ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ИСТОРИЧЕСКИЙ МУЗЕЙ
Рышард Керсновский
МОНЕТА
В КУЛЬТУРЕ
СРЕДНИХ ВЕКОВ
Москва
2018

УДК 929.652
ББК 63.2
К36
К36 Керсновский Рышард. Монета в культуре Средних веков / Пер. с польск. яз.
и коммент. канд. ист. наук Т.Ю. Стукаловой. М., 2018.600 с.: ил.
ISBN 978-5-89076-320-4
Монография Рышарда Керсновского, блестящего историка и нумизмата, является
лучшей на сегодняшний день обобщающей работой, посвященной появлению и быто¬
ванию монеты в средневековой Европе. На строго научной основе, на базе различных
источников автор представляет возникновение монетной чеканки, ее связи с тради¬
циями римской и византийской культуры, специфические особенности, вызванные
к жизни потребностями новых пользователей.
На обширном, тщательно подобранном материале показан процесс создания монет,
происхождение их названий, зависимость форм, изображений и надписей от условий
появления. Особое внимание уделяется большому разнообразию средневековых
монет, росту их стоимости и обесцениванию в связи с фальшивомонетничеством
и злоупотреблениями государей.
Автор открывает удивительный мир средневековой культуры и сознания, вопло¬
щенный в маленьких монетных кружках, в которых нашли отражение политика и ре¬
лигия, войны и празднества, растительный и животный мир. Монеты сохранили для
нас внешний вид людей той отдаленной эпохи, их одежду, оружие и доспехи, корабли
и мебель, сцены коронаций, правосудия, молитв и охоты.
Книга написана увлекательно и доступно, но вместе с тем профессионалы — исто¬
рики, нумизматы, археологи и искусствоведы найдут в ней немало полезного.
В издание включено более трехсот изображений монет из коллекции Истори¬
ческого музея.
УДК 929.652
ББК 63.2
В оформлении использованы: с. 12 — фоллис (539—540). ГИМ 93378/КР ОН 914691; с. 60 — денга (ок. 1440). ГИМ 91531 /КП 8709;
с. 94 — грош (нач.Х1Ув.).ГИМ 102133/КП1568874; с. 124 —турский грош (после 1266).ГИМ88013/КП944084;с. 196 — конный
франк (с 1360). ГИМ 98364/КП 1041292; с. 276 - пенни (1023-1029). ГИМ 92387/КП 636569; с. 368 - дукат (2-я пол. XIV в.).
ГИМ 91807/КП 984218; с. 426 - энджел (1485). ГИМ 91807/КП 985016; с. 462 - флорин (2-я пол. XIУв.) ГИМ 1807/КП 984791.
© Р. Керсновский, 1988
© Исторический музей, 2018
© Т.Ю. Стукалова, перевод на русский язык, комментарии, 2017
ISBN 978-5-89076-320-4	© А.Н. Белов, художественное оформление, 2018

Рышард Керсновский (1925—2006) — крупнейший
польский ученый и нумизмат. В 1951 г. в Ягеллонском
университете в Кракове защитил диссертацию по ис¬
тории раннесредневековой оборонительной системы
в Силезии. В 1949—1953 гг. работал в Министерстве
культуры и искусства, возглавлял сектор исследований
ранней истории Польши. В 1954 г. перешел в Инсти¬
тут истории науки Польской академии наук, где про¬
работал почти полвека. Профессор и руководитель
сектора средневековой истории Польши (с 1961 г.),
Р. Керсновский вел активные исследования в области
истории материальной культуры и истории искусства,
археологии, геральдики и нумизматики, которая стала
со временем основной сферой его научных интересов
и принесла ему заслуженное признание коллег на ро¬
ли не и за рубежом.
Рышард Керсновский — автор десяти моногра¬
фий и более двухсот статей главным образом по нумиз¬
матике, истории денег и денежного обращения, в том
числе, «Монеты из драгоценных металлов в средне¬
вековой Польше» (I960), «Введение в польскую ну¬
мизматику Средних веков» (1964), «Великая монет¬
ная реформа XIII—XIV вв.» (1969) и др.
В течение четверти века Р. Керсновский был
главным редактором периодического научного изда¬
ния «Вядомости Нумизматычне». Член нескольких
польских и иностранных научных обществ, в 1973—
1979 гг. занимал пост вице-президента Международ¬
ной нумизматической комиссии (ICOMON).
Татьяна Юрьевна Стукалова (1958—2017), автор пе¬
ревода книги Рышарда Керсновского. Работала в Госу¬
дарственном историческом музее с 1980 г., много лет
была хранителем коллекции западноевропейских мо¬
нет Средних веков и Нового времени.
Т.Ю. Стукалова — признанный специалист по
монетам средневековой Европы, автор ста с лиш¬
ним научных публикаций, кандидат исторических
наук. В 1996 г. защитила диссертацию на тему «Сень¬
оры Шартрэна и Берри в X — начале XIV в. (истори¬
ко-нумизматическое исследование)». Владение не¬
сколькими европейскими языками позволило Татьяне
Юрьевне использовать в своей работе множество ав¬
торитетных нумизматических источников. С 2010-х гг.
она переводила фундаментальные труды по истории
нумизматики.
Книгу Р. Керсновского «Монета в культуре Сред¬
них веков» Т.Ю. Стукалова дополнила комментари¬
ями, облегчающими понимание текста, и богатым ил¬
люстративным материалом.
К сожалению, Татьяне Юрьевне не суждено было
завершить свой труд. Сотрудники отдела нумизматики
проделали эту работу в память о своей коллеге — заме¬
чательном человеке и уникальном исследователе.

Введение
Монета как на ладони
II I монете можно говорить по-разному — серьезно, увлеченно, страстно,
i PPI упрямо. Монета всегда была объектом наблюдений, мнений и оценок.
Среди человеческих творений мало предметов такого всеобщего и длитель¬
ного применения, которые возбуждали бы такой же всеобщий интерес, а по¬
рой и сильные эмоции. Немного найдется и таких явлений, которые, однажды
вызванные к жизни, в течение двух с половиной тысяч лет, то есть большую
часть истории мировой цивилизации, и в европейском, и в азиатском — вплоть
до Дальнего Востока — регионах, в столь разных обществах сохраняли бы неиз¬
менную, по сути, форму и исполняли бы неизменную функцию. Наконец, мало,
а может быть, и вовсе нет предметов, которые, подобно монете, одновременно
были бы связаны с великими потоками политической, экономической и соци¬
альной деятельности государств, регионов и континентов, с судьбами отдель¬
ных людей и семей в их каждодневной жизни, с вещественным миром, сущест¬
вующим на протяжении эпох.
Почти две тысячи лет монета олицетворяет великие богатства, и не только
материальные. Она является овеществлением более древнего понятия денежной
единицы, истоки которого теряются в глубине истории человечества, и которое
находило свое домонетное воплощение в разных формах: скот и меха, орудия
труда и оружие, раковины и зерно, украшения, слитки металла и многие другие
предметы. Однако опыт и практика показали, что самой удобной формой де¬
нежных единиц, лучше всего приспособленной для их постоянного обращения,
являются небольшие металлические кружки, легко помещающиеся на ладони,
имеющие одинаковый вес и снабженные знаком, гарантирующим их стоимость.
Открытие этих кружков ускорило развитие денежных форм хозяйствования
так же, как изобретение колеса ускорило развитие транспорта. Монета, создан-

5
BlU \ 1 l [ L L L
I 41
ная параллельно и независимо в нескольких центрах цивилизации — в Малой
Азии, Греции, Индии и Китае, — на столетия стала оптимальным воплощением
самой идеи денег.
О	причинах и обстоятельствах возникновения денег высказано множество
разных, порой противоречивых мнений. Наряду с предпосылками экономиче¬
ского характера, касающимися, прежде всего, облегчения обмена имуществом,
указываются предпосылки правовой, нравственной и культовой природы, при¬
ведшие к формированию мерила стоимости, средств ее сохранения и переме¬
щения, а также к формированию соответствующих единиц стоимости и целых
денежных систем. Эти вопросы чрезвычайно сложны, часто неясны из-за отсут¬
ствия источников или запутаны слишком поспешными попытками разрешить
все сомнения. Здесь мы не будем их обсуждать, поскольку домонетные деньги,
называемые также товаро-деньгами, хотя и функционировали в Средние века
в небольшом объеме, все же не укладываются в рамки этой книги. Являясь про¬
изводным и выражением существовавших тогда экономических и общественных
отношений, товаро-деньги тем не менее не несли в себе культурного содержания.
Ни волы, ни раковины, ни топоры, ни кольца, ни мера зерна или слиток металла
сами по себе не были произведениями культуры, ибо даже отчасти не относились
к тем плодам цивилизации, которые причисляются к так называемой материаль¬
ной культуре. Только монета, благодаря помещенному на ней оттиску штемпеля,
приобрела, помимо других качеств, обусловленных ее физическими характери¬
стиками, и качество символа, являющегося одним из элементарных и основных
категорий понятия культуры.
Знак на монете, без учета его содержания и формы, изначально был знаком
государя, который таким образом придавал куску металла характер единицы
стоимости и становился ее гарантом. Следовательно, с момента своего создания
монета была продукцией государства в самом широком значении этого слова.
В античной древности ее использовали великие империи и отдельные города,
в Средневековье — королевства и графства, епископства и монастыри, в Новое
время встречаются даже монеты частных лиц. Во всех случаях — и тогда, и по сей
день — это был инструмент власти, ее индикатор, а иногда и пробный камень.
Но не только. Государь устанавливал обязательный стандарт драгоценного ме¬
талла, создавал монетные единицы и целые системы этих единиц, определял их
внешний вид и условия обращения, а монеты, попадая в руки населения, начинали
свою собственную жизнь, зачастую независимую от воли и намерений эмитента,
послушную экономическим законам и соответствующую реальности. Они, как
и любой другой продукт, являются не только производной совокупности исто¬
рического процесса, характерного для данной эпохи, но и и одним из ее факторов,
и одним из ее свидетельств, не ограниченным четко выделенным кругом проблем.
Основной областью, определяющей место монеты в истории, естественно,
остается сфера экономических явлений, однако наряду с ней, а может, даже

6
Ввг ll'HUh, М()1П и к Ik 11 l А. ЮПИ
вместе с ней обнаруживаются и другие области, касающиеся политики, исто¬
рии государства и права, религии, искусства, культуры. Последняя очерчивает
рамки этой книги, поскольку очевидно, что она пересекается или затрагивает все
остальные области, а в некоторых случаях даже превалирует над ними.
Место монеты в истории культуры может рассматриваться с разных то¬
чек зрения, представляющих ее как активную, так и пассивную роль в форми¬
ровании истории вообще. Естественно, мы опустим здесь всю немаловажную
проблему роли монеты как денежного средства, служащего нуждам культуры.
Опустим также, что, может быть, менее очевидно, вопрос культуры использо¬
вания монеты в денежном обращении, выражением которого являются, напри¬
мер, торговые расчеты. Мы ограничимся областью, где центральным объектом
и непосредственным предметом наблюдений является монета — именно кру¬
жок из металла с оттиснутым знаком, — понимаемая как проводник элементов
культуры, как их носитель, следовательно, как один из факторов, способствую¬
щих развитию культуры, но также как источник их познания, особенно ценный
для давних эпох, скупых на свидетельства происходивших событий.
Поставленная таким образом проблема о месте и роли монеты в истории
культуры имеет длительную традицию исследований и значительную литературу,
обнаруживающую медленные, но заметные изменения как в круге рассматривае¬
мых вопросов, методов и результатов работ, так и в самом профессиональном
составе авторов, занимающихся этой темой. Если в XVIII и даже в XIX веке эти
исследования проводились главным образом историками, которые в свои раз¬
мышления среди прочих включали и нумизматические памятники (здесь доста¬
точно упомянуть только Иоахима Лелевеля), то со второй половины прошлого
века, а тем более в нынешнем столетии, по мере развития исследовательской спе¬
циализации, за эту проблематику в большинстве своем берутся только нумиз¬
маты. Зато историки культуры и особенно историки искусства все меньше обра¬
щаются к монетным источникам в своих исследованиях, иногда попросту заявляя
об отсутствии соответствующей научной компетенции. Это наблюдение не каса¬
ется древней истории, в рамках которой давно известная и признанная ценность
нумизматических источников по-прежнему в полной мере уважаема исследовате¬
лями античной культуры, хотя и там, естественно, усилилась специализация, осо¬
бенно в области собственно источниковедческих работ. Однако ни один исследо¬
ватель культуры Древней Греции или Рима не может отгородиться отсутствием
знания нумизматического материала, как это имеет место в случае Средневеко¬
вья, не говоря уже о Новом времени. В этой области объем информации, постав¬
ляемой античными монетами, по сравнению со средневековыми, несомненно,
гораздо больше, а традиция целостного восприятия всей античной культуры —
значительно старше и более развита, нежели аналогичный подход, относящийся
к культуре Средних веков. По этой причине интерес к отдельным монетам Древ¬
него мира, даже имеющим характер локальных эмиссий, был и остается более

Biu.ai uni. Мон/ i 11\ ik ha ,.uoin:
7
широким, чем интерес к средневековым монетам. Только некоторые их виды во¬
шли в международный поток исследований. К таковым относятся, прежде всего,
византийские монеты, рассматриваемые как существенный элемент изучения
и умозаключений, касающихся политической, экономической и культурной ис¬
тории Восточной Римской империи; в определенной степени сюда относятся
ранние эмиссии латинской Европы, особенно Каролингской монархии, и отча¬
сти мусульманские монеты, хотя это уже продукт иной культуры и предмет дру¬
гой исследовательской специализации.
В подавляющем большинстве средневековые монеты, созданные в грани¬
цах отдельных европейских государств и использовавшиеся иногда на довольно
малой территории, остаются предметом пристального внимания исследовате¬
лей, работающих над историей своего края. Тем не менее, данное обстоятель¬
ство не меняет того факта, что все эти монеты относятся к одной большой
совокупности, очерченной рамками средневековой европейской культуры,
которая, несмотря на все свое внутреннее разнообразие, является понятием
не только условным.
Совокупность монет, о которых рассказывает эта книга, и правда, очень раз¬
нородна и сложна, но по крайней мере, по внешнему виду — однозначна, так как
обусловлена пространственными, хронологическими и предметными рамками,
в которые обычно заключают историю средневековой Европы, а точнее, Европы
христианской. За ними остаются, с одной стороны, области, захваченные ара¬
бами, такие как Пиренейский полуостров или Сицилия в VIII—XII вв., монеты
которых относятся к произведениям мусульманского мира, с другой стороны, —
языческие земли, за малым исключением вообще не обладавшие собственной
монетой. С течением времени пространство рассматриваемой здесь террито¬
рии постепенно расширяется от областей римского наследия на востоке и за¬
паде, выпускавших монетную продукцию уже на заре Средневековья, вбирает
в себя страны Центральной, Восточной и Северной Европы, которые преиму¬
щественно в X в. вошли в круг христианских государств и вместе с тем в «клуб»
эмитентов монеты, а также земли, отвоеванные у мусульман в XI—XII вв., в том
числе и захваченные в Святой земле, то есть уже вне Европы, вплоть до самого
последнего языческого оплота — Литвы, до конца XIV в. не знавшей ни христи¬
анского Бога, ни собственной монеты.
Ограниченный таким образом предмет исследования, хотя и суженный
до области христианской цивилизации, все-таки остается достаточно разнород¬
ным. Прежде всего, он демонстрирует разделение Европы на латинскую и грече¬
скую, которое на фоне монетой истории видно столь же отчетливо, как и во всех
иных областях истории культуры. Это в свою очередь выявляет различные ре¬
гиональные деления, большие или меньшие области с характерными чертами,
типичными для страны, культурного региона или даже отдельного поселения.
Таким образом, свои специфические черты имели итальянская, английская или

8
Вы I/ Hi! I, Alnill J I k.lh U1 I i Idtli
русская, а также скандинавская, центральноевропейская или балканская, и еще
константинопольская, венецианская или тверская монеты. Конечно, с течением
времени происходили изменения и преобразования: монеты каролингского
периода, XII и XV веков даже на первый взгляд различаются столь же сильно,
сколь разными были государственные организмы, которые их породили, и сколь
различной была культура этих эпох.
Но при всех этих различиях монеты средневековой Европы являются сово¬
купностью, очевидным образом отличающейся от других групп, и, прежде всего,
от соседних арабских монет — большого и очень плотного комплекса, прости¬
рающегося от Испании через Северную Африку до Ближнего Востока и далее —
до Центральной и Юго-Восточной Азии. Еще сильнее они должны отличаться
от монет более отдаленных ареалов цивилизации — персидских, индийских, мон¬
гольских или, наконец, китайских, не говоря уже о менее значительных. Но вме¬
сте с тем во всех частях света монеты обнаруживают много сходных черт, выте¬
кающих не только из их основной функции денег, но и из функции носителя
культурных явлений, выраженных на разных языках и внешне разными спосо¬
бами, но повсюду несущих близкое по смыслу содержание. Также повсюду они
становились средством взаимопонимания между людьми и не только в экономи¬
ческих вопросах.
Названные выше культурные области не были изолированы, они часто пе¬
ресекались между собой и влияли друг на друга. Монета как средство взаимо¬
понимания и как предмет, предназначенный для длительного обращения, часто
проникала через границы не только государств, но и культур, неся на чужие тер¬
ритории информационный заряд, очевидно, не всегда там понятный. Но и сама
монета не раз подвергалась влиянию иных культур, хотя бы для увеличения об¬
ласти распространения. Об этом еще не раз будет сказано, особенно в части, по¬
священной монетам, возникшим или использовавшимся на границах христиан¬
ского и мусульманского миров.
Участие монеты в представлении отдельных культурных явлений выражалось
как в содержании и форме ее штемпеля, так и в самом способе ее функциониро¬
вания в роли средства сообщения. Самой частой темой монетных штемпелей
в Средние века, как, впрочем, и в другие эпохи, являлись мотивы, относящиеся
к области политики. Они охватывают изображения, символы и надписи, касаю¬
щиеся существования и функционирования соответствующего государства, отра¬
жая его статус и устройство, иногда даже политическую программу, выраженную
либо в титулах государей и девизах, либо в привязанности к давним традициям,
понимаемым как образец для подражания. Другим повсеместно демонстрируе¬
мым содержанием монеты являются элементы религиозной культуры: изображе¬
ния, символы и надписи, почерпнутые из сферы христианской доктрины и, как
исключение, даже из давних языческих верований, не говоря уже об отдельной
области мусульманских монет, представляющих один из многих филиалов ислама.

{ ii 'i
9
/>/,’/ / /'/,
Эти две главные тематические группы, казалось бы, такие разные, в средне¬
вековой действительности трудно отделить друг от друга, так как они прони¬
кают друг в друга, взаимно обуславливают и создают общий комплекс, в котором
не всегда можно различить, что есть sacrum [1], а что profanum [2]. Впрочем, эта
ситуация типична для всей культуры Средних веков, но в нумизматическом ма¬
териале она проявляется с особой остротой.
Конечно, существуют и иные области культуры, в которых средневековая мо¬
нета занимает свое место. Как произведение мелкой пластики она принадлежит
сфере художественного творчества; иногда бывает памятником права или выра¬
жением исторического сознания своих творцов. Как продукт монетной мастер¬
ской она является составной частью материальной культуры. Как массовая про¬
дукция, создававшаяся и распространявшаяся во многих тысячах экземпляров,
она служит элементом общественной культуры, своеобразным mass medium [3],
использовавшимся для передачи закодированной в ее штемпеле информации.
Эта последняя позиция отмечает, может быть, важнейшую функцию монеты
как культуротворческого явления в те времена, когда еще не существовало иных
средств столь всеобщего, массового влияния. В остальных аспектах роль монеты
менее выражена: скромный объем встречающихся на штемпелях текстов не дает
значительного вклада в средневековую словесность; иконография штемпелей,
при всем ее богатстве, не занимает особо выдающегося места в общем контексте
романской или готической пластики. Такому обобщению, конечно, можно про¬
тивопоставить множество примеров, относящихся хотя бы к ранним надписям
на национальных языках или же к высокохудожественным достоинствам отдель¬
ных штемпелей, но они вряд ли повлияют на эту принципиальную оценку, ко¬
торую подтверждает относительно малый интерес, проявляемый к нумизмати¬
ческим памятникам со стороны историков искусства и культуры Средних веков.
Зато как средство распространения информации монета не имела себе равных
вплоть до изобретения книгопечатания.
Информационный процесс всегда идет в двух направлениях, определяемых
отправителем и получателями. Первое из них обычно распознать легче, в нашем
случае оно зафиксировано всем неисчислимым нумизматическим материалом.
О процессе получения и о результативности переданного этим путем сообще¬
ния можно делать выводы лишь опосредованно, методом дедукции. Однако, на¬
верняка, этот процесс шел, стимулируемый мощным фактором экономической
жизни. Никакие другие mass media не имели и, пожалуй, до сих пор не имеют
столь же универсального и приоритетного носителя. Монета, постоянно пере¬
даваемая из рук в руки, всегда нужная, желанная и внимательно рассматривае¬
мая, имела больше шансов повлиять на воображение своих пользователей, но при
условии, что помещенное на ней сообщение было понятно, выражено на языке,
Здесь и далее в квадратных скобках комментарии переводчика (с. 511—526); (с. 582-593).

10
!'>П, U 4.11 . Uuhl 1 к if, if i
l IOil,,
характерном для данного культурного круга, и соответствовало интеллектуаль¬
ному развитию получателя.
Как и многие другие произведения средневековой культуры, монета в своем
культуротворческом срезе является продуктом до некоторой степени элитарным,
появившимся, как правило, в придворной среде, при участии государя, епископа
или крупного сеньора, позже — в кругах городского патрициата. Именно там
программировалось содержание и определялся внешний вид штемпелей, изго¬
товлявшихся специалистами-монетчиками под надзором тех же властей. Веро¬
ятно, бывали случаи, когда весь этот процесс спускался на ступеньку ниже — в не¬
большие местные мастерские, не располагавшие достаточным интеллектуальным
базисом для создания самостоятельных проектов. Однако тогда чаще всего при¬
бегали к подражанию уже существующим образцам, либо выпускали примитив¬
ную продукцию, отражавшую тщетные попытки сделать монетное искусство
массовым. Отмеченный повсеместно процесс постепенного продвижения куль¬
турных явлений из наиболее развитых центров в более отдаленные места и одно¬
временного распространения на все более низкие ступени общественной лест¬
ницы и здесь находит многократное подтверждение.
Но особой чертой монетной продукции является предназначение ее произ¬
ведений для всеобщего неограниченного использования, направление в руки по¬
лучателей, не выбиравшихся ни с точки зрения общественного статуса, ни с точки
зрения образования. В отличие от многих написанных текстов, от миниатюр
на листах рукописей, от произведений ювелиров и даже в отличие от печатей,
родственным монетам с точки зрения передаваемого с их помощью содержа¬
ния, — находящиеся в обращении монеты не были заповедником для той эли¬
тарной группы, которая их создавала. Тем не менее, значительная часть инфор¬
мационной нагрузки, заключенной в их штемпелях, сформулирована без учета
этого массового потенциального получателя, и по сути своей могла быть и, ве¬
роятно, была адресована только той же немногочисленной элите. Это отно¬
сится уже к информации, содержащейся в надписях, в течение долгого времени
и на значительных пространствах средневековой Европы доступной только ду¬
ховенству. Это же касается латинского языка, распространение которого прибли¬
зительно соответствовало границам грамотности, ко многим религиозным и от¬
части государственным символам, понятным только узкой группе посвященных.
Таким образом и здесь возникает ситуация, в определенной степени аналогич¬
ная церковному убранству, особенно в романскую эпоху: также предназначен¬
ное для использования всеми верующими, оно все-таки было произведением вы¬
соко элитарной культуры, которая изъяснялась на собственном языке искусства
и символики, понятном только узкой группе его авторов и малой части пользова¬
телей. И в том, и в другом случае, естественно, это были разные степени посвяще¬
ния и разные уровни творчества. В обоих случаях следует считаться с объектив¬
ным воздействием не только на компетентных адресатов, но и на те самые толпы

Bin и нш. Mo и г-la к il па
{ НА 41
11
непосвященных, с влиянием, может быть, часто не согласующимся с первоначаль¬
ной программой, но все же вносящим своеобразный вклад в процесс распростра¬
нения некоторых элементов культуры.
Обозначенные выше темы и проблемы станут предметом нижеследующих
размышлений. Мы разделили их на две основные части: первая посвящена пред¬
ставлению главных областей средневековой культуры, в которых монеты явля¬
ются важным фактором, и для знакомства с которыми они дают существенный
источниковый материал; во второй, большей части, рассматривается наиболее
ценная информация, содержащаяся в штемпелях средневековых монет и касаю¬
щаяся отдельных культурных явлений. Этот перечень вопросов, конечно, не пол¬
ный — такой в принципе невозможно составить — и тем более недостаточный,
чем разнообразнее информация, поставляемая средневековыми монетами. Во¬
преки иллюзии, возникающей из-за ограниченного объема штемпелей и их еди¬
нообразной формы, они представляют собой исключительно многосторонний
источник исторического познания, и только от исследователя зависит, насколько
богатый, яркий и точный образ прошлого он сумеет создать из этих сведений.
Поскольку это, может быть, наилучший пример источника, заключающего в ми¬
ниатюрной форме великие проблемы истории.

Раздел первый
ГОРИЗОНТЫ ПОЗНАНИЯ
Л яЛ

Глава 1. Источники или следы?
Р\
II традиционном научной терминологии, относящейся к историческим ис-
следованиям, закрепилось название «источник», прилагаемое ко всем ма¬
териалам, приносящим информацию, которая служит непосредственному позна¬
нию прошлого. Таким источником может быть любое творение минувших лет,
является им и старая монета. Метафорическое определение старинной монеты
как источника можно было бы дополнить другим, аналогичным термином: она
относится к бесчисленным следам, оставленным в прошлом, и является непо¬
средственным отпечатком истории. След этот яркий, выразительный, хотя по¬
рой и запутанный, теряется и пропадает; он ведет через разные страны и области
человеческой деятельности, иногда даже туда, где его и не ждешь.
Среди различных видов исторических источников монета занимает место,
с многих точек зрения выдающееся. Она относится к самым маленьким памят¬
никам, нередко уменьшенным до пределов чтения невооруженным глазом. Она
также принадлежит к источникам самым многочисленным с точки зрения коли¬
чества оригинальных сообщений, особенно относящимся к ранним периодам
истории. Она является и самым, пожалуй, долговременным видом источников,
изготовленным из материла, часто драгоценного, устойчивого к воздействию
внешних факторов, так легко погубивших пергамент и папирус, бумагу и дерево.
Только огонь угрожал ей уничтожением, но и то опасность ограничивалась не¬
которым количеством идентичных экземпляров, давая шанс уберечься хотя бы
единичным образцам. В результате монеты представляют собой совокупность
источников, сохранившихся почти полностью в той области информации, ка¬
кую дают их штемпели.
Информационная ценность монет проявляется разными способами. С од¬
ной стороны, они обычно передают письменные тексты, правда, короткие,
но емкие, содержащие в немногих словах исключительно значимые сведения:
название государств или местности, где монета была отчеканена, имена госу¬
дарей и их титулы, имена богов-покровителей или святых патронов, время из¬

14
•LClmlLii. 1 ОШ юты ПО П L-IИ ИЯ
готовления монет, выраженное в соответствующих хронологических системах,
фрагменты религиозных текстов, разные сентенции и соответствующие слу¬
чаю фразы, наконец, само название монетной единицы, а порой и другие вы¬
ражения — в сумме образуют значительный запас слов, иногда происходящих
из очень отдаленного прошлого и являющихся рабочим материалом в мастер¬
ской историка.
Более богатым, почти неисчерпаемым предстает объем информации, пере¬
даваемой монетами как иконографическими памятниками, соответствующими
своим эпохам и странам. Они несут тысячи изображений: фигуры людей и богов,
ангелов и святых, звезды и полумесяцы, города, святилища и замки, звери, птицы,
рыбы, драконы и кентавры, деревья и цветы, короны, мечи, щиты, гербы, кресты,
колесницы, корабли и еще множество других миниатюрных образов. Из этого
изобилия разнородных тем и мотивов могут получать сведения исследователи
многих специальностей — от историков искусства и культуры до представителей
естественных наук. Из них же брали информацию и впечатления и те, кто поль¬
зовался соответствующими монетами, для которых их штемпели неоднократно
служили источником знаний о мире, носителем исторических традиций и выра¬
жением самосознания.
Наконец, монета является памятником материальным, благодаря самим
своим физическим и химическим характеристикам, которые становятся источ¬
ником информации о технологии монетного производства, и, что более важно,
о ее физических свойствах и, следовательно, о ее экономических функциях и о мо¬
нетной политике эмитентов. Та же самая монета, если была найдена в определен¬
ном месте в земле, представляет собой и археологический памятник, а каждый
ее экземпляр в этом случае приобретает ценность непосредственного свидетель¬
ства денежного обращения на данной территории, его масштабов, структуры, не¬
редко процессов тезаврации; если находка имеет характер сознательно укрытого
сокровища, она становится свидетельством культовых или бытовых явлений, если
монеты происходят из погребений или ритуальных мест, или хотя бы обычных
пожертвований.
Каждая из названных черт, а их допустимо еще умножить, создает возмож¬
ность отдельной систематизации старинных монет, необходимой для исполь¬
зования их в процессе познания. Критериями включения в соответствующие
группы могут служить показатель качества драгоценного металла названной мо¬
неты или ее номинальная стоимость, ее происхождение, название, распростра¬
ненность в обращении и, прежде всего, вид ее штемпеля. Множество знаков,
отчеканенных на монетах с древнейших времен, исчисляемых десятками тысяч
типов, сотнями тысяч разновидностей и миллионами мельчайших вариантов,
требует проведения их классификации и систематического распределения, по¬
добного тем, что применяются в геологии или биологии для систематизации
даже самых немногочисленных видов минералов, растений или, допустим, ба¬

/
15
бочек. Эта аналогия может показаться сомнительной, ибо как сравнить творе¬
ния мертвой или живой природы, подчиненные жестким законам ее развития,
с произведениями не только рук, но и замыслов человеческих, одаренных сво¬
бодной волей и собственным воображением, с продукцией, форма которой под¬
чинялась многочисленным социальным условиям. Тем не менее, такое сходство
существует, поскольку и природа имеет свои фантазии, и, что важнее, развитие
экономики и культуры имеет свои законы, а штемпели монет являются их мно¬
гократным выражением и свидетельством. Коллекция монет и коллекция бабо¬
чек, конечно, будут различаться тем, что первая из них относится к предметам,
в большинстве своем уже недействующим, происходящим из прошедших обще¬
ственных и культурных формаций, и напрасно было бы искать их в сегодняш¬
нем мире. Однако временами встречается такой анахронизм, след поразитель¬
ной протяженности, сохранившийся на протяжении более двух тысячелетий
и заключенный в каком-нибудь элементе рисунка, в названии, в способе счета
или в повседневности.
Классификация монет производится разными способами в зависимости
от интересов, потребностей и возможностей занимающихся ею людей. Основы
ее были в значительной степени связаны с формированием нумизматических
коллекций и, особенно, крупных музейных собраний, состав которых требовал
принятия четко определенной системы, где каждая из входящих в его состав мо¬
нет должна иметь свое точно обозначенное место. Каталоги таких коллекций
иногда играют роль ключа для распознавания и определения монет, а соответ¬
ствующий их номер равнозначен полной характеристике монеты. В особенно¬
сти это касается античных монет. Их раньше всего начали собирать, внима¬
тельно и повсеместно исследовать, хотя и здесь еще остается много сомнений,
как в области принципов систематики, так и в области атрибуции конкретных
экземпляров.
Средневековые монеты вызывают еще больше этих сомнений уже по при¬
чине гораздо большей раздробленности монетного производства, развивавше¬
гося в разных государствах Европы, в различных экономических и культурных
условиях, а также из-за распыленности исследований, проводимых в рамках ре¬
гиональных или даже просто частных интересов. В результате на передний план
критериев классификации чаще всего выдвигается государственная принадлеж¬
ность монеты — понятие не всегда точное, особенно в условиях феодального вас¬
салитета, непрочных династических союзов или же по причине изменений гра¬
ниц и территорий. На втором месте обычно стоит хронологический критерий,
часто сводящийся к простому порядку правлений; далее — критерий монетного
двора, если в государстве их действовало несколько; наконец, вид монеты, ее но¬
минал, тип штемпеля, его разновидности или варианты, а также индивидуаль¬
ные данные, относящиеся к конкретному экземпляру, — размеры, вес, способ
чеканки и т. д.

16
1\(а!г!>ij:,>л*ы/1. / , a ion riu i,ол /////>/
Вил на площадь Клебера и монетную
башню в Страсбурге в XVI в.
Гравюра Ю-3. Нэера. 1905
Из издания: Baudenkmaler
der Freiherren von Mullenheim
im Elsass de J. NAEHER. Strasbourg,
1905, pi. 24
Очередность отдельных критериев в этой системе бывает разной, так ка]
в большинстве своем они пересекаются, создавая не фигуру в форме пирамидь
а скорее некий многоугольник, где каждый из выделенных элементов являете
отдельной, самостоятельной информационной категорией. Основным пош
тием монеты как источника исторического познания и особенно как источник
для истории культуры все-таки является «тип» штемпеля монеты, то есть то*
вид выбитого на ней знака, который выражает определенное содержание, отлг
чающееся от содержания, выраженного другими типами. Понятно, что и здес
границы между отдельными типами порой зыбкие, степень распознания перс
даваемой ими информации очень разная, отношения, возникающие между сс
держанием штемпеля и его формой, не всегда однозначны. Один и тот же тш
может сохраняться долгое время или присутствовать на разных территориям
предоставляя информацию, не соответствующую тогдашней ситуации, а иногд;
даже принося информацию, кажущуюся фальшивой. Однако сам факт этого нс
соответствия реальному положению вещей является подлинной информациег

18
пшн/i LjPH bii j >н пт
Верхний и нижний штемпели
для чеканки турнозы.
Городской монетный двор
Франкфурта-на-Майне. XV в.
Фотография К. Зурхоф (К. Surhof)
мет, придававший штемпелю новое содержание, к кото¬
рому впоследствии подбиралось вторичное толкование.
К наиболее известным примерам таких выродившихся
и реанимированных штемпелей относятся образцы
французских денариев X—XI вв. с изображением головы
в диадеме, которая постепенно превратилась в фигуру,
составленную из черточек, не дающих никакого осмыс¬
ленного образа, чтобы, наконец, приобрести форму, при¬
знанную за изображение замка. В другом месте изобра¬
жение святого патрона постепенно превратилось в образ
государя, схематический рисунок фронтона храма стал
геометрической фигурой, рассматривавшейся как гер¬
бовый знак, религиозный символ или как монограмма —
в зависимости от изобретательности наблюдателей и их
ожиданий, стимулировавших воображение.
Еще чаще и шире встречается явление монетных
подражаний, которые заключаются в использовании
на разных монетных дворах, часто даже в разных стра¬
нах, типа штемпеля, взятого с других монет, послужив¬
ших им образцом. Вообще-то это не точные копии та¬
кого образца, не имеющие никаких отличий, поскольку
в таком случае это были бы уже не подражания, а под¬
делки. Правда, в Средневековье граница между этими
двумя понятиями была довольно зыбкой, однако, в прин¬
ципе не считались подделками те монеты, которые даже
при очень большом сходстве внешних черт сохраняли
сознательно помещенные на них отличия метрического
характера. Тем не менее, это не мешало заимствовать
с образцовой монеты не только характерные для нее пластические мотивы или
тексты надписей, но и такие элементы, как особы святых патронов и даже гербо¬
вые щиты, не имеющие никакого обоснования в стране подражания.
В целом же направление подражаний определялось разницей экономических
потенциалов государств, представленных образцом и подражанием, а также ареа¬
лом обращения образцовой монеты, которой уподоблялись собственные эмиссии
на основе закона мимикрии. Однако иногда влияли и другие причины, порой со¬
вершенно случайные, такие как происхождение монетчика, одноразовый наплыв
каких-нибудь чужих монет, даже совершенно не известных на данной территории,
связи династические, политические и т. д. Подобные явления происходят во все
периоды истории монеты, начиная с глубокой древности. В Средневековье они
особенно распространены, главным образом в случае тех монет, которыми пользо¬
вались в международной торговле. Таким путем возникали целые «семьи» подра¬

l.uou 1. Источники или i.iciihH
19
жаний, происходящих от таких известных образцов, как флорентийский флорин
или венецианский дукат, грош турский, венецианский или пражский, как англий¬
ский нобль, византийский милиарисий и многие другие. В систематике нумиз¬
матического материала они являются основными группами, одновременно да¬
вая путеводные нити для анализа взаимных зависимостей и условий этих связей,
впрочем, каждый раз требующих индивидуальной оценки, поскольку применение
к ним жестких схем грозит упрощением проблемы. Во всяком случае, этот материал
с точки зрения научного исследования заметно отличается от внешне аналогичного
материала из области пластических искусств или литературы, которые в это время
также обнаруживают бесчисленные нити подражаний образцовым произведениям,
распространявшимся по всей Европе или хотя бы в некоторых ее частях. Понятно,
что и здесь применяются или могут быть применены методы, используемые при
анализе и критике тех или иных памятников, с целью выявления архетипов, уста¬
новления филиации сообщений, реконструкции недостающих звеньев и т. д.
Но два признака выделяют монету среди всех произведений, созданных
в Средние века. Это — повторяемость и мобильность, как правило, рассматри¬
ваемые в качестве собственных черт каждой монеты, хотя в действительности
не все они ими обладали. Обе эти черты были значимы как в аспекте оценки мо¬
неты в качестве экономического явления, так и в аспекте ее культурной функции.
Признак повторяемости опирался на производство как можно большего ко-
.шчества экземпляров, которые были, во всяком случае, должны были быть, одина¬
ковы как по внешнему виду, так и по физическим и химическим характеристикам
материала для изготовления монет. Идентичность внешнего вида следовала уже
из самой техники производства, использующей штемпель, оттиски которого на от¬
дельных кружках каждый раз давали одинаковое изображение. Правда, на прак¬
тике встречаются различия, возникающие из-за небрежного исполнения оттиска
разрушения или износа штемпеля. Они становились причиной затирания или
отсутствия большей или меньшей части штемпеля, но не изменения рисунка: со¬
хранившийся даже фрагментарно, он в целом позволяет отождествить его с дру¬
гими оттисками. Установление идентичности штемпеля, отчеканенного на двух
и более монетах, является одним из основных исследовательских приемов в ну¬
мизматической работе. Впоследствии, при сопоставлении штемпелей аверса и ре¬
верса, это дает возможность создания целых цепочек монетной продукции, уста¬
новления ее объемов, определения хронологии или хотя бы последовательности
отдельных эмиссий и т. д. Только введение в XVI—XVII вв. механической техники
производства ограничило, а потом и исключило возможность идентификации от¬
дельных чеканов. Однако это компенсировалось все более обширными данными,
заключенными в письменных источниках, относящихся к деятельности монетных
дворов в эпоху Нового времени.
Количество экземпляров, изготовленных вручную с помощью одной пары
чеканов, а следовательно, и количество монет, идентичных по своей сути, зави¬

20
l\l <Jcj }/L'J)nbll(. J
nPi. iUH / hi 1ПкШ IHUJ1
село от технических условии их производства, от качества материала, из которого
был изготовлен чекан, и от способа его использования; в Средневековье оно ко¬
лебалось от нескольких до двух десятков тысяч. Такого уровня повторяемости
в ту эпоху не достигали никакие другие произведения. На практике эта степень
была еще выше, поскольку часто новоизготовленные штемпели точно повторяли
изображения предшествующих, а если и существовали между ними ненамеренные
различия, то они никак не влияли на содержание сообщения. Более того, отдель¬
ные различия, введенные сознательно и целенаправленно, по сути, имели значе¬
ние, ограниченное кругом вопросов, интересующих только специалистов, и были
совершенно безразличны обычным пользователям этих монет, которые могли во¬
обще не заметить их присутствия. Это относится, например, к мюнцмейстерским
знакам, обозначающим отдельную мастерскую монетного двора или же лицо, от¬
ветственное за выпуск данной монеты, и, следовательно, являющимся сущест¬
венной информацией лишь для контроля над работой монетчиков и читаемой
только лицами, осуществляющими такой надзор. В результате число одинаковых
или очень похожих друг на друга монет достигало сотен тысяч и даже миллио¬
нов. Например, монетный двор Флоренции в XIV—XV вв. ежегодно выпускал
около 500 тысяч флоринов, практически не различающихся между собой, подоб¬
ную производительность имели и многие другие крупные монетные дворы Ев¬
ропы. Каждая из этих монет несла на себе характерный рисунок, надпись — знак,
наполненный определенным информативным содержанием. Такой размах не из¬
вестен никакому другому тогдашнему знаку или сообщению, которое еще больше
увеличивает и даже многократно умножает принцип мобильности монеты, благо¬
даря чему каждый ее экземпляр попадал множеству разных получателей, становясь
и с этой точки зрения ни с чем не сравнимым произведением.
Мобильность характерна почти для всех видов денег, исполняющих функ¬
цию средства обращения и предназначенных для постоянного перехода из рук
в руки. К редким исключениям относятся иные формы денежных средств, такие
как известные каменные круги на острове Яп, которые, оставаясь на месте, вы¬
полняли ту же функцию денег, в то время как сменяющиеся владельцы приходили
к ним, поочередно снабжая их своими знаками. Во всяком случае, монета, как
правило, предназначалась для постоянного обращения. Ее производство имело
смысл только тогда, когда конечным ее получателем был рынок, все прочие функ¬
ции могли быть реализованы в другой форме.
Скорость обращения средневековой монеты и его объемы были весьма раз¬
нообразны и зависели от многих факторов. В целом эта скорость была пропор¬
циональна степени развития товарно-денежного хозяйства на данной террито¬
рии, однако, это соотношение трудно измеряется и при том зависит от количества
и качества монет, находящихся на этом рынке. Лучше выделяются ареалы обра¬
щения отдельных видов монет, в целом более обширные для единиц высокой
стоимости, особенно золотых, но и здесь можно отметить множество отступ-

точи ост
21
/ id -■ Мерило апоум-п >п,. и о .г.нл-иние
.юний от правила. Различным было и время обращения, иногда являющееся де¬
лом случая, но прежде всего зависевшее от таких факторов, как физическая со¬
противляемость монеты износу, существование и способ функционирования
системы обмена монет, условия, способствующие исключению монеты из обра¬
щения по причине ее попадания в клады или в результате переплавки, вывоза
на другие территории, перечеканки другим штемпелем и т. п. Так что какие-то
монеты оставались в обращении всего лишь пару лет, другие — несколько десят-
ноз лет и даже дольше, порой не раз меняя функцию в результате включения, ис¬
ключения и нового включения в обращение.
Такие метаморфозы иногда оставляли следы, заметные на конкретной монете,
представляя не менее поучительную источниковую информацию, чем собственно
Г'ттиск штемпеля. Степень истертости монеты является наиболее подлинным сви¬
детельством масштаба сыгранной ею роли как средства обращения, ее прохожде-
:-:ия через сотни и тысячи анонимных рук. Щербины, царапины, изломы и даже
‘деды укусов — это следующая специфическая информация, относящаяся к ее де¬
нежной функции, след общественного недоверия, вызвавшего потребность про¬
верить качество металла или сразу приспособить монеты к нуждам и структуре
тынка, требующего более мелких денежных единиц или же использования тех¬
ники обмена при помощи весов. Зато отверстие, пробитое у края монеты, иногда
сэ следами потертости от ремешка, на котором она была подвешена, и тем более
птипаянное к ней ушко — это очевидный след ее перехода из сферы денежных
средств в разряд украшений, а порой и амулетов, перехода иногда только времен¬
ного, как свидетельствуют экземпляры, с отверстием, вновь заполненным метал¬
лом, так монета возвращалась в обращение. Вот только некоторые примеры вто¬
ричных информационных признаков монетных источников, содержащихся уже
не в тысячекратно размноженном штемпеле, а характерных для отдельных экзем¬
пляров. Очевидно, что оба эти вида информации взаимно дополняют друг друга
вместе дают достоверный образ, демонстрирующий многостороннюю познава-
re.vbHVK) ценность данных источников.
Глава 2. Мерило стоимости и обозначение законности
Первый, хотя, возможно, не первоначальный контекст, где выступает монета, вне
всякого сомнения, представляет область экономических явлений, к чему монета
этносится ex definitione [1] и с которыми теснее всего связана. Это бесспорное
утверждение не требует ни обоснования, ни приведения примеров, напротив,
оно служит аксиомой при рассмотрении других функций монеты. Зато место, ко¬
торое она занимает в этой области, и степень ее участия в совокупности экономи¬
ческих процессов, несомненно, очень разнообразны и переменчивы во времени

22
Рамки первый. I призом гы наш тмя
Меняла. Скульптура на стене дома
Морё-сюр-Луан. Франция. XV в.
номическом организме, живущем по преимуществу так
называемым натуральным хозяйством. Только на закате
Средневековья, да и то лишь в наиболее урбанизирован¬
ных регионах, монета становится основным фактором
деятельности всего общественного организма. Исклю¬
чением является Византия, где уровень развития денеж¬
ного хозяйства не претерпел серьезного разрушения
в раннем Средневековье и стал мостиком, связавшим
экономику античного мира с возобновленным в XIII в.
функционированием монет в латинской Европе.
Тогда же на основе высокоразвитого денежного хо¬
зяйства в Италии, Нидерландах, а потом и в других за¬
падноевропейских странах появились трактаты, посвя¬
щенные монетной проблематике, прежде всего диспуты св. Фомы Аквинского
и, много позднее, Николая Орезмского, а также других авторов, мимоходом за¬
трагивавших эти вопросы, таких как Альберт Великий, Дунс Скот или св. Бона-
вентура. Однако эти тексты в основе своей являются комментариями к письмам
Аристотеля, касающимся темы денег, и только отчасти опираются на экономиче¬
ские и общественные реалии Средневековья. Их проблематика больше связана
с функционированием монеты как орудия власти, со спором между металлисти-
ческой и номиналистической теориями стоимости монеты и, наконец, с вопро¬
сами этики использования монеты, чем с ее узко экономической оценкой. Длин¬
ные рассуждения на тему появления монеты, материала, из которого она должна
быть изготовлена, возникновения и значения штемпеля и, прежде всего, роли го¬
сударя в придании ей определенной стоимости, а также ее изменения, вытекаю¬
щей из процесса так называемой мутации монет, особенно частых во Франции,
тем не менее, не давали достоверного образа реального мнения того времени
о роли и функции монеты в экономической жизни, особенно в период, предше¬
ствовавший великим реформам XIII—XIV вв.
Также весьма многочисленные нормативные акты, монетные пожалования
и распоряжения, монетные статуты, документы цехов монетчиков и т. д. при всем
своем очень богатом содержании дают картину, возникающую на оси, связываю-
и в пространстве, и поэтому они трудны для обобщения
и нередко весьма спорны. Для современных исследова¬
телей, рассматривающих эти явления с тысячелетней ди¬
станции, из перспективы, охватывающей и ранние этапы
эволюции функции денег (не только в монетной форме),
и сегодняшнюю монетарную ситуацию разных стран
цивилизованного мира, роль монеты в хозяйстве сред¬
невековой Европы в целом рисуется весьма скромной,
наподобие более или менее тонкого наслоения на эко¬

' J \
0hHOL}'h..
23
	UhlCd McpdAl! (t)tnii UrntflH n OOhSHdUt HUt 'ilk
шей монетный двор с государем, и особенно способы использования монеты как
инструмента, служившего прежде всего фискальным нуждам, рассматривавшимся
в качестве одной из монополий, которая приносит доход и увеличивает матери¬
альное могущество эмитента. Только источники, связанные с непосредственным
использованием монеты на рынке, — разные счета, тарифы, позднее банковские
документы и т. п., — более реально показывают место монет в жизни общества, ка¬
кое сегодня, как уже говорилось, считается не слишком почетным.
Существует небольшое количество высказываний, принадлежащих не светочам
схоластической литературы и не монетным экспертам, а отражающих обиходное
мнение, из которых, по-видимому, следует, что монета самое позднее с XII в. пред¬
ставляла собой основной, центральный фактор хозяйственной жизни и что от ее
качества или от способа оперирования ею государем зависели процветание или
клжда страны и всех жителей. Например, хронист Фалько из Беневента описывает
монеты с низким содержанием серебра (дукаты [2], sic!), а также медные фоллары,
введенные в Сицилийском королевстве около 1140 г. королем Роже: «Из-за како¬
вых ужасных монет весь люд итальянский впал в убожество и нужду и был порабо-
шен»1. Немного ранее противоположную ситуацию рисует английский хронист
Олоренций Вустерский (t 1118). После описания суровых кар, введенных Генри¬
хом I (1100—1135) за подделку монет, обрезание, разламывание, выборку наибо¬
лее тяжелых экземпляров и другие подобные преступления, он отмечает, что в ре¬
зультате именно этих распоряжений «великое благо настало во всем королевстве»2.
Следовательно, эти вопросы имели принципиальное значение для населения.
Подобных мнений можно привести довольно много; чаще всего они припи¬
сывают плохой монете или же плохому денежному хозяйству роль фактора, вы¬
звавшего разные несчастья, обрушившиеся на страну. С этой точки зрения осо-
енно характерен отрывок из «Хроники Чешской» Козьмы Пражского, около
1125 г., многократно призываемый в качестве свидетельства катастрофических
последствий для экономики, которые должна была принести с собой система ре¬
новации и обмена монеты, в это время и значительно позднее использовавшаяся
почти во всей Центральной Европе: «Никакое бедствие, ни чума, ни повальная
смертность, ни опустошение страны вследствие грабежей и пожаров, совершен¬
ных неприятелем, не наносят Божьему люду более вреда, чем частая смена и ко-
зарная порча монеты. Какое бедствие, какие дьявольские козни столь беспощадно
могут повергнуть в нищету и погубить христианский люд, что еще может нанести
такой вред, как порча князьями монеты?»3
Jesse W. Quellenbuch zur Miinz- und Geldgeschichte des Mittelalters. Halle, 1924 (Reprint: Aalen,
1986). S. 64, nr 166.
Ibid. S. 67, nr 174.
Kosmasa Kronika Czechow. Warszawa, 1968. Ks. I, rozdz. 33. S. 165. Цит. по: Козьма Пражский.
Хроника Чешская. М., 1962. Кн. I. Гл. 33. С. 78.

24
I первый. 1 ПР11 if Jll i />/ /ЮЯН !1IIlя
Это мнение, просто фетишизирующее экономическую роль монеты, не было
единственным. Менее страстно, но столь же решительно его повторил ровно че¬
тыре столетия спустя Николай Коперник, открывая свою диссертацию «О спо¬
собе чеканки монеты» (Monete cudende ratio) следующими словами: «Как
ни многочисленны бедствия, в результате которых королевства, княжества и рес¬
публики идут к упадку, самыми сильными, по моему мнению, являются четыре:
раздоры, смертность, неурожай и обесценение монеты»1. Сходство этих форму¬
лировок, однако, беспокоит. Не означает ли оно, что и в XII, и в XVI в. в чешских
и прусских землях роль монеты на деле была столь велика, как это согласно пред¬
ставляют Козьма Пражский и Коперник? А, может, под пером обоих каноников,
пражского и варминского [3], сохранилось только общее место, приспособлен¬
ное для совсем разных ситуаций? Из этих двух текстов мы больше верим словам
Коперника, не только из-за его авторитета как экономиста и его интереса к мо¬
нетной проблематике, несравненно более глубокого, чем у Козьмы Пражского,
но и по причине значительно более высокого уровня развития денежного хозяй¬
ства в Пруссии в начале XVI в., чем в Чехии в начале XII в. Если в первом случае
«обесценение монеты» действительно могло иметь серьезные последствия для
всего населения, безусловно, уже заключенного в жесткие рамки товарно-денеж¬
ной экономики, то в раннесредневековой Чехии, несмотря на ее довольно зна¬
чительное развитие именно в этой области, вынесение чрезмерных монетно-фи¬
скальных манипуляций во главу самых страшных стихийных бедствий является
риторическим преувеличением. Хронист представляет здесь либо заимствован¬
ный откуда-то оборот речи, либо передает мнение какой-то ограниченной соци¬
альной группы, больше всего пострадавшей в результате реновации монеты, —
может, пражского купечества, может, церковных кругов, выражавших таким
образом свое несогласие с действиями княжеской власти: «Не князья, а пре¬
ступники, не правители Божьего мира, а вымогатели лихие, люди самые алчные
и злые, не боящиеся всемогущего Бога: трижды, четырежды в год меняя монету,
они сами, на погибель Божьего люда, оказываются в сетях дьявола»2. Таким же
образом три четверти века спустя польский хронист характеризовал скверное
правление Мешко III Старого (1173—1202), обвиняя князя и его монетчиков
в фискальном лихоимстве и монетных злоупотреблениях. Заметно, что обе эти
критики, чешская и польская, имеют прежде всего политический и социальный
характер. Монета и денежное хозяйство служат в качестве аргумента и свидетель¬
ства личной ответственности государя за положение его подданных. Следова-
Mikolaja Kopernika rozprawy о monecie i inne pisma ekonomiezne. Warszawa, 1924. S. 3, 55; Die
Geldlehre des Nicolaus Copernicus. Berlin, 1978. S. 48. Цит. по: Коперник H. Трактат о чеканке
монет // Герасименко М. Николай Коперник — выдающийся экономист эпохи раннего капи¬
тализма. Киев, 1953. Приложение. С. 101.
Kosmasa Kronika Czechow. Op. cit.

I//" >пи
25
/ uhul Л/. /Ч...,г7
тельно, нет ничего удивительного в том, что при таких тенденциях роль монеты
в тогдашнем обществе и значение ее порчи были извлечены и особо выделены,
I сами эти мнения отразились на позднейших оценках места монеты в сфере эко¬
номических явлений раннего Средневековья.
Менее пугающими, но, может, более выразительными и достоверными яв¬
ляются высказывания о роли монеты, изложенные в форме сатирических произ¬
ведений, высмеивающих и плохое качество монеты, и погоню за монетой высо¬
кой стоимости, и хитросплетения функционирования монеты в хозяйственной
нстеме. Но эти весьма многочисленные тексты на разных языках относятся
главным образом к позднему периоду Средневековья, когда монета уже дей¬
ствительно была элементом, вошедшим в плоть и кровь общества почти во всей
Европе. Чешский хронист, с одобрением описывающий в 1300 г. начало произ¬
водства пражских грошей, заключает свое сообщение ироничным стишком о тех
многочисленных пользователях новых монет, которые теперь радуются в глубине
души и считают эти гроши божествами, почитают как святых гроши, для мно¬
гих глупцов являющихся самой большой надеждой. Здесь, очевидно, отзыва¬
ется столь частое в Средневековье морализаторство о презрении к деньгам, тем
не менее, возможное для осуждения только в условиях значительного распро¬
странения грехов, порожденных наличием этой самой монеты. Впрочем, в те¬
чение всего Средневековья монетная проблематика колеблется в общественном
сознании между сферой экономических явлений и морально-правовыми вопро¬
сами, по отношению к которым монета считалась особенно чутким индикатором
очень опасным средством манипуляции.
Уже само появление средневековых денег, независимо от их элементов, вос¬
принятых от римской цивилизации, было, по крайней мере, в среде герман¬
ских племен в значительной степени связано с потребностями, возникающими
из права. Мера ценности как основная экономическая и правовая категория
германских племен сформировалась на основе не торгового обмена, а уплаты
компенсаций за убийство или членовредительство, где отдельные части тела со¬
здавали общую шкалу этой меры. И все же это был домонетный этап, который
не входит в круг наших рассуждений. Мы опустим здесь и всю проблематику
ростовщичества, а также «справедливой цены», занимавшей так много места
в позднесредневековых философских трактатах и практические отголоски ко¬
торой заметно повлияли на организацию денежного обращения, развитие бан¬
ков, функционирование кредита и т. д. Вопросы эти, хотя и немаловажные для
опенки роли денег в культуре Средних веков и не раз в этом аспекте обсуждав¬
шиеся, в конечном счете не имеют непосредственной связи с качеством монет,
г помощью которых проводились ростовщические операции и реализовывались
доходы, осуждаемые Церковью и богословами, а отчасти и светскими властями.
Однако с этой целью использовали, особенно в конце Средних веков, разницу
з стоимости монет, ходивших в разных странах, находя в этом способ легально

26
Р
i ,1( Пг,ч!'\ l >14 i >uH t hi ПО Ш HL />/
обойти запрет брать проценты, затруднявший развитие кредитной деятельно¬
сти. Итальянские банковские дома как раз и ввели практику выписывания че¬
ков, оплачиваемых в другом городе или государстве, и, следовательно, в другой
валюте; плата за ее обмен уже включала процент, полагавшийся заимодавцу. По¬
купка чужой валюты, даже по завышенной цене, не противоречила доктрине,
осуждающей ростовщичество, так что было достаточно совершить недалекое пу¬
тешествие или хотя бы послать чек, чтобы избежать конфликта не столько с соб¬
ственной совестью, сколько с властью, а иногда и с общественным мнением, тем
более, что настоящее соотношение стоимости между отдельными видами монет
представляло собой дебри, в которых свободно ориентировались только опыт¬
ные купцы и банкиры.
Путеводителем по этим дебрям стали появившиеся в позднем Средневековье
указатели или пособия для купцов, описывающие отдельные виды монет и опре¬
деляющие их стоимость. Наиболее известным среди них является труд флорен¬
тийского купца Ф.Б. Пеголотти «Практика торговли» (Pratica della mercatura),
который представляет собой обширный перечень и характеристику монет, об¬
ращавшихся в конце XIII и начале XIV в. на средиземноморских рынках, в том
числе и некоторых монет Северо-Западной и Центральной Европы, Ближнего
и Среднего Востока. Заключенная в нем информация, касающаяся названия мо¬
неты, стоимости ее драгоценного металла, иногда также внешних опознаватель¬
ных признаков, опирающаяся на собиравшиеся годами сведения и купеческие за¬
писки, дает поучительную картину процесса формирования мнения об отдельных
видах монет, которые часто сохранялись значительно дольше, чем реальное поло¬
жение вещей, легшее в основу той или иной оценки. Воздействие таких стереоти¬
пов демонстрирует тщательное сравнение данных Пеголотти с огромным мате¬
риалом расчетов, который поставляют бесчисленные купеческие, бухгалтерские
и другие счета, а также с самим нумизматическим материалом, уже в наше время
подвергнутым объективным обследованиям. Характерным примером вышеска¬
занного может быть сюжет о двух французских турских грошах «с длинным О»
и «с круглым О», бдительно различавшихся в разных трансакциях и платежах.
Речь шла о форме буквы О в помещенном на них слове TVRONVS, причем ва¬
рианты «с круглым О» повсюду считались лучшего качества, чем с буквой удли¬
ненной формы; в этой особенности усматривали тайнопись монетчиков, в конце
концов раскрытую не поддавшимся на обман обществом. В действительности,
как показали металлографические исследования соответствующих монет, между
этими двумя видами турских грошей нет существенной разницы в содержании
драгоценного металла. Дурная слава, сопутствовавшая грошам «с длинным О»,
была прежде всего свидетельством социального недоверия, особенно обострен¬
ного во Франции в период частых «мутаций» стоимости монет, декретирован¬
ных властью, следствием которых стало подозрительное выискивание даже в слу¬
чайных чертах штемпеля свидетельств действия во вред пользователям монеты.

1
ii JD'J'HJ'/CllHC ulKOHlanlhlt
27
Mi [hi.in апакмчг/па
Недоверие с одной и не всегда обоснованное доверие с другой стороны, свя¬
занное с некоторыми видами монет, конечно, проявлялось и в другие периоды,
нередко опираясь скорее на традицию и привычки, чем на знание фактического
положения вещей. Известно сообщение Тацита о предпочтении, которое гер¬
манцы отдавали двум совершенно определенным видам денариев; известно также
о том, что в первой половине XX в. в Африке, особенно в Абиссинии, принима¬
лись австрийские талеры Марии-Терезии, еще до недавнего времени чеканив¬
шиеся в Австрии специально для нужд именно этого рынка в точном соответ¬
ствии с традиционным образцом. В Средневековье повсеместным авторитетом
обладали прежде всего золотые монеты, не выказывавшие заметных колебаний
своего драгоценного содержания, такие как византийские номисмы (до X в.),
а позже венецианские дукаты или итальянские либо венгерские флорины; но уже,
например, золотые иперпероны, чеканенные в Восточной империи, в результате
снижения их стоимости при первых Палеологах делились в общественном со¬
знании на «старые» и «новые», «добрые» и «плохие», впрочем, как и многие
иные виды монет, подвергавшиеся постепенному обесцениванию.
Понятие «доброй» монеты, столь часто встречающееся в средневековых
текстах, тогда имело двоякое значение: экономическое и психологическое, при¬
чем, последнее отнюдь не всегда совпадало с первым. Впрочем, экономическая
оценка качества монеты относилась к свойствам, характеризующим ее только
внешне, таким как вес или проба, без учета других детерминант номинальной
стоимости данной единицы. Лишь работы Коперника, а после него Томаса Гре¬
шема объективировали эти данные, введя в качестве основного критерия оценки
качества монеты соотношение, возникающее между ее внутренней и номиналь¬
ной стоимостью, и, как следствие, открыв названный именами этих ученых за¬
кон о вытеснении «доброй» монеты «плохой», а точнее «лучшей» монеты
«худшей». Тем не менее, в течение еще долгих лет действовало обиходное мне¬
ние, пренебрегавшее этим принципиальным условием оценки и пользовав¬
шееся другими критериями. Примером этому может служить польская литера¬
тура XVII в., искавшая способы «исправления монеты», но подобных суждений
хватало и в других странах. Более того, до сегодняшнего дня среди исследовате¬
лей средневековых денег распространено мнение, что классическим примером
«плохой» монеты являются брактеаты XIII в. и только потому, что их вес порой
составляет всего лишь доли грамма. Конечно, и среди брактеатов были монеты
«лучшие» и «худшие» в зависимости от разных факторов, а особенно, в зави¬
симости от фискальной политики соответствующих государей, что находит свое
отражение в современных им текстах, характеризующих их различными опре¬
делениями — «хорошие», «полновесные», «добросовестные» и т. п. — авто¬
матически противопоставляя другим, не имеющим подобных достоинств. Од¬
нако сама идея чеканки брактеатов не осуждалась их пользователями, потому
что сама по себе она не содержала квалифицирующих элементов. Если иногда их

28
Pawe.i tie рвы н. Горизонты нозн.-шня
и называли «чешуей», то по другим причинам, вызванным их плохим качест¬
вом. Еще худшего эпитета дождались относительно крупные швейцарские мо¬
неты XV в., в обиходе называвшиеся батценами. Это прозвище первоначально
означало то же, что «помет», «кучка навоза», указывая на далеко зашедший
критицизм тех, кто пользовался этими монетами.
В некоторых случаях попытка объявления хорошего качества монеты пред¬
принималась непосредственно в надписях, помещенных на ее штемпелях. Под¬
тверждением тому является надпись, как правило, делавшаяся на золотых визан¬
тийских монетах IV—VII вв. и состоявшая из сокращенного названия монетного
двора и букв ОВ, означающих слово «obryzon» — «чистое золото». В дей¬
ствительности же обе эти информации не всегда соответствовали истине, на¬
пример, чаще всего применявшаяся надпись CONOB (7, 1)* встречается также
1. Солид. Византия. Анастасий (491-518)'
на монетах, чеканенных не в Константинополе и не имеющих стопроцентного
содержания драгоценного металла. Эта надпись, по-видимому, должна была слу¬
жить для усиления доверия к монете. Подобную цель, вероятно, преследовала
и надпись MONETA CLARA [4], которая около 580 г. появилась на чеканен¬
ных в Леоне свевских тремиссисах, а прямой декларацией хорошего качества мо¬
неты является надпись BONVS DENARIVS [5] (2), встречающаяся на фландр¬
ских денариях Бодуэна IV (987—1035) и Бодуэна V (1035—1067), может быть,
вследствие каких-то сомнений, относящихся к более ранним монетам или к про¬
исходящим из других регионов. Несколько веков спустя на той же территории
появляется надпись MONETA RECTA [6], ставившаяся на грошах, чеканен¬
ных в Эленкуре, и представляющая собой еще одно удостоверение их правиль¬
ного исполнения.
Здесь и далее в скобках указана ссылка на прорись и список рисунков (с. 564—581) и ссылка
на фотографию монеты и список иллюстраций (с. 582—593). Размер прориси максимально
приближен к натуральному; размер монеты на фотографии увеличен в 2 раза.
Здесь и далее в скобках указаны годы правления эмитента.

^L’hli la }ПП‘\1>
// чапи'
4i I питi
29
Декларация «хорошего качества» также встречается на штемпелях мусуль¬
мански х монет, порой сообщающих в надписях не только о том, что это динар
;l.h дирхем полного веса, но и об общем свойстве их «добротности». Эта по¬
следняя информация обычно подавалась в сокращенной форме, даже с исполь-
эзанием только отдельных букв, что, пожалуй, указывало на то, что речь идет
скорее о психологическом факторе доверия, чем об экономическом указателе
на качество монеты. Так, например, на многих аббасидских дирхемах начиная
”65/766 г. появляется слово ВАН, означающее похвалу и согласие и относя¬
щееся именно к качеству этой монеты. Иногда оно даже повторяется — ВАН
5АН — для более сильного выражения его содержания. Аналогичные надписи
:ке помещались на пехлевийских монетах, чеканенных в Табаристане перед
арабским завоеванием, таким образом, могла иметь место связь с этой более ран¬
ней традицией. Другие аббасидские дирхемы несут букву «Ь», считающуюся
сокращением слова «hajr» (хороший) или же буквой, начинающей слово «ha-
cab » (ясность, чистота). Буква «w» опять же означает слово «wafa» (полный
в исключительных случаях писавшееся полностью. Наконец, буква «т»
представляет собой сокращение от слова «mubarak» (счастливый, благослов¬
ленный), являющегося своеобразной похвалой монете. Такая формула позднее
появится в Египте на одной из золотых монет мамелюков, которая несет пол¬
ную надпись AD-DINAR AL-MUBARAK (счастливый динар). На этот раз, ко¬
нечно, это уже не обозначение материальной стоимости монеты, служащее для
-.-сидения доверия, а скорее полумагическое средство, может быть, придающее
ей ценность амулета. Именно о такой функции монет, и отнюдь не только му¬
сульманских, пойдет речь далее. Зато само понятие «доброй монеты», как из¬
вестно, стало синонимом правды и до сего дня используется во многих языках
особенно при противопоставлении видимости фактическому положению ве¬
щей, представляя собой экстраполяцию факта обращения хороших монет вме¬
сте с поддельными и, по-видимому, повсеместного опасения принять эти под¬
делки «за добрую монету».
Понятие фальшивомонетничества сопровождает монеты почти с начала ее
существования, когда с момента снабжения куска металла штемпелем, дающим
гарантию его ценности, появилась возможность злоупотребления этой гаран¬
тией. Возможность эта использовалась для извлечения дохода, возникающего
из присвоения разницы между гарантированной и действительной стоимостью
монеты, и реализовывалась с ущербом для государя, законного эмитента дан¬
ных монет, либо с ущербом для пользующегося ими населения, либо, наконец,
с ущербом для тех и других. Таким образом, в противодействии фальшивомо¬
нетной деятельности были заинтересованы обе стороны — и государь, и народ, —
в этом вопросе объединенные совпадением интересов и согласные в негативной

30
	Pil Uh'.l ficphhiu. I ОРИ ЮН ГЫ ПО M iM ill л
оценке этой деятельности. Расхождение во мнениях возникало только тогда, ко¬
гда население приписывало фальшивомонетную деятельность самому государю,
определяя таким образом его начинания, направленные на увеличение монет¬
ного дохода. Вышеупомянутые высказывания хронистов иллюстрируют именно
эту ситуацию, а еще более выражает ее народное прозвище «короля-фальшиво-
монетчика», данное во Франции Филиппу Красивому (1285—1314) за прове¬
дение им рискованных фискальных операций. Формально этот термин не точен,
поскольку государь, располагающий монетным правом, ex definitione не может
быть фальсификатором собственной монеты (однако, естественно, может подде¬
лывать иностранную монету, и таких случаев было множество, как в Средневеко¬
вье, так и в Новом времени). Хотя в Средневековье понятие «фальшивомонет¬
ничества» было значительно шире, чем ныне, и распространялось, в том числе
и в юрисдикции, на различные действия, имеющие целью присвоение дохода.
Следовательно, нет ничего странного в том, что в общественном мнении это
определение прилагалось и к легальным действиям власти, изменяющим стои¬
мость монет с явным ущербом для их пользователей и за счет общества. Зато
с полным основанием это прозвище следовало бы дать королю, немного позд¬
нее занявшему французский престол, — Жану II Доброму (1350—1364). Ор¬
донансом от 1360 г. он повелел своим монетчикам на нескольких избранных
монетных дворах в Париже, Руане и Труа чеканить гроши с пониженным со¬
держанием серебра, которые должны были обращаться вместе с полноценной
монетой, причем на них отсутствовали знаки, позволяющие определить выпу¬
стивший их монетный двор. Распоряжение носило строго секретный характер
и, следовательно, действительно имело все черты злоупотребления по отноше¬
нию к обществу, которое, не зная об этих шагах государя, сохранило его в бла¬
годарной памяти с прозвищем Добрый, впрочем, означавшем в тогдашней тер¬
минологии то же, что «доблестный», и не относившемся к добросовестности
в монетных делах.
В свете тогдашних правовых постановлений в качестве фальшивомонетчика
рассматривался и тот, кто нелегально изготовлял монету, и тот, кто пользовался
такой монетой, а также тот, кто уменьшал стоимость законных монет обрезанием,
опиливанием, погружением в кислоту и т. д. Все эти действия грозили санкциями,
соответствующими карам, предусмотренным за самые тяжкие преступления, та¬
ким как убийство, изнасилование или поджог. В римском праве типичным на¬
казанием, применявшимся к фальшивомонетчикам, была смерть через сожже¬
ние. В Византии эта норма подверглась смягчению до отсечения руки, и именно
ее восприняло законодательство средневековой латинской Европы, применяв¬
шее эту санкцию с VIII до XI в. Однако впоследствии она снова была ужесточена
до смертной казни, обычно через сожжение, но иногда выполнявшейся и нети¬
пичным способом, характерным только для этого преступления, — погружением
фальшивомонетчика в кипящую воду или заливанием его горла раскаленным ме-

31
	l J ded Alt />!(, i iJ L limit \WUfUt ll n (H! >h.d\CHliC ulknj; WL dll,
. i-jiO.m из расплавленных фальшивых монет. Последние способы экзекуции вы-
г а хают не столько особую жестокость, которой хватало и на кострах, сколько
стему наказания, отражающую вид преступления и метод, с помощью кото-
го оно было совершено. Данная система преследовала цель наглядного устра¬
нившего назидания, присутствовавшего также в других карательных санкциях,
гамках этой системы находилась и более ранняя кара отсечения фальшиво-
нетчику руки, применявшаяся, впрочем, и для других преступлений, совер-
_аемых «рукой», особенно таких, как кражи. Исключением являлся постулат
?го из английских епископов начала XII в., требовавшего кастрировать фаль-
_::зомонетчиков из-за совпадения латинского определения «adulter» [7], отно-
-	-.шегося как к фальшивой монете, так и к прелюбодеянию. Но этот «научный»
~ ехт не был проведен в жизнь.
Смертная казнь за подделку монеты сохранялась в Европе вплоть до XVIII в.;
_гко смягчение всей системы наказаний в эпоху Просвещения принесло изме-
::ие п в этой части, хотя в дальнейшем и до сих пор за эту деятельность грозят
с. -170ЧН0 суровые санкции. Даже принимая во внимание, что в Средневеко-
: собенно в позднем, смертная казнь применялась довольно часто и в от-
шении весьма широкого набора преступлений, включение в этот ряд фаль-
	з 'монетной деятельности, и то понимаемой, как уже говорилось, довольно
_ азажимо, вызывает вопрос о причинах столь суровой квалификации этих пре-
"т.нкх действий. Сущность фальшивомонетничества заключалась в незакон-
хгпсвоении большей или меньшей части стоимости монеты, по закону при-
-		ежашей государю или находящейся во владении тех, кто пользовался его
-:ггами, и, следовательно, в преступлении экономического характера, в прин-
гм сходном с кражей, совершенной в ущерб государю или государству, а также
шсстзу. Именно за такое понимание деятельности фальшивомонетчиков вы-
~ мтст упомянутое уже распространение этого термина с характерного для него
-	«подделывателя» монет на лиц, использовавших поддельные монеты,
13-же на лиц, уменьшающих стоимость законных монет. Некоторые тексты
т_з 'зото характера напрямую трактовали такие поступки как подпадающие
?зпнение в краже. Одновременно бесчисленные сведения о деятельности
: _ дшнзомонетчиков в течение всего Средневековья, несмотря на суровые за-
. дательные санкции и риск смертной казни, свидетельствуют, что эта дея-
л-г ать должна была быть весьма привлекательной с точки зрения получения
доз. Следует также помнить, что в действительности множество фальши-
нетных мастерских действовало совсем безнаказанно, порой под защитой
_-:-:з:х покровителей или за границами государства, правовой порядок кото-
гни оскорбляли.
Трактовка фальшивомонетничества как sui generis [8] кражи всё же не ис-
-гтз:зада существа совершенного преступления и не являлась единственным
-. занием для назначения высшей меры наказания. Правда, за кражу тоже,

32
Pd l ?l’.' L'4.1 hi !d s JPinnn l r.i пили mu И
случалось, карали смертью, обычно через повешение, тем не менее, ее дифферен¬
цировали в зависимости от масштаба преступления. Подделка монеты иногда ве¬
лась кратковременно и реально наносила весьма незначительный ущерб, но санк¬
ция была суровой в принципе, без учета размера злодеяния, так как в основе ее
лежал фактор crimen lesae maiestatis, оскорбление величества, а в его лице также
государства посредством покушения на принадлежащее ему монетное право
вкупе с преступным злоупотреблением изображения государя и его имени, на¬
рушающим их харизматический характер. Этот фактор стал учитываться в рим¬
ском праве только в послеконстантиновскую эпоху, и именно он привел к тому,
что подделка монеты, до начала IV в. каравшаяся конфискацией имущества, тогда
была подведена под преступление об оскорблении величества и стала караться
смертью без права апелляции, а также без права на амнистию, как это уточняет
Codex Theodosianus [9], обнародованный в 438 г., но содержащий правовые
нормы, применявшиеся еще в предыдущем столетии. Не ясно, было ли возвра¬
щение к подобным карам в XII—XIII вв., после периода относительно более мяг¬
ких византийских и раннесредневековых норм, результатом обращения к при¬
мерам римского права, столь внимательно изучавшимся в то время, или же его
диктовали существовавшие условия, требовавшие более строгой защиты эконо¬
мических интересов и престижа государя.
Наряду с этими факторами, формально признанными и налагающими отпе¬
чаток на правовой статус монеты и на суть злоупотреблений, определяемых сло¬
вом фальшивомонетничество, в общественном мнении существовало подобная,
но не формальная оценка фальшивомонетной деятельности как противореча¬
щей не столько праву, сколько морали. Уже античный анекдот о Диогене из Си¬
нопа противопоставляет друг другу эти два понятия. А именно: отец философа
Гикесий, по профессии банкир, занимался подделкой монет, и сам Диоген в мо¬
лодости, по-видимому, пошел по его стопам. Однако когда будущего философа
охватили сомнения в правильности своих действий, он обратился к дельфийской
пророчице с просьбой оценки своего поведения. Пророчица, якобы, объявила,
что «лучше подделывать деньги, чем истину». Этот ответ пифии, правда, ставит
знак неравенства, видимо, трактуя фальшивомонетничество как акт только лишь
кражи материального богатства, но само сравнение двух понятий вводит монету
в сферу моральных ценностей.
Более выразительно сказал об этом два тысячелетия спустя Данте, который
известного фальшивомонетчика золотых флорентийских монет Адама Брешиан-
ского поместил в самом низшем восьмом кругу ада, но не среди злодеев, а среди
лгунов. «Я словом лгал, а ты чеканом!» [10], — так определяет суть его вины
один из товарищей по несчастью. Таким образом, здесь фальшивомонетничество,
в соответствии с первоначальным значением слова, понимается, прежде всего, как
мошенничество, ложь, отрицание правды, выражением которой в общественном
мнении должна быть монета. Это убеждение, лежащее в основе существования

i.uin,’ -■ Мери ш t viouMOi mu u чоп •нлчсн:и' ~,ikuhiuh mu
33
и функционирования монеты, находит много иных свидетельств, хотя, может
быть, не столь лапидарных, как приведенный отрывок из «Божественной коме¬
дии». Одним из них является надпись, помещенная на гурте польских талеров
Станислава Августа Понятовского (1764—1795): FIDEI PUBLICAE PIGNUS
11], — то есть залог общей веры в соответствующую стоимость монеты, в чест¬
ность и добросовестность ее создателей.
При всей системе контроля за монетным производством, применявшейся
на всех монетных дворах, а на некоторых, наиболее развитых — венецианском
и флорентийском — доведенной до совершенства и делающей практически не¬
возможными какие-либо злоупотребления, всё же не отказывались от мораль¬
ного давления, каким являлась присяга, приносимая монетчиками. Они клялись
на Святом Евангелии, на кресте, а в Венеции также и честью венецианцев, тем са¬
мым подчеркивая роль купеческой этики.
Церковь тоже включилась в борьбу с фальшивой монетой. В государстве
Харолингов фальшивомонетчиков судил и светский, и епископский суд, в со¬
ответствии с двойной природой преступления, считавшегося не только кражей
оскорблением величества, но и святотатством. Позже Церковь грозила фаль¬
шивомонетчикам карами, назначаемыми скорее за нарушение ее конкретных ин¬
тересов, чем за сам факт мошенничества. Например, епископ Констанца в 1240 г.
пригрозил интердиктом [12] тому приходу в своем диоцезе, на территории ко¬
торого будут изготовляться фальшивые монеты, нарушающие в этом случае его
монетные права. Еще дальше пошел в 1325 г. папа Иоанн XXII, который возбу-
шпл судебный процесс и отлучил от церкви всех, кто подражал золотым флорен¬
тийским монетам. Сообщивший об этом деле итальянский хронист Джованни
Зиллани, однако, иронически добавляет, что папа, подвергая анафеме других,
забыл о самом себе, поскольку уже несколько лет он тоже чеканил подражания
лоринам, очень мало отличавшиеся от оригиналов. В этом случае церковные
:а:-:книи касались деятельности, которая в обычном понимании не рассматри¬
валась как мошенничество, поскольку подражания монетам были явлением ши-
о:<о распространенным и в принципе не ставились под сомнение ни с точки
зтения права, ни морали. Более того, подражание чужим монетам, включая даже
тгневоение гербов других государств, как это произошло в случае с флорентий-
лилией и во многих других, ни одной из сторон, участвующих в этом про¬
цессе, не считалось нарушением государственного суверенитета. Впрочем, эта
птоблема гораздо шире и касается не только подражаний, но вообще места мо¬
неты в системе символов идеи государства и идеи его суверенности, которые, как
известно, в период Средневековья не всегда совпадали, а также роли монеты как
епмвола престижа государства и особенно его государя.

34
Раздел первый. Горшоты по пиния
Глава 3. Украшение государя и государства
Престижная функция монет проходит почти через всю их многовековую исто¬
рию; и сегодня этот фактор присутствует в подтексте многих решений, касаю¬
щихся формы и содержания штемпелей, а порой и материала, из которого ныне
производятся монеты. Достаточно сильно он проявлялся в Средние века, когда
монета была носителем высших материальных ценностей и представляла собой
вынесенное на передний план средство распространения государственной про¬
паганды. Часто эта функция являлась, может быть, даже главным смыслом суще¬
ствования монет и, наверняка, неоднократно использовалась государями как ин¬
струмент политической деятельности.
Престиж государства выражался, прежде всего, в качестве драгоценного
металла соответствующих монет, в меньшей степени в их внешних характери¬
стиках. Таким образом, этот экономический указатель влиял на мнение, отно¬
сящееся к другим сферам деятельности эмитентов данных монет. Характерный
пример именно таких отношений, полноценно существовавших уже в древно¬
сти, дает сообщение Плиния Старшего, содержащееся в его «Естественной ис¬
тории» (XXXVII, 6, 22). Он рассказывает, что в правление императора Клавдия
некий вольноотпущенник плыл под парусом по океану, но неблагоприятные ве¬
тры загнали его судно к самым берегам Цейлона. Принятый там жителями ост¬
рова и научившийся их языку, он рассказывал о великолепии Римской империи.
Однако ему не верили, и только при виде имевшихся у него монет, которые все
были одинакового веса, несмотря на то, что несли портреты нескольких разных
государей, царь сингалов признал правдивость историй, поведанных жертвой ко¬
раблекрушения. Он немедленно отправил в Рим послов, чтобы заключить союз
с государством, которое демонстрирует такую стабильность и справедливость.
Этот рассказ — неважно, был он правдивым или выдуманным, — указывает
на престижную роль монеты, прежде всего, с точки зрения стабильности денеж¬
ной системы и ее распространения на всю государственную организацию, про¬
дуктом и — sit venia verbo [13] — миниатюрой которой была монета. Вывод: ка¬
кое государство, такая и монета, какая монета, такое и государство, — в разных
формах присутствует как в древности, так и в Средневековье, и в Новое время,
и даже в новейшее. В Средние века иногда обращались к примеру римской мо¬
неты, который сохранился в строке Евангелия: «Отдавайте кесарево кесарю,
а Божье Богу» [И] , и более пространно описан Фомой Аквинским: «История
говорит, что во времена Господа нашего Иисуса Христа в знак подчинения рим¬
лянам во всем круге мира была единая монета, на которой было изображение
императора»1. Часто появляется соотношение и такого типа: «один король —
1
Jesse W. Op. cit. S. 273, nr 390.

Глава л. Украшение государя н государства
35
одно право — одна монета», в котором последняя, по-видимому, является обо¬
значением pars pro toto [15], совокупности государственной экономики. Именно
так чешский хронист Петр из Житавы характеризует монетную реформу 1300 г.,
проведенную Вацлавом II. Таким же образом были сформулированы в 50-х гг.
XIV в. принципы монетной реформы Казимира Великого, направленной на уни¬
фикацию денежной системы в Польше: «Как один есть государь, одно право,
одна также монета должна быть во всем королевстве, которая должна быть вечна
и хорошего качества, чтобы через это охотней принималась»1. Подобных вы¬
ражений можно привести больше, поскольку это была своего рода схема, при¬
менявшаяся в разных обстоятельствах. Как таковая она тем более указывает
на устойчивое в то время мнение о символической и престижной роли монет,
сопровождающей ее экономические функции.
Чаще всего и наиболее выразительным образом престижные функции испол¬
няла все же золотая монета. Сам этот драгоценный металл, который с древнейших
времен был носителем магии власти, символом богатства и святости, а в монетной
рорме снабжался именем или изображением государя, благодаря чему еще пол¬
нее мог выразить его высокий ранг. Пример тому дает повествование, аналогич¬
ное приведенному выше сообщению Плиния, записанное пять веков спустя сирий¬
ским купцом Козьмой Индикопловом. На этот раз событие произошло в Адулисе,
на побережье Эфиопии, куда одновременно заплыли два корабля, персидский и ви-
з китийский. Мореплаватели, представ перед лицом местного царя, начали хвалить
своих государей. Перс твердил, что его господин «самый знаменитый, самый могу¬
чий, самый богатый, он зовется царем царей, и нет для него ничего невозможного».
Вместо этого «грек предложил: „Если хочешь узнать правду, царь, то вот перед то¬
бой два государя, внимательно посмотри на обоих и сравни между собой, и узна¬
ете. который из них более знаменитый и могущественный... Возьми их монеты —
комизму одного и драхму, или милиарисий, другого. Посмотри на изображение
хкждого из них и узнаешь правду..." Номисма была красивая, блестящая, хорошей
с ормы, поскольку на вывоз предназначались специально отобранные экземпляры.
Згто милиарисий был из серебра и — короче говоря — не мог сравниться с золотой
монетой. Царь осмотрел монеты с одной и с другой стороны, сравнил их между со¬
бой и, восхищенный номисмой, заявил, что ромеи [так назывались византийцы]
м огущественны, великолепны и чрезвычайно благоразумны. Приказал он также,
чтобы Сопатеру (так звали этого византийского морехода) были оказаны соответ¬
ствующие почести. Его посадили на слона и под звон котлов возили по городу...
Это мне рассказал Сопатер и те, кто вместе с ним были в Адулисе...»2.
Codex diplomaticus Maioris Poloniae. Poznan, 1878. T. II. S. 586, nr 1261. См. также: KiersnowskiR.
Grosze Kazimierza Wielkiego // Wiadomosci Numizmatyczne. Warszawa, 1973. T. XVII. S. 217 n.
Upadek Cesarstwa Rzymskiego i pocz^tki feudalizmu na zachodzie i w Bizancjum. Warszawa, 1954.
S. 170 n. Цит. по: Книга нарицаема Козьма Индикоплов. М., 1997. С. 295.

36
i.u /' '.пиши
P.LU’C. h ;>вы / ()!'! 1 }(U
История эта, даже если представляет собой пересказ сообщения, отмечен¬
ного Плинием, говорит о ее актуальности в VI в. и одновременно ясно пока¬
зывает престижную роль золотой монеты, поскольку ранг государя определяет
в этом случае именно этот драгоценный металл. Впрочем, здесь речь шла об об¬
ратном сопряжении, так как в этот период во всем христианском мире право
на чеканку золотой монеты считалось принадлежащим исключительно импе¬
раторской власти, и если этот принцип не соблюдался в экономической сфере,
то его уважали именно с точки зрения престижа. По той же причине в запад¬
ноевропейских варварских королевствах остготов, вестготов, свевов и франков
солиды или триенсы, выпускавшиеся там в подражание золотым монетам Во¬
сточной Римской империи, долгое время несли изображения и имена не мест¬
ных властителей, а правивших византийских императоров, несмотря на то, что
в действительности они уже не имели никакой верховной политической власти
над этими территориями. Престижная роль монеты действовала в этих случаях
сильнее, чем какие бы то ни было агенты Византии в Западной Европе; правда,
золотая монета восхваляла императора, но и император санкционировал и в не¬
которой степени освящал эту монету.
Как сообщает Прокопий Кесарийский в описании войны с готами, короли
франков, захватив окрестности Марселя, «стали председателями на конных со¬
стязаниях в Арелате, они стали чеканить золотую монету из металлов, бывших
в Галлии, выбивая на этом статере образ не римского самодержца, как это было
в обычае, но собственно свое, франкских королей, изображение. Правда, сере¬
бряную монету уже давно стал чеканить персидский царь, как он хотел, но на зо¬
лотых статерах ставить свой образ не считал себя в праве ни он, ни какой-либо
другой из всех варварских государей, хотя бы при этом он был владельцем боль¬
шого количества золота, так как такую монету они не могли ввести в обращение
с ведущими с ними торговые дела, хотя бы торговцами были даже сами варва¬
ры»1. Этот традиционный и до некоторой степени харизматичный характер им¬
ператорского штемпеля на золоте вскоре начали «преодолевать», кроме фран¬
ков, и другие западные короли — вестготы, лангобарды, англосаксы, начав с VII в.
чеканить национальные монеты, несущие собственные изображения.
Престижную роль византийских золотых монет, несмотря на использование
a rebours [16], еще более подчеркивают события 806 г., когда после мусульманских
побед в Малой Азии император Никифор I обязался платить дань халифу, им тогда
был Харун ар-Рашид, а также ежегодно присылать ему от своего имени и от имени
сына шесть золотых монет в знак подчинения. Это унизительное условие ярко по¬
казывает личную связь государя с его золотой монетой, рассматриваемой здесь, по¬
нятно, не в категории денежных единиц, а как символ его верховной власти.
1
Jesse W. Op. cit. S. 1, nr 3; Upadek Cesarsrwa Rzymskiego... S. 54 n. Цит. по: Прокопий из Кесарии.
Война с готами. М., 1950. Кн. VII (III). Гл. 33. С. 349.

37
Подобный пример, но теперь соответствующим образом демонстрирующий
использование золотой монеты как элемента престижа государя, дает Великое
княжество Московское. Сразу после вступления в 1462 г. на великокняжеский
нг'естол Иван III начал выпуск монет, представляющих собой точную копию то¬
гдашних венгерских флоринов, но несущих имена и титулы государя и его сына,
написанные кириллицей (3). Эти монеты, наряду с экономическими потребно¬
стями, лежавшими в основе их эмиссии, исполняли также типично престиж¬
ною функцию, поскольку рассылались великим князем к разным европейским
дзорам вместе с уведомлением о принятии им власти. Известно, что три такие
монеты, то есть чисто символическое количество, были высланы к миланскому
дзору Сфорца, которого, впрочем, достигли только две из них, третья где-то по¬
терялась по дороге. Обращает на себя внимание тот факт, что эта высокая поли¬
тическая цель была реализована с помощью монет, хотя и несущих имя отчека¬
нившего их государя, но одновременно представляющих изображения не только
нетипичные для Руси, а напрямую символизирующие иное государство и чужую
династию: фигура св. Ладислава и венгерский щит с Корвином, гербом Хунь-
гдп (2), помещенные на эти штемпели из экономических соображений для упо¬
добления их обращавшимся на русском рынке венгерским флоринам, видимо,
не создавали никакого препятствия в исполнении этими монетами престижной
функции. Отсюда следует, что сущность этой функции, по крайней мере, в рас¬
сматриваемом случае, заключалась не во внешнем виде и содержании штемпеля,
а прежде всего в качестве драгоценного металла. Золото, а не изображенные фи¬
гуры, означало наиболее достойное положение государя, чеканившего монету.
Распространенность такого мнения, еще актуального в XV в. по меньшей
мере в Центральной и Восточной Европе, непосредственно подтверждает фраг¬
мент из трактата Яна Остророга «Памятные записки, к пользе Речи Посполитой
собранные»: «Не только чужие королевства и княжества, но также и города че-
2. Дукат. Венгрия. 1458-1470'
Здесь и далее указано предполагаемое время чеканки монеты.

38
Раздел первый. 1 ори юн гы пряна пня
канят золотые монеты. Поэтому пристойно и в нашем прекраснейшем королев¬
стве чеканить золотые монеты малого и большого веса к чести королевства (pro
Regni honestate)»1. Отсутствие собственной золотой монеты в Польше воспри¬
нималось автором «Памятных записок» не столько как свидетельство экономи¬
ческих трудностей, сколько ущерба достоинству и престижу государства и мо¬
нарха. О том, что он не был одинок в этом мнении, свидетельствует и тот факт,
что четверть века спустя авторы проекта чеканки польских дукатов при Алексан¬
дре Ягеллончике (1501—1506), проекта, отчасти реализованного в 1503 г., наряду
с экономическими аргументами ссылаются и на мотивы престижа, утверждая, что
король не получит от этого производства никакого дохода, кроме «прославле¬
ния своего величия, вырезанного в золоте» (praeter gloriam maiestatis suae in auro
sculptam). С подобными аргументами обратился к Сейму Сигизмунд I, создав¬
ший в 1528 г. постоянную польскую золотую валюту. И в этом случае, несмотря
на, несомненно, решающие экономические предпосылки самой акции, присут¬
ствовало и напоминание о следующем из этого «украшении королевства» и о ра¬
венстве с другими христианскими государствами, чеканящими золотую монету.
Как видно, мотивы престижа, подпитываемые сравнением с иностранцами, все
еще играли некоторую роль, так ли уж важную в этой части Европы?
Во всяком случае, определение монеты как «украшения» королевства
не было исключительным. Подобный оборот уже использовал за два с полови¬
ной столетия до того Фома Аквинский, анализируя в своем трактате «De regi-
mine principum» [17] (II, 13) экономическую и репрезентативную роль монеты.
В нем он утверждал, что «собственная монета является украшением [ornamen-
tum] короля и королевства, и всякого правления, поскольку представлено на ней
изображение короля как императора...»2. На этот раз даже не хорошее качество,
а само обладание собственной монетой признается поводом для похвалы. Че¬
рез несколько предложений св. Фома еще раз формулирует эту мысль: «В мо¬
нетах отражается величие властителей: поэтому также города и герцоги, и пре¬
латы о том ради своей славы особенно перед императором стараются, чтобы
иметь свою собственную монету»3. Эти слова, выражающие мнение, наверно,
не только св. Фомы, отражают прежде всего положение, характерное для второй
половины XIII в. и то главным образом в Италии, находившейся в поле непо¬
средственного наблюдения их автора. Именно там, как, впрочем, и в Германии,
тогда действовал принцип принадлежности верховного монетного права импе¬
ратору, и только он один мог сделать соответствующие пожалования более мел¬
ким владетелям или отдельным городам. Примером особого уважения этого пра¬
вила на территории Италии являются монеты Генуи, которая получила монетную
1	OstrorogJ. Pamiftnik ku pozytkowi Rzeczypospolitej zebrany. Warszawa, 1891. S. 31.
2	Jesse W. Op. cit. S. 272, nr 390.
3	Ibid.

/ Lusa. . У к1ыш£нпе_го£^да]1Я_ и госу^цктм^
39
■гивилегию от Конрада III в 1142 г. и с того времени все
^телневековье помещала на своих монетах надпись CVN-
-_\DYS IMP [18] (3), то ли как выражение благодарности,
ли как знак законности своих эмиссий. Другие итальян¬
ские города, хотя тоже были одарены в соответствующее
5 темя подобными привилегиями, не сохранили столь дол-
памяти о своих благодетелях. Тем не менее, принцип
..-егерского верховного права на монету существовал и в других, негерманских,
станах. Вопрос этот связан со следующим аспектом демонстративной роли мо-
каковым является проблема их функции как индикатора государственного
г еегэенитета.
Высказанное некогда мнение, что сам факт чеканки собственной монеты
в Средние века свидетельством и даже демонстрацией суверенности соот-
= ттвующих государств и их владетелей, может быть признано справедливым
_тъ с серьезными оговорками. На это мнение влияет современная точка зре-
касающаяся как правовых условий чеканки монет, так и самого понятия
с дарственного суверенитета. Однако даже и здесь можно указать много при-
ir o3. противоречащих такой связке, если вспомнить хотя бы монеты Фран-
экого государства (Виши), а также разные оккупационные монеты времен
С;7вой и Второй.мировых войн вплоть до монет лодзинского гетто или ана-
гнчных им марок, использовавшихся в офицерских концлагерях. Кроме того,
гччтие правовой суверенности в Средневековье отличалось от сегодняшнего
гыло. по крайней мере, не однозначным. Отчасти его формировало отноше-
к империи, иногда также к папству, впрочем, изменявшееся с течением вре-
а также место данного эмитента монет на ступенях феодальной иерархии.
~~ .7 ко в позднем Средневековье, вместе с утверждением во всей Европе дей-
. 5 нгсльно суверенных государственных организмов, сформировалось и распро-
~т!:-:илось понятие суверенитета, рассматривавшегося как правовая категория
. j-новрехменно как предмет национальной гордости. Тогда же и монета стала
отелем эмблематики, выражающей это понятие уже не только в династиче-
нли географическом аспекте, но также в государственном. Однако и тогда
было только следствием и свидетельством суверенитета, а не ее целенаправ-
эй манифестацией.
^ ■ бститутом идеи суверенности, может более выраженном на средневеко-
- zT±x. чем концепция независимости, был мотив легализации действий
сэбенно ее санкционирования Богом. Это проявляется уже в самой
>г._ле «Dei gratia» [19], с IX в. сопровождающей императорский и коро¬
ткий титулы, а позже герцогский и некоторые другие. Ее пластическим со-
— гтствием является часто встречающийся на византийских монетах мотив
3. Денарий. Генуя. После 1139 г.

Pa if)t-A первый. I ори кт гы поли -птя
коронации императора Христом (4; 4) или Богоматерью. Эти элементы, имею¬
щие бесчисленные свидетельства и в других, как письменных, так и иконогра¬
фических сообщениях, с одной стороны, выражают харизматический характер
власти, в этом смысле продолжая античные традиции, воспринятые в христиан¬
ской форме, с другой — воспроизводят собственное понимание суверенности
4. Номисма. Византия. Роман IV Диоген (1068-1071)
государя, поставленного Богом и только перед ним ответственного. Эта мета¬
фора понятия полной власти дожила до новейшего времени в определении ка¬
питана на судне как «первого после Бога». В каждом из этих случаев использу¬
ется понятие Бога не столько как элемент религиозный, сколько как выражение,
исключающее возможность какого-либо человеческого верховенства.
Эта простая схема «богоданной власти», а потому суверенной и законной,
начинает усложняться, когда место Бога занимают его представители. Особенно
на византийских монетах, а также на тех, что чеканились под их влиянием в дру¬
гих странах, появляются и множатся изображения, представляющие властителя,
коронуемого или получающего иной символ власти уже не напрямую от Хри¬
ста, но от ангелов, из рук Богоматери и, наконец, от отдельных святых — покро¬
вителей страны, города или династии. Эти случаи будут оговорены ниже, здесь
я отмечаю их только для обозначения уз, связывающих понятие власти мило¬
стью Божьей с понятием власти, отправляемой волей и милостью его земных
заместителей.
Этими заместителями были, прежде всего, император и папа, которые, как
известно, долгие годы спорили между собой о том, кому принадлежит первен¬
ство в распоряжении коронами, и компетенция которых в этом вопросе была
признана значительной частью европейских государей и общественным мнением.
Только в позднем Средневековье, вместе с усилением реальной независимости ев¬
ропейских государств, распространились хвастливые формулы, перефразирую¬
щие слова Евангелия и направленные главным образом против имперских при-

41
	i -i ми ... ) крушение ,0i y/hip.4 и .(iyy,.t-:iivnM
-	-_:-1ний: «Non habemus caesarem nisi regem, rex imperator
regno suo» [20] , — и им подобные. Прежде согласие
оператора или папы на коронацию не только не ума-
лостоинства, но, напротив, было фактором, лега-
„г.'юшим этот акт и поднимающим престиж соответ-
г-жт-ошего короля и в своем социуме, и в мире. Так что,
гда на чешском денарии Владислава II, отчеканенном
v.c его королевской коронации 1158 г., была представ-
ш-:а сиена, где сидящий на троне император вручает корону чешскому князю,
.ллему перед ним в позе, полной почтения (5, 5), никому из современников,
	имо, и не приходило в голову, что это изображение может задеть чувство соб-
~ енного достоинства государя и суверенность его государства. Напротив, сам
:	изготовления такого штемпеля свидетельствует о желании подчеркнуть ле-
- -гность получения короны. Очевидно, эта мотивация была свойственна только
.“Т1Н-М, входящим в состав империи, хотя и за ее пределами она первоначально
противоречила чувству суверенности, если вспомнить историю Гнезненского
-шла в 1000 г. и его оценку позднейшими польскими хронистами [21].
Аналогичный, хотя и более поздний пример, подчеркивающий с помощью
неты роль папы как распорядителя корон, дает штемпель неаполитанских
нет Фердинанда I (1458—1494). Он представляет сидящего на троне короля,
' того коронует папский легат кардинал Латино Орсини, что имело место
г аглетто 11 февраля 1459 г. Содержание этого штемпеля усиливает круговая
_тнсь, взятая из Библии: CORONATVS QVIA LEGITIME CERTAVIT [22].
?тот раз король таким способом демонстрировал законность своего титула
его признание папой, хотя в тогдашних условиях это был, скорее, единич-
жест, связанный с актуальной политикой Фердинанда, чем выражение об-
_ей уверенности в необходимости папской санкции для законности королев-
посвящения.
Олнако не только император и папа являлись источниками власти. В разви-
эеодальной системе, которая создала вассально-иерархическую лестницу, го-
_атъ высшего ранга был непосредственным источником власти для государя,
“. жлего на более низкой ступени, и этот порядок нашел довольно многочислен-
-	_:е отражения на штемпелях монет, главным образом в XII—XIII вв. Уже сами
тигнии, которые держат изображенные на штемпелях владетели, указывают
•:х положение, зависимое от сюзерена, например, знамя, являющееся симво¬
ложалованного им лена. Более того, многие денарии, особенно из баварского,
ттгнйского и чешского регионов, непосредственно представляют сцену инфео-
-шпи. то есть вручения этого знамени вассалу. Не всегда удается точно привязать
13Г.ТО сиену к конкретному акту инвеституры и конкретным лицам, по-видимому,
штемпели такого рода скорее характеризуют основной статус соответствующего
-тлетеля как законно назначенного вассала, обладающего соответствующими
5. Денарий. Чехия. 1158
5.

42
АЫ, ; первый, lorn юты потения
правами и одновременно пользующегося признанием и защитой своего сюзерена.
Этот статус мог быть предметом гордости и источником престижа не меньше,
чем статус полной суверенности. Иногда даже сам титул государя, помещен¬
ный в легенде монеты, подчеркивал эту зависимость, либо утверждая прямо, как
в надписи DOVLOS TOV BASILEOS [23] на монетах Леона Габала, правившего
на острове Родос в 1234—1240 гг. (б), или в надписи SERVVS IMPERATORIS
[24] на генуэзских монетах, чеканенных на острове Хиос в начале XIV в. (7), либо
закодировав ее в соответствующем слове, таком как MILES на нескольких фран¬
цузских монетах XI в., а также фризских XIV в., означавшем в феодальной тер¬
минологии и «рыцаря», и «вассала». Аналогичный титул в арабской версии
можно встретить на некоторых мусульманских монетах уже в начале IX в.; в се¬
редине же XIII в. грузинский царь Давид IV, покорившийся монгольскому завое¬
ванию, ставит на своих монетах бесспорно местные надписи, такие как «Силою
Аллаха, милостью Гуюк-каана слуга (раб) и царь Давид» или же «Давид царь,
слуга (раб) каана, владыки мира» [25] (8). Но это уже была сфера другой куль¬
туры, в которой статус не только слуги, но даже раба не считался унизительным,
особенно, когда обозначал отношение к «властителям мира», правившим в во¬
сточных империях. В латинской Европе подобные определения могли связывать
какого-нибудь государя только с божеством.
Монеты государств, находившихся за пределами верховной власти импера¬
тора и не состоявших в каких-либо иных отношениях зависимости, фактически
являлись заповедником полномочий для правящего этим государством владе¬
теля, рассматривавшим их прежде всего как одну из экономических монополий.
Он мог без ущерба для суверенности своего государства делать исключения
в виде монетных привилегий, аналогичных пожалованиям, касающимся других
регалий. Эти привилегии примерно отражают структуру данного государства
с более или менее централизованной властью и с разной степенью развития тер¬
риториальных владений. Особенно во Франции и в Германии, начиная с X в.,
собственную монету чеканили бесчисленные аббатства, епископства, графства,
а позже города, действовавшие на основе привилегий разного объема, получен¬
ных от короля или императора, а иногда в результате узурпации, которая спустя
годы становилась традицией. Возвращение этих прав, проведенное в Германии
Фридрихом I Барбароссой и особенно во Франции Людовиком IX, имело харак¬
тер главным образом фискальных операций. Сам факт превышения полученных
и купленных за определенную сумму монетных прав, хотя и рассматриваемый
как одно из наиболее тяжких злодеяний, долго оставался в категории таких об¬
щих преступлений, как поджог, изнасилование или убийство, и только в позд¬
нем Средневековье, как уже говорилось, его стали рассматривать также в кате¬
гории оскорбления величия государя, а, следовательно, как нарушение не только
фискальных интересов, но и суверенных прав государства, приобретавших в это
время все большее значение. Появилось понятие «пренебрежение» монетой,

43
I лава 3. 3 крашена с сосуда р.ч и гпсуИарСгНва
заключавшееся прежде всего в отказе принимать ее, либо в требовании отно¬
сительной доплаты, компенсирующей разницу между ее реальной и номиналь¬
ной стоимостью. Но и эти проступки чисто фискального характера были под¬
ведены под обвинение если не в оскорблении, то по крайней мере в нарушении
достоинства государя. Однако порой государь сам совершал это преступление,
более ценя доход в казну, чем задетую честь. Ярким примером этому является
деятельность Казимира Великого, который, с одной стороны, за «пренебре¬
жение» своей монетой грозил самыми суровыми карами вплоть до разруше¬
ния дома, изгнания жены и детей, а по отношению к чужеземным купцам даже
утратой жизни, с другой — сам требовал положенных ему платежей в пражских
грошах или в собственных квартниках, считавшихся ниже номинальной цены.
В результате советники краковского магистрата подавали королю петиции о том,
чтобы он не «пренебрегал» собственной монетой, тем самым обращая аргу¬
ментацию о престиже против самого государя и, возможно, надеясь, что это его
лучше убедит.
Другим выражением пренебрежения идеей государственного суверенитета
могут быть гербы иностранных владетелей, помещенные на штемпелях монет
как свидетельство династических связей. Этот обычай, под конец Средневеко¬
вья и в Новое время заключенный в жесткие геральдические рамки, определяю¬
щие место и способ расположения гербов супруги государя, иногда его матери
и более отдаленных родственников, ничем не нару¬
шая положения самого государя, в XIII и еще в на¬
чале XIV в. применялся произвольно, внешне порой
вопреки понятию государственного верховенства.
Например, на силезских квартниках начала XIV в.
можно встретить штемпели, представляющие на од¬
ной стороне монеты герб князя, на другой — герб
его жены, также штемпели, несущие один династиче¬
ский герб жены и, наконец, герб чужеземного владе¬
теля, за которого была выдана княжеская дочь. Такой
совершенно исключительный казус отмечен на довольно многочисленных кварт¬
никах Генриха III Глоговского, несущих на одной стороне изображение головы
князя, на другой — баварский гербовый щит Виттельсбахов, окруженный надпи¬
сью, рассеивающей все возможные сомнения: CLIPEVS BAVARIE [26] (9; 6). Ви¬
димо, положение герцогов Баварских уже за несколько десятков лет до получения
Людвигом фон Виттельсбахом императорской короны было настолько мощным,
что союз с этой династией рассматривался как аргумент, усиливающий полити¬
ческий престиж силезского князя, который гордился зятем и выставлял на своих
монетах его герб вместо собственной династической эмблематики. С другой сто¬
роны, в Северной Италии в XIII—XIV вв. существовал обычай чеканки монет
с собственным гербом на территориях, хоть ненадолго захваченных у неприя-
6. Квартник. Силез.
Глогов. Генрих III ("

44
/, /. i>i
	Pd U , Ук j'i'hlll, I I }.Г>!, / Ы л) ’/
теля, что являлось выражением не столько победы, сколько тяжким оскорбле¬
нием для противника.
Повышению престижа правителя, династии или государства более и менее
опосредованно служили и так называемые памятные монеты, на которых поме¬
щались лица или события, по мнению авторов этих штемпелей заслуживавшие
увековечивания. Этот вид монет был хорошо известен в античную эпоху, осо¬
бенно в римском монетном деле, где многие штемпели связаны с актуальными со¬
бытиями: завоеванием очередных стран, императорскими триумфами, свадьбами
государей, играми, постройкой храмов и пр. Также в монетной чеканке Нового
времени вплоть до сегодняшнего дня существует очень много монет с аналогич¬
ным содержанием штемпелей, посвященных отдельным событиям. С XVII в. су¬
ществовали эмиссии, сделанные специально для освещения определенных фак¬
тов, прежде всего связанных с особой государя, — свадьба, кончина, рождение
наследника, торжественный въезд и т. д. Однако они вообще не предназначались
для обычного обращения, а служили специальным целям, будь то раздача или раз¬
брасывание монет государем, или, напротив, принесение ему в дар; например, зо¬
лотые донативы прусских городов, подносившиеся польским королям во время
их визитов как своего рода свидетельство подданства. Впрочем, это не были соб¬
ственно монеты, несмотря на то, что, как правило, по стоимости соответствовали
определенному количеству дукатов, но по своему внешнему виду являлись ско¬
рее медалями, соединявшими коммеморативные функции с реальной стоимо¬
стью драгоценного металла.
Медали, представляющие собой ex definitione средство сохранения памяти
о людях и событиях или же средство напоминания, если темой медали являются
мотивы, почерпнутые из истории, появились только в конце Средневековья.
Прежде идея памятной медали в принципе не была известна, и даже римские
медальоны императорской эпохи имели, прежде всего, демонстративный и на¬
градной характер. В Средневековье не были заимствованы даже этого рода ме¬
дали, хотя само название, восходящее к слову «металл» (metallum), иногда при¬
менялось для обозначения монет, чаще всего наиболее крупных.
Несколько ближе к идее памятной медали в это время были плакетки или
пластинки, продававшиеся и дарившиеся в местах паломничества и обычно не¬
сущие изображение соответствующего святого. Однако они играли роль прежде
всего предметов религиозного культа и, если и становились объектом сохранения
памяти, то подобно сегодняшним сувенирам, действующим только при их приоб¬
ретении в определенном месте, как напоминание о путешествии, а не на основе
представленного на них содержания. Еще меньше для коммеморативных целей
подходили монеты, находившиеся в постоянном обращении, обмене и подвер¬
женные естественному разрушению.
Но возражения относительно функционирования в Средневековье «па¬
мятных» монет, понимаемых как эмиссии, служащие сохранению памяти о дан-

45
:-:шх событиях или людях, не противоречат существованию многих монет, выпу-
шшзшихся с целью осветить эти события и распространить известия о них. Как
з лругие времена, это были штемпели, представлявшие прежде всего некото-
гые факты из жизни государя, такие как коронация, вступление в брак, особенно
з ылеляющиеся на византийских монетах, но появившиеся и в Западной Европе.
_шже встречаются штемпели, связанные с победой в сражении, приобретении
.гна. постройкой церкви или хотя бы пожертвованием ей какого-нибудь вели-
. лепного реликвария или подсвечника. Такие темы по случаю, поднимающие
тестиж государя, очевидно, были адресованы современникам, а не потомкам.
Наконец, особым видом монет по случаю являются те, содержание штемпе-
которых связано с событиями прошлого, сознательно помещенными на мо-
-:ете для напоминания о них. Такие монеты, довольно часто встречающиеся
Новое и особенно в новейшее время, обычно чеканенные по случаю разных
ховщин, известны были уже в древности, прежде всего в монетном деле Рим-
.шн республики и империи, связанные со многими различными событиями
истории города, то мифическими, начиная от мотивов волчицы, вскормив¬
шей Ромула и Рема, то реальными, почерпнутыми из менее отдаленного про¬
шлого. В Средневековье подобные штемпели, свидетельствующие о функциони¬
ровании в данной стране соответствующей традиции и исторического сознания,
были более редкими, порой их заменяли псевдоисторические изображения, от¬
носившиеся к деяниям отдельных святых и особенно к их мученичеству, кото¬
рые исполняли функцию, аналогичную мифическим сценам на античных монетах.
Впрочем, нимб святого являлся наилучшим пропуском в историю и для многих
государей, которые именно в роли покровителей, а не благодаря месту, занимае¬
мому на страницах летописей или хроник, помещались на штемпели значительно
более поздних монет. Таким путем, например, «пришел» император Генрих II
(1002—1024) на бамбергские и австрийские монеты XV в., король Ласло I на вен¬
герские монеты XIV в. и даже Карл Великий на штемпели различных немецких,
австрийских и швейцарских монет XIII в., хотя наряду с функцией святого, при¬
сущей ему в это время, он исполнял роль и образцового государя, которую ему
активно навязывали последующие короли и императоры.
Однако в Средневековье встречаются и мотивы штемпелей, «историче¬
ских» в более узком значении этого слова. Архиепископ Магдебургский Харт-
виг (1079—1102) время от времени чеканил денарии с именем императора
Оттона (10)у видимо, как выражение почтения к государю, основавшему ме¬
трополию сто пятьдесят лет тому назад. Точно также на монетах, чеканенных
в Шпайере во второй половине XII в., представлена фигура императора Ген¬
риха IV (1056—1105) с местным собором в руках, строителем которого он яв¬
лялся (7). Выше уже шла речь о генуэзских монетах, где в течение всего Средневе¬
ковья помещалось имя короля Конрада III (1138—1152) как выражение вечной
признательности за пожалование городу монетного права (3). Однако это были

46
Раздел первый. Горизонты познания
7 Пфенниг. СРИ. Епископство Шпайер. После 1159 г.
исторические исключения чисто персонального характера, представляющие со¬
бой скорее аналог памятных записей о благодетелях города или страны, чем ил¬
люстрацию к текстам хроник или выражение живой традиции, касающейся дав¬
них событий. Правда, такую традицию пытались найти на штемпелях нескольких
чешских денариев XII в. Один из них, представляющий так называемую сцену
одоления Болеславом I некоего рыцаря, описанную в Хронике Козьмы1, находит,
однако, иное толкование, о чем речь пойдет ниже. На другом же денарии поме¬
щен всадник, держащий перед собой женскую фигуру, в чем усматривалась сцена
похищения Бржетиславом I в 1021 г. Юдиты Швайнфуртской, красочно описан¬
ная тем же Козьмой2, но и на этот раз ассоциацию скорее можно связать с пред¬
ставлением об этих событиях, составленных в эпоху романтизма, чем с истори¬
ческой традицией XII в.
Не слишком достоверным является и предположение о «юбилейном» ха¬
рактере денария, отчеканенного аббатством в Херсфельде около 1075 г., якобы
по случаю 300-летия его существования (77). На это должны указывать пред¬
ставленные на штемпеле фигуры основателей — Карла Великого и св. Луллия,
которые, однако, могли попасть на него в любое время, не дожидаясь круглой
даты, — понятия в период Средневековья, по-видимому, неприменяемого. Также
нет в этот период и других монет, которым можно было бы приписать подоб¬
ный характер, если не принимать в расчет современного им аналога из мусуль¬
манского мира, каковым можно считать анонимный динар, отчеканенный в Хау-
саме на 400-летие смерти Али. Однако он был отчеканен не в золоте, а в серебре
и являлся не столько ходячей монетой, сколько средством шиитской пропаганды,
усиливавшейся в это время в прикаспийском регионе. Гораздо важнее то, что
точно датированные мусульманские монеты давали значительно лучшие возмож-
Kosmasa Kronika Czechow. Op. cit. Ks. I, rozdz. 19. S. 136. Цит. по: Козьма Пражский. Указ. соч.
Кн. I. Гл. 19. С. 62.
Ibit. rozdz. 40. S. 188. Цит. по: Там же. Гл. 40. С. 91—93.
2

/ iiUSti -/. В сфере млгии н оиы /./.у
4
ности использования их в роли индикатора годовщин и юбилеев, чем лишенные
дат эмиссии христианской Европы, принадлежащие к культуре в значительной
степени ахронической. Во всяком случае, мотив исторического сознания, если
и проникал на штемпели средневековых монет, то не на хронологической основе
и не в связи с современной им историографией, а главным образом, вероятно,
в рамках благочестивой памяти о святых или заслуженных государях-предше-
ственниках, являвшихся предметом гордости и одним из источников престижа
их преемников.
Глава 4. В сфере магии и обычая
Использование монеты, впрочем, не только в Средневековье, нередко выхо¬
дило далеко за пределы ее непосредственного предназначения, определенного
сферой экономики. Связанные с функционированием государственной орга¬
низации, являющиеся объектом, но одновременно и детерминантом правовых
норм, рассматриваемые в качестве выражения политического и морального пре¬
стижа государства и его владетеля монеты с древнейших времен использовались
в общественной и частной жизни, которая находилась на границе религиозных
верований, магии и обычаев. Эти функции отчасти вытекали из содержания
изображений и надписей на штемпелях, но в то же время были совершенно не¬
зависимы от них. Само понятие монеты становилось носителем этого круга со¬
бытий, трудно поддающегося рациональной интерпретации, иногда недооцени¬
ваемого или переоцениваемого, однако, в любом случае представляющего один
из существенных индикаторов места монеты в истории культуры и обществен¬
ного сознания.
Примеры можно черпать из разных эпох и разных культурных сфер. Так, ки¬
тайские монеты в форме кружков с квадратным отверстием в середине, которые
появились в 221 г. до н. э., заменив более ранние платежные средства в форме
миниатюрных орудий труда, получили название «я-шенг» («я» — успокаи¬
вать, отгонять; «шенг» — побеждать, получать). Уже сама их форма, сохранив¬
шаяся до сего дня у многих монет восточно-азиатских стран, выражала немало¬
важное содержание, поскольку обозначала круглое небо и находившуюся в его
середине квадратную землю в соответствии с концепцией одной из философ¬
ских школ, к которой принадлежал Ши-Хуанди (246—210), создатель Первой
империи. Этот тип монет вскоре стал использоваться китайским обществом как
своего рода амулет, служивший преимущественно для передачи пожеланий с по¬
мощью помещенных на нем надписей, и для отпугивания демонов, и для изо¬
бражения народных легенд и культов. В этой роли монеты «я-шенг» функцио¬
нировали почти полторы тысячи лет, вплоть до X—XIII в. н. э., когда, может

быть, в связи с развитием и распространением книги и театра — такого рода вы¬
ражение магических действий постепенно исчезло. Вот некоторые пожелания
и формулы, встречавшиеся на этих монетах: «Жить долго, сохранить жизнь»,
«Пусть счастье и долголетие будут полными», «Счастье велико, как Восточ¬
ное море», «Счастье, богатство, долголетие, радость, великолепие» и многие
тому подобные.
Этот, кажущийся столь отдаленным пример, тем не менее, может быть поучи¬
тельной аналогией некоторых монет, происходящих из более близких культур. По¬
добные призывы и заклятья появляются на раннесредневековых мусульманских
монетах — «На счастье и удачу», «Натриумф и победу», помещаются и в обыч¬
ной титулатуре многих восточных правителей, хотя бы таких, как надпись на мо¬
нетах царицы Грузии Тамары (1184—1212) « Да возвеличит Бог славу ее, да удли¬
нит ее тень и утвердит благоденствие!» [27]. В свою очередь подобные обороты
содержат некоторые легенды на древнееврейском языке, помещенные на поль¬
ские монеты в правление Мешко III: «Благословение и благополучие», «На
счастье» и т. п., вводя в сферу латинской культуры традиции восточной магии.
Также на Западе, наряду с надписями религиозного содержания, представ¬
ляющими своего рода заклятия, иногда появляются тексты, особенно вырази¬
тельные с этой точки зрения. К ним относится, например, стих из Евангелия
от Луки (4, 30), помещенный на наиболее репрезентативные золотые англий¬
ские монеты — нобли и соверены: IHC AVTEM TRANSIENS PER MEDIVM
ILLORVM IB АТ [28]. Текст этот, касающийся ухода Христа из Назарета, где его
не узнали, не имеет никакой связи с изображениями на соответствующих моне¬
тах, ни даже логического объяснения в качестве монетной легенды. Однако с дру¬
гой стороны, он, как известно, был заклятием против злодеев и, видимо, именно
эту функцию исполнял на этих монетах, по крайней мере, первоначально, в не¬
которой степени оберегая от кражи или от ухудшения их пробы.
Следует полагать, что подобных заклятий или магических выражений либо
рисунков было много на монетах средневековой Европы, хотя выделение их се¬
годня не всегда легко, а порой даже невозможно. С другой стороны, попытки
доискаться магических черт в различных элементах штемпелей, усматриваемых
в магии чисел, особенно 3,7,12, магии отдельных букв, слов либо знаков, порой
ведут к недоразумениям. Наконец, часто возникает совпадение элементов ма¬
гии и христианского благочестия, как бы санкционирующего магическую прак¬
тику. Примером тому может служить существовавший до недавних пор обычай
зашивания в фату невесты «на счастье» золотого дуката, который, по крайней
мере в центрально-европейском регионе, должен был нести на себе изображе¬
ние Мадонны как гаранта действенности этой процедуры. Не известно, практи¬
ковался ли подобный обычай в Средневековье, однако можно задаться вопро¬
сом, не выполняли ли тогдашние монеты с одним или несколькими пробитыми
отверстиями, а, следовательно, когда-то носившиеся как подвески или приши-

49
AtUU< /. BupC1'". ‘.in, lilt И ()6hlhdH
з азпшеся на одежду, встречающиеся в том числе в погребениях, только функцию
кташения одежды, как это обычно считается, или же имели, по крайней мере
эгда, характер амулетов, аналогичных упомянутым свадебным дукатам. На ма-
"гчсскую роль таких монет-подвесок указывает их массовое появление в несколь-
JLX хладах XI—XII вв. на территории Лапландии, которые имеют все черты ком-
г_.схсов, образовавшихся в местах жертвоприношений, несомненно, связанных
_зсъ с языческими культами.
11 в средневековых христианских кругах функция монеты как предмета, слу-
-дп/его для принесения жертвы, находит разнообразные свидетельства. В данном
/ чае речь идет не о ее опосредованном участии в заботе о спасении души, како-
язлялись осуществлявшиеся с ее помощью основание благочестивых учреж-
_знни. плата за мессы или отпущение грехов, но о ее непосредственной роли,
/з -д анной с актом такого пожертвования, доныне живущей в виде подаяний, воз-
дпаемых во время мессы на поднос, представляющих собой не только акт денеж-
поддержки церкви, но и ритуальной жертвы. В Средневековье подобные
"нкаши монет были, по-видимому, относительно более значимыми, и некото-
монеты даже специально предназначались для этой цели. Франкский дена-
Пипина Короткого (751—768) с надписью ELIMOSINA [29] является при¬
за эм такой монеты, заранее предназначенной для королевского подаяния (72).
Н. зобная надпись на одной из английских монет Альфреда Великого (871—899)
* гее связана с выплатой «денария св. Петра», но и это тоже была жертва, при-
-: сенная Богу, правда, не в руки убогих, а при не менее действенном посредниче-
-	е папы. Впрочем, и без таких надписей значительная часть монет становилась
г зехтом разнообразных пожертвований, не только таких, которые, как мило-
г~з:ня. являлись особой формой циркуляции денег в обществе, но и таких, когда
нега, брошенная в источник или положенная в могилу, навсегда исчезала из де-
-	з иного обращения. Более того, бывали случаи, когда монеты, на деле не имев-
_пе связи ни с какими пожертвованиями, почитались за таковые из-за помещен-
-	-пс на них рисунков или надписей. Примером этому могут служить силезские
_ знагни XI—XII вв. с изображением головы св. Иоанна Крестителя, в которых
г псественное мнение, отмеченное в XIII в., усматривало монету, якобы предна-
-аченную специально на выплату «денария св. Петра».
Пожертвования, приносимые в форме монет, приобретали разные формы,
-згелко связанные с особым символическим и магическим значением, осо-
з н но тогда, когда их приносил государь в рамках своих сакральных функций.
Например, позднесредневековый коронационный церемониал королей Фран-
_пи зключал возложение новым государем на алтарь пожертвования, состояв-
	з/о из буханки хлеба, серебряного бочонка, наполненного вином, и 13 штук
/этых монет, символизировавших короля и 12 пэров, таким образом связан-
между собой и равных перед лицом Господа. Тот же мотив повторяется
. г акте чеканки Людовиком Святым (1226—1270) варианта турских грошей,

50
PdJOL'.i nvpv,hill. Горшоя Ihl по лилия
в ободке которых вместо находившихся там обычно 12 кружков с лилиями по¬
мещено 13, что современники интерпретировали как выражение этой общно¬
сти и «любви к 12 пэрам Франции». Более того, этот король якобы приказал
отчеканить 13 штук этих монет в золоте и раздал их по одной всем пэрам, сохра¬
нив за собой последнюю, опять же усиливая таким путем чувство упомянутого
союза, если не в действительности, то, по крайней мере, во мнении позднейших
его биографов.
Монета в королевских руках находила и другое магическое применение.
Уже в меровингскую эпоху она служила средством, символизирующим акт осво¬
бождения раба, своего рода его выкуп, совершаемый «ante regem» [30], перед
лицом и при участии государя. Невольник, держа в руке монету, становился пе¬
ред королем, господин ударял его по руке, и монета из нее выпадала, становясь
знаком отказа от права собственности. Такой освобожденный раб впоследствии
получал наименование «денариевого» (denarialis) в отличие от других, приоб¬
ретавших свободу на основании акта, составленного в церкви (tabularius). Осво¬
бождение с помощью монеты применялось и в IX—X вв., особенно в Германии,
где ритуал был несколько иным: здесь сам государь брал монету в руку, а потом
бросал ее через левое плечо, что собственно и являлось актом освобождения.
Отсюда в манускриптах, содержащих запись обычного права, встречаются ми¬
ниатюры, представляющие государя, держащего монету в поднятой руке, и сам
этот обычай неоднократно отмечался в источниках того времени.
С королевским помазанием и его магическим воздействием связаны также
монеты, называемые «осязательными», то есть исполнявшими роль амулетов
с лечебными свойствами. Убеждение, что прикосновение государя вылечивает,
восходит к древности; впервые это продемонстрировал Веспасиан, исцеливший
в Александрии слепого и хромого. В Средние века королевское прикосновение
было эффективным едва ли не исключительно против золотухи, в лечении ко¬
торой особенно преуспели короли Франции и Англии. Последние исполняли
эту харизматическую обязанность начиная с Эдуарда Исповедника (1042—1066)
и до Анны (1702—1714), используя при этом, по крайней мере, с конца Средне¬
вековья, монеты, которые они раздавали страждущим. Для этого применялись
главным образом золотые энджелы, несущие изображение архангела Михаила,
поражающего дьявола (13; 8). Данный сюжет считался особенно эффективным.
В XVII в. с такой же целью специально чеканились золотые медальоны, со св. Ми¬
хаилом, которые, как прежде монеты, носились больными на шее в качестве аму¬
летов, именовавшихся «touch-pieces» [31], то есть предметов передающих ма¬
гическое прикосновение государя.
В XIV в. исключительной славой пользовался английский пенни Эду¬
арда! (1272—1307), в который был вставлен маленький камешек, происходя¬
щий со Святой земли и полученный в качестве выкупа за некоего эмира, взятого
в плен шотландским рыцарем Саймоном Локардом из Ли. Поэтому монета эта

Iлава 4. В сфере магии и обычая
51
8. Энджел. Англия. 1485
носила обиходное название «Ли-пенни» и благодаря чудесному камешку имела
силу излечивать, особенно чуму и бешенство. Порой подобные качества припи¬
сывались и совершенно обычным монетам, лишь бы имелся соответствующий
знак. Так, крест на геллерах, чеканенных в Швабском Халле в XIII—XIV вв., дол¬
жен был защищать от всех болезней и травм, а также успокаивать детский плач,
поэтому многие люди постоянно носили их при себе, а детям вешали на шею.
~ злобные монеты с изображением агнца, в основном чеканенные папами в XV в.,
•беоегали от разных болезней и чар, а также защищали посевы от града; если же
ы поскрести и смешать опилки с водой, то полученный напиток был весьма эф-
г активен при болезнях глаз и зубной боли. Не хуже были и гроши епископов
гг эплавских начала XVI в. с изображением св. Иоанна Крестителя, помогав¬
шие при кори, коросте, глазных болезнях и носовых кровотечениях. В Новое
зоемя тоже не раз пользовались подобными лекарствами, например, в Испании
енебные свойства приписывались медным монетам короля Жозефа Бонапарта
*8—1813), поскольку они были отчеканены из переплавленных колоколов.
—	г ?тот раз не особа государя, не изображение на штемпеле, а сакральный харак-
тг материала обеспечивал монете магическую силу врачевания.
Наиболее распространенным и зрелищным обычаем средневековых госуда-
езязанным с использованием монеты как выражением их общественного
“ '” са. впрочем, не лишенным черт, глубоко коренящихся в магии власти, было
тгасывание монет в толпе, происходившее по случаю разных празднеств
особенно, по случаю коронации. Этот обычай известен со времен поздней ан-
-	эсти и до XIX в. А восходит он к еще более давним римским обычаям, от-
: 7;иным с I в. до н. э. и заключавшимся в разбрасывании мелких металличе-
n знаков, похожих на современные боны и обычно называвшихся словами
-шззпа» [32] или «tesserae» [33]. С помощью этого императоры приобретали
:-:бь народа главным образом во время игр и праздников. Использование

52
/ первый / от ;oh i и по '-н пт я
l\t
в той же роли ходячей монеты отмечено с IV в., при этом император лично раз¬
брасывал их, когда ехал на колеснице. Это был один из способов демонстратив¬
ной реализации столь высоко ценимой добродетели — щедрости государя, кото¬
рой позднеримские императоры гордились, помещая на штемпели своих монет
надпись LIBERALITAS [34]. К подобной демонстрации прибегали, наверное,
и другие, более мелкие правители или чиновники, особенно в Восточной Рим¬
ской империи, в результате чего в Кодекс Юстиниана был включен раздел, огра¬
ничивающий право на такую деятельность: «Только сам император может раз¬
брасывать также и золото, поскольку только высоты его блаженства позволяют
золотом пренебрегать». Это высказывание, по-видимому, обнажает и другую
причину, лежащую в основе данного жеста — наряду со «щедростью» «презре¬
ние к золоту», которое можно, наверное, прочитать и как выражение гордыни,
вытекающей из богатства и власти.
Постановления Кодекса действительно были реализованы в Византии. Так,
известно, что императрица Ирина (797—802) во время одной из процессий
разбрасывала среди толпы монеты. Подобные сообщения, касающиеся и более
поздних государей, отмечены по случаю важнейших церемоний, особенно коро¬
нации. В XI в. был введен обычай бросать маленькие кошельки, в которых нахо¬
дились по три золотые, три серебряные и три бронзовые монеты. Вероятно, на¬
ряду с другими факторами здесь действовала и своеобразная магия числа, также
проявлявшаяся в других тройных составляющих церемониалов и обычаев.
В Западной Европе по римскому образцу уже Хлодвиг (481—511) разбра¬
сывал монеты по случаю своего возведения в ранг консула императором Ана-
стасием. В следующий раз этот обычай отмечен только во время императорской
коронации Генриха V в 1111 г. и вскоре после этого во время папской корона¬
ции Целестина II в 1143 г. В обоих случаях это происходило во время процес¬
сии между Ватиканом и Латераном. Император бросал монеты собственноручно,
зато от имени папы это делал маршал его двора. Позднее подобные сведения
встречаются все чаще, обычай входит в постоянный коронационный церемо¬
ниал и других государей, впрочем, в разных вариантах его применения, иногда
соединенных с произнесением соответствующих формул. В XIV в. разбрасыва¬
ние монет сопровождает коронационный обряд чешских и венгерских королей,
а может быть, и польских. Преимущественно с XVI в. он известен также в Шве¬
ции, Англии, Франции, с XVII в. — в Испании и в других, более мелких госу¬
дарствах и владениях, как светских, так и духовных. По-видимому, в последний
раз монеты разбрасывались в Будапеште в 1867 г. во время коронации Франца-
Иосифа I королем Венгрии.
В Великом княжестве Московском с конца XV в. отмечен несколько иной,
но все же близкий способ использования монет во время коронации. Здесь
не вновь вступающий на престол государь разбрасывал монеты, а напротив, его
самого осыпал ими близкий родственник или высокопоставленный сановник.

Обычай этот, воспринятый из традиционных свадебных обрядов, сохранялся
в России до времени Петра I. Следовательно, в этом случае смысл данного сим¬
вола был совершенно иным — не выражение щедрости, а скорее пожелание бо¬
гатства и благополучия наподобие осыпания зерном новобрачных.
Разбрасывание монет происходило не только во время коронации, но и в дру¬
гих случаях, таких как свадьба государя или его похороны, торжественный въезд,
принесение вассальной присяги, рождение наследника и т. п. Большинство све¬
дений на эту тему относится к XVII—XVIII вв., когда наряду с монетами начали
чеканить специально для этой цели предназначенные медали и жетоны, перво¬
начально точно эквивалентные соответствующим золотым или серебряным мо¬
нетам, позднее меньшей стоимости. Впрочем, этот обычай не ограничивался
одними только правителями. В XVII в. в некоторых итальянских и немецких
университетах служители разбрасывали монеты по случаю защиты докторских
диссертаций; во Львове же в 1751 г. двое Потоцких разбрасывали золотые, сере¬
бряные и медные медали по случаю коронации чудотворного образа Богоматери.
Это были так называемые «коронатки».
В Средние века, если исключить коронации, разбрасывание монет проис¬
ходило редко, во всяком случае, это зафиксировано немногочисленными свиде¬
тельствами, зато находит свое подтверждение в качестве повсеместного явления
за пределами европейской культуры. Например, Ибн Баттута, описывая свое
пребывание в Индии в 1334 г., рассказывает о въезде султана Мухаммада-Туг-
лака в Дели: «Шли также перед султаном слоны, украшенные знаменами. На сло¬
нах же помещались малые катапульты, и когда приблизился султан к городу, бро¬
сили они динары и драхмы в собравшуюся толпу. И тогда многие тысячи людей,
стоявшие перед султаном, начали собирать эти монеты, которые на всем пути
до дворца разбрасывались»!.
Другой, уже польский пример дает описание похоронной церемонии Ка¬
зимира Великого в 1370 г., переданное их непосредственным свидетелем Янко
из Чарикова. Один из участников погребальной процессии, идущий перед носил¬
ками, щедро рассыпал гроши, прокладывая таким способом дорогу среди толпы,
а также побуждая к еще более горячим молитвам за душу скончавшегося короля.
Несли также мешки, наполненные грошами, которые пересыпали в две серебря¬
ные миски. Каждый, кто желал возложить пожертвование на алтарь, мог брать из
них, сколько хотел. Когда миски пустели, немедленно из мешков насыпали но¬
вые гроши. Следовательно, на этот раз раздача монет имела характер более бла¬
гочестивый, связывала щедрость с милостыней и пожертвованиями, делавши¬
мися главным образом на похоронах. Одновременно здесь проявляется еще один
смысл, повторяющийся и в других сообщениях, — разбрасывание монет для про¬
кладывания дороги через толпу.
1
Ibn Battuta. Osobliwosci miast i dziwy podrozy. Warszawa, 1962. S. 192.

54
	Puidc.i псршй. Горп.юн i'hi поян ши я
Уже в легенде о св. Алексии, особенно в ее версии, переданной Джакомо
да Вараджине [35], этот смысл находит явное подтверждение: «Императоры...
взяли носилки с понтификом, чтобы понести их... Потом приказали разбра¬
сывать множество золота и серебра на улицах, чтобы толпа, охваченная любо¬
вью к золоту, занялась и позволила отнести тело святого к церкви»1. Аналогич¬
ным образом для получения возможности пройти через толпы народа поступил
во время коронационной процессии в 1198 г. папа Иннокентий III, перед ко¬
торым шли пять камерариев, разбрасывавших монеты. Вскоре после этого,
в 1209 г., на том же самом пути только что коронованный император Оттон IV
собственноручно разбрасывал монеты, чтобы добраться до Латерана. Примеры
можно умножить, и дополнением к ним являются позднейшие иллюстрации,
главным образом XVIII в., представляющие различные «въезды» и подобные
им празднества, когда толпы людей ползают по земле вниз головами в поисках
монет, которые милостивым жестом рассеивает въезжающий государь. Таким
образом, здесь смысл этого практического использования монет связан с мо¬
тивом той гордыни, которую мы усмотрели выше в постановлениях Кодекса
Юстиниана, и более того с мотивом безграничного презрения не столько к «зо¬
лоту», сколько к ползающей, собирая его, толпе. Однако никто из современных
участников и свидетелей этих сцен, как кажется, не имел возражений против
их морального привкуса, ибо они были одним из многих подобных проявле¬
ний феодальных нравов, повсеместно принимаемых как правителями, так и их
подданными.
Демонстративное разбрасывание монет было привилегией и обязанностью
сильных мира сего. Простой народ тоже иногда бросал монеты, не так щедро
и с другими целями, и другим адресатам. Бесчисленные, известные с античности
и живущие доныне примеры бросания монет в родники, фонтаны и другие ис¬
точники воды, реже в другие места образуют своеобразный вид магии, в основе
которой лежит, видимо, акт жертвоприношения потусторонним силам. Исполь¬
зование монеты для обеспечения таким способом счастья, здоровья, возвраще¬
ния или каких-то иных выгод, по-видимому, является не единственной формой
их оплаты, поскольку монета воплощает в себе не только материальную ценность.
В этих актах аккумулируются, по преимуществу бессознательно, разные магиче¬
ские элементы с вековыми порой традициями. Почти каждый из туристов, се¬
годня бросающих мелкую монетку в фонтан Треви, чтобы вновь приехать в Рим,
знает, что следует делать это правой рукой через левое плечо, но кто из них осо¬
знает, что этот жест уже тысячу лет тому назад совершали короли при освобож¬
дении раба? Монеты бросались также на могилы как выражение почтения или,
Jakubde Voragine. Zlota Legenda. Warszawa, 1955. S. 325. Цит. no: JacobusJanuensis. Longobardica
historia que a plerisque Aurea legenda sanctorum apellatur, sive Passionale sanctorum. Hagenau,
1516. cap. LXXXIX. De sancto Alexio.

55
Lhi6ti 7. В c(pr/j( .iUchh а обычая
по меньшей мере, уважения к умершему. Археологические исследования в рим¬
ской базилике св. Петра, проведенные у гроба апостола, обнаружили сотни та¬
ких монет, брошенных туда со времен раннего Средневековья и происходящих
из разных европейских стран, откуда прибывали паломники. Пример несколько
иного рода дают монеты, найденные на полях Грюнвальда, прежде всего близ
часовни, возведенной вскоре после битвы на том месте, где, как считалось, по¬
гиб %ърих фон Юнгенген. Они носят даты вплоть до XIX в. и представляют со¬
бой выражение или почитания, или хотя бы памяти. Примеров подобных много,
впрочем, преимущественно относящихся к Новому времени.
Еще более распространенным и еще более старым является обычай поло¬
жения монеты или иного рода денег вместе с покойным в могилу. Этот ритуал
отмечен уже около 1000 г. до н. э. в Италии, где он исполнялся с помощью мед¬
ных слитков (aes rude), в домонетный период игравших роль денежного сред¬
ства. С VI в. до н. э. он известен в Греции, но здесь уже с использованием монет,
чаще всего оболов, а потом в других частях света, включая Китай, Индонезию
и Индию, что свидетельствует о формировании этого обычая независимо друг
от друга в разных культурных центрах, но весьма вероятно, на аналогичной ос¬
нове. В любом случае не удается обобщить распространенное в европейских куль¬
турных кругах мнение о том, что этой основой является древнегреческий миф
о плате, которую брал Харон за перевоз души покойника через воды Стикса.
Скорее наоборот — греки ввели этот давний обычай в свою мифологию, впро¬
чем, не чураясь и шутки. В «Лягушках» Аристофана Харон требует от Диониса
не одного, а двух оболов, намекая тем самым на дороговизну в Афинах. Однако
в целом этот обычай не располагал к шуткам.
Быть может, основной первоначальной мотивацией обычая вкладывать мо¬
неты в могилу, характерной для всех обществ, находившихся на относительно
раннем этапе развития, был страх перед умершим, желание предотвратить его
возвращение или вредоносное действие принесением ему жертвы или же обез¬
вреживанием упыря. По этим предположениям, монета, вложенная в рот покой¬
нику, становилась запором, затрудняющим возвращение души в тело. Однако
несомненно должны были действовать и другие мотивы, а порой традицион¬
ный обычай мог сохраняться и без осознания его истинных предпосылок. Эт¬
нографические материалы подтверждают его существование в некоторых ев¬
ропейских странах даже в новейшее время. Например, в Словакии он бытовал
ло недавних пор, обосновываемый, что «денежка является необходимым даром
умершему», или же тем, что это доля покойного в разделе семейного имуще¬
ства, а чаще всего — плата «за перевоз», несомненно, являющаяся отголоском
мифа о Хароне.
В средневековой Европе наделение умерших монетой встречалось во мно¬
гих странах — романских, германских, славянских, в Венгрии, на Балканах, —
то есть почти на всем континенте. Как свидетельствует археология, эти монеты

56
/ ЮН l L.] I in ill 1 ни я
	P.l n)c l iU j>;> In U. г 0П
преимущественно вкладывались покойному в руку, нередко в рот, иногда, мо¬
жет быть, в какой-то карман или насыпались кучкой около тела. Это были обыч¬
ные монеты, обращавшиеся в то время на данной территории, чаще всего малой
стоимости, иногда только их половинки и даже фальшивые монеты — в этом
случае речь явно шла об акте, отдающем дань верованиям или обычаю, однако,
наиболее экономным образом. Большая часть таких находок относится к дохри¬
стианскому периоду либо к первым векам после крещения этих земель, однако,
они появляются и позднее — вплоть до конца Средневековья и в Новое время,
так что трудно связывать этот обычай только с языческими верованиями. Если
происхождение обычая обусловлено идеей погребальных даров, перенесения
в потусторонний мир предметов, которые являются собственностью покойного
или могут быть ему там полезны, то во вложении монеты следовало бы видеть
свидетельство ее роли «всеобщего эквивалента», эдакого средства обмена, за¬
меняющего умершему еду, питье или другие необходимые ему вещи, которые
он там смог бы себе приобрести. Археологические данные, по-видимому, свиде¬
тельствуют в пользу именно такой, относительно рациональной интерпретации
обычая, указывающего на распространение в сознании данного общества убеж¬
дения, что монета является субститутом всех благ, и следовательно, подтверж¬
дающего относительно высокую степень насыщения деньгами данного рынка.
Однако эта интерпретация не всегда выглядит убедительной, поскольку монеты
встречаются прежде всего в условиях не слишком развитого товарно-денеж¬
ного хозяйства. В любом случае Церковь, по крайней мере первоначально, бо¬
ролась с этим обычаем, усматривая в нем пережитки язычества. Действительно,
в могилах епископов и других лиц, похороненных в церквях, монеты сначала
не встречаются, но в конце Средневековья такие случаи уже имеют место, сви¬
детельствуя о полной адаптации их к христианской обрядности. В 1689 г. даже
умершему папе, благословенному Иннокентию XI в гроб было положено 12 зо¬
лотых и серебряных монет как обозначение 12 лет его понтификата.
В рамках столь частого явления присвоения Церковью давних обычаев в ме-
ровингской Галлии была предпринята попытка замены обола Харона облат¬
кой, вкладываемой в рот покойнику. Наверное в основе этой замены лежало об¬
щее для обоих даров понятие «хлебушка на дорожку», однако эта практика уже
в конце VI в. была осуждена Синодом епископов. Церковь не допускала и об¬
винений св. Петра во взимании с умерших платы за открывание врат небесных,
тем не менее такая мысль пробивается в некоторых народных версиях, а в XV в.
денежка, вкладываемая в рот покойному, бывало, прямо называлась «tributum
Petri» [36]. Это была очевидная попытка христианской легализации давних ми¬
фов, укоренившихся в наиболее традиционном слое обиходной практики, каким
всегда оставался похоронный обряд.
Наконец, определенной аналогией монетных даров в погребениях являются
монеты, используемые в роли закладных жертвоприношений, помещаемых под

ллва i. В uj',/<< \пи
ОПо!ЧЛ.<
57
углом дома или другой постройки и даже под фундаментом церкви. Правда, эти
случаи особенно в период Средневековья встречаются реже, чем «обол мерт¬
вых», что может быть следствием худших условий их распознания. Не подлежит
сомнению, что этот обычай напрямую вырастает из давних жертв в виде живот¬
ных или вещей, приносившихся перед началом строительства здания и известных
еше в XIII—XIV вв. в Центральной и Восточной Европе. Наиболее распростра¬
ненными в этой роли были конские, иногда турьи, головы, птицы и даже яйца.
По аналогии с погребальными дарами замена этих жертвоприношений монетами
может быть выражением постепенного насыщения рынка деньгами, но не только.
Монеты, еще в сравнительно недавнее время закладывавшиеся в фундаменты
пли в шары, венчающие башни костелов, — это уже не столько жертвы, которые
должны умилостивить потусторонние силы, сколько амулеты, помещаемые «на
счастье», как те дукаты, что зашивались в свадебную фату, а также документы
.-г.охи, вкладываемые «на память» о строительстве.
Случалось, что подобными амулетами снабжались и корабли. Один такой эк-
смпляр обнаружен в остове судна второй половины XIV в., найденного у дат-
Ч'Ч го побережья. Под пятку его мачты был положен тевтонский полускотер, ука¬
зывающий на то, что это судно было построено около 1370 г. на орденской верфи,
тжет быть, в Эльблонге. Таким образом, монета послужила метрическим до-
тентом корабля, хотя и не обеспечила ему долгого счастливого плавания, по-
.лъку он затонул уже несколько лет спустя, как свидетельствует найденный
-с чем большой комплекс золотых монет, состоявший из более чем сотни англий-
нотх ноблей и полуноблей Эдуарда III, видимо, предназначавшихся для закупки
заэов в балтийских портах. Может быть именно они стали причиной круше-
гак как магическая роль монет имела не только благоприятные, но и самые
_лчеэные последствия.
Дурная слава, связанная с монетами, является, вероятно, исключительной
~гччаллежностью христианской культуры и, прежде всего, в ее позднесредневе-
з ап версии, когда особенное значение приобрела евангелическая идея бедно¬
го:: вместе со всеми ее теологическими и социальными составляющими. Правда,
- с Григорий Великий (t604) проклял некоего монаха за то, что тот имел при
:с три серебряные монеты, но это поздняя версия легенды о святом папе. Более
• — .‘верным является рассказ о св. Франциске, который, путешествуя по Апулии,
_ на дороге тугой кошелек; когда один из спутников поднял его и обнару-
в нем не деньги, а змею, то святой сказал: «Деньги для народа Божьего ничто
как дьявол и гад ядовитый»1. Конечно, можно привести много подобных
ченпй, направленных против богатства и денег, осложняющих получение веч-
епасения души, вследствие чего об осуждаемых таким образом монетах дол-
't в позаботиться дьявол, искушающий людей золотом и стерегущий клады.
de Voragine. Op. cit. S. 566. Цит. no: JacobusJanuensis. Op. cit. CXLIV. De sancto Francisco.

58
PdM'c i первый. / ОРН.'ЮНТЫ пом-иыня
Сокрытие клада.
Иллюминированный инициал
буквы D. Из издания (хранится
в Британской библиотеке):
Boethius (anonymous French
translation) «Le Livre de Boece de
Consolacion» B. 5. France, Central
(Bourges), 1477, f. 2
Магия клада составляет отдельный сюжет, проходящий, наверное, через все
эпохи и страны, хотя и проявляющийся в разных формах. Самый богатый ее ре¬
пертуар связан, по-видимому, со способами отыскания кладов, засвидетельство¬
ванными главным образом для Нового времени, по преимуществу для XVII—
XVIII вв., но, вероятно, применявшимися и в Средневековье. На Руси дьявол
«распоряжался» кладами уже в XI в., порождая таким образом разные несчастья.
Старый миф о кладе Нибелунгов в XIII в. распространился как предостереже¬
ние перед губительным действием золота. Другие тексты дают различные при¬
меры, относящиеся к проклятому богатству, при этом ссылаясь на слова Еванге¬
лия о кладах, которые «моль и ржа истребляют и воры подкапывают и крадут»
[37]. Но все же это обобщенные оценки, указывающие на дурную славу таких по¬
нятий, как «деньги», «золото», «клады», и не касающиеся именно монет или же
отдельных их видов в качестве зараженных магией греха. Так что, хотя повсюду
было известно, что деньги могут приносить несчастье, о чем свидетельствуют рас¬
сказы хроник и поучения проповедников, реже примеры ближних, в целом чело¬
вечество не пренебрегало их обладанием и накоплением, даже если это были зо¬
лотые монеты, наиболее опасные не только в воображении средневековых людей.

59
1.Lied 7. В сфере Uiiciin и обычая
Нечистым силам «подчинялись» отдельные монеты, одаренные чудесной
способностью возвращаться к владельцу и таким образом умножать его богатства.
Их называли словом «инклюз», возникшем, вероятно, в результате уверенности,
что в них находится «запертый» {лат. inclusus) демон. Приобретение такого ин-
клюза, хотя бы и ценой продажи души дьяволу, было трудной задачей; между тем
можно было его получить после преодоления разных препятствий в Казимеже
38] близ Кракова, но подобные рассказы известны также в России, Германии,
Дании, Испании и других странах.
Впрочем, это был очень старый мотив, вероятно, персидского происхожде¬
ния и известный уже в начале нашей эры; позже он появлялся в коптских платеж¬
ных документах, а также в арабской историографии Египта, рассказавшей в X в.
лирхеме короля Хугиба, постоянно возвращавшемся в руки хозяина. В хри¬
стианской Европе подобная версия известна с X в., а в более позднем Средне¬
вековье такой чудесной монетой якобы обладал итальянский философ Пьетро
_ Альбано (1246—1312), обвиненный в чародействе и сожженный на костре в Па-
От такой монеты оставался один шаг до философского камня, якобы позво-
-•г-эшего превращать любые металлы в золото. В 1329 г. английский король Эду-
1Гл III, услышав о двух знающих это искусство алхимиках, приказал добром или
~'L\on препроводить их к своему двору, от чего, тем не менее, не получил больших
: врышей. Позже многие правители прилагали подобные усилия, ожидая от тай¬
ного знания и искусства больше, чем давало им знание и искусство монетчиков.

I
7
второй

Глава 1. Авторы известные и неизвестные
рассуждениях о роли монеты в системе средневековой культуры важ¬
ное место должно быть отведено ее создателям, людям, решавшим, ка-
будет форма и материальные свойства монеты, а также содержание и вид со¬
ления, носителем которого она являлась. Отдельные аспекты, касающиеся
:оства монеты, вызывают ряд вопросов и сомнений, утверждений или гипо-
базирующихся на довольно обширном источниковом материале. По срав¬
ню с другими творениями тогдашней материальной культуры и аноним-
в большинстве своем, произведениями средневековой пластики, монеты
"о времени демонстрируют исключительно высокий уровень атрибутивно-
. позволяющий связать их появление со строго определенными лицами. Эти
' а — правители, от имени которых данная монета была выпущена, и монет-
имена или знаки которых многократно встречаются на штемпелях либо
естны из других источников, — в равной степени могут считаться создате-
соответствующих монет.
Понятие авторства монеты является довольно сложным и неоднозначным,
включает несколько разных моментов: решение о виде и качестве металла,
t монеты, и, следовательно, о монетной стопе; решение о размерах монеты
z внешнем виде, а порой об объеме эмиссии; определение содержания штем-
формы, в которой это содержание может быть выражено; и, наконец, в не-
эрых случаях установление названия данной монетной единицы.
Соответствующие решения, в принципе, делятся между тремя категориями
. которые, до некоторой степени условно, назовем здесь правителем, монет¬
ам и резчиком штемпеля. Условность таких определений следует из того,
ни одна из этих категорий не является в данном контексте однозначной
с обязательно означает отдельные физические лица. Правители — король или
зь, но также и его советники, иногда городской совет или парламент. Монет-
— это каждый отдельный создатель монет, но также и глава мастерской или
ого монетного двора, иначе называемый мюнцмейстером, часто организатор

не только производства, но и обращения монет, а следовательно, и всего денеж¬
ного хозяйства; иногда он же отдельный предприниматель, нанимающий персо¬
нал, занятый производством данных монет. Наконец, резчик штемпелей — это
ремесленник-исполнитель, тот, кто делает штемпели. Другие работники монет¬
ного двора, изготовляющие сплав, выковывающие полосы, вырезающие кружки,
а также «бьющие» монету, в принципе уже не могут претендовать на включе¬
ние в категорию ее авторов, хотя от качества их работы зависит внешний вид
монеты.
Эти три категории создателей монеты, четко различавшиеся в позднее
Средневековье, в более ранний период не всегда достаточно очевидно разделя¬
лись между собой. В частности, довольно зыбка граница между «монетчиком»
и «резчиком штемпелей», особенно во франкском и англосаксонском монет¬
ном деле. Также точным образом не установлено постоянное разделение компе¬
тенций в области формирования отдельных внутренних и внешних характери¬
стик монеты; между тем, существующая информация, хотя и весьма неполная,
в отдельных случаях обнаруживает различия. При всех этих оговорках и сомне¬
ниях все же можно постараться представить, по крайней мере приблизительно,
степень участия названных групп лиц в процессе формирования монеты, обла¬
сти их инициативы, интересов и компетенций, а также ответственности, следо¬
вательно, сферу их авторской деятельности. В соответствии с темой этой книги
на первый план выдвигается вопрос об авторстве штемпеля, оставляя в стороне
чисто экономическую проблематику, касающуюся внутренних характеристик
монеты, хотя оба эти аспекта порой тесно связаны между собой и не могут рас¬
сматриваться порознь.
В свете правовых актов и в преобладающем общественном мнении автор¬
ство монеты, чеканившейся на протяжении Средневековья, принадлежало глав¬
ным образом правителю. Государь, обладавший полным монетным правом, мог
принимать решение обо всех внутренних и внешних характеристиках чеканив¬
шейся монеты, неоднократно являя это в указах, более или менее подробно
определявших соответствующие параметры отдельных эмиссий. Эти постанов¬
ления касаются, прежде всего, внутренних характеристик монеты, реже опреде¬
ляют внешний вид и содержание ее штемпеля. Документы такого рода известны
в значительном количестве, начиная с каролингских времен, преимущественно
с территорий с относительно развитой государственной организацией, соот¬
ветственно, располагавшей обширной канцелярией, которая представляла со¬
бой орган передачи и документирования воли государя. Множество таких тек¬
стов касается монет французских и английских королей, германских королей
и императоров, итальянских городов; в позднее Средневековье также венгер
ских, чешских, польских, скандинавских, испанских и прочих королей и герцо
гов. Следует полагать, что и в тех случаях, когда подобные документы не дошли
до нас и даже когда вообще не были составлены, в основе выпуска отдельных ви

/
63
лов монет лежали аналогичные решения соответствующих монетных сеньоров,
имя или герб которых, помещенные на штемпель, являются не только паспор-
■ JM данной эмиссии, но и своеобразной подписью лица, ответственного за ее
внутренний и внешний вид.
Монеты могли нести надписи, непосредственно подтверждающие уча-
:тпе правителя в их создании. Так, в частности, несколько вестготских эмис-
:::й. на которых слово FECIT [1], поставленное после названия места чеканки,
может относиться, и это очевидно, только к названному на другой стороне
ооавителю как «исполнителю» данной монеты. Значительно чаще подоб-
- :-:е надписи встречаются на меровингских монетах, но там по преимуществу
: ?рме FIT, прочитываемой также как сокращение пассивной формы «fi¬
ll, следовательно, гласящей только, что данная монета «должна быть сде-
в том или ином месте, без обозначения особы исполнителя. На более
:-лних европейских монетах этот вид надписи исчезает или же появляется
Король контролирует чеканку
монет. Миниатюра из манускрипта
«Саксонское зерцало». 1230.
Из издания: Geldgeschichtliche
Nachrichten, 1992. N152

64
Pi-ih . iwiupcU. (ii if 11 ill m, l um ./ ii n in i nnri пи и
в несколько иной форме — в виде сигнатуры монетчика, о чем речь пойдет да¬
лее. Зато в мусульманских странах субъективная роль правителя часто выра¬
жалась в форме «От того, кто приказал отчеканить...», за которой следует со¬
ответствующее имя и титул. С некоторыми изменениями эта формула была
введена и в латинском варианте на ряде монет, подражавших неаполитанским
грошам, которые в XIV в. отчеканили правившие в Малой Азии эмиры. Напри¬
мер, на монетах, выпущенных в Эфесе Омар-беком (1341 — 1348), присутствует
легенда: MONETA QVE FIT IN THEOLOGOS DE MANDATO DNI EIVS-
DEM LOCI [2] (оборот «in Theologos » обозначает церковь Св. Иоанна Бого¬
слова в Эфесе) (14); аналогично на монетах, чеканенных в Магнезии правите¬
лем Лидии эмиром Сарканом (1300/1301—1345/1346): MONETA QVE FIT IN
MANGLASIA DE VOLVNTATE SARCANI DNI DICT LOCI [3], и несколь¬
ких иных. Эти надписи представляют собой как бы развернутое объяснение
сокращенных формул меровингских монет, четко определяя волю правителя
как решающий фактор в создании данной монеты, что все-таки не предопре¬
деляет его существенного участия в установлении ее внутренних и внешних
характеристик.
В написанных текстах, в частности, в монетных документах и в некоторых
нарративных источниках, сообщающих о чеканке монет, формальное участие
правителя в создании внешнего вида штемпеля находит много свидетельств.
В средневековых латинских текстах внешние черты монеты определяются при
помощи разных терминов, таких как «форма» (forma), «знак» (signum), «изо¬
бражение» (imago), «фигура» (figura), «буква» (caracter) и, наконец, «штем¬
пель» (stampa). Иногда эти термины различаются в соответствии с их правиль¬
ным значением, иногда рассматриваются как взаимозаменяемые, как общее
определение отчеканенного на монете знака. Вмешательство правителя во внеш¬
ний вид и содержание этого знака часто было только самым общим, заключаю¬
щимся в подтверждении, что это должен быть «наш знак королевский», изо¬
бражение и надпись такие, как на других монетах, или же, напротив, что они
должны резко отличаться от предыдущих или остальных монет и т. п. Однако
нередко государь более точно определял внешний вид и особенно содержа¬
ние штемпеля. Такие указания находятся уже в эдикте Карла Лысого, данном
в Питре в 864 г.; аналогичные распоряжения формулировали и позднейшие им¬
ператоры, в том числе Генрих III в 1049 г., Фридрих Барбаросса в 1166 г., Фрид¬
рих II в 1231 г. и т. д. В конце Средневековья подобные указания иногда бывали
очень подробными, включали точное описание текста надписей, вида монетных
знаков и их расположение на штемпеле, качество ободков и, конечно, главных
пластических изображений. Это были почти технические описания, в которых
сам правитель, наверное, не слишком разбирался, так же как и в решениях от¬
носительно монетной стопы, качества драгоценного металла и т. п., готовив¬
шиеся специалистами.

l.hUuf l., hvmopb it <ec(. m чиг и на-
65
J u:U Chi it hi(
Как исключение информация о постановлении государя, относящемся
к внешнему виду штемпеля, помещалась на самой монете. Примером могут слу¬
жить итальянские гроши, чеканенные в Кортемилье маркграфом Оттоне III
1284—1313). На их реверсе находится пространная надпись, образующая по¬
сле раскрытия сокращений искусный леонинский стих: HANC MARCHIONI
FORMAM CONCESSIT ODONI MONETEQVE FAXES IMPERIALS
APEX [4] (75). Этот текст в вольном переводе означает, что императорская власть
позволила маркграфу Оттону чеканить монету именно в таком виде. Упомина¬
ние этого императорского пожалования в данном случае, наверное, является вы¬
ражением гордости маркграфа за полученную привилегию.
Отмечены и случаи личного вмешательства правителя в художественную
оорму штемпеля, как это произошло при Карле Анжуйском (1266—1285) в Неа¬
поле, когда король, вводя новый тип золотых монет с изображением Благовеще¬
ния (так называемые салюто), отверг предложенные ему проекты как слишком
:т.ровые в рисунке и распорядился внести некоторые технические улучшения.
Несомненно, что и многие другие правители, если сами и не определяли принци¬
пиальную программу штемпеля, то, по крайней мере, одобряли приготовленные
специалистами проекты, хотя в целом трудно приписывать им личное авторство.
Эти проекты должны были разрабатываться людьми, имевшими соответ¬
ствующую квалификацию, начиная от умения писать, что, как известно, не было
ы-пично, особенно в раннее Средневековье, для государей. Люди должны были
' ыть знакомы с разнородной светской и религиозной символикой, знать Библию,
■ ткуда черпались цитаты и девизы, не говоря уже о технических и художествен¬
ных умениях, демонстрируемых творцами этих проектов. И здесь возникает си-
тпия, весьма сходная с работой канцелярии соответствующего правителя, со¬
ставлявшей документы от его имени и действовавшей благодаря специалистам,
хгедставлявшим его интересы. Поэтому создается впечатление, что в значитель-
части случаев авторство штемпеля должно de facto [5] принадлежать духов¬
ным лицам, находившимся в близком окружении правителя, его канцлеру или
ыстному епископу, а в более поздний период, вероятно, также светским чинов-
птхам, руководившим казначейством. Однако эти лица не обозначались ни в мо-
нгтных документах, ни на штемпелях монет, оставаясь в тени, с одной стороны,
ттазителей, от имени которых данные монеты были отчеканены, а с другой — мо-
-ыгчиков, несущих ответственность за их исполнение. Таким образом, принцип
ы-: снимности средневекового искусства не был нарушен и в этом случае, несмо-
т ^ на то, что число известных по именам особ, занимавшихся монетным произ-
j.ctbom, исключительно велико.
Монетчики составляют профессиональную группу, с раннего Средневековья
:ыы7упающую под названием «monetarii» [6], их функция менялась на протяже-
столетий; монетарии отмечены в разных видах документов. В меровингскую
: ху они известны, прежде всего, по надписям на монетах, в которых, почти как

66
P, U(h'A второй. С. 03,. х А ТЕ. ? /7 ///7’£’Л/77/ . 11. И И Н\ ТВОР1 НИ Я
Святой Элигий. Художник П. Кристус.
1449. Музей Метрополитен,
Нью-Йорк (источник репродукции:
https://en.wikipedia.org)
I^
правило, помещали свое имя, дополненное определением MONETARIVS, напи¬
санном по преимуществу в сокращении (МО, MON и т. п.). Таких имен в VI—
VII вв. известно более полутора тысяч (!), следовательно, они являлись, по-ви¬
димому, самой многочисленной социальной группой того времени, пригодной
для именного сопоставления, и это сопоставление будет
достаточно полным. Однако, помимо имен и их локали¬
зации в соответствующих местах или на соответствую¬
щих территориях, об этих людях известно не слишком
много. Во всяком случае, за редкими исключениями,
они не были непосредственными изготовителями мо¬
нет, а прежде всего должностными лицами, занимавши¬
мися в данном регионе взысканием казенных податей,
главным образом в золоте, и проводившими операции
переплавки этого драгоценного металла и перечеканки
его в монету; при этом имя, помещенное на штемпеле,
обозначало их личную ответственность за соответствую¬
щее проведение этих процедур. Наверное, они имели
какое-то влияние на внешний вид и содержание штем¬
пеля, хотя и не выходившего за рамки сложившихся ра¬
нее схем. В редких случаях можно выделить черты стиля,
характерного для определенного мастера, что указы¬
вало бы на то, что иногда они лично изготовляли штем¬
пель; однако чаще ситуация была противоположной —
монеты, подписанные одним и тем же монетарием, явно
демонстрируют особенности мастерства, следовательно, они были изготовлены
разными, подчиненными им исполнителями.
Примером такого монетария является фигура св. Элигия, который в моло¬
дости учился ювелирному ремеслу, в 629—640 гг. исполнял должность моне¬
тария в правление Дагоберта I и двух других франкских королей, снабжая их
монеты надписью ELIGIVS MONETARIVS [7], а в 641 г. был посвящен в сан
епископа Нуайона; после смерти (660 г.) он стал почитаемым покровителем юве¬
лиров и монетчиков (76). Этот пример, возможно, не самый типичный, но от¬
носительно хорошо изученный благодаря сведениям из хроник и жития, указы¬
вает, с одной стороны, на профессиональную квалификацию такого монетария,
с другой — на его социальное положение, значительно превышающее статус не¬
посредственного исполнителя.
В тот же период в двух других местах, в Лионе и во Вьенне, встречаются мо¬
неты с надписью DE OFFICINA [8], за которой следует имя монетария. Не¬
сколько ранее таким способом подписывали свою продукцию управляющие
большими гончарными мастерскими в римской Галлии, и эта традиция может
служить надежной аналогией организации монетного дела в эпоху Меровингов.

i
('i I 'i !i ,L
67
/ /./
Hl
, ii
г-же должность монетария иногда выступает как довольно высокопоставлен-
в социальной и чиновничьей иерархии, впрочем, в зависимости от страны,
г iмени и условий. В государстве франков и в раннесредневековой Италии по-
-.о должностных функций монетарии порой приобретали статус землевла-
л-дев, связанных с рыцарством, а в городах были причислены к патрициату.
■•той стороны, цеховой характер организации монетчиков, их статуты и пра-
г:-:е нормы, отчасти берущие начало от античных образцов, в позднее Средне-
вье включали монетчиков в сословие горожан, впрочем, как относительно
д-' :-:омную группу.
3 каролингскую эпоху имена монетариев полностью исчезают со штемпелей
.-к: в результате централизации монетного производства и реорганизации фи-
_ .вной системы в государстве франков. На штемпелях англосаксонских монет
. Д1ются имена монетариев, образуя длинный перечень и вплоть до XIII в. яв-
почти обязательной частью легенды. Уже в конце IX в. на них отмечено
”0 имен монетариев, и за два последующих столетия их число увеличива¬
ло нескольких сотен, давая, как и в меровингскую эпоху, огромный материал
. : номастических исследований. Однако теперь эти люди, независимо от их не¬
Мастерская святого Зяигия.
Гравюра. XV в. Около 1450-1460.
Рейксмузеум, Амстердам
(источник репродукции:
https://commons.wikimedia.org)

68
.ill 111 ill* M h l // 11 II . / iUhyi l {>! Я
:\t i нутрии. ( in
посредственного участия в производстве монеты, возможно, только на началь¬
ном этапе оказывали какое-то влияние на внешний вид и содержание штемпе¬
лей. Во второй половине X в. было введено единообразие внешнего вида монет,
чеканившихся одновременно в нескольких десятках английских мастерских, так
что даже было организовано централизованное производство соответствующих
монетных штемпелей для всей страны или для больших групп монетных мастер¬
ских. Правда, каждые несколько лет происходила замена типа, однако она про¬
водилась централизовано во всех мастерских, и роль и ответственность монета-
риев, обозначенных на штемпелях, свелись к надлежащему изготовлению монет
в соответствии с обязательным образцом и к проведению фискальных операций,
связанных с этой заменой. По тем же принципам монетные знаки присутствуют
и на некоторых скандинавских монетах XI в., причем иногда они даже обозначают
тех же людей, переселенных из Англии в Данию или Норвегию, вероятно, в каче¬
стве специалистов, полезных при организации в этих странах монетного произ¬
водства по проверенному англосаксонскому образцу. Наряду с типичными над¬
писями, такими как ANLAF МО ON LVND (Анлаф, монетарий в Лунде) и т. п.,
как исключение встречаются также рунические надписи, указывающие на то, что
данный штемпель является собственностью того или иного монетчика: LEFRIGS
MOTI (монетный чекан Лефрига), ASKEL LO PENIG THEN (чекан Аскеля для
денария). Но это как бы знаки собственности, помещенные на орудиях труда.
В других европейских странах имена монетчиков на монетах появляются
значительно реже. Возможно, не без англосаксонского влияния они попадают
в конце X — XI в. на некоторые немецкие, а также чешские денарии, но, в отли¬
чие от своих прототипов, без обозначения «monetarius». Из-за этого возникло
немало сомнений не только относительно настоящей роли и статуса этих моне-
тариев, но и того, означают ли отдельные имена действительно монетария, или
управляющего либо арендатора монетной мастерской, а возможно, даже монет¬
ного сеньора. В целом эти имена присутствуют на монетах только до середины
XIII в., потом исчезают, иногда уступая место сигнатурам или условным знакам,
позволяющим определить управляющего монетной мастерской или же иное
лицо, ответственное за изготовление данной монеты.
Производство монеты определенным монетчиком или в конкретном ме¬
сте часто подтверждалось непосредственно в надписи с помощью слова «fecit».
Выше уже шла речь о том, что в некоторых случаях этот термин относился к особе
правителя, по приказу которого монета была «сделана». Однако тогда, когда
слово «fecit» стоит сразу за именем монетчика, не приходится сомневаться, что
оно относилось именно к нему как к исполнителю. Такие сочетания появляются
уже на меровингских монетах в виде BOSO FECIT, BAVDVLFVS FEC [9] и т. д.,
являясь подписью создателя, аналогичной уже упоминавшейся надписи DE OF-
FICINA. Подобные формулы встречаются на некоторых англосаксонских моне¬
тах периода Гептархии (VIII в.) [10], впрочем, перенявших и другие меровинг-

/ Ulh.l /.
69
, l(>/u(jpи и гни ibic me<. onnue
ские образцы, а позднее, как исключение, на эльзасских и фландрских монетах
XIII в., изготовленных неким Симоном (SIMON FECIT) (77). Зато в XI—XII вв.
в различных монетных мастерских, преимущественно немецких, но также в Ан¬
глии, Дании и Северной Франции начинает использоваться похожая, хотя не¬
сколько отличающаяся формула, в которой объектом является не особа монет¬
чика, а сама изготовленная им монета, приобретающая статус лица: HROZA ME
FECIT (Штаде, XI в.), LVTEGERME FECIT [11] (Йена, рубеж ХН-ХШ в.) (18)
и т. д. Однако нет уверенности в том, что все лица, встречающиеся в этом кон¬
тексте, действительно являются монетчиками и что в некоторых случаях оборот
« me fecit» не относится к особе правителя. На эту вторую возможность, по-ви-
лимому, указывает надпись, на которой имя «исполнителя» совпадает с именем
ланного монетного сеньора, как, например, BARTO ME FECIT [12] на эрфурт¬
ских денариях архиепископа Майнцского Бардона (1031 — 1051), NICOLAVS
ME FECIT [13] на датских монетах короля Нильса (1104—1134) (19) и на неко¬
торых других. Тогда это был бы эквивалент термина FF — «fieri fecit» [14], ис¬
пользовавшегося на разных предметах, изготовленных по заказу того или иного
правителя. Все-таки в Средневековье оборот «те fecit» обычно применялся
:-:i изделиях художественного ремесла как подпись их непосредственного созда-
тсля. Такая надпись, например, имеется на Гнезненских дверях; она часто стави-
.иь на колоколах, которые, как известно, с помощью других надписей и соответ¬
ствующих имен (например, Зыгмунт [15]) очеловечивались. В этом заключался
.емент своеобразной магии, приписывавшей колоколам и их голосам необык-
" венную силу и способность влиять на людей и природу: «Vivos voco, mortuos
г. in go, fulgura firango» [16]. Также и монетам, особенно в ранний период их при¬
учения, иногда придавались свойства, выходящие за границы, присущие сред-
;“1м обмена, о чем уже шла речь. Их «личность», выраженная формулой «те
находит и другие, более непосредственные свидетельства, такие как над-
типа EGO SVM DENARIVS [17] или же обозначение монеты названием
-тикданина» города, к чему мы еще вернемся.
3 более позднее Средневековье, когда имена монетчиков уже исчезли
_'темпелей, еще встречались надписи, имеющие связь с прежними формулами
Т1 << tecit», но уже полностью обезличенные и лишь определяющие, где или
* птix условиях данная монета была «сделана»: FACTA IN ROMA [18], — гла-
:-:!лпись на папском гроше Урбана V от 1367 г., поясняя при случае, что этот
-ш. постоянно пребывая в Авиньоне, несколько дней провел в Риме, чем, ви-
и воспользовался в пропагандистских целях. Надпись: FACTA IN VILLA
_^_ESIE P[ro] COM[muni] PISANO [19] — на сардинском полугроше cepe-
XIII в. обозначает как место чеканки, так и назначение продукции; FACTA
' MONETA ISTA IN CHRISTI NOMINE AMEN [20] на одном из шил-
Зльма указывает исключительно на идеологическую платформу автора
_ _ .пуля, являясь символом веры настолько же, насколько и заклятием: она ре-

70
Pd '.дел второй. (.О i { ITl Jl f ШП MI If JJ n It J'l X 7ВОРГИИЯ
22.
9. Денга. Русь. Великое княжество Тверское. Около 1440 г.
комендовала благочестивую работу местных монетчиков, вероятно, только из ре¬
лигиозных побуждений, но, может, и потому, что та возбуждала в обществе ка¬
кие-то сомнения, которые надпись должна была рассеять.
На нескольких монетах, несмотря на то, что они не несли имен исполните¬
лей, обнаруживаются изображения, представляющие самих монетчиков или ору¬
дия их труда. Последние в виде двух составленных один над другим монетных че¬
канов и двух молотов были представлены на паре каролингских денариев Карла
Великого и Людовика Благочестивого, видимо, не столько как личный знак со¬
здателей этих монет, сколько как герб города Мелль (Metallum), где они были от¬
чеканены (20). Более личный смысл имеет фигура, изображенная в первой поло¬
вине XI в. на епископском денарии из Миндена в Вестфалии (27), считавшаяся
одними исследователями монетчиком, другими — ювелиром, но, во всяком слу¬
чае, она тесно связана с изготовлением монет. Человек сидит, сгорбившись, и ин¬
струментом в форме молотка на длинной рукоятке бьет по находящейся перед
ним наковальне, по форме напоминающей бокал. Зато несколько столетий спу¬
стя, несомненно, монетчика представляют русские монеты, отчеканенные в Мо¬
скве при Василии I (1389—1425), а также в княжестве Тверском в XV в.: человек
в капюшоне сидит за широким кругом, с молотом в поднятой правой руке (или
руках) (22; 9). Это изображение сходно с рисунками, представляющими монет¬
чиков в синхронных русских рукописях, и является, таким образом, скорее схе¬
мой, чем сюжетом, почерпнутым из жизни. В любом случае, это одно из немно¬
гочисленных изображений темы труда на штемпелях средневековых монет. Зато
рисунок головы в остроконечной шляпе на польском брактеате начала XIII в.,
четко интерпретированный как изображение монетчика-еврея (23), представляет
уже не собственно ремесленника, а скорее монетчика-предпринимателя или же
арендатора монетной мастерской, одного из тех, кто обозначал
на монете свое имя.
Фигура монетчика с молотом в руке встречается и на дру¬
гих средневековых изображениях, таких как миниатюры, цехо¬
вые печати, а также в росписи стен и скульптуре, представляя,
может быть, самый характерный и выразительный этап мо¬
нетного производства, определяемый, наверное, во всех язы¬
ках именно как «чеканка». На деле же эта операция только
завершала длительный процесс производства и относилась от¬
нюдь к не самым трудным. При некотором навыке ее мог выполнять почти лю¬
бой ремесленник, зато настоящей квалификации монетчика требовали пред¬
шествовавшие этапы, такие как приготовление соответствующего сплава точно
определенной пробы, изготовление кружков точно определенного веса, а также
изготовление самих штемпелей в соответствии с более или менее определенными
образцами. Именно эти навыки, а не заглушающее их в обиходном мнении битье
молотом, определяли положение монетчиков как специалистов и их роль, по-

Монетный мастер.
Гравюра из издания./i Sc;-_
Eigentliche Beschreibung alie'
StaendeaufErden.
Frankfurt am Main, 1568

72
/. / . ,■
/ .Л /	■!/.
Серебряная башня в г. Блуа
(бывший монетный двор).
Литография Ш. Пансе.
Из издания: Revue de la
numismatique frangoise.
Blois, 1836

Luuui /. Авторы известные и неизвестные
ложительную или отрицательную, в развитии монетного
искусства. Правда, в наиболее примитивных условиях —
на начальных этапах монетного производства или в ма¬
лых местных мастерских, следует иметь в виду, что мо¬
нетчики собственноручно исполняли все эти функции,
до чеканки монет включительно. Но уже в сколько-ни¬
будь развитых монетных мастерских происходило разде¬
ление операций вплоть до далеко зашедшей специализа¬
ции, которую обнаруживают статуты крупных монетных
дворов позднего Средневековья, где работали сотни че¬
ловек. Только некоторые из них, занимавшиеся проек¬
тированием и исполнением штемпелей, действительно
могут нести какую-то ответственность за внешний вид
монеты, несмотря на то, что ее окончательный облик за¬
висел от работы и умения всего персонала.
Важной чертой средневековых монетчиков явля¬
лась их относительно большая мобильность, присущая,
впрочем, многим ремесленникам и художникам. Первоначально она выражалась	Чеканщик монет Госег^е:
только в переездах отдельных монетчиков с места на место, что можно просле- дома Росток' ГеР 'зи 'с
дить на примере их имен, встречающихся на меровингских и англосаксонских
монетах. В начале XI в., как уже упоминалось, случалось, что некоторых монет¬
чиков вывозили из Англии в скандинавские страны, может быть, принудительно.
В любом случае, это один из многих примеров организации с нуля монетного
производства специалистами, приглашенными из страны, где оно уже было раз¬
вито. В начале Средневековья центром таких специалистов, видимо, была Гал¬
лия, позднее, в X—XI вв., прежде всего Англия, хотя в то же время появляются
монетчики в Южной Германии и Чехии, имена которых указывают на местное
происхождение, реже — на приезжих из романских стран. В XII в. французы ор¬
ганизуют шотландское монетное дело, а к концу того же столетия в Централь¬
ной Европе появляется большая группа еврейских монетчиков, изготовляв¬
ших монеты с надписями на древнееврейском языке и ставивших на них свои
имена. В наибольшем количестве они представлены в Великополыие в правление
Мешко III, а несколько позже появляются также в Центральной и Южной Гер¬
мании, в Австрии и Моравии. Наконец, начиная с середины XIII в. наибольшую
популярность приобретают итальянские монетчики, приглашавшиеся в разные
страны, особенно когда возникла потребность в организации новой продукции,
прежде всего золотой монеты, но также и в других случаях.
В XIV—XV вв. итальянские монетчики встречаются главным образом
в Центральной и Восточной Европе. Они же выступают и в роли предприни¬
мателей и организаторов, как, например, трое флорентийцев, приглашенных
в Чехию для проведения реформы гроша в этой стране, на роль руководителей

74
Раздел второй. Создатели штемпелей и их творения
Чеканщики монет. Фреска в соборе
Святой Барбары. Кутна Гора, Чехия.
1388-1558
монетных дворов, иногда арендаторов, даже отмечавших собственными зна¬
ками свою продукцию, но также и в качестве рядовых исполнителей, которые
упоминаются в некоторых городах среди многих других ремесленников. Сви¬
детельством преобладания итальянцев в чешском монетном деле XIV в. явля¬
ется уже само название «Итальянского двора» (curia gallica), данное в оби¬
ходе зданию монетного двора в Кутной Горе, а сохранившиеся списки занятых
на нем работников подтверждают обоснованность этого определения. Италь¬
янцы организовали монетные дворы, чеканившие флорины в Праге (1325 г.),
Легнице (1345 г.) и некоторых местах Германии, много работали в Буде и Кра¬
кове, а в 1462 г. итальянец даже был приглашен ко двору Ивана III в Москву
для организации там производства золотых монет. Насколько позволяют су¬
дить об этом источники, происходили они главным образом из Северной
Италии, где искусство и монетная техника были особенно хорошо развиты,
в том числе из Милана, Флоренции и Лукки. Однако были и другие. В Венгрии
во второй половине XIV в. должность королевского камерария и управляю¬
щего монетным двором в Буде отправлял итальянец по имени Якоб Сарацин,
несомненно, происходивший из мусульманских стран, который подчеркивал
происхождение, помещая на венгерских монетах голову мавра в качестве своего
гласного герба.

Iлава 1. Авторы известные и неизвестные
Чеканщик монет. Фреска 5
Святой Барбары. Кутна "::з
1388-1558
Таким образом, роль итальянцев в монетном деле позднесредневековой
Европы можно сравнивать с их участием в иных сферах тогдашнего творчества
в области архитектуры, ремесла или искусства. Несомненно, они были носи¬
телями не только технических приемов, но и художественных навыков, вкусов,
а также самих образцов штемпелей, привитых от Италии другим странам, по¬
добно тому, как это сделали несколькими столетиями ранее англосаксонские
монетчики. Однако очевидно, что не все заимствования сюжетов для штем¬
пелей с итальянских монет являются результатом деятельности этих монетчи¬
ков. Точные подражания флоринам, отчеканенные примерно в сотне монет¬
ных мастерских к северу от Альп, только в некоторых случаях были введены
итальянскими мастерами. Нечто подобное происходило и с балканскими мо¬
нетами, бравшими за образец венецианские гроши, либо с ближневосточными
подражаниями дукатам или неаполитанским грошам. Как сказано выше, глав¬
ным фактором, порождавшим такие имитации, были экономические сообра¬
жения, роль образцовых монет на рынке, а не умение или предпочтения мо¬
нетчиков. Более верным, чем сам сюжет штемпеля, следом их деятельности
являются характерные стилистические и технические особенности, прису¬
щие итальянскому монетного делу. С другой стороны, многие монеты, являю¬
щиеся несомненным произведением итальянских монетчиков, не несут ника-

ких черт, указывающих на какую-либо связь с монетным искусством Италии.
Впрочем, не каждый монетчик был изготовителем чеканов, не каждый резчик
штемпеля был художником, и не каждая монета является объектом, пригод¬
ным для рассмотрения в категории произведения искусства или художествен¬
ного ремесла. Однако многие из них могут претендовать на это и быть при¬
знанными таковыми.
Глава 2. Ремесло поистине художественное
В большом и разнообразном потоке пластических искусств Средневековья мо¬
неты занимают место обособленное, но не слишком высокое, и потому не все¬
гда заметны среди других, более значимых памятников тогдашнего искусства.
Их миниатюрная форма, соединенная с неподатливым материалом, каким явля¬
ется железный чекан, где гравировался штемпель, создавали слишком большие
трудности по сравнению с теми, перед которыми стояли творцы иных произве¬
дений мелкой пластики, будь то живописных или скульптурных, если вспомнить
хотя бы иллюминации манускриптов, изделия эмальеров, ювелиров или резчи¬
ков по слоновой кости. Более того, производство монетных штемпелей, часто
массовое и поспешное, давало меньший простор для развития талантов и уме¬
ний, чем творчество в других сегментах художественного ремесла. Тем не менее
и здесь можно встретить произведения, не уступающие лучшим образцам, от¬
носящимся к той же эпохе.
Результат работы монетчиков обуславливался самим развитием монетной
техники, хотя, естественно, это был не единственный и, может, даже не всегда
решающий фактор. Несмотря на вековой опыт и традиции, уходящие в глу¬
бокую древность, в период раннего Средневековья монетная техника претер¬
пела определенный регресс. Место художественных изображений с высоким
рельефом, типичным, в частности, для голов императоров или божеств, что
позволяло придать им характерные и даже портретные черты, заняли плоские
штемпели с изображениями вынужденно более схематичными, поскольку они
были выполнены с помощью линий или точек, наносимых на монетный че¬
кан чаще всего с использованием пунсона, инструмента в форме штифта, вби¬
ваемого в поверхность чекана. В результате образовывалось желаемое углубле¬
ние, но одновременно и раздвижение в стороны металла, который затем нужно
было удалять напильником, иначе оставались утолщения, оставлявшие вмятины
на отчеканенной этим штемпелем монете. Этих дефектов не создавала другая
техника изготовления чекана — при помощи резца, то есть маленького долота,
служащего для удаления металла с места, на котором должно было образоваться
углубление. Гравировка позволяла легко проводить протяженные линии и пла-

Монетчики и штемпель.
Образец оформления буквицы.
Из издания: Numismatische
Zeitschrift. Wien, 1881. Taf. V

"8
I d ,!h idnul'Oi. к
in id! '.id !] ,	/ li\ id) 14 it Я
"ЭООЙЦЫ,
x кружков,
-.еталла (цана) —
■я буквиц,
smaiische
'SS1 Taf.VI
стично формировать целые фрагменты поверхности чекана. Эта техника, при¬
менявшаяся практически повсеместно в античном монетном деле, исчезла
в раннее Средневековье, уступив место более легкой и примитивной технике
пунсона, и только несколько веков спустя постепенно возродилась. К самым
простым пунсонам, оставляющим на чекане след в виде маленькой точки, до¬
бавились более крупные шарики, брусок, клин или полукруг, применявшиеся
главным образом при формировании букв на штемпеле; с их помощью выби¬
вались вертикальные, горизонтальные и выпуклые части букв, а также другие
элементы штемпеля. Один и тот же пунсон в форме клина мог быть использо¬
ван как ножка буквы, ветвь крестика или нос в изображении правителя или
святого; другой — полукруглый — пунсон мог применяться как буква С и как
брюшко букв Р или R, а повторенный дважды, но в разных положениях, об¬
разовывал букву S или О. Позднее появляются пунсоны, представляющие це¬
лые элементы штемпелей, такие как крестик, звездочка, буква, знак монетчика
и еще более сложные. Таким образом, это была своего рода мозаика, из фраг¬
ментов которой резчик собирал рисунок штемпеля, естественно, помня, что
на чекане должно получиться изображение зеркальное по отношению к пред-

• CU'HOL
79
Luma /'V-t/t ,.w >wiit та;и
полагаемому оттиску на монете. Это обстоятельство порождало ошибки, отно¬
сительно частые в монетных мастерских, которые были недавно организованы
или не располагали опытными мастерами; они проявлялись по преимуществу
в зеркальном расположении букв и даже в целых надписях, идущих задом на¬
перед. В некоторых случаях приходится иметь в виду и то, что резчик перено¬
сил на изготовляемый чекан образец чужой монеты так, как он ее видел, в ре¬
зультате чего отчеканенные этим штемпелем монеты становились зеркальным
отражением своего прототипа. Конечно, эти погрешности и ошибки резчика
были не единственными, которые так легко случались при столь тонкой работе,
выполнявшейся в твердом материале, на очень маленькой поверхности чекана
и нередко в массовом порядке. Однако в более развитых монетных мастерских
таких ошибок почти не делалось, во всяком случае, дефектная продукция не вы¬
пускалась в обращение.
Для опытного резчика изготовление чекана было заданием, требовавшим по¬
рой не более двадцати минут (!). Доказательством тому служат проведенные не¬
давно эксперименты, в ходе которых в условиях, приближенных к раннесредне¬
вековой технологии, изготовлялись чеканы типичных англосаксонских монет X в.
Самый простой штемпель потребовал около пятнадцати минут работы, наибо¬
лее сложный — около получаса. Следует учитывать, что гораздо более сложные
позднесредневековые штемпели, особенно для золотых монет, требовали более
длительной, может быть, многочасовой работы. Эти данные показывают реаль¬
ный объем усилий, который не нужно переоценивать. На больших монетных
дворах изготовление чеканов было постоянной операцией. Например, в Вене¬
ции в XIII—XIV вв. резчики штемпелей работали без перерыва в течение целого
дня, вплоть до сумерек, как, впрочем, и весь монетный двор, производительность
которого в силу этого обстоятельства зависела от времени года. В любом случае
для резчиков дневной свет был необходимым условием тщательного исполне¬
ния чекана. При этом их работа была организована на принципе постоянного
соперничества: двое одновременно делали один и тот же штемпель, но в произ¬
водство брали только один из них, признанный лучшим. Эта система обеспечи¬
вала наилучшее качество изделий и успешно оберегала от погрешностей и оши¬
бок. Но это имело место только в период наивысшего развития средневековой
техники и организации монетного дела.
В условиях раннего Средневековья ситуация была иной. Наряду со штем¬
пелями, выполненными весьма старательно, существует относительно много
изделий неумелых, примитивных или варваризирующих чужие образцы. Есте¬
ственно, они встречаются преимущественно в период создания собственного
монетного производства на отдельных территориях. Черты варваризации не¬
редки среди ранних монет франков, вестготов или англосаксов, которые, хотя
и пользовались позднеримскими образцами, искажали и упрощали их, прежде
чем выработали собственные технические и художественные навыки. Еще более

80
'w. (
;/ //’
’///, 2/у / t///\
//Ш;/ /:///>/
/’
примитивную продукцию можно обнаружить на территориях, не имевших
древних традиций в этой области, особенно в Центральной, Северной и Во¬
сточной Европе в X—XI вв. Однако и здесь влияние чужих образцов, приток
квалифицированных монетчиков, а также рост мастерства местных резчиков
штемпелей, да и просто развитие талантов довольно быстро принесли замет¬
ные результаты, в том числе в датском и немецком монетном деле, но прежде
всего в чешском. Появившиеся там центры монетного производства иногда
приобретали черты местных художественных школ, изготовлявших монеты
не только с применением своеобразной техники, но и выделяющиеся особым
стилем своих штемпелей, собственной тематикой и характерными выразитель¬
ными средствами.
Этот период, особенно XII в., дает, по-видимому, наиболее широкие возмож¬
ности для сравнительного исследования штемпелей монет, главным образом цен¬
тральноевропейских, в контексте стилевых особенностей романского искусства.
Несмотря на очевидные связи, аналогии и влияния обращает на себя внимание
определенная самостоятельность этой ветви художественного творчества, а также
ее роль в наиболее быстром перенесении чужих образцов из порой весьма отда¬
ленных стран. Участие монет в процессе распространения характерных для них
элементов художественной культуры, касающихся формы и содержания изобра¬
жений, обычно игнорируемое в исследованиях по истории искусства, тогда яв¬
лялось тем более существенным, что возникающая на этом пути диффузия сразу
достигала массового получателя. В последующие столетия, вместе с нарастающим
сужением тематики, представленной на монетных штемпелях, и эта их общекуль¬
турная функция также была ограничена.
Появление техники изготовления брактеатов в середине XII в. вызвало пере¬
лом и временное изменение в развитие монетного искусства. Эта техника заклю¬
чалась в замене прежнего способа нанесения оттиска штемпелей на обе стороны
монеты с использованием двух чеканов, выбиванием только одного штемпеля
на кружке, выполненном из очень тонкой пластинки, латинское обозначение ко¬
торой (bractea, а чаще brattea) со временем дало название изготовленным таким
образом монетам. Эта пластинка, помещенная между чеканом и мягкой подлож¬
кой, выполненной из кожи или свинца, при ударе молотом вдавливалась, приоб¬
ретая на одной стороне оттиск штемпеля, на другой же — его негатив, обычно не¬
четкий. Иногда для упрощения и ускорения чеканки монет под чекан помещали
сразу несколько кружков; одним ударом им придавался оттиск штемпеля, кото¬
рый оказывался тем более смазанным, чем дальше от штемпеля находился дан¬
ный кружок. Благодаря сильному профилированию брактеаты приобретали не¬
обходимую жесткость и становились относительно устойчивыми к повреждению
тонкой и хрупкой пластинки. Часто именно с этой целью использовался сильно
выдававшийся ободок по краю, который одновременно являлся элементом кон¬
струкции и характерным пластическим акцентом этих монет.

I.idiui Ремесло и о к l }/i I {н с x}<)(j?ki?a}iBeH,t()t'
81
Техника изготовления брактеатов, распространившаяся в центральноевро¬
пейском монетном деле с середины XII в., не была совершенно новой. Ее уже
знало античное ювелирное искусство, а в раннее Средневековье она применя¬
лась, главным образом, в Византии и на территории Скандинавии, но для изго¬
товления не монет, а круглых украшенных пластинок, видимо, игравших роль
амулетов. Золотые скандинавские брактеаты VI—VII вв., производившиеся почти
в массовом порядке, несли изображения, отчасти подражавшие римским и ви¬
зантийским монетам, отчасти оригинальные, связанные по преимуществу с гер¬
манской мифологией. Как исключение подобные изделия встречаются и в более
позднее время, неся уже христианские религиозные изображения или фигуры
правителей, иногда в украшенных оправах, как медальоны. В монетное произ¬
водство подобная техника впервые проникла в IX в. на скандинавские земли,
в Данию, сначала в очень ограниченном количестве в виде так называемых полу-
брактеатов. Эти монеты тоже изготовлялись из очень тонкой пластинки, но от¬
чеканивались с двух сторон, отдельно штемпелем аверса, отдельно реверса. От¬
тиски обоих штемпелей были заметны на противоположной стороне монеты
как негативы и в результате накладывались друг на друга, смазывая четкость того
штемпеля, который был оттиснут первым. Производство полубрактеатов, тру¬
доемкое и неудачное с точки зрения достоинств штемпеля, свидетельствует, на¬
сколько сильно укоренился навык двусторонней чеканки монет и убеждение, что
лишь монета, снабженная штемпелями и на одной, и на другой стороне отвечает
условиям, необходимым для исполнения своих функций. С этим предубежде¬
нием покончил только период подлинных брактеатов.
Первые брактеаты появились в Центральной Европе во второй четверти
XII в., ранее всего, видимо, перед 1130 г. в Германии, на территории Майсен-
ской марки, между Эльбой и Заалем, вскоре в Лужицах, потом в Тюрингии, Маг¬
дебурге и в горном районе Гарца. Одновременно, в 30-х гг. XII в., отмечены и пер¬
вые польские брактеаты, недолго чеканившиеся в конце правления Болеслава
Кривоустого. С середины XII в. эта техника была освоена почти во всей Восточ¬
ной и Северной Германии вплоть до реки Везер, а также в Бремене, Гамбурге
и Любеке; к концу столетия ею были охвачены часть Южной Германии вокруг
Аугсбурга и Боденского озера, а кроме того, Поморье, Великополына, Силезия
и государство Тевтонского ордена. Зато она совершенно не проникла в страны
Западной и Южной Европы, представляя собой явление регионального харак¬
тера, хотя и на весьма значительном пространстве.
Распространение техники изготовления брактеатов, особенно на начальном
этапе, совпадало, как давно уже замечено, с территориями относительно низкого
уровня развития товарно-денежного хозяйства, мало участвовавшими в круп¬
ной международной торговле и лишенными таких важных экономических цен¬
тров, как Кёльн, Венеция или Константинополь. Уже из-за самой своей хрупко¬
сти брактеаты не были приспособлены для нужд крупной торговли, не годились

82
P.uih.i второй. ( а, I 111-Hi in 11 ми i jt и п ил июнпия
для дальних перевозок и длительного обращения. Зато они могли хорошо испол¬
нять свои функции в условиях регионального обращения и, особенно, в системе
периодического обмена монеты, позволявшей использовать ее обычно около года
и даже меньше.
Таким образом, это был вид наихудших, в известной степени, монет, самых
простых и более дешевых в производстве, чем отчеканенные с двух сторон дена¬
рии с ограниченным пространством и временем обращения. Тем сильнее с этой
характеристикой контрастируют выдающиеся художественные достоинства
штемпелей брактеатов, впрочем, появившиеся только во второй половине XII
и в начале XIII в. Позднее они были сведены к схематичным формам, бедным как
по содержанию, так и по исполнению, а с конца XIV в. техника брактеатов при¬
менялась уже только для производства мелких разменных монет с максимально
упрощенными штемпелями. Именно тогда для их обозначения появились тер¬
мины «вогнутые денарии» (denari concavi), «полые» или «дутые» пфенниги
(Hohlpfennige), обозначавшие их отличие от использовавшихся одновременно
монет большей толщины. Однако ранее, в период развития и исключительного
использования брактеатов, в таком различении не было нужды; их называли де¬
нариями или пфеннигами, как и монеты, отчеканенные с двух сторон, поскольку
они по-прежнему представляли те же самые денежные единицы. Их никогда
не именовали брактеатами; это название появилось только в XVII в. и сохрани¬
лось в качестве технического термина, использовавшегося главным образом в ис¬
торической и нумизматической литературе.
Брактеаты создали совершенно новые возможности для творцов монет¬
ных штемпелей, явившись следствием двух основных технических предпосы¬
лок. Во-первых, брактеаты, особенно на начальном этапе своего существования,
имели значительно больший диаметр, чем непосредственно предшествующие им
денарии. Это стало результатом того, что переход от двусторонней техники че¬
канки монет к односторонней не был связан со сменой веса представляемых ими
денежных единиц. Первые брактеаты весили столько же, сколько прежние дена¬
рии, но изготовленные на значительно более тонкой пластинке, они должны были
иметь гораздо больший диаметр, обычно достигавший 30 мм. Только в дальней¬
шем, с постепенным падением веса уменьшению подвергался и диаметр брак¬
театов, хотя этот процесс не был систематическим и необратимым. Еще в XIII в.
на некоторых территориях в Чехии, Силезии и Майсене изготовлялись брактеаты
больших размеров с диаметром 30—40 мм, а как исключение, например, в Тю¬
рингии, даже еще шире — до 50 мм и больше. По этой причине в современных
источниках они носили название «широкого серебра» (argentum latum). Увели¬
чение поверхности монеты, естественно, создавало для авторов и исполнителей
штемпелей условия для наполнения их более богатым, разнообразным и слож¬
ным художественным содержанием, чем это имело место на маленьких кружках
с диаметром не более 20 мм. Может быть даже именно желание получить эти воз¬

!.i,ii-.i	Pc мало iiuiiL/niuie 4А.7icuneunwc
можности явилось одной из главных причин введения брактеатов особенно там,
где редукция денариев уже зашла так далеко, что сделала практически невозмож¬
ным снабжение ее читабельными и содержащими необходимый объем информа¬
ции штемпелями.
Другим нововведением, связанным с появлением брактеатов, стала возмож¬
ность глубокого профилирования штемпеля и приобретения таким путем го¬
раздо большей пластичности изображения, чем на монетах, отчеканенных с двух
сторон. В этом случае формированию под давлением чекана подвергалась вся
пластинка, а не только внешние части обеих поверхностей кружка. Вместе с тем
полученный оттиск был вынужденно менее четким, чем на двусторонних моне¬
тах, давал более мягкие поверхности и линии, без искажений, вызванных раздви-
жением металла при чеканке монеты и ранее при создании чекана. Более того,
изготовление брактеатов не требовало столь же сильного удара чекана, как при
чеканке двусторонних монет, следовательно, и сами штемпели могли делаться
не только из стали, но и из бронзы. Тем самым их штемпели могли изготовляться
не только методом гравировки и набивки пунсонами, но и отливкой в глиняные
формы, в которых с помощью матрицы заранее оттискивался соответствующий
образец. В свою очередь эта техника давала дальнейшие возможности для моде¬
лирования штемпеля и, кроме того, позволяла повторять идентичные изображе¬
ния на большем количестве чеканов, сделанных с одной матрицы.
Все те условия, которые создала техника изготовления брактеатов, полнее
всего были использованы в немецком монетном деле, особенно создателями
брактеатов, которые появились во второй половине XII в. на территории Тю¬
рингии, Гессена, Саксонии и в соседних с ними землях. Брактеаты происхо¬
дили из монетных мастерских как имперских, так и принадлежавших местным
территориальным правителям, светским и духовным, — герцогам Саксонским
и ландграфам Тюрингским, маркграфам Бранденбургским, архиепископам Маг¬
дебурга и Майнца, аббатисам Кведлинбургским и прочим, вплоть до мелких гра¬
фов фон Арнсберг или фон Фалькенштейн, эмиссии которых — исключительной
красоты — остались наиболее значимыми и прочными следами их жизни и дея¬
тельности. Весьма вероятно, что значительная часть этих штемпелей, использо¬
вавшихся в разных монетных мастерских, была выполнена резчиками, обучав¬
шимися в Хальберштадте, где существовала епископская школа этого ремесла.
При одинаково высоком техническом и художественном уровне исполнения от¬
дельные штемпели, тем не менее, обладают разными стилистическими чертами,
характерными для данного региона, что проявлялось даже в тех случаях, когда
монеты, отчеканенные в разных мастерских, были подписаны одним и тем же
монетчиком. Искушенный глаз с первого взгляда отличит саксонские брактеаты
от тюрингских, франконские от швабских, даже когда они не несут на себе ни¬
каких надписей, и тем более выделит те, что были выпущены за пределами
немецких земель.

84
Л/Jс., в,HOpufl. (<),.]
L.lHliniMin .til ПИл HOJ'i П if >!
Увеличение поверхности у ранних брактеатов позволило их авторам расши¬
рить иконографическую программу штемпелей, что нашло выражение в несколь¬
ких аспектах. Так, представляемые сюжеты и, особенно, человеческие фигуры,
будь то правители или святые, получили более старательную и точную отделку,
заключавшуюся главным образом в обозначении деталей одежды, вооружения
или эмблем. Стало возможным, например, изображение составленной из звеньев
кольчуги, плаща с горностаевым подбоем, деталей конского убранства, способа
крепления прапорца на древко, знаков на мече и т. д. Во-вторых, распростра¬
нились многофигурные композиции, иногда образующие целые сценки и пред¬
ставляющие, например, мученичество святого, сцену молитвы и другие. Как уже
упоминалось, подобные изображения появились в XII в. и на денариях, осо¬
бенно чешских, брактеаты же создали более широкое поле для их воплощения.
Наконец, по-видимому, важнейшей иконографической инновацией стало ши¬
рокомасштабное введение на брактеаты орнаментальных мотивов, прежде всего,
архитектурных элементов, образующих оправу для представленных на них фигу¬
рах, а также украшенных ободков и даже надписей, рассматриваемых как деко¬
ративный элемент, и, наконец, разных мелких мотивов — точек, звездочек и т. д.
Иногда они исполняли символические функции, но часто только заполняли сво¬
бодное место в поле монеты, преодолевая тот horror vacui [21], который возни¬
кал в случае недостаточного заполнения поверхности штемпеля основным сю¬
жетом. Впрочем, следует добавить, что способ компоновки штемпеля в форме
круга и в целом использование места были очень тщательными, иногда просто
мастерскими.
Однако период художественного великолепия в эпоху брактеатов был до¬
вольно коротким. Он закончился в первой половине XIII в., когда эти монеты
подверглись обесцениванию, вызвавшему уменьшение их размеров и, что более
важно, когда в результате более интенсивного обращения и частых обменов про¬
изводство монет становилось все более поспешным, менее старательным, нередко
доходя до полного пренебрежения как внешним видом, так и содержанием штем¬
пеля, теперь выполнявшего только функцию знака, отличающего одну эмиссию
от другой. Понятно, что и в этот период появлялись монеты с тщательно отде¬
ланными штемпелями, но эта черта не была типичной, особенно в сфере произ¬
водства брактеатов.
Очередной этап в развитии монетного искусства связан с возникновением
двух новых видов монетных единиц: золотых монет и толстых серебряных мо¬
нет. Оба эти нововведения появились в Западной Европе преимущественно
во второй половине XIII в., а в следующем столетии и в других местах. Следова¬
тельно, в основном они совпали с периодом развития готического искусства, ха¬
рактерные черты которого, тематические и стилистические, также были адапти¬
рованы для монетных штемпелей. Большие серебряные монеты, подобно тому,
как прежде самые ранние брактеаты, предоставили возможность создавать более

. lJ и
t mn
развитые изображения и надписи, использовать более сложную организацию их
поверхности и вводить многие детали, трудные для размещения на мелких де¬
нариях. Между прочим, тогда появился и нашел широкое применение двойной
ободок, уже ранее характерный для арабских монет, который позволил значи¬
тельно расширить текст легенды и одновременно сделал надпись важным худо¬
жественным элементом штемпеля.
В это же время развитие и более полную разработку получили геральдиче¬
ские мотивы, порой приобретавшие форму замечательных произведений искус¬
ства, а также орнаментика, каллиграфия и т. п. Особенно искусно и тщательно
выполненные штемпели в течение XIV в. демонстрируют золотые монеты пре¬
имущественно наиболее крупных номиналов, главным образом во Франции, Ан¬
глии и сеньориях Нидерландов, позже в Италии и Испании. В этот период об¬
наруживаются следы, указывающие на использование при размещении рисунка
на чекане циркуля, который время от времени применялся и ранее, а также вы¬
шеупомянутого большого пунсона, использовавшегося преимущественно для на¬
несения повторяющихся декоративных мотивов, таких как звездочки, розетки,
лилии, листочки и т. п. Эти орнаменты чаще всего встречаются в ободках, иногда
образуя псевдолегенду, в том числе на французских и фландрских грошах XIII—
XIV вв., на некоторых южногерманских монетах, силезских квартниках и т. д.,
являясь своеобразным аналогом распространившихся в то же время иллюмина¬
ций на полях манускриптов. Одновременно появляются и множатся украшенные
ободки, составленные из четырех, шести или более соединенных между собой
арок, которые окружают находящееся в центре поля основное изображение, со¬
здавая ему пышную оправу. Наконец, само развитие этих изображений и допол¬
нение их декоративными элементами в виде цветочных крестов, украшенных щи¬
тов и великолепных корон свидетельствует о том, что начавшийся уже на ранних
брактеатах процесс развития орнаментики активизировался в поздний период
Средневековья. Штемпель монеты перестал быть всего лишь проводником идео¬
логического и политического содержания или только опознавательным знаком
монеты, а стал также местом сознательного эстетического выражения, не имею¬
щего непосредственного прикладного значения. Однако опосредованно он
явился и средством, повышающим ранг данной монеты, а тем самым и престиж
правителя, отражением и украшением которого она являлась. Эти формулировки
уже использовались Фомой Аквинским, правда, в контексте, относящемся к вну¬
тренним характеристикам, а не к внешнему виду монеты. Однако можно предпо¬
ложить, что и к нему люди того времени не оставались равнодушными, несмотря
на то, что не желали признаваться в этой слабости.
Художественные и эстетические достоинства средневековых монет не нахо¬
дят непосредственных свидетельств в отзывах своих пользователей, которые, ка¬
залось бы, не придавали этому вопросу особого значения. Немногочисленные
упоминания в текстах, определяющие монету как «красивую», относятся скорее

86
uJc l .-торой. (, j i ijf.niiiiTf um-.in) и их ibopihii>i
к качеству ее драгоценного металла и тщательной технике исполнения, чем к ху¬
дожественным достоинствам штемпеля. Например, речевой оборот, многократно
повторяемый в статутах венецианского монетного двора о том, что изготовляемая
там монета должна быть «красивая и круглая» (pulchra et rotunda), судя по кон¬
тексту, означает прежде всего требование старательного приготовления кружков
с точки зрения их формы и веса, а также безукоризненного исполнения и оттиска
штемпелей, впрочем, имевших установленный и неизменный на протяжении мно¬
гих десятилетий внешний вид. Другой пример, казалось бы, касающийся именно
эстетических черт монеты, дают арабские поэтические тексты, отчасти относя¬
щиеся еще к домусульманскому периоду, в которых повторяются сравнения людей
с золотыми динарами. Так, читаем о воинах: «Хотя их лица похудели при встрече
(перед битвой), своей красотой они равны были динарам»; в другом месте встре¬
чаем «всадника прекрасного, как динар», а во времена аббасидского халифа Аль-
Мамуна (813—833) поэт говорит даже о девушках «прекрасных, как динары».
Повторяемость такого сравнения, однако, явно свидетельствует о том, что это —
общее место, относящееся не к красоте штемпеля динаров, который, впрочем,
полностью изменился с VI до IX в., а к самому понятию «золотой монеты», все¬
гда представляющий собой образец «красоты» благодаря стоимости драгоцен¬
ного металла, а не своей эстетичности. Также много иных примеров, и не только
средневековых, свидетельствуют о близком сходстве красоты и богатства, полнее
всего воплощенных именно в золоте. Но встречались и другие сравнения. Беда
Достопочтенный приравнивает добродетель одной из англосаксонских принцесс
к золотой монете, и немало подобных сравнений дает позднейшая литература,
особенно житийная. Прочие средневековые похвалы монетам относятся к их
«доброте», «благородству», даже цвету, но не к их красоте, как будто труд и та¬
лант исполнителей даже самых эффектных штемпелей не имели никакого значе¬
ния в глазах тех, кто пользовался этими монетами.
В многочисленных исследованиях и трудах, посвященных истории средне¬
векового искусства, тогдашние монеты, если вообще принимаются во внимание,
обычно занимают малопочетное место, чем принципиально отличаются от мо¬
нет античной эпохи, в частности греческих и римских, издавна признанных про¬
изведениями искусства и порой весьма высокого ранга. Да и сами нумизматы,
занимающиеся средневековой монетой, относительно немного внимания уде¬
ляли ее художественным достоинствам и анализу, надлежащему памятникам ис¬
кусства. Только последние десятилетия принесли некоторые изменения в этом
отношении, по-видимому, главным образом в результате развития репродукции
и особенно увеличения размера изображения. Вместе с публикацией различных
альбомов нумизматы «открыли», распространили и начали анализировать и ис¬
следовать художественные достоинства все большего количества средневековых
монет, приписывая ценность произведений искусства даже предметам, прежде
считавшимся никуда не годными с художественной точки зрения.

/ iii (hi -. Рема w/wnanuHt' xydaviccnibcmwi
Действительно, техника фотографии выявила и познакомила как с отдель¬
ными мелкими деталями, штемпелями, так и с их общим внешним видом в мо¬
нументальном масштабе, который влияет на наблюдателя значительно сильнее
и иначе, нежели маленький кружок металла. По этой причине появилось мно¬
жество анализов и рассуждений, посвященных художественным достоинствам
отдельных штемпелей, экспрессии их изображений, тонких иконографических
характеристик и т. п. Сила воздействия таких изображений, несомненно, зна¬
чительна, она побуждает рассматривать их наравне с другими произведениями
пластического искусства данного периода, тем не менее, это направление явля¬
ется не самым удачным для исследований средневековой монеты, проводимых
с искусствоведческой точки зрения. Уже само использование больших увеличе¬
ний, облегчающих рассмотрение материала памятника, при всех их достоинствах
имеет тот очевидный недостаток, что в области эстетики оперирует вымышлен¬
ными объектами, которых ни исполнители, ни пользователи — ведь они смо¬
трели только невооруженным глазом — не были в состоянии увидеть и никогда
не видели. Таким образом, значительная часть рассуждений о художественных до¬
стоинствах монет, обнаруженных при помощи такого увеличения, по сути своей
беспредметна и в любом случае не исторична. Эти сомнения еще более усугуб¬
ляют действия, производимые для получения дополнительных пластических эф¬
фектов, таких как соответствующее освещение фотографируемых монет, акценти¬
рование избранных фрагментов штемпеля и т. п., в результате чего современный
зритель порой получает потрясающие эстетические и эмоциональные впечатле¬
ния, которых авторы соответствующих штемпелей не могли даже ожидать.
Эти предостережения, естественно, не относятся к значимости увеличения
для исследования монетной техники, степени тщательности изготовителя штем¬
пелей и тонкости его работы. Эта последняя иногда бывает столь велика, каса¬
ется столь мелких деталей, что, по-видимому, следует предположить, что ост¬
рота зрения их творцов и, может, вообще людей того времени была значительно
выше, чем в наши дни. С этой точки зрения некоторое увеличение монеты с при¬
менением лупы или методом фотосъемки действительно может компенсировать
нашу способность восприятия относительно условий, современных данной мо¬
нете; однако, допустима лишь поправка в несколько десятков процентов, и она
ни в коем случае не оправдывает многократных увеличений в качестве истинного
источника художественной информации.
Рассматриваемые в контексте совокупности средневековой пластики монеты
в целом обнаруживают стилистические и иконографические черты, характерные
для художественных произведений, созданных на данной территории и в данное
время. Следовательно, легко распознать монеты, относящиеся к дороманскому,
романскому и готическому искусству, монеты, происходящие из сферы византий¬
ского, западноевропейского или же скандинавского искусства, а точный стили¬
стический анализ порой позволяет связать отдельные штемпели с конкретными

88
P.Luh' i второй. Co }run*.ut \h п мт .n.ii // us тип пня
центрами художественного творчества и с определенными этапами их развития.
Однако в то же время монетная пластика часто демонстрирует специфические
черты, отличающие ее от других современных произведений и следующие либо
из особых технических условий монетного производства, либо из функций, кото¬
рые монеты должны исполнять. В силу этого они представляют собой не только
повторение образцов и заимствования, сделанные с более ранних или более из¬
вестных объектов, но иногда также являются оригинальным выражением пла¬
стической культуры своей эпохи и своего региона, созданным самостоятельно
и, естественно, на присущем этой культуре языке.
Глава 3. Образцы и подражания
Источники для создания штемпелей средневековых монет, были теми же, что
и для других, современных им произведений пластики и ремесла, начиная с цер¬
ковных порталов и монументальной живописи через рукописные миниатюры
и гербы на рыцарских щитах вплоть до матриц печатей и ювелирных изделий.
Для штемпелей перерабатывались те же библейские и литургические тексты; идеи
черпались из античной традиции, агиографии, «Физиолога» [22] или иных бе-
стиариев [23], формул соответствующих документов, нередко вводя подходящие
стихи или девизы в качестве составных частей штемпеля. Однако главный художе¬
ственный образ мог возникнуть как в творческом воображении автора, так и в ре¬
зультате вдохновения образцами, находившимися в его поле зрения, и различить
эти две возможности довольно сложно. Несмотря на органичную связь монет¬
ной иконографии с пластикой соответствующей эпохи, только в относительно
немногих случаях можно распознать конкретные образцы, в соответствии с ко¬
торыми было смоделировано то или иное изображение на штемпеле. Впрочем,
как и всё средневековое искусство, монетное творчество очень редко обращалось
за образцами напрямую к окружающему миру; значительно чаще использовались
символ или схема, показывающие этот мир не таким, какой он есть, а таким, ка¬
ким должен быть. Тем не менее, на монетах преимущественно XII—XIII вв. об¬
наруживается малая толика образцов, взятых непосредственно с натуры, таких
как несколько десятков архитектурных объектов, позволяющих отождествить их
с конкретными, главным образом церковными постройками, а также другие, тоже
позволяющие предполагать, что они воспроизводят ныне уже не существующие
строения. Можно констатировать и неоднократное использование в качестве об¬
разцов какой-то архитектурной детали или иконы, например, константинополь¬
ских мозаик из собора Св. Софии или Влахернского дворца, воспроизведенных
на штемпелях отдельных византийских монет. Можно догадаться о копировании
на некоторые русские монеты XV в. церковных фресок и барельефов, в том числе

. 0/)/Л. ЩМ	.i.lliU.4
S9
представляющих сцену воздушного путешествия Александра Ма¬
кедонского — мотив, весьма неожиданный на тогдашних монет¬
ных штемпелях.
Монетчиками изображались такие объекты, как бронзовая
скульптура льва, поставленная в Брауншвейгском замке в 1166 г.
(10), а также отдельные квадраты Плоцких и Гнезненских бронзо¬
вых дверей; особенно последние первоначально являлись излюб¬
ленным источником для местных авторов штемпелей. В редких
случаях следует иметь в виду и непосредственное использование
образцов сакральной скульптуры, благодаря которым появилось,
например, не встречающееся на других штемпелях изображение
Богоматери с Младенцем на одной из монет сицилийских нор¬
маннов в конце XI в. (24), а также отдельных икон, отличающихся определен¬
ным своеобразием или окруженных особым почитанием в данном социуме. Здесь
можно назвать датские денарии XI в. и польские денарии XII в., возможно, по¬
дражающие каким-то русским или византийским иконам, очевидно, привезен¬
ным как трофей или приданое приехавших с Востока княжеских дочерей. Анало¬
гичные связи монет и картин чаще встречаются в позднесредневековой Италии
вплоть до полного отождествления изображения св. Крескентия, сражающегося
с драконом, на штемпелях монет из Урбино с полотном Рафаэля, явно скопиро¬
ванным на штемпель. Наконец, отмечены подобные заимствования с восточных
или византийских тканей, украшавших интерьеры покоев и церквей или парад¬
ные одежды правителей. С IX в. одним из главных центров торговли этими тка¬
нями был Регенсбург, а в XIII в. там появилось собственное производство та¬
ких же украшенных материй. Потому, видимо, неслучайно эти заимствования
встречаются прежде всего на южно-германских монетах XIII—XIV вв., в частно¬
сти, в Баварии, Швабии, Брайсгау, а кроме того в Чехии, где некоторые образы
зверей и орнаменты, возможно, были перенесены на штемпели с церемониаль¬
ного плаща восточного происхождения, с XII в. находившегося в Праге. Именно
этим путем на аугсбургские монеты попали изображения двух львов, смотрящих
друг на друга, многолистного ободка; на монеты Брайсгау — слона, на нюрнберг¬
ские — орнамент в виде розетки и т. д.
Подобных источников вдохновения и образцов, находившихся, прежде
всего, в местной церкви и при дворе правителя, должно было быть и, навер¬
няка, было гораздо больше, хотя сегодня трудно указать на конкретные прото¬
типы отдельных штемпелей, особенно когда они представляют мотивы, широко
распространенные в иконографии своей эпохи. Например, Самсон, раздираю¬
щий пасть льва, и несколько иных библейских сюжетов, сирена с двойным хво¬
стом и разные фантастические животные, не говоря уже об изображениях Хри¬
ста, ангелов или святых, настолько часты в искусстве и особенно в романской
скульптуре, что могли быть скопированы на монетные штемпели с различных
10. Брактеат^.
Герцогство Бра'.
После 11661?

90
Pd u'U'.l tmiofHHt. Cn l III iUUlil Mill //.,.// 11II \ i H(>P1 till Я
образцов, находившихся в поле зрения резчика. К этим образцам относятся
и произведения мелкой пластики, недоступные большинству жителей, запер¬
тые в сокровищницах или канцеляриях, такие как инсигнии, ювелирные изде¬
лия из драгоценных металлов и слоновой кости, иллюминированные рукописи
и, наконец, печати. Здесь тоже можно скорее догадываться, нежели утверждать
о возможной зависимости монетных штемпелей от этих моделей. Больше всего
совпадений относится к изображениям, находящимся на монетах и современ¬
ных им печатях.
Аналогии между изображениями на монетных штемпелях и матрицах пе¬
чатей очень близки и неоднократно служат указателем, облегчающим опреде¬
ление места и времени возникновения монет, лишенных иных «паспортных»
данных. Порой можно даже предположить авторство одного и того же мастера,
либо исполнителя обоих видов матриц, т. к. они создавались с помощью сходной
техники, требующей от резчика аналогичной квалификации. Однако эти совпа¬
дения не представляют повсеместного явления на всем протяжении Средневе¬
ковья, они касаются некоторых видов монет, печатей и сюжетов, помещенных
на их штемпели, так как у них принципиально разные функции. Монета — это
металлический предмет, снабженный знаком, исполняющий разные, уже много¬
кратно названные здесь задачи, зато печать — это сам знак, оттиснутый в воске
или даже в драгоценном металле, но приобретающий свое истинное значение
только в связи с документом или иным объектом, скрепленным этой печатью.
И очевидно, иной является роль самого этого знака, масштаб знакомства обще¬
ства с ним и сфера социального воздействия его содержания, ограниченное ко¬
личество его экземпляров и меньшее число вариантов, зато большее число об¬
ладателей, имеющих право пользоваться собственной печатью, и т. д. При всех
этих условиях существующие аналогии и совпадения все же приводят к тому,
чтобы видеть в средневековых печатях один из образцов, использовавшихся со¬
здателями монет, в частности, при изображении таких сюжетов, как воспро¬
изведение правителей, династических или местных гербов, а иногда и других
мотивов.
К общим источникам вдохновения, по крайней мере, в некоторой степени
использовавшимся на средневековых монетах и печатях, относятся и античные
геммы, являвшиеся довольно близкими образцами уже по своим размерам и спо¬
собам изготовления. Некогда собранные в значительных количествах, вторично
применявшиеся в роли сигнетов или украшений, ценимые не только за свои худо¬
жественные достоинства, но и за магические свойства, приписываемые помещен¬
ным на них изображениям и самим драгоценным и полудрагоценным камням,
геммы послужили проводником многих художественных тем и мотивов из антич¬
ности в Средневековье. Впрочем, это касается не только классических греческих
или римских сюжетов, но также иудаистских, раннехристианских и ориенталь¬
ных мотивов, находящих аналогии как на современных им, так и на более позд¬

/ id в Л .... OopilMibl и иодрлжлиия
91
них монетах. Средневековые аналогии встречаются, по преимуществу, на визан¬
тийских монетах, но также в Италии и Центральной Европе XII—XIV вв., хотя
порой трудно определить, что послужило их прототипом — старая гемма или
античная монета.
Использование античных монет как образов на средневековых монетных
дворах было явлением не частым, если не считать монет эпохи раннего Сред¬
невековья, чеканенных на территории Византии и государств-преемников Рим¬
ской империи, там, где в течение некоторого времени, обычно до VI—VII вв.,
еще функционировали старые мотивы и схемы, характерные для эпохи поздней
империи (25). Впрочем, они подверглись сильной варваризации и искажениям,
вплоть до полного изменения их внешнего вида и содержания, свидетельствую¬
щие о том, что традиция монетного производства не сопровождалась осознанием
культурного наследия. Ярким примером этому может послужить постепенное ис¬
кажение мотива капитолийской волчицы с Ромулом и Ремом на ранних англосак¬
сонских монетах вплоть до превращения их в птицу — образ, гораздо более по¬
нятный для создателей и пользователей этих монет.
С конца VIII в. ситуация полностью меняется. Римская традиция уже не про¬
должается в монетном деле латинской Европы ни с точки зрения внешнего вида
штемпелей, ни с точки зрения денежной системы, зато, случается, сознательно
призывается вновь, главным образом, с целью повышения престижа отдельных
правителей в качестве преемников римских императоров. Так, Карл Великий для
своих императорских денариев, представляющих его в профиль в лавровом венке,
использовал в качестве прототипа какую-то позднеримскую монету (26). По¬
добным образом в Англии в конце IX в. поступил король Альфред (871—899)
(27). Денарий германского короля Генриха I (919—936) подражает золотым соли-
дам Маврикия Тиберия (582—602), императоры Оттон I (962—973) и Оттон III
(996—1002) также обращались к образцам, точно не определенных римских мо¬
нет. Позднее Фридрих II (1220—1250) открыто демонстрировал давние тради¬
ции и современную императорскую программу с помощью золотых монет, явно
связанных с образцами римского монетного дела, хотя изображения, представ-
11. Августалис. Италия. Королевство Сицилия. После 1231 г.

92
l ! И И, 1,1! I sim .III n Li t non UhJi
l\l '(h / bnirj'OU. .
30.
ленные на аверсе (бюст) и реверсе (орел), были взяты с разных прототипов, об¬
разуя целенаправленно созданный гибрид, смысл которого подчеркивало данное
этим монетам название «augustales» [24](11).
Наряду с этими монетами, намеренно заимствовавшими древнеримские про¬
тотипы, к которым позже обратится и монетное дело Нового времени, суще¬
ствует группа средневековых монет, скорее случайно копировавших античные
образцы. К ним относятся, например, каролингские денарии с изображением го¬
родских ворот (28)9 или же чешские денарии XII в., представляющие бюст князя
с мечом на плече (29) в ракурсе, типичном для штемпелей позднеримских мо¬
нет особенно в IV в. Еще более характерным является штемпель анонимных де¬
нариев, чеканенных на территории Австрии в XII в., точно воспроизводящий
с римских монет Константина Великого (306—337) императорский знак «лаба-
рум» [25], под которым сидят два пленника (30). Этот мотив уже раньше был за¬
имствован в англосаксонском монетном деле, где, однако, быстро подвергся ис¬
кажению. В любом случае его повторение в XII в. не имеет никакого разумного
обоснования, и трудно увидеть в нем выражение сознательной привязки к тра¬
дициям римского мира. Можно привести другой пример из Каталонии, где де¬
нарии епископства Вик, чеканенные в конце XI в., представляют на одной сто¬
роне святых Петра и Павла, а на другой — почти точную копию римской монеты,
изображающей человека, ведущего пару волов. Вероятно, на этот раз мотив был
признан актуальным и в условиях Средневековья, хотя тема труда и экономики
лишь в исключительных случаях появлялась на монетах того времени. Возможно,
что возвращение к римской традиции, не полностью угасшей на данной терри¬
тории, всё-таки происходило.
Во всяком случае, использование древнеримских монет в качестве образцов
свидетельствует, что в руках резчиков соответствующих штемпелей находились
экземпляры этих монет, насчитывающие несколько сотен, иногда даже тысячу лет.
Совершенно очевидно, что эти монеты не могли так долго находиться в обраще¬
нии или в сокровищницах и, скорее всего, происходили главным образом из кла¬
дов, которые находят в земле и сегодня, и тем более находили в эпоху Средневе¬
ковья. Даже в Центральной и Северной Европе в кладах монет X—XI вв. порой
как примесь встречаются старые римские денарии, несомненно, происходящие
из сделанных тогда находок и вновь включенные в денежное обращение вместе
с изготовленными заново монетами. Гораздо чаще эти находки должны были слу¬
чаться на землях бывшей Римской империи. Существуют сведения из письмен¬
ных источников о подобных событиях, в том числе как раз на территории Ав¬
стрии, где в 1299 г. некий сельский житель нашел клад золотых римских монет,
чеканенных от имени Фаустины Старшей, что было прилежно записано хрони¬
стом. Старые римские монеты благодаря своим хорошо читаемым надписям, со¬
держащим имя императора, в разных случаях рассматривались как хронологиче¬
ский указатель прошлого. Даже в истории о семи спящих братьях, переданной

It	,..»//// i
93
/
Джакомо да Вараджине, монеты, которые обнаружились у одного из этих братьев
после пробуждения, стали свидетельством того, что они проспали несколько со¬
тен лет, поскольку местные купцы и сам епископ Эфеса подтвердили, что это
были денарии, отчеканенные при императоре Деции (249—251), а скептики счи¬
тали, что они происходят из недавно найденного клада.
Поучительную аналогию, касающуюся использования очень старых образ¬
цов, дают монеты среднеазиатской династии Зенгидов и особенно Ортокидов,
чеканенные в течение XII—XIII вв. Разорвав с обязательными на протяжении по¬
чти пяти столетий образцовыми мусульманскими монетами, несущими только
надписи, они ввели на штемпели ряд пластических изображений в подражание
разным монетам, в том числе как значительно более ранним византийским, так
и римским, греческим, эллинистическим и персидским эпохи Сасанидов. Эти
мотивы столь разного происхождения порой соединялись на одном штемпеле,
создавая весьма причудливые гибриды. Например, голова римского императора
соседствовала с фигурой правителя в византийском одеянии с сасанидской ко¬
роной на голове. Появление данной совокупности обычно объясняется стрем¬
лением сделать доступными местные монеты и облегчить распознание их отдель¬
ных видов людям, не знающим арабской письменности, главным образом купцам,
прибывавшим с Запада после оживления левантийской торговли в эпоху кресто¬
вых походов. В любом случае факт использования старых, а порой и очень старых
монет, как местных, так и чужих, в качестве образцов для штемпелей указывает
на присутствие этих найденных или сохранившихся монет и на уверенности в их
престиже, не исчезнувшем из-за течения времени и влияния ислама.
Но при наличии всех этих и, наверное, еще многих других прототипов, кото¬
рыми пользовались средневековые монетчики, всё же нельзя исключить из раз¬
мышлений их собственное творческое вдохновение, в частности там, где проис¬
ходила особенно частая смена штемпелей, как это имело место в Центральной
Европе в XII—XIII вв. Это было своего рода народное искусство, родные куль¬
турные мотивы, которые в это время получили слово также в других сферах твор¬
чества и не только пластического. Правда, эти мотивы не стоит переоценивать.
Несомненно, что среди монет, чеканенных в разных провинциальных мастерских,
вдалеке от больших политических или духовных центров, можно ожидать сви¬
детельств свободного полета воображения, не вовлеченного в систему понятий
и образов, которые были признаны и обязательны в элитарной культуре Сред¬
них веков.

Глава 1. Трудное искусство письма
основных выразительных средств: образа и письма, применявшихся либо
f вместе, либо по отдельности, в зависимости от разных факторов, характер¬
ных для данного времени, страны или цивилизации. Разным было и соотноше¬
ние, связывающее эти две формы информации, если обе присутствовали на од¬
ной монете, — от полного их совпадения, когда надпись и изображение выражали
одно и то же содержание; через комплементарное соотношение, когда эти состав¬
ляющие взаимно дополняли друг друга добавочными, присущими каждой из них
сведениями, вплоть до абсолютно разных, независимых друг от друга смыслов,
заключенных отдельно в образе и отдельно в надписи. Информативные функ¬
ции и того, и другого средства передачи были похожи, но имели свои различия.
С одной стороны, в надписях можно увидеть сообщение, адресованное ограни¬
ченной группе лиц, знакомых с искусством чтения; в изображениях — сообще¬
ние, доступное более широким социальным слоям, согласно автору «Золотой
легенды», говорившему об «imagines qui sunt quasi libri laicorum» [1]. Однако
в действительности «эти книги для неграмотных» иногда имели столь сложное
содержание, что для правильного его понимания требовалась гораздо более вы¬
сокая интеллектуальная квалификация, чем просто грамотность, опирающаяся
на соответствующую начитанность, и знание аналогичного иконографического
материала. С другой стороны, сам факт использования на монетах до сего дня
обоих средств сообщения, адресованных в равной степени всем получателям,
дказывает на их отдельные и взаимодополняющие функции, в целом полностью
воспринимаемые пользователями. Но в условиях Средневековья положение
было противоположным, в том числе и потому, что принцип коммуникативно¬
сти соблюдался не всегда. Хотя часть надписей так же, как и часть изображений
на штемпелях, являлась опознавательным знаком монеты для всех пользователей,
их содержание могло быть понятно только избранным, и ее адресатом были со¬
всем не люди, а потусторонние силы.

96
I'.isJr t тропки l Г.1ФИК i и я тки
Античная, главным образом римская, традиция передала раннесредневеко-
вому монетному делу типичную модель монетного штемпеля, содержащего оба
компонента — изображение и надпись, обычно соединенные по принципу ком¬
плементарное™. Изображение представляло особу правителя, надпись опреде¬
ляла его имя, титулы, годы правления, показывало божество или персонифика¬
цию какого-то понятия; надпись определяла их точнее, дополняла возможными
дальнейшими сведениями и т. п. Следует предполагать, что в позднеримском об¬
ществе эти составляющие в целом сохраняли полную коммуникативность, кото¬
рая могла нарушаться только в эпоху варварских нашествий V—VI вв., хотя, как
известно, и они в значительной степени подверглись романизации на просторах
бывшей империи. Во всяком случае, эта модель в основном сохранилась как в за¬
падном, так и в несколько иной форме — византийском монетном деле вплоть
до того времени, когда была проведена монетная реформа в мусульманском мире
в конце VII в. С другой стороны, развитие монетного дела в каролингском госу¬
дарстве в следующем столетии принесло новый вид штемпелей, содержащих ис¬
ключительно надписи без всяких пластических изображений.
Такое своеобразное явление, как кажется, подталкивающее к выводу о том,
что в это время в обоих социумах письменное сообщение приобрело большую
коммуникативность, чем изображение, imago, и полностью вытеснило его
со штемпеля. Но этот вывод, скорее всего, был бы ошибочным. Изменение штем¬
пеля на арабских монетах, ранее подражавшим персидским и византийским об¬
разцам, было связано с принятием учения ислама, как известно, запрещающего
изображать фигуры людей и животных. По этой причине данное изменение
оказалось устойчивым, и только тип монет с надписью до сих пор сохраняется
в большинстве мусульманских стран (31). Лишь в более поздний период Сред¬
невековья произошли некоторые отступления от этого принципа, главным об¬
разом, в мусульманско-христианских пограничных зонах, которые, тем не менее,
не изменили общего правила, что для распознания содержания штемпеля мусуль¬
манских монет необходимо умение читать по-арабски с использованием соответ¬
ствующего данному социуму алфавита. Не представляется возможным или даже
правдоподобным, чтобы это условие действительно повсюду соблюдалось в эпоху
Средних веков, что, тем не менее, не ограничивало сферы обращения арабских
монет, использовавшихся также и за пределами, населенными мусульманами, где
их тем более не могли прочитать.
Нечто подобное происходило и с чисто эпиграфическими европейскими мо¬
нетами, особенно каролингскими, и некоторыми современными им англосак¬
сонскими, а также, хотя реже, с более поздними. Но здесь отказ от пластического
изображения не имел религиозного обоснования, при том, что церковные власти
выражали некоторое неудовольствие в отношении изображений правителей, по¬
мещенных на штемпелях, видя в этом проявление тщеславия, противоречащего
закону Божьему. Именно так Беда Достопочтенный интерпретирует слова Еван-

. Un dune искусство n iicbM.i
9"
l ulOJ
гелия о показанной Христу монете с изображением императора. Но его сомне¬
ния не были решающими, поскольку среди относительно немногочисленных пла¬
стических изображений на штемпелях каролингских монет присутствует именно
голова правителя. С другой стороны, распространение исключительно эпиграфи¬
ческих монет в государстве франков VIII в. не являлось следствием всеобщей гра¬
мотности, которая в этот период даже подверглась некоторому регрессу по срав¬
нению с меровингской эпохой. В любом случае знание письма тогда было уделом
только небольшой части общества, и заметное расширение этого круга произо¬
шло позднее.
Нельзя полностью исключить тот факт, что на введение во Франкском го¬
сударстве чисто эпиграфических монет в некоторой мере повлиял арабский об¬
разец, хотя, наверное, он не был решающим фактором. Также следует считаться
и с воздействием византийского влияния, где как раз в период иконоборче¬
ства появились штемпели, целиком заполненные надписью
и использовавшиеся по преимуществу для серебряных ми-
лиарисиев, с которых был воспринят и мотив монограммы
правителя (32,12), впоследствии распространившийся в мо¬
нетном деле Каролингов и их преемников. Однако эти пред¬
положения не исключают, а, может, даже подтверждают вы¬
вод о том, что помещенное на штемпеле сообщение с самого
начала было адресовано интеллектуальной элите, франкской
или англосаксонской, и отнюдь не было рассчитано на сооб¬
щение его содержания всему обществу. Для большинства пользователей моне¬
тами такие штемпели, вероятно, имели ценность знака, не лишенного магиче¬
ских свойств и, по сути, не слишком отличающегося от других знаков, позднее
часто появлявшихся на монетах, таких как знак креста, христограмма [2] и дру¬
гих. Тем не менее, надписи, помещенные на этих ранних монетах, обычно вы¬
полнены грамотно и тщательно, с заботой об их соответствии тогдашним пра¬
вилам эпиграфики, высокое качество которой демонстрируют и более поздние
англосаксонские монеты; однако на них уже с X в. центральную часть штемпеля
обычно занимает изображение фигуры правителя. Зато в Германии в то же самое
время, особенно в XI в., чаще встречалась варваризация
надписей, воспроизводимых упрощенно, часто с ошиб¬
ками вплоть до полной нечитаемости и замены их псев¬
долегендами, составленными из знаков, только имити¬
рующих буквы (33; 13). Наверное, это были искажения,
проистекавшие из неграмотности самих резчиков штем¬
пелей, отчасти же из-за предназначения данных монет
для чужих рынков, где ни содержание письменного сооб¬
щения, ни знание письма практически не существовало,
как, например, на большой группе саксонских монет, че-
12. Пентану—
Юстиниан I (52~
13. Денарий (вендка). СРИ. Саксония. Первая четверть >

98
/ P I'pjlh I И Я ЯН к и
1}л.я)с I mpcrtiiw..
\
t
каненных главным образом для торговли с западнославянскими и прибалтий¬
скими землями. Тем не менее, такие псевдолегенды одновременно являлись сви¬
детельством того, что надпись воспринималась как необходимая, интегральная
часть штемпеля, без которой он был бы неполным, вызывал сомнения в подлин¬
ности или стоимости монеты. Было ли это следствием традиции или выраже¬
нием своеобразной магии письма, известной, по крайней мере, в отношении
скандинавских рун и, видимо, нечуждой и в других культурных кругах? Во вся¬
ком случае, только в XIII в. появились анэпиграфные монеты, несущие одни пла¬
стические изображения и тем самым свидетельствующие, что эта магия уже была
преодолена (34). Впрочем, сам язык, применявшийся в надписях, указывает на то,
что на значительных территориях они не были предназначены для всеобщего вос¬
приятия. В особенности это касается латинской Европы, где на протяжении всего
Средневековья на штемпелях монет преобладали надписи на латыни, и, следова¬
тельно, понятны они были только клиру и относительно небольшой группе дру¬
гих лиц. Таким образом, это была ситуация, аналогичная церковной литургии,
которую пассивно воспринимало все население, слушая и даже повторяя ее тек¬
сты как магические формулы, лишенные реального значения. В данном случае
это была своеобразная литургия власти, на которой помещались как надпись,
так и изображение, являющееся своеобразным аналогом визуальной стороны
церковных обрядов.
При всех этих оговорках для многих языков надписи на средневековых моне¬
тах остаются оригинальными памятниками письменности, а ограниченность их
социального восприятия не меняет того факта, что для создателей и некоторой
части пользователей этих монет надписи являлись средством понимания. Встает
вопрос, не могли ли они своей краткостью и легкостью для сравнения и понима¬
ния сыграть какую-либо роль в процессе обучения грамоте общества как един¬
ственно доступные образцы письма, находившиеся перед глазами.
Функцию надписи-знака, в частности, исполняли монограммы, помещенные
в поле монеты, обычно обозначавшие имя правителя или название монетной ма¬
стерской. Такие монограммы появляются на некоторых византийских монетах,
в особенности на бронзовых, в V—VI вв., в Италии на монетах Одоакра и остго¬
тов (35), а также вестготов, вандалов, бургундов и франков, то есть на всей тер¬
ритории варварских королевств, являясь там единственным видимым знаком
правителя. Как правило, они создавались из букв, входящих в имя данного го¬
сударя или, по крайней мере, из нескольких его первых букв, расположенных
обычно так, чтобы легко вписывались в круг. Некоторые из таких монограмм со¬
ставлялись из одной или двух больших букв, к ним присоединялись остальные
маленькие буквы; другие имели симметричную форму, базирующуюся на цен¬
тральной букве, и, наконец, третьи, наиболее многочисленные, представляли со¬
бой фигуры неправильной формы, и лишь опытный глаз мог распознать в них
отдельные буквы, имеющие общие линии и по возможности наложенные друг

Lit!till /. 1 p)(hwc Uih')'tOHtiO HUibUd
99
на друга. В таких композициях можно прочитать имена ряда остготских прави¬
телей — Теодориха, Аталариха и других, однако, некоторые из этих монограмм
трудны или просто не поддаются разгадке. Тем более приходится сомневаться
в степени их коммуникативности для современников. Созданные людьми, ис¬
кусными в письме, может, даже нарочито усложненные, чтобы их труднее было
подделать, они впоследствии исполняли роль личного знака правителя и при¬
менялись не только на штемпелях монет, но, прежде всего, на документах, где
эти собственноручно начертанные королем буквы являлись аналогом его под¬
писи и одновременно печати, удостоверяющим данный акт. Начертание такой
монограммы было нелегким делом. Даже Теодорих Великий (475—526), кото¬
рый в молодости десять лет провел заложником в Византии, учась там искусству
управления, так и не смог овладеть искусством письма, и, как сообщает современ¬
ный ему биограф Аноним Валезиан, «король Теодорих был такой неученый и та¬
кого неразвитого ума, что за десять лет своего правления никак не смог выучить
четырех букв подписи на своих документах. Поэтому он приказал сделать золо¬
тую пластинку с вырезанными четырьмя буквами имени короля 0го§ [Theod],
чтобы, когда хотел подписать, положив эту пластинку на лист, пером по ней во¬
дил, чтобы получилась подпись»1.
Таким образом, монограмма на монете тоже была своего рода подписью, удо¬
стоверяла ее и снабжала не столько именем, сколько магическим знаком, заме¬
няющим портрет правителя; поскольку последний все еще сохранялся за восточ¬
ным римским императором, несмотря на то, что его верховенство стало уже чисто
номинальным.
С VIII в. аналогичная монограмма появляется на многих денариях Пипина
Короткого (751—768) и Карла Великого (768—814), а потом их преемников.
Имя KAROLVS было расположено в форме креста, в центре которого находи¬
лась буква А, соединенная с О, с четырех сторон к ним примыкали буквы К, R,
L, S {36), Эта читаемая и очень характерная монограмма использовалась Карлом
и на его документах в роли собственноручной сигнатуры. Так же, как Теодорих,
Карл Великий не мог справиться с искусством письма. Как сообщает его био¬
граф, Карл «пытался писать и для этого имел обыкновение держать на ложе у из¬
головья дощечки или таблички для письма, чтобы как только выпадало свобод¬
ное время приучать руку выводить буквы, но труд его, начатый слишком поздно
и несвоевременно, имел малый успех»2. Однако он не пользовался вырезанным
на пластинке шаблоном для удостоверения документа монограммой-подписью,
а ограничивал свой автограф собственноручным начертанием только одной ли¬
нии — поперечной перекладины в средней букве А.
1
Kraus ЕЕ Die Munzen Odovacars und des Ostgotenreiches in Italien. Halle (Saale), 1928. S. 19.
Einhard. Zycie Karola Wielkiego. Wroclaw, 1950. S. 49 (rozdz 25). Цит. по: Эйнхард. Жизнь
Карла Великого. Гл. 25 // Историки эпохи Каролингов. М., 1999. С. 27.

100
/ d-idc^ -t;lpe>nnii. X Г !ФИк_ П Я IЫ к 1 ’
Монограмма имени Karolus использовалась также на монетах последующих
правителей с тем же именем — Карла Толстого (881—888), Карла Лысого (840—
877) и Карла Простоватого (893—922). Аналогичные монограммы встречаются
на монетах других франкских и французских королей в IX—X вв. — Людовика I
Благочестивого (814—840), КарломанаП (879—884), Рауля (923—936) и пр.
На функцию этого мотива проливает свет эдикт Карла Лысого, данный в Питре
(Edictum Pistense) в 864 г. и посвященный монетному праву. Одна из его статей
(§ 11) устанавливает, «чтобы на денариях нашей новой монеты на одной сто¬
роне наше имя было написано по кругу, а в центре — монограмма нашего имени;
на другой же стороне помещалось название города, а в центре — крест»1 (37; 14).
14. Денарий. Франция. После 864 г.
Отсюда ясно следует, что в понимании правителя монограмма вовсе не заменяла
надпись, обозначающую его имя, и не была ей равнозначна, поскольку в против¬
ном случае эти два элемента не помещались бы на одном и том же штемпеле. Мо¬
нограмма была здесь скорее знаком правителя, аналогичным знаку креста, по¬
мещенному на другой стороне монеты. Карл Простоватый прямо определяет ее
как «nostri nomini signum» [3], в то время как Франкфуртский синод утверж¬
дает, что знак креста «est signum nostri imperatoris» [4]. Следовательно, они оба
исполняли символическую и в некоторой степени магическую функцию: моно¬
грамма как знак земного правителя, крест как знак владыки небесного, и не слу¬
чайно они противопоставлены на разных сторонах монеты. Зато информативная
роль надписи заключалась в легендах, окружающих эти символы.
Как правило, аналогичные монограммы имен помещали на своих монетах
IX—X вв. папы, а также светские и духовные правители. Особенно во Франции
традиция каролингской монограммы поддерживалась не только и не столько по¬
следующими государями, такими как Эд (888—898) или Гуго Капет (987—996),
сколько сеньорами, обладавшими монетными правами и, вероятно, рассматри¬
вавшими такой знак как элемент престижа. Впрочем, подобным образом обозна-
1
Jesse W. Op. cit. S. 13, nr 43.

I .ЛЧА 1. 1 /)\0Н 1И'к\С'Ъ вО filUb.Hd
101
чались названия некоторых городов уже на меровингских монетах, чаще на ка¬
ролингских, англосаксонских и некоторых более поздних, быстро уступив место
буквам-инициалам.
Отдельные буквы, помещенные в поле штемпеля, появляются как исключе¬
ние на каролингских денариях, но распространяются только с XII в. Частично —
это доказанные инициалы названий монетных мастерских, остальные — ини¬
циалы имен правителей, заменившие прежние монограммы. Но часть этих
знаков пока не находит никакого разумного толкования, и, возможно, они пред¬
ставляют собой всего лишь сигнатуры, служившие для различения очередных
эмиссий. В качестве последних они выступают по преимуществу на скандинав¬
ских брактеатах уже с конца XII в., в Силезии — в XIII в., реже — в других стра¬
нах. С XIV в. королевские инициалы начинают увенчивать короной. Этот обы¬
чай особенно распространился на монетах королей Пиренейского полуострова,
но встречается также в Червонной Руси при Казимире Великом (38; 15) и Людо-
15. Квартник русский. Польша. Казимир III (1333-1370)
вике Венгерском, на датских, шведских и, как исключение, норвежских монетах.
В этих случаях коронованная буква заменяла изображение правителя, становясь,
благодаря указанию имени, более индивидуализированной характеристикой его
особы, чем схематичный рисунок головы или фигуры, сидящей на троне. Обы¬
чай помещения таких «королевских букв» сохранялся на многих монетах в Но¬
вое время и до сего дня используется там, где еще правят короли.
Независимо от своего значения и функций буквы, помещавшиеся в поле
позднесредневековых монет, обычно имели тщательно отработанную форму,
иногда с украшениями, образуя важный элемент в художественной композиции
штемпеля. Они представляют целый диапазон эпиграфических типов — от рим¬
ского капитула через унциальную графику до готического маюскула и, наконец,
до ренессансных форм письма. Некоторые из них можно даже сравнить с укра¬
шенными инициалами кодексов, известных нам из примерно синхронных им ма¬
нускриптов, здесь не хватает только сопровождающих их миниатюр и, конечно,
цветов, присущих иллюминациям. Сами по себе серебро и особенно золото, в ко¬
торых они были оттиснуты, уже являлись своеобразным цветом, а орнаменты,

102
Pdsdc.-i третий.. Грлфнкл и языки
иногда окружавшие букву, так же, как и четырех- и многоарочные обрамления
и цветочные завершения ее перекладин и ножек, придавали ей форму само¬
стоятельного пластического мотива. Особенно эффектными с этой точки зре¬
ния являлись инициалы на монетах некоторых итальянских городов, таких как
Сиена (39; 16), Лукка и других, впрочем, представляющие наиболее развитую
эпиграфическую форму всех надписей, помещенных на их штемпелях. Заслу-
16. Денаро. Италия. Республика Сиена. Около 1250 - 1390
живает внимания также прекрасная форма инициалов, встречающихся в начале
XIV в. на силезских квартниках, а потом на геллерах, хотя смысл их не всегда
понятен.
Собственно, легенды, располагающиеся главным образом в ободке, а нередко
и в поле монет, в целом демонстрируют, как и любое эпиграфическое письмо,
некоторое запаздывание по сравнению с формами, известными по рукописям
и, естественно, значительно меньший, чем у последних, диапазон различий, как
хронологических, так и региональных или социальных. Сама техника нанесе¬
ния букв на твердый монетный чекан, при сохранении их небольших размеров,
должна была привести к довольно жесткой стабилизации их форм. Отчасти эти
буквы образовывались, как уже упоминалось, с помощью вбиваемых в штемпель
пунсонов, дающих единообразные поперечины, ножки или полукружья. В более
поздний период Средневековья такие пунсоны состояли из целых букв, факти¬
чески исполняя роль типографских литер. Правда, существует большое количе¬
ство разных форм отдельных букв, использовавшихся даже в один и тот же пе¬
риод, на одной и той же территории; однако, в большинстве случаев это варианты,
по большей части случайные, появлявшиеся главным образом на ранних стадиях
монетного производства. В целом форма монетного почерка более простая, бо¬
лее стабильная и значительно менее развитая по сравнению с рукописными фор¬
мами как с точки зрения внешнего вида букв, так и систем почерков. На монете,
на узкой полосе ободка, попросту не было места для длинных ножек, украшен¬
ных верхушек, длинных хвостиков и великолепных петель, а также для многих
условных знаков, отмечающих разные сокращения, которыми усеяны рукописи.

103
р )	1U \\u /л'ЛУ tiliLh ,il
Ограниченная поверхность штемпеля побуждала к частому использованию
аббревиатур, по преимуществу состоявших в отсечении конечной части слова
вплоть до сохранения лишь его первой буквы. Такие сокращения встречаются
главным образом в титулах или других определениях условного характера, как на¬
пример: DN — Dominus Noster (Господь наш), IMP, IM — Imperator (император),
МО — Monetarius (монетарий), DG — Dei Gratia (Божьей милостью), S — Sanc-
tus (святой). Реже использовался способ сокращения через «стяжение», заклю¬
чающийся в сохранении только нескольких букв слова, как SCS — Sanctus, EPS —
Episcopus (епископ) и т. п. Такие аббревиатуры иногда обозначали специальным
рукописным значком в форме горизонтальной черты над группой «стянутых»
букв; иногда его же использовали вместо пропущенной буквы N. В самом начале
Средневековья, согласно римской традиции, применялось повторение послед¬
ней буквы сокращения для обозначения множественного числа, как AVGGG —
Augustorum (из Августов) {40; 1); но истинное значение этой системы, по-види¬
мому, уже было утрачено, так как это сокращение встречается на многих монетах
варварских королевств, где понятие совместного правления двух Августов уже
не имело никакого смысла. Зато в более поздний период появилось сокращение
в форме буквы R с пересеченной ножкой, использовавшееся для обозначения
окончания родительного падежа множественного числа — rum, которое приме¬
нялось главным образом в англосаксонском монетном деле (REX ANGLOR [5]).
Встречаются также другие рукописные знаки, ставящиеся повсеместно в ману¬
скриптах, как знак «9», обозначающий окончание «us», буква Р с перечеркну¬
той ножкой, чтобы показать предлог «рго», и несколько других. Относительно
часты и лигатуры, заключающиеся в связывании в единое целое двух соседних
букв, имевших общую ножку, — N и Е, А и L, что также давало некоторую эко¬
номию места и труда. Реже появляются так называемые энклавы, то есть компо¬
новки, где одна буква вписана в середину другой.
Помимо таких аббревиатур, в целом соответствующих принципам, харак¬
терным для данного периода письма, многие монетные надписи демонстрируют
значительную произвольность при сокращении слов, заметно усложняющую
их прочтение. Особенно в странах Центральной Европы в первые века монет¬
ного производства часто встречаются надписи, в которых бесполезно искать со¬
знательное и последовательное применение эпиграфических правил. Помимо
обычных ошибок, заключающихся в пропусках букв или замене их очередности
в слове, трудности порой создает сама форма, допускающая разные варианты
прочтения, тем более что способ расположения буквы не всегда был единообраз¬
ным. Итак, знак в форме Z с равным успехом мог обозначать буквы Z и N; знак
в форме V по смыслу мог быть буквами V, U, A, L, и выбор между этими вариан¬
тами зависел от контекста всей надписи, который не всегда был очевиден, осо¬
бенно когда речь шла о нетипичном слове или имени собственном. Например,
сочетание VW может быть всего лишь псевдолегендой, имитирующей надпись,
40.

104
ирапи-'. i Р upi/h.i и я thihii
РпЛ\
41.
но можно ее прочитать и как VLA — начало имени Владислав. В более поздние
периоды, в развитых центрах монетного производства подобные ошибки и со¬
мнения вообще не имеют места, и, более того, надписи часто демонстрируют вы¬
сокое мастерство эпиграфики, соответствующее всем правилам владения искус¬
ством письма.
Сама композиция надписей представляла разные типы. В латинской Европе,
согласно традиции римского монетного дела, основной частью являлась круго¬
вая легенда, идущая по краю монетного кружка и читаемая по часовой стрелке.
Зато в византийском монетном деле и в странах, находившихся под его влия¬
нием, господствовала греческая традиция, в соответствии с которой легенда
располагалась в поле монеты, преимущественно по обеим сторонам от изобра¬
жения на штемпеле. Третью группу образуют надписи, типичные для мусуль¬
манских монет, вообще лишенных пластического изображения, размещенные
в двух или трех концентрично расположенных частях штемпеля. Впрочем, это
деление не было жестким; в частности, в странах латинской Европы использова¬
лись и другие композиции, такие как размещение в поле горизонтальных строк,
крестообразные легенды, состоящие из горизонтальной и вертикальной надпи¬
сей, пересекающихся в середине; надписи, вписанные в углы креста, и другие,
менее типичные. С XIII в., возможно, под влиянием арабских образцов, также
применялась легенда, расположенная в двух концентрических ободках; встре¬
чаются и так называемые перенесенные легенды, которые начинаются на одной
и заканчиваются на другой стороне монеты; и даже легенды, соединяющие над¬
пись с изобразительным мотивом по принципу современных ребусов. Позднее,
благодаря появлению монет с большей площадью, а также из-за введения двой¬
ных круговых надписей, сам текст легенд тоже значительно удлинился, приобре¬
тая новые, почти не применявшиеся ранее обороты, и эти расширенные надписи
иногда становятся характерными художественными элементами штемпеля, отли¬
чающими монеты данного вида. Тем не менее, за очень редкими исключениями,
в латинской Европе дело не дошло до создания чисто эпиграфических монет; ма¬
гия письма здесь никогда до конца не победила рисунок, по-прежнему оставав¬
шийся главным носителем содержания штемпеля.
Однако бывали случаи, когда само письмо, отдельные буквы исполняли роль
религиозных символов или просто магических знаков. Христограмма (41), т. е.
соединение букв X и Р (хи и ро), обычная на византийских и западноевропейских
монетах V—VI вв., является не только сокращением имени Христа, но прежде
всего знаком, символизирующим, подобно кресту, идею христианства. Моно¬
грамма св. Девы Марии, составленная из соединения букв М и А, часто встре¬
чающаяся на монетах позднего Средневековья, — это тоже скорее знак культа
Богоматери, чем сокращение ее имени. Буквы АиП (альфа и омега) (42), отме¬
чаемые по преимуществу в XI—XIII вв., но также и в другие столетия, — это, со¬
гласно Апокалипсису, символ Христа как Начала и Конца. Может быть, и некото-
42.

/ IWb
K'5
рые другие буквы или их сочетания, которые кажутся бессмысленными, по сути
имели такое же или аналогичное значение. Не вникая в данные, касающиеся
символики других букв алфавита в иных областях средневековой культуры, на¬
помним здесь только о сочинении французского писателя Филиппа де Мезьера
«Сон старого пилигрима», созданного в 1389 г.1 В сонном видении путешествуя
в поисках Милосердия, Мудрости и Правды, этот пилигрим прибывает во дво¬
рец, где чеканят золотые монеты со знаком буквы Т (тау), которая, согласно ав¬
тору, является символом твердости в вере. С другой стороны, известно, что из-за
свой формы эта буква считалась одним из вариантов креста (крест св. Антония),
а кроме того связана с несколькими местами из Библии, упоминающими зна¬
мения. В произведении Филиппа помещение знака Т (тау) на золотые монеты,
по-видимому, является особенно действенным способом его демонстрации и од¬
новременно усилением его магической роли. Правда, все это происходит во сне,
таких монет в действительности не существовало, но литературная экстраполя¬
ция реальности здесь, по-видимому, верно передает укоренившееся не только
в XIV в. мнение о символике букв и символике золота.
Глава 2. Не всё на латыни
Греческие буквы во сне француза и даже на реальных монетах латинской Европы,
как, например, знак альфы и омеги, представляли собой эпиграфические вкрап¬
ления, связанные с их символическим значением. В других землях и даже в их
пределах с латинской культурой употреблялись и иные виды письма, адекватные
соответствующим языкам. В средневековом христианском мире, если рассматри¬
вать эту цивилизацию в совокупности, монетные надписи представляют около
десятка разных алфавитов, передавая с их помощью до двадцати разных языков,
если не считать других форм языкового сообщения, закодированных в художест¬
венных изображениях, помещенных на штемпели монет, и, в частности, в говоря¬
щих гербах отдельных лиц и мест. Эти языки — латинский и греческий, русский,
болгарский и сербский, немецкий, французский, каталонский, англосаксонский,
скандинавский, польский, чешский, западнославянский, арабский, грузинский,
берберийский, армянский, персидский и монгольский (уйгурский). Очевидно,
что разными являются масштабы, диапазон и хронология их использования:
от многословных текстов, содержащих целые предложения, — до отдельных слов;
и от повсеместного применения на больших пространствах — до узко местных
и случайных примеров. В некоторых случаях эти надписи относятся к старей-
1
Hauzinski J. Polska w «Le songe du vieil pelerin» Filipa de Mezieres 11 Roczniki Historyczne.
Warszawa, 1973. Rok XXXIX. S. 107.

106
Rидел тратт, [рафик / и и шк и
шим памятникам письменности на данной территории, а содержащиеся в них
слова к древнейшим памятникам национальных языков. Наконец, существуют,
главным образом в зонах соприкосновения разных культур, двуязычные монеты,
несущие надписи на языках двух соседних народов; или же на местно'м языке
и универсальном для данной цивилизации, какими были латинский, греческий,
а также арабский и русский языки.
Латынь господствовала на монетах Западной, Центральной и Северной Ев¬
ропы все Средневековье, сохраняя это положение и в течение нескольких по¬
следующих столетий; только в XVIII в. она была окончательно вытеснена со¬
ответствующими национальными языками, хотя в некоторых случаях ее следы
сохранились вплоть до сего дня, как, например, в титулатуре английских коро¬
лей: Dei Gratia Regina, Fidei Defensor [6].
Первоначально даже византийские монеты несли латинские надписи
и не только те, что чеканились в западных провинциях Восточной Римской импе¬
рии, но и выпускавшиеся в самом Константинополе. Существовавший там в IV в.
социум живой латинской культуры, имевший опору главным образом в сенате,
стал причиной того, что в течение долгого времени латынь сохраняла характер
как государственного, так и культурного языка, только постепенно уступая место
возрождавшемуся греческому языку. На монетных штемпелях этот процесс на¬
чался лишь в VII в. и в основном завершился в IX в., хотя некоторые традицион¬
ные обороты в латинской версии существовали еще и в XI в. (например, надпись
REX REGNANTIVM [7]) (43,17). Очевидно, что в период Латинской империи
на Босфоре и в рамках других государств, созданных крестоносцами на Востоке,
17 Сошд. Византия. Василий I Македонянин (867-886)
произошло новое вторжение латыни на чеканившиеся там монеты. Левантийские
колонии итальянских городов, такие как крымская Кафа, и даже некоторые ма¬
лоазиатские, в XIV—XV вв. подражавшие итальянским монетам, использовали
в своих эмиссиях латинский язык и алфавит.
Правда, лексический запас латинских надписей на средневековых монетах
не богат. Его составляют «паспортные» данные монеты, такие как титулы прави¬

ними и
107
l.hliiA Нс ( П,1 ч
теля, определение места, название монетной единицы и т. п., иногда также пояс¬
нения к представленным на штемпеле изображениям и, кроме того, религиозные
тексты, почерпнутые в основном из Священного писания и литургических тек¬
стов. Последние особенно размножились в позднем Средневековье, используя
главным образом Псалтырь в качестве источника цитат. Однако хватает и стихов
из Евангелий, Апокалипсиса, а также из церковных гимнов и месс. Зато цитаты
из сочинений древних авторов, часто выступавшие в роли девизов правителей,
распространились только в эпоху Ренессанса. Несмотря на относительно узкую
сферу применения, латинский язык господствовал на штемпелях западно-, цен¬
трально- и североевропейских монет значительно шире, чем на многих других
памятниках средневековой словесности. Из-под его покрова с трудом пробива¬
лись отдельные национальные языки и не только те, что еще не создали собствен¬
ной обширной словесности, но и уже обладавшие значительной литературой, та¬
кие как французский, немецкий или английский. Следовательно, не отсутствие
возможностей и трудности письма влияли на это положение вещей, а сознатель¬
ный выбор, поставивший монету, подобно печатям и некоторым другим памят¬
никам средневековой эпиграфики, в ряд заповедников латинского языка. При¬
чины такого решения (или, скорее, обычая), по всей видимости, в том, что это
был именно «usus» [8], не подвергавшийся сомнению, и искать их следует с од¬
ной стороны в традиции, восходящей непосредственно к эпохе Римской импе¬
рии, с другой же — в трактовке монетного штемпеля как официального доку¬
мента государства или иного института, значение которого было условно связано
с латинской языковой версией.
Отсутствие обиходного понимания этого языка, особенно заметного за пре-
лелами ареала романских языков, не имело большого значения. Впрочем, это был
язык всей западно-христианской элиты, прежде всего духовной, но отчасти также
и светской, знание которого обычно шло в паре с умением читать. Для неграмот¬
ных же, по сути, не имело значения, на каком языке, знакомом или неизвестном,
составлены надписи на использовавшихся ими монетах, хотя само присутствие
надписи, как уже упоминалось, было почти необходимым условием.
Среди национальных языков на монетах Западной Европы раньше всего по¬
является англосаксонский. Начиная с VII в. и особенно в IX—XI вв. он представ¬
лен обильным ономастическим материалом, значительно включавшем несколько
сотен названий мест и не меньшее количество имен монетчиков.
Многие из этих названий отличаются от позднейших, используемых до сего
дня, например: Eoferwic — Йорк, Dorovernis — Кентербери, Bricgstow — Бри¬
столь, Ligerceaster — Честер и т. д. Личные имена также представляют множе¬
ство исчезнувших впоследствии архаизмов. Зато распространенные англосак¬
сонские слова встречаются лишь в виде исключений, таких как королевский
титул CYN[ing], позднее CVNVNC, на некоторых английских, североирланд¬
ских и англо-ирландских монетах X в., тогда как обычно титулатура правителей

108
Pi \’J Ulj'ill l\ 1Ф11К. jr ЯлЫкИ
имела здесь латинское начертание. Во второй половине VII и в начале VIII в.
появляются немногочисленные надписи, выполненные руническим письмом,
использовавшимся для написания некоторых имен или же выступавшим только
в форме отдельных букв, вплетенных в надпись, выполненную латинским алфа¬
витом {44). Во всяком случае, такие факты свидетельствуют о знакомстве и од¬
новременном использовании создателями штемпелей обоих видов письма. По¬
добные гибриды известны и по англосаксонским рукописям.
В Скандинавии на раннесредневековых монетах тоже встречаются, хотя
и значительно менее многочисленные, нордические названия и имена; а во вто¬
рой половине XI в. даже короткие тексты, написанные руническим пись¬
мом {45; 18), использовавшимся как в датских монетных мастерских, так
и в Норвегии, например: OLAFR KUNUNKR (Олаф король), GUNAR А МОТ
THISA (Гунар имеет этот чекан) и т. п. Однако такие случаи очень редки; не¬
смотря на распространение рунического письма на других памятниках сканди¬
навской эпиграфики, его участие в монетных надписях ничтожно по сравнению
с латинским алфавитом.
18. Денарий. Дания. Около 1065 - 1075
46.
Французский язык в соответствующем ему этническом ареале тоже проявля¬
ется, прежде всего, в форме личных имен и названий мест, с XII в. употребляв¬
шихся в национальной версии в разных частях Франции. Иногда ее дополняют
некоторые титулы, такие как AVESKES [9] на монетах епископа Туля в XIII в.,
DVCHESS [10] на лотарингских монетах XIV в., SIRES [11] и DAME [12] и не¬
которые другие. Отмечены также и обыкновенные слова, например, FACVN [13]
рядом с изображением сокола на одном из льежских денариев XII в. {46) или
само название монеты MONOIE, MVNAI [14] и т. п. Кроме надписей встреча¬
ются этимологические игры, на полном серьезе представленные на говорящих
гербах разных лиц и мест, опиравшиеся не на латынь, а на живой французский
язык, закодированный в этих изображениях. Например, денарии, чеканенные
в шампанском городе Провен в XIII в., несут изображение гребешка как элемент,
определяющий вторую часть названия Шампани (Champ — peigne — «поле —
гребень») {47; 19); денарии принцев д Оранж того же времени имеют в поле
охотничий рожок (cornet), который является художественным аналогом про-

1 игилHe
НЛ LnnhlHH
109
19. Денарий. Франция. Графство Шампань. Генрих I (1152-1180) или Генрих II (1180-1197)
звища их предка Вильгельма Короткий Hoc (au court nez — с коротким носом),
воспринятым в качестве родового герба [15] (48).
Но более обширные надписи на французском языке появились не во Фран¬
ции, а на Ближнем Востоке, в государствах крестоносцев, Сирии (DENIER — DE
SEETE [16]) и особенно на Кипре, где несколько королей один за другим титуло¬
вали себя на своих монетах XIV в. PAR LA GRACE DE DIEV ROI [17] (49; 20).
Эта кажущаяся непоследовательность, по-видимому, объясняется самим фактом
меньшей латинизации острова и особенно ее греческим (византийским) литурги-
20. Полугрош. Левант. Королевство Кипр. 1310-1324
ческим обрядом; греческий же язык, о чем будет речь идти ниже, не блокировал
национальные языки в ареале своего влияния, как это делала латынь. Впрочем,
это был довольно краткий период, поскольку уже во второй четверти XV в. в ти-
тулатуре кипрских королей снова возобладала латынь, может быть, в результате
растущего генуэзского влияния, а переход острова под власть Венеции в 1479 г.
положил конец правлению и французским традициям династии Люзиньянов.
Другие романские языки встречаются на монетах гораздо реже. Итальянский
применялся, по-видимому, только для нескольких названий монетных единиц
в XIV—XV вв., таких как SOLDO или QUARTARO. Каталонский язык отме¬
чен лишь на чеканенных в то же время медных монетах, названных на штемпеле

по
Раздел третий. Графика и языки
PVGESA DE LEIDA [18]; впрочем, этот термин был создан из имени города
Пуату (Poitou) и распространился во Франции в обиходном названии «ри-
geoise» [19], данном таким же монетам.
В ареале немецкого языка аналогичные надписи также появлялись только
время от времени. Наиболее яркий пример тому дают денарии середины XI в.,
чеканенные в саксонской монетной мастерской в Гиттельдё, которые несли ис¬
ключительно немецкие надписи: на одной стороне — IELITHS PENNIG [20] —
название монеты; на другой — HIR STEID ТЕ BISCOP [21] (21), — объясняю¬
щая помещенное в центре штемпеля изображение епископа, поскольку этот
монетный двор принадлежал архиепископу Магдебургскому, или же сопровож¬
дающая изображения креста и епископского посоха — символов власти епископа.
21. Денарий. СРИ. Архиепископство Магдебург. Середина XI в.
Обе части легенды обнаруживают черты нижненемецкого языка, а существо¬
вание нескольких разных типов этих денариев указывает, что данная эмиссия
не была единственным случаем. Однако эта попытка выпускать монеты в местной
языковой версии, продолжавшаяся в течение некоторого времени, была прекра¬
щена уже во второй половине XI в., когда эмиссии той же монетной мастерской
вновь получили латинские надписи. Следующий подобный пример происходит
из Штирии, где в XIII в. маркграф, потом король Пржемысл Отакар II поместил
на свои монеты надпись SCHILT VON STEIR [22] вокруг щита с изображением
пантеры как герба страны, а на другой стороне — собственный титул правителя
CVNECH OTACCAR [23] (50). Появляются и другие титулы, выраженные в не¬
мецкой версии: MARCGRAVE [24] на монетах маркграфов Бранденбургских
в конце XII в., HERZOC [25] на несколько более поздних каринтийских дена¬
риях, BVRGGRAFF [26] на нюрнбергских монетах XIV—XV вв. или BISCHOF
[27] на современных им монетах епископа Аугсбургского.
Зато названия мест в немецком языковом ареале довольно часто подвер¬
гались латинизации, восходящей отчасти еще к римской эпохе или создан¬
ной в Средние века. Таким образом, на штемпелях мы видим надписи: S[ancta]
COLONIA A[grippina] (Кёльн) (57; 22), AVGVSTA (Аугсбург), REGINA (Ре¬
генсбург) (52; 23), VERONA (Бонн) и т. д., и даже переводы на латынь некото-

Ill
I ill ИЛ Hi'etc i,i AJiUhllii1
22. Денарий. CPU. Оттон III (983-1002)
23. Денарий. CPU. Герцогство Бавария. Генрих IV (996-1004)
рых германских названий, как городок Тиль (Thiel), обозначен¬
ный на каролингских денариях названием BONA (til — хорошая).
Так же, как на французских монетах, национальный язык и здесь
был закодирован во многих говорящих гербах или эмблемах от¬
дельных мест и персон. Например, на брактеаты, отчеканен¬
ные в XII в. в Фалькенштайне, помещено изображение сокола
(Falke), в Арнштайне — орла (Ааг) (24), в Берне — медведя (Ваг);
монеты из Мюнценберга обычно имеют деликатно введенную
веточку мяты (Minze), монеты из Мюнхена — голову монаха
(Monch) (25) и многие другие, использовавшие лучше или хуже
обоснованную этимологию. Такие недоразумения особенно ча¬
сты на колонизированных восточных землях, где старые славян¬
ские названия в немецкой версии порой приобретали вторич¬
ное, совершенно случайное значение. Отсюда, например, звезда,
встречающаяся на монетах Старгарда в Поморье, является след¬
ствием нижненемецкой этимологии названия этого города (Star)
(53; 26). Но с другой стороны некоторые говорящие гербы сла¬
вянских названий мест были восприняты на монетах, чеканенных
уже в период господства немецкого языка на данной территории,
24. Брактеат. CPU. Графство Арнштайн. Вагэ'е:
или Вальтер III (1169-Г'^
25. Пфенниг «голова монаха». СРИ. Герцогств:
Мюнхен, Стефан II фон Виттельсбах (1347-

112
Puitc i пцчпнг. t. /. 1ФИк i и я и,ik //
такие, как стрела на монетах Стшалова [28] (54; 27), голова вола на монетах Во¬
лова [29] и т. п. Это были изображения, совсем неадекватные немецкой версии
названий соответствующих мест, которые образовывали тайный след славянских
языков, сохранявшийся этими штемпелями.
Языки западной группы славян, находившихся в сфере влияния Римской
церкви и пользовавшихся латинским алфавитом, также представлены на моне¬
тах несколькими отдельными словами. К ним относится надпись BOZE на чеш¬
ских денариях Болеслава II (967/972—999), хотя нет полной уверенности в том,
что здесь речь идет о локальной замене слова DEVS [30], известного по другим
монетам того же князя, или же о личном имени монетчика, аналогичном неко¬
торым другим, встречающимся в то же время (NOC, ZANTA, MIZLETA, ОМ-
ERIZ) (55; 28) и представляющим ономастические памятники чешского языка.
28. Денарий. Чехия. Болеслав II (972/973-999)
Более точным является княжеский титул CNES, использованный полтора
века спустя, около 1150 г., на западнославянских монетах Яксы из Копаника [31].
Опосредованно эта местная языковая форма известна по документам, проис¬
ходящим с территории Западного Поморья; однако, на монетах она не имеет
иных свидетельств, поскольку на них, как правило, прикрыта латинским терми¬
ном «dux», конечно, если не считать ее присутствия на штемпелях южно- и во¬
сточнославянских монет, о чем речь пойдет ниже.

113
i At 161 ~.IlcihTHJ hVHblHH
Польский язык засвидетельствован в монетных надписях только в конце XII
и в начале XIII в., если не учитывать имена собственные, такие как BOLESLAV
и CRACOV, переданные, по крайней мере, внешне в нелатинизированной форме
на денариях Болеслава II Щедрого (1058—1079) и Владислава I Германа (1079—
1102). Зато более ранние имена, известные по монетам Мешко I (MISECO)
и Болеслава I Храброго (BOLIZLAV, BOLIZLAVS, GNEZDVN) (56), несмо¬
тря на латинизированное окончание, по-видимому, указывают на влияние немец¬
кой фонетики, вероятно, присущей авторам этих надписей, будь то епископ или
иное духовное лицо. Местная версия имени Мешко появляется только на дена¬
риях Мешко III (MESCO), и вскоре после этого, в начале XIII в., один из силез¬
ских брактеатов принесет также обычное слово MILOST (57), использованное
как обозначение одной из христианских добродетелей и являющееся аналогом
латинской надписи CARITAS [32], известной по другим современным моне¬
там из этого же региона. Другое, несколько более раннее приобретение поль¬
ского языка было передано на монетах Мешко III Старого в необычной форме
записи — древнееврейским алфавитом, давшим текст МШКА КРОЛ ПОЛСКИ
(58; 29). Добавим, что это первая и в течение долгого времени единственная за¬
пись названия «Polska» в нелатинизированной фонетической версии. Эта над¬
пись, хотя и исключительная, относится к большой группе легенд, записанных
древнееврейской графикой, характерной для монет Мешко III, ко¬
торые во всех остальных случаях сохраняют древнееврейскую язы¬
ковую версию.
Древнееврейский язык и алфавит занимают совершенно осо¬
бое место в средневековых монетных надписях. Прежде всего,
они встречаются в Польше на монетах Мешко Старого, чеканен¬
ных в Гнезно и Калише (59), и, может быть, на нескольких более
поздних эмиссиях; кроме того, на некоторых немецких, чешских
и венгерских монетах XIII в. Особенность этих легенд заключа¬
ется в том, что они не являются ни выражением функциониро¬
вания этнически определенного государства, ни свидетельством
повсеместного применения древнееврейского языка в данной ци¬
вилизации, хотя он использовался во всей средневековой Европе
в среде еврейской диаспоры. Однако введение его на вышеназванные монеты
было следствием того, что местные евреи получали управление соответствую¬
щими монетными мастерскими в аренду или в иной форме. Во всяком случае,
эти организационные решения обусловили языковую форму надписи, а в не¬
которой степени и ее содержание, поскольку значительная часть этих легенд
дает специфические слова и обороты, не использовавшиеся на монетах того же
Мешко с латинскими надписями. Древнееврейские надписи отчасти ограничива¬
ются только отдельными словами или же отдельными буквами, иногда образую¬
щими алфавитные вкрапления, подобные уже упоминавшимся рунам на некото-
57.
29. Брактеат. Польша. Мешко III (11 /3-

11ч
/ Г 1ФИк , и Я'ЯЫЬ и
рых англосаксонских монетах. Отчасти же они дают довольно обширные тексты,
особенно по сравнению с современными им латинскими легендами, использо¬
вавшимися на той же территории. Эти надписи, составленные из имен прави¬
телей и их титулов, таких как «мелех» (король), «бахар галах» (первый князь),
«кацин а мелех» (вождь и король), «мелех кашер» (король добрый, справед¬
ливый), «мелех шалем» (король счастливый), «ха кохен» (священник), «пе-
хах серор» (правитель округа), «тов рав» (добрый господин), «сар шир» (ве¬
ликий господин), стремились передать в древнееврейских терминах понятия,
почерпнутые из местных славянских языков. Из названий мест они упоминают
Гнезно (Knezden, Gndz) и Калиш, дают имена самих монетчиков с обозначением
имени отца и происхождения, как «Иосиф, сын Иегуды из рода священников»,
«господин Абрахам, сын Ицхака, начальник» (Таби Абрахам бен Ицехак на-
гид), и, кроме того, разные благословляющие формулы, прежде всего, в адрес
правителей. Чаще это одно слово «браха» (благословение), иногда усиленное,
в форме «браха това» (доброе благословение), «браха хацлаха» (благослове¬
ние, радость), а также более обширные обороты, такие как «Священник Мешко
да живет дольше», «С большим почтением к управителю округа Депольду» или
безличный, но несомненно относящийся к правителю текст «Мой народ мно¬
гочислен», представляющий собой особого рода еврейское благословение, вос¬
ходящее к библейскому стиху.
Особое место среди этих древнееврейских надписей занимает упомянутая
выше легенда МШКА КРОЛ ПОЛСКИ, представляющая пример адаптации
древнееврейского алфавита к польскому языку, по сути аналогичный первым,
современным ему попыткам адаптации латинского письма. Может быть, скры¬
тым polonicum [33] является также священнический титул Мешко III «ха ко¬
хен», если верна догадка, что он представляет неточный перевод двузначного
в то время польского термина «ksi^dz» [34]. Введение польского языка, конечно,
не увеличивало коммуникативности этих легенд в обществе. Однако нет основа¬
ний считать, что монеты с надписями древнееврейским алфавитом были пред¬
назначены преимущественно для еврейских общин в Польше или в других стра¬
нах. Таким образом, эти легенды дают особенно яркий пример того, что авторы
штемпелей совершенно не считали необходимым повсеместное понимание пе¬
редаваемого ими сообщения, на этот раз доступного уже даже не интеллекту¬
альной элите страны, а только элите небольшой этнической группы. Содержа¬
ние этих надписей, и особенно их благословляющие формулы, указывают, что
и на этот раз их адресатом были не пользователи монет, а скорее силы небесные,
от которых зависело исполнение помещенных на штемпели пожеланий. Во вся¬
ком случае, во всей сфере господства латинской культуры древнееврейские над¬
писи на штемпелях средневековых монет представляют наиболее значительное
иноязычное включение, являющееся следствием, прежде всего, независимости
их создателей от влияния западного христианства.

/ллвв Нс вес на латыни
115
В Восточной Европе языковые соотношения сформировались совершенно
иным образом, не испытывая гегемонии латинского языка. Греческий язык, хотя
и широко распространенный на монетах античного мира особенно в эпоху элли¬
низма, в Средние века претерпел значительные территориальные ограничения,
сохранившись только на византийских монетах и, в небольшом объеме, в неко¬
торых странах, соседствовавших с Восточной Римской империей. В самом Кон¬
стантинополе греческий язык в монетных надписях не использовался с антично¬
сти, так как монеты, чеканенные здесь со времен Константина Великого, пятьсот
лет сохраняли латинскую языковую версию с небольшими вкраплениями букв,
воспринятых из греческого алфавита. Лишь при Константине II (641—668) по¬
являются первые греческие надписи, сначала только на бронзовых монетах, по¬
том также на золотых и серебряных. Однако ареалы их использования на разных
монетных дворах Восточной Римской империи начали постепенно сокращаться
в соответствии с мусульманскими и славянскими завоеваниями, чтобы, наконец,
в позднем Средневековье удержаться только на Босфоре и на небольших клоч¬
ках Балканского полуострова.
В противоположность латыни средневековый греческий язык не стал фак¬
тором, блокирующим развитие письменности на национальных языках в землях,
находившихся в сфере византийского культурного влияния, проявлявшегося в ре¬
лигиозных обрядах, искусстве, архитектуре и т. д. Напротив, греческий алфавит
стал основой, облегчившей формирование письменности, соответствующей этим
языкам, прежде всего славянским; таким же путем появились и древние русские,
болгарские и некоторые сербские монетные надписи, впрочем, последние только
вкраплены в господствовавшие там латинские. Зато мелкие греческие вставки по¬
являются на грузинских монетах или же в форме византийских титулов (sevastos,
keisaros и др.), хотя и переданными местным алфавитом, или же в чисто грече¬
ских надписях сакрального типа, как 1C — ХС [35] или ME[ter] ©EOV (Theou)
[36], помещавшихся рядом с изображениями Христа и Богоматери. Тем не ме¬
нее, отдельные греческие буквы функционировали во всем христианском мире,
главным образом, в роли религиозных символов, таких как альфа и омега или тау,
о чем уже шла речь выше. Особый случай представляет надпись DOMINE KY-
RIE [37] на ирландском полугроше конца XV в., соединившем латинскую и гре¬
ческую версию обращения к Богу, возникшую, вероятно, на основе литургиче¬
ских слов «Kyrie elejson» [38]. Наконец, особое место занимают подражания
византийским монетам, появившиеся в ряде западных стран, особенно в Герма¬
нии и Скандинавии (45; 18), на которых элементы греческой графики, как пра¬
вило, подверглись варваризации и исчезли.
В непосредственной сфере воздействия византийской культуры и на моне¬
тах, чеканенных по византийским метрологическим и иконографическим моде¬
лям, обозначенных названиями, воспринятыми из византийской терминологии,
греческий язык тоже навсегда уступил место соответствующим национальным

116
p.l
третей. 1 Р1Ф1 /А. - ИЯ hi hit
30. Грош. Болгария. Феодор Светослав (1300-1321)
31. Грош. Болгария. Иван Срацимир (1356-1396)
32. Грош. Сербия. 1345-1355
языкам. Ярким примером тому являются болгарские монеты XIII—XIV вв., не¬
сущие надписи, составленные на болгарском языке и славянской азбукой, раз¬
мещенные на штемпеле аналогично греческим надписям. Обычно они содержат
имя и титул правителя ЦРЬ БАГРОМ [39] (60; 30), иногда также имя святого
покровителя, а как исключение другие выражения, например, БАГВ, сокра¬
щенное от «благоверен» (61; 31), образуя кальку греческого титула «ortho-
62.

33. Грош. Сербия. Георгий Бранкович (14
doxos», использовавшегося византийскими импера¬
торами. Характерной чертой этих надписей является
сокращение знака, подобного цифре 4, означающего
слово «царь», писавшееся также в форме монограммы.
Сербские позднесредневековые монеты тоже приме¬
няют подобный алфавит (62; 32), выражая с его помо¬
щью, помимо имен, основные титулы, такие как КНЕЗЬ,
КРАЛЬ, ГОСПОДИНЬ (63; 33); также в виде исключе¬
ния, по византийскому образцу, РАБЬ ХСИ (раб Хри¬
стов) (64, 34).
34. Грош. Сербия. Стефан Драгутин (1284-1314)
Более широкий лексический запас представил на монетных штемпелях рус¬
ский язык, передаваемый при помощи кириллического алфавита. Он отмечен 64.
ске на первых монетах Киевской Руси, появившихся в конце X — начале XI в.,
затем постоянно сохраняется во втором периоде русского монетного дела, воз-
■ гновленного в середине XIV в., хотя там первоначально встречаются вкрапле¬
ния арабского языка, принесенные посредством татарских монет. И в первый,
во второй период национального монетного дела русские надписи демонстри¬
руют множество черт, заметно отличающихся от других аналогичных текстов.
Кг оме собственных имен правителей и святых, названий денежных единиц они
_гют также обороты, касающиеся титулатуры или положения князя, такие как
ВЛАДИМИР НА СТОЛЕ А СЕ ЕГО СРЕБРО на сребрениках Владимира Ве¬
ликого в конце X в. (65; 35); КНЯЗЬ ВЕЛИКИЙ ВСЕЯ РУСИ на монетах XV в.
пли же высказывания, предостерегающие пользователей монет от совершения
преступлений, как, например, ОСТАВИТЕ БЕЗУМИЕ И ЖИВИ БУДЕТЕ
на денгах Василия Темного (1425—1462) (66) и другие, о которых речь пойдет
ниже. На самых ранних монетах эти надписи в целом расположены на штемпе¬
лях по греческому образцу, во второй период они по преимуществу занимают все
поле реверса, таким образом продолжив через несколько столетий образец штем¬
пеля, заимствованного с татарских монет Золотой Орды.

118
1\г idc.i третий. I рафика и языки
35. Сребреник. Русь. Киев. Конец X в.
/кое княжество Литовское. 1392-1396
Русский язык и являющийся его носителем алфавит время от времени отме¬
чен также на монетах, чеканенных за пределами ареала русского этноса, а именно:
на польских денариях Болеслава Храброго, несущих имя князя, написанное кирил¬
лицей (67), а позже — на самых ранних литовских монетах конца XIV в., снабжен¬
ных надписью ПЕЧАТЬ (68; 36), встречающейся и на некоторых русских монетах,
в частности суздальских и позднее новгородских. Впрочем, это были кратковре¬
менные эмиссии, и последующие монеты, отчеканенные в Литве только сто лет
спустя, в правление Александра Ягеллончика (1501—1506), несут уже латинские
надписи, несмотря на то что русский язык еще долго сохранялся в канцелярии Ве¬
ликого княжества, подвергаясь лишь медленной латинизации и полонизации.
В Молдавии и Валахии первые монеты, отчеканенные во второй половине
XIV в., тоже несут кириллические надписи и содержат одиночные славянские
слова, особенно связанные с титулатурой, такие как ВОЕВОД, ВЕЛИК ВОЕ¬
ВОДА; и, как исключение, название монеты ГРОШЬ (69) в со¬
ответствии с тогдашней канцелярской практикой этих княжеств.
Титул «воевода» сохранился там и в латинских надписях, по¬
добно титулу «господар», встречающемуся на молдавских моне¬
тах. Впрочем, уже в XIV в. там появляются двуязычные монеты
с надписями в славянской и латинской версиях, а в XV в. послед¬
няя получит значительное преобладание. Зато в Червонной Руси
местная монета, чеканенная во второй половине XIV и в начале
XV в., вообще не несла никаких кириллических надписей и снаб¬
жалась исключительно латинскими легендами (70; 37). Причиной тому, несо¬
мненно, было преобладающее польское влияние в организации червонорусского
монетного дела. Потом венгерское воздействие, включившее этот регион в ор¬
биту латинской культуры, хотя с точки зрения внешнего вида появившиеся там
монеты обнаруживали переходные элементы, соответствующие расположению
этих земель на перекрестке дорог, ведущих на восток и на запад.

L'h/e.iНс все Hu idtH'unu
119
Третьим большим языковым ареалом, представленным в легендах средне¬
вековых монет, являются надписи, составленные на арабском языке и характер¬
ной для этого языка графикой. Этот язык функционировал наиболее широко
как с точки зрения географической протяженности, так и объема текстов, со¬
держащихся в надписях. Монеты с арабскими легендами чеканились во всем
мусульманском мире — от Испании через Северную Африку и Ближний Во¬
сток до Средней Азии и Восточной Европы, увеличивая свое распространение
по мере арабских завоеваний и вовлечения в ислам все новых и новых народов.
37 Полугрош русский. Польша. Владислав II Ягелло (1386-1434)
Первоначально, в первый век арабской экспансии, эти монеты по своему
внешнему виду и штемпелям, включая язык надписей, подражали монетам по¬
коренных земель, имитируя то византийские солиды (77), то персидские драхмы,
несущие надписи на языке пехлеви. Арабские надписи распространялись посте¬
пенно и только со времени реформы, проведенной в конце VII в. халифом Абд
аль-Маликом, образовался новый тип мусульманских монет, полностью лишен¬
ных пластических изображений и снабженных на обеих сторонах только над¬
писями, определяющими род монеты, особу правителя, который приказал их
отчеканить, место и дату выпуска и, кроме того, содержащими символ мусульман¬
ской веры (37), а также стихи из Корана. Только на западе — в Северной Африке
и в Испании в первые годы после ее завоевания арабами короткое время еще со¬
хранялись монеты с надписями на латинском языке, хотя содержание уже соот¬
ветствовало мусульманским образцам. Но вскоре и они подверглись арабизации.
В X в. арабский язык появился на монетах недавно принявших ислам волжских,
булгар, а в XIII в. в монгольских государствах, образовавшихся после распада им¬
перии Чингисхана, в частности в державе Хулагуидов в Иране и Азербайджане,
а также в государстве Джучидов, известном как Золотая Орда.
Иногда арабский язык проникал и на монеты, чеканенные за пределами му¬
сульманских стран. Происходило это, в частности, на территориях, находив¬
шихся в зависимости от мусульманских правителей, например, в Грузии в XIII в.

120
j
j, 'i
L\i Wl / тост
1 lh . // Я UAkI!
или в XIV в. в русских княжествах, политически еще подчинявшихся ханам
Золотой Орды. С другой стороны, арабские надписи использовались в зем¬
лях, отвоеванных христианами у мусульман, в частности в Кастилии и Леоне
в XII в., на Сицилии, в королевстве Иерусалимском и в других латинских вла¬
дениях на Ближнем Востоке в XIII в. Таким образом, по сравнению с монетами
VII—VIII вв. ситуация перевернулась: завоеватели присваивали монетную си¬
стему и внешний вид монет вместе с языком завоеванных земель, стараясь та¬
ким образом обеспечить собственным монетам лучшие условия для обращения
на рынке через усвоение прежде всего их традиционного внешнего вида. Нако¬
нец, уже только как исключение, арабский язык попадал на монеты некоторых
европейских стран, таких как Англия, Германия, Скандинавия и Венгрия, или
в результате чеканки там специальных монет, предназначенных для мусульман¬
ских получателей, либо в результате деятельности местных мусульманских групп,
а возможно, как случайное подражание арабским монетам, наводнившим соот¬
ветствующие территории.
Арабский язык, в исламском мире игравший роль аналогичную латыни в за¬
падном христианстве, воспроизводился на монетах с помощью двух различаю¬
щихся между собой график. В раннее Средневековье преобладал вид письма,
именуемого куфическим по главному центру его развития в городе Аль-Куфа
в Ираке; с XIII в. его сменило письмо, называемое «насх», с менее монументаль¬
ными чертами. Первое из них встречается преимущественно на варваризирован-
ных имитациях, появившихся главным образом на периферии мусульманского
мира — в поволжских землях, свидетельствуя о том, что исполнители этих штем¬
пелей не знали ни арабской письменности, ни языка подобно создателям псев¬
долегенд, имитирующих латинские слова. Таким образом, в обоих случаях соб¬
ственный смысл надписи уже не имел никакого значения, она создавала только
традиционный тип знака, благодаря которому монета могла функционировать
по крайней мере на окраинах великих средневековых культур.
Остальные языки из представленного выше списка имели лишь локальное
применение, появляясь на монетах, чеканенных только в ареале их использова¬
ния, и то чаще всего в форме вкраплений в господствующий на данной терри¬
тории общий язык. Только армянский и грузинский языки использовались как
главная основа надписей соответствующих монет, составленных с применением
собственных алфавитов. Надписи на грузинских монетах представлены даже
двумя видами местной графики. Преобладающая их часть, начиная уже с VI в.,
передавалась с помощью письма маюскульного типа, называемого «церковным
заглавным» (асомтаврули) и использовавшегося в манускриптах. Во второй по¬
ловине XII и в начале XIII в. параллельно встречается и другой вид грузинского
письма, называемый «гражданским» (мхедрули) (72; 38). Однако значительная
часть монет, появившихся в средневековой Грузии, все же несет греческие, пер¬
сидские, уйгурские и прежде всего арабские надписи, вводимые в зависимости

/ '/: Hi 1 „. /7С . u fit -hi ШЫHli
121
38. Ботинати 450 короникона. Грузия. 1230
от политических условий и культурных влияний, воздействовавших в тот или
иной период. Такие надписи обычно сочетались с грузинскими, помещаемыми
на другой стороне монеты или даже на один и тот же штемпель, а иногда соеди¬
нялись между собой, как арабские с уйгурскими во время монгольского господ¬
ства в Грузии.
Подобные гибриды, как уже упоминалось, встречаются на других погранич¬
ных территориях не столько государств, сколько культур, особенно на обширных
пространствах контактных зон христианского мира с мусульманским — от Кав¬
каза до Атлантики. В том числе к ним относятся монеты, отчеканенные арабами
в Танжере в первой четверти VIII в., которые на одной стороне несут арабскую
надпись «Во имя Бога фельс, выбитый в Танжере», на другой — латинскую над¬
пись «D[omi]NE D[eu]S QVIS TIBI SIMILIS» [40] (73). В X в. последние лан-
гобардские короли и позднее нормандские правители начали чеканить в Южной
Италии, на Сицилии, золотые монеты по образцу фатимидских четверть-дина¬
ров, которые назывались тари, с латинской надписью на аверсе и арабской на ре¬
версе, а также медные фоллари, где имя правителя Вильгельма II (1166—1189)
было представлено на обоих языках (74); зато содержание соответствующих ча¬
стей арабской и латинской надписей различно и приближено к стереотипам,
использовавшимся и на том, и на другом культурном пространстве. Таким об¬
разом удовлетворялась не столько потребность в информации, которую несла
надпись, сколько привычка представителей обоих сообществ к определенному
типу монет.
Совсем иного рода арабско-латинские гибриды демонстрируют золотые
монеты англосаксонского короля Мерсии Оффы (757—796), представляющие
собой точную имитацию мусульманских динаров аббасидского халифа аль-Ман-
сура. Они несут на обеих сторонах полный текст арабской надписи, содержа¬
щей символ веры (шахада) и один из стихов Корана, причем только имя и титул
короля даны в латинской версии OFFA REX [41] (75). Эта своеобразная монета
находит свое объяснение в контексте торговых контактов Англии с мусульман-
(л/"'

122
l\,	?н remap. I рафик i ,i H3biixt.
ской Испанией, а также присутствия золотых арабских монет, носивших назва¬
ние «манкусы», на Британских островах. Ее пытаются интерпретировать как
своего рода специальную и демонстративную эмиссию, предпринятую в связи
с обязательством Оффы платить в пользу папского престола грош св. Петра
в размере 365 манкусов ежегодно, то есть по одной штуке за каждый день Пе¬
трова покровительства. Некоторой аналогией этой монете можно считать не¬
мецкий денарий Генриха II (1002—1024), изготовленный на два столетия позже
где-то в прирейнских землях Германии, который на одной стороне несет пра¬
вильную латинскую надпись HEINRICVS, а на другой — не менее правильный
арабский текст «Имам Хишам, правитель верных, Богом поддерживаемый»
и одну из сур Корана {76). Этот штемпель является точной копией золотого ди¬
нара 1001/1002 г., чеканенного в Андалузии (г. Кордова) омейядским халифом
Хишамом II (976—1008). Эта монета также иногда трактуется как специальная
эмиссия, выпущенная по случаю прибытия на Рейн арабского посольства из Ис¬
пании и представляющая собой своеобразный акт вежливости по отношению
к гостям и их правителю. Но с другой стороны, через штемпельные связи она
соединяется с аналогичными подражаниями византийским монетам, чеканен¬
ным на той же территории и имитирующим значительно более ранние прото¬
типы. Впрочем, в XII в. динарам того же халифа Хишама некоторое время по¬
дражали в Венгрии, что, понятно, исключает их особый характер. Тем не менее,
из сообщений Ибрагима ибн Якуба известно, что на рынке Майнца во второй
половине X в. обращались арабские дирхемы; материал кладов также свидетель¬
ствует о присутствии в этом регионе мусульманских золотых монет. Следова¬
тельно, существовали некоторые предпосылки к созданию их подражаний, хотя
цель этой деятельности не ясна. Во всяком случае исполнитель штемпелей на¬
званных денариев Генриха II знал арабский язык и письменность, и, возможно,
именно его личность, а не политические или экономические обстоятельства
определила внешний вид данных монет подобно тому, как еврейские монетчики
в течение некоторого времени определяли язык надписей на польских монетах.
Тем не менее, это не был продукт культурного пограничья, как вышеназванные
сицилийские гибриды, а некоторым образом случайное включение во внешне
единое пространство латинского монетного дела.
Своеобразными гибридами являются также надписи, составленные на языке
одного культурного круга, но с помощью алфавита, принятого в другом. Касается
это, в частности, некоторых византийских монет, передающих греческие слова
латинской графикой или явно мешающих эти языки и графики. Также в Молда¬
вии и в княжестве Валахия в XIV—XV вв. встречаются уже упоминавшиеся ла¬
тинско-русские гибриды, а на Руси — русско-арабские (татарские) (77; 39), об¬
наруживающие взаимное проникновение. Но во всех этих случаях двуязычные
надписи никогда не несли одного и того же, повторяющегося содержания, а, как
правило, имели комплементарный характер, вместе составляя сумму информа-

Г.иw.i 2. Не все ил латыни
123
ции, которую содержит данная монета. Следовательно, надо полагать, что это 77.
был не жест правителя, преследовавшего цель удовлетворить и тех, и других жи¬
телей данного края, как это происходит на современных монетах и банкнотах
государств, где принято несколько официальных языков, а скорее результат со¬
вместного бытования подлинных этнических и культурных потенциалов на дан¬
ной территории и одновременно попытка упростить для разноязычных пользо¬
вателей этих монет их идентификацию, невзирая на суть надписей. Во всяком
случае, такие гибриды, по-видимому, свидетельствуют о реальном знании пись¬
менности этими пользователями и, конечно, о контакте на данной территории
разных культур. Подтверждением тому и фактором взаимного проникновения
являются монеты.

Раздел четвертый
МОНЕТА О СЕБЕ

JR
Глава 1. Откуда происходит:
онеты Нового времени, особенно последних двух столетий, как правило,
несут на своих штемпелях основные данные, определяющие их как денеж¬
ные единицы: название государства, продукцией которого они являются, или
имя правителя, представляющее собой субститут этого государства, дату чеканки,
а также название денежных единиц и их количество, заключенное в данной мо¬
нете. Совокупность этих сведений является своеобразным паспортом каждой со¬
временной монеты, и их наличие кажется столь же очевидным, сколь и необходи¬
мым в практике использования этих монет в обращении. Однако на протяжении
истории очевидность и необходимость тоже являются переменными понятиями.
Паспорта средневековых, а тем более древних монет имели несколько иной ха¬
рактер, отвечавший иным потребностям, заявляемым обществом того времени,
и другим условиям функционирования его монет.
Название страны, в которой данная монета была отчеканена в Новое время,
в принципе совпадающее с названием соответствующего государства, в Средне¬
вековье редко использовалось в этой роли, как правило, уступая место обозна¬
чению конкретной власти и, следовательно, представляя не самостоятельный
элемент надписи, а добавление к титулу короля или герцога, правившего в этой
стране. Это является точным отражением основного статуса монеты как соб¬
ственности и орудия правителя, особа которого, а не сам институт государства,
требовала определения на штемпеле. Можно назвать всего лишь несколько от¬
ступлений от этого принципа, таких как надпись AQVITANIA на каролингских
денариях (78) и названия христианских государств на Пиренейском полуост¬
рове, встречающиеся на монетах, начиная с XI в., таких как NAVARA, ARA¬
GON, в XII в. также PORTVGAL. К этим исключениям относится и название
Фризии, отмеченное в форме FRESONIA на местных денариях XI в. Там же при
Оттоне III (983—1002) появляется надпись TERRA SALIS [1] (79), обозначаю¬
щая земли, расположенные близ залива Зюдер-зее, называвшиеся тогда Зальланд
Salland) [2]. Наконец, из этого же региона происходит надпись SAXONIA (80)>

126
Pji'jL'i четвертый. Мон hi / о а ы-
81.
отмеченная на одном из денариев, отчеканенных саксонскими герцогами в Евере
в середине XI в. Третьей областью использования подобных территориальных
названий является Венгрия, где на денариях второй половины XI в. — со вре¬
мени правления Эндре I (1046—1061) до Гезы I (1074—1077) — ставилась над¬
пись PANONIA (40) или PANONIA TERRA [3]. Но этот термин, связанный
с античной традицией, не сохранился при последующих венгерских правителях,
пользовавшихся словом «Hungaria», которое применялось, как правило, в титу-
латуре, а в качестве исключения в надписях, определяющих назначение данных
монет: MONETA REGIS PRO HVNGARIA [4]. Подобной особенностью отли¬
чается и надпись MONETA REGIS PRO SCLAVONIA [5] (81; 41) на так назы¬
ваемых бановцах — денариях, чеканенных в XIII—XIV вв. словенскими банами
от имени венгерских королей. На этот раз географическое название Словении
40. Денарий. Венгрия. Петер Орсеояо (1038-1041)
41. Денарий. Славония. Бела IV Венгерский (1235-1270)
имеет уже политическое содержание как обозначение части владений данного
короля. Наконец, к этой группе следует причислить и надпись PATRIMONIVM
BEATI PETRI (или Sfancti] PETRI) [6] на папских монетах конца XIII — XIV в.,
определяющую уже политическую структуру, каковой являлось государство пап,
а не его географическое обозначение.
Гораздо более многочисленны, по сравнению с названиями стран на штемпелях,
наименования отдельных местностей. Однако в значительной части они являются
обозначением места чеканки данной монеты, а не территориально-политического
образования, продукцией которого была монета. Эту последнюю роль исполняли

l.ltlfid 1. ();;/	, (\l Про Hi\t/t)nmf
12-
названия городов, обладавших политической автономией, особенно итальянские
городские республики в XIII—XV вв. (FLORENTIA, IANVA [7] и т. п.), а также
городов с собственным монетным правом, названия резиденций епископов, мона¬
стырей или мелких владетелей, чеканивших партикулярную монету, что являлось
эквивалентом обозначения их территориальной власти, или же, наконец, названия
столиц, воспринимавшихся как синоним государства. Четко различить эти катего¬
рии и, следовательно, установить, исполняет ли название, написанное на монете,
роль технической документации (монетный двор), или же является ее политиче¬
ской метрикой, порой довольно затруднительно. К этим вопросам мы еще вернемся.
Как уже упоминалось, основным элементом надписи, характеризующим про¬
исхождение монеты, являлось обозначение соответствующей власти. В раннем
Средневековье эту роль нередко исполняло само имя правителя, помещенное во¬
обще без обозначения территории, над которой он господствовал. Таким образом,
имя понималось как однозначный и достаточный указатель распространения этой
власти, не требующий более точной характеристики. Именно так поступали гер¬
манские короли и императоры, а также герцоги и князья, правившие в Централь¬
ной и Восточной Европе в X—XIII вв. И в других письменных сообщениях того
времени имя правителя неоднократно использовалось как субститут названия го¬
сударства или страны. Но и здесь постепенно происходила конкретизация на ос¬
нове двух основных схем, обозначавших верховную власть либо над конкретной
территорией, либо над конкретным народом.
К самым ранним примерам надписей первого типа относится легенда
PRINCES POLONIE [8] на денариях Болеслава I Храброго (992—1025) в пер¬
вые годы XI в. (82; 42). Этот текст, дающий древнюю, сохранившуюся в ориги¬
нале запись названия Польши, понимаемой уже в категории государства, скорее
всего, представляет собой кальку с аналогичных надписей, типичных для более
ранних монет, отчеканенных в IX—X в. в герцогстве Беневент (PRINCES BEN-
EBENTI) (83; 43). Этот образец был принесен в Польшу, очевидно, посредством
политических и культурных контактов с Италией в конце X в. Однако данный
случай исключителен для этого времени.
42. Денарий. Польша. Болеслав I (992-1025)

128
Pu.ide.. четвертый. Л fон гг I и СЕМ.
Название государства, являющееся составной частью титула правителя,
а не самостоятельным элементом надписи, с XII в. чаще появляется на штемпе¬
лях, а с начала XIV в. становится уже почти постоянным элементом, определяю¬
щим метрику данной монеты (84). Оно встречается в середине XII в. на монетах
христианских государств Пиренейского полуострова (REX CASTILIE ЕТ LEO-
NIS [9]) (#5), в Англии и Дании, на рубеже XIII—XIV вв. в Чехии (REX ВОНЕ-
MIE [10]) (44), Венгрии (REX HVNGARIE [11]), Силезии (DVX SLESIE [12])
(86) и, наконец, в Польше при Владиславе Локетке (1306—1333, король с 1320),
если опустить более раннюю надпись древнееврейским алфавитом КРОЛ
ПОЛСКИ на монетах Мешко III Старого (1173—1177, 1181—1202) (58; 29).
44. Флорин. Чехия. 1346-1355
Введенная при Локетке надпись REX POLONIE [13] (87) с этого времени бу¬
дет присутствовать на польских монетах почти пять столетий, хотя и в разных
формулировках, таких как MONETA REGIS POLONIE [14], использовавшаяся
в XV в. (88; 45); со времени Сигизмунда I Старого (1506—1548) установится
формула MONETA REGNI POLONIE [15] (46), акцентирующая статус монеты
как принадлежности государства, королевства, а не правителя, что, впрочем,
признавалось и ранее. Эта формула уточнила паспорт штемпелей с точки зре¬
ния правового содержания, не вытеснив с них изображений польских королей,
их имен и титулов, являвшихся обозначением государства и постепенно оброс-

129
.< id at. /. OmkYcLi яр пне \m)vm(
45. Полугрош коронный. Польша. Владислав II Ягелло (1386-1434)
46. Шостак коронный. Польша. 1528
ших дополнительными названиями земель, входивших в сферу их власти. В прав¬
ление династии Ваза надпись уже была следующей: REX POLONIAE MAGNVS
DVX LITVANIAE RVSSIAE PRVSSIAE MAS О VIАЕ SAMO[gitiae] LIVO[niae]
16](47) , не считая дальнейших титулов, выражавших притязания на шведскую
корону. При Михаиле Корибуте (1669—1673), Яне III Собеском (1674—1696)
и особенно при Саксонской династии параллельно встречается титул REX РО-
LONIARVM (48), то есть обозначающий Польшу во множественном числе —
«король Полып», по-видимому, по образцу монет испанских, использовавших
тогда титул REX HISPANIARVM [17], или венецианских, на которых со вре¬
мени дожа Андреа Гритти (1523—1539) появилась надпись DVX VENECIA-
RYM [18]. Последняя аналогия представляется наиболее вероятной, поскольку
Венецианская республика в XVI—XVII вв. являлась образцом правления и с дру¬
гих точек зрения, к которому охотно обращались в Польше, и след которого на-
лолго сохранился в виде понятия «Наияснейшей Речи Посполитой», воспри¬
нятого напрямую из Венеции, всегда определявшей себя титулом «Serenissima»
19]. Однако введение титула Rex Poloniarum на польские монеты явился сви-

130
Pa. четвертый, мот г л о с / /»/
47 Талер. Польша. 1628
48. Талер. Польша. 1755

Iлава 1. Откуда происходит?
131
детельством механического и, видимо, довольно бездумного подражания, по¬
скольку в географических и общественно-политических условиях Польши этот
титул не имел под собой никакого обоснования, не употреблялся ни в каких
иных официальных документах, признававших королей только одной Польши.
Зато в Венеции, как и в Испании, эта форма названия во множественном числе
опиралась на гораздо более ранние свидетельства и была связана с многочис¬
ленностью венецианских островов или же с множественностью испанских ко¬
ролевств. Уже на денариях IX в. отмечена надпись «Христосе, спаси Венеции»
ХРЕ SALVA VENECIAS) (89); в XIV в. св. Марк появляется как «Знаменосец
Венеций» (VEXILIFER VENECIARVM) (49). Аналогичные формы титулатуры
правителей известны также в некоторых местностях в Италии, например, Комо
DOMINVS CVMARVM [20]) на монетах XV в.; в Испании — Эмпуриас, где
местные графы в XII—XIII вв. чеканили денарии с над¬
писью COMES EMPVRIARVM [21] (90). В последнем
случае речь шла о двух соседних местностях, находив¬
шихся на территории бывшей Римской империи.
Другого рода титулы, обозначающие происхожде¬
ние хмонеты, содержали надписи, определяющие не тер¬
риторию, а народ, над которым властвовал данный
правитель. Метрические легенды этого типа восходят
к античности и в начале Средневековья были воспри¬
няты через монеты Восточной Римской империи, над¬
писи на которых определяют правителя титулом «императора римлян» — Ro-
manorum imperator, позднее Basileus Ton Romaion. Эта византийская формула
была скопирована для надписей, помещенных на монеты «королей армян»,
а также для титулатуры правителей раннесредневековых государств в Запад¬
ной Европе. Особенно четкое и постоянное применение она нашла на франк¬
ских монетах, в свою очередь ставших образцами для других народов. Формула
REX FRANCORVM [22] (36) впервые появилась на монетах первых Каролин-
гов, обозначенная то полностью, то в сокращениях, даже сводившимся к одним
только первым буквам RF (91), и сохранялась во Франции в течение многих
столетий вплоть до Нового времени. Только в XVI в. вследствие соединения
королевств Франции и Наварры этот термин был заменен на соответствующее
территориальное определение (FR[anciae] ЕТ NAV[arrae] REX [23]) (92; 50).
Давняя традиция снова воскресла в XVIII в. на конституционных монетах Лю-
ловика XVI в 1792 г. — ROI DES FRANCOIS [24], а потом на некоторых мо¬
нетах Луи-Филиппа (1830—1848) — ROI DES FRAN(JAIS [25]. Несмотря
на старую форму, она выражала уже совершенно новое содержание — идею кон¬
ституционной монархии, которая аналогичным образом используется в суще¬
ствующей до сего дня титулатуре «короля бельгийцев», хотя уже не применя¬
ется на бельгийских монетах.
49. Торнезеяло. Италия. Республика Венеция, дож Лоренцо Чельси
v^fv- YN
А У
90.

132
50. Четверть зкю. Франция. 1594
Франкский образец титулатуры вскоре был воспринят в некоторых других
государствах. Правда, на монетах королевства Аквитанского в IX в. параллельно
сосуществовали два типа легенд: AQVITANIA (78) и REX AQVITANIORVM
[26] (93). Зато английские монеты со времен Эдуарда Мученика (975—979)
уже постоянно несли надпись REX ANGLORVM [27] (94; 51), которая только
в XIV в. была заменена формулой REX ANGLIE [28], в то время как в Шот¬
ландии REX SCOTORVM [29] сохранялась все Средневековье. В свою очередь,
в начале XI в. этот франкский тип легенды проник из Англии в Скандинавию,
воспринятый на датских (REX DANORVM [30]) и норвежских (REX NOR-
MANORVM [31]) монетах. Но там это продолжалось недолго. В Дании такие
надписи встречаются на денариях Кнута Великого (1018—1035), а со времени
Вальдемара II (1202—1241) уже только изредка. В Норвегии они сохранились
лишь до второй половины XI в.; и в Швеции средневековые легенды REX SVE-
ORVM [32] (95) тоже немногочисленны. Только в XV в. они были возобнов¬
лены как «исторические» титулы шведских и датских правителей, именовав -
51. Пенни. Англия. 997-1003

I лапа 1. 01 и. к у<Ь i н п о a iал (''' w f
133
ших себя «королями готов, вандалов», иногда даже «славян», впрочем, наряду
с титулами «король Дании» или «король Швеции». Эту формулу несли также
императорские монеты, использовавшие в позднем Средневековье и Новом вре¬
мени традиционную надпись ROMANORVM IMPERATOR (или REX) [33],
которую брали за образец некоторые другие правители. Однако на этот раз она
обозначала уже не территорию владения, на котором появилась монета, а исклю¬
чительно достоинства правителя. На некоторых императорских монетах встре¬
чается обозначение двойного титула, такого как ROMANORVM IMPERATOR
ЕТ BOHEMIE REX [34] на пражских флоринах Карла IV (1355—1375) (44), де¬
монстрируя обе традиции, обозначающие и положение правителя, и место его
владения на карте Европы.
Наряду с определениями, касающимися названия страны или подданного
правителю народа, в качестве исключения встречаются надписи, характеризую¬
щие государство посредством обозначения его центра, такие как надпись REX
AN SITVN, то есть «король в Сигтуне», на шведских монетах Олафа Шётко-
нунга (995—1022). Этот способ определения власти для того времени известен
также и по разным другим источникам, достаточно вспомнить только «civitas
Schinesghe» [35] из документа Dagome iudex [36]. Но такие названия по пре¬
имуществу обозначают место создания монеты.
Встречаются сотни названий мест на штемпелях средневековых монет. Их
список длиннее всего в самый ранний период, особенно в государствах франков
и англосаксов, а затем постепенно уменьшается, претерпевая радикальное сокра¬
щение в конце Средневековья. Этот заметный парадокс довольно точно отра¬
жает постепенное развитие монетного производства от его крайней распылен¬
ности в государстве Меровингов; через попытки централизации при Каролингах
и последующие этапы, связанные с развитием феодального монетного дела, с од¬
ной стороны, и стремлением правителей к монетной монополии, с другой; че¬
рез период развития местной монетной чеканки в одних странах и ее полную
концентрацию в руках монарха в других. В результате на штемпелях монет не-
52. Гульден. СРИ. Маркграфство Бранденбург. 1516

134
Panic i четвертый, Mow w о c i ы
посредственно или опосредованно, в форме названия, герба, изображения по¬
кровителя или иного символа нашло отражение огромное количество мест, яв¬
лявшихся пунктами создания соответствующих монет (52). Их подавляющее
большинство находится на территории Западной Европы, особенно во Фран¬
ции, Италии, Англии и Германии. На землях Восточной и Центральной Европы,
от Византии до Швеции, список этих названий гораздо скромнее, поскольку су¬
ществовавшее там государственное устройство никогда не допускало широко¬
масштабного развития сеньориального и городского монетного производства.
Значительная часть местных названий, встречающихся на штемпелях, сопро¬
вождалась определением, характеризующим данное место как «город», «за¬
мок», «деревня», «двор» и т. д. Наибольшее разнообразие с этой точки зрения
демонстрируют меровингские монеты, на которых, как уже говорилось, отмечено
около 1000 названий мест, частично без точных определений или обозначенных
как VICUS, VILLA, СI VITAS, CASTRUM, CASTELLUM, или как-то иначе.
Этот широкий спектр терминов отражает, с одной стороны, структуру заселе¬
ния меровингской Галлии и отдельные категории существовавших там поселе¬
ний или других единиц территориальной организации, с другой — организацию
тогдашнего монетного дела, децентрализованного и рассчитанного на удовлетво¬
рение нужд, прежде всего, на местном уровне. В их число входит около 40 то¬
понимов, обозначенных как Cl VITAS [37], что в традиционной терминологии
поздней империи означало не только место, но и административную единицу
типа уезда или района, позже обычно было однозначно связано с диоцезом. Как
правило, это были значительные поселения, большинство из которых сохранило
свое положение и в дальнейшем, например, Париж, Лион, Мец, Орлеан, Тур,
Труа, Арль, Лангр и т. д. Несколько раз на штемпелях встречается аналогичный
термин PAGVS [38], также обозначающий административный округ, но герман¬
ского происхождения. Как исключение, на монетах, чеканенных в Реймсе, оба эти
термина — CIVITAS и PAGVS использовались попеременно, однако, обычно от¬
дельные группы определений не перемешивались друг с другом, что свидетель¬
ствует о четком понимании и различении этой терминологии.
Несколько десятков других названий определяются словом CASTRVM [39]
(96), значительно реже CASTELLVM [40], в обоих случаях подчеркивая в над¬
писи оборонительный характер места. Несколько раз появляется также слово
VILLA, в терминологии меровингской эпохи обычно обозначающее значитель¬
ное земельное владение, и, следовательно, скорее территорию, чем один только
пункт. Также пару раз использованное слово CAMPVS (поле) опять означает
территориально-хозяйственную единицу. Однако иногда надписи упоминают
CVRTIS, то есть собственно двор, являющийся центром владения, так же как
DOMVS (дом), вероятно, с аналогичным значением. Наконец, самую многочис¬
ленную группу, поскольку она относится примерно к 200 названиям, образуют
монеты, чеканенные в местах, обозначенных на штемпелях как VICVS — поселе-

/ tiUni I. U/Jjk ) (hi происходит?
135
53. Триенс. Франция. Аббатство Сен-Мартен-де-
ние торгового характера, большую часть которых сегодня уже
не удается точно локализовать.
Этот перечень разнообразных населенных и админист¬
ративных пунктов дополняют названия местных учрежде¬
ний, особенно церковных, для которых были выпущены дан¬
ные монеты, что обычно обозначалось словом RATIO [41] (97;
53). Так, на штемпелях монет для епископской кафедры в Ан¬
жере присутствует надпись RACIO ANDEGAVI ECLESIE
42], для кафедры в Лиможе — RACIO ECLISIAE LEMOVIX [43], для бази¬
лики в Шалоне-на-Соне — RACIO BASELICI С AVALON [44], для монастыря
в Орлеане - RACIO MVNAXTISIIAVRILIANIS CIVI[tatis] [45] и т. п. Это же
выражение, определяющее название собственности, применялось на королев¬
ских монетах, особенно в сочетаниях RACIO DOMINI [46], а чаще RACIO
FISCI [47], как будто подтверждая, что монета чеканена в пользу казны прави¬
теля. Непосредственно на место чеканки в королевской резиденции указывают
налписи IN PALACIO [48], а чаще MONETA PALATINA [49] (98). Зато над¬
пись IN SCOLA [50] подтверждает чеканку монеты в школе при кафедраль¬
ном соборе в Париже. Оба термина, как видно, имели единственное значение —
ни «школа», ни «дворец» не требовали дополнительных определений. Термин
MONETA PALATINA также сохранился и распространился на каролингские
монеты, одновременно приобретя более широкое как географическое, так и пред¬
метное значение.
В каролингскую эпоху вместе с развивавшейся централизацией государствен¬
ного устройства и монетного дела терминология, использовавшаяся на штемпе¬
лях и обозначающая отдельные виды поселений, подверглась некоторому огра¬
ничению или сужению до определенных территорий. «Дворцовая» монета,
чеканившаяся в основном в Аахене, стала одновременно более широким по¬
нятием, применявшимся и на штемпелях монет, происходящих из других ма¬
стерских. Прежнее обозначение монет, чеканенных «ratio fisci» исчезло, зато
появился термин FISCVS [51] при названиях отдельных мест, как например,
LENNIS FISCO (Ланс), DE FISCO CVRINIO (Кувен) и т. д. Однако эти тер¬
мины, обозначающие местные единицы организации государственной казны,
с которыми была связана данная монетная мастерская, встречаются только лишь
в S69—875 гг. главным образом на монетах Карла II Лысого (840—877), обозна¬
чая этап его деятельности в области хозяйства и финансов и только на террито¬
рии Нижней Лотарингии. Ранее распространенный термин VICVS при Каро-
лингах по-прежнему использовался преимущественно с названиями местностей,
расположенных в регионе Мааса и Нижнего Рейна, таких как NIVIELA VICVS
Нивелль), IN VICO НОЮ (Гюи), IN VICO DEONIT (Динан) и т. д. Впрочем,
иногда этот термин становился частью собственно названия места (Квентовик,
Бардовик и т. п.). Немного позже, но тоже в IX в., на этой же территории по-
97.

136
Р!к'к- i -ichioc'pmhiii. Мот г i и ( / ьi
явились надписи, определяющие некоторые пункты как «порты»: IN PORTO
TRAIECTO (Утрехт) — аналогично Турне, Жамблу и Маастрихту. Эти опреде¬
ления — VICVS и PORTVS были связаны с функционированием данной местно¬
сти в качестве заметного торгового пункта, и неслучайно именно там действовали
монетные мастерские, удовлетворявшие прежде всего потребности местного об¬
мена. Однако в последующие столетия эти термины исчезают из надписей, не¬
смотря на то, что соответствующие мастерские продолжали работать. Видимо,
непосредственная характеристика местности как торгового центра стала бес¬
смысленной в период, когда в результате дальнейшего развития товарно-денеж¬
ного обмена каждое более или менее значительное поселение автоматически ста¬
новилось торговым местом, и эта его функция неразрывно вплеталась в понятие
«город», все более распространявшееся на штемпелях монет.
Оба термина, определяющие город, — VRBS [52] и CIVITAS на каролингских
монетах еще встречаются скорее спорадично, а потом множатся как во Франции,
так и в более отдаленных областях, постепенно охватываемых монетной органи¬
зацией. Термин VRBS был относительно редким. Он применялся по преимуще¬
ству на французских монетах (например, в Труа, Лангре, Вьенне), в Прирейнской
Германии (Аахен, Кёльн) и Италии, где обозначал, прежде всего, Вечный город,
иногда «Старый город», VRBS VETVS (Орвьето) и некоторые другие. Зато
термин CIVITAS применялся шире, особенно в Германии в X—XI вв., а также
в Польше, Чехии и Венгрии. В принципе он относился к местам, представлявшим
собой епископские резиденции, на практике же часто распространялся и на неко¬
торые другие поселения, даже не всегда раннегородского характера. Так, в Польше,
помимо монет, чеканенных в Гнезно, это определение несут денарии, появив¬
шиеся в начале XI в., вероятнее всего, в Могильне (MOGILN CIVITAS), а в Че¬
хии, кроме денариев из пражской мастерской, также кратковременные эмиссии,
сделанные в Мельнике и т. д. Зато в Англии, Ирландии и Шотландии в более позд¬
ний период в легендах, относящихся к городам, появился термин VILLA (напри¬
мер, VILLA EDINBVRG), доживший в этом значении до сего дня во француз¬
ском языке (ville), но не применявшийся на монетах, кроме надписей VII—IX вв.
Изменение смысла слова в этом случае особенно выразительно.
54. Денарий. Франция. Филипп I (1060-1108)

1?"
/ , j /, ( h)>h y<>
Параллельно для обозначения города отмечены надписи, хотя и менее мно¬
гочисленные, характеризующие данное место как «замок» (CASTRVM или
CASTELLVM). Их несут, прежде всего, каролингские монеты, реже более позд¬
ние французские (например, STAMPIS CASTELLVM — Этамп в X—XI вв.)
(99; 54) и, как исключение, в иных регионах, таких как Германия (CASTRVM
ADEIBERTI — Вернигероде) (100), Западное Поморье (SELAFI KASTRVM —
Шлаве/Славно, XIII в.) или же Норвегия (CASTRVM TVNSBERGENSIS -
Тунсберг, конец XIII в.). Наконец, следует вспомнить использовавшиеся только
в виде исключения обозначения монастырей на некоторых французских монетах,
таких как MONASTERIVM (Кала?, IX в.) или же CENOBIVM (Клюни, XII в.),
а также определение архиепископской резиденции термином «метрополия», как
это имело место на монетах, отчеканенных в Оше в Гаскони Карлом, герцогом Ги-
еньским (1469—1472), который таким образом подчеркнул роль Церкви на под¬
чиненной ему территории (AVSCIS METROPOLI).
Впрочем, вышеназванные обозначения не исчерпывают характеристик от-
лельных местностей, упомянутых на происходящих из них монетах. Многие де¬
монстрируют и другие определения, отражающие их правовой статус, историче¬
ские традиции или даже некую политическую программу, культурные ценности
или просто достоинства, приписываемые их жителями самим себе. Такие отли¬
чительные особенности появляются уже в V в. на монетах Одоакра и остготов,
обозначавших Рим по образцу своих предшественников титулом «непобеди¬
мого» — INVICTA ROMA (101), стараясь таким способом как бы продолжить
этот миф и стереть воспоминание о своей победе над Вечным городом. Однако
вскоре и другие места, которым выпала роль центров новой власти, приобрели
-налогичные определения, на этот раз в качестве «счастливых». Так, на ван-
лальских монетах, чеканенных при Хильдерике (523—530), имеется надпись
FELIX KARTG (Карфаген), на монетах остготов при Аталарихе (526—534) —
FELIX RAVENNA (Равенна) (102); немного позднее FELIX TICINVS [53] -
надпись, как бы противопоставляющая столичную роль Павии в государстве
лангобардов. С середины VII в. на тремиссисах, чеканенных в Пизе, появилась
надпись GLORIOSA PISA [54], позже использовавшаяся также в Павии (GLO-
RIOSA CIVITAS [55]), а в X—XI вв. в герцогстве Беневент на монетах герцога
Гизульфа— надпись OPVLENTA SALERNA [56] (ЮЗ). Эти определения, не¬
сколько литературного характера, являются лишь украшениями названий отдель¬
ных мест, которые mutatis mutandis [57] можно сравнить с современными услов¬
ными определениями отдельных штатов в США (Empire State, Sunshine State [58]
и т. д.). Единственное отличие от них составляет определение FLAVIA, встречаю¬
щееся в VIII в. на монетах нескольких итальянских городов при лангобардских
королях и в начале правления Карла Великого. Термин «flavius» [59] использо¬
вался в титулатуре лангобардских королей как обозначение их достоинства и су¬
веренности. Перенесение его на города, вероятно, было связано не с приобрете-

138
105.
108.
	Pa Wi'.l четвертый. Mon гг i о к i hi
нием ими статуса административного самоуправления (выражением которого
была и чеканка собственной монеты), а признанием верности и наградой ланго-
бардским правителям за оказание военных или финансовых услуг. Так что этот
термин имел правовой характер и помещался на монетах не как украшение, а как
обозначение автономии и полномочий соответствующих городов. Таким обра¬
зом, мы имеем надписи FLAVIA LVCA (Лукка) (104), FLAVIA TICINO (Павия),
то же самое в Милане, Бергамо, Пьяченце, Сутри и Sibrium (Кастельсеприо),
а кроме того, при Карле Великом в Хуре — FLAVIA CVRIA M[oneta] CIVI[ta-
tis] [60]. В большинстве случаев эти надписи являются свидетельством опреде¬
ленного статуса соответствующих городов и древнейшим источником по исто¬
рии их самоуправления.
С X в. также стали подчеркивать свое положение и города, являвшиеся рези¬
денциями церковных метрополий или епископств, помещая на штемпели монет
перед названием определение S AN СТА [61], иногда сокращенное только до од¬
ной перечеркнутой буквы S. Этот обычай был воспринят преимущественно в за¬
падных частях Империи, ранее всего на монетах, чеканенных в Меце и Кёльне.
Последние в XII в. несут более развернутую формулу SANCTA COLONIA РА-
CIS MA[ter] [62]. В XI в. на своих монетах объявляют себя «святыми» Бре-
мен, Ксантен, Льеж, а в XIII в. даже Корвей, где, правда, находилось не епископ¬
ство, а только аббатство, на монетах которого присутствует надпись SANCTA
CVRBEIA [63], видимо, его сочли столь же достойным учреждением, делающим
это место святым. Зато Майнц на монетах своих архиепископов в XII в. обозна¬
чен прозванием « золотого» — MOGVNTIA AVREA {105) или «Христова» —
MOGVNTIA CRISTI (106), в то время как несколько более ранние епископские
денарии Вердена дают архаичное название этого города VRBS CLAVORVM [64],
может, тем самым намекая на ключи от Царства Небесного, находящиеся в ру¬
ках епископа.
Дело дошло до своеобразной полемики, ведшейся на штемпелях монет,
между двумя соседними французскими епископствами во Вьенне и Лионе, со¬
перничавшими за достоинство и титул главной епископской резиденции на тер¬
ритории Галлии. Вьенна уже с первой половины XI в. ставила на своих монетах
надпись CAPVT GALLIE [65] {107), зато Лион в то же время и до XIII в. писал
PRIM A SEDES GALLIARVM [66] {108). В ответ на это утверждение на вьенн-
ских монетах со второй половины XI в. появился новый текст VIENNA MAX¬
IMA GALL[iarum] [67] {109), еще позже — NOBILIS VIENNA [68] {ПО). Спор
престижного характера касался, как видно, исторической традиции, являвшейся
существенным аргументом для современников. Впрочем, ранее на роль «самой
первой резиденции» претендовал также Дижон, епископы которого уже в X в.
помещали на своих денариях надпись PRIM A SEDES [69], позднее, однако, за¬
брошенную. Наконец, с XI в. свою «резиденцию» на монетных штемпелях ре¬
кламируют епископы Лозанны — SEDES LAVSANEfnsis] [70], таким образом,

i.him I. Откуда tifwm xooum f
139
этот термин довольно четко связан с монетными дворами, расположенными
в междуречье Роны и Соны. Монеты из Лозанны, впрочем, не ограничивались
обозначением места только как столицы епископства, а дополняли эту характе¬
ристику на другой стороне надписью CIVITAS EQVESTRIV[m] [71], — как бы
стараясь выделить и церковные, и светские черты города на Леманском озере,
служащие его прославлению.
Зато относительно редки надписи, определяющие статус данного города
в рамках государственного устройства. К началу XI в. относится денарий, от¬
чеканенный во фризском городе Тиль, который несет надпись TIELA VRBS
REGALIS [72], обозначающую зависимость или, более мягко, королевское по¬
кровительство в этом случае со стороны германского короля Генриха II Свя¬
того (1002—1024). Внешне аналогичный смысл имеет легенда REGIA CIVITAS
"3] (35), помещенная на одной из самых ранних венгерских монет, чеканенных
55. Денарий. Венгрия. 1000-1038
при Стефане I (1000—1038), вероятно, в Эстергоме. Однако этот город одновре¬
менно был резиденцией архиепископства и, таким образом, подчеркивание его
« королевского» характера являлось своего рода демонстрацией верховной вла¬
сти правителя над Церковью. Весьма вероятно, что эта надпись возникла не са¬
мопроизвольно, а в качестве подражания более ранним регенсбургским монетам,
алаптировав помещенную на них легенду REGINA CIVITAS (52; 23). Последняя
не имела никакого отношения к «королеве» [74], а только повторяла римское
название этого места Regina Castra, производное от названия реки Реген, впадаю¬
щей в Дунай близ Регенсбурга, и, следовательно, означавшее всего лишь «лагерь
на Регене», что до сего дня сохранилось в немецком переводе. Зато несомненное
т~же значение «королевского города» содержит точно такая же надпись REGIA
CIVITAS на значительно более поздних монетах из Падуи, чеканенных в 1320—
1328 гг. — в период ее подчинения римскому королю Фридриху Австрийскому,
выступавшему здесь в роли имперского викария. Немного позже статус города,
непосредственно подчиненного императору, CIVITAS IMPERIALIS [75], под¬
черкивает на своих монетах Любек (56), в то время как другие имперские города
то же правовое положение обозначали с помощью соответствующих символов.

//
( i /,/
56. Виттен. СРИ. Имперский город Любек. 1365-1406
Наконец, на закате Средневековья на монетах нескольких итальянских городов
появляется определение их «верности», как правило, по отношению к чужим
правителям, таким как король Арагона в городе Аматриче (FIDELIS AMATRIX
[76]) или король Франции в городе Ортона (ORTONA FIDELIS [77]). Видимо,
эти декларации должны были обеспечить благосклонность со стороны недовер¬
чивых государей.
Противопоставлением заявлениям о подчинении были надписи, отме¬
чающие самоуправление отдельных городов или принадлежащие им вольно¬
сти. Так, ряд итальянских городов, таких как Реджо (Эмилия), Павия и Новара
в XIV—XV вв. подчеркивают на монетных штемпелях свой республиканский
строй — COMVNITAS [78]. Другие, например, Болонья, Аквила в Абруцци
(AQVILANA LIBERTAS [79]), Рагуза в тот же период ссылаются на свои воль¬
ности или же акцентируют господствующую в них «власть свободы», как в Ге¬
нуе после освобождения от французского господства в 1442 г. — LIB[er]TAS
I[n] ХРО (=Christo) FIRM АТА [80]. За пределами Италии о городских воль¬
ностях информируют только штемпели венгерских монет, чеканенных при Кар¬
ле-Роберте в Буде в 1339—1342 гг., на этот раз определяя их и, следовательно,
горожан, обладающих некоторыми монетными правами, формулой LIBERTAS
BVDENSIV[m] [81].
Особое место в этих разнородных городских похвалах и характеристиках,
помещенных на штемпели монет, досталось Риму как хранителю традиций им¬
перии, так и папской резиденции, которому самой судьбой предназначено снаб¬
жать свои монеты соответствующими эпитетами. Действительно, как уже упо¬
миналось, остготы помещали на своих монетах надпись INVICTA ROMA (101),
но в дальнейшем подобные надписи долгое время не использовались. В середине
XI в. на денариях архиепископов Трирских даже появилась надпись SECVNDA
ROMA [82] (ill), являющаяся одним из свидетельств усилий этой метропо¬
лии перехватить вместе с культом св. Петра и роль «нового Рима», одновре¬
менно противопоставляя себя «Второму Риму» в Константинополе. Вновь, сто
лет спустя, на монетах Фридриха Барбароссы (1152— 1190), чеканенных, однако,

l.lMhi 1. -'77/7 Л ]'',i !I})()}{(. \ 0 If/У/Г
l4l
не в Риме, а в Аахене появляется надпись ROMA CAPVT MVNDI [83], являю¬
щаяся началом известного леонинского стиха «Roma caput mundi regit orbis frena
rotundi» [84]. Этот текст уже раньше, с первой половины XI в., встречался в бул¬
лах германских императоров и королей как выражение их власти не столько над
миром, сколько над князьками Священной Римской империи. Введение его Бар¬
бароссой на монеты имело ту же цель напомнить о верховной власти римского
императора и только опосредованно связано с тогдашним статусом и ролью Веч¬
ного города. Зато в самом Риме та же надпись, дополненная традиционной аб¬
бревиатурой SPQR [85], появляется на короткое время на монетах, чеканенных
Бранкалеоне д Андало в период, когда он возглавлял местную республику (1252—
1258), совершенно очевидным образом демонстрируя связь с античной тради¬
цией. Однако новое появление той же формулы на папских монетах XV в., начи¬
ная с эмиссий Мартина V (1417—1431), по-видимому, выражает не столько эти
традиции, сколько положение Рима как столицы христианства и программу пап¬
ской власти. В первой половине XV в. на папских дукатах присутствует и другая,
но близкородственная с точки зрения ее роли надпись, провозглашающая хвалу
Риму как кормильцу — ALMA ROMA [86] {112).
Период позднего Средневековья принес несколько более обширных тек¬
стов на монетах, выражающих похвалу отдельным городам, особенно итальян¬
ским. В Болонье в конце XIV в. на золотых дукатах встречается легенда BONO-
NIA DOCET [87] (57), которая сохранялась на них вплоть до конца XVIII в.,
57 Гроссо. Италия. Болонья, синьория (1443-1506)
на гроссо — надпись BONONIA MATER STVDIORVM [88] (58), то есть
в обоих случаях подчеркивается роль университета как главной достопримеча¬
тельности города. Еще раньше, с конца XIII в., в Генуе на золотых монетах сохра¬
няется текст IANVA QVAM DEVS PROTEGAT [89] (ИЗ), во Флоренции же
hi ее серебряных монетах — DET TIBI FLORERE XPS FLORENTIA VERE
Это уже скорее девизы и заклятия, нежели эпитеты, служащие характери¬
стикой данных городов. К северу от Альп также появились подобные надписи.

142
i ii)c.i четвертый. Mom:. ) о (...]>!
58. Болоньино. Италия. Болонья, Первая республика (1378-1401)
59. Гросспфенниг. СРИ. Генрих VII Люксембургский (1308-1313)
На монетах, чеканенных в Аахене с конца XIII в., читаем призыв VRBS AQVEN-
SIS VINCES [91] {114; 59), по этому же образцу некоторые монеты, отчеканен¬
ные в Бонне, взывают: БЕАТА VERONA VINCES [92]. Правда, до сего времени
не ясно, кого эти города должны победить, однако, современники не терзались
такими сомнениями, поскольку имели возможность сделать содержание надписи
актуальным и конкретным.

/ Lilt'nl 2. l\d К Has hi th l C dll Я :
В конце Средневековья наряду с заклятиями обнаруживается и более предмет¬
ная информация, такая как VRBS AQVENSIS REGNISEDES [93] (115; 60), или
как в Испании надпись LEGIO Cl VITAS CAPVT HISPANIE [94]. Аналогичные
воззвания и заклятия встречаются и на Востоке. Например, на грузинских моне¬
тах первых лет правления Давида IV (1245—1299) присутствует арабская надпись
«Город Тбилиси, да сделает его Бог процветающим». Поразительно сходство со¬
держания этой надписи с несколько более поздней, цитированной выше легендой
на флорентийских монетах. Правда, из этого трудно сделать вывод о каких-либо
формальных связях, соединяющих оба текста, тем не менее, они являются выраже¬
нием одних и тех же намерений создателей монет в разных странах и разных куль¬
турных сферах, которые ввели на штемпели названия мест не только как инфор¬
мационных элементов, но и для возвеличивания родного города и мольбы Господу
о будущем процветании. Впрочем, в конце Средних веков во многих странах на¬
звания мест, выступающие только в роли технического документа, были заменены
монетными знаками, которые используются на некоторых монетах по сей день.
Глава 2. Как называется?
Следующим элементом метрики, обозначенным на штемпеле монеты, является
название денежной единицы, которую она представляет. Последние два столетия
этот элемент используется повсеместно, давая основную информацию, необхо¬
димую тем, кто пользуется монетой и рассматривается ими как нечто очевидное.
Но в более ранние века он вовсе не был постоянной составляющей штемпеля, не¬
смотря на то что отдельные виды монет иногда весьма значительно различались
между собой и существовала развитая система денежных единиц, обозначаемая
с помощью разработанной терминологии. Процесс создания, распространения
и функционирования этих названий представляет поучительное явление осо¬
бенно в Средние века, когда с одной стороны, на обширных территориях Европы
только начинали развиваться товарно-денежные отношения, а с другой, когда
на закате этой эпохи размножились и приобрели большое разнообразие денеж¬
ные единицы и монетные системы, требовавшие по мере возможности исполь¬
зовать точные и однозначные определения, предохраняющие от недоразумений.
По этой причине уже сам факт появления разных специальных названий свиде¬
тельствует об одновременном обращении различных денежных единиц, и более
внимательное изучение этих терминов иногда приводит к реконструкции денеж¬
ных отношений, господствовавших на данной территории, а также условий про¬
изводства отдельных монет.
Терминология денежных единиц является более ранней и широкой, чем на¬
звания, относящиеся к самим монетным единицам, и относится, как известно,

/'/ Л'
hm Li1.
к платежным средствам разного рода и другим мерилам стоимости, а также к раз¬
нообразным формам процесса обмена, оплаты или тезаврации. Ко всем извест¬
ному генезису римского термина «pecunia» [95] (pecus — скот) можно добавить
целый ряд аналогов, таких как англосаксонский «sceat» (scaz — добро, богатство,
отсюда также и scouts, по-польски ставший «шкойцем» (szkojec), по всей ви¬
димости, не связанный напрямую со скотом); славянская «гривна», сделанная
из шейного украшения; русская «куна», связанная с основным товаром и одно¬
временно со средством обмена в раннем Средневековье, каким были меха, и мно¬
гие другие. Ведь значительная часть этих терминов, независимо от их происхож¬
дения, была приспособлена к монетной форме денег либо к счетным единицам,
связанным с монетной системой.
В латинской Европе основная монетная терминология была унаследо¬
вана от Римской империи вместе с самим институтом монеты в качестве ин¬
струмента хозяйственно-экономической жизни и государственного устройства.
Только вторично, по мере создания новых видов монет и денежных систем, по¬
явились ранее не известные определения, иногда заключавшиеся лишь в адап¬
тации прежних терминов к новым понятиям, порой образованные с помощью
новых латинских названий, в некоторых случаях созданные на народных языках.
Как следствие в течение всего Средневековья возникло огромное количество
названий монетных единиц, использовавшихся в практике денежного обраще¬
ния и отмеченных в письменных источниках. Очевидно, не все из этих назва¬
ний имели черты формальных определений номиналов; многие из них являлись
прилагательными, обозначающими главным образом место происхождения дан¬
ной монеты или ее характерные черты, касающиеся внешнего вида, цвета, раз¬
мера, смысла изображений, помещенных на штемпеле, и т. д. Такие прилагатель¬
ные, в свою очередь, становились самостоятельными определениями с чертами
имен существительных, в дальнейшем опять приобретая определения в форме
прилагательных, и т. д. Названия развивались и изменялись по принципу игры
в домино, например: название «denarius» [96] в момент создания более крупной
единицы было дополнено прилагательным «grossus» [97], потом слово «denar¬
ius» исчезло, a «grossus» приобрел значение существительного [98]. По мере
появления разнообразных «грошей» они опять приобретали прилагательные-
определения, например: «grossi pragenses» [99], в свою очередь, «grossi» было
исключено, слово «pragenses» приобрело значение существительного, и оно
вновь получило более точное определение, как, например, «широкие» — «pra¬
genses lati» [100], чтобы отличать от других. Подобных цепочек можно соста¬
вить много. Часто они позволяют установить длинные филиации отдельных на¬
званий, уходящих корнями к античным временам или раннему Средневековью
и по мере своей трансформации фиксирующих эволюцию монеты и целых де¬
нежных систем, или же подчеркивающих необыкновенную устойчивость некото¬
рых архаичных терминов и их способность адаптироваться к совершенно иным

145
/ Idd.. ... к. Ik hid ihJku'flL .V .
у словиям. Классическим примером такой устойчивости является британская си¬
стема L.s.d. [101], до недавнего времени сохранявшая названия и счетную струк¬
туру каролингской системы: 1 либра =12 солидов = 240 денариев [102]. Еще
более выразительный пример адаптации традиционной терминологии к совер¬
шенно новой счетной структуре дают названия французского «sou» и италь¬
янского «soldo», соответствующие старому термину «solidus» и еще совсем
недавно обозначавшие монеты в 5 сантимов и 5 чентезимо и, следовательно, со¬
ставлявшие У20 часть франка или лиры в соответствии с представленной выше
каролингской системой. Таким образом, эти названия пережили столь радикаль¬
ную перемену, каковой было введение десятичной системы, и нашли в ней свое
место согласно вековой традиции. Только последующая девальвация «выше¬
стоящих» денежных единиц — франка и особенно лиры, привели к тому, что
эти старые определения стали практически беспредметными и постепенно ис¬
чезли из разговорной речи.
Названия иного рода, в целом менее устойчивые, представляют собой вре¬
менные определения, связанные с какой-нибудь характерной чертой надписи
или изображения, возникшие в результате случайных ассоциаций нередко иро¬
нического характера, и сегодня довольно трудные для расшифровки. Средневе¬
ковые источники знают сотни этих разнообразных терминов. Многие из них на¬
ходят весьма точные объяснения, относящиеся к стоимости соответствующих
монет в разных расчетах, таблицах сравнительной стоимости монет или в купе¬
ческих руководствах. Например, так сказать классический учебник флорентий¬
ского купца Ф.Б. Пеголотти, написанный около 1340 г., содержит несколько де¬
сятков названий различных, главным образом золотых монет с обозначением их
точной стоимости, выраженной в количестве серебряных денариев, что помо¬
гало в проведении различных трансакций. Фиксация отдельных названий в раз¬
ных письменных текстах и особенно в платежных документах является досто¬
верным и часто точным хронологическим указателем, позволяющим установить
время появления данных сведений. В текстах, имеющих характер документов,
определяющих соответствующее правовое состояние и особенно фиксирующих
какие-либо платежи, обычно старались использовать соответствующую времени
монетную терминологию, обозначающую реальный размер принятых на себя
обязательств. Отмеченные в таких случаях анахронизмы дают четкий предупре¬
дительный сигнал касательно подлинности документа, впрочем, не всегда за¬
мечаемый историками. Зато другие тексты, главным образом нарративного ха¬
рактера и прежде всего Библия, сохраняют неизменным целый ряд архаичных
названий, не имеющих аналогов в реалиях Средневековья. И здесь необходима
осторожность при переводах или при сопоставлении отдельных терминов с ре¬
альными монетами, которые, как уже упоминалось, по преимуществу не несут
на своих штемпелях никаких самоназваний и сегодня, случается, называются
весьма произвольно.

146
l\l itlC.l ‘li'/H 6C jJJtl hi it. M‘ 7// / Л П i / Ы
Отсутствие названий денежных единиц на штемпелях большинства средне¬
вековых монет или же введение на них только общих определений, как, например,
термин «монета», свидетельствует о том, что на практике, вопреки очевидному,
точное определение монетной единицы не было необходимым. Может, это явля¬
лось результатом слабого знания грамоты пользователями, которые распознавали
вид и стоимость денег не благодаря надписи, а скорее по характерным пластиче¬
ским изображениям и, конечно, по физическим характеристикам — размеру, весу
и качеству металла. Только арабские монеты, штемпели которых с конца VII в.
несли исключительно надписи, как правило, имели в них название соответствую¬
щего номинала согласно трехступенчатой системе, введенной Абд аль-Маликом.
Но по сути это тоже были только общие обозначения видов золотых, серебряных
или медных монет, то есть динаров, дирхемов или фельсов, которые, особенно
если речь идет о двух последних, — порой значительно отличались по весу и, сле¬
довательно, внутренней стоимости. Впрочем, для каждого пользователя их вид
был очевиден благодаря металлу, надпись же информировала его прежде всего
о том, где, когда и кем данный динар или дирхем был отчеканен.
В латинской Европе основной обобщающий термин, каким является слово
«монета», как известно, был воспринят из римской терминологии, а появился он
благодаря тому, что самые ранние монетные мастерские размещались при храме
Юноны Монеты на Капитолии. В Средние века это название функционировало
в нескольких разных значениях: оно определяло слиток металла, монету, безот¬
носительно к ее виду; означало место производства монет, монетный двор; его
использовали при обозначении полномочий или повинностей, связанных с мо¬
нетной деятельностью, а порой, в общем значении — «деньги», как это проис¬
ходит до сего дня во французском, итальянском или английском языках.
Надпись MONETA относительно часто появляется на штемпелях, иногда
как самостоятельное слово, фактически не несущее иного смысла, кроме обозна¬
чения кружка металла как монеты, но чаще всего в связи с определением места
ее создания, особы правителя, который ее отчеканил, или же иных ее черт, кото¬
рые хотели подчеркнуть. За исключением редко встречающихся легенд этого типа
на монетах варварских королевств в VI—VII вв., надпись MONETA появилась
раньше всего в X в. во Фландрии, в следующем столетии в Венгрии, потом уже
в других странах. Первоначально это почти исключительно надписи, определяю¬
щие место чеканки или правителя, т. е. MONETA NAMVCENSIS [103] (776),
MONETA BELE REGIS [104] (777) и т. п. Такие надписи сохраняются вплоть
до конца Средневековья, например, MONETA DOMINORVM PRVSSIE [105]
на монетах Тевтонского ордена (775; 61), MONETA DICTA DE GENEPIA [106]
(Женепп в Брабанте, начало XIV в.) (779), в которой expressis verbis [107] пере¬
дано обиходное название данной единицы, и даже MONETA NOSTRA [108]
в Бургундии и Лотарингии в XIV в. (120), надпись на которой приобретала смысл
лишь в условиях исключительности монет данного государя, когда не может воз-

Luiea kdk .чиыблстся?
1-
61. Полускотер. Тевтонский орден. После 1360-1364
62. Шиллинг. СРИ. Бургграфство Нюрнберг. 1443
никнуть сомнений, к кому относится это величественное местоимение «Мы».
Но одновременно появляются и надписи, указывающие на понимание слова
«moneta» в роли определенной денежной единицы. Так, в XIV—XV в. в Нюрн¬
берге выпускались шиллинги, снабженные надписью MONETA MAIOR [109]
(62) и полушиллинги с надписью MONETA MINOR [110]; во Франции уже
с XIII в. встречаются обозначения «двойной» монеты — MONETA DVPLEX
К121), а впоследствии также и «одинарной» — MONETA SIMPLEX, уже явно
представляющие обозначение стоимости, в котором термин moneta подставля¬
ется в названия разных денежных единиц, поскольку здесь речь идет о монетах
как денариевого, так и грошового типа, и других.
С конца XIII в. получила распространение надпись MONETA NOVA [111]
v722), которая должна была, по крайней мере по замыслу, означать, что эмис¬
сия вышла из-под «нового», то есть ныне действующего штемпеля, это имело
118.

148
,	;Л./ че?пис\пныи. Мот 1 ■ и ( /1,1
особое значение в период частого изъятия из обращения тех или иных монет.
Раньше всего такая надпись появилась на штемпелях брабантских монет, в XIV в.
также в других нидерландских сеньориях, в XV—XVI вв. распространилась по¬
чти по всей Европе (52). Смысл этой надписи, конечно, был весьма относитель¬
ным, а при повсеместном его использовании и при отсутствии на штемпелях дат.
обозначающих время чеканки монеты, понятие «монеты новой» не имело ника¬
кой точки соотнесения и являлось условным признаком, лишенным сущностного
значения, но его отсутствие могло стать обесценивающим фактором. Каждая мо¬
нета в момент выхода с монетного двора действительно была «новой» и только
на рынке подвергалась постепенному старению, однако такая надпись могла ока¬
зать некоторое влияние на степень доверия к данной монете и даже ввести в за¬
блуждение не слишком сведущих пользователей, с успехом заменяя дату, указы¬
вающую на реальное время ее эмиссии.
Легенды, характеризующие монету с точки зрения ее общественного пред¬
назначения, встречались редко. В XII в. на некоторых монетах Амьена появи¬
лась надпись MONETA CIVIVM [112] (723), возможно, являющаяся свидетель¬
ством городского монетного производства, но также связанная с легендой РАХ
CIVIBVS TVIS [113] (124) на других современных монетах из того же города,
легенда которых опять же, по-видимому, содержит намек на «Civitas Dei» [114]
блаженного Августина. С городской монетой, несомненно, связана MONETA
COMMVNIS [115] на нюрнбергских гульденах середины XV в., в то время как
MONETA SOCIORVM [116] (725), отчеканенная в Баре и Лотарингии на сто
лет раньше, означает только совместную эмиссию союзных графов в Люксембурге
и Данвиллере. Зато надпись MONETA PAVPERVM [117] на мелких монетах, от¬
чеканенных одним из шотландских монастырей во второй половине XV в., по-ви¬
димому, указывает на их предназначение в качестве милостыни, подобно упоми¬
навшейся уже надписи ELIMOSINA [118] на франкских (72) и англосаксонских
денариях семью столетиями ранее. Некоторой аналогией здесь могут послужить
и более поздние монеты, чеканившиеся в Англии со времен Карла II Стюарта
(1660—1685) и предназначенные специально для раздачи королевским казначеем
среди бедных в Великий Четверг, так называемые Maunday Money (название, воз¬
никшее из латинского слова mandatum [119]). Это были монетки стоимостью в 1,
2, 3 и 4 пенса, которые давали стольким беднякам, сколько лет исполнилось мо¬
нарху, при этом каждый из них получал подаяние, составленное именно из этих
пенсов, следовательно, тем большее, чем старше был государь. Этот ритуал, до не¬
давних пор совершавшийся на территории Вестминстерского аббатства, не был
лишен элементов магии, но в его основе лежит христианский обет милосердия,
к исполнению которого и должна побуждать надпись, упоминающая «монету
бедных». Все же не случайно она была помещена шотландскими монахами только
на монетах в четверть пенни с ничтожной стоимостью, название которых — фар¬
тинг со временем стало обозначением наименьшей денежной единицы.

Другим термином, использовавшимся в Средние века как общее обозна¬
чение монеты, являлся «nummus», также почерпнутый из римской традиции,
в которой первоначально имел такое же значение. Впрочем, он восходил к еще
более старой греческой терминологии, где слово nomos означало «право, обы¬
чай», в дальнейшем найдя отражение в названиях таких монетных единиц как
nummos и nomisma. Латинский nummus, хотя и заключал в себе столь достой¬
ное этимологическое наследство, восходящее к самому истоку монеты как со¬
циального явления, на практике в период поздней империи был низведен
до роли обозначения самой мелкой монетной единицы — до %о медного фол-
лиса. Именно в этом значении его название появилось на штемпелях византий¬
ских монет VI—VII вв., обычно снабженное буквой или цифрой, обозначающей
количество нуммиев, содержащихся в данной монете. Зато в латинской Европе
в Средние века это название проникло на штемпели как синоним общего обо¬
значения монет, например, REMENSIS NVMMVS на денариях архиепископов
Реймса в XI в. (126) или RODENSIS NVMMVS на брактеатах бургграфов Лоб-
дебурга, чеканенных в XIII в. на монетном дворе в Роде. Однако эти случаи яв¬
ляются исключительными, поскольку чаще всего роль такого определения ис¬
полняло название денария.
Денарий также был воспринят из римского лексикона, где первоначально,
в период Республики, представлял эквивалент «десятка» (deni) медных ассов.
В более позднее время это значение исчезло, и в Средневековье вплоть до XIII в.
denarius, как и nummus, обозначал почти любую серебряную монету безотноси¬
тельно к ее внешнему виду и размеру, только в исключительных случаях уступая
место оболу как своей фракции, равной половине денария. Лишь с XIII в., когда
появились новые виды серебряных монет, название денария, до того времени ис¬
пользовавшееся вперемешку с термином «монета», постепенно ограничило об¬
ласть своего применения мелкими единицами, хотя и позднее встречаются слу¬
чаи распространения его на любую серебряную монету. Еще в XVI в. известен
талер, то есть самая большая серебряная монета, соответствовавшая тогда при¬
мерно 1000 денариев, которая несла надпись DENARIVS NOVVS [120] (63),
может быть, как сознательно использованный архаизм.
На штемпелях монет название «денарий» отмечено в то же время и в тех же
выражениях, что и слово «монета», таким образом, если исключить ранние упо¬
минания в форме DINARIO на некоторых меровингских монетах начала VIII в.,
оно встречается в форме DENARIVS или DENARII с конца X в. во Фландрии,
а потом главным образом в Центральной Европе, в Каринтии и на латинском Во¬
стоке. Эта форма представлена и на монетах Болеслава Кривоустого (1102—1138)
самостоятельно либо в сочетании DENARIVS DVCIS BOLESLAI [121] (727;
64), на монетах Яксы из Копаника, герцогов Саксонских, архиепископов Магде-
бургских и др. Некоторые из этих надписей бывают дополнены названиями от¬
дельных мест, таких как DENARIVS HALLENSIS (с монетного двора в Халле),

150
i\t '<'Jca четвертый. Мон f j а о (г б
63.18 фердингов. Вольный город Рига. 1574
727.
64. Денарий. Польша. Болеслав III (1102-1138)
DENARIVSIOPPENSIS (из Яффы, конец XII в.) (725), GEFRI DENARII (Евер,
XI в.) (729; 65) и т. д. Грамматической особенностью, не отмеченной в надпи¬
сях со словом «монета», здесь является довольно частое использование мно¬
жественного числа — DENARII. Тем самым это название не обозначает стои¬
мости денежной единицы, но имеет более общий смысл, определяя только вид
монет, представителем которых является данный экземпляр. Подобное терми¬
нологическое явление позднее встретится и на некоторых монетах грошового
достоинства.
С названием денария связаны и другие особенности. Из Чехии происхо¬
дит штемпель конца X в., приписываемый епископу Войцеху, с легендой HIC
DENARIVS EST EPISCOPI [122] (130; 66). Такая обширная формула акцен¬
тирует не качество монеты, а прежде всего ее принадлежность епископу Праж-

l.iiii,л 2. кtik нпмавлетсч?
151
схому, мысленно противопоставляемого особе князя, которому принадлежали
все остальные денарии, тогда чеканившиеся в Праге. Несколько иную формулу
мы находим двести лет спустя на немецком брактеате, отчеканенном Вальтером,
эогтом в Барби, именем которого названа эта монета WALTERIVS DENARIVS
EST ISTVVS [123]. На то, что это не грамматическая ошибка (вместо WAL-
TERI), указывает более ранний пример из Саксонии, где денарий несет имя гер¬
цога Бернхарда и обращается к читателю легенды от первого лица: «Я — дена¬
рии» - BERNHARD VS SVM EGO DENARIVS [124].
Эти примеры не единичны. Подобные обращения от первого лица встре¬
чаются также на нескольких других денариях XI—XII вв. Во Фландрии монета
гтафа Робера I (1071—1093) представляется: EGO SVM DENARIVS ROBERTI
125]. Сто лет спустя епископский брактеат из Хильдесхайма заявляет в над¬
писи: EGO SVM HILDENSEMENSIS, а денарий из Миндена, также отчека¬
ненный в XII в., утверждает: MINDENSIS SVM. Не ясно, как следует пони¬
мать последние заявления, то ли в качестве прилагательного с предполагаемым
”.-ществительным «denarius», то есть «Я — денарий хильдесхаймский (мин-
ленский)», то ли в качестве существительного — «Я — хильдесхаймец (минде-
неп" В пользу второго варианта, с виду менее правдоподобного, свидетель¬
ствует несколько более поздняя аналогия с турскими грошами, чеканившимися

152
Mofih. ia c ы
l\u h’, HcmaCpiUhi
67 Турский грош. Франция. После 1266 г.
после 1266 г. с надписью CIVIS TVRONVS (131; 67) — «гражданин Тура»,
определяющей не столько происхождение, сколько правовой статус монеты.
Во всяком случае, только денарии посредством надписи приобретали собствен¬
ную личность и только по отношению к ним, как уже говорилось, применялась
формула «те fecit» [126], дающая этой личности дальнейшее удостоверение.
Поскольку все эти легенды ограничены периодом X—XIII вв., когда с одной сто¬
роны денарий был основным видом монеты, а с другой, когда приписывание
предметам личностных черт являлось одним из выражений магии письма, при¬
менявшейся главным образом по отношению к изделиям особого значения, та¬
ким как инсигнии, драгоценности, оружие и монеты.
В германских землях параллельно с названием денария функционировало
также местное, синонимическое обозначение монеты как «пфенниг», зафик¬
сированное в разных вариантах. Происхождение этого термина, отмеченного
с VIII в., спорно; его выводили как из латинского слова «pondus» (вес, тяжесть),
так и из германского «Pfanne» (сковорода) и других источников. Этот термин,
распространенный в Центральной и Северной Европе, а также в Англии (penny),
часто встречающийся в письменных текстах на германских языках, несколько раз
попадал и на штемпели немецких и скандинавских денариев XI в. (PENNING,
PENEG). Более того, на территориях, граничивших с германским миром на во¬
стоке, именно «пфенниг» стал основой формирования общего названия денег,
подобно тому, как это произошло с названием «moneta» в романских странах
и в Англии. С ним связан чешский «peniz», словацкий «peniaz», польский «pi-
eni^dz», литовский «pinigas», а в Швеции «penning», как правило, переноси¬
мый с обозначения единичной монеты к более абстрактному экономическому
понятию. В Польше существующим доныне реликтом этого первоначального
значения является слово «pieni^zek», применяемое как определение мелкой мо¬
неты. В Средние века это же слово, но использованное в качестве названия, пере¬
водилось на латынь как «obolus», то есть монета стоимостью в половину дена-

tahd ... . dh Ha
153
рия, в то время как синонимом целого денария был «pieni^dz». Зато в Германии
слово «Pfennig», дожившее до сего дня, никогда не играло роли обобщающего
понятия, которое досталось терминам, созданным от «золота» (Geld) также,
как во Франции от «серебра» (argent).
Формирование подобающей терминологии тогда шло параллельно с усвое¬
нием отдельными обществами самого понятия денег как хозяйственно-эконо¬
мического явления, получавшего названия в соответствии с актуальными то¬
гда конкретными носителями. В Риме таким носителем еще был скот (pecunia),
во Франции серебро (argent) или монеты (monnais), в Англии монеты (money),
в Германии золото (Geld), в западнославянских странах и в Швеции монеты,
называвшиеся пфеннигами, на Руси монеты, называвшиеся по-татарски день¬
гами, а на Украине грошами. Одновременно эта терминология четко выявила
хронологическое расслоение процесса формирования понятия денег в отдель¬
ных странах. Зато она не сохранила в роли обобщающего термина название дена¬
рия, несмотря на то, что в раннем Средневековье оно было распространено как
синоним монеты. Но оно постепенно угасло вместе с нарастающим обесценива¬
нием обозначавшихся с его помощью денежных единиц. Только в Испании это
название сохранилось как обобщенное понятие денег (dinero), может быть, под
влиянием терминологии арабских стран, которые уже в VII в. адаптировали его
л-ля собственных золотых монет динаров и пользуются им до сего дня, впрочем,
главным образом через воссоздание, а не путем преемственности. Также в Сер-
_ ии «dinar» был воскрешен в XIX в. и с тех пор функционировал как денежная
единица Югославии. Зато настоящим последним реликтом названия денария
безупречной генеалогией, уходящей в раннем Средневековье, было до недав¬
него времени сокращение d, использовавшееся в Англии для обозначения пенса.
Тглько введение десятичной монетной системы в 1971 г., ликвидировавшее ка-
.лингскую счетную систему, привело к замене этого традиционного сокраще-
н:лн буквойр (penny) и завершило вековое соперничество между латинским и на¬
циональным названиями одной и той же монеты.
Другой монетной единицей, напрямую воспринятой в Средневековье из ан-
пгчности, был обол. Он имел метрику старше денария, еще греческую, уходящую
эпоху товарно-денежных отношений, то есть, по меньшей мере, в VII в. до н. э.
бол восходит к понятию железного прутка или вертела (obelos), являвшегося
:гда основной денежной единицей; шесть таких прутков помещалось в гор-
гтн drachme), отсюда перенесенные на монеты названия «обола» и «драхмы»
х г елелили и денежные единицы, связанные таким же соотношением стоимо-
—1 драхма = 6 оболов. В эллинистический период «драхма» из греческого
••.ира проникла в Персию, а оттуда в начале Средневековья перешла в арабскую
терминологию в форме «дирхема» как название серебряной монеты, использо-
тазшейся в большинстве мусульманских стран. В свою очередь, этим довольно
. дольным путем «драхма» попала в XIII в. на штемпели монет Иерусалимского

154
1
т I'r-ibii' Млн
королевства, чеканенных крестоносцами в Акре по образцу арабских дирхемов,
но снабженных латинской надписью DRAGMA ACCONENSIS [127] {132). Од¬
нако в целом это название не вошло в монетную терминологию латинской Ев¬
ропы, хотя и функционировало в ней до недавних пор, обозначая единицы массы
или объема, но использовалось главным образом фармацевтами. Причиной тому
было слияние в римскую эпоху понятия драхмы с денарием, название которого
полностью затерло старший термин. Зато «оболу» удалось удержаться. В древ¬
ние времена значение этого термина было неустойчивым, в Средние века, со вре¬
мени каролингской реформы, оно утвердилось как название монетной единицы
равной половине денария. Но в монетной форме он реализовывался относи¬
тельно редко как в каролингском монетном деле, так и позднее. Только в Вен¬
грии с XI в. обол некоторое время являлся основным видом чеканившейся мо¬
неты, и там же в середине XIII в. надпись OBVLVS периодически появлялась
на штемпелях монет Белы IV (1235—1270). В более поздний период Средневеко¬
вья этот термин встречается также на французских монетах стоимостью в поло¬
вину денария. Мелкие монетные единицы такого рода выпускались уже с XIII в.,
но только в правление Филиппа VI (1328—1350) на некоторые из них была вве¬
дена надпись с названием обола, представленным в сочетаниях, аналогичных на¬
званиям более крупных номиналов, а именно OBVLVS FRANCIE {133) и осо¬
бенно OBVLVS CIVIS {134) [128], которые являются очевидной аналогией уже
традиционной терминологии легенд на турских и парижских грошах. Но назва¬
ние обола во Франции не прижилось, и в обиходном языке эти монеты чаще на¬
зывали просто «половинками» (maille). Также и в других местах термин «обол»
в Средние века использовался не столько в значении строго определенной де¬
нежной единицы, сколько как символическое обозначение монеты наименьшей
стоимости. Выше уже шла речь о переводе в XIV в. названия «pieni^zek» как
«obolus», двумя же веками ранее Галл Аноним вложил в уста Болеслава Кри-
воустого ответ императору, требовавшего от польского князя выкупа: «Мир,
но не ценой денариев... Угрозами... не получишь ни одного ломаного обола»1.
В XVII в. в подобном контексте было бы сказано: «Ни (ломаного) шеляга», а се¬
годня: «Ни гроша», — заменяя эти названия по мере постоянного обесценива¬
ния всех денежных единиц и передачи функции символа наименьшей стоимости
очередным номиналам, некогда занимавшим довольно высокое положение. При¬
мером этих изменений может служить и евангельская притча о «вдовьем гроше»
[129], в которой термин, переданный в Вульгате как «аега minuta duo», то есть
«две мелкие медные монеты», в современных польских переводах выступает как
«два гроша» [130] в соответствии с сегодняшним пониманием этого выражения,
но совершенно анахроничного для первых лет нашей эры.
1
Anonim tzw. Gall. Kronika polska. Przelozyl R. Grodecki. Wroclaw, 1965. S. 149 n. Цит. по: Талл
Аноним. Хроника и деяния князей или правителей польских. М., 1961. Кн. III. Гл. 14. С. 121 — 122.

/ ufU _. /V. IK tld VUHd/'/h i':i '
155
Название «грош» является развитием понятия денария: denarius grossus —
большой денарий согласно значению слова grossus в средневековой латыни. Как уже
упоминалось, это прилагательное, относящееся к монете, быстро стало самостоя¬
тельным, приобретя функцию существительного и утратив первоначальный пред¬
мет определения, которым был денарий. Это название родилось в Северной Ита¬
лии на рубеже XII—XIII вв., когда там появились монеты стоимостью в несколько
денариев — четырех-, шести- и, наконец, двенадцатикратные, соответствовавшие
потребностям экономического развития и торговли городских республик, осо¬
бенно Генуи, Венеции, Флоренции, Милана и др. Каждый из этих городов создал
свои собственные «гроши», более или менее отличавшиеся от других стоимостью
и иногда получавшими параллельные названия. Например, венецианские гроши на¬
зывались также «матапанами», вероятно, от одноименного названия полуострова
на Пелопоннесе, где добывалось серебро, а может, от арабского слова, обозначаю¬
щего «сидящую персону», что могло относиться к изображению Христа на пре¬
столе, присутствующего на этих монетах (68). Понятие «гроша», хотя обобщенное
68. Матапан. Италия. Республика Венеция, Рамнеро Дзено (1252-1268)
и неточное, надолго вошло в разговорный язык как в Италии (grosso), так позже
и в других странах. Более того, это название возникло из противопоставления гро¬
шей (обычным) денариям, и в свою очередь само стало точкой соотнесения для по¬
следних, которые, особенно в Италии, стали определяться словом «малые» (parvi,
piccoli). Таким образом, денарий почти исчез из поля зрения, а его место в качестве
основной монетной единицы заняли два вида монет: «большие» и «малые», се¬
годня мы скажем «крупные» и «мелкие», соединенные переменным соотноше¬
нием стоимости и выражающие две разные экономические категории, отдельность
которых нашла свое отражение в этой терминологической дихотомии.
Название «грош», в течение XIII в. распространившееся в Южной и Запад¬
ной Европе, а в следующем столетии и в Центральной, быстро обросло разными
определениями, различающими отдельные виды этих монет, но на штемпелях
оно появилось только с 1300 г., впервые введенное на чешские монеты, создан¬
ные в результате реформы Вацлава II (1278—1305). Однако помещенная на них

156
-U'tnG. ‘UiUhlll. \1() in
1,1
I\.
136.
69. Пражский грош. Чехия. 1300-1305
надпись GROSSI PRAGENSES (135; 69) не являлась определением номинала,
по крайней мере, в узком значении этого слова. Множественное число, подобно
тому, как на некоторых, уже упоминавшихся, более ранних монетах с легендой
DENARII, обозначало не единицу стоимости, а категорию монет, к которой от¬
носился данный экземпляр, все еще оставаясь в большей степени обобщающим
понятием, несмотря на то, что стоимость пражского гроша была точно обозначена.
По тому же принципу одновременно введенные «мелкие» монеты получили над¬
пись PRAG[enses] PARVI [131] (136), то есть опять формулу, характерную только
для средневекового монетного дела. На пражских грошах эта формула сохраня¬
лась вплоть до середины XVI в., перенося средневековый способ выражения по¬
нятий в глубину нового времени, когда подобное обозначение монеты было уже
явным анахронизмом.
По чешскому образцу аналогичные надписи во множественном числе вскоре
появились на нескольких силезских квартниках (GROSSI GLOGOI (137) [132]
и др.), что еще раз свидетельствует о том, как широко понималось понятие
«гроша»; потом в 1329 г. оно перешло на венгерские монеты (GROSSI REGIS
HVNGARIE [133]) и, наконец, около 1367 г. в Польшу на гроши Казимира Ве¬
ликого (GROSSI CRACOVIENSES (138) [134]), являвшиеся соответственно
преобразованным подражанием пражским грошам. И в других местах стала по¬
являться надпись GROSSVS, чаще всего на саксонских (майсенских) грошах,
чеканившихся с 1339 г., потом в Гессене, Брауншвейге, Австрии, Лотарингии,
а в княжестве Валахия в XV в. уже в славянской версии ГРОШЬ (69).
В начале XV в. на французских монетах отмечена легенда GROSSVS TV-
RONVS (139), настолько своеобразная, что оба ее члена могут иметь значение
как существительного, так и прилагательного. Название «turonus», созданное
от города Тура (Tours), почти на два столетия опередило на штемпелях толстых
французских монет их определение как «грошей», являясь обозначением не про-

АЛЛ'..
_ Л
15"
Лк I'll Ак^Л.1 ли
исхождения, а вида монет. Надпись TVRONVS CIVIS (/37; 67), помещавшаяся
на французских грошах со времени их создания Людовиком IX Святым в 1266 г.
и чеканившихся не только в Туре, кроме того использовалась на некоторых подра¬
жаниях им, выпускавшимся в Германии, Баварии и, видимо, в Силезии. В обиход¬
ном языке этот термин был распространен почти во всей Европе как в латинской
форме (turonenses), так и на других языках (tornese, turnose, tornsche и т. д.), как
общее обозначение грошей турского типа, но иногда также и аналогичных монет-
денариев, порой несущих надпись TVRONVS PARVVS [135]. Этот тип «тур¬
ских» денариев тоже стал объектом подражания за пределами Франции, главным
образом в странах латинского Востока, где их обычно именовали итальянским
словом «торнези» (tornesi) или «торнезели» (torneseli), распространенным ве¬
нецианскими и генуэзскими купцами. Эти названия, конечно, уже не имели ни¬
какого реального отношения к городу Туру подобно тому, как название флоринов
не обязательно было связано с Флоренцией, а геллеров — со швабским городом
Халль. Но в случае с турскими грошами произошло своеобразное выделение по¬
средством надписи TVRONVS CIVIS особой связи монеты с городом, выра¬
женной в наделении ее, как уже упоминалось, чертами человеческой личности
предоставлении статуса «гражданина». Наверное, этот «турский гражданин»,
- civis», является случайным результатом сокращения слова «civitas», которое,
эднако, на этих монетах никогда не воспроизводилось в полной форме и даже
не снабжалось соответствующим надстрочным знаком сокращения. Тем не менее
слово «civis», даже если оно появилось на штемпелях турских денариев и гро¬
шей в результате небрежности или неумения резчика, было принято и сохранено
именно в этой форме, и даже вскоре введено на другие, аналогичные монеты, от¬
носящиеся к «парижской» денежной системе — PARISIVS CIVIS (140; 70), по-
140.
70. Парижский обол. Франция. Филипп II Август (1180-1223)
тэм на турнозы, чеканенные в герцогстве Афинском — THEBE CIVIS (141; 71),
с в конце XIV в. уже на упоминавшиеся французские оболы с легендой OBOLVS
С IMS. Этот последний пример является свидетельством полного непонимания
первоначального смысла надписи и еще одним доводом, что слово TVRONVS
на прототипах тогда воспринималось исключительно как номинал, не вызываю-

158
Hill: , / U Ч Г j i ) i i
щий никаких ассоциаций с городом на Луаре, несмотря на то что почти сто лет
тому назад он случайно дал этим монетам свое гражданство.
Гроши, стоимость которых, по крайней мере, первоначально, равнялась
12 денариям, представляли собой монетное воплощение счетной денежной еди¬
ницы, использовавшейся издавна в системе L.s.d. под названием солида или шил¬
линга. Однако они не получили этого традиционного названия вероятно потому,
что соотношение между грошем и денарием, как правило, претерпевало быстрые
изменения, так что стоимость гроша постоянно превышала стоимость счетного
солида/шиллинга. Само понятие шиллинга тоже изменялось с течением времени
и не повсюду было однозначным. Это слово германского происхождения зафик¬
сировано уже в VI в. в форме «scilling». Первоначальное значение этого назва¬
ния объяснялось по-разному. Наиболее правдоподобным представляется мнение
о том, что оно восходит к готскому глаголу «scellan» или «skillan», что значит
«бренчать», «звенеть», то есть является аналогом понятия «звонкой монеты»,
во многих языках дожившего до сего дня. Во всяком случае, предметом этого
определения в раннем Средневековье были золотые византийские монеты, на ла¬
тинском языке называвшиеся солидами, поэтому оба эти термина, шиллинг и со-
лид (solidus), в течение всего Средневековья и в Новое время считались взаимо¬
заменяемыми синонимами. Однако радикально изменилось основное значение
этих названий. Уже во франкских законах, записанных в VII в., название «солид»
использовалось не как определение золотой монеты, а как ее эквивалент, состоя¬
щий из 40 серебряных денариев, и потом стало исключительно счетной едини¬
цей. После того, как сформировалась каролингская монетная система, это же на¬
звание было принято для обозначения совокупности из 12 денариев или У2о части
фунта (либры) и в этой роли сохранилось на многие столетия, в некоторых стра¬
нах функционируя до недавнего времени. В Средние века используемое повсе¬
местно почти во всей Европе в качестве счетной единицы, равной 12 денариям,
с XIV в. оно начало приобретать форму конкретной монеты, выпускавшейся глав¬
ным образом в балтийском регионе (Schilling, skilling, szel^g), ранее всего Тев¬
тонским орденом, потом в Западном Поморье, Ливонии и скандинавских стра¬

IV)
Ik
fulL 7//
нах, затем в Германии, Венеции (soldo, soldino), а с начала XVI в. также в Англии
и других странах. В Польше, за исключением Королевской Пруссии, являвшейся
родиной шиллинговой монеты, относительно широко эта монета распространи¬
лась только при Стефане Батории (1576—1586), а в XVII в. уже чеканившаяся
из меди она стала самой малой реально существовавшей монетной единицей.
Примечателен тот факт, что несмотря на точно обозначенное место в средневе¬
ковых денежных системах и повсеместное использование понятия шиллинга в ка¬
честве счетной единицы, а потом и как реально чеканившейся монеты, само на¬
звание почти никогда не встречается на штемпелях этих эмиссий. Если исключить
надпись на золотых арабских монетах, отчеканенных в Андалузии сразу после ее
завоевания в 711 г., то слово SOLIDVS изредка появляется на штемпелях монет
бхргграфов Нюрнбергских во второй половине XIV в., и то дополненное на другой
стороне надписью MONETA ARGENTEA MAIOR [136] (62), которая является
как бы комментарием к этому термину. Таким образом, это еще одно характерное
указание на то, что на штемпелях средневековых монет не использовались назва¬
ния номиналов. Только начиная с первой половины XVI в. надпись SOLIDVS
становится распространенной, подобно другим обозначениям названий соот¬
ветствующих монетных единиц, их количества, а также даты выпуска, составляю¬
щим весь основной информационный аппарат, в целом сохранившийся до сего
дня на монетных штемпелях. Это свидетельствует не столько об улучшении и из¬
менении тогдашних денежных систем, хотя и этот фактор сыграл определенную
роль, сколько, прежде всего, об изменении в способе мышления, в переходе к бо¬
лее рациональному восприятию монеты, в создании более современного штемпеля.
С длительными приключениями шиллинга связан еще один довольно не¬
обычный эпизод, относящийся к истории раннесредневековой Руси. В «Пове¬
сти временных лет» дважды встречается упоминание о денежной единице, назва¬
ной «щьлягом», один раз под 885 г., когда Олег заставил радимичей платить ему
лань, которую раньше они платили хазарам: «И дали Олегу по щьлягу»1; второй
раз под 964 г., когда Святослав аналогичным образом покорил вятичей: «Кому
лань даете? Они же ответили: Хазарам — по щьлягу от рала даем»2. Не подлежит
сомнению, что «щьляг» в этих текстах является термином скандинавским, нор¬
маннским, использовавшимся, по-видимому, в варяжском окружении первых Рю¬
риковичей и сохранившимся в русской традиции в несколько искаженной форме,
в какой записал его автор «Повести» в XII в. Не ясно, что, по сути, этот тер¬
мин означал здесь первоначально, поскольку совершенно невероятно, чтобы ра¬
димичи и вятичи выплачивали дань в золотых солидах и то по штуке «от рала»,
также не идет здесь речь и о счетной единице, как во франкской системе. Воз-
Powiesc minionych lat. Opracowal F. Siedlicki. Wroclaw, 1968. S. 227. Цит. по: Повесть времен¬
ных лет, год 885. СПб., 1996. С. 14.
Ibid. S. 257. Цит. по: Повесть временных лет, год 964. С. 31.

160
можно, это название варяги применяли для обозначения арабских дирхемов, ко¬
торые с IX в. во множестве поступали в русские земли и которым русское населе¬
ние давало свои названия, такие как куна, резана, ногата, к чему мы еще вернемся.
Во всяком случае, в этом контексте название «щьляг» представляет собой яв¬
ное норманнское вкрапление, одно из очередных свидетельств функции варяж¬
ских дружин и их вождей в становлении древнерусского государства в IX—X вв.
Перенесение названия солида с золотой монеты на счетную единицу, а по¬
том на серебряную монету так крепко связало ее с этими новыми предметами, что
к моменту возобновления золотой монетной чеканки в Европе в XIII в. традици¬
онное название уже не возродилось для обозначения ее продукции. Для новых
единиц появились новые определения, то даваемые обдуманно, но чаще возникав¬
шие спонтанно в процессе обращения, и зависевшие от происхождения, внешнего
вида или размера данной монеты. Единственным обобщающим определением,
в принципе применимым к любой золотой монете, был «aureus» [137] , то есть
опять прилагательное, относящееся к подразумеваемому предмету «denarius»,
но использовавшееся чаще всего в функции существительного. Аналогичный про¬
цесс уже имел место почти тысячу лет тому назад, когда появились римские золо¬
тые монеты, тоже первоначально называвшиеся «ауреусы», пока изменение их
стоимости не породило дополнительного обозначения aureus solidus [138], и за¬
тем утверждения названия солида и его производных.
В Средние века определение «aureus», может быть, как слишком общее по от¬
ношению к разнородным золотым монетам, не сохранилось в качестве самостоя¬
тельного термина, используемого без дополнительных определений. Только в Гер¬
мании и Нидерландах оно осталось в немецкой версии как «Gulden», «Gouden»
(Gold — золото), применявшейся к выпускавшимся в XIV—XV вв. золотым мо¬
нетам, потом также обозначавшей их эквивалент, реализованный в серебряной
монете, и, наконец, определенную серебряную монету — гульден. Эта эволюция
была совершенно аналогична той, которую несколькими веками ранее прошло на¬
звание солида/шиллинга. Отсюда же для определения реальной золотой монеты
еще в XV в. возникло название «Goldgulden», то есть то же, что «золотой из зо¬
лота». Подобная тавтология встречается и в других языках, например, в Венеции
в конце Средневековья использовалось определение «ducati d’oro in ого» [139],
чтобы отличить их от золотых дукатов, которые, однако, были изготовлены из се¬
ребра. В Польше аналогичная языковая проблема была разрешена более практич¬
ным способом, так как наряду с понятием «злотого», который никогда не имел
воплощения в виде золотой монеты, первоначально являясь только ее эквивален¬
том в серебряных монетах, а потом только счетным понятием, обозначающим
совокупность в 30 грошей, вместо вводящего в заблуждение термина «злотого
в золоте» возник новый термин «червонный злотый», обозначающий реальную
золотую монету — флорин или дукат. Это название, вероятно, связанное с введе¬
нием в XVI в. небольшой добавки меди в польские, а также в венгерские золотые

I.uiiti Кил нимявааыгя'
161
монеты для придания им красноватого оттенка, снова привычным путем претер¬
пело превращение из прилагательного «червонный» в существительное «чер¬
вонец», до недавнего времени употреблявшееся, в частности, в России. Впрочем,
и в некоторых других странах золотые монеты назывались червонными.
И все-таки наиболее распространенное в средневековой Европе определе¬
ние золотой монеты возникло не из названия драгоценного металла или его
цвета, а от места, где появился прототип значительной части тогдашних золотых
монет-флоринов. Считается, что этот термин возник из двух источников: непо¬
средственно от названия Флоренции и от изображения цветка, «flos», «fiore»,
украшавшего монеты этого типа (72). На деле же источник был общим, ибо этот
цветок являлся ничем иным, как говорящим гербом города, приспособленным
в данном случае к его названию, поскольку в другом месте этот же мотив обо¬
значался не как «цветок», а как «лилия» и в этом другом словесном обли¬
чье служил говорящим гербом города Лилль, не говоря уже о его других при¬
менениях. Во Флоренции лилия в роли «цветка» появилась в начале XIII в.,
обозначая флоринами серебряные монеты грошового типа (142\ 73). С появ¬
лением в 1252 г. золотых флорентийских монет, снабженных тем же символом,
на них сразу был перенесен тот же термин, первоначально в сочетании «золо¬
тые флорины», но вскоре уже только «флорины», и еще до конца XIII в. этот
термин стал использоваться повсеместно в качестве определения. Вместе с воз-
72. Флорин. Италия. Республика Флоренция. 1356
73. Флорин серебряный. Италия. Республика Флоренция. До 1252

162
Ри ик'л четвертый. Мот- г / о г/ />/-
никновением в XIV в. весьма многочисленных подражаний флорентийским
монетам, которые чеканились почти в сотне монетных мастерских разных ев¬
ропейских стран, название «флорин» для значительной части Европы стало
просто синонимом любой золотой монеты, кроме нескольких, особенно отли¬
чавшихся от нее типов. В исключительных случаях оно попадало и на штемпели,
например, в 1340 г. в Любеке на подражания флорентийским монетам с над¬
писью FLORENVS LVBICENSIS [140], а несколько позднее на золотые мо¬
неты города Мец, уже совершенно иного типа и другого веса, однако, несущие
надпись FLORENVS CIVITATIS METENSIS (74) [141]. Название «флорин»
74. Флорин. СРИ. Имперский город Мец. 1629-1645
до конца XIII в. использовалось и по отношению к другим золотым монетам,
не имевшим никакой связи с флорентийским прототипом, а только снабжен¬
ным уточняющими определениями, например, во Франции это «florenus ad ag-
num» (с изображением агнца Божьего), «florenus ad sceptrum» или «ad mas-
sam» (с изображением короля, держащего скипетр), «florenus regine» (монеты,
предназначенные для нужд королевы) и много других подобных определений,
представляющих собой опосредованное свидетельство того престижа, какой
снискали себе флорентийские золотые монеты на рынках Европы.
В Средневековье никакой другой город не сумел таким путем столь же ши¬
роко распространить свое название, которое и ныне отзывается в венгерских фо¬
ринтах. Только в Новое время аналогичным способом мировую славу приоб¬
рело название небольшого чешского городка Яхимов, лежащего в Рудных горах
и в XVI в. называвшегося по-немецки Иоахимсталь (Joahimsthal), окончание кото¬
рого в форме прилагательного «...-thaler» стало определением для чеканившихся
там крупных серебряных монет — талеров, от которого произошло и название
доллара. В Польше флорин обозначал не только золотые монеты, злотый как счет¬
ная денежная единица, обычно назывался также «польским злотым» (florenus ро-
lonicalis) в отличие от упоминавшегося «червонного злотого» (florenus rubeus).
Таким образом, латинским аналогом слова «злотый» вопреки правилам языка

1 Ailed-., кил Hd.ibUidemiA'!
163
здесь стал не «aureus», a «florenus». Однако те, кто бесчисленное количество раз
записывали это сокращение «А» на листах разнообразных счетов, вряд ли вспо¬
минали о названии города на реке Арно или хотя бы об изображении цветка.
В более поздний период Средневековья и особенно в Новое время с флори¬
ном соперничало название другой золотой монеты, также появившейся в Ита¬
лии во второй половине XIII в., а именно дуката. Первоначально оно относилось
только к золотым монетам, чеканенным с 1284 г. в Венеции, потом к их подража¬
ниям, особенно размножившимся в восточной части Средиземного моря, и, на¬
конец, преимущественно в Центральной и Восточной Европе распространи¬
лось почти на все золотые монеты, постепенно вытеснив название «флорина».
Обычно считается, что это название обязано своим возникновением последнему
слову надписи, помещенной на штемпелях венецианских дукатов вокруг изобра¬
жения Христа в мандорле (75): «Sit tibi Christe datus quern tu regis iste ducatus»
[142]. На деле же это название более раннее, поскольку термином «ducatus»
75. Дукат. Италия. Республика Венеция. Андреа Контарини (1368-1382)
или «ducalis» (герцогский) уже в XII в. обозначались серебряные монеты, че¬
каненные норманнскими правителями в герцогстве Апулия (отсюда — монета
«герцогская», «герцогства»), потом это название было перенесено из-за сход¬
ства штемпелей на венецианские гроши и, наконец, на золотые монеты (перво¬
начально называвшиеся ducati aurei [143]), к которым оно пристало навсегда.
Но, возможно, вышеприведенная надпись, заканчивающаяся словом «ducatus»,
привела к сохранению этого названия, став как бы записью номинала, которого
на деле эти монеты никогда не несли на своих штемпелях. Впрочем, их обиход¬
ное название в Италии уже в XIV—XV вв. сменилось на zecchini (цехины), или
монеты, реально отчеканенные на монетном дворе (zecca), для отличия от упо¬
мянутых дукатов, понимавшихся как счетные единицы. В свою очередь и термин
«цехин» со временем оторвался от своего первоначального предмета и перешел
на всякие безделушки, доныне функционируя именно в этой вторичной роли.
Помимо этих, наиболее популярных названий, порой распространявшихся
на монеты разного происхождения и даже разной стоимости, конечно, суще-

164
Pd uk'.-. чппвертыи. Миш r-i n с i-hi
ствовало, особенно в позднем Средневековье, большое количество более узких
обозначений, уточняющих вид данной монеты и создававших терминологиче¬
ский диапазон, необходимый в практике денежного обращения особенно там,
где одновременно ходили монеты разных эмиссий. Иными были и условия фор¬
мирования соответствующих названий, и основы их словотворчества. Относи¬
тельно редко они навязывались самими эмитентами, желавшими таким обра¬
зом пропагандировать свою политическую программу, как, например, название
«augustales» [144], данное Фридрихом II своим золотым монетам, явно подчер¬
кивавшим изображением на штемпеле притязания Штауфена на римские им¬
ператорские традиции (11). Менее ясно авторство английских ноблей (143),
обозначавших монеты из «благородного» металла [145], — термин, впрочем,
использовавшийся и в других местах, например, по отношению к первым ве¬
нецианским грошам. Также обозначение золотой французской монеты именем
франка (franc) по случаю «освобождения» Жана Доброго (1350—1364) из ан¬
глийского плена (144; 76) имеет черты термина, придуманного в королевском
окружении, который, несмотря на случайное происхождение, попал на подготов¬
ленную почву и закрепился, возможно, благодаря сходству с названием страны
и с традиционной надписью «Rex Francorum» [146].
76. Конный франк. Франция. С1360 г.
Однако большинство названий монет формировалось спонтанно, давалось са¬
мими пользователями и потом использовалось как официальное или обиходное
определение. Неоднократно эти определения были значительно более устойчи¬
выми, чем предпосылки, которым они обязаны своим возникновением, и распро¬
странялись на другие монеты аналогичной стоимости. Названием флорина, как
уже говорилось, обозначали золотые монеты весом около 3,5 г, чеканенные, в том
числе и вне Флоренции, порой в очень отдаленных монетных мастерских, и даже
представляющие штемпели, ничем не похожие на первоначальный. Аналогичным

л
16>
ili. .1
77 Геллер. СРИ. XIV в. (?)
образом название геллеров (halenses), сначала обозначавшее денарии швабского
города Халль (77), в XIV в. распространилось на подобные денежные единицы,
чеканившиеся в большинстве владений Священной Римской империи, и сохра¬
нилось до сего дня в виде мелких монетных единиц в Чехословакии и в Венгрии
.filler). Другой пример дает название денариев, выпускавшихся в городе Провен
в Шампани, в XIII в. оно было перенесено на римские монеты, предназначенные
главным образом для нужд шампанских ярмарок и поэтому названных provinsini
« провинзини »).
Так же сохранились и распространились названия, произведенные от имен
правителей, использовавшиеся после их смерти и за пределами владений, как, на¬
пример, термин «carlini» или «carolenses», первоначально обозначавший неа¬
политанские гроши Карла I Анжуйского (1266—1285), а позже многочислен¬
ные подражания им, чеканившиеся в восточном Средиземноморье и некоторых
других странах, который, впрочем, существововал параллельно с названием «lil-
iati» или «gigliati» (джильяти), связанным с изображением лилии в углах креста
на реверсе монет этого типа (145; 78). Иные названия утвердились преимущест¬
венно на Пиренейском полуострове, особенно в отношении золотых монет, та¬
ких как «anfosini» — от имени короля Кастилии Альфонса VIII, «pierreales» —
от имени Педро III Арагонского и др.
78. Джильято. Италия. Королевство Неаполь. Карл II Анжуйский (1285-1309)

166
j .пда четвертый. Мон ft-i о с гиг.
По-видимому, самые многочисленные названия были созданы от характер¬
ных черт пластического изображения, находящегося на штемпеле, как упомяну¬
тые выше «liliati», или же большое количество определений, связанных с мо¬
тивом креста, например, испанские «cruzati» (cruzato), в альпийских странах
«crucigeri» или «cruciati», которые в немецкой форме «Kreuzer», в Польше же
как «krucierz» и «krajear», а также в искажении «grajear», дожили до недав¬
него времени, несмотря на то, что изображение креста уже почти не встречалось
на обозначаемых таким образом монетах. Столь же многочисленными и устойчи¬
выми являются названия, связанные с изображением щита — «scudati» и «scuti»
в XIII—XIV вв., также немецкие «Schilde», французские «ecus» {146) и порту¬
гальские «escudo», впрочем, как правило, еще и сегодня несущие изображение
гербового щита (quinas) этой страны. К часто встречающимся относятся также
названия, восходящие к изображению короны — мотива, характерного для мно¬
гих монет позднего Средневековья, и до сих пор сохранившиеся в наименова¬
нии денежных единиц многих скандинавких стран, Чехословакии (унаследо¬
вав австрийскую традицию), а до недавнего времени и в Англии. В Нидерландах
и соседних с ними странах название родилось от изображения рыцаря (cavalier,
rijder) {147), в Англии и Франции — от ангела (angel, angelot), агнца Божьего
(agnel, mouton), в Италии — от орла (aquile, aquilini), распространенного на мо¬
нетах многих стран так же, как и лев, от которого получили название некоторые
брабантские монеты (leonines), нидерландские и прочие, а в последний раз оно
опосредованно было принято болгарскими левами. Некоторые названия сфор¬
мировались от имен святых, помещенных на штемпели, такие, как миланские
«ambrosini», римские «samperini» и брабантские «pieters» или «peter d’or»;
от религиозных сцен, как, например, неаполитанские «saluti» XIII в., представ¬
ляющие Благовещение {148; 79), или даже от физических черт, характеризующих
соответствующего святого патрона. Примеры эти можно многократно умножить,
сделав на этом основании обобщающий вывод о том, что именно помещенное
на штемпеле изображение сильнее всего поражало воображение тех, кто поль-
79. Салюте. Италия. Королевство Неаполь. После 1277 г.

/ ;lHd	А.ЛЛ HnM>l6nC}}ii'l(
16"
зовался данными монетами, являясь показателем успеш¬
ной пропаганды, таким путем проводимой правителями.
Однако этот показатель не всегда соответствовал замыс¬
лам. Французские денарии XI—XIII вв. из Лиможа при¬
обрели обиходное название «варварины» (barberini)
из-за изображения патрона св. Марциала с характер¬
ной окладистой бородой (149; 80). Хуже того, подобное
название «Barbuda» [147] (150) приклеилось к круп¬
ным португальским монетам Фернанда I (1367—1383)
в то время как другие черты этого штемпеля общест¬
венное мнение как бы проигнорировало. Аналогичные наблюдения могут от¬
носиться также к обиходным названиям многих более поздних монет, и доныне
создаваемых в соответствии с изображениями на них.
Особую группу в средневековой монетной терминологии образуют названия,
связанные с цветом монеты, являющимся одновременно признаком их качества.
Относительно часто встречается определение «белые», появившееся во второй
половине XIV в. главным образом для обозначения более крупных видов монет
во Франции (Ыапс), Северной Италии (bianco) и Германии (albus, Weisspfennig,
Witten). Вопреки видимости эти серебряные монеты не были высокопробными.
Напротив, особенно французские и западногерманские «белые» монеты изго¬
товлялись из медно-серебряного сплава, в котором содержание драгоценного ме¬
талла немного превышало 25%. Их название было всего лишь противопоставле¬
нием «черным» монетам с еще меньшим содержанием серебра.
«Черная» монета представляет собой определение, применявшееся глав¬
ным образом во Франции в позднем Средневековье и в Новое время, для обо¬
значения всякого рода медных монет или выпусков с очень малым содержанием
серебра. В Средние века речь могла идти только о последнем случае, поскольку
в латинской Европе в противоположность античному миру, а также в отли¬
чие от византийского и мусульманского ареалов монета, чеканенная из чистой
меди, вообще не имела места в экономической доктрине той эпохи. Тогда любая
монета в принципе должна была быть золотой или серебряной, что, впрочем,
не мешало понижать содержание драгоценного металла, особенно серебра, даже
ло уровня ниже Ую, как это происходило во многих странах во второй половине
XIV и в XV в. Монеты из чистой меди встречались, лишь как совершенно ис¬
ключительные, уже в XII в. в Венгрии, находившейся под мусульманским влия¬
нием, и время от времени в Дании и Италии в XIV в. Наряду с обобщающим
значением «черной» монеты встречаются аналогичные термины для обозначе¬
ния некоторых отдельных видов. К ним относится, например, название «Rap-
pen», использовавшееся с XIV в. в Южной Германии и доныне сохранившееся
в Швейцарии, которое обозначает всего лишь «темный». Впрочем, это опре¬
деление не имело уничижительного оттенка или со временем утратило его, по-
80. Денарий. Франция. Аббатство Сен-
Марциая-де-Л и ■

скольку в XV—XVI вв. эта монетная единица являлась основой для монетного
союза, объединявшего большую группу швейцарских, эльзасских и южно-герман¬
ских городов. В целом же темный цвет действовал отталкивающе. Даже Иуда
в позднесредневековой пьесе, поставленной во Франкфурте, отказывается при¬
нять один из тридцати сребреников, твердя, что он «черный», впрочем, предъ¬
являя и к остальным претензии, почерпнутые из тогдашнего перечня признаков
«дурной» монеты, таких как «красный», «ломаный», «дырявый», «с фаль¬
шивым знаком» и т. д. Вот почему в этот период по всей латинской Европе рас¬
пространилась практика отбеливания монет, заключавшаяся в чистке кружков
перед чеканкой, а также в их отжиге и выварке в соответствующих растворах, что
вызывало окисление и удаление меди из поверхностных слоев монеты, благодаря
чему она приобретала цвет оставшегося в них серебра. Правда, в процессе обра¬
щения эти остатки благородного металла быстро стирались, но первые пользо¬
ватели могли питать иллюзию, что полученная монета если не хорошей пробы,
то хотя бы изготовлена из серебра с добавкой меди, а не наоборот. С этой фик¬
цией порвали только в Новое время, введя в Западной и Центральной Европе
медную монету как полноправное денежное средство.
Наряду с представленными здесь в качестве примеров наименованиями, пе¬
редающими некоторые объективные черты своих предметов, уже в Средневе¬
ковье появились обиходные названия иронического или даже просто оскорби¬
тельного характера, связанные, конечно, с плохим качеством данных монет, резко
отличавшихся от тогдашнего стандарта. Помимо общих определений, таких как
«чешуя» (palea, corium), встречаются термины, четко связанные с каким-либо
определенным типом. Например, подражания английским шиллингам, чеканен¬
ные во Фландрии и в Брабанте в конце XIII в., на Британских островах назы¬
вались «pollardi», «crocardi», «coccodones», что означало «голову зверя без
рогов» (так как они представляли голову короля без короны), а также «красав¬
чики», «элеганты» и др., теперь уже частично непонятные. Особенно яркий
пример такого стирания первоначального значения представляет собой назва¬
ние «Batzen», возникшее в Швейцарии в конце Средних веков. Как уже гово¬
рилось, сначала оно должно было означать «кучку грязи» и в этом не слишком
достойном значении перешло на монеты, к которым и приклеилось, в эпоху Но¬
вого времени получив статус формального определения монетной единицы, ши¬
роко распространенной в Швейцарии и Южной Германии. Однако тогда его пер¬
воначальный смысл был забыт, а сами батцены относились к высоко ценимым
и охотно принимаемым монетам. Поэтому и в этом случае название может быть
достоверным только для периода его формирования, с течением времени превра¬
тившись в окаменелость, отвергающую любые перемены.
Аналогичные названия монет образовывались и в Византии, где в срав¬
нительно большей степени нашли свое выражение определения, относя¬
щиеся к стоимости металла данной единицы. Первоначально там функциони-

i l.Hhi	//riJh/i-uiCffiCsl?
169
81. Милиарисий. Византия. Константин VIII (960-1028) и Василий II (978-1025)
ровала римская система, пользовавшаяся латинской терминологией для золотых
и медных монетных единиц, таких как «solidus», «follis» и «nummus». Зато
для серебряных монет появился новый термин, не использовавшийся в Запад¬
ной Римской империи, — «miliarenses» [148] (151; 81), созданный, вероятно,
вследствие существовавшего еще в III в. соотношения 1 либра золота = 1000
серебряных монет. Таким образом, это был явный терминологический архаизм,
поскольку в период выпуска милиарисиев, чеканившихся лишь с VI в., это со¬
отношение уже давно изменилось. Подобных терминологическо-расчетных пе¬
режитков было немало и в других областях, в Византии же монетные традиции
демонстрировали особый консерватизм. По мере постепенного введения гре¬
ческого языка в эту терминологию место солида заняла «номисма», и одно¬
временно, как и на Западе, возникло множество своеобразных названий, об-
лсловленных разными факторами. Так, имеются термины, связанные с особой
правителя, — «michelati» [149], «komnenati» [150]; с характерными изобра¬
жениями — «senzata» (с фигурой Христа на престоле — senzos) (152), «hagiog-
eorgata» (со св. Георгием) (153; 82), «trikefalata» (с изображением трех голов,
представляющих императорскую семью) (154; 83) и т. д. Другие названия отно¬
сились к весу монет или качеству драгоценного металла, из которого они были
151
152.

1~)
//i ui i 4C}uGCpmhiU M()Hf J О C P; J
6 грамм (1 грамм = 6 карат), отсюда названные «гексаграммата»; в конце X в.
номисмы с весом, пониженным на У\2 или /4 тремиссиса, получили название «те-
тартерон», зато номисмы, сохранившие полный вес, стали именовать «гистаме-
нон», подчеркивая этим определением их «постоянство» (histemi — продолжа¬
юсь), — тот же фактор, который в западном мире в XI в. дал название английским
шиллингам, до сих пор живущее, хотя уже менее обоснованное.
В XII в. в результате значительного ухудшения качества драгоценного металла
золотых монет появилось определение «иперперон», относившееся к моне¬
там, испытанным «в огне» (pyros — огонь) и, следовательно, высокого качества.
В Средиземноморском бассейне этот термин распространился в латинизирован¬
ной форме «perperi», к которому вторично прилагались различные этимологи¬
ческие объяснения, связывающие его даже со словом «purpurati» [151], а сви¬
детельством авторитета этих монет стало возрождение их названия через много
лет после падения Византии сначала в XVII в. в Рагузе (Дубровнике) и еще раз
на короткое время в Черногории перед Первой мировой войной. Однако в це¬
лом со времен крестовых походов золотые византийские монеты обозначались
на Западе обобщающим названием безантов, распространив его и на золотые мо¬
неты арабских государств, имеющие сходный вес, для различения называвшиеся
сарацинскими безантами, а иногда просто «сараценами». В XVI в. надписью BI-
SANTE снабжались также венецианские монеты, периодически чеканившиеся
на Кипре (155; 84). Кроме того, название «безант» проникло в западноевропей¬
скую геральдику для обозначения золотых кружков на щите. Таким образом, эта
смена значений термина аналогична случаю с цехинами. Ибо и те, и другие, не¬
зависимо от своих денежных функций, были золотыми кружками, блестящими
и привлекавшими внимание больше, чем какие-либо другие монеты.
Византийская монетная терминология в определенной степени повлияла
и на названия монет в мусульманских странах, которые заимствовали у нее
прежде всего «фельс» для обозначения медной монеты, а также «аспр» для не¬
которых серебряных монет, характеризующихся термином «белые», аналогично

j Ad (hi	к лк иллыаагтскй
1"1
84. Бизанте. Левант. Кипр под властью Венеции. Осада г. Фамагусты турками (октябрь 1570-4 августа 1571)
названиям, известным в латинской Европе. Зато обращает на себя внимание тот
факт, что греческие названия монетных единиц не привились на Руси, несмотря
на то что византийское влияние на древнейшие русские монеты проявилось уже
в самой их биметаллической системе, а также в близких весовых стандартах золо¬
тых и серебряных единиц, аналогичных номисмам и милиарисиям. Здесь сфор¬
мировалась собственная развитая терминология, отчасти связанная с арабскими
названиями и касающаяся не столько собственных монет, сколько русских денеж¬
ных единиц, реализованных в другой форме, будь то шкурки пушных зверей, по¬
степенно заменяемые определенным количеством серебра, или в виде иноземных
монет, особенно арабских дирхемов, нередко сломанных или обрезанных до раз¬
мера, соответствующего данной весовой единице. В результате сложилась мно¬
гоступенчатая денежная система, первоначально образовывавшая соотношение:
1 гривна = 20 ногат = 25 кун = 50 резан =150 вевериц; в XI—XII вв. несколько
изменившаяся и приобретшая региональные отличия. Во всяком случае эта си¬
стема базировалась не на лежащей в его основе монетной единице, а на элементах
товаро-денег, каковыми были меха или шкурки, сопоставляемые с массово посту¬
павшей иноземной монетой и с системой весовых единиц, соотносившихся с се¬
ребром независимо от его внешнего вида. Также и гривна, первоначально обо¬
значавшая около 68 г серебра, берет свое название от шейного украшения. Весьма
вероятно, что арабский дирхем назывался на Руси «куной» из-за его равноцен¬
ности с меховой шкуркой куницы, по крайней мере, в начальный период поступ¬
ления этих монет с Востока. Со временем название «куна» стало общим обозна¬
чением денег, пока его не вытеснили другие термины.
Древнейшие русские монеты, появившиеся в конце X в., в обиходе назы¬
вались златниками и сребрениками не только за драгоценный металл, из кото¬
рого были сделаны, но и за помещенные на них надписи: ВЛАДИМИР — А СЕ
ЕГО ЗЛАТО, ВЛАДИМИР А СЕ ЕГО СРЕБРО (65; 35), и на несколько более

172
;/Г ■/</.( :П, thill \l( ill i /
85. Денга. Русь. Псков. Середина XV в.
поздних, чеканенных в Новгороде, — ЯРОСЛАВЛЕ СРЕБРО (756). Правда,
это не названия номиналов, поскольку определения «золото» и «серебро»
могли относиться как к отдельной монете, так и к любому другому количеству
этого драгоценного металла независимо от его формы, следовательно, смысл
надписи заключался не в утверждении того, что это серебро, как известно всем,
но о его принадлежности Владимиру или Ярославу и, следовательно, что это
скорее монета данного правителя, чем определенная монетная единица. Здесь
обнаруживается близкая аналогия с французским термином «argent», исполь¬
зуемом в значении «денег» до сего дня, в то время как на Руси название сере¬
бра было заменено в этой роли на название конкретных монетных единиц, ко¬
торые в последующие столетия господствовали на рынке, таких как «денги»,
а на Украине «гроши».
Название «денга» появилось на Руси в XIV в., вероятно, в виде искажен¬
ной формы татарского «танга», которым обозначали особые знаки правителей
Золотой Орды, помещенные на их монетах и обычно имевшие вид плетенки,
либо иной более или менее геометрической формы. Такие знаки с XIV в. ста¬
вились и на русские монеты, появившиеся после безмонетного периода в кня¬
жествах, граничивших с Золотой Ордой и признававших ее верховную власть.
В свою очередь название «денга» перешло на надписи, как правило, запол¬
нявшие один из штемпелей монет отдельных русских княжеств и первона¬
чально связанные с соответствующим географическим определением, таким как
ДЕНГА МОСКОВСКАЯ, ПСКОВСКАЯ (157; 85),
КОЛОМСК[ая] и т. п., позднее также с определением
особы правителя, как, например, ДЕНГА ВЕЛИКОГО
КНЯЗЯ. Таким образом этот термин тогда означал то же,
что «монета», т. е. конкретную монетную единицу,
включенную в создающуюся денежную систему. Разви¬
вавшийся процесс обобщения этого названия во многом
аналогичен рассмотренной выше эволюции значения
термина «монета» в некоторых западноевропейских языках. В XVII в. чужое
слово «денга» подверглось в России языковой ассимиляции, свидетельствую¬
щей о его распространении; с тех пор писавшееся в форме «деньга» [152], после
прекращения производства монет с таким названием оно утратило единствен¬
ное число и сегодня функционирует уже только как общее определение — деньги.
Другим подобным термином, встречающимся на штемпелях русских монет
с XV в., является название «пул» или «пуло», также заимствованное у татар
как обозначение медной монеты. Его родословная восходит к позднеримскому
фоллису, а затем ведет в Византию, к арабам (фельс) и татарам (фулус, пул); оно
всегда связано с монетами из меди или бронзы. Как известно, первоначальный
смысл этого названия относится к мешку, где находилось строго определенное
количество римских медных монет, и который таким образом становился едини-

i
пей стоимости. На Руси название ПУЛ ставилось на штемпелях монет, как пра¬
вило, в соединении с обозначением места их происхождения, как ПУЛ ТВЕР¬
СКОЙ (158; 86), ПУЛО ПСКОВСКОЕ и т. д., никогда не соединяясь с именем
или титулом правителя. Этот казус встречается и на некоторых других медных
монетах, по-видимому, рассматривавшихся как местные эмиссии, не являющиеся
фактором авторитета правителя. Однако это не было принципом. В Грузии в пе¬
риод расцвета в XII и начале XIII в. ее монометаллическая денежная система бази¬
ровалась на медной монете, обозначаемой тем же самым, восходящим к фоллису
названием «поли», позже превратившимся в «пули». В XVII—XVIII вв. в гру¬
зинской денежной системе пули соответствовал 5 динарам, переворачивая тради¬
ционное соотношение между двумя этими терминами. Только в XIX в. пули ис¬
чез, сравнявшись с половиной копейки, и с тех пор функционирует в грузинском
языке только как общее определение денег, зато в Афганистане до сих пор явля¬
ется мелкой монетной единицей. Также и в других регионах Средней Азии назы¬
ваемые так медные монеты находились в обращении до совсем недавнего времени.
Специфически русским термином, помещавшимся на средневековые мо¬
неты, но не использовавшимся в качестве названия денежной единицы, было
слово «печать», означающее то же, что «штемпель», «знак», и, как правило, до¬
полненное, титулом правителя и его именем, например,
ПЕЧАТЬ ВЕЛИКОГО КНЯЗЯ (77; 39), ПЕЧАТЬ ВЕ¬
ЛИКОГО НОВГОРОДА (759; 87). Этот тип надписи
использовался во второй половине XIV и в XV в. сна¬
чала довольно часто, потом постепенно превращаясь
з форму, ограниченную только определением особы пра¬
вите,ля, выраженным в родительном падеже, но уже без
слова «печать»(впрочем, подразумевавшегося). В свою
: чередь это слово подверглось совершенному забвению,
место «домысливаемого» предмета заняло слово «денга», прежде определяв¬
шееся, как мы уже знаем, местом изготовления монеты, а не особой правителя.
Само слово «печать» было заимствовано литовскими монетами, чеканенными
158.
•ЛЪТф#
•о*
/«лн'
•КвПОНО
г I frcf
Л4Й>-
759.
87 Денга. Русь. Новгород. Середина XV в.

174
I\u/)c.i чгшксртып. Миш-. а о <: гы
160.
в Вильнюсе или Каунасе в конце XIV в., но без имени князя (68; 36). Эта надпись
заменяла здесь изображение так называемых Колюмн [153] (160; 148), помещав¬
шееся на других аналогичных литовских монетах, и, возможно, должна была яв¬
лять собой его словесный субститут. Однако это не было ни названием монетной
единицы, ни даже синонимом самого слова «монета», но и на Руси, и в Литве это
слово подчеркивало значение штемпеля, знака, оттиснутого правителем для удо¬
стоверения своей монеты.
Ближайшей аналогией и несомненным исходным образцом для этого типа
штемпелей являются печати русских князей, которые с первой половины XIV в.
обычно представляют на одной стороне знак правителя или другое изображе¬
ние, на другой же — разделенную на строки надпись ПЕЧАТЬ ВЕЛИКОГО
КНЯЗЯ (77; 39), или что-то подобное. Здесь слово «печать», конечно, обозна¬
чало всю печать аналогично надписи SIGILLVM [154], помещавшейся на печа¬
тях в латинской Европе. Точное перенесение этого образца на штемпели мо¬
нет выглядит как недоразумение, вероятно, возникшее из-за отсутствия другого
определения для понятия собственной монеты, пока эту роль не взяла на себя
денга. Таким способом можно попытаться объяснить введение термина «печать»
88. Пояугрош. Княжество Молдавия. Петр I Мушат (1375-1391)
на древнейшие монеты Суздальского княжества, чеканенные в 1365—1383 гг.,
и даже на литовские монеты. Однако, с другой стороны, появление таких штем¬
пелей на новгородских монетах в конце XV в. указывает на параллельное ис¬
пользование обоих терминов. Во всяком случае, среди надписей, составляющих
метрику монеты, этот казус совершенно особый. За пределами Северной Руси
и Литвы современную им аналогию дают только молдавские полугроши Петра
Мушата (1375—1391), на которых на одной стороне всегда изображалась голова
вола и надпись SIM PETRI WOIWOD, на оборотной — гербовый щит и надпись
SI MOLDAVIENSIS (161; 88). Весьма вероятно, что эти сокращения SIM или
SI обозначают слово «sigillum», то есть точно соответствуют русской «печати»,
но здесь они связаны с геральдическими изображениями и не играют роли опре¬
деления, равнозначного «монете».

1~5
i.i/iii ' . ( калька супону!'
Глава 3. Сколько стоит?
В представленном выше обзоре основных типов названий средневековых монет
были намеренно опущены числовые определения, касающиеся количества денеж¬
ных единиц, представляемых данной монетой. Эти названия и соответствующие
им надписи на штемпелях в принципе относятся к отдельной группе метроло¬
гической информации, которая связана не с качеством или происхождением со¬
ответствующего вида монет, а только с их соотношением с другими денежными
единицами, служащими отправными точками для сравнения. Такие количест¬
венные обозначения представляют собой признак стоимости монеты, ныне пе¬
редаваемый с помощью помещенных на ее штемпеле цифр, реже слов, например,
ONE SHILLING, QUARTER DOLLAR [155] и т. д. Эта цифра часто является
наиболее значимым элементом штемпеля, главной чертой, характеризующей мо¬
нету в условиях однообразной в целом валюты на территории отдельных госу¬
дарств, а также при стабильном соотношении между мелкими и крупными де¬
нежными единицами.
В Средние века ситуация с этой точки зрения была совершенно иной.
Правда, существовали и функционировали четко определенные счетные де¬
нежные системы, такие как упоминавшаяся L.s.d., связанная постоянным со¬
отношением стоимости 1:12:240, а также другие средне- и восточноевропей¬
ские системы, но попытки воплотить их в форме аналогичных монетных систем,
предпринимавшиеся с XIII в., как правило, терпели неудачу из-за нестабильного
соотношения между монетами низшего и высшего номинала. В особенности
трудно было сохранять постоянное соотношение между золотыми и серебря-
89. Шиллинг. Англия. 1551

176
1\im'U:a чете Аппын. Монl"i i О (i Ь<
162.
ными монетами, зависевшее в том числе и от колебаний спроса и предложения
на оба драгоценных металла. Поэтому флорин, который появился в 1252 г. как
выраженное в золоте воплощение либры, уже через несколько лет перестал быть
ее эквивалентом, зато стал своеобразной единицей стоимости. То же относится
и к попыткам воплощения либры в виде серебряной монеты, предпринятым
в конце Средневековья в Венеции, а потом и в других городах Северной Ита¬
лии, о чем доныне напоминает название итальянской лиры. Выше уже шла речь
о шиллингах, которые только в Англии остались верны следующему из их на¬
звания месту в денежной системе. Однако в целом эти названия были автоном¬
ными и не могли быть заменены определением, обозначающим количество дру¬
гих единиц, хотя иногда, особенно в начальный период чеканки воплощавших
их монет, дополнялись соответствующим признаком стоимости. Так, самые ран¬
ние английские шиллинги XVI в. несут в поле, рядом с изображением головы
правителя, небольшую цифру XII, обозначающую 12 пенсов (89). Несколько
позднее первые польские монеты талерного типа, отчеканенные в 1564 г. Си-
гизмундом II Августом в Вильнюсе, несут на штемпелях знак стоимости XXX,
выражающий их соответствие 30 литовским грошам (162; 90), и поэтому пер¬
воначально они назывались «полукопками» [156]. В Средневековье, особенно
в его поздний период, когда появились относительно многочисленные «тол¬
стые» монеты, реализовывавшие идею кратности номиналов, а также фрак¬
ции основных единиц; сформировались и их соответствующие названия, часто
90. Талер. Польша. 1564

/ ,dik i •>. (.A 0.7Ък n i ?nU/i771:
\ —
встречающиеся в письменных источниках, но очень редко находившие отраже¬
ние в знаках стоимости, помещенных на штемпелях.
Обозначение стоимости с помощью цифр или букв, иногда и других знаков,
применялось на разных монетах античного мира, хотя не являлось правилом.
В Древней Греции этот обычай был очень редким, несмотря на то, что действо¬
вавшие там монетные системы состояли из рядов, созданных кратным повто¬
рением оболов или драхм. Однако использовавшиеся здесь знаки стоимости
чаще относились к сложным соотношениям, в то время как простые кратно¬
сти обозначались пластическими элементами штемпеля, например, четырехкон¬
ная запряжка на сиракузских тетрадрахмах, два коня на монетах в две драхмы,
один конь на однодрахмовых монетах, а иногда характеризовались другими изо¬
бражениями, традиционно связанными с многократностью. В Риме признаки
стоимости были несколько более многочисленными и применялись более по¬
следовательно, хотя в период империи этот обычай постепенно угасал; дольше
всего он удержался на бронзовых монетах, впрочем, в форме, не всегда понят¬
ной сегодня, ибо указания стоимости могли обозначать кратность или фрак¬
ции не только других монет, но и весовых единиц, не воплощенных в монет¬
ной форме, а кроме того, порой имели анахроничный характер и встречались
в период, когда выраженное ими соотношение сравниваемых стоимостей уже
было неактуальным.
Античные традиции, хотя и ограниченно, проникли в монетное дело Ви¬
зантии и государств-наследников Римской империи, особенно остготов, ван-
лалов и в некоторой степени франков. Они касались, прежде всего, обозначе¬
ния бронзовых монет, стоимость которых определялась числом наименьших
монетных единиц — нуммий, представляемых данным номиналом. Этот при¬
знак первоначально обозначался при помощи римских цифр, потом, особенно
в Византии, при помощи греческой буквенной системы. Например, самый
большой бронзовый номинал, чеканившийся вандалами в V в. в завоеван¬
ном ими Карфагене, носил знак XLII, означая стоимость в 42 нуммия (163),
1	как исключение даже 83 нуммия. Бронзовые монеты остготов имели ана¬
логичные знаки XL, X, V, а также букву Е (= 5), позаимствованную из грече¬
ской системы. В Византии наряду с несколькими римскими цифрами, главным
образом ХХХХ, XX и X для обозначения фоллиса в 40 нуммий, его поло¬
вины и четверти, быстро распространилась греческая запись, в которой буква
М обозначала 40 (164; 91), буква К — 20, I — 10, Е — 5 нуммий (32), обра¬
зуя последовательность 1:2:4:8. На некоторых монетных дворах, таких как
Фессалоники и Александрия, те же самые последовательности передавались
с помощью иных стоимостей, обозначаемых соответствующими буквами: В —
2	нуммия, А — 4, Н — 8hIS— 16 нуммий, или S — 6, JB — 12 и т. д. Как ис-
:ключение аналогичная система знаков стоимости встречается и на серебряных
монетах, чеканенных в Равенне при Юстиниане I (527—565), в виде CN —

178
P.i и) c 1 четвертый.
. i пт., о I у-i
91. Фоллис. Византия. 539-540
7 64.
250 нуммий (165), а также для обозначения фракции стоимостью в 125 или
120 нуммий.
Эта система казалось бы очень точная и прозрачная, на практике оказалась
совершенно иллюзорной, поскольку вместе с постепенным уменьшением веса
бронзовых монет их реальная стоимость подвергалась значительной редукции,
так что уже в VII в. самые мелкие номиналы были полностью изъяты, а все брон¬
зовые монеты стали отмечать буквой М, то есть как полноценные фоллисы, без
учета их реального веса. Из-за очень большой разницы в весе отдельных экзем¬
пляров это обозначение на долгие годы стало традиционным знаком фоллиса,
лишенным характера числового знака стоимости.
Обозначение стоимости иного рода нашло применение на меровингских
монетах. Это были исключительно золотые монеты, триенсы, с весом, равным
третьей части византийского солида, являвшегося точкой сравнения их стоимо¬
сти. Само их обиходное название, отмеченное в источниках, — тремиссисы вы¬
ражало это соотношение фракции и высшей единицы, и его уточняет надпись,
помещенная на некоторых триенсах, чеканенных главным образом в восточной
части Галлии DE SELEGAS VIII (166). Она означала, что монета содержит в себе
восемь силикв золота, причем силиква рассматривается здесь как весовая еди¬
ница, равная карату. Полный солид весом 4,25 г содержал 24 карата золота, от¬
сюда 8 силикв означало его третью часть, около 1,4 г, что подтверждают и ве¬
совые данные. С начала VII в. вес солида снизился до 21 силиквы, и с этого же

l.I.UUJ J. ( hl>. IbKO I ШОНШ '
1“9
времени натриенсах уже относительно часто встречается надпись DE SELEGAS
VII, определяющая их стоимость как Уц солида. Такое точное обозначение стои¬
мости уже никогда не повторилось на штемпелях средневековых монет, обычно
ограничивавшихся подтверждением только самых простых кратностей основной
единицы или столь же простых фракций.
В более поздний период Средневековья знаки стоимости появляются на мо¬
нетах лишь спорадически. Они отмечены главным образом в норманнской Си¬
цилии с середины XII в. в форме обозначения третьей части основной единицы,
называвшейся дукатом TERCIA DVCALIS [157] (74), а также половины и чет¬
верти последней MEDIA TERCENARII [158], то есть Ув, и QVARTA TER-
CENARII [159] — Уп- Этот относительно сложный способ счета является ре¬
зультатом сильного арабского влияния, представленного на тех же монетах
двуязычными надписями. Зато в Западной Европе знаки стоимости, помещав¬
шиеся на монетах, были еще более поздними и в целом не выходили за пределы
обозначения, что данная монета представляет «двойную» единицу. Такие при¬
меры встречаются преимущественно во Франции изредка в XIII в., несколько
чаще в XIV—XV вв. - MONETA DVPLEX [160] (121), DVPLEX TVRONVS
[161], DIGENOIS DOVBLES [162] (Дижон) и несколько других. Совершенно
исключительно при Генрихе VI (1423 г.) появляется также TVRONVS TRIPLEX
[163] и, кроме того, фракция в виде полугроша — SEMI GROSSVS, в Германии
также полшиллига — MEDIVM SOLIDVS, а в Генуе уже в начале XIV в. медная
монета в четверть денария несет надпись QVARTARO [164].
Столь же редки и цифровые обозначения. Иногда они встречаются на италь¬
янских золотых монетах XIII в., хотя значение некоторых из этих знаков еще
не совсем ясно. Более четко они применялись на фракциях испанских золотых
доблей середины XIV в., несущих цифры XX и XV, и обозначали количество
представленных данной монетой счетных единиц, называемых мараведи. По¬
следнее название восходит к XII в., первоначально определяя кастильские по¬
дражания золотым арабским динарам, чеканенным Альморавидами, которые
назывались «morabetinos» или «marevedis». Потом оно было перенесено на се¬
ребряные монеты и в конце XIII в. — на счетную единицу, в этой роли равную
9 или 10 медным денариям. В качестве мелкой разменной монеты мараведи со¬
хранялась в Испании вплоть до XIX в. Поскольку стоимость добля во времена
Педро I (1350—1369) оценивалась в 30 мараведи, фракционная монета, обозна¬
ченная цифрой XV, представляла ее половину, а обозначенная цифрой XX — две
трети добля. Впрочем, это соотношение не было продолжительным, и как все
аналогичные соотношения между монетами, чеканенными из разных металлов,
быстро стало неактуальным и уже не обозначалось на штемпелях более поздних
доблей и их фракциях.
К знакам стоимости на средневековых монетах иногда причисляют также эле¬
менты рисунка штемпеля, такие как 12 лилий в ободке турских грошей (737; 67),

Глава I. Источники или следы*
17
относящейся к другим сферам функционирования мо¬
неты, свидетельством экономических или политических
предпосылок, склоняющих эмитентов к предоставлению
ложной информации, или хотя бы свидетельством незна¬
ния создателями монет фактического положения вещей,
либо же просто невозможности отойти от традиции или
производственного навыка.
Явление так называемой «неподвижности» типа,
обычно обозначаемой французским термином «иммоби¬
лизация» (type immobilise), заключается в повторении
одно и того же мотива штемпеля в течение долгого вре¬
мени, когда заключенное в этом мотиве содержание пе¬
рестает быть актуальным и даже когда становится просто
архаичным. Такая «неподвижность» касается как эле¬
ментов пластики, так и надписей, сохранявшихся в не¬
изменной форме, включая имена государей, порой давно
уже покойных. В таких случаях только второстепенные
черты штемпеля, а иногда только способ его исполне¬
ния или же данные, которые дает штемпель оборотной
стороны монеты, позволяют правильно ее атрибутиро¬
вать. Выпуск таких монет, по-видимому, являлся отча¬
сти результатом привычек и традиций, господствовав¬
ших в данном монетном центре, отчасти же, думается,
имел цель обеспечить вновь отчеканенной монете то же
положение на рынке, какое уже занимали старые монеты,
сохранить за счет традиционного внешнего вида доверие
со стороны населения и, как следствие, таким путем об¬
легчить выполнение фискальных операций посредством
уменьшения внутренней стоимости внешне неизменных
монетных единиц. Независимо от тех или иных причин
«неподвижности» типа это явление стало одним из факторов продвижения
во времени отдельных элементов монетной пластики и графики, оказывавших
влияние на такой часто наблюдаемый факт, как довольно заметное запаздывание
монетного типа по сравнению с другими творениями средневековой культуры.
Между тем точное повторение одного и того же штемпеля в течение дол¬
гого времени было совсем непростым делом. Оно сопровождалось постепенным,
многократным искажением первоначального образца, в конечном счете приво¬
дившим к его полному вырождению. Надписи, сначала с ошибками, со време¬
нем утрачивали всякий смысл; изображения подвергались все большим деформа¬
циям, в итоге теряя какую бы то ни было связь с первоначально представленным
предметом, а потом путем случайного уподобления превращались в другой пред-
Жетон-пропуск для монетчиков
монетного двора в Шалоне-
на-Марне с изображением
инструментов для чеканки.
Франция. 1591
Из издания (хранится
в Национальной библиотеке
Франции): Monnaiesantiques,
grecques, romaines et gauloises.
Monnaies fran^aises. Monnaies des
papes & etrangeres. Jetons et medailles.
Paris, 1920 (?).Tab. V. N 281 (источник
ifk:/UM8/bpt6k97777142/f69.image.
r=cathalavnensis)

ISO
	i\i . ч^,нир?>1п1. . Muni 1л ;; c />/
считавшихся пластическим обозначением 12 денариев, составляющих эквивалент
гроша. Однако это соотношение было правильным только в первые годы суще¬
ствования этих монет, после чего она стала дорожать, в то время как число ли¬
лий на штемпеле оставалось без изменений. Таким образом, если происхождение
этого мотива действительно было таково, то в роли знака стоимости он быстро
превратился в пережиток, подобно букве М на византийских фоллисах. С дру¬
гой стороны, как уже упоминалось, эти лилии пытались толковать как символ
12 пэров Франции, но нельзя исключить и того, что число их вообще не несло
никакой информационной нагрузки, поскольку, как следует из приведенных до¬
вольно многочисленных примеров, обозначение стоимости на средневековых
монетах вообще не считалось необходимым.
Несмотря на отсутствие соответствующих обозначений на штемпеле чис¬
ловые определения отдельных видов монет в обиходном языке были довольно
многочисленны, особенно в позднем Средневековье, когда появились кратные
и фракции прежде одинаковых номиналов. Тогда были зафиксированы монеты
«двойные», такие как добленга и добль в Испании, добра в Португалии; «трой¬
ные», как польские тернары; «четырехкратные», как венецианские кваттрини
или эльзасские фиреры (fyrer, vierer); реже те, что обозначали пять, шесть или
больше основных единиц вплоть до «двадцатки» — vigintarii, обозначавшие
на территории Тироля монеты стоимостью в 20 веронских денариев, также назы¬
вавшиеся крейцерами. Фракционные монеты встречаются в источниках, прежде
всего, как «половинки» и «четвертинки», реже как «третья часть», по преиму¬
ществу в меровингскую эпоху (тремиссисы), но как исключение и позднее. Опре¬
деления других дробных частей не применялись, для самых мелких фракцион¬
ных монет создавались особые названия.
Несмотря на внешний объективизм и «математическую точность» часть на¬
званий монет числового типа имела условный характер, не соответствующий ак¬
туальным реалиям. Часть из них выражала соотношение, возникающее не между
двумя видами монет, а между монетой и весовой или счетной денежной едини¬
цей, как, например, тевтонские «полускотеры» и польские «квартники» (quar-
tenses), в принципе представлявшие собой половину или же четверть скотера/
шкойца, то есть единицы, никогда не реализованной в монетной форме. Порой
название одной и той же или совершенно аналогичной монеты подвергалось
изменениям в зависимости от принятой точки сравнения. Польские квартники
в конце XIV в. стали именовать «полугрошами» при сравнении их не со шкой-
цем, а с грошем; мелкие русские монеты XV в. определялись то как «поло¬
винки» (полушки) по сравнению с денгами московского типа, то как «четвер¬
тинки» (четверетцы) по сравнению с вдвое более тяжелыми новгородскими
денгами; подобным образом любекские монеты в XV в. выступают под назва¬
нием «шостаков» или «третьяков», в зависимости от вида пфеннигов, в кон¬
тексте которых они использовались. Некоторые из таких названий подверглись

С, D.lUkO L
1M
/ /,/,
U-n^vi:
искажениям, утратив всякую связь со своим первоначальным значением, напри¬
мер, встречающиеся в старофранцузских нарративных текстах «fellin», «fer-
din», «fetien» и т. п., восходящие к англосаксонскому термину «feorthling»,
обозначающему «четвертинку» монеты (позднейший «фартинг»). Аналогич¬
ные примеры известны также из Нового времени, поскольку с XVIII в. про¬
изошла почти повсеместная рационализация числовых определений, связан¬
ная с принципом размещения на штемпелях всех монет однозначных символов
их стоимости. Но даже и в этих условиях случаются пережитки, хотя бы та¬
кие, как название полукроны, определяющее в Англии монету достоинством
в 2l/i шиллинга и помещавшееся на ее штемпеле (HALF CROWN [165]) вплоть
ло времени введения десятичной системы в 1971 г., несмотря на то, что целые
«кроны», являющиеся точкой сравнения для этого названия, уже в XIX в. вы¬
шли из употребления.
Знаки стоимости, названия, а также кратные или фракции отдельных видов
монет, даже не обозначенные и не несущие числовых определений, в совокупно¬
сти дают обильный числовой материал, указывающий на формирование и функ¬
ционирование отдельных денежных и монетных систем. Преобладали самые про¬
стые соотношения, опирающиеся на последовательность 1:2:4:8 или 1:3:6:12,
гораздо реже 1:5:10:20, как это имело место главным образом в серии золотых
испанских и португальских монет. В свою очередь эти единицы более или менее
опосредованным образом были включены в счетные денежные системы, из кото¬
рых наиболее распространенной и устойчивой оставалась каролингская система
L.s.d., выраженная соотношением 1:12:240, а также ее преемники. В Централь¬
ной Европе с начала XIV в. распространился способ счета на копы [166], при¬
менявшийся, прежде всего, в отношении пражских грошей и аналогичных им
монет, благодаря чему его название (sexagena, Schock, кора) стало определением
денежной единицы. В то же время термин «солид», хотя и самым тесным обра¬
зом связанный с монетной терминологией, так плотно сросся в общественном
сознании с понятием 12 денариев, что, случалось, распространялся и на другие
предметы в значении «дюжина» и даже употреблялся в сочетаниях «солид лю¬
дей», то есть 12 человек. Впрочем, цифры 60 и 12 относятся к наиболее часто ис¬
пользуемым в качестве основы для разных систем счета и мер с древнейших вре¬
мен до распространения десятичной системы. Они и сегодня применяются для
измерения времени и углов, не считая других мелких пережитков.
И все-таки, несмотря на достоинства, следующие из высокой степени дели¬
мости, ни гексагенальная, ни даже дуодецимальная система не господствовали
безраздельно в средневековых денежных системах. На Пиренейском полуострове,
как упоминалось, функционировала система 1:5:10:20, а в Северо-Восточной
Руси XIV в. — система 1:100, соединявшая денгу с рублем и в XV в. перенесен¬
ная в Литву как определитель соотношения пражского гроша к счетному рублю.
Эта система, которую еще трудно называть десятичной из-за отсутствия среднего,

182
1\идсл четвертый. Моньтл о (./•/>/
Россия. 1714
основного члена «10», тем не менее сосуществовала
с дуодецимальной татарской системой, представителем
которой на Руси была счетная единица, равная 6 ден-
гам, называвшаяся алтыном (по-монгольски «алти» —
шесть) и связанная с взиманием денежной дани татаро-
монгольскими правителями, а, может, также с денежной
системой Руси в безмонетный период, когда одной куне
соответствовало 6 вевериц. После создания в 1534 г. ко¬
пеек, вдвое тяжелее денги, название «алтын» сохрани¬
лось как обозначение 3-х копеек и продержалось в этой роли вплоть до XIX в.
В правление Петра I алтын нашел свое воплощение в форме серебряных монет,
несущих именно это название на штемпеле, в то время как его стоимость в ко¬
пейках обозначали только три точки, помещенные над надписью АЛТЫН (92).
В свою очередь, созданная в 1760 г. российская монета стоимостью в 15 копеек,
называвшаяся в обиходе «пятиалтынным», явилась следующим опосредован¬
ным воплощением этой единицы. С данной традицией связаны и более поздние
российские монеты, а также монеты Советского Союза стоимостью в 3 и 15 ко¬
пеек, не вмонтированные в структуру десятичной системы, а ставшие, подобно
самому названию «деньги», пережитком, уходящим корнями в эпоху Средневе¬
ковья и сферу монгольской культуры.
Глава 4. Когда возникла?
По мнению современных историков и особенно археологов, монеты относятся
к датированным лучше всего произведениям ушедших эпох, они являются теми
продуктами человеческой деятельности, которые относительно рано и в наибо¬
лее широком диапазоне приобрели черты, четким образом определяющие точное
время их возникновения. Как следствие, они часто являются хронологическим
указателем для других объектов материальной культуры, а порой и для различ¬
ных, связанных с ними исторических явлений. Прежде всего, это касается ран¬
него периода, преимущественно античности и Средневековья, когда объем необ¬
ходимой информации, переданной письменными источниками, весьма скромен,
или когда эти источники полностью отсутствуют и почти никакие другие пред¬
меты не имеют подобные обозначения времени их создания.
Датирование монет с помощью цифр, обозначающих год их чеканки, сегодня
является операцией, повсеместно применяемой по принципу очевидности. Такая
дата относится к постоянным, необходимым, но не важнейшим элементам штем¬
пеля. Цель этой операции связана, прежде всего, с документированием монеты
как монетной продукции, зато вообще не имеет связи с практикой ее использова-

, ивл Ч-. Kadi'hi бО'Итлл(
ни я в обращении, только в отдельных случаях служит для ее идентификации как
действующего платежного средства. Зато исследователи и коллекционеры уде¬
ляют этим датам большое внимание, считая их одним из самых важных элемен¬
тов классификации монет, исследования их эволюции, установления масштаба
продукции, структуры обращения и т. д.
В европейской цивилизации датировка монет распространилась относи¬
тельно поздно, по преимуществу с XVI в., а в некоторых странах еще позднее.
Первоначально на многих монетах годичные даты указывались почти секретно,
часто ограничивались только двумя последними цифрами, обозначающими де¬
сятки и единицы, опуская начальные цифры, обозначающие столетие. Более
ранние монеты, относящиеся к эпохе Средневековья, чеканенные в латинской
Европе, в принципе не несут годичных дат; противоположные случаи вплоть
до середины XV в. являются исключениями. Зато в других цивилизациях, прежде
всего в мусульманском мире, датирование монет являлось постоянным прин¬
ципом уже в раннем Средневековье. Возникает вопрос, в чем главная причина
этого различия. Является ли это результатом иных практических нужд, разных
условий производства или обращения соответствующих монет, которые в пер¬
вом случае не создавали потребности в обозначении на штемпеле даты их созда¬
ния, а в другом делали ее необходимой? Или же здесь вступали в действие бо¬
лее общие принципы, иное отношение к самой категории времени и осознания
его течения, отмечаемого на монетах без чисто прагматических целей? Или всего
лишь иной способ выражения тех же самых или подобных хронологических дан¬
ных, понимаемых по-разному в той и другой культурных сферах?
Внешне кажется, что в средневековой Европе, по крайней мере, в опреде¬
ленные периоды в некоторых землях, возникали условия производства и обра¬
щения монет, полностью обосновывающие смысл, а также необходимость их
датирования. Это относится, прежде всего, к XII—XIII вв., когда на значитель¬
ных территориях функционировала система так называемой реновации монеты,
то есть ее обязательного обмена, производившегося каждые несколько лет, еже¬
годно или даже два раза в год. Это касается и XIV в., особенно Франции, где пра¬
вители многократно предпринимали так называемые мутации монеты — изме¬
нение их обязательной номинальной стоимости. Можно было бы ожидать, что
при каждой операции такого рода дата, помещенная на монете, стала бы наибо¬
лее удобным символом, позволяющим однозначным образом обозначить и отли¬
чить «старые», отозванные из обращения монеты от «новых», ныне обязатель¬
ных, или же изъять монеты с измененной или неизменной стоимостью.
Однако средневековые организаторы монетного производства никогда
не прибегали к такому средству, используя другие признака. Отчасти это можно
объяснить низким уровнем грамотности населения соответствующих стран, для
которого различение одной монеты от другой при помощи помещенной на них
даты могло встретить трудности, и легче было обратиться к радикальной смене

184
	I\i ч'и , hl meepyni'iu. М()И1 / / о t. . ы
рисунка штемпеля. Такое объяснение, наверное, правильно, когда речь идет о ре¬
новации монеты в Центральной Европе XII—XIII вв., но его не удается прило¬
жить к позднесредневековым итальянским или западноевропейским монетам,
на которых, при отсутствии даты, нередко помещались иные мелкие опознава¬
тельные знаки, внимательно отслеживаемые пользователями. Некоторые из них
de facto могут играть роль точных хронологических указателей, как например,
гербы сменявшихся каждые полгода руководителей флорентийского монетного
двора, что помещались на штемпели чеканенных ими флоринов (72). Естест¬
венно, это были знаки, служившие для контроля и установления ответственно¬
сти, а их хронологическая ценность уже вторична и не распознаваема без перечня
мюнцмейстеров и знания их гербов. Отмеченные таким образом флорины сего¬
дня относятся к лучше всего датированным монетам (с точностью до полугода),
хотя некоторые из этих знаков до сих пор остаются неразгаданными. Однако для
людей того времени это было, прежде всего, обозначение актуальной монеты,
в то время как предыдущие эмиссии расположить в хронологическом порядке
было уже затруднительно и не нужно. Иными словами, в целом дата на монете
была избыточна, поскольку в случае необходимости ее можно было заменить тем
или иным символом, определяющим текущий момент. Однако, зафиксированная
не с учетом календарного года, а в зависимости от обстоятельств, она обознача¬
лась через полугодичное отправление должности начальника монетного двора,
многолетнее правление данного государя, а возможно и само определение, что
это «новая монета» и, следовательно, «самого последнего, сейчас действующего
штемпеля».
Конечно, средневековая латинская Европа не была ахроничным миром, хотя
обозначение течения времени с помощью счета очередных лет было принесено
только вместе с распространением христианства, и то порой с опозданием. Хри¬
стианская эра, Anno Domini [167], высчитанная, и то не без ошибки в несколько
лет, только в VI в. и распространившаяся в VIII в., усваивалась постепенно, пе¬
ресекаясь с воспринятым из римского наследия циклическим счетом времени,
со сложными системами церковной хронологии, служившими прежде всего рас¬
чету наступления Пасхи, а также других нефиксированных праздников. Этот
двухступенчатый способ обозначения времени применялся главным образом
при датировке документов, единственных хронологически выстроенных произ¬
ведений тогдашней цивилизации. Годичные даты согласно счету A.D. в широ¬
кое употребление ввели раннесредневековые анналы, зато их не сразу воспри¬
няли историографические хроники, в течение долгого времени оперировавшие
только чередой правлений государей как хронологическим скелетом своих со¬
чинений. Так, например, обе древнейшие польские хроники — Галла Анонима
(XII в.) и Винцентия Кадлубека (XIII в.) не содержат в своих текстах ни одной
годичной даты, а подобных случаев можно найти множество и в других европей¬
ских странах. Видимо, по крайней мере в ранней фазе Средневековья «абсолют¬

Л.'Л’/Л? ';<) •// ' л d(
1'5
ная» хронология не являлась в общественном сознании существенным факто¬
ром, характеризующим время, в которое имели место те или иные, прошедшие
и даже актуальные события. Более достоверным и понятным хронологическим
указателем был счет поколений или же периоды правления отдельных государей,
повсеместно применяемые и сегодня. На монетах, которые могли отражать, есте¬
ственно, только текущее время, имя актуального правителя также являлось суб¬
ститутом даты, хотя порой эта «дата» растягивалась на десятки лет.
Имя государя, а иногда также его титул, являвшиеся основным хронологи¬
ческим указателем главным образом для потомков, помещались на монете, несо¬
мненно, из совершенно иных соображений, чем выражение его верховной вла¬
сти или монетного права. Тем не менее, вторичная функция этого элемента как
указателя времени порой непосредственно обозначалась на штемпеле, как, воз¬
можно, на монетах Карла Лысого, отчеканенных в Сансе, — TEMPVS CARLVS
REX [168] (167) и, несомненно, на денарияхЯношаХуньяди в период его регент¬
ства в Венгрии (1446—1452), несущих надпись TEMPORE IOfhannis] GVBER-
NATORIS [169]. Зато не получил широкого распространения обычай опреде¬
ления даты посредством обозначение года правления данного государя, как это
имело место преимущественно на римских монетах, а в Средневековье применя¬
лось в канцелярской практике, прежде всего папской и императорской, но также
и лругими правителями.
Римские монеты снабжались двумя основными хронологическими указате¬
лями, определявшими год их производства, а именно: числом, обозначавшим
очередной год отправления государем функции консула (COS), а также очеред¬
ной год его власти как трибуна (TP - Tribunitia Potestate). Эта система, приме¬
нявшаяся и в других обстоятельствах, полностью удовлетворяла потребность
в точном датировании монет, которые только в редких случаях снабжались «аб¬
солютной» датой, высчитанной «от основания Города» [Рима], то есть от 753 г.
ло н. э. На византийских монетах, особенно при Юстиниане I, римские цифры
обычно обозначали год правления императора. Зато позднее датирование монет
по годам правления применял в своем государстве только Роже II Сицилийский
1130—1154), помещая на штемпелях сокращение AN[no] R[egni] [170] и соот¬
ветствующие римские цифры, обозначавшие очередной год его правления, и, сле¬
довательно, AN RX — это эмиссия 1140 г. и т. д. С этой же античной традицией
с XV в. были связаны папы римские, помещавшие сначала только на некоторых
монетах обозначение очередного года своего понтификата (PONT AN) или от¬
мечавшие год как юбилейный (ANNO IVBILEI), но безотносительно к соответ¬
ствующей дате.
На некоторых византийских монетах встречается обозначение времени
в виде индиктов, то есть очередного года в рамках пятнадцатилетнего цикла. Эта
система счета времени применялась в поздней империи с 312 г. в связи с начис¬
лением земельного налога, а после падения Римской империи она была принята

1S6
	!\i у i	Mom и о / ц
как один из основных способов датировки, использовавшийся вплоть до позл-
него Средневековья. На византийских монетах обозначения индикта спорадиче¬
ски отмечены в VI—VII вв., главным образом на эмиссиях Юстина I (518—52"'
а также Маврикия (582—602) и Константа II (641—668), выпущенных в Карфа¬
гене и Сиракузах. Потом они появляются вновь только в начале XIV в. на неко¬
торых монетах Палеологов, по преимуществу Андроника II (1282—1328) и Ан¬
дроника III (1325—1341). Эти знаки составлены из нескольких букв, образуя
сокращение IN, которое означает «indictio», и цифры от 1 до 15, выраженные
в соответствии с греческой системой с помощью не цифр, а букв: А — 1, В — 2.
Г — 3 (...) IS — 14, Ig — 15. В раннем Средневековье эти обозначения обычно по¬
мещались в нижней части штемпеля, под основным изображением; зато при Па¬
леологах они заняли почти все поле, создавая своего рода монограмму и став
наиболее ярким элементом штемпеля. Датировка с помощью индиктов, приме¬
нявшаяся повсеместно и в тогдашней канцелярской практике византийского
двора, была введена на монеты, вероятно, в связи с ежегодным изменением мо¬
нетных штемпелей, имевшим место при Палеологах. Оно однозначно опре¬
деляло время создания данного экземпляра, но, конечно, в рамках последних
15 лет. Видимо, этот период был достаточен для принесения возможных жалоб
или привлечения к ответу виновных в злоупотреблениях. Цикл индикта начи¬
нался 1 сентября, а его соотношение с календарем A.D. было следующим: индикт
1-1273/1274 г., 2-1274/1275 (...) 15-1287/1288, 1-1288/1289 и т. д. Сопо¬
ставляя число индикта с именем императора, можно установить время появле¬
ния данной монеты с точностью до года. Однако иногда возникают сомнения,
когда какой-то император правил более 15 лет, или друг за другом правили импе¬
раторы, носившие одно и то же имя. Тогда приобретают значение другие указа¬
тели, среди которых не раз определяющим датирующим моментом оказывается
длина бороды представленного на монете правителя. Но это уже заботы сего¬
дняшних исследователей, стремящихся к установлению главным образом абсо¬
лютной хронологии эмиссий.
К традиционной системе индикта в начале VIII в. обратились и арабы в не¬
давно завоеванной Андалузии, в течение короткого времени помещавшие
на своих монетах число индикта, а также дату, выраженную годами хиджры, та¬
ким путем связав собственную хронологическую систему с системой романизи¬
рованных вестготов, которую они там застали.
Аналогичный способ датировки монет в рамках циклического счета времени,
возможно, применялся и в Средней Азии во второй половине XIII и в XIV в.,
преимущественно в завоеванном Золотой Ордой Хорезме и в государстве ильха-
нов на подчиненных монголами территориях Ирана, Закавказья и Малой Азии.
На выпускавшихся там монетах, наряду с надписью, заполняющей все поле или,
по крайней мере, его большую часть, появились изображения различных живот¬
ных: зайца, лошади, барана, птицы, собаки, тигра, льва и, может, еще некоторых

; Li/\i /.	о'о ;//iin ui
других. Они толкуются как символы, соответствующие отдельным годам, кото¬
рые в двенадцатилетнем цикле измерения времени, применявшимся и монго¬
лами, и многими другими азиатскими народами, носили следующие названия:
год зайца, дракона, змеи, лошади, обезьяны, овцы, петуха, собаки, свиньи, мыши,
быка и тигра. Таким образом, совпадения здесь действительно значительны, хотя
сравнение соответствующих символов с присутствующими на тех же монетах да¬
тами, выраженными годами хиджры, не обнаруживает согласованности, может
быть, потому, что после введения счета времени по мусульманской эре симво¬
лика «звериного цикла» превратилась в пережиток и ее применяли на моне¬
тах произвольно, не заботясь о ежегодной смене соответствующего изображе¬
ния. Впрочем, согласование этих двух систем между собой затруднялось тем, что
латы монгольского цикла соответствовали солнечным годам, а мусульманский год
базировался на лунном счете и был на 11 дней короче, и его начало каждый год
выпадало на другой день. По-видимому, традиция монгольского календаря была
здесь искажена господствующим влиянием исламской культуры.
Происхождение двенадцатилетнего хронологического цикла, определяе¬
мого с помощью символов животных, весьма раннее и сложное. Он издавна
применялся в Китае, до сего дня используется в некоторых азиатских странах,
а в форме пережитков его следы встречаются даже в Болгарии. Подобно циклу
индиктов, независимо от совершенно иного происхождения, он представлял
собой короткое и легкое для запоминания выражение нескольких последних
лет, служившее практическим нуждам текущей жизни. На упомянутых выше
монетах ильханов применялись оба способа обозначения времени их чеканки:
наряду с предполагаемой «животной» циклической системой на штемпеле от¬
мечалась, почти как правило, дата линейной хронологической системы, опреде¬
ленная по мусульманской эре. Последняя иногда давалась даже с обозначением
месяца, в который выпущена данная эмиссия, что является своеобразным ре¬
кордом хронологической точности монетных штемпелей в Средние века. Впро¬
чем, и в другие периоды такая датировка относится к редкостям. В античности
обозначение месяцев с помощью очередных букв алфавита отмечено на неко¬
торых афинских и парфянских монетах, а также в Понтийском царстве; в Но¬
вое время — на монетах, чеканенных в Ирландии Яковом II в 1689 и 1690 гг.
из переплавленных орудий (отсюда их название Gun Money — «пушечные
леньги») (93). Название месяца, написанное словом на штемпеле, должно было
служить их постепенному обмену на соответствующую монету из драгоценного
металла. В средневековой латинской Европе тоже существует подобный при¬
мер обозначения на штемпеле месячной даты, но без даты годичной, — на фол-
лисах, отчеканенных в Салерно Гизульфом II (1052—1077), вероятно, во время
осады этого города Робером Гвискаром в 1076—1077 гг. Они несут надпись
MENSE AVGVSTV [171] и MENSE OCTVBR [172]; эмиссии других меся¬
цев не известны. Не понятно, лежали ли в основе этих обозначений какие-то

lsS
Pd idc i кствсртын.	l i О ( hi
93.30 шиллингов. Ирландия. 1690
экономические предпосылки, или же это были своего рода памятные выпуски,
во всяком случае, такая «датировка» была введена здесь до применения го¬
дичного цикла.
Другой, гораздо более длительный хронологический цикл, насчитывающий
532 года, использовался в средневековой Грузии, где в течение некоторого вре¬
мени, в конце XII и XIII в., он применялся для обозначения на штемпелях даты
чеканки монеты. Этот цикл, называвшийся «короникон» {от греч. chronikos —
относящийся ко времени, хронологический), был известен в христианском мире
как «пасхальный цикл», возникший в результате умножения солнечного и лун¬
ного циклов. Он обозначал период, в течение которого дни недели и фазы луны
выпадают на одни и те же дни месяца. Применявшийся для вычисления даты,
на которую в данный год выпадает Пасха, этот цикл вообще не использовался
для обозначения годичных дат, однако в Грузии он исполнял эту роль, причем
в качестве начала актуального короникона в рассматриваемый период был взят
781 г. Тем самым 1200 г. соответствовал дате 420, а новый цикл короникона на¬
чался в 1312 A.D. Не совсем ясно, почему основой для этого расчета стал именно
781 г., во всяком случае, опираясь на греческий способ счисления лет от начала
мира, средневековые грузинские ученые вычислили эту дату, установив, что это
очередной XIII цикл и начало мира приходится на 5604 г. до н. э., отодвинув его
почти на сто лет по сравнению с расчетами греков.
На грузинских монетах дата короникона обозначалась при помощи соответ¬
ствующей буквенной системы, впервые с 394 г. короникона, что соответствует
1174 г. (72; 38). Однако вскоре эта система была дополнена датой по мусульман¬
ской эре, как правило, выраженной словами. В XIV в., после ухода монголов, да¬
тирование монет полностью исчезает, чтобы вновь появиться только в XVIII в.,
на этот раз представленное обычно в двух системах — мусульманской и христи¬
анской (A.D.).

1S9
/	, V'A <1 (
Особой мерой времени, использовавшейся на Пиренейском полуострове
с V в. и потом после Реконкисты в христианских государствах в XII—XIV вв.,
а в Португалии еще и в XV в., являлась так называемая сафаридская эра, вед¬
шая свой отсчет с 38 г. до н. э., то есть со времени покорения Испании Октавиа-
ном Августом. Даты, выраженные годами этой эры, несколько раз появлялись
и на кастильских монетах, а именно при Альфонсо VIII в 1204 (1166 A.D.) (168)
и 1225 гг. (1187 A.D.), а также при Педро I в 1388 г. (1350 A.D.). Они обознача¬
ются римскими цифрами, которым обычно предшествует слово ERA или одна
буква Е, и порой приобретают значительные размеры: на большой золотой мо¬
нете стоимостью в 10 доблей дата 1395 имеет вид EMCCCLXXXXIIIII, что со¬
ответствует 1357 A.D. Хотя эти случаи очень редки.
Наконец, самыми последними на монетах появились даты христианской
эры. Впервые их ввели при короле Сицилийском (потом императоре Священной
Римской империи) Фридрихе II (1197—1250), снабдив чеканенные там по араб¬
скому образцу золотые тари датой 1198. Однако на другой стороне эти монеты
несли обозначение соответствующего года мусульманской эры — 595 г. х., то есть
имела место система двойного датирования, аналогичная упомянутым выше хро¬
нологическим системам, встречающимся на грузинских или испанских монетах.
Впрочем, это был единичный случай. Следующая дата A.D. появилась опять как
исключение на датских денариях Вальдемара II в 1234 г., на этот раз в форме пол¬
ной надписи ANNO DOMINI MCCXXXIIII. Потом подобную надпись можно
встретить только в 1373 г. на монетах графов фон Юлих, которые чеканились
на монетном дворе в Юнгхайте, а с 1402 г. также на монетах Аахена (94). В XV в.
даты начинают встречаться чаще; сначала главным образом в Прирейнской Гер¬
мании на монетах архиепископов Кёльна и Трира (1437, 1438 г.), а вскоре в Ав¬
стрии (1456, 1459 г.), в Майсене (1457 г.) и в других местах. Одновременно рим¬
ские цифры постепенно уступают место арабским, впервые использованным
в 1424 г. на плаппартах города Санкт-Галлен. В конце XV в. и в начале XVI в.
168.
94. Грош. СРИ. Аахен. 1404

190
O i.hi
i a)c i четвертый. M()Ht
95. Грош. Силезия. Княжество Глогов. 1506
обозначение даты на монетах становится относительно частым, хотя еще не по¬
всеместным, явлением. В Польше впервые дата встречается на глоговском гроше
Сигизмунда Старого в 1506 г. (169; 95), с 1507 г. она распространяется и на ко¬
ронные монеты этого государя. Во Франции этот обычай появился в 1532 г.
в правление Франциска I, а установился только с 1549 г. В Англии первые по¬
пытки относятся к 1549 г., впрочем, с использованием римских цифр, и только
позднее там появляются цифры арабские. В Испании это событие относится
к 1598 г., а в Португалии только к XIX в.
96. Рубль. Россия. 1705

/ ifiHd . . kvw re co-ihui'
В России первыми датированными монетами являются
новгородские копейки конца XVI в., обозначенные согласно
применявшейся на Руси византийской эре «от сотворения
мира», началом которой считался 5508 г. до н. э. Самые ран¬
ние из них несут дату 7104, т. е. 1596 г. Эти цифры, в соответ¬
ствии с греческой традицией, обозначались при помощи букв,
а не цифр, причем, как правило, первая буква, означающая ты¬
сячелетие, опускалась. Однако этот обычай продолжался всего несколько десят¬
ков лет. Следующие даты на русских монетах появились только в начале XVIII в.
уже согласно A.D., введенной Петром I, хотя некоторое время еще использо¬
вали буквенную (96) или смешанную буквенно-цифровую систему, например,
надпись 17К обозначала 1720 г. (97). Это был выразительный, хотя, на пер¬
вый взгляд, мелкий след стирания и одновременно синтеза двух культурных
традиций, встретившихся на обширной территории на пограничье латинской
и греческой Европы.
• ? Г
г г о А
Полушка. Рос-
Глава 5. Кто ее создал?
К паспортным данным штемпеля, служащим для его идентификации, также отно¬
сятся разнообразные знаки, обычно обозначаемые словом монетные или мюнц-
мейстерские. Они указывали на соответствующий монетный двор или на его
определенного начальника, на конкретную мастерскую, либо на отдельных работ¬
ников, ответственных за изготовление данной монеты. Применение этих знаков
имело целью, прежде всего, возможность контроля над монетной продукцией,
то есть в принципе они не предназначались для пользователей монетами, а пред¬
ставляли собой информационный элемент для узкого круга лиц, надзирающих
за деятельностью монетчиков. По этой причине такие знаки были по преиму¬
ществу условными, понятными только посвященным, и сегодня во многих слу¬
чаях они с трудом и даже совсем не поддаются расшифровке. Они применялись
по-разному и не во всех странах в течение всего позднего Средневековья, в це¬
лом беря начало с XI в., хотя подобные сигнатуры встречались и ранее. Впрочем,
сами имена монетчиков, столь обычные на франкских и англосаксонских моне¬
тах, исполняли аналогичную функцию.
Монетные знаки состояли главным образом из точек или мелких черточек,
помещаемых в разных количествах и в разных композициях в определенном ме¬
сте на штемпеле, иногда также из крестиков, колечек и некоторых букв, первона¬
чально, по-видимому, не имевших никакой связи с именем монетчика или с на¬
званием места чеканки. Возможно, они образовывали двухступенчатые системы,
составленные из основного знака и второстепенных, предположительно обозна-

192
4 Ctrl />' i'l)rri bi .; . M Or l / j .1	v.. 1 , :■ /
""эла. 1076-1079
чающих конкретную мастерскую и ее отдельных работников, или же очередность
эмиссии, или другие элементы. Такие обозначения в большом количестве встре¬
чаются, например, на польских денариях Болеслава II Смелого (170; 98), а также
на более поздних, особенно в XII в. Они отмечены на немецких, чешских и вен¬
герских монетах, хотя часто нет уверенности, что данный знак исполнял функ¬
цию монетной сигнатуры, или должен был содержать какой-нибудь символи¬
ческий смысл, а возможно, вообще, был введен на штемпель
случайно.
Позже монетные знаки получили дальнейшее развитие,
а затем приобрели более регулярную форму, обычно заменяя
название места чеканки. Правда, некоторые из них по-преж¬
нему сохраняли малопонятный вид, например, знаки, помещав¬
шиеся на пражских грошах у хвоста чешского льва и имевшие
вид капель, полумесяцев, листиков, колечек и т. п., известные
сегодня в количестве почти двух десятков и не совпадающие с другими знаками
отдельных типов или вариантов штемпеля. Аналогичные знаки, встречающиеся
на самых ранних венгерских грошах, производство которых в 1329 г. органи¬
зовали чешские монетчики, одновременно привнеся ту же систему сигнования
монет, по-видимому, относятся к лицам, ответственным за продукцию. Наибо¬
лее развитую, но столь же малопонятную ныне систему знаков представляют ве¬
нецианские гроши и подражания им, аналогичные монеты, чеканенные в XIII—
XIV вв. в балканских странах, особенно в Сербии. Здесь это обычно колечки,
треугольники, ромбы, трилистники, точки, звездочки и несколько других, ко¬
торые не только своим внешним видом, но и количеством и расположением
на штемпеле позволяют различать отдельные эмиссии. Попытки их системати¬
зации представляют логические ряды, отчасти совпадающие со вступлением
в должность отдельных дожей, отчасти выходящие за рамки хронологических
систем. В случае подражательных монет уверенности нет — то ли эти знаки пред¬
ставляли собой настоящий шифр, понятный и имеющий значение для посвящен¬
ных, то ли использовались подобно псевдолегендам по принципу механической
имитации. В любом случае знакомство с таким кодом, даже сравнительно про¬
стым, было очень ограниченным, а его смысл, в противоположность письму, су¬
ществовал только тогда, когда в основании его лежала соответственно развитая
и четко функционирующая организация монетного дела.
Обращает на себя внимание тот факт, что в противоположность венециан¬
ским грошам подобных обозначений не имели венецианские дукаты. Впрочем,
контроль над их производством с самого начала велся в соответствии с весьма су¬
ровыми и подробными предписаниями, делавшими практически невозможными
какие-либо злоупотребления. Зато во Флоренции, на столь же хорошо органи¬
зованном монетном дворе, эмиссии золотых флоринов, как уже упоминалось,
с 1303 г. обозначались гербами начальников монетного двора, отправлявших эти

1
19?
,i<ui \ l\ mu с у o^‘hi .
должностные полномочия в течение шести месяцев. Эти знаки всегда помеща¬
лись в конце надписи, около головы св. Иоанна. Сегодня их известно около 250,
относящихся к периоду до 1422 г., когда изменился способ сигнования флорен¬
тийских монет. Это были разнообразные значки, но, как правило, представляю¬
щие не абстрактные точки или геометрические фигуры, а предметы, принятые
очередными руководителями монетного двора в качестве своих индивидуальных
гербов. Если ограничиться примерами периода только первых десятилетий при¬
менения данных сигнатур, то это были такие предметы, как кувшин, наковальня,
серп, арбалет, лестница, гребень, ключ, кнут, паломнический посох, ножницы,
щипцы, колокольчик, то есть связанные по преимуществу с орудиями труда,
но и такие, как корона, агнец, меч, хоругвь с крестом, тиара, полумесяц, звезда,
солнце, лилия, роза, петух, лев, ласточка, улитка, кузнечик, рога, раковина, потир
и многие другие (72). Благодаря сохранившимся книгам монетного двора подав¬
ляющее большинство этих гербов можно приписать конкретным руководителям
флорентийского монетного двора и тем самым точно установить время появле¬
ния соответствующих монет. Однако некоторые гербы, относящиеся к периоду,
для которого таких книг нет, остаются нераспознанными. Для тогдашних фло¬
рентийцев этот код, несомненно, был понятен всем, так как носил персональ¬
ный характер. Совокупность этих знаков представляет собой богатый материал
по истории формирования и функционирования личных гербов в городской
среде и одновременно своеобразный каталог сюжетов из области материальной
и духовной культуры. Он дополняет, а отчасти повторяет, хотя и в иной плоско¬
сти, список мотивов, вводимых на штемпели как обозначение власти или рели¬
гиозных символов, свидетельствуя о разнообразии способов их использования
на средневековых монетах, впрочем, не только во Флоренции.
Подобный способ обозначений был воспринят и многими монетными дво¬
рами, выпускавшими подражания флоринам или другие аналогичные золотые
монеты. Из-за меньшего, чем во Флоренции, объема продукции и особенно из-за
организации, не опиравшейся на постоянную ротацию соответствующего пер¬
сонала, эти знаки уже обозначали не отдельных руководителей монетного двора,
а самих монетных сеньоров или места, где эти монеты чеканились. Так, напри¬
мер, самые ранние подражания флоринам за пределами Италии, появившиеся
в 1322 г. на папском монетном дворе в Пон-де-Сорг под Авиньоном, были отме¬
чены в том же месте, то есть около головы св. Иоанна, значком в виде маленькой
тиары. Подражания флоринам, отчеканенные три года спустя в Праге, имели в ка¬
честве опознавательного знака чешского льва с раздвоенным хвостом (171), а вен¬
герские, чеканенные в Буде, — корону. Подражания флоринам, изготовленные
в Силезии в середине XIV в. на монетном дворе в Легнице, несли знак маленького
орла, а в Свиднице — знак в виде упрощенного шлема с двойным султаном — ха¬
рактерный герб свидницко-яворской линии Пястов. После перехода монетного
двора в аренду к городу этот знак был заменен на звезду — нейтральный символ,

194
!\l ’()(’ l V Crh ('(’ p/fl hi//. Mu/// 1 l О ( J ../
во всяком случае, не обременявший князя дальнейшей ответственностью за эмис¬
сии. Подобных сигнатур было много. Относительно разнообразную группу их
представляют золотые французские монеты, чаще всего снабжавшиеся геральди¬
ческими знаками, характерными для данного места, такими как розетка, шлем,
башня, дельфин, голова льва и леопарда, орел, охотничий рог. Зато в Германии,
помимо аналогичных гербов местных государств, рядом с головой св. Иоанна
Крестителя часто появляется двуглавый орел как символ императорской верхов¬
ной власти. Таким образом, из первоначальных монетных сигнатур на флорен¬
тийских монетах эти знаки превратились в основные государственные гербы, для
которых на единообразных штемпелях флорентийского типа не хватало места.
На других монетах, политическая принадлежность которых не могла вызывать
сомнений, аналогичные знаки со второй половины XIV в. сохранялись, прежде
всего, как сигнатуры и гербы руководителей монетных дворов или чиновников,
несущих в данном государстве ответственность за монетную продукцию, а также
как инициалы или гербы мест, где работал соответствующий монетный двор.
Такие знаки помещались главным образом в поле, чаще всего сбоку, внизу
или по обеим сторонам от основного изображения, каким являлся гербовый
щит, фигура правителя или святого, либо иной пластический мотив. Обычно
это были первые буквы имен монетчиков, например, на польских полугрошах
времени Владислава II Ягеллы (1386—1434) видны сигнатуры N (Николай Бох-
нер) (88; 45), Р (Петр Борк), AS (Анджей Чарныша и Симон де Талентис), чи¬
таемые благодаря информации, предоставленной письменными источниками;
а уже буквы W и F, вероятно, являются инициалом названия города Всхова. Ино¬
гда одна буква обозначала город, а другая — монетчика или, как это имело место
на венгерских монетах XV в., главы казначейства (comes camerarius [173]), да¬
вая в результате несколько сотен разных сигнатур, составленных главным обра¬
зом из двух букв, из буквы и условного знака или других символов (2). В конце
Средневековья также появились гербы казначеев, ответственных за выпуск всей
монетной продукции в данном государстве, а в Новое время они стали постоян¬
ным элементом монетных штемпелей в Центральной Европе.
Сигнование монет с помощью букв, обозначающих монетный двор, тра¬
диционно сохранялось в большинстве европейских стран. Первоначально это
был обычный инициал названия данного места, в XVI в. и позже были введены
условные буквы, чаще всего взятые из начала алфавита и применявшиеся по оче¬
реди согласно рангу данного монетного двора в государстве. Таким образом
буква А обозначала монеты, отчеканенные в Париже, Вене и Берлине, буква В —
чеканенные во Вроцлаве, Кремнице, Ганновере, Руане и т. д. Обе эти системы
используются до сего дня, например, монеты Варшавского монетного двора не¬
сут знак из соединенных букв М и W [174], помещенных в правой лапе орла
между когтями; монеты Берлинского монетного двора сохраняют букву А над
цифрой, обозначающей стоимость.

Iлава 5. кто cc and.iA?
195
В конце XIV в. во Франции был создан особый способ обозначения монет¬
ных дворов при помощи так называемых секретных точек (points secrets). Эти
точки, позже также маленькие колечки, помещались под буквой в надписи, зани¬
мающей определенное очередное место в легенде. Например, точка, обозначаю¬
щая Парижский монетный двор, находилась под 18-й буквой, точка под восьмой
буквой обозначала монетный двор в Пуатье и т. д. Этим способом отмечалась
продукция двадцати различных монетных дворов Франции, чеканивших монеты,
которые, на первый взгляд, ничем не различались между собой, однако, они легко
идентифицировалась лицами, знавшими эту «секретную» систему знаков. Этот
код, изобретенный в Дофине в 1380 г., сохранялся во Франции до 1540 г., по¬
сле чего был заменен сигнатурами в виде букв или других условных знаков. Все
эти более или менее видимые коммуникативные элементы штемпеля, связанные
с процессом монетного производства и контроля за ним, не имели большого зна¬
чения для обычных пользователей монет и в своей подавляющей части, видимо,
оставались вне сферы их интересов и восприятия, позволяя естественным об¬
разом концентрировать внимание на главных мотивах штемпеля, относящихся,
прежде всего, к проблеме власти.

Глава 1. У власти не одно имя
111 I ерилом положения правителя и одновременно его украшением, способом
f щ. ^ самоопределения, как и определения его подданными и лицами извне,
был титул — точный и чуткий индикатор устройства и структуры государства или
иной общественной организации, которую данный владыка представлял, носи¬
тель политических и культурных традиций, а порой личных амбиций и программ.
Титулатура правителей — формальная или обычная, обусловленная правом или
созданная в экстренном порядке, — представляет собой неисчерпаемый источ¬
ник информации о политическом, правовом и культурном положении отдельных
стран, особенно в Средние века, когда соответствующие слова и формулы имели
большее, чем в следующий период, значение, и когда только формировались не¬
которые понятия и термины, позже превратившиеся в формальное обозначение
положения и достоинства.
По сравнению с внушительным перечнем титулов, известным прежде всего
по полученным от соответствующих правителей документам, где интитуляци-
онные формулы включают до полутора десятков слов, титулы, применявшиеся
на средневековых монетах, обычно более краткие, сжатые и ограничиваются ос¬
новными понятиями, признанными самыми важными. Конечно, это вытекало
из нехватки места на штемпеле, особенно до появления более крупных монет¬
ных единиц, но также было следствием того, что суть определяемого титулом по¬
ложения обычно содержится в одном или двух словах, так что пропуск разных
прилагательных и обстоятельств, помещаемых в полных интитуляциях, не ущем¬
лял правителя. С этой точки зрения имеются различия с римскими монетами,
гле формальные развитые титулы отдельных императоров в целом учитывались
хотя бы в виде радикальных сокращений, а также с монетами Нового времени,
особенно XVII в., на которых нередко помещались огромные — иногда в полтора
лесятка слов — титулы, по необходимости сжатые до одних первых букв и порой
создававшие совершенно некоммуникативный код, но уже одной своей длиной
характеризовавшие высокое положение правителя.

198
1\ L ?()(' / ПЯ, И ЫIt, ЗН !К // Н /	/ / /
Тем не менее, на штемпелях средневековых монет встречается более ста раз¬
ных титулов или терминов, обозначающих достоинство или общественный ста¬
тус соответствующих эмитентов, светских и духовных, не считая дополнитель¬
ных определений в виде прозвищ или эпитетов, порядковых чисел, связанных
с именем правителя, или же религиозных деклараций. Большинство этих ти¬
тулов на штемпелях имеет латинскую форму, остальные — греческую или раз¬
деляются между несколькими другими, упомянутыми выше языками. Некото¬
рые из этих разноязычных терминов кажутся полностью равнозначными, как,
например, «dux» и «кнезь», «гех» и «краль», но уже «cunung» не является
полностью заменимым понятием. Собственную специфику, как правило, имеют
греческие термины, только приблизительно соответствующие латинским, а тем
более титулы, написанные по-арабски или на других восточных языках. Вот по¬
чему этот терминологический материал отражает значительное разнообразие
политических и социальных положений в отдельных частях средневековой Ев¬
ропы, произведением и одним из выражений которых являлись отчеканенные
там монеты. Также следует помнить, что часть штемпелей, особенно на ранних
стадиях Средневековья, называет имена правителей без всяких определений,
поскольку функция титула в качестве необходимого атрибута власти во многих
странах еще только формировалась. Здесь эти вопросы могут быть рассмотрены
лишь предельно сжато и ограничиваться несколькими, особенно характерными
примерами.
С хронологической точки зрения встречающиеся титулы раннесредне¬
вековых правителей возглавляет оборот «Dominus Noster» [1], как правило,
обозначавшийся с помощью только двух первых букв — DN (25, 40). Это был
не формальный титул, четко определяющий соответствующего правителя, а ско¬
рее обычная формула, воспринятая с позднеримских монет, не замещающая
и не ограничивающая другие титулы — королевский или императорский, — носи¬
мые данным правителем. Последние обычно помещались после имени правителя,
зато сокращение DN всегда находилось перед ним, представляя вступительное
обозначение того, кем является названный далее монарх. Само слово «dominus»
часто применялось и в раннем, и в позднем Средневековье на монетах, печатях,
в разных письменных текстах в качестве самостоятельного или дополнительного
определения, часто в сочетаниях типа «dominus гех», «domina abbatissa» И,
к которым еще вернемся. Однако особенностью формулы «Dominus Noster» яв¬
ляется ее смысл, который, по-видимому, указывает на то, что соответствующая
надпись исходит не от самого правителя, а от его подданных и, следовательно,
что это — монета, чеканенная не самим названным королем или императором,
а точно не определенными лицами, только признающими его власть.
На деле же формула DN встречается на монетах, характер которых в каче¬
стве эмиссии правителей не подлежит сомнению. Ее несут денарии римских им¬
ператоров с начала III в. и вплоть до падения Западной Римской империи (476),

199
l LW, 1 I. H.L.H ) III не одно ll'uH
а также монеты восточных римских и византийских императоров до времени
Артавасда (742—743), монеты вестготских и франкских королей от Теодеберта
(339) вплоть до каролингской эпохи (середина VIII в.). Ею пользовался еще Лю¬
довик Благочестивый (814—840) на солидах с надписью MVNVS DIVINVM [3]
(772), впрочем, имеющих и другие связи с позднеримскими образцами.
Эти особенности, по-видимому, объясняет происхождение формулы «Domi-
nus Noster». Впервые она была использована в Малой Азии в начале III в. на мо¬
нетах Антиохии Писидийской, чеканенных от имени Септимия Севера. В усло¬
виях монетного городского дела в далекой провинции империи этот способ
определения императора не вызывает возражений. Местоимение «наш» в этом
случае означает, что жители или местные власти Антиохии отчеканили эти мо¬
неты. Но вскоре этот оборот был усвоен и на центральном монетном дворе, ви¬
димо, его признали хорошим дополнением к императорской титулатуре. Однако
поскольку в Риме этот оборот не имел под собой статуса псевдоавтономной коло¬
нии, то там он приобрел иную функцию, став выразителем — через местоимение
«наш» — не власти, чеканившей монету, и тем более не самих ее исполнителей-
монетчиков, а совокупности пользователей этими монетами, подданных импе¬
ратора. Правда, такая формулировка легенды, отражающая мысли не того, кто ее
пишет, а того, кто ее читает, является довольно редкой, но не исключительной.
В определенной степени ее можно сравнить с такими позднесредневековыми
надписями, как например, CONSERVA NOS DOMINA [4] (173) на западно-
померански х монетах с изображением Девы Марии, или CRVX EST VICTORIA
XOSTRA [5] на монетах епископов Вольтерры XIII в. и даже с PATER NOS¬
TER [6] на немецких монетах из Хильдесхайма и Липпе, на которых местоиме¬
ние «наш» совершенно очевидно определяет всю совокупность верующих, чи¬
тающих эту легенду. Не составляет существенной разницы и то, что в первом
сдхчае эти надписи отражают отношение общества к императору, то есть соци¬
ально-политические отношения, а в другом — к божеству или символу — рели¬
гиозные отношения, но поскольку римские императоры, как известно, имели
божественный статус, то данная аналогия становится еще ближе. Перенесение
той же формулы на византийские монеты и, особенно, на монеты варварских
хоролевств-наследников Западной Римской империи, очевидно, стерло ее ха¬
ризматический характер, который, видимо, не осознавался ни ее создателями,
ни пользователями этими монетами, ведомыми лишь слепой традицией рим¬
ских образцов. Однако в Византии в определенный момент поняли неадекват¬
ность этой традиции текущим реалиям, ибо с VIII в. надпись DOMINVS NOS¬
TER вместо имени императора появилась на монетах рядом с именем Христа:
ЭХ IHC XPS [7]. Круг замкнулся, формула вновь обрела свой сакральный смысл,
но одновременно приобрела и политический, поскольку — и об этом еще пойдет
течь — между басилевсом и Христом на византийских монетах возникло отноше¬
ние своеобразного партнерства. Зато на Западе этот оборот с течением времени

200
i :l / ,/ -if /,./ . > 7 ;	/ /i / iJ
прочно сросся с особой Девы Марии, до ныне называемой во многих языках
«Domina Nostra» [8], в то время, как тогдашние правители на некоторое время
сохранили только титул DOMINVS, по-прежнему помещавшийся перед именем,
но уже не заключавший в себе сакрального смысла, который постепенно перешел
на другие определения, обозначавшие, прежде всего, императорское и королев¬
ское достоинства.
Императорский титул, «imperator», в принципе однозначный и функцио¬
нировавший в Европе с небольшими перерывами со времени коронации Карла
Великого в 800 г. вплоть до конца Средневековья и даже позднее, имеет бесчис¬
ленные свидетельства на монетах, чаще всего в сокращении IMP, иногда IPR или
еще в какой-нибудь форме {26,28,174; 99). Ничто не указывает на злоупотребле¬
ние этим титулом, весьма вероятно, он попадал на штем¬
пели только после императорской коронации данного
правителя, заменяя предыдущий королевский титул. По¬
мимо императоров Священной Римской империи гер¬
манской нации этим титулом пользовались также неко¬
торые другие правители, присвоившие его. Так, слово
IMPERATOR фигурирует на монетах Наварры, отчека¬
ненных Санчо III (1004—1035), и на монетах Кастилии
и Леона при Альфонсе VII (1128—1157) со времени его
«императорской» коронации в 1135 г. В XIII в. тот же
титул в сокращении IPR, впрочем, только спорадически, появляется на болгарских
монетах Михаила Асеня (1246—1257) (Л 75), воспринимаемый как латинский ана¬
лог славянского титула «царь», постоянно использовавшегося на других монетах
этого же правителя [9]. Подобным образом сто лет спустя в соседней Сербии ти¬
тул IMPERATOR, также наряду с титулом «царь» {62; 32), присутствовал на мо¬
нетах Стефана Душана (1345—1355) (776) и Стефана Уроша (1355—1371) {177;
100), хотя и принявших это достоинство не по римскому, а по византийскому об¬
разцу, особенно с точки зрения внешнего оформления. Титул «императора»,
так же как «императрицы» — IMPERATRIX, представленный на грошах с име¬
нем Стефана Душана и его жены Елены {178), являет собой точную копию визан¬
тийской модели и соответствующих греческих титулов басилевса и басилиссы [10].
Наконец, в XV в. надпись IMPERATOR появилась в Крыму на двуязычных ла¬
тинско-арабских монетах, отчеканенных в городе Тана, близ принадлежавшей ге¬
нуэзцам Кафы. Но здесь это слово определяет не конкретное лицо, а вообще вер¬
ховную власть и покровительство Западной империи над далекой купеческой
колонией, расположенной среди татарских земель.
Собственно императорский титул на Западе часто дополнялся в соответ¬
ствии с античной традицией другим термином «augustus» или «semper au-
gustus» [11] как это делалось на монетах Римской империи. В Средние века
оборот IMP[erator] AVGfustus] [12] встречается по преимуществу в легендах

ill m //;
1
/-
100. Грош. Сербия. Стефан Урош V (1355-1371)
каролингских монет {26,28) и при первых императорах Саксонской династии.
Позже к этой традиции обратится Фридрих Барбаросса (1152—1190) и именно
в расширенной форме IMPERATOR SEMPER AVGVSTVS [13], а как исклю¬
чение, и некоторые более поздние правители, даже не имевшие император¬
ского достоинства, как, например, Рупрехт, король Римский (1400—1410),
и особенно Кола Риенцо, называвший себя TRIBVN AVGVST [14] на дена¬
риях, чеканенных в Риме в 1347 г.! Последние примеры указывают на то, что
титул «augustus» функционировал прежде всего на основе древнеримской
традиции и не обязательно в связи со статусом императора. Как исключение
он появился совершенно самостоятельно в форме надписи AVGVSTA [15]
на денариях, чеканенных в Италии Энгильбергой, женой императора Людо-
зика II (855—875) (174), подтверждая живучесть терминологической традиции,
характерной для жен прежних императоров, всегда, в том числе и на монетах,
называвшихся словом AVGVSTA и никогда IMPERATRIX. Как уже упомина¬
лось, титул «augustus» дал основу для названия золотых монет Фридриха II,
чеканившихся с 1231 г. и обычно, видимо, по воле императора называвшихся
*< augustales» (11). Этот термин, выбранный из трех императорских титулов, по¬
мещенных в надписи CESAR AVG[ustus] IMPferator] ROM[anorum] [16], дол¬
жен был успешнее всего распространить политическую программу Штауфена,
выраженную посредством штемпеля этих монет, подражавших римским импе¬
раторским мотивам, отодвигая в тень сильнее выделенный в этой надписи ти-
■va императора.
«Цезарь» [17] был термином не столько дополняющим, сколько полностью
заменяющим императорский титул. Время от времени его помещали на неко¬
торые монеты Оттон I, Еенрих III, а также Штауфены — Фридрих I, Еенрих VI
Фридрих II, как правило, почти без всяких других определений — ОТТО CAE¬
SAR (179), FREDERICVS CESAR и т. д. Как известно, именно этот термин стал
в немецком, а также в славянских языках обозначением императорского достоин¬
ства, в то время как романские языки сохранили в этой роли слово «император».
Таким образом, указанные легенды являются как бы первыми формальными сви-

202
Ринии r i ли i ы ti. JftJkJJ in in
детельствами этого титула на германских землях, хотя и были использованы в ла¬
тинской версии, а не в готской «kaisar», лежащей в основе немецкого слова.
Зато славяне присвоили латинскую версию, сокращенная форма которой «царь»
встречается в легендах болгарских и сербских монет XIII—XIV вв., написанных
кириллическим алфавитом, и перемежается с латинской надписью IMPERATOR.
Это свидетельствует о том, что, по крайней мере, в сознании правителей Болга¬
рии и Сербии их статус был равен положению римских императоров и скорее во¬
сточных, чем западных, поскольку Византия являлась для них образцом и точкой
отсчета. Впрочем, в XIII и особенно в XIV в. в этом сравнении не было особого
преувеличения, так как Восточная Римская империя уже низошла до уровня од¬
ного из небольших балканских владений, сохраняя свой престиж больше на ос¬
нове традиции, чем реального политического положения, в то время как Болгар¬
ское и Сербское государства перед турецким вторжением переживали период
расцвета.
В самой Византии титул императора не сохранился как эпитет верховного
правителя. Правда, первоначально по римскому образцу его принимали импера¬
торы-соправители государя, однако этот обычай исчез в первой половине VII в.,
отмеченный в последний раз в 641 г. при Ираклеоне. Также он никогда не вво¬
дился на штемпели монет. В более поздний период его использовали только
в роли почетного, но второстепенного титула, признаваемого басилевсом за не¬
которыми соседними правителями. В качестве такового в конце XI в. он попал
на монеты царя Грузии Георгия II (1072—1112), называвшегося на них словом
«kesaros», записанным грузинским алфавитом. Этот титул, данный ему в 1081 г.,
представлял собой наивысшую ступень формальных достоинств, поочередно
полученных этим союзником Византии. Ранее, еще при жизни своего отца Ба¬
грата IV, он носил титул куропалата, потом, как свидетельствуют собственные
монеты Георгия II, получил достоинство новелиссима, еще позже, подобно сво¬
ему отцу, — титул севаста и, наконец, в 1081 г. — кесароса, представлявший со¬
бой столь редкое отличие, что в современных письменных источниках этот титул
порой заменял собственное имя этого правителя. Другой, более поздний при-
мер функционирования титула императора на пограничье Восточной империи
представляют монеты правителя острова Родос Леона Габала (1234—1240), не¬
сущие греческую надпись KAICCAP (б), но нет уверенности, что это является
результатом пожалования данного достоинства императором, пребывавшим то¬
гда в Никее, а не следствием его узурпации. Против второй возможности, однако,
выступает эпитет «слуга басилевса» (DOVLOS TOV BASILEOS), встречаю¬
щийся на других монетах того же Леона Габала (б). Такое сопоставление лучше
всего показывает, какому значительному обесцениванию подвергся титул «им¬
ператора» на византийской иерархической лестнице, закрепившей первое место
за традиционным греческим термином «basileus», уходящим корнями в глубо¬
кую древность.

чм.ч
/ Lie,l /. ) (UJl?/L7 Hi’ dllhli 1
Ur1
На монетах Восточной Римской империи титул «basileus» встречается
только со времени Льва III (717—741) и с тех пор почти постоянно сопровождает
имена отдельных императоров. Часто он окружен разными дополнительными
эпитетами. В противоположность западным императорам, которые на своих мо¬
нетах никогда не называли себя «римскими», возможно, полагая, что в слове
«император» уже заключено определение правителя Imperium Romanum [18],
восточные императоры, как правило, обозначаются в монетных надписях как
BASILEIS TON ROMAION [19] (180). Известно, что этот титул не был выра¬
жением намерений завладеть Римом, а скорее утверждением продолжения су¬
ществования Римской империи, выражающимся также в греческом названии
«Romaioi», повсеместно применявшемся по отношению к жителям и поддан¬
ным Византии — «второго Рима». Сам термин «basileus», рассматривавшийся
как равный латинскому «императору» и именно так переводившийся совре¬
менниками, использовавшийся порой как взаимозаменяемый, иногда утрачивал
свою однозначность. Уже сам факт устойчивой системы совместного правления
императора и его преемника, symbasileus, требовал различения их достоинств.
Среди прочего, именно отсюда первый из них часто получал эпитет «basileus
aitokrator» [20] — титул, в принципе связанный с функцией командующего ар¬
мией и впервые данный Михаилу III в 856 г., а со времени Александра (912—913)
появившийся также на монетах. Разницу в ранге этих двух достоинств хорошо
:пллюстрирует надпись на фоллисах того же Михаила III и его соправителя Васи-
лня I, сделанная по-латыни: MIHAELIMPERATORBASILIVS REX [21] (181).
Впрочем, весьма вероятно, что именно в этом случае легенда являлась своеобраз¬
ным ответом на факт пожалования Фокейским собором (867) титула басилевса
западному императору Людовику II. Восточный император своими монетами
продемонстрировал, что басилевс басилевсу рознь и что титул, данный Людо-
знкм, не превышает обычного королевского достоинства, в то время как настоя¬
щим императором является только сам Михаил, басилевс-автократор. Правда,
полстолетия тому назад Восточная империя официально признала через свое
посольство, отправленное в 812 г. в Аахен, титул басилевса за Карлом Великим,
пдетельствуя тем актом полное равенство западного и восточного императо-
г оз. Однако это произошло в иных для обеих сторон условиях, определявших —
как обычно — истинную сущность формальных титулов и терминов.
Помимо приставки «автократор», которая через века вошла в созданную
по византийскому образцу титулатуру русских царей-самодержцев, на монетах во¬
сточных императоров появился и ряд иных дополнительных эпитетов, а именно:
DESPOTES (деспот), PISTOS (верный) (182), EUSEBES (благочестивый), OR-
7HODOXOS (православный), PORFYROGENNETOS (рожденный в пурпуре,
багрянородный). Вообще-то эти эпитеты связаны с конкретными ситуациями, об-
сновывающими их использование, например, термин ORTHODOXOS встреча¬
ется только на монетах МихаилаУ! (1056—1057) иИсаака! (1057—1059) по при-

204
Рли)сл пятый, if и к н в / к s а
183.
101. Скифатная номисма. Византия. Иоанн II Комнин (1118-1143)
чине спора этих императоров с патриархом Михаилом I Кируларием (1043—1058);
термин PORFYROGENNETOS (183; 101) и ранее применявшийся по отноше¬
нию к правителям Византии, родившимся в пурпурной комнате, на монетах по¬
явился только при Иоанне II Комнине (1118—1143) как неопровержимый ар¬
гумент в пользу его прав на престол, оспаривавшихся его сестрой и ее мужем»
К этому же аргументу сто лет спустя прибег Иоанн III Дука (1222—1254), кото¬
рый, находясь в изгнании в Никее, посредством своих монет напоминал, что как
Багрянородный он является единственным легитимным императором, несмотря
на то, что в его столице господствуют латинские завоеватели.
В исключительных случаях восточные императоры использовали также ти¬
тул «великий» — MEG AS BASILEVS (182). На монетах эта формула появилась
только один-единственный раз — на милиарисиях Михаила III (842—867). Этот
титул был связан с военным походом, увенчавшимся великой победой. По этому
случаю Михаил приказал сделать наскальные надписи, в которых также имено¬
вался «basileus megas» [22], они доныне сохранились в нескольких местах Ма¬
лой Азии. Следовательно, в данном случае это был эпитет, определяющий до¬
стоинства императора, особенно военные заслуги, а не титул, обозначающий его
формальный статус, как это позже имело место в византийских документах, та¬
ким образом, обозначавших старшего рангом из двух императоров-соправителей.
К аналогичному прозванию обратился и немецкий король Оттон I, назы¬
ваемый ОТТО MAGNVS [23] на денариях, чеканенных в Страсбурге (184) еще
до его императорской коронации в 962 г. Здесь этот термин имеет характер про¬
звища, связанного с именем, а не с титулом, которого на этих монетах вообще
нет. Возможно, что слово «magnus» в данном случае обозначает не «великий»,
а «старший», и служит для различения самого Оттона и его сына, носившего
то же имя. Из этих соображений в современных письменных текстах Оттон I
неоднократно назывался «magnus». Только со временем это слово приобрело
значение, характеризующее его как «великого» правителя, и данное прозвище

>U г
l
205
ло сего дня сохранилось в историографии. Существуют и другие подобные при¬
меры, относящиеся кХ—XI вв., когда термин «magnus» использовался как ука¬
затель старшинства по отношению к сыну или племяннику, носившему то же имя.
Наряду с многочисленными примерами, которые дают нам письменные источ¬
ники, отмечено и несколько аналогичных надписей на монетах. Денарии гер¬
цога Французского Гуго (t956), чеканенные в Этампе, несут надпись HVGO
MAGNVS [24], несомненно, чтобы отличить герцога от его сына Гуго Капета.
Тем не менее позднейшие хронисты объясняли, что он был назван «великим»
за свою набожность, доброту и силу. Другой французский граф назывался на мо¬
нетах, чеканенных в начале XI в. в Иссудене, именем ODO SENIOR [25] (185);
нэзже Генрих Лев в период своего малолетства фигурирует на брауншвейгских
ленариях как HEINRICVS PVER [26], так что аналогичное восприятие прозва¬
ния Оттона I представляется вполне обоснованным.
Несмотря на эти примеры и аналогии, предположение о том, что надпись
ТТТО MAGNVS обозначает «Оттон Старший», а не «Оттон Великий», во¬
все не является бесспорным. Уже сам факт, что ее использовали только на дена-
гззях, чеканенных в Страсбурге, вызывает вопрос, почему подобное различение
. сыном не использовалось на других монетных дворах. Кроме того, современные
стгасбургские денарии дают и второе прозвание, относящееся к этому королю:
?7ТО REX PACIFICVS [27] (186), которое со всей очевидностью служит для
занятия престижа правителя. Более того, оба эпитета — и «magnus», и «pacifi-
» — относятся к императорской титулатуре Карла Великого, использовавшейся
:м з документах (Serenissimus Augustus a Deo coronatus, magnus pacificus impera-
Romanum gubernans imperium [28]). Также они сохранились в текстах, кото-
гые описывают провозглашение Карла императором, сделанное населением Рима
> Г'О г. Впрочем, эта титулатура имела своим образцом византийские титулы. Со-
в гыдение этих двух эпитетов является слишком выразительным, чтобы сомневаться,
-77' они появились на монетах Оттона как звено, связующее с традицией Карла
г единого, и вполне понятны накануне возрождения Imperium Romanum [29]
императорской коронации. Бюст Оттона, помещенный на денарии с надпи¬
ты-: REX PACIFICVS (186), тоже имел прототипом бюсты с каролингских монет.
Термин «magnus», использовавшийся Карлом Великим в приведенной
з мысе интитуляции, уже при его жизни применялся как прозвище, а позже сросся
именем навсегда, до сего дня составляя с ним неразрывную часть, особенно
гранцузской версии «Charlemagne», и порой заменяя его императорский ти-
- Поскольку Оттон I также был назван «Великим», то надпись на страсбург-
_ы:х денариях может быть признана предвосхищением или даже самым ранним
пмером использования этого прозвания. Встает вопрос, почему оба каролинг-
:зых эпитета — «magnus» и «pacificus» — появились на денариях, чеканенных
денно в Страсбурге? Может быть, в этом принял участие тогдашний епископ
_ ттмсбургский Уао IV (950—963), который тоже чеканил там свои монеты, обо-
786.
г*

206
I'u.uh'. ;мн1ы.'-. in ikii />•; /( ;//
значая на них Оттона термином REX PACIFICVS. В таком случае это было бы
выражением не столько высокомерия правителя, который сам себя назвал «вели¬
ким», сколько лестью со стороны епископа или же демонстрацией политической
программы, связанной с давними традициями. Во всяком случае, после получе¬
ния Оттоном I императорской короны, эти прозвища на монетах больше не по¬
являлись, уступив место однозначному и удовлетворяющему все самые высокие
амбиции титулу IMPERATOR.
В первой половине XII в. императорский титул принял король Кастилии
Альфонс VII (1126—1157), воспользовавшись победой, одержанной в 1134 г. над
маврами и полученным благодаря ей преобладанием над соседними королями
Арагона и Наварры. Его монеты, помимо использовавшейся с тех пор надписи
IMPERATOR, зафиксировали также особый титул SVPER REX [30], не приме¬
нявшийся никакими другими правителями. Эта форма являлась как бы переход¬
ной между королевским и императорским титулами, может, даже более подчер¬
кивая высшее положение этого монарха по отношению к другим королям. Тут
возникает некоторая аналогия с титулом типа «царь царей», традиционно ис¬
пользовавшаяся на Востоке с глубокой древности вплоть до недавних пор (им¬
ператор Абиссинии — «негус негасти», император Ирана — «шахиншах»).
Впрочем, идея испанской империи восходит к X в., найдя свое выражение в ти-
тулатуре правителей Леона, потом также Наварры, называвших себя в докумен¬
тах «imperator», а также «rex magnus» [31] и даже «imperator гех» [32] , так
что терминология была еще неустойчивой и не ставила четкой границы между
«королем» и «императором». Тем не менее, только Альфонс VII был первым
и единственным коронованным испанским императором, который ввел эти ти¬
тулы и на штемпели своих монет. Столетия спустя, с усилением национальных
государств, и в других европейских странах начал распространяться взгляд, что
«король является императором в своем королевстве», найдя свое отражение
в символике инсигний, о чем речь пойдет ниже.
Королевский титул, который особенно в латинской версии REX чаще всего
встречается на штемпелях средневековых монет, тоже был разнообразным и мно¬
гозначным. Он отмечен почти во всей Европе и во все столетия, начиная с VI—
VII вв., когда появился в государствах вестготов, свевов и франков, через англо¬
саксонские королевства, каролингскую монархию и, наконец, в государствах
Центральной Европы, созданных в X—XI вв. Однако содержание этого титула
претерпевало постепенную эволюцию, первоначально обозначая любого зна¬
чительного правителя и только позже, в посткаролингскую эпоху, связывалось
по преимуществу с коронованным правителем, получившим церковное помазание.
Но еще и тогда даже папской канцелярии случалось называть «королями» неко¬
торых князей, например, великоморавского Святополка, хорватского Томислава
или болгарского Бориса-Михаила, которые никогда не носили короны. Вплоть
до конца XII в. отмечается неустойчивость терминологии, что отразилось во взаи-

1 til (hi I. .. iiUmn he (Hh10
207
мозаменяемом использовании в современных текстах слов «тех» и «dux» [33],
особенно характерном для Центральной Европы. Достаточно вспомнить первое
упоминание о польском государстве, записанное в саксонской хронике Видукинда,
где Мешко I назван «королем» [34].
Такие расхождения имеют несколько свидетельств и на штемпелях монет.
Чешская княгиня Эмма, жена Болеслава II (967/972—999), титулует себя на своих
монетах как REGINA [35] (187), наверное, по причине своего происхождения
из рода королей Бургундских или принимая во внимание королевское достоин¬
ство, приобретенное в результате своего первого брака во Франции [36]. Болеслав
Храбрый (992—1025) на одном из своих денариев, чеканенных еще перед корона¬
цией, назван словом REX (188), на других же выступает как DVX (189). Может
быть, это был титул претензий [37], достоинство, приобретенное несколько лет
спустя, но также это мог быть всего лишь результат еще не утвердившейся терми¬
нологии власти, в пользу чего говорит и сам штемпель тех «королевских» дена¬
риев, выполненный очень небрежно. Несомненным и значительно более поздним
примером именно такой неустойчивости является титул REX на некоторых моне¬
тах западно-поморского князя Богуслава I, чеканенных в 1183—1187 гг., хотя он
не имел королевской короны и никогда не претендовал на нее. Наконец, к этой же
группе относится титул КРОЛ ПОЛСКИ, записанный древнееврейским алфа¬
витом на брактеатах Мешко III Старого (1177—1202) (55; 29), возможно, связан¬
ный с его статусом сеньора [38] и притязаниями на великокняжеское правление,
но не имевший — как известно — основы в виде церковного освящения.
В последующие столетия подобные неточности уже не повторялись. Титул
короля на монетных штемпелях, как правило, относится к коронованным пра¬
вителям, и расхождения с фактическим состоянием дел возникали только в слу¬
чаях явных титулов притязаний, таких, как REX POLONIE [39] на некоторых
монетах Яна Люксембургского (1308—1346) или REXFRANCIE [40] (190; 102)
на монетах английских правителей в период Столетней войны. Однако объектом
102. Гроут. Англия. 1461-1464

208
этих притязаний было не само королевское достоинство, которым названные
правители и так обладали, а государство, где они стремились осуществлять свою
власть. Подобные надписи не редки и в более позднее время. Порой приобретая
специфическую форму «будущий король» — REX FVTVRVS, как на польских
монетах Сигизмунда III Вазы (1587—1632) (191), демонстрировал таким обра¬
зом свои претензии на шведский трон.
Еще более широкий терминологический диапазон представляют титулы не¬
коронованных правителей. Наиболее распространенным здесь является герцог¬
ский / княжеский титул в латинской версии DVX, использовавшийся главным
образом на монетах центральноевропейских владений: в Баварии, Саксонии, Че¬
хии, Польше, Венгрии, а также венецианскими дожами и в некоторых балканских
странах. Его славянским аналогом является титул KNEZ на денариях Яксы из Ко-
паника (192; 103) и КНЕЗЬ в Сербии (193; 104), атакже КНЯЗЬ нарусскихмо-
нетах конца XIV в. (77; 39) и по их образцу на литовских монетах Витовта (1392—
1430). Другим его аналогом служат древнееврейские термины ДУКУС и ГАЛАХ
на великопольских брактеатах Мешко III, HERZOC на монетах владетелей Ка-
ринтии в начале XIII в., «воевода» (WAI-
WODA, WOIWODA) на монетах прави¬
телей Молдавии (69, 161; 88) и Валахии
в XIV—XV вв. В некоторых случаях этот
титул дополнялся словом, указывающим
на великокняжеский / герцогский статус
данного правителя, как исключение, уже
в XI в. в Венгрии, где Геза I (1064—1074)
титуловал себя на своих денариях как
DVX MAGNVS [41]; потом в Польше, где
Мешко III выступал на штемпелях упомя¬
нутых брактеатов с древнееврейскими над¬
писями как БАХАР ГАЛАХ — «первый
князь», но, прежде всего, на Руси. Надпись
103. Брактеат. СРИ. Княжество Копаник.
Якса (1150-около 1157)
104. Грош. Сербия. Лазарь (1371-1389)

I.liiiul /. .
2i<9
f.tiUH tif ndhn it \i_.
105. Денга. Русь. Великое княжество Твер:~.
ВЕЛИКИЙ КНЯЗЬ ставили на своих монетах князья Тверские (194; 105) и Мо¬
сковские (66; 150), впрочем, параллельно с титулом ГОСУДАРЬ ВСЕЯ ЗЕМЛИ
РУССКОЙ, использовавшимся на монетах Василия Темного (1425—1462) (195)
и позднее. Зато титул эрцгерцога — ARCHIDVX — появился на австрийских мо¬
нетах при Альбрехте VI (1458—1463) и был перенесен на фландрские монеты по¬
сле взятия Гента Максимилианом в 1485 г., перед самым его из¬
бранием германским королем.
Значительно более редким, чем DVX, является другой
латинский термин, обозначающий герцога/князя, а именно
PRINCEPS, относящийся к античной традиции. Как правило,
его применяли на своих монетах в IX—X вв. правители герцог¬
ства Беневент (S3; 43) и, вероятно, от них этот титул был заим¬
ствован в Польше на денариях Болеслава Храброго с надписью
PRINCES POLONIE (82; 42). Однако использование этого ти¬
тула на польских монетах может быть и неслучайной формулой, связанной со ста¬
тусом Храброго, приобретенным в 1000 г. на Гнезненском съезде, и с попыткой
включить его в реконструированную Оттоном III, по крайней мере, по назва¬
нию, систему Римской империи [42]. Во всяком случае, термин «princeps», ино¬
гда отмечаемый в тогдашних письменных источниках, в надписях на монетах по¬
является спорадически и как правило позднее, например, в аббатстве Кемптен
в XIII в., в Бамберге и Бранденбурге в XV в. Впрочем, в Германии этим титу¬
лом пользовались не только герцоги и некоторые другие
светские правители, но также епископы и аббаты наибо¬
лее значительных бенедиктинских монастырей, что даже
вызывало удивление иностранных хронистов, сообщав¬
ших об этой практике.
В Западной Европе в условиях значительной раз¬
дробленности монетного права, которым, помимо гер¬
цогов, пользовались и многочисленные мелкие терри¬
ториальные владетели, значительно чаще, чем титул
DVX, появляется на соответствующих монетах термин
COMES [43], встречающийся уже с X в., а также DOM-
INVS [44] и, как исключение, MILES [45] и SIRES [46],
которые носили некоторые местные сеньоры, прежде
всего во Франции. И все же эти титулы не были одно¬
значными. Например, термин COMES, помещавшийся
по преимуществу на нидерландских монетах, но также
во Фризии и прирейнской Германии, в альпийских
странах, Италии и латинских владениях на Востоке, со¬
хранялся на протяжении почти всего Средневековья,
но означал правителей разного ранга и с разными функ-
794.
795.
106. Брактеат. CPU. Яандграфство Тюрингия. Людвиг III (1172-1190)

210
1 \ < i ()?. I l Li W ы и. - hi I к 11 П.1М 111
циями, на некоторых штемпелях получившими уточнения, такие как COMES
PALATINVS [47] в Аахене в XI в. или же COMES PROVINCIALIS [48] на мо¬
нетах ландграфов Тюрингских в XII в. (106). Порой также использовалась форма
VICECOMES [49], функционировавшая по преимуществу во Франции {196)
и в Северной Италии, до сего времени сохранившаяся в титуле вице-графов Па¬
рижских и миланской фамилии Висконти.
Помимо этих, чаще всего встречающихся титулов, существовало большое ко¬
личество терминов, применявшихся локально или кратковременно, или же обо¬
значавших монетных сеньоров, занимавших особое положение. Так, правители
Боснии и Хорватии называют себя на своих монетах XIV в. BAN или BANVS
(797), деспот Сербии Георгий Бранкович (1427—1456) выступает как ГОСПО-
ДИНЬ {63; 33), некоторые графы в Вестфалии и Фризии в XIII—XIV вв. ис¬
пользуют на монетах титул DOMICELLVS [50]; правители Сардинии в XV в.
традиционно зовутся «судьями» — IVDEX. Титул маркграфа использовали
владетели Бранденбурга и Майсена — MARCHIO, MARGRAVE, а также Ло¬
тарингии, Бургундии и Брабанта — MARCHIO IMPERII [51]; в Нормандии же
в X в. Ришар I (942—996) звался маркизом — MARCHIS [52] (798). Брат ко¬
роля Кипра Амори (1304—1310) выступает на чеканившихся им монетах как
GVBERNATOR или как GVBERNATOR ЕТ RECTOR [53] (799) этого ост¬
рова. Аналогичный титул носил в Генуе в 1396 г. наместник короля Франции
Антониотто Адорно, называвшийся на монетах GVBERNATOR IANVENSIVM
[54], то есть в соответствии с традиционной формулой типа «тех Francorum»,
не очень подходящей для титулатуры городской власти. Также Янош Хуньяди
в период своего регентства в Венгрии (1446—1452) выступает как GVBERNA¬
TOR, в следующем году разделив место на штемпеле монет с королем Владисла¬
вом V (1453—1457). Аналогичное положение занимал Филипп, регент графства
Голландского (1428—1433), представленный на монетах как его «опекун» —
TVTOR [55] {200), в то время как в Савойе в 1490 г. именем TVTRIX [56]
названа Бланка, мать Карла II, правившая в качестве регента в период малолет¬
ства сына (201).
Подобных примеров множество. В монетных легендах встречаются исклю¬
чительные титулы немецких «фогтов» (ADVOCATVS) в XI в. и «бургграфов»
Нюрнбергских (BVRGGRAFF) в XIV—XV вв., а также «курфюрстов» (ELEC¬
TOR), особенно на бранденбургских монетах, «магистров» рыцарского ордена
госпитальеров св. Иоанна Иерусалимского на острове Родос (MAGISTER OS-
PITALIS) {202; 107), «великих магистров» Тевтонского ордена (MAGISTER
GENERALIS) (108) и «магистров » ордена меченосцев в Ливонии в конце XV в.
Также есть титулы рыцарей (MILES), но представляющих сеньоров, обладавших
монетным правом в XI в. во Франции, в XIV в. во Фризии, т. е. принадлежавших
скорее к категории «графов», чем обычных рыцарей. Наконец, встречаются та¬
кие особые титулы, как VICEDVX [57] на монетах узурпатора Мансона III, пра¬

I ui6d 1. J власти нс одно имя
211
вившего в Салерно во второй половине X в.; TRIBVN на римских денариях Кола
ди Риенцо от 1347 г. — титул с очевидным политическим и социальным содер¬
жанием, принятый этим предводителем [58]; наконец, PROPRIETARIVS [59]
на монетах второй половины XV в., чеканенных Карлом Арагонским в качестве
«собственника» Наварры.
Особое место занимает группа определений, относящихся к узам крови
и, следовательно, соответствующих — реальных, а иногда будущих — прав вла¬
детеля на престол. Сюда относится уже сам титул «наследника», встречающийся
на монетах английских королей, заявивших в период Столетней войны притяза¬
ния на французский трон. Впрочем, надпись REX ANGLIE ЕТ HERES FRAN-
CIE [60] периодически подвергалась изменениям в зависимости от военной фор¬
туны. Аналогичный оттенок имел и титул PRIMOGENITVS REGIS ANGLIE
[61] (203), которым пользовался на монетах, чеканенных в Аквитании в 1362—
1372 гг. Эдуард Черный принц, первородный сын короля Англии, подчеркивая
тем самым свои надежды на престол. Зато во Франции положение первородного
сына и преемника с XIV в. было связано с титулом «дофина». Прежде, с конца
XII в., этот термин применялся в форме COMES DALFINVS на монетах, че¬
каненных в Дофинэ графами д Альбон, таким способом выделявшими свой ро-
107 Аспр. Левант. Орден св. Иоанна Иерусалимского на Родосе. Жан де Ластик, великий магистр (1437-1454)
202.

212
ч in
Ч ,КП В , I
204.
довой герб — дельфина, представленного в поле штемпеля (204). С середины
XIV в., после приобретения Дофинэ королем Франции, титул «дофин» полу¬
чил ранг преемника на престоле, однако обычно он соединялся с титулом «пер¬
вородного», PRIMOGENITVS REGIS (205), помещавшимся на монетах До¬
финэ до конца Средневековья.
Некоторые другие правители тоже упоминали на монетах своих коронован¬
ных отцов для поднятия собственного престижа и в качестве свидетельства за¬
конности своего правления, особенно когда это могло возбуждать подозрения.
Так что не без причины принц Тиры Амори, который в 1304—1310 гг. узурпи¬
ровал власть на Кипре, титуловал себя на чеканенных там монетах как «сын ко¬
роля Кипра и Иерусалима». За 500 лет до этого другой узурпатор Гримоальд IV,
правивший принципатом Беневент (806—817), называл себя подобным образом:
FILIVS ERMENRICH — «сын Эрменриха». К аналогичной титулатуре в XII—
XIII вв. обращались и некоторые германские владетели, упоминая на штемпеле
имя отца. В XV в. это постоянно делали русские князья в соответствии с обя¬
зательным в России и доныне обычаем упоминания отчества как составной ча¬
сти личной идентификации, неразрывно связанной с именем. Таким образом,
в последнем случае это не было особым обозначением положения или притяза¬
ний правителей, зато весьма выразительно эту роль исполняла надпись, поме¬
щенная на грошах, отчеканенных Сигизмундом Ягеллончиком как князем Гло-
говским (1503—1506). Правда, на аверсе он представлен как DVX GLOGOVIE
[62] , но одновременно на другой стороне — как «сын короля Польши» — КА-
ZIMIRI R[egis] POLONIE NATVS [63] (169; 95). На этот раз не возникало не¬
обходимости подчеркивать законность власти, однако, для польского королевича
подтверждение его происхождения было, несомненно, более важным, чем фор¬
мальный титул одного из силезских князей. Это был своего рода синоним титула
«Багрянородный», дающего правителю свидетельство происхождения, которое
не мог присвоить ни один узурпатор.
Этот обзор, хотя и далеко не полный, все же показывает размах термино¬
логического диапазона, связанного с должностью правителя. Точность и од¬
нозначность этих терминов, в начале Средневековья довольно расплывчатые,
позже становились более отточенными. Более определенной является титула-
тура духовных владетелей, чеканивших собственные монеты, хотя и здесь пер¬
воначально встречаются смежные формы и колебания. Папы, как в Риме, так
и в Авиньоне, как правило, называются на монетах словом PAPA (206), чтобы
только на рубеже XV—XVI вв. ввести древнюю формулу PONTIFEX MAX¬
IM VS [64] (109), используемую доныне. Зато никогда не применялся обо¬
рот «servus servorum Dei» [65], постоянно присутствовавший в их докумен¬
тах. Епископы первоначально выступают в большинстве случаев под названием
«священника» — PRESVL (207), вместе с термином ARCHIPRESVL [66]
(126) использовавшимся на монетах архиепископа Реймсского в XI в. Как ис-

Глава 1. У власти не одно имя
213
109. Джулмо. Государство пап Италия. 1508-1513
ключение уже в VIII в. архиепископ Кентерберийский назывался PONTIFEX,
но и ARCHIEPISCOPVS. Однако титул епископа EPISCOPVS распростра¬
нился на монетах только с XII в., иногда применявшийся вместе со светским
титулом как EPISCOPVS ЕТ COMES [67] на епископских монетах Туля и Ва-
чанса (208) в XIII—XIV вв. Также с XII в. особенно в Германии, где монетное
право монастырей было относительно сильно развито, распространяется аббат¬
ский титул ABBAS, ABBATISA. Кроме того, в районе Мааса на монетах Льеж¬
ского епископства, чеканившихся с XII в. в разных городах, закрепился термин
FREPOSITVS [68], обозначающий местных священников. Монеты из Аквилеи
с XI в. постоянно несут титул местного епископа — PATRIARCHA [69] (209;
АО), а на епископских грошах Амбрена в Дофинэ в XIV в. использовался термин
PASTOR [70]. Как исключение появляется MINISTER [71] в качестве титула,
принятого в 1217 г. архиепископом Кельнским Энгельбертом, а позднее термин
ADMINISTRATOR, помещавшийся на грошах архиепископа Трирского Куно
бон Фалькенштайн (1362—1388), который временно исполнял функцию упра¬
вителя Кельнской метрополии. Последний титул встречается также на монетах

214
Раздач пятый. Знаки в.iAi.ru
епископа Ниццы Бартоломея (1469—1472) как администратора епископства
в Лозанне. Наконец, уже с XIII в. попадается надпись ELECTVS [72], приме¬
нявшаяся несколькими архиепископами Кельнскими и Магдебургскими, а также
епископом Маастрихта на монетах, чеканенных в период перед утверждением их
избрания. Представленные выше примеры показывают неукоснительное соблю¬
дение соответствия епископской титулатуры требованиям канонического права,
особенно на территории прирейнской Германии и Нидерландов. Оттуда же про¬
исходит термин POSTVLATVS [73] (210), встречающийся на монетах Кельна
и Утрехта, чеканенных епископами-постулантами, который дал обиходное на¬
звание целой группе золотых епископских монет конца XV в., именовавшихся
в письменных текстах словами «floreni postulati». Однако здесь мы имеем дело
не с почтением к терминологической и правовой точности, а, напротив, с пред¬
остережением перед неточностью экономической, поскольку эти монеты отли¬
чались слишком низким качеством драгоценного металла, и характерное слово
в надписи облегчало их выявление.
Отдельной составной частью титулатуры, встречающейся главным обра¬
зом на монетах раннего Средневековья, являются эпитеты, обозначающие
не столько должность, сколько достоинства отдельных правителей. Они, как
правило, применялись на монетах поздней Римской империи и по их образцу
также на некоторых монетах государств-преемников, прежде всего вестготами,
королей которых обычно называют на штемпелях словами PIVS [74] {211; 111)
и IVSTVS [75] (272), иногда также FELIX [76], VICTOR INCLITVS [77]. Реже
подобные эпитеты встречаются и на монетах франков, обнаруживая свои ана¬
логи в титулатуре, применявшейся в письменных документах, где, впрочем, они
многочисленны и часто использовались в превосходной степени, как «invictis-
simus», «piissimus» [78] и т. п. Эпитет PIVS также функционировал на моне¬
тах каролингских государств, особенно в Италии, в X в. на денариях Оттона I
наряду с вышеупомянутыми терминами MAGNVS {184) и PACIFICVS {186).
111. Триенс. Испания. Королевство вестготов. Реккесвинт (653-672)

21 >
Также слово INCLITVS время от времени появлялось еще в начале XI в. на поль¬
ских денариях Болеслава Храброго (189), может, не без влияния терминологии,
применявшейся тогда в Германии для определения иноземных правителей, ко¬
торые находились в некоторой зависимости от императора. Таким образом, те¬
перь этот эпитет определял не столько достоинства правителя, сколько его по¬
литический статус [79].
В позднем Средневековье подобные эпитеты исчезают с монет, если не счи¬
тать термина NOBILIS [80] на нескольких вестфальских стерлингах XIII—
XIV вв., определявшего общественное положение местных графов. Зато в этот
период распространилась другая составная часть титулатуры, которая, несмотря
на свою форму числительного, по сути стала аналогичным элементом, характери¬
зующим особу данного правителя.
Порядковый номер, сопровождающий имя, впервые появился в форме слова
TERTIVS [81] на монетах Карла Толстого (881—887), чеканенных в Меце, а по¬
том на денариях Оттона III (996—1002), выпущенных в Павии. В обоих случаях
это числительное было введено в состав императорской титулатуры с практиче¬
ской точки зрения, чтобы отличать правящих государей от их предшественников,
носивших то же имя. Однако этот указатель применялся как исключение. После¬
дующие государи, такие как Генрихи I, II, III, IV и V, а также другие правители
с часто повторяющимися династическими именами не имели на своих монетах
подобных обозначений, тем самым, может быть, создавая некоторые трудно¬
сти тогдашним пользователям монет и доставляя еще больше хлопот современ¬
ным исследователям, изучающим их эмиссии. Только в XII в. обычай обозначе¬
ния порядкового номера правителя стал распространяться сначала на монетах
королей Сицилии Роже II, Вильгельма II и последующих, а как исключение —
нс итальянских денариях Конрада III (1138—1152) — как SECVNDVS [82],
кроме того, на папских монетах Пасхалия II (1099—1118) и одного из льеж¬
ских епископов. В XIII в. эти номера, обычно выражавшиеся словами, но иногда
с помощью цифр, появляются на некоторых английских (Генрих III), венгер¬
ских (Бела IV), датских (Вальдемар II) монетах, в XIV в. на чешских, польских
тевтонских, в XV в. на испанских и португальских, шотландских и француз¬
ских эмиссиях, потом и в других странах, став постоянной составляющей, глав¬
ным образом, королевской и папской титулатуры, но порой также владетелей
.лее низкого ранга.
По мере распространения — и не только на штемпелях монет — порядковый
: мер правителя стал приобретать новое значение. Из обозначения, служившего
_'_н идентификации особы, он превращается в своего рода эпитет престижного
ккгактера, применявшийся и тогда, когда не возникало практической потребно-
е~: з различении государя и его тезок. Непосредственным свидетельством этого
н- менения стало появление только в первой половине XIV в. порядкового но-
ыга PRIMVS [83], который, со всей очевидностью, не мог иметь полноценного

216
1	/ пятыii. hi!к н bj ас i и
112. Пражский грош. Чехия. Ян Люксембургский (1310-1346)
обоснования. Таким образом титуловал себя на чешских грошах и денариях Ян
Люксембургский (1308—1346) (273; 112) и после него Карл (1346—1378), сего¬
дня обычно называемый «Четвертым» из-за его места в ряду императоров, по¬
том Казимир Великий на краковских грошах, чеканенных в 1367—1370 гг. {138),
и великий магистр Тевтонского ордена Винрих фон Книпроде (1351 — 1382),
а также несколько его преемников, а как исключение Карл-Роберт (1308—1342)
на одном из венгерских денариев и князь Легницкий Вацлав на флоринах около
1345 г. Часть этих обозначений, особенно помещенных на чешских и польских
грошах, несомненно, является результатом подражания пражским грошам Вац¬
лава II (1278—1305), несущим надпись WENCEZLAVS SECVNDVS (735; 69),
однако, другая часть имеет исключительно престижный характер, быть может,
подсказанный тогдашней историографией, которая, вводя порядковые номера
для одноименных правителей, одновременно придала им свойство прозвищ, тем
более ценных, что они ставили на одну ступень как императоров, так и королей
и владетелей, подлежащих почетной нумерации.
Иначе рассматривались лишь порядковые номера правителей, присутствую¬
щие на монетах Генуи в XIV—XV вв. Они относились не к имени, а к очередной
смене дожей, правивших республикой с 1339 г. и обозначавшихся на штемпелях
как DVX PRIMVS, SECVNDVS и т. д., а потом только при помощи цифр вплоть
до DVX XXXI в конце XV в. (113). Этот способ обозначения, применявшийся
вплоть до недавнего времени, в том числе по отношению к епископам и владель¬
цам майората, подчеркивал скорее учреждение, чем персону и может именно по¬
этому, несмотря на достоинство однозначности, не распространился в титулатуре
правителей, заботившихся, прежде всего, о славе собственного имени.
Аналогичным образом этой славе мог служить и оборот ЕТ CETERA [84],
помещавшийся в конце титулатуры. Впервые он появился на венгерских монетах
Людовика Великого в 1346—1351 гг. в форме сокращения ЕТС после названий

I Mien /.)
21"
r-.h., у-2'ii a, f)t-h H.U.H
113. Дженовино. Италия. Республика Генуя, дож Симоне Бокканегра (1356-1363)
главных стран, в которых правил этот король — Венгрии, Далмации, Хорватии.
Это завершение перечня, вызванное недостатком места на штемпеле для пере¬
числения остальных владений, было принято последующими венгерскими ко¬
ролями, со времени Владислава III Варненчика (1434—1444) развернутое в пол¬
ную форму ЕТ CETERA, стоявшую уже сразу после названия Венгрии, так что
остальные, хотя и многочисленные, но трудные для написания названия земель
опускались. Со второй половины XIV в. эта же формула выступает на монетах
Падуи в правление Франческо да Каррара (1355—1388), а несколько позднее
и в других северо-итальянских городах в эпоху Синьории, когда правитель го¬
рода таким способом сообщал, что объем его верховной власти не ограничива¬
ется только данным местом. В новое время подобную формулу охотно присвоили
и лругие, часто мелкие правители, иногда таким образом компенсируя отсут¬
ствие реальных владений и находя в сокращении ЕТС дополнение и украшение
своей титулатуры.
Титулатура средневековых европейских правителей, хотя развитая и не ли¬
шенная украшений, была сурова и скромна по сравнению с титулами, помещав¬
шимися на штемпели восточных монет с древности и до Нового времени. Из бо¬
гатого перечня цветистых интитуляционных формул стоит привести несколько
характерных примеров. Так, на северо-индийских монетах в правление дина¬
стии Гупта (IV—V вв.) правитель — это «царь царей несокрушимой мощи, [ко¬
торый] защитив свою землю, завоевывает небо», или «Луна среди царей, храб¬
рый, как лев, слава которого далеко расходится, непобедимый на земле, покоряет
небо». На персидских монетах эпохи Сасанидов (III—VI вв.) читаем: «Почи¬
татель Ормузда, божественный Артаксеркс, царь царей Ирана, небесный ро¬
сток богов», или «Хосров, тот, кто сеет страх в мире». На грузинских монетах
XII—XIII вв.) : «Царица великая, величие мира и религии, Тамара, дочь Геор¬
гия, поклонника Мессии, да возвеличит Бог его победы; да возвеличит Бог славу
ее, да удлинит ее тень и утвердит благоденствие», или «Царица царей и цариц,
величие мира, царства и религии, Русудан, дочь Тамары, поклонница Мессии,
ла возвысит Бог победы его» [85]. Эти примеры можно умножить, черпая их

2 IS
xl 1К J
i n ru
PdJc.i n.H'rum
также и в других восточных странах. Эпиграфический характер штемпеля мусуль¬
манских монет особенно благоприятствовал увековечиванию на них довольно
обширных титулов, которые, впрочем, оставались далеко позади по сравнению
с интитуляцией, применявшейся в документах, особенно турецких. Характер¬
ной чертой значительной части этих надписей является введение в титулатуру,
наряду с фиксацией реального положения, также и пожеланий на будущее, пред¬
ставляющих собой своеобразное заклятие: «Да будет Кавад счастливым», «Да
растет имя Хосрова», «Город Тбилиси, да сделает его Бог процветающим» [86].
Этот мотив, типичный для культуры и ментальности людей Востока, на средне¬
вековых европейских монетах практически вообще не был представлен. Свое¬
образную прививку ориентальной интитуляционной фразеологии представляют
собой лишь древнееврейские легенды на польских монетах Мешко III, содержа¬
щие пожелания и благословения для князя: «Священник Мешко, да продлятся
дни его», «Благословение и благополучие» и т. п. Не¬
которой аналогией этих заклятий является и римская
формула MVLTOS ANNOS или PER MVLTOS AN-
NOS [87], применявшаяся на некоторых византийских
монетах до IX в. и выражавшая пожелание императору
долгих лет жизни. Этому обороту обычно предшество¬
вало сокращение РА (Perpetuus Augustus [88]), в кото¬
ром также содержалось пожелание правителю вечного
благополучия. В Западной Римской империи это же по¬
желание приобрело форму «Imperator Semper Augustus»
[89], но на штемпели монет было введено только Фрид¬
рихом I Барбароссой (1152—1190) (114), иногда в виде
сокращения ISA. Однако в целом роль заклятий, кото¬
рые должны были обеспечить правителю всяческое бла¬
гополучие, на монетах средневековой Европы исполняли
обороты и цитаты религиозного содержания, не входив¬
шие в состав титулов и не являвшиеся непосредствен¬
ными признаками их власти.
5:зктеат. СРИ. Фридрих I Барбаросса (1152-1190)
Глава 2. Кесарево — кесарю, королевское — королю
Не менее разнородными, чем титулатура, и не уступающие богатством содер¬
жания, значительно более сложными с точки зрения заключенной в них инфор¬
мации, были внешние признаки, служившие для отличия правителя от простых
смертных и определения его места в соответствующей иерархической лестнице.
Это были знаки разного рода — созданные специально инсигнии вроде церемо¬

	l.’.drtil KcLdpeiiU 	 hi’i ip/P- k'ljXi.U'nikOL h'jlw jtu
ниальных одежд, оружие, и некоторые другие обычные предметы, в определен¬
ных условиях приобретавшие смысл символа и индикатора общественного ранга.
Все они были связаны с особой самого государя, который для обозначения своего
положения был обязан держать в руках, носить на голове, набрасывать на плечи
соответствующие атрибуты, при этом используя жесты, соответствующие про¬
грамме данной ситуации.
Этот великий театр власти, частично литургического характера, на штемпе¬
лях монет получил бесчисленные воплощения, причем некоторые его атрибуты
особенно выделились в позднем Средневековье и превратились в самостоятель¬
ные символы, функционировавшие уже без связи с изображением правителя. Од¬
нако исходной точкой обычно была вся совокупность инсигний и одежд, в ко¬
торой государь являлся своим подданным, утверждая в них уверенность в его
особом положении, харизме и величии.
Основным облачением правителей всех времен, а особенно в Средние века
и Новое время, был военный костюм, подчеркивавший их функцию воина
и вождя. Начав с повседневного внешнего вида, соответствовавшего настоя¬
щему рыцарскому снаряжению, он постепенно, с периода позднего Средневеко¬
вья, приобретал все более символический и демонстративный характер — через
парадные доспехи и шлемы эпохи Ренессанса и барокко до реальных или вооб¬
ражаемых мундиров монархов в XIX—XX вв., которые они до сего дня исполь¬
зуют по торжественным случаям и, в том числе, как самый подходящий костюм
лля изображения на портретах, фотографиях, почтовых марках и монетах. Такой
наряд, сам по себе еще не являющийся признаком власти, тем не менее, был од¬
ним из типичных ее атрибутов, связанных с одной из двух наиболее архаичных
властных функций, — обязанностями военного вождя, и не требовал специаль¬
ного обоснования, являясь облачением достойным и характерным для правите¬
лей всех уровней. Функция правителя как священника была более разнообраз¬
ной и имела всевозможные обозначения.
Военное облачение, прежде всего шлем и панцирь, неоднократно было
представлено на монетах Римской империи как убор императоров, хотя часто
они выступали и в других одеждах, соответствующих их должностям, приня¬
тым в римской системе власти. Изображение, представляющее бюст правителя
в украшенном панцире, со щитом на плече и в шлеме с плюмажем на голове,
было воспринято ранневизантийскими монетами (25) и от них монетами за¬
падных варварских королевств, особенно остготскими. Зато в самой Визан¬
тии образ императора-военачальника уже в VI в. был заменен изображением
пмператора-первосвященника. Только как исключение на нескольких монетах
11раклия (610—641) представлена вся фигура императора в короткой солдат¬
ской одежде. Однако это изображение является памятным, тесно связанным
с победоносной войной против персов в 628—629 гг., увенчавшейся отвоева¬
нием Святого Креста. Время от времени подобные сюжеты будут встречаться

220
d -ih:.. ,ьЯгЧЫ
l ihh J.U -К. ТЧ
и в следующие столетия, особенно на монетах Константина IX Мономаха
(1042—1055) и Исаака I Комнина (1057—1059). Правда, император представ¬
лен на них в короне, панцире и короткой тунике, с наброшенным на плечи сол¬
датским плащом, называемым «сагион», с мечом на боку либо в поднятой руке.
Но последняя поза, представленная на одной из золотых монет Исаака (214),
встретила враждебный прием в обществе, поскольку императора обвинили
в том, что он больше доверяет себе, чем Господу. Эта критика склонила им¬
ператора к тому, чтобы на следующей эмиссии, сохраняя тот же военный на¬
ряд, спрятать меч в ножны, а в правую руку взять лабарум (275; 115). Это было
115. Номисма. Византия. Исаак I Комнин (1057-1059)
ясным подтверждением того, что власть басилевса понималась, прежде всего,
в сакральных категориях, и именно эта функция требовала выделения на мо¬
нетах, в то время как его военное положение, в действительности часто решав¬
шее вопрос о занятии престола, рассматривалось как второстепенное или даже
постыдное. Во всяком случае, ни один из последующих императоров на своих
монетах более не обращался к аргументу правителя-военачальника, конечно,
за исключением латинских захватчиков в первой половине XIII в., которых
византийцы справедливо считали грубыми варварами. Только в конце XIV в.
в Константинополе, а несколько ранее в Трапезундской империи, на короткое
время появились монеты с изображением правителя верхом на коне, то есть
в функции рыцаря {216). Однако этот мотив был позаимствован с монет турок-
сельджуков, к которым ранее попал из государств латинского Востока. Он яв¬
ляется очевидным иноземным вкраплением в византийское монетное дело,
в котором фигура конного воина была характерна только для некоторых свя¬
тых — Димитрия, Георгия, Евгения и даже архангела Михаила. На рассматри¬
ваемых монетах император обычно выступал в сопровождении кого-нибудь
из святых, таким образом как бы оправдывая свой нетипичный вид всадника
и стремясь к его сакрализации. Впрочем, это уже был период значительного
турецкого влияния, когда рушились прежние традиции Восточной империи,
чтобы вскоре завершиться полной катастрофой.

KfiPa.i
221
i p-.lul ...	/'('	Л. V/;,	A ?/,
В латинской Европе идея правителя-военачальника не будила противоречий
и не выдвигала сомнений в доктрине вероучения, по крайней мере с IX в., когда
изображения правителей в виде воинов появляются и распространяются на мо¬
нетах, а также на разных других объектах — печатях, миниатюрах, тканях и т. д.
Впрочем, ex definitione полководцем был каждый владетель, «dux» [90], а пла¬
стическим аналогом этого термина является именно фигура рыцаря в доспехах,
пешая и особенно конная. Но и короли, несмотря на их священство, по крайней
мере, не скрывают своего рыцарского убора, лишь дополняя его знаками своего
достоинства.
Этот убор демонстрируют преимущественно центральноевропейские мо¬
неты XII в., представляющие фигуры чешских и польских князей, но главным
образом немецких маркграфов, стоящих в кольчужных доспехах до колен, ино¬
гда стянутых поясом, часто также в шлемах, обычно горшковидных, и с треуголь¬
ными или миндалевидными щитами в руках. Кольчуги обозначены точками или
маленькими колечками, расположенными горизонтальными
рядами. Иногда, преимущественно на брактеатах Альбрехта
Медведя (1124—1170) и его преемников (116), четко видно,
что кольчуга защищает плечи, а также шею и голову, образуя
единое целое со шлемом. В таком наряде маркграфы не только
стоят с оружием в руках, но и сидят на скамьях или на стенах
замков, то есть рассматривая кольчугу как церемониальный
наряд, демонстрируют себя в ней и верхом. Главным образом
ландграфы Тюрингские (106) и Гессенские на брактеатах вто¬
рой половины XII — начала XIII в. представляют старательно
и точно изображенные целиком доспехи и рыцарское снаряже¬
ние. Помимо кольчуги, закрывающей ландграфа до колен, спу¬
скающейся по бокам и заканчивающейся внизу свисающими
цепочками, видны также шлем, шпоры, висящий на шее щит
с оковкой, копье с прапорцем, прикрепленным к древку в не¬
скольких старательно обозначенных местах, и все конское снаряжение, то есть
седло с чепраком, стремя на стремянном ремне, узда и поводья, украшенный на¬
грудник, а в некоторых случаях также доспех, покрывающий шею или круп коня.
Другая серия таких изображений, не уступающая ни богатством деталей,
ни художественными достоинствами аналогичным изображениям, известным
по печатям и миниатюрам, происходит по преимуществу из тюрингских монет¬
ных дворов, в том числе из Вартбурга. Иногда эти изображения неверно тракту¬
ются как «отражение сурового образа жизни в восточногерманских областях».
В действительности, напротив, мы имеем здесь одно из ценнейших произведений
тогдашнего центра рыцарской культуры, каким в XII—XIII вв. стал Вартбург —
место развития литературы, искусства и нравственности. Входящие в этот круг
монеты, если еще не несли в мир образ турниров, то, во всяком случае, были вы¬

222
Pj .. мятный. Jh ikii в.-j/ic i и
ражением осознанного рыцарского статуса местных ландграфов и его внешнего
антуража, не требующего никаких дополнительных элементов для поднятия пре¬
стижа этих правителей.
Во второй половине XIII в. к подобному, но уже более стилизованному мо¬
тиву обратилась в графстве Геннегау Маргарита Константинопольская (1244—
1280), которая в Валансьене отчеканила монеты с изображением рыцаря,
скачущего на коне, покрытом богатым капарасоном, с плюмажем на голове, защи¬
щенной наголовником, то есть опять в парадном турнирном снаряжении (277).
Эти монеты получили обиходное название «cavaliers» (рыцари), а кроме того
«baudekins», образованное именно от этого богатого конского капарасона, ви¬
димо, изготовленного из восточных тканей (дамаст); хотя некоторые утверждают,
что это только игра слов, связанная с фамилией монетчика Клааса Декина, ко¬
торый и был создателем этих монет (beaux Dekins — красивые Декины). Так или
иначе, мотив конного рыцаря, тогда уже распространенный на печатях, появился
и на монетах, которым позже подражали в разных странах. Дальнейшим вопло¬
щением этого мотива сто лет спустя стали золотые французские монеты Жана
Доброго (1350—1364), обычно называемые франками. Они представляли госу¬
даря в богатом доспехе, скачущего галопом на коне, также покрытом роскошным
капарасоном и доспехом (144; 76). Этот сюжет вскоре заимствовал на свои золо¬
тые монеты граф Фландрии Людовик Мальский (1346—1384) (147). Впрочем, та¬
кие случаи довольно редки, поскольку обычно коронованные правители на своих
монетах подчеркивали скорее харизматичность, чем воинственность, выделяя ее
с помощью соответствующих инсигний и элементов наряда.
Церемониальный убор с чертами священства на штемпелях своих средневе¬
ковых монет, приняв раньше остальных, дольше всех носили византийские им¬
ператоры. Этот убор отчасти был связан с прежними римскими традициями,
но прежде всего являлся выражением религиозной символики, которая сопро¬
вождала получение и исполнение императорской власти. Он состоял из двух
главных одежд. Одной из них была хламида — пурпурного цвета свободное одея¬
ние, скрепленное на правом плече драгоценной фибулой. Возложение хламиды
являлось ключевым моментом императорской коронации, с этого момента пра¬
витель принимал на себя власть над миром как наместник Иисуса Христа. Со¬
гласно произведению Константина VII Багрянородного «De ceremoniis» [91].
когда император благословлял народ, он делал это не рукой, а именно краем своей
хламиды. Иногда правитель Восточной Римской империи надевал под хламиду
длинную тунику, называемую дивитисий. Хотя оба эти одеяния бывают обозна¬
чены на монетных изображениях, в значительной мере их заслоняет другая важ¬
ная часть императорского церемониального наряда — лор.
Лор представлял собой украшенную драгоценными камнями ткань, возла¬
гаемую на хламиду, его можно сравнить с церковной ризой — он также заклю¬
чал в себе чисто религиозную символику, поскольку воплощал могильный саван

/ ,(1h.t	1\ал[)( hfj Kd A'Wj, LapiLh'ei h,h h'jpo.l
Христа, а богатый орнамент должен был символизировать Воскрешение. Пер¬
воначально лор имел вид длинного широкого пояса, и способ его ношения был
весьма сложным: один его конец свисал спереди, на уровне щиколоток импе¬
ратора, потом пояс шел через правое плечо, далее под тем же плечом наискось
на левое плечо, наискось по спине и вокруг талии и, наконец, свободно свисал че¬
рез левое предплечье (218). С IX в. этот убор подвергся некоторому упрощению,
и на монетах он по необходимости представлен схематично, но выразительно,
как один из главных символов императорской власти (153, 183).
Византийский императорский наряд более или менее точно был воспри¬
нят правителями соседних с Восточной Римской империей государств и тех,
что находились под ее влиянием, если не политическим, то культурным. По¬
добным басилевсу образом представляют себя на своих монетах и печатях нор¬
маннские короли Сицилии, начиная с Роже II (1130—1154), потом болгарские
цари с Ивана II Асеня (1218—1241), сербские короли в XIII—XIV вв., отчасти
также венецианские дожи с начала XIII в., а потом и боснийские баны. Однако
не всегда образец брался непосредственно из Византии. Значительная часть мо¬
нет, чеканившихся на Балканах, представляла собой реплику эмиссий не Во¬
сточной Римской империи, а уже венецианских грошей, передававших вторично
и со значительными изменениями первоначальный образ правителя в церемони¬
альных одеждах. Ближе всего к прототипу стояли некоторые болгарские и серб¬
ские монеты, особенно связанные с принятием королями Рашки [92] импера¬
торского титула и поэтому демонстрирующие соответствующие внешние знаки
этого достоинства, без изменений позаимствованные у Византии. Таким обра¬
зом, эти реплики являются выразительным свидетельством двух взаимно про¬
тивоположных течений: с одной стороны, они отражают упадок политического
влияния Восточной Римской империи, которая уже была не в состоянии вос¬
препятствовать возникновению соседних «империй», стремившихся воспри¬
нять ее наследство и присвоить права на титулы, инсигнии и одеяния басилев-
сов; с другой стороны, они свидетельствуют о все еще жизнеспособной силе
византийской культуры и традиций империи, поддерживаемых Палеологами
вопреки все более ухудшающейся политической и экономической ситуации
з Византии.
В латинской Европе византийский образец имел только опосредованное
и малозаметное влияние на изображения правителей, представленных на монет¬
ных штемпелях; зато в некоторых случаях напрямую обращались к римским об¬
разцам в соответствии с концепцией возрожденной Западной империи. Впрочем,
эти примеры не многочисленны. К ним относится, главным образом, изобра¬
жение Карла Великого, помещенное на его денариях, чеканившихся в Италии
после императорской коронации 800 г. Оно представляет бюст правителя, оде¬
того в хламиду, скрепленную на правом плече большой фибулой и уложенную
складками на груди, в лавровом венке на голове — образец, несомненно, был

224
///
..■/ill /А И L i
взят с римских денариев периода поздней империи (26, 28). Это одеяние яв¬
ляется пластическим аналогом сопровождающей данное изображение надписи
KAROLVS IMP[erator] AVG[ustus] [93], однако, в противоположность церемо¬
ниальному убору, использовавшемуся восточными императорами, оно не пере¬
дает реального одеяния Карла Великого, который и в торжественных случаях
носил франкскую одежду. По словам его биографа, «иноземную же одежду, даже
самую красивую, он презирал и никогда не соглашался надевать ее. Лишь одна¬
жды, в Риме, по просьбе папы Адриана, и потом еще по просьбе его преемника
Льва он облачился в длинную до колен тунику и греческую хламиду, а также обул
сделанные по римскому обычаю башмаки»1. Тем не менее, единственное прижиз¬
ненное изображение Карла Великого, каким являются именно штемпели рассма¬
триваемых денариев, представляет его в этом древнеримском уборе, тем самым
давая свидетельство роли монеты в качестве носителя символики власти и поли¬
тической программы.
Несколько лет спустя тем же римским нарядом воспользовался Людовик
Благочестивый (814—840) на репрезентационных золотых и серебряных мо¬
нетах, отчеканенных в Дорестаде (219; 117). Несомненно, и теперь это была
117. Денарий. Франция. 819-822
сознательная, впрочем, не единственная связь с имперской идеологией; однако,
впоследствии он начал избегать этих мотивов, несмотря на то, что традиции Im-
perium Romanum [94] продолжали эксплуатироваться. Римский наряд на укра¬
шенной монете Генриха I Птицелова (919—936) (220), кажется, не содержит
намеков на права имперского наследия, зато преемники этого короля, которые
такие замыслы имели и по-своему реализовали, — Оттоны I, II, III — на своих
монетах не обращались к этой модели изображения правителя, несмотря на то,
что в других случаях охотно возрождали — особенно Оттон III (983—1002) —
разные элементы римской символики и литургии власти. Правда, на некоторых
их монетах и, особенно, денариях императоров следующей Салической династии
Einhard. Zycie Karola Wielkiego. S. 46 (rozdz. 23). Цит. по: Эйнхард. Жизнь Карла Великого.
Гл. 23 // Историки эпохи Каролингов. Указ. соч. С. 26.

225
I uiea Кесарево — кесарю* королевское — ко, илю
118. Пенни. Англия. 1023-1029
119. Денарий-плането. Италия. После 1236 г.
можно рассмотреть следы этой скрепленной на правом плече хламиды, однако
она не являлась подчеркнутой, символической частью их наряда. Аналогичный
мотив, тоже почерпнутый с каких-то римских образцов, возможно, как раз с най¬
денных монет, встречается на многочисленных англосаксонских пенни с эпохи
Эдгара I (959—975) и особенно на монетах Этельреда II (978—1016) (221; 118),
а впоследствии и на подражаниях им, распространившихся в Северной и Цен¬
тральной Европе. Конечно, в этих стилизованных штемпелях нет никаких осно¬
ваний видеть сознательные намеки на римскую традицию и тем более связанную
с ней программу. Только спустя два столетия к образу римского императора явно
и намеренно обратится вновь император Фридрих II (1220—1250), представив
себя в лавровом венке и хламиде на своих золотых августалисах, отчеканенных
на Сицилии (1231) (11), и на грошах, выпущенных в Бергамо (222; 119).
Шире распространился наброшенный на плечи плащ, отмеченный на изо¬
бражениях разных правителей, помещавшихся на монетах уже с начала XI в.
В отличие от римской хламиды он был либо свободно наброшен, либо скреплен,
но не на плече, а симметрично под шеей, с помощью четко обозначенной фи¬
булы. Один из первых примеров такого наряда дают польские монеты Болеслава
Храброго с кириллической надписью, отчеканенные около 1015—1020 гг. (67).
Происхождение этих штемпелей не ясно, но, несомненно, что они содержат ико¬
нографические мотивы, заимствованные с Востока, хотя ни на древнерусских,
ни на византийских монетах подобное одеяние правителя не встречается. Зато
222.

226
,/ ;/■_// /> , и in
P.l
обращает на себя внимание тот факт, что на Руси в то же самое время в бога¬
тых плащах, шитых золотой нитью, выступали вожди призывавшихся варяжских
дружин, как об этом сообщает «Повесть временных лет», описывающая под
1024 г. князя Якуна (Хакона), прибывшего в Новгород на помощь Ярославу Муд¬
рому [95]. Из текста следует, что это был плащ парадного характера, являющийся
принадлежностью правителя и, как можно предположить, византийского проис¬
хождения. Трудно сказать, связано ли изображение на монете Болеслава Храб¬
рого с образцами, известными на Руси, или же оно передает реальный празднич¬
ный наряд польского князя, но сама постановка этих вопросов представляется
допустимой.
В следующем столетии парадные плащи правителей появляются все чаще,
прежде всего на немецких монетах. Например, на некоторых своих брактеатах
Альбрехт Медведь на упомянутой выше кольчуге имеет плащ, свободно набро¬
шенный на плечи или же скрепленный под шеей большой фибулой. Он, несо¬
мненно, подбит горностаями, как показывают четко обозначенные на его вну¬
тренней стороне крапинки, представляющие отдельные шкурки. В таком же
плаще на одном из брактеатов предстает и жена маркграфа София, а чтобы
не было сомнений в качестве ее накидки, с одной стороны внизу она отогнута,
деликатно демонстрируя те же крапинки-горностаи (223). Правда, в данном слу¬
чае, это еще не королевский плащ-орнат [96] сакрального и инсигнационного ха¬
рактера, а только парадный драгоценный плащ-символ, поднимающий маркграфа
над статусом обычного рыцаря, выражаемом самим доспехом, и помещающий
его в категорию правителей.
В подобных плащах, но уже без обозначения материала, из которого они вы¬
полнены, выступают позднейшие маркграфы Бранденбургские и Майсенские,
ландграфы Тюрингские и Гессенские, а также некоторые другие территориаль¬
ные владетели и, наконец, — естественно — сам император. С середины XII в. он
обычно носит длинный плащ, скрепленный под шеей и накинутый, особенно
у первых Штауфенов, на длинную тунику, богато украшенную поперечными по¬
лосами. Иногда плащ имеет такой же орнамент, как и туника, образуя вместе
с ней характерный комплект императорского убора. Здесь плащ уже приобретает
характер инсигнии, связанный с ритуалом королевского помазания. Это одея¬
ние не лишено связи со священническими одеждами, с одной стороны, и с ви¬
зантийской традицией — с другой. В конце XIII в. в церемониальном плаще,
подбитом горностаями, выступает на штемпелях дукатов и венецианский дож,
а несколько позднее, главным образом в XIV в., французские короли на своих
золотых монетах представляют себя в длинных коронационных плащах, порой
богато украшенных {224). Эти плащи имели четко определенное символическое
значение, связанное с изображением Вселенной и ролью правителя в обличье
Бога, подобно знаменитому коронационному «звездному плащу» императора
Генриха II (1014). По сути это уже было одеяние сакрального характера, в кото-

Lldbil	к t L. l hen о
	А'ЛЛ/Ш, KtJjW.U’iiCh'OC	KOpO.JO
ром правитель с момента коронации входил в круг помазанников Божьих и яв¬
лялся обозначением не столько его власти, сколько сверхъестественного достоин¬
ства подобного тому, какое уже восемь столетий демонстрировали византийские
императоры. Подчеркивание этого смысла именно на штемпелях золотых монет
усиливало престиж государя, еще раз соединяя обратной связью понятия вели¬
чия и золота.
По сравнению с разнообразным, изменяющимся во времени и неодинако¬
вым на разных территориях нарядом светских правителей, духовные лица, пред¬
ставленные на штемпелях средневековых монет, гораздо монотоннее. До конца
XI в. изображался почти исключительно бюст или одна голова, чаще всего без го¬
ловного убора (225, 229\ 120). Однако вскоре появилась и вся фигура епископа
или аббата, обычно в традиционном одеянии, почти не менявшемся на протяже-
120. Денарий. Нидерланды. Епископство Утрехт. Бернольд (1027-1054)
нии Средних веков и по сути сохранившемся до сего дня в виде литургических
одежд. Епископ, представленный in pontificabilis [97], как правило, одет в длин¬
ное, касающееся земли облачение, на которое иногда наложена каппа [98]; ино¬
гда на груди обозначена стола [99] или архиепископский паллий [100] (705,106,
226). Несколько раз на денариях из Страсбурга и Халле рядом с епископом изо¬
бражался стоящий перед ним дьякон, одетый в далматику [101] и с манипулом
102], — одеяние, встречающееся также на многочисленных штемпелях, пред¬
ставляющих св. Стефана, имевшего сан дьякона. Иногда епископы имеют четко
обозначенный шазюбль [103] и держат в руках развернутую ленту с надписью
PAX VOBIS [104], также являющуюся обозначением их достоинства, поскольку
духовные лица более низкого ранга могли использовать только формулу «pax vo-
biscum» [105]. Но наиболее характерной и одновременно изменчивой во вре¬
мени частью их одеяния была митра, до XIII в. по преимуществу двурогая (705,
06,227), а позже обычной формы, сохранишейся по сей день.
Головной убор является особым знаком достоинства и власти, как свет¬
ской, так и духовной, и требует отдельного рассмотрения. К наиболее ранним
инсигниям, украшавшим головы правителей на штемпелях средневековых мо¬
нет, относится лавровый венок, традиционный символ победы, в древности яв-
227.

228
лявшийся почти постоянным атрибутом как правителей, так и богов; его ча¬
сто держит Виктория, вручая своему избраннику. В Средневековье этот венок
появился как один из элементов античного наследия, к которому обращались,
прежде всего, императоры, стремившиеся соединиться с древней Римской им¬
перией. Так, с лавровом венком на голове изображались на своих монетах Карл
Великий (26) и Людовик Благочестивый (772, 219; 117), время от времени Ген¬
рих I Птицелов (220), императоры Оттон I и особенно Оттон III и, наконец, по¬
сле долгого перерыва император Фридрих II (11), который, впрочем, и благо¬
даря другим элементам одеяний представлял себя римским императором. Все
эти монеты, по-видимому, подражали штемпелям соответствующих античных
монет, которые иногда даже удается точно назвать. Зато ни один из средневеко¬
вых правителей, представивших себя на монетах в этих, содержащих явный на¬
мек, лаврах, не использовал лавровых венков в роли настоящих инсигний или
символических украшений, впрочем, труднодоступных за пределами средизем¬
номорского региона.
Однако, возможно, на начальном этапе формирования символики средневе¬
ковых монархий лавровый венок имел шансы утвердиться не только в роли по¬
средника, передающего античные традиции, но и как эмблема власти, полностью
адаптированная к современным условиям. На это указывают золотые монеты
Людовика Благочестивого (814—840), отчеканенные, видимо, в Аахене и несу¬
щие на аверсе голову императора в венке, а на реверсе — сам венок с крестом в се¬
редине, окруженный надписью MVNVS DIVINVM [106] (772). Эта надпись
может относиться как к кресту, так и к венку, что более правдоподобно, являюще¬
муся даром Божьим; во всяком случае, она содержит несомненный намек на рим¬
скую традицию обожествления императора, называвшегося «даром богов» —
«munus deorum», в соответствии с еще более ранними восточными образцами.
На эту римскую традицию указывает и сам внешний вид штемпеля, заимство¬
ванный с античных монет. В условиях христианской монархии этот харизмати¬
ческий характер власти, конечно, должен был быть выражен несколько иначе,
не через обожествление персоны, но через божественное происхождение ее до¬
стоинства. Поэтому надпись MVNVS DIVINVM может являться аналогом фор¬
мулы DEI GRATIA [107] (37, 98; 14) или MISERICORDIA DEI [108] (228), ко¬
торая в том же IX в. была принята на монетах позднейших Каролингов, а вскоре
заимствована и другими христианскими государями.
Лавровый венок, использованный на наиболее репрезентативных моне¬
тах Людовика Благочестивого как символ харизматического достоинства им¬
ператора, представляет собой первое самостоятельное изображение главной
инсигнии власти на монетном штемпеле, долгое время не имевшее аналогов, по¬
скольку аналогичный рисунок короны появляется только в XI в. и то споради¬
чески, а распространяется лишь в XIII—XIV вв. Вопреки внешнему сходству это
были совершенно независимые друг от друга символы с отдельным генезисом, по¬

--- ^ //■
скольку даже листья лавра никогда не становились ни одной из частей короны,
каковыми были, например, лилии или, реже, розы, или даже листья сельдерея.
Олин только Ян Люксембургский, разыскивая в Италии легендарную «железную
корону», в конце концов приказал сделать ее для себя заново именно в виде лав¬
рового венка, вероятно, обнаружив в этой форме наилучшую связь с требуемой
имперской традицией. Эту корону использовали последующие Люксембурги
вплоть до императора Сигизмунда (1419—1437), но отражения в их монетной
иконографии она не нашла.
Некоторой аналогией лавровому венку являлся розовый венец, довольно
редкий символ власти, тем не менее, несколько раз представленный на монетах.
Он украшает голову правителя на подражаниях английским стерлингам / эстер-
линам, чеканенным во Фландрии на рубеже XIII—XIV вв., которые благодаря
этому признаку получили обиходное название «rosarii» (229). Несколько позд¬
нее в подобном венце был представлен граф Фландрский Людовик II (1346—
1384), а также английский наместник в Гиени Эдуард, прозванный Черным
Принцем (1362—1376). В Брабанте в конце XIV в. венец из роз был возложен
сверху на гербовый щит на штемпелях грошей, по этой причине получивших на¬
звание «Roosenbecken» [109] (230). Однако символика этой инсигнии не со¬
всем понятна. Известно, что в Германии розовый венок являлся знаком судьи, так
что, может быть, в приведенных примерах, особенно на фландрских монетах, он
имел аналогичный смысл. Тем не менее, эта аналогия не является доводом; ведь
лавровый венок украшал не только королей, но и поэтов, что, конечно, не свиде¬
тельствует о соответствующих талантах правителей, если только само их желание
быть изображенными в лаврах не считать поэзией власти.
На римских монетах, особенно в период поздней империи, лавровые венки,
украшающие головы правителей, часто уступают место диадемам, то есть лентам,
гладким или украшенным жемчужинами, розетками или иного рода орнамен¬
тами, и обычно завязанными сзади таким образом, чтобы два конца свободно
спадали на шею. В Средневековье различные диадемы использовались прави¬
телями разного уровня и при разных обстоятельствах, начиная с императоров
и кончая герцогами/князьями, но на монетах они не были особо представлены.
Только в варварских королевствах в VI—VII вв. у остготов, вестготов и франков
16, 96), потом у англосаксов (27) диадемы являлись частым инсигнационным
мотивом; зато в более поздние столетия они встречались скорее как исключе¬
ние на головах некоторых императоров в XI в., реже — у других правителей. Го¬
лова в диадеме, представленная на одном из квартников князя Глоговского в на¬
чале XIV в., несомненно, является результатом использования в качестве образца
какой-нибудь античной геммы, а не сознательным обращением к этому символу
власти, поскольку в условиях Средних веков диадема не восприняла функции
всем известной и признанной инсигнии. Достаточно вспомнить всякие сомне¬
ния и разнородные мнения, которые вызвал жест Оттона III, возложившего свою
229.

230
l\i if)C . „ '/?//■ hi . >// /л IS h ! U 1 II
диадему на голову Болеслава Храброго во время Гнезненского съезда. Незави¬
симо от истинной символики этого жеста, почерпнутого, вероятно, из визан¬
тийской традиции, он воспринимался позднейшими историографами как акт
коронации, хотя в общественном сознании развитого Средневековья только ко¬
ролевская или императорская корона выражала всю полноту власти, служа наи¬
более ярким, репрезентативным и характерным ее признаком.
Среди инсигний власти корона занимает исключительное место. Нелегко
найти другой предмет, являющийся знаком достоинства, о котором бы столь же
много говорилось и писалось, который столь же часто изображали и который
столь же глубоко и устойчиво вошел в общественное сознание, укоренился
в языке, пластике и символике как Средневековья, так и последующих эпох,
до сего дня сохранив свою ценность. Также и на монетах изображение короны
относится к наиболее частым, то в качестве украшения головы правителя, то как
самостоятельный мотив штемпеля, благодаря которому целый ряд денежных еди¬
ниц носил, а некоторые до сих пор носят ее название.
Эти изображения, разные по своей форме, выражали и разный смысл,
но чаще всего являлись пластическим синонимом титулов правителей — «гех»
или «imperator», позднее также самого понятия «королевства» (regnum),
и даже политико-правовой концепции «corona regni» [110], в конце Средне¬
вековья появившейся преимущественно в Центральной Европе. Корону носят
и чисто геральдические субституты правителей — львы, орлы, иногда разные чу¬
довища с сомнительной символической ролью. Изображение короны на штемпе¬
лях тогдашних монет могло являться мотивом, лишенным характерного для нее
значения и применявшимся в роли монетного знака, например, в Буде, некото¬
рое время во Флоренции, или вообще орнаментом. Наконец, корона представ¬
ляет собой атрибут святых, особенно мучеников, как символ обретения ими Цар¬
ства Небесного. Однако в этой роли она редко появляется на монетах, но иногда
упоминается в надписях, как на денарии XI в. из Сен-Кантена в графстве Вер-
мандуа, где фигуру св. Квинтина, правда, представленного без короны, сопровож¬
дает надпись MARTIR CORONATVS [111] (231). Случалось, что само слово
«корона» встречалось, хотя и в аналогичном контексте, но в совершенно ином
значении, как на епископских денариях XI в. в Льеже, на которых надпись CO¬
RONA S LANTB[erti] [112], вопреки очевидному, относится не к мученичеству
святого патрона, убитого в 706 г., а к большому подвесному канделябру, установ¬
ленному на льежском кафедральном соборе епископом Дитвином (1048—1075).
Несмотря на свое название, воспринятое в латинской версии почти всеми
европейскими странами, средневековая корона не вела свою родословную на¬
прямую от римских венков и не была связана с традициями инсигний Римской
империи. Лишь в III в. на денариях, называемых ныне антонианами, голову импе¬
ратора украшает лучевая корона, тем не менее, являющаяся подражанием не то¬
гдашним императорским инсигниям, а заимствованным атрибутом бога Непо¬

KCCi'lpiO, n.0pO.ir/U.n ОС
орало
231
Гинл kcuipeeo
бедимого Солнца (Sol Invictus), культ которого как раз активно распространялся
в Риме. Зато значительно богаче традиция корон, представленных на монетах
древнего Востока и прежде всего в Иране, правители которого уже со времен
Ахеменидов носили на голове инсигнальные уборы весьма разнообразных форм.
В том числе это были зубчатые обручи, при Аршакидах также полукруглые, богато
украшенные тиары, иногда в виде шлемов и даже капюшоны, покрывающие всю
голову и имеющие довольно близкие аналогии с башлыками, до недавних пор ис¬
пользовавшимися в Средней Азии и Восточной Европе. Наконец, весьма разви¬
тые и украшенные короны на головах Сасанидов являются уже непосредствен¬
ным связующим звеном между античной традицией и ранним Средневековьем.
В средневековой Европе изображение правителя в короне раньше всего по¬
явилось на византийских монетах Тиберия II (578—582) (232; 121). Оно заме¬
нило прежнее изображение с диадемой или шлемом с плюмажем, хотя в VII в.
последнее еще возвратится на монеты некоторых императоров, подчеркивавших
свою военную власть. Зато корона относилась к гражданским и, прежде всего,
232.
121. Сол ид. Византия. Ираклий I (610-641)
к сакральным символам власти и императорского достоинства. Однако она имела
относительно простую и скромную форму в виде дугообразного головного убора,
увенчанного посредине крестом и снабженного, хотя и не всегда, свисающими
по бокам цепочками (pendilia), являющимися элементом, позаимствованным
от императорской диадемы, завязанной на затылке и завершающейся ниспадаю¬
щими лентами. На монетах басилевсов изображения такого рода корон сохра¬
нялись безо всяких изменений вплоть до падения Империи (1453), порой при¬
обретая несколько иную форму, похожую на треугольник, или лишаясь крестика,
особенно при Палеологах. Зато более пышными были короны басилисс, причем
не только правящих, но и выступающих на штемпеле лишь в роли супруги импе¬
ратора. Их короны подобны императорским, но обычно имеют в верхней части,
по обеим сторонам креста, большие треугольные выступы, словно листья, кли¬
нья или иные украшения. Наиболее богато выглядят короны, в которых пред¬
ставлены стоящие рядом сестры Зоя и Феодора, на золотых монетах, чеканенных

\l:a)ca пятый, ill а к и н. iac i и
в 1042 г. Эти короны со многими украшенными лучами, по-видимому, не имеют
точных аналогов в византийской иконографии инсигний. Может быть, таким
образом багрянородные дамы подчеркивали свое положение единственных на¬
следниц престола, либо это было тщеславие престарелых, но амбициозных пра¬
вительниц, или выражение придворной лести. Во всяком случае, по этим штемпе¬
лям трудно предположить, что они принадлежали двум ненавидевшим друг друга
сестрам, чье совместное бездарное правление продолжалось всего два месяца.
В XIII—XIV вв. византийский тип короны вместе с другими элементами им¬
ператорского наряда был точно воспринят монетами болгарских царей, а отча¬
сти также сербскими монетами. Зато в латинской Европе сформировался иной
тип, только опосредованно связанный с образцами Восточной Римской империи,
конечно, если не считать помещавшихся на них еще в VI в. изображений самих
восточных императоров как формальных монетных сюзеренов, более или менее
верно скопированных с оригинальных византийских монет.
Изображения собственно королевской или императорской короны в прин¬
ципе можно проследить на западноевропейских монетах с X в., раньше всего
на головах англосаксонских или германских правителей, потом и в других стра¬
нах. Формы этих корон весьма разнообразны: открытые и закрытые, двух-
и трехчастные, округлые, треугольные или трапециевидные, иногда увенчанные
крестом, иногда снабженные несколькими, обычно тремя зубцами, превратив¬
шимися позднее в лилии и трилистники, иногда украшенные точками, веро¬
ятно, представляющими драгоценные камни или жемчужины и т. п. Часть из них
сходна с изображениями корон, известным по другим пластическим представ¬
лениям X—XII вв., которые также демонстрируют значительное разнообразие
форм. Тем не менее, трудно обосновать попытки увидеть в них реальные инсиг-
нии, использовавшиеся соответствующими правителями. Например, немецкие
монеты с изображениями королей и императоров X—XI вв. дают до двух десят¬
ков разных форм корон, представленных на их головах (233,234\ 122,123), и при
этом ни одна не выказывает сходства с сохранившейся доныне императорской ко¬
роной Оттона I и его преемников. Только в паре случаев, особенно на денариях
122. Денарий. СРИ. После 1009-1010

:w. 'к;
I
A
,o	с . ;~>Н).
линным образцом, хотя и не слишком умело (123). Следует также помнить, что
особенно в Германии, в условиях децентрализованного монетного дела, многие
резчики штемпелей, работавшие в малых мастерских, никогда не имели случая
увидеть подлинные инсигнии и по необходимости представляли корону на го¬
лове правителя или руководствуясь случайными пластическими образцами, или
силой своего воображения. С другой стороны, некоторые правители имели не¬
сколько корон, использовавшихся по разным случаям. В XII в. у императора их
было, кажется, девять, в том числе одна из павлиньих перьев.
На форму корон, представленных на монетах, видимо, влияли и сообра¬
жения престижа. Например, на чешском денарии Владислава II (1140—1174)
представлена сцена вручения Фридрихом Барбароссой этому князю королев¬
ской короны (5; 5), что, как известно, имело место в 1158 г. в награду за помощь,
оказанную чешским князем императору во время похода на Польшу. Эта корона
изображена более крупной и украшенной, чем та, что красуется на голове импе¬
ратора, и, видимо, не передает внешнего вида инсигнии Владислава, хотя автор
штемпеля мог знать ее по собственным наблюдениям. Определенный реализм
можно предполагать в изображении польской короны на королевских монетах
Болеслава II Смелого (1058—1079) (170; 98). Она состоит из трех закругленных
пластин с точками посредине, напоминающими, хотя и в значительно упрощен¬
ном виде, декорированные драгоценными камнями пластинки императорской
короны Оттона I, может быть, ставшей прототипом для некоторых королев¬
ских корон.
Особенно большое разнообразие и своеобразный стиль отличают короны
скандинавских, главным образом датских правителей, представленные на моне¬
тах XI—XII вв. Авторы этих изображений показали много изобретательности,
украшая головы своих королей уборами разной формы: полукруглыми, трапецие¬
видными, треугольными и т. д., в целом с обозначенными обручами, на которых
точки или шарики должны были изображать драгоценные камни. Возможно, они
не имеют никакой связи с подлинными инсигниями. К концу XII в. эти короны
часто демонстрируют большое сходство с митрами епископов, представленными

234
i
i :
на другой стороне тех же монет, становясь как бы символом равноценности свет¬
ских и духовных правителей Дании.
Отдельную специфическую группу образуют украшения голов правителей
в форме лучевидно расположенных прутьев, завершающихся маленькими шари¬
ками. Они встречаются в конце X и в первой половине XI в. на английских, ир¬
ландских и скандинавских, а также на некоторых чешских и моравских моне¬
тах. Это украшение, напоминающее индейский убор из перьев, действительно
считается короной из птичьих, преимущественно павлиньих перьев, известной
по средневековым письменным источникам, а также по нескольким более ран¬
ним византийским памятникам иконографии. Так, анонимное сообщение XI—
XII вв. об императорских коронах упоминает среди прочих «корону из пав¬
линьих перьев», добавляя, что тот, кто ее носит, возвышен над всеми, ибо как
птица взлетает вверх, так и император получает наивысшую власть над всем, что
находится под небом. Подобную корону из оправленных в золото павлиньих
перьев папа Урбан III в 1186 г. отослал английскому королю Генриху II для его
сына, правившего Ирландией, в знак подтверждения его власти. Даже сам папа
в начале XIV в. носил какую-то диадему с павлиньими перьями. Упомянутые
иконографические материалы свидетельствуют также об использовании в Визан¬
тии подобных корон из перьев Юстинианом I и императрицей Софьей, женой
Юстина II. Несмотря на эти аналогии, связь всех рассмотренных изображений
на монетах именно с такой перьевой короной не является обязательной, осо¬
бенно там, где эти штемпели подражают иностранным монетам. Однако в не¬
которых случаях, действительно, приходится считаться с такой возможностью,
например, в Моравии, где нумизматические памятники XI в., наряду с поздней¬
шими геральдическими материалами, по-видимому, указывают на традицию
использования правителями подобной короны, может, со времени Великомо¬
равской державы (IX в.). В отличие от собственно золотой короны со сложной
сакральной символикой, такой венец из перьев, по-видимому, был, прежде всего,
украшением и выражением великолепия и гордости правителя, к чему только
в случае необходимости экстренно дописывались идеологические обоснования.
В Моравии это украшение являлось, быть может, действительным выражением
независимости этой области, в том числе в рамках государства Пржемысловичей,
и как таковое встречается не только на головах или в руках князей, но и как само¬
стоятельный мотив штемпеля, помещенный в поле одного из денариев Бржети-
слава I как князя Моравского (1019/1020—1034; 11055) (235, 236). Но это уже
только пережитки. Следующим их этапом, по-видимому, станут плюмажи из пав¬
линьих перьев на шлемах государей и рыцарей, которые найдут свое отражение
в геральдике, а также на печатях и штемпелях монет позднего Средневековья.
В XIII в. изображения корон на монетах подвергаются значительной уни¬
фикации и схематизации. Преобладание получает открытая готическая ко¬
рона с тремя цветовидными зубцами, из которых два крайних слегка отклонены

1
35
в стороны. Вплоть до XV в. такие короны можно увидеть на головах королей,
представленных на монетах большинства тогдашних европейских государств, —
Англии, Шотландии, Португалии, Кастилии, Леона, Франции, Германии, Сици¬
лийского королевства, Венгрии, Чехии, Польши, скандинавских стран, а также
Сербии и латинских королевств на Востоке. Существующая между ними раз¬
ница довольно незначительна, только в некоторых случаях она может отражать
индивидуальные черты инсигний, находящихся в разных странах, и, как известно,
все-таки различавшихся своим внешним видом. Например, в королевствах Пи¬
ренейского полуострова короны имеют самые высокие по сравнению с осталь¬
ными цветовидные зубцы, а в Шотландии обозначены прямыми, параллельно
расположенными лучами. Однако это скорее лишь разные схемы. Аналогичные
готические короны на позднесредневековых монетах носят некоторые святые
и, особенно, Дева Мария, изображаемая как Царица Небесная. От этой схемы
явно отличается только императорская корона, закрытая сверху одной или двумя
перекрещенными дугами и в верхней точке увенчанная крестом, или же в виде
треугольника. Такого рода корона встречается относительно редко, представляя
собой особое выделение достоинства императорской власти. Например, Карл IV
(1346—1378) на золотых чешских монетах, чеканенных перед императорской ко¬
ронацией, состоявшейся в 1355 г., носит открытую корону, после этой даты сме¬
няет ее на закрытую (44), хотя в действительности по-прежнему пользуется от¬
крытой готической короной. С другой стороны, известно, что английские короли
до конца XIV в. имели наряду с открытыми коронами и дугообразно закрытые,
чего, однако, не обозначали на своих монетах вплоть до 1489 г., когда начали че¬
канить золотые соверены, точно скопированные с несколько более ранних ни¬
дерландских имперских монет, представляющих правителя в величии с закрытой
императорской короной на голове. В этом случае имело место уже не отраже¬
ние настоящих инсигний, а реплика императорского символа власти, связанная
с формированием именно в это время концепции английского «imperium», во¬
площением которого и являлся правитель, созданный точно по образцу импе¬
ратора. В конце XVI в. и в других странах закрытая корона становится выраже¬
нием полной суверенности короля, «в своем королевстве равного императору»,
постепенно, хотя и с некоторым опозданием, проникшей на монетные штем¬
пели. В числе этих стран находится и Польша, где закрытая корона впервые по¬
явилась уже на печати Яна Ольбрахта в 1492 г., на монеты же попала только при
Сигизмунде I Старом в 1528 г. (46), наверное, в результате антиимператорской
политической демонстрации, каковой явилось принятие вассальной присяги
от Пруссии в 1525 г.
В более поздний период Средневековья корона, как уже говорилось, стано¬
вится мотивом, часто встречающимся на штемпелях как самостоятельный символ
королевской власти или даже как субститут понятия королевства-государства.
Время от времени этот мотив появлялся и ранее — впервые на страсбургских де-

236
U I /
нариях Генриха II еще как короля (1002—1014), но только в XIII в. распростра¬
нился на немецкие и силезские брактеаты, в Чехии и Норвегии; с середины сто¬
летия также во Франции, а потом и в других странах. Однако не всегда мотив
короны связан с королевским достоинством правителя, отчеканившего данные
монеты, как о том свидетельствуют хотя бы брактеаты силезских князей или брак-
теат епископа Констанца с изображением двух корон и надписью CHRONA,
впрочем, породившем различные интерпретации. С начала XIV в. корона за¬
няла особое место на чешских монетах — пражских грошах (735, 273; 69, 112)
и парвусах {136) — став постоянным иконографическим мотивом, заменившим
изображение персоны правителя и сохранившимся здесь почти без изменений
вплоть до XVI в. Такое же место занимала корона и на польских монетах, введен¬
ная на денарии Владислава Локетка (1306—1333, король с 1320 г.) еще перед его
коронацией (237), а потом присутствовавшая на разного рода монетах вплоть
до XVI в. Ее схематичная форма, только время от времени точно воспроизводив¬
шаяся с чешских монет, подвергалась незначительным изменениям, заключав¬
шимся в постепенном соединении цветовидных зубцов в единое целое. На ру¬
беже XV—XVI вв. появилось и трехмерное изображение, показывающее как бы
снизу весь ободок, подобно тому, как это уже сто лет имело место на французских
монетах (238). При Сигизмунде I корона на польских монетах получила уже упо¬
минавшуюся форму, закрытую сверху одной или несколькими дугами.
Наконец, своеобразным родом короны является папская тиара в своем
позднесредневековом виде, когда она приобрела вид трех корон, помещенных
одна под другой. Ранее, с XI в., тиара имела форму конической митры, которая
только при Бонифации XIII (1294—1303) стала гораздо выше и по этой причине
была усилена металлическими обручами, в дальнейшем развившимися в три ко¬
роны. Папские монеты Авиньонского периода (1308—1378) и более поздние
отразили этот поступательный процесс. Раньше всего тиара появилась на моне¬
тах Климента V (1305—1314), представляющих папу в остроконечной, кониче¬
ской митре с обручем снизу, напоминающим узкую тулью шляпы, и еще без сле¬
дов дополнительных обручей (239). На флоринах Иоанна XXII, чеканившихся
с 1322 г., тиара выступает как маленький монетный знак, помещенный рядом
с именем св. Иоанна Крестителя. Пока это по-прежнему традиционная кониче¬
ская митра с одним только обручем у основания, однако увенчанная наверху ша¬
риком и снабженная двумя свисающими лентами (инфулами). Митра этого же
типа, но без шарика наверху, находится в поле монет Урбана V (1362—1370)
и только при Григории XI (1370—1378) приобретает два четко обозначенных
дополнительных обруча, превратившихся в три короны на монетах, отчеканен¬
ных около 1375 г. {240). Последний мотив уже преобладает на монетах антипапы
Климента VII (1378—1394), но только в начале XV в. распространяется как по¬
стоянный элемент папских монет, хотя в виде исключения еще при Николае V
(1447—1455) встречается прежний тип митры с тремя поперечными обручами.

t\' <!/
Эти колебания, а также довольно значительное запаздывание изображения
тиары на монетах по сравнению с истинным внешним видом папской инсигнии
показывают, что мотив трех корон, происходящий от технической конструкции
тиары, очень медленно приобретал символическое значение, которое ему было
приписано только вторично. Королевские короны без малого пять столетий гос¬
подствовали над митрой первосвященника, являясь основным обозначением
папского достоинства и в обиходном языке единственным определением слова
«тиара», которое, на самом деле, гораздо старше. Уже в Библии оно обозна¬
чало головной убор Аарона как священника (Исх. 28:37 [113]) и первоначально
не имело ничего общего с тройной короной. Этот термин также использовался
для обозначения закрытого головного убора некоторых восточных правителей
и даже для короны византийских императоров, в то время как папскую инсиг-
нию в XI—XII вв. называли «фригий», «regnum», митра.
Только в XIV в. утвердился термин «triregnum», до сего дня сохранившийся
в итальянском языке, а также «тиара» в значении «тройной короны». Несмо¬
тря на то, что в 1965 г. Павел VI отказался от ношения таким образом пони¬
маемой тиары, а его преемники не пользовались ей даже во время торжествен¬
ных въездов, она доныне остается повсеместно применяемой папской эмблемой,
внешний вид которой не изменился с XV в.
Еще более устойчивой инсигнией церковной власти является епископская
митра, тоже претерпевшая определенную эволюцию. Она появляется на моне¬
тах как головной убор епископов и архиепископов с XII в., поскольку ранее их,
как правило, представляли на штемпелях с непокрытой головой. Также, как и на
других изображениях того времени, чаще всего это была двурогая митра (mitra
bicornis), показывающая анфас две симметричные верхушки, символизирующие
Ветхий и Новый Завет. С такой митрой изображены на штемпелях своих монет,
например, епископы Каменя Поморского (227) и датских диоцезов, архиепи¬
скопы Майнца (105, 106), Кёльна и другие. Однако с середины XII в. начинает
распространяться митра треугольного типа, правда, еще составленная из двух ча¬
стей, но расположенных, если смотреть опять же спереди, на одной оси, так что
две ее верхушки, первоначально еще видимые, вскоре полностью закрываются
одна другой. На митрах этого типа обычно обозначены полоски с нашитыми жем¬
чужинами, бегущие по низу и вертикально через середину. С началаХ^ в. митры
встречаются на штемпелях монет не только как головной убор, но и как самостоя¬
тельный символ власти, использовавшийся главным образом в землях, находив¬
шихся под верховной властью епископа, в том числе на чеканенных в Нысе кварт-
никах епископов Вроцлавских (241) или на денариях епископов Каменьских,
чеканенных в Колобжеге (242). В обоих случаях это было выражением не столько
церковного сана, сколько светской власти епископа. Как и корона, митра благо¬
даря своей харизматической сути доминировала над обычной светской митрой
(княжеской шапкой).
242.

238
/ uric i d.Trm,:iu in n turn
Изображение митры (шапки) как инсигнии светского некоронованного пра¬
вителя на средневековых монетах встречается довольно редко и в форме зна¬
чительно менее выраженной, чем корона или епископская митра. В конце X в.
она появляется на монетах русских князей в виде головного убора, может быть,
в подражание коронам византийских императоров и, видимо, не связывается
с какими-либо реальными инсигниями. В конце XI и в XII в. некоторые чеш¬
ские князья также надевали подобные головные уборы. Они имели округлую или
коническую форму, часто с обозначенной лентой по нижнему краю или посре¬
дине, тем самым напоминая позднейший тип епископской митры. Иногда они
снабжены свисающими по обеим сторонам подвесками в подражание то ли пен-
диллиям императорских корон, то ли епископским инфулам. Эти детали свиде¬
тельствуют о том, что форма инсигнального головного убора некоронованных
правителей еще не установилась. Только в XIII в. в Центральной Европе сфор¬
мировался характерный тип княжеской митры (шапки), двучленный, вдавленной
посредине, хорошо известный особенно в Силезии по миниатюрам и надгроб¬
ным скульптурам. На монетах такую шапку носит только Генрих III Глоговский
на одном из своих квартников начала XIV в. {243), а в дальнейшем ее надевают
представленные на силезских монетах святые патроны св. Ядвига (244я, 124)
и св. Вацлав, прежде довольствовавшиеся нимбом, а теперь подчеркивающие свое
124. Грош. Силезия. Герцогство Бриг-Лигниц-Волау. Фридрих II (1505-1547)
княжеское происхождение. Митра другого рода, может быть, связанная с фри¬
гийским колпаком, отмечена с конца XIV в. на штемпелях венецианских дука¬
тов как устойчивая деталь церемониального одеяния дожа, в котором он стоит
на коленях перед св. Марком. Она имеет особую форму, характеризующуюся вы¬
соко поднятым задним рогом, и богато украшена жемчугом (75). Однако эта ми¬
тра никогда не выступала на венецианских монетах как самостоятельный мотив
штемпеля, символизирующий правителя или государство. Наконец, в середине
XIV в., тоже только спорадически на австрийских денариях появляется эрцгер-

KCulf'W, короле k(K
A OPO.i
239
125. Полугульдинер. Эрцгерцогство Австрия. 1484
126. Пфенниг. СРИ. Бавария. Герцогство Верхний Пфальц. 1376-1379
погская митра Габсбургов в форме шапки, увенчанной крестом и окруженной
диадемой в виде короны, на голове правителя (125). Одновременно на штемпе¬
лях регенсбургских монет присутствуют баварские герцоги в шапках с широ¬
кими полями (245; 126). Яркой иллюстрацией инсигнальной роли такого голов¬
ного убора именно в альпийских странах является легенда о Вильгельме Телле,
согласно которой шапка, поднятая на высоком древке, должна символизировать
императорскую власть. Однако на монетах примеры подобных знаков достоин¬
ства относительно немногочисленны, потому что в это время светские правители
изображались по преимуществу с обнаженной головой или же в шлеме, являв¬
шимся одновременно частью их рыцарского снаряжения и — особенно на исходе
Средневековья — элементом инсигний.
Шлем на голове правителя часто встречается на монетах поздней Римской
империи и на ранних византийских монетах, а также на монетах остготов и в не¬
которых иных варварских королевствах. Обычно это был украшенный шлем, ча-
245.
1 jriW

-l)
-i* J ('■ 11
сто (особенно в Византии) снабженный плюмажем и порой представляющий
собой нечто вроде шапки из металлических полос, использовавшейся вождями
германских племен и лучше всего изображенной на фоллисах Теодагада (534—
536) (246). Такого рода шлемы, скорее инсигнального, чем боевого предназначе¬
ния, не были восприняты позднейшими изображениями на средневековых моне¬
тах, на которых с X в. правители представлены в шлемах по форме близких к тем,
что повсеместно использовались рыцарями данной эпохи. К ним относятся глав¬
ным образом конические, островерхие шлемы на головах английских (227; 118)
и датских королей, выразительно представленные на монетах первой половины
XI в. и имеющие близкие аналоги, в том числе и на немного более позднем ковре
из Байо. Подобные конические шлемы на своих монетах XII—XIII вв. носят
некоторые чешские и польские князья (247; 127), иногда ландграфы Тюринг-
ские и Гессенские, маркграфы Бранденбургские и др. С середины XIII в. боевые
шлемы такого рода исчезают, зато на монетах появляются шлемы как самостоя¬
тельные символы власти, но иной формы — более схематич¬
ные и геральдические.
Такие шлемы в большом количестве встречаются в Цен¬
тральной Европе. Их значительную коллекцию дают силез¬
ские монеты, брактеаты и квартники (248; 128), на которых
отмечено несколько типов геральдических шлемов, например,
представленный анфас, с буйволиными рогами, украшенными
флажками, или с перекрещенным плюмажем — типичный для
Владислав II Изгнанник (1138-1146)
128. Квартник. Силезия. Княжество Вроцлав. ГенрихУ (1290-1296) или Генрих VI (1311-1335)
князей Свидницких; или представленный в профиль, с плюмажем из шести или
семи павлиньих перьев и т. д. Последние изображения дополняет поясняющая
надпись GALEA DVCIS BOLKONIS [114] (249) или GALEA DVCVM SLESIE
[115] (129). Подобное описание встречается полвека спустя в Милане на золо¬
тых монетах Барнабы Висконти (1354—1383), представляющих полный гераль¬
дический шлем, увенчанный крылом, обозначенным в легенде словом CIMERIVS
(130), то есть уже не сам шлем, как в Силезии, а его навершие, нашлемное укра¬
шение, определяет суть знака. Иные шлемы-символы отмечены на монетах раз-

I Liht[ I\L l J./h. SO
»C’iJpWy k(J( il.
241
129. Квартник. Силезия. Княжество Свидница. Болько II (1326-1343)
130. Флорин. Италия. Герцогство Милан. Барнаба Висконти (1354-1385)
131. Грош. Венгрия. Карл-Роберт (1308-1342)
ных стран, по преимуществу в XIV в. В Венгрии это был анжуйский шлем, увен¬
чанный страусиной головой, который ввел на свои монеты Карл-Роберт (131);
в княжестве Валашском — шлем, на котором сидит орел с обращенной назад го-
'-озой (250; 132); в Сербии и Боснии — шлем, увенчанный розеткой (777, 257;
* Х)\ может, под византийским влиянием; а в Нюрнберге на городских монетах —
		\ем, над которым видна собачья голова — герб бургграфов, впрочем, куплен-

242
P.udi j пятый. Рш /л и к.. к т
250.
ный ими в 1317 г. за 36 марок серебра. Понятно, что эти шлемы уже имеют не¬
много общего с настоящим рыцарским снаряжением, хотя и повторяют основную
форму боевых или турнирных шлемов. Особый пример использования шлема
дают фландрские золотые монеты и гроши Людовика II Мальского (1346—1384),
представляющие сидящего льва, которому на голову надет графский горшковид-
ный шлем с богатым нашлемником (252; 133). Из-за этого он получил обиходное
название «botdrager» («носящий горшок») и еще в XV в.
оставался объектом подражания в соседних странах, конечно,
с соответствующей заменой нашлемника, поскольку гераль¬
дический шлем являлся выражением как социального статуса,
так и династической или даже персональной идентификации
правителей, вводивших его на штемпели монет в качестве од¬
ного из знаков своей власти.
132. Денар. Княжество Валахия. Влад II Дракул (1447-1456)
133. Ботдрегер. Нидерланды. Герцогство Гелдерн. 1361-1371
Более многочисленными и разнородными были предметы, которые пра¬
вители держали в руках как символы своего достоинства и функций. В отличие
от головного убора, представлявшего собой главным образом знак, определяю¬
щий ранг данного правителя, находящиеся в руках инсигнии могли символизи¬
ровать объект или объем осуществлявшейся им власти, определяли не только
достоинство, но и функцию, указывали на принадлежащую ему компетенцию.
Одновременно здесь имело место и размывание границ между предметом ин-
сигнального характера и обиходным, особенно если это было оружие; с другой
стороны, в руки правителя не раз вкладывались атрибуты, не имеющие никакого
инсигнального значения, а исполнявшие роль временных символов. Поскольку
чаще всего такие предметы правитель держал и в одной, и в обеих руках, их ко¬
личество было больше, и они встречаются в разных сочетаниях.
252.

/.иг(ni Кесарево
ксс,1рю, 1С(1ралев1 hue
ко 0 о АЮ
243
Основной ручной инсигнией, считавшейся знаком власти и принадлежав¬
шей, подобно короне, прежде всего правителям-помазанникам, являлся ски¬
петр, символ верховной власти, известный в разные эпохи и приобретший
весьма разнообразные формы. На средневековых монетах его раньше всего
гг-ли держать византийские императоры, первоначально в форме жезла с орлом
-газерху, восприняв напрямую от римской консульской инсигнии (scipio [116]).
5 начале VII в. орел был заменен крестом, с тех пор ставшим основным навер-
шием византийских скипетров, впрочем, представляемым в разных вариантах.
—• имеются скипетры короткие и длинные, кресты одинарные, двойные или
зиле буквы X, иногда украшенные дополнительными пе-
г гкрестиями или жемчужинами, а также снабженные обрам-
.гнием в форме охватывающей крест лиры, в виде трилист¬
ника или цветка. В IX в. этот скипетр приобретает форму
-апекса [117], являющегося вариантом лабарума — знамен-
“о знака. Имевший короткое древко, он представлял со-
типичный знак власти византийских императоров, хотя
не имел аналога среди реально использовавшихся ими
-тнгний.
В Западной и Центральной Европе многих коронован-
правителей тоже представляют со скипетром, формы
" эрого весьма разнообразны. Относительно редкий в на-
^.е Средневековья, он чаще стал появляться с X в. Напри-
:г на англосаксонских монетах, начиная с Этельреда II
-”>—1016), скипетр первоначально увенчивался чаще всего
н гмя. потом четырьмя точками (221; 118), но также имел
шедшие в форме креста, лилии или в виде украшенной го-
Эти формы конкурировали и смешивались между собой, не претерпе-
п з-метной эволюции. В больших количествах аналогичные скипетры встре-
- j-ijb и на датских монетах XI—XII в. Зато они относительно редки в других
н!нах. В Германии их держат некоторые короли (253; 114), но также и неко-
нэзанные правители (134). Только с концаXII в. скипетр становится посто-
--:ь:м императорским атрибутом, часто в форме креста или лилии. Во второй
вине XIII в. эти же инсигнии обычно держат в руках французские короли,
XIV в. длинный скипетр, чаще всего увенчанный лилией (254), но иногда
■тим навершием, уже относится к основному инсигнальному комплексу
ли не всех европейских королей. В Польше его представляют монеты Вла-
тва Локетка (1320—1333) и Казимира Великого (1333—1370) (255; 135),
: :* шие изображения государей в величии, причем первый из них держит ски-
"т в правой, а второй — в левой руке; такую же неопределенность демон-
нтгуют правители и в других странах, хотя преобладает обычай держать ски-
. "7 в леснице.
253.
134. Брактеат. СРИ. Аббатство Кведяинбург. Беатриса II (1138-1160)

244
/ , / < ;h ■ i / / >'// h.. i. '■! l i A III / /1
256.
135. Квартник коронный. Польша. Казимир III (1333-1370)
Несмотря на значительное распространение в роли знака власти, скипетр ни¬
когда не использовался на штемпелях средневековых монет в ранге ее самостоя¬
тельного символа, как это было с короной и некоторыми другими инсигниями.
Правда, грамота монетному двору императора Сигизмунда Люксембургского
от 1418 г. предписывает чеканку золотых гульденов, представляющих на одной
стороне «королевский скипетр и державу с крестом»1, однако, в действительно¬
сти эти штемпели несут только державу, в то время как мотив навершия скипе¬
тра стал лишь орнаментом. Всего один раз эта инсигния явилась элементом на¬
столько характерным, что дала обиходное название самым крупным французским
золотым монетам Филиппа IV в 1296 г., на которых представлен король в величии
с длинным скипетром в вытянутой руке, — «floreni ad sceptrum» [118] или «re¬
gales ad massam» [119], а сегодня «masse d’or [120]» (256), несмотря на то, что
это слово уже утратило свое первоначальное значение и ошибочно связывается
с «массивностью» самих монет.
Следующей, чаще всего изображаемой инсигнией власти был шар, держав¬
шийся в руке, первоначально называвшийся сфера или глоб [121], а с начала
II тысячелетия, по преимуществу, — «яблоко» [122]. Этот атрибут присутствует
на монетах римских императоров начиная с Августа (27 г. до н. э. — 14 г.), не го¬
воря уже о его старших предшественниках в иконографии правителей и божеств
Греции и Древнего Востока. В течение первых веков нашей эры этот шар обычно
являлся подставкой для фигурки Виктории, несущей венок, и выражал власть
императоров над «кругом земным» (orbis terrarum), отождествляемым с вла¬
стью над всем миром. В IV в. на византийских монетах фигура Виктории была
заменена изображением креста, и в этой форме инсигния сохранялась без особых
изменений полтора тысячелетия, и до сего дня используется как один из симво¬
лов королевского достоинства. Монетные штемпели наряду с другими, менее
многочисленными иконографическими памятниками, сыграли не последнюю
роль в процессе передачи этой формы на протяжении столь долгого времени,
Jesse W. Quellenbuch... Op. cit. S. 91. N 218, § 5.

/ did- A <	kL\jp/C,
поскольку ни в Римской империи, ни даже в Византии данная инсигния в дей¬
ствительности не использовалась. Императоров только изображали с державой
в руке, однако в реальности они никогда не брали ее в руку, так что она не была
в точном значении этого слова инсигнией власти, regalium, а скорее эмблемой,
символизирующей их верховную власть. По образцу восточных римских им¬
ператоров с державой изображался архангел Михаил на византийских монетах
VI в. и беневентских IX в., что, по-видимому, указывает на то, что смысл этого
символа в данный период уже был не вполне ясен. Само создание в XI в. на¬
звания «яблока» (pomum, malum) для обозначения этой эмблемы свидетель¬
ствует об утрате понимания его изначальной символики. Однако именно тогда,
в правление Генриха II (1002—1024), впервые появилось «яблоко»-инсигния
но образцу более ранних изображений, с тех пор вошедшее в состав инсигналь-
ного комплекса императоров, вслед за ними королей, а порой даже правите¬
лей более низкого ранга, которые едва ли не исключительно использовали его
именно для изображения на монетных штемпелях. В противоположность ко-
поне и скипетру «яблоко» все же не приобрело функции всеобщего символа
власти, не вошло в ее обиходное определение. В Средние века с ним связывалось
содержание иного рода — в начале XIII в. его наполняли пеплом, что должно
было напоминать императору о бренности его власти. С другой стороны, «яб¬
локо» стало также эмблемой Христа, как это показывают, например, штемпели
гданьских монет XVI в., так что в этом случае возвращение к его первоначаль¬
ной символике можно рассматривать как выражение власти над миром, произо¬
шедшее, вероятно, в рамках ренессансного восстановления ценности античных
п онятий и знаков.
На монетах латинской Европы, не считая чеканенных в Италии по византий¬
скому образцу, «яблоко» появлялось вместе с изображениями правителей в ве¬
личии, сначала время от времени, потом как их постоянный атрибут. Самый ран-
::нй пример дает немецкий денарий Генриха IV (1056—1105), тогда еще короля,
отчеканенный около 1070 г., но только со времен Фридриха Барбароссы (1152—
. 190) «яблоко», взятое в левую руку, навсегда вошло в иконографический репер¬
туар немецких королей и императоров, изображаемых на штемпелях монет (114)
на печатях. В других странах этот мотив поначалу встречается редко. Споради¬
чески он появляется на датских монетах со времени Вальдемара I (1157—1182),
в Чехии на королевских денариях Владислава II (1158—1182) и чаще в XIII в.,
в Венгрии с начала XIII в., а в конце XII в. в Армении (257; 136).
В Польше первый пример использования «яблока» дают денарии Влади¬
слава II (1138—1146), отчеканенные уже в начале его правления и представляю¬
щие князя в величии. Однако особенно выразительны с этой точки зрения монет¬
ные штемпели Болеслава IV Кудрявого (1146—1173). Они представляют фигуры
двух князей, сидящих за столом и держащих вдвоем поднятый вверх шар, увен¬
чанный не крестом, а другим, меньшего размера шаром (255; 137). Эта сцена,

24 6
I\i'ic l	v/nы/:.. >;/ iк I] и i к III
136. Двойной трам. Киликийская Армения. После 1198 г.
Болеслав IV (1146-1173)
вероятно, должна представлять совместное правление Болеслава и Мешко III.
Подобным образом вместе держат шар на своих монетах некоторые римские им¬
ператоры, такие как Траян (98—117) и Адриан (117—138), потом также Вален-
тиниан II и Грациан (375—383). Правда, это весьма от¬
даленные аналогии, но не лишенные выразительности.
«Яблоко» той же формы присутствует и на денариях Бо¬
леслава IV Кудрявого (1146—1173) другого типа, отчека¬
ненных, по всей видимости, вскоре после принятия вас¬
сальной присяги в Кшышкове в 1157 г. и изображающих
императора Фридриха Барбароссу сидящим на троне
(259; 138). По-видимому, в тот период значение этой ин-
сигнии было неустойчивым, по крайней мере, в землях
Центральной Европы. Об этом же свидетельствуют раз¬
нообразные формы «яблока», которое в первой поло¬
вине XIII в. на своих брактеатах держат чешские короли.
Помимо «яблока» с крестом на них также встречается
«яблоко», увенчанное лилией, и двойное «яблоко»,
вдобавок снабженное крестом, звездой, цветком или еще
одним шариком, помещенным наверху. Однако это уже
псевдоинсигнии, служащие скорее опознавательными
знаками очередных эмиссий, чем отражением подлин¬
ных знаков власти.
В конце XIII или в начале XIV в. «яблоко» с крестом стало постоянным
элементом изображения королей в величии на монетах значительной части Ев¬
ропы. Оно отмечено, в частности, на неаполитанских грошах Анжуйской дина¬
стии, чеканившихся с 1266 г. {145; 78), которые стали прототипом аналогичных
изображений на венгерских монетах Карла-Роберта и Людовика I, а также множе-
i эльша. Около 1154—1164

Lined кесарево — кпарю, королевское
кора. г/О
2-Г
ства подражаний, появившихся в восточной части средиземноморского бассейна.
В свою очередь венгерские монеты стали образцом для изображения короля в ве¬
личии, появившегося в Польше на дукатах Владислава Локетка и на квартниках
Казимира Великого (255; 135). Понятно, что это не было единственной причи¬
ной появления польского правителя с «яблоком» в руке, поскольку эта инсигния
встречается на печатях типа «в величии» тех же королей и их преемников, а о са¬
мом факте его реального использования свидетельствуют регалии, обнаруженные
в гробницах Казимира Великого и королевы Ядвиги (1384— 1386; 11399), а также
описания коронационного обряда польских королей. Обращает на себя внима¬
ние тот факт, что способ держания этой инсигнии на монетных изображениях
по-прежнему не был жестко установлен. На венгерских монетах король держит
«яблоко» то в левой, то в правой руке; на одних квартниках Казимира Великого
рука с «яблоком» вытянута, на других, изготовленных, может быть, на другом
монетном дворе, король держит «яблоко» у груди. Подобные различия встреча¬
ются и в изображениях печатей. В Венгрии «яблоком» снабдили фигуру св. Ла-
лислава, помещавшуюся на монеты со времени Людовика I (1342—1382). Однако
этот святой патрон в другой руке держит не скипетр, как все современные короли,
а топор на длинном топорище, являющийся его эмблемой (139). Таким образом,
«яблоко» здесь представляло, наряду с короной на голове, главный символ его
королевского достоинства.
139. Флорин. Венгрия. 1358-1371
Зато «яблоко» не использовалось на изображениях французских королей
з величии, которые, впрочем, появились на монетах лишь в конце XIII — начале
XIV в. {254). На них место этой инсигнии в левой руке правителя обычно за¬
нимает лилия или так называемая «рука правосудия» [123] {260; 140). По-ви-
лимому, это является следствием независимости французской инсигнальной
системы от императорского образца, столь сильно повлиявшим на монархии
Южной, Центральной и Северной Европы, и производным от которого стало
заимствование там именно «яблока» как знака верховной власти, а также сим¬
вола независимости от императора. Этот мотив суверенности и равноправия

248
Pa тел пят ый, ill ikll H.i к .' i l l
140. Пеший франк. Франция. С 1365 г.
141. Апфельгульден. СРИ. 1410-1433
с империей, неоднократно декларировавшийся в королевствах названного ре¬
гиона, был выражением своеобразного комплекса по отношению к существо¬
вавшим или хотя бы теоретически возможным имперским притязаниям («Non
habemus caesarem nisi regem» — «Нет императора, кроме короля», — так здесь
перефразировали слова Евангелия). «Яблоко» же в руке короля было видимым
выражением этой позиции.
Несмотря на тысячелетнюю традицию функционирования в роли символа
власти, мотив «яблока» как самостоятельный элемент монетных штемпелей по¬
явился значительно позднее, чем изображения короны, — только в XV в. В 1418 г.
император Сигизмунд Люксембургский ввел его на уже упоминавшиеся золотые
монеты, по этой причине получившие название «Apfelgulden» [124] (141) и с пе¬
ременным успехом реализовавшие попытку создания золотой имперской валюты,
отдельной от эмиссий прочих территориальных владетелей на землях Священ¬
ной Римской империи. Главным иконографическим мотивом этих гульденов было

l.iiieu — 1\ C Clip {'НО
корплю
249
к си лрш~ .уОрилст
именно стилизованное «яблоко» с крестом, помещавшееся сначала на аверсе вме¬
сте с именем и титулом государя и понимаемое как субститут изображения им¬
ператора. Позднее оно было перенесено на оборотную сторону, в то время как
на лицевой находилась фигура правителя, видимо, представляющая собой более
коммуникативное выражение идеи императорской власти. Потом мотив «яб¬
лока» появился на монетах нескольких городов Священной Римской империи
и в XVI—XVII вв. стал одним из чаще всего встречающихся изображений на тер¬
ритории Империи. Он также распространился в соседних странах, в том числе
Польше со времени Сигизмунда III (1587—1632) как типичный признак монет
стоимостью в полтора гроша, в обиходе называвшихся полтораками (261; 142).
Вписанное в это «яблоко» число 24 являлось знаком стоимости, уже ранее ис-
142. Полтора гроша. Польша. 1618
пользовавшимся на аналогичных грошах Империи, в просторечии называвшихся
- Apfelgroschen» [125], и обозначало соотношение этих монет с талером, т. е. Уг4
з современной системе записи. Понятно, что это было традиционное число, ко¬
торое уже не соответствовало реальному раскладу стоимостей, и вместе со схема¬
тичным изображением «яблока» оно являлось условным знаком, уже не свиде¬
тельствовавшим ни о стоимости драгоценного металла, ни даже о величии власти,
выраженного символом идеи об управлении всем миром.
На некоторых средневековых монетах вместо скипетра или «яблока» —
этих наиболее распространенных инсигний власти — встречаются другие, ана¬
логичные атрибуты монаршего достоинства, однако, с ограниченной сферой
использования. К ним относятся инсигнии, типичные для византийских прави¬
телей. Прежде всего, так называемая тарра — полотняный плат, некогда являв¬
шийся одним из признаков власти консула, с помощью которого он давал знак
к началу состязаний. Восточные римские императоры держат ее поднятой в пра¬
вой руке и сложенной в форме небольшого продолговатого предмета, подчер¬
кивая тем самым свое положение в качестве преемников на должность консула.
Вместе с угасанием этого титула в конце VII в. маппа была заменена другой ин-
сигнией похожей формы, называвшейся акакия. Это был мешочек пурпурного

250
JfI Ik H Hi !( П1
шелка, наполненный пылью, символизирующем смертность даже самых великих
правителей, и перевязанный посредине платком, являющимся реликтом бывшей
маппы. Таким образом, произошел переход от античной традиции к новой сред¬
невековой системе ценностей, дальнейшим выражением которой станут выше¬
упомянутые «яблоки» правителей, наполненные пеплом, по-видимому, в подра¬
жание византийской акакии.
На монетных штемпелях этот переход иногда трудно уловить из-за аналогич¬
ной формы и очень малых размеров обеих инсигний, представляемых, к тому же.
только некоторыми императорами. Обычно акакия изображалась на штемпеле
в форме двух шариков, видимых по обеим сторонам от сжатой ладони государя.
Однако порой она приобретала вид простого валика, из-за чего уподоблялась
другому атрибуту императорской власти, каким являлся свиток пергамента, на¬
зываемый « volumen», символизирующий Закон Божий или же Священное Пи¬
сание (262). В византийской монетной иконографии этот мотив спорадически
встречался уже с VI в., но распространился лишь в XI в., одновременно став ча¬
стым атрибутом и представленного на штемпелях Христа. Это было одно из мно¬
гих неслучайных совпадений в изображениях императора и Христа на византий¬
ских монетах, подчеркивавших роль басилевса как наместника Христа на земле.
В латинской Европе аналогичным знаком являлась открытая книга, обычно
представляющая Евангелие и также появившаяся на монетных штемпелях с XI в.
И здесь этот атрибут часто держал в руке Христос, но в отличие от Византии
ни император Священной Римской империи, ни другие светские правители
не пользовались этой инсигнией. Зато книга была частым атрибутом духовных
лиц, особенно епископов и аббатов, не исключая настоятельниц женских мона¬
стырей, главным образом, аббатисс Кведлинбургских, которые обычно держали
ее в поднятой левой руке. Это не была инсигния власти, но, возможно, наподо¬
бие византийского волюмена, символ наместничества Христова, осуществлявше¬
гося на земле священниками, и прежде всего знак их статуса и ранга, являющийся
своеобразным аналогом меча в руке светских правителей. Последние брали книгу
в руки только тогда, когда выступали на монетных штемпелях в роли святых па¬
тронов, как, например, св. Вацлав на некоторых чешских денариях XII в., сжи¬
мавший, впрочем, в другой руке копье (263). Таким образом, по замыслу авторов
этих монет соединялось и подчеркивалось двойное достоинство этого князя как
правителя и как святого покровителя, причем книга выступала здесь не в каче¬
стве символа духовного статуса, а как пропуск на небо. В дальнейшем эта ее функ¬
ция была ликвидирована, может быть, вместе с распространением грамотности
и появлением не только литургических книг.
На немецких брактеатах XII в. неоднократно изображалась книга, лежа¬
щая на аналое перед читающим ее священником. Здесь она уже является при¬
надлежностью литургического аппарата, представленной в своей прямой функ¬
ции. Различием между символическим атрибутом и обыденным предметом часто

251
/.*.?&. Ксс.гЬсы) — KCi.Wh), кпралаи Lac к илю
размыто. Вместо книги некоторые духовные лица могли держать и другие пред¬
меты, относящиеся к церковному имуществу, особенно потир, который в XII—
XIII вв. сжимают в руках несколько немецких епископов. Этот атрибут, пред¬
ставленный на монетах епископов Аугсбургских, правда, связывают с фактом
открытия в 1183 г. в могиле св. %ъриха потира, считавшегося с тех пор мест¬
ной реликвией, однако он встречается и в других диоцезах. С потиром, подня¬
тым в правой руке, изображены епископы Наумбурга и Хильдесхайма, а в Базеле
бюст епископа даже помещен между двумя потирами, таким образом, превращен¬
ными в символы. Некоторые духовные владетели держат в руке реликварий, что
подчеркивает не столько их священнический сан, сколько местный культ святого
патрона и роль епископа как хранителя его мощей. Впрочем, реликварии встре¬
чаются и как самостоятельные мотивы штемпеля, например, в Польше, где на де¬
нариях Болеслава Кудрявого виден реликварий с головой св. Войцеха {264; 143),
143. Денарий. Польша. Болеслав IV (1146-1173)
а з Маастрихте в XII в. и в Льеже в XIII в. изображены ключи, обозначающие по¬
милованный папой реликварий с цепями св. Петра. Сам ключ появляется в руках
пгазителей, не только духовных, как, например, у епископов Аугсбурга на моне-
IX первой половины XIII в., но и светских, особенно маркграфов Бранденбург-
а также в роли самостоятельного знака на разных монетах, по преимуще¬
ству. силезских, померанских и французских. Таким образом, это были не только
>_-пючи св. Петра, открывающие Врата Небесные, но и другие, предназначенные
для иных, более приземленных целей. Между тем символика ключа была весьма
гмкой, находящей применение в разных обстоятельствах, впрочем, всегда свя¬
занных с темой доступа к широко понимаемой власти.
Наиболее однозначным и самым распространенным символом духовной вла¬
сти. аналогом королевского скипетра в руке церковных иерархов был, прежде
всего, посох {265). Этот знак достоинства епископов и аббатов, с XI в. постоянно
использовавшийся ими как литургическая инсигния, в это же время появляется
монетных штемпелях, став с тех пор одним из наиболее часто встречающихся
т стивов. В этой роли посох выступает, прежде всего, на территории Священной
? нмской империи, где монетное право епископств и монастырей было распро-

./_///,'////.
/ о \! i:
i zi
странено наиболее широко, но также и в других странах. Кроме того, он является
весьма частым атрибутом, представленным на штемпелях святых патронов, зна¬
чительную часть которых составляют именно святые епископы.
Форма посоха — первоначально самая простая, совпадающая с традицион¬
ным пастушеским, с загнутым верхним концом, приспособленным для ловли
овец, — в XII—XIII вв. развивается путем значительного усложнения верхнего
крюка, которым уже не удалось бы поймать овцу, но который украшал и усили¬
вал авторитет инсигнии. Также на древке появилась точка, изображающая «no¬
dus» [126]. В XII в. наряду с длинным посохом нередко встречается и короткий,
который епископ держит наклонно за нижний конец древка, то есть наподо¬
бие королевского скипетра. Впрочем, аналогичная двойная форма «длинной»
и «короткой» инсигнии известна по византийским монетам, представляющим
правителей с крестом или с лабарумом, которые они держат или «как хоругвь»,
или «как скипетр». Видны также и другие различия в способе держания этого
атрибута власти. Обычно епископ несет посох в правой руке, но перекладывает
его в левую, если правую поднимает в благословляющем жесте, тем не менее, как
исключение этот жест выполняется и левой рукой. Крюк посоха, как правило,
повернут внутрь, но случается и наоборот. Иногда, особенно на южно-герман¬
ских монетах XIII в., встречаются епископы, держащие два посоха в обеих ру¬
ках, то ли для более явного обозначения своей должности, то ли ради сохране¬
ния симметрии изображения.
Довольно рано посох выступает как самостоятельный мотив штемпеля,
обозначающий епископскую монету. В этой роли он отмечен уже с середины
XI в. на саксонских денариях, в XII в. — на других немецких монетах, а также
во Франции, где на денариях епископов Мо появляется посох, который держат
две руки (266), и, кроме того, два посоха параллельно. Последний мотив изве¬
стен по брактеатам епископов Констанца в XIII в., где неоднократно встреча¬
ются перекрещенные посохи, может быть, по примеру ключей св. Петра, став¬
шие с тех пор относительно частым символом епископской власти. В XIV в.
они отмечены среди прочих на денариях епископов Каменьских, в то время
как в Силезии епископы Вроцлавские обозначают свои квартники мотивом од¬
ного украшенного крюка (267). Несколько иное навершие посоха стало сим¬
волом епископства, а потом и города Базель, с XIII в. оно постоянно присут¬
ствовало на чеканившихся там монетах (268). Наконец, в Дании, где в XII в.
установился обычай снабжать монеты с одной стороны королевским штемпе¬
лем, а с другой епископским (269). Посох нередко являлся символом, замещав¬
шим изображение духовного владетеля, подобно тому, как меч порой замещал
изображение короля. Вследствие этого на несколько более позднем ютландском
брактеате, который изготовлен только одним штемпелем, это совместное руко¬
водство датским монетным делом было выражено через его синтетический сим¬
вол — перекрещенные меч и посох. Аналогичным образом на монетах епископов

/ ши а
253
. Oji'-jLllC infi,4HiCHhOC
Дерптских с XIII в. меч был перекрещен с ключом св. Пе¬
тра, выражая власть двойного характера в государстве ры-
царей-меченосцев (270; 144), распространявшуюся на небо
и землю. Однако в целом оружие принадлежало к атрибутам
светских властителей, которые часто и охотно использовали
его в качестве характерного и убедительного символа своего
верховенства.
144. Артмг. Ливония. Епископство Дерпт. Варфоломей (1441-1459)
Глава 3. Оружие освященное
Оружие, представленное в символической или инсигнальной роли, относится
:< часто встречающимся мотивам штемпелей средневековых монет и предстает
как в виде атрибутов, которые держит правитель, так и в виде самостоятельных
изображений. Прежде всего, это копье и меч, реже сабля, топор, кинжал, лук
со стрелами. Двойная функция этих предметов, ибо они использовались всеми
гынарями и воинами, не всегда позволяет определить, чем они являются в дан¬
ном случае — инсигнией власти, символом с иным значением, просто военным
снаряжением. Но поскольку изображенные на штемпелях воины, как правило,
нэелставляют персоны правителей, то и их вооружение приобретает особую вы-
газительность даже тогда, когда не обладает тем явным инсигнальным смыслом,
..оторый присущ коронационным мечам или копью св. Маврикия.
Копье относится к самым ранним и наиболее распространенным мотивам па-
гаинсигнального характера, представленным на средневековых монетах. В этой
голи прежде оно уже выступало на многих античных монетах, особенно в пе-
гиод поздней Римской империи, а также на Востоке; его держит правитель или,
г еже, оно изображается вместе со щитом как самостоятельный мотив штемпеля.
На ранних византийских монетах вплоть до конца VII в. копье присутствует как
часть снаряжения императора, представленного в военном наряде (25), пока его
не заменили сакральные облачения и инсигнии. Императоры Восточной Рим¬
ской империи обычно держат его в правой руке, наклонно опирающимся на пра¬
вое плечо таким образом, что древко находится за головой, реже наклонно пе-
гел собой. Несмотря на то, что в последующие годы это изображение исчезает,
.г э крайней мере, до XII в. копье сохраняло свою символическую роль как основ-
г-н вид оружия правителя. Например, Анна Комнина, описывая в «Алексиаде»
з-генные походы своего отца, говорит о набегах кочевников, «пока копье Алек-
:ез и его многочисленные битвы совершенного их не уничтожили»1. Тем не ме-
270.
Anna Котпепа. Aleksjada / Przelozyl О. Jurewicz. Wroclaw, 1972. Т. II. S. 223 (XIV, 8, 6). Цит.
по: Анна Комнина. Алексиада. СПб., 1996. Гл. XIV, 8. С. 396.

-*>4
Раздел и.чшын. jii /л и в.1 к >• it
нее, византийские императоры, в XI в. выступавшие на монетах в военном на¬
ряде, уже держат в руках не копье, а меч, потому что, видимо, произошел какой-то
перенос этих символов. В раннем Средневековье в Западной Европе, особенно
у германских племен, копье как знак власти имело множество нарративных сви¬
детельств, которые, однако, не нашли отражения на монетах, если не считать еше
более раннего изображения персонификации Германии с копьем в руке на рим¬
ских денариях Адриана (117—138).
В последующие столетия инсигнальные функции копья на Западе исчезли,
зато в X в. как совершенно новый мотив появляется так называемое Святое Ко¬
пье, которое со времени Генриха I Птицелова (919—936) входит в состав регалий
немецких королей и существует до сих пор вместе с другими инсигниями, хра¬
нящимися в замковой сокровищнице в Вене. Но это копье, первоначально прел-
ставлявшее собой реликварий, в который был помещен «гвоздь из Святого Кре¬
ста», и потому с XI в. само считавшееся реликвией как Копье св. Маврикия, хотя
и многократно упоминалось в качестве одной из основных императорских ин-
сигний, тем не менее, не попало в этой роли на штемпели немецких монет. Зато
оно нашло опосредованное отражение в Венгрии и Чехии, где под влиянием Свя¬
щенной Римской империи копье на некоторое время приобрело статус инсиг-
нии королевской власти.
Как известно, копию Святого Копья император Оттон III подарил Боле¬
славу Храброму во время Гнезненского съезда (1000 г.) за получение от польского
князя руки св. Войцеха. Так что это был обмен реликвиями, правда, внешне не со¬
всем равноценный, поскольку за подлинную реликвию Болеслав получал всего
лишь копию, однако, по-видимому, значение Святого Копья было столь велико,
что даже его копия считалась объектом с полной символической ценностью. Тем
не менее, эта копия, до сего дня хранящаяся в сокровищнице кафедрального со¬
бора в Кракове, не вошла в состав польских коронационных инсигний, несмотря
на то, что, может быть, действительно играла какую-то роль во время коронации
Болеслава Храброго или Мешко II (1025—1034).
Зато в Венгрии аналогичное копье приобрело более высокий статус. Тот же
Оттон III передал Стефану I (997—1038), вероятно, в связи с его королевской
коронацией в 1000 г. какие-то фрагменты Святого Копья (следовательно, уже
настоящую реликвию), которые должны были быть вставлены в собственное
копье венгерского короля, и затем позволил Стефану всюду пользоваться этим
Святым Копьем по императорскому обычаю. Эту инсигнальную роль венгер¬
ское копье исполняло в течение нескольких десятков лет, пока в 1044 г., во время
военного похода Генриха III на помощь Петеру Орсеоло [127], оно не попало
в немецкие руки и, отосланное папе в Рим, осталось там как реликвия. Именно
это «позолоченное копье короля» (lancea regis deaurata), как его называют со¬
временные хроники, представлено на самых ранних венгерских монетах, отче¬
каненных, видимо, сразу после 1000 г. Эти денарии на одной стороне несут изо-

/ -мел .... Оружие oceanic иное
бражение храма, на другой — изображение руки, держащей копье, снабженное
прикрепленным ниже его наконечника прапорцем, в то время как круговая над¬
пись LANCE A REGIS [128], прямо и однозначно определяет смысл этого ри¬
сунка (277). Прапорец, как свидетельствует современная иконография, имелся
и на императорском Святом Копье, и, несомненно, по его образцу был заим¬
ствован в Венгрии. В любом случае рассматриваемые дена¬
рии св. Стефана несут одно из самых ранних изображений
инсигний власти, представленных как самостоятельный мо¬
тив штемпеля. Обращает на себя внимание тот факт, что на¬
звание этой инсигнии, LANCEA REGIS, даже заменило имя
короля, которое вообще отсутствует на этой монете, а также
то, что именно это копье, а не корона, было изображено в ка¬
честве мотива, характеризующего новоприобретенный коро¬
левский статус Стефана.
Аналогичный, хотя и менее выразительный пример изображения копья
в роли инсигнии дают чешские денарии Братислава II (1061 — 1092), отчеканен¬
ные еще перед его королевской коронацией в 1086 г. Подобно венгерской монете
они представляют руку, держащую копье, но без прапорца и без поясняющей над¬
писи (272; 145). Тем не менее, весьма вероятно, что здесь представлено настоящее
хопье-инсигния, которое Вратислав, поддерживавший им¬
ператора Генриха IV, в 1080 г. отбил в сражении при Фларх-
з:айме у его соперника антикороля Рудольфа Швабского. Это
копье, некоторым образом соперничавшее с императорским
Святым Копьем, видимо, также заключало в себе реликвию.
Во всяком случае, император позволил Братиславу носить его
перед собой во время торжественных процессий как инсиг-
пню власти. Однако это был кратковременный эпизод, по¬
скольку в XII в. взятое в сражении копье было заменено другой, аналогичной ин-
сигнией, а именно копьем св. Вацлава (273; 146). Мотив руки, держащей копье,
также исчезает с чешских монет, хотя и повторяется еще пару раз моравскими
пнязьями; там изображение князя с копьем в руке тоже встречается довольно ча¬
сто до середины XII в., хотя нет оснований связывать его с конкретным инсиг-
" пльным копьем. В Польше князь с копьем и щитом присутствует, как правило,
на денариях Болеслава III Кривоустого (274; 147), зато позже
..эпье заменит обычный прапорец.
Наконец, особо выдающееся место копье занимает на
древнейших литовских монетах, чеканенных в Вильнюсе или
Хакнасе в конце XIV в (148). Они представляют один нако¬
нечник, рядом с которым помещен крестик, обычно сопри¬
касающийся с тулеёй. Эти монеты несут на другой стороне
гусскую надпись ПЕЧАТЬ (68; 36), а несколько позднее изо-
272.
А
' ■
И
IS •
1
145. Декаэ
273.
ж
hk
";;Ьс
' тн.
В
W
146. Денара
274.
147 Денарий. Польша. Болеслав III (1102-

256
/Ч/ ?/Л I и нты
)1! i А У / И 1 /< У //
бражение так называемых Колюмн {160\ 148). Этот мотив
копья обычно трактуется как отражение типичного воору¬
жения литовцев, упоминаемого в том числе Яном Длугошем
[129] в описании Грюнвальдской битвы (1410 г.). Но более
правильным будет приписать данному копью некие символи¬
ческие функции из-за его соединения со знаком креста, ви¬
димо, христианизирующим этот, несомненно, древний сим¬
вол. С литовских монет он тоже вскоре исчезнет, уступив
место изображению всадника, Погони, вооруженного уже мечом, а не копьем.
Тем не менее, известно, что в XV в. копье исполняло определенную символи¬
ческую и инсигнальную роль в русских княжествах, непосредственным свиде¬
тельством чего является украшенное церемониальное копье (рогатина, — ред.
середины XV в., принадлежавшее великому князю Тверскому Борису Алек¬
сандровичу и ныне хранящееся в Москве (в собрании Музеев Московского
Кремля. — ред.). Таким образом, здесь, вероятно, имеет место зависимость или.
по крайней мере, совпадение знаков власти, использовавшихся в соседних госу¬
дарствах, при этом связанных династическими узами со времени брака литов¬
ского князя Ольгерда с %ъяной, дочерью князя Тверского.
Несмотря на все свидетельства инсигнальной функции копья, оно приоб¬
рело, особенно на Западе, роль символа злых сил и противопоставлялось меч\-
как оружию, которым пользуются воители добра. Это различие лучше всего ил¬
люстрируют миниатюры в труде Херрады из Ландсберга, носящем название
«Сад удовольствий» («Hortus deliciarum»), созданном в конце XII в. в Хоэн-
бургском монастыре в Эльзасе. В нем ученая аббатисса представила среди прочего
борьбу добродетелей, вооруженных мечами, с пороками, вооруженными копьями,
а также битву ангелов, держащих мечи, с дьяволами, держащими копья. При та¬
ком разделении двух видов оружия в религиозной символике становится очевид¬
ным, что и в символике светской меч, понимаемый как параинсигнальный атри¬
бут, вытеснил копье с монетных штемпелей.
На монетах меч в руке правителей появляется в X в. и распространяется
в следующем столетии. Церемониальные мечи использовались правителями раз¬
ных уровней, начиная с императоров и королей, которым служили, например,
в коронационных обрядах или же при принесении вассальной присяги, через
герцогов/князей и графов вплоть до обычных рыцарей, которых торжественно
препоясывали мечом при посвящении. Хотя это оружие использовалось повсе¬
местно, ничья честь не страдала от того, что его брали в руку, а порой оно даже
добавляло правителям блеска, когда выносилось в роли магического предмета,
наделенного особыми свойствами и собственным именем. В рыцарском эпосе
стоит вспомнить хотя бы Дюрендаль Роланда, Эскалибур Артура или Отклэр
Оливье или, особенно, «Радостный» [130] меч Карла Великого, в рукоять ко¬
торого якобы было вправлено острие Святого Копья. В последнем случае, хотя
148. Денарий. Великое княжество Литовское. 1413-1430

записанном только в XII в., таким путем сакральные и символические черты
как бы по наследству были перенесены с копья на императорский меч.
На монетах меч держат, прежде всего, некоронованные правители, в руках
которых он часто является главным признаком власти, заменяя собой положен-
■ -те только королям инсигнии. Обычно они сжимают его в правой руке, ост-
гнем вверх, иногда с опорой на плечо. В исключительных случаях, как, например,
на нескольких чешских денариях XII в., правитель держит меч наклонно на пра-
з ом плече так, что его конец находится позади головы (29), — последняя ком-
г. озиция является явным заимствованием со штемпелей римских монет эпохи
нозлней империи. Государи, сидящие в величии, нередко имеют меч, положен¬
ный на колени и представляющий, прежде всего, атрибут их судебной функции,
г*го же значение имеет меч в руке фогта на брактеатах кведлинбургских абба¬
тисс XII в., символизируя «право меча», которым обладали эти защитники мо¬
настыря (275). Как исключение меч встречается и в руке сидящих на троне жен¬
щин. а также духовных сеньоров. В нескольких случаях отмечены правители,
_ г сжатие два меча, например, император Фридрих II на штемпелях денариев,
■чеканенных в Ульме, некоторые маркграфы Бранденбургские (276) и чешские
ычнзья в XIII в., и даже архиепископ Зальцбургский Эберхард II в первой поло-
сине того же столетия. Возможно, в основании этих изображений лежит идея
- лвух мечах», выражающих власть светскую и духовную, из-за которой долгое
згемя ссорились император и папа. Однако в случае чешских и бранденбургских
.гнет это уже, несомненно, вольности резчиков штемпелей, о чем свидетель¬
ствуют и другие псевдоинсигнии, вложенные в руки этих правителей. Во всяком
з_• /.-чае, эти и многие другие примеры показывают, что меч не был зарезервиро¬
ван в качестве инсигнального элемента для строго определенного достоинства;
представлял собой повсеместно используемый символ власти, опиравшейся
не на помазание, а на силу оружия, демонстрируемую правителями весьма понят¬
ным образом и в целом принимаемую, хотя и не во всех сферах, их подданными.
Менее многочисленными являются изображения меча, помещенные в роли
самостоятельного, центрального мотива штемпеля. Их можно встретить в Ан-
:ыни на монетах викингов в первой половине X в. и на чешских денариях второй
п зловины того же столетия (277; 149) — здесь иногда в виде двух мечей, располо-
з енных параллельно один под другим. В XI в. самостоятельный мотив меча появ¬
ится в регионе Нижнего Рейна, а именно в графствах Моне и Геннегау, а также
герцогстве Лотарингском, где его дополняет надпись VICTORIA [131] (278).
Хозлнее подобные изображения в латинской Европе отмечены в Дании на мо¬
нетах Вальдемара II (1202—1241), в XII и XIV вв., как исключение, во Фран¬
ции ч90), а в конце XV в. в Португалии, где приобрели вид руки, держащей меч,
■~ке в соответствии с иконографической манерой эпохи Ренессанса.
На Востоке в XII—XIV вв. меч довольно часто выступает на монетах Иль-
_егпзидов, сельджуков и монгольских правителей на территории Азербайджана

258
Ptijfh'.i пят. in it. Зн лк и ияясти
149. Денарий. Чехия. Болеслав II (972/973 - 999)
как единственный пластический мотив, включенный в надписи, заполняющие
поле штемпеля. Рисунок меча, несомненно, с символическим значением исполь¬
зовался здесь наряду с другими видами оружия, такими как кинжал и даже тре¬
зубец, отмеченный на монетах Ильдегизидов на рубеже XII—XIII вв. Послед¬
ний мотив, прежде служивший атрибутом Посейдона, в IV в. появляется также
на монетах Боспорского царства в качестве эмблемы, сопровождающей изобра¬
жение правителя. Так что, возможно, существовали какие-то традиции относи¬
тельно символики этого оружия, позднее встречающегося и на англосаксонских
монетах. С другой стороны, трезубцы, посаженные на длинные древки, некогда
являлись оружием ангелов, как свидетельствуют миниатюры в упомянутом труде
Херрады из Ландсберга. Но в любом случае, в позднейшем Средневековье в во¬
сточных странах основным оружием-символом был меч, свидетельством чего,
помимо уже упомянутых изображений, является также эпитет «меч Мессии»,
входивший в состав титулатуры царей Грузии и встречающийся на ряде их мо¬
нет в ХИ-ХШ вв. [132].
Символика меча, столь сильно подчеркиваемая и высоко ценившаяся в ла¬
тинской Европе, однако возбуждала некоторые сомнения в Византии. Как уже
говорилось, там традиционным оружием, представлявшим басилевсов, когда они
изображались в военном наряде, было копье. С мечом на плече появился только
Исаак I Комнин (1057—1059) на золотых гистаменах {214), может быть, подчер¬
кивая этим жестом свое военное положение, благодаря которому он смог сверг¬
нуть предшественника Михаила VI. Во всяком случае, таким образом эти монеты
были восприняты в византийском обществе, вызвав одновременно и острую кри¬
тику императора, который осмелился продемонстрировать, что основа его вла¬
сти заключается в силе оружия, а не в силе Божьей. Это были серьезные обви¬
нения, поскольку уже на штемпелях следующей эмиссии золотых монет Исаак
спрятал меч в висящие на левом боку ножны (275; 115), а в правую руку с готов¬
ностью взял лабарум. Но это ему не помогло, так как уже на следующий год он
был вынужден отречься от престола. Другие восточные римские императоры,
если и появлялись с мечом, то всегда вложенным в ножны, как и у сопровождав¬

Jp'pLiie (Ивмщап-.ис
150. Денга. Русь. Великое княжество Московски
ших их святых воинов — св. Георгия, св. Феодора и даже архангела Михаила. Та¬
кие изображения уже не вызывали возражений, ибо не были связаны с атрибу¬
тами власти, в которых можно было бы усмотреть символ силы, направленный
как против внешних врагов, так и против собственных подданных.
На Руси меч, повсеместно использовавшийся с раннего Средневековья,
на штемпели самой старшей группы монет X—XI вв. все же не попал. Зато
во второй период русской монетной чеканки, начиная с середины XIV в., это
оружие появляется в руках правителей попеременно с саблей, которая его посте¬
пенно вытесняет как из реального воинского снаряжения, так и с изображений
на монетах (279; 150). Этот процесс развивался в течение нескольких столетий,
раньше всего в юго-восточных землях, позднее — в северо-западной Руси, пред¬
ставляя собой видимый след ориентализации вооружения и изменения спо¬
собов ведения войны. В XV в. сабля господствует во всей
Рхси, меч же выступает уже только в форме пережитка, в том
числе как раз на некоторых монетных изображениях. К ним
относятся, прежде всего, штемпели псковских монет XV в.,
представляющие бюст правителя в княжеской шапке на го¬
лове и с мечом в правой руке, опирающимся на плечо (157;
S5V Эта композиция аналогична типичному изображению
центральноевропейских монет XII—XIII вв., но она не от¬
мечена на других русских монетах. Возможно, ее обусловили
тесные связи Пскова с прибалтийскими странами. Однако, несмотря на большое
правдоподобие, это не изображение правящего князя, только формально осуще¬
ствлявшего верховную власть в Псковской республике, а фигура святого патрона
"эрода князя Довмонта-Тимофея, меч которого в качестве реликвии и сегодня
хранится в Троицком соборе Пскова. Правда, этот памятник в действительно¬
сти является немецким изделием, выполненным в Пассау только в XVI в., что,
тем не менее, не ограничивало его инсигнальных функций и связанной с ним
традиции, архаизированной аналогично традиции польского Щербеца [133].
Но на псковских монетах этот символический и анахроничный мотив был всё же
нетипичен для Руси, где тогдашние князья представлены на своих монетах в со¬
вершенно ином виде.
Относительно редки изображения правителя, стоящего
мечом, поднятым острием вверх или, как исключение, опу¬
шенным острием вниз, как на тверских монетах XV в. (280;
ol). На некоторых из них обозначены и ножны меча, ви¬
сящие на левом боку изображенного и представляющие со¬
бой иконографический мотив, по-видимому, византийского
происхождения, но повсеместно использовавшийся в рус¬
ской средневековой пластике. Зато значительно чаще кня¬
зья повернуты боком или в три четверти, с вытянутыми впе-
279.
280.
151. Денга. Русь. Великое княжество Тверское. Рубеж 1430-)

260
/ ’ / <(k' / П^ГПЫП. , )}i A к /',• R 111 ! i !
152. Денга. Русь. Удельное княжество Дмитровское. 1390-е
ред руками. В правой руке они держат меч или саблю острием вверх, не опираясь
на плечо, а в левой — поднятый топор (281; 152). Различие между мечом и саблей
в целом хорошо заметно благодаря прямой или изогнутой форме клинка, хотя
в некоторых случаях встречаются промежуточные виды. Подобную двойствен¬
ность демонстрируют и появившиеся в XV в. изображения правителя на коне
с мечом или саблей в поднятой руке, пока в следующем столетии оба вида ору¬
жия не заменило копье, с середины XVI в. занявшее господствующее положение
на русских монетах.
В противоположность мечу, столь часто использовавшемуся в инсигнальной
роли, аналогичная функция топора имеет значительно меньше свидетельств, не¬
смотря на то, что это оружие относится к самым распространенным во всей Ев¬
ропе. Может быть именно его обыденный характер, использование воинами
даже низкого ранга и отсутствие существенной разницы между боевым топо¬
ром и орудием плотницкого ремесла привели к тому, что данное оружие вообще
не было возведено в ранг символа власти. Однако это не является правилом. Ва¬
риант боевого топорика, называемого франциской, встречается как самостоя¬
тельный элемент штемпеля на денариях Карла Великого, отчеканенных во фриз¬
ских монетных мастерских, главным образом в Дорестаде и Тиле, вероятно, как
опознавательный знак этих дворов, хотя он мог иметь и какое-то другое значе¬
ние. В IX в. подобный топорик был введен на штемпели датских монет, чеканен¬
ных в Хедебю (282; 153), но это было очевидное подражание каролингскому об¬
разцу, скорее всего, лишенное собственных основ. Только уже упоминавшиеся
153. Полубрактеат анонимный. Дания, Хедебю. Около 870 - 900

многочисленные изображения топора на русских монетах XIV—XV вв. явно сви¬
детельствуют о том, что там он вместе с мечом исполнял аналогичные инсиг-
нальные функции. Демонстративный способ его держания указывает, что это
не только снаряжение, но и символ. Менее понятно соотношение его с симво¬
лом меча (сабли), который правитель держит в другой руке, может быть, таким
образом он подчеркивал две разные роли князя как военного вождя и как су¬
дьи, или же этим путем акцентировались и другие его функции [134]. Как бы
то ни было, эта композиция не случайна, поскольку встречается на протяжении
долгого времени в нескольких русских княжествах — Московском, Нижегород¬
ец -Суздальском, Ростовском, Серпуховском.
Использование русскими князьями топоров в качестве оружия находит не¬
многочисленные, но выразительные свидетельства в письменных источниках. На¬
пример, «Повесть временных лет» отмечает события, произошедшие в 1071 г.
з Новгороде, когда некий волхв начал возмущать народ, тогда князь Глеб Свято¬
славич «вынул топор, рассек его, и пал он мертвый, и люди разошлись»1. Этот
инцидент указывает на топор как оружие, служившее князю скорее для испол¬
нения экзекуции в отношении бунтовщика и приведения людей к послушанию,
нем для битвы, в которой использовались, прежде всего, мечи. С XII в. известны
также топорики русских князей, богато украшенные золотой и серебряной на¬
сечкой, один из них несет букву А, вероятно, обозначающую князя Андрея Бого-
лнобского (1157—1174). Они никоим образом не могли служить боевым оружием,
зато, по-видимому, исполняли роль личного оружия правителя, и если не инсиг-
::ии. то, по крайней мере, церемониального атрибута [135]. Упомянутые изо¬
бражения на позднейших монетах свидетельствуют о том, что еще в конце Сред¬
невековья топор на Руси имел особое, символическое значение как знак власти,
' ппрающийся на почти двухсотлетнюю, а может и еще более давнюю традицию,
з заходящую к скандинавским образцам.
Топорики инсигнального характера известны на территории Скандина-
особенно в Ютландии, в X—XI вв. Они связаны с культом бога Одина.
Но на штемпели монет этот мотив пришел кружной дорогой в качестве атри-
■ • та св. Олафа. Он погиб в 1030 г., пораженный именно топором, впоследствии
з : сприняв атрибут, а в некоторой степени и функцию прежнего бога войны.
Именно по этой причине топор находится в лапе геральдического льва как герба
Норвегии, впервые появившегося на стерлингах Эрика Магнуссона (1280—
.2^9\ Зато фигура самого св. Олафа встречается на монетах только в XVI в.,
он держит в руке топор на длинном топорище. Эта разновидность але-
Пгды отмечена уже значительно раньше как оружие инсигнального характера
ковре из Байо [136] в сцене вручения Харальду королевской короны (сцена
I*1 1066 г.). Подобную алебарду всегда держит в руке св. Ладислав, представ-
Powiesc minionych lat. Op. cit. S. 341. Цит. по: Повесть временных лет. Указ. соч. С. 78.

I'd ,11'П,ЯгНЫН. Ml ski! IU H III
162
ленный на венгерских монетах со времени Людовика Великого (1342—1382
(139); в этом случае топор заменяет скипетр, поскольку в другой руке святого
находится именно «яблоко», то есть типично королевская инсигния. Также
и некоторые святые имеют в руках топоры, но, как правило, в качестве атрибу¬
тов, обозначающих мученичество, которое они приняли. Как исключение два
топора держит один из маркграфов Бранденбургских, но этот пример не до¬
стоверен, поскольку, как уже говорилось, инсигнальные элементы на этих мо¬
нетах представлены весьма произвольно. Наконец, поднятыми вверх топорами
размахивают три кентавра на австрийских денариях первой половины XIII в.
Но теперь это не инсигнии, а оружие, в полной мере использованное этими су¬
ществами, поскольку в другой руке они держат отрубленные человеческие го¬
ловы. По сути разница не так уж велика, ибо кентавры показали функцию то¬
пора, которую подспудно несет любое оружие, используемое в роли инсигнии.
но в конечном счете являющееся орудием борьбы, одоления, а при необходи¬
мости и устрашения.
Совершенно иной вид оружия с точки зрения его применения и, следова¬
тельно, функции символа, представляет лук, служащий для борьбы на расстоя¬
нии и может поэтому в меньшей степени применявшийся как иконографи¬
ческий атрибут, выражавший силу и могущество правителей. Несмотря на то,
что в средние века это оружие использовалось повсеместно, в руки правите¬
лей оно попадало скорее на охоте, чем на войне, как это следует из сообще¬
ния биографа Фридриха I Барбароссы, подчеркивавшего, что во время охоты
император сам натягивал лук. Существуют только редкие упоминания, свиде¬
тельствующие, что в Западной Европе лук иногда приобретал символическую
функцию. Например, в «Песни о Роланде» Карл Великий вручает Роланду на¬
тянутый лук как символ порученного ему боевого задания1, что, возможно, от¬
ражает влияние мусульманской символики. Поэтому не вызывает удивления
то, что можно назвать всего лишь несколько монет, происходящих из латин¬
ской Европы, на которых присутствует мотив лука. К этим примерам отно¬
сится изображение лучника на паре меровингских монет, вероятно, восприня¬
тое с античных образцов, позднее изображение всадника, стреляющего из лука,
представлено на одном из чешских денариев Владислава 1(1120—1125) (283);
также известны саксонский денарий, отчеканенный графом Бренны [137] От¬
тоном IV (1276—1290), на котором видна фигура правителя с луком и стре¬
лой в руках, и несколько других бранденбургских денариев. Как самостоя¬
тельный мотив лук со стрелой отмечен также на англосаксонском денарии
Регнальда I (919—923). Зато значительно более многочисленны изображения
самой стрелы, известные по чешским монетам конца X — начала XI в. (284),
1
Piesri о Rolandzie. PrzelozylT. Zeleriski (Boy). Warszawa, 1973. S. 31 n. (Rozdz. LXI—LXII). Цит.
по: Песнь о Роланде. M., 1976. Гл. LXI и LXII. С. 50—51.

263
/,/, / У,. 3. ( }j) \:h НС ОСПЯШСННОс
по монетам, чеканенным крестоносцами в Сайде/Сидоне во второй поло¬
вине XII в. (255), а позже по некоторым брактеатам, померанским монетам
XIV в. и др. Последние уже имеют, как правило, схематичную геральдическую
форму, представляющую не столько изображение оружия, сколько герба отдель¬
ных мест, например, Штральзунда — славянского Стшалова (54; 27), не связан¬
ных ни с понятием лука, ни тем более с его инсигнальной символикой. Опустим
здесь и мотив стреляющего из лука кентавра, который относится к группе зна¬
ков зодиака (Стрелец) или к представлениям, заимствованным из античного
мира, о которых речь пойдет ниже. Зато стрелы, помещенные на раннесредне¬
вековые денарии, по-видимому, всё же являются свидетельством роли лука как
эффективного орудия борьбы и власти.
Совсем иначе представлена роль лука в сфере восточной цивилизации, ярко
засвидетельствованная там различными источниками и в их числе монетной
иконографией. Здесь традиции этих изображений уходят в глубокую древность,
если вспомнить хотя бы золотые персидские монеты V в. до н. э., так называе¬
мые дарики, изображающие правителя, присевшего на бегу с натянутым луком
в руках, которые в современных им греческих текстах иногда назывались «луч¬
никами» (toxotes), а также некоторые другие, более поздние монеты из региона
Среднего Востока. В Средние века лук часто выступает как самостоятельный мо¬
тив штемпеля на монетах Ильдегизидов, сельджуков и монголов, отчеканенных
на территории Ирана, Азербайджана и Малой Азии в XII—XIV вв. Также на не¬
которых монетах ханов Золотой Орды в конце XIII в. лук или два лука сопро¬
вождают родовой знак Джучидов. На тех же просторах Азии, особенно в XIII в.,
не редка и фигура лучника, то стреляющего, опустившись на одно колено, то ска¬
чущего на коне. Последние изображения явно указывают на то, что речь идет
не о борьбе с врагом, а об охоте, так как присевший лучник обычно стреляет в на¬
ходящуюся перед ним птицу, а всадника с луком, как правило, сопровождает со¬
бака. Только в исключительных случаях его целью является дракон, и потому это
изображение может иметь более широкий символический смысл.
Однако не следует сводить значение данных изображений только к охот¬
ничьим сценам, которые, впрочем, и сами по себе являются одним из атрибутов
власти. С другой стороны, известно, что в монгольской империи XIII в. лук ис¬
полнял инсигнальную функцию, служа то ли символом передачи власти, то ли
символическим оружием, с помощью которого совершались акты признания
зависимости побежденными или вассальными правителями. Полулегендарные
версии упоминают о таких луках-инсигниях, изготовленных из золота, что на¬
ходит подтверждение в древних археологических памятниках гуннского и авар¬
ского происхождения, известных в Центральной Европе. Так, лук, обнаружен¬
ный в Якушевицах под Пинчовом в составе погребального инвентаря знатного
гунна, имел золотые накладки, не позволяющие его натягивать, то есть служил
символом, а не оружием. В среде кочевников он представлял атрибут, анало-

26 i
P.1 i/U1 / n Hr и hi it. Jli IK if IL1 h
:f voe княжество Тверское. Вторая половина 1420-х
155. Дента. Русь. Великое княжество Тверское. Начало 1420-х гг.
гичный парадному мечу, использовавшемуся позже в латинской цивилизации.
Поэтому можно полагать, что и на монетных изображениях, происходящих
с территории монгольской империи, лук имел значение, если не инсигнии,
то во всяком случае типичного оружия правителя, служившего ему как на войне,
так и на охоте.
В этой же роли лук появляется в конце XIV — XV в. на русских монетах,
видимо, введенный на них не без монгольского влияния. Он часто встречается
на денгах, отчеканенных в Московском, Тверском, Боровском и Серпуховском
княжествах. Несколько раз правитель держит его в правой
руке, в то время как в левой находится копье; также появля¬
ется всадник, стреляющий из лука назад, а чаще всего луч¬
ник, присевший на одно колено и целящийся в сидящую
на ветке птицу (286; 154). То есть здесь имеют место мотивы,
почти совпадающие с отмеченными на азиатских монетах,
хотя в русских условиях они могут иметь свое реальное об¬
основание. Охотничьи сцены также появляются на некото¬
рых других монетах, созданных на Руси в XV в., по преиму¬
ществу в Тверском княжестве (287; 155). Они представляют охоту на медведя:
зверь встал на задние лапы, охотник вонзает ему в пасть рогатину или копье,
а снизу на него бросается собака; в верхней части штемпеля, кроме того, нахо¬
дится изображение топора, направленного лезвием вниз, который исследова¬
тели трактуют как охотничье оружие, что, однако, не обязательно, если принять
во внимание вышеизложенное. В любом случае, эта сцена,
несомненно, показывает охоту на крупного зверя, не воз¬
буждая никаких сомнений в качестве действия, присущего
правителю. Зато стрельба из лука по птице на дереве, ви¬
димо, не является занятием, типичным для князя, и скорее
воспроизводит мотив штемпеля, заимствованный с Востока.
Правда, охота на птиц также была уделом западноевропей¬
ской социальной элиты; ведь в 919 г. во время именно этого
занятия баварский герцог Генрих получил известие о своем
избрании на германский престол и потому приобрел прозвище Птицелов.
Не известно, была ли это охота с луком или, скорее, с соколом, который ча¬
сто выступает как атрибут правителей, как на востоке, так и на западе Европы,
в то время как лук остается главным образом восточной эмблемой.
Изображение сокола на средневековых монетах относительно часто,
но только несколько раз он выступает как самостоятельный мотив штемпеля.
Сюда относятся по преимуществу немецкие брактеаты второй половины XII в.,
на которых представлен сокол в качестве говорящего герба графов фон Фаль-
кенштайн [138] (288), причем сопровождающая его надпись HERODIVS точно
определяет вид птицы как сокола-балобана. Другие, современные ему изобра-

/ища ,jt
265
жения сокола, привязанного цепочкой, представлены на денариях льежского
епископа Рудольфа (1167—1191), также снабженные надписью, обозначающей
птицу на этот раз на французском языке, — FACVN (46). Видимо, в обоих слу¬
чаях авторам штемпелей было особенно важно правильное понимание изображе¬
ния. Другие монеты, а их очень много, как правило, представляют сокола в виде
атрибута, который держит на руке правитель, и только тогда, когда он скачет
на коне или стоит, а также сидит в величии, либо в каком-то другом положении.
Такие изображения раньше всего появились в Лотарингии на денариях герцога
Готфрида V (1106—1128) (289) и в Дании на монетах короля Нильса (1104—
х 134) (290); в обоих случаях сокол сидит на левой руке, в то время как в правой
государь держит меч. Одновременно в Чехии на денариях Борживоя II (1118—
1120) виден сокол, сидящий на правой руке всадника (291). С середины XII в.
такие изображения начинают множиться. Встречаются они в Польше на брак-
театах Мешко III и в Грузии при Георгии III (1156—1184), в Рейнском Пфальце
пои Конраде Гогенштауфене (1156—1195), потом уже в Майсене, Австрии, Хор¬
ватии, Бранденбурге и на нескольких императорских монетных дворах, особенно
пои Фридрихе II. Во второй половине XIII в. этот мотив встречается также в Вен-
гоии и Моравии, в XIV в. на монетах епископов Бамбергских, а конце XIV—
XV вв. в нескольких русских княжествах, главным образом, Московском, Твер¬
ском и Кашинском (292).
Изображение правителя с соколом на руке обычно трактуется как выраже¬
ние любви к охоте соответствующих королей или князей, что, видимо, справед¬
ливо, но наверняка не исчерпывает полного смысла этих сцен. Уже само количе¬
ство таких монет, отмеченных в разных странах на протяжении ряда столетий,
не считая других аналогичных изображений, ясно свидетельствует, что это не был
■лхчайный атрибут, связанный с пристрастиями отдельных лиц. Таким образом
пытались интерпретировать монеты, относящиеся к Фридриху II, сопостав¬
ляя их с информацией из письменных источников о частых выездах импера¬
тора на охоту, а также учитывая составленную по его распоряжению и отчасти
. п:чно им книгу о соколах. Такая охота не была исключительной прерогативой
императора. С соколами охотились, вероятно, все правители тогдашней Европы,
значительные, и более мелкие; но хотя этим занимались даже многие простые
гынари, тем не менее, соколиная охота имела элитарный характер и считалась
привилегией, прежде всего, правителя. Поэтому и сам сокол приобретал симво¬
лическое значение, становясь атрибутом государя, указывая на его статус через
:хотничьи занятия подобно тому, как меч или копье обозначали его положение
пах воина и предводителя. Ведь охота, как и война, была одним из основных за¬
нятий, присущих правителю и достойных его, а сокол, как и меч, несмотря на то,
что был птицей, доступной каждому рыцарю, в руке правителя приобретал осо-
генные черты параинсигнального характера, выходящие за рамки непосредствен-
...й иллюстрации охотничьих сцен.
/ГД \ (
289.
292.

266
, ,L.4.}/lhlA. ]fi Ikll l< ill
Прекрасный пример использования сокола в роли символа персоны госу¬
даря, отличающего его среди прочих рыцарей в ситуации, не имеющей никакой
связи с охотой, дают несколько сцен, представленных на ковре из Байо. Эрл Ха-
ральд, отправившийся с торжественным посольством к герцогу Нормандскому
Вильгельму, двинулся в путь с соколом на руке и сворой собак — еще один охот¬
ничий элемент, воспринимаемый как часть парадного кортежа. Все еще с соколом
на руке Харальд садится на корабль, но за Ла-Маншем на него нападает и пре¬
дательски берет в плен граф Ги, после чего оба — победитель и пленник — едут
в замок Ги, держа на руках соколов. Таким образом, во всех ситуациях этот жест
символизировал правителя. Тем более сокол должен был исполнять эту роль
на монетах, подчеркивающих, прежде всего, инсигнальные мотивы.
Встает вопрос, каково было соотношение понимаемого таким образом со¬
кола с другими знаками власти. Правители, сидящие в величии с соколом на ле¬
вой руке, в другой держат обычный скипетр. Однако это правило не соблюдалось
постоянно, поскольку встречается обратное положение. Иногда сокол является
единственным атрибутом, который держит правитель, а бывает, что птицы си¬
дят на его обеих руках. Эти различия, вероятно, не имеют существенного значе¬
ния, так как до конца XIII в. виды и расположение представленных на монетах
инсигний или эмблем власти оставались весьма произвольными. Но некоторые
неточности здесь, по-видимому, не случайны.
На первый взгляд кажется, что сокол обычно представляет собой дополни¬
тельный атрибут по отношению к мечу или скипетру, тем самым занимая ме¬
сто, на других аналогичных изображениях чаще всего принадлежащее «яблоку».
Действительно, сокол и «яблоко» в определенной степени взаимно исключа¬
ются. Только один-единственный раз они одновременно отмечены на майсенских
брактеатах маркграфа Дитриха (1195—1221), на которых правитель сидит с ме¬
чом, лежащим на коленях, и держит на правой руке сокола, а в левой — двойное
«яблоко». Этот исключительный пример относится к группе монет с особенно
запутанной и небрежно представленной инсигнальной символикой, то есть
не является достоверным. Другие изображения соблюдают принцип раздельно¬
сти — или сокол, или «яблоко» — и тем самым склоняют к тому, чтобы усма¬
тривать аналогичную или общую символику, характерную для обеих инсигний.
Это предположение находит поддержку на тюрингских брактеатах рубежа XII—
XIII вв., представляющих конную фигуру ландграфа, за которой в поле штем¬
пеля находится то «яблоко» с крестом, то птица, сидящая на шаре. Последний
мотив, известный также из античности, на монетах первых столетий нашей эры
обозначал феникса — символ вечности, однако, в Средневековье он скорее свя¬
зан с орлом или соколом. Также нельзя исключить, что в некоторых других слу¬
чаях произошло смешение этих двух птиц, особенно, когда они изображались
на руке правителя, сидящего в величии, то есть в положении, оторванном от их
охотничьей функции.

26"
/ Liihl >. О/ , к ПС 0и<ЯЩ(’Ь’1ПС
Мотив орла, сидящего на руке правителя или бога, имеет множество сви-
летельств на штемпелях античных монет, как греческих, так и римских, а также
в разных странах Ближнего и Среднего Востока. Эта птица являлась почти по¬
стоянным атрибутом Зевса, а иногда и других богов, например, Ваала.
Этот способ держать и использовать орла в роли инсигнии не был воспри¬
нят в Средневековье, хотя некоторые из вышеназванных ранних изображений
связаны с упомянутыми античными образцами. Это в особенности относится
к изображениям правителя, сидящего в профиль, с птицей на вытянутой вперед
руке, как это имеет место на датских денариях Нильса {290) или же польских
бэактеатах Мешко III (293). Размер птицы в сравнении с величиной фигуры пра¬
вителя указывает скорее на орла, чем на сокола, но идентифицировать их одно¬
значно трудно.
Наконец, особое место символ сокола занимает на Руси. Мотив птицы,
пилящей на руке правителя, появился здесь — из-за отсутствия монет в XII—
XIII вв. — только на монетах XIV—XV вв., тем не менее, обнаруживая связи
со значительно более ранней традицией, и это касается не только охотничьей
тематики. Эта традиция многократно представляла сокола как символ мест¬
ных князей, если вспомнить хотя бы тексты былин и особенно многочислен¬
ные метафоры такого рода в «Слове о полку Игореве». Более того, существует
гипотеза, что родовой знак Рюриковичей, ныне обычно называемый трезуб-
пем и отмеченный на самых ранних монетах русских князей Владимира (978—
. Л 5) и Ярослава Мудрого (1015—1054) (156), по сути своей представляет ле-
тншего сокола. Однако в этом случае более вероятным кажется, что здесь речь
нлет не об изображении сокола в полете, а о висящем головой вниз с распро¬
стертыми крыльями, зацепившимся за кольцо, на котором носили его соколь¬
ники, «мучая бессонницей», как это показывает рисунок в уже упоминавшейся
книге Фридриха II. Этот знак, и особенно его варианты, встречающиеся на мо¬
нетах Ярослава Мудрого, отчеканенных в Новгороде, имеют явные аналогии
со старшими скандинавским монетами, что, впрочем, может быть следствием
•частия норманнских монетчиков в их производстве.
В любом случае эти связи ведут к концу VIII или к началу IX в., то есть
периоду, близкому норманнскому завоеванию Руси. На этом основании
прежние предположения, касающиеся созвучия имени Рюрика с названием
сокола-балобана, могли бы найти поддержку в форме «говорящего» герба,
сохранившегося в славянской среде, которая таким образом интерпретиро¬
вала значение имени этого варяга (Hrorekr — «rereg»). Тем не менее, эта связь,
если первоначально и существовала, в позднейшие столетия совершенно за¬
былась, а сам знак русских князей, независимо от его генезиса, стал гербом
абстрактного характера, многократно изменявшимся и искажавшимся вслед¬
ствие разрастания династии Рюриковичей, и был вторично связан с разными
объектами, скорее такими, как трезубец, лабарум или ворота, чем с соколом.

26S
i uxwMii. U , ii п. /1
Тем не менее, во всех его формах сохранился мотив двух выпуклых и рас¬
ходящихся линий, наподобие раскрытых птичьих крыльев, не является ли
он сохранившимся на протяжении тысячелетия следом прежнего знака со¬
кола? [139].
'лия. Около 575- 759
В системе символов власти и знаков идентификации особое место зани¬
мали и разнообразные знамена, доныне остающиеся основным носителем этого
смысла. Уже само множество названий, вовсе не синонимичных, которые слу¬
жат для их обозначения, — хоругвь, флаг, знамя, штандарт, прапор, лабарум, —
указывает на разные функции и различное использование. Не вникая в эти
вопросы, следует отметить соответствующие изображения, встречающиеся
на средневековых монетах, которые дают значительный объем иконографи¬
ческого материала для истории этих знаков. По сравнению с изображениями,
известными по тогдашним миниатюрам, не говоря уже о редких памятни¬
ках, сохранившихся в оригинале, штемпели монет, правда, не передают од¬
ной из принципиальных черт знамени, каковым был и до сего дня остается
их цвет. Но они показывают форму, способ крепления, иногда также знак, по¬
мещенный на полотнище, и, прежде всего, их опознавательные и символиче¬
ские функции.
Генезис хоругви так же, как и многих других инсигний и знаков, представ¬
ленных на штемпелях средневековых монет, восходит к античности, обнару¬
живая свои прототипы на римских монетах. К ним относятся главным обра¬
зом денарии Константина Великого, представляющие римский военный знак,
trofaeum [140], под которым сидят два пленника (30). Этот символ военной
победы, еще более усиленный надписью VIRTVS EXERCITVS [141], имеет
форму прямоугольника, прикрепленного посредине стоящего древка и снаб¬
женного надписью VOT XX, обозначавшую количество лет правления им¬
ператора, за успех которых подданные совершали жертвоприношения (vota).
Именно этот штемпель нашел верное отражение на одном из австрийских дена¬
риев XII в., что можно считать примером случайного подра¬
жания найденным монетам. «Трофей» стал прототипом
большой группы англосаксонских скеатов VI—VII вв., пред¬
ставляющих одно только полотнище, без древка, в форме
квадрата, на котором помещена имитация первоначальной
надписи или различные знаки, такие как косой крест, точки,
колечки и т. д. (294; 156). Вероятно, эти штемпели не были
носителями прежней символики римского трофея и не изо¬
бражали никаких современных им знамен, а рассматривались скорее как опо¬
знавательные знаки данных монет. Продолжения в средневековом монетном
деле они не получили.

jL
i'.’ ;Л
269
//;/
Другой знак, родственный хоругви, но с несколько иным значением берет
свое начало также со времени Константина Великого. Это так называемый лаба-
7”м, инсигния, созданная в соответствии с видением Константину в 313 г. и пер¬
воначально состоявшая из древка с подвешенной поперечиной, то есть в форме
нгеста, на древке был укреплен золотой венок со знаком X и Р в лигатуре (христо-
тамма) посередине, на поперечине подвешено пурпурное полотнище квадрат -
он формы, богато украшенное драгоценными камнями, а также изображениями
" зоста императора и его сына. Эта инсигния, известная по современному описа¬
нию. представляет символы новой веры, хотя своими корнями, возможно, уходит
лревние иранские традиции; она сразу появилась и на монетах, но в упрощен-
форме. Уже из-за малого размера христограмма находилась не в отдельном
венке, а прямо на пурпурном квадрате, с которого исчезли изображения импе-
г втора и драгоценности. Вплоть до времени Маркиана (450—437) позднерим-
вкпе императоры держали хоругвь-лабарум в руке как символ власти, потом эта
инсигния исчезла, и только четыре века спустя восточные римские императоры
внэзь возвратились к ней (295; 157).
157 Медная монета неопределенного номинала. Византия. 392-395
На византийских монетах лабарум появился во времена Феофила (829—
х-2 сначала только на медных фоллисах, в начале XI в. он перешел на штем¬
пели золотых монет и оставался на них как одна из главных инсигний прави-
_е-тя вплоть до падения Империи. Он встречается в двух видах: как хоругвь
ни длинном древке, которую подобно кресту держит правитель или соправители,
_’ji же на коротком древке, которое держат как скипетр. Значение этих различий
:-:е ясно, тем более что лабарум вообще не упоминается в текстах в качестве им¬
ператорской инсигнии, которую носят во время церемоний, и именно монеты
являются основным источником, сообщающим о его существовании. На полот¬
нище теперь уже нет христограммы, но встречаются разные знаки, такие как
нэест, косой крест, точки, чаще всего пять, и т. п. Видимо, эти в некоторой сте¬
пени случайные значки аналогичны упомянутым знакам на англосаксонских
скеатах (294; 156). С византийского образца этот мотив был точно скопирован

2"0
in(L . питый )П !кы /т.и mt
болгарскими монетами Константина Асеня (1257—1277), а также некоторыми
другими подражаниями византийским монетам, по преимуществу, в Дании XI в.
Подобного вида хоругвь встречается также на епископских брактеатах в Халь-
берштадте в конце XII в. Однако теперь это — церковная хоругвь с ниспадаю¬
щими по сторонам дополнительными полотнищами и крестом на верху древка,
около которого стоят епископ и святой Стефан, патрон кафедры. Связь этой
инсигнии с византийским императорским лабарумом не совсем понятна, хотя,
вероятнее всего, именно там следует искать ее прототип. Может быть, что уже
значительно раньше — в первой половине XI в. — подобная хоругвь нашла свое
отражение на отчеканенных в Евере денариях герцогов Саксонских (129; 65);
но там рисунок настолько упрощен, что трудно утверждать, действительно ли
он изображает хоругвь, прикрепленную к расположенному посредине древку,
или же какой-то совсем иной опознавательный знак. В любом случае знамя та¬
кого типа сохраняется до сего дня в виде церковных хоругвей и флагов других
религиозных организаций. Зато в качестве знаков светской власти, государ¬
ственных и военных организаций во всей латинской Европе утвердились зна¬
мена иного типа, обычно удлиненные и асимметричные, поскольку крепились
к древку узкой боковой стороной, восходящие к совсем другой, нежели лабарум,
традиции военных знаков и прапорцев, прикреплявшихся к рыцарским копьям
или гонфанонам.
Асимметричное знамя, рассматриваемое как самостоятельный мотив штем¬
пеля, появилось на монетах уже в X в., ранее всего в Нортумбрии при датском
правлении. Эти денарии, несущие имя конунга Анлафа, представляют треуголь¬
ное знамя, прикрепленное к древку боковой стороной, отмеченное посредине
маленьким крестиком, и снабженное по своей наклонной стороне несколькими
фестонами наподобие бахромы (296). Такое же знамя на одной из своих англий¬
ских монет держит Кнут Великий (1016—1035) (297). Данные знамена известны
также по современным или несколько более поздним письменным сообщениям
и иконографическим памятникам. Последние показывают, что они имели при¬
вешенные по краю маленькие бубенчики (tintinnabula), применявшиеся и в кон¬
ской упряжи, и даже в наряде светских и духовных правителей в X—XI вв. Таким
образом, весьма вероятно, что и эта «бахрома» знамени, отмеченная на монетах,
в действительности обозначает именно привешенные бубенцы.
В XI в. знамена несколько иного рода появляются на некоторых монетах
саксонских епископов. Они имеют форму прикрепленного к копью наподобие
раскрытого веера пучка линий, представляющих, может быть, какие-то узкие по¬
лоски ткани. Возникает предположение, что здесь это церковный символ, свя¬
занный с культом св. Маврикия и его копья, снабженного особыми лентами. Зато
типичные рыцарские гонфаноны [142], часто встречающиеся с XII в. на мно¬
гих, особенно центральноевропейских монетах, как правило, уже имеют форму
удлиненного полотнища, прикрепленного к копью и завершающегося двумя

iAlibij _. Оружие освященное
2”1
159. Денарий. Чехия. 1086-1092
_д: тремя косицами, или представлены в виде одних только косиц, прикреп-
.енных к древку и изображенных несколькими параллельными линиями (298;
Этот гонфанон правитель чаще всего держит в правой руке; реже, как это
имеет место на чешских и моравских денариях XII в., представлена одна рука
■энфаноном (299; 159), подобно руке с мечом символизирующая — pars pro
143] — князя и атрибут его верховной власти. На наиболее тщательно вы-
- глненных брактеатах, например, Яксы из Копаника (1154—1157) (300) или
.^ъбрехта Медведя (1124—1170) хорошо видна прямоугольная часть полот¬
нища, прикрепленная к древку и заканчивающаяся несколькими короткими
или длинными косицами (301; 160). Подобные гон-
ганоны в XII—XIII вв. держат польские князья, по¬
меранские, баварские, саксонские и прочие герцоги,
не короли, которые вообще не пользовались такой
инсигнией. К исключениям относится конное изобра¬
жение Фридриха I с гонфаноном в руке, впрочем, вы¬
полненное в манере, типичной для группы тюринг-
схих (106) и гессенских брактеатов, представляющих
местных ландграфов. Гонфаноны, которые они держат,
хгхпно и очень подробно изображенные с точки зре¬
ния формы и способа крепления к древку, тем не менее,
не обнаруживают никаких опознавательных знаков, ана-	160. Брактеат. СРИ. Маркграфство Бранденбург. После 1150 (?)
300.
301.
158. Денарий. Чехия. Собеслав I (1125-1140)

■>“ 1
302.
303.
161. Брактеат. СРИ. Померания, г. Штральзунд (Стшалов).
Конец XIII в.
логичных изображениям на щитах, несмотря на то, что уже ранее такие гербы
встречаются на некоторых знаменах, представленных на штемпелях монет в ка¬
честве их самостоятельного мотива.
По-видимому, самым ранним примером является датский денарий Вальде-
мара Великого (1157—1182), демонстрирующий гонфанон с тремя развевающи¬
мися косицами, несущий на полотнище знак креста в квадратной рамке. Этот
штемпель считается самым ранним изображением датского государственного
флага, так называемого Даннеброга, который, согласно легенде, упал с неба пе¬
ред сражением при Линданиссе. Правда, сама битва произошла лишь в 1219 г..
то есть монета старше ее примерно на полвека, но это не является препятствием
для связи легенды с более поздней реальностью. Впрочем, столетием раньше
идентичное знамя уже находилось в руках Вильгельма Завоевателя (1066—1087^
на одной из сцен, представленных на ковре из Байо (сцена 46), тем самым свиде¬
тельствуя о еще более раннем использовании этого знака. Зато несколько более
поздние датские монеты Кнута VI (1182—1202) показывают знамя, отмеченное
иначе — косым крестом, то есть создание государственного герба еще не было
завершено, и, может быть, легенда о Даннеброге, связанная с большим военным
успехом, привела к его становлению.
Значительно прочнее в исторических реалиях утвердилось знамя со стоящим
на задних лапах брабантским львом, помещенное на денарии герцога Лёвенского
Генриха I (1190—1235) и являющееся ранним примером полной геральдизации
знаменного знака. Вокруг этого изображения расположена легенда BAN[dum]
DVC[is] LOV[aniae] [144] (302), дополнительно подтверждающая смысл дан¬
ного штемпеля. Эта монета была отчеканена в Арнеме, завоеванном в ходе спо¬
ров с графами Голландскими и Гельдернскими, и подтверждала власть герцога
Брабантского над этим городом, причем именно знамя с гербом использовалось,
видимо, как наилучшее выражение этой власти.
Около середины XIII в. изображения гонфанона на монетах множатся, осо¬
бенно в прибалтийском регионе. В том числе их демонстрируют самые ран¬
ние тевтонские брактеаты, на которых прямоугольный гонфанон,
заканчивающийся несколькими косицами, как правило, несет
в своем поле три или четыре точки, может быть, передающие ка¬
кой-нибудь реальный знак орденских знамен (303). На побере¬
жье Балтики наряду с типичными изображениями прямоуголь¬
ных знамен, иногда отмеченных косым крестом, на брактеатах
второй половины XIII в. появляются двойные знамена, располо¬
женные симметрично по обеим сторонам древка, в форме, не из¬
вестной по другим источникам и использованной здесь, по-ви¬
димому, для сохранения симметрии штемпеля. Также обращает
на себя внимание тот факт, что уже в XIV в. здесь встречаются
довольно многочисленные изображения знамен, причем с раз-

LlMul Otyyvtl/L ос нянченh!)C
личными знаками, на городских монетах, прежде всего в Штральзунде (161),
ясно свидетельствуя о том, что этот вид знаков не был связан с понятием ис¬
ключительно княжеской/герцогской власти. Аналогичное асимметричное цер¬
ковное знамя в XII—XIII вв. отмечено на французских денариях из Суассона,
его сопровождает надпись SIGNVM SEBASTIANI [145], относящаяся к од¬
ному из патронов кафедры (304), в то время как другие штемпели представляют
гику святого, держащую этот гонфанон, или посох между двумя гонфанонами,
видимо, символизирующими двух местных патронов — свв. Себастьяна и Ме¬
нарда. Однако это был знак, прежде всего, светской верховной власти, и здесь
:н мог исполнять различные функции.
Герцогские/княжеские гонфаноны, хотя они относились к рыцарскому сна¬
бжению и вели свое происхождение от военных функций правителей, тем
не менее, обозначали не столько их статус как военачальников, сколько симво¬
лизировали, по крайне мере в некоторых случаях, саму суть осуществляемой
власти и особенно ее законное происхождение. В развитой феодальной системе
"энфанон служил, в том числе, и символом лена, а его вручение сюзереном вас-
ciav выражало акт передачи этого лена во время церемонии принесения вас-
: ильной присяги. Именно такую сцену инфеодации представляют штемпели
некоторых денариев XII в., особенно чешских со времени Владислава I (1120—
. ±25) (305), южнонемецких, а иногда и саксонских. Правда, представленные
на этих монетах фигуры трудно идентифицировать с той же уверенностью, как
кессоны, присутствующие на чешских монетах со сценой вручения королев-
короны Фридрихом Барбароссой Владиславу II; тем не менее, эти изобра-
:::ля. несомненно, связаны с символикой передачи лена и, видимо, иллюстри-
>:т императорскую санкцию на власть, осуществляемую соответствующими
-члзъями/герцогами.
Гонфанон олицетворял мандат на власть, полученный не только от ее нынеш-
::нх обладателей. Этим же символом пользовались венецианские дожи, демон-
стгируя получение такого мандата из рук св. Марка, вечного правителя Венеции.
ГТегвым воспользовался этим обоснованием своего положения Энрико Дан-
__ло. в 1202 г. начав чеканку монет грошового достоинства, несущих на аверсе
Марка и дожа, вместе держащих прямоугольный гонфанон, снабженный ма-
.енъким крестиком (68). Этот штемпель довольно точно копировал византий¬
ские монеты, представляющие басилевса с Христом или со святым, держащими
.-■гест, а не гонфанон. Использование его на венецианских монетах указывает
преобладание западноевропейской символики. Зато подражания этим гро¬
зней. чеканенные во второй половине XIII в. королями Рашки, дают оба мотива:
лпн раз король держит крест (162), другой раз гонфанон, и отсюда эти монеты
источниках получают соответствующие названия как «крестовые» (de cruce),
лип как «знаменные» (de bandera). Впрочем, эта двойная символика представ-
_иет собой одно из многих проявлений переплетения влияний византийской

274
P.UUC /У DlhlU. Pin ih П H.l-Ii III
307.
Л '. Щ-
'wmrnW
163. Денга. Русь. Удельное княжество Серпуховское. 1380-е
162. Грош. Сербия. Стефан Урош III Дечанский (1321-1331)
и латинской культур на территории средневековой Сербии. Зато аналогичные
подражания, появившиеся в начале XIV в. в Боснии и Хорватии, изображают
банов только с гонфаноном (306; 162).
Еще выразительней ту же тему с 1285 г. воплощают золотые венецианские
монеты, на которых дож не держит гонфанон вместе со св. Марком, а коленопре¬
клоненно принимает его из рук святого (75). Эта сцена, помещавшаяся на дука¬
тах вплоть до конца XVIII в., прямо отражает акт инфеодации с помощью гонфа-
нона, передача которого равна полному мандату правителя на территории лена
и которым — в данном случае — было все государство Венецианской республики.
Другие монеты, такие как серебряные сольдино Андреа Дандоло (1343—1354),
показывают уже одного дожа, коленопреклоненного с гонфаноном в руках;
а на денариях, в то же время чеканенных для венецианской колонии в Леванте,
он прямо обозначен как «знаменосец», VEXILIFER VENETIAR[um] [146] (49),
то есть тот, кто осуществляет власть. К такому же символу прибегла и Болонья
в период правления там городской коммуны (1380—1401). На золотых монетах
этого времени город представлен в виде льва, держащего в лапах знамя с длин¬
ным крестом — символ власти и независимости (57).
Зато на Руси знамя или хоругвь не нашли отражения
на штемпелях средневековых монет ни как самостоятельный
мотив, ни как атрибут власти в руках князя. Правда, здесь
оно использовалось в роли военного знака, не приобретя, как
в латинской Европе, символической функции. Единствен¬
ный пример изображения фигуры князя, держащего в руке
хоругвь, отмечен на монете князя Серпуховского Владимира
Храброго (1358—1410) (307; 163). Однако это, скорее, слу¬
чайный мотив, введенный в результате конкретных, однора¬
зовых событий. Его связывают с эпизодом битвы на Кулико¬
вом поле (1380 г.), во время которой Владимир после разгрома татарских войск
Мамая не соединился с отрядами брата Дмитрия Донского, а остался на месте,
стоя под своей хоругвью и образуя отдельную группу русских сил, потом подчи-

. Оружие отмщенное
2"5
нившуюся врагу Мамая хану Тохтамышу. Имя Тохтамыша, помещенное на дру¬
гой стороне монеты (77; 39), по-видимому, подтверждает это объяснение. Та¬
ким образом, здесь изображение князя с хоругвью является как бы своеобразной
памятной иллюстрацией, относящейся к его военным подвигам, а также сим¬
волом его политического статуса, возникшего в результате этих событий. Хотя
и в том, и в другом случае этот мотив стал, прежде всего, выражением похвалы
правителю: эту возвышенную цель преследовали очень многие штемпели монет,
и не только средневековых.

Глава 1. Облик государя
I зображение правителя на монете было тем элементом штемпеля, в котором
^ полнее всего и наиболее коммуникативным образом выражалось понятие
монетного права и одновременно территориального суверенитета, имев-
:го разную форму и значение. Именно этот облик государя «подавался» боль-
:нству подданных и должен был формировать их понятие о правителе, реали-
зывать их потребность подчиняться идеальному государю. Это происходило
б Средневековье, и в другие эпохи от глубокой древности на Востоке, в Греции
Риме вплоть до Нового времени во всех, по-видимому, странах и в наши дни
эпсходит в государствах, особенно со статусом монархии. Естественно, что со-
-Бетствующие понятия и потребности претерпевали изменения, но постоянной
тавалась забота о презентации правителя самым выгодным образом, с исполь-
ББнием средств, считавшихся наиболее убедительными в определенный период
смени и в данной стране.
Эти средства были весьма разнородны. Правителя представляли то в пол¬
рост с атрибутами власти, иногда в движении либо сидящим в величии;
изображали только до пояса, по грудь и, наконец, одну его голову, выделяя
г ты лица. Изображения последнего рода, наиболее распространенные в ан-
~-:ный период, ввели понятие облика правителя, символа, который, занимая
^межуточное положение между схемой и портретом, должен был соеди-
ть идею о достоинстве должности с индивидуальными чертами конкретного
на. Такие головы, как правило, повернутые в профиль, в коронах или голов¬
не хборах, однозначно определяющих их статус монарха, и часто не лишенные
ттретных черт, появились на монетах Древнего Востока уже в IV в. до н. э.
"эеческом мире вплоть до конца IV в. до н. э. подобные изображения отно-
лпсь исключительно к божествам, которые — будучи бессмертными покро-
телями городов или государств — являли собой субститут правителей и ча-
э были представлены в виде одних голов. Только Александр Македонский
ломал» этот запрет, придав изображению головы Геракла, помещенному

П,1*(п.1 пистон. Л/>' / 1 1 ки . I 1РЮ
на его монетах, собственные черты. Сам ли македонец считал себя равным бо¬
гам или только хотел, чтобы его таковым считали подданные, во всяком случае,
он не очень ошибся, судя по позднейшей легенде, поставившей его на границе
смертных и бессмертных. Его преемники уже не искали столь же глубокой ме¬
тафоры; в соответствии с восточной традицией они без стеснения помещали
на монетах собственные изображения, нередко подкрепляя свой авторитет зна¬
ками власти и богатством наряда. Особенно правители государств-наследни-
ков империи Александра Македонского на Среднем Востоке — Бактрии, Кушан-
ского царства, Парфии — почти сгибаются под роскошью своих одежд, корон
и украшений. Тем не менее, некоторые из изображений, в частности на ранних
монетах Аршакидов, явно демонстрируют портретные черты, почти карикатур¬
ным образом подчеркивая индивидуальные особенности лиц отдельных пра¬
вителей. Монеты Селевкидов и особенно Птолемеев в Египте также дают при¬
меры великолепной портретной пластики. Однако только римский мир создал
и развил до непревзойденной степени элемент достоинства, заключенный в са¬
мом портрете правителя, не требовавшем и даже не терпевшем дополнитель¬
ных акцентов в виде инсигний или богатого убранства. Впрочем, эта черта была
характерна не только для изображений правителей, так как весь римский пор¬
трет, известный, прежде всего, по скульптурным произведениям, несет подоб¬
ный отпечаток, но для правителей это усиление достоинства внешнего облика
особенно характерно. Это свойство не лишало лицо индивидуальных особен¬
ностей, а только их дополняло. Портреты на римских монетах не раз позволяли
определить приблизительный возраст императора, иногда его характерологиче¬
ские черты и даже рассмотреть родственное сходство, чему обнаруживались до¬
вольно многочисленные подтверждения в монументальной скульптуре, а также
в нарративных источниках, дававших описания соответствующих правителей.
Эти реалистические портреты, характерные по преимуществу для первых двух
веков империи, в позднейший период подвергались постепенному восточному
влиянию, и усиливающаяся схематизация демонстрировала изображение ско¬
рее идеального, чем истинного правителя.
На монетах средневековой Европы не были восприняты давние традиции
римского портретного искусства, если не считать нескольких подражаний ан¬
тичным штемпелям. Правда, изображения правителей по-прежнему встречаются
часто, хотя только в некоторых странах или в определенные периоды времени;
однако они не являются постоянным и репрезентативным элементом, как в пе¬
риод Римской империи. Как правило, они присутствуют только на золотых и се¬
ребряных византийских монетах (308, 309; 164, 165), все еще часты в Англии,
Германии и в странах Центральной Европы; более или менее спорадично отме¬
чены и в других регионах континента. За редкими исключениями, эти изображе¬
ния не являются портретными и, как в других пластических искусствах того вре¬
мени, представляют правителя не в реальности, а таким, каким он должен быть

Luuui /. Облик государя
2~9
164. Солид. Византия. 668-673
165. Солид.Византия. 668
каким его создало воображение и иконографическая традиция, оперирую¬
щая схемой, заимствованной с образцов или моделей, никак не связанных с изо-
f сажаемым лицом. Вследствие этого почти полностью исчезло понятие «облик
пгавителя»; лицо перестало быть основным средством выражения, оставив эту
голь совокупности одеяния, инсигний, положения и жестов.
Как правило, этот стаффаж, дополняющий изображения стоящих в рост, си-
_щ~шх в величии, а также поясных или конных фигур правителей, не всегда со¬
провождал изображения одной только головы, которая встречается главным об-
газом в X—XIII вв. Правда, головы императоров и королей обычно снабжались
щютветствующей короной, как исключение, лавровым венком или диадемой;
:-:э существовало, особенно в XI в., много монет некоронованных правителей:
гщшогов/князей, графов и прочих, а также некоторых королей, — на которых
изображение головы представлено без каких-либо знаков их достоинства или
власти. И такие изображения, часто выполненные весьма примитивно или упро¬
щенно, сами по себе не несут никакой информации о персоне, которую должны
пгелставлять, а их отождествление с определенным правителем можно провести
■ влько благодаря сопровождающей надписи, впрочем, часто почти нечитабель-
:щ и и понятной лишь немногим посвященным. Тем не менее, сам факт помеще¬
на такой неумело гравированной головки на штемпель монеты придавал этому
гнсунку символические черты, определял его роль как изображение соответ¬
ствующей особы, поскольку никто кроме правителя, за исключением фигур свя-

280
P.ude * iiiecmau. \и i roc irio
310.
156. Денарий. Нидерланды. Графство Голландия. 1256-1258
311
167. Денарий. Польша. Владислав I Герман (1079-1102)
тых, не мог занимать это место. Таким образом, это был как бы знак правителя,
по исполняемой им функции более близкий к монограмме или гербу, чем к пор¬
трету, который почти никто и не старался создать, потому что никто не ожидал
этого от резчика штемпелей, и никому это не было нужно (310, 311\ 166, 167).
Из этого правила, как обычно, есть немногочисленные исключения. К ним
относятся, в частности, изображения нескольких византийских императоров,
главным образом, начала VII в. (Фока, Ираклий), а также
рубежа VII—VIII в. — от Леонтия до Феодосия III, — де¬
монстрирующие явно индивидуализированные портрет¬
ные черты, хотя и здесь, как на всех прочих изображениях
басилевсов, основным признаком являются инсигнии им¬
ператорской власти. Однако отсутствие соответствующего
сравнительного материала не позволяет категорически
утверждать, что отклонения от схемы являются результатом
настоящего воспроизведения живой модели, поскольку они
могут быть всего лишь следствием некоторых вольностей резчиков этих штем¬
пелей. Понятно, что не вводились черты характерные, но умаляющие образ пра¬
вителя. Например, Юстиниан II во время своего второго правления (705—711)
был лишен носа, который ему отсекли во время мятежа 695 г., что нашло отра¬
жение в данном ему прозвище «Ринотмет» [1], но никак не повлияло на изо¬
бражения императора на монетах.
Индивидуальные черты лица усматривают также в изо¬
бражении Карла Великого на его денариях, отчеканенных
после императорской коронации (800—814) (26), несмо¬
тря на то, что это изображение, несомненно, являлось по¬
дражанием римским портретам, встречающимся на монетах;
оно также украшено лавровым венком, которого в действи¬
тельности Карл никогда не носил. Ссылки на сходство лица
на денариях с лицом всадника с известной конной статуэтки,
представляющей, по-видимому, Карла, здесь не являются ар¬
гументом, поскольку эта фигурка было создана, вероятно, в конце IX в. и имеет
черты схематического изображения, близкого к изображениям других Каролин-
гов, известным по миниатюрам. Усы, обозначенные на монетах и характерные
для этой эпохи, исчезают на поздних изображениях правителей, то есть они мо¬
гут быть оригинальной чертой внешности, в том числе и Карла, но не являются
индивидуальным признаком [2]. Правда, из-за повторяемости его черт на разных
штемпелях можно полагать, как это делают многие исследователи, что архетипом
данного изображения, действительно, был сам император, но с таким же успехом
данный архетип можно усмотреть на римских монетах или геммах, с которыми
явно связаны указанные денарии. Во всяком случае, вне зависимости от степени
достоверности портрета Карла Великого, его денарии несут тот же элемент, при-

/ i,:c / (
>1
лающий достоинство правителю, который был характерен для римских монет
и к которому вновь обратятся в эпоху Ренессанса, чтобы впоследствии, вплоть
ло сего дня, часто пользоваться им при создании изображений, помещаемых
на монеты и медали, что, впрочем, в руках умелого художника не исключает вос¬
произведения настоящих портретных черт.
На исходе Средневековья более или менее верными портретами можно счи¬
тать изображения на нескольких золотых монетах, таких как августалисы Фрид-
эихаИ (11) или так называемые реалы, regalis, Карла Анжуйского (1266—1285)
312) [3]. И те, и другие появились в Сицилийском королевстве, в любом слу¬
чае являясь свидетельством высокого мастерства резавшего их автора. Более со¬
мнительны попытки найти портретное сходство столетие спустя в изображе¬
ниях Карла IV (1346—1378) на нескольких чешских монетах (44). Также уже
совершенно неправдоподобным кажется отражение черт отдельных немецких
императоров и королей, присутствующих на некоторых монетах X и особенно
XI в. Техника исполнения этих изображений с помощью малых пунсонов, вби¬
ваемых в штемпель, ставит под большой вопрос возможность создания таким
пл тем подлинных миниатюрных портретов. Хотя, некоторые из них, например,
голова Генриха II на одном из регенсбургских денариев (122), или на денарии
из Миндена, Конрада II на кельнском денарии и еще несколько других, по-ви-
лимому, показывают присущие только им черты, но из-за отсутствия совре¬
менных портретов этих правителей подлинность проверить невозможно. Эти
чеэты, которые можно разглядеть только при большом увеличении и соответ¬
ствующем освещении, представляют собой, как уже говорилось, лишь псевдо-
т эртреты, иллюзии, порожденные современной техникой фотографии, которые
не могли воспринять ни создатели, ни тогдашние пользователи этими монетами.
Такие оговорки, конечно, касаются не самого существования всех деталей штем¬
пеля, выполненных сознательно, а только последующих внушений относительно
заражения лица, по которому пытались прочитать даже черты характера со-
тзетствующих правителей. Таким же способом — путем значительного увели¬
чения — получили «портрет» Болеслава Храброго, помещенный на его дена-
гнп. чеканенном в Гнезно около 1000 г. (56). Перед Второй мировой войной
* н был использован в качестве иконографического материла при проектирова¬
нии возводившегося в Катовицах памятника этому правителю и в последнее
в темя считался «настоящим портретом великого короля». Эту убежденность
еие больше усилила заметная напоминающая боевой шрам царапина на щеке,
з лействительности возникшая вторично, в результате дефекта поверхности мо¬
неты. В то время как сам «портрет» является очевидным подражанием схе¬
матичной голове правителя, ранее отмеченной на денариях саксонских герцо-
тз. и при рассматривании невооруженным глазом не обнаруживает никаких
индивидуальных черт. Этот пример должен стать предостережением и от дру¬
гих подобных попыток интерпретации изображений на штемпелях средневе-

282
Рл i iu а: о (. i A' / . -l ] 0( i l PH)
168. Солид. Византия. 751 г. и позднее
ковых монет. Следует также помнить, что еще в конце XIII в. согласие прави¬
теля на изображение его собственных черт воспринималось как прегрешение,
и только в следующем столетии начали появляться портреты государей, не обре¬
мененные грехом гордыни (313). Правда, отсюда не следует, что таких изобра¬
жений не могло существовать, поскольку этот грех всегда был наиболее распро¬
страненным и не только среди сильных мира сего; зато нет сведений, чтобы их
осуждали за такую вину.
Однако существует несколько мотивов, часто появляющихся в изображениях
средневековых правителей, которые больше, чем черты лица, могут служить ха¬
рактеристикой индивидуального внешнего вида отдельных персон и именно
таким образом воспринимаются современными исследователями этих монет.
Прежде всего, к ним относится растительность на лице, удобная для обозначе¬
ния и одновременно зависящая от господствующего обычая, возраста представ¬
ляемой персоны или ее личных предпочтений. Поскольку на монетах волося¬
ной покров и особенно бороды правителей представлены по-разному: например,
борода наличествует или совсем не обозначена, бывает короткой или длинной,
окладистой или же заостренной, — возникло логичное предположение, что она
может служить подлинным опознавательным знаком отдельной персоны даже
со схематично нарисованным лицом, так как является портретным признаком.
Но эту черту следует рассматривать с особой осторожностью, ибо, по крайней
мере, в определенные периоды или в некоторых социальных слоях обладание
пышной бородой считалось необходимым атрибутом правителя, добавляющим
важности и достоинства, положенными ему на его изображениях, даже если
в действительности он не носил бороды.
Так, борода являлась почти постоянным элементом изображений правите¬
лей Ближнего и Среднего Востока; она отмечена уже на персидских монетах Ахе-
менидов, еще более подчеркнута в правление Аршакидов и, наконец, Сасанидов,
претерпев на протяжении целого тысячелетия лишь незначительные изменения
формы, типичной для каждой из династий. С этой давней восточной традицией
связаны изображения на некоторых других монетах указанного региона, зато
греческие и подражавшие им монеты эллинистических государств, как правило,
представляли правителей без растительности на лице. Также в кругу римской ци¬
вилизации борода не воспринималась как атрибут, свойственный или же необ¬
ходимый правителю, хотя, начиная со времен Траяна (98—
117), многие императоры имели большую или меньшую
растительность, обозначенную на их монетах, но не акцен¬
тированную в качестве признака достоинства, характерного
на Востоке.
Зато в Византии, более близкой восточным тради¬
циям, большинство представленных на монетах импера¬
торов имели бороды, достигавшие впечатляющих разме-

Iлава 1. Oo.uiK ^осуолря
2S3
169. Номисма. Византия. Константин VIII (1025-1028)
гюв особенно у Константа II (641—668) (314; 168), позже у Константина VIII
1025—1028) (169), в подлинности изображений которых трудно сомневаться.
Но и на совершенно схематизированных изображениях, типичных главным об¬
разом для VIII—IX вв., меньшая или большая растительность на лице является
почти постоянной принадлежностью облика правителей. Предполагается также,
что длина бороды обычно зависит от возраста императора, и поэтому иногда
рассматривается как обозначение времени появления соответствующих монет.
Правда, этот хронологический критерий довольно сомнителен, хотя очевидно,
что именно таким образом различали изображения императора и соправителя-
симбасилевса, чаще всего его сына, с начала VII в. совместно представляемых
на штемпелях довольно многочисленных византийских монет. Конечно это был
не единственный признак, поскольку каждый из них согласно своему достоин¬
ству занимал соответствующее место на штемпеле, имел соответствующий на¬
ряд и инсигнии власти, однако, борода дополняла остальные признаки, видимо,
являясь не столько портретным элементом, сколько символом, выражающим от¬
ношение старшинства, возникающее между императором и соправителем-пре-
емником на престоле (315). Особенно при Палеологах функция бороды как при¬
знака возраста правителя становится более четкой, причем появляются разные
ее формы — закругленная, остроконечная, раздвоенная и т. д.
В Западной Европе изображения правителей с бородами встречаются зна¬
чительно реже, чем в Византии, хотя и здесь с этим элементом связано разное
символическое содержание, впрочем, касающееся не только правителей. Герои
«Песни о Роланде» многократно клянутся своей бородой, этим подчеркивая вес
и правдивость своих слов; поцелуй же в лицо и в бороду был символом вассаль¬
ной присяги, принесенной сюзерену. В легендах о короле Артуре проскальзы¬
вает мотив плаща, обшитого бородами поверженных врагов, как символ полной
победы над ними. Подобно этому, уже само таскание противника за бороду было
выражением его унижения, как это представляет хотя бы Галл Аноним в сообще-
315.

2S4
нии о встрече Болеслава Смелого с Изяславом [4], а публичное отрезание бороды
в Чехии XII в. являлось наиболее позорным наказанием. Эти примеры можно
умножить, однако, из них не следует, что борода, как на Востоке, являлась не¬
обходимым атрибутом правителей латинской Европы. Вероятно, так было в не¬
которых варварских королевствах VI—VII вв., где скорее длинные волосы, чем
борода, были признаком власти, но уже при Карле Великом наблюдается отход
от этого обычая. Во всяком случае, бороды нет на упоминавшемся псевдопор¬
трете Карла на его императорских денариях, то есть отчеканенных в то время,
когда ему было 60—70 лет, и следовательно вполне подходящих для обозначения
таким образом значительности его возраста и положения. Видимо в этот период
и в этой среде понятие достоинства не связывалось с бородой, и даже, напро¬
тив, ее считали проявлением неотесанности, как свидетельствуют хотя бы пре¬
зрительные слова Эйнхарда о меровингских королях, которым «не оставалось
ничего иного, как, довольствуясь царским именем, сидеть на троне с длинными
волосами, ниспадающей бородой»1. Зато при описании внешнего вида Карла Ве¬
ликого тот же биограф отмечает, что он имел «красивые волосы »2, однако, о бо¬
роде не упоминает. Только позднейшая легенда приписала Карлу в качестве ха¬
рактерного признака возраста седую бороду, многократно упоминаемую хотя бы
в «Песни о Роланде», и таким же образом он, как правило, представлен на мо¬
нетах XIV—XV вв., дающих изображение императора в роли святого патрона.
По всей видимости, борода прекратила быть символом варварства, а стала и здесь
выражением достоинства.
У большинства немецких королей и императоров на денариях X—XII вв. изо¬
бражены бороды разного размера, не приобретшие единообразную схематичную
форму. Однако довольно рискованно на этом основании делать вывод о реальном
внешнем виде отдельных правителей и тем более об очередности появления соот¬
ветствующих монет, располагаемых, как это случается, по мере «роста» бороды
на их штемпелях. Наиболее представительной бородой на своих денариях может
похвастаться Генрих III (1039—1056), зато Фридриха Барбароссу, или Рыжебо¬
родого (1152—1190), несмотря на прозвище, впрочем, касающееся не величины,
а цвета его бороды, нетипичного для Италии, на монетах представляли вообще
без акцентирования этой, казалось бы, характерной черты лица. Фридрих II (11),
как и Карл Анжуйский (372), на своих «портретных» монетах демонстрируют
гладко выбритую физиономию без следов растительности. Также и другие пра¬
вители на монетах латинской Европы в X—XIII вв. чаще всего выступают без бо¬
роды, опровергая тем самым общее мнение, что в этой культурной среде она яв¬
лялась необходимым выражением достоинства. Уже само прозвище силезского
князя Генриха Бородатого (1201—1238), являющееся, как известно, результатом
1	Einhard. Zycie Karola Wielkiego. Op. cit. S. 13 (rozdz. 1). Цит. по: Эйнхард. Указ. соч. Гл. 1. С. 11.
2	Ibid. S. 44 (rozdz 22). Цит. по: Там же. Гл. 22. С. 25.

in I f1
тс сшивания им небольшой бороды в дополнение к обету чистоты, данному им
t:o женой св. Ядвигой, указывает на то, что среди тогдашних польских князей
_L?vnix соседних правителей это был редкий случай. Сознание французов XII—
'■’III вв. также восприняло как нечто особое денарии лиможских аббатов, дав им
-звание «варваринов» из-за помещенного на них изображения головы св. Мар-
	ала с заметной бородой (149; 80); впрочем, этот рисунок был скопирован с ре-
_:>:зария и относился к иному кругу символов. Подобное название «барбуда»
приобрели португальские биллонные монеты Фернандо I (1367—1383), пред-
—азляющие бородатую голову в шлеме, увенчанном короной (150). Как видно,
зги инсигнии, являвшиеся обычным мотивом, а борода — менее типичный
.1 мент — обратила на себя внимание пользователей, которые создали обиход-
z название монеты.
Другим аналогичным обозначением социального положения правителя и од¬
ет еменно свидетельством его принадлежности к определенному культурному
' т--у были волосы. Как известно, в разные времена у разных народов с волосами
.3 ^аны те или иные верования из области магии, в том числе касающиеся вла-
~ если вспомнить хотя бы историю Самсона и Далилы или же обычай славян-
:>а:л пострижин [6]. В варварских королевствах Запада, особенно у вестготов,
"ттундов и франков в правление Меровингов, длинные волосы являлись при¬
иском королевской власти, а их обрезание было равнозначно лишению власти,
ттюда берет начало описанный Григорием Турским панический страх сыно-
Хюдвига перед обрезанием волос или же история борьбы Хлодвига с Хара-
пхом и его сыном, которые были на всякий случай зарублены королем франков
~ ~ еле того, как уже побежденные и остриженные, пригрозили, что волосы у них
зее же отрастут [7]. Способ ношения волос касался, впрочем, не только прави-
~злей. но был и наиболее распространенным признаком престижа в данном об-
_^етве. Например, лангобарды после победы над римлянами в 739 г. заставили
:*lx одеваться и стричься по лангобардекой моде, а когда вскоре переменчивой иг-
: и судьбы сами подчинились папе, заявили, что готовы остричь волосы по рим-
;:ому обычаю.
На византийских монетах императоры часто демонстрируют локоны во-
закрывающие уши или несколько длиннее (314; 168), хотя этот элемент был
.знее характерным, чем борода, и нередко заслонялся изображением короны
птопендулий. Во всяком случае в X в. короткая стрижка и при византийском
_зоре, и при западных считалась выражением неряшливости, как о том сви-
_зтельствует сообщение Лиутпранда Кремонского во время посольства в Кон-
. антинополь в 968 г. Присутствовавший там в то же время болгарский посол
з:зывал возмущение, поскольку был коротко острижен по венгерскому обычаю,
прочем, этот восточный, азиатский обычай господствовал на огромных про¬
ст трах в течение многих веков. Его отражают в том числе и монеты монгольских
пгавителей, отчеканенные в Мосуле в XIII в., на которых виден профиль муж-

2Ъ6
!\- (‘с i ни к //'/(• i’-, Ав 1 I i I <х л ti'H
чины с бородой и косичкой, заплетенной на затылке. Через татарское и турец¬
кое посредничество этот обычай в Новое время попал в Польшу в виде высоко
подбритых шляхетских голов.
На европейских средневековых монетах вплоть до конца XII в. волосы
не являются особо подчеркиваемым мотивом в изображениях правителей, хотя
часто они обозначены более или менее схематично. По преимуществу, волосы
торчат «ежиком», реже зачесаны назад, как это демонстрируют, например, не¬
которые англосаксонские (94; 51) и датские денарии, а также польские Влади¬
слава Германа (1079—1102) {311; 167), чешские и моравские. В начале XII в.
появляется и затем распространяется, особенно на чешских монетах, изображе¬
ние головы правителя анфас с волосами, явно расчесанными посередине на две
стороны, как у Иисуса Христа, и по этой причине порой рождающее сомнения
в смысле изображения. По всей видимости это был первоначальный этап, пред¬
шествовавший формированию и утверждению схемы головы правителя с пыш¬
ными завитыми локонами, ниспадающими по обеим сторонам лица.
Правда, этот обычай ограничивался Церковью; на одном из синодов в пер¬
вой половине XIII в. было принято постановление, «чтобы ни один мужчина
не позволял волосам расти длинными, а только так, как пристало христианину,
а именно, чтобы они не заслоняли глаз и чтобы были видны кончики ушей»1.
Непослушных не допускали к причастию, а когда они входили в церковь, свя¬
щенник объявлял им, что против воли Божьей и в беспамятстве пришли они
в святое место. Ни одно духовное лицо не могло проводить их в последний
путь. Однако несмотря на столь суровые кары, мода, воспринятая, прежде всего,
в элитарных слоях общества, победила. С XII в. длинные волосы нередко нис¬
падают из-под короны, княжеской шапки или епископской митры. Такая при¬
ческа, представленная в бесчисленных количествах, особенно в готической пла¬
стике от миниатюр до надгробий, появилась на монетах раньше всего в Англии
в конце XII в. и в XIII—XIV вв. распространилась как типичный элемент изо¬
бражения правителей на стерлингах/эстерлинах (170), потом на английских
грошах {190; 102). Вместе с множащимися подражаниями этим монетам, осо¬
бенно стерлингам, аналогичные изображения правителей отмечены в конце
XIII и в XIV в. на монетах многих стран и территорий, раньше всего в Шот¬
ландии и Ирландии, потом во Франции, Брабанте, Вестфалии, Дании, Эсто¬
нии и других прибалтийских краях, в Силезии и Испании. Один из текстов
обозначил эти монеты как представляющие голову правителя «с волосами, ка¬
кие обычно носят князья»2, что полнее всего передает смысл такого изображе¬
ния, демонстрирующего завитые волосы, являющиеся признаком самого высо-
Von Hdfken R. Studien zur Bracteatenkunde. Wien, 1893. T. 1. S. 45.
Friedenburg F. Schlesiens Miinzgeschichte im Mittelalter. Codex diplomaticus Silesiae. T. XIII.
Wroclaw, 1888. S. 203.

У tiibil i. OujtiK Ул Y'hibsl
170. Пенни. Англия. После 1180 г.
: го социального ранга. Зато в Брабанте подражания английским стерлингам
таким же изображением, но имевшие дурную славу из-за своего плохого каче¬
ства. наряду с другими ироничными определениями также получили обиходное
название «cocodones», понимаемое как синоним «франта», «красавчика»;
есть этот мотив социального престижа, выражаемого с помощью прически,
понят и одновременно осмеян населением края.
Своеобразной формой демонстрации теперь уже священнического досто¬
инства посредством прически являлась тонзура, введенная Толедским синодом
сЗЗ г. как отличительный знак клириков, и с тех пор постоянно использовав¬
шийся западной Церковью. Этот опознавательный и одновременно харизмати-
гесхий знак впервые акцентировал на своих монетах папа Адриан I (772—795),
йотом и многочисленные епископы и аббаты, преимущественно в XI—XII вв.
Такие изображения духовных лиц с обнаженной головой находятся главным об-
гкзом на девентерских денариях епископа Бернольда (1027—1054) (225; 120),
~ :зже архиепископов Майнцских (316), Магдебургских, епископов Аугсбург-
гкпх. а также аббатов Херсфельда и Зелингенштадта (XII в.) и др. На этих мо¬
нетах тонзуры обозначены посредством полукруга, обычно охватывающего
начительную часть головы. Они сильно акцентированы, видимо, в качестве вы-
ткения священнического сана, тогда как положение, занимаемое духовным
-Ином в рамках церковной иерархии, обычно обозначалось посохом, который
_егжали в руке. В последующие столетия мотив тонзуры исчезает со штемпе-
монет, поскольку духовные монетные сеньоры уже, как правило, изобража-
_>:сь в митре на голове, а позже — как уже упоминалось — с ниспадающими ло¬
гинами, рисунок которых трудно было совместить с изображением тонзуры. Эти
нгпзнаки церковного ранга и социального положения, видимо, ценились выше
лемонстрировались охотней, чем сама принадлежность к духовному сану, ведь
нм мог гордиться любой приходской священник в то время, как штемпели мо¬
нет все более становились зеркалом, которое должно было отражать достоин¬
ство правителей.
376.

288
Глава 2. Государь достойный
Элементы внешнего облика правителей средневековой Европы, выражающие ве¬
личие, применялись слабо; гораздо чаще для этой цели использовались поза, по¬
ложение, в частности, изображение правителя, восседающего на троне, которое
и обозначалось термином «в величии». Этот мотив тоже имеет предшественни¬
ков, хотя менее многочисленных и менее выразительных, чем мотив внешнего об¬
лика. Монеты Древнего Востока иногда дают изображение правителя, сидящего
на троне, по преимуществу повернутого в профиль, однако эта поза не является ри¬
туальной, выражающей суть отправления власти. Это, скорее, случайное положе¬
ние, подчиненное другому содержанию. Например, штемпель индийской монеты
Самудрагупты (335—380), где правитель, сидящий на троне в виде большого та¬
бурета, с одной подогнутой ногой, играет на арфе, держа ее на коленях. В данном
случае истинным сообщением является именно музицирование — занятие, навер¬
няка, королевское, что столь убедительно засвидетельствовано несколькими сто¬
летиями ранее царем Давидом. В восточной традиции способ сидения вообще
был иным, нежели в европейском мире, — с подогнутыми под себя ногами и до¬
ныне называемый «по-турецки». В такой же позе сидят на монетах местные ин¬
дийские божества (иногда на цветке лотоса). А границу соединения двух обычаев
ярко иллюстрируют монеты Киликийской Армении XII в., на которых прави¬
тель представлен то с опущенными ногами, то с подогнутыми на восточный манер.
Зато на троне довольно часто восседали греческие боги, особенно Зевс, ко¬
торый вместе с этими богами в эллинистический период и попал на штемпели
восточных монет. Также и на римских монетах чаще, чем правители, на тронах
восседают божества, в частности, персонификации Ромы и многих добродетелей,
в то время как сами правители представлены головами, бюстами или в каком-ни¬
будь ином виде. Поскольку во всем античном мире отправление власти не было
равнозначно восседанию на троне, то интронизация не стала актом, тождествен¬
ным принятию власти.
В византийском ритуале трон также не играл ключевой роли в качестве сим¬
вола власти. Всего лишь несколько монет VI в., да и то медных фоллисов, мало¬
репрезентативных как средство манифестации власти, представляют импера¬
тора Юстиниана I и его преемника Юстина И, вместе с женами восседающих
на троне (317; 171). Причем эти монеты были отчеканены главным образом в Ан¬
тиохии, т. е. не связаны с константинопольским центром империи. Зато пышный
трон на очень многих византийский монетах является почти постоянным эле¬
ментом изображения Христа (152). Таким образом, не возникает ли здесь ситуа¬
ция, сходная с той, что складывается с монетами античного мира, и является со¬
знательным или неосознанным продолжением принципа, что трон — это атрибут
скорее богов, чем царей?

I hin, l
ivhipb ouimo-. inbiii
2 5>9
171. Фоллис. Византия. 565-566
Но за пределами Восточной Римской империи, в средневековой Европе,
ложение было прямо противоположным. Уже во Франкском государстве
г-'оху Меровингов трон исполняет символическую функцию и одновременно,
-видимому, сакральную, распространившуюся при Карле Великом и по-
ующих императорах. Тем не менее мотив правителя в величии довольно
:-дно появляется на средневековых монетах и, вопреки ожиданиям, сначала
г . сточной Европе, потом в Центральной и только позднее в западноевропей¬
ках странах.
Ранее всего, в конце X в., изображение правителя на троне дают русские мо-
златники и сребреники Владимира Великого, отчеканенные в Киеве (65;
а также последующие серебряные монеты Святополка Окаянного и Ярослава
- дрого. Они представляют князя, восседающего на троне, одетого в свободный,
:> тепленный под шеей плащ, в остроконечной шапке, с крестом в правой руке.
_ iv крест обозначен более или менее четко, однако истинное значение подчер¬
ка сет расположенная рядом надпись кириллицей ВЛАДИМИР (или СВЯТО-
Т ОЛК) НА СТОЛЕ — наиболее выразительное утверждение символической
J: трона-престола, отчасти замещающее княжеский титул.
Несмотря на очевидное использование в древнерусском монетном деле ви-
д-:тпйских монет в качестве образцов, как с точки зрения веса, так и отчасти
гнографии, особенно фигуры Христа, помещенной на оборотной стороне са-
ранних монет Владимира, мотив правителя в величии имеет иное проис-
кдение, поскольку он, как уже говорилось, не представлен на тогдашних ви-
-д-:7нйских монетах.

290
I л л (к. i men nuii.
!>.J i i fO( l H4<
Польша. 1144-1146
Последующие изображения правителя, сидящего в величии, появляются
в странах Центральной Европы, прежде всего, в Польше при Болеславе Сме¬
лом (1058—1079). Эти денарии представляют князя, сидящего на очень слабо
обозначенном троне, с мечом на коленях (318). Такие монеты чрезвычайно
редки, известны только в единичных экземплярах, в то время как другие типы
денариев названного государя встречаются в сотнях вариантов и тысячах эк¬
земпляров. Видимо в этот период изображение в величии не воспринималось
как особо репрезентативное и заслуживающее распространения во славу пра¬
вителя. Однако оно обнаруживает значительное сходство с печатью Владислава
Германа (1079—1102), самой ранней, ныне известной польской печатью, может
быть, связанной общим авторством с рассматриваемыми штемпелями монет.
При последующих польских князьях этот мотив довольно регулярно возвраща¬
ется на монеты: мы встречаем его на денариях и брактеатах Болеслава III Кри-
воустого (1102—1138) (127; 64), на денариях Владислава Изгнанника (1138—
1146) (319; 172), Болеслава IV Кудрявого (1146—1173),
Мешко Старого (1173—1177, 1181—1202) и Владислава Ла¬
сконогого (1202—1231). Можно предположить, что именно
это изображение, как правило, использовалось для первых
эмиссий монет очередных князей, которые выпускались
сразу после вступления на престол. Это могло бы указывать
на то, что фигура правителя, сидящего в величии, тогда при¬
обрела ранг основного символа отправления власти, пред¬
ставляемого в нескольких вариантах, обозначенных инсигниями, которые на¬
ходятся в его руках. При этом обращает на себя внимание, что в течение XII в.
сам трон выделялся едва заметно, являясь предметом скорее обиходным, нежели
символическим. Смыслом изображения был сам факт восседания, зато вид сиде¬
нья еще не имел принципиального значения.
Примерно в то же время, что и в Польше, изображение князя «в величии»
появляется на моравских денариях конца XI в., а с начала следующего столетия
на чешских. Однако оно не было ведущим мотивом, скорее одним из многих изо¬
бражений правителя, демонстрируя исключительно разнообразную и обильную
иконографию штемпелей. Да и сам мотив князя, восседающего на троне, высту¬
пает здесь в нескольких совершенно разных видах. Наряду с типичной схемой,
показывающей правителя сидящим анфас, с инсигниями власти в руках, встре¬
чаются изображения князя, сидящего в профиль (273; 146), чаще всего с кре¬
стом в руке, иногда с выдвинутой вперед ногой и несколько наклоненного, как
будто собирающегося встать. В этом ракурсе трон, как правило, виден лучше —
он представлен в виде стульчика с низкой спинкой или же в форме кресла с вы¬
сокой спинкой, иногда с обозначенными подлокотниками. Этот монетный тип
стал объектом нескольких подражаний, особенно на польских брактеатах в конце
XII — начале XIII в., но он не сохранился в качестве символического изображе-

I ideal. Ioc)iliiph достойный
291
::ия, воплощающего величие правителя. Тем не менее, параллельное использова¬
ние в Чехии XII в. обеих форм — анфас и в профиль — свидетельствует о том, что
?то время они еще понимались как равнозначные. Возникает предположение,
нто изображение правителя, сидящего в профиль, которое в Средние века почти
не использовалось ни на штемпелях других монет, ни на печатях, в данном случае
~ гт^о позаимствовано с античных монет, особенно римских, часто представляв¬
ших таким образом персонификацию добродетелей, а также изображение Ромы,
которые в Средневековье могли считаться образцовыми изображениями пра-
з нтелей. В пользу этой догадки говорят и другие мотивы чешских денариев XII в.,
но воспринятые с античных монет, о чем уже шла речь.
В Западной Европе трон как символ власти известен с меровингских времен,
и тура правителя, восседающего в величии, встречается на печатях, миниа-
пх и другого рода изображениях, по крайней мере, с X в.; однако на моне-
ш. ?н появился значительно позже. Во второй половине XI в. такие изображе-
ш попадают на немецкие, главным образом императорские монеты, где особо
не подчеркивается этот мотив. В Англии правитель на троне спорадически от-
=нен на золотых монетах Генриха III с 1257 г., причем этот трон имеет форму
пшмъи без спинки, но по-видимому снабжен подлокотниками. В конце XIII в.
" мотив отмечается, прежде всего, на золотых французских монетах, где при-
гг стает несколько разных форм и становится объектом подражаний в сосед-
егранах.
Один вариант этих изображений, впервые появившийся на монетах Фи¬
нн! IV (1285—1314), представляет короля, сидящего на троне, по форме на-
пнаюшим букву X и связанным с традиционным креслом — faldisterium, вос-
к раннему Средневековью и опосредованно к античной эпохе (sella
шш> 8(). У этого кресла нет ни спинки, ни подлокотников; его перекрещен-
пожки обычно имеют завершения в виде львиных или иных звериных го-
Такой трон, хорошо известный и по другим памятникам, помимо
и-шни появился в начале XIV в. на монетах Анжуйской династии в Про-
ш Неаполе (145; 78), потом в Венгрии на грошах Карла-Роберта (1308—
131), а также на подражаниях неаполитанским монетам, отчеканенным
— хиной части Средиземноморского бассейна. Такого рода трон, только как
. д: пение, получал дополнительное обрамление как на золотых французских
Филиппа VI от 1339 г., называемых «павийон-д’ор» (pavillons-d’or,
	: r.es auri), на которых над сидящим монархом распростерт шатер или бал-
	 изнутри усеянный лилиями (321).
Угон другого рода, введенный на французские монеты параллельно с куруль-
.-г седом, представляет собой богато украшенное готическое кресло, обычно
..шика с высокой спинкой и подлокотниками, снабженными резными ко-
- иногда даже с балдахином над головой. Штемпели с таким изображе-
. пгазителя в величии появились в 1303 г. на золотых монетах Филиппа IV,

292
Раздел шестой. Хпа..л гос. ЛАРЮ
323.
173. Шэз-д'ор. Нидерланды. Около 1338 г.
174. Четверть старого шэз-д'ора. Нидерланды. Графство Фландрия. 1352-1353
в просторечии называвшихся «денариями с кафедрой», «floreni ad cathedram»,
ныне же обычно «chaise d’or» (золотое кресло) (254). Позднее в нескольких раз¬
ных вариантах их использовал Филипп VI (1328—1350), демонстрируя свое до¬
стоинство посредством все большего великолепия и богатства трона. Этот обра¬
зец французских монет также быстро нашел желающих подражать им. С 1339 г.
к таковым относились император Людвиг Баварский (1314—1347) (322; 173),
графы Фландрии (174), герцоги Бретонские, а позже король Кастилии и Леона
Энрике IV (1454—1474) и король Англии Генрих VII (1485—1509) (323). Все это
были золотые монеты, сочетавшие драгоценный металл с наиболее престижным
изображением правителя, а упомянутые английские монеты даже обозначались
названием «соверен» [9]; в последнем случае французский образец был воспри¬
нят через посредничество нидерландских императорских монет как одна из де¬
монстраций полной суверенности.
Великолепие трона не сразу было использовано как престижный элемент
на штемпелях центральноевропейских монет. Готический трон с балдахином,
встречающийся на венгерских грошах Людовика I (1342—1382), является си-

1411
l rly	/	,//l(
9 л
леньем не правителя, а патрона — св. Ладислава, а король здесь обычно си-
лит на более скромном троне без спинки. Также в Польше Владислав Локетек
Л 320—1333) на своем репрезентативном дукате изображен на простом короб¬
чатом троне (324), наподобие помещенного на его печати в величии, а на кварт-
никах Казимира Великого (1333—1370), представляющих его фигуру в вели¬
чии, трон едва обозначен (255; 135). Последующие польские короли вообще
не вводили на свои монеты мотива правителя в величии несмотря на то, что
использовали печати именно такого типа. В позднесредневековой Чехии этот
мотив вообще не был воспринят. По-видимому во всем этом культурном ре¬
гионе трон в символике власти не занимал столь же выдающегося места, как
в Западной Европе, и в любом случае не пропагандировался с помощью монет¬
ных штемпелей. Тем не менее и здесь в обиходном языке утвердились выраже¬
ния типа «занятие трона», «вступление на трон» и т. п., свидетельствующие
о том, что со временем он стал наиболее характерным символом отправле¬
ния власти.
Другим способом представления правителя в величии является изображе¬
ние фигуры, сидящей не на троне, а на радуге. Этот мотив появляется на мо¬
равских монетах уже около 1085 г., потом в Эрфурте на брактеатах Адальберта,
архиепископа Майнцского (1111 —1137). С середины XII в. он становится до¬
вольно частым при изображении как светских, так и духовных правителей. В Че¬
хии на радуге сидит Владислав II (1140—1158) (325), в Германии император
Фридрих I Барбаросса (1152—1190) (114) и последующие правители, включая
императора Фридриха II (1220—1250), также маркграфы Майсенские и неко¬
торые другие локальные сеньоры, а кроме того, архиепископы Магдебургские,
епископы Наумбурга и с особенным удовольствием целая череда аббатис Кве-
длинбургских, начиная с Аделаиды III (1161 — 1184) и вплоть до второй по¬
ловины XIII в. В Венгрии XIII в. денарии Белы IV (1235—1270) (326) и Сте¬
фана V (1270—1272) также представляют короля, сидящего на радуге.
С этой точки зрения мотив трона вообще исключен, его заменяет изгиб
радуги, часто являющийся местом сидения Христа, а также некоторых святых,
главным образом, свв. Петра и Маврикия. Порой даже трудно определить, кого
должна представлять помещенная на монете фигура: правителя, Христа или же
святого, поскольку ее не всегда сопровождают соответствующие однозначные
символы. Например, один из польских денариев начала XIII в. несет сидящую
на радуге фигуру с обнаженной головой, держащую два венца (327), т. е. скорее
символы мученичества, но уже лилия в руке, которую мы видим на аналогичной
немецкой монете, может означать как религиозный символ, так и инсигнию вла¬
сти. Однако в большинстве случаев особа правителя не вызывает сомнений.
Радуга как место сидения правителя имеет свои прототипы в поздней ан¬
тичности, а опосредованно в еще более ранней иконографии Востока. Перво¬
начально эта дуга изображала часть земной или небесной сферы (orbis terrarum),
324.
I s
% 1 т* 1	^
326.

294
l\i u)c.i met vt
\H.-L1 1 l ()C. ,1 НЧО
329.
на которой сидел правитель, державший в руке глоб в виде «яблока», символи¬
зировавший эти сферы. С IV в. таким образом представляли и Христа, власти¬
теля неба и земли, позднее — по преимуществу в сцене Страшного суда. Иногда
введение этого мотива на монеты было, по-видимому, чисто случайным, в каче¬
стве элемента композиции штемпеля, не несущего смыслового значения. Если же
дуга сильно выделялась, а фигура правителя явно приспосабливалась к этому по¬
ложению, не приходится сомневаться в том, что это была сознательно вводимая
символика, относящаяся к слиянию светского и сакрального характера отправ¬
ляемой должности. Аналогия со Страшным судом также наводит на мысль, что
таким образом подчеркивается судебная функция правителя, которая находила
и другое отражение на штемпелях монет того же времени.
Мотив правителя в величии иногда получал дополнительное обрамление
в виде сопровождающих лиц, которые создавали фон, еще сильнее подчерки¬
вая ранг и достоинство монарха, а также придавая статичному изображению
государя, сидящего на троне, своеобразную динамику, демонстрирующую про¬
цесс реализации власти. В средневековом искусстве этот способ использовался
довольно часто — величие правителя подчеркивалось великолепием окружав¬
ших его сановников двора или жестами покорности его подданных, если вспо¬
мнить хотя бы известные миниатюры, представляющие Оттона III (983—1002).
Но на штемпелях монет подобные мотивы встречаются только в центрально-
европейском регионе, прежде всего на чешских денариях XII в., реже на юж¬
ногерманских и польских (3J9; 172). Часть их не уточняет, кем являются эти
дополнительные фигуры, но сами их размеры, ничтожные по сравнению с осо¬
бой правителя, являют разительный контраст, демонстрирующий, насколько
не равны друг другу государь и его подданные. В некоторых случаях сопровож¬
дающие лица исполняют более или менее определенные функции в качестве
государевых придворных. В таких сценах это уже не карликовые фигурки под¬
данных, а особы близкого к правителю роста, хотя всегда ниже его. Среди них
можно узнать, прежде всего, мечника [10], стоящего рядом с правителем, с под¬
нятым мечом в руке, который виден на чешских денариях Борживоя II (1100—
1107, 1109-1110, 1118-1120) (328), Собеслава I (1125-1140) и Владислава II
(1140—1174), а также на нескольких регенсбургских монетах. Чешские денарии
первой половины XII в. представляют и фигуру чашника/кравчего, поднося¬
щего кубок сидящему на троне князю (329). Другие фигуры более трудны для
идентификации. Особы по сторонам от правителя, отмеченные на нескольких
других чешских монетах того же времени, связаны с отправлением правосудия,
что, по-видимому, не исчерпывает тематики изображений. На ряде чешских
и немецких денариев представлена сцена принесения вассальной присяги госу¬
дарю коленопреклоненным перед ним вассалом (305), что в некоторых случаях
может иметь связь с конкретным актом инфеодации, но также, вероятно, ино¬
гда является только обозначением ранга правителя и его достоинства, подобно

/..iZftif— Ijh
295
тому, как не каждая военная сцена относится к конкретному сражению. Во вся¬
ком случае, на этих монетах изображено исключительно много разных актов,
практически не известных в других регионах средневековой монетной чеканки.
В богатой галерее сцен, отражающих достоинство правителя, особое ме¬
сто занимает изображение нескольких государей, сидящих вместе за длинным
столом. Этот мотив известен только по польским монетам, а именно по де¬
нариям Болеслава IV Кудрявого (1146—1173) и точно не атрибутированным
брактеатам конца XII или начала XIII в. Стол обозначен схематично, но одно¬
значно — в виде заштрихованного прямоугольника, под которым видны ноги
сидящих людей. На одной из этих монет, как уже говорилось, двое князей со¬
вместно держат поднятое вверх «яблоко», демонстрируя тем самым свое со-
правление, таким образом, стол здесь играет роль трона (259; 138). На другой
монете видны трое братьев, сидящих вместе за столом, правда, без дополни¬
тельных инсигний, но и на этот раз несомненно сохраняющих позицию в ве¬
личии. Более того, на этом столе видны какие-то округлые предметы, пред¬
ставляющие, видимо, посуду, так что эта сцена может изображать княжеский
пир (330; 175).
Это почти исключительный случай, поскольку место, занятое за столом,
не относилось к принятым в Средние века обозначениям достоинства прави¬
теля. Правда, существует несколько упоминаний в тогдашних текстах об укра¬
шенных и дорогих столах, покрытых золотом или ин¬
крустированных драгоценными камнями, иногда даже
снабженных рисунками городов или картами мира. Эти
столы принадлежали некоторым монархам, в том числе
Карлу Великому, Оттону III, а также некоторым позд¬
нейшим правителям XIII—XIV вв. Данные предметы
порой имели магические черты, как золотой кастиль¬
ский стол Педро III Жестокого (1276—1285), где были
изображены Роланд и двенадцать пэров, а кроме того,
находился необыкновенный светящийся камень; блеск
его уменьшался, когда на стол ставили отравленное блюдо или питье. Стол, по¬
добно нескольким другим, описываемым современными авторами, служил,
прежде всего, или даже исключительно для коллективной трапезы, впрочем,
иногда правитель принимал пищу в одиночестве. О таком обычае Оттона III,
связанным с римской традицией, сообщает Титмар, утверждая, что этот импера¬
тор «один сидел за сделанным в виде полукруга столом на месте, более высоком,
чем у других»1. Также в одиночестве вкушал пищу Карл Великий, византийские
императоры и по их примеру болгарские цари, против чего протестовал в 866 г.
175. Денарий. Польша. Болеслав IV (1146-1173)
Kronika Thietmara. Poznan, 1953. Ks. IV, rozdz. 47. S. 210. Цит. по: ТитмарМерзебургский. Хро¬
ника в 8 кн. М., 2009. С. 64. Кн. IV, та. 47.

296
/(><’ I ичо
Ptf '.дел met \ n i
папа Николай I, ссылаясь на христианское смирение и давние обычаи королей,
главным образом, вероятно, германских. Следовательно, это мог быть стол, ино¬
гда рассматривавшийся как атрибут власти в связи с ритуалом трапезы или пира,
ролью которых в процессе отправления власти, наверное, не следует пренебре¬
гать. Например, в Чехии известен обычай пира как составной части коронаци¬
онного обряда. Однако можно ли именно таким образом объяснить изображе¬
ние князей за столом на рассматриваемых польских монетах? Или присутствие
их за одним столом должно свидетельствовать об их равных правах? А может,
это — стол судебный, наподобие того, что известен по миниатюрам к легенде
о св. Ядвиге, относящимся к отправлению княжеского правосудия. На монетах,
особенно XII—XIII вв., он часто выделяется с помощью разных символов и эм¬
блем, связанных с функционированием суда. С другой стороны, сами создатели
этих штемпелей не всегда полностью осознавали значение изображаемого пред¬
мета, помещая на поверхность этого «стола» орнаменты или буквы, как это
имело место на упоминавшихся польских брактеатах, где столешница изобра¬
жалась в виде полосы с надписями, из-под которой все же выступают ноги си¬
дящих за ним особ.
Наиболее частым дополнительным мотивом, усиливающим великолепие
правителя и одновременно подчеркивающим его верховные функции, преиму¬
щественно военной природы, является изображение архитектурных элементов,
образующих обрамление фигуры государя. Выделяется два вида этих мотивов.
Один из них представляет, главным образом, крепостную стену, обычно с двумя
фланкирующими башнями, между которыми видна фигура или полуфигура пра¬
вителя, чаще всего в доспехе и с оружием в руках, как будто возникающая из-за
этих укреплений. То есть эта «оправа» является как бы дополнением к его во¬
енным атрибутам, расширяет их посредством указания на власть над замком
как на важный фактор социального положения изображенного. Эти элементы
хорошо известны и по другим иконографическим памятникам, особенно по пе¬
чатям правителей XII—XIII вв. В то же время они встречаются и на монетах,
прежде всего, в центральноевропейских странах. Наиболее многочисленны и вы¬
разительны мотивы стражи как обрамления изображения правителя на восточ¬
ногерманских брактеатах {331) — бранденбургских {301; 116, 160), реже майсен-
ских, анхальтских, тюрингских {34); они встречаются также в Польше, иногда
в Чехии и Моравии. Такую же «оправу» порой используют и духовные пра¬
вители, даже настоятельницы монастырей (253), то есть этот символ не имеет
исключительно военного характера, а скорее несет общее выражение достоин¬
ства. Только так можно понимать архитектурные обрамления второго вида, ка¬
ковыми являются аркады или окна, в которые помещены изображения правите¬
лей. Штемпели этого типа, использовавшиеся по преимуществу в XII—XIII вв.,
имели более широкое распространение, так как встречаются не только в Цен¬
тральной, но иногда и в Западной Европе, в том числе на королевских моне-

LiMui J m	достойный
29"
тах в Прирейнской Германии и Франконии, а также в альпийских странах. До¬
вольно многочисленные примеры такой «оправы» отмечены также на польских
монетах, особенно в Силезии (332). Архитектурные элементы обоих видов, ис¬
пользованные как обрамление фигуры правителя, конечно, имеют схематиче¬
ский и условный характер, не давая оснований приписывать их конкретным по¬
стройкам. Лишь в немногих случаях можно попытаться выдвинуть осторожные
предположения относительно не столько приближенного к реальности отраже¬
ния определенной постройки или ее фрагмента, сколько ее тождественности,
переданной схематическим образом, подобно тому, как сами головы представ¬
ляют персоны определенных правителей. Такие идентификации легче прово¬
дить тогда, когда изображение постройки является не обрамлением, а своеоб¬
разным мотивом штемпеля, и особенно, когда она выступает в качестве атрибута
в руках правителя — основателя или восстановителя данного объекта. Но в по¬
следних случаях чаще всего изображались сакральные постройки, являющиеся
свидетельством благочестия определенных государей. Зато черта достоинства
находила свое выражение также в других мотивах, символизирующих его могу¬
щество и величие.
К ним относится изображение короля, стоящего на корабле, как это видно
с середины XIV в. на английских ноблях (143), позже на розеноблях и подра¬
жаниях им, чеканившихся до конца XV в. главным образом на территории Ни¬
дерландов (333; 176). Правда, сам корабль в Средневековье не использовался
в качестве атрибута власти, хотя, как у англосаксов, так и у норманнов он слу¬
жил местом церемониального погребения умерших правителей. На монетах он
встречается довольно редко, первоначально, по-видимому, как символ торговой
деятельности фризов и скандинавов в VIII—IX вв. (334)У потом в качестве сим-
176. Нобль. Нидерланды. Провинция Овериссель. 1583

298
Pd.U) C i ilicannii. Л ВАЛЛ ГОС. ЛАРЮ
вола Церкви, на что указывает фигура стоящего в челне епископа на шпайерских
денариях XI в. Штемпели английских ноблей — то есть золотых монет большой
стоимости и весьма репрезентативного внешнего вида — имеют иной характер.
Иногда их толкуют как непосредственный результат победы, одержанной Эдуар¬
дом III (1327—1377) в морском сражении при Слейсе (1340), однако, наделе они
выражают не казусный смысл, а более общее и постоянное осознание морского
могущества Англии и ее правителей. Король изображен в короне, с поднятым
мечом и щитом в руках; плывущий по волнам корабль имеет подчеркнуто высо¬
кие нос и корму, атакже бегучий такелаж. Со времени Эдуарда IV (1461—1470)
на середине борта появляется знак розы — герб Йоркской династии, из-за кото¬
рой эти монеты получили название розеноблей (177). Таким образом, это в зна¬
чительной степени геральдизированное, но весьма экспрессивное изображение
177 Розенобль. Англия. 1465-1470
было аналогично и до некоторой степени равнозначно традиционным пред¬
ставлениям правителей, сидящих в величии. Здесь корабль исполняет функцию
не только трона, но и коня, одновременно символизируя зарождающиеся во¬
енные и экономические основания для могущества английских королей. Этот
тип монет имел широкий круг подражаний, главным образом, в Северной и Во¬
сточной Европе, где фигура короля на корабле уже не могла исполнять тех же
символических функций, что и в Англии. Зато своеобразной пародией на эти
нобли можно считать появившиеся во второй половине XV в. папские золотые
монеты, особенно Пия II (1458—1464), представляющие преемника св. Петра,
сидящего на носу корабля и благословляющего облаткой и чашей, которую он

299
держит в вытянутых руках. Несмотря на то, что эта сцена совершенно очевидно
связана с символикой челна св. Петра, внешний вид папского судна слишком бли¬
зок кораблю английских королей, чтобы сомневаться в формальной зависимости
этого изображения; так что здесь можно допустить и определенное сходство сим¬
вола достоинства, выраженного через мотив замещающего трон корабля.
Почти столь же частым как изображение восседающего на троне правителя
был мотив конной фигуры, встречающийся на разных средневековых монетах.
Он подчеркивал, прежде всего, рыцарские функции государя и его положение
военного вождя, хотя можно усмотреть в этом мотиве и более общее выраже¬
ние достоинства, особенно герцогского/княжеского. Монетные штемпели здесь
вновь находят ближайшие аналогии в изображениях на печатях, главным обра¬
зом XII—XIII вв., использовавших мотив всадника почти во всех странах Европы,
особенно в западной и северной части этого континента. На монетах такие изо¬
бражения более редки, и они приобретают черты, несколько отличные от изо¬
бражений на печатях, независимо от них выражая туже идею правителя-рыцаря.
Конь здесь в определенной степени замещал трон, а оружие и доспехи — неко¬
торые инсигнии власти.
Изображение всадника на коне, конечно, не является произведением только
средневекового монетного дела. Оно неоднократно встречается и на разных ан¬
тичных монетах, впрочем, отчасти как мифологический мотив (например, фи¬
гуры Диоскуров), а не как изображение правителя. В последней роли всадники
появляются на восточных монетах, начиная с драхм Ахеменидов, в финикийских
колониях на Западе, в Риме периода республики, в Македонии, в Боспоре Кимме¬
рийском и т. д. Однако ни в Греции, ни в Риме конная фигура никогда не стано¬
вилась изображением правителя, особенно на монетных штемпелях, где он охот¬
ней занимал место в колеснице, если вообще использовал коней.
В средневековой Европе мотив правителя на коне появляется на монетах
только около середины XI в., раньше всего на графских денариях из региона Ут¬
рехта, а также на датских монетах Свена Эстридсена (1047—1074) (335) и на чеш¬
ских денариях Бржетислава I (1034—1055) (336; 178). Вскоре после этого и, может
178. Денарий. Чехия. 1037-1050

300
ни.
PH)
,пи. \ И ,.! i 0(
337.
179. Денарий. Польша. 1070-1076
338.
180. Денарий. Чехия. 1100-1110
быть, не без влияния именно этих нидерландских образцов подобные изображе¬
ния отмечены на польских монетах Болеслава II Смелого, отчеканенных в период
его княжеского правления около 1070—1076 гг. (337; 179). После королевской ко¬
ронации этот мотив был заброшен и возвращался на штемпели польских монет —
и то время от времени — только при Мешко III, а потом на одном из силезских
квартников в начале XIV в. Несколько более многочисленные конные изображе¬
ния правителя встречаются на чешских монетах в начале XII в. (338; 180), в после¬
дующие десятилетия также на бранденбургских, реже на английских и баварских,
а в конце столетия они становятся основным мотивом брактеатов ландграфов Тю-
рингских (34; 106) и Гессенских, о которых речь шла выше.
Только там можно видеть в них не случайные изображения
правителя в седле, а выраженный этим положением символ
его достоинства, принимающий все более схематизирован¬
ные иконографические черты, касающиеся главным образом
движений коня, его попоны и вооружения всадника. В проти¬
воположность прежним, скорее статичным и часто не слиш¬
ком умелым рисункам коня, на этих брактеатах его движения
приобрели динамику короткого галопа, хотя и ограниченного ободком штемпеля,
как будто стесняющим его ход. Но постепенно этот галоп становится более бы¬
стрым и свободным, как его показывают некоторые брабантские монеты и, осо¬
бенно, так называемые малые гроши графства Геннегау/Эно, отчеканенные во вто¬
рой половине XIII в. (217) и ставшие объектами подражания в разных соседних
владениях, главным образом в Прирейнской Германии. Наконец, уже полностью
геральдизированный рисунок правителя, скачущего на коне, дают сто лет спустя
золотые франки Жана Доброго (1350—1364) (144; 76). Это
изображение уже выдержано в стиле конных печатей готиче¬
ской эпохи, представляющих наряду с изображениями в вели¬
чии одно из основных пластических воплощений положения
и достоинства правителя.
В Южной и Восточной Европе мотив всадника появился
позже. Только в Сицилийском королевстве он уже в конце XI в.
попал на штемпели медных фоллисов Роже I (1072—1101)
(24)У оставаясь совершенно исключительным изображением
в этом регионе, видимо, связанном с традициями Нормандской династии. Зато
византийские монеты присвоили этот мотив окольным путем, под влиянием сель¬
джуков, сначала в Трапезундской империи при Алексее II (1297—1330) (2/6),
потом в Константинополе в конце XIV в. при Иоанне VII (1390), который пра¬
вил, опираясь на помощь турок. Таким образом, это был не способ самопрезента-
ции, характерный для басилевсов, а явное вкрапление мусульманской символики
власти. Во второй половине XIII в. к этому мотиву обратились болгарский царь
Константин Асень (1257—1277) и несколько его преемников, первоначально ис-

1 ill fid / JLj \lp(hit ,110 I'oLtl
301
181. Грош. Болгария. Михаил III Шишман (1323-1330)
п глъзовавшие его только на медных монетах, а Михаил III Шишман (1323—1330)
на серебряных (339; 181). Это изображение может быть связано с местными бол-
■ адскими традициями и с византийской иконографией, согласно которой конь по-
пдзан не скачущим галопом, а идущим шагом, а сидящий на нем правитель держит
не оружие, а скипетр или лабарум. В отличие от монет латинской Европы это — со¬
вершенно иная трактовка мотива, не связанная с военной функцией государя в ка¬
честве его основной роли, а показывающая его в величии, при котором конь яв-
•_чется как бы движущимся троном. Разницу этих двух типов изображений ярко
характеризуют печати латинских завоевателей Византии, которые присвоив импе¬
раторский титул в 1204 г., первоначально использовали на реверсах мотивы, точно
воспроизводящие их собственные фландрские печати, представляющие рыцаря
на скачущем коне с мечом в руке. Только при Бодуэне II (1228—1261) этот мотив
холвергся некоторой адаптации: под воздействием византийской символики конь
пошел шагом, а всадник вместо меча взял в руку скипетр. Может в связи с этим
произошло и введение мотива всадника на упомянутые выше болгарские монеты.
Правитель на коне был относительно частым мотивом на монетах средневе¬
кового Востока. Помимо сельджуков, использовавших это изображение с конца
XII в., с середины следующего столетия оно встречается также на монетах неко¬
торых монгольских государств. Однако на них главным занятием представлен¬
ного таким образом правителя является охота, как о том свидетельствует бегущая
рядом с конем собака, либо борьба с драконом или иным чудовищем, переводя-
пшм смысл этих штемпелей в другую плоскость. На Руси, как уже говорилось,
з XV и, особенно, в XVI в. всадник является одним из основных мотивов монет¬
ных штемпелей, введенный на них в связи с культом св. Георгия, подчеркиваю¬
щим образ правителя как победителя злых сил. Этот символ распространился
и в других странах, нередко вытесняя с монет конные фигуры правителей. Тем
не менее, вплоть до последнего времени конь оставался одним из атрибутов над¬
лежащего достоинства каждого государя, если вспомнить памятники, картины
или медали, отражающие славу правителей и их бесчисленные победы, демон¬
стрируемые и при помощи многих других выразительных средств.

302
P.i <ih.i nu’cvhhi. Xfu 11 uk .ii'Hi
Глава 3. Государь победоносный
Слава правителя как непобедимого вождя и победителя неприятеля, часто
и охотно отражаемая в хрониках и рыцарском эпосе, реже изображаемая в сред¬
невековой пластике, нашла относительно слабое выражение на монетных штем¬
пелях. С этой точки зрения отмечается значительное отличие от античных монет,
использовавшихся в качестве одного из многих свидетельств военных успехов
и в качестве носителей приобретенной таким образом славы. Можно привести
множество разнообразных примеров, таких как голова Афины Паллады на афин¬
ских монетах, после Марафонской битвы всегда украшавшаяся лавровым венком;
многочисленные изображения богини Победы; выразительные надписи на ин¬
дийских монетах; прозвание Nikeforos [11], данное некоторым правителям эл¬
линистических государств; вплоть до римских монет периода империи, славя¬
щих завоевания или демонстрирующих триумф победоносного полководца. Так,
вслед за расширением границ империи на соответствующих денариях появля¬
ются триумфальные надписи — IVDEA САРТА, DACIA САРТА, AEGYPTO
САРТА [12]. Эти надписи сопровождали изображения предметов, символизи¬
ровавших завоеванные страны, — иудейский семисвечник, рабов-даков, египет¬
ского крокодила. Аналогичный смысл, связанный уже персонально с правителем
и служивший его прославлению, несли прозвища, даваемые отдельным импера¬
торам за их победы: Germanicus, Britannicus, Armeniacus, Parthicus [13] и дру¬
гие, помещавшиеся на их монетах. Некоторые победы особо акцентировались,
например, взятие в 198 г. парфянской столицы Ктесифона было увековечено
на ауреусах Септимия Севера и Каракаллы надписью VICTORIA PARTHICA
MAXIMA [14], а победа Константина Великого над Лицинием в 324 г. отмечена
на его солидах надписью VICTORIA CONSTANTINIAVGVSTI [15] и изобра¬
жением богини Победы с трофеем и пальмовой ветвью в руках.
Выражением победы являлись и страдания поверженного врага. На денариях
Траяна появляется персонификация Дакии в виде женщины в горестной позе
и изображения дакских воинов, сидящих в позах, выражающих отчаяние. Анало¬
гично на денариях Марка Аврелия скорбит побежденная Армения, а на денариях
Луция Вера видна фигура Парфии со связанными руками. Также довольно часты
изображения пленников, стоящих на коленях или связанных, иногда сидящих
на куче бесполезного оружия. Эти изображения не только прославляли одержан¬
ную победу, но и удовлетворяли чувство отмщения врагу, доставляющее удоволь¬
ствие как правителю, так и всему обществу, таким образом участвующему в спек¬
такле сокрушения побежденных: Vae victis! [16]. На позднеримских монетах IV в.
часто встречается изображение лежащего на земле пленника, на которого побе¬
доносный правитель поставил ногу (340). Этот мотив был воспринят королем
франков Теодебертом I (533/4—547/8) из династии Меровингов (341). Другую

303
	I 3. I ('j , /Л: p h llUiH’jh'HUl
версию аналогичного мотива представляют монеты Константина I (306—337),
на которых правитель пронзает копьем лежащую на земле человеческую фигуру;
сопровождающая надпись VIRTVS AVGVSTI [17] гласит, что таким способом
проявляется добродетель мужества императора. Последний мотив, по-видимому,
был особенно убедительным, поскольку он в разных версиях перешел в поздней¬
шую пластику, в том числе и средневековую, найдя место на чешских денариях
Злалислава I (1109—1118) (342; 182), хотя нет уверенности в том, что здесь всад¬
ник, пронзающий поверженного противника, также яв¬
ляется выражением княжеской доблести; возможно, это
свидетельствует о его конкретных победах, или, что ка¬
жется самым правдоподобным, обозначает правителя
как неизменного победителя всех своих врагов.
Уже в императорском Риме атрибуты побед пра¬
вителей быстро стали их принадлежностью, использо¬
вавшейся независимо от подтверждающих их событий,
предвосхищая реальные победы.
Лавровый венок, первоначально возлагавшийся только по конкретному слу¬
чаю, со времен Нерона (54—68) украшал голову почти всех императоров, пока его
не вытеснили другие инсигнии власти. Также фигура крылатой Виктории, встре¬
чающаяся на монетах уже в период ранней империи, впоследствии очень часто
появляется как символ, не требующий специального обоснования, иногда даже
определяемый в надписи как VICTORIA AETERNA AVGVSTI [18]. Постоян¬
ство победы подчеркивалось тем сильнее, чем более зыбкой была судьба очеред¬
ного императора, и сопровождающая надпись, помещенная на золотых монетах
Максенция (306—312) накануне сражения у Мульвийского моста, может служить
тому классическим примером. Сама надпись VICTORIA AVGVSTI [19], время
от времени использовавшаяся на монетах уже в I в., в период поздней империи
становится почти постоянным элементом штемпелей, впрочем, как правило, вы¬
раженным во множественном числе — VICTORIA AVGVSTORVM [20] (40,
340; 1, 182), — в соответствии с господствующей системой соправления. Нако¬
нец, со времени Гелиогабала (218—222) понятие Победы приобретает дополни¬
тельные религиозные черты в связи с введением в Риме восточного культа Не¬
победимого Солнца, Sol Invictus, воспринятого императорами к собственной
пользе: прилагательное «invictus» [21] раз за разом появляется на их монетах,
относясь в равной степени и к божеству, и к императору, а лучевая корона, харак¬
терная для Солнца, в III в. становится типичным убором императорской головы
на монетах в два денария, называемых антонинианами.
Эти римские традиции, уже иллюзорные в период упадка империи, сохра¬
нились, по крайней мере, частично, в монетном деле Восточной Римской им¬
перии, а также на монетах варварских королевств. Подобно прежним дена¬
риям, прославлявшим покорение отдельных провинций империи, некоторые
182. Денарий. Чех;

304
it j(‘
Л\ Iri-VU. Л	-ill (K
1ГЮ
монеты вестготских королей, особенно Леовигильда (568—586) и его сына Рек-
кареда (586—601), своими надписями связаны с конкретными военными побе¬
дами этих правителей, такими как повторное взятие Кордовы в 584 г. — COR¬
DOBA BIS OPTINVIT [22] (343), овладение Севильей в том же году — CVM
D[eo] OPTIN[u]IT [I]SP[a]LI[m] [23] (344), захват Мериды — EMERITA VIC¬
TORIA] [24] (345) и несколькими другими. Понятно, что здесь трудно найти
какую-либо связь с монетами типа IVDEA САРТА, которые старше на 500 лет,
однако, совершенно идентично намерение с помощью монеты подчеркнуть и уве¬
ковечить славу правителя, приобретенную военными победами. Уже здесь, хотя
и весьма скромно, проявляется новый мотив — формула CVM DEO [25], — ко¬
торый вскоре найдет выражение и в других элементах штемпеля, провозглашаю¬
щих славу победы, одержанной с Божьей помощью.
Главным символом победы, позаимствованным непосредственно с мо¬
нет поздней империи и на несколько столетий присвоенным как в Визан¬
тии, так и на Западе, стало изображение Виктории и надпись VICTORIA
AVGVSTORVM [26], впрочем, иногда изменявшаяся согласно ситуации и про¬
грамме соответствующих правителей, так как собственный смысл этой надписи
уже утратил свое значение. Так, на монетах остготского короля Теодагада (534—
536) присутствует надпись VICTORIA PRINCIPVM [27] (34(7); на вестготских
монетах конца VI — VII в. при именах правителей, наряду с другими «прозва¬
ниями», почти как правило выступает VICTOR [28], время от времени также
использовавшийся Меровингами, у которых он был связан с конкретными во¬
енными успехами выше упомянутого Теодеберта I. Да и сама фигура крылатой
Виктории, представленная по преимуществу на остготских и франкских моне¬
тах, подвергается постепенным изменениям, теряя свой первоначальный симво¬
лический характер. Она превращается или в совершенно неопределенное суще¬
ство, больше напоминающее, например, на вестготских триенсах VI в. какого-то
мотылька, чем крылатую богиню Победы (347; 183), или же, что более типично,
медленно, но верно становится изображением ангела, держащего в руке уже
не пальмовую ветвь или венок, а жезл в форме христограммы (40; 1), а потом
крест (348; 184). Несколько ранее такой же процесс проходил на монетах Восточ¬
ной Римской империи. Средневековье, не знавшее триумфальных арок, не оце¬
нило и символику Нике, подыскивая другие способы для выражения понятия
Победы, которое и ему не было чуждым.
Один из первых, но необычайно ярких следов этого изменения мы находим
уже в конце IV в. на бронзовых монетах Флациллы, жены Феодосия I (379—395),
последнего императора, правившего всей империей и на Востоке, и на Западе.
На них представлена Виктория в виде известной с давних пор фигуры, пишущей
на висящем щите. Однако прежде написанный ею текст звучал как VICTORIA
AVGVSTI, теперь же на щите помещалась христограмма (349). Вот и основной
ключ к христианской и, следовательно, средневековой концепции Победы, во-
346.

/ лам_3. locytkij)^ moahiuicHiM
305
гхлощением и источником которой являлся Христос, только действующий через
правителей. Триаду Цезаря «veni, vidi, vici» [29] вскоре сменила новая триада
« Christus vincit, Christus regnat, Christus imperat» [30], известная с IX в. и позд¬
нее распространившаяся на многие западноевропейские монеты.
В Восточной Римской империи тот же мотив нашел выражение в изобра¬
жениях Христа с надписью IC ХР NIKA [31] (350), присутствовавших на мо¬
нетах со времени правления Льва III (717—741) до Иоанна I Цимисхия (969—
9^6). Впоследствии этот текст исчез или был заменен другими, аналогичными
символами, хотя как исключение его можно встретить еще на монетах кресто¬
носцев в начале XII в., сразу после завоевания Святой земли он, видимо, вновь
стал актуальным.
Вместе с Христом символом Победы стал и сам знак креста, и не только
в теологическом, но и в более земном, даже откровенно военном значении, когда
окрепла и распространилась легенда о сражении на Мульвиевом мосту — «Сим
победиши». Впервые этот текст попал на монеты уже при Констанции II (337—
361) в версии HOC SIGNO VICTOR ERIS [32]. Позднее, почти через три столе¬
тия после победы над Максенцием, этот оборот появится на штемпелях византий¬
ских монет Константа II (641—668) в версии EN TOVTO NIKA [33] (351), став
первыми зернами греческого языка в монетном деле Восточной Римской империи.
Вновь к этой формуле обратился уже в конце Средневековья граф Прованса
Карл III (1480—1481), на этот раз в форме INHOCSIGNO VINCES [34] (352),
поместив при этих словах изображение лотарингского креста как символа его

306
PdM/cA шестой. An.-i.Li mt-r-UPio
351.
политических притязаний. Также и в Новое время к этой формуле обращались
некоторые правители, акцентируя на своих монетах идею победоносного кре¬
стового похода.
В Восточной Римской империи роль прежней Нике-Виктории восприняла
Пресвятая Дева Мария, в иконографическом варианте называемая Nikopoia (По¬
бедительная), представляющая собой бюст с нагрудным медальоном, на котором
видна голова Христа. Этот мотив впервые был использован на серебряных мо¬
нетах Василия II (976—1025) после победы, одержанной в 989 г. при Абидосе
над Вардой Фокой, грозным претендентом на императорский престол. Успех, до¬
стигнутый благодаря прибывшему в последнюю минуту русскому подкреплению,
действительно, был похож на «чудо над Геллеспонтом», воспринятое правителем
как свидетельство особой заботы Божьей, хотя впоследствии и оплаченной тем,
что дочь императора была выдана за князя Киевского [35]. Однажды введенная
на штемпели византийских монет Мария Никопойя появляется на них снова при
следующих правителях XI в. (185), несмотря на то, что тогда не было столь же яр¬
ких военных успехов. Однако, подобно Виктории на римских монетах, этот мо¬
тив некоторое время служил постоянным символом Победы, присущей и всегда
радостной каждому правителю.
185. Две трети милиарисия. Византия. Роман IV (1068-1071)
В Западной Европе аналогичные акценты на монетах появляются лишь как
исключение. В начале XI в. герцог Нижней Лотарингии Готфрид I (1012—1023)
отчеканил среди прочих денарии с изображением меча и сопровождающей
его надписью VICTORIA (278), таким незамысловатым способом подчеркнув
победы, одержанные им над своим противником Ламбертом Лёвенским в 1015
и 1017 гг. Но это происходило в странах, по сравнению с византийским миром,
полуварварских, в которых слава победы могла быть выражена и понималась
лучше всего, а, может, исключительно через символ меча, впрочем, функциони¬
рующего в этой роли до сего дня.
К славе победителя обратился и правитель сицилийских норманнов Робер
Гвискар (1059—1085) по случаю взятия в 1077 г. Салерно, ставшего с тех пор сто¬
лицей герцогства Апулия. Вот почему на монетах, отчеканенных там сразу после

Iлава У, 1 ос ] dd[)b }ц)бедочт ный
30'
: владения городом, появляется надпись VICTORIA, сопровождающая то изо¬
бражения кафедрального собора Салерно, то фигуру ангела или рисунок креста.
5 последнем сочетании надпись встречается и в расширенном виде SIGNVM
ICTORIE [36], что еще сильнее связывает ее с константинопольской тради¬
цией. Впрочем, в норманнском монетном деле в Италии встречаются и пере¬
плетаются нити сразу нескольких традиций — римской, византийской, ланго-
Зардской, а позже мусульманской. Именно поэтому упомянутый ангел мог быть
скопирован прямо с римских монет с изображением крылатой Виктории. Во вся¬
ком случае, слава одержанной победы на монетах Робера Гвискара как бы разде¬
лена между самим герцогом и покровительствующим ему божеством.
Наконец, два века спустя на монетах епископа Вольтерры встречается девиз
CRYX EST VICTORIA NOSTRA [37], вероятно, уже не имеющий никаких не¬
посредственных мотиваций, хотя, может быть, и не лишенный какого-то акту¬
ального подтекста. Впрочем, на протяжении всего Средневековья ход борьбы
следовательно, победы над земными врагами соединялись и переплетались
с борьбой с врагами души, и не всегда удавалось их различить, так как они вза¬
имно дополняли друг друга либо образовывали общий субститут.
В мусульманском мире, использовавшем прежде всего письменное слово,
слава победы, объявленная через монеты, делилась между правителем и Аллахом.
Одна из сур Корана, чаще всего использовавшаяся и помещавшаяся на штем¬
пели омайядских, аббасидских и саманидских монет, провозглашала о посланни-
честве Мухаммеда с тем, чтобы ислам победил другие религии [38]. Другие тек¬
сты также предсказывали успехи мусульман или давали своего рода заклятье «За
триумф и победу», несомненно, относящееся к врагам веры. Зато монгольские
правители, хотя и исламизированные, больше демонстрировали личные военные
успехи. Так, слово «победа», написанное на арабском языке и арабским алфа¬
витом, было помещено в центральной части и на обеих сторонах монет прави¬
теля Азербайджана Кызыл-Арслана, отчеканенных в 1191 г. после поражения его
противника и получения им титула султана. Это обстоятельство нашло дополни¬
тельное выражение на тех же монетах в надписи «султан счастливый», не в пер¬
вый раз засвидетельствовавшей зависимость счастья правителей от одержанных
побед. Несколько позднее родственную мысль выразил другой, еще более счаст¬
ливый монгольский правитель Хулагу-хан, поместив на отчеканенные в 1259 г.
монеты рядом со своим именем надпись «правитель, дающий победу». И это
не было обычной формулой или пустой похвальбой, поскольку эти свои монеты
он выпустил в только что взятом Багдаде!
Существовали и другие, хотя не всегда однозначные символы триумфа
и победы, помещавшиеся на штемпели средневековых монет. К ним относится,
главным образом, пальма, а точнее пальмовая ветвь, в античности повсеместно
использовавшаяся как один из знаков победы и многократно упомянутая в Свя¬
щенном Писании. Преимущественно этим путем она была привита пластической

308
Рждс шестой. Л в л 1 1 i'u(\ Л.1РЮ
353.
186. Брактеат. CPU. Княжество Копаник. Якса (1150 - около 1157)
354.
культуре Средних веков. Описание въезда Христа в Иерусалим распространило
мотив пальмовой ветви во всем христианском мире. Впрочем, она рассматрива¬
лась в различных символических функциях. Пальмовая ветвь стала наиболее ти¬
пичной эмблемой мучеников, встречаясь в этой роли на разных средневековых
монетах, но также и символом власти, особенно императорской. Античный обы¬
чай нести пальмовые ветви перед императором во время триумфа описал Исидор
Севильский1, и этот же текст с небольшими изменениями повторил в XI—XII вв.
анонимный автор «Описания золотого города Рима»2 в разделе, посвященном
церемониям, связанным с празднованием военных побед. В IX в. папы переда¬
вали этот символ нескольким императорам. Однако на средневековых импера¬
торских монетах этот атрибут появляется как исключение и то только в конце
XII в. В Византии пальмовую ветвь держат всего лишь два правителя, а именно:
в Фессалониках Мануил Ангел (1230—1237) и в Константинополе молодой
Андроник II как соправитель на монетах своего отца Михаила VIII Палеолога
(1259—1282). То есть, несмотря на упомянутые тексты, этот символ не был ти¬
пичным для императорской власти, тем более что значительно чаще он поме¬
щался на монетах менее значимых правителей, в частности в Гер¬
мании и некоторых соседних странах.
Если опустить пару более ранних эпизодических примеров,
которые дают меровингская монета и денарий графов фон Берг
в XI в., то пальмовая ветвь как относительно частый атрибут появ¬
ляется в руке правителей только в XII в. Одним из первых ее дер¬
жит граф Фландрии Робер Иерусалимский (1099—1111), позднее
Альбрехт Медведь (1124—1170) и Якса из Копаника (1154—
1157) (353; 186), на монете которого этот символ изображен
особенно выразительно; в конце столетия — архиепископы Маг¬
дебурга и Майнца, аббатисы Кведлинбурга, епископы Аугсбурга.
Кроме того, в Польше с пальмовой ветвью представлены на де¬
нариях Болеслава Кудрявого фигура Фридриха Барбароссы (259;
138), а также Мешко III на паре брактеатов с древнееврейскими
надписями и, как исключение, в Дании Вальдемара I (1157—
1182). В это же время пальмовая ветвь появляется в руках коро¬
лей Кастилии и Леона, особенно на монетах Альфонса VIII (1158—1214), ко¬
торый пользуется ей как в пешей, так и конной позиции, обычно держа меч
в другой руке (354).
В XIII в. пальмовую ветвь иногда держат маркграфы Бранденбургские. Быть
может на распространение этого символа в восточногерманских областях отча¬
сти повлияла иконография магдебургских монет со св. Маврикием, постоянно
2
Originum sive Etymologiarum XVII, 7, 1; XVIII, 2,4.
Graphia aureae urbis Romae.

1 Itliul I OCYQdpb ,1014 (tOHOCHOi^
изображавшимся с пальмовой ветвью мученика в руке (187).
Но более важной кажется новая символика пальмовой ветви
как знака участия в крестовых походах и борьбы с неверными,
которая появилась в Европе в начале XII в. Это значение, не¬
сомненно, имеет пальмовая ветвь в руке Робера Иерусалим¬
ского, а также в руках Альфонса VIII и его опекуна Фер¬
нандо II, короля Леона. Та же пальмовая ветвь на брактеате
Фридриха I Барбароссы, датированном 1152 г., очевидно, свя¬
зана с его участием во Втором крестовом походе (1147—1149).
С этим же событие, возможно, связана и пальмовая ветвь
в его руке на упоминавшихся монетах Болеслава Кудрявого
259; 138), если только это не является намеком на его поход
на Польшу, закончившимся принесением вассальной присяги
в Кшишкове, которую ЭТОТ император считал своей большой	187 Брактеат. (Ж Архиепископство Магле:,.
победой, одержанной с Божьей помощью [39].
Пальмовые ветви, которые держат Альбрехт Медведь, Якса из Копаника
и Мешко III, также могут быть подтверждением их совместного участия в кресто¬
вом походе на полабских славян в 1147 г., хотя эта акция и не была в полной мере
победной. В этом новом понимании пальмовая ветвь скорее выражала мораль¬
ный триумф — следствие противоборства с реальными или хотя бы предполагае¬
мыми врагами Христа, чем конкретный военный успех, гораздо легче одержи¬
ваемый не только светскими, но и духовными правителями. К этому же времени	355.
относится своеобразный брактеат маркграфа Майсенского Конрада I Вели¬
кого (1143—1156), представляющий растение между двумя
башнями, привязанное к пальмовому дереву, над которым ле¬
тит большая птица, вероятно, феникс (355; 188). Здесь присут¬
ствует игра слов, поскольку греческое слово «foiniks» обозна¬
чает именно пальму. Таким образом, это тоже символ победы,
одержанной уже не над бренным врагом, а над самой смертью.
Но не выражала ли эта возвышенная формула также похвальбу
маркграфа своим участием в упомянутом походе на славян
в 1147 г., в котором он был одним из главных вождей? Поня¬
тие победы было весьма гибким, легко и охотно присваивалось
правителями всех времен, то же относится и к некоторым дру¬
гим чертам, коими они привыкли гордиться, и особенно к их
безупречной справедливости.	188. Брактеат. СРИ. Маркграфство Майсен. Конрад

310
Pau'h'.i тсгцпш. Хпл /./ ! n(, j ич()
Глава 4. Государь справедливый
Для идеального средневекового правителя справедливость являлась одной
из самых главных добродетелей. Она была прямым, необходимым следствием
роли правителя как верховного судьи, лежащей в основе его общественного по¬
ложения. Исполнение этой роли, даже ограниченной законом или обычаем, да¬
вало правителю огромные возможности влияния на течение всей жизни под¬
данных и являлось важнейшей частью настоящего правления. Иногда даже сам
титул судьи, iudex, применялся как равнозначный титулу государя, dux, иллю¬
страцией чего может служить известный регистр документа Мешко I, Dagome
iudex, или связь этого титула с правлением судей на Сардинии. Также библей¬
ская Книга Судей Израилевых ставила знак равенства между судьей и вождем,
давая в качестве примера в числе прочих Самсона, который «был судьею Из¬
раиля двадцать лет» [40] и который, как уже говорилось, приобрел на штемпе¬
лях средневековых монет значительную популярность как субститут изображе¬
ния правителя.
Особенно выразительным примером акцентирования судебной функции
правителя с помощью монеты являются штирийские брактеаты, отчеканенные
в Граце. Они несут поясное изображение короля с мечом на плече, над которым
видна надпись IVDICA REX [41]. Столь исключительная по своей форме над¬
пись связана со вступлением на престол Штирии Рудольфа I Габсбурга в 1276 г.
и является, по мнению исследователей, выражением признания этим герцог¬
ством нового правителя и приветствием его. «Суди, король!», означающее
«Правь!», стало своеобразной манифестацией принесения присяги на верность
и одновременно свидетельством того, что признание юрисдикции короля рав¬
нозначно признанию всей полноты его власти. Впрочем, эти принципы осно¬
вывались на тексте послания св. Павла к римлянам (13:4), вводящим мотив су¬
дебного меча: «Если же делаешь зло, бойся, ибо он не напрасно носит меч: он
Божий слуга, отмститель в наказание делающему злое». Справедливость (iusti-
tia), признававшаяся одной из основных добродетелей правителя в период Рим¬
ской империи, упоминалась со времен Октавиана Августа (27 г. до н. э. — 14 г.)
среди четырех главных добродетелей, украшающих императоров, — кроме нее
были также мужество (virtus), благочестие (pietas) и милосердие (dementia). Как
таковая, Справедливость персонифицировалась в изображениях на монетах не¬
скольких императоров от Тиберия (14—37) до Константина Великого (306—337),
являя собой яркий элемент пропаганды. На них она воплощалась в нескольких
разных формах: женской головы, впрочем, являющейся портретом Ливии, ма¬
тери Тиберия; молодой женщины, сидящей на троне со скипетром или колосом,
либо чашей в руке; женщины, стоящей с весами, со скипетром или рогом изоби¬
лия, а также и несколько других фигур. Изображения эти придавали Справедли-

311
/ ..iUid /. l U, yddpl t nfhinaUllGtnl!
С7И как черты личной добродетели, так и богини, покровительствующей пра-
ыелю, хотя и наделенной индивидуальностью.
В Средние века статус Справедливости, как и других античных добродете-
претерпел некоторые изменения. Она вошла в число главных христианских
"годетелей, занимая среди них место после Веры, Надежды и Любви и, есте-
~енно, подвергшись соответствующей интерпретации. В качестве присущей
-гантелям добродетели она, по-видимому, была сведена главным образом к их
ыкыии правосудия, являясь скорее аналогом римской Aequitas [42], чем Iusti-
7_ -акже изменились ее персонификации и символы.
Христианская добродетель справедливости как теологическое понятие встре-
— ~ыг на штемпелях средневековых монет только в виде исключения. Примером
ыы7ся всего два польских брактеата рубежа XII—XIII в., снабженные надпи-
’VSTITIA. Один из них несет в поле голову с четко обозначенными волосами
другой — два обращенных друг к другу бюста, разделенных крестом, а внизу
_; : дин бюст анфас (357). Правда, на этих штемпелях трудно увидеть персонифи-
	изо Справедливости, потому что на синхронных им польских брактеатах име-
"тн схожие мотивы, где другая добродетель названа Милосердие (57). Во всяком
тематика этих монет, вероятно, не связана с пропагандой достоинств пра-
-сля. целиком оставаясь религиозной. Также современные им французские де-
-_7ип епископства Херона, несущие изображение весов и надпись IVSTVM, яв-
тся выражением понятия справедливости, либо в теологическом смысле, либо
у- гномическом, подчеркивая хорошее качество этих монет [43].
Само понятие «правителя справедливого» имеет гораздо более многочис¬
ленные и довольно разнородные нумизматические свидетельства. По-видимому,
нгомянутой выше античной традиции вытекает эпитет IVSTVS [44], кото-
з течение трех столетий (412—711) помещали на свои монеты все вестгот-
. короли (272), кроме того, использовавшие и другие прозвания. В более позд-
Средневековье этот эпитет больше не появляется на монетных штемпелях
двэопе, зато выступает в арабской версии на монгольских монетах Чингис-
ыыа “1227), называвшего себя «справедливым, достойным», а порой «вели-
ынм » и «правителем мира», в чем, впрочем, не было большого преувеличения.
1г: преемники — Угэдэй и последующие великие ханы, а также правители Золо-
Орды и других монгольских государств из всей этой титулатуры сохранили,
.7?ежле всего, прозвание «хан справедливый», видимо, сочтя его самым важным
эпитетов, служивших их прославлению.
Однако в латинской терминологии слово «iustus» имело более широкий
ысл, чем само определение справедливого судьи. Оно означало также «пра-
э^лный, поступающий согласно принципам веры и обычая», и в качестве про-
г-зиша давалось также правителям, особенно заботившимся об интересах Церкви.
* 1менно таким образом вошел в историю Казимир Справедливый благодаря сви-
_г7ельству Винцентия Кадлубека, которое восприняли другие хронисты.

312
.•ukuшсатт. Xjsaaj rw j,i
Модель государя справедливого, даже без использования соответствую¬
щего эпитета, рекламировалась и на многих других монетах. Опосредованно
к этому образцу обращались несколько королей, которые ввели на свои эмис¬
сии девиз HONOR REGIS IVDICIVM DILIGIT [45]. Этот стих, почерпну¬
тый из Псалма 98 (99) :4, присутствует уже на императорской короне Оттона I
(962—973) как один из основных девизов, программирующих функцию прави¬
теля. Но на монетах первым использовал его в Неаполитанском королевстве Ро¬
бер I Анжуйский (1309—1343) [46] (145; 78), за ним в Венгрии его брат Карл-
Роберт (1308—1342), а также Людовик Великий (1342—1382). Этот же типично
династический девиз обнаруживается на монетах, чеканенных представителями
Анжуйского дома в Провансе, и, наконец, во второй половине XIV в. его вос¬
приняли рыцари Тевтонского ордена, лишь изменив начало в виде HONOR
MAGISTRI [47] (118; 61) в соответствии с титулом великого магистра. В XVI в.
аналогичная тема встречается на венецианских монетах, несущих надпись DI-
LIGITE IVSTITIAM [48]. Правда, этот текст не уточняет, кто является ад¬
ресатом призыва — правитель или, может, подданные, и только его контекст,
заключенный в Книге Премудрости Соломона (1:1), — «Любите Справедли¬
вость, судьи земли» — указывает, что и на этот раз стих относится к правителям.
189. Коронато. Италия. Королевство Неаполь. Фердинанд I Арагонский (1458-1490)
Непосредственным признанием программы «справедливого государя» являются
также девизы Фердинанд I Арагонского (1458—1494), помещенные на монетах,
отчеканенных в Неаполе (IVSTA Т VEND А [49]) (189) и в Реджо-ди-Калабриа
(IVSTITIA EST FORTITVDO МЕА [50]). Менее ярко это содержание прочи¬
тывается в стихе из Псалма 92 (91): 13: IVSTVS VT PALMA FLOREBIT [51],
помещавшегося на золотых португальских монетах Жоана II (1481—1493) (35$)
и по этой причине называвшихся в обиходе «жусто» (justo), то есть «справед¬
ливыми», а также на польских дукатах Сигизмунда I, чеканенных в 1528 г. (359).

/ глва 4. I осу dap ь справедливый
11^
JLJ
190. Грош. СРИ. Герцогство Пруссия. 1535
T: хожий стих: IVSTVS EX FIDE VIVIT [52] встречается также на прусских мо-
. дх Альбрехта I (1525—1568) (190). В двух последних случаях выбор этих тек-
“: з порождает предположение, что инициатором их использования был Иост-
дзпг Деций (Justus Ludwik Decjusz), реорганизатор монетного дела в Польше
Поуссии, который, прославляя таким образом добродетельную справедливость
“пзителей, одновременно тайно увековечил на их монетах и свое имя (Justus).
Упомянутые девизы, как и многие другие, не менее декларативные надписи
-2 монетах, отмечены только в XIV—XV вв., когда роль юрисдикции правителей
«и была в значительной степени ограничена, и понятие справедливого правде-
имело скорее условное значение. Таким же обобщением является стих на вен¬
дских грошах Карла-Роберта: IVS DAT РАСЕМ PAX SALVTEM [53] (360);
п-:2логичные примеры дают и более поздние монеты XVI—XVII вв., на которых
з стоечаются десятки девизов, почерпнутых не только из Священного Писания,
и из произведений античных авторов. В раннем Средневековье подобных над-
.псей не использовали, что вовсе не означает, что идеал справедливого прави-
-t-'Л не подчеркивался на тогдашних монетах. Даже напротив, именно тогда он
гыл наиболее животрепещущим, хотя и закодированным в форме, присущей той
.-“эхе и не очень понятной современному исследователю.
Сюда относится группа монет, несущих изображение фигуры, которая вы¬
гнутым пальцем показывает на собственный глаз. Этот мотив появляется уже
меровингских монетах в Оверни, потом часто встречается в XI и особенно
XII в. в Центральной Европе. Таким образом представлен на денариях из Гит-
телъде фогт Дитрих II (1056—1085), в другой руке он держит меч — символ своей
"•'леоной власти (361). То же делают правители, изображенные на австрийских
баварских денариях около 1130—1140 гг.: один из них в короне и со скипе-
тгом в левой руке — то есть король — пальцем правой руки указывает на глаз;
Н2 другом денарии фигура в конической шапке и с гонфаноном в руке — герцог —
повторяет тот же жест. Подобную сцену представляют брактеаты 1152—1160 гг.
из аббатства в Хельмштедте, изображающие аббата Вильгельма и графа-палатина

о О
314
! Of
1РР)
i\i lit cl той. .. 2>’J ,
362.
Фридриха II; последний сидит с мечом на плече и пальцем указывает на глаз. На¬
конец, один из анонимных великопольских брактеатов конца XII в., обнаружен¬
ный в кладе из деревеньки Глембоке под Гнезно, представляет полуфигуру пра¬
вителя с мечом на плече и с вытянутым пальцем левой руки, как бы касающимся
кончика собственного носа (362). Этот внешне забавный рисунок, тем не менее,
совершенно очевидно, является еще одним примером повторяющегося мотива,
смысл которого находит объяснение в роли правителя именно как высшего судьи.
Такое объяснение дает одна из миниатюр так называемой Псалтыри Альбано,
созданной в Баварии в конце XII в. Она представляет святого с нимбом, который
пальцем левой руки указывает на свой глаз, в правой же держит открытую книгу
с надписью «Emitte lucem Tuam» [54]. Эти слова происходят из Псалма 43 (42):3:
«Пошли свет Твой и истину Твою, да ведут они меня», а сопровождающий их
жест указания на глаз означает именно это прозрение. Таким образом, прозрение
правителя от Бога было необходимым условием отправления им судебных функ¬
ций и вынесения справедливых приговоров, которые не имели других ограни¬
чений. Именно в этом смысле немного позднее высказывается автор силезской
«Книги Хенрыковской» [55], опечаленный безрассудными поступками князя
Болеслава Рогатки (1242—1278): «Молитесь, чтобы Бог просветил господина мо¬
его, чтобы бросил он ребячества и старался так, как должно, вершить справедли¬
вый суд»1. Таким образом, милость прозрения являлась частью харизмы власти,
а палец, указывающий на глаз, был символом и подтверждением обладания этим
качеством в деле вершения справедливости.
Непосредственную сцену совершения суда правителем, по-видимому, пред¬
ставляет группа штемпелей чешских и моравских денариев в первой четверти
XII в. и позднее, в качестве исключения, полвека спустя. Они изображают князя,
сидящего с мечом на коленях или с поднятой рукой, в сопровождении двух или
даже четырех фигур, стоящих по бокам от него и представляющих участников
княжеского суда, как это описывают тогдашние чешские хронисты. Судебная
функция и достоинство правителя находят неоднократное воплощение в изо¬
бражении государя, стоящего в соответствующей позе и с соответствующими ат¬
рибутами. Уже сам факт восседания на троне нередко генетически связан с от¬
правлением правосудия, во всяком случае такова традиция обряда возведения
на престол герцогов Каринтии, князей чешских и, возможно, также польских.
В Скандинавии, согласно одной из песен «Эдды» (Прорицание Вёльвы, 6, 23,
25), сами боги во время принятия важных решений восседали на тронах, а в хри¬
стианской традиции Христос «в силах» также чаще всего был судьей.
Видимо, олицетворением судьи, par excellance [56], связанным с изобра¬
жениями Христа в многочисленных сценах Страшного суда, явилось изобра¬
жение правителя, сидящего на дуге радуги. Как уже упоминалось, это положе-
1
Ksi^ga Henrykowska. Poznan, 1949. Ks. I, rozdz. 9. S. 133.

	I id (it. 4. 1 ('i \'(hlf)h L npJHL if liiHhlH
ние с особым удовольствием использовали духовные правители, прежде всего,
на территории Германии, нередко императоры (114) и некоторые герцоги, в том
числе чешские и моравские князья, а в XIII в. и венгерские короли (326). Трудно
• тверждать, было ли каждое из этих изображений инспирировано мыслью под¬
черкнуть функцию правителя как высшего судьи, или же некоторые из них своим
появлением обязаны лишь формальной логике композиции штемпеля, однако
в любом случае следует считаться с рассматриваемой мотивацией.
С судебной функцией был связан и жест поднятой вверх левой руки, харак¬
терный для довольно многочисленной группы изображений правителей, си¬
дящих на радуге или на троне. Весьма вероятно, что это положение указывало
на оглашение приговора, но могло иметь и более глубокое символическое зна¬
чение. Во всяком случае, с этим жестом связана инсигния французских королей,
называемая «рукой правосудия» (manus iustitiae), также представленная на не¬
которых монетах. Эта разновидность длинного скипетра была увенчана навер-
шием в виде кисти руки с двумя сложенными пальцами, безымянным и мизин¬
цем, то есть напоминающей типичный мотив «десницы Божьей». Но в этом
случае смысл символа был иным. Во французском церемониале королевского по¬
мазания эта рука, изготовленная из слоновой кости и посаженная на золотое
древко, вручалась правителю со словами, напоминающими о его правах и обя¬
занностях в укреплении добра и борьбы со злом, в обуздании гордыни, возвы¬
шении смиренных и т. д. В обиходе ей приписывали и другие символические
значения, в особенности с пальцами связывались особые добродетели, а их по¬
ложение должно было выражать целый комплекс ожидаемых положительных ка¬
честв в поведении правителя. Утверждалось даже, что эта инсигния была изго¬
товлена не из слоновой кости, а из рога единорога, что еще более усиливало его
символический и сакральный характер. На монетах она встречается в компози¬
циях некоторых изображений Филиппа VI (1328—1350) и Карла V (1364—1380)
в величии, где они держат в правой руке лилиевидный скипетр или меч, а в ле¬
вой — руку правосудия (260; 140).
Широко распространенным и, видимо, повсеместно понятным атрибутом
правителя-судьи был меч, конечно, не любой, служивший для битвы или ка¬
ких-то других целей, а только gladius iustitiae, меч правосудия, являющийся од¬
ним из символов полной власти. Не весы — атрибут римской Фемиды, забы¬
тый в Средние века, но меч и, следовательно, не столько символ справедливого
приговора, сколько символ высшей меры наказания, находящейся в распоряже¬
нии правителя, выражал его суверенное право отправления правосудия. Такой
меч правитель обычно держал в горизонтальном положении на коленях, вос¬
седая на троне или скамье, как, видимо, и сидел всегда, когда вершил суд. Изо¬
бражения этого типа появляются на штемпелях монет с XI в., впрочем, парал¬
лельно с подобными изображениями на печатях, и сохраняются до XIII и даже
XIV в. Мы встречаем их в Польше уже на денариях Болеслава Смелого (318),

316
Piijdiл шестой. Am J .rot, j -ipjo
потом на княжеских монетах XII в., главным образом, Болеслава Кудрявого
(264; 143) и Мешко Старого. Они попадаются также в Моравии в начале
XII в., на некоторых немецких, по преимуществу, бранденбургских и майсен-
ских брактеатах в конце XIII в., а в первой половине XIV в. на монетах босний¬
ских банов (363) и королей Сербии. Последние исключительно выразительно
подчеркивают огромных размеров меч (364; 191), покоящийся на коленях пра¬
вителя не плашмя, а опираясь на них лезвием, благодаря чему он виден лучше.
В литературе этот грозный акцент пытались объяснить как отражение жесто¬
кости и сурового правления государя, особенно Стефана Уроша III Дечан-
ского (1321-1331).
С этим мнением трудно согласиться, поскольку аналогичным образом пред¬
ставлены на своих монетах и предшествующие сербские короли. Этот мотив,
вероятно, имеет византийское происхождение, хотя не использовался на мо¬
нетных штемпелях Восточной Римской империи. Кроме того, на сербских мо¬
нетах это не обычное боевое оружие, а скорее большой двуручный меч, ана¬
логичный более позднему орудию палача, с помощью которого можно было
привести приговор в исполнение. В некоторой степени он мог также являться
мерой этой справедливости, самой своей величиной прославляя правителя как
строгого судью.
Этот меч могли носить по-разному. Обычно правитель держал его правой
рукой за рукоять, а левой за клинок, но встречаются изображения, на которых
меч обращен острием вправо, и правитель сжимает его за рукоять левой рукой,
в то время как в правой держит скипетр или иную инсигнию. На одном из май-
сенеких брактеатов маркграф даже держит в поднятых руках лилию и «яблоко»,
меч же свободно покоится на его коленях. Эта композиция, по-видимому, указы¬
вает на то, что меч здесь является еще одним элементом, дополняющим инсигнии
правителя, тем самым выражая судебные функции, может быть, здесь связанные
с тем, что маркграф одновременно исполнял и должность фогта [57]. Во всяком
случае, меч правосудия был основным символом власти фогта, и именно в этой

31"
	I .hied -7. / myt).ip /-> cJ-ilftitsed.nl fit
го.'Л он выступает на нескольких немецких монетах женских аббатств, на кото-
Гг:х рядом с настоятельницей виден фогт — защитник монастыря (275).
Меч в руке правителя являлся не только символом его прав и обязанностей
-..lx .судьи, но и непосредственным орудием исполнения вынесенных пригово-
Так, по-видимому, можно объяснить присутствующие на некоторых мо¬
нетах сцены экзекуции, заключающейся в отрубании головы или ударе мечом,
_' тя существуют попытки и другой их интерпретации. Впервые такая сцена от¬
вечена на чешских денариях Борживоя II, чеканенных в Праге в первые годы
XII в. (365; 192). В ней представлен человек с поднятым в правой руке мечом,
_с7жащий за волосы другого человека, стоящего на коленях с молитвенно сло-
г энными руками. Несомненно, это акт обезглавлива¬
ть. причем уже выдвинуто предположение, что данный
“темпель является иллюстрацией события, произошед¬
шего двумя столетиями ранее, когда князь Болеслав I
Хестокий (935—967/72), желая заставить своих ры-
хаэей строить замок, схватил одного из них за волосы
мечом отсек ему голову. Эта история известна из Хро-
Козьмы Пражского [58], который записал ее не-
---_лько лет спустя после создания упомянутого здесь
_енария, вследствие чего эта монета считается, как уже говорилось, свидетель¬
ством существования в Чехии живой исторической традиции, относящейся
этому событию.
Однако близкое сходство рисунка монеты с почти современным нарра-
.нзным текстом не объясняет полностью генезиса и значения рассматривае¬
мого штемпеля. Это не было изображением с исключительно локальными чер¬
тами, как в иллюстрации к истории династии. Очень похожая сцена появилась
немного позднее на регенсбургских денариях, может быть, позаимствованная
именно с монет Борживоя, поскольку в этот период там существовали и другие
примеры заимствования баварскими резчиками штемпелей чешских образцов.
В таком случае смысл этого изображения был бы уже иным, поскольку давняя
история Пржемысловичей вряд ли кого-нибудь там заинтересовала. Более того,
сиена отрубания головы врагу, удерживаемому другой рукой за волосы, известна
в иконографии середины и второй половины XII в. как изображение борьбы
Геракла с Каком [59] и амазонкой. Этот мотив встречается уже в античности
III—IV вв.), так что возникает вопрос, не помещено ли и на денариях Боржи-
воя, и вслед за ними на регенсбургских монетах изображение, по сути своей пред¬
ставляющее Геракла, а не намеки на местную традицию и выражение власти пра¬
вителя? Впрочем, эти альтернативы взаимно не исключают друг друга. Даже если
сам мотив был почерпнут из иконографии Геракла, то его интерпретация — из-за
этсттствия других элементов, указывающих на античного героя, — могла быть
актуализирована и соединена с местной исторической традицией. Как бы там
192. Денарий.

318
Раздел шестой. Хвала W(. ларю
r-зрий. Польша. 1144-1146
ни было, сам способ обезглавливания имеет свидетельства и на других террито¬
риях. Например, одна из французских миниатюр XI в. представляет Антихри¬
ста, который мечом отрубает голову свидетелю Божьему Илие, держа его левой
рукой за волосы. Таким образом, по-видимому, этот способ собственноручной
казни врагов или осужденных тогда был весьма типичен.
Но настоящий смысл изображения разъясняет еще одна миниатюра, со¬
зданная в Регенсбурге около 1020 г. и находящаяся в так называемом Евангелии
из Монте Кассино, которая представляет императора Генриха II в окружении
разных фигур и символических сцен. Одна из них, как гласит сопровождающая
ее надпись, демонстрирует акт отсечения головы тирану. Тиран стоит на коленях
с молитвенно вытянутыми руками, другая фигура, изображающая палача, про¬
тягивает руку к мечу. Мотив держания за волосы сюда введен не был, но смысл
изображения, по-видимому, весьма близок к содержанию рассматриваемых штем¬
пелей. «Тиран» в тогдашней терминологии являлся олицетворением всякого об¬
щественного зла, и право его судить и карать было вершиной всех юридических
прав христианского короля. Эту интерпретацию можно с успехом приложить
как к чешским, так и к баварским штемпелям, видя в них казнь если не «тирана»,
который поставил свою волю выше закона, то во всяком случае олицетворение
любого, кто нарушил право или воспрепятствовал законной государевой власти.
Может быть, этот мотив держания осужденного за волосы, действительно, вос¬
ходит к традиции усмирения Болеславом Жестоким мятежа знати, может быть,
это — единственный жест из сюжета о Геракле, но так или иначе содержание этих
штемпелей, несомненно, актуально; оно подчеркивает права и обязанности чеш¬
ских и баварских правителей в области правосудия и исполнения приговоров.
Тот же самый мотив отрубания головы еще раз вернулся в Чехию на монетах
князя Бедржиха (1179—1181) (366), которые являются скорее простой калькой
с монетных штемпелей Борживоя, чем выражением той же программы. Зато со¬
вершенно независимую с иконографической точки зрения, но, видимо, анало¬
гичную по содержанию сцену дают польские денарии Владислава II Изгнанника,
чеканенные в конце его правления около 1144—1146 гг. (367; 193). Здесь вновь
встречаются две фигуры: одна в шлеме, с поднятым мечом в правой руке и щи¬
том в левой, другая с согнутыми коленями и протянутыми руками, ожидающая
неизбежного удара. Шлем на голове исполнителя и щит в его руках могут вну¬
шить мысль, что это скорее сцена борьбы, чем казни; бо¬
лее того, на некоторых вариантах штемпеля и его про¬
тивник носит похожий шлем, также свидетельствующий
о высоком ранге особы, что, впрочем, согласуется с обще¬
ственным статусом тирана, если речь действительно идет
об этом же сюжете. В тогдашних условиях в Польше, в пе¬
риод нарастающей борьбы Владислава II с младшими
братьями, этот мотив, конечно, мог иметь явный поли-

319
/_ uitiii ,. / oc] t!dpi> C7if.KiKt'd,iiiah
194. Денга. Русь. Великое княжество Тверское. Вторая четвет
тнческий акцент. Во всяком случае, смерть этого осужденного или же противника
здесь так же неминуема, как смерть человека, удерживаемого за волосы, на чеш¬
ских монетах. У зрителя нет сомнения, что молящий жест его рук бесполезен
удар будет нанесен, давая удовлетворение правосудию.
Подобная совокупность изображений известна и по русским монетам конца
XIV—XV в., являясь одним из многих примеров поразительного тематического
сходства с центральноевропейскими штемпелями, которые старше на три столетия.
^ Использование правителями права меча в Великом кня¬
жестве Московском, а также в Можайском, Дмитровском
Тверском княжествах на чеканившихся там монетах на-
хэдит еще более яркое отражение в надписях и изобра¬
жениях исполненного наказания. На одной из тверских
•сонет Бориса Александровича (1425—1461) встречается
надпись «А КТО ПОДОПИШЕ ТОТЪ БУДЕ ОСЧ»
гсечен), то есть «кто подделает [монету], будет усечен»
]1ли «ему будут отсечены руки») (368; 194); на можай¬
ской монете Андрея Дмитриевича (1400—1410) видна фигура с топором и мечом
гуках, а перед ней лежит отрубленная человеческая голова с длинными воло-
:ами L60] (369; 195). Еще на одной монете ясно представлено лежащее тело чело¬
века без головы, в стороне отрубленная голова, а рядом с ней скорченная фигура,
“"-видимому, следующего осужденного, ожидающего казни [61]. Эти устрашаю¬
щие изображения обычно объясняются как напоминание о санкциях, грозящих
фальшивомонетчикам, о которых упоминают летописи
к которым должны относиться и другие надписи, та-
ще как «ОСТАВИТЕ БЕЗУМИЕ И ЖИВИ БУДЕТЕ»
московских денгах Василия Темного (1425—1462) (66),
;дп же «СТОРОЖА НА БЕЗУМНАГО ЧЕЛ[овека]»
на тверских монетах (196). Но все же не стоит столь узко
интерпретировать все эти сцены и надписи. Русские кня¬
зья рубили головы не только за фальшивомонетничество.
Ло\тие их штемпели представляют сцены, близкие к уже
гассмотренным изображениям на чешских и баварских
денариях XII в. На одной из денег Василия Темного князь
хватает стоящего перед ним человека одной рукой, а дру¬
гую. держащую меч или саблю, занес для удара. На дру-
■ эй денге государь нацеливает копье в глаз стоящего перед
ним человека. Здесь также приходят на ум иконографи¬
ческие аналогии с античностью, показывающие победо¬
носного правителя, который выкалывает пленным глаза.
Л на этот раз сцена, видимо, представляет ослепление —
кару, применявшуюся на Руси и позднее. Это разнообра-
368.
369.
195. Денга. Русь. Удельное княжество Можайское. Андрей Дуитр.
196. Денга. Русь. Великое княжество Тверское. Иван Михайлович.

320
l\l о!Ол те- mOll. A /) /„ i ! DC
l OH)
зие и реалистический способ изображения экзекуции, по-видимому, указывают
на то, что здесь речь идет не об общем представлении права меча или об обязан¬
ности и праве наказывать «тирана», но о более непосредственной демонстра¬
ции юридической практики, применявшейся по отношению к преступникам или
врагам государя, выраженной понятным для всех способом, и для тех, кто не мот
прочитать упомянутой выше надписи: «Оставьте безумие и живы будете». Сле¬
дует думать, что любое сопротивление воле князя могло быть признано «без¬
умием», против которого были направлены уголовные санкции, опирающиеся
на закон или на самовластие правителя, вершащего таким образом справедливый
суд, прежде всего, в свою пользу.
Глава 5. Государь благочестивый
Средневековое благочестие, сочившееся из бесчисленных пор во всех областях
жизни, выражавшееся в разнообразных формах культа и обычая, глубоко пережи¬
ваемое или только декларируемое, было — должно было быть — чертой, присущей
каждому христианскому правителю. Оно являлось одной из его программных доб¬
родетелей, служивших не только потребностям вечности, но и бренной славе го¬
сударя, гордящегося своей набожностью в разных ситуациях — в качестве верного
адепта и храброго крестоносца, щедрого благодетеля и воителя со злыми силами,
защитника Церкви и любимца Бога. Те или иные эпитеты особого благочестия, яв¬
лявшегося одним из наиболее акцентируемых достоинств правителя, находили вы¬
ражение и на многих средневековых монетах. Пока оставим в стороне бесчислен¬
ные мотивы религиозного содержания, помещение которых на штемпель уже само
по себе свидетельствовало о набожности данного монетного сеньора, — им будет
посвящен следующий раздел этой книги, а здесь ограничимся выделением только
тех элементов, которые непосредственно служили характеристике и славе прави¬
теля как человека сугубо благочестивого, затем, как следует полагать, особенно
любезного Господу и поэтому, как легко сделать вывод, пользующегося особым
Божьим покровительством. Понятно, что это содержание было характерно для
монетных штемпелей не только христианских государей. Подобные декларации
и утверждения о покровительстве соответствующих богов встречались на очень
многих античных монетах в виде различных композиций. На мусульманских мо¬
нетах утверждение набожности являлось основной характеристикой правителя.
В христианском же мире это были весьма разнообразные сюжеты.
Свое благочестие непосредственно в монетных надписях декларировали,
прежде всего, раннесредневековые государи. Эпитет PIVS [62] использовали все
вестготские короли с начала V вплоть до начала VIII в. (277; 111). Периодиче¬
ски он появлялся у остготов на золотых монетах Теодориха Великого (475—526),

Lilted \ I Oi yOilph иЛЛг()Ч(\гПН1Ш11
1
лотом на каролингских монетах IX—X вв., а также на итальянских денариях От¬
тона I (962—973). В Византии аналогичное определение EVSEBES [63] встре¬
чается на императорских монетах Иоанна I Цимисхия (969—976) (350), потом
Константина IX Мономаха (1042—1033) как элемент его титулатуры. Но позд¬
нее такое самоопределение правителей исчезает, зато появляются все более мно¬
гочисленные надписи и изображения, обозначающие отношения между прави¬
телем и Богом или святыми как посредниками в данной системе.
Основной формулой, определяющей эти взаимоотношения и тем самым
гпосредованно обозначающей отношения между правителем и его подданными,
.ыла формула «Милостью Божьей», использующаяся как постоянный элемент
титулатуры, особенно королевской, с раннего Средневековья вплоть до сего дня.
На монетах формула GRATIA DEI REX [64] появилась во второй половине IX в.
в правление Карла Лысого (840—877) (37, 98; 14), хотя первоначально она ис¬
пользовалась попеременно с формулой MISERICORDIA DEI [65] (228), кото-
гая вскоре исчезла, видимо, как менее емкая. Зато оборот «Милостью Божьей»
' казался чрезвычайно точным. При сохранении надлежащего почтения к Господу
■ н лемонстрировал факт оказания правителю его милости и тем самым небесного
зачлата на правление. Этот титул не влек за собой никаких обязательств правителя
~ • отношению к Богу, зато из него ясно следовало, что каждый проступок про¬
тив государя одновременно направлен против этой милости, то есть против Бога.
Значительно реже на монетах встречаются формулы интитуляции, непосред-
гтвснно выражающие зависимость правителя от Бога, декларирующие его под-
ппчение, из которого, тем не менее, также естественно следовало божественное
пкровительство. Такие обороты дают византийские монеты, где император ти-
-ловалсебя «слугойХриста» - SERVVSXPISTI (потомDOVLOSXPISTOV)
— и по этому образцу та же формула в славянской версии РАБЬ ХСИ в на-
-ялс XIII в. появилась на сербских монетах Владислава II (1234—1243) (64; 34).
Сллтой Божьим» (SERVVS DEI) называет себя на своих денариях князь Оло-
плкий Оттон I (1061 — 1087) (371), если только эта надпись не относится
помещенному на тот же штемпель изображению ангела. Однако эти примеры
-^многочисленны. К формуле такого рода никогда не обращались — что удиви-
гельно — духовные правители: епископы, аббаты и даже папа, который в своих
тамотах постоянно титуловал себя «слугой слуг Божьих».
Аналогичную роль, декларирующую подчинение и одновременно союз пра¬
вителя с Богом, играли стихи, помещавшиеся на монеты с середины XIII в. Не¬
спорые из них, хотя и были почерпнуты из Священного Писания, имеют форму
высказывания от первого лица, легко воспринимавшуюся в качестве личной де¬
кларации правителя, например, POSVI DEVM ADIVTOREM MEVM [66]
Пс. 52(51):9) на английских грошах Эдуарда III (190; 102), DOMINVS MIHI
ADIVTOR [67] (парафраз из Пс. 118(117):7) на монетах королей Леона и Ка-
гтилии (372) и другие тому подобные. Они относятся к обширной группе де-

322
L\udc,i hici той. Kill и me. up/o
визов, распространившихся на монетах в более поздний период Средневековья
и являющихся скорее своеобразным эквивалентом правила геральдики, чем не¬
посредственным выражением набожности правителя. Зато в Византии уже зна¬
чительно раньше на монетных штемпелях утвердилась формула, призывающая
Бога или Богоматерь на помощь правителю: KYRIE BOETHEI, ТНЕОТОКЕ
BOETHEI [68] (373, 374). Она также встречается и на некоторых болгарских
монетах, и в русской версии на монетах Олега-Михаила, князя Тмутараканскогс
(около 1078 г.): ГОСПОДИ ПОМОЗИ МИХАИЛУ (259). Эта формула зву¬
чала вплоть до недавнего времени в разных версиях и обстоятельствах, в том
числе и в Польше. На монетах, отчеканенных в 1813 г. в Замостье во время осаль:
этой крепости русскими войсками, была помещена надпись: BOZE DOPOMOZ
WIERNYM OYCZYZNIE [69] (197), а оборот «Pomagaj Bog» [70] функциони-
197. Два злотых Польша. Осада Замостья. 1813
ровал на Руси и в Польше до XVIII в. как обычное приветствие при встрече, пока
его не вытеснила фраза «Niech b^dzie pochwalony Jezus Christus» [71], введен¬
ная в XVI в. по инициативе папы и награжденная пятидесятидневной ярмаркой.
Определенный след влияния греческой культурной традиции сохранялся до не¬
давнего времени в обороте «Господи, помоги!» [72], обращенном к людям, за¬
нятым какой-нибудь работой, подобно некоторым дру¬
гим обычаям, к которым мы еще вернемся.
Тексты надписей, декларирующие благочестие пра¬
вителя и Божье покровительство ему, не раз сопровож¬
дали, а порой и замещали соответствующие им изо¬
бражения на штемпелях. Сцены главного выражения
набожности, каким является акт молитвы перед алтарем,
довольно редки. Такое изображение несут лишь чешские
денарии Святополка (1107—1109) (375; 198) и подра-
198. Денарий. Чехия. Святополк (1107-1109)

I лам 5. lot vdiipb оллгочеопивый
давшие им во второй половине XII в. монеты, на которых коленопреклонен¬
ного князя постоянно сопровождает стоящая за ним маленькая человеческая
■нгурка, введенная как будто для того, чтобы продемонстрировать истинное
: ^отношение между правителем и рядовыми смертными, о чем не следовало за-
ывать и на ступенях алтаря. Но молитвенный жест был адресован непосред-
:тзенно Богу или кресту, или же святому патрону. Этот жест, выраженный
сложенными или поднятыми руками, обычно сопутствовал жесту смирения
подчинения. В Польше одним из первых его показал Болеслав Кривоустый
а брактеатах, чеканенных около 1130 г. [73]. Он представил себя
гленопреклоненным перед св. Войцехом, который, стоя в пас-
твгэском облачении, простирает руку над князем (376; 199). Эта
."пена несет значительную смысловую нагрузку — и не столько
.агочестивую, сколько политическую. Она читается как пропа-
" нудистская акция, предпринятая в защиту независимости Гнез-
- с некой метрополии, верховной власти которой над польской
—егковью в это время угрожал архиепископ Магдебургский. По-
п "вительство св. Войцеха, наглядно оказываемое князю Боле-
-13V на штемпелях этих монет, становилось существенным аргу-
енгом в тогдашней политической игре, закончившейся победой
лъекой Церкви.
Несколько десятилетий спустя на колени перед Девой Ма-
встал царь Киликийской Армении Левон I (1198—1219)
”” 200), вероятно, таким образом демонстрируя и подтверж-
_1И на своих монетах — серебряных трамах — акт коронации, совершенной
^8 г. Во второй половине XIII в. и византийские императоры, но только
?пле исключения, принимали подобную позу смирения на монетах: в Тра-
3vHдекой империи склонился перед Христом Михаил VIII (1259—1282),
_-:ако. поддерживаемый архангелом Михаилом (378), а вскоре после этого,
в Константинополе, Андроник II Палеолог (1282—1328) согнулся перед
199. Брактеат. Польша. 1135-1138
200. Трам коронационный. Киликийская Армения. После 1198 г.

324
Раздел шестой. Хвала госуларю
/ ' лйй jjfeX
Христом в глубоком поклоне (proskynesis) (379; 201), типичном для иконописи.
но не встречающемся на других монетах.
Подобный жест, демонстрирующий смирение перед святым патроном и его
покровительство правителю, в конце XIII в. появляется на штемпелях венеци¬
анских дукатов, на которых дож стоит на коленях перед св. Марком, принимая
из его рук знамя, символ власти (75). Таким образом, это не только благочести¬
вая молитва, но и явное свидетельство двусторонних услуг между правителем
и святым. Этот образец стал объектом многих подражаний, прежде всего, в стра¬
нах Леванта, где появились и другие аналогичные изображения правителей, ко¬
ленопреклоненных перед Христом или святым патроном. Так поступил на Ро¬
досе великий магистр ордена иоаннитов Элион де Вилльнёв (1319—1346), упав
на колени перед высоким крестом сначала как обычный рыцарь, но вскоре — ви¬
димо, по образцу дожей — в плаще магистра, подчеркивающем его достоинство
и власть (202; 107).
201. Игерперон скифатный. Византия. Андроник II Палеолог (1282-1328)
Может быть, на рубеже XIV—XV вв. венецианский мотив достиг и Новгорода
Великого, где и был воспринят, так как монеты этой городской республики — се¬
ребряные денги — постоянно, вплоть до ее завоевания Иваном III, представляют
изображение св. Софии, покровительницы главного собора, перед которой согну¬
лась человеческая фигура, считающаяся персонификацией Новгорода (759; 87).
Но трудно сказать определенно, действительно ли это влияние венецианского об¬
разца или же еще одна из столь многочисленных аналогий между русским и за-
падно- или центральноевропейским монетным делом, которая вытекает из сход¬
ства условий и потребностей. Тем не менее, при всех культурных и экономических
различиях между Венецией и Новгородом можно отметить поразительные парал¬
лели. Одной из них является изображение на монетах — демонстрация покрови¬
тельства святого над республикой, которая таким путем ищет субститут монарха.
Высшим результатом набожности правителя, вознаграждающим его бла¬
гочестивые усилия, было получение короны от Бога. Этот смысл нашел выра-

Г шва 5. Государь благочестивый
325
-	пнне, прежде всего, в византийской зоне Европы в многочисленных и разно-
■ггазных изображениях, в том числе и на монетах. Христос или Богоматерь,
гэнующие византийских императоров (380; 202), а также царей Армении
_еспотов Кипра, являются пластическим аналогом западноевропейской фор-
-ъ: «король Божьей милостью», впрочем, иногда использовавшейся и в Во-
—	чной Римской империи. На множестве штемпелей изображен союз с Богом,
^_-_:-оченный на принципах как бы равноправного партнерства, где правитель
Хгистое или соответствующий святой стоят рядом как будто два соратника,
.знаковых позах, один в нимбе, другой в характерной для него митре или ко¬
не. Но и в этом последнем пункте, казалось бы так однозначно различающем
“згеоны бренные и вечные, порой происходило стирание границ, особенно
заметное в сфере византийской культуры, где нимб появлялся также во-
чг— голов императоров, уже при жизни считавшимися наполовину божествен-
фигурами.
Впрочем, мотив нимба не являлся исключительной принадлежностью хри-
гтчанства. Он происходит с Востока и возник, вероятно, в буддистской среде.
« е в первые века до н. э. он появился на кушанских монетах, отчеканенных
-г территории сегодняшнего Афганистана. В IV—V вв. н. э. он стал почти по-
гггянным элементом, украшающим изображения на золотых индийских моне-
~ах. выпущенных представителями династии Гупта, которая правила на огром-
территории, охватывающей весь бассейн Ганга. Одновременно этот атрибут
гч_—ечается у изображений божеств, помещенных на оборотной стороне тех же
чет. то есть является мотивом, связывающим правителя и божество как бы об-
_ I характеристикой, подчеркивающей сакральный характер власти и особый
		--еловеческий статус государя.
г-еэоятно, в аналогичной роли нимб вокруг головы появляется и у византий-
-- >гмператоров. Он присутствует уже на равеннских мозаиках Юстиниана I,
•- гаэных, больших и малых, изображениях басилевсов и их жен, особенно в сце-
-— :ix коронации Христом, придавая им харизматические черты. На монетах
вокруг императорских голов время от времени виден уже в VI в. (381; 203),

326
Pa idt's. шестой. Л в л, и гос • л рю
203. Фоллис. Византия. 574-575
204. Четверть игергерона. Византия. Мануил II Палеолог (1391-1423)
однако распространяется только в XIV в. при Палеологах, образуя элемент, упо¬
добляющий бюст правителя представленному на другой стороне бюсту Христа
(382; 204). Разница заключалась лишь в том, что нимб Христа имел в середине
широкий крест, являвшийся фоном для его головы, а императорский нимб так же,
как и нимбы святых, изображался при помощи одной точечной линии. Таким об¬
разом сохранялась необходимая дистанция, и формально правитель не выходил
за рамки статуса святого, но аналогия со старшими на тысячу лет индийскими
монетами остается весьма выразительной.
По византийскому образцу нимб появился и вокруг головы правителя на рус¬
ских серебряных монетах Владимира I, отчеканенных после 1000 г. Позднее, не¬
сомненно, по примеру Палеологов, его также использовал болгарский царь Иван
Срацимир (около 1360—1396) (61; 31), а кроме того, видимо вследствие не¬
сколько иных ассоциаций, папа Иоанн XXII (1316—1334), украшенный нимбом
на своих грошах типа «джильято». Впрочем, в западном мире нимб первона¬
чально был выражением не только святости, но и могущества, отсюда в IX—X вв.

/1,гы1 5. /
и , d c a lit L/Him ы и
■	жно было встретить даже изображение сатаны в нимбе. Иногда он полагался
днке умершим, и только гораздо позже этот знак стал исключительным или по-
исключительным атрибутом Бога и его святых.
11ногда нимб вокруг головы правителя появлялся иным путем. В XII в. на мо-
-	:71х латинских принцев Антиохии, особенно Роже Салернского (1112—1119),
"срлилось изображение святого Георгия, сражающегося с драконом {383).
—	г тип активно копировался на монетных дворах окрестных мусульманских
-L_ibiK; в XIII—XIV вв., подвергшись лишь небольшим искажениям, он был по-
■	ген также турками-сельджуками и Артукидами. Фигура святого рыцаря рас¬
пивалась на них как изображение правителя, а легендарный дракон был за-
;:-:ен более реалистичным львом, которому властитель вонзает в пасть копье;
нимб остался, видимо, воспринятый как атрибут правителя, не связан-
христианской символикой. Под влиянием сельджуков на рубеже XIII—
в. этот тип попал на монетные штемпели Трапезундской империи, а к концу
на византийские монеты Иоанна VII, кратковременное правление кото-
1390 г.) опиралось на турецкую помощь. Таким окольным путем мотив свя-
всалника в нимбе через пару столетий вернулся в христианский мир, чтобы
~?лть славе императора.
Другим аналогичным атрибутом сверхъестественных черт некоторых пра-
- слей были крылья. Типичные в древности и начале Средневековья для изо-
7 гнений Нике-Виктории, в последующие столетия они стали главным опозна-
"елзным знаком ангелов, не говоря уже о крылатых животных или предметах.
-г_:хеиные крыльями изображения правителей, встречающиеся только в XII—
	вв., по-видимому, имеют связь исключительно с этой ангельской фигурой,
з	егшенно не ассоциирующейся с прежней символикой победы. Впрочем, та-
изображений было очень немного. Раньше всех их использовали на своих
-:г7-х епископы Аугсбурга Хартвиг I (1167—1184) и Хартман (1230—1286);
г-^.втый бюст получил также император Фридрих II (1220—1230) на одном
'Пхтеатов, отчеканенных в Ульме, что толковалось как намек на роль этого
_71знтеля в качестве «ангела Божьего» (Angelus Dei), являвшегося вестником
_1ггтва Христова. Немного позже на бранденбургских денариях появляется
■vpa маркграфа с большими крыльями, уже, видимо, не выражающая столь
Х'ких амбиций, тем более что сам мотив подобных крыльев на тогдашних
ввнденбургских монетах встречается довольно часто в иных иконографиче-
контекстах. Впрочем, это скорее орлиные крылья, чем ангельские, кото-
■ л г находят лучшее объяснение в области геральдики, чем теологии. Зато несо-
hzhhvю связь с символикой ангела-заступника правителя имеет изображение
.г.ератора Фессалоник Иоанна Дуки Ватаца (1221/1222—1254), отмеченное
tzo монетах, отчеканенных после 1242 г. Это единственный пример данного
7ива в византийской иконографии, при этом имеющий аналог в тогдашней
“гплворной поэзии.
383.

328
PlU^cj шейной. Aiu i ] ioc i uriij
Благочестие правителя находило выражение не только в молитве, восхвале¬
нии Бога и постепенном приближении к нему, но и в побивании его врагов и тем
самым врагов души христианской. Вооруженная борьба, как уже упоминалось,
была деятельностью более характерной для правителей, особенно не имеющих
королевского помазания или священнического сана, чем деятельность, связан¬
ная с молитвой, и также нашла соответствующее отражение на монетах. Про-
тивником в этой борьбе был, прежде всего, сам дьявол или более общее понятие
зла, греха, порока. Во всяком случае, этот враг изображался в виде дикого зверя,
главным образом, дракона или льва либо, как исключение, медведя, с которыми
благочестивый правитель храбро сражался. Сцены этой борьбы встречаются,
прежде всего, на центральноевропейских монетах с середины XI до начала XIII в.
и в целом очень близки по стилю. Правда, правитель выступает на них в доспехах
и с обычным снаряжением, но не как простой воин, а как miles Christi, воин Хри¬
стов, ведущий битву с силами зла. Обычно он сражается пешим, зверь же стоит
на задних лапах; однако существуют и другие изображения, предпочитающие,
особенно на Руси, конное сражение.
Отождествление дьявола со львом или драконом имеет обоснование в не¬
скольких библейских текстах, особенно в Апокалипсисе: «И был низвержен
великий дракон, древний змий, называемый дьяволом и сатаною» [74], в Пер¬
вом послании св. Петра: «Диавол ходит как рыкающий лев, ища кого погло¬
тить» [73], а также в некоторых других. Это ясно свидетельствует и св. Августин
(Проповеди, 36): «Ибо дьявол является львом и драконом, львом из-за нападе¬
ния, драконом из-за ловушек». Многочисленные раннесредневековые писатели
также подтверждали или обосновывали такое отождествление, поэтому введение
этих символов дьявола на монеты для выражения добродетелей сражающегося
с ним правителя было, видимо, вполне понятным для современников. Однако не¬
которые из этих сцен имеют несколько иное происхождение.
Изображение битвы рыцаря с драконом впервые появилось на немецких
монетах, отчеканенных в Миндене или в какой-то близлежащей монетной ма¬
стерской около середины XI в. (384). На них дракон представлен в виде боль¬
шого змея, покрытого чешуей и свивающегося кольцами, а бегущая рядом фигура
бросает в поднятую и широко открытую пасть чудовища какой-то шар. Несо¬
мненно, это иллюстрация к библейскому тексту, описывающему, как пророк Да¬
ниил поверг почитавшегося в Вавилоне дракона: «И тогда Даниил взял смолы,
жира и волос, сварил это вместе; и, сделав из этого ком, бросил его в пасть дра¬
кону, и дракон расселся» [76]. Неизвестно, какие причины стали основанием
для введения этой темы, по-видимому, это содержание все же не было чисто ре¬
лигиозным, так как победителем дракона на монете является не пророк, а ры¬
царь, о чем свидетельствует его вооружение, то есть особа правителя. Помимо
этой актуализации штемпель сохранил и главные реалии библейского архетипа,
правда, не слишком подходящие к понятиям о рыцарской битве с врагом, даже

ллвл S'. удар
t тли этим противником являлось воплощение самого сатаны. Но, вероятно, то¬
гдашняя рыцарская этика не воспрещала правителю отождествляться с вои-
эм. одерживающим победу с помощью не оружия, а смертоносной «галушки»,
гггрочем, в письменных источниках существует немало подобных примеров, если
зсхомнить хотя бы историю о вавельском драконе [77] или же, возможно, являю¬
щимися ее прототипами скифские и коптские предания о дра-
: не. поверженном при помощи набитых серой телячьих шкур
г аскаленных камней. Только позднее, как раз со времени рас-
т-г странения в Европе легенды о святом Георгии, проникшей
-и Запал в результате крестовых походов, утвердилась модель
г ыыаря, сражающегося с драконом при помощи копья или
•t -на. подчеркивающая уже не хитрость, ценившуюся в биб-
- неких рассказах, а добродетель мужества, угодную поздне-
гтелневековому Богу.
В иконографии следующих монетных штемпелей, представляющих борьбу
_ _гахоном, чаще всего в качестве оружия использовалось копье, как правило, во-
насмое рыцарем в пасть чудовища. Изображение этого способа борьбы раньше
кгего появилось в Польше на денариях Болеслава Смелого (318) и Болеслава
гщизоустого (385; 205), где представлен стоящий, одетый в доспехи рыцарь, ко- 386.
гый острием направленного вниз копья поражает в пасть извивающееся чу-
знше, по форме напоминающее рыбу или же змею с раздвоенным хвостом.
Т .лобное изображение появится в Польше еще раз в конце XII в. на брактеа-
а_т. представляющих более тщательно выполненного дракона: у него дважды
ыгнрально закрученный хвост и, кроме того, небольшие крылья, напоминаю¬
щее о других современных изображениях романской пластики (386). Проис-
_::кдение этого мотива не ясно, во всяком случае, он опережает проникновение 387
Центральную Европу сюжета о святом Георгии, связанного, впрочем, с кон¬
ным сражением.
В первой половине XII в. борьбу рыцаря с драконом представляют чеш¬
ские к387) и баварские денарии, а сто лет спустя время от времени также чешские
венгерские. Однако там, к югу от Судет и Карпат, воин использовал чаще всего
кеч. являющийся основным оружием для битвы с врагом. Да и дракон имеет 388.
дней, чем в Польше, внешний вид, напоминая скорее
: мея с крыльями, а на одном из чешских денариев Собе-
_лаза I (1125—1140) выступает против правителя вме-
ще со львом (388; 206), как один из повергаемых госуда-
гем врагов, может быть, более низкого ранга, чем дьявол.
Тглъко духовные владыки, которым не пристало пользо¬
ваться светским оружием, демонстрировали победу над
-пконом, помещая его себе под ноги, как это сделал, на-
г.гнмер, епископ Оснабрюкский на денарии, отчеканен-	206.Денарий.Чехия.Собесяав 1(1125-1140)

330
l\l
l Hit ГИ1
'. \h. j l у roc.
и no
iiH 2Ы
ешъъ
QAHMEC
4BHVD
390.
208. Денга. Русь. Удельное княжество Серпуховское м Боровское.
1420-е
207 Пфенниг. СРИ. Епископство и город Оснабрюк. Герхард фон Ольденбург (1193-1215/1216)
ном на рубеже XII—XIII в. (389; 207), тем самым воплотив слова Библии о по¬
прании неприятелей ногами, и особенно Псалма 91(90): 13, провозглашавшего
растоптание и льва, и дракона [78].
В последующие столетия борьбу с драконом на монетах восприняли глав¬
ным образом святые победители — архангел Михаил и святой Георгий, о кото¬
рых речь пойдет в следующем разделе, хотя их также можно рассматривать отча¬
сти как субституты персоны правителя. Зато непосредственная борьба государя
с драконом в конце Средневековья еще сохраняется на некоторых русских мо¬
нетах и даже представлена в нескольких разных вариантах. Один из них, встре¬
чающийся на медных монетах, чеканившихся в Москве и Твери в конце XV в.,
изображает дракона, перевернутого на спину, на которого государь замахива¬
ется саблей или мечом. Этот дракон имеет четко обозначенные лапы, поднятые
вверх, а по форме похож на ящерицу. Другой, более распространенный вариант
представляет всадника, который вонзает копье в раскрытую
пасть дракона, извивающегося под ногами коня. Здесь дракон
обычно имеет вид змея без лап и крыльев, зато с непропорцио¬
нально большой головой, впрочем, необходимой для изобра¬
жения момента борьбы (195,390; 208). Неоднократно на этих
штемпелях обозначена pars pro toto [79] — одна только го¬
лова — достаточный символ поверженного противника. Кон¬
ное сражение с драконом, в основе своей, воплощает мотив
св. Георгия, хорошо известный на Руси и впоследствии утвер¬
дившийся в качестве герба Москвы. Тем не менее, несмотря на весьма вероятное
влияние иконографии св. Георгия на изображения на русских монетах XV в., со¬
держание таких штемпелей несомненно светское: это не святой патрон, но сам
государь лично поражает дракона, подобно тому, как несколькими столетиями
ранее это делали польские, чешские или немецкие правители.
Мотив сражения государя с драконом мог иметь на Руси и другие источники
вдохновения, независимые от общехристианского значения этого изображения.
Прежде всего, следует указать на монгольские образцы, влияние которых на рус-

1 .hi (ill 5. 1 OC)<hipb n.icljP-ICi rnilfiblii
ские монеты XV в. заметно на нескольких других примерах. Дирхемы середины
XIII в., отчеканенные на территории покоренного монголами Ирана, представ-
-•:ют всадника, стреляющего из лука в дракона, в то время как под ногами коня
находится змея. Борьба с драконом-змием является сюжетом, укоренившимся
туеском фольклоре, а отчасти и в топонимике (так называемые Змеевые валы
тоже связанной с влиянием азиатских кочевников. Наконец, особенно по-
литеден рисунок, представленный на одной из тверских монет, ошибочно счи-
и-ешийся непосредственным изображением дьявола.
Эта монета, медное пуло великого князя Тверского Ивана Ивановича (i486—
. -ХО . представляет сидящую боком, бородатую человекоподобную фигуру, в ост-
г-: конечной шапке на голове и с поднятым мечом в руке. Изображенный имеет
_ д-нный хвост, загибающийся между ногами и заканчивающийся фантастическим
азотным с четырьмя лапами и зубчатым гребнем — как будто драконом (391;	391
° Аналогичный мотив появляется с XII в. в иконографии стран Среднего Во-
:ка. чаще всего в виде фигуры кентавра, который, по-
зегнл-вшись торсом назад, стреляет из лука в открытую
теть дракона, являющегося завершением его собствен¬
но хвоста. Такое изображение встречается и на моне¬
та династии Артукидов, тогда его чеканили на терри-
гии Передней Азии. В XIII—XV вв. оно проникает
Хладную Европу, представленное там главным обра-
з виде дролерий [81] или других миниатюр на ли-
кх манускриптов. В отличие от восточного лучника, за-	209. Пуло. Русь. Великое княжество Тверское,
кдкые кентавры побеждают свой хвост мечом и, более
иногда то же самое делают человекоподобные персонажи, снабженные дра-
нзнм хвостом. Очевидно, такой фигурой является и так называемый дьявол
-д тверской монете. Поднятый в руке меч направлен не против какого-то внеш-
зрага, а против собственного ужасного хвоста. Смысл этого жеста, по край-
мере, в христианском мире был однозначным: таким образом должна выра-
-дтвся борьба человека с собственной природой и ее дурными наклонностями.
.едовательно, это был еще один шаг на пути, обозначенном сценами борьбы ры-
_кгв с драконом или другим чудовищем, шаг, ведущий на более высокую ступень
"т еодоления собственных пороков и собственного дьявола.
Лругим противником благочестивого правителя на штемпелях средневеко-
е гдт монет, как уже упоминалось, был лев. По сравнению с драконом этот мо-
гораздо более многозначен; он представляет то добро, то зло, символизи-
гт то Христа, то дьявола, иногда отождествляется с самим правителем, иногда
врагом. То есть его определение зависит от контекста, в котором он появ¬
ится. Но в сценах борьбы, представленных на денариях XII в., это значение
вызывает сомнения: рыцарь с мечом и щитом в руках представляет прави-
■д_в. сражающегося с силами зла. Однако этот смысл имеет более ранних, дохри-

332
I}:Lu)('A шестой. A ILL!.! ген „ЛАРЮ
стианских предшественников, если вспомнить, прежде всего, победу Геракла над
немейским львом, нечуждую и средневековой иконографии. Борьбу правителя
со львом, вставшим на задние лапы, представляют также некоторые античные мо¬
неты, особенно Согдийского царства в эпоху Ахеменидов. Обращает на себя вни¬
мание и тот факт, что на большинстве средневековых монет, изображающих эту
борьбу, особенно на чешских и моравских первой половины XII в. (392) и на по¬
дражающих им польских денариях Владислава II Изгнанника (1138—1146) (319;
172), воин пользуется круглым щитом, вообще не встречающимся на штемпелях
монет или печатей в других тогдашних изображениях правителей. Это указывает
на копирование сцены с образца, может быть, античного происхождения. Только
на более поздних подражаниях этому мотиву, появившихся в Польше, а также
на регенсбургских денариях середины XII в., сражающийся со львом рыцарь уже
держит в руке треугольный или миндалевидный щит, который является факто¬
ром, сближающим содержание и смысл штемпеля с тогдашними изображениями
и с персонами соответствующих правителей. Кроме того, на чешских денариях
Владислава I (1109—1118) и Владислава II как князя (1140—1158) также встре¬
чается мотив борьбы со львом, ведущейся рыцарем, сидящим на коне (393; 210).
210. Денарий. Чехия. 1140-1158
В первом случае зверь, как обычно, стоит на задних лапах, во втором же его «на¬
падение» (impetus), как это назвал св. Августин, еще более активное, так как он
с открытой пастью набросился на круп коня, а рыцарь сверху вонзает в него меч
подобно кинжалу. Это нападение льва находит своеобразное продолжение чет¬
верть века спустя на чешских денариях князя Бедржиха (1179—1181), на кото¬
рых зверь прыгает уже не на коня, а на барана (394), представляя собой символ
не столько борьбы, сколько угрозы. Впрочем, на конного правителя нападали
и другие злые силы. На одном из чешских денариев Владислава I на круп коня
за спиной всадника вскакивает какая-то другая человеческая фигура, видимо,
враждебная ему; на другом штемпеле это место занимает одна голова над пле¬
чами всадника, может, все же не имеющая дурных намерений.
Как исключение, место льва на поле битвы занимал медведь, введенный
на штемпели монет то ли для приближения религиозной символики к реалиям

1 .ива 5. / ocythipb o.imo:icciunei>L
_1:-:тральноевропейской фауны, то ли, скорее всего, как еще один библейский мо-
- представленный в роли враждебной человеку силы. Так было в Чехии на де-
-лпмях Владислава I, относящихся к 1120—1125 гг., и Владислава II (325), дати-
:мых 1140—1158 гг. Они современны денариям, демонстрирующим борьбу
тьзом, и отчеканены на том же монетном дворе, следовательно, оба мотива вос-
~тснимаются как взаимозаменяемые. Медведь также, как и лев, стоит на задних
лхлх. а правитель замахивается на него поднятым мечом. Уже сам вид оружия
1з: 71стельствует о том, что эта сцена не может быть охотничьей (так как на мед-
ходили с рогатиной или с топором, но не с мечом) и что это не обычный
зсгъ. которого легко встретить в Чехии или в других странах Центральной Ев-
т: пы. но зверь — символ, воплощающий злые силы подобно дракону и льву. Это
отверждают слова Священного Писания, неоднократно упоминающие данных
з сэей как врагов, угрожающих гибелью человеку. Отсюда же, как говорит Боэ-
в сочинении «Об утешении философией» (4, 3), а за ним и более поздние
писатели, «грешников следует называть вепрями, львами, медведями» [82]. Мы
не знаем, какой именно из этих или иных подобных текстов дал толчок для вве-
_сния медведя на чешские денарии, однако смысл изображения очевиден. Лев,
_гхкон или медведь рассматривались наравне, все три столь же реальные, сколь
воображаемые, жившие в лесах так же, как и в людском сознании.
К сценам борьбы со злом, представляемым львом, относился и мотив Сам-
сэна, появившийся на монетах, отчеканенных на территории Центральной Ев-
гопы в середине XII в. и в начале следующего столетия, главным образом, в Че¬
хии (395), периодически в Австрии и Польше (396), а в XV в. встречающийся
также в нескольких русских княжествах (279,397; 150,211) и в Аквитании. Из-за
твоей непосредственной связи с библейским текстом эти штемпели могут пред¬
ставлять собой только вторичную и очень сложную метафору, выражающую
лобродетель благочестивого государя, сражающегося
т силами зла, хотя в некоторых случаях намек кажется
очевидным. Впрочем, этот мотив весьма распространен
имеет множество связей, несмотря на то что в его ос¬
тове лежит лишь короткий отрывок из Библии: «И по-
х:ел Самсон с отцом своим и матерью своею в Фимнафу;
когда подходили они к виноградникам Фимнафы, вот
молодой лев, рыкая, идет навстречу ему. И сошел на него
Лух Господень, и он растерзал льва, как козленка; а в руке
него ничего не было» [83]. Этот фрагмент из Книги
Сулей в средневековом искусстве нашел бесконечное множество воплощений,
хотя и представленных в довольно единообразном иконографическом исполне¬
нии: стоящий и повернутый боком Самсон, придавливая коленом хребет зверя,
лержит руками раскрытую его пасть. Это изображение в некоторой степени свя¬
зано с мотивом тавроболии [84], известного по многим памятникам на Ближнем
396.
397
211. Денга. Великое княжество Тверское. После 1430 г

334
X i uh'A lucctt/uit. X ь i .] i (m.
iPH)
Востоке и в разных частях Римской империи, где особенно во II—III вв. распро¬
странился культ Митры. Не углубляясь здесь в связи обоих мотивов и в про¬
блему родства самой фигуры Самсона с другими героями античности — Гераклом
и даже Гильгамешем, напомним, что в Средневековье библейский силач рассма¬
тривался как один из символов, так называемых типов, Христа, побеждающего
воплощенные во льве злые силы. По-видимому, в этой роли он выступает в мону¬
ментальной скульптуре многочисленных церквей и в других предметах сакраль¬
ного искусства. Возникает вопрос, следует ли такой же смысл видеть в изобра¬
жениях Самсона, встречающихся на монетах. Нет данных для утверждения, что
этот сюжет имеет исключительно религиозный характер. Или же в некоторых
случаях, а может как правило, позволительно видеть в нем более светскую сим¬
волику, считая Самсона субститутом государя, поражающего злые силы и даже
земных врагов вообще.
К последней категории, как уже говорилось, относится золотая француз¬
ская монета, отчеканенная в Бордо братом короля ЛюдовикаХ Карлом, герцо¬
гом Гиеньским (1469—1472), которая обычно называлась «золотой самсон» или
«фор-дор», из-за того, что имела исключительно высокий вес (7,76 г) [85] {398).
На ее штемпеле Самсон стилизован под рыцаря в богатых доспехах, а раздирае¬
мый им лев — под английского леопарда, демонстрируя таким образом полити¬
ческую ситуацию в Гиени в конце Столетней войны (1337—1453). Окружающая
это изображение надпись FORTITVDO МЕА ЕТ LAVX МЕА TV ES D[omi]
NE DEVS MEVS [86], позаимствованная из текста Псалма 118(117): 14, допол¬
няет эту прозрачную метафору. Более ранние изображения Самсона со львом
не позволяют отнести их к столь же конкретным событиям, но судя по приве¬
денным выше аналогиям, касающимся изображений борьбы государя с различ¬
ными бестиями, можно предполагать, что и в этих случаях возникали подобные
сопоставления. Но в них государь представал все же не как «miles» [87], а ско¬
рее как «athleta Christi» [88], отождествляемый с библейским силачом, тогда как
в античности он иногда приобретал черты или позу Геракла. Правда, определе¬
ние «борец Христов» относилось, прежде всего, к святым, но использовалось
и по отношению к государям, если вспомнить хотя бы надпись на так называе¬
мом надгробии Болеслава Храброго, датируемом XIV в. [89]. Во всяком случае,
из всех подвигов Самсона именно раздирание пасти льва нашло на штемпелях
монет самое яркое отражение. Зато ключевая в его жизни сцена потрясения ко¬
лоннами храма лишь раз отмечена на австрийских денариях XII в., поскольку ее
пропагандистское применение было весьма сомнительным: какой же государь,
хотя бы и самый благочестивый, захотел бы показать свою силу через акт само¬
убийства, не говоря уже о возможности дальнейших сравнений, ведущих к при¬
поминанию Далилы и того, как она лишила Самсона силы? Но это не значит, что
сопровождающие государей женщины не находили на штемпелях средневековых
монет соответствующего почетного места.

L.jfu 6. (jjhepi'u Hhhu l упруги
Глава 6. Совершенные супруги
3 процессе отправления власти, и не только в Средние века, роль жены государя
как персоны, соучаствующей в правлении и в полагающихся супругу почестях,
:-:е всегда прорисовывается ясно и однозначно. Конечно, нелегко оценить (хотя
трудно также и переоценить) истинное влияние и значение этих женщин, кото¬
рые в письменных источниках представлены, главным образом, в схематичном
эблике или же в качестве заступниц бедных и обиженных, защищающих под¬
данных от суровости государя, или же в качестве особ, жаждущих власти и, осо¬
бенно, добивающихся прав на престол для своих детей. Историографическая
схема, находящая отражение в иконографии, не раз показывает государыню как
благодетельницу, основательницу и покровительницу церквей и монастырей. Эта
сфера деятельности, конечно, не исчерпывает и не представляет всю полноту ре-
кльных дел супруг, которые нередко вели активную политическую или эконо¬
мическую деятельность и в любом случае являлись участницами династических
связей и союзов, а следовательно, и культурных контактов и влияний. В какой
степени и как образы этих женщин нашли отражение на штемпелях средневеко¬
вых монет? По-видимому, здесь основной формулой оставалась роль достойной
супруги, как бы дополняющей выраженное посредством штемпеля величие госу¬
даря, но иногда в этих изображениях можно увидеть и другой смысл, связанный
с особым положением и деятельностью этих женщин.
Естественно, на монетных штемпелях должны различаться роли женщины, вы¬
ступающей в качестве супруги или же предстающей в качестве самостоятельной
государыни. Впрочем, вторая ситуация встречается относительно редко, так как
з Средние века женщины не слишком часто правили, обладая при этом всей пол¬
нотой власти, включавшей и монетное право. Здесь можно упомянуть всего лишь
нескольких государынь, монеты которых, за исключением соответственно изме¬
ненного титула, не отличаются от аналогичных монет других современных им мо¬
нархов. В Византии это были императрица Ирина (797—802) (399), позже Зоя
и Феодора (1042, 1055—1056) (400); в латинской Европе графиня Адель фон Ха-
маланд, в начале XI в. выпускавшая денарии с надписью ADELA COMITISSA
90], Маргарита Константинопольская, графиня Геннегау (1244—1280) (217);
Анна, княгиня Легницкая (1364—1367), вдова Вацлава I (DVCISSA [91]) (401);
в Польше королева Ядвига (1385—1399), в Венгрии королева Мария (1382—1385)
REGINA [92]) и несколько других. Пластические изображения на выпускавшихся
ими монетах, если и представляли особу государыни, то с атрибутами, ничем прин¬
ципиально не отличавшимися от тех, что использовали мужчины, не только в ча¬
сти собственно инсигний, но и вооружения. Упомянутая Маргарита Константи¬
нопольская помещала на свои монеты, чеканенные в Валансьенне, изображение
конного рыцаря (217), а герцогиня Бретонская Анна в конце XV в. на штемпелях
399.

l\i чкл menu,)и, Xjuj I i (x . l iPio
золотых монет представляла себя в величественной позе на троне и с поднятым
мечом в руке (402). Однако аббатисы Кведлинбургские, с XII в. чеканившие соб¬
ственную монету, появляются на них в образе, соответствующем их статусу, в кото¬
ром духовный сан соединяется с положением территориального владетеля, то есть
в монашеском облачении, но на троне и с инсигниями в руках (253; 134), только
иногда в сопровождении фогта — светского защитника аббатства (275).
Не столь однозначно положение женщин, чьи имена появляются на монет¬
ных штемпелях рядом или вместо имен мужей в период временного регентства
или в результате особых полномочий, вытекавших из реализации права опеки или
вдовьего наследства. Именно так следует объяснить имя Энгельберги, жены импе¬
ратора Людовика II Немецкого (855—875), помещенное на италийских денариях
этого государя, отчеканенных, по-видимому, в Беневенте в то время, когда Людо¬
вик находился в плену. Его энергичная супруга, лояльно сохранив на аверсе надпись
LVDOVICVS IMP [erator], на реверсе поместила ANGILBERGA AVGVSTA [93]
(174; 99), этим титулом явно обращаясь к древнеримским традициям. Менее ло¬
яльной, похоже, оказалась бургундская жена графа Фландрии Робера II (1093—
1111), которая во время крестового похода своего мужа чеканила монеты только
со своим именем CLEMENTIA, демонстрируя этим, что взяла на себя всю пол¬
ноту власти в столь неопределенных для судьбы мужа обстоятельствах.
Еще один вариант формулы дают французские денарии с именем короля Ло-
таря (954—986) и его жены Эммы (EMMA REGINA [94]), отчеканенные, веро¬
ятно, в Дижоне, где эта королева имела наследство, видимо, включавшее и монетное
право. Зато совершенно иные взаимоотношения демонстрирует штемпель неапо¬
литанских монет Альфонса V Арагонского (1416—1458) и королевы Жанны II Ан¬
жуйской (1414—1435), короткое время чеканившихся в 1423 г., на котором этот
правитель титулует себя REGINE DEFENSOR [95], в то время как имя королевы
вообще не упоминается. На этот раз под определением «защитника» прячется
обычная узурпация власти, отобранной Альфонсом у законной наследницы трона.
Особый случай представляют чешские денарии, выпущенные в Мельнике
Эммой, женой Болеслава II Благочестивого (967/72—999) (187). Они не несут
имени князя, а только надпись EMMA REGINA и название места чеканки MEL-
NIC CIVITAS [96] (187), вероятно, являвшегося центром принадлежавших кня¬
гине земель, где она, подобно своей французской тезке, обладала монетным пра¬
вом. В поле этих монет находится бюст правителя, такой же, как на пражских
денариях Болеслава и точно скопированный с современных им штемпелей ан¬
глосаксонских монет Этельреда II (978—1016). Таким образом, это изображе¬
ние является как бы видимым знаком верховного положения князя вместо его
имени. Однако титул «королевы» явно выходит за пределы ее формального ста¬
туса, не находя подтверждения ни в реальном положении вещей, ни в притяза¬
ниях Болеслава II на корону. Считается, что надпись REGINA здесь является вы¬
ражением происхождения Эммы из королевского рода, хотя определение этого

IAiiea 6. Совершенные супруги
г: да спорно. Одни исследователи видят в Эмме англосаксонскую королеву, дочь
-тельстана (925—939), выданную за чешского князя уже в 928 г. Но в этом слу-
чае она была бы исключительной по тем временам долгожительницей, поскольку
честно, что умерла только в 1006 г. Другие считают ее бургундской королевой,
черью короля Конрада (937—993), но и это предположение не имеет доста-
чно надежных обоснований. Наконец, третьи пытаются отождествить ее с уже
~ вминавшейся Эммой Французской, женой короля Лотаря (954—986), которая
•еле смерти мужа, может быть, вышла замуж за чешского князя, выговорив для
.гг.ч. как во Франции, монетное право. Не вникая в эти слишком запутанные про¬
ймы, следует подчеркнуть здесь именно сам факт выделения женой на монетах
зоего достоинства, превышающего достоинство мужа, — ситуация настолько не-
-.г.нчная, насколько рискованная и не имеющая современных аналогий. И по¬
лз нельзя исключать, что эти монеты были отчеканены Эммой только после
.епти Болеслава И, следовательно, в 999—1006 гг. В таком случае Мельник яв-
-L бы ее вдовьим наследством, и тогда титул королевы стал бы более понятным.
Вдовьи монеты встречаются и позднее. Их чеканили в Лотарингии после
-7*711 мужа Берта, сестра Фридриха Барбароссы, в Гессене Софья, дочь ландграфа
- гннгского Людвига IV [97] и другие. Эта деятельность чаще всего была след-
з нем того, что овдовевшие женщины осуществляли регентское правление в пе-
. д малолетства своих сыновей, и такие монеты обычно подписывались именами
;la — матери и будущего государя. Среди многих примеров следует упомянуть,
"Гекле всего, саксонские денарии концаХ в., несущие имя Оттона III (983—1002),
7-д~ кенное королевским титулом, и более выделенное на штемпеле имя его бабки
-_лзгейды (t999), жены Оттона I (936—972), которая в малолетство внука управ-
_ч _и по крайней мере на территории Саксонии, от его имени (403; 212). Эти мо-
массово чеканившиеся и в огромных количествах обращавшиеся на прибал-
212. Пфенниг Оттона и Адельгейды. СРИ. Оттон III (983-1002)
-	_ 37 lx территориях, в западнославянских и польских землях стали образцами для
_г икания, в результате чего имя Адельгейды появилось и на некоторых денариях
.еслава Храброго (404), понятно, что без всякого на то основания; и в Польше,
-		полагать, вообще никак не связывалось с особой почтенной императрицы.

338
Рам) с i шестой. Л/;., / / к)(.
iPIO
ШУШ
*05.
407.
В роли регентш на монетах встречаются и другие женщины. В Византии один
из солидов Михаила III (842—867) представляет на одной стороне малолетнего
императора вместе с его старшей сестрой Феклой, а на другой — их мать Феодору,
осуществлявшую регентское правление (842—856), и именно поэтому ее собствен¬
ное изображение было выделено, а имя снабжено титулом DESPOINA [98] (405).
Аналогичную функцию отправляла в XIV в. вдова Андроника III (1328—1341)
Анна Савойская в малолетство своего сына Иоанна V Палеолога (1341—1391).
В Болгарии подобные монеты, чеканенные по византийскому образцу, относятся
к периоду регентского правления царицы Ирины в первые годы царствования
Михаила Асеня (1242—1246) [99] (406; 213). Малолетство юного царя не препят¬
ствовало тому, чтобы на штемпелях этих редких монет и мать, и сын были пред-
213. Грош. Болгария. Михаил III Шишман (1323-1330)
ставлены одинакового роста и имели равные инсигнии, вместе держа длинный
патриарший крест, из-за чего в старой литературе эти фигуры даже считались су¬
пружеской парой. Также в Моравии Эуфемия, вдова князя Оттона I, в удельном
княжестве Оломоуц чеканила в 1087—1090 гг. денарии с собственным именем
и именами своих сыновей Оттона II и Святополка (407). Подобным образом по¬
ступали Эрмезинда, графиня Люксембургская (1197—1236), вместе со своим сы¬
ном Генрихом, Фелиция Эрстальская (1309—1312), Элеонора Английская (1343—
1344) [100] и ряд других дам, особенно в Прирейнской Германии и Нидерландах,
где довольно часто использовалась система регентского правления, осуществляв¬
шегося овдовевшими государынями. На закате Средневековья положение опе¬
кунши нашло формальное обозначение на штемпеле савойских монет 1490 г., от¬
чеканенных от имени юного короля Карла II и его матери Бланки, названной
в легенде BLANCHA C[aroli] S[ecundi] TVTRIX [101] (201). Следующие ана¬
логичные примеры дают монеты Нового времени, особенно XVI—XVII вв.
Однако гораздо более многочисленными были монеты, несущие на штемпеле
имя или изображение женщины не как самостоятельной правительницы, а в роли
супруги, сопровождающей государя. Это совершенно иная ситуация, и выделе¬
ние ее на монетах рассматривается скорее как оказание чести супруге или даже

Iлава 6. Совершенные 1])1руги
339
как подтверждение династического союза, чем в качестве свидетельства ее реаль¬
ного правления вместе с мужем или хотя бы участия в использовании монетного
нрава. Тем не менее, такой акцент, несомненно, подчеркивал значение этой жен¬
щины в государстве и, по-видимому, не редко имел к тому реальные основания.
Зо всяком случае, в античной монетной чеканке штемпели такого рода имеют
лавние и богатые традиции; они использовались и на монетах Нового времени,
поавда, гораздо реже, что, впрочем, не является свидетельством меньшей, чем
столетия назад, роли жен государей в фактической реализации власти.
Самые ранние примеры помещения на монетный штемпель, кроме изобра¬
жения правителя, его супруги восходят к началу III в. до н. э.; они встречаются
з государствах диадохов [102], но особенно были распространены в Египте при
Птолемеях. Оттуда происходят серии монет, несущих на одной стороне портрет
травителя, а на другой его жены; причем эти монеты относятся к самым выдаю-
аепмея произведениям монетного искусства, таким как портрет Береники, жены
Птолемея III (246—221), портрет Арсинои, жены и одновременно сестры Пто¬
лемея II (283—246), которая вела активную политическую деятельность, и др.
Полобные монеты встречаются и в других эллинистических государствах, напри¬
мер, в Сирии, где на штемпелях изображены царь Деметрий I (162—150 гг. до н. э.)
его жена Лаодике.
Эта греческая традиция привилась в Риме в конце республиканского правле-
а именно на монетах Антония (83—30 гг. до н. э.) с изображением его пер¬
гой жены Фульвии, а потом Клеопатры. В период империи, с конца I в. и, осо-
генно, во II в. на монетах появилась обширная галерея портретов императорских
«:ен: Домициллии, жены Веспасиана, Сабины, жены Адриана, потом Фаустины
Старшей, Фаустины Младшей, Люциллии, Криспины, Дидии и особенно Домны
Юлии, жены Септимия Севера. В отличие от жен эллинистических правителей
гимские императрицы все же выступают не вместе с супругами, а на отдельных
у. гнетах, чеканенных только от их имени и с титулом «Августы». Если это не яв¬
илось свидетельством их политического положения или фискального монет¬
ного права, то, во всяком случае, эти штемпели обеспечивали им решающую роль
г распространении женской моды, особенно в области подробно представлен¬
ных и каждый раз меняющихся причесок, которым потом старательно подра¬
жали другие римские модницы. Только в Византии сложилась иная модель пред¬
ставления императорской супруги, занимавшей место не на оборотной стороне
IL-JI вовсе на отдельной монете, а на том же самом штемпеле, рядом с мужем, как
правило, по левую сторону от него (считавшуюся менее почетной); ее фигура
имела одинаковый с ним размер и такие же, либо аналогичные инсигнии власти.
Этой серии изображений супружеских пар предшествовал золотой солид Ана¬
стасия (491—518), демонстрирующий на штемпеле реверса его бракосочетание
: зловствуюгцей императрицей Ариадной в 491 г. Правящая чета в император-
::<пх облачениях подают друг Другу руки, которые соединяет стоящий между

340
F\i в)с / пт >nna. x в 4 ; /1 (>(
1 PH)
ними Христос. Круговая легенда FELICITER NVBTIIS [ЮЗ] является лишь до¬
полнительным комментарием к этой совершенно однозначной сцене. На другой
стороне солида помещен типичный для этого времени бюст правителя с мечом
на плече, то есть монета отчеканена еще не от имени двух правителей, а пред¬
ставляет собой соответствующую обстоятельствам эмиссию, которая как бы уза¬
конивает императорскую власть Анастасия, приобретенную им через этот брак.
Полутора столетиями ранее в Индии можно найти аналогичную монету, отчека¬
ненную по случаю свадьбы Чандрагупты I (320—335) с принцессой Камарадеви.
Другие изображения правящих пар отмечают скорее сам факт существования
данного супружества, чем акт вступления в него, хотя некоторые из такого рода
монет могли быть выпущены уже по случаю бракосочетания.
Византийские супружеские пары появляются многократно, прежде всего,
на медных монетах VI—VII вв., а в IX в. также на золотых. Но в последующие сто¬
летия фигуры жен встречаются уже только в виде исключения, главным образом
на монетах, отчеканенных по особым случаям, поскольку их место рядом с прави¬
телем обычно занимают или наследники трона, или святые, по-видимому, считав¬
шиеся более весомыми персонами для политической программы этих штемпелей.
Впрочем, это не было нововведением, так как на византийских монетах изобра¬
жение правителя издавна сопровождали фигуры не только его жены, но и других
членов семьи, будь то формальные соправители государства или же представители
династии, включенные таким образом в круг особ, пользовавшихся своеобразной
«харизмой» штемпеля. Помимо многочисленных басилисс, занимавших место
рядом с императором (408), на них часто встречаются изображения сына как пре¬
емника престола и потому также как коронованного симбасилевса [104], который
управляет государством совместно с отцом. Такие штемпели с двумя персонами
появились уже в VI в. при Юстине I (518—527) и Юстиниане I (527—565), а по¬
том многократно использовались вплоть до падения империи. Только при Ком¬
нинах этот обычай был почти полностью забыт, зато при Палеологах вновь возро¬
дился, став прямо-таки правилом для их эмиссий. Эти совместные изображения
были превращены в устойчивую иконографическую схему. Фигура — чаще всего
поясное изображение правящего императора — всегда находилась справа, а со¬
правителя слева (согласно геральдическому правилу описания [105]). Императора
часто представляли несколько выше ростом, хотя это не было правилом. Обычно
его изображали с бородой, служащей указанием на старшинство, в то время как
у соправителя она чаще всего отсутствовала (315). Если оба держали крест и ла-
барум, то император, как правило, держал руку на древке выше, чем симбаси-
левс. Существовали и некоторые различия в одеянии и инсигниях правителей,
о чем уже шла речь. Такая схема является ярким выражением политической си¬
стемы, опиравшейся на совместное правление двух государей, служившее упро¬
чению данной династии. Однако она не исчерпывалась одной только пропаган¬
дой императорской семьи на штемпелях монет.

1 .Lied 6. СовСрПШПШС П Ap) iV
3-tl
Кроме соправителя-преемника на штемпели иногда попадали изображения
и других детей. Например, на солидах Ираклия в 632—641 гг. представлен импе¬
ратор, стоящий в сопровождении двух сыновей, из которых только один — Ирак-
леон имел императорский титул (409; 214). На солидах Феофила (829—842) им¬
ператор выступает вместе с женой Феодорой и тремя дочерьми, следовательно,
214. Солид. Византия. Ираклий I (610-641)
на обеих сторонах монеты в совокупности представлена семья из пяти человек.
Ко времени Романа IV (1068—1071) относится золотая номисма, на которой
с одной стороны виден Христос, коронующий императора и его жену Евдокию,
а на другой — трое сыновей, причем один из них был от первого брака импера¬
трицы с Константином X (4; 4). Менее обоснованным с формальной точки зрения
является введение на самые ранние солиды Ираклия (609 г.) рядом с фигурой им¬
ператора изображения его отца-экзарха [106] {410), который совершил переворот
и добыл трон для сына. Однако согласно иерархии власти он занимает на штемпеле
место с левой стороны от молодого Ираклия. Зато на солидах Льва IV (775—780)
на одной стороне видны бюсты императора и его сына Константина VI, а на дру¬
гой — бюсты Льва III и Константина V, то есть отца и деда правящего государя,
естественно, уже покойных {411). Также на солидах Феофила (829—842) на аверсе
представлен император, а на реверсе — его сын и уже умерший отец {412\ 215).

342
Раздел шестой. Хвял 1 гос: л.ичо
Подобных примеров можно привести гораздо больше. Они придавали вла¬
сти правящего императора дополнительную санкцию династической преемствен¬
ности, которая иногда подчеркивалась еще и легендой, обозначавшей родствен¬
ные связи, соединявшие его с предшественниками, например, надпись «сын
и внук» рядом с изображением Льва IV на упоминавшемся выше «семейном»
солиде, а также «отец и дед» рядом с фигурами его предков на другой стороне.
Аналогичный по сути смысл заключает и титул PORFYROGENETOS [107]
(183; 101), применявшийся главным образом на монетах династии Комнинов
и подчеркивавший законное происхождение правителя, родившегося в Пурпур¬
ном зале Влахернского дворца [108]. Однако на этих монетах прежде всего выде¬
лялась идея обеспечения династического наследования путем совместного прав¬
ления с сыном, изображение которого после смерти отца как бы автоматически
переходило с левой на правую сторону штемпеля, не нарушая преемственной
линии власти.
Византийский образец представления на монетах фигуры правителя вме¬
сте с сыном нашел точное отображение на штемпелях болгарских монет XIV в.
несмотря на то, что там принцип соправления не приобрел в полной мере ха¬
рактер правового института. Начиная с Феодора Светослава (ок. 1320 г.), там,
как и у Палеологов, встречаются изображения стоящего справа царя и слева его
сына Георгия II Тертера, вместе держащих крест. Позже в такой же композиции
на штемпелях серебряных и даже медных монет присутствуют Михаил Шишман
с сыном Иваном Стефаном (1323—1330), Иван Александр с сыном Михаилом
(1331 — 1355) (413; 216), который умер раньше отца, не дождавшись наследова¬
ния, и, наконец, Иван Срацимир (1360—1396) с сыном Константином.
216. Грош. Болгария. Иван-Александр и Михаил IV (1331-1355)
В XV в., после падения Константинополя, византийский образец представ¬
ления на монете правителя вместе с сыном-наследником нашел свое примене¬
ние и в Великом княжестве Московском, где в 1462 г. Иван III приказал поме¬
стить на штемпели золотых монет собственное имя и титул, а на реверсе имя
и титул своего сына великого князя Ивана Молодого (1458—1490) (3). Изобра¬

IAiiHd 6. (лни’ршенныс 'упруги
жений обоих правителей эти штемпели не давали, поскольку, они являлись по¬
дражаниями венгерским флоринам, а потому византийское влияние здесь нашло
выражение не в иконографическом повторении штемпеля, как это имело место
в Болгарии, а в заимствовании самой идеи демонстрации таким путем принципа
соправления и династической преемственности.
Зато в Сербии, правда, в качестве исключения на монетах Стефана IV Ду-
шана (1345—1355) рядом с фигурой стоящего императора появляется его жена
Елена, обозначенная титулом императрицы (IMPERATRIX) (178), посредством
которого, а также облачением и позой бросался своеобразный вызов Византии.
Столетием ранее подобная пара отмечена на монетах царства Киликийской Ар¬
мении, представляя, вероятно, Хетума I и его жену Забель (ок. 1224 г.) (414; 217).
217 Трам. Киликийская Армения. Около 1224 г
Довольно необычный статус женщины, выраженный монетным штемпе¬
лем, демонстрируют грузинские монеты на рубеже XII—XIII вв. На одной сто¬
роне они несут имя Георгия и призыв «Да возвеличит Бог царя царей», на дру¬
гой же — имя Тамары и аналогичный призыв «Да возвеличит Бог правительницу
и царицу» [109]. Обе надписи, естественно, сделаны на грузинском языке и гру¬
зинским алфавитом. Использованный здесь титул Георгия «царь царей» со¬
ответствует традиционной терминологии, применявшейся как в Грузии, так
и в других странах Ближнего и Среднего Востока, зато титул, данный Тамаре,
совершенно исключителен. Обозначение женщины одновременно «правитель¬
ницей» и «царицей», то есть «правительницей и женой правителя», объяс¬
няется следующим образом: Тамара была наследницей грузинского трона, ко¬
торый занимала в 1184—1212 гг., но в 1178 г., при жизни отца Георгия III, она
была формально объявлена соправительницей царства, а в 1187 г. вышла замуж
за русского князя Георгия [110]. Он хотя и получил на рассматриваемых монетах
титул «царя царей», на деле являлся скорее принцем-консортом [111]. Во вся¬
ком случае, это кратковременное супружество не привело к тому, чтобы у Та¬
мары было отобрано царское достоинство, которое она сохранила, будучи одно-

344
А В i ttoc ЛNO
\i '/'с,i шесто:
временно «женой царя». В этой ситуации довольно трудно точно определить
ее формальный статус, по крайней мере, в том, что касается ее верховной власти
над монетной чеканкой. Другие монеты Тамары, чеканенные еще до заключе¬
ния этого брака, называют ее «великой царицей»; чеканенные же после разрыва
этого союза и отъезда Георгия в Константинополь обозначают ее как «царицу
цариц» или «царицу», вообще не принимая во внимание ее второго мужа Да¬
вида Сослана. Так же рожденные от этого второго брака дети — Георгий IV Лаша
(1213—1222) и дочь Русудан (1223—1245) — на своих собственных монетах на¬
зывают себя согласно обычаю сыном или дочерью Тамары, не упоминая имени
отца, что еще сильнее указывает на верховное положение их матери как члена ав¬
тохтонной династии Багратидов.
В латинской Европе женщины-жены на монетных штемпелях появляются
с раннего Средневековья, но сначала как исключение и только в XII—XIII вв. от¬
носительно часто занимают место рядом с супругом. Впервые такая пара отме¬
чена уже в VII в. на одной из меровингских монет короля Австразии Сигеберта,
однако, более вероятно, что наблюдаемый на ней двойной профиль является
свидетельством не супружеского союза, а всего лишь следствием двойного удара
с подвижкой монетного штемпеля. Зато не вызывает сомнения беневентский де¬
нарий с именем императора Людовика II (855—875) и его жены Энгельберги,
впрочем, отчеканенный, как уже говорилось, в отсутствие этого правителя (774;
99). Следующие примеры дают чешские монеты второй половины X — начала
XI в., являющиеся однако предметом довольно различных оценок. На них встре¬
чаются целых три женских имени — Биагота, Адивея и уже упоминавшаяся Эмма.
Первая из них была женой Болеслава II Благочестивого, а третья, может быть, его
второй или третьей супругой. Но этот порядок не совсем достоверен. Имеются
предположения, что имена Адивеи и Эммы в действительности обозначают одну
и ту же особу. Во всяком случае, единственной, относительно хорошо засвиде¬
тельствованной в письменных источниках чешской княгиней в этот период была
Эмма, умершая около 1005 г. и чеканившая монеты с титулом REGINA (757),
о которых выше уже шла речь.
Имя Биаготы встречается на реверсе нескольких денариев Болеслава II
в сопровождении определения CONIVNX (475). Здесь мы имеем дело с ис¬
ключительным случаем использования на монете слова «супруга» вместо ти¬
тула, обозначавшего достоинство женщины относительно титула ее мужа. Зато
имя, написанное на штемпеле в форме ADIVEA, не снабжено никаким опре¬
делением или титулом (416; 218). Может быть, это упрощенная форма англо¬
саксонского имени Эльфгивы, сестры короля Этельстана (925—939), которая
якобы была обвенчана с Болеславом II. Надпись сопровождает изображение
головы в поле штемпеля, которая, вероятно, должна представлять названную
принцессу. Но рисунок выполнен довольно схематично — видна голова анфас,
окруженная линией, очертанием напоминающей платок, концами ниспадаю-

I-i,i(Ы (), мвертсн чш супруги
345
щий на шею, — типичный элемент женской одежды в Средневековье. Этот ри¬
сунок является самым ранним изображением супруги правителя на средневе¬
ковых монетах латинской Европы, но его генезис довольно сложен, поскольку
изображение было создано путем незначительной доработки аналогичной муж¬
ской головы, известной по более ранним англосаксонским монетам, и в свою
очередь восходит к античной и византийской иконографии. Наиболее вероят¬
ным объяснением данного рисунка может быть англосаксонское происхожде¬
ние Эльфгивы. Зато характерной особенностью рассматриваемого денария яв¬
ляется то, что он несет только изображение княгини в то время, как на другой
его стороне там, где помещено имя Болеслава, в поле находится рисунок креста
или руки. Так не была ли особа княгини здесь как бы выдвинута на передний
план хотя бы из-за ее положения, может быть, следовавшего из ее принадлеж¬
ности к королевскому роду?
Ко второй половине X в. относится и денарий из Лукки маркграфа Гуго II,
несущий имена правителя и его жены Юдиты (417). Аналогичным образом имя
супруги, BEAT[rix], находится в поле монет лотарингского герцога Готфрида II,
отчеканенных после 1054 г. (418)
XII век в значительно большем количестве вводит жен правителей на штем¬
пели монет латинской Европы. Но теперь мы имеем дело с возвращением
к договору о партнерстве и взаимном достоинстве, уже известному по ви¬
зантийским монетам, который выражается прежде всего с помощью рисунка,
представляющего супружескую пару, и значительно реже с помощью соответ¬
ствующей надписи. К исключениям относится чешский денарий Владислава II,
несущий на одной стороне легенду REX WLADISLAVS, на другой — IVDITA
REGINA [112] (419), что связано с давней традицией; а также бранденбург¬
ский денарий Пшибыслава-Генриха (1127—1150), представляющий на одной
стороне фигуру государя, а на другой — его жену Петриссу (ее персона опре¬
деляется с помощью сопровождающей надписи PETRISSA) в схематически
обозначенном платье и с чем-то вроде покрывала на голове (420; 219). Введе¬
ние ее изображения на монеты объясняется выдающейся политической ролью,

346
lJ.iu)c ! mean on. W? lA.i f(H „ -iPIO
421.
220. Брактеат. CPU. ГенрихУ! (1190-1197)
219. Денарий. СРИ. Княжество Бренна. Прибыслав-Генрих (1127-1150) и Петрисса
которую она играла при жизни мужа и завершила после его смерти передачей
Бренны Альбрехту Медведю (1124—1170). Зато множатся изображения пар,
чаще всего анонимных, то сидящих рядом на тронах, то стоящих, иногда поме¬
щенных под сдвоенными арками, либо представленных только двумя головами,
обращенными лицом друг к другу или симметрично расположенными среди
других элементов штемпеля. Порой из-за миниатюрных размеров этих изобра¬
жений даже трудно утверждать, женская ли фигура находится рядом с правите¬
лем или какой-то иной спутник — епископ или святой патрон; однако, в боль¬
шинстве случаев это отождествление весьма сомнительно. Мотив супружеской
пары, трактуемой в качестве равноценной и равноправной, как и в Византии,
стал символом полной власти, может, даже усиленной элементом династиче¬
ского союза.
Больше всего таких пар появляется в Германии, где монеты брактеатного
типа создали наилучшие условия для расцвета монетной пластики. Прежде
всего, это императорская пара, впервые представленная Фридрихом I Барбарос¬
сой (1152—1190) и его женой Беатрисой Бургундской, на которой он женился
в 1156 г. Обычно они изображены в виде двух бюстов, оба в коронах и пла¬
щах, застегнутых на груди круглыми фибулами. Они вместе держат помещенную
между ними лилию или высокий крест, зато в правой руке импера¬
тор держит короткий скипетр, а императрица в левой руке — дер¬
жаву, таким образом как бы создавая из двух человек изображение
одного монарха. Эта схема, по-видимому, заимствованная с визан¬
тийских образцов, была несколько модифицирована последующими
императорами и германскими королями, а именно Генрихом VI
(1190—1197) (427; 220), Оттоном IV (1209—1218), Фридрихом II
(1220—1250) и, наконец, Конрадином (1258—1268), представив¬
шим не бюсты, а целые фигуры правящей пары, сидящие рядом друг
с другом на тронах; порой они изображались совершенно одинаково,
в тех же самых одеждах и инсигниях, ничем не отличая императора
от императрицы, кроме их имен. Большинство этих монет происхо¬
дит с двух монетных дворов в Гельнхаузене и Нордхаузене, то есть

I'jdfiii 6. (.опершейныс п >1р \с и
^4
из мест, где находились императорские резиденции; и именно по этой при¬
чине на их городских печатях представлен тот же самый мотив правящей пары,
сидящей на тронах.
Мотив супружеской пары то ли по императорскому образу, то ли совершенно
независимо от него, присвоили и многочисленные немецкие герцоги и графы, че¬
канившие собственные монеты во второй половине XII — начале XIII в. Среди
прочих к ним относится Альбрехт Медведь (1124—1170); из его монетной ма¬
стерской в Балленштедте происходит особенно эффектный брактеат, представ¬
ляющий маркграфа стоящим в доспехах, со щитом и гонфаноном в руках, а ря¬
дом с ним жену Софью фон Винценбург; у обоих на плечах подбитые мехом
плащи (223). Требования композиции штемпеля могли стать причиной того, что
на этой монете не было сохранено обычное, вынесенное из византийской тра¬
диции взаимное расположение фигур, поскольку маркграфиня занимает место
не слева, а справа от Альбрехта. Впрочем, эта монета является исключительной
со всех точек зрения и не имеет близких аналогов ни в более ранние, ни в более
поздние времена.
Граф Куно фон Мюнценберг (1151—1212) чеканил брак-
театы, на которые помещена пара, сидящая по император¬
скому образцу. %ърих фон Веттин (1187—1206) на своих
брактеатах из Торгау представляет себя и супругу под двумя
2рками романской постройки, разделенными колонной. По¬
добно двум головам в окнах показывает себя вместе с женой
и Вальтер II, граф фон Арнштайн (1135—1176), на брактеате,
отчеканенном в Хеттштедте (422; 221). Также две головки
изображают Генриха Льва и его жену Матильду, с которой он
обвенчался в 1168 г., и может именно по этому случаю уве¬
ковеченной на штемпелях брактеатов, выпущенных в Бра¬
уншвейге. Аналогичным образом в виде двух головок появ¬
ляется маркграф Майсенский Оттон Богатый (1156—1190)
со своей женой; и таких примеров в Германии найдется ве¬
ликое множество.
В других странах подобные изображения более редки.
В Чехии несомненно королевская пара присутствует на де¬
нариях Владислава II (1140—1174) и Пржемысла Отакара1 (1192—1230), ви¬
димо, позаимствовавших императорский образец, но обладающих и оригиналь¬
ными чертами. Особенно на денариях Пржемысла фигуры правителей заметно
различаются: король сидит в короне со скипетром в правой руке и поднятой
вверх левой, а сидящая рядом королева, также в короне, сложив руки перед со¬
бой как бы в молитвенном жесте (423; 222). Таким образом эта композиция от¬
личается от господствующего договора равноценного партнерства. При сохра¬
нении равного достоинства, символом которого являются одинаковые короны,
221. Брактеат. СРИ. Графство Арнштайн. Валюте:
или Вальтер III (1169-1199)

348
,	, шитой, \ lu i i u( „ -1РЮ
222. Денарий. Чехия. Владислав II (1140-1174)
роль правителей здесь разделена в соответствии с историографическим стерео¬
типом: он владеет и правит, она владеет и молится или совершает благодеяния.
Быть может, на чешских монетах XII в. помещено больше правящих пар, од¬
нако, их распознание осложняется из-за очень распространенного здесь типа
штемпеля, представляющего рядом князя и святого Вацлава или князя и епископа.
Именно по этой причине — без явных признаков женской одежды — нельзя быть
уверенным, кем в действительности является особа, сопровождающая прави¬
теля. Среди огромного богатства иконографических мотивов, характерных для
тогдашних чешских денариев, встречаются и совершенно нетипичные изображе¬
ния. К ним, например, относится монета Владислава I (1120—1125), представ¬
ляющая всадника, держащего женскую фигуру перед собой на коне [424). Эта
сцена иногда трактуется как иллюстрация к истории похищения Бржетиславом I
в 1031 г. из монастыря в Швайнфурте Юдиты, дочери маркграфа Генриха, кото¬
рую чешский князь таким образом взял в жены. Это событие было подробно опи¬
сано в Хронике Козьмы Пражского [113] и в начале XII в., по-видимому, являлось
предметом живой традиции, известной как в Чехии, так и на месте совершен¬
ного похищения, где показывали цепь в воротах, якобы разорванную уходившим
со своей добычей Бржетиславом. Но нет уверенности в том, что такое объясне¬
ние штемпеля, относящегося ко времени написания Козьмой его хроники, верно.
В Польше княжеская пара появляется только один раз в виде двух обращенных
друг к другу полуфигур, мужской и женской, помещенных в парных арках какой-то
постройки и обозначенных расположенной ниже надписью BOL ANA [425).
Несмотря на это, по виду однозначное указание, идентификация этой пары не¬
определенна. Это могли бы быть Болеслав IV Кудрявый (1146—1173) и княгиня
Анастасия. Но монета все же является более поздней, так что выдвигались пред¬
положения, что это — Болеслав Высокий, князь Силезский (1163—1201), и его
жена Аделаида или же Болеслав Куявский (1186—1195), сын Мешко III Старого,
и его жена Верхослава [114], имя которой может быть славянским аналогом гре¬
ческой Анастасии [115]. Во всяком случае, такое изображение княжеской пары
должно указывать на немецкий образец штемпеля, где использовалось развитое
архитектурное обрамление.

?49
Li,in., 6. овфдеикш ппр'пп
Другие аналогичные изображения обычно ограничиваются помещением
двух обращенных друг к другу голов, идентификация которых не всегда досто¬
верна. В том числе их несут датские брактеаты, представляющие головы Вальде -
мара I (1157—1182) и его жены Софьи, а сто лет спустя венские денарии Прже-
мысла Отакара II (1261 — 1278) с головами короля и его супруги Маргариты
фон Бабенберг (426). Подобные схематизированные мотивы встречаются также
на некоторых других монетах XIII в., прежде всего, в Центрально-Европейском
регионе, в том числе в Польше, но чаще на венгерских монетах, особенно от¬
чеканенных для земель Славонии (81; 41). Зато в странах Западной Европы мо¬
тив супружеской пары почти никогда не используется в оформлении монетных
штемпелей. К исключениям относится только пенни английского короля Сте¬
бана (1135—1154) с изображением мужской и женской фигур (427); однако здесь
речь идет, скорее всего, не о жене, а об овдовевшей в 1125 г. императрице Ма¬
тильде, жене Генриха V, которая после смерти мужа вернулась в родную Англию
и самостоятельно правила в Норке, но эта гипотеза вызывает много сомнений.
В конце Средневековья совместное появление супружеских пар правителей
на монетных штемпелях становится более редким и ограничивается в основном
только теми случаями, когда и муж, и жена сохраняли свои собственные права
или титулы, связанные с соответствующими землями, которыми они правили
ло заключения брака. Может быть именно таким образом следует объяснить над¬
пись на южногерманских монетах, отчеканенных около 1370 г. и носящих имя
графа Эберхарда фон Эппштайн (1357—1391) на одной стороне, а на другой —
его жены Агнессы, обозначенной как DOMINA AGNES [116]. Более четко прин¬
цип уважения добрачных титулов обоих правителей демонстрируют неаполи¬
танские монеты Людовика Тарентского и Жанны I Анжуйской (1352—1362),
выступающих на штемпелях как REX ЕТ REGINA [117] (428). На этот раз ре¬
альный вес имел титул Жанны как наследницы королевства Сицилия, зато титул
_\тодовика как «короля Иерусалимского» тогда был просто иллюзорным. Соеди¬
ненные на штемпеле в формулу «Людовик и Жанна, милостью Божьей Иеруса¬
лима и Сицилии король и королева», эти титулы создавали видимость святости
союза и равноправности обоих супругов.
Та же самая надпись, REX ЕТ REGINA, стала выражением подлинного по¬
литического партнерства Фердинанда V, короля Арагона, и Изабеллы, коро¬
левы Кастилии, супружеский союз которых лег в основу объединения Испании.
На монетах этих «католических Величеств» (1479—1504) надпись обычно со¬
провождалась изображением голов обоих правителей, обращенных лицами друг
к лругу, как бы акцентируя их равноценность и одновременно общность (429;
223). Последнюю характеристику подчеркивает и легенда, помещенная на не¬
которых монетах этих королей: QVOS DEVS CONIVNGIT HOMO NON
5ELparavit] [118]. Эта формула, относящаяся непосредственно к супружескому
союзу, а опосредованно и к единству государства, не использовалась на моне-

350
Раздел шестой. Хвлла гос,ларю
223. Экселлент. Испания. 1497-1504
224. Салю. Франция. С1423 г.
тах никаких иных правителей. Но даже среди замечательно подобранных дина¬
стических супружеских пар в эпоху Средневековья, эта пара, кажется, была осо¬
бенно удачной.
Таким образом, мотив правителя и его супруги, совместно выступающих
на монетных штемпелях, в Средневековье пережил несколько этапов и был ха¬
рактерен только для некоторых регионов, сначала главным образом в сфере ви¬
зантийской, а потом по преимуществу для центральноевропейских монет. В бо¬
лее поздний период его широко распространенным продолжением стал мотив
герба жены, который помещался на монетах мужа, как это было, например, на си¬
лезских квартниках в начале XIV в., где встречаются поморский, брауншвейгский
и чешский гербы, согласно происхождению княгинь. Только в конце Средних
веков, в основном в XV в., на монетных штемпелях появились двух- или четы¬
рехчастные щиты, несущие гербы обоих супругов, или по щиту каждого из них,

I .hind . I Lx постройки a mix cett^c/nc.ihcmii] w/h
похмещенные один подле другого. Такого рода акцентирование династического
союза присутствовало преимущественно на французских и английских монетах
после заключения мирного договора в Труа в 1420 г., следствием чего стал брак
Генриха V с дочерью Карла VI. На следующий год оба правителя начали эмиссию
совершенно аналогичных золотых монет — Карл в Париже, а Генрих на монетных
дворах захваченной англичанами Нормандии (430; 224). Французский и англий¬
ский щиты, поддерживаемые вместе ангелом или объединенные сценой Благове¬
щения, заменяли собой фигуры правителей, исполняя роль как бы обращенных
лруг к другу голов супружеской пары.
Глава 7. Их постройки о них свидетельствуют
Видимым символом деятельности и положения правителей, свидетельством их
достоинства, богатства, могущества и благочестия во все времена являлись воз¬
водимые или использовавшиеся ими архитектурные сооружения. Дворец или
замок, храм или монастырь были самой великолепной оправой, в которой мог
выступать правитель, или наиболее выдающимся творением, возводившимся
зо славу Божью и свою. Это находило отражение и на штемпелях монет, начиная
с античных образцов, на которых присутствуют различные мотивы и объекты
греческой и римской архитектуры. К этой теме почти совсем не обращалось ви¬
зантийское монетное дело, оперировавшее, прежде всего, изображениями чело¬
веческих и божественных фигур, зато в латинской Европе изображения построек
или их фрагментов довольно часто встречаются на средневековых монетах. Выше
уже шла речь об архитектурных мотивах, которые использовались в роли обрам¬
ления или фона для изображения правителя в качестве своеобразного орнамента,
подчеркивавшего достоинство персоны. Но то была не единственная функция
данных элементов. Существует много иных изображений построек, или являю¬
щихся самостоятельным мотивом штемпеля, или же помещенных в другой ико¬
нографический контекст, который обычно также выражает некую религиозную
или светскую программу; впрочем, в Средние века четко разграничить их до¬
вольно трудно.
Архитектурные мотивы впервые появляются на денариях Карла Великого
и особенно множатся в XI—XIII вв., чтобы почти полностью исчезнуть в послед¬
ние столетия Средневековья. Тем не менее, их присутствие не является простым
производным архитектурного разнообразия, находившегося в поле зрения со¬
здателей этих штемпелей, и не регистрирует, хотя бы и спорадически, внешний
вид окружающего их мира, как это было тысячелетием ранее, особенно на рим¬
ских монетах, представляющих собой своеобразный иконографический путе¬
водитель по постройкам и памятникам Древнего Рима, или как это будет позже,

352
l lph>
l\KUh‘ i met man. .
особенно в XVI—XVII вв., когда некоторые монеты точно воспроизводили па¬
норамы отдельных городов. Более того, в противоположность обоим примерам,
подавляющее большинство средневековых монет с архитектурными мотивами
дают схематические изображения, несомненно, базировавшиеся на увиденных
реальных постройках, но упрощенные и типизированные настолько, что невоз¬
можно на их основе искать конкретные образцы, а тем более пытаться воссозда¬
вать тогдашний внешний вид этих сооружений, что, как известно, неоднократно
случалось с объектами античной архитектуры, для которых монеты являлись до¬
стоверным и порой незаменимым документальным материалом. Здесь также воз¬
никает ситуация, совершенно аналогичная изображениям персон, портретная
ценность которых, о чем говорилось выше, уступает место схематическим чертам,
характерным для облика или фигуры правителя, и рассматривается как несуще¬
ственный, малополезный элемент в программе данного штемпеля. Конечно, та¬
кое положение вещей не является особенностью только монетной иконографии;
точно также лишена индивидуальности вся пластика той эпохи, которая не пере¬
дала нам ни портретов своих наиболее выдающихся представителей, ни внешнего
вида многих, даже самых великолепных своих сооружений. Достаточно сказать,
что на французских монетах не найдено ни одного изображения кафедрального
собора, хотя это были выдающееся объекты в своих городах, и наверное, они вол¬
новали воображение современных им людей.
Таким образом, здесь имеет место уже столько раз отмеченное преобладание
символа, обобщающего политические или религиозные понятия, над воспроиз¬
ведением индивидуальных черт, отражающих конкретную реальность. Единич¬
ные факты, за относительно немногими исключениями, были подчинены более
высокому понятию, в которое они входили или должны были входить и из ко¬
торого обычно трудно или почти невозможно их вычленить. Так же тщетно ис¬
кать в топических оборотах тогдашних хроник или агиографических текстов под¬
линную информацию о событиях или ситуациях, к которым они, казалось бы,
относятся. Но исторической реальностью является сам факт применения этой
литературной и иконографической топики, ее происхождение и обстоятельства
использования. В рассматриваемой здесь совокупности архитектурных изо¬
бражений на монетах это будут четыре главные темы-понятия, представленные
на штемпелях, а именно понятия «церкви», «замка», «города» и «оправы»,
в которую помещались другие мотивы, такие как фигура правителя, герб, рели¬
гиозный символ и т. п.
Материал, использовавшийся при создании этих изображений даже то¬
гда, когда они имели исключительно символический характер, конечно, в зна¬
чительной мере черпался из реальной архитектуры, находившейся перед гла¬
зами создателей соответствующих штемпелей, а также из иконографических
образцов, порой уже весьма отдаленных от этой реальности или относящихся
к объектам, происходившим из другой эпохи или с другой территории, кото-

	Iлава . Их hol тройки о них с видетелы.тв\кпн
rvio этот творец, наверняка, не видел. В значительной мере эти мотивы заим¬
ствовались из сферы тогдашней романской архитектуры, впрочем, являющейся
тобенно ярким выражением и носителем средневековой символики. Надо по¬
лагать, неслучайно использование архитектурных мотивов на штемпелях при-
I тлится главным образом на время становления и расцвета романского стиля,
J. ття раньше обращались и к античным образцам, по-видимому, сохранявшим
свою ценность в качестве топа. Зато готическая архитектура, несмотря на все
свое богатство, уже не нашла такого отражения, видимо, воспринимаясь авто-
Г1ми штемпелей как менее полезное средство передачи как светского, так и ре¬
лигиозного содержания.
Первоначально, с IX по XI в., архитектурные мотивы, вводимые на штем¬
пели монет, относились почти исключительно к церковным постройкам, в XII в.
все чаще стали появляться светские сооружения, особенно изображения замков,
гашен, дворцов и, как исключение, других объектов, таких как мосты или акве-
1Уки, а также изображения городских стен с башнями или одних ворот, либо
многочисленные фрагменты обрамления оконных проемов или крепостных зуб-
лов, обычно являвшихся фоном, на котором помещалась фигура правителя, со¬
ответствующий герб или религиозный символ. Не всегда возможно различить
сакральные и светские постройки и особенно их фрагменты, поскольку и в дей¬
ствительности они часто образовывали единый архитектурный комплекс и ис¬
пользовались одновременно и с той, и с другой целью. В целом же это различие
довольно значительно, особенно когда соответствующее изображение содержит
в себе четко сформулированную программу, тем легче прочитываемую, чем более
схематизирован рисунок, сведенный к основным элементам, которые должны ха¬
рактеризовать понятие «церкви», «замка» или «города».
Архетип постройки-символа на средневековых монетах представляет собой
изображение храма, помещенного на денариях Карла Великого, выпущенных
вскоре после его императорской коронации в 800 г. Оно демонстрирует фрон¬
тон постройки с двускатной крышей, опирающийся на четыре колонны, с двумя
ступенями снизу. В центре, между внутренними колоннами, находится малень¬
кий равноконечный крестик. Форма постройки и ее пропорции верно передают
внешний вид типичного античного храма-тетрастиля (26). Остается спорным
вопрос о том, действительно ли на штемпеле точно воспроизведена некая ре¬
альная постройка, существовавшая во времена Карла Великого, или же этот мо¬
тив был воспринят с какой-то античной монеты. Эти денарии появились в Ита¬
лии, по-видимому, в Милане, так что образцом могло послужить какое-нибудь
местное здание. Однако более вероятно, что этот мотив был позаимствован не¬
посредственно со штемпеля римских монет, подобно помещенному на оборот¬
ной стороне изображению императора в лавровом венке, явно скопированному
с прежних императорских денариев. Более того, расположенный в центре храма
крестик является совершенно очевидной трансформацией статуи божества, по¬

354
Глядел mat no й. Xl\ / и roc UPJo
мещавшейся на том же месте на штемпелях многих античных монет. На послед¬
них такое изображение было вполне реалистичным, поскольку передавало внеш¬
ний вид святилища, в центре которого находилась соответствующая статуя. При
Карле Великом произошла символическая христианизация мотива, не опирав¬
шаяся на реальный внешний вид тогдашних церквей, центральным элементом ко¬
торых был алтарь. Поэтому при дальнейшей эволюции изображения храма крест
постепенно передвигается из средней части на конек крыши, в соответствии с ха¬
рактерным внешним видом средневековых церковных построек.
Во всяком случае, не подлежит сомнению то, что храм, помещенный на каро¬
лингские денарии, имеет символический характер, смысл которого определяет
или дополняет круговая надпись XPISTIANA RELIGIO [119] (225). Поэтому
225. Денарий. Франция. 822-840. Людовик I (814-840)
следует видеть в нем, прежде всего, символ Церкви, и позже неоднократно изо¬
бражавшийся в форме здания храма, если вспомнить хотя бы легенду о св. Фран¬
циске, который в пророческом сне Иннокентия III (1198—1216) поддержал па¬
дающее здание Аатеранской базилики. В случае с Карлом Великим Церковь, как
известно, была вторым, наряду с государством, институтом, на котором импе¬
ратор основывал идею своей универсальной власти, и, видимо, неслучайно этот
тип монет появился только со времени его коронации в Риме, будучи не столько
декларацией веры и принадлежности к христианской религии, в чем, ясное дело,
никто из современников не мог усомниться, сколько подтверждением защиты
и верховенства его «светской руки» над церковной организацией.
Тип штемпеля «с храмом» без больших изменений сохранялся и преемни¬
ками Карла Великого, особенно Людовиком I Благочестивым, а потом Лотарем I
(840—855) и Лотарем II (855—869), Карлом II Лысым (869—877) и Карлом III
Толстым (881—888), прежде всего на их монетах, отчеканенных на территории
Прирейнской Германии. В свою очередь, мотив храма, хотя уже без сопровождав¬
шей его надписи XPISTIANA RELIGIO, восприняли германские императоры
из Саксонской и Салической династий, а также локальные владетели, использо-

I'.uibd . Их not yiipoiiku о них l iuu)cmc.ibi me \ юы
ззшие его на разных монетах, особенно тех, что чеканились во Фландрии, Лота-
гннгии, Саксонии и Баварии. Сравнительно точно этот образец сохранялся в X
начале XI в. на лотарингских и фландрских монетах, то есть на той самой терри-
трии, где и возникло большинство его каролингских прототипов. Только в бо¬
ле поздний период он начал подвергаться деформациям, которые постепенно
_:вели его до полного искажения.
Например, на денариях Антверпена уже в начале XI в. произошло, возможно,
галл симметрии штемпеля, соединение изображений двух таких храмов в виде
л верхних частей, обращенных основаниями друг к другу, между которыми по-
елалась легенда MONETA либо CIVITAS [120] {431). В свою очередь, после
гчезновения этих надписей, остался только знак в виде геометрической фигуры,
вызывавший уже никаких реальных ассоциаций, но использовавшийся не-
•лхо столетий — вплоть до XIV в. — как центральный, полугеральдический
таз монетных штемпелей графства Геннегау/Эно. Во Франции, где классиче-
тип каролингского храма относительно редко появлялся на монетах, про-
	*а его постепенная деформация, приведшая к созданию фигуры, ныне на-
-.3.1СМОЙ «турским замком» {131; 67), которая распространилась с монетами,
--мнившимися в Туре с XII в., и просуществовала во Франции до концаXIV в.,
лы- свою очередь объектом подражаний, о чем еще пойдет речь. Эти примеры
_етельствуют, с одной стороны, о поразительной живучести некоторых ико-
*тс5пческих мотивов, встречающихся на монетах от греческой античности
i-лнего Средневековья, а с другой стороны — об изменениях их формы и од-
з г-сменно функции по мере эволюции государственной идеологии, которую
_ важны были представлять. Во всяком случае, названные деформации до-
_ .л лот, что в XI в. каролингская модель храма, представленная в виде фрон-
-м снтпчной святыни, утратила всякое символическое и программное значе-
Тлсже надпись XPISTIANA RELIGIO, столь типичная для каролингских
изображением храма, только спорадически появлялась на нескольких
- гтlx X — начала XI в., главным образом в Кёльне, герцогстве Лотарингском
т ехте, после чего исчезла, видимо, как непригодная. Только архиепископы
несколько видоизменили ее еще в XI—XII вв. в надпись VITA XRISTI-
121 (207), которая стала вербальной аналогией к деформации иконогра-
-:73JLX изображений храма.
г-глее широкое, хотя и менее долговечное применение мотив храма нашел
_:нтгальной Европе. В середине X в. он был освоен недавно возникшей сак-
монетной чеканкой и, особенно, магдебургскими монетами. Первона-
эни воспроизводили храм довольно точно, хотя и в несколько упрощен-
•: гме, помещая крест, как и на прототипе, на коньке крыши, а также внутри
Но вскоре этот мотив подвергся варваризации, сохранив лишь некото-
лменты первоначального изображения, и в начале XI в. был полностью за-
_:н. По-видимому, снова он появился на самых ранних польских монетах

356
Рллдс.1 шестой. Лпла -/ тс. ларю
226. Денарий. Польша. Мешко I (960-992)
227. Денарий. Чехия. Болеслав II (972/973-999)
Мешко I в виде лишь конька храма, увенчанного крестиком (432; 226). Так же,
как и на некоторых саксонских монетах, этот конек уже имеет не двускатную,
а округлую форму, впрочем, аналогичную той, что несколько позднее появляется
на некоторых кёльнских монетах. Из-за добавления двух боковых дуг все это изо¬
бражение по виду больше напоминает корону, чем крышу храма, что породило
длительные дискуссии о его истинном значении. Тем более можно полагать, что
и для современников этих монет смысл их штемпелей был не очень-то ясен.
Зато в Баварии еще в первой половине X в. сформировался несколько иной
вариант, происходящий от самого каролингского прототипа. Здесь, особенно
на монетном дворе в Регенсбурге, сохранился мотив храма с двускатной кры¬
шей, увенчанной крестом и с обозначенными внизу ступенями; однако в сред¬
нюю часть вместо колонн обычно вводилась надпись, обозначающая монетчика,
или какого-то иного содержания (52; 23). Этот тип штемпеля господствовал в Ба¬
варии в X—XI вв., и оттуда был заимствован монетами некоторых альпийских
государств вплоть до Каринтии и, особенно, чешскими денариями второй поло¬
вины X в. (433; 227).
В немецких землях в течение некоторого времени, главным образом с конца
X до середины XI в., в монетной чеканке использовался другой аналогичный
мотив штемпеля, являющийся как бы упрощенным вариантом каролингского

	/ пни . 7/л HOL/Нроики о пнх тидсупе.ил тс> \ нлп
хгама, хотя его и не удается вывести путем постепенной типологической эволю¬
ции. Этот схематический рисунок представляет собой постройку с двускатной
нгышей, похожую на улей и условно называемую «часовней». В любом случае
>тест, традиционно помещаемый внутри здания или на его коньке, указывает,
что это сакральный объект и, следовательно, символ Церкви, сведенный к самой
:-лсментарной форме. Для этого изображения тоже пытались найти прототип
г сальной архитектуре, а именно в небольших деревянных церквях, известных
.азным образом в окрестностях Гарца, но эти предположения так и остались
.аловероятными. Впрочем, данный мотив использовался не только на саксон-
:нпх монетах, преимущественно, архиепископов Магдебургских и на так на-
пзаемых денариях Оттона и Адельгейды (403; 212), относящихся к наиболее
.тесовым эмиссиям того времени; он отмечен и на франконских монетах, че-
-	анпзшихся в Майнце, Шпайере и Вормсе, кроме того, в Аугсбурге и на неко¬
сых других монетных дворах, так что этот тип не является узко региональ-
Скорее, напротив, здесь опять имело место обобщение сюжета, условный
-их для понятия «церковь», но, видимо, рассматривавшееся уже в иных ка-
"::'оиях, нежели церковь, ранее представлявшаяся в виде храма. Все эти фор-
шные перевоплощения, несомненно, сопровождали и изменение символики
сражения, которая на монетах не только баварских герцогов, чешских или
неких князей, либо архиепископов, но даже и германских королей и импе-
■:оов уже не могла выражать того же универсального религиозно-политиче-
"о содержания, какое можно было ему приписывать на денариях каролинг-
эпохи.
Правда, в последующий период, особенно в XII—XIII вв., изображение
-основных зданий встречается часто, главным образом, в Германии и в странах
_игральной Европы, но оно утрачивает свой обобщающий характер. В боль-
_л:-:стве своем это, по-прежнему, схематичные изображения, но обнаруживаю-
заметную разнородность форм, вытекающую то ли из региональных мо-
* :х образцов, то ли из связи с подлинными местными постройками, то ли
ыхленную некоторой произвольностью воспроизведения (227). Тем самым
vhкиия постепенно переходит из сферы презентации христианской религии
:амого института Церкви в сферу конкретных церковных организаций, таких
—■- ' сдельные епископства или же отдельные области. В то же время постепенно
счезает мотив креста, прежде акцентировавший сакральный характер этих по-
гх-символов. Иногда вообще трудно установить, должно ли изображенное
-	_ штемпеле здание представлять церковь или какую-то светскую постройку,
некоторых случаях ясно видно, как первоначальный мотив церкви посте-
чнчно превращается в изображение замка или городских ворот в качестве сюже-
з данном случае лучше исполняющих демонстративную функцию штемпеля.
Тем не менее, несмотря на преобладание изображений схематического типа,
едшествует целая группа рисунков, позволяющих отождествить их с конкрет-

358
Pd и) с а та той. Л н -1 1 / юс. jjpio
ными архитектурными объектами, сохранившимися доныне или известными
по другим иконографическим памятникам и, как исключение, даже определяе¬
мых непосредственно благодаря надписям, сопровождающим эти изображения.
В их числе можно назвать полтора десятка церквей, главным образом из прирейн-
ских областей, силуэты которых видны на денариях, отчеканенных в соответ¬
ствующих местах в XI, XII и, реже, XIII в. Прежде всего, это — кафедральный со¬
бор в Аахене, характерная октогональная постройка, воспроизведенная в конце
XI в., естественно, еще без позднейших пристроек (434). Его изображение, но уже
дополненное нефом, снова дают местные денарии Фридриха Барбароссы (435).
Аахенские гроши XIV в. представляют фигуру Карла Великого в качестве святого
патрона, держащего в руках тот же собор, но теперь уже с пристроенной готиче¬
ской башней (114\ 59). Церкви-ротонды встречаются и на епископских денариях
первой половины XI в., отчеканенных в Льеже (436) и Туле (437). Видимо, они
являются воспроизведением подлинных местных построек, хотя и здесь следует
считаться с функционированием некой схемы, сформировавшейся, может быть,
как раз по аахенскому образцу.
Также к XI в. относятся довольно точные изображения церквей, находя¬
щихся в Кёльне, Дуйсбурге и Мюнстере, на денариях, выпущенных в соответ¬
ствующих городах, где они были главными святынями, архиепископскими или
епископскими резиденциями. На некоторых из них, особенно на кёльнских,
в рисунок вписано даже имя архиепископа, как бы придающее храму черты
дворца церковного правителя. Правда, на монетах Хильдесхайма изображена
второстепенная церковь Св. Михаила, но она некоторое время исполняла
роль епископской резиденции после пожара кафедрального собора в 1046 г.;
к тому же времени, видимо, относятся и названные денарии. Несколько позд¬
нее, на рубеже XII—XIII вв., появляются изображения кафедрального собора
Св. Гудулы в Брюсселе (438), а также храмов в Зальцбурге, Аугсбурге и, воз¬
можно, в Вормсе. Собор в Шпайере весьма подробно представлен на денариях,
выпущенных там сразу после восстановления этого храма, уничтоженного по¬
жаром в 1159 г. Это событие, вероятно, и вдохновило авторов штемпелей на по¬
мещение на них новой постройки (7). Еще точнее, уже почти документально,
была представлена боннская церковь Св. Кассия (и Св. Флоренция) на денариях
архиепископов Кёльнских, которые чеканились в этом городе в начале XIII в.,
а столетие спустя гроши того же монетного двора вновь воспроизводят эту
церковь, прямо называя ее в легенде: SIGN[um] ECC[lesi]E S[an]C[t]I CASSII
BVNEN[sis] [122] (439).
Исключительное место занимает изображение строящейся церкви, которое
отмечено на льежском денарии епископа Генриха (1247—1274). По-видимому,
эта монета должна была увековечить начало строительства нового храма в Льеже
во имя св. Ламберта. Правда, на штемпеле здание выглядит почти готовым, даже
две его башни уже увенчаны крестами, однако выглядывающая фигура ремеслен-

. //v >nh in/ (4iкi‘ . них и-цкктпl ;hL,nhytom
359
ника с молотом в руке указывает на ведение каменной кладки (440). В этом же
регионе встречается и несколько светских построек, видимо, являвшихся гор-
лостью соответствующих городов. В том же Льеже один из епископских дена¬
риев конца XII в. демонстрирует каменный мост над Маасом, на котором, впро¬
чем, стоит баран (441). В соседнем Трире на монетах изображены городские
ворота, представляющие собой наследие римского зодчества, а именно Черные
ворота (Porta Nigra), помещенные на архиепископские денарии первой поло¬
вины XI в., и Белые ворота, прямо обозначенные в легенде словами PORTA
ALBA на монетах второй половины XII в. (442). Аналогичный мотив с надпи¬
сью PORTA NIGRA встречается в XI в. и на денариях Безансона (443). Подоб¬
ного рода античный архитектурный объект как особенность и отличительный
знак города нашел отражение на кастильских денариях XII в., отчеканенных
ь Сеговии и демонстрирующих римский акведук, доныне украшающий этот го-
г эл. На денариях Регенсбурга XIII в. схематично изображен каменный мост над
Аукаем, построенный в первой половине XII в. и считавшийся большим дости¬
жением средневековой техники. Но приходится сомневаться в том, что послед¬
ние монеты имеют связь со столетней годовщиной окончания его строительства
. 1-±5—1245), как это пытаются объяснить современные исследователи.
В других странах подобное отражение архитектурных реалий встречается
гсже. В Италии следует упомянуть изображение кафедрального собора в Са-
.егно, введенное на медные монеты Робера Гвискара, вероятно, в связи с завое¬
ванием этого города норманнским герцогом в 1077 г. Также кафедральный собор
Бергамо был замечательно представлен на грошах этого города, отчеканенных
времена Фридриха II (222; 119). На этот раз помимо самой постройки были
~ эзначены и скалы, на которых возвышается город. Зато не нашли никакого
ттажения все еще многочисленные объекты античной архитектуры, которыми
чгенебрегали даже на штемпелях монет, выпускавшихся в Риме.
В Центральной Европе можно надеяться на подлинность изображений цер-
-згй. представленных на некоторых чешских денариях, отчеканенных в Праге
Брно в середине XII в. Зато не столь надежно определение постройки с тремя
гал:нями, помещенной на польские денарии Болеслава II Смелого (1058—1079)
98) и Владислава Германа (1079—1102) (311; 167), в которой хотелось бы
плеть тогдашний кафедральный собор в Кракове. Несмотря на то, что этот
лтемпель с большой вероятностью действительно символизирует Краков как
дзную резиденцию правителя и место чеканки этих монет, архитектурная под-
_::чность этого изображения представляется весьма сомнительной. Само суще-
гтз эвание трех башен, при Болеславе Смелом увенчанных крестами, а при его
"Ггсмнике завершенных большими шарами, вызывает много вопросов, ответы
которые, кажется, легче найти в иконографических аналогах, чем в попыт-
- ал реконструировать реальный внешний вид краковской кафедры того времени.
X:хожие образцы монастырей, использованные некоторыми чешскими князь-
442.
H'fA
(}?J А
tey
,4>-
443.

360
Pcude/L шестой. \b.-lu гиСУЛ-iPK)
444.
228. Геллер. Силезия. Княжество Легница-Бжег-Волов. Людвиг II
(1399-1436)
445.
229. Денарий. Левант. Королевство Иерусалим. Бодуэн III (1143-1163)
446.
230. Денарий. Левант. Королевство Иерусалим. Амори (1163-1174)
ями в XII в., а также св. Ядвигой на силезских геллерах XIV в. (444; 228), имеют
чисто схематические черты, несмотря на то, что идентификация этих объектов
благодаря личностям их основателей не подлежит сомнению.
Наконец, особого внимания заслуживают две постройки,
возведенные крестоносцами на территории Иерусалима —
храм Гроба Господня и замок, получивший библейское назва¬
ние «Башня Давида» (445; 229). Оба объекта уже в XII в. были
помещены на штемпели монет, отчеканенных в самом Иеруса¬
лиме, а также в Акре и Бейруте, являясь не только локальным
мотивом, но и символом господства латинян в Святой земле.
Сегодня трудно определить тогдашний внешний вид этих со¬
оружений, поскольку они подверглись или уничтожению, или
полной перестройке. Впрочем, их изображения на монетах довольно схема¬
тичны и, по-видимому, скорее связаны с тогдашней иконографией этих объек¬
тов, нежели с их реальным внешним видом. Изображение храма Гроба Господня
представлено в двух вариантах. Один из данных, более реалистичный, демон¬
стрирует строение под высокой конической крышей.
Этот характерный элемент также известен по печати
латинских королей Иерусалима и, без сомнения, пере¬
дает настоящий внешний вид святыни (446; 230). Храм,
возведенный еще при Константине Великом (306—337),
подвергся полному уничтожению Фатимидами в 1009 г.;
его восстановление началось в середине XI в. и заверши¬
лось только после завоевания Иерусалима крестонос¬
цами. Именно этот внешний вид храма был увековечен
на печатях и монетах, являющихся единственным ико¬
нографическим источником, предшествующим позд¬
нейшим перестройкам, которые полностью изменили его облик. Но обращает
на себя внимание тот факт, что такая, весьма характерная форма крыши появля¬
ется на некоторых центрально-европейских монетах, в том числе на польских
брактеатах XII—XIII вв., так что и здесь можно говорить о действии некой ико¬
нографической схемы. Во всяком случае, помещенная
на монетах крестоносцев легенда SEPVLCRVM DO¬
MINI [123] не оставляет сомнения в том, какой объект
представлен на штемпеле.
Другой вариант, впрочем, очень редкий, поскольку
встречается только на монетах, выпущенных в Иеруса¬
лиме во время осады этого города Саладином в 1187 г.,
имеет уже чисто символический характер, так как пред¬
ставляет под арочным сводом очертания пустого сарко¬
фага, над которым помещена черточка, очевидно, обо-

j Aiied . / /л: ноет ройки о них (видпне ин'тауют
-ичающая каменную плиту, а над ней видно схематическое изображение ангела
-	” Та же самая надпись «Гроб Господень» раскрывает смысл штемпеля, ко-
■	гый уже не имеет никакой связи с реальным обликом святыни, а лишь повто-
г чет его идеологическую схему, известную и по другим, современным ему ико-
■	"оафическим памятникам, особенно, по сохранившемуся плану Иерусалима,
ставленному в конце XII в. На другой стороне тех же монет находится изобра-
-	е:-:ие светской постройки, уже упоминавшейся Башни Давида.
Эта башня, как правило, тоже обозначаемая сопровождающей надписью TVR-
DAVIT [124], представляет собой мотив, характерный для большой группы
нет. а также для некоторых печатей Иерусалимского королевства. Она изобра-
-	;Н! в виде одиночного высокого строения, возведенного из четко обозначен-
трубо тесаного камня. На ее верху находятся две маленькие башенки, а внизу
некоторых вариантах штемпеля видны наклонные опоры-контрфорсы или же
с..: ны возвышенности, на которой она возведена. Несмотря на эти элементы, вы-
-ч_ч:ние столь реалистичными и связанными с внешним видом иерусалимской
_ т алели, это, по всей вероятности, также всего лишь схема, опирающаяся в пер-
гчередь на стих из «Песни песней» (4:4): «turris David... quae aedificata est
. ~ г ropugnaculis » [125] , — то есть «с зубцами». Та же
	ня изображалась на монетах, чеканившихся в Иеру-
:ме и Бейруте; зато в соседнем графстве Триполи
:-:ке XII в. (448; 231) на монетах латинских правите-
к тявилось несколько иное строение из тесаного камня
.■нами наверху, а кроме того, с четко обозначенными
-з -тзорчатыми воротами. Этот мотив тоже связывался
нхоетными постройками, особенно с замком, боз¬
онным крестоносцами на горе Паломников/Святой
но подобная идентификация ненадежна, тем более
на позднейших монетах рисунок подвергся дальней-
нскажениям. Впрочем, подобные изображения башен, крепостей или замков,
-ьно часто встречаются в средневековой иконографии и не только монетной,
гнетных штемпелях их набор довольно значителен, так как является выра-
. . - £м земного положения и могущества правителей, особенно второстепенных.
Если не учитывать ворот, появляющихся на каролингских денариях (28),
схематического изображения «дома» на ранних скандинавских моне-
з спущенных в Бирке уже в конце IX в., то собственно светские строения
на штемпели европейских средневековых монет только во второй по¬
яс XI в. Ранее даже такие весьма репрезентативные сооружения, как импе-
гсхпй дворец в Аахене, не использовались в роли символа государства или
"Ч: города, несмотря на то, что чеканившиеся именно там каролингские мо-
течение всего IX в. несли надпись MONETA PALATINA [126] (98) или
1 AQVISGRANI PALACII [127] (449), непосредственно указывая на это
448.
231. Пужуаз. Левант. Графство Триполи. Раймон III (1152-
449.

362
И / l -l JVC >J ! P M'
t\l ; r.'Ct f
450.
строение — прототип многих позднейших дворцов. Мотив резиденции прави¬
теля появляется только в начале XII в. и то, по преимуществу, в виде довольно
схематичных изображений оборонительных сооружений, замков и, главным об¬
разом, башен, построенных из тесаного камня с зубчатым завершением. К самым
ранним примерам относится именно такая башня, помещенная на денариях, от¬
чеканенных в Эпинале епископами Меца (450), так же как и на несколько бо¬
лее поздних монетах епископов Туля, выпущенных их монетными мастерскими
в Ливердене (451) и Нефшато. Правда, в последнем случае изображение замка
может являться всего лишь говорящим гербом этого места [128], что, однако,
не меняет самого факта — и те, и другие са¬
мые ранние монеты с изображением крепо¬
сти происходят с епископских монетных дво¬
ров. Вскоре, еще в течение XII в., количество
подобных штемпелей значительно возрастает,
но это по-прежнему будут, главным образом,
эмиссии мелких правителей или сеньоров, для
которых мотив замка являлся более адекват¬
ным символом власти, чем для государей, пра¬
вивших на большой территории и располагав¬
ших десятками подобных крепостей. Поэтому
неслучайно этот мотив встречается преиму¬
щественно в Германии (452; 232) и во Фран¬
ции в XII—XIII вв. (453), то есть там, где сень¬
ориальная монетная чеканка была наиболее
развита. Как уже говорилось, аналогичные мотивы использовались и в латин¬
ских владениях в Палестине на монетах, являвшихся своеобразным вариантом
сеньориальных французских монет. Реже изображение замка отмечается на мо¬
нетах в других странах во второй половине XII —XIII в. — в Дании, Польше
(454), Венгрии и Штирии, в следующем столетии — в Болгарии. Зато в Испании
уже с первой половины XII в. замок с тремя башнями стал постоянным элемен¬
том монетных штемпелей королевства Кастилия, но там он использовался не как
символ господства, а как гласный герб этой страны [129], обычно помещаемый
рядом со львом — гласным гербом Леона [130] (455).
Почти все эти изображения замков имеют упрощенный и схематический
характер, и в них сложно найти элементы, передающие внешний вид отдель¬
ных реальных построек. Некоторые черты подлинности, по-видимому, имеет
так называемый фламандский замок, встречающийся на некоторых фландрских
монетах (456), однако его трудно отождествить с определенной постройкой
в этом регионе. Более однозначным является изображение укреплений Велико-
Тырново на упоминавшихся ранее болгарских монетах XIV в., что подтверж¬
дает как легенда, так и довольно нетрадиционный рисунок стены с воротами

. //.v twcmjHuiKH^ о ////л сй’ч)сгне.ич
363
тремя башнями (457). Зато замок на монетах Вернигероде у подножия Гарца,
непосредственно обозначенный надписью CASTRVM ADEIBERTI [131] (граф
Адальберт, 1187—1207), несмотря на то, что по замыслу автора штемпеля должен
тыл представлять конкретную постройку, изображен условным образом (100).
Точно также и целый ряд других рисунков на германских брактеатах, даже когда
: ни отступают от наиболее типичных схем, должен рассматриваться с большой
•порожностью в качестве предполагаемых изображений тогдашних замков. Это
ииается не только построек с ярко выраженными чертами оборонительных со-
тужений, но и тех, что, начиная со второй половины XII в., представляют зда-
лворцового типа с обозначенными окнами, иногда с центральной башней
г. ил конической крышей или с двумя боковыми башнями. Эти мотивы, много-
нгатно повторяющиеся и не только на монетных штемпелях, являются скорее
символом замка или дворца, чем его реальным внешним обликом. Тем не ме-
при всех оговорках, порой возникает искушение отождествить отдельные
:: встройки так же, как это имело место в случае с некоторыми церквами. В том
-.пыле это относится к нескольким силезским брактеатам XIII в. с изображением
-згхэтажного здания, в котором, кажется, можно распознать palatium [132] Ген-
пыха Бородатого (1201—1238) в Легнице (458; 233). Отдельный вопрос вызы¬
вает изображение птицы, сидящей на крыше постройки, известное по несколь-
ынм польским монетам XII в. (459), а также по ранним денариям с прилегающих
Маасу территорий. Этот мотив настойчиво соотносят с бронзовым орлом, ко-
-	:ный находился на крыше аахенского дворца (460); он являлся символом власти
одновременно, поворачиваясь в определенном направлении, указывал соот¬
ветствующую область господства. Поэтому он был об-
гппен то на восток, то на запад в зависимости от того,
:хто в тот момент правил во дворце. «Орел, — утверж¬
дает Титмар Мерзебургский, — стоит в восточной ча¬
сти дворца, и обычаем всех, кто овладевает этим ме¬
стом, было поворачивать его по направлению к своему
-	. эролевству»1. На монетах позднейших правителей это
тыл бы, очевидно, лишь вторично принятый символ их
главной резиденции.
Сам способ возникновения изображений некото-
тз:х «замков» также указывает на их исключительно условный характер. Лучше
всего это демонстрируют французские монеты, на которых, например, внешний
вид замка, представленного на денариях, отчеканенных в конце XII в. в Селле
Сент-Эньяне (461), сформировался путем эволюции более ранних изображе¬
ний храма. Еще более глубокое превращение имело место на несколько более
458.
233. Денарий. Силезия. Княжество Легница. Генрих I (12С' -
459.
KronikaThietmara. Op. cit. Ks. Ill, rozd. 8 (6). S. 120. Цит. по: Титмар Мерзебургский. Указ. соч.
Кн. III. Гл. 8. С. 38.

364
l\l <(kJ . iUCOJUOL Л BO J -/ I ()(	IP К)
460.
463.
поздних штемпелях монет из Блуа и Шатодена, прежде носивших весьма харак¬
терный для этих монетных дворов рисунок головы, постепенно упрощавшийся
и схематизировавшийся, он в течение XIII в. стал замком. Естественно, эти иска¬
жения не были случайными, поскольку они четко отражают исчезновение сим¬
волической и демонстративной ценности прежних изображений и создавались
в ответ на потребность в новом мотиве замка, который, видимо, для тогдашних
эмитентов этих монет был наиболее желанным и ярким выражением их соци¬
ального статуса.
Самым характерным примером такого искажения является так называе¬
мый «турский замок», изображение которого помещалось на монетах, с XI в.
чеканившихся в Туре (462; 463), и со второй половины XIII в. широко распро¬
странилось благодаря турским грошам (131; 67), хорошо известным и ставшим
объектом подражаний на значительном пространстве Западной Европы. Этот за¬
мок возник в результате постепенного изменения прежнего изображения храма.
Однако получившийся таким путем схематичный рисунок в действительности
мало напоминал строение, представляя собой скорее его условный символ, чем
хотя и упрощенное, но реалистическое изображение. Поэтому уже современ¬
ные пользователи этих монет иногда придавали этому рисунку значение, полно¬
стью отличающееся от того, что имели в виду создатели штемпеля, и усматривали
в нем, например, изображение кандалов, в которые был закован Людовик Свя¬
той во время пребывания в сарацинском плену.
Другой пример — так называемый «генуэзский замок», который в действи¬
тельности является говорящим гербом города, поскольку представляет собой
знак Ворот (Ianua), впрочем, обозначенных довольно схематично и из-за этого
иногда считавшихся отдельным оборонительным сооружением, и соответ¬
ственно, дополнявшимся и искажавшимся. Почти как правило этот знак поме¬
щался на генуэзские монеты с 1139 г. вплоть до XVI в. (3, 113). Кроме того, он
появляется на монетах, выпущенных на Ближнем Востоке в генуэзских колониях
или даже в независимых государствах и городах, которые тем не менее заимство¬
вали мотивы генуэзских монет, равно как и штемпели разных других эмиссий,
обращавшихся на данной территории. Впрочем, подражание генуэзским типам
здесь ограничивалось мелкой монетой. Некоторые из этих денариев, в частно¬
сти отчеканенные в Коринфе, в герцогстве Ахайя, при Вильгельме де Виллар-
дуэн (1245—1278) (464; 234), настолько изменили первоначальный знак Ворот,
что приобрели по сути схематическое начертание «замка», впрочем, увенчан¬
ного крестом; другие же, выпущенные в Иерусалимском королевстве, в Сидоне,
Триполи Сирийском (465; 235) и на Родосе, развили символ Ворот и сделали его
более реальным, представив в виде ворот в крепостной стене, снабженных зубча¬
той башней. Наконец, третьи, отчеканенные в крымской Кафе, сохранили пер¬
воначальную форму либо подверглись незначительному упрощению и схемати¬
зации (466; 236).

Глава , Их постройки п них сьндат-лытвуют
365
234. Денье. Латинская Романия. Принципат Ахайя. Вильгельм I (1245-1278)
235. Полугрош. Левант. Графство Триполи. Боэмунд VII (1275-1287)
Последняя группа особенно интересна. Здесь «генуэзский замок» является
;:димым символом верховной власти Лигурийской Республики над городом
гхоестностями, но она уважает и права крымских ханов, которые на другой сто¬
гне этих монет были представлены своим знаком — тамгой, окруженной араб-
: и надписью, впрочем, обычно искаженной, так как ее выполняли итальянские
: нетчики, не знавшие ни арабского языка, ни письменности. С другой стороны,
скольку для местного татарского населения латинские надписи на аверсе тоже
згли непонятными, то замок и тамга являлись двумя, в некото-
степени аналогичными и даже немного похожими внешне
-гиками, в совокупности выражавшими особую форму сосуще-
гз звания генуэзской и татарской власти в Крыму в первой по-
■ вине XV в. Только после 1453 г., в связи с занятием Кафы ге-
?зским банком св. Георгия, вместо замка или вместо тамги
медных монетах помещается также изображение этого свя-
" го 4б7)\ последнюю же черту под генуэзским влиянием и об-
с-зпами монет подвело завоевание Крыма турками в 1475 г.
Падение Кафы не закончило истории знака «генуэзского замка» в том его
юианте, который был принят на крымских монетах. Весьма вероятно, что его
слънейшим продолжением стал аналогичный знак, встречающийся на литов-
•j:x монетах в конце XIV — начале XV в., позже утвердившийся как династи-
izkuPl знак Ягеллонов, обычно называемый Колюмны [133], или Колюмны
466.
236. Аспр. Крым. Кафа как колония Генуи (до сесе-
467.

366
Pci.ydc.i пиан on. XiU ]{!()( i 1РЮ
Гедимина (160; 148). Несмотря на заметную разницу во внешнем виде, возведе¬
ние этих «Колюмн» к «генуэзскому замку» представляется наиболее обосно¬
ванной гипотезой, объясняющей их происхождение. Однако в этом случае про¬
тотипом следует считать не чеканившиеся в Кафе аспры, поскольку их можно
датировать лишь с 1419 г., а скорее оригинальные генуэзские монеты, либо по¬
дражания им, выпущенные в других левантийских колониях, но поступав¬
шие в Литву, скорее всего, именно через Кафу. Сомнительно, чтобы подража¬
ние этому мотиву сопровождалось пониманием его первоначального значения.
Скорее всего, он был присвоен как условный династический знак, аналогичный,
прежде всего, знакам татарских ханов, особенно из династии Джучидов, и в этой
роли утвердился на целых два столетия вплоть до угасания династии Ягеллонов.
Символическая ценность замка как предмета власти особенно сильно ак¬
центируют те изображения, которые представляют его в роли атрибута, находя¬
щегося в руке правителя. Эти изображения не часты, они встречаются главным
образом на центральноевропейских монетах XIII в., таких как некоторые чеш¬
ские и германские брактеаты. Впрочем, замок на них сведен к одной лишь башне
как наиболее репрезентативной детали, которая одновременно легче всего по¬
зволяет представить ее в этой роли. Но известны и более полные изображения,
такие как постройка с тремя башнями, которую держат в руках византийские
императоры — Мануил Ангел (1230—1237), правивший в Фессалониках, и Ми¬
хаил VIII Палеолог (1239—1282). В первом случае «замок» должен означать
сам город Фессалоники, во втором он уже имеет более широкое символическое
значение, поскольку его трудно отождествить с Константинополем или с Визан¬
тией в целом.
Наконец, особого рода архитектурным изображением является мотив го¬
рода, обычно рассматриваемый столь же схематично как мотивы церкви или
замка. По преимуществу этот мотив представляет круг, реже четырех- или
треугольник стен, снабженных несколькими, чаще всего, тремя башнями с во¬
ротами в средней части. Эти изображения, представляющие пластический си¬
ноним терминов «civitas» или «urbs» [134], появляются на монетах со вто¬
рой половины XI в., прежде всего, на территории Германии, особенно западной,
и в Нидерландах. Наиболее полным образом этот мотив демонстрируют дена¬
рии архиепископов Кёльнских, несущие объясняющую его легенду: IMAGO
S COLONIE [133] (468). Однако разница между мотивами города и замка, а ино¬
гда и между городом и церковью не всегда очевидна, так как с одной стороны,
не особо тщательно выполненный рисунок стен с парой башен можно предста¬
вить и как единичную постройку, и как целый город; с другой стороны, отдель¬
ные здания или их фрагменты могли символизировать pars pro toto — понятие
города — так же, как это почти всегда имело место в более поздний период, осо¬
бенно на городских печатях с мотивом стен и ворот. Но рассматриваемые здесь
изображения XI—XII вв. встречаются не на городских монетах, еще не сущест-

I . Ih >wc/UponKi' о них teuik'me..ьаигл ют
вовавших в Центральной Европе, а на выпущенных в этом городе эмиссиях свет¬
ских и, особенно, духовных правителей. Следовательно, они являются, прежде
всего, выражением отправления властных функций в данном городе и, по-види¬
мому, выделением главной роли этого города как епископской, герцогской/кня-
кеской или королевской резиденции. Особое, почти исключительное положение
в этом ряду занимает изображение Константинополя в виде схематичного венца
стен с шестью башнями, помещенное на монеты первых Палеологов (1261 —
.328) и представленное как объект покровительства Богоматери, фигура ко¬
торой расположена внутри стен (378, 379; 201). Этот мотив отчасти заменил
хоежнюю персонификацию Константинополя, использовавшуюся на некоторых
тсиних византийских монетах по образцу персонификации Рима, в эпоху импе-
тнп представлявшейся в виде женщины, сидящей на троне [136]. В Средние века
. схого рода олицетворение и города, и страны, хотя и известное по другим пла¬
ст: гческим изображениям, по-видимому, не применялось на монетах. Зато его за¬
тенили фигуры святых покровителей, представлявших данную местность.
Наконец, существует мнение, что некоторые изображения венца стен с баш¬
нями или подобными постройками, помещенные на средневековые монеты,
з ‘обще представляют не символ соответствующего города, а так называемый
Иерусалим небесный, описанный в Откровении св. Иоанна Богослова как ме¬
ст о вечного счастья Божьих избранников [137]. Этот новый Иерусалим был не-
хнократно представлен в средневековом искусстве, но, по-видимому, нет осно-
занпй видеть его в изображениях городов на тогдашних монетах, хотя бы из-за
хх несоответствия элементам описания Апокалипсиса (город на возвышенности,
. 2 ворот, которые стерегут ангелы, и пр.).
Однако нельзя исключить, что и этого рода изображения, даже если в основе
св сей представляли городские стены и ворота, могли также пониматься как об-
С13 стен и врат небесных в соответствии с общей тенденцией насыщать монетные
штемпели того времени религиозной символикой и тематикой, нередко затуше-
зззаюгцей и заменяющей собой элементы реальной действительности.

седьмой

Глава 1. Символ веры
рисутствие на монетных штемпелях религиозном тематики является почти
столь же распространенной и древней, как наличие тематики политической.
И в античности, и в Средневековье, а отчасти еще и в эпоху Нового времени
эти две составляющие выступали то совместно, то поочередно на подавляющем
большинстве тогдашних монет. Религиозная проблематика играла либо допол¬
нительную роль по отношению к политическому содержанию штемпеля, либо
з з многих случаях была своеобразным выражением того же содержания, может
гз:ть. лучше всего понятным на греческих монетах, но также и на более поздних,
зплоть до надписи GOTT MIT UNS [ 1] на прусских талерах или IN GOD WE
TRUST [2] на современных монетах Соединенных Штатов Америки.
В Средние века религиозная тематика в монетных штемпелях присутство-
З1ла повсеместно и была весьма разнообразна по форме, содержанию и предна-
: начению. Она выражалась в слове, образе и символических знаках. Также имела
_з:<ларативно-благочестивое содержание, когда речь шла об основных, всеобщих
.ементах веры, либо магически-практическое, выражавшееся в призывах и бла-
. словениях, и даже просто информативное, благодаря которому через святых
“.атронов или их символы обозначались места чеканки соответствующих монет,
.онечно, не все текстовые или иконографические элементы позволяют одно-
:-:ачно отнести их к той или иной группе, и эта классификация не полная. По-
_ оно всей культуре средневековой Европы религиозные мотивы на монетах
гг эль многочисленны и многоплановы, что их присутствие не вызывает удивле¬
на и не требует специального обоснования почти ни в каком контексте.
Довольно обширный комплекс легенд, отражающих основные каноны хри-
зтпанской доктрины, имел свои иконографические аналоги в виде неких фи-
~vp и символов, означающих отдельные религиозные понятия, которые (в це¬
лом соответствуя образцам сакрального искусства, характерного для данной
эпохи и страны) нередко выборочно использовались только на монетах. Напри¬
мер, в средневековой пластике, особенно в ее ранний период, представления фи-

370
I\i 1 LCOhMon. ( ли мощью Ьожы it
469.
гуры Бога в значительном большинстве случаев сводились к изображениям Хри¬
ста, в то время как остальные персоны — Бог Отец и Бог Святой Дух, а также
само изображения св. Троицы — встречаются несравнимо реже. Религиозная
тематика на тогдашних монетах, как, впрочем, и во многих других ее проявле¬
ниях, часто восходит к формам, характерным для религиозной культуры антич¬
ной эпохи, воспринятым и адаптированным для новой веры. Фигура Нике-Вик-
тории, превратившаяся в ангела, фронтон римского храма, представленный как
символ Церкви, да и само множество встречающихся на раннесредневековых мо¬
нетах святых, которые являются очевидной заменой прежним местным божест¬
вам, — вот только несколько свидетельств этой преемственности в религиозной
тематике и символике, особенно заметной на монетах, выпущенных на террито¬
рии государств-наследников бывшей Римской империи.
Некоторые пережитки местных языческих культов видны на самых ранних
монетах из регионов Северной Европы — англосаксонских, фризских и особенно
скандинавских. Правда, первые из них появились уже после христианизации ан¬
глосаксов, в конце VI в., и несут ряд типично христианских элементов, позаим¬
ствованных главным образом с франкских монет. Но в то же время многие ико¬
нографические мотивы, присутствующие по большей части на так называемых
скеатах VII—VIII вв., связаны с местными художественными и, вероятно, рели¬
гиозными традициями. Хотя предположение о том, что часто встречающееся
на этих монетах лицо с усами представляет Одина (469), не достаточно обос¬
новано; тем не менее, несомненно, что оно так же, как и появляющиеся вме¬
сте с ним изображения зверей или чудовищ, происходит из этих древних куль¬
турных слоев, может быть, подвергшихся на монетных штемпелях своеобразной
христианизации.
Аналогичные мотивы, особенно характерные для скеатов, отчеканенных
на территории Фризии, отмечены и на самых ранних скандинавских монетах,
выпущенных в VIII—IX вв. в Хедебю, в южной Ютландии. Здесь независимо
от своего происхождения и прежних функций они претерпели дальнейшие ис¬
кажения и, несомненно, возвращение к язычеству, поскольку иначе никоим об¬
разом не удается объяснить христианскую символику в тогдашнем скандинав¬
ском обществе. Изображение оленя со змеей около морды или под ногами либо
контуры дома с двумя змеями внизу (470), по-видимому, носят культовый харак¬
тер, даже если в их основе лежат фризские (животное) или каролингские (храм)
иконографические образцы. Четыре головки, размещенные в ободке датских мо¬
нет VIII—IX вв., не имеющие аналогий на современных им западных монетах,
также ассоциируются, с одной стороны, с каменным скипетром, украшенным че¬
тырьмя лицами и происходящим из могилы англосаксонского короля второй по¬
ловины VII в., открытой в Саттон Ху (Sutton Ноо) в Восточной Англии; с дру¬
гой — с бронзовыми масками-накладками деревянного скипетра из близкой ей
по времени могилы в Сохолде в Дании и, наконец, с деревянной фигуркой так

l.uitiil l. Chmiw.i HCpbl
3“1
называемого Святовита с четырьмя лицами [3], недавно найденной в Волине
в слоях IX в., в которой следует видеть скорее изделие пребывавших там нор¬
маннов, чем славян. Подобных мотивов культового характера довольно много
в Скандинавии. Некоторые из них пережили процесс христианизации и еще
встречаются на монетах XI в. как тот же олень со змеей на одном из датских де¬
нариев Кнута Великого (1018—1035) (471), как сам мотив змеи, превратившийся
в изображение спирали (472] 237), или же мотив тройного узла, распространен¬
ный на датских (296) и, особенно, норвежских монетах уже в качестве христиан¬
ского символа, о чем речь пойдет ниже. Другой пример совместного использо¬
вания языческих и христианских религиозных мотивов дают североирландские
монеты, чеканенные в Йорке правителями викингов, на которых виден молот
Тора, но также не противоречащее ему имя св. Петра.
237 Денарий. Дания. Хардакнут (1035-1042)
Скандинавские области являются единственной территорией, находящейся
за древнеримской границей, где появление собственных монет опередило хри¬
стианизацию населения и создание основ церковной организации. Если в дру¬
гих землях в аналогичных условиях и выпускались монеты, например, в Помо¬
рье в XI—XII вв., то только как слабое подражание чужим монетам, при этом
часто варваризированное или, во всяком случае, лишенное собственной идео¬
логической ценности. Самые ранние скандинавские монеты, при всех реальных
или предполагаемых формальных заимствованиях с чужих образцов, этой цен¬
ностью, несомненно, обладают, представляя собой одно из свидетельств, а также
следствие развитой системы культа. Только со временем, в течение IX—X вв., эти
мотивы все больше уступают место иным образцам, в основном, каролингским,
потом англосаксонским, принесенным посредством торговых и политических
контактов. Зато в странах Центральной и Восточной Европы, лишенных как
древних античных традиций, так и собственных полностью развитых религиоз¬
ных систем, локальные монеты были произведением уже исключительно христи¬
анской культуры, ввезенным in extensor [4], как правило, вскоре после формаль¬
ной христианизации данного края, несмотря на то, что политические (наличие
соответствующих государственных структур) и экономические условия созда-

372
l\l .lut/lMOii. ( U< )\i(Hh ЬЮ Lm/K i>[ i!
вали, по крайней мере, внешне достаточные предпосылки для их более раннего
возникновения и существования. Если именно таким образом это происходило
в Польше, Чехии, Венгрии, на Руси, в землях полабских славян, в Молдавии
и Литве, то, вероятно, потому, что для начала монетного производства было не¬
обходимо наличие квалифицированных людей, способных определить содержа¬
ние штемпеля, снабженного надписью и соответствующим изображением, то есть
духовных лиц, знавших искусство письма, а также знакомых с соответствующими
символами и располагавших их необходимым запасом. Вот почему монета была
в этих странах побегом Церкви, привитым на ствол государственной организа¬
ции, подобно документу, печати и другим инструментам аппарата власти, вве¬
зенным в готовом виде, впрочем, из всех них самым ранним, может, в качестве
наиболее простого для исполнения или наиболее необходимого. В этих усло¬
виях религиозная христианская тематика штемпеля составляла неотъемлемую,
необходимую часть этого привоя, не нарушенную вкраплениями местной тра¬
диции, слишком слабой для того, чтобы оказать влияние на внешний вид самых
ранних монет. Языческие правители в странах Центральной и Восточной Ев¬
ропы были в состоянии и без помощи Церкви организовать государственную
власть, образовать собственные военные, политические и экономические струк¬
туры, но не сумели создать собственной монеты, хотя хорошо знали чужие, при¬
ходившие на их земли, и успешно пользовались ими. Данный факт проливает
слабый свет на начало монетного дела в этих странах и на его роль — экономиче¬
скую, политическую, культовую и др.
Но не во все периоды и не на всех территориях христианского мира действо¬
вали одни и те же принципы демонстрации религиозного содержания на штем¬
пелях монет. В странах латинской Европы они формировались иначе, нежели
в регионах византийского влияния, впрочем, и тут, и там претерпевая посте¬
пенную эволюцию. Наконец, отдельную группу образуют монеты, появившиеся
на пограничье с мусульманским миром, — особый пример взаимодействия тра¬
диций двух великих религий.
Собственно мусульманские монеты так же насыщены религиозным содержа¬
нием, даже в большей степени и более последовательно, чем монеты христиан¬
ского мира. Со времени монетной реформы, проведенной халифом Абд аль-Ма-
ликом в конце VII в., арабские монеты, а позднее и чеканенные по их образцу
монеты других народов, принявших ислам, как правило, несут на своих штемпе¬
лях основной символ мусульманской веры: «Нет Бога, кроме Бога единого, и нет
ему сотоварища». Этот текст, называемый шахада и помещаемый в центральной
части монеты, часто дополнялся и другими религиозными формулами, обычно
почерпнутыми из Корана, иногда довольно обширными, если иметь в виду, что
место для надписи ограничено поверхностью штемпеля, например: «Мухам¬
мед — посланец Аллаха. Он — тот, который послал Своего посланника с пря¬
мым путем и религией истины, чтобы проявить ее выше всякой религии, хотя бы

/ 'hnui 1. Ln ива,i нерн
и ненавидели это многобожники» [5] или же «О Боже, царь царства! Ты дару¬
ешь власть, кому пожелаешь, и отнимаешь власть, от кого пожелаешь, и возвели¬
чиваешь, кого желаешь, и унижаешь, кого желаешь. В Твоей руке — благо!» [6],
другие тому подобные. Данные примеры ярко иллюстрируют религиозно-по¬
литический характер этих деклараций. Более редки стихи из Корана, относя¬
щиеся к вопросам этики: «Настала правда, и ложь исчезла, воистину ложь есть
вещь преходящая», или же: «Скажи: Я не прошу у вас за это награды, а только
любви к ближним» [7].
Средневековые христианские монеты не вводили, подобно мусульманским,
эсновной формулы декларации веры, которая, впрочем, не имела столь же лапи¬
дарной формы, как шахада. Во всяком случае для этой цели не подходил обшир¬
ный текст «Верую», который даже во фрагментах не оставил следа на монетных
штемпелях. Зато роль пластического аналога такой декларации исполняло изо¬
бражение креста, самый частый мотив на монетах средневековой латинской Ев-
гопы. Но существовало несколько фраз или чуть более длинных текстов, в пол¬
ной мере служивших в качестве декларации веры. К ним относится главным
эбразом надпись XPISTIANA RELIGIO [8] на каролингских денариях Карла
Зсликого (26) и особенно Людовика I Благочестивого (473; 225), которая позже
стала объектом подражания для Беренгария (915—924) в Милане, а также в при-
гейнской Германии в X — начале XI в. для германских королей, местных архиепи¬
скопов и герцогов Лотарингских. Отсылкой к этой легенде стала надпись VITA
XPISTIANA [9], использовавшаяся архиепископами реймскими в XI—XII вв.
10~). Это также декларации исповедания христианской религии, а не соб¬
ственно провозглашение веры. В позднейшую эпоху подобные формулировки
больше не повторялись, видимо, само утверждение о принадлежности к этой ре-
лнгии было трюизмом, не требующим выделения.
В конце VII — начале VIII в. на штемпелях вестготских монет в качестве их
.постоянной составляющей появился призыв «In Dei Nomine» [10], писавшийся
в сокращении IN DI NMN (474) и, по-видимому, являвшийся ответом на рели¬
гиозную декларацию, именно тогда введенную на монеты мусульманских соседей.
Это противопоставление религиозных доктрин вскоре было прервано нашест-
ием Аль-Тарика и арабским завоеванием почти всего Пиренейского полуост¬
рова в 711—713 гг. Но к нему вернулись в эпоху Реконкисты, применив анало¬
гичные формулировки спустя пятьсот лет. Прежде чем это произошло, призыв
к имени Божьему отмечен на рубеже X—XI вв. на штемпелях некоторых монет,
появившихся в североевропейских областях как своего рода религиозное само¬
определение, а может, и как программа соответствующих правителей. Итак, над¬
писи IN NOMINE DOMINI или IN NOMINE DOMINI AMEN [11] встреча¬
ются на денариях саксонского герцога Бернхарда I (973—1011) монетных дворов
з Бардовике, Люнебурге и Штаде (475; 238), на шведских монетах Олафа Шётт-
хонунга (995—1022), отчеканенных в Сигтуне (95), а также на датских моне-

P.i id с а седьмой. (. помощью Божьей
*77
238. Денарий. СРИ. Герцогство Саксония. Бернхард I (973-1011)
тах Кнута Великого (1018—1035), выпущенных в Слагельсе на острове Зелан¬
дия, но здесь в локальном варианте IN NOMINE DEI PATRI [12] (476). Таким
образом, это была ограниченная хронологически, довольно узкая с географиче¬
ской точки зрения область. Не был ли этот факт в какой-то степени связан с дея¬
тельностью Гамбург-Бременской метрополии? Во всяком случае, последующие
легенды этого типа появились только в конце XIII в. в Хайнсберге над Рейном,
потом в XIV—XV вв. в Штеттине/Щецине, в конце XV в. в Антверпене, а кроме
того, в виде IN NOMINE IHV XPI [13] на венгерских золотых монетах, отче¬
каненных около 1325 г. Таким образом, этот диапазон был весьма невелик, осо¬
бенно по сравнению с распространением аналогичных инвокаций в письменных
текстах и прежде всего в документах, которые, как правило, начинались фор¬
мулой «In nomine Domini» и аналогичными ей, согласно повелению св. Павла,
содержащемуся в «Послании к Колоссянам»: «И все, что вы делаете словом
или делом, все делайте во имя Господа Иисуса Христа, благодаря чрез него Бога
и Отца» — «in nomine Domini Iesu, gratias agentes Deo et Patri per ipsum» (3:17).
Графическим выражением этого принципа был также знак креста или хрисмон,
ставившийся в начале текста документов; его аналогом в монетных легендах яв¬
ляется инициальный крестик, начинавший большинство надписей, даже незави¬
симо от того, имели эти тексты сакральный характер или нет.
Однако инвокация типа «In Nomine» обнаруживает другой, более полный
образец в формулировке, содержащейся в Евангелии от Матфея: «Итак, идите,
научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святого Духа» (28:19).
Именно этот текст IN NE PATRIS ET FLI ET SPS SCI [14] встречается во вто¬
рой половине XII в. на монетах Леона (477) и в Португалии (478), и уже только
как исключение в графстве Геннегау/Эно в XIV в. (479). Данный оборот тоже яв¬
ляется вербальным аналогом знака креста не только на письме, но и в виде жеста,
сопровождающего произнесение этих слов при благословении или прощании, по¬
этому его следует считать элементарной аббревиатурой христианской доктрины,
самой краткой декларацией веры, которую можно сопоставить или противопо¬
ставить мусульманской шахаде. Именно этому обстоятельству следует приписать

Гллва /. Си ueo.i осри
■' т факт, что упомянутая формула появляется на христианских монетах в государ¬
ствах Пиренейского полуострова, в непосредственном противостоянии с миром
..В’.ама и его монетами. О том, что это не обычная случайность, свидетельствуют
другие, немного более ранние кастильские монеты Альфонса VIII (1158—1214),
называемые маработинами. Они точно имитируют арабские динары, дополнен¬
ные только знаком креста, и несут надпись на арабском языке: «+ [т. е. знак хри¬
стианской религии.] Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Бог един. Верующий
юещенный спасется» (480).
Этот текст является калькой, а также вероучительным ответом мусульман-
тзшм монетам, влияние которых выражается не только внешними чертами штем¬
пеля, но и самой формулировкой. В особенности слова «Бог един» являются
■	незидной связкой с аналогичным текстом шахады и с другими надписями на му-
з .лъманских монетах, провозглашающими идею монотеизма, такими как ча¬
сто повторяемая сура Корана: «Он — Аллах — един, Аллах, вечный, не родил
не был рожден, и не был ему равным ни один» [15]. Правда, в библейских тек¬
стах также существуют аналогичные обороты — особенно фраза из Евангелия
Марка в качестве начала «первой из всех заповедей»: «Господь Бог наш есть
Гэсподь единый» (Dominus Deus noster, Deus unus est) [16] — которые, однако,
мало подчеркиваются в средневековой христианской фразеологии. Во всяком
сес.'чае, помещение слов о едином Боге на кастильские монеты является выраже¬
нием конфронтации с исламом, следующим свидетельством чего были слова о не-
■	сходимости веры и крещения, приобретавшие особую выразительность в эпоху
набиравшей силу Реконкисты. С другой стороны, в условиях постоянного взаи¬
мопроникновения обоих вероучений это были также и акценты, вытекающие
из совместного существования христианского и мусульманского населения в го-
тндарстве, которым правил «император обеих религий», как называл себя осо¬
бенно Альфонс VI (1065—1109), в своей монетной деятельности колебавшийся
между двумя экономическими и культурными сферами.
На соседних территориях, являвшихся ареной контактов, а не конфронта¬
ции, христианская сторона порой просто капитулировала перед экономическим
тосподством мусульманских монет. Примером здесь могут послужить монеты,
отчеканенные в Лангедоке епископом Магелонским, в 1263 г. предпринявшим
выпуск подражаний арабским дирхемам, названных, видимо, для отвода глаз ви¬
зантийским словом «miliarenses» [17]. Тем не менее, эти монеты вызвали возму¬
щение короля Франции Людовика IX, благодаря которому уже в 1266 г. против
них выступил папа Климент IV. «Какой же католик, — спрашивал он в грамоте,
направленной предприимчивому епископу, — монету может чеканить с именем
Мухаммеда?»1 — после чего под страхом церковного наказания запретил их даль¬
нейшую эмиссию.
■sseJKOp. cit. S.58.N 154.

376
Pduhu седьмой. С помощью Божым
Весьма схожие явления отмечены на другом пограничье двух великих рели¬
гий, а именно в Святой Земле. Золотые монеты, отчеканенные в Акре в сере¬
дине XIII в., то есть уже на последних сохранившихся землях Иерусалимского
королевства, и обычно называвшиеся «сараценатами», представляли собой
точное подражание мусульманским динарам; они тоже несли надписи на араб¬
ском языке и даже были лишены знака креста, заметного на кастильских мо¬
нетах. И там, и здесь они свидетельствуют об очевидном экономическом пре¬
обладании мусульманской стороны, к монетам которой соседние христианские
правители как можно точнее приспосабливали собственные эмиссии, чтобы они
имели гарантированное обращение на пограничных рынках. Труднее было со¬
ответствовать этим образцам по содержанию надписей. Правда, ранее кресто¬
носцы в течение некоторого времени чеканили динары с легендами мусульман¬
ского содержания, прославляющими Аллаха, и с цитатами из Корана, считая, что
вытекающие из этого экономические выгоды дороже идеологических соображе¬
ний. Но столь конформистская позиция нашла противников в Западной Европе.
Монеты возмутили и пребывавшего на Востоке Людовика IX Святого, и сопро¬
вождавшего его папского легата. В результате их вмешательства Иннокентий IV
(1243—1254) запретил дальнейшую чеканку такого рода монет. Тогда латинские
правители Акры были вынуждены, сохраняя внешние арабские черты монет, вве¬
сти легенды с христианским содержанием, наподобие использовавшихся в XII в.
в Кастилии. Эти надписи несли в центральной части штемпеля, то есть на месте,
предназначенном для шахады, слова «Бог Един», в круговом же ободке текст
«Отец и Сын, и Святой Дух», таким образом и здесь исполнявшие роль ос¬
новной заповеди христианской доктрины. Несколько шире это вероучение было
развернуто в надписи, помещенной на другой стороне монеты. «Восхвалим кре¬
стом Господа нашего Иисуса, мессию, посредством которого мы имеем наше здо¬
ровье и нашу жизнь, и наше воскрешение и от которого мы получили свободу
и прощение». Этот внешне столь христианский текст в действительности явля¬
ется аналогом таких же обширных стихов из Корана, помещавшихся на том же
месте, примеры которых мы уже цитировали выше. Такого рода монеты чекани-
239. Динар. Левант. Королевство Иерусалим. 125 г. х. (1251)

/ игва 1.( и \;во вс-Ры
лись всего несколько лет (около 1251 — около 1257 г.), так как падение Акры по¬
ложило конец латинскому правлению в Святой Земле (481; 239).
Во второй половине XIII в. появился еще один вид аналогичных монет, став¬
ших результатом столкновения христианства с исламом. Это были серебряные
монеты, отчеканенные в Тифлисе в правление Абаги, монгольского наместника
в Грузии. Они также несут надписи на арабском языке, гласящие: «Во имя Отца
и Сына, и Духа Святого, Бога Единого!» [18], то есть заключают тот же комплекс
понятий, что и на рассмотренных выше кастильских и палестинских монетах.
Олнако они использованы здесь скорее как доктринальная аналогия, не проти¬
воречащая надписям на мусульманских монетах, чем как выражение противо¬
поставления христианского Бога Аллаху, которое, впрочем, на землях Грузии
в это время не приобрело форм острой конфронтации. Тем не менее, влияние
ислама на эту формулу несомненно. Опосредованным результатом этого поло¬
жения является и надпись на немного более поздних грузинских монетах Деме-
гре II (1270—1289), воспроизведенная уже не по-арабски, а на грузинском языке
грузинским алфавитом: «Веруем в Отца и Сына, и Духа Святого» [19]. Теперь
это уже формальный символ веры, самое краткое кредо, опирающееся на тот же
текст из Евангелия, который на другом конце христианского мира столетием
ранее использовали упомянутые монеты Леона и Португалии. Как мы видим,
на всей линии соприкосновения с мусульманским миром эти слова исполняли
роль стандартной декларации веры, только здесь постоянно применявшейся
з монетных легендах в качестве своеобразного заклятья, направленного против
ислама. Пластическим аналогом этих текстов был знак креста, вводимый более
или менее явно между стихами соответствующих надписей. Но другая сторона
не использовала аналогичного противопоставляющего символа — полумесяца,
так что трудно провести сопоставление штемпелей. Только один раз на моне¬
тах, отчеканенных в первой половине XII в. в Иерусалимском королевстве, была
представлена башня, увенчанная крестом, а рядом с ней два более низких мина¬
рета с полумесяцами наверху; этим способом было зримо показано преоблада¬
ние христианства над исламом и одновременно факт сосуществования обеих ре¬
лигий на землях, завоеванных крестоносцами.
Слова «Во имя Отца и Сына, и Святого Духа», столь репрезентативные
лля христианской религии на линии ее соприкосновения с мусульманским ми¬
ром, но очень ограниченно применявшиеся на штемпелях других монет, конечно,
не были единственным, ни даже наиболее распространенным стихом из Библии,
встречающимся на средневековых монетах. Можно составить довольно внуши¬
тельный список коротких или длинных текстов такого рода, использовавшихся
то изредка, то длительное время, обычно на четко очерченной территории либо
на определенных видах монет. Но ни один из этих текстов не достиг уровня все¬
общего использования, а отдельные стихи попадали на штемпели либо в резуль¬
тате обстоятельств, обусловивших применение того или иного высказывания,

378
Рлздел седьмой. С ПОМОЩЬЮ Бож ьь.и
либо даже случайным образом, по крайней мере, ныне не обнаруживающим пред¬
посылок соответствующего выбора. Однако в любом случае эти надписи, рассма¬
триваемые как совокупность, конечно же, являются подтверждением христиан¬
ской веры, но обращенным не к иноверцам, как в случае монет из пограничных
христианско-мусульманских областей, а предназначенным для внутреннего упо¬
требления, своего общества или же прямо для Бога, и тогда легенды приобретали
скорее магический, нежели информационный характер.
Эти стихи происходят, по преимуществу, из Евангелия и из Псалтыри, но
иногда и из других литургических текстов, даже не входящих в состав Библии.
Некоторые из них непосредственно связаны с изображениями, представленными
на штемпеле, превращаясь в их вербальное обоснование. Так, фигуру Девы Ма¬
рии или богородичные символы часто сопровождают слова обращения архангела
Гавриила AVE GRA[ciae] PLENA [20] (148; 79); изображение агнца Божьего —
стих из Евангелия от Иоанна (1:29) ЕССЕ AGNVS DEI [21] в более или менее
развернутом виде (482; 240). Зато в очень небольшой степени нашел примене¬
ние текст молитвы к Господу, лишь пару раз отмеченный в виде легенды PATER
NOSTER [22] на немецких монетах из Липпе и Хильдесхайма.
240. Мутон. Франция. С 1355 г.
К самым ранним и одновременно наиболее обширным надписям та¬
кого рода относится легенда, помещенная на датские монеты Кнута Великого
(1018—1035) и представляющая собой первую строку из Евангелия от Иоанна:
«В начале было Слово, и Слово было у Бога» (1:1), написанную с небольшими
ошибками: IN PRINCIPIO ERAD FABVM [= verbum] ЕТ FARBVM [= ver-
bum] ERAD APVD [= Deu] M (483). Половина этого текста была расположена
на одной стороне монеты, половина — на другой, являясь, по-видимому, старей¬
шим примером перенесенной легенды в монетном деле средневековой Европы.
Следующие библейские стихи, если опустить рассмотренные выше инвокации,

/лава L Символ веры
ПОЯВЛЯЮТСЯ только в XIII в. и множатся в XIV—XV вв., что, с одной стороны,
вытекало из возможностей, которые создали тогда новые монетные единицы
большим диаметром штемпеля, с другой же стороны, это связано с распро¬
странением в то время разного рода девизов и цитат, нашедших еще более ши-
покое применение на монетах и медалях в последующие столетия — в эпоху Ре¬
нессанса и барокко.
К числу наиболее распространенных относится текст: BENEDICTVM SIT
XOMEN D[omi]NI N[ost]RI DEI IHV XPI [23], постоянно встречающийся
на французских турских грошах с начала их выпуска Людовиком IX в 1266 г.
.31; 67) вплоть до конца Средневековья, а также на многочисленных подра¬
жавших им монетах грошового типа, чеканившихся, главным образом, в XIV в.
з нидерландских сеньориях, особенно во Фландрии, Брабанте, Геннегау/Эно,
Эризии и Люксембурге. Вариант этого текста в форме SIT NOMEN DOMINI
5EXEDICTVM [24] во второй половине XIV в. появился в Бретани (484), по-
Т'.м также в Бургундии и на монетах французских королей, чеканенных в Руане,
а з XV в. еще и во Фландрии, Геннегау/Эно и Брабанте, однако там почти исклю¬
чительно на золотых монетах и при том в версии, расширенной заключительным
v.OBOM AMEN. Это внешне небольшое текстовое различие, в принципе не вли¬
явшее на содержание надписи, видимо, все-таки имело довольно значительно от¬
личавшееся географическое и хронологическое распространение, а также связь
разными видами монет, правда, не всегда последовательно соблюдавшуюся,
:-:о. несомненно, не случайную.
Следующим вариантом того же текста, впрочем, почерпнутым, прямо из Биб¬
лии, является стих BENEDICTVS QVI VENIT IN NOMINE DOMINI [25],
также использовавшийся во второй половине XIV в. на территории Нидерлан¬
дов, особенно во Фландрии и Гелдерне, на характерном для этих земель новом
типе монет грошового достоинства, называемых «горшконосцами» (botdrager)
352; 133), а потом перенесенный на некоторые золотые монеты. Наконец,
в том же самом тематическом и географическим ряду остаются надписи на мо¬
нетах ганзейских городов — Гамбурга и группы поморских портов (Анклам,
Зольгаст/Вологощ, Деммин/Дымин, Штеттин/ГЦецин, Старгард), с конца
XIV в. провозглашавших как бы укороченную версию приведенных выше сти¬
хов в форме BENEDICTVS DEVS [26] (485; 241), или
DEVS IN NOMINE TVO [27].
Подобных текстов, взывающих к имени Божьему,
призывающих помощь Божью или возносящих хвалу
Господу, на штемпелях средневековых монет встречается
очень много. Их использовали, если назвать хотя бы не¬
которые, во второй половине XIII в. Педро III Арагон¬
ский на своих золотых монетах, отчеканенных на Си¬
цилии, SVMMA POTENCIA EST IN DEO [28] (486;	241. Виттен. СРИ. Герцогство Померания-Штеттин. Казимир

380
Pdiik’.. uPhMOli. С ПО\',ПШЬЮ Ьож±>ГЙ
242. Грош-гьерреале. Италия. Королевство Сицилия. Фредерико III Арагонский (1355-1377)
242), папы римские в первой половине XIV в. — AGIM[us] TIBI GRA[ciam]
OMNIPOTENTES DEVS [29], короли Леона и Кастилии в XIV в. - DOM-
INVS MIHIADIVTOR ED EGO DISPICIAM INIMICOS MEOS [30] (372),
шотландские короли — D[omi]N[u]S PR[o]T[ec]TOR M[eu]S ЕТ LIB[era]
TOR M[eu]S [31], а также английские монархи. Последние со времени Эду¬
арда III (1351) и вплоть до XVI в. помещали на свои гроуты и полугроуты ле¬
генду: POSVI DEVM ADIVTOREM MEVM [32] {190; 102), представляющую
собой не точную цитату, а парафраз из Псалма, описывающего противополож¬
ную ситуацию: «Ессе homo qui non posuir Deum adiutorum suum, sed speravit in
multitudine divitiarum suarum» [33]. На этот раз использование в легенде первого
лица единственного числа является не намеком, переданным словами Псалма,
а непосредственной декларацией автора надписи — правитель, формулируя соб¬
ственный девиз, лично заявляет, что сделал Господа своим помощником.
Другой текст, имевший очень широкое распространение на штемпелях мо¬
нет, представляет собой триаду, почерпнутую из пасхальных славословий, ХРС
[Chrisms] VINCIT ХРС REGNAT ХРС IMPERAT [34] (У46). Использовав¬
шаяся в литургических службах с X в., она появилась только на золотых моне¬
тах во Франции в 1266 г. одновременно с текстом BENEDICTVM SIT... Пер¬
воначально эта легенда встречалась только на французских монетах, но вскоре
появилась на золотых арагонских, чеканенных на Сицилии Педро III (1282—
1285), а в течение XIV в. и на многих других, выпускавшихся в нидерландских
сеньориях, в прирейнской Германии, на папских монетах, а с начала XV в. также
в Шотландии. Только в очень немногих случаях этот текст попадал и на серебря¬
ные монеты, а именно на некоторые гроши архиепископов Кёльнских и ряда при-
рейнских графств, отчеканенные во второй половине XIV в. Тесную связь этого
стиха, прежде всего, с королевским достоинством и помазанием подчеркивает тот
факт, что он произносился как литургическая формула во время средневековых
коронационных обрядов, а, кроме того, появился в надписи, сделанной на тулове

так называемого копья св. Маврикия, которое является одной из императорских
инсигний X—XI вв. и до сего дня сохранилось в Венской сокровищнице. Таким
образом, в любом случае этот текст соединяет религиозную доктрину с доктри¬
ной высшей власти.
Исключительно с золотой монетой связан стих из Евангелия от Луки (4:30):
IHC (=Iesus) AVTEM TRANSIENS PERMEDIV[m] ILLORVM IBAT [35], по¬
стоянно помещавшийся в легенды английских ноблей, начиная с 1360 г. и вплоть
ло конца их эмиссии на исходе XV в. (203). В свою очередь этот стих попал
и на подражания ноблям, чеканившимся в северных Нидерландах, особенно
в Гелдерне, а к концу XV в. на английские соверены и полусоверены Генриха VII
1485—1509) и последующих Тюдоров (323). Тем самым он был перенесен
на другую, в два раза более крупную монетную единицу, какой являлся сове¬
рен, между тем как на современных розеноблях (177), представлявших собой
непосредственное продолжение ноблей, текст легенды реверса подвергся пол¬
ной замене. Таким образом, названный стих не был связан ни с номинальной
стоимостью монеты, ни с характерным изображением на штемпеле, зато он при¬
сутствовал на монетах с наивысшей в тот момент стоимостью.
Причины помещения именно этого текста на наиболее репрезентативные
английские монеты не совсем ясны. Этот стих не содержит религиозной декла¬
рации, не является благословляющей формулой, наконец, по-видимому, не вы¬
ражает никакой политической аллюзии. Указанный отрывок замыкает раздел
Евангелия, описывающий, как Христос проповедовал в Назарете и, не найдя там
отклика (Лука 4:24: «Никакой пророк не принимается в своем отечестве»), уда¬
лился, пройдя сквозь толпу разгневанных на него жителей. Что же должен вы¬
ражать этот стих на монете? Как уже говорилось, данный текст толковался как
магическое заклятие против злодеев на основании современного этим монетам
сообщения сэра Джона Мэндвилла (t 1372), который в описании своего путе¬
шествия в Святую землю рассказывает о скале близ Назарета со следами стоп
уходящего Христа. Они должны были означать, что на этой дороге грозили ему
кражи со стороны людей, но он избежал этих опасностей. В свое сообщение ав¬
тор вставил именно этот текст: «Iesus... ibat», который таким образом должен
был приобрести черты амулета, перешедшие с него на монеты. Это сопоставле¬
ние довольно странно, но, по-видимому, верно. Тем внимательней следует читать
и другие, внешне традиционные надписи на монетах, поскольку подобных сюр¬
призов может быть больше.
Представленный выше обзор показывает (и это подтверждается также дру¬
гими, не приведенными здесь примерами), что использование цитат из литур¬
гических или подобных им текстов в Средневековье, особенно в его последние
столетия, было характерно, по-видимому, исключительно для монет Западной
Европы. Этот обычай еще достиг Венгрии и Тевтонского ордена, но не распро¬
странился ни в Чехии, ни в Польше, ни в более отдаленных краях Восточной

382
Р.идс i седьмой. (, помощью Божы и
Европы, несмотря на то, что там также появились монетные единицы, позво¬
лявшие поместить на штемпели аналогичные надписи. Однако, вероятно, там
не заметили целесообразности подобных высказываний или их магической
роли. Зато более широкое применение по сравнению с вербальными деклара¬
циями и цитатами из религиозных текстов имели пластические изображения,
также являвшиеся декларацией христианской веры и передававшиеся комму¬
никативным и лапидарным способом, прежде всего, наиболее распространен¬
ным знаком креста.
Глава 2. Под знаком креста
В средневековом христианском мире этот знак не сравним ни с каким иным
по степени своей распространенности и богатству содержания, которое он пред¬
ставлял. Самый простой по своей форме знак, читабельный и коммуникативный,
он содержит в себе неисчерпаемый семиотический потенциал. Центральный сим¬
вол христианской религиозной доктрины и в то же время детерминант полити¬
ческой ситуации, иногда также социальной структуры и культурного развития.
Знак надгосударственный и надэтнический, охватывающий разные области ци¬
вилизации и разные варианты веры в Христа. Никакая другая религиозная си¬
стема или политическая организация не создали для себя столь же устойчивого
и репрезентативного знака. Ни иудейский семисвечник, ни мусульманский по¬
лумесяц, ни орел Римской империи, не говоря уже о политеистических религиях
и меньших политических организациях, не имели столь повсеместного исполь¬
зования и не несли столь же большого семантического заряда. И никакой другой
знак не изображался на штемпелях монет столь же часто, как знак креста.
Но эти утверждения не означают, что крест был символом одинаковым
по форме на протяжении всего Средневековья и однозначным с точки зрения
читавшегося в нем содержания. И в той, и в другой области он подвергался раз¬
ным колебаниям, правда, ограниченным принципиальными чертами символа,
внутренними и внешними, но настолько значимыми, что они требуют особого
внимания. Уже сама форма креста, если ограничиться только его изображениями
на штемпелях средневековых монет, обнаруживает более десятка разных типов,
таких как крест латинский, греческий, патриарший, иерусалимский, двойной, ры¬
царский, лотарингский, мальтийский, полый, цветовидный, лилиевидный, якор¬
ный, Андреевский и другие, не считая дополнительных сопровождающих эле¬
ментов. Часть этих вариантов может рассматриваться только как параллелизмы,
существующие с формальной и художественной точки зрения, но лишенные су¬
щественного значения в качестве выражения кода. Другие же связаны именно
с закодированным в них религиозным или политическим, культурным или эко¬

1.1,1вл~. Под >НЛ?\ОХ К[Ч\ Jthl
номическим смыслом, выражаемым не только через сам знак, но и через способ
его представления, поскольку крест появляется на монетах в различных сочета¬
ниях: как самостоятельный мотив штемпеля; элемент, организующий его иконо-
графическую композицию; в роли инсигнии, которую держит правитель; состав¬
ная часть других символов власти; завершение церковных зданий или инициал
налписи и т. д. Сама символика креста, вопреки видимости, не всегда одинакова.
В ранний период, насколько можно судить, преобладает мотив креста главным
г бразом как знака победы и не только в христианском значении этого слова.
Позднее на него накладываются другие слои понятий и религиозных идей, и, ви¬
димо, еще больше идей политических. Поскольку демонстрация креста на мо¬
нетах является, прежде всего, выражением принадлежности к христианской ре¬
лигии и подтверждением места, надлежащего данному правителю в устроенном
г помощью этой религии мире. Однако в некоторых случаях изображение кре¬
ста воплощает не всеобщий символ, а связано с конкретным объектом — Святым
Крестом и его реликвиями, рассматриваемыми как один из многих локальных
предметов культа. Наконец, нередко знак креста на монете исполняет всего лишь
орнаментальную или композиционную функцию и тогда, по-видимому, не не-
гет в себе никакого запрограммированного религиозного или идеологического
содержания.
Само происхождение знака креста в качестве символа христиан, как известно,
не восходит непосредственно к заре новой веры. В первые века нашей эры в этой
толи ему предшествовал знак рыбы, агнца и др. В спорном вопросе о времени
способе распространения нового знака именно монеты дают относительно
наиболее ранние и достоверные сведения.
На византийских монетах знак креста встречается с IV в., первоначально
как небольшой дополнительный элемент, обычно сопровождавший изображе-
нпя букв, на бронзовых монетах обозначавших их номинальную стоимость (164;
9 Г1. То есть его место не было особо выделено. Эти крестики имели удлинен-
hvk) форму, а их ветви часто заканчивались перпендикулярными чертами. Дан¬
ный тип, хотя и менявшийся в деталях, сохранялся в течение всей тысячелетней
истории византийской монеты. Зато равноконечный крест, столь характерный
для монет латинской Европы, здесь использовался как исключение, чаще появ¬
ляясь только при Палеологах в XIII—XIV вв., видимо, не без влияния западно¬
европейской иконографии.
Но ранг знака креста на византийских монетах особенно быстро начал расти
в результате включения его в инсигнальную символику. Древнеримское изобра¬
жение Виктории, стоящей на земном шаре, сначала получило эмблему христо-
граммы или креста, который богиня держала в руке (40; 1), а со времен Юсти¬
ниана I (527—566) было полностью заменено земным шаром, увенчанным
крестом (державой), с тех пор ставшим постоянной инсигнией власти, которую
император держал в руке (164; 91). В правление Тиберия II (578—582) крест

384
( LOMUHILH) ho Ax 1.1 /7
г a	. c( ()h\A‘H
стал еще и постоянным завершением императорской короны (232), заменив со¬
бой прежний плюмаж, а представленный в сильно удлиненной форме он полу¬
чил роль скипетра.
Но наиболее характерным для византийских монет стало изображение кре¬
ста как самостоятельного мотива штемпеля, использовавшееся также со вре¬
мен Тиберия II. Впервые это изображение появилось на солидах, чеканенных
от имени его жены Евдокии, а вскоре после того, уже в начале своего правления,
император ввел его как постоянный мотив реверса золотых монет. Считается,
что причиной тому было видение Тиберия. Натуралистическое изображение
стоящего креста с вертикальным древком, гораздо более длинным по сравне¬
нию с горизонтальными ветвями, внизу было снабжено четырьмя горизонталь¬
ными чертами, представляющими как бы ступени возвышения, на котором этот
крест водружен (232; 121). Этот мотив, вероятно, воспроизводил реальный укра¬
шенный крест, несколькими десятилетиями ранее поставленный в Иерусалиме
Феодосием II (408—450). Такой способ изображения креста, называемого «воз¬
вышенным» [36], с тех пор утвердился на византийских монетах и на западноев¬
ропейских подражаниях им. После короткого перерыва крест на ступенях вновь
встречается на монетах Ираклия (610—641) (409; 214) и многих последующих
императоров; он использовался по преимуществу в период иконоборчества,
но также и позднее, лишь подвергаясь некоторым модификациям. В частности,
он утратил перпендикулярные черточки, помещенные на концах ветвей, умень¬
шилось и количество ступеней внизу.
Особого вида подражания мотиву креста на ступенях, заимствованному с ви¬
зантийских монет, обнаруживают арабские монеты, отчеканенные перед рефор¬
мой, проведенной Абд аль-Маликом в конце VII в. Это были как золотые, так
и медные номиналы, следовавшие византийским солидам и фоллисам, с изобра¬
жением фигуры халифа, представленного наподобие императора, и надписями
на арабском языке, содержащими в том числе и стихи из Корана. В этом контек¬
сте изображение креста было бы явным диссонансом, поэтому оно подверглось
деформации — на золотых динарах на четырех ступенях помещено только верти¬
кальное древко с маленьким шариком наверху, как бы столб на возвышении (77).
На медных фельсах также на основании из трех ступеней видно вертикальное
древко, снабженное наверху вместо поперечной балки овальной линией, обра¬
зующей как бы петли с двух сторон. Этот элемент не имел никакого реального
обоснования, но, заменяя горизонтальную балку креста, он лишь служил десакра¬
лизации мотива, аналогично полному отсутствию той же балки на вышеназван¬
ных динарах. Таким образом, уже не являясь символом христианской религии,
деформированный крест мог, как и раньше, исполнять роль характерного пла¬
стического изображения, которое прежде в этом месте использовали византий¬
ские монеты. Последние в свою очередь подверглись дальнейшим изменениям,
вводя и постепенно утверждая новый тип креста, называемого «патриаршим», —

I.hwj 1 loo знаком крсопл
Л 'n >
с двумя поперечными балками, который вплоть до сего дня используется в во¬
сточнохристианском обряде как характерное отличие от эмблематики Римско-
чатолической церкви.
Но сам патриарший крест возник намного раньше, чем разделились два хри¬
стианских обряда, и, по-видимому, это не было связано ни с какими вероучи-
'1дными доктринами. Впервые он появился в VIII в. на монетах Юстиниана II
5—~11 гг., и вскоре после этого на монетах Феодосия III (715—717). Оба пра-
нгеля держат в руках глоб, увенчанный как обычно крестом, который, в отличие
твоих предшественников, в верхней части снабжен второй горизонтальной
:алхой, несколько короче основных ветвей (487). По всей видимости, это до-
.лнение не имело никакой иной цели, кроме декоративной, для придания тор¬
жественности символу, подобно тому, как ранее использовались перпендикуляр¬
ные черточки на концах креста. Можно даже предположить, что дополнительная
валка представляла собой упрощенную форму этих завершений ветвей, которые
тгудно изобразить из-за миниатюрного размера крестика, помещенного на глобе.
Тем не менее, раз введенная иконографическая инновация получила устой¬
чивое признание. Крест патриаршего типа затем появился на солидах Артавасда
~-±2—743), но не как завершение глоба, а как самостоятельная эмблема, которую
император держит перед собой. Но он не был составной частью инсигний власти,
I трактовался как символ Святого Креста — реликвии, якобы спасшей империю
тт арабского нашествия в 717 г. и которая, по-видимому, должна была хранить
пмператора-узурпатора от его внешних и внутренних врагов. Но эти надежды
не оправдались, поскольку после короткого правления Артавасд был свергнут
Константином V (741—775), выставлен на посмешище и ослеплен вместе со сво¬
ими сыновьями. Но мотив патриаршего креста не исчез вместе с его скомпроме¬
тированным пропагандистом, хотя следующее изображение этого знака на ви¬
зантийских монетах появится лишь сто лет спустя.
Этот крест демонстрируют солиды Михаила III (842—867), отчеканенные
в самом начале правления, когда регентство от его имени отправляла мать Фео-
лора. На штемпелях, представляющих всю императорскую семью, юный пра¬
витель держит глоб с обычным крестом, его старшая сестра Фекла — скипетр
в форме патриархального креста, а мать-регентша — глоб с патриаршим крестом
скипетр в форме обычного креста (405). Возникает вопрос, было ли случай¬
ным это разнообразие форм инсигнальных крестов, или оно имеет строго опре¬
деленное значение? Византийские монеты вообще не страдают произвольностью,
особенно в области инсигнальной символики. Однако на этот раз трудно указать
правило в данных различиях. Может быть, они связаны с самим статусом регент¬
ства или соправления. В пользу этого предположения говорит дальнейшая судьба
патриаршего креста на монетах императоров из Македонской династии.
Со времени Льва VI (886—912) патриарший крест выступает как почти по¬
стоянный мотив на штемпелях монет, представляющих фигуры или бюсты двух

386
cct)bMt)ii. С по мошыо Ножы и
императоров-соправителей или правителя и святого. Теперь это — сильно вытя¬
нутый крест, который вместе держат две названные фигуры, но с сохранением
своеобразной иерархии: более почитаемое лицо — истинный правитель или свя¬
той патрон сжимает древко выше, а менее почитаемая особа держит его нижнюю
часть (43; 17). Возникает предположение, что патриарший, то есть двойной, крест
был признан особенно подходящим как раз для таких изображений в качестве
символа, адекватного идее совместного правления двух императоров. В этой роли
он встречается на многих византийских монетах X—XIII вв., главным образом
в правление Македонской династии, но также при Комнинах и Ангелах, позднее
в Никейской империи и при первых Палеологах.
Характерный для изображений соправителей патриарший крест особенно
в X—XI вв. использовался как эмблема, которую держат представленные отдельно
императоры, по преимуществу на монетах Василия II (976—1025) (151; 81)
и Михаила IV (1034—1041), то в виде скипетра, то в виде глоба с крестом. С дру¬
гой стороны, по-прежнему, хотя и относительно редко, использовался обычный
крест, не только в традиционной форме креста на ступенях, но и как элемент,
который держит правитель, а в виде исключения даже два соправителя, как это
имело место при Василии II, Романе IV Диогене (1068—1071) и Михаиле VII
Дуке (1071 — 1078). Случалось также, что правитель держал в одной руке патри¬
арший крест, а в другой — глоб с обычным крестом, так что символика этих форм
соблюдалась не очень строго; тем не менее, упомянутое совпадение патриаршего
типа с «двоевластием», а обычного типа с изображением только одного импера¬
тора встречается слишком часто, чтобы считать его случайным.
Во второй половине XIII в. патриарший крест был особым образом выделен
на нескольких монетах первых Палеологов, особенно тех, что были выпущены
в Фессалониках. Там он представляет собой самостоятельный мотив штемпеля,
причем снабженный двумя крыльями, образуя своеобразный аналог «крылатого
императора». На других вариантах монет этот крест украшен звездами или ли¬
лиями, размещенными в его углах.
На болгарских монетах, несмотря на их тесную связь с византийскими образ¬
цами, патриарший крест встречается очень редко, уступая место мотиву широ¬
кого равноконечного креста, а также якорного креста, раздвоенного у основания
в форме двойного листа аканта (488). Последний тип появляется только на моне¬
тах Михаила III Шишмана (1323—1330) и других более поздних эмиссиях, может
быть, как выражение культа св. Климента, эмблемой которого и был крест, закан¬
чивающийся якорем. Зато двойной патриарший крест уже с начала XII в. высту¬
пает на венгерских монетах. Он попал туда не столько путем непосредственного
подражания византийским монетам, сколько в рамках широкой волны культур¬
ного влияния, принесенного в Венгрию из Византии и особенно усилившегося
в эпоху крестовых походов. Со временем он приобрел здесь ранг основного го¬
сударственного герба, первоначально связанного с династическим гербом Арпа-

jjjiid 2. [bth/MM/M ymud_
243. Обол. Венгрия. Бела III (1172-1196)
а?з. Однако нет оснований называть его «крестом св. Стефана» и искать начало
;г? использования уже на рубеже X—XI вв., как это неоднократно внушала ико-
^графия Нового времени, если вспомнить хотя бы памятник св. Стефану в Бу-
_алеште, представляющий фигуру этого короля с двойным крестом в руке.
Правда, крест Венгерского государства несколько отличается от патриаршего,
скольку является двойным с двумя поперечными балками одинаковой длины,
: мешенными на равном расстоянии от концов древка. Но происхождение этой
' гмы от патриаршего креста не вызывает сомнений. Именно на венгерских мо¬
стах в течение всего XIII в. оба варианта выступали совместно, иногда в неком
: межуточном виде, когда верхняя балка еще короче нижней, помещенной за-
стно ниже. Такой крест часто встречается на денариях Эндре II (1205—1235)
2чЗ) в разных комбинациях — то как основной, то как дополнительный
смент штемпеля. Особую роль он сыграл в правление
_Ег: IV (1235—1270) на так называемых бановцах, чеканив-
_ птся этим королем для герцогства Славония. Здесь крест,
. _г патриаршего типа, как правило, занимает поле реверса
ленариев, причем внизу, по обеим сторонам его, изо-
ганены две, обращенные лицами друг к другу головы в ко-
представляющие, видимо, особы короля Венгрии
ана 3~] (81; 41). Если эта интерпретация верна, то здесь,
в Византии, этот крест был бы связан с институтом со¬
ртного правления двух владетелей, верховного и подчиненного. Но это мо-
■ г нть и совершенно случайным, поскольку на собственно венгерских монетах
. ное объяснение знака не имеет оснований, так что ему, вероятно, прида¬
нной символический смысл. Во всяком случае, форма двойного креста, ча-
: мешаемого на щит, быстро подверглась геральдизации и, как следствие, им-
__пзашш, с тех пор на многие столетия превратившись в государственный
юролевства. После угасания династии Арпадов в этой роли его воспри-
тлелующие династии, правившие в Венгрии, — Анжу, Люксембурги, Хунь-
лтсллоны, Габсбурги. Вплоть до Второй мировой войны этот крест оставался
—азной частью венгерского государственного герба, а в межвоенный период
присвоен Словакии в качестве герба.
Зеооятно, из Венгрии двойной крест был воспри-
Ягеллонами уже как собственный династический
38], использовавшийся наряду с литовскими Ко¬
мпами. На польских монетах он встречается в этой
j: при Владиславе II Ягелло (1386—1434) и при Ка¬
шмире IV Ягеллончике (1447—1492) как центральная
молема на некоторых денарах, тернарах (490; 244) и ше-
.енгах, а позже также на щите рыцаря, изображенного
на гербе Погонь. Генезис этого знака, правда, не совсем
489.
щтм
490.
244. Тернар. Польша. Владислав II Ягелло (1386-1434)

388
Рлм)ел седьмой. С помощью Ьожы-п
ясен, но весьма вероятно, что в его глубинной основе находится византийский
патриарший крест так же, как в основе «Колюмн», вероятно, лежит городской
герб Генуи.
Время от времени крест патриаршего типа все же попадал и на монеты Цен¬
тральной и Западной Европы, что только в некоторых случаях удается объяснить
византийским влиянием. Главным образом в XII—XIII вв. он отмечен на паре
анонимных польских брактеатов, на монетах Яксы из Копаника {491) и несколь¬
ких саксонских епископов в качестве элемента, который держат в руке, а также
в Норвегии на архиепископских брактеатах из Нидароса и в Каталонии на моне¬
тах графов Хероны. Одной из его форм является так называемый лотарингский
крест, введенный на некоторые французские монеты только в конце XV в. {492)
и ставший особенно популярным во время последней войны как символ движе¬
ния Сопротивления. Однако эти примеры очень редки, так как после начального
периода влияния византийских образцов преобладающей формой креста на мо¬
нетах латинской Европы стал симметричный, равноконечный знак, легче всего
вписывающийся в кружок штемпеля. Таким образом, это была форма, противо¬
положная принятой в типологии крестов, базирующейся прежде всего на фор¬
мах церковной архитектуры, в которой «греческим» крестом называли равно¬
конечный, а «латинским» — крест с удлиненным древком.
В Западной Европе знак креста появляется на монетах со времени поздней
Римской империи, первоначально как эмблема, сопровождающая другие изо¬
бражения и, главным образом, находящаяся в руке фигуры крылатой Виктории,
которая таким путем постепенно превратилась в ангела {493), но вскоре и как
самостоятельный мотив, занимающий все поле штемпеля. В таком виде он встре¬
чается уже на определенных золотых монетах Авита (455—456) и Одоакра (476—
493), но позднее не был повторен на монетах остготских королей. Но по рим¬
скому образцу он присутствует на отдельных монетах варварских королевств
(особенно свевов), чеканившихся с середины V в. в северных регионах Пире¬
нейского полуострова, затем на монетах вестготов (277,272; 111) и франков {16,
96,166), в VII в. на италийских монетах лангобардов и на Британских островах
на монетах англосаксов. Некоторые из этих изображений, особенно франкские
и частично вестготские, представляют собой более или менее верные подража¬
ния изображению креста на ступенях, воспринятому с византийских монет. На¬
ряду с ними появляется и все больше распространяется тип равноконечного кре¬
ста, иногда с одной лишь незначительно удлиненной ветвью, что придавало ему
более реалистичный внешний вид. В VIII в. равноконечный крест становится
преобладающей формой на монетах Западной Европы; только в Италии еще со¬
хранялись такие центры, как Рим и Равенна, более тесно связанные с Византией,
сохранявшие на своих монетах традиционный византийский тип.
Равноконечная форма креста сначала была принята на штемпелях денариев
Карла Великого, а впоследствии и на подавляющем большинстве позднейших

l.hithi.2. llo:'l sHtikoM крата
3>9
средневековых монет латинской Европы. По-видимому, на принятие и распро¬
странение этой формы в значительной степени оказала влияние круглая форма
монеты, в которую легче всего вписать равноконечный крест, одновременно со-
елинив его с круговой легендой. Однако этому соображению практической при-
голы нельзя приписывать решающего значения. Византийские монеты тоже
были круглыми, но несмотря на это, за немногими исключениями, знак креста
сэхранял на них удлиненную, асимметричную форму, в результате породив иную
компоновку надписей по сторонам от него. Тогда возникает вопрос, являются ли
эти лва типа креста только формальными вариантами одного и того же знака, или
з них следует видеть и некоторые семантические различия символа?
Простейшая форма равноконечного креста, введенная в поле каролингских
ленариев, в течение всего Средневековья оставалась одним из основных иконо-
тфических мотивов для монетных штемпелей в латинской Европе, однако под¬
вергавшимся постепенному развитию и модификациям. В первоначальной форме
из лвух прямых, пересекающихся в середине балок, в большинстве стран он встре¬
чается главным образом в X—XI вв. Такие кресты быстро получили развитие по-
тгелством оформления их концов небольшими расширениями, образовавшими
.-лемент, явно замыкающий этот знак и придававший ему более компактную пла¬
ты гческую форму. С XII в. такие расширения становятся почти правилом, осо¬
бенно на французских монетах. Но одновременно, уже в X—XI вв., появляется це-
т:й ряд других вариантов креста. Среди прочих на древнейших польских монетах
Мешко I (960—992) виден крест с ветвями, завершенными довольно длинными
перпендикулярными черточками (432; 226); на саксонских денариях XI в. часто
:тлользовался так называемый «рыцарский» крест с треугольными расширяю¬
щимися ветвями (13). Примерно тогда же там встречается и крест, снабженный
темя шариками на конце каждой ветви, порой ошибочно называемый патриар¬
хии. продолжением которого станет крест с ветвями, завершаемыми трилистни¬
ками. использовавшийся на монетах XIII—XIV вв. Причем отдельные виды этих
тестов занимают большее или меньшее место в поле монеты, иногда плотно опи¬
саются концами на ободок, иногда подвешены в центре большого пустого поля,
тсто соединяются с дополнительными элементами, размещенными в их углах, та¬
тами, как треугольнички на древнейших венгерских денариях (40, 55), колечки,
гт<зы, лилии или четыре малых крестика, образующих вместе тип так называемого
тгтсалимского креста, в XIV в. принятого на кипрских монетах (49; 20), и т. д.
Особой формой креста является свастика (crux gammata) — знак с древней-
тей родословной и собственной символикой, прежде всего, солярной, извест-
среди прочих уже в VII в. до н. э. по античным монетам — малоазийским,
теческим и индийским. В раннем Средневековье свастика появляется на неко-
-: гых меровингских монетах, но скорее как одна из модификаций христианского
знака, а не как продолжение прежнего символа. Подобный ломаный крест можно
встретить на нескольких датских и немецких монетах XI—XII вв., а также на са¬

390
I’.mh.t cab,мой. С помощью Ьожьг-п
мых ранних польских денариях Мешко I, на которых он встречается в ободке,
окружающем изображение якорного креста (432; 226). Из-за того, что мотив сва¬
стики отмечен в нордической символике, в том числе на скандинавских брактеа-
тах-украшениях V—VI вв., в этих знаках пытались усмотреть пережитки соот¬
ветствующих верований, перенесенные на монеты, появившиеся в христианскую
эпоху. Это мнение выглядит слишком категоричным, однако невозможно исклю¬
чить дохристианское происхождение знака, который из-за своего сходства с кре¬
стом был введен на штемпели тогдашних монет и сменил свой символический
смысл, как это часто происходило с другими изображениями языческой культуры,
подвергавшимся, по крайней мере, внешней христианизации.
Но знак креста на монетах не был исключительно религиозным символом.
В некоторых случаях он исполнял роль, связанную с практикой деления монеты
на части, и — особенно в позднем Средневековье — функцию орнамента. Так,
на английских монетах начиная уже с конца X в. утвердился характерный тип
равноконечного креста, получивший название полого из-за того, что его рисунок
выполнен с помощью двойной линии. Такой крест, ставший объектом подража¬
ний в зонах влияния английских монет, особенно в Скандинавии и Нижней Сак¬
сонии, время от времени также в Чехии и Польше, использовался в двух основ¬
ных вариантах. Один из них, так называемый короткий крест, представлял знак,
ветвями достигавший только внутреннего ободка штемпеля (494; 245); другой,
245. Пенни. Англия. 991-997 Этельред II (978-1016)
именовавшийся длинным крестом, имел ветви до внешнего ободка, таким об¬
разом разделяя весь штемпель на четыре части. Здесь разница была не только
формальной, фиксирующей одну из многих иконографических разновидностей,
но и связанной с чисто практическим смыслом. Полый крест, хотя и представлял
собой изображение религиозного знака, о чем свидетельствует слово CRVX [39],
на некоторых вариантах вписанное в его углы, особенно в длинной модифика¬
ции, стал элементом, облегчающим правильное деление монеты на две или че¬
тыре части, разламывание вдоль его ветвей (246). Такие операции, проводив¬
шиеся уже в X—XI вв., приобрели значение в два последующих столетия, когда
половинки и четвертинки английских пенни играли роль мелких монетных еди-

[лава _. Под ; н<1 к ом
391
креп tig
246. Пенни. Англия. 1248-1272
ниц, которые — в противоположность континентальной Европе — в это время
еще не были созданы на Британских островах. Только в правление Эдуарда I
1272—1307) вместо таких обломков были введены соответствующие фракции
в :/2 и /4 пенни, получившие в современных им текстах определение «круглых»
лля отличия от прежних фрагментов. Одновременно было формально запрещено
разламывание монет, а сам рисунок полого креста, облегчавшего это деление,
был заменен крестом в виде одной, широкой линии, расширяющейся на концах
ветвей, которая напрямую затрудняла точное разламывание монеты {495; 247).
247 Пенни. Англия. 1360-1369
Таким образом, изменение традиционной формы креста, более трехсот лет ис¬
пользовавшейся на английских монетах, стало результатом не художественных
или идеологических, а чисто экономических соображений, связанных с измене¬
ниями в производстве и способе функционирования денежных знаков. Новые
«круглые» половинки и четвертинки пенни сначала были восприняты с недове¬
рием, как необычное нововведение, которое уже проводилось самим Мерлином,
магом и волшебником при дворе короля Артура. Это пророчество, зафиксиро¬
ванное в хронике Гальфрида Монмутского, написанной около середины XII в.,
гласило, что «ценность монеты изменится, половина станет круглою» К Быть мо-
1
Chamberlain С.С. Guide to Numismatics. London, I960. P. 97. Цит. по: Галъфрид Монмутский.
История бриттов. М., 1984. С. 72.

392
PdidcA седьмой. С. помощью Ьож ы:п
жет, «пророчество» стало следствием создания полупенсовых монет уже во вре¬
мена короля Стефана (1135—1154) [40], но во всяком случае о нем вспомнили
спустя столетие, увидев в нем санкционированные авторитетом могущественного
волшебника изменения, порывающие с трехсотлетней традицией ломания монет.
Аналогичное явление, хотя менее распространенное и не предсказанное ни од¬
ним колдуном, имело место и в Бранденбурге, где в XIII в. денарии, также снаб¬
женные полым крестом, хотя и несколько иного типа, часто разделялись на пра¬
вильные половинки, пополняя в обращении недостающее количество оболов.
Здесь знак креста, по-видимому, одновременно исполнял функцию религиозного
символа, отличительного знака и линии раздела. Но в то же самое время на боль¬
шом количестве штемпелей стала ярче проступать декоративная функция в ка¬
честве мотива-украшения.
Во второй половине XIII в. начался период использования знака креста
на монетных штемпелях в роли орнамента, украшенного главным образом с по¬
мощью цветов, помещаемых на концах ветвей и в углах, но также и другими спо¬
собами. Такие украшенные кресты появились на французских монетах, в Неа¬
политанском королевстве при Анжуйской династии, а по их образцу в разных
странах средиземноморского бассейна. Некоторые из этих изображений, напри¬
мер, кресты на французских массдорах (256), тевтонских полускотерах (118; 61),
майсенских грошах были заключены в обрамление из четырех круглых арочек,
что дополнительно подчеркивало их декоративный характер. Иногда не только
концы, но и ветви креста целиком приобретали вид цветочных побегов, как
на нескольких силезских квартниках, а из-за развития места пересечения в ро¬
зетку или ромб порой вообще утрачивали связь с первоначальным знаком креста.
Тем не менее, несмотря на явную десакрализацию мотива, оставалось название
креста для обозначения этих орнаментов, функционируя в качестве определения
ряда монет, для которых изображение креста — независимо от его формы — было
особенно характерно. Этому знаку обязаны своим названием в XIII в. тирольские
«denarii crociati» [41] (496; 248), в немецком варианте Kreuzer (крейцеры), на¬
зывавшиеся так до недавнего времени и получившие польские имя «krucierze»
248. Этчкрейцер в 20 веронских денариев. Австрия. Графство Тироль. Мейнхард I - Генрих (1274-1335)

Г Lied	Под знаком крео/ia
395
249. Крузадо. Португалия. Себастиан (1557-1578)
кручеж) или «krajczary» (крайчар). Также португальские крузадо, встречаю¬
щиеся в разных вариантах (497; 249), саксонские крестовые гроши (Kreutzgro-
>chen), эльзасские крестовые плаппарты (plappart) XV в. и другие подобные им
монеты связаны с преимущественным использованием знака креста на штемпеле.
На французских монетах, начиная уже с XII в., но особенно в XIII—XIV вв., по¬
явился так называемый прецессионный крест — изображение верхней части
асимметричного латинского креста с ветвями, заканчивающимися лилиями или
-■-крашенными иным образом, видимо, в подражание большим крестам, которые
носили во время крестного хода. В разговорном языке латинский крест, встре¬
чающийся на некоторых других французских монетах XIV в., для простоты на¬
звался «хвостатым», и даже несущие его монеты получили именно такое назва-
. например, «gros a la queue» [42] Филиппа VI (1328—1350) (498). Впрочем,
независимо от более или менее своеобразного внешнего вида, крест на фран¬
цузских средневековых монетах был мотивом столь частым и характерным, что
нтнобрел роль условного обозначения главной стороны монеты, называемой
крестом» даже тогда, когда в действительности этот знак на ней отсутствовал.
Выражение «croix et pile» [43], аналогичное польскому «орел и решка», отме¬
чено уже в XIII в. и только в эпоху нового времени сменилось на «face et pile»
-Hr , появившееся с XVI в. вследствие распространения королевского портрета
:-:а французских монетах.
Изображения креста сопровождаются некоторыми надписями, которые яв-
цц-отся своего рода дополнением или объяснением представленного знака. Ра¬
нее уже шла речь о легендах, связанных с традицией Константина Великого —
IX HOC SIGNO VINCES [45] и тому подобных, являющихся комментарием
символу и одновременно выражением политико-религиозной программы пра¬
вителей. Другие надписи в целом более лаконичны и сводятся лишь к констата¬
ции CRVX, как на уже упоминавшихся англосаксонских денариях X в., на поль¬
ских брактеатах XIII в., майсенских грошах XIV в., либо CRVXXPISTI [46], как

С ПОМОЩЬЮ Ь()Л Ы:П
л94
Рммю. Ч'ОЬМОЙ.
на архиепископских денариях из Трира или на анонимных саксонских денариях
XI в. Видимо, такие надписи следует трактовать не столько как объяснение и без
того очевидного знака, сколько как усиление его смысла — полумагическое дей¬
ствие, дублирующее с помощью письма содержание, заключенное в самом изо¬
бражении. В некоторых случаях подобная надпись относится не столько к со¬
провождающему ее знаку, сколько связывается с местным воззванием к Святому
Кресту, подобно тому, как имена соответствующих святых обозначают местные
приходы. Именно такой смысл, вероятно, имеет надпись SCI CRVCIS [47] на де¬
нариях Карломана (768—771), отчеканенных в монастыре Святого Креста в Пу¬
атье [48] (499), а, может, и ряда других, таких как VERA CRVX [49] на денариях
саксонских епископов или же SANCTA CRVX [50] на монетах каталонских епи¬
скопов Хероны и графов Бесалю в XI в., а позднее CRVX SCA IHV XPI [51]
на норвежских грошах Эрика II (1280—1299) (500).
С конца XIII в. появляется и распространяется, преимущественно на терри¬
тории Нидерландов и во Франции, а как исключение и в других странах, в том
числе в Польше, формула SIGNVM CRVCIS [52] (501), таким образом подчер¬
кивая семиотическую роль креста как знака и тем самым в определенной сте¬
пени присоединяясь к прежней константиновской формуле, о которой, впро¬
чем, вспомнили еще и в конце XV в. на тарасконских монетах Карлоса III. Еще
раньше вариантом той же формулы была легенда SIGNVM VICTORIE [53]
на салернских фоллисах Робера Гвискара от 1077 г., а позднее надпись SIGNVM
DEI VIVI [54], использовавшаяся во французском графстве Ле Мэн [55] (502)
и особенно в герцогстве Бретонском в XIV в. Во всех этих случаях надписи со¬
провождали изображение креста, и следовательно, смысл их не подлежит со¬
мнению. Возможно, распространение этих формул в XIV в. связано с упомя¬
нутым выше развитием монетной иконографии креста, который тогда как раз
на рассматриваемых территориях приобрел украшенные, цветочные формы, да¬
лекие от первоначального знака-символа, и которые таким способом были воз¬
вращены к изначально присущей им роли. Но в то же время появляются леген¬
ды-призывы, обращенные к кресту как к предмету культа. Папа Иоанн XXII
(1316—1334) и папа Климент VI (1342—1352) поместили на своих монетах воз¬
звание: SALVE SCA CRVX [56]. Король Сицилии Рене Добрый (1434—1480)
на монетах, отчеканенных в Тарасконе, поместил фрагмент гимна: О CRVX
AVE SPES VNICA [57] (503) — и тот же самый текст на полуэнджелах, чеканив¬
шихся с 1465 г., в Англии повторяет Эдуард IV (1461 — 1470). Одновременно со¬
вершенно особый акцент крест приобрел на энджелах того же государя, выпу¬
скавшихся наряду с обесценившимися уже розеноблями. Их аверс представлял
архангела, отсюда и название «angel» [58], зато на реверсе помещался корабль
так же, как на штемпелях ноблей, но вместо фигуры эмитента в центре корабля
находился большой крест, как бы исполняющий функцию мачты, и у его основа¬
ния стоял гербовый щит. Круговая надпись PER CRVCEM TVAM SALVA NOS

1 idea Под тиком KpctWu
395
ХРЕ REDEMPTOR [59] (13; 8) еще сильнее подчеркивала символическую выра¬
зительность этого изображения. Однако могло быть и так, что эта сакрализация
корабля произошла под влиянием несколько более ранних французских золо¬
тых монет, тоже представляющих на реверсе знак водруженного креста. Сопер¬
ничество двух стран, в XV в. происходившее во многих областях, и здесь нашло
твое выражение в демонстрации основного символа веры, помещенного на ме-
:те фигуры правителя. Также в Шотландии в правление Якова III (1460—1488)
монетах появилось начало гимна, исполнявшегося во время вечерни: CRVX
?ELLIT ONME CRIMEN [60] (504). Одновременно аналогичный текст взяли
на свои монеты некоторые ганзейские города, в частности Любек (CRVX FV-
GAT OMNE MALVM [61]) (250), Люнебург (CRVX SOLVIT ONME MALVM
г2 \ позже Гамбург. Таким образом к концу Средневековья этот объект культа
тнециально выделялся монетными легендами, впрочем, гораздо более редкими,
чем само изображение.
250. Двойной шиллинг. СРИ. Имперский город Любек. 1522
Крест в поле монеты, крест в начале легенды, крест в руке правителя, на верху
башни или внутри церковного здания, крест, который держит ангел, крест ря¬
дом с агнцем Божьим, крест на ступенях, крест двойной, украшенный, цвето-
зплный, равноконечный, якорный, лилиевидный, со звездами, обрамленный,
призываемый, изображенный сотней способов на десятках тысяч монет всей
Европы, — крест этот, центральный символ христианской религии, на штемпе¬
лях средневековых монет ни разу не нашел отображения в своей самой главной
ооли — в сцене Распятия. Почему так случилось, можно только догадываться, ис¬
следуя обстоятельства, в которых на этих монетах появляется фигура Христа.

396
P,n:l< . icJhUnf:. (.. ЦОМОШЫО ЬчАуЫ IS
Глава 3. Христос пребывает в Византии
В своем путешествии по средневековому миру Христос остановился в Визан¬
тии и оттуда только навещал некоторые страны Европы. Во всяком случае, та¬
кой вывод можно было бы сделать на основе монет, несущих его изображение.
Не в Риме и не в других западных центрах христианства, а именно в Византии
был создан и дольше всего сохранялся этот мотив как один из ведущих элемен¬
тов штемпеля, помещавшийся преимущественно на золотые монеты. Оттуда
на волне византийского влияния он проникал в другие страны — на Балканы,
в Венецию, на Русь, реже в Чехию и Венгрию, как исключение даже в Герма¬
нию и Данию. Зато в сфере латинской культуры на монетных штемпелях почти
нет собственных изображений Христа. Явление поразительное, если не сказать,
странное, особенно, если принять во внимание не только повсеместный и клю¬
чевой характер культа самого Христа в христианстве, но и богатую иконографию
Христа во всей средневековой Европе. Однако на монетах ни разу не обнаружи¬
лось изображения Распятия, столь часто воплощавшегося в искусстве и на каж¬
дом шагу встречавшегося в каждодневной жизни; сцена же Воскрешения появ¬
ляется только на рубеже XV—XVI вв. на золотых монетах из Мирандолы. Лишь
в виде исключения на штемпелях средневековых монет можно увидеть Христа
на радуге, то есть мотив Страшного суда, зато господствует византийская тради¬
ция Христа — Царя, Христа — Пантократора-Вседержителя.
И это не случайно. Образ Христа, присутствовавший на византийских мо¬
нетах семь с половиной столетий с небольшими перерывами, все время воспри¬
нимался в категории власти. Это был постоянный диалог между Христом и им¬
ператором, между преходящим и вечным правителем мира, ведшийся на почти
партнерских принципах. Христос занимал одну, император другую сторону мо¬
неты, оба в характерном для каждого из них великолепии, с атрибутами власти,
и казалось, что оба — неземные — одинаково неизменны и вечны. Случалось
также, что Христос и император появлялись вместе на одной стороне монеты,
опять же почти одного роста, соединенные присущей только им сокровенной
связью, недоступной для простых смертных: Христос собственноручно коро¬
новал императора и его супругу или же соединял императорскую пару супру¬
жескими узами. Только в виде исключения, как будто из вежливости, император
подчеркивал свою покорность, например, Михаил III (842—867) с императри¬
цей Феодорой приказали представить себя на реверсе своих солидов безо вся¬
ких инсигний власти для выражения своего смирения перед Пантократором,
изображенным на другой стороне этих монет (505). Позднейшие басилевсы уже
не страдали подобной щепетильностью. Это отношение изменилось только при
Палеологах, в период заката Восточной Римской империи. Михаил VIII (1259—
1282) первым из императоров склонился перед Христом (378), а его преемник

IjLir.d Хрипит ulH’nidHiK >u о ви ^ш'пиш
Андроник II (1282—1328) распростерся лицом вниз в глубоком поклоне (prosky-
nesis), тем самым демонстрируя уже не партнерство, а подчинение и мольбу
о Божьей, все более необходимой ему защите (379; 201).
По-видимому, аналогичный диалог с Христом выражают и надписи, почти по¬
стоянно сопровождающие эти изображения IHS XPS REX REGNANTIVM [63]
43; 17), как исключение в греческом варианте BASILEVS BASILEON [64] (752).
Ведь они оба были царями; Христос, естественно, царем правителей и, прежде
всего, их, а не всех простых смертных, для которых наивысшим правителем был
император. Со своей стороны императоры с IX в. иногда титуловали себя «слу¬
гами Христа» (370), но и здесь легко увидеть принадлежащую только им при¬
вилегию непосредственной зависимости, которой никто иной не был облечен
и которую — может, из-за осознаваемого контраста — не осмеливался призна-
зать даже сам папа римский, демонстративно называвший себя только «слугой
слуг Божьих».
Впрочем, формула «царь царей», а точнее «правитель правящих», издавна
применялась на Ближнем Востоке, как для определения вечного государя, так
и по отношению к высшим земным правителям. Примеры и того, и другого ис¬
пользования нам дает уже Библия [65]; они постоянно встречаются на монетах
персидских Аршакидов и Сасанидов, и до недавнего времени эта формула еще
сохранялась в титулатуре правителей Ирана (шах-иншах) и Эфиопии (Negus
negesti). Также и на византийских монетах надпись REX REGNANTIVM, хотя
и относящаяся к Христу, наверное, являлась еще одним сближением между им¬
ператором и Богом.
Кроме того исключительного случая, когда Христос совершает бракосочета¬
ние Анастасия и Ариадны в 491 г., появление его изображения на византийских
монетах происходит лишь при Юстиниане II (685—695) в результате постанов¬
лений Вселенского собора «in Trullo» [66], проводившегося в Константинополе
з 692 г. В числе них имелся запрет на символическое изображение Христа в виде
агнца и указание представлять его как человека, чтобы подчеркнуть догмат о Во¬
площении, на что собором был сделан особый упор. В соответствии с этим посту¬
латом золотые солиды Юстиниана II несут бюст Христа с бородой и длинными
золосами, одетого в столу и колобий [67], с Евангелием в левой руке и благослов¬
ляющим правой. За его головой — крестообразный нимб (506). Это очень тща¬
тельно выполненное изображение, видимо, было сделано по образцу мозаики
з апсиде Хрисотриклиния [68], восходящей ко времени Юстина II (565—578).
Во второй половине правления Юстиниана II это изображение подверглось
некоторым изменениям. По не совсем ясным причинам на солидах, чеканив¬
шихся в 705—711 гг., появился аналогичный бюст молодого Христа с небольшой
бородой и короткими волосами, подкрученными локонами. Но это был кратко¬
временный эпизод, который еще раз повторился только в XII в. Зато изображе¬
ние Пантократора старшего возраста после перерыва, вызванного иконоборче¬

398
Pa tde.-L седьмой, С помощью Божьей
ством, вернется на штемпели византийских монет при Михаиле III в 843 г. и с тех
пор будет воспроизводиться с небольшими изменениями в течение нескольких
последующих столетий. Один из этих вариантов, появившийся при Констан¬
тине VII (945—959), видимо, был заимствован с образа, привезенного в 944 г.
в Константинополь из Эдессы. Другой, представляющий молодого Христа (Em¬
manuel), использовался при Мануиле I Комнине (1143—1180) (507; 251) и был
введен, вероятно, из-за имени императора, таким образом взывавшего к Христу
как к своему личному покровителю аналогично тому, как это неоднократно дела¬
лась с тезоименными правителю святыми, изображаемыми на штемпелях соот¬
ветствующих монет. Новым элементом на этом штемпеле стал свиток папируса
(volumen), который Христос держит в руке вместо Евангелия.
251. Скифатная номисма. Византия. Мануил I Комнин (1143-1180)
Другим основным изображением Христа, встречающимся на византийских
монетах, является его фигура на троне, впервые помещенная Василием I (867—
886) сначала вместо Пантократора, а потом использовавшаяся наряду с ним, хотя
и с перерывами и в нескольких разных вариантах. Весьма вероятно, что и это
изображение было заимствовано с мозаики в Хрисотриклинии. Оно представ¬
ляло собой фигуру Христа в крестообразном нимбе, одетого в столу и колобий,
сидящего на троне с широкой спинкой в форме лиры (152). Из-за трона, мотив
которого ранее не встречался на монетах, эти номизмы в то время приобрели
обиходное название «сензата» («senzata» от «senzos» — трон). В течение двух
последующих столетий этот трон подвергался изменениям: наряду со спинкой
в форме лиры он мог иметь и прямую спинку, иногда богато украшенную дра¬
гоценными камнями, или же быть совсем без нее. Наконец, в XIII в. — уже при
Михаиле VIII Палеологе — около 1275 г. появился совершенно исключительной
мотив Этимасии — пустого трона Христа, в готовности ожидающего его второго
пришествия. Это изображение, впрочем, довольно схематичное, сопровождает

599
	Г-иаиг _. Xjntcmoi пребывает /> Ян иттии
изображение Евангелия и креста, а также орудия мученичества — копья и губки
на жерди [69]. Надпись HETOIMASIA не оставляет сомнений в распознавании
?того мотива, часто встречающегося в византийском искусстве, но не использо-
завшегося на других монетах.
Эти главные мотивы Христа-Пантократора и Христа на троне [70] охваты-
зают подавляющее большинство византийских монет, несущих изображение
Спасителя. Гораздо реже встречаются его изображения стоящим на подножии
subpedium) тоже с Евангелием в руке, которые в то же время отмечены на моне¬
тах Феодоры (1055—1056), а также уже упоминавшиеся сцены, связанные с ко¬
ронацией или с поклонением правителя. Этот столь сильно акцентированный
культ Христа еще более подчеркивают надписи, сопровождающие изображения:
IHC ХРС (Iesus Christus), особенно IHC XPS REX REGNANTIVM {43; 17),
а кроме того легенда IHC ХРС NIKA [71], известные со времени Льва III (717—
"41) до Иоанна I Цимисхия (969—976) прежде всего на серебряных милиари-
сиях рядом с изображением креста {350). Последние монеты должны были быть
не только экономическим, но и идеологическим ответом Византии мусульман¬
ским дирхемам, которые появились несколько ранее и несли в своих легендах
мощный религиозный посыл. Добавим, что это был также, а, может, даже глав¬
ным образом политический ответ: ведь надпись, провозглашающая победу Хри¬
ста, одновременно означала и победу императора, бюст которого присутствовал
на другой стороне монеты.
Несколько иное, но также не лишенное политического подтекста изобра¬
жение Христа присутствует на монетах императора Иоанна III Ватаца (1222—
.25-±), выпущенных в Никее в период Латинской империи в Константинополе.
На этот раз тип, называемый «халкитис», имел своим прообразом мозаику, на¬
ходящуюся в парадном вестибюле (Халке) императорского дворца в Констан-
.пнополе. Этот образ, установленный еще императрицей Феодорой в 843 г., был
•'ничтожен в период иконоборчества, но, тем не менее, заимствованное с него
изображение Христа долгие столетия сохранялось как один из символов, к ко¬
торому обратился и, видимо, неслучайно, находившийся в изгнании император,
выражая таким способом свои права на утраченную столицу.
Византийский образец фигуры Христа был перенесен на некоторые ино¬
странные монеты, прежде всего, те, что появились в зоне преобладающего куль¬
турного и экономического влияния Византии. Первыми здесь следует назвать
древнейшие монеты Киевской Руси как золотые, так и серебряные, отчеканен¬
ные в конце X в. в правление Владимира Святого (980—1015). Представленный
на них бюст Пантократора является очевидной репликой со штемпелей визан¬
тийских монет. Впрочем, все монетное дело Руси в то время подражало визан¬
тийской монетной системе, как своей биметаллической структурой, так и метро¬
логическими данными «златников» и «сребреников», представлявших собой
аналоги византийских номизм и милиарисиев. В этих условиях заимствование

400
S\r.iA , .LVhMOtl. ( ПОлЮШЬЮ 1н)ЖЫ и
одного из главных мотивов византийских штемпелей — изображения Христа —
не требует особых объяснений, и скорее приходится удивляться тому, что этот
мотив так быстро — уже в начале XI в. — исчез, уступив место знаку Рюрикови¬
чей (65, 156', 35). Может быть, на это повлияло прекращение Владимиром че¬
канки золотых монет, которые и в Византии были основным носителем изобра¬
жения Христа, а также, наверное, развитие собственной русской государственной
культуры и связанной с ней символики. Видимо, киевским князьям изображе¬
ние Христа не было столь же необходимо как басилевсам; они позаимствовали
его как мотив монетного штемпеля и как религиозный символ, но не освоили
его политического значения и не сумели отождествить себя с ним, поскольку
не имели ни многовековой византийской традиции, ни ее политической куль¬
туры. Эти только что принявшие христианство неофиты акцентировали на мо¬
нетах, прежде всего, собственный статус сидящего на троне правителя без обра¬
щения за Божьей помощью.
Мотив Христа в крестообразном нимбе в начале XI в. отмечен и на чеш¬
ских денариях Яромира (1004—1012) (508; 252), впрочем, наряду с другими за¬
имствованиями византийских монетных образцов, отмеченными уже в конце
X в. Обстоятельства восприятия этих мотивов не ясны, поскольку тогдашние
252. Денарий. Чехия. Яромир (1004-1012)
византийские монеты достигали чешских земель в ничтожных количествах,
а культурное влияние, сильное в период Великоморавской державы [72], на ру¬
беже тысячелетий уже угасло. Тем не менее, что-то сюда еще доходило и оста¬
вило след в виде обряда на славянском языке в Сазавском монастыре, который
появился уже после исчезновения византийских мотивов на штемпелях чешских
монет. Они вновь возникают в конце XI — XII в., но уже в иной форме, преиму¬
щественно как мотив десницы Божьей, являющейся с неба. Тогда же возвраща¬
ется изображение Христа, теперь в виде головы без нимба, с разделенными цен¬
тральным пробором волосами, то есть в качестве типа, хорошо известного как
из византийского, так и из русского искусства (Chrystus Acheiropoietos), хотя
и не использовавшийся там на монетных штемпелях. В конце XII в. этот мотив
появляется также на польских монетах; здесь можно догадаться об использова-

401
Li.iea ). Xfmunoi гЛеоыьлоп » Рииинтиа
нпи в качестве образцов икон, видимо, привезенных в Польшу какой-то из рус¬
ских княжон. Во всяком случае, этот мотив отражает некоторое византийское
влияние на иконографию монетных штемпелей Центральной Европы.
Иначе следует рассматривать появление византийского мотива Христа
на датских монетах, чеканившихся в правление Свена Эстридсена (1047—1074)
-5; 18). Это был особый эпизод скандинавского монетного дела, не укладываю¬
щийся в рамки ни культурного, ни экономического влияния. Фигура Христа,
прежде всего, Христа на троне, отмеченная здесь более чем в десятке различных
вариантов, является механическим заимствованием то ли в результате поступле¬
ния соответствующих прототипов, привозимых возвращавшимися на север ва¬
рягами, прежде служившими в гвардии византийских императоров, то ли даже
в результате вывоза герцогом Харальдом III Хардроде знаменитых сокровищ
с Босфора в 1045 г., что эхом отозвалось и в письменных источниках. Во всяком
случае, весьма сомнительно, чтобы эти монеты могли свидетельствовать о суще¬
ствовании подлинной культовой или политической мотивации при выборе дан¬
ного образца, впрочем, не имеющего продолжения в последующей датской че¬
канке. Тем не менее, византийский Христос в течение четверти века представлял
собой один из чаще всего использовавшихся элементов этих штемпелей, обычно
сильно упрощенных или искаженных по сравнению с прототипами. Одновре¬
менно на датских монетах встречаются и другие мотивы, явно заимствованные
из Византии, такие как фигуры правителей и ангелов, для которых — несмо¬
тря на их определенную варваризацию — по крайней мере в некоторых случаях
можно определить конкретные прототипы из числа византийских монет глав¬
ным образом первой половины XI в. Несмотря на эти очевидные заимствова¬
ния, все же нельзя исключить существования и других источников византийского
иконографического влияния на скандинавское монетное дело XI в. Например,
один из денариев Свена Эстридсена представляет фигуру в нимбе, держащую
з руке маленькую фигурку, как будто младенца {509). Такой тип не известен среди
монет Восточной Римской империи, зато находит близкую аналогию в византий¬
ских и более поздних русских иконах, представляющих Христа с душой Марии,
так возникает предположение, что какая-то привезенная с Востока икона могла
стать прототипом данного штемпеля подобно тому, как это, по-видимому, было
з случае упомянутых польских монет XII—XIII вв. Сам мотив души, уносимой
на небо, также известен по чешским {424\ 510) и немецким монетам XII в., од¬
нако там это делают ангелы, представляющие уже другую, западную традицию.
Византийский мотив Христа в X—XII вв. время от времени появляется
и на некоторых немецких денариях, особенно в Брейзгау и Прюме, на штирий-
ских из Энса, французских из окрестностей Вердена и Ле Пюи, каталонских
из Хероны, а также на сицилийских времени Роже II (1130—1154) {24). Но эти
примеры относительно редки, как будто этот сюжет не находил надлежащего
применения на монетных штемпелях латинской Европы. Ситуация изменилась
510.

402
P.luh.l ll’()bMOil. C HUMOUlbH) hu',j\hl:ll
только начиная с XIII в., прежде всего, благодаря введению изображения Христа
на венецианские монеты, также являвшиеся, по крайней мере, первоначально, ре¬
пликой с византийского образца и средством его дальнейшего распространения.
Венецианские гроши, созданные в конце XII в., накануне взятия Константи¬
нополя крестоносцами, точно повторяли мотив Христа на престоле (68). То же
самое сочетание штемпелей — дожа со святым Марком, которые вместе держат
знамя, а на обороте Христос в крестообразном нимбе, сидящий на троне с пря¬
мой спинкой, — указывает не только на формальное копирование византийского
образца, обусловленное экономическими соображениями, но вероятно и на при¬
своение идеологической концепции данных штемпелей. Это было не кратко¬
временным эпизодом, как на Руси, а устойчивым продолжением византийского
наследия, которое Венеция старалась реализовать в XIII—XIV вв., создавая соб¬
ственную империю в восточной части Средиземного моря. В свою очередь этот
образец приняли на штемпели своих монет балканские государства — Сербия
(162), Болгария, в XIV в. с некоторыми изменениями Босния (306), а также кня¬
жество Валахия, черпавшее вдохновение непосредственно из византийских про¬
тотипов, а также через посредничество Венеции.
Венецианцы, парафразируя этот мотив, в 1284 г. ввели на штемпели дукатов
новый, отличный рисунок Христа, не использовавшийся ранее на византийских
монетах: стоящая фигура Христа, испускающая сияние, в крестообразном нимбе,
в мандорле, в окружении девяти звезд, символизирующих девять ангельских хо¬
ров. Круговая надпись SIT Т ХРЕ DAT Q TV REGIS ISTE DVCAT (Sit Tibi
Christe datus quern Tu Regis iste ducatus) [73] дополнительно акцентировала и до¬
сказывала идею Царства Христова (75). Этот мотив был повторен на многочис¬
ленных подражаниях венецианским дукатам и на других монетах восточно-сре¬
диземноморской и балканской зоны. Некоторые из них вводили изображения,
промежуточные между сидящим на троне Христом и стоящим в славе, например,
болгарские гроши второй половины XIV в. несут фигуру Христа, стоящего с под¬
нятыми руками, однако за ним виден контур трона, как будто символа его потен¬
циального правления (413; 216). Видимо, там эти инсигнии и атрибуты являлись
наиболее убедительными определителями идеи Христа — Царя и одновременно
его связи с актуальным правителем. Во всяком случае, в той или иной форме это
являлось выражением идеологического наследства клонящейся к упадку Восточ¬
ной Римской империи.
За пределами непосредственного или опосредованного византийского влия¬
ния фигура Христа значительно реже появляется на штемпелях средневековых
монет. К приведенным выше примерам X—XII вв. можно добавить еще несколько
других, относящихся к эпохе позднего Средневековья, особенно в Венгрии, где
были распространены византийские образцы, а в XV в. — в прирейнской Герма¬
нии, по преимуществу из Кёльна, Гейдельберга и некоторых других. Своеобраз¬
ным аналогом византийского мотива Христа на троне является цитировавшаяся

LhjHti XpiuwoL /ipcuhniiicm j llm.iuvimt
411_-
танее надпись на золотых французских монетах ХРС (Christus) VINCIT ХРС
REGNAT ХРС IMPERAT [74] (146), в XIV в. распространившаяся в прирейн-
тхой Германии, Нидерландах, Шотландии и даже на Сицилии, но никогда не свя¬
занная с соответствующим пластическим изображением. Впрочем, мотив Хри¬
ста — Царя делал опасные намеки и сопоставления, касающиеся подобия или,
по крайней мере, партнерства, появлявшегося между правителем и Богом. Только
восточные римские императоры таким способом действительно сумели отожде¬
ствить себя с особой Христа, почти тысячу лет ведя с ним своеобразный диалог
на своих монетах: то выступая совместно с ним, то представляя себя в том же
положении, склоняясь перед ним, но и позволяя ему короновать себя, меняясь
с ним местами, приближаясь к нему через свою сакрализацию. На подобное парт¬
нерское отношение не решилось ни возобновленная западная империя, ни даже
папы, подчеркивавшие на своих монетах не Христа, преемниками которого они
все-таки были, а особу св. Петра как своего предшественника, но одновременно
покровителя Рима. Тем более в других странах Западной Европы, разделенной
на десятки больших и малых феодальных государств, трудно было преодолеть
центробежные устремления и амбиции в пользу высшей, универсальной симво¬
лики Христа.
В некоторых случаях культ Христа также приобретал чисто локальные формы
рассматривался как равноправный с культом бесчисленных святых покровите¬
лей. Например, на городских монетах Лукки, начиная с XIII в., постоянно при¬
сутствует образ Христа (511), но рассматриваемый не как Иисус, а как изобра¬
жение головы с распятия, находящегося в кафедральном соборе и являющегося
предметом особой гордости горожан. Скульптура, согласно традиции, была вы¬
полнена учеником Христа Никодимом с ангельской помощью на основе образа,
:опечатавшегося на ткани, в которую было завернуто тело Христа после снятия
с креста. Эта реликвия, аналогичная хранившемуся в Риме плату св. Вероники
так называемый veraikon — истинный образ) и Туринской плащанице, получила
наименование «Святого образа», и это название S VVLTO [75], в XV в. также
SANCTVS WLTVS DEI [76], рассматриваемые монеты несут на штемпелях, во¬
обще не упоминая имени Христа. Таким образом, это был своего рода предмет
хдльта, подобный реликвиям покровителей отдельных итальянских городов, ко¬
торый почти полностью утратил свой универсальный, христологический харак¬
тер, несмотря на то, что сам тип изображения головы Христа с длинными воло¬
сами, усами и бородой, впрочем, похожий на «истинный образ» (veraikon), был
широко распространен в средневековой иконографии. Этот тип попал и на серб¬
ские монеты Георгия Бранковича (1427—1456), но на них он был введен не как
образ Христа, а — согласно сопровождающей его надписи — в качестве изобра¬
жения самого правителя. Таким образом, в области византийского влияния еще
раз произошло сознательное или случайное отождествление изображения Бога
и правителя, тем более легкое, что титул ГОСПОДИНЬ, использованный в над-
577

404
Pd :/l,,! uP'dlt/d. ( m I MO.’ll hi/, hOsh.d 11
писи, подходил к обоим случаям. Зато несколько позже в Ферраре на золотых
монетах герцога Альфонсо дЭсте (1505—1524) появляется мотив Христа, бесе¬
дующего с фарисеем, который демонстрирует новый дидактический смысл, не¬
сомненно, с политическим подтекстом, воспринятый потом и некоторыми дру¬
гими монетами XVI в.
Примечательно, что при всей разнородности изображений Христа на сред¬
невековых монетах они, как на Востоке, так и на Западе, ограничиваются пред¬
ставлением его фигуры, стоящей или сидящей на троне, или же его головы, пол¬
ностью игнорируя другие иконографические подходы, столь распространенные
в искусстве сцены Страстей Христовых: Распятие, Снятие с креста, Воскреше¬
ние, Вознесение на небо и многие другие. Редким исключением являются вене¬
цианские монеты полугрошового достоинства XIV — начала XV в. с изображе¬
нием Христа, восстающего из гроба. Они снабжены легендой XPS RESVRESIT
[77], в то время как на современных им дукатах рыцарей-госпитальеров на Ро¬
досе показан ангел, сидящий на могиле, однако, сам Христос не виден {512).
Некоторые папские монеты XV в. воспроизводят сцены из жизни Христа, как,
например, «хождение по воде, аки по суху», представленное на четырехкрат¬
ных дукатах Павла II (1464—1471). Но в этом случае главный акцент изображе¬
ния перенесен на фигуру тонущего Петра и надпись D[omine] ADIVVA NOS
MODICE FIDEI QVARE DVBITASTI [78] (парафраз из Евангелия от Мат¬
фея [79]), которая еще яснее указывает на смысл этого штемпеля, выражающего
призыв к помощи Божьей. Только в эпоху Ренессанса подобных сцен станет
больше. Особенно заставляет задуматься уже упоминавшееся отсутствие изо¬
бражений распятого Христа — столь распространенного и принципиального
мотива в средневековом христианском искусстве. Может быть, на это повлияли
опасения по поводу его профанации, хотя ведь не отказывались от помещения
на штемпели других изображений Христа, не говоря уже о самом символе креста
и прочих, менее выразительных сакральных мотивах. Возникает предположение,
что имела значение лишь функция изображения, показывающая своеобразный
параллелизм особы Христа и правителя. Христос — правитель и победитель —
особенно в византийской сфере представлял собой аргумент власти басилевса,
являвшегося его отражением на земле. Однако ни один правитель, великий или
малый, не мог отождествлять или хотя бы сравнивать себя с распятым Христом,
поскольку фактор профанации относился бы не столько к самому факту поме¬
щения изображения на монете, сколько к его интерпретации, в этом случае бес¬
полезной с точки зрения пропаганды власти. Это объяснение, по-видимому,
не совсем удовлетворительно, но сам факт такого табу заслуживает того, чтобы
его отметить.
При отсутствии сцены Распятия существует некоторое количество изобра¬
жений отдельных атрибутов Страстей Христовых, представляющих эти «агта
Christi» [80], относящиеся к постоянному набору страстной символики. Опу-

405
I...лиii. 3. Л jmcmoi пребыклпи 11лынтнн
екая здесь сам мотив креста, следует назвать вышеупомянутый византийский
штемпель, представляющий этимасию, где рядом с троном помещены копье
и губка на жерди, но все же это исключение. Очень редко появляется и терно-
зый венец, известный, кажется, только на регенсбургских денариях Генриха Гор-
лого (1126—1139), а также три гвоздя, встречающиеся, главным образом, среди
знаков, помещавшихся в углах креста на южно-германских и чешских денариях
X в., но их определение небесспорно.
Значительно чаще упоминаются другие символы, непосредственно связан¬
ные с личностью Христа. Выше уже шла речь о христограмме, особенно часто
использовавшейся в раннее Средневековье и порой выступавшей попеременно
со знаком креста. Столь же ранним, ибо восходит к концу античной эпохи, и при¬
сутствующим на монетах в течение всего Средневековья является символ альфы
и омеги, напоминающий о словах из Апокалипсиса: «Я есмь Альфа и Омега, пер-
зый и последний, начало и конец» [81]. Но развернутую цитату из этого стиха
лают только монеты, отчеканенные в Сиене в конце XIII в., на которых — осо¬
бенно к концу XV в. — имеется надпись ALFA ЕТ О PRINCIPIVM ЕТ FINIS
S2] (39; 16). Не подлежит сомнению, что использование этих двух букв и ранее
относилось главным образом к той же фразе, представляя ее символическое сокра-
шение. Однако можно предполагать, что в действительности не только для поль¬
зователей, но даже и для создателей соответствующих монет это были скорее са¬
кральные знаки магического характера, в которых только наиболее образованные
могли распознать христологический символ вечно живого Бога.
Альфа и омега встречаются на очень многих монетах почти во всей латин¬
ской Европе, начиная с меровингской эпохи, особенно часто в X—XIII вв., позже
только время от времени. Но центральное место в поле штемпеля они занимают
лишь как исключение на девентерских денариях императора Генриха II (573; 253)
шли на подражающих им саксонских денариях, чеканившихся в середине XI в., ве¬
роятно, в Бардовике. Обычно эти знаки с двух сторон сопровождают изображе¬
ние фигуры, руки либо креста, или же начинают легенду. В раннесредневековый
период они иногда размещались под горизонтальными ветвями креста, как бы
подвешенные на них, или же омега соединялась с основанием креста, в резуль-
253. Денарий. СРИ. Епископство Утрехт. Бернольд (1027-1054)

4()6
Ра яде а седьмой. С. помощью Божы-п
тате придавая ему вид якорного креста. В латинской Европе под рукой резчи¬
ков штемпелей, не приученных к греческому алфавиту, обе эти буквы подверг¬
лись значительному искажению и варваризации, так что иногда, скорее, по их
расположению на штемпеле, чем по форме, можно было судить об их истинном
значении. Поэтому с большой осторожностью следует трактовать эти знаки как
выражение четко определенного религиозного символа и особенно в качестве
криптонима Христа. Далеко зашедшая деформация заставляет искать другие ас¬
социации и даже полностью усомниться в их идентификации.
Зато коммуникативным и более акцентированным на штемпелях монет был
мотив агнца, один из самых распространенных и самых древних христологиче-
ских символов, хотя и использовавшийся также в качестве атрибута св. Иоанна
Крестителя, что порой вызывает сомнения при определении соответствующих
монет. Этот символ встречается на штемпелях монет, чеканившихся только в ла¬
тинской Европе, поскольку на Востоке Второй Трулльский собор 692 г. запре¬
тил изображать Христа в виде агнца, усмотрев в этом черты суеверия. Впрочем,
и на Западе это изображение вызывало некоторые разногласия, особенно в пе¬
риод утверждения иконографии Христа в ипостаси человека, по отношению
к которой агнец мог играть только роль дополнительного символа.
Впервые агнец появился на английских монетах Этельреда II (978—1016),
отчеканенных в Дерби в 1009 г. Эти пенни несли на оборотной стороне изо¬
бражение Святого Духа в виде голубицы, образуя композицию с особенно силь¬
ным религиозным акцентом, совершенно исключительным на территории
Англии (514). Вскоре эта тема в аналогичном сочетании была воспринята дат¬
скими монетами Кнута Великого (1018—1035), приобретя здесь еще и легенду
AGNVS DEI [83] (575), рассеивающую возможные сомнения в значении этого
мотива. Подобного агнца демонстрируют также монеты нескольких последую¬
щих датских королей XI в. На одной из них, выпущенной Хардекнутом (1035—
1042), агнец держит перед собой Библию со знаками альфы и омеги (576), тем са¬
мым сильнее подчеркивая христологическое содержание изображения. Мы вновь
встречаем его на брактеатах Вальдемара 1(1157—1182), а в начале XV в. на моне¬
тах города Висбю (254). Обычно голова агнца окружена нимбом. Стоящий перед
254. Грош. Швеция, г. Висбю. Около 1340 -1400

4ГГ
Llt1h\. >. \j)lU 7}>0C up( ШкШО)/ Пи Stimuli
::нм крест на примитивно выполненных штемпелях часто бывает единственным
: познавательным знаком, отличающим агнца от прочих животных. Но нельзя ис-
•_лочить, что популярность этого мотива в Дании проистекает из сходства с изо-
ггажением оленя, встречающимся на древнейших датских монетах еще в IX в.
время от времени повторяющимся в XI в. Аналогичным способом в скандинав-
-.эм монетном деле в ту же эпоху были адаптированы и другие языческие сим-
:-.лы, в особенности тройной узел и змея.
В других европейских странах мотив агнца появляется только в XII в., если
не считать надписи AGNVS DEI на одном из немецких денариев, отчеканен-
н :>м в Штаде в первой половине предшествующего столетия. Так, изображение
атнла отмечено на моравских монетах уже при Святополке (1095—1107) (517),
вскоре после этого в Пассау и Санкт-Галлене, где сохранится на протяжении всего
^телневековья, на епископских денариях в Льеже, несущих легенду AGNVS
PATIENS [84], в Майсене, Салерно, во Франции, а также на монетах крестонос-
пез. отчеканенных в сирийском Триполи в первой половине XII в. (518). Впро-
у последних был прообраз, скорее всего, денарии графов Тулузских, ко-
~ :рые чеканились в Сен-Жилле, что заставляет усомниться, действительно ли
i-ссъ речь идет об агнце или, возможно, о коне, на что указывает стать живот-
сто, но наличие креста, по-видимому, рассеивает эти сомнения. Во всяком слу-
ланный мотив указывает, вероятно, на арагонское влияние, в то время пре-
■ тладавшее в монетном деле Прованса и происходящем от него монетном деле
.атинского Востока.
В XIII в. мотив агнца получает дальнейшее значительное распространение.
Теперь его вводят на штемпели эльзасских, венгерских, немецких, а также силез¬
ских монет. Но здесь он является, прежде всего, указателем на культ св. Иоанна
Хтестителя, патрона Вроцлавской кафедры, когда украшает штемпели епископ¬
ских брактеатов и квартников, чеканившихся в конце XIII — в начале XIV в.
зо Вроцлаве (265) и Нысе. На них же возникает евангелический стих ЕССЕ EST
AGXVS DEI [85], неразрывно связывающий символ агнца как с Христом, так
со св. Иоанном, который произнес эти слова над Иорданом. На других монетах
более позднего периода Средних веков чаще появляется продолжение этого тек¬
ста — в завоеванной латинянами Антиохии при Боэмунде VI (1252—1274) [86]
на золотых монетах-безантах присутствует легенда: AGNVS DEI QVI TOLLIT
PECCATA MVNDI [87] (519); на французских и испанских монетах с изобра¬
жением агнца, выпущенных в XIV—XV вв., тот же стих дополнен литургическим
поизывом MISERERE NOBIS [88]. В последнем варианте содержание штемпеля,
скорее всего, опять было сведено к христологическому символу, хотя в других ме¬
стах он оставался явным выражением культа св. Иоанна Крестителя.
Французские золотые монеты с агнцем были отчеканены в 1311 г. Филип¬
пом IV Красивым (1285—1314), и позже почти все последующие короли Фран-
ппи вплоть до 1419 г. использовали этот тип. В обиходе они первоначально на-

408
ЦП МОИ HR) Ь()'К 'и И
зывались «аньель-дор» (agnel d’or [89], florenus ad agnum [90]), но со времени
Жана II Доброго (с 1355 г.) распространилось параллельное прозвище — «му-
тон-дор» (mouton d’or [91], mutones [92]) (482; 240). Это изменение, по-види¬
мому, отражает процесс десакрализации мотива в сознании пользователей монет,
видевших в нем уже не агнца, а обычного барана. Более того, со времени Карла VI
(с 1417 г.) стали выделять «баранов с длинным руном» и «баранов с коротким
руном», что соответствовало не только различиям в рисунке штемпеля, но и раз¬
нице в стоимости соответствующих монет. С середины XIV в. французских «ба¬
ранов» часто имитировали в других странах — в Англии, Кастилии и, прежде
всего, во Фландрии, Гелдерне и иных нидерландских сеньориях. Впрочем, послед¬
ние, довольно точно повторяя изображение и надпись, уже являлись следствием
отнюдь не культовых мотиваций, а исключительно экономических потребностей,
представляя собой один из многих примеров закона мимикрии, которому в рав¬
ной степени подчинялись и светские, и религиозные мотивы штемпеля. Здесь
первоначальная символика агнца, по-видимому, уже стала чисто формальным эле¬
ментом, подобно тому, как это произошло со многими другими религиозными
мотивами, присутствующими на монетах позднего Средневековья.
В сравнении с христологической иконографией и символикой остальные
божественные ипостаси, несмотря на их равноценность в христианском уче¬
нии, занимают гораздо менее заметное место, и едва обозначены на штемпелях
средневековых монет. Вплоть до XII в. ипостась Бога Отца вообще не появля¬
ется в христианском искусстве, да и позже она относительно редка и заметно
чаще стала встречаться только в эпоху Ренессанса. В конце Средневеко¬
вья, в XV в., на некоторых монетах ганзейских городов появляются первые над¬
писи, прямо восхваляющие первое воплощение Господа — GLORIA LAVS DEO
PATRI [93]. Зато значительно раньше иконографическим субститутом Бога Отца
стала фигура молодого Христа, представленного в этой роли уже в IV в. по прин¬
ципу вторичной ассоциации в соотношении Сын — Отец, видимо, не всегда по¬
нятной для исследователей. Действительно, такая фигура впервые ненадолго
появилась на византийских монетах в начале VIII в., потом при Комнинах в се¬
редине XII в. Однако довольно сомнительно, чтобы данным штемпелям — осо¬
бенно второго периода — следует приписывать именно это символическое
значение, тем более что введение названного мотива на монеты Мануила I Ком¬
нина (1143—1180) (507; 251), а потом Мануила Ангела в Фессалониках (1230—
1237), несомненно, было продиктовано тезоименитством (Молодой Христос —
Эммануэль, так же как и в легенде) и, следовательно, личным покровительством
Христа особе императора.
Другим, значительно более распространенным символом Бога Отца явля¬
ется мотив Десницы Божьей (Dextera Dei, Manus Divina [94]), означающей вме¬
шательство Бога в бренную жизнь человека, которая изображалась в виде возни¬
кающей из облаков ладони с двумя вытянутыми пальцами. Этот мотив появился

/ i л (id	прспьиии ■}'- /■ Bn summit
*же в иудейском искусстве в середине III в. и вскоре был воспринят христианской
иконографией, где сохранялся на протяжении многих столетий вплоть до недав¬
него времени. На монетах он также находит многочисленные свидетельства, од¬
нако, по-видимому, не всегда выражает именно этот символический смысл. Несо¬
мненно, только таким образом следует понимать изображение Десницы Божьей,
-исто встречающееся на византийских монетах, спорадически уже в VIII в., го-
таздо чаще со времени Иоанна I Цимисхия (969—976), на солидах которого Дес¬
ница сопровождает сцену коронации императора Богоматерью и представляет
: • бой явное выражение Божьей санкции на наделение императора властью (380;
1. 202). На более поздних византийских монетах до середины XI в. и потом
также при Комнинах вплоть до конца XII в. Manus Dei [95] является частым мо¬
тивом, обычно указывающим на корону правителя (507; 251). Однако чаще всего
.-то мелкая деталь штемпеля, помещенная в верхней его части над головой им¬
ператора или рядом и не выступающая на византийских монетах как самостоя¬
тельный мотив штемпеля.
В латинской Европе мотив Десницы Божьей тоже встречается довольно ча¬
сто. причем по сравнению с Византией он более разнообразен с иконографиче¬
ской и, вероятно, с символической точки зрения. Изображения сцен, аналогич¬
ные представленным на византийских монетах, когда эта Десница благословляет
птавителя, здесь составляют исключение. Они отмечены прежде всего на чеш¬
ских денариях первой половины XII в. при Святополке (1107—1109), кото-
гый стоит на коленях перед алтарем, а над ним видна указывающая сверху Дес¬
ница (375; 198), и при Собеславе I (1125—1140), когда тот же знак сопровождает
сиену, изображающую князя и какого-то человека, подающего ему нечто вроде
миски. Из-за не очень понятного значения этой сцены трудно точно установить,
какой государственный акт правителя здесь был усилен Божественной санкцией.
На других, довольно многочисленных в это время чешских монетах, представ¬
ляющих аналогичные сцены, к этому атрибуту не обращались. Подобный мотив
известен и по нескольким датским монетам XI в., и кроме того он неоднократно
встречается на разных других объектах романского искусства.
Значительно чаще Десница Божья появляется как самостоятельный элемент,
занимающий поле монетного штемпеля. Но здесь заметно отчетливое разделение
на два типа. Часть этих изображений представляет руку, сложенную для благосло¬
вения, с двумя вытянутыми и двумя — безымянным и мизинцем — сложенными
пальцами так, как это имело место на упомянутых византийских монетах (520).
Лругая группа демонстрирует руку, у которой все пальцы распрямлены. Пер¬
вый тип более редкий, но обычно только его сопровождают надписи, опреде-
.пющие смысл этого изображения, такие как DEXTERA DEI [96] на чешских
денариях Яромира (1004—1012) и Олдржиха (1012—1034) (521; 255), DEX-
7ERA DOMINI [97] на денариях из Штаде и Эйхштедта, DEXTERA D[e]I
3EXEDICTA [98] на орлеанских монетах также первой половины XI в., DEX-

410
i'i .(h L ltY.
no jlilhHi Ьпли //
255. Денарий. Чехия. Олдржих (1012-1034)
TERA SVM [99] на фландрских монетах второй половины XI в., или же только
DESTERA либо DEXTERA [100] во Фландрии, а также в Польше на рубеже
ХП-ХШ вв. (522).
Эти легенды связаны с довольно многочисленными упоминаниями о Дес¬
нице Божьей, содержащимися в Священном Писании, но не являются их точным
повторением. Только в конце XV в. на монетах Феррары появится стих из псалма
DEXTERA DNI [Domini] EXALTAVIT ME [101]. Тот же мотив возникающей
из облаков руки с двумя вытянутыми пальцами часто встречается в сакральном,
особенно романском искусстве и обычно связан с другим стихом «Dextera Do¬
mini fecit virtutem» [102], — происходящим из того же псалма. В соответствии
с этими текстами и на монетах первого типа, и на других предметах, как правило,
это — правая рука. Зато в другом монетном типе, представляющем руку с рас¬
прямленными пальцами и без определяющей ее легенды, мы видим то правую,
то левую руку, так что эта символика не может быть связана с понятием Десницы
(Dextera — правая рука), а только с понятием Руки Божьей (Manus Divina), и даже
воплощать руку, вообще не имеющую значения религиозного символа.
Второй монетный тип является более ранним, широко распространен¬
ным на штемпелях. Впервые он появился в Риме на денариях, отчеканенных со¬
вместно папой Бенедиктом IV и императором Людовиком III (900—903) (523),
причем эта рука, помещенная между буквами R и О, здесь использована по прин¬
ципу ребуса как часть легенды RO-manus и не исключено, что она представляет
Руку Божью; однако из-за этого ее символический смысл плохо виден. Похожую
руку, но уже без ребуса, представляют аналогичные монеты Иоанна XII и От¬
тона I, выпущенные также в Риме, видимо, во время императорской коронации
в 962 г. {524). В обоих случаях можно было бы говорить о связи с мотивом Руки
Божьей, сопровождающей изображение актов коронации басилевсов на выше¬
упомянутых монетах, но другие примеры указывают на гораздо более широкую
область применения мотива открытой ладони на монетах латинской Европы.
Уже в первой половине X в. он отмечен в Англии на монетах Эдуарда Старшего

Lined j. Xpucmch npeUblGilCrrl в Bu.idH/HUH
-til
S99/901—924) и датских королей в Нортумбрии; позже часто выступает на мо¬
нетах Этельреда II (978—1016), чешских эмиссиях Болеслава II (967/72—999)
55; 28) и разных германских денариях конца X — начала XI в., особенно тех, что
были отчеканены на саксонских и баварских монетных дворах, а как исключение
также на польских монетах, приписываемых Метко II (1025—1034) (525). По¬
мещаемые обычно у основания этой ладони дугообразные линии, по-видимому,
передают мотив облаков, из которых возникает рука, что указывает на то, что
это — Рука Божья. О сакральном характере часто свидетельствуют и располо¬
женные по обеим сторонам от нее знаки альфы и омеги, но они являются симво¬
лом Христа, а не Бога Отца. Иногда на середине ладони видны точки, которые
эбычно трактуются как обозначение ран Христовых, и — если эта интерпрета¬
ция верна — ведут к другому символическому смыслу всего мотива, который, тем
не менее, довольно шаток, так как колеблется не только между понятиями Бога
Отца и Христа, но и между сакральным и светским значением.
Так, на одном из фризских денариев начала XI в. изображение руки сопро¬
вождает надпись REX [103] (526; 256); на чешских денариях вместо альфы
омеги часто встречаются другие знаки, в том числе стрела; на одной из мо-
256. Денарий. Нидерланды. 1002-1014
нет Собеслава Славниковца (985—995) рука даже держит меч (527), тем самым
связывая ее с типичным символом власти. Таким образом, заметно постепенное
совмещение двух разных символов или перенесение мотива руки из сферы са¬
кральной символики в сферу символики светской подобно тому, как это имело
место с другими мотивами. Видимо поэтому в XI в. происходит упоминавшееся
выше иконографическое разделение мотива: в тех случаях, когда он должен был
однозначно выражать символ Десницы Божьей, его изображали в форме бла¬
гословляющей руки с двумя сложенными пальцами и кроме того обычно снаб¬
жали надписью DEXTERA, исключающей всякие сомнения. Зато раскрытая
ладонь, с конца XI в. утратившая мотив «облаков», какую мы встречаем, на¬
пример, на саксонских денариях XI—XII вв. и позже на разных монетах, в осо¬
бенности на геллерах XIV в. (77), несомненно уже не имеет никакой связи с ре¬
лигиозной символикой и относится исключительно к сфере символики власти,

412
//{ i\l(jJilLHi .
',/ h
528.
в рамках которой мотив «руки», а также «перчатки», занимает довольно вид¬
ное место, особенно в системе феодальных знаков западного мира. Зато на ви¬
зантийские монеты знак перчатки проник исключительно под влиянием лати¬
нян во второй половине XIII в.
Третья божественная ипостась — Дух Святой — находит на штемпелях сред¬
невековых монет еще менее определенное свидетельство. Его основной символ
и иконографическое воплощение в виде голубки известны в сакральном искус¬
стве главным образом в композициях, представляющих крещение Христа в во¬
дах реки Иордан, снисхождения Святого Духа на апостолов или в изображениях
Троицы. Но на средневековых монетах такой тип вообще не встречается, а по¬
является только в эпоху Ренессанса и барокко. Зато существует некоторое коли¬
чество штемпелей, представляющих голубя как самостоятельный мотив, или как
сопровождение других, религиозных и светских сцен. Однако трудно утверж¬
дать, действительно ли эти изображения символизируют Святой Дух, поскольку
само определение птицы именно как голубя не всегда убедительно, а кроме того,
он имел и другие символические значения. Например, нередко встречающиеся
изображения птицы с веточкой в клюве связаны, скорее, с голубкой, посланной
с Ноева ковчега, или же, по словам Тертуллиана, с идеей мира, тоже часто упоми¬
наемой в легендах типа РАХ [104]. Но, возможно, некоторые голуби, особенно
на епископских и аббатских монетах, таких как брактеаты из Хальберштадта или
Майсена, действительно, представляют третью божественную ипостась. Хотя
в монетной иконографии этот мотив не был продуктивным.
Самое раннее изображение Святого Духа на монетах, по-видимому, пред¬
ставляет птица, сидящая на вершине креста, которая отмечена на одном англо¬
саксонском скеате конца VII в. (528). Но эта атрибуция выглядит не слишком на¬
дежной. Зато безоговорочно такое значение приписано изображению большой
птицы с распростертыми крыльями и с головой, окруженной нимбом, которая
помещена на аверс вышеупомянутых английских пенни Этельреда II от 1009 г.,
несущих на другой стороне агнца (514). Вскоре этот мотив попал на датские мо¬
неты Кнута Великого (1018—1035) и нескольких последующих королей этой
страны в XI в. (515, 516). Примечательно, что нимб — этот указатель на сакраль¬
ное содержание изображения, еще заметный на денариях Кнута, исчезает на более
поздних монетах, так что, возможно, первоначальный смысл символа был утра¬
чен, а сама птица осталась как один из пластических элементов, связанных с тра¬
дицией скандинавского искусства, которые во множестве представлены на то¬
гдашних датских монетах. В качестве близкой аналогии можно рассматривать
и изображение ворона с крыльями, сложенными похожим образом, помещенного
на отчеканенные в Йорке денарии короля Нортумбрии Анлафа Готфритссона
(939—941) (529) и отражающего нордическую религиозную символику. Суще¬
ствование этой древней символики, оформленной, в том числе, и с пластической
точки зрения, несомненно, облегчило адаптацию к новой христианской симво-

Hi ill III/
/ .иьа Xp'iOuuC нргиынлнли Bn ..
J:xe с помощью незначительных операций, превращавших оленя в агнца, ворона
з голубку, а знак тройного узла в символ Святой Троицы.
Идея Святой Троицы вплоть до позднего Средневековья была относительно
мало популярным теологическим понятием, тем не менее, на штемпелях монет
:на спорадически появлялась уже в XI в., но только в виде легенды SCA TRINI-
7AS 105], без соответствующей иконографической оправы. Эта надпись, поме¬
ченная на денариях, чеканенных в Шпайере, сопровождает изображение креста;
:-:а денариях из Эхтернаха она делит место с представленным на другой стороне
местным патроном св. Виллибрордом, то есть носит характер patrocinium [106],
а не общего религиозного понятия. Только позднее формула BENEDICTA SIT
>С A TRINITAS [107], помещенная на монеты, чеканившиеся в XIII в. в Дофинэ,
г в XV в. также в Бретани, становится свидетельством проникновения этого по¬
нятия на монетные штемпели. Его опосредованным выражением является также
.егенда IN NE PATRIS ЕТ FLI ЕТ SPS SCI [108], о которой уже шла речь как
декларации веры, в XII в. помещавшейся на монеты христианских государей
на Пиренейском полуострове {477, 478). Но это не было равнозначно опреде¬
лению Троицы, понимаемой как отдельный, в некоторой степени автономный
тгедмет культа. Поэтому и представления Святой Троицы в виде фигур вообще
не встречаются на средневековых монетах, хотя существует несколько символи¬
ческих изображений, более или менее обоснованно считающихся ее пластиче¬
ским аналогом.
К этим изображениям относится, прежде всего, мотив тройного узла, то есть
геометрической фигуры, нарисованной одной линией наподобие пентаграммы,
но с тремя вершинами, соединенными изогнутыми линиями. Эта фигура, дей¬
ствительно, использовалась в сакральном искусстве как символ Троицы. На мо¬
нетах она впервые появилась при Меровингах, около 700 г., потом спорадически
- гмечена на денариях Людовика Благочестивого (814—840), на англосаксонских
схеатах, а с X в. на некоторых немецких монетах, главным образом в прирейнской
Германии, реже в Вестфалии и Саксонии {530). Однако основной областью ее 6ы-
гозания является нордический ареал. Мы встречаем ее уже на норманнских мо¬
нетах из Йорка, отчеканенных при королях Ситрике (921—927) и Анлафе (941—
257 Денарий. Дания. Магнус Добрый (1042-1047)

414
Г'.’ ;<?< , г, <4.1 wit. (. партии,К) Бплы и
943) (296), в Дании на монетах IX—X вв. из Хедебю, далее на денариях Кнута
Великого (483) и его преемников до Свена Эстридсена (1047—1074) включи¬
тельно (257), но прежде всего на современных последних норвежских монетах
Харальда Хардроде (1047—1066), для которых этот тройной узел стал наиболее
типичным изображением, как правило, заполнявшим поле аверса. С конца XI в.
этот мотив полностью исчез с монетных штемпелей, если не считать его исполь¬
зования на одном из грошей королевства Наварра во второй половине XIV в.
и недавних попыток его возрождения на норвежских монетах в начале XX в.,
впрочем, уже не в роли Святой Троицы, а в качестве традиционного знака, пред¬
ставляющего соединенные щиты.
Легко увидеть, что нордический ареал бытования мотива тройного узла
на монетах, как с точки зрения территории, так и хронологии, почти полностью
совпадает с областями использования агнца и голубки, о которых уже шла речь
как о преемниках прежних языческих символов. Распространение тройного узла,
по-видимому, подтверждает эти предположения. Насколько на западноевропей¬
ских монетах, происходящих с каролингских монетных дворов и, особенно, из
архиепископских мастерских в Андернахе, Кёльне, Гюи или Страсбурге (531),
мотив тройного узла с большой долей вероятности можно считать исключи¬
тельно символом Святой Троицы, настолько его распространение на монетах
нордического ареала вызывает сомнения в его истинном значении. Сам факт его
присутствия на дохристианских монетах в Йорке и Хедебю, как и на надгробных
камнях VIII—IX вв. на острове Готланд, свидетельствует о том, что в этих регио¬
нах он имел и языческое культовое значение. До настоящего момента выдвинуто
по меньшей мере шесть разных гипотез, толкующих происхождение этого знака,
которые пытаются найти его в скандинавской мифологии или в династических
отношениях при Кнуте Великом и даже увидеть в нем гордиев узел, что скорее
относится к самой проблеме, чем к рассматриваемому знаку. Этот узел, возможно,
«сумеет разрубить» предположение о том, что после христианизации скандинав¬
ских стран на древний языческий символ наложилась новая христианская сим¬
волика и что подобно тому, как это происходило в других случаях, этот знак был
адаптирован и впитан новой идеологией. Тем не менее, из распространенности
тройного узла на скандинавских монетах нельзя делать вывод об особом разви¬
тии культа Святой Троицы в этом регионе, даже несмотря на то, что в его пользу
свидетельствует кафедральный собор в Роскилле. Весьма сомнительно и то, как
этот знак понимали в действительности, если не создатели, то, по крайней мере,
пользователи самих монет. Вероятно, совсем не случайно его полное исчезнове¬
ние в конце XI в., что, возможно, свидетельствует о его трактовке, прежде всего,
в контексте угасавших языческих традиций, поскольку церковный культ Троицы
в это время не подвергался ликвидации.
Еще больше сомнений вызывают другие иконографические мотивы штем¬
пелей, иногда рассматривающиеся как символы Троицы. Трехголовое существо

I.Lhiii /.У./' «///,.V./Л/, Ь1Л\. . 1!ЬЧ(уЧ
с крыльями на австрийских монетах XII в., фигура в окружении трех точек или
лаже одни только три точки, triquetra [109], три лилии, треугольник, трилист¬
ник и т. п., встречающиеся на различных монетах X—XIII вв., в некоторых слу¬
чаях, может быть, и вправду являются выражением именно этой идеи. Но эти
■ галки не могут быть никак проверены, и их тем труднее обосновать, что все
■т " иные мотивы могут таить в себе также и другой символический смысл, если
■ бше не являются случайными. Так что оставим их в стороне, поскольку,
-внлимому, они никогда не функционировали на штемпелях в качестве знака
а ' ксственной силы, и перейдем к более понятной группе изображений, де-
::-:стрирующих действие этой силы через посредников, которыми в отноше-
-_ал между Богом и человеком были ангелы, а в отношениях между человеком
Богом святые.
Глава 4. Где ангелы, там и дьявол
ангелы, сопровождающие людей уже от райских врат, никогда не появлялись
:-:а земле столь часто, как в Средневековье. В это время наряду с другими бес¬
численными изображениями они встречаются и на монетных штемпелях, пред¬
ставляющих далеко не последний, хотя и мало используемый источник. Мотив
ангела отмечен в монетном деле большинства европейских стран; он проявля¬
ется в разных иконографических традициях и, что важнее, в разных функциях,
соответствующих многосторонней деятельности этих Божьих посланников, ак¬
тивных не только в небесных, но и земных делах. Впрочем, это различие не раз
бывало обманчивым, ибо, как следует из популярных и весьма почитавшихся
ч Средние века сочинений папы Григория Великого (590—604), небесное об-
чтество было организовано на манер римской республики, ангелы же были ее
консулами. Но эта теория не нашла отражения в одеждах или атрибутах анге¬
лов. появлявшихся на монетах. Не отмечены на штемпелях хоры, троны и другие
ангельские формации, о которых сообщает Священное Писание и ангелология;
не выделяются и отдельные категории ангелов, такие как херувимы, серафимы
простые ангелы, внешне отличающиеся, прежде всего, количеством крыльев.
Только как исключение на одном из штирийских денариев XIII в. рядом с голо¬
вой ангела видна надпись SERAPHINVS [110], а на нескольких византийских
монетах того же времени отмечены четырехкрылые ангелы, по этой причине счи¬
тающиеся херувимами.
В христианском искусстве типичная фигура ангела с двумя крыльями,
одетого в длинный хитон, встречается с IV в. (в III в. они вообще не имели
крыльев), но на монеты она попала лишь двести лет спустя. Близкое сходство
с фигурой крылатой Виктории, столь характерной для позднеримских и ран-

41 6
1уа ;0с . (cdh-.m l C ПОМОЩЬЮ nOsivblJi
невизантийских монет, затрудняет четкое различение этих существ. Как гово¬
рилось выше, по мере усиления христианизации штемпелей Виктория посте¬
пенно сменила атрибуты, которые держала в руках, получив вместо жезла крест
или христограмму (184), что однако не позволяет сразу видеть в ней ангела. Ко¬
нечным этапом ее ангелизации, завершившейся на византийских монетах при
Юстине I (518—527), стал поворот из положения в профиль в положение ан¬
фас, с чем связана и смена пола, обозначенная характерной мужской прической
и одеждой (1; 1). Одновременно этот ангел взял в левую руку глоб с крестом,
акцентируя таким образом элемент отправления власти. Впрочем, эти изобра¬
жения, типичные для солидов VI — начала VII в., всё-таки не полностью устра¬
нили Викторию, которая одновременно утвердилась как фигура, сопровождаю¬
щая изображение императора, а иногда и как самостоятельный мотив штемпеля.
В середине VII в. эти родственные мотивы исчезли, не доведя до конца раздел
своих компетенций.
На Западе, в варварских королевствах, вплоть до конца VII в. на монетах
закрепляются двузначные изображения крылатой фигуры, в которых — в за¬
висимости от личных предпочтений — видели то Викторию, то ангела. Только
лангобарды положили конец этим сомнениям, со времен Куниперта (688—
700) чеканя монеты с фигурой, первоначально, подражавшей типичным изо¬
бражениям Виктории, но предусмотрительно снабженным надписью SCS
MIHAEL [111] (258), в соответствии с тем, что этот архангел считался покро-
258. Триенс. Италия, королевство лангобардов. Пиутпранд (712-744)
вителем их государства. Правда, генезис данного мотива довольно сложен, так
как, по сообщению Павла Диакона, он непосредственно сменил Одина в ка¬
честве покровителя этого народа и его божественного предводителя, кото¬
рому лангобарды обязаны своими победами [112]. Впрочем, весьма вероятно,
что ангелы, изображенные на ранних византийских монетах, хотя и не назван¬
ные по имени, в действительности также представляют Михаила, предводи¬
теля небесного воинства, по своей природе наиболее подходящего для замены

I лава 4. Где ангелы у там . дьявол
41"
иктории. Гораздо позже, в первой половине XIII в., одна из византийских
■■онет, отчеканенных в Фессалониках, представляя архангела Михаила, добав-
_'ст ему в легенде эпитет «archistrategos» [113], несмотря на то, что вообще-то
этот период ангелы на монетных штемпелях уже решали другие, менее воин¬
ственные задачи.
Михаил являлся исключительным ангелом, сохранявшим полную инди¬
видуальность с точки зрения имени и атрибутов, которыми он пользовался,
значительной степени также функции, которую ему пришлось исполнять.
Его черты как победоносного военачальника, видимо, лежали в основании ши-
: г кого развития его культа, ставшего христианским субститутом извечного по¬
яснения богу войны, и одновременно особенно подходили для того, чтобы
внять место на монетных штемпелях в соответствии с рассмотренными выше
генленциями к отождествлению правителей с их патронами. Помимо ланго-
тсолских монет, чеканившихся в Павии, Иврее и герцогстве Беневент, с XI в.
и гуру Михаила Архангела несут многочисленные
византийские монеты и по их образцу русские мо¬
неты из Тмутаракани при князе Олеге-Михаиле
:к. 1078 г.) (532; 259), а также подражания ви-
-нтийским монетам, появившиеся в Дании при
Свене Эстридсене (1047—1074). Мы встречаем
его в XIII в. в Чехии, Венгрии, Хорватии, а также
Брюсселе, в XIV в. во Франции, Риме и Неа¬
поле (189), в XV в. в Англии (13; 8), Далмации
Шибеник) и других странах. Главным образом
позлние эмиссии представляют Михаила во всем
плеске его облика, впрочем, весьма характерного
яя всего средневекового искусства, соединяющего размах крыльев с пыш¬
ностью доспехов и величину меча с динамикой жеста, поражающего врага.
Ни один светский правитель не мог представить самого себя в столь велико¬
лепном виде, хотя, как уже упоминалось, некоторые из них пробовали приста¬
вить себе крылья.
Фигура архангела Михаила как представителя государя наиболее вырази¬
тельно изображена на золотых французских монетах, отчеканенных Филип¬
пом VI в 1341 и 1342 гг. (533), то есть в начале Столетней войны (1337—1453).
Стоящий под балдахином ангел в короне с тремя листовидными зубцами, дер¬
жащий щит с изображением трех лилий, не может вызывать ни малейших сомне¬
ний в своем политическом отождествлении, а попираемый ногами змий является
столь же очевидным символом враждебной Англии. Но в последующие годы этот
мотив исчезает, несмотря на то что культ св. Михаила в более поздний период
войны развивался во Франции как символ борьбы с захватчиком, найдя свое
выражение в том числе и в видениях Орлеанской девы. Только в 1467 г. Людо-
259. Русская монета из Тмутараканского княжества. Русь.
Олег-Михаил (около 1078 г.)

418
i\i ’.in’j седьмой. С помощью Кожi>; и
535.
вик XI (1461—1483) вновь ввел архангела на свои золотые монеты, тоже с фран¬
цузским щитом в руке и на этот раз даже в еще более воинственной позе, ибо он
изображался в рыцарских доспехах и с поднятым мечом (534). С другой стороны,
к этому же символу обратились и англичане. Около 1470 г. Эдуард IV (1461—
1470) предпринял выпуск нескольких видов золотых монет с изображением Ми¬
хаила Архангела, которые сохранялись вплоть до начала XVIII в. (13; 8). Но они
уже не имели столь же прямого политического выражения, как монеты с Архан¬
гелом, отчеканенные в период войны.
Роль ангелов на монетах все же не ограничивалась — и это понятно — только
военными делами. Даже сам св. Михаил иногда исполнял менее воинственные
миссии, особенно когда сопровождал своих византийских тезок Михаила VII
(1071—1078) и Михаила VIII (1259—1282), а также императоров из династии
Ангелов в качестве их ангела-хранителя или же вместе с ними, держа крест или
поддерживая их и даже коронуя в качестве Божьего посланца (378). Последнюю
функцию исполняли порой и совсем безымянные ангелы, поднимающие над го¬
ловой и возлагающие корону на сербского царя Стефана IV Душана (1346—
1355) (535; 260), подобно тому, как прежде в Византии это делали крылатые
Нике-Виктории, короновавшие Юстина I (518—527). Впрочем, последний мо¬
тив восходит к иранским монетам эпохи Аршакидов, а позже появляется на Во¬
стоке, в том числе на монетах династии Зенгидов, которые выпускались в Мосуле
в XII—XIII вв., на них над головой правителя постоянно летают два крылатых
гения, как братья-близнецы похожие на христианских ангелочков. Как бы ни на¬
зывались эти фигурки, в любом случае они служили сакрализации власти, таким
образом освящаемой Богом.
260. Грош. Сербия. 1345-1355
Не так однозначна роль, исполнявшаяся ангелами на нескольких чешских
денариях начала XII в. (298; 158) и, как исключение, в Польше в конце того же
столетия. На них помещены фигуры сидящего на троне правителя, и стоящего
перед ним ангела с распростертыми крыльями, протягивающего князю руку. Ви¬
димо, и в этом случае речь идет о небесном мандате на власть, передаваемом
Божьим посланцем, однако он не обозначен ни какой инсигнией. Может быть

/.[Леа .. / ()c иге а*, шлм а оьяьол
419
лгел только изустно передает правителю свое послание, как он делал это много
и в разных ситуациях в качестве porte-parole [114] Всевышнего. Упомяну-
“ штемпели даже обнаруживают сходство с современными им изображениями,
~ 7 вставляющими сцену Благовещения, которая на монетах появится только
тследней четверти XIII в. в Сицилийском королевстве (Неаполь) и в XV в.
Франции. Насколько в первом случае золотые салюто Карла Анжуйского
-1е6—1285) (148; 79), по-видимому, сохраняют только благочестивый смысл,
-эстолько англо-французские салю Генриха VI (1425—1453) (430; 224) не ли-
политических намеков, так как полуфигуры Девы Марии и ангела возни-
* ш-: из-за двух гербовых щитов — французского и англо-французского — как бы
ллпвая существовавший тогда династический союз двух королевств. Таким об-
: Li- эм. здесь не только архангел Михаил, но и архангел Гавриил были включены
■ гоьбу между Францией и Англией: первый — как глашатай войны, второй —
поборник мира (536).
Чешские монетные ангелы XII в., вероятно, также участвовали в других де-
jj: :-ли событиях, касающихся пражского двора, особенно исполняя — по мысли
I вишенного Писания — последний долг перенесения души в рай. Душа, как из¬
вестно из тогдашней иконографии, обычно имеет облик ребенка, которого ангел
шгжит в руках, чтобы возложить на лоно Авраама. Именно так поступают ангелы,
^сраженные на денариях Борживоя II в 1118—1120 гг. (537) и Владислава I
. .20—1125) (424); во времена последнего они действовали вдвоем, унося до-
_.шно крупную душу. Чья это душа, можно только предпола-
вероятнее всего, только что умершего князя или другого
лена династии, или же св. Вацлава, имя которого помещено
легенде. Аналогичным образом два ангела несут на небо душу
ге Стефана на одном из хальберштадтских брактеатов второй
~ .ловины XII в. (261). Несмотря на исполняемую функцию,
-г? были все же не печальные ангелы смерти с опущенными
г.тыльями, стерегущие могилы, а символы победы над смер-
г-:-о — еще одно христианское перевоплощение крылатой Ни¬
ши-Виктории, сопровождающей правителей и святых, в том
-:нсле, и в загробной жизни.
На средневековых монетах мы видим и множество иных
!>:гелов, однако, не исполняющих строго определенных по¬
этических или религиозных заданий. Введение их на штем-
7ели не требовало особых мотиваций, так как являлось одним
выражений Божьего покровительства правителю, городу
или стране, на которое мог надеяться каждый верящий в Бога. Здесь ангелы
тгедставлены в разных позах: стоящие анфас и в профиль, коленопреклонен¬
ные с крестом в руках или с молитвенно сложенными ладонями, иногда в виде
: элько бюста или даже одной головы с крыльями, которые заполняют все поле
537
261. Брактеат. СРИ. Епископство Хальберштадт.
и Герои (1160-1177)

420
Ptudc.1 седьмой. С помощью Бо/khkfi
штемпеля или же включены в другой рисунок. Кроме упомянутых выше, такие
изображения можно встретить на некоторых других чешских денариях XII в.
(538)у в Польше в конце XII и начале следующего века, в Баварии и Каринтии
в XIII в., в Силезии и Венгрии в XIV в. и т. д. Правда, не все они однозначны,
поскольку не каждая крылатая фигура является ангелом. Особенно в восточ¬
но-альпийских областях, на монетах из Фризаха и Санкт-Вейта, где прямо-таки
роятся разные гибриды и чудовища, возникает множество сомнений, ангел это
или крылатый монстр. В позднем Средневековье уже нет таких оговорок. Тогда
прекрасные ангельские фигуры часто служат в качестве щитодержателей, как мы
видим во Фландрии на золотых монетах второй половины XIV в. (539), в Ген-
негау/Эно и на майсенских грошах конца XV в. В это время ангелы любят опу¬
скать крылья и прикрывать ими гербовый щит подобно тому, как это делается
на многих современных им печатях, выражая данным жестом акт защиты. Позже
этот мотив становится еще более популярным, среди прочих он отмечен на сак¬
сонских талерах XVI в., на торуньских монетах XVII в. как дополнение герба
этого города (540; 262) и т. д. В то же время роль ангела-хранителя иногда бе¬
рет на себя орел св. Иоанна Евангелиста, который также оберегает гербовый
щит широко распростертыми крыльями, например, на золотых испанских эк-
селлентах Фердинанда и Изабеллы (1479—1504) и на более поздних нидерланд¬
ских подражаниях им, причем, помещенный по кругу стих из Псалма 16 (17):8 —
SVB VMBRA ALARVM TVARVM PRO[tege me] [115] — прямо взывает к этой
защите (429; 223).
Выше уже шла речь о том, что довольно часто мотив ангела служил элемен¬
том, с помощью которого создавались названия отдельных видов монетных еди¬
ниц, таких как французские «анж-доры» [116] (angelus, angelotus, angel, angele,
angle, englot и тому подобное), а также английские энджелы (angels), датские эн-
262. Орт. Польша. 163. Сигизмунд III (1586-1632)

I.i.ieti 4. I Ос ,ul\ гы, та .. дьнва i
421
глоты (englots) и др. Это был характерный и однозначный мотив, подходящий
з качестве иконографического указателя, ибо никакие иные фигуры, встречаю¬
щиеся на штемпелях средневековых монет — ни правители, ни святые, ни даже
Божественные ипостаси, не имели крыльев, кроме пары исключительных слу¬
чаев. Но даже и тогда снабженный крыльями император представлен именно
как Angelus Dei [117], провозвестник Царства Христова. Крылья за плечами
оставались главным, а порой и единственным признаком, говорящим об ангель¬
ской сущности, хотя их также имели разные чудовища и монстры, и особенно
лъявол, но он всё же пользовался вместо птичьих перьев кожистыми крыль¬
ями нетопыря.
Где роятся ангелы, там следует ожидать и дьявола, фигура которого в различ¬
ных воплощениях известна по бесчисленным изображениям в скульптуре, живо¬
писи, по иллюстрациям в манускриптах и т. д. Однако, в отличие от других объ¬
ектов средневековой культуры, где дьявол (или его субститут) выступает в роли
повелителя ада или искусителя в сценах влечения грешников в ад и сценах одер¬
жимости, трудно объяснить его присутствие на монетных штемпелях. Выше уже
говорилось, что, в сущности, он мог на них занимать единственную позицию —
побежденного, или, во всяком случае, поражаемого противника, и что именно
в этой роли он многократно предстает под видом змия, льва или медведя, с ко¬
торыми ведет сражение благочестивый правитель или соответствующий святой.
Здесь дьявол имел свое основание для присутствия в качестве своеобразного
контрапункта в мелодии успеха и победы, неустанно воспеваемых этими штем¬
пелями. Никакие иные пропагандистские или идеологические соображения
не объясняли помещения на них изображений дьявола, которые без соответ¬
ствующей дидактической оправы могли бы шокировать и возбудить сомнения
в ортодоксальности данного правителя. Но несмотря на все противопоказания
к получению почетного места на монете, дьявол все же несколько раз пытался
оттиснуть на ней свой «след», отчасти безуспешно, лишь заставив ошибаться
позднейших исследователей, отчасти же не без результата.
Помимо уже рассмотренных, хорошо читаемых изображений, подчерки¬
вающих похвальную и благочестивую деятельность правителя в борьбе с не¬
чистой силой, существует несколько иных средневековых монет, где дьявол
присутствует или на которые он пытался проникнуть без морального пропу¬
ска. Впервые он попал туда посредством поистине дьявольской хитрости — че¬
рез лазейку этимологии. На одном из меровингских денариев, отчеканенном
в Жюбилэне (Jubilains), в поле штемпеля видно характерное четвероно¬
гое существо с длинной шеей (541), скорее всего представляющее дьявола
в качестве «говорящего герба» этого города, называвшегося по-латыни
Diablentis.
В этот период еще не была развита иконография дьявола ни в антропоморф¬
ной форме, получившей распространение только с X в., ни в виде змия, оформ-
54 7.

422
уЧлЛ.г.ciibMoa. (, помощью Болы и
ленного на манер крокодила. Чудовищное животное, не похожее ни на кого
из живущих в природе четвероногих, тогда могло лучше всего представлять
дьявола, поскольку речь шла не о демонстрации его характера и библейских
связей, а только о передаче названия места. То есть это был не враг, а эпоним,
видимо, понимавшийся скорее в категориях античной традиции, связанной
с локальными языческими культами, почитавшими и злые силы, чем в кате¬
гориях христианской доктрины, оценивающей добро и зло, правда, не всегда
последовательно.
В такой, несколько неоднозначной, роли дьявол вновь появился в начале
XII в. на чешских денариях, отчеканенных Владиславом I как удельным князем
Моравским (1110—1113). На этот раз помещенный в поле штемпеля рисунок
представляет странную человеческую голову с волосами, напоминающими пету¬
шиный гребень, его суть непосредственно обозначает «бегущая» по кругу ле¬
генда SATANAVS [117] {542). Вокруг этой монеты возникали разные домыслы.
Ее пробовали связать с сообщением чешского хрониста Козьмы о том, как «ура¬
ган, сильный вихрь или скорее сам сатана в образе вихря»1 в 1119 г. уничтожил
княжеский дворец на Вишеграде. Считали также, что это был намек на бога¬
того пражского еврея Якова Апеллу, который после крещения занимал высокие
должности, пока, обвиненный в святотатстве, не был заключен в тюрьму и ли¬
шен имущества. Тот же хронист утверждает, что это был «сын сатаны», и «часто
видели рядом с ним сатану, который приняв человеческий облик, оказывал ему
свои услуги »2. Однако, последние исследования показали, что этот «сатанин¬
ский» денарий появился на полтора десятка лет раньше описываемых событий.
Тогда было выдвинуто предположение, что это — своего рода сатира, направлен¬
ная против сидевшего в то время в тюрьме моравского князя Оттона II Черного
(1107—1110, 1113—1125), но и эта гипотеза не достаточно обоснована. Таким
образом, смысл штемпеля остается весьма сомнительным, и среди попыток ис¬
толковать его должна присутствовать и та, согласно которой на монете пред¬
ставлен совсем не сатана, а святой Афанасий, как подсказывает надпись, прочи¬
танная в форме S ATANAVS, хотя нет сведений о каком-либо моравском центре
почитания этот отца Церкви, тем не менее, глубоко почиташегося как на Во¬
стоке, так и на Западе.
Сомнительно и предполагаемое изображение дьявола на австрийском де¬
нарии Альбрехта I (1282—1308), представляющем рисунок сирены с раздво¬
енным хвостом, то есть мотив довольно распространенный в романском ис¬
кусстве, но здесь имеющий человеческую голову с бородой и рогами. На этот
раз легенда не дает никакого указания, хотя дьявол в виде сирены известен
Kosmasa Kronika Czechow. Op. cit. S. 385 (ks. Ill, rozdz. 45). Цит. по: Козьма Пражский. Указ,
соч. Кн. III. Гл. 45. С. 223.
Tamze. S. 401 (ks. Ill, rozdz. 57). Цит. по: Там же. Кн. III. Гл. 57. С. 233.
2

4
L.Lifici «А / ()e ,utjc uk, in л и н пьяни i
з тогдашней пластике. В его пользу говорят главным образом рога — атрибут,
правда, свойственный различным бестиям, известным в том числе и из Апо¬
калипсиса [119], но типичный для дьявола уже в XI—XII вв., прежде всего,
тогда, когда он уже приобрел человеческий облик. Правда, рога не служат
несомненным опознавательным знаком, поскольку встречаются и другие че¬
ловеческие головы с рогами, но этой подсказкой все же не стоит пренебрегать.
С другой стороны, нужно помнить, что в восточно-альпийских странах в XII—
XIII вв. особенно многочисленны монеты, представляющие разных животных
и чудовищ, среди которых этот предполагаемый дьявол не выглядит чем-то
особенным.
Похожая ситуация сложилась два столетия спустя и на Руси, где в конце
Средневековья появился аналогичный многочисленный выводок разных бе¬
стий и монстров, помещенных на монетные штемпели. Среди них следует от¬
метить значительную группу медных пул, отчеканенных в Тверском и Дмитров¬
ском княжествах, представляющих человеческую голову с рогами, в которой
исследователи единодушно видят народное изображение дьявола [120] (158;
86). Если эта атрибуция верна, то можно предположить, что данное существо
функционировало в статусе не столько дьявола, сколько народного демона,
не угрожающего христианской душе, подобно тому, как это происходило в дру¬
гих странах, если вспомнить хотя бы польского Боруту [121] и более мелких
чертей и бесов. Следовательно, введение этого изображения на монеты не свя¬
зано с какой-то идеологической программой, а скорее, является свидетель¬
ством свободного выбора сюжетов для штемпелей самими монетчиками, ис¬
пользовавшими с этой целью различные известные им пластические мотивы
ло того, как усиливающийся процесс централизации русскими князьями своего
монетного производства в XVI в. не привел к единообразию основных типов
штемпелей.
Наиболее частым воплощением дьявола, в том числе и в позднем Средневе¬
ковье, был образ змия/дракона, включенный главным образом в бесчисленные
изображения триумфа архангела Михаила и св. Георгия, встречающиеся на мно¬
гих монетах. По их образцу змия-дьявола в исключительных случаях поражали
и другие храбрые святые, такие как св. Марта, победительница Тараска с бере¬
гов Роны, и св. Серваций на брабантских монетах XIV в., или св. Крескентий
на итальянских монетах из Урбино, созданных по картине Рафаэля на рубеже
XV—XVI вв.
Тем не менее, хотя и тысячекратно с позором побежденный змий-дьявол
до конца не сдался. Воспользовавшись, как и некоторые другие чудовища, че¬
ловеческим тщеславием, которое высвободил развивающийся процесс ге-
ральдизации, он проник на многие гербовые щиты, а впоследствии на печати
и монеты как говорящий герб городов и местечек или как символ силы и могу¬
щества, постепенно утратив черты, свидетельствовавшие о его связи с адом. На-

424
Р,Ыс i и-дьмпн. ( помощью Ьожы и
пример, змий Висконти и Сфорца, некогда державший в пасти яблоко, то есть
явно вышедший из рая, понемногу превратился в пожирателя младенца {543;
263), поскольку эта повадка, отмеченная у змей, живших на склонах Этны, ви¬
димо, была менее компрометирующей, чем ответственность за первородный
грех. Как змея, так и крылатый змий-людоед, которых мы видим на миланских
монетах XIV—XV вв., таким образом освободились от неприятных родствен¬
ников. В середине XV в. изображение дракона появилось также на монетах ва¬
лашского воеводы Влада И, называвшегося в народе Дьяволом (Dracul, 1436—
1447), что объясняется фактом получения им от венгерского короля Сигизмунда
Люксембургского (1386—1437) ордена Дракона. Его знак, согласно самым ран¬
ним из известных экземпляров, восходящих еще к XV в., изображал животное
с длинным хвостом, со спиной, покрытой чем-то вроде листа или щита с начер¬
танным на нем крестом; таким способом дракон/змий-дьявол, по крайней мере,
с виду окончательно побежденный, превратился в носителя позитивной христи¬
анской символики.
263. Педжоне (полтора сольдо). Италия. Герцогство Милан. Галеаццо II Висконти (1359-1378)
Но, может, видимость обманчива? Дракон на упоминавшихся монетах Влада
Дракулы не носит знака креста, и форма его совершенно иная. Ведь можно спро¬
сить, не является ли это изображение на самом деле субститутом изображения
правителя, базирующимся на омонимической игре слов в валашском (dracul —
дьявол) и латинском (draco — дракон) языках? Тогда это было бы признание Вла¬
дом своего прозвища Дьявол, данного ему современниками из-за его жестоко¬
сти [122], подобно тому, как это происходило с другими князьями и вельможами,
если вспомнить хотя бы Ааньцутского [123] или Венецианского дьявола [124].
Ведь этот эпитет, при всех его нагрузках, заключал в себе столь приятное мно¬
гим правителям понятие силы, суровости или наводимого ими страха. Эти черты,
несмотря ни на что, все же нельзя было рекламировать на монетных штемпелях,
помещая на них изображение дьявола, зато введение на них уже прирученного

О ч
4-
Г LI Oil /■ Г(Ь' aUCtJlblj }}'nl\i , () h Я Ь (К I
дракона не противоречило церковной ортодоксии и одновременно оставалось
алекватным идеологии власти. Впрочем, как учит религия, дьявол когда-то тоже
ыл ангелом, как бы архангелом Михаилом a rebours [125], и оба соперника ис¬
полняли на земле аналогичные пропагандистские функции, выражая стремление
“очти всех правителей на Востоке и на Западе к демонстрации своей силы, мо-
-vriiecTBa и суровости.

Глава 1. Бесчисленные святые Господа
III ишь добрый Бог знает, сколько святых обитало в прежние времена на зем-
I лях, охваченных пожаром распространявшегося христианства. От Гали¬
леи и Иудеи, где жили Мария с Иосифом, Иоанн Креститель и первые двенадцать
апостолов, через соседнюю Сирию, Египет, Малую Азию до Рима — неисчерпае¬
мого средоточия мучеников, проповедников и пап, — по всей Италии, Греции,
Галлии, Испании и во всех провинциях империи, а позднее и в более отдален¬
ных землях, включенных в сферу христианского мира, — германских, славянских,
скандинавских, — появлялись святые и блаженные. Они образовали большое со¬
общество, составленное из людей разных национальностей и социальных слоев,
прежде всего, из епископов, отшельников и монахов, королей и князей, но также
из тех, кто при жизни занимал последнее место. Это было бессмертное сооб¬
щество, поскольку оно состояло исключительно из мертвых и с течением вре¬
мени пополнялось новыми членами, для которых вступление в этот круг было
не только их собственным желанием при жизни, но и предметом гордости их
преемников, семей, жителей страны или города.
В средневековой Европе культ святых был вездесущим элементом не только
эелигиозной жизни, он постоянно проходил через литературу, господствовал
з искусстве, влиял на политику и экономику. Дни обозначались именами соот¬
ветствующих святых, а поселения нередко получали названия по патронам своих
церквей. Места паломничества становились торговыми центрами, реликвии
были сокровищами, которыми гордились и могли купить. Люди верили в по¬
мощь святых, в их заступничество, чудеса и защиту, но при этом боялись их гнева
и приносили пожертвования. Так что вполне естественно, что святые появились
также на монетах, представляющих их фигуры, атрибуты и имена.
Роль святых на монетных штемпелях, как и в других проявлениях средневе¬
ковой жизни, была довольно разнородной. Они выступали в качестве объекта
поклонения и культа, но и как глашатаи политических и династических про¬
грамм, покровители городов и государств, иногда конкурировавшие между со-

428
!\: '<>с ;олии:с i 1 .ЦП . , ь. 1оЦ;П
бой, как личные патроны отдельных правителей, или особы, служащие только
для обозначения места, где отчеканена данная монета. Таким образом святые от¬
части исполняли роль, ранее принадлежавшую богам и героям, встречающимся
на штемпелях античных монет, в значительной степени компенсируя строгости
христианского монотеизма. Иногда они входили в роль великих сеньоров, пра¬
вивших на своих, полученных по мандату Всевышнего территориях и требовав¬
ших от подданных даней и почестей. А порой служили всего лишь гарантами
определенных видов монет, успешно замещая с этой целью земных правителей.
На штемпелях средневековых монет можно насчитать имена или изображе¬
ния более чем 200 святых. Правда, это весьма скромная часть полного списка
тех, кто заслужил такую честь в тогдашней Европе, но все-таки довольно значи¬
тельная, чтобы признать ее типичным явлением. Состав этой когорты лишь ча¬
стично совпадает с другими свидетельствами соответствующих культов, выра¬
женных хотя бы в названиях церквей или в бесчисленных памятниках искусства,
поскольку введение святого на монетный штемпель имело собственную обуслов¬
ленность. Но в основных чертах здесь отражена структура культов святых, харак¬
терная для отдельных периодов и конкретных регионов Европы.
Святые, как хорошо известно, имели разный «формат». Помимо Девы Ма¬
рии, самой святой ex definitione [1] и почитаемой всем христианством, была также
группа великих святых, известных всей Церкви, кроме того, существовали мест¬
ные святые, покровительствующие отдельным странам, иногда только диоцезам
или даже отдельным местам. Не все культы были одинаково устойчивы, некото¬
рые приобретали популярность, другие с течением времени угасали, даже в одном
и том же месте одни святые сменяли других в роли главных патронов. Монеты
довольно точно отражали эти различия и изменения, являясь одним из наибо¬
лее чутких приборов общественной и политической роли средневековых культов.
Способы представления святых тоже были весьма неравноценны. Наряду
с фигурами, обладавшими хорошо развитой иконографией (порой в разных ви¬
дах), такими как Дева Мария, святые Петр, Георгий, Мартин и другие наибо¬
лее известные особы, встречаются персонажи, обозначенные лишь собственным
атрибутом, и, наконец, лишенные всяких характерных черт и определяюемые
только с помощью соответствующей надписи. Нередко изображение святого
могло заменяться одним атрибутом или символом, не всегда понятным даже со¬
временникам. Но в целом образы святых на монетах совпадают с правилами их
иконографии, известной по другим памятникам, сохраняются и размножаются
в десятках тысяч экземпляров.
Введение имен и изображений святых на средневековые монеты проходило
в несколько этапов и при разных обстоятельствах. Первый этап, если опустить
вышеупомянутый специфический культ св. Михаила, приходится на меровинг-
скую эпоху, но в то время это явление отчасти было ложным. Несколько десятков
имен святых, встречающихся на штемпелях тогдашних монет, хотя и четко обо-

l.hltid /. OU41U iCHhtut ' h.ilrl l >/1 ! Щ dttfil
429
: каченные прилагательным «sanctus», по сути являлись названием мест, в ко-
тых чеканилась указанная монета SCI DIONISI (Saint Denis — Сен-Дени),
>СА FLVRA (Saint Flour — Сен-Флур), SCI MAVRICI (Saint Maurice — Сен-
Мэрис) и т. п. Однако некоторые представляют собой название церкви или мо¬
настыря, не сохранившееся в качестве топонима, такие как SCO FILIBER[to]
amieges — Жюмьеж), SCI IORGI (Chelles — Шелль), SCI IVLIANI (Brioude —
г гнул) [2]. Но и они в принципе равнозначны прочим названиям мест, отме¬
ренным на штемпелях меровингских монет, перечень которых из-за предель-
лецентрализации монетного дела насчитывает около 700 пунктов. Правда,
названия типа SCI MARTINI (97; 53), SCI MEDARDI (Saint Medard) [3], по¬
лившиеся вследствие существования церкви или монастыря во имя соответ¬
ствующего святого, являются опосредованным свидетельством местного культа
_анного святого, но все же ничто не указывает на то, что этот момент был созна-
~ ё-Уьно выделен на штемпеле.
Позднее это положение изменилось. На монетах, отчеканенных в местах
названием Сен-Дени, надпись, правда, может по-прежнему сохранять значе¬
ние лишь топонимической информации, но параллельное введение на штемпель
::тэбражения святого или хотя бы его атрибута указывает на то, что ее реальный
смысл касается особы святого патрона. Это изменение еще заметнее на монетах,
з ысгущенных в местах, названия которых созданы не от имени святого, а они из¬
вестны в значительном количестве. Там имя патрона появляется либо рядом с на-
з сгнием места, либо вообще становится его субститутом, выделяя местный культ
или главный, часто единственный фактор, характеризующий место чеканки мо¬
неты, нередко подчеркиваемый также пластическим изображением.
Другую группу представляют святые, призванные на монетные штемпели
качестве личных покровителей соответствующих правителей, то есть, прежде
всего, их тезки. Этим способом, особенно начиная с X в., пользовались византий¬
ские императоры, охотно выступавшие в сопровождении своих святых патронов.
Первым в этой роли появился св. Александр на монетах императора Александра
012—913), потом св. Михаил, св. Феодор, покровительствовавший императорам
Ннкеи Феодору I (1204—1222) и Феодору II (1254—1258) (544), хотя споради¬
чески он был и несколько ранее на монетах Мануила I Комнина (1143—1180).
Также император Трапезунда Андроник I (1222—1235) и правивший уже в Кон¬
стантинополе Андроник II Палеолог (1282—1295) ввели на свои монеты фигуру
сз. Андроника. В Западной Европе такого рода личных патронов отдельных пра¬
вителей можно встретить на монетных штемпелях лишь в качестве исключения.
Олнако начиная уже с XI в., на них появляются покровители династии, главным
тбразом, в лице святых предшественников, не раз принимавших на себя роль па¬
тронов государства даже после угасания своего правящего дома. Эта группа свя¬
тых отмечена по преимуществу на монетах, выпущенных в восточных и централь¬
ных областях латинской Европы в то время, как на Западе скорее утвердились
1
\
544.

430
P <i!c i ни >MOii.!lin p-t\nk iWion
264. Денарий. СРИ. 1046-1056
культы локальных патронов отдельных местностей. Поэтому функция святых
на штемпелях восточноевропейских монет имеет более выраженный политиче¬
ский акцент, зато на западных — более благочестивый. Конечно, это разделение
очень обобщенное, тем более что на возникновение и распространение культов
влияли разные факторы, порой совершенно не зависевшие ни от политических,
ни от культовых соображений. Во всяком случае, в византийской зоне на монет¬
ных штемпелях насчитывается всего лишь 16 святых, в Центральной и Север¬
ной Европе их около 30, а подавляющее большинство — почти 200 — приходится
на западноевропейские монеты, особенно итальянские и французские.
Нередко на монетных штемпелях можно встретить и двух, и трех святых,
выступающих совместно; причем композиции, в которых они появляются
даже на монетах одного и того же места, иногда подвергаются перегруппиров¬
кам, конечно, не случайным. Некоторые пары, соответствующие покровителям
церквей, расположенных в данном месте, часто относятся к соединенным или
вообще неразделенным в культе и в литургии, например, свв. Петр и Павел, вы¬
ступающие вместе чаще всего на итальянских монетах;
свв. Симон и Иуда (545; 264), известные по разным гер¬
манским, особенно саксонским монетам, или же свв. Фе¬
ликс и Регула, покровительствовавшие монетам Цюриха.
Однако многие сочетания возникали из соединения не¬
скольких разных святых патронов в рамках одного цер¬
ковного учреждения, хотя бы как святые Анастасий, Ин¬
нокентий и Иоанн Креститель на брактеатах аббатства
Гандерсхайм или св. Абдон, Власий и Сеннен на моне¬
тах Нортхайма. Также довольно многочисленны случаи введения на одну монету
покровителей разных церквей, находящихся в данном месте, например, св. Ам¬
вросий на одной, а свв. Гервасий и Протасий на другой стороне миланских мо¬
нет XIII—XIV вв. (546; 265), или же случаи утверждения таким образом верхов-
265. Гроссо. Италия. Герцогство Милан. Джованни Висконти (1349-1354)

i idea l. ha
/ )l f >1 ( ' l 'H(U\
него культа святого патрона диоцеза и локального культа святого того места, где
~ыла отчеканена данная монета, как св. Ламберт, патрон Льежа, которого в Маас¬
трихте сопровождают св. Серваций и Мария, а в Гюи Дева Мария и св. Домициан
п. Наконец, особую группу образуют культы, выражающие политическое roc-
г. тлство и накладывающиеся на локальный культ, о чем речь пойдет на примере
•: ?нет с именем св. Марка.
Вся эта разноцветная мозаика, проиллюстрированная всего лишь несколь-
г:мп примерами, является еще более сложной, поскольку культы святых, харак¬
терные для монет отдельных мест, изменялись и перегруппировывались. Этот
гг о лесс наиболее ярко виден в средневековой Италии. Например, на монетах
Падуи в 1345—1350 гг. выступает св. Просдоций, несколько лет спустя тот же
тзгтой патрон попеременно со св. Даниилом, а на рубеже XIV—XV вв., опять же
~ 'переменно со свв. Антонием и Юстиной, чтобы после завоевания Венецией
.4:05 г. уступить место победившему св. Марку. Аналогичные передвижения
гг ^исходили и в других местах. В Римини после св. Гауденция на монеты всту-
г. г'гт св. Юлиан, в Арле св. Стефана сменил св. Трофим, в Турню св. Валериана
змгеснил св. Филиберт и т. д.
По-видимому, самый обширный список святых патронов представляют мо-
-:;гъ: Мантуи. На них встречаются имена святых Адриана, Барбары, Целестина,
^ ганписка Ассизского, Георгия, Екатерины, Лонгина, Люции и Петра. Однако
•Ггше всего — с XII до XVI в. — в качестве святого патрона там удерживался
г гггилий, он, правда, не мог иметь статуса святого, но почитался пророком бла-
. ларя своей четвертой эклоге, в которой усматривалось предсказание прише-
гтз:гя Христа. Воспользовавшись этим обстоятельством его родной город воз¬
лил образ поэта, поместив на штемпелях надписи VIRGILIVS или PVBLIVS
ERGILIVS [4], а в качестве исключения также изображение головы и даже це-
оигуры, сидящей на троне с лежащей на коленях доской, символизировав¬
шей писательскую деятельность поэта. Такое покровительство, хотя и несколько
мнительное с теологической точки зрения, все же принесло Мантуе безраздель¬
на-? славу, возраставшую параллельно расширявшемуся знакомству с произведе-
.;гми Вергилия и его своеобразной мифологизации в разных странах средне-
З-еКОЗОЙ ЕврОПЫ.
С большим количеством имен святых патронов не может сравниться, осо-
~ гнно в ранее Средневековье, разнообразие их иконографии. Первоначально
■	::н были представлены на штемпелях чаще всего в виде головы, даже не всегда
■	хгуженной нимбом и лишенной характерных индивидуальных черт. Иногда
. лнн и тот же рисунок в разных монетных мастерских относился к совершенно
пзными святыми, впрочем, аналогично тому, как это делалось с изображе-
гпями правителей. В XII—XIII вв. святые чаще всего изображались в полный
г зет, нередко в епископском облачении, поскольку многие из них при жизни от-
ггазляли эту должность, внешние знаки которой повсюду были одинаковыми.

432
P,U■)(:■., ьосьмой. II П(UРАМ -I А 1ЫОВ
Но постепенно начинают множиться и другие опознавательные признаки, вы¬
ражающиеся в одеянии, положении и атрибутах, присущих отдельным святым,
в соответствии с развитием и стабилизацией их иконографии в византийском,
романском и готическом искусстве, хотя эти схемы и принципы предпочита¬
лись все же не повсеместно или же использовались разные образцы. Например,
св. Мартин в центре его культа в Туре был представлен в виде головы, смодели¬
рованной по образцу находившегося там реликвария {547); на монетах Майнца
он выступает в виде бюста с посохом и Библией в руках {548), в епископской ми¬
тре, тем самым явно присоединяясь к череде местных архиепископов, патроном
которых являлся. И только в совершенно исключительном случае в XII в. на мо¬
нете из Ашаффенбурга изображалась сцена отрезания полы плаща для стоящего
рядом нищего, часто встречающаяся в монументальной пластике, но, к удивле¬
нию, не нашедшая признания на монетных штемпелях с этим святым, изготов¬
лявшимися в полутора десятках французских, немецких и итальянских монет¬
ных мастерских.
Зато более охотно изображались сцены мученичества или орудия казни,
атрибуты соответствующих святых, например, косой крест св. Андрея, много¬
кратно встречающийся на монетах, особенно нидерландских и шотландских
XV в.; якорь св. Климента, к которому он был привязан и утоплен, на морав¬
ских денариях X—XI вв. {549; 266); колесо св. Екатерины, на котором ее ломали,
и т. д. Особенно выразительные и многочисленные изображения на монетах по-
266. Денарий. Чехия. Бржетислав I как князь Моравский (1019/1020-1034)
лучило мученичество св. Стефана, которого, как известно, иудеи забили кам¬
нями вскоре после смерти Христа, и поэтому он приобрел прозвание перво¬
мученика (protomartyrus), ставшее его литургическим титулом. С XI в. смерть
св. Стефана представляют монетные штемпели разных мест, которым он по¬
кровительствовал, особенно епископствам в Меце {550), Пассау и нескольким
другим. Однако самый богатый иконографический цикл он получил на моне¬
тах епископства Хальберштадт. Здесь в начале XII в. св. Стефан изображен
сразу в выразительной позе оранта с поднятыми руками или с пальмовой вет-

/.iaiui I, Бесчисленные святые I ocuuchi
бью мученичества в руке. Поэтому с появлением широких брактеатов, давав¬
ших больше возможностей для помещения целых сцен, на них создавались 6о-
•_ее сложные композиции. Так, на одних рядом с полуфигурой святого видны
тги большие точки, символ камней, которыми его забили; на других, более реа¬
листичных, Стефан стоит на коленях, а камни падают на него, согласно словам
веяний святых Апостолов (7:59): «И побивали камнями Стефана, который
.ч злился...»; наконец, на третьих уже представлена вся драма: святой, одетый
б далматик в соответствии с его должностью дьякона, стоит на коленях с под¬
битыми руками, за ним стоят двое палачей, бросающих в него камни. На голо¬
вах у них остроконечные шапки, которые были характерны для иудеев, естест¬
венно, в период, современный этим монетам, а не представленному событию.
7толь явное их подчеркивание, наверное, не было случайным во времена начи¬
навшихся преследований и погромов еврейского населения в Германии. На еще
. дном хальберштадтском брактеате также второй половины XII в. (557) рядом
. двумя бросающими в св. Стефана камни фигурами видна третья, остающаяся
?ку, видимо, она изображает Савла, который на месте казни должен был сте-
г :чь одежды палачей [5], пока на пути в Дамаск не превратился в апостола
~1вла [6]. В завершении следует вспомнить несколько более поздние брактеаты,
нгедетавляющие св. Стефана, почивающего во гробе, а над ним несколько то-
-	z к-камней, напоминающие о казни (261). Они и позже не раз будут выступать
-	дк атрибут святого, даже тогда, когда он уже изображался во славе небесной,
Библией или развернутым перед грудью манипулом как знаком дьяконства,
не менее, в легендах он всегда будет обозначаться как STEPHANVS PRO-
~ О MARTYR [7]. Аналогичное определение мученика в средневековых монет-
-дкх легендах получили и некоторые другие святые — св. Даниил на монетах
~адуи, св. Вит на монетах Корвея, св. Назарий на монетах Лорша и, особенно,
Квинтин, обозначенный как MARTIR CORONATVS [8] на чеканившихся
XI в. денариях французского графства Вермандуа (237). Однако помещен-
; на другой стороне монеты изображение св. Квинтина представляет не его
-черть, а сидящую на троне фигуру в римских одеждах, вероятно, позаимство¬
ванную с какой-нибудь античной монеты. Видимо таким способом пытались
“ : казать славу мученического венца, обращаясь к еще не угасшей славе преж¬
них императоров.
Иногда сцены мученичества изображались весьма реалистическим, прямо-
. аки откровенным образом. Например, св. Леодегарий, патрон Люцерна, в XV в.
помещенный на монеты этого города с большим буравом в руке, на одном из чуть
Млее поздних штемпелей представлен в сцене, где палач этим буравом ослепляет
;го ч552). Другого рода мученичество можно увидеть на брактеатах епископства
Мерзебург во второй половине XII в. На этот раз мучеником является св. Лав-
гентий, патрон кафедры, день памяти которого приходится на 10 августа, в го-
дэвшину смерти, принятой им в 258 г. Именно в этот день в 955 г. император

434
пн. И -}}юрлм ; к у i гон
i\i -.(k L ii/Ji
553.
Брактеат. СРИ. Епископство Мерзебург. Эберхард фон Зеебург
'171-1201)
Оттон I одержал памятную победу над венграми на берегу реки Лех и по этому
случаю основал Мерзебургскую кафедру. Брактеаты епископа Иоганна (1157—
1170) представляют диптих, связанный с этим святым (553; 267): внизу под из¬
гибом радуги св. Лаврентий обнаженный, но уже в ореоле, лежит на железной
решетке, под которой бушует огонь. Два палача чем-то вроде вил прижимают его
к решетке — один за шею, другой за ногу. В верхней части монеты, над радугой,
уже видны спасительные результаты этой смерти: здесь рядом представлены два
бюста — мученика в нимбе и с пальмовой ветвью, а подле него епископа в ми¬
тре и с посохом, естественно, самого Иоганна, как гласит над¬
пись на радуге. Святой является покровителем и заступником,
но, как видно из размера и места, как бы равновеликим епи¬
скопу, подобно многим другим святым патронам, рассматри¬
вавшимся наравне с их подопечными. Это сравнение, являю¬
щееся своеобразным указателем положения или притязаний
правителей, но, прежде всего, выражением самопропаганды,
на монетных штемпелях встречалось чаще, чем на других объ¬
ектах, впрочем, относившихся к сакральному искусству, более
заботившемуся о сохранении необходимой дистанции между
двумя партнерами, которая обозначалась хотя бы заметной
разницей в их размерах. Конечно и на монетах эта дистанция
соблюдалась, в том числе, в зависимости от актуального поло¬
жения и ранга правителя на земле, а святого патрона на небе.
Здесь за первенство боролись многие, но это место, в прин¬
ципе первое после Бога, безо всякого сомнения принадлежало
святой Деве Марии.
Глава 2. Дева Мария во многих ипостасях
На штемпелях средневековых монет культ св. Девы Марии получил самое устой¬
чивое и широкое отражение, что является очевидным следствием его распро¬
странения и роли во всем христианском мире. Этот культ, развитый и сложный
одновременно, содержал разнородные элементы и реализовывал разнообраз¬
ные — политические и благочестивые — программы, что нашло выражение
в том числе и на монетных штемпелях, как в их иконографии, так и в содержа¬
нии надписей.
При всей распространенности культа св. Девы Марии, опиравшегося на тек¬
сты из Евангелия и многочисленные апокрифы, в нем быстро выделилось не¬
сколько обособленных сюжетов, почерпнутых из самых ранних библейских
традиций, но дополненных и развитых с помощью апокрифических текстов

Iлава Лева Мария во многих ипопплсях
местных версий. Уже само количество церковных праздников, обрядов и сим¬
волов, связанных с отдельными чертами Девы Марии, образует сложную струк¬
туру этого культа, о чем свидетельствуют многочисленные региональные центры,
порой воспринимавшиеся как автономные, особенно в связи с местными объек¬
тами поклонения, которые подменяли реликвии недопустимым с точки зрения
доктрины образом. Простонародный вопрос: «Матерь Божья Ченстоховская
Остробрамская — это сестры?» — хорошо иллюстрирует это положение, еще
"•злее актуальное в Средние века.
Два главных сюжета культа Девы Марии разделили христианский мир по-
~ элам. Восточная часть, особенно до Третьего Вселенского собора в Эфесе
-51 г.), почитала прежде всего Матерь Божью, Богородицу-Теотокию; запад¬
ная часть чтила прежде всего Девственницу, опираясь главным образом на гра-
чэты Ильдефонса, архиепископа Толедского (657—667), который развил эту
--сгту в виде доктрины. Корни этого раздела уходят, видимо, еще в дохристи¬
анскую традицию, а одним из его выражений является уже сама терминоло-
сохранившаяся до сего дня в живых языках соответствующих народов и ис-
.лъзовавшаяся, среди прочего, в легендах на монетах, несущих изображения
__свы Марии. Такие штемпели появляются относительно поздно, в конце IX в.
-а Востоке и в X в. на Западе, демонстрируя уже четко обозначенное разделение.
Так. на штемпелях византийских монет мы как правило имеем надпись ME [ter]
~НЕ ou] [9], терминологическим аналогом которого ныне является, среди про¬
за. русское слово Богоматерь, старопольское Богуродица (Bogurodzica) и со-
з г еменное Matka Boska [10]. Зато в сфере латинской культуры надписи на мо¬
стах чаще всего используют термин SCA MARIA [11] (554; 268), но нередко
268. Денарий. CPU. Епископство Шпайер. Конрад I (1056-1060)
MARIA VIRGO [12] (например, в Вердене вХ1 в.) (555), ВЕАТА VIRGO [13]
занна, ок. 1200 г.), VIRGO MARIA [14] (Аквилея, XIV в.), а также довольно
первые слова ангельского приветствия AVE MARIA [15] или AVE GRA[-
аа PLENA [16] (148; 79), или аналогичные, являющиеся понятийным субсти-
- т:м слова «virgo» [17]. Этот смысл сохранился и в современных языках —
\
)

436
P.i Wi.. Ош b \wn. ILllK'P 1 w / AJ . 1hl OH
во французском (Sainte Vierge), итальянском (Santa Vergine), английском (Holy
Virgin), впрочем, наряду с другими определениями, в то время, как в Германии
обе формы — Heilige Jungfrau и Mutter Gottes [18] — сегодня существуют парал¬
лельно. Однако в Средние века эти два главных эпитета Марии — Матери Божьей
и Девы — взаимно практически не проникали. Единственный случай их соеди¬
нения дают монеты, в конце XV в. отчеканенные в Боснии, то есть на пограни-
чье восточного и западного христианства, на которых помещена надпись VIRGO
MATER DEI [19] (556), впрочем, представляющая собой точный аналог первых
слов польской песни «Богуродица Девица» [20], появившейся на таком же по-
граничье. В основе этих различий, вне зависимости от прежних культовых тради¬
ций, естественно, лежали разные положения доктрины, согласно которым на За¬
паде понятие Матери Божьей рассматривалось как проявление ереси, что ярко
продемонстрировал ход Третьего Латеранского собора в 1179 г. Даже эпитет
«пресвятая» (греч. panhagia), сформировавшийся на Востоке уже в первые века
нашей эры, не был принят в латинском мире, где на монетах, как правило, при¬
сутствует термин «sancta» [21], не «sanctissima» [22].
Названные терминологические принципы не исключали использования обе¬
ими сторонами и других культовых сюжетов, нашедших свое выражение, в том
числе, и в весьма развитой иконографии и символике Марии, представленных
в средневековом искусстве. На монетных штемпелях встречается лишь часть этих
мотивов, но они создают достаточно широкую панораму, по своему сюжетному
богатству несравнимую с иконографией, относящейся к другим святым.
В Восточной Римской империи фигура Марии впервые появляется на ре¬
версе золотых монет Льва VI (886—912). Это — поясное изображение с двумя
поднятыми руками, то есть тип «Оранта» (557). Данный мотив был скопирован
с мозаики, находящейся в императорском дворце Влахерны [23], и поэтому полу¬
чивший эпитет «Влахернского». Это не просто условное название — о нем сви¬
детельствуют греческие надписи BLACHERNITISSA на позднейших монетах,
несущих то же самое изображение, а именно: на милиарисиях Константина IX
Мономаха (1042—1055) (555) и его преемников Феодоры (1055—1056) и Ми¬
хаила VI (1056—1057). Более того, как изображение, так и надпись были заим¬
ствованы на грузинских монетах Георгия II (1072—1112). После двухсотлетнего
перерыва тип Марии Влахернитиссы вновь появляется на монетах Палеологов
и постоянно присутствует на них со времени Михаила VIII (1259—1282) до се¬
редины XIV в. Но теперь фигура представлена над стенами, символизирую¬
щими Константинополь, таким способом еще более акцентируя функцию Ма¬
рии как покровительницы города и империи (579; 201). Во всяком случае, как
тип изображения, так и его название, конкретизирующее представленную фи¬
гуру, несомненно, имели особую ценность в византийском обществе, переводили
Марию с универсальной культовой плоскости в плоскость локальной святой,
покровительницы государства и, прежде всего, его правителей, проживавших

/ iiiiui Деви Мария во многих иаоапасях
43
.бернском дворце. По-видимому, это первый пример столь часто встре-
—- шегося в культе Марии явления, которое заключается в его регионализации
-снозе образов, в известной степени исполняющих роль реликвии. Впрочем,
■гпжение Марии на византийских монетах сопровождалось и многими дру-
элитетами, такими как THEOTOKOS [24], DESPOINA [25] (559; 269),
7JTISSA [26] и т. д., часть которых была связана с четко определенным пла-
— чеекпм изображением.
269. Милиарисий. Византия. 1055
Аругой иконографический тип и одновременно идеологический мотив
Византии — Богоматерь Победоносная, Maria Nikopeia, изображавшаяся
зиле поясной фигуры в нимбе, держащей на груди медальон, на котором видна
.лова Христа. Как уже говорилось, этот тип штемпеля впервые был введен
монеты Василием II после победы, одержанной у Абидоса в 989 г. Потом
?г?7 мотив многократно встречается на протяжении XI в., в том числе на моне-
_кх Алексея I Комнина в 1081—1118 гг. (560) и уже только спорадично — при
г.ггвых Палеологах. Впрочем, монеты с этим изображением в обиходе называ¬
лись «Theotokia», то есть «Богородица», и мотив Победы не выделялся. В ви¬
зантийском искусстве тип Марии Никопеи также приобретает несколько иной
зил — не с медальоном, а с фигурой Христа на груди, с которым связаны некото¬
рые подражания монетам Восточной Римской империи, особенно венгерским
мелным монетам XII в. На монетах латинской Европы тип «Марии Победи¬
тельницы» в принципе не известен, тем не менее, это не означает, что аналогич¬
ный смысл не лежит в основе других изображений Девы Марии. Поскольку ее
культ часто связывался с военными действиями, достаточно вспомнить хотя бы
сообщение Галла Анонима о походе Болеслава Кривоустого (1102—1138) на Ко-
560.

438
l\i i/k'.-t not ъ ufhi. I Lump l и / к. ibi (jh
лобжег, когда перед сражением «предшествующей ночью Болеслав приказал
совершить богослужение в честь св. Марии, что потом, вследствие его набож¬
ности, стало постоянным его обычаем»1. Последующим проявлением той же
функции Ее культа в Польше является гимн «Богуродица», который пелся пе¬
ред битвой. Видимо, и покровительство св. Марии Тевтонскому ордену имеет
аналогичное происхождение. Так что под Грюнвальдом (1410) обе стороны взы¬
вали к помощи именно Девы Марии, в чем, по-видимому, можно усмотреть
одно из звеньев античного мифа о богине Победы, восходящего к Афине Пал-
ладе, распространенного в виде Нике-Виктории, а потом христианизирован¬
ного на византийской почве. Этот аспект культа Марии, лишенный каких бы
то ни было оснований как в литургических текстах, так и в христианской док¬
трине, являющейся скорее его отрицанием, правда, не получил непосредствен¬
ных иконографических воплощений, но его можно домыслить в контексте
ситуации, в которой появились некоторые изображения Девы Марии, напри¬
мер, на венгерских монетах конца XV в. (2). Дальнейшую эволюцию сюжета
о св. Марии Никопее нетрудно проследить, особенно в Польше, вплоть до но¬
вейшего времени на знаменах, ринграфах [27] или в литературе и фольклоре
в то время, как старые античные мотивы оживлялись лишь вторично, в интел¬
лектуальных и светских слоях общества как параллельное выражение той же са¬
мой идеи Победы.
Несколько позднее Никопеи и только один раз на монетах появляется тип
Одигитрии (Путеводительницы), представляющей фигуру Девы Марии с Хри¬
стом на левой руке, на которого она указывает правой рукой (отсюда название
«hodogetria» — та, что указывает путь). Этот тип, широко распространенный
в живописи как в Византии, так и в балканских странах, на Руси, а в конце Сред¬
невековья Чехии и Польше, был представлен прежде всего многочисленными
иконами. Однако на монетах он не нашел применения, кроме милиарисиев Ро¬
мана III (1028—1034) (561). Может быть, на это повлияла более выразительная
с политической точки зрения программа других изображений св. Марии, таких
как Влахернитисса и Никопея, и особенно Девы Марии, коронующей импера¬
тора, которое преобладало в Восточной Римской империи.
Мария Коронующая появляется на византийских монетах со времен
Иоанна I Цимисхия (969—976) (380; 202), потом выступает в этой роли во вто¬
рой половине XI в., а также при Комнинах (183; 101) и Палеологах. В том числе
деспот Кипра Исаак Комнин (1184—1191) на своих монетах принимает корону
из рук Девы Марии. Здесь она заменила Христа, впрочем, его изображение в ве¬
личии помещено на другой стороне тех же монет, и на других монетах он лично
возлагает короны на головы басилевсов. В любом случае эта замена выражает раз-
1
Anonim tzw. Gall. Kronika polska. Op. cit. S. 99 (ks. II, rozdz. 28). Цит. по: Галл Аноним. Указ,
соч. Книга II. Гл. 28. С. 87.

-*39
l.nUid Ac на Мария во ъгчогих иткпипя.^
~hc культа Девы Марии, проникавшего также в сферу идеологии власти. От-
jthvk) область этих взглядов, тоже сформировавшуюся как субститут Христа
~г!зяшего, представляют монеты с изображениями св. Марии на троне, в сере-
XIII в. введенные в Трапезудской империи, а вскоре после этого Михаи-
ТПП (1259—1282) в только что возвращенном Константинополе (562).
Наконец, последний тип иконографии Девы Марии на византийских моне-
г.релставляет Мария Хагиосоритисса, изображаемая стоящей с поднятыми
камн, обращенная к возникающей Деснице Божьей (563; 270). Этот тип, чаще
встречающийся при Комнинах, но также и при Палеологах, подобно типу
.ахернитисса» снабжался греческой надписью HAGIOSORITISSA, подчер-
вая особенность этого изображения. Но случалась и путаница в этих симво-
—-- как это имело место в Фессалониках при Феодоре (1224—1230), монеты ко-
г ого представляют иконографический тип «Влахернитисса», но несут легенду
AGIOSORITISSA. Правда, в обоих случаях речь идет о близких функциях Ма-
Оранты, тем не менее, на общем фоне точности в византийской символике
"■ факт стал малым свидетельством временного нарушения интеллектуаль-
традиций, произошедшем после катастрофы 1204 г., пока эпоха Палеоло-
:-:е вернула им прежнего блеска.
270. Тетартерон. Византия. 1152-1160
Аналогичное иконографическое слияние типов «Влахернитисса» и «Нико-
7-zK » произошло и на болгарских монетах Ивана Шишмана (1371—1393) (564;
1”1 Впрочем, это был единственный случай введения на штемпели болгарских
•_онет богородичной тематики, несмотря на то, что на печатях она появляется
ганыпе, не говоря уже об объектах сакрального искусства,
онечно, также инспирированного Византией. Видимо,
колитическая выгода от этого культа здесь — помимо
г осмотренного случая — не была распознана. Равным
бэазом он не был использован в монетном деле и дру¬
гих стран, остававшихся в сфере влияния византийской
культуры, — ни на Балканах, ни на Руси. Только в Гру-
ЗИН на монетах Георгия II (1079—1112) спорадически	271.Грош.Болгария.ИванШишман(1371-1395)
А-УК* .
Щ] 'А
W/ffjW-
564.

440
Pd die l Ci(n b.M uu. I Li НОРАМ d кУЛЫ OB
565.
появляется тип «Влахернитисса» (565) как подражание византийским монетам
Константина IX Мономаха (1042—1055). В Армении при Левоне I (1198—1219)
на трамах, видимо, отчеканенных во время королевской коронации этого прави¬
теля, видна фигура царя, коленопреклоненного перед св. Марией (377; 200), — не¬
сомненный результат влияния византийской идеологии власти, но изображенный
независимо от иконографической модели, которую давали монеты эпохи Комни-
нов. Также и в нормандской Сицилии в правление Роже I (1072—1101), несмотря
на сильное влияние византийских монетных образцов, культ Девы Марии прояв¬
лялся только как исключение и независимым образом, то есть в виде штемпеля,
представляющего св. Марию с Младенцем, может быть, скопированного с какой-
нибудь местной деревянной скульптуры, хотя сопровождающая легенда MARIA
MATER D[omi]NI [28] (24) явно связывает его с византийской сферой почита¬
ния Богородицы. В других странах Западной Европы тем более развились иные
формы культа Девы Марии, нашедшие свое выражение на монетных штемпелях.
В Западной Европе имя Девы Марии раньше всего появилось на монетах Пи-
пина Короткого (751—768) (566), потом на нескольких денариях Карла Вели¬
кого в Реймсе, Вердене и Лане, а в IX в. также на чеканенных по каролингскому
образцу монетах герцогства Беневент. Так что эти эмиссии даже опередили со¬
ответствующие византийские монеты, однако они выражают не особое почте¬
ние к Деве Марии, а только обозначают монетную мастерскую, расположенную
в местах, призвавших ее в покровительницы. Надписи SCA MARIA пока еще
не сопровождает никакое изображение патронессы, которое появится лишь в X в.
Эти же мотивы отмечены в Каталонии на монетах епископов Хероны, в Саксо¬
нии на денариях Оттона III в Хильдесхайме, а в XI в. еще в полутора десятках
монетных мастерских, главным образом, немецких, французских и испанских,
особенно тех, что находились в резиденциях епископств под покровительством
св. Девы Марии, таких, как Верден, Страсбург, Аугсбург, Гюи, Маастрихт, Бесалю.
Соответствующие изображения обычно представляют женскую голову под по-
272. Неизвестный номинал. Венгрия. Бела III (1172-1196)

I.iaeii	Лева Мария во многих наоапис.чл
крывалом или бюст, надписи же по преимуществу ограничиваются словами SCA
MARIA или MARIA VIRGO (556). В последующие столетия эта программа по¬
степенно развивалась, и одновременно расширялся ареал эмиссий подобных мо¬
нет. В 1162—1163 гг. в Венгрии появляются медные монеты Стефана IV с изобра¬
жением Девы Марии, сидящей на троне, с лилией в руке и Младенцем у груди,
в окружении легенды S AN СТА MARIA (567; 272). Впрочем, этот мотив явно
позаимствован из Византии, как и помещенное на другой стороне изображение
_l3vx правителей. Привнесенный оттуда сюжет Марии Царицы / Королевы одно¬
временно появляется и на некоторых монетах в Западной Европе. На денариях,
~ "чеканенных в Клермоне в середине XII в., а потом также в Ди в Дофинэ и на по¬
дражаниях им в Оранже, виден бюст Девы Марии в королевской короне (565),
з то время как надпись AVE GRA PLENA открывает многочисленный список мо¬
нет с ангельским приветствием. Во второй половине XIII в. на одной из монет
:::*П1ерландского графства Кёйнре отмечена легенда SALVE REGINA [29] (569),
~ черпнутая из антифона [30], появившегося уже в конце X в., но использован-
н ~ го здесь как один из первых призывов такого рода, помещенных на монетные
птемпели. Во всяком случае, он относится к св. Марии как небесной царице ан-
~елов. видимо, еще без политических аллюзий, которые позже будут нередко со-
7гозождать этот мотив на монетах. Аналогичное благочестивое содержание вы-
г 1жпют и надписи на епископских эмиссиях из Лозанны, появившиеся во второй
-.эзине XV в. в форме REGINA CELI [31], или же в виде литургической фор-
•л: PVLCHRA VT LVNA ELECTA VT SOL [32], являющейся одним из эпи-
~ гг гз св. Девы Марии, почерпнутой из Песни песней (6, 10) [33].
Зероятно, во второй половине XII в. на монетные штемпели попадает и сама
Благовещения. По-видимому, впервые этот мотив встречается на чешских
_;:ччгиях Владислава II (1158—1174) (570; 273) и несколько более поздних поль-
_ чд брактеатах, но это определение не совсем бесспорно. Только сто лет спу-
~ ^ ?га сцена нашла несомненное и очень красивое выражение на золотых моне-
i—L гларла I Анжуйского, чеканившихся с 1278 г. и из-за
:г-: сго штемпеля носивших название «saluti» (148; 79).
* голь лично контролировал изготовление этих штем-
_.сй и рекомендовал внести некоторые поправки в ри-
г-: гк. Особой чертой данного изображения является
:-гтха розы в кувшине, стоящем между ангелом и Де-
Марией. Этот монетный тип сохранился вплоть
начала XV в. Тогда тема Благовещения появляется
-а .помянутых французских монетах, теперь уже с по-
_~нческим подтекстом, поскольку фигуры Девы Марии и ангела сначала были
~: мешены позади французского гербового щита (537), а в 1423 г. их бюсты вид-
чеются над двумя щитами, французским и англо-французским, как бы дополняя
пнмволику династического союза (430; 224).
273. Денарий.

442
, ,th i
iui. IIiHkH'
l 1 L 1,1 uli
При относительно немногочисленных изображениях Благовещения — темы,
впрочем, довольно сложной и трудной для размещения на штемпеле, — чаще
встречаются легенды, почерпнутые, как уже говорилось, из первых слов ангель¬
ского приветствия [34] и являющиеся своеобразным аналогом этого пластиче¬
ского мотива. Текст, полностью звучащий: «AVE GRACIE PLENA DOMINVS
TECVM » [35], — как раз находится на упомянутых выше неаполитанских са¬
люте, а по их образцу также на лишенных соответствующего рисунка прован¬
сальских монетах начала XIV в., потом на венгерских грошах Карла-Роберта
и, следовательно, сопровождает монеты Анжуйской династии. Его использовали
и в сокращенном виде: AVE MARIA GRA, AVE GRA PLENA и тому подобное,
в том числе, в Дофинэ, Аахене, Базеле, а также в Силезии на штемпелях кварт-
ников в начале XIV в. Зато исключительное место среди богородичных сюже¬
тов на монетах занимает сцена видения св. Елизаветы, представленная на одном
из немецких брактеатов, отчеканенных, вероятно, в Майсене в XIII в. Но эта мо¬
нета не несет легенды, да и само определение содержания ее штемпеля оставляет
место для сомнений.
В позднем Средневековье на монетных штемпелях латинской Европы все
шире распространяется мотив Мадонны с Младенцем. С конца XI в. он время
от времени уже появлялся на Сицилии и в Италии, например, являясь характер¬
ным элементом городских монет Пизы с середины XII до XV в. (577). Но к се¬
веру от Альп это, прежде всего, мотив готического периода, использовавшийся
главным образом на тех же территориях, где в церквях царили «прекрасные Ма¬
донны», то есть преимущественно в Центральной Европе. Некоторые из этих
штемпелей, таких как западнопоморские монеты XV в., украшались типичной
фигурой Девы Марии, стоящей на фоне пламенеющих лучей, другие изображали
Ее сидящей или только полуфигуру с Младенцем. Наряду с легендой типа AVE
MARIA появляются новые виды надписей, полнее характеризующие функцию
культа Девы Марии. Так, в Италии мы встречаем надпись S MARIA DE LO¬
RETO [36], ясно указывающую на локальный объект культа. Зато легенда S MA¬
RIA NOSTRA [37] на монетах XII—XIV вв. из Фермо не столько свидетель¬
ствует о местной форме культа, сколько показывает новое качество Девы Марии
как «Нашей Госпожи», которое распространилось в западном христианстве в ла¬
тинской версии Domina Nostra [38] и до сего дня сохраняется в нескольких язы¬
ках: Notre Dame, Our Lady, Unsere (Liebe) Frau — в качестве параллельной формы
к определению «virgo». Эта терминология точно совпадает с древнеримским ти¬
тулом Dominus Noster [39], использовавшимся, как уже говорилось, византий¬
скими и западноевропейскими правителями раннего Средневековья, и является
своего рода распространением общественно-политических понятий на сферу
культа св. Марии, которая со временем будет набирать силу вплоть до возникно¬
вения концепции Марии — Королевы Короны Польской и ей подобных. Тер¬
мин «Госпожа» вместе с обращением к Деве Марии о покровительстве непо-

/

следственно засвидетельствован монетами ганзейского региона, отчеканенными
в XV в. в Гамбурге, Штеттине/ГЦецине (1 73) и Гарце-на-Одере, на которых ря¬
дом с изображением Мадонны, конечно, в короне, видна надпись-призыв CON-
>ERVANOS DOMINA [40], впрочем, известная по многим другим памятникам.
Аналогичный процесс с очень конкретным политическим выражением
в то же время отмечен в Венгрии, где в правление Матиаса Корвина (1458—
1490) на монетах появляется Мадонна, называемая в легендах PATRON А
HXTJGARIE [41] (2). Этот тип штемпеля сначала выступает параллельно с преж¬
ними изображениями св. Ладислава как национального патрона [42], но посте¬
пенно занимает его место и почти полностью вытесняет его со штемпеля. В тече¬
ние нескольких последующих столетий вплоть до 1848 г. изображение Мадонны
и легенда становятся наиболее характерной чертой венгерских монет и особенно
дукатов, придавая им в некоторой степени сакральную ценность. Принятие
этого покровительства Девы Марии и его сохранение было, по-видимому, свя¬
зано с турецкой угрозой, по отношению к которому общехристианский культ
Богоматери мог служить более действенным противоядием, чем не очень извест¬
ный в Европе св. Ладислав. Не случайно по примеру венгров к покровитель¬
ству той же Девы Марии обратились и короли Боснии (PATRONA REGNI [43]
572), в XVI в. молдавский воевода Иоанн (1561—1563) — PATRONA MOLDА-
VIE [44] (573), а в XVIII в. курфюрсты Баварские — PATRONA BAVARIE [45].
Зато по их следам не пошла Польша, где культ св. Девы Марии с чертами на-
пиональной идеологии широко развернулся только в XVII в., в ходе польско-
шведских войн и контрреформации, впрочем, не найдя отражения на монет¬
ных штемпелях. Ранее и особенно в Средние века этот культ пропагандировался
главным образом через немецкий элемент; он отразился на некоторых силез¬
ских монетах XV в., на вышеупомянутых западнопоморских монетах, а также
на монетах Тевтонского ордена при Генрихе фон Плауене (1410—1413) (5~V).
Зато в Германии он имеет прямо-таки массовые свидетельства на монетах конца
274. Мариенгрош. СРИ, г. Гослар, 1531

444
И Llior 1 М , л ,b[(jB
-ith'.-l сан ь uni
XV—XVI в., происходящих из разных частей страны, но особенно из прирейн-
ских областей, Франконии, Баварии, Саксонии, и встречается на самых разных
видах монет, как крупных, так и мелких, в различных иконографических вари¬
антах. К наиболее распространенным относились так называемые «гроши с Ма¬
рией» (Mariengroschen), с 1503 г. чеканившиеся в Госларе (274) и на соседних
монетных дворах. Позже этот мотив использовался на монетных штемпелях раз¬
ных стран как выражение контрреформации и тем самым как индикатор поли¬
тической ориентации эмитента.
Помимо различных изображений Девы Марии, опосредованным свидетель¬
ством ее культа являются те или иные мотивы, выступающие на монетных штем¬
пелях в качестве ее субститутов. Как известно, символика Девы Марии очень
разнообразна, она охватывает значительное количество предметов и понятий,
связанных с отдельными чертами, приписываемыми Ей на основе главным об¬
разом библейских и литургических текстов. На монетах встречается лишь часть
этих символов, таких, как лилия, роза, звезда, единорог, слон; однако не всегда
есть уверенность в том, что в данном случае этот мотив символизирует именно
Деву Марию, а не имеет какое-то другое значение. Например, лилия довольно
часто является гербом епископств и церквей во имя св. Девы Марии и как та¬
ковая в X—XII вв. она отмечена, в том числе, на монетах Страсбурга, Шпайера,
Хильдесхайма, Реймса (126) и т. д. Но вскоре она становится династическим гер¬
бом Анжуйского дома и французским королевским гербом (146), часто исполь¬
зовавшимися на монетах, и, наконец, в качестве «цветка» говорящим гербом
Флоренции (142; 72, 73), почти постоянно присутствовавшим на флорентий¬
ских монетах и на многочисленных подражаниях им, не говоря уже о таких ло¬
кальных случаях, как лилии на монетах Никейской империи, сопровождающие
фигуру св. Трифона по причине ежегодного чуда их цветения на могиле этого
святого. Подобных многозначных символов немало, и их атрибуция на опреде¬
ленном штемпеле всегда требует дополнительного анализа ситуации. В целом же
эти символы, если они действительно имеют богородичный характер, обозначают,
прежде всего, место чеканки монеты или ее принадлежность к церковному мо¬
нетному двору, зато не несут того политического и культурного смысла, которые
часто связываются с изображениями Девы Марии и некоторых других святых.
Глава 3. Заступники и покровители
Второе место по распространенности на монетных штемпелях, по всей види¬
мости, занимал св. Петр. Он встречается на бесчисленных монетах, ограничен¬
ных сферой латинской Европы. Как патрон папства он, естественно, не имел до¬
ступа на византийские монеты, хотя к его культу греческая Церковь относилась

-гНГ
г Lddu , hitmynHiiK.. и /tuivjW'Aimc.iit
спокойно. Отсутствие изображений св. Петра является выразительным приме-
гом политической функции, приписываемой монетным штемпелям в области
гелигиозного влияния. Единственный раз в начале XIII в. он появляется на мо¬
нетах византийского круга, относящимся либо к эмиссии Латинской империи
Константинополе, либо к болгарским выпускам, видимо, связанным с про-
3	злившимися именно в это время переговорами с папами, которые, впрочем,
не лавшими устойчивых результатов. Кроме того, имя св. Петра спорадически
встречается в Киеве на монетах Святополка Окаянного (1018—1019), может
~з:ть, не без польского влияния [46]; впрочем, этот период предшествовал Ве¬
ниной схизме, когда значение рассматриваемого культа еще не имело политиче¬
ской направленности.
В латинской Европе особа св. Петра встречается на монетах, выпущенных,
крайней мере, шестьюдесятью монетными дворами, прежде всего, италь¬
янскими и прирейнскими, реже в Центральной и Северной Германии, в Ба-
ззгпи и только время от времени в Англии, Франции, а на востоке — в Саксо¬
нии. Силезии и Моравии, наконец, в Антиохии, завоеванной крестоносцами,
с нсчительная часть этих монет, особенно из западногерманских и нидерланд¬
ских областей, относится к позднему Средневековью, другие же начинают
пропагандировать этот культ значительно раньше. Естественно, что самым
Г1ННИМ и главным центром культа св. Петра был Рим, где он сильнее всего вы-
-жал не только благочестивый смысл, но и являлся символом папства и его
е.мной власти. Впервые изображение св. Петра появилось в конце VIII в.
пгн папе Льве III (795—816) в виде бюста с крестом в руке, потом отмечено
конце IX (575) и X в., а также в последующие столетия, впрочем, с большими
перерывами по причине нерегулярности папской монетной чеканки. В XIII—
XIV вв. вместо одного имени патрона на папских монетных дворах в Витербо
Монтефьясконе использовалась легенда PATRIMONIVM S[ancti] (или
5EATI) PETRI [47], то есть понятие par excellence [48] политическое, выраже¬
нием которого все же был св. Петр. Ту же роль он исполнял и на авиньонских
4	гнетах. Мотив перекрещенных ключей, выступающий на папских монетах
_ конца XIV в., обычно под тиарой, также является символом власти преемни-
гз князя апостолов (240).
Зато другие монеты с именем либо изображением св. Петра или же с анало¬
гичными ключами имеют скорее чисто благочестивый смысл, обозначая мест¬
ное центры культа этого святого. Одним из самых крупных был Трир, архиепи-
:копы которого в XII в. помещали на денарии руку с двумя ключами и легендой
WEAVES PETRI [49] (574), потом бюст святого. Аналогичным образом взывали
нему на своих монетах архиепископы Кёльна, Бремена, Майнца, епископы Ре¬
генсбурга, Аугсбурга, Вормса, Женевы, Оснабрюка, Миндена и многие другие,
впрочем, порой вместе со св. Павлом, что наблюдалось в Риме в конце Средне¬
вековья, а ранее в епископстве Виш в Каталонии, в Заальфельде и т. д. Данный
576.

446
Галдел восьмой. Панорама культов
мотив был особенно характерен для золотых брабантских монет второй поло¬
вины XIV в., на которых св. Петр возникает над гербовым щитом так же, как это
делали ангелы. Эти монеты получили обиходное наименование «золотой Петр»
(Pieter-cTor) (577; 275). Зато столетие спустя золотые монеты Берна приняли
мотив св. Петра не как местного патрона (тем более что им был св. Винцентий),
а из-за пожалованной папой привилегии на чеканку золота, данной этому го¬
роду в 1483 г. Здесь еще раз проявилась роль князя апостолов, прежде всего,
как выразителя папских интересов и деяний. Может быть, тот же подтекст со¬
хранялся и в некоторых других случаях, внешне не имеющих связи с влиянием
Римской курии.
При всей многочисленности монет со св. Петром иконография его изобра¬
жений в течение веков оставалась почти неизменной. Фигура бородатого муж¬
чины в рост либо погрудно с ключом в руке (276), или же одни ключи почти пол¬
ностью исчерпывают эту тему, только в виде исключения представляемую в иной
276. Вайспфенниг. СРИ. Архиепископство Кёльн. 1376

‘Шк, 4lilt.fl-
44
.шин. Так, римские дукаты городской чеканки в первой половине XV в.
~ вперяют рисунок венецианских дукатов, но, заменяя св. Марка св. Пе-
"гпел которым стоит на коленях не дож, а сенатор. Вот пример того, как
нг-.еские потребности, закон мимикрии, приспосабливающей внешний
к известному образцу, могли подчинять себе вековые иконографи-
“Т1ЛИШ1И. На пороге Ренессанса на монетах Каликста III (1455—1458)
_ является совершенно новый мотив — св. Петр в лодке, тянущий рыбац-
. 2^ — поддержаный и еще более развитый последующими папами.
.	?тот мотив рыбака, хотя и хорошо известный из Евангелия, не вдохнов¬
ителей штемпелей, так как в св. Петре видели исключительно ключника,
важной функцией которого было отпирание врат небесных — последней
ттелнезековых людей.
зегшенно иную модель святого патрона, столь часто встречающуюся
.четных штемпелях, представляет св. Георгий, использовавшийся как
_ и. так и в Восточной Европе, в двух совершенно разных вариантах.
“ кговитель, ныне вычеркнутый из списка католических святых, вопло-
нескольких отдельных иконографических сюжетах, которые связы-
т ето именем и находили соответствующее отражение в иконографии.
_е всего он появляется на русских монетах Ярослава Мудрого, отчека-
- -:т: тколо 1015 г. в Новгороде Великом и несущих бюст святого в нимбе,
на плече (156), впрочем, точно воспроизведенный с чуть более ран-
~ iнапей. Немного позднее, но тоже еще в XI в., голова св. Георгия ветре¬
на немецких монетах в Бамберге как символ одного из четырех па-
местной церкви. Наконец, в XII в. в Византии в правление череды
нпнов. св. Георгий изображался на монетах или в виде бюста (153; 82),
из лоспехах и с мечом на боку, вместе с императором держа крест или
"м 5 ~S). Таким образом, все названные примеры выделяют святого как
особенно почитавшегося в областях восточного христианства и по-
_а не признававшегося там братом свв. Димитрия и Феодора, двух дру-
---тронов, также действовавших преимущественно на военном поприще,
нет никакой связи с мартирологическим сюжетом, широко разви-
панней иконографии этого персонажа; нет также и самого позднего,
наиболее известного сюжета о св. Георгии, каковым является мотив его
со змием.
Последний сюжет, распространившийся в Западной Европе только через
нтелничество «Золотой легенды» [50], прежде был известен на восточном
Агежье Средиземного моря, впрочем, в соответствии с местом этой борьбы
змием, которая должна была разыграться близ города Силена в Ливии, неда-
от Александрии Египетской. Во всяком случае, самое раннее изображение
борьбы на монете имело место в захваченной крестоносцами Антиохии
з правление принца Роже Салернского (1112—1119) (383). Св. Георгий, есте-
578.

448
l\lidc.l вое	// UIOP iM -l A. ihiOli
111 Денарий. СРИ, Померания, г. Кёслин. XV в.
ственно, на коне, как об этом гласит легенда, вонзает в пасть змию свое копье,
создавая тип штемпеля, совершенно отличный от рассмотренной выше группы
изображений данного патрона. Фактически это был отдельный и независимый
сюжет, наслоившийся на более ранний мартирологический, хотя и уходящий
корнями в еще более давние культы и мифы вплоть до традиции Персея и Ан¬
дромеды. Наверное, это наслоение облегчило усвоение мотива антиохийских
монет соседними мусульманскими эмирами, поместившими аналогичную сцену
на собственные монеты. Поскольку св. Георгий был патроном не только христи¬
анским, его почитали также в исламе как пророка по имени Джирджис, видя
в нем символ искупления и возрождения, что, впрочем, тесно связано с сюжетом
о его мученичестве, ибо он был четвертован, но с помощью св. Михаила части
тела вновь сраслись. Еще в XIV в. показывали его могилу в Мосуле, о чем сооб¬
щает Ибн Баттута.
Однако ближневосточные монеты с конным изображением св. Георгия, по¬
ражающего змия, не находили подражателей на Западе вплоть до XIV в. Только
тогда, видимо, под влиянием «Золотой легенды», начали появляться подобные
изображения, особенно во Франции на золотых монетах Филиппа VI (1328—
1350) (579), представлявших своеобразную аналогию монет со св. Михаилом,
в обоих случаях демонстрировавших рыцарскую силу и мужество накануне
Столетней войны (1337—1453) [51]. В других странах подобные штемпели по¬
являлись довольно редко, несколько раз в Италии и Германии, также в крым¬
ской Кафе после перехода этой генуэзской колонии в 1453 г. под власть банка
св. Георгия (467). Зато на Руси этот мотив приобрел более широкое признание,
в XV в. утвердившись на монетах нескольких княжеств, в том числе и Москов¬
ского (795, 390; 208), где со временем св. Георгий стал гербом Москвы и св. па¬
троном высшего ордена, одновременно приобретя статус святого покровителя
всего государства.
Несколько иную модель широко распространенного культа демонстри¬
руют монеты с именем или изображением св. Иоанна Крестителя. Как известно,
в Средневековье он тоже относился к повсеместно почи¬
таемым святым и поэтому часто встречается как локаль¬
ный патрон на разных монетах уже с XI в., в том числе,
во Вроцлаве и Колобжеге, а также в других местах, как
правило представляемый в виде головы (277), головы
на блюде или своего символа — агнца Божьего. Необы¬
чайную распространенность на штемпелях он приобрел
лишь в XIII—XIV вв. как типичный мотив флорентийских
монет {142; 73) и особенно золотых флоринов и подра¬
жавших им монет, чеканившихся на почти сотне европейских монетных дво¬
ров от Испании до Силезии {401) и Венгрии. Созданный во Флоренции обра¬
зец представлял святого патрона этого города стоящим анфас, в наброшенном

1миы _. Заступник и и miKjnmuneMi
+49
па плечи плаще из верблюжьей шерсти, с кожаным поясом на бедрах (72) — так,
как его описывает Евангелие [52]. Этот рисунок, точно воспроизводившийся
всеми подражателями так же, как изображение флорентийской лилии на другой
стороне этих монет, конечно, не имеет никакого отношения к локальным куль¬
там, свидетельствуя лишь о почтении к флорину, а не к пророку. С другой сто¬
гоны, повсеместная известность персоны св. Иоанна Крестителя, несомненно,
гблегчила его рецепцию на штемпелях разных стран. Если бы патроном Флорен¬
тин был какой-нибудь другой святой с узко местным культом, распространение
аналогичных штемпелей стало бы более трудным, но возможно, таким спосо¬
бом тот культ приобрел бы более высокий ранг. Во всяком случае, этот пример
наглядно показывает один из путей распространения религиозных символов,
чьим носителем и движущей силой на этот раз был экономический потенциал
Флоренции, воплощенный в ее золотой монете, за которой не стояли ни рели¬
гиозные, ни политические, ни военные аргументы, действовавшие в некоторых
подобных случаях.
Значительно реже, чем св. Иоанн Креститель, появлялся на монетных штем¬
пелях св. Иоанн Евангелист, лишь несколько раз названный по имени или пред¬
ставленный в виде своего символа — орла с нимбом вокруг головы (429, 580,
сг/; 223). Однако же, не исключено, что и некоторые другие изо¬
бражения орлов, особенно шествующих, но не имеющих нимба,
могут относиться к этому святому патрону. Существует пред¬
положение, что довольно часто, особенно в XII—XIII вв., изо-
бтажение четырех головок, помещенных в углах креста, которые
встречаются на монетах главным образом в центральноевропей¬
ских областях, в том числе, в Чехии, Силезии (582; 278), Восточ¬
ном Поморье и Бранденбурге, означают четырех евангелистов,
несмотря на отсутствие при них соответствующих символов или
атрибутов. Если это действительно так, то, во всяком случае, здесь
гни не выступают в роли локальных патронов, ибо еще не случа¬
лось, чтобы все четверо одновременно были теми святыми, под
покровительством которых находились церковь или монастырь. Зато они об-
газовывали композицию, часто применяемую в роли культового мотива, обо¬
значающего авторов Евангелий и не требующего других обоснований их при¬
сутствия на разных объектах сакрального искусства. О том, что в этой роли
гни попадали также на монетные штемпели и в довольно двусмысленных об¬
стоятельствах, свидетельствует пример, происходящий из французского граф¬
ства Линьи-ан-Барруа, где в 1364—1371 гг. чеканились подражания золотым мо¬
нетам Жана II Доброго с изображением короля на коне (franc a cheval [53]).
Оригинальные монеты несли надпись IOHANNES DEI GRACIA FRANCOR-
V m] REX [54], а подражания в том же самом месте — IOHANNES LVCAS
MARCVS МАТНЕХ [55] (583), — стараясь обхитрить пользователей этих мо-
580.
278. Брактеат. Польша. Пшемысл
(1239-1257)

450
I’.i м) л вшъ-иш'!. I/.-шор i i к. .и,рок
нет, одновременно не подвергая себя обвинению в подделке королевских фран¬
ков. Четыре евангелиста были расположены здесь в обратной очередности, не¬
жели обычно, конечно, для того, чтобы имя св. Иоанна находилось в начале,
а заметная ошибка в конце имени св. Матфея должна была придать еще большее
сходство этой надписи с оригиналом. Таким образом «благочестивая» легенда
служила совсем неблагочестивым целям, что, впрочем, имело место и в некото¬
рых других случаях.
Из трех оставшихся евангелистов св. Лука, кажется, ни разу не появ¬
лялся на средневековых монетах, св. Матфей несколько позднее спорадиче¬
ски встречается на монетах, отчеканенных в Риме и Салерно, зато св. Марк по¬
лучил особо выдающееся место в качестве покровителя Венеции. На этот раз
это пример локального культа, но с четко выраженным политическим характе¬
ром, и постоянное присутствие этого святого на монетных штемпелях Вене¬
цианской республики было равнозначно помещению на них государственного
герба. Впервые имя св. Марка появилось на денариях X в., но только в начале
XII в., когда монетное дело Венеции окончательно освободилось от влияния
империи, и город вступил в эпоху расцвета, соединенного с широкой полити¬
ческой и экономической экспансией венецианцев, небесный покровитель при¬
обрел на монетах совершенно особое значение. Его наиболее репрезентативные
изображения дают венецианские гроши, так называемые матапаны, на кото¬
рых по византийскому образцу помещены дож и св. Марк, держащие знамя
(68), в этом виде чеканившиеся на протяжении XIII в. и в следующем столетии.
Другую, более выразительную ролевую формулу святого патрона дают штем¬
пели дукатов, созданных в 1285 г., на них св. Марк вручает знамя и, следова¬
тельно, передает власть коленопреклоненному перед ним дожу (75). Эта схема
сохранялась почти без изменений в течение шести веков вплоть до падения рес¬
публики; последние дукаты такого типа были отчеканены в 1796 г. Наконец,
третий мотив, уже более символический, исполнявший роль государственного
герба, представляет собой изображение крылатого льва, символа св. Марка, по¬
мещавшееся на разных других венецианских монетах преимущественно мелких
номиналов (279).
279. Сольдино. Италия. Республика Венеция. Франческо Дандоло (1329-1339)

Глава 3. Заступники и покровители
451
- •: пн сия этих мотивов отчасти имела характер, сходный с распростране¬
но! фигуры св. Иоанна на подражаниях флоринам, но в меньшем масштабе. Ве-
-	спи гнекие дукаты с правителем, преклоняющим колени перед святым, стали
нк там и подражания в XIV—XV вв. и даже позднее в разных странах, распо-
- .иных в восточной части Средиземного моря, — в Ахайе, на островах Хиос,
_ с и других центрах левантийской торговли, где преобладала венецианская
юлотая монета. Однако прежде всего св. Марк попал на монетные штемпели
~ р лов, которые находились в пределах непосредственного политического
слолства венецианцев, представляя собой свидетельство и выражение этой
самой зависимости. Поэтому мы встречаем его на монетных дворах преиму-
_гственно Адриатического побережья, в Равенне и Падуе после их завоева-
-	я Венецией, а также в прибрежных городах Далмации в конце XV в. (280).
280. Фолларо. Венецианская Далмация, г. Котор. Заккария Саломон, граф-ректор (1567-1569)
Н \ здесь политическое господство св. Марка, за редким исключением, не на¬
рушило культа локальных патронов, изображавшихся на другой стороне мо-
-	г гы как выражение автономии отдельных городов. Так, монеты, отчеканенные
г Сплите, несут на реверсе изображение крылатого льва, а на аверсе — св. Дом-
нкя. в Шибенике же — фигуру св. Михаила Архангела, в Задаре — св. Симеона,
-	рогире — св. Лаврентия и в Хваре — св. епископа Стефана. Сосуществование
утих святых, в противоположность рассмотренным выше сочетаниям несколь-
-	.х патронов на одной монете, здесь, естественно, является свидетельством
-	^ их совместного культа, а выражением политической ситуации, в которой эти
;зятые скорее противопоставляются друг другу и лишь по необходимости по-
-	t-таются совместно.
Св. Марк Евангелист, хотя и относился к известным всему христианству
и повсеместно почитаемым святым, в Венеции имел статус узко местного по¬
кровителя, как бы являющегося ее исключительной собственностью. Этот ста-
тл с подчеркивают надписи, сопровождающие его изображение на монетах
S MARCVS VENETI [56] (75), и не оставляющие сомнений в том, что это ве¬
нецианский святой. Такое определение, в целом не применявшееся в других ме¬
стах, тем не менее было принято и некоторыми далматинскими городами, также

452
Pil.ifk’.; вО( bMtr'l. 11 iHOl- i Mi к. ALL OH
281. Грош. Республика Далмация. После 1337 г.
представляющими своих святых патронов по принципу местной исключитель¬
ности. Так, на монетах Сплита с середины XIV в. постоянно присутствует над¬
пись S DOIMVS SPALATI [57], а монеты Дубровника (Рагузы) с 1337 г., как
правило, несут фигуру св. Власия с легендой S BLASIVS RAGUSI [58] (281).
С подобной регионализацией святого мы встречаемся и в Польше (324), ви¬
димо, не без венецианского образца. Обращает на себя внимание тот факт,
что во всех названных случаях определение этой региональной принадлежно¬
сти святого выражено в сокращенной форме (Veneti, Ragusi, Pole [59]), кото¬
рая должна передавать скорее genetivus possesoris [60] или ablativus separatio-
nis [61] ( «Венеции» или «из Венеции»), чем прилагательное (венецианский).
Это своеобразное присвоение покровителя наблюдалось не только тогда, когда —
как в Венеции — его обуславливало обладание мощами святого, но и тогда, ко¬
гда эта главная реликвия покоилась в другом месте. Например, мощи св. Власия
в IX в. были перенесены св. Финданом из монастыря в Рейнау в Санкт-Блазиен
в Шварцвальде, что, однако, не мешало жителям Дубровника считать его покро¬
вителем исключительно своего города и государства. Тем не менее, этот культ
имел прежде всего политический характер и на других территориях не ограни¬
чивал благочестивую функцию и роль этого мученика в качестве святого патрона
ткачей (ибо ткацким гребнем с него сдирали кожу) или заступника, особенно
помогающего при болезнях шеи и горла (ибо вылечил ребенка, подавившегося
костью). Но его другие черты и умения не нашли отражения на рагузских мо¬
нетах. На них святой, как правило, предстает согласно своей должности в го¬
роде Севасте Каппадокийском — в епископском облачении, которое является
его основной характеристикой, без дополнительных атрибутов, таких как гре¬
бень, свиная голова или две свечи, введенных в его иконографию в соответ¬
ствии с текстом легенды, поскольку они, видимо, не имели ценности политиче¬
ского аргумента.
Среди государственных культов, выделяющихся на средневековых монетах,
особое место выпало персоне Карла Великого (768—814). Правда, он не был
официально признан Церковью в качестве святого, но его культ был дозволен,

/ iti'Sd h, принижи '■ о up (чип ti c.-1 a
cmv особенно поклонялись правители, считавшие себя его преемниками. Та-
:ою честь оказывал, в частности, император Оттон III, в поисках традиции для
сзоей империи приказавший открыть могилу Карла в Аахене — событие, при ко-
~ '’DOM присутствовал Болеслав Храбрый. Позже этот культ стремился распро¬
странить Фридрих I Барбаросса, в 1165 г. добившись его признания антипапой
Пасхалием III. В свою очередь, в 1215 г. к этой практике обратился император
7гплрих II, поместив, как принято считать, собственноручно бренные останки
Каэла в монументальный реликварий, до сего дня стоящий в хорах Аахенского
кафедрального собора. С этой благочестивой и демонстративной акцией свя-
ыны и первые проявления культа Карла Великого на монетах — денарии Фрид-
т:*тха II, отчеканенные в Аахене, с изображением дворца и надписью SANCTVS
:arolvs [62].
Но следующие императоры не поддержали это стремление, не проявили до¬
статочных амбиций и размаха, которые обосновали бы почитание каролинг-
;:ой традиции. Единственным исключением является император Фридрих III
.451 — 1493), который в 1481 г. отчеканил в Винер-Нойштадте дукаты с изо-
ггажением Карла Великого и легендой S. KAROLVS IMPERAT[or] [63] (584).
Однако этим эмиссиям не следует придавать слишком большое значение в каче¬
стве носителей политической или идеологической программы. Поскольку сами
императоры широко не использовали этот культ, к нему обратились более мел¬
ьче эмитенты — в 1373 г. герцоги фон Юлих, небольшое владение которых нахо-
—Нлось близ Аахена (94), а в конце XIV в. город Аахен. Фигура Карла Великого,
т:тя и представленная на этих монетах во всем своем императорском великоле¬
пии. здесь уже исполняла функцию местного патрона. В следующем столетии он
г.:явился также на монетах, отчеканенных в Цюрихе и представляющих импера-
" :оа в величии, с мечом на коленях; там он сохранялся вплоть до XVII в., сопер-
:-:пчая с прежними покровителями этого города свв. Феликсом и Регулой, а также
св. Экзюперанцием. В XVI в. святой император время от времени встреча¬
ется на итальянских талерах из герцогства Масса ди Луниджана. Однако это уже
исключительные примеры. Светская легенда о Карле Великом оказалась значи¬
тельно более живучей и устойчивой.
Другим императором в нимбе был Генрих II (1002—1024), хорошо извест¬
ный в Польше по войнам с Болеславом Храбрым [64] и, видимо, по этой причине
никогда не называвшийся святым, несмотря на то, что его канонизация произо¬
йди в 1146 г. Хотя уже с XIII в. существовали его многочисленные изображения,
на монетах он появился лишь в XV в., прежде всего в Бамберге в качестве одного
из святых патронов епископства — там, где он был похоронен и до сего дня особо
почитается; на монетах города Базеля; на дукатах императора Фридриха III, от¬
чеканенных в Винер-Нойштадте (1473) и в Вене (1481—1486) (555), выступая
на них параллельно с фигурой Карла Великого. Видимо, император Фридрих, вы¬
бирая для изображения на штемпели наиболее репрезентативных золотых монет

454
Pj uku Наилин). I Lump imp a. ihinji
своих святых предшественников, желал таким образом укрепить собственный
авторитет, подобно тому как издавна делали другие правители, возвышавшие,
прежде всего, патронов своих династий.
К самым ранним проявлениям такого культа на европейских монетах от¬
носится изображение святой императрицы Адельгейды (t999), жены Оттона I
(936—973) и регентши в 991—995 гг., помещенные на императорские дена¬
рии Генриха III (1046—1056), отчеканенные в эльзасском городке Зельц (586).
Однако в этом случае имело место всего лишь локальное выражение ее культа,
развившегося на месте смерти императрицы, в основанном ею бенедиктин¬
ском монастыре. Этот культ, несмотря на канонизацию Адельгейды и литур¬
гическое почитание ее в нескольких немецких диоцезах, все же не нашел позд¬
нейших свидетельств на монетных штемпелях; видимо, он не был достаточно
емким с программной точки зрения. Никакой связи с ним не имели чеканив¬
шиеся до середины XI в., то есть в тот же период, что и монеты Генриха III, сак¬
сонские денарии, несущие имена Адельгейды и Оттона (III) (403; 212), пред¬
назначавшиеся главным образом для прибалтийских и западнославянских
рынков. Тем не менее, особое выделение на этих штемпелях имени покойной
императрицы, перенесеннное и на некоторые польские монеты Болеслава Храб¬
рого (404)у является опосредованным свидетельством сохранения памяти о ней,
если не в плоскости религиозного культа, то в политической или династической
традиции, хотя и не всегда осознаваемой создателями этих монет, а тем более их
пользователями.
Наиболее широкое развитие и использование на монетных штемпелях культ
святых предков получил в странах Центральной, Северной и Восточной Европы.
Там его объектом были, прежде всего, признанные святыми создатели новых
христианских государств, организаторы Церкви или правители, умерщвленные
в ходе династической борьбы и потому почитавшиеся мучениками, такие как
св. Вацлав в Чехии, свв. Борис и Глеб на Руси, св. Стефан и св. Ладислав в Вен¬
грии, св. Кнут в Дании и св. Олаф в Норвегии. Однако не все они нашли место
на монетах или же попали на них лишь в эпоху Нового времени, поскольку яв¬
лялись выразителями разных политических и культурных течений, порой легче
приводящих на алтарь, чем на монетные штемпели.
Самым ранним и, кажется, наиболее ярким примером здесь можно считать
культ св. Вацлава, пропагандировавшийся на чешских монетах в течение почти
600 лет. Правда, его первое свидетельство происходит из Польши, где имя этого
святого, патрона краковской кафедры, спорадически появлялось на денариях, от¬
чеканенных Болеславом Храбрым около 1000 г. (587). Зато на чешских монетах
древнейший след этого культа дают денарии Яромира около 1010 г., несущие над¬
пись SCS WENZEZLAVS [65] (588), а при Бржетиславе I, после 1037 г., и имя,
и изображение этого святого распространяются на штемпелях чешских монет
как практически постоянные элементы (589; 282). В XII в. время от времени его

J'.i.ieg . . -humyfiHiiku >i tW^ffnoumcAii
455
282. Денарий. Чехия. 1037-1050
сопровождает другой покровитель, св. Войцех, который позднее вновь остается
один, продержавшись вплоть до XVII в.
Устойчивость мотива, использовавшегося как Пржемысловичами, так и Люк-
сембургами, Ягеллонами и, наконец, Габсбургами, поочередно занимавшими
чешский трон, четко демонстрирует, как изначально династический культ стал
культом государственным, найдя свое самое полное выражение в понятии «Ко¬
роны св. Вацлава». Да и сама иконография этого покровителя претерпела до¬
вольно значительные изменения. Самые ранние изображения XII—XIII вв. ак¬
центируют, прежде всего, религиозные мотивы, стилизуя Вацлава наподобие
прочих святых, даже не всегда учитывая атрибуты его княжеского достоинства.
Его представляли с копьем и мечом, но также с крестом или с поднятыми для мо¬
литвы руками (.365; 192). Позже, особенно с середины XIV в., этот образ под¬
вергся значительной секуляризации. Святой изображался, главным образом, как
рыцарь и князь, в княжеской шапке и доспехах, иногда в плаще, застегнутом фи¬
булой у шеи, с гонфаноном и щитом в руках; даже нимб вокруг головы присут¬
ствовал не всегда. Естественно, эти изображения близки готической и ренессанс¬
ной иконографии св. Вацлава, известной по другим памятникам. Она все сильнее
выражает государственный характер этого культа, правда, нарушенный в период
гуситских войн (1419—1434), но потом вновь восстановленный королями в ос¬
новном иностранного происхождения. Так, св. Вацлав появляется на монетах
Матиаса Корвина (1458—1490), отчеканенных в захваченных им силезских кня¬
жествах, а также на монетах Владислава II Ягеллончика (1490—1516) и Людо¬
вика II (1516—1526) (590), потом Фердинанда I Габсбурга (1526—1564) (283).
Обращает на себя внимание и тот факт, что этот мотив выступает по преиму¬
ществу в те периоды, когда власть соответствующих иностранных государей
еще полностью не укоренилась, зато исчезает тогда, когда этой власти уже ничто
не угрожает. Тем самым обращение к св. Вацлаву на монетах чешских правителей
в XV—XVI вв. можно понимать, прежде всего, как демонстрацию законных прав
на корону, унаследованную от Пржемысловичей. Последним к этому аргументу
обратился венгерский король Матиас II Габсбург, сразу после коронации в Праге

456
Раздел восьмой. Панорама культов
283. Дукат. Силезия под властью Чехии. 1531
в 1611 г. отчеканивший серебряные монеты с фигурой св. Вацлава и легендой
S WENCEZLAVS PAT[ronus] BOHEM[iae] [66]. Потом эта фигура опять встре¬
чается на талерах епископов Оломоуцких около 1620 г., но там речь шла о свя¬
том как о патроне кафедры, что явно подчеркивала надпись, и, наконец, на свид-
ницких монетах в 24 крейцера 1621 —1622 гг. Только три века спустя на золотых
дукатах Чешской республики (1918—1938), отчеканенных в 1923 г., св. Вацлав
появляется еще раз как последнее, хотя и оторванное звено этой почти тысяче¬
летней традиции.
Определенную аналогию с фигурой св. Вацлава обнаруживает св. Ладислав,
также в течение нескольких столетий присутствовавший на венгерских моне¬
тах. Однако он появился значительно позже, что является простым следствием
того, что государь, правивший в 1077—1095 гг., был канонизирован только
в 1192 г. Между тем встает вопрос, почему роль «вечного правителя» на мо¬
нетных штемпелях выпала именно Ладиславу, а не св. Стефану (1000—1038),
первому венгерскому королю и организатору Церкви, причисленному к лику
святых уже Григорием VII в 1083 г.? Может быть, на этот выбор повлияла боль¬
шая популярность св. Ладислава, созданная его житием, благодаря которому
он на долгое время стал главным патроном Венгерского королевства, несмотря
на то, что уже в XIV в. сформировалось правовое и политическое понятие «Ко¬
роны св. Стефана».
Введение фигуры св. Ладислава на монеты произошло в правление Людо¬
вика Великого (1342—1380). Следовательно, здесь уже не оказали влияния ни¬
какие династические соображения. Однако этот правитель из Анжуйского дома
воспользовался святым из рода Арпадов [67] как представителем местной го¬
сударственной традиции. Эту функцию ярче всего выражают гроши Людовика,
чеканившиеся с 1365 г., на которых прежнее изображение правителя, сидящего
в величии, было заменено таким же изображением св. Ладислава, сидящего на го¬
тическом троне в короне, с державой в левой руке. Только нимб вокруг головы
и топор вместо скипетра в правой руке отличают фигуру святого от современного

I .idea r 3dim\7t4iihii it JiOkLweunuAii
' поля. Но этот тип монет выпускался лишь несколько лет и не получил продол-
- ення. Зато значительно более распространенным и постоянным выражением
щга св. Ладислава оказались золотые монеты, представляющие этого патрона
иной иконографической традиции.
Дукаты, наиболее репрезентативная венгерская монета позднего Средне¬
вековья, чеканились с 1325 г. первоначально в форме, заимствованной у неапо-
ппганских монет, с изображением короля в величии, а потом как точные по-
_пжания флоринам — с лилией и фигурой св. Иоанна Крестителя. Введение
щ. Ладислава на эти штемпели произошло в 1358 г. Он занял место св. Иоанна,
: гда как мотив флорентийской лилии еще раньше был заменен щитом с венгер-
.щ-анжуйским гербом (139).
Эта замена отчасти предопределила монетную иконографию св. Ладислава.
На дукатах он представлен стоящим, в позе очень похожей на ту, что была у его
пгедшественника. Подобно св. Иоанну он одет в плащ ниже колен, и отличают
=:э только иные атрибуты — корона, держава, топор. Это подражание модели
та. 11оанна скорее всего имело целью сохранение традиционного и всем извест¬
ного внешнего вида флоринов, своеобразного знака качества. Во всяком случае,
газ оформленная фигура св. Ладислава с тех пор утвердилась на венгерских ду-
к-тах более чем на столетний период, перешла на штемпели мелких денариевых
н гминалов, а с некоторыми изменениями выступала на монетах и в XVI в. В свою
■ чередь она стала образцом для золотых монет других стран, на которых фигуры
: гответствующих правителей были смоделированы в соответствии с изображе¬
нием именно св. Ладислава. Такие подражания имели место в соседней Мора-
пи и силезской Опаве в первой половине XV в., а также в Великом княжестве
Московском, где Иван III (1462—1505) перенял на свои монеты точный рису¬
нок венгерских дукатов, однако трактуя фигуру святого как изображение правя¬
щего государя (3).
Культ св. Ладислава претерпел некоторые ограничения лишь при Матиасе
Корвине (1458—1490), который первым ввел на свои монеты фигуру Мадонны,
иногда сопровождавшуюся надписью PATRONA HVNGARIE [68]. Позже это
: пределение заняло постоянное место, все более ограничивая св. Ладислава
з поли «покровителя Венгрии». Однако в течение некоторого времени оба свя¬
тых параллельно выступали на венгерских монетах — Мадонна на одной стороне,
Ладислав на другой (2), с середины XVI в. вообще не оставляя места для изо-
" пажения земного правителя. Но Мадонна постепенно становится преобладаю¬
щей. Выше уже шла речь о предполагаемых причинах этого процесса. Перед ли¬
пом угрозы со стороны турок и продолжающихся завоеваний не король-воитель
в лоспехах с топором, в конце XV — начале XVI в. уже скачущий на коне (308),
. казался наиболее подходящим покровителем, а Мадонна с Младенцем на руках.
Правда, это означало не смягчение политической программы, а скорее ее необы¬
чайное расширение до международного масштаба.

458
М I к l [, i (/ />'
Также и в Польше монетные штемпели стали местом пропаганды государ¬
ственных культов, хотя свидетельства тому не столь многочисленны и устойчивы,
как в Чехии и Венгрии. Средневековая Польша не имела собственных династиче¬
ских святых, которые могли бы исполнять функцию покровителей страны и стать
выразителями государственной идеологии. Лишь силезская линия Пястов
в XIII в. приобрела патронессу в лице св. Ядвиги, канонизированной в 1257 г.,
но ее культ имел довольно узкие рамки и не стал носителем широких политиче¬
ских амбиций. Он не был использован силезскими князьями в последний период
их независимости, найдя более широкое выражение лишь в XIV в., уже после
принесения вассальной присяги Яну Люксембургскому (1311 — 1346). Именно
тогда, наряду с другими проявлениями культа, отмечены монеты с поясным изо¬
бражением св. Ядвиги, держащей в руках модель церкви в Требнице/Тшебнице.
Это были геллеры, отчеканенные в Бриге/Бжеге Генрихом VIII (1398—1399)
и Людовиком II (1399—1436) (444; 228), а позднее геллеры города Бжег 1475 г.
и, наконец, легницкие гроши Фридриха II в начале XVI в. (244; 124). Первые
из этих монет представляют святую, голова которой покрыта покрывалом. По¬
том уже ее изображали в княжеской шапке, видимо, акцентируя не столько ее
княжеское достоинство, сколько династический характер ее культа. Тем не ме¬
нее, это был всего лишь локальный культ, ограниченный Легницко-Бжегским
княжеством и не воспринятый ни другими князьями, ни епископами Вроцлав¬
скими. В эпоху Реформации фигура св. Ядвиги окончательно исчезла со штемпе¬
лей силезских монет.
Из-за отсутствия собственных святых династов, почитаемых во всей стране,
их функцию приняли на себя иные патроны, выдвинутые в покровители и за¬
ступники Польского государства — св. Войцех, а потом св. Станислав. На поль¬
ских монетах находятся значительные свидетельства доверенной им роли. Го¬
сударственный культ св. Войцеха, с размахом начатый Болеславом I Храбрым
(992—1025) и нарушенный похищением мощей мученика из Гнезно чешским
князем Бржетиславом I в 1039 г., возродился в Польше при Болеславе III Кри-
воустом (1102—1139). Именно монеты этого князя являются одним из главных
показателей возрождения культа святого. Св. Войцех, никогда прежде не встре¬
чавшийся на штемпелях польских монет, появляется на них около 1110—1115 гг.
как в виде надписи ADALBIBVS [69] или ей подобной, так и в виде изображе¬
ния святого патрона, стоящего рядом с князем (274; 147). Видимо, здесь оказала
влияние чешская модель с аналогичной фигурой св. Вацлава. Также возможно,
что обращение к этому покровителю стало особенно актуальным после покаян¬
ного паломничества Болеслава Кривоустого [70], ущерб от которого он поста¬
рался компенсировать политическими выгодами, проистекавшими из продвиже¬
ния этого культа. Данное намерение наиболее ярко видно на брактеатах того же
князя, относящихся уже к завершающему периоду его правления и созданных,
по-видимому, именно для акцентирования персоны св. Войцеха. Один из этих

45 9
L'Utiii , .	U nokjweunu
^пактеатов представляет фигуру святого в епископском облачении, а окружаю¬
щая ее надпись гласит S ADALBIRIAS EPS GNVH [71] (226), то есть св. Вой-
цех. епископ Гнезненский, а не Пражский! Эта историческая неточность, веро¬
ятно, является ключом к пониманию расцвета его культа: в качестве епископа
Гнезненского св. Войцех становился собственным, отечественным патроном, свя-
занным с Польшей не только своей якобы могилой в Гнезно, но и как бы соб¬
ственной деятельностью в роли местного епископа. Не менее важное значе¬
ние имеет и второй тип брактеатов Болеслава Кривоустого, представляющий
зснязя коленопреклоненным перед св. Войцехом, который простирает над ним
vkv (376; 199). Теперь это — подтверждение покровительства святого над кня¬
зем и, следовательно, над страной, аргумент, усиливающий правителя и, навер-
-ое. также Гнезненскую метрополию именно тогда, в 30-х гг. XII в., ощущав¬
шую угрозу своей независимости от архиепископов Магдебургских. Брактеаты
Аривоустого являются своеобразным манифестом, дающим отпор этим притя-
знниям, а св. Войцех исполняет на них роль защитника польской Церкви и — как
следствие — государства.
В последующие годы св. Войцех, однажды введенный на польские монеты,
по-прежнему присутствует на них, особенно в правление Владислава II Изгнан¬
ника (1138—1146) и Болеслава IV Кудрявого (1146—1173), а также позже —
ло середины XIII в. Однако он не имеет особого атрибута и обычно представ¬
лен в виде головы или бюста, с Библией и посохом в руках (591; 284), реже
з полный рост. Особый внешний вид имеет изображение св. Войцеха на дена-
гшях Болеслава Кудрявого — голова, помещенная в ква¬
дратную рамку (264; 143), которая должна изображать
геликварий, где находилась мнимая голова святого, об¬
наруженная в Гнезно в 1127 г. Наверняка, это открытие
не было случайным. Оно произошло именно в период
развертывания культа св. Войцеха в Польше как на ре¬
лигиозной, так и на политической платформе, а этот
процесс серьезно затрудняло отсутствие на месте мо-
шей святого, вывезенных в Прагу в 1039 г. Чудесное об¬
ретение головы разрешило проблему, но заметно обеспокоило чехов, которые
с начала XII в. также развивали у себя культ св. Войцеха как второго — наряду
со св. Вацлавом — покровителя страны. Возможно это была, в том числе, и ре¬
акция на возрождение этого культа в Польше; во всяком случае, оба этих свя¬
тых, при жизни принадлежавших к двум враждебным княжеским родам [72],
встретились на чешских денариях XII в., держа вместе крест либо иные инсиг-
нии и демонстрируя таким путем единство чешских земель, тогда находившееся
под угрозой. Поэтому в Праге в 1142 г. тоже была вновь обретена голова св. Вой-
цеха. В результате обе столицы радовались тому, что каждая обладает этой ре¬
ликвией. Но в обеих странах культ св. Войцеха в его государственном варианте,
59 7.
284. Денарий. Польша. Владислав II Изгнанн.к
■/./If]

460
l\lUh i Uni sit >11. tl l ill )l> \J i J' 11, {,>/-'
распространяемом посредством монет, угас в первой половине XIII в., в Чехии
уступив место традиционному культу св. Вацлава, а в Польше — новому культу
св. Станислава.
Развитие культа св. Станислава и его роль в польской политической идео¬
логии имеют множество свидетельств уже с первой половины XIII в., однако,
на монеты он попал только сто лет спустя, и то как довольно редкое исключение.
Фигура краковского епископа (1072—1079) только раз в Средние века появля¬
ется на золотых монетах Владислава Локетка, выпущенных около 1330 г., и вновь
в XVI в. на золотых монетах Александра от 1303 г., после чего навсегда исчезает
со штемпелей. Несмотря на столь скупое представительство, данные свидетель¬
ства отражают высокий ранг этого культа, если учесть хотя бы введение фигуры
св. Станислава на золотые монеты, то есть наиболее значимые в качестве носите¬
лей провозглашенного содержания.
Фигура св. Станислава на дукатах Локетка, по-видимому, находится в непо¬
средственной связи с торжествами в честь этого святого, которые были прове¬
дены в Кракове в 1331 г. Однако опосредованно она скорее всего выражает разви¬
вающуюся программу этого культа как покровителя не только города, но и всего
Польского королевства. Это доказывает сама надпись S STANISLAVS POLE [73]
{324), окружающая изображение святого, стоящего в епископском облачении,
с правой рукой, поднятой для благословения. Последнее слово, несомненно, яв¬
ляющееся сокращением от «Polonie» [74], обозначает именно этот общегосудар¬
ственный статус святого патрона и находит аналогии, а может, и образец, в упо¬
мянутых выше легендах на монетах из регионов венецианского влияния, таких
как S MARCVS VENETI, S BLASIVS RAGVSI [73] и др.
Можно ли сделать вывод о венецианском авторе штемпелей для дука¬
тов Локетка? Такая вероятность существует, но доказательств тому источники
не дают. Во всяком случае, это — первый в Центральной Европе пример введения
на штемпель золотых монет персоны национального патрона вместо повторения
флорентийского образца со св. Иоанном Крестителем. Но эта акция была крат¬
ковременной и не распространилась на другие номиналы. Только при Алексан¬
дре (1501—1506) вернулись к выпуску дукатов и вместе с ними к особе св. Стани¬
слава. На этот раз непосредственной моделью, несомненно, являлись венгерские
золотые монеты со св. Ладиславом. Польский св. патрон тоже был представлен
в новой иконографической версии, со встающим из могилы рыцарем Петром
(Петровином) у ног епископа [76], как известно из описания этих монет, по¬
скольку ни один экземпляр не дошел до наших дней.
Представленные здесь примеры, отражающие основные типы культов, про¬
пагандируемых монетными штемпелями, конечно, можно дополнить и мно¬
гими другими, демонстрирующими иные обстоятельства возникновения соот¬
ветствующих монет и другие механизмы функционирования отдельных культов,
а также показать прочие формы, использованные авторами этих штемпелей. Осо¬

i.UUld Л J>ilif}iX}lHllkV H ii'>L 1ЮШППС ///
-кЧ
бенно обильный иконографический материал дают уже многократно упоминав¬
шиеся символы — христологические, богородичные, или же связанные с пер¬
сонами отдельных святых, с их атрибутикой, обычно отражающей способы их
мученичества или совершенные ими чудеса. Однако здесь значение этих моти¬
вов не всегда очевидно, по крайней мере, с современной точки зрения, поскольку
лаже изображения некоторых фигур вызывают сомнения — представляют ли они
святого патрона или какую-нибудь иную персону (например, фигура на новгород¬
ских монетах XV в., которую одни считают св. Софией, другие — персонифика¬
цией города, а ранее — человеком, борющимся с медведем (759; 87), то разные
предметы и животные еще чаще порождают различные интерпретации. Это осо¬
бенно касается разнообразных существ и тварей, которые во множестве встреча¬
ются в искусстве средневековой Европы, и многие из них нашли почетное место
на штемпелях тогдашних монет.

Раздел девятый
'/
•«
МИР ЗВЕРЕЙ, ЧУДОВИЩ
*^2)-
«j?
* -j
•Уг 'зЩ
1
fS _>
*#

Глава 1. Фауна на монетах
щт
* щ, \ с правителями и божествами является третьей темой, едва ли не самой
многочисленной из представленных в средневековой монетной иконографии.
Аналогично двум предыдущим темам, с которыми она теснейшим образом
гзязана, мир животных находит своих предшественников в античном монет-
:-:эм деле, в Греции и на Востоке вплоть до Южной и Восточной Азии, в Риме
кельтов, в разных по качеству сочетаниях, в разных функциях и в разных
иконографических традициях. Так, на греческих монетах преобладают местные
кпзотные, представленные естественным образом, порой с большой анатоми¬
ческой точностью, но обычно служащие символами соответствующего божества-
кгхровителя, связанного с локальной мифологией либо названием места, реже
„ его экономикой. В Афинах это сова, в Эфесе — пчела, черепаха — на о. Эгина,
_ельфины в Сиракузах, в Сибарисе — бык, а в Иллирии — корова — вот неко-
тэые примеры этой фауны. Но и здесь встречаются фантастические животные,
-дхие как Пегас в Коринфе или сфинкс на о. Хиос. Не менее богат и зверинец,
кгедставленный на монетах древнего Востока, особенно в государстве Ахемени-
_гз. где помимо прочих представителей местной фауны, таких как коршун или
глон, во множестве встречаются диковинные существа — морские кони, гри-
г эны или же крылатые быки. Еще дальше, на востоке, на индийских монетах,
тсподствуют антилопы зебу и особенно слоны, позже попавшие на древней-
~не монеты Камбоджи, то есть мотивы вполне реалистические, хотя, по всей
видимости, не лишенные символического смысла. В Риме фигуры реальных жи-
з этных являются носителями культового, но в первую очередь политического
: гдержания, если вспомнить хотя бы мотив капитолийской волчицы, а также
глов, львов, быков, слонов и даже крокодила, символизировавшего недавно
пзоеванный Египет.
Впрочем, Рим на собственном опыте знал многих экзотических животных,
“.гнвезенных из Африки и Азии, которых показывали главным образом на цир-

РааХа д спят Ын. Миг ят т й, чудовищ и цвь/тп
л 6л
ковых аренах и чьи изображения попадали на монеты. Может быть поэтому фан¬
тастические животные там встречаются значительно реже; однако это не свиде¬
тельствует о том, что они отсутствовали в римской культуре и общественном
сознании. Их искали не только в дальних полумифических странах, о которых
сообщали разные писатели, обычно повторяя рассказы старых, часто греческих,
авторов, но также и в непосредственной близости от империи. Даже такой трез¬
вый и рациональный писатель, как Тацит, излагая в своих «Анналах» историю
похода Германика на побережье Фризии, во время которого римский флот был
рассеян морскими ветрами, сообщал о потерпевших кораблекрушение: «И каж¬
дый, вернувшись из дальних краев, рассказывал чудеса о невероятной силы вихре,
невиданных птицах, морских чудовищах, полулюдях-полузверях — обо всем, что
он видел или во что со страху уверовал»К Впрочем, сообщения воинов и путеше¬
ственников часто являлись «строительным материалом» для подобных легенд
и в более поздние времена. Правда, в римскую эпоху, в восточной части импе¬
рии, вероятно, в Сирии, был создан учебник естественной истории, называемый
«Физиологом», который, напитавшись эллинистической и библейской тради¬
циями, стал главным проводником античных знаний о животных и чудовищах,
позднее присвоенных средневековой культурой.
Однако средневековый «зверинец» несколько отличается от античного
не только большим присутствием в нем фантастических существ, но и наличием
животных, относящихся к иноземной фауне и не известных тогдашней Европе.
Вопреки иллюзиям, которые могли бы создать естественные условия средневе¬
ковой Европы, еще богатой глухими лесами и болотами, где находили убежище
многие виды животных; активное и повсеместное занятие охотой и животновод¬
ством, а также на значительную экономическую роль табунов и стад и цену меха —
введение фауны в качестве явления средневековой культуры в целом пошло иным
путем. Его обусловили не опыт, не повседневное наблюдение за природой, а ото¬
рванные от реальности записи, библейские или литературные тексты, выводив¬
шие сюжет из глубокой древности; порой также этимологические ученые выводы,
в которых само название животного было источником его познания; иногда ло¬
кальные традиции, относящиеся к местной истории, династии или персоне свя¬
того патрона. Поэтому в литературе Средних веков среди украшавших рукописи
миниатюр, в резьбе порталов и капителей романских колонн, на печатях и мо¬
нетах присутствует множество животных, среди которых больше экзотических
львов, леопардов и слонов, чем местных медведей, волков или бобров. Орлы, со¬
баки, зайцы, рыбы, змеи, павлины, пеликаны, козлы, бараны и другие четверо¬
ногие или птицы появляются, прежде всего, в качестве символов, изображений
доблестей или пороков, а также религиозных мотивов, как правило, имеющих
1
Tacyt Dziela. Tlumaczyl S. Hammer. Warszawa, 1959. T. I. S. 129. Цит. по: Тацит П.К. Соч. в 2-х т.
М., 1969. Т. I. Анналы. Книга II. Гл. 24. С. 54.

I'hiл'</ /. 0i11Hiг иd м;>tijithix
465
f основание в Священном Писании или в «Физиологе», в бестиариях или ка-
шшх-то иных произведениях.
Домашние животные, являвшиеся объектом разведения, обычно попадали
монетные штемпели лишь в том случае, если это обуславливала символиче-
:хая функция или герб, обозначающий соответствующую персону, город или
стгану. Таким образом распространилось изображение агнца Божьего, о чем уже
	-.а речь; довольно обычной была голова вола, особенно часто встречающаяся
мекленбургских монетах, на молдавских, а также спорадически отмечаемая
з лругих местах, в том числе на калишских денариях Казимира Великого. Зато
мображение целой коровы появляется только во Франции на монетах, отчека¬
ненных в XV в. в Беарне как герб этой земли (592). В аналогичной роли в Свид-
нпде на монетах присутствует голова свиньи, в швейцарском Шаффхаузене изо-
"гажение овцы и т. д.
Совершенно особое место занимает только конь, правда, мало использовав¬
шийся в геральдике в качестве самостоятельного герба персон или мест, хотя, на-
г.гимер, один из силезских брактеатов с лошадиной головой, по-видимому, пред¬
ставляет герб Кобылаглова, подобные мотивы встречаются также в Каринтии.
Зато бесконечное множество раз конь появляется в роли верхового как необ-
I тлимый элемент рыцарской формулы правителя. С этой точки зрения совер¬
шенно нетипичны только денарии епископов Льежских конца XII в., представ-
тюгцие привязанного к дереву коня, с сопровождающей надписью EQVVS
‘•TXALIS [1] (593), а также барана, стоящего на мосту через Маас, обозначенного
надписью MVTV [2] {441). Обе монеты, видимо, выпущенные в епископской
монетной мастерской в Гюи, очевидно, связаны с ярмарками, проходившими
з этом городе. Кажется здесь имеет место единственный случай демонстрации
на средневековой монете предметов торговли, несмотря на то, что монеты непо¬
средственно служили именно таким транзакциям.
Животные, являвшиеся объектом охоты, если и попадали на штемпели,
то почти исключительно в роли гербов или символов, а не как обозначе¬
ние занятия охотой, высоко ценимого в рамках социального престижа. Несо¬
мненно, сцену охоты на медведя представляют несколько тверских монет XV в.
53	155); с территории Руси происходят также штемпели с изображением луч¬
ника, стреляющего в птицу {286; 54), хотя этот мотив может быть позаимство-
зан с татарских монет. Весьма сомнительно усматривать на других русских моне¬
тах сцены охоты на кабана, и уж совсем никакого места не нашли на них пушные
ьзери, несмотря на то, что они не только являлись объектом охоты, но и объек¬
том внутренней и международной торговли, а что еще важнее, основой русской
денежной системы в домонетный период, когда названия «куна» и «векша»
3] функционировали как повсеместно использовавшиеся определения денеж¬
ных единиц. Так что можно было бы ожидать их изображения и на монетных
штемпелях. Вероятно, во второй половине XIV в. эти понятия были уже неак-
593.

466
V,i uh'.i освлтын. Мир :u)[ ri.ii, чглиптц и цвп он
туальны и не соответствовали вновь созданной монетной системе русских кня¬
жеств. Зато бегущая куница стала постоянным мотивом так называемых банских
денариев, чеканившихся венгерскими королями и банами Славонии с середины
XIII до середины XIV в. (81; 41). Правда, здесь она была гербом страны и, сле¬
довательно, геральдическим, а не промысловым животным, но по своему проис¬
хождению восходила к занятию охотой и торговле мехом. В то же время на не¬
скольких венских денариях и на одном из силезских брактеатов, а может быть,
также и в Центральной Польше появляется изображение белки, обычно трак¬
товавшееся именно в связи с использованием ее шкурок в качестве платежного
средства, хотя эта интерпретация не надежна. Зато будет несомненной ошибкой
видеть в рогатом животном, помещенном на польский брактеат начала XIII в.,
изображение зубра, поскольку наиболее вероятно, что это — горный козел, по¬
заимствованный с бордюра Гнезненских дверей и исполняющий роль символа
наивысших достижений на пути к совершенству, в особенности же символизи¬
рующий высоты церковной иерархии. Также и сцена охоты на зубра на брак-
теате, приписываемом Болеславу Благочестивому (1257—1279), вызывает со¬
мнения: представленный на нем рыцарь нападает с мечом на какую-то рогатую
бестию (594; 285), таким образом, это сцена не охоты, а борьбы,
и так как одна из печатей этого же князя показывает, как он сра¬
жается со змием, то можно предположить, что изображена еще
одна из многочисленных сцен встречи с дьяволом. Тем самым даже
обычные с виду животные на монетных штемпелях часто испол¬
няют особые роли, аналогичные тем, что стали уделом их экзоти¬
ческих собратьев или вообще чудовищ.
Диковинные существа, которых тщетно было бы искать среди
естественной фауны даже в Средние века — сирены, единороги,
285. Брактеат.Польша.БолеславVСтыдливый (1243—1279)или	кентавры, грифоны, гарпии и, наконец, разнообразные драконы,
Болеслав Благочестивый, князь Велмкопольскмм (1247-1279)	являюхся одним из наиболее распространенных видов в «зве¬
ринце» тогдашних изображений. Граница между естественными
и фантастическими животными, несмотря на ее четкое обозначение в бестиариях,
тщательно отделявших животных, хотя бы и экзотических (bestiae), от легендар¬
ных чудовищ (portenta), только казалась четкой. Для средневековых людей, осо¬
бенно проживавших в центральной или северной части Европы, слон или лев,
по-видимому, были существами столь же фантастическими, как кентавр или ва¬
силиск, а точнее, последние были для них столь же реальны, как и первые. Никто
не мог усомниться в том, что есть такие страны, где живут сирены или грифоны,
коль их существование подтверждают грамоты и рассказы, а также церковная
скульптура; о существовании в давние времена драконов свидетельствует мест¬
ная традиция во многих европейских странах. Впрочем, были ведь и материаль¬
ные доводы: рог единорога, точно напоминающий закрученный зуб нарвала; ко¬
сти дракона, висящие при входе в церкви, и их шкуры, привезенные из крестовых

I'uiiiti 7. Фауна на литстах
-кв'
походов, а также сообщения достойных доверия свидетелей, например, сирен
на берегах Пелопоннеса в XV в. наблюдал Теодор из Газы, ученый, создатель Ака¬
демии в Ферраре, а вскоре после этого близ Сан-Доминго их собственными гла¬
зами видел Христофор Колумб.
Те или иные животные с особой интенсивностью появлялись на средневеко¬
вых монетах только в некоторые периоды и на определенных территориях. Значи¬
тельное количество их впервые отмечено уже в VII в. на англосаксонских монетах,
так называемых скеатах, чеканившихся в Англии, а также на землях Фризии. Этот
зыводок», как уже говорилось, несомненно, имел иное происхождение, нежели
последующие; он еще не воспроизводил христианской символики и не происте¬
кал из «Физиолога», а был связан скорее с местными пластическими и, быть мо¬
жет, культовыми традициями. В их числе появляются разные четвероногие, в ко¬
торых, хотя и не без труда, можно иногда распознать стилизованные изображения
золка или оленя. Среди них встречаются и своеобразные птицы, а также твари,
прямо определяемые ныне как чудовища, не позволяющие связать их с естествен¬
ной фауной. Более реалистичны несколько более поздние, чем скеаты, а, может
быть, появившиеся под их влиянием изображения животных на древнейших скан-
линавских монетах, особенно оленя со змеей (471), а также пары петухов (595),
тоже довольно стилизованных. Однако они не имеют — редкий случай! — близких
аналогов в норманнской пластике, столь богатой на зооморфные мотивы, и отно¬
сятся скорее к отдельному слою символов, впрочем, быстро затертому иными те¬
мами, распространившимися на скандинавских монетах в X—XI вв.
Другая, более многочисленная группа изображений животных появилась
на монетах XII—XIII вв., прежде всего, в Центральной Европе. Именно в этот
период мир зверей и чудовищ находился на пике расцвета, заполняя своими бес¬
численными представителями пластическую, литературную и бытовую культуру
романской эпохи. Животные — реальные или фантастические — в этот период
становятся символами и выражением разнообразных добродетелей и пороков,
сил Божественных и дьявольских, человеческих образов и поступков, которые
и по сей день сохранились в разных баснях о животных, нередко уходящих кор¬
нями именно в эти или даже еще более отдаленные времена. Ключом к этому
миру является, прежде всего, «Физиолог» — текст, созданный уже в III в., но рас¬
ширенный в Средневековье, включивший многие, нередко самые удивительные
рассказы об отдельных животных, которые дали основания для их превращения
в соответствующие символы. Его дополняло множество бестиариев, часто иллю¬
стрированных, и, наконец, изображения в монументальном искусстве, особенно
в церковной скульптуре, но также в миниатюрах, ювелирных изделиях, на печа¬
тях и монетах.
Однако «зверинец», собранный на монетных штемпелях, не является про¬
стым повторением изображений животных и чудовищ, встречающихся на дру¬
гих объектах средневекового искусства, хотя в принципе относится к той же те-

468
d till ill И+Ии.ИЧ'
Piisoc.i Чъятын. Чип u;lши, l/.> i
матической группе, нередко с подобной или просто совпадающей иконографией.
В отдельных случаях можно даже определить объекты, ставшие непосредствен¬
ными образцами, с которых были скопированы изображения монет, такие как
мотивы драконов, кентавров и птиц, позаимствованные для великопольских
брактеатов Мешко III с рельефов Гнезненских дверей, или как аналогичные изо¬
бражения на южно-германских монетах XII в., почерпнутые с портала кафедраль¬
ного собора в Аугсбурге, и несколько других примеров. Но здесь нет правила,
и даже трудно установить корреляцию между уровнем встречаемости соответ¬
ствующих монетных мотивов и степенью насыщения страны аналогичной мо¬
нументальной пластикой. Например, все богатство бестиария, характерное для
романской скульптуры во Франции, Испании или Англии, не нашло никакого
отражения на штемпелях монет, чеканившихся тогда в этих странах.
Питомником зверей и чудовищ, красовавшихся на монетах в XII—XIII вв.,
были, прежде всего, восточно-альпийские страны — Австрия, Штирия, Бавария.
Оттуда они разошлись по соседним регионам Центральной Европы, особенно
в Чехию, Венгрию, Силезию и так далее. Вторым аналогичным центром была се¬
веро-восточная Русь и в частности Великое княжество Московское, княжества
Тверское, Владимиро-Суздальское и прилегающие области. Но там период рас¬
цвета этих диковинных существ приходится на конец XIV и большую часть XV в.,
когда русские князья только приступили к собственному монетному производ¬
ству. Сходство этих двух «зверинцев» просто поразительное: те же самые четве¬
роногие, гады, птицы и, особенно, существа, которые трудно отнести к какой-ни¬
будь определенной биологической группе, — с большими хвостами, свернутыми
в разные петли, со странными головами, крыльями, мордами, лапами, нередко об¬
наруживающими прототипы в монументальном искусстве, но часто свидетель¬
ствующими об изобретательности и воображении или о бездарности и легко¬
мыслии создателей отдельных штемпелей.
Если бы между совокупностями восточно-альпийских и русских монет
не было почти двухсотлетней дистанции и эти территории соединяли тесные куль¬
турные и экономические узы, то напрашивался бы совершенно очевидный вывод
о заимствовании мотивов позднейших монет с более ранних прототипов, как это
имело место во многих других случаях. Но на этот раз такую зависимость невоз¬
можно обосновать. Обращение монет, относящихся к первой группе, было огра¬
ничено по преимуществу регионом Центральной Европы, и нет никаких следов
их проникновения в отдаленные русские земли. Более того, в исходном ареале
они уже полностью исчезли к тому времени, когда русское монетное дело только
начало их создавать, и особенно позднее, в первой половине XV в., когда рассма¬
триваемые мотивы проявились на Руси наиболее интенсивно. Поэтому здесь сле¬
дует говорить скорее о случае конвергенции, независимого образования на двух
отдельных территориях аналогичных форм, видимо, выросших из аналогичных
экономических, общественных и культурных предпосылок.

l.huui /, Фауна //,. Mortr.iAx
Средневековый «зверинец» включал животных, различающихся как внешним
видом и повадками, так и моральными ценностями и разнообразной символикой,
закодированной в их образах. Эти ценности были положительными и отрицатель¬
ными — целая гамма бесчисленных добродетелей и пороков, приписываемых от¬
дельным животным, — верность, отвага, сила, щедрость, мудрость, умеренность,
а также хитрость, жадность, гордыня, разврат, дикость и многие другие, выведен¬
ные путем таинственных сопоставлений с текстами Священного Писания или раз¬
нообразными трудами античных и средневековых авторов, распространенными
з tv эпоху. Из этих же источников некоторые существа приобретали однозначно
положительную или отрицательную оценку, порой становясь прямо-таки симво¬
лами Христа, Девы Марии или отдельных святых, либо олицетворением сатаны.
Другие же получали сложное, неоднозначное толкование и рассматривались то как
позитивное, то как негативное отражение моральных и религиозных понятий в за¬
висимости от контекста, в котором они были представлены. В пластике, особенно
романской, часто встречаются всякого рода бестии и существа, изображающие на-
эялу с возвышенными добродетелями также различные пороки, что, впрочем, вы¬
зывало протесты со стороны строгих моралистов. Эти сомнения ярко выразил
св. Бернар Клервоский в грамоте к аббату Сен-Тьерри, которому он писал о воз¬
мущающем его украшении церквей: «Зачем здесь нечистые обезьяны? Зачем сви¬
репые львы? Зачем ужасные кентавры? Зачем получеловеческие твари? Зачем пят¬
нистые тигры? Зачем сражающиеся рыцари? Зачем трубящие в рога охотники?»1.
Эти вопросы можно было бы отнести и к тогдашним монетам, составив список ана¬
логичных упреков, в котором, правда, отсутствовали бы тигры и обезьяны, но на¬
шлись бы другие, похожие и даже еще более отвратительные создания.
Однако введение изображений из бестиария на монетные штемпели имело
особую обусловленность. Это место, служившее для демонстрации и пропаганды
политических ценностей и религиозного содержания, не использовалось для вы-
леления мотивов с негативным оттенком, которые могли бы вызвать сравнения
и реакции прямо противоположные намерениям эмитента. По этой причине
первыми на монетах появляются животные и существа с устойчивым и не вы¬
зывающим никаких сомнений символическим смыслом, такие как изображения
агнца или голубицы. Также и олень, орел или рыба, даже если не имели непосред¬
ственной пропагандистской ценности, во всяком случае, не вводили в искуше¬
ние. Зато представители злых сил или носители негативных черт, если и попадали
на штемпели, то сначала только вместе с соответствующим уничижительным ком¬
ментарием и, следовательно, в роли побежденных или, по крайней мере, в сценах
борьбы с человеком, успешное завершение которой вскоре должно было насту¬
пить. Под такой дидактической защитой на монетах XI и особенно XII в. появ-
Kalinowski L. Tresci ideowe i estetyczne Drzwi Gnieznieriskich // Drwi Gnieznienskie. Wroclaw,
1959. T. II. S. 121.

470
l\i *()<• i девятый. Miw uu /у и, чулпппщ n uni run
ляются дракон, лев или медведь — воплощение злых сил и даже самого дьявола,
а также заяц — символ развратности, для примера, атакуемый орлом {367; 193).
Однако с середины XII в. начинаются изменения. На штемпелях появляется
все больше бестий с сомнительными моральными достоинствами, представ¬
ленными в качестве центрального, часто единственного элемента штемпеля без
комментария, характеризующего их значение. С одной стороны, этот процесс
мог быть следствием некоторого ослабления строгости символики и результа¬
том определенной свободы в поисках мотивов для многочисленных штемпелей,
с другой, — результатом переоценки отдельных представлений.
Большую роль здесь сыграло усиление геральдизации многих из этих мо¬
тивов. Обычай помещать на боевые щиты диких животных или чудовищ, изо¬
бражавшихся в наиболее угрожающей позе для устрашения врага, привел
к отождествлению их хозяев с соответствующими бестиями, в свою очередь пе¬
ренесенными на печати и монеты. Этот апотропейный, то есть отвращающий
беду, фактор стимулировал развитие черт, вызывающих страх, — в изображе¬
ниях животных стали подчеркиваться их когти, клыки, открытые пасти, вздыб¬
ленные позы. Может быть, некоторые представители Церкви, знающие религиоз¬
ную символику и изучавшие бестиарии, подобно св. Бернару возмущались такой
практикой, но светское течение оказалось сильнее. Когда сами правители исполь¬
зовали прозвища или получали клички, почерпнутые из мира диких зверей, такие
как Альбрехт Медведь, Генрих Лев или Ричард Львиное Сердце, реабилитация
соответствующих символов стала неизбежной. Видимо дальше всего этим путем
прошел — как мы уже знаем — валашский воевода Влад II, прозванный Дьяволом
(Дракул, 1436—1447), который легализовал это прозвище, поместив на своих мо¬
нетах изображение дракона. Но это уже был конец Средневековья, когда ни дра¬
кон, ни даже дьявол не были так страшны, как в прежние годы ревностной веры.
Во всяком случае, выход разных чудовищ и бестий на монеты конца XII—XIII в.
уже служит явным свидетельством их приручения, снятия с них груза воплоще¬
ния злых сил и восприятия этих сил как своих собственных.
Глава 2. Парад львов и вопрос о слоне
Если бы о средневековой фауне пришлось судить на основании частоты появле¬
ния соответствующих видов на штемпелях тогдашних монет, то не возникло бы
сомнения в том, что лев был наиболее распространенным животным, по крайне
мере, в Центральной и Западной Европе. К аналогичному выводу привели бы
и другие иконографические источники того времени — печати, скульптура, ми¬
ниатюры. Если такой вывод не находит подтверждения в природе, то он присут¬
ствует в сфере сознания, где, по меньшей мере с XII в., лев был существом хорошо

4
la.Uhi 2. 11лр,id Lhiwe /./ вопр/tL о ljohc
известным и прижившимся, почти родным. Слушателей «Песни о Нибелунгах»
ничуть не удивляло, что в прирейнских лесах Зигфрид охотился не только на мед-
велей, зубров и лосей, но и на львов (Приключение XVI); прозвище же Генриха
Льва, написанное и на его монетах, не имело никаких экзотических черт.
Введение льва в качестве устойчивого элемента культуры христианской Ев¬
ропы происходило не без конфликтов. В течение долгого времени лев выступал
в лвойной роли: как символ могущества, силы и многих других достоинств, осо¬
бенно свойственных правителям, но также как олицетворение злых сил, вопло¬
щение разнообразных грехов, сатаны и даже Антихриста. Эту двойственность,
зхгочем, не исключительную в запутанном мире средневековой символики, уда¬
стся свести к главным традициям, сформировавшим представление о льве: к ан¬
тичной, преимущественно римской, несущей понятие королевского животного,
библейской, а отсюда и церковной, трактующей льва как грозного против¬
ника. Конечно, это разделение не абсолютное и не точное, нередко обе традиции
-налагались друг на друга, однако оно дает некую исходную точку для классифи-
' алии бесчисленных львов средневековой Европы, впечатляющее дефиле кото-
тых прошло и по монетным штемпелям.
Выше уже шла речь о льве-противнике, из пасти которого о спасении моли¬
тесь словами псалмопевца [4], а борьбу с ним почитали за выражение доброде¬
тели* благочестивого правителя. Этот сюжет еще в XIII в. обнаруживал опреде-
енные связи с мусульманскими монетами на Ближнем Востоке, где охота на льва
ыла реальностью, в Европе был быстро вытеснен сюжетом льва-правителя, сим-
:-.ла силы, могущества и славы. В этой позитивной роли лев раньше всего появ-
ыется на монетах императора Испании Альфонса VII (1126—1157), отчеканен¬
ных в Аеоне (59(5), а также на английских сеньориальных монетах времени короля
бтефана (1135—1154), несколько позднее на саксонских монетах герцога Генриха
ызя (1142—1180), а потом на монетах их преемников и во все большем количе¬
стве государств. Как в Испании, так и в Саксонии непосредственным движущим
с актором, обосновывавшим выбор этого мотива, была этимология. В качестве
говорящего» герба королевства Леон лев сохранялся на монетах в течение всего
Стелневековья, лишь несколько меняя свой внешний вид. В Саксонии он имел
" глее короткую, но весьма стремительную карьеру, связанную, прежде всего, с ди¬
настией Вельфов и особенно с персоной Генриха Льва. Правда, здесь на роль ди¬
настического герба лев был принят не совсем корректно, поскольку таким обра-
гм Вельфы объясняли происхождение повторяющегося в их роду имени Вельф,
значающего всего лишь «щенка дикого зверя» (Welpe), в свою очередь закрепив
?tv этимологию через прозвище герцога Генриха, обозначенное также в некото-
гых надписях на его монетах. Особым свидетельством акцентирования этой сим¬
волики стал бронзовый памятник льву, поставленный Генрихом в 1166 г. в Бра¬
уншвейгском замке и по сей день там пребывающий (10). Он был изображен
на нескольких брактеатах как самого Генриха, так и его сыновей, представляющих

472
l\iMh , Пенимый. Мир >v>v /7/7, . iовит пит г он
286. Брактеат. СРИ. Имперский город Мемминген. XIII в.
598.
зверя с поднятой головой, стоящего на четко обозначенном цоколе. Однако это
изображение довольно редкое, так как в массе своей брактеаты саксонских гер¬
цогов XII — начала XIII в., которые известны в сотнях вариантов, представляют
льва в нескольких других, более типичных для этого времени иконографических
традициях. Обычно это был лев в прыжке или же лев шествующий и смотрящий,
то есть с головой, повернутой анфас. Иногда эта голова имела человеческое лицо,
что еще более подчеркивало его отождествление с персоной правителя. Зато пока
еще не было фигуры льва яростного, который вскоре станет преобладающей фор¬
мой на монетах, печатях и в европейской геральдике.
Фигуру льва, близкую по типу к вельфовской, демонстрируют и некоторые
другие немецкие монеты второй половины XII в., а также польские брактеаты
Мешко III (58, 59; 29) и чешские денарии (597). В некоторых слу¬
чаях, например, на епископских монетах Регенсбурга, он имеет
голову орла (286), переходя тем самым уже в разряд фантастиче¬
ских существ. Но одновременно начинает появляться лев ярост¬
ный, то есть стоящий на задних лапах, все более схематизирован¬
ный, как будто искусственно набитый, согласно формирующимся
правилам геральдической иконографии. По-видимому, впервые он
принял эту позу на уже упоминавшихся брабантских монетах ру¬
бежа XII—XIII в., представляющих знамя со львом (302), которое
заменило использовавшееся прежде изображение льва в прыжке.
Может, сам способ расположения на знамени вызвал такое «вздыб¬
ливание» льва, во всяком случае, с тех пор он все чаще встречается
в такой позе в Брабанте, а также, среди прочего, в Чехии, Норвегии, Шотландии,
в некоторых итальянских городах, в Майсене, Червонной Руси и Болгарии.
Некоторые из этих изображений нередко приобретали черты, свойствен¬
ные данной стране или правителю и обычно заключавшиеся в возвеличивании
герба. Шотландские львы носили короны, норвежские держали топор св. Олафа,
чешские имели корону и раздвоенный хвост (598). Последняя черта появилась
на брактеатах во второй половине XIII в. и с 1300 г. приобрела особенно эф¬
фектную форму на пражских грошах (735, 213; 69, 112), потом на других видах
монет. Как исключение раздвоенный хвост использовали в изображениях дру¬
гих геральдических львов — на каринтийских монетах из Фризаха во второй по¬
ловине XIII в. и на грошах, чеканившихся в Сплите князем Боснии и Далмации
Хрвоем (1403—1413) (599; 287). Но прежде всего это был опознавательный знак
чешского льва, что однако не уберегло его от насмешливого прозвища «собака»,
например, на Кипре, где в XIV в. так назывались пражские гроши (braccali [5]).
Даже во Вроцлаве в XV в. непристойно сравнивали помещенного на местных
геллерах льва с псом одного из членов городского магистрата. Но издевки ско¬
рее были вызваны претензиями к качеству самих монет, которое в общественном
мнении не могли компенсировать даже самые достойные гербы на их штемпелях.

I. шва 2. Парад льнов и вон (ни о слоне
ч
287 Грош. Босния. Хрвое (1403-1415)
Существовало и много других видов львов. Геральдическую форму часто при¬
обретал леопард, то есть лев шествующий и смотрящий, с человеческим лицом
и хвостом, дважды изогнутым над спиной. Подобный тип появился уже на ру¬
беже XII—XIII вв. на монетах аугсбургских епископов, по-видимому, на основа¬
нии восточных образцов, потом в Каринтии. Зато в своем характерном виде он
распространился в XIV в., в том числе на силезских квартниках, представляющих
двух леопардов брауншвейгского герба, принадлежащего Мехтильде, жене князя
Генриха III Глоговского (1273—1309) (600). Путем подобных династических сою¬
зов в середине XIV в. леопарды попали на датские монеты, но особенно прижи¬
лись в Англии на монетах Плантагенетов со времени Эдуарда I (1272—1307) (601).
Трактуемый как символ династии и английского государства леопард на золотых
аквитанских монетах XV в. занял место льва, раздираемого Самсоном. Зато со¬
вершенно иную, с виду более естественную форму представляют сидящие львы,
помещенные на фландрские монеты, особенно так называемые «горшконосцы»
XIV в., на которых лев сидит в горшковидном шлеме на голове (252; 133). Также
в Болгарии спустя столетие были отчеканены гроши, несущие двух львов, сидя¬
щих лицом друг к другу. Аналогичное удвоение мотива уже встречалось раньше,
и объясняется по-разному. Например, два яростных льва с обращенными друг
288. Трам. Киликийская Армения. После 1198

474
l\l 'd(
i 'К'ьнтын. Миг <iu Vi a, 74 j.u-hii inn inn
^sm.
к другу головами, которые представлены на монетах Киликийской Армении
в начале XIII в., должны были символизировать двойную корону царя Левона I
(1199—1219) (602; 288), полученную от обоих императоров, восточного и за¬
падного. Однако аналогичный мотив в то же время присутствует на венских де¬
нариях герцога Леопольда II (1194—1230), который не имел ни одной короны.
Совершенно иной смысл имеют львы, лежащие под ногами королей Франции Фи¬
липпа VI (1328—1350) (603) и Карла VI (1380—1422) (604), находящие полную
аналогию в надгробной скульптуре. Но в других случаях это могло быть только
стремлением к симметрии штемпеля, выраженном в изображении двух живот¬
ных в зеркальном противопоставлении. Эта схема часто применялась также в мо¬
тиве двух львов, использовавшихся в качестве держателей гербового щита, кото¬
рые известны, в том числе, по гданьским монетам времени Сигизмунда I Старого
(1506—1548) (605) или по более поздним английским монетам.
В позднем Средневековье лев появляется и на монетах мусульманских го¬
сударств Сельджукидов, Хулагуидов, Великих Моголов, особенно на татарских
монетах Золотой Орды в XIV в. Обычно это — шествующий лев, позади кото¬
рого восходит солнце, и следовательно мотив, родственный современному го¬
сударственному гербу Ирана, хотя на нем зверь еще держит саблю. Зато на Руси
мотив льва отмечен в редких случаях, а его место обычно занимает близкий ему
зверь, определяемый как пардус (барс) (194, 606; 105). Со второй половины
XIV в. он встречается на московских монетах, в Суздальско-Новгородском кня¬
жестве и даже во Пскове. Этот зверь известен по монументальной скульптуре
XIII в., в том числе, по рельефам Дмитровского собора во Владимире, откуда, ве¬
роятно, и перешел на монеты подобно некоторым другим мотивам. Это, впро¬
чем, не меняет самого факта, свидетельствующего о воздействии восточного, мо¬
жет быть, монгольского культурного влияния, поскольку этот хищник относится
к азиатской фауне и его изображение не нашло в Европе заметного примене¬
ния, по крайней мере, до времени распространения леопардовых шкур в каче¬
стве украшения рыцарских доспехов. Правда, по-видимому, именно о леопарде
речь идет в приведенной выше грамоте св. Бернара, говорившего о «пятнистых
тиграх», однако, это был еще прежний «негативный символ», один из субсти¬
тутов дьявола, а не зверь-правитель или гроза неприятелей.
На землях Штирии с середины XII в. появляется пантера, первоначально
представлявшая собой герб герцогского рода, а потом и страны. Зоологи отно¬
сят ее к леопардовым, однако в средневековом зверинце она считалась самкой
леопарда, которая, тем не менее, принципиально отличалась от него своими по¬
вадками: она была кроткой, дружелюбной с другими животными, после каждого
кормления спала три дня и имела дыхание столь благоуханное, что всех привле¬
кала им к себе. Со штирийских монет пантера вскоре проникла на австрийские
и баварские денарии, чеканившиеся в Вене, Эннсе и Зальцбурге, реже также в Ре¬
генсбурге. На этих штемпелях она обычно имела геральдическую форму, подоб¬

/.ulna	/J.lfhlQ IhtWh . tSdrlb'U ( U)tlC
ную яростному льву, но с четко обозначенной длинной изогнутой шеей (607).
Иногда, особенно на штирийских и зальцбургских монетах XIII в., она имеет ши¬
роко раскрытую пасть, символизирующую это самое «благоуханное дыхание»,
хотя, по мнению других, открытая пасть должна была позволить ей «извергать
пламя», о чем также сообщают современные этим изображениям бестиарии, тем
самым вводя исследователей в замешательство. Наконец, на венских денариях,
чеканившихся Отакаром I (1180—1192) и Леопольдом II (1198—1230), пантера
иногда обладает крыльями (608), становясь таким образом не реальным живот¬
ным, а одной из четырех бестий (пардусом), которых видел во сне пророк Да¬
ниил [6] и они в XII в. также попали со страниц Библии в немецкую литературу,
играя в ней роль символов могущества и власти, служивших прежде всего поли¬
тической пропаганде Гогенштауфенов. Но, видно, и Бабенберги [7] обратились
к этому сюжету. Однако различение отдельных видов представленных существ
и их правильная классификация бывают сложны, особенно на мелких монетах
с плохо читаемыми штемпелями, что, в свою очередь, затрудняет верное истолко¬
вание приписываемой им роли. Во всяком случае, Пржемысл Отакар II (1251 —
1276) на венских денариях лишил пантеру крыльев, но вложил ей в лапу меч, ви¬
димо, более однозначный и убедительный символ власти.
На венских денариях конца XIII в. можно также отметить оленя, мотив
весьма распространенный в средневековой пластике, использовавшийся в раз¬
ных обстоятельствах. Но на штемпелях средневековых монет он встречается
не столь часто, как можно было бы ожидать. Как уже говорилось, он выступает
на древнейших скандинавских монетах в качестве одного из еще языческих сим¬
волов. Видимо, аналогичное происхождение олень имеет на нескольких скеатах
Нортумбрии в VIII в. Присвоенный затем христианской иконографией он по¬
является в XI в. на фландрских денариях, хотя еще безо всякой связи с леген¬
дой о св. Губерте, которая нашла свое выражение на монетных штемпелях только
в начале XVI в. Другие олени, встречающиеся в XIII—XIV вв. на некоторых ба¬
варских, саксонских, бранденбургских, венгерских монетах, а также на силезских
брактеатах и квартниках (609), по-видимому, имеют черты геральдических зна¬
ков персон или мест, например, город Штольберг в горах Гарца или сеньоры фон
Зигмаринген в Швабии, а не религиозных или политических символов, хотя та¬
кое различие не всегда убедительно.
В том же самом регионе восточно-альпийских государств с XIII в. можно
встретить на монетных штемпелях волка, прежде всего в роли герба епископ¬
ства Пассау, но и на некоторых венских денариях Пржемысла Отакара II. Кроме
того, волчья голова отмечена на одном из меровингских триенсов в качестве го¬
ворящего герба местности так же, как и на нескольких англосаксонских скеа¬
тах VII в. На монеты Пассау волк попал, вероятно, в виде гласного герба епископа
Вольфгера (1190—1205) и позднее был сохранен его преемниками. Первона¬
чально этого зверя представляли бегущим, иногда шествующим, подобно льву,
606.
607

476
4rtihti<,Mi. Hi. i4i':,rr>	;,щ ;/ ///;,•
также с епископской митрой на голове; потом — с середины XIII в. — он обычно
изображается стоящим на задних лапах, иногда рядом с пастырским посохом.
Это один из относительно редких примеров геральдизации волка. По-видимому,
он не приобрел серьезного положения в средневековой символике, хотя и был ат¬
рибутом нескольких святых, обычно как побежденный или прирученный хищ¬
ник, который по приказу святого возвращает унесенную добычу. Во всяком слу¬
чае, несмотря на частое использование его в тогдашней ономастике (волк, wilk,
lupus, Wolf и т. д.), волк не стал выразителем присущих правителю добродетелей,
но, вопреки сопровождавшей его дурной славе, он не выступал и в роли побеж¬
денного противника, как это было с другими хищниками, предназначенными
Священным Писанием на роль олицетворения дьявола.
Выше уже шла речь о том, что роль врага на нескольких чешских монетах ис¬
полнял медведь, а также о том, что в XV в. на Руси он был представлен в охот¬
ничьих сценах, а может быть, и как противник, которого князь берет рукой
за горло. Зато самостоятельное место на штемпеле медведь получил в Швейца¬
рии на монетах, чеканившихся в Берне и Санкт-Галлене. В первом случае это
опять был гласный герб местности, базирующийся на легенде об основании го¬
рода в 1191 г. герцогом Бертольдом фон Церингеном на месте успешной охоты
на огромного медведя. С первой половины XIII в. этот герб присутствовал
на бернских монетах почти постоянно вплоть до Нового времени, понимаемый
как символ городских вольностей, и постепенно приобрел геральдическую форму
в виде зверя, шествующего с высунутым из пасти языком {610). Таким же обра¬
зом в следующем столетии медведь попал на некоторые бранденбургские монеты
в качестве гласного герба Берлина. Зато в Санкт-Галлене с XIII в. он появляется
на аббатских монетах как атрибут св. Галла, поскольку согласно агиографиче¬
ской легенде, этот святой, находясь «со товарищи» в диком лесу, повелел бес¬
покоившему их медведю носить дрова для костра и деревья для строительства
монастыря, за что ежедневно кормил его. После первых натуралистичных изо¬
бражений в XIV в. он получил вид зверя, шествующего на задних лапах с вытяну¬
тыми передними, который до сего дня сохранился в гербе кантона Аппенцелль.
Несколько других святых, особенно из того же круга ирландских монахов, пре¬
бывавших в альпийских областях в VI—VII вв., имели медведя в качестве атри¬
бута, представлявшего их в иконографии. Но из них на монеты попал только мед¬
ведь-сладкоежка, который добирался до висящих на дереве яблок, как это видно
на ангальтских монетах XVI в., усмиренный св. Магнусом. Во всяком случае, эти
и другие приключения святых с медведями указывают на местное происхождение
сюжетов, опиравшихся на реалии европейской фауны и доживших до недавнего
времени, когда прирученные медведи традиционно использовались именно для
принесения дров на отопление, правда, уже не в Швейцарии. С этими сюжетами
связаны и довольно многочисленные геральдические изображения, в том числе,
герб Равич — девица на медведе. Но они не нашли отражения на монетных штем-

, AO lit'
Л
I .hied	/ Lijhv'f the oo v coiii'u-
л елях в Средние века, если не считать медвежьей лапы — герба одного из епи¬
скопов Дерптских в XV в., помещенной в качестве основного мотива на чека¬
нившиеся им монеты (270; 144). Эти мотивы, более или менее непосредственно
почерпнутые из реальной жизни, по-видимому, являлись действенным противо¬
весом литературным и особенно библейским сюжетам, в которых медведь пред¬
ставлен как грозный противник или как орудие Божьей кары. Вспомнить хотя бы
историю Елисея и сорока двух докучавших ему детей, которых по приказу этого
пророка в наказание разорвал медведь [8].
Совершенно иначе следует трактовать появление на штемпелях средневеко¬
вых монет слона, распознание которого в целом не вызывает сомнений благо¬
даря характерному и неповторимому внешнему виду этого животного. Зато воз¬
никают вопросы о причинах и смысле изображения слона, поскольку он не был
представлен не только в фауне, но и в сознании жителей средневековой Европы,
сильно уступая с этой точки зрения как львам, так и драконам с единорогами,
по крайней мере до времени распространения шахмат с фигурами башен, по¬
ставленных на слонов.
Тем не менее, изображение слона на монетных штемпелях имеет богатые
и давние традиции, восходящие к античной эпохе. Пожалуй, раньше всего его
можно встретить на финикийских тетрадрахмах, отчеканенных на Сицилии
з конце III в. до н. э., и не удивительно, потому что это была как раз эпоха Ганни¬
бала. Потом он многократно появлялся на римских монетах в период республики
и. особенно, империи. В первые годы нашей эры слон выступает почти посто¬
янным элементом штемпелей индийских монет, а позже присутствует и на мо¬
нетах других стран Южной Азии. Во всех случаях это были естественные изо¬
бражения, относительно верно передававшие внешний вид животного, хорошо
известного создателям этих штемпелей. На римских монетах слоны обычно пред¬
ставлены в движении, шествующими, с поднятыми вверх хоботами, тянущими
парные колесницы или даже квадриги, иногда управляемые сидящим на шее по¬
гонщиком. Только в виде исключения это животное исполняло символическую
роль, когда его голова занимала центр македонского щита на денариях Квинта
Цецилия Метелла (125—120 гг. до н. э.) или же когда персонификация Африки
на сестерциях Септимия Севера (197—211) имела волосы, заплетенные в форме
слоновьего хобота.
В Средние века иконография слона на монетах претерпела значительные
изменения. Вместо динамичного изображения естественного животного по¬
является несколько схематизированный рисунок слона, стоящего неподвижно,
с опущенным или немного завернутым внутрь хоботом, как правило, несу¬
щего на спине башню, которая в античности появлялась только как исключе¬
ние и то в виде легкой беседки или балдахина. Этот новый способ представле¬
ния слона, конечно, не был результатом наблюдений в природе. Впрочем, живые
слоны попадали в Европу чрезвычайно редко. В 800 г. Карл Великий получил

L, ип ■: девятый. Мир ни pi и ювпщ и ши- го в
-Г8
СРИ. Около 1325 г.
слона в подарок от Гаруна ар-Рашида. В XIII в. Фридрих II провел слона по Ита¬
лии и Германии, а французский король Людовик IX подарил слона Генриху III
Английскому. В конце XV в. слоны появились также в Кёльне и Вене. Но эти
события не нашли отражения на монетных штемпелях упомянутых правителей,
а изображения слона отмечены на территориях, куда в те времена не заходил, по¬
жалуй, ни один живой слон.
Самая ранняя средневековая монета со слоном была отчеканена в Карин-
тии на монетном дворе в Ландштрассе около 1220 г. (611). Этот слон, как ис¬
ключение, нес на спине две башни, увенчанные остроконечными крышами. Не¬
сколько позднее аналогичный каринтийский денарий был выпущен на монетном
дворе в Штейне герцогиней Агнессой Меранской (1243—1248). Представлен¬
ный на ней слон несет только одну башню, которую по сторонам сопровождают
знаки полумесяца и звезды. К 1260—1280 гг. относятся денарии со слоном, от¬
чеканенные в Вене Пржемыслом Отакаром II или Рудольфом I. Они были отно¬
сительно многочисленны и обращались также на соседних с Австрией террито¬
риях, особенно в Венгрии и Южной Чехии. Одновременно, а может быть, под
их влиянием появились и венгерские денарии со слоном, выпущенные Белой IV
(1235—1270), а потом Эндре III (1290—1301). Первые из них время от времени
попадаются в польских кладах. Во второй половине XIII в. изображение слона
отмечено и на крупных силезских брактеатах (612), появившихся не без влия¬
ния чешских монет Пржемысла Отакара II. Наконец, около середины XIV в.
монеты с изображением слона встречаются на землях Брайсгау сразу в двух ва¬
риантах: в типичном, с башенкой на спине, и в новом, где вместо башни над спи¬
ной слона видны три большие точки (289). Этим, по всей вероятности,
и заканчивается список средневековых европейских монет, несущих
изображение слона.
Не приходится сомневаться, что средневековый слон имел богатое
символическое содержание, которое придавалось ему на протяжении
столетий. Уже в римской древности это животное, украшавшее собой
императорские триумфы, считалось символом непреодолимой силы,
долголетия, мудрости, а также верности, умеренности и предусмотри¬
тельности. Письма Плиния утвердили мнение о слоне как о символе
щедрости и, прежде всего, чистоты помыслов, которое опирается на легенды,
повествующие о том, что слоны отправляются на спаривание только съев цветок
мандрагоры. Эти рассказы дополнил и передал эпохе Средневековья «Физио¬
лог» [9], позже поддержанный авторитетом Альберта Великого (1192—1280).
В результате это животное, одаренное столькими достоинствами, вместо репре¬
зентации правителя стало одним из многих символом Девы Марии, воплощая
главным образом чистоту, непреодолимую силу и щедрость милостей Святой
Девы. Но иногда слон воспринимался как символ нерушимого здания Церкви
(в соответствии с интерпретацией Первой книги Маккавейской [10]), а также

/ и/вП J. 1 Lll\l(i Union r (-.union n £ тис
4
как символ крещения согласно легенде о рождении слонов в воде. Наиболее
гаспространенная версия богородичной символики нашла дополнение в ин¬
терпретации башни, помещенной на спине животного и происходящей, несо¬
мненно, от применявшихся на Востоке башен на боевых слонах. Но в рамках
средневековой христианской мифологии она связана с башней из слоновой ко¬
сти — понятием, хотя и почерпнутым из страстных стихов Песни песней [11],
которое, однако, следуя странным путем схоластической мысли, уже вскоре во¬
шло в состав Лоретской литании как атрибут не Суламифи [12], а Марии. Та¬
ким образом, большинство изображений слона на штемпелях средневековых
монет следует поставить в один ряд с другими богородичными знаками, та¬
кими как звезда, лилия или единорог, отодвинув прежние традиции королев¬
ского животного. Так он и понимался еще в конце Средних веков, когда в 1478 г.
датский король Христиан I учредил Орден Слона, находящийся под покрови¬
тельством св. Девы Марии, и знак в виде фигурки белого слона, конечно, с баш¬
ней на спине.
Только в период Ренессанса слон снова появляется на монетах уже не как ре¬
лигиозный символ, но и как в античности, в качестве воплощения военной силы
и могущества или же просто как символ правителя. Именно так следует понимать
изображение слона посреди отары пасущихся овец, помещенное на савойских
монетах Эммануила Филиберта (1553—1580), на которых надпись INFESTVS
IXFESTIS [13] еще выразительней указывает на его функцию правителя и за¬
щитника зависящего от него стада (613). Впрочем, уже в XIII в. слон встречается
на некоторых печатях герцогов Савойских, однако тогда его значение еще могло
иметь религиозную природу. С переменой эпохи изменилась и функция символа,
одновременно отчасти его внешний вид, поскольку ренессансный слон утра¬
тил столь типичную для средневековых изображений башню, сохранив лишь не¬
что вроде попоны на спине.
Было еще одно течение, вводящее слона в культурное пространство сред¬
невековой Европы. Принесли его многочисленные, широко распространен¬
ные легенды о деяниях Александра Македонского и особенно о его приключе¬
ниях в Индии, где он попал в любовные силки прекрасной принцессы Кондацис.
Вместе с ней он путешествовал в пышной повозке, которую тянули 36 слонов.
1 Еменно этот эпизод в сильно сокращенном виде представляет изображение
на упоминавшихся монетах, отчеканенных на территории Брайсгау, где у слона
вместо башни на спине три точки или же горба. Предполагается, что этот штем¬
пель скопирован или имеет общий прототип со средневековой тканью, сохра¬
нившейся в одном из монастырей во Фрайбурге в Брайсгау и изображающей это
индийское приключение Александра настолько упрощенно, что вместо впечат¬
ляющей запряжки представляет только одного слона, несущего на спине нечто
вэоле арки, в проемах которой виднеются три головы — Александра, Кондацис
и:, возможно, Аристотеля. Именно эти персонажи обозначены на миниатюрном

480
р
i/i’fU’Ы ,.t. Миг MU Pi th Ч'.ЮИПШ И ( К/-ТОЯ
штемпеле тремя точками, в то время как само животное довольно точно повто¬
ряет рисунок слона на ткани. Степень коммуникативности этой сцены для непо¬
священных, видимо, была невелика, интеллектуальная элита возможно и могла
ее распознать, тем более что на местном дворе был известен эпос об Александре,
сочиненный поэтом Бертольдом фон Хербольцхаймом, а романская скульптура
кафедрального собора во Фрайбурге демонстрирует этот цикл легенд. Впрочем,
и в других местах приключения Александра были фактором, опосредованно
вдохновлявшим создателей монетных штемпелей.
Истории об Александре Македонском и особенно история его борьбы с раз¬
ными народами, зверями и чудовищами на Востоке была источником в средне¬
вековой иконографии для многочисленных иллюстраций, распространившихся
по всей Европе, главным образом на страницах рукописей, но также в живописи
и монументальной скульптуре. К наиболее известным относилось изображение
воздушного путешествия Александра, представляющее царя, сидящего в корзине
и держащего в руках две поднятые жерди, на которые были нанизаны куски мяса
или мелкие животные, служившие приманкой для двух огромных грифов или
орлов, привязанных по сторонам корзины. Стараясь добраться до корма, эти
птицы махали крыльями, тянули вверх корзину с Александром, который таким
образом поднимался в небо. Эта сцена, представленная в византийском и ро¬
манском искусстве на мозаиках, фресках и в скульптуре, была хорошо известна
и в Северо-Восточной Руси, где присутствует на барельефах нескольких соборов
во Владимире и Юрьеве-Польском. Там же она попала на монетные штемпели,
614.	а именно на денги тверского князя Михаила Борисовича (1461 —1486), точно
повторив туже иконографическую схему (614; 290). По всей вероятности, этот
штемпель был заимствован с какого-нибудь из этих или по¬
добных им образцов, однако трудно оценить, был ли этот
выбор некоторым образом случайным или же продикто¬
ван политической программой. В пользу второй гипотезы
может говорить тот факт, что это «воздушное путешест¬
вие» понималось на Руси как апофеоз не только Алексан¬
дра, но и местного правителя, одновременно напоминая
о распространенной здесь традиции, что именно Алек¬
сандр Македонский дал русским князьям их земли во вла¬
дение. Впрочем, этот мотив присутствует уже в XII в. на одной из пластин княже¬
ской диадемы, найденной близ Киева, поскольку данный сюжет уже укоренился
и в русской инсигнальной символике. Византийские императоры тоже иногда
обращались к персоне Александра Македонского как своего предшественника,
в конце XIII в. поместив на монетных штемпелях намекающую надпись МАКЕ-
DONIA. Однако они не предпринимали по его примеру рискованных воздуш¬
ных путешествий, удовольствовавшись изображением двуглавого орла, впрочем,
присвоенного только Палеологами.
290. Денга. Русь. Великое княжество Тверское. Начало 1440-х гг.

Глава 3. Птицы королевские и прочие
4S1
Глава 3. Птицы королевские и прочие
лев был среди четвероногих, тем, как известно, был орел среди птиц, по-
:my между этими двумя королевскими животными разделилось большинство
_т спастических и государственных гербов в средневековой Европе. Подобно льву,
гел имел традиции, уходящие в глубокую древность, как эмблема самого Зевса,
тем более сильные, что в качестве одного из государственных знаков Римской
пчперии он проник в средневековую культуру сразу в статусе символа власти, без
_ех сопутствующих негативных значений, которые поначалу сопровождали изо-
гттжение льва. Хотя орел издавна использовался в качестве инсигнального эле¬
мента, на монеты он попал только в конце XI в. и сначала в рамках символики
тктрее религиозной, чем государственной, хотя эти две сферы его деятельности
не зеегда четко разделяются. В первой из них, наряду с довольно общими отсыл-
j-LMii к Богу, опиравшимися на библейские стихи, орел функционировал, прежде
5-сето, как символ св. Иоанна Евангелиста, впрочем, опять параллельно со львом
тз. Марка. Во второй сфере он нашел значительно более широкое распростране-
преимущественно, на императорских монетах, а также в центральноевро¬
пейских и альпийских странах от Бранденбурга через Великополыиу, Силезию
Моравию до Каринтии, Баварии и Тироля, позже отмечен в княжестве Вала¬
хия и реже на других территориях. Этим разным понятийным сферам и разным
странам, а также разным периодам функционирования соответствуют формаль¬
ные различия, образующие довольно развитую типологию изображений сред¬
невекового орла.
Одним из главных типов являлся римский орел, известный по монетам пе-
гиода империи, позже воспринятый Штауфенами как выражение их импер¬
ской идеологии. Наиболее точное его изображение присутствует на золотых
нзгхсталисах Фридриха II, чеканившихся на Сицилии с 1231 г. и представляю¬
щих орла, сидящего с немного раскрытыми крыльями и обращенной влево
толовой (11). Этот тип, видимо, считавшийся наиболее репрезентативным,
291. Адлергрош. Австрия. Графство Тироль. Мейнхард I - Альбрехт II (1253-1275)

482
, девчгпын. Mup.'iu r-i. , lL minim и тм и л
618.
619.
сохранился и в правление Арагонской династии на Сицилии, перейдя на золотые
монеты Педро I (1282—1285) и его преемников (486; 242). Зато на монеты млад¬
ших номиналов уже при Фридрихе II была введена более схематичная форма ге¬
ральдического орла, использовавшаяся на эмиссиях государя и в Северной Ита¬
лии. Однако этот знак не принадлежал исключительно императору. Во второй
половине XIII—XIV в., может не без влияния условий, возникших после угаса¬
ния династии Штауфенов, орел распространился и на монеты северных городов,
а также графов Тироля и Герца (615; 291), став причиной появления обиходного
названия «aquilini» (орлиные) для целой группы монет грошового достоинства.
Другим ареалом частого использования изображения орла стала Централь¬
ная Европа. Если опустить птиц неизвестной видовой принадлежности, при¬
сутствующих на нескольких монетах XI в., то рисунок орла на этой террито¬
рии ранее всего появляется, пожалуй, на моравских монетах первой половины
XII в., но только в начале следующего столетия становится относительно ча¬
стым. В Польше он отмечен, прежде всего, на силезских монетах, сначала как
символ св. Иоанна, и только с середины столетия как княжеский династиче¬
ский герб. Один из ранних брактеатов, несущий изображение орла с распро¬
стертыми крыльями, имеет надпись S IOHS [14] (580), однозначно указываю¬
щую на связь изображения с персоной Евангелиста. Другой снабжен надписью
AQVILA [15] (616), которая непосредственно определяет содержание этого
штемпеля, но и на этот раз, судя по аналогии, речь идет о религиозном сим¬
воле. Зато княжеский орел распространился только с середины XIII в. на боль¬
ших силезских брактеатах, обычно уже представленный в геральдической форме,
с пояском на груди, характерном для герба силезских Пястов. В этом виде он
сохранится в XIV в. на некоторых квартниках (617; 129) и геллерах, а позже —
на многочисленных монетах отдельных силезских княжеств.
В других частях Польши орел на монетных штемпелях появился немного
позже. В Великополыне его изображение присутствует на нескольких брактеа¬
тах второй половины XIII в., а наметанный глаз разглядит его и на щите, который
держит в руке князь, на монетах, приписываемых Пшемыслу I (1241 — 1257) (618),
так же, как и на щите в руке Лешка Черного (1279—1288) на брактеатах, отчека¬
ненных предположительно в Кракове. Правда эти случаи не являются исключи¬
тельными, так как уже за полвека до этого подобный щит с орлом держит на своих
монетах Филипп Швабский (1198—1208) (619), а также на чешских брактеа¬
тах 1210—1230 гг. Пржемысл Отакар I, только позднее заменивший этот герб
на яростного льва (600). Но в любом случае орлы, помещенные на щиты поль¬
ских князей, являются важным, хотя и мало используемым свидетельством, ка¬
сающимся генезиса польского орла, который во всей своей красе предстал на мо¬
нетах только в следующем столетии.
Этот уже довольно сформированный герб несут денарии Владислава I
Локетка (1310—1333) (87), денарии, квартники и гроши Казимира Вели-

Iлйвii 3. Птицы королев-, кне и прочие
4S3
1333—1370) (138). Особенно на последних монетах, отчеканенных около
г., польский орел получил полноценную геральдическую форму, подобную
что он имеет на известных печатях в величии двух последних Пястов, с ко-
?•' ной на голове. С этого времени он сохраняется на большинстве польских мо-
ло конца Средневековья, а также на многих более поздних, вплоть до се-
^няшних, лишь претерпевая соответствующие стилистические изменения
воемя от времени меняя характерные для него атрибуты. Впрочем, в тече¬
те XV в. эти изменения шли в направлении упрощения рисунка и его схема-
“нзании, заметной уже на мелких монетах первых Ягеллонов. Тогда же сформи-
г- в^лся отдельный тип прусского орла с короной на шее и мечом над головой,
■ мешавшийся на шеленгах прусских городов — Торна/Торуни (620; 292), Дан-
_::7а Гданьска и Эльбинга/Эльблонга (621) — со времени Тринадцатилетней
б :йны (1454—1467).
292. Шиллинг. Польша. После 1454-1466
Опустив здесь прочие типы средневековых орлов, таких как моравский, по¬
крытый квадратами в виде шахматной доски (293), геральдические гибриды —
куявский полуорел-полулев (237) или нюрнбергский
полуорел-полуконь, несколько слов следует посвя¬
тить мотиву двуглавого орла, который среди государ¬
ственных гербов занял особо привилегированное ме¬
сто и использовался, прежде всего, в качестве символов
империй, как Восточной, так и Западной, а также госу¬
дарств, считавших себя их преемниками. Правда, дву¬
главый орел имеет гораздо более раннее происхожде¬
ние, так как является мотивом восточного искусства,
известным с глубокой древности. Однако в Средневековье он возник скорее
вторичным путем, в результате соединения двух орлов в единое целое. От¬
носительно часто он встречается на монетах XIII в., отнюдь не всегда выра¬
жая имперскую идеологию. Среди прочих он отмечен на некоторых венских
и штирийских денариях рубежа XII—XIII в. (622), на больших силезских брак-
293. Денарий. Чехия, г. Брно. Вторая половина XV

484
Pd uic.i ih влтып. MilP Л777 /7, 7 К К Hi I i l l j ! ПВГ / ив
театах и на бранденбургских монетах второй половины XIII в., также во Флан¬
дрии (623) и Брабанте, а в XIV в. в южной Франции (624; 294). Как постоянный
символ Западной (Священной Римской) империи он утвердился на монетах
только со времени Сигизмунда Люксембургского (1433—1437), несмотря на то,
что спорадически появлялся и ранее, выражая связи соответствующих госуда¬
рей с Восточной (Византийской) империей. В Византии двуглавый орел был
признан гербом империи только в 1261 г., до этого времени уже отмеченный
на некоторых монетах. Предположение о том, что он являлся выражением при¬
тязаний на верховную власть над обеими частями Римской империи, восточ¬
ной и западной, не имеет полноценного обоснования, тем более что эта про¬
грамма не была актуальной для политики Палеологов. Но вскоре двуглавый
орел был позаимствован в Болгарии на медных монетах конца XIII и первой
половины XIV в. (488), а также на монетах мусульманских правителей Цен¬
тральной Азии и Золотой Орды. Зато на Русь он проник лишь после падения
Константинополя, вследствие женитьбы в 1472 г. Ивана III (625; 295) на Со¬
фье Палеолог, дочери деспота Морей, которая стала посредником не только
в перенесении в Москву эмблематики Восточной империи, но и концепции
Третьего Рима, усиленной утверждением, что «четвер¬
тому не бывать». Тем не менее, по московскому образцу
двуглавого орла поместил на некоторые свои монеты
тверской князь Михаил (296), тот самый, который ис¬
пользовал мотив «воздушного путешествия» Алексан¬
дра. Неужто и на этот раз он таким образом выражал
свои далеко идущие политические притязания? Во вся¬
ком случае, в качестве российского имперского символа
двуглавый орел утвердился только на монетах Петра I
с 1699 г. (92, 96, 97) и сохранялся вплоть до падения мо¬
нархии в 1917 г., претерпев в течение этого периода лишь некоторые изменения
внешнего вида и стилизацию.
Другие птицы, встречающиеся на средневековых монетах, в целом испол¬
няли роли менее выдающиеся, хотя и не лишенные разных символических и про¬
пагандистских функций. Выше речь уже шла о соколе, обычно выступавшего
в качестве атрибута власти, а не как самостоятельный мотив штемпеля. Спора¬
дически появляется павлин — королевская птица, известная по монетам древ¬
ней Индии, в Риме служившая постоянным атрибутом
богини Юноны, а в Средневековье трактовавшаяся,
прежде всего, как символ воскресения, ибо, по словам
св. Августина, его мясо не портилось. По этой причине
павлина охотно изображали также на раннесредневеко¬
вых саркофагах, с которых он, видимо, и перешел на не-
1уло. Русь. Великое княжество Московское. После 1478 г.	которые меровингские монеты. Позже павлин отмечен
■пый денарий. Франция. Епископство Валанс. Середина XII - третья
-~:-элП1в.
Л,
/ОЛАОСК'.
\0B3CKj
уоег/

J.Lldil _ . Птшщ KOfiQ.ii вскис . прочие
-+S5
на чешских монетах Бржетислава I (1037—1055) (626;
29""), а ранее, наверное, и на денариях конца X в. Весьма
вероятно, что именно павлина должна представлять
птица, изображенная на польских монетах Болеслава
Храброго, — она несет на голове маленький кружевной
венчик в виде нескольких зубчиков и имеет раскры¬
тый наподобие веера хвост (82; 42). В качестве общего
мотива птицы этот образец, вероятно, позаимствован	296. Денга. Русь. Великое княжество Тверское,
с чешских монет, однако своей орнитологической спе¬
цификой, по-видимому, обязан каким-то другим образцам и символам. Во вся¬
ком случае, представляется более правильным рассматривать птицу в качестве
павлина, а не следовать устоявшемуся мнению, что это — изображение орла или
петуха. Вышеназванные и несколько следующих примеров, которые нам дают
297. Денарий. Чехия. 1037-1050
венгерские и норвежские монеты XIII в., все же не позволяют приписывать пав¬
линам особо почетного места среди птичьих символов, несмотря на то что пе¬
рья из их хвостов высоко ценились в качестве украшения рыцарских шлемов
и даже некоторых корон. Так как свои гербовые фигуры правители, и не только
средневековые, более охотно выбирали среди хищных птиц и зверей, с кото¬
рыми им было легче отождествлять свой статус, нежели с кротким и беззащит¬
ным павлином.
Еще реже на монетах отмечен пеликан, символ Церкви, поскольку согласно
древней дохристианской легенде, он собственной кровью кормил своих птенцов.
Именно в этой роли пеликан, по-видимому, выступает на нескольких денариях
Славниковцев конца X в. (527) и на немецких монетах XI в., однако эта атрибу¬
ция ненадежна. Зато не вызывает сомнений изображение петуха, появившееся
уже в IX в. на датских монетах (595), а в XIII в. довольно часто встречающееся
в Центральной Европе, в том числе на силезских, чешских, бранденбургских, сак¬
сонских и австрийских монетах, реже — в некоторых западноевропейских стра¬
нах. На них петух отчасти исполнял роль местного герба, как в Олаве и Франк-

486
P.iMh'. дсвягпын. Мир aim р\ и, чу юн пи/ и /нагон
298. Денарий. Чехия, г. Хеб. 1180-1220
фурте-на-Одере, отчасти мог быть одним из религиозных символов, глашатаем
бдительности и приближающегося дня, благодаря чему, начиная с XIII в., выре¬
занный из тонкого железного листа, он был вознесен на тысячи церковных шпи¬
лей и башенок, на которых нес свою службу. Зато только в качестве исключения
на штемпели попадала курица, не получившая в Средние века никакой символи¬
ческой роли. Тем не менее, в середине XIII в. она присутствует на монетах епи¬
скопов Пассау, потом у графов фон Хеннебергов, естественно, как
их говорящий герб [16].
В этой же роли уже в конце XII в. на штемпели австрийских
денариев, отчеканенных в Энее, попала утка. Но, по-видимому, го¬
ворящий герб этого места (Anasium [17]) не полностью удовлетво¬
рял его правителей, и на более поздних монетах утка приобрела
оленьи рога и хвост наподобие львиного, превратившись в поис¬
тине грозное существо и представительный городской герб. Зато
не ясно, что должна означать утка на одном из польских (?) брак-
театов конца XIII в., которую некоторые исследователи считают
лебедем. Последняя птица (298), известная также по нескольким
венским денариям Альбрехта I (1282—1308), вновь появляется
в XV в. на монетах герцогов фон Клеве, таким образом подтверждавшим вер¬
сию о происхождении своего рода напрямую от Лоэнгрина [18], хотя лебедь был
гербом, распространенным в геральдике многих стран, в том числе и Польши.
Также геральдическое происхождение и опять в роли говорящего герба,
по-видимому, имеет журавль, представленный на некоторых тюрингских мо¬
нетах, но поскольку с этой птицей с античных времен связано много легенд,
он мог иметь на штемпелях и какое-то иное значение. Именно с таким преда¬
нием о страусе, способном переварить даже железо, о чем до сих пор сохра¬
нилось воспоминание в польской поговорке о страусином желудке, связано
изображение этой птицы с чем-то вроде подковы в клюве, помещенное на вен¬
герские денарии Карла-Роберта (1308—1342) и Людовика Великого (1342—
1382). В то же время на других номиналах, особенно на грошах, этот мотив под¬
вергся полной геральдизации и был сведен до изображения только страусиной
головы с подковой, в виде нашлемника венчающей шлем над венгерско-анжуй¬
ским гербовым щитом (131).
Сто лет спустя аналогичным образом на венгерских монетах появился во¬
рон с перстнем в клюве (299) как родовой герб Хуньяди (Corvinus [19]), пред¬
ставляемый преимущественно как один из элементов гербового щита Венгрии,
но и как самостоятельный мотив монетных штемпелей при Яноше Хуньяди
(1446—1452) и при Матиасе Корвине (1458—1490) (627; 2). Вместе с послед¬
ним герб Корвина проник на чешские, а также силезские монеты в герцогстве
Ратибор-Егерндорф. Возможно, ворона представляют и другие монеты, однако
его атрибуция (если не считать уже упоминавшейся птицы на пенни X в. из Нор-

IAaed 3. 1 hnniibi королевские и причт
299. Дукат. Венгрия. 1482-1488
тумбрии) (529) в целом ненадежна, тем более, из-за внешнего вида его часто пу¬
тают с голубем, несмотря на то, что с точки зрения символических ценностей он
является антиподом последнего как черная птица смерти.
Присутствие голубя на монетах имеет больше обоснований благодаря его
весьма развитой, главным образом религиозной символике, которой соответ¬
ствовали разные иконографические схемы и композиции. Выше уже шла речь
о голубке, олицетворяющей Святой Дух, и можно добавить еще несколько изо¬
бражений этой птицы, и связанных с той же самой тематикой, и представляю¬
щих ее в другой роли. Так, на меровингских монетах присутствует голубь, клюю¬
щий виноградную гроздь, — мотив, весьма популярный в романском искусстве;
в XII—XIII вв. голубь появляется довольно часто, особенно на монетах духов¬
ных правителей, иногда с оливковой ветвью в клюве, то есть как голубка Ноя
и одновременно символ мира, хотя нигде не встречается вместе с надписью
РАХ [20], помещавшейся на разные средневековые монеты. Эти два понятия
еще не совпадали друг с другом так, как в последующие столетия. В некоторых
случаях голубь может относиться и к символам Девы Марии. Но его атрибу¬
ция порой сомнительна из-за отсутствия однозначно определяющих его внеш¬
них признаков.
Однако значительную часть птиц, столь многочисленных на монетах XII—
XIV вв., сегодня не удается точно установить с точки зрения орнитологии
и, весьма вероятно, многие из них уже в замысле создателей не выходили за рамки
обобщенного изображения «птицы», являющегося либо только декоративным
мотивом, либо своеобразной темой, используемой в разнообразных контекстах
и значениях, например, как евангельские «птицы небесные» [21], или как птицы,
согласно текстам бестиариев, спасающиеся на дереве перидексион [22] и т. д. Ча¬
стично это — скромные, ничем не выделяющиеся пташки, нередко представлен¬
ные парами, расположенные симметрично, но иногда и фантастические птицы
весьма странного внешнего вида, не имеющие никакого заметного соответствия
с миром природы или символов. По мнению пользователей монет, эти особен-

488
J\u()r пкямтый. Мир им т п, in [сжит и пт юл
ности, видимо, были не слишком важны, так как даже некоторые изображе¬
ния с четкой видовой характеристикой сводились к обобщенному определению
«птицы». Примером тому служат фландрские монеты конца XIII в. и несколько
более поздние гроши епископства Льеж с изображением орла на штемпелях, ко¬
торые получили обиходное название как «орлов», так и «летучих» (volants,
volucres, Fliogeren). Второе определение, стирающее символический смысл изо¬
бражений, одновременно является предостережением от слишком активной ин¬
терпретации функционирования этих, а также, видимо, многих других знаков
и символов в общественном сознании, реагирующим не всегда так, как ожидали
создатели монетных штемпелей.
Другие виды животных, известных из окружающего мира, встречаются на¬
много реже. К ним относятся, например, рыбы, представленные в XII—XIII вв.
на нескольких лотарингских и немецких монетах, а также в Моравии и Силезии,
но, по всей видимости, без связи с древнехристианским символом Христа. Мо¬
жет, только одна надпись PISCIS1, помещенная в углах креста на денариях, отче¬
каненных в Штаде в первой половине XI в. (628), имеет именно такое значение,
зато позднейшие изображения объясняются скорее в геральдической плоско¬
сти как говорящие гербы отдельных персон или мест, иногда как один из знаков
Зодиака, особенно когда представлены две рыбы (629). Такой же смысл может
иметь рак, присутствующий на одном из силезских брактеатов (хотя в соседних
Лужицах он появляется на монетах как герб городка Котбус), а также скорпион
на московских денгах князя Василия Дмитриевича (1389—1425).
Почетное место во французской геральдике и государственной символике
занимал дельфин (630), однако его изображение, как правило, стилизовано по¬
добно другим животным, подвергшимся геральдизации, и далеко ушло от его
естественного внешнего вида, многократно повторенного на монетах античного
мира, особенно греческих. На последних можно встретить и другие морские со¬
здания, которые не нашли места на средневековых монетах, ибо в противопо¬
ложность античной культура Средних веков не вышла из моря и не использовала
его ресурсы постоянно. Зато ее неисчерпаемым богатством являлся мир вооб¬
ражения, плодом которого стало множество фантастических животных и чудес¬
ных существ, украшающих собой, в том числе, и бесчисленные монеты; впрочем,
они в значительной мере тоже происходят из наследия, воспринятого от древ¬
него мира.
1
Рыба (лат.).

)0'П
4s*
Глава 4. Зоосад драконов
Фантастические животные и чудовища, столь распространенные в романском
готическом искусстве, являются одной из характерных составляющих сред¬
невековой культуры и не только христианской; они присутствуют на монетах
главным образом в XII—XIII вв., но порой и позже, играют на них различные,
хотя и не всегда полностью однозначные роли. Значительная часть их непосред¬
ственно или опосредованно обязана своим возникновением текстам многочис¬
ленных бестиариев с «Физиологом» во главе, определившим как их физиче¬
ские черты, так и добродетели или пороки, которые они должны олицетворять,
а также другим литургическим, нарративным и научным текстам, наполненным
подобными описаниями и рассказами, в том числе рассуждениями о символи¬
ческом значении отдельных существ. Из этого, однако, не следует, что введение
такого мотива на штемпель каждый раз было результатом его сознательного вы¬
бора с целью послужить распространению того или иного культа либо опре¬
деленной добродетели. Уже сама многочисленность подобных созданий только
на некоторых территориях, особенно в Центральной Европе и на Руси, указы¬
вает на то, что здесь действовали и другие факторы, не связанные с одной лишь
пропагандой соответствующих достоинств. Создается впечатление, что авторы
штемпелей не всегда и не в полной мере отличали бестий по их символическим
достоинствам, свободно принимая различные образцы, которые предоставляло
сакральное искусство данного края, и порой создавая из них гибриды и «ново¬
образования» в соответствии с собственной фантазией и не всегда с большой
искусностью. Поэтому-то из-за не слишком тщательного исполнения штемпеля
одно распознание вида конкретной бестии часто вызывает трудности. Несмотря
на это, значительную часть их удается более или менее точно классифицировать
и отнести к строго определенным видам фантастической фауны.
Наиболее часто встречающимся чудовищем, несомненно, был дракон, осо¬
бенно в качестве противника, повергаемого правителем или святым, либо просто
в качестве воплощения дьявола. Тем не менее, это незавидное положение и небла¬
гоприятное для дракона мнение не исчерпывают его функции и не ограничивают
его статуса на штемпелях средневековых монет. Подобно тому, что мы наблю¬
дали в случае со львом, начиная с конца XII в. дракон тоже добивается своеобраз¬
ной реабилитации, то ли благодаря процессу геральдизации, то ли иным путем
приобретая роль позитивного символа, которую, впрочем, и ранее исполнял вне
сферы христианской культуры. По сравнению со львом история дракона явля¬
ется более сложной и разветвленной, поскольку это существо, бытовавшее с не¬
запамятных времен в разных странах на всех трех континентах, — в Европе, в Аф¬
рике, на Ближнем и Среднем Востоке, и далее, вплоть до Индонезии, Японии
и, конечно, Китая. Кажется, ни одно другое существо и даже ни один вид реаль¬

490
. мп. Hi. , п, 7 if >jw:u n mu / о/-
l\l
63h
ной фауны не имел столь же широкого распространения и не возбуждал столь же
всеобщего интереса. Но драконы и сами имели чрезвычайно подходящие дан¬
ные для всестороннего развития без учета природных условий и климатической
зоны. Их естественным ареалом обитания являлось человеческое воображение,
цветущее на всех географических широтах, а сущностью их натуры был синтез
черт, и не только физических, свойственных разным видам животных, а порой
также людям и божествам.
Средневековый дракон был подобен змею, рыбе или крокодилу, но нередко
сочетал черты, характерные для разных видов животных. Чаще всего он имел
удлиненное туловище, заканчивающееся мощным, иногда закрученным спира¬
лью хвостом; голова обычно была большой, с огромной пастью, вооруженной
крепкими зубами, иногда рогатой или птичьей, с плоским утиным клювом. Его
лапы часто заканчивались большими когтями, и нередко его снабжали крыль¬
ями, из-за чего он выглядел не то как птица, не то как летучая мышь. Порой
к элементам, заимствованным из естественной фауны, добавлялись дополнитель¬
ные черты, особенно такие, как изрыгаемый из пасти огонь или отравляющее
дыхание. Драконы могли быть водными, обитавшими в море, озерах или реках,
или же наземными, жившими в пещерах или лесах. Несмотря на столь обширную
информацию о внешнем виде и повадках дракона, происходящую из произведе¬
ний античных авторов, библейских текстов, житийной литературы и рыцарского
эпоса, Средневековье в течение долгого времени не выработало единообразной
модели, которая бы точно передавала его внешний вид, как в случае с некото¬
рыми другими существами, такими как единорог, грифон или сирена. Даже «Фи¬
зиолог», эта основа средневекового зверинца, не знает дракона в качестве четко
определенного вида, как будто составляя его черты из разных черт иных живот¬
ных. Вследствие этого и в изображениях дракона, особенно в раннем Средневе¬
ковье, господствует весьма значительная произвольность, а его анатомия отра¬
жает уровень интеллектуальной культуры его создателей.
Если опустить мотив дракона-противника, представляемого по преимуще¬
ству наподобие ящерицы, то изображаемые на средневековых монетах драконы
обычно имели не слишком внушительную внешность. К самым ранним относятся
особи, отмеченные на великопольских брактеатах Мешко III (1173—1202) (631),
изображение которых, по всей вероятности, было выполнено по образцу драко¬
нов, находящихся в обрамлении Гнезненских дверей. Одного из них, изображен¬
ного довольно схематично, сопровождает древнееврейская надпись, прочитанная
как «кадхалк» («как ползает»), указывающая скорее на мерзкий, чем грозный
характер этого чудовища. Драконы, сравнительно многочисленные на штирий-
ских, австрийских, силезских, венгерских, немецких монетах, а в XV в. на уже
упоминавшихся валашских монетах Влада Дракулы, имеют довольно невзрач¬
ную внешность, наиболее типичной чертой которой является закрученный спи¬
ралью хвост, как будто в этой анатомической детали заключена основная харак-

чК ..
t'h(,b
Г idhd
4^)J
■;г::стика чудовища. Даже знаменитый Тараск, появившийся с XV в. в качестве
-:ixa монетного двора на монетах, отчеканенных в Тарасконе (503), имеет вид,
■v-L'-O напоминающий поверженного св. Мартой дракона, который, согласно «Зо-
той легенде», «полузверь-полурыба был толще вола и длиннее коня, имел зубы
стгые, как мечи, и кроме того рога, голову же его с двух сторон закрывали щиты.
_г!кон лежал в реке и убивал всех, кто хотел переправиться, а суда топил» \ Это
-гховшце можно было бы отождествить с заплывшим в устье Роны крокодилом,
более что на римских галльских монетах, выпущенных в соседнем Ниме, при-
гтствует именно крокодил, впрочем, не имеющий объяснения своего появления
-:i ланной территории. Но в Средневековье это предположение не принималось
внимание, Тараска пытались вывести скорее от Левиафана, который — как со-
бигает Джакомо да Вараджине — «является ужасным гадом морским»2, и пре-
хгасное описание которого дает Книга Иова [23]. Там же встречаем упоминание
том, что из пасти этого чудовища пышет пламень, и сыплются искры, из ноз-
хэей валит дым, а дыхание его раздувает угли [24], что позволило снабдить по¬
хабными чертами многих более поздних драконов. Однако на монетах эти черты
::пгде не были зафиксированы, может быть, из-за адаптации мотива к роли по¬
зитивного символа. Так, не дышат огнем даже относительно внушительные дра¬
коны на силезских брактеатах и квартниках, отчеканенных в Жмигруде, где они
исполняли функцию говорящего герба этого места скорее на основе немецкого
варианта (Trachenberg [25]), чем польского (Zmigrod), хотя «змий» (zmij) также
был одним из воплощений дракона.
Самый роскошный дракон встречается только в XIV в. в Милане на золо¬
тых монетах Висконти в качестве их символа, помещенного над гербовым щитом,
а потом в нашлемнике (543; 130, 263). Этот дракон имеет широко раскрытые
крылья, рога на голове, а в пасти держит младенца, повторяя мотив, представ¬
ленный на расположенном ниже щите, где мы видим аналогичного змия Вис¬
конти и потом Сфорца. Последний мотив был преобразован из изображения
райского змия с яблоком, которое постепенно превратилось в ребенка, видимо,
не без влияния легенды о живущих на склонах Этны змеях, поедавших детей.
Дракон-пожиратель младенцев представляет собой продолжение этого мотива,
еще более обоснованное тем, что одной из основных черт большинства драконов
была их необычайная прожорливость. На Востоке встречались драконы, съедав¬
шие даже слона; повсеместно они поедали скот и, конечно, людей. В их весьма
обширном перечне, начиная с мифа о Персее и вплоть до легенды о вавельском
драконе, которого Винцентий Кадлубек назвал «holofagus» (пожирающий це¬
ликом) [26], встречаются и особи, предпочитающие девственниц, но, пожалуй,
нет других «любителей» детей; таким образом, дракон Висконти и Сфорца яв-
1
2
Jakub de Voragine. Zlota legenda. S. 367. Цит. no: JacobusJamenuensis. Op. cit. C. De sancta Martha.
Tamze. S. 367 — Ibid.

492
Л ,
. \ilf
ioi i a
rot
n
til l i; . , 4
ляется исключением. Видимо, настало время, когда вера в эти мифологические
существа, еще живая в XIII в., начала постепенно угасать. Так как никто не смог
встретить живого дракона и сразиться с ним в смертельной битве, то легче было
гордиться им как собственным гербом, придавая ему все более пышный и пора¬
жающий воображение вид.
Аналогичную эволюцию пережил и грифон, представленный на штемпе¬
лях средневековых монет со второй половины XII в. Как известно, у него было
тело льва, голова орла и пара крыльев, а иногда еще и длинные заостренные уши.
Его происхождение столь же раннее, как и дракона, восходит к античным и во¬
сточным мифам, а его известность в Средние века, пожалуй, была не менее рас¬
пространенной. Главными чертами грифона являлись хищность и жестокость,
выражавшиеся в похищении и терзании людей, а главной функцией — охрана
сокровищ, в особенности изумрудов. В христианской символике он рассматри¬
вался как одно из воплощений сатаны, а также как представитель языческих пле¬
мен, не желавших принимать веру Христову. Несмотря на неблагоприятный, ка¬
залось бы, имидж, это чудовище присутствует на многочисленных монетах и безо
всякого отрицательного контекста, который первоначально сопровождал изо¬
бражения дракона и даже льва. Хотя в средневековом эпосе немало смельчаков
пыталось сразиться с грифоном с помощью оружия и хитрости, на монетных
штемпелях он не выступает в этой роли, сразу заняв место герба или символа,
украшающего поле монеты. Видимо, помимо повествований, дискредитирующих
изверга, ходили и более благосклонные к нему рассказы. Примером может послу¬
жить история, помещенная в Хронике Винцентия Кадлубека, где грифон высту¬
пает как символ правителя, правда, побежденного подданными [27]. Но, прежде
всего, возникает предположение, что сама фигура грифона, объединяющая черты
двух основных звериных символов власти и могущества — льва и орла, в общест¬
венном сознании приобретала роль носителя того же смысла, пренебрегая уче¬
ными выводами о его жестокости, которые, может, даже не всегда были известны
создателям соответствующих штемпелей монет и печатей. В этой роли грифон
появляется уже в X—XI вв. на некоторых королевских инсигниях и даже вместе
с другими животными украшает одеяние папы Климента II (1046—1047), создан¬
ное из восточного шелка.
Изображения грифона на средневековых монетах впервые дают датские
брактеаты, отчеканенные в Ютландии при Вальдемаре I (1157—1182). Здесь он
выступает в ряду аналогичных монет с агнцем, орлом, крестом — следовательно,
в контексте символов однозначно позитивного, главным образом религиозного
характера. Около середины XIII в. грифон приходит на поморские монеты кня¬
зей как восточнопоморских (Гданьских), так и западнопоморских (Щецинских),
чтобы утвердиться на последних в качестве герба династии (632), и сохраняется
там вплоть до ее угасания в XVII в. Но происхождение самого герба довольно
не ясно, хотя предположение о том, что оно связано с длительным сопротивле-

/ /,
/,	)Q'!l nhjh l, ‘/f'Q
.нем языческого Поморья христианизации, сломленном только в XII в., вызы-
з аег сомнения. Кроме Поморья, где грифон был почти постоянным мотивом,
XIII в. он попал и на другие монеты, особенно в Австрии и Штирии, реже
Баварии и Венгрии, в XIV в. спорадически в Генуе, а в XV в. на Руси и в Ни-
_;гландах. Серебряные и золотые монеты, выпущенные в Антверпене и Льеже,
.лучили обиходное название «грифоны» по причине особенно внушитель-
-знс изображений, помещенных на их штемпели (633). Их присутствие в част-
стп на монетах епископов Льежских в виде сидящего животного с крыльями,
живительно похожими на крылья ангелов, должно отмести последние сомнения
т>:осительно роли грифона, который, как и символ дракона, несмотря на пер-
з . начальные возражения, в позднем Средневековье все же добился полной
гсабилитации.
Определенные сомнения в интерпретации могут касаться другого фанта-
зтчческого животного — единорога. Это существо относительно часто пред-
нгазлено, прежде всего, в XIII в. на монетах восточно-альпийского региона,
жменно: в Штирии, Каринтии и Австрии, кроме того, в Баварии, Силезии (634)
Венгрии. Это на вид дружелюбное, а по сути — если верить легендам — весьма
т эзное животное было известно с античной эпохи в регионах разных цивили-
:-.анпй от Китая через Индию и Эфиопию до арабских стран и Монголии, опи-
:аа-:о в бесчисленных текстах и представлялось довольно разнообразно, но чаще
зсего в виде коня с огромным рогом на лбу. Единорог в средневековой Европе
ч: степени своего духовного влияния был близок к символу Христа, Девы Марии
чары святых, что, впрочем, не ограничивало многих других его черт и повадок,
последнее время особенно внимательно рассматриваемых психоаналитиками,
не мешало организации воображаемой охоты, во время которой единорог дол¬
жен был погибнуть, привлеченный запахом выставленной в качестве приманки
_езственницы. Согласно «Хронике Фредегара», единорог приснился королю
панков Хильдерику как воплощение силы, в той же роли он иногда выступал
позже, символизируя доблестного правителя. Именно так характеризует его
з XIV в. св. Бригитта Шведская, меланхолично утверждая, что ныне таких пра¬
вителей уже нет, поскольку теперь они напоминают скорее кротких козлов, чем
гжннорогов. Поэтому нельзя исключить, что изображения единорога на монетах,
собенно в позднем Средневековье, независимо от связанной с ним религиоз¬
ной символики, являются также олицетворением силы или святости правителя.
Первоначально на штемпелях это животное обычно изображалось четвероногим,
: обращенной назад головой, из которой вырастал огромный рог в форме пилы,
чо всей видимости, не слишком умело представлявший спиральный рог нарвала,
човсеместно считавшийся останками единорога. Однако на штемпелях этот рог
чорой больше напоминал зуб рыбы-пилы или что-то вроде оленьего рога, или
лаже обычный рог козла, вызывая сомнения, не имеем ли мы дело скорее с вооб-
гажаемым зодиакальным козерогом или каким-то иным животным.

-i94
,nti. \}!И> UU 14 //, Ч\ КПШ Ilf И !/Н/ ГО В
п
Только к концу XV в. на шотландских монетах Якова II (1460—1488) и его
преемников единорог появляется во всей своей красе, из-за чего они получили
обиходное название «уникорны» [28]. С короной на шее, держащий передними
ногами геральдический щит, он нес политическую функцию, несмотря на то, что
на современном этим монетам знаменитом французском гобелене изобража¬
лось, что основной задачей единорога является верное служение Прекрасной
Даме, чего авторы этих штемпелей, видимо, не знали и рассматривали его наравне
с другими геральдическими животными, не исключая обычных хищников. Сле¬
дующим свидетельством аналогичной трактовки единорога стали появившиеся
примерно в то же время, около 1470 г., русские золотые монеты Ивана III, ско¬
пированные с английских ноблей и называемые «корабельниками», на которых
леопарды, находящиеся в углах креста на реверсе, были заменены изображениями
четырех маленьких единорогов, тем самым явно принявших на себя функцию по¬
литического символа (435). Позже этот символ вошел в эмблематику Русского
государства, в XVI—XVII вв. присутствовал на груди двуглавого орла, помещае¬
мого на монеты и печати.
Значительно менее распространенным на монетах, хотя имевшим также
довольно раннее происхождение, было изображение кентавра, воспринятое
в Средние века из наследия Древней Греции, откуда, предположительно, с гор
Фессалии, эти существа происходили. За исключением мудрого и благородного
кентавра Хирона, они были дикими и непредсказуемыми созданиями, обладав¬
шими грубой силой, которых смог одолеть только Геракл. В этой роли они пе¬
решли в христианскую культуру как символы злых сил. Библия в Книге пророка
Исайи [29] среди прочих несчастий, которые Бог нашлет на грешников, называет
драконов и онокентавров, то есть вариант кентавров в виде полулюдей-полуос-
лов, если перевод Вульгаты в этом случае точен. Впрочем, сам св. Иероним счи¬
тал кентавра одним из воплощений дьявола, зато «Физиолог» рассматривал его
как символ еретика, а некоторые позднейшие бестиарии прямо открещивались
от этого существа как от пережитка язычества. Несмотря на эти, далеко не благо¬
приятные отзывы кентавры в довольно больших количествах появились в роман¬
ской скульптуре, особенно на церковных дверях, а также благосклонно трактова¬
лись в христианской литературе. Например, Джакомо да Вараджине в «Золотой
легенде» повествует о том, как иппокентавр указал правильный путь св. Анто¬
нию, отшельнику, который хотел найти св. Павла. Если бы он был воплощением
дьявола, то, конечно, постарался бы обмануть святого, о чем следует помнить, из¬
учая фигуры кентавров, нередко встречающиеся в средневековой пластике, в том
числе и на монетах.
В романском искусстве преобладает классический иппокентавр, чаще всего
с луком в руках, иногда исполняющий функцию зодиакального Стрельца (Sagit¬
tarius) и в этом случае требующий другой трактовки, не связанной с его ролью
на земле. Однако на монетах этот астрологический мотив не нашел примене-

ir <'>\)ii,xui;ui
ни я. Время от времени кентавры появлялись на английских скеатах уже в VII—
VIII вв., вероятно воспринятые с римских образцов, зато с первой половины
XII в. в Баварии и Нижней Австрии они встречаются именно в роли жестоких
тварей. На широких австрийских денариях, датируемых около 1130 г., присут¬
ствуют кентавры, держащие в руках меч и палицу или же две палицы, иногда
имеющие четко обозначенные утолщения, то есть булавы (636). На некоторых
из этих монет одновременно представлены по два таких кентавра, а на одной
даже три, скачущие галопом по краю с поднятыми в обеих руках палицами. На¬
званные денарии дают, кажется, единственный пример палицы на средневековых
монетах, несмотря на то, что это оружие иногда рассматривалось даже в качестве
символа власти, как об этом свидетельствуют изображения на ковре из Байо или
иллюстрации к «Легенде о св. Ядвиге». В романской пластике палица по-преж¬
нему остается довольно частым атрибутом кентавров, видимо имеющим целью
подчеркнуть примитивный и дикий характер этих бестий, и таким образом ста¬
новится понятным перенесение ее и на монеты. Зато заметной особенностью
обладают кентавры, помещенные на баварские монеты несколько позднее: они
держат в правой руке поднятый топор, а в левой — отрубленную человеческую
голову. Так же некоторые средневековые кентавры сжимают в поднятой левой
руке пойманного зайца, однако, эти изображения, как правило, относятся к со¬
звездию Центавра, причем заяц исполняет роль возлагаемой на алтарь жертвы.
Но эта аналогия в жестах, видимо, все же недостаточна для заключения, что от¬
рубленная топором человеческая голова также имеет жертвенный характер. Не¬
зависимо от того, был ли этот мотив заимствован с какого-нибудь более раннего
изображения кентавра или же скомпонован создателем этих штемпелей, трудно
усмотреть в нем иной смысл, нежели символ жестокости и угрозы, может, нака¬
зания, ожидающего грешников или тех, кто по каким-то другим причинам заслу¬
живает его, если не от Бога, то хотя бы от местного правителя, таким наглядным
способом наставлявшего общественность.
Зато значительно более кротким нравом обладали кентавры, появившиеся
под конец XII в. в Польше на брактеатах Мешко III с еврейскими надписями.
Они имеют на голове округлую шапочку и обычно дуют в рог, который держат
в левой руке (637). Последнее действие, связанное с охотой, в которой очень
редко участвовали кентавры, ясно свидетельствует о том, что штемпели этих мо¬
нет напоминают изображение именно такого трубящего в рог кентавра, при¬
сутствующего в обрамлении Гнезненских дверей. Это было не единственное за¬
имствование с данного объекта, вдохновлявшего великопольских монетчиков
особенно в первые десятилетия своего существования. Перенесение на штем¬
пели украшавшего двери кентавра, вероятно, ассоциировалось у создателей мо¬
нет с символикой власти, выраженной в могуществе и суровости представлен¬
ного чудовища. Об этом говорят большие когти кентавра на великопольских
брактеатах, хотя на дверях его изображение имеет, как обычно, конские копыта.

496
ИЯШЫИ. Ml IP 'Mil РГН Ч.\ ЮПИ!!! h ПН/ ГО В
639.
300. Денга. Русь. Удельное княжество Серпуховское. Конец 1390-х гг.
640.
301. Денга. Русь. Удельное княжество Можайское. Иван Андреевич
(1432-1462)
То есть ему добавили «черты суровости», коих он был бы совершенно лишен,
всего лишь трубя в рог, тем более что на монетах нет палицы, которую прототип
держит в правой руке.
Еще раз на польских брактеатах в начале XIII в. кентавр появляется с копьем
в правой руке и со щитом в левой (638), то есть стилизованный под современ¬
ного рыцаря, хотя также не имеющий иконографических аналогий. На Руси его
можно увидеть на рубеже XIV—XV вв. в разных княжествах и во всевозможных
вариантах. Так, в Серпухове он держит в руке меч (639; 300), в Дмитровском
княжестве в одной руке меч, а в другой чашу, в Боровске выступает с луком, в Ве¬
рее и иногда в Твери бывает снабжен крыльями (640), как бы соединяя черты
кентавра и Пегаса. И здесь некоторые из этих изображений на монетах можно
попытаться возвести к образцам монументальной скульптуры, представляющей
кентавра, особенно в Северо-восточной Руси, хотя наверняка это был не един¬
ственный источник вдохновения для столь разнородных изображений. Может
быть, здесь оказали влияние и какие-то иноземные, особенно восточные образцы,
отмечаемые на некоторых других штемпелях русских мо¬
нет того времени.
С кентаврами часто соседствует, как на страницах бе-
стиариев, так и в пластических образах, фигура сирены —
существа, также известного с глубокой древности, из-за
которого уже Одиссей и аргонавты имели серьезные
проблемы. В Средневековье сирена часто изображалась,
главным образом в романскую эпоху, в монументальной
пластике и миниатюрной живописи, на печатях и моне¬
тах. Ее положение, как и у кентавра, также было неяс¬
ным или двусмысленным. Из нескольких основных видов сирен, различавшихся,
прежде всего, нижней частью тела, представлявшей либо ноги хищной птицы,
либо один или два рыбьих хвоста. На монеты попала только последняя разно¬
видность в виде женской фигуры анфас, имеющей вместо ног два рыбьих хво¬
ста, загнутых вверх, концы которых эта женщина (?) держит вытянутыми в сто¬
роны руками. Этот тип сирены, известный уже в античную эпоху, в Средние века
встречался чаще прочих, особенно на капителях колонн или в других компози¬
циях романской скульптуры по преимуществу во Франции,
Испании и Италии. Но на монетах эта фигура лучше прижи¬
лась на другой территории — в XII—XIII вв. в южной Гер¬
мании, особенно в Швабии и Баварии, в Штирии, Польше
и Бранденбурге, а в XV в. и на Руси — в Московском и Мо¬
жайском княжествах (301). Из всех них только сирена, извест¬
ная по польским брактеатам, прямо обозначена в сопровож¬
дающей ее надписи как SIRENA (641). Именно эта легенда,
аналогичная некоторым другим надписям на подобных поль-

'(>OLd() (b.hl^oHOG
IjiUhl
ских брактеатах того же времени, таким как CRVX, AQVILA, DEXTERA [30],
по-видимому, свидетельствует, что фигура сирены здесь понималась в качестве
одного из религиозных символов, уже не представляющих тех отрицательных
черт, которые первоначально были с ней связаны, — искушение, сладострастие
и тому подобные пороки. Но что она должна была обозначать? Может, просто
копию находящейся в церкви скульптуры, символический смысл которой не ана¬
лизировался, и она как бы автоматически принималась за святую фигуру, ни¬
чем не хуже многих других получеловеческих-полузвериных существ или иных
гибридов, признанных уважаемыми религиозными символами. Зато на брактеа¬
тах из Фишингена в Баварии хвосты сирены, превратившиеся в две рыбы, не¬
сомненно, служат говорящим гербом этого места [31], затушевывая истинный
смысл изображения.
Мужским аналогом сирены является водяной — мужчина с рыбьим хвостом,
а иногда даже с двумя, обычно в остроконечной шапке на голове. Несмотря на то,
что он представлен в небесном зодиаке как Водолей (Aquarius), на земле его труд¬
нее встретить, чем сирену, а на штемпели монет он попал только к концу XIII в.
в Австрии среди прочих удивительных существ, типичных для ее монетного
дела. Впрочем, его опознание не всегда надежно, поскольку, например, на монете
из Граца двухвостый бородач считается то водяным, то даже дьяволом.
Столь же неопределенно опознание существ, обычно называемых гарпиями.
Эти птицы с женской головой и грудью, с распростертыми крыльями, в антич¬
ности были демонами грозы, уничтожения и смерти. Менее популярные в Сред¬
ние века, они, во всяком случае, сохранили самые отвратительные черты, так что
появление их на монетах было скорее результатом непонимания смысла этого
символа. Гарпии встречаются преимущественно в XIII в. на чешских брактеатах,
а также на некоторых современных им монетах в восточноальпийских землях.
Однако сама идентификация вызывает сомнения: в Австрии из-за малых раз¬
меров штемпелей трудно сказать, идет ли речь о гарпии или об орле с человече¬
ской головой, или даже об ангеле. Зато в Чехии они обычно имеют корону на го¬
лове (642) , то есть понимаются как один из символов королевства или, во всяком
случае, как существа с несомненно положительными чертами.
Непосредственно из античного наследия происходит также мотив головы
горгоны Медузы, часто встречающийся на разных древних монетах — греческих,
этрусских и римских, а в Средние века воспринятый только русским монетным
делом. Эта голова, впрочем, представленная весьма упрощенно, попала на мо¬
сковские (643) и можайские монеты начала XV в. Хотя сам по себе этот мотив
еще не дает права делать вывод «о знакомстве русских монетчиков с античной
мифологией», скорее следует предположить, что он попал на монеты случайно,
может, по образцу понтийских монет, несущих изображение горгоны и происхо¬
дящих из кладов, найденных на Руси. Впрочем, подобным образом можно объ¬
яснить и некоторые другие античные мотивы на штемпелях средневековых мо-
643.

498
Rl'Jc.i OClL'l/Hbltl. Ml IP Mil 14 J/, 4\A()liliH1 11 НГ.1 IfjJi
нет, особенно относящиеся к мифологическим сюжетам, не приспособленным
к системе христианской символики. Голова горгоны не подверглась такой адап¬
тации, хотя опосредованно заняла почетное место: отрубленная Персеем и по¬
даренная Афине, она была помещена этой богиней на свой щит-эгиду, чтобы по¬
ражать врагов, и стала прообразом апотропейных знаков на рыцарских щитах,
которые именно в Средние века нашли самое широкое применение.
Глава 5. Средневековый гербарий
644.
В сравнении с богатой и разнообразной фауной, оживляющей штемпели средне¬
вековых монет, значительно скромнее представлена флора тех времен, которую
можно разместить на двух листах ботанического атласа. Мир растений, несмо¬
тря на свое многоцветное разнообразие, был материалом менее пригодным, чем
животные, для культурной эксплуатации; более статичный, он труднее принимал
роль символа человеческих или божественных черт, создавал меньше возмож¬
ностей для формирования легенд и в меньшей степени поддавался искажавшей
его фантазии. Тем не менее, использование растительных мотивов в средневеко¬
вом искусстве и в частности на монетных штемпелях происходило по тем же са¬
мым правилам, что и изображение животного мира. Не просто отражение окру¬
жающей действительности, не полезность или эстетическая ценность растения,
а та или иная символика являлась главным аргументом, обусловившим помеще¬
ние его изображения.
Античная эпоха была более расположена к растениям, хотя и тогда при¬
сутствовала магия символа либо пластическое толкование названия места или
страны, если вспомнить великолепные изображения на греческих монетах: роза
на драхмах с Родоса, колос на монетах Метапонта, листья сельдерея из Селинунта
и некоторые другие. На римских денариях многократно встречается пальмовое
дерево, на палестинских шекелях цветок лилии (или тройного мака), не говоря
уже о более распространенных мотивах, таких как лавровый венок или листья
аканта. В Средние века этот гербарий претерпел относительно небольшие изме¬
нения и по-прежнему включал в основном мотивы средиземноморской флоры,
известные большинству создателей тогдашних монетных штемпелей не столько
по личным наблюдениям, сколько из иконографической и литературной тради¬
ции, почерпнутой главным образом из Священного Писания и некоторых других
литургических текстов. Здесь вновь появляются пальма, роза, лилия, виноградная
лоза, лавр, сельдерей, хотя и в иных, нежели в античности, композициях, обуслов¬
ленных по преимуществу христианской символикой. Но иногда это были точ¬
ные копии с античных монет, например, дерево финиковой пальмы, обременен¬
ное плодами, которое на сицилийские фоллисы Вильгельма II (1166—1189) {644)

I а леи 5. Средневековый герилрин
302. Брактеат. СРИ, г. Линда>
перешло с древних карфагенских монет. Попадаются также и новые виды расте¬
ний. На нескольких византийских монетах конца XIII в., отчеканенных в Фес¬
салониках, в качестве главного мотива выступает цветок с пятью или шестью
■блестками, трудно определяемый с ботанической точки зрения, но нередкий
в византийском искусстве и, что важнее, украшающий вместе с двуглавым орлом
плаш одного из Палеологов и потому, видимо, не случайно помещенный на мо¬
неты. В Западной Европе также появляется несколько новых трав
деревьев, введенных на штемпели согласно традиции или в каче-
ттзе говорящих гербов мест либо персон. Например, на болыиин-
ттзо монет, выпущенных в XII—XIII вв. в Мюнценберге (земля
Гессен), на штемпель помещена веточка мяты (Minze), на моне-
“1л Линдау на Боденском озере — ветвь липы (Linde) (645; 302),
а на силезских квартниках из Видней, по-немецки называвшемся
Ьайленау, и на чеканившихся в местечке Вайде брактеатах абба-
-нс Кведлинбургских — растение, которое должно было пред-
стазлять вербу (Weide). Также в Сен-Поле в северной Франции
денарии, выпущенные в XII в., несут изображение побегов овса,
-ваяющихся гербом сеньоров этого места, носивших прозвище
Candavene» (champ d’avoine — поле овса) (646). Однако это —
^элее или менее точная этимология или игра слов, а не свидетельства символи¬
ческих образцов соответствующих растений. Даже виноградная лоза, несмотря
на свою распространенность особенно в романском искусстве, и не лишенная
символического содержания, связанного, прежде всего, с понятием «виноград¬
ника Господня», широко известного благодаря Евангелию, на монетах появ-
.еяется только спорадически. Виноградный лист встречается лишь на одном
из австрийских денариев XII—XIII вв., в начале XIV в. еще на паре силезских
кзартников (647). Виноградная гроздь вновь присутствует на монетах аббат¬
ства Лорш во второй половине XII в., на брактеатах из Иены в середине XV в.
648; 303), может, еще в паре случаев, не означая широкое использование этого
мотива. Как исключение, только один из чешских денариев конца XII в. пред¬
ставляет сам процесс давления винограда, но не ногами в чане, как это чаще
зеего изображалось в искусстве того времени, а с помощью ручной толкушки
и в сопровождении человека с мечом в руке (305), так что не понятно, идет ли
здесь речь о религиозном символе или же об экономической деятельности. По¬
добным образом относительно многочисленные изображения деревьев, не под¬
дающихся точному определению и представленных обычно весьма схематично,
могут иметь и символическое значение, например, «древо жизни», и геральди¬
ческое, и декоративное.
В качестве орнаментов, использовавшихся главным образом в обрамлениях,
служили разные трилистники, четырехлистники, розетки и мелкие лилии, хотя
последние, наверняка, не раз являлись носителями более сложного содержа-
647.

500
i <L C. i (h U7 ГП Ы it. Mil P .1Я (LI !J II, 4 3...; О в! / / n l / 11 P. JO P
648.
303. Брактеат. CPU, г. Йена. После 1448 гг.
ни я, поскольку лилия, многократно упоминавшаяся на предыдущих страни¬
цах, в Средние века сделала «головокружительную карьеру» — изображалась
в том числе и на бесчисленных монетах. В отличие от большинства других ра¬
стительных мотивов цветок лилии попал на средневековые монеты не как антич¬
ное наследие, а расцвел самостоятельно, сразу в качестве символа Девы Марии,
а позднее был приспособлен и для других нужд. Основой этого выбора должны
были послужить стихи из Песни песней [32] и из Евангелия [33],
на которые, тем не менее, наложились позднейшие тексты и про¬
поведи, особенно связанные с лилией как символом чистоты
и невинности, но также и с ее уже издавна практиковавшимся ис¬
пользованием в инсигниях власти, главным образом в качестве
лилиевидных зубцов на коронах и наверший скипетров. На сред¬
невековых монетах раньше всего лилия появляется в Страсбурге
в конце X в., потом и в других епископствах во имя Девы Ма¬
рии: в Реймсе (649), Мо (650), Аквилее, Шпайере, Хильдесхайме,
Констанце; на монетах, чеканившихся в других местностях, нахо¬
дившихся под ее покровительством, в том числе, на великополь¬
ских и поморских брактеатах, особенно из монетной мастерской в Демине/
Дымине (304). Как правило изображался один цветок без стебля, состоящий
из трех лепестков, хотя первоначально его внешний вид еще довольно не устой¬
чив. Однако уже с XII в. утвердилась его форма, в основе своей базирующаяся
на цветке ирисе. Тогда же появилось кольцо, охватывающее эти три лепестка
у основания и толкуемое также как богородичный символ, изображающий «за¬
пертый сад» из «Песни песней» [34]. Именно этим путем лилия в XII в. про¬
никла в эмблематику французских королей, впервые введенная на монеты Лю¬
довика VI (1108—1137) (651), хотя общественное мнение, созданное текстами
хроник, видело в ней скорее лилию, возникшую из жабы, чудесным образом пре¬
образившуюся в момент крещения Хлодвига [35]. С XIII в. лилии появляются
на помещенных на монетах щитах французских королей в количестве от трех
до шести, в зависимости от размеров щита (146, 536), в углах креста и обод¬
ках (131; 67); иногда они целиком заполняли поле штемпеля наподобие того, как
ими был усеян весь церемониальный плащ этих государей. Зато относительно
редко позднесредневековые французские монеты представляют одиночную ли¬
лию как самостоятельный, главный мотив штемпеля. Одно из таких изображе¬
ний на грошах Жана Доброго от 1358 г. даже стало причиной, по которой эти
монеты получили в обиходе название «гусиных лапок» (pate сГоуе) (652) из-за
формы этого цветка, позаимствованной у флорентийской лилии и несколько от¬
личающейся от французской королевской лилии.
Флорентийская лилия, до сего дня являющаяся гербом этого города, имела
сильнее раскрытые боковые лепестки, а также две тычинки, помещенные между
ними и центральным лепестком и завершающиеся вверху пыльниками. Этот

50
1 .inGl, ... ( рача'пековый герблрнн
304. Брактеат. СРИ. По-
тип лилии распространился почти по всей Европе посредством фло¬
ринов и многочисленных подражаний им, точно повторявших этот
мотив. На деле, как уже говорилось выше, это изображение должно
было означать не столько лилию, сколько цветок (flos, fiore) в каче¬
стве говорящего герба Флоренции (142; 72, 73). Но выбор именно
лилии для этой цели не был случайным, поскольку помимо эсте¬
тической ценности она несет самую значительную символическую
нагрузку. В XIII в. лилия становится частым завершением ветвей
креста и декоративным элементом, использовавшимся в разных ва¬
риантах. Лилии, помещенные в углы креста на неаполитанских грошах в конце
XIII в., дали этим монетам обиходное название «усеянных лилиями» (gigliati)
к145; 78), которое применялось и по отношению к многочисленным подража¬
ниям им. Как исключение мотив лилии появился и в Московском государстве,
где никогда не использовался на более ранних монетах. Однако он присутствует
на отчеканенных около 1470 г. Иваном III подражаниях английским ноблям, на¬
зывавшихся «корабельниками» из-за представленного на них корабля (635).
На прототипах щит, который держит король, несет лилии и леопардов, а на этих
подражаниях он весь усеян лилиями, видимо, не случайно, так как леопарды, на¬
ходившиеся на другой стороне монеты в углах креста, также были удалены и за¬
менены единорогами, которые и позднее — в XVI—XVII вв. — будут украшать
некоторые русские золотые монеты. Таким образом английские леопарды были
полностью изгнаны с этих штемпелей, зато французские лилии, видимо, не воз¬
будили оговорок престижного или символического характера. Тем не менее, щит
лилиями более не появится на этой территории, поскольку этот мотив, несмо¬
тря ни на что, все-таки относился к сфере латинской религиозной и геральди¬
ческой символики.
Другим цветком-символом, цветком-предметом интереса не столько садов¬
ников, сколько теологов, а также поэтов в Средние века была роза. Но на моне¬
тах она появляется реже, чем лилия, и в любом случае в менее выразительном
образе, по преимуществу в качестве одного из элементов штемпеля, дополняю¬
щего основной рисунок. Обычно она изображалась как цветок, рассматривае¬
мый сверху и состоящий из пяти расположенных вокруг сердцевины лепестков,
нгн этом часто подвергалась стилизации и приобретала форму схематической
:-етки» вплоть до уподобления звезде. Только в немногих случаях роза пред-
нплена сбоку вместе со стеблем, как на золотых салюто Карла Анжуйского, где
зстка с тремя цветками, естественно, без шипов, помещенная в сосуд, распо-
Щ1стся между ангелом и Девой Марией (148; 79); или же на монетах некото-
правителей, главным образом немецких духовных лиц XIII в., держащих
рхке. В основе этих и многих других изображений опять же лежит функ¬
ция розы как одного из символов Девы Марии, поэтому значительная часть роз
или розеток на монетных штемпелях связывается именно со святой покрови-
651

502
Piijfic i девятый. Мир зверки, чуловшц и цветов
553.
СРИ, Померания, г. Пириц (Пыжицы).
:на XIII—XIV в.
тельницей соответствующих церквей, например, розы на монетах, отчеканен¬
ных в Пирице/Пыжицах в XIII—XIV вв. (653; 305) или же в Липпе в Вестфа¬
лии. В качестве династического или территориального герба роза присутствует
с конца XII в. на монетах герцогов Мерано и графов фон Герц, в последнем слу¬
чае обычно в форме шестилепестковой розетки (654; 306). В Ан¬
глии роза, будучи гербом Ланкастеров и Йорков, с 1453 г. участво¬
вавших в Войне Алой и Белой Розы, появляется на золотых монетах
Эдуарда IV (1467—1470), по этой причине называвшихся розеноб-
лями, украшая борт изображенного на них корабля (177), а также
на гроутах этого правителя в качестве центрального внушительного
элемента их штемпелей. Несомненно, это была белая роза Йорков,
которая вскоре — уже в 1489 г. — пышно расцвела на золотых сове¬
ренах Генриха VII, покрывая своими лепестками почти все поле их
реверсов (323). Позже она еще долго цвела на монетах их преемников Тюдо¬
ров, иногда неся рядом с собой надпись ROSA SINE SPINA [36] (655) — стих,
почерпнутый из Лореттской литании и, следовательно, снова связывающий
этот знак с символикой Девы Марии, несмотря на эпоху Реформации. Правда,
тогда случались такие ненамеренные, а может, и сознательные двусмысленно¬
сти, когда слова, помещавшиеся в ободке непосредственно после имени ко¬
ролевы Елизаветы, по-видимому, следовало относить именно к ней в качестве
прозрачного намека на приписываемую ей добродетель, которую должно было
прославлять и название, данное только что занятым англичанами территориям
в Америке, до сего дня называющимся Виргинией [37].

/ hi (ill 6. X t'po lid lUH'Ui
Глава 6. Герб на щите
Цветы, животные, чудовища и разные другие знаки, присутствующие на штем¬
пелях средневековых монет, теряли свою многозначность и приобретали допол¬
нительную общественно-политическую ценность с той минуты, когда получали
оправу в виде геральдического щита, на который их помещали. Такая оправа,
типичная для монет позднего Средневековья и Нового времени, появляется
в конце XII в., хотя сам мотив щита значительно старше. Он имеет давних пред¬
шественников на греческих монетах VI—IV вв. до н. э., чеканившихся в городах
Беотии и представлявших овальный щит с двумя выемками по сторонам, а также
на македонских монетах III—II вв. до н. э., несущих круглый щит, украшенный
головой божества посредине и богатым орнаментом по краю. Другие античные
монеты, особенно римские и ранневизантийские, представляют щит в руках или
на плече правителя как один из элементов доспехов (25). В последней роли щиты
появились и на средневековых монетах, начиная с XI в., в качестве снаряжения
конных и пеших воинов; своим размером и формой они соответствовали настоя¬
щим рыцарским щитам, использовавшимся в данный период. Это были главным
образом треугольные или миндалевидные щиты, заостренные внизу; их держат
в числе прочих и польские князья, начиная с Болеслава Смелого (1058—1079)
(337; 179), реже чешские правители, маркграфы Бранденбургские, ландграфы
и другие сеньоры немецких земель, герцоги Австрийские и т. д. Как исключение,
на некоторых польских и чешских денариях, представляющих борьбу со львом,
правитель держит не треугольный щит, а маленький круглый щиток, что навер¬
няка является следствием использования для этой композиции какого-нибудь
иконографического образца, может быть, античного, а не настоящего снаряже¬
ния. Щиты, если изображены более подробно, обычно имеют украшенную окан¬
товку по краю, иногда выпуклый и заостренный умбон [38], а иногда и орнамент
в поле, например, на монетах Альбрехта Медведя, образуя мотив, предшествую¬
щий размещению на щите личного или династического герба (116).
Появление гербов на щитах стало поворотным пунктом в их функции как
опознавательных и символических элементов, вследствие чего началось форми¬
рование геральдического щита и введение его, в том числе на монеты, в роли
самостоятельного мотива штемпеля. На нумизматическом материале это явле¬
ние можно наблюдать уже со второй половины XII в., когда крестовые походы
распространили обычай нанесения знаков на рыцарские щиты. Соответствую¬
щие гербы появились преимущественно в Центрально-Европейском регионе, где
в это время было больше всего монет с изображениями пешей или конной фи¬
гуры правителя в рыцарских доспехах, на щитах, которые они держат.
В следующие столетия щит в руках правителя, как правило, снабжался дина¬
стическим или государственным гербом и являлся наиболее акцентированной ча-

504
l\isdt‘i псаятый. Mur mi p/ и, Ln [опит n uju-tob
стью штемпеля, воспринимавшейся как информационный элемент, иногда не свя¬
занный с настоящим снаряжением представленной фигуры. На это указывает сам
способ их держания и иконографический контекст. Например, на штемпелях ан¬
глийских ноблей, чеканившихся с 1344 г., Эдуард III, а потом и его преемники,
стоя на корабле, держат щит и демонстрируют на нем английский (леопарды)
и французский (лилии) гербы, в соответствии с притязаниями на титул короля
Англии и Франции (143). С 1337 г. на золотых французских монетах Филиппа VI
(656), а также на скопированных с них императорских монетах Людвига Бавар¬
ского (1328—1350) изображен государь в величии, опирающийся левой рукой
на стоящий рядом с ним щит с соответствующим гербом (322; 173). Несмотря
на то, что в композиции штемпеля щит являлся скорее второстепенным элемен¬
том, именно он дал обиходное название монетам — «золотые щиты» (scudati
aurei, ecus d’or, goldene Schilde). Видимо в общественном сознании именно щит,
а не фигура держащего его правителя, был наиболее характерной чертой и выра¬
жал наиболее важный смысл штемпеля.
Но все же значительно более многочисленны изображения щитов, являю¬
щиеся самостоятельным мотивом штемпеля, уже полностью оторванные от своей
первоначальной функции как части снаряжения и придающие им лишь тради¬
ционную форму, в которую заключен геральдический знак. Раньше всего такие
щиты отмечены в Нидерландах на денариях императора Фридриха I (1152—
1190) из Маастрихта (щит с орлом), а также Готфрида III и Генриха, графов Лё¬
венских (1172—1180) (щит со львом) (657). На протяжении XIII в. аналогичные
щиты уже присутствуют на разных монетах во многих западно- и центрально-
европейских владениях, в том числе и на самых ранних эмиссиях золотых фран¬
цузских (146), арагонских и сицилийских монет, давая обильный геральдиче¬
ский материал. Этот обычай укрепился и расширился в XIV—XV вв., перейдя
на бесчисленные монеты Нового времени. В качестве нескольких примеров
стоит вспомнить самый ранний щит с венгерским гербом (пояса) на монетах
Эндре II (1205—1235) (658), с чешским гербом (лев) на монетах Пржемысла
Отакара II (1253—1270), щит Тевтонского ордена на брактеатах второй поло¬
вины XIII в. (659; 307), или норвежский герб (лев с топором) на скиллингах
Эрика II (1280—1299) (500). В Польше самые ранние геральдические щиты по¬
явились на силезских квартниках в начале XIV в., а на коронных моне¬
тах только при Людовике Венгерском (1370—1382) и его дочери Ядвиге
(с анжуйским гербом), утвердившись только при Ягеллонах (490; 244).
Может, это запаздывание отражает несколько замедленный процесс рас¬
пространения геральдической традиции в Польше по сравнению с дру¬
гими странами, хотя сами династические гербы без щитов на польских
монетах отмечены значительно раньше, впрочем, как и знаки, напоми-
307 Анонимный брактеат. Тевтонский орден (около «ающие отдельные рыцарские гербы, роль которых на польских брак-
657.
658.
659.
1307/1308- 1317/1318)
театах XIII—XIV вв. пока не совсем ясна.

f
•V
В первоначальный период своего присутствия на монетах геральдические
щиты иногда имели поясняющие их надписи, подобно легендам, сопровождавшим
некоторые изображения шлемов. На упомянутых нидерландских денариях второй
половины XII в. присутствует надпись SCVTVM [39], а также LEO [40], относя¬
щаяся к изображенному на щите льву (657); на императорских денариях из Маас¬
трихта написано SCVT[um] IMPERATORIS [41]. Силезские квартники несут ле¬
генду CLIPEVS BAVARIE [42] (9; 6), а также CLIPEVS DE BRVNSVIC [43] (660),
обозначая гербы, введенные на эти монеты в результате династических брачных
союзов. В Штирии на одной из монет Пржемысла Отакара II (1260—1276) видна
немецкая надпись SCHILT VON STEIR [44] (50), однако окружающая не щит,
только одно изображение пантеры как герба страны. Если здесь не было ошибки
гоавера, поскольку щит уже часто встречался на штирийских монетах, то эта над¬
пись свидетельствовала, что понятие щита и помещенного на нем герба стало си¬
нонимом. Также примечателен тот факт, что надписи, сопровождающие шлемы,
как правило, относились к персоне правителя, зато легенды около щитов, за ис¬
ключением «щита императора», обозначают владение, представляемое данным
гербом, и указывают на важный процесс превращения личных и династических
знаков в государственные и территориальные гербы.
С XIV в. множатся двух- и четырехчастные щиты и штемпели, несущие не¬
сколько разных щитов друг подле друга, иногда демонстрирующие весьма слож¬
ную генеалогию и структуру прежнего правления. Примером здесь могут слу¬
жить главным образом венгерские монеты XV в., представляющие по причине
308. Гульдинер. Венгрия. 1506

506
Мир ии п //, ч\,{иви;ц /. ши , ог>
смены нескольких династий совокупность гербовых щитов, отражающих эту че¬
реду изменений. Если в правление Анжуйской династии (1308—1382) щит был
только двухчастным, несущим венгерские пояса и анжуйские лилии (139), при
Люксембургах — четырехчастным, с поясами и орлами, либо львами попере¬
менно; при Владиславе Варненчике (1434—1444) на нем присутствовали пояса,
польский орел, литовский Погоня и двойной крест св. Стефана; при Матиасе
Корвине (1458—1490) был создан пятичастный щит с гербом правителя, Кор¬
вином, в центре (299), то при Владиславе Ягеллончике (1490—1516) на талерах,
чеканившихся в начале XVI в., щит уже состоял из десяти частей, несущих, по¬
мимо венгерских и польских гербов, также гербы Чехии, Далмации, Арагона, На¬
варры, виконтства Беарн, графств Эвре и Бигорр, принадлежавших супруге ко¬
роля (308). Это был период, когда династия Ягеллонов находилась на пике своего
могущества, господствуя над значительной частью Европы и оказывая влияние
почти на весь континент, поэтому на их монетах встретились орлы и львы, ко¬
ровы и леопарды, лилии, кресты, пояса и человеческие головы. На других мо¬
нетах позднего Средневековья также одновременно присутствовали различные
знаки, порой образуя своеобразную мозаику, базирующуюся на все более усили¬
вающейся геральдической условности. В этой условности прежние гербы, неко¬
гда созданные из благочестия или на устрашение врагам, а также в качестве еще
жившей традиции, застыли и подверглись мумификации. Животные и чудовища
замерли в строгих, часто неестественных позах, подобно набитым чучелам; цветы
приобрели жесткий, неизменный вид, как будто были засушены для гербария.
Смысл и форма этих изображений и знаков становились более условными обо¬
значениями государственных, национальных, фамильных или региональных тра¬
диций, а их строго соблюдавшееся постоянство — признаком длительной кон¬
сервации общественных структур. Монеты и в этот период развития сознания
приняли свое и немалое участие. Изображенные и сформированные на их штем¬
пелях орлы и львы, драконы и грифоны, лилии и розы, распространяемые таким
путем, легче становились предметами привязанности и гордости жителей соот¬
ветствующих стран, глубже проникали в общественную и политическую культуру
государств и народов, превращаясь в ее постоянную составляющую.

Заключение
Summa numismatica
редставленная выше совокупность сведений о монетах и их месте в культуре
Средних веков не имеет и не может иметь характера ни исчерпывающей ком¬
пиляции источникового материала, ни полного обзора проблем, которые
от материал предлагает для разрешения. И в той и в другой области нетрудно
слать дополнения, зато трудно составить их полный перечень, после чего уже
с нашлось бы места ни для вопросов, ни для ответов. Об этом хорошо знают
ноте исследователи монет, авторы работ, выборочный список которых содер¬
жу помещенный далее обзор новой литературы по данной теме. Но еще более
мирным был бы список работ, посвященных истории средневековой культуры,
лностью опускающих этот вид исторических источников и перечень вопро-
хоторые хотя бы частично представлены в этой книге. Так может место мо-
;тъ: з культуре Средних веков было столь скромным, что не заслуживает боль¬
но внимания?
Конечно, содержащийся на монетных штемпелях литературный и иконогра-
гческий материал не обнаруживает высших интеллектуальных и художествен-
хх достижений Средневековья. Однако он является верным отражением той
~ ?хи, типичным произведением ее культуры и свидетельством ушедших времен,
гэоткие тексты и простые изображения на отдельных монетах, может, и мало
э говорят, но собранные вместе они дают своеобразное изложение тогдашних
аний о мире и образы перемен в способе восприятия этого мира. Эта сово-
тшая Summa numismatica [1] охватывает или хотя бы затрагивает почти все ос-
?зные категории и проблемы средневековой культуры — власти и подчинения,
хатства и нищеты, правды и лжи, добродетели и порока, добра и зла, смире-
г_я и гордыни, а еще самовосхваления, справедливости, алчности, веры, магии,
хта, обычая, труда, времени, знака, символа, слова и письма, образа, числа, ин¬

формации, пропаганды, эстетики — и еще целое множество вопросов, которые
нашли в ней отражение. Не обо всех них говорилось выше, да и те, что были пред¬
ставлены, конечно, можно рассмотреть гораздо внимательнее, подробнее, в более
широком или другом контексте. Но тогда с неизбежностью возникнут следую¬
щие вопросы, и будут предприняты попытки дать новые ответы, как это обычно
и происходит в исследовательской работе.
Как вся культура христианского Средневековья опутана идеей паралле¬
лизма макро- и микрокосма, выражается языком символов и аллегорий, заклю¬
чена в условные схемы, так и повествование об окружающем мире, помещенное
на монетные штемпели, является продуктом соответствующего способа восприя¬
тия и выражения. И это повествование тем более аутентично и правдиво, что
вели его не ученые корифеи, строившие собственные системы мировоззрения,
а бесчисленное множество авторов штемпелей, которые на протяжении столе¬
тий в сотнях мастерских почти во всех странах Европы старались использовать
и приспособить язык этого повествования к окружающим их реалиям. Именно
эта подлинность позволяет заметить на штемпелях явления и процессы, отме¬
ченные в географической и хронологической таблицах так, что это не всегда со¬
впадает с другими, повсеместно признанными факторами культурного развития.
Эти особенности, несомненно, отчасти являются результатом возможных оши¬
бок, возникших из-за невежества или случайных искажений принятого всеми
кода, в некоторой степени проистекают из существования воздействующих те¬
чений, вызывающих распространение некоторых образцов и моделей незави¬
симо от основного потока культурных влияний; наконец, они могут быть резуль¬
татом иного понимания знаний о мире или иного их приложения в отдельные
периоды и в разной социальной среде. Ведь монеты, несмотря на то, что они со¬
здавались по преимуществу в более или менее близком окружении правителя —
впрочем, в широком и весьма разнообразном понимании значения последнего
слова — все же подвергались воздействию и других слоев и групп, прежде всего
клира, позже горожан, особенно купцов, иногда рыцарства, влиявших на фор¬
мирование как их материальных характеристик, так и содержания, и форм их
штемпелей. Они являлись индикаторами не только интересов всех этих социаль¬
ных групп, но и их ментальности, не всегда совпадающей с канонами, навязан¬
ными современными им литературой и искусством. Поэтому при всех аналогиях,
и даже больше — при всех условностях и зависимостях, позволяющих считать мо¬
нетные штемпели артефактами пластической и словесной культуры, характерной
для данного места и времени, они сохраняют своеобразную автономность, будучи
не только еще одним свидетельством этой культуры, но и информационно допол¬
няя ее, по крайней мере на некоторых территориях.
Наверное не по слепой случайности эту автономность в гораздо большем
масштабе демонстрируют монеты, происходящие из регионов, не относящихся
к наиболее развитым в данный период ни в культурной, ни в экономической

509
Summ.i •.t!.
. Наиболее характерные примеры дают здесь многократно упомянутые mo-
г. ^явившиеся в XII—XIII вв. в центральноевропейских и восточноальпий-
т талонах, а также в конце XIV — XV в. на Руси. Аналогии между этими
гггппами, относящимися к разным областям цивилизации, не обнаружи-
:мп взаимосвязей и взаимовлияний, иллюстрируют феномен культурной
::енции, по всей видимости базирующейся на сходстве социально-эконо-
>j:x условий, возникших независимо друг от друга в двух отдаленных ре-
. \ Lmchho там появились монеты с наиболее разнообразными штемпелями,
богатыми с точки зрения представленного содержания, хотя не всегда ста-
. исполненными, особенно по сравнению с современной им продукцией
-о: западноевропейских монетных дворов. Однако для истории культуры
..лстельства имеют большое значение, ибо демонстрируют живучесть изо-
-гльного языка, использовавшегося как средство общественного договора.
нечно, эти сообщения были выражены в той же системе знаков и симво-
■ торой пользовалась вся культура христианской Европы; они понимались
.l-ji менее жестко, может быть, порой даже не очень осознанно, но с тем
тй произвольностью, на которую можно было расширить если не само поле
" тонирования культуры, то по крайней мере, сферу ее восприятия, выраже-
таспространения. Таким образом штемпели монет, отчеканенных как раз
jix. якобы периферийных территориях, имеют отличный от повсеместно
ттого и в тот момент обязательного в Европе смысла некоторых понятий
- король» здесь может означать «князь», гарпия может символизировать
правителя, а дьявол стать положительным персонажем. Подобные сме-
вытекали не только из невежества или непонимания литературных либо
таоических канонов, но иногда и из меньших ограничений для авторского
ггажения, менее подчиненного условностям, касающимся формы и содер-
тэобщения. Именно на этих окраинах европейской культуры еще в конце
ттвтковья встречались монеты со штемпелями, не укладывавшимися в типо-
: магические и идеологические программы. Если в Великом княжестве Твер-
XV в. появились монеты, представляющие охоту
.иной на медведя, то их, хоть и не без оговорок,
отнести к большой группе штемпелей, прослав-
тгс правителя, на этот раз в роли отважного охот-
Однако немного времени спустя на аналогичных
вских монетах появляется фигура дровосека с то-
в руке, наклонившегося над пнем (661; 309) [2],
~ мотив явно выходит за условленные рамки, вводя
rovia, вообще не отраженную в мировоззрении,
азаемом штемпелями средневековых монет. Если на сотнях европейских
мы встречаем изображения звезд, солнца и полумесяца, то как правило,
ловные символы, относящиеся к религиозным и литературным текстам,
Ф
ь,
я*
667
309. Денга. Русь. Великое княжество Московское. Около 1435 -

510
nlh.iw /с HiU
а не к небесным телам. Но лишь на одной из монет валашского воеводы Влада III
(1456—1462), прозванного «Сажающим на кол», обнаружилась звезда с длин¬
ным волнистым хвостом, несомненно представляющая кометы Галлея или Тоска-
нелли, которые как раз в 1456 и 1457 гг. появлялись в небе над Европой, вызывая
каждый раз повсеместное потрясение, и это можно рассматривать как свидетель¬
ство преодоления условности, прямое обращение к наблюдению внешнего мира
и незнание или пренебрежение предрассудками о дурном пророчестве данного
знамения. Подобные случаи можно найти и в других регионах, особенно там, где
культура христианской Европы получала значительные добавки из других тради¬
ций или влияние англосаксонской, норманнской, монгольской или арабской ци¬
вилизаций. Большинство этих сюжетов и вкраплений — не только формального
характера — обеспечило монетам средневековой Европы статус культурного плю¬
рализма, столь плодоносного во всех проявлениях.
Нетрудно также заметить, что богатство и разнообразие содержания штем¬
пелей не идут в паре со значимостью этих монет на рынке. Скорее напротив, чем
более многообразны штемпели, чем больше случайной и локальной информа¬
ции они передают, тем в целом меньше роль этих монет в экономической жизни.
И наоборот, стабильные штемпели, подвергавшиеся только необходимой актуа¬
лизации паспортных данных, характерны главным образом для монет, обслужи¬
вавших развитый товарно-денежный рынок, хорошо на нем известных и прочно
с ним связанных. Это касается денежных единиц не только высших номиналов —
флоринов или венецианских дукатов, но и более низкого уровня, таких как тур¬
ские или пражские гроши, английские стерлинги, шиллинги Тевтонского ордена,
вплоть до мелких разменных монет, представляющих на своей собственной тер¬
ритории не менее важный элемент денежной системы. Поскольку чем более зна¬
чимой была их функция как средства обращения, тем, по необходимости, более
единообразным являлся их внешний вид. Процесс этой униформизации, яркое
доказательство экономического развития, захватывал поочередно отдельные
страны с каролингских времен и до конца Средневековья, a mutates mutandis [3]
можно проследить и позже, вплоть до сего дня. Одновременно эта тенденция
ограничивала возможности авторского выражения, постепенно превращая со¬
общение в условный знак, пригодный для обслуживания потребностей рынка,
но уже мало что говорящий о мире, который наблюдали его исполнители.
Такой штемпель, даже если он имел черты только знака, все же нередко вы¬
полнялся с большим старанием, являясь свидетельством и эстетического чувства,
и граверского искусства своих создателей или исполнителей. Монеты, особенно
те, что были выпущены на главных монетных дворах, действовавших в Византии
и позднее в Северной Италии, Фландрии, Франции, Англии, с XIV в. в Чехии,
Саксонии и других местах, порой представляли штемпели, которые, несмотря
на стереотипность черт, можно считать произведениями или даже шедеврами
художественного ремесла, и в данной роли артефактов медальерского искусства

ПnhllSVhllK.il
Sll
:ни тоже находят свое место в развитии культуры. Это место тем более сущест¬
венно, что выделяется не только актом творения, но и широким распростране¬
нием его результатов.
Повторим здесь мысль, уже высказанную на первых страницах этой книги:
монета имела большие возможности, чтобы воздействовать на воображение ее
пользователей, однако с условием, что помещенное на ней сообщение было им
понятно, выражено на языке, характерном для данного культурного круга, и от¬
вечало интеллектуальному уровню получателя. Трудно однозначно определить,
в какой степени эти условия исполнялись в отдельных случаях, однако весьма ве¬
роятно, что это происходило чаще, чем принято сегодня считать, так как монеты
несли тот же самый или аналогичный груз понятий и сравнений, с которыми их
пользователи часто встречались и в других обстоятельствах: будь то при дворе
правителя или в школе, и прежде всего — в церкви, рассматривая скульптуры
витражи или же слушая воскресные проповеди, наполненные повествова¬
ниями о святых и поучительными примерами. Да и когда они видели стены
башни королевского замка, проезжающую по дороге свиту сеньора с соколами,
а также группу рыцарей с красовавшимися львами или угрожающими драконами
на щитах, то это была их действительность, которую, несмотря на все условно¬
сти, искажения и заимствования, на программное презрение к реальному миру,
монетные штемпели должны были отражать и действительно отражали. Также
можно предположить, что даже наиболее схематичные и обобщенные мотивы,
такие как «замок», «храм» или «голова в короне», присутствующие на от¬
дельных монетах, воспринимались в категориях бесспорной конкретики: вот
мок в нашей местности, вот наша церковь, наш правитель. Особенно та мо¬
нета, что хранилась дома, бралась в руки, рассматривалась вблизи, монета, ко¬
торая являлась собственностью наблюдателя более, чем какие-либо иные со¬
временные ей предметы, внушала своим бесчисленным пользователям чувство
причастности к событиям, происходящим вокруг. Этот пользователь, кем бы
он ни был, находил в ней не только определенную денежную единицу, но и ка¬
кой-то образ современного ему мира — каким он являлся, каким пользователь
привык его видеть или хотя бы каким желал видеть. Так и мы, столетия спустя
лержа в руках этот металлический кружок с оттиснутым на нем знаком, стара¬
емся найти в нем отражение тогдашней реальности и самосознания людей, уча¬
ствовавших в формировании культуры Средних веков, отражение тогдашнего
мира — такого, каким он был, а не только такого, каким мы привыкли или ка¬
ким бы желали его видеть.

Комментарии переводчика
Введение. Монета как на ладони
1.	Священное {лат.).
2.	Светское (лат.).
3.	Средством массовой информации (лат.).
Раздел первый. Горизонты познания
1.	По определению {лат.).
2.	Здесь: ducalis — то есть «герцогские» монеты, чеканив¬
шиеся Роже для герцогства Апулия, которое он приобрел
в 1127 г.
3.	Вармия — историческая область Восточного Поморья,
к северу от Ольштына и до среднего течения р. Прего-
лы, от Вислинского залива на западе до Мазурских озер.
Первоначально заселенная пруссами и завоеванная тев¬
тонскими рыцарями, в 1243 г. она превратилась в тер¬
риторию Варминского епископства {нем. Эрмеланд),
до 1466 г. признававшего верховную власть Тевтонского
ордена, потом — до 1772 г. — короля Польши. Н. Копер¬
ник (1473—1543) был каноником варминского капитула.
4.	Монета ясная, известная {лат.).
5.	Добрый, хороший денарий {лат.).
6.	Монета правильная {лат.).
7.	Развратный, но и поддельный {лат.).
8.	Своего рода {лат.).
9.	Кодекс Феодосия {лат.).
10.	Данте Алигьери. Божественная комедия. Минск, 1986.
Ад. Песнь 30. С. 143.
11.	Гарантия общественного доверия {лат.).
12.	Интердикт — запрещение на проведение церковных
служб и церемоний.
13.	Доел.: Да будет снисхождение к слову {лат.), т. е. «да
простится мне (это) выражение».
14.	Марк XII: 17.
15.	Через часть целое {лат.).
16.	Вопреки {фр.).
17.	«Об управлении государством» {лат.).
18.	Конрад имп[ератор] {лат.).
19.	Божьей милостью {лат.).
20.	У нас нет императора, кроме короля, король является им¬
ператором в своем королевстве {лат.).
21.	Гнезненский съезд — паломничество императора Свя¬
щенной Римской империи Оттона III (983—1002) к мо¬
гиле св. Войцеха в Гнезно с 7 по 15 марта 1000 г. Тор¬
жественно встреченный польским князем Болеславом I
Храбрым (992—1025) Оттон возложил на его голову
диадему и подарил копию копья св. Маврикия — одной
из инсигний Священной Римской империи. Эта встре¬
ча усилила позиции Болеслава Храброго по отношению
к другим славянским правителям. По мнению некото¬
рых историков, император не только признал польско¬
го князя суверенным государем, но и назначил намест¬
ником провинции Склавинии, то есть славянских земель.
См.: WyrozumskiJ.L. Historia Polski do roku 1505. Warsza¬
wa, 1985. T. l.S. 89-90.
22.	Увенчан, как законно подвизался {лат.) — парафраз
из Второго послания к Тимофею св. апостола Павла (2:5):
«Если же кто и подвизается, не увенчивается, если неза¬
конно будет подвизаться ».
23.	Слуга басилевса {греч.).
24.	Слуга императора {лат.).
25.	Цит. по: Пахомов Е.А. Монеты Грузии. М., 1970. С. 125,
128.
26.	Щит Баварии {лат.).
27.	Цит. по: Пахомов Е.А. Указ. соч. С. 91, № 56.
28.	«Христос же, прошед посреди них, удалился» {лат.).
29.	Милостыня {лат.).

к ом. иен т арии п ер ег.о>) ника
51?
30.	Перед королем {лат.).
31.	Коснись монеты {фр.).
32.	Дословно «метательные», т. е. «подачки» {лат.).
33.	Дословно «пластинки» {лат.).
34.	Щедрость {лат.).
35.	Джакомо да Вараджине (в русской традиции Иаков Во-
рагинский), доминиканский монах, позже архиепископ
Генуи (1292—1298), составивший в 1265/6 г. «Золотую
легенду» — сборник христианских легенд и заниматель¬
ных житий святых.
36.	Дань св. Петру {лат.).
37.	Матфей IV: 19.
38.	Казимеж — городок, отделенный от Кракова только р. Вис¬
лой и названный в честь короля Казимира Великого, кото¬
рый в 1335 г. пожаловал ему городские права.
Раздел второй. Создатели штемпелей и их творения
1.	Сделал {лат.).
2.	Монета, которая была сделана в Теологе по повелению
господина этого места {лат.).
3.	Монета, которая была сделана в Магнезии по воле Сар-
кана, господина названного места {лат.).
4.	Эту форму монеты пожаловал маркграфу Оттону импе¬
раторский указ, что и было сделано {лат.).
5.	Фактически, на деле {лат.).
6.	Монетарии {лат.).
7.	Элигий монетарий {лат.).
8.	Из мастерский {лат.).
9.	Бозон сделал, Баудульф сделал {лат.).
10.	Период существования на Британских островах одновре¬
менно семи самостоятельных королевств.
11.	Хроза меня сделал, Лютегер меня сделал {лат.).
12.	Бартон/Бардон меня сделал {лат.).
13.	Николай меня сделал {лат.).
14.	Приказал сделать {лат.).
15.	Зыгмунт — колокол в кафедральном соборе Вавеля, кото¬
рый был отлит нюрнбергским мастером Хансом Бехемом
в 1520 г. по заказу польского короля Сигизмунда / Зыг-
мунда I Старого, подарившего его капитулу.
16.	Живых зову, мертвых оплакиваю, молнии ломаю {лат.).
1” Я — денарий {лат.).
18.	Сделана в Риме {лат.).
19.	Сделана в церковной деревне для коммуны [города]
Пизы {лат.).
20.	Сделана монета эта во имя Христово, аминь {лат.).
21.	Боязнь пустоты {лат.).
22.	Физиолог — средневековый сборник рассказов на грече¬
ском языке о реальных и фантастических животных, со¬
провождающихся аллегорическими толкованиями в духе
христианского вероучения. Возник во II—III вв., вероят¬
но, в Александрии на основе античных и восточных
точников. См.: Большой Российский энциклопедически:.:
словарь. М., 2003. С. 1666.
23.	Бестиарий — подобный «Физиологу» сборник изобра¬
жений, описаний и аллегорических объяснений реальных
и фантастических животных, растений и камней, в кото¬
ром научные знания причудливо сочетаются с пророчест¬
вами и символическими толкованиями. Самые первые бе-
стиарии, украшенные миниатюрами, восходят к IX в. С:-:.:
История средних веков. Иллюстрированная энциклопе¬
дия. М., 2004. С. 86-87.
24.	От лат. augustus — высокий, священный, великий — гг -
звище первого римского императора Октавиана Азы
переходящее ко всем его преемникам; в Средние зека —
августейший. Augustales, соответственно, «при
щий Августу, императорский».
25.	Лабарум — императорское знамя наподобие хоругви,
на котором Константин Великий после победы над \_ак-
сентием (312 г.) приказал поместить крест и инициалы
Иисуса Христа (христограмму).
Раздел третий. Графика и языки
1.	Изображения, которые являются как бы книгами для не¬
грамотных {лат.).
2.	Христограмма — инициалы Иисуса Христа латинскими:
или греческими буквами, соединенные в монограмму.
3.	Знак нашего имени {лат.).
4.	Есть знак нашего императора {лат.).
5.	Король англов {лат.).
6.	Божьей милостью королева, защитница веры
7.	Дословно «король правящих» {лат.). В традиционном
русском переводе «царь царей».
8.	Привычка, обычай {лат.).
9.	Фр. eveque от устар. evesque — епископ.
10.	Duchesse {фр.) — герцогиня.
11.	Здесь стяжение от seigneur {фр.) — господин.
12.	Dame {фр.) — госпожа — официальный титул владелицы лены
13.	Faucon {фр.) — сокол.
14.	Искаженное от monnaie {фр.) — монета.
15.	Вильгельм Короткий Нос — герой французского эпоса
XII—XIII вв. («Песнь о Вильгельме Оранжском», « Ко¬
ронация Людовика», «Нимская телега», «Взятие Оран¬
жа» и др.), доблестный и верный сподвижник Карла Ве¬
ликого, победитель сарацин, потерявший кончик
в одном из поединков. В благодарность за освобожде¬
ние Оранжа Карл пожаловал Вильгельму земли воктт
этого города. Родоначальником первого Оранского дома
Вильгельм Короткий Нос впервые был назван в XVII в.

514
ко и ин,парна -i с раин'-чикл
Его историческим прототипом, по всей вероятности, был
Вильгельм де Желон, граф Тулузы (781 — около 812).
16.	Денарий Сегеты / Сайды {фр.).
17.	Божьей милостью король {фр.).
18.	Пужеза из Лейды {кат.).
19.	Пужуаз {фр.).
20.	Пфенниг Гиттельде {нем.).
21.	Здесь стоит епископ {нем.).
22.	Щит Штирии {нем.).
23.	Король Отакар {нем.).
24.	Маркграф {нем.)
25.	Герцог {нем.).
26.	Бургграф {нем.).
27 Епископ {нем.).
28.	Strzala {полъск.) — стрела. Strahlsund {нем.) — Штральзунд.
29.	Wohlau {нем.) — Волау.
30.	Ъот{лат.).
31.	Современное немецкое название этого места Кёпеник
(Kopenick), ныне район Берлина.
32.	Милосердие (ллтю.).
33.	Польское слово, выражение; полонизм {лат.).
34.	Ксендз (полъск.) — священник и устар. — князь.
35.	Иисус Христос {грен.).
36.	Матерь Божья {греч.).
3” Господи (!) {лат. и греч.)
38.	Господи, помилуй (!) {греч.)
39.	Царь болгарам {болг.).
40.	Господи Боже, кто же тебе подобен {лат.).
41.	Оффа король {лат.).
Раздел четвертый. Монета о себе
1.	Соленая земля {лат.).
2.	Соленая земля {нем.).
Земля Паннония {лат.).
4.	Королевская монета для Венгрии {лат.).
5.	Королевская монета для Славонии {лат.).
6.	Вотчина блаженного (святого) Петра {лат.).
Флоренция, Генуя {лат.).
8.	Правитель Польши {лат.).
9.	Король Кастилии и Леона {лат.).
10.	Король Богемии / Чехии {лат.).
11.	Король Венгрии {лат.).
12.	Герцог Силезии {лат.).
13.	Король Польши {лат.).
14.	Монета короля Польши {лат.).
15.	Монета королевства Польского {лат.).
16.	Король Польши, великий князь Литвы, Руси, Пруссии,
Мазовии, Самогитии, Ливонии {лат.).
1”. Король Испаний {лат.).
18.	ДожВенеций {лат.).
19.	Светлейшая {лат.).
20.	Господин Комо {лат.).
21.	Граф Эмпурий {лат.).
22.	Король франков {лат.).
23.	Франции и Наварры король {лат.).
24.	Король французов {фр., устар. орфография).
25.	Король французов {фр., совр. орфография).
26.	Король аквитан {лат.).
27.	Король англов {лат.).
28.	Король Англии {лат.).
29.	Король скоттов / шотландцев {лат.).
30.	Король данов / датчан {лат.).
31.	Король норманнов / северных людей / норвежцев {лат.).
32.	Король свевов / шведов {лат.).
33.	Император (или король) римлян {лат.)
34.	Император римлян и король Богемии / Чехии {лат.)
35.	Город Гнезно {лат.).
36.	«Dagome iudex» — названное по первым словам резюме
XI в. с документа польского князя Мешко I (960—992),
который датируется около 985—992 г. и считается древ¬
нейшим юридическим актом, составленным польским
правителем или, по крайней мере, в Польше. См.: Wyro-
zumskiJ.L. Op. cit. S. 25.
37.	Город {лат.).
38.	Земля, область {лат.)
39.	Крепость {лат.).
40.	Маленькая крепость, замок {лат.)
41.	Счет, дело, выгода {лат.).
42.	Дело Анжуйской церкви {лат.).
43.	Дело Лиможской церкви {лат.).
44.	Дело Шалонской базилики {лат.).
45.	Дело монастыря в городе Орлеане {лат.).
46.	Дело господина {лат.).
47.	Дело фиска / казны {лат.).
48.	Во дворце {лат.).
49.	Дворцовая монета {лат.).
50.	В школе {лат.).
51.	Государственная казна {лат.).
52.	Город {лат.).
53.	Счастливая Павия {лат.).
54.	Прославленная / славная Пиза {лат.).
55.	Прославленный город {лат.).
56.	Могущественный / богатый Салерно {лат.).
57.	С необходимыми изменениями {лат.).
58.	Empire State {англ.) — Имперский штат, т. е. Нью-Йорк,
Sunshine State {англ.) — штат Солнечного Света, т. е. Фло¬
рида в США, а также Квинсленд в Австралии.

Комментарии ncpt водника
515
59.	От названия знаменитой римской фамилии Флавиев, дав¬
шей трех императоров в I в.: Веспасиана (69—79), Фла¬
вия (79—81) и Домициана (81—96).
60.	Независимого Хура городская монета {лат.).
61.	Святая {лат.).
62.	Святая Колония (Кёльн) — матерь мира {лат.).
63.	Святой Кореей {лат.).
64.	Город ключей {лат.).
65.	Глава Галлии {лат.).
66.	Первая резиденция Галлий {лат.).
67.	Вьенна — великий [город] Галлий {лат.).
68.	Благородная Вьенна {лат.).
69.	Первая резиденция {лат.).
”0. Лозаннская резиденция {лат.).
”1. Город конных воинов / рыцарей {лат.).
”2. Тиль — королевский город {лат.).
“3. Королевский город {лат.).
"-г. Regina — Королева {лат.).
Имперский город {лат.).
Верный Аматриче {лат.).
Верная Ортона {лат.).
Сообщество, коммуна {лат.).
”9. Вольность Аквилы {лат.).
S0. Свобода, во Христе утвержденная {лат.).
81.	Вольность Буды {лат.).
82.	Второй Рим {лат.).
S3. Рим — глава мира {лат.).
84.	Рим, столица мира, правит водами круга земного {лат.).
85.	Senatus Populus Que Romanus — Сенат и народ рим¬
ский {лат.).
86.	Кормилец Рим {лат.).
8” Болонья учит {лат.).
88.	Болонья — мать студентов {лат.).
89.	Генуя, которую Бог защищает {лат.).
90.	Пусть даст тебе Христос цвести по-настоящему, Флорен¬
ция {лат.).
91.	Аахен победит {лат.).
92.	Благословенный Бонн победит {лат.).
93.	Аахен — резиденция / столица королевства {лат.).
94.	Город Леон — глава / столица Испании {лат.).
95.	Деньги {лат.).
96.	Денарий {лат.).
97.	Толстый {лат.)
98.	Грош.
99.	Гроши пражские {лат.).
100.	Пражские широкие [гроши] {лат.).
101.	Libra — solidus — denarius {лат.).
102.	Монетная система Великобритании была переведена
на десятичную систему с 15 февраля 1971 г.
103.	Монета Намюра {лат.)
104.	Монета короля Белы (1235—1270) {лат.)
105.	Монета правителей Пруссии {лат.).
106.	Эта монета из [города] Женепп {лат.).
107.	Выразительными словами {лат.).
108.	Наша монета {лат.).
109.	Монета большая {лат.).
110.	Монета малая {лат.).
111.	Новая монета {лат.).
112.	Монета граждан [города] {лат.).
113.	Мир твоим гражданам {лат.).
114.	«Град Божий» {лат.).
115.	Монета [городской] коммуны {лат.).
116.	Монета союзников {лат.).
117.	Монета бедных {лат.).
118.	Милостыня {лат.).
119.	Поручение {лат.).
120.	Новый денарий {лат.).
121.	Денарий / монета князя Болеслава {лат.\
122.	Этот денарий [принадлежит] епископу {.ia?n.
123.	Этот денарий [есть] Вальтер {лат.).
124.	Я — денарий Бернхард {лат.).
125.	Я — денарий Робера {лат.).
126.	Меня сделал {лат.).
127.	Драхма Акры {лат).
128.	При Филиппе VI известен только OBVLYS CIV"
OBVLVS FRA[NCIE] появился при Карле VI 15S Г1 —
1422). См: Duplessy]. Les monnaies francaises royo.es ce
Hugues Capet a Louis XVI (987"—1~93^ T I. Par:;. Iq55.
P. 123, N 284a; p. 182, N399.
129.	От Луки, 21, 1—4.
130.	В русской традиции «две лепты» ^Лука 21:2
131.	Пражские малые {лат.)
132.	Гроши глоговские {лат.).
133.	Гроши короля Венгрии {лат.)
134.	Гроши краковские {лат.).
135.	Малый турский {лат.).
136.	Монета серебряная большая {лат.).
137.	Золотой {лат.).
138.	Массивный золотой {лат.).
139.	Золотой дукат в золоте {итал.).
140.	Флорин любекский {лат.).
141.	Флорин города Меца {лат.).
142.	Да будет тебе, Христос, отдано это государство, которым
правишь {лат.).
143.	Золотые дукаты {лат.).
144.	Августовы {лат.), то есть императорские.
145.	Noble {англ.), nobilis {лат.) — благородный
146.	Король франков {лат.).

516
комментарии перевозни .
147.	Бородатая (португ.).
148.	Тысячный [отлат. мШе — тысяча).
149.	От императорского имени Михаил.
150.	От фамилии императорской династии Комнинов.
151.	Одетые в пурпур {лат.).
152.	Форма «деньга» впервые появилась на монетах партику¬
лярной чеканки Пскова в 1425 г., на общероссийских мо¬
нетах — с 1797 г.
153.	Колюмны {полъек.) — колонны — родовой знак, потом
герб династии Гедиминовичей.
154.	Печать {лат.).
155.	Один шиллинг, четверть доллара {англ.).
156.	Копа — счетная денежная единица, равная 60 грошам;
полукопа, соответственно, 30 грошей.
157.	Треть дуката {лат.).
158.	Половина трети {лат.).
159.	Четверть трети {лат.).
160.	Монета двойная {лат.).
161.	Двойная турская [монета] {лат.).
162.	Дижонская двойная [монета] {фр).
163.	Турская тройная [монета] {лат.).
164.	Четвертинка {итал.).
165.	Полукрона {англ.).
166.	Т. е. по 60 штук.
167.	В год Господень {лат.).
168.	Во время [правления] короля Карла {лат.).
169.	Во времена управления Иоанна / Яноша {лат.).
170.	Год правления / царствования {лат.).
171.	В месяце августе {лат.).
172.	В месяце октябре {лат.).
173.	Граф-камерарий {лат.) — должностное лицо в Венгерском
королевстве, отвечавшее в том числе и за выпуск монеты.
174.	Mennica Warszawska — Варшавский монетный двор
{полъек.).
Раздел пятый. Знаки власти
1.	Господин наш {лат.).
2.	Господин король, госпожа аббатиса {лат.).
3.	Дар Божий {лат.).
4.	Храни нас, Госпожа {лат.).
5.	Крест — наша победа {лат.).
6.	Отец наш {лат.).
7.	Господь наш Иисус Христос {лат.).
8.	Госпожа наша {лат.).
9.	В результате новейших исследований эти монеты были
атрибутированы как монеты времени Михаила III Шиш-
мана (1323—1330). См.: Радумев А., Жеков Г. Каталог
на българските средневековни монети IX—XV век. Со¬
фия, 1999. С. 117. № 1.11.5; с. 118, № 1.11.6.
10.	Официальный титул супруги византийского императора
басилевса.
11.	Август, вечный Август {лат.).
12.	Император августейший {лат.).
13.	Император всегда августейший {лат.).
14.	Трибун августейший {лат.).
15.	Здесь: императрица {лат.).
16.	Цезарь Август, император римлян {лат.).
17.	В русской традиции «кесарь».
18.	Римская империя {лат.).
19.	Басилевс ромеев {греч.) то же, что император римлян {лат).
20.	Басилевс самодержец {греч.).
21.	Михаил император, Василий король {лат).
22.	Великий басилевс {греч).
23.	Оттон Великий {лат).
24.	Гуго Великий {лат). Позднейшие исследования Ж. Дюп-
лесси показали, что данный денарий является подделкой
Нового времени в составе поддельного клада. См.: Duples-
syJ. Les tresors monetaires medievales et modernes decouverts
en France. Vol. I (751-1223). Paris, 1985. P. 29, N 19.
25.	Эд I Старый (1013—1044) был всего лишь сиром (т. е.
сеньором) де Деоль и никогда не носил графского титула.
26.	Генрих мальчик / дитя {лат).
27.	Оттон, король миролюбивый {лат).
28.	Светлейший Август, Богом коронованный, великий миро¬
любивый император, правящий Римской империей {лат).
29.	Римская империя {лат).
30.	Доел.: «Над-король» {лат), верховный король.
31.	Король великий {лат).
32.	Император-король {лат).
33.	Герцог, князь {лат).
34.	Виду кинд Кор в ейский. Деяния саксов. М., 1975. Кн. III.
С. 119, 191.
35.	Королева {лат).
36.	Княгиня Эмма была женой (брак заключен в 966 г.) коро¬
ля Лотаря (954—986).
37.	Болеслав короновался в Гнезно, предположительно,
за два месяца до смерти.
38.	В данном контексте — формально более высокое положе¬
ние старшего брата по отношению к младшим, дававшее
право на некоторую опеку над ними, из которого, одна¬
ко, не следовало никакой власти старшего и обязательств
со стороны младших.
39.	Король Польши {лат).
40.	Король Франции {лат).
41.	Герцог великий {лат.).
42.	См. комментарий 21 к разд. 1.
43.	Граф {лат).
44.	Господин, сеньор {лат).

.атрии переводчика
517
-г5. Рыцарь {лат.).
-тс. Сир (сеньор) {фр.).
Граф-палатин, управляющий дворцом {лат.).
Граф провинции {лат.).
-А Вице-граф, виконт {лат.).
Господин, сеньор {лат.).
^ 1. Маркграф империи {лат.).
^2. На самом деле, он также был маркграфом («marchis» — стя¬
жение от полной формы «marchionis»); титул маркиза —
дальнего потомка маркграфа — относится уже к XVI в.
Управитель и руководитель {лат.).
Управитель генуэзцев {лат.).
Филипп III Добрый, герцог Бургундский (1419—1467),
являлся опекуном скорее Якобины Баварской, графини
Голландии и Геннегау (t 1436), не имевшей потомства
от своих четырех мужей, ибо как двоюродный брат, он
был ее ближайшим наследником.
56. Опекунша {лат.).
5” Доел.: вице-герцог {лат.).
58.	Кола ди Риенцо (+1354) — предводитель народного дви¬
жения в Риме, установившего там республику в 1347 г.
Кола был провозглашен народным трибуном.
59.	Собственник {лат.).
60.	Король Англии и наследник Франции {лат.).
Первородный [сын] короля Англии {лат.).
Князь Глоговский {лат.).
Казимиром, королем Польши, рожденный {лат.).
Великий понтифик {лат.).
Слуга слуг Божьих {лат.).
Старший священник {лат.).
Епископ и граф {лат.).
Доел.: предстоятель {лат.).
Патриарх {грен.).
Доел.: пастырь / пастух [овец Божьих] {лат.).
Доел.: служитель, помощник {лат.).
Избранный {лат.).
Доел.: претендующий [на епископскую кафедру] {лат.).
Благочестивый {лат.).
Справедливый {лат.).
Счастливый {лат.).
Прославленный победитель {лат.).
Непобедимейший, благочестивейший {лат.).
В этой связи интересно отметить обол, датируемый треть¬
ей четвертью X в. и приписываемый графу Блуа и Шар¬
тра Тибо Плуту (ок. 941 — ок. 978), на котором читается
7ETBALDVS CMI / COMES INCLYTVS (ТИБО [?] /
ГРАФ ЗНАМЕНИТЫЙ). См.: Dieudonne A. Manuel de
numismatique fran^aise. Vol. IV. Monnaies feodales fran^ais-
es. Paris, 1936. P. 316.
80.	Благородный {лат.).
81.	Третий {лат.).
82.	Второй {лат.).
83.	Первый {лат.).
84.	И тому подобное {лат.); в русской традиции « и прочая ».
85.	Цит. по: Пахомов Е.А. Указ. соч. С. 91, № 56; с. 105, № 66.
86.	Там же. С. 125, № 69.
87.	Многие лета или на многие лета {лат.).
88.	Вечный Август {лат.).
89.	Император вечным Августом [почитаемый] {лат.),
в Средние века и позднее переводится как «Император
всегда августейший».
90.	Здесь: военачальник — от лат. глагола duco — вести, воз¬
главлять, командовать.
91.	«О церемониях» {лат.).
92.	Рашка — первоначальное ядро Сербского средневекового
государства, находившееся в юго-западной части совре¬
менной Сербии, в междуречье верховьев Дрины, Лима,
Ибара и Западной Моравы (История Югославии. М.,
1963. Т. ЕС. 62).
93.	Карл, император, август {лат.).
94.	Римская империя {лат.).
95.	Повесть временных лет. М.; Л., 1950. Ч. 1. С. 299—300:
«И пришел Якун с варягами, и был Якун этот красив,
и плащ у него был золотом выткан. (...) Видя, что терпит
поражение, Ярослав побежал с Якуном, князем варяж¬
ским, и тут Якун на бегу бросил свой плащ золотой».
96.	Орнат — полное королевское облачение, включая госу¬
дарственные регалии.
97.	В священническом [облачении] {лат.).
98.	Каппа — мантия или верхняя накидка в виде круга или
полукруга из плотной шерстяной материи, иногда из вой¬
лока, с капюшоном. См.: Горбачева Л.М. Костюм средне¬
векового Запада. От нательной рубахи до королевской
мантии. М., 2000. С. 35.
99.	Стола {правосл. орарь) — длинный шарф, который со вре¬
мени Римской республики священники носили на груди
вертикально, а дьяконы крест-накрест, являлся знаком
высокого достоинства или ответственного служебного
положения. См.: Горбачева Л.М. Указ. соч. С. 63.
100.	Паллий {правосл. омофор) — полоса белой шерстяной тка¬
ни, украшенная крестами; она лежала на плечах и свободно
свисала спереди и сзади. См.: BrutailsJ.A. Pour comprendre
les monuments de la France. Paris, 1997. P. 69, fig. 115.
101.	Далматик — широкая туника с короткими рукавами
до локтей, ниспадавшая ниже колен, иногда до пят, бе¬
лого цвета, украшенная на груди красными вышивками.
См.: Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона.
СПб., 1897. Т. XXI-А. С. 517.

518
А оммснтлрп п и с ре води и к а
102.	Манипул (православ. ручник или плат) — полоса ткани,
которую во время мессы священник держал между ми¬
зинцем и указательным пальцем и перекидывал на пред¬
плечье; первоначально служил для обтирания пота.
С IX в. являлся общей принадлежностью всех священни¬
ков и дьяконов западной Церкви. См.: Энциклопедиче¬
ский словарь Брокгауза и Ефрона. СПб., 1897. Т. XXI-A.
С. 517; BrutailsJ.A. Op. cit. Р. 69.
103.	Шазюбль (от лат. casula — маленький дом) — круглая
накидка с отверстиями для головы в середине и по бо¬
кам для продевания рук; его полы грубыми складками
драпировались спереди, сзади и вдоль рук. См.: Горбаче¬
ва А.М. Указ. соч. С. 35.
104.	Мир вам {лат.).
105.	Мир с вами {лат.).
106.	Дар Божий {лат.).
107.	Божьей милостью {лат.).
108.	Милосердием Божьим {лат.).
109.	Розовый венок (гол.).
110.	Корона / венец королевства {лат.).
111.	Мученик коронованный / увенчанный {лат.).
112.	Корона св. Ламберта {лат.).
113.	В русской традиции — кидар.
114.	Шлем князя Болько (Болеслава) {лат.).
115.	Шлем князей Силезии {лат.).
116.	Доел.: жезл {лат.).
117.	Нартекс {греч. — ларчик, шкатулка) — пристройка к хра¬
му, обычно перекрывавшаяся двускатной крышей.
118.	Флорины со скипетром {лат.).
119.	Королевские с жезлом {лат.).
120.	Золотой жезл/ скипетр {фр.).
121.	От лат. «globus» — земной шар.
122.	В русской традиции — держава.
123.	«Рука правосудия» — жезл, увенчанный навершием
из слоновой кости в виде кисти правой руки с двумя —
указательным и средним — вытянутыми пальцами. Изве¬
стен со времени Карла II Лысого (840—877).
124.	Яблочные золотые {нем.).
125.	Яблочные гроши {нем.).
126.	Уз£&{лат.).
127.	Племянник Стефана I по его сестре, выданной замуж
за венецианского дожа Оттоно Орсеоло; король Венгрии
в 1038-1041 и 1044-1046 гг.
128.	Копье короля {лат.).
129.	Ян Длугош (1415—1480) — крупнейший польский исто¬
рик и хронист XV в.; его наследие — фундаментальный
труд в 12 томах на латинском языке «История Польши»
с древнейших времен до 1480 г.
130.	Обычно он называется по-французски «Жуайёз» (Joy-
euse), что означает «Радостный».
131.	Победа {лат).
132.	Пахомов Е.А. Указ. соч. С. 96, № 63; с. 99, № 65; с. 100,
№ 65а.
133.	Коронационный меч польских королей, изготовленный
в XIII в. и впервые примененный Владиславом Локетком
в 1320 г., но традиционно связываемый с первыми поль¬
скими королями Болеславом I Храбрым (992—1025)
и Болеславом II Смелым (1058—1079). См.: Nadolski А.
Polska bron. Bron biala. Wroclaw, 1984. S. 63, 64—65).
134.	В российской нумизматике принято считать, что это изо¬
бражение относится не к князю, а к Иоанну Предтече
и связано с его житием.
135.	Церемониальные топорики обычно держали рынды, сто¬
явшие за княжеским или царским престолом как почет¬
ная охрана, а не сам князь.
136.	Ковер из Байо, называемый ковром королевы Матильды,
жены Вильгельма Завоевателя, был создан около 1066—
1077 гг. Этот уникальный памятник представляет собой
полосу ткани длиной 70 м и шириной 50 см, вышитую
разноцветными шерстяными нитками; на ней в 58 сце¬
нах изображено завоевание Англии норманнами и осо¬
бенно сражение при Гастингсе. Сюжеты следуют один
за другим, без перерывов, с пояснительными надписями
на латыни. Ныне хранится в музее города Байо. См.: Dic-
tionnaire d’Histoire de France. Paris, 1981. P. 83.
137.	Славянское название Бранденбурга, центр западносла¬
вянского племени стодоран; в старой научной литерату¬
ре называется также Бранибором. См.: Mala encyclopedia
powszechna. Warszawa, 1959. S. 109.
138.	Falke {нем.) — сокол.
139.	Позднейшие исследования показали, что изначальным
вариантом этого знака был двузубец, представленный
на печати князя Святослава Игоревича (944/5—972),
а трезубец является следствием его модификации только
в младшей ветви рода — у Владимира Святославича и его
потомков.
140.	Трофей {лат.).
141.	Доблесть войска {лат.).
142.	Гонфанон (от франкск. Gunfano — боевое знамя) — узкое
полотнище с тремя, четырьмя или пятью косицами, при¬
крепленное к копью, — знак власти военачальника.
143.	Часть вместо целого {лат.).
144.	Знамя герцога Лёвенского {лат.).
145.	Знак [святого] Себастиана {лат.).
146.	Знаменосец Венеций {лат.).

Ком. чей ширин >i ер свод ч и к i 1
519
Раздел шестой. Хвала государю
1.	Rinotmetos (Безносый) (,греч.).
2.	Добавим, что Эйнхард, соратник и биограф Карла Вели¬
кого, хорошо его знавший, так описывает своего госпо¬
дина: «Он имел круглый затылок, глаза большие, живые
и огромные, нос чуть крупнее среднего, красивые волосы,
веселое привлекательное лицо». См.: Эйнхард. Жизнь
Карла Великого. Глава 22 // Историки эпохи Каролин-
гов. Указ. соч. С. 25.
3.	С этим утверждением нельзя согласиться. Изображаен-
ный на августалисе (с 1231 г.) юноша никак не может
быть Фридрихом II, которому к моменту чеканки этих
монет было уже 37 лет (род. 26 декабря 1194 г.), а моло¬
дой мужчина на золотом реале (с 1266 г.) не соответствует
по возрасту 40-летнему Карлу Анжуйскому (род. 21 марта
1227 г.), ибо в Средневековье за сорокалетним рубежом
начиналась старость.
4.	Галл Аноним. Указ. соч. Кн. I. Гл. 23. С. 54.
5.	Бородатая (португ.).
6.	Обряд первой стрижки волос у мальчиков, обычно в воз¬
расте 7 лет, что символизировало переход от материнской
опеки под власть отца.
Турский Григорий. История франков. М., 1987. Кн. И.
Гл. 41. С. 58.
8.	Курульное кресло (лат.).
9.	Суверен, государь (англ.).
10.	В западноевропейской традиции, коннетабля, так как
именно он нес королевский меч во время торжествен¬
ных процессий.
11.	Победоносный (греч.).
12.	Завоеванная Иудея, завоеванная Дакия, завоеванный
Египет (лат.).
13.	Германский, Британский, Армянский, Парфянский (лат.).
14.	Великая победа над Парфией (лат.).
15.	Победа Константина Августа / императора (лат.).
16.	Горе побежденным! (лат.).
1” Доблесть Августа / императора (лат.).
18.	Вечная победа Августа / императора (лат.).
19.	Победа Августа / императора (лат.).
20.	Победа Августов / императоров (лат.).
21.	Непобедимый (лат.).
22.	Кордовой дважды [он] овладел (лат.).
23.	С Божьей помощью [он] овладел Севильей (лат.).
24.	Победа над Меридой (лат.).
25.	Доел.: с Богом (лат.).
26.	Победа Августов / императоров (лат.).
2~. Победа вождей / правителей (лат.).
28.	Победитель (лат.).
29.	Пришел, увидел, победил (лат.).
30.	Христос побеждает, Христос правит, Христос повелева¬
ет (лат.).
31.	Иисус Христос побеждает (греч.).
32.	Доел.: С этим знаком [ты] будешь победителем
33.	Сим победиши (греч.).
34.	Доел.: С этим знаком [ты] победишь (лат.
35.	Имеется в виду принцесса Анна (род. 13.03.963 "1
дочь императора Романа II (959—963). См.: /А;., г E.S. Ге¬
неалогия древнерусских князей. М., 2001. С. 205.
36.	Знак победы (лат.).
37.	Крест — наша победа (лат.).
38.	Он — тот, который послал своего послании"-
путем и религией истины, чтобы проявить ее выше вся¬
кой религии, хотя бы и ненавидели это много божнпнн.
Цит. по: Коран. Перевод и комментарии 11.Ю. лггькоз-
ского.М., 1963. Сура 9, 33 (33). С. 152.
39.	В 1157 г. император Фридрих Барбаросса предпринял ...
ход на Польшу, чтобы заставить младших князей принять
обратно изгнанного в Силезию Владислава II . _3> —
1146). Имперские войска форсировали Одр'. нс встге-
чая сопротивления, двинулись в сторону Поз на;: и. ГХль-
ское войско медленно отступало вглубь края. "нигая
укрепленные пункты. Но до решающей битвы так
и не дошло. Болеслав IV Кудрявый ч 11 чб— 11 ”3
к императору в городок Кшишков пол Познань:-:
просить о мире; он принес вассальную при -
тил значительную дань, пообешал принять
ходе императора на Рим и явиться в Магдебург на суд
который рассмотрит его спор со старшим	од
нако ни одного обещания не исполнил. См.:
kiJ.L. Op. cit. S. 107
40.	Книга Судей Израилевых, 16:31.
41.	Суди, король (лат.).
42.	Эквитас — справедливость как равенство
ном (лат.).
43.	«Справедливо, законно», но также «честно,
но» (лат.).
44.	Справедливый, правосудный (ла?п.\
45.	Доел.: «Честь короля — любить справедливость -
В русской традиции: «И могущество царя любим су
46.	Первым эту легенду использовал отец Робера Ха.л I
король Неаполя, граф Прованса и Форкалькьс .285
1309), на неаполитанских джильято, которые он
чеканить около 1304 г. См.: ES III, р. 1385—1386: CN
XIX, р. 16-17, № 11-27. Tav. II-10.
47.	Честь магистра... (лат.).
48.	Возлюбите правосудие (лат.).
49.	Оберегая правильное / справедливое (лагп. .
50.	Правосудие — сила моя (лат.).

520
ко чмснгплpuu переводчика
51.	Доел.: «Справедливый, как пальма, расцветет» {лат.).
В русской традиции: «Праведник цветет, как пальма».
52.	Справедливый / праведный верой живет {лат.).
53.	Право дает мир, мир — благополучие {лат.).
54.	Пошли свет Твой {лат.).
55.	Книга Хенрыковска — хронологическое описание имуще¬
ства цистерцианского монастыря в Хенрыкове, по сути
являющееся историографическим сочинением. Ее пер¬
вая часть была написана в 1268—1273 гг., вторая — по¬
сле 1310 г. См.: WyrozumskiJ.L. Op. cit. S. 34.
56.	По преимуществу {фр.).
57.	Фогт — светский покровитель церковного учреждения,
отправлявший военные и судебные функции вместо духов¬
ных лиц, которым Церковь запрещала проливать кровь.
58.	Когда князь увидел, что от страха все стали бледными, как
стена, он схватил за волосы одного из них, первого среди
старших, и, ударив его со всей силы мечом, отсек ему го¬
лову, как головку мака. Цит. по: Козьма Пражский. Чеш¬
ская хроника. М., 1962. Кн. I. Гл. 19. С. 62.
59.	Как {лат. Cacus) — сын Вулкана, огнедышащий разбой¬
ник-великан в пещере на Авентинском холме, убитый Ге¬
раклом. См.: Дворецкий И.Х. Латинско-русский словарь.
М., 1976. С. 140.
60.	См. комментарий 134 к разд. 5.
61.	Это пуло Дмитрия Донского ныне считается поддельным.
62.	Благочестивый {лат.).
63.	Благочестивый {греч.).
64.	Милостью Божьей король {лат.).
65.	Милосердием Божьим {лат.).
66.	Доел.: «Избрал я Господа помощником моим» {лат.) —
ср. Пс. 51:9 : «Вот человек, который не в Боге полагал кре¬
пость свою, а надеялся на множество богатства своего».
67.	Доел .: «Господь мне помощник» {лат.) — ср. Пс. 117:7—
8: «Господь мне помощник: буду смотреть на врагов моих.
Лучше уповать на Господа, чем надеяться на человека».
68.	Господи, помоги! Богородица, помоги! {греч.).
69.	Господи, помоги верным отчизне {полъек.).
70.	Помогай Бог {полъек.).
71.	Да будет воздана хвала Иисусу Христу {полъек.).
72.	В русской традиции «Бог в помощь».
73.	Р. Керсновский в своей статье, посвященной брактеатам
Болеслава Кривоустого, датирует эти монеты более уз¬
ким периодом ок. 1135—1138 гг. См.: Kiersnowski R. О
brakteatach z czasow Boleslawa Krzywoustego i о roli kultu
swi^tego Wojciecha w Polsce // Wiadomosci Numizmatycz-
ne, 1959. Rok III, zesz. 3—4. S. 166.
74.	Откр. 12:9.
75.	Первое послание св. Петра, 5:8.
76.	Книга пророка Даниила, 14:27.
77.	Было в изгибах одной скалы ужасное чудовище (...) Для
утоления его голода ежедневно выделялось изрядное ко¬
личество скота. Если бы жители не доставили его (...) чу¬
довище покарало бы их лишением голов. (...) Не сумев
победить чудовище в открытой борьбе, они [князь и его
сыновья] были вынуждены прибегнуть к хитрости. Вме¬
сто скота они положили на обычное место коровью шку¬
ру, наполненную горящей серой. Змей, проглотив шкуру
с превеликой жадностью, задохнулся от бушующего вну¬
три пламени. Цит. по: Kadlubek W. Kronika polska. Wro¬
claw, 1992. Ks. I, 5.S. 13-15.
78.	На аспида и василиска наступишь; попирать будешь льва
и дракона. Цит. по: Пс. 90:13.
79.	Часть вместо целого {лат.).
80.	«Змеевые валы» — оборонительные сооружения, тянув¬
шиеся вдоль Днепра до самого Киева. См.: Mala encyclo¬
pedia powszechna. Op. cit. S. 1030.
81.	Шутливые, часто сатирические или фантастические сцены
в живописи и скульптуре XIII—XVI вв. См.: Ibid. S. 198.
82.	Боэций. Утешение философией и другие трактаты. М.,
1996. С. 209.
83.	Книга Судей Израилевых, 14:5—6.
84.	Тавроболия {лат. Taurobolium) — жертвоприношение
быка. См.: Дворецкий И.Х. Указ. соч. С. 99.
85.	Fort-d’or — сильный золотой {фр.).
86.	Доел.: «Сила моя и слава моя — ты, Господи, Бог мой»
{лат.). В русской традиции: «Господь — моя сила и песнь».
87.	Воин, рыцарь {лат.).
88.	Борец Христов {лат.).
89.	«(...) Как истинный борец Христов владел ты королев¬
ством славян, готов и поляков (...)». Цит. по: Zakrzewski S.
Boleslaw Chrobry. Lwow, 1938. S. 356.
90.	Адель графиня {лат.).
91.	Княгиня / герцогиня {лат.).
92.	Королева {лат.).
93.	Энгельберга Августа (лат.), т. е. императрица.
94.	Королева Эмма {лат.).
95.	Защитник королевы {лат.).
96.	Город Мельник {лат.).
97.	Софья Тюрингская (род. 1224 11275) была дочерью,
а не женой Людвига IV, ландграфа Тюрингского (t 1227).
В 1240 г. она вышла замуж за Генриха II, герцога Лёвен¬
ского (1235—1248), и родила от него сына Генриха I Ди-
тятю (род. 1244 11308), от имени которого после смерти
своего дяди Генриха Распе (t 1247) она боролась за часть
отцовского наследства — ландграфство Гессен.
98.	Государыня, правительница {греч.).
99.	Ирина Комнина, третья жена болгарского царя Ивана II
Асеня, была опекуншей своего малолетнего сына Михаи¬

комм си тар и ц перевод ч пка
521
ла I Асеня в 1246—1256 гг. после низвержения пасын¬
ка Калимана/Коломана Асеня (1241 — 1246). В соответ¬
ствии с новейшими исследованиями грош с именами
Михаила и Ирины был переатрибутирован Михаилу III
Шишману (1323—1330) и царице Ирине (см.: РадушевЛ.,
Жеков Г. Каталог на българските средновековни монети
IX—XV век. София, 1999. С. 116, 120—122). Непонят¬
но, кем приходилась Михаилу эта Ирина, так как его пер¬
вой женой была Анна-Неда Сербская, а второй — Теодо¬
ра Палеолог. Можно лишь предполагать, что это — имя
его матери, которая была внучкой царя Ивана II Асеня.
100.	Элеонора Английская, графиня и герцогиня Гелдрна.
101.	Бланка, Карла Второго опекунша {лат.).
102.	Диадохи — доел, «наследники» — военачальники Алек¬
сандра Македонского, которые после его смерти в 323 г.
до н. э. разделили между собой империю. См.: Nouveau
petit Larousse illustre. Dictionnaire encyclopedique. Paris,
1939. P. 301.
103.	Счастья новобрачным (!) {лат.).
104.	Симбасилевс — младший император-соправитель.
105.	Имеется в виду правило геральдики, по которому изо¬
бражения на щите описываются так, как они расположе¬
ны по отношению к держащему щит, а не к смотрящему
на него.
-06. Ираклий, экзарх Африки, прославленный военачальник
в правление императора Маврикия (582—602). В мае
589 г. в битве у Сисавран (в Армении) он наголову раз¬
громил армию персов. См.: Дашков С.Б. Императоры Ви¬
зантии. М., 1997. С. 88, 94.
10” Багрянородный {грен.).
108.	Влахерны — императорский дворец, построенный в XII в.
в Константинополе, в глубине пролива Золотой Рог.
Со времени Мануила I Комнина (1143—1180) он стал
постоянной резиденцией вместо Большого Дворца. См.:
История Византии. М., 1967. Т. II. С. 388.
109.	См.: Капанадзе Д.Г. Грузинская нумизматика. М., 1955.
С. 63, №58.
-10. Георгий Русский — Юрий Андреевич (t ок. 1190), сын
князя Андрея Боголюбского, первый муж Тамары, позднее
изгнанный из Грузии. См.: КапанадзеД.Г. Указ. соч. С. 63.
111.	Принц-консорт — супруг правящей королевы, который
не является монархом данного государства.
. 12. Король Владислав / королева Юдита {лат.).
113.	Козьма Пражский. Указ. соч. Кн. 1. Гл. 40. С. 91—93.
114.	Верхослава (род. перед 1195 t после 1212) была, по всей
вероятности, старшей дочерью князя Болеслава Мешко-
вича, жену которого звали Доброславой (род. ранее 1177
t после 1226). Она была дочерью западнопоморского
князя Богуслава I и его первой жены Вальпурги.
115.	Анастасия {грен.) — воскресение или возвращенная
к жизни.
116.	Госпожа Агнесса {лат.).
117.	Король и королева {лат.).
118.	Кого Господь соединил, человек не разделит {лат.).
119.	Христианская религия {лат.).
120.	Город {лат.).
121.	Христианская жизнь {лат.).
122.	Знак церкви святого Кассия в Бонне {лат.).
123.	Гроб Господень {лат.).
124.	Башня / крепость Давида {лат.).
125.	Доел .: «Башня Давида... которая построена с укрепле¬
ниями» {лат.). В русской традиции: ...столп Давидов,
сооруженный для оружий...»
126.	Дворцовая монета {лат.).
127.	[Монета] дворца в Аахене {лат.).
128.	Neufchateau {фр.) — Новый замок.
129.	Castillo {исп.) — замок.
130.	Leon {исп.) — лев.
131.	Замок Адальберта {лат.).
132.	Дворец {лат.).
133.	Kolumny {польск.) — колонны.
134.	Оба слова переводятся с латыни как «город», в Средние
века использовались как синонимы.
135.	Изображение Кёльна {лат.).
136.	Латинское название Рима женского рода (Roma), так же,
как слова «civitas» и «urbs», поэтому персонификации
европейских городов всегда имеют женский облик.
137.	Откр. 21:10-23.
Раздел седьмой. С помощью Божьей
1.	С нами Бог {нем.).
2.	На Бога мы уповаем {англ.).
3.	Святовит или Свентовит — главное божество племени
ругиев и «бог богов» западных славян; по словам дат¬
ского хрониста Саксона Грамматика (t после 1208), Свя¬
товит имел «четыре головы и столько же шей, к кото¬
рым относились две груди и столько же спин». Цит. по:
Аовмянский Г. Религия славян и ее упадок. СПб., 2003.
С. 404, комментарий 519.
4.	Целиком {лат.).
5.	Коран. Указ. соч. Сура IX, 33 (33). С. 152.
6.	Там же. Сура III, 25 (26). С. 51.
7.	Там же. Сура XLII, 23. С. 385.
8.	Христианская религия {лат.).
9.	Христианская жизнь {лат.).
10.	Во имя Господа {лат.).
11.	Во имя Господа, аминь {лат.).
12.	Во имя Бога Отца {лат.).

522
кои монтоЛти //< (к’ооочиг^
13.	Во имя Иисуса Христа [лат.).
14.	Во имя Отца и Сына, и Святого Духа [лат.).
15.	Коран. Указ. соч. Сура СИ, 1—4. С. 498.
16.	Марк 12:29.
17.	Милиарисии [лат.)
18.	Пахомов Е.А. Указ. соч. С. 171.
19.	Капанадзе Д.Г. Указ. соч. С. 82, № 100.
20.	Доел.: «Здравствуй, милости исполненная» [лат.). В рус¬
ской традиции: «Радуйся, Благодатная, Господь с тобою».
21.	Вот агнец Божий [лат.).
22.	Отче наш [лат.).
23.	Пс. 113 (112):2 : «Да будет благословенно имя Господа на¬
шего Бога Иисуса Христа» [лат.). В русской традиции:
«Да будет имя Господне благословенно отныне и вовек».
24.	Да будет имя Господа благословенно [лат.).
25.	Марк 11:9 и Пс. 118 (117):2б: «Благословен грядущий
во имя Господне» [лат.).
26.	Благословен Господь [лат.).
27.	Господи, во имя Твое [лат.).
28.	Высшая власть — в Боге [лат.).
29.	Приносим Тебе благодарность, всемогущий Господь [лат.).
30.	Господь — мне помощник, и я узрю врагов моих [лат.).
31.	Господь — покровитель мой и спаситель мой [лат.).
32.	Избрал я Господа помощником моим [лат.).
33.	Ср.: Пс. 52 (51 ):9: «Вот человек, который не избрал Гос¬
пода помощником своим, но понадеялся на многие богат¬
ства свои» [лат.).
34.	Христос побеждает, Христос правит, Христос повелева¬
ет [лат.).
35.	Иисус же, прошед посреди них, удалился [лат.).
36.	В русской нумизматической традиции — «голгофский
крест» или «крест на ступенях».
37.	То есть герцога Славонии.
38.	Владислав II Ягелло в 1386 г. женился на Ядвиге (t 1399),
младшей дочери короля Венгрии Людовика I. Сын Вла¬
дислава от его четвертой жены Софьи Гольшанской —
Владислав Варненчик (11444) — в 1440 г. был короно¬
ван королем Венгрии.
39.	Крест [лат.).
40.	Создание круглых монет достоинством в Уг пенни от¬
носится к правлению Генриха I (1100—1135). См.: Jos-
set C.R. Money in Great Britain and Ireland. History of the
Coins and Notes of the British Isles. Rutland (Vermont),
1971. P. 40.
41.	Денарии крестовые [лат.).
42.	Хвостатый грош [фр.).
43.	Доел.: «крест и колонна» [фр.), так как верхний чекан,
на котором чаще всего вырезался штемпель оборотной
стороны, обычно имел форму столбика.
44.	Доел.: «лицо и колонна» [фр.).
45.	Доел.: «С этим знаком [ты] победишь» [лат.).
46.	Крест Христов [лат.).
47.	Святого Креста [лат.).
48.	В Орлеане. См.: Depeyrot G. Le numeraire carolingien. Cor¬
pus des monnaies. Wetteren-Paris, 1998. P. 219, N 739.
49.	Истинный крест [лат.).
50.	Святой крест [лат.).
51.	Крест Святой Иисуса Христа [лат.).
52.	Знак креста [лат.).
53.	Знак победы [лат.).
54.	Знак Господа живого [лат.).
55.	В оригинале Le Mans.
56.	Спаси, Святой Крест [лат.).
57.	О, Крест, здравствуй, единственная надежда [лат.).
58.	Ангел [англ.).
59.	Крестом своим спаси нас, Христос Искупитель [лат.).
60.	Крест отринет все грехи [лат.).
61.	Крест изгоняет всякое зло [лат.).
62.	Крест дает отпущение всякому греху [лат.).
63.	Доел .: «Иисус Христос — король правящих»; в русской
традиции «царь царей».
64.	Доел.: «Басилевс басилевсов»; то же, что «царь царей».
65.	Например, в Книге пророка Даниила, 2:37: «Ты, царь,
царь царей, которому Бог небесный даровал царство,
власть, силу и славу».
66.	Трулло — зал с купольным перекрытием в Большом им¬
ператорском дворце.
67.	Колобий — род узкой туники, ниспадавшей до пят, без ру¬
кавов или с рукавами по локоть. См.: Энциклопедический
словарь Брокгауза и Ефрона. Т. XXI-A. СПб., 1897. С. 516.
68.	Хрисотриклиний — Золотая палата, главный тронный
зал Большого императорского дворца.
69.	Губкой, намоченной в уксусе вместо воды, смачивали
губы распятого Христа.
70.	В русской традиции «Христос на престоле».
71.	Иисус Христос побеждает [греч.).
72.	Великоморавская держава — одно из самых крупных
и сильных государственных объединений западных сла¬
вян, существовавшее в Западной Европе в 830—906 гг.,
в состав которого входили земли Чехии, Моравии, Сло¬
вакии, Лужиц и племени ободритов.
73.	Да будет Тебе, Христос, дано это государство, которым
Ты правишь [лат.).
74.	Христос побеждает, Христос правит, Христос повелева¬
ет [лат.).
75.	С[вятой] образ [лат.).
76.	Святой образ Божий [лат.).
77.	Христос восстал [из мертвых] [лат.).

/у ом. у/ е и т арии п ер ев о дни к t г
523
^8. Господи, помоги нам! Маловерные, чему же вы усомни¬
лись {лат.).
~9. Матфей 14:31: «Маловерный! Зачем же ты усомнился?»
80.	Орудия Христовы {лат.).
81.	Откр. 22:13.
82.	Альфа и О [мега], начало и конец {лат.).
83.	Агнец Божий {лат.).
84.	Агнец терпеливый {лат.).
85.	Иоанн 1:29: «Вот агнец Божий» {лат.).
86.	Новейшие исследование атрибутируют эти монеты Боэ-
мунду VI, графу Триполи в Сирии (1252—1274). См.:
Malloy A. G., Preston I.F., Seltman A.J. Coins of the Crusad¬
er states, 1098—1291. New York, 1994. P. 176, N29 a-c.
S~ Агнец Божий, который берет на себя грех мира {лат.).
88.	Помилуй нас {лат.).
89.	Золотой агнец {фр.).
90.	Флорин с агнцем {лат.).
91.	Золотой баран {фр.).
92.	Бараны {лат.).
93.	Слава [и] хвала Богу Отцу {лат.).
94.	Доел.: «Божественная рука» {лат.).
95.	Рука Божья {лат.).
96.	Десница Божья {лат.)
^~ Десница Господня {лат.).
^8. Десница Божья благословенная {лат.).
39.	Я — Десница {лат.).
100.	Десница {лат.).
101.	Пс. 118 (117): 16: «Десница Господня возвысила меня»
{лат.). В русской традиции: «Десница Господня высока».
.32. Пс. 118 (117):15: «Десница Господня творит силу» {лат.).
.03. Кор оль {лат.).
104.	Мир {лат.).
105.	Св[ятая] Троица {лат.).
-06. ПокрОВИТелЬСТВО (./^772.).
. 3” Да будет благословенна Святая Троица {лат.).
1 38. Во имя Отца и Сына, и Духа Святого {лат.).
. 39. Треножник {лат.).
,10. Серафим {лат.).
,11. Святой Михаил {лат.).
.12. Павел Диакон. История лангобардов. СПб., 2008.
Кн. 1.Гл. 8. С. 46-47.
. 13. Архистратиг (,греч.), то есть главный военачальник.
. 14. Глашатай {фр.).
.15. Доел .: «Под сенью крыл твоих за[щити меня]» {лат.)\
в русской традиции: «В тени крыл Твоих укрой меня».
. 16. Ange-dor {фр.) — золотой ангел.
. 1 “ Ангел Божий {лат.).
-18. Сатана {лат.).
.19. Откр. 13:11: «Он имел два рога, подобные агнчим».
120.	Более ранние монеты этого типа показывают, что голова
с рогами является результатом постепенного искажения
первоначальной головы быка. См.: Гайдуков П.Г. Мед¬
ные русские монеты конца XIV—XVI веков. М., 1993.
С. 157-158. №64-70).
121.	Борута — лесной или болотный злой дух, пугавший лю¬
дей и уводивший их с правильной дороги. См.: GlogerZ.
Encyklopedia staropolska ilustrowana. Wyd. 5. Warszawa,
1985. T. 1 (A-D).C. 189-190.
122.	Сын Влада II — Влад III, прозванный Сажающим на кол, —
намного превзошел отца в жестокости. Полагают, что это
было следствием нарушений в психике, вызванных че¬
тырьмя годами, которые он, будучи подростком, провел
в качестве заложника в Эдирне (Турция).
123.	Ланьцутский Дьявол — прозвище Станислава Стадниц-
кого (род. ок. 1551 11610), шляхтича герба Шренява, ста¬
росты Зыгвульского и владельца замка Ланьцут. Он был
известен как один из предводителей мятежа Зебжидовско-
го (1606— 1607), а также как авантюрист, ведший частные
войны и совершающий нападения на соседние владения,
сопровождавшиеся грабежами и убийствами.
124.	Венецианский Дьявол — прозвище Яна Пломеньчика, вла¬
дельца замка Венеция близ Жнина и судьи Познаньского
в правление Владислава II Ягелло (1386—1434). Слыл че¬
ловеком жестоким, жадным и судьей неправедным, за что
король приказал конфисковать его имение и заключить
в тюрьму. См.: Jurasz Т. Banialuka czyli Кора starych przy-
slow polskich. Rzeszow, 1989. S. 63.
125.	Наоборот {фр.).
Раздел восьмой. Панорама культов
1.	По определению {лат.).
2.	[Монета у] св. Филиберта, [монета] св. Георгия, [монета]
св. Юлиана {лат.).
3.	[Монета] св. Мартина, [монета] св. Медарда {лат.).
4.	Публий Вергилий {лат.).
5.	Деяния святых Апостолов, 7:58.
6.	Там же. 9:1 —18.
7.	Стефан первомученик {лат.).
8.	Мученик увенчанный / коронованный {лат.).
9.	Матерь Божья {грен.).
10.	Матерь Божья {полык.).
11.	Св[ятая] Мария {лат.).
12.	Мария Дева {лат.).
13.	Блаженная Дева {лат.).
14.	Дева Мария {лат.).
15.	Радуйся, Мария {лат.).
16.	Радуйся, милости исполненная {лат.). В русской тради¬
ции: «Радуйся, Благодатная!».

524
ком ^ch? парии переводчики
1” Дева, девственница {лат.).
18.	«Святая Дева» и «Матерь Божья» [нем.).
19.	Дева — Матерь Божья [лат.).
20.	Старейший польский религиозный гимн, дошедший
до наших дней с мелодией.
21.	Святая [лат.).
22.	Святейшая [лат.).
Для рубежа IX—X вв. речь должна идти не о Влахернском
дворце, а скорее о церкви Богородицы во Влахернах, по¬
строенной императором Львом Великим, при котором
в 474 г. в эту церковь были положены ризы Богородицы,
привезенные из Палестины. Этот храм сгорел в 1434 г.
См: Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона.
СПб., 1892. Т. VI-A. С. 681.
24. Богородица [грен.).
Правительница, царица [греч.).
Сокращение от HAGIOSORITISSA — из храма Гроба
Господня [греч.)
Ринграф — металлическая пластинка с гербом или изо¬
бражением святого, которую рыцари носили на груди.
28.	Мария — мать Господа [лат.).
29.	Спаси, Королева [лат.). В русской традиции «Радуйся,
Царица».
30.	Антифон — рефрен, повторяемый до и после псалма,
а также после каждого стиха во время мессы.
31.	Королева неба [лат.); в русской традиции «Царица не¬
бесная».
Прекрасная, как луна, избранная, как солнце [лат.).
В русской традиции: «Прекрасная, как луна, светлая, как
солнце».
34.	Лука 1:28: «Радуйся, Благодатная! Господь с тобою».
35.	Доел.: «Славься, милости исполненная, Господь с то¬
бой» [лат.).
36.	Св[ятая] Мария из Лорето [лат.).
3” Св[ятая] Мария наша [лат.).
38.	Госпожа наша [лат.).
39.	Господин наш [лат.).
40.	Храни нас, Госпожа [лат.).
41.	Покровительница Венгрии [лат.).
42.	Св. Ладислав — венгерский король Ладислав / Ласло I
10^7—1095), канонизированный 27 июля 1192 г.
43.	Покровительница королевства [лат.).
44.	Покровительница Молдавии [лат.).
45.	Покровительница Баварии [лат.).
46.	Святополк приходился зятем польскому князю Болесла¬
ву I Храброму. Существует также предположение, что
имя Петр Святополк получил при крещении. См.: Сот¬
никова М.П. Древнейшие русские монеты X—XI вв. М.,
1995. С. 199.
47.	Вотчина св[ятого] (или блаженного) Петра [лат.).
48.	По преимуществу [фр.).
49.	Ключи [святого] Петра [лат.).
50.	«Золотая легенда» (Legenda aurea sive historia Lombar-
dica) — сборник житий первых 180 католических святых,
составленный ок. 1265/1266 г. монахом-доминиканцем
Якопо ди Варацце (в русской традиции Иаковом Вора-
гинским), впоследствии епископом Генуи (1292—1298).
В основу его труда положены как письменные и литера¬
турные источники, так и народные предания о различных
святых, в том числе и св. Георгии.
51.	Флорин со св. Георгием был выпущен двумя эмиссиями —
в 1341 и 1346 гг. См.: Duplessy]. Op. cit. Р. 111. N 257.
52.	Матфей 3:4: «Сам же Иоанн имел одежду из верблюжье¬
го волоса и пояс кожаный на чреслах своих».
53.	Конный франк [фр.).
54.	Доел.: «Жан, Божьей милостью король франков» [лат.).
55.	Иоанн, Лука, Марк, Матфей [лат.).
56.	Св[ятой] Марк Венецианский [лат.).
57.	Св[ятой] Доим Сплитский [лат.).
58.	Св[ятой] Власий Рагузский [лат.).
59.	Венецианский, рагузский, польский [лат.).
60.	Из грамматики латинского языка — «родительный обла¬
дания».
61.	Из грамматики латинского языка — «творительный от¬
деления».
62.	Святой Карл [лат.).
63.	Св[ятой] Карл императ[ор] [лат.).
64.	Войны Генриха II с Польшей продолжались 15 лет с пе¬
рерывами (1002-1005, 1007-1013 и 1015-1018 гг.).
65.	Святой Венцеслав / Вацлав [лат.).
66.	Св[ятой] Венцеслав / Вацлав — покровитель Чехии [лат.).
67.	Арпады — первая княжеская и королевская династия
в Венгрии, восходящая к IX в.
68.	Покровительница Венгрии [лат.).
69.	Искаженное: ADALBERTVS — Адальберт [лат.) —
церковное имя Войцеха из рода Славниковцев, еписко¬
па Пражского (992—994), апостола поморян и пруссов
(t23.04.997). Вскоре после гибели Адальберта Болеслав
Храбрый выкупил его останки (дословно — на вес золо¬
та) и поместил в кафедральный собор Гнезно.
70.	В конце зимы 1113 г., после того, как по приказу Болесла¬
ва был ослеплен и умер его брат Збигнев, князь совершил
40-дневное покаянное паломничество к христианским
святыням в Шомодьваре и Секешфехерваре в Венгрии,
которое заменило собой изгнание из страны, полагав¬
шееся по церковному праву за братоубийство. См.: Mit-
kowskiJ. Boleslaw Krzywousty. Warszawa, 1981. S. 68.
71.	Св[ятой] Адальберт, епископ Гнезно (искаженныйлат.).

Комли нтарик аереводчикл
72.	Св. Вацлав происходил из рода Пржемысловичей, св. Вой-
цех — из Славниковцев; эти две могущественные кня¬
жеские фамилии во второй половине X в. соперничали
за престол в Праге. В 995 г. Болеслав II Жестокий (972—
999) почти полностью истребил род Славниковцев.
73.	Св[ятой] Станислав Польский {лат.).
74.	Доел.: из Польши {лат.)
75.	Св[ятой] Марк Венецианский, св[ятой] Власий Рагуз-
ский {лат.).
76.	Петровин — персонаж агиографической легенды, опи¬
санной в Житии св. Станислава Винцентием из Кельц
(+1262), согласно которой св. Станислав, епископ Кра¬
ковский (+1079), купил для своего епископства земли
у некого Петра Стшеменьчика по прозвищу Петровин
из Янишева. После смерти Петра его наследники стали
требовать эти земли себе. На суде св. Станислав объяс¬
нил, как он приобрел эти владения, но ему не поверили.
Тогда он вошел в костел, приказал открыть могилу Пе¬
тра и воскресил его, чтобы тот сам мог свидетельствовать
на суде.
Раздел девятый. Мир зверей, чудовищ и цветов
1.	Конь на продажу {лат.).
2.	Искаженное написание слова «mouton» — баран {фр.).
3.	«Куна» — куница, «векша» — белка.
4.	Пс. 22(21 ):22: «Спаси меня от пасти льва и отрогов еди¬
норога, услышав, избавь меня».
5.	От итал. «Ьгассо» — охотничья собака, легавая.
6.	Книга пророка Даниила 7:6: «Вот еще зверь, как барс;
на спине у него четыре птичьих крыла, и четыре головы
были у зверя сего...
7.	Бабенберги — первая династия маркграфов, с 1156 г. —
эрцгерцогов Австрийских, угасшая в середине XIII в.
8.	Четвертая книга Царств 2:24: «Когда он шел дорогою, ма¬
лые дети вышли из города и насмехались над ним, и гово¬
рили ему: иди, плешивый! Иди, плешивый! Он оглянулся
и увидел их, проклял их именем Господним. И вышли две
медведицы из леса, и растерзали из них сорок два ребенка».
9.	«Физиолог», 43: «Есть в горах животное, называемое
слон. В этом животном нет страсти к телесному совокуп¬
лению: когда он хочет породить потомство, он отправля¬
ется на восток, в окрестности рая. Здесь он находит де¬
рево, называемое мандрагора: на самом деле туда идут
и самка, и самец, и самка первой срывает плод дерева;
она же протягивает плод самцу и соблазняет его до тех
пор, пока он не возьмет плод, и только съев плод, самец
приближается к самке и совокупляется с ней, и она сразу
зачинает в брюхе. Когда приходит время, в которое она
должна родить, она отправляется к пруду с водой и вхо¬
дит в него до тех пор, пока вода не дойдет до самых
цов, и потом таким образом она рожает свое дитя в в оде.
и оно встает на свои ноги и сосет ее грудь. (... Со:.:
ologo in lingua greca. Alcuini testi. http://kidslink.bo.cr.:.::
irrsaeer/bestiario/beslat/testgreci.html
10.	Первая книга Маккавейская 6:37: «При том на ни.
нах] были крепкие деревянные башни, покрывавшие кик-
дого слона, укрепленные на них помочами, в каждой
из них по тридцати по два сильных мужей, кототые стя¬
жались на них, и при слоне индиец его».
11.	Книга «Песнь песней» Соломона ~:5: «Шея твоя,
столп из слоновой кости...
12.	Суламита/Суламифь — героиня «Песни песне:-: С
мона, возлюбленная царя.
13.	Враждебный врагам {лат.).
14.	Святой Иоанн {лат.).
15.	Орс\{лат.).
16.	Неппе {нем.) — курица.
17.	От лат. anas — утка.
18.	Лоэнгрин — рыцарь-лебедь, герой средневекового нем
кого куртуазного эпоса конца XII в.
19.	Ворон {лат.).
20.	Мир {лат.).
21.	Матфей 6:26 : «Взгляните на птиц небесных: они
ни жнут, ни собирают в житницы: и Отец ваш Не.
питает их».
22.	«Физиолог», 34: В Индии есть дерево, назъ:
ридексион», его плод сладчайший и нежнейший,
би так любят питаться плодом этого дереза.
на нем вьют гнезда; но там есть дракон, который:
регает голубей. Дракон, однако, боится этого дегеза
тени, в которой пребывают голуби, и не .может г.г:м
зиться ни к голубке, ни к тени дерева. Когда
ва падает на запад, дракон бежит на восток,
оборот, она падает на восток, он бежит на запад. Нс
голубка удалится от тени дерева, то дракон ее нах о •
и убивает. См: Fisiologo... Op. cit.
23.	Книга Иова 40:20-27; 41:1-26.
24.	Там же, 41:11-13.
25.	Drache {нем.) — дракон.
26.	Kadtubek W. Op. cit. Ks. I, 5. S. 13.
27.	Ibid. Ks. IV, 26. S. 267—268: «Говорят, что грифон — дагь
как птиц, так и четвероногих. Птицы, боясь его вспыль¬
чивости, прятались где-то в ветвях дуба. Поэтом\ грн
то ли алкая добычи, то ли разгневавшись, раз за разом
с каким-то остервенением ударял по стволу этого дегеза.
полагая, что или дерево ударом свалит, или ветви' сломает.
Однако, большая ему самому грозила опасность,
реву, поскольку от удара крыло себе вывихнул, от спешной

526
Ко ммснтлрии переводника
боли упал на землю и слишком поздно постиг на самом
себе, к чему приводит нападение на других (.. .)».
28.	Unicorn {англ.) — единорог.
29.	Книга пророка Исайи 34:13— 15. В русском переводе кен¬
тавры не упоминаются.
30.	Крест, орел, десница {лат.).
31.	Fisch {нем.) — рыба.
32.	Книга «Песнь песней» Соломона 2:2: «Что лилия меж¬
ду тернами, то возлюбленная между девицами».
Матфей 6:28: «Посмотрите на полевые лилии, как они
растут (...)»; Лука 12:27: «Посмотрите на лилии, как они
растут (...) но говорю вам, что и Соломон во всей славе
своей не одевался так, как всякая из них».
3-±. Книга «Песнь песней» Соломона 4:12: «Запертый сад —
сестра моя, невеста, заключенный колодезь, запечатанный
источник».
Исходная версия этого сюжета была создана в нача¬
ле XIV в.безвестным монахом аббатства Жуайенваль
в Шартрском диоцезе, к западу от Парижа. См.: Tessier G.
Le bapteme de Clovis. Paris, 1964. P. 143—144.
36.	Роза без шипов {лат.).
37.	От лат. virgo — девственница; следовательно, Вирги¬
ния — «владения [королевы-] девственницы».
38.	Умбон — металлическая бляха-накладка, размещенная по¬
середине или в верхней части щита, защищающая кисть
воина от пробивающих ударов.
39.	ЩИТ (л<2772.).
40.	Лев {лат.).
41.	Щит императора {лат.).
42.	Щит Баварии {лат.).
43.	Щит Брауншвейга {лат.).
44.	ЩитШтирии {нем.).
Заключение. Summa numismatica
1.	Нумизматическое обобщение {лат.).
2.	Среди русских монет XIV—XV вв. не удалось обнаружить
такого сюжета; возможно, автор принял за дровосека не¬
умелое изображение монетчика, представленного на мо¬
сковских и тверских денгах.
3.	Необходимые изменения {лат.).

Библиографический путеводитель
Характер и объем данной книги не позволяют снабдить ее
полным аппаратом ссылок и комментариев, который содер¬
жал бы документы по всем рассмотренным материалам и вы¬
сказанным суждениям, а также каждый раз давал бы перечень
соответствующей литературы. Но все же представленный
ниже библиографический путеводитель облегчит читателю
как верификацию этих данных, так и их пополнение новой
информацией. Однако этот перечень ограничивается толь¬
ко работами, относящимися к истории монеты как элемен¬
та средневековой культуры, несмотря на то, что опосредован¬
но с данной тематикой связаны и разные другие труды. Так,
с одной стороны, здесь отсутствуют работы по политической
и экономической истории и вопросы средневековой культу¬
ры, напрямую не касающиеся исследуемой темы; с другой же
стороны, опущены исследования монет, не связанные с этими
вопросами, то есть посвященные их экономической функции,
вопросам метрологии, технологии производства, кладам и т. д.
За рамками осталась и узкоспециальная литература, если она
не несла информации, особенно важной для рассматривае¬
мой темы.
Несмотря на эти ограничения, представленный ниже пе¬
речень довольно большой и в любом случае может стать биб¬
лиографическим ключом, с помощью которого можно лег¬
ко найти дальнейшие работы. Список разделен на три части:
в первую из них (А) включены труды общего характера, во вто¬
рую (Б) — труды, касающиеся отдельных стран или регионов,
а в третью (В) — работы, относящиеся к проблематике, затро¬
нутой в отдельных разделах. Эти части взаимно дополняют
друг друга, и такая система позволит относительно легко по¬
добрать литературу, лежащую в основе некоторых фрагментов
книги, для критической оценки помещенных в ней суждений,
а также для расширения и углубления знаний о рассматривае¬
мых, отмеченных или же пропущенных автором вопросах.
Список сокращений,
принятых в библиографическом путеводителе
BNJ —
DJfN —
Ed. —
HBN —
JNG —
MN —
MONG —
NC —
NCC —
NK —
N Listy —
NNA —
NNM —
NSb —
NZ —
QT —
RBN —
RIN —
RN —
SCN —
SNR —
WN —
WNA —
ZfN —
НиС —
НС —
НЭ —
The British Numismatic Journal
Deutsches Jahrbuch Kir Xumismatik
edition
Hamburger Beitrage zur Xumismatik
Jahrbuch fur Numismatik und Geldgesch:
Museum Notes
Mitteilungen der Osterreichischen Xum:;mu::
Gesellschaft
The Numismatic Chronicle
Numismatickv Casopis (Ceskoslovensky
Numizmatikai Kozlony
Numismatickё Listy
Nordisk Numismatisk Arsskrift
Numismatic Notes and Monographs
Numismatickv Sbornik
Numismatische Zeitschrift
Quaderni Ticinesi, Numismatica e Anaemia Cn>
Revue Beige de Numismatique
Revista Italiana de Numismatica
Revue Numismatique
Studii §i Cercetari de Numismatica
Schweizerische Numismatische Rundschau
Wiadomosci Numizmatyczne
Wiadomosci Numizmatyczno-Archeologicznc
Zeitschrift fur Numismatik
Нумизматика и сфрагистика
Нумизматический сборник
Нумизматика и эпиграфика

528
1ут).ипкр,прич1\кий /г) im’iinihimcji
А. ОБЩИЕ РАБОТЫ
Библиографии
Grierson Ph. Bibliographic numismatique. Ed. 2. Bruxelles, 1979.
CLiin-Stefanelli E.E. Select Numismatic Bibliography. New York,
1965.
Numismatic Literature. New York, 1947—1980. N1 — 104.
Congres International de Numismatique. Paris, 6—11 juillet 1953.
T. I. Rapports. Paris, 1953.
Congresso Internazionale di Numismatica. Roma, 11 — 16 settem-
bre 1961. T. I. Relazioni. Roma, 1961.
Словари
Зэйрач В.В. Нумизматический словарь. Львов, 1978.
shrotter F, von. Worterbuch der Miinzkunde. Berlin; Leipzig,
1930. Reprint: Berlin, 1970.
.'Л T Lexikon der Numismatik. Giitersloh, 1977.
A Survey of Numismatic Research, I960—1965. T. II. Mediaeval
and Oriental Numismatics / Ed. by K. Skaare and G.C. Miles.
Copenhagen, 1967.
A Survey of Numismatic Research, 1966—1971. T. II. Mediaeval
and Oriental Numismatics / Ed. by J. Yvon and H.W. Mitch¬
ell Brown. New York, 1973.
A Survey of Numismatic Research, 1972—1977 / Ed. by R. Carson,
P. Berghaus and N. Lowick. Berne, 1979.
энциклопедии
Fengler H., Gierow G., Unger W. Numismatik. Transpress Lexicon.
Berlin, 1976.
Chamberlain C.C. The Teach Yourself Guide to Numismatics. Lon¬
don, 1966.
Учебники и пособия
Федоров-Давыдов Г.А. Монеты рассказывают. М., 1963.
Grierson Ph. Numismatics. Oxford; London, 1975.
Liischin von Ebengreuth A. Allgemeine Miinzkunde und Geldgeschich-
te des Mittelalters und der neueren Zeit. Miinchen; Berlin, 1926.
Xohejlovd-PrdtovdE. Zaklady numizmatiky. Praha, 1975.
Fiedorow-Dawydow H. Monety opowiadaj^ о historii. Warszawa,
1968.
Babelon J. Les monnaies racontent Thistoire. Paris, 1963.
Dannenberg H. Grundziige der Miinzkunde. Leipzig, 1912. Re¬
print: Leipzig, 1976.
Монографии
Errel A., Serrure R. Traite de numismatique du moyen age. T. I—III.
Paris, 1891 — 1905. Reprint: Bologna, 1964.
G-rpon Ph. Monnaies du Moyen age. Fribourg, 1976.
C.vs»n R.A.G. Coins: Ancient, Medieval and Modern. London, 1970.
p '-moiisJ. Coins in History. London, 1969.
Suchodolski S. Moneta i obrot pieni^zny w Europie Zachodniej.
Wroclaw, 1982.
Sy.hle A. Die Miinze von den Anfangen bis zur europaischen Neu-
zeit. Liepzig, 1970.
Jesse W Quellenbuch zur Miinz- und Geldgeschichte des Mittelal¬
ters. Halle, 1924. Reprint: Aalem, 1968.
FriedensburgF. Die Miinze in der Kulturgeschichte. Berlin, 1909.
Friedensburg F. Die Symbolik der Mittelaltermiinzen. T. I, II. Ber¬
lin, 1913-1922.
Friedensburg F. Miinzkunde und Geldgeschichte der Einzelstaaten.
Miinchen, 1928.
Friedberg R. Gold Coins of the World from A.D. 600 to the Pres¬
ent. New York, 1976.
BlochM. Esquisse d’une histoire monetaire de l’Europe. Paris, 1954.
Cipolla C.M. Money, Prices and Civilization in the Mediterranean
World from the 5th to the 17th Century. Princeton, 1956.
Lange K. Miinzkunst des Mittelalters. Leipzig, 1942.
Kochs H. Gepragtes Gold. Stuttgart, 1967.
Kiersnowski R. Wielka reforma monetarna XIII—XIV w. Warsza¬
wa, 1969.
Б. РЕГИОНЫ И СТРАНЫ
Византия
Murrisson С. Catalogue des monnaies Byzantines de la Bibliotheque
Xationale (491-1204). T. I, II. Paris, 1970.
BAlinger A.R., Grierson Ph. Catalogue of Byzantine Coins in the
Dumbarton Oaks Collection and in the Whittemore Collec¬
tion. T. I—III. Washington, 1966—1970.
Hendy M.F. Coinage and Money in the Byzantine Empire, 1081 —
1261. Washington, 1969.
Hahn W. Moneta Imperii Byzantini. T. I, II. Wien, 1973, 1975.
Bertele T.,Morrisson C. Numismatique Byzantine. Wetteren, 1978.
Whitting P.D. Byzantine Coins. Fribourg, 1973.

. - >>грлфи чес к и й п уы е во Опте. / ь
29
wpoulos Р. L’Hexagramme: un monnayage byzantin en ergent
du VII siecle. Louvain la Neuve, 1978.
::ih B.A. Монетное дело Херсонеса (IV в. до н. э. — XII в. н. э.).
Киев, 1977.
BendallS. The Mint of Trebizond under Alexis I and the Ga^
// NC. Ser. 7. T. XVII, 1977. P. 126-136.
Ostrogorski G. Dzieje Bizancjum. Warszawa, 196”
HaussigH.W. Historia kultury bizantynskiej. Warszawa. 195'"
Италия
Corpus nummorum Italicorum. T. I—XX. Roma, 1910—1970. Re¬
print: Bologna, 1970.
Sambon G. Repertorio generale delle monete coniate in Italia.
T.I. Paris, 1912. Reprint: Bologna, 1975.
CairolaA. Le antiche zecche d’ltalia. Roma, 1970.
Kraus F.F. Die Miinzen Odovacars und des Ostgotenreiches in Ita-
lien. Halle, 1928. Reprint: Bologna, 1967.
Bernareggi E. Moneta Langobardorum. Milano, 1983.
Bernareggi E. Struttura economica e monetazione del regno longo-
bardo // QT, V 1976. P. 331-376.
Gnecchi F., GnecchiE. Le monete di Milano. Milano, 1884.
Lunardi G. Le monete della Repubblica di Genova. Genova, 1975.
Papadopoli N. Le monete di Venezia. T. I—III. Venezia, 1893—1919.
Sernardi G. Monetazione del Patriarcato di Aquileia. Trieste, 1975.
Gessi R. Problemi monetari veneziani. Padova, 1937.
PazzoliL., PeriniQ. Le monete di Padova. Rovereto, 1903.
Papadopoli N. Le monete anonime di Venezia dal 1-C2 al .605.
lano, 1906.
Bernocchi M. Le monete della Repubblica Fiorentina. T I—
renze, 1975.
Muntoni F. Le monete dei Papi e degli Stati pontine:. T . —_
Roma, 1972-1974.
Grierson Ph. I grossi senatoriali di Roma (1253—1363 RIN.
1956.	T.LVIII. P.36-69.
Grierson Ph. The Salernitan Coinage of Gisulf II 1052— 1C mi
Robert Guiscard (1077—1085) // Papers ol the Brit:
at Rome, 1956. T. XXIV.
Ciferri R. La monetazione dei «tari» d’oro degli Svcv dT:i.: = .
Roma, 1961.
Spahr R. Le monete siciliane dagli Aragonesi ai Borbo.n: .252—
1836). Palermo, 1959.
Франция
3.anchet A., Dieudonne A. Manuel de numismatique fran^aise. T I—
IV. Paris, 1912-1936.
:>ii M. Les monnaies merovingiennes (Catalogue des monnaies
fran^aises de la Bibliotheque Nationale). Paris, 1892. Reprint:
Graz, 1969.
Prou M. Les monnaies carolingiennes (Catalogue des monnaies
fran^aises de la Bibliotheque Nationale). Paris, 1896.
.•Lorrison K.F., GrunthalH. Carolingian Coinage // NNM. New
York, 1967. N158.
F-'cre H. Le denier carolingien, specialement en Belgique. Louvain
la Neuve, 1977.
G^erson Ph. Money and coinage under Charlemagne // Karl der Gros-
se, LebenwerkundNachleben. T.I. Diisseldorf, 1965. S. 501—536.
LafaurieJ. Numismatique. Des Carolingiens aux Capeticn>	Cm:
de civilisation medievale, 1970. T XIII. P. 11”—13"
Lafaurie J. Les monnaies des rois de France. T.I. Huguc' Care: a
Louis XII. Paris; Bale, 1951.
DumasF. Le tresor de Fecamp et la monnayage en France Occ:
tale pendant la seconde moitie di X-e siecle. Paris. . 9""
Poey-d’AvantF. Les monnaies feodales de France. T. I—III. Paris.
1858—1862. Reprint: Graz, 1961.
RollandH. Monnaies des comtes de Provence. XII—XV	.ir¬
is, 1956.
Engel A., LehrE. Numismatique de lAlsace. Paris. 1SS“
Пиренейский полуостров
Miles G.C. The coinage of the Visigoth of Spain: Leovigild to Ach-
ila II. New York, 1952.
Tymasini WH. The barbaric tremissis in Spain and Southern France,
Anastasius to Leovigild // NNM. New York, 1964. N152.
Gil Farres 0. Historia de la moneda espanola. Madrid, 1976.
Borety Siso J. Les monedes catalanes. T. I—III. Barcelona, 1908—
1911. Reprint: 1976.
Gautier-DalcheJ. L’histoire monetaire de l’Espagne septentrionale
et centrale du XI au XIII siecles: quelques reflexions sur di¬
vers problemes // Anuario de estudios medievaicv 1:::
VI. P. 43-95.
Lhotka J.F., Anderson P.K. Survey of Medieval Iberian Con.
// The Numismatist. 1963.
Domingo Figuerola L. Tipologia de la moneda comtal cata.a
// Symposium numismatico de Barcelona. Barcelona. i-r5
T. II. P. 222-250.
HeissA. Description general de las monedas hispano-cristian -
de la invasion de los Arabes. Madrid, 1865. T. I.
Villaronga L. La moneda de Barcelona. Barcelona, 19"6.

530
huo.шографическпн путеоодипи .
Британские острова
Brooke G.C. English coins / Ed. 3rd. London, 1930.
Seaby P., Purvey P. Coins of England and the United Kingdom.
London, 1976.
Stewart I.H. The Scottish coinage. London, 1976.
DolleyM. Medieval Anglo-Irish Coins. London, 1972.
O’Sullivan W. The earliest Anglo-Irish coinage. Dublin, 1964.
Stewart I. Anglo-Saxon gold coins // Scripta nummaria Romana.
Essays presented to H. Sutherland. London, 1978. R 143—
172.
HillPh.V. Saxon sceattas and their problems // BNJ, 1951. T. XX\T
(1950). R 129-152.
Grierson Ph. La fonction sociale de la monnaie en Angleterre aux
VII—VIII siecles // Moneta e scambi nell’alto medioevo. Spo-
leto, 1961. R 341-385.
North J.J. English hammered coinage. London, I960, 1963. T. I, II.
Sylloge of the British Isles. T. I-XXV. 1958-1979.
Anglo-Saxon coins / Ed. by R.H.M. Dolley. London, 1961.
Dolley R.H.M. Anglo-Saxon pennies. London, 1964.
Скандинавия
Maimer В. Nordiska mynt fore ar 1000. Lund, 1966.
Mont // Nordisk Kultur. Stockholm, 1926. T. XXXIX.
HaubergP. Myntforhold og udmyntninger i Danmark indtil 1146.
Kobenhavn, 1900.
Hauberg P Danmarks myntvaesen i tidsrummet 1146—1241.
Kobenhavn, 1906.
Bendixen K. Denmark’s money. Copenhagen, 1967.
Skaare K. Moneta Norwei. Oslo, 1966.
Skaare K. Coins and Coinage in Viking-Age Norway. Oslo; Ber¬
gen; Tromso, 1976.
Bolin S. Die Anfange der Miinzpragung in Skandinavien // Mone¬
ta i scambi... Op. cit. R 387—410.
Jensen J.S. Danish Money in the Fourteenth Century // Mediaeval
Scandinavia, 1973. T. VI. R 161-171.
Maimer В. A contribution to the numismatic history of Norway
during the eleventh century // Commentationes de nummis
saeculorum IX—XI in Suecia repertis. Stockholm, 1961. T. I.
R 223-376.
Maimer B. Olof Skotkonungs mynt och andra Ethelred-imitationer
// Antikvariskt Arkiv. Lund, 1965. T. XXVII.
Galster G. Die Miinzen Danemarks (bis etwa 1625). Halle, 1939.
Heckscher E.E} Rasmusson NL. Sveriges mynthistoria. Stockholm,
1961.
Lagerqvist L.O. Svenska mynt under Vikingatid och Medeltid (ca.
995—1521) samt Gotlandska mynt (ca. 1140—1565). Stock¬
holm, 1970.
Maimer В. Den senmedeltidapenningen i Sverige: svenska braktea-
ter med Kronthuvud och Kronta bokstaver. Stockholm, 1980
Нидерланды
WeilerR. Les monnaies luxembourgeoises. Louvain laNeuve, 1977.
Delmonte A. Le Benelux d’or. Amsterdam, 1964.
Mille ans de monnayage bruxellois, 965—1965. Bruxelles, 1965.
Ghyssens J. Les petits deniers de Flandre des XII-е et XIH-e siecles.
Bruxelles, 1971.
Ghyssens J. Le monnayage d’argent en Flandre, Hainaut et Brabant
au debut de la Guerre de Cent Ans // RBN, 1974. T. CXX.
R 109-191.
Gelder H.E.у van,, Hoc M. Les monnaies des Pays-Bas bourguignons
et espagnols, 1434—1713. Amsterdam, I960.
Albrecht G. Das Miinzwesen im Niederlotharingischen und Friesi-
schen Raum vom 10. bis zum beginnen den 12. Jahrhundert.
Hamburg, 1959.
Coinage in the Low Countries (880—1500). Oxford, 1979.
Германия
Suhle A. Deutsche Miinz- und Geldgeschichte von den Anfangen
bis zum 15 Jahrhundert. Berlin, 1964.
DannenbergH. Die deutschen Miinzen der sachsischen und franki-
schen Kaiserzeit. Berlin, 1876—1905. Bd. I—IV. Reprint: Aa-
len, 1976.
Menadier J. Deutsche Miinzen. Berlin, 1891—1922. Bd. I—IV. Re¬
print: Leipzig, 1975.
Deutsche Miinzen des Mittelalters. Sammlung Dr. med. Friedrich
Bonhoff. Hamburg; Frankfurt am Main, 1977.
Jammer V. Die Anfange der Miinzpragung im Herzogtum Sachsen
(10 und 11 Jahrhundert). Hamburg, 1952.
BahrfeldtE. Das Miinzwesen der Mark Brandenburg. Berlin; Haale,
1889-1913. Bd. I—III. Reprint: Leipzig, 1975.
Hatz G. Die Anfange des Miinzwesens in Holstein. Die Pragung der
Grafen von Schauenburg bis 1325. Hamburg, 1952.
Schwinkowski W. Miinz- und Geldgeschichte der Mark Meissen.
Bd.I. Abbildungstafeln. Frankfurt, 1931.
Schliiter M. Niedersachsische Brakteaten der Hohenstaufenzeit.
Hannover, 1967.
Krug G. Die Meissnisch-sachsischen Groschen 1338 bis 1500. Ber¬
lin, 1974.
Miinzen der Hohenstauferzeit. T. I, II. Ziirich; Luzern, I960.

531
.? омюгрлфнчс l кии путеводитель
SuhleA. Hohenstaufenzeit im Miinzbild. Miinchen, 1963.
Хаи E. Miinzen der Stauferzeit // Die Zeit der Staufer. Stuttgart,
1977. Bd. I. S. 108-188.
Haupt W. Sachsische Miinzkunde. Berlin, 1974.
HAvernick W. Der Kolner Pfennig im 12. und 13. Jahrhundert. Stutt¬
gart, 1930.
Berghaus P. Westfalische Miinzgeschichte des Mittelalters. Mun¬
ster, 1974.
XossA. Die Miinzen von Jiilich, Kleve und Mors. Miinchen, 1927—
1931. Bd. I-IV.
Berghaus P. Miinzgeschichte der Stadt Dortmund. Dortmund, 1938.
G.	iettens R. Das Geld- und Miinzwesen der Abtei Fulda im Hoch-
mittelalter unter Auswertung der Munzen Quellen der Ge-
schichte und Kulturgeschichte, der Wirtschaftsgeshichte und
des Staatsrechts. Fulda, 1957.
HAvernick W. Das altere Miinzwesen der Wetterau bis zum Ausgang
des 13 Jahrhunderts. Marburg, 1936.
S:hrotterF.y von. Brandenburg-frankisches Miinzwesen. Das Miinz¬
wesen der hohenzollernschen Burggrafen von Niirnberg und
der Markgrafen von Brandenburg in Franken, 1350—1603.
Halle, 1927, 1929. Bd. I, II.
H.	ihn W. Moneta Radasponensis. Bayerns Miinzpragung im 9, 10
und 11 Jahrhundert. Braunschweig, 1976.
A'iribilberD. Miinz- und Geldgeschichte Augsburgs im Mittelalter
//JNG. 1955-1956. Bd. V, VI. S. 5-142.
Weilandt F. Der Breisgauer Pfennig und seine Miinzstatten. Ham¬
burg, 1955. Reprint: Karlsruhe, 1976.
Welter G. Die Miinzen der Welfen seit Heinrich dem Lowen.
Bd.I. Braunschweig, 1973; Bd. 2. Hannover, 1975.
Gebhart H. Die Deutschen Miinzen des Mittelalters und der Neu-
zeit. Berlin, 1930.
GebhartH. Der Miinzfund von Hersbruck // Mitteilungen der Bayeri-
schen Numismatischen Gesellschagt, 1936. Bd. 54. S. 63—153.
Hofken R.y von. Studien zur Brakteatenkunde Siiddeutschlands.
Wien, 1893, 1906. Bd. I, II.
SperlK. Die Miinzgeschichte Regensburg von Karl dem Grossen bis
zum Erloschen der herzoglich-bischoflichen Gemeinschafts-
miinze. Kallmiintz, 1928.
Grasser W. Bayerische Miinzen. Rosenheimer Verlagshaus, 1980.
HaberleA. Ulmer Miinz- und Geldgeschichte des Mittelalters. Ulm.
1935.
Steinhilber D. Die Pfennige des Regensburger Schlages //JNG.
1957.	Bd. VIII. S. 121-186.
Steinhilber D. Die Pfennige des Wiirzburger Schlages // JNG.
1959-1960. Bd. X. S. 165-237.
Thormann H. Die anhaltischen Miinzen des Mittelalters. Miinster, 1976.
Handworterbuch des deutschen Aberglaubens. Berlin; Leipzig, 1927—
1942. Bd. I-X.
Reallexikon zur deutschen Kunstgeschichte. Stuttgart, 1937—1979.
Bd. I-IV.
Альпийские страны
GrcalfD.M. The Coinage of South Germany in the Thirteenth
Century. London, 1961.
:-::?егH.U. Schweizerische Miinzen des Mittelalters. Bern, 1973.
A.gerH.U. Moneta szwajcarska w sredniowieczu // WN. 1975.
^ Rok XIX. S. 77-85.
• ':dandF. Miinz- und Geldgeschichte des Standes Luzern. Luzern,
1969.
Unnaies au pays de Vaud. Berne, 1964.
Gr.carz D.WH. Miinz- und Geldgeschichte Ziirichs im Mittelal¬
ter. Aarau, 1940.
,:vo D. Les monnaies de l’eveche de Lausanne. Berne, 1961.
.in-а J. Miinz- und Geldgeschichte von Konstanz und des Boden-
seegebietes im Mittelalter. Heildelberg, 1911.
■r.gerH.U. Der Beginn der Gold- und Dickmiinzenpragung in
Bern. Bern, 1968.
:Уке1 F.y von. Die Bilder der siiddeutschen breiten Pfennige (Halb-
brakteaten). Miinchen, 1903.
Perini Q. Le monete di Merano. Trento, 1906.
Szego A. The coinage of medieval Austria, 1156—1521. Oakdale
(New York), 1970.
Fuschin von Ebengreuth A. Wiener Miinzwesen im Mittelalter.
Wien; Leipzig, 1913.
Fuschin von Ebengreuth A. Steirische Miinzfunde. Wien, 1906—
1907. Reprint: Graz, 1971.
Fuschin von Ebengreuth A. Die Rakwitzer Miinzfund // NZ, 1888.
Fuschin von Ebengreuth A. Umrisse einer Miinzgeschichte der alt-
osterreichischen Lande im Mittelalter // NZ (NF 11). 1909.
Dworschak F. Die Anfange des osterreichisch-steirischen Miinzwe¬
sen // NZ, 1921. Bd. 54 (NF XIV) S. 91-116.
BaumgartnerE. Die Bliitezeit der Friesacher Pfennige // NZ. 1949.
Bd. 72. S. 75-106; NZ. 1959. Bd. 78. S. 14-57; NZ. 1961.
Bd. 79. S. 28-63.
Koch B. Zur Symbolik osterreichischer Mittelaltermiinzen
//MONG. 1953. Bd. VIII, nr 2.
Балканы
.‘GcTcalfD.M. Coinage in the Balkans, 820—1335. Thessaloniki, Fjubic S. Opis jugoslavenskih novaca. Zagreb, 1875. Reprint: Tri-
1962. Ed. 2nd. London, 1979.	este, 1972.

532
■у тс водитель
Ьполкигрсгфпчп кии и
Regejo I. Corpus der mittelalterlichen Miinzen von Kroatien, Slavo-
nien, Dalmatien und Bosnien. Graz, 1959.
Mapuh P. Студите из српске нумизматике. Београд, 1956.
DuMumpujeeuh С. Нова cepHja нових врста српског средььове-
ковног новца // Старинар, 1964—1975. Т. XV—XXV.
Мушмов Н.А. Монетите и печатите на българските царе. София,
1924.
Юрукова Й. 24 монета и печати от България. София, 1978.
JurukovaJ. Krotki przegl^d numizmatyki bulgarskiej // WN. 1972.
Rok XVI. S. 25-32.
Buzdugan G.y Luchian O., Oprescu C.O. Monede §i bancnote
romane§ti. Bucure§ti, 1977.
Iliescu O. Emisiuni monetare ale tarii Romane§ti din secolele al XIV-
lea - al XV-lea // SCN, 1958. T. II. S. 303-343.
Центральная Европа
Suchodolski S. Pocz^tki mennictwa w Europie Srodkowej, Wschod-
niej i Polnocnej. Wroclaw, 1971.
Rethy L. Corpus nummorum Hungariae. Budapest, 1899. Reprint:
Graz, 1958.
Huszdr L. Magyar penzveres tortenete a kozepkorban. Budapest,
1958.
Homan B. Magyar penztortenet, 1000—1325. Budapest, 1918.
Pohl A. Ungarische Goldgulden des Mittelalters (1325—1540).
Graz, 1974.
Pohl A. Die Grenzlandpragung. Miinzpragung in Osterreich und
Ungarn im fiinfzehnten Jahrhundert. Graz, 1972.
Hlinka]., Kazimir S.} Kolnikovd E. Peniaze v nasich dejinach. Brati¬
slava, 1976.
CachF. Nejstarsi ceske mince. Praha, 1970—1974. T. I—III.
FialaE. Ceske denary. Praha, 1895.
Nohejlovd-Prdtova E. Krasa ceske mince. Praha, 1955.
Hdskovd J. Ceska mince v dobe romanske. Cheb, 1975.
Smolik J. Prazske grose a jejich dily (1300—1547). Praha, 1971.
Castelin K. Ceske drobna mince doby predhusitske a husitske,
1300-1471. Praha, 1953.
SejbalJ. Dejiny penez na Morave. Brno, 1979.
SejbalJ. Moravske mince doby husitske. Brno, 1965.
Sbornik I Numismatickeho Symposia, 1964. Brno, 1966.
Sbornik II Numismatickeho Symposia, 1969. Brno, 1976.
Kopicki E. Katalog podstawowych typow monet i banknotow Pol-
ski oraz ziem historycznie z Polsk^ zwi^zanych. Warszawa,
1975-1980. T.I-IV.
Gumowski M. Handbuch der polnischen Numismatik. Graz, 1960.
Stronczynski K. Dawne monety polskie dynastii Piastow i Jagiel-
lonow. Piotrkow, 1883—1885. T. I—III.
Kiersnowski R. Wst^p do numizmatyki polskiej wiekow srednich.
Warszawa, 1964.
Kiersnowski R. Pieni^dz kruszcowy w Polsce wczesnosredniowiecz-
nej. Warszawa, 1960.
Suchodolski S. Moneta polska w X/XI wieku // WN. 1967. Rok XI.
S. 65-194.
Suchodolski S. Mennictwo polskie w XI i XII wieku. Warszawa, 1973.
Kiersnowski R. Pradzieje grosza. Warszawa, 1975.
Kubiak S. Monety pierwszych Jagiellonow (1386—1444). Wroclaw,
1970.
FriedensburgF. Schlesiens Miinzgeschichte im Mittelalter // Co¬
dex diplomaticus Silesiae. Breslau, 1887, 1888, 1904. Bd. XII,
XIII, XXIII.
FriedensburgF. Die schlesischen Miinzen des Mittelalters. Breslau, 1931.
Reprint: Monety sl^skie sredniowiecza. Tablice. Warszawa, 1968.
Gumowski M. Moneta na Sl^sku do konca XIV w. // Historia Sl^ska
od czasow najdawniejszych do roku 1400. Krakow, 1936. T. III.
SzwagrzykJ.A. Pieni^dz na ziemiach polskich X—XX w. Wroclaw,
1973.
Прибалтийские земли
PininskiJ. Dzieje pieni^dza zachodniopomorskiego. Szczecin, 1976.
Dannenberg H. Miinzgeschichte Pommerns im Mittelalter. Berlin,
1893.
Dannenberg H. Monety pomorskie w sredniowieczu. Tablice. War¬
szawa, 1967.
Kiersnowski R. Denary zachodniopomorskie z drugiej polowy XII
wieku // WN. 1961. Rok IV. S. 209-232.
Kiersnowski R. Monety biskupow kamienskich z XIII i XIV w.
// WN. 1960. Rok VI. S. 1-27.
Gumowski M. Moneta u Krzyzakow // Zapiski Towarzystwa Nau-
kowego w Toruniu, 1951. T. XVII.
Waschinski E. Brakteaten und Denare des Deutschen Ordens.
Frankfurt am Main, 1934.
GumowskiM. Dzieje mennicy torunskiej. Torun, 1961.
M^clewska M. Monety krzyzackie. Warszawa, 1972.
Bahrfeldt E. Die Miinzen- und Medaillensammlung in der Marien-
burg. Danzig, 1901. Bd. I.
Gumowski M. Numizmatyka litewska wiekow srednich // WNA.
1920. S. 55-106; 1921. S. 1-27.
Даркевич В.П., Соболева H. А. О датировке литовских монет
с надписью «печать» (по материалам Шангайского клада)
// Советская археология. М., 1973. Т. 1. С .83—95.
Федоров Д. Монету Прибалтики XIII—XVIII столетий. Таллин,
1966.
Numismatika. Latvijas PSR Vestures Muzejs-Raksti. Riga, 1968.

Иыблши'рлфнчпкий путсаидштч.
533
Русские земли
Спасский И.Г. Русская монетная система. 4-е изд. Л., 1970.
Дьячков Ф.Н., Уздеников В.В. Монеты России и СССР. М., 1978.
Романов Б.А. Деньги и денежное хозяйство // История
культуры Древней Руси. Т. I. М.; Л., 1948.
Орешников А.Б. Денежные знаки домонгольской Руси. М., 1936.
Он же. Русские монеты до 1347 года. М., 1896.
Ильин А.А. Классификация русских удельных монет. Т. I. Л., 1940.
Янин В.А. Деньги и денежные системы // Очерки русской
культуры XIII—XV веков. Ч. 1. М., 1969. С. 317—347.
Федоров Г.Б. Деньги Московского княжества времени Дмитрия
Донского и Василия I, 1359—1425 // Материалы
и исследования по археологии СССР. Вып. 12. М., 1949.
С. 144-185.
Мельникова А. С. Псковские монеты XV в. // НЭ. Т. IV. 1963.
С. 222-244.
АьвовМ.А. «Великокняжеские» новгородки (опыт поштемпель-
ного анализа русских монет XV в.) // Русская нумизматика
XI—XX веков. Материалы и исследования. Л., 1979. С. 29—47.
Потин В.М. Древняя Русь и европейские государства в X—
XIII вв. Историко-нумизматический очерк. Л., 1968.
Kraumann F. Obrys ruskeho knizeciho mincovnictvi // NCC.
1951.	T. XX. S. 73-86.
КотлярМ.Ф. Галицька Русь у другш половин! XIV — перипй
чверт1 XV ст. Кшв, 1968.
Соболева Н.А. К вопросу о монетах Владимира Ольгердовича
// НЭ. 1970. Т. VIII. С. 81-87.
Котляр Н.Ф. Монеты Владимира Ольгердовича // НС. 1971. Т.
IV. С. 42-67.
Котляр Н. Ф. Проблемы и основные итоги исследований монет
Червоной Руси // НС. 1965. Т. И. С. 91-112.
Левант
Schlumberger G. Numismatique de l’Orient Latin. Paris, 1878—
1882. Reprint: Graz, 1954.
Morgan J., de. Manuel de numismatique orientale de l’antiquite et
du moyen age. Paris, 1923. Reprint: Chicago, 1979.
Balog P, Yvon J. Monnaies a legendes arabes de Г Orient latin // RN.
1958. Ser. 6. T. I. P. 133-168.
Sabine C.J. The billon and copper coinage of the Crusader Country
of Tripoli, с. 1102-1268 // NC, 1980. Ser. 7. T. XX (CXL).
P.71-112.
Lunardi G. Le monete delle colonie genovesi. Genova, 1980.
Bedoukian P. Z. Medieval Armenian coins. Paris. 1971.
Bedoukian P.Z. Coinage of Cilician Armenia // NNM. New York,
1962. N147.
Metcalf D.M. Classification of the trams of Levon I of Cilician Ar¬
menia // RBN. 1972. T. CXVIII. P. 109-126.
Пахомов E.A. Монеты Грузии. Тбилиси, 1970.
КапанадзеД.Г. Грузинская нумизматика. М., 1955.
Мушегян Х.А. Денежное обращение Двина по нумизматическим
данным. Ереван, 1962.
Сейфеддини М.А. Монетное дело и денежное обращение
в Азербайджане XII—XV вв. Книга 1. XII — начало XIV в.
Баку, 1978.
В. ДОПОЛНЕНИЯ
Раздел первый
1
Grierson Ph. Les monnaies // Typologie des sources du moyen age
occidental. Brepols-Turnholt, 1977. T. 21.
Grierson Ph. Numismatics // Medieval Studies. An Introduction.
Syracuse; New York, 1976. P. 103—150.
Babelon J. Numismatique // L’Histoire et ses methods. Paris, 1961.
P. 329-392.
Kiersnowski R. La monnaie, temoin de l’histoire // Diogene, 1978.
N101-102. S. 56-75.
Kiersnowski R. Moneta swiadek historii. Warszawa, 1980.
Kiersnowski R. W sprawie systematyki zrodel numizmatycznych
// Wieki srednie. Warszawa, 1962. S. 317—322.
Gaettens R. Mittelaltermiinzen als Quellen der Geschichte // Die
Welt als Geschichte, 1954. Bd. XIV, N2.
Braun von Stumm G. Die Miinze als Hilfsmittel der mittelalterlichen
Kulturgeschichtsforschung // Congres International de Nu¬
mismatique. Paris, 1953. T. II. Actes. Paris, 1957. P. 313—320.
О	подражаниях
Kiersnowski R. Coin Imitations and Forgeries in the Middle
Ages // Polish Numismatic News. 1973 T. II (WN. 1973.
RokXVII, zeszyt dodatkowy). S. 81—89.
Contrefa^on et imitations de monnaie au XV siecle // RNB. 1972.
T. CXVIII. P. 127-163.
Proceeding of the International Numismatic Symposium / Ed. by
I.	Gedai, K. Biro-Sey. Budapest, 1980.
Metcalf D.M. Artistic borrowing, imitation and forgery in the
eighth century // HBN. 1966. T. XX. P. 370—392.

534
Бткшографнчп кин путеводитем
Hatz V, Linder-Welin U.S. Deutsche Miinzen des 11 Jahrhunderts
nach byzantinisch-arabischem Vorbild in den schwedischen Fun-
den der Wikingerzeit 11 Commentationes de nummis saeculo-
rum IX—XI in Suecia repertis. Stockholm, 1968. T. II. P. 1—38.
Hatz V. Die byzantinischen Einfliisse auf das deutsche Miinzwe-
sen des 11 Jahrhunderts // Zeitschrift fur Archaelogie. 1978.
Bd. 12. S. 143-162.
Grierson Ph. Harold Hardrada and Byzantine coin types in Den¬
mark // Byzantinische Forschungen, 1966. T. I. S. 124—138.
ChautardJ. Imitations des monnaies au type esterlin frappees pen¬
dant le XIII et le XIV siecles. Nancy, 1872.
Dannenberg H. Die Goldgulden vom Florentiner Geprage // NZ.
1880. Bd. XII. S. 146-185.
GiardJ-B. Le florin d’or au Baptiste et ses imitations en France au
XIV siecle 11 Bibiliotheque de l’Ecole des chartes, 1967. T.
CXXV. P.94-141.
Ives HE., Grierson Ph. The Venetian gold ducat and its imitations
//NNM. New York, 1954. N125.
Ives HE. Foreign Imitations of the English Noble // NNM. New
York, 1941. N93.
Grierson Ph. Le gillat ou carlin de Naples-Provence: le rayonnement
de son type monetaire // Centenaire de la Societe Fran^aise de
Numismatique (1865—1965). Paris, 1965. P.43—56.
Porteous J. Aangemunt en nagemunt. Amsterdam, 1970.
О технике монетной чеканки
1
Suchodolski S. Z badan nad technik^ bicia monet w Polsce we wcze-	Grierson Ph. Mint output in the time of Offa // Ncirc. 1963. T.
snym sredniowieczu // WN. 1959. Rok III. S. 25—40.	LXXI. P. 114—115.
Sellwood D.G. Medieval monetary techniques // BNJ. 1962. T. StewartI.H. Medieval die-output: two calculations for English mints
XXXI. P. 57—65.	in the 14th century //NC. 1963. Ser. 7. T. III. P. 97—106.
Haskovd J. Die bohmische Miinztechnik in der Zeit des Feudalis- Stewart I.H. Second thoughts on medieval die-output // NC. 1964.
mus 11 Arbeits- und Forschungsberichte zur sachsischen Bo-	Ser. 7. T. IV. P. 293—303.
dendenkmalpflege, 1976. Bd. XX-XXI. S. 539-582.
2
SpuffordP. Coinage and currency // The Cambridge Economic His¬
tory of Europe. T. III. Economic organization and policies in
the middle ages. Cambridge, 1963. P. 576—602.
FournialE. Histoire monetaire de l’Occident medieval. Paris, 1970.
Taeuber W Geld und Kredit im Mittelalter. Berlin, 1933.
LatoucheR. Lesoriginesdelecomonieoccidentale (IV—XIsiecles).
Paris, 1956.
De Roover R. La pensee economique des scolastiques: doctrine et
methods. Montreal; Paris, 1971.
BridreyM. La theorie de la monnaie au XIV siecle. Nicole Oresme.
Paris, 1906.
Johnson C. The “De moneta” of Nicolas Oresme and English mint
documents. Edinburgh, 1956.
Szwagrzyk J. Pogl^dy i teorie monetarne przed Kopernikiem i ich
recepcja w Polsce w XV w. // Ze skarbca kultury. Wroclaw,
1967.	T. XVIII. S. 6-40.
Dmochowski J. Mikolaja Kopernika rozprawy о monecie i inne pi-
sma ekonomiczne oraz J.I. Decjusza traktat о biciu monety.
Krakow, 1923.
Dunajewski H. Mikolaj Kopernik, studia nad mysl^ spoleczno-eko-
nomiczn^ i dzialalnosci^ gospodarcz^. Warszawa, 1957.
Die Geldlehre des Nicolaus Copernicus. Hrsg. E. Sommerfeld. Ber¬
lin, 1978.
Grierson Ph. The Origins of Money. London, 1977.
Guriewicz A. Kategorie kultury sredniowiecznej. Warszawa, 1976.
ЕуревичА.Я. Категории средневековой культуры. 2-е изд. М., 1984.
Pegolotti ЕВ. La pratica della mercatura. Ed.by A. Evans. Cambridge
(Mass.), 1936.
Grierson Ph. The coin list of Pegalotti 11 Studi in onore di Arman¬
do Sapori. Milano, 1957. P. 483—492.
Lopez R.S. The dollar of the middle ages //Journal of Economic
History, 1951. T. XI. P. 209-234.
Cipolla C.M. Currency depreciation in medieval Europe 11 Eco¬
nomic History Review, 1963. T. XV. P. 413—422.
Popiol-Szymanska A. Pogl^dy monetarne w Polsce od XV do XVIII
wieku. Poznan, 1978.
Rozprawy о pieni^dzu w Polsce pierwszej polowy XVII wieku. Wyd.
Z. Sadowski. Warszawa, 1959.
Merkantylistyczna mysl ekonomiczna w Polsce XVI i XVII wieku:
Wybor pism, wyd. J. Gorski i E. Lipinski. Warszawa, 1958.
CzapkiewiczA., Lewicki X, Nosek S., Opozda-Czapkiewicz M. Skarb
dirhemow arabskich z Czechowa. Warszawa; Wroclaw, 1957.
TaubenschlagR. Falszowanie pieni^dzy wprawie rzymskim // WNA.
1939. T. XX (1938/39). S. 21-23.
Pininski J. Pojfcie monety falszywej w poznym sredniowieczu
11 WN. 1976. Rok XX. S. 239-242.
Grodecki R. О falszerzach monet w Polsce sredniowiecznej //WNA.
1919. S. 41-46, 131-136.

■.о. i и огрс г ф и ч п кн и ну т < ’в о д юн ел ь
535
Xathorst-BoosE. Hela varldens tjuv. Stockholm, 1973.
Bisek J. Poznamky к vyvoji zakonne ochrany minci v stredoevrop-
skem pravu // N Listy, 1932. T. VII. S. 69—71.
KlussendorfN. Der Aachener Wechslerprozess. Statische Miinzpo-
lizei ind Devisenschmuggler in Spatmittelalter. Frankfurt am
Main, 1975.
Kahler F. Angaben zur Frage der Miinzfalschung wahrend des Mit-
telalters in Mitteleuropa // Proceedings of the International
Numismatic Symposium. Budapest, 19&0.В. \499—\5>2>.
Lopez R.S. Settecento anni fa: il ritorno all’oro nel Occidente duec-
entesco. Napoli, 1955.
Pocatky grosove a zlate mince ve stredni Evrope (1250—1350)
// NSb. Praha, 1973. T. XII (1971-1972).
Sutherland C.H.V. L’or: histoire, beaute, grandeur. Bruxelles, 1961.
Kiersnowski R. Dukaty Wladyslawa Lokietka // WN. 1964.
Rok VIII. S. 23-41.
Kiersnowski R. Aleksandra Jagiellonczyka krolewskie dukaty // Cul¬
ms et cognitio. Studia z dziejow kultury sredniowiecznej.
Warszawa, 1976. S. 251—258.
Потин. B.M. Венгерский золотой Ивана III // Феодальная
Россия во всемирно-историческом процессе. М., 1972.
С. 282-293.
Spasski LG. Gold coins and coin-like gold in the Muscovite state,
and the first gold pieces of Iwan III // NC. 1979. Ser. 7. T.
XIX. P. 166-184.
Baszkiewicz J. Panstwo suwerenne w feudalnej doktrynie polity-
cznej od pocz^tkow XIV w. Warszawa, 1964.
Аоброволъский И.Г. Редкие грузинские монеты в собрании Эр¬
митажа // Прошлое нашей родины в памятниках нумиз¬
матики. Л., 1977. С. 161 —168.
* Vang Chia-Yu. Contes et croyances de la Chine a travers les mon-
naies Ya Cheng // RN. 1976. Ser. 6. T. XVIII. P. 147-154.
Gorini G. La piece comme blason ou talisman. Fonctions paramone-
taire de la monnaies // Diogene, 1978. N101 —102. P. 76—97.
Desmond W. Magic, myth and money. New York, 1962.
La Perriere R, de. Les ornements royaux dans la numismatique me-
di6vale et leurs differents rapports avec le rituel du sacre des
rois de France // La monnaie miroir des rois. Paris, 1978. S.
273-294.
Lelong Ch. Zycie codzienne w Galii Merowingow. Warszawa, 1967.
Serningl. Lapska offerplatsfynd fran jarnalder och medeltid i de
svenska lappmarkerna. Uppsala, 1956.
Потин B.M. Монеты в погребениях Древней Руси и их значение
для археологии и этнографии // Труды Государственного
Эрмитажа. Л., 1971. Т. XII. С. 49-119.
Trojanowska Z. Les faux monnayeurs devant la Chambre des mon¬
naies sous le regne de Louis XI (1461 — 1483) // Proceedings...
Op. cit. P.209-215.
Kiersnowski R. Barwald — jeszcze jedna mennica falszerska z XV w.
// WN, 1975. Rok XIX. S. 1-13.
Janocha H., Lachowicz F.]. Sredniowieczna mennica w Starym
Drawsku. Koszalin, 1973.
3
Kiersnowski R. Grosze Kazimierza Wielkiego // WN. 1973.
Rok XVII. S. 193-221.
Kiersnowski R. Rejestr kwartnikow sl^skich; uzupelnienia, spros-
towania i pytania // WN. 1980. Rok XXIV. S. 17-45.
Grierson Ph. “Coniazioni per dispetto” nell’Italia medievale // QT.
1979. T. VIII. S. 345-358.
DannenbergH. Kannte das Mittelalter Denkmiinzen // Zf N. 1885.
Bd. XIII. S. 322-330.
DomanigK. Uber zwei osterreichische Denkmiinzen des XIII. Jahr-
hunderts // NZ. 1887. Bd. XVIII. S. 243-253.
Menadier J. Eine Denkmiinze Heinrichs des Lowen auf die Erricn-
tung des Lowensteines // Deutsche Miinzen. Berlin. 189
Bd. l.S. 41-47.
Menadier J. Denkpfennigdes Erzbischofs Hartwigvon Magdeburg
(1079—1102) zu Ehren des Kaisers Otto der Grossen Deut¬
sche Miinzen. Berlin, 1922. Bd. IV. S. 186—192.
Daftar N.A.R. The Medallion of Caliph al-Mutawakkil \C.
1977. T. CXXXVI. P. 170-171.
Аоброволъский И.Г. Памятный алидский серебряный ли ни г
середины XI в. // Труды Государственного Эрмитажи.
1967. Т. IX. С. 89-91.
4
FriedensburgF. Eine numismatisch-historische Fabel // Zeit>cr*
des Vereins fur die Geschichte und Altertumskunde
ens, 1903. Bd. XXXVII. S. 321-330.
Rasmusson N.I. Auswurfsmiinzen. Eine Skizze // Congre-
ternazionale di numismatica. 1961. Roma, 1965. ~
P. 623-636.
Radomersky P. Obol mrtvych и Slovanu v Cechach
// Sbornik Narodniho Musea v Praze. Praha.
Historia. T. IX. N2.
Suchodolski S. Monety odkryte na polach Grunwu.
Olsztynski. 1961-1962. T. IV. S. 357-365.
Skutil J. Hazeni penez do vody a vkladani per.c:
Listy, 1955. T.X.S. 21-23.
Корзухина Г.Ф. Русские клады. M.; Л., 195ч.
Kolbuszewski J. Skarby krola Gregoriusa. Kate

536
Ьнолиогрлфичп кии путеводюп^
Hatz V. Miinze und Folk // Beitrage zur deutschen Volks- und Al-	Kolnikova E. Obolus mrtvych vo vcasnostredovekych hroboch na
terumskunde, 1972—1973. Bd. XVI. S. 11—32.	Slovensku // Slovenska Archeologia. 1967. T. XV. S. 189—25-t.
Danefae. Album. Kobenhavn, 1980. N 78.
Раздел второй
1
Lopez R.S. An aristocracy of money in the early Middle Ages
// Speculum, 1933. T. XXVII. p. 1-43.
Lafaurie J. Eligius monetarius // RN. 1977. Ser. 6. T. XIX. R 111 —
151.
Lafaurie J. La surveillance des ateliers monetaires au IX-e siecle
// Histoire comparee de l’administration (IV—XVIII siecles).
Beihefte des Francia. Miinchen, 1980. Bd. 9. S. 486—496.
Jesse W. Die deutschen Miinzer-Hausgenossen // NZ. 1930. Bd.
LXIII. S. 47-92.
Jesse W Probleme und Aufgaben der Miinzmeisterforschung
// HBN. 1956. Bd. IX/X. S. 31-60.
Smart V.I. Moneyers of the late Anglo-Saxon coinage, 973—1016
// Commentations de nummis saeculorum IX—XI in Suecia
repertis. Stockholm, 1968. T. II. R 191—276.
Sutherland C.H.V. Art in coinage. London, 1955.
Lange K. Miinzkunst des Mittelalters. Leipzig, 1942.
Dolley R.H.M., Ingold J. Some thoughts on the engraving of the dies
for the English coinage c. 1025 // Commentations de num¬
mis saeculorum IX—XI in Suecia repertis. Stockholm, 1961.
T.I.R 187-222.
Stewart I.H. Style in medieval coinage // NC. 1969. Ser. 7. T. IX.
R 269-289.
Jesse W. Der zweite Brakteatenfund von Modesse uns die Kunst
der Brakteaten zur Zeit Heinrichs des Lowen. Braunschweig,
1957.
Buchenau H. Der Brakteatenfund von Seega. Marburg, 1903. Re¬
print: Leipzig, 1980.
3
Jordan K. Gosehruch M. 800 Jahre braunschweiger Burglowe,
1166—1966. Braunschweig, 1967.
Kiersnowski R. Drzwi Gnieznieriskie i brakteaty // WN. 1978.
RokXIII. S. 1-21.
Skalsky G. Ceske mince a pecete 11 a 12 stoleti // Sbornik Narod-
niho Musea v Praze, 1938. Ser. A: Historia. T. I. N1. S. 1—60.
SuhleA. Der Einfluss der Antike auf die Miinzbilder des Mittelalters
// Wissenschaftliche Abhandlungen des deutschen Numisma-
tikertages in Gottingen. Gottingen, 1959. S. 59—70.
Galster G. Notes in the Danish Mint-Masters in the Middle Ages
before 1377 // Centennial Publication of the American Nu¬
mismatic Society. New York, 1958. P. 209—232.
MenadierJ. Die Pfennige des Grafen Luteger // Deutsche Miinzen.
Op. cit. Bd. II. S. 56—94.
Simpson A.C. The mint officials of the Florentine florin // MK.
1952.T.V.P. 113-155.
Ginori Conti R Constitutum artis monetariorum civitatis Florenti-
ae. Firenze, 1939.
Kiersnowski R. LArt monetaire en Pologne aux XIV—XVI siecles
et les Italiens // Italia, Venezia e Polonia tra medio evo e eta
moderna. Firenze, 1980. P. 309—324.
Leminger E. Kralovska mincovna v Kutne Hofe. Praha, 1912.
Kazimir S., Hlinka J. Kremnicka mincovna, 1328—1978. Kremni-
ca, 1978.
Brakteaten der Stauferzeit, 1138—1254. Aus der Mimzensammlung
der Deutschen Bundesbank. Frankfurt am Main; Berlin, s. a
[1978].
Kluge B. Brakteaten. Deutsche Miinzen des Hochmittelalters. Ber¬
lin, 1976.
Mertens L. Der Brakteatenfund von Nordhausen. Halle, 1929.
SuhleA. Hohenstaufenzeit im Miinzbild. Miinchen, 1963.
SuhleA. Das Miinzwesen Magdeburgs unter ErzbischofWichmann,
1152-1192. Magdeburg, 1950.
Hdlovd C. Vytvarna stranka moravske mince rane feudalniho udobi
// Sbornik I. Numismatickeho symposia. Brno, 1968. S. 98—
105.
Stepkova J. Dinary a dirhamy v predislamske Arabii // Nsb. 1956.
T.III. S. 65-71.
Koch B. Antike Miinzbilder auf osterreichischen Mittelalterpfenni-
gen // MONG, 1977. T. 20. S. 19-20.
Turckheim S., de. Un exemple d’imitation dans le monnayage de
Guillaume II, roi de Sicilie (1166—1189) // Proceeding of
the International Numismatic Symposium. Budapest, 1980.
P.217-221.
Schwarz L.M., Schwarz J. H. Engraved gems in the collection of the
American Numismatic Society. T. I: Ancient magical amulets
// MN, 1979. T. 24. P. 149-197.

Библыосрафичакип щ тивш)юпель
537
Быков А. А. Пережитки античности на монетах Зенгидов Jakub de Voragine. Zlota Legenda. Wybor, wyd. J. Pleziowa, M. Ple-
и Ортокидов // НС. M., 1957. T. И. С. 120—133.	zia. Warszawa, 1955.
Раздел третий
1
Szymanski ]. Pismo lacinskie i jego rola w kulturze. Wroclaw, 1975.
Gieysztor A. Zarys dziejowpisma lacinskiego. Warszawa, 1973.
SydowJ. Anregungen und Probleme der Miinzepigraphik // Histo-
risches Jahrbuch, 1952. Bd. 71. S. 259—267.
Lafaurie J. Epigraphie monetaire aux X-e et XI-е siecles // Congres
International de numismatique. Paris, 1953. T. II: Actes. Par¬
is, 1957. P.545-550.
MoltkeE. De danske runemonter ogderes praegere // NNA. 1950.
S. 1-56.
2
Grierson Ph. Coinage and money in the Byzantine Empire, 498 —
c. 1090 // Moneta i scambi nell’alto medioevo. Spoleto, 1961.
P.411-543.
Salamon M. Srodowisko kultury lacinskiej w Konstantynopolu w
IV w. Katowice, 1977.
Runciman S. Ostatni renesans bizantyjski. Warszawa, 1973.
SpaerA. Two Rare Crusader Coins of Latin Kingdom ofjerusalem
// NC. 1977. Ser. 7. T. XVII. S. 184-186.
Thompson N The Monogram of Charlemagne in Greek // MN.
1966. T. 12. P. 125-127.
Van der Meer G. Die angelsachsischen Miinzen als Quelle der Phi-
lologie // HBN. 1965. T. 18/19. P. 21-29.
Bedoukian P.Z. The bilingual Coins of Hetoum I (1266—1270),
King of Cilician Armenia // MN. 1957. T. 7. P. 219-230.
HauzihskiJ. Polska w “Le songe du vieil pelerin” Filipa de Mezieres
// Roczniki Historyczne. 1973. T. XXXIX. S. 105—119.
GumowskiM. Hebraische Miinzen im Mittelalterlichen Polen. Graz.
1975.
Zakrzewski Z. О brakteatach z napisami hebrajskimi // VTsA.
1909. S. 3n; 1910. S. 6n; 1921. S. 81n.
Zakrzewski Z. Gniezno i Kalisz, dwie mennice wielkopolskie z
czasow Mieska III // WNA. 1926. S. 37—51.
Zakrzewska-Kleczkowska J. Brakteaty z napisami hebrajskimi ze
Strelic // Sbornik II Numismatickeho Symposia, 1969. Brno.
1976.	S. 182-192.
Раздел четвертый
1-2
SchwarzD.WH. Das Aufkommen von Wertbezeichnungen auf eu-
ropaischen Miinzen des Spatmittelalters // SNR. 1972. Bd. LI.
S. 136-144.
Geiger H.-U. Entstehung und Ausbreitung des Batzens // SNR.
1972. Bd. LI. S. 145-154.
Kiersnowski R. ONVS ZAGANI. Beitrag zur Geschichte der Gro-
schenreform // Dona Numismamtica Walter Havernick... dar-
gebracht. Hamburg, 1965. S. 225—231.
4-
Chronologia polska / Praca zespolowa pod red. B. Wlodarskiego.
Warszawa, 1957.
Федоров-Давыдов Г. А. Нумизматика Хорезма золотоордынского
периода // НЭ. 1965. Т. V. С. 179-224.
J idchev Y. The ancient calendar of the Bulgarians. Sofia, 1978.
Grierson Ph. The Salernitan coinage of Gisulf II (1052—1077) and
Robert Guiscard (1077—1085) // Papers of the British School
at Rome, 1956. T. XXIV. P. 57-59.
Albrecht G. Zu den Miinzstattennamen auf graflich-friesichen
zen des 11. Jahrhunderts // Dona Numismatica... Op. S.
113-120.
ЯнинВ.А. Актовые печати Древней Руси X—XV вв. М.. 19“0.
Т. 1,2.
Astengo С. L’inizio della coniazione delloro a Genova RIX. 1960.
T.LXII. P.5-132.
Mateuy Llopis F. Morabetino-Maravedi // Studi in memoria di Fec-
erigo Melis. Firenze, 1978. T. I. P. 459—4~5.
5
Nohejlovd-Prdtovd E. Znaki sekretne na groszach praskich Ar-
cheologia i Numizmatyka. Krakow, 1968. Cz. 1. S. 31—±6.
Kiersnowski R. Floreny sl^skie z XIV w. i ich obieg w Europie	WX.
1976. RokXX. S. 65-87.

538
Баб шпгрлфичпкии п\tnceodiunv.i■
Раздел пятый
1
Wolfram Н. Intitulatio. Bd. I—II // Mitteilungen des Instituts fur Krzyzanowska A. Monnaies coloniales d’Antioche de Pisidie. Varso-
osterreichsche Geschichtsforschung. Bd. 24, 31.	vie, 1970.
Kienast W. Magnus der Altere // Historische Zeitschrift. 1967. Bd.
205. S. 1-14.
La monnaie miroir des rois. Paris, 1978.
Lange K. Der deutsche Brakteat des 12. Jahrhunderts als trachten-
kundliche Quelle // Wissenschaftliche Abhandlungen des
deutschen Numismatikertages in Gottingen. Gottingen, 1959.
S. 71-76.
Galavaris G.P. The Symbolism of the Imperial Costume as Dis¬
played on Byzantine Coins // MN. 1958. T. VIII. P. 99—117.
Fallon H.C. Imperial Symbolism on Two Carolingian Coins // MN.
1958. T. VIII. P. 119-131.
Schramm P.E. Herrschaftszeichen und Staatssymbolik. Beitrage zu
ihrer Geschichte vom dritten bis zum sechzehnten Jahrhun-
dert. Stuttgart, 1954—1956. Bd. 1—3.
Schramm P.E. Sphaira, Globus, Reichsapfel. Stuttgart, 1958.
Iliescu O. L’heritage de Г idee imperiale Byzantine dans la numisma-
tique et la sigillographie roumaine au Moyen Age // Byzanti-
na. 1971. T.III. P.255-276.
2
Skubiszewski P. W sluzbie cesarza, w sluzbie krola. Temat wladzy
w sztuce ottoriskiej // Funkcja dziela sztuki. Warszawa, 1972.
S.	17-72.
Verworn M. Paradoxe Herrscherinsignien auf Miinzen // ZfN.
1902. Bd. 23. S. 70n.
Radomersky P. 800. vyroci ceskeho kralovstvi ve svetle numis-
matickych pamatek // Casopis Narodniho Musea. Praha,
1958. T.CXXVII.S. 43-67.
Radomersky P Koruna kralu moravskych // Sbornik Narodniho
Musea v Praze, 1958. Ser. A: Historia. T. XII. S. 183-232.
Grierson Ph. The origins of the English sovereign and the symbolism
of the closed crown // BNJ. 1964. T. XXXIII. P. 118-134.
GieysztorA. “Non habemus caesarem nisi regem”. Korona zamknif ta
krolow polskich w koricu XV wieku i w wieku XVI // Muze-
um i tworca. Warszawa, 1969. S. 277—292.
Hatz V. Corona Sancti Lamberti // Numismatiska Meddelanden.
T.	XXX. S. 45-50.
3
Nony D. L’empereur remain en buste a la lance (Ill-e — IV-s siecles)
//La monnaies miroir des rois. Paris, 1978. P. 193—204.
Dhenin M. La couronne de France d’apres les monnaies (de Ro¬
bert II a Napoleon III) //La monnaies miroir des rois. Op.
cit. P. 205-229.
Gedai /. Istvan kiraly denara // NK. 1972. T. LXX-LXXI. P. 23-32.
HillPh.Y. The “standard” and “London” series of Anglo-Saxon sce-
attas // BNJ. 1952. T. XXVI (1951). P. 25In.
Булычов Н.И. Исследование некоторых изображений на древ¬
них русских денгах. СПб., 1904.
Рыбаков Б.А. Русское прикладное искусство X—XIII веков. А.,
1971.
Попов Г.В., Рындина Л. В. Живопись и прикладное искусство
Твери. XIV—XVI вв. М., 1979.
Рапов М.А. Знак Рюриковичей и символ сокола // Советская
археология. М., 1968. С. 62—69.
Раздел шестой
1
FrankeP.R. Romische Kaiserportrats im Miinzbild. Miinchen, 1961.
Minarovicovd E. Portret na starovekych minciach. Tatran, 1979.
Krzyzanowska A. Ikonografia rodziny Sewerow na monetach rzyms-
kich jako wyraz sztuki rzymskiej na przelomie II i III wieku
// Rocznik Muzealny, 1957. T. II. S. 175—252.
HillPh.KThe Coin-Portraiture of Severus and His Family from
Mint of Rome // NC. 1979. Ser. 7. T. XIX. P. 36-46.
Alfoldi M.R. Die Bedeutung des Reprasentationsbildes in der
Spatantike // Melanges de Numismatique, dArcheologie et
d’Histoire offerts a Jean Lafaurie. Paris, 1980. P. 37—41.
Morrisson C.y Zacos G. L’lmage de l’empereur byzantin sur les
sceaux et les monnaies //La monnaies miroir des rois. Par¬
is, 1978. P. 57-72.
Schramm P.E. Die zeitgenossische Bildnisse Karls des Grossen. Leip¬
zig, 1928.
GaettensR. Miinzportrats im XI. Jahrhundert. Heildelberg, 1956.
SzwagrzykJ.A. Portrety na monetach i banknotach polskich.
Wroclaw, 1980.
Kowalski H. Die Augustalen Kaiser Friedrichs II // SNR. 1976. Bd.
LV.S. 77-150.

539
з 11 a i и ограф и чес к и и п ут своди т ел ь
Kowalski Н. Die Realen Karls I von Anjou // SNR. 1974. Bd. LIII.
S. 119-161.
Nussbaum H. Fiirstenportrate auf italienischen Miinzen des Quat¬
trocento // Zf N. 1925. Bd. XXXV. S. 145-192.
Dumas F. Le trone des rois de France et son rayonnement //La
monnaies miroir des rois. Paris, 1978. P. 231—250.
Bertele T. L’imperatore alato nella numismatica bizantina. Roma,
1951.
Lichocka 7>.Justitia sur les monnaies imperiales romaines. Warszawa, 1974.
Plage K. Monety bite dla prowincyi polskich przez Austria i Prusy
oraz monety Wolnego miasta Gdanska, Ksi^stwa Warszaws-
kiego i w obl^zeniu Zamoscia. Krakow, 1906. Reprint: War¬
szawa, 1970.
MolsdorfW Christliche Symbolik der mittelalterlichen Kunst.
Leipzig, 1926. Reprint: Graz, 1968.
Kgpinski Z. Symbolika Drzwi Gnieznieriskich // Drzwi
Gnieznienskie. Pod red. M. Walickiego. Wroclaw, 1959. T. II.
S. 161-381.
Radomersky P. Emma regina // Casopis Narodniho Musea. Praha,
1953.	T. CXXII. S. 157-212.
Dumas F. Emma Regina // Actes du 8-eme Congres International
de numismatique, 1973. Paris; Bale, 1976. P. 405—413.
Hill Ph.V. Buildings and Monuments of Rome on Flavian Coins
// QT. 1979. T. VIII. P. 205-223.
TrellB.L. Architectura Numismatica, Early Types: Greek, Roman,
Oriental // NC. 1972. Ser. 7. T. XII. P. 45-39.
Potin KM. Einige seltene deutsche Denare des 11. Jahrhunderts aus
der Sammlungder Staatlichen Ermitage, Leningrad // HBN.
1977.	Bd. XXIV/XXVI (1970/72). S. 37-44.
Luckger H.J. Der Vorganger des Kolner Domes (der Hidebold-
Dom) im Miinzbilde // Deutsche Miinzblatter. 1941.
N467/468.
SieburgK. Das Gebaude auf den Otto-Adelheid-Pfennigen // Deut¬
sche Miinzblatter, 1936. N398.
BernareggiE. Monete doro con ritratto del Rinascimento Italiano:
un aggiornamemto // QT, 1975. T. IV. P. 299—329.
Bertele T. L‘imperatore con una palma su una bulla e monete Bizan-
tine del sec. XIII // Polychronion. Festschkrift Franz Dolger.
Heidelberg, 1966. S. 82-89.
Piekarczyk S. Mitologia germanska. Warszawa, 1979.
Ilisch P. Die Anfange der Miinzpragung in Minden // Zwischen
Dom und Rathaus. Beitrage zur Kunst- und Kulturgeschich-
te der Stadt Minden. Minden, 1977. S. 37—59.
Kurbis B. Holophagus. О smoku wawelskim i innych smok-
ach // Ars historica. Prace z dziejow powszechnych i Polski.
Poznan, 1976. S. 163-178.
Kiersnowski R. Le souverain et les puissances du mal sur les coins des
monnaies medievales // QT. 1981. T X. P. 411—420.
6
Menadier J. Der Hochzeitspfennig Herzogs Heinrich des Lowen
// Deutschen Miinzen. Berlin, 1891. Bd. I. S. 86n.
Suhle A. Sind die meissnischen sog. Burgbrakteaten wahrheitsge-
treue Darstellungen mittelalterlicher Burgen? // Friihe Bur-
gen und Stadte. Berlin, 1954. S. 195n.
Wulsinger K. Gebaudedarstellungen auf mittelalterlichen Miinzen
// DJfN. 1939. Bd. 2. S. 117n.
Sabine C.J. Numismatic Iconography of the Tower of David and
the Holy Sepulcher // NC, 1979. Ser. 7. T. XIX. P. 122-132.
Pesce G. II castello genovese sulle monete medievali del Levante lati¬
no // QT. 1977. T VI. P. 365-387.

540
h и о a. Hi i:fn up к ча kh a
води),
Раздел седьмой
1-2
Shamma S. The political Significance of religious Slogans on Islam¬
ic Coins // Actes du 8-eme Congres International de Numis-
matique. Paris; Bale, 1977. P. 559—565.
Dhenin M. L’ “Angus Dei”, theme monetaire // Le bestiaire des
monnaies, des sceaux et des medailles. Paris, 1974. P. 163—
177.
Krzyzanowska A. Motyw aniola w wyobrazeniach monet polskich z
XVII w. //WN, 1980. Rok XXIV. S. 101-108.
Kiinstle K. Ikonographie der christlichen Kunst. Freiburg im Breis-
gau, 1928.
Kantorowicz E. Laudes Regiae. A Study in Liturgical Acclamations
and Medieval Ruler Workship. Berkeley; Los Angeles, 1958.
Bendall S. A Numismatic Representation of the Hetoimasia // NC.
1976. Ser. 7. T. XVI. P. 231-234.
Froehner W. Le gant dans la numismatique byzantine // Annu-
aire de la Societe Fran^aise de Numismatique, 1890. T. l-t.
P. 175-178.
Galster G. Treenighedssymbol pa mont // Nationalmuseets Arbe-
jdsmark. Kobenhavn, 1977. S. 133—138.
Kirschbaum E. Lexikon der christlichen Ikonographie. Freiburg im
Breisgau, 1968. Bd. 1.
Dumas F. Le dragon, autour de quelques pieces royales fran^aises
// Le bestiaire des monnaies, des sceaux et des medailles. Pa¬
ris, 1974. P. 151-162.
Раздел восьмой
Dubois J. Numismatique merovingienne et hagiographie // Me¬
langes de numismatique, d’archeologie et d’histoire offerts a
Jean Lafaurie. Paris, 1980. S. 209—213.
Rentzmann W. Numismatisches Legenden-Lexicon des Mittelal-
ters und der Neuzeit. Berlin, 1865—1886. Reprint: Osnab-
riick, 1969.
Rynes V.y Hdskovd J. К pocatkum svatovaclavskeho motivu na
ceskych denarech // N Listy, 1967. T. XXII. S. 145-152.
Radomersky R, Rynes V. Politicky vyznam svatovaclavskeho moti¬
vu na ceskych mincich doby goticke a renesancni // Casopis
Narodnoho Muzea, 1965. T. CXXXIV. S. 185-196.
Kiersnowski R. О brakteatach z czasow Boleslawa Krzywoustego
i roli kultu sw. Wojciecha w Polsce // WN. 1959. Rok III. S.
147-168.
Dziallas R Das Bild der hi. Hedwig auf Miinzen und Medaillen
// Archiv fur schlesische Kirchengeschichte. Bd. XXVI. S.
238-251.
Braun J. Tracht und Attribute der Heiligen in der deutschen Kunst.
Stuttgart, 1943.
Korevaar-HesselingE. H. Die Entwicklung des Madonnentypus in
der bildenden Kunst. Berlin, 1938.
Раздел девятый
Amandry M. La menagerie de Philippe FArabe // Le bestiaire des
monnaies, des sceaux et des medailles. Paris, 1974. P. 129n.
Gastineau Ch. Quelques representations animales dans la numisma¬
tique grecque et romaine // Le bestiaire... Op. cit. P. 35—61.
Kalinowski L. Tresci ideowe i estetyczne Drzwi Gnieznienskich
// Drzwi Gnieznienskie. Wroclaw, 1959. T. II. S. 7—160.
Ameisenowa Z. Bestiariusz w biblii hebrajskiej z XIII wieku (studium
ikonograficzne) // Miesi^cznik Zydowski, 1933. T. III. S. 79n.
Kuczynski S.K. Secretum amoris ducis Semoviti. Ze zwierzynca sred-
niowiecznej symboliki na pieczfciach Piastow mazowieckich
// Cultus et cognitio. Studia z dziejow sredniowiecznej kultu-
ry. Warszawa, 1976. S. 293—298.
Lane S.N. The Symbolism of the Viking Coins of Dublin and Scan¬
dinavia // Actes du 8-eme Congres International de numisma¬
tique, 1973. Paris; Bale, 1976. P. 441—444.
Baltrusajtis J. Le Moyen Age fantastique. Antiquites et exotismes
dans Part gothique. Paris, 1955.
ClebertJ-P. Bestiaire fabuleux. Paris, 1971.
Gellinek Ch. Daniel’s vision of four beasts in twelfth-century Ger¬
man literature // Essay zur Literaturkritik des europaischen
Mittelalters. Sonderproblem: Herrschaft im Hochmittelalter.
Poznan, 1980. S. 67-88.
Secomska K. Legenda Aleksandra Wielkiego w “Pantheonie” sando-
mierskim. Wroclaw, 1977.
TrainaM. Lelefanteelepecore di Emanuele Filiberto // QT. 1977.
T. VI. P. 409-421.

Библиографу.hclkuu п у лк eoLimr,ii>
541
Cockshaw P. Les monnaies aux quatre lions dans un quadrilobe
// RN. 1970. Ser. 6. T. XII. P. 62-82.
KochB. Der Passauer Pfennig //NZ. 1955. Bd. LXXVI. S. 3~-60.
Belloni (7.(7. Problemi circa la monetazione della zecca di Milano al
tempo dei Visconti e degli Sforza // Aevum, 1967. Anno XLI.
T.V-VI. P.425-451.
KohlR. Zur Sirenen- und Drachensymbolik der Mittelaltermiinzen
// Blatter fiir Miinzfreunde, 1933. S. 685n.
Antoniewicz W. Motywy syreny morskiej w sztuce antvku i srednio-
wiecza // Liber Josepho Kostrzewski octogenario a venerato-
ribus dicatus. Wroclaw, 1968. S. 446—464.
Michniewicz Z. О wyobrazeniu smoka na piecz^ciach, monetach
i w heraldyce Piastow // WN. I960. Rok IV. S. 49—62.
Lafaurie J. Les animaux dans la numismatique merovingienne // Le
bestiaire des monnaies, de sceaux et des medailles. Paris, 1974.
P. 137-150.
Le Roy M. Le mythe de la Gorgone Meduse dans la numismatique
antique // Le bestiaire... Op. cit. P. 95—98.
MainjonetM. Les animaux imaginaires des monnaies gauloises // Le
bestiaire... Op.cit. P. 107—127.
NadolskiA. Odo episcopus baculum tenens. W sprawie obyczajowej
hierarchy niektorych rodzajow broni w sredniowieczu // Cul-
Laurent V. L’Embleme du lis dans la numismatique byzantine et
son origine // Centennial Publication of the American Nu¬
mismatic Society. New York, 1958. P. 417—428.
Braun von Stumm G. L’origine de la fleur de lis des rois de France
au point de vue numismatique // RN. 1951. Ser. 5. T. XIII.
P. 43-58.
tus et cognitio. Studia z dziejow sredniowiecznej kultury. War¬
szawa, 1976. S. 421—426.
Duchaussoy J. Le bestiaire divin ou la symbolique des animaux. Pa¬
ris, 1973.
Charbonneau-Lassay L. Le bestiaire du Christ. Milan, 1975.
Blankenberg W.} von. Heilige und damonische Tiere. Die Sym-
bolsprache der deutschen Ornamentik in friihen Mittelalter.
Leipzig, 1943.
Schade H. Damonen und Monstern. Gestaltungen des Bosen in der
Kunst des friihen Mittelalters. Regensburg, 1962.
Einhorn J. Spiritalis unicornis. Das Einhorn als Bedeutungstrager in
Literatur und Kunst des Mittelalters. Miinchen, 1976.
Evans E.P. Animal symbolism in ecclesiastical architecture. Lon¬
don, 1896.
Wertheim Aymes C.A., Van Schilfgaarde P De symboliek van haas
en anjer. Wassenaar, 1972.
The Book of Beast being a translation from a Latin bestiary of the
twelfth century / Ed. by T.H. White. London, 1954.
Herrad of Hohenburg. Hortus Deliciarum. T. 1,2// Studies of the
Warburg Institute. London, 1979. T. XXXVI.
Callot O., Saleh Ch.-S. Pfennig au lis de Strasbourg. Decouverts
archeologiques // RN, 1972. Ser. 6. T. XIV P. 124—147.
МецН.Д. Датировка «денег московских» с изображением
розетки // Советская археология. М., 1964. Вып. 3. С. 321—
327.
Rentzmann W. Numismatisches Wappen-Lexicon des Mittelalters
und der Neuzeit. Berlin, 1896. Reprint: Diisseldorf, 1965.
Sebanek J. Heraldicke obrazy na moravskych mincich 13. stoleti
// Sbornikll Numismatickeho Symposia, 1969. Brno, 1976.
S. 139-143.
Halecki O. Herby na brakteatach wielkopolskich // WNA. 1910.
S. 52—66.
6
Pastoureau M. La fleur de lis: embleme royal, symbole marial ou
theme graphique ? // La monnaies miroirdes rois. Paris, 1978.
P. 251-271.
Huszdr L. Das ungarische Wappen auf fremden Miinzen im Mit¬
telalter // Melanges offerts a Szabolcz le Vajay. Braga, 1971.
S. 331-336.
Dolley R.H.M., Jones EE. A New Suggestion concerning the so-called
«Martlets» in the «Arms of St. Edward» // Anglo-Saxon
Coins. London, 1961. P. 215—226.
Заключение
Iliescu O. Vlad l’Empaleur et le droit monetaire // Revue Roumaine
d’Histoire. 1979. Nr 1. P. 107-131.

Именной указатель
Сокращения: абб. — аббат, аббатиса; архиеп. — архиепископ;
библ. — библейский персонаж; виз. — византийский; еп. —
епископ; имп. — император/императрица; лит. — литератур¬
ный персонаж; миф. — мифологический персонаж; св. — святой.
Даты, помещенные в указателе после имени правителя,
означают время его правления; если в тексте даны другие даты,
то там они обозначают более короткий период, к которому от¬
носятся рассматриваемые монеты того же государя. В указате¬
ле не отмечены имена из комментариев, библиографического
путеводителя, списков рисунков и иллюстраций.
Аарон (библ.) 237
Абага-хан, монг. наместник в Грузии (1265—1282) 377
Абд аль-МьлмкибнМарван1, халиф (685—705) 119, 146, 372,384
Абдон, св. (П50) 430
Август, рим. имп. — см. Октавиан Август
Августин Блаженный^ св. (f430) 148, 332
Авит, рим. имп. (455—456) 388
Авраам (библ.) 419
Абрахам, сын Ицхака, монетчик (4-я чете. XII в.) 114, 563
Агнесса фон Андекс-Мерано, жена Ульриха фон Шпанхайм,
герцога Каринтии (1243—1248; f1263) 478
Агнесса, жена Эберхарда I, графа фон Эппштайн (2-я пол. XIVв.)
349
Адальберт, архиеп. Майнцский (1111 — 1137) 293
Адальберт, граф фон Вернигероде (1187—1207) 363, 555
Адам Брешианский, фальшивомонетчик (XIVв. ?) 32
Адела/Адель, графиня фон Хамаланд (ок. 1001 — 1017; 996—
1021/1028) 335, 554
Аделаида!Адельгейда Кристина, жена князя Болеслава I Высо¬
кого, князя Вроцлавского и Силезского (f ок. 1206) 348
Адельгейда III фон Зоммершенбург, абб. Кведлинбурга
(1161-1184) 293
Адельгейда Бургундская, жена имп. Оттона I (1999) 337,357,454
Адивея, жена Болеслава II, князя Чешского (2-я пол. X в.) 344,
554
Адриан I, папа римский (772—795) 287
Адриан, рим. имп. (117—138) 246, 254, 339
Адриан Никомедийский, св. (t306) 431
Аксель, монетчик 68
Александр Македонский (336—323 до н. э.) 89,277,479,480,484
Александр Ягеллончик, король Польши (1501 — 1506) 38, 118,
460
Александр, имп. Византии (912—913) 203,429
Александр Иерусалимский, св. (t25l) 429
Алексей I Комнин, имп. Византии (1081 — 1118) 437
Алексей II Великий Комнин, имп. Трапезунда (1297—1330) 300
Алексий Римский, св. (1412) 54
Али, халиф Медины (656—661) 46
Альберт Великий, св. (1192—1280) 22,478
Альбрехт I Габсбург, герцог Австрийский (1282—1308) 422,486
Альбрехт I Бранденбургский, герцог Пруссии (1525—1568) 313
Альбрехт VIГабсбург, эрцгерцог Австрийский (1457—1463;
1458-1463) 209
Альбрехт I Медведь, маркграф Майсенский (1124—1170) 221,
226, 271, 308,309, 346, 347,470, 503
Аль-Мамун, халиф (813—833) 86
Аль-Мансур, халиф (754—775) 121
Альморавиды, берберская династия (XI - сер. XII в.) 179
Аль-Мутаваккиль, халиф (847—861)
Аль-Тарики^# Зияд, араб, военачальник (род. 670; f720) 373
Альфонс V, король Арагона (1416—1458) 336
1
Здесь и далее в «Именном указателе» курсивом выделены данные, предоставленные Т.Ю. Стукаловой.

mn j>
543
Имен non \кл -и
Альфонс VI, король Кастилии (1065—1109) 375
Альфонс VII, король Кастилии, имп. Испании (1128—1157)
200, 471
Альфонс VIII, король Кастилии и Леона (1158—1214) 165, 189,
206, 308, 375
.Альфонсо д’Эсте, герцог Феррары (1505—1524) 404
.Альфред Великий, англ, король в Уэссексе (871—899) 49, 91
Амазонка (миф.) 317
Анвросий (Амбросий) Миланский, св. (t397) 430
Амори де Люзиньян, герцог Тирский, узурпатор Кипра
(1304-1310)210,212
Анастасий, имп. Византии (491—518) 52, 339, 340, 397
Анастасий, св., папа римский (f401) 430
Анастасия Верхослава, жена Болеслава IV Кудрявого, князя
Польского (f после 1160) 348
Ангелы, династия (XII—XIV в в.) 386
Анджей Чарныма, монетчик (Ия треть XVв.) 194
Андреа Гритти, дож Венеции (1523—1539) 129
Андреа Дандоло, дож Венеции (1343—1354) 273
Андрей Боголюбский, князь Ростово-Суздальский (1157—1174)
261
Андрей Дмитриевич, князь Можайский (1400—1410; 1389—
1432)319
Андрей Первозванный, св. апостол (Iв.) 432
Андромеда (миф.) 448
Андроник I, имп. Трапезунда (1222—1235) 429
Андроник II Палеолог, имп. Византии (1282—1328) 186, 308,
323, 397,429
Андроник III Палеолог, имп. Византии (1328—1341; 1325—
1341) 186,338
Андроник, св. апостол (Iв.) 429
Анжу, Анжуйская династия (XIII—XVвв.) 246, 387, 392, 506
Анлаф Готфритссон, норман. герцог Нортумбрии (939—941)
412
Анлаф (Олаф III) Сигтрюггсон Кваран, король Йорка (941—
944)413
Анлаф, дат. конунг Нортумбрии (948—952) 270
Анлаф, монетчик в Лунде (XI в.) 68, 554
Анна Комнина, дочь имп. Алексея I (род. 1083; fl 153)253
Анна Савойская, жена имп. Андроника III Палеолога (П359)
338
Анна, герцогиня Бретонская (1488—1491) 335
Анна, княгиня Легницкая (1364—1367) 335
Анна, королева Англии (1702—1714) 50
Аноним Валезиан, хронист (VI в.) 99
Антоний (Марк Антоний), римский военачальник (f30) 339
Антоний Падуанский, св. (f!231) 431,494
Антоний-отшельник, св. (t356)
Антониотто Адорно, наместник Генуи (1394—1396) 210
Аргонавты (миф.) 496
АрилАнл/Ариана, жена Анастасия, имп. Византии (1515) 339, 39"
Аристотель, древнегрен. философ (род. 384; t322 до н. э.) 22, 479
Аристофан, древнегреч. комедиограф (род. 444; 1387/380 до н. э.) 55
Арпады, венг. династия (IX- нач. XIVв.) 386, 387,456
Арсиноя II, жена Птолемея II (f260 до н. э.) 339
Артавасд, имп. Византии, узурпатор (742—743) 199, 385
Артаксеркс, царь Персии (359—338 до н.э.) 217, 563
Артукиды, тюркская династия (XII—нач. XVв.) 93, 327, 331
Артур, король Англии (лит.) 256, 283, 391
Аршакиды, парфянская династия (250до н.э. — 227н.э.) 231,
278,282, 397,418
Аскель, монетчик (XI в.) 68, 554
Аталарих, король остготов (526—534) 99, 137
Афанасий Александрийский, св. (1373) 422
Афина Паллада (миф.) 302,438,498
Ахемениды, перс, династия (558—330 до н. э.) 231, 282, 299, 332
Бабенберги, австр. династия (X - сер. XIII в.) 475
Баграт IV, царь Грузии (1027—1072) 202
Багратиды, груз, династия (VI—ХНвв.) 344
Барбара — см. Варвара Илиополъская
Бардон, архиеп. Майнцский (1031 —1051) 69
Барнаба Висконти, герцог Миланский (1354—1385) 240
Бартоломей, еп. Ниццы 214
Бартон, монетчик (XI в.) 554
Баудульф, монетчик (VI—VIIIвв.) 554
Беатриса деБар, жена Готфрида II, герцога Лотарингского
(t1093) 554
Беатриса Бургундская, жена Фридриха I Барбароссы (fll84) 346
Беда Достопочтенный, монах, теолог и историк (род. 672/673;
1735) 96
Бедржих (1179—1181), князь Чехии 318,332
Бела IV, король Венгрии (1235—1270) 154, 215, 293, 387,478
Бенедикт IV, папа римский (900—903) 410
Беренгарий, имп. (915—924) 373
Береника/7, жена Птолемея III Эвергета (f221 до н. э.) 339
Бернар, св. аббат Клерво (1117—1153) 469,470,474
Бернольд, еп. Утрехта (1027—1054) 287
Бернхард I Биллунг, герцог Саксонский (973—1011) 373
Бернхард IIIАсканийский, герцог Саксонский (1180—1212)
151
Берта Лотарингская, сестра Фридриха I Барбароссы (fll95)
337
Бертольд V, герцог фон Церинген (1186—1218) 476
Бертольд фон Хербольцхайм, поэт (2-я пол. XII в.) 480
Биагота, жена Болеслава II, князя Чехии (сер. X в.) 344
Бланка, герцогиня Савойская, мать Карла II (fl519) 210, 338, 555
Богоматерь — см. Мария
Богуслав I, князь Западно-Поморский / Щецинский (1156—
*118-)207
Бодуэн II де Куртене, имп. Латинской империи в Константи-
'нополе (1228-1261) 301
Бодуэн 1\ Бородатый, граф Фландрии (985—1036; 987—1035)
’ 28

544
И »/l'iihон , Kd игте..
БодуэнУ, граф Фландрии (1037—1067; 1035—1067) 28
Бозон, монетчик (2-я пол. Xв.) 555
Болеслав / Высокий, князь Вроцлавский и Силезский (1163—
1201)46, 348
Болеслав/Храбрый, князь и король Польши (992—1025) 113,
118, 127,207, 209, 215, 225, 226,230, 254, 281,334,337,453,
454.458.485
Болеслав I Жестокий, князь Чехии (935—967/972) 317, 318
Болеслав II Благочестивый, князь Чехии (967/972—999) 112,
344, 345,411,466
Болеслав II Рогатка, князь Легницкий и Силезский (1242—
1278; 1241—1278) 314
Болеслав II Смелый и Щедрый, князь (1058—1076) и король
Польши (1076-1079) 113, 192, 233, 284, 290, 300,315,329,
359, 503
Болеслав III Кривоустый, князь Польский (1102—1138) 81,
149,154, 255, 290,323, 329,437,438,458,459
Болеслав IV Кудрявый, князь Польский (1146—1173) 245, 246,
290, 295, 308, 309, 316, 348,459
Болеслав Благочестивый, князь Великопольский (1257—1279)
466
Болеслав, сын Метко III Старого, князь Куявский (1186—1195)
348
Болько/Болеслав I, князь Ополъский и Верхнесилезский (1278—
1301; 1277-1313) 557
Бонавентура, св., теолог и алхимик (11271) 22
Бонифаций XIII, папа римский (1294—1303) 236
Борживой II, князь Чешский (1100—1107, 1109—1110, 1118—
1120) 265, 294,317,318,419
Борис Александрович, великий князь Тверской (1425—1461)
256,319
Борис/Михаил, хан (852—864) и князь Болгарский (852—889;
864-889; 1907) 206
Борис, св. (U015) 454
Борута, дьявол 423
Боэмунд VI, принц Антиохии (1252—1274) 407
Боэций,рим. философ и теолог (480—524/526) 333
Бранкалеон д’Андало, рим. сенатор (1252—1255,1257—1258) 141
Бригитта, св. (f1373) 493
Бржетислав I, князь Чешский (1037—1055) 46, 234, 299, 348,
454.458.485
Ваал (миф.) 267
Ваза, швед, династия (XVI—XVII вв.) 129
Валентиниан II, запад, рим. имп. (375—392) 246
Валериан де Турню, св. (f 178) 431
Вальдемар I Великий, король Дании (1154—1182; 1157—1182)
245, 272, 308, 349, 406,492
Вальдемар II, король Дании (1202-1241) 132, 189,215,257
Вальтер II, граф фон Арнштайн (1135—1176) 347
Вальтер IIIфон Арнштайн, фогт Барби (1176 — ок. 1196) 151
Варвара Илиопольская, св. (1306) 431
Варда Фока, виз. военачальник, узурпатор (f989) 306
Василий \ Дмитриевич, вел. князь Московский (1389—1425)
70,488
Василий I Македонянин, имп. Византии (867—886) 203, 398
Василий II Васильевич Темный, вел. князь Московский
(1425-1462) 117, 209,319
Василий II Болгаробойца, имп. Византии (976—1025) 306, 386,
437
Вацлав I, князь Намысловский и Легницкий (1352—1364;
1338-1364)216
Вацлав/Венцеслав II, князь и король Чехии (1278—1305) 35,
155,216,, 561, 562
Ъяцлы/Венцеслав, св. (f935/936) 238, 250,255,454,455,456,
458,459,460
Великие Моголы, инд. династия (XVI — сер. XIX в.) 474
Вельфы Младшие, герм, династия (с XI в. по наст, время) 471
Вергилий (Публий Вергилий Марон), рим. поэт {род. 70; fl9
до. н. э.) 431, 560
Вероника, св. (7 в.) 403
Верхослава/Доброслава, жена Болеслава, князя Куявского (f по¬
сле 1226) 348
Веспасиан, рим. имп. (69—79) 50, 339
Виктория — см. Нике-Виктория
Видукинд Корвейский, нем. хронист (f980) 207
Виктория (миф.) — см. Нике-Виктория
Виллиброрд, св. (f739) 413
Вильгельм II, король Сицилии (1166—1189) 121, 215,498
Вильгельм II де Виллардуэн, принц Ахайи (1254—1278; 1245—
1276) 364
Вильгельм Завоеватель, герцог Нормандский (1035—1087)
и король Англии (1066—1087) 266, 272
Вильгельм IVде Бо, принц д’Оранж (1182—1219) 565
Виллани, Джованни, итал. хронист (t 1348) 33
Вильгельм Телль (лит.) 239
Вильгельм, абб. Хельмштедтский (2-я пол. XII в.) 313
Винрих фон Книпроде, великий магистр Тевтонского ордена
(1351-1382) 216
Ъпнцент/Винцентий Сарагосский, св. (f304) 446
Винцентий Кадлубек, польск. хронист (род. 1180; 1*1223) 184,
311,491,492
Висконти, Галеаццо II, правитель Милана (1354—1378) 424,491
Вит, св. (t303) 433
Витовт, вел. князь Литовский (1392—1430) 208
Виттельсбахи, герм, династия (с конца XIIв. по наст, время) 43
Влад II Дракул, воевода Валахии (1436—1446; 1436—1447) 424,
470,490
Влад III, воевода Валахии (1456—1462; 1448, 1456—1462, 1476;
t конец 1476/1477) 510
Владимир Андреевич Храбрый, князь Серпуховский (1358—
1410)274
Владимир Святославич I Святой, вел. князь Киевский (978—
1015) 117, 172, 267, 289, 326, 399,400

Имей HOI! fhJ hhfic.lh
545
Владислав /Герман, князь Польши (1079—1102) 113,286, 290,
359
Владислав/Ласконогий, князь Великопольский (1202—1231) 290
Владислав I, князь Чешский (1109—1118, 1120—1125) 262, 273,
303, 332, 333,348,419,422
Владислав II Изгнанник, князь Польский (1138—1146) и Си¬
лезский (1146-1159) 290, 318, 332,459
Владислав//Ягелло/Ягайло, король Польши (1386—1434)
194,387
Владислав И, князь (1140—1158) и король Чехии (1158—1174)
41,233, 245,273,293,294, 332,333, 345, 347,441
Владислав И, король Сербии (1234—1243) 321
Владислав 777 Варненчик, король Польши и Венгрии (1434—
1444) 217, 506
Владислав//Локетек — как князь Великопольский (1306—
1333), Владислав I Локетек — как король Польши (1320—
1333) 128, 236,243,247, 293,460,482
Владислав V — см. Ласло VПостум
Владислав 77 Ягеллончик, король Чехии (1471 —1516) и Вен¬
грии (1490-1516) 455,506
Власий Севастийский, св. (f ок. 316) 430,452
Водан (миф.) — см. Один
Вой цех/Адальберт, св. еп. Пражский (982—993, t997) 150, 251,
254, 323,455,458,459
Вольфгер, еп. Пассау (1190—1205) 475
Вратислав II, князь (1061 —1086) и король Чехии (1086—1092)
255
Габсбурги, австр. династия (1282 — нач. XXв.) 239, 387,455
Гавриил, архангел (библ.) 378,419
Галл Аноним, польск. хронист (11-я чете. XII в.) 154, 184,437
Галл Ирландский, св. (f627 или 630, или 640) 476
Гальфрид Монмутский, англ, хронист (fl 154/1155) 391
Ганнибал, карфаг. полководец (род. 247; Ц83 до н. э.) 477
ТхуьетщкБрешианский, св. (f410) 431
Гедимин, вел. князь Литовский (1316—1341) 366
Геза1, герцог (1064—1077) и король Венгрии (1074—1077) 126,
208
Гелиогабал, рим. имп. (218—222) 303
Генрих 7 Бородатый, князь Вроцлавский и Силезский (1201—
1238) 284, 363
Генрих I Птицелов, король Германии (919—936) 91, 224, 228,
254, 264
Генрих I, герцог Лёвена (1190—1235) 272, 504
Генрих 7, граф Люксембургский (1247—1281) 338
Генрих I, король Англии (1100—1135) 23
Г енрих II, король Англии (1154— 1189) 234
ГенрихН, король Германии (1002—1024) и имп. (1014—1024)
45, 122, 139,226,236,245,281,318,405,453
Генрих777, еп. Льежский (1247—1274) 358
Генрих III, князь Глоговский (1274—1309) 238,473
Генрих III, король Англии (1216—1272) 215, 291, 478
Генрих III, король Германии (1039—1056) и имп. (1046—1056)
64, 254,284,454
Генрих IV, король Германии (1056—1105) и имп. (1084—1105;
1-1106) 45, 245,255
ГенрихУ, король Англии (1413—1422) 351
ГенрихУ, король Германии (1106—1125; 1105—1125) и имп.
(1111-1125) 52
Генрих VI, король Германии (1190—1197) 346
Генрих VI Английский, король Франции (1422—1453; f!471) 419
Генрих VII, король Англии (1485—1509) 292, 381, 502
Генрих VIII, князь Бжега/Брига (1398—1399) 458
ГенрихXГордый, герцог Баварский (1126—1138; 1126—1139)
405
Генрих Лев, герцог Саксонский (1142—1180) 205, 347,470,471
Генрих фон Плауен, великий магистр Тевтонского ордена
(1410-1413)443
Генрих фон Швайнфурт, маркграф (fl017)
Георгий II Тертер, царь Болгарский (1322—1323) 342
Георгий II, царь Грузии (1072—1112) 202,436,439
Георгий III, царь Грузии (1156— 1184) 265, 343
Георгий IV Лаша, царь Грузии (1208—1223) 344
Георгий Бранкович, правитель Сербской деспотии (1427—1456)
210,403
Георгий Русский, муж Тамары, царицы Грузии (1187 — ок. 1190;
1185/1186-1188; toK. 1194) 343, 344
Георгий Победоносец Каппадокийский, св. (f303/304) 169, 220,
259,301,329, 330, 334, 365,423,428,431,447,448, 561
Геракл (миф.) 277, 317, 318, 327, 332, 334,494
Гервасий, св. (I— II в.) 430
Германик, Нерон Клавдий Друз, рим. военачальник (род. 15 до н.э.;
fl 9 н. э.) 464
Ги I, граф де Понтье (1053—1080; 1053—1100) 266
Гизульф II, герцог Салерно (1052-1077; t ок. 1090) 137, 187
Гикесий, отец Диогена Синопского (Vдо н. э.) 32
Гильгамеш (миф.) 334
Глеб Святославич, князь Тмутараканский (1066—1068) и Нов¬
городский (1069—1078; fl078) 261
Глеб, св. (11015) 454
Гогенштауфены — см. Штауфены
Готфрид I, герцог Лотарингский (1012—1023) 306
Готфрид II, герцог Лотарингский (1044—1046,1065—1070) 345
Готфрид III, граф и герцог Лёвенский (1143—1190) 504
ГотфридУ, герцог Лотарингский (1106—1128) 265
Грациан, рим. имп. (3”5—383) 246
Грешем, Томас, англ, купец и финансист (1519—1579) 27
Григорий 7 Великий, папа римский (590—604) 57,415
Григорий VII, папа римский (1073—1085)456
Григорий XL папа римский (1370—1378) 236
Григорий Турский, франкский хронист (1593/594) 285
Гримоальл IV. гегшог Беневента (806—817) 212
Гу берт. 1ьежский,	. Маастрихта и Льежа (705— 727) 475
Гуго II. маркграф Лукки (970-1001) 345

546
11 иен и ой уклейке /
Гуго Великий, герцог Французский (923—956; t956) 205, 557
Гуго Капет, герцог Французский (956—987) и король Франции
(987-996) 100,205
Гу дула Брюссельская, св. (f680/714) 358
Гуюк-хан/лглл#, монг. хан (1246—1248) 42
Гунар, монетчик (XIв.) 108
Гупта, индийская династия (IV—VI вв.) 217, 325
Давид (библ.) 288, 561, 562, 561
Давид IV, царь Грузии (1245—1299) 42, 143
Давид Сослан, муж и соправитель Тамары, царицы Грузии (f!207)
344
Дагоберт I, король франков (629—638) 66
Далила (библ.) 285, 334
Даниил, пророк (библ.) 328,433
Даниил Падуанский, св. (f начало IVв.) 431
Данте Алигьери, итал. поэт (род. 1265; f!321) 32
Дева Мария — см. Мария
Деметре II, царь Грузии (1271-1289; 1270-1289) 377
Деметрий/, царь Сирии (162—150 дон.э.) 339
Депольд, чеш. князь в Пльзене (1212—1223) 114
Деций, Иост Людвиг, реорганизатор польского монетного про¬
изводства, управляющий коронными монетными дворами
(ок. 1485-1545) 313
Деций, рим. имп. (249—251) 93
Джакомо да Вараджине, итал. хронист и агиограф (род. 1228;
11298) 54,93,491,494
Джирджис, пророк — см. также Георгий, св.
Джучиды, монг. династия (XIII—XVI вв.) 263, 366
Дидия Клара, дочь имп. Дидия Юлиана (IIв.) 339
Димитрий Солу некий, св. (1306) 220,447
Диоген Синопский, древнегреч. философ (род. ок. 412; t323 до н. э.)
32
Дионис (миф.) 55
Дионисий/Дени Парижский, св. (III в.) 560
Диоскуры (миф.) 299
Дитвин, еп. Льежский (1048—1075) 230
Дитрих II, фогт в Гиттельде (1056—1085) 313
Дитрих, маркграф Майсенский (1195—1221) 266
Дмитрий Донской, великий князь Московский (1362—1389) 274
Довмонт-Тимофей, князь Псковский (1266—1299) 259
Домний, св. (f начало IVв.) 451
Домициан, еп. Тонгра и Маастрихта, св. (t560) 431
Домицилла Старшая, жена имп. Веспасиана (f ок. 65) 339
Домна Юлия — см. Юлия Домна
Дунс Скот, Иоанн, шотл. теолог-схоласт (род. 1265; 11308) 22
Евгений Трапезундский, св. (f в конце III в.) 220
Евдокия, жена Романа IVДиогена, имп. Византии (U096) 341
Евдокия/Элия Анастасия, жена Тиберия II Константина,
имп. Византии (f593) 384
Екатерина Александрийская, св. (1305) 431,432
Елена Болгарская, жена Стефана IV Душана, царя Сербии (f1374)
200, 343
Елизавета/, королева Англии (1558—1602) 502
Елизавета, св. (7 в.) 442
Елисей, пророк (библ.) 477
Жан II Добрый, король Франции (1350—1364) 30,164, 222, 300,
408, 449, 500
Жанна/д’Анжу, королева Иерусалима и Сицилии (1352—
1362; 1343-1382) 349,562
Жанна II & Анжу-Дураццо, королева Неаполя (1423; 1414—1435;
1-1438) 336
Жоан II, король Португалии (1481 — 1493) 312
Жозеф Бонапарт, король Испании (1808—1813) 51
Забель/Изабелла, женаХетума I, царя Киликийской Армении
(11252) 343
Занта, монетчик (2-я пол. Xв.) 562
Зевс (миф.) 267, 288,481
Зенгиды, тюркская династия (XII—XIII вв.) 93,418
Зигфрид (лит.) 471
Зоя Багрянородная, имп. Византии (1042, 1055—1056) 231, 335
Ибн Баттута, араб, путешественник (род. 1304; fl377) 53,448
Ибрагим ибн Якуб, араб, путешественник (род. 912; 1966) 122
Иван III, вел. князь Московский (1462—1505) 37, 64, 324, 342,
457,484,493, 501
Иван Александр, царь Болгарский (1331 — 1355) 342
Иван II Асень, царь Болгарский (1218—1241) 223
Иван Иванович Молодой, сын Ивана III, великий князь Твер¬
ской (1486-1490; 1485-1490) 331, 342
Иван Срацимир, царь Видинской Болгарии (ок. 1360—1396)
326, 342
Иван Стефан, первый сын болгарского царя Михаила III
Шишмана, царь Болгарии (1330—1331) 342
Иван Шишман, царь Тырновской Болгарии (ок. 1371 — 1395)
439
Игорь Святославич, князь (1180—1202) Новгород-Северский
(1189—1198) и Черниговский (1198—1201)
Иероним Стридонский, св. (1419/420) 494
Изабелла Кастильская, королева Испании (1479—1504) 349,
420
Изяслав Ярославич, вел. князь Киевский (1054—1058; 1054—
1068, 1069-1073, 1076-1077; 1077-1078) 284
Иисус Христос — см. Христос
Илия, пророк (библ.) 318
Ильдегизиды, тюркская династия (XII—XIIIвв.) 257, 258, 263
Ильдефонс, св. архиеп. Толедский (657—667) 435
Иннокентий III, папа римский (1198—1216) 54, 354
Иннокентий IV, папа римский (1243—1254) 376
Иннокентий XI, папа римский (1676—1689) 56
Иннокентий, св. (f 283/284) 430, 557

/1мен ной указатель
547
Иоанн /Цимисхий, имп. Византии (969—976) 305, 321, 399,
409,438
Иоанн III Дука Ватац — как имп. Никеи (1221/1222—1254)
и Иоанн IIДука Ватац — как имп. Фессалоник (1240—1244)
204, 327, 399
Иоанн II Комнин, имп. Византии (1118—1143) 204
Иоанн V Палеолог, имп. Византии (1341 — 1391) 338
Иоанн VII Палеолог, имп. Византии (1390) 300, 327
Иоанн XII, папа римский (955—963) 410
Иоанн XXII, папа римский (1316—1334) 33, 236, 326
Иоанн Евангелист и Богослов, св. апостол (I в.) 367,420,449—
451,481,482,557, 560
Иоанн Креститель и Предтеча, св. аскет (f ок. 30) 193, 194, 236,
406,407,427,430,448,449,457,460
Иоанн ЯкобГераклид, господарь Молдавский (1562— 1563;
1561-1563) 443
Иоганн, еп. Мерзебургский (1157—1170) 434
Иосиф Обручник, св. (I в.) 427
Иосиф, сын Иегуды, монетчик (4-я чете. XIIв.) 114, 562
Ираклеон/Ираклий II, имп. Византии (641) 341
Ираклий I, имп. Византии (610—641) 170, 219, 280, 341, 384
Ирина, имп. Византии (797—802) 52, 335
Ирина Комнина, царица Болгарская (1242—1246; t после 1256)
338
Исаак I Комнин, имп. Византии (1057—1059) 203, 220, 258
Исаак Комнин, деспот Кипра (1184—1191)
Исайя, пророк (библ.) 494
Исидор, св. архиеп. Севильский (f636) 308
Иуда Искариот (I в.) 168
Иуда Фаддей, св. апостол (Iв.) 430
Йорки, англ, династия (1461—1485) 298, 502
Казимир II Справедливый, князь Краковский (1177— 1194) 311
Казимир /КЯгеллончик, король Польши (1447—1492) 387
Казимир /Великий, король Польши (1333—1370) 35,43, 53,
101,156,216,243,247,293,465,482
Как (миф.) 317
Каликст III, папа римский (1455—1458) 447
Камарадеви, жена индийского царя Чандрагупты (1-я треть
Vie.) 340
Каракалла, римский имп. (211—217) 302
Карл I Анжуйский, король Неаполя и Сицилии (1266—1285)
65,165,281,284,419,441
Карл//Лысый, король Франции (869—875; 840—877) и имп.
(875-877) 64,100,135,185, 321, 354
Карл II Стюарт, король Англии (1660—1685) 148
Карл II, герцог Савойский (1490—1500; 1490—1496) 338
Карл///Простоватый, король Франции (893—923) 100
Карл III д'Анжу, граф Прованса (1480—1484; 1480—1481) 305,
501
Карл VМудрый, король Франции (1364—1380) 315
Карл VI, король Франции (1380—1422) 351,408,474
Карл/Люксембургский — как король Чехии (1346—1378),
Карл IV - как имп. (1355-1378) 133,216, 235,281
Карл Великий, король франков (768—814) и имп. (800—814)
45,46,70,91, 99, 137, 138,200,203, 205, 223, 224,228,256,
260,262,280,284,289, 295, 302, 373, 388,452,453,477
Карл Толстый, имп. (881-888) 100,215, 351, 353, 354, 354, 558
Карл Французский, герцог Гиени (1468—1474; 1469—1472) 137,
334
Карл Арагонский, принц деВьяна (род. 1421; fl46l), наместник
Наварры (1441-1447) 211
Карломан I, король франков (768—771) 394
Карломан II, король франков (879—884) 100
Карл Роберт д'Анжу, король Венгрии (1308—1342) 140, 216,
241,246,291,312,313,442,485
Каролинги, франкская династия (VIII—Xев.) 97,133,135,228,280
Кассий Боннский, св. (f303) 358, 561
Квинт Цецилий Мегелл, рим. военачальник, завоеватель Македо¬
нии (125—120 дон.э.;род. ок. 210; fl 16/115 до н. э.) 477
Квинтин, св. апостол Пикардии (f ок. 287) 230,433
Клаас Декин, монетчик (2-я пол. XIIIв.) 222
Клавдий, рим. имп. (41—54) 34
Клеменция Бургундская, жена Робера II, графа Фландрии
(t ок.1133) 336,555
Клеопатра VII Филопатор, царица Египта (69—30 до н. э.;
f 30 дон.э.) 339
Климент I, св. папа римский (88/90—97/99 или 101) 386,432
Климент II, папа римский (1046—1047) 492
Климент IV, папа римский (1265—1268) 375
Климент V, папа римский (1305—1314) 236
Климент VI, папа римский (1342—1352) 394
Климент VII, антипапа (1378—1394), 236
Кнут / Великий, король Англии (1016—1035) и Дании (1018—
1035) 132,270, 371, 374, 378,406,412,414
Кнут /ГСвятой, король Дании (1080—1086) 454
Кнут VI, король Дании (1182— 1202) 272
Козьма Индикоплов, виз. путешественник и мореплаватель (f
сер. VI в.) 35
Козьма Пражский, чешский хронист (род. ок. 1045; fll25) 24,
317, 348,420
Кола ди Риенцо, римский трибун (1347—1354) 201, 211
Колумб, Христофор, мореплаватель (род. 1445; fl506) 467
Комнины, виз. династия (XI—XVвв.) 340, 386,408,409,439,440
Кондацис, инд. принцесса (лит.) 479
Конрад II Салический, король Германии (1024—1039) и имп.
(1027-1039) 233,281
Конрад ///Гогенштауфен, король Германии (1138—1152) 39,215
Конрад Великий, маркграф Майсена (1143—1156; 1123—1156)
309
Конрад Гогенштауфен, пфальц-граф Рейнский (1155—1195;
1156-1195) 265
Конрад I Тихий, король Бургундии (937—993) 337

548
IImchw>h ) ка ^ame ib
Конрадин Гогенштауфен, король Иерусалима и Сицилии (1258—
1268; 1254-1268) 346
Констант II, имп. Византии (641—668) 115, 186, 283, 305
Константин / Великий, воет. рим. имп. (306—337) 92, 115, 268,
303,310, 360, 393
Константин V, имп. Византии (741—775) 341, 385
Константин VI, имп. Византии (780—797; 790— 797) 341
Константин VII Багрянородный, имп. Византии (913—959;
945-959) 222, 398
Константин VIII, имп. Византии (1025—1028) 283
Константин IX Мономах, имп. Византии (1042—1055) 220,
321,436,440
Константин ХДука, имп. Византии (1059—1067) 341
Константин I Асень Тих, царь Болгарии (1257—1277) 270, 300
Константин II, сын болгарского царя Ивана Срацимира и пре¬
столонаследник (1397—1422) 342
Констанций II, воет. рим. имп. (337—361) 305
Коперник, Николай, польск. астроном, математик, экономист
(род. 1473; tl543) 24, 27
Крескентий, св. (f303) 89,423
Криспина, жена имп. Коммода (fl82 или 187) 339
Куниперт, король лангобардов (688—700) 416
Куно I, граф Мюнценберга (1151—1212) 347
Куно фон Фалькенштайн, архиеп. Трирский (1362—1388) 213
Кызыл-Арслан, атабек Азербайджана (1186—1191) 307
Лаврентий Римский, св. (f258) 433,434,451
Ладислав, св. — см. Аасло I Святой
Ламберт I, граф Лёвена (994—1015; 988—1015) 306
Ламберт, св. еп. Маастрихтский (668/670; f698/708) 358,431,
555
Ланкастеры, англ, династия (XIV—XVвв.) 502
Лаодика, жена Деметрия I, царя Сирии (162—150 до н.э.) 339
Ласло I Святой, король Венгрии (1077—1095) 37,45, 261, 293,
443,456,457,460
Ласло У Постум, король Венгрии (1453—1457) 210,454
Лев III Исавр, имп. Византии (717—741) 203, 305, 341, 399
Лев III, папа римский (795—816) 224,445
Лев IV Хазар, имп. Византии (775—780) 341, 342
Лев VI, имп. Византии (886—912) 385,436
Левон (Леон)II (I), царь Киликийской Армении (1198—1219;
1198-1221) 323,440,474
Лелевель Иоахим, польск. историк и нумизмат (род. 1786; И861) 6
Леовигильд, король вестготов (568/569—586) 304
Леодегарий, св. еп. Отенский (f ок. 677/678) 433
Леон Габала, архонт Родоса (1234—1240) 42, 202
Леонтий, имп. Византии (695—698) 280
Леопольд II VI, герцог Австрийский (1194—1230) 474
Лефриг, монетчик (XIв.) 68, 558
Лешек Черный, князь Краковский и Сандомирский (1279—1288)
482
Ливия Друзилла, мать имп. Тиберия (f29) 310
Лиутпранд Кремонский, итальянский дипломат и историк
(род. ок. 922; 1972) 285
Лициний, рим. имп. (308—324) 302
Лонгин, св. (f37) 431
Лотарь I, имп. (840—855) 354
Лотарь II, король Лотарингии (855—869) 354
Лотарь, король Франции (954—986) 336
Лоэнгрин (лит.) 486
Луи Филипп, король Франции (1830—1848) 131
Лука Евангелист, св. (I в.) 381, 557
Луллий, св. архиеп. Майнца (755—786) и первый аббат Херсфельда 46
Луций Вер, рим. имп. (161 — 169) 302
Луцилла/Аюциллия, жена имп. Луция Вера (род. 149; И82) 339
Людвиг IV Баварский, король Германии (1314—1347) и имп.
(1328-1347) 292, 504
Людвиг IV, ландграф Тюрингии (1217—1227) 337
Людовик I Благочестивый, король франков и имп. (813—840;
814-840) 70,100,199,224,228,354,373,413
Людовик I Великий, король Венгрии (1342—1382) и Польши
(1370-1382) 101, 216,246, 247, 262, 292, 312,456,485, 504
Людовик II, имп. (855—875) 203, 336, 344
Людовик II Мальский, граф Фландрии (1346—1384) 222,229,242
Аюдовик/АюдвикIIБжегский (1399—1436), князь Бжегский
и Легницкий 458
Людовик II Ягеллончик, король Чехии и Венгрии (1516—1526)
455
Людовик III, король Франции (879—882) 570
Аюдовик III, король лангобардов, император (900— 903) 410
Людовик VI Толстый, король Франции (1108—1137) 500
Людовик IX Святой, король Франции (1226—1270) 42,49, 157,
375, 376, 379,478
Людовик X, король Франции (1314—1316) 334
Людовик XI, король Франции (1461—1483) 417
Людовик XVI, король Франции (1774—1792; 1774—1793) 131
Людовик д’Анжу Тарентский, король Иерусалима и Сицилии
(1356-1362; 1347-1362) 349, 562
Люзиньяны, династия на Кипре, в Иерусалиме и Киликийской
Армении (XII—XV вв.)
Люксембурга, чеш. династия (XIV—XVвв.) 387,455, 506
Лютегер, монетчик (рубежXII — XIIIвв.) 558
Люция Сиракузская, св. (t ок. 303) 431
Маврикий Тиберий, имп. Византии (582—602) 91
Маврикий, св. (f290) 186, 243, 254, 270, 293, 308, 381, 561
Магн/Магнус, св. аббат Фюссена (t772) 476
Мадонна — см. Мария
Максенций, рим. имп. (306—312) 303, 305
Максимилиан IГабсбург, король Германии (1486—1519;
1493-1519) и имп. (1508-1519) 209
Мамай, темник, затем правитель Золотой Орды (1357; И380) 275
Мансон/////, герцог Амальфи (966; 11004) и узурпатор Салерно
(981-983) 210

Именной ука <допели
549
Мануил I Комнин, имп. Византии (1143—1180) 408,429
Мануил Ангел, имп. Фессалоник (1230—1237; И241) 308,366,408
Маргарита Австрийская, жена Пржемысла Отто кара И, короля
Чехии (tl267) 349
Маргарита Константинопольская, графиня Фландрии и Генне-
гау (1244-1280) 222, 335
Мария Терезия, имп. (1740—1780) 27
Мария Анжуйская^ королева Венгрии (1382—1385; 1382—1395)
335
Мария, Богоматерь, Блаженная Дева, Дева Мария, св. Дева (Ма¬
донна) 40, 53, 89,104,115,199, 200, 235, 306, 322, 323, 325,
367, 378,401,419,427,428,431,434-444,457,469,478,
479,487,493, 500-502, 554, 555, 558, 561
Марк Аврелий, римский имп. (161 — 180) 302
Марк Евангелист, св. (I в.) 131, 238, 273, 274, 324, 402,431,447,
450,451,481,557, 560
Маркиан, имп. Византии (450—457) 269
Марта из Вифании, св. (I в.) 423,491
МартинУ, папа римский (1417—1431) 141
Мартин Турский, св. апостол Галлии и еп. Тура (371—397) 428
Марциал, св. первый еп. Лиможа (III в.) 167, 285, 432
Матиас II Габсбург, король Германии, Венгрии и Чехии (1611 —
1619)455
Матиас Корвин, король Венгрии (1458—1490) 443,455,457,
485, 506
Матильда Английская, жена Генриха Льва, герцога Саксонского
(til89) 347
Матильда Английская, жена имп. Генриха V (И167) 349
Матфей Евангелист, св. (I в.) 374,449,450, 557
Ме&зарьНуайонский, св. (1545)273,449, 561
Медуза, горгона (миф.) 497
Мерлин, волшебник (лит.) 391
Меровинги, франкская династия (V—VIIIee.) 66, 285, 289, 302,
304,413
Мехтильда Брауншвейг-Аюнебургская, жена Генриха III, князя
Глоговского (11318) 473
Мешко I, князь Польский (ок. 960—992) 113, 207, 310, 356, 389,
390
Мешко II Ламберт, король Польский (1025—1034) 254,411
Мешко III Старый, князь Великопольский и Краковский
(1173-1177,1181-1202) 24,48,73,113,114,128,207,208,
218,246,265,267, 290, 300, 308,309, 316, 348,468,472,
490,495
Мизлета, монетчик (2-я пол. Xв.) 558
Митра (миф.) 334
Михаил I Кируларий, патриарх Константинополя (1043—
1058) 204
Михаил III, имп. Византии (842—867) 203, 204, 338, 385, 396,
398
Михаил IV, имп. Византии (1034—1041) 386
Михаил VI, имп. Византии (1056—1057) 203, 258,436
Михаил VII Дука, имп. Византии (1071 — 1078) 386, 418
Михаил VIII Палеолог, имп. Никеи (1259—1261) и Византии
(1261-1282) 308,323, 366, 396, 398, 398,418,436,438
Михаил Архангел (библ.) 220, 245, 259, 323, 330,358,416,417,
418,419,423,425,428,429,448,451, 561
Михаил I Асень, царь Болгарии (1246—1256) 200, 338
Михаил Борисович, вел. князь Тверской (1461 —1486) 480,484
Михаил III Шишман, царь Болгарии (1323—1330) 301, 342, 386
Михаил Асень, сын Ивана Александра, царя Болгарского (11370)
342
Михаил Корибут Вишневецкий, король Польши (1669—1673)
129
Мухаммад Туглак, султан Дели (1325—1351)53
Мухаммед, пророк ислама (род. 571; 1632) 307, 372, 375, 562
Мэндвилл Джон, автор труда о путешествиях (11372) 381
Назарий, св. (1 в начале IVв.) 433
Нерон, рим. имп. (54—68) 303
Нике-Виктория (миф.) 244, 303,304,306, 307,327,370, 383,388,
415-419
Никифор I, имп. Византии (802—811) 36
Никодим, праведник (библ.) 403
Николай I, папа римский (858—867) 296
Николай V, папа римский (1447—1455) 236
Николаус Бохнер, монетчик (1-я треть XVв.) 194
Николаус, монетчик (1-я треть XII в.)
Нильс, король Дании (1104—1134) 69, 265, 267
Ной (библ.) 487
Ноц, монетчик (2-я пол. Xв.) 559
Один (Водан/Вотан) (миф.) 261, 370
Одиссей (миф.) 496
Одоакр, король Италии (476—493) 98, 137, 388
Октавиан Август, рим. имп. (27 до н.э.— 14 н.э.) 189,244,310, 555
Олаф II Святой, король Норвегии (1016—1030; 1015—1028)
108,261,454,472
Олаф Шёттконунг, король Швеции (995—1022) 133, 373
Олдржих, чешский князь из династии Пржемысловичей (1012—
1034) 409
Олег Вещий, великий князь Киевский (ок. 882—912) 159
Олег Михаил Святославич, князь Тмутараканский (ок. 1078;
1078-1115) 322,417
Оливье (лит.) 256
Ольгерд, великий князь Литовский (1345—1377) 256
Омар-бек, монетчик в Эфесе (1341 — 1348) 64
Омериз, монетчик (2-я пол. X в.)
Орезмский Николай, средневековый ученый (род. ок. 1325;
11382)22
Орлеанская дева (Жанна дАрк) (род. ок. 1412; 11431)417
Ормузд (миф.) 217
Орсини, Аатино, кардинал (1448; 11477) 41
Ортокиды — см. Артукиды
Остророг, Ян, полъск. гос. деятель и писатель (род. 1436; 11501) 37

550
/Iml’HUO!/ ykiliiU/U'J,
Отакар IV — как маркграф Штирии (1164—1180) и Отакар I —
как герцог Штирии (1180— 1192) 475
Оттон I Великий, король Германии (936—973) и ими. (962—973)
91, 201,204,205,206,214,228,232,233, 312,321, 337,357,
410,434,454
Отгон/Ота I Красивый, князь Оломоуцкий (1061—1087) 321,338
Оттон II Богатый, маркграф Майсенский (1156—1190) 347
Оттон II Рыжий, король Германии и ими. (973—983)
Отгон/Ота II Черный, князь Оломоуцкий (1113—1125)
и Брненский (1123—1125) 338,422
Оттон III, король Германии (983—1002) и ими. (996—1002) 91,
125, 209,215,228,229,254,254, 294,295, 337,440,453,454
Отгон IV Браунгшвейский, император СРИ (1209—1215) 54,346
Оттон IVСо Стрелой, маркграф Бранденбургский и граф Бренны
(1267-1308/1309)
Отгоне III, маркграф (1264—1313; 1284—1313) 65
Оффа, король Мерсии (757—796) 121, 122, 559
Павел II, папа римский (1464—1471) 404
Павел VI, папа римский (1963—1978) 237
Павел Диакон, историк лангобардов (f800) 416
Павел, св. апостол (t64/67) 92, 310, 374,430,433,445,494
Палеологи, визант. династия (XIII—XVвв.) 27, 186, 231, 283,
326,340,342,367, 383, 386,436-439,480,484,499
Пантократор — см. Христос
Пасхалий II, папа римский (1099—1118) 215
Пасхалий III, антипапа (1164—1168) 453
Пеголотги, Франческо Бальдуччи, флорент. купец и политиче¬
ский деятель (род. ок. 1310; fl347) 26, 145
Педро I, король Кастилии (1350—1369) 189
Педро III Жестокий, король Арагона и Сицилии (1276—1285)
165,295, 379,380,482
Персей (миф.) 448,498
Петер Орсеоло, король Венгрии (1038—1041) 254
Петр (Петровин), польск. рыцарь (XI в.) 460
Петр I, царь Всея Руси (1682—1721) и император (1721 — 1725)
53,191,484
Петр Борк, монетчик (1-я треть XVв.) 194
Петр из Житавы, чеш. хронист (fl339) 35
Петр I Мушат, господарь Молдавии (1375—1391) 174
Петр, св. апостол (f ок. 67) 92,251—253, 293, 298, 299, 328, 371,
403,428,430,431,445-447
Петрисса, жена Пшибыслава Генриха, князя Бренны (сер. XII в.)
345, 559
Пий II, папа римский (1458—1464) 298
Пипин Короткий, король франков (752—768; 751—768) 49,99,
440
Плантагенеты, англ, династия (XII—XIVвв.) 473
Плиний Старший,рим. писатель-эрудит (род. ок. 23; t79) 34,36,
478
Посейдон (миф.) 258
Потоцкие, польск. княжеский род 53
Просдоций, св. еп. Падуанский (f ок. 300) 431
Прокопий Кесарийский, виз. хронист (f после 565) 36
Протасий, св. (1—Нвв.) 430
Птолемеи, египетская династия (IV—Iee. до н. э.) 278, 339
Птолемей II Филлделъф, царь Египта (283—246 до н.э.) 339
Птолемей III Эвергет, царь Египта (246—221 до н.э.) 339
Пржемысл Отакар I, король Чехии (1192—1230) 347,482
Пржемысл Отакар II, король Чехии (1253—1278), герцог Ав¬
стрийский (1251 — 1276) и герцог Штирии (1260—1276)
110,475,478,504, 505
Пржемысловичи, чешская династия (Х—ХШвв.) 455
Пшемысл I, князь Великопольский (1241—1257; 1239—1257) 482
Пшибыслав Генрих, князь Бренны (Бранденбургский) (1127—
1150)345
Пьетро д’Альбано, итальянский философ (род. 1246; Ц312) 59
Пясты, польская династия (X—XIVвв.) 482,483
Рауль Бургундский^ король Франции (923—936) 100
Рафаэль Санти, итал. живописец (род. 1483; Н520) 89,423
Регула, св. (f286) 430,453
Реккаред, король вестготов (586—601) 304
Регнальд I, норманн, король Нортумбрии (919—923) 262
Рене Добрый, король Сицилии (1434—1480) 394
Ричард Львиное Сердце, король Англии (1189—1199) 470
Ришар I, маркграф Нормандский (943—996) 210
Робер I д’Анжу, король Неаполя (1309—1343) 312
Робер I, граф Фландрии (1072-1093; 1071-1093) 151
Робер II Иерусалимский, граф Фландрии (1092—1111; 1093—
7777) 308,309,336
Робер Гвискар, предводитель норманнов, герцог Лпулии и Кала¬
брии (1059-1085) 187,306, 307, 359
Роже I д’Отвиллъ, «великий граф» Сицилии (1072—1101;
ок. 1090—1101) 300,440
Роже II д’Отвилль, граф (1101—1130) и король Сицилии
(1130-1154) 23,185,215,223,401
Роже Салернский, принц-регент Антиохии (1112—1119) 327,447
Роланд (лит.) 256,262, 295
Роман III, имп. Византии (1028—1034) 438
Роман IV Диоген, имп. Византии (1068—1071) 341, 386
Рудольф I Габсбург, король Германии (1273—1291) 310,478
Рудольф, герцог Швабский (1057—1080), антикороль Германии
(1077-1080) 255
Рудольф фон Церинген, еп. Льежский (1167—1191) 265
Vynpexr Пфальцкий, король Германии (1400—1409; 1400—1410)
201
Русудан, царица Грузии (1223—1247; 1223—1245) 217, 344
Рюрик, князь Новгородский (864—879) 267
Рюриковичи, русская династия (X—XVIIee.) 159,267,400
Сабина, жена рим. имп. Адриана (f136/137) 339
Савл — см. Павел, св.
Саймон Локард из Ли, шотландский рыцарь (род. 1300; fl371)

551
/1м ennui \ л a ,d)fie.. ;>
Саксонская династия (Веттины) в Польше (XVII—XIX вв.) 129,
201
Саладин, султан Египта и Сирии (1174—1193) 360
Самадрагупта, инд. царь (335—380) 288
Самсон (библ.) 89,285,310, 333,334,473
Санчо III Великий, король Наварры (1004—1035), сеньор Арагона
(1004-1035) и Кастилии (1028-1035) 200
Саркан/Сарук-хан бинАльпаги, бей в Магнезии (1299—1345;
1300/1301-1345/1346) 64, 559
Сасаниды, перс, династия (III—VII вв.) 93, 217, 282,397
Свен II Эстридсен, король Дании (1047—1075; 1047—1074) 299,
401,414,417
Святополк (Сватоплук), князь Великой Моравии (871—894)
206
Святополк (Сватоплук), князь Оломоуцкий (ок. 1095—1107)
и Чешский (1107-1109) 322,338,407,409
Святополк Владимирович Окаянный, вел. князь Киевский
(1015-1019; 1015-1016,1018-1019) 289,445
Святослав Игоревич, вел. князь Киевский (945—972) 159
Святослав, царь Болгарский — см. Феодор Светослав
Себастьян, св. (f288) 273, 561
Селевкиды, династия (IVв. — I в. до н. э.) 278
Сеннен, св. (t250) 430
Септимий Север, рим. имп. (197—211) 199, 302, 339,477
Серваций, св. еп. Тонгра и Маастрихта (t384) 423,431
Сигеберт III, король Австразии (630—656) 344
Сигизмунд I Старый, король Польши (1506—1548), князь Гло-
говский (1499-1506) 38,128,190, 212,235,236,312,474
Сигизмунд //Август, король Польши (1548—1572) 568
Сигизмунд III Ваза, король Польши (1587—1632) 208, 249
Сигизмунд I Люксембургский, король Венгрии (1387—1437)
и Чехии (1419—1437; 1420—1437), король Германии
(1410-1437) и имп. (1433-1437) 229,244,248,424,484
Сигизмунд Ягеллончик — см. Сигизмунд I Старый
Симеон, св. еп. Иерусалимский (f ок. 107) 451
Симон де Талентис, монетчик (1-я треть XVв.) 194, 554
Симон, монетчик (XIII в.) 69
Симон, св. апостол (I в.) 430
СшрикБуря, норманн, король в Нортумбрии (921—927) 413
Славниковцы, княжеский род в Западной Чехии (X в.) 485
Собеслав I, князь Чехии (1125—1140) 294,409
Собеслав Славниковиц, князь Чехии (985—995) 411
Сопатер, мореплаватель (лит.) 35
София, св. (f137) 324,461
Софья Палеолог, жена Ивана III, вел. князя Московского (род.
ок. 1455,41503) 484
Софья фон Винценбург, жена Альбрехта I Медведя (fl 160) 226,
347
Софья Русская, жена Вальдемара I, короля Дании (Ц193) 349
Софья, дочь Людвига IV, ландграфа Тюрингского (Ц275) 337
Софья, жена Юстина II, имп. Византии (f после 601) 234
Спаситель — см. Христос
Станислав Август Понятовский, король Польши (1764—1795)
33
Станислав, св. еп. Краковский (Ц079) 458,460
Стефан I Святой, король Венгрии (997—1038) 139, 254, 255,
387,454,456
Стефан IV Душан, князь (1331 — 1345) и царь Сербский (1345—
1355) 200,343,418
Стефан IV, король Венгрии (1162—1163) 441
Стефан V, король Венгрии (1270—1272) 293
Стефан Баторий, король Польши (1576—1586) 159
Стефан де Блуа, король Англии (1135—1154) 349, 392,471
Стефан, дьякон, св. первомученик (t ок. 33/36) 227,432,433, 561
Стефан Урош III Дечанский, король Сербии (1321 — 1331)316
Стефан Урош V, царь Сербии (1355—1371) 200
Стефан, св. папа / еп. рим. (254—257) 270,419,431,451, 506
Суламифь (библ.) 479
Сфорца, итал. династия (XV—XVI вв.) 424,491
Тамара, царица Грузии (1184—1212) 48,217, 343, 344, 563
Тацит, Публий Корнелий, рим. историк (род. ок. 56; f ок. 117)464
Теодагад, король остготов (534—536) 240, 304
Теодеберт I, король франков (533/534—547/548) 199,302,304
Теодор из Газы, переводчик на латынь трудов Аристотеля
и Теофраста (род. 1393; 11478) 467
ТеодорихI Великий, король остготов (470—526) 99, 320
Тертуллиан, раннехристианский философ и теолог (f220/240)
412
Тиберий I, рим. имп. (14—37) 310
Тиберий II Константин, имп. Византии (578—582) 231, 583,384
Титмар Мерзебургский, нем. хронист (f1018) 295,363
Томислав, князь и король Хорватии (ок. 910—928) 206
Тор (миф.) 371
Тохтамыш, хан Золотой Орды (1381—1397; 1380—1395; 11406)
275
Траян, рим. имп. (98—117) 246, 282, 302
Трифон, св. (f ок. 250) 444
Трофим, св. еп. Арелатский (fl или III в.) 431
Тюдоры, англ, династия (XV- нач. XVII в.) 381
Угэдэй, монг. хан (1229—1241) 311
Удо IV, еп. Страсбургский (950—965) 205
Ульрих фон Юнгенген, великий магистр Тевтонского ордена
(1407-1410) 55
Ульрих фон Веттин, маркграф в Торгау (1187—1206) 347
Ульяна, жена Ольгерда, вел. князя Литовского (t после 1392) 256
Урбан III, папа римский (1185—1187), 234
Урбан V, папа римский (1362—1370) 69, 236
Фалько из Беневента, лангобардский хронист (f ок. 1144)23
Фатимиды, араб, династия (X—XII в в.) 360
Фаустина Младшая, жена имп. Марка Аврелия (Н75) 339
Фаустина Старшая, жена имп. Антонина Пия (Н41) 92, 339

552
I ПСННОИ ) KJ hWlCAb
Фекла, сестра Михаила III, ими. Византии (2-я пол. IXв.) 338,
385
Феликс, ев. (f286) 430,453
Фелиция Люксембургская, дама д’Эрсталъ (1309—1312; 11336)
338
Фемида (миф.) 315
Феодор lAaacapuc, имп. Никеи (1204—1222) 429
Феодор//Ласкарис, имп. Никеи (1254—1258) 429
Феодор Комнин Дука,) имп. Фессалоник (1224—1230; t ок. 1253)
439
Феодор Светослав Тертер, царь Болгарии (1320—1322; 1300—
1322) 342
Феодор Тирон, св. (f306) 259,429,447
Феодора//, жена Феофила, имп. Византии,регентша (842—856;
t867) 338,341,342,396,399
Феодора///, имп. Византии (1042,1055—1056) 231,335,399,436
Феодосий I Великищ воет. рим. имп. (379—395) 304
Феодосий II, воет. рим. имп. (408—450) 384
Феодосий III, имп. Византии (715—717) 280, 385
Феофил, имп. Византии (829—842) 269,341
Фердинанд I Арагонский, король Неаполя (1458—1494) 41,312
Фердинанд I Габсбург, король Венгрии и Чехии (1526—1564),
имп. Священной Римской империи (1556—1564) 455
Фердинанд ИАрагонский, король Испании (1479—1506;
1479-1516)349,420
Фернандо I, король Португалии (1367—1383) 285
Фернандо II, король Леона (1157—1188) 309
Филиберт де Турню, св. (f684) 431, 561
Филипп IV Красивый, король Франции (1285—1314) 30, 244,
291,407
Филипп VI Валуа, король Франции (1328—1350) 154, 291,292,
315,393,417,448,474,504
Филипп//, герцог Бургундский, как регент Голландии (1428—
1433)210
Филипп де Мезьер, франц. средневек. писатель (род. ок. 1327;
1-1405) 105
Филипп Швабский, король Германии (1198—1208) 482
Финдан из Рейнау, св. (f878/879) 452
Флацилла, жена воет. рим. имп. Феодосия (f386) 304
Флоренций Вустерский, англ, хронист (f 1118)23
Флоренций, св. (f303) 358
Фока, имп. Византии (602—610) 280
Фома Аквинский, св. (род. 1225; U274) 22, 34, 38, 85
Франц Иосиф I, имп. Австрии, апостолический король Венгрии
(1848-1916) 52
Франциск I, король Франции (1515—1547) 190
Франциск Ассизский, св. (fl226) 57, 354,431
Франческо I да Каррара, сеньор Падуи (1355—1388; 1350—1388)
217
Фредегар, франкский хронист (f ок. 660?) 493
Фридрих I Барбаросса, король Германии (1152—1190) и имп.
Священной Римской империи (1155—1190) 42, 64,140,
141,201,218,233,245,246,262,271,273,284,293,308,309,
313,337,346,358,453, 504
Фридрих II Гогенштауфен, король Германии (1196—1197,
1211 — 1250), король Сицилии (1197—1250), имп. Священ¬
ной Римской империи (1220—1250) 64, 91,164, 189, 201,
225,228,257,265,267,281, 284,293,327,346,359,453,
478,481,482
Фридрих II, пфальц-граф/граф-палатин Рейнский (1105—1147)
314
Фридрих II, князь Легницкий (1504—1547) 458
Фридрих III Габсбург, король Германии (1440—1493) и имп.
(1452-1493) 453
Фридрих III Красивый, герцог Австрийский (1308—1330) и ан-
тикоролъ / король Римский (1314—1330) 139
Фульвия, жена Антония, римского военачальника (f30) 339
Харальд II Годвинсон, король Англии (январь — октябрь 1066)
261, 266
Харальд III Сигурдарсон Хардроде, король Норвегии (1047—
1066) 401,414
Хардекнут, король Дании (1035—1042) и Англии (1040—1042)
406
Харон (миф.) 55, 56
Хартвиг фон Ортенбургугсрх1\еп. Магдебургский (1079—1102) 45
Хартвиг I фонАинхейм, еп. Аугсбургский (1167— 1184) 327
Хартман фон Диллинген, еп. Аугсбургский (1250—1286) 327
Харун-ар-Рашид, халиф (786—809) 36
Херрада фон Ландсберг, абб. Хоэнбурга (1167—1195) 256, 258
Хетум I, царь Киликийской Армении (1226—1271) 343
Хильдерик, король вандалов (523—530) 137
Хильперик/, король франков (461—484) 493
Хирон, кентавр (миф.) 494
Хишам II, халиф Кордовы (976—1008; 976—1009, 1010—1013)
122
Хлодвиг I, король франков (481—511) 52,285, 500
Хосров II, царь Персии (591—628) 217, 218„ 562, 563
Хрвое, герцог Сплита, великий воевода Боснии (1398—1415)
472
Хрёрекр — см. Рюрик
Христиан I, король Дании (1448—1481) 479
Христос (Иисус Христос)/Пантократор/Спаситель 40,48, 89,
97,104, 155,163,169,199,222,223,250, 273, 286,288,289,
293,294,305,306,308, 309,314,323,324,325,326, 327,
331, 334,340,341,370,374,381,382,395, 396,397, 398,
400-408,411,412,437-439,469,493, 555-557, 561-563
Хроза, монетчик (XIв.) 557
Хуберт Льежский, св. еп. Тонгра и Маастрихта (t727)
Хугиб/Харгиб, персонаж арабской легенды VII—VIIIвв. 59
Хулагу-хан, монг. правитель и военачальник (род. 1217; 11265)
307
Хулагуиды, монг. династия (сер. XIII — сер. XIVв.) 474
Хуньяди, венг. династия (XVв.) 387,485

hUtlCdh
553
■ > ЧН0й У К а
Целестин И, папа римский (1143—1144) 52
Целестин, св. 431
Чандрагупта I, инд. царь (335—380; 320—335) 340
Чингисхан (Темучин), мои г. хан (1206—1227) 311
Ши-Хуанди, кит. имп. (246—210 до н.э.) 47
Штауфены, нем. династия (XII—XIII вв.) 201, 226,475,481,482
Эберхард I, граф фон Эппштайн (1357—1391) 349
Эберхард II фон Труксен, архиеп. Зальцбурга (1200—1246) 257
Эд, король Франции (888—898) 100, 559
Эдгар I, король Англии (959—975) 225
Эдуард I, король Англии (1272—1307) 50, 391,473
Эдуард III, король Англии (1327—1377) 57, 298,321,380, 504
Эдуард IV, король Англии (1461—1470) 298,394,418, 502
Эдуард Исповедник, король Англии (1042—1066) 50
Эдуард Мученик, король Англии (975—978) 132
Эдуард Старший, король Англии (899/901—924) 410
Эдуард Черный Принц, принц Уэльский (1343—1376; 11376)
211,229
Эйнхард, франкский хронист (род. ок. 770; f840) 284
Экзуперанций, св. (f286) 453
Элеонора/Алиенора Английская, графиня и герцогиня
Гелдерна (fl355) 338
Элигий, еп. Нуайона и монетчик, св. (f660) 66, 556
Элион де Вилльнёв, магистр Ордена св. Иоанна Иерусалимского
(1319-1346), 324
Эльфгива, жена Болеслава II, князя Чехии (2-я пол. X в.) 344, 345
Эмма, жена Болеслава II, князя Чехии (f1005/1006) 207, 336,
337,344
Эмма Итальянская, жена Лотаря, короля Франции (f после 988)
336,556
Эммануил Филиберт, герцог Савойский (1553—1580) 479
Эммануэль — см. Христос
ЭнтеАьберга/Ангельберга, жена имп. Людовика II Молодого
(t896/901) 201,336,344
Энгельберт 1фонБерг> архиеп. Кёльна (1214—1225; 1216—1225)
213
Эндре I, король Венгрии (1046— 1060) 126
Эндре II, король Венгрии (1205—1235) 387, 504
Эндре III, король Венгрии (1290—1301) 478
Энрике IV, король Кастилии и Леона (1454—1475; 1454—1474)
292
Энрико Дандоло, дож Венеции (1192—1205) 273
Эрик II Магнуссон, король Норвегии (1280—1299) 261, 504
Эрмезинда/7, графиня Люксембурга (1196—1236; 1197—1247)
338
Эрменрих, отец Гримоалъда IV, принца Беневента (2-я пол. VIII в.)
212,556
ЭтельредН, король Англии (978—1016) 225, 243, 336,406,411,
412
Этельстан, король Восточной Англии (924—939; 925— 939) 337,
344
Эуфемия (Офка) Венгерская, жена Оттона I Красивого, князя
Оломоуцкого (fl 111) 338
Юаптз. Швайнфуртская, жена Бржетислава I, князя Чехии
(f1058)46,348
Юдита/Ютта Тюрингская, жена Владислава II, князя Чехии
(f после 1174) 558
Юдита, жена Гуго, маркграфа Лукки (2-я пол. X в.) 345
Юлиан Бриудский, св. (f304) 431, 561
Юлия Домна, жена имп. Септимия Севера (f217) 339
Юнона (миф.) 484
Юстин I, имп. Византии (518—527) 186, 340,416,418
Юстин И, имп. Византии (565—578) 234,288, 397
Юстина Падуанская, св. (f303?) 431
Юстиниан I, имп. Византии (527—565) 177, 185, 234,288,325,
340, 383
Юстиниан ПРиношмеш, имп. Византии (685—695, 705—711)
280,385
Ягеллоны, польско-литовская династия (XIV—XVIвв.) 365, 387,
455,483,504,506
Я^вшаМеранская, св. княгиня Силезская (род. ок. 1187; 11243)
238,285,296,360,458
Ядвига, королева Польши (1384—1386; 1384, 1386
с Владиславом НЯгайло; fl399) 247, 335, 504
Яков И, король Англии (1685—1688) 187
Яков III, король Шотландии (1460—1488) 395,494
Яксаиз Копаника, князь стодоран (ок. 1147—1168/1178?)
и Бренны (1154-1157) 112,149,208, 271, 308,309,388
Яков (Якуб) Апелла, пражск. еврей (XII в.) 422
Якоб Сарацин, монетчик (2-я пол. XIVв.) 64
Якун (Хакон), вождь викингов (лит.) 226
Ян III Собеский, король Польши (1674—1696) 129
Ян Длугош, польск. хронист (род. 1415; 11480) 256
Ян Люксембургский, король Чехии (1311 — 1346) 207, 216, 229,
458
Ян Ольбрахт, король Польши (1492—1501) 235
Янко из Чарикова, польск. хронист (род. 1320; fl387) 53
Янош Хуньяди, регент Венгрии (1446—1452) 185, 210,485
Яромир, князь Чехии (1004—1012) 400,409,454
Ярослав Мудрый, вел. князь Киевский (1015—1054) 172, 226,
267,289,447

Указатель надписей на монетах
Сокращения: алф. — алфавит; араб. — арабский; греч. — гре¬
ческий; груз. — грузинский; евр. — древнееврейский; инд. —
индийский; лат. — латинский; монг. — монгольский; перс. —
персидский; рун. — рунический.
А — монетный дифферент
ABBAS — аббат
ABBATISA — аббатисса
AD-DINARAL—MUBARAK (алф. араб.) — счастливый динар
ADALBIBVS [Adalbertus] — Адальберт
ADELA COMITISSA — графиня Адела
ADIVEA — Адивея (имя)
ADMINISTRATOR — администратор, управляющий
ADVOCATVS — доел. защитник; фогт, авуэ
AEGYPTO САРТА — завоеванный Египет
AGIM[us] TIBI GRAftiam] OMNIPOTENS DEVS -
приносим тебе благодарность, всемогущий Господь
AGNVS DEI QVI TOLLIT РЕССАТА MVNDI MISERERE
NOBIS — агнец Божий, который берет на себя грехи
мира, помилуй нас
AGNVS DEI — агнец Божий
AGNVS PATIENS — агнец терпеливый
ALFA ЕТ О [mega] PRINCIPIVM ЕТ FINIS - альфа и омега,
начало и конец
ALMA ROMA — кормилец Рим
AN[no] R[egni] — в год правления
ANGILBERGA AVGVSTA — августа / императрица
Ангельберга
ANLAF MO[netarius] ON LVND — Анлаф, монетчик в Аунде
ANNO DOMINI MCCXXXIIII - в год Господень 1234
ANNO IVBILEI — в год юбилея
AQVILA — орел
AQVILANA LIBERTAS — вольность Аквилы
AQVISGRANI PALACII — во дворце Аахена
AQVITANIA — Аквитания
ARAGON — Арагон
ARCHIDVX — эрцгерцог
ARCHIEPISCOPVS — архиепископ
ARCHIPRESVL — архиепископ
AS [Andreas, Simon] — Андреас, Симон (монетный знак)
ASKEL LO PENIG THEN (алф. рун.) — чекан Аскеля для
денария
AVE GRACIE PLENA — здравствуй, милости исполненная
AVE GRACIE PLENA DOMINVS TECVM - здравствуй,
милости исполненная, Господь с тобой
AVE MARIA — здравствуй, Мария
AVE MARIA GRAfcie] — здравствуй, Мария, милости
AVESKES — епископ
AVGVSTA — Аугсбург
AVGVSTA — августа/императрица
AVSCIS METROPOLI — метрополии Оша
В — монетный дифферент
ВАН (алф. араб.) — слово, означающее похвалу, одобрение
BAN — бан
BAN DVC LOV [bandum ducis Lovanie] — знамя герцога
Лёвенского
BAN VS — бан
BARTO ME FECIT — Бартон/Бардон меня сделал
BASILEVS (алф. греч.) — басилевс, император
BASILEVS BASILEON (алф. греч.) — царь царей
BASILEVS TON ROMAION (алф. греч.) — император
ромеев/римлян
BAVDVLFVS FEC[it] — Баудульф сделал
BEAT[rix] — Беатриса (имя)
ВЕАТА VERONA VINCES — благословенный Бонн, ты
победишь

Укосин ел ь нлдпнсей на монетах
555
BE АТА VIRGO — Блаженная Дева
BENEDICTA SIT SCA [sancta] TRINITAS - да будет
благословенна Святая Троица
BENEDICTVM SIT NOMEN DNINRI DEI IHV XPI
[domini nostri Dei Iesu Christi] — да будет благословенно
имя Господа нашего Бога Иисуса Христа
BENEDICTVS DEVS — Благословенный Бог
BENEDICTVS QVI VENIT IN NOMINE DOMINI -
благословен, кто приходит во имя Господа
BERNHARD VS SVM EGO DENARI VS - Бернхард, я есть
денарий
BISANTE — безант (название монеты)
BISCHOF — епископ
BLACHERNITISSA (алф. греч.) — влахернская
(из Влахернского дворца)
BLANCHA C[aroli] S[ecundi] TVTRIX — Бланка, опекунша
Карла Второго
BOL ANA — Болеслав, Анастасия (?)
BOLESLAV — Болеслав
BOLIZLAVS — Болеслав
BONA — Тиль (название города)
BONONIA DOCET — Болонья учит
BONONIA MATER STVDIORVM — Болонья — мать учения
BONVS DENARIVS — добрый денарий
BOSO FECIT — Бозон сделал
BOZE — Бог, Боже
BOZE DOPOMOZ WIERNYM OYCZYZNIE - Боже,
помоги верным отчизне
BVRG GRAFF — бургграф
CAMPVS - поле
CAPVT GALLIE — глава/столица Галлии
CARITAS — милосердие
CASTELLVM - замок
CASTRVM — крепость, город
CASTRVM ADEIBERTI — крепость Адальберта
(Вернигероде)
CASTRVM TVNSBERGENSIS — крепость Тунсберг
CENOBIVM — монастырь
CESAR - см. ОТТО CESAR
CESAR AVG IMP ROM [Cesar Augustus Imperator
Romanorum] — кесарь Август, император римлян
CHRONA — корона
CIMERIVS — гребень шлема, нашлемник
CIVIS TVRONVS — гражданин турский (города Тур)
СI VITAS - город
СI VITAS EQVESTRIVM - город рыцарей
CIVITAS IMPERIALIS — имперский город
CLAVES PETRI — ключи Петра
CLEMENTIA — Клеменция (имя)
CLIPEVS BAVARIE — щит Баварии
CLIPEVS DE BRVNSVIC — щит Брауншвейга
CNES — князь
COMES — граф
COMES DALFINVS - граф Дофинэ
COMES EMPVRIARVM — граф Эмпурий
COMES PALATINVS — дворцовый граф, граф-палатин
COMES PROVINCIALIS — граф провинции
COMVNITAS — сообщество, коммуна
CONIVNX — супруга
CONOB [Constantinopolis Obrizum] — Константинополь,
чистое золото
CONSERVA NOS DOMINA — храни нас, Госпожа
CORDOBA BIS OPTINVIT — Кордовой дважды [он]
овладел
CORONA Sfancti] LANTB[erti] — корона святого Аамберта
CORONATVS QVIA LEGITIME CERTAVIT - коронован,
как стремился по закону
COS [consul] — консул
С RAC О V — Краков
CRVX - Крест
CRVX EST VICTORIA NOSTRA - Крест - наша победа
CRVX FVGAT OMNE MALVM — Крест изгоняет всякое зло
CRVX PELLIT ONME CRIMEN — Крест отринет все грехи
CRVX SCA IHV XPI [crux sancta Jesu Christi] — Крест
святой Иисуса Христа
CRVX SOLVIT OMNE MALVM — Крест дает отпущение
всякому злу/греху
CRVX XPISTI [Christi] — Крест Христов
CVM D OPTINIT SPLI [cum Deo optinuit Ispalim] —
с Божьей помощью [он] овладел Севильей
CVNRADVS IMP[erator] — Конрад император
CVNVCH OTACCAR — король Отакар
CVNVNC — конунг, король, вождь
CVRTIS - двор
CYN [cynning] — король, герцог
D[omine] ADIWA NOS MODICE FIDEI QVARE
DVBITASTI — Господи, помоги нам. Маловерный,
почему же ты усомнился?
DACIA САРТА — завоеванная Дакия
DALFINVS — дельфин; см. также COMES DALFINVS
DAME — дама
DE FISCO CVRINIO — из доходов Кувена
DE OFFICINA — из мастерской
DE SELEGAS VII [или] VIII — в 7 или 8 силикв
DEI GRATIA — Божьей милостью
DENARII — денарии
DENARIVS — денарий
DENARIVS DVCIS BOLESLAI — денарий князя Болеслава

556
^ к11 Аппель JuidniiL си па монетах
DENARIVS HALLENSIS — денарий (города) Халль
DENARIVS IOPPENSIS - денарий Яффы
DENARIVS NOWS — новый денарий
DENIER DE SEETE — денарий Сегеты/Сайды
DESPOINA (алф. греч.) — государыня, правительница
DESPOTES (алф. греч.) — деспот, правитель
DESTERA - см. DEXTERA
DET TIBI FLORE RE XPS [Chrisms] FLORENTIA VERE -
пусть даст тебе Христос цвести по-настоящему,
Флоренция
DEVS - Бог
DEVS IN NOMINE TVO — Еосподи, во имя Твое
DEXTERA — десница
DEXTERA DEI — десница Божья
DEXTERA DI [Dei] BENEDICTA — благословенная
десница Божья
DEXTERA DNI [Domini] EXALTAVIT ME - десница
Еосподня возвысила меня
DEXTERA DOMINI — десница Господня
DEXTERA SVM - Я - десница
DIGENOIS DOVBLES — двойной дижонский [денарий]
DILIGITE IVSTITIAM — почитайте правосудие/
справедливость
DINARIO — денарий
DN [Dominus Noster] — Господь наш
DN IHC XPS [Dominus Noster Iesus Christus] — Господь наш
Иисус Христос
DNE DS [Domine Devs] QVIS TIBI SIMILIS - Господи
Боже, кто подобен Тебе?
DNS PRTTOR MS ЕТ LIBTOR MS [Dominus protector
meus et liberator meus] — Господь — мой покровитель
и мой освободитель
DOMICELLVS — господин
DOMINA AGNES — госпожа Агнесса
DOMINE KYRIE - Господи
DOMINVS — господин
DOMINVS CVMARVM — господин [города] Комо
DOMINVS MIHI ADIVTOR — Господь мне помощник
DOMINVS MIHI ADIVTOR ED EGO DISPICIAM
INIMICOS MEOS — Господь мне помощник, и я узрю
врагов моих
DOMINVS NOSTER - Господь наш
DOMVS — дом
DOVLOS TOV BASILEOS (алф. греч.) — слуга басилевса
DOVLOS XPISTOV (алф. греч.) — слуга Христов
DRAGMA ACCONEN[sis] — драхма Акры
DVCHESS — герцогиня, княгиня
DVCISSA — герцогиня, княгиня
DVPLEX TVRONVS — двойной турский [грош]
DVX — герцог, князь, дож
DVX GLOGOVIE — князь Глоговский
DVX MAGNVS — великий герцог, князь
DVX PRIMVS — первый дож
DVX SECVNDVS — второй дож
DVX SLESIE — князь Силезский
DVX VENETIARVM — дож Венеций
DVX XXXI — тридцать первый дож
ЕССЕ AGNVS DEI — вот агнец Божий
ЕССЕ EST AGNVS DEI — вот есть агнец Божий
EGO SVM DENARIVS ROBERTI - я есть денарий Робера
EGO SVM HILDENSEMENSIS — я — хильдесхаймский
[гражданин]
ELECTVS — избранный
ELIMOSINA — милостыня
ELIGIVS MONETARIVS — Элигий монетарий
EMERITA VICTORI[a] — победа над Меридой
EMMA REGINA — королева Эмма
EN TOVTO NIKA (алф. греч.) — сим победиши
EPISCOPVS — епископ
EPISCOPVS ЕТ COMES — епископ и граф
EQWS VENALIS — конь на продажу
ERA — год эры [сефевидской]
ЕТ CETERA — и прочее
EVSEBIVS (алф. греч.) — благочестивый
F — монетный дифферент
FACTA EST MONETAISTA IN CHRISTI NOMINE
AMEN — эта монета сделана во имя Христово, аминь
FACTA IN ROMA — сделана в Риме
FACTA IN VILLA ECCLESIE P[ro] COM[muni] PISANO -
сделана в церковной деревне для коммуны [города]
Пизы
FACVN — сокол
FECIT — сделал
FELICITER NVBTIIS — счастья новобрачным!
FELIX — счастливый
FELIX KARTG [Kartago] — счастливый Карфаген
FELIX RAVENNA — счастливая Равенна
FELIX TICINVS — счастливый Тичино/Павия
FF [fieri fecit] — приказал сделать
FIDEI PUBLICAE PIGNUS — гарантия общественного
доверия
FIDELIS AMATRIX — счастливый Аматриче (город)
FILIVS ERMENRICH — сын Эрменриха
FIT [fitur] — сделан, изготовлен
FLAVIA CVRIA M[oneta] CIVI[tatis] — независимого Хура
городская монета
FLAVIA LVCA — независимая Лукка
FLAVIA TICINO — независимый Тичино/Павия

. -лтслъ напгииеи ил. \wueniuy
557
FLORENTIA — Флоренция
FLORENVS CIVITATIS METENSIS - флорин города Мец
FLORENVS LVBICENSIS — флорин Любекский
FORTITVDO МЕА ЕТ LAVX МЕА TV ES DNE [Domine]
DEVS MEVS — сила моя и хвала моя — ты, Еосподи,
Боже мой
FRfanciae] ЕТ NAV[arrae] REX — Франции и Наварры король
FREDERICVS CESAR — кесарь/император Фридрих
FRESONIA — Фризия
GALEA DVCIS BOLKONIS — шлем князя Болько
GALEA DVCVM SLESIE — шлем князей Силезских
GEFRI DENARII — еверские денарии
GLORIA LAVS DEO PATRI — Слава [и] хвала Богу Отцу
GLORIOSA CIVITAS — прославленный город
GLORIOSA PISA — прославленная Пиза
GNDZ — Енезно
GNEZDVN - Гнезно
GOTT MIT UNS - с нами Бог
GRATIA DEI REX — Божьей милостью король
GROSSI CRACOVIENSES — гроши краковские
GROSSI GLOGOI [Glogoviensis] — гроши глоговские
GROSSI PRAGENSES — гроши пражские
GROSSI REGIS HVNGARIE — гроши короля Венгрии
GROSSVS — грош
GROSSVS TVRONVS — грош турский
GUNAR А МОТ THISA (алф. рун.) — Гунар имеет этот чекан
GVBERNATOR — управитель
GVBERNATOR ЕТ RECTOR — управитель и руководитель
GVBERNATOR IANVENSIVM - управитель Генуи
H[hajr] или [hadab] (алф. араб.) — хороший (или) ясность,
чистота
HAGIOSORITISSA — агиосоритисса, т. е. из храма Гроба
Господня
HALF CROWN — полу крона
HANC MARCHIONI FORM AM CONCESSIT ODONI
MONETEQVE FAXES IMPERIALS-APEX -
эту форму монеты пожаловал маркграфу Оттону
императорский указ, что и было сделано
HEINRICVS - Генрих
HEINRICVS PVER — Генрих дитя
HERODIVS — сокол-балабан
HERZOC — герцог, князь
HETOIMASIA (алф. греч.) — Хейтомасия/Этимасия,
т. е. трон, приготовленный для Христа
HIC DENARIVS EST EPISCOPI - этот денарий
[принадлежит] епископу
HIR STEID ТЕ BISCOP — здесь стоит епископ
HOC SIGNO VICTOR ERIS — с этим знаком ты будешь
победителем
HONOR MAGISTRIIVDICIVM DILIGIT - достоинство
магистра почитает правосудие/справедливость
HONOR REGIS IVDICIVM DILIGIT - достоинство
короля почитает правосудие/справедливость
HROZA ME FECIT — Хроза меня сделал
HVGO MAGNVS — Гуго Великий (Старший)
IANVA-Генуя
IANVA QVAM DEVS PROTEGAT - Генуя, которой
Господь покровительствует
1C ХС (алф. греч.) — Иисус Христос
1C ХР NIKA (алф. греч.) — Иисус Христос победитель
IELITHS PENNIG — пфенниг / денарий Гиттельде
IHC [Iesus] AVTEM TRANSIENS PERMEDIVM
ILLORVM IBAT — Иисус же, прошед сквозь средину
их, удалился
IHC ХРС (алф. греч.) — Иисус Христос
IHC ХРС NIKA (алф. греч.) — Иисус Христос победитель
IHS XPS REX REGNANTIVM — Иисус Христос — король
правящих
IHSVS XPISTVS BASILEVS BASILEON (алф. греч.) -
Иисус Христос — царь царей
IMAGO S[ancte] COLONIE — вид Колонии / Кёльна
IMP[erator] AVG[ustus] — император август
IMPERATOR— император
IMPERATOR SEMPER AVGVSTVS — император всегда
августейший
IMPERATRIX — императрица
IN DI NMN [in Dei nomine] — во имя Божье
IN GOD WE TRUST — на Бога мы уповаем
IN HOC SIGNO VINCES — с этим знаком победишь
IN NE PATRIS ET FLI ET SPS SCI [In nomine Patris et Filii et
Spiritus Sancti] — во имя Отца и Сына, и Духа Святого
IN NOMINE DEI PATRI - во имя Бога Отца
IN NOMINE DOMINI — во имя Господне
IN NOMINE DOMINI AMEN — во имя Господне, аминь
IN NOMINE IHV XPI [Iesu Christi] — во имя Иисуса
Христа
IN PALACIO — во дворце
IN PORTO TRAIECTO — в порту Утрехта
IN PRINCIPIO ERAD FABVM [= verbum] ET FARBVM
[= verbum] ERAD APVD [= Deu] M — в начале было
слово, и Слово было у Бога
IN SCOLA — в школе
IN VICO DEONIT — в торговом местечке Динан
IN VICO НОЮ — в торговом местечке Гюи
IN[dictio] — индикт
INFESTVS INFESTIS — враждебный к врагам
INVICTA ROMA — непобедимый Рим
INVICTUS — непобедимый

558
3 \tLui)нсль надписей на монетах
IOHANNES DEI GRACIA FRANCORV[m] REX - Жан,
Божьей милость король франков
IOHANNES LVCAS MARCVS MATHEX - Иоанн, Лука,
Марк, Матфей
ISA - см. IMPERATOR SEMPER AVGVSTVS
IVDEA CAPTA — завоеванная Иудея
IVDEX — судья
IVDICA REX — суди, король
IVDITA REGINA — королева Юдита
IVS DAT PACEM PAX SALVTEM — право дает мир,
мир — благополучие
IVSTA TVENDA — в справедливой защите
IVSTITIA — справедливость/правосудие
IVSTITIA EST FORTITVDO МЕА - справедливость -
моя сила
IVSTVM — справедливо
IVSTVS — справедливый
IVSTVS EX FIDE VIVIT — справедливый по вере [своей] живет
IVSTVS VT PALMA FLOREBIT — справедливый, как пальма,
цветет
KAICCAR (алф. греч.) — кесарь, император
KAROLVS - Карл
KAROLVS IMPferator] AVG[ustus] — Карл, император,
август
KAZIMIRI R[egis] POLONIE NATVS - Казимиром,
королем Польши, рожденный
KESAROS (алф. груз.) — кесарь, император
KNEZDEN - Гнезно
KYRIE BOETHEI (алф. греч.) — Еосподи, помоги
LANCEA REGIS — королевское копье
LEFRIGS MOTI (алф. рун.) — монетный чекан Лефрига
LEGIO СI VITAS CAPVT HISPANIE - город Леон -
глава/столица Испании
LENNIS FISCO — для казны / в доход Ланса
LEO — лев
LIB IХРО FIRMATA [libertas in Christo firmata] — свобода,
во Христе утвержденная
LIBERALITAS — щедрость
LIBERTAS BVDENSIV[m] — вольности граждан Буды
LVDOVICVS IMP[erator] — император Людовик
LVTEGER ME FECIT — Лютегер меня сделал
М [mubarak] (алф. араб.) — счастливый, благословленный
MAGISTER GENERALIS — великий магистр
MAGISTER OSPITALIS — магистр госпиталя
MAGNVS — великий
MAKEDONIA (алф. греч.) — Македония
MARCGRAVE — маркграф
MARGRAVE — маркграф
MARCHIO — маркграф
MARCHIO IMPERII — маркграф империи
MARCHIS — маркграф
MARIA MATER DNI [Domini] — Мария, Матерь Божья
MARIA VIRGO — Дева Мария
MARTIR CORONATVS — мученик коронованный/
увенчанный
ME FECIT - меня сделал; см. BARTO, HROZA, LVTEGER,
NICOLAVS, SIMON
ME THE [Meter Theou] (алф. греч.) — Матерь Божья
MEDIA TERCENARII — половина терценария, половина
трети (название монеты)
MEDIVM SOLIDVS — половина солида
MEGAS BASILEVS (алф. греч.) — великий басилевс, король
MELNIC CIVITAS — город Мельник
MENSE AVGVSTV — в месяце августе
MENSE OCTVBR — в месяце октябре
MESCO — Метко (имя короля)
METROPOLIS — метрополия; см. AVSCIS METROPOLI
MIHAEL IMPERATOR BASILIUS REX - император
Михаил, король Василий
MILES — рыцарь
MILOST — милосердие
MINDENSIS SVM — я — минденский / из Миндена
MINISTER — слуга [епископ]
MISECO — Метко (имя короля)
MISERICORDIA DEI — милосердием Божьим
MISERICORDIA DEI REX — милосердием Божьим король
MIZLETA — Мизлета (имя монетария)
MOGILN CIVITAS — город Могильно
MOGVNTIA AVREA — золотой Майнц
MOGVNTIA CRISTI - Майнц Христов
MONASTERIVM — монастырь
MONETA — монета
MONETA ARGENTEA MAIOR — большая серебряная
монета
MONETA BELE REGIS — монета короля Белы
MONETA CIVIVM — монета граждан
MONETA CLARA — монета ясная
MONETA COMMVNIS — монета коммунальная / всеобщая
MONETA DICTA DE GENEPIA — монета, прозванная
«из Женаппа»
MONETA DOMINORVM PRVSSIE - монета сеньоров
Пруссии
MONETA DVPLEX — монета двойная
MONETA MAIOR — монета большая
MONETA MINOR — монета малая
MONETA NAMVCENSIS — монета намюрская
MONETA NOSTRA — наша монета
MONETA NOVA — монета новая

559
- ..лъатели иадлтеи на монетах
MONETA PALATINA — монета дворцовая / из дворцовой
мастерской
MONETA PAVPERVM — монета нищих
MONETA QVE FIT [fitur] IN MANGLASIA DE
VOLVNTATE SARCANI DNI DICT LOCI [domini
dicti loci] — монета, которая была сделана в Магнезии
по воле Саркана, господина этого места
MONETA QVE FIT [fitur] IN THEOLOGOS DE
MANDATO DNI [domini] EIVSDEM LOCI -
монета, которая была сделана в Теологе по повелению
господина этого места
MONETA RECTA — монета правильная
MONETA REGIS POLONIE — монета короля Польши
MONETA REGIS PRO HVNGARIA — монета короля для
Венгрии
MONETA REGIS PRO SCLAVONIA — монета короля для
Славонии
MONETA REGNI POLONIE — монета королевства Польского
MONETA SIMPLEX — монета простая / одинарная
MONETA SOCIORVM — монета сообщества
MONETARIVS — монетарий
MONOIE — монета
MVLTOS ANNOS — многие лета
MVNAI — монета
MVNVS DIVINVM - дар богов
MVTV-баран
MW [Mennica Warsazwska] — Варшавский монетный двор
N [Nicolaus] — Николай (имя монетчика)
NAVARA — Наварра
NICOLAVS ME FECIT — Николай меня сделал
NIVIELA VICVS — торговое местечко Нивелль
NOBILIS — благородный
NOBILIS VIENNA — благородная Вьенна
NOC — Ноц (имя монетчика)
О CRVX AVE SPES VNICA — о крест, здравствуй, надежда
единственная
OB [obryzon] — чистое золото
OBVLVS - обол
OBVLVS CIVIS — гражданин обол
OBVLVS FRANCIE — обол Франции
ODO SENIOR — Эд Старший
OFFA REX — король Оффа
OLAFR KUNUNKR (алф. рун.) — король Олаф
OMERIZ — Омериз (имя монетчика)
ONE SHILLING — один шиллинг
OPVLENTA SALERNA — могущественный / богатый Салерно
ORTHODOXOS (алф. греч.) — правоверный
ORTONA FIDELIS — верная Ортона
ОТТО CAESAR — Оттон кесарь/император
ОТТО MAGNVS — Оттон Великий
ОТТО REX PACIFICVS — Оттон, король миролюбивый
Р [Petrus] — Петр (имя монетчика)
PRIMOGENITVS REGIS ANGLIE - первородный [сын]
короля Англии
РА [perpetuus augustus] — вечный август, всегда августейший
PAGVS — паг, округ
PANONIA — Паннония
PANONIA TERRA — земля Паннония
PAPA — папа (римский)
PAR LA GRACE DE DIEV ROI — Милостью Божьей король
PARISIVS CIVIS — гражданин Парижа
PASTOR — пастырь
PATER NOSTER - Отче наш
PATRIARCHA — патриарх
PATRIMONIVM BEATI PETRI — вотчина блаженного
Петра
PATRIMONIVM S[ancti] PETRI — вотчина святого Петра
PATRONA BAVARIAE — покровительница Баварии
PATRONA HVNGARIE — покровительница Венгрии
PATRONA MOLDAVIE — покровительница Молдавии
PATRONA REGNI — покровительница королевства
PAX — мир
PAX CIVIBVS TVIS — мир гражданам твоим
PAX VOBIS — мир вам
PENEG (алф. рун.) — пфенниг, денарий
PENNING — пфенниг, денарий
PER CRVCEM TVAM SALVA NOS ХРЕ [Christe]
REDEMPTOR— Крестом своим спаси нас, Христос-
искупитель
PER MVLTOS ANNOS — на многие годы
PETRISSA — Петрисса (имя)
PISCIS — рыба
PISTOS (алф. греч.) — верный
PIVS — благочестивый
PONT AN [pontificatus anno] — в год понтификата / правления
папы римского
PONTIFEX — понтифик, священник
PONTIFEX MAXIMVS — великий понтифик, папа римский
PORFYROGENNETOS — багрянородный
PORTA ALBA — Белые ворота
PORTA NIGRA — Черные ворота
PORTVGAL — Португалия
PORTVS — порт
POSTVLATVS — постулант / претендент на епископскую
кафедру
POSVI DEVM ADIVTOREM MEVM - избрал я Господа
помощником моим
PRAG[enses] PARVI — пражские парвусы (название монеты)

560
//.i минета:*
3 KiUiimc.u- на (hi hi i a
PREPOSITVS — находящийся впереди, глава, первый
священник
PRIMA SEDES GALLIARVM — первая столица Галлий
PRIMOGENITVS REGIS — первородный [сын] короля
PRIMVS — первый
PRINCEPS — князь, герцог
PRINCES BENEBENTI [princeps Beneventi] — принцепс /
герцог Беневента
PRINCES POLONIE — князь Польши
PROPRIETARIVS — собственник
PVBLIVS VIRGILIVS - Публий Вергилий
PVER - см. HEINRICVS PVER
PVGESA DE LEIDA — лейденская пугеза (название монеты)
PVLCHRA VT LVNA ELECTA VT SOL - прекрасная, как
луна, избранная, как солнце
QVARTA TERCENARII — одна четвертая терценария
QVARTARO — квартаро (название монеты)
QUARTER DOLLAR — четверть доллара
QVOS DEVS CONIVNGIT HOMO NON SE[parabit] -
кого Бог соединит, человек не разделит
RACIO ANDEGAVI ECLESIE — дело Анжуйской церкви
RACIO BASELICI CAVALON — дело базилики Шалона-
на-Соне
RACIO DOMINI — дело господина / сеньора
RACIO ECLISIAE [ecclesiae] LIMOVIX — дело церкви
Лиможа
RACIO FISCI — дело казны
RACIO MVNAXTISII [monasterii] AVRILIANIS
CIVI[tas] — дело монастыря в городе Орлеане
REGIA Cl VITAS — королевский город
REGINA — королева
REGINA CELI — Царица Небесная
REGINE DEFENSOR — защитник королевы
REMENSIS NVMMVS - монета Реймса
REX — король
REX AN SITVN — король в Сигтуне
REX ANGLIE — король Англии
REX ANGLIE ЕТ HERES FRANCIE - король Англии
и наследник Франции
REX ANGLORVM — король англов
REX AQVITANIORVM — король аквитанов
REX BOHEMIE — король Богемии / Чехии
REX CASTILIE ЕТ LEONIS — король Кастилии и Леона
REX DANORVM — король данов
REX ЕТ REGINA — король и королева
REX FRANCIE — король Франции
REX FRANCORVM — король франков
REX FVTVRVS — будущий король
REX HISPANIARVM - король Испаний
REX HVNGARIE — король Венгрии
REX NORMANORVM — король северных людей /
норвежцев
REX PACIFICVS — король миролюбивый
REX POLONIARVM — король Полый (во множественном
числе!)
REX POLONIE — король Польши
REX POLONIAE MAGNVS DVX LITVANIAE RVSSIAE
PRVSSIAE MASOVIAE SAMO[gitiae] LIVO[niae] -
король Польши, великий князь Литвы, Руси, Пруссии,
Мазовии, Самогитии, Ливонии
REX REGNANTIVM — король правящих, король королей
REX SCOTORVM — король скоттов / шотландцев
REX SVEORVM — король свевов
RF (rex francorum) — король франков
RODENSIS NVMMVS - монета Родоса
ROI DES FRANCOIS — король французов
ROI DES FRANQAIS — король французов
ROMA CAPVT MVNDI — Рим — глава / столица мира
ROMANORVM IMPERATOR — император римлян
ROMANORVM IMPERATOR ЕТ BOHEMIE REX -
император римлян и король Богемии / Чехии
ROMANORVM REX — король римлян
ROSA SINE SPINA — роза без шипов
S ADALBIRIAS EPS GNVH [sanctus Adalbertus episcopus
gnesnensis] — святой Адальберт, епископ Гнезненский
S IOHS [sanctus Iohannes] — святой Иоанн
S[ancta] COLONIA Afgrippina] — святая Колония
Агриппина / Кёльн
S[ancta] MARIA DE LORETO — святая Мария Лореттская
S[ancta] MARIA NOSTRA — наша святая Мария
S[ancto] VVLTO — святой образ
S[anctus] BLASIVS RAGVSI — святой Власий Рагузский
Sfanctus] DOIMVS SPALATI — святой Доим Сплитский
S[anctus] KAROLVS IMPERAT[or] — святой Карл
император
S[anctus] MARCVS VENETI — святой Марк Венецианский
S[anctus] STANISLAVS POLE [Polonie] — святой Станислав
Польский
SALVE REGINA — спаси, Царица
SALVE SCA [sancta] CRVX — спаси, Святой Крест
SANCTA COLONIA PACIS MA[ter] - святая Колония /
Кёльн — мать мира
SANCTA CVRBEIA — святой Кореей
SANCTA CRVX — Святой Крест
SANCTA MARIA — святая Мария
SANCTVS CAROLVS - святой Карл
SANCTVS VVLTVS DEI — святой образ Божий
SATANAVS — сатана (?) или св. Анастасий (?)

561
. \am?ne.ib надписей на монетах
SAXONIA — Саксония
SCA [sancta] FLVRA — святая Флюра
SCA [sancta] MARIA — святая Мария
SCA [sancta] TRINITAS — Святая Троица
SCHILT VON STEIR - щит Штирии
SCI [sancti] CRVCIS — Святого Креста
SCI [sancti] DIONISI — святого Дионисия
SCI [sancti] IORGI — святого Георгия
SCI [sancti] IVLIANI — святого Юлиана
SCI [sancti] MARTINI — святого Мартина
SCI [sancti] MAVRICI — святого Маврикия
SCI [sancti] MEDARDI — святого Медарда
SCO [sancto] FILIBER[to] — святому Филиберту
SCS [sanctus] MIHAEL — святой Михаил
SCS [sanctus] WENZEZLAVS — святой Венцеслав / Вацлав
SCVTVM IMPERATORIS — щит императора
SCVTVM - щит
SECVNDA ROMA — второй Рим
SECVNDVS — второй
SEDES LAVSANE[nsis] — кафедра / резиденция в Лозанне
SEMI GROSSVS — полугрош
SELAFI KASTRV[m] — крепость Славно / Шлаве
SELEGA — см. DE SELEGAS
SEPVLCRVM DOMINI - Гроб Господень
SERAPHINVS - серафим
SERWS XRISTI - слуга Христов
SERVVS DEI — слуга Божий
SERWS IMPERATORIS — слуга императора
SI[gillum] MOLDAVIENSIS — печать Молдавии
SIGN ЕССЕ SCI CASSII BVNEN [signum ecclesie sancti
Cassii Bunensis] — знак церкви Св. Кассия в Бонне
SIGNVM CRVCIS - знак креста
SIGNVM DEI VIVI — знак Бога живого
SIGNVM SEBASTIANI — знак [святого] Себастьяна
SIGNVM VICTORIE — знак победы
SIM [sigillum] PETRI WOIWOD — печать воеводы Петра
SIMON FECIT — Симон сделал
SIRENA — сирена
SIRES — сир, сеньор
SIT NOMEN DNI [Domini] BENEDICTVM — да будет
имя Господа благословенно
SIT NOMEN DOMINI BENEDICTVM AMEN - да будет
имя Господа благословенно, аминь
SITТХРЕDATQTVREGIS ISTEDVCAT [SitTibi
Christe datus quem Tu Regis iste ducatus] — да будут тебе,
Христос, дано то, которым ты правишь, государство
SOLDO — сольдо (название монеты)
SOLIDVS — солид, шелёнг
SORITISSA - см. HAGIOSORITISSA
SPQR [senatus populusque Romanus] — сенат и народ римский
STAMPIS CASTELLVM - замок Этамп
STEPHANVS PROTOMARTYR — Стефан первомученик
SVB VMBRA ALARVM TVARVM PRO[tege me] - под сенью
крыл твоих защити хменя
SVMMA POTENCIA EST IN DEO — высшая сила — в Боге
SVPER REX — верховный король
TEMPORE IO[hannis] GVBERNATORIS — во времена
управления Иоанна/ Яноша
TEMPVS CARLVS REX — во время [правления] короля Карла
TERCIA DVCALIS — треть дуката
TERTIVS - третий
TERRA SALIS — «Соленая земля», Зальланд
THEBE CIVIS — гражданин Фив
THEOTOKE BOETHEI (алф. греч) — Богородица, помоги
THEOTOKOS (алф. греч.) — Богородица
TIELA VRBS REGALIS — королевский город Тиль
TP [tribunitia potestate] — [в год] власти трибуна
TRIBVN AVGVST — трибун август / император
TVRONVS — турский (грош)
TVRONVS CIVIS — гражданин Тура
TVRONVS PARWS — малый турский (грош)
TVRRIS DAVIT — башня Давида
TVTOR — опекун
VERA CRVX — истинный Крест
VERONA - Бонн
VEXILIFER VENECIARVM — знаменосец Венеций
VICECOMES — вице-граф, виконт
VICED VX — вице-герцог
VICTOR — победитель
VICTORIA - победа
VICTORIA AETERNA AVGVSTI — вечная победа августа
/ императора
VICTORIA AVGVSTI — победа августа / императора
VICTORIA AVGVSTORVM — победа августов / императоров
VICTORIA CONSTANTINI AVGVSTI - победа
Константина августа / императора
VICTORIA PARTHICA MAXIMA — величайшая победа
над Парфией
VICTORIA PRINCIPVM — победа принцепсов
VICVS — торговое местечко
VIENNA MAXIMA GALL[iarum] — Вьенна — величайшая
[столица] Галлий
VILLA — вилла, деревня, местечко, город
VILLA EDINBVRG — город Эдинбург
VIRGILIVS — Виргилий
VIRGO MARIA - Дева Мария
VIRGO MATER DEI — Дева — Матерь Божья
VIRTVS AVGVSTI — доблесть августа/ императора

562
hiitbnueii 'ii монета\
Ykil dliU U.
VIRTVS EXERCITVS - доблесть войска
VITA XRISTIANA — христианская жизнь
VOT[a] XX — двадцатилетие свадьбы
VRBS — город
VRBS AQVENSIS REGNI SEDES - Аахен - резиденция /
столица королевства
VRBS AQVENSIS VINCES — Аахен, ты победишь
VRBS CLAVORVM — город ключей (Верден)
VRBS VETVS — Старый город (Орвьето)
W [wafa] (алф. араб.) — правильный, полный вес
W [Wschowa]) — знак монетного двора во Всхове
WAIWODA - см. WOIWODA
А КТО ПОДОПИШЕ, ТОТЪ ВУДЕ ОСЧ [осечен] - а кто
подделает [монету], будет усечен
АЛТЫН
БАХАР ГАЛАХ (алф. евр.) — первый князь
БЛАГОСЛОВЕНИЕ И БЛАГОПОЛУЧИЕ (по-евр.)
БЛГВ (благоверен) — правоверный
БОГ ЕДИН. ОТЕЦ И СЫН, И СВЯТОЙ ДУХ (по-араб.)
БРАХА (алф. евр.) — благословение
БРАХА ТОВА (алф. евр.) — доброе благословение
БРАХА ХАЦААХА (алф. евр.) — благословение и радость
ВЕЛИКИЙ КНЯЗЬ
ВЕРУЕМ В ОТЦА И СЫНА, И ДУХА СВЯТОГО (по-груз.)
ВЛАДИМИР А СЕ ЕГО ЗЛАТО
ВЛАДИМИР А СЕ ЕГО СРЕБРО
ВЛАДИМИР НА СТОЛЕ А СЕ ЕГО СРЕБРО
ВЛАДЫКА МИРА (по-араб.)
ВО ИМЯ БОГА ФЕЛЬС, ОТЧЕКАНЕННЫЙ
В ТАНЖЕРЕ (по-араб.)
+ВО ИМЯ ОТЦА И СЫНА И СВЯТОГО ДУХА.
БОГ ЕДИН. ВЕРУЮЩИЙ И КРЕЩЕНЫЙ
СПАСЕТСЯ (по-араб.)
ВО ИМЯ ОТЦА, И СЫНА, И ДУХА СВЯТОГО, БОГА
ЕДИНОГО (по-араб.)
ВОСХВАЛИМ КРЕСТОМ ГОСПОДА НАШЕГО
ИИСУСА, МЕССИЮ, ПОСРЕДСТВОМ
КОТОРОГО МЫ ИМЕЕМ НАШЕ ЗДОРОВЬЕ
И НАШУ ЖИЗНЬ, И НАШЕ ВОСКРЕШЕНИЕ
И ОТ КОТОРОГО МЫ ПОЛУЧИЛИ СВОБОДУ
И ПРОЩЕНИЕ (по-араб.)
ГАААХ (алф. евр.) — князь; см. также БАХАР ГАААХ
ГОРОД ТБИЛИСИ ДА СДЕЛАЕТ ЕГО БОГ
ПРОЦВЕТАЮЩИМ (по-араб.)
ГОСПОДИ ПОМОЗИ МИХАИЛУ
ГОСПОДИНЕ
ГОСУДАРЬ ВСЕЯ ЗЕМЛИ РУССКИЯ
WALTERVS DENARIVS EST ISTVVS — Этот денарий есть
Вальтер
WENCEZLAVS SECVNDVS - Венцеслав / Вацлав Второй
WLADISLAVS REX — Владислав король
WOIWODA — воевода (князь)
ХРС [Chrisms] VINCIT ХРС REGNAT ХРС IMPERAT -
Христос побеждает, Христос правит, Христос
повелевает
ХРЕ [Christe] SALVA VENECIAS — Христе, спаси Венеции
XPISTIANA RELIGIO — христианская религия
XPS RESVRESIT [Christus resurrexit] — Христос воскрес
ZANTA — Занта (тмя монетчика)
ГРОШЬ
ДА БУДЕТ КАВАД СЧАСТЛИВЫМ (по-араб.)
ДАВИД ЦАРЬ, СЛУГА (РАБ) КЛАНА, ВЛАДЫКИ
МИРА (по-араб.)
ДА ВОЗВЕЛИЧИТ БОГ ПРАВИТЕЛЬНИЦУ
И ЦАРИЦУ (по-груз.)
ДА ВОЗВЕЛИЧИТ БОГ СЛАВУ ЕЕ, ДА УДЛИНИТ ЕЕ
ТЕНЬ И УТВЕРДИТ БЛАГОДЕНСТВИЕ (по-араб.)
ДА ВОЗВЕЛИЧИТ БОГ ЦАРЯ ЦАРЕЙ (по-груз.)
ДА РАСТЕТ ИМЯ ХОСРОВА (по-перс.)
ДЕНГА ВЕЛИКОГО КНЯЗЯ
ДЕНГА КОЛОМСК — денга коломенская
ДЕНГА МОСКОВСКАЯ
ДЕНГА ПСКОВСКАЯ
ДУКУС (алф. евр.) — князь
ЖИТЬ ДОЛГО, СОХРАНИТЬ ЖИЗНЬ (по-кит.)
ИМАМ ХИШАМ. ПРАВИТЕЛЬ ВЕРНЫХ, БОГОМ
ПОДДЕРЖИВАЕМЫЙ (по-араб.)
ИОСИФ, СЫН ИЕГУДЫ, ИЗ РОДА
СВЯЩЕННИКОВ (по-евр.)
КАЦИН А МЕЛЕХ (алф. евр.) — вождь и король
КАДХАЛК (алф. евр.) — как ползает
КНЕЗЬ — князь
КНЯЗЬ
КНЯЗЬ ВЕЛИКИЙ ВСЕЯ РУСИ
КРАЛЬ — король
КРОЛ ПОЛСКИ (алф. евр.) - см. МШКА КРОЛ
ПОЛСКИ
АУНА СРЕДИ ЦАРЕЙ, ХРАБРЫЙ, КАК ЛЕВ,
СЛАВА КОТОРОГО ДАЛЕКО РАСХОДИТСЯ,
НЕПОБЕДИМЫЙ НА ЗЕМЛЕ, ПОКОРЯЕТ
НЕБО (по-инд.)
ЛЮДОВИК И ЖАННА, МИЛОСТЬЮ БОЖЬЕЙ
ИЕРУСАЛИМА И СИЦИЛИИ КОРОЛЬ
И КОРОЛЕВА (по-лат.)

563
) Kil hlftiL.,t> H u 111(1 СИ I'd ^,OUCfh,l\
MEAEX (алф. евр.) — король
МЕЛЕХ КАШЕР (алф. евр.) — король добрый, справедливый
МЕЛЕХ ШАЛЕМ (алф. евр.) — король счастливый
МОЙ НАРОД МНОГОЧИСЛЕНЕН (по-евр.)
МУХАММЕД - ПОСЛАНЕЦ АЛЛАХА. ОН - ТОТ,
КОТОРЫЙ ПОСЛАЛ СВОЕГО ПОСЛАННИКА
С ПРЯМЫМ ПУТЕМ И РЕЛИГИЕЙ ИСТИНЫ,
ЧТОБЫ ПРОЯВИТЬ ЕЕ ВЫШЕ ВСЯКОЙ
РЕЛИГИИ, ХОТЯ БЫ И НЕНАВИДЕЛИ ЭТО
МНОГОБОЖНИКИ (по-араб.)
МШКА КРОЛ ПОЛСКИ (алф. евр.) — Метко, король
Польши
НА СЧАСТЬЕ (по-евр.)
НА СЧАСТЬЕ И УДАЧУ (по-араб.)
НА ТРИУМФ И ПОБЕДУ (по-араб.)
НАСТАЛА ПРАВДА, И ЛОЖЬ ИСЧЕЗЛА, ВОИСТИНУ
ЛОЖЬ ЕСТЬ ВЕЩЬ ПРЕХОДЯЩАЯ (по-араб.)
НЕТ БОГА, КРОМЕ АЛЛАХА ЕДИНОГО. И НЕТ ЕМУ
СООБЩНИКА (по-араб.)
О БОЖЕ, ЦАРЬ ЦАРСТВА! ТЫ ДАРУЕШЬ ВЛАСТЬ,
КОМУ ПОЖЕЛАЕШЬ, И ОТНИМАЕШЬ ВЛАСТЬ,
ОТ КОГО ПОЖЕЛАЕШЬ; И ВОЗВЕЛИЧИВАЕШЬ,
КОГО ЖЕЛАЕШЬ, И УНИЖАЕШЬ, КОГО
ЖЕЛАЕШЬ; В ТВОЕЙ РУКЕ - БЛАГО (по-араб.)
ОН - АЛЛАХ - ЕДИН, АЛЛАХ, ВЕЧНЫЙ, НЕ РОДИА
И НЕ БЫЛ РОЖДЕН, И НЕ БЫЛ ЕМУ РАВНЫМ
НИ ОДИН (по-араб.)
ОСТАВИТЕ БЕЗУМИЕ И ЖИВИ БУДЕТЕ
ОТ ТОГО, КТО ПРИКАЗАЛ ОТЧЕКАНИТЬ (по-араб.)
ПЕХАХ СЕРОР (алф. евр.) — управитель округа
ПЕЧАТЬ
ПЕЧАТЬ ВЕЛИКОГО КНЯЗЯ
ПЕЧАТЬ ВЕЛИКОГО НОВГОРОДА
ПОБЕДА (по-араб.)
ПОЧИТАТЕЛЬ ОРМУЗДА, БОЖЕСТВЕННЫЙ
АРТАКСЕРКС, ЦАРЬ ЦАРЕЙ ИРАНА,
НЕБЕСНЫЙ РОСТОК БОГОВ (по-перс.)
ПРАВИТЕЛЬ, ДАЮЩИЙ ПОБЕДУ (по-араб.)
ПУЛ ТВЕРСКОЙ
ПУЛО ПСКОВСКОЕ
ПУСТЬ СЧАСТЬЕ И ДОЛГОЛЕТИЕ БУДУТ
ПОЛНЫМИ (по-кит.)
РАБЬ ХСИ — слуга Христов
САР (алф. евр.) — могущественный господин
С БОЛЬШИМ ПОЧТЕНИЕМ К УПРАВИТЕЛЮ
ОКРУГА ДЕПОЛЬДУ (по-евр.)
СВЯТОПОЛК НА СТОЛЕ
СВЯЩЕННИК МЕШКО ДА ПРОДЛЯТСЯ ДНИ
ЕГО (по-евр.)
СИЛОЮ АЛЛАХА, МИЛОСТЬЮ ГУЮК-КААНА
СЛУГА (РАБ) И ЦАРЬ ДАВИД (по-перс.)
СКАЖИ: Я НЕ ПРОШУ У ВАС ЗА ЭТО НАГРАДЫ,
А ТОЛЬКО ЛЮБВИ К БЛИЖНИМ (по-араб.)
СТОРОЖА НА БЕЗУМНАГО ЧЕЛ[овека] - берегись
безумцев
СУЛТАН СЧАСТЛИВЫЙ
СЧАСТЬЕ, БОГАТСТВО, ДОЛГОЛЕТИЕ, РАДОСТЬ,
ВЕЛИКОЛЕПИЕ (по-кит.)
СЧАСТЬЕ ВЕЛИКО, КАК ВОСТОЧНОЕ МОРЕ (по-кит.)
ТАБИ АБРАХАМ БЕН ИЦЕХАК НАГИД (алф. евр.) -
господин Абрахам, сын Ицхака, управитель
ТОВ РАВ (алф. евр.) — добрый господин
ХА КОХЕН (алф. евр.) — священник
ХАН СПРАВЕДЛИВЫЙ (по-араб.)
ХОСРОВ, ТОТ, КТО СЕЕТ СТРАХ В МИРЕ (по-перс.)
ЦАРИЦА ВЕЛИКАЯ, ВЕЛИЧИЕ МИРА И РЕЛИГИИ,
ТАМАРА, ДОЧЬ ГЕОРГИЯ, ПОКЛОННИКА
МЕССИИ, ДА ВОЗВЕЛИЧИТ БОГ ЕГО ПОБЕДЫ;
ДА ВОЗВЕЛИЧИТ БОГ СЛАВУ ЕЕ, ДА УДЛИНИТ
ЕЕ ТЕНЬ И УТВЕРДИТ БЛАГОДЕНСТВИЕ (по-араб.)
ЦАРИЦА ЦАРЕЙ И ЦАРИЦ, ВЕЛИЧИЕ МИРА,
ЦАРСТВА И РЕЛИГИИ, РУСУДАН, ДОЧЬ
ТАМАРЫ, ПОКЛОННИЦА МЕССИИ;
ДА ВОЗВЫСИТ БОГ ПОБЕДЫ ЕГО (по-араб.)
ЦАРЬ ЦАРЕЙ НЕСОКРУЩИМОЙ МОЩИ, [который]
ЗАЩИТИВ СВОЮ ЗЕМЛЮ, ЗАВОЕВЫВАЕТ
НЕБО (по-инд.)
ЦРЬ — царь
ЦРЬ БАГРОМ — царь болгар
ЯРОСЛАВЛЕ СРЕБРО

Список рисунков1
1.	Солид. Византия. Юстин I (518—527). Золото. Диаметр
21.0	мм. Издан: Sabatier, IX-23.
2.	Денарий. Нидерланды. Фландрия, графство. Бодуэн IV
(988—1035) или Бодуэн V (1035—1067). Серебро. Диа¬
метр 18,0 мм. Издан: Gaillard, Flandre. И-15.
3.	Угорский золотой (дукат). Русь. Иван III Васильевич (1462—
1505) и Иван Иванович Молодой (t 1490). Золото. Диа¬
метр 24,0 мм. Издан: Chaudoire, II-5.
4.	Солид. Византия. Роман IV (1067—1071). Золото. Диаметр
25.0	мм. Издан: Sabatier, L-l 1.
5.	Денарий. Около 1158. Чехия. Владислав II (1140—1174).
Серебро. Диаметр 17,0 мм. Издан: Cach, 600.
6.	Фоллис. Около 1235. Левант, Родос. Леон Габала (1233—
1240). Медь. Диаметр 19,0 мм. Издан: Schlumberger, Ori¬
ent. VIII-17.
7.	Полгроша. Левант. Хиос, сеньория. Бенедетто II и Марти¬
но Заккария (1314—1330). Серебро. Диаметр 21,0 мм. Из¬
дан: ES III, fig. 1962.
8.	Драм 467-го короникона. 1247. Грузия. Давид IV (1245—
1299). М. д. Тифлис. Серебро. Диаметр 21,0 мм. Издан:
Langlois, Georgie. VII-1.
9.	Квартник. Силезия. Глогов, княжество. Генрих III (1274—
1309). Серебро. Диаметр 20,0 мм. Издан: Friedensburg, 616.
10.	Пфенниг. Священная Римская империя. Магдебург, архи¬
епископство. Хартвиг (1079—1102). Серебро. Диаметр
20.0	мм. Издан: Menadier IV, S. 186, nr. А.
11.	Пфенниг. Около 1075. СРИ. Херсфельд, аббатство. Харт¬
виг (1072—1088). Серебро. Диаметр 20,0 мм. Издан: Dbg,
2095.
12.	Денарий. 754—768. Франция. Пипин Короткий (751 —
768). М. д. Ангулем. Серебро. Диаметр 18,0 мм. Издан:
ESI, fig. 359.
13.	Энджел. 1470—1471. Англия. Генрих VI (1422—1461,1470—
1471). М. д. Бристоль. Золото. Диаметр 30,0 мм. Издан:
ESlll fig. 1788.
14.	Джильято. Государство туркоманов в Малой Азии. Омар-
бек, эмир Эфеса (1341—1348). Серебро. Диаметр 27,0 мм.
Издан: ES III, fig. 1966.
15.	Гроссо торнезе. Италия. Кортемилья, маркграфство. Отто¬
не III (1284—1313). Серебро. Диаметр 28,0 мм. Издан:
Gavazzi, 1902. Р. 80, vign. 8.
16.	Триенс. 638—640. Франция, королевство франков. Хлод-
виг II, король в Нейстрии и Бургундии (638—656). Двор¬
цовый м. д., монетарий Элигий. Золото. Диаметр 14,0 мм.
Издан: ES I, fig. 231.
17.	Денарий. Нидерланды. Фландрия, графство. Филипп Эль¬
засский (1168—1191). Серебро. Диаметр 18,0 мм. Издан:
РА., CXLIX-10.
18.	Брактеат. Около 1181. СРИ. Фридрих I Барбаросса (1152—
1190). М. д. Заальфельд, мюнцмейстер Лютегер. Серебро.
Диаметр 37,0 мм. Издан: Menadier II, S. 77а.
19.	Денарий. Дания. Нильс (1104—1134). Серебро. Диаметр
20,0	мм. Издан: Menadier II, Р. 60.
20.	Денарий. 814—819. Франция. Людовик I Благочестивый
(814—840). М. д. Мелль. Серебро. Диаметр 20,0 мм. Из¬
дан: ES I, fig. 403.
21.	Анонимный денарий. 1-я половина XI в. СРИ. М. д. Мин-
ден. Серебро. Диаметр 19,0 мм. Издан: Dbg, 728.
1
Все изображения и рисунки даны с определениями переводчика.

Список рисунков
565
22.	Денга. Около 1440. Русь, великое княжество Тверское. Бо¬
рис Александрович (1425—1461). Серебро. Макс, размер
14.0	мм. Издан: Лейбов, 2009. С. 111, № 77 (прорисовка
И.В. Волкова).
23.	Анонимный брактеат. Польша. Начало XIII в. Серебро.
Диаметр 17,0 мм. Издан: Kopicki, 252.
24.	Фоллис. Италия, Сицилия. Роже д Отвилль, великий граф
Сицилии (1072—1101). Медь. Диаметр 30,0 мм. Издан:
Engel, VI-11.
25.	Солид. Византия. Лев I (457—474). Золото. Диаметр
20.0	мм. Издан: Sabatier, VI-21.
26.	Денарий. 812—814. Франция. Карл I Великий (768—814).
Серебро. Диаметр 21,0 мм. Издан: ES I, fig. 398.
27.	Денарий. 886. Англия. Уэссекс, королевство. Альфред Вели¬
кий (872—901). М. д. Лондон. Серебро. Диаметр 20,0 мм.
Издан: ES I, fig. 602.
28.	Денарий. 812—814. Франция. Карл1 Великий (768—814).
М. д. Лион. Серебро. Диаметр 20,0 мм. Издан: ES I, fig. 399.
29.	Денарий. 1109—1118. Чехия. Владислав I (1109—1118,1120—
1125). Серебро. Диаметр 17,0 мм. Издан: Cach, 544.
30.	Фоллис. 319—320. Византия. Константин! (306—337).
Медь. Диаметр 19,0 мм. Издан: ES I, fig. 303 (британское
подражание).
31.	Дирхем. 384 г. х. (994). Испания. Кордовский халифат. Хи¬
шам II (976—1009). М. д. Фес. Серебро. Диаметр 25,0 мм.
Издан: Gaillard, Espagnoles. XV-2.
32.	Пентануммий. Византия. Юстин II (565—578). М. д. Кон¬
стантинополь. Диаметр 15,0 мм. Издан: Sabatier, XVII-5.
33.	Денарий. 970—985. СРИ, Нижняя Саксония. М. д. Гослар.
Серебро. Вес 1,17 г. Диаметр 17,0 мм. Издан:ESI, fig. 618.
34.	Брактеат. СРИ. Тюрингия, ландграфство. Людвиг II (1140—
1172). Серебро. Диаметр 43,0 мм. Издан: Luschin, Allge-
meine. S. 39, nr. 19.
35.	Денарий. 491—518). Италия, королевство остготов. Теодо-
рих I (493—526). Серебро. Диаметр 12,0 мм. Издан: Sa¬
batier, XVIII-3.
36.	Денарий. 793—812. Франция. Карл1 Великий (768—814).
М. д. Тур. Серебро. Диаметр 21,0 мм. Издан: Depeyrot, 1032.
37.	Денарий. 864—875. Франция. Карл II (840—877). М. д. Блуа.
Серебро. Диаметр 20,0 мм. Издан: Depeyrot, 160.
38.	Квартник русский. Польша. Казимир II, король (1333—
1370). М. д. Львов. Серебро. Диаметр 21,0 мм. Издан:
Stronczynski, XXVI-6a.
39.	Санезе доро. Около 1340. Италия. Сиена, республика. Зо¬
лото. Диаметр 27,0 мм. Издан: ES III, fig. 1909.
40.	Солид. Византия. Лев I (457—474). Золото. Диаметр 20,0 мм.
Издан: Sabatier, VI-21, 22.
41.	Солид. Византия. Евдоксия (423—442), жена Феодосия II
(421—450). Золото. Диаметр 16,5 мм. Издан: Sabatier, VI-2.
42.	Денарий. Франция. Генрих I (1031 — 1060). М. д. Париж. Се¬
ребро. Диаметр 21,5 мм. Издан: Duplessy, 16.
43.	Солид. Византия. Роман I (915—945) и Константин VII. Зо¬
лото. Диаметр 21,0 мм. Издан: Sabatier, XLVI-6.
44.	Денарий. Англия. Кентербери, архиепископство. Кеолнот
(833—870). М. д. Кентербери, монетарий Биорнот. Сере¬
бро. Диаметр 22,0 мм. Издан: ES I, fig. 581.
45.	Денарий. Дания. Свен II Эстридсен (1047—1074). М. д.
Лунд, монетарий Дорстейн. Серебро. Диаметр 17,5 мм.
Издан: Hauberg, IX-30.
46.	Денарий. Нидерланды. Льеж, епископство. Рудольф фон Це-
ринген (1167—1191). Серебро. Диаметр 15,0 мм. Издан:
Chestret, VI-118.
47.	Денарий. Франция. Шампань, графство. Генрих I (1152—
1181) или Генрих II (1181 — 1197). М. д. Провен. Серебро.
Диаметр 19,0 мм. Издан: Р.Л., CXXXIX-3.
48.	Денарий. Франция. Оранж, принципат. Вильгельм IV де Бо
(1182—1219) или позднее. Серебро. Диаметр 16,0 мм. Из¬
дан: Р.А., XCVI-18.
49.	Грош. Левант. Кипр, королевство. Пьер I де Люзиньян
(1359—1369). Серебро. Диаметр 26,0 мм. Издан: ES III,
fig. 1957.
50.	Пфенниг. Штирия, герцогство. Пржемысл Отакар II (1259—
1276). Серебро. Диаметр 21,0 мм. Издан: Dannenberg, Ber¬
liner Munzblatter, 1870. V. Bd. Taf. LXIII-17.
51.	Денарий. СРИ. Оттон III (983—1002). M. д. Кёльн. Сере¬
бро. Диаметр 19,0 мм. Издан: Dbg, 331.
52.	Денарий. СРИ. Бавария, герцогство. Арнульф (908—937).
М. д. Регенсбург. Серебро. Диаметр 21,0 мм. Издан: Dbg 1051.
53.	Брактеат. XIII—XIV вв. СРИ. Померания. Старгард, город.
Серебро. Диаметр 15,0 мм. Издан: Kopicki, 4786.
54.	Брактеат. Конец XIII в. СРИ. Померания. Штральзунд
(Стшалов), город. Серебро. Диаметр 15,5 мм. Издан: Kop¬
icki, 4795.
55.	Денарий. Чехия. Болеслав II (972/973—999). М. д. Прага.
Серебро. Диаметр 21,5 мм. Издан: Cach, 123.
56.	Денарий. Польша. Болеслав I (992—1025). Серебро. Диа¬
метр 20,0 мм. Издан: Stronczynski, II-15.
57.	Брактеат. Силезия. Ополье-Рацибор, княжество. Мешко II
Толстый (1230—1246). Серебро. Диаметр 18,0 мм. Издан:
Kopicki, 6442.
58.	Брактеат. Польша. Мешко III, князь Великопольский
(1173—1202). Серебро. Диаметр 21,0 мм. Издан: Stron¬
czynski, XV -110а.
59.	Брактеат. Польша. Мешко III, князь Великопольский
(1173—1202). М. д. Калиш. Серебро. Диаметр 21,0 мм.
Издан: Stronczynski, XV-110е.
60.	Грош. Болгария. Феодор Светослав (1300—1321). М. д. Тыр-
ново. Серебро. Диаметр 21,5 мм. Издан: Ljubic, II-18.

566
i.rllit OK f)/h )'}l\"0
61.	Грош. Болгария, Видинское царство. Иван Срацимир (1356—
1396). М. д. Видин. Серебро. Диаметр 19,0 мм. Издан: Lju¬
bic, IIM.
62.	Грош. 1333—1345. Сербия. Стефан IV Душан (1333—1355).
Серебро. Диаметр 21,0 мм. Издан: ES III, fig. 1943.
63.	Малый грош. Сербия. Георгий Бранкович (1427—1456). Се¬
ребро. Диаметр 16,0 мм. Издан: Ljubic, ХШ-6.
64.	Грош. Сербия. Владислав II (1234—1243). Серебро. Диа¬
метр 20,5 мм. Издан: Ljubic, III-17.
65.	Сребреник. Начало XI в. Русь. Владимир Святославич
(978—1015). М. д. Киев. Серебро. Диаметр 27,0 мм. Из¬
дан: Chaudoire, П-2.
66.	Денга. 1420-е. Русь, великое княжество Московское. Васи¬
лий II Васильевич (1425—1462). Серебро. Макс, размер
16.0	мм. Издан: Зайцеву Мамонтова, 2002. С. 35, 5; с. 39,
13.
<5~ «Русский» денарий. После 1018. Польша. Болеслав I (992—
1025). Серебро. Диаметр 18,0 мм. Издан: Gumowski, 20.
68.	Денарий. 1392—1396. Литва, великое княжество. Витовт
(1392—1430). Серебро. Диаметр 15,0 мм. Издан: Stron-
czynski, XXXVIII-Ь.
69.	Грош. Молдавия, княжество. Александр II (1449, 1451 —
1455). Биллон. Диаметр 18,0 мм. Издан: Fischer, s. 29. Taf.
HI-119.
70.	Полугрош русский. Польша. Владислав II Ягелло (1386—
1434). М. д. Львов. Биллон. Диаметр 19,0 мм. Издан:
Stronczynski, ХХХ1-а.
"/. Динар до реформы. 692—696. Арабский халифат. Абд аль
Малик (665—705). Золото. Диаметр 20,0 мм. Издан:
Saxe-Cobourg, RNB. 1891. Р. 309, vign.
72.	Ботинати 450-го короникона. 1230. Грузия. Русудан (1223—
1247). Серебро. Диаметр 21,0 мм. Издан: Langlois, Geor-
gie. Р. 73, nr. 31; pl.VI-5.
73.	Фельс. Начало VIII в. Арабский халифат. М. д. Танжер. Медь.
Диаметр 22,0 мм. Издан: ES I, fig. 351.
74.	Треть дукато. 1140—1141. Италия. Сицилия, королевство.
Роже II (1130—1154). М. д. Палермо. Серебро. Диаметр
14.0	мм. Издан: Engel, VI-26.
75.	Манкус 154 г. х. (774). Англия. Мерсия, королевство. Оффа
(757—796). Золото. Диаметр 21,0 мм. Издан: Longperier,
Num. Chronicle 1841. Р. 232, vign.
75. Денарий-динар. 1001 —1002.СРИ. Генрих II (1002—1024)
и халиф Хишам II (978—1008). М. д. Майнц или регион
Мааса. Серебро. Диаметр 19,0 мм. Издан: Lelewel, Atlas.
PI. XVII-2.
77. Анонимная Денга. Около 1380—1390. Русь, великое княже¬
ство Московское. Дмитрий Иванович (1362—1389) или
Василий I Дмитриевич (1389—1425). Серебро. Макс, раз¬
мер 17,0 мм. Издан: ES III, fig. 1933.
78. Денарий. 819—822. Франция. Людовик I Благочестивый
(814—840). М. д. Бурж. Серебро. Диаметр 22,0 мм. Из¬
дан: Depeyrot, 178.
"9. Денарий. СРИ. Оттон III (983—1002). Серебро. Диаметр
19.0	мм. Издан: Menadier I, S. 68.
80.	Денарий. СРИ. Саксония, герцогство. Бернхард II (1011 —
1059). Серебро. Диаметр 20,0 мм. Издан: Dbg, 594.
81.	Бановца. Венгрия. Славония, герцогство. БелаШ (1172—
1196). Серебро. Диаметр 16,0 мм. Издан: Truchelka, s. 96,
tip. IV
82.	Денарий. Польша. Болеслав I (992—1025). Серебро. Диа¬
метр 22,0 мм. Издан: Stronczynski, 1-7а.
83.	Солид. Италия. Беневент, принципат. Ральдегиз (839—851).
Низкопробное золото. Диаметр 22,0 мм. Издан: ES I, fig. 553.
84.	Дукат. Чехия. Моравия, маркграфство. Иост Люксембург¬
ский (1375—1411). М. д. Брно. Золото. Диаметр 22,0 мм.
Издан: Egger, 1867. Taf. VI-6.
85.	Коронадо. Испания. Кастилия и Леон, королевство. Аль¬
фонсо XI (1312—1350). Серебро. Диаметр 18,0 мм. Издан:
Lelewel, Atlas. PI. XVI-14.
86.	Квартник. Силезия. Явор-Свидница, княжество. Генрих I
(1301 — 1346). Серебро. Диаметр 20,0 мм. Издан: Корк-
ki, 5772.
87.	Денарий. Польша. Владислав I Локетек, король (1320—1333).
Серебро. Диаметр 14,0 мм. Издан: Stronczynski, ХХШ-2.
88.	Полугрош коронный. Польша. Владислав II Ягелло (1386—
1434). М. д. Краков, арендатор Николай Бохнер. Биллон.
Диаметр 22,0 мм. Издан: Stronczynski, ХХ1Х-р.
89.	Денарий. Вторая половина IX в. Италия. Венеция. Серебро.
Диаметр 20,0 мм. Издан: ES I, fig. 507.
90.	Денарий. Испания. Эмпуриас, графство. Гуго (t 1040). Сере¬
бро. Диаметр 18,0 мм. Издан: Р.А. II, LXXVI-13.
91.	Денарий. 771—794. Франция. Карл I Великий (768—814).
М. д. Аахен. Серебро. Диаметр 20,0 мм. Издан: Chijs, 1866.
Taf. XI-2.
92 Четверть экю. 1594. Франция. Генрих IV (1589—1610). Сере¬
бро. Диаметр 30,0 мм. Издан: Hoffmann, LXXX-28.
93.	Денарий. 814—819. Франция. Аквитания, королевство. Пи-
пин I (817—833). М. д. Бурж. Серебро. Диаметр 20,0 мм.
Издан: ES I, fig. 410.
94.	Пенни. 997—1003. Англия. Этельред II (978—1016).
М. д. Колчестер, монетарий Леофрик. Серебро. Диаметр
20.0	мм. Издан: ES I, fig. 607.
95.	Денарий. Швеция. Олаф Шётконнунг (995—1012). М. д.
Сигтуна. Серебро. Диаметр 20,0 мм. Издан: Lelewel, At¬
las. PI. ХШ-38.
96.	Анонимный триенс. VI — первая половина VIII в. Франция,
королевство франков. М. д. Муссон, монетарий Бертахарий.
Золото. Диаметр 14,0 мм. Издан: Cartier, RN. 1840, VI-25.

567
(jllLLuk pПСУНn СО
Триенс. Около 600—650. Франция, королевство франков.
Сен-Мартен-де-Тур, аббатство. Золото. Диаметр 13,0 мм.
Издан: ES I, fig. 233.
98.	Денарий. 864—875. Франция. Карл II (840—877). Дворцо¬
вый м. д. Серебро. Диаметр 21,0 мм. Издан: Depeyrot, 750.
99.	Денарий. Франция. Филипп I (1060—1108). М. д. Этамп.
Серебро. Диаметр 21,0 мм. Издан: Duplessy, 44.
100.	Брактеат. СРИ. Вернигероде, графство. Альберт (1187—1207).
Серебро. Диаметр 24,0 мм. Издан: Menadier III, S. 40, nr. 3.
101.	Анонимный фоллис. V в. Италия, королевство остготов. М.д.
Рим. Медь. Диаметр 27,0 мм. Издан: Sabatier, XIX-25.
102.	Анонимный фоллис. VI в. Италия, королевство лангобар¬
дов. М. д. Равенна. Медь. Диаметр 18,0 мм. Издан: Sabat¬
ier, XIX-31.
103.	Фоллис. Италия. Салерно, принципат. Гвизульф II (1055—
1077). Медь. Диаметр 21,0 мм. Издан: E-S, 560.
104.	Триенс. 771—794. Италия, королевство лангобардов. Карл
Великий (768—814). М. д. Лукка. Золото. Диаметр 18,0 мм.
Издан: Depeyrot, 515с.
105.	СРИ. Пфенниг. Майнц, архиепископство. Конрад I
(1162— 1165, 1183—1200). Серебро. Диаметр 16,0 мм. Из¬
дан: Сарре, Mainz. Taf. 11-34.
106.	Пфенниг. СРИ. Майнц, архиепископство. Христиан I
(1160—1161, 1165—1183). Серебро. Диаметр 16,0 мм. Из¬
дан: Сарре, Mainz. Taf. 11-35-
/ 07. Денарий анонимный. Вторая половина XI в. Франция.
Вьенна, архиепископство. Серебро. Диаметр 17,0 мм. Из¬
дан: Р. А., III. CVI-17.
108.	Денарий анонимный. XIII в. Франция. Лион, архиепископ¬
ство. Серебро. Диаметр 21,0 мм. Издан: Р.А. III, СХШ-19.
109.	Денарий анонимный. XII—XIII вв. Франция. Вьенна, архиепи¬
скопство. Серебро. Диаметр 18,5 мм. Издан: Р.А. Ill, CVI-17.
110.	Обол анонимный. XII—XIII вв. Франция. Вьенна, архиепи¬
скопство. Серебро. Диаметр 13,0 мм. Издан: Р.А. III, CVI-18.
111.	Денарий. СРИ. Трир, архиепископство. Эберхард (1047—
1066). Серебро. Диаметр 21,0 мм. Издан: ВоЫ, taf. 1-9.
112.	Дукато ди камера. 1503. Италия, государство пап. Пий III
(22 сентября — 18 октября 1503). М. д. Рим. Золото. Диа¬
метр 21,0 мм. Издан: Berliner Blaetter, 1870. V. Bd (Vorsatz).
113.	Джильято. После 1346. Левант. Хиос под властью Генуи.
Серебро. Диаметр 29,0 мм. Издан: ES III, fig. 1963.
114.	Гросспфенниг. СРИ. Альбрехт Австрийский (1298—1308).
М. д. Аахен. Серебро. Диаметр 20,0 мм. Издан: Lelewel\ At¬
las. PI. XVIII-10.
115.	Мариенгрош. 1491. СРИ. Аахен, имперский город. Сере¬
бро. Диаметр 27,5 мм. Издан: Dbg, Berliner Blatter, 1870.
Bd.V. Taf. LXI-8.
116.	Денарий. Нидерланды. Намюр, графство. Альберт III
(1037—1105). Серебро. Диаметр 18,0 мм. Издан: Dbg, 165-
117 Обол. Венгрия. Бела IV (1235—1270). Серебро. Диаметр
12.0	мм. Издан: Lelewel, Atlas. PI. XXIII-16.
118.	Полускотер. После 1360—1364. Тевтонский орден. Винрих
фон Книпроде (1351 — 1382). М. д. Торн. Серебро. Диа¬
метр 27,0 мм. Издан: ES III, fig. 1866.
119.	Полугрош. Нидерланды. Брабант, герцогство. Жан II
(1294—1312). М. д. Женапп. Серебро. Диаметр 23,0 мм.
Издан: Witte I, XII-309.
120.	Эстерлин. СРИ. Туль, епископство. Фома де Бурлемон
(1330—1353). Серебро. Диаметр 17,0 мм. Издан: Robert,
VIII-6.
121.	Дубль парижский. 1295—1303. Франция. Филипп IV (1285—
1314). Биллон. Диаметр 21,0 мм. Издан: Duplessy, 227
122.	Грош. Нидерланды. Намюр, графство. Вильгельм I (1337—
1391). Серебро. Диаметр 26,0 мм. Издан: ES III, fig. 176.
123.	Денарий. XI в. Франция. Амьен, город. Серебро. Диаметр
11.0	мм. Издан: Р.А, III. CXLIX-23.
124.	Денарий. XI—XII вв. Франция. Амьен, город. Серебро.
Диаметр 20,0 мм. Издан: Р.А., III. CXLIX-6.
125.	Плак (двойной грош). 1342—1344. Франция. Бар, герцог¬
ство. Генрих (1337—1344). Серебро. Диаметр 29,0 МхМ. Из¬
дан: Saulcy, Bar. II-2.
126.	Денарий. Франция. Реймс, архиепископство. Жервэ дю
Шато-дю-Луар (1053—1067). Серебро. Диаметр 20,0 мм.
Издан: Р.А., III. CXL-14.
127.	Денарий. Польша. Болеслав III (1102—1138). Серебро.
Диаметр 16,0 мм. Издан: Stronczynski, VI-37g.
128.	Анонимный денарий. Середина XIII в. Левант. Яффа, граф¬
ство. Биллон. Диаметр 18,0 мм. Издан: Malloy, Fraley Pres¬
ton, Seltman, p. 145, nr. 1.
129.	Денарий. СРИ. Евер. Бернхард II Саксонский (1011 —
1059). Серебро. Диаметр 20,0 мм. Издан: Dbg, 593.
130.	Денарий. Чехия. Войцех, епископ Пражский (992—994).
Серебро. Диаметр 21,0 мм. Издан: Cach, 194.
131.	Турский грош. После 1266. Франция. Людовик IX (1226—
1270). Серебро. Диаметр 25,5 мм. Издан: Duplessy, 190-е.
132.	Анонимная драхма. Около 1210. Левант. Иерусалим, коро¬
левство. М. д. Акра. Диаметр 22,0 мм. Издан: Malloy, Fra¬
ley Preston, Seltman, p. 81, nr. 46.
133.	Обол парижский. С 1385. Франция. Карл VI (1380—1422).
Биллон. Диаметр 17,0 мм. Издан: Duplessy, 399.
134.	Обол турский. С 1385. Франция. Карл VI (1380—1422).
Биллон. Диаметр 17,0 мм. Издан: Duplessy, 395.
135.	Пражский грош. Около 1300—1305. Чехия. Вацлав II
(1278—1305). М. д. Кутна Гора. Серебро. Диаметр 28,0 мм.
Издан: ES III, fig. 1845.
136.	Пражский парвус. Около 1300—1305. Чехия. Вацлав II
(1278—1305). М. д. Кутна Гора. Серебро. Диаметр 16,0 мм.
Издан: Donebauer, XVIII-808.

568
Ста о к рисунков
137.	Квартник. Силезия. Глогов, княжество. Генрих III (1274—
1309) или его сыновья (1309—1316). Серебро. Диаметр
20.0	мм. Издан: Friedensburg, 625.
138.	Грош краковский. После 1367. Польша. Казимир I, король
(1333—1370). М. д. Краков. Серебро. Диаметр 28,0 мм.
Издан: ES III, fig. 1857.
139.	Грош турский. С 1413. Франция. Карл VI (1380—1422).
Серебро. Диаметр 28,0 мм. Издан: Duplessy, 384.
140.	Денарий парижский. Франция. Филипп II Август (1 ISO-
1223). М. д. Париж. Серебро. Диаметр 17,0 мм. Издан:
Duplessy, 164.
/41. Денарий турский. Латинская Романия. Афины, герцогство.
Вильгельм де Ла Рош (1280—1287). М. д. Фивы. Биллон.
Диаметр 19,0 мм. Издан: Malloy, Fraley Preston, Seltman, p.
386, nr. 86.
142.	Фиорино гроссо. До 1252. Италия. Флоренция, республи¬
ка (1189—1532). Серебро. Диаметр 21,0 мм. Издан: Lelew-
el, Atlas. PI. XV-18.
143.	Полунобль. 1360—1369. Англия. Эдуард III (1327—1377). М.
д. Тауэр. Золото. Диаметр 28,0 мм. Издан: ES III, fig. 1786.
144.	Конный франк. С 1360. Франция. Жан II (1350—1364). Зо¬
лото. Диаметр 28,0 мм. Издан: Duplessy, 294.
145.	Джильято (карлин). Франция. Прованс, графство. Робер
Анжуйский (1309—1343). Серебро. Диаметр 27,0 мм. Из¬
дан: ES III, fig. 1582.
146.	Экю. После 1266. Франция. Людовик IX (1226—1270). Зо¬
лото. Диаметр 24,0 мм. Издан: Duplessy, 189.
147.	Рейдер (конный франк). После 1360. Нидерланды. Флан¬
дрия, графство. Людовик III (1346—1384). Золото. Диа¬
метр 28,0 мм. Издан: Duyts, IV-34.
148.	Салюто. После 1277. Италия. Неаполь, королевство. Карл I
Анжуйский (1266—1285). Золото. Диаметр 22,0 мм. Из¬
дан:^ III, fig. 1913.
149.	Анонимный денарий. XIII в. Франция. Сен-Марциал-де-
Лимож, аббатство. Серебро. Диаметр 17,0 мм. Издан: Р.А.,
I. L-16.
150.	Барбуда. Португалия. Фернандо I (1367—1383). Серебро.
Диаметр 30,0 мм. Издан: ES III, fig. 1890.
151.	Милиарисий. Византия. Василий II (978—1025) и Кон¬
стантин VIII. Серебро. Диаметр 27,0 мм. Издан: Sabati¬
er, XLVIII-15.
152.	Солид. Византия. Василий I (867—886). Золото. Диаметр
27.0	мм. Издан: Sabatier, XLIV-18.
153.	Тетартерон. 1152—1160. Византия. Мануил I Комнин
(1143—1180). М. д. Фессалоники. Медь. Диаметр 21,0 мм.
Издан: Sabatier, LVI-10.
154.	Фоллис. 666—668. Византия. Констант II (641—668), Кон¬
стантин, Ираклий и Тиберий. М. д. Константинополь.
Медь. Диаметр 24,0 мм. Издан: Sabatier, XXXIV-23.
155.	Бизанте. 1570. Греция. Кипр под властью Венеции. Осада
Фамагусты турками (октябрь 1570—4 августа 1571). Медь.
Диаметр 27,0 мм. Издан: ES IV, fig. 287.
156.	Сребреник. Начало XI в. Русь. Ярослав Мудрый (1015—
1054). М. д. Новгород. Серебро. Диаметр 26,0 мм. Издан:
Chaudoire, Н-З.
157.	Денга. Середина XV в. Русь. Псков, чекан периода незави¬
симости (1425—1510). Серебро. Макс, размер 16,0 мм. Из¬
дан: Chaudoire, III-6.
158.	Пуло анонимное. Русь, великое княжество Тверское. Иван
Михайлович (1399—1425) или Борис Александрович
(1425—1461). Медь. Диаметр 19,0 мм. Издан: Гайдуков,
1993. С. 157,158, №69.
159.	Денга. 1447—1460-е. Русь. Новгород, чекан периода незави¬
симости (1420—1478). Диаметр 17,0 мм. Серебро. Издан:
Орешников, 1896. Табл. 1, 9 (прорисовка И.В. Волкова).
160.	Денарий. Литва, великое княжество. Витовт (1392—1430).
Биллон. Диаметр 14,0 мм. Издан: Stronczynski, XXXVIII-d.
161.	Грош. Молдавия, княжество. Петр I Мушат (1375—1391).
Серебро. Диаметр 21,0 мм. Издан: Fischer, S. 16. Taf. 1-12.
162.	Талер. 1564. Польша. Сигизмунд II Август (1548—1572).
М. д. Вильно. Серебро. Диаметр 38,0 мм. Издан: ES IV,
fig. 317.
163.	42 нуммия. Северная Африка, королевство вандалов. Хиль-
дерик (513—523). М. д. Карфаген. Медь. Диаметр 26,0 мм.
Издан: ESI, fig. 36.
164.	Фоллис в 40 нуммий (538/539). Византия. Юстини¬
ан I (527—565). М. д. Константинополь. Медь. Диаметр
40,0	мм. Издан: Sabatier, XIII-13.
165.	250 нуммий. Византия. Юстиниан I (527—565). М. д.
Равенна. Серебро. Диаметр 15,0 мм. Издан: Sabatier,
XII-11, 13.
166.	Анонимный триенс. VI — первая половина VIII в. Фран¬
ция, королевство франков. М. д. Шалон-на-Соне, моне-
тарии Приск и Домнол. Золото. Диаметр 14,0 мм. Издан:
ESI, fig. 210.
167.	Денарий. 840—864. Франция. Карл II (840—877). М. д.
Санс. Серебро. Диаметр 20,0 мм. Издан: Depeyrot, 927.
/ 68. Денарий (1204) сафаридской эры (1166). Испания. Касти¬
лия, королевство. Альфонсо VIII (1158—1214). Биллон.
Диаметр 14,0 мм. Издан: Campaner, RN. 1861, р. 141, vign.
169.	Грош. 1506). Силезия. Глогов, княжество. Сигизмунд Ягел-
лончик (1499—1506; tl548). Биллон. Диаметр 24,5 мм.
Издан: Kopicki, 5768.
170.	Денарий. Около 1076—1079. Польша. Болеслав II (1058—
1079). Серебро. Диаметр 14,0 мм. Издан: Stronczynski, V-32с.
171.	Флорин. Около 1325. Чехия. Ян Люксембургский (1310—
1346). Золото. Диаметр 20,0 мм. Издан: Donebauer,
XVIII-816.

( HtlLUk {)IU уНКОв
569
172.	Солид. 814—819. Франция. Людовик I Благочестивый
(814—840). М. д. Аахен. Золото. Диаметр 20,0 мм. Издан:
£51, р. 230, fig. 406.
173.	Бугславер (полумарка). 1500. СРИ. Померания-Штеттин,
герцогство. Богуслав X (1474—1523). М. д. Штеттин (Ще¬
цин). Серебро. Диаметр 32,0 мм. Издан: ES III, fig. 1844.
174.	Денарий. 867—870. Италия. Людовик И, император (855—
875), и Энгельберга. М. д. Беневент. Серебро. Диаметр
20.0	мм. Издан: ES I, fig. 501.
775. Болгария. Михаил III Шишман (1323—1330). Грош. Сере¬
бро. Диаметр 22,0 мм. Издан: Ljubic, II-16.
176. Грош. Сербия. Стефан IV Душан (1333—1355). М. д. Ко¬
тор. Серебро. Диаметр 20,0 мм. Издан: ES III, fig. 1944.
777 Грош. Сербия. Стефан Урош V (1355—1371). Серебро.
Диаметр 20,0 мм. Издан: Ljubic, IX-20.
178. Грош. 1345—1355. Сербия. Стефан IV Душан (1333—
1355). Серебро. Диаметр 20,0 мм. Издан: Ljubic, VII-23.
7 79. Денарий. После 962. СРИ. Оттон I (936—973). М. д. Хур.
Серебро. Диаметр 24,0 мм. Издан: Dbg, 983.
180.	Милиарисий. Византия. Феофил (829—842) и Михаил III.
Серебро. Диаметр 24,0 мм. Издан: Sabatier, XLIV-5.
181.	Фоллис. Византия. Михаил III (842—867) и Васи¬
лий I. Медь. Диаметр 27,0 мм. Издан: Sabatier, XLIV-16.
182.	Милиарисий. Византия. Михаил III (842—867). Серебро.
Диаметр 24,0 мм. Издан: Sabatier, XLIV-13.
183.	Иперпирон. Византия. Иоанн II Комнин (1118—1143). Зо¬
лото. Макс, диаметр 32,0 мм. Издан: Sabatier, LIII-15.
184.	Денарий. СРИ. Оттон I (936—973). М. д. Страсбург. Сере¬
бро. Диаметр 18,5 мм. Издан: Dbg, 908.
185.	Обол. Франция. Иссуден, сеньория. Эд Старый, сир де Де-
оль (1013—1037). Серебро. Диаметр 15,0 мм. Издан: Р.А.
I, XLII-6.
186.	Денарий. 962—965. СРИ. Страсбург, епископство. Уао IV
(950—965). Серебро. Диаметр 19,0 мм. Издан: Dbg, 906.
187.	Денарий. 999—1006. Чехия. Эмма, вдова Болеслава II
(t 1006). М. д. Мельник. Серебро. Диаметр 22,0 мм. Из¬
дан: Cach, 144.
188.	Денарий. Польша. Болеслав I (992—1025). Серебро. Диа¬
метр 20,0 мм. Издан: Kopicki, 21.
189.	Денарий. Польша. Болеслав I (992—1025). Серебро. Диа¬
метр 22,0 мм. Издан: Stronczynski, Н-8а.
190.	Гроут. 1360-1369. Англия. Эдуард III (1327-1377). М. д.
Лондон. Серебро. Диаметр 29,0 мм. Издан: £5111, fig. 1782.
191.	Талер медальный (без года). Польша. Сигизмунд III (1586—
1632). Серебро. Диаметр 40,0 мм. Издан: Kopicki, 1299.
192.	Брактеат. СРИ. Копаник, княжество. Якса (1150 — около
1157). Серебро. Диаметр 27,0 мм. Издан: Bahrfeld, 1-5.
193.	Грош. Сербия. Лазарь (1371 — 1389). Серебро. Диаметр
19.0	мм. Издан: Ljubic, XI-11.
194.	Денга. 1430-е. Русь, великое княжество Тверское. Борис
Александрович (1425—1461). Серебро. Макс, размер
14.0	мм. Издан: Лейбов, 2009. С. 107, № 54 (прорисовка
И.В. Волкова).
195.	Денга. Русь, великое княжество Московское. Василий II
Васильевич (1425—1463). Серебро. Макс, размер 16,0 мм.
Издан: Зайцев, 2004. С. 49, № 3.
7 96. Денарий. Франция. Лимож, виконтство. Жан III Бретонский
(1301 — 1314). Биллон. Диаметр 20,0 мм. Издан: Р.Л. I, LI-4.
197.	Грош. 1354—1376. Босния. Твртко I, бан (1354—1376)
и король (1376—1391). Серебро. Диаметр 21,0 мм. Из¬
дан: ES III, fig. 1953.
198.	Денарий. Франция. Нормандия, герцогство. Ришар I (942—
996). Серебро. Диаметр 21,5 мм. Издан: Р.Л. I, IV-4.
199.	Грош. Левант. Кипр, королевство. Амори (1304—1310). Се¬
ребро. Диаметр 28,0 мм. Издан: ES III, fig. 1956.
200.	Кромстеерт. 1429—1433. Нидерланды. Голландия, граф¬
ство. Якобина Баварская (1417—1433) и Филипп III,
герцог Бургундский (1418—1467) и регент (1425—1433).
Серебро. Диаметр 26,0 мм. Издан: Chijs, Hollande. XIII-5.
201.	Кварто. Италия. Савойя, герцогство. Карл-Иоанн-Амедей
и Бланка ди Монферрато (1490—1496). Биллон. Диаметр
18.0	мм. Издан: Promis II, Tav. XII-1.
202.	Джильято. Левант. Орден св. Иоанна Иерусалимского
на Родосе. Элион де Вильнёв, великий магистр (1319—
1346). Серебро. Диаметр 26,5 мм. Издан: ES III, fig. 1961.
203.	Нобль аквитанский. 1362—1372. Франция. Аквитания,
герцогство. Эдуард Черный Принц (1355—1375). Золото.
Диаметр 34,0 мм. Издан: Р.А., И. LXIV-15.
204.	Денарий. Франция. Вьеннуа, дофинство. Умбер I (1281 —
1307). Серебро. Диаметр 17,0 мм. Издан: Р.А. III, CVII-7.
205.	Грош. Франция. Вьеннуа, дофинство. Карл Французский
(1349—1364). Серебро. Диаметр 25,0 мм. Издан: Р.А. III,
CIX-4.
206.	Денарий. Италия, государство пап. Иоанн XIII (965—972)
и император Оттон I (962—973). М. д. Рим. Серебро. Диа¬
метр 20,0 мм. Издан: CNIXV, VI-19.
207.	Денарий. Франция. Реймс, архиепископство. Ги I де Ша-
тийон (1033—1053). Серебро. Диаметр 18,0 мм. Издан:
Р.Л. III, CXL-13.
208.	Блан. Франция. Баланс и Ди, епископство. Генрих де Вил-
лар (1336—1342). Биллон. Диаметр 21,0 мм. Издан: Р.А.
III, СШ-4.
209.	Денарий. Италия. Аквилея, патриархат. Пагано делла Тор-
ре (1319—1331). Серебро. Диаметр 21,0 мм. Издан: £5III,
fig. 1892.
210.	Брике. 1483. Нидерланды. Льеж, епископство. Иоганн
фон дер Марк, претендент (1482—1484). Серебро. Диа¬
метр 22,0 мм. Издан: ES III, fig. 1754.

570
Cjiiuok pm у и ков
211.	Солид. Испания, королевство вестготов. Реккесвинт (653—
672). М. д. Толедо. Золото. Диаметр 20,0 мм. Издан: ESI,
% из.
212.	Солид. Испания, королевство вестготов. Реккаред I (586—
601). М. д. Таррагона. Золото. Диаметр 20,0 мм. Издан:
ESI, fig. 123.
213.	Пражский полугрош. Чехия. Ян Люксембургский (1310—
1346). М. д. Кутна Гора. Серебро. Диаметр 21,0 мм. Издан:
Donebauer, XVIII-823.
214.	Гистаменон номисма. Византия. Исаак I (1057—1059).
Золото. Макс, диаметр 26,0 мм. Издан: Sabatier, XLIX-17.
215.	Тетартерон номисма. Византия. Исаак I (1057—1059). Зо¬
лото. Диаметр 19,0 мм. Издан: Sabatier, L-1.
216.	Аспрон. Византия (Трапезунд). Алексей II Комнин
(1297—1330). Серебро. Диаметр 17,0 мм. Издан: Sabatier,
LXVIII-12.
217.	Малый грош (две трети гроша). Нидерланды. Геннегау,
графство. Маргарита (1244—1280). М. д. Валансьен. Се¬
ребро. Диаметр 23,0 мм. Издан: Chalon, II-16.
218.	Солид. 908—912. Византия. Лев VI (886—912) и Констан¬
тин VII. Золото. 21,0 мм. Издан: Sabatier, XLVI-1.
219.	Денарий. 819—822. Франция. Людовик I Благочестивый
(814—840). М. д. Дорестад. Серебро. Диаметр 20,0 мм.
Издан: Depeyrot, 413.
220.	Односторонний пфенниг-медальон. Германия. Генрих I
Птицелов (919—936). Серебро. Диаметр 49,0 мм. Издан:
Dbg 11(1894), Vorsatz.
221.	Денарий. 1023—1029. Англия. Кнут I (1018—1035). М. д.
Лондон, монетарий У\ъфсетль. Серебро. Диаметр 21,0 мм.
Издан: Grueber, Кеагу, р. 254, type XVIII.
222.	Денаро-плането. 1236 — начало XIV в. Италия. Бергамо,
коммуна. Фридрих II (1220—1250) и преемники. Биллон.
Диаметр 16,0 мм. Издан: Lelewel, Atlas, pi. XIV-57.
223.	Брактеат. СРИ. Бранденбург, маркграфство. Альбрехт Мед¬
ведь (1134—1170). М. д. Баллыитедт. Диаметр 31,0 мм. Из¬
дан: Schlumberger, Brakteaten. Taf. 1-1.
224.	Мантеле-дор. С 1305. Франция. Филипп IV (1285—1314).
Золото. Диаметр 21,0 мм. Издан: ££111, fig. 1461.
225.	Денарий. Нидерланды. Утрехт, епископство. Бернольд
(1027—1054). М. д. Девентер. Серебро. Диаметр 19,0 мм.
Издан: Dbg, 572.
226.	Брактеат. Около 1130. Польша. Болеслав III (1102—1138).
Серебро. Диаметр 26,0 мм. Издан: Kopicki, 46.
227.	Денарий. СРИ, Померания. Каммин (Камень Помор¬
ский), епископство. Зигфрид I (1186—1191) или Кази¬
мир II (1187—1219/1220). М. д. Каммин. Серебро. Диа¬
метр 15,0 мм. Издан: Kopicki, 4663.
228.	Денарий. Франция. Людовик III (879—882). М. д. Труа. Се¬
ребро. Диаметр 21,0 мм. Издан: Depeyrot, 1086.
229.	Эстерлин. Нидерланды. Фландрия, графство. Ги де Дам-
пьерр (1280—1305). Серебро. Диаметр 19,0 мм. Издан:
Gaillard, р. 132. PI. XVII-155.
230.	Союзный грош «роозбекер». 1384—1389. Нидерланды.
Жанна, герцогиня Брабантская (1355—1406), и Филипп II
Французский, граф Фландрский (1384—1405). М. д. Лёвен
и Мехелен. Серебро. Диаметр 23,0 мм. Издан: ES III, fig. 1695.
231.	Анонимный денарий. XI в. Франция. Вермандуа, граф¬
ство. М. д. Сен-Кантен. Серебро. Диаметр 21,0 мм. Издан:
Р.А. III. CLVI-2.
232.	Солид. Византия. Тиберий II (578—582). Золото. Диаметр
20.0	мм. Издан: Sabatier, XXII-14.
233.	Денарий. После 1009—1010. СРИ. Генрих II (1002—1024).
М. д. Регенсбург (?). Серебро. Диаметр 19,5 мм. Издан:
Dbg, 1076.
234.	Денарий. СРИ. Конрад II (1024—1039). М. д. Дуйсбург.
Серебро. Диаметр 19,0 мм. Издан: Dbg, 313.
235.	Денарий. Чехия. Моравия, маркграфство. Бржетислав I
(1019/1020—1034). Серебро. Диаметр 21,0 мм. Издан:
Cach, 297.
236.	Денарий. Чехия. Моравия, маркграфство. Бржетислав I
(1019/1020—1034). Серебро. Диаметр 21,0 мм. Издан:
Cach, 299.
237.	Денарий. 1306—1320. Польша. Владислав Локетек, князь
Брест-Куявский (1296—1320; 11333). Серебро. Диаметр
14.0	мм. Издан: Stronczynski, ХХШ-4.
238.	Двойной парижский денье. С 1323. Франция. Карл IV
(1322—1328). Серебро. Диаметр 21,0 мм. Издан: Duplessy,
244-Ь.
239.	Денье. Франция. Комта-Венессен. Климент V, папа (1305—
1322). М. д. Авиньон. Серебро. Диаметр 17,0 мм. Издан:
Р.А. II, ХСШ-20.
240.	Карлин. 1370. Франция. Комта-Венессен. Григорий XI,
папа (1370—1378). М. д. Авиньон. Серебро. Диаметр
25.0	мм. Издан: Р.А. II, XCIV-4.
241.	Квартник. Силезия. Вроцлав, епископство. Ян III Ромка
(1292—1301). М. д. Ныса. Серебро. Диаметр 20,0 мм. Из¬
дан : Kopicki, 6713.
242.	Анонимный пфенниг. XIII—XIV вв. СРИ, Померания.
Кольберг (Колобжег), епископство. Серебро. Диаметр
11.5	мм. Издан: Kopicki, 4680-d.
243.	Квартник. Силезия. Глогов, княжество. Генрих III (1274—
1309). Серебро. Диаметр 20,0 мм. Издан: Friedensburg, 431.
244.	Грош (без года). Силезия. Бриг-Лигниц-Волау, герцогство.
Фридрих 11(1505— 1547). М. д. Лигниц. Биллон. Диаметр
24.5	мм. Издан: Friedensburg, 599-t.
245.	Пфенниг. СРИ. Бавария-Лансхут, герцогство. Оттон
и Фридрих (1376—1379). Серебро. Диаметр 17,0 мм. Из¬
дан: Kull, ZfN XX. 1897. S. 75.

(л in ок pm у икон
571
246.	Фоллис. Италия, королевство остготов. Теодагад (534—
536). М. д. Рим. Медь. Диаметр 26,0 мм. Издан: Sabatier,
XVIII-25.
247.	Денарий. Польша. Владислав II (1138—1146). Серебро.
Диаметр 14,0 мм. Издан: Stronczynski, VII-4lg.
248.	Квартник. Силезия. Вроцлав, княжество. ГенрихУ (1290—
1296) или Генрих VI (1311 — 1335). Серебро. Диаметр
20.0	мм. Издан: Kopicki, 6599.
249.	Квартник. Силезия. Явор-Свидница, княжество. Болько I
(1281 — 1301). Серебро. Диаметр 20,0 мм. Издан: Friedens-
burg, 687.
250.	Денар. Валахия, княжество. Влад II Дракул (1436—1446). Се¬
ребро. Диаметр 15,0 мм. Издан: Sturdza, WNZ. 1872. Ш-5.
251.	Грош. Босния. Стефан Котроманич (1322—1253). Серебро.
Диаметр 21,0 мм. Издан: Rengjeo, s. 275, Ш-2.
252.	Грош «ботдрегер». После 1364. Нидерланды. Фландрия,
графство. Людовик III (1346—1384). Серебро. Диаметр
32.0	мм. Издан: ES III, fig. 1694.
253.	Брактеат. СРИ. Кведлинбург, аббатство. Агнесса II (1184—
1203). Серебро. Диаметр 32,5 мм. Издан: Schlumberger,
Brakteaten. 11-24.
254.	Шэз-дор. С 1303. Франция. Филипп IV (1285—1314). Зо¬
лото. Диаметр 30,0 мм. Издан: Duplessy, 209.
255.	Квартник. Польша. Казимир И, король (1333—1370). М. д.
Краков. Серебро. Диаметр 22,0 мм. Издан: ES III, fig. 1858.
256.	Масс-дор. С 1296. Франция. Филипп IV (1285—1314). Зо¬
лото. Диаметр 31,0 мм. Издан: Duplessy, 208.
257.	Трам. После 1198. Киликийская Армения. Левон 11(1)
(1198—1221). Серебро. Диаметр 22,0 мм. Издан: Langlois,
Armenie. IV-1.
258.	Денарий. Польша. Болеслав IV (1146—1173). Серебро.
Диаметр 16,0 мм. Издан: Stronczynski, 59-g.
259.	Денарий. Около 1157—1164. Польша. Болеслав IV (1146—
1173). М. д. Гнезно. Серебро. Диаметр 16,0 мм. Издан:
Stronczynski, 55-z.
260.	Пеший франк. С. 1365. Франция. Карл V (1364—1380). Зо¬
лото. Диаметр 28,0 мм. Издан: Duplessy, 360.
261.	Полторак. 1617. Польша. Сигизмунд III (1587—1632). Герб
подскарбия — Сас. Биллон. Диаметр 20,0 мм. Издан: Gu-
mowski, 1070.
262.	Солид. Византия. Анастасий II (713—715). Золото. Диа¬
метр 20,0 мм. Издан: Sabatier, XXXVIII-21.
263.	Денарий. 1109—1118. Чехия. Владислав I (1109—1118,
1120—1125). Серебро. Диаметр 17,0 мм. Издан: Cach, 543.
264.	Денарий. Польша. Болеслав IV (1146—1173). Серебро.
Диаметр 18,0 мм. Издан: Stronczynski, 51-е.
265.	Квартник. Силезия. Вроцлав, епископство. Генрих I
(1302—1319). Серебро. Диаметр 20,0 мм. Издан: Frie-
densburg, 766.
266.	Денарий. Франция. Мо, епископство. Бурхард (1120—
1134). Серебро. Диаметр 21,0 мм. Издан: Р.А. III, СХХХ-
IX-15.
267.	Анонимный квартник. XIV в. Силезия. Вроцлав, епископ¬
ство. Серебро. Диаметр 20,0 мм. Издан: Kopicki, 6725.
268.	Анонимный грош. После 1433. Швейцария. Базель, город.
Серебро. Диаметр 26,0 мм. Издан: ES III, fig. 1827.
269.	Денарий. Дания. Эрик IV (1137—1146). Серебро. Диаметр
22.0	мм. Издан: Hauberg, XIII-1.
270.	Шиллинг. Ливония. Дерпт, епископство. Варфоломей Са-
виярве (1441 — 1459). Серебро. Диаметр 16,0 мм. Издан:
Фёдоров, с. 33, № 15.
271.	Денарий. Венгрия. Стефан I (997—1038). Серебро. Диа¬
метр 20,0 мм. Издан: Huszar, nr. 2 (прорисовка И.В. Вол¬
кова).
272.	Денарий. 1061 —1086. Чехия. Вратислав II (1061 — 1092).
Серебро. Диаметр 16,5 мм. Издан: Cach, 349.
273.	Денарий. 1100—1110. Чехия. Борживой 11 (1100— 1107,
1109—1110, 1118—1120). Серебро. Диаметр 14,0 мм. Из¬
дан: Cach, 419.
274.	Денарий. Польша. Болеслав III (1102—1138). Серебро.
Диаметр 15,0 мм. Издан: Stronczynski, 38-d.
275.	Денарий. 1088—1095. СРИ. Кведлинбург, аббатство.
Адельгейда I (1063—1095) и Фридрих фон Зоммершен-
бург, фогт (1088—1113). Серебро. Диаметр 20,0 мм. Из¬
дан: Dbg, 615.
276.	Пфенниг. СРИ. Бранденбург, маркграфство. Альбрехт III
(1269—1283). М. д. Шпандау. Серебро. Диаметр 17,0 мм.
Издан: Bahrfeld, Brandenburg. IX-234.
277 Денарий. Чехия. Болеслав II (972/973—999). М. д. Прага.
Серебро. Диаметр 20,0 мм. Издан: Cach, 58.
278.	Денарий. СРИ. Лотарингия, герцогство. Готфрид I (1012—
1023). Серебро. Диаметр 17,0 мм. Издан: Dbg, 132.
279.	Денга. Около 1425—1426. Русь, удельное княжество Сер¬
пуховское. Ярослав Владимирович (1410—1426). Серебро.
Размер 15,0 мм. Издан: Волков, 2006. С. 16 (прорисовка
И.В. Волкова).
280.	Пуло. Русь, великое княжество Тверское. Иван Иванович
(1486—1490). Медь. Макс, размер 17,0 мм. Издан: Гай¬
дуков, 1993. С. 187, №310 (прорисовка И.В. Волкова).
281.	Денга. 1390-е. Русь, удельное княжество Дмитровское.
Петр Дмитриевич (1389—1428). Серебро. Макс, размер
17.0	мм. Издан: ES III, fig. 1926.
282.	Анонимный полубрактеат. Около 870—900. Дания, Хеде-
бю. Серебро. Диаметр 20,0 мм. Издан: Hauberg, 1-1.
283.	Денарий. 1120—1125. Чехия. Владислав 1(1109—1118,
1120—1125). Серебро. Диаметр 16,0 мм. Издан: Cach, 562.
284.	Денарий. Чехия. Болеслав II (972/973—999). М. д. Прага.
Серебро. Диаметр 20,0 мм. Издан: Cach, 59.

572
( fHU OK pliCynkoe
285.	Денарий. Левант. Сидон (Сайда), сеньория. Рено Гренье
(около 1170—1204). Биллон. Диаметр 17,0 мм. Издан:
Malloy у Fraley Preston, Seltman, р. 155, nr. 3.
286.	Денга. Начало 1440-х. Русь, великое княжество Тверское.
Борис Александрович (1425—1461). Серебро. Макс, раз¬
мер 14,0 мм. Издан'.Лейбов, 2009. С. 107, № 48 (прорисов¬
ка И.В. Волкова).
287.	Денга. Вторая половина 1420-х. Русь, великое княжество
Тверское. Борис Александрович (1425—1461). Серебро.
Макс, размер 14,0 мм. Издан: Лейбов, 2009. С. 103, № 17
(прорисовка И.В. Волкова).
288.	Брактеат. Вторая половина XII в. СРИ. Фалькенштайн,
графство. Серебро. Диаметр 28,0 мм. Издан: Schlumberg-
er, Brakteaten. II-17.
289.	Денарий. СРИ. Лотарингия, герцогство. ГотфридУ (11 Об—
1128). Серебро. Диаметр 17,0 мм. Издан: Dbg, 135.
290.	Денарий. Дания. Нильс (1104—1134). М. д. Лунд. Серебро.
Диаметр 21,0 мм. Издан: Hauberg, XIII-1.
291.	Денарий. 1118—1120. Чехия. Борживой II (1100—1107,
1109—1110, 1118—1120). Серебро. Диаметр 15,0 мм. Из¬
дан: Cach, 423.
292.	Денга. Русь, удельное княжество Кашинское. Василий
Михайлович (первая четверть XV в.). Серебро. Диаметр
14.0	мм. Издан: Лейбов, 2009. С. 113, № 99 (прорисовка
И.В. Волкова).
293.	Брактеат. Польша. Мешко III, князь Великопольский
(1173—1202). Серебро. Диаметр 19,0 мм. Издан: Stron-
czynski, XXI-27.
294.	Анонимный скеат. Около 575/759. Англия. Серебро. Диа¬
метр 13,0 мм. Издан: ES I, fig. 300.
295.	Фоллис. Византия. Аркадий (383—408). Медь. Диаметр
22.0	мм. Издан: Sabatier, IV-9.
296.	Денарий. Англия. Нортумбрия, королевство. Анлаф (939—
941). Серебро. Диаметр 21,0 мм. Издан: ES I, fig. 594.
297.	Денарий. 1029—1035. Англия. Кнут I (1018—1035). М. д.
Лондон, монетарий Брихтред. Серебро. Диаметр 21,0 мм.
Издан: Grueber, Кеагу, р. 254, type XVI-a.
298.	Денарий. Чехия. Собеслав I (1125—1140). Серебро. Диа¬
метр 17,0 мм. Издан: Cach, 914.
299.	Денарий. 1086—1092. Чехия. Вратислав II (1061 — 1092).
Серебро. Диаметр 17,0 мм. Издан: Cach, 354.
300.	Брактеат. СРИ. Копаник, княжество. Якса (1150 — около
1157). Серебро. Диаметр 28,0 мм. Издан: Bahrfeld, Bran¬
denburg. 1-8.
301.	Брактеат. СРИ. Бранденбург, маркграфство. Альбрехт Мед¬
ведь (1134—1170). Серебро. Диаметр 30,0 мм. Издан:
Schlumberger, Brakteaten. Taf. 1-2.
302.	Денарий. Нидерланды. Брабант, герцогство. Генрих 1(1090—
1235). Серебро. Диаметр 15,0 мм. Издан: Witte I, II-19.
303.	Анонимный брактеат. XIII в. Тевтонский орден. Серебро.
Диаметр 21,0 мм. Издан: Bahrfeld, Marienburg 1.1-4.
304.	Анонимный денарий. Первая половина XII в. Франция.
Сен-Медар-де-Суассон, аббатство. Серебро. Диаметр
21,0	мм. Издан: Р.Л, III, CLI-21.
305.	Денарий. 1182—1189. Чехия. Бедржих I (1172—1173,1179—
1189). Серебро. Диаметр 18,0 мм. Издан: Cach, 626.
306.	Грош. Босния. Павел Шубич, бан (1299—1312). Серебро.
Диаметр 22,0 мм. Издан: Rengjeo, s. 272,1-1.
307.	Денга. 1380-е. Русь, удельное княжество Серпуховское.
Владимир Андреевич Храбрый (1358—1410). Серебро.
Макс, размер 15,0 мм. Издан: Волков, Зайцев, Лейбов, 2010.
С. 15, № 12 (прорисовка И.В. Волкова).
308.	Солид. Византия. Константин IV (668—685). Золото. Диа¬
метр 19,5 мм. Издан: Sabatier, XXXV-13.
309.	Солид. Византия. Константин IV (668—685). Золото. Диа¬
метр 19,0 мм. Издан: Sabatier, XXXVI-9.
310.	Денарий. Нидерланды. Голландия, графство. Флоренций V
как регент (1256—1258). Серебро. Диаметр 14,0 мм. Из¬
дан: Chijs, Hollande. II-4.
311.	Денарий. Польша. Владислав I Герман (1079—1102). Сере¬
бро. Диаметр 13,0 мм. Издан: Stronczynski, V-35b.
312.	Реал. Италия. Неаполь, королевство. Карл I Анжуйский
(1266—1285). Золото. Диаметр 21,0 мм. Издан: ES III, fig. 1911.
313.	Квартник. Силезия. Явор-Свидница, княжество. Бернард
и Генрих (1307—1326). Серебро. Диаметр 20,0 мм. Издан:
Kopicki, 5755.
314.	Декануммий. 660—661. Византия. Констант II (641—668).
М. д. Сиракузы. Медь. Диаметр 17,0 мм. Издан: Sabati¬
er, ХХХШ-26.
315.	Солид. Византия. Констант II (641—668) и Константин IV.
Золото. Диаметр 22,0 мм. Издан: Sabatier, XXXIV-2.
316.	Анонимный денарий. XII в. СРИ. Майнц, архиепископ¬
ство. Серебро. Диаметр 21,0 мм. Издан: Dbg, 824.
317.	Фоллис. 574—575. Византия. Юстин II (565—578). М. д.
Карфаген. Медь. Диаметр 25,0 мм. Издан: Sabatier, XXI-12.
318.	Денарий. Польша. Болеслав II (1058—1079). Серебро. Диа¬
метр 15,0 мм. Издан: Kopicki, 28.
319.	Денарий. Около 1144—1146. Польша. Владислав II (1138—
1146). Серебро. Диаметр 14,0 мм. Издан: Stronczynski,
VII-40b.
320.	Малый ройял-дор. С 1290. Франция. Филипп IV (1285—
1314). Золото. Диаметр 20,0 мм. Издан: Duplessy, 207.
321.	Павийон-дор. С 1339. Франция. Филипп VI (1328—1350).
Золото. Диаметр 31,0 мм. Издан: Duplessy, 251.
322.	Шэз-дор, или экю. Около 1338. Нидерланды. Брабант, гер¬
цогство. Людовик IV Баварский, император (1314—1347).
М. д. Антверпен. Золото. Диаметр 31,0 мм. Издан: Witte I,
XVII-375.

Стпок pin ункоь
573
323.	Двойной соверен. 1550. Англия. Эдуард VI (1547—1553).
М. д. Тауэр. Золото. Диаметр 42,0 мм. Издан: ESIV, fig. 99.
324.	Дукат. Польша. Владислав I Локетек, король (1320—1333).
Золото. Диаметр 21,5 мм. Издан: Gumowski, 1910. Р. 331, fig. 1.
325.	Денарий. 1140—1158. Чехия. Владислав II (1140—1174).
Серебро. Диаметр 18,0 мм. Издан: Cach, 592.
326.	Денарий. Венгрия. Бела IV (1235—1270). Серебро. Диа¬
метр 14,0 мм. Издан: Lelewel, PI. XXIII-18.
327.	Анонимный Брактеат. Начало XIII в. Польша. Серебро.
Диаметр 17,0 мм. Издан: Stronczynski, 1Х-49а.
328.	Денарий. 1118—1120. Чехия. Борживой II (1100—1107,
1109—1110, 1118—1120). Серебро. Диаметр 18,0 мм. Из¬
дан: Cach, 421.
329.	Денарий. Чехия. Собеслав I (1125—1140). Серебро. Диа¬
метр 17,0 мм. Издан: Cach, 570.
330.	Денарий. Польша. Болеслав IV (1146—1173). Серебро.
Диаметр 17,0 мм. Издан: Stronczynski, 58-k.
331.	Брактеат. СРИ. Саксония, герцогство. Генрих Лев (1139—
1180). М. д. Брауншвейг. Серебро. Диаметр 33,0 мм. Из¬
дан: Menadier I, S. 97.
332.	Брактеат. Польша. Верхняя Силезия, княжество. Болеслав I
Высокий (1163—1201). М. д. Вроцлав. Серебро. Диаметр
20,0	мм. Издан: Kopicki, 6520-а.
333.	Нобль. Нидерланды. Эленкур и Линьи, сеньория. Валеран
Люксембургский (1371 — 1415). Золото. Диаметр 36,0 мм.
Издан: ES III, fig. 1667.
334.	Анонимный полубрактеат. Около 825. Дания, Хедебю. Се¬
ребро. Диаметр 20,0 мм. Издан: Hauberg, 1-5.
335.	Денарий. Дания. Свен II Эстридсен (1047—1074). М. д.
Лунд. Серебро. Диаметр 17,0 мм. Издан: Hauberg; IX-19.
336.	Денарий. 1037—1050. Чехия. Бржетислав I (1034—1055).
Серебро. Диаметр 21,0 мм. Издан: Cach, 311.
337.	Денарий. Около 1070—1076. Польша. Болеслав II (1058—
1079). Серебро. Диаметр 14,0 мм. Издан: Stronczynski,
V-35.
33S. Денарий. 1100—1110. Чехия. Борживой II (1100—1107,
1109—1110, 1118—1120). Серебро. Диаметр 16,0 мм. Из¬
дан: Cach, 414.
339.	Грош. Болгария. Михаил III Шишман (1323—1330). М. д.
Тырново. Серебро. Диаметр 22,0 мм. Издан: Ljubic, Ш-22.
340.	Тремиссис. Византия. Аркадий (395—408). Золото. Диа¬
метр 21,0 мм. Издан: Sabatier, III-13, IV-2.
341.	Солид. Франция, королевство франков. Теодеберт I (534—
348). М. д. Кёльн. Золото. Диаметр 20,0 мм. Издан: ES I,
fig. 156.
342.	Денарий. 1109—1118. Чехия. Владислав I (1109—1118,
1120—1125). Серебро. Диаметр 16,0 мм. Издан: Cach, 534.
343.	Солид. Испания, королевство вестготов. Леовигильд
(573—586). Золото. Диаметр 20,0 мм. Издан: Heiss, 1-10.
344.	Солид. 584. Испания, королевство вестготов. Леовигильд
(573—586). Золото. Диаметр 20,0 мм. Издан: Heiss, 1-16.
345.	Солид. Испания, королевство вестготов. Леовигильд
(573—586). М. д. Мерида. Золото. Диаметр 20,0 мм. Из¬
дан: Heiss, 1-13.
346.	Италия, королевство остготов. Теодагад (534—536). Фол-
лис. Медь. Диаметр 27,0 мм. Издан: Sabatier, XVIII-24.
347.	Испания, королевство вестготов. Леовигильд (573—586).
Солид. Золото. Диаметр 20,0 мм. Издан: ES I, fig. 109.
348.	Солид. Франция, королевство франков. Теодеберт I (534—
348). М. д. Ремаген. Золото. Диаметр 20,0 мм. Издан: ES I,
fig. 157.
349.	Солид. Византия. Пульхерия (450—453). Золото. Диаметр
20.0	мм. Издан: Sabatier, VI-11, 12.
350.	Милиарисий. Византия. Иоанн I Цимисхий (969—976).
Серебро. Диаметр 23,0 мм. Издан: Sabatier, XLVII-19.
351.	Декануммий. Византия. Констант II (641—668). М. д. Кар¬
фаген. Медь. Диаметр 16,0 мм. Издан: Sabatier, ХХХШ-27.
352.	Флорин-магдален. Франция. Прованс, графство. Карл III
(1480—1482). Золото. Диаметр 22,0 мм. Издан: ES III,
fig. 1589.
353.	Брактеат. СРИ. Копаник, княжество. Якса (1150 — около
1157). Серебро. Диаметр 28,0 мм. Издан: Bahrfeld, Bran¬
denburg. 1-6.
354.	Денаро. Испания. Кастилия и Леон, королевство. Аль¬
фонсо VI (1065—1109). Биллон. Диаметр 14,0 мм. Издан:
Campaner, RN. 1861. Pi. VI-7.
355.	Брактеат. СРИ. Майсен, маркграфство. Конрад Великий
(1124—1156). М. д. Гарц-на-Одере. Серебро. Диаметр
25,5	мм. Издан: Kopicki, 4756.
356.	Брактеат. Польша. Верхняя Силезия, княжество. Болеслав I
Высокий (1163—1201). М. д. Вроцлав. Серебро. Диаметр
19.0	мм. Издан: Stronczynski, 147.
357.	Брактеат. Силезия. Вроцлав, княжество. Генрих I Боро¬
датый (1201 — 1238). Серебро. Диаметр 19,0 мм. Издан:
Stronczynski, 148.
358.	Жусто. Португалия. Жоан II (1481 — 1498). М. д. Лиссабон.
Золото. Диаметр 30,0 мм. Издан: Lopes, р. 109.
359.	Дукат. 1528. Польша. Сигизмунд I (1506—1548). М. д. Кра¬
ков, подскарбий коронный — Миколай Шидловецкий. Зо¬
лото. Диаметр 20,0 мм. Издан: Kopicki, 445.
360.	Грош. 1330—1332. Венгрия. Карл-Роберт Анжуйский
(1308—1342). Серебро. Диаметр 25,0 мм. Издан: Lelew¬
el, pi. ХХШ-30.
361.	Денарий. СРИ. Саксония. Дитрих II фон Катленбург, граф
(1056—1085). М. д. Гиттельде. Серебро. Диаметр 20,0 мм.
Издан: Menadier IV, S. 215, nr. 70-b.
362.	Анонимный Брактеат. Конец XII в. Польша. Серебро. Диа¬
метр 18,0 мм. Издан: Stronczynski, XXI-42.

574
(jllh OK pm унков
363.	Грош. Босния. Стефан Котроманич, бан (1322—1253). Се¬
ребро. Диаметр 21,0 мм. Издан: Rengjeo, S. 276, IV-1.
364.	Грош. Сербия. Стефан Урош III Дечанский (1321 — 1333).
Серебро. Диаметр 21,5 мм. Издан: Ljubic, VI-18.
365.	Денарий. 1100—1110. Чехия. Борживой II (1100—1107,
1109-1110, 1118-1120). Серебро. Диаметр 15,0 мм. Из¬
дан: Cach, 418.
366.	Денарий. 1182—1189. Чехия. Бедржих I (1172—1173,1179—
1189). Серебро. Диаметр 20,0 мм. Издан: Cach, 633.
367.	Денарий. 1144—1146. Польша. Владислав II (1138—1146).
М. д. Краков. Серебро. Диаметр 14,0 мм. Издан: Stron-
czynski, 43-k.
368.	Денга. Вторая четверть XV в. Русь, великое княжество
Тверское. Борис Александрович (1425—1461). Чекан
в Городене. Серебро. Макс, размер 13,0 мм. Издан: Лей¬
бов, 2009. С. 111, № 83 (прорисовка И.В. Волкова).
369.	Денга. Русь, удельное княжество Можайское. Андрей Дми¬
триевич (1389—1432). Серебро. Диаметр 17,0 мм. Издан:
ESIII, р. 1396, fig. 1927.
370.	Византия. Феофил (829—842). Милиарисий. Серебро. Диа¬
метр 26,0 мм. Издан: Sabatier, XLIII-10.
371.	Денарий. Чехия. Моравия, княжество Оломоуц. Ота I
(1061 — 1087). Серебро. Диаметр 16,0 мм. Издан: Cach, Ъ76.
372.	Грош. Испания. Кастилия и Леон, королевство. Энрике II
(1369—1379). Серебро. Диаметр 28,0 мм. Издан: ES III,
fig. 1876.
ЗТ>. Василикон. Византия. Андроник II Палеолог (1282—1328)
и Михаил IX (1295—1320). Серебро. Диаметр 22,0 мм.
Издан: Sabatier, LXI-14.
Тетартерон номисма. Византия. Роман IV (1067—1071).
Золото. Диаметр 18,0 мм. Издан: Sabatier, L-12.
375.	Денарий. Чехия. Святополк (1107—1109). Серебро. Диа¬
метр 15,0 мм. Издан: Cach, 464.
376.	Брактеат. Около 1135—1138. Польша. Болеслав III (1102—
1138). Серебро. Диаметр 29,0 мм. Издан: Stronczynski, ХШ-е.
377.	Трам. Около 1198. Киликийская Армения. Левон 11(1)
(1185—1218). Серебро. Диаметр 22,0 мм. Издан: Langlois,
Armenie. 1-1.
378.	Иперпирон. Византия. Михаил VIII Палеолог (1259—
1282). Золото. Диаметр 26,0 мм. Издан: Sabatier, LIX-3, 5.
379.	Иперпирон. Византия. Андроник II Палеолог (1282—
1328). Золото. Диаметр 22,5 мм. Издан: Sabatier, LX-1, 3.
380.	Солид. Византия. Иоанн I Цимисхий (969—976). Золото.
Диаметр 21,0 мм. Издан: Sabatier, XLVII-17.
381.	Солид. 527. Византия. Юстин I (518—527) и Юстиниан II.
Золото. Диаметр 20,0 мм. Издан: Sabatier, XI-19.
382.	Полуиперпирон. Византия (Трапезунд). Мануил II Палео¬
лог (1391 — 1423). М. д. Константинополь. Серебро. Диа¬
метр 20,0 мм. Издан: Sabatier, LXIII-7.
383.	Фоллис. Левант. Антиохия, принципат. Роже Салернский
(1112—1119). Медь. Диаметр 15,0 мм. Издан: Malloy,
Fraley Preston, Seltman, p. 201, nr. 9.
384.	Рейнский пфенниг. Вторая половина XI в. СРИ. Серебро.
Диаметр 19,0 мм. Издан: Dbg, 1256а.
385.	Денарий. После 1113. Польша. Болеслав III (1102—1138).
Серебро. Диаметр 14,0 мм. Издан: Stronczynski, VI-39a.
386.	Анонимный Брактеат. Конец XII в. Польша. Серебро. Диа¬
метр 20,0 мм. Издан: Stronczynski, XIV-72.
387.	Денарий. Чехия. Собеслав I (1125—1140). Серебро. Диа¬
метр 17,0 мм. Издан: Cach, 574.
388.	Денарий. Чехия. Собеслав I (1125—1140). Серебро. Диа¬
метр 17,0 мм. Издан: Cach, 582.
389.	Пфенниг. Около 1210. СРИ. Оснабрюк, епископство. Гер¬
хард фон Ольденбург (1193—1215/1216). Серебро. Диа¬
метр 21,0 мм. Издан: Grote, 1-9.
390.	Денга. 1420-е. Русь, удельное княжество Боровское. Се¬
мен Владимирович (1410—1426). Серебро. Макс, раз¬
мер 14,0 мм. Издан: Орешников, ХИ-588 (прорисовка
И.В. Волкова).
391.	Пуло. Русь, великое княжество Тверское. Иван Иванович
(1485—1490). Медь. Макс, размер 17,0 мм. Издан: Гайду¬
ков, 1993. С. 189, №330.
392.	Денарий. 1120—1125. Чехия. Владислав I (1109—1118,
1120—1125). Серебро. Диаметр 17,0 мм. Издан: Cach,
553.
393.	Денарий. 1140—1158.Чехия. Владислав II (1140—1174).
Серебро. Диаметр 17,0 мм. Издан: Cach, 597.
394.	Денарий. 1179—1181. Чехия. Бедржих I (1172—1173,
1179—1189). Серебро. Диаметр 17,0 мм. Издан: Cach, 628.
395.	Денарий. 1140—1158. Чехия. Владислав II (1140—1174).
Серебро. Диаметр 18,0 мм. Издан: Cach, 594.
396.	Брактеат. Польша. Болеслав, князь Куявский (1186/1194—
1195). Серебро. Диаметр 19,0 мм. Издан: Stronczynski,
XIV-71a.
397.	Денга. После 1430. Русь, великое княжество Тверское. Бо¬
рис Александрович (1425—1461). Чекан в Кашине. Сере¬
бро. Макс, размер 15,0 мм. Издан: Лейбов, 2009. С. 112,
№ 91 (прорисовка И.В. Волкова).
398.	Фор-дор (золотой Самсон). Франция. Гиень, герцог¬
ство. Карл Французский (1468—1474). Золото. Диаметр
35.0	мм. Издан: ES III, fig. 1561.
399.	Солид. Византия. Ирина (797—802). Золото. Диаметр
20.0	мм. Издан: Sabatier, XLI-2.
400.	Тетартерон номисма. Византия. Феодора (1055—1056). Зо¬
лото. Диаметр 19,0 мм. Издан: Sabatier, XLIX-14.
401.	Флорин. Силезия. Легница, княжество. Анна (1364—1367).
М. д. Легница. Золото. Диаметр 22,0 мм. Издан: Friedens-
burg, 583.

* 'U OK ()Ui)HkOtS
575
402.	Кадьер. 1391 — 1399. Франция. Бретань, герцогство. Анна
(1488—1491). М. д. Нант. Золото. Диаметр 28,0 мм. Издан:
ES III, fig. 1555.
403.	Денарий. СРИ. Оттон III (983—1002) и Адельгейда.
Серебро. Диаметр 19,0 мм. Издан: Menadie I, S. 153, nr. 7.
404.	Денарий. Польша. Болеслав I (992—1025). Серебро. Диа¬
метр 19,0 мм. Издан: Kopicki, 6.
405.	Солид. Византия. Михаил III (842—867). Золото. Диаметр
22.0	мм. Издан: Sabatier, XLIV-8.
406.	Грош. Болгария. Михаил III Шишман (1323—1330). Сере¬
бро. Диаметр 22,0 мм. Издан: Ljubic, И-17.
40~ Денарий. Чехия. Моравия, княжество Оломоуц. Эуфе-
мия, Ота II и Святополк (перед 1095). Серебро. Диаметр
15.0	мм. Издан: Cach, 380.
408.	Фоллис. Византия. Юстин II (565—578) и София. Медь.
Диаметр 27,0 мм. Издан: Sabatier, XXII-2.
409.	Солид. Византия. Ираклий (610—641). Золото. Макс, диа¬
метр 22,0 мм. Издан: Sabatier, XXXI-6.
410.	Солид. 609. Византия. Ираклий (610—641). Золото. Диа¬
метр 20,0 мм. Издан: Sabatier, XXVIII-1.
411.	Солид. Византия. Лев IV (775—780). Золото. Диаметр
20.0	мм. Издан: Sabatier, XLI-2.
412.	Солид. Византия. Феофил (829—842). Золото. Диаметр
21.0	мм. Издан: Sabatier, XLIII-16.
413.	Грош. Болгария. Иван-Александр и Михаил IV (1331 — 1355).
М. д. Тырново. Серебро. Диаметр 22,0 мм. Издан: Ljubic, 1-17.
414.	Трам. Около 1224. Киликийская Армения. Хетум I (1218—
1270). М. д. Сис. Серебро. Диаметр 22,0 мм. Издан: ban-
glois, Armenie. 1-9.
415.	Денарий. Чехия. Болеслав III (999—1002). М. д. Прага. Се¬
ребро. Диаметр 20,0 мм. Издан: Cach, 9.
416.	Денарий. Чехия. Болеслав II (972/973—999). М. д. Прага.
Серебро. Диаметр 20,5 мм. Издан: Cach, 88.
417.	Италия. Лукка, маркграфство. Гуго II и Юдита (последняя
четверть X в.). Денарий. Серебро. Диаметр 18,0 мм. Из¬
дан: Menadier I, S. 136.
418.	Денарий. 1054—1070.СРИ. Лотарингия, герцогство. Гот¬
фрид II (1044—1070). М. д. Буйон. Серебро. Диаметр
17.0	мм. Издан: Dbg, 191.
419.	Денарий. 1158—1174. Чехия. Владислав II (1140—1174).
Серебро. Диаметр 17,0 мм. Издан: Cach, 601.
420.	Денарий. СРИ. Бренна, княжество. Пшибыслав-Генрих
и Петрисса (1127— 1150). Серебро. Диаметр 19,0 мм. Из¬
дан: Menadier I, S. 120.
421.	Брактеат. СРИ. Генрих VI (1190—1197). М. д. Донаувёрт.
Серебро. Диаметр 25,0 мм. Издан: Menadier I, S. 113-а.
422.	Брактеат. СРИ. Арнштайн, графство. Вальтер II (1135—
1176) или III (1169-1199). Серебро. Диаметр 32,0 мм. Из¬
дан: Schlumberger, Brakteaten. 11-16.
423.	Денарий. 1158— 1174. Чехия. Владислав II (1140— 1174).
Серебро. Диаметр 17,0 мм. Издан: Cach, 615.
424.	Денарий. 1120—1125. Чехия. Владислав 1(1109—1118,
1120—1125). Серебро. Диаметр 17,0 мм. Издан: Cach, 549.
425.	Брактеат. Польша. Болеслав, князь Куявский (1186/1194—
1195). Серебро. Диаметр 21,0 мм. Издан: Stronczynski,
XIV-76.
426.	Пфенниг. 1261 — 1278. Австрия, эрцгерцогство. Пшемысл-
Отакар II (1253—1278). М. д. Вена. Серебро. Макс, размер
20.0	х 20,0 мм. Издан: Luschin, WNZ. 1909. S. 160, nr. 47.
427.	Пенни. 1141. Англия. Стефан де Блуа (1135—1154). Сере¬
бро. Диаметр 20,0 мм. Издан: Menadier I, S. 126.
428.	Коронат. Франция. Прованс, графство. Жанна I д Анжу
и Людовик Тарентский (1352—1362). Серебро. Диаметр
22.0	мм. Издан: ES III, fig. 1586.
429.	Экселлент. 1497—1504. Испания. Фердинанд Арагонский
и Изабелла Кастильская (1479—1504). М. д. Севилья. Зо¬
лото. Диаметр 28,0 мм. Издан: ES IV, fig. 289.
430.	Салю. С 1423. Франция. Генрих VI Английский (1422—
1453). М. д. Сен-Ло. Золото. Диаметр 26,0 мм. Издан: Du-
plessy, 443.
431.	Денарий. 1002—1014. Нидерланды. Генрих II (1002—1024).
М. д. Антверпен. Серебро. Диаметр 20,0 мм. Издан: Dbg 140.
432.	Денарий. Польша. Мешко I (около 960—992). Серебро.
Диаметр 22,0 мм. Издан: Stronczynski, 1-5а.
433.	Денарий. Чехия. Болеслав II (972/973—999). М. д. Прага.
Серебро. Диаметр 20,0 мм. Издан: Cach, 4.
434.	Пфенниг. XI в. СРИ. М. д. Аахен. Серебро. Диаметр
20.0	мм. Издан: Dbg, 300.
435.	Пфенниг. XII в. СРИ. М. д. Аахен. Серебро. Диаметр
20.0	мм. Издан: Dbg, 299.
436.	Пфенниг. Нидерланды. Льеж, епископство. Генрих I
(1076—1091). Серебро. Диаметр 16,0 мм. Издан: Chestret,
Ш-41.
437.	Денарий. СРИ. Туль, епископство. Удо (1051 — 1069).
М. д. Ливерден. Серебро. Диаметр 19,0 мм. Издан: Dbg, 88.
438.	Денарий. Нидерланды. Брабант, герцогство. Генрих I (1190—
1235). Серебро. Диаметр 13,0 мм. Издан: Witte 1,11-28.
439.	Гросспфенниг. Около 1324. СРИ. Кёльн, архиепископ¬
ство. Генрих II фон Вирнебург (1306—1332). М. д. Бонн.
Серебро. Диаметр 20,0 мм. Издан: Сарре, Coin. ХШ-211.
440.	Пфенниг. Нидерланды. Льеж, епископство. Лотар фон
Хостаде (1192—1193). Серебро. Диаметр 14,0 мм. Издан:
Chestret, VII -133.
441.	Пфенниг. Нидерланды. Льеж, епископство. Альберт де Ре-
тель, прево (1191 — 1194). Серебро. Диаметр 15,0 мм. Из¬
дан: Chestret, VII-132.
442.	Пфенниг. СРИ. Трир, архиепископство. Рудольф фон Вид
(1183—1189). Серебро. Диаметр 15,0 мм. Издан: Bohl, 1-7.

576
( и Hi ок j) танков
443.	Анонимный денарий. XIII в. СРИ. Безансон, епископ¬
ство. Серебро. Диаметр 20,0 мм. Издан: Р.А. III, CXXII-2.
444.	Геллер. Силезия. Бжег, княжество. Людовик II (1399—
1436). Серебро. Диаметр 13,0 мм. Издан: Kopicki, 4910.
445.	Денарий. Левант. Иерусалим, королевство. Бодуэн III
(1143—1163). Биллон. Диаметр 18,0 мм. Издан: Malloy,
Fraley Preston, Self man, p. 72, nr. 10.
446.	Денарий. Левант. Иерусалим, королевство. Амори (1163—
1174). Биллон. Диаметр 18,0 мм. Издан: Malloy, Fraley
Preston, Seltman, p. 74, nr. 22.
447.	Анонимный денарий. XII в. Левант. Иерусалим, королев¬
ство. Биллон. Диаметр 19,0 мм. Издан: Malloy, Fraley Pres¬
ton, Seltman, p. 82, nr. 51.
448.	Пужуаз. Левант. Триполи, графство. Раймон III (1152—
1187). Медь. Диаметр 17,0 мм. Издан: Malloy, Fraley Pres¬
ton, Seltman, p. 170, nr. 13.
449.	Денарий. 875—877. Франция. Карл II, император (875—877).
М. д. Аахен. Серебро. Диаметр 22,0 мм. Издан: Depeyrot, 16.
450.	Анонимный денарий. После 1163. СРИ. Мец, епископство.
М. д. Эпиналь. Серебро. Диаметр 17,0 мм. Издан: Мепа-
dier IV, S. 85, Nr. 78.
451.	Денарий. СРИ. Туль, епископство. Бруно (1026—1051). М. д.
Ливерден. Серебро. Диаметр 20,0 мм. Издан: Dbg, 87.
452.	Брактеат. СРИ. Верхние Лужицы. Конрад Великий, марк¬
граф Майсенский (1123—1156). Серебро. Диаметр 28,0 мм.
Издан: Schwinkowski, Meissen. HI-40.
453.	Денарий. Наварра, королевство. Тибо I Шампанский
(1234—1253). Серебро. Диаметр 18,0 мм. Издан: Р.А. II,
LXXI-4.
454.	Денарий. Польша. Болеслав III (1102—1138). Серебро.
Диаметр 16,0 мм. Издан: Stronczynski, Зб-а.
455.	Добла. Испания. Кастилия и Леон, королевство. Альфон¬
со XI (1312—1350). Золото. Диаметр 26,0 мм. Издан: ES
III, fig. 1874.
456.	Грош. Нидерланды. Фландрия, графство. Робер I Бетюн-
ский (1305—1322). М. д. Алост. Серебро. Диаметр 27,0 мм.
Издан: ES III, fig. 1684.
457.	Фоллис (?). Болгария. Иван-Александр (1331 —1371). М. д.
Тырново. Медь. Диаметр 20 0 мм. Издан: Мушмов, с. 114,
№ 109.
458.	Денарий. Силезия. Легница, княжество. Генрих I (1201 —
1238). Серебро. Диаметр 16,0 мм. Издан: Kopicki, 7047-Ь.
459.	Анонимный брактеат. Конец XII в. Польша. Серебро. Диа¬
метр 20,0 мм. Издан: Kopicki, 278.
460.	Денарий. СРИ. Генрих IV (1056—1105). М. д. Аахен. Сере¬
бро. Диаметр 16,0 мм. Издан: Menadier, Aachen. S. 5—6, nr. 9.
461.	Анонимный денарий. Конец XII в. Франция. Сент-Энь-
ян, сеньория. Серебро. Диаметр 19,0 мм. Издан: Р.А. I,
XLIV-24.
462.	Анонимный денарий. XI в. Франция. Сен-Мартен-де-
Тур, аббатство. Серебро. Диаметр 21,0 мм. Издан: Р.А. I,
XXXI-9.
463.	Денарий турский. Около 1220—1223. Франция. Филипп II
Август (1180—1223). М. д. Тур. Серебро. Диаметр 17,0 мм.
Издан: Blanchet, IV-261.
464.	Денарий. Латинская Романия. Ахайя, принципат. Виль¬
гельм I де Виллардуэн (1245—1278). М. д. Коринф. Медь.
Диаметр 18,5 мм. Издан: Malloy, Fraley Preston, Seltman, p.
356, nr. 3.
465.	Грош. Левант. Триполи, графство. Боэмунд VII (1275—
1287). Серебро. Диаметр 26,0 мм. Издан: ES III, fig. 1954.
466.	Аспр. Середина XV в. Крым. Каффа как колония Генуи
(1266—1296, 1307—1453). Серебро. Диаметр 13,0 мм. Из¬
дан: Schlumberger, Orient. XVI1-30.
467.	Аспр. Крым. Каффа под властью генуэзского Банка св. Ге¬
оргия (1453—1475). Серебро. Диаметр 13,0 мм. Издан:
Schlumberger, Orient. XVIII-3.
468.	Денарий. СРИ. Кёльн, архиепископство. Сигвин (1079—
1089). Серебро. Диаметр 20,0 мм. Издан: Dbg, 404.
469.	Анонимный полубрактеат. Около 870—900. Дания, Хеде-
бю. Серебро. Диаметр 20,0 мм. Издан: Hauberg, 1-6.
470.	Анонимный полубрактеат. Около 870—900. Дания, Хеде-
бю. Серебро. Диаметр 20,0 мм. Издан: Hauberg, 1-2.
471.	Денарий. Дания. Кнут1 (1016—1035). М. д. Лунд. Серебро.
Диаметр 18,0 мм. Издан: Hauberg, II-13.
472.	Денарий. Дания. Хардакнут (1035—1042). М. д. Лунд. Се¬
ребро. Диаметр 19,0 мм. Издан: Hauberg, IV-1.
473.	Денарий. 814—819. Франция. Людовик I Благочести¬
вый (814—840). Серебро. Диаметр 22,0 мм. Издан: ES I,
fig. 402.
474.	Солид. Испания, королевство вестготов. Эгика (687—700)
и Виттица (t710). М. д. Кордова. Золото. Диаметр 22,0 мм.
Издан: ES I, fig. 127.
475.	Денарий. СРИ. Саксония, герцогство. Бернхард I (973—
1011). Серебро. Диаметр 18,0 мм. Издан: Dbg, 585.
476.	Денарий. Дания. Кнут I (1016—1035). М. д. Слагельсе. Се¬
ребро. Диаметр 18,0 мм. Издан: Hauberg, Ш-41.
47^ Маработин. Испания. Леон, королевство. Альфонсо IX
(1188—1230). М. д. Саламанка. Золото. Диаметр 28,0 мм.
Издан: Blanchet, XII-545.
478.	Мараведи. Португалия. Саншу I (1185—1212). Золото.
Диаметр 26,5 мм. Издан: Lopes, р. 28.
479.	Малый грош (две трети гроша). Нидерланды. Геннегау,
графство. Вильгельм II (1337—1345). Серебро. Диаметр
24,0	мм. Издан: Chalon, IX-69.
480.	Маработин (1223) сафаридской эры (1185). Испания. Ка¬
стилия, королевство. Альфонсо VIII (1158—1214). М. д.
Толедо. Золото. Диаметр 25,0 мм. Издан: Blanchet, XII-544.

( }i ulok pm у// ко к
577
481.	Анонимный динар. 1250-е. Левант. Иерусалим, королевство.
М. д. Акра. Золото. Диаметр 21,0 мм. Издан: Malloy, Fraley
Preston, Seltman, p. 118, nr. 6 (прорисовка C.A. Яниной).
482.	Мутон-д op. C 1355. Франция. Жан II (1350—1364). Золо¬
то. Диаметр 29,0 мм. Издан: Duplessy, 291.
483.	Денарий. Дания. Кнут I (1016—1035). М. д. Слагельсе. Се¬
ребро. Диаметр 18,0 мм. Издан: Hauberg Ш-38.
484.	Блан. 1364—1399.Франция. Бретань, герцогство. Жан IV
де Монфор (1345—1399). М. д.Жюгон. Серебро. Диаметр
26,0	мм. Издан: Р.А. I, XIX-2.
485.	Виттен. СРИ. Померания-Штеттин, герцогство. Казимир I
(1413—1434). М. д. Штеттин (Щецин). Серебро. Диаметр
16,5	мм. Издан: Kopicki, 4359.
486.	Дукат. Италия. Сицилия, королевство. Педро III Арагон¬
ский (1282—1285). Золото. Диаметр 24,0 мм. Издан: ES
III, fig. 1915.
487.	Фоллис. 705—711. Византия. Юстиниан II (685—695,
705—711) и Тиберий III. Диаметр 24,0 мм. Издан: Sabat¬
ier, XXXVIII-10.
488.	Трахи. Иван-Александр (1331 — 1355). М. д. Тырново.
Медь. Диаметр 18,0 мм. Издан: Мушмов, с. 102, № 72.
489.	Денарий. Венгрия. Эндре II (1205—1235). Серебро. Диа¬
метр 14,0 мм. Издан: Homan, WNZ. 1917, nr. 116.
490.	Тернар. Польша. Владислав II Ягелло (1386—1434). Бил¬
лон. Диаметр 16,5 мм. Издан: Stronczynski, ХХХП-а.
491.	Брактеат. СРИ. Копаник, княжество. Якса (1150 — око¬
ло 1157). Серебро. Диаметр 27,0 мм. Издан: Bahrfeld, 1-5.
492.	Грош. Франция. Лотарингия, герцогство. Рене Добрый
(1431 — 1453). Серебро. Диаметр 24,0 мм. Издан: Saulcy,
Lorraine. Х-12.
493.	Тремиссис. Византия. Евдокия (423—442), жена Феодо¬
сия II (421—450). Золото. Диаметр 21,0 мм. Издан: Sabat¬
ier, V-22.
494.	Пенни. 991—997. Англия. Этельред II (978—1016). М. д. Вин¬
честер, монетарий Донстан. Серебро. Диаметр 22,0 мм. Из¬
дан: ES I, fig. 606.
495.	Пенни. Англия. Эдуард I (1272—1307). М. д. Лондон. Се¬
ребро. Диаметр 20,0 мм. Издан: Lelewel, XI-17.
496.	Этчкрейцер в 20 веронских денариев (от имени Мейн-
хардаП, 1257—1295). 1271 — 1365. Тироль, графство, или
Герц, графство. Серебро. Диаметр 20,0 мм. Издан: Luschin,
WNZ. 1909. S. 50, nr. 53.
497 Крузадо. Португалия. Альфонс V (1438—1481). М. д. Лис¬
сабон. Золото. Диаметр 22,0 мм. Издан: ES III, fig. 1891.
498.	Хвостатый грош. 1348—1349. Франция. Филипп VI (1328—
1350). Серебро. Диаметр 26,0 мм. Издан: Duplessy, 265.
499.	Денарий. Франция. Карломан I (768—771). М. д. Сент-
Круа-д Орлеан. Серебро. Диаметр 18,0 мм. Издан: Depey-
rot, 739.
500.	Денарий. Норвегия. Эрик II Магнуссон (1280—1299). Се¬
ребро. Диаметр 16,0 мм. Издан: ES III, fig. 1672.
501.	Малый грош (две трети гроша). Нидерланды. Геннегау,
графство. Жан II (1280—1304). М. д. Мобёж. Серебро.
Диаметр 23,0 мм. Издан: ES III, fig. 1672.
502.	Денарий. Франция. Мэн, графство. Эрбер I (1015—1036).
Серебро. Диаметр 20,0 мм. Издан: Р.А. I, XXIX-14.
503.	Блан. Франция. Прованс, графство. Рене III Лотарингский
(1434—1480). М. д. Тараскон. Биллон. Диаметр 24,0 мм.
Издан: ES III, fig. 1588.
504.	Пенни. Шотландия. Яков III (1460—1488). Серебро. Диа¬
метр 20,0 мм. Издан: Lelewel, XV-31.
505.	Солид. Византия. Михаил III (842—867) и Феодора. Золо¬
то. Диаметр 20,0 мм. Издан: Sabatier, XLIV-7.
506.	Солид. 705—711. Византия. Юстиниан II (685—695, 705—
711). Золото. Диаметр 20,0 мм. Издан: Sabatier, XXXVII-2.
SO'7 Иперпирон. Византия. Мануил I Комнин (1143—1180).
Золото. Макс, диаметр 28,0 мм. Издан: Sabatier, LV-5.
508.	Денарий. Чехия. Яромир (1004—1012). М. д. Прага. Сере¬
бро. Диаметр 20,0 мм. Издан: Cach, 261.
509.	Денарий. Дания. Свен II Эстридсен (1047—1074). М. д.
Лунд. Серебро. Диаметр 18,0 мм. Издан: Hauberg, IX-24.
510.	Денарий. Чехия. Владислав II (1140—1174). Серебро. Диа¬
метр 18,0 мм. Издан: Fiala, NZXIX. Bd. VIII-17.
511.	Гроссо (после 1209 г., от имени императора Оттона IV).
Италия. Лукка, республика. Серебро. Диаметр 20,0 мм.
Издан: Deschamps de Pas, RN. 1861. XVIII -1.
512.	Цехин. Левант. Орден св. Иоанна Иерусалимского на Ро¬
досе. Дьёдонне де Гозон (1346—1353). Золото. Диаметр
21,0	мм. Издан: Schlumberger, Orient. IX-22.
513.	Денарий. Нидерланды. Утрехт, епископство. Бернольд
(1027—1054). М. д. Девентер. Серебро. Диаметр 19,0 мм.
Издан: Dbg, 568.
514.	Пенни. 1009—1015. Англия. Этельред II (978—1016). М. д.
Дерби. Серебро. Диаметр 20,0 мм. Издан: Grueber, Кеагу,
II. Р. 207, type X (прорисовка И.В. Волкова).
515.	Денарий. Дания. Кнут I (1016—1035). М. д. Лунд. Серебро.
Диаметр 20,0 мм. Издан: Hauberg, II-6.
516.	Денарий. Дания. Хардакнут (1035—1042). М. д. Лунд. Се¬
ребро. Диаметр 21,0 мм. Издан: Hauberg, IV-4.
517.	Денарий. Чехия. Моравия, княжество Оломоуц. Свято-
полк (1095—1107). Серебро. Диаметр 18,0 мм. Издан:
Cach, 439.
518.	Фоллис. Около 1147—1149. Левант. Триполи, графство.
Раймон II (1137—1152). Медь. Диаметр 14,0 мм. Издан:
Malloy, Fraley Preston, Seltman, p. 168, nr. 4.
519.	Безант. Левант. Триполи, графство. Боэмунд VI (1252—
1275). Золото. Диаметр 21,0 мм. Издан: Malloy, Fraley Pres¬
ton, Seltman, p. 176, nr. 29a.

578
(мисок pm ) нков
520.	Пенни. Англия. Эдуард Старший (901—925). Серебро.
Диаметр 24,0 мм. Издан: ES I, fig. 604.
521.	Денарий. Чехия. Олдржих (1012—1034). М. д. Прага. Се¬
ребро. Диаметр 22,0 мм. Издан: Cach, 282.
522.	Анонимный брактеат. Рубеж XII — XIII вв. Польша. Сере¬
бро. Диаметр 15,0 мм. Издан: Stronczynski, XVII-148.
523.	Денарий. 900—903. Италия, государство пап. Бенедикт IV
(900—903) и император Людовик III Слепой (890—929).
М. д. Рим. Серебро. Диаметр 19,0 мм. Издан: ES I, fig. 550.
524.	Денарий. Италия, государство пап. Иоанн XII (955—964)
и император Оттон I (962—973). М. д. Рим. Серебро. Диа¬
метр 19,0 мм. Издан: CNI XV, VI-14.
525.	Денарий. Польша. Мешко II (1025—1034). Серебро. Диа¬
метр 21,0 мм. Издан: Stronczynski, Ш-22.
526.	Денарий. 1002—1014. Нидерланды. Генрих II (1002—1024).
М. д. Девентер. Серебро. Диаметр 18,0 мм. Издан: Chi-
js, 1866. XVI-4.
527.	Денарий. Чехия. Собеслав Славниковиц (985—995). М. д.
Малин (?). Серебро. Диаметр 20,5 мм. Издан: Cach, 159.
52S. Скеат. Конец VII в. Англия. Серебро. Диаметр 14,0 мм. Из¬
дан: ESI, fig. 308.
529.	Денарий. Англия. Нортумбрия, королевство. Анлаф. 939—
941. Серебро. Диаметр 21,0 мм. Издан: ES I, fig. 593.
530.	Денарий. СРИ, Хамаланд, графство. Дитмар (t 1048). Се¬
ребро. Диаметр 20,0 мм. Издан: Dbg, 1559.
531.	Денарий. СРИ. Страсбург, епископство. Эркамбальд
(965—991). Серебро. Диаметр 19,0 мм. Издан: Dbg, 933.
532.	Неизвестный номинал. Русь, Тмутараканское княжество.
Олег-Михаил (около 1078). Серебро. Диаметр 21,0 мм.
Издан: Орешников, с. 85.
533.	Анже-дор. С 1341. Франция. Филипп VI (1328—1350). Зо¬
лото. Диаметр 33,0 мм. Издан: Duplessy, 255.
534.	Поланже. С 1467. Франция. Людовик XI (1461 — 1483). Зо¬
лото. Диаметр 22,0 мм. Издан: Duplessy, 543.
535.	Грош. Сербия. Стефан IV Душан (1333—1355). Серебро.
Диаметр 19,5 мм. Издан: Ljubic, VIII-4.
536.	Салю. С 1421. Франция. Карл VI (1380—1422). Золото.
Диаметр 26,0 мм. Издан: Duplessy, 375.
537.	Денарий. 1118—1120. Чехия. Борживой 11 (1100— 1107,
1109—1110, 1118—1120). Серебро. Диаметр 16,0 мм. Из¬
дан: Cach, 424.
538.	Денарий. 1158—1174. Чехия. Владислав II (1140—1174).
Серебро. Диаметр 16,0 мм. Издан: Cach, 604.
539.	Анже-д’ор. Нидерланды. Фландрия, графство. Филипп II
Французский (1386—1404). Золото. Диаметр 26,0 мм. Из¬
дан: ES III, fig. 1696.
540.	Полуталер. 1630. Польша. Сигизмунд III (1586—1632).
М. д. Торунь. Серебро. Диаметр 33,0 мм. Издан: Gumows-
ki, 1475.
541.	Анонимный триенс. VI — первая половина VIII в. Фран¬
ция, королевство франков. М. д. Жюбилэн, монетарий
Гунберт. Золото. Диаметр 13,0 мм. Издан: ESI, fig. 270.
542.	Денарий. Чехия. Моравия, княжество Оломоуц. Влади¬
слав 1(1110—1113). Серебро. Диаметр 17,0 мм. Издан:
Cach, 528.
543.	Педжоне. Италия. Милан, герцогство. Галеаццо II Вискон¬
ти (1359—1378). М. д. Павия. Серебро. Диаметр 25,0 мм.
Издан: ES III, fig. 1968.
544.	Фоллис. Византия (Никейская империя). Феодор II Ласка-
рис (1254—1258). Медь. Макс, диаметр 29,0 мм. Издан:
Sabatier, LXVI-1.
545.	Денарий. 1046—1056. СРИ. Генрих III (1039—1056).
М. д. Гослар. Серебро. Диаметр 20,0 мм. Издан: Dbg, 668-а.
546.	Дукат. Италия. Милан, республика (1250—1310). Золото.
Диаметр 21,0 мм. Издан: £5111, fig. 1903.
547.	Франция. Сен-Мартен-де-Тур, аббатство. Анонимный де¬
нарий (начало X в.). Серебро. Диаметр 20,0 мм. Издан:
Р.А. I. XXXI-1.
548.	Анонимный денарий. XII в. СРИ. Майнц, архиепископ¬
ство. Серебро. Диаметр 20,0 мм. Издан: Dbg, 823.
549.	Денарий. Чехия. Бржетислав I как князь Моравский
(1019/1020—1034). Серебро. Вес 0,963 г. Диаметр 19,5 мм.
Издан: Cach, 318.
550.	Денарий. СРИ. Мец, епископство. Адальберон III (1047—
1072). Серебро. Диаметр 18,0 мм. Издан: Dbg, 35.
551.	Анонимный брактеат. Вторая половина XII в. СРИ. Халь-
берштадт, епископство. Серебро. Диаметр 31,0 мм. Издан:
Schlumberger, Brakteaten. Ш-34.
552.	Талер. 1557. Швейцария. Люцерн, город. Серебро. Диа¬
метр 45,0 мм. Издан: ES IV, fig. 238.
553.	Брактеат. СРИ. Мерзебург, епископство. Иоганн (1157—
1170). Серебро. Диаметр 35,0 мм. Издан: Schlumberger,
Brakteaten. Ш-Зб.
554.	Денарий. СРИ. Шпайер, епископство. Конрад I (1056—
1060). Серебро. Диаметр 20,5 мм. Издан: Dbg, 838.
555.	Денарий. СРИ. Верден, епископство. Рихер (1089—1107).
Серебро. Диаметр 17,0 мм. Издан: Dbg, 114.
556.	Денар. Босния. Никола (1471 — 1477). Серебро. Диаметр
17.0	мм. Издан: Rengjeo, s. 290, V-l.
557.	Солид. Византия. Лев VI (886—912). Золото. Диаметр
19.0	мм. Издан: Sabatier, XLV-11.
558.	Византия. Константин IX (1042—1055). Милиарисий. Се¬
ребро. Диаметр 24,0 мм. Издан: Sabatier, XLIX-12.
559.	Милиарисий. Византия. Константин IX (1042—1055).
Серебро. Макс, диаметр 27,0 мм. Издан: Sabatier, XLIX-11.
560.	Иперпирон. 1092—1118. Византия. Алексей I Комнин
(1081 — 1118). Золото. Диаметр 24,0 мм. Издан: Sabatier,
LII-1.

579
• bliLOKplU \HKOh
561.	Милиарисий. Византия. Роман III (1028—1034). Серебро.
Диаметр 29,0 мм. Издан: Sabatier, L-15.
562.	Иперпирон. Византия. Михаил VIII (1259—1282). Золото.
Диаметр 26,0 мм. Издан: Sabatier, LIX-5.
563.	Тетартерон. 1152—1160. Византия. Мануил I Комнин
(1143—1180). М. д. Константинополь. Медь. Диаметр
20.0	мм. Издан: Sabatier, LVI-12.
564.	Грош. Болгария, Тырновское царство. Иван Шишман
(1371 — 1395). М. д.Тырново. Серебро. Диаметр 17,0 мм.
Издан: Ljubic, II1-4.
565.	Драм. Грузия. Георгий II (1079—1112). Серебро. Диаметр
25.0	мм. Издан: Langlois, Georgie. Ш-4.
566.	Денарий. 754—768. Франция. Пипин Короткий (751 —
768). М. д. Сент-Мари-де-Лан. Серебро. Диаметр 19,0 мм.
Издан: Depeyrot, 493.
567.	Неизвестный номинал. Венгрия. Бела III (1172—1196).
Медь. Диаметр 26,0 мм. Издан: Lelewel, XXIII-13.
568.	Анонимный денарий. XIII в.. Франция. Ди, епископство.
Серебро. Диаметр 20,0 мм. Издан: Р.А. Ill, CIV-13.
569.	Анонимный эстерлин. Вторая половина XIII в. Нидерлан¬
ды. Кёйнре, сеньория. Серебро. Диаметр 17,0 мм. Издан:
Chijs, Overijssel. 1-5.
5^0. Денарий. 1158—1174. Чехия. Владислав 11 (1140—1174).
Серебро. Диаметр 16,0 мм. Издан: Cach, 617.
S'7!. Полгроссо от имени императора Генриха VII Люксембург¬
ского (1312—1313). Италия. Пиза, республика. Серебро.
Диаметр 21,0 мм. Издан: £5 III, fig. 1908.
5”2. Денар. Босния. Никола (1471 — 1477). Серебро. Диаметр
17.0	мм. Издан: Rengjeo, s. 289, Н-2.
573.	Денар. 1563. Молдавия. Иоанн-Якоб Гераклид (1561 —
1563). Биллон. Диаметр 15,0 мм. Издан: Fischer, IV-175.
574.	Дукат. Тевтонский Орден. Генрих фон Плауен, великий ма¬
гистр (1410—1413). Золото. Диаметр 22,0 мм. Издан: ES
III, fig. 1868.
575.	Денарий. 877—881. Италия, государство пап. Иоанн VIII
(872—882). М.д. Рим. Серебро. Диаметр 24,0 мм. Издан:
ESI, fig. 549.
576.	Пфенниг. СРИ. Трир, архиепископство. Адальберон
де Монтрей (1130—1152). Серебро. Диаметр 17,5 мм. Из¬
дан: Dbg, 1882.
577.	Пьетер-дор. 1375—1383. Нидерланды. Брабант, герцог¬
ство. Жанна и Венцеслав Люксембургский (1355—1383).
Золото. Диаметр 28,0 мм. Издан: Witte, I. XVIII-390.
578.	Аспр. Византия. Иоанн II Комнин (1118—1143). М. д. Фес¬
салоники. Электр. Макс, диаметр 29,0 мм. Издан: Sabati¬
er, LIII-16.
579.	Флорин. С 1341. Франция. Филипп VI (1328—1350).
М. д. Анжер. Золото. Диаметр 30,0 мм. Издан: Dup-
lessy, 257.
580.	Брактеат. Польша. Верхняя Силезия, княжество. Болеслав I
Высокий (1163—1201). М. д. Вроцлав. Серебро. Диаметр
16.0	мм. Издан: Friedensburg, 487.
581.	Пфенниг. Вторая половина XI в. СРИ. Саксония. М. д. Гит-
тельде. Серебро. Диаметр 21,0 мм. Издан: Menadier, II. S. 41.
582.	Анонимный брактеат. Польша. Пшемысл I (1239—1257).
Серебро. Диаметр 20,0 мм. Издан: Stronczynski, ХХ-За.
583.	Конный франк. Франция. Линьи, графство. Ги VI Люксем¬
бургский (1364—1371). Золото. Диаметр 30,0 мм. Издан:
ES III, fig. 1664.
584.	Дукат. 1481. СРИ. Фридрих III (1439—1493). Золото. Диа¬
метр 22,0 мм. Издан: Luschin, WNZ. 1909, S. 187, nr. 82.
585.	Гульден (без года). 1473 или 1481 — 1486. СРИ. Фридрих III,
или Фридрих V как герцог Штирии (1424—1493). Золото.
Диаметр 23,0 мм. Издан: Luschin, WNZ. 1909. S. 187, nr. 81.
586.	Денарий. СРИ. Генрих III (1046—1058). М. д. Зельц. Сере¬
бро. Диаметр 21,0 мм. Издан: Nessel, S. 149, nr. 2.
587.	Денарий. Польша. Болеслав I (992—1025). Серебро. Диа¬
метр 19,0 мм. Издан: Kopicki, 5.
588.	Денарий. Чехия. Яромир (1004—1012). М. д. Прага. Сере¬
бро. Диаметр 20,5 мм. Издан: Cach, 252.
589.	Денарий. 1037—1050. Чехия. Бржетислав I (1034—1055).
Серебро. Диаметр 19,0 мм. Издан: Cach, 310.
590.	Дукат. 1519. Силезия. Вроцлав, город. Золото. Диаметр
22.0	мм. Издан: Friedensburg, 537.
591.	Денарий. Польша. Владислав II (1138—1146). Серебро.
Диаметр 14,0 мм. Издан: Stronczynski, VII-42g.
592.	Блан (без года). Франция. Беарн, виконтство. Гастон де Фуа
(1436—1471). М. д. Морла. Биллон. Диаметр 25,0 мм. Из¬
дан: Р.А. II., LXIX-17.
593.	Денарий. Нидерланды. Льеж, епископство. Альберт де Ре-
тель, прево (1191 — 1194). Серебро. Диаметр 14,0 мм. Из¬
дан : Chestret, VII-131.
594.	Брактеат. Польша. Болеслав V Стыдливый (1243—1279) или
Болеслав Благочестивый, князь Великопольский (1247—1279).
Серебро. Диаметр 20,0 мм. Издан: Stronczynski, XIX-184b.
595.	Анонимный полубрактеат. Около 825. Дания, Хедебю. Се¬
ребро. Диаметр 20,0 мм. Издан: ES I, fig. 614.
596.	Денарий. Испания. Леон, королевство. Альфонсо VII (1126—
1157). Серебро. Диаметр 18,0 мм. Издан: VidalII, Х-33.
597.	Денарий. 1182-1189. Чехия. Бедржих I (1172-1173,
1179—1189). Серебро. Диаметр 18,0 мм. Издан: Cach, 632.
598.	Брактеат. Чехия. Вацлав II (1278—1305). Серебро. Диаметр
24.0	мм. Издан: Donebauer, XV-804.
599.	Грош. Босния. Хрвое (1398—1415). М. д. Сплит. Серебро.
Диаметр 22,0 мм. Издан: ES III, fig. 1951.
600.	Квартник. 1309—1318. Силезия. Глогов, княжество. Ген¬
рих III (1274—1309) и Мехтильда Брауншвейгская (1292—
1318). Серебро. Диаметр 20,0 мм. Издан: Friedensburg, 614.

580
(л т о к pm \Hhon
601.	Полуфлорин. 1343. Англия. Эдуард III (1327—1377). М. д.
Тауэр. Золото. Диаметр 25,0 мм. Издан: ES III, fig. 1784.
602.	Трам. Киликийская Армения. Левон II (I) (1185—1218).
Серебро. Диаметр 22,0 мм. Издан: Langlois, Armenie, 1-3.
603.	Лион-дор. С 1338. Франция. Филипп VI (1328—1350). Зо¬
лото. Диаметр 31,0 мм. Издан: Duplessy, 250.
604.	Дубль-дор. С 1420. Франция. Карл VI (1380—1422). М. д.
Ла Рошель или Тур. Золото. Диаметр 31,5 мм. Издан: Du¬
plessy, 414.
605.	Шостак. 1535. Польша. Сигизмунд I (1506—1548). М. д.
Гданьск. Серебро. Диаметр 29,0 мм. Издан: Gumowski, 658.
606.	Денга. 1360—1425. Русь, великое княжество Московское.
Дмитрий Иванович (1362—1389) или Василий I Дмитрие¬
вич (1389—1425). Серебро. Макс, размер 15,0 мм. Издан:
Зайцев, 2007. С. 68, № 1.
60Пфенниг. Штирия, герцогство. Леопольд VI Австрийский
(1194—1230). Серебро. Макс, размер 20,0 мм. Издан: Lus-
chin, WNZ. 1879. Taf. VIII-2a.
608.	Пфенниг Около 1220. Каринтия, герцогство. Бернхард II
фон Шпанхайм (1201 — 1256). М. д. Ландштрасс. Сере¬
бро. Размер 19,0 х 17,0 мм. Издан: Luschin, WNZ. 1923.
XII-164.
609.	Квартник. Силезия. Олесница, княжество. Конрад I (1322—
1366). Серебро. Диаметр 20,0 мм. Издан: Friedensburg 665.
610.	Дикен. Конец XV в. Швейцария. Берн, город. Серебро.
Диаметр 28,0 мм. Издан: ES IV, fig. 241.
611.	Брактеат. Около 1220. Каринтия, герцогство. Бернхард II
фон Шпанхайм (1201 — 1256). М. д. Ландштрасс. Серебро.
Диаметр 20,0 мм. Издан: Luschin, WNZ. 1923. XII-167.
612.	Анонимный Брактеат. Конец XIII в. Силезия. Серебро.
Диаметр 21,0 мм. Издан: Friedensburg, 143.
613.	Филиберто в 9 лир (без даты). Италия. Савойя, герцогство.
Эммануил-Филиберт (1553—1580). М. д. Верчелли (?). Зо¬
лото. Диаметр 30,0 мм. Издан: Promis II, XXIV-34.
614.	Денга. Начало 1440-х. Русь, великое княжество Тверское.
Борис Александрович (1425—1461). Серебро. Макс, раз¬
мер 14,0 мм. Издан: Лейбов, 2009. С. 102, № 10 (прорисов¬
ка И.В. Волкова).
615.	Адлергрош. Тироль, графство. Мейнхард I — Альберт II
(1253—1275). М. д. Меран. Серебро. Диаметр 21,0 мм. Из¬
дан: Luschin, WNZ. 1909. S. 50, nr. 52.
616.	Анонимный брактеат. Рубеж XII—XIII в. Польша. Сере¬
бро. Диаметр 18,0 мм. Издан: Stronczynski, XVII-147.
61 ^ Квартник. Силезия. Свидница, княжество. Болько II (1326—
1343). Серебро. Диаметр 20,0 мм. Издан: Friedensburg, 692-а.
618.	Брактеат. Польша. Пшемысл I, князь Великопольский
(1241 — 1257). Серебро. Диаметр 19,0 мм. Издан: Stron¬
czynski, XIX- 191а.
619.	Брактеат. СРИ. Филипп Швабский (1198—1208). Серебро.
Диаметр 33,0 мм. Издан: Goess, 1824. XXXVI-432.
620.	Полугрош (без года). После 1454. Польша. Казимир IV
(1447—1490). М. д. Торунь. Серебро. Диаметр 20,0 мм.
Издан: Stronczynski, ХХХШ-Ь.
621.	Шостак. 1535. Польша. Сигизмунд I (1506—1548). М. д.
Эльблонг. Серебро. Диаметр 27,0 мм. Издан: Gumows¬
ki, 680.
622.	Пфенниг. Около 1220. Штирия, герцогство. Бернхард II
фон Шпанхайм (1201 — 1256). М. д. Ландштрасс. Серебро.
Диаметр 17,0 мм. Издан: Luschin, WNZ. 1923. XII-165.
623.	Малый грош. После 1275. Нидерланды. Фландрия, граф¬
ство. Маргарита (1244—1280). М. д. Алост. Серебро. Диа¬
метр 24,0 мм. Издан: ES III, fig. 1683.
624.	Анонимный денарий. Середина XII—XIII в. Баланс, епи¬
скопство. Биллон. Диаметр 18,0 мм. Издан: Р.А. III, СП-18.
625.	Пуло. После 1478. Русь. Иван III Васильевич, великий
князь Всея Руси (1462—1505). Медь. Диаметр 14,0 мм. Из¬
дан: Гайдуков, 1993. С. 203, № 406.
626.	Денарий. 1034—1050. Чехия. Бржетислав I (1034—1055).
Серебро. Диаметр 21,0 мм. Издан: СасЬ, 313.
627.	Грош вроцлавский. Силезия. Крнов, княжество. Матиас
Корвин, король Чехии (1469—1490). Серебро. Диаметр
28.0	мм. Издан: Friedensburg, 557-е.
628.	Денарий. После 1038. СРИ. Штаде, город. Серебро. Диа¬
метр 19,0 мм. Издан: Dbg, 721.
629.	Анонимный брактеат. XII—XIII вв. Силезия. Серебро.
Диаметр 21,0 мм. Издан: Friedensburg, 173.
630.	Совместный денарий. Конец XIII в. Франция. Гренобль,
епископство, и Вьеннуа, дофинство. Серебро. Диаметр
20.0	мм. Издан: ES III, fig. 1598.
631.	Брактеат. Польша. Мешко III, князь Великопольский
(1173—1202). Серебро. Диаметр 20,0 мм. Издан: Kopic-
ki, 97.
632.	Грош. СРИ. Померания-Вольгаст, герцогство. Богуслав VI
(1376—1393). М. д. Вольгаст. Серебро. Диаметр 20,0 мм.
Издан: Kopicki, 4539.
633.	Двойной грифон. Нидерланды. Льеж, епископство.
Иоганн VI Баварский (1390—1418). Золото. Диаметр
31.0	мм. Издан: ES III, fig. 1750.
634.	Анонимный брактеат. XII—XIII вв. Силезия. Серебро.
Диаметр 21,0 мм. Издан: Friedensburg, 117.
635.	Корабельник (двойной дукат). Русь. Иван III Васильевич,
великий князь Всея Руси. (1462—1505). Золото. Диаметр
33.0	мм. Издан: Львов, 1981. С. 107, № 2 (прорисовка
Т.Ю. Стукаловой).
636.	Анонимный тонкий пфенниг. Около 1130—1140. Австрия.
Серебро. Диаметр 20,0 мм. Издан: Luschin, WNZ. 1909.
S.	142, nr. 9.

у и ко о
581
Брактеат. Польша. Мешко III, князь Великопольский
(1173—1202), или Мешко, князь Калишский (1190—1193).
Серебро. Диаметр 20,0 мм. Издан: Stronczynski, XVI-131.
Брактеат. Польша. Болеслав, князь Куявский (1186/1194—
1195). Серебро. Диаметр 22,0 мм. Издан: Stronczynski,
XX-15.
Денга. Конец 1390-х. Русь, удельное княжество Серпухов¬
ское. Владимир Андреевич (1358—1410). Серебро. Вес
1,01 г. Макс, размер 17,0 мм. Издан: Волков, Зайцев, Лей¬
бов, 2010. С. 22, №34.
Денга. Начало 1440-х. Древняя Русь, великое княжество
Тверское. Борис Александрович (1425—1461). Серебро.
Макс, размер 12,0 мм. Издан: Лейбов, 2009. С. 110, № 78
(прорисовка И.В. Волкова).
Анонимный брактеат. Конец XII—XIII в. Польша. Сере¬
бро. Диаметр 20,0 мм. Издан: Stronczynski, XVII-146.
Брактеат. Чехия. Пржемысл Отакар II (1254—1278). Сере¬
бро. Диаметр 24,0 мм. Издан: Cach, 822.
Денга. Древняя Русь, великое княжество Московское. Ва¬
силий II Васильевич (1425—1463). Серебро. Макс, размер
15,0	мм. Издан: Chaudoire, II-13.
~—г. Фоллис. Италия. Сицилия, королевство. Вильгельм II
(1166—1189), или Вильгельм III (1194). М. д. Бриндизи.
Медь. Диаметр 12,0 мм. Издан: Engel, Normanni. VII-15.
Брактеат. 1185—1200. СРИ. Линдау, город. Серебро. Диа¬
метр 23,0 мм. Издан: Schlumberger, Brakteaten. VIII-89.
~-6. Денарий. Франция. Сен-Поль, графство. Ансельм (1150—
1174). Серебро. Диаметр 19,0 мм. Издан: Р.Л. III, CLX-4.
Квартник. Силезия. Бжег, княжество. Болеслав III (1311 —
1348). Серебро. Диаметр 20,0 мм. Издан: Kopicki, 4901.
-X Брактеат. 1428—1445. СРИ. Йена, город. Серебро. Диа¬
метр 20,0 мм. Издан: Schlumberger, Brakteaten. IV-48.
649.	Денарий. Франция. Реймс, архиепископство. Самсон
де Мовуазен (1148—1161). Серебро. Диаметр 20,0 мм. Из¬
дан: РА. Ill, CXL-21.
650.	Денарий. Франция. Мо, епископство. Этьен де ла Шапелль
(1161 — 1171). Серебро. Диаметр 20,0 мм. Издан: Р.Л. III,
CXXXIX-20.
651.	Денарий. Франция. Людовик VI (1108—1137). М. д. Дро.
Серебро. Диаметр 19,0 мм. Издан: Duplessy, 98.
652.	Грош. С 1358. Франция. Жан II (1350—1364). Биллон.
Диаметр 30,0 мм. Издан: Duplessy, 304.
653.	Брактеат. XIII—XIV вв. СРИ. Померания. Пириц (Пыжи-
це), город. Серебро. Диаметр 14,0 мм. Издан: Kopicki, 4775.
654.	Пфенниг. Герц, графство. Альберт II (1258—1301). М. д.
Лиенц. Серебро. Диаметр 20,0 мм. Издан: Luschin, WNZ.
1909. S. 159, nr. 46.
655.	Полукрона. 1544. Англия. Генрих VIII (1509—1547). М. д.
Бристоль. Золото. Диаметр 20,0 мм. Издан: ES III, fig. 1793.
656.	Шэз-дор. С 1337. Франция. Филипп VI (1328—1350). Зо¬
лото. Диаметр 29,0 мм. Издан: Duplessy, 249.
657.	Денарий. Около 1172—1180. Нидерланды. Лёвен, граф¬
ство. Готфрид III (1142—1186) и Генрих I. Серебро. Диа¬
метр 15,0 мм. Издан: Witte 1,1-16.
658.	Денарий. Венгрия. Эндре II (1205—1235). Серебро. Диа¬
метр 14,0 мм. Издан: Homan, WNZ. 1917, nr. 206.
659.	Анонимный брактеат. XIV в. Тевтонский орден. Серебро.
Диаметр 14,0 мм. Издан: Bahrfeld I, S. 6, nr. 27.
660.	Квартник. 1309—1318. Силезия. Глогов, княжество. Ген¬
рих III (1274—1309) и Матильда Брауншвейгская (1292—
1318). Серебро. Диаметр 20,0 мм. Издан: Kopicki, 5721.
661.	Денга. Около 1435—1450. Русь, великое княжество Москов¬
ское. Василий II Васильевич (1425—1462). Серебро. Макс,
размер 13,5 мм. Издан: Зайцев, 2004. С. 49, № 6.

Список иллюстраций1
1.	Византия. Анастасий (491—518). Солид. М. д. Константино¬
поль. Золото 990-й пробы. Вес 4,41 г. Диаметр 21,0 мм. Из¬
дан: Фролова, 2010. С. 169, № 230. ГИМ 91545/КР 465207.
2.	Венгрия. Матиас Корвин (1458—1490). Дукат (1458—1470).
Золото. Вес 3,44 г. Диаметр 21,0 мм. Издан: Huszar, s. 107,
nr. 674. ГИМ 91807/КР 982782.
3.	Генуя, республика (1139—1339). Денарий (после 1139). Се¬
ребро. Вес 0,909 г. Диаметр 14,0 мм. Издан: CNIIII, р. 3,
nr. 1; Tav. 1-5. ГИМ 93324/КР 659551.
4.	Византия. Роман IV Диоген (1068—1071). Номисма. Золо¬
то 916-й пробы. Вес 4,35 г. Диаметр 25,5 мм. Издан: Фро¬
лова, 2010. С. 210-211, № 360. ГИМ 91807/КП982623.
5.	Чехия. Владислав II (1140—1174). Денарий (1158). Се¬
ребро. Вес 0,854 г. Диаметр 17,0 мм. Издан: Cach, 600.
ГИМ 92387/КР 634823.
6.	Силезия. Глогов, княжество. Генрих III (1274—1309). Кварт-
ник. Серебро. Вес 1,681 г. Диаметр 19,5 мм. Издан: Kopicki,
5717. ГИМ 93324/КР 658102.
7.	СРИ. Шпайер, епископство. Пфенниг (после 1159). Сере¬
бро. Вес 0,709 г. Диаметр 22,5 мм. Издан: Suhle, s. a., S. 66,
il. ГИМ 88013/КР 950374.
8.	Англия. Генрих VII (1485—1509). Энджел (1485). М д. Лон¬
дон. Золото. Вес 5,06 г. Диаметр 29,0 мм. Издан: Grueber, р.
64, nr. 339. ГИМ 91807/КР 985016.
9.	Русь, Великое княжество Тверское. Борис Александрович
(1425—1461). Денга (около 1440). Серебро. Вес 0,54 г.
Макс, размер 14,0 мм. Издан: Орешников, 1896. С. 28, 29,
№ 129,130. Табл. И, рис. 60, 61. ГИМ 91531/КР 8709.
10.	СРИ. Брауншвейг, герцогство. Генрих Лев (1139—1180).
Брактеат (после 1166?). Серебро. Вес 0,768 г. Диаметр
25,5	мм. Издан: Suhle, 1938. S. 24, il. ГИМ 88013/КР 946609.
11.	Италия. Сицилия, королевство. Фридрих II Гогенштауфен
(1220—1250). Августалис (после 1231). М. д. Бринди¬
зи. Золото. Вес 5,25 г. Диаметр 20,5 мм. Издан: Friedberg,
Friedberg, 2003. Р. 437, nr. 134. ГИМ 98364/КР 1041279.
12.	Византия. Юстиниан I (527—565). Пентануммий. М. д.
Херсонес. Медь. Диаметр 16,0 мм. Издан: Bellinger, 1992.
Р. 109, № 108. ГИМ 91539/КР 435249.
13.	СРИ. Саксония. Денарий (вендка) (первая четверть XI в.)
Серебро. Вес 1,17 г. Диаметр 17,0 мм. Издан: Dbg, 1325—
1332, var. ГИМ 98870/КР 1495113.
14.	Франция. Карл II (840—877). Денарий (после 864). М. д. Блуа.
Серебро. Вес 1,570 г. Диаметр 20,0 мм. Издан: Depeyrot, 160.
ГИМ 93324/КР 659562.
15.	Польша. Казимир III (1333—1370). Квартник русский.
М. д. Львов. Серебро. Вес 1,262 г. Диаметр 19,0 мм. Издан:
Kopicki, 3047. ГИМ 88013/КР 973450.
16.	Италия. Сиена, республика (около 1250—1390). Денаро. Се¬
ребро. Вес 1,776 г. Диаметр 19,5 мм. Издан: CNI XI, р. 351,
nr. 21; tav. XXII-19. ГИМ 92387/КР 635000.
17.	Византия. Василий I Македонянин (867—886). Солид. М. д.
Константинополь. Золото 990-й пробы. Вес 4,37 г. Диа-
Выражаю глубокую признательность своим коллегам за предоставление материалов для публикации, консультации и помощь —
И.В. Ширякову, В.В. Зайцеву, Е.В. Глазуновой, Е.В. Захарову и Е.М. Ушанкову (отдел нумизматики Исторического музея), а также
С.В. Звереву (отдел нумизматики и археологии Музеев Московского Кремля), М.Н. Бутырскому (отдел нумизматики Государствен¬
ного музея Востока) и И.В. Волкову (Столичное археологическое бюро) — Т С.

■>к иллюстрации
583
метр 20,0 мм. Издан: Фролова, 2010. С. 196—197, № 325.
ГИМ91807/КР 982589.
Дания. Свен II Эстридсен (1047—1074). Денарий (около
1065/1075). М. д. Лунд, монетарий Дорстейн. Серебро.
Вес 0,868 г. Диаметр 17,5 мм. Издан: Hauberg, 1900. IX-30;
Danish Coins, 1995. S. 81, nr. 31.2. ГИМ 92387/KP 633560.
Франция. Шампань, графство. Генрих I (1152—1180) или
Генрих II (1180—1197). Денарий. М. д. Провен. Серебро.
Вес 1,07 г. Диаметр 19,0 мм. Издан: Р.А. III, р. 254, nr. 5990.
PI. CXXXIX-3. ГИМ 93324/КР 657438.
Левант. Кипр, королевство. Генрих II де Люзиньян (1285—
1306, 1310—1324). Полугрош (1310—1324). Серебро.
Вес 2,25 г. Диаметр 21,0 мм. Издан: Malloy, Fraley Preston,
Seltman, p. 280, nr. 50. ГИМ 93324/KP 659626.
СРИ. Магдебург, архиепископство. Денарий (середи¬
на XI в.). М. д. Гиттельде. Серебро. Вес 0,938 г. Диаметр
18.5	мм. Издан: Kluge, Thesaurus. S. 320, nr. 3484. Taf. XVII.
ГИМ 92387/KP 633818.
СРИ. Оттон III (983—1002). Денарий. M. д. Кёльн. Се¬
ребро. Вес 1,204 г. Диаметр 20,0 мм. Издан: Dbg, 331.
ГИМ 93324/КР 663518.
23.	СРИ. Бавария, герцогство. Генрих IV (996—1004). Денарий.
М. д. Регенсбург. Серебро. Вес 1,478 г. Диаметр 21,0 мм.
Издан: Сарре, 1850. Taf. V-55; ср. Kluge, 1991. Nr. 268.
ГИМ 88013/КР 946877.
24.	СРИ. Арнштайн, графство. Вальтер II (1135—1169) или
III (1169—1199). Брактеат. Серебро. Вес 0,894 г. Диаметр
27.5	мм. Издан: Brakteaten, 1976. Nr. 42. ГИМ 88013/
КР 970286.
25.	СРИ. Бавария-Мюнхен, герцогство. Стефан II фон Вит-
тельсбах (1347—1357). Пфенниг «голова монаха». Сере¬
бро. Вес 0,538 г. Размер 14,0 х 14,0 мм. Издан: Windisch-
Gratz, nr. 13456. ГИМ 88013/КР 960856.
26.	СРИ. Померания. Старгард, город. Брактеат (XIII в.) Сере¬
бро. Вес 0,384 г. Диаметр 15,0 мм. Издан: Dbg, Pommern.
Nr. 129. ГИМ 100616/КР 1521305.
27.	СРИ. Померания. Штральзунд (Стшалов), город. Бракте¬
ат (конец XIII в.). Серебро. Вес 0,468 г. Диаметр 17,5 мм.
Издан: Dbg, Pommern. Nr. 143. ГИМ 100616/КР 1521791.
28.	Чехия. Болеслав II (972/973—999). Денарий. М. д. Прага.
Серебро. Вес 1,322 г. Диаметр 21,5 мм. Издан: Cach, 123.
ГИМ 92387/КР 633487.
29.	Польша. Метко III (1173—1202). Брактеат. Серебро. Вес
0,217 г. Диаметр 20,5 мм. Издан: Kopicki, 96. ГИМ 88013/
КР 970167.
30.	Болгария. Феодор Светослав (1300—1321). Грош. М. д.
Тырново. Серебро. Вес 1,605 г. Диаметр 21,5 мм. Издан:
Ljubic, Tab. II-18; Радушев, с. 103, nr. 1.8.1. ГИМ 102133/
КР 1568724.
31.	Болгария. Иван Срацимир (1356—1396). Грош. М. д. Ви-
дин. Серебро. Вес 1,031 г. Диаметр 19,0 мм. Издан: Ljubic,
III-1; Радушев, с. 178-179, nr. 1.14.6. ГИМ 102133/
КР 1568743.
32.	Сербия. Стефан IV Душан (1333—1355). Грош (1345—
1355). Серебро. Вес 1,539 г. Диаметр 21,0 мм. Издан:
£.9111, р. 1400, fig. 1943. ГИМ 91580/КР 599046.
33.	Сербия. Георгий Бранкович (1427—1456). Грош. Сере¬
бро. Вес 0,928 г. Диаметр 16,0 мм. Издан: Ljubic, ХШ-6.
ГИМ 91580/КР 599009.
34.	Сербия. Стефан Драгутин (1284—1314). Грош. Серебро.
Вес 1,930 г. Диаметр 20,5 мм. Издан: Ljubic, III-17 (вар.).
ГИМ 91580/КР 598942.
35.	Русь. Владимир Святославич (978—1015). Сребреник
(конец X в.). М. д. Киев. Серебро. Вес 3,07 г. Диаметр
25,5	мм. Издан: Сотникова, Спасский, С. 163, № 122—1.
ГИМ 91526/КР 25.
36.	Литва, великое княжество. Витовт (1392—1430). Денарий
(1392—1396). Серебро. Вес 0,753 г. Диаметр 13,5 мм. Из¬
дан: Remecas, s. 99, nr. 49. ГИМ 88013/КР 946505.
37.	Польша. Владислав II Ягелло (1386—1434). Полугрош рус¬
ский. М. д. Львов. Серебро. Вес 0,881 г. Диаметр 19,0 мм.
Издан: Kopicki, 3066. ГИМ 88013/КР 946518.
38.	Грузия. Русудан (1223—1247). Ботинати 450 коронико-
на (1230) Серебро. Вес 2,369 г. Диаметр 21,0 мм. Издан:
Langlois, 1860. PI. VI-5. ГИМ 88013/КР 949503.
39.	Русь, великое княжество Московское. Василий I Дмитрие¬
вич (1389—1425). Анонимная денга (около 1380/1390-х).
Серебро. Вес 0,93 г. Макс, размер 15,0 мм. Издан:
по типу — Орешников, 1896. С. 198, № 902. Табл. XVII,
рис. 784; по паре штемпелей — Гайдуков, 2006. С. 49,
рис. 29,3. ГИМ 91532/КР 22272.
40.	Венгрия. Петер Орсеоло (1038—1041). Денарий. Серебро.
Вес 0,766 г. Диаметр 18,0 мм. Издан: Huszar, s. 32, nr. 6.
ГИМ 88013/КР 943910.
41.	Славония. Бела IV Венгерский (1235—1270). Денарий. Се¬
ребро. Вес 1,01 г. Диаметр 16,0 мм. Издан: Truchelka, s. 96,
tip IV. ГИМ 88013/КР 1568748.
42.	Польша. Болеслав I (992—1025). Денарий. Серебро.
Вес 1,417 г. Диаметр 19,5 мм. Издан: Kopicki, 13, 15.
ГИМ 92387/КР 633234.
43.	Италия. Беневент, принципат. Сико (817—832). Триенс. Зо¬
лото. Вес 1,23 г. Диаметр 17,0 мм. Издан: Wroth, XXIV-34.
ГИМ 91807/КР 984772.
44.	Чехия. Карл IV (I) (1346—1378). Флорин (1346—1355). Зо¬
лото. Вес 3,51 г. Диаметр 21,0 мм. Издан: Fiala, Donebauer.
S. 83, nr. 835; taf. XVIII-835. ГИМ 91807/KP 984187.
45.	Польша. Владислав II Ягелло (1386—1434). Полугрош ко¬
ронный. М. д. Краков, монетарий Николай Бохнер. Се¬

584
(siHCffh li.i iKnJHpdUlili
ребро. Вес 1,730 г. Диаметр 22,0 мм. Издан: Kopicki, 361.
ГИМ 88013/КР 946491.
46.	Польша. Сигизмунд I (1506—1548). Шостак коронный
(1528). М. д. Краков. Серебро. Вес 5,47 г. Диаметр 28,0 мм.
Издан: Kopicki, 439. ГИМ 92384/КР 94230.
47.	Польша. Сигизмунд III (1586—1632). Талер (1628). М. д.
Краков, герб коронного подскарбия — Пулкозиц (Ермо-
лай Лигенза). Серебро. Вес 28,65 г. Диаметр 42,0 мм. Из¬
дан: Kopicki, 1375. ГИМ 92384/КР 101750.
48.	Польша. Август III (1733—1763). Талер (1755). М. д.
Лейпциг, мюнцмейстер Эрнст-Дитрих Кролль. Сере¬
бро. Вес 29,13 г. Диаметр 43,0 мм. Издан: Kopicki, 2137.
ГИМ 92384/КР 104359.
49.	Италия. Венеция, республика (697—1797). Лоренцо Чель-
си, дож (1361 —1365). Торнезелло (без года). Биллон. Вес
0,586 г. Диаметр 16,5 мм. Издан: CNI VII. Р. 90, nr. 28.
ГИМ 93324/КР 658190.
50.	Франция. Генрих IV (1589—1610). 1А экю (1594). М. д. Бай¬
онна. Серебро. Вес 9,591 г. Диаметр 30,0 мм. Издан:
Hoffmann., LXX-28. ГИМ 881013/КР 944071.
51.	Англия. Этельред II (978 — 1016). Пенни (997—1003).
М. д. Барни, монетарий Эльфсиг. Серебро. Вес 1,732 г. Диа¬
метр 20,0 мм. Издан: Grueber, Кеагу, р. 207, type IXa/VI.
ГИМ 93324/КР 659615.
52.	СРИ. Бранденбург, маркграфство. Казимир и Георг (1515—
1527). Гульден (1516). М. д. Швобах. Золото. Вес 3,24 г.
Диаметр 23,0 мм. Издан: Friedberg, Friedberg, р. 215, nr. 307.
ГИМ 91807/КР 982868.
53.	Франция. Сен-Мартен-де-Тур, аббатство. Триенс (око¬
ло 600—650). Электр. Вес 1,31 г. Диаметр 13,0 мм. Из¬
дан: ср. Belfort III, р. 342, nr. 4562; ES I, p. 158, nr. 233.
ГИМ91807/КР 984759.
54.	Франция. Филипп I (1060—1108). Денарий. M. д. Этамп.
Серебро. Вес 0,925 г. Диаметр 19,5 мм. Издан: Duplessy,
44. ГИМ 88013/КР 944065.
55.	Венгрия. Стефан I (997—1038). Денарий (1000—1038). М. д.
Эстергом. Серебро. Вес 0,970 г. Диаметр 18,0 мм. Издан:
Huszar, s. 31, nr. 1. ГИМ 88013/КР 943898.
56.	СРИ. Любек, имперский город. Виттен (без года) (1365—
1406). Серебро. Вес 1,274 г. Диаметр 20,0 мм. Издан:
Saurma, S. 89, nr. 3483; taf. LXIII-1888; GN167 (1995).
S. 127, nr. 1. ГИМ 88013/KP 949506.
57.	Италия. Болонья, Синьория (1443—1506). Гроссо. Серебро.
Вес 1,501 г. Диаметр 21,5 мм. Издан: CNI X, р. 43, nr. 54;
tav. П-32. ГИМ 88013/КР 946601.
58.	Италия. Болонья, Первая республика (1378—1401). Болонь-
ино. Серебро. Вес 1,060 г. Диаметр 19,0 мм. Издан: CNI X,
р. 14, nr. 31; tav. 1-17. ГИМ 88013/КР 949502.
59.	СРИ. Генрих VII Люксембургский (1308—1313). Гросс-
пфенниг (без года). М. д. Аахен. Серебро. Вес 1,192 г.
Диаметр 20,0 мм. Издан: Menadier, Aachen. S. 347, nr. 78.
ГИМ 88013/КР 949507.
60.	СРИ. Аахен, имперский город. Мариенгрош (1491 — 1498).
Серебро. Вес 2,794 г. Диаметр 27,5 мм. Издан: Menadier;
Aachen. S. 47-49, nr. 125-129. ГИМ 88013/КР 950698.
61.	Тевтонский орден. Винрих фон Книпроде, великий магистр
(1351—1382). Полускотер (после 1360—1364). М. д. Торн.
Серебро. Вес 3,108 г. Диаметр 27,0 мм. Издан: ср. Vossberg,
taf. IV-106. ГИМ 92364/КР 621057.
62.	СРИ. Нюрнберг, бургграфство. Иоганн IV (1440—1464)
и Альбрехт-Ахилл (11486). Шиллинг (1443). Сере¬
бро. Вес 2,390 г. Диаметр 25,0 мм. Издан: Saurma, Ь27.
ГИМ 88013/КР 950193.
63.	Рига, вольный город (1561 —1581). 18 фердингов (1574). Се¬
ребро. Вес 28,20 г. Диаметр 42,0 мм. Издан: Федоров, с. 232,
nr. 613. ГИМ 107081 /КР 1671965.
64.	Польша. Болеслав III (1102—1138). Денарий. Серебро. Вес
0,824 г. Диаметр 16,0 мм. Издан: Kopicki, 36. ГИМ 88013/
КР 943990.
65.	СРИ. Саксония, герцогство. Бернхард II (1011 — 1059). Де¬
нарий. М. д. Евер. Серебро. Вес 0,962 г. Диаметр 20,0 мм.
Издан: Dbg, 593, S. 230. ГИМ 92387/КР 635013.
66.	Чехия. Войцех, епископ Пражский (992—994). Денарий.
Серебро. Вес 1,515 г. Диаметр 21,0 мм. Издан: Cach, 164.
ГИМ 88013/КР 946682.
67.	Франция. Людовик IX (1226—1270). Грош (после 1266).
М. д. Тур. Серебро. Вес 4,170 г. Диаметр 25,5 мм. Издан:
Duplessy, 98. ГИМ 88013/КР 944084.
68.	Италия. Венеция, республика (697—1797). Райнеро Дзе-
но (1252—1268). Матапан. Серебро. Вес 2,183 г. Диа¬
метр 20,5 мм. Издан: CNI VII, р. 35, nr. 1. ГИМ 88013/
КР 943896.
69.	Чехия. Вацлав II (1278—1305). Пражский грош (1300—1305).
М. д. Кутна Гора. Серебро. Вес 3,78 г. Диаметр 28,0 мм. Из¬
дан: Donebauer, s. 77, nr. 807. ГИМ 91586/КР 599939.
70.	Франция. Филипп II Август (1180—1223). Парижский обол.
Серебро. Вес 0,756 г. Диаметр 16,5 мм. Издан: Duplessy,
164.	ГИМ 88013/КР 944069.
71.	Латинская Романия. Афины, герцогство. Вильгельм де Ла
Рош (1280—1287). Денье. М. д. Фивы. Биллон. Вес 0,69 г.
Диаметр 19,0 мм. Издан: Malloy, Fraley Preston, Seltman, p.
386, nr. 86. ГИМ 92387/KP 636501.
72.	Италия. Флоренция, республика (1189—1532). Флорин
(1356). М. д. Флоренция, массаро Угиччионе Риччиар-
до де Ричи. Золото. Вес 3,52 г. Диаметр 20,0 мм. Издан:
CNI XII, р. 48, nr. 301; tav. XVI-1. ГИМ 91807/КР 984533.

Стио\ и.июапрлиин
585
73.	Италия. Флоренция, республика (1189—1532). Флорин
серебряный (до 1252). М. д. Флоренция. Серебро. Вес
1,707 г. Диаметр 20,0 мм. Издан: CNI XII, р. 4, nr. 12; tav.
XV-8. ГИМ 92387/КР 634841.
74.	СРИ. Мец, имперский город. Флорин (1629—1645). Золо¬
то. Вес 3,30 г. Диаметр 23,0 мм. Издан: Friedberg, Friedberg,
2003. Р. 182, nr. 164. ГИМ 91807/КР 984570.
75.	Италия. Венеция, республика (697—1797). Андреа Кон-
тарини (1368—1382). Дукат. Золото. Вес 3,53 г. Диа¬
метр 20,5 мм. Издан: CNI VII, р. 100, nr. 48. ГИМ 91807/
КР 984218.
76.	Франция. Жан II (1350—1364). Конный франк (с 1360).
Золото. Вес 3,78 г. Диаметр 28,0 мм. Издан: Duplessy, 294.
ГИМ 98364/КР 1041292.
77.	СРИ. Халль Швабский, город. Геллер (XIV в.?). Сере¬
бро. Вес 0,625 г. Диаметр 19,0 мм. Издан: Saurma, s. 31,
nr. 1364; taf. XX-607. ГИМ 88013/KP 954796.
78.	Италия. Неаполь, королевство. Карл II Анжуйский (1285—
1309). Джильято. Серебро. Вес 3,48 г. Диаметр 24,5 мм.
Издан: CNI XIX, tav. 11-10; tav. II-10. ГИМ 88013/
КР 946600.
79.	Италия. Неаполь, королевство. Карл I Анжуйский (1266—
1285). Салюто (после 1277). Золото. Вес 4,35 г. Диаметр
23,0	мм. Издан: CNI XIX, р. 13, nr. 1; tav. II-6. ГИМ 98364/
КР 1041280.
80.	Франция. Сен-Марциал-де-Лимож, аббатство. Денарий
(начало XIII в.). Серебро. Вес 0,860 г. Диаметр 17,0 мм.
Издан: Р.А. I, р. 356, nr. 2291. PL LI-16. ГИМ 88013/
КР 944066.
81.	Византия. Василий II (978—1025) и Константин VIII. Ми-
лиарисий. Серебро. Вес 1,97бг. (обрезанный). Диаметр
21,5	мм. Издан: ср. Sabatier, pi. XLVIII-15. ГИМ 88013/
КР 973459.
82.	Византия. Мануил I Комнин (1143—1180). Фоллис (около
1152—1160). Неизвестный двор (или Фессалоники). Макс,
диаметр 23,0 мм. Издан: Hendy, р. 329—331/337. № 18/23.
ГИМ 91545/КР 465710.
83.	Византия. Констант II (640—654). Фоллис (666/668). М. д.
Константинополь. Макс, диаметр 18,0 мм. Издан: Grierson,
1993. Р. 459. № 89а - 89е. ГИМ 91545/КР 465907.
84.	Греция. Кипр под властью Венеции. Осада г. Фамагусты
турками (октябрь 1570 — 4 августа 1571). Бизанте. Медь.
Диаметр 27,0 мм. Издан: Brause-Mansfeld, II. XXVI1-2. Taf.
XXVII-2. ГИМ 91603/КР 603458.
85.	Русь. Псков, период независимости (1425—1510). Денга (се¬
редина XV в.). Серебро. Вес 0,90 г. Макс, размер 16,0 мм.
Издан: по типу — Орешников, 1896. С. 17, 18, № 66—71.
Табл. I, рис. 20. ГИМ 91530/КР 5560.
86.	Русь, великое княжество Тверское. Иван Михайлович
(1399—1425) (?). Пуло анонимное. Медь. Диаметр 19,0 мм.
Издан: по паре штемпелей — Орешников, 1896. С. 57,
№ 339. Табл. V, рис. 196; Гайдуков, 1993. С. 157—158, № 69.
ГИМ 91531/КР 7495.
87.	Русь. Новгород, период независимости (1420—1478). Ден¬
га (середина XV в.) Серебро. Вес 0,837 г. Макс, размер
15,0	мм. Издан: по типу — Орешников, 1896. Табл. 1, рис. 7.
ГИМ 91529/КР 584.
88.	Молдавия, княжество. Петр I Мушат (1375—1391). По-
лугрош. Серебро. Вес 0,905 г. Диаметр 21,0 мм. Издан:
Fischer, S. 16-17, taf. 11-12. ГИМ 88013/КР 950649.
89.	Англия. Эдуард VI (1547—1553). Шиллинг (1551). М. д. Тау¬
эр. Серебро. Вес 5,785 г. Диаметр 32,0 мм. Издан: Grueber,
1899. Р. 90, nr. 468. ГИМ 88013/КР 943874.
90.	Польша. Сигизмунд II Август (1548—1572). Талер (1564).
М. д. Вильно. Серебро. Вес 27,08 г. Диаметр 42,0 мм. Из¬
дан: Kopicki, 3319. ГИМ 92384/КР 94489.
91.	Византия. Юстиниан I (527—565). Фоллис (539/540). М. д.
Константинополь. Диаметр 42,0 мм. Издан: Bellinger, р. 85,
№ 38. ГИМ 93378/КР 914691.
92.	Россия. Петр I (1682—1725). Алтын (1714). Серебро. Вес
1,60 г. Диаметр 17,0 мм. Издан: Уздеников, с. 54, № 533.
ГИМ 91538/КР 147148.
93.	Ирландия. 30 шиллингов (1690, май) от имени Якова II
(t 1688). Пушечная бронза. Диаметр 28,5 мм. Издан:
ср. Grueber, 1899. Р. 241, nr. 109. ГИМ 93324/КР 660490.
94.	СРИ. Аахен под властью герцога фон Юлих. Рейнхольд
(1402—1432). Грош (1404). М. д. Юнгхайт. Серебро. Вес
2,470 г. Диаметр 26,0 мм. Издан: Menadier, 1913. S. 38,
nr. 100-а. ГИМ 88013/КР 949494.
95.	Силезия. Глогов, княжество. Сигизмунд Ягеллончик
(1499—1506, 1" 1548). Грош (1506). М. д. Глогов. Сере¬
бро. Вес 2,226 г. Диаметр 24,5 мм. Издан: Kopicki, 5768.
ГИМ 88013/КР 949483.
96.	Россия. Петр I (1682—1725). Рубль (1705). Серебро. Вес
28,47 г. Диаметр 44,0 мм. Издан: Уздеников, с. 51, № 470.
ГИМ 91538/КР 146707.
97 Россия. Петр I (1682—1725). Полушка (1720). Медь.
Диаметр 14,0 мм. Издан: Уздеников, с. 189, № 2369.
ГИМ 91538/КР 152148.
98.	Польша. Болеслав II (1058—1079). Денарий (1076—1079).
Серебро. Вес 0,712 г. Диаметр 14,0 мм. Издан: Kopicki, 27.
ГИМ 93324/КР 657979.
99.	Италия, королевство. Людовик II (855—875) и Энгельбер¬
та Беневентская. Денарий (867—870). Серебро. Вес 1,036 г.
Диаметр 17,0 мм. Издан: Depeyrot, nr. 141 m. ГИМ 88013/
КР 944055.

586
C. ft то к ил л ю cm pi г ц и и
100.	Сербия. Стефан Урош V (1355 — 1371). Грош. Сере¬
бро. Вес 0,957 г. Диаметр 20,0 мм. Издан: Ljubic, IX-20.
ГИМ91580/КР 598964.
101.	Византия. Иоанн II Комнин (1118—1143). Скифатная но-
мисма. Золото 600-й пробы. Вес 4,08 г. Диаметр 27,0 мм. Из¬
дан: Фролова, 2010. С. 215, № 366. ГИМ 91807/КР 982629.
102.	Англия. Эдуард IV (1461 — 1483). Гроут (1461 —1464).
М. д. Лондон. Серебро. Вес 3,051 г. Диаметр 26,0 мм. Из¬
дан: Grueber, р. 68, nr. 359. ГИМ 91572/КР 594339.
103.	СРИ. Копаник, княжество. Якса (1150 — около 1157).
Брактеат. Серебро. Вес 0,621 г. Диаметр 27,0 мм. Издан:
Bahrfeldt, 1889. Taf. 1-5. ГИМ 93323/КР 655401.
104.	Сербия. Лазарь (1371 — 1389). Грош. Серебро. Вес 0,991 г.
Диаметр 19,0 мм. Издан: Ljubic, XI-11. ГИМ 91580/
КР 598859.
105.	Русь, великое княжество Тверское. Борис Александрович
(1425—1461). Денга (1430-е). Серебро. Вес 0,59 г. Макс,
размер 13,0 мм. Издан: по типу — Орешников, 1896. С. 40,
№ 231,232. Табл. III, рис. 101. ГИМ 91531/КР 9645.
106.	СРИ. Тюрингия, ландграфство. Людвиг III (1172—1190).
Брактеат. М. д. Гота. Серебро. Вес 0,880 г. Диаметр 45,0 мм.
Издан: ср. Suhle, 1938. S. 83, nr. 31. ГИМ 88013/КР 970291.
107.	Левант. Орден св. Иоанна Иерусалимского на Родосе.
Жан де Ластик, великий магистр (1437—1454). Аспр. Се¬
ребро. Вес 2,095 г. Диаметр 25,5 мм. Издан: Schlumberger,
L’Orient. Р. 257; pi. Х-16. ГИМ 93324/КР 657873.
108.	Тевтонский орден. Винрих фон Книпроде, великий ма¬
гистр (1351 — 1382). Фирхен (после 1360—1364). М. д.
Торн. Серебро. Вес 0,871 г. Диаметр 17,5 мм. Издан: ср.
Vossberg, IV-120. ГИМ 881013/КР 945280.
109.	Италия, государство пап. Юлий II (1503—1513). Джулио
(1508—1513). М. д. Рим. Серебро. Вес 3,809 г. Диаметр
28,5	мм. Издан: CNIXV, XVIII-7. ГИМ 88013/КР 943940.
110.	Италия. Аквилея, патриархат. Оттобоно ди Рацци (1302—
1315). Денаро. Серебро. Вес 0,892 г. Диаметр 21,0 мм. Из¬
дан: CNI VI, 11-19. ГИМ 92387/КР 633202.
111.	Испания. Королевство вестготов. Реккесвинт (653—672).
Триенс. М. д. Толедо. Золото. Вес 1,52 г. Диаметр 20,0 мм.
Издан: Heiss, IX-12. ГИМ 91807/КР 984766.
112.	Чехия. Ян Люксембургский (1310—1346). Пражский грош.
М. д. Кутна Гора. Серебро. Вес 3,592 г. Диаметр 28,5 мм.
Издан: Donebauer, 817. ГИМ 91586/КР 600498.
113.	Италия. Генуя, республика (1099—1797). Симоне Боккане-
гра, дож (1356—1363). Дженовино. Золото. Вес 3,54 г. Диа¬
метр 20,0 мм. Издан: CNI III, Ш-9. ГИМ 91807/КР 984500.
114.	СРИ. Фридрих I Барбаросса (1152—1190). Брактеат. М. д.
Альтенбург. Серебро. Вес 0,901 г. Диаметр 34,5 мм. Из¬
дан: Leipziger Miinzhandlung und Auktion Heudrun Hohn,
Auction 85 (02.06.2016), nr. 2014. ГИМ 93323/KP 655310.
115.	Византия. Исаак I Комнин (1057—1059). Номисма. Золо¬
то 750-й пробы. М. д. Константинополь. Вес 3,90 г. Диа¬
метр 20,0 мм. Издан: Фролова, 2010. С. 204—205, № 340.
ГИМ 91807/КР 982603.
116.	СРИ. Бранденбург, маркграфство. Оттон I (1170—1184).
Брактеат. Серебро. Вес 0,954 г. Диаметр 28,5 мм. Издан:
Bahrfeldt, Brandenburg. 1-40. ГИМ 88013/КР 970293.
117.	Франция. Людовик I (814—840). Денарий (819—822). М. д.
Дорестад. Серебро. Вес 1,700 г. Диаметр 18,5 мм. Издан:
Depeyrot, 413. ГИМ 88013/КР 944045.
118.	Англия. Кнут I (1018—1035). Пенни (1023—1029). М. д.
Лондон, монетарий Эдсиг. Серебро. Вес 1,028 г. Диаметр
18.5	мм. Издан: Grueber, Кеагу, 1893. Р. 254, type XVIII/XV.
ГИМ 92387/КР 636569.
119.	Италия. Фридрих II (1220—1250). Денарий-плането (после
1236). М. д. Бергамо. Вес 0,63 г. Диаметр 17,5 мм. Серебро.
Издан: CNI IV, Ш-З. ГИМ 92317/КР 616614.
120.	Нидерланды. Утрехт, епископство. Бернольд (1027—1054).
Денарий. М. д. Девентер. Серебро. Вес 1,066 г. Диаметр
18.5	мм. Издан: Dbg, 572. ГИМ 92387/КР 633372.
121.	Византия. Ираклий I (610—641). Солид. М. д. Константи¬
нополь. Золото 990-й пробы. Вес 4,39 г. Диаметр 20,0 мм.
Издан: Фролова, 2010. С. 178, № 257. ГИМ 91807/
КР 982521.
122.	СРИ. Генрих II (1002—1024). Денарий (после 1009/1010).
М. д. Регенсбург (?). Серебро. Вес 1,369 г. Диаметр 19,5 мм.
Издан: Kluge, 1991. XV-87. ГИМ 91572/КР 593070.
123.	СРИ. Конрад II (1024—1039). Денарий. М. д. Дуйсбург.
Серебро. Вес 1,19 г. Диаметр 19,0 мм. Издан: Dbg, 311.
ГИМ 98870/КР 1494969.
124.	Силезия. Бриг-Лигниц-Волау, герцогство. Фридрих II
(1505—1547). Грош. М. д. Лигниц. Биллон. Вес 1,999 г.
Диаметр 24,5 мм. Издан: Friedensburg, 559-t; Kopicki, 4916.
ГИМ 93306/КР 652195.
125.	Австрия, эрцгерцогство. Сигизмунд (1439—1490). Полу-
гульдинер (1484). М. д. Халль. Серебро. Вес 15,760 г. Диа¬
метр 35,0 мм. Издан: Windisch-Graz, 2629. ГИМ 88013/
КР 944795.
126.	СРИ. Бавария, Верхний Пфальц, герцогство. Оттон V
(1347—1379) и Фридрих цуЛандсхут (1375—1393). Пфен¬
ниг (1376—1379). Серебро. Вес 0,615 г. Диаметр 17,0 мм.
Издан: Windisch-Graz, 13463. ГИМ 88013/КР 949504.
127.	Польша. Владислав II Изгнанник (1138—1146). Денарий.
М. д. Краков. Серебро. Вес 0,461 г. Диаметр 14,0 мм. Из¬
дан: Kopicki, 50. ГИМ 92387/КР 634866.
128.	Силезия. Вроцлав, княжество. ГенрихУ (1290—1296) или
Генрих VI (1311 — 1335). Квартник. М. д. Шпротава. Се¬
ребро. Вес 1,542 г. Диаметр 19,0 мм. Издан: Kopicki, 6599.
ГИМ 92387/КР 633275.

587
Список иллюстраций
129.	Силезия. Свидница, княжество. Болько II (1326—1343).
Квартник. Серебро. Вес 1,732 г. Диаметр 20,0 мм. Из¬
дан: Friedenberg, 692-а; Kopicki, 5784-а. ГИМ 93324/
КР 657833.
130.	Италия. Милан, герцогство. Барнаба Висконти (1354—
1385). Флорин. Золото. Вес 3,51 г. Диаметр 21,0 мм. Из¬
дан: CNIV, V-1. ГИМ 91807/КР 984791.
131.	Венгрия. Карл-Роберт (1308—1342). Грош. Серебро. Вес
2,214 г. Диаметр 25,5 мм. Издан: Huszar, 448. ГИМ 93324/
КР 656435.
132.	Валахия, княжество. Влад II Дракул (1447—1456). Денар.
Серебро. Вес 0,458 г. Диаметр 14,0 мм. Издан: Sturdza,
Ш-5. ГИМ 93324/КР 657905.
133.	Нидерланды. Гелдерн, герцогство. Эдуард (1350—1371).
Ботдрегер (1361 — 1371). М. д. Арнем. Серебро. Вес
3,05	г. Диаметр 30,0 мм. Издан: Chijs, Geldernland. V-2.
ГИМ 88013/КР 946606.
134.	СРИ. Кведлинбург, аббатство. Беатриса II (1138—1160).
Брактеат. Серебро. Вес 0,858 г. Диаметр 32,5 мм. Издан:
Fritz-Rudolf Kunker, Auction 205 (12.03.2012), nr. 2316.
ГИМ 88013/КР 970285.
135.	Польша. Казимир III (1333—1370). Квартник коронный.
М. д. Краков. Серебро. Вес 1,669 г. Диаметр 21,0 мм. Из¬
дан: Kopicki, 343, var. ГИМ 92387/КР 634898.
136.	Киликийская Армения. Левон II (I) (1198—1219). Двой¬
ной трам (после 1198). Серебро. Вес 4,680 г. Диа¬
метр 27,5 мм. Издан: Nercessian, р. 112—113, nr. 268.
ГИМ 91551/КР 552669.
137.	Польша. Болеслав IV (1146—1173). Денарий (около 1154—
1164). М. д. Гнезно. Серебро. Вес 0,408 г. Диаметр 16,0 мм.
Издан: Stronczynski, 55-z; Kopicki, 58с. ГИМ 92387/
КР 633113.
138.	Польша. Болеслав IV (1146—1173). Денарий. Серебро. Вес
0,528 г. Диаметр 16,0 мм. Издан: Kopicki, 56. ГИМ 92387/
КР 633528.
139.	Венгрия. Людовик I (1342—1382). Флорин (1358—1371).
Золото. Вес 3,57 г. Диаметр 21,0 мм. Издан: Huszar, 515.
ГИМ 91807/КР 982767.
140.	Франция. Карл V (1364—1380). Пеший франк (с 1365).
Золото. Вес 3,79 г. Диаметр 28,0 мм. Издан: Duplessy, 360.
ГИМ 98364/КР 1041293.
141.	СРИ. Сигизмунд (1410—1437). Апфельгульден (1410—
1433). М. д. Франкфурт-на-Майне. Золото. Вес 3,36 г. Диа¬
метр 23,5 мм. Издан: Friedberg, Friedberg, 937. ГИМ 91807/
КР 983622.
142.	Польша. Сигизмунд III (1586—1632). 11А гроша (1618).
Герб коронного подскарбия — Сас (Миколай Данилович).
Серебро. Вес 1,23 г. Диаметр 20,0 мм. Издан: Gumowski,
1071; Kopicki, 849. ГИМ 92384/КР 96289.
143.	Польша. Болеслав IV (1146—1173). Денарий. Серебро. Вес
0,532 г. Диаметр 17,5 мм. Издан: Kopicki, 54. ГИМ 88013/
КР 943992.
144.	Ливония. Дерпт, епископство. Варфоломей (1441 — 1459).
Артиг. Серебро. Вес 0,424 г. Диаметр 15,0 мм. Издан: Фе¬
доров, с. 33, № 16. ГИМ 93324/КР 656220.
145.	Чехия. Вратислав II (1061—1092). Денарий (1086—1092).
Серебро. Вес 0,681 г. Диаметр 16,5 мм. Издан: Cach, 353.
ГИМ 92387/КР 634734.
146.	Чехия. Борживой 11(1100-1107, 1109-1110, 1118-1120).
Денарий (1100—1110). Серебро. Вес 0,350 г. Диаметр
14,0	мм. Издан: Cach, 419. ГИМ 92387/КР 633163.
147.	Польша. Болеслав III (1102—1138). Денарий. Серебро. Вес
0,640 г. Диаметр 14,5 мм. Издан: Kopicki, 42. ГИМ 93324/
КР 980905.
148.	Литва, великое княжество. Витовт (1392—1430). Денарий
(1413—1430). Биллон. Вес 0,318 г. Диаметр 14,0 мм. Издан:
Kopicki, 3117. ГИМ 92387/КР 636571.
149.	Чехия. Болеслав II (972/973—999). Денарий. М. д. Пра¬
га. Серебро. Вес 0,851 г. Диаметр 20,0 мм. Издан: Cach, 58.
ГИМ 92387/КР 633145.
150.	Русь, Великое княжество Московское. Василий II Василье¬
вич (1425—1462). Денга (1420-е). Серебро. Вес 0,76 г. Макс,
размер 14,0 мм. Издан: Волков, 2006. С. 16. ГИМ 91532/
КР 23095.
151.	Русь, Великое княжество Тверское. Борис Александрович
(1425—1461). Денга (рубеж 1430-х — 1440-х). Серебро. Вес
0,57 г. Макс, размер 13,0 мм. Издан: по типу — Орешников,
1896. С. 40, № 231, 232. Табл. III, рис. 100; по паре штем¬
пелей -Лейбов, 2009. С. 109, № 68. ГИМ 91531/КР7905.
152.	Русь, удельное княжество Дмитровское. Петр Дмитриевич
(1389—1427). Денга (1390-е). Серебро. Вес 0,82 г. Макс,
размер 17,0 мм. Издан: Волков, Зайцев, Лейбов, 2010. С. 88,
№ 231. ГИМ 91531/КР 21872.
153.	Дания. Хедебю. Анонимный полубрактеат (около 870—900).
Серебро. Вес 0,527 г. Диаметр 18,5 мм. Издан: ср. Hauberg,
1900.1-1; Bendixen, s. 15, nr. 15. ГИМ 92387/КР 634945.
154.	Русь, Великое княжество Тверское. Борис Александрович
(1425—1461). Денга (вторая половина 1420-х). Серебро. Вес
0,57 г. Макс, размер 13,0 мм. Издан: по типу — Орешников,
1896. С. 27,28, № 121—126. Табл. II, рис. 55,56; по паре штем¬
пелей -Лейбов, 2009. С. 102, № 10. ГИМ 91531/КР 8634.
155.	Русь, Великое княжество Тверское. Иван Михайлович
(1399—1425). Денга (начало 1420-х). Серебро. Вес 0,60 г.
Макс, размер 14,0 мм. Издан: Орешников, 1896. С. 24,
№ 104. Табл. II, рис. 46. ГИМ 91531/КР 8252.
156.	Англия. Скеат (около 575—759). Серебро. Вес 1,324 г. Диа¬
метр 13,0 мм. Издан: ср. Keary, I. Р. 3, type 2а. ГИМ 88013/
КР 949499.

588
i.rlULUK ИлЛЮГЩрЛЦНН
157.	Византия. Аркадий (383—408). Медная монета неопреде¬
ленного номинала (392—395) М. д. Антиохия. Диаметр
19,0	мм. Издан: Grierson, Mays, 1992. № 179—181. Pi. 7,
179-181. ГИМ 91544/КР 463116.
158.	Чехия. Собеслав I (1125—1140). Денарий. Серебро. Вес
0,900 г. Диаметр 17,0 мм. Издан: Cach, 577. ГИМ 92387/
КР 634810.
159.	Чехия. Вратислав II (1061 — 1092). Денарий (1086—1092).
Серебро. Вес 0,731 г. Диаметр 17,0 мм. Издан: Cach, 354.
ГИМ 92387/КР 634736.
160.	СРИ. Бранденбург, маркграфство. Альбрехт I Медведь
(1134—1170). Брактеат (после 1150?). Серебро. Вес 0,480 г.
Диаметр 26,0 мм. Издан: Schlumberger, Brakteaten. Tab. 1-2.
ГИМ 93323/КР 655405.
161.	СРИ. Померания. Штральзунд (Стшалов), город. Бракте¬
ат (конец XIII в.). Серебро. Вес 0,492 г. Диаметр 20,5 мм.
Издан: Dbg, Pommern. Nr. 150. ГИМ 100616/КР 1521811.
162.	Сербия. Стефан Урош III Дечанский (1321 — 1331). Грош.
Серебро. Вес 1,658 г. Диаметр 19,5 мм. Издан: Ljubic, V-3.
ГИМ 91580/КР 598960.
163.	Русь, удельное княжество Серпуховское. Владимир Ан¬
дреевич Храбрый (1358—1410). Денга (1380-е). Серебро.
Вес 0,98 г. Макс, размер 15,0 мм. Издан: Орешников, 1896.
С. 138, 139, № 722. Табл. XII, рис. 575; Волков, Зайцев, Лей¬
бов, 2010. С. 15, № 12. ГИМ 91531/КР 20288.
164.	Византия. Константин IV Погонат (668—685). Солид (668—
673). М. д. Константинополь. Золото 990-й пробы. Вес
4,27 г. Диаметр 19,5 мм. Издан: Фролова, 2010. С. 182—183,
№ 275. ГИМ 91807/КР 982539.
165.	Византия. Константин IV Погонат (668—685). Солид (668).
М. д. Константинополь. Золото 990-й пробы. Вес 4,13 г.
Диаметр 19,0 мм. Издан: Фролова, 2010. С. 182, № 274.
ГИМ 91807/КР 982538.
166.	Нидерланды. Голландия, графство. Флоренций V (1256—
1296). Денарий (1256—1258). Серебро. Вес 0,534 г. Диа¬
метр 13,5 мм. Издан: Chijs, Holland. II-4. ГИМ 88013/
КР 949495.
167.	Польша. Владислав I Герман (1079—1102). Денарий. М. д.
Краков. Серебро. Вес 0,714 г. Диаметр 13,0 мм. Издан:
Kopicki, 32. ГИМ 92387/КР 634901.
168.	Византия. Констант II (641—668). Солид (652/653). М. д. Кон¬
стантинополь. Золото 990-й пробы. Вес 4,38 г. Диаметр 13,0 мм.
Издан: Фролова, 2010. С. 182, № 272. ГИМ 91807/КР 982536.
169.	Византия. Константин VIII (1025—1028). Номисма. Зо¬
лото 916-й пробы. М. д. Константинополь. Вес 4,35 г.
Диаметр 25,5 мм. Издан: Фролова, 2010. С. 202, № 331.
ГИМ 91807Ф/КР 982594.
170.	Англия. Генрих II (1154—1189). Эстерлин (после 1180).
М. д. Винчестер, монетарий Климент. Серебро. Вес 1,405 г.
Диаметр 19,0 мм. Издан: ср. Grueber, р. 40, nr. 231.
ГИМ 88013/КР 949500.
171.	Византия. Юстин II (565—578). Фоллис (565/566). М. д.
Константинополь. Медь. Диаметр 39,0 мм. Издан: Bellinger,
1992. Р. 205, № 22b. ГИМ 93379/КР 914785.
172.	Польша. Владислав II Изгнанник (1138—1146). Денарий
(1144—1146). М. д. Краков. Серебро. Вес 0,412 г. Диаметр
14.0	мм. Издан: Kopicki, 49а. ГИМ 93324/КР 980907.
173.	Нидерланды. Людовик IV Баварский (1313—1347). Шэз-
дор (около 1338). М. д. Антверпен. Золото. Вес 4,52 г.
Диаметр 31,0 мм. Издан: Witte I, XVII-375. ГИМ 91807/
КР 984275.
174.	Нидерланды. Фландрия, графство. Людовик III Мальский
(1346—1384). Четверть старого шэз-дора (1352/1353).
М. д. Брюгге. Золото. Вес 1,07 г. Диаметр 18,0 мм. Издан:
Ligne, р. 229, nr. 58. ГИМ 91807/КР 984274.
175.	Польша. Болеслав IV (1146—1173). Денарий. М. д. Краков.
Серебро. Вес 0,315 г. Диаметр 16,5 мм. Издан: Kopicki, 57.
ГИМ 92387/КР 632122.
176.	Нидерланды. Овериссель, провинция. Нобль (1583). Золо¬
то. Вес 6,70 г. Диаметр 34,0 мм. Издан: Friedberg, Friedberg,
2003. Р. 512, nr. 263а. ГИМ 91807/КР 983791.
177.	Англия. Эдуард IV (1461 — 1483). Розенобль (1465—1470).
М. д. Тауэр. Золото. Вес 7,445 г. Диаметр 37,5 мм. Издан:
Grueber, р. 66-67, nr. 354. ГИМ 91572/КР 593086.
178.	Чехия. Бржетислав I (1034—1055). Денарий (1037—1050).
Серебро. Вес 0,883 г. Диаметр 21,0 мм. Издан: Cach, 311.
ГИМ 92387/КР 633494.
179.	Польша. Болеслав II (1058—1079). Денарий (1070/1076).
Серебро. Вес 0,802 г. Диаметр 14,0 мм. Издан: Kopicki,
25-26. ГИМ 93324/КР 658009.
180.	Чехия. Борживой II (1100-1107, 1109-1110, 1118-1120).
Денарий (1100—1110). Серебро. Вес 0,623 г. Диаметр
16.0	мм. Издан: Cach, 414. ГИМ 92387/КР 632117.
181.	Болгария. Михаил III Шишман (1323—1330). Грош. М. д.
Тырново. Серебро. Вес 1,553 г. Диаметр 22,0 мм. Издан:
Ljubic, tab. Ш-22; Радушев, с. 123, nr. 1.11.11. ГИМ 92387/
КР 634853.
182.	Чехия. Владислав I (1109—1118, 1120—1125). Денарий
(1109—1118). Серебро. Вес 0,743 г. Диаметр 16,0 мм. Из¬
дан: Cach, 534. ГИМ 92387/КР 633166.
183.	Италия, королевство остготов. Подражание тремиссису ви¬
зантийского императора Юстиниана I (527—565). Золо¬
то. Вес 1,46 г. Диаметр 14,0 мм. Издан: Baldi, р. 36, nr. 126.
ГИМ 91807/КР 984773.
184.	Византия. Фока (601—610). Солид (607—610). М. д. Кон¬
стантинополь. Золото 950-й пробы. Вес 4,37 г. Диаметр
22.0	мм. Издан: Фролова, 2010. С. 177, № 255. ГИМ 91807/
КР 982519.

>n pill til 11
589
Византия. Роман IV (1068—1071). Уъ милиарисия. Серебро.
Вес 1,196 г. Диаметр 20,0 мм. Издан: Grierson, Dumbarton
Oaks Coll and in the Whittemore Coll. Vol. III. P. 2, 1993.
P. 793, № 5. ГИМ 88013/KP 973458.
136. СРИ. Копаник, княжество. Якса (1150 — около 1157).
Брактеат. Серебро. Вес 0,692. Диаметр 27,0 мм. Издан:
Bahrfeldt, Brandenburg. 1-6. ГИМ 93323/КР 655529.
187.	СРИ. Магдебург, архиепископство. Вихман I (1154—1192).
Брактеат. Серебро. Вес 0,998 г. Диаметр 31,0 мм. Издан:
Suhle, Brakteaten. S. 50, nr. 15. ГИМ 88013/KP 970288.
188.	СРИ. Майсен, маркграфство. Конрад I (1124—1156). Брак¬
теат. М. д. Гарц-на-Одере. Серебро. Вес 0,827 г. Диаметр
25,5	мм. Издан: Schwinkowski, 1931. HI-41; Kopicki, 4756.
ГИМ 88013/КР 970281.
189.	Италия. Неаполь, королевство. Фердинанд I Арагонский
(1458—1490). Коронато. Серебро. Вес 3,960 г. Диаметр
27.0	мм. Издан: CNI XIX, р. 150, nr. 594. ГИМ 88013/
КР 946604.
190.	СРИ. Пруссия, герцогство. Альбрехт I Бранденбург¬
ский (1525—1568). Грош (1535). М. д. Кёнигсберг. Сере¬
бро. Вес 1,956 г. Диаметр 23,0 мм. Издан: Kopicki, 3777.
ГИМ 88013/КР 946621.
191.	Сербия. Стефан Урош III Дечанский (1321 — 1331). Грош.
Серебро. Вес 2,098 г. Диаметр 21,5 мм. Издан: Ljubic,
VI-18. ГИМ 91580/КР 598976.
192.	Чехия. Борживой II (1100-1107, 1109-1110, 1118—
1120). Денарий (1100—1110). Серебро. Вес 0,389 г. Диа¬
метр 15,0 мм. Издан: Cach, 418. ГИМ 92387/КР 632118.
193.	Польша. Владислав II Изгнанник (1138—1146). Денарий
(1144—1146). М. д. Краков. Серебро. Вес 0,519 г. Диаметр
14.0	мм. Издан: Kopicki, 53, var. ГИМ 93324/КР 658084.
194.	Русь, Великое княжество Тверское. Борис Александрович
(1425—1461). Денга (вторая четверть XV в.). Чекан в Го-
родене. Серебро. Вес 0,55 г. Макс, размер 13,0 мм. Издан:
Орешников, 1896. С. 68, № 234. Табл. III, рис. 103; Лейбов,
2009. С. 111, № 83. ГИМ 91531/КР 7950.
195.	Русь, удельное княжество Можайское. Андрей Дмитрие¬
вич (1389—1432). Денга. Серебро. Вес 0,94 г. Макс, раз¬
мер 15,0 мм. Издан: по типу — Орешников, 1896. С. 199,
№ 833. Табл. XV, рис. 694; по паре штемпелей — Вол¬
ков, Зайцев, Лейбов, 2010. С. 60, 61, № 149. ГИМ 91531/
КР 20788.
196.	Русь, великое княжество Тверское. Иван Михайлович
(1399—1425). Денга. Серебро. Вес 0,65 г. Макс, размер
13.0	мм. Издан: Орешников, 1896. С. 23, № 97. Табл. II,
рис. 39. ГИМ 91531/КР 7322.
197.	Польша. Осада Замостья. 2 злотых (1813). Серебро.
Вес 7,92 г. Диаметр 28,0 мм. Издан: Kopicki, 8450-Ь.
ГИМ 92384/КР 105030.
198.	Чехия. Святополк (1107—1109). Денарий. Серебро. Вес
O,	560 г. Диаметр 15,0 мм. Издан: Cach, 464. ГИМ 92387/
КР 633512.
199.	Польша. Болеслав III (1102—1138). Брактеат (1135—
1138). Диаметр 29,0 мм. Издан: Kopicki, 47. ГИМ 88013/
КР 656570 (посеребренная медная гальванокопия).
200.	Киликийская Армения. Левон II (I) (1186—1219). Трам
коронационный (после 1198). Серебро. Вес 2,672 г. Диа¬
метр 23,0 мм. Издан: Nercessian, 1995. Р. 110, nr. 258.
ГИМ 91551/КР 552654.
201.	Византия. Андроник II Палеолог (1282—1328). Иперпе-
рон скифатный. Золото 500-й пробы. Вес 4,09 г. Диаметр
24,5	мм. Издан: Фролова, 2010. С. 219, N373. ГИМ 91807/
КР 982636.
202.	Византия. Иоанн I Цимисхий (969—976). Номисма. Золо¬
то 925-й пробы. Вес 4,02 г. Диаметр 20,8 мм. Издан: Фро¬
лова, 2010. С. 199, № 6866. ГИМ 41004/КР 1787566.
203.	Византия. Юстин II (565—578). Фоллис (574/575). М. д.
Кизик. Медь. Диаметр 31,0 мм. Издан: Bellinger, 1992.
P.	236, № 123с. ГИМ 91545/КР 465983.
204.	Византия. Мануил II Палеолог (1391 — 1423). У4 иперпе-
рона. М. д. Константинополь. Серебро. Вес 3,664 г. Диа¬
метр 20,5 мм. Издан: Sear, 1987. Nr. 2551. ГИМ 88013/
КР 973456.
205.	Польша. Болеслав III (1102—1138). Денарий (после 1113).
М. д. Краков. Серебро. Вес 0,608 г. Диаметр 13,0 мм. Из¬
дан: Kopicki, 44. ГИМ 88013/КР 947435.
206.	Чехия. Собеслав I (1125—1140). Денарий. Серебро. Вес
0,856 г. Диаметр 17,0 мм. Издан: Cach, 582. ГИМ 92387/
КР 634819.
207.	СРИ. Оснабрюк, епископство и город. Герхард фон
Ольденбург (1193—1215/1216). Пфенниг. Серебро.
Вес 1,114 г. Диаметр 21,0 мм. Издан: Kennepohl, Ш-38.
ГИМ 93324/КР 656129.
208.	Русь, удельное княжество Боровское. Семен Владимирович
(1410—1426). Денга (1420-е). Серебро. Вес 0,71 г. Макс,
размер 14,0 мм. Издан: Орешников, 1896. С. 142, № 735.
Табл. XII, рис. 588. ГИМ 91531/КР 20315.
209.	Русь, Великое княжество Тверское. Иван Иванович
(1485—1490). Пуло. Медь. Диаметр 16,0 мм. Издан: Гай¬
дуков, 1993. С. 189, № 328. ГИМ 91531/КР 7494.
210.	Чехия. Владислав II (1140—1174). Денарий (1140—1158).
Серебро. Вес 0,760 г. Диаметр 17,0 мм. Издан: Cach, 597.
ГИМ 92387/КР 634822.
211.	Русь, Великое княжество Тверское. Борис Александрович
(1425—1461). Денга (после 1430). Чекан в Кашине. Сере¬
бро. Вес 0,54 г. Диаметр 15,0 мм. Издан: по типу — Ореш¬
ников, 1896. С. 42, № 243. Табл. III, рис. 114. ГИМ 91531/
КР 9942.

590
( nuu)h иллюстраций
212.	СРИ. Оттон III (983—1002) и Адельгейда. Пфенниг. Сере¬
бро. Вес 1,33 г. Диаметр 19,0 мм. Издан: Menadier I, s. 153,
nr. 7. ГИМ 98870/КР 1495123.
213.	Болгария. Михаил III Шишман (1323—1330). Грош. Сере¬
бро. Вес 1,511 г. Диаметр 20,0 мм. Издан: Ljubic, tab. И-17;
Радушев, с. 120, nr. 1.11.8. ГИМ 91580/КР 598887.
214.	Византия. Ираклий I (610—641). Солид. М. д. Константино¬
поль. Золото 990-й пробы. Вес 4,48 г. Диаметр 20,0 мм. Из¬
дан: Фролова, 2010. С. 181, № 268. ГИМ 91807/КР 982532.
215.	Византия. Феофил (829—842). Солид. Золото 990-й пробы.
Вес 4,39 г. Диаметр 20,0 мм. Издан: Фролова, 2010. С. 195,
№ 316. ГИМ 91807/КР 982580.
216.	Болгария. Иван-Александр и Михаил IV (1331 — 1355). Грош.
М. д. Тырново. Серебро. Вес 1,551 г. Диаметр 21,5 мм. Из¬
дан: Ljubic, tab.I-17; Радушев, с. 138—139, nr. 1.13.3—6.
ГИМ 102133/КР 1568730.
217.	Киликийская Армения. Хетум I (1218—1270) и Забель.
Трам (около 1224). Серебро. Вес 2,942 г. Диаметр 22,0 мм.
Издан: Langlois, 1855. Г9; Bedoukian, р. 236, nr. 847, var.; pi.
IV.	ГИМ 88013/КР 949489.
218.	Чехия. Болеслав II (972/973—999). Денарий. М. д. Пра¬
га. Серебро. Вес 1,623 г. Диаметр 20,5 мм. Издан: Cach, 88.
ГИМ 93324/КР 981464.
219.	СРИ. Бренна, княжество. Прибыслав-Генрих (1127—
1150) и Петрисса. Денарий. Серебро. Вес 0,670 г. Диаметр
19.0	мм. Издан: Bahrfeldt, Brandenburg. 1-3; Menadier I, s. 120.
ГИМ 93324/КР 656196.
220.	СРИ. Генрих VI (1190—1197). Брактеат. М. д. Донаувёрт.
Вес 0,829 г. Диаметр 26,0 мм. Серебро. Сохр.: потерт. Из¬
дан: Gorny-Mosch, Auktion 197 (2011). S. 17, nr. 4051.
ГИМ 93323/KP 655298.
221.	СРИ. Арнштайн, графство. Вальтер II (1135—1169) или
III (1169—1199). Брактеат. Серебро. Вес 0,766 г. Диаметр
32.0	мм. Издан: Schlumberger, Bracteates, 1873. Р. 441, nr. 16.
ГИМ 88013/КР 970287.
222.	Чехия. Владислав II (1140—1174). Денарий. Серебро. Вес
0,761 г. Диаметр 17,0 мм. Издан: Cach, 615. ГИМ 92387/
КР 634825.
223.	Испания. Фердинанд и Изабелла (1479—1504). Экселлент
(1497—1504). М. д. Севилья. Золото. Вес 7,00 г. Диаметр
27.0	мм. Издан: ESIV, fig. 289. ГИМ 91807/КР 984331.
224.	Франция. Генрих VI Английский (1422—1453). Салю
(с 1423). М. д. Сен-Ло. Золото. Вес 3,46 г. Диаметр 26,0 мм.
Издан: Duplessy, 443. ГИМ 98364/КР 1041282.
225.	Франция. Людовик I (814—840). Денарий (822—840). Се¬
ребро. Вес 1,700 г. Диаметр 22,0 мм. Издан: Depeyrot, 1179.
ГИМ 92387/КР 631890.
226.	Польша. Мешко I (960—992). Денарий. Серебро. Вес 1,779 г.
Диаметр 21,5 мм. Издан: Kopicki, 2. ГИМ 93324/КР 980908.
227.	Чехия. Болеслав II (972/973—999). Денарий. М. д. Пра¬
га. Серебро. Вес 0,980 г. Диаметр 20,0 мм. Издан: Cach, 4.
ГИМ 92387/КР 633147.
228.	Силезия. Бжег, княжество. Людвиг II (1399—1436). Геллер.
Вес 0,249 г. Диаметр 13,0 мм. Биллон. Издан: Kopicki, 4910.
ГИМ 93324/КР 657363.
229.	Левант. Иерусалим, королевство. Бодуэн III (1143—1163).
Денарий. Серебро. Вес 0,893 г. Диаметр 17,5 мм. Издан:
Crusaders., р. 70-71, nr. 10. ГИМ 93324/КР 659553.
230.	Левант. Иерусалим, королевство. Амори (1163—1174).
Денарий. Серебро. Вес 0,938 г. Диаметр 17,5 мм. Издан:
Crusaders, р. 74, nr. 22. ГИМ 93324/КР 659518.
231.	Левант. Триполи, графство. Раймон III (1152—1187). Пу-
жуаз. Медь. Диаметр 17,0 мм. Издан: Crusaders, р. 170, nr.
13. ГИМ 93324/КР 663606.
232.	СРИ. Майсен, маркграфство, или соседи. Анэпиграфный
брактеат (около 1156—1190). Вес 0,481 г. Диаметр 25,0 мм.
Серебро. Издан: Schwinkowski, XVI-305. ГИМ 88013/
КР 970441.
233.	Силезия. Аегница, княжество. Генрих I (1201 — 1238). Де¬
нарий. Серебро. Вес 0,342 г. Диаметр 16,0 мм. Издан:
Kopicki, 7047-Ь. ГИМ 93324/КР 656408.
234.	Латинская Романия. Ахайя, принципат. Вильгельм I (1245—
1278). Денье. М. д. Коринф. Медь. Диаметр 18,5 мм. Издан:
Schlumberger, L’Orient. PL XII-7/10; Crusaders, p. 356—357,
nr. 3. ГИМ 93324/KP 663611.
235.	Левант. Триполи, графство. Боэмунд VII (1275—1287).
Полугрош. Серебро. Вес 2,022 г. Диаметр 19,5 мм. Издан:
Crusaders, р. 175, nr. 27. ГИМ 93324/КР 656569.
236.	Крым. Каффа как колония Генуи (середина XV в.). Аспр.
Серебро. Вес 0,674 г. Диаметр 13,0 мм. Издан: Schlumberger,
L’Orient. PL XVII-30. ГИМ 88013/КР 973453.
237.	Дания. Хардакнут (1035—1042). Денарий. М. д. Аунд,
монетарий Альфанд (?). Серебро. Вес 1,119 г. Диаметр
18,5	мм. Издан: Hauberg, 1900. S. 199, nr. 1; taf. IV-1;
Danish Coins, 1995. S. 36, nr. 8. ГИМ 88013/KP 946613.
238.	СРИ. Саксония, герцогство. Бернхард I (973—1011). Де¬
нарий. Серебро. Вес 1,186 г. Диаметр 19,5 мм. Издан: Dbg,
585. ГИМ 88013/КР 946878.
239.	Левант. Иерусалим, королевство. Динар 125 г. х. (1251).
М. д. Акра. Золото. Вес 2,77 г. Диаметр 21,0 мм. Издан:
Crusaders, р. 118, nr. 6. ГИМ 91552/КР 491130.
240.	Франция. Жан II (1350—1364). Мутон (с 1355). Золо¬
то. Вес 4,59 г. Диаметр 29,0 мм. Издан: Duplessy, 291.
ГИМ 98364/КР 1041291.
241.	СРИ. Померания-Штеттин, герцогство. Казимир VI
(1413—1434). Виттен. М. д. Штеттин. Вес 0,655 г. Диа¬
метр 16,0 мм. Серебро. Издан: Dbg, Pommern. Nr. 352, var.
ГИМ 100616/KP 1518872.

591
.юсы раций
1-	2. Италия. Сицилия, королевство. Фредерико III Арагонский
ч 1355—1377). Грош-пьерреале. М. д. Мессина. Серебро.
Вес 3,26 г. Диаметр 26,0 мм. Издан: Gorny-Mosch, Auktion
135 (13.10.2004). Nr. 5396. ГИМ 93324/КР 663584.
2-	гЗ. Венгрия. Бела III (1172—1196). Обол. Серебро. Вес 0,277 г.
Диаметр 12,0 мм. Издан: Huszar, nr. 69. ГИМ 93324/
КР 659169.
2-НК Польша. Владислав II Ягелло (1386—1434). Тернар. М. д.
Краков. Серебро. Вес 0,715 г. Диаметр 16,5 мм. Издан:
Kopicki, 355. ГИМ 92387/КР 633249.
2-о. Англия. Этельред II (978—1016). Пенни (991—997). М. д.
Кентербери, монетарий Леофстан. Серебро. Вес 1,368 г.
Диаметр 19,0 мм. Издан: Grueber, Кеагу, р. 205, nr. 30.
ГИМ 92387/КР 633548.
2-ьб. Англия. Генрих III (1216—1272). Пенни (1248—1272). М. д.
Аондон, монетарий Ричард. Серебро. Вес 1,29 г. Диаметр
18,0	мм. Издан: Grueber, р. 43, nr. 240, var. ГИМ 88013/
КР 947424.
2-П Англия. Эдуард III (1327—1377). Пенни (1360—1369).
М. д. Дургем. Серебро. Вес 1,321 г. Диаметр 20,0 мм. Из¬
лай: Grueber, 1899. Р. 49, nr. 265. ГИМ 91572/КР 593068.
2ч8. Австрия. Тироль, графство. Мейнхард I — Генрих (1274—
1335). Этчкрейцер в 20 веронских денариев. М. д. Меран.
Серебро. Вес 1,604 г. Диаметр 22,0 мм. Издан: Luschin
von Ebengreuth, WNZ. 1909. S. 50, nr. 32a. ГИМ 88013/
KP 947507.
2-±9. Португалия. Себастиан (1557—1578). Крузадо. M. д.
Лиссабон. Золото. Вес 3,698 г. Диаметр 25,0 мм. Издан:
Friedberg, Friedberg, Р. 529, nr. 41. ГИМ 92386/КР 106921.
250.	СРИ. Любек, имперский город. Двойной шиллинг (1522).
Серебро. Вес 3,250 г. Диаметр 30,0 мм. Издан: Saurma-
Jeltsch, LXIII-1904. ГИМ 88013/КР 950373.
251.	Византия. Мануил I Комнин (1143—1180). Скифатная но-
мисма. Золото 750-й пробы. Вес 4,14 г. Диаметр 30,2 мм.
Издан: Фролова, 2010. С. 218, №371. ГИМ 91807/
КР 982634.
252.	Чехия. Яромир (1004—1012). Денарий. М. д. Прага. Се¬
ребро. Вес 0,759 г. Диаметр 20,0 мм. Издан: Cach, 267
ГИМ 92387/КР 632110.
253.	СРИ. Утрехт, епископство. Бернольд (1027—1054). Дена¬
рий. М. д. Девентер. Серебро. Вес 0,850 г. Диаметр 19,0 мм.
Издан: Dbg, s. 222, nr. 568. ГИМ 92387/КР 633371.
254.	Швеция. Висбю, город. Грош (около 1340—1400). Сере¬
бро. Вес 1,255 г. Диаметр 18,5 мм. Издан: Hauberg, 1891.
N8/11. ГИМ 88013/КР 949493.
255.	Чехия. Олдржих (1012—1034). Денарий. М. д. Прага. Се¬
ребро. Вес 0,822 г. Диаметр 22,0 мм. Издан: Cach, 282.
ГИМ 93324/КР 657981.
256.	Нидерланды. Генрих II (1002—1024). Денарий (1002—1014).
М. д. Девентер. Серебро. Вес 1,182 г. Диаметр 17,5 мм. Из¬
дан: Chijs, 1866. XVI-4. ГИМ 88013/КР 949490.
257.	Дания. Магнус Добрый (1042—1047). Денарий. М. д. Рос-
килле. Серебро. Вес 1,046 г. Диаметр 18,0 мм. Издан:
Hauberg, 1900. VII-20, var. ГИМ 92387/КР 634959.
258.	Италия, королевство лангобардов. Лиутпранд (712—744).
Триенс. М. д. Павия. Золото. Вес 1,19 г. Диаметр 23,0 мм.
Издан: Wroth, ХХ-4. ГИМ 91807/КР 984767.
259.	Русь, Тмутараканское княжество. Олег-Михаил (око¬
ло 1078). Серебро. Вес 0,56 г. Размер 18,0 х 14,0 мм. Из¬
дан: Кропоткин, Макарова, 1973. С. 250—255, рис. 2.
ГИМ 102297/КР 1573727.
260.	Сербия. Стефан IV Душан (1331 — 1355). Грош (1345—
1355). Серебро. Вес 1,338 г. Диаметр 19,5 мм. Издан:
Ljubic, VIII-4. ГИМ 91580/КР 599051.
261.	СРИ. Хальберштадт, епископство. Ульрих (1149—1180)
и Герои (1160—1177). Брактеат. Серебро. Вес 0,901 г.
Диаметр 28,0 мм. Издан: Kluge, Thesaurus. XVIII-56.
ГИМ 88013/КР 970290.
262.	Польша. Сигизмунд III (1586—1632). Орт (1630). М. д. То-
рунь. Серебро. Вес 6,89 г. Диаметр 29,0 мм. Издан: Kopicki,
8257. ГИМ 92384/КР 104311.
263.	Италия. Милан, герцогство. Галеаццо II Висконти
(1359—1378). Педжоне (IVi сольдо). М. д. Павия. Сере¬
бро. Вес 2,406 г. Диаметр 25,0 мм. Издан: CNIIV, XLI-1.
ГИМ 88013/КР 944027.
264.	СРИ. Генрих III (1046—1056). Денарий (1039/1046). М. д.
Гослар. Серебро. Вес 1,184 г. Диаметр 17,5 мм. Издан: Dbg,
668, var. ГИМ 93324/КР 663455.
265.	Италия. Милан, герцогство. Джованни Висконти (1349—
1354). Гроссо. М. д. Милан. Серебро. Вес 5,25 г. Диаметр
25,5	мм. Издан: CNI V, IV-11. ГИМ 108636/КР 1707460
(антикварная копия).
266.	Чехия. Бржетислав I как князь Моравский (1019/1020—
1034). Денарий. Серебро. Вес 0,963 г. Диаметр 19,5 мм.
Издан: Cach, 318. ГИМ 93324/КР 657432.
267.	СРИ. Мерзебург, епископство. Эберхард фон Зее-
бург (1171 — 1201). Брактеат. Серебро. Вес 0,348 г. Диа¬
метр 33,0 мм. Издан: ср. Suhle, Brakteaten. S. 58, nr. 19.
ГИМ 93323/KP 655980.
268.	СРИ. Шпайер, епископство. Конрад I (1056—1060). Де¬
нарий. Серебро. Вес 1,179 г. Диаметр 20,5 мм. Издан: Dbg,
838. ГИМ 92387/КР 633422.
269.	Византия. Константин IX Мономах (1042—1055). Ми-
лиарисий (1055). Серебро 875-й пробы, позолоченное.
Вес 3,11 г. Диаметр 27,5 мм. Издан: Фролова, 2010. С. 204,
№ 338. ГИМ 91807/КР 982601.

592
CiiHLQk ■> шттрсщин
270.	Византия. Мануил I (1143—1180). Тетартерон (1152—1160).
М. д. Константинополь. Диаметр 19,0 мм. Издан: Hendy,
1999. Р. 324-326. № 15. ГИМ 91545/КР 465991.
271.	Болгария. Иван Шишман (1371 — 1395). Грош. Серебро. Вес
0,652 г. Диаметр 15,0 мм. Издан: Ljubic, tab. III-4; Радушев,
с. 202-203, nr. 1.15.11. ГИМ 102133/КР 1568746.
272.	Венгрия. БелаШ (1172—1196). Неизвестный номинал.
Медь. Диаметр 26,5 мм. Издан: Huszar, nr. 72. ГИМ 102226/
КР 1573564.
273.	Чехия. Владислав II (1140—1174). Денарий (1158/1174).
Серебро. Вес 0,644 г. Диаметр 16,0 мм. Издан: Cach, 617.
ГИМ 93324/КР 659577.
274.	СРИ. Гослар, город. Мариенгрош (1531). Серебро. Вес
2,396 г. Диаметр 26,0 мм. Издан: Saurma, 1883. S. 100, nr.
3944. ГИМ 88013/КР 949492.
275.	Нидерланды. Брабант, герцогство. Жанна и Венцеслав (1355—
1383). Пьетер-дор (1375—1383). Золото. Вес 4,08 г. Диаметр
27,0	мм. Издан: Witte, I. XVIII-390. ГИМ 91807/КР 983824.
276.	СРИ. Кёльн, архиепископство. Фридрих III фон Саарверден
(1370—1414). Вайспфенниг (1376) М. д. Бонн. Серебро. Вес
2,22 г. Диаметр 26,0 мм. Издан: Noss, Koeln II. S. 109, nr. 189.
ГИМ 88013/КР 950662.
277.	СРИ, Померания. Кёслин, город. Денарий (XV в.) Биллон.
Вес 0,338 г. Диаметр 13,5 мм. Издан: Dbg, Pommern. Nr. 188.
ГИМ 100616/КР 1520992.
278.	Польша. Пшемысл I, князь Великопольский (1239—1257).
Брактеат. Серебро. Вес 0,148 г. Диаметр 20,0 мм. Издан:
Kopicki, 295. ГИМ 88013/КР 970184.
279.	Италия. Венеция, республика (697—1797). Франческо Дан-
доло (1329—1339). Сольдино. Серебро. Вес 0,939 г. Диаметр
17,5	мм. Издан: CNIVII, CVII-2. ГИМ 92387/КР 633117.
280.	Венецианская Далмация. Котор, город. Заккария Саломон,
граф-ректор (1567—1569). Фолларо. Медь. Диаметр 17,0 мм.
Издан: CNI VI, р. 418, nr. 712. ГИМ 93324/КР 661034.
281.	Далмация. Рагуза, республика (1358—1808). Грош (после
1337). Серебро. Вес 1,423 г. Диаметр 19,5 мм. Издан: Реше-
тар, 1925. С. 56, nr. 601. ГИМ 92393/КР 649102.
282.	Чехия. Бржетислав I (1034—1055). Денарий (1037—1050).
Серебро. Вес 0,994 г. Диаметр 19,0 мм. Издан: Cach, 310.
ГИМ 92387/КР 633491.
283.	Силезия под властью Чехии. Фердинанд I Габсбург как ко¬
роль Чехии (1526—1564). Дукат (1531). М. д. Бреслау (Вроц¬
лав). Золото. Вес 3,52 г. Диаметр 22,0 мм. Издан: Friedberg,
Friedberg, р. 220, nr. 445. ГИМ 91807/КР 983892.
284.	Польша. Владислав II Изгнанник (1138—1146). Денарий.
М. д. Краков. Серебро. Вес 0,493 г. Диаметр 13,0 мм. Издан:
Kopicki, 51. ГИМ 92387/КР 633228.
285.	Польша. Болеслав V Стыдливый (1243—1279) или Болеслав
Благочестивый, князь Великопольский (1247—1279). Брак¬
теат. Серебро. Вес 0,191 г. Диаметр 20,0 мм. Издан: Kopicki,
174b. ГИМ 93324/КР 981095.
286.	СРИ. Мемминген, имперский город. Брактеат. Серебро. Вес
0,451 г. Диаметр 20,5 мм. Издан: Gorny-Mosch, Auction 192
(13.10.2010), nr. 3004. ГИМ 88013/КР 970289.
287.	Босния. Хрвое (1398—1415). Грош. М. д. Сплит. Серебро.
Вес 1,275 г. Диаметр 23,0 мм. Издан: Ljubic, XVII-19; ES III.
Fig. 1951. ГИМ 93324/КП 656544.
288.	Киликийская Армения. Левон 11(1) (1185—1218). Трам
(после 1198). Серебро. Вес 2,683 г. Диаметр 21,5 мм. Из¬
дан: Langlois, 1855. PI. 1-3; Bedoukian, р. 144; nr. 125, var.
ГИМ 93324/КР 657889.
289.	СРИ. Штауфены как министериалы Церингенов. Бракте¬
ат (около 1325). М. д. Мюнстер. Вес 0,356 г. Размер 16,5
х 15,5 мм. Серебро. Издан: H.D. Rauch, Sommerauktion,
(15.09.2008), nr. 1949. ГИМ 88013/КР 970439.
290.	Русь, Великое княжество Тверское. Борис Александрович
(1425—1461). Денга (начало 1440-х). Серебро. Вес 0,47 г.
Макс, размер 14,0 мм. Издан: по типу — Орешников, 1896.
С. 26, № 109, ПО. Табл. II, рис. 50,51; по паре штемпелей —
Лейбов, 2009. С. 105, № 30. ГИМ 91531/КР 8428.
291.	Австрия. Тироль, графство. Мейнхард I — Альбрехт II
(1253—1275). Адлергрош. М. д. Меран. Серебро. Вес
1,577 г. Диаметр 21,0 мм. Издан: H.D. Rauch, E-Auction 18
(06.11.2015), nr. 1976. ГИМ 88013/КР 947500.
292.	Польша. Казимир IV (1447—1492). Шиллинг (после 1454—
1466 г.). М. д. Торунь. Серебро. Вес 1,29 г. Диаметр 20,0 мм.
Издан: Gumowski, 540. ГИМ 92384/КР 94130.
293.	Чехия. Брно, город. Денарий (вторая половина XV в.). Сере¬
бро. Вес 0,443 г. Диаметр 14,5 мм. Издан: Sejbal, 1993. Nr. 4,
s. 106, nr. 3. ГИМ 88013/КР 944025.
294.	Франция, Баланс, епископство. Анонимный денарий (се¬
редина XII — XIII в.) М. д. Баланс. Биллон. Вес 0,756 г.
Диаметр 17,5 мм. Издан: Р.А. III, СП-19. ГИМ 93324/
КР 658137.
295.	Великое княжество Московское. Иван III Васильевич (1462—
1505). Пуло (после 1478). Медь. Вес 0,34 г. Макс, размер
14.0	мм. Издан: Гайдуков, 1993. С. 203, № 408. ГИМ 91529/
КР 5218.
296.	Русь, Великое княжество Тверское. Михаил Борисович
(1461 —1486). Денга. Серебро. Вес 0,55 г. Макс, размер
16.0	мм. Издан: Орешников, 1896. С. 52, № 321—322, табл.
IV-181,182. ГИМ91531/КР 11591.
297.	Чехия. Бржетислав I (1034—1055). Денарий (1037—1050).
Серебро. Вес 1,294 г. Диаметр 21,0 мм. Издан: Cach, 313.
ГИМ 91586/КР 600501.
298.	Чехия. Хеб, город. Денарий (1180—1220). Серебро.
Вес 0,718 г. Размер 19,0 х 19,0 мм. Издан: Haskova, 13.
ГИМ 93324/КР 655289.

;	пк калин mpaiaiu
593
2°9. Венгрия. Матиас Корвин (1458—1490). Дукат (1482—
1488). Золото. Вес 3,55 г. Диаметр 21,0 мм. Издан: Huszar,
108, nr. 680. ГИМ 91807/КР 982788
j. Русь, удельное княжество Серпуховское. Владимир Ан¬
дреевич Храбрый (1358—1410). Денга (конец 1390-х). Се-
~6 ~ Ма:~ размер 1~,0 мм. Издан: по типу —
1S96. С. 140-141, №728-731. Табл. XII,
гп~ 581; по паре штемпелей —Волков, Зайцев, Лейбов,
2010. С. 22, № 34. ГИМ 91531/КР 20270.
301.	Русь, удельное княжество Можайское. Иван Андреевич
(1432—1462). Денга. Серебро. Вес 0,42 г. Макс, размер
13,0	мм. Издан: Зайцев, 2012. С. 50—53, № 19, 20 (тип X);
Гулецкий, Петрунин, 2013. С. 169, nr. 1379. ГИМ 91531/
КР 20965.
302.	СРИ. Линдау, город. Брактеат (1185—1200). Серебро. Вес
0,410 г. Диаметр 23,0 мм. Издан: Schlumberger, Brakteates.
VIII-89. ГИМ 88013/КР 970283.
303.	СРИ. Йена, город. Брактеат (после 1448 г.). Серебро. Вес
0,383 г. Диаметр 20,0 мм. Издан: Schlumberger, Brakteates.
IV-48. ГИМ 88013/КР 970282.
304.	СРИ, Померания. Деммин (Дымин), город. Брактеат
(XIII в.) Серебро. Вес 0,318 г. Диаметр 17,0 мм. 11здан:
Dbg, Pommern. Nr. 105, var. ГИМ 100616/KP 1520884.
305.	СРИ, Померания. Пириц (Пыжицы), город. Брактеат
(вторая половина XIII—XIV в.). Серебро. Вес 0.201
Диаметр 16,5 мм. Издан: Dbg, Pommern. Nr. 12“
ГИМ 100616/KP 1521106.
306.	Австрия. Герц, герцогство. Генрих II (1304— 1323х Дена¬
рий. М. д. Лиенца. Серебро. Вес 0,924 г. Диаметр 20.5 мм.
Издан: CNIVI, V-13. ГИМ 93324/КР б5"84"
307.	Тевтонский орден. Анонимный брактеат (XIV в.). Серебро.
Вес 0,23 г. Диаметр 14,0 мм. Издан: Paszkiewicz, IV-T8a2S.
ГИМ 88013/КР 970197.
308.	Венгрия. Владислав II (1490—1516). Гульдинер (1506' Се¬
ребро. Вес 14,985 г. Диаметр 42,0 мм. Издан: Huszar, nr. “9S.
ГИМ 88013/КР 949498.
309.	Русь, Великое княжество Московское. Василий II Василье¬
вич (1425—1462). Денга (около 1435—1450). Серебро. Вес
0,42 г. Макс, размер 13,5 мм. Издан: Мец, с. 125. \- 126.
ГИМ 91532/КР 27383.

Источники иллюстраций и рисунков
Bahrfeldt Е. Das Miinzwesen der Mark Brandenburg von den al-
testen Zeiten bis zum Anfange der Regierung der Hohenzol-
lern. Berlin, 1889.
Bahrfeldt E. Die Miinzen- und Medaillen-Sammlung in der Mari-
enburg. Bd. I: Miinzen und Medaillen der Provinz Preussen
vom Beginn der Pragungbis zum Jahre 1701. Danzig, 1901.
Bedoukian P.Z. Coinage of Cilician Armenia. Danbury (Connec¬
ticut), 1979.
Bellinger A.R. Catalogue of the Byzantine Coins in the Dumbar¬
ton Oaks Collection and in the Whittemore Collection. Vol. I.
Anastasius I to Maurice, 491—602. Washington, 1992.
Bendixen K. Denmark’s Money. Kopenhagen, 1967.
Blanchet Ad. Nouveau manuel de numismatique du moyen age et
moderne. Atlas. Paris, 1890.
Bohl].]. Die Trierischen Miinzen chronologisch geordnet und be-
schrieben. Coblenz, 1823.
Brakteaten. Deutsche Miinzen des Hochmittelalters // Kleine
Schriften des Miinzkabinetts Berlin. Berlin, 1976. Hefte 2.
Brause-Mansfeld, A. von. Feld-, Noth- und Belagerungsmiinzen
von Deutschland, Oesterreich-Ungarn, Siebenbiirgen, Mol-
dau, Danemark, Schweden, Norwegen, Russland, Polen u. s. w.
Berlin, 1897. Bd. I, II.
Cach F. Nejstarsi ceske mince. T. 1—3. Praha, 1970—1974.
Campaner A. Conjectures sur une monnaie de l’epoque d’Al-
phonse VIII de Castille // Revue numismatique. Paris, 1864.
Nouvelle serie. T. IX. P. 141 — 147, vign.
Сарре H. Ph. Beschreibung der Colnischen Miinzen des Mittelal-
ters. Dresden, 1853.
Сарре H. Ph. Beschreibung der Mainzer Miinzen des Mittelalters.
Dresden, 1856.
Cartier E. Supplement a la VII-е lettre sur 1’histoire monetaire de
France. I. Tiers de sol inedits // Revue numismatique. Annee
1840. Blois - Paris, 1840. P. 102-118. PL VI-VII.
Chalon R. Recherches sur les monnaies des comtes de Hainaut.
Bruxelles, 1848.
Chaudoir S., de. Aper^u sur les monnaies russes et sur les monnaies
etrangeres qui ont eu cours en Russie depuis les temps les plus
recules jusqu’a nos jours. St. Petersbourg, 1837. 2ndcpartie.
Chestret de HanejfeJ., de. Numismatique de la principaute de Liege
et de ses dependances (Bouillon, Looz). Bruxelles, 1890.
Chijs, P.O. van der. De munten der voormalige heeren en steden van
Gelderland, van de vroegste tijden tot aan de pacificatie van
Gend. Haarlem, 1853.
Chijs P.O.у van der. De munten der voormalige heeren en steden
van Overijssel, van de vroegste tijden tot aan de pacificatie van
Gend. Haarlem, 1854.
Chijs P.O.у van der. De munten der voormalige Graafschappen Hol¬
land en Zeeland, alsmede der Heerlijkheden Vianen, Asperen
en Heukelom, van de vroegste tijden tot aan de pacificatie van
Gend. Haarlem, 1858.
Chijs P.O.у van der. De Munten der frankosche- en duitsch-neder-
landische Vorsten. Haarlem, 1866.
Corpus nummorum italicorum [CNI]. T. I—XIX. Roma, 1910—1940.
Corragioni L. Miinzgeschichte der Schweiz. Genf, 1896.
Danish Coins from the 11th Century in the Royal Collection ol
Coins and Medals. Norhaven, 1995.
DannenbergH. Unedirte Mittelaltemiinzen //Berliner Miinzblatter
fur Miinz-, Siegel- und Wappenkunde. Berlin, 1868. Bd. IV. S.
183-210 (vign. - Bd. III. Taf. XXXIX-13).
Dannenberg H. Der Miinzfunde von Lommersum // Berliner
Miinzblatter fur Miinz-, Siegel- und Wappenkunde. Berlin,
1870. Bd. V. S. 152-170. Taf. LXI-8.
DannenbergH. [Dbg]. Die deutschen Miinzen der sachsischen und
frankischen Kaiserzeit. Bd. 1—4. Berlin, 1876—1905.
Dannenberg H. Miinzgeschichte Pommerns im Mittelalter. Mit 4~
Tafeln. Berlin, 1893.

595
/hmoHHUkii ..ллнчшрации и рисунков
Den Duyts К Notice sur les anciennes monnaies des comtes de
Flandre, dues de Brabant, comtes de Hainault, comtes de
Namur et dues de Luxemburg, faisant la Collection des me-
dailles de l’Universite de Gand. Gand, 1847.
Depeyrot G. Le numeraire calolingien. Corpus des monnaies. 2-eme
ed. Wetteren — Paris, 1998.
Deschamps de Pas L. Essai sur l’histoire monetaire des comtes
de Flandre de la maison de Bourgigne et description de
leurs monnaies d’or et d’argent. Article I. Philippe le Hardi
// Revue numismatique. Paris, 1861. Nouvelle series. T. VII.
P. 106-139. PI. VI-VIII.
Domanig C. Uber zwei osterreichische Denkmiinzen des 13. Jah-
rhunderts // Numismatische Zeitschrift. Wien, 1887. S. 243—
254.
Duplessy J. Les monnaies franchises royales de Hugues Capet a
Louis XVI (987-1793). T. I (Hugues Capet - Louis XII).
Paris, 1988.
Eggev G.A. Inediter Goldgulden des Markgrafen Jodocus von Mah-
ren // Wiener Numismatische Monathefte. Wien, 1867. Bd. 3.
S. 196.Taf.VL6.
Engel A. Recherches sur la numismqtique et la sigillographie des
Normans dTtalie. Paris, 1882.
Engel A., Serrure R. [ES]. Traite de numismatique du moyen age.
Paris, 1891—1905. T. I—III.
Engel A., Serrure R. Traite de numismatique moderne et contem-
poraine. I-ere partie: Epoque moderne (XVLe — XVIILe
siecles). Paris, 1897.
Fiala E. Beschreibung der Sammlung bohmischer Miinzen und Me-
daillen des Max Donebauer. Bd. I. Prag, 1888. Tafeln. Prag,
1890.
Fiala E. Collection Ernst Prinz zu Windisch-Gratz. Bd. I—II. Prag,
1895,1903.
Fiala E. Senitzer Miinzfunde // Numismatische Zeitschrift. Wien,
1887. Bd. XIX. S. 225-234.
Fischer E. Beitragzur Miinzkunde des Fiirstenthums Moldau. Czer-
nowitz, 1901.
Friedherg A.L., FriedbergLS. Gold Coins of the World from ancient
times to the present. 7th edition, 2003. S. 1.
Friedensburg F. Schlesiens Miinzgeschichte in Mittelalter. The-
il I. Urkundenbuch und Miinztafeln. Breslau, 1887.
Gaillard V. Recherches sur les monnaies des comtes de Flandre, de-
puis les temps les plus recules jusqu’au regne de Robert de Be-
thune inclusivement. Gand, 1852.
Gaillard J. Description des monnaies espagnoles et des monnaies
etrangeres qui ont eu cours en Espagne, depuis le temps les
plus recules jusqu’a nos jours. Madrid, 1852.
s.::...irdJ. Notice sur quelques monnaies des anciens rois d’Espagne
Revue numismatique. Paris, 1864. Nouvelle serie. T. IX.
P. 131-140. PI. VI-7.
Gavazzi G. Monete dei marchesi del Carretto // Rivista italiana di
numismatica e scienze affini. Milano, 1902. Vol. XV. P. 67—85.
Goess Ch.J. Deutschlands Kayser-Muenzen des MitteLAlters. Dres¬
den, 1824.
Grierson P. Catalogue of the Byzantine Coins in the Dumbarton
Oaks Collection and in the Whittemore Collection. Vol. II.
Phocas to Theodosius III, 602—717. Part. II. Heraclius Con¬
stantine to Theodosius III (641—717). Washington, 1993.
Grierson Ph. Catalogue of the Byzantine coins in the Dumbarton
Oaks Coll and in the Whittemore Collection. Vol. III. Leo III
to Nicepforus III, 717—1081. Part. II. Basil I to Nicepho-
rus III, 867-1081. Washington, 1993.
Grierson P.} Mays M. Catalogue of Late Roman Coins in the
Dumbarton Oaks Collection and in the Whittemore Collec¬
tion. From Arcadius and Honorius to the Accession of Anas-
tasius. Washington, 1992.
Grote H. Osnabriick’sche Geld- und Miinz-Geschichte. Leipzig,
1864.
Grueber HA. Handbook of the Coins of Great Britain and Ireland
in the British Museum. London, 1899.
Grueber H.A.} Keary Ch.F. A Catalogue of English Coins in the
British Museum. Anglo-Saxon series. Vol. II. Wessex and En¬
gland to the Norman Conquest. London, 1893.
Gumowski M. L’introdution de la monnaie d’or en Pologne
// Congres de numismatique. Bruxelles, 1910. P. 331—348.
Gumowski M. Podrfcznik numizmatyki polskiej. Krakow, 1914.
Hdskovd J. Chebske mince z 12. a 13. stoleti. Cheb, 1972.
HaubergP. Ch. Gullands Myntvassen // Aarboger for nordisk Old-
kyndighed og Histone. Kjobenhavn, 1891. S. 1—72.
HaubergP. Ch. Myntforhold og Udmyntninger i Danmark indtil
1146. Kjobenhavn, 1900.
HeissA. Description generale des monnaies des rois wisigoths d’Es¬
pagne. Paris, 1872.
Hendy M.H. Catalogue of the Byzantine Coins in the Dumbarton
Oaks Collection and in the Whittemore Collection. Vol. IV.
Alexius I to Michael VIII, 1081—1261. P. 1. Alexius I to Alex¬
ius V (1081—1204). Washington, 1999.
Hoffmann H Les monnaies royales de France depuis Hugues Capet
jusqua Louis XVI. Paris, 1878.
Homan B. Friesacher, Wiener und bohmische Miinzen in Ungarn
zwischen den Jahren 1200 bis 1338 // Wiener Numismatische
Zeitschrift. Wien, 1917. Bd. 50. S. 188—216.
Huszar L. Miinzkatalog Ungarn von 1000 bis Heute. Miinchen,
1979.
Keary Ch.F. A Catalogue of English Coins in the British Museum.
Anglo-Saxon series. Vol. I. London, 1887.
Kennepohl K. Die Miinzen von Osnabriick. Miinchen, 1938.
Kiersnowski R. Uber einige Herrschaftszeichen aufMiinzbildern des
10. und 11. Jahrhunderts // Sigtuna papers. Proceedings of the

596
Источники /: / iHL7>!jhllllt/l !■ /'I'l]4h0h
Sigtuna Symposium on Viking-age Coinage. 1—4 June 1989.
Stockholm, 1990. S. 159-166.
Kluge B. Die Salier. Deutsche Miinzgeschichte von der spaten Karo-
lingerzeit bis zum Ende der Salier. Sigmaringen, 1991.
Kluge B. Numismatik des Mittelalters. Handbuch und Thesaurus
nummorum Medii Aevi. Berlin — Wien, 2007.
Kopicki E. Ilustrowany skorowidz pieni^dzy polskich i z Polsk^
zwi^zanych. Warszawa, 1995. Cz. 1-a (tablice), cz.l-b (teksty).
KullJ.V. Studien zur Geschichte der Miinzen der Herzoge von Bay-
ern-Landshut // Zeitschrift fiir Numismatik. Berlin, 1897. Bd.
XX. S. 72-106.
Langlois Numismatique de l’Armenie au moyen age. Paris, 1855.
Langlois V. Essai de classification des suites monetaires de la Georgie,
depuis l’antiquite jusqu’a nos jours. Paris, 1860.
LelewelJ. Numismatique du moyen age. Parties 1—3, Atlas. Paris,
1835.
LjubicS. Opis jugoslavenskih novaca. Zagreb, 1875.
Longperier, Ad. de. Remarkable gold coin of OfFa // The Numismat¬
ic Chronicle, 1841. T. IV. P. 232—234, ving.
Lopes Fernandes M.B. Memoria das moedas correntes em Portu¬
gal, desdo о tempo dos romanos, ate’ о anno de 1856. Parte
primeira. Lisboa, 1856.
Luschin von Ebengreuth A. Allgemeine Miinzkunde und Geldge-
schichte des Mittelalters und der Neueren Zeit. Miinchen —
Berlin, 1904.
Luschin von Ebengreuth A. Beitrage zur Miinzgeschichte der Stei-
ermark im Mittelalter // Wiener Numismatische Zeitschrift.
Wien, 1879. Bd. 11. S. 243-259.
Luschin von Ebengreuth A. Umrisse einer Miinzgeschichte der alt-
osterreichischen Lande vor 1500 // Wiener Numismatische
Zeitschrift. Wien, 1909. Bd. 42. S. 137—190.
Luschin von Ebengreuth A. Friesacher Pfennige // Wiener Numis¬
matische Zeitschrift. Wien, 1923. Bd. 56. S. 33—144.
Malloy A.G., Fraley Preston I., SeltmanA.J. Coins of the Crusader
states, 1098—1291. New York, 1994.
Massagli D. Dissertation sur les monnaies frappees a Lucques pen¬
dant des Francs aux VIII-е et IX-e siecles // Revue numis¬
matique. Paris, 1861. Nouvelle series. T. VII. P. 429—450.
PL XIX.
Menadier J. Deutsche Miinzen. Gesammelte Aufsatze zur Geschich¬
te des deutschen Miinzwesen. Bd. I—IV. Berlin, 1891—1898.
Menadier J. Die Aachener Miinzen // Zeitschrift fiir Numismatik.
Berlin, 1913. Bd. XXX. S. 321-422. Taf. IX-XVI.
Mettens E. Der Brakteatenfund von Nordhausen. Halle (Saale),
1929.
Nercessian Y.T. Armenian coins and its value. Los Angeles, 1995.
NesselX. Die Miinzen der Abtei Selz // Beitrage zur Miinzgeschich¬
te des Elsass besonders der Hohenstaufenzeit. Frankfurt am
Main, 1909. S. 141-167.
Niedersachsischen Brakteaten der Hohenstaufenzeit // Kataloge
der Miinzsammlung des Kerstner Museums. Abt. III. Hanno¬
ver, 1967.
NossA. Die Miinzen und Medaillen von Coin. Bd. 2. Die Miinzen
der Erzbischofe von Coin, 1306—1547. Coin, 1913.
Novati F. La leggenda del tornese d’Oddone III del Carretto // Ri-
vista italiana di numismatica e scienze affini. Milano, 1903.
Vol. XVI. P. 77-85.
Paszkiewicz B. Brakteaty — pieni^dz sredniowiecznych Prus. Wro¬
claw, 2009.
Poey dAvant F. [Р.А.]. Les monnaies feodales de France. Paris,
1858-1862. Vol. 1-3.
PromisD. Monete dei reali di Savoia. Vol. 1—2. Torino, 1841.
Remecas E. Vilniaus zemutines pilies pingq lobis (XlVa. pabaiga).
Vilnius, 2003.
Renesse-Bredbach, le comte de. Histoire numismatique de l’eve-
сЬё et principaute de Liege depuis les temps le plus recu-
les jusqu’a la reunion de ce pays a la Republique Franchise.
Bruxelles, 1831.
Rengjeo I. Novci bosanskih banova i kraljeva. Sarajevo, 1943.
Robert C. Recherches sur les monnaies des eveques de Toul. Paris —
London, 1844.
Sabatier J. Description generate des monnaies byzantines frappees
sous les empereurs d’Orient depuis Arcadius jusqu’a la prise
de Constantinople par Mahomet И. T. I—II. Paris, 1862.
SaulcyF., de. Recherches sur les monnaies des comtes et dues de Bar
pour faire suite aux recherches sur les monnaies des dues here-
ditaires de Lorraine. Paris, 1843.
Saulcy F., de. Recherches sur les monnaies des dues hereditaires de
Lorraine. Metz, 1841.
Saurma-Jeltsch, H. Die Saurmasche Miinzsammlung deutscher,
schweizarischer und polnischer Geprage von etwa dem Be-
ginn der Groschenzeit bis zur Kipperperiode. Berlin, 1892.
Abt. I — text, abt. II — tafeln.
Saxe-CobourgPh., de. Curiosites orientales de mon Cabinet numis¬
matique // Revue de numismatique beige. Bruxelles, 1891.
T. 47. P. 297-356.
Schlumberger G. Numismatique de Г Orient Latin. Paris, 1878.
Schliimberger G. Des bracteates d’Allemagne. Considerations gene-
rales et classification des types principaux. Paris, 1873.
Schwinkowski W. Miinz- und Geldgeschichte der Mark Meissen und
Miinzen der weltlichen Herren nach meissnischer Art (Brak¬
teaten) vor der Groschenpragung. Theil. I. Frankfurt am Main,
1931.
SearD. Byzantine Coins and their values. — London, 1987.
SejbalJ. Brnenske mestske razby v 15. stolen // Numismaticke Listy.
Rocnik XLVIII-4, 1993. S. 105-109.
Serrure C.P. Notice sur le cabinet monetaire de S. A. le Prince de
Ligne. Gand, 1847.

. >)l О li} l UKH It. 1.1 Mk. trlpdljuit plii } UkOh
597
Sreflze G. Der «wendische Miinzverein» und seine Nachbarn
/ Geldgeschichtliche Nachrichten. Francfurt am Main, 1995.
Jg. 30. N 167, Mai. S. 125-133.
S:ro?iczynski K. Dawne monety polskie. Dynastyi Piastow i Jagiello-
now. Cz. 1. — Piotrkow, 1883.
Sturdza D.A. Ubersicht der Miinzen und Medaillen des Fiirstent-
hums Romanien (Moldau und Walachei) //Wiener Numisma-
tische Zeitschrift. Wien, 1875. Bd. 4. Jahrgang, 1872. S. 44—129.
SuhleA. Die deutschen Miinzen des Mittelalters. Berlin, s. a.
Suhle A. Miinzbilder der Hohenstauenzeit. Meisterwerke romano-
scher Kleinkunst. Leipzig, 1938.
Truchelka C. Slavonski banovci (Prinos hrvatskoj numismatici). Sa¬
rajevo, 1897.
Волков И.В. Монеты сыновей Владимира Андреевича Храбро¬
го (1410—1426) // Нумизматика, 2006. № 10. С. 14—18.
Волков И.В., Зайцев В,В., Аейбов В.А. Серебряные монеты мо¬
сковских удельных княжений (конец XIV — начало второ¬
го десятилетия XV в.). М., 2010.
Гайдуков П.Г. Медные русские монеты конца XIV—XVI веков.
М., 1993.
Гайдуков П.Г. Русские полуденги, четверетцы и полушки XIV—
XVII веков. М., 2006.
Гулецкий Д.В., Петрунин. К.М. Русские монеты, 1353—1533.
Минск, 2013.
Зайцев В.В., 2004. Материалы по русской нумизматике XV века.
Киев, 2004.
Зайцев В.В., 2007. Редкие и неизданные русские монеты XIV—
XV вв. // Средневековая нумизматика Восточной Европы.
М., 2007. Вып. 2. С. 62-72.
Зайцев В.В. Монеты Ивана Андреевича Можайского и Михаи¬
ла Андреевича Верейского. М., 2012.
Зайцев В.В., Мамонтова О.П. Библейское изречение на моне¬
те XV в.: угроза фальшивомонетчикам или политический
лозунг? // Нумизматический сборник MHO. М., 2002.
Вып. 9. С. 34-42.
Капанадзе Д.Г. Грузинская нумизматика. М., 1955.
Кропоткин В.В., Макарова Т.И. Находка монеты Олега-Михаи¬
ла в Корчеве // Советская археология, 1973. № 2. С. 250—
255.
Аейбов В.А. Клад серебряных монет первой половины XV в.
из Кашинского района Тверской области // Средневе¬
Vidal Quadras у Ramon, М. Catalogo de la colection de monedas у
medaillas. T. II. Barcelona, 1892.
VossbergF.A. Geschichte der preussischen Miinzen und Siegel bis
zum Ende der Herrschaft des Deutschen Ordens. Berlin, 1842.
Waschinski E. Brakteaten und Denare des Deutschen Ordens.
Frankfurt am Main, 1934.
Windisch-Gratz cm. Fiala E.
Witte A., de. Histoire monetaire des comtes de Louvain, dues de
Brabant et marquis du Saint-Empire romain. Anvers, 1894. T. I.
Wroth W. Catalogue of the coins of the Vandals, Ostrogths and
Lombards, and of the empires of Thessalonika, Nicaea and
Trebizond in the British Museum. London, 1911.
ковая нумизматика Восточной Европы. М., 2009. Вып. 3.
С. 100-137.
Аъвов М.А. О месте чеканки золотых монет с именем Ивана III
// Труды Государственного Эрмитажа. Л., 1981. Вып. XXI.
Нумизматика 5. С. 106—110.
Мец Н.Д. Монеты великого княжества Московского // Нумиз¬
матический сборник. М., 1974. Ч. III.
Мушмов Н. Монетите и печатите на българските царе. София,
1924. Репринт: 1982.
Орешников А.В. Русские монеты до 1547 года. М., 1896.
Орешников А.В. Денежные знаки домонгольской Руси // Труды
ГИМ. М., 1936. Вып. 6.
Пахомов Е.А. Монеты Грузии. Тбилиси, 1970.
Радушев А., ЖековГ. Каталог на българските средневековни мо¬
нета IX—XV век. София, 1999.
Решетар М. Дубровачка нумизматика. Београд, 1925.
Сотникова М.П., Спасский И.Г. Тысячелетие древнейших мо¬
нет России. Сводный каталог русских монет X—XI веков.
Л., 1983.
Уздеников В.В. Монеты России, 1700—1917. М„ 1985.
Фёдоров Д. Монеты Прибалтики XIII—XVIII столетий. Таллин,
1966.
Фролова Н.А. Античные золотые монеты в собрании Государ¬
ственного Исторического музея. От античности до Ви¬
зантии. М., 2010.
Шодуар, С. де. Обозрение русских денег и иностранных монет,
употреблявшихся в России с древних времен. СПб., 1841.
Ч. И.

Содержание
Введение. Монета как на ладони .
.4
Раздел первый. Горизонты познания
Глава 1. Источники или следы?.
13
Глава 2. Мерило стоимости и обозначение законности
21
Глава 3. Украшение государя и государства
34
Глава 4. В сфере магии и обычая
47
Раздел второй. Создатели штемпелей и их
творения
Глава 1. Авторы известные и неизвестные.
61
Глава 2. Ремесло поистине художественное
76
Глава 3. Образцы и подражания .
88
Раздел третий. Графика и языки
Глава 1. Трудное искусство письма
95
Глава 2. Не всё на латыни
105
Раздел четвертый. Монета о себе
Глава 1. Откуда происходит?
125
Глава 2. Как называется?
143
Глава 3. Сколько стоит?
175
Глава 4. Когда возникла?
182
Глава 5. Кто ее создал?
191
Раздел пятый. Знаки власти
Глава 1. У власти не одно имя.
197
Глава 2. Кесарево — кесарю, королевское —
королю
218
Глава 3. Оружие освященное
. 253

Раздел шестой. Хвала государю
Глава 1. Облик государя	277
Глава 2. Государь достойный	288
Глава 3. Государь победоносный	302
Глава 4. Государь справедливый	310
Глава 5. Государь благочестивый	320
Глава 6. Совершенные супруги.	335
Глава 7. Их постройки о них свидетельствуют	351
Раздел седьмой. С помощью Божьей
Глава 1. Символ веры .	369
Глава 2. Под знаком креста	382
Глава 3. Христос пребывает в Византии	396
Глава 4. Где ангелы, там и дьявол.	415
Раздел восьмой. Панорама культов
Глава 1. Бесчисленные святые Господа	427
Глава 2. Дева Мария во многих ипостасях.	434
Глава 3. Заступники и покровители.	444
Раздел девятый. Мир зверей, чудовищ и цветов
Глава 1. Фауна на монетах	463
Глава 2. Парад львов и вопрос о слоне	470
Глава 3. Птицы королевские и прочие	481
Глава 4. Зоосад драконов.	489
Глава 5. Средневековый гербарий	498
Глава 6. Герб на щите	503
Заключение. Summa numismatica	507
Комментарии переводчика	512
Библиографический путеводитель	527
Именной указатель	542
Указатель надписей на монетах.	554
Список рисунков	564
Список иллюстраций.	582
Источники иллюстраций и рисунков 	 594

«
А
А
9
А
А
-ijJSliL Государственный
Исторический
КРАСНАЯ ПЛОЩАДЬ, 1
Рышард Керсновский
МОНЕТА В КУЛЬТУРЕ СРЕДНИХ ВЕКОВ
Перевод на русский язык и комментарии Т.Ю. Стукаловой
Ответственный редактор Е.М. Ушанков
Редакционно-издательский отдел ГИМ
Заведующая ЕВ. Аемигова
Редактор Е.А. Князева
Корректор О.А. Маркина
Оригинал-макет, верстка,
цветокоррекция, цветоделение:^.//. Белов
Фотографы Е.Ю. Борисову М.Н. Кравцову
В.А. Мочуговскийу И.А. Седенъкову Т.Ю. Стукалова
Репроработы: Е.А. Сиков
Федеральное государственное бюджетное учреждение культуры
Книги и сувениры Государственного исторического музея можно приобрести
ISBN 978-5-89076-320-4
Формат 60 х 90 Vs. Печать офсетная.
Тираж 500 экз.
«Государственный исторический музей»
109012, Москва, Красная площадь, д. 1
в нашем интернет-магазине: www.shm-store.ru
Будьте в курсе наших событий
□поив
Отпечатано в типографии ООО «Первый издательско-полиграфический холдинг»
Санкт-Петербург, ул. Менделеевская, д. 9