1
85-Н
ЬЧЧ-0
И.В.Побережников
СЛУХИ В СОЦИАЛЬНОЙ ИСТОРИИ:
ТИПОЛОГИЯ И ФУНКЦИИ
Екатеринбург
1995

Российская Академия Наук
Уральское отделение
Институт истории и археологии
И.В.Побережников
СЛУХИ В СОЦИАЛЬНОЙ ИСТОРИИ:
ТИПОЛОГИЯ И ФУНКЦИИ
(по материалам восточных регионов
России XVIII—XIX вв.)
Банк Культурной Информации
1995

ББК Т3(2)5
П 41
\
i
I
Издание осуществлено при финансовой поддержке
Международного научного фонда
(№Z16000/564)
Побережников И.В. Слухи в социальной истории: типология и
функции (по материалам восточных регионов России XVIII—XIX вв.).
Екатеринбург: Банк культурной информации, 1995. — 60 стр.
Ответственный редактор
д.и.н., проф. Н.А.Миненко
Рецензенты:
к.и.н. К.И.Зубков, к.и.н., доц. А.Т.Шашков
ISBN 5-85865-075-9
(с) Побсрежников И.В., 1995

3
ВВЕДЕНИЕ
Известный специалист по научному менеджменту Д.Мерсер, рассуждая об управлении
в фирме ИБМ, отмечает: “Дополнением к системе личных связей служит скрытая система
коммуникаций высокой сложности, попросту говоря — система передачи слухов, через
которую обеспечивается информирование всех сотрудников о ключевых изменениях ситу¬
ации. Считается делом чести, чтобы ни одна новость, в каком бы секрете она ни хранилась,
не оказалась неожиданностью” . Легкая ирония данного заявления, тем не менее, не лишает
его серьезности и значимости. Слухи действительно вневременной и всепроникающий ме¬
ханизм, оказывающий существенное воздействие на социальные взаимодействия.
Слухи являются неотъемлемым элементом в структуре неформальной коммуникации
любого общества, дополняя формальные (официальные) коммуникации неформальной
сетью “доверительных сообщений”. Существенно важная характеристика слухов — не¬
официальный источник их распространения (слухи — информация, еще не подтвержден¬
ная официальным источником, либо уже опровергнутая им). По мнению известного
американского социального психолога Т.Шибутани, в основе слухов лежит событие, ха¬
рактеризующееся важностью и неопределенностью (слух - важность * неопределенность).
Согласно так называемому закону Олпорта, который является по существу модификацией
приведенной выше формулы, слух есть функция важности события, умноженной на его
двусмысленность (слух - функция [важность х двусмысленность]). Слухи выполняют
функции адаптации, осмысления обществом инноваций; установления контроля над уг¬
рожающими изменениями реальности; ориентации и стандартизации коллективного пове¬
дения. В какой-то степени указанные свойства слухов обобщены в определении
А.С.Ахиезера: “Слухи — постоянно действующая система интерпретации событий мас¬
совым сознанием в соответствии с исторически сложившимся менталитетом. Слухи — не¬
официальная форма связи в большом обществе,постоянный процесс освоения событий в
дуальной оппозиции: комфортное-дискомфортное состояние, тайный шепот широких масс,
формирующий общую духовную атмосферу в обществе, против которой бессильны как
система массовой информации, так и самые крайние методы массового террора. Слухи,
достигая определенной степени интенсивности, порождают страх, фобии, дискомфортное
состояние, могут превратиться в массовые действия, в неповиновение власти, в погромы
и т.д., массовые^движения, например, бегство в “обетованные земли”, паническая скупка
товаров и т.д.”
Слухи уже давно стали объектом изучения американской и западноевропейской
социологии, социальной психологии'3. Отечественная социология, политология, социаль¬
ная психология, пожалуй, лишь начинает осмысление данного интереснейшего феномена'*.
Несколько больше повезло слухам как объектам исследования в отечественной
историографии и фольклористике. Еще в 1925 г. известный советский историк С.Н.Чернов
поставил вопрос о важности слухов как источника для изучения народной публицистики
декабристской эпохи: “Изучение слуха как исторического источника, можно сказать, едва
только ставится. Меж тем для историка-исследователя он представляет огромный интерес—
Дело в том, что при достаточно умелой постановке исследования и уточнения методов под¬
хода и изучения, слух может быть использован для труднейшей и ответственнейшей области
научного восстановления отдельных отрезков социально-политической борьбы: здесь слухи
дают материал не только для изучения настроений и взглядов сложивших и передавших
их лиц и кругов, но и для выяснения их конкретных планов, тактики и социально¬

4
политических программ” . В дальнейшем слухи исследовались преимущественно в связи
с крестьянским движением, как форма выражения народных общественных представлений,
социально-утопических легенд0. При этом авторы отмечали, что слухи, “эти реакции за¬
рождавшегося мнения, которое формировалось редко и медленно поступавшей инфор¬
мацией”, являлись отражением народных чувств, стремлений . “Слух всегда нес в себе
крестьянскую мечту или крестьянскую интерпретацию событий...”, — писал Б.Г.Литвак .
Слухи отличала злободневность, жизненность, актуальность. Известный фольклорист и
литературовед В.Г.Базанов назвал слухи и толки “самым оперативным видом народной
публицистики” .
В работах последних лет обращено внимание на информационные функции слухов.
Так, М.М.Громыко, изучая мир русской деревни, справедливо отметила: “Живой интерес
проявляли крестьяне к сообщениям о новейших или совершившихся в недавнем прошлом
событиях национального, государственного масштаба. Степень достоверности устной
информации или соответствия ее официально опубликованной версии были очень
различны: от непосредственных или точно пересказанных сообщений очевидцев до фан¬
тастических измышлений, обретавших художественную форму. Для большинства крестьян
слухи служили существенным источником сведений о внешней и внутренней политике го¬
сударства, смене монархов, заговорах, переворотах и т.д. В процессе многоэтапной устной
передачи события не только обрастали вымышленными подробностями, но нередко и
кардинально меняли свой характер — в зависимости от представлений, симпатий и чаяний
той среды, в которой распространялись слухи” . Как важнейший источник информации
крестьян о современных им событиях рассматриваются слухи в монографии Л.В.Буганова:
“Они являлись для крестьянства основным источником информации о современной жизни
страны и окружающего мира. Появление слухов свидетельствовало, прежде всего, об инте¬
ресе крестьян к отображенным в них (слухах) событиям. По большей части слухи носили
стихийный характер, являясь непосредственным откликом крестьян и, в том числе,
очевидцев на то или иное событие. Слухам принадлежала важная роль в механизме
формирования исторических взглядов”. А. В.Буганов обратил внимание также на эволюцию
слуха во времени: “Первоначально полученное знание о тех или иных исторических со¬
бытиях и лицах с течением времени дополнялось другими фактами, что зачастую влекло
за собой изменение общей картины событий, их оценки в сознании крестьян. Эволюция
взглядов, представлений являласьследствием как количественного увеличения объема пос¬
тупающей информации, так и изменения ее характера в связи с новыми социальными ус¬
ловиями”
Огромная значимость слухов в условиях традиционного общества, когда они являлись
едва ли не ведущим видом коммуникации, делает актуальным изучение их содержания,
функций, механизмов генезиса и трансляции в исторической ретроспективе. Необходимым
аналитическим инструментом при этом выступает типология, которая может проводится
по различным основаниям: по содержанию (слухи политические, экономические,эко¬
логические, о событиях в мире искусства, неразгаданных и таинственных явлениях, о со¬
бытиях местного масштаба); по типу происхождения (спонтанные, сознательно
индуцированные); по временной направленности (обращенные в прошлое, предсказатель¬
ные); по отношению к реальности (рациональные, фантастические); по эмоциональной
тональности, в зависимости от того, каким человеческим потребностям слухи удовлетворяют
(слух мечта, слух-пугало, слух-разделитель) и т.д. Широкая распространенность слухов
в обществе свидетельствует о том, что они выполняют важные социальные функции. Опре¬
деление и изучение этих функций позволит глубже понять причины и характер социального

5
поведения, социальных взаимодействий.
В данной работе, отнюдь не претендующей на всеобъемлющий характер, выделяются
типологические группы слухов, имевших хождение на востоке России (на Урале и в Сибири)
в XVIII—XIX ив., и анализируются их социальные функции преимущественно в связи с
конфликтными ситуациями.
ПРИМЕЧАНИЯ
1.	Мерсер Д. ИБМ: управление в самой преуспевающей корпорации мира. М..
1991. С. 175.
2.	Ахиезер А.С. Россия: критика исторического опыта. М., 1991. Т. III. С. 339.
3.	Knapp R.H. Psychology of Rumor // Public Opinion Guartely. 1944. hfe 8. P. 22—37;
Shibutanl T. Improvised News: A Sociological Stady of Rumor. Indianapolis. Ind.:
Bobbs-Merril, 1966; Allport G.W. Postmann L. An Analysis of Rumor // Public Opinion
Quarterly. 1947. Nj 10. P. 501—517; Робер M.A.. Тильман Ф. Психология индивида и
и группы. М., 1988. С. 173—174; Смелзер Н. Социология. М., 1994. С 585-586.
4.	Андриянов В.И., Левашов В.К.. Хлопьев А.Т. "Слухи” как социальный феномен
// Социологические исследования. 1993. N? 1; С. 82—88; Рощин С.К. Психология
толпы: анализ прошлых исследований и проблемы сегодняшнего дня // Психо¬
логический журнал. 1990. N9 5. С. 3—16; Дубин Б.В.. Толстых А.В. Слухи как социаль¬
но-психологический феномен // Вопросы психологии. 1993. № 3. С. 77—81;
Дмитриев А.В. Слухи как объект социологического исследования
// Социологические исследования. 1995. Ns 1. С. 5—11; Латы тв В.В. Слухи:
социальные функции и условия появления // Там же. С. 12—17; Дубин Б.В., Толстых
А.В. Феноменальный мир слухов // Там же. С. 17—20; Хлопьев А.Т. Кривые толки
России // Там же. С. 21—33.
5. Чернов С.И. Слухи 1825—1826 гг. (Фольклор и история) //У истоков русского
освободительного движения. Избранные статьи по истории декабризма. Изд-во Са¬
ратовского ун-та. 1960. С. 329; также см.: Он же. Из истории солдатских настроений
в начале 20-х гг. XIX в.// Бунт декабристов. Л., 1926; Он же. Слухи 1825—1826
(Фольклор и история) // С.Ф.Ольденбургу. К 50-летию научно-общественной дея¬
тельности. Сб. ст. Л., 1934.
6.	Кудряшов К.В. Народная молва о декабристских событиях 1825 года // Бунт
декабристов. Л.. 1926; Сыроечковский Б.Е. Московские "слухи" 1825—1826 // Ка¬
торга и ссылка. М., 1934. Кн. 3 (112); Домановский Л.В. Освободительное движение
первой четверти XIX века в русском народном творчестве. Автореф.... канд. филол.
наук. Л.. 1954; Мандрыкина Л.А. Отзвуки восстания декабристов в народных массах
// Революционное и общественное движение в России XIX в./ Тез. докл. и сообщ.
на научной конференции. Воронеж. 1968; Базанов В.Г. К вопросу о фольклоре и
фольклористике в годы революционной ситуации в России (1859—1861) // Русский
фольклор. Материалы и исследования. М.-Л., 1962. Вып. VII. С. 200—216; Он же.
Русские революционные демократы и народознание. Л., 1974. С. 142—175; Чистое
К.В. Русские народные социально-утопические легенды XVII—XIX вв. М„ 1967;
Виноградов В.А. К вопросу о влиянии народнической пропаганды 70 — начала 80-
х гг. на революционные настроения крестьян Тверской губернии // Вопросы аграр¬
ной истории центра и северо-запада РСФСР. Смоленск. 1972; Он же. О влиянии
борьбы народовольцев на крестьянские настроения 8 губерниях Верхневолжья
// Освободительное движение в России. Саратов, 1981. Вып. 10; Революционная
ситуация в России в середине XIX в.М.. 1978,2-я глава; Федоров В.А Крестьянские

6
слухи о “черном переделе" земель о 70—80-х годах XIX века // Сельское хозяйство
и крестьянство Среднего Поволжья в период феодализма и капитализма. Чебокса¬
ры, 1982. С. 82—88; Плющевский Б.Г. Воздействие отхожих промыслов на социаль¬
но-психологический склад русского крестьянства // Социально-политическое и
правовое положение крестьянства в дореволюционной России. Воронеж, 1983;
Литвак Б.Г. Крестьянское движение в России в 1774—1904 гг. История и методика
изучения источников. М., 1989. С. 212—244; Рахматуллин М.А. Крестьянское
движение в великорусских губерниях в 1826—1857 гг. М., 1990. С. 122—166.
7.	Литвак Б.Г. Сословно-групповые особенности крестьянского движения е
период кризиса крепостничества // Социально-экономические проблемы
российской деревни в феодальную и капиталистическую эпохи. Ростов н/Д., 1980.
С. 145, 146; Также см.: Вовель М. К истории общественного сознания эпохи Великой
французской революции // Фр. ежегодник. 1983. М., 1985. С. 137.
6.	Литвак Б.Г. Крестьянское движение в Росии в 1775-1904 гг. История и методика
изучения источников. М., 1989. С. 221.
9.	Базанов В. Русские революционные демократы и народознание. Л., 1974.
С. 142 - 175.
10.	Громыко М.М. Мир русской деревни. М., 1991 С. 209.
11.	Буганов А.В. Русская история в памяти крестьян XIX века и национальное са¬
мосознание. М.. 1992. С. 58, 63.

7
1. ТИПЫ СЛУХОВ
§ 1. Политические слухи. Слухи о царях-“избавителях"
Общественно-политическое сознание народа формировалось под воздействием его эко¬
номического положения, образа жизни, социально-политического статуса, политики го¬
сударства в отношении народных масс. Естественно, народное мировоззрение испытывало
сильнейшее влияние со .стороны господствовавшей в обществе официальной идеологии,
однако оно не являлось простой репликацией с последней, но, напротив, обладало суще¬
ственной “народной” спецификой. Необходимо указать и на то, что мировоззрение активно
влияло на позиции самих народных масс, их образ действий, их отношения с государством
и администрацией. Важнейшим компонентом общественно-политического сознания
являлись представления об институте царской власти и о взаимоотношениях между го¬
сударем и обществом.
Базовой характеристикой народных политических взглядов XVIII—XIX вв. был мо¬
нархизм с оттенком патернализма. Государь (государыня) в фольклоре и документах на¬
родного происхождения — высший покровитель и благодетель, отец (мать) всех подданных,
всех православных. Об этом красноречиво свидетельствуют следующие эпитеты: “батюш¬
ка”, “наш отец”, “отец общий”, “наш батюшка восударь”, “батюшка православный царь,
всей Россиюшки самодержец”, “наш батюшко емператор”, “наша матушка благоверная
государыня”, “всепресветлейший державнейший великий государь самодержец все¬
российский” и т.д.
В соответствии с народными представлениями, государю были присущи качества, не
свойственные обычным людям. В фигуре монарха концентрированно выражается мощь все¬
го государства, поэтому он обладает “великой силой”. Именно благодаря этой “восударевой
великой силе”, а также “божьей милости”, утверждали рассказчики44С^казки о IІаполеоне”,
записанной в 1848 г. в Верхотурском уезде, народ живет спокойно4".
Слово, сказанное царем, — закон и подлежит обязательному и немедленному испол¬
нению (“царское слово — закон”). Поэтому “у государя... нс так, как у нашего брата (кре¬
стьян — И.П.), — о чем скажет, то и готово” . Царская воля легко вершит волшебные
метаморфозы: рядовой может превратиться в генерала, крестьянский сын женится на цар¬
ской дочери...
Государь стоит выше закона, потому что он сам творит законы; царю нипт. не смеет
указывать. Об этом характерном царском свойстве рассказывала известному собирателю
казачьего фольклора И.И.Железнову 100-летняя уральская казачка Анисья Васильевна Не¬
взорова (старица Августа): “Теперича возьмите в толк пот еще что: ведь цари-то, не хак
простые люди, цари не связаны никаким законом, цари сами закон... Кто им смеет ука¬
зывать?” В силу этого царь может поступать волюнтаристски (“может проявить и свою
моду”). Петр I, например, по мнению уральских казаков, “проявил моду”, женившись на
“иностранной”: “до него цари наши брали себе в супруги из рассйских боярышень”. “Моду
проявил” и “Петр Ш”-Пугачеп, женившийся на простой казачке У ГГ Кузнецовой — “пото¬
му волен был” .
Крестьянство, горнозаводские рабочие, казачество полагались на справедливость го¬
сударя, связывали с ею именем осуществление своих сокровенных надежд: “Ах ты свет
наш, надежа”, “Наш надежда православный царь”, “милостивейший”, “милосердный го¬
сударь”, “государыня всемилостипейшая”. Описывая крестьян Шадримского уезда (се¬
редина XIX в.), священник Т.Успенский отмечал: “С полною уиеренностию полагаются

8
они на его (царя. — ИЛ.) защиту и отеческую любовь к ним. Грозит-ли мужику даже
наказание за какой-нибудь проступок пред Законом, он утешает себя словами: “Батюшка
наш Царь простит нас слепых людей и помилует". Замирает-ли у него сердце от страха,
при каком-нибудь грозном явлении природы, вместе с глубоким вздохом, вы, наверное,
услышите: “Что-то теперь у нашего царя-Батюшки деется?"** 3 1882 г. хорунжий Бара¬
новой (Сибирское войско. Семипалатинская губерния) признавал, что для массы простого
казачества “слово царь заменяется нередко ходячим выражением земной бог” . Фольк¬
лорные отношения государя и крестьян несут на себе определенный оттенок патриархаль¬
ности:	это отношения “батюшки" и ею “детей". Монарх печется о своих
“детушках"-“робятушках"; последние ценят “отеческую" заботу: “Милы дети, в един раз
— //За морями знают нас. // Наш батюшко емператор // Славно жалует всех нас. //
Медалями-орденами, // Сладкой порцией, деньгами. // Братцы, будем все служить, /7
За царя бога молить"; “Спасибо те, батюшка, ты нас поил-кормил, // Ты поил-кормил
нас, батюшка, берег-жаловал"; “Царь нас кормит, одевает, // Честь и лесть ему служитъ.
// Он за храбрость награждает // Крестом славныим на груди"; “И прислал он всем спасибо
// И медаль дал всем войскам, // На край света мы итти готовы // За такую милость к
нам" . Подобное же отношение к государю формировалось и у представителей нерусских
народностей. Примечательна следующая марийская песня (“Песня государю"), записанная
учителем Верхне-Потамской подготовительной школы Моисеем Ивановым в Красно¬
уфимском уезде Пермской губернии в і887 г.: “Среди горы стоит широкая // Береза
тенистая, и ^тажно // Горе находиться под ней. // А при нашем государе жить // Мирно
и спокойно"5.
о
Народные монархические представления сказались на характере слухов, р частности,
политических. Последние играли ведущую роль в трансляции социально-утопической ле¬
генды о царях-“избавите лях", проанализированной в классическом исследовании
К.В.Чистова 1 . Легенда сводится к констатации наличия истинного, справедливого го¬
сударя, окруженного помощниками и союзниками, осуществляющего насилие по отно¬
шению к угнетателям, социальные благодеяния по отношению к угнетенным.
Царями-“избавителями" в восточных регионах России (на Урале, в Сибири) на протяжении
рассматриваемого периода объявлялись “Петр Алексеевич вторый император", “Петр III
Федорович", “Павел Петрович", “Константин" ..
Известно, что в конце 1740-х — 1760-е годы в народной среде циркулировали смутные
слухи о том, что в 1730 г. вместо императора Петра II был погребен другой человек; самого
же государя — отнюдь не умершего — князья Долгорукие и другие “злые бояре" увезли
за море (в Италию), где и заточили: в столп, в стену, в палатку. Легенда распространялась
в Вологодском, Пошехонском, Юрьевском, Костромском, Балахнинском уездах, на Урале,
в Восточной Сибири (в Киренском монастыре). В 1764 г. в Нижегородской губернии даже
появился самозванный Петр — в действительности, однодворец из Кром Иван Михайлов
(или Иев Евдокимов)1 . Нам удалось обнаружить более ранний вариант хождения социаль¬
но-утопической легеііды о царе-“избавителе" Петре II на Урале. В 1736 г. ссыльный Афа¬
насий Охлеста произнес “слово и дело" на другого ссыльного же Василия Тимофеева. По
словам Охлесты, В.Тимофеев в присутсгвии Охлесты и ссыльного М.Колобова говорил на
Алапаевском заводе следующее: “Второй де Петр Император жив и обретается на Дону
у казаков. Также де и Перваго Петра Императора не было семь лет, а потом воц(а J рился".
В.Тимофеев первоначально отрицал обвинение целиком, однако затем признал, что опре¬
деленные разговоры по поводу Петра II велись. По версии В.Тимофеева, дело обстояло
так. В тюрьме Алапаевского завода ссыльный Стефан Васильев якобы рассказал такую

9
историю: “Я де был в Астрахаие, и тут приехал с войском светлейший кн[я]зь и пошел
в гости к губернатору, и губернатор стал ево спрашивать о имяни; и светлейший кн[я]зь
за то хотел ево кортиком сколот, что де тебе дела о имяни спрашивать; и тут де другие
г[оспо]да сколоть не допустили”. На вопрос Василия о возрасте “светлейшего князя”
С.Васильев отвечал, “что де молод и весел з глаз”. Якобы именно после этого В.Тимофеев
сказал: “Не второй ли де Петр Император жив, что не велит спрашивать”. Кроме того,
В.Тимофеев в дополнение сообщил о слухах, ходивших в солдатской среде по поводу Петра
I.	Образ Петра Великого идеализировался: Он “чины все произходил, также и потом стал
все нужды знать”
Другое “секретное” дело возникло в 1736 г. на Алтае в связи с критической харак¬
теристикой ссыльным Василием Марковым императрицы Анны Иоанновны: “Н[ы]не де
бабье дело; императрица ничего не знает, а заведуют все судьи, и в народе стало худо”.
Антимонархические настроения вообще были распространены в 1730-е годы. Так, в 1739 г.
рязанский крестьянин Герасим Истомин отказался выпить за здоровье лнны Ивановны,
объясняя это тем, что “... я де про бабье здоровье пить не стану, у нас де ныне на царстве
царя нет, а баба де что знает, у бабы де волос долог, да ум короток..., она де нас разоряет”.
Очень откровенно высказался по поводу Анны Ивановны крепостной крестьянин Темников-
ского уезда М.Тимуков: “Какая де она царица, ее де бабье дело, собака де она — не Анна
Ивановна, взяв бы де ее, тут же изрубил”. Проанализировав антимонархические выска¬
зывания крестьян 1730-х гг., П.К.Алефиренко резюмировала: “Основное нарекание среди
крестьян вызывали несправедливые действия судей, так как последние, по мнению кре¬
постных, должны были защищать их от произвола крепостников, чего они, однако, не де¬
лали. Интересно отметить, что крестьяне наивно объясняли преступные действия судей
и чиновников тем, что царствовали женщины, лишенные, по их мнению, способностей
для такого большого и ответственного дела, как управление государством. Это настроение
было довольно широко распространено среди крестьян. Особенно непопулярны были Анна
Ивановна и ее правительство. Крестьяне ругали императрицу “канальей”, “собакой” и
другими “непочтительными” словами” . В случае В.Маркова критика царствовавшей го¬
сударыни сопровождалась явной идеализацией Петра І:“Первой де Государь император
Петр был староіюр — и для того де он долго жил на царстве; ево де народом любили —
и было добро” .
Н.Н.Покровскому удалось выявить несколько случаев циркуляции слухов о Петре II-
“избавителе” на востоке страны. В 1754 г. легенда распространялась среди группы ко¬
лодников, отправленных из Тобольска в Екатеринбург. Они пересказывали, “что некоторый
де московский купец, быв в других государствах... и пришед к тюрьме подавать милостыню,
то де один ис тюремщиков, указав ему полаты, говорил: Поди де там подай милостыни.
И он по тому пришед увидил — в той полате сидит старой человек, которому он милостыни
и подавал. Но он, не приняв, сказал, чтоб он пришел к нему назавгрее, почему он и приходил.
И тот старой человек дал ему сапоги, в которых положены писма, и сказал, чтоб по привозе
в Москву оные объявить всемилостивой государыне. А тот де старой человек сказался, что
он Петр Алексеевич вторым император, и требовал оттуда выручки, почему де и полки
збираютца и туда итти хотят”“16”.
Следующий случай функционирования легенды зафиксирован в 1761 г. в Восточной
Сибири. В солдатских командах, в кабаках, в селах, в Киренском монастыре рассказывали
о каком-то купце, который, подавая милостыню, получил в ответ из отверстия в стене сапог,
в котором оказалось письмо подлинной руки Петра II. Говорили о долгой жизни Петра
11, якобы заложенного в стену (или в столп), о том, что в 1730 г. в гроб вместо тела Петра
”і*тмМЯП
л

10
17
II	положили “восковую персону"	.
Наибольшее распространение в восточных регионах России получили слухи о Петре
ІІІ-“из6авителе”. Уже в 1740 — 1750-х гг. в народных политических представлениях мель¬
кал аморфный образ “цесаревича Петра Федоровича". Велись рассуждения о намерении
“бояр” извести великого князя, о желании Петра Федоровича по воцарении лишить “бояр”
их большой власти. Равно ходили слухи, обличавшие в Петре Федоровиче будущего
антихриста, неверного наследника1 . Своим коротким царствованием Петр III не успел
подорвать наивно-монархической иллюзии народа насчет собственной “истинности” как
государя. Укрепляли веру в Петра и некоторые мероприятия ею внутренней политики,
благоприятные для “низов” империи1 . После переворота 28 июня 1762 г. и гибели Петра
III	молва связала народные чаяния и помыслы со спасшимся от гибели “чудесным” образом
“избавителем”. Двусмысленные слухи по поводу кончины Петра III, что он жив, начали
распространяться с 1762 г.
25 декабря 1762 г. в с.Спасском (Чесноковке, в 18 верстах от Уфы) священник Иван
Федоров читал на ектеннях “о здравии бывшаго третияго императора Петра Федоровича,
причем де было в церкви крещеных калмык и разных чинов людей многое число”. Дьячек
Федор Федоров во время молебна пел о здравии государя Петра Федоровича, великой го¬
сударыни Екатерины Алексеевны и великого князя Павла Петровича. После молебна свя¬
щенник, “вышед из олтаря и положа на аналой крест, и в слышёние всем случившимся
тогда быть в церкви объявлял вышеписанное ж, что де нам бог дал радость, молитесь богу,
государь-император Петр Федорович здравствует”. Следствие выяснило, что попа и дьячка
подвела почта — печатная форма повседневного церковного возношения от 1 января 1762 г.
была передана с оказией слишком поздно, накануне рождества^ 24 декабря. Виновники
беспокойства были освобождены от наказания и из-под караула1 . I Іо вряд ли это событие
прошло бесследно для тса, кто слушал рождественскую службу в с.Спасском. Таинственные
слухи о “Петре III” продолжали распространяться.
Приблизительно в і 763— 1764 гг. легенда о царственном “избавителе” обнаружила себя
в Чебаркульской крепости Исетской провинции (Оренбургская губерния): казак Конон Бе¬
лянин рассказывал о конспиративных поездках “Петра Федоровича” “во образе скрытном”
вместе с генералом Волковым (губернатором) в крепость — “для разведывания о народных
обидах”. Именно на этот источник информации указывал вспоследствии на допросах че-
баркульский казак Ф.И.Каменщиков-Слудшцсов, объявивший себя в 1765 г. самозванным
“сенатским фурьером Михаилом Ресцовым” . При этом он уверял следователей, что верил
разглашениям К.Белянина лишь до тех пор, пока того не высекли плетьми — “то уж верить
не стал”
Восстание 1773 — 1775 гг. способствовало еще большему распространению
политических слухов на востоке страны. Первыми разгласителями, как известно, явились
яицкие казаки, сосланные на каторгу за участие в Яицком восстании 1772 г. Яицкий
старшина И.Логинов, очутившись за Уралом, принялся называть себя “полковником”, а
своих детей, следовавших с отцом, “капитаном” и “поручиком”. Логинов распространял
вести о Е.И.Пугачеве (“некто проворный человек, от него де сие возмущение станется и
что может склонить к себе многих из Яицких городков”). Тарский, томский, красноярский
воеводы, тобольский митрополит Варлаам в нескольких местах зафиксировали следы
агитации Логинова. Так, яицкие казаки называли Пугачева “Петром III” в деревнях
Резиной, Камышевой, Колмаковой Тарского ведомства. В с. Семилужном Томского ведом¬
ства И.Логинов с сыновьями заявлял, что “якобы Сибирскаго губернатора в Тобольске нет”;
в Чаусском острого — что сибирский губернатор неизвестно куда увезен командою Пугачева;

11
в дер. Черной уверял, что Пугачсп “совершенно император Петр III и их, яицких, скоро
возвратит..., что и заводские крестьяне за их, яицких, будут Бога молить”; в зимовье Хал-
деевс каторжники известили о скорой своей амнистии, поскольку уже и “Сибирскаго гу¬
бернатора, коей не дал нам жить в Тобольске... схватили”; в дер. Турунтаевой были сделаны
аналогичные объявления^ .
В период активных действий пугачевской армии под Оренбургом и Уфой в Тюмени
был схвачен властями (7 января 1774 г.) беглый дьячок с. Спасского Рафайловского заказа
Оренбургской губернии С.Я.Березовский, который обращался к тюменской администрации
с заверениями в подлинности “Петра Федоровича”, якобы подкрепленными авторитетным
мнением сибирского митрополита. Последний, по словам С.Я.Березовского, требовал от
настоятеля Троицкого монастыря Софрония гостеприимного отношения к “императору”,
ибо “он святых церквей не раззоряет”. Как выяснило следствие, ничего подобного сибирский
владыка не утверждал, а С.Я.Березовского приговорили за разглашение к кнуту и ссылке
в Нерчинск . Под Далматовым монастырем распространял слухи, что Е.И.Пугачев “не
казак, а император Петр III”, крестьянин П.Царадеев, отправленный из пугачевской
“толпы” со специальной агитационной миссией . В подлинности “Петра Федоровича”
уверял население чебаркульский казак Ф.Кропилов. По словам казака, “государя” признал
по почерку верхояицкий комендант полковник Е.А.Ступишин, трогательно плакавший при
этом и вспоминавший годы совместной учебы с “царской персоной”^ . В Таре был задержан
бродяга-крестьянин Утяцкой слободы Ялуторовского дистрикта Ф.Бокланов, который под
предлогом сбора денег на церковное строение распространял слухи о “Петре Федо¬
ровиче” .
В марте 1774 г. слухи о “Петре ІІІ”-Пугачеве были зафиксированы в Петропавловской
крепости. Мальчик Семен Богомолов, “по глупости своей”, сказал женщинам, мывшим
бельеа р. Ишим: “Мойте де платье скоряе, как де Пугачов не пришол”. На это канонирская
жена Пенила Спицына “выговорила: А что де Пугачов хотя и придет, нас де, простых людей,
не обидит. И он де до бедных милостив и никаких обид не причинит. А толко де главных
командиров казнит. И так де, естли приедит Пугачов, то де за всех главному достанитца”.
Бывшие на реке вместе с Ненилой дворовые женщины коменданта крепости бригадира
С.В.Сумарокова донесли на нее, причем сообщили, что канонирская жена, помимо прочего,
ругала матерными словами коменданта крепости, призывала добровольно отдать его в руки
Пугачева, говорила, “кто де безвинно бьет кошками, того де Пугачов и сам казнит”, намекая,
опять же, на Сумарокова. Последние обвинения на допросе Н.Спицына отвергла, но призна¬
лась, что “еще до маслиницы, будучи на базаре, от стоящих в кругу салдат слышала, будто
бы оные разговаривали между собою, что де Пугачов нижних чинов и чернь ничем не обидит,
а милостив; толко де главных командиров и афицеров не любит, а все казнит”
Поражение восстания и казнь Е.И.Пугачева не сразу прекратили распространение слу¬
хов о “Петре III”. В конце 1775 г. тобольский купец Дмитрий Посников, возвращаясь из
Верхне-Уральской крепости домой, разговорился с проводником челябинским казаком Ге¬
расимом Филипповым сыном Завьяловым. Последний спрашивал купца о том, как он
крестится. Посников крестился двумя перстами, по-старообрядчески. Обрадованный этим
известием казак разоткровенничался, “что бывшей самозванец злодей Пугачев был пос¬
ланником от государя Петра Третьяго, а сам государь Петр Третий находился у Теплаго
моря, да и ныне при нем войска двенатцать тысяч донских казаков, да двенатцать тысяч
ис калмыков и других людей, с которыми пошел ныне к Петербургу, а вскоре и ко Оренбургу
будет или пришлет от себя кого другаго”. Г.Завьялов уверял купца, что известие о “Петре
III” недавно доставил какой-то “курьер”. Как заметил Посников, казак вел разговоры о

12
•“Петре ИР на ночлегах и с другими людьми. Купца же Завьялов Г.Завьялов однажды
спросил о количестве воинских сил, размещенных в Тобольске и в крепостях по линии.,
Вернувшись в Тобольск, напуганный Посников рассказал обо всем сибирскому губернатору
Д.И.Чичерину. Началось следствие. Г.Завьялов на допросе признался в сделанных раз¬
глашениях и сообщил, чтослышал о “Петре Н1" еще детом 1775 г. в Челябинскеотстояашего
у него на квартире капрала из команды генерал-майора А.Скалона — И.С.Павловского.
Причем, как рассказывал казак, Павловский разглашал при солдатах, не скрываясь. Завь-
яловупомя*гул и то, что, поуверению И.Павловского, капрал “самою Государя Петра Треть¬
яго действительно знает и стаивал многократно у нево во дворце в карауле, и что тот Государь
Петр Третий действительно жив ”. Допрошенный в Омской крепости И .С. Павловский, одна¬
ко, отрицал все предъявленные ему обвинения. Казака Г.Завьялова наказали плетьми за
произведенные разглашения и отослали снова для прохождения казачьей службы*3 .
Весной 1776 г. рядовой пограничного Озерного батальона Анисим Колесников, ко¬
мандированный по служебной надобности из Зелаирской крепости в Екатеринбург, заехал
по пути в родное селение — Щелкунскую слободу Екатеринбургского ведомства — повидать
жену и детей. На вопросы крестьян о Е.И.Пугачеве — “подлинно ли он сказнен и не будет
ли им льготы в податях, наипаче же избавления от заводов?" — выпивший солдат отвечал,
что Пугачев действительно казнен в Москве, ноон, Колесников, слышал разговоры в “подлом
народе" о том, что “на место Пугачева есть другой — Максим Железо или Железников,
стоит у Чорнова моря с немалым числом партии, а, дождавшись травы, иамеряится итти
на Российское государство, называя себя также, как и Пугачев". Кроме того, А.Колесников
сообщал крестьянам и то, что “Железо" якобы “писал к Государыне все свои на теле знаки
и еще к генералу, а к кому' — и сам не знаит и не слыхал, с устращиванием на поминая,
что прежде табакиркой лоб ему прошиб, почему он, Железо, и признан подлинным Го¬
сударем". Полк, отправленный против “Железа", рассказывал далее Колесников, пос¬
ледний “утопил под лдом, да и еще два или три полка послано — неизвестно, што с ними
сделал". Свою речь А.Колесников торжественно завершал тем, что когда “тот Железо
вступит в Россию, то, конечно, раззорепные их крестьянские домы в прошедшее замеша-
телствр воинскою командою (ибо жители той слободы бунтовали) велит построить но¬
вые"^ . Версия, рассказанная А.Колесниковым, непосредственно связана с
социально-утопической легендой о “избавителе Петре III", хотя в ней в качестве главного
героя выступает заместитель “Петра" — “Железо" (прототипом которого, как известно,
являлся руководитель гайдамацкого движения “Колиивщины" на Украине Максим Же¬
лезняк).
В том же году1 слугхи о “Петре III" получили распространение на Преображенском ме¬
деплавильном заводе Я.Твердышева среди посессионных крестьян. Федор Кривенков и Юда
Калбанов рассказывали, что “по поимке де известнаго злодея Пугачева привезен тот злодей
в Синбирск к генерал аншефу Панину, которой де ево, Пугачева, признав за государя,
отпустил; а по приезде из Симбирска в Москву помянутого генерал аншефа Панина за то,
что он привезеннаго под именем моде я отпустил, изрубили" господа Нарышкин, Салтыков
и Шереметев; “Его высочество Государь великий князь Павел Петрович немалое время
пропадал, но после де в Петербург явился; а в Москву де привезен и казнен Пугачев и
ныне де в Москву проезду' нет; и господина де их жена выехала из Оренбурга, да и сам
де господин немедленно бежит и намерены спасатся в городе Казане". Правда, на допросах
крестьяне не подтвердили факта указанных разглашений. Ю.Калбанов лишь признал, что
во время транспортировки заводских припасов из Оренбурга на Преображенский завод возле
Сакмарского городка встретился с попутчика ми-казаками, которые говорили, что “прежде

13
при государыне были первыми и в славе Чернышев и Орловы генералы, а ныне де уже
Панины, Нарышкин и двое Шереметевы”. Л.Ф.Кривенков на допросе сообщил, что Ю.Кал-
банов по приезду из Оренбурга говорил ему: “что прежде господа их Шереметевы, от коих
де они Твсрдышеву проданы, служили блаженные и вечной славы достойныя памяти
великому государю Петру Алексеевичу, а ныне де из их же рода двоя служат государю
и великому князю Павлу Петровичу, и еще де с ними ж Нарышкин и Папин, а генералов
де Орловых не слыхать” .
Летом того же 1776 года на Преображенском заводе вновь был зафиксирован случай
распространения слухов о “Петре ІІР-Пугачеве крестьянином П.И.Юриным, который рас¬
сказывал, “что якобы Емелка Пугачев жив и с яицкими казаками и киргизцами идет от
Яицкаго городка к Оренбургу, о чем де услышав, господин наш Яков Борисович (Я.Твер-
дышев — И.П.) и забрав з заводов серебреные денги, уехал в Синбирск”. На допросе Юрин
утверждал, чтослышалосамозванцеот крестьян (Г.М.Гусев, И.Ф.Мыиогин) и проходивших
через завод солдат“33”.
Слухи о “Петре III” после подавления восстания Е.И.Пугачева распространялись и в
Сибири, на Алтае. Так, мастеровые Змеиногорска говорили, что “тот Третий Император
жив и от него имеется в Оренбургском ведомстве войско и стоит три партии, из коих первая
идет с Дону к Саратову под командой Павла Метл ина, вторая под командой Железнякова
стоит в Оренбургском ведомстве, третья под предводительством Громова имеется около Тю¬
мени, да и Пугачев не казнен, а казнен вместо него из Яицких казаков” . “Метла
российская, одетой в немецкое платье”, стоит на р. Бухтарме и приказывает алтайским
крестьянам: “Дожидайте меня к себе к Троицыну дни, и чтоб как мосты, так и ружья были
б у вас исправны”, — заявит в 1777 г. “Метла”, по словам алтайского крестьянина К.С.Ке-
реева .
Весной 1779-го года высшая администрация Оренбургской и Тобольской губерний была
обеспокоена известием о крупномасштабном разглашении о “Петре III”. Источником
информации на сей раз явился мещанин г. Тюмени с. Каменского дер. Размазиной Иван
Павлов сын Соколов, который переполошил чиновников сообщением об активной цирку¬
ляции слухов о царях-“избавитслях” в селениях и заводах Урала и Зауралья. Как рас¬
сказывал на допросе И.П.Соколов, в начале декабря 1778 г. он отлучился без письменного
разрешения из своего жительства для сбора долгов с крестьян Екатеринбургского ведомства
(Красномыльская и Крутихинская слободы). Посетив должников, кредитор в начале 1779 г.
отправился на Златоустовский (Косотурский) завод, где в течение месяца работал по воль¬
ному найму “у возки кирпича и руды”, а затем решил вернуться домой. По словам И.Со¬
колова, его желание уволиться вызвало недовольство заводского приказчика
И.Ф.Костылева, который якобы приказал сечь вольнонаемного работника плетьми, а затем
на неделю посадил Соколова “на цепь”. Достоверно неизвестно, свобода ли отношений
капиталистического найма или нечто иное вызвало столь суровую реакцию приказчика
(кстати, впоследствии Исетская провинциальная канцелярия не обнаружила на теле Со¬
колова следов экзекуции) — только в это время на тюменского мещанина стали поступать
доносы по поводу сделанных им “политических” разглашений (крестьянин Егошихинского
завода Яков; крепостные заводовладельца Лугинина заводские служители К.Кошкин и
С.Овсрин). 24 марта 1779 г. Соколов был допрошен в заводской конторе. Ведшие допрос
приказчики И.Костылев и И.Костромин и сержант В.Табуев стали свидетелями оше¬
ломительного рассказа. Оказалось, что И.П.Соколов пришел на Златоустовский завод “от
собранных ево единомышленников разколников оного города Тюмени из деревни Зырян¬
ской, а имянно: Алексея Прохорова, Потапа Крутикова, Тимофея и Алексея Черных,

Д.ІЦ" 111У I 1	' «-ІІ'-і	і.-'Д.
Максима Чуглина с сыном Захаром и протчих для следующаго разглашения по всем жител-
ствам, где кто принять согласитца, объявляя и уверяя скрытным образом, что покойный
государь Петр Феодорович жив и находитца с собранным своим войском за болшим Доном
подле Черного моря, и с ним во обществе сосланной до сею на белыя воды “4-х” летней
в сылку перваго императора сын Петр Петрович, да из воинов Слудников и прозываемой
Метла; и стараютца взотти в Россию и, усилясь по толкованию их шайки, дать престол
Петру Петровичу; и уже баталия с регулярным войском у него была, и он де до сорока
тысяч оною войска побил; да много де крымских татар отложилось к Петру Федоровичу;
и, конечно де, сего году, по толкованию их шайки, Петр Феодорович свое желаемое получит
иПетра Петровича на царство определит, а Павлу Петровичу нсбытьвуправлении России’'.
Далее, Соколов сообщил, что “из оной же их шайки окол сенокоса, ил и прежде, посыланы
были в войско Петра Фсодоровича шартажские жители два человека под видом купцов,
а о имени знать не имеет, потому что он при отправлении тех посланных тогда не был,
да с ними ж из вышеписанных Алексей Прохоров Бологое; и в армие были — и, возвратясь,
объявили, что точно там Петр Федорович и Петр Петрович, токмо де до лиц их не до¬
пущены”. “И идя... по жителствам, — продолжал рассказывать на допросе тюменский ме¬
щанин, — тихим и келейным образом многим людем и здесь при заводе жителям, человекам
трем, о сем доказывал и уверял с тем, что молитесь богу — будет во всем свобода; и на
то ответствовали з желанием: “Дай Бог радость!” И.П.Соколов, очевидно, сам искренне
верил в свой рассказ и надеялся на скорое наступление “свободы”, потому что даже до¬
прашивавшему его приказчику Ивану Костромину заявлял: “Хотя де и меня не будет, а
увидите, что сего году все сие точно збудетца”
31 марта на допросе в Исетской провинциальной канцелярии И.Соколов дезавуировал
часть своих предшествовавших показаний: о выполнении секретного задания раскольников
из дер. Зырянской по подготовке общественного мнения к прибытию царей-“избавителей”;
о поездке 2-х шарташских жителей в “армию” “Петра Федоровича” и “Петра Петровича”,
—	объяснив это пристрастием следователей в Златоустовской заводской конторе (“показал,
не стерпя истязания от прикащика Костылева напрасно”). Однако разглашение слуха
“одному ягошихинскому крестьянину” о пребывании армии “избавителей” у Черного моря
было Соколовым признано и повторено почти дословно. Единственное серьезное противо¬
речие (возможно, следствие оговорки самого И.Соколова) между показаниями 24 и 31 марта
—	это перемена местами “Петра Федоровича” и “Петра Петровича”: в допросе 31 марта
“Петр Петрович” одержит победу и отдаст престол “Петру Федоровичу” (“конечно де,
сего году Петр Петрович желаемое получит и Петра Фсодоровича на царство определит,
а Павлу Петровичу не быть на престоле, а будет де при Петре Феодоровиче великим кня¬
зем”)J . Однако во время того же допроса (31 марта) Соколов сообщил и то, что в феврале
1779 г., находясь в работной избе на речке Кувашах, он, Соколов, говорил заводскому
служителю Кошкину, “что сменит Государыню Нашу Петр Петрович” .
Дальнейшие показания тюменского мещанина (31 же марта) во многом объясняют
противоречивость и сумбурность толков, которые он распространял. Картина борьбы
“избавителей”, нарисованная И.Соколовым, очевидно, формировалась на протяжении не¬
скольких лет на основании различных источников, которые он механически соединял
(пожалуй, будет верно сказать, что И.Соколов механически соединял различные версии
социально-утопической легенды, поэтому в его многофигурной композиции оказались
объединенными и “Петр Петрович”, и “Петр Федорович”, и “Павел Петрович”).
Перечислим теперь лиц, которых И.Соколов упомянул как своих информаторов: 1) “Отстав¬
ной солдат” из Троицкой крепости, который привозил в “домовой отпуск” в Крутихинскую

15
слободу уроженца слободы “солдата Вахова”. “Отставной солдат”, по словам Соколова,
рассказал следующее: “что Петр Феодорович жив и находитца с собранным своим войском
за болшим Доном подле Чермного моря, да и прозываемой из воинов Метла — уже баталия
с регулярным войском у него была, и он де множество войска побил, да и много де крымских
татар отложилось к Петру Феодоровичу, и с ним сообщился Павел Петрович”. Как видно,
в данном фрагменте отсутствует вообще “Петр Петрович”; а версия прекрасно согласуется
с вариантами легенды о “Петре III” постпугачевского периода. “Отставной же солдат”,
как объяснил Соколов, получает известия через письма от своего сына, “находящагося в
далных местах в службе”*: “Ты, батюшка, не тужи, хотя бы ты был в нещастии, толко молись
богу”. “Отставного солдата”, а также “солдата Вахова”, по уверению Соколова, должен
был знать “солдат Пахов”, отбывавший отпуск в Крутихинской слободе в то же самое время.
Сразу же заметим, что, как сообщила позже Троицкая дистаночная комендантская кан¬
целярия, ни “Вахов”, ни “Пахов” службу на дистанции не проходили. Асолдат И.Казанцев
(Троицкий батальон) и драгун Арзамасцов, отпущенные в ноябре 1778 г. из Троицка в
Крутихинскую слободу для покупки хлеба, отрицали знакомство с И.Соколовым.
2)	Мещанин Петр Лушников (с. Каменского города Тюмени), по словам И.Соколова,
неоднократно “в разные времена” (“да и с тем, что де то в каких-то их книгах значитца”)
рассказывал Соколову следующий, вероятно, контаминированный из различных легендар¬
ных версий сюжет: “А во обществе с Петром Феодоровичем сосланной на белые воды
четырех летней в сылку перваго Императора сын Петр Петрович; и будет де престол ему,
Петру Петровичу; и, конечно, сего года Петр Петрович желаемое получит и Петра Фе-
одоровича на царство определит; а Павлу Петровичу не быть на престоле и будет де при
Петре Феодоровиче великим князем”. П.Лушникову, по словам Соколова, растолковал это
сын священника из с. Каменского — Ивана Архимандритова.
3)	Города Тюмени дер. Дубровиной крестьянин Никон Сердцов — “назат тому другой
год” — в лесу около дер. Макуй (Каменского села г. Туринска) при сидении дегтя пере¬
сказывал Соколову версию Лушникова же. Сердцов услышал рассказ Лушникова во время
рыбного промысла на Каранинском озере в “промышленной рыболовной избе”, где
Лушников обратился первоначально к собравшимся (Сердцов, а также ямщики дер. Дуб¬
ровиной Таврило, Андрей и Василей Мелких) с вопросом: “что есть ли де у нас в Тюмене
о Петре Петровиче присяга”, — после чего последовал уже лушниковский рассказ о “Петре
Петровиче” и его компаньонах.
4)	Тюменского ведомства с. Каменского дер. КулиГи крестьянин Дмитрий Уткин —
“назат тому года с два” — рассказывал Соколову, что “будто б точно Петр Федорович
жив”. Сам же Уткин, отмечал Соколов, слышал о том от крестьянина дер. Зырзтекой Тю¬
менского ведомства Потапа Крутикова, который прежде того вызывался за разглашение
непристойностей в Тобольск.
5)	Житель Златоустовского завода Степан Оверин (или Аверин) в конце феврал я 1779 г.
якобы внушал Соколову, что “хотя де и сказывают, что известной злодей Пугачев истреблен,
то в самом деле Пугачев извержен, а Петр Феодорович точно в сей шайке, а он, Пугачев,
под ыменем ево был, а Петр Феодорович ушел на Черное море за болшой Дон и обещался
он согласить к поражению России разных владелцов”. Оверину, по словам Соколова, все
это рассказал плывший вместе с ним из Астрахани человек, который называл себя “якоб
афицером, бывшим с Петром Феодоровичем в прошедшем замешатслствс, а потому уверял,
что точно при том замешателстве предводителем был не Пугачев, а Петр Феодорович”.
6)	Крестьянин дер. Поперечной Беляковской слободы — “ростом средней”, “борода
русая, средняя продолговатая” — (следствие вскоре установило, что это Ф.Н Ласкин, кре-

16
стьянин дер. Комаровой Краснослободского ведомства Беляковской слободы, записной рас¬
кольник) по дороге на ярмарку в Усть-Ницинскую слободу (к празднику чудотворца Нико¬
лая — 9 мая 1778г.) останавливалсяна ночлег в дер. Старицы Краснослободского ведомства,
где вместе с И.Соколовым принимал участие в помочах у местного крестьянина. Как уверял
Соколов, крестьянин Беляковской слободы рассказал, “что де точно в нынешнем году
окончится и Петр Феодорович на царство будет; оное с своими товарищами разтолковали
из своих книг”.
7)	Крестьянин Течснской слободы Исетской провинции, у которого Соколов оста¬
навливался на ночлег неделю спустя Крещения (следствие установило имя крестьянина
— М.Ф.Томин из государственной Консульской деревни), рассказывал тюменскому ме¬
щанину, что “якоб покойной Государь Петр Феодорович подлинію жив, а ему де сказывал
и уверял стоящей у него на квартире здешней провинции иноверческого народа ахун, ехавши
в ярмонку Долматовскую к Васильеву дни” .
Мартемьян Томин — единственный из оговоренных Соколовым подтвердил его пока¬
зания. На допросе в Исетской провинциальной канцелярии он признался, что на вопрос
И.Соколова — “якоб Петр Федорович жив?”, — он, Томин, отвечал утвердительно: “что
точно жив и будет в замешателство”. Более того, Томин вспомнил, что ранее у него оста¬
навливался старшина служилых мещеряков А.Муслюмов, который однажды — “когда на
небесах было знамение”, — объяснил Томину, что “де будет замешателство и Петр Фе¬
одорович жив”.
Ф.Н.Ласкин признался только в том, что вместе с “тюменцем” (который “всем тут
бывшим рассказывал сказки”) принимал участие в помочах, но сам ничего о “Петре III”
не рассказывал. Правда, в помочах участвовал человек, бывший во время “замешателства”
казаком Краснослободского ведомства (выписным казаком — И.П.), хоторый что-то
вспоминал о бунте, по, хак уверял Ласкин, во время этих рассказов он — Ласкин — при
всех заявил, “есть ли де впредь Пугачев — то де уже бежать надобно, а не здаватца”.
Остальные — старшина А.Муслюмов, ПЛушников, сын священника Архимандритова
Иван, А.П.Болотов, крестьяне Н.Сердцов, Д.Уткин, П.Крутиков, Тимофей и Алексей Чер¬
ных, Максим и Захар Чуглины — напрочь отрицали обвинения, возведенные против них
на основании показаний И.Соколова. Опросив в течении апреля-мая всех прикосновенных
к делу И.Соколова лиц и убедившись, что на сей раз слухи об “избавителях” мятежа не
вызвали, власти, очевидно, решили замять историю, сделать вид, что “мещанин Соколов
всему толь важному непристойному разглашению, ис чего легкобы мог произотти неистовый
мятеж, причина и пасквилант сам, а не перенявший то злое вымышление от кото другаго”.
В итоге Соколову было учинено наказание плетьми на Златоустовском заводе и в дер. Кош-
кульской, после чего его отпустили на прежнее место жительства. Тем не менее (даже если
И.Соколов и выдумал часть имен), весь материал следствия свидетельствует, что разгла¬
шение тюменского мещанина формировалось из рахтичных источников, а в головах кре¬
стьян, мещан, заводских рабочих Урала и Зауралья — даже спустя несколько лет после
Пугачевщины — теснились смутные “политические” идеи, отличные от официального эта¬
лона, и связанные с ними не менее смутные надежды4 .
Слухи о Петре III-“избавителе” обнаружили себя в начале 1780-х годов в среде русской
среднеазиатской диаспоры (в “Ташкинии”, “Ташкинской стороне”). Некий ссыльный ка¬
занский поп Алексей Иванов, возможно, бывший участник Пугачевщины, сделавший впол¬
не успешную карьеру в Бухарском ханстве (стал “муллой”; завел гарем из 6 жен), со ссылкой
на русского же человека “Гришку” сообщает россиянину посельщику С.Калинину, “будто
бы тот бывшей император Петр Феодорович жив, в Ташкинии”. С.Калинин, по его соб-

17
ственным словам, не поверил священнику-мулле. Однако, едва очутившись в российской
стороне, в Семипалатинской крепости, Калинин, “напився пьян”, начинает задавать про¬
вокационные вопросы сержанту Федоровскому по поводу Петра Федоровича: “Нет ли ево
в Ташкинской стороне?”
Запоздалой реакцией на события Пугачевщины явились слухи о письме некоего беглого
человека с Висимо-Шайтанского завода к своему отцу, которые распространялись в 1785 г.
среди жителей Висимо-Шайтанского, Каменского заводов, крестьян Кдмышловской сло¬
боды. В письме якобы сообщалось, что “беглец находится при Черном море, что там собрано
немалое число войска, но лишь пешее, а недостает только конницы, и когда соберется все
войско, то он (беглец. — И.П.) к отцу побывать собирается”. По другой версии — “идет
он (беглец. — И.П.) от Черного моря к городу Оренбургу с силою в 5 тысяч человек и
чтобы его ждали в гости на Каменский завод” .
В 1780-е годы на юге Западной Сибири действовал самозванец П.Е.Хригтунов-Голо-
венко, решивший продолжить дело Е.И.Пугачева (план Хрипунова заключался в следу¬
ющем: “Естли б он, Хрипунов, собрал хтодейскую шайку бродяг, себе подобных, то намерен
был бы со оными итьти в те горы (Алтайские. — И.П.) к упомянутым беглецам и наименовать
себя государем Петром Федоровичем, и всех тех беглых оболстя наперед волностию, хотел
согласить с собою и со всеми бы оными намерен был итьти в змеевские рудники, и всех
там находящихся волных и неволных, также и мастеровых людей с собою в шайку согласить
же, которыя б несомненно с ним, Хрипуновым, и пошли, в разсуждении, штотут по болшой
части народ живет из беглых, а оттоль уже был по заводам и стал бы совокуплять народ,
сколко было возможно, а по собрании бы великой толпы и по раззорении тамошних местечек
из городов и по обзаведении ружьем, порохом и пушками пошол бы до Таболска, а по
разбитии онова и далее в Россию до Казани и протчих городов, и все б оныя, которыя толко
б мог разбить, дал бы волность своей злодейской толпе грабить и раззорять. Словом сказать,
все б то делал и поступал, как в прошедшей бунт Емелка Пугачев, т.е. когда б кто не пошел
к нему служитъ и стал противитца, жечь города и разныя селения, а из воинских чинов
главных началников и протчих штаб и обер афицеров и дворян вешать, а естли б дошел
и до Петербурга, и оной бы разбил. То бы и был государем, так как был прежде Гришка
Растрига”) .
При этом Хрипунов распространял слухи о “Петре III” и о его “силе”, которая рас¬
тянулась на 80 верст в районе рр. Бурлы, Кулунды и крепости Железинской. Оказывается,
после разгрома пугачевцев под Казанью “ушла великая толпа на Черное морс рекою Волгою
и при оной Государь Петр Федорович. А оттол де прошли позадь Чернова моря х китайскому
государю, которой де государь Петра Федоровича сперва нс принял и ни харчу, и ни
правианту не давал, и стояли тут полтара года, а потом приехал к государю Петру Фе¬
доровичу Грузинский царевич с Августом, а кто он таков, Август, не знает, которыя и
уверили китайскова государя, што точно стоит с силою государь Петр Федорович; почему
он ево принял, и с того время пошла силе ево пища со стороны китайского и киргиской”.
“Тут же стоит недалеко государя Петра Федоровича брат король с войском же, и у нево
голова обрита, а какой земли — не сказывал (Однако ж де Хрипунов ево видел, когда
приезжал на именины) ”. А “в Петров день, когда государь был менииник, приезжал к нему
и китайский государь и по три дни стреляли ис пушек, при которых есть разныя припасы
и кананиры”, — рассказывал Хрипунов.
По уверениям П.Е.Хрипунова-Головенко, “сила” “Петра Федоровича” была
сформирована преимущественно из донских и запорожских казаков, а также из солдат,
офицеров, одетых в немецкое платье, иноземцев. Хрипунов сообщал, что у “избавителя”

18
есть артиллерия (до 15 орудий); что армия “Петра ИР зимой живет в больших казармах
(в каждой до 200 человек), а летом в палатках. “Государь’' обитает в горнице» у которой
несут караул пешие казаки с ружьями. Спокойствие бдительно охраняют разъезды и пикеты
— поэтому обнаружить лагерь “избавителя” нелегко, еще труднее туда попасть.
Армия “Петра Ш” находится в постоянной мобилизационной готовности: есть “мосты,
зделаны на лотках, которыя и обтянуты смоляным полотном, и вкруг их канаты с якорями,
а когда перейдут через реку, то снимают и свертывают, и один мост можно увссть на двух
верблюдах”.
По рассказам Хрипунова, воины “Петра Федоровича” "довольствуютца платьем...
афицерам и протчим атаманам на рубашки дают фанзу, а простым людям бязи, дабы и
пестрые выбойки, а отколь оныя доставляют в тое силу, не знает””.
Описание лагеря и “силы” “избавителя” —случай редкий в истории распространения
социально-утопических легенд. Нам известію, пожалуй, лишь еще одно подобное описание,
зафиксированное, кстати, в те же 1780-е годы. В конце июля 1789 г. в Камышинскую ко¬
мендантскую канцелярию явился человек, называвший себя запорожским казаком Тимо¬
феем Сергеевым сыном Метлиным. Затем “казак” стал называться не запорожским, а
яицким. Наконец, 6 августа, уже в канцелярии генерал-губернатора Воронежского и Са¬
ратовского генерал-поручика В.А.Черткова, “казак” признался, что в действительности он
беглый крепостной князя П.М.Вол конского из Симбирской губернии Тимофей Сергеев сын
Грошев. Давая показания, Т.Грошев оговорил атамана Уральского казачьего войска и ка¬
зачьих старшин— в подготовке заговора против государства с использованием имени “Петра
ІИ”. Обвинение оказалось ложным. Затем последовал фантастический рассказ о 200-ты¬
сячном корпусе “Петра Федоровича”, который якобы дислоцируется в киргиз-кайсацкой
степи на р. Эмбе. Военное и гражданское начальство не очень поверило в правдивость пока¬
заний Т.Грошева. Тем не менее, караулы были усилены, в сторону р. Эмбы была организо¬
вана специальная разведывательная миссия — конечно, “Петра III” не нашли. Но данное
разглашение во многом совпадаете прочими слухами, циркулировавшими в 1770-е — 1780-
с годы. Согласно этим Слухам, “Петр III” со своей “силой” располагался то у Черного моря,
то г.л Дону, то в Оренбургском ведомстве, то в Средней Азии и Казахстане, то возле Усть-
Каменогорской крепости... Можно предположить, чтоТ.Грошев, конструируя собственную
версию, использовал слухи, которые носились в народной среде. Описание корпуса “Петра
III” Т.Грошевым выглядит менее эффектно по сравнению с рассказами П.Г.Хрипунова-
Головенко: “А из Уральска с братом своим родным Маркелом, из военной службы бежавшим,
прежде его, Тимофея, в Уральск пришедшим, да сыох того еще с четырьмя товарищами...
пошли в мгрге месяце для плотничной работы в город Гурьев. Которым в дороге, не доходя
15 верст фарпоста Привор [о] тнаго, попались в виде разбойников на лошадях шесть человек,
похожие на запорожцов, вооруженные, у коих имелись ружья, сабли и пистолеты, а ло¬
шадей у каждаго по две. И по поимке его, Тимофея Грошева, с товарищи, посадя на свои
лошади, увезли мимо Гурьева степью к своей станции, у Каспийскаго моря лежащей, на¬
зываемой Черни. А оттуда перевезены уже на киршскую сторону в лотках бежавшими
из Урала прошлой осени татарами и доставлены в станцию, называемую Ембу. Где теми
татарами представлены были по примечанию его, Грошева, к какому-то козаку (которой
росту средняго, лицом бел с рябинами, волосы ж вокруг подрезапые, на голове и на бороде
черные, глаза карие, нос с горбом орлиной), называемому теми татарами именем якобы
покойнаго Петра Федоровича. Который, вышед из палатки к нему, Грошеву, с товарищи,
подал руку, которую с приказания предстоявшаго при нем какого-то казака целовали. И
пробили при сей станции дней шесть. При коем самозванце находится людей из руских

19
сот до двух, живут на острове в шалашах из камышу поделанных, вооруженные ружьями,
саблями и копьями. И при палатке две медныя небольшия пушки. Где будучи, слышал
он, Грошев, что тот самозванец намерен будущаго 1790 года осенью, умножа силу, войти
ночью в Оренбург”40.
В конце XVIII в.определенные народные надежды возлагались и на сына Петра III —
великого князя Павла Петровича. Так, во время массового антицерковного движения на
Урале и в Зауралье 1782—1784 гг. крестьяне-старообрядцы утверждали, что “есть де у
нас челобитчик в Москве, который и благоверному государю цесаревичу и великому князю
Павлу Петровичу ведом* просит об нас и шапкою подарен от него”
Довольно широкое хождение за Уралом в 1830 — 1850-е годы получили слухи о “цес¬
аревиче Константа не”, в действительности умершем от холеры в 1831 г. В Сибири говорили
отом, что “в Польше издан указпочитать Константина живым”, что “вместо него похоронен
солдат”, что “цесаревич Константин минувшей весной был под именем рядового в Тобольске
и по какому-то подозрению был схвачен на гауптвахту, но поляками будучи узнан тайно,
без воли местного начальства освобожден и потом скрытно пробрался в Иркутск и готов
начать с наступлениемвесны мятеж, а пока ждет помощи от Китая”, что якобы под Ир¬
кутском “готовится польское войско, прибывшее через Камчатку на двенадцати кораблях”,
что “в будущую весну (т.е. в 1834 г. — И.П.) произойдет там возмущение, пленные поляки
возвратятся в свою отчизну и возмут с собою поселенцев.
После подавления волнений государственных крестьян Челябинского уезда (1843 г.)
среди крестьян стали распространяться толки о скором приезде в Оренбургскую губернию
представителя императорской фамилии. Бывшие участники протеста решили подать цар¬
ственной персоне жалобу на действия губернской администрации во время усмирения вол¬
нений и описание убытков, понесенных крестьянами от экзекуционных команд. В апреле
1845 г. крестьян еще более взбудоражил слух о том, что “царевич Константин Павлович
находится в живых, что он стоит с войсхом за линиею, скоро придет к ним решить дело
и истребить волостных начальников, а равно и крестьян, не участвовавших в возмущении
1843 г.”48.
Примерно через десятилетие среди крестьян того же Челябинского уезда вновь стали
распространяться слухи о прибытии представителя царской фамилии. Распространителем
их стал бывший участник волнений 1843—1845 гг. крестьянин с. Щучьего Воскресенской
волости К.И.Варлаков, который утверждал, что у него в доме находился “сын какого-то
царя, обещавший приехать к нему во второй раз в первый день праздника Святой пасхи
с двумя товарищами, и что они уже послали пригласить к себе к первому чие у насту¬
пающаго мая сосланнаго за бывшие безпорядки в каторжную работу бывшаго государст¬
венного крестьянина того же уезда Воскресенсхой волости деревни Березомызской Ивана
Федорова Фадюшина, прозваннаго Люсым, по прибытии котораго народ узнает, чему дол¬
жно быть”. Дополнительно К.Варлаков сообщал, что государственные крестьяне избавлены
по высочайшему повелению от платежа податей, поскольку последние внесены за них
каким-то московским купцом за три года вперед; поэтому произведенный за первую
половину 1856 г. сбор податей незаконный — и деньги поступили не в казну, а в пользу
начальников. Разглашения К.Варлакова произвели впечатление лишь на его брата Лфа-
насия и на крестьянина В.Госькова, которые отказались вносить государственные подати,
оказывали неповиновение сельскому старшине и пытались пропагандировать заявления
К.Варлакова среди однообщественников. Следствие по данному делу добилось от К.Вар¬
лакова более детальных показаний. Крестьянин — “в продолжительной беседе” — рас¬
сказал, что “нынешней зимой приезжал к нему на 13 часов на одной лошади, а х отъезду

20
добыл откуда-то другую, сын перваго царя, наружность котораго описать он не хотел" и
отзывался, что имени его нс знает, но догадывается, что это Соломон. Про самого “перваго
царя" Варлаков однажды выразился, что он — “отсвета спет, другаго имя ему нет". Царевич
же, — продолжал свой рассказ крестьянин, — которого он может видеть “отсвета разума",
обещался посетить Варлакова с двумя неизвестными спутниками “1-го числа, что по пред¬
ложению его значит в 1 -й день пасхи; но за заключением его незадолго до пасхи под стражу
сии путешественники во второй раз не застали уже его дома". По мнению Варлакова, целью
поездки “царского сына" было “освободить и водворить на прежнее место жительства сос¬
ланнаго в каторжную работу за бывшие между крестьянами в 1S43 году безпорядки Ивана
Федорова Фадюшина в уважение поданной имобщесВарлаковым просьбы первому Царю".
Царевич, как утверждал Варлаков, обещал, “что в скором времени все будут жить в
полном согласии и благополучии и, во исполнение пророчества, 3-й гильдии купец, по
имени неизвестный, оставив у себя в наличности только 11 рублей сер., внес за весь уезд
подушныя за 3-и преходящия года, а значит ли это время прошедшее или будущее, того
не пояснил, но прибавил, что теперь требовать с крестьян деньги воспрещено, а предо¬
ставлены им добровольныя пожертвования на возобновление Иерусалима". Что же касается
уже собранных незаконно податей за первое полугодие, то “царский сын”, по уверению
Варлакова, обещал “разыскать" сам по возвращении его из с. Воскресенского, где он должен
чинить “всякой суд" .
Рассказ К.Варлакова предстапляет интерес как попытка самостоятельного осмысления
и развития, видимо, с использованием священного писания, народной монархической
версии. Примечательна социальная насыщенность слухов, разглашенных крестьянином.
Значительное место в них занимает вопрос о податях, несправедливо взимаемых, по мнению
крестьян.
В 1863 г. в связи с появлением в Ивановской волости Ирбитского уезда самозванного
“великого князя Михаипа" (в действительности — отставной мастеровой Богословских за¬
водов Д.П.Тяжелков; дело о самозванце впервые обнаружено и проанализировано
Н.А.Минеико) среди крестьян стали распространяться слухи, что “человек этот князь, а
с ним в женское платье переодетый цесаревич, что князей этих много запущено по Расес,
и что этот князь хотел крестьянам ивановским на площади, перед господскими усадьбами,
выставить стол и угостить их". “Великий князь" обещал временно-обязанным крестьянам
помошь п их поисках настоящей “воли", написал “обществу" прошение на имя великого
князя Константина Николаевича. 28 июля самозванный “Михаил" был арестован и вскоре
умер в тюремном замке, так и не дождавшись судебного приговора0 .
§ 2. Слухи об изменении социально-экономического положения
(оптимистические)
Народному монархизму была присуща черта, которая существенно отличала его от
официальной идеологии. Это отделение царя or сановников, бюрократии, помещиков, за-
воловладельцев (“бояр и чиновников"), даже противопоставление их, и своеобразная иде¬
ализация монарха (полное отождествление собственных интересов с его интересами).
Традиционно указанная особенность народного монархизма в советской литературе име¬
новалась наивным монархизмом, хотя в действительности наивность подобного монархизма
от носительна; он имеет вполне реальные основания в определенной автономности само¬
державия, способного и порой вынужденного действовать в интересах всего общества, а
не только сю верхних слоев. По народным представлениям между монархом и социальными
низами, имелось средостение — “злые бояре и воеводы", которые блокировали благие

21
царские намерения, разрушали прямые и обратные связи между государем и народом (По¬
этому — “До бога высоко, до царя далеко"*; “Жалует царь, да нс жалует псарь”). Фоль¬
клорный государь нередко сетует по поводу своего “ближнего круга”, недалекого и
коррумпированною (“глупые воеводы”; “Ах глупые вы бояре, неразумные!”). Монарх в
фольклоре живет в перманентной ситуации “боярских” заговоров, измен (“Все графы-ге¬
нералы измену сделали, // Царски знамена врагу приклонились. // Российску армеюшку
во полон взяли**)
Крестьяне с недоверием относились и к своему непосредственному начальству в силу
его недостаточной компетентности, своекорыстия, грубости и жестокости. Как отмечает
Н.А.Миненко, по “народным понятиям”, “род человеческий” разделялся главным образом
на два разряда: “на людей и чиновников”. Крестьянство, таким образом, рассматривало
чиновников как “не-людей”, действующих не по человеческим принципам0 . Это под¬
тверждается словами крестьянина-извозчика в беседе с известным уральским историком-
краеведом А. Н. Зыряновым: “Неприведи Бог, иметь дело., .снашимидомапними господами!
Они Христа не знают и готовы кожу с мужика снять, если он мало-мало в лапы им попался...
К нашему становому или исправнику, или к окружному иди, да назад оглядывайся, как
раз зуботычину получишь, либо другую какую-нибудь затрещину! Лютый народ и бедо¬
вый!
Казачество вполне разделяло подобные представления. Известный писатель В.Г.Коро¬
ленко в путевых очерках “У казаков” воспроизводит следующий разговор на “политическую
тему”:
—	Да ведь верховная власть это и есть государь, — замечает писатель.
—	Государь император — особо. А верховная власть — высшее начальство ... Нет ...
Знаем мы ... Учены, — таково мнение казака.
Писатель в связи с этим резюмирует: “Таково это степное верноподданство. Оно
решительно отделяет царя от реальной власти, идеализирует его, но вместе превращает
в отвлеченность. И затем противится реальной власти во имя этой мифической силы
Наблюдение В.Г.Королепко действительно имеет основания.
Зло, которое царит повсеместно, по мнению казаков, осуществляется помимо высо¬
чайшей воли. Мысльотом, что царские воеводысвоиминезаконнымидействиями, противо¬
речащими государевым указам, узурпируют на далекой окраине царские права; что
воеводское самоуправство, насилия, вымогательства недопустимы и гибельны для государ¬
ственных интересов, проходит лейтмотивом через большинство волнений сибирских
служилых людей XVII в. Участники Яицкого восстания 1772 г. считали виновными во
всем “господ генералитет, штаб- и обер-офицеров”, а также атамана Тамбовцева и старшин,
которые “несносным разорением” довели казаков дю такой нищеты, что те уже оказались
не в состоянии исполнять императорскую службу .
Уральские предания о Хивинской экспедиции 1839—1840 гг. обвиняли ее организатора
оренбуріекого генерал-губернатора “царского слугу” В.А.Перовского в неимоверном тщес¬
лавии и злоупотреблении своим служебным положением, за что пришлось расплачиваться
уральцам. Казаки были уверены, что одной из причин похода на Хиву было желание Пе¬
ровского прославиться, заслужить двойную фамилию (как Суворов-Рымникский, Дибич -
Забалканский, Паскевич-Эрипанский) и титул генералиссимуса (“геисралмуса”).
Уральцы понимали, что заслужить двойную фамилию — дело не простое: “с позволения
сказать, не мутовку облизать: для этою нужно сделать такую отлику, которую не всякий
сделает, которая бы всем кидалась в глаза”. В качестве второй причины организации похода
казаки называли стремление генерал-губернатора пристроить в дело свободный казачий

22
полк. Дело в том, что после волнений 1837 г. казакам в наказание было вслсносформироаатъ
вне очереди 4 полка для внешней службы. Уральцы выполнили требование, хотя и не
считалиегосправсдлгвым (согласно преданиям, в волнениях участвовала небольшая группа
казаков; Перовский, наложив на Уральское войско столь строгое наказание, превысил свои
полномочия). Трсм полкам удалось найти место службы, а 4-й оставался на Урале и бес¬
покоил В. А. Перове к ого. Казаки по этому поводу говорили: “Меж нами будь сказано, если
б в Питерс до тонкости знали в ту пору об наших обстоятельствах, то-бы Перовскому никоим
манером нельзя было отвертеться от строгаго выговора та то .... что стребовать — стребовал
с нас четыре полка, а работы им всем ист, — вот за что: Как бы там Василий Алексеевич
ни был возвеличен и превознесен, однако за такие порядки царь не стал бы гладить его
по голове, а безпременно сделал бы ему строгий выговор, да не один-на-один, а при собранье
всего енеральстпа и сенаторства”. Итак, знакомая ситуация — царский администратор са¬
моуправствует, а государь ничего об этом не знает.
Атмосфера административно-правового произвола порождала надежду на иде¬
ализированное вмешательство царя, которое могло осуществляться в различных формах:
“милостивого указа” за личной подписью государя; содействия личных (и самое главное
— верных, справедливых) царских слуг; непосредственного участия монарха в разрешении
конфликта. В XVIII—XIX вв. были широко распространены слухи, несшие благоприят>гую
(оптимистическую) информацию для социальных низов. Большой социальный резонанс
вызывали слухи о “милостивых” царских указах, “благой вести”, ликвидировавшей не¬
желательные социальные препоны, предлагавшей оптимальный вариант социального ус¬
тройства, повышение сословного статуса и т.п.
Подобные слухи (об уменьшении или вообще о ликвидации заводской повинности)
активно циркулировали среди приписных крестьян Урала в середине XVIII в.Так, кре¬
стьяне Маеленского острога и Барневской слободы, приписанные к демидовским заводам,
качали в 1760 г. утверждать, что они были “приписаны к заводам только на три года, и
те урочные годы уже вышли” Летом 1762 г. дьячек А.Ключарев распространял среди
крестьян Кушвинскоію завода слухи, “якобы есть указ, что казенные заводы будут пос¬
тановлены на пять лет, а на партикулярных заводах крестьяном работать не велено, а кан-
панейщикам на заводах работ производит велено волными людми”. Кушвинская заводская
контора сообщала в канцелярию Главного заводов правления о последствиях панного раз¬
глашения — “и услыша крестьяне такое разглашение, из работ разбежались” . Крестьяне
Невьянской слободы, отказываясь выполнять заводские отработки, заявляли: “А есть де
у нас указ свой, присланной из земской конторы, которым де повелено им только подушные
денги платить, а не работою работать, по одному рублю по две копейки”0 . Основой для
формирования слуха послужила копия с указа из Екатеринбургской конторы судных и
земских дел о сборе на прибавочные к подушному окладу 60 коп. накладных по две копейки
с рубля.
Крестьяне Ачитской крепости, приписанные к Уткинскому заводу, были уверены в су¬
ществовании указов, согласно которым “нам на заводе работать не велено, токмо де того
указу нс обянлиют” . Среди крестьян Пышминской и Тамакульской слобод, приписанных
к Верх-Исетскому заводу, циркулировали слухи о ликвидации заводских отработок
вследствие сенатского указа 12 октября 1760 г. — “а мы дс имеем указ, состоявшейся в
1760-м году, по которому велено забирать подушных денег во всем государстве только по
одному рублю и сверх того никаких накладок не накладывать” . В действительности дан¬
ный указ не отменял приписки; напротив, он увеличивал объем заводских повинностей.
Кроме того, приписанные к Верх-Исетскому заводу крестьяне Белоярской, Калиновской,

23
Пышминской, Тамакульской слобод говорили, “будто подлинно состоялся указ, и в народ
публикован, о всех приписных к казенным и партикулярным заводам крестьян, чтоб им
всем за подушной оклад не работать, а исправлять те работы с воли и непринуждено, а
за ожиданием того указа никуда в работы они не пойдут” . Крестьяне с. Кубас Казанского
уезда, приписанные к Вознесенскому заводу графа К.Е.Сиверса, утверждали, “якобы об
отрешении всех таковых, яко и они приписных к заводам крестьян, воспоследовал Его импе¬
раторскаго величества указ” .
Среди приписных крестьян Авзяно-Петровских заводов в середине 1760-х гг.
циркулировали слухи, что в силу учреждения генерал-квартирмейстера князя А.А.Вязем¬
ского “положено для зарабатывания при тех заводах подушных денег быть по тритцети
по шести дней”, хотя ничего подобного в действительности указанное учреждение не пре¬
дусматривало0 .
Слухи о “милостивых” указах распространялись в середине XVIII в.и среди крестьян
духовных вотчин. При этом порой, как и в приписной деревне, поводом к их возникновению
служил указ 12 октября 1760 г., истолкованный крестьянами в духе ликвидации
зависимости от монастырей или тобольского архиерейского дома. Так, 10 февраля 1762 г.
в слободе Воскресенской (вотчине сибирского митрополита. — И.П.) был устроен кресть¬
янский сход; в течение четырех дней крестьяне — “от 50-ти до ста человек и более” —
“продолжали в том зборище шумство”, “крычали и проговаривали” об утаенном от них,
крестьян, архиерейскими властями указе, “чтоб за архиереями и монастырями крестьяном
не быть, а велено де положить на всех крестьян прибавочные подушные деньги, а сверх
де того никаких платежей денежных и хлебных не давать и работ без платежа плакатных
денег не работать”. При этом архиерейские крестьяне ссылались на копию сенатского указа
об увеличении подушного оклада на 60 коп. В начале декабря 1762 г. крестьяне Вос¬
кресенской слободы толковали именной указ 8 октября того же 1762 г. о послушании
помещикам и властям в том смысле, “якобы в монастырях и архиерейских вотчинах как
отставным архиереям, так и духовным властям быть не велено” . В ноябре 1763 — апреле
1764 гг. крестьян Далматовского Успенского монастыря укрепляли в их нежелании повино¬
ваться духовным властям слухи о существовании указа “о бытии крестьяном и вотчинам
во отрешении от монастыря”, а также о том, что “есть де уже в Оренбурхе член, которой
якобы и отправлен сюда в Далматов монастырь членом” (т.е. представитель гражданской
власти, направленный для осуществления секуляризации духовной вотчины — И.П.)° .
В 1782 г. в Малмыжском уезде среди крестьян распространился слух о милостивом указе
об “облегчении народа”. Данный указ якобы повелевал собирать “с поселян в г адать го¬
сударственную с каждой души по рублю пятидесяти только в год, да 15 лет рекрутских
наборов не будет”0 .
Широкое распространение оптимистические слухи имели и в XIX в. В 1812 г., торопя
переход от ненавистной крестьянам приписной системы к использованию труда непремен¬
ных работников, взбунтовались крестьяне Камышловского, Екатеринбургского,
Шадринского, Ирбитского уездов, приписанные к Верх-Исетскому заводу Яковлева,
Нижне-Тагильскому заводу Демидова и Гороблагодатским казенным заводам. Серьезным
фактором в данном социальном конфликте выступали слухи о “милостивом” указе избав¬
лявшем якобы крестьян от заводской повинности. Говорили, что “прислан в Шадринске
высочайший указ с золотою строкой, которым все приписные крестьяне от заводских работ
освобождены, а если кто из них будет работать, те вечно останутся при заводах”. Крестьяне
Тамакульской волости заявляли, “что никогда вечно компанейщику работать не будут, да
и они о сем имеют якоб именное повеление и указ, что работать более в Верх-Исетском

24
заводе не следует, и горное правление принуждает к работе несправедливо"; что якобы
заседатель “с судом компанейщиком куплен, и все дела куплены". Те же самые крестьяне
требовали, чтобы заседатель Иконников выехал из их селений, “пока жив, укоряя его, будто
6 взял с управляющего 2000 руб., то-есть с Всрх-Исетского, и земский суд обще горного
правления с первым департаментом куплены, и они никогда сии места слушать не будут
до тех пор, чтоб им привести указ за подписом его императорского величества, а то живые
в руки никому не дадутся" . Слухи о “милостивом" указе, имевшие хождение среди кре¬
стьян Тамакульской и Новодерсг;енской волостей Камышловского уезда, проникли в Пок¬
ровскую волость Ирбитскою уезда. Крестьяне последней, ссылаясь на соседей, утверждали,
“что де будто бы все они от заводских работ с начала нынешнею 1812 года избавлены,
а вместо того прибавка положена на них государственных податей, и что в обществе их
есть о том списанные копии с указанных предписаний" .
В качестве официальных прототипов крестьянских милостивых указов выступали вы¬
сочайше конфирмованные доклады министров финансов и внутренних дел 23 июня 1803 г.
и 15 марта 1807 г., а также указ Пермского горного правления заводскому исправнику Дре-
еру от 25 января 1811 г. о нехватке до полного комплекта на Верх-Исетском заводе 160
непременных работников. Если официальными документами предусматривалась замена
приписных крестьян непременными работниками с 1 мая 1813г. — на всех частных заводах,
а с 1 мая 1814 г. — на всех казенных заводах, то крестьяне спешили ускорить этот процесс,
завершить его уже в 1812 г.
Слухи по поводу расширительно истолкованных постановлений о непременных
работниках (действие которых не распространялось на ведомство Кабинета) прозвучали
во время острых волнений 1813 г. в Западной Сибири, в Чаусской волости. Крестьяне ут¬
верждали, что они “назад тому уже третей год от заводской работы вовсе избавлены, и
потому, щитая оную себе за излишнее отягощение, отправили о том с приговором от себя
к господину томскому гражданскому губернатору поверенных". Помощь крестьянам в офор¬
млении их требований оказал бывший земский управитель, отставной титулярный советник
Беликов. Крестьяне отказывались исполнять заводские работы, требовали, вследствие не¬
урожая и голода, раздать хлеб, собранный в казенных магазинах, оказывали неповиновение
земскому управителю Богданову, следователям, воинской команде майора Мартина, отка¬
зывались сменить свое волостное правление. При этом крестьянские поверенные —
Поликарп Чусошіянов и Данила Лунегов — пытались агитировать крестьян соседней
Ояшинской волости, распространяя среди них слух, “якобы по томскому тракту три волости,
в числе коих и ояшинская, уже третей год отчислены под губернию и от заводских работ
уволены"
Слухи о “милостивых" указах сыграли определенную роль в антиналоговом движении,
развернувшемся в 1825—1826 гг. в сибирском Зауралье — Туринском, Тюменском, Ялу¬
торовском, Ишимском округах. Конфликт был вызван увеличением объема заводских
повинностей, осуществленным генерал-губернатором Западной Сибири Капцсвичем без ут¬
верждения царя. Среди крестьян Туринского и Тюменского округов летом 1825 г. стали
распространяться слухи о “милостивом" указе, “которым не велено производить сбора, не
определенного в сметах". Крестьяне при этом ссылалисьна указ Тобольской казенной пала¬
ты от 13 июня 1825 г. за № 1667, составленный на основе предписания министра финансов
по департаменту государственных имуществ от 31 января 1825 г.
По поручению тобольского гражданского губернатора ревизор по поселенческой части
Глотиков провел секретное расследование о распространении среди крестьян слухов и вы¬
яснил следующее. Летом — перед началом волнений — крестьянин дер. Сухановой

25
Куминовской волости Фрол Шанаурин побывал в г. Туринскс и, вернувшись, передал одно¬
общественникам рассуждения туринского стряпчего, “что повинность сия де земская
собираться ныне не должна, а непременно отменится”.
В самой Туринской волости Глотиков узнал от крестьян, что при начале сбора повинно¬
стей писарь — туринский мещанин И.Пиленков — толковал крестьянам указ Тобольской
казенной палаты от 13 июня 1825 г., в котором, между прочим, было сказано: “чтоб сверх
назначенных по сметам окладов на все вообще потребности, начисленным местным началь¬
ством и высочайше утвержденных, никаких других сборов законами не определенных, с
казенных поселян взыскивано не было”. При этом Пиленков не внушил крестьянам, что
означает “высочайше утвержденные сборы”, чем привел крестьян к “неправильным тол¬
кам”. В то же время в Туринскую волость приезжал бывший волостной писарь Куминовской
волости Ф.Я.Лсанов, который читал крестьянам копию с того же указа и утверждал при
этом: “указом Высочайше не утвержденных никаких других повинностей взыскивать не
велено, а что они, крестьяне, есть ли будут платить, то подвергнутся преданию Уголовного
суда, как в указе сказано”.
Поскольку указ Тобольской казенной палаты последовал в волостные правления прямо,
а не через земские суды, постольку крестьяне толковали: “Верно об них печется только
господин министр финансов, а не генерал-губернатор. И что сия накладка (так называли
земскую повинность) последовала без утверждения министра финансов от одного генерал-
губернатора. И что сей указ нарочито послан прямо из палаты, чтоб не продержали его
земские суды”.
Отказ священника Куминовской волости Д.Минеева увещевать крестьян вместе с
земскими чиновниками еще более утвердил крестьян в правильности их позиции. Крестьяне
говорили, что “старой их приходской священник на собрание нейдет, а что пришел другой
молодой Парновский, верно склонен земскими чиновниками на свою сторону — так и
повинности платить совершенно не должно”.
Среди крестьян Ялуторовского округа существовало убеждение, что указ 30 ноября
1825 г. о запрещении налагать платежи, не утвержденные властями, дезавуирует прежние
указы о сборе земских повинностей/ .
В ходе волнений 1831 г. в Ояшинской волости против заводских отработок также
циркулировали слухи, стимулировавшие протест. Поводом к крестьянскому выступлению
послужил перевод Алтайских заводов и, соответственно, приписной деревни, из ведения
Кабинета е.и.в. под управление Министерства финансов. Приписные крестьяне восприняли
изменение в системе управления как освобождение от заводских повинностей. Особенно
активно пропагандировал эту мысль среди однообщественников крестьянин Ояшинской во¬
лости Н.Вершинин, разглашавший, что “они давно уже освобождены из заводских работ,
и что горное начальство несправедливо их к тому употребляет”
В 1820-е — 1830-е годы брожение среди крепостных Южного Урала вызывали слухи
об их освобождении. В 1822—1825 гг. волновались крестьяне помещика Кроткого в дер.
Никольской Бугурусланского уезда Оренбургской губернии в связи с распространением
в их среде слухов о “вольности” В 1830 г. в Оренбургской губернии распускались слухи
о том, что при проведении очередной 8-й ревизии все родившиеся в помещичьих имениях
после предшествовавшей ревизии будут отчислены в казну7 . В 1836 г. торгующие кре¬
стьяне родные братья Степановы (крепостные госпожи Кашинцсвой из Шуйского уезда
Владимирской губернии) внушали крестьянам помещика Мордвинова, проживавшим в дер.
Подколошной Бугульминскою уезда, “что скоро они будут все вольные, с уверением тем,
что с открытием весны для объясненнаго предмета начнется уже и война”. Иван Степанов

26
при этом пояснил, что по время следования его, не сказав каким трактом, попались ему
навстречу неизвестные люди на семидесяти подводах, кои на вопрос ему ответствовали,
что везут на оных лыжи в Бслсбеевский уезд, и оне бы молились Богу, что с открытием
весны начнется какая-то война, и через оную они все будут вольны, и тогда он не станит
ни за что служить своему господину; причем ругал его разною бранию”. На счастье братьев
Степановых толки, ими произведенные, не имели серьезных последствий. Оренбургская
палата уголовного суда объяснила “нелепые” разглашения братьеводной “невежественной
необдуманностью, нежели намерением к нарушению общей тишины и порядка” и приго¬
ворила одного из Степановых, Ивана, лишь к наказанию 25 ударами розги' .
В 1831 г. в удельной деревне Вятской губернии циркулировали оптимистические слухи
о переводе крестьян в разряд государственных. Основанием для их распространения пос¬
лужил специфический интерпретированный крестьянами указ 16 января 1830 г. (указ
предполагал сосредоточить удельные имения в 11 губерниях вместо 36 путем обмена удель¬
ных селений на казенные). Крестьяне были уверены, что уделы уничтожаются, а власти
уже два года скрывают от них высочайший указ о передаче их в казенное ведомство. Во
время диалога чиновника департамента уделов А.П.Найденова с крестьянами Нечкинского
общества со стороны последних раздавались требования: “покажи нам руку государя; все
идем за него головами, выпиши нас в государственные”, “в ясашные”; “быть ^g-старому,
не хотим участков, тягол, барщины, ничему не верим, никого не слушаем”
Серьезные волнения произошли в 1841 г. на Ревдинском заводе. Заводская
администрация получила указ Уральского горного правления о введении на всех частных
заводах единой меры угольного короба, но не торопилась вводить этот норматив на своем
заводе. Между тем заводское население узнало о существовании какого-то указа, скры¬
ваемого администрацией. Среди углежогов распространились слухи о сокрытии
исправником и заводской конторой нового “штата”, подобного штатам на казенных заводах.
В последовавших острых событиях требование углежогов выдать им новый “штат” было
главным77. В 1849 г. на Верхне-Авзяио-Петровском заводе циркулировали слухи, что “все
частные заводы отойдут в казенное ведомство”, не имевшие, правда, большого социального
резонанса' .
В 1855 г., во время Крымской войны, воззвание синода по случаю образования госу¬
дарственного ополчения, содержавшее призыв ко всему населению России подняться против
“нечестивых полчищ... за землю Русскую”, послужило поводом для формирования слухов
о том, что крепостные могут поступать на военную службу без разрешения помещиков,
а также о том, что по окончании военной службы кре «остные со своими семействами получат
“вольность”. Слухи вызвали крестьянские волнения в Воронежской, Саратовской, Самар¬
ской, Казанской, Симбирской, Рязанской, Черниговской губерниях проявились они и в
Пермской губернии. В селении Куяш Екатеринбургского уезда крепостные помещика Зу¬
бова, выслушав в церкви синодальное воззвание, разгласили, что “по этому указу крепо¬
стные крестьяне могут поступить в военную службу без воли помещика”. Следствием
подобного разглашение явилось бегство крестьян с целью вступления в ополчение .
В конце 50-х — начале 60-х годов слухи о скором освобождении крестьян, о спра ¬
ведливом освобождении получили широкое распространение по всей России. Данная тен¬
денция имела место и на Урале. В 1857 г. произошли волнения крестьян помещиков
Голубцовых в Красноуфимском уезде Пермской губернии по поводу распространения среди
них бе рочноотпускным унтер-офицером слухов о существовании высочайшего указа об
увольнении всех крестьян в свободное состояние . В 1859 г. крестьянин Преображенского
завода генерал-майора Пашкова в Оренбургском заводе Д.Филятов оказал сопротивление

27
заводской администрации, заперся в своем доме, отстреливался от вооруженных
стражников, убил заводского служителя. Схваченный, он объяснил свои действия притес¬
нениями заводской конторы, а также распространившимся среди крестьян слухом, 44 что
скоро все будут свободными, и что упорство его будет прощено по манифесту”
В 1858 г. слухи о свободе или о передаче помещичьих крестьян в казенное ведомство
вызвали волнения в Оренбургской (крестьяне помещиков Шкапского, Дурасова, Анненкова
в Бслебесвском, Стсрлитамакском, Бирском уездах; крепостные в имении Топорнина в
Бирском уезде; крестьяне помещицы Кочергиной в сельце Андреевке Уфимского уезда;
крестьяне помещицы Пссляк в сельце Алексеевке Бирского уезда; крепостные И.Г.Ше-
стакова в Мензелинском уезде; крестьяне Шамонина в сельце Холмском Уфимского уезда;
крестьяне помещика Пальчикова в Мензелинском уезде; крестьяне в имении Стрелковых
в Стерлита макс ком уезде), Вятской (крепостные помещика Имшенецкого в сельце Тиме-
евке Сарапульского уезда), Пермской (крестьяне помещиков Всеволожских в селах Усть-
Бубинском и Кызвенском Оханского уезда; крестьяне помещиков Голициных в Пермском
и Оханском уездах, Строгановых в Соликамском и Кунгурском уездах) губерниях. Госу¬
дарственные крестьяне Соковинского сельского общества Слободского уезда Вятской гу¬
бернии потребовали вернуть уже внесенные ими подати за 1856 и половину податей за
1857 г. в связи со слухами о манифесте, освобождавшем якобы крестьян от казенных
повинностей на полтора года, начиная с 1856° .
Находившийся на Урале штаб-офицер корпуса жандармов фон-Вендрих доносил в мае
1859	г., что “толки о свободе” повсеместно распространились на Урале, и крепостные “с
нетерпением ожидают этого ... события”. Майор корпуса жандармов Комаров в сентябре
1860	г. рапортовал из Пермской губернии шефу жандармов князю Долгорукову: “В отно¬
шении низшего сословия слухи о скором освобождении из крепостного состояния весьма
их занимают... . Некоторые крестьяне прямо обращались ко мне с вопросом, не знаю ли
я, когда объявлена будет свобода”. Тот же Комаров сообщал 28 февраля 1861 г., что слухи
довольно точно определили время издания законоположения об отмене крепостного права:
“В начале сего месяца повсеместно распространилась молва о предстоящем освобождении
крестьян, долженствовавшем последовать в день восшествия на престол — 19 февраля. Уве¬
ренность эта возбуждала в народе радостные надежды и ожидания, а также породила мно¬
жество различных толков	Масса народа пламенно желает своего освобождения”. Слухи
о том, что уже получен “указ о свободе” сыграл роль стимулятора протеста в одном из
наиболее крупньпс волнений на горнозаводском Урале в предреформенные годы — в имении
Бутеро-Родали5 .
Как известно, условия освобождения от крепостничества не оправдали народных на¬
дежд. В этой атмосфере стали возникать слухи о фальсификации помещиками и местной
администрацией царского манифеста и о существовании подлинного законоположения.
Весной 1861 г. вспыхнули волнения в имении Строгановой — вс. Егвс. Крестьяне отка¬
зались платить владельческие повинности, требовали “быть перечисленными в ведомство
государственных имущсств”, не признавали Положения 19 февраля, утверждая, “что есть
еще другое, которое от них скрыто начальством” .
Оптимистические слухи продолжали активно циркулировать в пореформенный перкод
В 1861 г. крестьяне Томской губернии (с. Черепановское Алтайского округа и с.Гаврилов-
ское и Гурьевское Бийского округа) вследствие “ложною толкования” манифеста 19 ф^-
раля 1861 г. отказались производить сбор денег на содержание волостных правлений .
Временнообязанные крестьяне в дер. Сукулак Оренбургской губернии (1862 г.) отка¬
зались принять уставную грамоту, выполнять работы и выплачивать оброк владельцам.

28
и под влиянием распространившихся среди них слухов потребовали выделить им “какой-то
особенный царский надел” Весной 1863 г. временнообязанные крестьяне Покровской,
Григорьевской, Мысовской, Ситниковской и Кулямской волостей Оханского уезда отка¬
зались платить владельческие оброки и засевать свои поля, требовали переселить их на
казенные земли под воздействием ложных слухов о том, что по прошествии 2-х лет после
издания манифеста 19 февраля они полностью освобождены от всех обязательных отно¬
шений к помещикам. Более того, циркулировали слухи, что те, “кои будут обрабатывать
данные им в надел земли, останутся по-прежнему в крепости у помещиков”. Пермскому
губернатору А.ГЛашкареву, прибывшему с воинской командой для подавления протеста,
крестьяне кричали: “Отбери нас от помещиков, не уйдем, пока не объявишь нас вольными,
есть указ, бей нас всех Позицию крестьян, по их собственным отзывам, укрепляли
два обстоятельства: 1) предоставленное указом 24 января 1863 г. “О переходе крестьян,
вышедших из крепостной зависимости, в общества государственных” право выдавать пос¬
ледним приемные приговоры временнообязанным крестьянам без предъявления
увольнительных свидетельств со стороны их обществ; 2) слух, “что будто бы вышел новый
указ по тайной полиции о совершенном их освобождении, но не объявляется, чтобы не
все крестьяне вдруг оставили своих помещиков”5'. Подобные же слухи об окончательном
освобождении крестьян в связи с наступлением 19 февраля 1863 г. имели место в имениях
Чайковского и Величко в Сарагтульском уезде Вятской губернии. В 1862 г. временнообя¬
занные крестьяне Великореченской, Притыкинской, Успенской, Николаевской волостей
в имении П.Д.Дурново и Сметанинской волости в имениях Свешникова и Лермонтова в
Яранском уезде (Вятская губерния), а также крестьяне Спешковской, Путинской, Моро-
зовской, Сосновской, Очерской, Вознесенской и Павловской волостей в имениях Строганова
(Пермской губернии) отказались принять уставные грамоты и выплачивать владельческий
оброк — основной для подобных действий также служили надежды на скорое освобождение,
которые связывались с наступлением 19 февраля 1863 г.
В 1865 г. в Томской губернии (дер. Черепановская Бийского округа) распространялся
слух о предоставлении трехлетней льготы в уплате податей, в результате чего крестьяне
отказались вносить подати за 1863 и 1864 гг. и оказали сопротивление заседателю Анань¬
еву .
Некоторое распространение оптимистические слухи получили во время волнения
бывших удельных крестьян деревень Верхнего и Нижнего Армязей и Гоголей Ершовской
волости Осинского уезда в 1866 г. Крестьяне отказались вносить выкупные платежи под
влиянием агитации соседей — бывших удельных крестьян Сарапульского уезда Вятской
губернии. Последние приезжали в Ершовскую волость и, ссылаясь на “Вятские губернские
ведомости”, уверяли, что выкупные платежи за землю вносить не следует .
Слухи о том, что губернская и местная администрация скрывает льготы, дарованные
крестьянам в платеже государственных податей, основанные на расширительном толко¬
вании опубликованного в газете циркуляра о предоставлении льгот лишь горнозаводским
рабочим, привели в 1869 г. к волнениям в Барнаульском округе Томской губернии (Бер-
дская, Легостаевская, Ордынская волости, села Бердское и Ирменскос). Крестьяне отка¬
зывались повиноваться сельской администрации и чиновникам, требуя объявить о льготах
и распространить их на крестьян. Выступление было подавлено с помощью воинской
силы .
В 1874 г. под влиянием слухов, что готовится новая податная система, крестьяне ряда
селений Утчанской волости Курганского округа Тобольской губернии прекратили вносить
подати. Разгласители — Карп и Петр Дроновы и Федор Плотников — разъезжали по се¬

29
ления.ч и читали крестьянам "лист , в котором осуждались существующие порядки и не¬
справедливость общественного устройства .
В 1880—1881 гт. бывшие государственные крестьяне Орловского уезда Вятской гу¬
бернии саботировали организацию работ по отмежеванию в казну части лесной дачи, на¬
ходившейся в пользовании крестьян. При этом между крестьянами распространялись слухи
“о царской воле: нс допускать более работ по межеванию". Отказываясь избрать упол¬
номоченных для определения достоинства отводимых земель, составлять приговоры и
подписывать протоколы, крестьяне ссылались на слух “об издании государем императором
нового закона об отмене рукоприкладства” .
В 1881 г. среди крестьян Татариновского и Кичановского сельских обществ Слободского
уезда Вятской губернии циркулировали слухи об отмене податей по царскому манифесту
— в итоге крестьяне отказались от уплаты податей и оказали сопротивление местной
администрации. “Не будем платить, все царь подати с нас простил, а прежнюю недоимку
накопили наши деды и отцы, тоее и не платим", — заявляли крестьяне на сельских сходах.
В деревне Татариновой крестьяне просили пристава показать “царскую грамоту",
“манифест", “царскую бумагу", даровавшую всем крестьянам “величайшее избавление”.
Среди крестьян было распространено убеждение, что чиновники собирают подати, вопреки
царской воле, на собственную потребу — “Для чего вы собираете подати, в кабак или на
табак, на пуговицы и па тулупы"; “на медные пуговицы, на табак, в кабак и медвежьи
шубы”. Поводом для возникновения слухов послужило действительное высочайшее пове¬
ление (лето 1881 г.) о сложении более 400 тыс. руб. недоимок по Слободскому уезду, поня¬
тое. однако, в смысле общего прощения податей и облегчена повинноетейѵ .
В 1884 г. в Вятской губернии, в Верховской, Верходворской, Пинюжанской волостях
Орловского уезда, получили распространение слухи о сложении с крестьян недоимок. Кре¬
стьяне ссылались на манифест 15 мая 1883 г., приуроченный к дню коронации Александра
III, которым действительно разрешалось оставить без взыскания недоимки по окладным
сборам (подушные подати, выкупные платежи, оброчные подати, лесной налог), на¬
копившиеся к 1 января 1883 г. и превышавшие годовой оклад, исчисленный за 1882 г. Таким
образом, манифест освобождал крестьян от необходимости уплаты лишь части недоимок;
уплата той части недоимок, которая не подлежала сложению, должна была производиться
ежегодно в размере не менее 1 /5 части годового оклада. Представления крестьян и местной
администрации по поводу реализации царского манифеста разошлись. Крестьяне обвинили
волостные правления в неправильном составлении раскладочных приговоров и отказались
от уплаты податной недоимки и от погашения задолженности по продовольственному
капиталу министерства государственных имуществ. Крестьяне утверждали, что начальники
собирают податные деньги в свою пользу. 7 марта на сходе в Верходворском волостном
правлении крестьяне обвинили старшину и волостного писаря в том, что они “не объявили
им тот пункт всемилостивей шего манифеста, в котором сказано о прощении всех без исклю¬
чения недоимок и долгов продовольственному капиталу, причем крестьяне высказали, что
недоимки и долги взыскиваются старшиной и писарем в свою пользу и делятся с началь¬
ством”. На сходе в Поломском сельском обществе раздавались заявления о том, что “долги
продовольственному капиталу поступают в пользу волостных начальников, исправника,
станового пристав и др." Суд присяжных, рассматривавший дело, оправдал крестьян
Орловского уезда .
Законоположением 12 июня 1886 г. бывшие государственные крестьяне были перее¬
дены на выкуп путем повышения оброчной подати на 41 % и преобразования ее в дальнейшем
в выкупные платежи, что неизбежно привело к усилению податного гнета. Усиленный сбор

30
недоимок вызвал волнения в Глазовском, Уржумском, Малмыжском уездах Вятской гу¬
бернии. В 1887 г. слухи о незаконном сборе податей и о прощении недоимок по царскому
манифесту вновь стали распространяться в Вятской губернии — в деревнях Нижняя, Сред¬
няя и Верхняя Тойма Малмыжского уезда. Крестьянин дер. Нижней Тоймы Н.А.Кузнецов
разъезжал по селениям с книжкой, содержавшей всемилостивейший манифест 15 мая
1883 г., читал крестьянам текст манифеста и разъяснял, “что этим манифестом прошены
все податные недоимки, которые, следовательно, взыскивать с них никто не имеет права,
и платить их не следует". Кроме того, Кузнецов говорил, что “выкупные платежи взыскива¬
ются с них в излишнем количестве на 40% против размера оброчной подати", “показанной
во владенной записи". Весной 1888 г. среди крестьян Узинской волости Малмыжского уезда
распространились ложные слухи о том, что в соседней Тольенской волости Глазове кого
уезда понижены выкупные платежи вследствие якобы личного ходатайства крестьян перед
государем. Жители Узинской волости также собирались ходатайствовать перед импера¬
тором о переводе их земель в низший разряд и о снижении платежей. В 1889 г. слухи о
милостивом царском манифесте вновь сыграли роль стимулятора протеста в Вятской гу¬
бернии. Крестьяне Кичминской, Кончанурской, Карак-Солинской, Кужнурской и
Кокшинской волостей Уржумского уезда, ссылаясь на манифест 15 мая 1883 г., отказались
выплачивать выкупные платежи и недоимки по государственным и земским сбораму .
В 1899 г. крестьяне с. Секисовского Змеиногорского уезда Томской губернии отказались
вносить подати под предлогом, что существует манифест об освобождении от них на 5 лет.
Поводом конфликта послужили слухи, связанные с переходом от подушной к оброчной
подати .
Оптимистические слухи были распространены и в казачьей среде. Обычно они касались
служебного статуса казачесіва, его прав и привилегий, основ казачьего самоуправления.
В ходе Томского восстания 1648—1649 гг. сибирские служилые люди, свергнув воеводу
ОЛЦербатого, ожидали подтвердительного "‘милостивого" царского указа, который должен
был санкционировать действия мятежников. Восставшие не поверили в истинность царской
грамоты, полученной 15 февраля 1649 г. в Томске. Грамота предписывала немедленно вер¬
нуть к власти 1 -го воеводу и освободить его арестованных сторонников. В среде восставших
возникла легенда о том, как по царскому повелению была написана правильная грамота,
которую “у печати" подменили нечестные московские чиновники .
Легенда о царской “владенной грамоте" на р. Яик сформировалась среди яицких ка¬
заков. В предании “Три Ивана" легендарный царь жалует казаков за их героические подвит
рекой Яик, “с вершин до устьев, с рыбными ловлял и, сенными покосами и лесными пору-
бами". Ко времени Петра I, — сообщает другое уральское предание “Рыжечка", — “вла-
дена" утерялась. Поэтому очередной герой-казак просит царя подтвердить прежние права
и привилегии. Петр 1 жалует казаков "владеной”, в которой не только подтверждает
прежние права, но и дополняет их важным для казаков правом свободно исповедовать ста¬
рую веру и ноешь бороду (“Для кого нет, а для яицких казаков есть! Секлетарь, пиши
во владеной, что я жалую яицких казаков крестом и бородою на веки вечные, чтоб им
насчет креста и бороды быть невредимыми"). Когда в 1874 г. в Уральском войске было
введено новое Положение, существенно изменявшее порядок службы, среди казаков на¬
чались массовые волнения. Протест подогревался толками о “владенной" грамоте на р. Яик,
которая якобы не сгорела, "а что она была спасена во время пожара дьяконом Арханге¬
ло-Михайловскою собора, где будто она хранилась; что этот дьякон, умирая, передал ее
другому, обязав под клятвою не казать никому, кроме самого Государя, и притом непос¬
редственно; что «аладенная» эта хранится в особом чугунном футляре, зарытом в землю

31
«
■'І
г*
»
и т.п.” Казаки надеялись, что если “владснная” попадет государю, то все новации неза¬
конные, по их мнению, будут отменены. Мечты казаков на сей раз, однако, не сбылись;
волнения были подавлены, а і^новные — более 2 тыс. чел. с семьями отправлены на посе¬
ление в Туркестанский крайу .
В 1719 г. яицкие челобитчики — Ф.Рукавишников, Т.Новиков, М.Коловертиицев —
волновали казачество заявлением о том, что царь из своих уст приказал им опятъ принимать
людей “всяких чинов, кто чей и откуда бы ни был”. Разглашение это в действительности
противоречило правительственному курсу на ужесточение сыска беглых в пределах всего
государства. В 1771 г. яицкие казаки отказались выполнять предписание Военной коллегии
о выступлении в поход против калмыков, бежавших с Волги в Китай. При этом казахи
оправдывались ссылками на копию с именного указа 7 декабря 1770 г. В оригинале указа
содержалось прошение казаков за прех<ние их “дерзновения" и освобождение от обязан¬
ности служитъ в “Потемкинском легионе” (“увольняем их вовсе от легионной команды,
куда их и впредь не наряжать”). В копии с указа оригинальный текст подвергся
фальсификации (“увольняем их вовсе от легионной команда, никуда их и впредь не на¬
ряжать”), хававшей казакам моральный повод вообще отказаться от несения службы го¬
сударству
Восставшие в 1772 г. яицкие казаки оправдывали свой протест ссылками на якобы су¬
ществовавший старинный царский указ, который обеспечивал право казаков на самоуп¬
равление и повелевал, “чтоб никогда в их Яицком городке не только генералов, но и шляпы
салдатской не было”. Кроме того, среди уральцев ходили слухи о мифическом указе импе¬
ратрицы, “якобы уже третий год вооруженною рукою поступать им велено1	. Таким обра¬
зом, сами участники восстания 1772 г. склонны были рассматривать свой протест как
выполнение высочайшей воли.
Специфическую тематическую группу оптимистических слухов составляли
миграционные слухи, которые наряду с социально-утопической легендой о “далеких зем¬
лях”, цельными религиозно-идеологическими конструкциями1 , служили идейным
оправданием побега. Ядром миграционных слухов также нередко служили известия о
милостивых указах, разрешавших территориальные перемещения.
В 1767 г. Мехонская воеводская канцелярия задержала крестьянина с.Воскресенского
П.Фоминых, который распространял среди зауральских крестьян “пустое эхо" следующего
содержания: “Что де он был в Беле городе записан в казаки и о выключке де из ведомства
села Воскресенского и ис подушного оклада дан ис тоге города ему для подачи в Мехонгкую
канцелярию указ..., что как помещичьих, так и государственных крестьян, хотя б и беглые
были, в тот Бел город принимают и записывают в казаки и в ямщики... ”. Своих собеседников
П.Фоминых также приглашал в “Бел город” “для приписки”. Эпицентром распространения
слухов была Уфимская провинция Оренбуріской губернии. Сюда, на Стерлитамакосую
соляную пристань, расположенную на р. Белой, стекались самовольные переселенцы,
привлеченные соблазнительными слухами о “Бел городе”
В 1783 г., вскоре после присоединения Крыма к России, у солдата Тобольского 2-го
батальона П.Нагаева был изъят фальшивый указ, “якобы с имянного Ея Императорского
Величества рескрипта копия, писанная на имя Его светлости Генерал аншефа и кова ера
князя Григорья Александровича Потемкина, будто о желателном восприятии веры грече¬
скаго исповедания крымскими татрами и о прочем”. В преамбуле “указа” (адресат— “Князь
Григорей Александрович”; адресант — “Катерина”) сообщалось о посылке в Крым “от сино¬
да разного звания чинов духовенства ко отвращению всех без остатку махометанского за¬
кона”, а также об очередном проявлении монаршего милосердия “погрешившим против
2018390709

32
нас". О содержании “указа*’ повелевалось датъ во все места, “а особливо к таболскому и
пермскому губернатору Кашкину".
Монаршим милости излагались в четырех пунктах документа. В первом сообщалось
о “ всемилости вей шем прощении" и назначении судьями в Крымское наместничество “из
штаб и обер афицеров, лишенных чинов не по креминальным делам и не по смертно
убивствам". Во втором речь шла о льготах для “унтер, так и всех рядовых и разного звания
людей", которые пожелают переселиться в Крым. В третьем пункте говорилосьо “тунеядцах
и бродягах", которые могут сыскаться у помещиков или среди государственных крестьян;
таких — по желанию — также можно отправлять в Крым, снабжая льготными денежными
суммами. 4-й пункт “указа" распространял силу его действия на представителей купечества,
цеховых и мещан. Документ датировался 5 июля 1783 г.
“Указ" имел хождение среди тобольских солдат, канцеляристов, крестьян. В его рас¬
пространении, кроме П.Нагаева, участвовали: солдаты С.Хлюпин, И.Невзоров, А.Су¬
хомлинов, сержант К.Никифоров, мелкие канцелярские служащие В.Кокшаров, А.Попов,
Булатов, А.Богомолов. Автором “указа", отразившего слухи и представления о “далеких
землях”, очевидно, являлся солдат Тобольского 1-го батальона С.Хлюпин. Поскольку
социальный диапазон лиц, которым “указ" обещал льготы, был достаточно широким, пос¬
тольку он имел хождение и порождал слухи в разнообразной социальной среде1 .
В 1825 г. под влиянием слухов, что “желающие помещичьи крестьяне и беглецы будут
поселены в Оренбургской губернии, и будто есть о сем указ государя императора", начались
волнения и побеги крестьян в Оренбург и Уфу. В течение июля месяца с Каргалинских
рудников, принадлежавших Богоявленскому заводу действительного камергера Бекетова,
бежало около 60 человек. В Уфе скопилось до 2 тыс. беглецов .
Летом 1828 г. началось массовое бегство ссыльнопоселенцев из Сибири в Европейскую
Россию. Беглецы оправдывались слухами о “милостивом указе", который якобы разрешал
всем вернуться на родину
В 1838 г. государственный крестьянин дер. Красноярки Кондызской волости Бугурус-
ланекого уезда Я.Козьмин разглашал слухи о “вольном переходе на жительство на ново¬
отведенную за Орскою крепостью Оренбургскую линию". Козьмин уверял одноде ре венцев,
что, находясь на заработках в Илецкой защите, он слышал от казаков, что “беспрепятственно
дозволяется казенным крестьянам поселение на Новую Оренбургскую линию". При сборе
податей Я.Козьмин заявлял, “что он уже теперь козак". Разглашение Козьмина взволновало
многих крестьян — но слух не подтвердился1	.
Примерно в это же время циркулировали слухи о переселении на Сыр-Дарью*®^. В
1838 г. крестьянин дер. Черной Троицкого уезда И.Кочнев заявил, что недавно
переселившийся в их деревню из Камышловского уезда Пермской губернии крестьянин
Рыжков призывает крестьян переселяться на Новую Оренбургскую линию Верхнеураль¬
ского уезда на Лебяжье озеро. Других свидетелей разглашения обнаружить не удалось,
и в 1842 г. следственное дело закрыли11 .
В 1839 г. поселенцы в Томске были взволнованы слухами “о всепрощении и дозволении
поселенцам возвратиться на родину". Основанием для подобных слухов послужили два
подложных манифеста, тексты которых сохранились. Первый был исполнен на бланке То¬
мского губернского правления г.: “Указ Его Императорскаго Величества Самодержца Все-
российскаго из Правительствующаго Сената Енисейском у губернскому правлению. По
указу Его Императорскаго Величества в Правительствующем Сенате слушали доклад г.
Министра Внутренних дел о поселенцах, возвращаемых из Сибири п Россию по случаю
прибытия Его Императорскаго Высочества наследника Всероссийскаго престола в Тобольск,

33
объявленнаго манифеста. Но люди сии по расчислению обращаются очень в малом количе¬
стве, что самое заставляет недеятслыюсть Сибирскаго начальства о возвращении сих посе¬
ленцев, подлежащих силе манифеста, в места их родины. Комитет іг. министров по
выслушании доклада г. министра внутренних дел поднес на Высочайшее разсмотрение,
вследствие чего Государь Император Высочайше повелеть соизволил в 15-е мая сего года
всех несчастных, сосланных в Сибирь на поселение с царствования его, возвратить в пределы
России, исключая ссыльнокаторжных. Которые по прибытии в отчизну могут быть приняты
в крестьянский оклад. Почему в довершение монаршей милости нашей повелеваем учинить
распоряжение. По выслушании сего в Правительствующем Сенате приказали: О таковой
воли Его Императорскаго Величества дать знать указами всем присутственным местам и
лицам и поселенцам предоставить право о возвращении их на родину просить Правитель¬
ствующий Сенат по 1-му Департаменту. Подлинное подписали: министр внутренних дел
Блудов. Скрепил статский секретарь Менчин. Справил столоначальник Коновале вс кий.
Мая 20 дня. Санктпетербург”.
Второй “пасквиль” был оформлен, как пояснение к первому:441 -е. Все таковые случаи,
кои подлежат силе указа о поселенцах, должны быть приняты в уважение с тем. 2-е, По¬
селенцы, прибывшие в Сибирь с 1825 года, хотя бы они были и наказаны в России за пре¬
ступление; но вина их заглаживает монаршею милостию. 3-е, Те, которые, будучи в Сибири
с начала царствования Николая 1, имеют «полное право возвратиться в пределы России,
если они были в Сибири не более трех раз под судом и в штрафах; а бывши более - воз¬
вратиться не могут. 4-е, Те же из них поселенцы, кои прибывши в Сибипь в царствование
Александра I, не могут быть возвращены в Россию. По не лишая их монаршей милости,
могут просить Правительствующий Сенат по 6-му Департаменту. 5-е, Исключив тех, кои
не пожелают возвратиться в пределы России, так как уже обзавелись а Сибири домовод¬
ством, будучи женаты на сибирячках, имеют жену и детей, таковыя остаются свободными
с объяснением от них, что они не желают быть в родине. 6-е, Несмотря на то, каких-либо
то ни было вероисповеданий, поселенцы, находящиеся в Сибири, моіут приносить просьбы
в Правительствующий Сенат по 6-му Департаменту, который, получив оныя, передает 1 -му
Департаменту о возвращении их в пределы России, полагая срок к принятию просьб до
1-го генваря 1840 года”. Как можно заметить, эти подложные манифесты исполнены со
знанием дела, особенностей казенного канцелярита. При этом мысль в них выражена просто
и внятно для всех заинтересованных лиц1
Летом 1853 г. крестьян Оренбургского уезда взволновали разглашения, производимые
сельским писарем Ратчинской волости Николаем Гусевым при пособничестве крестьянина
Антипа Кононова и писаря Оренбургского окружного управления Серова. Разгласители
сообщали крестьянам, что “Великая княжна Ольга Николаевна, вступив в супружество
с королем Персидским, желает учредить в Персии 5 губерний из русских подданных и
преимущественно из обывателей Оренбургской губернии, как уже привыкших к образу
жизни и нравам азиатцев. Что желающие переселиться в Персию могут продать здесь свои
дома и все имущество в свою пользу и на подъем получат большия деньги; что на персидской
границе будут встречены самым гостеприимным образом и одарены — мужчины сапогами
и шелковыми кафтанами, а женщины — кофтами и шелковыми сарафанами; по прибытии
же на место новаго поселения все получат готовые домы и 20-летнюю льготу от всех податей
и повинностей”. Кроме того обещалась помощь от казны на время следования до Персии
по 59 коп. в сутки на человека и по 69 коп. на лошадь. Старшему в семействе разгласители
сулили по 70 руб. серебром, а по приходе в Персию на постройку жилища еще по 100
руб. серебром. Разгласители подкрепляли свои рассказы демонстрацией подложных указов

34
— якобы сенатских указов от 6 января и 17 ноября 1852 г. 2-й указ являлся
фальсифицированным вариантом реального сенатского указа, и в нем — в отличие от
оригинала — имелась запись следующею содержания: “относительно перечисления го¬
сударственных крестьян на земли: 1) Персидской области по Восточному берегу Чернаго
моря близ Тюб Кариганского залива”, 2) в юрода Эйск, Новоросийск и Сухам Кале и 3)
на Мангишлак (Томской губернии) с начала 1852 и 1854 год*.
Разглашения Н.Гусева и его товарищей производили большое впечатление на крестьян.
Гусев включил в список желавших переселиться около 800 человек. Крестьяне Белоярской
и Ратчинской волостей начали продавать дома и скот, давали Гусеву деньги, называли
его “садчиком” и скрывали от преследований местного начальства *	. В конце концов глав¬
ный разгласитель скрылся, а крестьянские иллюзии были рассеяны администрацией.
Подобные же слухи имели широкое хождение в губерниях Европейской России в первой
половине XIX в., вызывая массовое бегство крепостных крестьян в Причерноморье, под
Анапу, в Кишинев, на Кавказскую линию, в Крым, на Мангыінлакский полуостров и т.д.
Так, в 1856 г. среди крестьян украинских губерний, и прежде всею Екатеринославской
и Херсонской, распространялись слухи, “что в Перекопе, в золотой палатке, сидит царь
и всем пришедшим^раздаст волю, а неявившиеся или опоздавшие остаются по-прежнему
в панской неволе” . Количество таких примеров бесконечно.
Миграционные слухи стимулировали переселенческое движение и в пореформенный
период. Так, активные переселения в Гурьевский городок Уральскою казачьего войска во
2-й половине 1870-х годов во многом происходили под влиянием рассказов и слухов “о
более привольной и легкой жизни в этом приморском городке, у самых ворот для входа
рыбы в р. Урал”. Слухи о земельных богатствах Южного Урала привлекали сюда большие
массы крестьян-переселеицев во 2-й половине XIX — начале XX в.
В 1861 г. слухи о “Беловодье” распространялись в Сибири, среди крестьян дер. Бо¬
гатыреве, Бийского округа Томской губернии. Под влиянием рассказов братьев Бобровых
об изобилии и плодородии земель, довольной и свободной “от всякого начальства” жизни
“в Беловодье” бежали 149 крестьян и инородцев. В 1862 г. слух повторился, но местным
властям удалось предотвратить новые побеги1
§ 3. Слухи об изменении социально-экономического положения
(пессимистические)
Пессимистические слухи, выражающие распространенные в обществе страхи и тревоги,
—	нередкое явление как прошлого, так и современности. Такие слухи обычно возникают
в периоды повышенного социального напряжения и острого конфликта. Например, во время
Второй мировой войны после японской бомбардировки американской военно-морской базы
в Перл-Харборе распространились слухи о полной потере США Тихоокеанского флота.
Слухи о полном исчезновении продуктов, о повышениях цен на товары и услуги и т.д.
—	постоянное явление современной российской действительности, обусловленное слож¬
ностями переходного периода.
Существенную роль в формировании пессимистических слухов играет боязнь рецидива
негативного прошлого. Так, во Франции XIX в.воспоминания о былом сеньориальном тете,
жестокости и тяжести его бремени долго — до конца столетия — хранились в коллективном
сознании крестьянства, вырываясь порой в отчаянные взрывы гнева, бессмысленные с
рационалистической точки зрения (можно вспомнить меткие высказывания французских
историков: ЭЛабрусса — “общественное развитие отстает от экономического, а духовное
от общественного”; Ф.Броделя, назвавшего психологические структуры “долгодсйстну-

35
ющими тюрьмами”). В 1868 г. волна паники и выступления захлестнули французские де¬
партаменты Шаранты, Нижней Шаранты и Дордони. Среди населения распространялся
слух “о восстановлении в ближайшем будущем десятины и феодальных прав”. Слух был
порожден инцидентом, происшедшим в м. Шевансо, где маркиз Летранж подарил церкви
витраж с собственными гербами °.
Психологическим основанием для возникновения пессимистических слухов в деревне
XVIII—XIX вв. обычно служили недоверие крестьянства к местной администрации и к
действиям, ею предпринимаемым, двусмысленность мероприятий по изменению системы
управления, налогообложения и т.д., сути которых, к тому же, крестьяне не понимали.
Новации, связанные с порядком несения службы, системой управления и самоуправления,
вызывали неприязнь и сопротивление и со стороны казачества. Причем нередко подобные
ситуации сопровождались распространением слухов, которые давали казачью интерпре¬
тацию нововведений в негативном плане. Здесь уместно вновь вспомнить закон Олпорта,
согласно которому слух является функцией важности события, умноженной на его дву¬
смысленность.
Так, возмущение яицких казаков вызвало предписание Военной коллегии о ко¬
мандировании воинов в особый казачий легион (“Московский” или “Потемкинский”), идея
формирования которого принадлежала князю Потемкину. В апреле 1770 г. Яицкое казачье
войско получило из Военной коллегии высочайший указ, которым гювелевалось отправж>
334 казака на службу в “Потемкинский легион”, который строился по принципам регу
лярного подразделения; служащие в нем должны были брить бороды, носить особую форму
иметь регулярный строй. Яицкие казаки как истые старообрядцы считали бритье бород
за величайшее бесчестье, а регулярный строй — нарушением прежде дарованных
привилегий. Стали распространяться слухи о том, что правительство собирается набрать
из казаков гусарские эскадроны. В протесте яицких казаков в 1769—1770 гг были сильны
традиционалистские мотивы. Свое нежелание служить в “Потемкинском легионе ” уральцы
обосновывали, в частности, тем, что “еще с начала бытия нашего таких нарядов сак ныне
чинится, не бывало”. Казаки желали служить “по прежнему казацкому обыкновению, а
не по штату”. Дополнительный повод к неповиновению был создан выдачей в конце 1760-
х гг. в качестве жалованья вместо обычных пороха и свинца “зарядов” (патронов). Дело
в том, что казаки традиционно пользовались винтовками и турками, к которым патронный
заряд не годился. Среди уральцев велись разговоры о том, что их хотят уравнять с солдатами,
уничтожить их отеческие обряды. Беспокойство казаков вызывал и тот факт, что их прежний
войсковой атаман был впервые за историю войска произведен в армейские подполковники,
а войску были даны два больших полковых знамени. Суммируя все нововведения, казаки
приходили к заключению, что “пожалованные им от государя императора Петра Первого
привилегии, оставляющие их на прежних обрядах и обычаях, нарушаются”.
В 1771 —1772 гг. слухи о приписке к Гороблагодатским заводам вызвали “сметение”
среди государственных крестьян Верхотурского уезда. Как выяснилось, слухи оказались
необоснованными11 .
Неприязнь к нововведениям ярко проявилась в ходе волнений 1808—1809 гг. в Лейб-
Уральской сотне, проходившей службу в Петербурге. Протест казаков вызвала попытка
заменить традиционные малиновые зипуны на малиновые мундиры. Для образца в новую
униформу обрядили несколько человек и вывели их перед сотней. Из строя раздались воз¬
гласы: “В этой одежде хорошо только ходить в заходку, а воину она не мила”. Когда на¬
чальство попыталось арестовать 3-4 человек, открыто выразивших свое мнение по поводу
новой униформы, сотня их не отдала: “Их брать, так и нас брать: мы все собча”. Реакция

36
казаков на нововведение была квалифицирована как бунт. Сотню вместо отпуска на родину
отослали на театр военных действий (в это время шла русско-шведская война) в
Финляндию, где она загладила свою вину воинской доблестью.
В 1830 г. правительство предприняло попытки некоторого реформирования удельной
деревни. Указом 24 января 1830 г. была изменена система податного обложения удельных
крестьян: вместо подушного оброка вводился поземельный сбор. Последний уменьшал
участки отводимой крестьянам земли, так называемые “коренные участки”, и одновременно
увеличивал сумму оброка за счет отрезываемой от крестьянских наделов земли, так на¬
зываемой “запасной" или “излишней", которую крестьяне затем вынуждены были брать
за дополнительную плату. Основные пункты предварительных правил введения поземель¬
ного собора были изложены в циркуляре вице-президента департамента уделов Л.А.Пе¬
ровского от 12 мая 1830 г. 15 апреля 1831 г. Департаментом уделов было издано новое
Наставление, в котором подробно излагался порядок исчисления поземельного сбора. Но¬
вовведения ухудшали положение удельных крестьян и вызвали острые конфликты н удель¬
ных имениях. Немалую роль при этом играли распространявшиеся среди крестьян слухи.
Так, летом 1831 г. волнения охватили удельные селения Галановского, Каракулинско-
го, Козловского, Мостовинского и Нечкинского приказов Сарапульского уезда Вятской гу¬
бернии. Чиновник Вятской удельной конторы Москвин доносил управляющему конторой,
“чтокрестьяне по внушению злонамеренных людей, тщательно ими скрываемых, принимая
за странное одно слово тяглы, будто бы не бывшие до сего времени у них в употреблении
по землепашеству и платежам податей и оброков, принимают введение поземельного сбора
не за иное что, как за вид подписи их за барина". Москвин потратил немало сил, убеждая
крестьян в ложности слухов, объясняя, что “слово тягло есть древнее в сельском отече¬
ственном хозяйстве, определяющее земляной участок на две души". Но крестьяне, — про¬
должал Москвин, — “не внимая его внушениям, усиливаются более и более быть
по-прежнему, говоря: "Тяжело быть по тяглам". Крестьяне отказывались давать в приказах
законные общественные приговоры, проявляли упорство при запашке общественных полей,
постройке хлебных магазинов, платеже приказчикам, головам и прочим старшинам, не
подчинялись чиновникам, сельской администрации, устраняли голов и писарей от власти,
производили незаконные сборы для подачи прошений на имя царя.
Крестьяне Нечкинского приказа в ответ на увещевания управляющего Вятской удельной
конторой Ф.М.Свистунова кричали, “что они не хотят мерять землю, а хотят жить по-
старому и оброк платить, как было в 1825, 1826 и 1827 гг.". “Повинуемся государю, но
подписки в том не дадим, пас разорили головы, писаря и контора, не надо голов и писарей,
сменить", — кричали крестьяне чиновнику Департамента уделов А.П.Найденову.
Удельных крестьян Вятской губернии укрепляли б их убеждениях крестьяне смежных
приказов Оренбургской и Пермской губерний. В трех приказах Оренбургской губернии
поземельный сбор действительно не был введен по причинен чсресполосности удельных
земель с владениями татар. По крестьяне Оренбургской губернии распространяли слухи,
чтоу них поземельный сбор вообще не вводится. В мае 1831 г. в некоторых селениях Вятского
имения побывал под видом нищего удельный крестьянин Пермской губернии Устиновскою
приказа, который разглашал, что “у них поземельного сбора не приняли и что общество
посылало государю императору людей, и от его величества дано три бумаги, одна к уп¬
равляющему удельною конторою, другая в приказ, а третья осталась в обществе, и после
сего отправился обратно". “Ершовские крестьяне из ведомства Пермской конторы, непре¬
станно приезжая в Нсчкино, успели уверить крестьян, что будто они платят только по 7
руб., а отчего собирают с них больше и кому деньги сии идут, им неизвестно". Итогом

37
подобных разглашений были заявления удельных крестьян Вятской губернии: “Не идем
под барина, нс хотим ничего платить, кроме 7 руб., как ясашныс иершовские крестьяне” * * .
В 1834 г. волнения вновь охватили селения удельных крестьян Вятской губернии
(Нсчкинский, Мостовинский, Галанове к ий, Каракулинский, Ершовский, Козловский
приказы в Сарапульском уезде). Очередная попечительская кампания администрации —
засев картофелем общественных полей — явилась поводом для формирования слухов о
записи крестьян “под барина". Крестьяне отказывались сеять картофель, вырывали изземли
уже посаженный картофель, травили его скотом. Крестьяне заявляли чиновнихам, “что
на их земле, якобы неудобной, не будет родиться картофель, что посев оного для них обре¬
менителен, наконец, что должны сеять картофель только те, которые во время бывшего
возмущения по введению поземельного сбора были покорны”, “что если они согласятся
на посев картофеля на общественной запашке, то непременно записаны будут под барина”,
“что будто правительство постепенно ведет их под барина: сперва обложило тяглами, потом
заставляет сеять картофель и травы, там заставит сеять мак, собирать холсты, лен и пр.
и, наконец, отдадутих вовсе барину”. Старообрядцы дополнял и, “что картофель естьотрож-
дение того заветного яблока, за которое лишился блаженства первоначальный человек, и
что когда оно с проклятием было брошено на землю, то от него родилась картофель и, сле¬
довательно, семя сие есть антихристово”
В 1834—1835 гг. волна разнородных слухов, спровоцированных различными поводами,
вызвала серию конфликтов в русской казенной и башкирской деревне Пермской и Орен¬
бургской губерний1 . В декабре 1834 — январе 1835 гг. произошли волнения в Злато¬
устовской волости Красноуфимского и Черноярской волости Кунгурского уезда Пермской
губернии. Крестьяне отказывались выполнять новое Положение о порядке взимания с ка¬
зенных крестьян денежных сборов на государственные подати, земские повинности и
мирские расходы от 28 ноября 1883 г. Согласно § 6 данного Положения казенные волости
должны были быть разделены на участки или сельские мирские общества, что крестьяне
связывали с передачей их в удел. Крестьяне противились избирать сельских старост, что
предусматривал § 9 того же Положения, собирать государственные подати и выполнять
прочие повинности в соответствии с нормами Положения, выражая желание “производить
сбор оных прежде установленным порядком”, называли Положение “ложным и
фальшивым". Крестьяне Златоустовской волости аргументировали свое скептическое отно¬
шение к тексту Положения тем, “что о том указ от министра финансов, а не от государя,
и руки государевой на том указе нет, а это писарь Антон Балисвский хочет отдать их в
уделы”. Соседи казенных крестьян Черноярской волости — удельные крестьяне — убеж¬
дали их в справедливости опасений, поскольку и сами они “прежде в удельное ведомство
зачислены подложным вызовом на согласие разделить волость на участки”. Крестьяне Зла¬
тоустовской волости также вели агитационную работу в Кунгурском уезде. В итоге чер-
ноярцы пришли к твердому убеждению, что “если изъявят они согласие на разделение
волости на участки и выберут старост, то будут обмануты и записаны в удел". Волнения
в казенных селениях были подавлены с помощью воинских команд.
Острый конфликт имел место в Бродовской волости Кунгурского уезда в 1835 г., кре¬
стьян которой возмутил слух о том, что оіш поступили в удел к какому-то помещику. По¬
водом к распространению слу ха послужило введение новых печатей в волостных правлениях
“с вырезкой медведя”. Крестьяне пришли к выводу, что все подати собираются неизвестному
помещику Медведеву. В то же время крестьяне не теряли надежды на благополучный исход
событий. Говорили, что “если народ не будет в том упорствовать, то все они пропадут на¬
веки”, что “государь император скоро сюда будет для казни чиновников, волостных голов,

38
писарей и тех, кон исполняют іюлю правительств, за то, что принудили их чрез посредство
военной команды выбрать пятисотенных старост для сбора податей”, что 44для встречи го¬
сударя императора велено народу собираться на гору за гор. Кунгуром, а если народ не
встретит царя, то будет худо”. Распространялись также слухи, что пермские чиновники
во главе с губернатором и исправником уже отрешены от должностей, что командир пер¬
мского гарнизонного батальона казней за подавление волнений в январе 1835 г., что для
чиновников “наковано множество кандалов с наручнями и железными глухими на головы
шляпами”. Противостояние крестьян Бродовской волости и воинских команд дошло до во¬
оруженных схваток, в которых крестьяне потерпели поражение* .
Реформа управления государственной деревни П.Д.Киселева не была понята кресть¬
янами. Мощные волнения государственных крестьян Пермской, Вятской, Оренбургской гу¬
берний в 1841 —1843 гг. также сопровождались распространением слухов о передаче их
в удел, какому-то помещику . При этом поводы к возникновению слухов в различных
селениях могли отличаться. В Камышловском уезде первые неповиновения в 1842 г.
произошли в Троицкой волости: 2-го апреля в Волковской расправе, 5-го апреля — в
Калиновской. Крестьяне самовольно собирались к своим сельским расправам, требовали
“с дерзостию и буйством” общественные приговоры о составлении неприкосновенного за¬
паса яровых семян, “ложно будто бы постановленные от лица их”. Крестьяне полагали,
что хлеб этот собирается “в пользу какого-то господина, коему они поступили в продажу”.
Сборища в Троицкой волости продолжались до 26 апреля. Крестьяне обвиняли своих во¬
лостных, сельских начальников и писарей в продаже их “в удел господину, произносили
ругательство к портрету государя императора, имеющемуся в волостном правлении, считая
оный за того господина, которому будто бы они проданы, решились остановить действие
в управлении и уничтожить начальствующих в сельских расправах, кричали, что все это
установил их господин, он издал правила о новом управлении, доставил новыя печати,
сделал волостным, сельским начальникам и писарям форменные кафтаны и назначил всем
им жалованье собственно за то, что они продали ему народ”
Ка к впоследствии выяснилось, поводом к возникновению слухов послужило следу ющее
обстоятельство. Вахтёр запасного хлебного магазина дер. Волковой С. Мартынов выдавал
в ссуду крестьянам хлеб. Закончив отпуск хлеба из одного амбара, вахтёр сгрёб остатки
хлеба, смешанного с пылью и грязью, и собирался также пустить его в раздачу. Крестьяне
возмутились и потребовали чистого хлеба. С. Мартынов в ответ им сказал: “Ребята, берите
или не берите — всё равно. Л на осень отдадите вместо 4 по 12 четвериков с каждой души
в неприкосновенный запас. Дело сделано: голоса ва "и отобраны и руки приложены”. Кре¬
стьяне сделали из этого заявления вывод, что с введением нового управления, учреждением
сельских расправ и т.п. они “сделались не государственными, а господскими”1 .
Слухи о продаже крестьян помещику проникли из Камышловского уезда в соседний
Екатеринбургский. В Кисловском селе пронесся слух, что в Клевакинской волости Камыш¬
ловского уезда получена бумага, “будто бы государственные крестьяне Камышловского уез¬
да поступают в удел и к какому-то еще господину, и такая же бумага имеется уже и в
Екатеринбургском уезде на здешних государственных крестьян”. Слух этот поразил спо¬
койствие крестьян Екатеринбургского уезда. Впрочем, последние выражали некоторое сом¬
нение в справедливости полученной информации и подозревали, “что может это делается
тайно и без воли государя”. Однако, у крестьян Екатеринбургского уезда также были осно¬
вания для беспокойства. Они говорили земскому исправнику и окружному начальнику,
что “нынешние печати и кафтаны волостных и селіюких начальников и писарей: первыя
(печати) —без царскаго герба или короны, а последний (кафтаны) — на манер помещичьих

39
крестьян, что с складками, и удельных, что с бразументами; и что все нынешнее их новое
управление походит на удельное; головам, старшинам и смотрителям магазинов положено
жалованье, чего прежде у них не было — и этим жалованьем возвысился с них сбор денег,
что им отяготительно; и потому ... из среды их избранныя в общественные должности люди
могут служить и без жалованья, так как было прежде”1 .
Реформа управления государственными имуществами коснулась сибирских губерний
лишь косвенно — здесь не вводилось новое управление, но общий надзор за сибирской
деревней поручался вновь созданному Министерству государственных имуществ, на
территории южных округов Тобольской губернии еще в 1830-х гг. было начато размеже¬
вание земель на податные и казенные, предусмотренное проектом реформы. Тем не менее,
волнения распространились и на зауральские селения — во многом под влиянием слухов,
проникавших из соседних уездов Пермской и Оренбургской губерний. Крестьянское
движение охватило ряд округов Тобольской губернии — Курганский, Ялуторовский, То¬
больский, Ишимский — в апреле-мае 1843 г., причем наибольшей остроты оно достигло
в Курганском округе.
Одними из первых возмутились крестьяне Утятской и Меншиковской волостей Кур¬
ганского округа. Под влиянием слухово передаче казенных крестьян в помещичье владение,
проникших изсоседних деревень Челябинского уезда, крестьяне Курганского округа начали
14 апреля обыскивать волостные правления, писарей и священников в надежде найти
мнимый указ, изменивший якобы сословный статус крестьянства. Советник Тобольского
губернского правления Францов 20 апреля 1843 г. докладывал генерал-губернатору За¬
падной Сибири князю Горчакову по поводу волнений, что крестьяне “словам чиновников
не дают веры, считая их подкупленными от господина, которому они отдаются в рабство;
и голос какого-нибудь негодяя неблагонамереннаго имеет пред ними решительный вес; не¬
доверие их распространилось до такой степени, что они решились не давать никакому на¬
чальству подписок, подозревая, что чрез них они поступят в рабство; к этому присоединились
толки, что посев картофеля есть не воля царя, а распоряжение их нового помещика”.
В Мендерской волости поводом к крестьянским сомнениям послужило наименование
крестьян в отпускных билетах “казенными”, а не “государственными”, как этобылопрежде.
Крестьяне делали вывод о том, что их передали в “крепостное владени”.
В конце апреля крестьянин Червишевской волости Тюменского округа С.Кокорин, вер¬
нувшись из Челябинского округа, рассказывал однообщественникам о том, “будто бы он
видел идущем какого-то князька, всего в звездах; исправники, заседатели и волостные на¬
чальники на его стороне, и он отписывает в крепостные исправникам по 10, заседателям
по 5 крестьян”.
В некоторых селениях Зауралья бродили смутные слухи о том, что крестьяне подарены
государем императором в помещичье владение генерал-губернатору Западной Сибири кня¬
зю Горчакову. Тобольский земский исправник, переодевшись в охотничий костюм, провел
секретное расследование по поводу данных слухов. В итоге ему удалось выяснить следу ющее
— действительно, “назад тому еще третий год, т.е. после поверки государственных иму¬
ществ, между крестьянами продолжалось толковня и догадки, что их хотят сделать удель¬
ными крестьянами, или же отдать помещикам во владение; в иных деревнях рассказывали
крестьяне в виде пустых толков между ими, что некоторые болтают, якобы уже и получено
распоряжение о укреплении их за помещиками, иные — что назначены в помещичье вла¬
дение Кугаевская и Бронниковская волости, а иные, что Кугаевская и Абалакская”. При
этом исправник заключал, что “со слов крестьян можно было заметить, что сим вздорным
слухам оне не верят, а из умозаключения их можно судить, что оне любят своего царя;

40
и ежели бы угодно было ему не только отдать помещикам, но и сослать в работы, то сне
покорно готовы повиноваться власти Его Величества".
Действительно, крестьянская вера в монарха нс была поколеблена в ходе волнений
1843 г. Крестьяне Чернавской волости — деревень Степной, Камышей, Сосновки, Толсто-
верстной, Колесо — отправили своего поверенного В.П.Широносова с жалобой по поводу
проданного из запасных магазинов хлеба в г. Камыпілов, куда, по их мнению, должен был
“прикатиться" царь или наследник престола великий князь Александр Николаевич. Кре¬
стьяне Абалакской, Бсгишевской, Уватском, Бронииковской, Кугаевсхой волостей парал¬
лельно с разговорами о продаже их в помещичье владение ут»ерждали:“Чтоб государь нас
отдал помещикам — смешное дело; посмотри, сколько идет из России людей; государь
и их делает крестьянами; а нас отдадут помещикам — вот какия пустяки, как можно
поверить таким глупостям". В с. Кугаевском говорили: “Он, наш батюшка царь, старается
всемерно выручать крестьян из помещичьего владения — а ни то бы он еще отдавать бы
стал крестьян помещиком" .
Пессимистические слухи циркулировали и в период отмены крепостного права. Так,
крестьяне с. Архангельского Соликамского уезда имения Строгановых отказывались одно
время пойти в церковь для слушания манифеста 19 февраля 1861 г., так как полагали,
что “их ведут в церковь присягать графу на два года зависимости"
В 1865 г. бывшие удельные крестьяне Вятской губернии (Галановская.Мостовинская
и Козловская волости) противились введению в действие уставных грамот, отводу им зе¬
мельных наделов. Между крестьянами ходили слухи, что “отрезанная земля будет обращена
в общественные запашки, на которых их заставят сеять табак, что на женщин будет наложен
оброк в 25 аршин холста и т. д.и .
В 1873 г. при проведении межевых работ для составления владенных записей (акт на
право владения землей, отведенной в надел бывшим государственным крестьянам на осно¬
вании указа 24 ноября 1S66 г. — И.П.) среди крестьян ряда волостей (Сажинской, Ко¬
маровской, Березовской, Покровской, Сосновской, Саинской, Рождественской, Тазовской,
Азовской) Кунгурскогоуезда получили распространение слухи о том, что владенные записи
составляются с целью “передачи крестьян вместе с владесмыми ныне ими землями в кре¬
постное право помещикам, в числе которых прежде всего называли князя Голицына и самого
главного распорядителя по производству межевых работ чиновника Равича-Шербо". Под¬
тверждение слухам крестьяне находили в самом слове “владенная запись", а также в су¬
ществовании в ряде волостей хлебозапасных магазинов, устроенных бывшей палатой
государственных имуществ1
Пессимистические слухи о передаче крестьян помещику вновь возникли в 1880 г.
Бывшие государственные крестьяне Орловского уезда Вятской губернии отказывались
принять владенные записи и противились отмежеванию лесных наделов. Тревогу крестьян
вызывало, в частности, то обстоятельство, что “в прежнее время (при генеральном меже¬
вании) на межевых столбах выжигалось клеймо в виде двуглавого орла, а ныне, при
отграничении их наделов, на столбах выжигаются клейма с литерами МГИ (Министерство
государственных имуществ)". Крестьяне утверждали, что “теперешние действия межевых
чинов поэтому не законны и что значит только, что их хотят подписать под министра”
В 1 885 г. крестьяне Ишимскогои Курганского округов Тобольской губернии восприняли
правительственное заявление от 8 ноября 1886 г. о переходе всех лесных угодий в ведение
казны как попытку лишить их права пользования лесом и произвели массовые порубки
в прилегающих лесах

41
Нерпа я всероссийская перепись населения, которая проводилась в Пермской губернии
н конце 1 896 — начале 1897 іт., породила в ряде мест слухи о том, что се результаты будут
использованы для прикрепления народа к месту жительства, для увеличения налогов, для
насильственного обращения мусульман в христианство J .
ПРИМЕЧАНИЯ
1.	См.: Великорусские сказки Пермской губернии. Сб. Д.К.Зеленина М.. 1991.
С. 292-296, 331-3-16, 346-354; Народные русские сказки А.Н.Афанасьева. М.. 1985. Т.
1. С. 170-174; 1986. Т. 2. С. 5-7, 205-207, 207-208, 282;1986. Т. 3. С. 158-159; Ис¬
торические песни XVIII века. Л., 1971. С. 73. 86-87, 89. 104-105, 120, 135, 141-143. 150,
154-155, 222-223, 228, 229, 231-232. 244, 254, 256-257, 259, 287; Исторические песни
XIX века. Л., 1973. С. 31. 38-41, 52-53, 86-88, 123, 128; Мякутин А.И. Песни орен¬
бургский казаков. Оренбург, 1904. Т. 1: Песни исторические. С. 11,65, 105, 121. 148;
Железнов И.И. Уральцы. Очерки быта уральских казаков. СПб., 1910. Т. 3. С 30, 272;
Миненко Н.А. Культура русских крестьян Зауралья: XVIII — первая половина
XIX в.М„ 1991. С. 93. 95-98.
2.	Великорусские сказки... С. 295-296.
3.	Там же. С. 294; Народные русские сказки А.Н.Афанасьева... Т.1. С. 170.
4.	Железнов И.И. Уральцы... С. 154, 177-178.
5.	Успенский Т. Очерк юго-западной половины Шадринского уезда // Пермский
сб. М., 1859. Кн. 1, разд. 4. С. 15-16.
6.	ГАОмО (Госархив Омской области). Ф. 3. Оп. 13. Д. 18670. Л. 29.
7_ Исторические песни XVIII века... С. 86, 87.
8.	ГАОО (Госархив Оренбургской области). Ф. 167. Оп. 1. Д. 33. Л. 55. Другой
вариант песни записан учителем Ювписской инородческой миссионерской школы
П.Д.Юмашевым; “Среди горы стоит кудрявая береза. // Березе прохладно // (Ког¬
да) Наш царь живет. // (То) Нам спокойно" (Там же. Л. 62).
9.	Подробнее см.: Лобережников И.Б. Народная монархическая концепция на
Урале (XVIII — первая половина XIX в.) // Уральский исторический вестник Ека¬
теринбург, 1994. № 1. С. 21-43.
10.	См.: Чистов К.В. Русские народные социально-утопические легенды XVII —
XIX вв. М.. 1967.
11.	Покровский Н.Н. Обзор сведений судебно-следственных источников о
политических взглядах сибирских крестьян конца XVII — середины XIX в // Ис¬
точники по культуре и классовой борьбе феодального периода. Новосибирск. 1982.
С. 63-74.
12.	Там же. С. 63-64; Чистов К.В. Указ. соч. С. 130-132.
13.	РГАДА. Ф. 7. Оп. 1. Д. 475. Л. 25-27 об.
14.	Алефиренко П.К. Крестьянское движение и крестьянский вопрос в России в
30 — 50-х годах XVIII века. М.. 1953. С 300-308.
15.	РГАДА. Ф. 7. Оп. 1. Д. 475. Л. 28-28 об.
16.	Покровский Н.Н. Указ. соч. С. 63, 64.
17.	Там же. С. 64.
18.	Сивков К.В. Самозванчество в России в последней трети XVII! в.// Ист. зал.
1950. Т. 31. С. 90. 96-97; РГАДА. Ф. 7. Оп. 1. Д. 905, 907. 992. 997. 1000, 1021, 1028
1073, 1150, 1542, 1724, 1733, 1874, 1879, 1899, 1913, 1939, 2001,2002.2022
19.	Чистов К.В. Указ. соч. С. 136-139; Мыльников А.С. Легенда о русском принце
(русско-славянские связи а мире народной культуры) Л.. 1987 С. 106-140

42
20.	РГАДА. Ф. 7. On. 2. Д. 2053. 2057, 2070. 2075. 2076, 2121, 2144. 2170, 2174. 2180,
2193. 2205.
21.	Там же. Д. 2102. Л. 11-28 об.
22.	Подробнее см.: Дело о самозванце Ф.И.Каменщикове-Слудмикове. Ека¬
теринбург, 1992; Также см.: Рычаловский Е.Е. Деятельность “сенатского" лжекурь¬
ера Ресцова в Зауралье // Архив русской истории. М., 1994. Выл. 5. С. 240-247.
23.	РГАДА. Ф. 6. Оп. 1. Д. 405. Л. 6.
24.	ГАОмО. Ф. Збб. On. 1. Се. 2. Д. 69. Л. 99-100, 318-331 об.; Д. 70. Л. 82-83; Пуга¬
чевщина. М.; Л.. 1929. Т. 2. С. 97-104; Андрущенко А.И. Крестьянская война 1773—
1775 гг. на Яике. в Приуралье, на Урале и в Сибири. М., 1969. С. 209-214.
25.	Материалы для истории пугачевского бунта на окраинах бывшей Сибирской
губернии // Календарь Тобольской губернии на 1891 г. Тобольск. 1890. С. 105: Ко¬
пылов Д.И. Тюмень и ее уезд в 1773—1775 гг. // Вопр. истории Сибири досоветско¬
го периода: Бахрушинские чтения, 1969 г. Новосибирск. 1973. С. 274.
26.	ГАОмО. Ф. 366. Оп. 1. Св. 2. Д. 70. Л. 91-92; Пугачевщина... С. 352, 353;
Филиппов А.Н. Пугачевское движение в Сибири // Сев. Азия. 1926. Кн. 3. С. 73.
27.	Материалы для истории пугачевского бунта... С. 111; Филиппов А.Н. Указ. соч.
С. 74. 75.
28.	Материалы для истории пугачевского бунта... С. 110. 29.
29.	ГАОмО. Ф. 1. Оп, 1. Д. 189. Л.109-110.
30.	ГАОО. Ф. 3. Оп. 1. Д. 158. Л. 3-15 об.; Рязанов А.Ф. Отголоски Пугачевского
восстания на Урале, в Киргиз-кайсацкой малой орде и в Поволжье (По материалам
Центрархива КССР) // Труды общества изучения Казахстана (Киргизского края).
Оренбург. 1925. Т. 6. С. 207-212.
31.	ГАОО. Ф. 3. Оп. 1. Д. 161. Л. 1-14 об.; Рязанов А.Ф. Указ, соч С. 202-204;
Чистов К.В. Народные традиции и фольклор. Очерки теории. Л., 1986. С. 240-246.
32. ГАОО. Ф. 3. Оп. 1. Д. 160. Л. 2-19; Рязанов А.Ф. Указ. соч. С. 198-201.
33. ГАОО. Ф. 3. Оп. 1. Д. 162. Л. 2-9; Рязанов А.Ф. Указ. соч. С. 201-202.
о4. Агапова Т.И. Из истории классовой борьбы на алтайских горных предприятиях
в XVIII в.// Краевед, зап. Алт. краевого музея. Барнаул. 1956. Вып. 1. С. 83; Филов
В.Г. Отклики пугачевского движения на Алтае // Там же. С. 96.
35.	Покровский Н.Н. Указ. соч. С. 69; Мамсик Т.С. Побеги как социальное
явление. Приписная деревня Западной Сибири в 40—90-е гг. XVIII в.Новосибирск.
1978. С. 192.
36.	ГАОО. Ф. 3. Оп. 1. Д. 188. Л. 7-7 об.
37.	Там же. Л. 3-3 об.
38.	Там же. Л. 3 об.
39.	Там же. Л. 4-6.
40.	Там же. Л. 1-41; Также см.: Рязанов А.Ф. Указ. соч. С. 205-207; Покровский
Н.Н. Указ. соч. С. 49, 70-71; Побережников И.В. Массовые выступления крестьян
Западной Сибири в XVIII веке. Новосибирск, 1989. С. 91-92, 98-99.
41.	РГАДА. Ф. 7. Оп. 2. Д. 2614. Л. 1-2 об.
42.	Пьянков А.П. Пережитки Пугачевщины на Урале в 80-х гг. XVIII столетия (Из
работ в Пермском окрархиве) // Перм. краевед, сб. Пермь, 1927. Вып. 3. С. 99-102.
43.	РГАДА. Ф. 7. Оп. 2. Д. 2699. Л. 55 об.. 59-59 об.
44.	Там же. Л. 51 об.-53 об., 59. 60; Краевед, зап. Алт. краевого музея...С. 136, 137.

43
45.	РГАДЛ. Ф. 7. On. 2. Д. 2751. Л. 5-6, 9-10; Также см.: Побережников И.В. Ма¬
териалы по истории народной политической культуры (XVIII в.) // Уральский
исторический вестник...С. 134-135; Рычаловский Е.Е. Легенда о Петре III в
Приуралье 80-х гг. XVIII в.(по материалам следственного дела) // Архив русской
истории. М., 1994. Вып. 4. С. 214-222.
46.	Покровский Н.Н. Указ. соч. С. 71.
47.	Чистов К.В. Русские народные...С. 205, 206; Кубалов Б. Сибирь и самозванцы.
Из истории народных волнений в XIX в.// Сиб. огни. 1924. N?3. С. 168-176; История
Сибири. Л.. 1968. Т. 2. С. 475; ГААК (Госархив Алтайского края). Ф. 2. Оп. 10. Д. 60.
Л. 39 об.
48.	ГАОО. Ф. 6. Оп. 18. Д. 296. Л. 1-11 об.; Также см.; Чистов К.В. Указ. соч. С. 209-
210.
49.	Г АОО. Ф. 6. Оп. 8. Д. 77. Л. 1-17; Также см.: Линков Я.И. Очерки истории кре¬
стьянского движения з Росии в 1825—1861 гг. М., 1952. С. 164-165; Сафонов Д.А.
Социально-политические воззрения крестьянства Южного Урала в середине XIX
века. Оренбург, 1993. С. 35.
50.	Миненко Н.А. “ Великий князь” Данило Петров сын Тяжел ков: феномен самоз-
ванчества и социальная психология уральского крестьянства в начале реализации
реформы 1861 года // Социально-политические институты провинциальной России
(XVI — начало XX веков). Челябинск, 1993. С. 94-112.
51.	Исторические песни XVIII века...С. 155, 254.
52.	Миненко Н.А. Отношение государственных крестьян Урала и Западной
Сибири к местной бюрократии в первой половине XIX з.// Уральский исторический
вестник. Екатеринбург, 1994. N? 1. С. 44.
53.	Зырянов А.Н. Крестьянское движение в Шадринском уезде Пермской гу¬
бернии в 1843 году // Древняя и новая Россия. 1879. Т. 15. С. 321.
54.	Александров В.А., Покровский Н.Н. Власть и общество. Сибирь в XVII в.Но¬
восибирск, 1991; Покровский Н.Н. Томск. 1648—1649 гг. Воеводская власть и
земские миры. Новосибирск, 1989.
55.	Волнения на Яике перед Пугачевским бунтом // Памятники новой русской
истории. СПб., 1872. Т. 2. С. 88.
56.	РГАДА. Ф. 248. Оп. 41. Д. 3558. Л. 407, 409 об.
57.	ГАСО. Ф. 24. Оп. 1. Д. 1680. Л. 66—66 об.
58.	Там же. Л. 40 об., 43.
59.	Там же. Л. 18 об.
60.	Там же. Л 192—192 об.
61.	Там же. Л. 250 об.
62.	Там же. Л. 327 об.—328.
63.	Там же. Д. 1804. Л. 107, 119 об., 218 об—219. 258, 386 об., 387 об.
64.	ТФГАТюмО. Ф. 156. 1762 г. Д. 26. Л. 40 об.
65.	Там же. Д. 139. Л. 4 об. — 5.
66.	Там же. 1763 г. Д. 49. Л. 44—44 об.; Д. 165. Л. 17 об.
67.	Гришкина М.В. Крестьянство Удмуртии в XVIII в.Ижевск. 1977. С. 178.
68.	Горловский М.А., Пятницкий А.Н. Из истории рабочего движения на Урале.
Свердловск. 1954. С. 94—102; Рабочее движение с России первой половины
XIX в.М., 1955. Т. I. Ч. 1. С 317—345; ГАСО Ф. 24. Оп. 24. Д. 8125. Л. 4 -106 об.
69.	Там же. Л. 25 об., 53 об.—54, 56 об., 57—58, 61—61 об., 75 об.

44
70.	ГААК. Ф. 1. On. 2. Д. 1483. Л. 450-450 об., 455-456, 463 об.
71.	История Сибири. Л.. 1968. Т. 2. С. 435-437; Бочарникова В.И. Массовое
движение государственных крестьян Западной Сибири в 20—40-е годы XIX в.и про¬
ект реформы П.Д.Киселева; Автореф. дис. ...канд. ист. наук. М.. 1954; Крестьянство
Сибири в эпоху феодализма. Новосибирск, 1982. С. 345-346; Мамсик Т.С. Крестьян¬
ское движение в Сибири. Вторая четверть XIX века. Новосибирск. 1987. С. 140-148;
ГАОмО. Ф. 3. On. 1. Д. 527. Л. 11 об.-12, 19 об.. 36-36 об.. 39-42. 54-54 об., 63-64.
72.	Мамсик Т.С. Указ. соч. С. 150.
73.	Крестьянское движение в России в 1796—1825 гг. Сб. док. М.. 1961. С. 896.
74.	ГАОО (Госархив Оренбургской области). Ф. 6. Оп. 18. Д. 48. Л. 1—2; Д. 41. Л. 1,
3.
75.	Там же. Д. 112. Л. 1—9 об.; Ф. 168. Оп. 1. Д. 14. Л. 8—8 об.
76.	Крестьянское движение в России в 1826—1849 гг. Сб. док. М., 1961. С. 202,
206—207, 214, 657—658.
77.	Г орловский М.А., Пятницкий А.Н. Из истории рабочего движения... С. 246, 254.
78.	ГАОО. Ф. 6. Оп. 18. Д. 193. Л. 13 об. — 14.
79.	Крестьянское движение в России в 1850—1856 гг. Сб. док. М., 1962. С. 500—
501.
80.	Крестьянское движение в России в 1857 — мае 1861 гг. Сб. док. М., 1963.
С. 111.
81.	Там же. С. 240—241.
82.	Там же. С. 581, 591, 594—595, 602—606, 610.
83.	Горовой Ф.С. Падение крепостного права на горных заводах Урала. Пермь.
1961. С. 116, 124.
84.	Крестьянское движение в России в 1857— мае 1861 гг. ... С. 443—444.
85.	Горюшкин Л.М., Кучер В.В., Ноздрин Г.А. и др. Крестьянское движение в
Сибири. 1861-1907 гг. Хроника и историография. Новосибирск, 1985. С. 142.
86.	Крестьянское движение в России в 1861—1869 гг. Сб. док. М.. 1964. С. 204.
87.	Там же. С. 309 —312.
88.	Там же. С. 543. 647, 717.
83. Горюшкин	Л.М., Кучер В.В.,	Ноздрин Г.А.	и др.	Крестьянское
движение...С. 146.
90.	Крестьянское движение в России в 1861—1869 гг. ... С. 440—441.
91.	Горюшкин	Л.М., Кучер В.В..	Ноздрин	ГА.	и др.	Крестьянское
движение...С. 149; Мамсик Т.С. К вопросу о крестьянском движении на Алтае в
пореформенный период // Крестьянство Сибири периода разложения феодализма
и развития капитализма. Новосибирск, 1979. С. 34-42.
92.	Горюшкин Л.М., Кучер В.В., Ноздрин Г.А. и др. Крестьянское движение...
С. 153.
93.	Крестьянское	движение в России в	1870—1880	гг. Сб.	док. М.,	1968. С. 326.
94.	Крестьянское	движение в России в	1881—1889	гг. Сб.	док. М., 1960. С. 53—57.
95.	Там же С. 283—289.
Э6. Там же. С. 533—536. 739, 764, 607—609, 682—690.
97.	Горюшкин Л.М., Кучер 8.В., Ноздрин Г.А. и др. Крестьянское движение...
С. 180.
98. Александров В.А.. Покровский Н.Н. Власть и общество...С. 232, 257: Пок¬
ровский Н.Н. Томск. 1648—1649 гг. ...С. 230-275.

45
99.	Витевский В. Яицкое войско до появления Пугачева // Русский архив. 1879.
Кн. 1. С. 414-417; Короленко В.Г. Собр. соч. в б томах. М., 1971. Т. 5. С. 368.
100.	Витевский В. Указ. соч. С. 410.
101.	Витевский В. Яицкое войско... // Русский архив. 1879. Кн. 3. С. 392. 399-4С0,
447.
102.	Рознер И.Г. Яик перед бурей. М., 1966. С. 122; Мавродин В.В. Крестьянская
война в России в 1773—1775 годах. Восстание Пугачева. Л.. 1961. Т. 1. С. 514.
103.	Чистов К.В. Русские народные социально-утопические легенды ...; Пок¬
ровский Н.Н. Крестьянский побег и традиции пустынножительства в Сибири
XVIII в.// Крестьянство Сибири XVIII — начала XX в. (Классовая борьба, обществен¬
ное сознание и культура). Новосибирск, 1975. С. 1949; Мамсик Т.С. Побеги как
социальное явление. Приписная деревня Западной Сибири а 40—90-е годы
XVIII в.Новосибирск. 1978; Раскин Д.И. Миграции з общественном сознании русско¬
го крестьянства эпохи позднего феодализма // Социально-демографические про¬
цессы в российской деревне (XVI — начало XX в ): Материалы XX сессии
Всесоюзного симпозиума по изучению проблем аграрной истории. Вып. I. Таллин,
1986. С. 75—82; Мальцев А.И. Социально-политические взгляды Евфимия по его
сочинениям и позднейшим старообрядческим источникам // Источники по истории
общественной мысли и культуры эпохи позднего феодализма. Новосибирск, 1988.
С. 103—117; Он же. Споры в странническом согласии вокруг идейного наследия
Евфимия (первая треть XIX в.) // Общественное сознание, книжность, литература
периода феодализма. Новосибирск. 1990. С. 37—41.
104.	РГАДА. Ф. 612. On. 1. Д. 475. Л. 1-48.
105.	Там же. Ф. 7. Оп. 2. Д. 2623. Л. 3-4, 5-9; Покровский Н.Н. Обзор сведений...
С. 76; Сивков К.В. Подпольная политическая литература в России в последней трети
XVIII в.// Истор. зап. 1946. Т. 19. С. 80.
106.	Рабочее движение... С. 800—801.
107.	Покровский Н.Н. Указ. соч. С. 76.
108.	ГАОО. Ф. 6. Оп. 5. Д. 11389. Л. 1—4 об.
109.	Там же. Д. 11418. Л. 3.
110.	Там же. Л. 2—12 об.
111.	ГАОмО. Ф. 3. Оп. 13. Д. 18073. Л. 1-9 об.
112.	ГАОО. Ф. б. Оп. 8. Д. 51. Л. 1—10 об.; Рахматуллин М.А. Крестьянское
движение... С. 147.
113.	Линков Я.И. Очерки истории крестьянского движения...С. 143.
114.	Бородин Н. Уральское казачье войско. Уральск, 1891. Т. I. С. 160; Усманов
Х.Ф. Развитие капиталистических отношений в сельском хозяйстве Южного Урала
в пореформенный период // Из истории Урала. Свердловск, 1960. С. 204; Он же.
Развитие капитализма в сельском хозяйстве Башкирии в пореформенный период
60—90-е годы XIX в.М., 1981. С. 75.
115.	Горюшкин Л.М.. Кучер В.В.. Ноздрин Г.А. и др. Крестьянское движение...
С. 141.
116.	Собуль А. Конец старого порядка и феодализм. Конец старого порядка —
середина XIX в.// Французский ежегодник. 1968. М., 1970. С. 69.
117.	РГАДА. Ф. 1398. Оп. 1. Д. 220. Л. 1—24 об.
118.	Крестьянское движение в России в 1826—1849 гг. ... С. 195—216. 656—657.
119.	Там же. С. 248—254.

46
120.	Там же. С. 260—283; История Урала с древнейших времен до 1861 г. М., 1989.
С. 448—449; Дружинин Н.М. Государственные крестьяне и реформа М.Д.Киселева.
М.; Л.. 1946. Т. I. С. 224—242; Горловский М.А., Пятницкий А.Н. Из истории рабочего
движения... С. 224—232; Шукшинцев И.С. Волнения в Башкирии в 1835 г. // Труды
Оренбургской ученой архивной комиссии. Оренбург, 1903. Вып. II; Революционная
и трудовая летопись Южноуральского края. Хрестоматия архивных документов по
истории Южного Урала. 1682—1918. Челябинск, 1980. С. 137—138.
121.	Крестьянское движение в России в 1826—1849 г. ... С. 260—278, 664—665.
122.	Крестьянское движение в России в 1826—1849 гг. ... С. 407—414. 431—435,
458—472, 482—508.
123.	ГАСО. Ф. 480. Оп. 1. Д. 34. Л. 1—6.
124.	Там же. Л. 6 об. — 7 об.
125.	Там же. Ф. 477. Оп. 1. Д. 2. Л. 158—159.
126.	Мамсик Т.С. Крестьянское движение...С. 153-178; ГАОмО. Ф. 3. Оп. 13.
Д. 18162. Л. 20 об., 46, 49-49 об., 72 об., 172 об., 180-207 об.
127.	Крестьянское движение в России в 1857 — мае 1861 гг. ... С. 441.
128.	Крестьянское движение в России в 1861 —1869 гг. ... С. 337.
129.	Крестьянское движение в России 1870—1880 гг. ... С. 160—162, 418, 433.
130.	Там же. С. 327.
131.	Горюшкин Л.М., Кучер В.В., Ноздрин Г.А. и др. Крестьянское движение ..
С.162.
132.	Гаврилов Д.В. Рабочее движение и первые социал-демократические
организации на Урале в конце XIX века (1885—1900 гг.) (По материалам Пермской
губернии) // Ученые зап. Шадринского гос. пед. ин-та Вып. 7. История. Филология.
Курган, 1963. С. 63—64.

47
2. СОЦИАЛЬНЫЕ ФУНКЦИИ СЛУХОВ
{ 1. Слухи как фактор социально-политических конфликтов
Итак, в XVIII—XIX вв. слухи зачастую сопутствовали социальным и социально-
политическим конфликтам. Их роль особенно заметна в массовых движениях приписных
и монастырских крестьян Урала и Зауралья в середине XVIII в., в восстании 1773—1775 гг.
под предводительством Е-.И.Пугачева, вантиналоговом движении 1825—1826 гг. вСибири,
в волнениях государственных крестьян 1841 —1843 тт., в выступлениях 1850—1860-х годов
и др. При этом протест могли вызывать ка к оптимистические, так и пессимистические слухи,
придавая своеобразие конфликтам.
Конечно, это не означает, что слухи являлись единственной причиной конфликтов. Те
же самые волнения приписных крестьян в 1750—1760-е гг. были вызваны разнообразными
причинами: передача части металлургических заводов из ведения казны частным владель¬
цам, повлекшая усиление эксплуатации; интенсивное заводское строительство, а, следо¬
вательно, и приписки новых контингентов крестьян к предприятиям; увеличение оброчною
сбора, приведшее к рору объемов заводских отработок; произвол, вымогательства за¬
водчиков, приказчиков.
Протест государственных крестьян в 1840-е годы также невозможно объяснить лишь
слухами о передаче крестьян в удел или помещикам. Реформа П.Д.Киселева реально ухуд¬
шала положение крестьян: усиливала административную опеку над ними; увеличивала
расходы на управленческий аппарат, а, следовательно, побьем крестьянских повинностей.
Тем не менее, роль^слухов в конфликтах не следует недооценивать. Они играли роль
привходящего фактора , повода конфликта, стимулируя неповиновение. Далее, стухи, да¬
вая лозунг протесту, объединяли его участников, определяли линии социального поведения
в конфликте.
Необходимо указать еще на одну немаловажную для участников протеста функцию,
которую могли выполнять слухи, — компенсаторную. Обыкновенно волнения за¬
канчивались поражением и жестокими репрессиями. Стухи могли смягчать последствия
подобных неудач, вселяя надежду, что протест, все-же, был не бесполезен. Так, участники
конфликта 1842—1843 гг. после подавления сопротивления еще долго верили в
правильность своих действий. П.Г.Гурин, сам очевидец событий 1842 г. в Камышловском
уезде, спустя три десятка лет, отмечал, что “у крестьян укоренилось твердое убеждение,
что хотя поступок их был противозаконный, но что от них действительно что-то скрывали.
В этой вере поддерживает их то обстоятельство, что за составление фальшивых приговоров
никто не был наказан, а самое распоряжение о неприкосновенном запасе было отменено”'5.
Это мнение подтверждает П.Деви: “В их (крестьян Камышловского уезда. — И.П.) рас¬
сказах остается всегда что-то недомолвленное и в этой недомолвке заметна боязнь высказать
твердое убеждение, что они были правы в то время и достигли той цели, к которой
стремились” .
Роль политических слухов как стимуляторов протеста ярко проявилась в ходе восстания
1773—1775 гг., которое проходило под политическим лозунгом реставрации “истинного"
царя “Петра ІІГ\ Пугачевщина вовлекла в свой оборот около 3 млн человек на территории
примерно 600 тыс. кв. км. Имя “чудесным” образом спасшегося императора объединило
яицкнх казаков, помещичьих, казенных, приписных, экономических, дворцовых крестьян,
горнозаводских рабочих, нерусское население Урала, Поволжья, Зауралья.

48
Как известно, Е.И.Пугачев и его ближайшее окружение сами активно участвовали в
формировании слухов, в частности, слухов о поддержке Пугачева-“Петра III” его сыном
“Павлом Петровичем”. Подобные слухи проникали в массы и на территории восточных
регионов. Так, “города Челябы цеховой” П.Рукавишников разглашал в Тобольске, что “Пу¬
гачев действительно есть император Петр III, и вскоре будет его власть, да и в Тобольске
велено приготовить три рели (виселицы), из коих-де одну на базаре бог приведет обновить
тамошнему7 начальнику (т.е. губернатору Д.И.Чичерину — И.П.), и будто бы генерал Орлов
его высочество государя цесаревича Павла Петровича намерен был шпагою заколот ь и оную
же вынимал из ножен, однако ж, до того не допущен, и ныне следует в Тобольск два полка
секретно, при которых и его высочество цесаревич находится, а генерал Бибиков из Казани
и выступить не смеет” . О поддержке “Петра Федоровича” “Павлом” сообщал крестьянин
с. Троицкого Д.Котельников: “Взяв в свое владение Оренбург, Уфу, Ново-Троицкую и Че-
баркульскую крепости, он отправил в Москву для покорения 100 полков, а под Кунгур идет
с полковником Белобородовым 20 полков. Построил государь в степи пороховые и пушечные
заводы, делает белый и черный порох. Белый порох сильно палит, а огоньку не дает. Пушек
у государя великое множество и поставлены они в Ново-Троицкой крепости в шесть ярусов.
Ту Ново-Троицкую крепость именовал он Петербургом, а Чебаркульскую — Москвою. Ею
высочество Павел Петрович с великой княгиней Наталией Алексеевной и граф 3.Г.Чер¬
нышов приехали в Оренбург. Его превосходительство генерал-аншеф А. И.Бибиков съехался
с государем и, увидя точную ею персону, весьма устрашился, принял из пуговицы крепкое
зелье и умер (таким образом народная фантазия рисует естественную смерть командующего
правительственной армией А.И.Бибикова. - И.П.)	.
“Несбыточныя речи”, в которых также указывалось на помощь “Петру” со стороны
сына, распространял священник с. Вознесенского из Барабы Ф.Луппов: “Будто бы Ею Им¬
ператорское Высочество государь цесаревич и великий князь Павел Петрович в Тобольске,
а супругу его. Ея Императорское Высочество государыню великую княгиню Наталию Алек¬
сеевну испортили или удушил до смерти, и что якоб в Омскую крепость пришло 30 до¬
щаников силы и закупают лошадей, а на Барабе будут жить магометанскою закона татара,
и вся будто бы та земля турецкая” .
Сибирские сюжеты социально-утопической легенды фиксируют наличие у “Петра III”
таких экзотических союзников, как “римский папа” и “китайский богдыхан”. Так, кре¬
стьянин Усть-Суэрской слободы П.Шалобанов сообщает своим односельчанам: “... Петра
Федоровича благословил на царство папа римский и приказал слитьбольшой колокол, чтобы
звон был слышен по всей земле для собирания силы, а по тому звону народ збунтовался
и скопляется к оному царю охотно” .
В Омской же крепости подобные слухи — о поддержке “Петра III” римским папой
распространял колодник Василий Морозов. 22 марта 1774 г. жена поручика И.Шетнева
Дарья Никифирова показывала: “Колодник Василей Морозов прошлою 773 году с осенняго
времени в доме у них находился, где и начевал, а назад тому дней 15 в нынешнем марте
месяце в разные времена ременной колодник Морозов спрашивал у нас, что де Иван Михай¬
лович (поручик И.Шетнев. — И.П.) сказывает ли ей какие новые вести. На что она ему
сказала: Что никаких вестей от него нс слыхала. А он ей сказывал: По разговорам я де
слышал от людей (а от кого — не сказал), !-е, что не будет иметь дворяна людей, а все
отберутца государю, а им де будут даватца из салдат ординарцы, 2-е, ежели государь не
может российской находящейся в Оренбургской губернии армии взять, то бы послал он
за их братьей, колодниками, в Нерчинск, толко де есть ребята хорошие и ему б зделали
болшое вспомощество, 3-е, когда государь умер, в тогдашнее время при погребении госу¬

49
дарыни не было, а был де один фелтъмаршсл и архиереи; а он дс отпущен жив и жил
у римского папы в прикрытии, а потом, когда он оттоль в Россию пошел... римский папа
ему вспоможение и людей дал, а когда в Россию оттоль вошел, присовокупивши партию,
то в тогдашнее время осматривали ево гроб, в котором тол ко нашли восковую статую, 4-е,
якоб ис Таболска бежал губернатор и ожидают де тут государя Петра Федоровича, а он
де тут заведет следствие, для чего ево российского престолу лишили и назвали мертвым;
а для виновных будто бы в Тоболске и рели уже поделали, 5-е, что Пугачев с войском
в крепость Омскую придет скоро, толко де топо жаль, что по незнаемости убьют ее мужа...,
а плац манора Пушкарева называл кровопивцом и намерены в то время сами колодники
убить, да и у протопопа де шея толста, которые разговоры слышала дворовая девка Наталя
Андреева, а другие денщик Кондратсй Гаврилов слышал же". Кроме того, по слотам
Д.Н.Шетневой, колодник сообщал, что у Пугачева соль продается по 20 коп. за пуд, а вино
— по рублю за ведро . Василий Морозов допрашивался с применением пыток, однако
большинство обвинений он отрицал, признался лишь в том, что однажды, будучи в бане,
сообщил дворому поручика Шетнева Семену Иванову “с единой своей простоты попротчим
разговорам, когда бывши третей император Петр Феодорович вегу пил на всероссийский
императорский престол, то слышал он, Морозов, от жителствующих крестьян, якоб от
помещиков люди все на государл отберутся, а тем помещикам немалое жалованье казны
выдавало будет”1 . В конце апреля 1774 г. разгласитель был повешен в Омске1 .
О встречах “Петра" с римским напой и о поддержке православного царя главой ка¬
толической церкви и правителем Срединной империи рассказывал в 1774 г. поселыцик
из Барабы Самсонов — “ложные речи о государственном бунтовщике и злодее, якобы он
есть подлинно Петр Ш Император, и каторый, будучи в Риме, от папы с^іабжон и денгами
и людми... и што ему ж от хитайскова хана обещано вспоможение"1 .
§ 2. Роль слухов в межэтнических и этиоконфессиональных конфликтах
Велика роль слухов как стимуляторов недовольства в межэтнических конфликтах. Она
ярко проявилась, в частности, в ходе башкирских восстаний XVIII в.При этом нередко на¬
родные массы мобилизовывались на выступления под влиянием пессимистических слухов.
Историк И.Г. Акманов отмечает распространение слухов накануне восстания 1735—1736 гг.
в связи с основанием русского города на юге Башкирии, на р. Ори, серьезно встревоживших
коренное население. Башкиры опасались, что “всеми их землями хотят завладеть, и того
бы ради всеми силами противиться и город Оренбург строить не давать, толкуя, что из-за
того им никакой воли не будет"1 . Известно, что уже в середине лета 1735 г. башкирские
повстанцы напали на Вологодский драгунский полк, который двигался на поддержку руко¬
водителя Оренбургской экспедиции И.К.Кириллова.
Во время восстания 1737— 1739 гг. вожди восставших с целью привлечения сторонников
распространяли слухи об увеличенных размерах штрафа, который взимают с участников
движения каратели: “штрафу с них за воровство требуется з двора по лошеди, по корове
и по мальчику, и повсягодно по одной лошеди". Как отмечал Н.В.Устюгов, подобная
агитация имела успех1 . *
Попытка русской администрации провести в 1739 г. перепись башкирского населения
породила пелую волну слухов и вызвала очередной мощный отпор. Башкиры утверждали,
что новая перепись “сочиняется против того, как в Казанском уезде чюваша подушные
деньги платят" . Один из руководителей восстания Тюлкучура Алладагулов не советовал
ходить к переписи “для того, что ежели их перепишут, то детей их будут брать в салдаты".
Старшина Аилинсхой волости Чюраш Келдышев утверждал, “что на нашей башкирской

50
народ от России доброго нс имсетца, для того сказали, что нас государі. помиловал взять
штраф, а ныне слышим мы, что едет наших жен и детей переписывать. Ежели такой пер-
епищик будет, иссконсчно мы возвратим, а переписывать нс дадим” . Единодушное не¬
гативное отношение башкирского народа к переписи заставило русское правительство
временно отказаться от се проведения1 .
Во время восстания тептярей и бобылей 1747 г., вызваніюго усилением налогового прес¬
са, стали распространяться слухи, что с каждой “дороги" , кроме ясака, будут взяты “ію
1000 лошадей, по 80 молодых людей, по 80 девок", а также провиант — крупой и солью1 .
В 1754—1755 гг. башкиры были возбуждены упорно распространявшимися слухами
о переводе всего нерусского населения Башкирии в подушный оклад и о введении рекрутской
повинности. Сл’^хи, наряду с прочими факторами, привели к вспышке массового протеста
под руководством Батырши .
Межэтнические конфликты нередко носили крайне острый характер и оборачивались
бедствиями и страданиями для мирного населения обеих враждующих сторон. В связи с
этим получили распространение, в частности, в XVIII в., панические слухи о приближении
воинских отрядов проѵивной стороны. Так, в июле 1735 г., в связи с началом башкирского
восстания, которое открылось вооруженными действиями южнее Уфы, среди крестьянства
Кунгурского уезда поднялась паника, вызванная слухами, “якобы идут войною башкирцы”.
Население, “со всем домовым шкарпом”, бежало в Кунгур, в острожки. Проведенное в
связи с этим по приказу главного начальника сибирских и казанских заводов В.Н.Татищева
следствие наказало виновных, в частности, кунгурского рассылыцика С.Разинцына^ .
Впрочем, вряд ли наказанные были главными виновниками паники. Поручик Брант писал
В.Н.Татищеву о невозможности отыскать главного распространителя слухов, поскольку “о
том, что за Уфою башкирцы бунтуют, о сем сами все пограничныя башкирцы и прочие
иноверцы, не молчав, руским объявляли, и руской народ в Кунгурском уезде и убрались
в острожки, которыя слова разглашена стала всюду, отчего и на дороге селившия чрез
едущих тою дорогою познали” .
Панические настроения в связи со слухами (позднее не подтвердившимися) о напа¬
дениях башкир и ясачных татар на Шавкуновский медеплавильный запод и село Медняки
и об осаде ими Торговижского и Сокольского острожков распространялись среди русского
населения во время восстания 1755 г.
Несмотря на то, что центральная власть в отношении коренных народов придерживалась
политики постепенной, по возможности мирной, их интеграции в общественный организм,
длительного сохранения бытующих у них обычаев, религиозных представлений,
традиционных форм управления и хозяйствования^4 (конечно, при этом имели место зло¬
употребления властью представителями коронной администрации, попытки ускорить
асиммиляционныс процессы среди аборигенов со стороны наиболее рьяных служителей
православной церкви), страх насильственного обращения в христианство сохранялся в среде
нерусского, преимущественно мусульманского, населения на протяжении XVIII—XIX вв.
и порой обнаруживал себя в соответствующих слухах.
В 1751 г. военные и гражданские власти Сибири были обеспокоены циркуляцией слухов
о принудительной христианизации среди “татар”-двосданцсв Верхнс-Командинской ясач¬
ной волости. 3 ноября “татарские” башлыки (начальники. — И.П.) Акучай Ишпигечев
и Кунегеш объявили драгуну Михаилу Давыдову, отправленному из Бикатунской крепости
в их волости, что местными жителями ходят слухи, “якобы их, татар-двоеданцов, всех
крестить и в крещеную веру приводить; о том де у тех татар доволное мнение происходит
— в чюжую де сторону все (не хотя того, чтоб крещение принять) имеют намерение иттить”.

51
запрос Сибирской губернской канцелярии по данному поводу тобольский
митрополит Сильвестр ответил, что никаких распоряжений о насильственной
христианизации “тгтар"-двосданцеп он нс отдавал, и, более того, даже не знает, игде и
в каких оные местах жителствуют, и какого они народа, идолопоклонники или махометане,
или другие какие, никакою закона нс ведущие язычники”.
В марте 1752 г. драгун М.Давыдов с командой из 3 драгун и 1 казака под видом купцов
был вторично отправлен в ясачную волость для исследования источников распространения
слухов и успокоения “татар”-двосданцев. Последние в ответ из вопросы Давыдова со¬
общили, что слухи о крещении циркулируют в их среде уже давно. Кроме того, башлык
Акучай объявил Давыдову, что, будучи в г. Кузнецке, он слышал о запрещении “татарам”
сеять в волостях табак и курить вино. Акучай уверял драгуна к губительности подобного
запрета для них, “ибо де бес табаку мертвые бывают люди”.
Давыдов, в свою очередь, подтвердил “татарам”, чтобы они не боялись насильственного
крещения, ибо слухи об этом ложные. В результате “башлыки, есаулы и все татары дво-
еданцы... возрадовались” и сообщили добрую весть “в дал ние в Камень посторонние волости
и малые улусы”, “чтобы жили без всякого сумкения и боязни”
В 1789 г. имело место “беспокойство” среди башкир (в Челябинском и Троицком окру¬
гах) вследствии распространения слуха о принудительном крещении. Поводом для слуха
послужило предписание Тобольской духовной консистории об отправке в инородческие
селения проповедников26,
В 1835 г. под влиянием распоряжений об устройстве хлебозапасных магазинов вспых¬
нули волнения среди казенных крестьян и нерусского населения Оренбургской и Пермской
гуоерний. Среди участников протеста циркулировали слухи о передаче их в удельное ве¬
домство. Одновременно недовольство башкир, тептярей, мещеряков Бирского. Мен-
Зелинского, Троицкого, Уфимского уездов Оренбургской губернии подогревали слухи о
насильственной христианизации. Представители мусульманского населения отказывались
прикладывать тамги к приговорам о постройке общественных магазинов, заявляя
чиновникам, что те составляют приговоры “не по означенному предмету, и единственно
для того, чтобы привести их в христианскую веру”. Бирский земский исправник Лелковский
доносил, что в деревне Киябаково тептярь Карачим Иштиганов “в шапке с азардом присту¬
пал ко мне и, розмахивая руками, кричал с грубостию и говорил своим однодеревенцам:
не верьте, нет никакой Высочайшей воли (об устройстве запасных магазинов. — И.П.),
а что объявляется — обманчиво”. Когда Иштиганова взяли под стражу, — продолжал Леп-
ковский, — “вдруг все его однодеревенцы приступили ко мне с азардом и кричали, что
точно объявление обманчивое, и что они его не выдадут”.
В целях прекращения волнений среди жителей 14-й и 15-й тептярских команд
исправник Леиковский отправил волостного переводчика зауряд-хорунжего Мугутаснма
Кутлуярова с предписанием к старшинам, дабы они вместе с муллами уверили тептярей
в несправедливости распространяемых тол кода. Однако тептяри схватили Кутлуярова и
. старшин, его сопровождавших, и заперли увещевателей в избе, угрожая “лишить жизни”.
К тептярям 14-й и 15-й команд присоединились тептяри-вотяки (удмурты. — И.П.) 18-й
команды, а также до 5 тыс. соседсй-башкир во главе с походным старшиной дер. Козы-
ляровой Абдулнафиком Хамвдуллиным.
Участники неповиновения, вероятно, искренне полагали, что решение о постройке за¬
пасных магазинов и “ крещении ” “инородцев” проводится местной администрацией помимо
воли государя. На помощь последнего возлагались определенные надежды. Так, тептярь
дер- Норкиной М.Нанеси объявлял тептярям дер. Курагушевой о своем намерении

52
отправиться в Кунгу рский уезд, где, по слухам, находился жандармский офицер “и куда
ожидают государя императора, где он, Напсев, намерен хлопотать об уничтожении пос¬
тройки сельских магазинов”. В дер. же Калмыковой мещеряк Лбдуллатиф Ирказаров “с
умыслом для расстройства в народ” рассказывал, что “переводчик государя императора
писал к своей теще ... об отмене постройки магазинов”.
В то же время в 12-й башкирской команде распространялись слухи, “будто башкирцам
будет воспрещение кочевки”.
Под влиянием слухов в с. Масягутове Уфимского уезда (в 252 верстах от Уфы) до 500
вооруженных башкир, соединившись с местными крестьянами, совершили нападения на
исправника и временного дворянского заседателя. Представители власти были посажены
участниками протеста под караул. Волнеция в Оренбургской губернии были подавлены
с помощью войск к концу августа 1835 г.
В 1854 г., в период Крымской войны, слухи о насильственной христианизации получили
распространение среди татар-мусульман Самарской губернии. Под влиянием слухов в янва¬
ре-феврале произошли беспорядки в татарских деревнях удельного ведомства в Ставро¬
польском уезде. В дер. Теплый Стан крестьяне прогнали с мирского схода приказного голову
Данилова; в дер. Филиповке угрожали побоями приказному голове Воробьеву. Слухи о
принудительном крещении взволновали умы татар в селениях Верхнемелекесском и Но-
вомалыклинском. В феврале начальник губернии доносил оренбургскому и самарскому ге¬
нерал-губернатору В.А.Перовскому, “что здешние татара, наслышавшись о возникших
между Россиею и Оттоманскою империею несогласиях и о том, что христиане претерпевают
в Турции гонение, вообразили себе и были поддерживаемы в том какими-то неизвестными
людми, проезжавшими по их селениям и выдававшими себя за поборников содержимой
ими религии, что и наше правительство точно также будет поступать с последователями
исламизма. Под влиянием сего заблуждения татары воспротивились введению в их деревнях
особых кружек, имеющих благотворительную цель оказывать крестьянам в случае каких-
либо несчастий скорую помощь, и это послужило первым поводом к безпорядкам”.
Управляющий самарской удельной конторой статский советник Монжос распорядился
немедленно отменить учреждение в татарских селениях кружек для сбора пожертвований,
чтобы не раздражать мусульманское население.
Штаб-офицер корпуса жандармов полковник Андреев провел по горячим следам рас¬
следование, которое в общем подтвердило наблюдения начальника Самарской губернии.
Толки о насильственной христианизации, как сообщал В.А.Перовскому Андреев, были за¬
везены в татарские селения Ставропольского уезда в январе 1854 г. татарами-купцами из
Казанской и Симбирской губерний. Проявлялись эти толки “в разных нелепых выра¬
жениях”, “что будто бы все меры правительства клонятся к тому, чтобы крестить мусульман
по какому-то константинопольскому делу, и чтос этою целью называют во всех объявлениях
и табелях удельных татар крестьянами, объясняя при том, что крестьянин есть христианин”.
Главными подстрекателями к волнениям были признаны мулла дер. Теплый Стан Каме-
летдин Фахретдинов, исправлявший должность ахуна филиповский мулла Ибрагимов,
отставной подпоручик из татар Тайгельдин, а также татарин дер. Филиповки Алтыбай Зюр-
хстдинов.
В конце марта начальник Самарской губернии вновь побеспокоил В.А.Перовского со¬
общением о брожении в татарских селениях Бугурусланского уезда. Местные муллы, ко¬
торым с начала года начали более регулярно высылать губернские ведомости, увидели в
этом намерение правительства обратить их в христианскую веру. Рассылка газет была
приостановлена.

53
Тогда же в татарских селениях Бузулукского уезда циркулировали слухи, что “турецкая
война возбуждена собственно за татар русских, потому будто бы, что государь император
решился истребить магометанскую веру и обратить всех татар в христианство’’. Кроме того,
говорили “о негодовании киргизов и о намерении их истребить русских при первом поку¬
шении обращения татар в христианскую веру" .
Слухи о принудительном крещении мусульман получили широкое распространение
в і 878—1879 гг., охватив селения Казанской, Самарской, Оренбургской, частично Вятской
и Уфимской губерний. Одним из поводов к их распространению послужило распоряжение
о заведении в деревнях набатных колоколов на случай пожаров.
Определенную роль в этнополитических движениях играли политические слухи. Так,
идейным знаменем массового движения 1662-1664 гг. (Сеитовское восстание) в некоторых
районах стал лозунг: “Поднялся де на Русь наш царь” . В ходе башкирского восстания
1704—1711 гт. появилась политическая фигура — Мурат, сын Кучука, хана казахов и ка¬
ракалпаков. Башкирские “лучшие люди” провозгласили Мурата султаном. "Султан” Мурат
отправился в Крым, вел переговоры с крымским ханом и турецким султаном, неудачно
пытался вернуться в Башкирию, в 1708 г. осадил крепость Терки на Кавказе, потерпел
поражение и попал в плеч^. ..
Имя “султана” Мурата (Сал ган-Хозя, Салтан-Мурат, Салтан-Ибрагим) обрастало слу¬
хами, легендами. В октябре 1707 г. прибежавший к стану арамильских крестьян башкир
Сызганской волости Елпа сообщал: “Стоит де наш царь Салтан под Уфимским городом
на речке Чесноковке в 3000-х и с Ураковым у него де Салтана был бой, и прислал де к
нам в вотчины башкирские свое знамя и коня, и велит под знамя нам, башкирцом, всем
збиратца и притти к себе в войско под Уфимской город на Чесноковку речку; и хочет
Уфимской город взять и уездные деревни вырубить, и хвалитца итти на Сибирские слободы
и деревни, и говорит де такие речи: Я де ваш прямой царь, и не берет де меня ни огонь,
ни вода, и хочет в сибирских слободах и деревнях жить, хлеба и сена все вытравить*
с Нагайския де дороги башкирцы все ушли к нему Салтану в войско под Уфимской город”
Деятельность Салтана-Мурата и легенды, возникавшие вокруг его имени, вероятно,
подготовили появление в начале 1709 г. в Юрматынской волости Ногайской дороги “хана
Хгзея”. Последний, обращаясь к башкирам с “манифестами”, сам провоцировал распро¬
странение слухов, мобилизующих массы на протест: “Молюся ему, единому богу, сот¬
ворившаго всего света небо и землю, и всем пророкам и угодникам ево отлученого ево
лукавого врага зла и молюбога на них, которые веруют единому богу и пророкам и угодникам
ево, после того было нм ведомо, которой к вам приехал хан Хазей и кнззья по совету 7-ми
юртов, согласисьс совету послан ис 700000 людей. Покамест мы приедем, верных и неверных
разберите” .
В ходе восстаний 2-й половины 1730-х гг. имели место хак попытки башкир заручиться
поддержкой казахских ханов , так и распространение вождями движения с
агитационными целями слухов о реальности таковой поддержки. Один из руководителей
подавления восстаний В.Н.Татищев писал в донесении императрице от 19 июля 1737 г.:
“Башкирцы на реке Ае — воры Тюлкучура, Мандар, а наипаче Бепеня и Иолдаш мулла,
возмусчая других, розглашали, якобы Казачья орда в 4000 с ханом Шемякою и салтаном
Бараком пришли к башкирцом на помоечь”^ ,
Немало параллелей с социально-утопической легендой о царях-“избавителях” и де¬
ятельностью российских самозванцев XVII—'XIX вв. обнаруживается в истории Караса-
кала, лжехана, оказавшегося в центре событий восстания 1740 г. Карасакал — в
действительности простой башкир Юрматынской волости, настоящее имя которого

54
Ми мд игу л Юлаев Один из повстанческих вождей Ллланзиянгул Кутлугузии и прочие
башкирские старшины с цепью расширения массовой опоры движения нарекли Карася кала
“ханом Салтан-Пірс( м”
Уральский историк-краевед І\Г.Иінатьсв сообщает, что Карасакал распространял осе-
6с разнообразные слухи, которые должны были способетиопа гь росту его авторитета в массах
простою народа. Самозванец, и частности, заявлял, что имамы в Мекке благословили его
на борьбѵ с неверными; снабдили оружием, освященным молитвами при гробе великого
пророка ,
В практике самозванцев обычны рассказы о союзниках, массовой поддержке, связях
с зарубежными монархами*5 . Карасакал и ею ближайшее окружение также распростра¬
няли слухи о лкобы имеющей место мощной поддержке. Данные слухи представлены
различными версиями: “Возмутитель же де хан сказывает, что имеется де у него войска
82000, которые стоят ростоянисм от Оренбурха езду неделя, а приехали де они ис Черкас,
ис Крыму, да ис Кубани и прибудут сюда на срок по руски в благовещеньев день, а по
татарски в хасрильян” . По другой версии Салтан-Гирей “сказывался, что живет по Ку¬
бань реке, токмо природою ногаец. Старинные де их жительства бывали в Башкирии, и
для того он, Гарей-Салтан свои юрты по-прежнему взять старается, и о башкирском разо¬
рении услышав, в 8000 кубанского войска, 2000 калмык, 500киргис-кайсаков, и на киргис-
кайсаков наехав, их сообщили к себе, также и Женбек батырь и каракалмыки б, которое
де войско их и поныне стоит в вершине Ним реки (а по российски называется река Имба)
и зимует подле Мавзы... . И ежели де башкирцы пожелают, то оное войско прибудет к
башкирцам к татарскому празиику курбан-байряму, а оной их празник, называемой кур-
бан-байрям, бывает февраля в 26-м числе, и сообщись бы з башкирцы раззорять российские
жилища и, взяв юрт, житье ними по-прежнему. И сказывал, что запасу де в вышепоказаннг>ѵ*
войске довольное число, на каждою человека по 10 кобыл, по 2лошедихороших имеется”
Уговаривая “верною” башкира Кутлугильдина присоединиться к движению, Карасакал
впечатляюще описывал свои силы и планы: “Что войска 80000 ныне за городком Яицким
на речке Уленти, на Аю, на Калмыцкой земли; в Башхирь де то войско будет весною, как
сниг сойдет, ис котораго 40000 пойдут по Тоболу для раззорения, а 40000 для приводу
башкирцов в подданство на Нагайскую дорогу”
Нарекшие Карасакала ханом Алланзиангул, Аиткул, Мандар, Ислангул также активно
распространяли политические слухи о “Салтан-Гирее”, у которою “имеется владения ево
82000 человек, ис которых имеется кубанцов между Кызыл рек якобы 2000, да в Кодмацкой
Орде на реке Илек 80000”; “имеет де он у себя силу по сю сторону реки Сыр-Дарьи многое
чисто, а более де всех в собрали имеется куванских башкирцов”; “имеется того называемого
хана Салтан-Гирся войска 82000, которое де стоит у Астраханского моря”; “видел Кара-
сакалова войска с 1500, которое стоит на реке Караганды, коя по сю сторону Оренбурха
с 150 верст, и в том же войске имеется брат Карасакалов Искандер”
Эскалации оптимистических слухов о скором присоединении союзников способство¬
вали воззвания Карасакала, распространявшиеся среди башкирскою населения. Одно из
таких воззваний было исполнено в форме приветствия Султан-Гирея родственником “Ис-
кандер-султаиом”, сообщавшим, что он спешит на помощь: “Из дальнею места ближним
сердцем от нас нижайших, Лсфяндиар-хана сына Искиндяр солтана Дявлят-Гарея хана
сыну Салтан-Гарею-Батырю салтаьу нижайшей поклон. Не печальтесь, в 1500 человеках
мы приехали сего марта... дня, а в 25000 человек прибудет за нами и салтаи Мухамметь-хан,
а в апреле и последних, или майя в первых числех прибудет в готовности и Диря-хаи по
морю в 80000, и то время посмотрили б на них. А я, нижайшей Искяндяр, прежде их ныне

55
приехал, а солтан Мухаммет остался на устья Зим против Ару-Урук, то есть звание урочищу
дано Уркара, на белом песке большее войско будет лежать в тех урочищах..."4’ .
Информационный контекст деятельности Карасакала, вконце концов, приводил к фоль-
клоризации его образа. Самозванец становился человеком-дегендой, который “на огне не
горит, в воде не тонет, и никакое оружие ему не вредит” . О Карасакале слагаются на¬
родные предания и песни: “Карасакал-батырь, // Каких мало в свете. // В белой чалме,
// На черном коне — /7 Быстр он, как ветер, // Грозен, как божья гроза, // Богом хранимый
не боится врагов. // Он их побивает // Острой саблей, // Он идет на сто человек. // Один
побивает сто человек	'C ним биться невозможно. // Ему не вредят ни пули, ни стрелы,
// Ни копья, ни сабли. // Он богом храним” .
Подобный фольклорный исход типичен и для других народов, создававших подобные
же легенды о своих вождях, справедливых разбойниках и т.д. Для нас же существен
тот мобилизующий эффект, который производили слухи о самозванном хане в среде башкир
в период краткосрочного, но острого конфликта 1740 г.
В башкирском восстании 1755 г. раещюстранение слухов в определенной степени
стимулировалось призывами муллы Батырши (“А на сих днях и из Турции сильные войска
на Астрахань пришли для сопротивления и умерщвления неверных россиян; слышно де,
что еще идут” °), роль которого как организатора и идейного вождя, правда, серьезно
оспаривается в современных исследованиях*’ .
Известия о внешнеполитических событиях также могли оказывать воздействие на пове¬
дение нерусских народов, их отношение к России. Так, а 1774 г. среди казахов был
зафиксирован слух, “будто турки Россию побеждают, почему и они, киргисцы, на их руку
намерение брат хотят и на российские жителства чинит нападении, потому что де Россия
ныне уже не в силах стала быть”
Подобные же слухи среди башкир 6-го кантона, только в связи с войной с Наполеоном,
распространялись осенью 1812г. Житель дер. Кошевой башкир Кусепей заявил рядовому
3-го линейного оренбургского гарнизонного батальона А.Воробьеву, “что башкирцы 6-го
кантона намерение имеют зделать нападение на линейных жителей, как-то: убивать людей
и делать разныя грабежи, подождав несколько от посланных от них в Оренбург для раз¬
ведывания о военных обстоятельствах башкирцов, кои башкирцы и теперь еще находятся
в Оренбурге и Уфе; и коль скоро подойдут французы еще сюда, тогда сие и учинят"
ПРИМЕЧАНИЯ
1.	Орлов А.С. Волнения на Урале в середине ХѴІІ1 века. М„ 1979. С. 130-131.
2.	См.: Федоров В.А. Крестьянское движение в Центральной России 1800—1860
(по материалам центрально-промышленных губерний). М., 1980. С. 42-43.
3.	Деви П. Картофельный бунт в Пермской губернии в 1842. Рассказ крестьянина
Гурина // Русская старина. 1874. Май. С. 120.
4.	Там же. С. 93.
5.	Филиппов А.Н. Пугачевское движение... С. 75-76.
6.	Чистов К.В. Русские народные...С. 165.
7.	ГААК. Ф. 1. Оп. 1. Д. 495. Л. 32-33 об.
8.	Чистов К.В. Указ. соч. С. 164.
9.	ГАОмО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 187. Л. 383 об.-384.
10.	Там же. Л. 385 об.
11.	Там же. Л. 380-385; Мыльников А.С. Распространение з Сибири легенды о
‘ПетреІІГ-Е.И.Пугачеве и дело колодника Василия Морозова (по материалам Госу¬
дарственного архива Омской области) // Общественное сознание, книжность, лите¬

56
ратура периода феодализма. Новосибирск, 1990. С. 52-57.
12.	ГААК. Ф. 1. On. 1. Д. 495. Л. 32-33 об.
13.	Акмэнов И Г. Башкирские восстания в XVIII в.Уфа, 1987. С. 25.
14.	Устюгов Н.В. Башкирское восстание 1735—1739 гг. М.; Л., 1950. С. 103.
15.	Там же. С. 131.
16.	Там же. С. 132; Материалы по истории Башкирской АССР. М.; Л., 1936. Т. I.
С. 374.
17.	Устюгов Н.В. Указ. соч. С. 133.
18.	Административно-территориальная единица в Башкирии в XVII—XVIJI вз.
19.	Акманов И.Г. Указ. соч. С. 49.
20.	Чулошников А.П. Восстание 1755 г. в Башкирии. М.; Л., 1940. С. 52.
21.	ГАСО. Ф. 24. On. 1. Д. 579-а. Л. 2-2 об., 4, 18-18 об., 29, 30 об.-31, 110-110 об.
22.	Там же. Л. 67-67 об.
23.	Чулошников А.П. Указ. соч. С. 86.
24.	См.: Капеллер А. Россия как многонациональное государство. Возникно¬
вение. История. Падение. Мюнхен, 1993.
25.	РГВИА. Ф. 20. On. 1/47. Д. 405. Л. 1-56 об.
26.	РГАДА. Ф. 7. Оп. 2. Д. 2753. Л. 1.
27.	ГАОО. Ф. 6. On. 5. Д. 11102/2. Л. 1-2 об.; Д. 11102/5. Л. 1-14 об.
28.	Там же. Оп. 18. Д. 270. Л. 1-44.
29.	Чулошников А. Феодальные отношения в Башкирии и башкирские восстания
XVII	и первой половины XVIII вв. // Материалы по истории Башкирской АССР...
С. 30.
30.	Лебедев В.И. Башкирское восстание 1705—1711 гг. // Исторические записки.
1937. Т. 1. С. 87-88.
31.	Там же. С. 88-89.
32.	Там же. С. 98; Чулошников А.П. Указ. соч. С. 49; Акманов И.Г. Башкирское
восстание 1704—1711 гг. // Из истории Башкирии (Дореволюционный период). Уфа.
1968. С. 99.
33.	Устюгов Н.В. Указ. соч. С. 58-62, 114-115.
34.	Там же. С. 62.
35.	Материалы по истории Башкирской АССР... С. 395, 398.
36.	Игнатьев Р. Карасакал, лжехан Башкирии (Эпизод из истории Оренбургского
края, XVIII столетия) // Труды научного общества по изучению быта, истории и куль¬
туры башкир при наркомпросе БССР. Стерлитамак, 1922. Вып. 2. С. 48-49.
37.	См.1 Побережников И.В. Массовые выступления крестьян Западной Сибири в
XVIII	в.Новосибирск. 1989. С. 89-98.
38.	Материалы по истории Башкирской АССР... С. 391.
39.	Там же. С. 379-380.
40.	Там же. С. 384.
41.	Там же. С. 381, 392, 395, 401.
42.	Там же. С. 377.
43.	Игнатьев Р. Карасакал... С. 49.
44.	Там же. С. 48.
45.	Например, см.: Ольбрахт И. Избранное. М., 1956. С. 467-492.
46.	Материалы по истории Башкирии // Труды научного общества по изучению
быта, истории и культуры башкир... С. 34.

57
47.	Акманов И.Г. Башкирские восстания в XVIII в.... С. 64
48.	ГАОмО. Ф. 1. On. 1. Д. 187. Л. 27.
49.	ГАОО. Ф. б. Оп. 11. Д. 63. Л. 1-1 об.

58
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Итак, на востоке России в XVIII—XIX вв. циркулировали разнообразные слухи, не¬
редко стимулировавшие социальные, политические, межэтнические конфликты.
Оптимистические слухи о милостивых указах, об улучшении сословного статуса, снижении
налогообложения и т.д. оправдывали борьбу, которая велась за реализацию подобных
социальных “подарков”. Миграционные слухи поднимали крестьян на массовые, нередко
нелегальные переселения. Слухи, несшие неблагоприятную информацию, стимулировали
особенно яростный и отчаянный протест. Порой оптимистические и пессимистические
слухи распространялись параллельно (1831, 1835, 1842—1843 гг.). При этом между слу¬
хами различной направленности возникала взаимосвязь, и они стимулировали ско¬
ординированные социальные действия. Сходные слухи могли вызываться различными
обстоятельствами. И наоборот — одинаковые поводы могли порождать разнообразные типы
слухов, в зависимости от сословно-этнической среды и социально-психологического кон¬
текста, в которых они распространялись.

СОДЕРЖАНИЕ
ВВЕДЕНИЕ	3
1.	ТИПЫ СЛУХОВ	7
§ 1. Политические слухи. Слухи о царях-“избавителях"	7
§ 2. Слухи об изменении социально-экономического положения
(оптимистические)	20
§ 3. Слухи об изменении социально-экономического положения
(пессимистические)	34
2.	СОЦИАЛЬНЫЕ ФУНКЦИИ СЛУХОВ	47
§ 1. Слухи как фактор социально-политических конфликтов	47
§ 2. Роль слухов в межэтнических и этноконфессиональных конфликтах	49
ЗАКЛЮЧЕНИЕ	58

Побережников Игорь Васильевич
СЛУХИ В СОЦИАЛЬНОЙ ИСТОРИИ:
ТИПОЛОГИЯ И ФУНКЦИИ
(по материалам восточных регионов России
XVIII—XIX вв.)
Рекомендовано к изданию Ученым советом Института истории
и археологии УрО РАН
JIP № 040127 от 16 октября 1991 г.
Подписано в печать 15.10.1995 г. Формат 60 * 84 і/іб. Уел. печ.л. 5,5.
Тираж 400 экз. Заказ № 3191.
Банк культурной информации: 620026. Екатеринбург,
ул. Р.Люксембург, 56. Тел. (3432) 224344; факс (3432) 224230.
Отпечатано в Уральском институте типового проектирования:
620004. Екатеринбург, ул. Чебышева, 4.