Автор: Хвостова К.
Теги: средние века (v – xv вв) всеобщая история история византии российская академия наук издательство наука византийская цивилизация
ISBN: 5-02-010279-2
Год: 2005
Текст
К.В. Хвостова
К ОСОБЕННОСТИ
ИЗАНТИЙСКОЙ
ЦИВИЛИЗАЦИИ
ГАУКА
РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК
ИНСТИТУТ ВСЕОБЩЕЙ ИСТОРИИ
К. В. Хвостова
ОСОБЕННОСТИ
Византийской
цивилизации
6
МОСКВА
НАУКА
2005
УДК 94(4) ”653'
ББК 63.3(0)4
ХЗЗ
Рецензенты:
академик Г.Г. ЛИТАВРИН,
доктор исторических наук В. А. АРУТЮНОВА-ФИДАНЯН
Хвостова К.В.
Особенности византийской цивилизации / К.В. Хвостова ; Ин-т
всеобщей истории. — М. : Наука, 2005. — 197 с. — ISBN 5-02-010279-2
(в пер.).
Автор определяет понятие "цивилизация" как совокупность функциональных
связей между культурологическими, правовыми, социально-политическими и эко-
номическими факторами, образующими устойчивые во времени тенденции. По-
дробно рассматривается византийское право прецедентов, регламентировавшее
некоторые отношения земельной собственности. Анализируется, в какой мере вос-
точно-христианская патристика и византийское богословие оказывали влияние на
формирование и функционирование социума, являясь причиной его сакрального
характера. Показано, каким образом восточно-христианские идеи божественной
энергии и синергии определяли понимание византийцами ряда проблем социаль-
ной и экономической политики властей. В рамках византийской цивилизации про-
исходило, как показано далее, переосмысление с христианских позиций понятий
античной философии истории.
Для историков, философов и более широкого круга читателей.
ТП-2005-1-№ 351
ISBN 5-02-010279-2
© Хвостова К.В., 2005
© Российская академия наук, 2005
© Издательство ‘‘Наука'',
редакционно-издательское
оформление, 2005
ПРЕДИСЛОВИЕ
Настоящая монография представляет собой итог много-
летних изысканий. Имеются в виду не только исследования
в области византиноведения, но и разработка теоретичес-
ких проблем. Следует отметить затронутые в монографии
вопросы, связанные с современным пониманием теории ци-
вилизаций, а именно определением собственно цивилиза-
ции, цивилизационных параметров, механизма воспроиз-
водства цивилизации во времени, связи цивилизационных
факторов с событийной историей и информационными про-
цессами в обществе. Работа является также итогом длитель-
ных исследований автора по методологии истории, в частно-
сти по сложным вопросам применения количественных ме-
тодов в средневековой социально-экономической истории
(ссылки на соответствующие исследования см. в тексте на-
стоящей монографии).
В этой книге я пытаюсь анализировать сложные про-
блемы особенностей византийской цивилизации. При этом
первая глава посвящена в основном общим, названным вы-
ше проблемам теории цивилизаций вообще и византий-
ской в частности. А именно, в ней трактуются проблемы и
методы исследования информационных процессов в Ви-
зантии и их влияние на специфику цивилизации. Далее
рассматриваются возможности использования количест-
венных методов, в частности дифференциальных уравне-
ний, для анализа такого социально-экономического факто-
ра византийской цивилизации, как расслоение поземельно
зависимых крестьян.
Большое внимание уделено особенностям сочетания в
Византии цивилизационных параметров и событийной ис-
тории, связи этого сочетания с механизмом воспроизводст-
ва цивилизации во времени и соответствующим отличиям
3
этих проявлений от цивилизационных особенностей сред-
невекового Запада.
Следующие пять глав посвящены рассмотрению различ-
ных особенностей функционирования и воспроизводства во
времени византийской цивилизации. Эти особенности рас-
сматриваются на конкретном материале источников. Выяв-
ляются длительные цивилизационные тенденции, обладав-
шие большей традиционностью по сравнению с соответст-
вующими процессами на Западе. Обосновывается важность
изучения правовых и социально-экономических институ-
тов, отражавших существенные факторы формирования и
функционирования цивилизационных тенденций. Впервые
в литературе изучается византийское право прецедентов.
Исследовательский интерес автора направлен на анализ
проблематики, связанной с сакральным характером визан-
тийского социума, проявлявшемся во влиянии богословия
на развитие ряда правовых и социально-экономических от-
ношений. Важным проявлением византийской цивилизации
была также анализируемая в монографии практика исполь-
зования античных понятий, связанных с представлениями
об ориентации человека в повседневной жизни, с филосо-
фией истории. Такие понятия переосмысливались в соответ-
ствии с христианским миросозерцанием и были включены в
систему цивилизационных параметров. Впервые в византи-
новедении реконструируются византийские политэкономи-
ческие идеи, развивавшиеся в рамках политической орто-
доксии и восточно-христианского миросозерцания и отли-
чавшиеся в некоторых своих проявлениях от соответствую-
щих идей Запада.
Следует обосновать преимущественное внимание в мо-
нографии к поздневизантийскому времени (XIII —XV вв.).
Это связано не только с тем, что именно этот период являл-
ся объектом исследований автора на протяжении предше-
ствующего времени, но и общими соображениями. Циви-
лизационные параметры — это длительные этапы. Иными
словами, это те тенденции, которые, сформировавшись в
определенную эпоху (подробно ниже), продолжали при-
сутствовать на протяжении всей византийской истории.
Они, возможно, в видоизмененной форме, обусловленной
взаимосвязью с событийной историей, существовали и
развивались в поздней Византии. Именно этот факт позво-
ляет, с одной стороны, квалифицировать соответствующие
тенденции как цивилизационные. С другой — значитель-
4
ный материал источников, в том числе массовые данные,
содержавшиеся в поздневизантийских поземельно-поиму-
щественных описях-практиках, а также в императорских
жалованных грамотах позволяют в совокупности со сведе-
ниями нарративных источников и законодательных памят-
ников как этого, так и более ранних хронологических пери-
одов, подробно охарактеризовать изучаемые цивилизаци-
онные параметры.
Глава I
ПРОБЛЕМЫ И МЕТОДЫ
Существует представление, согласно которому историк,
занимающийся изучением конкретных проблем прошлого:
анализом идей, тенденций, явлений, событий, решений и де-
ятельности отдельных лиц, характеризует в рамках истори-
ческого нарративу, основанного на “правдоподобных" выво-
дах1, только отдельные аспекты реальности, составляющей
предмет его изучения. Целостность, как полагают многие,
может явиться лишь предметом общего интуитивного схва-
тывания материала в духе постмодернистского “текучего
дискурса"2. Известно, что еще Аристотель подчеркивал роль
аспектов в научном знании, К. Поппер прямо заявлял, что це-
лостность не может быть объектом научного исследования3.
Множество возникающих аспектов одних и тех же проблем,
относящихся к исторической данности, отражают многофак-
торность этой данности4. Однако в гносеологии историй су-
ществует и иная точка зрения. Ее последователи полагают,
что целостность может и должна явиться объектом историче-
ского исследования, Содержание такого подхода к проблеме
называется целостным (холистским), глобалистским5*
Целостный подход к изучению реальности, естественно,
не исключает вычленение отдельных аспектов, однако он
1 Хвостова К.В., Финн В.К, Проблема исторического познания в све-
те современных междисциплинарных исследований. М., 1997. С. 111.
2 Брокмайер Й, Харре Р. Нарратив. Проблемы и обещания одной аль-
тернативной парадигмы // Вопросы философии. 2000. № 3. С. 29-30.
3 Поппер К. Нищета историцизма. М., 1993. С. 85.
4 Келле В.Ж. Проблема многомерности в методологии социально-ис-
торического познания // Проблемы исторического познания / Отв. ред.
К.В. Хвостова. М„ 2000.
5 Lloyd Ch. Metodologie Of Social History. A Critical Survey of
Structuralism // History and Theory. 1999. Vol. XXX, N 2. P. 189.
6
предполагает такую характеристику изучаемого историчес-
кого явления, которая учитывает многие устойчивые во вре-
мени его черты. Именно подобный методологический под-
ход обусловил акцентирование в современной гносеологии
истории проблематики, связанной с цивилизациями. Про-
блема цивилизаций неоднократно трактовалась в прошлом.
К ней, как известно, обращались Т.Г. Бокль, О. Конт, Г.В. Ге-
гель, О. Шпенглер, А. Тойнби и др. Каждый из ученых в из-
вестной степени вкладывал свое содержание в данное поня-
тие. Однако мы остановимся лишь на современных идеях6.
Современный американский ученый и политолог С. Хан-
тингтон полагает, что цивилизация — это совокупность та-
ких признаков как язык, история, культура, религия, обы-
чаи, специальные институты, формы самоидентификации7.
Нам представляется, что данная точка зрения нуждается в
коррекции. Мы полагаем, что под понятием "цивилизация”
целесообразно подразумевать совокупность функциональ-
ных и корреляционных связей между социально-экономи-
ческими, политико-правовыми и культурологическими фак-
торами, образующими тенденции, традиции, институты, от-
ношения в определенном, достаточно длительном, прост-
ранственно-временном диапазоне. Такие связи составляют
содержание нравственных и ценностных понятий, явлений
культуры, мировоззренческих доктрин, социально-эконо-
мических, политических и правовых концепций и структур,
самосознания этноса и социума. Подобные связи можно на-
звать факторами или параметрами цивилизации. Длитель-
ность определяется специально для каждой исторической
эпохи с учетом темпов развития информационных процес-
сов в обществе, социальных коммуникаций, специфики ме-
ханизма воспроизводства цивилизации во времени, особен-
ностей развития цивилизации, характеризуемых сочетани-
ем цивилизационных факторов и событийной истории. Из-
6 По проблеме цивилизаций см.: Цивилизации. М., 1993—1995.
Вьш. I—Ш; Современные теории цивилизаций: Реф. сб. М., 1995. Ср. так-
же: Сравнительное изучение цивилизаций мира: Сб. ст. / Отв. ред.
К.В. Хвостова. М„ 2000; Ионов И.Н., Хачатурян В.М. Теория цивилизаций
от античности до конца XIX в. М., 2002.
7 Huntington S. The Clach of Civilization // Foreign Affairs. Summer 1993;
Хвостова К.В. Византийская цивилизация // Вопросы истории. 1995. № 9;
Chvostova K.V. La civilization byzantine сотрагёе А Г Occident du Moyen
Age // XIXth International Congress of Byzantine Studies. Copenhagen, 1996.
P. 37-48.
менение тех или иных функциональных связей, составляю-
щих факторы цивилизации, или перераспределение соци-
альных ролей этих связей отражает темпы и характер разви-
тия цивилизаций, их временнйе фазы, а также варианты
взаимосвязи цивилизационных факторов с событийной ис-
торией и деятельностью людей.
Механизм воспроизводства цивилизации во времени оп-
ределяется в конечном счете действиями людей в частности
спецификой переработки ими циркулирующей в обществе
социальной информации8. Немалую роль играют также со-
бытия, логика которых способна раздвинуть рамки цивили-
зации, вызвать ее кризис, крах и формирование новых ци-
вилизационных факторов.
Примечательно, что сложнейшая проблема воспроизвод-
ства цивилизации во времени ставилась лишь в немногих
исследованиях. В более ранних работах мы наметили неко-
торые ее аспекты, очертили контуры соответствующей про-
блематики9. Данная проблема затрагивалась и в интересных
исследованиях В.Ж. Келле10. В середине XX в. Теоретико-
философские вопросы соответствующей проблематики час-
тично затрагивались Т. Парсонсом, в центре внимания кото-
рого, впрочем, находилось общество, а не цивилизация11.
В настоящей работе мы поставили своей целью провести
анализ мало изученных проблем византийской цивилиза-
ции. А именно, характеризовать механизм воспроизводства
цивилизации во времени, специфические формы перера-
ботки информации, обусловившие своеобразную сакрали-
зацию византийского социума, Обнаруживающие роль бого-
словия в понимании современниками общества и в разви-
тии общественных отношений, проанализировать связь ци-
8 Хвостова К.В. Развитие правовых понятий в эпоху Средних веков
(методологический и конкретно-исторический аспекты проблемы) //
Вопросы философии. 2004. № 1.
9 Хвостова К.В. Византийская цивилизация... С. 33; Она же. Византий-
ская цивилизация // Электронный журнал: “Исследовано в России",
http.//zhumal.apl.relam.ru/articles/1998/006 pdf.; Chvostova К.V. La civiliza-
lion byzantine сошрагёе а Г Occident du Moyen Age. P. 37.
10 Келле ВЖ. Культуре. в системе цивилизационных механизмов //
Электронный журнал: "Исследовано в России", http.// zhurnal.apl.
relam.ru/articles/1.990/007 pdf.; Он же. Культура в системе цивилизацион-
ных механизмов 7/ Сравнительное изучение цивилизаций мира. М., 2000.
С. 5—16.
11 Parsons Т. Sociological Theory and Modem Society. N.Y., L., 1967.
8
вилизационных факторов с событийной историей, характе-
ризующую темпы развития цивилизации.
Названная проблематика актуальна не только в силу сво-
ей слабой изученности, но и благодаря своей исторической
значимости. Богословие в условиях византийской политиче-
ской ортодоксии оказывало заметное влияние на социально-
правовые и политические отношения. Механизм воспроиз-
водства византийской цивилизации во времени также пред-
ставлял собой уникальный и значительный интерес. Ведь эта
цивилизация, как известно, оказала влияние на развитие
других православных народов, в том числе на Русь. В целом
византийская цивилизация нами рассматривается как исто-
рическая парадигма.
Понятие "цивилизация" и соответствующая концепция,
содержащая исходные постулаты и аргументацию, имеет, на
наш взгляд, то преимущество перед рядом других, присущих
исторической науке теоретических концепций, что она но-
сит инструменталистский характер. В целях его иллюстра-
ции приведем следующий пример, относящихся к византий-
ской цивилизации и средневековому Западу.
Как полагают некоторые современные исследователи, на
средневековом Западе лишь в XII в. произошло изменение
ценностных установок, означавшее частичное и противоре-
чивое оправдание некоторых явлений мирской жизни: тор-
говли, ростовщичества, земельной собственности12. Это
привело к известной нарастающей во времени тенденции к
секуляризации отношений повседневности и мирского со-
знания. Этому, как известно, предшествовали упорные и
длительные противостояния социальных групп и сословий,
развитие городов, их борьба с сеньорами, соперничество
императоров и пап, длительные войны. В раннее Средневе-
ковье в условиях дихотомии и антиномии мировоззренчес-
кого, с одной стороны, и повседневного — с другой, уровней
сознания доминировала негативная оценка названных мир-
ских занятий (К эфес. гл. V. 3). Однако в Византии, как мы
подробно покажем ниже, существовало основанное на тра-
дициях римского права оправдание подобных явлений, не-
изменно возникающих в любой повседневной жизни. Это
оправдание не было, естественно, абсолютным. В некоторых
12 Ле Гофф Ж. С небес на землю. Перемены в системе ценностных
ориентаций на христианском Западе XII—ХШ вв. // Одиссей: Человек в
истории. М., 1991. С. 31 — 33.
9
ситуациях акцентировали библейскую традицию. Кроме то-
го, в ранней Византии уже функционировал ряд институтов,
имевших форму (но не содержание), напоминавшую ту сис-
тему социальных отношений, предпосылки которой на Запа-
де возникали лишь в позднее Средневековье. А именно, в
Византии существовала сильная государственная власть,
публичное право сочеталось с частным и не сливалось с ним,
а четко от него отличалось. Все это составляло различие с За-
падом, где в средневековый период доминировало частное и
даже личное право: сеньориальное и феодальное. В Визан-
тии господствовала развитая бюрократия и безусловная,
полная в юридическом отношении собственность на землю.
На протяжении всей византийской истории функциониро-
вала разветвленная налоговая система. Налоги взимались в
соответствии с публичным правом и традиционным фис-
кальным порядком, и преобладали над частноправовыми
платежами. Сохранялись римские государственные монопо-
лии, утратившие значение или прекратившие свое сущест-
вование на Западе. Все эти институты, отношения и тенден-
ции, характеризующие не только византийский политичес-
кий режим, но и византийскую цивилизацию в целом, на За-
паде возникали в результате длительной борьбы императо-
ров и пап, с одной стороны, сословий и императорской вла-
сти — с другой.
Однако историкам известно, что впечатление о социаль-
но-экономических приоритетах Византии по сравнению с
Западом — иллюзорно, ибо названные явления византий-
ской цивилизации являются результатом включения антич-
ных институтов, представление о которых было перерабо-
тано с позиций христианства, в систему действующего пра-
вопорядка. Византийская империя — это общество, кото-
рое во многих проявлениях принадлежало к типу древних
империй, тогда как на Западе в эпоху Средневековья шла
борьба за установление гражданского общества, которое в
полной мере развилось позднее. Подобный вывод об иллю-
зорном характере преимуществ византийских социально-
экономических отношений перед Западом не мог быть сде-
лан без целостного подхода к рассмотрению той и другой
цивилизаций, без охвата всей совокупности взаимосвязей
между социальными, правовыми и культурными фактора-
ми, иными словами, без цивилизационного подхода, неза-
висимо от того, является ли этот подход явным или скры-
тым, имплицитным.
10
В византиноведческой литературе характеризовался ряд
факторов, обусловивших особенности Византии13. В их чис-
ле указывались явления как цивилизационного, так и собы-
тийно-исторического ряда. Традиционно византийская ци-
вилизация оценивалась как результат синтеза античных
идей и институтов и восточно-христианских воззрений, ис-
пытавших в некоторых своих проявлениях иудаистское вли-
яние. Ниже при акценте проблематики, относящейся к вос-
производству византийской цивилизации во времени, одно-
временно будет сделана попытка охарактеризовать некото-
рые мало изученные черты означенного синтеза, а также
оценить их с учетом исторического значения византийской
цивилизации.
В литературе неоднократно рассматривались такие осо-
бенности восточного христианства, как выражение своеоб-
разной духовности, констатировалось в этой связи отноше-
ние в Византии к Писанию и постановлениям Вселенских
соборов, как высшим и незыблемым авторитетам, указыва-
лось на значительную роль литургики и этических проблем.
Подробно изучались догматические расхождения с Запа-
дом, констатировалась бблыпая, чем на Западе, роль, отводи-
мая свободе воли человека. Неоднократно рассматривался и
оценивался мистический подход к решению метафизичес-
ких и богословских проблем как доминанта византийского
мировоззрения. Характеризовалась особая роль монашест-
ва, препятствовавшая, как полагал И. Мейендорф, соедине-
нию этноса и государства в единую силу и превращению Ви-
зантии в теократическую монархию14. Наряду с этим, специ-
альная и обширная литература посвящена византийской
культуре15. Кроме того, большое внимание исследователи
уделяли изучению такого цивилизационного фактора, как
политико-правовая доктрина, восходящая к позднему Риму,
и сформировавшаяся в основных чертах при Юстиниане16.
Согласно этой доктрине, императорской власти приписыва-
лось божественное происхождение. Император-автократор,
басилевс мог издавать законы и изменять их в силу необхо-
13 Haussig H.W. History of Byzantine Civilizatione. L., 1971; Guillou A. La
civilization byzantine. P., 1974.
14 Meyendorff J. Gregoire Palamas et la mystique orthodoxe. P., 1956. P. 16.
15 См., например: Культура Византии. M.t 1984—1991. T. I —Ш.
16 Курбатов Г.Л. Политическая теория в ранней Византии. Идеология
императорской власти и аристократическая оппозиция // Культура Ви-
зантии. М., 1984. Т. L С. 113.
11
димости, он мог даже не следовать законам. Эти правила со-
держали в себе противоречие, так как считалось, что злост-
ное нарушение императором законов превращало его в ти-
рана17. В данном отношении византийская политическая докт-
рина мало отличалась от соответствующей доктрины на
средневековом Западе. Отличие заключалось в том, что в Ви-
зантии сохранялась сильная политическая власть, тогда как
на Западе развивались феодальные отношения, преодоле-
ние которых на протяжении всей средневековой истории
только в конце названного периода привело к усилению
центральной власти.
Не лишенная противоречий политическая доктрина Ви-
зантии в последующие столетия после гибели византийской
государственности, как известно, не раз подвергалась ин-
терпретациям, при которых акцентировались идея или абсо-
лютной, или ограниченной монархии. Эти интерпретации в
дальнейшем влияли на развитие монархического государст-
венного устройства в России, Сербии, Болгарии и других ре-
гионах Юго-Восточной Европы.
Византийской цивилизации был присущ симбиоз церкви
и государства. Император являлся по существу главой церк-
ви. Все перечисленные факторы, как говорилось, в той или
иной мере рассматривались в литературе. В настоящей ра-
боте они будут затронуты лишь в той степени, в какой это
окажется необходимым при решении основных, поставлен-
ных здесь проблем: т.е. проблем особенностей механизма
воспроизводства цивилизации во времени и специфики ви-
зантийской сакрализации общества, связанных с особой ро-
лью в Византии восточно-христианского богословия. Кон-
кретизируя сказанное, отметим необходимость рассмотре-
ния совокупности социально-правовых и мировоззренчес-
ких проблем. Необходимо проанализировать особенности
влияния переработки правовой информации на функциони-
рование и развитие социума, византийскую картину мира,
специфические особенности византийской земельной соб-
ственности, имплицитную идею византийской политэконо-
мии, судьбы византийского крестьянства, византийскую
иронию, как правовое явление, взаимоотношения города и
деревни, элементы византийской философии истории, ха-
рактеризующие понимание византийцами ориентации в по-
17 Hunger Н. Prooimion. Elemente der byzantmischen Kaiseridee in
Arengen derUrkunden. Wien, 1964. S.117u. folg.
12
вседневной жизни и ряд других социально-правовых, поли-
тических и экономических проблем, а также проблемы ви-
зантийского этнического самосознания, государственной и
цивилизационной самоидентификации. Собственно культу-
рологические проблемы (литература, изобразительное ис-
кусство, иконография и т.д.), за исключением некоторых во-
просов византийской философии истории и, как уже отме-
чалось, основного мировоззренческого вопроса — визан-
тийского богословия, в работе не рассматриваются.
Акцентировка названных выше проблем и ряда относя-
щихся к ним частных вопросов предполагает использова-
ние определенных методов. Характер соответствующих
методов определяется необходимостью анализировать со-
циальные отношения, структуры, тенденции, традиции.
При изучении цивилизационных параметров в центре вни-
мания находятся источники нормативного характера: зако-
ны, церковные каноны, императорские новеллы, актовый
материал, а именно императорские хрисовулы, сигиллии,
простагмы отражают правовые нормы, формирующие ци-
вилизационные параметры. Однако эти последние носили
статистический характер, т.е. функционировали как тен-
денции, в рамках'которых отдельные события составляли
конкретное многообразие проявлений нормы. Эти тенден-
ции отражены в поздневизантийских нормативных памят-
никах, практиках, нарративных источниках. Наряду с тра-
диционными методами интерпретации, сопоставления, се-
мантического анализа, используется количественный ана-
лиз данных византийских актов, содержащих обширные
количественные сведения.
Остановимся более подробно на методах, используемых
в данной работе. В этой связи прежде всего целесообразно
рассмотреть использование количественных методов. Их
применение преследует цель углубить анализ цивилизаци-
онных параметров, выявить (измерить) диапазон их варьи-
рования во времени и пространстве. Применение количест-
венных методов в истории, точнее социально-экономичес-
кой истории, достаточно редкий прием исторических иссле-
дований. В то же время, бесспорно, историки всегда приме-
няли простейшие количественные методы, например, про-
центные распределения. Здесь речь пойдет о более сложных
приемах исторического анализа. Говоря об особенностях и
познавательном значении количественного подхода к изуче-
нию исторической информации, мы опираемся на результа-
13
ты собственных исследований в данной области знания18.
В то же время в работе присутствуют некоторые элементы
научного обзора соответствующей литературы, включен-
ные в той мере, в которой они отражают новейшие тенден-
ции данного направления исследований.
Количественные и формальные методы, как правило, ис-
пользуются в социально-экономической истории при нали-
чии в источниках большого массива количественных дан-
ных. Десятки, сотни тысяч количественных сведений нельзя
охватить с помощью интуиции и репрезентировать в рамках
нарратива. Историки всегда шли по соответствующему пу-
ти, например, применяли не только, как отмечалось, про-
центные распределения, но и находили средние величины
или же сводили количественные сведения в таблицы, что по-
вышало репрезентативность этих сведений. Однако иногда
и это оказывается недостаточным. Возникает необходи-
мость поставить в соответствие табличным данным количе-
ственные аналоги.
Современный исследователь А. Про справедливо отмеча-
ет две основные вехи в развитии количественной истории,
называемой также клиометрией. С одной стороны, он пи-
шет: “Количественная история вызывала во второй трети
нашего века (XX. — К.Х) сильнейший интерес у француз-
18 Хвостова КВ. Количественный подход в средневековой социально-
экономической истории. М., 1980; Chvostova K.V. Die Theory der
Sozialdkonomischen Differenzierung feudalabhaniger Bauern und das
Problem ihrer teilweisen Formaliesierung // Wirtschaftsgeschichte und
Mathematik. B., 1985. S. 9—28; Khvostova K.V. Bmploi des methodes quantita-
tives et formelies dans la byzantinologie: Bilans et perspectives // XVIIth
Congress International of Byzantine Studies... P. 325— 336; Хвостова KB. Со-
циально-экономическое процессы в поздней Византии и их понимание
византийцами-современниками (XIV—XV вв.). М.г 1992; Khvostova X.V.,
Knmekin Yu.P. A Classification of Peasants attached to Land in Byzantium of
the 14th Century // Historical Social Research: The Official Journal Of
Quantum and Interquant. Koln. 1991. Vol. 16, N 2. S. 17—26; Khvostova K.V.
Les modeles simules dans 1'histoire du Moyen Age // L'histoire dconomique.
Prato, 1991; Хвостова KB. Количественные методы в истории // Вопросы
философии. 2000. № 6. С. 60—68; Она же. Контент-анализ в исследовани-
ях по истории культуры // Одиссей: Человек в истории. М„ 1989. Вып. 1;
Khvostova KV. Problemas gnoseologicos de la ciencia historica a la luz de la
aplicacion de los metodos cuantitativos у de los sistemas de btisqueda infor-
mative // Theoria у Metodologia de la Historia. 1990; Oudal'zova Z.t
Chvostova X. Sur la question d’application des mdthodes quantitatives dans les
recherches socio-dconomiques de Byzance du XIV sidcle // XVI. Internatio-
naler Byzantinisten Kongress // Jahrbuch der Osterreichischen Byzantinistik.
(Далее: JOB.) 31/1. Wien, 1981. Bd. I.
14
ских историков,.."19. К этому можно было бы добавить, что
подобный интерес был в названный период времени харак-
терен для европейской и американской истории в целом20. С
другой стороны, А. Про отмечает: «Сегодня господствуют
другие настроения, и многим историкам прямо-таки претит
использование этих научных методов. Но так как сила их
очевидна и так как эти историки не осмеливаются признать-
ся в наличии психологического барьера или просто в своей
лени, они аргументируют свой отказ с помощью критики
возможностей численного выражения. Причем нельзя ска-
зать, чтобы эта критика была вполне добросовестной, ибо,
как отмечает Поппер, "эти методы реально и очень успешно
использовались в некоторых социальных науках. Как после
этого можно отрицать их применимость"»21. К высказыва-
ниям А. Про целесообразно добавить, что количественная
история отнюдь не сошла со сцены, наоборот, ее сторонни-
ки теснее сплотились, развились международные контакты.
Но на фоне современного постмодернизма, в рамках кото-
рого акцентируется преимущественный исследовательский
интерес к человеку, его менталитету, культуре, количествен-
ная история превратилась в немодное направление. Что ка-
сается методов, то в рамках постмодернизма методология не
получила тщательной разработки, отдается предпочтение
нарративу. В настоящее время модно подчеркивать крайний
исторический субъективизм, необязательность выбора тех
или иных аспектов анализа. И это несмотря на то, что исто-
рическая реальность многофакторна, а историческая
наука — многоаспектна22. Последнее означает необходи-
мость столь же пристального внимания к социальным отно-
шениям, структурам, общественным тенденциям, как и к де-
ятельности человека, его психологии, системам ценностей и
т.д., которые не могут быть поняты вне социального контек-
ста и традиций. Осознание этого факта многими историка-
ми и привело к тому, что квантитативная история не исчез-
ла, а, напротив, продолжает успешно развиваться. При этом
19 Про А. Двенадцать уроков по истории. М., 2000. С. 210.
20 См. на этот счет наиболее значительный анализ литературы, содер-
жащей ведущие идеи по использованию количественных методов в раз-
личных областях социально-гуманитарного знания: социологии, экономи-
ке, социально-экономической истории, культурологии см.: Boudon R.
L’analyse mathematique des faites sociaux. P., 1968.
21 Про А. Двенадцать уроков... С. 211.
22Хвостова К.В., Финн В.К. Указ. соч. С. И.
15
она стала строже и требовательней к себе. Занятия количе-
ственной историей требуют определенных математических
познаний и потому клиометрия сосредоточена в специаль-
ных лабораториях при МГУ, институтах РАН, РГГУ, ВИНИ-
ТИ и т.д. В отечественной историографии это направление
возникло в 60-е годы XX в. при поддержке и под руководст-
вом академика-секретаря Отделения истории РАН, академи-
ка И.Д. Ковальченко. За рубежом и у нас существуют не
только специальные центры, но и издания, посвященные со-
ответствующей тематике23. В 1993 г. данное направление по-
лучило международное признание, выразившееся в при-
суждении американским ученым Р. Фогелю и Д. Норту Но-
белевской премии за цикл работ по истории американского
рабства24. В этих работах используются так называемые кон-
трафактические модели, позволяющие выявить и опреде-
лить сравнительную роль альтернативных неразвившихся,
но наметившихся в обществе социальных тенденций.
На настоящем этапе развития клиометрии ее привер-
женцы солидарны во мнении относительно необходимости
при применений количественных методов первоначальной
разработки содержательной модели, которая затем в резуль-
тате формализации получает адекватные количественные
аналоги. Способы проверки адекватности отличаются спе-
цификой, и о них будет сказано несколько ниже.
Количественные методы в истории — название услов-
ное. Оно подчеркивает известную некорректность, множе-
ство ограничений, накладываемых на материал при приме-
нении математики, как в истории, так и в общественно-гума-
нитарном знании в целом по сравнению, например, с ис-
пользованием математики в физике. Соответствующие ог-
23 Например, центр ’'Quantum" в Кельне и издаваемый им сборник
"Zentrum fur Historische Sozialforschung". Такие периодические издания в
США, как «Historical Methods. A Journal of Quantitative and
Interdisciplinary History; "History and Theory"». См. также информацион-
ный бюллетень ассоциации "История и компьютер", издаваемый лабора-
торией исторической информатики исторического факультета МГУ, ру-
ководимой профессором Л.И. Бородкиным; а также публикуемую этой
лабораторией серию сборников: "Математическое моделирование исто-
рических процессов" и "Круг идей: историческая информатика на пороге
XXI века".
24 Fogel R.W. Without Consent or Contract: The Rise and Fall of American
Slavery. N.Y., 1989; Without Consent or Contract: Conditions of Slave Life and
the Transition to Freedom. Technical Papers / Ed. R.W. Fogel, S.L. Engerman.
N.Y., 1992. Vol. 2.
16
раничения в историческом исследовании связаны с осооен-
ностями исторической информации: отсутствие прямого на-
блюдения, субъект-объектная корреляция, многофактор-
ность проявлений и соответствующая многоаспектность
изучения, слабая однородность информации и т.д. Кстати
сказать, те или иные ограничения и допущения имеют место
не только при количественном, но и любом качественном
анализе сведений источников.
Мы проиллюстрируем возможности применения на-
званных методов в социально-экономической истории
Средневековья, в которой используемые методики и моде-
ли особенно заметно отличаются от соответствующего* ин-
струментария в социологии, экономике, истории недалеко-
го прошлого. При этом мы основываемся, как уже отмеча-
лось, в значительной мере на собственном исследователь-
ском опыте.
При применении, например, статистики в византийской
и в целом в средневековой социально-экономической исто-
рии очевидны ограниченные возможности экстраполяции
результатов выборочного анализа на другие сведения?5, не
подвергавшиеся статистической обработке. Дело в том, что
все сведения, сохранившиеся на протяжении длительного
со времен средневековья периода, — это естественно Обра-
зовавшаяся выборка, т.е. часть сведений по отношению к
большему числу соответствующих сведений, существовав-
ших в ту отдаленную изучаемую эпоху, но утраченных к на-
шему Времени. Но это не означает, что утраченные сведения
были однородны со сведениями, сохранившимися и обрабо-
танными статистически. Сказанное относится не только к
Византии, но, по-вид имому, и к сред невековой истории в це-
лом. В Средние века общие социально-экономические тен-
денции прослеживались слабо. Отношения и тенденции
сильно различались по общинам, вотчинам, регионам, где
они регламентировались местным обычаем. Это означает,
что од нородной совокупности данных по сравнению, допус-
тим, с сохранившимися и статистически обработанными
данными от нескольких общин, могло вообще не существо-
вать. Каждая община или вотчина — специфичны, и соот-
ветствующие сведения следует изучать по отдельности, но *
25ХвостоваК.В, Количественный подход... С. 27. Впрочем, такие огра-
ничения нередко возникают и при использовании количественных мето-
дов в социально-экономической истории более поздних периодов.
17
их не всегда легко сопоставить без известных корректив,
вносимых в информацию источников.
На наш взгляд, большое значение имеет построение иде-
ализированных структурных содержательных моделей, ха-
рактеризующих устойчивые длительные тенденции, и на-
хождение в итоге формализации их количественного анало-
га. Далее, чрезвычайно важно построение содержательных
моделей, реконструируемых непосредственно на основе
сведений источников по социально-экономической исто-
рии. Такие модели, также получающие в результате форма-
лизации количественные аналоги, целесообразно называть
моделями развития26. И, наконец, не менее существенно за-
вершающее звено соответствующего формально-количест-
венного исследования, а именно нахождение количествен-
ного показателя результатов сопоставления количествен-
ных аналогов моделей развития и соответствующих анало-
гов структурных моделей. Мы осуществили подобное иссле-
дование на материале поимущественно-налоговых кадаст-
ров (практиков) Византии XIV в., содержащих десятки ты-
сяч количественных данных об имущественном положении
поземельно-зависимых крестьян27. Благосостояние каждого
крестьянского хозяйства характеризуется в названных ис-
точниках 16-мерным пространством признаков: пахотная
земля, виноградник, тяглый, нетяглый скот, упряжка, сад,
огород и т.д.
Задача состояла в нахождении коэффициента имущест-
венного расслоения крестьян отдельных общин. Изложе-
нию поисков решения этой задачи необходимо предпослать
некоторые замечания. Ряд признаков находится между со-
бой в корреляционной связи. Кроме того, они являются объ-
ектом обложения совокупным налогом, взимаемым с каждо-
го хозяйства по нормам, вычисляемым с помощью коэффи-
циентов линейной регрессии. Вычисленные нормы обложе-
ния верифицируются с помощью сведений источников нор-
мативного характера, не используемых при моделировании.
Варьирование в рамках общины совокупного налога с крес-
тьянских хозяйств может рассматриваться как индикатор
имущественного расслоения крестьян, и дальнейшие иссле-
26 Более подробно о названных моделях см. раб.: Хвостова К.В. Коли-
чественный подход...; Она же. Социально-экономические процессы...
С. 68—74. См. также примеч. 1.
27 Хвостова К.В. Социально-экономические процессы... С. 66—67.
18
дования могут осуществляться с данными, относящимися к
этому показателю. Однако это ограничение, накладываемое
на материал, не исключает возможности получения суммар-
ного показателя расслоения, рассчитанного с устранением
корреляции между признаками. Последнее достигается бла-
годаря использованию известных в математике формул28.
Далее, было бы некорректным обойти молчанием следу-
ющий вопрос. Д ля нахождения коэффициента имуществен-
ного расслоения проще всего было бы обратиться к много-
численному соответствующему инструментарию, который
используют в социологии, экономике, новой, новейшей ис-
тории (кривая Лоренца и соответствующий ей коэффици-
ент Джини, дисперсия и т.д.)29. Но эти показатели характе-
ризуют степень концентрации имущества. Однако для эпо-
хи Средневековья определяющим был другой тип расслое-
ния крестьян, не связанный с интенсивной концентрацией
земли в конкретных крестьянских хозяйствах. Для Визан-
тии, как и в целом для Средневековья, типично преоблада-
ние слоя крестьян средней зажиточности, держателей так
называемого нормального надела. Именно эта тенденция
обеспечивала длительное оптимальное развитие средневе-
ковых аграрных порядков. Действительно, если крестьян-
ское хозяйство теряло часть своего имущества, прежде все-
го земли, то это не означало, что эта земля переходила в ру-
ки других крестьян данной общины. Земля могла остаться
без обработки, т.е. оказывалась заброшенной или могла по-
пасть в руки представителей другого социального слоя. Вся-
кое отклонение от рассмотренной тенденции, появление за-
метных элементов концентрации земли в руках отдельных
крестьянских хозяйств общины — симптом упадка средне-
вековых аграрных порядков. Сказанное означает, что при-
менение для измерения степени имущественного расслое-
ния средневековых крестьян коэффициентов, предназна-
ченных для измерения степени концентрации имущества в
более позднюю эпоху, означало бы подход к изучению отно-
шений средневекового периода с мерками иной, более позд-
ней эпохи. Этот подход заведомо неадекватен.
Поэтому для измерения степени имущественного рас-
слоения византийских поземельно-зависимых крестьян
(равно, как и в целом средневековых крестьян) необходима
28Boudon R. L'analyse mathematique des faits sociaux. P., 1968. P. 155.
29 Хвостова К.В. Количественный подход... С. 86.
19
выработка другого, отличного от используемых в экономике
и социологии коэффициента расслоения. Для этого следует
формализовать суждения, характеризующие содержатель-
ные модели развития и содержательную структурную мо-
дель. Примечательно, что формулировка этих суждении в
рамках обычного исторического нарратива представляется
тривиальной и излишней, поскольку соответствующие суж-
дения фиксируют связи между атомарными фактами.
Утверждается, что расслоение состояло в том, что сред-
ний слой крестьян терял имущество, т.е. беднел или приоб-
ретал его, т.е. богател. Обеднение в каждый фиксированный
момент времени прямо пропорционально как размеру поте-
рянного имущества, так и величине бедности в этот момент.
Последнее означает, что потеря имущества одного и того же
размера более ощутима для более бедных крестьянских хо-
зяйств по сравнению с тем, как она влияла на менее бедные
хозяйства. Обогащение прямо пропорционально размеру
приобретенного имущества в фиксированный период и об-
ратно пропорционально степени богатства в этот же период,
т.е. приобретение имущества определенного размера суще-
ственнее для менее богатого владельца по сравнению с тем
значением, какое это приобретение имело бы в хозяйстве
более богатого крестьянина.
Данные утверждения являются теми постулатами, кото-
рые записываются в виде дифференциальных уравнений,
частные решения которых интерпретируются как коэффи-
циенты бедности и богатства и рассматриваются как модели
развития при соответствующих расслоениях крестьян. Для
построения идеализированной структурной модели, отра-
жающей длительную тенденцию преобладания при расслое-
нии слоя крестьян среднего уровня зажиточности, полагаем,
что у представителей этого слоя степень бедности в каждый
фиксированный период равнялась степени богатства, т.е.
разница между этими состояниями равнялась нулю. У крес-
тьян, отличавшихся в имущественном отношении от средне-
го уровня, эта разница отличалась от нуля и интерпретиру-
ется как коэффициент расслоения.
Мы характеризовали лишь очень кратко и суммарно
процедуру исследования30. Эта характеристика необходима,
30 Более подробно см. в работах: Хвостова К.В. Социально-экономи-
ческие процессы... С. 68—74; Хвостова XB.t Фани В.К. Указ. соч.
С. 178—185. См. также: примеч. 1.
20
чтобы показать смысл и специфику рассуждений при созда-
нии содержательных моделей и их формализации, а также
содержание, как эвристического выбора исходных постула-
тов рассуждения, так и характер вывода.
Необходимо сказать о методическом и шире — гносеоло-
гическом значении подобных исследований. Формализация
тривиальных суждений, отражающих связь простых ато-
марных фактов, характеристика которых в рамках обычно-
го нарратива, тривиальна и излишня, с точки зрения гносео-
логии истории имеет то значение, что благодаря формализа-
ции и получению количественного показателя эти суждения
приобретают познавательную значимость, которой они бы-
ли бы лишены в обычном качественном нарративе. В силу
этого достигается четкая формулировка или уточнение рас-
плывчатых исторических понятий — в приведенном приме-
ре уточнение понятия расслоения средневековых крестьян;
очевиден аргументированный концепционный подход к
проблеме. Количественные показатели как индикаторы яв-
ления легко сопоставимы. Их сопоставление означает рас-
ширение рамок сравнительного анализа.
Если в составе ранжированного ряда, охватывающего
фиксированный период времени, имеется совокупность ко-
личественных показателей близких по величине, а за ней
следует другая совокупность различающихся показателей,
то можно с большей определенностью, чем при качествен-
ном подходе, говорить о развитии, которое в течение неко-
торого времени характеризовалось устойчивой тенденцией,
отраженной в близких по величине показателях, но эта тен-
денция затем в силу каких-либо причин перестала быть та-
ковой. Мы имеем, таким образом, прогноз, опрокинутый в
прошлое, позволяющий выявить альтернативы историчес-
ких тенденций и моменты их изменения, что иногда в рам-
ках синергетики называют точками бифуркации.
Структурные модели и модели развития, дающие, кроме
всего прочего, наглядную репрезентацию больших массивов
числовой информации, на наш взгляд, наиболее перспектив-
ны. Их применение и соответствующая интерпретация ре-
зультатов составляют элементы целостного междисципли-
нарного исследования с учетом специфики явления и ин-
формации о нем. Исследование не лишено субъективности,
проявляющейся, в частности, в выборе эвристик и вйде-
нии мира средневековыми авторами исследуемых текс-
тов. Тем не менее, тот факт, что при использовании струк-
21
турного моделирования и моделей развития, суждения, фик-
сирующие связь атомарных фактов, приобретают познава-
тельное значение, свидетельствует, если можно так выра-
зиться, о повышении при моделировании степени объектив-
ности исследования. Происходит как бы создание позитив-
ного знания (выражение условное), основанного на деталь-
ном переборе информации в рамках современного неораци-
оналистического направления исследований. Иными слова-
ми, интерпретация результатов сопоставления модели явле-
ния, реконструированного на основе источников, с его тен-
денцией развития, выраженной идеализированной струк-
турной моделью31, создает элементы того объективного
смысла, который отдельные представители герменевтики
обозначают как "вынесенный" из источника или "дарован-
ный" смысл32. В соответствии с традиционным историчес-
ким подходом явление характеризуется в фиксированном
пространственно-временном диапазоне.
Однако в настоящий период распространены и глоба-
листские исследования, выполненные с применением коли-
чественных методов. Они связаны с характеристикой неко-
торых развивающихся во времени исторических процессов
с помощью феноменологической теории с наименьшим из
возможных числом переменных и эвристически определяе-
мыми параметрами по образцу теорий, описывающих в фи-
зике саморегулируемые системы, которые изучает синерге-
тика33. Известна, например, интересная модель роста насе-
ления в масштабе всей планеты на всем протяжении жизни
человечества, принадлежащая С.П. Капице34. Процесс пред-
31 Некоторые исследователи используют другие наименования при-
меняемых в истории моделей. И.Д. Ковальченко различал отражательно-
измерительные, имитационно-прогностические, а также структурные мо-
дели. См.: Ковальченко И.Д. Методы исторического исследования. М.,
1987. С. 359—415. Л.И. Бородкин называет, кроме упомянутых, еще анали-
тические, контрафактические, имитационно-альтернативные модели.
См.: Бородкин Л.И. Математические модели в исторических исследовани-
ях. Deus ex machine? // Математическое моделирование исторических
процессов. М., 1996. С. 17, 18, 19. Различия в наименовании моделей зави-
сят от акцентировки тех или иных аспектов исследования.
32 Реале Дж., Антисери Д. Западная философия от истоков до наших
дней. СПб., 1997. Т. 4, С. 434.
33 Хакен Г. Синергетика. М., 1980.
34 Князева Е.Н., Курдюмов С.П. Синергетика как новое мировидение. Ди-
алог с И. Пригожиным // Вопросы философии. 1992. № 12; Капица С.П. Фе-
номенологическая теория роста народонаселения // Успехи физических
наук. М., 1996. Т. 166, № 1; Он же. Общая теория роста человечества. М„ 1999.
22
ставлен как саморегулируемая система, зависящая от вре-
мени и численности населения в фиксированный момент
времени. Мы видим восходящий к синергетике подход,
принципиально отличный от принятого в традиционной ис-
торической демографии, изучающей народонаселение как
сумму систем по регионам и периодам. При этом в традици-
онной исторической демографии учитываются многие со-
циальные и физические факторы, такие как войны, эпиде-
мии, уровень жизни, климат и т.д.
И в других традиционных исторических дисциплинах при
моделировании отношений решающее значение придается
качественному разнообразию явлений, соответственно про-
исходит учет и переработка как можно большего объема све-
дений источников, относящихся к интересующему исследо-
вателя сюжету. Учет такого разнообразия, которое в резуль-
тате моделирования может быть положено в основу некото-
рых обобщений, — цель исследования и база для моделирова-
ния в истории. В глобалистских, основанных на идеях синер-
гетики моделях с наименьшим числом переменных и эврис-
тически подбираемыми параметрами, названные характерис-
тики как бы поглощают все разнообразие факторов, которое,
таким образом, трактуется как избыточная информация. По-
добное моделирование, безусловно, представляет большой
интерес, но оно носит теоретический, может быть социологи-
ческий или философский, а не конкретно-исторический ха-
рактер. Оба типа исследований не могут заменить друг друга.
Связь синергетики с историческими исследованиями,
как нам представляется, началась с одной из работ И. Приго-
жина, в которой он отмечает сходство в подходах таких ис-
ториков, как М. Блок и Ф. Бродель, с подходом в области фи-
зики, именуемой синергетикой35. Затем у ряда ученых в ре-
зультате длительных дискуссий появилось мнение, согласно
которому историческое развитие, во всяком случае в неко-
торых своих проявлениях, понимается как спонтанное ста-
новление общественных систем, происходящее в итоге ин-
дивидуально мотивированного, но проявляющегося как хао-
тичное социального поведения36.
35 Пригожин И. Переоткрытие времени // Вопросы философии. 1989.
№9. С. 3-4.
36 Reisch G. Chaos. History and Narrative // History and Theory. 1991.
Vol. 30; Idem. Scientism without Tears: a Reply to Roth and Ryckman // Ibid.
1995. Vol, 34, N 1. Обзор концепций, содержащих идею хаоса примени-
тельно к историческому процессу см.: Chaos, Clio and Scientific Illusion of
Understanding (P.A. Roth and T.A. Ryckman) // Ibid.
23
Считают также, что математическая теория хаоса удобна
для объяснений исторических событий37. Утверждается, что
в философско-теоретическом плане подобные концепции
восходят к философским и теософским идеям древнего Вос-
тока и античности. Однако хотелось бы отметить, что имеет-
ся взаимосвязь между теоретическими идеями синергетики,
проецируемыми на историю и другие гуманитарные науки,
и восточнохристианской богословской идеей синергии. Со-
гласно соответствующим представлениям, "синергия” — это
способность человека к восприятию ниспосылаемой в мир
божественной энергии. Благодаря синергии человек, вос-
принимая божественную энергию, принимает решения, со-
ответствующие божественному плану, но развивающиеся в
миру как спонтанно происходящие события.
Проблемы синергетики в применении к истории в значи-
тельной мере приобрели теоретический характер. Они при-
влекают внимание философов, специалистов по гносеоло-
гии истории. Что же касается историков-профессионалов,
занимающихся конкретно-историческими исследованиями,
то они теперь, как и ранее, видят свою основную задачу в
тщательном изучении источников и литературы, на основе
которых выстраивают знание в фиксированном пространст-
венно-временном диапазоне. Историки, занимающиеся
конкретно-исторической проблематикой, не разрабатыва-
ют, как правило, глобалистские подходы, связанные с отка-
зом от изучения многофакторности и многообразия реаль-
ности. В равной мере они отказываются от принятия ряда
идей постмодернизма, трактующих историческое познание
как сугубо субъективное. Мы полагаем, что в настоящее
время, равно каки ранее, история, создаваемая историками-
профессионалами, интересующимися явлениями в очерчен-
ном пространственно-временном диапазоне, выполняет оп-
ределенную социальную функцию — она отвечает запросам
исторической памяти, которыми обладает всякое общество.
Она побуждает людей интересоваться прошлым во всем его
многообразии. Этот интерес приводит историков к заключе-
нию, согласно которому их выводы, основанные на анализе
источников, обладают достоверностью и потому представля-
37 Knyazeva E.N., Kurdyumov S.P. Synergetics at the Crossroads of the
Eastern and the Western Cultures. Moscow, 1994. Ср.: Андреев А.Ю., Бород-
кин Л.И., Левандовский М.И. История и хаос: новые подходы к синергети-
ке // Сравнительное изучение цивилизаций мира. М., 2000.
24
ют общественный интерес и важны для развития историче-
ского знания. Такое мнение многих историков-профессио-
налов, о чем свидетельствует знакомство с разнообразными
историческими работами, посвященными многим сюжетам,
не может быть сброшено со счетов при общей оценке прое-
цирования идей синергетики, связанных с глобалистским
подходом, на историю, а именно: это побуждает к характе-
ристике этого подхода как теоретико-социологического.
Что же касается конкретно-исторических проблем, ак-
центирующих многообразие исторических проявлений,
многофакторность и многоаспектность истории, то для их
современного решения большое значение имеют, по-види-
мому, следующие научные разработки.
В гносеологическом плане, очевидно, очень большое зна-
чение имеет осуществляемая В.К. Финном разработка про-
блем формальной логики. Особое значение придается логи-
ке аргументации, проблеме уточнения идей, их превраще-
нию в понятия, манипулированию понятиями, составляю-
щему содержание исторических концепций38.
Специальный интерес представляет популярная пробле-
ма (кстати, уже далеко не новая) создания машиночитаемых
текстов исторических источников. Это часть разветвленной
программы "человек и компьютер", заслуживающей само-
стоятельного рассмотрения39. Мы же кратко отметим воз-
можности использования математического аппарата, в част-
ности теории информации при изучении социально-эконо-
мических явлений Средневековья, т.е. как уже отмечалось
выше, эпохи, проявления которой отличались большой спе-
цификой, что и определяет особый интерес к их изучению с
помощью количественных методов.
Проблемы социальной информации, ее влияние на раз-
витие общества и его регулирование в настоящее время ин-
тенсивно разрабатываются40. Существует целый ряд опре-
делений информации, зависящих от угла зрения, связанного
с той наукой, в рамках которой дается соответствующее оп-
ределение. Так, по мнению некоторых исследователей, в
экономической науке информация может быть охарактери-
38 Финн В.К. Интеллектуальные системы и общество. М., 2001; Хвос-
това К.В., Финн В.К. Указ. соч. С. 100—145.
39 См. информационные бюллетени "Человек и компьютер" лабора-
тории по информатике истфака МГУ.
40 Рейман Л.Д. Информационное общество и роль телекоммуникаций
в его становлении // Вопросы философии. 2001. № 3. С. 3—9.
25
зована, как "данные, просеянные для конкретных людей,
проблем;, целей, ситуаций1’41. В рамках кибернетики “инфор-
мация уничтожает разнообразие... поведение системы ста-
новится более предсказуемым4?. В теории принятия реше-
ний, отражающей социальное содержание информации,
она определяется как “все те сведения, знания, сообщения,
которые помогают решать определенную задачу". Для тео-
рии информации и семиотики информация — мера устране-
ния неопределенности знания43.
При наличии соответствующих данных представляется
возможным обращаться к понятию “информация" во всех
указанных значениях. Если используется то значение, кото-
рое связано с теорией информации и кибернетикой, то воз-
можно применение формулы К. Шеннона и понятия энтро-
пии как меры неопределенности для выражения степени
разнообразия или неопределенности изучаемых явлений.
Например, средневековая терминология как на Западе хри-
стианского мира, так и на Востоке, в частности в Византии,
обозначавшая в источниках, характеризующих социально-
экономическую историю, такие экономико-правовые поня-
тия, как собственность, владение, держание (несмотря на то
что названные понятия опирались на римское право), отли-
чается смешением обозначений.
Возникает задача нахождения степени неопределеннос-
ти соответствующей терминологии в различные историчес-
кие периоды. Мы решали ее на поздневизантийском акто-
вом материале, позволившем не только выявить неопреде-
ленность терминологии, но и выявить частотное соотноше-
ние различных значений терминов, что в свою очередь при-
вело нас к использованию коэффициентов, определяющих
меру неопределенности терминологии. Удалось обнаружить
временною тенденцию к росту определенности в термино-
логии44.
Значение понятия информации в теории информации и
кибернетике оказывается полезным в культурологии, кото-
рая в целом осталась за пределами данной работы. Кратко
остановимся лишь на некоторых аспектах этой проблемы,
41 Там же. С. 3.
42 Там же.
43 Хвостова К.В. Некоторые особенности византийской цивилиза-
ции // Сравнительное изучение цивилизаций мира. С. 192—193.
44 Там же. С. 192-193.
26
относящихся к текстологии. В ряде текстов ярко проявляют-
ся особенности средневековой аргументации а именно от-
ход от античной риторики и замена ее более примитивными
с формальной точки зрения, можно сказать, количественны-
ми приемами. Например, используется прием удвоения ин-
формации, связанный с повторами и избыточной информа-
цией. В ряде богословских и светских текстов, в частности в
трудах византийского мистика Григория Паламы, как это
подробно будет показано ниже, содержится строгая система
изложения материала: имеются тезис, антитезис, синтез.
Характерно, что тезис и синтез, из которых первый выража-
ет постулат, а второй — вывод, почти дословно повторяют
друг друга45. Повторы, т.е. избыточная информация, содер-
жат основные идеи текста. Автор той отдаленной эпохи счи-
тал нужным повторить соответствующие идеи. Иными сло-
вами, повторы несут смысловую нагрузку. Можно утверж-
дать, что повторяются основные мысли текста, ради сообще-
ния которых он и создавался. Повторы фрагментов текста с
одним и тем же содержанием и фиксированным понятий-
ным аппаратом снижают неопределенность повествования,
энтропию текста. Ниже мы остановимся на повторах, содер-
жащихся в актовом материале.
Повторы означают характерное для эпохи совпадение про-
цессов хранения, передачи и переработки информации во
времени. Отношение к информации в течение длительного
времени не меняется со сторонылюдей изучаемой эпохи, нар-
ратив также соответственно остается традиционным, не пре-
терпевает изменений. Поэтому информационные процессы,
их особенности — одна из причин традиционного характера
общества. Научная значимость этой проблемы, кроме всего
того, что уже было сказано на этот счет, состоит еще и в следу-
ющем. Повторы, обнаруживая, как мы сказали, совпадение
процедур хранения, передачи и переработки информации, не
только непосредственно отражают механизм функциониро-
вания понятийного аппарата, концепций и соответствующих
реалий — в данном случае их стабильность во времени, обес-
45 Grefforii Palamae. Physica, Theologica, Moralia et Practice. Capita
CL // Patrologiae cursus completes: Series graeca / Ed. J.P. Migne. (Далее
везде: PG.) T. 150. Col. 1121.1. См. также о других возможностях использо-
вания формальных методов в средневековой культурологии: Ousterhout R.
Contextualizing the Later Churches of Constantinople: Suggested
Methodologies and Few Examples // Dumbarton Oaks Papers. Wash., 2000.
Vol. 54.
27
печивающую традиционность отношений, они показывают
механизм воспроизводства цивилизации во времени. Ведь
именно цивилизационные процессы в отличие от событийной
истории характеризуются временнбй и одновременно инфор-
мационной устойчивостью, отличаются традиционностью.
Значение формального подхода в исторических исследо-
ваниях состоит не только в том, чтобы при анализе материа-
ла источников использовать какие-либо математические
формулы, но и в применении идей точных наук, позволяю-
щих воспользоваться при оценке изучаемых явлений точны-
ми формулировками.
На наш взгляд, целесообразно сформулировать и акцен-
тировать и другие аспекты проблематики, связанной с содер-
жательным анализом хранения, переработки и передачи ин-
формации в разные исторические эпохи и, в частности, в Ви-
зантии. Общества прошлого, отличавшиеся более примитив-
ными информационными системами, по сравнению с совре-
менностью, тем не менее, как и современное, характеризова-
лись тесной взаимосвязью социальных отношений и инфор-
мационной ситуации. Здесь наблюдалась двоякая связь. С од-
ной стороны, общество с его техническими возможностями
определяло специфические черты передачи, хранения и пе-
реработки информации, с другой — особенности информа-
ционной системы влияли на социальные структуры. В сред-
ние века информация непосредственно передавалась людь-
ми как в устной, так и письменной форме. На Западе сложи-
лась иерархическая структура общества: вассальные отно-
шения. Соответственно иерархическая структура характе-
ризовала и некоторые формы распространения информа-
ции. Законы, постановления по конкретным вопросам рас-
пространялись от высшего сюзерена — верховного правите-
ля, короля или императора, к его вассалам являвшимся сень-
орами для других вассалов; а затем часть информации посту-
пала к простолюдинам и зависимым слоям населения. Для
Средневековья характерно сжатие информации по мере ее
распространения. Одновременно она обрастала ложными
сведениями, т.е. появлялись искажения, помехи, избыточная
информация, повышение энтропии. Эти явления могут
иметь количественные аналоги, сопоставление их во време-
ни поможет уточнению сравнительной картины социального
развития. Мы полагаем, что важная проблема феодальной
иерархии Запада — это во многом информационная пробле-
ма иерархической структуры передачи информации. На Вос-
28
токе христианского мира, в Византии сохранилась сильная
центральная власть. Информация распространялась другими
путями. Это распространение, как нам представляется, по-
рождало некоторые виды социальных отношений. Напри-
мер, существование и роль такого института, как народное
собрание (пережиток полисного строя) в системе бюрокра-
тического и централизованного византийского государства
трудно объяснить без учета того факта, что на собраниях со-
общали официальную информацию. Корпоративность сред-
невекового общества (сословия, общины, цехи и т.д.) объяс-
няется также средневековыми потребностями распростра-
нения информации, существовавшими наряду с другими
факторами социальной детерминации данного явления.
Идеи теории вероятностей и информации помогают оце-
нить на основе четких формальных критериев некоторые
воззрения прошлого. Так, мыслители Средневековья рас-
сматривали на уровне мирского обыденного сознания обще-
ственное развитие и ориентацию в нем человека, если поль-
зоваться терминологией современной теории вероятностей,
как вероятностный стохастический процесс. Естественно,
современные ученые представляют эти явления как несрав-
ненно более сложные. В средние века, в частности в Визан-
тии, политические деятели считали, что на основе прошлого
в земной жизни можно предвидеть будущее. Для выраже-
ния этой идеи использовался глагол oroxa^opai, определив-
ший, как известно, наименование стохастического процесса
в современной теории вероятностей. Но дело не в наимено-
вании, а в рассуждениях византийцев. Они считали, что про-
явление человеком при принятии им решений дарованной
ему свыше свободы воли зависит от реализации или нереа-
лизации им добродетелей, также дарованных свыше. Набор
предполагаемых добродетелей был конечным, строго очер-
ченным, хотя и варьирующим в понимании разными автора-
ми. Набор добродетелей (если опять же прибегнуть к языку
современной теории вероятности) как бы изображался в ка-
честве пространства событий стохастического процесса, в
рамках которого человек принимал решения. И весьма инте-
ресно, что выбор линии поведения в известных ситуациях
уподоблялся результату бросания игральной кости с поправ-
кой в отдельных ситуациях в духе Екклесиаста на необходи-
мость учета временнбго момента. Подобные характеристи-
ки воззрений прошлого позволяют оценить их с учетом ис-
торической перспективы и ретроспективы.
29
Интерес к информации связан с вниманием к человеку,
принятию им решении, поведению. Сведёние, этой проблема-
тики в единый комплекс и означает целостный междисципли-
нарный подход, на котором настаивают многие крупные ана-
литики (например, К. Ллойд)46. В этом подходе проявляются
позиции современного исторического неорациоционализма.
В то же время в исторической литературе, как было отме-
чено, информационным процессам в обществе уделяется
недостаточное внимание47, его усиление необходимо, на
наш взгляд, с точки зрения современной методологии исто-
рии. В частности, при анализе социального развития, детер-
минации и функциональных связей в отдаленном прошлом
редко обращают внимание на такой очевидный и играющий,
с нашей точки зрения, важную роль фактор, как информа-
ционные процессы в обществе в целом и, в особенности, их
составляющая — переработка социальной информации.
В некоторых философских системах, рассматривающих
общественную детерминацию и соответствующее поведение
человека (преимущественно в Новейшую эпоху), проблема
роли социальной информации выражена неявно. Так,
С.Э. Тулмин оперирует понятиями, характеризующими сис-
темы принятых в обществе норм и образцов, которые опреде-
ляют адаптацию индивида к среде48. Г. Тард понимал развитие
поведенческих систем как подражание и оппозицию49. В дан-
ных рассуждениях угадывается проявляемое имплицитно
внимание к информационным процессам, которые так и не
становятся объектом анализа. В исторической литературе из-
вестный интерес вызывает проблема социальных коммуника-
ций, связанных так или иначе с передачей информации и от-
носящихся преимущественно к новой и новейшей истории50.
46 См.: Lloyd Ch. The Methodology of Social History... P. 189.
47 См. в этой связи сб. ст.: Роль социальной информации в формиро-
вании и развитии социума в историческом прошлом / Отв. ред. К.В. Хво-
стова, Л.И. Бородкин. М., 2004
48 Toulmin S.E. The Philosophy of Science. L., 1965.
49 ТардГ. Законы подражания. СПб., 1892.
50 Уже на XVI Международном историческом конгрессе в Штутгарте
в 1985 г. рассмотрению этой проблемы была посвящена секция под назва-
нием "La motorisatiOn de la circulation routiere et ses effets: 1885—1985.
(XVIе Congres international des sciences historiques: Rapports. Stuttgart,
1985. T. II. P. 554—581); а также специальная секция была посвящена рас-
смотрению соответствующей проблемы древности и Средневековья:
"Montagnes, fleuves, desertes, forets: barriers, lignes de convergence?" (Ibid.
T. I. P. 315-353).
30
Одной из задач данной работы является акцентирование
методологических проблем переработки в Византии соци-
альной информации, переработки, рассматриваемой при
этом как механизм развития общественных и ментальных
систем, а также выявление связи этой переработки с инфор-
мационными процессами в целом, характеризуемыми как
фактор социальной детерминации, и шире — механизм вос-
производства цивилизации во времени. В центре внимания,
таким образом, методика изучения некоторых цивилизаци-
онных параметров, рассматриваемых на примере эволюции
византийского правового понятийного аппарата. Внимание
к проблемам детерминации, возможно, не всегда полностью
согласуется с популярной сегодня синергетикой. Однако ис-
торику-профессионалу не совсем ясно, обладает ли синерге-
тика как историческая теория, понимающая исторические
явления как хаос, а их развитие как саморегуляцию, собст-
венным методическим инструментарием. Мы уже говорили,
что названная теория рассчитана на глобалистский, а не
конкретно-исторический подход к изучаемым проблемам.
Что же касается свойственного исторической науке анализа
явлений в фиксированном пространственно-временнбм ди-
апазоне, то он требует учета многих факторов как функцио-
нальной, так и каузальной зависимости, а также выявления
роли информационных процессов. Но, возможно, как уже
говорилось, именно при глобалистском подходе к изучению
явлений правомерно говорить о наложении факторов и ре-
зультатов их действия друг на друга, что позволяет констати-
ровать саморегуляцию.
Далее, в современной эпистемологии распространено
представление о "кризисе позитивистской эпистемы", о гу-
манитарном нарративе, который трактуется как открытый
текучий дискурс, как "новая научная парадигма"51. Подчер-
кивается субъективизм гуманитарного, в том числе истори-
ческого знания. Но историк-профессионал рассматривает
подобные воззрения, относящиеся к философии истории,
подчеркивающие отличия гуманитарного и, в частности, ис-
торического знания от математического, как одновременно
противоречащие современным конкретным исследованиям
по истории, востребованным обществом. Методология исто-
рии и сегодня развивается, испытывая в том числе и влияние
51 Брокмайер Й., Харре Р. Нарратив. Проблемы и обещания одной аль-
тернативной парадигмы... С. 29—30.
31
позитивистской эпистемы. Об этом свидетельствуют приме-
нение в известных исследовательских ситуациях количест-
венных методов52, позволяющих выявить тенденции, детер-
минацию и акцентирование гуманитарного аспекта инфор-
мационных процессов53, т.е. анализа содержательных осо-
бенностей хранения, переработки и передачи информации.
Как отмечалось, разрабатывается также формальная логика
исторических исследовании. Предложенная В.К. Финном
логика уточнения идей и расплывчатых исторических поня-
тий, построения концепций54; отражающих реальные мыс-
лительные процедуры в гуманитарном, в частности истори-
ческом знании, относится не только к современной истори-
ческой науке, которая совершенствуется в результате уточ-
нения идей и понятий, но и к понятийному аппарату, кото-
рым оперировали люди отдаленного исторического прошло-
го. Скажем, в Византии этот аппарат развивался во многих
своих проявлениях таким же образом, и это развитие влия-
ло на социальные реалии.
Можно считать, что механизм развития многих явлений
состоял в том, что люди прошлого, исходя из практических
потребностей и под влиянием внешних обстоятельств, пере-
рабатывали распространенную в обществе социальную ин-
формацию путем уточнения идей и понятий, т.е. расшире-
ния или сужения их объема и содержания, акцентирования
или создания иного смысла понятий. Переработка социаль-
ной информации, таким образом, не совпадает с ее интер-
претацией, хотя в реальной жизни эти две процедуры, есте-
ственно, имеют ряд точек пересечения. В результате участия
в информационных процессах у людей менялся менталитет,
принимались новые решения, которые наряду с другими
внешними факторами социальной детерминации находи-
лись в сложной взаимосвязи с социальными реалиями.
52 См., например: Про А. Двенадцать уроков... С. 210—211; Хвосто-
ва К.В. Количественные методы в истории. С. 60—68; Математическое мо-
делирование исторических процессов: Сб. ст. / Отв. ред. Л.И. Бородкин.
М., 2002.
53 Круг идей: историческая информатика на пороге XXI в. / Отв. ред.
Л.И. Бородкин. М., 2002; Хвостова К.В. Проблемы социальной информа-
ции в средневековом обществе (на византийском материале) // Пробле-
мы исторического познания. С. 86 — 94.
54 Финн В.К. Проблемы концептуализации и аргументации в социоло-
гическом и историческом знании // Проблемы исторического познания...
С. 11-18.
32
Методология истории в рассмотрении философа и исто-
рика различается тем, что историк склонен обращаться к ил-
люстрации. В данном исследовании проблемы специфики
переработки информации в Византии и в эпоху Средневеко-
вья в целом рассматриваются на материале, относящемся к
римскому вещному праву, а также праву, возникшему уже в
средневековую эпоху, представлявшему собой синтез рим-
ского и местного права европейских народов, а также обы-
чая и права прецедентов. Проблема имеет свою актуаль-
ность. Римское вещное право в переработанном и переос-
мысленном виде в Средневековье играло большую роль на
христианском Западе и Востоке. Закон римского права или
высказывания юристов рассматривались как справедливые
и рассчитанные на всеобщность применения. Поэтому пере-
работка соответствующей информации под углом зрения
уточнения понятий, означая развитие и более глубокое ос-
мысление заведомо верных, по мнению людей этой эпохи,
принципов, была важна для этих людей и, следовательно, ин-
тересна для современного исследователя. К этому важно до-
бавить, что право репрезентируется с помощью достаточно
точного нарратива, являющегося предписанием, инструкци-
ей. Соответственно, интересны причины, побуждающие
подвергать информацию соответствующих нарративов в оп-
ределенные временное периоды переработке и уточнению
понятий.
Кроме того, знание по истории Средневековья карди-
нально отличается от знания по социологии, политологии,
экономике и даже по истории нового и новейшего времени.
Средневековая история — это знание о далеком прошлом,
т.е. сугубо историческое и гуманитарное знание. Поэтому
характеристика средневековых явлений особенно показа-
тельна с точки зрения анализа гуманитарного нарратива. Да-
лее, современная историческая наука, подверженная раз-
ным философским влияниям, по-разному оценивает роль
Средневековья в истории Европы. Так, М. Фуко акцентиру-
ет разрыв традиций, тем самым как бы придавая второсте-
пенное значение эволюции, связи времен; особое внимание
ученый уделяет анализу тенденций, возникших лишь в позд-
нее средневековье или в новое время55. Напротив,
Ф. фон Халем — профессор юриспруденции расценивает
Средневековье как важный этап в истории Европы, когда
55 Фуко М. История безумия в классическую эпоху. М., 1997. С. 13.
2. Хвостова К.В.
33
происходило интенсивное слияние тенденций римского
права и христианства» Возникло понятие юридического ли-
ца, присущее корпорациям. На Западе в средневековую эпо-
ху различие между понятиями "личность", "индивидуум" и
"лицо" приобретает, по мнению Ф. фон Халема, первенству-
ющее значение. "В веру вторгается, — как полагает уче-
ный, — логико-рационалистическое мышление”56. Пожалуй,
целесообразно отметить тот факт, что понятие "юридичес-
кое лицо" существовало в римском праве уже в античную
эпоху57. А.И. Неклесса, напротив, утверждает, что в Средние
века наблюдаются "кризисные состояния индивидуации,
при которых система распадается на сообщества коллектив-
ных субъектов"58. Сходного мнения придерживается и
В.Г. Федотова59. Это мнение не в полной мере отражает эпо-
ху. В данном случае прав Ф. фон Халем. Индивидуум играл
существенную роль в обществе, участвуя и принимая реше-
ния в интересующих нас информационных процессах.
П. Рикёр отмечал слабое внимание философии к правовым
вопросам60, Столь разные высказывания современных уче-
ных по поводу правовых традиций и социальных тенденций
Средневековья и особенно в Византии, где интересующие
нас процессы отличаются дополнительной спецификой, де-
лают соответствующие проблемы актуальными.
Исходя из всего сказанного выше, мы уделяем в данной
работе большое внимание проблеме формирования понятий-
ного правового аппарата в Византии в его сравнении с изуче-
нием подобного формирования на средневековом Западе.
Использование информационного подхода необходимо
также при изучении интересующих нас цивилизационных
факторов, характеризующих социально-экономические и
правовые отношения в их связи с событийной историей. Этот
подход важен и при изучении социальной детерминации.
Роль информационных процессов в обществе показыва-
ет, что все источниковедение должно быть переписано под
56 Халем Ф. фон. Историко-правовые аспекты проблемы Восток—За-
пад // Вопросы философии. 2002. № 7. С. 26.
57 Хвостов В.М, История римского права. М., 1916. С. 256.
58 Неклесса А. И, Трансмутация истории // Вопросы философии. 2001.
№З.С.61.
59 Федотова В.Г, Неклассические модернизации и альтернативы мо-
дернизационной теории // Вопросы философии. 2002. № 2. С. 3—4.
60 Рикёр П. Торжество языка над насилием. Герменевтический подход
к философии права // Вопросы философии. 1996. № 4. С. 27.
34
названным углом зрения, т.е. с точки зрения развития и спе-
цифики информационных процессов и их взаимодействий с
социумом. В результате может быть достигнуто включение
анализа исторического нарратива в рамки междисципли-
нарных исследований. Несомненно, информационные про-
цессы в любом обществе отчуждаются от играющего в них
активную роль человека и противостоят ему (человеку) как
самостоятельный внешний детерминирующий фактор, ко-
торый обычно остается без внимания в исторических рабо-
тах, содержащих анализ социальной детерминации.
Люди Средневековья по-своему понимали роль инфор-
мации в общественном развитии. Эта специфика не в по-
следнюю очередь определялась ролью христианства, пред-
писаний церкви, постановлений соборов, вниманием к цер-
ковному преданию; а также взаимоотношением церкви иго-
сударства, равно как и практической деятельностью людей.
Византийцы отдавали себе отчет в том, какую роль письмен-
ное или устное слово играло в развитии деятельности людей
и в создании письменной традиции. "Имеются две действен-
ные силы происходящего: слова и действия, некоторые сло-
ва предшествуют действиям, другие вытекают из них. [Су-
ществуют] те, которые возникают из активности разума,
идите, которые придают энергию [имеющимся] текстам", —
говорится в од ном из официальных документов от эпохи по-
здней Византии61. По мнению византийцев, новая информа-
ция придавала силу существующим текстам, т.е. способство-
вала созданию письменной традиции, игравшей, как извест-
но, в средневековых общественных отношениях и особенно
в Византии огромную роль.
61 Actes de Lavra / Ed. A Guillou, P. Lemerle, N. Svoronos, D. Papachrys-
santhou. P„ 1977. Vol. П. N 72. P. 14.1-4.
2*
Глава II
СПОРНЫЕ ПРАВОВЫЕ ВОПРОСЫ
ВИЗАНТИЙСКОЙ ЗЕМЕЛЬНОЙ СОБСТВЕННОСТИ
И ЕЕ РЕАЛЬНЫЙ СТАТУС
Обращение к проблематике, связанной с правовым и ре-
альным социально-экономическим статусом земельной соб-
ственности в Византии, правомерно в данной работе, по-
скольку особенности поземельных отношений на протяже-
нии всего существования Византийской империи составля-
ли важный цивилизационный фактор, отличавший Визан-
тию от средневекового Запада.
Структура и особенности земельной собственности, как
и многие другие проблемы социально-экономического раз-
вития Византии в настоящее время слабо дискутируются в
византиноведческой литературе. Как уже отмечалось, это
объясняется, вероятно, тем особым вниманием к человеку,
которое характерно для современной исторической науки.
Интерес к событийной истории явно превалирует над инте-
ресом к истории социальных институтов, тенденций, тради-
ций. Но ведь человек функционирует в обществе, и этот
факт предполагает рассмотрение многих внешних детерми-
нирующих по отношению к поведению отдельных личнос-
тей факторов, в том числе поземельных отношений и инсти-
тута собственности. Существует и эпистемологическое
обоснование необходимости изучения названной проблема-
тики. Акцентирование внешних детерминирующих факто-
ров социального поведения человека не только отвечает со-
временным стремлениям к целостному (холистскому) под-
ходу к истории, с одной стороны, и к междисциплинарным
исследованиям — с другой, но и позволяет выявить роль
римско-византийского нормативного права и византийско-
го права прецедентов в формировании и функционирова-
нии устойчивых тенденций цивилизационного характера.
Поэтому следует приветствовать то пока еще слабое, но все
же заметное оживление когда-то одной из ведущих в исто-
36
риографии тенденций к изучению византийских социаль-
ных структур и институтов, которые, будучи созданными в
результате деятельности человека, в любую эпоху отчужда-
ются от него и противостоят ему в его частной и социальной
жизни. Исходя из сказанного, мы обращаемся к рассмотре-
нию некоторых недостаточно изученных и, на наш взгляд,
спорных вопросов византийской земельной собственности1.
Известно, что в классическом римском праве собствен-
ность юридически отличалась от владения. Однако собст-
венник, как правило, являлся одновременно и владельцем
земли, которая находилась у него в собственности2. Если
же он оказывался лишенным владения, то сохранял только
право собственности — "голую собственность”3. Достаточ-
но распространено мнение, согласно которому в Византии
доминировала полная безусловная собственность на зем-
лю4. Действительно, такая собственность, являющаяся
1 Целесообразно отметить следующие работы последних лет, посвя-
щенные проблемам как византийской земельной собственности, так и
других проявлений византийских социально-экономических отношений:
Литаврин Г.Г. К изучению проблемы доходности крестьянского хозяйст-
ва в Византии X—XI вв. // ВВ. М., 2000. Т. 59(84); Хвостова К.В. Сакраль-
ный смысл наименований некоторых византийских социально-экономи-
ческих институтов (К вопросу о роли богословия в формировании социу-
ма в Византии) // Там же; Бибиков М.В. Очерки средневековой истории,
экономики и права. М., 2002; Papagianni Е. Legal Institutions and Practice in
Matter of Ecclesiastical Property // Dumbarton Oaks Studies. Wash., 2001;
Vol. XXXIX; Patlagean E. Tovixov. Note sur la propridtd allodiale a Byzance //
Byzantium State and Society: In memory of Nicos Oikonomides / Ed.
A. Avravea, A. Laiou, E. Chrysos. Athen, 2003. Примечательно, что на Париж-
ском международном визангиноведческом конгрессе 2001 г. говорилось о
необходимости обратить специальное внимание на проблему византий-
ской собственности.
2 Levy Е. West Roman Vulgar Law. The Law of Property. Philadelphia,
1950. P. 62.
3 Хвостов В.М. История римского права. M., 1911. С. 409; Levy Е. Op.
cit. Р. 62, 75; Липшиц Е.Э. Законодательство и юрисдикция в Византии в
IX—XI вв. Л., 1981. Прилож.: "Рассуждения о голых договорах". Текст,
пер. с греч. и коммент. С. 195—228. Ср. данные кодекса Арменопула, со-
гласно которым: "если кто-либо располагает собственностью, находящей-
ся в юридическом владении у другого лица, то он имеет лишь "голую соб-
ственность". См.: KmvoravTfvov Appevonovkv npoxEipov Ndpcov й
/ К.Г. Пт]1Т(1хт]£. АОцусс, 1971, П, 2. X. 99. (Далее: Арменопул.)
4 LevyE. Op. cit. Р. 19; М.Я. Сюзюмов утверждает доминирование пол-
ной собственности в.Византии, ссылаясь на 114-ю новеллу Юстиниа-
на. См.: Сюзюмов М.Я. Экономические воззрения Льва VI // ВВ. М.,
1959. Т. 15. С. 35. Полная собственность зафиксирована в праве Юстиниа-
на. См.: Codex Justinianus // Corpus juris civilis / Ed. P. Kiiger, R. Schoell,
G. Kroll. Berolini, 1959. (Далее: C.J.) 8. 55 (1) pr (249)).
37
юридически полным господством над вещью5, но имевшая
на практике ряд ограничений6, видимо, играла решающую
роль в Византии.
В разные периоды византийской истории изменялась та
роль, которую в общественных отношениях играла земель-
ная собственность и другие вещные права, в первую оче-
редь владение. Менялись также понятийный аппарат и тер-
минология, соответствующие собственности и владению.
Новое понимание собственности и владения в период меж-
ду Диоклетианом и Юстинианом позволило назвать соот-
ветствующий период эпохой вульгарного права7. Естест-
венно, данное наименование является условным и недоста-
точно точным.
В период вульгарного права, как отмечают специалисты,
содержание понятий "собственность" (dominium) и "владе-
ние” (possessio) меняется, они употребляются в расширен-
ном значении, нередко имея один и тот же смысл фактичес-
кого контроля над землей8. При этом термин possessio полу-
чает значительно большее распространение, он постоянно
употребляется не только в значении "собственность”, но оз-
начает и некоторые jura in re aliena классического римского
права, а именно: узуфрукт (хресис), эмфитевсис, суперфи-
ций и сервитуты. Сближение содержаний понятий "собст-
венность" и “владение”, смешение соответствующих терми-
нов9 означает известное уменьшение различия между поня-
тиями "jure" и "facto”10.
5 Собственность в классическом римском праве определялась доста-
точно кратко через перечень ее основных качеств: прерогативы права
пользования, получения плодов, права владеть, распоряжаться. См.:
Levy Е. Op. cit. Р. 71; Хвостов ВМ Система римского права. Ч. П: Вещное
право. М., 1901. С. 2—3.
6 Штаерман ЕМ Древний Рим: Проблемы экономического развития.
М., 1978. С. 54, 98; Смирил ВМ. Римская familia и представления римлян о
собственности // Быт и история в античности. М., 1988. С. 29. Собствен-
ность ограничивалась также правами на чужую землю. См.: Хвостов ВМ.
Система римского права. С. 8 и след.; Штаерман ЕМ. Указ. соч. С. 49;
Смирин ВМ Указ. соч. С. 28.
7 Levy Е. Op. cit. Р. 2; Р. 21,27.
8 Ibid. Р.61.
9 Levy Е. Op. cit. Р. 61. О расширении значений указанных терминов
писал еще Фюстель де Куланж. См.: Фюстель де Куланж Н.Д. История
общественного строя древней Франции. СПб., 1907. Т. IV. С. 4; Ср.: Лип-
шиц Е.Э. Право и суд в Византии в IV—УШ вв. Л., 1976. С. 57.
10 Levy Е. Op. cit. Р. 62.
38
Изменившаяся система употребления названной терми-
нологии и, следовательно, понимания соответствующих пра-
вовых проблем, на наш взгляд, во многом связана с рефор-
мой Диоклетиана, который, как известно, распространил су-
ществовавшее ранее только на италийских землях право
собственности на землю в провинциях, в том числе и земли
будущей Византии. До этой реформы провинциальные зем-
ли рассматривались как владения тех лиц, которым они при-
надлежали, тогда как собственность на эти земли была до-
стоянием вначале римского народа, а позднее — императо-
ра. В последующую эпоху вульгарного права, особенно в
эпоху Константина, италийские и провинциальные земли
все более и более уравнивались в правовом отношении, о
чем свидетельствует постепенное распространение налого-
обложения на италийские владения. Соответственно, и те, и
другие земли могли обозначаться или “владение", или “соб-
ственность", демонстрируя сближение и даже смешение на-
званных и понятий, и терминов11.
В рассматриваемую эпоху как полагают некоторые спе-
циалисты, мы сталкиваемся с предпосылками формирова-
ния на Западе будущей феодальной собственности, характе-
ризующейся сочетанием dominium directum и dominium
utile, собственностью dominium duorum in solidum12. Черты,
отличающие подобного рода собственность, в III—IV вв. бы-
ли характерны как для Западной, так и для Восточной Рим-
ской империи.
В задачи данной главы входит рассмотрение дальней-
ших судеб реального фактического и юридического стату-
са собственности, равно как и понятий “собственность" и
“владение", а также прав на чужую землю в Византии. По-
следующее после эпохи вульгарного права развитие право-
вых отношений в Византии и на средневековом Западе
происходило разными путями. В Византии римское право
претерпевало ряд изменений, происходивших в результате
переработки информации, относящейся к праву как клас-
сического, так и вульгарного периодов. Эта переработка
состояла в интерпретации смыслового содержания поня-
тий, создании их нового смысла, акцентировании некото-
рых новых аспектов смыслового содержания. На Западе
происходил сложный правовой синтез местных обычаев,
11 Ibid. Р. 71.
12 Ibid. Р. 67 sq.
39
варварского права и римских правовых традиций, относя-
щихся преимущественно к периоду вульгарного права. Не-
которые проявления местного западного права оказались
по своему содержанию близкими к нормам римского права
(например, аллод), однако до периода рецепции римского
права на Западе там господствовал смешанный, постоянно
формирующийся и изменяющийся правовой порядок.
Другое дело Византия. Переработка информации римского
права, равно как и использование готовых норм этого пра-
ва, происходили на протяжении всей византийской исто-
рии, сочетаясь с правотворчеством императоров. В итоге
этих процессов создавались кодификации римского права,
издавались императорские новеллы, возникло зафиксиро-
ванное в актах право прецедентов.
Особенно нас будет интересовать юридический и факти-
ческий статус собственности в поздней Византии, обеспе-
ченной значительным массивом актового материала. Мы не
согласны с мнением Е. Леви, который полагал, что именно
восточное влияние явилось одной из причин смешения в
рамках вульгарного права понятий, а также соответствую-
щих терминов, обозначающих собственность и владение13.
Далее, исследователь, вопреки данному своему утвержде-
нию, отмечает противопоставление в папирусах терминов
'‘собственность" и "владение"14.
Однако, учитывая историческую перспективу, а именно
судьбы римского права в Византии, в частности достаточно
четкое различение понятий "собственность” и "владение" в
актовом материале поздней Византии, о чем подробно речь
пойдет впереди, вряд ли можно утверждать восточный ха-
рактер тенденции к смешению названных понятий и терми-
нов. Видимо, смешение понятий "собственность" и "владе-
ние" в эпоху вульгарного права, в период бурных политиче-
ских событий определялось в значительной мере тем, что в
юриспруденцию и правовые отношения вторгался деловой
язык повседневности. На территории Византии, кроме того,
было заметно влияние греческих нотариальных документов
с их подробными характеристиками. На Западе первенству-
ющим доминирующим фактором в смешении названных по-
нятий и терминов являлась начавшаяся ломка доминировав-
ших ранее структур и влияние варваризации.
13 Ibid. Р.69.
14 Ibid. Р. 69. Note 294.
40
Что же касается эпохи Юстиниана в Византии, то она
связана со значительными изменениями в трактовке на-
званных понятий по сравнению с эпохой вульгарного права.
При Юстиниане мы сталкиваемся с образцами новых форм
переработки правовой информации, отражающих меха-
низм формирования правовых отношений и правового ап-
парата в новую христианскую эпоху византийской истории.
Можно считать, что именно тогда скадываются доминирую-
щие затем на протяжении всей византийской истории фор-
мы собственности, а также механизм воспроизводства ци-
вилизации во времени, определяемый механизмом перера-
ботки правовой информации.
При Юстиниане преобладала тенденция различения соб-
ственности и владения. В Дигестах, например, а затем в Васи-
ликах мы встречаемся с таким утверждением: "владение по-
лем отличается от права собственности"15. Право Юстиниана,
как правило, в духе классического права рассматривало владе-
ние как характерный признак, а также одну из причин воз-
никновения собственности16. Подобные определения встреча-
ем затем в Василиках и у Арменопула, где утверждается, что
владение — это обладание вещью со стороны того, кто наме-
рен господствовать над ней17. Речь идет, таким образом, об ani-
mus possidendi, animus domini классического права18. Как вид-
но, право юридического контроля над землей, как и в класси-
ческую эпоху, ассоциировалось с правом собственности. Ис-
точником собственности по Арменопулу являлся также наем
земли19. Этот юридический казус свидетельствует об извест-
ных отличиях от классического римского права, в рамках ко-
торого наем не рассматривался как вещное право и не порож-
дал собственности. Далее, по Арменопулу, право давности по-
рождало собственность20. Физическое владение, опять же, как
и в классический период, отличалось от юридического21. По-
следующий период и особенно эпоха поздней Византии
15 Digests // Corpus Juris Civilis. Berolini, 1954. Vol. I. P. 16,115. (Далее:
D.); Basilicorum Ubri LX / Ed. H.E. Scheltema, N. van der Wai, D. Holwerda.
Groningen, 1953. Vol. П. P. 112 sq. (Далее: Bas.). Cp. D. 6.2.7.6.
16 C.J. 7. 16.5. 2; 8. 22. 3; 8.55.1 pr. (249); 3.39. 3; 4. 21.8 (287); proprietas
possesionis; jus possessoris (C. J. 2.50, 3; D. 6. 2.76; D. 16. 35).
17 Bas. П. 2. 33; Арменопул. П. 1. C. 98. 2.
18 LevyE. Op. cit P. 48.
19 Арменопул. 1.2. C. 98.
20 Ibid. 6,7.
21 Ibid. П. 1.2.Р. 98.
41
(XIII—XV вв.), демонстрируют дальнейшее укрепление тен-
денции, характерных для правления Юстиниана, и свидетель-
ствующих о различении собственности и владения. Визуаль-
ная оценка актового материала позволяет выдвинуть гипотезу,
согласно которой собственность и владение в поздней Визан-
тии строго различались, при этом владение являлось призна-
ком собственности. Анализ терминологии, осуществленный с
целью аргументации данной гипотезы, позволил сделать сле-
дующие выводы. Имеющиеся акты, рассматриваемые с точки
зрения употребленной в них терминологии, обозначающей
собственность и владение, могут быть подразделены на следу-
ющие группы. Прежде всего следует выделить императорские
жалованные грамоты (простагмы и хрисовулы, хрисовульные
сигиллии), изданные с целью пожалования крупным афон-
ским монастырям собственнических прав на земельные вла-
дения. В этих актах содержатся наименования собственности
(беолотеСа, кирсдтцд), а также говорится о праве собственника
на владение землей (vo|if|, хато%т}). Иными словами, владение
классифицируется как признак собственности22. Поскольку
владение — это фактический контроль над землей, то в импе-
раторских актах, посвященных освобождению монастырских
владений от налогов, обычно использовались только термины,
обозначающие владение23.
Факт, что обозначение "собственность" обычно при-
сутствует в императорских документах, содержащих по-
жалование крупным монастырям юридических прав соб-
ственности на определенные владения, свидетельствует о
том, что императорские земельные пожалования становят-
ся основным и важнейшим источником земельной собст-
венности.
В некоторых случаях в значении "собственность" упо-
требляется выражение "гоникон", не имевшее точного юри-
дического смысла, а обозначающее наследственное владе-
ние24. Используются и некоторые другие выражения, такие
как пожалование "навечно", "на века", "прочно, неотчужда-
емо”, также лишенные четкого юридического смысла, свиде-
22 Aetes de Lavra / Ed. A. Guillou, P. Lemerle, D. Papachryssanthou,
N. Svoronos. P., 1977. Vol. П. N 71. P. 9.31, 36, 39; P. 10.46, 49, 62,74, 99; N 72.
P. 14.26,34; P. 15. N 89. P. 76.203; P. 73.71,74; P. 74.76,78, 122; N 103. P. 161.24.
23 Actes de Dionysiou / Ed. N. Oikonomidds. P., 1968. N 6. P. 63, 9; N 26.
P. 154. 3,15.
24 Patlagean E. fovixov.
42
тельствующие о проникновении в акты обыденного языка25.
В частности, "гоникон" употребляется и для обозначения на-
следственной пронии26. В некоторых случаях форма собст-
венности является расширенной, т.е. в расшифровке права
собственности упоминаются и такие ее признаки, как узуф-
рукт или хресис, а также право производить на земле различ-
ные улучшения27. Термин "хресис" редко встречается в ак-
тах, говорится о праве извлекать весь и всякий доход28. Тот
же принцип упоминания в одном и том же акте собственнос-
ти и владения и прав на доход содержится в актах дарения и
купчих, оформляющих акт покупки-продажи земли29. В этих
документах термины, обозначающие владения, как и в импе-
раторских актах, изданных по поводу пожалования земли в
собственность, уточняли и разъясняли обозначения собст-
венности. Иная терминология, как правило, распространена
в практиках, в которых преобладают выражения, относящи-
еся к владению, и упоминания собственности обычно отсут-
ствуют30. Это объясняется тем, что целью составления прак-
тика являлось отведение получателю тех земель, права на ко-
торые были ему пожалованы властями и пожалование кото-
рых оформлено императорскими жалованными грамотами.
Иными словами, практик составлялся с целью введения соб-
ственника во владение пожалованной ему собственностью.
Другое назначение практика — подтверждение границ име-
ющихся владений. В любом случае практик составлялся с це-
лью фиксации факта реального владения землей со стороны
конкретного юридического лица.
В ряде императорских жалованных грамот в пользу от-
дельных физических и юридических лиц, разделяемых ино-
гда большим временном периодом, или в одной и той же гра-
моте, а также в практиках имеются повторы. Повторяется в
разных фрагментах текста формула собственности с прису-
25 Actes de Dionysiou. Nil. P. 85. 2; Actes de Lavra. Vol. II. N 71. P. 9.27.
32; Ibid. N 94. P. 128.31; N 92. P. 119. 8,11.
26 Actes de Xenophon / Ed. D. Papachryssanthou. P., 1986. N 6. P. 97. 7;
Actes de Dionysiou. N 11. P. 85, 2.
27 Actes de Lavra. Vol. П. N 79. P. 48.7; N 116. P. 298.11,19.
28 Ibid. N 76. P. 35. 13-14; N 77. P. 42, 113.
29 Ibid. P. 158.7; 16 -17; N 98. P. 139.27; Actes de ХёпорЬоп. N 20. P. 165.
35; N 8. P. 207.27.
30 Actes de Lavra. Vol. П. N 76. P. 35.13-16; N 17. P. 42.109; N 93. P. 121.
22 - 23; N 95. P. 125. 11; N 99. P. 143. 8; N 105. P. 173. 26; N 109. P. 277. 995;
N 110. P. 279. 12-13; N 111. P. 294.46.
43
щим ей разветвленным уточненным и комментированным
понятийным аппаратом, повторяется распоряжение импера-
тора относительно пожалования данному лицу земли в собст-
венность или подтверждение собственнических прав, а так-
же иммунитетная клаузула. Она содержит перечень налого-
вых льгот и дарованных данному лицу привилегий. Эти по-
вторы отражают стремление дарителя как можно полнее и
точнее отразить объем переданных прав и их гарантии, рав-
но как и перечень самих переданных в собственность земель.
Предполагалось, что часть текста может затеряться, но оста-
нется другой фрагмент с той же информацией. Характерно,
что многоплановая изощренная античная риторика в сред-
ние века заменяется в определенных текстах механически
выстроенными, имеющими сугубо количественную структу-
ру, повторяющимися аргументами. Повторы придают текс-
там как носителям правовой информации традиционный ха-
рактер, соответствующий традиционному характеру самого
общества, а, следовательно, показывают особенности меха-
низма воспроизводства устойчивых, т.е, цивилизационных
тенденций во времени. Этот механизм в данном случае тесно
связан с переработкой, хранением и передачей информации.
Анализ как законодательных памятников, так и актового
материала показывает возрастающую во времени роль поня-
тия "собственность" и его производных. Об этом также гово-
рят выражения, имеющиеся в Василиках и у Арменопула, где
обозначения собственности сочетаются с наименованием
других прав на землю31, а также расширенная характеристи-
ка собственности в жалованных императорских грамотах.
Далее, мы специально обращаемся к рассмотрению роли
собственности в поздневизантийском обществе, а также
анализу ее структуры, понимания собственности современ-
никами и ее обозначений.
В некоторых византийских практиках мы находим сведе-
ния о различных социальных статусах земельных собствен-
ников, существовавших в поздней Византии. А именно, име-
ла распространение собственность архонтов (аристокра-
тии), государственные земли фиска, императорские доме-
ны, а также собственность церквей и монастырей32. Сохра-
31 Bas. П. 2. 33; Арменопул. П. 1. С. 98. 2: "vopf|’Ecrri -ф^ 6eoti6£ovto<;
хато%т|''.
32 Actes de Lavra. Vol. II. N 71. P. 11. 91 - 92; Actes de ХёпорЬоп. N 15.
P. 139.2-4.
44
лившийся актовый материал относится в основном к двум
последним категориям собственности. Не только в поздне-
византийский период, но и ранее эти виды собственности
развивались по восходящей линии, но их структура претер-
певала изменения. Обратимся к источникам. Специфичес-
кой чертой положения церковной и монастырской собст-
венности было правило, по которому возведение храма или
создание монастыря должно было всегда происходить на
земле, собственность на которую принадлежит соответству-
ющему религиозному учреждению. Среди дополнительных
17 правил (канонов) Константинопольского собора 861 г.
шесть начальных относятся к монашеской жизни и первое
из них содержит запрещение лицу, пожертвовавшему свое
имение для устроения монастыря, сохранять свои собствен-
нические и владельческие права на соответствующие земли
и сам монастырь33.
Как видно, подобная правовая ситуация означает отход
от принципа superficies solo cedit классического римского
права, который продолжал сохраняться в отношении иных
построек не религиозного, а гражданского и хозяйственного
назначения. Иногда земля, на которой ктитором возводится
храм или создается монастырь, передается государством
ктитору в дар, а затем переходит религиозному учрежде-
нию. В 104-й новелле Льва VI утверждается названное юри-
дическое правило. Сообщается, что земля, бывшая ранее го-
сударственной, в случае если на ней построено религиозное
учреждение, уже не рассматривается как таковая, а являет-
ся переданной без всяких ограничений соответствующему
учреждению в дар, т.е. в собственность34. В этой связи ха-
рактерны и другие документы. Хрисовул императора Алек-
сея I Комнина монаху Христодулу от 1088 г. предоставляет
ему остров Патмос в вечную собственность, однако при ус-
ловии, что получатель дара построит на острове монас-
тырь35. Этот документ свидетельствует о двух правовых яв-
лениях, характерных для монастырской и церковной собст-
венности и создающих новые правовые прецеденты по срав-
33 Бердников И.С. Краткий курс церковного права православной
церкви. Казань, 1903. С. 43; Полный православный энциклопедический
словарь. М., 1992. Т. П. Репр. С. 1193.
34 Noailles Р., Dam A. Les novelles du Ldon VI le Sage. P.r 1944. Nov. CIV.
35 Bu^avrivd ‘Еуурскра той Патрон. А ’Ашохраторсха / Е.Л. Bpavoucrr].
’AOfjvai, 1980. X 58.
45
нению с классическим и вульгарным правом. То обстоятель-
ство, что остров в целях возведения монастыря даруется им-
ператором именитому монаху в полную собственность, по-
казывает еще раз отсутствие правила superficies solo cedit
для монастырей и церквей. Однако, несмотря на то что соб-
ственность называется полной, по существу она является ус-
ловной, а именно, земля передается Христодулу на условиях
создания на ней монастыря.
Сведения относительно возведения церкви на земле,
принадлежавшей на правах собственности ктиторам, со-
держатся в новелле Василия II от 996 г.36, из которой узна-
ем, что свободные крестьяне создавали церкви на земле,
принадлежавшей им на правах собственности. Затем крес-
тьянин-ктитор приписывает этой церкви с согласия одно-
сельчан свой участок, становится монахом и поселяется у
церкви до конца своей жизни. Также поступают и другие
крестьяне. Таким образом, как говорится в новелле, появ-
ляется несколько монахов и возникает монастырь. Однако
после смерти монахов случалось так, что епископ или мит-
рополит присваивали себе церковь и объявляли все поселе-
ние монастырским. Новелла предписывает возвращение
подобных церквей и монастырей под власть сельской об-
щины. Нас интересует, как отмечалось, то, что в этой но-
велле имеется свидетельство о существовании церкви и мо-
настыря на земле, переданной в их собственность. В целом
же новелла отражает известную, неоднократно рассматри-
ваемую в литературе практику борьбы государства за со-
хранение сельской общины — источника налоговых по-
ступлений в казну. Помимо многих других выводов, кото-
рые были сделаны на основании данного документа, отме-
тим также, что она, возможно, говорит нам о некоторых из
путей возникновения церковных приходов. Сведения о
том, что земля, на которой сооружено религиозное учреж-
дение, находится у него в собственности, находим и в ко-
дексе Арменопула, где говорится, что участки земли (tojiol),
занятые храмами, являются святыми и неподчиняемыми
(LcpoC xal (Wojiotol). Это их состояние вечно и не подлежит
изменениям37.
36 Jus Graeco-Romanum / Ed. I. Zepos. Aaalen, 1962. Vol. I. Nov. XXVI.
P. 262—272; Papagianni E. Legal Institutions and Practice in Matters of Eccle-
siastical Property. P., 1058. Not. 42.
37 Арменопул, II. 61. C. 106.
46
Отмеченное отличие церковной и монастырской собст-
венности от светских земельных владений, заключающееся
в неприменимости к ним принципа superficio solo cedit, от-
нюдь не единственная их специфическая черта. Об этом го-
ворит тот факт, что крупные монастыри, как правило, осво-
бождались от уплаты такого налога, как коммеркий38, от вне-
сения которого были свободны еще только находившиеся в
империи на особом положении итальянские купцы. Приви-
легированный статус церквей и монастырей не спасал их,
однако, от частой конфискации земельных владений, осуще-
ствляемой государством. В периоды обострения внешней
обстановки императоры в интересах "общего блага" и, поль-
зуясь своими исключительными политическими прерогати-
вами, нередко передавали некоторые монастырские земли
прониарам39.
Подобные акции были нарушением постановлений
церковных соборов. Действительно, 24-е правило IV Хал-
кидонского собора 451 г. гласит, что освященные по воле
епископа монастыри должны навсегда сохранять свой ста-
тус и не только не могут обращаться в помещения светско-
го характера, но за монастырями должно сохраняться все
их имущество40. Седьмой вселенский собор 787 г. в своих
12-м и 13-м правилах также запрещает отчуждение имуще-
ства, принадлежащего епископиям и монастырям. В слу-
чае же, если названное имущество не приносит никакой
выгоды, то позволительно уступить его в пользование кли-
рикам и земледельцам, но не местным динатам41. Вероят-
но, в таких случаях использовался эмфитевсис. На помест-
ном Карфагенском соборе 419 г., занимавшимся устройст-
вом дел Африканской церкви, было принято 11-е анало-
гичное правило о неотчуждаемости церковных земель.
В случае, если земли не приносят дохода, то решение об их
судьбе должен был принимать совет епископов42. Можно
обнаружить истоки этих канонов-постановлений в сак-
38 Хвостова К.В. Социально-экономические процессы в поздней Ви-
зантии и их понимание византийцами-современниками XIV—XV вв. М.,
1992. С. 45.
39 Там же.
40 Бердников И.С. Указ. соч. С. 25.
41 Там же. С. 30; Полный православный богословский энциклопедиче-
ский словарь. Т. II. С. 1191.
42 Бердников И.С. Указ. соч. С. 42. Полный православный богослов-
ский энциклопедический словарь. Т. П. С. 1193.
47
ральном римском праве, запрещавшем отчуждение храмо-
вых имущества.
В принципе по юридической силе каноны и законы со
времен Юстиниана приравнивались в Византии друг к дру-
гу43 44. Выбор же диктовался практическими соображениями
(подробно ниже). Постановления, содержащиеся в импера-
торских жалованных грамотах, касающиеся временного
отобрания монастырских земель, приравнивались к зако-
нам, но с точки зрения современного знания, могут быть
расценены как право прецедентов, игравшее в Византии ог-
ромную роль. Кроме того, подобная практика восходит к
римской государственной традиции. Фиск в Риме не только
мог конфисковать частные земли, но и продавать их45. В дан-
ном случае обнаруживаются сильные как политические, так
и законотворческие прерогативы императоров, их манипу-
лирование законами и постановлениями. Об этом говорит
уже то, что подобные факты конфискации в актах расцени-
вались как вызванные экстремальными ситуациями. Обыч-
но отобранные монастырские земли и пожалованные про-
ниарам, заменялись императором на другие равноценные46:
Еще И. Шевченко полагал, что подобные мероприятия влас-
тей отражали борьбу прониаров и монастырей47. Мы полага-
ем, что этот вывод не является достаточно убедительным. По
отношению к Византии, если сравнить ситуацию с Западом,
где в средние века велась борьба сословий за свои права и за
создание гражданского общества, вряд ли целесообразно го-
ворить о таком социальном факторе, как политическая борь-
ба каких-либо социальных группировок между собой или за
ограничение императорской власти. Среди монахов, как из-
вестно, были многие бывшие крупные прониары. Из мона-
шеской среды выходили видные дипломаты, монахами ста-
новились бывшие политические деятели. Государство с по-
мощью подвластной ему бюрократии и в целом режима, вос-
43 Voelkl L. Die Kirchenstiftungen des Kaisers Konstantin im Lichte des
romischen Sakralrechts. Koln. 1964. S. 11.
44 D. I. 3, 17; Bas. П. 1, 26; Vol. I. P. 18; Actes d’lviron / Ed. G. Lefort,
N. Oikonomides, D. Papachryssanthou, V. Kravari. P., 1994. Vol. Ш. N 66.
P. 129.33; P. 79. ll.C.J. I. 3.44.1; I, 2.12.1.
45 Хвостов В.М. Система римского права. С. 4—7.
46 Хвостова К.В. Социально-экономические процессы в Византии...
С. 45.
47 SevCenco J. Anti-Zealot // Dumbarton Oaks Papers. 1957. Vol. 11.
P. 153-157.
48
ходящего к эпохе домината, более или менее успешно мани-
пулировало социальными группами общества. Государство,
основанное на сакральных идеях политической ортодоксии
и переосмысленной с христианских позиций античной пра-
вовой и политической доктрины, определяло лицо Визан-
тийской империи и цивилизации. Богословие составляло
фундамент различных идеологических, в том числе социаль-
но-экономических, течений. Отдельные конфликты между
императорами и церковными иерархами носили характер,
отличный от борьбы церкви и государства на Западе, в осно-
ве которой лежал принцип оспаривания первенства. Струк-
турные особенности византийского государства, его восход
дящий к античности сакральный характер показывают, что
можно констатировать лишь внешнее, но не сущностное
сходство с известными фактами конфискации церковных
земель на средневековом Западе. В целом в XIV— XV вв. мо-
настыри оказались все же более защищенными. Что же ка-
сается прений, то несмотря на распространенное мнение,
согласно которому прония приобретала все большее значе-
ние в общественной структуре поздней Византии, она пре-
терпевала кризис. Об этом свидетельствуют факты сдачи
ироний монастырям в аренду48 иди даже продажа их49 50. Пра-
ва монастыря на арендованные иронии обозначались терми-
нами, обозначающими владение^0.
В литературе, как известно, широко распространено
мнение, согласно которому прония не являлась собственно-
стью. Это лишь пожалование налоговой квоты за службу.
Однако думается, что было бы точнее характеризовать иро-
нию как земельное обеспечение соответствующей налого-
вой квоты. Вне всякого сомнения, что в ряде случаев прони-
ар приобретал фактический контроль над землей. Основы-
ваясь на этих фактах ученые середины XX в. рассматривали
иронию как собственность51. Нам представляетсяг что по-
добная точка зрения имеет под собой основание. Действи-
тельно, прония не может рассматриваться как собствен-
ность с позиции римского классического права. Но, как от-
мечалось, в условиях Византии со времен Юстиниана клас-
48 Actes de Xdnophon. N 6. Р. 97.17.
49 Ibid. N 6. Р. 97, 17, 19.
50 Ibid.
51 См., например: Острогорски Г. Пронина. Прилог исторщи феуда-
лизма у Византине и у ]ужнословенским земл»ама. Београд, 1951.
49
сическое римское право, хотя и занимало вновь главенству-
ющие позиции, но сочеталось с вульгарным римским пра-
вом. Наряду с этим, как уже также отмечалось, развивалось
собственное византийское право, функционировавшее в ос-
новном в виде права прецедентов. Согласно вульгарному
праву с его смешением собственности и прав на чужую зем-
лю, равно как и соответствующей терминологии, ирония
вполне может быть названа собственностью. Она является
новым видом собственности, существующей в рамках вуль-
гарного римского права и византийского права прецеден-
тов. Ее наследственный характер обозначается выражением
хата 16yov yovixorriTO^52. Для характеристики прав прониара
на соответствующую землю употребляются выражения,
обозначающие владение, что подтверждает наличие реаль-
ного контроля над землей. Статус иронии, являвшейся ре-
зультатом действия права прецедентов, но одновременно
восходящей к вульгарному римскому праву — одна из спе-
цифических особенностей византийской цивилизации, —
будет подробно рассмотрен в следующей главе.
Возвращаясь к монастырской собственности, отметим
следующие ее специфические черты. В одном из актов
афонского прота, адресованном трем именитым монахам,
содержатся сведения о передаче им на срок их жизни ряда
земельных владений и келий на Афоне. После смерти по-
следнего монаха из трех, получивших совместный дар, все
владения, составлявшие этот дар, должны вернуться вновь
под власть протата. Для характеристики прав протата, как
юридического лица, представителем которого являлся прот,
равно как и прав временного распоряжения названным иму-
ществом со стороны монахов-получателей временного дара,
употребляются одинаковые термины, обозначавшие собст-
венность (деилб^со, беолоте(а)53. Как видно, протат сохранял
верховные собственнические права по отношению к уступ-
ленному во временную собственность имуществу. Мы
встречаемся с правовым прецедентом временной иерархи-
ческой собственности, существовавшей в рамках собствен-
нических прав религиозных учреждений.
В некоторых случаях прот передает крупному монасты-
рю в дар некоторые владения. Условием передачи является
восстановление разрушенных построек или ремонт тех, ко-
52 Actes de Xdnophon. N 6. Р. 97.7; Actes de Dionysiou. N 11. Р. 85.2.
53 Actes de Dionysiou. N 7. P. 72. 10—12.
50
торые находились в плохом состоянии. В соответствии с
римским правом такие постройки, как известно, сдавались в
эмфитевсис54. Для характеристики прав получателя упо-
требляются выражения, обозначающие владение55. Эти же
выражения часто используются для обозначения других си-
туации. А именно, для фиксации земельной зависимости не-
больших келий от крупных монастырей56. В некоторых ак-
тах права протата на землю обозначаются как собствен-
ность, а права монахов, в руках которых реально находятся
эти земли, как владение57 58. Иногда не прот, а частное лицо-
ктитор передает клирикам, монахам или крупному монасты-
рю келии или небольшие монастыри. Нередко при таком по-
жаловании жалователь сохраняет за собой право на получе-
ние в течение всей жизни определенных доходов с соответ-
ствующего имущества. После же смерти жалователя получа-
тель приобретает право полной собственности и владения на
данный объект. Эти его права обозначаются и как собствен-
ность, и как владение56.
Все эти факты свидетельствуют о путях формирования
усложненной структуры монастырского землевладения,
регламентируемого, по-видимому, не столько канонами,
сколько гражданским правом. Перед нами вновь результаты
дозволенного в кодексе Юстиниана выбора между канона-
ми и законами. В данных случаях, как и во многих других,
предпочтение было отдано гражданскому праву, именно, его
постановлениям, имеющим силу формирующегося права
прецедентов. Что же касается канонов, то их постановления
по данному сюжету расходятся с выбранными в практичес-
ких целях правилами права прецедентов. Действительно,
шестое правило из 17 дополнений к постановлениям Кон-
стантинопольского собора 861 г. гласит: "монахи не должны
иметь никакой собственности, но им принадлежащее ут-
верждается за монастырем”59. Вступающий в монастырь пе-
редает монастырю власть над своим имуществом. Правда, до
момента вступления будущий монах мог свободно распоря-
54 Nov. Just. 121. Cap. 1; Bas. V. 2. 1; Vol. I. P. 130.
55 Actes de ХёдорЪоп. N 18. P. 153. 6, 10; P. 154. 28.
56 Ibid. N 18. P. 153.6,10; P. 154.28.
57 Actes de Dionysiou. N 7. P. 72.10; N 9. P. 79.3, 4, 24; N 23. P. 130. 5, 29;
N 24. P. 133.19, 22, 26; P. 135.5, 31.
58 Actes de Xdnophon. N 20. P. 164. 9; P. 165. 31-33, 35.
59 Бердников И.С. Указ. соч. С. 43. Полный православный богослов-
ский энциклопедический словарь. Т. П. С. 1193.
51
диться своей собственностью: продать, подарить и т.д. Это
правило собора по смыслу совпадает с 123-й новеллой Юсти-
ниана60. Однако в новелле V Льва VI данное правило измени-
лось. Монах получает право иметь свое хозяйство и переда-
вать его по наследству и по завещанию61. Именно эта новел-
ла, видимо, и определила дальнейшее развитие соответству-
ющего византийского права прецедентов, отраженного в ак-
товом материале и связанного с усложнением структуры мо-
настырской собственности.
Эта структура, повторяем, характеризует неполную ие-
рархическую, иногда условную собственность монастыря,
клириков, монахов, келий. В системе подобных прецедентов
встречаются и такие, когда получатель дара, в частности
крупный монастырь в лице своего игумена, мог не только пе-
редать полученный на срок жизни дар другому лицу, но и ос-
тавить его наследникам. Для характеристики прав монасты-
ря употребляется термин "собственность"62. Известны слу-
чаи, когда дар частного лица монастырю оказывается час-
тичным. Часть имущества, например дома7 продается этому
монастырю. При этом используется стандартная терминоло-
гия, относящаяся как к владению, так и к собственности63.
Обозначения владения, как всегда, расшифровывают обо-
значения "собственности". Об этом свидетельствует акт
продажи частным лицом клирику церкви Ассоматов в Фес-
салонике принадлежавшего этому лицу на правах собствен-
ности дома, построенного на церковной земле64. Земля, на
которой стоят дома, была арендована продавцом у церкви,
т.е. мы встречаемся с действием правила superficio solo cedit
в отношении гражданских и хозяйственных построек.
Данные о других чертах условного, специфического ха-
рактера некоторых видов монастырской собственности со-
держатся в серии императорских пожалований начала
XV в., касающихся передачи монастырю Дионисия бывшей
прении в деревне Марискин на Касандре65. В первом доку-
60 Nov. Just. 123. 38.
61 Noailles P.t Dean. A. Op. cit. Nov. V. P. 27.
Actes de Dionysiou. N 12. P. 87.8; *P. 89.33.
63 Actes de ХёпорЬоп. N 10. P. 114.24—25. Понятие "хресис" в этих си-
туациях, как и в других, встречается редко. Оно скрывается под выраже-
ниями "иметь, владеть".
64 Ibid. N 9. Р. 109.22.
65 Этот документ показателен как свидетельство пожалования монас-
тырю бывших ироний.
52
менте этой серии в хрисовуле Иоанна VIII от 1408 г. говорит-
ся о пожаловании деревни монастырю в полную собствен-
ность66. Однако в последующих документах сообщается о
том, что пожалование сопровождается рядом условий. Мо-
нахи на свои средства должны были построить в Марискине
укрепление (пирг) для защиты населения от внепших напа-
дений67. В отдельных документах относительно данного по-
селения отсутствует обозначение “собственность", но гово-
рится о владении68. Монахи так и не построили пирг. Эту
миссию взял на себя деспот Андроник Палеолог, который
взимал определенные подати с людей, поселенных на дан-
ных землях, но после смерти деспота эти доходы должны бы-
ли поступать монастырю69.
В последнем из рассматриваемых документов также отсут-
ствует обозначение “собственность", но оно имеется вопре-
ки распространенной на этот счет тенденции в акте переда-
чи земель на Кассандре, осуществленном четырьмя апогра-
февсами в 1421 г.70 Уже эти немногие, рассмотренные выбо-
рочно сведения еще раз подтверждают тезис о том, что соб-
ственность и владение в поздней Византии не совпадали.
Эти акты показывают также отсутствие предельной четкос-
ти в употреблении терминологии, но одновременно и нали-
чие определенных тенденций в использовании понятий
“собственность" и “владение". Владение — это проявление
собственности, характеризующее ее в духе классического
римского права как фактический контроль над землей.
Сложные формы землепользования, которые сложились
в Византии преимущественно на монастырских землях, об-
наруживают несводимость всех отношений собственности к
наиболее распространенной в империи в юридическом от-
ношении полной и безусловной собственности. Эти формы
земельных отношений в монастырских владениях, вероят-
но, складывались в Византии задолго до XIV в., к которому
относится большая часть сохранившегося актового материа-
ла. В то же время, по всей вероятности, в поздней Византии,
когда монастырское землевладение увеличивалось в разме-
рах, а роль монастырей возрастала, этот процесс ускорился.
66 Actes de Dionysiou. N 10. P. 83.7,10—13.
67 Ibid. N 13. P. 91.
68 Ibid. N 16. P. 103.7—8.
69 Ibid. N 17. P. 106.
70 Ibid. N 20. P. 120.6; P. 121.33.
53
Устойчивый во времени характер данной тенденции свиде-
тельствует о ее цивилизационном характере. Кроме того, в
период возрастания внешней опасности экономика прихо-
дила в упадок, сельское население постоянно мигрировало,
распространялась временная аренда, условные владения.
В целом специфика византийских земельных отношений
с преобладанием полной собственности и наличием услов-
ных временных владений к поздневизантийскому периоду
выявилась в полном объеме. Это явление имело место (в от-
личие от средневекового Запада, где подобного рода земель-
ные отношения, внешне похожие на византийские, также
существовали) в условиях сильной авторитарной власти, от-
сутствия феодальной вассальной иерархии западного типа,
четкого разграничения в правовой теории Византии частно-
го и публичного права и власти.
Последний фактор имел особенное значение. На Западе,
как известно, происходило не только смешение понятий
"собственность" и "владение", но и в значительной мере
смешение частных и публичных прерогатив. В условиях ви-
зантийской автократии, сохранения разветвленной налого-
вой системы, не слившейся с рентными отношениями, как
на Западе, государство было заинтересовано в сохранении
свободного крестьянского землевладения — источника уп-
латы налогов, и на протяжении длительного времени прини-
мало энергичные меры по разграничению частного и пуб-
личного права71. Например, динатам запрещалось внедрять-
ся в свободную крестьянскую общину72. В поздней Визан-
тии, однако, внешняя угроза и экономический кризис заста-
вили власть прибегнуть к мерам, направленным на поддер-
жание крупного землевладения, благодаря чему четкая
грань между публичным и частным правом оказалась менее
ощутимой. В результате пожалования крупным собственни-
кам податного иммунитета налоги, от уплаты которых собст-
венник освобождался, не упразднялись, а взимались им в
свою пользу, выполняя функцию земельной частноправо-
вой ренты.
Это, естественно, означало возникновение элементов сли-
яния частного и публичного права. Однако и в поздней Визан-
тии в теории публичное право противопоставлялось частно-
71 D. 1.1.1; Bas. П. 1.1; Vol. I. Р. 15.
72 Lemerle Р. The Agrarian History of the Byzantium from the Origin to the
Twelth Century. The Sources and Problems. Galway, 1981. P. 11.
54
му. Об этом свидетельствуют, например, известные слова Ни-
кифора Григоры, противопоставившего управление государ-
ством по законам ромеев, при котором правитель является
императором, а не господином, управлению по обычаям лати-
нян, при котором правитель уподобляется господину73.
Итак, византийская земельная собственность до конца
существования империи сохраняла свои специфические
черты, отличавшие ее от собственности, как на средневеко-
вом Западе, так и в эпоху античности. Содержание римско-
го права перерабатывалось в Византии с учетом новых хри-
стианских ценностей. Идеи римского права инкорпорирова-
лись в восточно-христианские представления. В результате
возникал новый менталитет, новые социально-правовые
концепции и соответствующие реалии, характеризующие
византийскую цивилизацию. Одной из определяющих черт
этой цивилизации было непосредственное влияние богосло-
вия на осмысление современниками социально-экономиче-
ской реальности и на саму реальность. Это влияние, обусло-
вившее сакрализацию общества (см. главу IV), детермини-
ровалось тесной связью государства и церкви, так называе-
мой византийской политической ортодоксией.
В данном случае речь идет о следующем. Понимание со-
циальной роли и характера земельной собственности с по-
зиций восточного византийского христианства нашло свое
отражение во вводной части императорских хрисовулов и
постановлений афонского протата. Например, согласно акту
прота Павла от 1089 г., реставрированный протом афонский
монастырь Ксенофонт вместе с его владениями, находивши-
мися как вне, так и в пределах Афона, передается игумену
Симеону. Во вводной части постановления говорится, что
императоры должны в подражание Богу проявлять в отно-
шении подданных благожелательность и щедрость, челове-
колюбие и прощение. Именно так, сообщается далее, посту-
пал император Никифор Ш Вотаниат, который покровитель-
ствовал монахам, монастырям и их учреждениям. Он под-
твердил старинные хрисовулы, издал новые, согласно ста-
рым предписаниям и по примеру предшественников74.
Как видно, используется античная идея общего блага, с
помощью которой обосновывается, в частности, пожалова-
73 Nicephori Gregorae Byzantina historia graece et latine / Ed.
L. Schoepeni, T. Bekker. Bonnae, 1822. Vol. I. P. 233.18.
74 Actes de Xdnophon. N 1. P. 70. 1 — 3.
55
ние юридическим и физическим лицам земли. Однако эта
идея переосмыслена с позиции христианства и выражена с
помощью христианских понятий. Что же касается христи-
анских идей нестяжательства и бедности, то, как свидетель-
ствует, в частности, приведенная выше новелла Никифора
Фоки, они акцентировались в значительной мере тогда, ког-
да обстоятельства заставляли представителей светской влас-
ти, прибегать к таким непопулярным мерам, как ограниче-
ние и даже конфискация монастырских земель. Переосмыс-
ление с христианских позиций идеи общего блага, как
видно, означает иную трактовку этой идеи, отличающую-
ся непосредственной связью с христианскими ценностями.
Интерпретация античной идеи общего блага с христианских
позиций, сопровождающаяся акцентированием разных ее
аспектов, в частности, заботы о подданных, содержится и в
других византийских актах. Так, в хрисовуле Андроника II
Палеолога афонскому монастырю Лавры св. Афанасия от
1298 г. имеется обширная преамбула (прооймий), которая
обнаруживает понимание византийцами соотношения мир-
ских институтов и божественности, говорится о роли синер-
гии, т.е. способности человека к восприятию ниспосылае-
мой в мир божественной энергии и приобщении к божест-
венной благодати. Говорится о роли божественности в зем-
ном управлении75. Очевидны влияние восточного богосло-
вия и идея сакральности земной жизни. В хрисовуле Андро-
ника II Палеолога афонскому монастырю Лавры св. Афана-
сия от 1329 г., содержащем подтверждение собственничес-
ких прав монастыря на ряд его владений, в прооймии нахо-
дим развернутое обоснование собственнических прав мона-
стыря на большие владения в Южной Македонии, пожало-
ванные монастырю императором в прежние годы. Монахи,
говорится в прооймии, достойны получить со стороны того,
кто желает их вознаградить, не деньги, поля и что-либо мате-
риальное, присущее земному, преходящему, но что-либо не-
изменное, не подверженное изменениям и уничтожению.
Но делать подобные дары недоступно для земного и смерт-
ного. Но ведь Бог, милостивый и благосклонный, который не
претерпевает ни разрушений, ни изменений, в состоянии
использовать и те, и другие средства по отношению к тем из
людей, которых он пожелал облагодетельствовать, так как
75 Actes de Lavra. Vol. П. N 89. P. 73.26.
56
он демиург и вечного, и преходящего. Необходимо, чтобы
намеревающийся воздать должное таким людям, совершил
бы это в соответствии с теми возможностями, которые ему
доступны. Речь идет не о том, чтобы заплатить этим людям
жалованье или дать в долг, но о том, чтобы с помощью мате-
риальных благ оказать им помощь на их пути, достойном
восхищения. Ведь тот, во имя которого они встали на вели-
кую битву, является непознаваемым и невыразимым. Не-
уловимы и невыразимы и его благодеяния в отношении по-
добных людей76.
В рамках политической ортодоксии перед нами импли-
цитно существовавшая, т.е. не будучи осознанной на уровне
интеллектуальной рефлексии, ведущая идея византийской
политэкономии, обнаруживающая несомненное влияние
восточного христианства. Об этом же с определенностью
свидетельствует еще один документ, а именно акт патриарха
Антония от 1389 г., в котором говорится, что обеспечение ре-
лигиозных учреждений материальными средствами проис-
ходит по божественной милости, но через посредство импе-
ратора77.
Итак, результаты анализа рассматриваемых документов
могут быть резюмированы следующим образом. В духе вос-
точного христианства, византийского исихазма и в рамках
политической ортодоксии, предполагающей единство церк-
ви и государства, богословие выполняет роль основной госу-
дарственной идеологии, обеспечивая при этом сакрализа-
цию общества. При единстве, а не разъединении (как на За-
паде) мировоззренческого и практического уровней миро-
созерцания идея политэкономии понималась как попечение
или уподобление императорской власти божественной и за-
бота с ее стороны о всяком, в том числе имущественном,
благоденствии подданных. Такое поведение императора со-
ответствует его божественному предопределению, при ко-
тором император благодаря синергии воспринимает боже-
ственную энергию. Руководствуясь подобной концепцией,
императоры создавали путем земельных пожалований зна-
чительные земельные богатства крупных монастырей. В то
же время такая политэкономическая идея, отражавшая спе-
цифические черты византийской цивилизации, отличалась
76 Actes de Lavra / Ed. A. Guillou, P. Lemerle, D. Papachryssanthou,
N. Svoronos, P., 1979. Vol. Ш. N 118. P. 4.1 -18.
77 Actes de Dionisiou. N 6. P. 67. 18.
57
от евангельской, согласно которой собственность и матери-
альные блага рассматривались как порождение земного су-
етного мира. Они осуждаются с точки зрения высшей спра-
ведливости и дозволяются только в интересах благотвори-
тельности. Евангельские идеи нашли свое отражение у мно-
гих византийских авторов, принадлежащих в целом к раз-
ным мировоззренческим направлениям: у Григория Пала-
мы, Николая Кавасилы, у радикальной оппозиции времен
гражданской войны XIV в.
Евангельские идеи на протяжении всего Средневековья,
как известно, имели широкое распространение на Западе. С
этих позиций в XII в. Арнольд Брешианский отрицал церков-
ную собственность, Фома Аквинский в ХШ в. рассматривал
собственность как мирское явление, не соответствующее
божественному закону, отражающее несовершенство греш-
ных людей, Однако развитие социально-политических отно-
шений и идей на феодальном Западе характеризовалось на-
растающей тенденцией к секуляризации общественной
жизни, постепенному разъединению светского мирского и
богословского уровней миросозерцания, приведшего в Но-
вое время к их полному разделению, вершиной которого
много позднее стал европейский позитивизм. В обществен-
ной жизни секуляризация проявлялась в постепенном отхо-
де от церковного ригоризма, в нарастающей борьбе импера-
торов и папства за первенство в земном мире. Все это отра-
жалось в изменении земных ценностей в XII в.78 Выразите-
лем этих идей, направленных на ограничение могущества
как пап, так и императоров, явились Марселий Падуанский,
концилиаризм, легисты.
В Византии в совершенно иной социально-политичес-
кой обстановке взаимоотношения церкви и государства и
особенности государственной, в том числе политической и
экономической идеологии, сохраняли свою относительную
стабильность. Их можно поэтому рассматривать как при-
знак византийской цивилизации, обозначаемый как сакра-
лизация общественной жизни и миросозерцания. Ярким
выражением этого, как отмечалось выше, было приравни-
вание в официальных документах государственных зако-
нов и канонов. При этом законы назывались святыми и бо-
78 Ле Гофф Ж. С небес на землю (Перемены в системе ценностной
ориентации на христианском Западе XII—ХШ вв.) // Одиссей. М., 1991.
С. 29.
58
жественными79. Именно в силу приравнивания канонов и
законов, а шире — двух уровней миросозерцания, ~ пожа-
лование со стороны императоров земли крупным монасты-
рям, как и в целом любое земельное пожалование, аргумен-
тируется не только идеей благотворительности, но и сво-
бодным волеизъявлением императора, подражанием Богу,
понятиями энергии и синергии исихазма.
Однако, несмотря на более сакральное понимание зако-
на в Византии, по сравнению с его пониманием на средневе-
ковом Западе, во многих других проявлениях трактовка за-
кона (в целом, а не только относящихся к отношениям собст-
венности) в Византии и на Западе совпадала. Понятие зако-
на, переосмысленное с позиций христианства, подразделя-
лось на закон божественный, воплощающий абсолютную
справедливость, естественный, означающий божественное
устроение мира, данное свыше человеку в ощущение, и, на-
конец, — закон человеческий, политический, как установле-
ние земных правителей, которые в своей деятельности сле-
дуют или не следуют естественному праву80. Именно в ин-
терпретации соотношения закона естественного и полити-
ческого, как видим, существовало различие между Византи-
ей и Западом, и это проявлялось в некоторых рассмотрен-
ных выше особенностях собственности на землю.
Понимание политических законов как тесно связанных с
божественными установлениями, сообщаемыми в мир с по-
мощью божественной энергии и присущей человеку синер-
гии, явилось теоретическим обоснованием переосмысления
в Византии с позиций христианской нравственности антич-
ного понятия общего блага. Закон, естественный и полити-
ческий, ассоциируется со стабильным порядком вещей
(та^1£ — в Византии, aequitas, tranquilitas ordini — на Западе).
Всякое нарушение закона интерпретировалось в Византии
как аномалия81. Законодательная инициатива и в Византии,
и на Западе принадлежала центральной власти. Соответст-
венно, как на Западе, так и на Востоке, действовало правило
римских юристов, согласно которому правитель свободен от
обязательного исполнения закона. Это правило вовсе не оз-
начало, что правитель может нарушать закон, это означало
только подтверждение его прав на законотворчество. По-
79 Actes de ХёпорЬоп. N 9. Р. 109. 32; Р. 114 -115. 24 - 26.
80D.I. 1. l;Bas.I.1,2;Vol!
8i Actes de Lavra. Vol. П. N 72.27.
59
скольку рассматриваемый в данной главе статус земельной
собственности тесно связан с политической, экономической
и законодательной доктринами Византии, целесообразно
остановиться на мнении, высказанном современным уче-
ным-специалистом по юриспруденции Ф. фон Халемом на
страницах отечественного журнала "Вопросы философии".
Ученый утверждает, что в Византии отсутствовало отноше-
ние к закону, как к обязательному постановлению. Закон
имел будто бы этическую, а не юридическую силу. Особое
значение имел авторитет личности, издававшей закон82. На
Западе же, по мнению Ф. фон Халема произошел уникаль-
ный синтез римского права, провозглашавшего силу закона,
и католичества. В результате этого синтеза в веру была вне-
сена рациональность83. Правомерно, однако, возразить, что
на Западе в условиях феодализма, когда центральная власть
и издаваемые ей законы были ослаблены, когда господство-
вали вассальные отношения, авторитет сеньора был очень
высок. Возможно, в результате подобного синтеза в веру бы-
ла внесена рационалистическая идея, но государственная
власть, издающая законы, была на Западе слабей, чем в Ви-
зантии, поэтому непонятно, почему подобный синтез спо-
собствовал возникновению на Западе уважения к закону, а
в Византии — авторитета отдельных законодателей.
В действительности, в Византии наблюдалось большое
уважение к закону. Бесспорно, в Византии (впрочем, как и
на Западе), отдельные законы пересматривались. Именно
такова, например, была, как известно, цель реформатор-
ской деятельности Льва VI84. Однако не следует упускать из
виду то обстоятельство, что византийское общество отли-
чалось большей традиционностью, чем средневековый За-
пад, где происходили различные процессы социально-по-
литического, экономического, религиозного и общемиро-
воззренческого характера, приведшие в результате к ради-
кальному изменению структуры общества. Традицион-
ность византийской цивилизации, которую отражала поли-
тическая ортодоксия и сакральный характер общества, не
означала отсутствие каких-либо изменений. Об этом сви-
детельствуют рассмотренные выше отношения земельной
82 Халем Ф. фон. Историко-правовой аспект проблемы Восток — За-
пад // Вопросы философии. 2002. № 7. С. 49.
83 Там же. С. 26.
84 Noailles Р., DainA. Op. cit. Nov. L
60
собственности, претерпевшие различные изменения. В то
же время характерен тот факт, что эти изменения в основ-
ном фиксировались с помощью норм права прецедентов и
не являлись кодифицированными, одновременно не затра-
гивая содержания кодифицированного права. В 24-й новел-
ле Льва VI, в которой говорится о необходимости измене-
ния прежних законов, добавляется, что подобная ситуация
является вынужденной и во многом старые законы рассма-
триваются как более предпочтительные, чем новые85. Та же
идея выражена в 19-й новелле, согласно которой новые за-
коны издаются не ради порицания старых законов, но толь-
ко для того, чтобы устранить правила, не соответствующие
потребностям подданных86. Подобная прагматическая
трактовка законов особенно ярко выражена в 95-й новелле
Льва VI. В ней говорится, что в большинстве жизненных
ситуаций следует обращаться к существующему закону и
только в тех случаях, когда таковой отсутствует, следует из-
давать новый87. Уважение к длительной правовой традиции
проявляется в 22-й новелле Льва VI, в которой обычай, тра-
диция приравнивается к закону88.
Все сказанное в отношении к новым и старым законам,
как бы резюмируется в 47-й новелле, в которой законода-
тель утверждает, что изменение жизненных условий приво-
дит к изменению законов89.
Возвращаясь к нашей проблеме собственности на зем-
лю, можно сказать, что при регулировании собственничес-
ких отношений, представлявших первейшую значимость,
соблюдалось уважение к старому закону. Выше говори-
лось, что после эпохи вульгарного права, при Юстиниане
произошел решительный поворот к трактовке собственно-
сти и владения в традициях классического периода, и эта
трактовка преобладала до конца существования империи.
Только в том случае, когда возникали новые иерархические
и условные формы собственности, для регулирования их
появлялось право прецедентов, а для понимания правового
статуса иронии использовали некоторые идеи права вуль-
гарного периода.
85 Ibid. Nov. XXIV. Р. 93 - 95.
86 Ibid. Nov. XIX. Р’. 73-75.
87 Ibid. Nov. XCV. P. 313-315.
88 Ibid. Nov. ХХП. P.87.
89 NoaillesP., DainA. Op. cit. Nov. XLVIL P. 185-187.
61
В целом, престиж римского права с его пониманием за-
кона в Византии был выше, чем на средневековом Западе,
где, как отмечалось, произошел синтез варварского и рим-
ского вульгарного права, а далее на протяжении всего Сред-
невековья происходило правотворчество королей и импера-
торов. Только позднее в эпоху рецепции римского права, это
последнее активно повлияло на формирование правового
менталитета. Если же в период Средневековья на Западе за-
кон, тем не менее, пользовался большим пиететом, чем в Ви-
зантии, как это утверждает Ф. фон Халем, что, впрочем, ос-
тается недоказанным, то на это имелись совершенно иные
причины. А именно, в Византии в условиях наличия сильной
императорской власти, императоры обладали большей воз-
можностью манипулирования в сфере правотворчества. Это
могло создавать известные предпосылки для большего авто-
ритета личности императора-законодателя, деятельность ко-
торого, согласно имплицитно существовавшей идее полит-
экономии, заключалась в подражании Богу, в попечении по
отношению к подданным. Это попечение император осуще-
ствлял благодаря усвоению с помощью данной ему синергии
ниспосылаемой божественной энергии. В силу такого пони-
мания закон воспринимался в тесной связи с личностью им-
ператора-законодателя и его авторитетом.
Глава III
СПЕЦИФИЧЕСКИЕ ЧЕРТЫ
ВИЗАНТИЙСКОЙ ПРОНИН
Выше говорилось, что ирония, означая попечение над
землей и крестьянами, может трактоваться как условная зе-
мельная собственность, но в рамках не классического, а
вульгарного римского права. Однако это пока лишь гипоте-
за, которую в данной главе предстоит подробно обосновать.
Даже предварительное ознакомление с поздневизантий-
ским актовым материалом показывает, что в правовую
структуру, основанную на классическом римском праве с
его доминированием полной безусловной собственности,
прония никак не вписывается. Она остается загадочным фе-
номеном для историков и правоведов. Прония как бы явля-
ется пожалованием налоговой квоты (лоодтцд) с определен-
ной территории. В силу этого данный институт должен был
бы находиться в сфере фискального права. Однако упомина-
ния о передаче посотис встречаются и в документах (жало-
ванных императорских грамотах, посвященных пожалова-
нию земли в собственность, в практиках, содержащих опи-
сание акта реального отведения земель или же подтвержде-
ние прежних владельческих границ), относящихся к монас-
тырскому землевладению, в отношении которого монасты-
ри имели права полной земельной собственности, также не-
редко упоминается посотис, соответствующая размерам оп-
ределенной земли. Наличие сильной государственной влас-
ти заставляло фиск при пожаловании земель в собствен-
ность и при передаче физическому или юридическому лицу
налогов с соответствующей территории, что оформлялось в
форме пожалования податного иммунитета, фиксировать
уступленную налоговую сумму, обозначаемую посотис. Ча-
стноправовые отношения и частноправовая рента, сходные
по структуре и по социально-экономической функции с за-
падноевропейскими чиншами также были распространены
63
в Византии и играли немалую роль, но налоговая эксплуата-
ция в условиях централизованной власти имела преимуще-
ственное значение, что отражено в публично-правовых до-
кументах, в которых, повторяем, наблюдалась очевидная
тенденция к фиксации налогов. Данная особенность явля-
лась важным фактором механизма функционирования и
воспроизводства во времени всей византийской цивилиза-
ции, поскольку сильная государственная власть и центра-
листские тенденции составляли одну из специфических
черт этой цивилизации. При этом фискальное право мало
изменилось на протяжении времени, сохранялись основные
его тенденции, в то же время возникали новые платежи. Ог-
ромная роль фискального права в раскрытии содержания
понятия "прония" не проясняет, однако, это понятие до кон-
ца. Правовой статус названного института, несмотря на мно-
гочисленные исследовательские усилия, остается достаточ-
но запутанным. В целом, как это имело место и в отношении
многих других правовых явлений, правовой и реальный ста-
тус прении регламентировался правом прецедентов. Это оз-
начает следующее. Юридические, экономические и фис-
кальные права каждого прониара в отношении его пронии
складывались в зависимости от его индивидуального поло-
жения в обществе, степени приближения к императору,
личного могущества, занимаемой должности. Но было и
много общего в положении прониаров. Без этого общего мы
не могли бы ставить вопрос о правовом статусе пронии. По-
вторяем, высказанное в предыдущей главе положение, со-
гласно которому прония — это такое попечение над терри-
торией, при котором правовой статус пронии находит свое
выражение в так называемом вульгарном праве, пока еще
лишь гипотеза, которую в данной главе предстоит аргумен-
тировать. Мы обращаемся к материалу актов, содержащем,
по нашему мнению, сведения, необходимые для выстраива-
ния соответствующей аргументации. Попутно вводим исто-
риографический экскурс, т.е. рассматриваем некоторые на-
иболее существенные суждения по данному вопросу.
Проблема византийской пронии принадлежит к тем, ко-
торые отнюдь не были обойдены исследовательским внима-
нием. Но это, как отмечалось, не означает, что все относяще-
еся к ней вопросы являются решенными и что существует
согласованность и единообразие даже в постановке иссле-
довательских задач. Данное обстоятельство не является
лишь результатом недостатка источников, оно связано с раз-
64
ными исследовательскими позициями, разными оценками
тенденций развития империи в целом. Единственно, что на
данный момент представляется бесспорным, — это убеж-
денность исследователей в том, что прения, по крайней мере
с ХШ в. (а вернее, и ранее, при Комнинах), играла в Визан-
тии огромную роль.
В большинстве работ прения рассматривается в рамках
определенного хронологического периода, например в
X—ХШ вв.г в других — изучается поздневизантийская пре-
ния1. Но имеется и хорошо известное обобщающее исследо-
вание Г. Острогорского2, в котором прения прослеживается
на протяжении всей византийской истории и трактуется как
временное и условное владение землей.
Нам представляется важным такой подход к изучению
общественных отношений, который позволяет осуществить
своеобразную исследовательскую ретроспекцию, а именно
делает возможным изучение института в определенный пе-
риод его существования с учетом знания тех его особеннос-
тей развития, которые в полной мере и в явной форме про-
явились позднее. Думается, подобный подход дает возмож-
ность обнаружить в явлении в ранний период его развития
те черты, которые были исторически перспективными, а,
следовательно, и имели наибольшее историческое значение.
1 Ahrweiler Н. La Pronoia a Byzance: Structures fdodales et fdodalisme
dans Г Occident Mediterranden (Х-ХШ siecle). P., 1980; Glykatzi-
Ahiweiler H. La consession des droits incorporels. Donations condition-
nelles // Actes du XIIе Congres International des Etudes Byzantines. Beograd,
1964. T. П; Eadem. L'histoire et la gdographie de la rdgion de Smyme entre les
deux occupations turques (1081 —1317) // Travauxet Memoires. 1965. Vol. 1;
Lemerle P. The Agrarian History of Byzantium: From the Origin to the Twelth
Century: The Sources and Problems. Galway, 1979. P.231 sq.; Осипова К. A.
К вопросу о роли государства в утверждении феодализма в Византии //
XVI. Internationaler Byzantinistenkongress: Resumes der Kurzbeitrage //
Jahrbuchder Osterreichische Byzantinistik. Wien, 1981. Bd. 4.1; OstrogorskyG.
Die Pronia unter den Komnenen // Зборник радова византолошког инсти-
тута. (Далее: ЗРВИ.) Београд, 1970. Кеб. 12; Idem. Drei Praktika weltlicher
Grundbesizer aus der ersten Halfte des 14. Jahrhunderts // ЗРВИ. 1973.
Кн». 14/15; Carile A. Sulla pronoia nel Peloponneso bizantino anteriormente
alia conquista latina //ЗРВИ. 1975. Кеб. 16; Хвостова К.В. Особенности аг-
рарно-нравовых отношений в поздней Византии. М., 1968; Максимо-
ву Л>. Прошцари у Трапезундском Царству // Зборник Филозофског
факултета у Београду. 1974. Кеб. ХП. С. 1; Сюзюмов М.Я. Внутренняя поли-
тика Андроника Комнина // ВВ. 1957. Вып. 12.
2 Острогорски Г. Пронина: Прилог историщ феудализма у Византии и
]ужнославенским землама. Београд, 1951.
3. Хвостова К.В.
65
При этом возможно, что ранее эти проявления носили еще
скрытый характер и не играли той роли, которую они получи-
ли в дальнейшем. Знание исторической перспективы позво-
ляет, таким образом, выявить дополнительную информацию
и с помощью нее обнаружить определяющие тенденции раз-
вития. Подобный ретроспективный взгляд на функциониро-
вание социально-правовых институтов, по-видимому, должен
оказаться плодотворным в отношении изучения византий-
ской иронии. Сведения источников, характеризующие ее в
XI—XIII вв„ немногочисленны и оставляют много неяснос-
тей. В то же время от XIV в. сохранились некоторые данные,
которые не только позволяют проследить развитие и измене-
ния иронии в это столетие, но и дают возможность выявить
ряд ее неясных черт в более ранний период, а, следовательно,
помогают реконструировать типологические особенности
этого института. Кроме того, изучение пронии, называемой в
источниках также икономия, т.е. управление, целесообразно
проводить в тесной связи с рассмотрением общей системы
византийского управления и с учетом характерных черт ви-
зантийской политико-правовой доктрины, византийской
ментальности и с учетом семантики выражения “прония".
Внимание исследователей привлекло упоминание о про-
нии в так называемом трактате об обложении, опубликован-
ном И. Караяннопулосом и относящемся, видимо, к XI или
ХП в. В нем упоминаются тй npovoiaorixd3. Исследователи
полагали, что имеются в виду налоги с земли, пожалованные
стратиоту или чиновнику за исполнение им государствен-
ной службы. Считалось, что отличительной особенностью
пожалования является то, что оно подразумевало передачу
лишь фискальных прав, т.е. тех, которые ранее принадлежа-
ли государству. Ученые полагали, что все другие права на
данную территорию не были объектом пожалований4. Дан-
ная концепция предлагает наличие в Византии четкого раз-
граничения между публично-правовыми и частноправовы-
ми (экономическими) функциями и соответствующими до-
3 Kaiajannopoulos I. Fragmente aus dem Vademecum ernes byzantinis-
chen Finanzbeamten // Polychronion: Festschrift Fr. Ddlger zum 75.
Geburtstag. Heidelberg, 1966. S. 322.56—58.
4 Ahrweiler H. La pronoia... P. 683, 684; Eadem. La consession des droirs
incorporels... P. 110; Cp.: Lemerle P. The Agrarian History of Byzantium. P. 232;
Svoronos N. Le domaine de Lavra sous les Paldologue // Actes de Lavra / Ed.
A Guillou, P. Lemerle, D. Papachryssanthou, N. Svoronos. P., 1982. Vol. IV.
P. 164—171. (Далее: Actes de Lavra. Vol. IV.)
66
ходами. Подобное этатистское воззрение, по-видимому, в
точности воспроизводит византийскую политико-правовую
доктрину, согласно которой различалось государственное и
частное управление. Это разграничение нашло свое яркое
выражение у Иоанна Дамаскина, общее понимание управ-
ления которого восходит к Аристотелю5.
Выше мы говорили о том, что четкое разграничение пуб-
личных и частных прав в Византии прошло несколько эта-
пов в своем развитии. Но и в ранней Византии, когда подоб-
ное разграничение было наиболее действенным, когда за-
прещался частный патронат, вряд ли можно считать, что в
реальности подобное разграничение было абсолютным. Об
этом свидетельствуют императорские новеллы, о которых
подробно писали П. Лемерль и другие ученые и о которых
говорилось в первой главе. Факт издания этих новелл уже
сам по себе свидетельствует о постоянных нарушениях на-
званного принципа. Восходящий к эпохе домината характер
византийской государственной власти обеспечивал центра-
лизм, существенно отличавшийся от централизма последую-
щих постсредневековых эпох. Византийский централизм,
как и централизм, свойственный древним империям, был
способен обеспечить разветвленный бюрократический ап-
парат, сборы налогов, но в социально-экономических и ин-
формационных условиях Средневековья не было возможно-
стей повлиять на характер взаимоотношений в любой про-
винции и в каждом домене. При этом вся политика визан-
тийского государства была направлена на сохранение раз-
граничения частного и публичного прав.
Зонара упрекал Алексея I Комнина в том, что он правил
не как император, а как господин. Никифор Григора разли-
чал управление государством по обычаям ромеев и собст-
венностью по образцу латинян6. Смешение форм частного и
5 loannis Damascenis Capita Philosophica Dialectica // PG. T. 94. Col. 533.
6 Tinnefeld F. Kategorien der Kaiserkritik in der byzantinischen
Historiographie: Von Procop bis Nicetas Choniates. Mtinchen, 1971. S. 144;
Nicephori Gregorae N. Byzantina Historia graece et latine / Ed. L. Schoepeni,
T.Bekker. Bonnae, 1829. Vol. I. P. 233. 18. Начало этой политики восходит к
эпохе Диоклетиана и созданию византийской фискальной системы, мно-
гие принципы которой (естественно, в измененном виде) просуществова-
ли до конца империи. В этот период возникли значительные прерогативы
центральной власти в отношении земель подданных (Lemerle Р. The
Agrarian History of Byzantium. P. 7). Византийское государство в дальней-
шем широко пользовалось подобными прерогативами. Некоторые визан-
тинисты связывали значительные права государства в отношении част-
3*
67
публичного управления угрожало ослаблению государствен-
ной власти, поэтому на ограничение частного патроната бы-
ли нацелены многие усилия византийских властей. Однако
эта политика всегда была противоречивой, так как сочета-
лась с мерами, способствовавшими укреплению частнопра-
вовых отношений, а, следовательно, с созданием предпосы-
лок к переплетению частноправовых и публично-правовых
функций управления7. В этом отношении особенно харак-
терны раздача иммунитетных привилегий и пожалование зе-
мель в полную собственность. Впрочем, последние, несмотря
на многочисленные заверения в противном, содержащиеся в
ной собственности с понятием государственной собственности на землю,
подразумевая под ним; главным образом, те формы ограничения частного
землевладения, частной инициативы, которые были характерны для им-
перии начиная с X в. Говорилось даже о праве государства конфисковы-
вать земли подданных в случае государственной необходимости. Об этих
воззрениях см.: Литаврин Г.Г. Проблема государственной собственности
в Византии X—XI вв. // ВВ. 1975. № 34. Автор справедливо возражает про-
тив названных взглядов. Частично можно согласиться с мнением Н. Зво-
роноса, согласно которому известные факты превращения земель, при-
надлежавших на правах собственности монастырям, в государственные
означали, во всяком случае юридически, не конфискацию их, а прекраще-
ние привилегированного состояния, связанного с освобождением от уп-
латы налогов, ликвидацию налоговой экскуссии (Actes de Lavra. Vol. IV.
P. 52, 53). Однако иногда земли действительно отбирались. Это происхо-
дило в период обострения внешней обстановки и всегда рассматривалось
как экстраординарный казус. Обычно земли затем возвращали или обме-
нивали на другие. Далее, вряд ли справедливо относить распространение
тенденции, связанной с преимущественным влиянием публичного права
и ролью государства только к периоду начиная с X в. Это явление восхо-
дит к государственному порядку, созданному реформами Диоклетиана и
отмечалось уже такими исследователями римского права, как Е. Леви и
М. Казер. Последний даже писал о том, что в постклассический период
возникла ограниченная собственность частных лиц, что может быть ин-
терпретировано, как государственная собственность. См.: Kaser М. Das
romische Privatrecht. Munchen, 1959. Bd. II. S. 189—190. Ср. также: Levy E.
West Roman Vulgar Law: The Law of Property. Philadelphia, 1951. P. Ill, 119.
Преемственность эпохи IV в. с последующим развитием империи спра-
ведливо подчеркивала Е.Э. Липшиц. См.: Липшиц Е.Э. К истории закрепо-
щения византийского‘крестьянства в VI в. // Византийские очерки. М.,
1971. С. 107,109. Именно в IV в. происходит в Восточной Римской империи
ограничение частного патроната (Lemerle Р. Agrarian History of Byzantium.
P. 11). Вся дальнейшая история Византии, содержащая множество важных
вех в борьбе императоров за сохранение строгих различий между частным
хозяйством и государственным управлением, показывает, что прония
имела в этой борьбе не последнее значение.
7 Максимович К. Византщска провинцщска управа у доба Палеолога.
Београд, 1972. С. 74—95.
68
императорских грамотах, оформляющих соответствующие
пожалования, вовсе не были прочными и снабженными на-
стоящими правовыми гарантиями. Привилегии не только
могли отменяться, но по сравнению с западноевропейским
иммунитетом они были более ограниченными. На протяже-
нии всей истории империи и особенно в XIV—XV вв., как об
этом подробно говорится во второй главе, распространялась
практика возвращения монастырских земель в ранг налого-
обязанных и их временная конфискация.
Сущность самой пронии также была противоречивой.
Необходимо различать, с одной стороны, ту роль, которая
отводилась ей государственной властью, а с другой — ее ре-
альное функционирование. В теории она, видимо, рассмат-
ривалась как одно из средств сохранения и поддержания
четких граней между государственным управлением и част-
ным патронатом, сближаемым византийским правосознани-
ем с частной собственностью, и означала пожалование лишь
публично-правовых функций, связанных с взиманием нало-
га. Впрочем, из этого не следует, что юридически прония
сводилась только к пожалованию налога, хотя это непосред-
ственно засвидетельствовано многими источниками. В рас-
сматриваемое понятие вкладывался еще и иной смысл: деле-
гирование некоторых драв попечения или управления (ико-
номия), объем которых зависел от социального статуса полу-
чателя. Именно так, как некоторое попечение в отношении
территории, рассматривал пронию М.Я. Сюзюмов8. Выра-
жение та JTpovoiauTixa, по-видимому, цодтверждает это пред-
ставление. В то же время, данное выражение в трактате об
обложении никоим образом не расшифровывается. Пролить
некоторый свет на выражение та Jipovoiaorixa помогают
источники более позднего времени. Я имею в виду практики
XIV в., содержащие периорисмы владений Лавры св. Афана-
сия и Ивирского монастыря, где в перечне владений, сосед-
них с монастырскими, упоминаются та npovoiaorixd 6ixaia9.
8 Сюзюмов М.Я. Указ. соч. С. 60. Ср.: Осипова К.А. Указ. соч. 4.1.
9 Actes de Lavra / Ed. A. Giiillou, P. Lemerle, N. Svoronos,
D. Papachryssantou. P., 1977. Vol. II. N 72. P. 14.42; N 79. P. 48 - 49.13.15; N 90.
P. 84.139; P. 85.142, 144, 160; P. 87.184,196; P. 89, 229, 233, 245; P. 91.280, 283;
N 108. P. 191.213, 216, 219; P. 192.239; P. 193. 257-258; P. 194. 286. Наряду c
этим встречаются выражения: та jrpovoiaorixSg (Ibid. N 90. P. 79. 9; N 108.
P. 197. 369); Sixauov отраткотоа (N 108. P. 196. 349 — 350); та jipovoiaorixcog
xaT£XO|TEva (N 108. P. 199. 422); DolgerF. Seeks byzantinische Praktika des 14.
Jahrhunderts ftir das Athoskloster Iberon // Abhandl. der Bayerischen Ak. d.
Wiss. Phil.-hist. KI. Neue Folge. Mtmehen, 1949. H. 28. A 422.
69
Иногда в практиках упоминаются и сами прониары, и эти
данные лишний раз свидетельствуют о том, что ими могли
быть как лица знатного происхождения, так и представите-
ли более низкого социального статуса10.
Очевидно, передача какому-либо чиновнику, военачаль-
нику или стратиоту земель в качестве тй Jipovoiaonxd 5(xaia
являлась не только пожалованием налога, но и отчуждением
некоторых принадлежащих государству прав на соответст-
вующую территорию. Известно, что согласно византийской
официальной политико-правовой доктрине подданные пла-
тили государственные налоги в силу тех прав попечения, ко-
торые принадлежали императорской власти в отношении
территории и живущего на ней населения, т.е. в силу импе-
раторской прении, которая восходила к божественному
провидению. Следовательно, пожалование прониару налога
означало отчуждение в его пользу прав попечения, которые
реализовывались во взимании налогов с населения соответ-
ствующей территории.
Как отмечает Г. Хунгер, в Греции эллинистического пе-
риода понятие иронии распространялось и на чиновника,
однако в византийскую эпоху она в этом значении не
встречается11. Этот вывод не представляется абсолютно
точным. Упоминания тй jtpovoiaorixd в трактате об обложе-
нии и т& arpovoiaarixd 6lxaia в практиках, как видно, свиде-
тельствуют о том, что соответствующие понятия предпола-
гали пожалование прав попечения чиновникам и стратио-
там, без которого передача налога не имела юридических
гарантий12.
В хрисовуле Михаила IX Палеолога от 1310 г., адресо-
ванном Ивирскому монастырю на Афоне, говорится об им-
ператоре как о покровителе подданных в интересах общей
пользы13. Введение пронии, возможно, и преследовало цель
10 Об этих традициях по отношению к более раннему периоду см.:
Angold М. A Byzantine Government in Exile: Government and Society under
the Laskarids of Nicea (1204 —1261). L., 1975. P 125,126; Ahrweiler H. L’histoire
et la gdographie de la rdgion de Smyme... P. 157.
11 Hanger H Prooimion. Elemente der byzantinischen Kaiseridee in den
Arengen der Urkunden. Wien, 1964. S. 85 u. folg.
12 Именно юридические, реальные гарантии определялись конкрет-
ной социально-политической конъюнктурой и взаимоотношениями с им-
ператором.
13 Actes d'lviron / Ed. J. Lefort, N. Oikonomides, D. Papachryssanthou,
V. Kravari. P., 1994. Vol. Ш. P. 184.6-7, 13-14.
70
образования института, который создавал бы в свете дейст-
вующего права надежные юридические гарантии для рас-
пространенной в Византий и имевшей традиции формы оп-
латы службы чиновников и стратиотов, состоявшей в от-
числении налогов с определенной территории14. Возник,
таким образом, специфический вид попечения, основанно-
го на государственной инициативе и носящего публично-
правовой характер. Естественно, этот институт должен бы
противостоять частному попечению и усиливать свойст-
венную византийскому политико-правовому сознанию
тенденцию к четкому разграничению функций государст-
венного публично-правового управления и частноправовой
деятельности и соответствующих доходов. О том, что про-
ния с самого начала предполагала попечение ее получателя
над известной территорией, свидетельствуют, по-видимо-
му, не только тй rcpovoiaorix& трактата об обложении и т&
rcpovoiaoTixd 6txaiaпрактиков XIV в., т.е. сведения источни-
ков, сравнительно недавно привлеченных для изучения ин-
тересующего нас института, но и давно известное упоми-
нание о иронии у Анны Комнины15. В этом фрагменте про-
ния встречается дважды и в разных значениях. С одной
стороны, это та прония, которую император осуществляет
по отношению к подданным, а с другой — та, которая, так
сказать, отчуждена, отделена (dcpopttjco) в пользу отдельных
лиц, пожалована им.
Права попечения, реализуясь в получении налогов с кре-
стьян, превращались в совокупность прав в отношении этих
последних. В этом смысле характерны практики 1321 г., со-
держащие опись владений в феме Фессалоники, пожалован-
ных в икономию членам фессалоникийского аллагия (воен-
ного подразделения) Михаилу Савантзи и Николаю Марули.
Среди их владений преобладают держания зависимых кре-
стьян-париков16.
14 См., например: Lemerle Р, The Agrarian History of Byzantium.
P. 233.
15 Annae Comnenae Porphyrogenitae Alexias. Lipsiae, 1984. П. P. 292.
22-25.
16 Actes de Xdnophon / Ed. D. Papachryssanthou. P., 1986. N 15.
P. 139—140; N 16. P. 143 — 144. В этом плане интересны и другие практики
прониаров. См.: Schreiner Р. Zwei unedierte Praktika aus der zweiten Halfte
des 14. Jahrhunderts // Jahrbuch der Osterreichische Byzantinistik. (Далее:
JOB). 1970. Bd. 19. P. 33 — 49. О них см.: Oikonomid&s N. Notes sur un prak-
tikon de pronoiaire // Travaux et Mdmoires. P., 1973. Vol. 5. P. 335— 346.
71
Право прониаров на получение налогов с территории
позволило Н. Икономидису провести определенные парал-
лели между пронией и налоговым иммунитетом. Но такое
сходство было чисто внешним. В юридическом отношении
прония и иммунитет — понятия диаметрально противопо-
ложные17. Прония — это передача функций публично-пра-
вового попечения, а налоговый иммунитет — привилегия,
предоставляемая собственникам земли.
Итак, представления о пронии, по-видимому, непосредст-
венно дедуцировались византийцами из постулатов офици-
альной политико-правовой теории. Возможно, именно поэто-
му она не нашла четкого юридического оформления в визан-
тийских правовых документах, но рассматривалась как ин-
ститут, вполне согласующийся с существующим правопоряд-
ком. Однако то обстоятельство, что она представляла собой
попечение, связанное с управленческими функциями (иконо-
мия) по отношению к населенной зависимыми крестьянами
территории, привело на практике к тому, что прония эволю-
ционировала по пути превращения в условную земельную
собственность, понимаемую как таковая в рамках вульгарно-
го, но не классического римского права18. Предпосылки этой
эволюции содержались уже в пронии IX—ХП вв., отражав-
шей специфичность византийской социально-политической
системы и противоречивый характер внутренней политики
императоров. Но наличие соответствующих тенденций в ран-
ней пронии становится особенно заметным благодаря ретро-
спективному изучению документов эпохи Палеологов, когда
произошли очень важные изменения в статусе прониаров и
пронии, которая нередко становится наследственной.
Кроме того, распространяются случаи сочетания в руках
держателя пронии (или владения, не названного так, но по
своему статусу не отличающегося от неё) публично-право-
вых и частноправовых функций, т.е. прав управления, кото-
рые соединяются с реальными экономическими правами.
Хорошо известны отнюдь не единичные факты пожалова-
17 OikonomidSs N. The Properties of the Deblitzenoi in 14th and 15th cen-
turies // Charanis Studies. New Brunswick, 1980. P. 178.
18 Georgii Pachymeris de Michaele et Andronico Paleologis libri trede-
cim / Ed. J. Bekker. Bonnae, 1855. Vol. 1. P. 97.21; Острогорски Г. Пронина...
С. 124—127; Максимович К. Византийка провинцщскауправа... С. 99, при-
меч. 171. Наследственные права в отношении территории в правосозна-
нии византийцев связывались с родовой собственностью. См.: Nicephori
Gregori Byzantina Historia. Vol. 1. P. 233.18.
72
ния территории в наследственное (или на срок жизни) вла-
дение и управление определенного лица!9. Хрисовульный
орисмос Иоанна V Палеолога, согласно которому, Мануилу
Сергопулу — хранителю печати — до конца жизни получа-
теля на условии исполнения службы пожалован остров Мар-
мара, интересен в нескольких отношениях19 20. Прежде всего в
нем, хотя (как это часто бывает в подобных пожалованиях) и
не называется прения, но в отличие от других пожалований
с аналогичным содержанием используется другое выраже-
ние в том же смысле: fcmgEXotipsvog21, содержание которого
раскрывает текст. Чиновник должен заботиться об обороне
острова и прочих условиях жизни, и в этих целях так же, как
и другим получателям наследственной пронии-икономии,
дается право проводить на пожалованной территории раз-
личные "улучшения” доступными ему способами22. Подоб-
ные формулировки, как известно, характерны для пожало-
ваний земли в собственность.
19 В этом плане неоднократно интерпретировались аргировулы Морей-
ского деспота Феодора, согласно которым Георгию Гемисту Плифону были
пожалованы город Фанарион и село Врисис. См.: Острогорски Г. Пронин...
С. 124—125; Максимович К. Византщска провинцщска управа... С. 99. Ана-
логичным было пожалование деспота Константина Палеолога Димитрию
Мамону Григоре (Там же). Характерен в этом отношении дар Георгию
Сфрандзи (Там же. С. 100). В этой связи можно было бы отметить и следу-
ющие пожалования. Иоанн VI Кантакузин передал в 1349 г. своему прибли-
женному Димитрию Девлицину в наследственную икономию посотис в
100 перперов, соответствующую владениям в Гермилее (Actes de Docheia-
riou / Ed. N. Oikonomides. P„ 1984. N 26. P. 185). Согласно хрисовулу Андро-
ника IV Палеолога от 1378 г., Мануилу Тарханиоту передается на срок жиз-
ни община Лоротон в Каламарии за службу, с тем чтобы она после его смер-
ти на тех же условиях перешла его сыну Иоанну Тарханиоту, причем ранее
Лоротон принадлежала Георгию Цамплаку и его покойному брату, а часть
общины была пожалована простагмой Мануилу Раулю Кустугианису. Доку-
мент наглядно иллюстрирует движение земель, статус которых не отличает-
ся от статуса наследственной Пронин (хотя ее обозначение отсутствует).
См.: Actes de Lavra. Vol. Ш. N 149. По данным хрисовула Иоанна V Палеоло-
га от 1351 г., икейю императора Георгию Кацаре передается в качестве на-
следственного владения земля в 2400 модиев в Каламарии, соответствующая
его икономии в 48 перперов. Наследники настоящего владельца должны бу-
дут выполнять соответствующую службу (Actes de Docheiariou. N27. Р. 188).
20 Magdalino Р. An unpublished Pronoia Grant of the Second Half of the
Fourteenth Century// ЗРВИ. 1978. Ka. XVIII. P. 155-163.
21 Ibid. P. 157. 9. Cp.: Actes de Dionysiou / Ed. N. Oikonomidds. P. 1968.
N 2. P. 45—46.
22 Magdalino P. Op. cit. P. 157. 8. Cp.: Actes de Docheiariou. N 27. P. 188.
18-19.
73
Естественно, приведенные выражения вовсе не свидетель-
ствуют о том, что прония — собственность. Во всяком случае,
она ни в коей мере не является собственностью аналогичной
монастырской. Но тем не менее, очевидно, наличие прав фак-
тического контроля над землей, что в рамках вульгарного пра-
ва, смешивавшего собственность и владение, может быть ар-
гументом для того, чтобы признать пронию такого рода владе-
нием или условной ограниченной собственностью.
Доходы Сергопула, как видно, не исчисляются в посотис,
а остаются нелимитированными, они могут непосредствен-
но зависеть не только от количества налогоплательщиков, но
и от урожая. Из других источников того же времени нам из-
вестны десятины зевгарей и десятина урожая23 — подати,
имевшие смешанный, т.е. одновременно публично- и част-
ноправовой характер. Кроме того, согласно рассматривае-
мому документу, упомянутому лицу даруется право на пре-
имущественную покупку продуктов у местных жителей, что
также могло вести к расширению частных прерогатив24.
Четкое разграничение между государственным и частным
управлением, свойственное византийскому правосознанию,
на практике нарушается. Соответственно по отношению к
XIV в. и доходы от земли не могут быть с предельной точнос-
тью разделены на государственные налоги и ренту частнопра-
вового характера, хотя формально-юридически попытки к
подобному разграничению по-прежнему предпринимаются.
Согласно хрисовулу Иоанна VII Палеолога, Лавре, как и дру-
гим крупным монастырям, пожалована часть десятины с уро-
жая. После смерти дарителя Лавре переходит соответствую-
щая часть самой земли: общины, где работают упряжки во-
лов, и сами эти упряжки, весь доход с урожая и государствен-
ные налоги25. В этом документе налог и доход по традиции
разделяются, кстати, десятина от урожая не идентифициру-
ется с налогами, являясь, как уже отмечалось, сбором сме-
23 Actes de Lavra / Ed. A. Guilliou, P. Lemerle, N. Svoronos,
D. Papachryssantou. P., 1979. Vol. Ш. (Далее: Actes de Lavra. Vol. III.) N 155,
P. 134. 24,29—30; P. 133, примеч. издателей; N 159. P. 147.32.
24 Мы не знаем, соблюдался ли в XIV в. порядок, запрещающий пари-
кам продавать земли прониарам, существовавший в Никейской империи
и восходящий по своим принципам к экономической политике императо-
ров X в. См.: Miklosich F., Muller J. Acta et diplomata graeca medii aevi sacra
et profana. Vindobonnae, 1890. Vol. IV. P.199. (Далее: MM.); Angold M. A
Byzantine Government in Exile. P. 141.
25 Actes de Lavra. Vol. III. N 159. P. 148. 33 - 34.
74
шанного публично- и частноправового характера. Далее, в до-
кументах XIV—XV вв., как и в документах вульгарного пери-
ода в развитии римского права, отсутствует терминологичес-
кая точность: понятия "посотис" и "владение” как бы подме-
няют друг друга. Если в актах, содержащих пожалование в
пронию, говорится о праве на владение, то в документах,
оформляющих пожалование монастырям земель в собствен-
ность, указывается на передачу посотис26.
Подобному переплетению представлений об управлении
и владении способствовали в эпоху Палеологов реальные
процессы приватизации функций управления, связанные с
усилением противоречивых тенденций в политике импера-
торов. Действительно, именно в этот период за счет крупных
земельных пожалований со стороны государства особенно
выросло крупное, в частности монастырское землевладение,
распространились апанажи27, отпали всякие ограничения,
чинимые ранее собственникам в привлечении на их земли
крестьян. Как и ранее, сосуществовали названные два про-
тиворечащие друг другу направления экономической поли-
тики государства. Соответственно и сама византийская
власть балансировала между двумя политическими и обще-
ственными силами, составлявшими ее социальную базу:
высшей бюрократией и земельной аристократией. Преиму-
щественное развитие того или иного направления в полити-
ке зависело от многих факторов: соотношения сил в составе
правящей элиты, реальных возможностей того или иного
императора, внешней обстановки.
В целом, как отмечалось, в эпоху Палеологов в экономи-
ческой политике возобладала тенденция к поощрению роста
крупной, особенно монастырской собственности. В этой
связи характерны многочисленные свидетельства пожало-
вания монастырю бывших проний или замены монастыр-
ских земель на прониарские, тогда как монастырские воз-
вращались в казну; при этом обмен совершался, по-видимо-
му, с учетом интересов монастыря28.
26 Ibid. N 122. Р. 17. 6.
27 Максимович К. Византи]’ска провинцщска управа... С. 12.
28 Actes de Lavra. Vol. Ш. N128. P. 37. 29; N 161. P. 156-157.1 -7. В до-
кументе, сфабрикованном, по мнению издателей, на основе нескольких
ранее изданных практиков, также говорится о пожаловании монастырю
части пронии (Ibid. Арр. XVIII. Р. 219. 34—35). Но и от более раннего вре-
мени мы имеем множество свидетельств подобной практики. См.: Остро-
горски Г. Пронща... С. 34. Ср.: Actes de Lavra. Vol. II. N 97. P. 131. 6.
75
О том, что пожалованные в XIV в. прониару права попе-
чения уже не только реализовались в получении налогов, но
включали возможности создавать на соответствующей тер-
ритории условия для разнообразной экономической деятель-
ности, свидетельствуют упомянутые выше практики 1321 г.,
содержащие опись владений прониаров — членов фессало-
никийского аллагия. Хотя большая часть их икономий состо-
яла из держаний париков, им принадлежали также покину-
тые земли и владения, которые передавались вместо икуме-
нона (налога)29. Эти территории, не находящиеся в держании
у крестьян, эксплуатировались или путем сдачи в аренду, или
с помощью барщины, о которой в практиках имеются специ-
альные упоминания30. Мы встречаемся с использованием для
наименования пронии термина "деспотейя"31.
В подобных ситуациях пожалование прониарам прав по-
печения или управления состояло, по существу, в передаче
всех тех прерогатив, которыми обладал собственник в рам-
ках вульгарного римского права. Новый взгляд на попечение
не получил, однако, адекватного юридического выражения в
документах, в которых, как уже говорилось, продолжались
делаться попытки к разграничению государственного управ-
ления и частного владения. Поэтому данное понимание про-
нии становится достоянием права прецедентов, идеи которо-
го стали содержанием правовой ментальности: имплицитно
неоформленных, но достаточно распространенных и играю-
щих значительную социальную роль форм правосознания.
Материалы архивов Дохиарского и Ксенрфонтского мо-
настырей показывают, что в XIV в. прониар, по существу,
распоряжался землей, переданной ему в прению. Он пере-
дает землю монастырю, сдает в аренду, продает, и в этом
случае права монастыря на нее представляют собой своеоб-
разный вид условной собственности. Возникают случаи со-
владения монастырей и прониаров32. По мнению издателя
29 Actes de Xenophon. N 15. Р. 140. 17, 20, 21; N 16. Р. 143. 21-24, 25;
Р. 144. 25.
30 Ibid. N 15. Р. 140. 30-31; N 16. Р. 144. 29.
31 Actes de Kastamonitou / Ed. N. Oikonomides. P., 1978. P. 28. 8.
32 В этом отношении характерны следующие документы: акт переда-
чи прониаром Дохиарскому монастырю от 1313 г. нескольких покинутых
харафиев и виноградника. Монастырь должен владеть этими землями и
извлекать из них любой доход до тех пор, пока даритель и его дети имеют
иронию. См.: Actes de Docheianou. N 13. Р. 125.5—7. Характерно в данном
случае по отношению ко временному владению использование стандарт-
76
Дохиарских актов Н. Икономидиса, подобные передачи про-
исходили с целью обеспечения со стороны монастырей ус-
ловий для экономической деятельности населения, платяще-
го налоги, которые были уступлены со стороны государства
прониарам за их службу33. Из этого следует, что обычно про-
ниары сами создавали эти условия, проводя икономию, уп-
равление и попечение, осуществляемое от лица государства,
и пользуясь посотис, о чем свидетельствуют их экономичес-
кие конфликты с монастырями34.
Обычно пожалование земли в пронию практически влек-
ло за собой усиление эксплуатации налогоплательщиков.
Именно этим, видимо, объяснялось то негодование, с кото-
рым описывал распространение этого института при Ману-
иле Комнине Никита Хониат35. Юридически в пронию, рав-
но как и в безусловную частную собственность, могли быть
пожалованы или принадлежащие казне держания париков,
или пустующие земли. В период Палеологов часто передава-
лись именно последние, на которых собственник или прони-
ар получал право селить элевтеров. Но на практике в орбите
прониара оказывались иногда и мелкие собственники36.
Иными словами, попечение, осуществляемое прониаром,
было весьма ощутимым и нередко вызывало протест37.
Дохиарский и Ксенофонтский монастыри, в распоряже-
ние которых в XIV в. прониары передавали свои пронии,
фактически сосредоточивал в своих руках те публично пра-
ной формулы: ‘‘&пд той vuv xai elg то Аналогичного содержания и
акт 1314 г. передачи прониарских земель монастырю, осуществляемой
двумя прониарами (см.: Ibid. N 14. Р. 127. 6; N 22. Р. 164. 6). Аналогичный
случай засвидетельствован в акте 1364 г. передачи дочерью умершего про-
ниара наследственной пронии монастырю Ксенофонта (Actes de
Xenophon. N 30. P. 213. 24 — 25). О пожаловании прониарами монастырю
своих пронии свидетельствует и практик, составленный апографевсом
Константином Макреном от 1338 г. и содержащий опись владений Ксено-
фонтского монастыря (Ibid. N 25. Р. 195.110—111). Известны факты сдачи
прониарами их прений в аренду монастырю (Ibid. N 6. Р. 97.9,15) и случаи
продажи ими своих проний, а также последующей их конфискации Анд-
роником Ш (Ibid. N 23. Р. 117. 8—9).
33 Actes de Docheiariou. Р. 126.
34 Острогорски Г. Проища... С. 23 и след,; Actes de Docheiariou. N 31, 35.
35 Nicetae Choniatae Historia / Ed. J.A. Van Dieten. Berolini, 1975. P. 208.
36 Литаврин Г.Г. Византийское общество и государство в X—XI вв. М.,
1977. С. 108; lemerie Р.. Agrarian History of Byzantium. P. 238.
37 О борьбе монастыря Лемвиотиссы и прониаров за париков см.: Ос-
трогорски Г. IIpoHHja... С. 43 и след.
77
вовые прерогативы, которые юридически были пожалованы
прониарам как временное отчуждение в их пользу опреде-
ленных государственных функций.
Известны и другие примеры, когда функции попечения
над территорией государством, причем непосредственно, а
не в результате передачи прониарами, возлагались на мона-
стыри, что, естественно, также способствовало возникнове-
нию смешанных частноправовых и публично-правовых от-
ношений на соответствующих землях, соединению владель-
ческих и управленческих функций. И это влекло за собой
появление определенных видов доходов смешанного харак-
тера. В дополнение к сведениям подобного рода, рассмот-
ренным во второй главе, добавим, что согласно хрисовулу
Иоанна V Палеолога от 1345 г., Лавра св. Афанасия получает
старую крепость Контия и прилегающую к ней землю на ос-
трове Лемнос38. Ранее эти территории являлись император-
ским зевгилатием39. Это был своеобразный вид условных по-
жалований, осуществляемых в пользу не прониара, а монас-
тыря. Крепость и земля передаются ему при условии восста-
новления крепости и поселения на соответствующей терри-
тории людей (ScvOpcDjrou^), обязанных нести службу по охра-
не острова40. В XIV в. в условиях чрезвычайного обострения
внешней обстановки крупный монастырь, располагавший
многочисленными метохами и прочими владениями в раз-
ных районах империи, в том числе и укрепленными соору-
жениями, имел возможность защитить население от нападе-
ния врагов и тем самым создать условия для их экономичес-
кой деятельности и уплаты налогов. Владельцы мелких и
средних проний, включавших земли сельской окрути, не-
редко были лишены таких возможностей и вынуждены бы-
ли передавать земли монастырю. Подобные факты сосредо-
точения в руках монастыря частноправовых и публичнопра-
вовых функций попечения — яркий пример византийского
пути развития феодальных отношений.
Прониары, передававшие свою пронию Дохиарскому
монастырю, ограничивались получением посотис. Их неспо-
38 Actes de Lavra. Vol. Ш. N 126. P. 31.3-4; N 127. P. 34.5-6.
39 Ibid. P. 34.6.
40 Ibid. P. 34.7—8,18. Известно аналогичное пожалование земли мона-
стырю Дионисия, которому также вменялось в обязанность построить
пирг и организовать охрану территории. См.: Actes de Dionysiou. N 13.
P. 91. 4-5; N 17. P. 106.4-5.
78
собность в известных случаях обеспечить поступление нало-
гов — определенный симптом кризиса данного института.
Эпоха Палеологов обычно рассматривается как период
дальнейшего прогрессирующего развития прении. Но во
время внутренних потрясений и обострения внешней опас-
ности она временами оказывалась нежизнеспособной, о чем
свидетельствует и огромная мобильность прав на землю, их
перемещение из рук прониаров государству и монастырям.
Хотя по отношению к тому же периоду известны многочис-
ленные противоположные факты, а именно временные ог-
раничения и ликвидация податных привилегий монастырей,
подчинение их земель фиску и пожалование налогов с соот-
ветствующих территорий прониарам41, а также, как уже
41 По хрисовулу Иоанна VH Палеолога от 1404 г., подтверждаются пра-
ва Лавры на деревню Дримосирта, расположенную в Каламарии. Однако
половина владения в течение определенного времени была подвластной
фиску вследствие неблагоприятных обстоятельств. См.: Actes de Lavra.
Vol. Ш. N 155. P. 134.18. Речь идет о мерах Мануила П, связанных, по мне-
нию Н. Звороноса, с пожалованием прониарам налогов с монастырских
земель, тогда как собственнические права на них сохранялись за монас-
тырями. См.: Svoronos N. Le domains de Lavra... P. 52—53. Г. Острогорский,
однако, полагал, что изъятию подлежали сами земли, передаваемые во
владение прониарам. См.: Острогорски. Г. Пронина... С. 109—110. Ср.: Мо-
тин В. Акти на светогорских архива // Споменик. Српска Академ)а наука.
Београд. 1939. N 91. С. 165—167. Аналогичного мнения придерживаются и
другие ученые. См.: Barker J. W. Manuel П Palaeologus (1391 —1425): AStudy
in Late Byzantine Statesmanship. New Brunswick, 1969. P. 17. Not. 41;
'Бурили. Сумрак Византине. Београд, 1982. С. 189, примеч. 33.
Не исключено, что хотя юридически прониарам передавались только
налоги с монастырских владений, но на практике это приводило к потере
монастырем реального контроля над землей как таковой, чему способст-
вовали как реальные процессы приватизации управления, так и смеше-
ние представлений о публичном и частном его характере. Тенденция к
распространению этих форм правовой ментальности хотя и укрепилась в
эпоху Палеологов, но известна и по источникам XI в. В этом отношении
интересен документ из архива Дохиарского монастыря, свидетельствую-
щий, что право собственности на землю в сознании византийцев ассоци-
ировалось с уплатой с этой земли налога. Неуплата налога воспринима-
лась как отсутствие собственнических прав (Actes de Docheiariou. N 2).
О сложных взаимоотношениях монастыря и фиска в начале XV в.
свидетельствуют акты апографевсов, совершающих обмен земель Лавры
на земли казны (Actes de Lavra Vol. Ш. N161; N165). При этом указывает-
ся, что лавриоты должны быть свободны от податей в пользу прониаров.
Факты временного перевода земель монастырей в ранг казенных, означа-
ющие отмену податных привилегий, а возможно, и изъятие самих земель
имели место не только при Мануиле II Палеологе, но и в более ранние,
равно как и более поздние периоды византийской истории. И так же, как
79
отмечалось, временная конфискация монастырских земель.
Иногда земля продолжала числиться как находящаяся в
непосредственном ведении монастыря, однако этот послед-
ний должен был платить стратиотам и прониарам42.
Чрезвычайная подвижность земельного фонда в
XIV—XV вв. способствовала тому, что между различными
видами земельных владений исчезают существенные разли-
чия, происходит как бы рецидив отношений, регламентиру-
емых вульгарным римским правом. Все формы юридическо-
го отношения к земле, в том числе и монастырская собствен-
ность, могут быть по существу превращены в виды условной
собственности. Такая ситуация отражала обострившуюся
борьбу за землю как источник доходов — прежде всего на-
логов — между государством, прониарами и монастырями.
Эта борьба обострялась нехваткой париков-налогоплатель-
щиков43, а также теми сложностями, которые испытывало
и при Мануиле, такие акции часто были связаны с пожалованиями нало-
гов (обычно временно) прониарам или стратиотам (Actes de Lavra. Vol. III.
N129. P. 41.6—7; N130. P. 42.2; N 172. P. 195.4). Половина владений Дохи-
арского монастыря в Гермилие была превращена в казенные при Иоанне
VI Кантакузине и возвращена монастырю при Иоанне V Палеологе (Actes
de Docheiariou. N 33. P. 203; ср.: N 18. P. 142. 12; N 21. P. 161). Иногда при-
вилегированный статус монастырских земель, пожалованных прониару,
восстанавливается после смерти последнего (Ibid. N 29. Р. 192; N 3).
Политика вмешательства фиска в распоряжение монастырской соб-
ственностью имела свои традиции. Подчинение монастырских земель ве-
домству по управлению императорскими владениями происходило в IX в.
при Никифоре 1 См.: Острогорски Г. История Византще. Београд, 1959.
С. 194; Он же. Пронина... С. 24—25.
42 Actes de Lavra. Vol. Ш. N 131. Согласно акту о передаче владений, со-
ставленному апографевсами в пользу Дохиарского монастыря, последне-
му передается ряд владений в Каламарии, специально фиксируются нало-
ги, которые монастырь должен платить прониарам (Actes de Docheiariou.
N 53. P. 277. 20). Иоанн V освобождает монастырь Лавры по просьбе его
игумена от уплаты десятины стратиотам в районе Фкссалоники (Actes de
Lavra. Vol. Ш. N 131. P. 47).
43 Парики, юридически являвшиеся наследственными держателями
своих земель, в условиях нестабильности экономической жизни нередко
бросали свой надел и переселялись в другие места. При этом они или по-
прежнему числились налогоплательщиками по старому местожительству,
или порывали с тяглом и землей и пополняли число беглых париков и
элевтеров. Вряд ли можно согласиться с И. Караяннопулосом, который
полагает, что в этот период играла существенную роль тенденция к пре-
вращению париков в свободных собственников. Об этом, по его мнению,
свидетельствуют частые упоминания в практиках об ипостатиках, являв-
шихся, как традиционно считает греческий ученый, одновременно пари-
80
государство в осуществлении отдельных управленческих
функций над различными территориями в период нарастаю-
щей внешней опасности. Получателям земли жаловалось
право заселить территорию элевтерами, обеспечить уплату
налогов. Соответственно в той борьбе преимущество было
на стороне тех, кто лучше справлялся с данной задачей. И,
видимо, несмотря на все перипетии и временный урон, тако-
выми оказывались монастыри. Об этом красноречиво гово-
рят факты передачи проний монастырям самими прониара-
ми. Таковы итоги длительной эволюции фактического и
юридического отношения к земле в Византии.
Смысл выражения “ирония", состоящий в пожаловании
чиновнику или стратиоту совокупности прав попечения в
отношении территории и подданных, возникший в резуль-
тате расширения семантического диапазона понятия про-
нии, обозначающего божественное провидение, император-
ское попечение, не является неожиданным. Иоанн Дамас-
кин, как отмечалось, вслед за Аристотелем рассматривал по-
литическое управление как практическую философию44.
Это понимание подтверждается всей деятельностью визан-
тийцев в области правотворчества. Поэтому расширение
смысла философско-богословской и политико-правовой ка-
тегории “прония" и дедуцирование его на реальные отноше-
ния, появление новой назывной функции наименований
“прония" и "икономия” — это один из примеров путей воз-
ками и свободными собственниками. См.: Karajannopoulos I. Ein Problem
derspatbyzantmischen Agrargeschichte // JOB. 1981. Bd. 30. S. 235 — 236. Од-
нако, на наш взгляд, термин “ипостатик" был многозначным. Он исполь-
зовался не только для того, чтобы обозначить собственников и соответст-
венно таких париков, которые одновременно были и собственниками, но
и для фиксации держателей паричского надела (Actes de Lavra. Vol. Ш.
N 139. P. 80.98; N 109. P. 273.901; Actes de Docheiariou. N 15. P. 130.5). Ипо-
статики — это иногда парики, получившие в держание чью-либо покину-
тую собственность-ипостась (Actes de Lavra. Vol. Ш. N 139. P. 81. 125—126;
Арр. XVIIL P. 219. 34—35). Говорить же о значительной роли тенденции к
превращению парика в собственника путем приобретения им свободной
от паричских обязанностей собственности, которая затем играет домини-
рующую роль в его хозяйственной деятельности, видимо, затруднительно
по отношению к эпохе с постоянным перемещением земли от одного вла-
дельца к другому в условиях обострения внешней опасности. В этот пери-
од происходит концентрация владений в руках крупных собственников.
Мелкие собственники все больше и больше разорялись, об этом свиде-
тельствует огромное число сведений о покинутых мелких ипостасях, о
продаже земли монастырям.
44 loannis Damaseenis Capita Philosophica // PG. T. 94. Col. 532.
81
никновения технических понятии и обозначений в Визан-
тии. В византийской юридической практике мы встречаемся
еще с одним подобным, не менее ярким примером появле-
ния технических обозначений явлений социально-экономи-
ческого характера. А именно: немалую роль в формирова-
нии ряда представлений византийского правосознания сыг-
рали такие общие категории, как '‘ипостась”, ‘'энипостаты",
“анипостаты”. Эти понятия наряду со своим теологическим
смыслом являлись правовой категорией, означая наличие
имущества или его отсутствие. Особый интерес приобрета-
ют упоминания не только об ипостаси, но и об энипостатах и
анипостатах по отношению к зависимым крестьянам.
При этом выражение “энипостаты" означает имущих
крестьян, а термин “анипостаты” — неимущих45. Использо-
вание этих понятий, являющихся у Иоанна Дамаскина об-
щими богословскими категориями46, для характеристики та-
ких отношений, как обеспеченность зависимых крестьян
землей, наряду с техническим смыслом выражения иро-
нии — иллюстрация того, в какой мере богословские пред-
ставления являлись неотъемлемым атрибутом не только тео-
логии истории, но и правосознания.
Прония, регламентируемая правом прецедентов, пред-
ставляла собой совокупность правовых и социально-эконо-
мических казусов, составляющую содержание тенденции,
характеризующей одну из особенностей цивилизации. Пра-
вовая и социально-экономическая информация перерабаты-
вались таким образом, что правовые понятия, частично вос-
ходящие к вульгарному римскому праву, были включены в
систему христианского правосознания.
Итак, византийская прония — сложный институт, изуче-
ние которого связано с комплексным подходом к явлению, с
рассмотрением всей системы византийских общественных
отношений, различных форм правосознания и их вре-
менной эволюции.
45 Actes de Lavra. Vol. П. N 73. P. 20, 67; N 74. P. 25. 49; N 77. P. 41. 76;
N99. P. 144. 40; P. 151.218-219.
46 Энипостати у Иоанна Дамаскина выражает взаимосвязь природы,
сущности и испостаси. См.: loannis Damascenis Contra Jacobitas // PG.
T. 94. Col. 1441 A; De duabus in Christo voluntatibus // PG. T. 95. Col. 120 C.
Глава IV
САКРАЛЬНЫЙ ХАРАКТЕР
ВИЗАНТИЙСКОГО СОЦИУМА
В данной главе мы обратимся к рассмотрению одного из
аспектов византийской цивилизации, связанного с особен-
ностями восточного византийского богословия и его влия-
ния на правовую, политическую и социально-экономичес-
кую жизнь общества. И. Мейендорф отмечал невозмож-
ность изучения византийского общества без понимания ви-
зантийского богословия1. Русский ученый-богослов
В.Н. Лосский, определяя специфику византийского догмати-
ческого богословия по сравнению с западным богословием,
писал, что на Западе мироздание мыслилось как подчинен-
ное некоему единому необходимому закону, — причине, ко-
торой человек должен следовать в своей жизни, и вся его
свобода воли была направлена на соответствующее самовос-
питание, выработку приемов ориентации в мире и социуме.
В Византии, как утверждал В.Н. Лосский, бблыпее значение
придавалось божественной воле, сопряженной с божествен-
ной энергией. Признавалось "различие способов, по кото-
рым тварность причащалась творческой божественной
энергии"2. Это происходило благодаря синергии — ответной
восприимчивости человека по отношению к божественной
энергии. Практически все отцы церкви признавали наличие
божественных логосов или энергий. Эти идеи нашли свое
отражение и в актах. Как уже говорилось, в хрисовуле Анд-
роника II Палеолога монастырю Лавры св. Афанасия от
1298 г. содержится обширная преамбула, посвященная взаи-
моотношениям мирских институтов и божественных сил,
говорится о роли синергии в приобщении к божественной
1 MeyendorffJ. St Grdgoire Palamas et la mystique ortodoxe. P., 1956. P. 16.
2 Лосский B.H. Очерк мистического богословия восточной церкви.
Догматическое богословие. М., 1991 (репр.). С. 72—73.
83
благодати, и о роли божественных сил в земном управле-
нии3. Соответственно земному управлению, осуществляе-
мому императорской властью, в соответствии с приведен-
ным выше высказыванием, придавалось огромное значение.
Использование понятии энергия и синергия в актах означа-
ет, что подобные представления находятся не только в сфе-
ре сотериологических концепции, но и в области византий-
ской практической философии.
Здесь мы подробно остановимся на путях снятия в Ви-
зантии, с одной стороны, и на средневековом Западе — с
другой, противоречий двух уровней общественного созна-
ния: а именно высшего богословско-мировоззренческого
его уровня и практического, связанного с повседневной
жизнью. На Западе это снятие происходило в значительной
мере с помощью противопоставления идей двух названных
уровней, методом "разбожения" (термин условный). В ре-
зультате развития подобной тенденции позднее в эпоху
Просвещения на Западе произошло отделение религии от
науки и практики. Это разделение двух мировоззренческих
уровней особенно ярко проявилось в последующую эпоху в
западном позитивизме и логицизме.
В Византии благодаря той роли, которую играли бого-
словские понятия энергии и синергии, снятие названной ан-
тиномии происходило в форме известной сакрализации
представлений, отражающих развитие социума, его струк-
тур повседневности. Иными словами, в отличие от Запада
происходило не разъединение двух уровней миросозерца-
ния, характеризующих средневековую дихотомию "мир не-
бесный" и "мир земной", а наоборот, их сближение. Назван-
ные цивилизационные особенности менталитета в Византии
оказали влияние на формирование и развитие самих струк-
тур повседневности. Это формирование проявлялось, в ча-
стности, в том, что некоторые длительные тенденции, соци-
ально-экономические отношения и процессы, а также соот-
ветствующие им институты, не находившие адекватного от-
ражения в действующем праве (в поздней Византии значи-
тельную роль играло право прецедентов), обозначались с по-
мощью наименований, распространенных также в сфере
богословия или политической ортодоксии. В силу чего соот-
ветствующим процессам и отношениям придавался сакраль-
3 Actes de Lavra / Ed. A GuiHou, P. Lemerle, N. Svoronos, D. Papachiys-
santhou. P., 1977. Vol. П. N 89. P. 73.25-31.
84
ный смысл. Названные два вида снятия средневековой ми-
ровоззренческой антиномии отражали одно из проявлений
воспроизводства во времени византийской и западной ци-
вилизаций.
В предыдущей главе говорилось о роли иронии и о ее на-
именовании, совпадающем с наименованием одного из ве-
дущих понятий в богословии, а именно — божественного
провидения. Современная философия истории, связанная с
постмодернизмом, признает, как известно, огромную роль
языковых структур в формировании и развитии социума.
Название пронии, а также ряда других социальных институ-
тов, о которых речь шла в предыдущей главе (энипостати,
анипостати), а о некоторых из них мы скажем здесь, иллюс-
трирует этот философский тезис.
В этой связи характерно, что социально-экономическая
политика императора обозначалась восходящим к античнос-
ти и имеющем в рамках византийской ортодоксии сакраль-
ный смысл выражением “икономия". Термин “икономия"
часто используется для обозначения монастырского управ-
ления. Однако, поскольку государственные законы и обы-
чаи еще со времен Юстиниана приравнивались к канонам4,
термин “икономия" использовался, как отмечалось, и для ха-
рактеристики государственной внутренней политики, госу-
дарственного управления, которое Иоанн Дамаскин назы-
вал практической философией^. При этом сохранялось сак-
ральное значение данного наименования. Выражение соот-
ветствующих отношений с помощью обозначений, имевших
в своем содержательном диапазоне сакральный смысл, при-
давало этим отношениям моральные гарантии. Это свиде-
тельствует о возрастании социальной роли богословия, так
как идеи, связанные с социально-экономическими отноше-
ниями повседневности и ориентация человека в структурах
повседневности как бы попадали в сферу религиозного опы-
4 C.J. I. 3. 44, 1; I. 2.12.1; D. I. 3. 26; Bas. II. 1. 36; Actes d’lviron / Ed.
J. Lefort, N. Oikonomides, D. Papachryssanthou, V. Kravari. P., 1994. Vol. П1.
N 166. P. 129. 3; Actes de XCnophon / Ed. D. Papacryssanthou. P., 1986. N 6.
P. 97.17; Beck H.-G. Nomos, Канон und Staatsraisonin Byzanz // Osterreichi-
sche Ak. d. Wiss, Philos.-hist. KI. Sitzungsberichte. Wien, 1981. Bd. 384.
5 loannis Damascenis Capita philosophica. Dialectica // PG. T. 94.
Col. 533. Еще при Юстиниане, как говорилось выше, каноны были прирав-
нены к законам. С. J. I. 3.44.1; I. 2. 12.1.
6 Хвостова К.В. Византийская цивилизация // Вопросы истории. 1995.
№ 9. С. 41.
85
та6. Выше говорилось об имплицитно существовавшей ви-
зантийской политэкономической идее, связанной с идеями
энергии и синергии, а также представлениями о "метек-
сис" — проникновении божественной благодати в мир, о со-
прикосновении божественности с тварным миром, социу-
мом, человеком7.
Синтез, единство представлений о "мире небесном" и
"земном", целостная картина византийского миросозерцания
цементировалась отрицанием латинского принципа Filioque.
Теоретические принципы его отрицания, знаменующие по-
нимание божественного единоначалия в мире, отстаивались в
первую очередь Иоанном Златоустом, Фотием, Марком
Эфесским и другими, обвинявшими латинян и их греческих
последователей в пантеизме. Отрицание Filioque по существу
было теоретической и теологической предпосылками не толь-
ко византийской космогонии, но и политологий, социологии
и экономических представлений, всего комплекса идей, изве-
стных под названием политической ортодоксии.
Можно привести и другие примеры сакрального смысла,
вкладываемого в обозначение ряда социально-экономичес-
ких институтов в Византии, регулируемых правом преце-
дентов. Для обозначения крестьянской земельной собствен-
ности использовался другой, также восходящий к античнос-
ти, но востребованный в богословии, важнейший термин
тринитарного богословия — "‘ипостась"8. Соответственно,
крестьяне—владельцы ипостаси назывались ипостатиками9.
В богословии по Максиму Исповеднику и Иоанну Дамаски-
ну "ипостась" (йлдотсюц; — это индивидуум, отличающийся
от других; понятие восходит к идее первой субстанции Ари-
стотеля10. Таким образом, обозначение "ипостась", исполь-
зуемое в богословии и социально-экономической практике,
7 Chvostova K.V La civilization byzantine сотрагёе a 1’Occident du
Moyen Age. XIX International Congrds of Byzantine Studies. Copenhagen.
1996. P. 41.
8 Считается, что “ипостась" — это прочное крестьянское владение,
состоящее, возможно, из собственности и паричского держания. Однако,
уже Н. Икономидес отметил полисемантизм термина. См.: Actes de
Dionysiou / Ed. N. Oikonomides. P., 1968. N 25. Not. P. 147.
9 Хвостова KJt Социально-экономические процессы в поздней Ви-
зантии и их понимание византийцами-современниками. М., 1992. С. 84.
10 loannis Damascenis Capita philosophica Col. 612. 13; Ddrrie H.
Hypostasis. Wort und Bedeutungsgeschichte // Nachrichten d. Ak. d. Wiss.
in Gdttingen aus dem Jahre 1955. Philog.-hist. KI. Gottingen, 1955. S. 36.
86
хотя и имеет античные и эллинистические корни, в услови-
ях Византии подчеркивало самостоятельность, сущностный
характер, фундаментальность и независимость денотата, без-
относительно к тому, находится ли он в сфере божествен-
ного космоса или социума, испытывающего божественное
воздействие благодаря энергиям и восприимчивости к ним
человека, обладающего синергией. Приравнивание церков-
ных канонов к законам содержало в скрытой форме предпо-
сылку конкретных рассуждений, на которых базировались
латентные принципы сакральной византийской политэко-
номии. В этой связи характерно, что отношения земельной
собственности, обозначаемые обычно в императорских по-
становлениях наименованиями "деспотейя” и "кюриотис",
также приобретали сакральный смысл. Термин беолотпд в
экклесиологии был неоднократно связан с упоминанием
Христа11. Что же касается выражения xupiorng, то Иоанн Да-
маскин применяет этот термин для обозначения божествен-
ной воли12. Григорий Палама пишет, что Бог благодаря на-
шей способности управлять, передал нам власть — xvpto-
тг|та13. В соответствии с традицией Максима Исповедника
выражение fcgowta, означающее в своем первичном значе-
нии данную Богом власть, свободу14, также, хотя и значи-
тельно реже, чем первые два выражения, используется в ак-
тах для наименования собственности15, сохраняя сакраль-
ный смысл, присущий слову в богословии.
Вспомним, что на Западе Фома Аквинский рассматривал
собственность как порождение права народов16, тогда как
византийцы трактовали ее как результат действия "божест-
венных и святых законов"17, подразумевая под этим выра-
жением сакральный характер власти.
11 Actes de Lavra. Vol .П. N 103. P. 160.14-15; P. 161.44.
12 loannis Damascexds Capita philosophica. Col. 616 C.
13 Gregorii Palamae Physica, Theologia, MoraMa et Practice. Capita CL.
(Далее: Greg. Palam.) // PG. T. 150. Col. 1165.
14 Actes de Dionysiou. N 1. P.41. 28; N 19.’ P. 113. 21, 24—25. Характер-
но также встречающееся в актах выражение elvat бссототгу xupiav. См.:
Ibid. N 9. P. 79.24.
15Ibid. Nl.P. 41.28.
16 Thomas d'Aquin. Sec. Sec. quest. 57. Art. 2; Кудрявцев О.Ф. Схоласты
о собственности в Средние века // СВ. М„ 1990. С. 59.
17 Actes de Xdnophpn. N 9. P. 109.32;N 10.P. 114-115.24- 26; Actes de
Chilandar. Pt 1: Actes grecs / Publ. par L. Petit // ВВ. СПб., 1911. T. 17. При-
лож. l.№12. P. 30,31,32.
87
Для понимания сакрализации в обществе социально-эко-
номических явлений характерен отмеченный выше факт
присутствия в императорских жалованных грамотах сакра-
лизованных выражений "деспотия" и "кюриотис", а также
отсутствие их в описях (практиках). Императорские жало-
ванные грамоты содержат информацию об императорском
решении, а также политическую и социальную идеологию,
одним из важнейших постулатов которой являлось божест-
венное происхождение императорской власти, приравнива-
ние канонов к законам. В практиках же, в которых содер-
жится информация об отведении государственными чинов-
никами-апографевсами соответствующих земель тому юри-
дическому лицу, которому они были пожалованы, или о под-
тверждении границ ранее отведенных земель, т.е. в любом
случае присутствуют сведения о реальном ходе событий, на-
званные сакрализованные выражения, как правило, отсут-
ствуют и говорится только о передаче земли в реальное фак-
тическое владение.
Если выражение "икономия", означающее как церков-
ное, так и государственное управление18, как отмечалось,
имело сакральный смысл, то секуляризованное наименова-
ние "политейя", восходящее к античности, встречается го-
раздо реже19. Секуляризованный смысл выражения яоАлтг-
гко для обозначения государственного управления явствен-
но обнаруживается в одном из актов; где оно употребляется
в значении курса иперпера в текущий момент времени20.
Однако иногда и термин "политейа" приобретает сак-
ральный характер. В хрисовуле Андроника II Палеолога от
1314 г., в котором иеромонаху Калофету передается монас-
тырь Христа Спасителя в Веррое, говорится, что людям в их
правлении на земле (политейе) дозволено подражать не-
бесам21. Подобный сакральный смысл названного понятия
18 Actes de Lavra / Ed. A. Guillou, P. Lemerle, N. Svoronos, D. Papachrys-
santhou. P., 1979. Vol. П1. N 132. P. 50. 2. У Иоанна Дамаскина понятие
utoXiTEiKO употребляется для выражения идеи власти духовных сил над те-
лом, лишенным какой-либо сакральности. См.: Ioann is Damascenis De
duab. voluntat. 16 // PG. T. 95. P. 144D— 145A. Это выражение очень употре-
бим© в Юстиниановом законодательстве и в Василиках. См. D. I. 1, 6;
Bas. П. 1.6;Vol.LP. 16.
19 Actes de Lavra. Vol. Ш. N 118. 6-12; Nov. Just. 17.7 (121.33).
20 Actes de Dionysiou. N 9. P. 79.14. Секуляризованный характер слова
очевиден в ранневизантийской литературе: Прокопий из Кесарии. Война с
готами: Пер. С.П. Кондратьева. М., 1949. С. 258.
21 Actes de Lavra. Vol. П. N 103. P. 160. 8-9.
88
мы встречаем и в более раннем источнике — хрисовуле
Алексея I Комнина от 1088 г., адресованном монастырю на
о-ве Патмос22.
Но обычно выражения, характеризующие проявления
свободы воли человека (за исключением императора), имели
секуляризованный смысл. Эта воля трактовалась как свя-
занная с выбором человека, его желанием (TtpoatpTjoig,
pouXf|) и соответственно обозначалась наименованиями, ли-
шенными непосредственной сакральности. Секуляризован-
ные характеристики используются и для описания ориента-
ции человека в обществе. "Время требовало от Федора Лас-
кариса поспешности в делах, а от Иоанна Ватаца — Обстоя-
тельности", — писал Никифор Григора23. Подобная идея вы-
бора человеком линии поведения звучит и в византийских
актах24. Впрочем, как отмечалось, византийцы соотносили
свой здравый смысл в политике с высказываниями Экклези-
аста (например, гл. 3.1), т.е. подчиняли его высшим мировоз-
зренческим представлениям. Это поднимало подобные вы-
сказывания до уровня христианской идеологии и богослов-
ских рассуждений, признающих свободу воли человека и
его ориентацию в мире. Наряду с этим, подобные рассужде-
ния показывают понимание византийцами факта существо-
вания в обществе социального вынуждения. Анна Комнина,
например, сообщает, что природа вещей могла потребовать
от нее в ряде случаев невыгодно отозваться об Алексее II
Комнине25. Не менее ярко идея социального вынуждения
звучит в акте прота Феодосия от 1352 г. В нем говорится, что
мудрые люди рассматривают подходящий временной мо-
мент (кайрос) в качестве души вещей26.
Во всех приведенных высказываниях роль социального
вынуждения трактуется на уровне непосредственного вос-
приятия человеком своей повседневной социальной ориен-
тации, на уровне обыденного прагматического сознания.
Поэтому в этом случае, очевидно, обычно и прибегают к се-
куляризованным наименованиям.
22 "Еууросфа Потрох? Л AOfjvai, 1980. 2. 59. 1. 4. Сакральный смысл вы-
ражения отмечает Т.В. Попова в кн. "Византийская народная литература".
М., 1985. С. 53-54.
23 Nicephori Gregorae Byzantina historia graece et latine / Ed. L. Schopeni.
Bonnae, 1829. Vol. I. P. 24. 11.
24 Actes de Lavra. Vol. HI. N 118.6—12.
25 Annae Comnenae Porphyrogenitae Alexias. Lipsiae, 1984.1.1,2.
26 Actes de Lavra. Vol. Ш. N 132. P. 50.1 -2.
89
Далее, возвращаясь к рассмотрению выражений с сак-
ральным смыслом, отметим, что наименование основного
крестьянского платежа "телос" имеет такие первоначаль-
ные значения, как цель, конец, целеполагание, т.е. в своем се-
мантическом диапазоне содержит и сакральный смысл.
В актах встречается выражение теХеСсх беолотеСа27. В произве-
дении гуманиста Георгия Гемиста Плифона, посвященном
философии Платона и Аристотеля, говорится, что у Аристо-
теля Бог конечен и составляет конечную причину, однако не
является демиургом. Здесь традиционно подчеркивается са-
кральный аспект понятия “телос"28. У Иоанна Дамаскина те-
лос понимается как разумная воля.
Идеи синтеза концепций божественного целеполагания,
космического божественного порядка с представлениями о
тварном мире, человеке, социуме и деятельности в нем чело-
века, способного благодаря мистической молитве познать
Бога, идеи снятия противоречий между средневековой дихо-
томией: “земной мир", "небесный мир" не путем разъедине-
ния рассуждений высшего теоретического уровня, с одной
стороны, и прагматического, относящегося к текущей жиз-
ни — с другой, а наоборот — их согласия, были, как извест-
но, затем характерны для концепции так называемой идеи
всеединства, характерной для русской религиозной филосо-
фии конца XIX — начала XX в.29
Представления византийцев о том, что не только прин-
цип благотворительности обусловливает пожалования мона-
стырям земельных владений, но к этому побуждает импера-
торов стремление подражать в земной политике Богу-деми-
ургу-создателю, как вечного, так и земного, преходящего30,
дарующего людям различные блага, в том числе и земные,
подверженные изменениям, составляли, как отмечалось вы-
ше, политэкономическое кредо Византии. В хрисовуле Алек-
сея Ш Комнина от 1377 г. афонскому монастырю Дионисия
приводятся слова Христа его ученикам: “принявший Вас,
принял меня и любящий Вас, любит меня". В данном контек-
сте их целесообразно интерпретировать как полноту взаи-
27 Actes de Dionysiou. N 7. P. 72.
28 Georgii Gemisti Plethonis de platonicae et aristotelicae philosophiae dif-
ferentia // PG. Vol. 150. Col. 892.
29 Лосский H.O. История русской философии. М., 1991.
30 Actes de Lavra. Vol П. N118. P. 4.1-38; Actes deXdnophon. N 1. P. 70.
1 —3; Actes deDionysiou. N 6. P. 67.16—18.
90
моотношений мира и Бога, включая и материальные блага31.
Таковы были богословские принципы идей синтетического
единого понимания божественного целеполагания и естест-
венного порядка тварного мира и социума в Византии, идей
божественного плана, энергий, синергий и политики влас-
тей, проявляющейся, в частности, в использовании наиме-
нований, имевших сакральный смысл, для обозначения не-
которых видов социально-экономических институтов, не
нашедших отражения в традиционном нормативном праве и
регламентируемых правом прецедентов.
Использование терминов богословия для характеристики
развивающихся отношений повседневности свидетельству-
ет кроме того о метафоричности общественного сознания
византийцев, им было свойственно производить расширение
базового смыслового диапазона слов и переносить вновь воз-
никший смысл, сохраняя прежнее значение слова, на какой-
либо предмет или функциональное отношение. Византийцы
искусно использовали этот прием для образования новых
терминов. Они прекрасно понимали роль слова в передаче
мысли и в выработке нового понятия. Интерпретация им не
только свойственна в философско-богословской сфере или в
правовых отношениях, но и при ориентации в отношениях
повседневности, одной из форм которой являлось создание
наименований институтов и отношений методом расшире-
ния смысла известных слов и перенесения нового смысла на
соответствующие институты, т.е. с помощью метафоры.
В этом отношении характерна преамбула хрисовула Ми-
хаила УШ Палеолога от 1263 г. монастырю Лавры, где гово-
рится: “Мы знаем, что существует две побудительные силы
события: слово и действие. Слово же бывает двух видов. Та-
кое, которое ведет к действию или такое, которое следует за
ним. Оно обнаруживает активность духа и ведет к эффектив-
ности описаний”32. Василий Великий, рассуждая о мудрости
пророков, утверждает, что мудрости свойственно расширять
слово33. Методы, используемые византийцами, отражают
специфические формы переработки информации, отражав-
шие механизмы воспроизводства цивилизации во времени.
31 Actes de Dionysiou. N 4. P. 59. 4—9.
32 Actes de Lavra. Vol IL N 72. P. 14.1-4. Cp. D. I. 3, 18; L. 16, 6; Bas. П. 1,
32; II. 2, 6. P. 18, 22.
33 Творения иже во святых отца нашего Василия Великаго архиепис-
копа Kecapin Каппадокшсгая. М.( 1993. Ч. П. С. 6—7.
91
Теоретические проблемы метафоричности сознания в
обществе, т.е. расширения смысла некоторых наименова-
ний и переноса нового оттенка смысла на другие объекты, в
результате чего появляются новые понятия, в настоящее
время широко дебатируются в философии культуры34. Факт
манипулирования языковыми структурами в Византии ил-
люстрирует влияние названных структур на менталитет,
принятие решений и развитие социума, на характерные
черты византийской цивилизации.
Глубокие теоретические и богословские предпосылки,
обусловившие идеи космологического синтеза, проявивше-
гося в придании некоторым социально-экономическим ин-
ститутам и отношениям повседневности сакрального смыс-
ла следует, на наш взгляд, кроме того, искать в высказывани-
ях Василия Великого, Григория Нисского и других предста-
вителей восточной патристики об именах и понятиях, свой-
ственных естественным языкам. Имена предполагают нали-
чие божественного предумышления, влияющего на образо-
вание наименований реальных вещей и отношений35.
Подобные воззрения позволяли не только создать право-
вые и моральные гарантии для явлений, регламентируемых
правом прецедентов, но и включить оценку их в систему тех
высших принципов, с которыми человек подходил к понима-
нию жизни. Интерпретируя эти идеи, мы можем найти весь-
ма отдаленное предвосхищение современной лингвистичес-
кой концепции о креативной функции языка, и идеи пост-
модернизма о влиянии языковых структур на менталитет и
ментальность.
Существовали и более отдаленные метафизические
предпосылки распространенной в Византии практики наи-
менования вновь возникающих социально-экономических
институтов и отношений с помощью слов, имеющих в своем
смысловом диапазоне сакральный смысл. Эти предпосылки
обнаруживаются в общей целостной картине мира, харак-
терной для восточного христианства, связанной с идеями
энергии и синергии, определявшей основное содержание
византийской цивилизации, и особенно ярко проявившейся
в византийском исихазме.
На Западе, в частности у Фомы Аквинского, разум клас-
сифицировался как высшая данная Богом способность к са-
34 RicceurP. Hermeneutics and Human Science. Heidelberg, 1974.
35 Флоровскай Г.В. Восточные отцы IV века (репр.) М., 1992. С. 140.
92
мопознанию и познанию интеллигибельных, т.е. недоступ-
ных чувству, но доступных мысли объектов, связанных с
фактом существования самого по себе непознаваемого бо-
жественного плана. Подобное отношение к разуму и поло-
жило начало западному рационализму36. В Византии, как от-
мечалось, в соответствии с традициями восточной патристи-
ки, мистического богословия, исихазма, в качестве ценнос-
ти, ведущей человека к самопознанию, познанию мира и Бо-
га признавался не разум сам по себе в отрыве от человечес-
кой жизни, но весь праведный в любви к Богу опыт индиви-
дуального и коллективного существования, вся добродетель-
ная жизнь, способная к достижению в мистической молитве
реального единения с Богом.
В своих рассуждениях византийцы следовали словам
Евангелия от Иоанна: "Я есмь путь и истина и жизнь: никто
не приходит к Отцу, как только через меня" (Иоанн: 14. 6).
Традиция византийского богословия, связанная с расши-
рительным толкованием религиозного опыта, в который
включались и результаты разнообразной добродетельной
во имя общего блага повседневной управленческой дея-
тельности властей, входила, видимо, и в более широкие ми-
ровоззренческие рамки, характеризующие византийскую
цивилизацию. Целостное понимание религиозного опыта
подразумевало не только отношения людей друг к другу, но
и их связь с природой. Эта связь cpvuig и te%vt| отчетливо
звучит у Григория Паламы. В главах по физике и теологии
читаем: "Мир имеет начало. Природа учит, история ут-
верждает. Изобретение искусств и создание законов, а так-
же государственные институты явно обнаруживают это"37.
Очевидно перед нами не просто форма физико-телеологи-
ческого обоснования творения, предполагающего восхож-
дение мысли от следствия к причине, но и идея гармонич-
ного сочетания природы и результатов духовной и общест-
венной деятельности людей, как элементов целостного чув-
ственного опыта, цельной жизни.
Эта идея природы, органически связанной с деятельнос-
тью человека, обладающего свободой воли, звучит и на заре
восточного христианства у Евсевия (Памфила) Кесарийско-
го. Он, например, утверждает, что в результате грехопаде-
36 Хейдеггер М. Основные понятия метафизики // Вопросы филосо-
фии. 1989. № 9. С. 150.
37 Georg. Palam. Col. 1121.1.
93
ния люди не помышляли о городах, о государственном уст-
ройстве, законах, искусстве... “Они кочевали по пустыням
как дикие звери... Тогда Бог, “надзирающий за всем, насы-
лал потоки воды и огня, словно на дикий лес, разросшийся
по всей земле"38. Эта аналогия не противоречит традицион-
ному противопоставлению "фюсис" и "техне" в античных и
византийских текстах, но вместе с тем она как бы восходит
к трактовке “фюсис", как первозданного понятия греческой
натурфилософии, о котором так ярко сказал М. Хейдеггер.
Философ подчеркнул ту роль, которую играет понятие при-
роды в его широком и первоначальном смысле, когда оно оз-
начало сущее в целом, которое “понимается не как природа
в позднем новоевропейском смысле, т.е. не как нечто, про-
тивоположное истории. Имеется в виду смысл более изна-
чальный, предшествующий им и объемлющий природу и ис-
торию... и божественное сущее"39. Этот древний всеобщий
смысл в византийском богословии трансформировался и
выражался в идее “метексис" (участие), в идее нетварной
божественности, означающей божественное действие и
именуемой логосами, энергией и синергией. Благодаря
именно этим понятиям в рамках византийской социальной
рефлексии существовало целостное представление о жизни
человека не только в его единении с природой, но и в космо-
логическом смысле, т.е. в смысле реального единения с бо-
жественной благодатью через посредство энергии и в фор-
ме мистической молитвы. Поэтому правомерно акцентиро-
вать понимание византийцами социально-экономических и
политических явлений как включающих в свое содержание
сакральный смысл. В этом отношении обнаруживается не
только отличие данной, распространенной в Византии мен-
тальности от соответствующего типа ментальности на Запа-
де, равно как и от ментальности византийского гуманизма,
отличия, связанного главным образом с признанием в вос-
точной патристике, а затем в исихазме категорий энергии и
синергии, но и сходство всех этих видов интеллектуальной
рефлексии.
И в Византии, и на Западе образы поля, сада и виноград-
ной лозы в духе общехристианской библейской символики
присущи и христианской риторике. У Григоры в его первой
“Антиретике", содержащей полемику с Григорием Паламой,
38 Евсевий Памфил. Церковная история. М„ 1993. С. 16.
39 Хейдеггер М. Указ. соч. С. 134.
94
"поле" трактуется как образ всего того, что сохраняет добро-
детель40. Константинопольский патриарх Афанасий I, ис-
пользуя соответствующую символику и евангельские Обра-
зы, именует Церковь виноградником Бога41 или деревом
жизни42. Григорий Палама также восклицает: ".„Сын Божий
ответил: я есть виноградник... Вы являетесь лозами, а отец
мой — виноградарь"43.
Характерно также, что Никифор Хумн в произведении
об учении Плотина о душе, повествуя о выявленных Плоти-
ном различных проявлениях души и их взаимосвязях, обра-
щается при этом к аналогии, характеризующей связи, кото-
рые существуют между ростком, колосом и соломой44.
Как видно, христианская символика, отражающая идеи
роли и значимости сельскохозяйственного труда в земной
жизни человека, как и на Западе, часто использовались для
характеристики духовных проявлений общественной и ин-
дивидуальной жизни, что свидетельствует о двойственном
значении соответствующей христианской знаковой систе-
мы. Социальная роль названной символики определялась
обратным характером лежащих в ее основе социальных свя-
зей. Действительно, природа и, в частности, сельскохозяйст-
венная практика и ее роль в обществе, не только, как извест-
но, вызвала к жизни соответствующую систему образов, но
эта система в дальнейшем, в свою очередь, сама формирова-
ла как на Западе, так и в Византии45, принципы экономичес-
ких воззрений.
О роли символики, связанной с земледельческой дея-
тельностью как одного из важнейших факторов византий-
40 Nikephoros Gregoras. Antirrhetika I / Emleitung, Texausgabe, Ubers.,
Anmerkungen von H.-V. Beyer. Wien, 1976. S. 129.6. Cp.: Demetrius Cydones.
Correspondence / Publ. par R.-J. Loenertz. Gitte del Vaticano, 1960. VoL IL N 229.
41 The Correspondence of Athanasius I Patriarch of Constantinople / Ed.
A-M. Maffry Talbot // Dumbarton Oaks. Text HL Wash., 1975. N 14. P. 14.28.
42 Ibid. N 34. P. 70.31. Comment. P. 434.
43 Gregorii Thessalonicensis metropolitae Ad revendissimam in sanction-
ibus Xenam, de passionibus virtutibus et mentalis quietudinis fructibus // PG.
T. 150. CoL 1053.
44 Nicephori Chumni Antirrheticus Adversus Plotinum de Anima // PG.
T. 140. CoL 1416-1417.3.
45 Представитель западной философской мысли Бернард Клервос-
ский сравнивал, как известно, поле с душой мирских людей. См.: Эйкен Г.
История и система средневекового миросозерцания. СПб., 1907.
С. 434 — 435; Hunger Н. Prooimion: Elemente der byzantinisChen Kaiseridee in
den Arengen der Urkunden. Wien, 1964. N 7. S. 224.
95
ского экономического сознания, выражающего важнейшие
основы бытия, присущего человеческой природе (dcvOpoojrL'vri
фй(п^), свидетельствует один из образцов прооймиев импе-
раторских хрисовулов. В нем говорится о политике по отно-
шению к обращенным в христианство язычникам, которая
уподобляется той заботе, что требуют к себе от земледельца
пересаженные растения46.
Внимание в Византии к соответствующей христианской
символике явилось также одной из предпосылок придания
определенного рода социально-экономическим институтам
сакрального смысла. Несмотря на отличие Византии от За-
пада, где отсутствовало представление о проникающей в
мир божественной энергии47, на Западе в понимании соци-
альных отношений также существовал элемент сакральнос-
ти, ведь и Фома Аквинский вводит божественную похо-
жесть в вещи48. Однако иной характер западного социально-
го и государственного развития, появление на протяжении
эпохи средневековья множества новых социально-экономи-
ческих институтов: спонтанное развитие феодализма, появ-
ление сословий и сословных представительств, включая
парламенты, развитие городского самоуправления и т.д., —
все эти факторы содействовали большей секуляризации
представлений об обществе развивавшейся на протяжении
веков и подготовившей рационалистические представления
Нового времени.
Отмеченные факты сакрализации византийского обще-
ства, проявлявшиеся в креативной роли богословия в обще-
ственной жизни как характерные черты византийской ци-
вилизации и механизма ее воспроизводства, связанного с
переработкой богословской информации, позволяют по-но-
вому взглянуть на некоторые явления. В литературе неодно-
кратно констатировались особенности развития и формиро-
вания византийского богословия, Отмечалось, в частности,
что творческий путь восточной патристики завершается в
VIII в., после чего наступает эпоха традиционализма, прояв-
лявшегося как доминирующая тенденция в развитии миро-
46 Himger Н. Op. cit. N 7. S. 224.
47 Византийский гуманист Никифор Григора, являвшийся в извест-
ном смысле последователем Запада, критиковал исихаста Григория Пала-
му за его учение об энергиях, обвиняя его в пантеизме. См.: Nikephoros
Gregoras. Antirrhetika I. S. 34.
48 Perelman Ch., Olbrechta-Tyteca L. The NewRetoric. Notre Dame, 1971.
P. 342.
96
воззрения. К этому целесообразно добавить, что именно
этот традиционализм обусловил в известной мере интенсив-
ность сакральных процессов в Византии, что свидетельству-
ет об инструменталистском характере богословия. Тем не
менее эта сакральность не переросла в теократию. Этому
препятствовало сильное античное влияние, а также домини-
рование императорской власти в системе социальных отно-
шений, союз церкви и государства.
Специфические особенности формирования социально-
экономических и правовых институтов Византии побужда-
ют характеризовать названные идеи синтеза божественнос-
ти и тварности как своеобразный "византинизм", условно
назовем его "оправдание жизни".
Под "византинизмами" я подразумеваю те проявления
византийской цивилизации, которые оказали влияние на
культуру других православных народов, включая Русь. Как
видно, византинизмы в известном смысле относятся к Пост-
византии. Проблемы византинизмов на сегодняшний день
достаточно актуальны. Дело в том, что восточно-христиан-
ская проблематика слабо представлена в рамках сравнитель-
ного анализа цивилизаций. Существенный интерес пред-
ставляет и другая сторона проблемы. Интерес к византиниз-
мам приобрел общественное звучание в связи с обсуждени-
ем русской идеи, русской религиозной философии. При
этом проблема византинизмов решается зачастую в совре-
менной публицистической и философской литературе без
учета уровня и достижений современного византиноведе-
ния. В этой связи анализ соответствующей проблематики
является актуальным именно в рамках византиноведения.
Понятие византинизм "оправдание жизни" является су-
губо условным и относится в нашем понимании отнюдь не
только к явлениям богословия, гносеологии, космогонии.
Данный византинизм отражает характерные черты визан-
тийской цивилизации в целом. Истоки интересующего нас
явления — в духовной жизни православия, в частности
исихазма.
Под византинизмом "оправдание жизни" мы подразуме-
ваем восприятие византийцами всего жизненного коллек-
тивного и индивидуального опыта людей как единой исти-
ны, отражающей божественный дар. А именно, в отличие от
поздней схоластики на Западе, в частности от Фомы Аквин-
ского, византийцы в соответствии с представлениями мис-
тического богословия достаточно ограничивают возможнос-
4. Хвостова К.В.
97
ти разума в приближении к пониманию высших конечных
причин бытия.
Что же касается всех видов познавательной деятельнос-
ти человека — интеллектуально-рассудочной, эмоциональ-
но-психологической, — всех форм отношения человека к
космосу, природе, обществу, другим людям, то все они трак-
товались как некая целостность.
Соответственно, и сама жизнь, являвшаяся объектом
восприятия со стороны человека — едина. Дело в том что,
как пишет В.Н. Лосский, "божественные свойства (атрибу-
ты) относятся к общей природе: разум, воля, любовь, мир
свойственны всем трем ипостасям и не могут определить их
различия"49. По мнению Григория Паламы, жизнь — это
внешнее благо, и отсутствует различие между мудростью и
жизнью50. Божественные энергии соединяют различные
уровни бытия и создают их единство.
Многие русские философы (П.А. Флоренский,
В.Ф. Эрн), как известно, восприняли византийскую гносео-
логическую концепцию единого знания, признающего рав-
ноценность рациональности и эмоций, интуиции и анализа.
В рамках религиозной философии такое понимание назы-
вается философией всеединства. Соответственно, многие
русские философы, как известно, отрицательно относились
к западному рационализму с его резким противопоставле-
нием интеллектуальных и эмоционально-психологических
картин мира. Западный рационализм, заметный уже у Фо-
мы Аквинского, позднее явился основой для различения
сфер религии и науки с ее логицизмами, автономной науч-
ной и практической истиной, подлежащей верификации.
Западная идея51, ярко выраженная в творчестве Р. Декарта,
И. Канта, в новейшее время достигла своего наивысшего
развития в логическом позитивизме. Сказанное, естествен-
но, не означает отсутствия в западной средневековой фило-
софско-богословской мысли мистицизма как доминирую-
щей идеи52. Как известно, в Византии в рамках гуманизма
развивалась достаточно сильная рационалистическая тен-
49 Лосский В.Н. Очерк мистического богословия... С. 215.
50 Greg. Ракша. Col .1441.34.
51 Гройс Б. Поиск русской национальной идентичности // Вопросы
философии. 1992. №1.С. 52.
52 Gflson Е. La philosophic au Moyen Age des origines patristiques Л la fin du
XIVsiecle.P., 1947.
98
денция, состоявшая в признании возможностей разума в
приближении к абсолютной истине. Идеи эти выражены у
Иоанна Итала, Михаила Пселла, Варлаама, Никифора Гри-
горы, Димитрия Кидониса и др.53 Но в данной работе акцен-
тируются те идеи византийцев, с учетом которых традици-
онно в богословии и истории философии проводилась гра-
ница между западным и восточным христианством. Как от-
мечал уже В.Н. Лосский, а затем Х.-Г. Бек, названные разли-
чия носили прежде всего типологический, а не региональ-
ный характер54. Иными словами, эти различия составляют
содержание научной идеализации, модели. По сравнению с
этой моделью, реальная жизнь обнаруживала множество
отклонений и являла собой разнообразие. Однако исполь-
зование данной модели плодотворно, так как позволяет осу-
ществить классификацию сложнейших мировоззренчес-
ких процессов. Возвращаемся к выводам Григория Паламы,
согласно которым "Мир имеет начало. Природа учит, исто-
рия утверждает. Изобретение искусств и создание законов,
а также государственные институты явно обнаруживают
это"55. Далее следует ссылка на библейский текст, а именно
на слова Моисея о начале мира. Ведущая мировоззренчес-
кая идея христианства о конечности мира обосновывается,
как видно, и ссылкой на авторитет Библии, и методом эмпи-
рической индукции, т.е. путем перечисления природных и
общественных явлений. В известном смысле представляет
интерес сопоставление данного обоснования с первой анти-
номией чистого разума Канта, также выражающей идею
конечности мира, но рассматривающей ее логические анти-
номии56, а не общую гармонию. Строго говоря, данное срав-
нение не является в силу различия сопоставляемых эпох
предельно корректным. И все же, именно И. Кант с пре-
дельной ясностью выразил идею западного рационализма, а
Григорий Палама — идею византинизма "оправдание жиз-
ни" как представления о совокупном жизненном опыте,
подчиненном идее мистического постижения бога.
53 Медведев И.П. Византийский гуманизм XIV—XV вв. Л., 1976.
54 Лосский В.Н. Паламитский синтез // Богословские труды. 1972. Т. 8.
С. 196. Beck H.-G. Humanismus und Palamismus //ХПе Congres International
des dtudes byzantines: Rapports. B£ograd; Ochrid, 1961. S. 67.
55 Greg. Palam. Col. 1121.
56 Кант И. Критика чистого разума / Пер. Н. Лосского. СПб., 1907.
С. 266 - 270.
4*
99
Применение эмпирической индукции Паламой свиде-
тельствует о том, что он находит аргументы в той сфере мыс-
лительной деятельности человека, которая принадлежит не
столько разуму, сколько рассудку, т.е. связана с представле-
ниями об известном, традиционном, "готовом" знании, ком-
муникациях человека. Рассудочная часть души, соответству-
ющая рассудочному знанию (Xoytxf| yvwoig), по Паламе, свя-
зана, как он пишет, с многообразным опытом наук и ис-
кусств, опытом обработки земли и строительства дома57.
Впрочем, характерно и целостное понимание мира на
уровне разума. Однако, как пишет Палама: "все, что мы зна-
ем о небе, и законы природы, и искусство и всякое знание,
состоящее из отдельных частей, которое мы строим с помо-
щью разума из ощущений и благодаря воображению, лише-
но само по себе духовности"58. В этих словах заключается не
только идея необходимости синтеза веры (духовности) и ра-
зума, но и механизм этого синтеза. Высшая истина духовна
и постигается в вере, в акте мистического единения с богом.
Синтез разума и веры также очень важен и для Фомы Ак-
винского. Именно так трактуют идеи Фомы представители
современного католицизма59 и томизма. Наряду с этим Фома
придавал большое значение рассудку. Однако в метафизике
Фомы разуму отводилась значительная роль. Именно так ин-
терпретирует соответствующие идеи Фомы М. Хейдеггер.
Фома противопоставляет чувственное разрозненное знание
и интеллигибельное, т.е. познание, "которое направлено на
то, что свойственно всему сущему, универсально, без всяко-
го исключения"60 61. Иными словами, имеется в виду позна-
ние, которое позднее в гносеологии науки получило назва-
ние категориального81.
При изучении византинизма "оправдание жизни" нам
представляется целесообразным выбрать аспект и методи-
ку, не использованные в византиноведении. Я пытаюсь рас-
смотреть произведения как тексты, обладающие определен-
ной формальной структурой. Иными словами, я делаю ак-
57 Greg. Palam. Col. 1165.63.
58 Ibid. Col. 1133.20.
59 Движение к экуменическому сознанию / Интервью католического
священника о. Романо Скальфи для "Вопросов философии" // Вопросы
философии. 1989. № 9. С. 150.
60 Хейдеггер М. Указ. соч. С. 150.
61 Там же.
100
цент не на интерпретации, как единственном способе пости-
жения смысла, точнее, не столько на интерпретации, сколь-
ко на анализе структуры рассуждения, особенностей аргу-
ментации.
Внимание к структуре рассуждения, аргументации, ее не
только содержательным, но и формальным проявлениям, ес-
тественно, вовсе не означает пренебрежения смысловой,
содержательной интерпретацией. Это невозможно, по-
скольку установление смысла — цель всякого гуманитарно-
го анализа и является конечной целью исторической тексто-
логии. Речь идет об углублении такой интерпретации. На
наш взгляд, она должна быть дополнена формальным анали-
зом аргументации. Этот анализ должен приблизить к пони-
манию ряда специфических черт восточнохристианской
апологетики и риторики в их взаимосвязях с античностью и
христианством. Кстати, подобный взгляд на текстологичес-
кий анализ вполне соответствует позиции современной фи-
лософской герменевтики. Согласно этому учению, интер-
претация рассматривается как основной метод гуманитар-
ного знания, однако интерпретация подразумевает ком-
плексный подход к тексту, включая использование струк-
турных и формальных методов, а также компьютера62.
Теоретическим обоснованием такого подхода к произве-
дениям Паламы, в центре которого находится анализ аргу-
ментации, ее структуры, является современная философия
речи63. О философии как выговаривании писал Хейдеггер64.
При таком подходе философское рассуждение выражено в
дискурсивных терминах, некоторые из коих восходят к пат-
ристике. Например, философское понятие вечности, означа-
ющее сущность, лишенную временных характеристик, рас-
сматривается как объект апофатики: умолчания, отрицания.
Я полагаю, что рассмотрение концепции Паламы как тек-
ста удобно по следующим причинам. У Паламы строгая
структура рассуждения и аргументации. Например, назван-
ный выше трактат "Главы по Физике, Теологии, Морали,
62 Thaller М. Zur Formalisierbarkeit hermeneutischen Verstehens in der
Historic. Mentalitaten und Lebensverhaltnisse: Beispiele aus der
Sozialgeschichte der Neuezeit // Rudolf Vierhaus zum 60. Geburtstag. Gottin-
gen, 1982.
63 Визтн В.П. Философия как речь (историко-философская концеп-
ция Александра Кожева) // Вопросы философии. 1989. № 12.
64 Хейдеггер М. Указ. соч. С. 119.
101
Практике", само название которого уже отражает идею оп-
равдания совокупного жизненного опыта человека как еди-
ного целого, имеет четкую схему изложения материала. Трак-
тат содержит тезис — утверждение некой идеи: богослов-
ской, космогонической, нравственной и т.д. После тезиса сле-
дует его обоснование. Оно, как уже отмечалось, содержит
ссылку на Писание и индукцию через перечисление. Мир
имеет начало — это тезис. Природа учит, история говорит, ис-
кусство и государственные установления показывают — та-
ково обоснование тезиса, содержащее эмпирическую индук-
цию через перечисление данных от рассудка, Затем следует
антитезис, содержащий утверждение древних о вечности ми-
ра и показ его абсурдности с помощью апелляции к здравому
смыслу, рассудку, а именно привычном временным пред-
ставлениям человека65. И, наконец, в тексте Паламы содер-
жится вывод — синтез, т.е. повтор тезиса, избыточная инфор-
мация, называемая в терминах философии речи псевдоре-
чью. Особенно важно то, что в самом сочинении Паламы со-
держится сравнение иерархической идеи творения со струк-
турой речи или текста. Для него мир — это текст, указанный
в Логосе. Палама пишет: "Человек — цель творения и заклю-
чение космической системы. Он допущен к существованию
после других точно так, как мы завершаем текст эпилогом"66.
Интерпретация аргументации Паламы в дискурсивных
терминах речи подводит к необходимости специального рас-
смотрения синтеза, т.е. псевдоречи, содержащей повторы.
Роль повторов в трактате Паламы огромна67. В частности, по-
стоянно повторяются доводы от рассудка при обосновании
тезиса. В тезисе о конечности мира повторяется перечень:
природа, история, искусство, государственные институты68.
Повторы, если их характеризовать в терминах информати-
ки, должны быть определены как избыточная информация.
Ее избыточность превосходит ту, которая могла бы быть при
полном изложении посылок и вывода в аподидактическом и
риторическом силлогизмах, которыми пользуется Палама.
65 Greg. Palam. Col. 1121.1.
66 Meyendorff J. Introduction & Г etude de Grdgoire Palamas. P., 1959.
P. 176.
67 Повторы характерны для восточнохристианской богословской тра-
диции. Они восходят к Псевдо-Дионисию Ареопагиту и Проклу. См.: Аве-
ринцев С.С. Эволюция философской мысли // Культура Византии: IV —
первая половина VII в. М., 1984. С. 76.
68 Greg. Palam. Col. 1121.1.
102
Специальный анализ повторов показывает, что избыточная
информация содержит основные аргументы. Соответствен-
но, идея “оправдания жизни”, входящая в избыточную ин-
формацию и состоящая из доводов от рассудка, — основная
сущностная идея в системе рассуждения Паламы. Именно
присутствие этой идеи в избыточной информации — свиде-
тельство ее значимости в системе аргументации. Итак, по-
средством анализа избыточной информации в тексте Пала-
мы приходим к выводу о роли идеи “оправдания жизни” в
аргументации и в воззрениях Паламы.
Целостное восприятие жизненного опыта в его подчине-
нии божественному миру и единству с ним сочеталось в пра-
вославии, как отмечалось, с идеей свободы воли человека,
его власти. Человек получил от создателя самостоятель-
ность, автексусию. Изначально человеку пожалованы доб-
родетели, но он способен по своей воле отпасть от бога, рав-
но как и приблизиться к богу. Благодаря тому, что человек
может самостоятельно совершать добродетельный или не-
добродетельный поступок, исход его деяния можно в извест-
ном смысле предвидеть. Признание такой возможности свя-
зано с идеей цикличности времени, признаваемого в рамках
единого линейного телеологического времени. Время дви-
жется по кругу и то, что было внизу, перемещается вверх, —
считали византийцы69. Античная идея циклического време-
ни по отношению к жизни человека в Византии неотделима
от понимания цикличности физического времени70, связан-
ного с природными циклами. Это единство в понимании
природного и общественного, исторического времени при
наличии идеи подчинения их ритма линейному библейскому
времени также отражает целостное восприятие жизни, ее
оправдание в рамках библейских идей и веры, как доминан-
ты жизни и понимания жизненного пути.
Действительно, цикличность общественного и историче-
ского времени и ее восприятие как этического времени, свя-
занного с реализацией или нереализацией добродетелей, бо-
жественным даром или возмездием, неизменно присутству-
ет в исторических сочинениях византийцев71 на уровне
прагматики, политического сознания. Эти идеи свидетельст-
вуют о христианской интерпретации античной концепции
69 Actes de Docheiariou / Ed. N. Oikonomidds. P., 1984. N 7. P. 99.
70 Хвостова K.B. Социально-экономические процессы... С. 129.
71 Там же. С. 129.
103
циклического времени, интерпретации, придающей време-
ни темп, ритм в зависимости от трактовки добродетелей,
Этическое циклическое время, понимаемое византийца-
ми на уровне прагматики, связано со специфически визан-
тийской футурологией или прогностикой, по форме также
восходящей к античности. Речь идет об идее возможности
предвидения будущего на основе понимания явлений насто-
ящего. Такого рода прогностика существовала в рамках
идей христианского провиденциализма. По мнению визан-
тийцев, социальные ситуации, определяемые реализацией
или нереализацией со стороны отдельных людей добродете-
лей, повторялись, и это создавало возможности ориентации
в обществе72.
Византийская прогностика, хотя и являлась топосом,
античным клише, требует специального рассмотрения,
Ее наличие в рамках провиденциализма, восточного хрис-
тианства заставляет нас обратиться к идее протестантско-
го теолога Р. Бультмана, который рассматривает всякое
предвидение как "своеволие"73, как философскую интер-
претацию христианского бытия без Христа. По мнению
Р. Бультмана, подобные топосы говорят о том, что человек
рассматривается вне самоотдачи богу, вне покорности74.
Имеет место его обмирщение. Можно ли считать, что и ви-
зантийская мистическая картина мира была пронизана
философствованием, несущим в себе обмирщение, кото-
рое на Западе явственно сформировалось лишь в эпоху
Просвещения ?
Ответ на этот вопрос должен быть отрицательным.
В рамках византийской картины мира речь идет не о пони-
мании прошлого и настоящего, что, по мнению византийцев,
недоступно человеку, а об угадывании, о поиске, о попытке
приобщиться путем добродетельных деяний к божественно-
му плану. Соответственно в данном топосе используется гла-
гол ото%й£о|Ш1, означающий "угадывать, догадываться, пред-
полагать”. Социальной философии в рамках византийского
богословия отводилась, таким образом, функция регулятора
социального поведения. А рассказу о прошлом, т.е. истории,
придавалась дидактическая роль.
72 Там же. С. 137.
73 Булыпман Р. Новый Завет и мифология: Проблема демифологизации
новозаветного провозвестия // Вопросы философии. 1992. № 11. С. 104.
74 Там же. С. 103.
104
В то же время некоторые ситуации, отождествляемые с
судьбой ("тихи"), по мнению византийцев, нельзя предви-
деть. Их роль в жизни человека, как считали византийцы,
можно сравнить с результатом бросания игральной кости75.
Этот образ (метафора, восходящая к античности, но и не
чуждая христианству: ведь апостол Матфей был избран по
жребию76) показывает, что византийцы интуитивно рассма-
тривали выбор человеком линии поведения как вероятност-
ное, статистическое событие в цепи стохастического про-
цесса. Ведь результат бросания игральной кости — это клас-
сический пример равномерного распределения вероятнос-
тей в современной статистике.
Таковы существенные компоненты и проявления визан-
тинизма "оправдание жизни". В этой главе я акцентировала
его социально-философские аспекты, оставив в стороне те,
которые относятся непосредственно к мистицизму, христо-
логии и экклесиологии, поскольку они подробно изучены та-
кими учеными, как В.Н. Лосский, архим. Киприан, Б. Криво-
шеин, И. Мейендорф, Х.-Г. Бек, Г. Подскальски77. Условным
и, наверное, недостаточно точным является, повторяю, само
данное обозначение.
Большое значение имеет оценка исторического влияния
византийской цивилизации и византинизмов. В этом плане,
на мой взгляд, весьма важна проблема, которая по существу
до сих пор не ставилась в византиноведении. Нельзя забы-
вать, что византийская цивилизация осталась незавершен-
ной в связи с гибелью византийской государственности. По-
этому приобретает большое значение проблема потенций
цивилизации. Кроме того, следует учитывать, что многие
идеи византинизмов многогранны, что обусловливает их
многократное прочтение и разное акцентирование в различ-
ные временное периоды. В частности, с точки зрения совре-
менной когнитивной психологии идеи сакрального восприя-
тия жизненного опыта человека отражают возможности
развития комплексного психологического анализа личнос-
75 Хвостова К.В. Социально-экономические процессы... С. 137.
76 Деяния апостолов. 1.15—26.
77 Кривошеин В. Аскетическое и богословское учение св. Григория па-
ламы // Seminarium Kondakovianum. Prague, 1936. VIII; Киприан (архим.}.
Антропология св. Григория Паламы. Париж, 1956; Лосский В.Н. Очерк...;
Meyendorff J. Op. cit.; Beck H.-G. Humanismus und Palamismus...;
Podskalsky G. Theologie und Philosophic in Byzanz. Munchen, 1977.
105
ти. В этом византинизме заложены многие идеи, близкие к
пониманию экзистенции как комплексного явления жиз-
ненного опыта. Оценивая византинизм "оправдание жиз-
ни", целесообразно учесть мнение В. Соловьева, сравнивше-
го цельное восприятие жизни в Византии с теорией мировой
воли А. Шопенгауэра78.
В качестве предположения о потенциях византинизма,
проявлявшегося в цельном восприятии жизненного опыта че-
ловека, византинизма, условно названного "оправданием
жизни" — оправданием, достигаемым благодаря приобщению
к богу с помощью божественной энергии, сакрализации, вы-
скажем следующее, весьма предварительное суждение, от-
нюдь не претендующее на результат обстоятельного анализа.
Если признание необходимого созданного богом поряд-
ка вещей, мыслимого западными богословами, явилось в из-
вестной мере предпосылкой классической механики XVII в.,
то восточнохристианское мировоззрение, развивающее
идеи сложных сочетаний волений, энергий и синергий, при-
знание в духе Аристотеля вероятностного характера соци-
альной ориентации человека, могло бы (если бы не полити-
ческая гибель Византии) составить отдаленную мировоз-
зренческую предпосылку для вероятностного анализа явле-
ний природы и общественного поведения человека.
Если же пытаться дать сегодняшнюю оценку византи-
низма, то, на мой взгляд, необходимо принять во внимание
следующее. Традиционные западные идеи рационализма и
логицизмов, достигшие апогея в логическом позитивизме,
западная идея, которая часто противопоставляется русской
и византинизмам, в настоящее время претерпевает развитие
и известные метаморфозы. В эпоху постпозитивизма, пост-
модернизма возникает стремление отойти от абсолютиза-
ции разума и знания, приблизиться к их рассмотрению в
контексте культуры, мировоззрения, религии, социума. Не-
которые постмодернисты считают необходимым преодолеть
декартовский рационализм, дуализм разума и трансценден-
ции, и обращаются в поисках аналогий к восточным теософ-
ским и философским системам79. Современные томисты
ищут истоки соответствующего синтеза в акцентировании
ряда воззрений Фомы Аквинского. Несомненно, восточно-
78 ГройсБ. Поиск русской национальной идентичности. С. 57.
79 Рормозер Г. Ситуация христианства в эпоху “постмодерна" глазами
христианского публициста // Вопросы философии. 1991. № 5. С. 79.
106
христианский мировоззренческий опыт в этой связи обна-
руживает свое историческое значение. Византинизмы с их
мистическими представлениями о единстве мира, идеи
единства рациональной концепции и мира чувств, деянии и
представлений приобретают особый интерес.
В заключение хочу повторить, что византинизмы явля-
ются и должны являться объектами изучения профессио-
нального византиноведения, а не только литературной и фи-
лософской эссеистики.
Выше говорилось об интерпретации идей современной
синергетики в качестве концепции, которая позволяет объ-
яснить исторические явления, как обладающие саморегуля-
цией. В этой связи целесообразно еще раз подчеркнуть акту-
альность в этом плане восточно-христианских идей синер-
гии. Согласно этим идеям, как говорилось выше, благодаря
синергии человек воспринимает ниспосылаемую свыше бо-
жественную энергию. Однако он самостоятельно принима-
ет решения, реализуя или оставляя нереализованными даро-
ванные ему добродетели. В силу этого история развивается
как спонтанно происходящие события.
Обобщая сказанное, отметим следующее: Византия ха-
рактеризовалась чертами, расположенными в иерархии со-
циальных признаков между христианским средневековым
западом и мусульманским Востоком.
Действительно, на Западе в средние века происходило
спонтанное формирование институтов, подготовивших на-
ступление Нового времени, происходила секуляризация
правовых основ экономики и социально-политической жиз-
ни. На мусульманском Востоке право составляло неизмен-
ный атрибут религиозных пред писаний Корана.
Сакральный характер византийской жизни в этом плане
представлял собой специфическое явление, историческую
парад игму, формировавшуюся под влиянием многих как ми-
ровоззренческих, так и обыденных факторов.
Идея этой главы навеяна сочинениями М. Вебера и, в
первую очередь, его работой “Протестантская этика и дух
капитализма", в которой автор показывает взаимосвязь ре-
лигиозных и экономических проблем80.
80 Вебер М. Протестантская этика и дух капитализма // М. Вебер. Из-
бранные произведения. М., 1990. С. 61—272.
Глава V
ДРУГИЕ ЦИВИЛИЗАЦИОННЫЕ ОСОБЕННОСТИ
ВИЗАНТИЙСКОЙ ЦИВИЛИЗАЦИИ
Мы рассмотрели некоторые устойчивые в пространст-
венно-временном диапазоне (т.е. отражавшие особенности
цивилизации) тенденции византийских аграрных отноше-
нии, отраженные в римско-византийском традиционном
правопорядке и правосознании, Мы говорили о тенденциях,
связанных со структурой крупной земельной собственнос-
ти, особенностях пронии, сакрализации общества Условно
будем называть эти тенденции цивилизационными парамег-
рами. Это условное выражение, как отмечалось, оправдано
тем, что тенденции носили стабильный в пространственно-
временном диапазоне характер. А именно в состав земель-
ной собственности крупных монастырей на протяжении
длительного времени входили метохи зависимые от круп-
ных монастырей, кельи, небольшие монастыри Огромную
часть земельных владений составляли так называемые непо-
деленные на стаей, т е на крестьянские держания на парич-
ском праве, земли, — иначе, монастырский домен, затем еле*
довали земли, находившиеся в держании у поземельно зави-
симых крестьян — париков, так называемые держания на
паричском праве, а также заброшенные земли, оставленные
без обработки, или наделы, покинутые крестьянами, кото-
рые или бежали, или ушли куда-либо на заработки. В отно-
шении многих монастырских владений указывается, что они
приобретены в результате императорских пожалований, по-
купки, обмена, являются бывшими прениями1. Судьба каж-
дого метоха и земельного участка в отдельности, их переход
от одного владельца к другому — это событийная история,
1 Actes de Lavra / Ed. A Guillou, P. Lemerle, D. Papachryssanthou, N. Svo-
ronos. P., 1977. Vol. П. N 127. P. 34.6; 13 —14; Actes de Chilandar. Premiere
partie // BB. СПб., 1911. Прилож. № 1. N И. P. 29.9.
108
являвшаяся следствием принятия индивидуальных реше-
ний. Каждое из таких решений и их совокупность могли
явиться объектом отдельного специального изучения, входе
которого исследуются позиции контрагентов, идентифици-
руются их личности. Кроме того, изучаются особенности
каждого документа, обстоятельства и время его составле-
ния. Все эти исследовательские процедуры, отражающие
анализ событийной истории, представляют собой источни-
коведческую интерпретацию, внутреннюю критику источ-
ника. В целом можно считать, что в основе всякого источни-
коведения лежит событийная история.
Калейдоскоп событий, относящихся к истории социаль-
но-экономической, не менее пестрый, чем в истории поли-
тической, заслуживает специального изучения и осуществля-
ется как в историческом, так и источниковедческих планах.
Однако в данной работе нас он интересует в специальном
аспекте. А именно, для нас представляет интерес аспект вза-
имоотношений событий и цивилизационных параметров.
Некая равнодействующая совокупности индивидуальных
событий, некоторые из которых представляют собой право-
вые казусы, создает тенденции как недолговечные преходя-
щие, иллюстрирующие обыденную повседневную жизнь,
так и длительные традиции, отражающие событийное про-
явление цивилизационных тенденций или, как мы их назва-
ли, параметров. Недолговечные тенденции в рамках цивили-
зационных параметров показывают характер, специфику и
темпы развития цивилизации. В принципе отдельные недол-
говечные событийные тенденции при известных обстоя-
тельствах могли превратиться в длительные и повлиять не
только на поступательное развитие цивилизаций, но вы-
звать появление новых цивилизационных особенностей.
Дальнейшее рассуждение должно показать, в какой мере
это имело место в рассматриваемых нами отношениях.
Динамика структуры монастырского землевладения свя-
зана, в частности, с функционированием пронии, ее особен-
ностями, фактами передачи монастырям отдельных ироний, а
также отобрания монастырских земель и передачи их прони-
арам, с известными случаями нарушения монастырских при-
вилегий со стороны государства (см. главы II—Ш). При этом
прония, как было выяснено в главе III, регламентировалась
правом прецедентов, которое было инкорпорировано в рам-
ки господствующего правопорядка. Право прецедентов оп-
ределяло не только правовой статус пронии, но и некоторые
109
взаимоотношения монастырей и их метохов; соответствую-
щие правовые прецеденты также умещались в рамках дейст-
вующего римско-византийского правопорядка. Соответст-
венно, отношения, регламентируемые правом прецедентов,
не свидетельствуют об изменении цивилизационных тенден-
ций, эти отношения отражают внутрицивилизационную ди-
намику. Что же касается нарушения монастырских привиле-
гий и отобрания земельных владений, нередко практикуе-
мых властями в периоды обострения внешней опасности, то
эти явления носили временный событийный характер.
Тем не менее длительное увеличение числа подобных со-
бытийных казусов могло бы привести к изменению в ре-
зультате цивилизационных отношений, однако дальнейшее
развитие ситуации прекратилось вместе с политической ги-
белью Византии.
Ниже нам предстоит выявить сочетание цивилизацион-
ных традиций и событийной истории, характеризующее ста-
тус поземельно-зависимых крестьян-париков. Что же касает-
ся устойчивых структур, относящихся к крестьянскому зем-
левладению, определявших цивилизационные тенденции, то
многие из этих особенностей давно изучены в науке. Извест-
но, что имущество- поземельно-зависимых крестьян-париков
включало зависимые наделы (держания на паричском праве),
называвшиеся в поземельно-налоговых описях-практиках па-
ричской стасью. Кроме того, недвижимость, принадлежав-
шая поземельно-зависимым крестьянам-парикам, могла
включать арендованные земли или земли, находившиеся у
них в собственности. Земли различались по своему качеству и
характеру их использования: наряду с пахотной землей в
практиках упоминаются земли под виноградником, сад, ого-
род, перечисляются плодовые деревья. Парики свободно опе-
рировали своими зависимыми держаниями: продавали, поку-
пали, отдавали в приданое и т.д. Все эти действия предполага-
ли сохранение податной зависимости2. Манипулирование
2 Основную литературу вопроса см. в исследованиях: Хвостова К.В.
Социально-экономические процессы в поздней Византии и их понимание
византийцами-современниками (XIV—XV вв.). М., 1992. С. 34—51;
Karayannopoulos I. Entwicklungsetappen der agrargesellschaftlichen
Verhaltnisse in Byzanz // XVIIIth International Congress of byzantine Studies.
Moscow, 1991. P.102—151; Matschke K.-P. Bemerkungen zu den Mikro- und
Makrostrukturen der Spatbyzantinischen Gesellschaft // Ibid. P. 152—196;
Литаврин Г.Г. К изучению проблемы доходности крестьянского хозяйст-
ва в Византии X-XI вв. // ВВ. М., 2000. Т. 59 (84). С. 5-23.
110
держанием на паричском праве — часть господствующего
правопорядка и одно из проявлений цивилизационной тен-
денции, тогда как каждый конкретный известный нам случай
оперирования со стороны париков их надельной землей отра-
жал событийную историю. Частота сделок с наделом в по-
вседневной событийной жизни отражала динамику господст-
вующих тенденций в аграрных отношениях.
Хозяйство парика включало также движимое имущест-
во: тяглый и нетяглый скот, пчелиные ульи, рыбачьи лодки.
В отличие от Запада, где в эпоху классического Средневеко-
вья налоговая эксплуатация феодально-зависимых крестьян
утратила свое значение, в Византии хозяйство и прожива-
ние парика на его паричском наделе являлось объектом взи-
мания подушно-поимущественного налога — телоса. Визан-
тийские поземельно-поимущественные описи-практики, со-
держащие перечень владений крупных монастырей, тща-
тельно фиксируют все элементы хозяйства париков, кото-
рое ведется на держании на паричском праве, и приводят ве-
личину взимавшегося с этого хозяйства налога. Впрочем, во
владениях крупных монастырей этот налог в порядке пожа-
лования податного иммунитета передается монастырю и
впредь выполняет социальную функцию частноправовой
ренты. Парики были прикреплены к тяглу, они могли уйти
из поместья, временно или постоянно поселиться в другом
месте, но по-прежнему обязаны были платить налог, тяго-
тевший над хозяйством на оставленном держании.
Выше в связи с характеристикой исследовательской про-
блемы имущественного расслоения средневекового кресть-
янства мы уже затрагивали вопрос крестьянского хозяйства,
которое велось на зависимом держании. Коэффициенты
расслоения византийских поземельно-зависимых крестьян
были рассчитаны по данным, относящимся к имуществу в
хозяйстве на этой надельной земле. Коэффициенты как ко-
личественные аналоги степени имущественного расслоения
показывают стабильную умеренную (коэффициенты, рас-
считанные по данным различных общин варьируют вокруг
отметки 0,5 при их диапазоне от 0 до 1) величину расслоения
в данном пространственно-временном ареале (Южная Ма-
кедония, XIV в.)3. Стабильность свидетельствует о тенден-
3 Хвостова К.В. Количественный подход в средневековой социально-
экономической истории. М., 1980. С. 93 —101; Chvostova K.V. Die Theory
der Sozialdkonomischen Differenzierung feudalabh&niger Bauem und das
111
ции цивилизационного характера, тогда как умеренные ве-
личина и диапазон варьирования коэффициентов говорит о
типичном для средневековья умеренном расслоении позе-
мельно-зависимых крестьян — держателей надела. Однако
рассчитанные коэффициенты с учетом тех данных, которы-
ми мы располагаем, не полностью отражают расслоение на-
званной категории крестьян. Дело в том, что недвижимое
имущество византийских париков вовсе не ограничивалось
наличием надела на паричском праве. Парики одновремен-
но могли арендовать землю. В практиках указываются зна-
чительные ресурсы монастырской земли, сдававшейся в
аренду4. Кроме того, как говорилось, парики могли прода-
вать, сдавать в аренду, бросать землю. При этом они могли
перейти в разряд беглых париков. С арендованной земли па-
рики платили частноправовую ренту. И, наконец, особенно
важно то, что парики могли купить землю в собственность.
И этот вариант заслуживает особого внимания. Исследова-
тели давно обратили внимание на явление, по поводу кото-
рого мы намерены высказать некоторые свои соображения.
Принадлежавшие большинству крестьян наделы на парич-
ском праве, как правило, были очень небольшого размера.
Поэтому представляется правдоподобным предположение,
согласно которому ббльшая часть недвижимого имущества
париков состояла или из арендованной земли, или из земли,
приобретенной в собственность. Существует мнение, что
именно путем приобретения, обычно покупки свободной,
т.е. не обремененной паричскими повинностями (барщина,
натуральные подношения в пользу крупного собственника),
земли в полную собственность парики-держатели малого
надела на паричском праве (а таких, повторяем, было боль-
Problem ihrer teBweisen Formaliesierung // Wirtschaftsgeschichte und
Mathematik. B., 1985. S. 9—28; Khvostova KV. Emploi des methodes quantita-
tives et formelles dans la byzantinologie: Bilans et perspectives // XVIIIth
Congress International of byzantine studies... P. 325 — 336; Хвостова K.B. Со-
циально-экономические процессы... С. 74; Khvostova X.V., Kumekin Yu.P. A
Classification of Peasants attached to Land in Byzantium of the 14th Century:
Historical Social Research // The Official Journal of Quantum and Interquant.
Koln, 1991. Bd. 16. N 2. S. 17 — 26; Khvostova K.V. Les modeles simulds dans
1'histoire du Moyen Age // L’histoire dconomique. Prato, 1991; Хвостова K.B.
Количественные методы в истории // Вопросы философии. 2000. № 6.
С. 60—68; Хвостова К.В., Финн В.К. Проблемы исторического познания в
свете современных междисциплинарных исследований. М., 1997.
С. 182-185.
4 Хвостова К.В. Социально-экономические процессы... С. 57.
112
шинство) обеспечивали себя пахотной землей или землей
под виноградником. С этой земли крестьяне уплачивали на-
лог непосредственно в казну, и эти земли, повторяем, не бы-
ли отягощены специфическими паричскими повинностями.
Такие крестьяне, являвшиеся владельцами и паричского
держания, и свободной земельной собственности, как пола-
гают специалисты, и, как говорилось выше, именовались в
практиках ипостатиками.
Действительно, выражение ипостатик, восходящее к
обозначению собственности в античной Греции, достаточно
часто встречается в некоторых практиках, например, в прак-
тиках Ивирского монастыря5. Кроме того, поскольку форму-
ляр практика не отличался четкостью, можно предполагать,
что ипостатики имелись и в других владениях, принадлежав-
ших другим монастырям, даже если соответствующие све-
дения в практиках отсутствуют. Поэтому некоторые ученые
и полагают, что в поздней Византии развивалась тенденция
к численному росту крестьян, в составе недвижимого иму-
щества которых собственная земля по размеру превосходи-
ла паричские держания, а также будто бы возросла тенден-
ция к увеличению числа полностью свободных крестьян6.
Эти последние, если они раньше были поземельно-зависи-
мыми, могли продать свое держание и взамен приобрести
землю в собственность. Видимо, подобные факты, несмотря
на отсутствие соответствующей статистики, могли иметь не-
которое распространение. Однако в целом мы вынуждены
оценить данную гипотезу как весьма спорную. Поскольку
иллюстративная статистка по данной проблеме отсутствует,
аргументировать гипотезу можно было бы только с помо-
щью косвенных сведений. Но эти последние, как мы полага-
ем, говорят не в ее пользу. А именно, знание общей ситуа-
ции в империи в рассматриваемый период времени свиде-
тельствует о том, что вероятность значительного развития
тенденции к приобретению зависимыми монастырскими
крестьянами земель в собственность достаточно мала. Дей-
ствительно, в период экономического спада, усиления воен-
ной опасности земля в империи не являлась уже средством
обеспечения социально-экономической стабильности. Дан-
5 Dolffer F. Seeks byzantinische Praktika des 14. Jahrhunderts fur das
Athoskloster Iberon // AbhandL der Bayerischen Ak. d. Wiss. Phil.-hist. KI.
N.F. Munchen, 1949. H. 28. S. 127.
6 Karayannopoulos I. Entwicklungsetappen... S. 137.
113
ные о высокой степени мобильности земельного фонда, а
также большое количество сведений о наличии значитель-
ных массивов заброшенных крестьянских земель являются,
на наш взгляд, основательным аргументом для подобного
вывода.
Особенности взаимосвязи цивилизационных тенден-
ций и событийной истории в рамках социально-экономи-
ческих отношений проявляются также в специфике мигра-
ционных процессов в крестьянской среде, имевших боль-
шое значение для развития аграрных отношений. Уже ви-
зуальная оценка содержавшейся в византийских практи-
ках информации по данному сюжету обнаруживает следу-
ющее интересное явление. Если сравнить имена крестьян,
упоминаемых в двух практиках, относящихся к одним и
тем же владениям и разделяемых промежутком времени в
двадцать лет, то можно заметить, что в подавляющем боль-
шинстве случаев эти имена разнятся. Это явление конста-
тировал еще такой крупный специалист, как Ф. Дёльгер7.
Мы не в состоянии, как правило, идентифицировать не
только первоначальных держателей, которые поименова-
ны в более раннем практике (за двадцать лет они могли
умереть или сменить место жительства), но и их потомков.
Возникает впечатление, что на протяжении двадцати лет
парики продавали свои наделы и порывали с тяглом, стано-
вясь беглыми париками, подлежащими возврату, или же
арендовали землю. Некоторая, сравнительно небольшая
часть париков могла обзавестись собственностью. Выше
отмечалось, что в практиках содержатся многочисленные
сведения об огромных массивах принадлежавшей круп-
ным собственникам пахотной земли, сдаваемой в аренду.
Принимая во внимание эти данные, полагаем, что уже в
ХШ в. и, во всяком случае, в XIV—XV вв„ о которых мы рас-
полагаем массовыми сведениями, содержащимися в визан-
тийских практиках, аренда преобладала в системе земле-
пользования париков. Арендованные на основе уплаты ча-
стноправовой ренты земли по своему размеру должны бы-
ли превосходить держания на паричском праве, а также
участки земли, которые парики имели в полной собствен-
ности. Условия крестьянской аренды варьировали — это мог-
ла быть аренда на условии уплаты десятины урожая, взима-
7 Ddlger F. Op. cit. S. 23 — 30.
114
емой или в натуре, или в форме денежного чинша8. К сожа-
лению, обобщающий и неопределенный характер сведе-
ний о крестьянской аренде не позволяет навести иллюстра-
тивную статистику, которая бы позволила провести более
детальный анализ данного явления.
Однако возрастающая роль крестьянской аренды от-
нюдь не свидетельствует о появлении новой цивилизацион-
ной тенденции, развивающейся параллельно с той, которая
характеризует крестьянское хозяйствование на надельной
земле при условии уплаты налога, и вытесняя, и заменяя ее.
При этом новая тенденция оказалась вполне совместимой с
традиционным правопорядком. Аренда земли крестьянами
регламентировалась римско-византийским законодательст-
вом, относящемся к колонату, эмфитевсису и т.д.
В то же время увеличение числа париков, арендовавших
монастырскую землю на условиях уплаты собственникам
частноправовой ренты, в определенном смысле означало
сближение византийских аграрных порядков с известными
порядками на феодальном Западе, где преобладали частно-
правовая рента и крестьяне, обязанные уплатой такой рен-
ты в пользу сеньора9. Однако в Византии отсутствовало спе-
циальное поземельное право типа, например, западных
средневековых кутюмов, которое регламентировало варьи-
рующие по районам частноправовые взаимоотношения соб-
ственников и крестьян, относящиеся к условиям держания и
характеру платежей.
Таким образом, в крестьянской среде происходил слож-
ный процесс перемещения земли из рук в руки, процесс
купли-продажи, аренды земли, связанный в ряде случаев с
нелегальной (бегство), а в ряде — с легальной миграцией
сельского населения и отражавший сложную событийную
историю повседневной жизни. Что касается нелегальной
8 К такому выводу о нарастающих темпах возрастания социальной
роли крестьянской аренды, а также об уменьшении той роли, которую иг-
рала парикия, отличному от охарактеризованного выше заключения
И. Караяннопулоса, о возрастающей роли свободной крестьянской собст-
венности мы впервые пришли в ст.: Хвостова К.В. Судьбы парикии и осо-
бенности налогообложения париков в Византии XIV в. // ВВ. 1978. Т. 39.
Позднее этот вывод прозвучал в докладе на XVI Международном конгрессе
византинистов в Вене в 1981 г. См.: Oudal'zova Z., Chvostova X. Les struc-
tures sociales et 6conomiques dans la Basse-Byzance // Jahrbuch der Osterre-
ichischen Byzantinistik. (Далее: JOB.) Wien, 1981. Bd. 31/1. S. 147.
9 Хвостова K.B. Судьбы парикии... С. 70.
115
миграции, то сведения о ней исчерпываются сообщениями
практиков о беглых париках10 и о необходимости их водво-
рения на прежнее место жительства. Нелегальная миграция
поземельно-зависимых крестьян понималась как наруше-
ние традиционного правопорядка. Бегство париков следует
рассматривать как отдельные противоправные инциденты,
преследуемые законом. Небольшое число соответствующих
сведений не позволяет нам строить иллюстративную статис-
тику и провести анализ взаимосвязи подобных явлений со-
бытийного ряда с особенностями цивилизационных тенден-
ции, а также выяснить влияние этих событий на особеннос-
ти и темпы развития аграрных отношений. Говоря о переме-
щении земельного фонда в среде поземельно-зависимых
крестьян-париков, для более полной картины этого многоас-
пектного процесса необходимо сказать о наличии правовых
казусов покупки и продажи, в которых контрагентами крес-
тьян выступают крупные собственники, и о случаях вторич-
ного наделения крестьян наделами из резерва земель круп-
ного собственника11.
Значительно более определенными и позволяющими
провести их содержательный анализ являются данные прак-
тиков, относящихся к легальной миграции поземельно-зави-
симых крестьян-париков. Имеется в виду такая миграция,
при которой крестьяне сохраняли за собой права на свое по-
кинутое держание или дом и движимое имущество при от-
сутствии держания, с которых продолжали платить налог, а
сами переселялись (возможно, временно) в другие места,
расположенные или в сельской местности, или в городе. Ви-
зуальная оценка соответствующего материала византий-
ских практиков обнаруживает, что такие крестьяне явля-
лись малоимущими и малосемейными. В силу этих двух при-
чин у них, вероятно, отсутствовали возможности дальней-
шего проживания на своем держании и в своем доме. Они
были не в состоянии уплачивать необходимый налог, не мог-
ли арендовать или тем более купить часть паричского надела
или свободную землю. В практиках о таких переселенцах со-
общается примерно следующее: говорится, что такой-то
держатель переселился (или находится) в такую-то мест-
10 Actes de Lavra. VoL П. N 109. P. 275.945 - 946; P. 276. 952 - 953.
11 Svoronos N. Le domaine de Lavra sous les Pal£ologue // Actes de
Lavra / Ed. A Guillou, P. Lemerle, N. Svoronos, D. Papachryssanthou. P„ 1982.
Vol. IV. P. 168.
116
ность или в город12. Например, в практике монастыря Лавры
св. Афанасия, относящемся к владениям монастыря в Юж-
ной Македонии, в феме Фессалоника от 1321 г. имеется та-
кая иллюстративная статистика: из 34 переселенцев из сво-
их домов в Фессалонику или в сельскую местность 18 были
полностью неимущими, у 5 имелось совершенно нищенское
хозяйство, а у 11 оно было несколько более значительным13.
Эта иллюстративная статистика подтверждается данными
других практиков. В дополнение к сказанному отметим, что
переселенцы, как упоминалось, являлись малосемейными
или одинокими. Это — обычно отделившиеся члены некото-
рой нормальной или большой семьи. В результате легальной
миграции или появлялись новые центры крестьянской хо-
зяйственной деятельности14, тогда как прежние сохраняли
только фискальное значение, либо образовывался новый
центр, функционирующий впредь параллельно с прежним.
Новые центры хозяйственной деятельности крестьян воз-
никали в соответствии с направлением легальной мигра-
ции или в городе, или в сельской местности: часто на пери-
ферии села или в другом селе. Происходило падение эконо-
мической роли крестьянского хозяйства, развивавшегося
на надельной земле и обязанного уплатой налога, и повы-
шение роли экономических центров, возникших на новом
месте.
Эти новые центры, среди которых были и такие, которые
возникли на арендованной земле, опять же свидетельствуют
о развитии событийной тенденции, вписывавшейся в тради-
ционный правовой порядок и отражавшей цивилизацион-
ные отношения. Легальная миграция, хотя и играла сущест-
венную роль в аграрно-правовом строе, но не была слишком
распространенной, чтобы повлиять на цивилизационный
порядок. Тем не менее легальные и нелегальные миграцион-
ные процессы, прослеживаемые по материалам поздней Ви-
зантии, позволяют наметить некоторые новые исследова-
Actes de Lavra. Vol IL N 109. P. 237.280 - 281; P. 255. 53.
13 Ibid. N 109. P. 225.53; P. 227.99; P. 228.125 -126; P. 234.225; P. 236.266;
P. 237. 270 - 281; P. 238. 125-126; P. 242. 369 - 370; P. 243. 372-373; P.246.
425; P. 247. 441; P. 248. 465-471; P. 249. 476-477; P. 250. 499; P. 251.
516 — 520; P. 260. 678 - 679;P. 269. 822, 835-836; P. 270. 843- 844, 885 - 886;
P. 272. 887 - 888; P. 273. 896; P. 277. 987; Ср. также: № 91. P. 103. 36-37;
P. 104.51—52; P. 105.63; P. 1112.181-182; P. 114. 214,
14 Ibid. N 71. P. 10. 70; Vol. Ш. N 118. P. 5. 99-100. N 123. P. 25. 133.
117
тельские аспекты в связи с решением проблемы покинутых,
заброшенных, т.е. оставленных без обработки, земель в им-
перии. Источники свидетельствуют, что их было множество
в составе земельного комплекса монастырских владений15.
Этот факт оценивается в историографии как один из симп-
томов экономического кризиса. Но распространенность ми-
грационных процессов в крестьянской среде показывает,
что имело место и противоположное явление: а именно, раз-
вивался процесс вовлечения в обработку новых земель. Об
этом говорит не только практика передачи собственниками
пустующей земли в аренду, но и, возможно, немногочислен-
ные, но имеющие место случаи вторичного наделения
крестьян со стороны собственника новыми наделами из ре-
зерва земель, оставленных их прежними владельцами, или
из домениальных земель16. Кроме того, причиной наличия
большого количества заброшенных земель могла явиться
необходимость оставить их без обработки в силу естествен-
ного истощения их плодородия. Крестьяне — бывшие дер-
жатели таких земель приобретали в этих случаях другие
земли од ним или несколькими из указанных выше способов.
Соответственно, вновь возникавшие центры крестьянской
экономической деятельности свидетельствовали о появле-
нии некоторых элементов внутренней колонизации17. Бе-
зусловно, они по своему значению не могут быть сопостави-
мы с известными процессами внутренней колонизации на
Западе, имевшими существенные социально-экономичес-
кие и демографические последствия.
В Византии подобные процессы не захватывали больших
территорий. Миграция, как правило, осуществлялась в ради-
усе соседних поселений и ближайших городов18. Однако яв-
ления внутренней колонизации, несмотря на свой ограни-
ченный пространственный диапазон, не могут быть сброше-
ны со счетов как отражавшие динамику крестьянского зем-
лепользования. Миграция поземельно-зависимых крестьян
не только была связана с судьбами самих крестьян, но и с из-
менениями в структуре крупной собственности. Поземель-
но-зависимые крестьяне легально перемещались при отсут-
15 Lemerle Р. The Agrarian History of Byzantium from the Origins to the
Twelfth Century, the Sources and Problems. Galway, 1981.
16 См. примеч. 11.
17 Хвостова K.B. Социально-экономические процессы... С. 57.
18 Там же. С. 58.
118
ствии какого-либо контроля со стороны государства за их
действиями. Собственники могли самостоятельно поощрять
поселение в своих владениях таких крестьян, сохранявших
свои налоговые обязательства по прежнему покинутому ме-
стожительству, находившемуся на территории других соб-
ственников. Этим легальные переселенцы отличались от
беглых крестьян, бросавших тягло, и тех, кто не числился в
государственных кадастрах в качестве налогообязанных по
каким-либо землям, называвшихся "ксены, неизвестные
казне”. Поселение этих последних на землях какого-либо
крупного собственника-монастыря полностью контролиро-
валось государством. Для более раннего периода было ха-
рактерным пожалование частному собственнику со сторо-
ны государства права поселить на своей земле строго опре-
деленное число ("арифмос") неизвестных казне мигрантов.
Государственный контроль над экономической деятельнос-
тью на территории крупных собственников преследовал це-
ли учета со стороны государства налоговых поступлений и
налоговых льгот, поддержки восходящего к римско-визан-
тийскому праву принципа строгого различения частного и
публичного права.
Легальная миграция, создававшая более благоприятные
для собственника условия для экономической организации
производства находилась, таким образом, в ряду таких явле-
ний, характеризующих аграрную структуру, как податной и
административный иммунитет, частноправовая аренда и
предоставление льготных условий на привлечение крестьян.
Государственная экономическая политика и теоретические
идеи, как уже отмечалось, иногда вступали в противоречие.
Однако повседневная жизнь, связанная с тенденцией усиле-
ния экономической активности и самостоятельности собст-
венника оказалась не настолько интенсивной, чтобы пре-
одолеть господствующий правопорядок, согласно которому
не только четко различалось публичное и частное право, но
публично-правовая эксплуатация в государстве, с ослабев-
шей, но теоретически по-прежнему влиятельной и сильной
государственной властью и взиманием налогов рассматри-
валась как явление первостепенной важности.
К изменению названной цивилизационной тенденции,
как видно, не привели ни преобладание в системе частно-
правовой аренды, ни податной иммунитет. Ярким свидетель-
ством этого является поздневизантийский актовый матери-
ал. Действительно, несмотря на увеличение числа правовых
119
казусов, отражавших рост влияния частноправовых отно-
шении, римско-византийский аграрно-правовой порядок,
олицетворявший цивилизационную тенденцию Византии и
связанный с взиманием налогов, находился в центре внима-
ния актов. В жалованных грамотах и практиках при перечне
владений, передававшихся в частную собственность, обяза-
тельно приводится фактически или номинально (если собст-
веннику пожалован податной иммунитет) причитавшаяся с
соответствующих земель налоговая сумма — "посотис" или
"посон"19.
Поэтому коэффициенты расслоения поземельно-зависи-
мых крестьян, вычисленные на основе данных практиков о
держаниях крестьян на паричском праве, данных о хозяйст-
ве на этом держании и уплачивавшегося с них налога, без
учета арендованных земель и взимавшихся с них частнопра-
вовых взносов, хотя и не дают целостного представления о
расслоении крестьян и отражают только одну из цивилиза-
ционных тенденций, но ту, которая по-прежнему определя-
ла правосознание. Повторяем, несмотря на возрастание ро-
ли арендованных крестьянами земель, отягощенных частно-
правовыми, а не публично-правовыми повинностями, прак-
тика публично-правовой эксплуатации не только не исчезла,
но оставалась ведущей идеей правосознания. Известное
приближение держательской структуры к Западу совмеща-
ется с тем, что в целом феодальный порядок не получил рас-
пространения. Фактор сильной государственной власти, по-
прежнему занимавшей центральное место в системе право-
порядка и правосознания, сохранявшей все свои институты,
несмотря на некоторые признаки реального ослабления,
явился причиной того, что возрастающие во времени тен-
денции частноправовых отношений были инкорпорирова-
ны в господствующий римско-византийский правопорядок
и не превратились в самостоятельную тенденцию цивилиза-
ционного уровня, развивавшуюся параллельно с этим пра-
вопорядком.
Как отмечалось выше, византийскому правосознанию
было свойственно внимание к назывной функции слова.
Признавалась правомерность и роль интерпретации, играла
немалую роль метафоричность сознания. Подтверждением
всех этих, сделанных выше, выводов является 162-я новелла
19 Actes de Lavra. Vol. П. N 122. ₽. 17. 6.
120
Юстиниана, показывающая, как понимался в Византии ста-
тус крестьянина: его поземельное и личностное положе-
ние20. В новелле проводятся различия между свободными
колонами и энапографами. Рожденные от свободной матери
и отца-энапографа рассматриваются как свободные люди.
Свободные колоны, в отличие от энапографов, владели иму-
ществом от своего имени, тогда как имущество энапографов
принадлежало господину и составляло пекулии колона. Та
же отличительная черта энапографов зафиксирована и в
конституции Анастасия21. Далее, в 162-й новелле Юстиниана
говорится, что свободные колоны должны оставаться на сво-
ем месте и не покидать свои земли. Последнее разрешается
только в том случае, если они перестают быть колонами, а
становятся собственниками земельных участков такого раз-
мера, что оказываются в состоянии их возделать и при этом
у них не остается возможности обрабатывать другую землю.
Очевидно, колон — это крестьянин, который может быть
лично свободным и поземельно-зависимым и при этом еще
прикрепленным к земле или тяглу. Таким образом, собст-
венная земля такого размера, что она может быть обработа-
на силами одной семьи, является признаком принадлежнос-
ти этой семьи к крестьянскому статусу. Если фактический
владелец имеет чужую землю, то это уже не свободный, а
лично или поземельно-зависимый крестьянин. Характерно,
что данный принцип, по которому свободный крестьянин
отличался, с одной стороны, от крупного собственника, а с
другой — от простого крестьянина-держателя (серва, кре-
постного, колона-энапографа), соблюдался в эпоху средне-
вековья во многих регионах феодальной Европы. Его интер-
претация привела к появлению понятий полного или нор-
мального надела, который крестьянская семья обрабатывала
собственными силами. Таковы понятия: зевгарь, мане, вир-
гата н т.д. Рассмотренный и детально осуществленный в дру-
гих наших работах (см. примеч. 3) выше анализ имуществен-
ного расслоения византийского крестьянства, проведенный
с применением количественных методов, основан на учете
понятия крестьянского надела. При нахождении количест-
венных аналогов расслоения по земле рассуждение строит-
ся на утверждениях об утрате или приобретении доли крес-
20 Corpus juris civilis. Vol. Ш: Novellae / Rec. R. Shoell, G. Kroll. Berolini,
1954. CLXH. Cap. IL P. 748.
21 Липшиц Е.Э. Право и суд в Византии в IV—VHI вв. Л., 1976. С. 44.
121
тьянского надела, означавшей обеднение или обогащение
крестьянского хозяйства.
В византийских источниках можно обнаружить и другое
понимание крестьянства, существующее параллельно с
данным, но отличающееся от него отсутствием непосредст-
венного определения. Иными словами, эти понимания но-
сят имплицитный характер. Выше говорилось, что кресть-
янские земли как непривилегированные отделялись в ис-
точниках при характеристике социально-экономической
политики властей от земель привилегированных (см. гл. II).
Соответственно, крестьяне назывались "антропой", "геор-
гой", "птохой"22.
Рассмотренная новелла, основанная на принципах рим-
ского права, фиксирует идеи, инкорпорированные в рамки
христианских экономических воззрений. Известно, что
трактовка имущественного благосостояния в христианстве
базируется на идее о необходимом имуществе, которым
правомерно владеть в целях существования. Этот минимум
противопоставляется имуществу, которое приобретается
сверх него, а, следовательно, путем алчности и стяжательст-
ва. На Западе подобные идеи были выражены уже у Авгус-
тина и особенно ярко прозвучали в произведениях Фомы
Аквинского.
В высшей степени характерной особенностью византий-
ской цивилизации являлось положение города, в котором
развитие ремесленного производства сочеталось со строгим
государственным контролем и регламентацией. Главное же
в том, что город выражал интересы государства.
Для государственного самосознания византийского со-
циума, проблема которого лишь косвенно затрагивалась в
литературе, была характерна неприязнь к латинянам, образ
"себя" и "других". В отличие от Запада византийское само-
сознание до XIII в. не может быть названо этническим, оно
по своему содержанию отражало самоидентификацию госу-
дарства и города, прежде всего Константинополя.
С XIII в. можно говорить о появлении этнической приро-
ды государственного самосознания Византии. Это связано с
тем, что эллины начинают играть роль суперэтноса, распро-
страняется эллинский патриотизм, восходящий еще к тради-
циям Псевдо-Дионисия Ареопагита. Однако доминирую-
22 Actes de Lavra. Vol. II. N 73. P. 19. 40-41, 54; Vol. III. N 155. P. 134. 223.
122
щую роль в Византии по-прежнему играло государственное
самосознание, отражавшее самоидентификацию сильного
государства с четкой политико-правовой доктриной, цент-
ростремительными тенденциями, определяющими настрое-
ние элиты. Кроме того, это самосознание по своим основ-
ным параметрам, как и ранее, совпадало с самосознанием
города.
На Западе, как известно, население города составляло
корпорацию, противопоставлявшую себя сеньорам и веду-
щую борьбу с ними, в ходе которой формировалось граж-
данское самосознание как понимание свободы, послужив-
шее в новое время прообразом борьбы за гражданские пра-
ва и конституцию. Еще О. Тьерри сравнил коммунальное
движение на средневековом Западе с движением за консти-
туцию в XVIII —XIX вв. О. Конт, предвосхитив выводы позд-
нейших фундаментальных исследований, отмечал, что эта
борьба привела к предельному обособлению сословий и ги-
бели феодализма.'
В Византии город имел аристократический характер. Го-
род, прежде всего Константинополь, являлся моделью импе-
рии. Здесь иудаистская идея единства народа и власти, сим-
фония церкви и государства, целостный характер метафизи-
чески-мистической картины мира в значительной мере пре-
пятствовали кристаллизации устойчивых форм самосозна-
ния отдельных городских слоев, форм, способных функцио-
нировать на уровне не только саморефлексии и самоиденти-
фикации, но и менталитета. В этом плане существовали лишь
временные отклонения от устойчивых образцов. Они возни-
кали и исчезали, отражая развития событийной истории и
соответствующую рефлексию на уровне разных видов мен-
тальности, тогда как ведущие компоненты самосознания, та-
кие как идея превосходства ромеев, отрицательное отноше-
ние к латинянам, эллинский патриотизм, преимущественная
роль личных, а не поземельных связей с императором, значе-
ние, придаваемое государственной службе, т.е. престиж бю-
рократии, определяли особенности социального поведения
элиты, центростремительные тенденции23.
23 Хвостова К.В. Византийская цивилизация // Вопросы истории.
1995. № 9. С. 35. См. характеристику различных аспектов византийского
города в след, работах: Maksimovi? L. Charakter der sozial-wirtschaftlichen
Struktur der statbyzantinischen Stadt // XVI. Internationaler
Byzantinistenkongress: Akten 1/1 //JOB. Wien, 1981. Bd. 31/1.
123
Эти качества государственно-городского самосознания
можно рассматривать как атрибуты цивилизации, тогда как
некоторые другие в разные периоды формы самосознания
разных социальных групп следует оценить как идеологии,
имеющие к тому же иногда маргинальный характер. Приме-
рами таких идеологий являются идейные течения и борь-
ба партий цирка в раннем Константинополе. К тому же ряду
явлений принадлежит выражение социальных и политичес-
ких интересов разных слоев горожан в период гражданской
войны XIX в. и т.д. Более устойчивый характер имела идео-
логия провинциальных, как правило, небольших городов,
проявлявшаяся в борьбе горожан с налоговым гнетом и вы-
ступлениях против налоговых сборщиков. В ходе такой
борьбы обнаруживалось размежевание между богатыми,
средними и бедными горожанами24. Однако эта борьба была
эмоционально-психологической реакцией на ситуацию, не
поднимающейся до уровня цивилизационных факторов. Ду-
ховно-идеологическое и политическое противостояние Ио-
анна Кантакузина и его противников в период гражданской
войны XIV в. также отражало конкретную логику событий,
борьбу за власть. Хотя рядом ученых констатировались чер-
ты сходства этих событий с проявлениями городских движе-
ний на Западе25, в целом данная ситуация в Византии также
отражала событийно-исторический уровень развития и со-
ответствующую рефлексию.
Сказанному не противоречит тот факт, что политическая
борьба XIV в. происходила в обстановке обостренных миро-
воззренческих диспутов между исихастами и гуманистами.
Эти дискуссии, завершившиеся победой исихазма, способ-
ствуя развитию византийского самосознания, отражали
развитие цивилизации. В итоге диспутов совершенствова-
лись представления о целостности картины мира — важней-
шем факторе воспроизводства цивилизации во времени.
Не исключено, что в условиях интенсификации процес-
са феодализации в конце XIV—XV в., что проявлялось в раз-
витии частноправовой аренды и соответствующем сближе-
24 Максимовой, Jb. Алексине Апокавк и друштвена кретааа у Царигра-
ду // ЗРВИ. 1978. Кеь 18. С. 169 и след.; Он же. Богаптитпи Алексина Мак-
ремволита // ЗРВИ. 1981. Кн> 20; Литаврин Г.Г. Провинциальный визан-
тийский городна рубеже XII—XIII вв. (По материалам налоговой описи
Лампсака) // ВВ. М., 1976. Т. 37; Он же. Византийское общество и государ-
ство в X — XI вв. М„ 1977.
25 Курбатов Г.Л., РутенбургВ. И. Зилоты и чомпи // ВВ. М., 1969. Т. 30.
124
нии положения крестьян и в целом аграрно-правовых отно-
шений со средневековым Западом, некоторые временные
формы византийских политических идеологий могли бы
оказаться исторически перспективными и, следовательно,
исторически альтернативными по отношению к государст-
венно-этническому по содержанию и городскому по форме
византийскому самосознанию, отражавшему в каждый вре-
меннбй момент уровень византийской цивилизации. Но по-
литическая гибель Византии в середине XV в. воспрепятст-
вовала развитию соответствующих тенденций, и мы не в со-
стоянии зафиксировать подобные явления.
Тождественность городского, этнического и государст-
венного самосознания в Византии определялась аристотелев-
ской идеей города-государства. Несмотря на то что античная
муниципальная система еще в ранней Византии пришла в
полный упадок, византийское государство, хотя и восходило
к режиму домината и отличалось от античных полисов, одно-
временно рассматривалось как общественный договор. Это
проявлялось в том, что император формально выбирался всем
народом. В рамках политической доктрины, вслед за Аристо-
телем, полагали, что ячейку общества составляла семья, семьи
объединялись в полисы, последние — в государство.
Итак, на Западе город — носитель своего городского со-
словного самосознания, которое противостояло самосозна-
нию светских и церковных властей и развивалось вне тради-
ционных рамок общественных институтов. Благодаря этому
оно рождало тенденцию к существенным будущим переме-
нам в области политической теории и социального поведе-
ния. В Византии город — выразитель единого государствен-
но-этнического самосознания, сформировавшегося в рам-
ках традиционных институтов и традиционной политико-
правовой и религиозной доктрины. Город как центр и выра-
зитель идей бюрократического государственного управле-
ния, центростремительных тенденций и настроений эли-
ты — одно из важнейших проявлений относительной ста-
бильности византийской цивилизации, обусловившей ее
меньшую динамику во времени по сравнению с Западом,
большую традиционность, континуитет. В Дигестах и Васи-
ликах говорится о связи города с государственным управле-
нием и государственной пользой26.
26 D. 16,17; Bas. П. 15. Vol. I. Р. 23.
125
Каузальная связь событий социально-экономической
повседневной жизни в городе образовывала ряд стабиль-
ных во времени тенденций, которые вмещались в рамки
традиционного правопорядка и потому могут быть названы
цивилизационными. В городе на протяжении многих столе-
тий византийской истории были распространены опреде-
ленные формы социальной стратификации, зафиксирован-
ные как в законодательных памятниках, так и в нарратив-
ных источниках. 122-я новелла Юстиниана выделяет такие
группы населения, как торговцы, ремесленники, моряки27.
То же трехчленное деление встречаем и у Иоанна Кантаку-
зина28. Наряду с этими достаточно точными характеристи-
ками существовали и образные типа той, которая дана Ду-
кой, который пишет о представителях валящего толпой на-
рода. Противопоставление простых людей и архонтов мы
встречаем у Димитрия Кидониса29. Причем, оно выглядит в
устах византийца столь же естественно, как разделение об-
щества на рабов и свободных, мужчин и женщин. Все эти
определения дополняли друг друга, отражая неоднознач-
ность понимания социальной стратификации общества в
целом и в особенности города. В законодательных памятни-
ках город противопоставляется сельской местности30. Как
бы обобщая все приведенные характеристики социальной
стратификации, составители византийских поземельно-по-
имущественных описей — практиков при описании соот-
ветствующих владений различали, как отмечалось выше, в
качестве собственников, архонтов, церкви, монастыри,
стратиотов и хрисобуллатов, т.е. всех тех, кто, независимо
от своего социального статуса получал императорские при-
вилегии, оформленные хрисовулами. У Иоанна Кантакузи-
на встречаем более краткую характеристику социальной
стратификации, а именно разделение на клир, аристокра-
тию, народ31. Наряду с социальной акцентировалась и иму-
щественная стратификация, разделявшая население города
на бедных, богатых, и средних32. В духе античных традиций
27 Nov. Just. СХХП. Р. 592.
28 Joanni Cantacuzeni eximperatoris Historiarum libri IV. Bonnae, 1828.
Vol. I. P. 40.71.
29 Ducas. Istoria turco-bizantina (1341 — 1462) / Ed. V. Grecu. Bucure§ti,
1958. P. 63. IX. 4. 2; Demdtrius Cydon£s. Correspondence / Publ. par
R.-J. Loenertz. CittcL del Vaticano, 1960. Vol. П. N 164. P. 35.
30 Nov. Just. 123. P. 35; Bas. IV. 1.3; Vol. I.
31 Joanni Cantac. Vol. III. P. 259.
126
противопоставлялся также синклит и демос33. Огромная
роль отводилась войску — главному оплоту центростреми-
тельных сил в государстве. Именно эти слои населения оп-
ределяли социальное лицо города, особенно крупных горо-
дов — Константинополя и Фессалоник. Взаимоотношения
этих слоев, не превратившихся, однако, в сословия западно-
го типа, определяли политическую и социальную жизнь го-
рода. Приведенные характеристики показывают, что пони-
мание византийцами XIV—XV вв. социальной стратифика-
ции города, разделения населения на богатых, бедных и
средних, аристократию и народ выражено в наименовани-
ях обыденного языка. Соответствующие выражения отра-
жают или древние традиционные понятия политического
устройства (синклит, народ), или выражения, имеющие
весьма неопределенный технический смысл (бедные, бога-
тые, средние). Мировоззренческие идеи и их интерпрета-
ции присутствуют в этих представлениях лишь неявно, как
общий культурологический контекст эпохи. Все это свиде-
тельствует о том, что современники ощущали свою непо-
средственную сопричастность происходящей в виде стати-
стического процесса стратификации. Это живейшее учас-
тие в размежевании социальных сил требовало гибкой ре-
акции, выраженной в наименованиях, отражающих живой,
обыденный язык; с помощью соответствующих выраже-
ний фиксировали непосредственный опыт. Иными слова-
ми, осмысление многих сторон социального размежевания
сил в городе находится в сфере прагматистских представле-
ний политика, лишь в конечном счете восходящих к религи-
озному опыту и общетеоретическим идеям.
Занятия горожан ремесленной или сельскохозяйствен-
ной деятельностью и торговлей, борьба различных сил за
свои интересы отражали сложную событийную историю по-
вседневности, развивавшуюся в рамках цивилизационных
параметров. Борьба различных слоев, имущественное рас-
слоение обуславливали замедление темпов воспроизводства
цивилизации во времени.
Социальная и имущественная стратификация, усилив-
шаяся на протяжении времени, была острее в городе, чем в
деревне. Полярности оказывались все более резкими. Слой
"средних", завоевавший в XIV в. определенные позиции и
игравший большую роль в социально-политических кон-
33 Там же.
127
фликтах, постепенно в XV в. исчезает34. В поздневизантий-
скую эпоху Палеологов трактат Алексея Макремволита,
письма патриарха Афанасия, историческое сочинение
Иоанна Кантакузина свидетельствуют о том, что имущест-
венные различия в городе приобретали первенствующее
значение и современники их живо ощущали. Экстремаль-
ные условия, в которых находилась с середины XIV в-» Ви-
зантия, прогрессирующий упадок государственности, про-
явившийся, в частности, в существовании апанажей, заво-
евания османов, в руки которых переходили территории
когда-то могущественной империи, — все это способство-
вало разорению городов и стимулировало интерес к этим
проблемам со стороны проживавших в городах мыслящих
византийцев35. Характерно, что они ассоциировали неред-
ко тяжелое положение в городах с внешними нашествия-
ми: вначале с экспансией латинян, а затем с османским за-
воеванием36.
Город, отличавшийся в юридическом отношении от сель-
ской общины, являясь центром административной жизни, в
податном отношении мало отличался от сельской общины.
Городское население подлежало податному обложению, но
аристократия получала податные льготы. Существовала кол-
лективная податная ответственность и владение сельскохо-
зяйственными участками37.
Характерной чертой византийского города, по существу
составлявшей одну из специфик византийской цивилиза-
ции, являлись государственный контроль и регламентация
ремесленного производства, отличавшие византийский го-
род от средневекового западного города. В одном из писем
константинопольского патриарха Афанасия I к императору
Андронику П патриарх благодарит императора за установле-
ние в столице не только строгого контроля над ценами на
зерно, но и над деятельностью пекарен38. Продолжала, та-
ким образом, развиваться традиция, известная от X в. по
Книге Эпарха. Известно то особое положение, которое зани-
мали в империи Константинополь и Фессалоника, которые в
34 Oikonomides N. Homines d'affaires grecs et latins a Constantinople
(ХШ—XV siecles). Montreal, 1979.
35ХвостоваK.B. Социально-экономические процессы... С. 99.
36 Там же. С. 99, 169.
37 Actes de Chilandar. Прилож. № 1. 31. Р. 72. 26.
38 ХвостоваК.В. Социально-экономические процессы... С. 97.
128
меньшей степени были затронуты экономическим спадом
второй половины XIV—XV в.
В литературе неоднократно отмечались трудности иссле-
дования положения поздневизантийского города, возника-
ющие вследствие недостатка источников39. Однако нам
представляется, что исследователи не использовали полно-
стью актовый материал, характеризующий в основном эко-
номическое положение сельской местности, но содержа-
щий одновременно ряд сведений о внутренней торговле,
связанной с Фессалоникой, о положении небольших горо-
дов-эмпориев, о соотношении денежной и натуральной эко-
номик.
Торговые отношения в империи целесообразно оцени-
вать не только е точки зрения функционирования междуна-
родного рынка Средиземноморья, в рамках которого Визан-
тия играла заметную роль, но и с учетом экономики страны
в целом. Именно тот или иной характер взаимосвязи внут-
ренней и внешней торговли с производством внутри импе-
рии является критерием оценки экономического положения
городов. Подобные взаимосвязи, вероятно, были не одина-
ковыми в Константинополе и Фессалонике, в провинциаль-
ных городах и городах-эмпориях. По отношению ко многим
мелким провинциальным центрам в известном смысле ус-
ловным является само понятие города, территория которого
незаметно переходила в сельскую местность, а население,
как в деревне, сочетало ремесленные занятия с сельским хо-
зяйством.
Спад экономики в империи позднего времени, заключав-
шийся прежде всего в сокращении возможностей торговли,
неоднократно рассматривался в литературе. Отмечалась
бесспорная связь этого явления с внешней обстановкой, с
нарастающей угрозой османского завоевания. Одним из су-
щественных симптомов экономического спада (как торгов-
ли, так и хозяйства в целом) была тенденция к натурализа-
ции экономики40. Она, видимо, все же не стала доминирую-
щей, отражала экстремальность ситуации и сочеталась с до-
минирующей в прошлом тенденцией к денежной экономике
и налогообложению41. Актовый материал, недостаточно, по-
видимому, использованный для характеристики хозяйства
39Тамже. С. 98.
40Тамже. С. 101-102.
41 Там же. С. 102.
5. Хвостова К.В.
129
поздневизантийского города, позволяет выявить некоторые
дополнительные сведения, относящиеся к соответствующей
ситуации. Актовый материал отражает прежде всего ту
роль, которую играли монастыри в экономике города. Эта
роль велика, известно, что монастыри получали такие же
расширенные привилегии, как итальянские купцы, находив-
шиеся в особо привилегированном положении42.
В хрисовуле Иоанна V Палеолога от 1342 г., содержится
подтверждение собственнических прав монастыря на владе-
ния в Константинополе, пожалованные Нифонтом — духов-
ным отцом императора. Среди этих владений много домов,
мастерская для производства шелковых тканей, овощные
лавки, превращенные в магазины, парфюмерные и для про-
дажи привозных товаров. Далее упоминаются еще три дома,
также используемые в качестве парфюмерных магазинов,
при одном из которых имелся пирг. Относительно всех этих
торговых и хозяйственных объектов говорится, что они бы-
ли приобретены Нифонтом у горожан разного социального
статуса. Кроме того, один из купленных домов был превра-
щен в хлебную лавку, два других использовались в качестве
гостиниц. Упоминаются также две лавки, принадлежавшие
ранее менялам, и скобяная лавка. Доход и арендная плата от
этих владений достигали 700 перперов. Нифонт, кроме того,
восстановил больницу Лавры на Афоне, посадил виноград-
ники и оливковые деревья, доход от которых поступал на
пропитание больных. В документе упоминаются и другие до-
ма и мастерские, приобретенные у горожан, приносящие
200 перперов в год. 100 перперов предназначались на покуп-
ку сахара и других дефицитных продуктов, которые достав-
лялись в Лавру для пропитания монахов, находившихся в
больнице, остальные 100 перперов в совокупности с назван-
ными 700 расходовались на покупку для Лавры хлеба "здесь
или в другом месте"43.
Очевидно, рассмотренный документ отражает переход-
ный или, точнее, конъюнктурный и нестабильный характер
монастырской торгово-ремесленной деятельности, те изме-
нения, которые произошли в ней к моменту, зафиксирован-
ному в документе. Мы видим, что ряд магазинов по продаже
хлеба и овощей был приспособлен для продажи привозных
товаров. Иначе говоря, торговая деятельность монастыря
42 Там ж*» С 1ПЧ
43 Actes de Lavra. Vol. Ш. N 123.
130
была связана как с местным производством, так и с посред-
нической торговлей. Более того, документ отражает тенден-
цию к усилению роли посреднической торговли. Магазины,
которые ранее являлись овощными, т.е., видимо, были свя-
заны с местным производством, затем были превращены в
парфюмерные, т.е. их деятельность оказалась подчиненной
внешней торговле.
Строго говоря, судить о наличии тенденции к возраста-
нию роли посреднической торговли можно лишь в гипотети-
ческом плане, а именно учитывая общую ситуацию в стране.
В то же время отсутствие статистических данных и единич-
ность соответствующих сведений не позволяют четко опре-
делить социальную роль этой тенденции. Наряду с этим из-
вестны и данные иного характера. Акт митрополита Фесса-
лоники от 1419 г. из архива монастыря Ксенофонта44 свиде-
тельствует о том, что пять магазинов по продаже привозных
товаров, принадлежавших в Фессалонике монастырю, были
превращены в винные лавки. Это осуществил некий Дадас,
являвшийся арендатором. Конфликт произошел из-за низ-
кой арендной платы, которую платили монастырю — сыно-
вья покойного Дадаса. Им было предписано вернуть магази-
ны монастырю или платить более высокую аренду. Этот до-
кумент интересен с разных точек зрения. Он, как и извест-
ный акт об аренде Аргиропулов45, свидетельствует о нали-
чии в Византии элементов предпринимательской аренды,
впрочем, далеко не игравшей такой роли, которую подобная
аренда играла в это время на средневековом Западе.
Что же касается менталитета эпохи, то и для него идеи
предпринимательства не остаются полностью чуждыми. Вы-
сокий доход арендаторов осуждается не сам по себе, а при
условии, что они платят монастырю низкую плату. Единич-
ность свидетельств не позволяет, однако, определить соци-
альную роль и этой тенденции. Оценивая в совокупности
рассмотренные документы, можно с определенностью кон-
статировать лишь нестабильность экономики города, столь
же характерную и для деревни и выражавшуюся в постоян-
ных изменениях торгово-экономической конъюнктуры, что
требовало ускоренных темпов товарооборота. Это послед-
нее, в свою очередь, усиливало нестабильность. Торговля
44 Actes de Xenophon / Ed. D. Papachryssanthou. P„ 1986. N 32.
45 Хвостова K.B. Особенности аграрно-правовых отношений в позд-
ней Византии. М., 1968. С. 259.
5‘
131
меняла свою направленность в зависимости от требований
момента. Данный факт сам по себе свидетельствует об ос-
лаблении связей торговли с производством. Это явление
должно быть расценено как симптом кризиса. Другое дело,
что мы не знаем его масштабов и динамики развития.
Рассмотренный хрисовул Иоанна V Палеолога важен для
анализа тенденций эволюции структуры хозяйства Кон-
стантинополя. Характерно, что все упоминаемые в нем хо-
зяйственно-торговые объекты были куплены Нифонтом у
горожан, а затем пожалованы Лавре. Происходила, таким
образом, своеобразная концентрация в руках монастыря
производства и торговых функций. Косвенным образом рас-
сматриваемый документ отражает начало завершившегося
к XV в. процесса исчезновения в столице сословия средних
горожан, часть которых продавала свое имущество монас-
тырям. Сам термин является неопределенным, его смысл
спорен46. Он составил один из элементов в триаде: "бога-
тые”, “средние", "бедные". Имея античные корни и отражая,
таким образом, все туже традиционность византийских воз-
зрений, о которой неоднократно шла речь выше, термин
"средние" выражал одновременно непосредственное вос-
приятие явлений современниками и их оценку. Большинст-
во исследователей полагают, что "средние" — это предста-
вители торгово-ремесленных кругов города, многим из кото-
рых в XIV в. удалось разбогатеть; они обрели политическую
активность и принимали деятельное участие в политических
событиях, связанных с гражданскими войнами.
Использование термина "средние" для характеристики
степени имущественного благосостояния, а именно стрем-
ление подчеркнуть тот факт, что они являются средними по
сравнению с другими, т.е. богатыми и бедными, можно на-
звать отличительной чертой византийского менталитета
с его приверженностью к градациям. Ниже говорится о
представлениях относительно степеней совершенствования
свободы. Примечательно, что и в нарративном источнике,
трактате Фомы Магистра о государстве содержится восхо-
дящая к античности тройственная формула для выражения
степеней зажиточности.
Традиции экономических и социально-политических от-
ношений, та роль, которую играла государственная власть,
46 Hunger Н. Thukydides bei Johannes Kantakuzenos: Beobachtungen zur
Mimesis // JOB. 1976. Bd. 25.
132
раздающая привилегии монастырям, церковным учрежде-
ниям и аристократии, роль чиновничества, привычные пред-
ставления, осуждающие неправедно нажитое богатство, —
все эти факторы создавали для средних слоев трудные усло-
вия для развития.
Нельзя, конечно, категорически утверждать, что госу-
дарство вообще было неспособно на гибкую экономическую
политику, в частности на поддержку "средних", что в буду-
щем могло бы принести определенные выгоды. Но у визан-
тийских властей, вынужденных постоянно вести внешние
войны и ввергнутых во внутренние конфликты, не было сил
и времени заниматься длительным экономическим прогно-
зированием. Византийская государственная власть вынуж-
дена была извлекать выгоды, которые давали ей контакты с
итальянцами и поощрение их торговой деятельности, одно-
временно поддерживая основные силы империи — аристо-
кратов и духовенство. Участие монастырей в городской эко-
номике было двояким. Имея податные льготы, они беспре-
пятственно продавали сельскохозяйственные товары на ме-
стных, т.е. расположенных в сельской округе, в проастиях, и
на городских рынках. Но одновременно в тяжелые периоды
обострения внешней опасности монастыри сами вынужде-
ны были покупать хлеб и другие продукты. Об этом свиде-
тельствует и документ из архива Лавры св. Афанасия — со-
глашение между знатным фессалоникийцем Алексеем Ком-
нином Масгидой и Лаврой от 1347 г. Представители Лавры
купили у семейства Масгидов зерно и остались должны
400 перперов. В результате соглашения (подтверждаемого
императорским документом) с монастырем наследников
тех, кто совершил продажу, долг монастыря был уменьшен
до 40 перперов47.
Требование ускоренного товарооборота, диктуемое
краткосрочной и неустойчивой политической и экономиче-
ской конъюнктурой, способствовало утечке капиталов в
сферу ростовщичества. Происходил расцвет ростовщичес-
кой деятельности, в которой принимали участие и предста-
вители знати. Все это свидетельствует, что производство и в
крупных городах носило явные черты кризиса, масштабы
которого были различными и, видимо, прогрессировали, но
из-за отсутствия статистических данных не представляется
47 Actes de Lavra. Vol. Ш. N 145. P. 99.5.
133
возможным их реконструировать. Однако следует признать,
что общая фразеология, содержащаяся в письмах византий-
цев и преамбулах актов, несмотря на свою риторичность и
античные аллюзии, верно отражала общую экономическую
ситуацию эпохи. Идея перманентных изменений, сопутст-
вующая описаниям экономического положения в городе, от-
ражала основную характерную черту эпохи — изменчи-
вость жизненных реалий, необходимость приспособления к
вновь возникшим видам конъюнктуры, краткосрочность
тенденций. Потребность в быстрой реакции на вновь скла-
дывавшиеся отношения находила, как видим, свое отраже-
ние не только в деятельности, но и в своеобразной форме и
в воззрениях людей.
Политика предоставления торгово-экономических льгот
и привилегий осуществлялась государством по отношению
не только к крупным монастырям, но и к представителям
высшего чиновничества. Одним из ее проявлений было да-
рование отдельным лицам права на преимущественное при-
обретение продовольственных товаров в определенной ме-
стности. Например, Иоанн V Палеолог пожаловал храните-
лю государственной печати Сергопулу остров Мармара с
правом управлять им и владеть, а также монополию на при-
обретение сельскохозяйственных товаров48.
Для поддержания экономического положения монасты-
рей им нередко предоставлялись со стороны государства до-
тации в виде значительных денежных сумм, а также продо-
вольствия. Об этом свидетельствуют хрисовулы Иоанна V
Палеолога Лавре от 1347 г.49 50, а также Стефана Душана от
1347 г.5о, в котором Душан жалует Лавре ренту в 300 перпе-
ров, или унгию. Побудительным мотивом для осуществле-
ния подобных мероприятий являлись обесценивание моне-
ты и чрезвычайный рост цен. Особенно тяжелым положе-
ние стало в XV в. По свидетельству византийского историка
Дуки, модий зерна стоил 20 номисм51, тогда как в XIV в. соот-
ветствующая цена колебалась вокруг оДной номисмы, что
превосходило примерно в два раза цену модия зерна в X в.
48 Magdalino Р. Unpublished Pronoia Grant of Second Half of the
Fourteenth Century// ЗРВИ. 1978. Kh>. 18.
49 Actes de Lavra. Vol. Ш. N157.
50 Ibid. N 128.
51 Хвостова K.B. Социально-экономические процессы... С. 172, при-
меч. 71.
134
Возникает вопрос, с какой же целью в тяжелых экономи-
ческих условиях обесценивания монеты и роста цен госу-
дарство предпринимало некоторые шаги, способствовавшие
активизации внутренней торговли и денежной экономики?
Может быть, целесообразнее было всецело придерживаться
политики, которую, в частности, рекомендовал Плифон и
которая состояла в поощрении натурализации экономичес-
кой жизни и налоговой системы, однако проводилась госу-
дарством лишь в ограниченных масштабах в сочетании с ме-
рами противоположного характера?
Переход к преимущественно натуральной экономике не
представлялся возможным, так как в период обострения
внешней опасности государство особенно остро нуждалось
в деньгах. Получение денег и создание войска — таковы бы-
ли основные задачи внутренней экономической политики
государства в рассматриваемую эпоху. Византия платила
дань османам и подати итальянцам, содержала наемное вой-
ско и тратила огромные суммы на покупку продовольст-
вия52. О том, что именно внешняя обстановка являлась од-
ной из основных побудительных причин поощрения внут-
ренней торговли и денежной экономики, косвенно свиде-
тельствует Димитрий Кидонис в од ном из своих писем. Он
сообщает, что государству предстояли такие платежи, что
для уплаты их было необходимо возложить подати в деньгах
и на самых бед ных сограждан53.
Иоанн Кантакузин сообщает, что в результате граждан-
ской войны в империи было мало войска и денег. Он считает
необходимым увеличение поборов. Земледельцам, торгов-
цам и ремесленникам, пишет он, следует содержать воинов54.
Поощрение внутренней торговли являлось в XIV— XV вв.
одним из средств снабжения хлебом Константинополя. Изве-
стно, что особая роль в решении этой проблемы, важность ко-
торой все время возрастала, принадлежала итальянцам, но в
новейших исследованиях показано, что Она не была исключи-
тельной до 40-х годов XIV в.55 Более того, материал актов со-
держит убедительные данные о наличии частично контроли-
руемого государством внутреннего рынка зерна и в XV в.
Торговая политика государства состояла не только в раздаче
52 Там же. Примеч. 72.
53 Ddmdtrius Cydon£s. Correspondence. Vol. L N. 61.
54 Joanni Cantac. Vol. Ш. P. 407.
55 Хвостова К.В. Социально-экономические процессы... Примеч. 79.
135
налоговых привилегий, в регулировании торговых пошлин и
в создании монопольных прав на приобретение товаров, но и
(что очень важно) в поддержании твердых цен на константи-
нопольском рынке36. Об этом свидетельствует вышеупомяну-
тая простагма Мануила II Палеолога от 1405 г., жалующая
привилегии владениям Лавры на Лемносе. Владения получа-
ют податный иммунитет, но говорится, что, хотя в данный мо-
мент владения монастыри освобождаются от обычной прода-
жи зерна в размере двух модиев с зевгаря по цене 4 перпера
за модий, но если случится необходимость и возникнут тяже-
лые обстоятельства в столице, то эта привилегия будет отме-
нена, поскольку помощь столице — обязанность всех56 57.
Задача по снабжению Константинополя выдвигается в
этот период в ранг первоочередных. Известно, что в XV в.
запрещался вывоз хлеба из столицы. Еще в начале XIV в.
константинопольский патриарх Афанасий I просил импера-
тора о подобном запрете58. Так что для решения проблемы
снабжения столицы продовольствием использовались мно-
гие средства, в их числе и торговая политика, которая в этом
отношении, кстати, имела давние традиции. Еще в VIII в. це-
лях обеспечения зерном Константинополя осуществлялась
принудительная продажа его по заниженным ценам. Как и
ранее, и сами горожане в целях пропитания занимались
сельским хозяйством.
Характерная черта этого сложного периода проявлялась
также в чрезвычайной подвижности земельного фонда. Зем-
ля становится постоянным объектом торговли. Не только
крестьяне, но и крупная светская знать, нуждаясь в деньгах,
продавала свои имения. Известны данные о продаже вели-
ким доместиком Димитрием Палеологом Дохиарскому мо-
настырю крупных земельных владений по цене 200 перпе-
ров. В документе, оформляющем продажу, говорится, что
владение оказалось полностью разоренным во время завое-
вания Византии сербами59. Земля перестала быть фактором,
олицетворявшим устойчивость и длительность отношений.
56Matschke К.-Р. Die Schlacht bet Ankara und das Schicksal von Byzanz;
Studien zur spatbyzantinischen Geschichte zwischen 1402 und 1422. Weimar,
1981. S. 134.Anm.521.
57 Actes de Lavra. Vol. III. N 157. P. 142.15 - 20.
58 The Correspondence of Athanasius I Patriarch of Constantinopole / Ed.
A-M. Maffry Talbot // Dumbarton Oaks Texts. Ш. Wash., 1975. N 72. P. 180;
Comment. P. 394— 395.
59 Actes de Docheiariou / Ed. N. Oikonomides. P., 1968. N 43.
136
Кажется, в этот период в сфере экономики в целом вооб-
ще не остается таких сфер деятельности, которые восприни-
мались бы современниками как обеспечение длительного и
устойчивого благосостояния. Деньги обесценивались, следо-
вательно, и ростовщичество было чревато неуспехом. По-
этому политическая карьера, близость к императору, приоб-
ретение привилегий типа тех, которые давал апанаж, т.е. на-
иболее полная по византийским масштабам власть над насе-
лением, еще создавали иллюзию не только политического
веса, но и его прочности и длительности благополучия.
Итак, из двух противоположных и противоборствующих
тенденций, определявших экономическое развитие города
Византии рассматриваемого периода, а именно к натурали-
зации хозяйства и к развитию денежной экономики, преоб-
ладала последняя. Но это в значительной степени было свя-
зано с инициативой государства, использовавшего такие
традиционные методы экономической и торговой политики
в Византии, как система торговых и налоговых привилегий,
создание монополий, денежное налогообложение и т.д.
В тяжелый для империи период торговля играла двоякую
роль. Она, с одной стороны, удовлетворяла, хотя бы частично,
запросы населения в товарах и деньгах, но с другой — способ-
ствовала его дальнейшему разорению. Это обстоятельство не
только не ускользнуло от внимания современников, но и спо-
собствовало развитию прагматистских представлений, т.е.
оценок происходящего, лишенных риторики, равно как и об-
ращения к традиционным интерпретациям общих идей. По-
видимому, именно наблюдения над реальной действительно-
стью, учет той роли, которую приобретала торговля в экстре-
мальных условиях страны, явились одной из причин предло-
жений Плифона по введению натуральных податей.
В целом развитие внутренней торговли в Византии в ус-
ловиях постоянного сужения государственной территории и
нападений врагов — явление своеобразное, отражающее ха-
рактерные черты византийского общественного и политиче-
ского развития с его доминированием государственной вла-
сти, обладающей значительными экономическими прерога-
тивами и способной поддерживать торговую деятельность
определенных слоев населения в условиях нестабильности
внутренней жизни, иными словами, отражающее парамет-
ры византийской цивилизации, ее центростремительные
тенденции, способные подчинить этим параметрам богатую
событийную историю повседневности.
6. Хвостова К.В.
Глава VI
ФИЛОСОФИЯ И КОЛЛЕКТИВНЫЙ
СОЦИАЛЬНЫЙ опыт.
ОРИЕНТАЦИЯ В ПОВСЕДНЕВНОЙ ЖИЗНИ
Известно, что в средние века философия занимала подчи-
ненное положение по отношению к богословию. Так было и
на Западе, и в Византии. Это не означает, что философия
имела слабое влияние на умы интеллектуалов. Именно в рам-
ках философии формировались представления о природе и
об общественном бытии, ориентации человека в обществе. В
Византии философское понимание названных проблем, от-
ражавших традиционные цивилизационные параметры,
складывалось под влиянием античных философских идей.
Выше уже затрагивались в другой связи некоторые пробле-
мы представления византийцев об общественной ориента-
ции человека. Здесь мы остановимся более подробно как на
рассмотрении соответствующих идей, так и на некоторых
других философских построениях, формирование и разви-
тие которых не выходило за рамки богословских теорий.
Усвоение, а иногда переосмысление информации, отно-
сящейся к идеям античной философии общества, происхо-
дившее в рамках византийского богословия во многом отра-
жало механизм воспроизводства византийской цивилиза-
ции во времени. Мы отмечали ту огромную роль, которая от-
водилась в рамках византийского менталитета метафорич-
ности речи, интерпретации, аргументации, риторике, емко-
сти слова. И. Мейендорф пишет о том, как в XIV в. идейные
противники, т.е., с одной стороны, Палама и его привержен-
цы, а с другой — их противники, в равной мере находили ис-
точник для своих идей в трактовке текстов Псевдо-Диони-
сия Ареопагита1. Интерпретация вообще, как это хорошо из-
вестно, была основным приемом средневекового миросо-
1 Meyendorff J. Byzantine Hesichasm: Historical, Theological and Social
Problems. L., 1974. P. 547.
138
зерцания. Поиски смысла богословского выражения, соот-
несение смысла с определенным денотатом, проблемы сим-
волики, все эти процедуры связаны с интерпретацией. Осо-
бое значение, как уже говорилось выше, придавалось интер-
претации и наименованиям, т.е. по существу роли слова и
языковых структур, в юриспруденции2. Одновременно с
этим в восточном христианстве наряду с идеями возможно-
сти слова и его смысловой емкости доминировало представ-
ление о его ограниченных потенциях, о мистическом едине-
нии с богом, превосходящем возможности слова3. В рамках
апофатического отрицательного богословия проблемы сло-
ва, его смысла и интерпретации были поставлены с предель-
ной для той эпохи четкостью.
Византийцы сознавали наличие заключенных в слове
противоречий и их единства не только по отношению к ок-
ружающему бытию, но и в теоретических представлениях.
В этом плане характерно сравнение апофатического (отрица-
тельного) и катафатического (положительного) богословий,
содержащееся в одном из произведений Григория Паламы.
"Апофатическая теология, — пишет Палама, — не противо-
речит катафатической, но показывает, что все то, что гово-
рится о Боге, не является истиной, так как находится в нас
самих, а не в Боге"4.
Осознание византийцами роли и ограниченных возмож-
ностей слова, его значения и одновременно недостаточнос-
ти при упорядочении человеческого опыта делает целесооб-
разным поиски не только скрытого смысла и многозначнос-
ти ряда выражений, используемых византийцами для обо-
значения реальности, но и выявления несоответствия этого
смысла самим отношением.
Выше мы уже говорили о многозначности ряда языковых
выражений, именующих одновременно богословские поня-
тия и термины, характеризующие явления повседневности,
благодаря чему достигалась сакрализация последних. Ниже
остановимся на многозначности выражений "элевтер",
"элеутерия", означающих "свободный", "свобода". Извест-
но, что выражение "элевтер” встречается в византийском
актовом материале в значении "свободный от податей", т.е.
2 D. I. 3. 18; Bas. II. 1. 32; Vol. I. Р. 18; D. L. 16. 5-6; Bas. II. 2. 5; Vol. I. P. 22.
3 Meyendorff J. Op. cit. P. 549.
4 Gregorii Palamae Thessaloniciensis archiepiscopi Phisica, Theologica,
Moralia et Practica. Capita CL // PG. Vol. 150. Col. 1205. 123.
6’
139
является термином, имеет технический смысл5. В этом своем
значении выражение восходит, как это ни парадоксально,
как и в некоторых других, более распространенных, значе-
ниях, к своим античным корням.
В целом в рамках политико-правовой доктрины в ее ви-
зантийской интерпретации свобода понималась как воз-
можность неограниченного распоряжения своими физичес-
кими и духовными способностями вне какого бы то ни было
принуждения или воздействия внешних факторов. Подоб-
ное понимание свободы, нашедшее, в частности, свое выра-
жение в Институциях Юстиниана6, составляло правовую ос-
нову трактовки земельной собственности в римско-визан-
тийском вещном праве и при формулировке противопостав-
ления свободных и рабов в политико-правовой доктрине7.
Свобода, таким образом, в соответствии с античными
традициями трактовалась как положение вне подчинения
(йбшлотоу)8. В этом смысле понятие использовалось в Ви-
зантии и в рамках церковного права. Патриарх Афанасий
ассоциирует свободу церкви с ее управлением в соответст-
вии с собственными постановлениями9 10. Ситуацию же, про-
тивоположную свободе, он характеризует следующими сло-
вами: “Не вести, а быть ведомым, не приказывать, а быть
тем, кому приказывают, не являться хозяином своих дел, но
быть подчиненным"19. Что же касается выражения “свобо-
да" в его узком смысле отсутствия податной ответственнос-
ти, то оно встречается у Никифора Григоры, который, ха-
рактеризуя политику Андроника III, сообщает, что импера-
тор обещал свободу от налогов, и употребляет выражения
&теХецх, ЕХыЮЕрСа11. В этом значении SXevBspta встречается не
5 Хвостова К.В. Социально-политические процессы в поздней Визан-
тии и их понимание византийцами-современниками. М„ 1992. С. 89.
6 Corpus juris civilis. Berolini, 1954. Vol. I: Institutione / Rec. P. Krueger.
I, Ш. P. 2.
7 См. например, характерное выражение на этот счет, содержащееся
в одном из писем императора Майуила Палеолога. См.: The Letters of
Manuel П Paleologus / Text, transl. arid notes by G.T. Dennis // Dumbarton
Oaks. Texts IV. Wash., 1977. P. 26.
8 Actes du Protaton/ Ed. D. Papachryssauthou. P.t 1975. N 11. P. 247. 25.
9 The Correspondance of Athanasius I Patriarch of Constantinopol / Ed.
AM. Maffry Talbot // Dumbarton Oaks. Texts Ш. Wash., 1975. N 62. P. 144.
2-4.
10 Ibid. P. 144.28 - 30.
11 NicephoriGregorae Byzantina historia graece et latine / Ed. L. Schoepeni,
T. Bekker. Bonnae, 1829. Vol. I. P. 398.
140
только в актах12, а также в одном из писем патриарха Афана-
сия I императору Андронику П Палеолоту13.
Однако применение термина "элевтерия" в значении
"ателейа", т.е. освобождения любых подданных императора
от податей, не получило значительного распространения.
Для податного иммунитета, который императоры предостав-
ляли крупным земельным собственникам, употреблялся тер-
мин "экскуссия". "Элевтер" обычно в указанном значении
употреблялось только по отношению к определенной группе
неимущего населения, не занесенного в податные реестры.
Подобного рода свободные, апо существу потерявшие соци-
альные связи люди, могли как угодно распоряжаться своей
судьбой: поселяться на территории крупных собственников
в качестве держателей, стать наемными работниками и, на-
конец, нищими. Античный смысл свободы как бы утрирует-
ся, в чем и заключается парадоксальность такой трактовки.
Человек свободен от отношений подданства к императору,
от уплаты налогов, являющихся выражением этого поддан-
ства. Он тем самым поставлен вне всех социальных взаимо-
связей и потому абсолютно свободен. В то же время подоб-
ное употребление термина несет в себе следы античного
влияния. Ведь в античности, в частности в эпоху существова-
ния свободной квиритской собственности, признаком ее
свободы была свобода от уплаты податей.
Если выражение "свобода" в значении освобождения от
обязанности платить налоги редко употребляется по отно-
шению к состоятельным и привилегированным подданным
императора, то уплата податей в пользу османов рассматри-
валась византийцами как утрата свободы. Об этом свиде-
тельствует диалог Мануила II Палеолога с мусульманином.
Критикуя закон Магомеда, Мануил П Палеолог указывает на
то, что он оставляет подданным следующий выбор: или при-
нять ислам, или платить подати и быть обращенным в рабст-
во, или быть уничтоженным14. Названное понимание свобо-
ды нашло свое яркое воплощение и в акте цезаря Фессалии
Алексея Ангела от 1389 г., где сообщается, что его автор в ре-
12 Actes de Lavra / Ed. A. Guillou, P. Lemerle, N. Svoronos, D. Papachrys-
santou. P., 1979. Vol. Ш. N 192. P. 18. 28-30; N 157. P. 5.7.9.
13 The Correspondence of Athanasius I... N 69. P. 172. 182—185; Comment.
P. 392.
14 Manuel UPalaiologos. Dialoge mit einem "Perser" / Ed. E. Trapp. Wien,
1966. S. 79. 6-9.
141
зультате договоренности с мусульманами пожаловал своему
родовому владению, монастырю св. Фотия, полную свободу.
Речь идет, по-видимому, о соглашении с турками после взя-
тия ими Фессалоники. Монастырь, как и некоторые другие
владения, был, как видно, освобожден от уплаты податей в
пользу завоевателей15.
Использование понятия "свобода" для обозначения тако-
го приземленного явления, как отсутствие записей в подат-
ных книгах относительно людей, полностью разоренных и
неспособных платить налоги, отражая рассмотренный выше
специфический способ мышления византийцев, также гово-
рит и о неточности соответствующих терминов, о специфи-
ческом способе переработки социальной информации, от-
носящейся к античной эпохе. Эта информация перерабаты-
вается с учетом новых интересов повседневной жизни, но с
использованием привычных выражений. Данный пример,
таким образом, еще одно свидетельство того, что механизм
воспроизводства цивилизации во времени отличался тради-
ционностью.
Действительно, вместо четкого понятия "ателейа” по от-
ношению к людям, не занесенным в податные кадастры, ис-
пользуется многозначное, абстрактное, восходящее к об-
щим воззрениям выражение "свободный". Как видно, ва-
жен был не столько точный смысл обозначения, сколько са-
мо слово, его роль в системе общих воззрений.
В конечном счете, подобный путь возникновения терми-
нов восходит к теории идей Платона. Самостоятельное су-
ществование мира идей включало, согласно данным пред-
ставлениям, все возможные смысловые оттенки существую-
щих явлений, их прообраз. Поэтому византийцам казалось
правомерным использовать абстрактные понятия для харак-
теристики явлений повседневности, сходных, по их мнению,
в главном с соответствующей идеей, название которой они
использовали.
Далее, античные интерпретационные традиции оказа-
лись включенными в богословские представления с их по-
ниманием свободы, согласно которому человек способен
постигать окружающий его созданный богом мир явлений.
В этом мире человек обладает свободой воли16 и может ее
употреблять на совершение как хороших, так и дурных по-
15 Actes de Lavra. Vol. Ш. N 151. P. 121. 8.
16 Галат. 5.1, 13; Рим. 8, 21; Эфес. 5.1.
142
ступков. В богословской литературе выражение “элевтер",
кроме того, употребляется обычно в контексте понимания
свободы человека от грехов, например^ в житийной литера-
туре Григория Паламы17. За исключением этой последней
интерпретации, с позиций христианской нравственности
в целом понятие свободы лишено единой и заданной цен-
ностной характеристики. Нельзя сказать однозначно, бла-
го это или зло. Понятие абсолютного блага в соответствии с
христианскими догмами было присуще только божествен-
ным вещам, для человеческих деяний благо — это то, что
соответствует божественному порядку или созданному бо-
гом естественному праву. В условиях византийского хрис-
тианского государства христианские идеи свободы при-
вносят некоторые новые оттенки в общую систему пред-
ставления о ней. Так, противопоставление свободных и ра-
бов теряет свою былую определенность и становится более
метафоричным, более многозначным; ведь все подданные
императора — его рабы. Это относится и к его приближен-
ным18. Названное понимание является не только метафо-
рой, хотя это очень свойственно византийскому сознанию,
но и дальнейшим развитием политико-правовой доктрины,
переосмыслением ее в терминах христианского миросо-
зерцания — основное направление, по которому развива-
лась византийская цивилизация и механизм ее функциони-
рования и воспроизводства.
Возникновение в XIVв. более сложных отношений мона-
стырей с афонским протатом способствовало развитию в
рамках церковного права идей полной19 и неполной свобо-
ды, понимания ее иерархических уровней. Для анализа этих
представлений существенны два документа, адресованные
афонскому протату: сигиллий патриарха Нифонта от
1312 г.20 и хрисовул АндроникаП Палеолога от того же года21.
В первом из названных документов сообщается следующее.
Ранее императоры, исходя из мысли о том, что добродетель
должна совершенствоваться в условиях полной свободы wf
17 Gregorii Palamae archiepiscopi Thessalonicensis Vita S. Petri Anto-
nithae // PG. T. 150. Col. 1000.
18 Beck H.-G. Nomos, Kanon und Staatsraison in Byzanz // Osterreichis-
ches Ak. d. Wiss. Philos.-hist. KI. Wien, 1981. Bd. 384. S. 52. Anm. 130.
19 Janin R. Le monachisme byzantin au Moyen Age: Commende et typica
(Xе- XIVе siecle) // REB. 1964. T. 22. P. 34.
20 Actes de PrStaton. Nil.
21 Ibid. N 12.
143
eXeuOepiocv лаосгу22, пожаловали ее Афону, предоставив ему
возможность находиться под управлением прота, который
не подчинялся ни патриарху, ни кому-либо иному, т.е. это
была неограниченная свобода. В нарушение церковных ка-
нонов последующие императоры увеличивали ее. Но импе-
ратор Андроник П Палеолог постановил, что подобная сво-
бода не является справедливой, и уменьшил ее, согласовав
положение дел с церковными канонами23. Прот Афона дол-
жен был подчиниться церкви и утверждаться патриархом.
Здесь акцентируется идея о том, что необходимо получить
некоторый дар, чтобы иметь возможность, в свою очередь,
одаривать других. Соответственно в этом случае прот санк-
ционировал избрание игуменов. Аналогичный ход рассуж-
дений присутствует и в упомянутом выше императорском
хрисовуле, в котором также содержится постановление об
изменении статуса афонского прота и говорится, что в соот-
ветствии с церковными правилами прот должен подчинять-
ся патриарху.
Итак, в рамках церковного права византийцы в отличие
от восходящих к античности интерпретационных правовых
традиций различали степени свободы. Несомненно, эти
представления влияли на ее понимание в целом. В частнос-
ти, поземельно-зависимые крестьяне-парики рассматрива-
лись как люди приниженного непривилегированного стату-
са, т.е. не полностью свободные. Льготы и привилегии, столь
распространенные в Византии, по существу являлись степе-
нями свободы. Количественный подход к нравственным
принципам весьма характерен для византийского ментали-
тета и власти с бюрократией, разделенной на ранги. Слож-
ность и иерархичность данных представлений византийцев
не только яркий образец двойственности и гетерогенности
их цивилизации, но и отражение механизма соединения
противоречивых идей в единую систему. Античные концеп-
ции, будучи включенными в христианское миросозерцание,
либо получали новое выражение в терминах богословия, ли-
бо приобретали автономное, но подчиненное по отношению
к христианству положение.
Известно, какую роль играли восходящие к пифагорей-
цам идеи справедливости как равенства возможностей для
22 Ibid. N 11. Р. 247. 76.
23 Имеется в виду практика приравнивания законов и канонов. См.:
Ibid. Р. 247.107-108.
144
равных в социально-политическом бытии, которые включа-
ли представление о мере в ее математическом выражении. В
Средние века была распространена теория Аристотеля о
разделении справедливости на уравнивающую и распреде-
ляющую, Первая предполагает равенство людей в их отно-
шениях друг с другом, вторая воздает каждому в соответст-
вии с его достоинствами.
Если представление о типах справедливости достаточно
традиционно, то идея степеней свободы, не имевшая явных
античных аналогов, была связана с развитием каноническо-
го права, а потому определялась сложными взаимоотноше-
ниями церкви и государства, той симфонией их взаимосвя-
зей, которая в реальной жизни нередко оборачивалась пре-
имущественной ролью либо государственных, либо церков-
ных постановлений.
Характерно соотношение смысла терминов "эксусия" и
"элевтерия”. Дело в том, что одним из значений первого тер-
мина является власть. Максим Исповедник следующим об-
разом определяет его: "Власть и выбор не одно и то же.
Власть — это законное господство. Мы выбираем сообраз-
но власти, но не властвуем сообразно выбору"24. Понятие
власти в данном случае имеет смысл "свободы воли"; в жи-
тии св. Ксении, написанном Григорием Паламой, он звучит
вполне отчетливо. Говорится, что человеку была дана эксу-
сия, с тем чтобы люди могли пожелать совершать поступки,
подобные сыну божьему. Но если мы пошли в противопо-
ложном направлении, пишет далее Палама, и "возлюбили
смерть больше, чем истинную жизнь, он (Бог. — К.Х.) даро-
ванную эксусию не отобрал"25.
В целом, как мы видим, понятие свободы в рамках визан-
тийских политико-правовых представлений на уровнях как
общих идей, так и терминов характеризовалось двойствен-
ностью, отличавшей и ряд других ведущих политико-право-
вых и социально-экономических категорий византийцев
(как, например, понятие собственности). Эта двойствен-
ность, обусловленная влиянием на формирование ведущих
категорий различных воззрений: с одной стороны, антич-
ных феноменов, а с другой — богословия и канонического
24 Maxuni Confessoris Ad sanctissimum presbyterum Marinum // PG.
T.91.Col.9A.
25 Gregorii Palamae archiepiscopi Thessalonicensis Ad reverendissimam
in sanctionibus Xenam 7/ Ibid. T. 150. Col. 1053.
145
права, привела к появлению двух дополняющих друг друга
пластов общественного сознания, каждый из которых вы-
полнял свою функцию. Двойственность воззрений, содер-
жащая антиномию, снимавшуюся только на уровне высшего
теоретического обобщения, позволяла византийцам в раз-
личных конкретных ситуациях акцентировать разные ас-
пекты данного понятия и тем самым выражать свое меняю-
щееся, иногда прямо противоположное, отношение к окру-
жающей реальности.
Богословские идеи и политико-правовые принципы, опре-
деляющие миросозерцание эпохи и ее знаковую систему, яв-
лялись также в значительной мере источником той формы, в
которой реализовалось обобщение непосредственных на-
блюдений и социального опыта современников. Именно они
определяли единство общественного сознания эпохи, кото-
рое вмещало множество отмеченных выше антиномий, ие-
рархичность представлений, разные пласты общественного
сознания, в основе которых находились разные критерии.
Однако конкретные термины и обозначения возникали
и в результате эмпирической индукции, непосредственного
обобщения конкретных наблюдений и переработки и усвое-
ния информации и социального опыта вне какого-либо воз-
действия общего менталитета, богословской и политико-
правовой интерпретационных традиций. С помощью подоб-
ных эмпирических обобщений появлялись наименования
отдельных налогов, способы взимания которых находились
в ведении текущей налоговой политики: например, "энно-
мий”, “парфенофтория", "ситаркия", "орики”, “скалиати-
кий", "линоброхий" и т.д. Эти налоги и связанные с их взи-
манием формы общественных отношений носили сугубо
экономический, инфраструктурный, базисный характер.
Византийцы ассоциировали их с простыми и привычными
поступками людей, с их обыденной жизнью, не требующей
специального осмысления, которое предполагало бы обра-
щение к идеям абстрактного миросозерцания, а также их ос-
вящения с помощью высоких и громких наименований, вос-
ходящих к самым высшим теоретическим и мировоззренче-
ским пластам сознания.
Поскольку античные традиции оказывали сильное влия-
ние на трактовку исторического прошлого как коллективно-
го социального опыта, имеющего познавательное и дидакти-
ческое значение для последующих поколений, византийцы
признавали возможным и полезным поиск причин общест-
146
венных событий прошлого и настоящего в других предшест-
вующих событиях. Такой подход характерен для византий-
ской историографии в целом и, возможно, особенно заме-
тен у Михаила Пселла, Никиты Хониата, Никифора Григо-
ры, Георгия Пахимера, а если говорить о периодах, то для пе-
реломных критических эпох византийской истории, к кото-
рым относится и время Палеологов. Поздневизантийский
период очень характерен в этом отношении. Признание ди-
дактической роли истории выражено во вводной части исто-
рического сочинения Никифора Григоры26. С аналогичных
заявлений начинает свое историческое произведение Кри-
товул27. Характерно высказывание византийского мистика
XIV в. Николая Кавасилы. В трактате, содержащем мораль-
ное осуждение ростовщиков, он наряду с утверждением, что
вред ростовщичества определяется божественным законом,
ссылается на примеры других народов. "Мы наблюдаем, —
пишет он, — что те государства, которые во все времена хо-
рошо управлялись, никогда не имели ростовщичества”28.
Этот пример показывает, что философские проблемы исто-
рии ассоциировались византийцами не только с политичес-
кими событиями, но и с общественными и сугубо экономи-
ческими явлениями, процессами и ситуациями. В данном
случае мы наблюдали попытку теоретического обоснования
вреда ростовщичества с помощью понятия общественного
управления.
Прагматическое отношение к истории, признание ее по-
знавательной значимости отражало понимание поведения
человека в земном мире, основывалось на античных идеях,
однако не противоречило, а, наоборот, включалось в бого-
словское представление об обществе и мире.
Знание о прошлом, по мнению византийцев, существен-
но для понимания современных событий. Такая частичная и
вероятностная ориентация, признаваемая в рамках идей о
свободе воли человека и о понимании его психологии, счита-
лась возможной, несмотря на идею непознаваемости боже-
ственного провидения. Ориентация в обществе трактова-
лась с позиций воззрений о знаниях, относящихся к челове-
ческим вещам, с учетом законов, издаваемых людьми, и дея-
26 Nicephori Gregorae Byzantina Historia... Vol. I. P. 1.
27 Critobuli Imbriotae De rebus per annos 1451 —1467. A Mechmetae П
Gestis / Ed. B. Grecu. Bucure§1if 1963. Vol. 1.1. 7 — 10.
28 Nicolai Cabasilae Senno contra feneratores // PG. T. 150. CoL 736.
147
тельности людей. Известна роль, которую играло обобще-
ние конкретного социально-экономического опыта, прояв-
лявшаяся в обычае. Эти представления базировались на раз-
личии божественного и человеческого законов, восходящем
к патристике и римскому праву29.
О божественной и человеческой истинах писал, напри-
мер, Иоанн Кантакузин30. Феодор Метохит, восхваляя мо-
нархию, считал, что в лице правителя воплощается божест-
венный закон, который включает и божественные вещи, и
человеческие31.
Естественный закон — это тот совершенный порядок,
который бог вложил в мир окружающих человека вещей и
который человек познает с помощью разума32. Естествен-
ный закон упоминает Палама33, утверждая, что он находится
в основе деяний человека, проявляющего свободу воли. Кан-
такузин пишет о народах и законах, изначально им прису-
щих. Идея естественного закона содержится в письмах Ма-
нуила II Палеолога. Феодор Метохит интерпретировал симп-
томы упадка империи как требование естественного закона,
связав, таким образом, данное понятие непосредственно с
исторической и социальной конъюнктурами эпохи. По Пли-
фону, естественное право — это космический порядок,
представления о котором ассоциируются с общими космо-
логическими идеями философа34, включающимися в земные
дела людей. Хотя понятие естественного права составляло,
прежде всего, основу византийского правосознания, однако
это последнее в рассматриваемую эпоху тесно связано с по-
29 Римское право различает государственный, этнический и естест-
венный законы, которые не полностью совпадают: D. I. 1. 6; Bas. II. 1. 6.
Р. 16. Силу закона имеет и обычай: Ibid. Ср. D. I. 3. 33, 35, 36 — 37; Bas. II. 1.
42, 44, 45, 46. Р. 18-20; D. 1.3, 40; С. J. УШ. 52; Bas. П. 1. 48. Р. 20; Bas. II. 1.
51—52. Р. 20.0 роли обычая в Византии см. также: ХвостоваК.В. Социаль-
но-экономические процессы... С. 24— 25,28.
30 loannis Cantacuzeni Pro Christiana rehgione contra sectam machome-
ticam Apologiae IV: Apologia I // PG. T. 154. Col. 401 D.
31 Theodori Metochitae Miscellanea philosophica et historica / Ed.
Ch.G. Muller, Th. Kiessling. Leipzig, 1821. P. 625 — 626.
32 Естественный закон — это высшая справедливость. Согласно рим-
ско-византийскому правосознанию он не полностью совпадали не полно-
стью отличался от государственных законов. См., например: D. I. 1. 6;
Bas. П. 1. 6. Р. 16.
33 Meyendorff J. Introduction a Г etude de Gregoire Palamas. P., 1959.
P. 176, 178.
34 Хвостова K.B. Социально-экономические процессы... С. 121.
148
ниманием истории общества и социально-экономических
процессов, т.е. с идеей развития общества и ориентацией че-
ловека в общественно-политической и экономической жиз-
ни. В силу этого, говоря о понимании византийцами исто-
рии, следует упомянуть и о таких идеях, составляющих так-
же в первую очередь правосознание, как естественность не-
равенства людей и идея разделения людей на тех, кто управ-
ляет, и тех, кто подчиняется.
Формирование практического знания, одним из видов
которого являлась историография, выяснение причин и
следствии явлений воспринимались в Византии в соответст-
вии е аристотелевскими традициями как философия. Фило-
софия — это знание о божественных и человеческих вещах;
вслед за Аристотелем Иоанн Дамаскин разделял филосо-
фию на теоретическую и практическую. Такое деление име-
ет сложные гносеологические корни и отражает различение
практической и теоретической частей души. Мы знаем, что
политические и экономические знания Иоанн Дамаскин
(также вслед за Аристотелем) относил к практической фило-
софии, в задачи которой входит изучение добродетели и
обучение искусству управления государством35.
С некоторой условностью, учитывающей специфику
эпохи, можно считать, что практические знания, называе-
мые практически-философскими, в том числе и историогра-
фия, составляли в византийской культуре элементы кон-
кретно-научного подхода к природе и обществу (наблюде-
ние, описание, установление взаимосвязей).
Понимание истории византийцами, однако, не было од-
нозначным, а проявлялось в разных аспектах. Наряду с от-
кровенно теологическими идеями, ярко выявленными, в ча-
стности, в воззрениях Григория Паламы, следует отметить
взгляды представителей так называемого гуманистического
направления, таких, как Феодор Метохит, Никифор Григо-
ра, Димитрий Кидонис и др., которые были склонны расши-
рительно толковать возможности человеческого разума и
считали, что познание природы и общества приближает к
постижению высшей божественной истины. При описании
конкретных исторических событий они акцентировали их
спонтанное развитие “по природе"36.
35 Аристотель. Метафизика I. 1. 981а—981b; loannes Damascenes.
Dialectica: capita philosophica // PG. T. 94. Col. 533; Col. 669; Idem. Expositio
fidei orthodoxae // Ibid. Col. 960 C.
36 Nicephori Gregorae Byzantina Historia... Vol. П. P. 723.19—21.
149
Соответственно, отношение к событиям и явлениям про-
шлого, признание их дидактического значения приобретало
некоторую относительную самостоятельность. Испытывая
влияние политико-правовых идей, отношение к прошлому
отражало его понимание в целях непосредственной полити-
ческой пользы. Подобные воззрения составляли теоретиче-
скую часть официальной политико-правовой доктрины, за-
фиксированной в документах официального характера (им-
ператорские хрисовулы), т.е. отражали одну из важных ци-
вилизационных тенденций.
Что же касается самого выражения “история", то под
ним в соответствии с античными традициями подразумева-
лось описание событий прошлого, которому как необходи-
мый компонент присуща достоверность, несводимая, впро-
чем, к фотографичности и невоспринимаемая как абсолют-
ное тождество явлений и их описаний. История — это опи-
сание событий, знание и понимание которых основано на
индивидуальном и общественном опыте людей и на досто-
верных свидетельствах, которыми располагает историо-
граф: история — это сообщение истины. Интерпретация ви-
зантийцами выражения “история" обнаруживает информа-
ционный подход к пониманию общественных событий. Ис-
тория — это информация, нарратив. Соответственно само
это понятие в представлении византийцев является гносео-
логической категорией, которая связана с признанием ими
феноменологической независимости событий прошлого и
современности от достоверного описания их, называемого
историей.
Нас будут интересовать как понимание византийцами
самих событий настоящего и прошлого, так и особенности
византийской методики исторического познания. Отметим
прежде всего то, что подобное отношение к истории, как
следование античным идеям, переосмысленным с позиций
восточного христианства, было характерно для всей визан-
тийской историографии37. Это заставляет нас оценить дан-
ное явление как проявление механизма воспроизводства ви-
зантийской цивилизации во времени. Понимание в Визан-
тии в рассматриваемую эпоху исторических событий и яв-
лений не может быть достаточно полно реконструировано
без учета восходящих к богословским идеям византийских
37 Лосев А.Ф. Античная философия истории. М., 1977; Досталова Р.
Византийская историография: характер и формы// ВВ. 1982. Т. 43.
150
антропоморфизма и антропоцентризма, в равной мере ха-
рактеризующих как откровенно теологическую, так и офи-
циально-политическую и гуманистическую традиции в
представлениях о социально-экономическом и политичес-
ком развитиях. Говоря, например, о положении империи в
условиях усилившегося натиска османов, Димитрий Кидо-
нис уподобляет государство судьбе человека, замечая, в ча-
стности, что осталась в империи столица, как голова, отде-
ленная от тела. Разум — главное в человеке, и то же самое
верно для государства, считал Феодор Метохит38.
Характерно и то, что в целом история рассматривалась
как описание не только событий прошлого и политической
деятельности, но и природы. Совокупность онтологических,
гносеологических и методологических проблем, а также со-
ответствующий понятийный аппарат по отношению к опи-
санию природы и общества оказываются во многом едины-
ми. У Никифора Григоры, например, общефилософские
рассуждения о причинах явлений, о границах познания, по-
лемика по этим вопросам с Паламой содержатся в историче-
ском сочинении. Это подтверждает понимание византийца-
ми природы в широком смысле, по существу тождественном
естественному закону.
Огромную роль в представлениях о методах познания
природы и общества играли исходные постулаты рассужде-
ний xoival fcwouxl, яронюта39. Однако по отноше-
нию к описанию и пониманию истории общества общие фи-
лософские категории, такие, как божественный промысел и
естественный закон, истина, время, необходимость, случай-
ность и др., наполняются специфическим содержанием, ко-
торое должно быть выявлено при дальнейшем анализе. Эти
категории в эпоху Палеологов приобрели особую актуаль-
ность, обусловленную изменением ритмов и темпа смены
общественных и экономических конъюнктур.
Наряду с этим использовался понятийный аппарат, отно-
сящийся к свободному волеизъявлению человека, его психо-
логии. Имеются в виду такие категории, как выбор, желание,
добродетель, цель человека, обладающего свободой воли.
38 Nicephore Gregorae Correspondence / Texte ed. et trad, par
R. Guilland. P., 1927, P.- 203; Ddmdtriizs CydonSs. Correspondence / Publ. par
R.-I. Loenertz. CittA del Vaticeno, 1956. Vol. I. N 222; Theodori Metochitae
Miscellanea... P. 638.
39 Nicephori Gregorae Byzantina Historia... Vol. Ш. P. 409—410.
151
Особый смысл, вкладываемый в общие философские и
богословские категории, используемые для выражения по-
нимания истории общества, наличие специальных понятий,
относящихся к постижению современной исторической си-
туации и исторического прошлого, равно как и характерные
черты описания исторических событий: причинный анализ,
познание прагматистского, дидактического характера про-
шлого, — все эти факторы, равно как и идеи антропомор-
физма, свидетельствуют о той значительной роли, которую
играло понимание истории настоящих явлений и событий в
рамках идей о практической философии в Византии. Все эти
обстоятельства побуждают современного исследователя
рассматривать понимание византийцами истории (деятель-
ности людей, событий, процессов и отношений) как особую
форму интеллектуальной рефлексии. В задачи данной рабо-
ты соответственно входит как выявление и изучение специ-
фического содержания общих философско-теологических
понятий, используемых византийцами, особенно в эпоху
Палеологов для осмысления общественной жизни, так и ре-
конструкция и анализ понятийного аппарата, используемого
только для описания исторических событий, процессов и от-
ношений.
Представление о божественном провидении, "пронии",
общей необходимой закономерности, сочетающейся с из-
менчивой и случайной природой общественных явлений, —
общая черта понимания истории в Византии40. Ее специфи-
ческое содержание в философии истории выражалось, в ча-
стности, в представлениях о божественном происхождении
императорской власти и пронии императора.
Представители исихазма сводили философию истории к
теологии истории. В нее Паламой включаются библейские
образы, которые составляют понятийный аппарат для выра-
жения идей о причинах и содержании исторических собы-
тий. Причем Палама исходил из идеи прямого вмешательст-
ва Бога в исторический процесс41
Идея божественной пронии занимает центральное место
в официальной политико-правовой доктрине, согласно кото-
40 Hunger Н. Prooimion: Elemente der byzantinischen Kaiseridee in
Arengen der Urkunden. Wien, 1964. S. 8 u. folg.; Beck H.-G. Vorsehung und
Vorbestimmung in der theologischen Literatur der Byzantiner. Roma, 1973; До-
сталова P. Византийская историография...
41 Meyendorff J. Introduction a I'dtude de Grdgoire Palamas... P. 176.
152
рой она является атрибутом невидимого и непознаваемого
мира42. В такой же мере она определяет понимание истори-
ческих явлений и их развитие во взглядах гуманистов. Одна-
ко в произведениях светских историков чувствуется непод-
дельный интерес к изменчивой событийной истории. Идея
божественного промысла сочеталась с представлением о раз-
личных знамениях и чудесах. Дука, повествующий о трагиче-
ском периоде византийской истории, сообщает о таинствен-
ном знамении, позволяющем надеяться на то, что избранный
богом народ получит передышку в своих трудностях43.
В соответствии с античными традициями, включенными
в систему богословских идей, византийцы трактуют собы-
тие как проявление сущности и случайности (oucna, (лщ(Зе-
рцхо^)44, т.е. неизменного, которое составляет основу вещей,
и меняющегося, несовершенного и вид имого в вещах. По
мнению Никифора Григоры, не все является по необходи-
мости, но многое предстает как случайное (хата сгицРЕ|3'пх6д).
Земное управляется по природе (tad cpnoEog). Эти идеи, име-
ющие отношение к природе и обществу, отражают пред-
ставления о едином космическом порядке45.
Проблема случайности и необходимости, как известно,
находилась в центре как античной, так и средневековой фи-
лософии. Внимание византийцев также всегда было прико-
вано к ней и стало особенно обостренным в эпоху Палеоло-
гов, которая принесла ромеям множество свидетельств раз-
нообразия, случайности и перемен, свойственных жизни че-
ловека и обществу в целом. Характерно выразительное вы-
сказывание афонского прота Исаака, заявившего в одном из
своих постановлений: "Современные дела находятся в по-
стоянном движении и изменении, и даже в течение неболь-
шого промежутка времени ничто не может наблюдаться как
стабильное"46. Константинопольский патриарх Афанасий I,
характеризуя особенности своего жизненного опыта, сооб-
щает следующее: “Я желаю славы во Христе, получив от не-
го силу, я, знающий, как испытывать изобилие и как стра-
42 Hunger Н. Prooimion... S. 49 — 58; ДосталоваР. Византийская истори-
ография... С. 25.
43 Ducas. Istoria turco-bizantina (1341 —1462) / Ed. V. Green. Bucure§ti,
1958. P. 95. XVI. 4.4-6.
44 См., например: Ioann.es Damascenus. Dialectica... Gol. 536В, 570AB.
45 Nicephori Gregorae Byzantina Historia... Vol. И. P. 723.19—21.
46 Actes de Xenophon / Ed. D. Papachryssanthou. P., 1986, N 18.
P. 153. 1-3.
153
дать, как говорить и как молчать, быть удовлетворенным и
испытывать лишения, владеть и не иметь владения”47. Эти
утверждения показывают, что идеи христианского терпения
и стойкости в перенесении экономических трудностей и
представления о переменах в обществе неотделимы. При
этом опыт, обобщающий восприятия экономической ситуа-
ции, акцентируется в такой же мере, как и представления о
социальных факторах.
Проблемы случайности тесно связаны с идеями обще-
ственных перемен48. В византийской философии случай и
случайность обозначались выражениями "симвевикос",
“автоматон", “тихи", “эймармене", восходящими к антич-
ной философии. Наименование “симвевикос" относилось
к сфере, как природы, так и общества, "автоматон" исполь-
зовалось преимущественно для обозначения явлений при-
роды, “тихи" и "эймармене" — только общественных ситу-
аций. В данном исследовании нас интересуют, прежде все-
го, категории “симвевикос" и “тихи", характеризующие
общественные перемены и вмешательство судьбы в дея-
тельность человека.
"Симвевикос" — это онтологическое понятие, означаю-
щее способ существования. В значении определенной фор-
мы бытия "симвевикос" соответствует понятию акциденции
в латинской схоластике, в значении же, противоположном
необходимости, — латинскому понятию “контингенс"49.
И. Мейендорф пишет, что категория энергии не понималась
Паламой ни как сущность, ни как “симвевикос", но как “как
бы симвевикос". Палама пытается, как утверждает далее
Мейендорф, очистить теологию от философских категорий
Аристотеля50. Но ведь и другие представители христианства,
как на Западе, так и на Востоке характеризовали с помощью
этого понятия только видимый мир вещей и человеческих
поступков, мир явлений и экзистенции.
У Аристотеля, в философии которого оно впервые стано-
вится термином, а также в патристике, в частности у Иоан-
на Дамаскина, симвевикос — это временнбе изменение, види-
47 The Correspondence of Athanasius I... N 58, P. 130. 42— 45.
48 Ibid. P. 723.19.
49 Weiss H. Kausalitat und Zufall in der Philosophy des Aristotels. Basel,
1942. S. 178; Богомолов A.C. Детерминизм, спонтанность и свобода в фило-
софии Демокрита // Вопросы философии. 1982. № 3. С. 122.
50 MeyendorffJ. Introduction... Р. 308.
154
мое в явлениях, тогда как сущность (усия) — это независимая
субстанция (кириотерон), имеющая начало в самой себе и для
себя существующая51. "Симвевикос" характеризует качест-
венные изменения, генезис и движение, совпадение, стечение
обстоятельств, присоединение, которое не может существо-
вать самостоятельно, независимо от усии, а лишь благодаря
присоединению к ней. "Случай (симвевикос) — это то, что
приходит и уходит", — пишет Григорий Палама52. У Иоанна
Дамаскина трактовка случая, как известно, зависит не только
непосредственно от Аристотеля, но и восходит к таким интер-
претаторам, как Порфирий, Олимпиадор, Аммоний, к поста-
новлениям Халкедонского собора и к каппадокийцам. Ипос-
тась является в византийской философии и богословии прояв-
лением идеи индивидуализации и выражает в новых терминах
идею первой субстанции Аристотеля. Благодаря присоедине-
нию к сущности "симвевикоса" и появляются ипостаси, инди-
видуальные единицы одного и того же вида, отличающиеся ка-
чественным разнообразием и неповторимостью.
Нам представляется целесообразным оценить категорию
"симвевикоса" византийской философии не только в терми-
нах онтологии, но и в терминах логики. Такая характеристи-
ка важна для осуществления оценочного уровня исследова-
ния с позиций современного знания. С точки зрения логики,
"симвевикос" византийцев — это предикат, функции кото-
рого в констатации наличия определенного качества у усии,
благодаря чему осуществляется идентификация, индивидуа-
ция предметов в пределах определенного их множества. В
результате этой процедуры отдельные предметы, люди, жи-
вотные, их поведение различаются между собой.
При этом всегда та или иная трактовка случая была связа-
на с воззрениями, относящимися к пониманию человеком его
ориентации в природе и обществе, с представлениями в духе
Аристотеля о деятельности человека. По отношению к средне-
вековой философии вообще и византийской в том числе пони-
мание случая неотделимо от представлений о свободе воли че-
ловека, его деятельности и ее мотивов. Неоднозначность и не-
определенность являлись характерными чертами случая.
Что же касается понятия "симвевикос" Аристотеля, то
оно наряду со значением присоединения часто означает ре-
51 loannes Damascenus. Dialectica... Col. 537В.
52 Gregorii Palamae archiepiscopi Thessalonicencis Phisica, Theologia,
Moralia et Practice. Capita CL // PG. T. 150. Col. 1209.197.
155
зультат совпадения многих факторов. “В одном предмете
может совпадать многое", — писал Аристотель в “Физи-
ке"53. С точки зрения современного знания такое понима-
ние может быть оценено как приближение к пониманию
статистической случайности. Значение выражения “симве-
викос” как итога совпадения многих обстоятельств явля-
лось не только философской категорией, но и одним из ос-
новных значений слова в естественном, обыденном гречес-
ком языке, как в античности, так и в Византии. Ведь это пер-
фект причастия от “симвайно” (идти вместе, совпадать,
совмещаться, встречаться}. Это значение естественного
языка Аристотель ввел в ранг философской категории. Од-
нако в Византии данное значение выражения на уровне ка-
тегории не прослеживается. Категорией оно является лишь
в значении присоединения. Но смысл термина “симвеви-
кос" как стечения многих одновременных явлений или со-
бытий обнаруживается по византийским источникам на
уровне массового сознания, ментальности, и это связано с
коммуникативной и креативной функциями языка, т.е. вли-
янием семантического поля выражений естественного язы-
ка на мышление.
В духе аристотелевских традиций Григора понимает со-
бытие как возникающее в результате слияния многих при-
чин. В аналогичном значении использовались также слова
Tvy/avo), cpOavco. В одном из официальных документов гово-
рится о событиях, которые произошли в результате стече-
ния таких обстоятельств, как "изменение в обстановке и
ухудшение условий жизни”54. Наличие в воззрениях визан-
тийцев двух типов представлений о случайном, т.е., с одной
стороны, идей, непосредственно восходящих к античным
понятиям случая как итога совпадения причин, а с другой —
взглядов, включенных в богословские концепции сущности
и явления, отражает, как и многие другие проявления визан-
тийской цивилизации, ее гетерогенность. Снятие антино-
мий, осуществляемое тем или иным путем, как говорилось,
создавало импульс для дальнейшего развития цивилизации
во времени. Рассматриваемое противоречие снимается в
53 Аристотель. Физика П. 5,196b; Богомолов А.С. Детерминизм, спон-
танность... С. 122.
54 Nicephori Gregorae Byzantma Historia... Vol. I. P. 42. 20; Actes de
Lavra / Ed. A. Guillou, P. Lemerle, N. Svoronos, D. Papachryssanthou. P., 1977.
Vol. П. N72. P. 14.26-30.
156
обыденном языке, т.е. на уровне бытийных пластов общест-
венного сознания. Как и во многих других рассмотренных
ранее случаях, это осуществляется благодаря применению
телеологических исследовательских установок (эвристик),
позволяющих интегрировать и подчинить античное понима-
ние смысла выражений их богословскому пониманию.
Естественный язык, как правило, оказывает активное
воздействие на формирование таких форм общественных
воззрений, которые не связаны с теориями, основанными на
системе четких категорий. Так й здесь представление о слу-
чайном как результате совпадения многих факторов суще-
ствовало параллельно с христианской идеей случайного, как
изменяющегося, временного, несущностного.
Идея случайного в обществе нашла свое выражение так-
же в античном понимании "тихи" (тйхп ) • В отличие от терми-
на "симвевикос”, означающего случайность в значении
разнообразия и многообразия вещного мира, "тихи" — это
судьба, рок в жизни человека. "Тихи” византийцев всегда
связана с выбором человеком той или иной линии поведе-
ния. При этом подразумевается такой выбор, при котором
человек не в состоянии взвесить роль обстоятельств и их
учесть. Именно поэтому данный выбор случаен, он именует-
ся судьбой, а результат его может оказаться счастливым и
несчастным. Включение античных понятий в богословские
представления о земном мире, т.е. переосмысление антич-
ных воззрений, — очевидно.
В одном из писем Никифор Григора специально останав-
ливается на проблеме "тихи”, а именно на сопоставлении
“тихи" — судьбы и "автоматон" — спонтанности. Здесь, как и
при понимании сгицРЕРцхбд, легко обнаружить влияние Ари-
стотеля, который писал в "Физике": "...тихи и [происходя-
щее] от тихи относится к тем существам, которым присуще
счастье и вообще практическая деятельность... Автоматон
же свойственна и всем прочим живым существам и многим
неодушевленным". В другом месте "Физики" Аристотель
высказывается не менее определенно: "...тихи есть причина
по совпадению для событий, происходящих по предвари-
тельному выбору цели"55.
55 Nicephori Gregorae Byzantina Historia... Vol. I. P. 133, 179. 4; Vol. II.
P. 720. 21; Jdem. Correspondence... N 53. P. 199; Аристотель. Физика. П. 6.
197b. О понимании судьбы в античности см., например: Горан В.П. Древ-
негреческая мифологема судьбы. Новосибирск, 1990.
157
"Тихи" — это судьба, счастье, удача, это и судьба-рок.
Последнее значение особенно ярко выражено у Метохита и
Дуки56. Понимание византийскими историками и политичес-
кими деятелями "тихи" отражает влияние на менталитет об-
разованной элиты общей обстановки эпохи и эсхатологичес-
ких идей. Обострение внешней опасности всегда приводило
к тому, что в понимании хода истории особо акцентируется
роль судьбы, непредвиденного — “тихи". В этом случае тихи
называется слепой, т.е. слепым случаем. Именно об этом пи-
шет Мануил Палеолог. Противопоставление "тихи" и боже-
ственной пронии мы встречаем у Кантакузина. Случайный
характер событий, связанных с "тихи", подчеркивает Фома
Магистр57. Вполне в духе античных воззрений трактовал ка-
тегории судьбы Плифон. Он писал об "эймармене", "анан-
ки", т.е. отождествлял судьбу с необходимой высшей божест-
венной причиной. Понятие дики — справедливость отлично
в его интерпретации от категорий судьбы58.
Х.-Г. Бек, говоря о той роли, которую играла категория
“тихи" в философии Феодора Метохита, полагает, что осо-
бое внимание к проблеме разнообразия в обществе, непред-
виденности общественных ситуаций, постоянных общест-
венных перемен составляет характерную черту философии
византийского гуманизма. Эти представления, по мнению
Х.-Г. Бека, хотя и не содержали прямого отрицания прови-
денциалистских принципов, однако на практике означали
отход от них, поскольку для отцов церкви вера в силу судьбы
являлась пережитком язычества59.
С этим выводом вряд ли можно согласиться. Античная
идея судьбы-случая, противопоставляемая идее божествен-
56 Beck H.-G. Theodoras Metochites. Die Krise des byzantinischen
Weltbildes im 14. Jahrhundert. Mdnchen, 1952; Hunger H. Reich der neuen
Mitte. Der chrisfliche Geist der byzantinischen Kultur. Graz, 1965. S. 358—359.
Мануил Палеолог в одном из писем пишет о тихи, которая хуже диких
зверей. См.: The Letters of Manuel П Palaeologus / Text., transl. and notes by
G.T. Dennis // Dumbarton Oaks. Texts IV. Wash., 1977. N 50. P. 143. 13—14.
Относительно "тихи" в понимании византийских историков см. также:
Turner C.I.G. Pages from Late Byzantine Philosophy of History // BZ. 1964.
Bd. 57, H. 2.
57 The Letter of Manuel П Palaeologus. N 19. P. 59. 33 — 34; loanni
Cantacuzeni eximperatoris Historiarum libri IV. Bonnae 1830, Vol. Ш. P. 122;
Theoduli Magistri Oratio de regis officiis // PG. T.145. Col. 461.
58 JlkfidanoQ. ПерС elpappevriG // PG. T. 145. Col. 961—964;
Woodhouse C.M. George Gemistos Plethon the Last of Hellenes. Oxford, 1986.
59 Beck H.-G. Theodoras Metochites... S. 96.
158
ной иронии, интегрированная в систему общих воззрений
восточного христианства, относится только к сфере соци-
ального поведения, ориентации человека в обществе. На
средневековом Западе с его более ярко выраженными идея-
ми божественного предопределения и представлениями об
ограниченных возможностях свободы воли человека также
использовалось понятие судьбы-фортуны и была выражена
идея разнообразия и изменчивости земного мира. В рамках
византийской цивилизации античная идея "тихи" была под-
чинена христианскому понятию "симвевикос" в смысле раз-
нообразия. И в эпоху палеологовского гуманизма, выразите-
лем которого было Феодор Метохит, находим предельно
четкое выражение идеи разнообразия и перемен в обществе
в документах, исходящих из церковных кругов. В одном из
актов афонского протата, как уже отмечалось выше, читаем:
"Все, что относится к происходящим при нас делам, меняет-
ся и становится иным во всем"60.
В определенном смысле эти представления, близкие к
соответствующим концепциям средневекового Запада, от-
ражают те воззрения, которые явились предпосылками по-
следующих общеевропейских научных и философских
концепций о разнообразии. Характерно в этом смысле сле-
дующее высказывание И. Канта, отметившего универсаль-
ный характер подобных идей. «Я нахожу, — писал крупней-
ший немецкий философ в "Критике чистого разума", — что
не только философский ум, но и обыкновенный рассудок
всегда допускали, без сомнения, всегда будет допускать это
устойчивое, как субстрат всякой смены явлений, с той лишь
разницей, что философ выражается об этом несколько оп-
ределеннее, говоря, что при всех изменениях в мире суб-
станция остается и только акциденции меняются»61. Извест-
но, что понимание случая в значении разнообразия было
позднее воспринято наукой нового времени. Так, классиче-
ская механика рассматривала необходимость как однознач-
ность, а случай как разнообразие. В современном естество-
знании одно из значений случайного также заключается в
идее качественного разнообразия материального мира, ге-
нетической изменчивости62. Новейшая западная метафизи-
60 Actes de Xenophon. N 18.
61 Кант И. Критика чистого разума. СПб., 1907. С. 142.
62 Сачков Ю.В. Конструктивная роль случая // Вопросы философии.
1988. №5. С. 87.
159
ка снова придает проблеме разнообразия огромное фило-
софское значение63.
Отметим также, что при характеристике случайности в
официальных документах используется выражение, обозна-
чающее случайную причину64, свидетельствующее о при-
знании (в духе Аристотеля) таковых причин. Случай, по
убеждению византийцев, — это явление не беспричинное, а
со случайной, т.е. несущностной, причиной.
Роль языка в формировании представлений проявилась и
в идее исторического времени. Для византийской официаль-
ной политико-правовой доктрины, гуманистических кругов,
высшего афинского монашества и для мировоззрения эпохи в
целом существенно сочетание идей христианского линейного
времени с античными концепциями времени циклического.
Характерно высказывание, содержащееся в постановле-
нии афонского прота Асеня от 1262 г.: "Так как время, двига-
ющееся по кругу, является нам в виде постоянного бега, то
вещи по необходимости согласуются со временем: или одни
из них опускаются вниз, другие же вверх поднимаются; или
вновь [все происходит] в соответствии со временем в форме
круга, наподобие шара, т.е. те, которые были внизу, подни-
маются, а те, которые были наверху, опускаются"65.
В понимании циклического времени абсолютизируется
идея воспоминаний, относящихся к прошлому, отражается
та доминирующая роль, которая придавалась исторической
памяти66. Подобные воззрения связаны с платоновскими
идеями о переселении душ, заимствованными Григорой и
некоторыми другими византийскими мыслителями. Извест-
но, что в Византии идея циклического времени нашла свое
выражение и в архитектуре, а именно в композиции визан-
тийского крестовокупольного храма67.
63 Мельвиль Ю.К. Новые веяния в метафизике США // Вопросы фило-
софии. 1989. № 6. С.140.
64 Actes de Lavra. Vol. II. N 89. P. 75.183.
65 Actes de Docheiariou / Ed. N. Oikonomides. P., 1984. N 7. P. 89.
66 Молчанов Ю.Б. Четыре концепции времени в философии и физике.
М., 1977.0 цикличности исторического времени византийцев см.: Удальцо-
ва З.В. Развитие исторической мысли // Культура Византии: IV — первая
половина VII в. М., 1984. С. 128; Лосев А.Ф. Историческое время в культуре
классической Греции: Платон и Аристотель // История философии и во-
просы культуры. М„ 1975; Он же. Античная философия истории. М., 1977.
67 Лихачева В.Д. Изобразительное искусство // Культура Византии:
вторая половина VII—XII в. М., 1989. С. 482.
160
Историческое время в отличие от физического, цикличе-
ский характер которого проявляется в природных циклах,
имеет, по мнению византийцев, свою размерность, опреде-
ляемую сходной деятельностью людей в разные моменты
линейного времени. "То, что разделяется во времени, объе-
диняется часто общностью деяний", — писал Никифор Гри-
гора68. Далее, ссылаясь на Плутарха, он утверждает, что нет
ничего странного в том, что события, совершаемые в разных
условиях, обнаруживают единство69. Наряду с этим для ис-
торических воззрений эпохи характерно стремление выра-
зить качественное тождество физического и исторического
времен. Идеи небесного свода и движения окружностей в
духе Птолемея в равной мере определяли рассуждения Гри-
горы и о природе, и об обществе70. Впрочем, Дука связывает
перемены в обществе с божественным устроением мира71.
Видимо, Дука непосредственно апеллирует к идее перемен и
развития во времени, содержащейся в категории случая,
тогда как некоторые из приведенных выше суждений Григо-
ры высказаны на уровне практической философии с учетом
непосредственной оценки путей и особенностей ориента-
ции человека в обществе и использовании античных идей.
В византийских условиях представления о цикличности
времени — философская основа эллинского патриотизма.
Георгий Гемист Плифон, яркий представитель этого фило-
софско-политического направления, неоднократно ссылает-
ся на назидательный опыт древних эллинов, определяющий
во многом политическое поведение современников72. По-
добными аналогиями изобилует византийская эпистелогра-
фия: в частности, ссылки на образцы политического и соци-
ального поведения в античности неизменны в письмах Ма-
нуила Калеки73, восхваляющего мудрость Фёмистокла. По-
добные иллюстрации характерны и для Никифора Хумна74.
Попытки провести аналогии между происходящими собы-
тиями и теми, которые совершались в прошлом, в эпоху ан-
68 Nicephori Gregorae Correspondans. N 152.
69 Ibid. N 60.
70 Nicephori Gregorae Byzanlina Historia... Vol. П. P. 723. 26.
71 Ducas. Istoriatureo-bizantina... P. 163. ХХП. 8.6—7.
72 Хвостова К.Б. Социально-экономические процессы... С. 129.
73 Correspondence de Manuel Calecas / Publ. par R.I. Loenertz. CitU del
Vaticano, 1950. N 26. P. 200.
74 Verpeaux I. Nicdphore Choumnos: Homme d’Etat et humaniste byzan-
tin (ca 1250/1255 — 1327). P., 1959. P. 187.
161
тичности и в Византии, типичны не только для интеллектуа-
лов-гуманистов, но и для менталитета эпохи в целом. Иоанн
Векк, описывая разногласия между западной и восточной
церквами, ссылается на время патриарха Фотия — период
осложнения отношений между ними75.
Соответственно в византийской историографии естест-
венная временная последовательность событий постоянно
нарушается обращением к явлениям прошлого, сравнения-
ми и воспоминаниями. Повествование в большинстве исто-
рических произведений не сопровождается сообщением
точных дат событий. В задачи историографов входило не
столько освещение временнбй последовательности собы-
тий, сколько постижение их смысла в свете представлений о
повторении исторических ситуаций, о сходстве разновре-
менных событий.
Вся система византийского менталитета, с его внимани-
ем к многочисленным формам и образцам духовной актив-
ности в античную эпоху, с интересом к общественно-поли-
тическому поведению древних, с представлениями об этом
поведении как об имеющих непреходящую ценность и акту-
альность примерах, отражает своеобразие познавательных
средств, используемых византийцами понимания специ-
фики современности. Представления об этом своеобразии
формировались путем выявления тех или иных событий
прошлого, в результате обращения внимания на конкретные
известные из античной истории примеры политического по-
ведения. На фоне идей линейного времени эти воззрения
отразили специфически византийский вид историзма Сред-
невековья.
Система названных воззрений сочеталась с чисто
практическими наблюдениями политиков и историогра-
фов, фиксировавших специфичность и неповторимость
отдельных периодов исторического развития. "Время тре-
бовало от Феодора Ласкариса поспешности в делах, а от
Иоанна Ватаца — обстоятельности"76, — пишет Никифор
Григора, сравнивая периоды правления двух императоров
Никейской империи. Именно время, рассматриваемое в
феноменологическом плане как самостоятельная субстан-
ция, и его движение обусловливали темп и ритм историче-
ских событий.
75 loanni Vecci Ре peace ecclesiastics // PG. T. 141. Col. 925.
7QNicephori Gregorae Byzantma Historia... Vol. I. P. 24.11.
162
Акцентирование идеи повторов, так же как и представ-
ления о роли постоянных перемен в общественных делах и
судьбах людей, отразило характерную для Византии
XIV—XV вв. социально-экономическую и политическую
нестабильность, сочетавшуюся со стремлением выделить в
этом непостоянстве повторявшийся субстрат, сущность,
выражающуюся в случайном, как результате совпадения
факторов.
Представления о линейном времени, связанные с профе-
тическими теориями, нашли лишь косвенное отражение в
историографии, в упоминаниях об астрологии, магии, про-
рочествах. Идея непрерывного (линейного) течения време-
ни (шшиотос; ярко выражена, например, в клише (об-
разцах) прооймиев императорских хрисовулов77. В одном из
них говорится о том, что время в ходе своего течения меня-
ет, старит и уничтожает многое вокруг.
Известно христианское учение, отстаиваемое, в частнос-
ти, на Западе Августином, о нескольких возрастах в разви-
тии истории человечества во времени. Различные периоды
знаменовались сменой царств: ассирийского, мидийского,
персидского, греко-римского. Лаоник Халкокондил, разви-
вая эту тему, добавлял еще период османского владычест-
ва78. Чередование во времени периодов господства того или
иного народа обосновывалось представлением о неделимос-
ти даруемых богом благ и поочередном пожаловании их как
разным народам, так и лицам. С этой концепцией связана
восходящая к иудаизму идея избранного народа, которая в
Византии не только нашла отражение в представлении о
превосходстве ромеев, но имела и более конкретное вопло-
щение. В одном из образцов прооймиев императорских хри-
совулов говорится о неделимости, как божественного дара,
так и императорских благодеяний в отношении подданных.
Эти благодеяния полностью, как и божественные дары, да-
ются одному лицу, но со временем также сполна и неделимо
могут быть пожалованы другому79. В действительности, ес-
тественно, привилегии и блага жаловались представителям
господствующей элиты в объеме, зависящем от положения,
занимаемого данным получателем при императоре. Мысль о
77 Hunger Н Prooimion... N 4. S. 220.
78 Turner C'LG. Pages from Late Byzantine Philosophy of History //
Byzantinische Zeitschrift. 1964. Bd. 57, H. 2. S. 360.
79Hunger H. Prooimion... N 5. S. 323.
163
течении линейного времени, выражающемся в перераспре-
делении божественных и императорских благ, видимо, ис-
пользовалась в реальной практике земельных пожалований,
так как в какой-то мере служила неявным теоретическим
обоснованием рассмотренной выше политики превращения
освобожденных от налогов владений частных собственни-
ков в казенные, обязанные уплатой налогов с земли. Более
того, эта идея, как и другие, упоминавшиеся выше идеологи-
ческие приемы, в традиционном государстве, в котором вы-
соко почитались государственные законы, императорские
постановления, обычай, служила целям оправдания любого
их нарушения со стороны властей.
Профетические идеи, восходившие к христианской эс-
хатологии80, были не только неотъемлемым компонентом те-
ологии истории, но и использовались в интересах пропаган-
ды превосходства ромеев, составлявшей основное содержа-
ние византийской официальной политической идеологии.
Об этом свидетельствует малая византийская хроника, опи-
сывающая победу Феодора Ласкариса над сельджуками при
Антиохии в 1211 г. Событие трактуется как начало вечного
царства ромеев81. В поздний период национальные амбиции
византийцев были поколеблены и эсхатологические концеп-
ции предсказывали гибель Византии. Даже оптимистически
настроенные интеллектуалы, возлагавшие надежду на по-
мощь бога и ожидавшие спасения, писали о недобрых пред-
знаменованиях и признавали их роль в кризисной ситуации.
В этом плане интересны письма Мануила II Палеолога82.
Аналогичным образом высказывался Феодор Метохит83. Эс-
хатологические настроения были в тот период разнообраз-
ны. Историк Дука сообщает о том, что среди христиан дру-
гих государств распространялось убеждение, будто гибель
Константинополя неизбежна и должна рассматриваться как
искупительная жертва. По его мнению, и османы-завоевате-
ли обречены на гибель84.
Характеристика представлений византийцев об истори-
ческом времени невозможна без рассмотрения идей о кай-
80 Podskalsky G. Byzantinische Reicheseschatologie. Munchen, 1972.
81 Schreiner P. Die byzantinischen Kleinchroniken. Wien, 1975. T. I. N 415.
S. 53; 1977. T. П. S. 190.
82 См., например: Lettres del’empereur Manuel Paldologue... N 3. P. 11.
83 Cm.: BeckH.-G. Theodores Metochites... S. 86.
84 Ducas. Istoria furco-byzantina... XXXVIII. 13. О роли профетических
идей у Дуки см. также: XXXIX. 18; XL. 11.14; Ibid. XLII. 14.
164
росе. "Кайрос" — это стечение множества обстоятельств в
рамках необходимого и целенаправленного процесса исто-
рического развития, сумма временных моментов, которые
человеку целесообразно учитывать в общественно-полити-
ческой деятельности85.
В этой связи нельзя не остановиться на понимании кайро-
са Никифором Григором, в воззрениях которого данное поня-
тие играет существенную роль. У него это временнбй период,
являющийся одновременно минимальным по своей длитель-
ности и оптимальным с точки зрения совершения действия.
Выражения, сочетающиеся с ним, могут означать "слишком
мало”, "еще нет", "уже нет" ит.д. Есть мнение, согласно кото-
рому понимание Григорой благоприятного момента целесо-
образно оценить с помощью понятия бесконечно малых вели-
чин86. Но нам оно представляется недостаточно аргументиро-
ванным. В воззрениях Григоры мы все-таки не усматриваем
понятия предела, которое является необходимым компонен-
том представлений о бесконечно малых величинах. Думается,
понятие "кайрос" у Григоры имеет значительный отпечаток
привычного словоупотребления и соответственно оно в мень-
шей мере характеризует индивидуальные черты философ-
ского мировоззрения этого мыслителя.
В понятии "кайрос", которое является одним из ведущих
в гуманистическом направлении византийской философии
истории, ощущается, с одной стороны, влияние релятивист-
ских представлений о времени Аристотеля, а с другой — та
роль языка в формировании представлений, которая прояв-
лялась и при понимании случайности и о которой речь шла
выше. Согласно воззрениям о кайросе, во временнбм пото-
ке различаются прошлое (уже нет), будущее (еще нет) и "те-
перь"87. Время у Аристотеля взаимосвязано с движением.
Соответственно историческое время, воплощенное у Григо-
ры и других представителей византийского рационалисти-
чески-гуманистического направления в понятии о кайросе,
а также выраженное с помощью обозначений "еще нет4',
85 Nicephori Gregorae Byzantina Historia... Vol. И. P. 746.3; Ddmdtrius
CydonSs. Correspondance / Publ. par R.-I. Loenertz. Citta del Vaticano, 1960.
Vol. П. N 162. P. 334; Actes de Lavra. Vol. Ш. N 133. P. 50. 1 - 3.
86 Moutsopoulos E. La notion de "kairicitd” historique chez Nicephore
Gregoras // Actes du XIV Congres International des Etudes Byzantines.
Bucuregti, 1975. T. П. P. 217-222,
87 Аристотель. Физика. TV. 11.219a, b.
165
"уже нет" и т.д., отражает представления о движении или
взаимосвязи во времени общественных событий.
Идеи кайроса, характерные еще для досократиков, как
известно, были ярко представлены в воззрениях Демокри-
та88. Данное понятие, кроме того, будучи обычным языко-
вым выражением, означало временной момент, необходи-
мый и удобный как для фиксации и характеристики собы-
тия, так и для его свершения. "Кайрос" — фиксированный
покой, прерывность в непрерывности. Роль его в понимании
византийцами истории обусловила значительное сходство в
этом отношении теологического и рационалистически-гума-
нистического направлений.
Выше говорилось, что в акте афонского прота Феодосия
от 1353 г., посвященном урегулированию экономических
проблем монастыря Лавры, говорится: "Мудрые определя-
ют, что кайросы — это душа вещей, и если кто-либо не уме-
ет ими воспользоваться и управлять, то может возникнуть
большой ущерб делам"89. Аналогичное понимание кайроса
встречается в решении афонского протата от 1288 г., относя-
щемся к Халандарскому монастырю и также содержащем
рассмотрение экономических вопросов. Об изменениях
кайроса можно прочитать и у Григория Паламы90.
В соответствии с представлениями о циклическом харак-
тере времени^ с пониманием изменений как перемещения
событий во времени кайрос, интерпретируемый как момент
времени, мыслится как нечто противостоящее человеку и
его деятельности. В письмах Мануила II Палеолога, напри-
мер, указывается, что несправедливость должна расцени-
ваться не только как произошедшая по вине человека, но и
присущая временному моменту (кайросу)91. Кайрос, таким
образом, воплощение случая и связан со многими обстоя-
тельствами (яерютйосьд), которые имеют в нем силу. Воспри-
ятие кайроса как сочетания событий, являющихся человеку
в качестве внешних по отношению к нему факторов общест-
88 Кессиди Ф.Х. Первый международный конгресс, посвященный Де-
мокриту // Вопросы философии. 1985. № 1. С 144.
89 Actes de Lavra. Vol. Ш. N 133. P. 50.1 -2.
90 Actes de Chilandar. Premiere partie: Actes grecs / Publ. par L. Petit //
BB. СПб., 1911. № 17. Прилож. № 1. N 10. P. 25. 1—2; см. также: Gregorii
Palamae metropolitae Ad reverendissimam in sanctinibus Xenam // PG. T. 150.
Col. 1053.
91 Lettres de I'empereur Manuel Paldologue..., N 17. P. 26; Nicephori
Gregorae Byzantina Historia... Vol. П. P. 729. 24.
166
венной жизни, показывает, что он ассоциируется не только
с временным моментом, но и с пространством и, таким обра-
зом, является хронотопом. Об этом, т.е. о непосредственной
связи понятия “кайрос" с представлениями об определен-
ном месте (топосе), читаем в одном из писем Мануила II Па-
леолога92.
Поскольку в представлениях о кайросе угадывается не
только античное влияние, но и идеи, нашедшие свое выра-
жение у Экклесиаста: “Всему свое время, и время всякой ве-
щи под небом"93, то переосмысление античных понятий с
восточно-христианских позиций выступает в данном слу-
чае, как это отмечалось выше, особенно наглядно. Кайрос
отличался от "тихи" тем, что первый был связан с воздейст-
вием на человека сущностных причин и мог быть учтен в
процессе человеческой деятельности, тогда как вторая тре-
бовала мгновенной ориентации и потому действовала как
слепой случай.
Вместе с тем представления о кайросе были не только
включены в общехристианскую доктрину, но и подчинены
ей. Более того, интересно отметить, что идея кайроса, пред-
ставлявшая собой, христианскую интерпретацию античных
воззрений, выражала понимание византийцами обществен-
ной тенденции, взятой в ее чистом виде. В то же время ее
развитие могло быть прервано в силу каких-либо социаль-
ных факторов. Так, Иоанн Векк, ссылаясь на Василия Вели-
кого, говоря о взаимоотношениях восточной и западной
церквей, констатирует, что переживаемый временной мо-
мент (кайрос) ведет к разрыву церквей, составляя длитель-
ный временной период94. Как видно, кайрос с его способно-
стью к изменению включен в понятие единого линейного
времени.
Понимание внешних причин и факторов, влияющих так
или иначе на конкретную деятельность, связано с богослов-
ским учением (в частности, Иоанна Дамаскина) о деятельно-
сти человека, с представлением о поступках (лрй^ц). Каж-
дый поступок, в том числе и находящийся в сфере социаль-
но-экономического и политического опыта человека, может
быть желательным или нежелательным. Последнее происхо-
дит из принуждения или незнания. При нежелательных по-
92 Letties del'empereur Manuel Paldologue... N 19. P. 28.
93 Экклесиаст. Гл. 3.1.
94 loanni Vecci Refutationes... Col. 33.10; 36 — 37.10.
167
ступках фактор, побуждающий к деятельности, находится
вне действующего субъекта.
Далее, для византийской философии истории характер-
ны те представления и идеи, которые отражают понимание
свободы воли человека. Интересен и соответствующий по-
нятийный аппарат, не сводимый к общим философским и
богословским категориями, но используемый только приме-
нительно к пониманию истории.
Наряду с внешними по отношению к человеку фактора-
ми, воплощенными во времени и случае, в обществе играют
огромную роль намерения, желания различных лиц, кото-
рые так или иначе в своих поступках учитывают внешнюю
обстановку. Синхронная деятельность людей, преследую-
щих разные интересы, определенным образом связанная с
учетом или неучетом обстоятельств (кайроса), приводит к
совпадению исходов отдельных поступков, столкновению и
пересечению воль, направляемых индивидуальными моти-
вами и целями.
Для характеристики индивидуальных стремлений ис-
пользуются выражения РоиХцсяд, лроафтри;, которые играют
важную роль, как в системе воззрений византийцев-гумани-
стов, так и в официальных документах. Они же составляют
важные компоненты психологических представлений, раз-
виваемых в рамках восточного христианства. Стремления
человека определяются, однако, высшей необходимостью.
Несомненно сложное влияние античных традиций, идущих
от стоиков, а также от Платона и Аристотеля. Ориентация
человека в обществе, достижение цели связаны с его умени-
ем правильно выбрать временной момент (кайрос), являю-
щийся удобным для совершения определенных действий.
“Не каждый момент является благовременным", — ссы-
лаясь на Аристофана, сообщает Никифор Григора и далее
утверждает: "Не подобает всякому желающему стремиться
к чему-либо повсюду и всегда, но цель деяния должна сооб-
разовываться с обстоятельствами. И момент бывает неудач-
ным и деяние необдуманным"95.
В каком же случае волевое усилие индивидуума, его це-
ленаправленная, мотивированная деятельность, индивиду-
альный выбор способа поведения могут привести к правиль-
ному учету кайроса? Иными словами, когда возможна вер-
95 Nicephori Gregorae Byzantina Historia... Vol. П. P. 589. 21; P. 642. 22;
P, 910.1-4.
168
кая ориентация в социально-экономической и политичес-
кой обстановке, создающая условия для предвидения ре-
зультатов поступков в будущем? Подобные возможности
возникают в ситуации, когда политический деятель совер-
шает добродетельный поступок. Понятие добродетели игра-
ет огромную роль в византийской философии истории96,
придавая соответствующим историко-философским пред-
ставлениям этическую окраску.
Набор свойственных политическому деятелю, прежде
всего императору, достоинств определялся христианскими
добродетелями, но включал и качества, необходимые поли-
тику. Кроме того, совокупность добродетелей правителя не
являлась, по мнению византийцев, инвариантной во време-
ни. Напротив, она колебалась в зависимости от временных
изменений в обществе. Никифор Григора, как уже отмеча-
лось, предельно четко выразил эту мысль, сравнивая правле-
ние Феодора Ласкариса и Иоанна Ватаца, подчеркнув, что
время требовало от Феодора поспешности, а от Иоанна об-
думанности97. Естественно, в представлениях о роли добро-
детелей у византийских историков отсутствует строгая по-
следовательность, необходимая для создания рафинирован-
ной концепции о политическом поведении. Кроме того, в
произведениях различных авторов перечни добродетелей
не идентичны. Современный исследователь реконструирует
соответствующие воззрения на основе многих, иногда про-
тиворечивых, свидетельств. Безусловно, положительными
качествами признавались христианские добродетели:
скромность и умеренность, а также щедрость, нелицемерие;
рассудительность, спокойствие, справедливость; почитание
церкви, монашеский образ жизни98. При этом данные каче-
ства занимают особое место среди добродетелей, отмечае-
мых константинопольским патриархом Афанасием99.
Понятие справедливости, являющееся центральным в
системе социально-политических взглядов западного и ви-
96 Actes de Lavra. Vol. II. N 103. P. 160. 1.
97 Nteephori Gregorae Byzantina Historia... Vol. I. P. 24. 11; Georges
G£mistes Ptethon. Traitd des vertus / Ed. B. Tambrun-Krasker (Corpus
philosophorum medii aevi, philosophi byzantini, 3). Athenes, 1987.
98 Nicephori Gregorae Byzantina Historia... Vol. I. P. 189.1; 274 — 275;
Georgii Paehymeris De Michaele et Andronico Paleologis libri tridecim / Rec.
I. Bekkerus. Bonnae, 1835. Vol. I —П.
99 The Correspondence of Athanasius I... N 13. P. 39. 12—13; N 29. P. 60.
12; N 32. P. 66. 3—5.
7. Хвостова K.B.
169
зантийского гуманизма, переплетается в Византии с идеями
естественного права, закона, издаваемого императором,
справедливости, интерпретируемой в духе античных тради-
ций, как основа государственного права, юриспруденции100.
Представления об императорских добродетелях играют су-
щественную роль у Феодора Метохита. Критовул упоминает
о мужестве Мехмеда II и рассматривает это качество, наря-
ду с добродетелью, как важнейшее проявление политичес-
кого поведения. Филантропия, материнская забота о под-
данных и радение о музах рассматриваются в качестве доб-
родетелей императора в энкомии, принадлежавшем Нико-
лаю Кавасиле и посвященному Иоанну VI Кантакузину. О
военных доблестях императора как о важных положитель-
ных качествах писал ранее Георгий Акрополит. Названные
особенности рассматривались в качестве добродетелей и в
соответствии с официальной политико-правовой доктри-
ной, хотя основным достоинством императора считалась за-
бота о подданных, отвечающая его главной обязанности как
правителя101.
Роль добродетелей в представлениях византийцев об
общественной деятельности человека наглядно отражает
значимость ценностного подхода в понимании византийца-
ми истории. При описании каждым историком определен-
ной эпохи "набор" добродетелей у него всегда конечен в
том смысле, что оценка каждого деяния, решения или со-
бытия, как положительного, так и отрицательного, предо-
пределена его общими политическими и этическими воз-
зрениями. Это означает, что исход поступков, вызванный,
по мнению историка, реализацией или нереализацией доб-
родетелей, не может быть каким угодно, а предопределен и
предсказуем. Реализация добродетелей обусловливает бо-
жественное вознаграждение, недобродетельный поступок
связан с возмездием. Все это органично вплетается в кон-
цепции официальной политико-правовой доктрины102 и в
общехристианское миросозерцание в целом. Интерпрета-
ция политической и общественной пользы и идеи о добре
сливаются воедино.
100 IJAtjOcovog. Etepl EtpapgSvriG..., Col. 963 В.
101 Beck H.-G. Theodores Methohites... P. 85 — 86; Critobuli Imbriotae...
2.4.29. P. 35; Actes de Lavra. Vol. Ш. N 118. P. 4. 5-46; N 128. P. 37. 1-2;
Hunger H. Prooimion... S. 66 u. folg.
102 Hunger H. Prooimion... S. 86.
170
Несомненная связь идей о кайросе с представлениями о
добродетелях означает, что понимание византийцами исто-
рического времени носило в значительной мере этический
характер. То обстоятельство, что правильный выбор момен-
та был связан с добродетельным и полезным поступком, по-
казывает, что имеется в виду размерность этического време-
ни, связанная с божественным вознаграждением или воз-
мездием.
Совокупность понятий о кайросе, выборе линии полити-
ческого поведения, добродетельных и неблаговидных делах,
божественной непознаваемой пронии и событии, являю-
щемся людям как случай, как стечение обстоятельств и по-
ступков, — все, что отражало концепцию ориентации в со-
циально-экономической и политической обстановке, со-
ставляло поведенческую модель византийцев. Эта модель
содержит понимание механизмов возникновения и разви-
тия общественных событий. Кроме того, совокупность рас-
смотренных понятий тесно связана с отмечавшимися выше
идеями о дидактической роли истории. Ведь именно в силу
возможностей политической ориентации, учета благоприят-
ного момента и возможности предвидеть итог поступка ис-
тория играет дидактическую роль.
Рассмотренная поведенческая модель свидетельствует
о том, что византийцы отводили в истории огромную роль
не только этическим нормам, но и психологическим факто-
рам, интерпретируемым как основа социально-экономиче-
ского и политического поведения. А именно в основе по-
второв ситуаций, отражающих античную, интегрирован-
ную в систему восточно-христианских воззрений, идею
циклического времени, лежат, по мнению византийцев, по-
стоянные нравственно-психологические качества челове-
ка: стремление к совершенствованию и мудрости, изна-
чально присущие ему103, заставляют его в разные периоды
линейного времени одинаково реагировать на внешнюю
обстановку. По Иоанну Дамаскину, человек обладает спо-
собностью использовать дарованные ему способности к до-
бродетельным поступкам104 или пренебрегать этим даром.
В такой форме, отражающей характер переработки ин-
формации как античных, так и восточно-христианских ис-
103 Досталова Р. Византийская историография... С. 25, примеч. 31.
104 loannes Damascenus. Dialogos contra Manichaeos // PG. T. 94.
Col. 155 3B.
7*
171
точников, решают византийские мыслители проблемы не
только повторов ситуаций в истории, но и, можно сказать,
континуитета в обществе, его традиционности. Психологи-
ческие факторы подвергнуты серьезному анализу. В визан-
тийской историографии постоянно звучат рассуждения о
роли в истории таких качеств людей, как честолюбие,
стремление к власти, гнев и т.д.
Можно утверждать, что представления о социальном и
политическом поведении, об ориентации в политической
обстановке и рекомендации поведенческой модели состав-
ляют центральное звено в теоретических представлениях об
истории общества, отражают внимание византийских исто-
риков к обладающему свободой выбора человеку, к его воле
и целенаправленной мотивированной деятельности, к лич-
ным интересам, политическим страстям и борьбе.
Характеристика поведенческой модели как специфичес-
кой формы понимания византийцами механизма общест-
венных событий была бы неполной, если бы мы не останови-
лись подробней на представлениях о возможности относи-
тельного и неполного пред видения (вероятностного прогно-
за) исход а политической и социальной ситуаций, что было
свойственно, в частности, Никифору Григоре, Пахимеру,
Плифону, Димитрию Кидонису. Действительно, эти идеи яв-
ляются логическим следствием концепций о кайросе. Соци-
альный опыт, отраженный в кайросе, можно предвидеть105,
только благодаря этому он и становится ценным.
Понимание византийцами возможности относительного
политического прогноза связано с использованием специ-
фических выражений, несомненный технический смысл ко-
торых позволяет отнести их к понятийно-категориальному
аппарату византийской философии истории. Выше мы в
иной связи частично останавливались на этой проблеме, ко-
торую здесь целесообразно более подробно рассмотреть.
Так, у Никифора Григоры в выражениях типа: "На основе
случившегося предвидящие будущее", — используются
формы глагола oroxd^opai; далее: "На основе знаков произо-
шедшего угадывается нами то, что произошло затем"106.
Близкое по смыслу утверждение наход им в письме Никифо-
ра Григоры к Фоме Магистру107. Аналогичны с применением
105 Nicephori Gregorae Byzantina Historia... Vol. II. P. 452.
106 Ibid. Vol. I. P. 5.15-16; P. 310; Vol. II. P. 618. 9.
107 PG. T. 145. Col. 421.
172
тех же выражений высказывания Пахимера: "Предвидящий
на основе сущего и рассчитывающий то, что должно, про-
изойти, на основе случившегося"108 и Димитрия Кидониса:
"Предвидящий на основе явлений..."109 По-видимому, выра-
жение OTO/dc^opai в значении относительного прогноза отра-
жает общую ментальность эпохи и отличается от того, кото-
рое ему дается в богословских трудах. Там под ним подразу-
мевается наличие аналогии, подражание видимого мира ми-
ру божественному. Соответственно у Филофея Коккина чи-
таем: "Следует знать, что являющаяся нам мудрость есть
подражание высшей мудрости"110.
Нам представляется неоправданной попытка квалифи-
цировать идеи византийцев о возможности частичного
предвидения в обществе как некое "общее место" их воззре-
ний111. Такая характеристика не раскрывает ту роль, кото-
рую играли рассматриваемые высказывания в общей систе-
ме исторических представлений названных мыслителей.
Ведь так можно назвать очень многие стереотипы византий-
ского миросозерцания, догмы политико-правовой доктрины
и христианства, тем не менее все эти "общие места" влияли
на мышление и поведение. Идеи относительного предвиде-
ния, восходившие к античной политической теории, отра-
жая способность языка воздействовать на формирование
воззрений, а также угадываемые в общественном поведе-
нии проявления обыденного сознания, которые в современ-
ной культурологии называются ментальностью, влияли на
отношения к происходившим в обществе событиям, на вы-
работку политических решений. Именно в этих целях визан-
тийцы и обращались к данному стереотипу.
Мы говорим о признании византийцами относительных
и ограниченных возможностей предвидения. В целом, в ча-
стности, по мнению Мануила II Палеолога, а также полно-
стью в соответствии с богословскими идеями, будущее неви-
димо. При этом он ссылается на афинского оратора
V—IV вв. до н.э. Исократа. Однако в другом письме Мануил
утверждает, что нам не дано знать время и "кайрос", как го-
ворит Спаситель, но благодаря нашим молитвам мы узнаем о
108 Georgii Pachymeris De Michaele et Andronico Paleologis... Vol. I. P. 13.
109 Ddmdtrius Cydon£s. Correspondence... Vol. П. N 133.
110 Philothei Constantinopolitani patriarchae Antirrhetici libri XII contra
Gregoram // PG. T. 151. Col. 866.
111 Досталова P. Византийская историография... С. 25.
173
них112. В данном случае отсутствует какое-либо противоре-
чие, ибо речь идет о разных уровнях представлений. С одной
стороны, о теоретическом отношении к невидимому, сверх-
чувственному, миру, недоступному ощущениям и сознанию
человека, а с другой — об ориентации в мире чувственном и
видимом, мире человеческих поступков, об ориентации, об-
наруживающей доверие к непосредственному социально-
экономическому и политическому опыту человека, воспри-
нимаемому как часть религиозного опыта. Нет ничего уди-
вительного в том, что идеи соответствующей ориентации
облекались в форму традиционных представлений и были
связаны с привычным словоупотреблением. Все эти особен-
ности мышления отражали специфические формы перера-
ботки курсирующей культурологической информации и ме-
ханизм воспроизводства цивилизации.
Относительный характер предвидения, обозначаемый
глаголом отохб^оцсп, ярко выражен, например, в прооймии
111-й новеллы Юстиниана: "считается, что предположение
каждого является полезным, оказывается же, что из-за соб-
ственных ограничений оно бесполезно"113. Естественно, со-
циально-экономическая и политическая деятельности изо-
биловали ошибками — факт, который иногда считали целе-
сообразным подчеркнуть.
Поведенческая модель византийской философии исто-
рии, та роль, которая придавалась нравственно-психологи-
ческим факторам в истории, а также предвидению, обраще-
ние к историко-политическому опыту прошлого как к фак-
тору непреходящей ценности обнаруживают непосредст-
венную связь в Византии рассматриваемого периода фило-
софии и политической мысли. В этом плане интересны прак-
тические рекомендации по обеспечению успешного функ-
ционирования власти и созданию ее авторитета, содержа-
щихся, как известно, еще в "Советах и рассказах" Кекавме-
на и в литературе жанра "Зерцал"114. Ониг как и разработка
общих принципов политического поведения, присутствуют
в византийской историографии, а также, например, в пись-
мах Мануила П Палеолога115. Характерно, что проблема от-
112 Letties de I'empereur Manuel Paldologue... N 8; The Letters of Manuel
П Paleologus... N 3. P. 9.33.
113 Nov. Just lll.P. 521.
114 Hunger H. Hochsprachliche profane Literatur der Byzantiner.
Munchen, 1978. Bd. 1. S. 157.
115 Letties de I’empereur Manuel Paldologue... P. 81,82, 88.
174
ветственности за неблаговидный политический поступок,
повлекший за собой отрицательные последствия, решается
во многих случаях с точки зрения не совершившей его лич-
ности, а общества и перспектив его развития.
Всеобщее благо в духе античных идей, переосмысленных
с христианских позиций и воплощенных в политической
ортодоксии, как цель, к которой следует стремиться прави-
телю, фигурирует, например, в письмах императора Мануи-
ла П Палеолога116. Естественно, и принцип христианской
этики — личная ответственность за содеянное — также реа-
лизуется при рассмотрении византийскими историками ха-
рактера, причин и развития исторических событий.
Роль нравственно-психологического фактора в поведен-
ческой модели в философско-исторических воззрениях ви-
зантийских историков и общественных деятелей, модели,
отражающей понимание ими механизма возникновения и
функционирования общественных событий настоящего и
прошлого, обусловливает ценностную интерпретацию эти-
ми историками проблемы истины по отношению к общест-
венной жизни.
Требования объективности и достоверности в описании
событий, т.е. сообщения истины, а также стремление к уче-
ту собственного опыта и наблюдений сочетались у визан-
тийских мыслителей с приверженностью к выборочному
подходу: было распространено мнение о необходимости при
характеристике событий прошлого в рамках исторического
нарратива производить отбор фактов, достойных изложе-
ния. Подобный подход типичен для Григоры117, Пахимера,
Лаоника Халкокондила, а в более ранний период — для
Пселла, Скилицы и др. Методом исторического исследова-
ния, избранным византийскими историками, является, та-
ким образом, реферативный нарратив, включающий при-
чинно-следственный анализ и оценку излагаемых событий.
Это свидетельствует не только о том, что декларируемая
во многих исторических сочинениях беспристрастность по-
вествования отнюдь не понималась как фотографичность,
116 Dennis G.T. Some Notes on Correspondence of Manuel II
Paleologus // Actes du XIV Congres International des Etudes Byzantines.
Bucure§ti, 1975. T. II. P. 60.
117 Nicephori Gregorae Byzantina Historia... Vol. I. P. 194—195. 22—25;
Dennis G.T. The Reign of Manuel П Palaeologus in Thessalonica, 1382—1387.
Romae, I960. P. 83.
175
но отражала и ценностный подход к истории в соответствии
с определенными критериями. Он предопределяет отбор тех
событий, которые явились объектом описания и причинно-
го анализа.
Сообщить истину значило не только составить перечень
событий, но и определить, хорошим или дурным был тот или
иной поступок, явился ли он реализацией добродетели и,
следовательно, соответствовал ли общей необходимости, бо-
жественному промыслу, воплощающему высшую истину.
Для достижения адекватности повествования рассказ о со-
бытиях должен был содержать этическую оценку поступков
политических деятелей, о которых повествуется в историче-
ском сочинении. Бог всегда понимался как благо и как пре-
красное118. Поэтому естественна трактовка истины как при-
ближения к благу. Порядок в обществе также должен быть
прекрасным, так как прекрасное — синоним справедливого.
В отличие как от современных философских представлений,
так и от понимания истины Аристотелем, т.е. его взглядов на
истину как на гносеологическую категорию, в средние ве-
ка истина трактовалась и в онтологическом, и в гносеологи-
ческом, а также в логическом планах. В качестве иллюстра-
ции обратимся к описанию Пахимером деятельности Миха-
ила VIII Палеолога. По мнению историка, император в пер-
вые годы своего правления совершал достойные деяния, за
которые последовали божественные вознаграждения, затем
же он растрачивает казну, совершает преступные действия
по отношения к малолетнему сыну покойного Феодора Лас-
кариса. Все эти поступки явно осуждаются Пахимером и
квалифицируются как отрицательные119.
Ценностный подход к явлениям и деятельности людей
связан с пониманием причинно-следственных отношений в
обществе. Сложная иерархия причин и следствий описыва-
ется с позиций представлений о поведенческой модели ори-
ентации в земном мире, в котором существует иллюзор-
ность спонтанности развития (принятие решений, стечение
обстоятельств и т.д.), восходящих, в конечном счете, к бо-
118 Philothei Constantinopolitani patriarchae Antirrhetici libri XII...
Col. 866B.
119 Georgii Pachymeris De Michaele et Andronico Paleologis... Vol. I.
P. 93. О критических тенденциях в византийской историографии см.:
Tinnefeld F.H. Kategorien der Kaiserkritik in der byzantinischen
Historiographie. Von Prokop bis Niketas Choniates. Mtinchen, 1971.
176
жественной энергии и синергии. Поэтому временной про-
цесс составляет систему следующих друг за другом и повто-
ряющихся причинно-следственных взаимоотношении.
Очень характерны в этом плане воззрения Пахимера, ко-
торый для объяснения явлений выстраивает целую иерар-
хию причинно-следственных взаимоотношений, сопровож-
дающихся оценкой событий. С большой убежденностью он
повествует, например, о том, какую положительную роль в
системе обороны границ империи имели крепости в горных
местностях. Жители этих крепостей, акриты, пользовались
разными привилегиями, в частности не платили податей.
Однако при Михаиле VHI их обороноспособность сильно
уменьшилась по следующим причинам. По приказу Михаи-
ла VIII была составлена перепись акритов, за их счет сфор-
мировано войско, они были обременены податями. Эти три
равноправные причины вызвали, по мнению Пахимера, два
параллельно действующих следствия: у акритов исчезла рев-
ность к воинской службе и ослабла энергия. В описании со-
бытий, кроме того, нетрудно обнаружить скрытую оценку
результата: Михаил VIII не проявил щедрости, т.е. необходи-
мого атрибута добродетельной деятельности императора.
Отсюда отрицательный итог, возникший как следствие сте-
чения трех конкретных обстоятельств120.
Переходе к оценке рассматриваемых воззрений с пози-
ций современного философского знания, необходимо вы-
явить соответствующие критерии. Необходимо выяснить,
каким образом в тот или иной период понимались те катего-
рии и идеи, которые составляют содержание современной
философии истории.
По мнению А.Ф. Лосева, важно определить, в каких по-
нятиях мыслились такие идеи, как становление, историчес-
кое время и историческое развитие, каковы формы воспри-
ятия историзма в изучаемую эпоху121. Для осуществления
такой оценки необходимо выявление в воззрениях прошло-
го понятий онтологии, необходимости, случайности, гносео-
логии, методологии и аксиологии.
Некоторые проблемы оценки византийских представле-
ний об обществе и истории в XIV— XV вв. в терминах совре-
менного понятийного аппарата были затронуты выше. Здесь
120 Georgii Pachymeris De Michaele et Andronico Paleologis... Vol. I.
P. 16.2—19.
121 Лосев А.Ф. Античная философия истории... С. 3—7.
177
мы подытожим и суммируем соответствующие выводы, не-
которые же из названных проблем предстоит рассмотреть
особо и во всей их полноте.
Следует добавить, что рассмотренные концепции визан-
тийцев свидетельствуют о четкой трактовке ими проблемы
становления. Эти идеи были осознаны и нашли непосредст-
венное отражение в понятии кайроса. Воззрения, относя-
щиеся к становлению, к пониманию тенденций в обществе и
перехода от одной тенденции к другой, выразившиеся в иде-
ях, характеризующих историческое время, генезис и разру-
шение, традиционны, имеют глубокие гносеологические
корни, однако их сочетание друг с другом отражает специ-
фические особенности эпохи, свидетельствуя об интуитив-
ной приверженности византийцев к тому, что мы именуем
историзмом. Роль человека, его свободной воли, психологии
и деятельности, его возможности ориентироваться в обще-
стве позволяют оценивать понятие "кайрос" как обозначе-
ние политической и общественной ситуации.
Идеи поведенческой модели и понимания ориентации
человека в развивающихся и изменчивых событиях требуют
специальной развернутой оценки в терминах современного
понятийно-категориального аппарата.
Что же касается понимания людьми прошлого своей ори-
ентации в обществе, то эти проблемы в несравненно мень-
шей степени становились объектом изучения. В то же время
соответствующая проблематика представляет значитель-
ный исследовательский интерес, а ее оценка с точки зрения
современного знания предполагает использование идей, ха-
рактеризующих вероятностные, т.е. статистические, зако-
номерности в пространстве и стохастические процессы во
времени. Этот понятийный аппарат широко используется в
эконометрии, социологии и политологии, но почти не при-
меняется при изучении воззрений прошлого в истории куль-
туры. Но при характеристике прогнозов и представлений
византийцев о необходимости и случайности в обществе,
при оценке понимания ими ориентации вряд ли можно
обойтись без соответствующего понятийного аппарата. Вы-
ше мы кратко останавливались на этой проблеме, здесь по-
стараемся дать более развернутую аргументацию.
Византийцам было свойственно наивное, на уровне здра-
вого смысла и в терминах современной им эпохи, представ-
ление о стохастическом, т.е. вероятностном, характере не-
которых общественных и политических процессов.
178
Об этом свидетельствует не только использование выра-
жения oroxd^opai, характерного для Никифора Григоры, Ге-
оргия Пахимера, Димитрия Кидониса и др., но и весь стиль
рассуждении об ориентации в обществе и относительном
предвидении. Влияние вероятностных представлений Арис-
тотеля в данном случае очевидно. Действительно, как отме-
чалось в византийской историографии, можно обнаружить
не только признание необходимости, но и случайностей,
возникающих в результате совпадения факторов и роли "ти-
хи". Изменения в судьбе на протяжении истории сравнива-
ются Никифором Григорой в духе инкорпорированных в
христианское миросозерцание античных традиций, связан-
ных с судьбой, сравниваемой с результатом, возникающим
при бросании игральной кости122. Как видно, как и другие
авторы, Григора на уровне здравого смысла и под влиянием
обиходной лексики, признает вероятностный, т.е. стохасти-
ческий характер некоторых форм общественных отноше-
ний, связанных с выбором человеком линии поведения в ус-
ловиях детерминированности ее внешними факторами.
Ведь известно, и как мы уже отмечали выше, именно резуль-
таты бросания игральной кости (и бросания монеты) рас-
сматривают в качестве классического примера статистичес-
кой закономерности в современной теории вероятностей.
На заре возникновения современных вероятностных тео-
рий А. Эйнштейн, отстаивавший идею господства в природе
строго необходимых связей, писал М. Борну, признающему
статистическую интерпретацию квантовой теории: "Ты ве-
ришь в играющего в кости бога...''123 Византийцы, естествен-
но, не верили в играющего в кости бога, но ориентацию че-
ловека в окружающем общественном бытии, связанную с
выбором той или иной линии поведения, сравнивали со слу-
чайностью, проявляющейся именно при этой игре.
Характерно, что образ человека, играющего в кости, ис-
пользуется в прооймии к новелле Льва VI в контексте описа-
ния ситуации, возникающей вследствие издания ряда про-
тиворечивых законов. "Отсюда проистекает смешение зако-
нов и ущерб делам. Одни (законы. — К.Х.) меняют на другие,
как будто играют в кости''124. Как видим, эта игра в данном
случае рассматривается как имитация, модель выбора, осу-
122 Nicephori Gregorae Byzantina Historia... Vol. П. P. 575. 22.
123 Борн M. Физика моего поколения. M., 1963. С. 376.
124 Noailles Р., DainA. Les novelles de Ldon VI le Sage. P., 1944. P. 7.
179
ществляемого человеком в его практических делах. Димит-
рий Кидонис также связывает понятие "тихи" с игрой125.
Выбор того или иного решения в конкретной ситуации
происходил с учетом временного момента (кайрос) путем
реализации или нереализации дарованных человеку свы-
ше посредством божественных энергий добродетелей, со-
вокупность которых образует как бы поле возможностей
(пространство событий), т.е. всю сумму возможных в дан-
ном случае решений. Дарованные добродетели усваивают-
ся благодаря присущей человеку и также пожалованной
свыше синергии.
Элементы названного понимания выбора линии поведе-
ния, случая, обнаруживаемые в византийских источниках,
не носят, естественно, характера четкой системы взглядов.
Мы имеем дело лишь с образом, сравнением, аналогией, ко-
торые были столь свойственны византийскому сознанию.
Однако такое понимание имело прочные философские
предпосылки. Они содержатся в идеях Аристотеля об от-
крытой потенциальной, идеальной возможности, содержа-
щейся в понятии "эндехоменон".
Представления византийской философии истории, оце-
ненные выше, были, естественно, не только наивными и
неполными, но и противоречивыми, а также в ряде случаев
выраженными неявно. Но ведь цель и назначение совре-
менной науки в том и состоит, чтобы неявные, не лежащие
не поверхности анализа феномены обнаружить, описать и
объяснить.
Оценивая гносеологию византийской философии исто-
рии, следует отметить не только использование в историо-
графии реферативного нарратива, о чем говорилось выше,
но и силлогистики. Иерархия причинно-следственных взаи-
моотношений, которую выстраивают византийские истори-
ки, отражает не только и не столько временную последова-
тельность событий, но и их логическую взаимосвязь. Обра-
щение к античным примерам, постоянное нарушение при
изложении событий их хронологической последовательнос-
ти — характерное свидетельство в этом отношении.
В целом представления византийцев о вероятностном ха-
рактере политических и общественных процессов истории,
равно как их идеи дидактической роли прошлого, признание
125 Ddm^trius Cydones. Correspondance... Vol. II. N 213.
180
значения нравственно-психологических факторов, органич-
но отражали как типологические черты византийской куль-
туры с ее сложным переплетением различных тенденций,
так и черты менталитета средневекового человека вообще.
Кроме того, идея об ориентации в изменяющемся обществе,
в потоке событий, ориентации, допускающей вероятност-
ный прогноз, учитывающий "кайрос" и цикличность исто-
рического времени, отражают не только противоречия и ог-
раниченный характер элементов византийского историзма,
но и его сложную структуру.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Подведем итоги. Византийская цивилизация, традицион-
но рассматриваемая как явление относительно устойчивое
во времени, сложный и противоречивый синтез античных и
христианских элементов цементировалась целостной спе-
цифической картиной мира, обусловившей возможности
снятия с помощью политики властей антиномий мировоз-
зренческого и социального характера и, соответственно, со-
здающей условия для доминирования центростремительных
тенденций.
Богатая событиями история Византийской империи про-
текала в рамках традиций, тенденций, отношений, институ-
тов, имевших цивилизационный характер и являвшихся
факторами внешнего вынуждения по отношению к деятель-
ности людей. Естественно, такими факторами являлись и са-
ми события и событийные тенденции, увязанные в сложные
каузальные зависимости. Эти тенденции, как правило, удач-
но интегрировались в цивилизационные рамки.
Ббльшая устойчивость в Византии доктрин и институтов,
чем на Западе, где в условиях ослабления государственной
власти развивались феодальные порядки, определила специ-
фику византийского феодализма как компонента византий-
ской цивилизации. Феодальные отношения, развивавшиеся
в Византии в условиях континуитета правопорядка, восхо-
дившего к постклассическому римскому праву и праву Юс-
тиниана, а также права прецедентов, создаваемого импера-
торскими распоряжениями, жалованными грамотами и но-
веллами, начали формироваться относительно поздно и
сильно отличались от классических образцов Запада. Тем не
менее в XIV в. существовала вотчина, близкая по своей
структуре, как считают многие ученые, к западной феодаль-
ной. Правом прецедентов, в частности, в значительной мере
182
регламентировался статус византийской пронии и церков-
но-монастырской собственности.
Наряду с большой устойчивостью цивилизационных па-
раметров в Византии существовала изменчивая идеология.
Она сочеталась со специфическими способами формирова-
ния идеологии. Изменения в ней, происходившие в рамках
неизменных политико-правовой и богословской доктрин,
возникали путем акцентирования различных идей этих док-
трин при известном абстрагировании от других идей. На-
пример, в условиях экстремальной ситуации накануне заво-
евания империи османами идея превосходства ромеев как
бы отходит на второй план, повышается роль эсхатологичес-
ких представлений1. Византийцам было не столько свойст-
венно творчество в идеологии, сколько выпячивание, выве-
дение тех или иных принципов ведущих доктрин на первый
план. Характерно создание идеологических приоритетов.
Именно таким образом следует понимать факт динамизма
прагматической идеологии, отражающей развитие собы-
тийной истории, т.е. изменения в политике, общественной
ситуации и соответственно вызывающей эти изменения.
Изменения в идеологии проявлялись и в иной, рассмат-
риваемой в работе форме восприятия византийцами окру-
жающей реальности. Имеется в виду практика обозначения
новых явлений общественной жизни наименованиями, за-
имствованными из области богословия, философии, полити-
ко-правовой доктрины. Название "ирония", обозначавшее
институт, игравший огромную роль в социальной жизни Ви-
зантии XI —XV вв., и являющийся отчислением в пользу чи-
новника или военачальника в качестве вознаграждения за
его государственную службу определенной налоговой кво-
ты (а в ХШ —XV вв. и пожалование за эту службу соответст-
вующей земли), восходит к понятию пронии-провидения в
богословии и понятию пронии-попечения в политико-право-
вой доктрине. В XIV в. крестьяне, лишенные надельной зем-
ли, назывались анипостати, имевшие таковую землю — эни-
постати. В богословии первое выражение означало мнимую
сущность, второе — наличие сущности.
Почему же для обозначения столь приземленных, с точ-
ки зрения византийца, явлений, как фискально-поземель-
ные отношения, не нашлось других наименований, кроме
1 Schreiner Р. Die Byzantinische Kleinchroniken. Wien, 1975. T. I. S. 53;
Wien, 1977. T. II. S. 190.
183
терминов из области политико-правовой и богословской до-
ктрин? Причина кроется в традиционности правопорядка и
особенностях механизма сочетания традиций и новаций, не-
изменных форм и вновь появляющихся ситуаций, механиз-
ма воспроизводства цивилизации во времени. Дело в том,
что, хотя император не только издавал законы, но имел пра-
во их изменять и даже игнорировать, как устаревшие. На
практике в конце ХШ в. в Византии прекратилось издание
новых правовых норм. Императоры издавали постановле-
ния, преимущественно о льготах и привилегиях, относящих-
ся к праву прецедентов. Создается любопытный парадокс.
Правотворчество не поспевает за спонтанно развивающей-
ся действительностью. Поэтому огромную роль начинает иг-
рать право прецедентов, рассчитанное на регламентацию
отношений, не находивших адекватного отражения в тради-
ционном правопорядке. Однако прония не полностью регла-
ментировалась правом прецедентов, в известной степени ее
статус восходил к игравшему определенную роль в визан-
тийском правопорядке так называемому вульгарному рим-
скому праву.
Для того, чтобы инкорпорировать право прецедентов в
систему традиционного правопорядка, отражавшего циви-
лизационные характеристики, и придать серии прецедентов
больший вес, моральные и правовые гарантии, византийцы
использовали для обозначения вновь развивающихся отно-
шений, регламентируемых правом прецедентов, наименова-
ния, заимствованные из сферы ведущих богословско-миро-
воззренческих и политико-правовых доктрин. Благодаря та-
кому наименованию соответствующие отношения как бы
освящалась с помощью "высоких" названий. Такой путь об-
разования терминов, обозначающих развивающиеся явле-
ния повседневности, не умещающиеся в рамки традицион-
ного правопорядка, отражает уникальный способ снятия ан-
тиномии традиционных, обладающих континуитетом циви-
лизационных факторов и факторов событийно-историчес-
кого ряда. Снятие этой антиномии обнаруживает инстру-
менталистскую функцию богословия, повышение его соци-
альной роли.
Рассмотренная система образования терминов означала
не только расширение семантического поля понятий, одно
из значений которых являлось важнейшей богословской ка-
тегорией, но и подчинение новой смысловой функции слова
его базовому значению, т.е. богословскому понятию. Проис-
184
ходило по существу инкорпорирование развивающихся от-
ношений повседневности не только в сферу традиционного
правопорядка, но даже и религиозного опыта. Иными слова-
ми, вновь возникавшие отношения, как это свойственно Ви-
зантии, включались в систему действовавших институтов,
оказывались им подчиненными. В то же время отсутствова-
ло формирование новых правовых политических структур и
доктрин, способных противостоять старым или их заменить.
Вновь возникавшие отношения оставались в рамках цивили-
зационных параметров, не создавая новых цивилизацион-
ных тенденций.
Единство представлений о социальном бытии, проявля-
ющееся в присвоении развивающимся отношениям повсед-
невности наименований, одно из значений которых являет-
ся богословской или политико-правовой категорией, гене-
тически восходит к концепции восточного христианства об
идеальном предвосхищении в Логосе мира вещей и явле-
ний, к иерархическим представлениям Псевдо-Дионисия
Ареопагита, а также к теории Григория Нисского об именах
и понятиях, свойственных естественным языкам. Согласно
этой теории такие имена имеют божественный "умысел,
предумышление”, связанные с разумной частью души, про-
изошедшей от Бога. При образовании наименований про-
исходит следование этому умыслу, т.е. общей идее имени.
Эти факты говорят не только об инструменталистской
функции мировоззренческих категорий, но и о креативной
функции языка.
Обозначение развивающихся отношений с помощью на-
именований, имевших в своем семантическом диапазоне бо-
гословский и политико-правовой смысл, происходило путем
переработки циркулирующей в обществе социальной ин-
формации. Эта переработка заключалась в расширении
объема понятий и правовых концепций, восходивших к ан-
тичности с позиций христианства. Подобная переработка
информации составляла механизм воспроизводства цивили-
зации во времени.
Одним из важнейших проявлений цивилизационных тен-
денций в Византии явились поземельные отношения. На про-
тяжении всей истории империи, как отмечалось, в правовом
отношении доминировала полная безусловная собственность
на землю, восходившая к классическому, постклассическому
римскому и ранневизантийскому праву и отличавшаяся от
иерархической собственности на Западе. Понятия римского
185
права, выражающие идеи полной безусловной собственнос-
ти, находились в противоречии с христианскими концепци-
ями общей собственности, идеями нестяжательства, про-
славлением бедности. Но в византийском государстве в ус-
ловиях симбиоза церкви и государства, при континуитете
права и представлениях о приобщении жизни через посред-
ство энергий и синергией к божественной благодати, обо-
жествлялась не только императорская власть, но и распоря-
жения конкретных императоров рассматривались как бо-
жественные. Соответственно императорские пожалования,
содержащие передачу физическому или юридическому ли-
цу прав собственности, трактовались как божественные и
святые. Византийское правосознание воспринимало собст-
венность как институт, связанный с деятельностью импера-
тора, власть которого обожествлялась, так как эта власть,
благодаря синергии воспринимала божественную благо-
дать. Полная безусловная собственность, регламентируемая
римско-византийским вещным правом, была переосмысле-
на в Византии в терминах богословия.
В этой связи небезынтересен следующий факт. При су-
ществовании полной безусловной собственности на землю в
поздней Византии отсутствовали или почти отсутствовали
элементы предкапиталистических отношений, которые на
Западе развивались в XIV и XV вв. в условиях отягощения
собственности массой сословных привилегий. Фактор госу-
дарства, с его интенсивной внутренней политикой, разветв-
ленной системой контроля и регламентации, зримо опреде-
лял развитие Византии.
Разнообразные формы снятия антиномий духовного и
общественного развития Византии, т.е. механизмы воспро-
изводства цивилизации во времени, так или иначе обнару-
живающие определенные аспекты концепции всеединства,
целостной картины мира, являлись византинизмом, кото-
рый можно условно назвать иоправданием жизни1'. Под ви-
зантинизмом здесь понимаются те проявления византий-
ской цивилизации, которые оказывали влияние на развитие
культур православных народов после гибели Византии.
Оправдание жизни, т.е. понимание совокупного жизнен-
ного опыта в его возвышенных и мирских проявлениях как
приобщение к божественному дару, осуществляемому в ми-
стической молитве, показывает то важнейшее отличие вос-
точного богословия от западного, о котором писал еще
В.Н. Лосский. Если, согласно Августину и Фоме Аквинско-
186
му, высшие идеи, данные в Логосе, отражают божественную
сущность, к которой тварное с необходимостью стремится
как к образцу, то согласно восточной патристике, идеи отожде-
ствляются с волей, сопряженной с энергией, соответственно
допускаются различные способы, по которым тварное "при-
чащается" творческим энергиям2. В рамках этой динамичес-
кой концепции, большее, чем на Западе, значение придава-
лось свободе воли человека. Соответственно, огромную роль
играла политика императоров, рассматриваемая как резуль-
тат проявления свободной воли. Мы можем оценить смысл
этой политики как создание условий для воспроизводства во
времени византийской цивилизации.
Социально-экономическая политика рассматривалась в
Византии с ее сильной государственной властью, лишь в по-
следние века ослабленной развитием феодализма, как один
из основных видов внутренней политики.
Понятие "икономия” означало государственное управле-
ние, осуществляемое императорами в силу их прав попече-
ния в отношении подданных. Иоанн Дамаскин, вслед за Ари-
стотелем, подразделяет философию на теоретическую и
практическую, под которой подразумевалось, в частности,
искусство управлять общественными делами.
Можно утверждать, что одним из основных противоре-
чий византийской цивилизации в области социально-право-
вого развития было признание в правовой теории четкого
разграничения между публичным и частным правом и воз-
растающей тенденцией к их смешению в реальной жизни.
На Западе в эпоху классического Средневековья при феода-
лизме частные и публичные прерогативы во многом сраста-
лись. Византийское же правосознание, в соответствии с
римскими правовыми принципами четко разграничиваю-
щее публичное и частное право, отличалось от феодального
правосознания на Западе. Философ и историк XIV в. Ники-
фор Григора противопоставил государственное управление
"по законам ромеев": и наследственное владение "по обыча-
ям латинян”3. Смысл этого противопоставления в том, что
правитель и собственник, по мнению византийца, — разные
понятия. Возникавшее в отношениях повседневности про-
2 Лосский В.Н. Очерк мистического богословия восточной церкви. М.,
1991. С. 72, 73»
3 Nicephori Gregorae Byzantina historia graece et latine / Ed. L. Schoepeni.
Bonnae, 1829. Vol. I. P. 233.18.
187
тиворечие между теоретическим правосознанием и практи-
кой отразил хронист Зонара, который упрекал императора
Алексея I Комнина в том, что он управлял не как император,
а как господин4.
В ранней Византии власти, осуществляя икономию, т.е.
управление, рассматривали спонтанно возникавшие случаи
смешения частной и публичной власти как угрозу центра-
лизму и пытались лишить их правовой защиты. Именно эту
цель преследовали распоряжения, направленные на запре-
щение частного патроната в IV и V вв.5 В X в. характер эко-
номической политики меняется. Она, как свидетельствуют
императорские новеллы того времени, изобилует противо-
речиями. Некоторые постановления содержат ограничен-
ную определенными условиями юридическую защиту форм
частного патроната, именно того, который на Западе соста-
вил сущность процесса феодализации. Соответственно, ос-
лабевают центростремительные тенденции византийского
государства. И, наконец, в поздней Византии (Х1П—XV вв.)
форма снятия противоречия между разграничением в тео-
рии частного и публичного права и смешением их в жизни
приобретают парадоксальный характер. Принимаются ме-
ры, направленные на поощрение такого смешения. Собст-
венники в результате пожалования им податного иммуните-
та получают право на взимание налогов с крестьян в свою
пользу. Налоги в таком случае выполняют функцию частно-
правовой феодальной ренты. Одновременно расширяется
судебный и административный иммунитеты. Интенсифици-
руется процесс феодализации. Однако теоретически, с точ-
ки зрения фискального права, налоги с крестьян, уступлен-
ные собственнику соответствующих земель, по-прежнему
учитывались государственным финансовым ведомством. В
случае необходимости, например, обострения внешней
опасности для государства, последнее было в праве отме-
нить податной иммунитет с тем, чтобы налоги с крестьян
вновь поступали в казну. Иными словами, новые явления
были подчинены традиционному правопорядку.
Изменчивость официальной политико-правовой и соци-
ально-политической идеологии, выражавшей изменчивые
4 Tiimefeld F.H. Kategorien der Kaiserkritik in der byzantinischen
Historiographie: Von Procop bis Nicetas Choniates. Mtlnchen, 1971. S. 144.
5 Lemerle P. The Agrarian History of Byzantium from the Origin to the
twelfth Century: The Sources ans Problems. Galway, 1981. P. 11.
188
интересы элиты, отраженная, в частности, в императорских
постановлениях, т.е. выраженная на уровне менталитета,
определялась сильной императорской властью, ее действи-
тельным авторитетом. Императоры имели реальную воз-
можность осуществлять активную внутреннюю политику,
принимать решения, иногда, даже вопреки существующим
традициям, влиять на настроения элиты.
Идея синтеза устойчивых традиционных институтов и
доктрин, а также постоянно меняющихся факторов повсед-
невности отражает глубокую трактовку византийцами поня-
тия единства жизни, осуществляемую в рамках присущей
им целостной картины мира. Подобные концепции не толь-
ко позволяли им иначе, чем на Западе, снимать антиномию в
понимании отношения человека к двум мирам: божествен-
ному, трансцендентному, с одной стороны, и суетному, мир-
скому, с другой. Эти концепции позволили интенсивно ис-
пользовать античные понятия для характеристики мирско-
го, земного, изменчивого мира повседневности.
Применение античных понятий путем их интегрирова-
ния в систему восточно-христианских представлений и со-
ответствующее их переосмысление обнаруживает одно из
проявлений механизма воспроизводства параметров и фак-
торов византийской цивилизации во времени. Античные ка-
тегории философии истории, такие как кайрос (момент вре-
мени), тихи (судьба), симвевикос (случай — синоним латин-
ского понятия "акциденция" на Западе) применялись для
обозначения различных проявлений несущностного в жиз-
ни человека. Несущностное в жизни, в отличие от сущност-
ного, означает для византийцев разнообразие и неповтори-
мость, характерные для мирской жизни. В некоторых трак-
товках понятие "тихи" связано с античным пониманием
цикличности времени, которое признавалось византийцами
в рамках линейного телеологического и эсхатологического
библейского времени. Время движется по кругу и то, что бы-
ло внизу, перемещается вверх, считали византийцы.
Случай играл в общественной жизни, по мнению визан-
тийцев, двоякую роль. Некоторые виды случая можно пред-
видеть. Дело в том, что человек, обладая свободой воли, мог
реализовать или оставить нереализованной дарованную ему
свыше добродетель. После этого следовал божественный
дар или возмездие. Такие ситуации повторялись, создавая
циклы. Поэтому византийцы считали, что на основе прошло-
го и настоящего можно предвидеть будущее. Иными слова-
189
ми, высказывалась идея возможности частичной ориента-
ции в обществе. Для ее обозначения использовалось выра-
жение "стохадзомай" (в переводе с греческого означаю-
щее — угадываю, полагаю).
Идея циклического времени по отношению к жизни че-
ловека была в Византии, как и в античности неотделимой от
понимания цикличности физического времени, связанного
с природными циклами. Это единство в понимании природ-
ного и исторического времени при наличии идеи подчине-
ния их ритма линейному библейскому времени подтвержда-
ет целостное восприятие природы и общественной жизни,
присущее византийскому миросозерцанию. Историческое
время воспринималось не только как циклическое, но пони-
малось и как результат реализации или напротив нереализа-
ции человеком дарованных ему свыше способностей к доб-
родетельным делам. Таким образом, время трактовалось как
категория этическая. Именно, этические нормы (их соблю-
дение или несоблюдение), в понимании византийцев, прида-
вали временному потоку темп и ритм, различаемый в обще-
ственной жизни и помогающий ориентироваться в событи-
ях, их предвидеть и оценивать. Подобное понимание време-
ни, свидетельствующее о его интерпретации в духе христи-
анской этики, неизменно присутствует и в исторических со-
чинениях византийцев, т.е. используется на уровне прагма-
тического политического сознания, отражающего рассуж-
дения по поводу общественных событий. Этическая трак-
товка циклического времени, связанная с представлением о
возможности предвидеть, точнее угадывать будущее на ос-
нове знания прошлого и настоящего, отражала понимание
дидактической роли истории, что побуждает затронуть во-
прос о византийской футурологии. Рассмотренная форма
византийской прогностики, согласно которой на основе
прошлого можно предвидеть будущее, означает не только
переосмысление античных понятий циклического времени
с позиций христианской этики. Перед нами непосредствен-
ное инкорпорирование соответствующего античного топо-
са, клише, встречающегося, в частности, у Иосифа Флавия, в
написанные с христианских позиций исторические сочине-
ния ХШ—XIV вв., авторы которых строго придерживались
христианского провиденциализма.
В данном топосе речь идет отнюдь не о познании сущно-
сти общественных явлений прошлого и настоящего. Эта
сущность, по мнению византийцев, определяется божест-
190
венным провидением и недоступна разуму человека. Речь
идет о попытке приобщиться путем добродетельных деяний,
благодаря божественным логосам, энергиям и ответной си-
нергии к божественному плану. Соответственно в данном
топосе используется глагол, означающий "угадывать, дога-
дываться, предполагать".
Таков данный вариант снятия антиномии мирского,
прагматического, с одной стороны, и возвышенного, мета-
физического, с другой, уровней сознания и рассуждений.
Мирская политико-прагматическая идея предвидения соци-
альных ситуаций и социального поведения, т.е. мысль всяко-
го обыденного сознания, так или иначе ориентирующегося в
окружающей жизни, выраженная в форме античного клише
и с использованием античной идеи циклического времени,
подчинена высшей нравственной христианской идее боже-
ственной добродетели, Хотя снятие антиномии двух видов
средневекового миросозерцания происходит в рамках ви-
зантийской концепции целостного понимания мира, но та-
кое снятие опять же не означает отрицания и осуждения ан-
тичного высказывания, а осуществляется в результате его
переосмысления и подчинения ведущей мировоззренчес-
кой идее христианства. Подобная мыслительная конструк-
ция явно ориентирована на поддержание континуитета ци-
вилизации, ее воспроизводство во времени.
Итак, механизм воспроизводства византийской цивили-
зации во времени проявлялся в определенных способах сня-
тия постоянно возникавших антиномий между факторами
цивилизационного, с одной стороны, и исторического собы-
тийного или идеологического, так сказать (используя терми-
нологию византинистов) несущностного ряда, с другой. В
результате явления второго ряда так или иначе подчинялись
первому. Благодаря такой процедуре подавлялись условия
для возникновения институтов и идеологий, способных иг-
рать серьезную альтернативную роль по отношению к тра-
диционным институтам, ценностям, доктринам, отличаю-
щим цивилизацию. Теоретические и поведенческие предпо-
сылки для такого снятия антиномий составляла характерная
для Византии целостная картина мира, идея всеединства
различных проявлений жизни человека и его познаватель-
ного опыта. Синтезирующий характер этой идеи, восходя-
щей к восточной патристике, обусловливал византийский
централизм, превалирование центростремительных тенден-
ций над центробежными. Присутствующие же в разных
191
сферах менталитета и социальных отношений идеи иерар-
хии были подчинены идеям синтеза.
Всякое нарушение механизма воспроизводства цивили-
зации во времени проявлялось в невозможности инкорпо-
рирования на каком-либо временном отрезке развиваю-
щихся явлений, идеологий, форм самосознания и т.д. в тра-
диционную систему цивилизационных параметров и факто-
ров. Если такое случалось, то возникал симптом кризиса ци-
вилизации, проявляющийся в центробежных тенденциях. В
последние два столетия существования империи византий-
цы не сумели включить ряд проявлений новой идеологии, в
частности, такое ее направление, как латинофильство, про-
являвшееся в попытках политической и церковной унии с
Западом, в систему традиционных теоретических представ-
лений и систему миросозерцания. Византийская элита ока-
залась разобщенной, усилились ее центробежные настрое-
ния, что способствовало ослаблению приближавшейся к
своей гибели империи и означало кризис византийской ци-
вилизации.
Симптомы кризиса в XIV—XV вв. появляются и в области
социально-экономических отношений. Возникают ситуации,
на которые не распространялось право прецедентов с его ис-
ковой защитой. Следовательно, такие ситуации не были
включены в традиционный правопорядок и трактовались как
аномалии. Например, имеются сведения об обмене и даже
продаже проний, хотя подобные действия не были предусмо-
трены императорскими постановлениями. Государственные
власти не только не смогли регламентировать подобные слу-
чаи с помощью права прецедентов и тем самым создать связь
новых явлений с традиционной системой, они (власти) оказа-
лись не в силах воспрепятствовать распространению этих яв-
лений. Подобные ситуации выходят из-под контроля.
Констатации симптомов кризиса византийской цивили-
зации з XIV—XV вв. не противоречат факты интенсивного
развития культуры, получившие название Палеологовского
возрождения. Кризис, повторяем, состоял в утрате, точнее в
ослаблении традиционной, органичной, одновременно тон-
кой сложной связи факторов цивилизации и развивающих-
ся явлений повседневности, сложной казуальной связи со-
бытий. Такое культурное явление, как деятельность в XV в.
философа-гуманиста Георгия Гемиста Плифона, не уклады-
вающаяся во многие традиционные схемы византийских до-
ктрин, также подтверждает сказанное.
192
В то же время было бы упрощением утверждать, что в
рамках византийской цивилизации на уровне цивилизаци-
онных факторов за всю тысячелетнюю историю империи не
происходило никаких изменений. Можно указать факты
развития мировоззренческих доктрин, правосознания. В
рамках цивилизационного фактора "симфония церкви и го-
сударства" в итоге сложного взаимоотношения канонов и
императорских постановлений формируется совершенно
новое, отличное от восходящих к античности традиций, по-
нятие свободы. Формально-юридически на протяжении все-
го существования империи доминировало римско-правовое
определение свободы как возможности действовать по сво-
ему желанию вне какого-либо подчинения и возможности
распоряжаться вещью без препятствий в соответствии со
своим желанием. Эти представления римского права были
увязаны с восточно-христианским пониманием свободы во-
ли, как возможности для человека самостоятельно, по при-
роде реализовывать врожденные добродетели или следовать
злу. Но в рамках канонического права в начале XIV в. в соот-
ветствии с сигиллием патриарха Нифонта и хрисовулом им-
ператора Андроника II Палеолога6 формируется представле-
ние о свободе как иерархическом состоянии. Свобода, со-
гласно канонам, имеет степени и может быть большей или
меньшей. Такова свобода афонского прота, частично зави-
севшего от патриарха. Такое понятие свободы отражало
сложные отношения господства и подчинения, сложившие-
ся к XIV в. в разных сферах общественной жизни Византии.
Целостное восприятие мира, включающее обобщенное
понимание жизни и жизненного опыта, играло в Византии не
только регулирующую роль в процессе функционирования
византийской цивилизации. Это восприятие имело глубокие
последствия в плане перспектив философского развития.
Целостная метафизически-мистическая картина мира как
доминанта миросозерцания Византии содержала в себе отли-
чия от мировоззренческих идей, зародившихся на Западе
еще в эпоху поздней схоластики, и заметных в частности,
еще у Фомы Аквинского. Речь идет о предпосылках рациона-
лизма, в основе которого содержится, хотя и не абсолютное,
противопоставление мира земного и божественного, но так
называемая западная идея явного разграничения религиоз-
6 Actes de ХёпорЬоп / Ed. D. Papachryssanthou. P., 1986. N 15.
P. 140.29-30; P. 144.29.
193
ного и рационалистического сознания с его верифицируе-
мой истиной и логицизмами. Сказанное, естественно, не оз-
начает отсутствия в западной средневековой философско-
богословской мысли мистицизма как доминирующей идеи.
Одновременно в Византии в рамках гуманизма развива-
лась достаточно сильная рационалистическая тенденция, со-
стоявшая в признании возможностей разума приблизиться
к метафизическим предпосылкам абсолютной истины. Но
здесь акцентируются те представления византийцев, с уче-
том которых традиционно в богословии и философии исто-
рии проводилось различие между западным и восточным
христианством. Как отмечали В.Н. Лосский, а также
Х.-Г. Бек, названные различия носили скорее типологичес-
кий, а не строго региональный характер. Они отражают со-
держание типологической модели, по сравнению с которой,
как по сравнению с любой моделью, реальная жизнь обна-
руживала множество отклонений и являла собой пестрое со-
бытийное разнообразие. Однако использование данной мо-
дели плодотворно, ибо позволяет осуществить классифика-
цию сложнейших Мировоззренческих процессов.
В данной работе остались без внимания многие пробле-
мы византийской культуры, развивавшейся в рамках циви-
лизационных параметров. Это ограничение, наложенное на
выбор приоритетных проблем, объясняется тем, что, как это
было показано в первой главе, именно рассматриваемые
здесь проблемы были наименее изучены в историографии.
Тем не менее целесообразно сделать некоторые замечания,
касающиеся византийской культуры. Видимо, такие важные
ее факторы, как восточное влияние, в том числе влияние ис-
лама, в большей мере отразилось на развитии византийской
культуры и черт повседневности, чем на структуре цивили-
зации, т.е. факторов, отличавшихся длительной инвариант-
ностью. Именно в этом плане интересна роль регионов, вхо-
дивших в разные периоды в состав византийской государст-
венности или соприкасавшихся с ней и являвшихся центра-
ми встречи культур: арабский мир, Сирия, Иран, Египет. Та-
кова же роль славянских регионов: Болгарии, Сербии, а так-
же Армении, не только воспринявших воздействие визан-
тийской цивилизации, но и оказавших определенное влия-
ние на состояние византийских структур повседневности.
Большое значение имеет оценка исторического значе-
ния византийской цивилизации. Этот вопрос актуален в свя-
зи с проблемой влияния византинизмов на развитие Руси,
194
формирование русской идеи всеединства, идей государст-
венности и т.д. Что же касается оценки роли самой визан-
тийской цивилизации, то нельзя забывать, что она осталась
незавершенной в связи с гибелью византийской государст-
венности. Поэтому приобретает большой интерес проблема
ее потенций, пока еще не поставленная в науке во всей пол-
ноте. В этом плане можно сказать, что, с точки зрения совре-
менной философии и психологии, целостная картина мира
византийцев содержит те принципы, которые определяют
современное понятие экзистенции как целостного сущест-
вования индивидуума.
Кроме того, трад иционная западная идея рационализма
и логицизмов, достигшая апогея в логическом позитивиз-
ме, западная идея, которая часто противопоставляется рус-
ской и византинизмам, в настоящее время претерпевает
известные метаморфозы. В рамках постмодернизма на За-
паде усиливается влияние философской метафизики. Воз-
никает стремление отойти от абсолютизации разума и зна-
ния, приблизиться к их рассмотрению в контексте культу-
ры, мировоззрения, религии, социума. Некоторые постмо-
дернисты считают необходимым преодолеть декартовский
дуализм разума и веры и обращаются в поисках их синтеза
к восточным теософским и философским системам. Вос-
точно-христианский мировоззренческий опыт (особенно
концепции исихазма) с его идеей единства мира, концеп-
цией логосов, энергий и синергий как приобщения к благо-
дати, в этой связи обнаруживает свое историческое значе-
ние, актуальное на современном этапе развития философ-
ской мысли.
Примечательно, что известный современный физик
И. Пригожин и его последователи, изучающие целостный
характер саморегуляции и становления некоторых физиче-
ских структур, именовали новую дисциплину синергети-
кой7. В свете этих-идей особенно наглядно обнаруживается
актуальность и непреходящая научная значимость целост-
ной византийской картины мира, синтетической антрополо-
гии и психологии, идеи всеединства.
Рассмотренные в этой работе стороны византийской ци-
вилизации: взаимосвязь ведущих мировоззренческих докт-
7 Пригожин И. Переоткрытие времени // Вопросы философии. 1989.
№ 8. С. 3 — 4; Хвостова К.В. Византийская цивилизация // Вопросы исто-
рии. 1995. №9. С. 47.
195
рин и идеологий, правопорядка и развивающихся отноше-
ний, не имевших адекватного отражения в традиционном
праве и запечатленных в наименованиях и праве прецеден-
тов; новые представления и правотворчество в области ка-
нонического права, влиявшие на социальное поведение и
правосознание, и, наконец, современный философский
смысл некоторых византинизмов представляются не только
мало изученными в историографии, но и такими, при изуче-
нии которых необходимо использование современной мето-
дологии. Она предполагает сравнительный анализ цивилиза-
ций, учет их различных уровней, использование современ-
ной герменевтики, связанной с анализом формальных осо-
бенностей аргументации, внимание к мировоззренческим
доктринам и структурам повседневности, рассмотрение
концепций византийцев, учитывающих соотношение диа-
хронных и синхронных явлений, как выражение их соци-
альной ориентации.
ОГЛАВЛЕНИЕ
Предисловие...................................... 3
Глава I
Проблемы и методы................................ 6
Глава И
Спорные правовые вопросы византийской земельной
собственности и ее реальный статус ............. 36
Глава III
Специфические черты византийской пронии......... 63
Глава IV
Сакральный характер византийского социума ...... 83
Глава V
Другие цивилизационные особенности византийской
цивилизации ................................... 108
Глава VI
Философия и коллективный социальный опыт.
Ориентация в повседневной жизни ............... 138
Заключение..................................... 182
Научное издание
Хвостова Ксения Владимировна
ОСОБЕННОСТИ
ВИЗАНТИЙСКОЙ
ЦИВИЛИЗАЦИИ
Утверждено к печати
Ученым советом
Института всеобщей истории
Российской академии наук
Зав. редакцией Н.Л. Петрова
Редактор В.Н. Токмаков
Художник В.Ю. Яковлев
Художественный редактор Т.В. Болотина
Технический редактор В.В. Лебедева
Корректоры
З.Д. Алексеева, Р.В. Молоканова
Подписано к печати 23.03.2005
Формат 60x90 1/16. Гарнитура Балтика
Печать офсетная
Усл.печ.л. 12,5. Усл.кр.-отт. 12,5. Уч.-изд.л. 12,1
Тираж 530 экз. Тип. зак. 3928
Издательство "Наука"
117997, Москва, Профсоюзная ул., 90
E-mail: secret@naukaran.ru
Internet: www.naukaran.ru
Отпечатано с готовых диапозитивов
в ГУП «Типография «Наука»
199034, Санкт-Петербург, 9 линия, 12
АДРЕСА. КНИГОТОРГОВЫХ ПРЕДПРИЯТИЙ
ТОРГОВОЙ ФИРМЫ “АКАДЕМКНИГА” РАН
Магазины “Книга-почтой”
121099 Москва, Шубинский пер., 6; 241-02-52
E-mail: akadem.kniga@G23.relcom.ru
197345 Санкт-Петербург, ул. Петрозаводская, 76; (код 812) 235-40-64
Магазины “Академкнига” с указанием “Книга-почтой”
690088 Владивосток, Океанский пр-т, 140 (“Книга-почтой”); (код 4232) 45-27-91
antoli@mail.ru
620151 Екатеринбург, ул. Мамина-Сибиряка, 137 (“Книга-почтой”); (код 3433)
50-10-03 KNIGA@SKY.ru
664033 Иркутск, ул. Лермонтова, 298 (“Книга-почтой”); (код 3952) 42-96-20
val@igc.irk.ru
660049 Красноярск, ул. Сурикова, 45; (код 3912) 27-03-90
AKADEMKNIGA@KRASMAIL.RU
220012 Минск, проспект Ф. Скорины, 72; (код 10375-17) 232-00-52,232-46-52
117312 Москва, ул. Вавилова, 55/7; 124-55-00 akadkniga@voxnet.ru;
akadkniga@nm.ru; http://akadkniga.nm.ru
117192 Москва, Мичуринский пр-т, 12; 932-74-79
127051 Москва, Цветной бульвар, 21, строение 2; 921-55-96
113105 Москва, Варшавское ш.. 9, Книж. ярмарка на Тульской (5 эт.); 737-03-33,
737-03-77 (доб. 50-10)
117997 Москва, ул. Профсоюзная, 90; 334-72-98
630091 Новосибирск, Красный пр-т, 51; (код 3832) 21-15-60 akademkmga@mail.ru
630090 Новосибирск, Морской пр-т, 22 (“Книга-почтой”);
(код 3832) 30-09-22 akdmn2@mail.nsk.ru
142290 Пущино Московской обл., МКР “В”, 1 (“Книга-почтой”);
(код 277) 3-38-80
191104 Санкт-Петербург, Литейный пр-т, 57; (код 812) 272-36-65 ak@akbook.ru
199164 Санкт-Петербург, Таможенный пер., 2; (код 812) 328-32-11
194064 Санкт-Петербург, Тихорецкий пр-т, 4; (код 812) 247-70-39
199034 Санкт-Петербург, Васильевский остров, 9-я линия, 16;
(код 812) 323-34-62
634050 Томск, Набережная р. Ушайки, 18; (код 3822) 51-60-36
akademkniga@mail.tomsknet.ru
450059 Уфа. ул. Р. Зорге, 10 (“Книга-почтой”); (код 3472) 24-47-74
450025 Уфа, ул. Коммунистическая, 49; (код 3472) 22-91-85
Коммерческий отдел, г. Москва
Телефон 241-03-09
Е-таП: akadem.kniga@g 23.relcom.ru
akadkniga@voxnet.ru
Склад, телефон 291-58-87
Факс 241-02-77