Текст
А. Богданов и И. Степанов
К У Р с
ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЭКОНОМІИ
Том II.
ВЫПУСК 4-ый.
Общая теорія капитализма. Коллективисти-
ческій строй.
Издательство ,,КОММУНИСТ“.
МОСКВА:
Срѣтенка, д. 8 (уг. Рыбникова пер.).
2-ой дом Совѣтов (Театральная пл.).
ПЕТРОГРАДЪ:
Поварской пер., д. 2, кв. 9 и 10.
Литейный просп., 48.
От авторов.
Для ускоренія дѣла, этот выпуск нашей работы—послѣдній вы-
пуск II тома—печатается одновременно с первым. Представляя по со-
держанію самостоятельное цѣлое, он может быть и прочитай независимо от
предыдущих выпусков читателем с той подготовкою, какая вообще тре-
буется для использованья нашего курса.
Выпуск этот написан А. Богдановым; редактирован, конечно,
обоими авторами.
1 сентября 1918 г.
Общая теорія капитализма.
I. Трудовая и мѣновая стоимость.
Промышленный капитализм представляет наиболѣе сложную эко-
номическую систему, какую знает до сих нор исторія. Та огромная
общественная дифференціація, которая ему свойственна, тѣ безчисленные
антагонизмы, которые возникают из его стихійности, из его основной
анархіи, сами по себѣ дѣлают его строеніе несравненно болѣе запу-
танный, несравненйо труднѣе поддающимся познанію, чѣм всѣ пред-
шествующія соціальныя формаціи. Но к этому еще надо прибавить
исторически - смѣшанный характер современнаго капиталистическаго
общества. Оно заключает в себѣ массу остатков прежних, отживших
организацій; оно не только далеко не закончило их разрушенія, оно
нерѣдко опирается на них, эксплоатирует их, — в иных случаях даже
частично их возрождает^ благодаря своим причудлийым комбинаціям
интересов и их противорѣчій. В то же время оно, будучи по существу
своему переходной фазой в развитіи человѣчества, создает все больше
и быстрѣе такія группировки людей, которыя выходят уже из рамок
этой системы, принадлежат к иной, зарождающейся в ея нѣдрах ‘формѣ
соціальнаго бытія. Такова лодавляюще-сложная картина изучаемой нами
экономической организаціи.
При таких условіях только один из извѣстных нам методов из-
слѣдованія способен дать прочную и надежную опору для пониманія
данной совокупности явленій: метод абстрактно-аналитическій, высшій
тип индуктивнаго познанія, постоянно завершающій собою примѣненіе
низших его видов, эмпирически - описательнаго и статистическаго, по-
стоянно опирающійся на их предварительныя обобщенія. Абстрактный
анализ выдѣляет и обособляет вліяніе различных условій, свойственных
данной системѣ, каждый раз устраняя,—лишь идеально, разумѣется, —
вліяніе других условій; таким образом, он упрощает явленія соціальныя,
подобно тому как в науках естественных метод точнаго эксперимента,
устраняя—но уже реально—тѣ или иныя осложняющія условія, упро-
— 6 —
щает явленія внѣшней природы. На этом пути абстрактный анализ
устанавливавъ как мы знаем, различныя тенденціи изучаемых лро-
цессов. А затѣм он уступает мѣсто научной дедукціи, которая по-
слѣдовательно комбинирует дѣйствіе найденных тенденцій, и таким
способом шаг за шагом ведет нас к пониманію данных процессов во
всей их конкретной сложности.
Весь соціальный мір капитализма представляет из себя своеобраз-
ный водоворот борющихся жизненных тенденцій. Вот почему для его
изслѣдованія особенно необходимы—и в то же время особенно примѣ-
нимы—намѣченные пути и методы.
а) Исходный пункт анализа.
Первичное и основное условіе жизни всякой общественной системы
есть ея успѣшная борьба с внѣшней природой за свое существованіе; а
слѣдовательно, первичная и основная тенденція, какую мы здѣсь не-
избѣжно находим, это тенденція приспособленія. Другими сло-
вами, зсякая общественная система, в своем цѣлом и в своих жизнен-
но-необходимых частях, должна достигать практически - достаточнаго
удовлетворенія своих потребностей; иначе происходит ея полное или
частичное "разрушеніе — т.-е. тогда перед нами нѣт именно того, что
мы называем системою, и что обязательно предполагает реальную ор-
ганизованность, реальную устойчивость.
Далѣе, мы знаем, что приспособленіе общественной системы в ея
борьбѣ за существованіе совершается активно, посредством трудового
процесса: это соціально-трудовое приспособленіе. С одной
стороны, затрата трудовой энергіи общества, или его производительная
дѣятельность, с другой стороны—распредѣленіе ,в его средѣ продуктов
этой дѣятельности должны быть организованы таким образом, чтобы
каждая его часть выполняла свою функцію, жизненно-полезную и нуж-
ную для цѣлаго^ и чтобы при этом оставалась способною к дальнѣй-
шему выполненію такой функціи. Тогда мы имѣем дѣло с настоящей
соціальной системою.
Но относится ли все это к обществу капиталистическому хотя бы
в такой степени, чтобы не было познавательно-безплодным примѣненіе
к нему самаго понятія „системы"? Мы говорим о капиталистической
организаціи, но нам извѣстно, что в своем цѣлом мір капитализма
„неорганизованъ Наблюдая его, мы часто видим разрушеніе отдѣльных
его частей, иногда очень* значительных и важных. Для человѣческих
единиц, входящид в его состав, соотвѣтствіе между трудовыми усиліями
и удовлетвореніем потребностей то и дѣло нарушается, то в сторону
7
паразитическаго вырожденія, то—гораздо чаще—в сторону истощенія,
подрывающаго способность к дальнѣйшему труду. Словом, может ка-
заться, что гораздо болѣе существенна и типична для капитализма не-
приспособленность, отсутствіе жизненнаго равновѣсія, чѣм устойчивость
и приспособленіе. Но это иллюзія, хотя очень естественная и имѣющая
глубокія основанія.
Дѣло в том, что при наблюденіи соціальной жизни Пате вни-
маніе неизбѣжно гораздо сильнѣе привлекается ея противорѣчіями и
диссонансами, проявленіями в ней неприспособлености, чѣм фактами
соотвѣтствія и взаимнаго приспособленія образующих ее элементов.
Иначе и не может быть, потому что смысл познанія заключается в
активности, в практических потребностях и стремленіях: гдѣ имѣется
неприспособленность, там возбуждается активный интерес, возникает
задача измѣнить то, что есть, уничтожить противорѣчіе; гдѣ этого на-
лицо нѣт, там нѣт мотива, останавливающаго наше вниманіе, стимулирую-
щаго познавательную дѣятельность. Это’ и сказывается на привычной
для нас концепціи капитализма. В дѣйствительности же, хотя из всѣх
извѣстных нам типов экономической организаціи капитализм является,
безспорно, наиболѣе неуравновѣшенный, тѣм не менѣе, и в его предѣ-
лах случаи жизненнаго равновѣсія и устойчивости далеко преобладают
над противоположными.
Капиталистическая система, как и всякая другая общественная
система, непрерывно воспроизводит себя и в своем цѣлом, и с относи-
тельно большой точностью — в своих частях. Как ни быстро бьется
пульс капиталистической жизни, как ни рѣзки с точки зрѣнія отдѣль-
ных личностей его колебанія, но сравнивая моменты, раздѣленные,
напр., одним-двумя средними оборотами общественнаго капитала, мы
находим, за исключеніем мелких деталей, одну и ту же картину, с
тѣми же соотношеніями и пропорціями различных отраслей производ-
ства, с сохраненіем даже, в значительной большинствѣ, тѣх же самых
предпріятій. Смѣнились, конечно, в выполненіи различных производ-
ственных функцій сотни тысяч человѣческих личностей; но это свой-
ственно всякой экономической системѣ и не мЬшает ей оставаться тою
же самой, как не мѣшает тожеству потока замѣщеніе новыми всѣх ка-
пель воды, из которых он состоит; в мірѣ капитализма подобная смѣна
совершается только быстрѣе, чѣм в прежних фазах производственнаго
развитія. Сотни тысяч людей, обладающих рабочей силой, лишены воз-
можности участвовать в производствѣ, их потребности не удовлетво-
ряются сколько-нибудь достаточно; их жизненная энергія растрачивается
безплодно. Но для капитализма, взятаго в Цѣлом, и это отнюдь не есть
' проявленіе простой неприспособленности; нѣт, эти сотни тысяч тоже
— 8 —
выполняют своеобразную экономйчечкую функцію—резервной арміи для
капитала, необходимой ему время от времени для расширенія произ-
водства; и потому капитализм так же воспроизводи! непрерывно, хотя
и с колебаніями, свой запас безработных, как и другія части своего
гигантскаго механизма; а во избѣжаніе чрезмѣрной его растраты, гибели
слишком большого количества рабочих сил, которыя могут еще пона-
добиться впослѣдствіи, капитализм даже в значительной мѣрѣ поддер-
живает их жизнь посредством различных видов государственной и об-
щественной благотворительности; т.-е. данный орган системы полу-
чает в распредѣленіи такую долю, какая в общем необходима для про-
долженія данной его функціи. X
Если мы возьмем для сравненія моменты, раздѣленные болѣе
значительным промежутком времени, то найдем уже крупныя измѣненія,—
но главным образом в пропорціях общественнаго аппарата; основное
же строеніе остается прежнее, тип не измѣняется. Но так измѣняются
в процессѣ роста всѣ жизненныя системы. Конечно, и процесс роста
сам по себѣ уже выходит из рамок равновѣсія, т.-е. простого сохраненія
системы; тѣм не менѣе, так как это сохраненіе реально является его
предпосылкой,—можно сказать, заключается в процессѣ роста, как
меньшее в большей, элементарное в сложной,—то и здѣсь изслѣдованіе
должно начинаться именно с условій простого сохраненія или жизнен-
наго равновѣсія.
Возможно еще соображеніе, что капитализм нельзя вообще при-
нимать в анализѣ как единую жизненную систему потому, что в своем
цѣлом он экономически „неорганизованъ-Но тут термин „не-
организованность “ имѣет лишь относительное значеніе и выражает
отсутствіе той спеціальной и высшей организованности, какая свой-
ственна, напр., современной техникѣ,—отсутствіе сознательной плано-
мѣрности, заранѣе устраняющей всякія разрушительныя противорѣчія
в трудовом процессѣ. Иная же, низшая организованность у капитализма
имѣется; она воплощается в единствѣ рынка. Рынок в его національ-
ном и міровом развитіи, с его мѣновыми нормами обычая, морали и
права, есть универсально-централизующій аппарат; он дѣлает капитализм
единою экономической системой, которую абстрактный метод и должен
брать именно как таковую.
Далѣе, по основному характеру абстрактно-аналитическаго метода,
его исходным пунктом должна служить идеально-ш прощенная, но и
логически законченная концепція изучаемаго объекта. В данном случаѣ
это будет, слѣдовательно, система чисто-капиталистическая, и притом
вполнѣ ^капиталистическая; из цея нами мысленно, силою абстракціи,
устранены, с одной стороны, элементы и условія докапиталистическіе,
— 9 —
с другой стороны—отношенія, принадлежащія уже к высшей, истори-
чески-послѣдующей формаціи; но в ней имѣются на-лицо всѣ элементы,
условія и отношенія, присущіе капитализму и его опредѣляющіе.
Так мы получаем первую, предѣльную абстракцію для нашего
анализа.
в) Сумма производительнаго труда и сумма потребностей
капиталистическаго общества.
Задача жизненнаго равновѣсія для всякой соціальной системы
сводится к тому, чтобы при помощи всей еуммы производительнаго труда,
которою она располагает, достигнуть удовлетворенія всѣх потребностей,
с которыми связано сохраненіе системы в ея нормальной видѣ. Теперь,
по отношенію к обществу капиталистическому, нам слѣдует ближе опре-
дѣлить, что представляет, т.-е. из каких элементов слагается, его сумма
производительнаго труда, и как слѣдует понимать сумму его потребностей.
Прежде всего очевидно, что для самой возможности сравненія и
соизмѣренія той и другой суммы в научной анализѣ необходимо, чтобы
оба понятія—„производительный труд" и „потребности производственной
системы *—были строго соотносительны. Эта соотносительность
позволяет нам без малѣйшаго риска впасть в ошибку опредѣлять, в
случаѣ надобности, одно из двух понятій через другое. Особенно ну-
ждается в точном опредѣленіи концепція „производительнаго труда",
которая до сих пор примѣнялась экономистами в различных, и зачастую
противорѣчивых значеніях. Из предыдущаго непреложно слѣдует, что
производительный трудом мы должны называть всякій
труд, направленный к удовлетворенію потребностей
производственной системы. Изслѣдуем ближе, что это
означает.
Потребности производства многочисленны и разнообразны; онѣ
охватывают собою все, что необходимо для сохраненія и воспроизведенія
рабочей силы общества, вообще- для поддержанія в нужных для него
размѣрах жизни, здоровья и пригодности членов его экономической
организаціи, а также и все, что необходимо для созданія и непрерыв-
наго возобновленія матеріальных средств производства, т.-е. его орудій
и матеріалов. Таким образом, совершенно ясно, что, напр., труд рабочих,
производящих пищу, одежду, машины, инструменты, добывающих уголь
и нефть, строящих жилища и фабричныя зданія, должен быть признан
производительный, и в этом отношеніи никаких разногласій между
экономистами не наблюдается. Но посмотрим, как обстоит дѣло с дру-
гими видами и отраслями человѣческаго труда.
— 10 -
Во всякой сколько-нибудь развитой и сложной системѣ производства
на-ряду с непосредственным физическим трудом существует организатор-
скій труд, заключающійся в руководствѣ работами других членов орга-
низаціи. При капитализмѣ такой дѣятельностью бывает занято всегда
огромное количество людей в различных предпріятіях: директора, инже-
неры и прочіе техники, старшіе мастера и т. п. Вызывается ли эта
дѣятельность потребностями производственной системы? Никакого со-
мнѣнія в отвѣтѣ быть не может: труд организаторскій удовлетворяет одну
из необходимѣйших потребностей производства—потребность в техни-
ческой, и отчасти также экономической планомѣрности. Но если так,
то это — производительный труд.
Затѣм, у производственной системы есть потребность в непрерыв-
ной замѣщеніи убывающей, благодаря естественным причинам, рабочей
силы: люди умирают, теряют способность к труду от болѣзней, старости,
и т. п. Тѣ новые работники, которыми пополняются ряды арміи труда,
должны обладать не только достаточной физической силой и здоровьем,
но также техническим умѣньем, знаніем своего дѣла: им необходимо
предварительно обучиться своей спеціальности. Обученіе же это требует
извѣстной затраты труда, как со стороны их самих, так и со стороны
тѣх, кто их обучает. Такой труд, слѣдовательно, соотносителен опре-
дѣленной, насущной потребности производственной системы, а потому
должен *быть признан производительным. И это относится не
только к непосредственно-техническому воспитанію работников. Совре-
менное машинное производство для своей успѣшности нуждается именно
в таком работникѣ, который, помимо знанія физических пріемов работы
с той или иной машиною, обладая бы извѣстной общей интеллигент-
ностью, извѣстным уровней развитія ума и воли; и требуемый уровень
тѣм выше, чѣм сложнѣе и совершеннѣе становится сама машинная
техника. Очевидно, что вся педагогическая работа, интеллектуально
подготовляющая пригоднаго работника, относится к области производи-
тельнаго труда.
Возьмем еще одну отрасль. Извѣстно, что сколько-нибудь развитыя
и сложныя экономическія организаціи раскидываются на обширныя про-
странства; территорія же современнаго капитализма охватывает почти
всю поверхность земного шара. Соотвѣтственно этому, огромныя массы
рабочих сил заняты в перевозочной промышленности и в различных
предпріятіях по техникѣ взаимных сношеній между. людьми—почта,
телеграфы, телефоны и т. д. Слѣдует ли считать весь этот труд произ-
водительный? Для производственной системы он безусловно необходим.
Продукт, не доставленный на рынок и затѣм потребителю, практически
равноцѣнен незаконченному продукту: его общественная полезность не
- 11
может еще быть реализована, он в соціально-экономичееком смыслѣ
недодѣлай. Такую же насущную потребность производственной системы,
как транспорт продуктов, представляет перемѣщеніе рабочих сил; а
технически-организаторскія функціи, в их современном масштабѣ, не
могут выполняться без помощи почты, телеграфа и других спеціально
организованных методов сношеній. Этим вопрос вполнѣ рѣшается.
На подобных примѣрах легко выясняется самая простая и методо-
логически самая цѣлесообразная концепція „производительнаго труда".
Мы видим, что производительный труд мсжет являться в самых раз-
личных, с технической стороны, видах,—как труд создающій или пере-
мѣщающій продукты, как физическій или духовный, и т. д. Его экономи-
ческая характеристика вся сводится к тому, что он удовлетворяет
потребностям данной производственной системы, что он общестѣенно-
полезен с точки зрѣнія борьбы ея за существованіе. В жизненном учетѣ
соціальной организаціи это—весь ея реальный трудовой актив.
Но здѣсь мы сталкиваемся с иными воззрѣніями, еще довольно
распространенными в наукѣ. Классическая экономія принимала другой
критерій для „производительнаго" или „непроизводительнаго" характера
человѣческаго труда. По ея обычному опредѣленію, „производителей"
только такой труд, который непосредственно воплощается в матеріаль-
ных продуктах: физическій труд большинства современных рабочих,
крестьяне ремесленников. Для тѣх же случаев, когда матеріальных
продуктов из даннаго труда прямо не получается, а в то же время он
данной системѣ производства об’ективно нужен, создается особая кате-
горія —„непроизводительнаго" общественно - полезнаго труда. Такова
оказывается работа организаторская, педагогическая, транспортная,
' научная, литературная, и т. д. Легко пойазать, насколько подобное
разграниченіе нецѣлесообразно.
Оно искусственно в самой своей основѣ, потому что органически-
цѣлостную систему соціальнаго труда' оно разбивает на двѣ части,
реально одна без другой невозможныя и немыслимыя. Так, всю орга-
низаторскую и научную работу в современном производствѣ, т.-е. ту
его сторону, на которой и основывается его колоссальное развитіе, эта
точка зрѣнія относит к „непроизводительной" области. Но если труд
обдумыванія, составленія техническаго плана, контроля над его выпол-
неніем и т. д., непроизводителен, то окажется, что по мѣрѣ развитія
высших и наиболѣе совершенных методов борьбы с природою труд
фабочих вообще все в большей своей части пріобрѣтает „непроизводи-
тельный" характер. В самом дѣлѣ, переход к автоматическому типу
механизмов чрезвычайно уменыпает роль физических усилій и матеріалъ-
ных дѣйствій в работѣ при машинах: функція рабочаго развивается в
— 12 —
сторону интеллектуальной дѣятельности, по всему своему психическому
содержанію сближаясь с „организаторской “ функціей—размышленія,
вниманія, контроля и пр., об‘ектом которых является машина или система
машин, взявшая на себя наибольшую долю прежней физической работы.
Вывод о прогрессивном упадкѣ производительнаго труда в жизни обще-
ства, совершенствующаго свою ( технику, ясно указывает на неправиль-
ность взятых предпосылок. Но насколько неправильно при учетѣ труда
разъединять „интеллектуальный “ и „матеріальный“ момент в работѣ
отдѣльнаго лица, настолько же неправильно раздѣлять их цѣлой про-
пастью, когда они выполняются различными людьми в одной экономи-
ческой системѣ.
Коренная методологическая ошибка разбираемаго взгляда состоит
втом,что соціально-научному изслѣдованіюоннавязываетчуждую
ему точку зрѣнія „ матеріальности “ и „духовности* явленій. Всякій трудовой
процесс—без исключеній—есть психо-физіологическій акт, и внѣ „мате-
ріальных* жизненных процессов вообще немыслим; а стать соціально-
полезным он в особенности никоим образом не может, не реализовав-
шись в „матеріальныхъ измѣненіях внѣшней среды. Напр., „духовная*
работа писателя должна для этого воплотиться в „матеріальной* руко-
писи; слѣдует ли по такой причинѣ считать его труд производительный,
поскольку он водит пером по бумагѣ, и непроизводительным, поскольку
он в то же время вырабатывает содержаніе и литературную форму для
своего сюжета? Даже работа спеціалиста-руководителя в мастерской при-
водит к удовлетворенію потребности производства лишь при том условіи,
что выражается в словесных указаніцх его подчиненный, т.-е. принимает
физическую форму звуковых колебаній воздушной среды. Произвольность
разграниченія соединяется, таким образом, с практической его неопре-
дѣленностью.
Эти воззрѣнія старой политической экономіи не были Карлом
Марксом подвергнуты той критикѣ, которой они заслуживают: в общем
он сам их поддерживая. И внутренняя их противорѣчивость у него
ярко обнаруживается в том, что его логически необычайно строгій ум
не в состояніи послѣдовательно их выдерживать. Так, в нѣкоторых
мѣстах „Капитала* организаторская функція разсматривается, как про-
изводительная *). Затѣм, в то время как в одних мѣстах всѣ издержки
*) См., напр., том I, отдѣл 5, начало главы 14-ой (стр. 468—9 перевода
Базарова и Степанова): /
„Пока процесс труда является чисто-индивидуальным, один и тот же рабочій
ѵб‘единяет всѣ тѣ функціи, которыя впослѣдствіи раздѣляются. Он сам контроли-
рует свое индивидуальное присвоеніе предметов природы для своих жизненных
цѣлей. Впослѣдствіи он становится об‘ектом контроля. Отдѣльный человѣк не
— 13 -
обращенія товаров—храненія, перевозки, разсылки и т. д.—признаются
„Гаих ігаІ8“, непроизводительными тратами с точки зрѣнія капиталисти-
ческаго хозяйства в его цѣлом, в других мѣстах различаются уже два
рода этих издержек: транспорт, отсылка товаров и т. п. выступают,
как „дополнительные процессы производства, происходящіе^ в предѣлах
процесса обращенія “, а функціи, зависящія от самой формы обращенія
продуктов при капитализмѣ,—от формы товарной, мѣновой,—т.-е. такія,
как отысканіе покупателей, работа приказчиков, связанная с актом
продажи, труд служащих по организаціи кредита и пр., характеризуются
как спеціальные „Гаих &аіз“ капитализма*).
Но и это послѣднее разграниченіе, как нетрудно убѣдиться при
ближайшей анализѣ, не может и не должно служить критеріем „про-
изводительных“ и „непроизводительных“ видов труда в рамках капитали-
стическаго обращенія. Безспорно, что цѣлый ряд экономических функцій,
свойственных капитализму, были бы излишними при иной организаціи
производства, болѣе совершенной, или хотя бы даже менѣе совершенной,
но просто болѣе стройной, не анархичной. Однако при капитализмѣ эти
функціи об’ективно-необходимы, служат для удовлетворенія
дѣйствительной йотребности данной производственной системы. Если
мы стоим на исторической точкѣ зрѣнія, то нам нельзя опредѣлять
производительный или непроизводительный характер труда с точки зрѣнія
какой-либо иной, а не этой самой организаціи; иначе открывается про-
стор произволу в изслѣдованіи. Нельзя даже с увѣренностью предвидѣть,
какіе элементы нынѣшней организаціи станут ненужными на слѣдующих
ступенях развитія, какіе сохранятся в преобразованных формах. Жизнен-
может воздѣйствовать на природу, не приводя в движеніе своих собственных
мускулов под контролем своего собственнаго мозга. Как в самой природѣ голова
и рука принадлежа! одному и тому же организму, так и в процессѣ труда соеди-
няются головной и ручной труд. Впослѣдствіи они раз‘единяются и доходят до
враждебной противоположности. Продукт превращается, вообще говоря, из непо-
средственнаго продукта индивидуальнаго производителя в общественный, в общій
продукт коллективнаго рабочаго, т.-е. в продукт рабочаго персонала, комбинирован-
наго таким образом, что различные его члены ближе или дальше стоят от непо-
средственнаго воздѣйствія на об'ект труда. Поэтому уже самый кооперативный
характер процесса труда неизбѣжно распіиряет понятіе производительнаго труда и
его носителя, производительнаго рабочаго. Теперь для того, чтобы трудиться
производительно, нѣт необходимости непосредственно прилагать свои руки: доста-
точно быть органом коллективнаго рабочаго, выполнять одну из его подчиненных
функцій “.
*) Из указанных оттѣнков первый рѣзко формулирован, напр., в 6-ой главѣ
П-го тома, второй в 17 главѣ Ш тома.
— 14 —
ная необходимость в разныя эпохи создает или уничтожает цѣлыя отрасли
производства; пока онѣ существуют, мы не можем разсматривать их
как „непроизводительныя", раз общество теперь в них нуждается. Про-
изводство, напр., тѣх или иных предметов роскоши может быть связано
с капитализмом, как системой эксплоататорской, и вмѣстѣ с ним исчез-
нет; напротив, другіе предметы нынѣшней роскоши, вѣроятно, войдут
тогда же в общій обиход. Должны ли мы на этом основаніи работников,
производящих одни из предметов роскоши, считать непроизводительными,
производящих другіе—производительными? Изслѣдуя жизненныя тенден-
ціи капитализма, мы обязаны принимать его вмѣстѣ с той исторической
необходимостью, которая ему присуща; различать же в ряду его постоян-
ных потребностей такія, которыя его переживут, и такія, которыя от-
падут с его крушеніем, на этой стадіи анализа соверщенцо безплодно
и рискованно; напротив, только изучив его собственныя тенденціи до
конца, можно получить серьезную опору для гипотетических выводов
о том, какія его стороны, какіе элементы его трудового процесса будут
устранены в обществѣ соціалистическом, какіе и там останутся на болѣе
или менѣе долгій період развитія. Что же касается форм вѣчных и не-
зависимых ни от" какой исторически-преходящей организаціи, то го-
ворить о таковых у нас нѣт до сих пор никадих об’ективных ос-
нованій.
Впрочем, сам Марке именно по поводу капитализма настаивает на
строго исторической пониманіи производительнаго труда. Он указывает,
что эта экономическая система „с’уживает понятіе производительнаго
труда*.
„Капиталистическое производство, —говорит он,—есть не только
производство товара, но по самому существу своему есть производство
прибавочной стоимости. Рабочій производит не для себя, а для капитала.
Поэтому недостаточно того, что он вообще производит. Он должен про-
изводить прибавочную стоимость. Только тот рабочій производителей,
который производит для капиталиста прибавочную стоимость, или
способствует самовозрастанію стоимости капитала. Так, напр., школьный
учитель, —если позволительно взять иллюстрацію внѣ сферы матеріаль-
наго производства,—является производительный рабочим, когда он не
только обрабатывает дѣтскія головы, но и обрабатывает самого себя для
обогащенія капиталиста. Вложит ли этот послѣдній свой капитал в
кожевенное или в колбасное производство, от этого разсматриваемое отно-
шеніе нисколько не измѣняется. Поэтому понятіе производительнаго
рабочаго отнюдь не исчерпывается отнош'еніем между дѣятельностью и
ея полезный эффектом, между рабочим и продуктом его труда: оно
включает в себя также специфически-общественное, исторически возникшее
— 15 -
производственное отношеніе, дѣлающее рабочаго непосредственный
орудіем возрастанія капитала“ *).
Эти соображенія совершенно правильны и необходимы, поскольку
дѣло идет о вполнѣ завершенной, абстрактно-чистой капиталистической
системѣ, т. е. той идеализированной ея концепціи, которую мы должны
сдѣлать исходный пунктом своего анализа. В конкретной капиталисти-
ческой обществѣ, среди котораго мы живем, с его разнообразными на-
слоеніями, разумѣется, не всякій производительный труд принимает
такую специфически-опредѣленную форму. Труд крестьянина, ремеслен-
ника, ученаго может и не быть источником прибыли для капитала, —
хотя в огромном большинствѣ случаев он на дѣлѣ уже эксплоатируется,
если не промышленный, то торговый капиталом. Но для нашего тео-
ретическаго изслѣдованія эти усложняющія частности могут быть при-
няты в расчет лишь на послѣдующих его ступенях, и онѣ нисколько
не измѣняют той основной тенденціи капитализма, которая состав-
ляет его сущность, и которая поэтому должна быть опредѣляющей для
нашей схемы. Таким образом нам придется первоначально представить
весь производительный труд мыслимаго нами капиталистическаго об-
щества „производительными и для сам’овозрастанія капитала, — то-есть
самое это общество состоящим только из капиталистов и наемных ра-
бочих, идеализируя первых в видѣ класса не трудящагося, а исключи-
тельно потребляющаго и накопляющаго, вторых—в видѣ класса, охва-
тывающаго всѣ виды соціально-необходимаго труда.
Надо замѣтить, что как-раз классовую точку зрѣнія нѣкоторые
считают возможный использовать для возраженій против изложеннаго
пониманія производительнаго труда. Они указывают, что при этом на-
емные рабочіе физическаго труда смѣшиваются в один производительно-
трудовой класс вмѣстѣ с интеллигентно-техническим и административ-
ный персоналом современных предпріятій; а, между тѣм, дѣйствительныя
классовыя тенденціи здѣсь и там весьма различны. Но легко показать,
что аргументація эта основана на недоразумѣніи.
Принадлежность лиц и групп к составу того или другого класса
далеко еще не опредѣляется тѣм, занимаются они производительным
трудом или нѣт. Так, рентьеры представляют наиболѣе законченный
тип класса капиталистов,—однако даже между ними можно найти людей,
которые посвящают немало времени работай безспорно производитель-
ным, иногда научным, иногда технически-изобрѣтательским, и даже просто
полезному физическому труду; мы знаем, напр., как много сдѣлали для
техники автомобильнаго и авіаторскаго дѣла любители спортсмены; это
*) „Каітитал“, т. I, глава 14 (стр. 470, русск. пер. Базаров и Степанева,.
— 16 —
йе мѣшает им оставаться представителями рентьерства, как Людовику
XVI его слесарное мастерство не мѣшало оставаться представителем
феодальной аристократіи. С другой стороны, и рабочій, который поло-
жи за время хороших заработков нѣкоторую сумму в ссудо-сберега-
тельную кассу и получает проценты, еще не перестает от этого при-
надлежать к пролетарскому классу. Экономическія функціи той или
иной личности или цѣлой группы могут быть очень сложными, и в
наше время очень часто имѣют смѣшанный характер; но обыкновенно
одяа из этих функцій настолько преобладает над остальными, что по-
давляет их вліяніе, и вполнѣ опредѣляет собою классовый тип личности
или группы. Это спеціально относится к различнаго рода наемный слу-
жащим, выполняющим технически-организаторскую, счётоводную и т. д.
работу. Высшіе разряды таких служащих — директора, инженеры — на-
ходятся в особом экономической положеніи: с одной стороны их авто-
ритарная роль, их значительная власть над другими служащими и ра-
бочими производственно обособляет их среди трудящагося коллектива,
и уже сама по себѣ порождает особыя классовыя тенденціи; с другой
стороны, благодаря особенному значенію их индивидуальных способно-
стей и знаній для прибыльности предпріятія, оплата их труда не за-
висит всецѣло от его количества и сложности, и не подчиняется обычной
нормѣ эксплоатаціи, а бывает по большей части гораздо выше; это
дѣлает данную группу представителями не только производительнаго
труда, но и капиталистическаго дохода; послѣднее вліяніе и бывает в
наше время почти всегда рѣшающим для их классовой физіономіи. На-
против, низшіе слои интеллигентно - техническаго персонала и прочих
служащих, не занимая авторитарной позиціи в системѣ труда и не имѣя
никакой доли в капиталистической доходѣ, по мѣрѣ своего развитія все
очевиднѣе обнаруживаю! тяготѣніе в сторону пролетарски - классовой)
коллектива.
Таким образом, с классовой точки зрѣнія, оказывается неудобной
и противорѣчивой именно старая концепція „производительнаго труда",
рѣзко отдѣляющая от „производительных“ рабочих соціальные элементы,
объективно сходные с ними по положенію в экономической системѣ.
Наиболѣе при этом бросается в глаза странное обособленіе милліонов
рабочих транспортной промышленности, как „непроизводительныхъ от
всего остального рабочаго класса,—тогда как сама жизнь, вся исторія
экономической и политической борьбы за послѣднее время, достаточно
ярко показала их принципіальное единство и солидарность со всей
массой пролетаріата.
В конечном итогѣ, раздѣленіе общественно - полезнаго труда на
„производительный" и „непроизводительныйи слѣдует отвергнуть, как
— 17 —
безплодное усложненіе, способное только запутывать анализ^ Всякій
труд, удовлетворяющій общественную потребность, и слѣдовательно —
объективно - нужный для данной экономической системы, должен быть
признан производительным. Противопоставлять ему надо только соціаль-
но-бездѣятельное существованіе и разрушительный труд, — общественный
паразитизм и анти-соціальную активность.
Это—наиболѣе простая группировка явленій. Но и пользуясь ею,
необходимо постоянно считаться с исторической измѣнчивостью со-
ціальных условій и потребностей, благодаря которой то, что было про-
изводительным трудом в одной фазѣ развитія, может превратиться в
его противоположность для другой фазы. Так, с топки зрѣнія растущаго
мірового капитализма почти всѣ функціи, лежащія в области воен-
наго дѣла, должны быть отнесены к паразитизму и разрушительной
дѣятельности. Но с точки зрѣнія капитализма болѣе низкой ступени—
національнаго — это совершенно иначе. Тут милитаризм удовле-
творяет насущную потребность производственной системы, организуемой
національный капиталом,—потребность в защитѣ рынка от враждебнаго
иностраннаго капитализма, в завоеваніи новых внѣшних рынков, в
увеличеніи разными путями своего богатства за счет других стран.
„ Производительность“ для національнаго капитала его военных „рабо-
чих сил“, т.-е. их способность приносить ему прибыль, хорошо иллюстри-
руется исторіей пяти милліардов французской контрибуціи, которые так
усилили процвѣтаніе германской промышленности послѣ войны 1870 года.
Впрочем, поскольку міровой капитализм вынужден бороться про-
тив зарождающейся в его нѣдрах новой общественной организаціи,
против элементов будущаго общества, — постольку и для него милита-
ризм становится производительной, т.-р. общественно - необходимой
функціей. В этой борьбѣ національные капиталы разных хггран, а
потому и національныя их арміи с первых же шагов мірового капита-
лизма сознают свою принципіальную солидарность интересов; и отнюдь
не случайный был болѣе чѣм дружественный найтралитет германской
арміи по отношенію к войскам французской буржуазіи, которыя вели
гражданскую войну против коммуйы 1). Но вопрос об отношеніи капи-
тализма к высшей экономической формаціи подлежит разсмотрѣнію на
дальнѣйших ступенях нашего анализа.
Итак, мы принимаем капиталистическую систему, как единое цѣлое,
с опредѣленной суммою производственных потребностей и соотноситель-
ною ей суммою производительнаго труда.
л) Фактически, это была, как извѣстно, серьезная поддержка. Нѣмцы уско-
рили освобожденіе плѣнных французских солдат, чтобы помочь версальцам.
Курс политической экономіи. Т. II. В. 4. 2
- -
с) Абстрактно-простой труд.
Чтобы говорить о суммѣ производительнаго труда, как об опре-
дѣленной величинѣ, для этого надо всѣ конкретно-различные виды труда
представлять себѣ сведенными к нѣкоторой общей единицѣ измѣренія.
Такой единицей измѣренія для теоретическаго анализа является „абстракт-
ный “ или „простой" труд.
Марке опредѣляет „простой труд" как „затрату простой средней
рабочей силы, которой располагает тѣлесный организм каждаго обыкно-
веннаго работника, не обладающаго никакой спеціальной подготовкой * г).
При этом надо имѣть в виду не какого-нибудь „человѣка-вообще", а
именно средняго, физіологически и психически типичнаго члена дан-
ной общественной системы^ „Простой средній труд,—замѣчает
Марке,-хотя и носит различный характер в различных странах и в
разныя культурныя эпохи, тѣм не менѣе для каждаго даннаго общества
представляет величину опредѣленную". Так, для общества феодальнаго
„простая рабочая сила" предполагала, судя по всему, большее развитіе
мускульнаго аппарата, чѣм это свойственно современному среднему работ-
нику; но нынѣшній простой труд, соотвѣтственно условіям машиннаго
производства, имѣет своей предпосылкой большее среднее развитіе мозга,
интеллекта, извѣстную обще-образовательную подготовку работника, вообще
болѣе значительную, чѣм прежде, сумму элементов культуры.
Каким же образом разные виды сложнаго, спеціализированнаго
труда идеально приводятся к соизмѣримости с простым, „абстрактный"
трудом? „Сравнительно ^сложный труд, —говорит Марке,—есть только
возведенный в степень или, скорѣе, помноженный простой
труд, так что меньшее количество сложнаго труда равняется большему
количеству простого". И автор „Капитала" не останавливается дальше
на вопросѣ о том, каков же должен быть коэффиціент в этом умноженіи,
от каких условій он зависит для того или иного частнаго вида сложнаго
труда. Марке только отмѣчает, что в мѣновом обществѣ процесс товаро-
обмѣна стихійно выполняет требуемое соизмѣреніе видов труда:
„Опыт показывает, что такое сведеніе сложнаго труда к простому
совершается постоянно. Товар может быть продуктом самаго сложнаго
труда, но его с т о и м о с т ь (мѣновая) дѣлает его равпым продукту простого
труда, и, слѣдовательно, самапредставляет лишь опредѣленное количество
простого труда. Различныя пропорціи, в которых различные вид^ труда
сводятся к простому труду, как к единицѣ их измѣренія, устанавливаются
г) „Капиталѣ т. I, перевод В. Базарова и И. Степанова, стр. 11.
— 19 —
общественный проЦесСЭм за спиною, производителей, и потому кажутся
послѣдним установленными обычаем" х).
Но если для Маркса, в предѣлах Поставленной нм критической
Задачи, было вполнѣ достаточно такой констатаціи факта, то перед нами
все-же остается об’яснительная задача, притом в болѣе общей ея
формѣ: сложный и простой труд существуют не только в мѣновой, а
ѣо всяком обществѣ, и надо найти основу сведенія йх к соизмѣримости
для всякой Экономической организаціи. Основа эта заключается опять-
Даки в соотносительности производительнаго труда с потребностями
соціальной системы.
Личныя потребности человѣка являются потребностями производства
постольку, поскольку сам человѣк есть рабочая сила общества, которую
это послѣднее поддерживает, потому что она ему нужна. Чтобы выпол-
нять с'вою общественно-полезную работу, человѣк должен впитывать в
себя, ассимилировать трудовую энергію общества, воплощенную в про-
дуктахъ которые он потреблявъ Таким образом, рабочая сила имѣет
свою трудовую стоимость, или представляет из себя кристаллизованный
общественный труд, при какбм угодно соціальном строѣ; нѣт, поэтому,
ничего удивительнаго, что в обществѣ мѣновой она пріобрѣтает и
стоимость мѣновую, подобно другим '„кристаллам труда".
Сложная* рабочая сила отличается от простей не только тѣм, что
служит источником’„квалифицированнаго труда", но также хтѣм, что
может нормально функціонировать лишь при, условіи удовлетворенія
болѣе зяачительных и болѣе разнообразны^ потребностей самого работ-
ника, т.-е. при условіи потребленія большаго^’кблТчества^разлпчных'
продуктов. Слѣдовательно, сложная рабочая сила облалает большею
трудовой стоимостью — стоит обществу большаго количества его
труда. Зато она и дает ему болѣе сложный, „т.-е. умноженный^. живой
труд. Если какой-нибудь технически-искусный работник или рабоіник-
организатор в производственной пассивѣ общества выступает как вели*
чина, положим, в пять раз большая, чѣм средній необученный работник,
представитель „простого" труда, то, при соотносительности общественнаго
труда с потребностями производства, первый и в трудовом активѣ обще-
ства должен давать величину в пять раз большую: живой труд про-
порціонален рабочей силѣ. Тратя на поддержаніе даннаго своего работника
в пять раз больше труда, чѣм на простого средняго, работника, общество
тѣм самым экономически учитывает трудовую функцію перваго, как
эквивалентную пятерной функціи второго. В мѣновой системѣ этот учет
одѣвается в оболочку рыночнаго соотношенія, отражаясь как в мѣновой
г) Там же, стр. 11*
2е
— ЙО —
цѣнности товаров, произведенных при участіи сложнаго труда, так—
при капитализмѣ—и в мѣновой цѣнности рабочей силы.
Здѣсь еще возможны такого рода сомнѣнія относительно изложен-
наго пониманія принципа соизмѣримости. Тѣ предметы потребленія, от
которых зависит общественно-трудовая стоимость рабочих сил, произве-
дены в свою очередь не только простым, но отчасти и квалифициро-
ванный трудом; слѣдовательно, в учет эквивалентности сложнаго труда
умноженному простому труду входит опять сложный труд, эквивалент-
ность котораго также должна быть опредѣлена, и т. д. Не получается
ли при этом порочный круг? Но подобное возраженіе было бы вполнѣ
ошибочно.
Благодаря исторической непрерывности и жизненному единству
общественнаго процесса, всякая из образующих его величин неизбѣжно
зависит от цѣлаго ряда величин предшествующей его фазы, как и из
этих каждая зависит от ряда величин фазы еще болѣе ранней, и т. д.
В такой послѣдовательности всѣ онѣ сводятся к болѣе и болѣе простым
элементам, в чем и заключается сущность изслѣдуемой соизмѣримости.
Практическій учет этой соизмѣримости постоянно производит сама жизнь;
до сих пор она дѣлала это всегда стихійно, путем колебаній, нарушеній
и пробивающагося через них приспособленія. Теоретическій же учет в
конкретной смыслѣ, т.-е. примѣнительно к данным частным случаям,
потребуется и станет возможен только в обществѣ с планомѣрно и
научно организованный производством. Нам же для нашего теперешняго
анализа необходимо только прочно установить существованіе этой
соизмѣримости и ея объективную основу, чтобы сдѣлать понятным ея
жизненный смысл, и имѣть возможность принимать ее как реально-
данную.
(1) Трудовая стоимость, как регулятор производства.
Основная задача организаціи производства есть распредѣленіе
наличной у общества трудовой энергіи между различными отраслями и
видами труда. Требуется в производство каждаго продукта направить
именно такое количество рабочей силы, чтобы получаемая сумма про-
дукта вполнѣ удовлетворяла общественную потребность в нем. Когда
задача эта разрѣшается сознательно и планомѣрно,— напр., патріархом
родовой общины при содѣйствіи других старѣйших и наиболѣе опытных
ея членов,—то важнѣйшим и опредѣляющим рѣшеніе данным является
трудовая стоимость продукта. Когда она уменьшается, т.-е. когда повы-
шается производительность даннаго вида труда, то можно либо осво-
бодить из этой отрасли нѣкоторую долю раньше примѣнявшейся в ней
— 21 —
рабочей силы, либо расширить данную потребность, увеличить массу
вырабатываемаго продукта. Когда трудовая стоимость возраставъ, т.-е.
понижается производительность труда, то перед организаторами высту-
пает противоположная альтернатива. Им не требуется быть экономи-
стами и имѣть научное понятіе о трудовой стоимости, чтобы понимать
это: практическое понятіе о ней у них неизбѣжно имѣется, без
этого невозможна и немыслима организаторская функція.
На этой же стадіи развитія, как извѣстно, впервые появляется
обмѣн. Легко показать, что тут трудовая стоимость и мѣновая цѣнность
объективно еще не дифференцировались одна от другой, факти-
чески еще слиты во-едино. В самом дѣлѣ, пусть община Л, живущая
в гористой мѣстности, ведет обмѣн с равнинно-земледѣльческой общиной
5, получая за 1 каменный топор 3 мѣшка зерна, и пусть выдѣлка
такого топора обходится в 3 дня работы члена общины, опытнаго в
этом дѣлѣ. Тогда, с точки зрѣнія общины А, 3 дня работы являются
практически и „трудовой44 и „мѣновой44 стоимостью пріобрѣтаемых 3
мѣшков зерна: работа над топором есть труд косвеннаго произ-
водства для этой общины нужнаго ей продукта — зерна, труд его
„мѣнового добыванія44. Если бы организатор производства общины А
мог оперировать нашими экономическими понятіями, то на вопросы о
„трудовой44 и „мѣновой44 стоимости 3 мѣшков зерна для общины он
одинаково отвѣтил бы: „три дня труда нашего работника44. Но во
сколько дней труда они обходятся непосредственно их производящей
общинѣ Л, он знать, конечно, не может сколько-нибудь точно; в этом
смыслѣ трудовая эквивалентность сравнительно легко нарушается.
Однако, и тут для нарушеній есть извѣстная жизненная граница:
при ничтожной вообще в тѣ времена суммѣ прибавочнаго труда, мѣно-
вая эксплоатація, сколько-нибудь значительная, при повторной обмѣнѣ
подрывала бы хозяйство общины и обезсиливала бы ее, чему община,
разумѣется, противодѣйствует, отстаивая свои интересы.
В капиталистическому и вообще в товаро-мѣновом обществѣ орга-
низаторы существуют только для отдѣльных предпріятій; но в их рамках
и они при распредѣленіи работы не могут не руководиться трудовой
стоимостью. Техническое раздѣленіе труда приводит к тому, что каждый
товар становится произведеніем цѣлаго ряда лиц, работа которых зача-
стую минимальными и всегда трудно измѣримыми долями входит в его
стоимость. Но организаторам для успѣшнаго веденія их дѣла не тре-
буется знать интегральную величину трудовой стоимости товара: они
опираются в первоначальной устройствѣ предпріятія на сложившуюся
техническую традицію; а затѣм им достаточно слѣдить за относитель-
ными измѣненіями производительности труда в тѣх или иных операціях,
- 22 -
т.-е. только за колебаніями трудовой стоимости в ту или другую сто-
рону, соотвѣтственно им преобразуя по. мѣрѣ надобности распредѣленіе
труда.
Но капиталистическая система, как цѣлое, таких организаторов не
имѣет. и предварительнаго планомѣрнаго распредѣленія труда между,
цѣлыми отраслями производства на основѣ учета трудовых стоимостей
и общественных потребностей здѣсь быту не может. Каким же способом
регулируется’ это распредѣленіе? Тут выступает на сцену стихійный
механизм, ь-сторый.. подобно естественному подбору в природѣ, воздѣй-
ствует на производственную брганизацпо уже розѣ іасіпт,—-когда довари
произведены, — и, поддерживая удачныя, цѣлесообразныя комбинаціи в
распредѣленіи труда, измѣнявъ неудачныя. Механизм этот нам придется
изслѣдовать подробнѣе; но принцип его дѣйствія может быть выражеи
в нѣскодьких словахъ поскольку объективная общественная потребность
в том или ином продуктѣ полностью и без излишка удовлетворяется
соотвѣтственной отраслью производства, т.-е'. поскольку количество
затраченной на нее работы совпадавъ с трудовой стоимостью той суммы
даннаго продукта, которая 'объективно нужна обществу,—постольку эта
отрасль производства продолжавъ сохранять свое положенір в общей его
системѣ, не испытывая ни потрясенія, ни измѣняющаго давленія со
стороцы этой послѣдней в ту или другую сторону. А там, гдѣ такого
соотвѣтствія на дѣлѣ не оказывается^ там нарушается жизненное равно-
вѣсіе данной отрасли, и происходи! либо удаленіе' из нея излишне-
занятой в ней части рабочих сил, либо , стягиваніе к ней новых рабочих
сил — в случаѣ их недостатку. Так осуществляется регулирующая роль
трудовой стоимости. 1
Самый же механизм, как мы знаем, воплощается в рыночной
борьбѣ и конкурпенціи, гдѣ трудовая стоимость переодѣвается в обо-
лочку мѣновой. .И теперь мы разсмотрим как общія условія дѣйствія
этого механизма, так. и предѣды его точности, в капиталистическбм
обществѣ. Этот аналйз должен привести нас либо к полному доказатель-'
стцу „трудовой те.рріи мѣновой цІнности“,либо—в случаѣ ёго неудачи—
к ея полному или частичному отрицанію.
е) Обмѣн при отсутствіи прибавочной стоимости.
Простѣйшею формою мѣноцэй соціальной системы, какую можно
себѣ представить, было бы общество, состоящее сплошь из самостоятель-
ныя мелких товаропроизводителей. В дѣйствительности оно никогда не
существовало. Всего ближе к нему подошла бы комбинація город-
ского ремесла с вольныя креетьянством,—при чем ремесло надо было
— 23 —
бы идеально освободить от цеховых форм и наемнаго труда нодмастерь-
ев, а также учеников, крестьянство—от остатков феодальной зависи-
мости и от общинной свази. Такая абстракція послужит нам одной из
предварительныя ступеней,, облегчающих переход к основный зйдачам
нашего .анализа. '.
В по об_ом идеализированно-простом мѣновой обществѣ-жизнен-
ное, равіов^'е могло бы сохраняться сколько-нибудь прочно’и Долго
липіі, при отсутствіи прибавочнаго труда, который неизбѣжно- ведетв
своем развитіи к накопленіе, неравенству,' переходу простой--товарной'
мѣновой организаціи в торгово-капиталистическую и т.д.
При отсутствіи же- всякаго прибавочнаго трудаі равновѣсіе и жи-
зненность общества требовали бы, как это легко показать, обмѣна в
строгой соотвѣтствіи с трудовой стоимостью выступающих на рынкѣ
товаров. •
В самом дѣлѣ, трудовая стоимость всякаго товара слагается, оче-
видно, из суммы труда, кристаллизованной ~в затраченныя на него ма-
теріалах и изношенной на его производствѣ части орудій, плюс живой
труд, вложенный в него производителей. Пусть перед нами свободный
сапожнйк, живущій всецѣло своим ремесленный трудом. В теченіе года
бн. потребляете своем предпріятіи, цоложим, такое количество'матері-
алов и орудій, котцрое.заключает в себѣ 7.000 часов труда других цро-
произвоДитедей—.иібто.вбдбвд кржевенников, куйнецов и т. под.; сам же
он прибавляет к этому 300 рабочих дней по 10 часов труда. Тогда
трудовая стоимость всѣх производимыя: им, допустим, ^00 пар.; обуви
составляет 7.0004-3.000==10.000 часов труда *). Продукт свой сапожнйк
должен продать-на рынкѣ, чтобы взамѣн купить' орудія,- матеріалы и
жизненныя средства для продолженія своей общественно-трудовой фун-
кціи. А это значит, что ему. для слѣдующаго цикла производства надо
получить такое же количество матеріалов и орудій, какое ;он перед
этим затратцл,. т.-е. образующее трудовую стоимость в 7.000 часов тру-
да,—и еще такое количество ..предметов личнаго потребленія,, которое
поддерживало бы его рабочую силу;, в теченіе всего періода производства.
Но так кай, по нашему предположенію, прибавочнаго труда нѣт, то тру-
довая стоимость жизненных средств равняется как раз той суммѣ жи-
вого труда, какая может быть выполнена производителей за время их
потребленія, а именно 3.000 часов; если бы эта стоимости быда меньше,
в хозяйствѣ имѣлся бы прибавочный труд; если бы она быда больше,-
общество не могло бы поддерживать свою рабочую силу, тратя ца это
этих расчеТах мы принимаем, конечно, всякій труд приведенный уже
к. единицѣ соизмѣренія—абстрактно-простому труду.
— 24 -
поддержаніе больше труда, чѣм сама она в состояніи развить. Таким
образом, весь свой товар, трудовая стоимость котораго=1О тысяч часов,
производитель должен при посредствѣ рынка обмѣнять на другіе товары,
трудовая стоимость которых тоже равна 10.000 часов. И эти соображе-
нія сохраняют силу по отношенію к каждому из членов даннаго мѣно-
вого общества: мѣновая стоимость всюду должна совпадать с трудовой,
такова тенденція приспособленія.
Положеніе нисколько не измѣнилось бы и в том, опять-таки лишь
вообразцаемом, случаѣ, если бы общество состояло из крупных предпрія-
тій, организованных по такому же типу, как и капиталистическія, но
не создающих прибавочной стоимости. При каждом циклѣ производства
трудовая стоимость всего произведеннаго товара слагалась бы из стои-
мости затраченных средств производства плюс приложенный к ним жи-
вой труд, по своему количеству равный трудовой стоимости рабочей си-
лы. Если, напр., в предпріятіи было бы занйто 100 работников, еже-
годно дающих по 3.000 часов труда, но и получающих в формѣ зара-
ботной платы равную этому стоимость, а потребленные элементы «по-
стояннаго капитала» составляли бы за год стоимость в 700.000 раб.
часов, то ясно, что стоимость всего годового товара была бы 1 милліон
принятых нами трудовых единиц. Продавая этот товар и покупая на
вырученныя деньги другіе товары, руководитель предпріятія для под-
держанія его в ходу и сохраненія в прежних размѣрах должен был бы
пріобрѣсти орудія и матеріалы общей стоимостью по-прежнему в 700.000
единиц, и рабочую силу—в 300.000, т.-е. свои товары, заключающіе
1 милліон единиц кристаллизованнаго труда, обмѣнивал бы, в конечном
счетѣ, на чужіе товары, в которых кристаллизовано именно такое же
количество труда. Если бы он при обмѣнѣ выручал меньше—предпрія-
тіе стало бы разрушаться; если бы выручал больше, это означало бы
разрушеніе других предпріятій, получающих меньшую стоимость за боль-
шую, и потому неспособных возобновлять постоянный и перемѣнный
капитал в прежних размѣрах.
От этой совершенно фиктивной комбинаціи мы перейдеи теперь
к системѣ капиталистической в собственном значеніи этого слова, для
которой прибавочная стоимость является и жизненной предпосылкой, и
двигателем развитія.
і) Норма прибавочной стоимости и капиталистическій доход.
Пусть перед нами капиталистическое рбщество, состоящее из тысячи
предпріятій, в которых заняты по тысячѣ рабочих в каждом,—цифры,
конечно, совершенно произвольныя и далекія от дѣйствительности, вы-
— 25 —
бранныя только ради простоты расчётов. Пусть каждый работник дает
в теченіе года ЗОО дней живого труда, продолжительностью по 10 ча-
сов, т.-е. вся соціальная организація располагает тремя стами милліо-
нами рабочих дней в год. Оборот общественнаго капитала примем пока
равным именно году. Постоянная часть этого капитала составляет, по-
ложим, 880 милліонов кристаллизованных рабочих дней на всю тысячу
предпріятій, а перемѣнная—120 милліонов раб. дней,—по 120 раб. дней
на каждаго работника. Тогда схема трудовых соотношеній всей эконо-
мической системы будет такова:
Общественный капитал составляет 880милл. с-|-120милл. -у=1.000
милл. раб. д. Обществ. продукт. воплощает 880 милл. с+ЗОО милл.
дней живого труда=1.180 милл. труд. единиц.
Разница—180 милл. труд. единиц—образует прибавочную
трудовую стоимость; это нетрудовой капиталистическій доход.
Отношеніе всей суммы прибавочнаго труда ко всей стоимости ра-
бочей силы есть, как мы знаем, норма прибавочной стоимости или норма
эксплоатаціи; в данном случаѣ она 120милл =15Оо/о (эта величина не
очень далека от дѣйствительности, поскольку ее рисует новѣйшая
статистика трудовых и нетрудовых доходов). Отнесенная к отдѣльному
предпріятію и обычному рабочему дню, в нашем примѣрѣ 10-часовому,
такая норма дает 4 часа „необходимаго“ и 6 часов „прибавочнаго“
рабочаго времени^ Мы имѣем право принять эту норму равною для
всѣх отраслей и для всѣх предпріятій, ибо мы знаем, что такова имен-
но тенденція свободно развивающагося капитализма: временное нера-
венство эксплоатацій ведет к перемѣщенію рабочих сил в сторону ме-
нѣе эксплоатируемых отраслей, и ухудшает в них условія рынка, поз-
воляя предпринимателям усилить там эксплоатацію. А о равенствѣ нор-
мы в отдѣльных предпріятіях одной отрасли заботится конкурренція
между ея капиталистами.
Итак, перед нами общественный продукт, по своему трудовому
составу разлагаемый на возобновленный в циклѣ производства постоян-
ный капитал, возсозданный перемѣнный капитал и вновь произведен-
ный прибавочный продукт. И теперь нам надо выяснить ту закономѣр-
ность, сообразно которой произойдет распредѣленіе в обществѣ всей этой
трудовой стоимости, а вмѣстѣ с этим и распредѣленіе труда для даль-
нѣйшаго цикла производства. Мы уже знаем, что и то и другое совер-
шается путем мѣновых процессов, с присущими им моментами рыночной
борьбы и спеціально—конкурренціи.
Для упрощенія дѣла нам слѣдует отвлечься сначала от того факта,
что рыночный обмѣн имѣет своим необходимый посредником или, вер-
нѣе, орудіем один спеціализированный товар, а именно деньги. Всякій
— 26 —
раз как продажа за деньги выполняется ради послѣдующей покупки
на эти деньги другого товара,—а при капитализмѣ это и есть общее
правило,—можно без всякой существенной погрѣшности разсматривать
дѣло так, как-будто бы товар прямо обмѣнивался на товар. Такой
пріем особенно умѣстен там, гдѣ приходится изслѣдовать равновѣсіе
элементов производства, и гдѣ момент их рыночнаго обращенія совсѣм
неважен для анализа.
С этой точки зрѣнія очевидно, что мы можем примѣнить к дѣй-
ствительный капиталистический предпріятіям тѣ соображенія об усло-
віях непрерывности их функцій, которыя мы примѣняли к прегпріятіям
идеальнаго мелко-буржуазнаго общества, и вообще к обмѣну при отсут-
ствіи прибавочной стоимости, при чем затѣм нам остается внести всѣ
поправки, которых требует наличность этой послѣдней.
Берем отдѣльное предпріятіе. Трудовая стоимость матеріалов и из-
ношенной доли орудій для одного цикла производства была, как мы при-
няли, 880.000 рабочих дней; трудовая стоимость рабочей силы за эдо
время—120.000 тѣх же единиц. Цаконец, трудовая стоимость продукта
880.0004*120.0004-180.000 или 1.180,.000 трудовых единиц.. Предпри-
ниматель продает весь продукт на рынкѣ, чтобы затѣм купить, во-пер-
вых, опять матеріалы и орудія для слѣдующаго цикла, во-вторых, ра-
бочую силу для него же, в-третьих, средства гіотребленія для себя самого.
Часть выручки он может, кромѣ того, сохранить в децежной формѣ, в
видѣ сокровища, запаса на будущее время. Удовлетворяя первыя двѣ
потребности предпріятія—покупка элементов постояннаго и перемѣнна-
го капитала,—предприниматель получает в этом видѣ по меньшей
мѣрѣ стоимость, равную милліону трудовых единиц,—это именно в
том случаѣ, если он не расшнряет своего предпріятія. В предѣлах та-
кого возмѣщенія затраченныхэлементов производства капиталисти-
ческій обмѣн, явный образом, не может уклоняться, от трудовой нормы;
и поскольку дѣло идет именно об этом, она остается всецѣло и безу-
словно господствующей тенденціей приспособленія.
Из этого видно, что если в капиталистической обществѣ принЦип
трудовой стоимости испытывает какія-либо преобразованія или ограни-
ченія, то всѣ они лежат в одной и той же области—в сферѣ распре-
дѣленія прибавочной стоимости. Здѣсь и надо сосредоточить наше вни-
маніе.
д) Норма прибыли.
Так как мы пока не принимаем в расчет явленій ренты, которыя
потом мы должны, конечно, ввести в свой: анализ, то дѣло предста-
вляется в нашем примѣрѣ таким образом, что весь прибавочный про-
- 27 —
дукт, имѣющій трудовую стоимость в 180 милліонов рабочих дней, об-
разует „прибыль14 капиталистов. Капитал же, порождающій эту прибыль,
составляет 1.000 милліонов рабочих дней; по отношенію к нему годовая
величина прибыли составляет, слѣдовательно, ,~мидл- =18о/о. К этой
1000 милл. '
величинѣ тяготѣет прибыль каждой отрасли, каждаго предпріятія, по-
тому что конкурренція капиталов дѣйствует в уравнительной направленіи.
В Вашей иллюстраціи мы сначала предположили, что „органиче-
скій состав капитала", т.-е. соотношеніе между трудовой стоимостью
его постоянной и перемѣнной части, одинаков для всѣх предпріятій,—
что, слѣдовательно, „мертвый" кристаллизованный труд прошлаго и
труд „живой" в сходных повсюду пропорціях участвуют в стоимости
годового продукта. Но в дѣйствительности соотношеніе это различно, и
для конкурренціи нѣт никаких непосредственных основаній
стремиться к его выравниванію,—да оно и внѣ прямой ея сферы, ибо
относится собственно к техникѣ предпріятій. С этими различіями
мы должны считаться, и теперь мы нведем их в анализ.
Сравним условія товарообмѣна для трех предпріятій — одного со
средним органический составом капитала, другого с болѣе „высоким"
(т.-е. болѣе значительной долею постояннаго капитала), третьяго с бо-
лѣе „низким" (т.-е. с относительно болѣе крупной перемѣнной частью)1).
Состав капитала I: 880.000 с4~120.000 ѵ. Прибав. стоимость, при
нормѣ эксплоатаціи в 15О°/о, равна 180.000. Трудовая стоимость всего
продукта: 880.000с 4~ 120.000® 4- 180.000т = 1.180.000 труд. един.
Состав капитала II: 760.000 с 4- 240.000 ѵ. Прибав. стоимость
360.000’т. Стоимость всего продукта 1.360.000 труд. единиц.
Состав капитала Ш: 940.000 с 4- 60.000® 4- 90.000 т. Стоимость
продукта 1.090.000 раб. дпей.
Капитал в каждом предпріятіи затрачен равный 1 милліону. Если
бы капиталисты теперь обмѣняли свои товары в точной соотвѣтствіи с
их трудовой стоимостью, то оказалось бы, что первый получил прибыль
180.000 ,оП, . 360.000 ор0/ .„ . ,
в і.ооо.одо= 18 /0’второй Еббо.000 = 36 /о’ третіи>с наиболѣе выс°-
ким составом капитала — наиболѣе н-изкую прибыль в 9°/. • Но капита-
листическая конкурренція не мирится с таким неравенством. Каждый
предприниматель желает получить процент прибыли не меньшій, чѣм
х) Названія „высокій" и „низкій" выражают здѣсь ту мысль, что если взять
капитализм в его исторической развитіи, то первый тпп соотвѣтствует „высшему"
уровню техники: увеличеніе производительности труда примѣненіем машин и дру-
гими путями относительно уменыпает перемѣнную часть капитала (рабочіе, напр.,
„вытѣсняются" машинами).
— 28 —
другіе, и это жизненно - необходимо для равновѣсія системы, чтобы ка-
ждая отрасль производства могла развиваться в соотвѣтствіи с другими.
Иначе капиталы немедленно отхлынули бы от тѣх отраслей, в которых
органическій состав капитала выше, и переполнили бы тѣ, в которых
он ниже. Поэтому всѣ три наши * капиталиста, а равным образом и
остальные 997 продадут свои товары не по точной их трудовой стоимо-
сти, а одни нѣсколько дороже, другіе — нѣсколько дешевле, .так, чтобы
для каждаго процент прибыли был один и тот же. Но какой именно?
Очевидно, тот, который представляет норму прибыли для всего обще-
ственнаго капитала, взятаго в его цѣлом,—а именно миллюнов=18°/о.
Слѣдовательно, каждый из трех капиталистов, вложивших в пред-
пріятія по милліону капитала (в труд. единицах), продает на рынкѣ
весь продукт, полученный в теченіе года в его предпріятіи, за такое
количество чужих товаров,—спеціально же, денег,—которое соотвѣтствует
1.180.000 рабочих дней. Для перваго, как видим, обиѣн произойдет
строго по трудовой нормѣ, для второго будет уклоненіе вниз от нея,
для третьяго—вверх.
Примем, что сумма денег, заключающая в себѣ единицу кристал-
лизованнаго труда (рабочій день), есть именно рубль. Тогда второй
предприниматель в нашем примѣрѣ отдает на рынкѣ товар, имѣющій
дѣйствительную стоимость в 1.360.000 труд. единиц, всего за 1.180.000
рублей, а третій напротив, вмѣсто 1.090.000, выручает также 1.180.000
рублей. Обмѣн происходит не по общественно-трудовой стоимости, а по
„цѣнам производства*1). Слѣдует ли из этого тот вывод, что трудовая
норма потеряла свое объективное значеніе при капитализмѣ?Что тенденція
к равенству норм прибыли уничтожает ее?
Но мы видим, что самая норма прибыли является производною
от трудовой нормы: она равняется 18% потому, что таково отношеніе
трудовой стоимости прибавочнаго продукта к трудовой стоимости всего
общественнаго капитала. Слѣдовательно, трудовая основа по-прежнему
остается всецѣло опредѣляющим условіем для товарообмѣна; преобразо-
ванію подвергся только способ ея господства над рынком,—она господ-
ствует теперь при посредствѣ нормы прибыли. И это неизбѣжно
так должно быть, потому что прибыль, которую рынок распредѣляет
^„Цѣна производства" слагается из издержек производства плюс обычная
прибыль; как видим, это та норма, к которой должны тяготѣть мѣновыя отноше-
нія в зависимости от интересов капитала; эти послѣдніе внѣшним образом
господствуют при капитализмѣ всецѣло, что обнаруживается и в разбпраемом
вопросѣ.
— 29 -
между капиталистами, сама имѣет все-таки трудовое, и только трудовое
происхожденіе.
Существуют, правда, до сих пор теоріи, которыя совершенно
иначе понимают генезис прибыли. Так, весьма извѣстная теорія
Бём-Баверка—считает „процентѣ общественный результатом различной
психологической оцѣнки благ наличных и благ будущих: капиталист,
по этой теоріи, должен получать прибыль, потому, что затрачивая
капитал, отдает настоящее за будущее, — и, конечно, в этом случаѣ
мо^ет отдавать только меньшее за большее; 100 рублей, имѣющихся в
карманѣ, нельзя оцѣнивать одинаково со 100 рублями, которые полу-
чатся через год, — 100 рублей перваго рода равноцѣнны большему
количеству, напр., 105 рублям второго рода. Ясно, что эта „психологи-
ческая" теорія прибыли вовсе не пытается даже объяснить явленіе при-
были, а стремится только оправдать его: к происхожденію реальной
прибыли, воплощенной отнюдь не в психологических оцѣнках, а в
грубо - матеріальных массах продуктовъ она вообще никакого отношенія
не имѣет, и имѣть не может.
Гораздо больше внѣшней убѣдительности представляет другая не-
трудовая теорія прибыли, чрезвычайно старая, но находящая себѣ сто-
ронников вплоть до новѣйших экономистов, в том числѣ, напр., Генри
Джорджа; это именно теорія, по которой прибыль создается работою
сил природы. Зерно, брошенное в борозду, дѣйствіем почвенной влаги,
тепла, химическаго сродства и т. д., превращается в колос с нѣсколь-
кими десятками зерен; вырубленный лѣс вырастает вновь и вновь;
корова приносит теленка, и т. под. Эклектическіе вульгарные экономи-
сты, признавая участіе работника в созданіи прибыли, доходят до того,
что приравнивают корм лошади к заработной платѣ наемнаго работника,
и полагают, что если „труд" лошади „производит" больше, чѣм она
потребляет, то от лошади получается прибавочная стоимость; это, оче-
видно, нѣсколько смягченная форма той жё теоріи „производства" при-
были силами природы.
Основная ошибка подобных воззрѣній заключается в том, что они
извращают самую сущность производственнаго процесса. Производство
есть борьба общественнаго человѣка с внѣшней природой. Для че-
ловѣка ея стихійныя силы отнюдь сами по себѣ не работают; им
такая телеологія абсолютно чужда; и нѣт никаких основаній думать,
чтобы онѣ, в видѣ хотя бы исключенія, спеціально заботились о при-
были капиталистов. Плоды, ежегодно вырастающіе на деревѣ в дѣвствен-
ной лѣсу, вовсе не „процент" на „капитал", воплощенный в его стволѣ
и корнях, а просто явленіе внѣ-э’кономическое. Чтобы эти плоды
пріобрѣли хозяйственное значеніе, для этого требуется людям отыскать
— з<5 ->
плодовое дерево в лѣсу и сорвать с него плоды; а что^ы пользоваться
ими дальше ежегодно, надо, кромѣ того, охранять дерево и даже обы-
кновенно—культивировать его. Только через эти трудовые акты и в
полной зависимости от их планомѣрнаго характера, ежегодный „прирост“
дерева может стать „хозяйственной цѣнностью " вообще, и прибылью
капиталиста— в частности. Точно 'так же корова производит теленка для
себя, а не для чьей бы то пи было прибыли; прибылью в экономиче-
ской смыслѣ слова теленок может сдѣлаться лишь при том условіи, что
он станет „продуктом" труда людей: охотников, которые его подстерегли
и поймали, если он жил в диком состояніи, пастухов и скотников,
которые заботились об его родителях и о нем, если он домашнее жи-
вотное. *
Нѣкоторые из сторонников разбираемой теоріи дѣлали попытки
опредѣлять „естественный66 процент прибыли, напр., по ежегодному
процентному приросту деревьев в лѣсу. Но при этом они упускали из
виду, что даже для того, чтобы этот прирост в дѣйствительности по-
стоянно происхо’дил, необходима наличность лѣсного хозяйства.
Дѣвственный лѣс, выросшій без вмѣшательства человѣка, приходит к
устойчивому равновѣсію растительной жизни в нем: новыя деревья
вырастают, а старыя увеличиваются в об‘емѣ лишь за счет других
деревьев, которыя погибают вокруг них. Тогда только періодическая
расчистка и вырубанье части деревьев дают возможность „ проценту “
реализоваться в природѣ. А между тѣм дѣло идет, кромѣ этой, еще об
экономической реализаціи. Примитивность и ошибочность не-трудовой
теоріи при подобных сопоставленіях бросается в глаза.
Болѣе серьезный характер имѣют тѣ возраженія против идеи о
подчиненіи нормы прибыли закону трудовой стоимости, которыя опи-
раются на различія органическаго состава капитала в цѣлых обширных
областях производства. Сущность их такова. Прибавочный продукт,
взятый в ето цѣлом, с одной стороцы, вся остальная часть обществен-
наго продукта—с другой стороны—могут имѣть такія цѣны произ-
водства, которыя далеко не совпадают с их трудовыми стоимостями;
а тогда и отношеніе этих цѣн производства — представляющее норму
прибыли для данной экономической системы—не соотвѣтствует отноше-
нію трудовых стоимостей: норма прибыли ускользает от трудового
закона. Напр., в нашей иллюстраціи трудовая стоимость прибавочнаго
продукта 180 милліонов рабочих дней, а всего общественнаго капитала—
1.000 милліонов раб. дней. Но пусть органическій состав капитала для
первой части этого соотношенія болѣе низкій, так что цѣна производ-
ства прибавочнаго продукта ниже, чѣм это- соотвѣтствовало бы его
трудовой стоимости, — положим 168 милліонов рублей; а ^ѣна произ-
— зі —
іюдства остального общественнаго продукта выше, допустим—1.656 мил-
ліонов рублей. Процент прибыли, вопреки трудовой нормѣ, окажется
1050 == а Ев 18'
Если бы эта критика была в своей основѣ вѣрна, то и тогда она
означала бы це уничтоженіе трудового закона, а только -болѣе косвен-
ный способ ёго дѣйствія: различія в органической составѣ частей
общественнаго капитала, это опять-таки - различія в сооткошеніях
трудовыя стоимостей постояннаго'и перемѣннаго капитала раз-
ныя областей. Но на самом дѣлѣ вся критика исходит здѣсь из чистаго
недоразумѣнія, создавая невозможное и несуществующее раздѣленіе
общественнаго капитала.
В дѣйствительности нѣт двуя такия областей производства, из
которыя ддна спеціально производила бы прибавочный продукт, а
другая—спеціально -общественный „капитал": обѣ онѣ вполнѣ совпадают
между собой и равняются производственной системѣ в ёя цѣлом. Всѣ
предпріятія одинаково воспроизводя! общественный капитал, и сверя
него дают прибавочный продукт. Взявши массу общественнаго продукта.
в ея цѣлом, никакими признаками нельзя ^опредѣлить, принадлежи!
тот или иной товар к ея прибавочной части, или нѣ!. Никакія разли-
чія в поіребиіельной цѣнности товаров при этом не имѣют значенія.
Напр., если бы дто-цибудь стал.. относить спеціально предметы потре-
бленія капиталистов ( к „ прибавочному продукту “, противополагая их
бстальным товарам, как общественному „капиталу", тот совершенно
исказил.бы реальный смысл явленій. Капитал — это не/потребительная,
форма продуктов, а их стоимость, превращенная в средство
эксплоатаціи; стоимость же во всѣя товарая одна по существу, ц
одинаково, при капиталистической строѣ, способна служить источнцком
прибавочной стоимости, орудіем эксплоатаціи. Функціи капитала выпол-
Няет любой товар, пока он не потреблен. Предприниматель, пригото-
вляющій в своем предпріятіи предметы потребленія капиталистов,
реализует ия мѣновую цѣнность на рынкѣ и примѣняет ее для дальнѣй-
шаго извлеченія прибавочной стоимости из своия рабочая точно в
такой же мѣрѣ, как и предприниматель, продающій машины. Словом,
производство прибавочнаго продукта выполняется при абсолютно том
же органической составѣ капитала, как и производство всего обще-
ственнаго продукта: это' просто один и тот же процесс. Слѣдовательно, с
этой стороны уклоненіе от трудовой нормы невозможно, и норма при-
были дѣйствительно является производной от нея функціей1).
’) Иногда изложенному здѣсь возраженію против трудовой теоріи придают
нѣсколько иную форму: вмѣсто сопоставленія прибавочнаго продукта с обществен-
— 32 —
Остается принять в расчет еще одно обстоятельство, которое с
перваго взгляда может также ослаблять предыдущіе выводы о нормѣ
прибыли: это именно то, что прибыль реализуется для капиталиста
и учитывается им в денежной формѣ. Деньги же сами принадлежат
к числу капиталистически-производимых товаров; и предпріятія, занятыя
добываніем золота, имѣют свой особый органическій состав капитала,
который может отличаться от средняго органическаго состава всей дан-
ной системы; тогда деньги должны обмѣниваться на другіе товары не
по истинной своей стоимости, а выше или ниже ея. Но никакого реаль-
наго усложненія это обстоятельство создать не может, — его вліяніе
имѣет только „счетный" характер: в деньгах выражается и мѣновая
цѣнность капитала, и величины прибыли; та и другая в одинаковой
мѣрѣ увеличивается или уменьшается при расчетах в зависимости от
того, выше или ниже цѣна производства денег, чѣм их трудовая стои-
мость. Капитал, напр., заключающій в себѣ 1.000 милліонов дней кри-
сталлизованнаго труда, будет оцѣниваться не в 1.000, а в 1.100 милл. рублей,
или, наоборот, только в 900 милліонов (предполагая, что в дѣйствитель-
ности один „рубль“ золота создается в теченіе 1 раб. дня). Но тогда и
прибыль выразится, вмѣсто 180 милл. рублей, в первом случаѣ—198
во втором—162. Норма прибыли, как величина относительная, оста-
™ же: и ^=:=187».
ным „капиталомъ примѣняют сопоставленіе всего общественнаго продукта с
тѣм же „общественный капиталомъ как его частью. Так напр., г. Туган-Бара-
новскій в своих „Основах политич. экономіи" пишет „........только в том случаѣ
трудовая цѣнность всего общественнаго продукта может так же относиться к
трудовой цѣнности общественнаго капитала, как цѣна производства всего обще-
ственнаго продукта относится к цѣнѣ производства общественнаго капитала, если
строеніе капитала в производствѣ всего общественнаго продукта ничѣм не отли-
чается от строенія капитала в производствѣ общественнаго капитала. Но так как
для послѣдняго никаких экономических основаній нѣт, то нѣт никаких основаній
и для того, чтобы общественный процент прибыли, выраженный в трудовых цѣн-
ностях, совпадая с общественный процентом прибыли, выраженный в цѣнах
производства" (стр. 655). Очевидно, — что, различая „производство всего обще-
ственнаго продукта" от „производства общественнаго капитала", г. Туган-Бара-.
новскійкак раз и обособляет производство прибавочнаго продукта
в особую отрасль, с особым органическим составом капитала. Он только примѣ-
няет менѣе ясную формулировку, в которой коренное недоразумѣніе не так рѣзко
бросается в глаза. Под „производством капитала" он понимает, явным образом,
производство орудій и матеріалов труда—старое, буржуазно-тенденціозное опредѣ-
леніе капитала, по которому капитал вѣчен, как само производство.
— 33 —
Ь) Вліяніе періодов оборота напитала.
Во всѣх предыдущих схемах мы принимали, что обращеніе всего
общественнаго капитала происходит с одной и той же скоростью: полный
оборот в теченіе 1 года, кар для^постоянной, так и для перемѣнной его
части. Но это было только сознательный упрощеніем фактов, дѣйстви-
тельность представляет иное: капиталы одних отраслей производства
обращаются быстрѣе, других^медленнѣе; и каждый предприниматель в своих
расчетах старательно различает „основную" и „оборотную" часть капи-
тала, из которых первая проходит свой цикл движенія обыкновенно в
нѣсколько раз медленнѣе второй.
Легко показать, что если бы не было этого разграниченія основной
и оборотной части, а капиталы обращались бы хотя и с разными ско-
ростями, но в отдѣльности каждый с одной и той же скоростью во
всѣх своих частяхДто в наших схемах не понадобилось бы сколько-нибудь
сложных измѣненій. Нам пришлось бы только для отдѣльных капита-
лов „перечислять" взятыя цифры на большій или меньшій премежуток
времени. Напр., если період оборота составляет 3 года, то, разумѣется,
для составленія „цѣны производства" надо взять утроенную годовую
норму прибыли^ потому что прибыль капиталиста разсчитывается про-
порціонально времени. Но очевидно, что и сумма прибавочной стоимости,
создаваемой в предпріятіи трудом его рабочих, за три года втрое больше,
чѣм за один год; таким образом, соотношеніе между прибавочной стои-
мостью и прибылью, а значит между трудовой стоимостью и цѣной
производства от этого не измѣняется, и по-прежнему зависит всецѣло
от органическаго состава капитала. При періодѣ болѣе короткой, напр.,
7з года, в цѣну производства войдет точно так же не прибыль, соот-
вѣтствующая годовой нормѣ, а треть этой величины, и связь цѣны со
стоимостью останется та же.
Задача становится сложнѣе, когда мы вводим в схему различіе
періодов для основного и оборотнаго капитала. Дѣло в том, что прибыль
исчисляется не на капитал, дѣйствительно обращающійся за тот или
иной промежуток времени, а на капитал „авансированный", т.-е. затра-
ченный до момента реализаціи, возвращающей в руки предпринимателя
оборотный капитал, который он затѣм вновь пускает в дѣло. В теченіе
одного цикла основной части оборотная может совершить, напр., цѣлых
пять кругов, и каждый раз заключающійся в ней перемѣнный капитал
будет порождать новую прибавочную стоимость; а прибыль все время
Курю политической экономіи. Т. II. В. 4. 3
— 34 —
будет разсчитываться на весь основной капитал плюс один раз взятый
оборотный, что и составляет „авансированную" капиталистом сумму 1),
Примем, напр., что основной капитал предпріятія равен по стои-
мости 80.000 единиц, оборотный—20.000, из которых 12.000 идут на
матеріалы производства—хлопок, уголь и т. под., а 8.000 на заработную
плату; и пусть основной капитал погашается в два года, а оборотный
уходит и вновь приходит цѣлых три раза в год. Составим формулу
трудовой стоимости продукта за два года, т.-е, за время полнаго оборота
основного капитала. Оборотный капитал войдет в эту схему цѣлых
шесть раз.
с=80.000-|-12.000. 6=^152.000 труд. единиц.
ѵ= 8.000. 6 « 48.000 труд. единиц.
И так как .норма прибавочной стоимости у нас 15О°/о, то
ш=8.000. ™ 6=72.000 труд. ед.
Общая стоимость двухгодичнаго продукта 272.000; капитал, по-
стоянный и перемѣнный, 200.000. Норма прибыли принята нами
была для всего общества 18% в год, значит 36% за два года, а это
выходит как раз 72,000 единиц, величина, совпадающая с прибавочной
стоимостью,—мы нарочно взяли капитал с таким органическим составом,
который давал бы это совпаденіе. Слѣдовательно, если бы был „аванси-
рована весь капитал, реально обращающійся в данном предпріятіи, то
цѣна производства в нем совпала бы с трудовой стоимостью продукта,—
перед нами был бы идеальный „средній случай".
Но в дѣствитѳльности авансированный капитал составляет всего
только 80.000 основного и 20.000 оборотнаго, или 100,000 единиц. На
него и будет итти средняя прибыль, т.-е., за 2 года 36% или 36.000 ед.,
а не 72.000. Продукт двухлѣтняго цикла будет продан за 200.000
(заключающіеся в нем элементы капитала) плюс 36.000 (прибыль^, итого
за 236.000 вмѣсто 272.000. Дѣло происходит таким образом, как-будто
органическій состав капитала понизился.
Гдѣ причина этого явленія? Ясно, что она заключается в ускорен-
ной движеніи оборотнаго капитала, потому что стоило уравнять его
Напомним, что перемѣнный капитал не совпадает с оборотный, а соста-
вляет только одну его часть; другая его часть—это стоимость матеріалов произ-
водства, которая, как и заработная плата рабочих, возвращается в карман пред-
принимателя при каждой продажѣ товара. Наоборот, постоянный капитал больше
основного; основной — это только стоимость орудій, машин, зданій и т. под., в
постоянный же входит и стоимость матеріалов. Дѣленіе капитала на постоянный
и перемѣнный дѣлается с точки зрѣнія производства (и рабочаго), на основной
и оборотный—с точки зрѣнія обращенія (и капиталиста).
— 35 —
яеріод с періодом основного, и продажа должна бы была совершаться
-с соотвѣтствіи со стоимостью, как это полагается для предпріятій с нор-
мальный, средним строеніем капитала.
Очевидно, что при ускоренной движеніи оборотнаго (а значит и
перемѣннаго) капитала, предприниматель относит величину прибыли к
относительно меньшей „авансированной* суммѣ, и цѣна производства
«образуется меньшая; при замедленной движеніи он относит величину
прибыли к большей суммѣ, и цѣна производства выше: первое равно-
сильно пониженію, второе—повышенію органическаго состава капитала
Ускореніе или замедленіе цикла для основного капитала имѣет
совершенно такое же значеніе. Напр., предположим, что в том же нашем
примѣрѣ предпринимателю удалось довести скорость движенія основной
части капитала до одного цикла в год. Тогда, конечно, ему приходится
вмѣстѣ с тѣм удвоить оборотную часть: если машины и другія орудія
изнашиваются вдвое быстрѣе, то это значит, что онѣ в то же время
шотребляют, по меньшей мѣрѣ, двойное количество матеріала, а для
сэтого и рабочая сила должна прилагаться в двойной количествѣ1). Схема
годового продукта представится в таком видѣ:
с=80.000+3.24.000=152.000 единиц.
ѵ=16.000. 3=48.000 единиц.; щ=48.000. 72.000.
«
Дѣйствительная стоимость годового продукта та же, что раньше —
272.000. Авансированный капитал 80.000 + 24.000 4-16.000=120.000
Прибыль на него за год 120.000. ^=21.600. Весь годовой продукт будет
продан за 152.000+48,000+21.600=221.600 единиц. т.-е., измѣненіе
величины такое же, как если бы органическое строеніе понизилось еще
по сравненію с предыдущим.
Итак, вліяніе на цѣны производства со стороны періодов обращенія
тожественно с тѣм, какое вызвали бы нѣкоторыя дополнительныя пере-
мѣны в строеніи капиталов, прибавленныя к прежним его различіями
-Это вліяніе может в иных случаях усиливать, в других ослаблять рас-
хожденіе между цѣнами производства и трудовой стоимостью товаров. Но
•существо самаго расхожденія, соціальный его смысл остается все тот же:
оно лежит всецѣло в рамках той доли товарной стоимости, которая
образована прибавочный трудом,—и вытекает из стихійной тенденціи
1) Все это, конечно, при том предположенія, что техническая основа не
измѣняется,а удается только использоват тѣ же, нацр., машины вдвое интенсивнѣй
В дѣйствительности тут обыкновенно получается еще сбереженіе капитала на то ,
что уменьшается „безполезное* изнашиваніе орудій, зависящее не от самой работы*
а от дѣйствія воздуха, влаги и т. под.
3*
— 36 —
капитализма к распредѣленію прибыли между капиталистами пропорціо-
нально тѣм частям, которая каждому из них принадлежит в безлично-
царящей соціальной силѣ данной эпохи—в капиталѣ общества, и кри-
сталлизованному мертвой трудѣ, властвующей над текучим, йивым
трудом*
і) Техническій прогресс и строеніе капиталовъ
Во всем предыдущей анализѣ мы ограничивались одним оборо-
том общественнаго капитала, т.-е. періодом, для котораго техническія
условія можно принимать, с малой погрѣшностью, как постоянныя. На
как только мы выходим из этих рамок, нам уже необходимо считаться
с той технической прогрессивностью, которая столь существенна для
капитализма, и которая, стремясь, в конечной счетѣ, разрушить его ор-
ганизаціонную форму, придает ему характер переходной общественной
формаціи.
Техническій прогресс, увеличивая производительность труда и,
слѣдовательно, уменьшая потребность капитала в рабочей силѣ, тѣм са-
мым измѣняет строеніе капйталов: постоянная часть возрастает сравни-
тельно с перемѣнною, органическій состав повышается. Это факт общій,
правило, котораго не измѣняют отдѣльные случаи, когда техническое
усовершенствованіе, создавая ту или иную экономію на постоянной ка-
питалѣ, порождает частичное измѣненіе в противоположную сторону.
Основная тенденція для капитализма в цѣлом—замѣщеніе работниковъ
машинами, возрастаніе количества перерабатываемых матеріалов, прихо-
дящихся в средней на каждаго работника,—означает относительное умень-
шеніе перемѣннаго капитала, хотя бы абсолютно он, благодаря расши-
ренію производства, также возрастая, как это и бывает всего чаще.
Ближайшій вывод отсюда представляет тенденція к пониженію-
нормы прибыли. В самом дѣлѣ, только перемѣнная часть капитала по-
рождает прибавочную стоимость; а норма прибыли есть отношеніе этой
прибавочной стоимости ко всему капиталу; чѣм меньше доля перемѣн-
наго капитала в общей его величинѣ, тѣм меньше и отношеніе при-
бавочной стоимости к той же величинѣ. В нашей первой иллюстраціи
постоянный капитал общества был 880 милліонов, перемѣнный Г20 милл.,
и при нормѣ эксплоатаціи в 15О°/о норма прибыли оказывалась 18%.
Пусть, благодаря введенію лучших машин, постоянный капитал увели-
чился до 1.380 милл., тогда как перемѣнный, в силу параллельнаго
расширенія производства, не уменьшился, а остался прежній; тогда схема
годового продукта будет: 1.380 милл. с 4-120 милл. ѵ дают 180 милл.
180
т, а норма прибыли = 12°/о, вмѣсто прежних 18%.
— 37
Этот закон, простой и очевидный с топни зрѣнія теоріи трудовой
«стоимости, вызывая всегда массу недоумѣній и возраженій со стороны
ея иротивников. Первое и самое элементарное из них заключается в том,
что уменьшеніе нормы прибыли для предпринимателей невыгодно,—
зачѣм же они станут повышать органическій состав капитала, убѣдив-
шись из расчета или на опытѣ, что такой образ дѣйствій приводит в
нежелательному результату? Но такое соображеніе вдвойнѣ неправильно,
С одной стороны, введеніе машин и технических усовершенство-
ваній дѣлается до иниціативѣ отдѣльнаго капиталиста, которому оно
выгодно, потому что создает для него исключительно-благопріятное
положеніе на рынкѣ: общественно-трудовая стоимость его то-
вара остается еще прежняя, пока его, конкурренты не успѣли ввести
новых методов производства; а индивидуальная трудовая стоимость
товара в его предпріятіи ниже этой величины, так как она обратно
пропорціональна производительности труда; межху тѣм продажная цѣна
товара зависит, конечно, от первой, а не второй величины; и данный
капиталист получает возможность сбывать товар значительно выше своей
цѣны производства, со сравнительно огромной прибылью. Впослѣдствіи^
когда и другіе предприниматели, под давленіем конкурренція, введут тѣ
же усовершенствованія, его привилегированное положеніе будет утраче-
но; но до того момента он зачастую успѣвает накопить огромныя бо-
гатства.
С другой стороны, и для класса капиталистов, как цѣлаго, пони-
женіе нормы прибыли вовсе не есть нѣчто безусловно невыгодное.
Техническій прогресс чрезвычайно ускоряет расширеніе производ-
ства, т.-е. общее накопленіе капитала; и если меньшій, чѣм прежде,
процент прибыли получается со значительно большей, чѣм прежде,
величины соціальнаго капитала, то масса прибыли оказывается
увеличенной. Именно так и выходцт на дѣлѣ для всѣх развивающихся
капиталистических обществ; а потому, если бы даже класс капиталистов
мог через какую-либо свою организацію, напр., через современное го-
сударство, нормировать техническій прогресс и ограничивать его, то
одна возможность пониженія процента прибыли была бы еще весьма
недостаточный мотивом для этого.
В русской литературѣ была однажды сдѣлана г. Туган-Баранов-
ским попытка отрицанія теоретической правильности закона пониже-
нія нормы прибыли с точки зрѣнія самой теоріи трудовой стоимости *).
Мы укажем на эту попытку потому, что она связана с одним очень
*) Статьи г. Туган-Барановскаго ъ „Научном Обозрѣніи4* 1899—1900 р.р.,
когда этот экономист еще ститаі себя сторонником экономической теоріи Маркса.
— 38 —
распространенный заблужденіем в пониманіи этой теоріи,—заблужденіемъ
которое безсознательно поддерживается в большей части экономической!
литературы.
В популярный учебниках политической экономіи, как примѣр-
возрастанія производительности труда при капитализмѣ, приводится ча-
ще всего производство булавок: нѣсколько десятков в день на работни-
ка при ремесленныя методах, нѣсколько тысяч при мануфактурныя,
нѣсколько сот тцсяч при современной машинной техникѣ. Если по по-
воду этого примѣра мы зададим вопрос, во сколько же раз увеличилась
производительность труда в этой отрасли, то естественный, но совер-
шенно невѣрный отвѣт будет такой: в нѣсколько сотен раз с перехс-
дом к мануфактурѣ и еще в нѣсколько сотен раз—по введеніи вывѣш-
них машин. Ошибка основана на чисто индивидуалистической понима-
ніи производительности труда, на представленіи, что булавка есть ву о-
дувт именно того рабочаго, который непосредственно ее из проволоки
приготовляет, или, по крайней мѣрѣ, того предпріятія, которое спе-
ціально занимается выдѣлкой булавок. Это—иллюзія: булавка есть про-
изведеніе несравненно болѣе широкаго коллектива; в'еа стоимости во-
площена в опредѣленной мѣрѣ стоимость также тѣх матеріалов и ору-
дій, с помощью которых она сдѣлана, а эатѣм и тѣх средству труда, с
помощью которых сдѣланы эти послѣдніе, и т. д. Работники этих дру-
гих отраслей также участвовали, значит, в производствѣ булавок, и ко-
личество их труда должно быть учтено при выясненіи роста производи-
тельности, а тогда соотношенія получатся совершенно иныя и/вообще
говоря значительно болѣе скромныя. В эпоху мануфактур производство
желѣза и выдѣлка из него орудій, а также постройка зданій, в которых
помѣщались мануфактуры, и т. под., не испытали такого^ стремитель-
наго прогресса, который в сотни или хотя бы в^десятки раз увеличпл
производительность труда в них; то же относится и к періоду машин,
при чем сама булавочная машина представляет нѣкоторую новую затра-
ту труда, входящую в дѣло производства булавок. Если принять все
это в расчет, то рост производительности труда выразится отнюдь не
сотнями и не десятками тысяч, а может быть нѣсколькими единицами,
и затѣм десятками; об этом приблизительно и свидѣтельствую! истори-
ческія измѣненія рыночной цѣны продуктов.
Г. Туган-Барановскій в своих разсужденіях о технической- прогрессѣ
и условіях паденія [нормы прибыли дѣлал как раз указанную нами
здѣсь ошибку. Он разсуждая так: с технический прогрессом шире ста-
новится примѣненіе „постояннаго капитала® в видѣ машин и других
орудій, но его стоимость падает, вслѣдствіе, повышенія при этом
.производительности труда. И так как г. Туган-Барановскій представляя
— 39 —
это паденіе стоимости в том преувеличенной масштабѣ, какой дается
индивидуалистическим пониманіем производительности труда, то у него
получалось дѣйствительно огромное, скачками происходящее, и вполнѣ
невѣроятное уменьшеніе стоимости постояннаго капитала, несмотря на
его возрастающую роль в производствѣ. Этим путем г. Туган-Баранов-
скій приходил к выводам, которые явно противорѣчили прежде всего
исторіи: достаточно сопоставить величину постояннаго и перемѣннаго
капитала, фактически обычную для предпріятій мануфактурой эпохи и
ранних стадій машинной техники, с тою, которая обычна для совре-
менной индустріи, чтобы видѣть очень большое повышеніе средняго ор-
ганическаго состава.
Безспорно, однако, что капиталисты, при прочих равных условіях,
предпочитают высокій процент прибыли низкому, и что они поэтому
всѣми возможными для них способами противодѣйствую! его пониженію.
В числѣ этих способов играет извѣстную роль и сбереженіе постоянна-
го капитала, не только посредством того, так сказать „законнагоа, уде-
шевленія орудій и матеріалов, которое опредѣляется повышеніем про-
изводительности труда, и слишком мало зависит от отдѣльных капита-
листов, но также иными путями, иногда противорѣчащими интересам
производства в его цѣлом: доведеніе мащин и зданій до крайних степе-
ней изнашиванія, экономія на огражденіях машин, предотвращающих
несчастія с рабочими, и т. под. Такіе методы имѣют лишь ограничен-
ное и преходящее значеніе,—рано или поздно капиталисты бывают
’ вынуждены отказываться от них, как практически, в конечной счетѣ,
невыгодных, благодаря тому, что они приводят иногда к большим тех-
нический катастрофам, почти всегда—к рѣзкому обостренію классовой
борьбы рабочих.
Гораздо важнѣе и цѣннѣе для капиталистов другой способ борьбы
с пониженіем процента прибыли,—это когда им удается повышать нор-
му прибавочной стоимости, норму эксплоатаціи. При этом такіе пріемы,
как удлиненіе рабочаго дня, уменьшеніе заработной платы играют зна-
чительную роль по преимуществу на первых стуненях развитія машин-
ной техники. Так, в Англіи при переходѣ от мануфактур к машинам
широкое примѣненіе подобных методов привело, повидимому, даже к
нѣкоторому повышенію нормы прибыли: понижающее вліяніе новой тех-
ники было, слѣдовательно, болѣе чѣм парализовано ими. Извѣстно, что
это время—первая четверть XIX вѣка — было там временем самой не-
обузданной, самой жестокой эксплоатаціи, не встрѣчавшей достаточно
организованнаго сопротивленія. К промышленности привлечены были
новые кадры необученных рабочих, особенно женщин и дѣтей; они в
гораздо меньшей степени способны были отстаивать свои интересы,
— 40 —
чѣм прежніе спеціализированные, технически-обученные, хотя также
неорганизованные, рабочіе мануфактур. Но когда разгул эксцдоатаціи
нашел, наконец, свои соціальныя границы в развивающейся классовой
борьбѣ, то процесс пониженія нормы прибыли вновь пошел дальше с
незначительными колебаніями, как шел он раньше, в теченіе періода
мануфактур.
Друтой, в концѣ капиталистической эпохи пріобрѣтающій все боль-
ше значенія, способ поддерживать и даже повышать процент прибыли,
это монополизація производства, нормированіе сбыта и т. под.,—то, что
дѣлают синдикаты, тресты и другія организаціи предпринимателей не-
посредственно экономический путем, и что еще раньше их государствен-
ныя организаціи—правительства—дѣлали политическим путем „покро-
вительства*, протекціонизма. Сущность этого метода сводится к продажѣ
товаров выше цѣн их производства. Но ясно, что при развитой капи-
тализмѣ он может только повысить прибыль одних предпринимательски*
групп за счет прибыли других, создать лишь неравномѣрность ея распре-
дѣленія, чѣм тресты и вызывают жесточайшую ненависть к себѣ со сто-
роны тѣх капиталистов, которые к ним не принадлежат. С дальнѣйшим
прогрессом предпринимательской организаціи условія вновь должны все
болѣе уравновѣшиваться, а вмѣстѣ с тѣм и тресты принуждены подчи’
ниться закону пониженія процента прибыли.
В развитіи капитализма, взятом исторически, то пониженіе про-
цента прибыли, которое зависит от техническаго прогресса, сплетается
с другим, начинающимся раньше, и зависящим от условій соціально-
•кономцческих. Внѣдряясь в общество наполовину еще феодальное, на
половину мелко-буржуазное, промышленный кацитал экснлоатирует его
не только извлеченіем прибавочнаго труда из своих рабочих, но также
и торговый методой, продавая свои товары потребитедям, стоящим на
низшей ступени развитія, гораздо выше дѣйствительной стоимости. Эта
дополнительная прибыль, основанная на монополіи болѣе совершенны*
способов производства, обыкновенно была очень велика; в раннюю ма-
нуфактурную эпоху, а также и при распространеніи машиннаго произ-
водства в отсталых странах XIX вѣка она достигала очень часто нѣ-
скольких десятков, иногда—нѣскольких сотен процентов в год, особен-
но там, гдѣ монополію подкрѣпляло и закрѣпляло государство системою
тарифов, запрещеній и привилегій. Такая „торговая* прибыль цромыш-
лепных предпріятій, разумѣется, должна исчезать по мѣрѣ перехода
отсталых элементов общественнаго хозяйства в болѣе прогрессивныя
формы, по мѣрѣ превращенія страны в настоящую капиталистическую.
Пока эта стадія не достигнута, самая тенденція к уравниванью норм
прибыли может проявляться лишь крайне слабо, даже оставаться со-
— 41 —
жерщенно замаскированной, потоку что недостаточно развита поро-
ждающая^ сила конкурренціи. Только тогда, когда высшія формы .ка-
питала получают господство повсюду, понижающее норму прибвди влі-
яніе техническаго прогресса начинает выступать в бодѣе или менѣе
чистом видѣ.
Экономисты, враждебные теоріи трудовой стоимости, пытаются
иногда свести всякое наблюдаемое на дѣлѣ пониженіе общаго процента
прибыли к этому прогрессивному исчезновенію монопольно-торговой
части прибыли промышленных предпріятій, и основываясь на таком
допущеніи, цтрицают внутреннюю тенденцію капитала, идущую в том
же направленіи на почвѣ его повышающагося органическаго состава.
Но с этой точки зрѣнія надо было бы ожидать, что в наиболѣе пере-
довых капиталистических странах нормы прибыли давно перестали уже
обнаруживать тенденцію к пониженію, потому что там остатки низших
хозяйственных форм совершенно ничтожны, да и тѣ спеціально экспло-
атируются капдталом торговый, так что для торговой эксплоатаціи со
стороны- производственнаго капитала нѣт мѣста. Однако и там факти-
чески устанавливается та же тенденція, подтверждая теоретическіе вы-
воды трудовой теоріи цѣнности и капитала.
Итак, мы должны признать, как нормальную общую тенденцію
капиталистическаго развитія, вытекающую из прогресса техники—повы-
шеніе органическаго состава ісапиталов и соотвѣтственное уменьшеніе
нормы прибыли.
к) Строеніе общественнаго капитала и роль трудовой стоимости
в обмѣнѣ.
Трудовая стоимость регулирует капиталистическій обмѣн товаров,
как мы видѣли, не непосредственно, а через цѣны производства; и эти
послѣднія тѣм в большей мѣрѣ могут расходиться с величинами тру-
довой стоимости, чѣм сильнѣе различія в органической строеніи капи-
тала разных отраслей. Но расхожденіе это, в свою очередь, ограниче-
но рамками одной спеціальной части товарной стоимости,—именно той
части, которая образована прибавочный трудом,—потому что на всяком
товарѣ должен получаться равный процент прибыли, тогда как процент
прибавочнаго труда в его трудовой стоимости на дѣлѣ не одинаков.
Исходя из таких основаній, легко теоретически показать, что техническій
прогресс, повышая строеніе всѣх каниталов, понижая норму
прибыли, тѣм самым с’уживает предѣлы расхожденія между трудо-
вой стоимостью и цѣнами производства, так что эти величины сбли-
жаются между собою.
— 42 —
Всего удобнѣе показать ото на числовых иллюстраціях, взяв для
. сравненія двѣ эпохи с разный строеніем всего общественнаго ка-
питала.
Наш старый примѣр с годовою нормою прибыли в 18% отно-
сится к эпохѣ сравнительно еще низкаго органическаго состава. Его
средняя схема такова: 880.000 с-|-120.000 ®-|~180.000 т. При этом
строеніи цѣна производства совпадает с трудовой стоимостью. Разсмот-
рим крайнія уклоненія от такой средней. Предпріятія с одним постоян-
ный или с одним перемѣнный капиталом невозможны: всегда необхо-
дим живой труд, чтобы приводить в связь и движеніе элементы про-
изводства, всегда необходимы техническія средства производства для
живого труда при капитализмѣ,—если не орудія и зданія, то, по край-
ней мѣрѣ, матеріалы. Пусть крайній высшій состав на данном уровнѣ
развитія будет 98 частей постояннаго на 2 части перемѣннаго капита-
ла, крайній низшій 20 частей постояннаго на 80 перемѣннаго. Сравним
цѣны производства с трудовой стоимостью для обоих случаев.
I. 980.000 с-{-20.000 «-|-30.000 иг=1.030.000 трудов. единиц.
Капитал 1.000.000; прибыль 18%, т.-е 180.000; товар продается за
1.180.000 (единиц денежных, напр., рублей,) т.-е. почти на одну
седьмую дороже истинной стоимости (на 147а%).
П. 200.000 с+800.000 «-(-1.2ОО.0ОО «г=2.2ОО.ООО раб. дней.
Капитал 1 милліон, прибыль 180.000; продажа за 1.180.000 руб., т.-е.
на четыре девят'ых дешевле стоимости (на 4672°/о)- Таковы
приблизительные предѣлы колебаній для данной эпохи.
Теперь перед нами болѣе поздняя фаза развитія. Среднее строеніе
капитала таково:
940.000 с-|-60.000 ѵ. Прибавочная стоимость при той же нормѣ
эксплоатаціи 90.000;фэто дает среднюю норму прибыли 9%.
Верхній предѣл органическаго состава значительно повыситься,
конечно, не мог. Пусть он будет.
I. 990.000 с-ф-10.000 «7-15.000 «2=1.015.000 раб. дней. Капитал
1 милліон, прибыль 9%=90.000; товар продается за 1.090.000, т.-е.
приблизительно на одну пятнадцатую дороже своей стоимо-
сти (на 772%).
Зато нижній предѣл должеп был повыситься значительно, потому
что машины распространяются шаг за шагом во всѣх областях произ-
водства; и мы погрѣшим скорѣе вниз, чѣм вверх, т.-е. останемся поза-
ди дѣйствительнаго положенія, если примем этот предѣл таким:
П. 500.000 с-ф500.000 «-|-75О.ООО «2=1.750.000 раб. дней. Цѣна
— 43 —
производства та же—1.090.000; товар продается на три восьмыя.
де*шѳвле стоимости (на 37,7°/о). г)
Таково вліяніе техническаго прогресса на мѣновыя отношенія: ов
стремится вновь приблизить среднія цѣны к непосредственной трудовой?
нормѣ. Вліяніе это выступит еще рѣзче, если мы примем1 в расчет за-
висимость самато развитія техники от потребностей капитала.
Дѣло в том, что при капитализмѣ усовершенствованія техники не-
представляют из себя чего-либо случайнаго. Выработанные научные ме-
тоды позволяют шаг за шагом их создавать по мѣрѣ требованія на них
со стороны капитала. Даже помимо той планомѣрной организаціи науч-
но-технических изысканій, какую организуют для себя крупнѣйшія пред-
пріятія, особенно тресты, капитал вообще своим спросом поощряет ра-
боту изобрѣтательской мысли и направляет ее, куда ему нужно. И легко-
видѣть, каково должно оказаться это направленіе.
Прежде всего ясно, что наиболѣе сильный спрос на техническія
улучшенія предъявляют отрасли наиболѣе низкаго органиче-
скаго состава. Занимая относительно большое число рабочих, онѣ-
имѣют перед собою особенно большой простор для замѣщенія рабочих
машинами. А развивающаяся классовая борьба дает им достаточные мо-
тивы, чтобы усиленно использовать этот простор. Таким образом, здѣсь-
обнаруживается самая сильная тенденція повышать строеніе капитала; и
наука, подчиняясь экономической потребности, находит средства для этого.
Что касается отраслей высшаго строенія, то там стремленіе к тех-
ническому прогрессу—вообще говоря, менѣе напряженное—направляется у
главный образом, в иную сторону. При сравнительно уже малом числѣ,
рабочих рук нельзя получить слишком большой выгоды, вытѣсняя их
дальше машинами. Напротив, особенно важное значеніе пріобрѣтает
всякая экономія на посто нном капиталѣ—удешевленіе машин, удеше-
вленіе матеріалов. Ищут способов упростить конструкцію машин, замѣ-
нить в них менѣе прочный матеріал болѣе прочным, болѣе дорогой
металл дешевым, массивныя части, гдѣ только возможно—полыми, усо-
вершенствовать систему топки для сбереженія топлива, и т. под. По-
скольку эти усилія увѣнчиваются успѣхом, получается измѣненіе органи-
ческаго состава капитала в сторону, обратную прежним измѣненіями
доля постояннаго капитала относительно уменьшается. Лишь тогда,
когда в этом направленіи дальше итти не удается, вниманіе техникой
снова сосредоточивается ‘по преимуществу на сокращеніи живого труда.
г) Чтобы оцѣнить смысл этих цифр, надо ещё имѣть в виду, что, согласно
теоріи вѣроятностей, крайнія уклоненія суть в то же время наи-
болѣе рѣдкія.
— 44 —
Слѣдовательно, техническій црогресс в связи с икономическими
условіями развитія капитала закдючает в себѣ общую тенденцію к вы-
равниванію органическаго строенія каниталов различных отраслей; и
«та тенденція, усиливая дѣйствіе той основной, которая ведет к обще-
му повышенію состава капиталов, в свою очередь уменыпает амплитуду
колебаній цѣн производства выше и ниже чистой трудовой нормы.
Наконец, из техническаго прогресса возникает еще болѣе косвен-
но новый важный момент, дѣйствующій на цѣны производства в ту
же сторону: это классовая борьба пролетаріата, поскольку она дости-
гает уменьшенія нормы эксплоатаціи.
Пониженіе нормы прибавочной стоимости означает, при прочих
равных условіях, соотвѣтственное пониженіе нормы прибыли. Вернемся
к одной из предыдущих иллюстрацій. Пусть, благодаря развитію машин-
наго производства, средній состав капитала достигает 940.000 с-|-60.000 г,
но вынужденныя уступки предпринимателей свели норму эксплоатаціи
в 100°/о вмѣсто 15О°/о. Тогда получается схема 940.000 с4-60.000 о-|-
60 000
-60.000 т, и процент прибыли будет । 00() =6%. Каким окажется тог-
да наибольшее отклоненіе цѣны производства от истинной стоимо-
сти товара? Оно связано с наиболѣе низким строеніем капитала; в на-
шем примѣрѣ это—500.000 с-|-б00.000 ѵ. Трудовая стоимость всего
продукта 500.000 с-|- 500.000 ѵ-]-500.ООО т (потому что приб. стоимость
составляет 100°/о от перемѣннаго капитала), а всего 1.500.000 раб. дней.
Товар продается с 6% прибыли, т.-е. за 1.060.000 (рублей),—дешевле
стоимости всего на 29%, а не на 37,7%, как было при болѣе высокой
нормѣ эксплоатаціи.
Как видим, капиталистическое развитіе различными путями стре-
мится возстановить непосредственную зависимость товарных цѣн
от стоимости, тогда как зависимость по формѣ болѣе косвенная,—при
посредствѣ нормы прибыли,—по существу же не менѣе полная и стро-
гая, при капитализмѣ остается всегда.
Новѣйшій період капитализма характеризуется гигантскцм разви-
тіем монополій, в формѣ синдикатов, трёстов, и особенно кі)едит-
но-промышленных концернов. Не уничтожается ли этим значеніе всей
той закономѣрности, которую мы установили на основѣ капиталисти-
ческой конкурренціи? Вѣдь, монопольныя цѣны опредѣляются,
повидимому, только соотношеніем сил двух сторон в обмѣнѣ, и с тру.
довой точки зрѣнія внѣ-законны?
Но мы уже указывали, что ход развитія капитализма против
одних организацій капитала выдвигает другія, против монополій—мо-
нополіи. Условія либо уравниваются настолько, что организаціи сохра-
45 -
няют свое мѣсто в соціальной системѣ,—но тогда, значит, соблюдаются
условія жизненнаго равновѣсія или приспособленности, которыя выра-
жаются в трудовом принципѣ, как высшей регуляторѣ обмѣна; либо не?
уравниваются,—но тогда болѣе слабая организація терпит крушеніе, и
сходит со сцены, поглощаясь болѣе сильными, которыя в смлах удер-
живать необходимое равновѣсіе.
Гигантскія группировки финансоваго капитала, под регулирующей
властью которых в началѣ XX вѣка оказался подѣленный весь эконо-
мическій мир, каждая внутри своей сферы, вынуждены заботиться о
сохраненіи, о жизнеспособности всѣх вассальных предпріятій; а это и
значит—руководить их взаимообмѣном в направленіи вцясненных здѣсь
законов; между собою же эти группировки находились в достаточном
равновѣсіи вплоть до мірового военнаго кризиса. Таким образом, капи-
тализм финансовых Монополій в общем еще строже осуществляя трудо-
вой принцип обмѣна, чѣм капитализм промышленной конкурренціи.
II. Трудовая стоимость и рента.
а) Капитализм и рента.
Рента, как мы знаем, исторически древнѣе капитализма, но толь-
ко в одной, первичной своей формѣ, как рента абсолютная, цар-
ством которой являлся феодальный мір. При феодальной эксплоатаціи
весь прибавочный труд воплощался в абсолютной рентѣ. Капитализм
радикально преобразовал способы эксплоатаціи; основным воплощеніем
прибавочнаго труда стала прибыль. Однако, новый строй отнюдь не^
уничтожил до конца то монопольное отношеніе к землѣ и силам при-
роды, которое служило базисом ренты; напротив, он развил его в за-
конченныя формы частной собственности. Поэтому и рента
должна была остаться, но в преобразованном видѣ капиталисти-
ческой ренты.
Конкурренція стремится сдѣлать прибыль каждаго предпринима-
теля пропорціональной ею капиталу, т.-е. суммѣ кристаллизованнаго*
труда, примѣняемой для эксплоатаціи живого труда. Но эта уравни-
тельная тенденція может осуществляться на дѣлѣ лишь постольку, по-
скольку на дѣлѣ равны условія самой конкурренціи. Условія рынка,
т.-е. обращеніе товаров, дѣйствительно могут быть, и обыкновенно бы-
вают равными для всѣх конкуррирующих. Но этого отнюдь нельзя ска-
зать относительно условій производства, техническаго процесса. В том,
что касается рабочей силы, орудій и вообще средств производства,
— 46 —
♦созданных прежним трудом, дѣйствіе конкурренціи в силах, если не
сразу, то достаточно быстро возстановить приблизительное равенство
там, гдѣ оно нарушено: если капиталист А ввел у себя новую, лучшую
машину, то его конкурренты Д С и Д поспѣшат в свою очередь
пріобрѣсти такія же машины. Но даже и здѣсь, пока они не успѣли
сдѣлать этого,—а если первый • капиталист с‘умѣл предусмотрительно
-запастись привилегіей, то пока не истечет срок привилегіи,—техниче-
ски-передовое предпріятіе получает сверх-обычную прибыль; и этому не
только не препятствует, а наоборот, это обусловливает та же уравни-
тельная сила конкурренціи, благодаря которой продаются по одинако-
вой цѣнѣ товары, произведенные мри разных технических усдовіях.
Эту „сверх-прибыль®, вытекающую из временной технической монопо-
ліи, Марке разсматривая, как выраженіе ^относительной прибавочной
стоимости®; но если мы обратим вниманіе на то, что она есть резуль-
тат монополіи, то ее также, и притом с еще болыпим основа-
ніемъ можно назвать „рентой техническаго усовершенствованія®. Для
иллюстраціи представим ее в одной из наших числовых схем:
Строеніе капитала 940.000 с-}-60.000 норма эксплоатаціи 1ОО°/о;
таким образом, рабочіе за свою заработную плату дают предпринимателю
в общем 120.000 дней труда; но введенная в предпріятіи машина дѣ-
лает их работу вдвое производительнѣе той общественно-средней, какая
соотвѣтствует обычной пока еще техникѣ. Слѣдовательно, рынок учи-
тывает каждый из этих рабочих дней за два, и годовой продукт будет
продай за сумму 940.0004-2.120.000=1.180.000 рыпочных единиц,
напр., рублей. Вмѣсто нормальных 6°/о, капиталист выручает 18%.
Лишнія 120.000 составляют ренту от монополіи на машину.
Но если такія монополіи, вообще говоря, очень непродолжитель-
ны 1), то другой элемент производства—силы природы, имѣющіяся в
ограниченной количествѣ, и спеціально—почва с ея богатствами, соста-
вляют объект монополіи гораздо болѣе устойчивой, прочной, как сама
частная собственность—основа капитализма. А между тѣм и этот эле-
мент опредѣляет собою большую или меньшую производительность труда,
т.-е., при равенствѣ рыночных условій порождает неравенство выгод,
обусловливает „ренту®. И вполнѣ очевидно, что если в каком-нибудь
земледѣльческой или горпом предпріятіи производительность труда ра-
•ботников окажется вдвое выше обычной вслѣдствіе особеннаго плодо- і)
і) Лишь как самое рѣдкостное исключеніе можно указать в наше время
случаи, когда техническіе секреты сохраняются в одной предпріятіи нѣсколько
десятков лѣт, как, папр.? секрет наиболѣе точнаго дѣленія кругов в астрономи-
ческих инструментах у крупной фирмы оптиков Репсольд. Обыкновенно даже
^привилегіи даются всего на нѣсколько лѣт.
— 47 —
родія почвы или исключительнаго богатства руды, то от этого полу-
чится таким же способом и такая же по своим размѣрам „сверх-при-
быль", как ,в предыдущей нашем примѣрѣ благодаря лучшей машинѣ.
Вся схема с ея цифрами останется та же, только вмѣсто „ренты от
техническаго усовершенствованія" перед нами будет дифференці-
альная земельная рента.
Однако, в нашем анализѣ имѣется пока еще один важный пробѣл.
Мы принимали, что норма прибыли устанавливается сама собою, неза-
висимо от ренты, что эта послѣдняя опредѣляет собою лишь инди-
видуальное уклоненіе выгодности даннаго предпріятія от обычной
величины. В дѣйствительности это не так. По отношенію к рентѣ от техни-
чески улучшеній это приблизительно вѣрно, по отношенію к земельной и
того сказать нельзя. В первой случаѣ дѣло сводится ко временному умень-
шенію прибыли большинства капиталистов одной только отрасли про-
изводства,—той, в которой выдвинулось одно или нѣсколько технически
болѣе прогрессивных предпріятій: вооруженные усовершенствованіями
капиталисты, чтобы закрѣпить за собою сбыт при расширенной про-
изводствѣ, всегда нѣсколько понижают цѣны по сравненію с обычными;
это немного уменыпает относительную величину их сверх-прибыли, но
гарантирует им полный успѣх в конкурренціи; другіе же капиталисты,
вынужденные вслѣд за ними понижать цѣну, не получают полной обыч-
ной прибыли, пока не сравняются с ними в техникѣ. Земельная же
рента имѣет не временный, а постоянный характер, и ея вліяніе на
уровень прибыли шире и прочнѣе.
Стихійное уравниванье нормы прибыли силами конкурренціи
стремится поставить всѣх капиталистов в такое положеніе, как будто
бы они были членами одного громаднаго акціонернаго предпріятія, в
котором каждый получает дивиденд пропорціонально числу имѣющихся
у него акцій; своими неорганизованными методами рынок производит
раздѣл общей суммы прибыли между предпринимателями; и тѣ неиз-
бѣжныя „несправедливости", которыя при этом получаются благодаря
стихійности рыночново процесса, все-же являются частичными и пре-
ходящими,—тяготѣніе к „равенству" преобладает над ними. Но по от-
ношенію к постоянной рентѣ—земельной—оно совершенно безсиль-
но, и даже болѣе того: как мы видѣли, оно ей вполнѣ подчиняется,
закрѣпляет ее, как нѣчто естественное и необходимое. А между тѣм эта
рента берется, конечно, из общей суммы прибавочной стоимости, про-
изведенной во всем экопомическом механизмѣ; слѣдовательно, это такая
часть общественной прибавочной стоимости, которая просто не идет в
раздѣл, регулируемый общественною нормою прибыли. Но если часть
прибавочной стоимости не идет в раздѣл, то измѣняется самое опредЬ-
— 48
леніе величины нормы прибыли: она получается в результатѣ дѣленія
не всей прибавочной стоимости на весь общественный капитал, а всей
за исключеніем ренты. Этот факт может найти, и обычно на-
ходит, себѣ живое выраженіе в самой классовой структурѣ обществѣ, когда
получателями ренты выступают не капиталисты-предприниматели, а
другая соціальная группа—землевладѣльцы.
Итак, поскольку сущесТвует неравенство в естественный условія*
производства, постольку часть прибавочной стоимости ускользает из-под
дѣйствія зайонов, управЛяющих распредѣленіем прибыли, и принимает
форму ренты. Но эта часть отнюдь уже не сводится в каждом отдѣль-
ной предпріятіи к той величинѣ, которая выражает для него перевѣо
производительности труда над общественно-среднею произво-
дительностью: если есть предпріятія с производительностью труда болѣе
высокою, чѣм средняя, то должны, очевидно, быть и такія предпріятія,
в которых она ниже средней; и если бы уже для предпріятій в этом
отношеніи средних не существовало никакой ренты, а была бы только
нормальная прибыль, то предпріятія низшаго уровня не давали бы и
этой нормальной прибыли; а так как дѣло идет не о временных, а о
постоянный условіях производительности труда, то и невыгодное по-
ложеніе данной группы предпріятій было бы не временный, а постоян-
ный, и тенденція к равенству норм прибыли была бы радикально на-
рушена,—чего не допускает сила конкурренціи. Стало быть, и предпрі-
ятія с наименѣе благопріятными естественными условіями труда должны
еще давать, по меньшей мѣрѣ, нормальную прибыль, а слѣдователь-
но всѣ остальныя предпріятія, пользуясь условіями болѣе благо-
пріятными, во всяком случаѣ дают, кромѣ' того, ренту.
' Но если так, то не слѣдует ли принять, что, по крайней мѣрѣ,
указанная низшая группа предпріятій свободна от ренты вполнѣ, и
приносит одну только предпринимательскую прибыль? Именно таково
было мнѣніе Давида Рикардо, основателя научной теоріи ренты,—но
ближайшій анализ показывает, что в этом пунктѣ он ошибался.
Изслѣдуя земельную ренту преимущественно й предпріятіях сель-
скаго хозяйства, гдѣ зависимость результатов труда от природы всего
значительнѣе и всего очевиднѣе, Рикардо представляя развитіе эконо-
мических отношеній таким образом, как-будто капитал лишь постепен-
но и послѣдовательно захватывает в свою эксплоатацію земли, соста-
вляющія территорію капиталистическаго общества: сначала только луч-
шіе участки, потом все болѣе и болѣе плохіе, по мѣрѣ того как ра-
стущій, вмѣстѣ с ростом населенія, спрос на продукты сельскаго хо-
зяйства повышает их цѣну, а с нею выгодность обрабатыванія земли.
При этом оказывается, что худшіе из прежде занятых участков, давав-
— 49 —
тіе только обычную прибыль и никакой ренты, начинают прийосить
«больше дохода, т.-е. становятся рентоносными; и капиталисты тогда рѣ-
шаются перейти к обработкѣ еще худших участков, которое при новых
условіях уже способны вознаградить примѣненіе капитала надлежащей
прибылью, но ренты еще не дадут. Затѣм, при дальнѣйшей ростѣ на-
селенія и спроса на сельско-хозяйственные продукты, снова доходность
послѣдних занятых участков переходит границы нормальной прибыли,
-снова капитал устремляется на земли еще худшаго качества, и т. д.
Против теоріи Рикардо с исторической точки зрѣнія возражали,
что в дѣйствительности развитіе вовсѣ не шло и не идет таким путем,
как это изображает схема Рикардо,—что гораздо чаще дѣло происходит
наоборот; напр., с менѣе плодородной территоріи Европы капиталисти-
ческое земледѣліе распространилось на плодороднѣйшія равнины Сѣ-
верной и Южной Америки, Южной Африки и Южной Австраліи: чтобы
технически завладѣть почвою наиболѣе одаренных природою стран, тре-
бовалось предварительно большое накопленіе, и затѣм эмиграція капи-
тала, тогда как худшія земли европейских стран, находившіяся, так
сказать, под рукою капитализма, были заняты уже давно.—Однако, это
возраженіе само по себѣ не может подорвать теоретическаго значенія
концепціи Рикардо: возможно принять, что историческая послѣдова-
тельность движенія капитала была иною, чѣм в его схемѣ, но что, тѣм
не менѣе, схема вѣрно изображает сущность отношеній между прибылью
и рентой, между предпріятіями, находящимися в лучших и в наихуд-
<пих природных условіях. Но в ученіи Рикардо, на самом дѣлѣ, упу-
щен один важнѣйшій историческій момент, существенный для капита-
лизма: полное развитіе частной собственности, охватывающей, на-ряду
со средствами производства, имѣющими % трудовую стоимость, также и
тѣ „даровыя“ условія труда, которыя природа дает людям не в не-
ограниченной количествѣ. Если принять этот момент во вниманіе, то
немедленно обнаруживается недостаточность теоріи Рикардо, и к изслѣ-
дованной им „дифференціальной рентѣ" приходится присоединить „аб-
солютную ренту" Маркса.
Если „наихудшіе" участки земли находятся в руках лэндлорда,
он не уступит их даром капиталисту, под его предпріятіе. Если они
нринадлежат самому капиталисту, он, соотвѣтственно предыдущему слу-
чаю, желает учесть эту собственность в доходах своего предпріятія: не
станет же он продавать свои продукты по низшей цѣнѣ, чѣм предпри-
ниматель, снявшій в аренду участок такого же качества у какого-ни-
будь наслѣдника прежних феодалов. Идеально-свободным от ренты пред-
пріятіем было бы такое, которое не нуждалось бы ни в лучшем, ни в
гхудшем участкѣ земли; но в дѣйствительности такого предпріятія найти,
Куре политич. эконом. Т. II. В. 4.
4
— 50 —
конечно, нельзя. К этому предѣлу могут довольно близко подходить*
только промышленныя предпріятія, концентрирующія иногда на сравни-
тельно ничтожном пространствѣ земли громадную массу капитала ж
труда: тут величина ренты, так сказать, теряется в многократно ее
превосходящей величинѣ прибыли. Но все-же рента и тут имѣется: а*,
если бы капиталист, в видѣ исключенія, занял никому еще не принад-
лежавшую землю, как это бывало в нѣкоторых колоніях, то рента неиз-
бѣжно возникает, как только колонія станет вполнѣ капиталистическойг.
что предполагает обращеніе всей ея территоріи в об‘ект собственности,
Очевидно, что рента с предпріятій, пользующихся наихудшими
естественными условіями, зависит вовсе не от превосходства их.
производительности труда по сравненію с какими-либо другими пред-
пріятіями, а только от монопольной позиціи собственников земли, ко-
торые берут себѣ часть прибавочной стоимости за простую возможность.
примѣненія капитала на их землѣ. Это и есть „абсолютная рента*. Она.
есть наиболѣе яркое и чистое вараженіе господства над капиталисти-
ческой формою производства того частнаго присвоенія, которое истори-
чески и логически служит предпосылкою полнаго развитія этой формы.
Рента дифференціальная повсюду, гдѣ она, благодаря наличным
различіям производительности труда, возникает, очевидно, просто при-
соединяется к абсолютной, но никогда не встрѣчается без нея,—тогда,
как эта послѣдняя, наоборот, возможна и в отдѣльности. Таким обра-
зом, при анализѣ прибавочной стоимости во вполнѣ развитой капита-
листической обществѣ нам приходится ее дѣлить на прибыль, абсолют-
ную и дифференціальную ренту, —при чем только послѣдняя из этих
трех частей не присутствует постоянно.
В сущности, связывать дифференціальную ренту с одними „даро-
выми силами природы*, захваченными в монополію, не вполнѣ точно.
Очень важную'роль в экономикѣ капитализма играет так-называемая
„рента положенія*, которая опредѣляется близостью или отдаленностью
предпріятія от его рынка, легкостью или трудностью сообщенія с
ним. Транспорт представляет заключительную стадію производства то-
варов, и в этой стадіи затраты в высшей степени неравномѣрны для
отдѣльных предпріятій: для предпріятія, расположеннаго в нѣскольких.
километрах от его рынка, напр., от большого города—потребителя, они
ничтожны, для расположеннаго в нѣскольких тысячах километров—ог-
ромны; т.-е., получается очень большая разница в производительности7
труда,—разница, зависящая уже преимущественно от распредѣленія со-
ціально-трудовых сил на территоріи капиталистическаго общества, а не
только от природных условій, облегчающих или затрудцяющих транс-
портное дѣло. Эта разница опредѣляет собою дифференціальную ренту-
— 51 —
совершенно таким же способом, как и, положим, разница в плодородіи
земли.
С концентраціей экономической жизни в городах „рента положе-
нія" достигает мѣстами, как извѣстно, гигантских размѣров, напр., де-
сятков и сотен рублей в год на квадратный метр. Ея историческое раз-
витіе значительно отличается от развитія аграрной, горной и т. под.
разновидностей ренты. Но соціальная сущность одна и та же для них
всѣх. Если бы воздух и солнечный свѣт имѣлись на землѣ в ограни-
ченной количествѣ, они также, несомнѣнно, стали бы об‘ектом моно-
польной собственности, и послужили бы основой для ренты.
Исторически, рента, как мы видѣли раньше, предшествует
развитію капитала и прибыли; но тогда она имѣет и совершенно иной
экономическій характер: рента феодальной эпохи неразрывно связана
с организаторской функціей в производствѣ, ея основная форма—нату-
ральная, и т. д. В обществѣ же капиталистической рента неизбѣжно
подчиняется его общему строенію, и преобразуется так, что становится
частным видом прибыли на капитал,—ассимилируется с прибылью.
Происходит это таким путем, что рядом с дѣйствительный капи-
талом общества, представляющим его прошлый кристаллизованный
труд, возникает капитал фиктивный, соотвѣтствующій рентѣ. Пусть,
напр., весь реальный капитал равняется, как у нас принималось, 880
милл. с плюс 120 милл. г?, или 1 милліарду рабочих дней; прибавочная
стоимость, при'нормѣ эксплоатаціи 150%, составляет 180 милліонов
рабочих дней; но из нея 80-милліонов присваиваются в видѣ ренты, и
только остальные 100 милліонов образуют „прибыль" в собственной
значеніи этого слова. Тогда годовая норма прибыли оказывается 10%,
и слѣдовательно, 80 милліонов- ренты вполнѣ эквивалентны прибыли с
капитала, равнаго 800 милліон. Эти 800 милліонов и воплощаются в
цѣнѣ земли. Земля, взятая сама по себѣ, независимо от вложеннаго
в нее человѣческаго труда, получает мѣновую цѣнность и становится
капиталом; величина его есть „капитализированная рента", т.-е. денеж-
ная сумма, годовая прибыль с которой равнялась бы рентѣ. Эта
фикція закрѣпляется и, в экономической смыслѣ, реализуется покупкой-
продажею земли, ея закладываньем и т. под. операціями. Капиталист,
купившій участок дѣвственной почвы за 100 тысяч рублей, имѣет всѣ
субъективныя основанія полагать, что он таким путем вложил уже 100
тысяч рублей капитала в то предпріятіе, которое на данном участкѣ
будет устраивать; естественно, что он считает себя в правѣ впредь
извлекать надлежащее количество прибыли из этого капитала. С точки
зрѣнія капитализма, он прав и объективно; доказательство — вполнѣ
достаточное и очевидное — заключается в том, что он на самом дѣдѣ
получает затѣм прибыль на свои 100 тысяч рублей.
— 52 —
Это, разумѣется, не дѣлает фиктивную „цѣнность" дѣйствительной,
а служит только выраженіем основной ограниченности капиталистиче-
ской точки зрѣнія. Капитализму вообще свойственно создавать такого
типа „цѣнности*; онѣ в кредитном и акціонерном мірѣ составляют
преобладающій элемент спекуляціи. Если, напр., акціи крупнаго пред-
пріятія сегодня обращаются по цѣнѣ в 100 руб., а в совокупности
образуют капитал в 10 милліонов, завтра же будут котироваться по
120 руб., и общая их цѣна достигнет 12 милліонов,—то это, разумѣется,
отнюдь не означает, что за сегодняшній день в предпріятіе вложено 2
милліона рабочих дней кристаллизованнаго труда; созданіе мнимаго
капитала означает здѣсь только то, что предвидится полученіе большей
прибыли, чѣм это ожидалось раньше. В этих явленіях, совершенно так же
как и в „капитализаціи ренты", очищается от всяких оболочек сущность
капитала: оказывается, что он есть возможность присвоенія общественно-
произведенной прибавочной стоимости, и только; ни организаторская
функція, ни какая бы то ни была активная роль в производствѣ не
являются необходимыми аттрибутами капитала, не входят в опредѣленіе
завершенной его формы.
в) Рента абсолютная и дифференціальная.
Нельзя считать случайный тот факт, что рента дифференціальная
была изслѣдована раньше, чѣм даже научно установлено существованіе
ренты абсолютной, — хотя исторически эта послѣдняя гораздо древнѣе.
В противоположность феодальной эпохѣ, которая знала только абсолют-
ную ренту, для капитализма экономически-необходимой и неустрани-
мой является лишь рента дифференціальная; рента же абсолютная для
него может разсматриваться, как наслѣдіе феодальной системы и выра-
женіе сохранившейся в извѣстной степени соціальной силы старо-земле-
владѣльческаго класса.
В ряду реформ, завершающих развитіе капиталистическаго обще-
ства, вполнѣ мыслима и возможна „націонализація земли", переход ея
в руки государства, которое представляет буржуазно-классовой союз —
организацію господства буржуазіи. В таком случаѣ абсолютная рента
перестала бы существовать; вполнѣ слившись с прибылью капиталистов,
она не болѣе была бы постоянный вычетом из нея1). Но дифферен-
г) Даже если бы государство поставило на мѣсто абсолютной ренты соот-
вѣтственный арендный налог на каждую единицу эксплоатируемой территоріи, то
и это не было бы абсолютной рентою в соціально-классовой смыслѣ этого слова:
подобный налогъ, уплачиваемый капиталистом на издержки, связанные с общими
интересами его собственнаго класса, существенно отличался бы от той платы,
какую теперь получает с капиталиста за возможность приложенія его капитала в
свою личную пользу представитель другого класса—землевладѣлец.
— 53 —
ціальная рента, как самостоятельное экономическое явленіе, осталась
бы и тогда, по-прежнему вліяя на годовую величину процента прибыли.
В самом дѣлѣ, и тогда одинаковые товары, произведенные при различ-
ных природных условіях, опредѣляющих неравную производительность
труда, должны продаваться на общем рынкѣ по одинаковой цѣнѣ;
слѣдовательно, если цѣна товара, произведеннаго при худших условіях,
будет заключать в себѣ издержки капитала плюс нормальную прибыль,
то цѣна товара, полученнаго при большей производительности труда,
т.-е. с меньшими издержками, будет заключать уже не только эти
издержки с нормальной прибылью, но еще излишек сверх этого—диф-
ференціальную ренту. А вмѣстѣ с нею неизбѣжно создастся и фиктивный
капитал, понижающій среднюю норму прибыли для всѣх дѣйствитель-
ных капиталов. Пусть этот фиктивный капитал принадлежит государству,
т.-е. тому же классу капиталистов в его организаціи, в его цѣлом; но
все-же дифференціальная рента продолжает дѣйствовать на величину
процента прибыли, и учитывается, как прежде, при его опредѣленіи,
стихійно происходящей в процессѣ обращенія товаров.
Такое глубокое различіе между двумя видами ренты, увеличивая
сложность и трудности изслѣдованія, весьма естественно вызывает стре-
мленіе привести их к теоретическому единству, найти такую ^очку
зрѣнія, с которой можно было бы дифференціальную и абсолютную
ренту разсматривать как явленія экономически-однородныя. Наилучшій
путь к разрѣшенію вопроса—это свести один вид ренты к другому; а
так как теоретически болѣе простым и болѣе необходимый из них пред-
ставляется рента дифференціальная, то дѣлаются попытки именно с ея
помощью объяснить ренту абсолютную.
Объективныя основанія для таких попыток, несомнѣнно, имѣются,
и принципіальное рѣшеніе вопроса не может быть иным. В развитіи
капитализма встрѣчаются моменты, когда абсолютная рента фактически
превращается в дифференціальную. Это происходило каждый раз, когда
старая капиталистическая страна пріобрѣтала незаселенныя колоніи с
дѣвственною почвой (или колоніи, заселенныя „дикарями", коллективная
родовая собственность которых капитализмом не признается). Тогда, в
интересах развитія колоніи, обыкновенно предоставлялся частной иниціа-
тивѣ свободный захват участков „не занятой^ земли для их воздѣлыванья,
или же, как бывало в горных мѣстностях, богатых минераллами, — для
разработки руд. В такіе, — конечно, не особенно продолжительные—
періоды создавался особый разряд земель без ренты. Капиталисты-арен-
даторы, ведущіе дѣло в странѣ-метрополіи, получали возможность выбора
между дальнѣйшей уплатою ренты своим землевладѣльцам, или перенесе-
ніем капитала в колонію, с замѣною этой ренты невыгодами транспорта
— 54 —
товаров на далекое разстояніе. Ясно, что при этой вся старая рента прі-
обрѣтала исключительно дифференціальный характер. Но затѣм, когда
вольныя колоніальныя земли оказывались исчерпанными, возникала и
там уже не только дифференціальная, но и абсолютная рента,—принцип
монополіи на землю вступал снова в силу, со всѣми своими послѣд-
ствіями.
Однако, это временное сведеніе обѣих форм ренты к одной,
безспорно, важное для экономической философіи, для монистичнаго пони-
манія общественных процессов эпохи капитализма, не устраняет необ-
ходимости и практически, и теоретически отличать абсолютную ренту
от дифференціальной. Пока монопольная частная собственность на землю
существует, не может на дѣлѣ уничтожиться и абсолютная рента; а сво-
бодный колоніальный захват приходит рано или поздно к исчерпанію
всей доступной людям поверхности. Только глубокая практическая
реформа капитализма, в духѣ націонализаціи земли, способна реально
уничтожить абсолютную ренту. А попытки сдѣлать ее ненужной, как
научную концепцію, теперь же,—обыкновенно основываются па логических
или исторических ошибках.
Подобную попытку сдѣлал нѣсколько лѣт тому назад. П. Маслов1).
Он разсуждает слѣдующим образом. „Естественныя силы" земли еще
нигдѣ цѣликом не использованы; и всюду капиталист-арендатор может,
слѣдовательно, прилагать к арендуемому им участку земли новыя и новыя
количества капитала, пока будет получать на них хотя бы обычную
прибыль; а это равносильно тому, как если бы он занял для дальнѣй-
шаго приложенія своих капиталов свободный, но худшій участок земли,
за который никакой ренты платить не требуется. Таким образом вся
рента, которую он отдает землевладѣльцу, есть дифференціальная, зави-
сящая от различной производительности первых затрат капитала, и
послѣдующих.
Как видим, II. Маслов взял за основу своих соображеній принцип
убывающей производительности послѣдовательных затрат капитала и
труда, прилагаемых к одному и тому же участку. Мы знаем, что принцип
этот не может быть признан постоянно и безусловно вѣрным, — что
иногда даже именно первыя затраты капитала могут быть наименѣе
прибыльными* 2); но в тѣх рамках, в каких его примѣняет Маслов,
т.-е., при наличности болѣе или менѣе сложившагося сельскаго хозяйства
и установившейся техники, допустить такую предпосылку можно,—и
не в этом слабая сторона аргументаціи.
г) В первой томѣ своей большой работы „Аграрный вопрос в Россіи".
2) Этот принцип, в его болѣе общей формѣ („закон убывающаго плодоро-
дія44) нам приходилось разбирать в одной из глав I тома (стр. 84, 2-ое изд.).
55
Дѣло в том, что для „дальнѣйшаго" приложенія капитала к дан-
ному, хотя бы и самому худшему участку, надо все-таки этот участок
'имѣть в своем распоряженіи, т.-е., арендовать его (или купить, что
существа дѣла не измѣняет), а значит, платить за него ренту безотно-
сительно к этим послѣдующим, еще не сдѣланный затратам капитала;
но „безотносительно"—это и означает абсолютную ренту, в отличіе от
дифференціальной. Дифференціальная рента зависит от разницы в про-
изводительности реальных, а не всѣх возможных приложеній капитала
к отдѣльный участкам. Рента, которую арендатор платит с наихудшаго
участка, опредѣляется вовсе не тѣм, что послѣдующее приложеніе капи-
тала, если оно произойдет, будет менѣе производительно, и что первое
приложеніе капитала, поэтому, болѣе производительно, и должно при-
носить сверх обычной прибыли еще дифференціальную рен^у. В эконо-
мической процессѣ дѣйствительное вообще не опредѣляется возможный,
и настоящее будущим, а как раз наоборот.
Разсужденіе Маслова могло бы еще получить нѣкоторую опору,
если бы процент прибыли на капитал, в соціальной масштабѣ, уста-
навливался совершенно независимо от ренты, в какой-то другой эконо-
мической сферѣ. Тогда возможно было бы и такое пониманіе фактов:
даже наихудшіе участки при первоначальных затратах капитала прино-
сят больше, чѣм обычную прибыль; излишек есть рента; но так как
послѣдующія затраты на том же участкѣ этого излишка не приносят, то
это рента не абсолютная, а дифференціальная, зависящая от различной
производительности первоначальных и послѣдующи* затрат. Но на самом
то дѣлѣ и процент прибыли на капиталистической рынкѣ устанавли-
вается в зависимости от рен^ы, при том именно от всей ренты, в том
числѣ и той, которая берется за пользованіе наихудшими участками:
прибыль на дѣйствительный капитал общества получается за вычетом
всей этой ренты из общей суммы прибавочной стоимости, и значит,
процент прибыли уменьшается соотвѣтственно величинѣ ренты. Слѣдо-
вательно, наихудшіе участьи приносят больше, чѣм обычную прибыль,
как раз по той причинѣ, что норма прибыли понижена вычетом соот-
вѣтственной ренты, а вовсе не потому, что первыя затраты капитала
прибыльнѣе вторых, третьих и т. д. Источник ренты здѣсь вовсе не в
разницѣ между послѣдовательными затратами, и признавать ее диффе-
ренціальной („разностной") отнюдь нельзя.
Ошибка анализа у Маслова состоит, очевидно, в том, что он ренту
с наихудших участков относит за счет особой прибыльности начальны*
затрат капитала,—а в дѣйствительности она есть результат чистой моно-
поліи на землю, и вычет из прибыльности капиталов. Но за ошибкой
аналитической тут скрывается—или, по крайней мѣрѣ, из нея легко
- 56 -
может возникнуть ошибка соціально-историческая. Абсолютная рента
высшей степени важна для пониманія основной структуры современнаго
капиталистическаго общества и тѣх границ, на которыя в наше время
еще наталкиваются его основныя тенденціи.
Дифференціальная рента предопредѣляется автоматически в сферѣ
производительности труда; абсолютная устанавливается на совершенна
ином полѣ—в области классовой борьбы капиталистов и землевладѣль-
цевъ борьбы протекающей не только в экономических, но также и в-
политических формах.
Абсолютная рента есть наиболѣе чистое выраженіе остающейся—
хотя и в чрезвычайно уменьшенной степени — власти над нынѣшниіг
обществом земельных „сеньеров44 или тѣх, кто занял их мѣсто. Власть,
эта, в феодальную эпоху безраздѣльно тяготѣвшая над обществом, нигдѣ,
еще в капиталистических странах не исчезла вполнѣ; в политической
и культурной области от нея уцѣіѣло еще очень многое (вліяніе аристо-
кратіи,-феодальныя религіи, и т. под.); в экономической же области,
сохраняется ея базис, а именно старая земельная собственность. Сначала,
она поддерживает различныя формы полу-крѣпостнической аграрной
эксплоатаціи, как это наблюдается и до сих пор в отсталых странах,
наблюдалось, до послѣдней революціи, также в Россіи; а затѣм, вынуж-
денная отказаться от этих форм под давленіем экономических и поли-
тических сил развивающагося капитализма, она одѣвается в новую
оболочку. Феодальная тенденція приспособляется к буржуазному міру, и
находит себѣ опору в его „священной частной собственности44, об4ектоз«г
которой является в данном случаѣ земля. Вооруженное неумолимой
логикою этого великаго буржуазнаго принципа, землевладѣніе наносит
жестокіе удары другому, не менѣе великому принципу капитализма—
прибыли на капитал.—В развертывающейся отсюда борьбѣ капитала с
землевладѣніем высота абсолютной ренты есть результат, и в то же время,
непосредственная мѣра относительной силы обѣих сторон.
В первой половинѣ XIX вѣка, до отмѣны хлѣбных законов, Англія
была уже вполнѣ капиталистической страной, не только в промышлен-
ной, но и в аграрной жизни. Хлѣбные законы служили для поддержанія
монопольно-высоких цѣн хлѣба, т.-е. высокаго уровня аграрной ренты.
Стѣсняя привоз хлѣба из других стран, законы эти как-бы с'уживали
аграрную территорію, производившую хлѣб на огромный англійскій
рынок; и спрос капиталистическаго земледѣлія на пригодную для него>
землю наталкивался на чрезвычайно сокращенное предложеніе: лэндлорд
оказывался сильнѣйшею стороной, рейта увеличивалась за счет при-
были. То была эпоха значительной ренты вообще, и спеціально—абео-
— 57 —
лютной рентых), а вмѣстѣ с тѣм огромнаго политическаго и обще-
соціальнаго вліянія аристократіи. Буржуазія не могла примириться с
таким положеніем; ея энергичная борьба за отмѣну хлѣбных законов'-
была, таким образом, и борьбою за дѣйствительное господство в обще-
ственной системѣ. Оорганизовав свои огромныя силы, буржуазія добилась
уничтоженія хлѣбных законов. Что произошло при этом с рентою?
Во-первых, конечно, уменьшилось ея величина вообще, и особенно,
значит, величина „абсолютной" ея части. Но кромѣ того—и это второе-
измѣненіе для теоріи болѣе важно—значительная доля прежней абсолют-
ной ренты превратилась в дифференціальную. В самом дѣлѣ, англійскому
земледѣлію пришлось вступить в свободную конкурренцію с заграничный,
т.-е. ея сельско-хозяйственный капитализм, прежде представлявшій сравни-
тельно замкнутую экономическую систему, тѣснѣе слился с міровым
сельско-хозяйственным капитализмом, стал частью болѣе обширной эко-
номической системы. Тѣ участки, которые были худшими и наиболѣе
удаленными от рынка в старой, изолированной системѣ земледѣлія, и
приносили только абсолютную ренту, не стали, разумѣется, лучшими; но
в их, уже понизившейся, доходности стала играть значительную, если
не главную роль, дифференціальная рента их положенія: они оказа-
лись территоріально болѣе близкими к своему рынку, чѣм конкуррирующія
с ними заграничныя земледѣльческія предпріятія, доставляющія хлѣб в
Англію. Такое замѣщеніе одного вида ренты другим, „абсолютнаго"—
дифференціальный, знаменовало не одну грубо-матеріальную побѣду бур-
жуазных интересов над землевладѣльческими, но и побѣду капиталисти-
ческаго принципа над переодѣвшимся в новыя, товарно-мѣновыя формы
принципом феодальный.
*) Посредством простых ариѳметических расчетов легко показать, что от'
повышенія цѣны продукта абсолютная рента возрастает быстрѣе—и обыкновенно
гораздо быстрѣе, чѣм дифференціальная. Эта послѣдняя растет приблизительно
пропорціонально самым цѣнам; рента же, взятая в цѣлом, и спеціально, значит,
рента абсолютная увеличивается в значительно большей пропорціи. Так, напр.,
пусть перед нами худшій из прпгодных для земледѣлія участков, размѣром в
100 десятин; затраты постояннаго п перемѣннаго капитала 10,000 руб., обычная
прибыль 1О°/о; участок дает 12,000 пудов хлѣба, продаваемаго по 1 руб. за пуд.;.
абсолютная рента равна тогда 12,000 рублей мпнус 11,000 (издержки вмѣстѣ с
прибылью), или 1,000 рублей. Если теперь цѣна хлѣба поднимается на 10%, то
получится всего 1 р. 10 к.Х 12,000=13,200 руб.; рента уже 2,200 р., возрастаніе
боліше чѣм вдвое. Участок же болѣе плодородный дает, положим, не 1200, а
1500 пудов; его дифференціальная реніа может быть выражена прямо в видѣ-
300 пудов хлѣба; значит, при повышеніи цѣны хлѣба на 10% она возрастет
также лишь на 10%.
— 58 -
Во всей исторіи борьбы прибыли против ренты успѣхи капитала
-связаны с подобный преобразованіем ренты. Капитал захватывал под
экстенсивное земледѣліе дѣвственную почву отдаленных стран, степей
Сѣв. Америки, Аргентины, Австраліи, гдѣ абсолютной ренты совсѣм
или почти не было, и выдвигая их побѣдоносную конкурренцію против
обремененнаго абсолютной рентою земледѣлія старых европейских стран.
Жизненность и доходность стараго земледѣлія подчинялась, таким путем,
„дифференціальными условіям большаго или меньшаго плодородія, боль-
шей или меньшей удаленности от рынка. Тенденція капитала неуклонно
направлялась к тому, чтобы ликвидировать абсолютную ренту, частью
по существу, ея непосрецственным сокращеніем, частью формально,
перенесеніем ея остатка в сферу „дифференціальныхъ соотношеній произ-
водительности труда в сельской промышленности и транспортѣ ея
яродуктов.
Естественно, что для стараго земледѣлія, подчиненнаго старому
землевладѣнію, процесс этот был зачастую весьма болѣзненным. Глубокій
и длительный аграрный кризис западно-европейских стран, охватывающій
послѣднія десятилѣтія XIX вѣка, в значительной мѣрѣ обусловливался
ликвидаціей преувеличенных прежней, монопольно-абсолютною рентою
землевладѣльческих доходов. Вѣками накопленная экономическая сила
землевладѣльцев и основанное на ней их политическое преобладаніе,
при недостаточной и обыкновенно стѣсненной конкурренціи со сто-
роны сельскаго хозяйства других стран, долгое время позволяли зем-
левладѣльцам без труда обращать себѣ на пользу происходившее тѣм
временем капиталистическое развитіе: растущій, благодаря этому развитію,
спрос на продукты сельскаго хозяйства давал им возможность, неуклонно
повышая цѣны на эти товары, отбирать себѣ все болѣе крупную часть
общественпо-производимой прибавочной стоимости. Аграрная рента воз-
растала, что выражалось в постоянно повышавшейся цѣнѣ земли. Но
так могло продолжаться только до тѣх пор, пока не удалось накопившему
силы капиталу прорвать рамки старой аграрной монополіи, противо-
поставить ей аграрную конкурренцію новых стран, подорвать созданныя
ею цѣны дешевыми продуктами этих стран, возстановить дѣйствіе тру-
довой нормы цѣн. Когда такой переворот произошел, доходы аграріев—
лэндлордов Англіи, юнкеров Германіи и прочих — рѣзко понизились.
Примириться с этим они не могли; свой кризис ренты они всячески
•старались переложить па плечи своих арендаторов и земледѣльческих
рабочих. Всей своей экономической силой, которая всё еще была значи-
тельна, они давили на фермеров, урѣзывая их прибыль, и на рабочих,
прямо или через арендаторов, доводя их плату до нищенскаго уровня.
В результатѣ—и капиталы стремились уходить от земледѣлія, перекоче-
•- 59 —
вывая в промышленность и торговлю, и сельскіе рабочіе по мѣрѣ возмож-
ности бѣжали из деревни. Земледѣліе сокращалось и падало, кризис
обострялся.
Безспорно, не к одной борьбѣ за чрезмѣрную ренту сводятся при-
чины долгаго застоя и частью регресса в европейской земледѣліи; другая
причина—и может быть, из двух болѣе важная—было непосредственное
пониженіе трудовой стоимости хлѣба в системѣ мірового капитализма:
плодородіе черноземных степей, захваченных под земледѣліе в различных
колоніальных странах, увеличило среднюю производительность труда
настолько, что старое интенсивное земледѣліе, несмотря на все совер-
шенство его методов, оказалось ниже новаго создавшагося уровня; нѣко-
торый застой был при этом неизбѣжен. Но нѣт сомнѣнія, что кризис
далеко не достиг бы той остроты и не принял бы того упорно-затяжнаго
характера, какіе наблюдались на дѣлѣ, если бы не ожесточенная борьба
за ренту. Именно она сдѣлала кризис особенно тяжелым для экономи-
чески-слабѣйших элементов капиталистическаго земледѣлія—для мелких
фермеров и рабочих.
Землевладѣлец не мог не стремиться всѣми силами к удержанію
ренты на том наибольшем уровнѣ, какого она достигала. Полуфеодаль-
ный землевладѣлец прежней формаціи, представитель чистѣйшаго соціаль-
наго паразитизма, не мог хотя бы потому, что с этим уровней ренты
связан его уровень жизни, та степень роскоши и расточительности,
которая стала для него необходимой потребностью и условіем поддер-
жанія его соціальнаго положенія. Новый землевладѣлец — капиталист,
купившій помѣстья разорившагося аристократа, заплатил за землю сумму,
соотвѣтствующую капитализированной рентѣ, и если не получает ренты
в сотвѣтственных размѣрах—страдает в качествѣ капиталиста, не полу-
чающаго нормальной прибыли на затраченный капитал1). Тот и другой
борются ожесточенно, чтобы переложить тяжесть ухудшившейся конъюн-
ктуры на третьих лиц—фермеров, рабочих, потребителей, на государство,
к помощи катораго они отчаянно взывают, и от котораго на дѣлѣ часто
успѣвают ея добиться. Вся эта борьба, однако, должна рано или поздно
оканчиваться пораженіем землевладѣльцев, потому что направлена против
одной из основных тенденцій капиталистическаго развитія.
Капитализм стремится уничтожить абсолютную ренту, которая для
него является инородным элементом, остатком чуждой экономической
г) Варочем, и новый землевладѣлец-капнталист по большей части скоро
усваизает себѣ „аристократическія44 тенденціи в своем образѣ жизни, нѣсколько
смягчая их только недостатком вкуса и размаха. Развиваясь в сторону парази-
тизма, буржуа „учится44 жить у своего предшественника—феодала.
— 60 —
формаціи. Но тѣ средства, которыя досих пор примѣнялись-для этого,—
средства, не затрагивавшія но существу принципа частной собственности
на землю,—могли давать лишь нѣкоторое приближеніе к цѣли, да и то
временное. Захват новых свободных земель под капиталистическую
эксплоатацію подрывал абсолютную ренту старых стран, — но потом,
когда новыя территоріи оказывались цѣликом захвачены сѣтью новаго
землевладѣнія, там возникала и начинала расти такая же абсолютная
рента, и то, что уже было отвоевано у стараго землевладѣнія, капиталу
приходилось отвоевывать другой раз, и т. д.1). Коренная ограниченность
- способов борьбы исключала возможность окончательной и полной побѣды
капитала над его соперником.
Выводом отсюда является новая позиція, к которой и приходят
наиболѣе рѣшительные представители интересов капитала: отмѣна част-
ной собственности на землю, ея націонализація. Эта крайняя буржуазная
реформа устранила бы необходимость абсолютной ренты, устранив инди-
видуальную монополію земельной собственности; государственная же,
власть, будучи в этом случаѣ представительницей общих интересов класса
капиталистов, не выступала бы по отношенію к этому классу в качествѣ
враждебнаго монополиста. Что касается ренты дифференціальной, то
она, оставаясь одной из слагающих для образованія товарных цѣн,
также, разумѣется, не могла бы удерживаться в руках отдѣльных капи-
талистов, берущих у государства в свое пользованіе лучшіе участки: это
означало бы монополію исключительно высоких доходов для нѣкоторой
части капиталистов. Дифференціальная рента, в видѣ аренднаго налога,
доставалась бы тому же государству, т. е., в сущности, классу капитали-
стов в его цѣлом. Это принципіально уравнивало бы для капиталистов
выгоды, зависящія от природных условій производства, и было бы не
чѣм иным, как распространеніем на всю сумму прибавочной стоимости
тенденціи к равенству норм прибыли.
В настоящее время представляется весьма сомнительныя, успѣет
ли капиталцзм вообще достигнуть этого этапа в своем развитіи: движеніе
к нему сильно замедляется тѣм, что главныя усилія класса капиталистов
по необходимости направляются в сторону самозащиты против нарождаю-
щихся элементов соціалистических, а борьба с остатками элементов
феодальных оттѣсняется тѣм самым на второй план; и возможно,- что
капиталистическая прибавочная стоимость подвергнется ликвидаціи
раньше, чѣм в ея рамках прибыль успѣет ликвидировать ренту. Но
Очень вѣроятно, что в этом лежит одна из главных причин того улучшенія
в ходѣ сельско-хозяйственнаго кризиса европейских стран, которое отмѣчалось
изслѣдователями за полтора десятилѣтія, предшествующія войнѣ.
— 61
несомнѣнно, что если бы этот послѣдній переворот на дѣлѣ произошел,
то мы имѣли бы перед собою высшую, наиболѣе законченную форму
капитализма.
Пока этого нѣт, было бы безполезно и безнадежно пытаться
носредством абстрактнаго анализа установить, до какой границы земель-
ная монополія может урѣзывать прибыль, и до какой границы капитал
своим экономически»! давленіем может сокращать ренту. Вопрос рѣшается
конкретный соотношеніем силы двух сторон; и с точки зрѣнія одного
принципа—капиталистическаго—нельзя охватить и выразить полностью
это соотношеніе, которое является результатом борьбы двух различных
исторических принципов эксплоатаціи. Но вполнѣ опредѣленны естествен-
ныя рамки борьбы: их образует общая сумма капиталистически производи-
мой прибавочной стоимости; а жизненный смысл этой борьбы сводится
к дѣлежу прибавочной стоимости между двумя * классами соб-
ственников.
с) Земельная рента и трудовая стоимость в обмѣнѣ.
Земельная рента, входя как слагающая на ряду с прибылью в общую
величину рыночной цѣны каждаго товара, обусловливает извѣстныя допол-
нительныя уклоненія цѣн от трудовой нормы. Теперь мы и разсмотрим
характер этих уклоненій и их предѣлы.
Стоимость товаров опредѣляется, как извѣстно, средним количе-
ством общественно-необходимаго труда, употребляемый для их произ-
водства, и слѣдовательно, зависит от средней производительности труда
в каждой данной его отрасли. Но благодаря теоріи аграрной ренты
Гикардо среди экономистов, даже школы Маркса, успѣло сложиться и
распространиться мнѣніе, что продукты сельскаго хозяйства предста-
вляют исключеніе из общаго правила, — их мѣновая цѣнность связы-
вается с высотою производительности труда при худших природных
условіях,.а не при средних, как слѣдовало бы ожидать. С перваго взгляда
это кажется даже совершенно очевидный: наихудшіе занятые под земле-
дѣліе участки должны за покрытіем издержек производства приносить
обычную прибыль капиталисту,—иначе он стал бы искать иного помѣ-
щенія для своего капитала; а согласно поправкѣ Маркса, они должны,
сверх того, приносить и абсолютную ренту для землевладѣльца; цѣна
товара на рынкѣ должна заключать в себѣ всѣ эти элементы и, стало
быть, опредѣляется именно худшими, а не средними природными усло-
віями производства. При средних же условіях и соотвѣтственной им
производительности труда, сверх постоянных элементов образованія
цѣны—издержек, прибыли и абсолютной ренты—получается еще диффе-
- 62
ренціальная рента, т.-е. мѣновая стоимость оказывается, как-будто, выше
той индивидуально-трудовой стоимости, какая свойственна данному пред-
пріятію. Предпріятіе, которое ведется при средних природных условіях.
является как-будто уже привилегированным, имѣющим возможность
обмѣнивать товар выше своей стоимости, подобно тому как выше
своей стоимости сбывает товар промышленное предпріятіе, пользую-
щееся новыми, еще нигдѣ кромѣ него не введенными машинами. Такое
исключеніе из закона трудовой стоимости об‘ясняют тѣм, что, благодаря
частной собственности на землю, производство и продажа сельско-хозяй-
ственных продуктов имѣют всегда нѣсколько монопольный характер; и
так как продукты эти—предметы первой необходимости для общества, и
спрос на них, с развитіем общества и ростом населенія, непрерывно
увеличивается, то по отношенію к ним и создается постоянное уклоненіе
вверх от средней трудовой стоимости.
В дѣйствительности, однако, всѣ эти соображенія основаны на
ошибочной предпосылкѣ, именно той, что дифференціальная рента не
есть нормальная составная часть цѣны товаров при капиталистическое
производствѣ, а своеобразная надбавка к этой цѣнѣ. Легко показать, в
чем тут ошибка. Если стоимость товара слагается из элементов постоян-
наго капитала, перемѣннаго, и прибавочной стоимости, то соотвѣтственно
этому цѣна товара должна распадаться на издержки (с и ѵ) и на
„капиталистическій доход," который заключает в себѣ обычную при-
быль вмѣстѣ с обычной рентою: вся прибавочная стоимость,
производимая в обществѣ, дѣлится на прибыль и ренту, и только
взятыя вмѣстѣ онѣ выражают в области распредѣленія то, что в об-
ласти производства воплощается в прибавочной трудѣ. Но „обычная
рента"—это, очевидно, обозначает среднюю величину ренты для дан-
ной отрасли производства; а средняя рента есть совсѣм не то, что
абсолютная. Эта послѣдняя представлю ет только наименьшую вели-
чину ренты для данной отрасли; средняя же величина слагается и&
абсолютной плюс средняя дифференціальная. ,
Простой ариѳметическій расчет показывает, что это не может быть
иначе. Абсолютная рента входит слагаемый повсюду; к ней приба-
вляется дифференціальная, измѣняясь по предпріятіям от нуля (наихуд-
шіе участки) до нѣкоторой наибольшей величины; если вычислить
среднюю величину суммы, то в нее войдут и постоянное слагаемое, и
средняя величина слагаемаго перемѣннаго. Из такой средней суммы и
слѣдует исходить, если мы хотим строить схему образованія цѣн (вѣр-
нѣе—их разложенія).
Предположим, что пуд хлѣба при средних природных и техни-
— 63 —
ческих условіях кристаллизует в себѣ 10 часов абстрактнаго труда. Эта
его трудовая стоимость слагается, допустим, из таких частей:
6 с4~2 ^+2 т=10 труд. единиц.
Примем далѣе, ради упрощенія, что она и реализуется на рынкѣ-
в соотвѣтствіи с этой суммою, напр., в видѣ рубля (считая, что 1 р.
золота представляет тоже 10 часов труда, — цифры, конечно, фиктивныя).
Тогда из мѣновой стоимости каждаго пуда 60 коп. идет на возмѣщеніе
постояннаго, 20—па возмѣщеніе перемѣннаго капитала, и 20 коп. присваи-
ваются в видѣ прибыли и ренты: при нормѣ прибыли 10% будет состав-
лять 8 копѣек прибыль и 12—рента.
При худших природных условіях пуд хлѣба реально заключает в
себѣ большее количество труда, напр., 12 часов. Для простоты пред-
положим, что весь этот сравнительный излишек вкладывается под формою
живого труда, а постоянная часть капитала сохраняет ту же величину—
6 нормальных труд. единиц. Слѣдовательно, количество живого труда
выразится тогда фактически в 6 часах (12—6), т.-е. для производ-
ства каждаго пуда хлѣба должна быть куплена рабочая сила сроком
на 6 часов. Норма эксплоатаціи в нашей схемѣ 100%, и за 6 часов
пользованія рабочей силою платится всего 30 коп. перемѣннаго капи-
тала (=3 труд. един.). Значит, издержки 604-30=90 коп., а продается
пуд хлѣба, как и в первом случаѣ, разумѣется, по рублю. Остается на
прибыль и ренту 10 коп.; прибыль — 10% от 90 коп., будет 9 коп.,
величина ренты—1 копѣйки. Это—абсолютная рента, приносимая
худшим участком.
Отсюда видно, что из 12 коп. на пуд хлѣба, составляющих ренту
средняго участка, 11 коп. представляют среднюю дифференціальную
ренту.
На лучшем участкѣ реальная сумма труда, нужная для производства
пуда хлѣба, будет, хотя бы, всего 8 часов, из которых—допустим опять-
таки для упрощенія—элементы с равны по-прежнему 6 часам (60 коп.),
а живой труд прилагается в количествѣ 2 часов. На покупку рабочей
силы будет затрачено, поэтому, всего 10 коп., сумма издержек 604-10=70,
а прибыль и рента составляет 30 коп., из них прибыль 7 (согласно-
предыдущим примѣрам, норма прибыли 10%, а с 70 коп. 10% рав-
няются 7 коп.), рента абсолютная 1, дифференціальная 22 коп.
Итак, цѣна товара и в сельском хозяйствѣ опредѣляется среднею-
производительностью труда, при средних природных условіях. Если
ее опредѣляют издержками производства при худших условіях, при-
соединяя к этим издержкам нормальную прибыль и абсолютную*
ренту, то это не противорѣчит дѣйствительности; но совершенно с
таким же правой можно опредѣлять ее издержками при лучших при-
- 64 -
родных условіях, с присоединеніем прибыли и наибольшей
рентых).
Того принципіальнаго уклоненія от трудового закона в
обмѣнѣ сельско-хозяйственных продуктов, которое обычно признается,
жри болѣе точной анализѣ, как видим, найти нельзя,—дѣло сводится к
простому недоразумѣнію. Точно также не выдерживают критики и тѣ
соображенія, которыми это мнимое уклоненіе объясняется. Хотя хлѣб
и есть, безспорно, предмет первой необходимости для людей, но это вовсе
не может дать монопольной привилегіи продавцам его на рынкѣ, пока
спрос не превышает предложенія. А послѣднее, при характерной для
капитализма быстрой развитіи производительных сил, теоретически вовсе
не обязательно, исторически же наблюдается не чаще, чѣм противопо-
ложеный случай. Теорія Рикардо складывалась в Англіи, когда там
существовали еще „хлѣбные законы", и монопольныя условія для хлѣб-
ной торговли поддерживались политической силою. Но такое положеніе
пещей для капитализма не типично, и даже не нормально, — оно явля-
лось результатом недостаточной полноты его развитія, и было в свое
время устранено этим развитіем. Если же соотвѣтственныя теоретиче-
скія представленія удержались гораздо дольше, то здѣсь перед нами
только один из многих примѣров специфическаго консерватизма идеологіи,
далеко превосходящаго консерватизм экономической жизни.
И все-таки земельная рента обусловливает извѣстныя отклоненія
от закона трудовой стоимости, но лишь болѣе частныя и менѣе глубокія;
они связаны с весьма неодинаковой потребностью различных отраслей
производства в земельном пространствѣ. Для предпріятій йндустріальных
нужны сравнительно ничтожные участки земли, тогда как тля сельско-
хозяйственных необходима гораздо • болѣе значительная поверхность,
иногда и для горных также. Между тѣм рента находится в зависимости
от величины земельных участков. Спрашивается, какое вліяніе на
рыночныя цѣны товаров может имѣть это обстоятельство.
г) В наших иллюстраціях доля постояннаго капитала принималась на единицу
продукта одинаковой для всѣх случаев. На дѣлѣ это, конечно, не так, п в луч-
піих естественных условіях на единицу продукта затрачивается меньше постоян-
наго капитала (при большей урожайности, напр., относительно меньше надо сѣмян
для посѣва, меньше изнашиваются нѣкоторыя орудія, и т. под.). Но если внести
соотвѣтственныя поправки, то существо схемы нисколько не мѣняется, опа только
становится сложнѣе. Напр., для худшпх природных условій мы могли бы взять
издержки с в 6Ѵ2 труд. единиц (=65 коп.), издержки ѵ в труд. ед. (25 коп.),
«фактическая сумм труда на производство 1 пуда хлѣба была бы 61/2+21/2Х2=
111/2 часов, а отношенія прибыли и ренты оказались бы тѣ же самыя, что и в
той болѣе упрощенной схемѣ, которую мы дали.
- 65 —
Тут опять приходится строго различать роль абсолютной ренты, и
роль дифференціальной. Функція послѣдней по отношенію к цѣнам
состоит, как мы видѣли, в том, что она уравнивает величину цѣн для
товаров* произведенных при лучших и при худших условіях, с цѣнами
товаров, произведенных при средних природных условіях. Из такой
функціи никакого новаго уклоненія рыночных цѣн от трудовой нормы
получиться не может: земля и другіе элементы внѣшней природы здѣсь
выступают просто как неравномѣрно распредѣленныя техническія условія
производства, и посредством дифференціальной ренты рынок сглажи-
вает эту неравномѣрность в цѣнах товаров. Другое дѣло—рента абсо-
лютная. Ея анти-капиталистическое происхожденіе сказывается в области
цѣн опредѣленный возмущающим вліяніем.
В самом дѣлѣ, абсолютная рента есть тот вычет из прибыли,
который выражает собою степень монопольной власти землевладѣльцев
над обществом, степень несоотвѣтствія между потребностью производства
в землѣ и наличный ея предложеніем. Понятно, что такой вычет ока-
жется неравным для тѣх отраслей производства, которыя больше
нуждаются в землѣ, и для тѣх, которыя нуждаются в ней меньше. Для
промышленности обрабатывающей, гдѣ крупное предпріятіе часто может
довольствоваться нѣсколькими сотнями квадратных сажен, он предста-
вляет сравнительно ничтожную величину; для сельскаго хозяйства, гдѣ
расширеніе производства почти в такой же мѣрѣ расширяет спрос на
землю,' он иногда достигает сравнительно болыпих размѣров. А так
как норма годовой прибыли здѣсь и там одинакова, то продукты сель-
скаго хозяйства должны продаваться, при прочих равных условіях,
относительно дороже. Напр., если абсолютная рента падает на цѣну
производства карманных часов очень малыми долями процента, а на
цѣну производства хлѣба и мяса нѣсколькими процентами, то ясно, что
для рыночной цѣны этих послѣдних товаров создается таким образом
особое монопольное повышеніе в нѣсколько процентов, которое нѣсколько
измѣнит уровень, зависящій от непосредственной трудовой нормы и
органическаго строенія соотвѣтственных капиталов.
В этом случаѣ абстрактный анализ, исходящій из предпосылок
капиталистической организаціи, не может заранѣе намѣтить гра-
ницы подобных уклоненій, источник которых лежит в не-капиталисти-
ческой по существу своему тенденціи. Можно только сказать, что капи-
тализм, борьбою своей против абсолютной ренты, стремится уничтожить
подобнаго рода нарушенія; и можно сказать с увѣренностью, что, напр.,
в нынѣшней фазѣ развитія мірового капитализма они уже сравнительно
невелики, и едва ли измѣряются цѣлыми процентами товарных цѣн,—
тогда как при старых условіях хлѣбной монополіи, какія существовали
Кур« политнч. эконом. Т« И. В. 4
5
- 66 —
хотя бы в Англіи в началѣ прошлаго вѣка, они были, конечно, гораздо
болѣе значительны.
Таково отношеніе ренты к закону трудовой стоимости товаров.
Дѣлались в экономической наукѣ попытки установить это отношеніе на
иных основах, с внѣшней стороны как-будто болѣе строго проникнутых
трудовым принципом. Примѣром может служить ученіе Родбертуса.
Аграрную ренту Родбертус об‘яснял слѣдующим образом. В сельском
хозяйствѣ перемѣнный капитал относительно больше, чѣм в других отра-
слях производства, а слѣдовательно, больше и прибавочная стоимость1);
ея излишек образует аграрную ренту.—Легко видѣть, что взгляд этот
сводится к неправильному примѣненію теоріи трудовой стоимости. При
капитализмѣ цѣны товаров опредѣляются трудовой стоимостью не прямо,
а через посредство нормы прибыли и цѣн производства. Поэтому отрасли
с болѣе низким строеніем капитала, и земледѣліе в том числѣ, никакого
привилегированнаго положенія на такой основѣ занять не могут: как
мы знаем, низкое строеніе, в силу тенденціи к равенству норм прибыли,
обусловливает само по себѣ только продажу товаров ниже их непосред-
ственной трудовой стоимости. Слѣдовательно, такое об‘ясненіе аграрной
ренты должно быть отвергнуто* 2). Прибавочная—стоимость отдѣльных
предпріятій, и даже цѣлых отдѣльных отраслей производства, в них не
остается, а согласно законам капитализма распредѣляется между ними.
Явленія ренты не внбсят существеннаго измѣненія в эти законы,—и
только абсолютная рента, которую капитализм стремится уничтожить,
частично им противорѣчит и искажает их дѣйствіе 3).
III. Элементы риска и страхованія в общей системѣ
распредѣленія.
а) Индивидуальный уровень прибыли.
В политической экономіи часто различают „процент на капитал"
и собственно „предпринимательскую прибыль". То, что капитал должен
г) Терминологія Родбертуса иная; но нам удобнѣе пользоваться своею.
2) Странный образом, у Маркса можно еще найти остатки ложной теоріи
Родбертуса. В 3-м томѣ „Капитала “ Марке признает, что рента в земледъліи
воплощает излишек прибавочной стоимости, зависящій от низкаго строенія капи-
тана; вносится, однако, та поправка, что земледѣльцы удерживают за собою этот
излишек лишь благодаря монополіи на землю. Очевидно, что дѣло именно в этой
монополіи, а не в большой величинѣ перемѣннаго капитала; иначе развитіе машин-
ной техники в земледѣліи уничтожала бы ренту.
3) Изложенное здѣсь пониманіе абсолютной ренты выражает взгляды-толь-
ко одного из авторов курса—А. Богданова.
— 67 —
йриносйть своему владѣльцу без всякаго усилія и риска с его стороны,
отдѣляют от ^стальной части прибыли, которую и разсматриваю!, как
вознагражденіе за иниціативу, организаторское умѣнье и риск предпри-
нимателя. „Процент на капитал" должен быть, в данном обществѣ,
для всѣх случаев одинаков, а „предпринимательское вознагражденіе",
очевидно, может быть для каждаго даннаго случая иным, в зависимо-
сти от наличности и степени тѣх элементов, которыми оно обусловле-
но,—т.-е. иниціативы, риска, и к д. Отсюда выводится, так сказать,
нормальное различіе уровня прибыли разных предпріятій, помимо раз-
личій случайных, вызываемых стихійными колебаніями кон'юнктуры
производства и обращенія.
Если, напр., капиталист отдает свои деньги взаймы под надежное
и достаточное обезпеченіе—под государственную гарантію, или под за-
лог значительнаго имущества,—то он получает за это лишь обычный
процент на капитал. Если обезпеченіе менѣе надежно, то процент должен
быть повышен—в виду риска потерять капитал: плохо управляемое го-
сударство заключает займы за болѣе высокіе проценты; кредит личный,
без матеріальнаго обезпеченія, обыкновенно обходится должнику еще
дороже. А кто сам ведет на свой капитал промышленное предпріятіе,
со всѣм риском конкурренціи, со всѣми хлопотами хозяина, тот вполнѣ
законно может получать еще больше...
В такой схемѣ можно признать вѣрным только то, что относится
к риску, связанному с употребленіем капитала; самое же раздѣленіе
прибыли на „процент" и „предпринимательское вознагражденіе* надо
отбросить, как смѣшивающее разные экономическіе элементы. Предпри-
нимательская иниціатива и хлопоты, вообще, вся организаторская фун-
кція предпринимателя не только теоретически может быть от него от-
дѣлена, но и фактически, по мѣрѣ развитія капитализма, все болѣе
отдѣляется, и передается высшим наемным служащим. Тут, слѣдова-
тельно, может быть рѣчь только об оплатѣ квалифицированной, орга-
низаторской рабочей силы, а не об особой формѣ прибыли; и хотя такая
оплата, благодаря рѣдкости организаторских талантов, нерѣдко бывает
монопольно-высокою, но она не находится в прямом отношеніи ко вло-
женному в предпріятіе капиталу, не выражается в каком-либо опредѣ-
ленном числѣ процентов с него. Вопрос же о предпринимательском
рискѣ заслуживает отдѣльнаго разсмотрѣнія.
Возрастающая напряженность конкурренціи, стихійность кризисов,
время от времени поражающих систему производства, а также и стремитель-
ный прогресс техники, приводящій зачастую к преждевременному „мораль-
ному изнашиванію", т.-е. устарѣнію орудій, все это создает при капита-
лизмѣ много новых, спеціально ему свойственных элементов риска для
5’
- 68 -
отдѣльны! предпріятій. Система кредита еще увеличивает их и усложняѳт,
создавая цѣнной путь *для передачи возникающих экономических по-
трясеній, распространяя их от одних частей системы на другія. Благо-
даря кредиту, часто даже и простая малодоходное^ предпріятія ока-
зывается достаточной для его крушенія. Очень обычно веденіе предпрі-
ятій не только на собственныя средства предпринимателей, но вмѣстѣ
с тѣм и на чужія, сконцентрированныя при помощи долговых обяза-
тельств; и эта послѣдняя часть капитала может быть наибольшею. Но
по сдѣланный займам надо платить проценты, и притом опять-тайи
повышенные, в силу того же риска. Если доход предпріятія недоста-
точен для уплаты по ним, наступает банкротство 1). Вообще, риск для
капитализма есть явленіе постоянное, можно сказать—доминирующее,—
отнюдь не только тот, который существует при натуральном хозяйствѣ
и зависит от стихійной власти природы, но еще болѣе—иной, чисто
экономическій, вытекающій *из господства над людьми их собственных
соціальных отношеній.
Реально, весь этот риск воплощается в том фактѣ, что нѣкоторыя
предпріятія гибнут; капиталы их распадаются и поглощаются другими,
сохранившимися капиталами. С точки зрѣнія страдающих при этом
предпринимателей, дѣло происходит таким образом, что их капиталы
не приносят прибыли, а вмѣсто того дают убыток. Но с какими именно
из числа конкуррирующих приблизительно .в равных условіях капиталов
это случится, заранѣе неизвѣстно; а потому для каждаго из них риск
учитывается в извѣстном повышеніи прибыли сверх нормальнаго про-
цента,—в повышеніи, возрастающем с возрастаніем риска. Если такого
повышенія на дѣлѣ нѣт, и при извѣетных шансах крушенія в будущей
капиталист получает лишь ту обычную прибыль, которая типична для
вполнѣ прочных, обезпеченных предпріятій, то он находит свое поло-
женіе невыгодным, и у него возникает тенденція к перенесенію капи-
тала на иное поле. Излишек прибыли является как-бы необхо-
димый вознагражденіем за опасность потерять все, и страховой пре-
міей, которая, накопляясь в его руках, поможет ему пережить критиче-
Такое крушеніе^ гибельное для капиталиста, нерѣдко бывает спасительно
для предпріятія. Вся его техника,—зданія, машины, матеріалы,—а с нею и непро-
данные запасы товара скупаются сравнительно за безцѣнок другим капиталистом,
который, таким образом, может продолжать дѣло, вложив лишь небольшой капитал;
по отношенію к этому капиталу, доходность оказывается уже достаточно высокой.
Иногда предпріятіе вполнѣ упрочивается лишь послѣ двух—трех подобных круше-
ній, и нѣсколько капиталистов падают искупительными жертвами для его разви-
тія. Это яркій примѣр господства капитала над капиталистом. В то же время это—
обстоятельство, значительно облегчающее под‘ем производства послѣ его кризисов,
— 69 —
скую полосу убытков. Словом, для предпринимателя это—своего рода
„индивидуальное страхованіе" от конечной неудачи.
Объективно же, т.-е. с общественно-экономической точки зрѣнія,
все сводится к тому, что прибыль, взятая за извѣстный період времени,
захватывается не всѣми капиталистами, а только той большей или мень-
шей их частью, которая удерживается и выживает среди рокового для
остальных процесса централизаціи капиталов, присущаго капиталисти-
ческому развитію. Таким образом как-бы примиряется, за счет предпри-
нимателей-неудачников, тенденція к равной нормѣ прибыли с центра-
лизующей тенденціей капитализма. Связь процвѣтанія и гибели капи-
талов здѣсь принимает форму „страховой" прибавки к нормальной ве-
личинѣ прибыли,1) и закон, управляющій нормою прибыли, поддер-
живает свою силу, уравновѣшивая свои нарушенія в одну сторону про-
тивоположными нарушеніями.
Все это относится, главный образом* к тѣм крупный и сильным
капиталам, которые являются типическими представителями развито-
го капитализма. Что касается мелких и слабых, то их главный и основ-
ной риск, вытекающій из их незначительности, конечно, никакими над-
бавками прибыли не вознаграждается: выступая самостоятельно, они
заранѣе обречены на гибель. Чтобы достигнуть, в отношеніи риска и
страхованія прибыли, равных условій с капиталом крупный, они должны
отказываться от независимости и соединяться в крупныя единицы или
к ним присоединяться. На этой основѣ развивается тенденція к обра-
зованію акціонерные предпріятій.
В I томѣ „Капитала" Марке цитирует одного автора, ярко рисующаго
отношеніе предпринимательской натуры к прибыли и риску. „Капитал,—говорит
этот автор,—боится отсутствія прибыли или слиіпком маленькой прибыли, как при-
рода боится пустоты. Но раз имѣется в наличности достаточная прибыль, капитал
становится смѣлым. Обезпечьте 10 процентов, и капитал согласен ні "всякое при-
мѣненіе; при 20 процентах он приходит в возбужденіе; при 50—положительно
готов сломать себѣ голову; при 100—попирает ногами всѣ человѣческіе законы;
при 300 процентах нѣт такого преступленія, па которое он бы не рискнул, хотя
бы под страхом висѣлицы".... (Из П. Деннинга, цитировано в „Кап." I, тр. 721
—722, прпмѣч., перевод Базарова и Степанова).
С точки зрѣнія капиталиста, это—градація страхованія, гдѣ премія растет
сообразно риску; и тѣ же факты могут быть выражены так: „чтобы пойти на
всякое примѣненіе, капиталу надо имѣть в виду, по крайней мѣрѣ, 10% прибыли;
чтобы итти на отчаянный риск,наіо 5О°/о; попирать всѣ законы не стоит менѣе
как из-за 1ОО°/о“, и т. д. Исторія военных прибылей—яркая иллюстрація к этой
схемѣ; но цифры старые времеи теперь слѣдовое бы, для точнеети, понизить, и
значительно.
— 70 —
Во всем распредѣленіи прибыли нѣт никакой существенной раз-
ницы между предпріятіями промышленными, торговыми, кредитными.
Поэтому нам и нѣт надобности раздѣлять их в своем анализѣ.1)
в) Элементы коллективнаго страхованія капитала: налоги.
Основу капиталистической организаціи составляет анархичес-
кое сотрудничество отдѣльных, формально независимых предпріятій,
об‘единенных стихійной властью рынка. Отсюда неизбѣжно вытекает
коренная недостаточность капиталистическаго объединенія со-
ціальной системы: ея исходная точка—обособленные, непрерывно стал-
кивающіеся интересы частно-хозяйственных единиц, интересы, которыми
не только маскируется, но очень часто и подрывается удовлетвореніе
потребностей соціальнаго цѣлаго. Капитализм не способен своими соб-
ственными экономическими методами гарантировать себя от тѣх опас-
ностей, которыя несет обществу ожесточенная „борьба всѣх против всѣх“,
обостряющаяся в ходѣ его развитія рыночная конкурренція; и даже в
области производственно-технической он не в силах тѣми же методами
выполнять тѣ насущныя и общія задачи, которыя не укладываются в
рамки доходнаго маетнаго предпріятія. Такія опасности и такія задачи
многочисленны и важны, и все болѣе усложняются. Необходима капи-
тализму защита всей его экономической системы против классов, им
эксплоатируемых— как пролетаріат, или им экспропріируемых—как
феодальное крестьянство и мелкая буржуазія. Необходима національно-
му капиталу защита его рынка от враждебной силы других національ-
ных государств. Ему нельзя, далѣе, обойтись без внѣшняго регулиро-
ванія самой же конкурренціи, которая, обостряясь, способна порождать
самыя дезорганизаторскія проявленія борьбы, самыя грубыя насилія.
А затѣм организація народнаго просвѣщенія, которое должно поддер-
живать рабочую силу на культурной уровнѣ, соотвѣтствующей техни-
ческим потребностям капитала, организація общественных путей сооб-
х) Обычно среди нашей экономической школы разсматриваю! прибыль тор-
говую и кредитную, как простой вычет из прибавочной стоимости, производимой
в промышленных и вообще „производительныхъ предпріятіях. Но тот взгляд вы-
текает из ошибочной идеи о „непроизводительномъ характерѣ труда в торговых и
кредитныя предпріятіях. При капитализмѣ это—труд общественно-необходимый, а
слѣдовательно и производительный.—Если и можно говорить о том, что торговый
и кредитный капитал берут часть прибавочной стоимости промышленныя предпрі-
ятій, то лишь в совершенно ином смыслѣ: тот и другой отличаются особенно вы-
соким строеніем, и при уравниваніи норм прибыли, дѣйствительно, полу-
чают часть прибавочной стоимости других отраслей.
— 71 —
щенія и сношеній,—все это находилось бы в самом жалком состояніи, если
бы было предоставлено всецѣло частной предпринимательской иниціативѣ.
Слѣдовательно, из анархической основной формы организаціи ка-
питализма возникает масса о б щ и х элементов риска: возможность
потери рынка от внѣшняго насилія, разрушенія капиталов в обострен-
ной классовой борьбѣ, опасность разстройства системы обращенія вслѣд-
ствіе перехода конкурренціи в различныя преступныя крайности; риск
не найти для производства достаточно интеллигентных работников,
потерять вцгодныя конъюнктуры и даже цѣлые рынки из-за плохих
средств освѣдомленія и способов перемѣщенія товаров, и т. под. В
противовѣс подобный элементам риска, неизбѣжно должны складывать-
ся соотвѣтственныя формы „ страхованія “; онѣ воплощаются в различных
функціях капиталистическаго государства х).
Организація капиталистическаго государства развилась из феодаль-
ной, и это отнюдь не есть историческая случайность. Вызванная недо-
статочностью анархическаго сотрудничества, она могла основываться
только на организованном сотрудничествѣ, а капитал не знает и не
признает его в ином видѣ, как господство—подчиненіе; но именно по
такому, авторитарному, принципу и была построена феодальная органи-
зація; а в то же время она была достаточно широка по соціальному
об‘ему, чтобы послужить исходною точкой для развитія новой классо-
вой организаціи господства. Отдѣльное капиталистическое предпріятіе
организовано внутри тоже на основѣ господства—подчиненія; но в на-
чальных стадіях капитализма оно являлось еще слишком узкой соціаль-
ной единицей, чтобы из него могла выработаться обще-классовая орга-
низація господства буржуазіи * 2).
г) Как видит читатель, мы берем здѣсь термин „страхованіе" не в узком
его смыслѣ, который сводится къ организованному возмѣщенію потерь и убытков,
а в болѣе широком, включающей прежде всего активное обезпеченіе от того или
иного ущерба, его сведеніе к возможно-минимальной величинѣ. Термин „страхо-
ваніе" кажется нам подходящим здѣсь потому, что он рельефно выражает движу-
щія силы, классовые мотивы, порождающіе организацію обложенія, опредѣляющіе
развитіе налоговой системы.
2) В новѣйших фазах капитализма дѣло измѣняется: в промышленных трё
стах и финапсовых концернах рамки предпріятія расширяются до невиданных раз-
мѣров. Но вмѣстѣ с тѣм возникает и тенденція к замѣщенію старой государствен-
ной машины силою организованнаго об‘единенія этих каппгалистических гигантов;
во многих случаях они уже не только руководят этой машиною, но непосредст-
венно присваиваю! себѣ нѣкоторыя, формально ей принадлежащія функціи,—соз-
дают свои законы и свою полицію, и т. под. Но сомнительно, чтобы процесс
классовой борьбы дал время дойти эгой тенденціи до конца,—вѣроятнѣе, что он
раньше успѣет подорвать самое господство капитала.
— 72 —
Итак, экономическая сущность новѣйшаго государства сводится к
своего рода страхованію капитала, в общественной его масштабѣ. Отсю-
да сама собою вытекает его финансовая функція—расходы и налоги.
Из какой части общественнаго дохода берутся в развитой капи-
талистической обществѣ налоги? Наш предыдущій анализ приводит ко
вполнѣ опредѣленному отвѣту: из прибавочной стоимости. Перемѣнный
капитал—доход рабочаго класса—выражает нормальную стоимость при-
мѣняемой в производствѣ рабочей силы, стоимость жизненных средств
для работников. Эта нормальная стоимость не может быть измѣнена
налогами. Напр., если предметы потребленія рабочих облагаются кос-
венными налогами, и вслѣдствіе этого дѣлаются дороже на рынкѣ, то
это не измѣнит реальной трудовой стоимости перемѣннаго капитала для
общества: сообразно повышенію цѣны необходимых продуктов должна
повыситься заработная плата, путем соотвѣтственнаго вычета из приба-
вочной стоимости всего общества; иначе оно не получило бы рабочей
силы в нормальной количествѣ и нормальнаго качества, такой, какая
требуется для капиталистической эксплоатаціи; а это означало бы непри-
способленность соціальной системы.
В полной мѣрѣ, однако, подобныя соображенія имѣют силу толь-
ко для абстрактнаго, завершеннаго капитализма, при котором уже нѣт
промежуточных классбв между капиталистами и пролетаріями, осо-
бенно крестьянства и мелкой буржуазіи. Налоги современнаго государ-
ства, прямые и косвенные, поражаю? эти группы отнюдь не только в
их излишках, но и в необходимой,—в той части их' дохода, которая
соотвѣтствует перемѣнному капиталу. Тут интересы капитала не тре-
буют поддержанія их жизненной энергіи на надлежащей уровнѣ, потому
что нѣт прямого отношенія между этим уровней и буржуазной экспло-
атаціей. Таким образом налоги часто служат орудіем экспропріаціи
крестьянства и мелкой буржуазіи, средством ускоренія их классовой гибе-
ли. В экономически отсталых странах подавляющая часть налогов
падает именно на эти, полу-капиталистическіе классы, не затрагивая
прибавочной стоимости общественнаго капитала.
Здѣсь перед нами вновь выступает различіе низших и высших форм
капиталистической эксплоатаціи. Мы видѣли, как эксплоатирует формаль-
но независимых мелких производителей торговый и ростовщическій ка-
питал. Его дѣятельность заключает в себѣ тенденцію к той экспропрі-
аціи мелких производителей, которая позволяет капиталу подняться на
высшую ступень. Государство отражает и выражает общій уровень раз-
витія капитала, постоянно нѣсколько отставая от него, как форма болѣе
консервативная. В эпоху преобладанія низших форм капитала, оно дѣй-
етвует их методами ж в их направленіи, только не в чаетно-хозяйетвеж-
— 73 —
ном, а в національной масштабѣ. И не случайно его налоговая система
представляет тогда величайшее даже внѣшнее сходство с кулаческой
эксплоатаціей: это два взаимно связанных воплощенія одних и тѣх же
экономических сил, порождаемых опредѣленной фазою соціальнаго раз-
витія. Высшія стадіи капитализма приносят и новую систему налогов !).
Но нас занимает соціальная^ функція налогов именно на этих выс-
ших стадіях, и потому мы можем оставить теперь в сторонѣ их исто-
рическую роль в борьбѣ капитализма с до-капиталистическими формами,
в которых не вполнѣ еще дифференцировалась прибавочная стоимость;
и по той же самой причинѣ нам нѣт надобности останавливаться на
происхожденіи налогов из абсолютной ренты феодальнаго общества.
Абстрактный анализ берет за исходную точку вполнѣ сложившіяся ка-
тегоріи жизни, которыя соотвѣтствую! полному завершенію той или иной
наблюдаемой тенденціи. Так опредѣляется „сущность" явленія, т.-е.
основная, практически и познавательно руководящая точка зрѣнія на него.
Итак, вот сущность налогов капиталистической системы; это—часть
прибавочной стоимости, отдѣляемая для борьбы против тѣх элементов
риска, которые относятся ко всей системѣ в ея цѣлом, и вытекают из
основного принципа ея организаціи. Мы выбираем эту характеристику
потому, что она подчеркивает прежде всего военныя функціи національ-
ной и классовой защиты капитала от угрожающих ему врагов, как са-
мыя главныя и- преобладающія количественно. Прочія—так называемыя
„культурныя" функціи, напр., просвѣщеніе, постройка дорог и т. под.,—
тоже не выходят из рамок нашей характеристики, потому что государ-
ство выполняет их именро постольку, поскольку без этого угрожало бы
г) Но всегда с извѣстный исторический опозданіем. Авторитарно-феодальное
происхожденіе современнаго государства сказывается въ том, что его аппарат не-
сравненно менѣе гибок, чѣм система капитала и рынка въ ея цѣлом. Оно оста-
ется еще при старых методах обложенія, тяготѣющих к эспропріаціи широких масс
населенія, когда для развившихся уже высших форм капитала это становится не-
выгодный и нецѣлесообразный. Для капитала, уже с избытком снабженнаго про-
летарской рабочей силою, становится на очередь и обостряется иной вопрос—о
сохраненіи и расширеніи рынков для его стремительно растущаго производства/
Тогда ускоренное разореніе и экономическая гибель мелких производителей полу-
чают совершенно новое практическое значеніе, сводятся к подрыву и суженію
ближайшаго рынка, наиболѣе надежнаго и обезпеченнаго от конкурренціи. Воз-
никает рѣзкое, при извѣстных условіях—революціонное противорѣчіе между ин-
тересами капиталистическаго развитія и государственно-налоговой организаціей.
Такое положеніе характерно, между прочим, для Россіи начала XX вѣка.
В главѣ о теоріи рынков мы еще вернемся к этому предмету, и «становимся
на жем нѣсколько подробнѣе.
— 74 —
разстройство капиталистическаго порядка, нераздѣльнаго с г о с-
подством капитала г).
с) Налоги косвенные.
Ислѣдуя соціально-экономическую роль налогов, нам придется
различать два их вида: косвенные и прямые. К первым относятся нало-
ги на продукты, вступающіе в обращеніе, ко вторым—налоги на ка-
питалы, землю, людей, доходы. Рѣзких границ тут нѣт, и напр., позе-
мельный налог в нѣкоторых отношеніях приближается к косвенным.
Но для наших цѣлей достаточно этой приблизительной классификаціи.
Косвенные налоги—форма экономически-низшая. Их вліяніе преж-
де всего и непосредственно обнаруживается на цѣнах товаров: цѣны
обложенных товаров повышаются в такой мѣрѣ, что налог „переклады-
вается" на потребителей. Отсюда возникает ряд кажущихся уклоненій
мѣновой цѣнности от трудовой нормы. В обложеніи различных про-
дуктов нѣт обыкновенно никакой равномѣрности или пропорціональ-
ности, оно опредѣляемся . расчетами фиска с одной стороны, силою
разных групп капиталистов, которым выгодны или невыгодны тѣ или
иные налоги —с другой. Получается слѣдовательно, рыночное удороже-
ніе одних товаров по сравненію с другими, тогда как в их
трудовой стоимости такого измѣненія, конечно, не происходит. Притом
уровень этих цѣн становится отчасти неустойчивым, подчиняясь поли-
тической кон’юнктурѣ; конкурренція не может развертываться свободно,
экономическое развитіе стѣсняется в одних направленіях, извнѣ ускоряется
в других.
Но именно это противорѣчіе косвенных налогов с тенденціями
свободнаго движенія капитала пріобрѣтает на ранних ступенях ка-
питализма большое значеніе для его развитія, облекаясь в форму „по-
кровительственной системы". Таможенныя пошлины—частный вид ко-
*) Такая концепція легко устраняет кажущіяся неясности принятаго на-
шей школою опредѣленія государства, как организаціи классового господства.
Напр., если государство вводит страхованіе рабочих, и создает для этой цѣли
спеціальные налоги, то подобная тактика может представляться прямым противо-
рѣчіем указанному опредѣленію: не „классовое господство", а „общее благо “ ру-
ководит, повидимому, его дѣйствіями. Но исторія государственнаго страхованія
рабочих в Германіи и Франціи ясно обнаруживает, что суть дѣла заключается
именно в страхованіи капитала от обостряющейся классовой борьбы.
Во введеніи англійскаго фабричнаго законодательства первой половины прошлаго
вѣка?, рядом с тѣм же мотивом, играло извѣстную роль страхованіе капитала от
вырожденія необходимой ему рабочей силы (и силы военной также.)
— 75 —
свенных налогов, примѣняемый к иноземным продуктам,—служат ору-
діем огражденія юнаго, неокрѣпшаго капитала против непосильной кон-
курренціи зрѣлаго иностраннаго капитала, которая иначе неизбѣжно
погубила бы его. Это—один из коррективов к той роковой стихійности
капитализма, которая сама по себѣ способна была бы с’узить его раз-
мах и сдѣлать его монополіей немногих стран, вступивших на его путь
раньше, чѣм другія. Грандіозный расцвѣт капитализма Соед. Штатов,
Германіи, Японіи был бы значительно ослаблен и замедлен, если бы на
извѣстных стадіях ему не оказала поддержки политика національной
охраны рынка; русскій капитализма тоже многим ей обязан в прошлой.
Существо дѣла чрезвычайно просто представляется с точки зрѣнія теоріи
трудовой стоимости.
Мѣновая цѣнность—основа цѣн—зависит от средняго обществен-
но-необходимаго количества труда, приходящагося на единицу продукта.
При свободной торговлѣ всѣ страны, ею связанныя, образуют одну ка-
питалистическую систему, и стоимость продукта, производимаго в тех-
нически-передовых и в~технически-отсталых из числа этих стран, ока-
жется выше, чѣм то количество труда, которое на него тратится в
первых, и ниже, чѣм то, которое требуется во вторых. Слѣдовательно,
капиталисты передовой страны, продавая товар по общей, нормальной
его стоимости, будут брать за него больше, а капиталисты отсталой—
меньше, чѣм это соотвѣтствовало бы дѣйствительной затратѣ труда в
их предпріятіях. Конкурренція оказалась бы весьма неравною, и в от-
сталых странах данная отрасль производства заглохла бы, не успѣвши
развить своей техники. Таможенныя пошлины, вполнѣ или отчасти,1)
обособляют мѣстный капитализм в отдѣльную, самостоятельную систему,
для ко горой существует и особая трудовая стоимость,—а значит также
мѣновая. Продавая продукты по этой стоимости, капиталисты отсталой
страны могут получать достаточную прибыль, и постепенно совершен-
ствовать технику своих предпріятій/
Та же самая политика может, однако, вести и к чрезвычайно не-
выгодному для дальнѣйшаго развитія насажденію в странѣ таких отра-
слей производства, которыя малэ подходят к ея естественным условіям,
в ущерб другим, которыя болѣе соотвѣтствуют этим условіям, и могли
бы, опираясь на них, достигнуть высшей производительности. А затѣм,
если протекціонизм удерживается слишкочм долго, и если закрѣпляется го-
сподство тѣх буржуазных групп, которым он выгоден, то его результа-
. том является прямая задержка техническаго развитія: пользуясь монопо-
г) Полное обособленіе достигается чрезмѣрно высокими „запретительными
пошлинами44, исключающими возможность привоза обложенных товаров.
— 76 —
ліей рынка в своей странѣ, и извлекая на этой основѣ без всякаго риска
и борьбы высокую прибыль, огражденный капитал теряет всякія побуж-
денія к совершенствованію техники; она останавливается и застывает
на опредѣленной ступени. Яркіе примѣры этому дает исторія экономи-
ческаго развитія Россіи: горнозаводскаго дѣла на Уралѣ, нѣкоторых от-
раслей машиностроительной и оружейной промышленности до .войны, и
т. п. Вообще, полезная роль протекціонизма в капиталистической раз-
витіи не только весьма ограниченна, но и преходяща; за предѣлами
извѣстной стадіи капитализма она обычно смѣняется прямо противопо-
ложной—реакціонной ролью.
Позднѣйшія эпохи капитализма, правда, вновь выдвигают протек-
ціонную систему под вліяніем обостряющейся борьбы из-за рынков; но
в этом сказывается уже наступающій упадок всей капиталистической
организаціи, общая недостаточность мірового рынка. Капитализм про-
грессивный и побѣдоносный идет под знаменем свободной международ-
ной конкурренціи. Его организація постольку и расширяется до раз-
мѣров міровой и всеобщей, поскольку этот принцип осуществляется на
дѣлѣ.
Другіе виды косвенных налогов не имѣют столь важнаго значе-
нія для развитія національнаго и мірового капитализма. Вводятся они
обычно для покрытія издержек государства, т.-ѳ. обще-классовых потреб-
ностей буржуазіи (в широком смыслѣ слова, охватывающей всѣ группы,
которыя живут за счет прибавочной стоимости). Иногда они очень силь-
но искажают цѣны отдѣльных товаров, повышая их в йѣсколько раз
против дѣйствительной стоимости. Но трудового закона мѣновых отно-
шеній это не затрагивает по существу; и даже с точки зрѣнія самой
буржуазіи налоговая надбавка есть нѣчто внѣшнее для „цѣнности" то-
вара, нѣчто от нея отдѣлимое и с ней не смѣшивающееся, как об этом
свидѣтельствуют жалобы потребителей на необходимость покупать обло-
женные товары дороже их „нормальной цѣны*. Да и не может быть
иначе, раз надбавка создается, измѣняется и устраняется без измѣненія
производственных условій^ путем „политическаго" акта1).
Варіацію косвенных налогов представляют „государственныя мо-
нополіи" производства и продажи, или только продажи опредѣлевных
продуктов, как напр., прежняя монополія спирта и водки в Россіи, та-
т) Контрабанда и без'акцизная продажа, в обход пошлин и налогов, слу-
жат^реальным напоминаніем о „нормальных цѣнах" товаров и тогда, когда обло-
женіе держится долго и устойчиво. В отсталых странах, с плохо организованный
государственный аппаратом, как Испанія или Россія, эти явленія нерѣдко прини-
мали широкіе размѣры, и становились серьезный факторем экономической жизни.
- 11 —
баку и спичек во Фракціи, и т. под. Цѣли подобных^моноиолій в
обычное (не военное) время—бюджетныя, вліяніе их на цѣны монопо-
лвзированных товаров такое же, как вліяніе косвеннаго обложенія.
Эти, так называемыя, „регалій* путем незамѣтных переходов свя-
зываются с организаціонными монополіями, которыя государство берет
в свои руки потому, что частно - предпринимательскій способ организа?
ціи был бы недостаточен или ненадежен, тогда как потребность, которая
должна быть удовлетворена, имѣет обще-классовое значеніе: монополіи
почты, телеграфов, иногда и путей сообщенія, и т. под. Здѣсь сущ-
ность функціи государства заключается не в присвоеніи части общест-
венно-производимой прибавочной стоимости, а напротив, в ея цѣлесо-
образное потребленіи для заполненія пробѣлов собственно-экономической
организаціи, для устраненія элементов риска и опасностей, обусловлен-
ных этими пробѣлами; интересы же фиска выступают, как второстепен-
ное обстоятельство. Поэтому в странах наиболѣе передовых, почта, напр.,,
не служит для государства доходною статьей, источником прибыли,—
она либо обходится ему дороже того, что приносит, либо, если она
дает чистый доход, он немедленно идет на улучшеніе организаціи дѣла,
на пониженіе тарифа для публики, и т. д.—Но в странах отсталых и
эти предпріятія разсматриваются государством по преимуществу с точ-
ки зрѣнія выгод казны, как один из источников обложенія. Тогда мо-
нополія организаціонная практически приравнивается к другим, соб-
ственно фискальный „регаліям*, в ущерб, разумѣется, основной своей
задачѣ.
В таком соединеніи разнородных задач и функцій сказывается с
большой яркостью происхожденіе государственнаго, хозяйства из феодаль-
ных организаторских функцій и абсолютной ренты, вообще—из феодаль-
наго частнаго хозяйства. Но развитіе капитализма стремится сгладить
эти Слѣды, подчиняя все строже интересы фиска общегосударственным,
или, что то же, классовый общебуржуазным. На этом пути против си-
стемы коссвенных налогов выдвигается система прямого обложенія, ко-
торая все болѣе оттѣсняет первую.
ф Прямые налоги.
По прямой линіи от абсолютной ренты феодальнаго хозяй-
ства происходят налоги поземельные. Этим объясняется их своеобразно-
двойственный характер, в силу котораго они могут разсматриваться и
как прямые, и как, в то же время,—косвенные. Земля при капитализмѣ
есть частный вид капитала, а налоги на капитал обычно относят к
прямым. Но по мнѣнію многих экономистов поземельный налог пере-
- -
Латается на потребителей в видѣ надбавки к цѣнѣ сельско-хозяй-
етвенных продуктов, т.-е. является косвенныя налогом на эти продукты.
Анализ, однако, показывает, что такой взгляд нельзя считать впол-
нѣ правильныя. Поземельный налог непосредственно затрагивает аграр-
ную ренту. Но сама аграрная рента есть результат землевладѣльческой
монополіи, так что устанавливается на полѣ экономической борьбы двух
классов, в зависимости от реальнаго соотношенія их сил; слѣдовательно,
величина ея предстаг’яет уже максимум той дани, которою землевла-
дѣльцам удалось обложить буржуазное общество. Чтобы повысить эту
дань еще болѣе, потребовалось бы новое возрастаніе относительной си-
лы класса аграріев, или уменьшеніе силы буржуазіи. А для переложенія
налога на потребителей аграріям пришлось бы сдѣлать то же самое, как
если бы дѣло шло об увеличеніи самой ренты, а именно—повысить
арендную плату для фермеров, повысить цѣну на продукты собственнаго
хозяйства, гдѣ оно ведется. Чтобы при этом предолѣть новое сопротив-
леніе со стороны буржуазнаго общества, надо получить откуда-нибудь
новую энергію; но откуда же именно? Самый фацт установленія позе-
мельнаго налога отнюдь не указывает на возрастаніе силы землевла-
дѣльцев; наоборот, он означает их политическое пораженіе, признак
усиленія враждебной стороны. Слѣдовательно, поземельный налог непре-
мѣнно затронет аграрную ренту, и развѣ лишь при исключительных
условіях будет вполнѣ переложен на цѣну продуктовъ1).
Поэтому, когда, напр., физіократы высказывались в пользу замѣны
поземельным налогом всѣх других, то они являлись рѣшительными пред-
ставителями интер есов капитала в борьбѣ его за прибавочную стоимость
против землевладѣнія. Еще радикальнѣе выражают ту же тенденцію
послѣдователи Генри Джорджа—націонализаторы земли. Тут дѣло идет
уже о замѣщеніи ренты равныя ей поземельным налогом, и его родст-
венная связь с рентою превращается в средство уничтоженія ренты.
Мы оставим в сторонѣ налог на людей—„подушную подать“, ти-
пичную даже не для феодальной, а для крѣпостной организаціи. Слиш-
ком очевидно, что этот вид обложенія не соотвѣтствует основныя тен-
денціям капитализма, который дифференцирует людей на классы с рѣз-
Частичное переложеніе все-таки должно произойти, еслп предположить со-
отношеніе сил не измѣнившимся, или слабо измѣнившимся. В самом дѣлѣ, новый
налог есть вычет из общей суммы прибавочной стоимости, достающейся на долю
частных предпріятій. Значит, капиталисты и аграріи отнынѣ в своей борьбѣ дѣ-
лят между собою уже уменьшенную величину. Если, на основаніи прежняго отно-
шенія сил, они подѣлят ее в прежней пропорціи, то уменьшится доля и тѣх и других.
Таким образом, тяжесть налога падет не на- одних аграріев, но частью будет,
в конечном счетѣ, переложена и на капиталистов.
79 -
ко различными доходами, и создает еще деклассированныя группы людей
вовсе без опредѣленнаго дохода—армію безработных, соціальный резерв
для потребности капитала в рабочей силѣ.
Не представляют особаго интереса для нашего анализа и различ-
ные виды обложенія непосредственно капитала— промысловое, гильдей-
ское, и т. под. Все это—несовершенныя и переходныя формы для ка-
питалистическаго обложенія: ими достигается, лишь болѣе кос-
венно, та же цѣль, которая прямо и наиболѣе совершенно осуществляется
подоходный налогом.
Подоходный налог есть предѣльная форма, к которой тяготѣет
вообще налоговая система капитализма; он идеально выражает сущность
обложенія, которая состоит в передачѣ опредѣленной части прибавоч-
ной Стоимости в руки общей организаціи господствующих классов. Но
это относится к подоходному налогу в его наиболѣе развитой и совер-
шенной видѣ, к прогрессивному подоходному налогу передовых стран.
. Простой подоходный налог, примѣняемый ко всѣм доходам без
изъятія и пропорціональный их величинѣ, очевидно, смѣшивал бы во-
едино перемѣнный капитал и прибавочную стоимость: заработная пла-
та, вѣдь, тоже является при капитализмѣ одною из форм „дохода".
Поэтому налог, строго соотвѣтствующій экономическому строенію общества
при капитализмѣ, не должен касаться вовсе тѣх наименыпих доходов,
которые получаются путем продажи рабочей силы, простой или квали-
фицированной, безразлично; он должен начинаться только с опредѣлен-
наго уровня доходов, выше котораго обычно поднимаются лишь не-
трудовые доходы. Еще правильнѣе организація налога в том случаѣ,
когда закон прямо разграничивает трудовой заработок от других источ-
ников дохода.
Мы знаем, что в очень высоких „заработкахъ представителей наи-
болѣе квалифицированных видов труда значительную долю представляет
обыкновенно прибавочная стоимость: наемные организаторы крупных
предпріятій, в зависимости от личных знаній и способностей, получают
иногда огромное жалованье, не уступающее прибыли средних капита-
листов, — пользуясь монопольный своим ноложеніем на рынкѣ рабочей
силы, они заставляют предпринимателей уступать им часть прибыли.
Естественно, поэтому, что и такіе доходы, в наибольшей своей части
„трудовые" лишь по формѣ, а не по сущности, нормально подлежат
обложенію, за исключеніем дѣйствительно трудовой их доли.
С другой стороны, и в прибыли самостоятельно ведущаго свое
предпріятіе капиталиста может имѣться элемент „заработка", соотвѣт-
ственно выполняемой организаторской функціи. Эта часть прибыли дол-
жна быть избавлена от налога, при нормальной его организаціи.
— 80 —
Ёслм, за вычетом извѣстной суммы в каждом индивидуальной до-
ходѣ, остальное облагается хотя бы пропорціональный налогом, то на-
лог уже тѣм самым пріобрѣтает характер „ прогрессивнаго“ по отноше-
нію к тѣм же доходам, взятым каждый в его цѣлом: чѣм больше доход,
тѣм' сравнительно большая его часть оказывается подлежащей обложенію.
В этих рамках принцип прогрессивности налога вытекает непосредствен-
но из самаго строенія капиталистической системы, из объективнаго со-
отношенія в ней различных источников дохода. Но тот же самый прин-
цип может проводиться в значительно болѣе широких размѣрах—уже
в зависимости от опредѣленных конкретных условій,—не становясь,
однако, в противорѣчіе с потребностями капиталистическаго развитія, а
напротив, наиболѣе полно вм удовлетворяя. Этот случай заслуживает
ближайшаго анализа.
Развитіе капитализма неразрывно связано с концентраціей капитала;
она же имѣет своей основою преимущества крупных капиталов перед
мелкими в их конкурренціи. Отсюда, повидимому, слѣдует, что усилен-
ное обложеніе наиболѣе крупных доходов, ослабляя экономическія пре-
имущества болыпих капиталов, замедляя концентрацію, должно имѣть
реакціонное значеніе; а самой совершенной должна бы быть признана
регрессивная форма подоходнаго налога, при которой процент об-
ложенія понижается с возрастаніем суммы дохода. Дѣйствительно, раз-
рушеніе мелких и средних капиталов могло бы быть весьма ускорено
таким путем 1). Но дѣло в том, что развитіе капитализма отнюдь не
сводится к одной этой разрушительной задачѣ.
Существенная и основная тенденція капитализма—это прогресс
накопленія капитала, и не в индивидуальной только, а в соціаль-
ной масштабѣ. Истребленіе мелких и средних предпріятій всегда со-
провождается, хотя бы отчасти, реальной растратою и гибелью раньше
накопленнаго капитала в его производственной формѣ, потому что их
орудія и матеріалы вовсе не так легко и ^екоро моіут быть присоеди-
нены и использованы побѣдоносными крупными предпріятіями, и к тому
же обыкновенно не вполнѣ—по крайней мѣрѣ, орудія,—подходят к выс-
т) Регрессивное обложеніе практически достигается в косвенныя налогах на
обычные предметы потребленія: чѣм бѣднѣе потребитель, тѣм сравнительно боль-
шій процент его дохода возьмут эти налоги; й они немало содѣйствую! разоре-
нію мелких производителей, когда капитал пролагает себѣ дорогу среди общества
частью еще мелко-буржуазнаго, частью крѣпостническаго. Поземельный налог так-
же, при прочих равных условіях, тяжелѣе ложится на мелкое крестьянство, чѣм
на крунных землевладѣльцев. Но в других случаях экономически-сильнѣйшія
группы обыкновенно умѣют в самой организаціи налогов создать для себя изъятія
и привилегіи.
- 81
шей техникѣ крупных предпріятій. При чрезмѣрно быстрой вытѣсненіи
слабых капиталов этот реакціонный момепт усиливается и выступает на
первый план, оттѣсняя прогрессивное значеніе побѣд крупнаго капитала.
Далѣе, в ходѣ развитія капитализма с теченіем времени становится
все болѣе жизненно-важным вопрос о рынках для растущаго капитала.
Рынки—необходимое условіе для успѣшнаго накопленія -не могут рас-
ширяться неограниченно быстро, и даже вообще, с извѣстнаго момента
развитія, не могут расширяться так быстро, как способен капитал со-
вершать свое накопленіе х). Тогда ускоренное разрушеніе мелких и
средних предпріятій становится вдвойнѣ вредным для капитала: оно
с‘уживает его рынок, и спеціально наиболѣе существенную для интере-
сов накопленія потребительскую часть рынка, лишая покупательной си-
лы множество рабочих и бывших предпринимателей. На. с‘уженпом ба-
зисѣ рынка затрудняется и стѣсняется общее накопленіе капитала.
Таковы экономическія условія, в силу которых далеко не всегда то,
что способствует ускоренію гибели слабых предпріятій, является полез-
ные для капиталистическаго развитія. При высоко развитой капитализ-
мѣ, .напротив, всѣ „искуственныя“, т.-е. выходящія из предѣлов чисто
экономической борьбы, средства, ускоряющія эту гибель, становятся все
болѣе и болѣе вредными для самого же капиталистическаго накопленія.
Если бы дѣло обстояло иначе, то, конечно, регрессивный подоходный
налог был бы высшей формою обложенія; а еще полезнѣе была бы на-
сильственная экспропріація государством капиталов мелких и средних
для усиленія ими капиталов крупных * 2).
Но вмѣстѣ с ограниченіем рынков возникают экономическія усло-
вія, при которых прогрессивный подоходный налог становится наибо-
лѣе выгодный для развитія капитала. Если на ранних стадіях капита-
лизма его интересы требуют, чтобы возможно большая доля прибавоч-
ной стоимости „накоплялась“, т.-е. присоединялась к дѣйствующему
капиталу, то теперь положеніе измѣняется. Накопленіе чрезмѣрно бы-
строе вело бы только к обостренію недостаточности рынка, и слѣдова-
тельно к болѣе значительной растратѣ производительных сил в видѣ
2) Такое положеніе неизбѣжно создается по. мѣрѣ того, как исчерпываются
внѣшніе для капитала рынки, образуемые не-капиталистическими странами-ко-
лоніями с одной стороны, не-капиталистическими Классами метрополій—с другой.
Внутренній рынок, образуемый самими капиталистическими предпріятіями с их
рабочим классом, при постоянной развитіи техники необходимо оказывается время
от времени недостаточный, как это будет показано далѣе, в теоріи рынка.
2) Ускореніе истребительнаго процесса концентраціи капиталов подрывало
бы также опоры самой налоговой системы капитализма, уменьшая сумму об’ектов,
доступных обложенію.
Курс политич. эконом. Т. П. В. 4 в
- Й2 -
крахов и крйзисов. Для. капитализма в цѣлом практически устанавли-
вается извѣстная „норма накопленія11, переходить которую для него совер-
шенно безполезно. На чем эта норма основывается?
Смысл капиталистическаго накопленія заключается в расшире-
ніи производства: это накопленіе заключается в том, что нѣко-
торая часть прибыли вкладывается в предпріятія, в видѣ средств про-
изводства и 'заработной платы, чтобы в свою очередь приносить при-
быль. Взаимная цѣпная связь Отраслей производства
требует, чтобы накопленіе в разных отраслях совер-
шалось в одной и той же пропорціи.
В самом дѣлѣ, однѣ отрасли дают орудія и матеріалы другим,
сами получают от третьих, и т. д. Предположим, что производство кра-
сок для тканей расширилось на 1О°/о, а производство тканей, которыя
ими окрашиваются, всего на 5°/о. Что тогда получится? Очевидно, это
будет перепроизводством красок, лишнее их количество не найдет сбы-
та, накопленіе в этой отрасли замедлится, пока не придет к соотвѣтст-
вію с ходом дѣл в производствѣ окрашиваемых тканей. То же будет,
если производство желѣза и стали будет перегонять рост производства
издѣлій из них, или машиностроеніе—рост суммы отраслей, примѣня-
ющих машины, и т. под. В дѣйствительности, 'конечно, такая непро-
порціональность, в болыпих или меныпих размѣрах, всегда бывает, потому
что капиталистическая организація не имѣет планомѣрнаго руководства.
Но механизм рынка производит необходимое выравниванье своими сти-
хійными методами—пониженіем цѣн на избыточно произведенный товар,
остановкой накопленія в одних предпріятіяхъ часто и раззореніем дру-
гих, перемѣщеніем капиталов, и пр. Равновѣсіе достигается, но как
всегда в стихійных процессах—цѣною расточительной траты сил.
Итак, в капиталистической обществѣ накопленіе, т.-е. расшире-
ніе производства, совершается в опредѣленной закономѣрности: для него
существует нѣкоторая норма, одна и та же в разных отраслях про-
изводства. Конечно, эта норма меньше нормы прибыли, потому что часть
прибыли с національнаго капитала йдет на потребленіе для класса ка-
питалистов, часть—на потребцости классовой организаціи господства,
т.-е. на милитаризм и пр.
Дѣйствительная величина нормы накопленія в странах стараго ка-
питализма сравнительно ниже, так как там и норма прибыли меньше;
в странах молодого капитализма выше; для Германіи, напр., до войны
была около 21/2°/0: 7 милліардов марок в год при національной капи-
талѣ 270—ЗОО милліардов; для Англіи она ниже, не болѣе 2°/о; для
Японіи, несомнѣнно, выше, как для страны, „догоняющей* передовыя
і развитіи капитализма; но даже приблизительную цифру здѣсь указать
— 83 —
трудно. Вообще же расчеты, относящіеся к нормѣ накопленія, очень
затрудняются неремѣщеніем капиталов из страны в страну, ростом фик-
тивных цѣнностей, бумажных и иных, и другими условіями; но теоре-
тическая суть дѣла от этого не мѣняется.
Сравним три предпріятія, разнаго масштаба. В одно вложен ка-
питал 100 тысяч, в другое милліон, в третье 10 милліонов. Пусть обыч-
ная норма прибыли в странѣ 5%, норма накопленія 2%. Прибыль в
1-м 5 тысяч, во 2-м 50 тыс., в 3-м 500 тыс. Если всѣ они жизнеспо-
собны и нормально расширяются, т.-е. в одно вкладывается за год из
прибыли 2 тыс., в другое —20 тыс., в третье 200 тыс., то остаток при-
были сверх накопленія будет 3 тыс., 30 тыс. и 300 тыс. Из этого остат-
ка, с одной стороны, должны удовлетворяться личныя потребности ка-
питалистов, с другой—может черпать свои рессурсы, в видѣ налогов,
государство. Каждый капиталист живет сообразно своему общественному
положенію; но потребности не возрастают настолько, насколько капи-
талы; милліардер не может ѣсть 1.000 пудов мяса в день и выпивать
1.000 бут^лок вина. Если первый из наших трех едва в состояніи жить,
как прилично для мелкаго капиталиста, на 2% тыс. рублей, то второй
не будет чувствовать себя стѣсненным, напр., проживая 20 тысяч, а тре-
тій вряд ли уронит свое достоинство милліонера, тратя 100 тысяч в
год х). Остается тогда у перваго 500 р., или 10% его дохода, у вто-
рого 10 тыс., или 20% его дохода, у третьяго 200 тысяч, или 40%
дохода. Из этих остатков может требовать своей доли государство, на-
ціональная организація господства для всего класса капиталистов.
Очевидно, что для этого класса в цѣлом всего выгоднѣе, чтобы
излишки государство взяло цѣликом. Иначе они или увеличат накопле-
ніе сверх его нормы, что поведет к безплодной их растратѣ, или пой-
дут на совершенно уже безсмысленную роскошь, не полезную даже лично
для капиталистов. В руках же государства они пойдут на общія потреб-
ности капитала и капиталистов.
Но тогда получается как раз формула прогрессивно-подо-
ходнаго обложенія: 10%, 20%, 40%. Оно оказывается, в этих усло-
віях, наиболѣе выгодным для капитала. Сам собой намѣчается
и верхній предѣл прогрессіи: если из 5 рублей прибыли на одно на-
копленіе идет 2 руб., то обложеніе, во всяком случаѣ, не может дос-
тигнуть трех рублей на 5, т.-е. 6О°/о.
Здѣсь представляется такое возраженіе. Норма накопленія имѣет
силу для цѣлых отраслей производства, а не для отдѣльных
*) В понятіе „поддержанія" капиталистическаго достоинства входят весьма
важныя для кредитоспособности капиталиста издержки обнаруженія
капитала.
6*
— 84 —
предпріятій. Пусть в каждой отрасли крупныя предпріятія накопляю?
свыше нормы, а мелкія—ниже ея; тогда для всей отрасли в цѣлом
норма может хорошо удержаться и без прогрессивнаго налога; а кон-
центрація капитала ускорится, что опять-таки полезно, а не вредно.
Но это было бы осуществимо лиш тогда, когда во всѣх
отраслях крупныя и мелкія предпріятія смѣшаны в одинаковых,
хотя бы приблизительно, про порція х. На дѣлѣ же наблюдается
совсѣм иное. Развитіе капитализма анархично, а не планомѣрно: однѣ
отрасли идут вперед технически и экономически, и состоят почти из
одних, или даже исключительно из одних крупных предпріятій; другія
отстают, представляя сочетаніе крупных, средних и мелких в разных
соотношеніях; в третьих, наиболѣе отсталых, мелкія преобладают. Ме-
таллургія и горное дѣло, напр., почти повсюду относятся к первому типу;
текстильное дѣло в передовых странах к первому, у нас же, скорѣе,
ко второму; производство одежды, обуви—ко второму и третьему типу,
и т. под.
Между тѣм, в силу цѣпной связи отраслей, общая норма накопле-
нія неизбѣжно должна соотвѣтствовать условіям той отрасли,
гдѣ накопленіе наименьшее. Если хоть одна из необходимых
отраслей неспособна расширяться болѣе, чѣм на 2%, безполезно отра-
слям с наиболѣе крупный капиталом расширяться на 4%« Поэтому
практически задача цѣлесообразнаго обложенія выполнима только в том
видѣ, как если бы однѣ отрасли состояли из мелких; другія из крупных
предпріятій,—т.-е. по схемѣ прогрессивнаго налога.
Что касается предѣла прогрессіи, то экономическій смысл его ясен
из предыдущаго. Самый большой процент обложенія, какой капитали-
стически возможен, всегда должен давать величину меньшую, чѣм раз-
ность между обычной величиной прибыли и обычной величиной накоп-
ленія, и меньшую настолько, чтобы оставлять крупнѣйшим капиталам
простор для роскоши, соотвѣтствующей соціальному положенію их вла-
дѣльцев.
Итак, прогрессивный подоходный налог соотвѣтствует цнтересам
капиталистическаго развитія тогда, когда накопленіе капиталов достигло
уже высокой ступени, и когда его энергія ограничивается рамками за-
медленнаго расширенія рынков. Из тѣх же об‘ективных потребностей
развитія вытекает необходимость извѣстных предѣлов для налоговой
прогрессіи.
Но несомнѣнно, что даже самыя передовыя государства нашего
времени, практикующія подоходный налог, еще далеки от этих предѣлов.
Приближеніе к ним повело бы к замѣщенію всѣх низших форм обложе-
нія одной высшею, потому что посредством нея государство тогда по-
— 85 —
лучало бы в овое распоряженіе всю ту долю производимой в обществѣ
прибавочной стоимости, какая без ущерба для накопленія может быть
выдѣлена в цѣлях удовлетворенія государственных нужд, или обще-бур-
жуазных потребностей.
Чтобы покончить с экономическими свойствами подоходнаго нало-
га, остается указать, что он, как налог прямой в наиболѣе точном смыс-
лѣ этого слова, не оказывает искажающаго вліянія на цѣны товаров,
свойственнаго налогам косвенный и, в меньшей степени, переходным
смѣшанныя их формам.
Весь наш анализ отношенія налоговой системы к условіям обмѣ-
на и экономическаго развитія отнюдь не ставил себѣ задачей дать сколь-
ко-нибудь полную теорію налогов капиталистическаго общества,—этому
нашлось бы мѣсто лишь в спеціальном курсѣ финансовой науки; и по-
тому мы не останавливались на конкретных и частных формах обложе-
нія, но только на его типах. Мы имѣли в виду показать, каким обра-
зом абстрактный метод может и должен примѣняться к изслѣдованію
принципов налоговой системы. Это примѣр, на котором всего легче
раскрывается экономическое содержаніе политических явленій.
Что же касается спеціально вліянія налогов на мѣновую стоимость,
то, как мы видѣли, тѣ уклоненія от трудовой нормы, которыя им вызы-
ваются, имѣют непостоянный и как-бы механическій характер, так как
легко отдѣляются даже в мышленьи самих участников обмѣна от „дѣй-
ствительной" или „нормальной" стоимости товаров. Уклоненія эти, к
тому же, характерны, именно для низших форм обложенія, и развитіе
налоговой системы стремится их устранить.
IV. Мѣсто и значеніе теоріи трудовой стоимости в наукѣ,
а) Ея об'ективный характер.
В настоящее время теорія трудовой стоимости отнюдь не является
господствующей в оффиціальной наукѣ. Касаясь жизненно-важных соціаль-
ных явленій, она не могла быть безразличной, нейтральной с точки
зрѣнія клас^овых тенденцій, и не без основанія встрѣчала рѣзко враж-
дебное отношеніе со стороны идейных представителей властвующих
классов. И по той же самой причинѣ она часто подвергается различный
искаженіям, ошибочным истолкованіям, порождаемый не только классо-
вой враждебностью, но иногда также классовой спутанностью, смѣше-
ніем разнородных идеологических элементов. Наиболѣе распространен-
ныя^ искаженія теоріи состоят в том, <что ей придается характер
— 86 —
субъективизма, или в том, что ей приписывается этическая
окраска.
Устанавливая связь мѣнового процесса с производственным, теорія
трудовой стоимости раскрывает, между прочим, закон, лежащій в основѣ
мѣновых пропорцій и цѣн. Отсюда возникает ея ложное пониманіе, как
теоріи суб‘ективных оцѣнок, управляющих мѣновой стоимостью товаров.
Получается такая концепція: товары должны обмѣниваться сообразно
своей трудовой стоимости потому, что производитель субъективно оцѣ-
нивает их тѣм кол^чеством труда, которое затрачивает на них; жертвуя
для их производства своим временем, силами, спокойствіем, он желает
получать за них нѣчто такое, что соотвѣтствовало бы этой жертвѣ, т.-е.
товар, стоящій приблизительно такого же количества человѣческаго
труда. В этом видѣ теорія была бы совершенно несостоятельна, так как
она упускала бы из виду самыя основы мѣнового общества—спеціали-
зацію и общественный характер труда.
При спеціализаціи каждый может, разумѣется, болѣе или менѣе
ясно представлять себѣ, чего ему самому стоит его товар.—но откуда
он узнает, чего стоит чужой товар его производителю? Это было бы
только сравненіе извѣстнаго с неизвѣстным. И кромѣ того, почти каждый
товар является дѣлом рук пе одного производителя, а цѣлаго их ряда:
матеріалы и орудія труда обыкновенно даже самостоятельный мелкій
ремесленник пріобрѣтает через посредство рынка, и потому трудовая
стоимость продукта слагается из атомов труда многих различных работ-
ников; она коллективна по самому своему происхожденію. Суб‘ективная
же трудовая оцѣнка могла бы быть только индивидуальной. А капита-
листическое машинное производство развивает фактическій коллективизм
труда до гигантских размѣров, и участіе того или другого отдѣльнаго
работника в трудовой стоимости товара измѣряется стотысячными,
нерѣдко милліонными ея долями; тут не может быть и рѣчи о субъек-
тивной трудовой оцѣнкѣ товара; а если бы она существовала, то для
обмѣна не имѣла бы прямого значенія, так как товар продается вовсе
не работниками, которые его произвели.
Трудовая стоимость непосредственно выражает коллективную про-'
изводительную силу, и управляет мѣновыми отношеніями людей как
факт обсективный и соціальный, а не субъективно - индивидуальный.
Личныя оцѣнки приспособляются к ней, а не она к ним. Абстрактный
анализ и обнаруживает ея экономическую необходимость, как основной
тенденціи обмѣна, доказывая, что экономическая система подчинена ей
в своем сохраненіи, в своем развитіи,—что подчиненіе это есть суще-
ственное условіе жизненной приспособленности общества. Таким образом,
исходной точкою теоріи трудовой стоимости служит коллективное бытіе,
а не индивидуальное сознаніе.
— 87 — '
Другого рода извращеніе этой теоріи заключается в ея этической
пониманіи. Его наиболѣе простая форма свойственна старому утопиче-
скому соціализму, и может быть резюмирована так: вся стоимость со-
здается трудом, слѣдовательно — трудящійся должен по справедливости
получать полную стоимость своего продукта. Концепція эта не только
не вытекает из научных основ теоріи, но скорѣе прямо им противорѣ-
чит. Ученіе о стоимости рабочей силы показывает, что капиталисты
могут получать прибавочную стоимость при самой полной и точной
оплатѣ рабочей силы. Ученіе о различіи между индивидуальными затра-
тами труда на товар и его общественной стоимостью выясняет, что и
самостоятельный мелкій производитель, неизбѣжно отстающій от техники
крупно-капиталистическаго производства, не может получать в обмѣн
за свой товар суммы, соотвѣтствующей лично им потраченному рабочему
времени: только общественно-необходимое рабочее время, зависящее от
средней, нормальной техники, образует стоимость.—Но точно так же
данная теорія не доказывает нисколько и справедливости покупки рабо-
чей силы по ея стоимости, или справедливости разорительнаго для
ремесленников уровня цѣн на их продукты; она вообще не ставит себѣ
подобных задач, а только об‘ясняет связь явленій производства и
обмѣна.
Болѣе тонкое искаженіе, полемически примѣняемое новѣйшими
противниками теоріи, состоит в том, что ей стараются приписать эти-
ческую основу, что, разумѣется, радикально подрывало бы научность
самой теоріи. Вот примѣр, взятый из одного учебника политический
экономіи:
„И сам Марке, и его послѣдователи думали, что созданная .ими
трудовая теорія цѣнности лишена этических элементов. Однако, как
правильно замѣчает Дитцель, Марке однажды вполнѣ ясно обнаружил
этическую основу своей теоріи. Это именно в том мѣстѣ, гдѣ он говорит,
что нежеланіе Аристотеля признать труд субстанціей цѣнности обгоня-
лось строем греческаго общества, „основой котораго было неравенство
людей". Иными словами, идея равноцѣнности человѣческих личностей
и для Маркса была этической предпосылкой для возможности расцѣнки
предметов хозяйства по затраченйому на их производство общественно-
необходимому труду"1).
Чрезвычайно трудно себѣ представить, каким образом из этической
идеи о равноцѣнности человѣческих личностей можно было бы
вывести концепцію общественно-необходимаго труда, которая говорит
как-раз об экономической разно цТЬ н н о с т и работников, и согласно
) „Основы политичЛэкономіи“, г. |Туган-Барановскагд, стр. 101—102.^
— 88 —
которой труд одних людей, работающих болѣе совершенными орудіями
и методами, создает в равное время большую стоимость, чѣм труд других
людей, опирающихся на низшую технику. Или каким способом вывести
из той же равноцѣнности различіе простого и квалифицированнаго
труда? Ошибка, порожденная полемическим^отношеніем к Марксу и его
теоріи, обгоняется чрезвычайно просто. Замѣчаніе Маркса об Аристотелѣ
имѣет соціально-философскій характер; оно указывает, почему в идеологіи
античнаго міра не могла сложиться теорія трудовой стоимости. Для
господствующаго класса рабы стояли внѣ общества, были „одаренными
рѣчью орудіями*4, не болѣе; и вполнѣ естественно, что в его мышленьи
не умѣщалась бы идея, что работа этих презираемых существ является
истинным источником пѣнности. Но на дѣлѣ цѣнность и тогда, конечно,
создавалась трудом, в том числѣ рабским. Идеологическое препятствіе
к возникновенію теоріи трудовой стоимости исчезло, когда зародилось
„равенство" людей,—однако, отнюдь не этическая их „равноцѣнность",
а формально-экономическое равенство рынка, на почвѣ котораго разви-
лась уже й соотвѣтственная этическая идея. Историческая, соціальная
предпосылка появленія той или иной теоріи—совершенно не то, что ея
логическая предпосылка.
В доказательство субъективнаго и этическаго смысла трудовой теоріи,
указываю^ на ея классовой характер, который для нашего времени можно
считать несомнѣнньгм, и который сторонниками теоріи открыто при-
знается. Но такая аргументація обнаруживает только глубокое непони-
маніе того, что есть „классовой характер44. Всякая научная идея,
затрагивающая интересы какого-либо класса или его привычки мышле-
нія, тѣм самым пріобрѣтает классовую окраску. Возьмем примѣр из
области астрономіи. Ученіе Коперника о движеніи земли рѣзко проти-
ворѣчило статическим формам сознанія старых феодальных классов; кромѣ
того, оно чувствительно задѣвало практическіе интересы духовных и даже
свѣтских феоДалов, подрывая авторитет их традиціонной религіозной
идеологіи. Но по этим самым причинам оно вполнѣ соотвѣтствовало и
реальный выгодям, и динамическому складу мышленія развивавшихся
в ту эпоху, наиболѣе тогда прогрессивных буржуазных групп общества.
Таким образом, новая астрономическая теорія оказалась тогда буржуазно-
классовой. Дѣлало ли это ее „суб‘ективной", „этической" и т. под.?
Очевидно, не дѣлало, ни в малѣйшей степени. Напротив, ея классовой
характер, ея связь с движеніем наиболѣе прогрессивнаго в тѣ времена
класса, были проявленіем, результатом, а потому также косвенным дока-
зательством ея объективности и научности.
Теорія трудовой стоимости дважды получила такое косвенное
подтвержденіе. Ей положили начало^буржуазные идеологи, экономисты-
— «9 —
классики, именно тогда, когда буржуазія находилась в стадіи соціальнаго
подъема, была полна сил и шла во главѣ общественнаго развитія. Затѣм,
когда буржуазія начала склоняться к упадку и реакціи, теорія трудовой
стоимости стала научным знаменем новаго прогрессивнаго класса—про-
летаріата.
в) Теоретическая сила теоріи трудовой стоимости.
Классовой характер трудовой теоріи зависит от того, что она
самым очевидным и неотразимым образом раскрывает основныя проти-
ворѣчія классовых иптересов еовременнаго общества, прежде всего про-
тивоположность заработной платы и прибавочной стоимости. Благодаря
этому, трудовая теорія служит опорою ученія о классовой борьбѣ, и
вытекающей из него концепціи общественнаго развитія по направленію
к соціализму. Таким образом, трудовая теорія входит органической,
необходимой составной частью в міровоззрѣніе научнаго соціализма.
В его системѣ она легко может бытъ представлена, как прямой
вывод из историко-матеріалистических предпосылок, спеціально же из
того положенія, что экономическія отношенія людей опредѣляются
состояніем производительных сил. В самом дѣлѣ, трудовая стоимость
товаров есть точное количественное выраженіе технических условій
производства; это — обратная величина производительности труда; ей
подчиняется количественная сторона обмѣна, т. е. мѣновыя пропорціи;
иначе и быть не может, с точки зрѣнія указаннаго соціально-философ-
скаго закона. Это — один из важных дедуктивных аргументов в пользу
трудовой теоріи.
Опираясь на нее, мы шаг за шагом прослѣдили общія условія
нормальной жизнедѣятельности капиталистической системы. При этом
оказалось, что трудовая норма, выражая основную тенденцію мѣновых
процессов, управляет ими, однако, не безусловно и непосредственно, а
косвенно и среди цѣлаго ряда отклоненій, частью йелких и случайных.
частью же довольно значительных и устойчивых, но в свою очередь
подчиняющихся соотношеніям, коренящимся опять-таки в трудовой
стоимости1). Не слѣдует ли*сдѣлать отсюда вывод о несовершенствѣ и
недостаточности трудовой теоріи, не надо ли признать, что она должна
быть замѣнена иною, которая сразу и полностью выражала бы изучаемые
процессы в своих формулах и схемах, от которой не было бы отклоненій,
х) Вліяніе'нормы прибыли, которая зависит от соотношенія всей прибавочной
стоимости и трудовой стоимости всего общественнаго капитала; вліяніе органичё-
скаго состава, т. е. отношенія трудовой стоимости перемѣннаго и постояннаго
капитала, и т. под.
— 90 —
для которой не было бы затрудненій. Такое требованіе, дѣйствительно,
предъявляется критиками трудовой теоріи, оно выдвигается ими в
качествѣ ея опроверженія.
Если бы,—говорят эти критики,—мѣновая цѣнность товара была
кристаллизованный трудом, то цѣны совпадали бы с трудовыми затра-
тами. Раз этого совпаденія нѣт, мѣновая цѣнность не может быть кри-
сталлизованный трудом, и вся теорія должна быть отброшена.
Другими словами, закон трудовой стоимости можно бы принять
только в том случаѣ, если бы он непосредственно выражал отношенія
цѣн в их конкретности, в их частностях.
Это требованіе прямо противорѣчит современный понятіям о на-
учной законѣ, понятіям, выработанный методологіей на опытѣ точных
наук. Если бы закон трудовой стоимости имѣл притязанія на такой
абсолютный характер, уже одно это было бы достаточный доказатель-
ством либо его невѣрности, либо—безсодержательности, фиктивнаго
характера.
Всякое частное явленіе, взятое в его конкретности, представляет
безконечно сложный результат безконечнаго числа частичных дѣйствую-
ща причин. Чтобы точно его охватить со всей его сложностью, закон
должен быть так же безконечно сложен, как и оно само. Для познанія
в таком законѣ было*бы очень мало пользы. Познавательная сила зако-
нов науки заключается в упрощеніи, в отвлеченіи, в абстракціи. Выдѣ-
ляя одну за другою тенденціи, присущія данным явленіям, начиная (.
основной, наиболѣе постоянной и сильной, переходя к менѣе и менѣе
глубоким, научное познаніе позволяет шаг за Щагом приближаться к
обсясненію конкретнаго, никогда, однако, не исчерпывая до конца его
сложности. Это относится, прежде всего, к законам точных наук, но
тѣм болѣе—к законам таких, несравненно менѣе разработанных, дале-
ких от точности наук, каковы соціальныя, в том числѣ политическая
экономія.
С точки зрѣнія критиков теоріи трудовой стоимости, закон, напр.,
Бойля о соотношеніи об‘ема и давленія газов должен быть рѣшительно
отвергнут, потому что он никогда не выражает связи этих двух момек
тов с полной точностью, а отклоненія от него, за извѣстными предѣ-
лами, становятся весьма значительны. А на дѣлѣ он в достаточной мѣ-
рѣ, для практической оріентировки, выдѣляет главную тенденцію огром-
наго ряда фактов опыта. Болѣе точный закон Ван-дер-Ваальса к этой
тенденціи присоединяет еще другую, при обычных условіях гораздо бо-
лѣе слабую; но и он никоим образом не дает изучаемой связи во
вполнѣ адэкватной формулѣ. То же самое можно сказать о законѣ па-
денія тѣл, о любом естественной законѣ. Тенденція, выраженная в законѣ
— 91
сохраненія энергіи, дополняется тенденціей, которую намѣчает закон
энтропіи, схема размноженія живых организмов ограничивается законом
территоріальной емкости, и т. под. Лишь совершенно пустыя схемы
могут примѣняться к явленію в его конкретности неограниченно и бе-
зусловно,—зато, разумѣется, и безплодно.
Слѣдовательно, то, что выставляется, как уничтожающій аргумент
против закона трудовой стоимости, это—просто нормальное и типичес-
кое свойство всякаго дѣйствительно-научнаго закона; и такими опровер-
женіями научная сила теоріи даже не затрагивается. А она состоит
в том, что, пользуясь принципами теоріи."вполнѣ возможно анализиро-
вать и представить в стройной, согласной с дѣйствительностью карти-
нѣ общія условія~равновѣсія~и развитія экономической системы капи-
тализма,—что данное ученіе, таким образом, дает надежную и прочную
руководящую нить для познанія обширнаго цикла экономических фактов.
Правда, в одном пунктѣ изслѣдованія эта нить нам, как-будто,
измѣнила,—именно там, гдѣ мы встрѣтились с явленіями абсолютной
ренты. Мы признали, что тут имѣем дЬло с таким уклоненіем от тру-
довой нормы, которое не может быть аналитически опредѣлено с точки
зрѣнія принпипов самой трудовой теоріи. Но для нас выяснилась вполнѣ
достаточная причина этого исключительнаго для теоріи положенія: абсо-
лютная рента есть воплощеніе до-капиталистическаго и анти-капитали-
стическаго принципа организаціи, феодально-монопольнаго, частичный
пережиток иной системы экономических отношеній. И мы констатиро-
вали, что развитіе капитализма стремится к уничтоженію этого пережитка.
Вполнѣ естественно, что познавательная сила теоріи не может выйти из
рамок того порядка явленій, на основѣ котораго и для котораго она
была создана.
Можно с увѣренностью сказать, что наш анализ далеко еще не
исчерпал теоретическаго значенія трудовой доктрины. В подтвержденіе
укажем на одно очень важное обстоятельство, которое обнаруживает
поверхностный и кажущійся характер многих даже из тѣх уклоненій
от трудовой нормы, какія обусловлены различный органический строе-
ніем капиталов. Средства потребленія рабочих на капиталистической
рынкѣ продаются за деньги, и за деньги покупаются рабочими. Взявши
каждую половину”этого процесса как отдѣльный, формально независи-
мый акт, мы имѣем на-лицо обычныя уклоненія от закона стоимости,
вслѣдствіе опредѣленнаго, неодинаковаго строенія капитала в двух
отраслях—производящей продукты, потребляемые рабочими, и про-
изводящей товар-деньги. Но взяв то и другое вмѣстѣ, мы видим, что
по существу тут происходит обмѣн рабочей силы на средства потребле-
нія рабочих, деньги же—только техническій посредник, играющій в
— 92 —
&том актѣ служебную и преходящую роль. А так как трудовая стоимость
рабочей силы и трудовая стоимость средств потребленія рабочаго одна
и та же, то здѣсь перед нами, в нормальных и средних случаях, насто-
ящій обмѣн трудовых эквивалентов; уклоненія же от него имѣют не
постоянный, а лишь случайный и частный характер, сводясь к про-
стым колебаніям' вверх и вниз от нормы.
Но мы должны также предостеречь против такого истолкованія
трудовой теоріи, при котор(/м она, по видимости, об'ясняет гораздо
больше, но на дѣлѣ теряет свою опредѣленность и силу. Когда говорится,
что стоимость товара выражает воплощенное в нем количество общест-
венно-необходимаго труда, то под „общественной необходимостью" слѣ-
дует понимать техническую, а не экономическую,—ту, которая
зависит от исторически даннаго уровня производительности труда, а не
ту, жоторая зависит от рыночной кон‘юнктуры момента. Существуют
сторонники трудовой теоріи, которье придают ей эту вторую, ошибоч-
ную версію г). Сущность ея такова. Предположим, что товар произве-
ден при нормальных для даннаго общества технических условіях, и
заключает в себѣ опредѣленную сумму труда—абстрактнаго, простого
человѣческаго труда. Этим еще не рѣшен вопрос о стоимости. Остается
узнать, найдет ли общество весь этот выполненный труд необходимый;
а практически такая «необходимость» выразится в рыночной спросѣ.
Если, напр., спрос меньше предложенія, то, значит, на производство
даннаго продукта обществу необходима менѣе значительная сумма труда,
чѣм та, которая в дѣйствительности затрачена, и «стоимость» каждой
единицы продукта, а вмѣстѣ с тѣм ея цѣна, будет соотвѣтственно ниже
фактически воплощеннаго в продуктѣ количества труда. Наоборот, если
спрос превышает предложеніе, то значит, «общественно-необходимая»
сумма труда в данной отрасли больше, чѣм та, которая была примѣне-
на на дѣлѣ, и «стоимость», а параллельно с нею денежная цѣна в такой
же мѣрѣ превосходит реальную трудовую затрату.
Получается, как видим, полное объясненіе одновременно и стоимо-
сти, и цѣны, при чем никаким устойчивый и закономѣрный уклоне-
ніям от нормы не остается мѣста. Но, к сожалѣнію, теоретическая сила
закона оказывается при этом иллюзорной, объясненіе — мнимым. Оно
должно было показать нам связь производства и обмѣна, как двух
моментов соціальнаго процесса; а между тѣм в „об‘ясняющем“ понятіи
9 Особенно Лассаль. Но надо признать, что и у Маркса можно встрѣтить
цѣлый ряд мѣст, которыя явно тяготѣют к той же версіи, в противорѣчіи с изло-
женіем доктрины в ея цѣлом. Прежде обѣ версіи вообще не достаточно строго
различались среди нашей школы.
— 93 —
смѣшаны воедино и производственныя условія, и вся мѣновая конъюнк-
тура. Всякая возможность дальнѣйшаго анализа исчезает, и дѣло сво-
дится к безсодержательной формулѣ: товар „стоит" именно столько,
сколько общество, представленное рынком, находит „необходимый" за
него давать.
Понятіе „общественно-необходимаго труда", очевидно, должно при-
ниматься исключительно в смыслѣ техники, и тогда оно позволяет
объяснять закономѣрность обмѣна, исходя из условій производства.
Только в таком видѣ может и должна приниматься трудовая теорія.
Ея познавательная сила состоит не в словесном объясненіи фактов,
а в том,'что она дает надежный метод для их изслѣдованія и стройной,
свободной от противорѣчій систематизаціи.
с) Практическое значеніе теоріи.
• Всякое познаніе служит, в конечном счетѣ, практический цѣлям,
как способ овладѣвать явленіями, господствовать над ними, цѣлесообразно
вмѣшиваясь в их теченіе и в их комбинаціи. Этот конечный емысл
познанія есть и послѣдній критерій его истинности. Но далеко не для
всякой научной истины он лежит достаточно близко, чтобы его легко
было установить. Часто бывает даже и так, что он обнаруживается
спустя долгое время послѣ открытія самой истины. А учесть его полно-
стью никогда не возможно, и особенно для идей большого объема, охва-
тывающих широкій круг фактов. Такова и теорія трудовой стоимости.
Однако, уже для настоящаго времени ея огромное практическое значеніе
раскрывается достаточно ясно.
Среди огромной сложности современнаго общества, с его противо-
рѣчивыми тенденціями, невозможно сколько-нибудь цѣлесообразное актив-
ное отношеніе к его жизни и развитію без точной оріентировки в его
дѣйствующих силах. Это и дает теорія трудовой стоимости. Она выяс-
няет основное строеніе общественнаго механизма и коренную несовмѣ-
стимость опредѣленных классовых интересов; она разграничивает классы
и вынуждает к выбору между ними, как этого не дѣлает никакая иная
теорія.
Трудовая теорія, своим ученіем о перемѣнной капиталѣ и приба-
вочной стоимости, устраняет всякую неясность в вопросѣ о практической
взаимоотношеніи рабочаго класса с одной стороны, всѣх буржуазных
элементов общества—с другой; всякое смѣшеніе практйческих тенденцій
обѣих сторон становится невозможный.—Затѣм, обнаруживая фиктивность
той части общественнаго капитала, которая представлена землевладѣніем,
теорія устанавливает главное раздѣленіе среди самих капиталистических
элементов, главное противорѣчіе интересов двух классов, возникающих
— 94 —
йз э^огб раздѣленія, и различную степень их жизненности, их прогрес-
сивности в современной экономической системѣ.
Подчиняя цѣнность общественно-необходимому количеству труда, и
ставя ее в зависимость от общественно-достигнутаго уровня техники,
теорія эта выясняет тѣм самым историческую безнадежность и экономи-
ческую реакціонность позиціи полу-капиталистических, мелко-буржуазных
групп общества. Вмѣстѣ с тѣм, противополагая индивидуальный затратам
труда общественную стоимость, она освѣщает скрытый коллективизм
производства, присущій капиталистической системѣ.
Своим ученіем о стихійном способѣ осуществленія трудовой нормы,
среди ея постоянных нарушеній в ту и другую сторону, теорія вскры-
вает основное противорѣчіе капитализма—между коллективный по суще-
ству способом производства, и формальной его неорганизованностью,
или, точнѣе, анархичностью, в его цѣлом. А выясненіе такого противо-
рѣчія равносильно указанію практической линіи развитія общества, к
полному, и реальному, и формальному коллективизму.
Все это вмѣстѣ дѣлает из теоріи трудовой стоимости как-бы свое-
образный компас для практической оріентировки в общественных отно-
шеніях капитализма, компас, показывающій экономически-прогрессивное
или экономически-реакціонное направленіе различных его сил, тенденцій,
интересов. И это же самое придает теоріи классовой характер, связы-
вает ее с идеологіей наиболѣе проірессивнаго класса.
V. Теорія предѣльной полезности.
- В оффиціальной наукѣ нашего времени теорія трудовой стоимости
отнюдь не является господствующей. Значительное большинство предста-
вителей каѳедры относятся к ней враждебно; и если бы вопрос об истинѣ
мог рѣшаться голосованіем спеціалистов, то нельзя сомнѣваться, что
таковою была бы теперь теорія „предѣльной полезности", объясняющая
путей суб‘ективно-психологическаго метода и процессы обмѣна, и связан-
ныя с ними функціи капитала. Но исторія науки вообще показываег,
что преобладающія среди спеціалистов мнѣнія далеко не всегда бывают
наиболѣе правильными; а особенно это относится к наукам соціальный,
находящимся в такой тѣсной связи с общественной борьбою классов.
Во всяком случаѣ, теорія предѣльной полезности, предъявляющая притя-
занія на господство в наукѣ, заслуживает критическаго разсмотрѣнія.
а) Точка зрѣнія и метод теоріи предѣльной полезности.
Ученіе это берет за исходную точку человѣческаго индивидума, и
старается изслѣдовать его экономическую дѣятельность, основываясь на
— 95 —
его субъективной оцѣнкѣ различных '^хозяйственны! благ, к обладанію
которыми он стремится. Метод, как видим, суб‘ективно-психологическій.
К нему, слѣдовательно, вполнѣ примѣнимы всѣ соображенія, которыя
высказаны нами,раньше против таких пріемов построенія какой бы то
ни было общественной науки1). Но помимо того, мы все-таки ближе
разсмотрим принципы и результаты даннаго примѣненія этих методов.
Теоретики „предѣльной полезности" учат, что в основѣ обмѣна
лежит полезность продуктов, т.-е. их потребительная цѣнность, их спо-
собность удовлетворять потребности индивидуума. Количественно, потреб-
ности различаются по их интенсивности: однѣ настоятельнѣе других,—
напр., без хлѣба обойтись труднѣе, чѣм без вина, без вина привычному
человѣку труднѣе, чѣм без украшеній, и т. под. Таким образом, сама
собой складывается для человѣка извѣстная „лѣстница потребностей", а
значит и соотвѣтственных полезностей. Но и каждая потребность, если
ее взять отдѣльно, представляет величину перемѣнную: она слабѣет по
мѣрѣ удовлетворенія, образуя также ряд ступеней, от максимум до нуля.
Слѣдовательно, высшая ступень потребности менѣе интенсивной должна
оказаться равна одной из низших ступеней потребности болѣе интенсив-
ной, и обратно,—лѣстницы отдѣльных потребностей частично«между
собою совпадают; и полезности всяких „благ" при всяких условіях могут
соизмѣряться между собою, как величины меньшія или большія.
Итак, допустим, что в распоряженіи человѣка находятся различныя
блага, каждое в количествѣ нѣскольких обычных единиц измѣренія:
10 фунтов хлѣба, 20 метров ткани, 5 литров вина, и т. под. Всего
настоятельнѣе потребность в хлѣбѣ; но каждый из 10 фунтов, и даже
каждая дробь фунта обладают неодинаковой субъективной полезностью
для владѣльца. Так, первые пол-фунта удовлетворяю! самую острую
потребность в питаніи, а вторые пол-фунта—у страняют остатки голода,
отчасти уже утоленнаго; второй и третій фунт служат для питанія
остальной семьи, о которой данное лицо заботится всего больше, послѣ
себя самого; еще фунта три могут пойти на угощеніе друзей—потребность
проявить гостепріимство; остальные четыре фунта пригодились бы развѣ
только для раздачи нищим — удовлетворенія филантропической потреб-
ности. Очевидно, что послѣдній из этих четырех фунтов обладает
наименьшей—„предѣльной" полезностью для его собственника* 2). Анало-,
гичным образом опредѣляется предѣльная полезность ткани на основѣ
той потребности, какая еще может быть удовлетворена послѣдней наличной
единицею ткани, и т. д.
*) См. I том „Курса пол. эк.% стр. 14 — 16.
2) Для математической точности, слѣдовало бы говорить о послѣдней, про-
извольно-малой, долѣ этого послѣдняго фунта.
— 96 —
*Если человѣк рѣшается вынести свой товар на рынок, то сущності
дѣла состоит в том, что какая-нибудь из его потребностей еще не на-
шла удовлетворенія, котораго он и стремится достигнуть, жертвуя каким-
нибудь из наличных своих благ. Понятно, что он согласится пожертво-
вать только меньшею полезностью для большей, но отнюдь не наоборот.
На рынкѣ он встрѣчается с продавцами других товаров, стоящими на
той же точкѣ зрѣнія, но, конечно, принимающими скалу полезностей в
иной переспективѣ. Начинается процесс торга. Предположим, что. вла-
дѣлец 10 фунтов хлѣба желает часть его вымѣнять на нѣкоторое коли-
чество мяса. Ему хотѣлось бы пожертвовать наименыпим количеством
хлѣба, но вполнѣ аналогичное стремленіе проявляет и его контр-агент,
продавец мяса. Оба они вынуждены уступать друг-другу. До какого же
именно предѣла? Когда полезность послѣдней единицы хлѣба, остающей-
ся у его владѣльца в случаѣ согласія на предлагаемыя контр-агентом
условія, будет равна для него полезности послѣдней единицы мяса, ко-
торую он при этом пріобрѣтает, то дальнѣйшій обмѣн хлѣба на мясо
теряет для него, очевидно, всякій смысл; и на этом процесс торга, с
точки зрѣнія интересов даннаго лица, дойжен остановиться,—собственно,
даже нѣсколько раньше, так как вымѣнивать одно благо на другое, рав-
ной субъективной цѣнности, уже не представляет никакой субъективной
выгоды. Точно так же разсуждает и дѣйствует продавец мяса, и всякій
вообще владѣлец товаров, имѣющихся на рынкѣ. С каждой уступкой,
которую тот или иной продавец дѣлает своему покупателю, он измѣняет
суб4ективную оцѣнку той части своего товара, которая, еще не вошла в
область торга,—ея предѣльная полезность повышается, так как дѣло
идет о пожертвованьи все болѣе и болѣе интенсивными потребностями;
а вмѣстѣ с тѣм и Суживается возможность дальнѣйших уступок. Если за
фунт мяса требуют четыре фунта хлѣба, —но отдавая четвертый фунт, его
владѣлец принужден пожертвовать такой высокой ступенью потребности в
хлѣбѣ, которая превосходит его потребность в послѣдней четверти покупа-
емаго фунта мяса, то он либо не согласится на сдѣлку, либо иредпочтет
взять только 3/4 фунта мяса за 3 фунта хлѣба. Так путем торга из перемѣн-
ных индивидуальных оцѣнок возникают рыночныя мѣновыя пропорціи *).
г) Мы опускаем описаніе того, как при наличности конкуррирующих про-
давцов и покупателей одних и тѣх же товаров механизм суб‘ективных оцѣнок
уравновѣшивает спроски предложеніе, при чем цѣны опредѣляются предѣльно-низ-
кими оцѣнками со стороны продавцов и предѣльно-высокими—со стороны поку-
пателей, и каждая совершившаяся сдѣлка, устраняя из процесса торга пару контр-
агентов, или, по крайней мѣрѣ, часть наличных товаров, измѣняет величину пре-
дѣльных полезностей остающихся в наличности запасов. Всѣ эти подробности для
нас не существенны, так как наша задача—принципіальная критика самаго метода,
его предпосылок и конелных результатов.
— 97 —
Для капиталистическаго строя непосредственный обмѣн товаров на
товары является, конечно, фикціей, от которой бгепгпйЫег’ы (сторонники
теоріи предѣльной полезности) переходят к объясненію реальных фактов
обмѣна при помощи разных промежуточные звеньев. На дѣлѣ товары
приходится продавать за деньги; чѣм же опредѣляется для продавца
суб’ективная цѣнность денег, которых он прямо потреблять не может?
Полезностью тѣх товаров, которые он может на эти деньги пріобрѣсти;
за болыйим или меныпим количеством денег он видит большее или мень-
шее количество нужных ему предметов потребленія. А если он на день-
ги покупает средства производства —хлопок, машины, уголь,—какова бу-
дет предѣльная полезность этих предметов, весьма непригодных для удо-
влетворенія личных потребностей покупателя? Она будет зависѣть от по-
лезности тѣх продуктов, которые этими орудіями и из этих матеріалов
будут произведены. Когда капиталист продает товары, которые абсолютно
ему самому не нужны, какова для него их предѣльная полезность? Она
получается таким путем, что в сознаніи капиталиста подставляются на
мѣсто этих товаров деньги, которыя он за них может получить, а деньги
в свою очередь замѣщаются иными товарами, соотвѣтствующими тѣм
или иным его потребностям, и т. под.
Посредством разнообразных построеній, представители школы пре-
дѣльной полезности стараются освѣтить ея принципами самыя различныя
стороны капиталистически-мѣновой жизни, приходя нерѣдко к весьма
различный результатам. Приведем одид-два типичных примѣра.
Бём-Баверк дает общую теорію прибыли, исходя из той мысли, что
предѣльная полезность, а значит и цѣнность блага, которое еще только пред-
стоит получить в будущем, ниже, чѣм предѣльная полезность такого же блага,
имѣющагося в наличности. Капиталист за свой наличный капитал, который
он затрачцвает, покупает капитал будущій, который реализуется продажею
товаров или платежом долга (если дѣло идет о кредитном процентѣ).
Понятно, что он не согласится за 100 рублей, сейчас отдаваемых из
кармана, купить опять 100 рублей, которыя пришли бы обратно в тот
же карман через год; нѣт, он должен, во имя обмѣна равных цѣнностей,
получить через год не 100 рублей, а больше, напр., 105 руб. Разница
и составляет процент на капитал. Из суб‘ективных оцѣнок того, что есть,
и того, что будет, возникает прибавочная стоимость—основа и душа
капитализма.
Кларк-в анализѣ заработной^платы находит, что цна опредѣляется
предѣльной производительностью цаемнаго труда, другими словами, со-
отвѣтствует производительности послѣдняго рабочаго—производящаго
меньше всѣх. Именно этот рабочій получает дѣйствительный эквивалент
своего труда; конкурренціи же заставляет и^всѣх прочих.работников сог-
. Курс политич. эконом. Т. II, В. 4. 7
— 98 —
лишаться на равную с ним плату; а так как они производят больше,
то от их труда в пользу предпринимателя остается излишек, за счет ко-
тораго и образуется промышленная прибыль. Здѣсь, как видим, ея про-
исхожденіе предстацляется в ином видѣ, чѣм в теоріи Бём-Баверка: два
воззрѣнія вряд ли даже могут-быть совмѣщены.
Однако, во всѣх подобных построеніях метод остаетс^ один и тот
же. За исходную точку берется индивидуум и его суб‘ективныя оцѣнки
разных хозяйственных благ, измѣняющіяся в непрерывной процессѣ торга
этого индивидуума с другими, ему подобными, и в то же время с самим
собою. Таким путем объясняются объективные факты экономической жизни.
Но реальная необходимость для индивидуума приспособляться, за-
частую вопреки всѣм своим субъективный оцѣнкам, к экономический
условіям, которыя он находит готовыми в своей средѣ, особенно—к на-
личный цѣнам на рынкѣ, вынуждает (тгепгпйЫегЪов дополнять свои кон-
цепціи указаніем на привычныя, путем мнргократнаго повторенія уко-
ренившіяся в обществѣ, как-бы откристаллизовавшіяся оцѣнки разных
благ, оцѣнки, которыя принимаются отдѣльными членами общества без
критики, без повторенія всей цѣпи суб‘ективных процессов установленія
и взвѣшиванья полезностей. Этим не устраняется субъективно-индиви-
дуалистическая основа теоріи: привычныя общественныя оцѣнки разсма-
триваются, как результат простого накопленія оцѣнок, выполнявшихся
индивидуально в различных частнцх случаях.
Ь) Основныя ошибки доктрины предѣльных полезностей.
Из самаго содержанія разбираемой доктрины очевидно, что она—
порожденіе чисто мѣновой психологіи, что она возможна только в рам-
ках мѣнового общества и для мѣнового общества. Но что дает она для
пониманія сложных явленій, запутанных комбинацій этого соціальнаго
строя, для предвидѣнія происходящих в нем, порою грозных в своей
неожиданности, перемѣн, для раскрытія законов его развитія? Ибо таков
смысл дѣйствительнаго соціально-научнаго познанія, такова его цѣль и
жизненное значеніе.
Основной, неоспоримый факт жизни капиталистическаго общества—
это власть над людьми каких-то соціально-стихійных сил. Отсюда воз-
никла и самая потребность в экономической наукѣ. Именно рынок—
центр и воплощеніе этой власти. Там опредѣляется судьба товаропро-
изводителя, часто в полной противорѣчіи с его расчетами и ожиданіями.
Прежде всего теорія обмѣна должна об’яснить соціальную стихійность
рынка, ея могущество, ея причины и тенденціи. Как относится ко все-
му этому ученіе о предѣльной полезности?
— 99 —
Легко видѣть, что самою своей исходною точкой оно исключает
возможность выясненія вопроса. Отдѣльные люди, их суб‘ективныя оцѣнки,
их договорныя отношенія—вот с чѣм оперирует эта теорія. Тут невы-
полнима даже дѣйствительная постановка задачи о соціальных об‘ектив-
ных силах, господствую щих над человѣком. Самое большее, до чего можно
дойти, оставаясь на почвѣ даннаго ученія—это пониманіе того, что, бла-
годаря различіям индивидуальных потребностей и субъективные оцѣнок,
отдѣльная личность может уйти с рынка неудовлетворенной. Таким
„объясненіемъ важнѣйшій вопрос соціальной экономики капитализма явно
не может быть ни разрѣшен, ни, разумѣется, устранен: он остается во
всей своей полнотѣ и суровой реальности. Теорія, стоящая на этом уровнѣ
пониманія общественнаго бытія, просто не является серьезной экономи-
ческой теоріей, как бы ни был значителен ея успѣх в офиціальной
нау^ѣ при наличных там классовых тенденціях.
Но именно классовыя тенденціи вполнѣ об‘ясняют подобную пози-
цію. Вопрос о власти общественных отношеній над людьми касается са-
мых основ капитализма, и неизбѣжно связан с их критикой. А это есть
именно то, чего офиціальная наука должна избѣгнуть во что бы ни
стало. Не даром крупнѣйшій ея представитель, Е. Бём-Баверк писал в
своей главной работѣ, что’ огромное практическое значеніе развиваемых
им теорій, заключается в подрывѣ заблужденій и лжеученій соціализма.
Нечего и пытаться с подобной теоріей подходить, напр., кявленіям
кризисов, при которых стихійность рынка безпощадно игнорирует не
только индивидуальныя оцѣнки различных полезностей, но и всякія при-
вычныя общественныя оцѣнки, сложившіяся путем накопленія индиви-
дуальных. И нельзя ссылаться на то, что разбираемое ученіе дает толь-
ко теорію цѣнности, а потому не обязано об‘яснять того, что лежит внѣ
ея: капиталистическіе кризисы протекают именно в видѣ переворота
рыночных цѣнностей.
Естественно, что ничѣм не лучше оказывается отношеніе ^доктрины
„предѣльных полезностей“ к вопросу о тенденціях развитія капитализма,
о законах преобразованія его форм. Ничего этого нельзя опредѣлить или
вывести на основаніи личных потребностей индивидуума иди его суб‘ек-
тивных оцѣнок. Таким образом, доктрина оказывается глубоко статич-
ной по своему духу, непригодной для пониманія исторической динамики
мѣнового общества, а тѣм болѣе—других соціальных формацій, в него
переходящих или из него возникающих. И опять-таки, нельзя сказать,
что .теоріи цѣнности до всего этого нѣт и дѣла: обмѣн есть спеціаль-
ная форма распредѣленія, пришедшая на смѣну иным его формам, и в
свою очередь преходящая, при чем всѣ онѣ опираются на опредѣленные
способы производства, связанные между собою непрерывностью техничес-
7*
— 100 —
кагѳ развитія. Что же, в таком случаѣ, дает, и что по существу представ-
ляет разбираемая теорія?
Она есть попытка изобразить психологическій механизм образованія
мѣновой цѣнности, взяв за основу индивидуум с его потребностями. Слѣ-
довательно, это вовсе даже/не экономическая доктрина, в ней
отсутствует точка; зрѣнія соціально-трудового процесса, точка
зрѣнія об*ективных хозяйственных отношеній между людьми. Но
если принять ее за психологическій г анализ переживаній индивидуума в
мѣновой обществѣ, то и тогда ея нельзя признать удовлетворительной:
она должна была бы показать, каким способом индивидуальная психика
приспособляется к об‘ективным, за предѣлами ея сознанія создавшимся
условіям мѣновой жизни; а данная теорія начинает именно с того, что
игнорирует эти условія,—и затѣм пытается „об‘яснятьа их через ту же
индивидуальную психику, им подчиненную и в зависимости от них сло-
жившуюся: дѣло, очевидно, безнадежное.
Какой познавательный произвол и путаница воцаряются при этих
усиліях «объяснить» объективное через суб‘ективное, мы уже видѣли тому
примѣры. Теорія Бём-Баверка сводит к различіям суб‘ективных оцѣнок,
связанных с простым теченіем времени, такое явленіе, как прибыль ка-
питалистов, которой свойственна в высшей степени матеріальная форма—
массы прибавочнаго продукта. Кларк выводит реальную заработную пла-
ту из экономически-невозможной фикціи послѣдняго по своей произво-
дительности рабочаго, не приносящаго капиталисту никакой прибыли:
если принять во вниманіе, что общая сумма прибыли в нынѣшнем обще-
ствѣ обычно превосходит в Р/4—Р/2 раза сумму заработной платы, то
легко разсчитать, что эти «предѣльные рабочіе» должны производить в
2х/4—2Ѵ2 раза меньше средняго рабочаго; можно себѣ представить капи-
талиста, который стал бы держать их у себя на ряду с прочими! Все
это-—неизбѣжные результаты того, что обязательное для науки отноше-
ніе объективнаго и субъективнаго здѣсь вывернуто на изнанку.
Доктрина «предѣльной полезности»—послѣднее звено в цѣпи бур-
жуазных теорій стоимости. Эпоха торговаго капитала дала наивно-фети-
шистическую меркантильную теорію: цѣнность товара была для нея про-
сто тою суммою денег, которую за него можно получить—чисто купе-
ческая точка зрѣнія. Эпоха мануфактур, создавшая капиталиста-предпри-
нимателя, тѣсно связаннаго с производством своей организаторской дѣ-
ятельностью, и крупныя предпріятія с преобладающей ролью ручного
труда, породила теорію трудовой стоимости Петти—Смита; ученіе это
было завершено уже в началѣ эпохи машин Давидом Рикардо; но это
небольшое идеологическое запозданіе—вещь очень обычная в силу кон-
серватизма идеологій—не должно маскировать для нас первоначальнаго,
— 161 —
чисто-мануфактурнаго генезиса буржуазной теоріи трудовой стоимости.
От позднѣйшей, пролетарской доктрины Маркса она отличается тѣм, что
была неспособна дать коллективистическое пониманіе труда, образующаго
стоимость, идею общественно-необходимаго труда, и смѣшивала со-
ціальную мѣру труда с мѣрой индивидуальной. Машинное производство,
вызывая в капиталистѣ иллюзію равнозначности человѣческаго труда и
вытѣсняющей его работы машин, подорвало воззрѣнія классической шко-
лы среди буржуазные идеологов, тѣм болѣе что соціалисты воспользова-
лись идеями Петти-Рикардо, как исходным пунктом для развитія новой,
пролетарски-классовой теоріи. В то же время происходит отдаленіе ка-
питалиста от производства, непосредственную организацію котораго он
передает наемный агентам; он сэхраняет еще за собой высщія функціи
коммерческаго руководства и контроля; и тогда его спеціально-контор-
ская точка зрѣнія отражается в тяготѣніи «вульгарной экономіи» к док-
тринѣ об «издержках производства», как основѣ стоимости. Эти взгля-
ды по своей пустотѣ и фетишистичности не уступают идеям мерканти-
лизма: стоимость одного товара опредѣляется через стоимость других то-
варов—средств производства, их стоимость, в свою очередь, через стои-
мость третьих, посредством- которых они были произведены, и т. д., без
конца, при чем еще постоянно присоединяется достаточная прибыль,
как нѣчто само собой разумѣющееся, и само по себѣ понятное, или как
нѣчто оправдываемое «воздержаніем» капиталиста, «услугою», которую он
оказывает обществу, и т. под. Но в борьбѣ против пролетарской идеоло-
гіи такое оружіе оказывается слишком слабым, да и коммерчески-руко-
водящія функціи предпринимателей в производствѣ все болѣе идут на
убыль; развивается широкое рентьерство на основѣ кредитной и акціо-
нерной системы; в жизни буржуазіи преобладающее содержаніе сводится
к мѣновым и потребительный функціям. Тогда наступает время для уче-
нія «предѣльной полезности», которое всецѣло вращается между полюсами
потребленія благ и их обмѣна.
к
с> Сопоставленіе теорій „предѣльной полезности" и „трудовой
стоимости".
Противоположность этих двух ученій бросается в тлаза: одно—все-
цѣло индивидуалистическое, другое—по существу коллективистическое;
одно оперирует суб'ективными переживаніями, другое—об‘ективными
отношеніями людей; одно считает первично-опредѣляющим свойством
товара его потребительную цѣнность, другое—трудовую стоимость. Воз-
никая»?, тѣм не менѣе, попытки <примирить> обѣ системы взглядов,
102
йредставить их, как взаимно дополняющія и поясняющія друг друга.
У нас, в Россіи, такую попытку сдѣлал, напр., нѣсколько лѣт тому на-
зад г. Туган-Барановскій. В Западной Европѣ онѣ дѣлались соціалистами
индивидуалистцческих оттѣнков: нѣкоторыми оппортюнистами и синди-
калистами. Сущность подобных синтезов обычно такова.
К экономический процессам примѣняется философская концепція,
согласно которой явленія могут расматриваться с двух сторон, субъек-
тивной и объективной, при чем та й другая связаны параллелизмом.
Утверждается, что различіе обѣих теорій и есть различіе этих двух точек
зрѣнія, одинаково важных и полноправных, и только в своей совокуп-
ности дающих цѣлостное познаніе. Суб‘ективная цѣнность, возникающая
из предѣльных полезностей, соотвѣтствует об4ективной трудовой стоимо-
сти, как, положим, суб4ективное ощущеніе удовлетворяемаго голода со-
отвѣтствует обсективному усвоенію организмом питательнаго матеріала.
Искуственный, натянутый характер подобных концепцій обнаружить
нетрудно. Субъективная сторона трудового процесса, в. котором образуется
трудовая стоимость, отнюдь не есть ощущеніе личных потребностей или
оцѣнка полезностей, а ощущеніе усилія и сопротивленія. Объективная
же сторона индивидуальных оцѣнок по полезностям вовсе не заключается
в той или иной суммѣ труда, а сводится к опредѣленному возбужденію
чувствительных центров. Никакого параллелизма двух способов познанія,
очевидно, не получается. В дѣйствительности, тут имѣется как раз про-
тивоположность индивидуально-потребительной и соціально-производст-
венной точки зрѣнія, в свою очередь порожденных противоположными
классовыми тенденціями.
Поэтому понятно, что,' напр., г. Туган-Барановскій не мог удер-
жаться на такой двойственной позиціи. «Параллелизма буржуазнаго и
пролетарскаго метода онхзамѣнил гораздо менѣе противорѣчивым, хотя
достаточно путаным параллелизмом двух буржуазных методой: «предѣль-
ных полезностей» и «издержек производства». Разбирать такія воззрѣ-
нія нам здѣсь нѣт надобности.
Теорія трудовой стоимости является единственной объективно-эко-
номической доктриной, дающей ключ к .пониманію как противорѣчій
капиталистическаго общества, его стихійности, так и его тенденцій раз-
витія, опирающихся на эту стихійность и ведущих от нея к новым фор-
мам соціальной организаціи.
Вот почему для экономической науки теорія трудовой стоимости и
теорія „предѣльной полезности4* просто несоизмѣримы. Эта послѣдняя
лежит, в сущности, за предѣлами экономической науки, и по отношенію
к ней вполнѣ оправдывает характеристику, данную Энгельсом: „теорія
безпредѣльной безполезности44.
103
VI. Теорія рынка и кризисов.
Рынок замѣняет общій организующій центр. для анархичной і
своей цѣлом капиталистической системы. Он — мѣсто реализаціи всѣх
товарных стоимостей и спеціально прибавочной стоимости; от него
исходят импульсы, приводящіе в движеніе общественный капитал,—
потому что только реализація дѣлает возможный это движеніе, а стои-
мости не реализованныя — капиталистически-мертвы. Он и средоточіе
всѣх общих противорѣчій капитализма, центр общественной стихійности,
господствующей над-людьми.
Теорія рынка долгое время не привлекала усиленнаго вниманія
экономистов. Буржуазно-классическая экономія занималась ею сравнитель-
но мало. Напротив, за послѣднія десятилѣтія интерес к нейвыступает на
первый план. Это различіе соотвѣтствуетдвум фазам капитализма, из кото-
рых первая характеризуется быстрым и легким расширеніем рынка, вторая
— возрастающими его стѣсненіем. Первая была по преимуществу эпохой
завоевательнаго шествія капитала, когда огромное преобладаніе до-капй-
талистических и полу-капиталистических форм открывало ему почти
неограниченный простор для реализаціи производимых стоимостей.
Вторая начинается тогда, когда простор этот, в значительной мѣрѣ
исчерпан, и капитал, уже господствующій в своих высших формах^
вынуждается все болѣе и болѣе искать условій реализаціи в себѣ самом,
в своем „внутренней рынкѣ" в точном смыслѣ этого слова.
Промышленные кризисы были тѣм практическим толчком, который
направил изслѣдованія экономистов на вопрос о законах движенія рынка
в его цѣлом, его расширенія и служенія. Теоріи рынков создавались для
того, чтобы об‘яснить явленія кризисов. Так и теперь, гигантскій кризис,
принявшій форму войны, вповк концентрировал вниманіе науки на
условіях бытія и развитія мірового рынка.
а) Строеніе рынка.
Основная, самая важная для теоріи черта рынка — это соотно-
сительность его частей и их цѣпная связь.
Каждая отрасль производства служит рынком для других и, в свою
очередь, находит в них свой рынок. Так, горное дѣло нуждается в
машинах, которыя покупаются у машиностроителей, и.в разных мате-
ріалах, покупаемых у заводчиков химическаго производства, само же, в
свою очередь, поставляет металлы для первых и разные минераллы для
вторых; машины необходимы также для прочих отраслей промышлен-
ности, в том числѣ—производящих предметы потребленія рабочих, а
— 104 —
эти предметы потребленія имѣют свой рынок в видѣ рабочей силы,
занятой всѣми отраслями. Прядильное производство работает главным
образом для ткацкаго, хлопковыя плантаціи для прядильнаго, и т. д.
Благодаря такой связи, всякое расширеніе и всякое с’уженіе рынка
распространяется как-бы волнами среди капиталистической системы, и
этим способом само себя во много раз увеличивает.
Напр., если для ситце-печатнаго производства спрос расширился
на милліон рублей, то отсюда на рынкѣ немедленно возникает много-
милліонная волна расширенія. Увеличивается сбыт для ткацкаго про-
изводства, напр», на полумилліона рублей, для производства машин,
примѣняемых в ситцепечатном и в ткацком дѣлѣ, на триста тысяч, для
химическаго производства, доставляющаго матеріал красок, на сто тысяч;
расширяется спрос ткацких фабрик на пряжу, а прядильных на машины,
хлопок, спрос машинных заводов на металлы, и т. д. Требуется доба-
вочное количество рабочей силы во всѣх этих отраслях, и соотвѣтственно
возрастает спрос на предметы потребленія рабочих; а отсюда идет новая
волна расширенія рынка, разумѣется, болѣе слабая, чѣм та первая,
которою она была вызвана. Еще болѣе слабая волна может при этом
возникнуть оттого, что капиталисты, прибыль которых растет, пред‘я-
вляют повышенный спрос на предметы своего личнаго потребленія.
Совершенно таким же образом распространяются волны Суженія рынка.
Разсматривая ближе эти цѣпные процессы, легко увидѣть существен-
ную разницу между двумя группами отраслей производства: тѣми, кото-
рыя доставляют предметы потребленія людей, и тѣми, кото-
рыя дают орудія и матеріалы для производства. Отрасли
перваго рода отличаются тѣм, что каждая из них может самостоятельно
явиться началом цѣлой волны расширенія или служенія рынка, что и
происходит каждый раз при колебаніях в области потребленія; вторыя
же выступают послѣдующими или конечными звеньями в цѣпи измѣненія
величины рынка: спрос на машины может увеличиться только при
условіи расширенія отраслей, пользующихся машинами, спрос на пря-
жу—только при условіи роста ткацкаго дѣла, и т. под. Здѣсь измѣненія
рынка имѣют болѣе производный характер.
Лишь в случаях преобразованія техники, напр., введенія новых
машин, уменыпающих потребность в рабочей силѣ, а значит, и спрос
на продукты со стороны рабочаго класса, исходная точка рыночной
волны может всецѣло лежать в сферѣ промышленности, производящей
средства производства, не имѣя конечнаго базиса в сферѣ потребленія.
Но тогда это, и будет, обыкновенно, волна служенія рынка, потому
что капитализму свойственна техническая прогрессивность: машины
вводятся тогда, когда значительно сокращают потребность в жи-
105 —
вом трудѣ. Волны же расширенія при нормальных услойіях
могут исходить только из области производства предметов
потребленія. Это обстоятельство необходимо замѣтить потому, что
оно чрезвычайно важно для всей терріи капиталистическаго развитія:
основу возрастанія рынка в его цѣлом составляет рост
потребительнаго рынка.
Зависимость рынка в цѣлом от потребительнаго рынка поддается
даже, по крайней мѣрѣ, в общей формѣ, математическому выраженію.
Если мы знаем, как образуются „цѣпы производства46 разных товаров,
то мы могли бы предсказать общій размѣр волны расширенія или Суженія
рынка, возникающей из опредѣленнаго возрастанія или уменьшенія по-
требительнаго спроса1). Чтобы показать это, для упрощенія примем, что
в средней цѣнѣ каждаго товара доля прибыли составляет 10%, доля
издержек на средства труда и на рабочую силу—90%. Пусть растущій
спрос позволяет расширить производство тканей на милліон рублей.
Для этого требуется, очевидно, добавочное количество матеріалов, орудій,
предметов потребленія рабочих, на 900.000 рублей. Но для их произ-
водства, в свою очередь, необходимо добавочное количе-
ство других, соотвѣтственных средств производства и предметов по-
требленія рабочих, на 90% от 900.000, т. е. на 810.000 руб.; они же,
далѣе, обусловливают расширеніе спроса еще на 90% своей цѣны, т. е.
на 729.000 руб., и т. д., до безконечности, по закону геометрической
прогрессіи. Сумма же этой прогрессіи, т. е. величина всей волны рас-
ширенія рынка, будет ПхГДХ)—’ т* е* 10 милліонов.
Если бы доля прибыли в средней цѣнѣ товаров была 5%, то
расширеніе достигало бы, при том же начальной толчкѣ, 20 милліонов,
если бы она была 4%, то —25 милліонов, и т. п. В дѣйствительности
же, конечно, дѣло гораздо сложнѣе, потому что доля прибыли в цѣнах
товаров далеко не так равномѣрна; но сущность изучаемой связи именно
такова. И бчевидно, что подобные расчеты можно отнести не только к
величинам измѣненія рынка, но и к образующейся из них „абсолютной46
его величинѣ в данное время.
На упущеніи из виду этой связи построена извѣстная теорія рын-
ков и кризисов г» Туган-Барановскаго. По его мнѣнію, рынок в цѣлом
может расширяться даже и при Суженіи потребительнаго рынка: произ-
водство матеріалов и орудій труда растет в силу развитія техники,
х) „Цѣна производства46 составляется из средней суммы издержек производ-
ства товара плюя нормальная прибыль, и соотвѣтствует, при .обычных условіях
рынка, средней цѣнѣ товара. В каждом же отдѣльной случаѣ рыночная цѣна
может отклоняться от нея в ту или другую сторону.
— 166 —
повышающаго органическій состав капитала, тогда как рабочая сила, с
ея потребительный спросом, все болѣе вытѣсняется из производства; тот
и другой процесс могут, как полагает г. Туган-Барановскій, развиваться
неограниченно, при чем служеніе потребительнаго рывка все время будет
болѣе чѣм покрываться расіпиреніем рынка средств производства, — и
вообще этот послѣдній способен сам для себя создавать новый и новый
спрос. Получается слѣдующая своеобразная картина. Уголь, желѣзо и
машины производятся все в большей и большей количествѣ лишь для
тсго, чтобы послужить для дальнѣйшаго увеличенія производства угля,
желѣза и машин, и т. д., без конца, безо всякаго отношенія к размѣрам
того спроса, который служит для удовлетворенія непосредственных чело-
вѣческих потребностей; этот послѣдній может сохраняться приблизительно
на одном уровнѣ, или слабо возрастать, или, напротив, уменьшаться, не
мѣша^ первому процессу идти дальше и дальше.
Разъясняя и доказывая свою теорію при помощи разных цифровых
схем, г. Туган-Барановскій приходит к неизбѣжному и естественному
вопросу:
„Не вызовет ли, однако, это относительное замѣщеніе человѣческаго
потребленія і производительныя потребленіем средств производства .обра-
зованія избыточнаго продукта, не находящаго себѣ помѣщенія на
рынкѣ“,—и он отвѣчаег на это так:
„Совершенно очевидно, что ничего не стоит построить новую
схему... и наглядно показать, что самое -широкое замѣщеніе рабочих
машинами не в силах само по себѣ сдѣлать какую-либо машину излишней
и безполезной. Пусть всѣ рабочіе вплоть до одного будут замѣщены
машинами; в таком случаѣ этот единственный рабочій будет приводить
в движеніе всю колоссальную массу машин и с их помощью производить
новыя машины и предметы потребленія капиталистическаго класса.
Рабочій класс исчезнет, но это нисколько не затруднит реализацію про-
дуктов капиталистической промышленности. Капиталисты будут получать
в свое распоряженіе большую массу предметов потребленія, и весь
общественный продукт одного года будет поглощаться производством и
потребленіем' капиталистов слѣдующаго года. Если же капиталисты, в
своей страсти к накопленію, пожелают сократить свое собственное
потребленіе, то и это вполнѣ осуществимо; в этом случаѣ сократится
производство предметов потребленія капиталистов, и еще большая часть
общественнаго продукта будет состоять из средств производства, пред-
назначенных для дальнѣйшаго расширенія производства. Будут произво-
диться, напр., уголь и желѣзо, которые будут идти на дальнѣйшее рас-
ширеніе производства угля и желѣза. Расширенное производство угля и
желѣза за каждый послѣдующій год будет поглощать уголь и желѣзо,
— 167 -
Произведенные в предыдущей году, и так до безконечности, пока не
будут исчерпаны естественные запасы соотвѣтствующих минералдов"
(Туг.-Бар., „Теоретич. основы марксизма", стр. 154—15‘5).
В схемах, которыми г. Туган-Барановскій доказывает правиль-
ность своей теоріи, всѣ средства труда и потребляемые продукты фигу-
рируют лишь в совершенно отвлеченной формѣ—их денежных цѣн.
Эта безличная и безразличная форма капитала представляет конечную
цѣль для капиталиста, и всецѣло заполняет буржуазное сознаніе. Благо-
даря этому г. Туган-Барановскій и не видит за нею реальных элементов
производства. А между тѣм стоит только отчетливо представить их себѣ
в конкретном их видѣ, т. е. прежде всего как настоящія машины, орудія,
матеріалы, выполняющіе свою опредѣленную техническую функцію,—и
все абстрактное построеніе разлетается в прах. Тогда получается вот
что.
Современный капитализм производи? машины при помощи машин,
но отнюдь не без всякаго смысла и технической связи. Однѣ машины
служат для производства других, —но другія уже служат не для произ-
водства третьих, а для производства предметов потребленія. Гигантскія
кузницы и литейныя мистерскія механической промышленности, ея
различные станки и станины не только воспроизводя!1 самих себя: оттуда
выходят также ткацкіе и прядильные станки, различные аппараты для
выработки пищевых продуктов, машины, примѣняемыя при постройкѣ
обитаемых людьми зданій; приспособленія, посредством которых эти
зданія освѣщаются и отопляются, напр., машины газовых заводов, эле-
ктрических станцій, калориферы и пр.; далѣе, там приготовляются также
локомотивы, пароходы, автомобили, телеграфные аппараты, и т. под.
Таким образом, огромное большинство машин служпт не для того, чтобы
создавать новыя орудія и матеріалы труда, а. для других цѣлей, относя-
щихся к производству и транспорту предметов потребленія. Очевидно,
что спрос на эти машины зависит всецѣло от измѣненія потребительнаго
рынка. То же относится, конечно, к различным сырым и вспомогатель-
ный матеріалам производства, как уголь, нефть и т. под.: значительная
часть их добывается ради их примѣненія в производствѣ продуктов,
потребляемых людьми непосредственно.
Таким образом, в общественной раздѣленіи труда, производство,
напр., тѣх машин, которыя примѣняются в машиностроительной инду-
стріи, вмѣстѣ с производством других машин, предназначенных для
промышленных отраслей, приготовляющих предметы потребленія, и вмѣ-
стѣ с предпріятіями этих послѣдних отраслей, образуют объективно о д ин,
только разсединенный в пространствѣ, техническій аппарат, про-
изводящій предметы человѣческаго потребленія. Поэтому расширеніе
- 108 —
спроса во всѣх областях рынка необходимо опирается на расширеніе
потребительнаго рынка, и внѣ связп с ним невозможно. Без увеличен-
наго потребленія тканей невозмоаан рост производства различных машин
текстильной промышленности, а от не. о зависит извѣстная часть спроса
на механизмы машиностроительной индустріи. Схемы г. Туган-Баранов-
скаго игнорируют все это, потому что он, оперируя только с рублями,
интересующими капиталиста, не видит конкретнаго трудового процесса,
и даже не интересуется реальным прийѣненіем тѣх средств производ-
ства, которыя скрыты от него фетишизмом денежных цѣн.
Г. Туган-Барановскій упустил из виду весьма простую вещь: -если
с помощью токарнаго станка можно производить не только прядильный,
ткацкій станок, швейную машину, аппараты для химических произ-
водству части локомотива, велосипеда, аэроплана, но и другой токарный
станок, то с помощью прядильнаго станка или швейной машины или
велосипеда никак нельзя производить ни токарнаго, ни ткацкаго станка,
ни других машин. Если ему кажется, что вообще машина способна
рождать вообще другую машину, то лишь потому, что для него всякая
машина тождественна с той суммой рублей, которую она представляет;
а в этом видѣ, конечно, нельзя отличить токарнаго станка от ткацкаго.
Но, вѣдь, и в самом дѣлѣ можно продать ткацкіе станки и замѣ-
нить их на вырученныя деньги токарными? Без сомнѣнія. Но в системѣ
производства от этого ровно ничего не измѣнится; тѣ же станки обоего
рода будут существовать, как прежде, только перемѣнят владѣльцев.
Однако, мож2О и не возобновлять ткацких станков по мѣрѣ их
изнашиванія, а заказывать взамѣн их токарные? И можно эти послѣдніе
употреблять уже отнюдь не для приготовленія увеличеннаго количества
ткацких станков, а исключительно для умноженія токарных? В таком
видѣ, идея г. Т.-Б. как-будто исполнима. Но посмотрите, что полу-
пится.
Если посвятить токарный станок всецѣло размноженію его же рода,
то до его кончины он успѣет послужить производству не одного и не
двух, а во всяком случаѣ большаго числа таких же станков; какого
именно—только спеціалисты могут сказать, хотя бы с приблизи-
тельной точностью; поэтому возьмем неправдоподобно-малое число, хотя
бы 10. Что касается нужных для этого матеріалов, а также других
орудій, то они должны, очевидно, получиться путем аналогичных замѣ-
щеній в других отраслях: сокращенія выдѣлки пряжи и усиленія выдѣлки
желѣза, и т. под. — Итак, мы имѣем вмѣсто прежняго милліона ткацких
станков—милліон токарных, и посредством них производим уже 10 мил-
ліонов новых токарных. Но эти послѣдніе опять не могут ни безплодно
валяться в складах, ни служить производству ткацких станков, а пред‘-
109 —
являют свои права на размноженіе, и в той же пропорціи. Таким образом,
слѣдующій техническій оборот этой формы капитала принесет нам уже
100 милліонов станков, а еще слѣдующіе—милліард, 10, 100 милліардов,
и т. д. Между тѣм, цикл жизни такого станка в работѣ измѣряется,
если не мѣсяцами, то во всяком случаѣ минимальным числом лѣт.
Ариѳметическія таблицы г. Т.-Б., может-быть, и выдержали бы такое голово-
кружительное развитіе; но реальный капитализм вряд ли оказался бы спо-
собен послѣдовать за ними.
Капиталистическая система анархична и полна противорѣчій, но
она не является технически-безсмысленной, какой изображцет ее г. Туган-
Барановскій. Его схемы украшены нравственным негодованіем против
капитализма за то, что он способен производить машины ради машин,
и не заботится о человѣческих личностях; но дѣйствительный смысл
этих схем заключается в той идеѣ, что капитализм не нуждается в рас-
ширенной потребленіи для своего развитія, и не подрывает сам своих
основ, относительно сокращая потребительный спрос технический про-
грессом, ибо всегда может создать для себя достаточный рынок в про-
изводствѣ средств производства. Слѣдовательно, тут перед ними эконо-
мическая апологія капитализма, в которой ничего не измѣняют
нравственныя соображенія самого автора.
Свою.теорію г. Туган-Барановскій пытается подкрѣпить фактами.
Сопоставляя, напр., данныя о производствѣ и вывозѣ Германіи, он при-
ходит к слѣдующему выводу:
„... внутренній рынок Германіи расширяется очень быстро для
угля и желѣза, гораздо медленнѣе для предметов одежды. Почему? Оче-
видно, потому, что развитіе капитализма создает усиленный спрос на
средства производства, но не на предметы потребленія*....
„Соотвѣтственно этому, доля населенія, занятаго производством
предметов потребленія, уменьшается, а доля населенія, занятаго произ-
водством средств производства, возрастает“ (приводятся цифры перепи-
сей, из которых видно, что первая часть населенія возрасла с 1882 по
1895 год на 8%, а вторая на 59%- „Основы политич. экономіи*,
стр. 712, 709).
„Впрочем, общеизвѣстный факт, что новѣйшее капиталистическое
развитіе характеризуется чрезвычайно быстрым расширепіем таких
отраслей производства, как горная промышленность, химическое произ-
водство, изготовленіе машин и прочих продуктов, не входящих в состав
человѣческаго потребленія, между тѣм как земледѣліе, текстильная про-
мышленность и другія отрасли производства, непосредственно работающія
для человѣческаго потребленія, находятся в относительной застоѣ. Прежде
хлопчатобумажное производство было господствующей отраслью капита-
- по —
листической промышленности, топерь эту роль играет желѣзодѣлатель-
ное производство“ („Теоретическія основы марксизма", стр. 156).
Всѣ такія данныя говорят о безспорном фактѣ относительнаго
замѣщенія людей в производствѣ машинами. Но они пикоим образом
не могут быть признаны за доказательство взглядов г. Туган-Баранов-
скаго.
Тут надо принять во вниманіе слѣіующее. Если рынок орудій и
матеріалов производства зависит от рынка предметов потребленія, то
это вовсе не означает, что между ними должна быть прямая пропорціо-
нальность. Она существовала бы только при неподвижной техникѣ, при
неизмѣнной повсюду производительности труда. Если же, напр., повы-
шается производительность труда в ткацком дѣлѣ, то происходит как
бы перенесеніе части мертваго и живого труда из ткацких предпріятій
в тѣ, которыя для них приготовляют г овыя, болѣе совершенныя орудія;
и слѣдовательно, если расширяется спрос на ткани, которыя стали
дешевле, то еще в большей, сравнительно, мѣрѣ расширяется произ-
водство орудій для их производства. Если мы представим техническую
цѣпь предпріятій, имѣющую конечный назначеніем производство тканей,
в ея цѣлом, то получится, примѣрно, такая картина: добываніе угля и
желѣза для производства машин механическаго производства; пригото-
вленіе самых этих машин; затѣм производство при их помощи станков
прядильных и ткацких; затѣм их примѣненіе—производство самых тка-
ней 2). Очевидно, что с прогрессом машиннаго производства все болѣе
значительную часть этого цѣпного аппарата должны составлять его
первыя звенья: элементы постояннаго капитала в общественной системѣ
должны расти быстрѣе элементов перемѣннаго; другими словами,—орга-
ническій состав общественнаго капитала повышается. При этом, как
извѣстно, понижается обычный процент прибыли, т. е. относительная
доля прибыли в цѣнах производства. А мы уже видѣли, что чѣм меньше
эта доля, тѣм сильнѣе растут волны расширенія или служенія рынка;
напр., когда эта доля 1О°/о, то увеличеніе потребительнаго спроса на
милліон дает волну расширенія в 10 милліонов; а когда только 4°/0;
то в цѣдых 25 милл. Слѣдовательно, с прогрессом капитализма рынок
в цѣлом растет относительно быстрѣе его потребительной части. Поэтому
нѣт ничего удивительнаго, если на малом расширеніи потребительнаго
рынка основывается сравнительно большое расширеніе рынка в цѣлом,
но из этого не слѣдует, что такое же—и даже неограниченное—расши-
реніе всего рынка может получаться при Суженіи рынка потребительнаго.
2) Вполнѣ аналогичную цѣпь производства матеріалов мы, для краткости,
опускаем.
— 111 —
Итак, рынок — регулятор капиталистическаго производства — при
всей своей анархичности имѣет вполнѣ опредѣленное строеніе. Основной
его частью, к которой тяготѣют, и от которой в конечной счетѣ завпсят
всѣ остальныя, является потребительный рынок. Объединяющей формою
служит цѣпная связь отраслей производства. Техническій прогресс, измѣ-
няя органическій состав общественнаго капитала, дѣлает развитіе рынка
неравномѣрный; но базисом расширенія рынка всегда остается рост
непосредственнаго потребленія.
Ь) Рыночная реализація.
Рынок управляет экономической жизнью общества путем реализаціи
мѣновых цѣнностей. Продажа товаров есть тот способ, посредством
котораго каждая хозяйственная клѣтка соціальнаго организма почерпает
из экономической среды энергію для дальнѣйшей жцзни и развитія.
Продажа тоѣара — цѣль и предѣл производственнаго цикла в каждой
предпріятіи, а в то же время и начало новаго цикла. Остановить ре-
ализацію—значило бы остановить самое движеніе капитала; когда она
нарушается, становится недостаточной, тогда механизм современнаго
общества испытывает потрясеніе, охватывается болѣзнью.
Поэтому главный вопрос теоріи рынка — это вопрос об условіях
достаточной реализаціи стоимости производимых товаров. Изслѣдуя его,
надо прежде всего отрѣшиться от денежнаго фетишизма, и ни на минуту
не упускать из виду, что об‘ективно — деньги только посредник, при
помощи котораго товары обмѣниваются на товары. Затѣм, надо не
упускать из виду конкретной формы товаров, их „потребительной
цѣнности", потому что она—необходимое условіе, от котораго зависит
самая возможность реализаціи1).
Ради послѣдовательности, мы начнем анализ с положенія отдѣльнаго
предпріятія на рынкѣ. Пусть это будет, положим, текстильное пред-
пріятіе, производящее ситец. Оно пред‘являет спрос на рабочую силу,
на спеціальныя машины, на пряжу, а для машин также на уголь,
смазочныя масла и т. под. Спрос на рабочую силу сводится, в свою
очередь, к спросу на предметы потребленія рабочих. Слѣдовательно, в
г) Именно потребительную цѣнность товаров или. точнѣе, характер их
общественной полезности упустил из виду в своих много численных схемах г. Туган-
Барановскій. У него получается так, что, напр., при Суженіи ткацкой промыти іен-
ности производство ткацких станков, скрывающихся от него под общим поняііем
„машины“ или „средства производства44, может все-таки расширяться. „Машины44
будут куплены „для производства новых машин44. Как-будто всѣ онѣ для такого
дѣла годятся! Марке никогда не забывал этого в анализѣ рынка.
— 112 —
сімых общих чертах отношеніе предпріятія к рынку выражается формулой
органическаго состава примѣняемаго в нем капитала; напр., в данном
случаѣ, положим, такою:
90.000 с (спрос на элементы постояннаго капитала—орудія и мате-
ріалы)-!- 10.000 ѵ (спрос на покупаемые за перемѣнный капитал, в видѣ
заработной платы, предметы потребленія рабочих) +10.000 т (приба-
вочный труд в самом предпріятіи) равняется 110.000 трудовых единиц,
воплотпенных в товарѣ предпріятія (предложеніе тканей, в нем произве-
денныя).
Хотя ситец может потребляться рабочим, но практически удобнѣе
игнорировать ту ничтожную долю спроса на него, которая будет пред-
явлена рабочими даннаго предпріятія. Таким образом, надо считать,
что спрос и предложеніе здѣсь относятся вообще к различный областям
производства; и внѣшним образом независимое, „частное хозяйство**
находится на дѣлѣ в полнѣйшей зависимости от цѣлаго ряда других
предпріятій, а через них—от всей сѣти общественнаго раздѣленія труда.
Мы должны брать за исходную точку изслѣдованія состояніе рав-
новѣсія общественной системы, при котором каждая часть ея находит
достаточную опору для своего сохраненія. В данном случаѣ приходится,
значит, принять, что вплоть до взятаго ’ нами момента предпріятіе
находило достаточный рынок и для своего спроса, и для своего пред-
ложенія. Но дѣйствительное равновѣсіе получается лишь при том усло-
віи, что предпріятіе столько же берет, в разных формах, кристаллизо-
ванной трудовой энергіи общества, сколько само, в свою рчередь, ему
дает. Для этого требуется, чтобы весь прибавочный труд шел на лич-
ное потребленіе капиталистов. В схему включается еще спрос—10.000
трудовых еДипиц—на предметы, потребляемые самими предпринимате-
лями, главный образом, очевидно, предметы роскоши
Примем, далѣе, для простоты расчетов, что строеніе всего обще-
ственнаго капитала, в средней, такое же, как в нашем текстильном
предпріятіи; напр., 900 милліонов с 100 милліонов ѵ + 100 мил-
ліонов т, — и что при этом весь прибавочный продукт потребляется
капиталистами, так что никакого накопленія не происходит. Тогда
легко представить себѣ, а также изобразить в числовых схемах устой-
чивое распредѣленіе предпріятій между разными отраслями, при чем
однѣ покупают продукты других, другія — третьих, третьи — первых и
вторых; и т. д., взаимно реализуя стоимости товаров без всякаго раз-
стройства и задержки1).
х) Такія схемы для разных случаев простого и расширеннаго воспроизвод-
ства^ бщественнаго капитала даны во II томѣ „Капитала*. Но Марке не считал
алгебраическаго способа составленія схем-иллюстрацій методом разрѣшенія эконо-
мических вопросов, как считает г. Т.-Б.
113 —
Но как только на сцену выступает капиталистическое накопленіе,
дѣло усложняется. Предположим, что капиталисты потребляю! только
половину прибавочнаго продукта, т.-е. 5% из 10% прибыли. Значит,
слѣдующій цикл производства начинается с капиталом не в 1.000, а
уже в 1.050 милліонов. Если техника при этом не измѣняется, то орга-
ническій состав общественнаго капитала останется тот же. Новый обо-
рот капитала представится в таком видѣ:
945 милл. с4-105 мил. ^4-105 милл. 1.155 милл. труд. ед.
Чтобы накопленіе в данных размѣрах стало возможный, для этого,
как видим, в предыдущей циклѣ необходимо было произвести излишек
орудій и матеріалов труда, равный по стоимости 45 милл., и жизнен-
ных средств для рабочих, равный 5 милл. труд. единиц; а слѣдова-
тельно, предметы потребленія высших классов должны были быть
произведены лишь в количествѣ 50 милл. труд. единиц. Внѣ этих соот-
ношеній, между рынком и потребностями производства оказалось бы
несоотвѣтствіе, болѣе или менѣе значительное. Напр., если 'бы средства
производства были доставлены на рынок в достаточной количествѣ для
указаннаго нами накопленія, но предметов потребленія рабочих было
бы произведено не 105 милл., а попрежнему 100 милл. труд. единиц,—
то накопленія не могло бы произойти; тогда, из-за недостающих в
одной области пяти милліонов единиц продукта, в другой области обна-
ружилось бы перепроизводство в сорок пять милліонов.
Но пусть накопленіе в данном циклѣ произошло успѣшно и
вполнѣ пропорціонально для разных областей производства; в таком
случаѣ, оно само по себѣ вынуждает новое, и при том большее нако-
пленіе в слѣдующей циклѣ. Прибавочный продукт, равный по стоимости
105 милліонам, распредѣляется на основаніи предыдущаго теперь
таким образом:
матеріалы и орудія труда (элементы постояннаго капитала
общества).............................................471Д милл.
средства потребленія рабочих (элементы перемѣннаго капи-
тала общества) *..............................................5% „
средства потребленія капиталистов........................ 52г/2 „
Чтобы все это нашло себѣ мѣсто на рынкѣ, производство должно
дальше расшириться уже на большую, чѣм в первый раз величину,
соотвѣтствующую не 50 милл., а 4774 4~ т.-е. 52% милліонам, а
в слѣдующей періодѣ обращенія на еще большую (по вычисленію,—
55% милл.), и т. д. Но имѣются ли при этом прогрессивной расши-
реніи необходимыя условія столь же успѣшной реализаціи? Скорѣе,
наоборот, имѣются условія, приводящія с наибольшей вѣроятностью в
ея нарушенію.
Курс политич. эконом. Т. П. В. 4. 8
— 114 —
Потребленіе капиталистов должно все время возрастать пропор-
ціонально общему расширенію производства. Между тѣм в дѣйствитель-
ности чѣм дальше идет накопленіе капитала и, значит, рост дохода,
тѣм меньшую его долю капиталист склонен тратить на личное потре-
бленіе, во-первых, потому, что даже и самыя широкія потребности уже
достаточно удовлетворяются этой меньшей долею, во-вторых, потому,
что капиталистическая борьба развивает в предпринимателѣ, как мы
знаем, всего сильнѣе жажду дальнѣйшаго накопленія. Оно об’ективно
является жизненной миссіей капитала, и неизбѣжно становится господ-
ствующей тенденціей в хозяйствѣ. Если богач прежних времен из
100.000 дохода мог тратить на личныя потребности 50.000, то нынѣш-
нему богачу с милліоном дохода не только нѣт необходимости, но прямо-
таки трудно довести эти потребности до уровня затрат в 500.000; часть
дохода, присоединяемая к капиталу, таким образом, должна возрастать х).
Слѣдовательно, даже при простои пропорціональной расширеніи
производства, при неизмѣнной техникѣ, есть на-лицо условія, приводя-
щія к относительному с’уженію основной части рынка—спроса
на предметы, потребленія. А каждое такое с’уженіе порождает ряд
воли дальнѣйшаго сокращенія спроса, далеко нревосходящих в конеч-
ной результатѣ первоначальный толчек. Уже здѣсь обнаруживается
внутренняя неустойчивость анархической производственной системы,
внутренній порок, прогрессивно развивающій элементы ея общаго раз-
стройства.
Еще сильнѣе и сложнѣе, выступают противорѣчивыя, разрушитель-
ныя тенденціи при измѣненіях техники.
Каждый шаг техническаго прогресса требует новой формы равно-
вѣсія для рынка. Соотношеніе частей рынка измѣняется. Если принять,
что до момента, когда вводится усовершенствованіе, между ними имѣ-
лось реальное соотвѣтствіе, то с этого момента оно нарушается и мо-
жет быть возстановлено лишь расширеніем системы в цѣлом—или же
частичный разрушеніем ея элементов.
В самом дѣлѣ, допустим, что введена машина, повышающая
производительность труда, но расширенія производства в той отрасли, гдѣ
х) Схѣдует замѣтить, что даже расходы, представляющіе с точки зрѣнія
отдѣльнаго капиталиста издержки личнаго потребленія, далеко не всегда оказы-
ваются таковыми с точки зрѣнія общественной системы. Если, напр., он поку-
пает рѣдкую картину за 10.000, проигрывает на рулеткѣ иди дарит фавориткам
сотни тысяч, то это есть лишь перемѣщеніе прав на прибавочную стоимость; и в
массѣ случаев тѣ же „затраченныя“ деньги продолжают играть роль капитала,
только в других руках.
— 115 —
она примѣняется, не послѣдовало. Тогда дѣло сводится к тому, что
уменьшается потребность капитала в рабочей силѣ, а с нею рыночный
спрос на предметы потребленія рабочих. Но это сокращеніе потреби-
тельнаго рынка, в свою очередь, как мы знаем, порождает с’уженіе
рынка орудій и матеріалов, употребляемый в производствѣ предметов
потребленія рабочих, а затѣи и тѣх, с помощью которых всѣ эти изго-
товляются; в связи с этим еще нѣкоторое уменьшеніе спроса на рабо-
чую силу, и новая, болѣе слабая волна с’уженія рынка, и т. д. Тогда
техническій прогресс превращается в сзою противоположность — в по-
ниженіе общей суммы производительных сил трудовой системы.
Но такой случай для капитализма все же лишь исключеніе. Его
техническій прогресс обычно сопровождается расширеніем производства
в затронутой этим прогрессом отрасли, и картина получается уже иная.
Если, положим, новая система ткацких станков позволяет удешевить
ткань, и предприниматели, в расчетѣ на большій спрос, производят ее
в большей количествѣ, то, во-первых, уменьшается или устраняется
сокращеніе спроса на рабочую силу в самом ткацкой дѣлѣ, во-вторых
возрастает спрос в отраслях, доставляющих для него матеріалы и ору-
дія, а в связи с этим, онять-таки, в извѣстной мѣрѣ и потребительный
рынок, основанный на рабочей силѣ. Наконец, может расширяться и
-спрос на предметы потребленія капиталистов, благодаря росту приба-
вочной стоимости. Весь процесс протекает в видѣ ряда зампрающих
волн рынка, и может завершиться новый его равновѣсіем уже на болѣе
широкой основѣ.
Однако, по мѣрѣ ускоренія техническаго прогресса, такой пере-
ход к новому равновѣсію должен происходить все труднѣе и труднѣе.
Когда повышается производительность труда в отраслях, приготовляю-
щих матеріалы, орудія, машины, то противорѣчіе между различными
сторонами процесса оказывается вообще глубже и острѣе, чѣм в пре-
дыдущей нашем примѣрѣ. Пусть производство машин совершенствуется,
и для прежняго их количества требуется значительно меньше рабочих
рук; между тѣм расширить их производство можно только в том случаѣ,
если расширятся отрасли, в которых примѣняются эти машины. А для
их расширенія нужно, разумѣется, увеличеніе потребительнаго рынка
на который онѣ работают; на-лицо же имѣется пока его с’уженіе, вы-
званное уменыпеніем спроса на рабочія руки в машинной производствѣ.
Значит, здѣсь необходимо сразу расширеніе нѣскольких отраслей, кромѣ
той, в которой произошло техническое измѣненіе,—иначе соотвѣтствія
между частями рынка не получается Такое условіе далеко не всегда,
конечно, само собою осуществляется; тут гораздо чаще в систему рынка
дроникает внутреннее противорѣчіе, которое; может быть, не обнару-
8*
— 116 —
жится немедленно, благодаря огромной величинѣ и сложности этой
системы, благодаря длительности оборота общественнаго капитала,—но
будет развиваться в глубинѣ, чтобы затѣм вмѣстѣ с другими накопляю-
щимися противорѣчіями сказаться в общем потрясеніи системы.
Надо прибавить, что с прогрессом капитализма одна часть потро
бительнаго рынка, и часть очень большая—спрос на предметы потре-
бленія капиталистов—становится все менѣе эластичной в сторону рас-
ширенія (но не с’уженія). Благодаря централизаціи капитала, числен-
ность класса капиталистов относительно уменьшается. Этому не могут
воспрепятствовать даже кредит и акціонерная форма предпріятій, поро-
ждающіе крупное и мелкое рентьерство, ибо при періодических или слу-
чайных потрясеніях системы они же ведут к тому, что гибнут не
единицы, а сразу множество представителей капитала. Понятно, что
чѣм меньше численность класса, тѣм меньше он может повліять на
общую жизнь рынка, даже сравнительно сильно расширив свое потре-
бленіе. Вдобавок, мотивом к такому расширенію, сколько-нибудь общему
и значительному, может быть только благопріятная кон’юнктура, т.-е.
хорошая и легкая реализація; а нужда в нем для уравновѣшенія системы
рынка возникает, конечно, при условіях прямо обратнаго характераг
при неблагопріятной ходѣ дѣл, при стѣсненной реализаціи. Но как раз
тогда дает себя почувствовать большая эластичность этой области рын-
ка в смыслѣ ея способности к с’уженію: так как основу ея составляю^
предметы роскоши, от которых отказываться на время даже представи-
телям капитала не так уж трудно, то это в значительной мѣрѣ и про-
исходит на дѣлѣ: прибавляется еще новая волна сокращенія рынка,
стѣсненіе возрастает.
Итак, если техническій прогресс шаг за шагом создает новыя/
трудности для процесса реализаціи, между тѣм как способность системы
преодолѣвать их своими внутренними средствами не увеличивается, а
напротив, даже уменьшается, то очевидно, что накопленіе противорѣчій
должно рано или поздно приводить к состоянію болѣе или менѣе глу-
бокой неприспособленности всей системы, к серьезный разрушительный
измѣненіям в ея средѣ. Но тут капитализм, в своем стихійной исканіи,,
находит еще один путь к возстановленію нарушеннаго равновѣсія.
Это—внѣшніе рынки.
По точному смыслу понятія, внѣшним рынком для капитализма
может явиться, во-первых, всякая другая экономическая организація,
хотя бы такого же типа, но живущая самостоятельной жизнью, напр.,.
капитализм другой страны; во-вторых, некапиталистическіе и полукапи-
талистичѳскіе классы хотя бы той же самой страны. Так, для русскаго
капитализма внѣшним рынком служили и всѣ другія страны, в которыя.
— 117 —
вывозятся русскіе товары, и в самой Россіи—крестьянское хозяйство,
уже денежное, мѣновое, но еще не развившееся в настоящія капитали-
стическія формы х).
Но и внѣшніе рынки могут лишь временно поддержать нарушен-
ное ходом развитія равновѣсіе капиталистической системы. Их роль
сводится к расширенію, неизбѣжно все-таки ограниченному, той основы,
на которой держится рынок в цѣлом.
В самом дѣлѣ, пусть одно капиталистическое общество вступает
в обмѣн с другим таким же обществом. Что это значит? Только то, что
образуется новая, болѣе обширная система капитализма, заключающая
в себѣ обѣ первоначально отдѣльныя. Без ‘сомнѣнія, если каждая из
них найдет в другой спрос на излишки, не находящіе сбыта в ней
самой, то это помРжет им обѣим в данный момент избѣгнуть рыночнаго
разстройства и, может быть, даже еще расширить свое производство,
не выходя из границ необходимаго соотвѣтствія между частями рынка.
Но это дает лишь новый толчек и техническому прогрессу и возра-
станію производства орудій и матеріалов труда за предѣлы того, что
допускается размѣрами медленнѣе растущаго потребительнаго рынка.
Новое несоотвѣтствіе, болѣе значительное, чѣм прежде, начнет созда-
ваться в обѣих странах одновременно; и если, благодаря обширности
•общаго рынка, оно дольше останется скрытым, то зато окажется тѣм
сильнѣе тогда, когда, наконец, пробьется наружу.
По существу, то же относится и к внѣшним* рынкам экономиче-
ски-низшаго типа. Их главная особенность состоит в том, что они доль-
ше сохраняют свой „внѣшній* для эксплоатирующаго их національнаго
капитала характер, т.-е. не так скоро увеличивают его внутреннія про-
тиворѣчія прибавленіем своих собственных, как в предыдущей случаѣ.
В обществах, еще только выходящих на путь капиталистическаго раз-
витія, основа рынка—область предметов потребленія—относительно ши-
ре; поэтому там техническій прогресс еще сравнительно долго не соз-
дает болыпих трудностей для реализаціи. Кромѣ того—что особенно
важно—капитал, эксплоатирующій эти внѣшніе рынки, может напра-
вить их развитіе так, как это требуется в его интересах. Он навоДняет
их именно тѣми товарами, для которых у себя не находит достаточно
сбыта, и этим препятствует расширенію мѣстной промышленности
соотвѣтственнаго характера, допускает же только развитіе тѣх отраслей,
с которыми он не конкуррирует, или которыя, напротив того, ему нужны;
Х)В этом послѣдней случаѣ обычное словоупотребленіе, основываясь па
географической и политической связи, пользуется термином „внутренній рынок
страны44. С экономической точки зрѣнія этот термин, очевидно, неточен.
— 118 —
напр., индустріальный капитал экономической метрополіи поощряет
своим спросом производство сырых матеріалов в колоніях »). В силу
таких соотношеній, подобнаго рода внѣшніе рынки могут, так сказать,
дольше служить передовому капиталу, облегчая для него реализацію.
Но прогресс капитализма, не знающій остановок и все болѣе
ускоряющійся, рано или поздно исчерпывает и эти рынки. Частью они
просто становятся для него недостаточны, частью из „ колоній “ превра-
щаются в конкуррентов, переходя сами к высшим формам капитала.
Тогда явленія недостаточности рынка обостряются и приводят ко все
большим наруіпеніям всего соціальнаго механизма, ко все большей ра-
стратѣ производительных сил общества, к частный, а потом и общим
экономический кризисам.
Итак, внѣшніе рынки имѣют для капитализма то об’ективное зна-
ченіе, что они позволяют ему продолжать свое развитіе на болѣе ши-
рокой основѣ, дальше развернуть производительныя силы его міровой
системы. В этом смыслѣ они для него жизненно-необхо-
димы. В ограниченной, изолированной странѣ капитализм не только
развивался бы гораздо медленнѣе, но рисновал бы зачахнуть и выро-
диться, не успѣвши подготовить производственных условій новой, выс-
шей соціальной формаціи.
Устранить же болѣзни и потрясенія капиталистической системы,
зависящія от основного ея строенія, внѣшніе рынки не могут, потому
что этого строенія они не измѣняют. Но они замедляют наступленіе
кризисов и, увеличивая общую сумму сил системы, позволяют легче
справляться с кризисами.
с) Общія причины кризисов,
Прослѣдим теперь развитіе и исход типичнаго, „мирнаго* кри-
зиса, протекающаго в міровом масштабѣ.
Капитализм анархичен, неорганизован в своем цѣлом; но это
цѣлое слагается из высоко организованных элементов—отдѣльных пред-
пріятій. Внутри их царят техническая сознательность и планомѣрность,
между ними—борьба, в которой существованіе каждаго из них нахо-
г) Выраженія „внѣшній рынок*, „колонія*, „метрополія* здѣсь берутся
все время в чисто-экономическом смыслѣ, который может значительно не совпа-
дать с политическими дѣленіями. Напр., русское крестьянство, вовлеченное в
обмѣн и подчиненное власти торгово-ростовщическаго капитала, „внѣшній рынок*
для крупной промышленности самой Россіи, но также Германіи, Англіи. До раз-
витія крупнаго машиннаго производства в Россіи, вся она была только „эконо-
мической колоніей* капитала других стран, главный образом—Германіи.
— 119 —
дится под угрозою. Чтобы устоять в борьбѣ, надо быть вооруженный
сильнѣе, чѣм другіе; побѣду обезпечивает наибольшее накопленіе и
болѣе совершенная техника. Стремленіе расширять предпріятіе и улуч-
шать способы производства диктуется капиталисту властью рынка, си-
лою конкурренціи. Подчиняясь ей, он планомѣрно и систематически
дѣйствует в таком направленіи. Это относится к каждому предпринима-
телю в отдѣльности, а значит, и ко всѣм ним, вмѣстѣ взятым. На
всем протяженіи экономической системы происходит постоянное расши-
реніе производства, наибольшее, какое капиталисты в состояніи осу-
ществить, и, равным образом, наибольшее повышеніе техники, какое
им удается. То и другое ведет к опредѣленному нарушенію равновѣ-
сія—к недостаточности рынка и перепроизводству.
Благодаря сложному, цѣпному строенію всего механизма, перепро-
изводство обнаруживается отнюдь не сразу, не тотчас послѣ об’ектив-
наго своего возникновенія; оно долго остается в скрытой состояніи,
накопляясь до значительных размѣров; и по этой причинѣ оно высту-
пает на сцену рѣзко и внезапно, принимая стихійно-грозную форму.
В самом дѣлѣ, предположим, что текстильная промышленность
уже дошла до предѣлов насыщенія своего рынка, и что из производи-
маго ею в данный момент продукта значительная часть на дѣлѣ ока-
жется излишней, обреченной не найти сбыта. Очевидно, что пока этот
новый продукт еще не закончен и не дошел до рынка, перепроизвод-
ство, динамически уже существующее, невидимо, недоступно для наблю-
денія. Но и когда продукт попал на рынок, положеніе вещей обрисо-
вывается не так скоро. Непосредственно с потребителей имѣют дѣло
мелкіе торговцы, покупающіе у крупных, в свою очередь, дѣлающих
закупки прямо у фабрикантов. Нужно время, чтобы мелкіе торговцы
на дѣлѣ убѣдились в чрезмѣрности своих запасов и перестали пріобрѣ-
тать новые запасы у оптовых торговцев; нужно затѣм время, чтобы и
эти убѣдились в сокращеніи спроса и пріостановили операціи с фабри-
кантами, и опять-таки время, чтобы фабриканты замедлили темп про-
изводства. Каждая слѣдующая стадія этого пути проходится быстрѣе
предыдущей, но все же и послѣдняя из указанных требует по меньшей
мѣрѣ недѣль, или даже мѣсяцев; ибо уже протекающій цикл производ-
ства прерывать убыточно, а чисто-организаціонная сторона сокращенія
дѣла, находящагося в полном ходу, достаточно трудна и сложна.
В болѣе ранних кризисах,—ЗО-х, 40-х годов прошлаго вѣка, кру-
шеніе наступало именно на этой стадіи,—текстильная промышленность
являлась его обычный исходным пунктом. В дальнѣйшей, развитіе
производственнаго механизма перемѣщает его центр тяжести в желѣзо-
дѣлательную и каменноугольную промышленность, в области, произво-
— 120 —
дящія средства производства; и позднѣйшіе кризисы разражаются уже
тогда, когда первичная волна сокращенія дестигает этих, значительно
болѣе удаленных от непосредственно-потребительскаго рынка отраслей;
а предшествующіе моменты протекают в видѣ частичных заминок в
соотвѣтственных сферах производства и обращенія. Здѣсь, таким обра-
зом, період скрытаго перепроизводства еще продолжительнѣе, его нако-
пляющаяся до взрыва величина еще больше. Отсюда—такая грандіоз-
ность кризисов 1873 и конца 90-х, начала 900-х годов.
Самый ход кризиса есть яркое выраженіе цѣпной связи рынка.
Крушеніе распространяется с одной отрасли на другую сообразно тому,
какая для какой служит рынком. Но каждый из этих этапов становится
началом новой, вторичной волны: сокращеніе производства всюду не-
медленно уменыпает потребительный рынок, создавая безработицу и
побуждая даже капиталистов с’уживать свои потребности. Благодаря
этим вторичный волнам кризис растет лавинообразно, его разруши-
тельная работа вначалѣ сама себя усиливает и ускоряет.
Наконец, она все же исчерпывается. Цѣною растраты нѣкоторой
части накопленнаго общественнаго капитала, послѣ промежуточнаго
періода застоя, устанавливается равновѣсіе между производством и рын-
ком. Реализація входит в нормальныя условія, капиталы начинают при-
носить надлежащую „прибыль. Конкурренція вступает в свои права, вы-
зывая вновь неуклонно, шаг за шагом, расширеніе производства, улуч-
шеніе техники. Послѣднее находит в кризисах особенно сильный стимул:
с внѣшней стороны, единственно-доступной буржуазному сознанію,
главный явленіем кризиса представляется паденіе цѣн на товары; и
капиталисты усиленно ищут способов создать такое положеніе, при
котором эти низкія цѣны их бы не разоряли,—ищут усовершенствова-
ній, удешевляющих производство. Новый промышленный цикл развер-
тывается в еще болѣе широких размѣрах, чѣм предыдущій, завершаясь
в свою очередь и новый, болѣе грандіозный кризисом.
Изложенная нами теорія рынков показывает, что основою для
этого цикла должен служить расширенный, по сравненію с началом
предыдущаго цикла, потребительный рынок. Возможно ли это? Здѣсь
возникает слѣдующее возраженіе, формулированное г. Туган-Барановским:
„С точки зрѣнія этой теоріи совершенно непонятен промышлен-
ный под’ем, неизбѣжно слѣдующій за кризисом. Вѣдь кризис и промыш-
ленный застой дѣлают народную массу не богаче, а бѣднѣе; каким же
образом, послѣ нѣскольких лѣт промышленнаго застоя, наступает про-
мышленный под’ем, и рынок оказывается в силах дать мѣсто гораздо
большему количеству товаров, чѣм до кризиса? Если бы названная тео-
рія была вѣрна, то слѣдовало бы ожидать, что капиталистическая про-
— 121 —
мышленность совсѣм не будет идти вперед. Всякая попытка расширить
производство наталкивалась бы на стѣну народной бѣдности, и в общей,
капиталистическая промышленность пребывала бы в состояніи, хрони-
ческаго застоя" (Туг.-Баран. „Оси. полит. эк.“, стр. 742).
Кажущаяся логичность этого возраженія скрывает за собою ряд
неточностей и ошибок. Прежде всего, г. Туган-Барановскій сопоста-
вляет в двух промышленных циклах не соотвѣтствующія одна другой, а
разныя фазы: он указывает, что рынок во время процвѣтанія дает мѣ-
сто большему количеству товаров, чѣм во время предыдущаго процвѣ-
танія, тогда как от кризиса и застоя народныя массы стали бѣднѣе.
Но пока онѣ бѣднѣе, т.-е. в теченіе кризиса и застоя, спрос на рын-
кѣ дѣйствительно меньше, чѣм при. прошлой процвѣтаніи; а когда уже
развился новый под‘ем, „народныя массы" капиталистическаго общества
вовсе не „бѣднѣе", чѣм в такой же фазѣ предшествующаго цикла: про-
мышленность уже вновь успѣла втянуть большую часть безработной
арміи; капиталисты и остальная буржуазія тоже, в виду хороших при-
былей, увеличиваю! свое потребленіе, которое они сократили во время
кризиса и застоя. Критик не понял, что промышленный цикл и есть
цикл обогащенія и обѣднѣнія „народных масс" капитализма в зависи-
мости от хода производства. Для г. Туган-Барановскаго, если „народныя
массы* обѣднѣли в теченіе кризиса и застоя, то онѣ и дальше остаются
„обѣднѣвшими". Между тѣм, по отношенію к пролетаріату самыя эти
понятія „бѣдности" и „богатства" теряют свой смысл: у рабочих нѣт
ничего, кромѣ рабочей силы, и все его „богатство" сводится к возмож-
ности примѣнять ее в производствѣ.
Но, в чем главная ошибка г. Туган-Барановскаго, это в том, что
он не понимает вообще того механизма, который ведет рынок от вре-
меннаго разстройства к новому процвѣтанію, и потому г. Туган-Бара-
новскій придумывает тако# механизм именно в видѣ фантастическаго
производства машин и угля ради машин и угля. Дѣйствительность не
нуждается в таких утопических методах, и путь ея несравненно проще.
Чтобы понять его, надо имѣть в виду слѣдующее:
Во-первых, кризис не только стихійно возникает вслѣдствіе неор-
ганизованности соціальной системы, но еще болѣе стихійно протекает,
и в своих размѣрах идет дальше, чѣм до возстановленія простого, рав-
новѣсія между основной—потребительной частью рынка и всѣми осталь-
ными его областями. Волны кризиса, усиленныя общим потрясеніем
кредита, е особенной силой поражают тѣ сферы производства, которыя
зависят в отношеніи спроса на их продукты от наибольшаго числа
других отраслей, т.-е. производство угля, желѣза, машин и других
средств производства. Здѣсь крушеніе получается относительно
— 122 —
наибольшее, как результат наибольшаго числа ударов со всѣх сторон.
В производствѣ средств потребленія упадок относительно меньше,—но
также неизбѣжно превосходит по размѣрам то непосредственное
с’уженіе потребительнаго спроса, в котором лежит начало кризиза; ибо
непроданные большіе запасы продуктов заставляют до минимума сокра-
тить текущее производство, а в иных предпріятіях и совсѣм временно
его пріостановить. Кризис, таким образом, рѣзко перевертывает все
соотношеніе частей системы: потребительный спрос к моменту начада
кризиса был недостаточен для предпріятій, его удовлетворяющих, а
спрос со стороны этих предпріятій недостаточен для предпріятій, до-
ставляющих им орудія и матеріалы, и т. д., в извѣстной уже нам цѣп-
ной связи; теперь же, пабборот, как ни с’ужен потребительный спрос,
но отрасли, его удовлетворяющія, с’узили свою работу еще сильнѣе
(пока не растают их запасы, разумѣется), а отрасли, приготовляющія
для них орудія и матеріалы—еще сравнительно сильнѣе, и т. д.
Очевидно, что такое положеніе системы уже заключает в себѣ
необходимыя условія для начала новаго поворота к под‘ему. Волна
расширенія должна возникнуть приблизительно тогда, когда в отраслях,
имѣющих дѣло с потребителями, залежавшіеся товары будут в наиболь-
шей долѣ проданы, и явится необходимость усилить производство, что-
бы удовлетворять дальнѣйшій спрос; это обнаружится, конечно, в нѣко-
торой повышеніи цѣн. Чтобы расширить работу, данныя группы пред-
пріятій принуждены будут сдѣлать заказы в тѣх отраслях, которыя до-
ставляют им матеріалы и орудія, так что и тут начинается нѣкоторое
оживленіе, и т. д. Каждый этап этой возвратной волны, в свою очередь,
порождает извѣстное расширеніе потребительнаго рынка, а слѣдователь-
но, и производную волну под‘ема: увеличивается число занятых рабо-
чих, расширяется потребленіе буржуазіи; процесс идет таким образом
дальше и дальше, сам себя непрерывно поддерживая и ускоряя, пока
не приведет, наконец, через новое процвѣтаніе к неизбѣжному новому
крушенію.
В стадіи под’емнаго движенія цѣпная связь рынка играет, как
видим, совершенно такую же роль, как в стадіи развивающагося кру-
шенія; только, разумѣется, возстановительная работа выполняется гораздо
медленнѣе, чѣм предыдущая разрушительная: всюду, в природѣ и в
обществѣ, явленія дезорганизаціи могут протекать с большей скоростью,
чѣм соотвѣтственная творческая работа жизни.
Переход от кризиса к оживленію облегчается еще одной, экономи-
чески очень важной особенностью кризиса: он есть своеобразная про-
вѣрка и переоцѣнка капиталистических цѣнностей. Он разрушает менѣе
жизнеспособныя предпріятія;—а тѣ, которыя болѣе жизнеспособны,
— 123 —
нережив кризис, получают больше простора для своего развитія. Многія
из них получают возможность усилить и укрѣпить себя пріобрѣтепіем
за безцѣнок средств производства, принадлежавших предпріятіям погиб-
шим. Болѣе того—ряд. предпріятій становятся жизнеспособными
благодаря той их „переоцѣнкѣ", которую привосит кризис.
В самом дѣлѣ, в эпохи процвѣтанія и связаннаго с ним „грюн-
дерства", усиленнаго созиданія новых предпріятій, немало из числа
этих послѣдних основывается при недостаточно благопрідтных техниче-
ских и финансовых условіях, с чрезмѣрными затратами основного капи-
тала, с болыпим обремененіем займами, по которым приходится платить
проценты, превышающіе доходность предпріятія, и т. под.1). Кризис
ликвидирует сразу хозяйства такого типа, не давая им тянуть свою
жизнь при помощи дальнѣйших займов, искусственно маскирующих по-
ложеніе балансов, и других аналогичных методов. Предпріятія перехо-
дят в новыя руки, по дешевой цѣнѣ, за счет разоренія прежних вла-
дѣльцев и их кредиторов. Для новых хозяев вложенный капитал мень-
ше, от обременяющих платежей они избавлены, и дѣло может оказаться
вполнѣ доходный, хотя весь его техническій аппарат тот же * 2 *). Та самая
величина прибыли, которая в предыдущей фазѣ, до кризиса, заставляла
бы предпринимателй жаловаться на плохія дѣла, теперь оцѣнивается,
напротив, как очень хорошая, и данное хозяйство разсматривается,
как находящееся в „оживленіи*; оно может дальше накоплять капитал
и развиваться, к чему раньше было, разумѣется, совершенно неспособно.
Все это—только потому, что кризис указал и укрѣпил его истинную
цѣнность в экономической системѣ.
Итак, ни общія причины кризисов перепроизводства, ни связь их
со стадіями процвѣтанія не представляют никаких принципіальных
загадок, раз понято строеніе мірового рынка, анархическаго в своем
цѣлом, организованнаго планомѣрно в своих элемевтах, об’едивенваго
переплетающейся цѣпной связью своих отраслей.
г) Напр., авансированный капитал 1 милліон, пз нпх 300.000 принадлежа!
основателям предпріятія, 700.000 добыты путем кредита по 5°/0. Дѣйствительная
доходность предпріятія 35.000, т.-е. 34/2°/0 на весь капитал. Но эти 35 тысяч
уходят на проценты по долгам, а так как требуется еще погашеніе, то предпріятіе
для владѣльцев, несмотря на реальную доходность, дает убыток.
2) Продолжим прежній примѣр. Предпріятіе ликвидировано и продано цѣлп-
ком за 350.000, которыя пошли кредиторам. Первые предприниматели разорены,
кредиторы получили 50 коп. за рубль. Зато новые хозяева, возстановив с неболь-
шими затратами дѣятельность предпріятія, получают при новом оживленіи около
Ю°/о прибыли (доход около 35.000, капитал 350.000).
124 —
(I) Періоды кризисов.
Предыдущій анализ об’яснил нам необходимую цикличность
колебаній производственной системы капитализма. Но он никоим обра-
зом не дает указаній на правильную періодичность кризисов, на
сколько-нибудь постоянную продолжительность промышленнаго цикла.
Здѣсь легко установить только ряд вліяній, способных вызывать удли-
неніе этого цикла, и ряд других вліяній, направленных к его сокра-
щенію. Тѣ и другія при развитіи капитализма дѣйствуют одновременно.
Главное замедляющее условіе тут, несомнѣнно, возрастаніе самой
системы, ея обширности и сложности: об‘единеніе различных капита-
листических стран, именно путем обмѣна и кредита,— открытіе новых
внѣшних рынков,—развитіе колоній в капиталистической направленіи,
увеличивающее богатство этих стран и, значит, емкость их рынков.
Очевидно, что для расшатыванія гигантски выросшаго механизма надо
больше времени, его стихійное сопротивленіе внутренним противорѣчіям
сильнѣе. При нынѣшней интернаціональной капитализмѣ уже возник-
шій кризис требует нѣсколько лѣт, чтобы обойти всѣ страны. Соотвѣт-
ственно должны удлиняться и другія части промышленнаго цикла.
В ту же сторону дѣйствует то усложненіе производственнаго ап-
парата, которое зависит от прогресса в раздѣленіи труда между пред-
пріятіями, от их спеціализаціи на отдѣльных стадіях производства тѣх
или иных товаров. Длиннѣе становится цѣпь связей производственнаго
аппарата, от предпріятій, работающих прямо на потребителя до пред-
пріятій, приготовляющих основныя средства труда; продолжительнѣе
ход воли рынка, распространяющихся по линіи этих связей.
Развитая система кредита оказывает замедляющее вліяніе на нѣ-
которыя части промышленнаго цикла. Крушеніе наступает не так
быстро, благодаря поддержкѣ, которую в теченіе извѣстнаго времени
находят со стороны кредита предпріятія, уже на дѣлѣ не имѣющія
достаточнаго сбыта. Но самый путь к перепроизводству может даже
ускоряться дѣйствіем этой могучей экономической силы, собирающей
разрозненныя частицы капитала, чтобы в экономически-сильных пред-
пріятіях онѣ служили дальнѣйшему расширенію производства. Есть
основанія думать, что второе, ускоряющее вліяніе кредита, вообще
говоря, болѣе значительно. Однако, нельзя с увѣренностью утверждать,
чтобы он всегда вліял в сторону сокращенія цикла.
Наиболѣе сильное дѣйствіе в смыслѣ уменьшенія періода кризисов
должен оказывать прогресс техники сообщеній и сношеній. Быстрый
транспорт людей и товаров, усовершенствованная почта, телеграфы,
телефоны, а также развитіе прессы с ея об’явленіями, и т. под., чрезг-
— 125 —
вычайно ускоряют капиталистическое обращеніе: с одной стороны, го-
раздо меньше тратится времени на отысканіе сбыта, с другой — на
доставку продуктов к их рынку. Соотвѣтственно сокращаются, очевидно,
и всѣ фазы цикла.
В этом же направленіи должна вліять интеграція предпріятій г),
которая другим способом уменьшает продолжительность обращенія:
благодаря ей, короче становится цѣпь связей экономическаго механизма,
потому что нѣсколько звеньев сливаются в одно.
Итак, во всяком случаѣ, существует нѣсколько различных момен-
тов, от которых зависит длительность промышленнаго цикла, и вели-
чина которых измѣняется в ходѣ капиталистическаго развитія. Не про-
тиворѣчит ли этому отмѣченный экономистами прошлаго вѣка факт
правильной періодичности кризисов? Не указывает ли он на
какой-то основной, упущенный нами момент, который остается прибли-
зительно постоянный, и по сравненію с которым прочіе ничтожны?
Едва ли^это так.
В дѣйствительности, равномѣрная періодичность наблюдалась
только для трехциклов, по 10—11 лѣт, между 1825—1857 годами.
Дальше, если брать общіе міровые кризисы, о которых только и должна
тут итти рѣчь, выступают новыя цифры—16 и 27 лѣт. И можно думать,
что приблизительное равенство упомянутых трех періодов в XIX вѣкѣ
само—случайный историческій результат временнаго равновѣсія
замедляющих и ускоряющих вліяній в теченіе второго и третьяго из
них. Легко убѣдиться, насколько это вѣроятно.
Первый період—между половиной 20-х и половиной 30-хгодов—
спеціальному об’ясненію не подлежит: само собой понятно, что если
крушеніе бывает слѣдствіем накопляющихся противорѣчій анархич-
наго аппарата, то процесс этот требует при данных условіях какого-
нибудь опредѣленнаго промежутка времени, который здѣсь фактически
и оказался около 11 лѣт.
Второй період — примѣрно от 1836 до 1847 года — был эпохой
значительнаго расширенія тогдашняго капиталистическаго міра: быстраго
развитія капитализма в Соед. Штатах, явившихся новым огромный по-
лем для мірового капитала, а также усиленнаго использованія англій-
ский и отчасти французский промышленный капитализмом ближайших
„внѣшних рынков"; таковыми являлись болѣе отсталыя страны Европыг
*) Интеграціей, или комбинированіем, называется соединеніе дополняющих
друт друга, раньше спеціализированных предпріятій, напр.,—прядильнаго, ткацкаго
и ситцепечатнаго дѣла, или желѣзо-плавильнаго с желѣзо-дѣлательным и машино-
строительным, и т. под.
— 126 —
готовившіяся вступить, в свою очередь, на путь капиталистической
жизни, особенно Германія, Австрія. Это возрастаніе размѣров міровой
системы движенія капитала само по себѣ должно было бы, как мы
видѣли, увеличить в замѣтной степени продолжительность цикла. Но в
то же время происходило другое важное явленіе: впервые созданы были
желѣзно-дорожныя сѣти, пароходство распространилось широко на рѣ-
ках и на морѣ, телеграф был проведен в массѣ мѣстностей, и т. под.:
стремительный прогресс путей транспорта и сношеній, который должен
был сильно ускорить стихійное движеніе капитала.—Роль других влія-
ній вряд ли была тогда сколько-нибудь велика; а эти два, дѣйствуя в
противоположныя стороны, могли в достаточной мѣрѣ уравновѣсить
друг друга, чтобы измѣненіе цикла не превзошло в общей нѣскольких
мѣсяцев—величины, математически говоря, все же далеко не ничтожной
по сравненію с 10-годичным періодом.
Третій цикл, от 1847 до 1857 года, характеризовался также одно-
временно и значительным расширеніем мірового капиталистическаго
механизма—выступленіе Германіи, отчасти Австріи на путь промышлен-
наго капитализма, захват множества новых колоніальных рынков, — и
развитіем способов транспорта и сношеній: масса новых желѣзных до-
рог, телеграфов и т. под., а также техническое их усовершенствованіе.
Вряд ли, однако, на этот раз первое вліяніе было бы достаточно урав-
новѣшено вторым, которое все же было относительно слабѣе, чѣм в
предыдущей періодѣ; но путь к перепроизводству был, сверх того, уско-
рен открытіем новых источников золота, особенно в Калифорніи; огром-
ныя количества золота, проникшія оттуда в систему обращенія, придали,
как всегда, болѣе быстрый, лихорадочный темп движенію мірового
капитала. В общей, оказалось опять достаточно десяти лѣт на весь
пробѣг от кризиса до кризиса.
В дальнѣйшей, равновѣсіе замедляющих и ускоряющих моментов
нарушается. В методах сообщенія и сношеній болыпих переворотов уже
не происходит, а капиталистическій мір продолжает разрастаться так
же быстро или еще быстрѣе, чѣм прежде: одна за другой вступают на
широкую дорогу капитализма новыя страны; колоніальные захваты почти
не оставляют свободнаго уголка на поверхности земли. Дифференціація
производства между предпріятіями в эту эпоху еще усиливается, услож-
няя систему и удлиняя цѣпныя связи рынка; интеграція лишь позже
начинает играть крупную роль. Слѣдующій період достигает уже 16
лѣт: 1857—-1873 год.
Существует, впрочем, и иной взгляд относительно этого. Пола-
гают, что період, собственно, не измѣнился, но что обычный міровой
кризис перепроизводства был замѣщен двумя частными кризисами—ан-
— 127 —
глійским кризисом хлопчато-бумажной промышленности, который был
вызван войной в Соед. Штатах, прекратившей подвоз хлопка в Англію,
и американский финансовый кризисом 1868 года, возникшим на осно-
вѣ биржевых спекуляцій.
Но как ни были значительны и остры эти частные кризисы, стоит
их сопоставить с гигантским потрясеніем 1873 и послѣдующих годов,
опустошавшим одну страну за другою, чтобы видѣть, насколько несо-
измѣримы эти явленія, насколько искусственны попытки представить
их, как болѣе или менѣе эквивалентныя. Тут сказывается предвзятая
мысль теоретиков, которые хотѣли во что бы то ни стало подогнать
факты под схему десятилѣтней періодичности — обобщенія трех фак-
тов. При этом схема все равно не выдерживалась: между 1857 и 1873
годом оказывалось два періода, около 8 лѣт каждый — разница на 2
года (точнѣе даже—на 2г/2 года) с предыдущими циклами.
В наибольшей кажущемся противорѣчіи с нашей точкой зрѣнія
стоит странный 7-лѣтній промежуток между послѣдними кризисами—
1900 и 1907 года. Допустить скачек от 27-лѣтняго до 7-лѣтняго періо-
да, при неизмѣнности тенденцій мірового капитализма, при гигантской
массивности его аппарата — слишком трудно без насилія над теоріей.
Но если присмотрѣться ближе к обоим кризисам, то само собой высту-
пает простое вб’ясненіе.
Кризис 1900 г., можно сказать, миновал Америку; напротив,
кризис 1907 г. имѣл Америку своим центром и исходный пунктом, в
Англію же и Германію проник путем отраженія. Каждый из них по
глубинѣ и длительности уступает кризису 1873 года. Между прочим, и
этот послѣдній в Англіи и Америкѣ разразился, как промышленный
кризис, лишь через нѣсколько лѣт послѣ своего начала. Америка же в
частности, благодаря своему географическому положенію, с одной сто-
роны, а также благодаря своей протекціонной политикѣ, с другой,—до
сих пор представляет весьма самостоятельную область мірового капи-
тализма. Это об’ясняет, почему в 1900—1901 г.г. она могла избѣгнуть
общаго потрясенія; к тому же именно начало 1900 годов было для
нея эпохою быстраго захвата и использованія новых рынков, отнятых
у Испаніи. Таким образом, для Америки развязка отдалилась на нѣ-
сколько лѣт, и кризис 1900 г. не достиг полнаго мірового масштаба.
Тут обнаружилось временное „двоецентріе“ капитализма. Когда пере-
производство наступило в Америкѣ—Европа уже успѣла оправиться;
кризис перекинулся и туда, но также не мог достигнуть глубины на-
стоящаго мірового кризиса. Словом, перед нами два, раздѣленныя 7-ю
годами, завершенія одного поступательнаго процесса, двѣ половины
великаго кризиса, соотвѣтствующаго кризису 1873—1878 годов.
— 128 —
Конечно, указанное двоецентріе может лишь временно спутать
картину общаго развитія. Ни географическая обособленность, ни протек-
ціонизм, ни завоеваніе новый рынков Соед. Штатами не смогут в
будущей настолько ослабить возрастающую связь и единство мірового
цикла, как они это сдѣлали своей исключительной комбинаціей в
данном случаѣ. И в ходѣ военнаго мірового кризиса 1914 и слѣд. годов
двоецентріе хотя еще отчасти сказалось болѣе поздним вступленіем
Америки в войну,—но сказалось уже гораздо слабѣе.
В будущей можно предвидѣть новое, впрочем, едва ли особенно
крупное сокращеніе продолжительности промышленнаго цикла, поскольку,
разумѣется, структурныя измѣненія, связанныя с военный міровым
кризисом, не измѣнят основных условій капитализма. Послѣ вступленія
на путь капитализма таких стран, как Турція, Ост-Индія, Китай, расши-
реніе капиталистическаго міра по необходимости идет медленнѣе: новых
стран, столь огромный и населенных, которыя могли бы в кратчайшій
срок увеличить его собою, уже не остается. Между тѣм, в методах
сообщеній и сношеній начинается новая полоса стремительнаго прогресса:
воздушныя сообщенія и безпроволочный телеграф находятся еще в началѣ
своего развитія. Кромѣ того, с накопленіем колоссальный капиталов,
образованіем трёстов и особенно финансовый концернов усиливается
все болѣе интеграція предпріятій, перевѣшивая противоположную ей
тенденцію. Таким образом, вліянія, ускоряющія движеніе промышленности
по циклу процвѣтанія-кризиса, повидимому, должны получить перевѣс.
Но уже достигнутая громадность и сложность экономической системы
такова, что сколько-нибудь значительное сокращеніе періода вряд ли
возможно.
И так, во всяком случаѣ, теперь нельзя рѣшать вопроса о періодѣ
кризисов, исходя из стараго представленія о постоянной продолжитель-
ности цикла: факты опровергаю! это представленіе. Абстрактный же
анализ позволяет установить ускоряющіе и замедляющіе моменты, которые
затѣи надо исторически сопоставить на основѣ наблюденій.
е) Вопрос о преодолѣніи кризисов.
Кризисы являются мучительной болѣзнью для экономическаго орга-
низма. Спрашивается, может ли он, наконец, справиться с этой болѣзнью
своими внутренними силами, есть ли в нем условія для успѣшной
борьбы с нею, хотя бы в будущей.
Причиною кризисов мы признали основную неорганизованность
нынѣшняго экономическаго строя. Преодолѣть их Он может, слѣдова-
тельно, лишь в том случаѣ, если в нем развиваются достаточно силь-
ные и глубокіе элементы организованности. И так как мы имѣем в виду
— 129
«нетему капиталистическую, то дѣло идет, очевидно, о результата*'
организаціи капитала в борьбѣ с кризисами.
Только три из извѣстны* нам форм организаціи капитала могут
казаться сколько-нибудь соизмѣримыми с этой задачей: биржа, как
центральный освѣдомительный аппарат системы; синдикаты и особенно
их высшій «тип—трёсты, как форма прямой планомѣрной организаціи
цѣлых отраслей промышленности, и финансовый капитал, как метод самаго
широкаго регулированія гигантских группировок, выходящих иногда далеко
за предѣлы пѣлых отраслей.
Что касается биржи, то мы знаем, что, по крайней мѣрѣ, одна
«я сторона—ея борьба, ея спекулятивная игра, ажіотаж—только усили-
вает неустройчивость соціальнаго механизма и обостряет явленія кри-
зисов. Что может дать, наряду с этим, но в противоположную сторону
ея освѣдомительная дѣятельность?
Механизм срочных покупок, на первый взгляд, является серьезный
орудіем организаціи рынка. Каждый капиталист может видѣть и под-
считать, на какіе рынки, в какіе сроки и в каком количествѣ намѣ-
чается доставка интересующих его товаров; предыдущій опыт, накопленный
биржею, дает ему в то же время довольно ясное представленіе о вмѣсти-
мости этих рынков. На рынки, близкіе к переполненію, он, поэтому,
не станѳт отправлять своих товаров, и будет искать рынков болѣе сво-
бодны*. Но что этим достигается?
Болѣе равномѣрное распредѣленіе продуктов между отдѣль-
ными частями мірового рынка,—но и только. А общіе кризисы
лроисходят вовсе не от неравномѣрности в этом отношеніи,—она поро-
ждает только частныя потрясенія. Всеобщее перепроизводство здѣсь не
затрагивается,—развѣ только создаются условія для болѣе строгой одно-
временности в его проявленія*.
Но может показаться, что освѣдомленіе о предстоящей заполненіи
рынков заставит капиталистов остановиться в расширеніи своего произ-
водства? Ни в каком случаѣ, это противорѣчило бы их непосредственный ин-
тересам. В их борьбѣ, в их взаимной конкурренціи побѣждает тот, кто может
бросить на рынок свой товар по болѣе дешевой цѣнѣ, чѣм другіе. Но
для этого он должен совершенствовать технику и расширять предпріятіе.
Если он сократит размѣры своего дѣла, то ничего не измѣнит в общем
ходѣ вещей, а только окажется в худших условіях накопленія и конкур-
ренціи. Если рынки становятся тѣсны—тѣм энергичнѣе надо дѣйство-
вать, чтобы свалить на других тяжесть положенія, а самому выплыть
на их счет. Таковы по необходимости расчеты каждаго, и всѣ вмѣстѣ
уаботают тѣм усерднѣе для будущаго кризиса.—Очевидно, что бирж&
Курс полвтич. «коном. Т. II. В. 4. 9
— 130 —
своей централизаціей свѣдѣній о рынкѣ организовать его против кризисои
совершенно неспособна.
Гораздо серьезнѣе представляется роль в этом отношеніи пред-
принимательских синдикатов, и спеціально—трёстов. Когда они реально
овладѣвают своей отраслью промышленности, то они дѣйствительно в
состояніи регулировать ея рынок, и дѣлают это: сокращают и расширяютъ
сообразуясь с его условіями, размѣры производства, измѣняют цѣны и
т. под. Тут наибольшая освѣдомленность соединена с огромной реальной
силою.
Но—мы знаем, міровые кризисы имѣют свою основу вовсе не в той
или иной отдѣльной отрасли производства, а в его цѣлом. Значит, во-
‘всяком случаѣ, пока в тресты организована только часть капиталисти-
ческаго міра—и, напр., в наше время еще не особенно большая- они
в общей закономѣрности промышленнаго цикла ничего измѣнить не
могут; они только сами легче переносят кризисы, чѣм индивидуальныя
предпріятія. К тому же и тресты, непосредственно регулируя свой спе-
ціальный рынок путем, напр., сокращенія производства, не могут учесть
косвенныя и отраженныя послѣдствій своей тактики—тѣя рыночныя
воли, которыя возникают при этом благодаря цѣпной связи отраслей
производства, и вновь достигают собственнаго рынка тѣя же трёстов.
Трёст сокращает работу своия предпріятій и удаляет многія тысячи
рабочия, чтобы уменьшить опасность кризиса для своей отрасли; но
тѣм самым, с’уживая потребительный рынок, он, быть может, дает
сильный толчек в направленіи к общему кризису.
Можно, однако, представить себѣ развитіе трёстов зашедшим так
далеко, что они охватят всю промышленность, всѣ области труда и
рынка, не оставляя уже мѣста индивидуальный предпріятіям. Такая
картина, при нынѣшнем темпѣ борьбы классов, разумѣется, очень мало
вѣроятна: рабочее движеніе шире движенія к трёстам, и растет быстрѣе,
так что раньше должно создать общую организацію для преобразованія
экономической системы, чѣм тресты успѣют охватить эту систему цѣли-
ком. Тѣм не менѣе нам, для яснаго пониманія роли трёстов по отно-
шенію к міровым кризисам, стоит разсмотрѣть и такой предѣльный
случай: способен ли преодолѣть кризисы универсальный капиталисти-
ческій механизм в новой его формѣ—в видѣ нѣскольких десятков трё-
стов, об’единяющих всѣ прежнія частныя предпріятія по отраслям?
Общей планомѣрной организаціи производства при этом все-таки
еще нѣт, а значит, нѣт и общей организаціи предпринимательских
интересов. Цѣпная связь рынка остается: каждый трёст является поку-
пателей по отношенію к трёстам, производящим для него средства
производства, продавцом—по отношенію к другим трёстам, а нѣкоторые?
— 131 —
из них—тѣ, которые приготовляют спеціально средства потребленія,—
также и по отношенію к „публикѣ®, т.-е. рабочим и капиталистам, как
потребителям. Слѣдовательно, остается, во-первых, отношеніе между
одной частью рынка—основною—и другими, зависящими от нея; во-
вторых, благодаря этому, стихійное распространеніе воли рынка, только
чрезвычайно ускоренное тѣм, что разныя отрасли прямо и непосред-
ственно связаны между собою, каждая взятая в своем цѣлом, а не мелкими
частями; накопец, в-третьих, между ними вэтой их связи сохраняется
борьба за цѣны, какая всегда бывает между контр-агентами в покупкѣ-
продажѣ. Легко убѣдиться, что при этих условіях система трёстов не
только неспособна избавиться от общих кризисов, но что, напротив, их
стихійная неизбѣжность и опустошительная сила должны возрасти/,
В самом дѣлѣ, заинтересован ли каждый трёст в расширеніи
своего производства и в улучшеніи техники? Конечно, да,—ради непо-
средственнаго увеличенія прибыли, с одной стороны, ради большей
дешевизны продукта, увеличивающей спрос на него—с другой. Расширяя
производство, пока спрос оказывается налицо, данное міровое предпрія-
тіе тѣм самым порождает волны расши^нія мірового рынка в цѣлом,
потому что, увеличивая число рабочих и прибыль акціонеров, увеличи-
вает спрос на потребительной рынкѣ, а также само покупает больше,
чѣм прежде, орудій и матерьялов у других трёстов, толкая их непосред-
ственно на тот же путь возрастанія производства, при чем и здѣсь
повышеніе суммы заработной платы и прибыли порождает новыя волны
рынка аналогичнаго характера. Ни один из трёстов не откажется исполь-
зовать благопріятную йон’юнктуру, хотя бы и предвидѣл грозныя послѣд-
ствія в дальнѣйшей: враждебно противостоя другим таким же предпрі-
ятіям, он не станет жертвовать своими интересами в настоящей ради
общих интересов в будущей: это значило бы ослабить себя перед
своими противниками, с которыми ведется, хотя не конкурренція, но
тѣм болѣе жестокая борьба за цѣны необходимый матерьялов и орудій,
а также за цѣну производимаго товара, если он в свою очередь служнт
для этих других средством производства. Слѣдовательно, рост производ-
ства идет до тѣх пор, пока не обнаружится недостаточность потребитель-
наго рынка, совершенно так же, как и при нынѣшней, разрозненной
организаціи.
Конечно, эта недостаточность будет здѣсь подмѣчена легче и бы-
стрѣе, при чем вызовет сразу энергичныя мѣры для „регулированія®
рынка. В чем эти мѣры будут состоять? Конечно, в быстрой с’уженіи
производства всѣх трёстов. Но это сразу же и должно обусловить очень
большое сокращеніе потребительнаго рынка по сравненію с преды-
дущим моментом. Напр., в зиду достигнутаго предѣла емкости рынка»
9'
— 132
уменьшают размѣры веденія дѣла на четвертую часть, и, значит, оставля-
ют без заработка четвертую часть рабочих, которые и перестают пред’-
являть спрос на предметы потребленія: таким образом маленькая недо-
статочность потребительнаго, а в силу цѣпной связи, и всего мірового
рынка превращается в огромную, порождая необходимость новаго Суже-
нія производства, и т. д. Рѣзкое паденіе прибыли уменыпает не в мень-
шей степени спрос на предметы роскоши,—отсюда еще новыя волны
кризиса. Очевидно, это та же картина, которая наблюдается и теперь,—
но там она будет выступать, так сказать, в болѣе систематизированном
видѣ, в болѣе рѣзких очертаніях, в болѣе острых проявленіях,— в таком
быстрой темпѣ, какой невозможен при нынѣшней, болѣе дробной и
менѣе стройной, но в силу этого менѣе подвижной организаціи.
Надо принять в расчет еще одно могущественное вліяніе, спе-
ціально свойственное такой предполагаемой міровой системѣ трёстов,
вліяніе, обостряющее стихійность рыночной борьбы между ними, а зна-
чит и силу кризисов. Это—монопольная позиція каждаго треста по
отношенію ко всякому другому тресту, которому он продает свой товар,
или у котораго он покупает средства производства. Борьба между моно-
полистами болѣе жестока и напряженна, чѣм борьба между конкуррентами,
потому что имѣет своей цѣлью не только непосредственную прибыль,
но также—экономическую власть.
В самом дѣлѣ, представим себѣ взаимныя отношенія, напр., между
трёстом производителей хлопка и трёстом прядильных и ткацких фабрик.
Производители хлопка почти не имѣют иных покупателей, кромѣ трёста
текстильщиков; а когда у продавца всего один возможный покупатель
на весь его товар, то может показаться, что покупатель тогда диктует
цѣны. Но и организаціи текстильщиков не у кого покупать необходимый
матеріал труда, хлопок, иначе, как у того же единственнаго продавца;
отказавши в своем товарѣ, хлопковый трёст прекращает производство
прядильнаго. Условія таковы, что каждый из двух окажется всецѣло во
власти другого, если будет хоть немного экономически его слабѣе, если
другой способен хоть немного дольше его продержаться в случаѣ разрыва
обычной мѣновой связи. Всякое столкновеніе из-за цѣн должно об-
остряться, потому что уступка одной стороны измѣняет соотношеніе сил
в пользу другой, облегчая в дальнѣйшей ея новыя побѣды, чрезвычайно
увеличивая вѣроятность полнаго пораженія и подчиненія уступивших.
Пусть организація хлопковых плантаторов значительно повышает пѣны
на хлопок, тогда как цѣны тканей доведены уже до возможнаго макси-
мума дальше котораго начнется убыточное для ткацкаго трёста сокраще-
ніе спроса. Если текстильщики принимают повышеніе цѣны хлопка, то
должны соотвѣтственно повысить цѣну тканей, что означает сокращеніе
133 —
спроса, или же, не повышая ея, терпѣть убытки; в том и другом случаѣ
трёст слабѣет, накопленіе^либо замедляется, либо даже прекращается,
и послѣдующая борьба тѣм скорѣе может быть гибельна для него. Если
ткацкая группа отказывается принять новую расцѣнку пряжи, то она
должна вступить в борьбу с трёстом плантаторов. Борьба имѣет форму
как бы стачки двух міровых организацій друг против друга и, конечно,
превращается в страшный экономическій кризис для всего общества.
Общество, состоящее цѣликом из трёстов, есть, как мы сказали,
несомнѣнная фикція. Но капитализм нашел иную, болѣе широкую, хотя
и гораздо менѣе тѣсную форму об’единенія—финансовый капитал, вро-
станіе капитала промышленнаго и кредитнаго в рамках, отнюдь не
ограниченных отдѣльными отраслями производства. Под регулирующею
властью финансоваго капитала уже к 1914 году была на дѣлѣ собрана,
в видѣ гигантских концернов с их безчисленными, часто невидимыми,
развѣтвленіями, наибольшая часть капиталистическаго міра. Чтобы
выяснить, способна ли эта организаціонная форма устранить кризисы,
нѣт надобности прибѣгать к абстрактный построеніям и фикціям,—отвѣт
имѣется, данный самой жизнью: это міровая война. Она есть невидан-
ный по масштабу и по остротѣ проявленій, экономическій в своей
основѣ, хотя и протекающій не только в экономических формах, кризис
капитализма.
Можно считать вполнѣ выясненный и установленный, что эта
война возникла из непрерывно обострявшейся борьбы монопольных
финансово-капиталистических группировок за міровой рынок, как мир-
ные промышленные кризисы возникали из борьбы частных предпріятій
на том же міровом рынкѣ, лишь в условіях относительно свободной
конкурренціи. Форма новаго кризиса была обусловлена тѣм, что эконо-
мическіе методы борьбы оказались недостаточными для гигантских мо-
нопольных организацій, и тѣм, что экономическая их сила позволила
им захватить фактическое руководство государственными аппаратами
капиталистаческих стран, дала возможность распоряжаться всѣми их
рессурсами.
Но все же эта форма кризиса настолько своеобразна, что нам при-
дется в дальнѣйшей изслѣдовать ее отдѣльно, в связи с породившими
ее организаціонными условіями финансоваго капитала.
Главнѣйшія теоріи рынков и кризисов.
Изложенная нами теорія рынков и кризисов представляет развитіе
той точки зрѣнія, которая была намѣчена, во многом бѣгло и неполно,
в работах Маркса, Исходный пункт этой теоріи—система производства
в ея цѣлом и в ея движеніи, при чем принимается, что рынок и рас-
— 134 —
предѣленіе выражают и оформливают связи производства.—До сих пор,
однако, существуют и пользуются извѣстный вліяніем иные взгляды,
ищущіе об’ясненія тѣх же экономических фактов на болѣе узкой полѣ:
для одних основою рыночных колебаній и кризисов является область
распредѣленія, для других—область производства, но взятая не в дви-
женіи цѣлаго, а в статической соотношеніи частей.—Первая точка зрѣнія
свойственна, главный образом, утоническим критикам капитализма, та-
ким, как Сисмонди, Родбертус, наши народники; вторая заключает в
себѣ скрытую апологію капитализма, ея главный представитель—г. Туган-
Барановскій. Наша концепція дает возможность легко выяснить недо-
статки и противорѣчія теорій того и другого типа.
Сисмонди, выдающійся идеолог мелкой буржуазіи, гибнущей на
полѣ неравной борьбы с техническими и экономическими силами крупнаго
капитала, об’яснял періодическую недостаточность рынка и общіе
кризисы упадком покупательной силы народных масс. По его мнѣнію,
капитализм, и особенно машинная индустрія, разоряя самостоятельных
мелких производителей и замѣняя рабочих машинами, тѣм самым
подрывает свой главный рынок, и, стремительно увеличивая сумму
производимых товаров, неизбѣжно приводится к такому положенію, что
эти товары некому продать. Несмотря на свою экономически-реакціон-
ную тенденцію, эти воззрѣнія довольно вѣрно передают внѣшнюю
сторону об’ясняемых фактов, особенно для той сравнительно ранней
эпохи машиннаго капитализма, которую мог наблюдать Сисмонди.
У Родбертуса в теоріи кризисов главную роль играет идея воз-
растающей неравномѣрности распредѣленія между капиталистическими
классами, порождаемой самим развитіем техники при капитализмѣ:
именно, доля рабочаго класса, важнѣйшаго массоваго потребителя, по
мнѣнію Родбертуса, постоянно должна относительно уменьшаться.
Заработную плату он, согласно Рикардо, опредѣлиет минимальной
стоимостью необходимых жизненных средств—ученіе, которое пропаган-
дировал впослѣдствіи Лассаль под именем „желѣзнаго закона заработной
платы". Но Родбертус рѣшительно расходится с Рикардо в вопросѣ
о техническом развитіи сельскаго хозяйства, дающаго главную часть
предметов потребленія рабочаго класса. Рикардо • полагал, что произво-
дительность труда в этой области должна постепенно падать, вслѣдствіе
исчерпыванья земельных запасов и перехода к менѣе плодородный
участкам; в таком случаѣ стоимость необходимѣйших предметов потребле-
нія, а значит, и стоимость рабочей силы должна относительно возрастать,
и заработная плата, не увеличиваясь реально, должна поглощать, тѣм
не менѣе, в денежнО’Мѣновой формѣ все большую долю общественнаго
дохода, равно как и аграрная рента; прибыль же капиталистов обречена
— 135 —
на послѣдовательное уменьшеніе. Родбертус, напротив, опираясь на
агрономическій опыт, утверждая, что производительность сельско-
хозяйственнаго труда непрерывно возрастает, хотя и не так быстро,
как в обрабатывающей промышленности; а значит, соотвѣтственно
уменьшается цѣна рабочей силы, и заработная плата образует все
меньшую долю всего общественнаго дохода. В системѣ обмѣна между
тремя главными классами равновѣсіе, таким образом, нарушается, недо-
статочность покупательной силы рабочаго класса прогрессивно затрудняег
реализацію стоимости товаров; в этом—основная причина кризисов.
Нам нѣт надобности останавливаться на спеціальныя ошибках
теорій Сисмонди и Родбертуса; достаточно указать на двѣ главный:
с одной стороны, обѣднѣніе народныя масс, принимаемое первой из них,—
далеко не постоянное и не всеобщее при капитализмѣ явленіе; и
растущій промышленный пролетаріат может достигать не меньшей,
а даже большей покупательной силы, чѣм та мелкая буржуазія, на
мѣстѣ которой он образовался;—с другой стороны, „желѣзный закон
заработной платы“, лежащій в основѣ второй теоріи, об’ективно опро-
вергается в ходѣ капиталистическаго развитія: стоимость рабочей силы
опредѣляется не минимальный, а нормальный уровней жизненных
потребностей рабочаго, и этот уровень повышается по мѣрѣ прогресса
техники и классовой борьбы, так что относительное пониженіе доли
рабочаго класса в общественной доходѣ отнюдь нельзя признать неизбѣж-
ныя. Но, помимо таких ошибок, имѣется одна основная, общая не только
двум данным доктринам, а вообще всякой, которая станет об’ясненія
кризисов искать в области соціальнаго распредѣленія,—это непониманіе
того, что система распредѣленія имѣет производный и подчиненный
характер по отношенію к системѣ производства, и к ней приспособляется,
так что не может самостоятельно опредѣлять ея колебаній.
В самом дѣлѣ, факты показывают, что общіе размѣры производства
возрастают быстрѣе, чѣм покупательная сила масс; а почему это возможно
и до какого предѣла, выяснить на основѣ теорій, исходящих из распре-
дѣленія, никаким способом нельзя. Затѣм, онѣ оставляют совершенно
загадочный, и даже непостижимый то обстоятельство, что кризисы
смѣняются эпохами расцвѣта, каждый раз болѣе широкаго и грандіознаго.
Тут вполнѣ умѣстно невѣрное по отношенію к теоріи Маркса возраженіе
г. Туган-Барановскаго. Если в кризисах обнаруживается простая не-
достаточность покупательной силы масс, и если сами кризисы отнюдь
эту силу повышать не способны, а, наоборот, очевидно, должны не-
посредственно ее понижать еще болѣе, то каким же способом отсюда
получится новый расцвѣт? Казалось бы, о нем не должно быть и рѣчи—
упадок. производства должен явиться окончательный и устойчивыя.
136 —
Итак, теоріи даннаго тина вообще не могут об’яснить промышлен-
наго цикла. В основѣ их лежат дѣйствительные, важные факты: не-
посредственно, кризис вызывается, в самом дѣлѣ, недостатком покупа-
тельной силы на рывкѣ, и если итти глубже, именно покупательной
силы народных масс. Однако, изслѣдованіе здѣсь пошло лишь немногим
далѣе простого описанія фактов, немногим далѣе простой картины
кризисов. Для об’ясненія надо большее: надо наблюдаемые факты не
только описать болѣе или менѣе точно, но установить еще их связь
с другой областью, имѣющей болѣе основвое значеніе,—от явленій
рынка перейти к процессам производства, там найти об’ективныя
причины, т.-е. движущія силы этих явленій.
Может показаться, что именно на этой почвѣ стоит всего рѣши-
тельнѣе теорія рынков и теорія кризисов г. Туган-Барановскаго. Для
него распредѣленіе совершенно стушевывается перед производством,
и может даже не приниматься в расчет при изслѣдованіи рынков
и кризисов. Ни о какой неизбѣжной недостаточности рынка при
растущей капитализмѣ, по его мнѣнію, не должно быть и рѣчи:
капитализм имѣет способность неограниченно создавать для себя рынок,
и притоі^ совершенно независимо от размѣров непосредственнаго
потребленія: машины могут обмѣниваться на уголь, а уголь на машины,
и т. д., без конца, хотя бы непосредственное человѣческое потребленіе
безпредѣльно сокращалось. Поэтому никакой внутренней необходимости
кризисов капиталистическое развитіе в себѣ не заключает; оно вполнѣ
мыслимо без них. И можно составить схемы для какого угодно расшире-
нія производства при каком угодно с’уженіи потребительнаго рынка,
такія схемы, что если бы развитіе происходило согласно указанный
в них пропорціям, никаких кризисов не было бы. Если же кризисы
на практикѣ происходят, то исключительно потому, что необходимыя
пропорціи между отраслями производства при их расширеніи не
соблюдаются; только из этого нарушенія пропорціональности и возникают
общія потрясенія экономической системы,—разумѣется, всегда лишь
преходящія; их цѣною нарушенныя пропорціи возстановляются, и
открывается путь к новому процвѣтанію. Ясно, что всякое усиленіе
организаціи капиталов— возрастаніе полноты и точности биржевого
освѣдомленія, синдикаты, тресты, финансовые концерны—уменыпает
шансы кризисов, и нѣт ничего невозможнаго, что капитализм оконча-
тельно справится с ними, или, по крайней мѣрѣ, сведет их к неопасному
минимум. Предполагать же возможность крушенія самого капитализма
путем прогрессивнаго усиленія кризисов тогда совершенно не приходится.
Эта, столь утѣшительная для капитализма, точка зрѣнія дѣлает,
однако, с перваго взгляда, непонятной отчаянную борьбу капиталистиче-
— 137 —
ских стран за внѣшніе рынки. По мнѣнію г. Туган-Барановскаго, никакой'
трудности здѣсь нѣт. Если страна ввозит товары из-за границы, то она
должна и вывозить их для оплаты своего ввоза. Для Англіи, —говорит
этот автор,—внѣшній рынок потому так важен, что ея внутренній
рынок в значительной части заполнен иностранными товарами. Одним
словом, вывоз об’ясняется ввозом, и этого вполнѣ достаточно...
Такое об’ясненіе трудно назвать иначе, как легкомысленный.
Не говоря о том, что сам по ссбѣ ввоз ничуть не болѣе понятен, чѣм
вывоз, легко установить, что исторически, в развитіи общественнаго
раздѣленія труда между странами, именно вывоз давал той же Англіи
стимулы к развитію ввоза, а не наоборот: благодаря прибыльности
индустріи, работавшей на вывоз, отступали и забрасывались важныя
отрасли сельскаго хозяйства, и ввоз их продуктов становился необходим
для страны, равно как и ввоз разных сырых матеріалов для той же
индустріи. Г. Тугая Барановскому приходится вывоз из Англіи бумажный
тканей об’яснять тѣм, что в нее ввозится много хлопка. Ясно, какую
цѣнность имѣют подобныя теоріи.
Это—один из частных выводов теоріи рынков и кризисов г. Туган-
Барановскаго. Что касается ея основной и коренной ошибки, то мы ее
выяснили при анализѣ строенія рынка; она сводится к тому, что техни-
ческая связь производства ускользнула от автора теоріи, скрывшись за
денежный фетишизмом; и так как всѣ машины с точки зрѣнія их цѣны
между собою однородны, представляют ту или иную сумму денег, то
г. Туган-Барановскому и кажется, что всѣ онѣ одинаково могут служить
для одной и той же технической цѣли—производства новых машин. Для
индивидуальнаго капиталиста это так и есть: он может продать ткацкій
станок и на вырученныя деньги купить или построить другую машину;
но в системѣ общественнаго хозяйства ткацкій станок пе может замѣнить,
напр., токарнаго.
Таким образом, заимствованная г. Туган-Барановским у Маркса
мысль о непропорціональности в развитіи разных частей {ынка, как
причинѣ кризисов, получила у него совершенно извращенный характера
реальныя техническія пропорціи отдѣльных звепьев производственнаго
аппарата были подмѣнены идеальными бухгалтерскими пропорціями
денежной оцѣнки частей капитала, и противорѣчіе, скрытое в тенденціи
капитализма к безграничному развитію производства при его неорганизован-
ности в цѣлом, было окончательно замаскировано.
Старыя, выдвинутыя утопистами теоріи кризисов тяготѣли к
моральной критикѣ капитализма, как развивающаго производство в
ущерб народному благосостоянію. Может показаться, что такова же
тенденція взглядов г. Туган-Барановскаго, й сам он усиленно подчер-
— 138 —
живает ^моральную противорѣчивость капитализма, освобождающаго
личность от разных старых цѣпей, но в то же время абсолютно-равно-
душнаго к ея судьбѣ, замѣняющаго ее в производствѣ машинами и
создающаго машины ради машин, уголь ради угля. Но эти внѣ-экономи-
ческія соображенія нисколько не измѣняют того, что по своей^экономи-
ческой сущности теорія г. Туган-Барановскаго, как мы раньше указывали,
есть чистѣйшая апологія капитализма.
Об’ективный смысл ея заключается в доказательствѣ экономическаго
совершенства капитализма, его способности неограниченно поддерживать
-себя, как самодовлѣющую экономическую систему. В его организаціи
отрицается существованіе коренного, об’ективнаго противорѣчія,—и тѣм
самым утверждается, что об’ективный ход вещей вовсе не ведет к его
крушенію. Признается противорѣчіе моральное, и допускается, что оно
рано или поздно должно подорвать капитализм; но очевидно, что раз
оно не имѣет под собою экономической основы, то это случится очень
поздно, и накопленіе моральных сил для замѣны капитализма иным
строем практически требует такого періода времени, что борьба за этот
иной строй в настоящей превращается в утопію; ибо опыт показал,
что самыя безнравственныя с нашей нынѣшней точки зрѣнія системы
держались тысячелѣтіями, и что даже вообще никогда никакой экономи-
ческій строй одними моральными силами не был низвергнут. Экономи-
ческая апологія, прикрытая моральный осужденіем, не перестает от этого
быть апологіей, и вмѣстѣ с тѣм, благодаря такой своей подкладкѣ,
неспособна дать об’ективнаго об’ясненія фактов/
Об’ективная теорія рынков и ^кризисов берет изучаемые факты
в их цѣлом, разрывает одѣвающую их оболочку фетишизма и, не зани-
маясь их моральной оцѣнкой, обнаруживает в них экономическія
противорѣчія, растущая сила которых есть могучій двигатель прогресса*
вначалѣ частичнаго, затѣм преобразующаго и самыя основы обществен-
наго строя.
д) Значеніе кризисов производства в судьбах капитализма.
Кризисы производства представляют -наиболѣе важное и наиболѣе
рѣзкое проявленіе дѣйствительной природы капитализма, как переход-
ной экономической формаціи. Высокая организованность элементов
системы—предпріятій—и неорганизованность ея цѣлаго, вот коренная
черта этой соціальной организацій, причина ея глубокой, основной
неуравновѣшенности. Тут перед нами, по существу, промежуточный
этап между максимальной раздробленностью мелкаго товарнаго произ-
водства и универсальной организованностью производства соціалистиче-
скаго. Сущность капитализма лежит в его тенденціях к централизаціи
— 139 —
производства и концентраціи классовых сил среди постоянной борьбы;
для будущаго, соціалистическаго историка весь капитализм, вѣроятно,
будет представляться не чѣм иным, как процессом собиранія элементов
производства, болѣзненный и противорѣчивый благодаря своей стихій-
ности.
Кризисы—не только яркій симптом этого процесса, но также его
могущественный дѣятель. Они ускоряют техническій процесс, они
разрушают болѣе слабые из разрозненных элементов системы и толкают
к об’единенію болѣе сильные, они вынуждают все болѣе тѣсное клас-
совое сплоченіе. Наглядный примѣр—веЛикій кризис 1873 года, от
котораго ведут свое начало синдикатное движеніе среди предпринимателей
с одной стороны, и невиданное до тѣх пор расширеніе соціалистических
тенденцій в цѣлом рядѣ европейских стран—с другой.
Как мы видѣли, в рамках капитализма его принципіальное противо-
рѣчіе, порождающее кризисы,—неорганизованность экономической системы
при организованности ея клѣток—предпріятій,—неизбѣжно лишь усили-
вается по мѣрѣ того, как сами предпріятія растут, сливаются, об’единя-
ются в гигантскія группировки. Таким образом и кризисы необходимо
должны обостряться и становиться все грандіознѣе; а параллельно с этим
должно усиливаться их дезорганизующее, равно как и организующее
дѣйствіе на міровое хозяйство—подрываніе устоев капитализма и сплоченіе
классовых сил друг против друга. Факты показывают, что это и про-
исходит на самом дѣлѣ. Новая форма мірового кризиса, развернувшаяся
с 1914 года, только наиболѣе яркая иллюстрація того же закона.
VII. Теорія мірового военнаго кризиса.
1. Характер организаціи финансоваго капитала.
Основная форма капитала—производственная—не только мате-
ріальна, но и весьма массивна: зданія фабрик и заводов, со множеством
машин и орудій в них, с огромными запасами угля, желѣза, хлопка
и иных матеріалов... Эта матеріально-массивная форма уже сама по себѣ
является моментом, затрудняющим и замедляющим об’единеніе капитала,
так как ограничивает его реальную подвижность. Напр., техническая
неоднородность предпріятій передовых и отсталых—одно из главных
препятствій к их синдицированью и, тѣм болѣе, трестированью—может
преодолѣваться лишь длительный техническим процессом.
В этом отношеніи кредитный капитал с его по преимуществу
символической формой обладает огромным преимуществом. Его орга-
низаціонная подвижность и позволила ему сыграть об’единяющую роль
— 140 —
по отношенію к капиталу промышленному, путей сростанія с ним в
системѣ капитала финансоваго. Но для этого было необходимо, чтобы
создалась міровая кон’юнктура, при которой на сторонѣ кредитнаго
капитала оказался перевѣс силы над промышленный, ибо в капиталисти-
ческой мірѣ, построенной на борьбѣ и на власти, руководящую функдію
может выполнять только та сторона, которая силою захватит ее.
Такая кон’юнктура в общей и сложилась к концу XIX вѣка.
Кредитный капитал нужен промышленному, и промышленный—кредит-
ному. По закону опроса-предложенія экономически сильнѣе тот из
двух контр-агентов., который нужнѣе для другого, чѣм обратно. Именно
по этой причинѣ торговый капитал должен был подчиниться промышлен-
ному, который в крайней случаѣ может совсѣм без него обойтись, а
сам для него необходим. И капитал кредитный был, в общсм, слабѣе
промышленнаго, пока не стал ему особенно, до крайности, необходим.
Это произошло благодаря крайнему обостренію конкурренціи, когда
всѣ рынки міра ,оказались настолько заполнены, что дальнѣйшій их
рост мог итти лишь весьма постепенно, органический путей. Чѣм острѣе
борьба за рынок, тѣм важнѣе для каждаго промышленнаго предпріятія
кредитная поддержка: она позволяет быстро расширять предпріятіе и
совершенствовать технику, пережидать неблагопріятныя цѣны, и т. под.;
побѣждает тот, кто лучше вооружен кредитом. Между тѣм сам кредит-
ный капитал организовался и об’единялся, по своей гибкости, гораздо
быстрѣе промышленнаго, и для него острота конкурренціи, слѣдова-
тельно, не повышалась в такой мѣрѣ. Так создалась мало-по-малу
положеніе, при которой он стал в общей диктовать условія. А раз это
случилось, дальнѣйшее развитіе руководящей его роли пошло с возра-
стающей скоростью—каждый слѣдующій шаг был уже легче предыдущаго.
На этой основѣ и произошло „сростаніе“ обоих типов капитала.
Надо, однако, принять во вниманіе, что если система финансоваго
капитала за такой короткій срок—полтора, два десятилѣтія—успѣла
овладѣть міровым хозяйством, то это об’ясняетея не только огромной
гибкостью ея форм, но и сравнительно неглубоким характером ея
преобразующаго дѣйствія. Чтобы ясно это представить, полезно сравнить
организующія функціи треста, обыкновеннаго синдиката и финансоваго-
концерна.
Трёст, сливая массу предпріятій в одно, охватывает всю их
хозяйственную жизнь, как бы растворяет ее в своем цѣлом. Каждое из
них было раньше независимой цѣлостно-планомѣрной организаціей;
теперь такой же цѣлостно-планомѣрной организаціей является сам
трёст, и только он: всѣ прежнія стали его органами, или частями, или
даже простым матеріалом для него, ибо нерѣдко многія из этих пред-
141
пріятій закрываются, чтобы производство могло сосредоточиться в
других, наиболѣе крупных и передовых.
Цѣлостно-планомѣрная организація заключает в себѣ два момента:
иниціативно-творческій и регулирующій. Первый вы-
ражается в самом созданіи предпріятія и во всѣх дальнѣйших прогрес
сивных его измѣнепіях—в расширеніи, в технических вновь вводимых
усовершепствованіях, в развитій сотрудничества. Второй момент по-
рождается противорѣчіями, несогласованностью частей, выступающими
в ходѣ этого процесса, благодаря неполнотѣ или неточности расчетов,
непропорціональности роста различных его сторон, и заключается в их
послѣдующей урегулированіи посредством практических ограниченій,
разграниченій, вообще разнаго рода нормировки частей цѣлаго, их взаимо-
отношеній. Оба момента необходимо дополняют друг друга: первый без вто-
рого ведѳт к дисгармоническому росту, нагроможденію несогласованных
комбинацій и в концѣ-концов к анархическому вырожденію цѣлаго;
второй при недостаточности перваго тяготѣет к закрѣпленію вырабо-
танных форм, к неподвижному консерватизму сложившагося цѣлаго. Для
организаціоннаго анализа чрезвычайно важно различать тот и другой
момент, как бы тѣсно ни переплетались они в самой жизни; между
тѣм в экономической литературѣ на каждом шагу понятія „планомѣрной
организаціи4*, „регулированія4*, „нормированія4* принимаются за про-
стые синонимы, из чего и вытекают большія ошибки.
Трёст, как мы видѣли, есть планомѣрная организація в полной
и точном смыслѣ слова: здѣсь равно об’единены момент иниціативно-
творческій и регулирующій, стройно сливаясь, как и в прежней отдѣль-
ной предпріятіи; только масштаб их единства во много раз больше.—
Иной характер имѣют картели и синдикаты. В них организаціонное
об’единеніе сводится вполнѣ или почти всецѣло к моменту регулированія:
„нормировка44 сбыта, цѣн, размѣров и условій производства. Момент
иниціативно-творческій остается сосредоточенным в отдѣльных пред-
пріятіях, не об’единенным в цѣлом. Таким образом термин „планомѣрная
организація** к этому типу не примѣним.
Самое регулированіе в картелях и синдикатах представляет весьма
различныя степени, от временнаго и слабаго, ограниченнаго, напр.,
только вопросом о районах сбыта или уровнѣ цѣн, до постояннаго и
прочнаго, охватывающаго разныя стороны сбыта и производства.
Устройство общих складов и агентур сбыта, а затѣм общих бюро
изысканій и т. п. выходит уже за предѣлы собственно нормировки, и
намѣчает путь к высшему типу—трёсту.
Во всяком случаѣ, и в низших формах картелей регулированіе,
как бы ни было оно ограниченно, имѣет систематическій характер.
142 —
В организаціи финансоваго капитала этого, вообще говоря, нѣт. Руко-
водящая группа, напр., правленіе центральнаго банка, подчинившаго
себѣ десятки других банков и сотни промышлеиных предпріятій, вовсе
не ставит своей спеціальной задачей общее нормированіе работы этих
подвластных хозяйственных единиц. Центр вмѣшивается в их жизнь
тогда и постольку, когда и поскольку это требуется интересами
акціонерно-кредитной их эксплоатаціи, которая и представляет его
собственную задачу. Это—вмѣшательство от случая к случаю, когда,
напр., одно из подчиненных предпріятій вступает в острую конкур-
ренцію с другим таким же, или когда оно покупает сырье у предпріятій
чужой группы, а не своей, или когда оно пытаетря заключить заем в
чужом банкѣ, и т. под. Воздѣйствіе может простираться на любую
организаціонную функцію: и на технику, когда, напр., центр не дает
ходу или, напротив, своим давленіем усиленно дает ход тому или
иному новому изобрѣтенію, и на внутреннія отношенія предпріятій,
напр., запрещеніе тѣх или иных условій соглашенія с рабочими, и на
цѣны, и на другія условія сбыта,—но все это лишь по мѣрѣ надобности,
и притом надобности специфической, относящейся к увеличенію при
были центра или укрѣпленію его власти.
Самый метод регулированія—не прямое, открытое, формальное
руководство, а большей частью скрытое экономическое давленіе—
одновременно и усложняет, и практически огранцчивает дѣло регули-
рованія, по сравненію с методами хотя бы картелей и синдикатов.
Ясно, что как ни велика экономическая власть финансоваго
капитала, и как ни широко поле ея примѣненія, но его реальная
организующая функція менѣе глубока, связь его систем менѣе
тѣсна и прочна, чѣм даже в низших формах картелей и синдикатов.
Связь эта напоминает вассально-сюзеренныя отношенія слабо спаянных
фѳодальных группировок.
Однако матеріальная сила организацій финансоваго капи-
тала огромна, и в рамках буржуазнаго государства нѣт силы, способной
им противостоять. Поэтому естественным и неизбѣжный являлся факти-
ческій захват финансовый капиталом руководящей роли в общей
политикѣ государства, внутренней и внѣшней. Экономическое давленіе
милліардов одинаково легко справлялось и с демократическими, и с
либерально-конституціонными, и с самодержавными формами: за кули-
сами парламентов, как и за спинкою трона монархов одинаково дѣй-
ствовало непреодолимое внушеніе клики финансовых дѣльцов; и в
каждой странѣ власть, народная, или не-народная, в концѣ-концов
признавала за благо именно то, на чем сходились интересы руководя-
щих групп нѣскольких гигантских концернов.
143 —
2. Условія взрыва міровой войны.
Раздѣл міра между финансовыми гигантами весьма быстра
приблизился к своему завершенію; а вмѣстѣ с тѣм обостреніе борьбы
между ними пошло с возрастающей скоростью, ибо расширеніе сферы
каждаго из них стало возможно уже только за счет с’уженія сферы других.
Ближайшим результатом явилось небывало ускоренное развитіе
милитаризма. Два момента заставляли финансовый капитал всѣми силами
толкать государство по этому пути: во-1-х, потребность в арміи, как
орудіи непосредственнаго захвата рынков или политическаго давленія
в международно-торговых переговорах, и во-2-х, возможность создавать
из милитаризма рснову колоссальнаго дополнительнаго рынка.
Первый из этих двух моментов не нуждается в поясненіях. Второй
может представляться с перваго взгляда спорный. Дѣло в том, что
расходы милитаризма выполняются за счет государственных налогов,
которые собираются с широких народных масс; но эти же массы являются
главною опорой потребительнаго рынка. Получается как-будто такое
соотношеніе, что рыночный спрос только перемещается: милитаристи-
ческій спрос создается за счет спроса трудящихся классов. Такое пред-
ставленіе, однако, в общем невѣрно.
Налоги, собираемые с рабочих и крестьян, вовсе не настолько же
уменыпают их личное потребленіе. Рабочій нормально продает свою
рабочую силу по ея с т о<і м о с т и, соотвѣтствующей условіям выполненія
его работы. Если налог, прямой или косвенный, урѣзывает реальную
плату ниже этой нормы, то капиталисты должны повысить денежную
плату, чтобы возстановить прежнее положеніе, и налог перекладывается
на прибавочную стоимость; только временно возможна нѣкоторая „сверх-
эксплоатація" .
Что касается крестьянина, то он в капиталистической обществѣ’
либо мелкій капиталист, либо соединеніе хозяина и работника в одной
лицѣ. Если бы суммы, извлекаемыя из его хозяйства на милитаризм,
оставались в его руках, то онѣ частью увеличивали бы личное потребле-
ніе его и его семьи, увеличивая, однако, тѣм самым и трудовую энергію
хозяйства, частью же служили бы на покупку матеріалов и орудій труда.
То и другое вмѣстѣ вело бы к увеличенію количества товаров, выбрасы-
ваемых хозяйством на рынок, т.-е. к росту предложенія. Между тѣм
милитаризм, потребляя тѣ же средства и будучи по природѣ своей
непроизводителен, предложенія не увеличивает, т.-е. представляет
чистый дополнительный спрос.
Это—расширеніе потребительнаго рынка; а мы уже знаемг
что в силу цѣпной связи отраслей такое расширеніе означает во многа
— 144 —
раз большее расширеніе рынка в цѣлом. Поэтому понятно, до какой
степени финансовый капитал, по мѣрѣ исчерпыванія мірового рынка,
должен был хвататься за спасительную силу милитаризма, до какой
степени энергично толкать государство по пути его развитія.
Главный полем приложенія финансоваго капитала промышленное
развитіе сдѣлало тяжелыя индустріи—горныя, металлургическія, парового
транспорта. Но именно для них милитаристическое развитіе создает
гигантскій спрос, именно онѣ наиболѣе в нем заинтересованы. И по
мѣрѣ того, как возрастая их удѣльный вѣс в экономической жизни, а
вмѣстѣ с тѣм вліяніе соотвѣтственных групп капиталистов—-в политикѣ
государств, рост милитаризма ускорялся и ускорялся. При этом он
пріобрѣтая значеніе самостоятельнаго экономическаго фактора, уже не
второстепеннаго, а первокласснаго по масштабу, хотя, конечно, произ-
воднаго по генезису.
Таким образом при финансовой капитализмѣ имѣлись два момента,
которые параллельно вели к кризису: борьба монополій и конкуррирующій
прогресс вооруженій. Очевидно, что и кризис на этой основѣ должен
был получиться иного рода, чѣм тѣ, которые возникали раньше из
анархической, широкой конкурренціи частных предпріятій.
Сущность всѣх кризисов, в природѣ и в обществѣ, охватывается
діалектической схемой: борьба сил, отношеніе величины которых из-
мѣняется; состояніе системы до кризиса опредѣляется постоянным
перевѣсом одной силы, момент кризиса—возрастапіем другой до уравно-
вѣшенія первой и перевѣса над нею. Так, типичный физическій кризис—
кипѣніе воды—обгоняется соотношеніем двух противоположно направлен-
ных сил: давленія пара внутри жидкости и атмосфернаго давленія.
Пока второе больше перваго, что бывает при всѣх температурах ниже
100° С., вода остается в нормальной жидком состояніи; когда давленіе
пара, возрастая от нагрѣванія, достигает равенства с атмосферный,—что
происходит именно при 100°,—и начинает его перевѣшивать, тогда
происходит кризис кипѣнія. Так и в соціальной жизни, революціи
кіассовыя происходят тогда, когда сида классов подавдяемых достигает
величины, перевѣшивающей силу классов господствующих, и т. под.
Эта же схема легко и естественно примѣняется к разным кризисам
капитализма. Благодаря его строенію—цѣпной связи всего производства,
как технической системы, и анархической обособленности частей в его
экономикѣ—между этими частями развиваются двойственныя отношенія:
онѣ одновременно и поддерживают друга друга, и подрывают; в діалекти-
ческих терминах это можно выразить, как дѣйствіе противоположно
направленный сил связи и сил давленія. Кризис наступает тогда,
когда силы давленія получают перевѣс над силами связи.
— 145 —
В скрытой формѣ, та же схема составляла основу всего нашего
анализа промышленных кризисов. Теперь мы и в них ее раскроем, чтобы
было яснѣе внутреннее родство этих кризисов и міровой войны.
Частные кризисы возникаю? в том случаѣ, если силы связи
окажутся меньше сил давленія в каком-нибудь отдѣльной пунктѣ
капиталистической системы. Такое положеніе может создаться или
уменьшеніем сил связи, или возрастаніем сил давленія, или тѣм и
другим вмѣстѣ. Напр., во время американской междоусобной войны
фактически была почти разорвана блокадою цѣпная связь между произ-
водством хлопка в южных штатах и текстильной промышленностью
Англіи. Это рѣзкое уменьшеніе сил связи вызвало жестокій кризис—
„хлопковый' голод“ 1862—4 гг. Чрезмѣрное же, хотя бы временное,
наводненіе какого-нибудь рынка однородными товарами увеличивает
'Силы давленія в видѣ конкурренціи, что ведет к другой формѣ частнаго
кризиса.
Общій экономическій кризис выступает, очевидно, тогда, когда
во всей системѣ мірового капитализма сумма сил давленія перевѣшивает
сумму сил связи. При каких условіях это может получиться?
Основа сил связи, мы знаем,—единство производственной системы,
как цѣпного механизма, направленнаго, в конечной счетѣ, ксозиданію
предметов человѣческаго потребленія. Этой об’ективной
цѣлью опредѣляется вся связь цѣпного аппарата; слѣдовательно, и
развитіе сил связи зависит от развитія этого потре-
бленія. Мы видѣли, что так оно и есть: каждое расширеніе потреби-
тельнаго спроса порождает волну новаго спроса по всѣм звеньям капита-
листической цѣпи отраслей; а спрос, предъявляемый одними отраслями
другим и обратно, означает именно их взаимную надобность друг другу,
усиленіе которой есть, слѣдовательно, возрастаніе силы связи между
ними.
Основу сил давленія составляет разрозненность частей системы
капитализма, их конкурренція, вообще—их борьба. И цѣлью, и
одновременно средством этой борьбы для каждаго отдѣльнаго предпріятія
служит его собственный рост, расширеніе. Слѣдовательно и
развитіе сил давленія зависит от суммы этого роста
отдѣльныя предпріятій. На самом дѣлѣ, он и ведет к недоста-
точности рынка, к обостренію конкурренціи, борьбы за сбыт и цѣны.
В поступательной ходѣ жизни капитализма естественно возрастаю?
ж силы связи, и силы давленія. Но так как основа их различна, то
меж су тѣм и другим процессами нѣт прямого параллелизма. В нормаль-
ныя условіях силы связи, конечно, должны быть больше сил давленія,
жначе вся система быстро распалась бы. Но легко видѣть, что в движеніи
Курс политич. економ. Т. II. В. 4. Ю
— 146 —
капитализма рост сил давленія должен совершаться, именно при этиж
нормальных условіях, с большей скоростью, чѣм сил связи, и приводить
к таким моментам, когда перевѣс окажется на сторонѣ первых,—ю
моментам общих экономических кризисов.
Силы давленія увеличиваются ростом и расширеніем всѣх пред-
пріятій по отдѣльности. А так как само по себѣ всякое капиталисти-
ческое предпріятіе является единицей организованной—стройное со-
трудничество при научной техникѣ,—то и развитіе их но отдѣльности
совершается планомѣрно.—Напротив, силы связи зависят от роста
человѣческаго потребленія; а он при капитализмѣ происходит вполнѣ
анархично и стихійно, без всякой планомѣрности не только
в цѣлом, но и в частях. Так, напр., введеніе новой машины может
уменьшить размѣры потребительнаго спроса, создавая частичную
безработицу, и может увеличить их, давая толчек расширенію произ-
водства вообще; побѣда крупных предпріятій над мелкими тоже имѣет
двойное дѣйствіе, непосредственно уменьшая число занятых рабочих,
но затѣм часто еще болѣе увеличивая его путем ускореннаго развитія
производства, и т. под.
Итак, из двух комплексов противоположных сил один развивается
на основѣ процесса планомѣрнаго, хотя не в цѣлом, а в его
частях, другой—на основѣ измѣненій всецѣло стихійный, не плано-
мѣрныя. Нормально, силы связи преобладают над силами давленія;-
но ясно, что послѣ нѣкотораго промежутка времени преимущество в-
планомѣрности развитія должно приводить к тому, что силы давленія
сравняются с силами связи и превзойдут их. Тогда разразится
кризис.
Кризис не только парализует планомѣрное развитіе предпріятій,
но даже частично замѣняет его регрессом. Этим подрывается основа
сил давленія, онѣ ослабѣвают, и силы связи вновь получают перевѣс—
кризис ликвидируется.
Так слѣдует динамически представлять то свойственное капита-
лизму „противорѣчіе между производством и присвоеніемъ (всецѣло
опредѣляющим рамки потребленія), которое порождало промышленные
кризисы.
В системѣ новѣйшаго, финансоваго капитализма рост потребленія
нисколько не становится планомѣрнѣе; но в развитіи производства
моменТ планомѣрности, несомнѣнно, еще усиливается, благодаря
регулированію, хотя бы частичному, в широкой масштабѣ новых орга-
низацій. Слѣдовательно, противорѣчіе должно развернуться тѣм быстрѣе
и напряженнѣе, как это и было в дѣйствительности. Но в опредѣленіе
как момента взрыва, так и его характера выступил новый экономически--
— 147 —
первоклассный фактор — милитаризм, раньше не имѣвшій такого
значенія.
Если бы этот фактор не сыграл новой для него роли, то кризис
финансоваго капитала разразился бы по тину обыкновенных промыш-
ленных кризисов, лишь в болѣе острой формѣ: экономическія силы
давленія вызвали бы экономическій крах. Но с милитаризмом рождаются
и в нем растут еще иныя, производныя силы давленія, могущество
которых пропорціонально его уровню, и которыя поэтому успѣли скоро
достигнуть гигантских размѣров.
Современная армія, милліонный коллектив со всей массою его
технических средств, плюс огромный экономическій аппарат обслужи-
вающих ее предпріятій, представляет организацію вполнѣ опредѣлен-
наго назначенія и со столь же опредѣленной подготовкой. Энергія,
концентрированная в такой организаціи, может быть задержана внѣшними
условіями в своем проявленіи, но необходимо стремится пе-
рейти в дѣйствіе. Мертвый механизм способен неограниченно
стоять без употребленія; но живой и растущій организм,—а современ-
ная армія по стройности цѣлаго и расчлененности функцій ближе
всего к типу организма,—не может не тяготѣть к развертыванію своей
активности во внѣшней средѣ. Отсюда—спеціальныя силы давленія,
возрастающія вмѣстѣ с накопленіем общественной энергіи в формах
милитаризма.
В обычное, мирное время мы наблюдаем эти силы лишь косвенно,
в их идеологических отраженіях: рост націонализма и шовинизма в
передовых странах, успѣх имперіалистической литературы, развитіе
завоевательных планов, и т. под. Временами онѣ прорываются в отдѣль-
ных пунктах міровой системы капитализма, давая начало его „частным
военным кризисам*. Это—войны между государствами-конкуррентами,
борющимися за отдѣльные участки мірового рынка, и войны колоніаль-
ныя. Но между ними и міровой войною есть глубокое различіе, такое
же, как между частными экономическими кризисами и явленіями общаго
перепроизводства.
Милитаристическія силы давленія не только сдерживаются в своей
совокупности силами связи мірового рынка, но также и взаимно
сдерживают друг друга между отдѣльными частями системы. Государство
есть все-же до извѣстной степени планомѣрная организація;
и его организованная энергія направляется нормально по линіям лишь
наименьшаго сопротивленія, а не по [тѣм, на которых должно
встрѣтиться наибольшее сопротивленіе. Поэтому, легче всего возникают
войны между гигантами и пигмеями, и всего труднѣе—войны -между
великими державами. Параллельный рост их вооруженій увеличивая
10*
148 —
общую сумму милитаристических сил давленія, но в то же время мѣшал
им вырваться на свободу, пока общая сумма сил связи оставалась
преобладающей. В этом состояла „система вооруженнаго мира“.
При каких же условіях должна была наступить катастрофа?
Перед нами уже три группы дѣйствующих сил: экономическія
силы связи, экономическія силы давленія и милитаристическія силы
давленія. Ясно, что кризис разразился тогда, когда вторая и третья
группа вмѣстѣ перевѣсили первую: экономическія силы связи еще
превосходили экономическія силы давленія,—но силы милитаризма
оказались достаточны, чтобы преодолѣть эту разность.
Тут об’ясняются сразу двѣ вещи: во-первых, форма кризиса,—
военная, потому что непосредственным его двигателем явились силы
милитаристическія; во-вторых, его неожиданность для массы капита-
листов всѣх стран,—он наступил тогда, когда в области собственно
экономики перевѣс был еще на сторонѣ сил связи.
Сопоставленіе движущих сил прежних, мирных міровых кризисов,
и послѣдняго—военнаго, приводит нас к такому выводу: *
мирные кризисы имѣли основою перепроизводствотоваров,
т.-е. организованных капиталистический обществом
вещей; міровая же война есть кризис перепроизводства не только
вещей, но и организованных человѣческих сил, именно
организованных в свойственной этому обществу формѣ милитаризма.
3. Теченіе мірового военнаго кризиса.
Важным моментом как в смыслѣ неожиданности этого кризиса,
так и в смыслѣ остроты первых его проявленій были разорванныя им
интернаціональныя связи финансоваго капитала. Кре-
дитно-промышленные концерны, имѣя свои центральныя группы дѣльцов
в той или иной странѣ, вовсе не стремились держаться в границах
именно этой страны, а, напротив, старались раскидывать свою сѣть в
международной масштабѣ, и нѣкоторые из них обладали по-истинѣ
міровым п ілем эксплоатаціи. Так, германскія финансовыя группы руко-
водили огромный числои не только германских, но также австрійских,
русских, итальяпских, турецких, скандинавских, испанских и т, д. пред-
пріятій, банковых и промышленных; казалось бы, что существованіе
широких связей этого рода между всѣми странами должно было само по
себѣ побудить финансовый капитал к мирной политикѣ, и, слѣдовательно,
помѣшать войнѣ. Но дѣло именно в том, что связи финансоваго капитала
неглубоки и непрочны; для каждой финансовой группы отрмв нѣкоторых
периферических частей подвластнаго ей комплекса вовсе не является сам
— 149 —
по себѣ смертельной или даже тяжелой раной, а означает только умень-
шеніе обычных ея прибылей на такую долю, какая получалась от
финансированія этих оторвавшихся частей; и если от остальных пред-
видѣлась возможность получать прибыли военныя, то, конечно, такая
жертва должна была многократно окупиться, тѣм болѣе, что она, предпо-
лагалось, будет только временной. В этом смыслѣ центральныя финансовыя
группы разных стран и учитывали баланс войны, как благопріятный
для себя, основываясь на опытѣ прежних войн.
И связи болѣе высокаго типа, картельноесиндикатнаго, гдѣ онѣ
имѣлись, сами по себѣ не могли служить сильной сдержкой против
движущих сил военнаго взрыва: онѣ тоже довольно легко распадаются
без глубокаго поврежденія частей системы: на время войны прекращается
нормальное регулированіе обособившихся частей; но оно, вѣдь, суще-
ствует лишь ради сбыта и цѣн,—а во время войны, благодаря гигант-
скому дополнительному рынку, то и другое нормировать вовсе не
требуется, с точки зрѣнія высоты прибыли. Только глубокое организаціон-
ное единство типа трёстов могло и должно было серьезно затруднять
разрыв; но международных трёстов было еще немного. Существовавшій
в Европѣ всеобщій картель вооруженій, который об’единял в регулиро-
ваньи рынков англійских Армстронга, Виккерса, французскаго Шнейдера,
германских Круппа, Тиссена, русскаго Путилова, и т. д., и который
неправильно называли „трёстом вооруженій", распался очень легко
с самаго начала войны. Но настоящій трёст взрывчатых веществ,
об’единявшій, в первую линію, англійских и нѣмецких заводчиков,
продолжая существовать еще весь первый год войны: акціонеры той
и другой стороны должны были получать сообща свои прибыли; лишь
в^августѣ 1915 года англійскіе пайщики откупили акціи германских
за 324 милліона марок. И этот интернаціонализм прибыли прекрасно
иллюстрируется тѣм фактом, что, по разоблаченіям нѣмецких соціаль-
демократических газет, главные дѣльцы германской части трёста были
также вождями патріотическаго союза; надо полагать, то же было
и с англійской стороны.
Таким образом, международныя организаціонныя связи финансоваго
капитала, в общем, явились слабым препятствіем возникновенію войны
и, вѣроятно, лишь ненадолго его замедлили.
До войны большинство экономистов, не имѣя ясной и точной
теоріи рынков, не представляя себѣ, поэтому, сколько-нибудь правильно
свойств и значенія рынка милитаристическаго, ожидали, что міровая
война будет связана с колоссальный крахом кредита и производства.
Когда война началась, то в первое время их предвидѣнія как-будто
оправдывались. Во всѣх воюющих странах, и в невоюющих, связанных
— 150 -
с ними торговлей и кредитом, разразился кризис финансовый и про-
мышленный. Кредит был парализован, биржевыя цѣнности стремительно
упали, во всѣх почти важнѣйших отраслях производства произошло
рѣзкое сокращеніе. Разстройство было общее и грандіозное. Иначе и
быть не могло. Это был разрыв безчисленных мѣновых связей, для
каждаго національнаго капитала—потеря огромных рынков, на которых
он раньше реализовал значительную долю своих товаров.
Но затѣм обнаружил свою силу рынок милитаристическій. Он
увеличил свой спрос в десятки раз, и этим с избытком замѣнил для
національных капиталов спрос только что утерянных ими рынков.
Реализація сдѣлалась не только возможна, но, благодаря громадности
новаго спроса, еще болѣе легка и болѣе выгодна, "чѣм раньте, по
крайней мѣрѣ, для отраслей, связанных с военными потребностями.
А мы видѣли, что с этими потребностями связано большинство отраслей,
и особенно тѣсно основныя из них—производство пищи, одежды, угля,
желѣза, машин. Промышленность оживилась, прибыли стали достигать
давно забытых размѣров.
Разорванныя связи международнаго рынка сомкнулись вновь на
рынкѣ національно-милитаристическом. Кризис перешел в новую, пара-
доксальную форму: видимаго процвѣтанія, основаннаго на непрерывной
и напряженной истребленіи.
Путь, по которому совершался этот переход от экономическаго
упадка и застоя его начальнаго періода к послѣдующему специфическому
„процвѣтанію", очень прост и понятен. Потребности самой войны
заставляют государство дѣлать многочисленные и огромные заказы
предпріятіям различных отраслей производства, а также скупать массу
товаров из их прежних запасов, платя за все деньгами, хотя бы и
бумажными. Эти предпріятія расширяют производство, а за ними
другія—их поставщики, и т. д., по всей цѣпной связи механизма.
Увеличенное обращеніе товаров и денег оживляет кредит. Рост заработ-
ное, вмѣстѣ с замѣняющими, а частью дополняющими их государствен-
ными пособіями семьям призванных, расширяет потребленіе масс, а
рост прибылей—потребленіе капиталистов. Каждый шаг по этому пути
служит толчком к дальнѣйшим шагам, и оживленіе наростает быстро,
вначалѣ даже „лавинообразно", т. е. со все болыпим ускореніем.
В странах не воюющих экономическій процесс развертывался
приблизительно так же. Оживляющую роль [играли частью военные
и продовольственные заказы, предлагаемые правительствами воюющих
стран, частью—такіе же заказы собственных правительств, организую-
щих свои рессурсы в виду возможных опасностей, а то и прямо мобилизую-
щих свои арміи, чтобы быть во всякій момент ко всему готовыми.
— 151 —
Государство требует больше и платит лучше, чѣм прежній между-
народный рынок, разорванныя связи котораго оно собирает в своих
•руках. Таким образом, с точки зрѣнія капитала с его денежно-фетиши-
стической бухгалтеріей, дѣло в этой фазѣ кризиса идет хорошо: прибыль
возрастает в поражающей прогрессіи.
Об’ективно, разумѣется, дѣло обстоит не так. Рынок милитаристи-
ческій не есть потребительный в нормальной значеніи этого слова, а—
истребительный: производимые для него продукты обрушиваются в
бездну, не оставляя слѣда в производствѣ. Реальное накопленіе не
может получиться из процесса разрушенія.
Если сравнить потребительную цѣнность продуктов с тѣлом, а
трудовую стоимость—с „душою", то можно сказать, что первая всегда
смертна, вторая же бывает иногда безсмертною, а иногда—смертною.
Трудовая стоимость средств производства не умирает с их изнашиваньем,
а только перевоплощается, дереходит в трудовую стоимость новыхг
произведенных с их помощью продуктов. То же относится и к предметам
потребленія работников: заключенная в них трудовая энергія превра-
щается в рабочую силу, и перевоплощается, даже с возрастаніем своей
величины, в продуктах, производимых этой рабочею силою. Тут „душа"
безсмертна. Что же касается предметов роскоши и средств истребленія,
то их душа не безсмертна, а умирает вмѣстѣ с их тѣлом: кристаллизо-
ванная в них трудовая энергія, с их разрушеніем, просто разсѣивается
в стихійной природѣ, при чем сумма коллективной силы уменьшается
на ту же величину, а в случаѣ, когда дѣло идет о средствах истребле-
нія—часто и на гораздо большую.
Слѣдовательно, во время войны души продуктов становятся по
преимуществу смертными. Подавляющее большинство продуктов, которые
берет милитаристическій рынок, по мѣрѣ их потребленія умирают и
матеріально, и духовно, или, точнѣе, „экономически". Это и есть причина
того, что многопроцентныя прибыли національнаго капитала, по мѣрѣ
их сложенія, суммируются в убыток: тысячи плюсов складываются в
гигантскій минус. Совершается это двумя путями: фактический разруше-
ніем, с одной стороны, перестройкой производства, имѣющей характер
извращенія—с другой.
О размѣрах чисто военнаго разрушенія цѣнностей говорить спеціально
не приходится: несомнѣнно, что оно измѣряется десятками милліардов.
4Іо еще гораздо важнѣе и значительнѣе с экономической точки зрѣнія
убыль оеновных производительных сил общества—рабочих сил: многіе
милліоны убитых и искалѣченных людей лучшаго, рабочаго возраста*
Ибо очевидно, что и с капиталистической точки зрѣнія человѣк в
.національной капиталѣ представляет многотысячную цѣнность,—ту
— 152 —
«умму прибыли, какую он за время нормальной трудовой жизни успѣ®
бы произвести. /
Извращеніе производства совершилось путем его „мобилизаціи".
Потребности войны сильно отличаются от потреби остей, мирнаго времени.
Массѣ предпріятій приходится производить не то, что раньше, или’
всецѣло сосредоточиться на приготовленіи одного-двух из нѣскольких,
иногда многих раньше производившихся ими продуктов. Многія, напр.,,
предпріятія стали поставлять снаряды, тогда как раньше и не думали
производить ничего подобнаго. За это брались даже предпріятія, не
имѣвшія вообще отношенія к обработкѣ металлов. Большинство текстиль-
ных перешло к исключительному производству военнаго сукна или
холста, или вообще какой-нибудь военной ткани, зачастую как раз
такой, какой в предпріятіи совсѣм не выдѣлывалось. И, разумѣется,
необходимы затраты капитала и труда, чтобы приспособить предпріятія
к новой постановкѣ производства: перестройка помѣщеній, новые станки
и орудія, иногда передѣлка прежних, обученіе стараго и новаго состава-
работников и т. д.
Всѣ такія затраты вещей, энергіи, времени не ощущаются, большей
частью, капиталом, как потери, потому что покрываются и выгодными’
цѣнами заказов, и значительными авансами заказчика—государства.
Но с точки зрѣнія общественной суммы капитала это, несомнѣнно,
потери, что и должно обнаружиться при демобилизаціи промышленности,,
по окончаніи войны. Тогда необходимо вновь приспособлять производство
к его мирным условіям и задачам. Требуются обратныя перемѣщенія,
перестройки и передѣлки; массу машин, орудій, даже матеріалов
окажется невозможный использовать в тѣх же преднріятіях, а значитель-
ная часть пропадет и для производства вообще. А между тѣм, неисполь-
зованные за годы войны элементы нормальнаго, мирнаго производства
должны тоже прійти в упадок от дѣйствія времени и случайностей.
Даже для рабочаго персонала частью должно потребоваться новое
обученіе. В общей, можно полагать, что экономическія потери мобили-
заціи плюс демобилизаціи промышленности не меньше, а больше потерь
от непосредственно-разрушительных дѣйствій войны.
Своеобразно двойственную роль по отношенію к капиталу в міро-
вой войнѣ играет ея специфическая дороговизна. Она служит и
средством реализаціи военных сверх-прибылей, и средством экономи-
ческой ликвидаціи военнаго процвѣтанія, превращенія его плюсов-
в минусы.
Развитіе дороговизны в міровой войнѣ многіе экономисты раз-
сматривали, как продолженіе и усиленіе до-военнаго роста дороговизны
жизни масс. Эта точка зрѣнія не облегчает изслѣдованія: военная.
— 153 —
дороговизна—явленіе болѣе рѣзкое и выступающее в болѣе опредѣлен-
ных условіях, а чѣм рельефнѣе предмет, тѣм легче его разсматривать.
Повышеніе цѣн может исходить или из области производства или
из области рывка. Первое понятно само собою. Если понижается трудовая
стоимость и за нею цѣна производства денежнаго товара—золота, т.-е,
повышается производительнось труда в его добываніи, то цѣны автомати-
чески повышаются; ото, очевидно, не относится к причивам военной
дороговизны, Если понижается производительность труда, создающаго
прочіе продукты, то происходит иное, болѣе глубокое по реальному
смыслу, повышеніе цѣн. Это уже одна из причин военной дороговизны,
но дѣйствующая лишь слабо в началѣ войны, сильнѣе и сильнѣе по
мѣрѣ ея развитія: по мѣрѣ общей экономической дезорганизаціи ухудшаются
самыя условія производства, поля остаются без удобренія, станки
изнашиваются и не замѣняются своевременно новыми; желѣзно-дорожный
транспорт загромождается, разстраивается, падает, и совершается выну-
жденный переход к низшим по производительности труда формам
транспорта, растрачивается рабочее время от недостатка топлива и
матеріалов производства, и т. д. Но все-же и это не главная причина
стремительнаго повышенія цѣн, идущаго с начала войны. Главная
причина лежит в области рынка.
Со стороны рынка повышеніе цѣн вызывается монопольный
положеніем продавцов, понимая этот термин в самом широком смыслѣ.
Монополія продавца заключается в том, что для покупателя
уничтожена или ограничена возможность выбирать:
выбирать рынок или продавца с одной стороны, выбирать время, т.-е.
выжидать, с другой стороны. Военный кризис повсюду, лишь в разной
степени, осуществляет такія условія.
Каким путем это происходит? Самым простым и очевидный: война
разрывает связи рынка и разрушает продукты труда.
Разрыв связей рынка, полный или частичный, совершается в
самых различных пунктах и по самых различный направленіям.
Прекращаются сношенія между воюющими странами; преграждаются
минами и пиратством морскіе пути; разстраивается внутренній тран-
спорт, желѣзнодорожный, рѣчной и всякій иной,—военный его загро-
можденіем, мобилизаціей его работников и т. |д. Разрывом связей
рынок ограничивается для покупателя, исчезает возможность „выбора
в пространствѣ44.
Разумѣется эта возможность ограничивается также и для продавца,
однако далеко не в такой степени, как для покупателя. Продавец в
большинствѣ случаев является торговцем по профессіи, а у торговца,
не только оптоваго, но и у мелкаго, сумма рыночных связей несравненно'
154 --
больше, чѣм у средняго покупателя товаров, особенно поскольку дѣло
идет об обычныя предмета* потребленія. Для торговца, пріобрѣтающаго,
напр., нѣсколько тысяч пудов сахара или мяса, возможность искать
продукта в других мѣстах и при значительной нарушеніи транспортныя
и мѣновыя связей остается гораздо больше, чѣм для потребителя,
покупающаго нѣсколько фунтов; ради нѣскольких фунтов нельзя, а ради
лѣскольких тысяч пудов можно послать приказчика для развѣдок,
переговоров, закупки, наблюденія за перевозкой, а в отсталыя странах—
для подкупа кого слѣдует, и т. д. Нарушеніе связей рынка не только
стѣсненіе для продавца, но вмѣстѣ с тѣм и облегченіе, так как устра-
няет опасность конкурренціи со стороны других продавцов; для
потребителя же тут никакого облегченія нѣт, потому что необходимость
покупать продукты нисколько не уменьшается, и конкуррепція других
потребителей не слабѣет. Напротив того, необходимость покупать
обостряется.
Тут выступает другое неравенство: продавец сохраняет гораздо
болѣе широкую возможность выбораво времени, т.-е. выжиданія.
Покупателю продукт нужен обыкновенно для потребленія; а с этим
ждать нельзя, не только тогда, когда дѣло идет о личном потребленіи,
но и когда оно касается производительнаго потребленія орудій и
матеріалов, без котораго должно остановиться предпріятіе. Продавец же,
очевидно, может ждать, если у него нѣт непосредственной необходи-
мости в деньгах для какой-нибудь срочной расплаты; а это бывает не
так уж часто, особенно при военныя „мораторіяхъ
Возможность выжиданія увеличивается для продавца еще болѣе
благодаря колоссальному росту милитаристическаго спроса. Огромное
большинство продуктов прямо или косвенно относится к сферѣ этого
спроса: предметы потребленія и вооруженія армій, средства производства
этих предметов и средства производства этих средств производства, и т. д.
Имѣя их в руках, продавец может выжидать с полной увѣренностью,
что, когда захочет, сбудет, во всяком случаѣ, на достаточно выгодных
условіях государству и его поставщикам.
Напротив, покупатель, в виду происходящаго массоваго потребленія
и истребленія продуктов, ослабленнаго производства и разрыва рыноч-
ныя связей, имѣет всѣ основанія опасаться, что если он не купит в
данный момент, то ему и вовсе не удается купить в дальнѣйшей, или
придется покупать на гораздо болѣе тяжелыя условіях.
Вообще в міровой войнѣ, парализующей значительную долю міро-
выя отношеній обмѣна, понижается значеніе мѣновой стоимости,
выражающей и воплощающей эти отношенія. Возрастает значеніе
потребительной стоимости. А это означает постоянное преимущество
— 155 —
продавца, у котораго в руках потребительная стоимость, перед покупа-
телей, который предлагает за нее, в видѣ денег, мѣновую.
Цѣпная связь отраслей производства обладает свойством поддержи-
вать возникающую дороговизну, распространять ее с одних отраслей
на другія и усиливать еще болѣе. Если, напр., поднимается цѣна машин,
то уже от одного этого должно произойти нѣкоторое повышеніе цѣн
во всѣх отраслях, примѣняющих машины. А так как машины участвую?
и в производствѣ нѣкоторых предметов потребленія рабочих, то возра-
стает и стоимость поддержанія рабочей силы, т.-е. должна повыситься
заработная плата. А это увеличивает издержки производства и ведет
к новому повышенію цѣн во всѣх его областях, и т. д. Если хлопок
вздорожал вслѣдствіе громаднаго военнаго спроса на него для приго-
товленія нынѣшняго пороха, то пряжа и хлопчато-бумажныя ткани тоже
повысятся в цѣнѣ; а поскольку эти ткани потребляются рабочим классом,
постольку опять-таки должна стать дороже рабочая сила, и т. под.
Итак, основныя причины военной дороговизны сводятся к слѣдую-
тцим моментам: во-первых, ослабленіе и частичные разрывы связей
мірового рынка, уменьшающіе об’ективное значеніе мѣновой цѣнности,
как выраженія этих связей, и денег, как воплощенія мѣновой цѣнности;
во-вторых, разрушеніе массы потребительных цѣнностей (в том числѣ,
конечно, милліонов рабочих сил) и ослабленіе их производства, приводя-
щее к возрастанію об’ективнаго значенія уцѣлѣвших потребительных
цѣнностей, и, в-третьих, цѣпная связь, обобщающая и усиливающая
всѣ тенденціи рынка.
В этом несложной анализѣ нѣт надобности спеціально говорить
о спекуляціи, как причинѣ повышенія цѣн, потому что она есть только
использованіе капиталистами перечисленных общих и основных условій.
Кредитно-денежное обращеніе во многих, особенно в отсталых
странах, вносит новый момент обостренія дороговизны, менѣе глубокій,
но рѣзко бросающійся в глаза. Многомилліардные выпуски бумажных
денег. ради потребностей войны и ея ликвидаціи ведут к паденію
их курса, к вырожденію их счетной единицы, к огромному номиналь-
ному повышенію цѣн. И оно не только номинальное для широких
народных масс,—их заработки постоянно и неизбѣжно отстают от этого
повышенія, лишь с опозданіем приноравливаются к нему.—Это, опять-
таки, не основной, но по дезорганизующему дѣйствію на экономику
весьма сильный момент дороговизны для тѣх стран, в которых он
развился.
Военная дороговизна концентрирует в себѣ, и в то же время
разоблачает всю парадоксальность „процвѣтанія", которое бухгалтерски
создавалось на основѣ истребленія и разрухи. Возможность сбывать
— 156 —
товары без поисков рынка и за дорогую цѣну—это, собственно, как^раз
то, что капитал называет процвѣтаніем. Но общая дороговизна в то
же время равносильна обезцѣненію самих денег. Поскольку капитал
имѣет форму вещей, он от этого не увеличивается, хотя в цифрах его
расцѣнка и представляется больше, чѣм прежде. Поскольку же он
имѣет форму денег и денежных знаков—он реально уменьшается,
потому что за прежней цифрой скрывается уменьшенная покупательная
сила.
В наименьшей мѣрѣ это уменьшеніе затрагивает капитал промыш-
ленный и земельный, потому что он в наибольшей долѣ представлен
вещами, в сравнительно малой—деньгами и денежными знаками. Силь-
нѣе подрывается, конечно, капитал кредитный. А наиболѣе ощутительна
эта сторона „военнаго процвѣтанія “ оказывается, в послѣднем результатѣ,
для владѣльцев разных государственных бумаг и вкладчиков сберегатель-
ных касс. Таким путем сами собой в значительной, мѣстами в наиболь-
шей своей долѣ аннулировались к концу войны как военные займы,
особенно внутренніе с их счетом на бумажныя деньги, так и вообще
непомѣрно возросшіе государственные долги.
Эти дѣйствія военной дороговизны об’ективно направлены к
непосредственно-экономической ликвидаціи военнаго кризиса. Еще силь-
нѣе и важнѣе ея косвенное вліяніе в этом смыслѣ, ведущее к ликвидаціи
кризиса через борьбу народпых масс, революціонизируемых непосильным
вздорожаніем жизни.
В высшей степени характерно самое развитіе военнаго кризиса
с точки зрѣнія господства соціальной стихійности над волею и мыслью
человѣчества в современной фазѣ его жизни. Кризис наростал лавино-
образно. Истребительный процесс в каждой воюющей странѣ втягивал
все возрастающую массу человѣческих жизней и матеріальнаго достоянія
народов. Разрушенія превосходили все, что могла представить человѣ-
ческая фантазія. И несмотря на то, в войну вступали новыя и новыя
страны.
В первой своей половинѣ кризис развертывался по принципу
равновѣсія сторон: когда одна слабѣла под ударами, на поддержку ей
спѣшила какая-нибудь нейтральная страна,—большія пораженія, на-
несенныя Россіи, вызвали выступленіе Италіи, в момент замѣтнаго
ослабленія центральнаго блока его поддержала Болгарія, явное обезси-
леніе Россіи повело к ея замѣнѣ в рядах Согласія Соедин. Штатами.
Ибо рѣшительная побѣда одной стороны означала подавленіе развитія
капитала не только другой стороны, но также стран нейтральных, или,
по крайней мѣрѣ, величайшую угрозу их позиціям на міровом рынкѣ.
В сущности, по этому же принципу и до войны складывалась союзная
— 157 —
группировка ея участников: русскій капитал был не менѣе тѣсно связан
с промышленный германский, чѣм с ростовщический французски м; но
угроза экономическаго порабощенія была ближе со стороны Германіи,
при чем, конечно, союз с Германіей только облегчил бы его в случаѣ
ея побѣды.
Во второй половинѣ кризиса, когда оставшіяся нейтральныя страны
уже не могли значительно повліять на соотношеніе сил, онѣ уже не
присоединялись к болѣе слабой, а старались присоединяться к болѣе
сильной сторонѣ.
Вопрос о завершеніи кризиса должен рѣшиться в связи с обострен-
ной им борьбою классов.
Идеологическое развитіе в эпоху промышлен-
наго капитала.
Огромное развитіе производства, достигнутое промышленный
капитализмом, необходимо связано с гигантским обогащеніем и усложне-
ніем идеологіи, как совокупности организующих форм для, соціально-
трудового процесса. Насколько расширилась и разраслась символика,
это легко себѣ представить, если мы вспомним, что каждая спеціализи-
рованная отрасль общественнаго труда,—а число их в настоящее время
чрезвычайно велико,—создала для себя особую терминологію, свой
отдѣльный техническій язык, иногда весьма сложный и своеобразный,
В области познанія развѣтвленный трудовой опыт, охватившій природу
по самым различный направленіям, дал такую массу новаго матеріала,
которая превосходит всякое человѣческое воображеніе. Она системати-
зируется в спеціальных науках, технических и естественных, методами
которых руководится дальнѣйшее производство.
Что касается нормативной идеологіи, т.-е. этики, права и т. под.,
то здѣсь самое строеніе капитализма является источником невиданнаго,
гипертрофическаго развитія. Организація общества в цѣлом анархична,
полна противорѣчій, количество которых, равно как и глубина, и острота
постоянно возрастает. Этим самым до крайней степени усиливается
потребность в нормах, регулирующих анархическія отношенія, вводящих
в рамки соціальныя противорѣчія и конфликты, которые без этого
организующаго вліянія способны были бы разрушить общество, не дали бы
возможности сложиться его классам и группам, раздробили бы его в пыль.
И так как нормы не могут замѣнить планомѣрнаго единства обществен-
ной организаціи, как бы онѣ ни были многочисленны и совершенны, то
онѣ не в силах остановить возникновенія новых противорѣчій и антаго-
низмов, которое в свою очередь ведет к усложненію прежних и выработкѣ
новых порм, и т. д. Сѣть норм разрастается и запутывается, быстро
старѣет в одних своих частях, оказывается недостаточной в других,
порождает тавим образом еще производныя проявленія неприспособлен-
— 159 —
мости, борьба с которыми дает толчек дальнѣйшему творчеству норм
и ведет к их прогрессивной систематизаціи. Нормирующій идеологическій
процесс развивается наподобіе лавины, и обусловливаеттакой, напр., пара-
докс, как нельзя болѣе характерный для современнаго общества: буржуаз-
ное государство предполагает всѣ свои законы извѣстными всѣм гражда-
нами, не позволяя отговариваться их незнаніем; об’ективно же, масса
законов так грандіозна, что отдѣльной личности вообще невозможно
вмѣстить ее в своей памяти.
По отношенію к общему типу или характеру идеологических форм,
промышленный капитализм довел до предѣла тенденціи, намѣченныя
предыдущим періодом— индивидуализм и мѣновой фетишизм. Идеологія
эпохи торговаго капитала не могла достигнуть этой ступени, потому что
он не охватывал цѣлостно всю1 систему производства, а постоянно
опирался на до-капиталистическіе элементы хозяйства—мелко-крестьян-
скіе, ремесленные, феодально-крѣпостные,—которые он разными путями
эксплоатирует; и естественно, что на идеологію подобные элементы
сохраняли большое вліяніе, придавая ей смѣшанный, переходный
характер. Промышленный капитал, напротив, не нуждается в сохраненіи
отсталых форм, и стремится к их по ному вытѣсненію, создавая свой
собственный базис для эксплоатаціи, завладѣвая лроизводством в его
цѣлом. Поэтому он в силах выработать однородныя, законченныя формы
общественнаго сознанія, отбросив остатки форм« отживающих, главным
образом авторитарных.
Но промышленный капитализм идет еще дальше этого: доведя
индивидуалистическое и товарно-фетишистическое мышл^ціе до полнаго
развитія, он затѣм начинает разлагать и разрушать его, подготовляя
окончательную его замѣну новым, высшим типом. Причина этого факта
лежит в классовой строеніи буржуазной системы, которая носит в себѣ
быстро растущій зародыш иной соціальной формаціи.
По быстротѣ идеологическаго развитія эпоха промышленнаго
капитализма далеко превосходит всѣ предыдущія. В особенности уско-
ряется темп идеологической жизни при машинной производствѣ: на
основѣ непрерывной технической революціи он также становится чисто-
революціонным.
Остановимся теперь в частности на различных сторонах этого
развитія.
а) Завершеніе индивидуализма и мѣнового фетишизма.
Своего высшаго пункта индивидуалистическая тенденція в обществѣ
достигла к концу періода мануфактур и в самом началѣ періода машин-
наго производства. Практическое обособленіе личности в соціальной
— 160 —
средѣ прогрессирует, прежде всего, в зависимости от развитія обмѣна
и свойственной ему борьбы личных интересов; а рост обмѣна в коли-
чественной смыслѣ продолжается в теченіе всего періода капитализма;
но при машинном производствѣ, вмѣстѣ с новой формой сотрудничества
и самоорганизаціей новаго класса, выступает иная, противоположная
индивидуализму тенденція, которая частью парализует его развитіе,
частью измѣняет его характер. Напротив, развитая Мануфактурная
организація—всецѣло^ благопріятная по*чва для индивидуализма.
Правда, уже и мануфактура об’единяет работников в организован-
ной сотрудничествѣ. Но сотрудничество это—дробная техническая спеціа-
лизація— таково, что оно само по себѣ способствует обособленію личности,
ея противопоставленію другим людям. Насколько велика духовная
разобщенность межіу представителями разных спеціальностей мануфак-
туры, в силу непосредственнаго техническаго различія их функцій при
крайней узости и односторонности их трудового опыта, ото вещь слишком
очевидная. Но и в предѣлах каждой отдѣльной технической функціи
не создается условій для единенія работников. Условіем успѣха для
каждаго из них в соціальной борьбѣ является спеціализированная
ручная ловкость, которая*.по существу своему всегда индивидуальна.
Этим укрѣпляется дух конкурренціи, между работниками однороднаго
"груда порождается глубокое, устойчивое раз’единеніе интересов, не
допускающее практической сплоченности. И в то же время спрос
мануфакіур на обученную рабочую силу чаще превосходил предложеніе,
чѣм отставал от него, так что особенной потребности в сплоченіи для
защиты общих интересов у квалифицированных ручных работников не
было. Что же касается элементов не-квалифицированнаго труда в ману-
фактурах, различных „чернорабочихъ то они находились в чрезмѣрно
угнетенной и подавленной положеніи, чтобы быть способными к идеологи-
ческому творчеству: соціально они еще сливались с люмпеи-пролетаріа-
том. Вот почему эпоха мануфактур характеризуется почти полный
отсутствіе»! рабочих организацій, и вообще каких бы то ни было прояв-
леній коллективизма в рабочей классѣ.
Таким образом, индивидуализм, доканчивая побѣдоносную борьбу
против гтарых, авгоритарных тенденцій, еще не сталкивался с другим,
-высшим принципом соціальной организаціи, так что находился в наи-
болѣе бчагопрінтных условіях развитія. Разумѣется, прослѣдить непо-
- средственно успѣхи индивидуализма в настроеніях и мышленіи различных
йлассов для нас было бы слишком трудно. К счастью, в этом и нѣт
необходимости. Самое яркое, для всѣх очевидное выраженіе дух времени
находит в так налываемых „великих" произведеніях эпохи, наиболѣе
полно и стройно резюмирующих ея оііыт, воплощающих ея идеалы.
• 161 —
XVIII вѣк дал цѣлый ряд таких твореній, проникнутых чистыя индиви-
дуализмом, дающих его самыя широкія обобщенія. Вся просвѣтитель-
ная дѣятельность Вольтера, энциклопедистов и многих других была
посвящена борьбѣ за права личности против сковывавших ее авторитетов;
провозглашеніе „естественны! прав человѣка и гражданина* деклараціями
американской, а затѣм французской революціи констатировало затѣи
принципіальную побѣду идеологов свободной, автономной личности.
Политической экономія физіократов и Адама Смита систематизировала;
новое пониманіе народнаго хозяйства, построенное на той идеѣ, что
индивидуум есть единственный суб’ект экономической дѣятельности,
а личная выгода—ея регулятор. Наконец, философія матеріалистов,
Юма, Канта, подводя итоги вѣковому движенію мысли, в различных
версіях и оттѣнках, представила индивидуума, как центр и носителя
всякаго опыта: для нея это единственный суб’ект и практики и познанія,
и моральной и эстетической оцѣнки; свободное проявленіе и развитіе
сил личности—единственный идеал.
Мѣновой фетишизм и производный от него фетишизм абсолютных
цѣнностей в познаніи, эстетикѣ, морали, служит, как мы видѣли, необ-
ходимыя дополненіе#* индивидуализма: он маскирует в индивидуалисти-
ческой психикѣ соціальную сторону человѣческой активности, без чего
эта психика была бы обречена на очевидныя, притом безысходныя
противорѣчія. Понятно, что развитіе обоих элементов буржуазнаго сознанія
должно было итти параллельно и завершиться приблизительно в одно
время. Так оно и было в дѣйствительности.
В экономической жизни эволюція денежных знаков ясно обнару-
живавъ насколько углубился и укрѣпился мѣновой фетишизм в началѣ
промышленно-капиталистическаго періода. Именно тогда впервые полу-
чили широкое распространеніе бумажныя деньги, именно тогда, слѣдова-
тельно, вполнѣ сложилась самая психологія бумажно-денежнаго обращенія.
В ней, суб’ектнвно, для товаропроизводителя мѣновая цѣнность оконча-
тельно отрывается от соціально-трудовой стоимости и практической
полезности товара, превращается в нѣчто вполнѣ отвлеченное, в нѣчто
абсолютное, и тѣм самым—в нѣчто символическое. В юмовской теоріи
денег эта точка зрѣнія была отнесена и к настоящим, металлическим
деньгам, матеріальность которых, таким способом, оказалась символом
символической цѣнности товаров. Тут перед нами та крайность абстракт-
наго извращенія экономических фактов, дальше которой итти нельзя,
и которая даже не могла упрочиться в жизни.
Приблизительно в ту же эпоху развивалась буржуазно-классическая
теорія трудовой стоимости. Но было бы глубокой ошибкой считать эту
теорію преодолѣніем мѣнового фетишизма. Без сомнѣнія, она установила
Курс политич. эко но и. Т. II. В. 4.
11
— 162 —
эмпирическую зависимость мѣновыя пропорцій от количества труда,
потраченнаго на товары. Отсюда, однако, еще далеко до разоблаченія
мѣнового фетишизма. Теорія буржуазныя классиков остается индивидуа-
листической в своей основѣ. Мышленіе фетишиста заблуждается отно-
сительно суб’екта мѣновой цѣнности, который есть—само общество.
В этом отношеніи буржуазные классики по прежнему фетишисты. Для
них мѣновая цѣнность—свойство товара, только зависящее от труда.
В дѣйствительности же она—свойство соціальной системы; По их
мнѣнію, раз продукт произведен, он тѣм самым уже обладает и мѣновой
пѣнностью, соотвѣтственной количеству затраченной работы. На дѣлѣ
же мѣновая стоимость опредѣляется в самом своем существованіи—
строеніем общества, ибо продукт обладает ею только при анархической,
мѣновой организаціи общества; а в своей величинѣ стоимость опредѣляется
соціально-техническим уровней развитія, ибо ее создает'только обще-
ственно-необходимый труд. Буржуазный экономистам эта точка зрѣнія
была чужда, потому что иного, высшаго строенія соціальной системы,
чѣм мѣновая, они себѣ не представляли, а соціально-трудового единства,
как индивидуалисты, видѣть не могли. Вот почему их изслѣдованія
могли дать хорошій подготовительный матеріал для, критики фетишизма,
но отнюдь не самую эту критику, так как она необходимо являлась бы
принципіальный разоблаченіем буржуазнаго общества.
В области познанія, морали, эстетики рѣшительная побѣда абстракт-
наго фетишизма и его высшее развитіе выразились в созданіи, в широкой
распространеніи антирелигіозных и безрелигіозных міровоззрѣній. Их
сторонники стремились уже не к реформированію религій, а к замѣнѣ
их философіей и научный знаніем. На мѣсто конкретно-властных абсолю-
тов прошлаго выдвинуты были отвлеченные абсолюты, чистые идеалы;
на мѣсто призрачных продуктов воображенія—схематическіе продукты
абстракціи. Работы философов здѣсь также лишь болѣе законченно и
связно отразили тенденціи массоваго буржуазнаго сознанія. То, что в
эпоху торговаго капитала было рѣдким, индивидуальный исключеніем,
здѣсь стало широкой волною общественной мысли.
Один из главных результатов анархической раздробленности
общества состоит в том, что міровоззрѣнія людей не принимают одно-
родной, соціально-сплошной формы, как это было с религіозными
системами патріархальных и феодальных формацій, когда опыт милліонов
людей стереотипно укладывался в рамки одних и тѣх же общеобязатель-
ных образов и концепцій, одной и той же „вѣры". В буржуазной
обществѣ міровоззрѣнія по формѣ индивидуальны: каждый имѣет „свое
собственное", т.-е., обладая извѣстной долей соціально-накопленнаго
опыта, болѣе или менѣе случайной комбинаціей его клочков и обрывков,
— 163 —
пользуется для ея систематизаціи суб’ективно наиболѣе подходящими
схемами и понятіями, усвоенными, обыкновенно, также болѣе или менѣе
о^учайно. Эта мнимая самостоятельность индивидуальной мысли, расту-
щая вмѣстѣ с дробленіем общества и усложненіем его опыта, прикрывает,
.как-бы маскирует міровоззрѣнія классовыя и групповыя; их обнаруживает
лишь абстрактный анализ, выдѣляя их, как преобладающія тенденціи
«среди пестраго хаоса индивидуальных мнѣній и стремленій.
Расцвѣт индивидуализма и мѣнового фетишизма отнюдь не устра-
няет окончательно из безчисленных „индивидуальныхъ міровоззрѣній
разнообразных остатков иных типов общественнаго сознанія. Так, напр.,
значительное большинство людей и тогда продолжает причислять себя
к сторонникам тѣх или иных религій. Побѣда и господство буржуазнаго
дознанія выражается в Том, что, с одной стороны, его тенденціи получают
очевидное и сильное преобладаніе над всякими иными, с другой стороны,
что эти иныя тенденціи, удерживаясь все в большей мѣрѣ механически,
теряют вліяніе на практику людей и на ход общественнаго развитія.
-Стоит только представить себѣ, как мало руководятся в жизни религіоз-
ными принципами даже люди искренно считающіе себя религіозными,
не говоря уже о том, что для еще большаго числа людей эти принципы
и в сознаніи выступают лишь как условныя фразы.
Это особенно важно в том отношеніи, что консервативная сила,
свойственная элементам авторитарной идеологіи, даже при их сохраненіи
становится все болѣе незначительной, все менѣе способной замедлять
*и стѣснять экономическій прогресс общества.
Ь) Развитіе науки.
В области познанія фетишизм абстрактнаго воплощается в идеа-
лизмѣ чистой истины; истину он представляет, как силу, которая
существует независимо от людей, и возвышает овладѣвшаго ею над
другими, дает ему особенное могущество. При господствѣ индивидуа-
лизма и конкурренціи такой взгляд на познаніе как нельзя болѣе благо-
пріятен для научнаго прогресса и сильно способствовал тому накопленію
колоссальнаго познавательнаго матеріала, которым характеризуется эпоха
промышленнаго капитала; основу же этого накопленія составляет, как
мы знаем, развитіе техники производства.
Общественное раздѣленіе труда наложило свой отпечаток на строеніе
науки. Хотя ея задача—систематизація, об’единеніе человѣческаго опыта,
тѣм не менѣе прогресс науки, вплоть до позднѣйших стадій капитализма,
«сопровождался ея дробленіем на спеціальныя отрасли. Каждая отрасль
отрывалась при этом все болѣе как от других научных спеціальностей,
11*
— 164 —
так и от того техническаго процесса, из котораго она выросла, пріобрѣтай’
„самодовлѣющій", т.-е. отвлеченный от жизни характер: в сознаніи:
людей науки утрачивала не только черты соціальнаго, но и чер^ы
реально-трудового приспособленія. Спеціализація, таким образом, еще
углубляла фетишизм познанія, вытекавшій из трудовой неорганизован-
ности общества, Эта сторона познавательной эволюціи очень важна для
пониманія роли науки в производствѣ, и мы иллюстрируем ее на
примѣрѣ одной из наук наибольшаго соціально-экономическаго значенія
и наибольшей кажущейся отвлеченности,—на примѣрѣ астрономіи.
Мы уже знаем, что до-научные зачатки астрономіи служили для
людей эпохи бродячаго и кочевого быта способом оріентировки в
пространствѣ при перемѣщеніях—отысканіе пути по солнцу и звѣздам,.
а при земледѣльческой осѣдлом бытѣ преимущественно методой оріенти-
ровки во времени—опредѣленіе сроков полевых работ, и т. под. В стра-
нах древних цивилизацій, в долинах великих рѣк религіозная, жреческая
астрономія развилась в силу необходимости болѣе точнаго вычисленія
времени, для предвидѣнія и регулированія колебаній воднаго уровня,
от которых зависѣло плодородіе почвы и вся судьба общества. В началѣ
Новаго времени переходіастрономіи в высшую^научную фазу был вызван
потребностями торговаго капитала с его океанический мореплававьем
и дальними путешествіями. В настоящее время на астрономических
методах основана вся организація труда, поскольку она требует распре-
дѣленія рабочаго [времени и точности пространственвых отношеній
производства. Без главнагс^и всеобщаго^астрономическаго инструмента—
часов, и постоянной его провѣрки научными фабриками—обсерваторіями
невозможны были бы не только желѣзно-дорожныя расписанія, как это
очевидно с перваго же взгляда, но и вообще всѣ расчеты необходимаго
времени каждой трудовой операціи, темпа работы машин и т. д.,—
расчеты, на’, которых держится машинная техника крупных предпріятій
во всѣх отраслях промышленности. Без §астрономически-угломѣрных
пріемов немыслимо то изученіе земных рельефов, которое требуется для
проведенія желѣзных дорог, гигантеких каналов, туннелей и т. д.; тѣ
же самые пріемы примѣняются в постройкѣ болыпих зданій, точных
инструментов и пр. Вся система измѣреній, принимаемая культурный
человѣчеством, сводится в астрономически добытой единицѣ—метру. На
каждом шагу идеальная, небесная наука выступает как реальный, земной
организатор и регулатор производства.
Итак, если мы захотим наиболѣе об’ективно, т.-е. с точки зрѣнія
всей практики всего человѣчества, а не с точки зрѣнія узкаго опыіа
спеціалистов, опредѣлить, что такое астрономія, то мы должны будем
сказать так. Обществу, в его трудовой борьбѣ с природою, для пѣлесо-
— 165 —
образнаго направленія и координаціи его сил постоянно необходима
вѣрная оріентировка в пространственных и временных отношеніях.
Надежную опору для такой оріентировки оно нашло в комплексах,
называемых обыкновенно „небесными явленіями* и отличающихся
наибольшей устойчивостью взаимоотношеній, наибольшей правильностью
и періодичностью движеній. Это зависит от гигантских размѣров и масс
астрономических тѣл, от их колоссальныя взаимных разстояній, исклю-
чающих всякое значеніе мелких и случайных вліяній. Слѣдовательно,
астрономія есть основанный на наблюденіях над крупнѣйшими тѣлами
вселенной метод пространственной и временной оріентировки человѣ-
ческаго труда1).
Аналогичный образом, и всякая другая „чистая“ наука, от мате-
матики до соціологіи, при разсмотрѣніи с соціально-производственной
точки зрѣнія, оказывается исторически-выработанным способом удовле-
творенія опредѣленных технических или организаціонныя потребностей
общества. Но совершенно в ином видѣ представляется она типичному
спеціалисту, который основу ея находит в удовлетвореніи „чистой*
познавательной потребности и приписывает ей принципіальную неза-
висимость от обычной трудовой практики. Науки техническія не вызы-
вают такой иллюзіи, потому что каждая из них связана с отдѣльной,
:) Обычное пониманіе астрономіи как „науки о небесныя тѣлах* ^негодно
даже с чисто-логической стороны. Понятіе „неба* соотносительно понятію „земли*у
а между тѣм в астрономіи сама земля также фигуріфует, как одно из „небесныя
тѣл*.
Само собою разумѣется, что не каждое астрономическое наблюденіе, не
каждое из накопляемыя этой наукою данныя и наблюденій находится в непосред-
ственной связи с указанной основной ея задачей. Всякая наука есть система
и служит орудіем коллективнаго труда в своем цѣлом, живет и развивается как
цѣлое, из котораго нельзя вырывать отдѣльные [клочки и доказывать, что они в
оттѣіьности не выполняют функціи цѣлаго. Это было бы приблизительно то же
-самое, как если в сложной теяническом механизмѣ считать орудіем производства
только рабочій инструмент, непосредственно воздѣйствующій на об’ект обработки,
а различныя части аппарата, которыя служат для связи механизма, для контроля,
для уменьшенія треній и пр., признавать лишними или „самодовлѣющими*. Ко
всякому живому организованному комплексу, стало быть, и к наукѣ то же
самое относится в еще большей степени, чѣм к машинѣ.
Вообще же очевидно, что если великія космическія тѣла сдѣланы орудіями
пространственнаго и временнаго регулированія системы труда, то всякое изученіе
этих тѣл сводится к стремленію полнѣе овладѣть этими орудіями, и только (со-
знаваемому или фетишистическн замаскированному—это безразлично для обратив-
шаго анализа). Такой взгляд вполнѣ подтверждается указанными важнѣйшими
«этапами прогресса астрономіи.
— 166 —
также спеціализированной отраслью производства; науки же общія1
примѣняются, как мы видѣли, в самых различных отраслях одновременно.
Но зато современный ученый большей частью и разсматривает науки
техническія, как простое „приложеніе" общих наук, болѣе или менѣе-
случайное для этих послѣдних. Дѣйствительное же их отношеніе таково,,
что техническія знанія дали основу для обобщающих теорій.
Результатом спеціализаціи, происходящей рядом со всесторонним
прогрессом трудового опыта, являются двѣ особенности современных
наук: во-1-х, подавляюще-огромное накопленіе их матеріала, во-2-х,,
плюрализм научных методов.
Накопленіе матеріала в каждой наукѣ так велико, что для серьез-
наго ея спеціальнаго изученія требуются обыкновенному человѣку долгіе
годы, и часто бывает мало цѣлой индивидуальной жизни. Это ведет к
большой замкнутости групп спеціалистов, посвящающих себя разработкѣ
той или иной дисциплины; лишь в рѣдких случаях спеціалисты оказы-
ваются способны охватить в своей дѣятельности двѣ-три отрасли знанія;
всего же чаще они совсѣм не выходят из рамок своей отрасли и мало*
что в состояніи понимать за ея предѣлами: они обречены на большую*
культурную ограниченность.
Этой цеховой ограниченностью людей науки поддерживается и?
закрѣпляется множественность познавательный методов, недостаток живой'
связи между ними. Каждая отрасль, оперируя с самаго начала своими
особыми пріемами, в дальнѣйшей развивает их односторонне, не сбли-
жаясь с другими отраслями, не заимствуя из их методов и точек зрѣнія*
того, что для нея могло бы быть полезно, что зачастую могло бы дать,
сильный толчек ея развитію. Крупнѣйшіе перевороты в наукѣ происхо-
дили таким образом, что примѣнялись новая точка зрѣнія, новы§ пріем
изслѣдованія, уже раньше существовавшіе в какой-нибудь другой отрасли
познанія, либо в какой-нибудь отрасли производства. Достаточно вспомнить,
как Ньютон преобразовал астрономію, опираясь на изслѣдованія Галилея
и других в области механики (движеніе падающих тѣл), как Лавуазье
пересоздал химію, примѣнивши в ней метод точнаго взвѣшиванья, взятый
им из тогдашней физики, но и в физику проникшій из техники горнаго»
дѣла с одной стороны, торговли—с другой1). Или, чтобы взять примѣры
болѣе близкіе—перенесеніе Дарвином в біологію точки зрѣнія борьбы
за существованіе, которая раньше была формулирована Мальтусом для
г) В добываніи благородный металлов и в торговлѣ ими раньше всего-
возникла потребность в опредѣленіи точнаго вѣса. Типична для характеристики
условій, побуждавши! физику итти к развитію зтого метода, исторія о том, как
Архимед должен был провѣрить количество золота и лигатуры в коронѣ сиракуз-
скаго тиранна Верона, что повело к открытію гидростатическаго закона.
— 167 —
политической экономіи,—использованіе Марксом для соціальных наук
философскаго метода діалектики, роль физіологических методов в новѣй-
шей, экспериментальной' психологіи, и т. под. В каждом таком случаѣ
главная трудность заключалась в том, чтобы преодолѣть цеховую узость
кругозора, свойственную спеціалистам; и героями науки при этом явля-
лись люди исключительно широкаго, разносторонняго опыта. Истинные
спеціалисты каждой науки большей частью довольно долго не могут
даже и понять смысла и значенія новых для них пріемов, хотя потом,
вынужденные, наконец, их признать и усвоить, начинают, в свою очередь,
успѣшно ими пользоваться для дальнѣйшей разработки частностей.
Так спеціализація, вначалѣ совершенно необходимая для научнаго
прогресса, затѣм, путем нагроможденія матеріала и своей тенденціи к
обособленнрсти методов, становится тормозом для этого прогресса, все
в большей степени его замедляет и затрудняет.
Не менѣе важно и то обстоятельство, что подобная спеціализирован-
ная наука неизбѣжно быѣает доступна лишь немногим: слишком много
надо затратить времени и сил и матеріальных средств, чтобы овладѣть
ею. За немногими исключеніями, только дѣтям буржуазіи практически
возможно вступать в университеты и доводить до конца свое научное
образованіе. Этим чрезвычайно с’уживаетея базис научнаго развитія: ему
могут систематически и планомѣрно служить только единицы из тысяч.
Между тѣм потребность в массовой распространеніи точных знаній
постоянно возрастает. Научная техника современнаго производства уже
не только от организаторов, его руководителей, требует таких знаній,
но все в большей мѣрѣ также и от работников-исполнителей; от их
сознательнаго отношенія к сложныя механизмам машин, к физическим
и химическим процессам, входящим в производственныя операціи, зависит
экономическій успѣх предпріятій. Да и помимо того, прогрессирующее
усложненіе жизни пред’являет спрос на большее и большее количество
практических знаній—в области гигіены, педагогіи, наук юридических,
соціальных и т. д. На этой почвѣ развивается широкая научная популя-
ризація. Однако и она не в силах удовлетворить с достаточной полнотой
запросы жизни: коренное противорѣчіе, порождаемое отсталостью научно-
культурнаго уровня масс от техники и экономики общества, остается,
даже болѣе того—постоянно обостряется.
Дѣло в том, что популяризація сама подчинена общему состоянію
науки. При современном нагроможденіи научнаго матеріала она может
из каждой спеціальности брать для массоваго распространенія лишь
ничтожную его долю; а при спеціализированной сложности методов она
прямо неспособна—поскольку она есть именно популяризація—передавать
их с такой полнотой и точностью, чтобы получалось дѣйствительное
— 168 —
их знаніе, настоящее умѣніе владѣть ими. Дробный характер познанія,
утрата его живой и ясной связи с практикой тут выступают еще рѣзче,
ощущаются еще острѣе, вслѣдствіе самаго с’уженія захвата, вслѣдствіе
вынужденнаго ограниченія научной задачи. И, наконец, современная
популяризація не только состоит из клочков, но и в свою очередь только
клочками доступна огромному большинству людей: отдѣльный отраслей
так много, что для трудящихся элементов общества не хватает времени
и сил,—а чаще всего, и матеріальных условій,—для ознакомленія с их
популярными изложеніями; что касается элементов паразитических, то
они по самой своей соціальной природѣ не тяготѣют к широкому науч-
ному образованію, в котором практически слишком мало нуждаются.
Таково состояніе науки и научной • популяризаціи в буржуазной
фазѣ их развитія, особенно—на послѣдних стадіях капитализма.
с) Упцдок индивидуализма и мѣнового фетишизма.]
Индивидуализм был порожден, как мы знаем, распаденіем прими-
тивнаго соціально-трудового единства, благодаря обмѣну и конкурренціи,
на частно-хозяйственныя единицы. Мѣновой фетишизм и его производ-
ныя—разныя формы абстрактнаго фетишизма во всѣх областях идеологіи—
представляют тѣ оболочки, в которыя, при господствѣ индивидуализма,
необходимо одѣвается коллективная сторона бытія и сознанія людей,
и без которых она оказалась бы в безысходной практической противо-
рѣчіи с условіями соціальной борьбы. Обѣ эти стороны буржуазнаго
мышленія, достигнув высшаго развитія в концѣ мануфактурнаго періода
капитализма, на почвѣ борьбы с формами низшими, авторитарно-феодаль-
ными, начинают склоняться к ’упадку в машинном его періодѣ, на почвѣ
борьбы с нарождающимися высшими формами, коллективно-пролетар-
скими.
Машинная техника сдѣлала пролетаріат носителей новаго типа
сотрудничества. Спеціализація мануфактурной эпохи, раз’единяющая
людей и с’уживающая их опыт, постепенно переносится с человѣка на
машину: психическое содержаніе труда у работников при различных
машинах становится все болѣе сходный, сводясь по преимуществу к
регулированію движеній машины, к функціям контроля и надзора,
к работѣ вниманія и соображенія. Этот своеобразный синтез организатор-
скаго труда с исполнительский, „умственнаго44 с „физическим44 разви-
вается параллельно усложненію и совершенствованію машин, по мѣрѣ
того как онѣ приближаются к типу автоматически механизмов.
Сходство условій и способов труда сближает работников и увеличивает
их взаимное пониманіе; на этом прежде всего основывается их товари-
-- 169 —
щеское сознаніе. При его наличности одинаковая позиція по отношенію
к капиталу дѣлается могучим стимулом дальнѣйшаго сближенія работни-
ков, их прогрессивнаго сплоченія под знаменем общих интересов; при
йтом связь их выходит за предѣлы отдѣльных предпріятій и в своей
расширеніи стремится стать обще-классовой,—чему способствует подвиж-
ноетъ рабочих рук, текучесть их состава в предпріятіях, зависящая от
пульсацій рабочаго рынка. Отсюда могучая организаціонная тенденція,
.овладѣвающая рабочими массами, возникновеніе в их средѣ коалицій,
союзов, партій и других группировок, об’единеній сначала мѣстных,
затѣм областных, національны!, международных. Так, шаг за шагом,
в трудѣ и борьбѣ, создается, в классовой формѣ, новый коллектив.
Вполнѣ естественно и понятно, что внутри классоваго коллектива
начинают вырабатываться формы мышленія, соотвѣтствующія его строенію,
ослабляя, а затѣм разрушая не только индивидуалистическіе, но и
связанные с ними фетишистическіе элементы сознанія. Легко прослѣдить
механизм этого крушенія.
Прежде всего, отдѣльная личность перестает приниматься за не-
зависимый центр интересов и активности. Для пролетарія очевидно,
что и производственный процесс, и соціальная борьба ведутся коллек-
тивно, что ни здѣсь, ни там индивидуум, взятый обособленно от других,
ничего жизненно-важнаго осуществить не может. Вмѣсто индивидуальной
карьеры цѣлью работника становится поэтому общая побѣда; дух
конкурренціи смѣняется духом солидарности; буржуазное представленіе
об обществѣ, как организованной войнѣ всѣх против всѣх, смѣняется
представленіем о борьбѣ классов за их жизненные интересы, за условія
их соціальной силы ж развитія.
Частная собственность, основное воплощеніе индивидуализма,
оказывается для рабочаго силой не только чуждой,—ибо сам он сколько-
нибудь устойчивой собственности не имѣет,—но и глубоко враждебной:
в видѣ собственности капиталиста на средства труда опа является
орудіем эксплоатаціи рабочаго, орудіем его подчиненія чужой власти.
Фетишизм частной собственности, заключающійся в ея пониманіи, как
связи между собственником и принадлежащей ему вещью, не может
удержаться в сознаніи пролетарія, который постоянно имѣет дѣло с
орудіями, собственники которых практическаго отношенія к ним не
имѣют и часто их даже не знают.
Обмѣн для рабочаго уже не есть ,абсолютно-необходимая форма
жизни общества, нѣчто само собой разумѣющееся и не ‘ подлежащее
критикѣ. Тот акт обмѣна, который играет в его жизни главную роль—
продажа рабочей силы—неразрывно для него связывается с эксплоата-
ціей, с вынужденный подчиненіем капиталисту.
170 —
Мѣновая стоимость товара не воспринимается пролетаріем фети-
шистически, как имманентное свойство товара самого по себѣ; она
понимается неизбѣжно как результат кристаллизаціи коллективнаго
труда, потому что пролетарскій коллектив есть непосредственный творец
товара вмѣстѣ с его стоимостью.
Нормы морали и права рано или поздно сбрасывают в глазах
пролетарія свою оболочку абстрактнаго фетишизма. Практика соціаль-
ных конфликтов убѣдительно демонстрирует ему, какіе реальные инте-
ресы скрываются за этими нормами. Буржуазно-классовый характер
господствующей этики и законов рабочій слишком часто ощущает на.
собственном опытѣ, чтобы долго вѣрить в их абсолютную, не зависящую
от людей силу и цѣнность.
Фетишизм истины отступает болѣе медленно, для его преодолѣнія
требуется большая сумма накопляющагося классового опыта. Но все-же<
в обѣих областях своего общественнаго бытія пролетаріат находит опору
для раскрытія этого фетишизма. С одной стороны, научная техника
машиннаго производства практически показывает ему, что знаніе—на
что иное, как одно из орудій коллективнаго труда, орудіе руководства
в борьбѣ с природою. С другой стороны, в борьбѣ между классами
общества столкновенія различных идей, признаваемых то за непреложную,
даже очевидную истину, то за явное заблужденіе, в зависимости ог
классовой позиціи людей, обнаруживают полную соціальную относитель-
ность истины. На мѣстѣ фетиша „чистой*, над-человѣческой истины
вырабатывается понятіе об истинѣ всецѣло человѣческой, коллективно-
практической по своему генезису и значенію.
Новое сознаніе, коллективистическое и свободное от фетишизма,
создается вмѣстѣ с развитіем и организаціей самого рабочаго класса,
цѣною массы усилій и исканій, с величайшей послѣдовательностью,
порою с большими замедленіями, во неизбѣжно создается, как необхо-
димое приспособленіе рабочаго класса к условіям и потребностям его
трудовой жизни. При этом старыя формы мышленія подрываются и
вытѣсняются не только в средѣ пролетаріата. Онѣ подвергаются разло-
женію также в средѣ господствующих классов. Там этот процесс не
имѣет такого прогрессивнаго, творческаго характера, и протекает совер-
шенно иными - путями, являясь, однако, отраженіем тѣх же, общих
соотношеній капиталистическаго развитія.
Буржуазія вынуждена отстаивать свою позицію в обществѣ против.
новаго коллектива, как нѣкогда завоевывала ее против феодальных
классов. Но в тѣ времена положительная роль буржуазіи в системѣ
производства возрастала, ея борьба об’ективно была направлена к.
освобожденію производительных сил общества, индивидуализм преодолѣ-
— 171 —
вал консервативную силу отживающаго авторитарнаго принципа орга-
низаціи. Теперь его положеніе как раз обратное: ему противостоит
новый и высшій принцип сотрудничества, коллективизм, представляемый
наиболѣе производительный классом общества, пролетаріатом; буржуазія
же фактически утрачивает мало-по-малу свои соціально-трудовыя функціи,
тенденція к паразитизму овладѣвает ею, как в свое время—феодальными
классами. На этой основѣ начинается соціальное вырожденіе буржуазіи,
а с нею и того культурнаго принципа, носительницей котораго она
является, при помощи котораго она организована.
Буржуазные классы отнюдь не перестают быть индивидуалистич-
ными, в их средѣ личность остается центром всѣх интересов и стремле-
ній, об’ективно даже гораздо больше, чѣм это было раньше, потому
что гораздо глубже и полнѣе проникается узким эгоизмом, как обычно
случается с тѣми классами, которые идут к упадку: смутно ощущая
растущую опасность, надвигающуюся грозу, ненадежность своего соціаль-
наго существованія, они деморализуются и теряют свой классовый
идеализм, свою духовную сплоченность; каждый думает о себѣ, и если
даже об’единяется с другими против общаго врага, то смотрит на
других не как на равноцѣнных себѣ сотрудников, а только как на
средство самозащиты, всегда готовый измѣнить им, если это будете
выгоднѣе. Не случайно один из выдающихся дѣльцов синдикатнаго*
движенія капиталистов характеризовал трёст, как союз врагов, выну*
жденных итти за-одно, но не отказывающихся от мысли проглотить
друг друга. Но такая точка зрѣнія уже не есть индивидуализм эпохи
его расцвѣта и побѣд; это его упадочная форма.
В самом дѣлѣ, тот первоначальный индивидуализм был не просто-
эгоистическим настроеніем, а прежде всего новым типом организаціи,
за который люди боролись вовсе не для себя лично, но также и для
других,—соціальный идеалом, который мог воодушевлять людей и на
героическую борьбу, на самоотверженные подвиги. В этой принци-
піальной своей формѣ индивидуализм скрывал много элементов
коллективизма, хотя с’уженнаго и замаскированнаго абстрактными-
фетишами. Теперь же он принимает все в большей мѣрѣ безпринципный’
характер, из соціальнаго идеала превращаётся в метод личнаго поведенія,
из вѣры в личность вообще, из защиты прав и достоинства всякой
личности становится голой заботой о своей личности, при полном
равнодушіи к судьбам других. Тут нѣт почвы для героизма—его замѣняют
карьеризм и хищничество; нѣтг мѣста для практическаго самоотверженія,
есть постоянная готовность жертвовать для непосредственной выгоды
не только другими людьми—это мог дѣлать и старый индивидуализм,
но во имя принципов,—а самыми принципами, идеалами, тѣми,
— 172 —
высшими фетишами, в оболочкѣ которых жил несознаваемый кол-
.дективизм.
Это нриводит нас к другой сторонѣ деградаціи буржуазнаго созна-
нія—к. разложенію его фетишизма. Всего ярче оно сказывается в области
норм, т. е. в этикѣ, правѣ и политикѣ. „Чистые" идеалы прошлаго
здѣсь подрываются логикой классовой борьбы, потому что скрытые
в них элементы коллективизма оказываются опасными для самых жизнен-
ных интересов буржуазіи; пролетаріат очень легко дѣлает из этих
идеалов оружіе против господствующаго класса, обнаруживая на каждой
шагу их непримиримое противорѣчіе с буржуазной практикой; он
требует от буржуазіи, чтобы она послѣдовательно проводила их в жизнь,
-а это было бы для нея отреченіем от себя самой, от условій своего
господства.
Так, основной этическій принцип индивидуализма, это свобода
личности. Под лозунгом свободы буржуазія вела всю свою борьбу против
'феодальных отношеній, его она написала на знамени своих революцій.
Но абстрактная схема „свободы" заключает под своей индивидуалисти-
ческой оболочкой соціально-трудовую тенденцію: сплоченіе членов
общества для устраненія всѣх препятствій, стѣсняющнх жизнь и развитіе
каждаго из них. Естественно, что буржуазно-классовый строй такого
«плоченія не представляет, и пролетарій без труда может доказать, что
у ыего нѣт матеріальной свободы самоопредѣленія в договорѣ найма
с капмталистом. Болѣе того, по мѣрѣ возрастанія соціальной силы
пролетаріата, буржуазія вынуждена сознательно посягать и на его
формальную, юридическую свободу, т.-е. открыто подчинять свой
-отвлеченный идеал своему конкретному интересу. То же самое проис-
ходит и с такими нормативными концепціями, как равенство, спра-
ведливость и т. под. Практически ограничивая их значеніе рамками
«воего класса, буржуазное сознаніе поневолѣ отрекается от того абсолют-
наго, над-человѣческаго их характера, который составлял сущность
и силу их фетишизма.
Вслѣд за фетишами „практическаго разума" терпят крушеніе также
фетиши „чистаго разума". Вѣра в абсолютную, не зависящую от людей
истину разбивается о необходимость противопоставлять свою классовую
истину той новой истинѣ, которая растет в сознаніи пролетаріата.
Здѣсь опять получается такое положеніе, что самыя непререкаемыя
истины, добытыя и признанныя буржуазіей, в руках ея врагов разви-
ваются дальше и становятся оружіем против ея интересов, против всей
>ея культуры. Отвлеченно-идеалистическая діалектика Гегеля переходит
в боевую соціально-матеріалистическую діалектику; политическая эконо-
мія буржуазныя классиков дает опору для безпощадной критики капи-
— 173 —
тализма со стороны утопистов и для пролетарски-революціонной эконо-
мической науки Маркса; біологическая теорія развитія всѣх форм жизни
подкапывает вѣру в неизмѣнность основ современнаго общества; весь
вообще прогресс познанія обостряет и усиливает дух критики, дух
разрушенія и творчества, столь опасный для классов соціально-консер-
вативных, стремящихся сохранить условія своего господства. Возникает
потребность обуздать стремительное движеніе человѣческой мысли,
отказаться от истин. „опасчыхи и „вредных“, выдвинуть против них
убѣдительную апологетику. Буржуазное сознаніе направляется по этой
линіи; но когда приходится приспособлять идеи к земным и слишком
земным интересам, фетишизму чистой, надзвѣздной истины нѣтуже мѣста.
Обузданіе растущей мысли допустимо лишь в авторитарной логикѣ,
с ея религіозной формой міровоззрѣнія. Отсюда псевдо-религіозныя тен-
денціи среди крупной буржуазіи, поворот значительной ея части в
сторону клерикализма. Пройдя на своем исторической пути школу про-
свѣщенія и свободомыслія, опираясь в своей эксплоатаціи на научнуіо
технику, эта буржуазія, конечно, не способна к искренней религіозно-
сти, и даже идеологов для своей клерикальной пропаганды опа нахо-
дит, главный образом, не в своей средѣ, а между представителями бо-
лѣе отсталых или болѣе слабых соціальных групп. Насквозь скептичная^
она не может и разсматривать тѣ ученія, которыя открыто поддержи-
вает, иначе, как орудіе своих интересов. Это не есть разоблаченіе фе-
тишизма истины с исторически высшей точки зрѣнія, но это также его
отрицаніе—в видѣ распада, разложенія.
Эта фаза буржуазнаго сознанія резюмируется и оформливается в
своеобразной философіи упадка. Истиной признается все, что так или
иначе практически удовлетворяет человѣка в его индивидуаль-
ной сознаніи: грубое суевѣріе дикаря или невѣжественнаго крестьянина
с этой точки зрѣнія такая же истина, как самая точная формула науки;
разница только в том, кому практически нужной пригодна та или эта
истина; возможность общечеловѣческой истины тѣм самым отвергается.
Для деградирующаго буржуазнаго сознанія истина представляется не как
орудіе побѣды над природою, завоеванія стихій человѣческий коллекти-
вом, а как орудіе суб’ективно понимаемых, частных практических инте-
ресов. Поэтому тут вѣт коллективной истины развитія, а есть только'
индивидуальная истина момента. Таким образом, всѣ опровергнутыя
заблужденія, отжившія истины прошлаго сразу реабилитируются и ста-
новятся равноцѣнны величайшим пріобрѣтеніям науки,—лишь бы были
на-лицо люди, которых эти' истины прошлаго жизненно удовлетворяю!.
Отброшен фетишизм, но, из страха перед новой, угрожающей истиной,
отбрасывается, в сущности, и сама истина; декадентскій скептицизм при-
— 174 —
влекается на службу суевѣріям и мистицизму, а практически—клери-
кальный тенденціям, акти-научной реакціи1). Такова послѣдняя фило-
софія буржуазіи, систематизированная в школѣ „прагматистов", но в
своих элементах подготовленная уже давно, вѣрно отражающая на-
строенія широких кругов капиталистической буржуазіи.
В сферѣ высших идеологических форм разложеніе буржуазнаго со-
знанія проявляется всего рѣзче и очевиднѣе; менѣе сильно поражает
оно основную область этого сознанія— мѣновой фетишизм в собствен-
ной смыслѣ слова. Представленіе о мѣновой стоимости как внутренней
свойствѣ товаров может окончательно рушиться лишь с паденіем самой
системы обмѣна в цѣлом; пока обмѣн продолжает господствовать, как
основная жизненная функція буржуазных классов, мѣновой фетишизм
^подрывается только частично. Три основных вліянія нарушают его чи-
стоту и прочность.
Это, во-первых, стремительный ход техническаго прогресса при
машинной производствѣ. Подобно „моральному изнашиванью машин",
на его почвѣ возникает порою „моральное обезцѣниванье товаров",
т.-е. устойчивое паденіе мѣновой стоимости уже произведенной массы
какого-нибудь товара вслѣдствіе быстраго введенія методов, радикально
измѣняющих условія его производства. „Внутренняя" стоимость налич-
наго товара испытывает весьма болѣзненный для его владѣльцев скачек
благодаря „внѣшнему" преобразованію соціальной техники; и эта не-
устойчивость не может восприниматься как простое колебаніе цѣны от
неблагопріятной кон’юнктуры: владѣлец товара не может не сознавать,
что дѣло идет о паденіи стоимости, и паденіи окончательной.
Во вторых, кризисы производства порождают настолько длительное
рѣзкое обезцѣниваніе массы товаров, что самая концепція стоимости, как
постоянной силы, внутренно присущей товарам, испытывает надрыв,
теряет свою опредѣленность: концепція эта опирается на относительное
постоянство той нормы, к которой тяготѣют колебанія цѣн; а тут
оно практически ускользает. Длительная потеря большой долею товаров
их способности к обмѣну есть чувствительный намек самой жизни на і)
і) Как далеко зашел в этом направленіи распад буржуазной мысли, о том
свидѣтельствует размноженіе в столицах міра магов, гадалок, ясновидящих, и их
огромный успѣх среди богатых слоев общества. Их главную кліентуру составляют
отнюдь не какіе-нибудь отсталые элементы буржуазіи, крестьянскіе или мѣщан-
скіе,—хотя и тѣ, разумѣется, легко подпадают эксплоатаціи подобных шарлатанов,
увлекаемые чужим примѣром; примѣр показывают элементы рентьерскіе, можно
-сказать, наиболѣе „ передовыеи среди буржуазіи—в ея паразитической вы-
рожденіи.
— 175 —
возможность полной потери ими этой способности, смутный прообраз
такой полной потери, т.-е. крушенія самого мѣнового общества.
Наконец, по отношенію к одному важнѣйшему товару—рабочей
силѣ—фетишизм цѣнности глубоко подкапывается развитіем классовой
борьбы. В ней пролетарій ни для самого себя, ни для капиталиста не
является индивидуальный продавцом рабочей силы, а с теченіем времени
и капиталисты, об’единяясь в синдикатах, перестают быть индивидуаль-
ными ея покупателями. Необходимость организованной борьбы со сто-
роны капиталистов за ту, а не иную оцѣнку рабочей силы вынуждает
их смотрѣть на стоимость этого товара, как на результат соотношенія
борющихся соціальных сил. Это, конечно, не есть еще раскрытіе суще-
ства стоимости рабочей силы; но тут нѣт уже мѣста и ея наивно-фети-
шистическому, чисто рыночному пониманію: над безличностью рынка,
над „свойством* товара поднимаются воочію фигуры пролетарскаго кол-
лектива и буржуазнаго контр-коллектива.
Аналогичный путем классовая борьба наносит удар и фетишизму
частной собственности в буржуазной сознаніи. С одной стороны, благо-
даря завоеваніям пролетаріата ограничивается для капиталиста возмож-
ность распоряжаться своей частной собственностью—капиталом. С дру-
гой стороны, буржуазія вынуждается к организованной классовой защитѣ
собственности вообще, поскольку классовая атака пролетаріата приии-
мает опредѣленный характер борьбы за соціализм. При этом точка зрѣ-
нія на собственность, как на отношеніе человѣка к вещи, практически
поневолѣ покидается, и живое содержаніе этой формы раскрывается как
реальное соотношеніе соціальных сил, борющихся одна за возможность
эксплоатаціи, другая—против: пониманіе неполное, не охватывающее
института собственности во всем его развитіи, но достаточное для бур-
жуазіи на нынѣшней стадіи, освобожденное от фетишистическаго из-
вращенія.
Так под давленіем пролетарскаго коллектива разрушаются старыя
формы буржуазной идеологіи; но формы новыя и высшія, коллективи-
стическія, остаются ей, разумѣется, чуждыми и недоступными. Дѣло
сводится к простому разложенію буржуазной культуры, ея прежняя си-
стематическая стройность уступает мѣсто'разрозненности и противорѣчіям
ея элементов; обнаженная от идеальных оболочек матеріальная выгода,
понимаемая с паразитической точки зрѣнія, остается единственный устой-
чивый центром в ея распадающейся ткани. Вмѣстѣ с тѣм исчезает орга-
низующая сила этой культуры.
Процесс этот далеко еще не закончился, но его тенденціи намѣ-
тились как нельзя болѣе отчетливо и усиливаются непрерывно.
176
<І) Идеологическая борьба в эпоху промышленнаго капитализма.
*
Буржуазное общество отличается от предыдущих формацій по пре-
имуществу революціонный ходом своего развитія. Стремительный про-
гресс техники вынуждает соотвѣтственно быструю выработку идеологи-
ческих форм; различное положеніе в системѣ производства обусловли-
вает для разных соціальных классов рѣзко расходящіяся направленія,
по которым идет эта выработка. Экономическое господство того или
иного класса означает также и господство его культуры, означает под-
чиненное, практически стѣсненное положеніе других идеологій. Иначе
и быть не может, если сущность идеологій заключается в их соціально-
организующей функціи: общество, как цѣлое, не может быть организо-
вано сразу двумя или нѣсколькими методами, взаимно друг-другу про-
тиворѣчащими. Когда перевѣс силы от одного класса переходит к дру-
гому, то совершается революція: организующія формы, существовавшія
до этого момента в пригнетенном состояніи, освобождаются и регулируют
жизнь общества, между тѣм как формы, которым эта роль перед тѣм
принадлежала, подавляются, оставаясь лишь в качествѣ тенденцій класса,
потерявшаго господство.
Так как в эпоху промышленнаго капитала формированіе классов
происходит наиболѣе быстро, их разграниченіе—наиболѣе рѣзко, их
борьба—наиболѣе открыто и систематично, то это и есть эпоха самых
ярких и глубоких культурных революцій. В них концентрируется вся
жизнь этого историческаго періода; его „органическія фазы® не только
сравнительно очень коротки, измѣряясь максимально одной-двумя сот-
нями4 лѣт, чаще же—нѣсколькими десятилѣтіями,—но каждая из них
всецѣло тяготѣет к опредѣленной революціи, каждая исторически под-
чинена ей, как своей „конечной цѣли/ представляя по существу своему
прогрессивное накодленіе олементов и условій этой революціи. Можно
сказать, что здѣсь даже нѣт „органических періодов® в том смыслѣ,
в каком о них говорится примѣнительно к другим соціальный фор-
маціям.
Отмѣтим главные культурно-революціонные этапы промышленнаго’
капитализма.
Мы видѣли, что революціи торговаго капитализма, обозначаемыя
общим именем „Реформаціи®, были, несмотря на свой суровый харак-
тер, полны колебаній и нерѣшительны по своим конечный результа-
тѣ для большинства стран Европы. Причина лежала в самой природѣ
соціальной системы торговаго капитализма, который опирается на
эксплоатацію до-капиталистических форм хозяйства, и потому не может
нанести им окончательнаго удара. Промышленному капиталу, таким
— 177 —
образом, пришлось развиваться в условіях еще полу-феодальных, или,
по крайней мѣрѣ, при наличности огромнаго вліянія только на-половину
обуржуазившихся феодальных сословій—помѣщичьяго и духовнаго,—
в полицейской государствѣ, основу котораго составляя компромисс этих
сословій с тенденціями торговаго капитала.
Пока промышленный капитал находится в зародышевой состояніи,
такая среда для него достаточно благопріятна. Бюрократія, ищущая
прочных финансовых опор для своего бюджета, оказываёт самую энер-
гичную поддержку нарождающейся промышленности, всѣми методами,
какими вообще располагает: и таможенные тарифы, и монопольныя кон-
цессіи, и законы о максимальной заработной платѣ, и безпощадное пре-
слѣдованіе безработных, загоняющее люмпен-пролетаріат на мануфактуры,
порою даже ссуды и пособія предпринимателям из государственной
казны, и т. под. Этот обширный арсенал мѣропріятій, однако, весьма
ограничен в одной отношеніи: он не может выйти из рамок, опредѣ-
ляемых природою полицейскаго государства, экономической—т. е. его
связью с интересами феодальных сословій, идеологической—т. е. его
авторитарный характером.
Отсюда, по мѣрѣ роста промышленнаго капитала, возникает и
усиливается его противорѣчіе со всей системою полицейскаго государ-
ствъ Возрастающая эксплоатація масс помѣщичьим и духовный сосло-
віем, а также самим бюрократический механизмом с’уживает поле
эксплоатаціи для промышленнаго капитала, подрывая ближайшій и
главный для него „ внутренній “ рынок; методы же управленія, свой-
ственные полицейскому государству, стѣсняют эту эксплоатацію непо-
средственно, не давая капиталу необходимаго простора движеній. Когда
промышленный капитал твердо стал на ноги, тогда ему нужны и пол-
ная свобода предпринимательской дѣятельности, и достаточная формаль-
ная свобода рабочей силы. Полицейское же государство не может отка-
заться от самой заботливой опеки, самаго бдительнаго надзора за эко-
номической жизнью вообще, за хозяйством капиталиста и за личностью
работника в частности. Все это для бюрократіи прежде всего—источ-
ники доходов, регулярных и не-регулярных. Развитіе капиталистическаго
богатства страны открывает в этом отношеніи новыя и новыя возмож-
ности, упускать которыя добровольно бюрократія, разумѣется, не спо-
собна. Стоит только представить себѣ, какія огромныя выгоды прино-
сит ей система концессій, или хотя бы паспортная система, стѣсняю-
щая4 столь важную для капитала свободу передвиженія рабочей силы.
К этому надо прибавить тот стихійный консерватизм, который свойствен
бюрократіи, как организаціи авторитарной, ту власть рутины, которая
гисключает живую гибкость, возможность быстро приспособляться к но-
Курс политич. эконом. Т. II. В. 4. 12
— 178 —
вым условіям и потребностям. При ускоренной темпѣ жизни этот кон-
серватизма превращается в хроническую неумѣлость, и порождает безчи-
сленныя практическія ошибки, в большинствѣ—мелкія, но и тогда ощу-
тительно вредныя, временами же грандіозно-крупныя, в родѣ невыгод-
ных торговых договоров, а особенно—неудачных войн, с огромными
разрушеніем производительных сил общества.
Наконец, по мѣрѣ того как различныя общественныя силы про-
мышленнаго капитализма вступают в борьбу против „стараго порядка",
полицейское государство, стремясь удержать под ногами ускользающую
почву, неизбѣжно усиливает свои опеку и надзор над обществом: все-
возможныя стѣсненія личной свободы возрастают, мирный ход жизни
общества нарушается безчисленными репрессіями, то придирчиво-ме-
лочными, то озлобленно-жестокими. Попыткам компромисов и уступок
со стороны бюрократіи энергично противодѣйствуют стоящія-за ея спиною
полу-феодальныя группы, нарушая или уничтожая нерѣдко и уже дости-
гнутыя соглашенія. Таким образом развивающаяся общественная борьба
в самой себЬ заключает условія своего обостренія, вплоть до тѣх.бур-
жуазных революцій, к которым она исторически тяготѣет.
Основной метод организаціи общественных сил для этих революцій
есть собственно „идеологія", в видѣ освободительных доктрин, фило-
софских, соціологических, политических, правовых, моральных. Эти
доктрины распространяются в широкпх кругах обществ и создают там
единство настроенія, дающее основу для сплочённых массовых дѣйствій
в момент рѣшающих конфликтов. Организаціи оформленныя не разви-
ваются сколько-нибудь широко на этой стадіи классовой борьбы: с од-
ной стороны, для них слишком неблагопріятна обстановка полицейскаго
государства с его всепроникающим надзором и жестокими репрессіями;
с другой стороны, в индивидуалистичном буржуазной сознаніи самое
стремленіе к подобный организаціям недостаточно интенсивно. Боль-
шей частью тогда возникают сообщества пропагандистскаго характера,
идейно иногда очень вліятельныя,—поскольку они успѣшно выражают
складывающееся в массах общественное мнѣніе,—но по численности
своей совершенно несоизмѣримыя с тѣми классами, идеологію которых
они развивают, и неспособныя руководить ими в их практикѣ.
Идеологія буржуазно-освобол.ительных движеній вся резюмируется
в принципах индивидуализма: личная свобода, экономическая, граждан-
ская, моральная. Эти концепціи обосновываются разными теоріями,
порою очень между собою несходными, в своих предпосылках иногда
даже противорѣчащими друг-другу, но тѣм не менѣе приводящими по-
стоянно к одним и тѣм же соціально-практическим выводам. Если
сравнить, напр., экономическія воззрѣнія физіократов и Адама Смитаг.
„ 179 —
то бросается в глаза различіе базиса, из котораго тѣ и другія исходят,
матеріала, с которым они оперируют. В одном случаѣ—крайнее пре-
увеличеніе соціальной роли земледѣлія, которое признается даже един-
ственный производительным видом труда, в другом случаѣ—усиленное
выдвиганіе производительной функціи мануфактур. Выводы, однако, и
здѣсь и там сводятся к требованію экономической свободы, ни чѣм не
ограниченной конкурренціи. В Адамѣ Смитѣ легко сразу же узнать
идеолога промышленнаго капитализма, который в Англіи подготовляя
тогда завершеніе своих революцій, уже вынолпивших большую долю
освободительной работы; физіократы же на первый взгляд могут пока-
заться представителями совершенно иного, в своей основѣ аграрнаго
экономическаго міровоззрѣнія. А между тѣм и они были идеологами
того же промышленнаго капитала, только в иной фазѣ и при ипых
условіях его развитія. Франція была еще страной, по преимуществу
земледѣльческой, судьбы земледѣлія были для нея главный жизненвым
интересом; опираясь на ея дѣйствительность и обращаясь к широким
слоям ея общества, физіократам было естественно и цѣлесообразно
сдѣлать земледѣліе центральный пунктом своих теорій, тѣм болѣе, что
прогресс земледѣлія был необходим и для промышленности, которая
в пем находила свой главный внутренній рынок. А финансовая про-
грамма, вытекавшая для физіократов из их посылок, заключалась в еди-
ном поземельной налогѣ, т. е. в освобожденіи от налогов капитала
промышленнаго и торговаго, и в обложеніи, наравнѣ с крестьянством,
также помѣщиков и духовенства, земли которых тогда во Франціи были
почти освобождены от налогов: тенденція, очевидно, анти-феодальпая,
и отнюдь не аграрная, а промышленно-буржуазная.
Этот примѣр может иллюстрировать нам одновременно и механизм
выработки идеологических форм, и их роль в соціальной жизни. На-
личныя для физіократов данныя экономическаго опыта были ими Сорга-
низованы в научную теорію; способ же и направленіе, в котором они
были с’организованы, опредѣляются практическими потребностями того
коллектиза, к которому сознательно или безсознательно физіократы
примыкали1)- В области морали, права, философіи другіе теоретики
брали другой матеріал соціальнаго опыта, но группировали и связывали
в направленіи тѣх же тенденцій. Не иначе обстояло дѣло и в сферѣ
искусства, поскольку оно становилось одной из форм освободительной
г) И, конечно, также исторически сложившимися в этом коллективѣ формами
мышленія. Так, теоріи физіократов и Ад. Смита проникнуты духом абстрактнаго
фетишизма, свойственнаго буржуазному сознанію,—представленіем об абсолютной
характерѣ истин или законов, находимых ими для экономической жизни общества.
12’
— 180 —
идеологіи. Так создавалась цѣлая культура, многообразная в своих
проявленіях, но единая по своему принципу,—культура, которая воспи-
тывала и организовала общественныя силы для выполненія стоявших
перед ними исторических задай.
Культура эта охватывала отнюдь не только класс капиталистов,
и даже не была по преимуществу его созданіем. Если она прокладывала
крупной буржуазіи путь к господству, то в то же время выражала
об’ективныя потребности общества, как цѣлаго, находилась в соотвѣт-
ствіи с необходимыми тогда условіями производственнаго развитія.
Поэтому на ней об’единялись всѣ группы или классы, заинтересованные
ъ таком развитіи: буржуазная интеллигенція, которой старый порядок
не давал простора в примѣненіи способностей и сил; городская и
деревенская мелкая буржуазія, для которой противоположность интересов
с круппым капиталом еще не опредѣлилась с достаточной очевидностью,
а гнет налогов полицейскаго государства и произвола его бюрократіи,
вмѣстѣ с остатками феодальной эксплоатаціи, достигая невыносимой
степени; зародышевый пролетаріат, будущее котораго было неразрывно
связано с прогрессом промышленнаго капитала.
Наиболѣе активная роль во всем движеніи принадлежала буржуаз-
ной интеллигенціи. Капиталисты не были ни самой рѣшительной, ни
даже руководящей частью оппозиціи. И в этом нѣт ничего удивитель-
наго. У капиталиста-предпринимателя конкретные интересы его частнаго
хозяйства сильнѣйшим образом заслоняют интересы классовые. Револю-
ціонная борьба, хотя бы он и сочувствовал ея цѣлям, всегда пугает
и отталкивает его, ибо она подвергает опасностям судьбу его предпріятія,
а значит всю его личную экономическую функцію, всю его соціальную
силу: в случаѣ краха предпріятія он—ничто. Интеллигент подвижнѣе;
он не связан столь роковым образом с судьбою опредѣленнаго пред-
пріятія; его интересы шире; даже его профессіональная карьера большей
частью не может быть сдѣлана в рамках одного предпріятія, гораздо
больше зависит от общаго развитія капитала и буржуазной культуры.
Поэтому интеллигент лучше, чѣм капиталисТ-предприниматель, способен
представлять буржуазію, как соціальный класс, в ея борьбѣ со старый
порядком.
Главную боевую силу в эпоху самой революціи дает буржуазно-
освободительному движенію мелкая буржуазія, городская ^ сельская,
вмѣстѣ с еще не отдѣлившимся от нея зародышевый пролетаріатом.
Если принять во вниманіе, что в результатѣ революціи, когда уста-
навливается окончательная равнодѣйствующая наличных общественныя
сил, именно этим элементам движенія, как наиболѣе крайним и в то
же время организаціонно-слабым, достаются лишь минимальныя необ-
181 —
ходимыя улучшенія,—то легко замѣтить, что картина буржуазных
революцій довольно точно воспроизводи! систему экономической буржуаз-
ной эксплоатаціи: наименѣе активная роль, а за нее—соціальное
господство выпадают на долю капиталистов; практический организатором
борьбы выступает та же интеллигенція, из которой капиталисты черпают
организаторскія силы для своих предпріятій; наконец, мелкая буржуазія,
работающая на торговый капитал, и пролетарія!, работающій на капитал
промышленный, здѣсь также выполняют на них самое дѣло, предоставляя
им его реальныя выгоды.
Буржуазных революцій обыкновенно бывает не одна, а нѣсколько
в каждой странѣ. Полная и цѣльная система буржуазной организаціи
не создается сразу, особенно на тѣх ступенях развитія капитала, когда
буржуазныя тенденціи впервые разрывают рамки полицейскаго госу-
дарства. Имѣется цѣлый ряд отсталых соціальных групп, отсталых
элементов внутри передовых классов. В своей наступательной фазѣ
революція не может их учитывать, ибо они тогда либо пассивно остаются
в сторонѣ от борьбы, либо пассивно вовлекаются в нее, частью становясь
на сторону одного лагеря, частью—на сторону другого. Но в послѣдней
учетѣ результатов борьбы, при завершеніи кризиса, и они должны
оказать свое вліяніе на равнодѣйствующую; на них и опирается та
реакція, которой обычно оканчивается буржуазная революція. Вдохно-
вителей же реакціи выступает сам капитал, который требует спокойствія
и равновѣсія для своих экономических функцій и, получив наиболѣе
для него необходимыя реформы, становится враждебен революціи,
как таковой.
Таков основной тип буржуазных революцій, которому приблизи-
тельно соотвѣтствует, напр., Великая Французская. Это—революціи
сравнительно ранняго періода промышленнаго капитализма1). В позднѣй-
ших его стадіях онѣ получают нѣкоторыя новыя черты, зависящія от
выступленія на историческую арену пролетаріата, как самостоятельнаго
класса, с особыми задачами, отдѣльной идеологіей, независимой орга-
низаціей.
С одной стороны, самая подготовка этих революцій не опирается
на единую освободительную культуру, а идет двумя идейными потоками,
*) Великая Англійская представляет переходную форму между Реформаціей,
т.-е. революціей торговаго капитализма, с классовыми идеологіями, еще не осво-
бодившимися от релиііозно-сектантских оболочек, и настоящими революціями
промышленнаго капитализма. К обрисованному выше типу этих послѣдних болѣе
или менѣе подходят германскія 1848 года, недавняя португальская, турецкая,
китайская и та національная революція, которая готовится теперь в Ост-Индіи.
— 182 —
прогрессивно-буржуазяым и пролетарским, вначалѣ раздѣляющимися
слабо, а затѣм все сильнѣе и сильнѣе. С другой стороны, в этих
общественных движеніях возрастающую роль вачинают играть офор-
мленныя классовыя организаціи, экономическія, политическія и
культурныя.
Здѣсь, однако, нельзя смѣшивать запоздалыя освободительныя
революціи, направленныя против полицейскаго государства в странах,
гдѣ оно удержалось до эпохи значительнаго развитія машиннаго произ-
водства с его пролетаріатом, и зародышевыя революціи, направленныя
против самого буржуазнаго строя. Типом первых является россійская
в ея фазѣ 1905—6 годов; типом вторых, до недавняго времени,—
Парижская’ Коммуна.
В случаях перваго рода подготовительный період характеризуется
фактический созданіем двух принципіально-различных освободительных
идеологій при постоянных попытках их смѣшенія и сліянія. Буржуазная
интеллигенція, представительница обще-классовых интересов и задач
буржуазіи, естественно, стремится и здѣсь удержать за собою культурно-
руководящую функцію; а для этого ей особенно важно получить вліяніе
на пролетаріат, наиболѣе способную к организаціи, наиболѣе активную
силу освободительнаго движенія. Но достигнуть такого вліянія она не
может, пока остается на почвѣ старых прогрессивно-буржуазных доктрин,
с их формально-абстрактными методами, с их отвлеченными идеалами,
с их все-проникающим фетишизмом. Все это не соотвѣтствует собствен-
ныя культурныя тенденціям пролетаріата, в котором практика жизни
подрывает всякій фетишизм, и перед которым она ставит задачи не только
формальнаго, но еще больше—матеріальнаго освобожденія, при чем
именно вторыя выступают как основная цѣль, а первыя—как необходимое,
но подчиненное средство. И вот, интеллигенція старается связать во-едино
или, по крайней мѣрѣ, совмѣстить свои либеральныя и демократическія
концепціи с соціальными доктринами вырабатывающейся пролетарской
идеологіи, при возможно большей, разумѣется, смягченіи и ослабленіи
послѣдних; это так называемыя марксистскія увлеченія интеллигенціи,
наблюдавшіяся у нас в Россіи в концѣ прошлаго и в первые годы
нынѣшняго вѣка.
Временно таким путем* достигается на дѣлѣ идейная гегемонія
интеллигенціи. Но только временно. По мѣрѣ того как пролетаріат
вносит в борьбу свои особенные методы и подчеркивает свои особенныя
требованія, буржуазной интеллигенціи, как представительницѣ интересов
буржуазнаго класса в цѣлом, становится все труднѣе, а затѣм и прямо
невозможно поддерживать свою связь с пролетаріатом. Ее отталкивает
его настойчивое стремленіе укрѣпить в общей борьбѣ свою политическую
— 183 —
силу и осуществить свои экономическіе интересы к неизбѣжному ущербу
предпринимательских групп; ее пугает неуклонная рѣшительность его
тактики, особенно же тот пріем, который заключается во временной
остановкѣ всей экономической жизни страны: это проявленіе реальной
классовой власти пролетаріата над производством воспринимается, как
величайшая угроза для всего буржуазнаго строя. Буржуазная интелли-
генція порывает с пролетаріатом на первых же шагах дѣйствительной
революціи: от имени буржуазіи в цѣлом она об’являет его „врагом
слѣва", и отрекается, как от ереси, от всѣх родствепных ему
доктрин.
Но пролетаріат, освобожденный от опеки, оказывается со своей
самостоятельной тактикой и организаціей конкуррентом буржуазной
интеллигенціи в дѣлѣ руководства освободительным движеніем. Самыя
многочисленныя массы населенія — мелко - буржуазные слои города и
деревни,—как наиболѣе страдающія от стараго порядка и в то же время
от власти торговаго капитала, обнаруживают склонность усваивать вслѣд
за пролетаріатом самыя рѣшительныя формы борьбы, хотя, будучи по
своей соціальной природѣ собственниками-фетишистами, сохраняют
и тяготѣніе к своей традиціонной руководительницѣ—буржуазной интел-
лигенціи. Колебанія этих масс между гегемоніей буржуазной интеллиген-
ціи, сдерживающей и тѣм самым в корнѣ обезсиливающей их порывы,
и гегемоніей рабочаго класса, с противоположной тенденціей, опредо-
ляют собою колеблющійся ход такого рода революцій, их отступленія
ц под’емы.
Как видим, так называемая „политическая трусость* прогрессив-
гых буржуазных партій и готовность их итти на всякія соглашенія
с феодально-бюрократическими группами, с явпым отказом от своих
нрограммных лозунгов, отнюдь не есть прощая психологическая черта
буржуазной интеллигенціи, а необходимое классовое приспособленіе; это—
тенденція к „наименьшему злу*,—наименьшему с точки зрѣнія буржуазіи
в цѣлом, которой приходится выбирать между соціальными силами
прошлаго, только стѣсняющими для нея хозяйственное развитіе, и
силами будущаго, которыя угрожают самому ея существованію.
От той же „трусости* и „умѣренности* буржуазно-либеральныя
партіи нашей эпохи отрѣшаются чрезвычайно легко, как только дѣло
яаходит о борьбѣ с зародышевыми формами революцій, направленных
против самого капиталистическаго строя. Там рѣшительность методов
и программная устойчивость, не идущая ни на какіе компромиссы,
.проявляются этими партіями в полной мѣрѣ.
Характер революцій послѣдняго типа можно в настоящее время
намѣтить только в самых общих чертах. Парижская Коммуна была лишь
— 184 —
очень отдаленный их прообразом. Осада гигантскаго города, с милліон- -
ным населеніем, с многочисленный пролетаріатом и еще болѣе много-
численной мелкой буржуазіей, поставила перед населеніем, экономически
отрѣзанный от внѣшняго міра, исключительно трудныя и сложныя
организаціонныя задачи. Поддерживать жизнь города в этих тяжелыя
условіях было невозможно на основѣ обычной экономической анархіи
буржуазнаго міра; необходимо было как можно планомѣрнѣе организовать
наличныя силы и средства, их примѣненіе и распредѣленіе. Мелкая
буржуазія, аморфная масса человѣческих атомов, была бы сама по себѣ
безсильна разрѣшить эту задачу. Пролетаріат примѣнил к дѣлу свои*
тогда еще мало развитые, организаціонные методы и навыки, хотя
и в этом был стѣенен своим сотрудничеством с мелкой буржуазіей»
Но буржуазія капиталистическая, с ея интеллигенціей, сразу почувство-
вала громадное принципіальное значеніе этой, исторически вынужден-
ной, организаціонной попытки. Оттого подавленіе Коммуны было таким
истребительно-безпощадным.
Исключительность условій, которыми порождено было движеніе
Парижской Коммуны, об’ективная преждевременность его задач ве
позволяют дѣлать из этого, хотя и грандіознаго эпизода классовой борьбы,
широких и рѣшительныя выводов относительно предстоя щих соціальных
коллизій этого типа. Их подготовительная фаза обрисовывается теперь
уже достаточно ясно: она характеризуется стремительный созиданіем
пролетарских классовыя организацій и особой пролетарской идеологіи,
попытками организаціи контр-коллектива со стороны буржуазіи, но
в то же время распадом ея старой культуры.
Задачи соціальнаго строительства, которыя должны быть выполнены
в заключительных фазах, так огромны и сложны, что их трудно даже
сравнивать с задачами буржуазных революцій: там дѣло шло об осво-
божденіи человѣческих атомов ,лля образованія анархичнаго экономи-
ческаго комплекса, здѣсь требуется привести эти безчисленные атомы
к гармоническому единству все-человѣческаго коллектива. Сама собою
понятна необходимость предварительной выработки для этого особой
культуры, концентрирующей весь прежній и новый опыт человѣчества,,
и в то же время постройки оформленвых, сплоченвых организацій,,
охватывающих всѣ стороны классовой жизни.
Можно с увѣренностью сказать, что окончательныя коллизіи будут
происходить не в національной, а в міровом масштабѣ: связь мірового
рынка уже теперь так глубока, что переход какой-либо крупной капи-
талистической націи к новым формам хозяйства подорвал бы в корнѣ
его равновѣсіе.
— 185 —
Можно предвидѣть упорный и длительный характер борьбыу
измѣнчивую позицію элементов, промежуточных между двумя главными
классами, рецидивы жестокой реакціи вслѣдствіе неудач отдѣльных
соціально-организаціейных попыток. Но ни прежнія формы соціальнаго
равновѣсія, ни жизненность старой культуры не могут быть тогда
возстановлены, как показывает весь историческій опыт человѣчества.
Созданіе новой системы жизни-—необходимость развитія1).
г) Глава эта была написана в 1910 году; оттого в ней не говорится о
новѣйшихъ революціях. Автор не передѣлывал ея, находя, что ея выводы
подтверждаются жизнью.
Коллективистическій строй.
Исторія капитализма охватывает нѣсколько столѣтій, період очень
значительный с точки зрѣнія отдѣльной личности, но почти ничтожный
с точки зрѣнія человѣчества. Для соціальной науки, предмет которой
не личность, а коллектив, весь капитализм, с его безчисленными
противорѣчіями, непрерывной борьбой, неустойчивыми равновѣсіями,
движеніем от одних кризисов и революцій к другим есть не болѣе как
переходная фаза между двумя органическими общественными системами,
длительная революція методов производства и форм сотрудничества.
Предѣл, к которому тягогѣ^т эта революція, есть коллективистическій
строй.
Так как строй этот до сих пор нигдѣ не был осуществлен, то
может показаться научно-неправильны м ставить его в один ряд с исто-
рически извѣстными соціальными формаціями, разсматривать его, как
об’ект научнаго изслѣдованія: не значит ли это выходить из рамок опыта?
НО такая мысль была бы крайне ошибочна. Самый смысл науки вообще
заключается в об’ективном предвидѣньи. Будущее для нея
заключается в теиденціях настоящаго и прошлаго, которыя могут быть
об’ективно установлены и сопоставлены. Предвидѣнье получается тут,
конечно, лишь относительное, условное; но таковы и всѣ выводы науки;
только абстрактный фетишизм придает им иное, абсолютное значеніе.
Различна степень полноты и точности предвидѣнія; для науки столь
молодой, имѣющей дѣло со столь сложными явленіями, как политическая
икономія, она, естественно, ниже, чѣм для других наук, болѣе выработай-
ных и оперирующих с болѣе простыми комплексами. Это надо имѣть
в виду при формулировкѣ выводов.
Методы, на которые в данном случаѣ опирается изслѣдованіе, суть
абстрактный анализ и дедукція. Среди соціальной дѣйствительности
надо отчетливо выдѣлить основныя тенденціи развитія; затѣм скомбини-
ровать их, мысленно продолжая их до того жизненнаго предѣла, до
котораго онѣ остаются взаимно совмѣстимы. Это тѣ же самые пріемы,
которые приходится примѣнять—но в обратной направленіи—тогда,
— 187 —
когда требуется возстановлять картину до-исторических соціальных
формацій. И здѣсь, и там руководящим принципом служит приспособленіе
общества к условіям его трудовой борьбы за существованіе.
Конечно, мы можем таким путем выяснить лишь самыя общія, но
зато и главныя черты соціальной системы доступнаго нашему предви-
дѣнью будущаго.
Надо имѣть в виду, что всѣ этим методом полученные выводы
относительно новаго общественнаго строя предполагают одну необходи-
мую жизненную предпосылку, а именно—прогрессивное развитіе общества.
Исторія знает примѣры перехода обширных соціальных систем к застою
и деградаціи. Понятно, что в этом случаѣ всѣ расчеты, основанные на
мысленной продолженіи наблюдавшихся тенденцій развитія, оказались
бы в корнѣ ошибочными. Поэтому предвидѣньям относительно будущей
организаціи общества слѣдует придать условную форму: „если прогресс
производительныя сил будет продолжаться, и человѣчество будет способно
разрѣшить стоящія перед ним историческія задачи, то вот какія эконо-
мическія отношенія выработаются на мѣсто нынѣшних"... Слѣдовательно,
остается еще вопрос о прогрессѣ или деградаціи.
Мы будем исходить из благопріятнаго предположенія. Хотя міровая
война у многих и вызывает опасенія за судьбу всей современной циви-
лизаціи, но все же это пока только опасенія, не болѣе. До послѣдняго
времени в капиталистической обществѣ наблюдалось неуклонное воз-
растаніе власти труда над природою, накопленіе элементов жизни и
развитія, прогресс организующих сил. Базис дальнѣйшаго движенія
общества вперед колоссально расширился; прочный переход к упадку
слишком мало вѣроятен.
I. Техника при коллективизмѣ.
а) Машины: источники энергіи, механизмы.
С тѣх пор, как возникло машинное производство1), весь ход исторіи
говорит о гигантской будущности его методов. Его прогресс идет с
возрастающей быстротою, и дѣлается все болѣе планомѣрный, все менѣе
зависящим от случайности изобрѣтательскаго генія. О том ярко свидѣтель-
ствуют „фабрики изобрѣтеній", лабораторіи изысканій и усовершенство-
ваній при крупнѣйших предпріятіях, синдикатах, трёстах.
Условія капиталистической эксплоатаціи стѣсняют еще прогресс
техники. Капиталист может вводить отнюдь не всякую машину, которая
сберегает человѣческій труд, т.-е. которая Ареально повышает власть
г) Термином „машинное производство" здѣсь обозначается научная техника
вообще, со всѣми ея физико-химическими методами; машина—ея типическое орудіе.
— 188 —
общества над природою,—а только такую, которая коммерчески при-
быльна, т.-е. стоит дешевле, чѣм ею замѣщаемая рабочая сила.- Но при
покупкѣ рабочей силы капиталист реально оплачивает лишь необходимое
рабочее время, тогда как при покупкѣ машины он оплачивает и не-
обходимое, и прибавочное. Поэтому часто машина технически-полезная
не находит примѣненія в капиталистическом производствѣ. Это ограни-
ченіе неизбѣжно существует до конца капитализма, но радикально
устраняется при коллективизмѣ, в котором экономическій учет методов
производства не подчинен фетишу прибыли, а относится всецѣло к
человѣческому труду. Тогда не теряется ни одна из возможностей техни-
ческаго прогресса, и уже в силу одной этой причины должен быть
далеко превзойден современный темп развитія производительности труда,
который, однако, нам кажется таким стремительным.
Мы подчеркиваем это различіе потому, что одна из любимых тем буржу-
азной апологетики—указаніе на максимальную будто-бы техническую
прогрессивность капитализма, указаніе, как видим, совершенно невѣрное.
Ясно, что основой коллективизма должно явиться машинное про-
изводство в болѣе высокой, чѣм нынѣшняя, фазѣ его развитія. Чѣм же-
эта фаза характеризуется?
Марксовскій анализ машины показал, что она слагается из трех
частей: генератора (источника) силы, передаточнаго механизма, рабочаго
инструмента. Для каждой из этих частей можно констатировать в
настоящее время особыя тенденціи прогресса.
В современной индустріи основной источник энергіи—каменный
уголь, сожигаемый в паровых машинах. Потребленіе угля быстро и
непрерывно возрастает, а запасы его в земной корѣ ограничены и не
возобновляются, и к тому же сконцентрированы в немногих мѣстностях.
Еще меньше и рѣже запасы способной замѣнять уголь нефти. Цѣлыя
обширныя страны, как Франція, Италія, стѣснены в развитіи своего
промышленнаго капитализма благодаря недостатку минеральнаго то-
плива1)- Другія страны, как Англія, Соединенные Штаты, Германія,
опираясь на богатство этого матеріала, живут интенсивнѣйшей экономи-
ческой жизнью. Но и онѣ должны переходить ко все болѣе глубоким
пластам, и при нынѣшней скорости расширенія производства угольное
будущее для этих стран также становится все болѣе темным.
Естественно, что машинная техника направляет величайшія усилія
к отысканію новых источников энергіи. На первой очереди стоит
электричество. Оно представляет по сравненію с силой пара огромныя
г) Для Франціи это—одна пз главных причин ея превращенія в страду
международнаго ростовщичества.
— 189 —
преимущества. Оно легко превращается во всѣ другія формы энергіи,
и так же легко из них получается. При помощи новѣйших трансфор-
маторов его энергія со сравнительно малыми потерями передается по
проволокам на большія разстоянія. Кромѣ того, она поддается точному
дѣленію на произвольно-малыя части, детальному распредѣленію, учету
и контролю. Вообще—это наиболѣе гибкая из извѣстных нам сил
природы. Электротехническими методами удается уже теперь широко
утилизировать энергію многих водопадов, силу паденія рѣк; в будущей
сюда присоединятся такія грандіозныя силы, как морскіе приливы;
удастся, конечно, также использовать путем аккумулированія непостоян-
ную энергію вѣтров и бурь, и т. п. Уже теперь мѣстами, напр., в
нѣкоторых областях бѣдной топливом Италіи, преобразованная в электри-
чество водная сила становится базисом индустріальнаго развитія, замѣ-
щая уголь; ее и называют „бѣлым углем“х).
Все это вмѣстѣ образует огромное поле для трудового завоеванія
стихій,—поле, котораго хватило бы человѣчеству при нынѣшней темпѣ
его развитія, вѣроятно, на сотни лѣт. Но работа над электричеством
и производными от него явленіями открыла еще иныя, несравненно
болѣе грандіозныя перспективы: внутриатомную энергію.
Оказалось, что всѣ донынѣ извѣстныя человѣчеству формы энергіи—
лишь результат частичнаго освобожденія тѣх ея запасов, которые на-
коплены в атомах матеріи, запасов неизмѣримых, превосходящих всякое
воображеніе. Оказалось, что под метафизически-неподвижною оболочкою
„неразрушимо-вѣчных“ химических элементов скрывается самое напря-
женное движеніе и—вѣчное разрушеніе. В полѣ труда, но пока внѣ
ого власти, находятся количества сил, в тысячи милліонов раз превы-
шающія тѣ, какія были найдены раньше. Перед научной техникой
выступает новая задача, наиболѣе революціонная из всѣх, какія когда-
либо ею ставились,
х) Экономисты, идеализирующіе мелкое производство, возлагали большія
надежды на электричество, в виду дѣлимости и легкой передачи его энергіи, как
на фактор воскрешенія ремесла: им представлялись самостоятельныя мастерскія,
разсѣянныя в городах и деревнях, с мелкими моторами, питающимися от цен-
тральных станцій. Нечего и говорить, что самостоятельнаго мелкаго производства
таким способом не получилось бы: оно оказалось бы в кабалѣ у крупных электри-
ческих предпріятій. В настоящее же время гибкость электрической энергіи всего
лучше эксплоатируется именно крупный производством, для того чтобы избавиться
от сложных, дорогих и занимающих много мѣста передаточных приспособленій,
распредѣляющих энергію генератора между станками. Так, текстильная промышлен-
ность переходит к системѣ отдѣльных маленьких электромоторов для каждаго станка.
— 190 —
Можно с увѣренностью сказать, что сколько-нибудь полнаго раз-
рѣшенія этой задачи не достигнуть нынѣшнему, анархически раздроблен-
ному человѣчеству. Но даже очень частичное разрѣшеніе само по себѣ
повело бы к преобразованію всей соціальной организаціи: оно должно
дать в руки людям такія гигантскія и грозныя силы, которыя необходимо
требуют контроля общечеловѣческаго коллектива, иначе онѣ могут
оказаться гибельны для всей жизни на землѣ.
Так пли иначе, есть всѣ основанія думать, что техническую
основу коллективизма составит использованіе неогра-
ниченно-широких по сравненію с доступными теперь
человѣчеству запасов энергіи, приводимых к макси-
мально-гибким формам.
Эволюція другой стороны машиннаго производства—передаточных
механизмов—намѣчается не менѣе достовѣрно и ясно. Это—дальнѣйшее
развитіе принципа автоматизма.
Автоматическій механизм представляет пока высшую форму машины.
Но уже теперь в цѣлом рядѣ частных приспособленій и усовершенство-
ваній обнаруживается стремленіе к новой, еще болѣе высокой ст)пени—
механизму, автоматически регулирующемуся. Многія
функціи надзора за машинами от работника переходят к различный
контрольный и предохранительный аппарата#, при чем не только
сводится ко все меньшей величинѣ вмѣшательство работника в движенія
машины, но и самыя эти функціи выполняются, конечно, гораздо
точнѣе и быстрѣе. Наиболѣе простыя приспособленія такого типа,
различные „регуляторы"—силы пара в котлах, силы тока, скорости
машины, и т. п.,—существуют уже давно. Сюда же относятся автомати-
чески-сигнальные приборы, извѣщающіе работника о необходимости его
вмѣшательства, а также такіе, которые останавливаю! машину при
орредѣленных нарушеніях ея хода, и т. д.
Но при капитализмѣ стремленіе техники к выработкѣ регулирую-
щіе аппаратов поставлено экономическими условіями в сравнительно
узкія рамки. Капиталист покупает рабочую силу, как всякій другой
товар, и вводит усовершенствованія, замѣщающія рабочую силу, только
тогда, когда этим путем получает на ней достаточно серьезную экономію.
Для него автоматически регулируемые механизмы вообще невыгодны.
Если у него уже имѣются весьма совершенныя машины нынѣшних
тинов, и при них сравнительно небольшое число работпиков, то какой
ему расчет переходить к еще гораздо бблѣе совершенный машинам?
На их оборудованіе или цріобрѣтеніе лишній расход потребуется очень
большой, а сбереженіе на рабочей силѣ может быть только небольшое,
потому что и весь расход на нее уже относительно невелик. Здѣсь
— 191 —
коммерческая точка зрѣнія капитала останавливает техническую рево-
люцію. И потому теперь единственная область, гдѣ можно найти
саморегулирующіеся механизмы—это военное дѣло, сфера не производ-
ства, а разрушенія. Там техническая задача господствует над коммерче-
ской, и там уже существуют автоматически-регулируемыя подводныя
торпеды, воздушныя мины и т. под. аппараты.
Лишь при коллективизмѣ всѣ коммерческіе расчеты неизбѣжно
отпадают, интересы рабочей силы становятся руководящим принципом,
поднятіе человѣческаго труда на высшую ступень, с устраненіем из
него всяких функцій низшаго порядка, выступает как основная задача.
Тогда автоматически-регулируемые механизмы пріоб-
рѣтаю! значеніе основного типа техники.
Рабочій ипструмент есть послѣдняя и простѣйшая часть машины.
Здѣсь прогресс должен сводиться к дальнѣйшему развитію точности
и цѣлесообразности формы инструмента,—качественно-новых тенденцій
пока не намѣчается,
Есть одна техническая область, которая должна сыграть существен-
но-важную роль в подготовкѣ новой соціальной организаціи. Это—
способы сообщенія, транспорта и сношеній. Тут происходит на наших
глазах грандіозная революція: воздушныя сообщенія и безпроволочный
телеграф, очевидно, призваны преодолѣть послѣднія перегородки,
послѣднія матеріальныя препятствія к общенію людей ва поверхности
земли. Важнѣйшая техническая трудность в дѣлѣ образованія,
общечеловѣческаго коллектива отпадает. *
. Ь) Рабочая сила.
Измѣненія в средствах производства опредѣляют измѣненія н
рабочей силѣ. Еще при капитализмѣ ее глубоко преобразовывает машин-
ное производство. Шаг за шагом, спеціализированная физическая
ловкость утрачивает свое значеніе, а на первый план выступает разви
тіе интеллекта и воли—культурный уровень работника. Работа при
машинах требует прежде всего вниманія и пониманія, той технической
сознательности, которая дает исходную точку и опору также для по-
разительнаго идеологическаго развитія пролетаріата. Это зависит от того,
что в работѣ с машинами все в большей степени совмѣщаются функціи
типа „организаторскаго" и типа „исполнительскаго", прежде находив-
шіяся в рѣзком раздѣленіи: управленіе машиною и контроль
над нею с одной стороны, непосредственное физическое воздѣйствіе на
нее—с другой.
Но все же в нынѣшней фазѣ машиннаго производства совмѣщеніе
обоих типов далеко еще от своего завершенія. О том свидѣтельствую!
— 192 —
наличность и важная роль в производствѣ спеціализированнаго интел-
лигентскаго труда, в лицѣ разных ученык техников, инженеров. Даже
и при автоматически механизмах на-ряду с технически-сознательный
работником необходим техник-интеллигент, как руководитель работы.
Рабочая сила остается принципіально-дифференцированной на два рода—
простую и научно-усложненную.
Поднятіе техники на ступень автоматически регулируемых меха-
низмов должно обусловить новый шаг в развитіи рабочей силы. Уровень
„простой* рабочей силы должен оказаться еще значительно выше. От
рабочаго будет требоваться не только техническая сознательность—общее
пониманіе механизма, толковость, дисциплинированное вниманіе,—но
и оформленное, точное техническое знаніе. Он должен будет
время от времени производить сопоставленіе и оцѣнку данных, доста-
вляемых различными регулирующими аппаратами машины, и каждый раз
-сообразовать свое вмѣшательство с выводами, вытекающими из совокуп-
ности этих данных. Словом, это будет по необходимости настолько же
инженер, насколько рабочій: тип синтетическій, сливающій в себѣ
раньше раздѣленныя функціи.
Если при этом и будет еще сохраняться роль инженера - руково-
дителя над группой работников, то она не будет качественно
отличаться от роли этих работников: „организаторѣ будет оперировать
тѣм же методом, только над болѣе широким матеріалом технических
данных. Налицо будут имѣться различныя степени развитія рабочей
силы, но не различные типы.
Разумѣется, на ранних стадіях коллективизма саморегулирующіяся
машины еще не будут количественно преобладать в техникѣ производства.
Но раз сложится культурный тип соотвѣтствующей им рабочей силы,
к нему неизбѣжно будет тяготѣть развитіе всей рабочей силы общества.
Высшая форма техники в этом смыслѣ вообще является опредѣляю-
щей, раз между нею и формами низшими в системѣ производства нѣт
рѣзкаго отграниченія. Так и в современном строѣ развитіе пролетаріата
тяготѣет к тому культурному типу, который создается болѣе совершен-
ными формами машинной техники, хотя онѣ еще не самыя распростра-
ненныя: культура коллектива вырабатывается в его передовых слоях,
и усваивается остальными. Эту тенденцію усиливает текучесть рабочей
силы, свойственная уже капитализму, частые, вынужденные или добро-
вольные, переходы от одних видов работы к другим, из одних пред-
пріятій и даже отраслей в другія, в нашу эпоху порождаемые колеба-
ніями рабочаго рынка, в будущей строѣ, как увидим, другими причинами.
Развитіе машиннаго производства еще при капитализмѣ начинает
преодолѣвать и другую форму трудовой ограниченности—техническую
— 193 —
спеціализацію работников. Психологическое содержаніе различных трудо-
вых процессов становится все болѣе однородный: спеціализація пере-
носится на машину, на рабочій инструмент; а что касается различій
в опытѣ и в перекиваніях самих работников, имѣющих дѣло с разными
машинами, то эти различія все болѣе уменьшаются, а при высшей
техникѣ дѣлаются ничтожны по сравненію с той суммой сходнаго опыта,
.одипаковых переживаній, которыя входят в содержаніе труда—наблюде-
нія, контроля, управленія машиною. Спеціализація при этом, собственно,
не уничто кается —отрасли производства фактически не смѣшиваются
между собою, каждія имѣет свою технику,—а именно преодолѣ-
вается, теряет свои вредныя стороны, перестает быть сѣтью перего-
родок между людьми, перестает с’уживать их кругозор и ограничивать
их общеніе, их взаимное пониманіе.
На зарѣ жизни человѣчества всѣ рабочія силы родовой группы
-были принципіально-однородны, различаясь лишь количественно; всякій
труд был простыя; труда квалифицированнаго не было вслѣдствіе
технической слабости общества, низкаго уровня культуры. Система
коллективизма вновь должна уничтожить разграниченіе простого и
квалифицированнаго труда, но уже на основѣ высшей культуры,
.сливающей их воедино.
II. Экономическая сторона коллективизма.
а) Сотрудничество. ‘
Капитализм расширил систему сотрудничества до міровых размѣров,
но только в неорганизованной, анархической формѣ, воплощеніем которой
служит связь рынка. Что касается сотрудничества организованнаго,
господствующаго внутри самостоятелъных предпріятій, то и его капита-
лизм непрерывно развивает, путем накопленія капиталов и их центра-
лизаціи: оно теперь уже достигает невиданных раньше размѣров, объединяя
в гигантских предпріятіях десятки, иногда сотни тысяч рабочих. В анар-
хической раздѣленіи общественнаго труда коренятся всѣ противорѣчія
капитализма, с развитіем этой формы сотрудничества они обостряются.
В развитіи же организованнаго раздѣленія труда подготовляется путь
и возможность их преодолѣнія.
Коллективизм организованное сотрудничество доводит до предѣль-
ной величины, по всей линіи замѣщая им анархическую форму связи:
все общество становится единым предпріятіем.
Это, однако, не означает обязательно пространственной
централизаціи производства, напр., такой, какую притягательная сила
.рынка при капитализмѣ порождает в громадных промышленных городах
Куро политич. »коном. Т. II. В. 4.
13
— 194 —
с милліонами жителей. Эта сила перестает дѣйствовать с переходом в
системѣ коллективизма, а территоріальное распредѣленіе работниковъ
опредѣляется вседѣло интересами самаго производства и производителей,
интересами, которые тогда вполнѣ совпадают. Совершенство путей
сообщенія и легкость передачи движущей энергіи должны облегчить
цѣлесообразное разсѣяніе производства и освободить человѣчество от
чрезмѣрныя скопленій людского матеріала; скопленія эти сыграли свою
необходимую роль в сближеніи, развитіи связи и взаимнаго пониманія
людей; но затѣм они становятся об’ективно-ненужными. а между тѣм
они противорѣчат гигіенѣ и ослабляют единеніе человѣка с природою,
великій источник живого опыта и культуры.
Та подвижность рабочей силы, та текучесть человѣческих группи-
ровок в производствѣ, которая непрерывно прогрессирует еще в совре-
менной стрдѣ, должна при коллективизмѣ возрасти во много раз.
Причина не только в том, что переход от однмх работ к другим пред-
ставляет все меньше трудностей с развитіем автоматически-машинной
техники, —и, значит, теряется всякій смысл прикрѣпленія производителя
к той или иной спеціальности. Учащеніе подобных переходов становится
прямо потребностью производства. Новая техника требует такой
гибкости ума и воли, такой разносторонности опыта, для достиженія
и подержанія которых работнику необходимо время-от-времени мѣнять
работу: сосредоточеніе на спеціальности порождает только психическій
консерватизм и узость опыта.
К тому же усвореннный техническій прогресс, постоянно новыя
и новыя усовершенствованія, не позволяя производителям духовно
застывать и в рамках спеціальности, вмѣстѣ с *гѣм вынуждают частыя
перемѣщенія рабочей силы, дѣлают в высшей степени подвижными и
текучими самыя группировки рабочих сил в отдѣльныя производства
и их „предпріятія*. Особенно важный для человѣчества будет преодолѣ-
ніе современной границы между индустріей и сельским хозяйством. на
основѣ научной техники в земледѣліи, разсѣянія промышленности в
пространствѣ и совершеннѣй ши х методов транспорта.
В своем цѣлом система сотрудничества при коллективизмѣ пред-
ставляется вполнѣ централизованной, но не в том бюрократи-
чески-авторитарной смыслѣ, какой обычно придается теперь этому слову.
Сознательная и планомѣрная организація производства не может быть
иной, как централистической; но при однородной, товарищеской со-
трудничествѣ центральное обвиненіе не основывается на власти.
В царствѣ капитала, конкурренціи, классовой борьбы, постоянных
конфлвкчов между интересами личностей и колл^ктивов, - трудно и
представить себѣ ивой способ централизаціи, кромѣ подчиненія, опираю
— 1Э5 --
щагося па реальное или возможное насиліе; живой примѣр— современное
государство. Однако, уже классовая организація пролетаріата начивает
выработку иного способа: созданіе центров, выясняющих и осущестзляю-
щих волю коллектива, но не управляющих им. Здѣсь эта тенденція
поставлена об’ективными условіями в сравнительно тѣсныя раѵки:
противорѣчія личных цнтересов с коллективными и в самом рабочей
классѣ далеко не уничтожены, но только ослабляются товарищеский
сотрудничеством и возрастающим преобладаніем интересов коллективяых;
а потребности классовой борьбы, необходимость порою быстрых рѣшеній
и стремительных дѣйствій выпуждают сохранять за центрами для извѣст-
ных случаев авторитарно-руководящую функцію, придают дисциплинѣ
организацій окраску власти—повиновенія. С устраненіем классовой
борьбы и экономической конкурренціи, условія, стѣсняющія развитіе
товарищеской формы централизаціи, отпадают, іерархически»бюрократи-
ческій оттѣнок в ней неизбѣжно отмирает, и она выступает в своем
чистом видѣ.
Для товарищескаго коллектива вопрос центральной организаціи
производства есть вопрос о наиболѣе цѣлесообразной распредѣленіи
наличных рабочих сил и средств производства, т.-е. задача научно-
ст-атистическая—и только такая. Этим опредѣляется характер
об’единяющаго аппарата всей системы производства: статистическое
учрежденіе, в котором непрерывно сходятся и обрабатываются всѣ
свѣдѣнія о количествѣ рабочих сил и производимых иродукгов в раз-
личных „предпріятіяхъ и цѣлых отраслях труда.
При общей избыткѣ рабочих сил и величайшей их подвижности,
при отсутствіи всякой соціальной градаціи видов труда, как „высших“,
болѣе почетвых, и „низших", или менѣе почетных, при об’ективной,
т.-е. соціально-необходимой и соціально-признанной равноцѣнности вся-
каго рода полезнаго обществу труда, вполнѣ достаточно простого опу-
бликованія свѣдѣній об излишкѣ или недостаткѣ работников в том или
ином пунктѣ экономическаго механизма, чтобы направлять и регулиро-
вать распредѣленіе производителей согласно потребности коллектива.
То, что при капитализмѣ достигается стихійно спросом со стороны
рынка, здѣсь достигается сознательно спросом со стороны общества.
Из числа сотен милліонов работников, которые время от времени
мѣняют свои занятія, всегда найдутся необходимые десятки тысяч,
чтобы пополнить дефицит рабочей силы, обнаруженный в той или
иной отрасли; и, наоборот, если в какой-нибудь из них оказался
излишек, то работники других отраслей не будут переходить в нее без
особых—случайных и рѣдких мотивов, отлив рабочих сил из нея не
будет докрываться, пока не возстановится равновѣсіе.
13’
— 196 —
Такой механизм был бы несовершенный и недостаточный на низ-
ком уровнѣ развитія производства, когда общество располагает лишь
необходимый числом работников для удовлегворенія текущих его потреб-
ностей. Но на в^сших ступенях научной техники, при огромной суммѣ
прибавочнаго труда, т.-е. свободной общественной энергіи, всякій риск
и всякія неудобства метода отпадают.
Вопрос о длинѣ обязательнаго рабочаго дня в системѣ коллекти-
визма имѣет большое значеніе только для первых ея стадій, когда
пролетаріат, завладѣв классовый господством, вынужден будет дисципли-
нировать для труда остатки паразитических классов. В этой фазѣ, как
переходной, будут необходимы и извѣстныя ограниченія свободы в выборѣ
занятій,—в общем, гораздо меньше, конечно, чѣм тѣ, которыя теперь
диктуются матеріальными условіями жизни подавляющему большинству
людей. Всѣ подобные вопросы будут разрѣшаться об’ективным учетом
потребностей производства, опирающимся на весь накопленный опыт.
В развитой же коллективистической строѣ длина рабочаго дня,
подобно выбору занятій, из области принужденія переходит в область
свободы. Труд есть потребность человѣческаго организма, паразитическое
вырожденіе немыслимо в трудящемся коллективѣ; указанія гигіены, с
одной стороны, индивидуальныя силы и склонности—с другой вполнѣ
достаточны, чтобы 'цѣлесообразно опредѣлить продолжительность той
или иной работы для каждаго производителя. Центральному производ-
ственному аппарату остается тогда в этой области учитывать факты,
но не предписывать нормы.
Подводя итоги, мы можем ^характеризовать сотрудничество при
коллективизмѣ, как научно-организованную систему то ва-
рищеских связей, централистическій коллектив сно-
ванный на величайшей подвижно зти «го элементов и
их групяировок, при высокой психической однород-
ности трудящихся, как всесторонне развитых созна-
тель ных работников.
Ь) Распредѣленіе.
Распредѣленіе подчиняется услэвіям и потребяостям производства.
Его абстрактный зако я состоит втом, что каждый элемент общества—группа
или отдѣльный члея—должны получать все необходимое для выполненія
их производственной функціи. Закон этот, дѣйствующій до сих пор лишь
как стихійная тенденція, с постоянными колебаніями и нарушеніями,—в
эпвху коллективизма становится прияципои научно-сознательной организа-
ціи общества. Формы же распредѣленія, из него вытекающія, должны
оказаться различными на различных стадіях этой соціальной системы.
— 197 —
Так, в переходную эпоху, когда новый строй только складывается,
когда его производительныя силы еще ограничены, и принудителгная
дисциплина труда еще не может быть устранена, распредѣленіе должно
основываться на пропорціональности между 'трудом и воЕпаграмденіем.
Обществу нельзя выйти из втих рамок потому что иначе в его распо-
ряженіи оказалась бы недостаточная сумма труда. Оно должно еще
завершить трудовое воспитаніе своих членов, особенно тѣх, которые
вышли из семей, принадлежавгаих прежде к господствующей глассам;
а кромѣ того, оно вынуждено быть экономный в потребленіи, чтобы
гарантировать всѣм достаток, и в то же время быстро расширить и
укрѣпить свою техническую основу, от которой зависят прочность и
устойчивость новаго строя.
На слѣдующей ступени, когда производительныя силы общества
доведены до высоты, дѣлающей экономію излишней, когда его организа-
ція вполнѣ установилась, а пережитки индивидуализма и паразитизма
исчезл?, тогда ограничительные мотивы отпадают, и в области распре-
дѣленія воцаряется та же свобода, как в области производства: „от
каждаго но его способностям, каждому по его пѳтребнастяад“.
В первой фазѣ труд ^вознаграждается“ общество, и слѣдовательно
хотя частное присвоеніе средств производства уничтожено, но остается
индивидуальная собственность на предметы потребленія. Во второй
фазѣ понятіе „собственности “ одинаково непримѣнимо ни к средствам
производства, ни к предметам потребленія: исторія этой экономической
и правовой категоріи тогда завершена, содержаніе изжито.
Новый аппарат распредѣленія, замѣняющій собою стихійный
механизм рынка, должен с самаго начала отличатіея громадной слож-
ностью; его основу должна составлять точнѣйшая, непрерывно іекушая
статистика производимых продуктов и их потребленія. Уже современный
рынок создает разные подсобные аппараты, являющіеся смутными про-
образами будущих методов распредѣленія: освѣдомительныя организаціи
бирж, агентуры и комитеты экспертов при крупных кредікных пред
пріятіях, выясняющіе положеніе рынков, и пр. Еще больше для под-
готовки новых форм распредѣленія должны дать рабочія организаціи
типа кооперативов.
Война и „государственный капитализми создали новые, болѣе
сложные и широкіе распредѣлительные аппараты. Но, будучи вообще
приспособлены к нынѣшней, капиталистической, системѣ, всѣ эти заро-
дыши не могут послужить даже непосредственный матеріалпм для новой
организаціи распредѣленія,—а в лучшей случаѣ, как рабочіе коопера-
тивы, представляют подготовительную школу для воспитанія организа-
торов, на которых исторія в переходный момент возложит дѣло строи-
тельства в этой области.
— 198 —
III. Идеологія в эпоху коллективизма.
Идеологическія особенности коллективизма—необходимый результат
его технических и экономических форм, а потому на-ряду с ними, лишь
менѣе отчетливо, намѣчаются в растущей уже теперь пролетарской куль-
турѣ. Мы можем выдѣлить ряд основпых характериетик идеологіи буду-
щаго строя, наиболѣе важных для вопроса об его экономической развитіи.
а) Развитіе рѣчи.
Международный характер финансоваго капитала и событія міровой
войны опровергли окончательно старое представленіе, что коллективисти-
ческое общество должно возникнуть в рамках, соотвѣтствующих нынѣш-
нему національному государству. Коллективизм должен явиться міровой
формою организаціи. По своим основный тенденціям как новая техника,
так и новый тип сотрудничества являются общечеловѣческими. Эго и
обнаруживается во все болѣе усиливающемся международной характерѣ
классоваго пролетарскаго движенія.
Рѣчь есть первичная и главная организующая форма для сотрудни-
чества людей; поэтому развичіе національных языков есть огромное
препятствіе, замедляющее процесс выработки общечеловѣческой органи-
заціи, как теперь—в классовой движеніи, так и впослѣдствіи—в
ностройкѣ всей системы производства. Отсюда вытекает тенденція к,
единому языку человѣчества, в настоящей мало замѣтная
для поверхностнаго взгляда, но глубокая и неуклонно прогрессирующая.
Техника машиннаго производства здѣсь, как и в других областях,
намѣчает путь. Всякое новое изобрѣтеніе порождает ряд новых инов;
обозначающих части машин, их функціи, отношенія к ним работника;
и большинство этих терминов переходит во всѣ языки с ничтожными
измѣненіями. Такова же в значительной, и притом возрастающей мѣрѣ
терминологія „точных наука, наиболѣе общей систематизаціи техниче-
скаго опыта. Но и в других областях взаимное проникновеніе различных
языков чувствуется сильнѣе и сильнѣе.
На этой почвѣ возникла профессіонально-интеллигентская утопія
искусственнаго международнаго языка. Утопія эта исходит из
непониманія сущности рѣчи, как соціалько-организующаго приспособле-
нія. Единство рѣчи возможно только на основѣ реальнаго, практическаго
единства жизни всѣх рас и націй, и только как результат живого
коллективнаго их творчества,—но не на основѣ соглашенія экономически,
политически, культурно борющихся между собою народов и классов,
не как результат кабинетной работы пѣскольких ученых комиссій. Как
пи огромны экономическія и культурныя выгоды, которыя получились
— 199 —
бы для человѣчества от всеобщаго распространенія одного языка, но
Что невозможно до уничтоженія современных антагонизмов; а язык,
выдуманный нѣсколькими- лицами, как „воланюк** или „эсперанто**,
был бы особенно непригоден для этого: ни в каком случаѣ он не
мо^ет обладать такой гибкостью и богатством оттѣнков, чтобы выразить
накопленный тысячелѣтіями опыт всѣх народов.
"В настоящее время об’ективная тенденція к универсальному
единству рѣчи стѣснена и замаскирована вліяніем борьбы національно-
стей, которую усиленно поддерживаю! и обостряю! господствующіе
классы, стремясь отвести в это русло энергію классовой борьбы нижних
елоев общества. Конец классовой борьбы будет также концом конкур-
ренціи народов и національной вражды. Тогда лингвистическое об’едине-
ніе человѣчества нойдет быстро и легко.
Очень вѣроятно, что на первых этапах новаго строя процесс этот
будет ускорен повсемѣстныя распространеніем одного из національный
лзыков, напр., языка той націи, которая первою пере^дет к системѣ
коллективизма, и по необходимости примет активное участіе в движеніи
пролетаріата других націй к той же цѣли.
Но вполнѣ развитой коллективистическій строй завершит выра-
ботку единаго языка общечеловѣческой культуры, который будет гіубоко
отличаться от всѣх нынѣшних, потому что новыя отношенія жизни
змѣстѣ с новыми понятіями создадут необходимость в новых способах
выражать, варіировать и сочетать эти понятія. Единство языка будет
громадный сбереженіем соціальной энергіи в дѣлѣ организація труда.
Ь) Развитіе науки.
Трудовое об’единеніе человѣчества во много раз расширит базис,
на который опирается развитіе трудового опыта; и накопленіе познава-
тельнаго матеріала, уже теперь достигшее гигантских разиѣров, будет
совершаться еще быстрѣе. При сохраненіи нынѣшних пріемов группи-
ровки этого матеріала, опирающихся на спеціализацію, наука преврати-
лась бы тогда в безконечно сложный механизм, никому не доступный
в своем цѣлом, и лишь в малых своих частях обозримый для каждаго
из ученых-снеціалиетов; что же касается остальных людей, то в их
сознаніи наука отражалась бы в смутных и неопредѣленны х очертаніях
клочками усвоенной популяризаціи. Такая наука не только была бы
орудіем, господствующим над людьми, как всякое орудіе, который люди
не в силах сами владѣть вполнѣ планомѣрно; не только была бы также
орудіем господства ученых спеціалистов, или тѣх, кому они служат,—
какова в значительной мѣрѣ нынѣшняя наука; но, кромѣ того, ея
развитіе все болѣе затруднялось бы и стѣснялось бы неуклюжей громозд-
200
костію всего ея аппарата. Но мы уже указали, что в наукѣ, точно та&
же, как в техникѣ, из которой она исходи т, намѣчается новая’ линія
развитія, преодолѣвающая нывѣшнкю спеціализацію с ея вредными
послѣдствіями: это—одна из основяых тенденцій пролетарской культуры,-
растущей на базисѣ машиннаго производства.
Спеціализація выражает собою крайнюю разнородность опыта н
разных отраслях как труда, так и сокращенно схематизирующаго труд
познанія. Развитіе труда в сторону однородности, свойственное машин-
ному производству, измѣняет строеніе опыта и, слѣдовательно, характер*
схем познанія. Возрастающая могистинность методов технических по-
рождает монистичноегь методов научных, которые из них происходят.
Начало этого преобразованія заключается в преодолѣніи познава-
тельнаго фетишизма. Мышленіе, оторвавшееся от своей коллективно-
трудовой основы, и благодаря этому извращенно представляющее себя
само и свои продукты, возвращается к ней по мѣрѣ зарожденія и роста
новаго коллектива, и приходит к пониманію себя, как живого, органи-
зующаго труд приспособленія. Этим уже начинается сближеніе далека
разошедшихся вѣтвей познанія.
Затѣм из техники машиннаго производства возникает новая форма
всеобщей причинной связи. Техника эта вся сводится к одному практи-
ческому принципу—„превращенія сил44: она дѣлает одни комплексы
природы источником для полученія других, третіих, и т. д., при чем
вырабатывает методы, допускающіе безграничное качественное пре-
вращеніе различных процессов, ограниченные лишь количественными
рамками эквивалентности и энтропіи. Познаніе цѣликом усваивает этот
принцип под названіем „закона энергіи41, а затѣм, овладѣвая им пол-
нѣе и полнѣе, вырабатывает из него высшій тип причинности.
Но эволюція причинности происходит весіма постепенно, и далеко
еще не завершена до сих пор. На первых шагах машиннаго производи
ства, когда прогресс его совершался всецѣло на базисѣ буржуазной куль-
туры, самая концепція „энергіи44 возникла в абстрактяо-фетишистиче*
ском видѣ: энергія принималась как нѣчто присущее самим по себѣ
явленіям, независимо от человѣка и человѣчества, как „аттрибут44 дру-
гого фетишистическаго понятія—„матеріи44, либо как лежащая глубже
„матеріи44 самостоятельная „субстанція44. В этой формѣ она, конечно,
не могла стать новый типом причинности, но сама подчинялась старой
причинной связи—„необходимости“.
На слѣдующей ступени, когда машинное производство выдвинуло
широкій слой своей особой—„инженерской44—интеллигенціи, слой опи-
рающихся на точную науку организаторов, то в его мышленьи обнару-
жилась тенденція представлять энергію, как практически-удобный сим вол
— 201 —
связи явленій. Эта „символическая* концепція точно'выражает ту#фун-
кцію, какую вылолняет понятіе зшргіи в работѣ инженеров, в их вы-
численіях и соображевіях; в нем уже уловлен характер человѣческой
активности, но нѣт яснаго сознанія того, каков этой активности»
Обычно, в соотвѣтствіи с индивидуалистический интеллигент-
наго труда, в видѣ такого суб'екта выступает отдѣльный индйввдуум;
мысль о коллективѣ отсутствует. Старая причинность подвергается кри-
тикѣ и отвергается, как. фетишиегическая; новая еще не сложилась, ибо*
активность индивидуума не может стать принципом всеобщей:
связи явленій.
Слѣдующая фаза: растет и начинает сознавать себя, т. е. выраба-
тывать собственную культуру* коллектив пролетарскій. В его практикѣ
и мышленьи раскрывается уже истинный суб'ект „энергіи*: она стано-
вится выраженіем соціальной активности, дѣлающей одни явленія при-
роды источником других в цѣлях власти человѣчества над природою»
Такова роль „энергіи* в производствѣ, такова и в научной познаніи1).
Теперь она может развиваться, как новый принцип всеобщей причинной
связи.* Всякое явленіе об’яснено понято, когда оно введено в сферу
соціально-человѣческой активности и подчинено ей, т.-е. когда оно
может быть планомѣрно получено коллективно-выработанными методами
из оцредѣденных других явленій, и само также может быть, сдѣлано*
технический источником отличающихся от него процессов.
Так вырабатывается наиболѣе активное из всѣх возможных чело-
вѣческих міровоззрѣній, насквозь проникнутое сознательный стремленіем'
к власти над природою, к ея планомѣрному преобразованію в интере-
са! человѣчества. Это—міровоззрѣніе завоевателей вселенной.
т) На любом примѣрѣ легко показать, что в самой чистой теоріи „энергія*
так же соотносительна соціальному суб‘скту, как в практикѣ производства. Вот,
напр., схема: „лучистая анергія солнца в зелѳных частях растеній превращается
в химическую энергію крахмала*. Вся формула, очевидно, предполагает нормальные
человѣческіе способы воспріятія с одной стороны, извѣстные, выработанные людьми
методы борьбы е природою—с другой. Индивидуально человьк может быть слѣпым;
> если бы слѣпым было все человѣчество, никакой „лучистой энергіи солнца* для
него не существовало бы. Но свѣт объективно существует, т.-е. зрительный
способ воспріятія для людей „соціально-значим* („^езеІІзсѣаШісЬ &йШ§*, по выра-
женію Маркса): даже слѣпой прпзнает существованіе свѣта, поскольку он—член
соціальной системы, находаацйся в общеніи с другими. А „химическое сродство*
обладает объективностью лишь для общества, уже умѣющаго планомѣрно вліять на
состав нѣкоторых тѣл окружающей его среды. Слѣдовательно, энергіи, независимой
от труда и познанія, в природѣ нѣт: каждое из ея конкретных опредѣленіи исхо-
дит из какой-либо соціально-человѣческой активности.
— 202
Что оно в то же время будет и наиболѣе соціальный, это ясно из
самой^формы его всеобщей связи. Но оно будет также необходимо и
наиболѣе монистичный по своим методам. В настоящее время си-
стема наук уже становится все болѣе монистичной, методы различных
ея областей сближаются между собою, подчиняясь широким об’единяю-
щим принципам. Но это происходит почти стихійно,—огромному боль-
шинству ученых спеціалистов чужда самая постановка монистической
задачи. Когда же развитіе науки будет опираться на культурное твор-
чество непосредственных производителей, то возрастающая однородность
методов труда будет порождать сознательное исканіе об’едивяющих
•пособов познанія,—научный монизм будет вырабатываться все быстрѣе,
проникать мышленіе людей все глубже.
Благодаря единству научных методов, цеховую замкнутость разных
отраслей в наукѣ удастся преодолѣть в такой же мѣрѣ, в какой высшія
формы машиннаго производства уничтожат замкнутость разных отраслей
производства. ІІереход от одной спеціальности к другой станет тогда
таким^ же обычным дѣлом и такой же потребностью работников в области
познанія, как и в сферѣ производства. Это—демократизація или, вѣрнѣе,
соціализація науки в цѣлом, а не в обрывках и кусочках, дальше
которых органически неспособны итти современныя нам популяриза-
торскія тенденціи.
Можно в общих чертах предвидѣнъ и тот путь, на котором раз-
вернется, оформится только еще пока нарождающійся монизм научных
методов. Создавая коллективистическій строй, человѣчеству придется
сознательно разрѣшать организаціонныя задачи гигантской сложности.
Это вызовет неизбѣжно развитіе новой, особой науки о методах
организаціи. Но такая наука болѣе, чѣм всякая иная, должна стре-
миться к расширенію своего поля, к распространенію своих прынципов
на всѣ сферы человѣческой активности. Ибо всякая цѣлесообразная
.дѣятельность людей имѣет организаціонный характер: организація эле-
ментов природы в интересах общества—процесс техническій, организація
опыта—процесс познавательный, человѣчески! сил в обществѣ—процесс
экономическій. Все это принципіально сводится к одному—к организаціи
соціально-производительной энергіи. Каждая из спеціальны! наук, даже
самых абстрактных, дает, как мы указывали, способы организаціи той
или иной ч стороны, той или иной части коллективно-трудовой практики.
С выработкой общаго ученія о методах организаціи каждая частная наука
должна оказаться подчиненной его принципам. Оно, таким образом,
об'единит и свяжет всѣ отрасли познанія несравненно совершеннѣе,
чѣм это дѣлает нынѣшняя философія, которая есть не что иное как
«мутный прообраз этой всеобщей, монистической науки.
203
Итак, міровоззрѣніе активное, соціальное, научно-
монистическое—вот характеристика познанія в системѣ коллекти-
визма. Такой тип мышленія дает и наиболѣе прочную опору, и макси-
мальный простор для прогресса культуры.
с) Развитіе соціальных норм.
Мы видѣли, что капитализму свойственно гипертрофическое раз-
витіе соціальных норм—права, морали и пр. — как раз вслѣдствіе анар-
хичности его организаціи, вслѣдствіе многочисленности и глубины его
противорѣчій, которыя эдими нормами вводятся в рамки и регулируются,
насколько необходимо для поддержанія единства и цѣлости общества.
Мы видѣли также, что этой анархичностью и противорѣчіями обусло-
вливается неизбѣжность окутыванья норм оболочкою фетишизма. Отсюда
с очевидностью вытекает, что переход к общественному строю, сво-
бодному от противорѣчій экономической анархіи, должен повлечь за
собою, во-первых, устраненіе чрезмѣрнаго развитія норм, и во-вторых,
уничтоженіе фетишистической их оболочки. Тот и другой нроцесс начи-
наются еще при капитализмѣ, в нарождающейся культурѣ рабочаго
класса, враждебнаго анархіи производства со всѣми ея результатами. Но
развернуться свободно оба процесса могут только в атмосферѣ колле-
ктивизма, овладѣвшаго, всей жизнью общества; коллективизм же классовый
намѣчает и развивает свои тенденціи при таких сильных сопротивле-
ніях, которыя не позволяют им дойти до конца.
Разсмотрим жизненное значеніе обѣих тенденцій в их полной раз-
витіи. Начнем с болѣе важной из них, той, которая направлена к уни-
чтоженію фетишизма.
Фетишизм норм неразрывно связан с их принудительностью. Он
на нее опирается, и в >свою очередь ее поддерживает. Для индивидуа-
листа, неспособнаго непосредственно сознавать и чувствовать интересы
коллектива, норма обязательна лишь постольку, поскольку опа есть
нѣчто над-человѣческое и абсолютное. Когда фетишизм норм подрывается
в жизни, разоблачающей его культурной борьбою классов, то. индиви-
дуализм приходит к голой деморализаціи. Однако и в коллективизмѣ
прежняя принудительность норм не может уже сохраняться; но там она
перестает быть жизненно-необходимой.
В самом дѣлѣ, весь смысл нормативнаго принужденія основан на
противорѣчіи стремленій личности с интересами коллектива. Органи-
зація, устранившая это противорѣчіе, не имѣет потребности в принуди-
тельных нормах. Таков коллективизмъ Покончив с анархіей производ-
ства, он уничтожает самый источник жизненных противорѣчій в своей
средѣ. Без сомнѣнія, они не исчезают окончательно и безусловно,—они
— 204 —
всегда возможны всюду, гдѣ существует жизнь. Но не имѣя основы в
самом строеніи общества, они перестают быть явленіем постоянный и
общим, а становятся фактами частными и случайными. Для такого рода
фактов нормы и недостаточны, ибо не могут нрсдусм прѣть их мелкой
конкретности, и не нужны. Иа том уровнѣ культуры, когорый должен
быть создай товарищеской организаціей труда, па этом уровнѣ развитія
соціальнаго чувства и познанія общество всегда сумѣет и без особых
принудительныя кори—хотя, конечно, в случаѣ надобности при помощи
реальнаго принужденія—преодолѣть случайныя и частныя противо-
рѣчія в своей средѣ. Тѣ из них, которыя будут сколько-нибудь острыми
и тяжелыми, будут ііочти всегда относиться к вѣдѣнію научной меди-
цины, а не юридических или моральных кодексов.
Итак, замѣна соціальных норм типа фет и мистическаго научными
нормами цѣлесообразности, подобными нынѣшним г.равилам гигіены или
терапіи—вот радикальное преобразованіе, этой области культуры, которое
предстоит осуществить коллективизму. Но в переходной періодѣ—в пе-
ріодѣ ликвидаціи старых соціальных противорѣчій—формы принужденія,
родственныя этическим и правовым, должны еще сыграть свою роль;
ода ако онѣ сыграют ее уже освобожденныя от призраков индивидуали-
стическаго сознанія,—ясныя для всѣх нормы общих интересов. К этой
фазѣ развитія всецѣло относится „государство будущаго*—послѣдняя
организація классового господства: это будет господство пролетаріата
над остатками старых классов, воспитанных на буржуазной культурѣ.
Ни о каком государствѣ при развитой коллективизмѣ, очевидно, не
может быть и рѣчи.
Паденіе старой системы норм, сложной и запутанной, полной вну-
тренних противорѣчій, означает огромное упрощеніе взаимных отно-
шеній между людьми, огромную экономію сил для прогресса в других
областях жизни.
IV. Силы развитія в коллективизмѣ.
Коіжурренція и борьба классов были, и до сих пор являются
могучими двигателями развитія для буржуазнаго общества. Этим объя-
сняется одно из коренных заблужденій индивидуализма: мысль, будто
без экономической борьбы между людьми общество не может быть про-
грессивный,—будто всякій іпаг вперед дѣлается под давленіем внутрен-
ней борьбы, конкурренціи, грубой или смятенной, принявшей вид
„соревнованія*. На самом дѣлѣ даже современный человѣк не так узок
и ничтожен, чтобы ему чужды были иные стимулы развитія.
Основной и всеобщій двигатель развитія—это борьба с природою^
Измѣняя природу силою своего труда, общество тѣм самым вынуждается
— 205 —
вновь и вновь измѣнять свое отношеніе к ней, а в зависимости от
этого—и свое строеніе и культуру. Проникая глубже и дальше в при-
роду, общество наталкивается на новыя сопротивленіе, которыя ему
приходит я преодолѣвать новыми методами. Еаким же образом случилось
так, что конкурренціи на цѣлые вЬка стала главной силою развитія?
Эго произошло благодаря тому, что дѣло общественнаго прогресса
оказалось не в руках непосрсдственных производи гелей, а в руках
потерявших прямое трудовое соприкосновеніе с природою организаторов.
К ним переходила, в видѣ прибавочнаго продукта, та избыточная энергія
общества, за счет которой идет его развитіе. Не получая непосредствен-
ных стимулов прогресса из борьбы со стихіями природы, они получали
такіе стимулы из борьбы между собою, из стихійности общества,—без
чего они, дѣйствительно, могли бы застыть в неподвижности, а с ними
и все общество. Во г почему конкурренціи должна была постепенно вы-
ступить на первый план, как мотив прогресса. При этом цѣною прогресса
являлась огромная растрата энергіи общества на внутреннюю борьбу.
Но все это радикально измѣняется там, гдѣ устранено разслоеніе
общества на классы, гдѣ вся культура становится продуктом творчества
непосредственных производителей, об’единенных в коллектив. Тут основ-
ныя и первичныя силы развитія дѣйствуют в полной мѣрѣ, а приба-
вочная энергія, не растрачиваясь на внутри-соціальные конфликты,
уходит на дальнѣйшія завоеванія в природѣ, из которых возникают новыя
сопротивленія, новыя задачи.
В коллективѣ трудовом накопляемая энергія не может разсѣи-
ваться в сторону паразитизма, как это было с нетрудовыми клас-
сами; она находит исход в творчествѣ, в захватѣ власти над стихіями,
в раскрытіи тайн вселенной,—в растущей культурѣ.
Колоссальная широта и сложность производственной системы, про-
никающей по самым различный направленіям в природу, полнота и
глубина общенія между людьми в их трудовом опытѣ дают при колле-
ктивизмѣ такую массу элементов развитія, такой богатый матеріал для
творчества, о которых наше воображеніе неспособно даже составить
себѣ яснаго понятія.
Для общества первобытнаго движеніе вперед задерживалось бѣд-
ностью жизни, для общества авторитарнаго оно замедлялось консерва-
тивной тенденціей власти; в системѣ капитализма оно ослабляется анар-
хической растратою производительных сил на соціальные конфликты.
Когда коллективизм освободит человѣчество от всѣх этих препятствій,
тогда настайет время свободнаго, гармоническаго прогресса, стремитель-
наго, всепобѣждающаго...
Глава «Новѣйшіе прообразы коллекти-
визма», написанная А. Богдановым и заклю-
чающая экономическій анализ новѣйших форм
вмѣстѣ с классовый анализом дѣйствующих сил,
не могла войти в курс вслѣдствіе разногласій
между его авторами.
ОГЛАВЛЕНІЕ.
Стр<
От авторов..................«............................. ................. а
Общая теорія капитализма.
I. Трудовая и мѣновая стоимость......................... . .-......... 5
а) Исходный пункт анализа................................................... &
Ь) Сумма производительнаго труда и сумма потребностей капиталистическаго
общества................................................................... %
с) Абстрактно-простой труд................................................. 18
<і) Трудовая сюимость, как регулятор производства........................... 20
е) Обмѣн при отсутствіи прибавочной стоимости............................... 22
Г) Норма прибавочной стоимости и капиталистическій доход........... 24
Норма прибыли.......................................................... 26,
И) Вліяніе періодов оборота капитала .................................. . . 33
і) Техническій прогресс и строеніе капиталов................................ 36
к) Строеніе общественнаго капитала и роль трудовой стоимости в обмѣнѣ ... 41
II. Трудовая стоимость и Брента,
а) Капитализм и рента....................................................... 45
Ь) Рента абсолютная и дифференціальная...................................... 52
с) Земельная рента и трудовая стоимость в обмѣнѣ............................ 61
III. Элементы риска и страхованія в общей системѣ распредѣленія,
а) Индивидуальный уровень прибыли......................................... 66
Ь) Элементы коллективнаго страхованія капитала: налоги.................... 70
с) Налоги косвенные....................................................... 74
(1) Прямые налоги........................................................... 77
IV. Мѣсто и значеніе теоріи трудовой стоимости в наукѣ,
а) Ея об’ективный характер............................................... 85
Ь) Теоретическая сила теоріи трудовой стоимости............................. 89
с) Практическое значеніе теоріи............................................ 98
V. Теорія предѣльной полезности....................................... ?4
а) Точка зрѣнія и метод теоріи предѣльной полезности..................... 94
Ь) Основныя ошибки доктрины предѣльных полезностей...................; . . 98
с) Сопоставленіе теорій «предѣльной полезности» и «трудовой стоимости» ... 101
VI. Теорія рынка и кризисов......................•.................. 103
а) Строеніе рынка......................................................... 103
Ь) Рыночная реализація.................................................... Ш
>с) Общія причины кризисов................................................. 118
— 208 -•
Стр.
4) Періоды кризисов.............. . . ..................................... 124
е) Вопрос о преодолѣніи кризисов........................................... 128
і) Главнѣйшія теоріи рынков и кризисов *.................................. 133
Значеніе кризисов производства в судьбах капитализма...........%........ 138
VII. Теорія мирового военнаго кризиса.
1. Характер организаціи финансоваго капитала............................... 139
'2 Условія взрыва міровой войны........................................... 143
3 Теченіе мірового военнаго кризиса................................; . . . 148
Идеологическое развитіе в эпоху промышленнаго капитала.............. 158
а) Завершеніе индивидуализма и мѣнового фетишизма . . ................... 159
Ь) Развитіе науки . . .................................................... 163
с) Упядок индивидуализма и мѣнового фетишизма . . ........................ 168
4 ) Идеологическая борьба в эпоху промышленнаго капитализма.............. 176
Коллективистическій строй...............* . . ...................... 186
I. Техника при коллективизмѣ.
а) Машины: источники энергіи, механизмы................................... 187
Ь) Рабочая сила........................................................... 191
II. Экономическая сторона коллективизма. -
а) Сотрудничество...................................................... . 193
Ь) Распредѣленіе........................................................ 196
III. Идеологія в эпоху коллективизма............-. : .......... 198
а) Развитіе дѣла.............................,............................ 198
Ь) Развитіе науки......................................,...................199
с) Развитіе соціальных норм........................................». . . . 203
IV. Силы развитія в коллективизмѣ ..................................204
Сканирование - Беспалов
Р)Ѵи-кодирование - Беспалов