старшего сына говорит Диоген
Лаэртский (V, 78). Выше уже было упомянуто, что Деметрий покинул Ма-
кедонию после смерти Кассандра. Полиен (III, 15) говорит: «Деметрий
Фалерский, когда его хотел схватить царь Фракии, спрятался в возе сена и
таким образом выбрался в соседнюю страну». Так как о пребывании Де-
метрия во Фракии нигде не упоминается ни одним словом, то это должно
было произойти во время вторжения, произведенного Лисимахом после
смерти Кассандра в Македонию для защиты прав юного Антипатра; он,
вероятно, бежал в соседний Эпир, а оттуда в Египет. В этих его отношениях
к Лисимаху заключается еще одна причина того, что в вопросе о египет-
ском престолонаследии он не мог подавать своего голоса за Филадельфа,
брата супруги Лисимаха Арсиной, державшей вполне в своих руках свое-
го царственного супруга.
44 Contra jus gentium minimo natu ex filiis ante infirmitatem regnum tradide-
rat ejusque rei populo (это по александрийскому обычаю были македоняне)
rationem reddiderat, cujus поп minor favor in accipiendo quam patris in tradendo
regno fuerat. Inter cetera patris et filii mutuae pietatis exempla etiam ea res juveni ! 7s
populi amorem conciliaverat, quod pater regno et publice tradito privatus offi-
cium regi inter satellites fecerat (Iustin., XVI, 2). I Q
45 В Каноне царей царствование Птолемея II начинается 1 тота 464 года 5}
эры Набонассара, т. е. 2 ноября 285 года; см.: Ideler, Ueber die Reduction I S
agyptischer Daten, p. 8. | н
4* Она родила Филадельфу двух сыновей — Птолемея (Эвергета) и Лиси- \*
маха — и дочь Беренику (Schol. Theoer., XVII, 128); сестра Филадельфа Ар- | 3
о
, ю
Q
47 Iustin., XV, 3. i g
4* хдифои то fiobXoiiewi/ Seivoraroq (Memnon, 6). j"p
49 Memnon, 7, 1.
50 По свидетельству пергаменца Каристия, он изгнал философов из сво-
их владений (Athen., XIII, 610). Его сокровищница находилась в Пергаме и
во фракийской горной крепости Тирисисе (Strab., XII, 319).
51 Iustin., XVI, 3, 3. Юстин передает факты в таком порядке: victor
Lysimachus pulso Pyrrho Macedoniam occupaverat, inde Thraciae ac deinceps
Heracleae bellum intulerat. К другим хронологическим результатам приводит
нас свидетельство Диодора относительно времени царствования четырех ти-
ранов Гераклеи, начало которого он относит к 364/363 году (01. 104, 1); он
дает им 76 лет, между тем как, по словам Мемнона, Гераклея во время смер-
ти Лисимаха (летом 281 года) имела у себя тиранию 84 года; в таком случае
ее начало следовало бы отнести к 365 году, тогда как 76 лет Диодора дают
нам 289 год. Впрочем, мы не можем придавать большого значения вычисле-
ниям Диодора, так как он пропускает Сатира, бывшего, по словам Мемнона
(с. 2, 5), семь лет тираном.
" Memnon, 6.
,3 Memnon, 7, 3.
и По категорическому свидетельству Мемнона убийцей был Птолемей
Керавн; его связь с Арсиноей, хотя она была родной сестрой Филадельфа,
подтверждается его вступлением впоследствии с нею в брак (Memnon, 14, 1).
17 История диадохов
синоя, ради которой он разошелся со своей прежней супругой Арсиноей, §
прибыла в Египет не ранее 279 года.
498
Лукиан (Icaromen, 15) говорит, что Агафокл находился в сношениях с Се-
левком и намеревался отнять у своего отца царство.
" Одно почетное постановление (С. I. Attic, II, п° 314) доказывает, что в
Боедромионе месяце года архонта Эвтия, которого с большим вероятием
относят к 284/283 году (01. 124,1), царем был еще Авдолеонт. Полиен (IV,
12, 3), который один только описывает приведенное в тексте событие, гово-
рит: ' Aqionrajva Toi/ АьЪоХвоутод що<; Y\aiova<; km tt)v rrarqwav fiaatXaiav xa-rrjyav,
Yva уушд'кгаутед то fiao-iXtxo]/ iLBiqaxiov tcqo<toiyto cpiXocpqovux; oJjtov. Если в пеон-
ской земле все находилось в порядке, то вмешательство Лисимаха не было
нужно для того, чтобы посадить на престол законного наследника. Может
быть, этот молодой Аристон был назван так в честь командовавшего пеона-
ми в войске Александра Аристона и, может быть, был его племянником или
внучатым племянником.
,л Diod., XXI, 13 (из Цеца); приближенный Авдолеонта называется Ксер-
модигестом, именем, представляющим некоторый интерес в лингвистичес-
ком отношении.
sl Таковы почетные постановления в честь одного лица щ marat хал (ftXig,
tov rov /ЗаачХвих; Avatfiaxou (С. I. Attic, II, n° 319) и в честь Бифиса из Аиси-
махии (Ibid., n° 320), и некоторые выражения почетного постановления в
честь Филиппида (Ibid., n° 314). В большинстве случае дело касается де-
нежных субсидий, так как в то время афинское государство соблюдало
большую осторожность и экономию в своем финансовом управлении. Де-
мохарет в изданном в его память почетном постановлении восхваляется за
д. | следующее: хал щ xarrjXSev km AtoxXeog aq%ovTo$ imo rov $т)рои аъатв1Ха\т
§ ttJi/ Stolxrjcriv 7TQ(l)T(p xai (paiaatLBi/co rcov imaqxovrwv и т. д.
? 5Ь miqa Avmfiaxov mzq1 avroi/ (pevyu))/ (Paus., I, 16, 2). Другое место Павса-
^ ния (I, 10, 4), которое гласит: о\ mqieXSov тоито ц UroXefiaTov хатафвьуоиоч,
о_ испорчено; ср.: Paus., С, 19, 7; Corn. Nep., De regibus, 3.
" Memnon; p. 8, 1; ola (piXov mxiba атъ%о\)ута am-Ы^ато хал acpaqfia (Appian.,
Syr., 62).
60таОта ттаута mji/^avofjLevog eipSy Siafias щ tt?v ' Aaiav xai aqi;a<; avro<; ттоХщои
(Paus., I, 10, 5).
hl Polyaen., IV, 9, 4.
*2 Таким образом лемносцы (oi kv Ar/jfjbvqj xaroixovvrag 'Affrjvalujv: Phylarch.,
XIII, ap. Athen., VI, 225) переходят на сторону Селевка mxqu)$ етотатощеш
V7i6 Avo-'itJ,a%ou. Неизвестно, занял ли Лисимах этот остров, а также и Имб-
рос уже в 301 году или при каком-нибудь позднейшем случае.
ь3 XbXbuxi&vtbc (Polyaen., VIII, 57). Сюда, как кажется, относится также
рассказ Полнена (VI, 12) о том, как Александр, сын Лисимаха, пробирается
с несколькими спутниками во фригийский город Котий и затем открывает-
ся, говоря, (Ьд em o-cor^qiq, tyjc ttoXbojv yxav.
64 kv -rfi iraqi Koqov m-Sioi/ fia^PO (Porphyr., ap. Euseb., I, p. 233, ed. Schone);
Аппиан говорит: m-qi <bqvyiav ttjv kip' 'EAAtjottoi/tcj ттоХщсоу (Appian., Syr., 62).
*' Appian., Syr., 64; Memnon, 8, 2; Plut. в своем трактате под заглавием
«Которые из животных наиболее робкие— земляные или водяные?» Дру-
гие рассказывают, что царя похоронил фессалиец Форак (Appian., loc cit.).
Юстин (XVII, 1) говорит, что Лисимаху было 74 года, а Аппиан утверждает,
что 70; и то и другое неправдоподобно, так как в таком случае при начале
Q
войны в 334 году Лисимах был бы слишком молод для занимаемых им важ-
ных должностей; более близок к истине Иероним (ар. Lucian., Macrob., 11),
который дает ему 80 лет, так что он должен был родиться в 361 году.
6* Regnavit ab 01. 123, 2 mense quinto usque ad. 01. 124, annum tertium, qui
efficiuntur anni V et menses VI (Euseb., I, 233, ed. Schone). По меткому замеча-
нию A. v. Gutchmid'a, армянский переводчик словами mense quinto передал
греческое аш tcoi> e fi7}vd>v: tot enim reliqui erant anni 01. 123, cujus Septem
menses priores Pyrrhi regnum expleverat. Конечно, из этого нельзя сделать
никаких заключений относительно времени года, в которое произошло сра-
жение. По Канону Евсебия, последним годом Лисимаха был 1733 год эры
Авраама (01.124, 2), а по Иерониму — 1734 год эры Авраама (01.124, 2). Даже
сообщаемое Юстином известие, что Селевк был убит через семь месяцев
после этого сражения, не позволяет нам более точно определить его время.
А77гоЛЛа hvo-avbqov кадштуо-ацемд (Paus., I, 10, 4).
а Memnon, p. 9.
^ttoSov e%w ттатд18о<;, хтХ. (Memnon, 12, 1).
70 По свидетельству Юстина (XVII, 2), Селевк был умерщвлен через семь
месяцев после битвы на равнине Коре. Лукиан (De Dea Syr., 18), делая наме-
ренную ошибку, говорит, что он умер в Селевкии. В приложении к третьему
тому настоящего труда я сделал попытку разъяснить путаницу, царствую-
щую у хронографов относительно времени между смертью Селевка в 281 году
и вступлением на престол Антигона в 277 году.
71 iv 7? SiaSTjfia -пед&ерегнн; рета Ла/хя^ад Sogvcpoglaq xarejSafvei/ kc, то
(TTQarevfLa, Sexofisvcjv aurov \mo ttj<; ашухт}<; хал fiaaikia xaXouirrcov oi ttqotsqov
XeXevxqj vnyxovov (Memnon, p. 12, 3).
72Polyaen., VIII, 57.
73 Это можно заключить из слов Мемнона (XIX, 4), который говорит: tcuv
yag fiaatXeujv rrjv ribv TroXecjv brnioxqariav iupaXeh airovSafyvrujv хтХ.
74 Кажется, что Антигон привлек на свою сторону этолян обещанием дать
им часть Ахейской области (Polyb., II, 45, 1; 43, 9; IX, 34, 6).
75 ovro) xaxayq та) атоХо) ща%а<; щ ttjv Bo/arnav ал>ь%{йоу\<ты> ПтоХералод 8е
em MaxeSoviav З/е/Зт? хш fiefiaiax; ea%z ttjv aq%^ (Memnon, 13, 3).
7* ovbe то tag efietvev (Dio Cass., ap. Mai, p. 169); Ptolemaei filia in matri-
monium accepta vindicem eum regni reliquit, pacificatus cum omnibus
flnitiniis, ne abducta in Italiam juventute praedam hostibus regnum relinqueret
(Iustin, XVII, 2, 15).
77 ravra #' rjv хата rov VIvqqov Sia&aa'iv e/'$ ЧтаА/оы/, — говорит Полибий (II,
41,11) и затем прибавляет: «в 124-ю Олимпиаду», которая начиналась в июле
284 года и кончилась в июне 280 года.
78 Плутарх (Vit. X Orat., 847) относит его к году архонта Георгия, что, по
разысканиям Diffenberger'a, соответствует 280/279 году (01. 125, 1).
74 ...опак; av o[vv есрсциХХок е]1... (С. I. Attic, II, п° 318).
80 Это постановление (С. I. Attic, II, пс 316) относится к году архонта
отринейца Никия, который, по вычислениям Diffenberger'a, соответствует
282/281 году (01. 124, 3).
81 Юстин (XXIV, 1, 4), который один только рассказывает об этом похо-
де, называет этолян, но, несомненно, подразумевает под ними живших здесь
озольских локров.
17*
82 Этот вздор рассказывается у Юстина (XXIV, 1, 6), который должен
был заимствовать его даже не у Дурида, а из еще худшего источника.
83 Ptolemaeus pulso Antigono cum regnum totius Macedoniae occupasset...
(Iustin., XXIV, 1, 4).
84 a/ aXXat ъокщ... aire ex ттоХщоь хал ano tyj<; vocrov ovfupogai rrj<;Xoifi(bBov<;
ovx ex Toaovrov 'A%a/o?^ ey ovov toi<; clXXoh; eyivovro "EAA770-/ (Paus., VII, 7, 1).
85 Мемнон (с. 10) называет его еще о BiSwov еттадхы]/, но эра, появляюща-
яся на монетах его преемников, не позволяет сомневаться в том, что он уже
в сказанном году принял царский титул, так как независимым династом был
уже его отец Бас, а в 279 году у Мемнона (с. 18) Никомед называется 6 -rrjq
Ybibwlaq ftacriXeu*;.
86 Pulso Antigono cum regnum totius Macedoniae occupasset, pacem cum
Antiocho facit (Iustin., XXIV 1,8).
87 Trog., Prol., XXIV; этот Птолемей должен был родиться в 298 году, так
как в 280 году он уже мог вести войну. Иллирийский князь называется в
этом прологе Монием, а в прологе к двадцать пятой книге — Митиллом. Это
тот самый князь дарданцев Монуний, настоящее имя которого я определил
в статье «Das dardanische Furstenthum» (Zeitschr. fur Alterth., n° 104) на осно-
вании единственной известной до сих пор его тетрадрахмы, принадлежащей
к четвертому классу установленных Л. Мюллером типов монет Александра
и носящей на себе надпись MONOTNIOT [ВАШЛЕП2.
88 Так рассказывает Юстин (XXIV, 2, 3). Она отправилась в Египет и ско-
ро вступила в брак со своим братом Птолемеем Филадельфом. На нее, ве-
роятно, и намекает Плутарх (Cons. ad. Apoll., 19).
89 В настоящее время представляется совершенно невозможным опреде-
лить, от каких кельтов было то посольство, которое прибыло (Diod., XVII,
113) или должно было прибыть (Arrian., VII, 15, 4) к Александру в Вавилон в
323 году. Разбор исследований кельтологов по этому и подобным ему во-
просам лежит вне рамок моей задачи. Автариатов я назвал иллирийцами на
основании Страбона и других авторов. Любопытные стихи Эфиппа из коме-
дии Гарион (Athen., VIII, 346), которые, по-видимому, относятся к первым
годам царствования Александра, и особенно обращенный к Maxe&ov a^tuv
совет crffevvv KeXrovq, (лг) щоахаьсгус я попытался объяснить в Zeitschr. fiir
Alterth., 1836, S. 1120.
90 To, что Кассандр тоже воевал с кельтами, доказывается приводимым
Сенекой (Quaest. nat., Ill, 11) свидетельством Феофраста: fuit aliquando
aquarum inops Haemus, sed cum Gallorum gens a Cassandra obsessa in ilium se
contulisset et Silvas cecidisset, ingens aquarum copia apparuit. Плиний (XXXI,
§ 30) приводит ту же самую цитату со следующей прибавкой: cum valli gratia
Silvas cecidisset. Кассандр не мог вести войну против кельтов на территории
Лисимаха; по словам Геродота (VI, 49), Кий (Искр), миновав Родопу, про-
лагает себе путь через Гем; до этого места, находящегося в окрестностях
нынешней Софии, вероятно, простирались владения агрианцев, тяготевших
в политическом отношении к Македонии.
91 Юстин (XXIV, 4) говорит: tantum Galliae nominis terror, ut etiam reges
non lacessiti ultra pacem ingenti pecunia mercarentur. Это, по-видимому, от-
носится к мелким властителям, к властителю Иллирии (Бардилису?), к дар-
данцу Монунию и к гету Дромихету.
501
X
1)2 oXiyoi кал ovx a^iofjbaxci хат' ao~t$iid]/ "EXXyo-u/ (Paus., X, 19, 5).
93 Hfia ro?<; КеХток iXXvgicov oi XxogSiaxot fiaXtara xa/ MaSSot xa/ AagSavoi
тгр MaxeoWav kixibga^iov щои xa/ tt)v EAAa^a xa/ ттоХХа tu)v /egaw xa/ то
ЛеЛср/xov eovXrqaav (Appian., Ill, 5).
94 Многократное рассмотрение дошедших до нас о походах кельтов из-
вестий привело меня к убеждению, что Юстин черпал свои известия из
другого источника, чем Павсаний и Диодор, и что оба последних автора
использовали данные Иеронима, между тем как сказочное изложение Юс-
тина может вести свое происхождение от Тимея. Если даже слово Бренн и
означает княжеский титул, то наши источники слишком отчетливо отли-
чают Бренна этого похода от Акихория, чтобы позволить нам считать их
обоих за одно и то же лицо.
" Ахарнанец Ликиск крайне метко характеризует у Полибия (IX, 35) пе-
ред спартанцами заслуги македонян: oi rov ттХе'ко rov fiiov %qovov o\j ттаьоутш
Siayajvi^ofJbavot що<; roue /Sagftagovq vmg ttj<; zcjv ЕХХт)]/шу аочраАе/'ас, от/ уад
ае/ 7Гот' av iv fjLeyaXotc r^v xwbvvon; та хата rove "ЕААт^а^, ei 1Щ Maxedoi/aq
eYxofiev 7:g6(pgayfia, после чего он напоминает про Птолемея Керавна и про ^
то, что произошло после его смерти при битве с кельтами. *
9< Iustin., XXIV, 5; Memnon, p. 14.
97 Occisus est postquam anno uno et mensibus quinque regnaverat, ita ut I <jj
computetur tempus regni ejus ab. 01.124, 4 usque ad quintum mensem anni primi S
01. 125. (Porphyr., ap. Euseb., I, 235, ed. Schone). Порфирий, как и его совре- Гч
менник Евсебий, вычисляет олимпиады по юлианскому календарю, так что I»
он относит смерть Керавна к маю 279 года. д
98 Unus de principibus Macedonum (Iustin., XXIV, 5); XcoaSevw rig rebv \ §
b\]fJbOTixa)v (Euseb., I, 236, ed. Schone). Армянский Евсебий (Thetal. Reg., I, 243, °
ed. Schone.) называет Антипатра сыном Лисимаха, а в других местах (Ibid., g
р.; 236) племянником Кассандра и сыном Филиппа. Г§
99 У Полиена (VI, 7) вместо слов У АттоХАбдсидод о Kacro~av8gov следует чи- *
тать о KaoTravo^si^. Diod., XXII, 5, 6.
100 Несколько странно, что Мемнон (с. 14) выражается о вторгшихся в
Македонию кельтах следующим образом: ГаАат/хо£ fisgovg ту<; -nargiboq
уьетауаотаутос Sia A/pwV.
101 Polyaen.*VH, 35; Paus., X, 19, 5.
102 Это приводимые Павсанием (loc. cit.) цифры. Диодор (XXII, 9, 1) дает
150 000 галльских щитоносцев (ovgeocpogot) и 10 000 всадников, не считая со-
стоявшего из 2000 телег обоза. Юстин (XXIV, 6) дает 150 000 пехотинцев и
15 000 всадников.
103 Ibi (в замке дарданцев) seditio orta est... secessione facta a Brenno in
Thraciam iter avertunt (Liv.jXXXVIII, 16). Cf.: Suid s. v. ГаЛата/ (заимствова-
но у Полибия); Memnon, p. 19, 3.
104 По словам Юстина (XXIV, 5, 2), Сосфен был разбит кельтами, между тем
как Диодор (XXII, 9, 1) рассказывает дело так, как изложено в нашем тексте.
Евсебий (I, ed. Schone) тоже говорит: у£а}оЫщ$ Ьв Bgawov k^eXaaoj;... Вторже-
ние Бренна в пределы Греции Павсаний (X, 23, 9) в самых определенных выра-
жениях относит к году архонта Анаксикрата, т. е. к 279/278 году (01. 125, 2).
m Павсаний (VII, 6, 4) имеет здесь, как кажется, главным образом в виду
ахейцев, так как другие пелопоннесцы должны были руководствоваться и
'*»
502
иными основаниями. Относительно мессенян он говорит (IV, 28, 2), что они
не могли участвовать в походе, потому что Клеоним и спартанцы не хотели
заключить с ними мир; в таком случае Мессения, очевидно, не находилась
во власти Антигона; аркадяне (главным образом Мегалополь) тоже не вы-
ступили в поход из страха перед Спартой (Paus., VIII, 6), следовательно, и
на них не распространялось господство Антигона. Спартанская политика
везде служила египетским интересам, и, несмотря на свидетельство Калли-
маха (Hum. in Del., 184), предположение, что Египет послал грекам флот на
помощь против кельтов, не выдерживает ни малейшей критики.
10* В цифре легковооруженных воинов у Павсания (90 человек) недостает
второй цифры, которая должна была обозначать телеги, так как Павсаний
говорит: AitoXcov 8а 7r\ei<rrr} eyevero orgarm, следовательно, больше 10 500
беотян.
107 rqiriqetq at ттХшро! Tracrat (Paus., X, 20, 3). Число триер он не называет.
Еще более странным кажется то, что в одной упоминаемой ниже надписи
(С. I. Attic, II, п° 323) вовсе не упоминается о посылке кораблей и говорится
только, что 6 Ъгц10<; а^атта^пта^ Tovq та атХахтои; xal tov<; 1тгпа?<; оушумующауохл;
v-naq Т7?£ хо1Щ<; acjTTjqia^.
108 Павсаний (X, 20, 5) говорит: xai Tjyafiovlav ovtoi (афинян) хат' a^lcofia
al%ov то aqxouov; это представляется невероятным ввиду ничтожных боевых
сил, посланных Афинами. Тогдашний стратег Этолийского союза Эвридам,
первый достоверно известный представитель этого звания, не упоминается
в числе предводителей войска при Фермопилах. Вероятно, в войске союз-
ников не было назначено никакого общего предводителя.
§ I ,os Юстин (XXIV, 7, 2) прибавляет: Aenianum et Thessalorum duces, qui se
ad praedae societatem junxerant.
Z I по Так у Диодора (XXII, 9, 2), который говорит также, что Бренн посове-
о_ товал /SacriXaa да xaTaarijo-ai Ktxwqto}/. И об этом тоже Юстин не говорит ни
к
С
слова, а, напротив, утверждает: alter ex ducibus punitis belli auctoribus cum X
millibus sauciorum citato Graecia excedit.
1,1 В таком смысле объясняет Kohler дошедшую до нас в отрывках над-
пись (С. I. Attic, II, п° 321), предписывающую старательно охранять для
праздничного шествия священную дорогу и Дипил во время празднования
Анфестерий в год архонта Димокла, который соответствует весне 277 года
(01. 125, 3). Время похода на Дельфы можно определить из свидетельства
Павсания (X, 23, 9), что архонтом был Анаксикрат (279/278), и из следующих
слов Полибия (II, 20,6):та,1/та 8а (победа римлян над галлами)avva^atva yavavbax
tgj Tg/rcj -nqoTaqov б'те/ тт?£ Ylvqqou dtaffaaaox; щ iTaA/av (весна 280 года)7ге//лт(р
8а ttJs TokaTUiv naqi AaXcpovc SiacpSoqag. Следовательно, понесенное кельтами
при Дельфах поражение приходится ранее июня месяца 278 года.
112 Iustin., XXXII, 5, 6; это те самые, о сокровищах которых в Толосе древ-
ние писатели рассказывают разные небылицы.
113 Имя Тила или Тилис думают видеть в Туловском поле, вблизи прекрас-
ной долины Казанлыка.
114 Memnon., p. 19; Liv., XXXVIII, 16. Павсаний (X, 23, 9) подразумевает
именно этот поход Лотария, когда говорит, что кельты переправились в
Азию в год архонта Димокла, соответствующий 278/277 году (01. 125, 3),
т. е. весною 277 года.
503
m bQXVyoS $z SoxeT (лаХюта r% -negaidxreux; тщ щ ttjv 'Acriav yeveobcu
AeovvoQKx; (Strab., XII, 566). Мемнон (XIX, 3) называет Aecoi/vogto^ и Aovragioq
(в рукописи, по словам К. Мюллера, стоит Aovrovgioq).
1,6 Bellum, quod inter Antigonum Gonatam et Antiochum Seleuci filium gestum
est (Trog., Prol., XXIV). Затем следует война Керавна против Монуния, про-
тив кельтов и его смерть (279 год). Заметка о Питане находится у Диогена
Лаэртского (IV, 39). Относительно указаний на это морское сражение смот-
ри третий том.
117 Inter duos reges, Antigonum et Antiochum, statuta pace, cum in Mace-
donian» reverteretur Antigonus, novus eidem repente hostis exortus est (Iustin.,
XXV, 1, 1). Из этого свидетельства мы во всяком случае имеем право вывес-
ти то заключение, что между двумя царями был заключен мир, а, может быть,
также и то, что этот мир предшествовал предложению кельтов купить у них
мир и большой победе при Лисимахии, так как ее описание следует у Юсти-
на непосредственно за этим.
11К Евсебий (I, 237, ed. Schone) говорит, что эти три претендента av-n-
TToieT(r$ai fj,ev rcov ттдаууатш)/, 6Хо<г%едах; да, tiybeva be TrgooT'rjvai. Антипатр
мог быть сыном брата Кассандра Филиппа (Euseb., I, 236), а Птолемей —
сыном бежавшего к дарданцам Лисимаха. Диодор (XXI, 4) называл, по сви-
детельству Дексиппа, после падения Керавна Птолемея, Александра, Пир-
ра, Эпирского (!) о1 ъалгтес, ету rgia хата AtoScjgov.
1,9 Tanta cades Gallorum fuit, ut Antigono pacem opinio hujus victoriae non a
Gallis tantum, verum etiam a finitimarum feritate praestiterit (Iustin., XXV, 1,
1). Характеристичны слова приводимого Диогеном Лаэртским (II, 140) по-
становления этрийцев: еттеЗ'Г) $ao~iXe\j<; 'Avriyovcx; iiaxTi wxijerac roug Pagfiagouc
TTagaylverat щ -vt\v \biav.
120 Победа при Лисимахии и вступление Антигона на престол Македонии
относятся, вероятно, еще к 277 году. Относительно подробностей смотри
приложение к третьему тому.
121 baa ovi/, el yJev ol {L(L%i\LO\ Хар/Заме)/, rgiaxoi/та raXavra, el Se fiera tow
а7го/лая;ал/, exarov (Polyaen., IV, 6, 17). Конечно, здесь подразумеваются та-
ланты серебра по 300 статеров. Вся орда достигает до 30 000 душ.
122 Paus., X, 16, 4; X, 15, 2; затем двери из слоновой кости у Проперция (II,
31,13), одна половина которых изображает Ниобид, а другая dijectos Parnassi
vertice Gallos; рельеф из Дельф у Курция (Anecd. Delph., p. 97), изображаю-
щий бьющихся с кельтами греческих всадников, и т. д.
123 Достаточно будет напомнить исследования, вызванные после 1860 года
опубликованной Стефани бронзовой статуэткой собрания графа Строга-
нова.
"«*
ПРИЛОЖЕНИЯ
i
ПОЧЕТНОЕ ПОСТАНОВЛЕНИЕ НАСИОТОВ В ЧЕСТЬ
ФЕРСИППА1
Уже в С. I. Graec, II, Append., nc 2166c было помещено почетное поста-
новление в честь Ферсиппа, найденное будто бы в Митилене и сообщенное
с таким множеством ошибок, что крайнюю важность его содержания едва
можно было угадать. Теперь Эаринос в Смирне сообщил его в точной ко-
пии и снабдил прекрасными примечаниями в Mowrefov хал fitfiXioSrjxr) tyjc
evayyeXixrjs (т%о\щ h 2/z,ugi^, 1876. Оказывается, что это постановление было
сделано советом и народом насиотов (находящимся напротив Митилены на
морском берегу Гекатоннеса). Ниже воспроизведена только передняя сто-
рона, насколько она сохранилась; то, что стоит на обеих узких сторонах,
касается только дальнейших деталей постановленных почестей и не пред-
ставляет для нашей цели никакого интереса.
Оно вырезано на доске белого камня, в 1,13 м высоты, 0,50 м ширины и
0,11 м толщины.
[ fiaaiXev*;]' 'AXe^avSgo[^]
[ \x]^Qa<s T£ ^Af xa[i]
[ ore] АХв^а^дод SiaX-
[Xa^ev то]/ e£ av$Qam]uji' fiioi/, Ф/А|7пгос Se
5 [6 Ф/А/я7гси xat] 'AXiSpjvbqos 6 'AAe^avo^cu т-
[aijfiao-tXeialp/ irageXafioi/, (diqanmoq ktov
[roTq fia<rt]X'fjeo'0'i <plXo<; хал то?<; otqot-
\ayoiai xai] тоТ$ aXXoiai MaxeSoveao-tv
[hoXXcji/ aya] $wv dinoq yeyove tq, -noXi 'A-
10 [vrmaTQU) у]оьд emra^avro^ д^/хата Щ
[r6fi7i6Xaii]ov eto'cpeQTjv ттаутал/ tG)v aAAco-
1 В новой обработке Истории Александра мы приложили все старания
воспользоваться для исторических целей эпиграфическим материалом, раз-
меры которого чрезвычайно увеличились со времени первого издания. До
сих пор собраны и расположены в удобном для обозрения порядке только
аттические надписи; из того, что, помимо известных сборников Рангависа,
Леба-Ваддингтона и т. д., рассеяно в описаниях путешествий, в программах
и в немецких и иностранных журналах, многое, вероятно, ускользнуло от
моего внимания. Мне показалось уместным соединить в этих приложениях
несколько лишь недавно найденных надписей, на которые мне часто при-
ходится ссылаться, тем более что почти все они еще не находятся в более
доступных эпиграфических сборниках.
505
ID
D
[v ei<r<peQ]ivT(jj)/ (дедапгпод Tragayevbfievo-
[<; ттдод то?}; РаочХцад xai 'Avr'nraTgov ex-
[ov(pi<re та[//,7ГоА/1/ еттда^е Se xai ngbg KAe-
15 [rrov negi] тас eig Kimgov отдате1ад xai
[ovx bXiya]g #а7гакхс eig fiixgbv ovvayay-
[e xjgwov] b Se xai iregi rav anoSeiav avr\-
{Xwaev a)£] xai над та»/ aaSganav ei<rayd>ya-
[v <гмха}ге(гхеиа(Г(ге eSwxe Se xai т£ тгоА-
20 [/ %дтц1ат}1, eig o-urrrjgiav xai тохо\д eXaa- | $
aovg Цт^ае тшухатеотахоугш'и- s[/3[a[£o] 7)
[Se %£УГ)11)ате<г(п xai тоТд ттоХпаюч ei<r-
[eveyxa)]v xai ПоХиттед%01ггод eig тал/ УАа[1а]-
\y ттщфа^]тод Ьнлухгре (fiXov avrbv т£ 7Г- n
25 bXi иттац)]хг)1'- irageaxevao-ae Se xai [JAg]ga/3a- °
[?ov xai] тоТд dXXoig т[о/]с em tiixdv тета- §
[yfievo]ig vtto Ttov /ЗаочХци)» cpiXoig ту, it- \q
[bXr xai] таААа ща(т<те\ \ьет evvoiag ттдод | х
[tov Sa\wv Tiavra' SeSbvbai avrio aTeXe[ia]-
30 [v 7таута>]и тЬ^/navra xgbvov xai avra) xa[i e]- Я
[xy6v]oi<riy araaav Se ai/rai xai eixbva %[aA]- О
[x7Jv], SeSovbai Se xai aiTrpw щщотау[е]- g
[to) xa]i bra xe а ттаХк igcmajfpraiy iiegig S[t]-
[Sb}r$u) (дедо-'пгпа) xai raw exybvajv а)'т(Ьу[у]-
35 [v}raT(Df xaXyja^ai Se xai eig -ngoeSgiav.
[<гте ](pavLJTO) Se avrbv b %одоататад a'i b ev- \ r\
[(i)v] ev tgj aywvi xai оухадисаети) avSgay[a]- Ig
[$i]ag evexa xai evvoi ад тсц ттдод tov Sa- g
[pov] Yva yivcjaxioai тта\педу от/ b SafAog ]o]
40 [Na]avwTav Toig ayaSoig avSgag [xai] eueg-
[ует]мд t[i//,£], xai (ru)$evrog at/raj еоте<р[а]-
[v7}](pbg7)aev [afj,]egatg тд[?]д xai evayyeXt[a]
xai o'dJTTjgia e[$]uo~e xai Trav[ayvg]iv ovva-
yaye Sa4iore[X}r)v xai vvv т[до] Stxacjg- т-
45 vaygiv\ta\ Se Toig Tafilatg Toig рет 'Hga-
xXeha) то фасркгра eig oraXXav А/Эшх^]
та) ex (дедрад A/'&tu xai OTaaai отпта xe Qe[g]-
aimra) ovvageaxf) y>e%g\ Yiogvomaq' е£,е[а"]-
T(u Se Qeg(ri[Tnr)u) xai aAAa отпта xe $eXy) tcov
50 [/']gaji/ araaa[t] то фаун ара xai xe т\ SeXy) тт[д]-
oo-ygacpyv, e'twevat аитсо Tibyxev [еьедуе-
Tfj TCLflTToXlV
Некоторые крайне важные исторические указания этого постановле-
ния объяснены в Истории Александра. Так как последнее историческое
указание касается Аррабея, в котором мы без всяких колебаний можем
узнать называемого в других источниках Арридем сатрапа Фригии и его
поход против Кизика, то это постановление должно было быть сделано не-
много позже 319 года.
**
Резко оттененные близкие отношения Ферсиппа к царскому двору и к
македонским вельможам позволяют нам предположить, что Ферсипп дол-
жен был принадлежать уже к числу приближенных Александра. И когда
Арриан (II, 14, 4) сообщает, что Александр отправил с посольством, кото-
рое после битвы при Иссе привезло ему письмо Дария, по желанию послед-
него ттщттем roiiq та mora X^ofievovi; те хал иттед 'AiXe^ai/Sgov Ь6)<тоута<;л со своим
ответом некоего Ферсиппа, то можно с большой вероятностью предполо-
жить, что это то самое лицо, о котором идет речь в почетном постановлении
насиотов.
и
ГОД АРХОНТА НИКИЯ
В списке аттических архонтов первый год 94-й Олимпиады называется
лишенным архонта {avaqxia). Первый год 92-й Олимпиады называется годом
архонта Каллия, хотя последние месяцы этого года, как заключил Kirchhoff
(С. I.Attic., I,p. Ъ^изсАоъа-пощиташы; в одной аттической надписи (п° 184,
строка 11), считались уже не по пританиям, так как переход управления в
руки четырехсот положил конец власти пританов совета и так как эти четы-
реста были назначены в качестве аитохдатоде*;. Может быть, возможно бу-
дет доказать существование еще и третьей avaqxfa в эпоху диадохов.
Дело идет об одной надписи (С. I. Attic, II, п° 299), толкование кото-
рой представляет большие трудности. Она написана aroixqbov по 27 букв в
строке; но, как это доказано вполне вероятным восстановлением текста
Келера, в конце четвертой и пятой строки оставлено пустыми по два места.
Надпись с дополнениями КбЫег'а гласит следующее:
EniNTIKI0TAPX0NT02 T ZTEPovem
THZ ЛКАМ aNTI Д0ГГЕТАРТН2П gvra
ve IA2HIA v TI xgATHT KPATINou...
...lei* вуоа4щАТЕГЕ MOTNIX/oj
v 02EK TTyi em Se Ka ЕВДОМН/ тцд
7г PTTA i/eiag еххЛН а 1АТП v щоеЬд
iov еПЕ \jsr)(fi£e... РГ...
Упомянутая здесь четвертая притания года архонта Никия приходит-
ся на Мунихион, бывший третьим месяцем от конца в календарном году. Так
как в списке архонтов до 302/301 года (01. 119, 3) нет упоминания никакого
архонта Никия, то представляется весьма вероятным, что эта надпись от-
носится ко времени двенадцати фил, — только весьма вероятным, так как
возможен и такой случай, что ранее второго года 118-й Олимпиады был один
раз suffictus Никий, имени которого в официальном списке не упоминается.
Среди девяти архонтов, называемых у Дионисия (De Dinarchy 9) при
перечислении архонтов десятилетия с 01.119, 4 по 01. 122, 1, на шестом месте,
т.е. под первым или вторым годами 121-й Олимпиады, стоит имя Никия, в
котором весьма естественно узнать Никия надписи. По правилу во время
507
двенадцати фил в Мунихионе месяце приходится десятая притания; так как
надпись вместо нее помещает в Мунихионе четвертую пританию, то КбЫег
(С. I. Attic, II, р. 123) заключил отсюда, что этот Никий вступил в отправле-
ние своей должности в Гамелионе месяце, и предположил, что позднее
вступление в должность этого архонта находится в связи с происшедши-
ми беспорядками управления во время тирании Лахара, которая приходит-
ся приблизительно на это время.
Впоследствии КбЫег отказался от этого мнения ввиду второй, откры-
той только в 1877 году надписи, представлявшей, по-видимому, совершенно
аналогичное явление. Эта надпись (С. I. Attic, II, адд. 299в) гласит со свои-
ми дополнениями:
'Еш ]iw$u)QOV aq%ovTO<; Sevrelqoi/ ашуда](реш<;
й 'Ettixovqov rov [ ] crlov, em tyj<; Ylav-
foo[vibo% exrrjc 7TQv]ravsia<;y Movvixta)i/[o<;
] 7}t TTjq TTQirravela^- [exxXyaia Iv тер $еа]тдшг
та))/ ttqob[Sqojv еттефг/)(р1& N]w«oi/ Фдеаддкн; хтХ.
Эта надпись написана oroixySov. Находящееся в первой строке v может
быть также последним штрихом буквы Н или N. От решающего наш вопрос
слова ехтт)$ на камне не уцелело ни одной буквы; но это дополнение не под-
лежит никакому сомнению при том предположении, что каждая строка со-
стояла из 29 букв. В таком случае также и в год этого архонта на Мунихион I о1
не приходилась десятая притания и, по аналогии надписи года архонта Ни- Q
кия, их счет в год этого архонта ...)иодора должен был начаться в месяце |§
Мемектирионе; в таком случае мы вынуждены будем считать обоих архон- | §
тов за suffecti и принять за правило, что со вступлением в должность суф-
фекта оставшиеся еще притании текущего года сохраняли свою обычную J
продолжительность, но получали новую нумерацию и назывались первой, £
второй и т. д. пританией года суффекта.
Исходя из того же предположения, что надпись от начала до конца
имеет по 29 букв в каждой строке, можно сделать еще и второе наблюдение,
для пояснения которого мы позволим себе привести сохранившийся текст в
том виде, как он есть на камне.
IOAOPOTAPXONTOS AETTE
ФЕП2 ЛЕЕП1КОТРОТ ТО
ZIOT ЕП1 THE nANAI О
TANEI ASMOTNIXIOI
HITHSnPTTANEI A 2
ТРШТГШ ПРОЕ
1КЮТФР
ZAT
В пробеле в конце четвертой и в начале пятой строки стояла цифра дня,
месяца и цифра притании. Так как во всем списке архонтов до третьего года
121-й Олимпиады нет ни одного имени, оканчивающегося на ...i68(dqo<;, to
это постановление должно относиться ко времени двенадцати фил. При
двенадцати филах в обыкновенном году цифра дня месяца и дня притании
или совпадали, или расходились друг с другом только на одну или две еди-
я
508
rz
ницы; во вставочном году в Мунихионе месяце приходилась большая часть
третьей от конца притании, и притом таким образом, что последний, 32-й
день этой притании приходился или на 25, или на 24 Мунихиона, так что
1 Мунихиона было или восьмым, или седьмым днем этой притании. Между
словами Mov)/ixttbvo<; и TrQuraveiag, если всякая строка имела 29 букв, есть
13 мест; следовательно, там должно было стоять два числительных с нерав-
ным числом букв — или из 5 и 8, или же из 6 и 7 букв, т. е. или ёхтт)! с Ьеьткдш
или с тетад-nqi, или efiSofirji с 6уЬ6гц1 или куатгц с духа/ггц, или tqittji с ттщтгггц,
только цифры до десяти.
При том же предположении, что в каждой строке стояло ровно по
29 букв, начало могло иметь следующий вид: km кюдыдоь, km HXioSd>goby k-n
1A$7)V08(l)Q0b, £7г' OXvflTTIoSaJQOV.
Мы не знаем, что обозначает здесь 'щ%о\лос, деьтадо» и (lqxovtck; ьатедо^ в
другой надписи, как не знаем и того, не следовало ли бы дополнить Sevregov,
ьотедоь, так как оба окончания дополнены. Мы не можем без больших сомне-
ний предположить, что в официальном стиле archon suffectus, или, вернее,
етХа%ап/, при своем вступлении в должность обозначался столь различны-
ми словами. Если бы для пояснения этого km agxovroq SeCrsgov можно было
бы воспользоваться стоящими в Monumentum Ancyranum словами ёхтог>
i/Wro$, kvSkxarov LWro$, то . e .. )иодор этой надписи был бы не £7Т/Аа#а>у, но
во второй раз архонтом; мы знаем, что один Олимпиодор был архонтом тре-
тьего или четвертого года 121-й Олимпиады, но в таком случае, чтобы иметь
все в порядке, следовало бы читать не ектцд, но Ьаха-щ<; щьта]/е1а$, причем,
однако, в третьей строке получились бы две лишние буквы, что вряд ли мож-
но оправдать аналогией первой надписи (пс 299), имеющей в двух строках
i ,
^ столькими же буквами меньше.
о
о. натива: или надпись написана все равно по 29 букв в строке, в таком случае
Для нашей цели достаточна представляющаяся таким образом альтер-
возможные цифры дня месяца и притании (цифры из 6 и 7 или из 5 и 8 букв)
доказывают, что продолжительность притании этого года должна была быть
нормальной, хотя при нумерации I—IV притании были отнесены к году неиз-
вестного архонта, а следующие I—VIII притании — году ктХа%ш\> ...]иодора;
или мы позволяем себе, превышая число 29 букв в строке, дополнить слово
Sexarr^, и тогда теряется критерий равных и немного различающихся цифр
для дня месяца и притании, но [Олимп] иодора становится архонтом с пер-
вого Гекатомбиона, и на месяц Мунихион его года приходится вполне со-
гласно с общим правилом десятая притания. Другие попытки разрешения
вопроса — предположение описки в слове Mobvi%i{ovo$ вместо Y\oaeibeG)vo<;,
подобно указанным КоЫег'ом аналогичным ошибкам в именах месяцев на
некоторых других надписях (С. I. Attic, II, пс 188 и 381), — представляются
нам несостоятельными.
Если принятая нами выше альтернатива верна, то надпись года архонта
Никия (пс 299) отличается от этой надписи в одном существенном пункте. В
год архонта Никия на 16 Мунихиона приходится седьмой день четвертой
притании; следовательно, с первого дня этой притании, с 10 Мунихиона, до
конца гражданского года оставалось 79 или 80 дней.
Перечислим всевозможные случаи, при которых можно объяснить эти
цифры.
Если Никий был imhdxoyv и, следовательно, продолжительность даль-
нейших притании была вполне нормальна, то он мог заступить место другого
ранее 188-й Олимпиады, т. е. ранее времени двенадцати фил. Во время деся-
ти фил каждая притания имеет 35-36 дней, а во вставном году — 38-39 дней;
в первом случае седьмой день третьей от конца притании приходится на
последние десять дней месяца Елафеболиона, а во втором еще раньше ме-
сяца Мунихиона. Следовательно, это постановление уже не относится ко
времени десяти фил.
Во время двенадцати фил притании имеют 29-30 дней, а во вставном
году — каждая по 32 дня. Если год этого Никия, архонта заместителя, был
обыкновенным годом, то при нормальной продолжительности притании
седьмой день третьей от конца притании ни при каких обстоятельствах не
мог приходиться на 16 Мунихиона, но должен был быть днем раньше или
позже него; во вставном году три последние притании равнялись 96 дням, и
седьмой день третьей от конца притании никак не мог прийтись на 16 Муни-
хиона, а должен был совпасть с 29 или 30 Элафеболионом.
Изменение нормальной продолжительности притании доказывает, что
Никий не был избранным одновременно с архонтом заместителем при вы-
борах должностных лиц, который законным образом заступал его место,
когда избранный архонт заболевал, умирал или оставлял, или терял свое
звание по какой-либо другой причине. Порядок притании мог быть изме-
нен двояким образом: или тем, что число членов совета с 600 было снова
низведено до 500, и тем самым число притании низводилось с двенадцати на
десять, причем, может быть, эта реформа была уже произведена в начале
этого аттического года, — или тем, что до вступления в должность Никия
вообще не существовало /Зо^Ат}, а следовательно, не было и притании. В
последнем случае, если в течение большей первой половины года город
управлялся безРоиХу, пританствующих фил и притании, то после наступ-
ления политического переворота и восстановления демократии, можно было
или дать место, хотя и с меньшей продолжительностью, всем двенадцати
филам в обычном порядке, или разделить остаток года на соответствующее
число притании нормальной величины и предоставить жребию решить, ка-
ким из двенадцати притании они должны быть поручены. Но в год архонта
Никия последнее не имело места, что видно из вполне изменившегося отно-
шения между днями месяца и притании. В другом случае, если за наступив-
шей политической переменой последовало снова возвращение от десяти
притании к двенадцати, можно было избрать те из восстановленных двенад-
цати фил, очередь которых в текущем году еще не миновала, и распределить
между ними остальное время года, — предположение, представляющееся
малоправдоподобным потому, что до конца года отлично можно было бы
остаться при десяти пританиях, так как в них точно так же, как в двенад-
цать, входили все демосы.
В том случае, если политическая перемена заключалась только в возвра-
щении от десяти к двенадцати филам, наша надпись не дает нам никаких дан-
ных для определения времени вступления Никия в отправление своего звания.
Если произошла предположенная нами в первом случае перемена, то время
ее определяется следующим образом: от 10 Мунихиона до конца года оста-
валось 79 или 80 дней, которые и были распределены между IV—XII притани-
510
ями, так что каждая из них действовала от 8 до 9 дней; в таком случае начало
первой притании приходится 25 или 26 днями ранее даты надписи, т. е. около
половины Елафеболиона.
Имя архонта Никия, оставляя в стороне поддельный документ в речи
Демосфена о венке (§ 137), в первый раз, как мы уже сказали, стоит на чет-
вертом от конца месте в приводимом Дионисием списке девяти архонтов
десятилетия от 01. 119, 4 до 01. 122, 1. В двух других надписях (С. I. Attic, II,
пс 316 и 317) мы находим второго архонта того же имени, которого с до-
вольно большой вероятностью можно отнести к 281/280 году (01. 124, 4);
если в этих двух надписях употреблена формула am Ntxiov aqxovroq 'Otqvvbux;,
то демос его назван для того, чтобы отличить его от какого-нибудь прежне-
го Никия. Слова em Ntxiov oqxoytoc, встречаются еще два раза в повествова-
тельной части одного почетного постановления (С. I. Attic, II, п° 331); ниже
мы разберем вопрос о том, о котором из двух идет здесь речь.
Если упоминаемый в нашей первой надписи (п° 299) Никий не есть suffec-
tus, и если таким образом мы тем более должны предполагать в нем называ-
емое у Дионисия лицо, то спрашивается, не заслуживает ли предпочтения
перед позднейшим мнением Kohler'a его первое мнение, которое помещает
этого архонта после падения Лахара.
То, что во время четырехлетней войны, которую Афины вели против
Деметрия (причем македонисты и патриоты сперва действовали в полном
согласии), приверженец Кассандра сделался властителем города, что он,
когда город извне был стеснен осаждавшим его Деметрием, а внутри вели-
^ | чайшими лишениями, потеряв всякую надежду продержаться долее, бежал
х прочь, переодетый в крестьянское платье, что затем город сдался на капиту-
^ ляцию и был осыпан Деметрием неожиданными милостями, что Деметрий
q возвратил освобожденному городу демократическое устройство, как гово-
о. рит Плутарх (Demetr., 34): хаткагусгеу адхсн;, at раХюта та) Stj^co щоо-цнХщ
CZ
"Si
Tjo-ai/, — этот ряд событий, по-видимому, дает нам все, что необходимо для
исторического объяснения нашей надписи (п° 299).
Можно почти с полной уверенностью доказать, что Деметрий завое-
вал или освободил Афины в течение 205 года, и с большой вероятностью
предположить, что это произошло в первую половину того года, т. е. в пер-
вый год 121-й Олимпиады. Если он восстановил a^a/, которые были осо-
бенно дороги аттическому демосу, как выборных архонтов, стратегов и т. д.,
то Лахар не прикрывал своей тирании демократической формой правления,
как некогда Писистратиды и в более близкую эпоху Деметрий Фалерский,
который сам был архонтом четвертого года 117-й Олимпиады, но должен
был устранить именно их и править или на началах олигархии с партией
македонистов, или просто полным властелином, приняв на себя, может быть,
со времени начала осады, подобно Агафоклу в Сиракузах или Офелу в Ки-
рене, звание военного диктатора.
У Дионисия за Никнем следует архонт Никострат; до нас дошло относя-
щееся к его году почетное постановление в честь Геродора (сохранившееся
..яг)\>6<; позволяет предположить, что он был кизикенцем или ламисакен-
цем), которому воздается хвала за то, что он энергически поддерживал по-
сланное к «царю Деметрию» афинское посольство в его усилиях заключить
мир и содействовать тому, оттод 6 Stjimo[<; аттаХХауе'^ т[оь поХщоь тгр Ta%i<n{iQv
511
I .
xal x\)fjLiaob^a[vo<: то аоть SrjfjLOxgaTliav b%qi аттоХа^]ал/. Это постановление было
сделало 5 Элафеболиона, в пятнадцатый день девятой притании (следова-
тельно, этот год был вставным), в марте 294 года (01. 121, 2), через год после
освобождения.
В почетном постановлении в честь Тимохарета, сына Федра (С. I. Attic,
II, п° 331), сначала восхваляется его дед того же имени, который блестящим
образом командовал контингентом аттических кораблей в морских войнах
под Кипром в 321 и 315 годах, и затем оно переходит к Федру, который как
достойный сын своего отца трудился на пользу города: хал am Nixiov ag%ovroc
атдатт)у6$ vtto tov Ъг^оъ %aigoTovr$aic dig ttol^tcov iovngoar/xai/ еттереХг/Ву хаХщ,
хал am ttji/ уыдал/ %в1дотоут$в\с тхХвошхк; xal km Tovg £емь$ увъщвуо<; тд\с, ttji/
ttcLv еттогцо'ато aixovbrjv и т. д., что должно означать, что он, будучи в первый
раз избран стратегом в год архонта Никия, был два раза стратегом без спе-
циальной функции, много раз отдатцуос am тг)д %шда<; и три раза стратегом
наемников. Далее воздаются хвалы его посольствам и другим делам; затем
следуют две, затем опять две и затем опять более пяти стесанных строк, в
которых, следовательно, должна была идти речь о Деметрий и, может быть,
о его сыне Антигоне, и затем говорится, что в год архонта Ксенофонта (меж-
ду 271 и 261 годами) Федр, ^gfgoTovty&eic am та ЬттХа ттда)то$ imo tov Sr)fiov
атдатууо^, исполнил все наилучшим образом. За этим следует: Кал ау(ом$втг)$
%aigoroYt)bai<; imo tov Syiwv am Nixiov ад%о\по<;\ он блистательно выполнил свою
обязанность и в год архонта Эвбула (его время неизвестно), оказал помощь | о
также и своему сыну Тимохарету, когда последний был избран для выпол- Q
нения такой же почетной обязанности. Мы видим, что агонофесия Федра |~§
приводится вне хронологического порядка; можно было бы предположить, | §
что, так как она не помечена am Nixiov ag%ovroc 'Orgjvgcuc, ее годом должен Q
быть тот год, который наша надпись обозначает словами am Nixiov agxovroq j |P
varagov. \ £
Действительно, формула, вероятно, была такова, так как выражение
varagov предполагало бы щотвдо<; ag%mv.
Здесь мы можем упомянуть в виде прибавки еще третью надпись, кото-
рую издал Joh. Pranz в С. I. Graec, IV, п° 6084, но не на основании новой
копии с камня, который видел еще Винкельман (VI, 1, р. 135, изд. Йог. Шуль-
ца), а на основании Пигия и старинных изданий Урсина, Грустера (918, 12 и
1027, 2) и др., которые возбуждают тем большее подозрение, что, по словам
Велькера (Phion. Mus., N. P., HI, p. 465), та же самая надпись находится в
сборнике Пирро Лигорио. Вот ее текст, по Францу:
MENANAP02 ДЮПЕЮ0Т2
КНФШЕТ2 ErENNHOH ЕП1
APX0NT02 ГГШГЕМОТХ
ETEAETTHSEN ETON. N.
5. KAI. В. ЕП1 APX0NT02
Ф1Л1ППОТ КАТА ТО. В.
KAI. Л. ЕТ02 ТНХ ПТОЛЕМА1
ОТ ТОТ 2ПТНР02 BA2IAEIAS
В рукописном сборнике Пигия (он не сам списал надпись, так как со-
биратель замечает: Roma missum Pighio cum aliis inscriptionibus) имя архон-
я
та пишется Ф1Л1ПП0Т, так же как и у Грутера (1027,2: ex Ursini imaginibus),
тогда как в другом месте у Грутера (918,12: ex Ursini schedis) стоит
ФРАШАОХ, а в виденной Вилькором копии Лигорио ФА1ДГШ02; Велькер
полагал, что этим восстанавливается недостающий в списке девяти архон-
тов за десять лет архонт у Дионисия третьего года 121-й Олимпиады. В та-
ком случае этот список, начиная с упомянутого у Диодора (XX, 106) архонта
01. 119,4 Никокла, имел бы следующий вид.
01. 199,3 Никокл
301 г.
01. 119, 4 Каллиарх
300 г.
01. 120, 1 Гегемах
299 г.
01. 120, 2 Эвктемон
298 г.
01. 120, 3 Мнисидем
297 г.
01. 120, 4 Антифат
296 г.
01. 121,1 Никий
295 г.
01. 121, 2 Никострат
294 г.
к| 01. 121,3 (Федон)
| 293 г.
К 01. 121, 4 Олимпиодор
5 I 292 г.
01. 122, 1 Филипп
291 г.
До нас дошло помеченное годом архонта Олимпиодора почетное по-
становление в честь поэта Филиппида (С. I. Attic, II, п° 302), из содержания
которого нельзя решить, был ли он архонтом третьего или четвертого года
121-й Олимпиады. Надпись на бюсте комического поэта Менандра могла
бы дать нам окончательное разрешение этого вопроса.
Но уже то обстоятельство, что год архонта, в который умер поэт, при-
равнивается в ней к 32-му году царствования Птолемея Сотера, дает ей толь-
ко значение ученой хронологической заметки времен Империи. Если Грутер
заимствовал и у Урсина, то мы ничего не выигрываем, считая вместе с
Францем ФРА1ПАОХ только испорченным Ф1Л1ППОТ, так как Лигорио,
из которого почерпает Урсин, читал: ФА1ДГШОХ, а именно происхож-
дение надписи из этого источника и делает ее подозрительной. Искусный
фальсификатор мог бы составить эту надпись из слов хроники Иеронима
(01. 115,2: Menander primam fabulam cognomento Orgen docens superat; 01.
122, 1: Menander comicus moritur) и из непосредственно предшествующей
этому дате из эры египетских царей (Ptolemaeus, 32), а также и из заметок у
Свиды ((s. v. Mevai/dgo*;) Miva\>bqo<;... угудасре x(uiMio8ia<; qtj' кал етотоХа<; що<;
TiroXetiaiov fiaaikia), наконец, из стихов Аполлодора у Геллия (XVII, 4, 4) и
Q.
**
из небольшого сочинения Tieqi xcjficoSia^ (у Мейнска, I, 538); равным обра-
зом и для своего архонта Сосигена он имел точку опоры, так как он нашел в
последнем сочинении такие слова: кЫЬа^ъ $е ща)то$ ъ'цгфо^ coi/ em AtoxXiovg
<lq%oytq<;, вместо чего заодно с Клинтоном следует читать Ф/AoxAeoi/g; дей-
ствительно, отсчитывая от Филокла (01. 114, 3) двадцать архонтов назад,
мы получаем Сосигена. Конечно, первый год 122-й Олимпиады будет по счету
51-м годом от года Сосигена включительно; и только по ошибочному расче-
ту Иеронима, считающего первым годом царствования Птолемея 324 год до
Р. X. юлианского календаря (01. 114, 1), 32-й год его царствования оканчи-
вается вместе с четвертым годом 121-й Олимпиады, а приводимый им год
смерти Менандра является 33-м годом царствования Лагида. То, что этот
последний год есть год архонта Филиппа, не подлежит никакому сомнению.
Я не знаю, как далеко простиралась ученость Лигорио в греческих
вещах и пользовался ли он рукописями, которые были напечатаны только
после его смерти. Будет ли автором этой надписи ученый времени Империи
или Лигорио, во всяком случае, или под словами ЕП1 OAIAONOX подра-
зумевается архонт Филипп, и в таком случае остальные хронологические
данные надписи неверны, или имя OAIAHN представляет собой подлинное
предание и в таком случае может относиться только к третьему году 121-й
Олимпиады, так что другие хронологические данные надписи окажутся
еще фальшивее, а сама надпись — или ученым вздором времени Империи,
или одной из многочисленных подделок, не заслуживавшей помещения в
последнем томе Corpus Inscriptionum Graecarum.
ОГЛАВЛЕНИЕ
ИСТОРИЯ ДИАДОХОВ
КНИГА ПЕРВАЯ
Глава первая
Смерть Александра. — Военачальники организуют
правительство. — Пехота провозглашает царем
Арридея. — Борьба между конницей и пехотой. —
Договор между ними. — Очищение, смерть Мелеагра. —
Распределение сатрапий
Глава вторая 323-322 гг.
Азиаты при смерти Александра. — Восстание греков
в верхней Азии. — Афины при смерти Александра. —
Приготовления афинян к войне. — Присоединение к ним
греков. — Вооружение Македонии. — Битва
при Гераклее. — Антипатр осажден в Ламии. —
Смерть Леосфена. — Назначение полководцем
Антифила. — Возвращение Демосфена. — Приближение
Леонната. — Смерть Леонната. — Морская война. —
Битва при Кранноне. — Переговоры. — Сдача афинян
на капитуляцию. — Смерть Демосфена. — Положение
Антипатра. — Война с этолянами
Глава третья 322-321 гг.
Леоннат и Эвмен. — Поход Пердикки против
Каппадокии. — Поход Пердикки против писидийцев. —
Неоптолем и Эвмен. — Никея. — Клеопатра. — Кинана
и Евридика. — Бегство Антигона. — Птолемей. —
Вооружение Пердикки. — Выступление в поход
Антипатра. — Война в Малой Азии. — Смерть Кратера
и Неоптолема. — Война этолян с Полисперхонтом. —
Могущество Птолемея. — Захват Птолемеем Кирены. —
Поход Пердикки против Египта. — Смерть Пердикки. —
Прибытие Птолемея в царскую армию. — Суд над
приверженцами Пердикки. — Интриги Евридики. —
Восстание войска. — Провозглашение регентом
Антипатра ,
Глава четвертая 321-320 гг.
Взгляд назад. — Раздел в Трипарадисе. — Военные
действия этолян против Полисперхонта. — Приверженцы
Пердикки в Малой Азии. — Возвращение Антипатра
через Малую Азию. — Эвмен на зимних квартирах. —
Переправа Антипатра в Европу. — Антигон — стратег
в Малой Азии. — Отступление Эвмена. — Эвмен в Норе. —
Птолемей занимает Финикию. — Поход Антигона
против Алкета и Аттала. — Антигон — повелитель
Малой Азии. — Греческие дела, Фокион и Демад. —
Смерть Демада. — Смерть Антипатра 83
КНИГА ВТОРАЯ
Глава первая 319-316 гг.
Общий обзор. — Царский дом. — Полисперхонт
становится регентом. — Бегство Кассандра. — Принятые
Полисперхонтом меры. — Бегство Эвмена из Норы. —
Эвмен у аргираспидов. — Покушение на жизнь Эвмена. —
Положение Антигона. — Планы Арридея. — Антигон
идет против Арридея. — Антигон занимает Лидию. —
Кассандр у Антигона. — Полисперхонт провозглашает
свободу эллинов. — Борьба партий в Афинах. —
Смерть Фокиона. — Кассандр в Пирее. — Полисперхонт
под стенами Мегалополя. — Морская война между Клитом
и Антигоном. — Кассандр занимает Афины. — Смерть
Никанора. — Союз Евридики с Кассандром. —
Возвращение Олимпиады в Македонию. —
Смерть Филиппа и Евридики. — Поход Кассандра
в Македонию. — Изгнание Эакида из Эпира. — Олимпиада
осаждена в Пелле. — Смерть Олимпиады. — Кассандр
становится повелителем Македонии 106
Глава вторая 318-312 гг.
Положение восточных сатрапий. — Пифон выступает
против сатрапов. — Эвмен в Финикии. — Поход Эвмена
на восток. — Союз Эвмена с сатрапами. — Поход
Антигона на восток. — Антигон терпит поражение
при Копрате. — Поход Антигона в Мидию. — Союзники
в Персиде. — Битва при Габиене. — Союзники на зимних
квартирах. — Зимний поход. — Заговор против Эвмена. —
Битва при Гадамарге. — Выдача Эвмена. — Смерть Эвмена. —
Характер Эвмена. — Отпадение Пифона и его смерть. —
Мятеж приверженцев Пифона. — Распределение сатрапий
Антигоном. — Антигон в Сузах. — Бегство Селевка. —
Характер Антигона. — Взгляд назад 150
КНИГА ТРЕТЬЯ
Глава первая 316-311 гг.
Союз против Антигона. — Переговоры. — Вооружение
Антигона, его морские силы. — Начало войны
в Малой Азии. — Первые движения союзников. —
Отпадение Александра от Антигона. — Конец первого
года войны. — Второй год войны, 314. — Антигон
завоевывает Тир. — Третий год войны, 313. — Лисимах
против Каллатиса. — Капитуляция Асандра. — Война
в Греции. — Война за Эвбею. — Восстание Кирены
и Кипра. — Четвертый год войны, 312. — Война за Эпир. —
Война в Пелопоннесе. — Война в Сирии. — Битва
при Газе. — Отступление Деметрия. — Птолемей
занимает Сирию. — Возвращение Селевка в Вавилон. —
Победа над Никанором. — Победа Деметрия
при Миунте. — Отступление Птолемея из Сирии. —
Поход против набатейцев. — Поход Деметрия против
Вавилона. — Мир 311 года. — Обзор
Глава вторая 311-308 гг.
Заточение молодого царя Александра по распоряжению
Кассандра. — Его умерщвление. — Предполагаемая
война между Антигоном и Селевком. — Птолемей
как освободитель греков. — Отпадение стратега
Птолемея. — Переселение автариатов. — Геракл
как претендент на престол. — Месть Птолемея Никоклу
Кипрскому. — Птолемей на берегах Малой Азии. —
Умерщвление Геракла. — Смерть стратега Птолемея. —
Основание Лисимахии. — Птолемей в Греции. —
Агафокл Сиракузский. — Офел в Кирене. — Смерть
Офела под Карфагеном. — Покорение Кирены Магом. —
Смерть Клеопатры
Глава третья 308-306 гг.
Государства Греции. — Этолийский, беотийский
и аркадский союзы. — Пелопоннес. — Афины
под властью Деметрия Фалерского. — План Антигона
освободить Грецию. — Характер Деметрия. —
Его экспедиция в Грецию. — Его высадка. — Осада
Мегары и Мунихия. — Восстановление свободы
в Афинах. — Деметрий в Афинах. — Разрыв между
Антигоном и Птолемеем. — Начало кипрской войны. —
Осада Саламина. — Морское сражение. —
Победа Деметрия. — Антигон — царь
Глава четвертая 306-302 гг.
Год царей. — Положение Антигона. — Приготовления
к походу против Египта. — Поход войска и флота. —
Попытки высадки. — Отступление Антигона. —
Государство родосцев. — Раздоры между Антигоном
и родосцами. — Вооружения Родоса. —
Высадка Деметрия. — Осада Родоса. — Мир
с родосцами. — Пирр — царь в Эпире. — Восстановленная
афинская демократия. — Закон Софокла. — Нападение
Касандра на Афины. — Высадка Деметрия в Авлиде. —
Его зимнее пребывание в Афинах. — Его поход
в Пелопоннес и Керкиру. — Деметрий в Афинах
Глава пятая 302-301 гг.
Приготовления Деметрия к походу против Кассандра. —
Коалиция против Антигона. — Боевые силы Селевка. —
План союзников. — Лисимах в Малой Азии. — Антигон
в Малой Азии. — Начало неприязненных действий. —
Зимние квартиры. — Птолемей в Финикии. — Деметрий
против Македонии. — Его поход в Малую Азию. —
Селевк в Малой Азии. — Изгнание Пирра. — Поход
Плейстарха в Малую Азии. — Битва при Ипсе. —
Бегство Деметрия. — Отпадение Афин. —
Раздел царства. — Туземные государи в Малой Азии. —
Взгляд назад
КНИГА ЧЕТВЕРТАЯ
Глава первая 301-288 г.
Деметрий в Греции. — Птолемей и Лисимах. — Селевк
и Деметрий. — Конгресс в Россе. — Агафокл и Кассандр
против Керкиры. — Разрыв между Деметрием
и Селевком. — Интриги Кассандра в Греции. —
Деметрий против Афин. — Тиран Лахар. — Деметрий
завоевывает Афины. — Деметрий против Спарты. —
Пирр — царь Эпира. — Александр и Антипатр. —
Смерть Александра. — Деметрий — царь Македонии. —
Деметрий против Фив и Афин. — Лисимах против гетов. —
Взятие его в плен. — Деметрий против Фракии и Фив. —
Пифии в Афинах. — Союз Деметрия с Агафоклом. —
Его поход против Пирра. — Его любовь к роскоши. —
Вторжение Пирра в Македонию. — Его союз
с Деметрием. — Приготовление Деметрия
к войне против Азии
Глава вторая 288-278 гг.
Египетское царство. — Царство Селевка. —
Фракийское царство. — Коалиция против Деметрия. —
Начало войны. — Изгнание Деметрия из Македонии. —
Раздел Македонии. — Деметрий в Греции. — Мир между
Деметрием и Пирром. — Поход Деметрия в Азию. —
Агафокл против Деметрия. — Переговоры Деметрия
с Селевком. — Последнее предприятие Деметрия. —
Пленение Деметрия. — Изгнание Пирра Лисимахом. —
Смерть Деметрия. — Наследники престола в Сирии
и Египте. — Характер Лисимаха. — Поход Лисимаха
против Гераклеи. — Убиение Агафокла. — Война
между Селевком и Лисимахом. — План Селевка. —
Убиение Селевка. — Птолемей Керавн — царь
Македонии. — Арей против этолян. — Положение
Антигона. — Убиение сыновей Арсинои. —
Кельты на Дунае. — Нашествие Бренна. —
Антигон — царь Македонии. — Заключение 366
ПРИМЕЧАНИЯ
Книга первая 404
Книга вторая 434
Книга третья 450
Книга четвертая 482
ПРИЛОЖЕНИЯ
I. Почетное постановление насиотов в честь Ферсиппа 504
II. Год архонта Никия 506
Научное издание
Дройзен Иоганн Густав
ИСТОРИЯ ЭЛЛИНИЗМА
ИСТОРИЯ ДИАДОХОВ
Компьютерная верстка
А.Н. Бугай
Корректор
Д.В. Бугай
ООО «Академический Проект»
111399, Москва, ул. Мартеновская, 3.
Санитарно-эпидемиологическое заключение
Испытательного центра издательской продукции
Государственного учреждения НЦЗД РАМН
№ 282/106643 от 28.06.2010 г.
ООО «Константа»
610014, г. Киров, ул. Щорса, 95
По вопросам приобретения книги просим обращаться
в ООО « Тр и кета »:
111399, Москва, ул. Мартеновская, 3
Тел.: (495) 305 3702; 305 6092; факс: 305 6088
E-mail: info@aprogect.ru
Интернет-магазин: www.aprogect.ru
Подписано в печать 30.12.10.
Формат 60x90/16. Бумага писчая.
Печать офсетная. Усл. иеч. л. 32,0. Тираж 3000 экз.
Заказ №812.
Отпечатано в полном соответствии с качеством
предоставленных диапозитивов в ОАО «Дом печати — ВЯТКА».
610033, г. Киров, ул. Московская, 122
факс: (8332) 53-53-80,62-10-36
http://www.gipp.kirov.ru; e-mail: pto@gipp.kirov.ru
Издательство
«АКАДЕМИЧЕСКИЙ ПРОЕКТ»
предлагает:
ЛАПТЕВА Е.В.
ИСТОРИЯ РОССИИ
Учебное пособие для вузов. ГРИФ. 2009. — 350 с.
Кратко освещаются основные события экономической,
социально-политической, культурной и внешнеполитической ис-
тории нашей страны. История России рассматривается как смена
периодов открытости и закрытости государства и общества, что
позволяет показать ее как живой процесс и помогает понять спа-
ды и взлеты в развитии Российского государства и общества.
Издательство
«АКАДЕМИЧЕСКИЙ ПРОЕКТ»
предлагает:
АНИЧКОВ Е.В.
ЯЗЫЧЕСТВО И ДРЕВНЯЯ РУСЬ
2009. -538 с.
Книга представляет переиздание классического труда по про-
блеме языческого наследия в истории и культуре Руси. Автор
стремился осмыслить языческое наследие исходя из достаточно
скупых данных источников, опираясь на признанные методы срав-
нительно-исторического и текстологического анализа докумен-
тов. Книга содержит анализ аутентичных источников по язычест-
ву.
'"<!*■
«История эллинизма» Дройзена - первая и до сих пор единственная
фундаментальная работа, открывшая для читателя тот сравнительно позд-
ний период античной истории (от возвышения Македонии при царях Филип-
пе и Александре до вмешательства Рима в греческие дела), о котором до
того практически мало что знали и в котором видели лишь хаотическое на-
громождение войн, динамических распрей и политических переворотов.
Дройзен сумел увидеть более общее, всемирно-историческое значение
рассматриваемой им эпохи древней истории. Именно он дал этой эпохе ем-
кое определение эллинизма, под которым при первом приближении он по-
нимал «распространение греческого господства и образованности среди
старых культурных народов (Востока)». Однако в более широкой истори-
ческой перспективе содержание эллинизма понималось им как сложное
взаимодействие и соединение западного и восточного миров, культур и
религий, короче говоря, как синтез эллинского, восточного начал, итогом
которого должно было стать возникновение новой мировой религии и куль-
туры — христианства. Историю эллинизма Дройзен представил преимуще-
ственно в ее политической форме; обзор эллинистического времени ока-
зался доведен лишь до 220 г. до н. э. - до начала активного вмешательства
в дела греков Римской державы; вся последующая история эллинизма
(вплоть до подчинения римлянами в 30 г. до н. э. последнего эллини-
стического государства - птолемеевского Египта) осталась за пределами
его внимания. Но и то, что было сделано, поражает своей масштабностью,
и в том, что касается политической истории раннего и зрелого эллинизма,
труд Дройзена и по объему, и по основательности представленной рекон-
струкции до сих пор не знает себе равных.