/
Автор: Янко Т.Е.
Теги: языки мира лингвистика русский язык языкознание
ISBN: 5-94457-026-1
Год: 2001
Текст
Т. Е. ЯНКО
КОММУНИКАТИВНЫЕ СТРАТЕГИИ
РУССКОЙ РЕЧИ
STUDIA PHILOLOGICA
Татьяна Евгеньевна Янко родилась в 1954 году,
доктор филологических наук,
работает в Институте языкознания в Москве.
российская академия наук
ИНСТИТУТ ЯЗЫКОЗНАНИЯ
Т. Е. ЯНКО
КОММУНИКАТИВНЫЕ СТРАТЕГИИ
РУССКОЙ РЕЧИ
ЯЗЫКИ СЛАВЯНСКОЙ КУЛЬТУРЫ
Москва
2001
ББК 81.2Рус-2
Я 60
Издание осуществлено при финансовой похчержке
Российского гуманитарного научного фонда
(РГНФ)
проект № 00-04-16061
Янко Т. Е.
Я go Коммуникативные стратегии русской речи. — Языки сла-
вянской культуры, 2001. — 384 с. - (Studia philologica).
ISBN 5-94457-026-1
В книге рассматриваются основные понятия теории речевых актов и
лингвистической прагматики — коммуникативные структуры предложений
и коммуникативные стратегии говорящих, совершающих речевые акты, —
выступающих с сообщениями, задающих вопросы, обращающихся к окру-
жающим с просьбами и командами. Исследуются основные средства для пе-
редачи коммуникативных значений: интонация, порядок слов, лексика. Ма-
териал изучения — русский язык. Предложено описание коммуникативных
стратегий, разработанных русской речью и вносящих вклад в семантиче-
скую структуру предложения и структуру дискурса. Книга адресована линг-
вистам, семиологам и исследователям текста.
81.2Рус-2
Outside Russia, apart from the Publishing House itself (fax: 095 246-20-20 c/o Ml53,
E-mail: koshelev.ad@mtu-net.ru), the Danish bookseller G«E*C GAD (fax: 45 86 20
9102, E-mail: slavic@gad.dk) has exclusive rights for sales of this book.
Право на продажу этой книги за пределами России, кроме издательства «Языки
славянской культуры», имеет только датская книготорговая фирма G • Е« С GAD.
© Т. Е. Янко, 2001
Оглавление
Введение 13
Глава 1. Исчисление коммуникативных структур 19
1.0. К постановке задачи................................... 19
1.1. Коммуникативные компоненты речевых актов.............. 22
1.1.1. Основные типы речевых актов.................... 22
1.1.2. Тема и рема.................................... 23
1.1.2.1. Рема, фокус, контраст.................. 28
1.1.3. Коммуникативная структура...................... 34
1.1.3.1. Коммуникативно релевантные акценты .... 36
1.1.4. Коммуникативная составляющая................... 37
1.1.5. Коммуникативная стратегия...................... 38
1.1.6. Коммуникативные компоненты вопроса............. 41
1.1.7. Коммуникативные компоненты повелительного пред-
ложения .............................................. 42
1.1.8. Обращение и восклицание........................ 43
1.1.9. Не-конституирующие коммуникативные составляющие 44
1.1.10. Коммуникативная структура в узком и в широком
смысле................................................ 45
1.2. Модифицирующие коммуникативные значения .............. 46
1.2.1. Контраст....................................... 47
1.2.1.1. Сочетаемость контраста с компонентами ре-
чевых актов ............................ 49
1.2.1.2. Слова контраста и так называемые безудар-
ные фокусы ............................ 53
1.2.2. Верификативное, или да-нет-, значение.......... 61
1.2.2.1. Сочетаемость да-не/и-значения с компонен-
тами речевых актов............................. 62
1.2.2.2. Да-//е/и-значение в юнктивной составляющей 63
1.2.3. Эмфаза......................................... 64
6
Оглавление
1.3. Средства выражения коммуникативных значений............. 67
1.3.1. Объем коммуникативной составляющей............... 68
1.3.2. Правила выбора акцентоносителя в коммуникативной
составляющей............................................ 69
1.3.2.1. Акцентоноситель в именной и глагольной
группах.......................................... 70
1.3.2.2. Акцентоноситель в составляющей, равной
целому предложению............................... 71
1.3.2.3. Акцентоноситель в контрастной составляю-
щей. Периферийные коммуникативные роли . 73
1.3.2.3.1. Атоническая тема............... 76
1.3.2.3.2. Ваккернагелевская тема......... 79
1.3.2.3.3. Парентеза...................... 81
1.3.2.4. Акцентоноситель в верификативной состав-
ляющей .......................................... 82
1.3.2.5. Акцентоносители в коммуникативной со-
ставляющей, равной двум синтаксическим
составляющим, не сводимым к единой син-
таксической составляющей......................... 82
1.3.2.6. О границе между темой и ремой........... 84
1.3.3. Интонация при выражении иллокутивных значений в
русском языке........................................... 87
1.3.3.1. Некоторые отличия системы интонационных
конструкций Е. А. Брызгуновой от системы
акцентов, которая используется в настоящей
книге............................................ 92
1.3.3.1.1. ИК-2........................... 92
1.3.3.1.2. ИК-5........................... 97
1.3.3.2. Типы коммуникативных значений в их отно-
шении к интонации................................ 98
1.3.3.3. Единицы уровней интонации...............103
1.З.З.З.1. Акценты........................104
1.3.3.3.2. Различительные признаки акцентов 110
1.3.3.3.3. Последовательности акцентов ... 113
1.3.3.4. Варианты акцентов.......................114
1.3.3.5. Коммуникативные значения, выражающиеся
комплексно — сегментными и суперсегмент-
ными средствами. Разбор примеров.................115
1.3.3.6. Опыт трансформационного описания рус-
ской интонации...................................117
Оглавление
7
1.3.3.6.1. Элементы плана выражения .... 118
1.3.3.6.2. Принципы кодирования..........120
1.З.З.6.З. Построение последовательностей
акцентов................................123
1.З.З.6.4. Исходные последовательности ак-
центов .................................124
1.3.3.6.5. Важное следствие..............125
1.3.3.6.6. Трансформации.................126
1.3.3.7. Индивидуальные акценты ................128
1.3.3.8. Размещение акцентов в повествовательном
предложении. Линейно-акцентная структура . 129
1.4. Исчисление коммуникативной структуры вопросительных
предложений. Вопросы к событию в целом....................130
1.5. Заключение............................................132
Глава 2. Коммуникативные стратегии русской речи 137
2.0. К постановке задачи...................................137
2.1. Русские интродуктивные стратегии......................140
2.1.1. Суперпозиция ремы и тематизация вводимого в рас-
смотрение предмета....................................145
2.1.1.1. Коммуникативная структура с двумя ремами . 149
2.1.1.2. Место коммуникативной структуры с супер-
позицией ремы в коммуникативных парадиг-
мах предложений.................................154
2.1.1.2.1. Коммуникативная парадигма
предложений введения в рассмот-
рение ..................................155
2.1.1.2.2. Коммуникативная парадигма
предложений характеризации .... 158
2.1.1.3. Предложения с вырожденным характеризую-
щим компонентом.................................162
2.1.1.4. Интродукция события....................162
2.1.1.5. Акцентоносители в предложениях с суперпо-
зицией ремы.....................................166
2.1.1.6. Проблема множественных рем.............167
2.1.1.7. Семантические контексты, к которым непри-
менима суперпозиция ремы .............170
2.1.1.8. Как озвучивается письменная речь ......171
8
Оглавление
2.1.1.9. Суперпозиция ремы и тематизация вводимо-
го в рассмотрение предмета в художествен-
ном и публицистическом тексте. Разбор при-
меров ............................................176
2.2. Коммуникативные стратегии в отсутствие темы..............179
2.2.1. Коммуникативная стратегия, выражающая перформа-
тивность. Неингерентная тема.............................182
2.2.1.1. Коммуникативная структура с неингерент-
ной темой ........................................183
2.2.1.2. Выбор акцентоносителя в предложениях с
неингерентной темой...............................188
2.2.1.3. Предложения с неингерентной темой в соста-
ве бессоюзных сочетаний предложений . ... 191
2.2.1.4. Соотношения предложений с неингерентной
темой и контекстно независимых нерасчле-
ненных предложений................................193
2.2.2. Коммуникативная стратегия, выражающая умозри-
тельное наблюдение ......................................197
2.2.2.1. Предложения с рецессией темы в кругу пред-
ложений с препозицией глагола.....................199
2.2.2.1.1. Глагол — компонент ремы. Дисло-
кация ремы................................201
2.2.2.1.2. Глагол-рема. Выдвижение ремы . . 206
2.2.2.1.3. Рецессия темы...................207
2.2.2.1.4. Глагол-тема.....................209
2.2.2.2. Действие закона Ваккернагеля в предложени-
ях с рецессией темы...............................213
2.2.2.3. Семантическое согласование рецессии темы
и таксономической категории предиката ... 214
2.2.2.4. Разбор примеров..........................216
2.2.2.5. Примеры рецессии темы в языках мира .... 220
2.3. Заключение...............................................227
Глава 3. На пересечении коммуникативной и лексической
семантики 231
3.0. К постановке задачи......................................231
3.1. Слова темы и слова ремы. Глаголы знания, мнения и чувства 238
3.1.1. Фактивные и нефактивные глаголы.................242
3.1.1.1. Знать....................................242
3.1.1.2. Думать...................................246
Оглавление
9
3.1.2. Глаголы, отражающие работу сознания, и глаголы
чувства................................................248
3.1.3. Семантически нестандартные контексты..............250
3.1.4. Особенности коммуникативного поведения глаголов.
Выводы.................................................251
3.2. Слова темы и слова ремы. Время..........................251
3.2.1. Сейчас и теперь...................................252
3.2.1.1. Сейчас в значении ближайшего будущего.
Просторечные и устаревшие наречия, функ-
ционирующие в роли парентез.....................254
3.2.2. Давно и недавно...................................255
3.2.2.1. Давно в сочетании с видо-временными фор-
мами глагола....................................257
3.2.2.2. Коммуникативная асимметрия синонимов и
антонимов.......................................263
3.2.2.3. Недавно в сочетании с видо-временными
формами.........................................266
3.2.2.4. Сравнительный анализ коммуникативных
функций давно и недавно.........................268
3.2.3. Контексты, снимающие запреты......................270
3.3. Слова и конструкции темы. Субъект и бенефициант.......272
3.3.1. Многозначность конструкций с предлогом для и да-
тельным падежом 274
3.3.2. Диагностические контексты слов и конструкций темы 277
3.4. Слова контраста и эмфазы. Слово сам .....................281
3.4.1. Список контекстов для слова сам...................286
3.4.2. Собственно эмфатическое сам.......................287
3.4.3. Адвербиальное сам.................................289
3.4.3.1. Диагностические перифразы.................291
3.4.3.2. Сочетаемостные ограничения................291
3.4.3.3. Коммуникативные роли и просодические
свойства слова сам .............................292
З.4.З.З.1. Сам как контрастная рема.....292
3.4.3.3.2. Сам как вопросительный компо-
нент да-не/и-вопроса..............292
3.4.3.3.3. Сам как контрастный не-вопроси-
тельный компонент вопроса .... 292
3.4.3.3.4. Сам как контрастная тема.....292
3.4.3.3.5. Сфера действия контраста у слова
сам.....................................293
10
Оглавление
3.4.3.3.6. «Безударное» сам ............293
3.4.3.3.7. Конкуренция между адвербиаль-
ной и контрастивной интерпрета-
цией сам ...............................293
3.4.4. Контрастивное сам.............................294
3.4.4.1. Сам в падежах, имеющих агентивное значение294
3.4.4.2. Сам в не-агентивных падежах...........294
3.4.5. Дискурсивное сам..............................295
3.4.5.1. Контраст в дискурсе. Две коммуникативные
стратегии.......................................295
3.4.5.2. Иерархическое введение в рассмотрение но-
вого объекта....................................296
3.4.5.3. Сам инклюзивное. Инклюзивность или кон-
траст? .........................................298
З.4.5.З.1. Конкуренция между адвербиаль-
ной и дискурсивной интерпретаци-
ями слова сам ..........................301
3.4.5.4. Сам возврата темы ....................301
3.4.5.5. Сам говорящего........................302
3.4.5.6. Сам в сравнительных конструкциях......302
3.4.5.7. Сам деонтическое......................303
3.4.6. Сам в составном рефлексиве сам себя...........303
3.5. Неконтрастоспособные конструкции. Бытование в простран-
стве и сознании...........................................306
3.5.1. Неконтрастоспособность........................307
3.5.2. Семантические признаки ситуаций с глаголами
знать, быть у, иметь и уметь .........................308
3.5.2.1. Анализ конструкций У меня X и У меня есть АЗ 09
3.5.3. Предложения с глаголом есть...................312
3.5.4. Предложения без глагола есть..................316
3.5.4.1. Предложения о явлениях. Расположение в
пространстве....................................316
3.5.4.2. Предложения о приписывании свойств .... 317
З.5.4.2.1. Предложения о частях целого . ... 319
3.5.4.2.2. Предложения о свойствах характера 321
3.5.5. Понятие о времени в предложениях У него X и У него
есть X................................................322
3.5.6. Нейтрализация различий между предложениями с
есть и без есть.......................................322
3.5.6.1. Соотношение между сущностью и явлением . 322
Оглавление 11
3.5.6.2. Когда невозможна замена конструкции без
есть на конструкцию с есть....................322
3.5.6.3. Когда невозможна замена конструкции с
есть на конструкцию без есть...........323
3.5.6.4. Взаимозаменимость конструкций, включаю-
щих прилагательные ...................323
3.5.7. Возмущающие контексты .......................323
3.5.7.1. Контексты, снимающие запрет на употребле-
ние есть......................................323
3.5.7.2. Да-не/и-вопросы в предложениях с быть и
знать.........................................324
3.6. Слова верификации и парентезы. Истина и вероятность . . . 326
3.6.1. Существительное правда в роли эксплицитного мо-
дуса истинностной оценки............................326
3.6.2. Модальное слово правда в роли верификативной ре-
мы и вводное слово правда ..........................327
3.6.3. Парентетические выражения со значением истин-
ностной и вероятностной оценки. Коммуникативная
роль и полисемия....................................331
3.6.4. Почему выражение правда сказать не может упо-
требляться в качестве ответа на вопрос..............334
3.7. Заключение..........................................336
Заключительные замечания 339
Литература 343
Указатель терминов 369
Указатель лексем 381
Введение*
Наша речь линейна. И в нашей воле планировать ее, выстраивая то, что
мы хотим сказать, в определенные последовательности. Что представляют
собой компоненты, которые связываются в последовательности? И какой
семантический эффект производят конфигурации последовательностей?
Ниже мы рассмотрим планирование речи в масштабе речевого а к -
т а, т. е. предложения, которое понимается как выражение определенного
коммуникативного намерения говорящего. Наша гипотеза состоит в том,
что речевой акт не элементарен, т. е. он строится из коммуникативных ком-
понентов, имеющих различные коммуникативные функции, и одно только
расположение этих компонентов производит в предложении особые семан-
тические эффекты и вносит вклад в структуру дискурса.
Предмет этой книги — коммуникативные стратегии гово-
рящих, совершающих речевые акты. Наша цель — показать, каковы ком-
поненты речевого акта, какие структуры они образуют и какие смыслы
выражаются теми или иными конфигурациями компонентов.
Приступая к речевому акту, говорящий решает, хочет ли он сделать со-
общение, задать вопрос или обратиться с просьбой; он делает выбор между
совершением одного речевого акта, воплощенного в одном предложении,
и серией предложений. Говорящий распределяет кванты информации по
предложениям и коммуникативным компонентам предложений. Говорящий
решает, каков будет порядок следования коммуникативных компонентов в
предложении, настраиваясь при этом на определенный коммуникативный
режим (диалогический, нарративный, режим озвучивания письменного тек-
ста, скажем, прогноза погоды или сводки новостей), стиль (эпический, раз-
говорный) и жанр.
* На разных этапах подготовки этой книги автор пользовался финансовой под-
держкой фонда «Открытое общество» (Support Scheme of the OS1 HESP, grant
252/1996), Российского гуманитарного научного фонда (проекты 96-04-06402 и
99-04-00294а) и фонда INTAS, grant INTAS-96-0085.
14
Введение
Наблюдения показывают, что, читая лекции, комментируя футбольные
матчи и рассказывая анекдоты, мы используем разные коммуникативные
стратегии. Так, дикторы радио и телевидения, читающие вслух сводки но-
востей и прогнозы погоды, используют особые коммуникативные заготов-
ки, специально разработанные традицией озвучивания письменных текстов.
Кроме того, читатель, осмелившийся озвучить письменный текст, часто
имеет выбор при реконструкции коммуникативных стратегий, которые мог
иметь в виду писатель. И приняв решение, читатель становится до некото-
рой степени соавтором писателя.
Коммуникативные стратегии могут быть результатом индивидуально-
го коммуникативного сценария говорящего, но для осуществления своего
коммуникативного замысла он также может использовать готовые образцы,
которые сложились в речи.
Для иллюстрации понятия коммуникативной стратегии приведем при-
мер одной весьма типичной коммуникативной стратегии, которая бытует в
русской речи и широко используется говорящими, когда они рассказывают
о том, что было, или мечтают о том, что будет: Служил на один барин;
Поеду я завтра с утра на дачу; Посадил дед репку; Возвращается Петька
из разведки. Предложение строится так, что фрагменты, которые отвеча-
ют известной информации, —на Кавказе в первом примере или я завтра с
утра во втором, — находятся на заднем плане после глагола. Заметить, что
компоненты типа на Кавказе отведены с начальной позиции, можно путем
сравнения рассматриваемых примеров с более нейтральными предложени-
ями, у которых тот же лексико-синтаксический состав, но другой порядок
слов: На Кавказе служил один барин; Завтра с утра я поеду на дачу; Дед
посадил репку. Здесь компоненты предложений на Кавказе и завтра с утра
я помещены в начале предложения, т. е. они открывают речевой акт. Если
говорящий отказывается от помещения подобных компонентов в начале и
располагает их после глагола, тем самым лишая их функции зачина, воз-
никает эффект погружения слушающего непосредственно в гущу событий.
Говорящий как бы рисует некоторую картину перед мысленным взором со-
беседника.
Между тем, если применить такую стратегию в рассказе о том, что дей-
ствительно происходит перед глазами говорящего и слушающего, например
в комментарии о футбольном матче или в объявлении о появлении артиста
на сцене, получится неудачное предложение: ^Выходит на площадку на-
падающий Пашутин; ^Выходит на сцену Мадонна. Строить предложение
именно с таким порядком слов можно было бы только в том случае, если
бы действие происходило вчера и говорящий вспоминал бы о том, как это
было: Выходит вчера на площадку нападающий Пашутин, забивает трех-
Введение
15
очковый и быстро выводит команду из тупика. Таким образом, репортаж
в режиме реального времени по сравнению со способом умозрительного
отображения действительности, использующим препозицию глагола, реа-
лизует стратегию с другим порядком коммуникативных составляющих и,
соответственно, другим порядком слов: На сцену выходит Мадонна-, На
площадку выходит нападающий Пашутин.
Коммуникативные стратегии воплощаются в коммуникативных
структурах предложений. Компоненты коммуникативных структур
служат носителями коммуникативных функций, или коммуникатив-
ных значений. Примером коммуникативных значений, которые имеют
регулярное выражение в языках разных типов, служит намерение говоря-
щего выступить с сообщением, задать вопрос, обратиться с просьбой или
командой, позвать.
Коммуникативные значения могут формировать предложения как
речевые акты определенного типа, могут служить основанием для
старта речевого акта и могут модифицировать компоненты речевых
актов внутри одного типа.
Примером конституирующего речевой акт коммуникативного значения
может служить значение ремы повествовательного предложения. В предло-
жении Студенты на первом курсе хорошие компонент хорошие—это рема.
Примером носителя коммуникативного значения, не формирующего рече-
вой акт, а только предваряющего совершение речевого акта, в рассмотрен-
ном предложении служит именная группа студенты на первом курсе. Это
тема предложения. Произнося предложение Студенты на первом курсе хо-
рошие, говорящий приглашает слушающего поговорить о студентах первого
курса, о которых он готов сообщить слушающему, что они хорошие. Таким
образом, природа речевого акта не элементарна. Речевой акт имеет
внутреннюю структуру, представляя собой единство конституирую-
щего и не-конституирующего коммуникативных компонентов.
В качестве примера модифицирующего значения можно при-
вести контраст, который образует контрастные ремы, контрастные темы и
контрастные компоненты других типов речевых актов. Так, в предложении
На первом курсе хорошие студенты, (а не преподаватели) контрастная
рема студенты, а в предложении Его новая книга мне нравится гораздо
больше, чем предыдущая — контрастная тема новая.
Свою задачу мы видим, в частности, в выделении инвентаря коммуни-
кативных значений, описании взаимной сочетаемости значений в пределах
одного коммуникативного компонента (ибо один коммуникативный компо-
нент может быть носителем не одного коммуникативного значения, а двух,
например и ремы, и контраста) и средств выражения коммуникативных
16
Введение
значений и их комбинаций. Коммуникативные компоненты предложений —
тему, рему, контрастную рему и др.— мы будем называть в дальнейшем
коммуникативными составляющими речевых актов.
Коммуникативную структуру предложения мы понимаем прежде всего
как выразитель значения речевого акта, или иллокутивно-
го значения. Так, если в предложении известные нам средства выражения
указывают на то, что в нем есть рема, то мы считаем, что говорящий хо-
чет сообщить нечто для сведения слушающего, т. е. совершить речевой акт
сообщения. Мы надеемся, что такой подход позволит нам единообразно
описать коммуникативные структуры разных речевых актов: сообщения,
вопроса, императива, восклицания и обращения. В речевых актах разных
типов мы предполагаем выделить их конституирующие, т. е. подобные реме
повествовательного предложения, компоненты и не-конституирующие, т. е.
подобные теме повествовательного предложения, компоненты, если послед-
ние имеются.
Кроме того, анализ иллокутивных значений даст возможность отгра-
ничить коммуникативные намерения говорящего от других коммуникатив-
ных смыслов, которые сопутствуют иллокуциям и которые традиционно
рассматриваются в комплексе с иллокутивными значениями и при анализе
часто смешиваются с ними или подменяют их. Речь идет о понятиях, раз-
работанных для анализа состояний сознания говорящего и слушающего в
момент совершения речевого акта. Это понятия известности и активации.
Действительно, сообщают чаще всего (хотя и не всегда) новое и неактиви-
рованное, т. е. то, о чем еще не было речи в текущем дискурсе. Однако это не
значит, что понятия ремы и неактивированного совпадают. Рема делает со-
общение сообщением, т. е. имеет только иллокутивную функцию, и никакую
другую. Таким образом, одна из задач состоит в разделении иллокутивных
значений и значений, связанных с описанием процессов активации и обмена
информации при дискурсивном общении.
Другим важным решением, которое мы приняли, приступая к этой рабо-
те, была ориентация на план выражения при описании ком-
муникативных структур. Мы считаем, что область коммуникативных струк-
тур—это та сфера языка, в данном случае—русского, где разные значения и
их комбинации имеют различное выражение. Основное средство выражения
коммуникативных структур —это линейно-акцентные структуры.
Далее. Выразителями коммуникативных значений могут быть не только
линейно-акцентные структуры, но и слова. Это могут быть слова, выпол-
няющие только коммуникативную функцию. Так, вопросительная частица,
формирует речевой акт вопроса. А значения других слов и синтаксиче-
ских конструкций могут не служить непосредственно осуществлению одних
Введение
17
только коммуникативных целей, но, имея чисто номинативную функцию,
связанную с отображением сторон действительности, они, между тем, мо-
гут содержать в своих толкованиях существенные пересечения с коммуни-
кативными значениями. Это ведет к ограничению коммуникативных функ-
ций таких лексем и синтаксических конструкций или к склонности лексем
входить в коммуникативные составляющие с определенными коммуника-
тивными функциями. Есть слова, которые бывают только темами, только
ремами, имеют склонность к коммуникативному контрасту или, наоборот,
неконтрастоспособны. Так, слово редко практически всегда служит ремой,
слово теперь — темой, слово только связано с контрастом, а у пропозици-
онального дополнения глагола знать затруднено соединение со значением
контраста, т. е. в большинстве контекстов конструкция с что, подчиненная
глаголу знать, неконтрастоспособна.
Анализ коммуникативных свойств слов и конструкций позволяет пока-
зать, что в коммуникативной структуре в не меньшей степени, чем в лек-
сической семантике, отражается концептуализация мира: говорящий и его
окружение, пространство, время, бытие и сознание. Методом параллельного
анализа лексических, синтаксических и коммуникативных значений удается
реконструировать воплощенные в коммуникативных структурах представ-
ления человека о том, что далеко и что близко, что было давно и ушло в
небытие и что продолжается и теперь, что известно и что только кажется,
что хранится и только может быть использовано и что уже проявило себя в
полном блеске, что обыкновенно и что невероятно. Коммуникативная асим-
метрия слов давно и недавно, знать и думать, часто и редко, конструкций
У меня есть сын и У меня сын поразительна. И одной из наших задач
станет реконструкция фрагментов мира, концептуализованных в языке, по
свидетельствам коммуникативных структур.
Говоря о коммуникативных стратегиях и коммуникативных структурах,
мы ограничим поле нашей деятельности русским языком и русской речью.
В некоторых случаях мы рассмотрим аналогичные русским явления других
языков.
Проблематика коммуникативной структуры, или актуального членения,
имеет давнюю традицию. Она окончательно сложилась в работах Пражско-
го лингвистического кружка и приобрела в настоящее время новую акту-
альность, так как в современной лингвистике оказалось возможным более
глубокое проникновение в семантику и прагматику предложения. В нашей
книге мы надеемся ответить на следующие вопросы. Какие средства суще-
ствуют в языке для выражения коммуникативных целей говорящего? Каков
набор элементарных коммуникативных значений и как они сочетаются друг
с другом? Какова роль говорящего при реализации его коммуникативного
2—1597
18
Введение
замысла: какие средства ему предлагает его язык, какие стандартные ком-
муникативные фигуры выработаны речью и насколько волен сам говорящий
в компоновке коммуникативных составляющих? Какой вклад вносят лекси-
ческие средства языка в реализацию коммуникативных стратегий?
В первой главе книги мы предложим понятийный аппарат для описа-
ния коммуникативных стратегий и коммуникативных структур. Мы рас-
смотрим понятие коммуникативной стратегии говорящего, выделим инвен-
тарь коммуникативных значений и возможности их взаимной сочетаемости
в пределах одного коммуникативного компонента в соответствии с прин-
ципом композициональности [Partee 1984: 281—311]1. Выделе-
ние инвентаря коммуникативных значений основано на анализе средств их
выражения. Основным результатом первой главы служит описание типов
коммуникативных компонентов речевых актов, т. е. коммуникативных бло-
ков, из которых строится речевой акт. А тому, в каком порядке говорящий
выстраивает эти блоки в речи и какой семантический эффект производят
комбинации коммуникативных компонентов, посвящена вторая глава. Во
второй главе анализируются особые русские коммуникативные стратегии с
существенным вкладом коммуникативной структуры в семантическую. И
наконец, третья глава посвящена той роли в реализации коммуникативных
стратегий, которую играют лексемы и синтаксические конструкции. 1
1 Фактически о композициональности коммуникативных значений пишут
И. Г. Торсуева [Интонация 1978: 16—17] и Н. Д. Светозарова [1982: 97], указы-
вая на комбинированную коммуникативную и экспрессивную функции интонации.
Глава 1
Исчисление коммуникативных структур
1.0. К постановке задачи
При анализе коммуникативной структуры возникает идея о сочетаемости
различных коммуникативных значений в пределах одного фрагмента пред-
ложения. Так встает задача «компонентного», или «композиционального»,
анализа коммуникативных значений. В нее входит выделение инвентаря
коммуникативных значений, описание их взаимной сочетаемости и средств
выражения.
Выделяются три типа коммуникативных значений: 1) коммуникативные
значения, конституирующие речевые акты, или собственно илло-
кутивные значения (значение ремы, конституирующее речевой акт сообще-
ния и делающее предложение сообщением, отличным, скажем, от вопроса;
значение интеррогативности, конституирующее вопрос и делающее вопрос
вопросом, значение императивности и др.), 2) не-конституирую-
щ и е коммуникативные значения, или несобственно иллокутивные значе-
ния, которые противопоставлены конституирующим и которых в предложе-
нии может не быть; они служат основой для начала совершения речевого
акта (значение темы, значение известного (несобственно вопросительного
компонента) в вопросе и др.), и 3) коммуникативные значения, модифи-
цирующие компоненты речевых актов и которых тоже может не быть
(контраст, верификация, эмфаза и др.). Коммуникативные значения первых
двух типов совместимы со значениями третьего типа, т. е. существуют кон-
трастная рема, контрастная тема, контрастный вопросительный компонент
вопроса, контрастный невопросительный компонент и контрастный импе-
ратив, верификативная тема и верификативная рема, эмфатическая рема,
эмфатический вопросительный компонент вопроса.
20
Глава 1. Исчисление коммуникативных структур
Коммуникативные значения и их комбинации служат планом содержа-
ния так называемых коммуникативных составляющих, а сами коммуника-
тивные составляющие представляют собой компоненты коммуникативных
структур. Коммуникативные структуры воплощают в себе коммуникатив-
ные стратегии говорящих.
С помощью метода композиционального анализа удается описать не
только законы коммуникативной парадигматики, но и некоторые синтагма-
тические законы, например зависимость контрастных компонентов ответ-
ной реплики от контрастов, которые имеются в вопросе.
В разделе 1.1 первой главы коммуникативная структура предложения
рассматривается как выразитель значения речевого акта. Таким образом, од-
на из целей анализа коммуникативных структур — отграничить собственно
иллокутивные цели говорящих от сопутствующих исполнению этих целей
процессов передачи информации и отражения состояний сознания собесед-
ников в момент совершения речевого акта (ср. связанные с этим понятия
данного-нового, известного-неизвестного, активированного-неактивирован-
ного). Несмотря на то что экспоненты таких значений, как, например, зна-
чения ремы и неактивированного, часто (но не всегда) совпадают и такое
совпадение логически оправданно, так как сообщается обычно то, о чем
еще не было речи на предыдущих этапах дискурса, концептуально рема и
неактивированное —это различные понятия. Традиция анализа коммуника-
тивных структур не всегда это учитывала. В разделе обсуждаются основные
типы речевых актов и их коммуникативные компоненты. Вводится понятие
коммуникативной стратегии, которое состоит в выборе типа речевого ак-
та, дозировании информации по компонентам речевого акта, выборе стиля
и жанра. Вводится понятие коммуникативной составляющей и коммуника-
тивной структуры в широком и узком смысле этого термина. Коммуникатив-
ная структура в узком смысле задает тип речевого акта, а коммуникативная
структура в широком смысле включает, кроме того, модифицирующие ком-
муникативные значения, которые выражаются синкретично с компонентами
речевых актов.
Соответственно, в разделе 1.2 содержится описание набора модифици-
рующих значений и их сочетаемости с компонентами речевых актов. По-
путно в нем рассматриваются некоторые слова, такие как только и именно,
которые служат выражению одного из модифицирующих коммуникативных
значений, а именно контраста, и представляют собой спорный пункт тео-
рии коммуникативных структур, потому что традиционно трактуются не
как слова контраста, а как слова ремы.
Раздел 1.3 посвящен средствам выражения коммуникативных значений
и их комбинаций. Одна из задач — определение объема коммуникативной
1.0. К постановке задачи
21
составляющей (или сферы действия коммуникативного значения), которая
формируется с помощью выбора носителя коммуникативно релевантного
ударения. Рассмотрены принципы выбора акцентоносителя в коммуника-
тивных составляющих различной синтаксической структуры. Одновремен-
но рассмотрены понятия периферийных коммуникативных составляющих—
атонических и ваккернагелевских тем. Периферийные составляющие — это
разновидность коммуникативных составляющих, несущих не-конституиру-
ющие коммуникативные значения. Понятие периферийной коммуникатив-
ной составляющей возникает в связи с проблемой формирования контраст-
ной составляющей. Так, в предложении Его новая книга оказалась менее
удачной, чем предыдущая словоформа новая представляет собой контраст-
ную тему, а словоформа книга — атоническую тему, которая расположе-
на после контрастной темы. Периферийные коммуникативные составляю-
щие—это темы, которые «лишены» права служить зачином речевого акта.
Понятие периферийных коммуникативных компонентов имеет более широ-
кое применение в теории коммуникативных структур, чем интерпретация
«остатков» синтаксических составляющих (таких как словоформа книга в
примере выше), возникших в контексте контраста. Понятия периферийных
коммуникативных составляющих будут использованы во второй главе при
описании особых коммуникативных стратегий русской речи и в третьей
главе при описании индивидуальных коммуникативных свойств слов и кон-
струкций.
Отдельный подраздел раздела 1.3 посвящен анализу русской интона-
ции с точки зрения выражения ею иллокутивных значений. Особенностью
русской интонации служит весьма широкое использование суперсегмент-
ных средств при выражении двух основных иллокуций — сообщения и да-
//еги-вопроса — по сравнению с сегментными средствами во многих других
языках. Для русского языка характерно, что два типа речевых актов, пред-
ставленных предложениями А Вася npuuiei и А Вася пришел?, различаются
только интонационно. При этом, во-первых, тот тип акцента, который фик-
сируется на конституирующем компоненте повествовательного предложе-
ния—в данном случае это словоформа пришел в А Вася пришел, —использу-
ется и в качестве маркера не-конституирующего компонента вопроса. Этот
акцент фиксируется на словоформе Вася в А Вася пришел?. И во-вторых,
акцент, маркирующий не-конституирующий компонент сообщения А Вася
пришел — это словоформа Вася, — отмечает и конституирующий компонент
вопроса А Вася пришел?. Это словоформа пришел. Итак, налицо два типа
акцента, которые можно назвать взаимно дополнительными. Они взаимно
дополнительны в двух смыслах. Во-первых, они взаимно дополнительны
при маркировании коммуникативных компонентов речевых актов одного
типа: сообщения и вопроса, ибо конституирующий и не-конституирующий
22
Глава 1. Исчисление коммуникативных структур
компоненты речевого акта одного типа маркируются противоположными
акцентами. И во-вторых, противоположными акцентами маркируются кон-
ституирующие компоненты разных речевых актов — сообщения и вопроса.
Соответственно, противоположными же акцентами маркируются и не-кон-
ституирующие разных речевых актов.
Взаимная дополнительность при маркировании конституирующих и нс-
конституирующих компонентов внутри одного типа речевого акта и при
маркировании коммуникативных компонентов разных типов речевых ак-
тов — это, вообще говоря, известный факт. В нашу же задачу входит обра-
тить внимание читателя на особый способ кодирования значений, который
стоит за этими отношениями взаимной обусловленности элементов плана
выражения и плана содержания. При маркировании четырех типов значе-
ний используется всего два элемента плана выражения, которые вступают
друг с другом в отношения взаимной дополнительности. Мы назвали такой
способ кодирования значений циклическим и показали, что он принципи-
ально отличен от того способа кодирования, который более распространен
в языке, когда в идеале разным элементам плана содержания соответствуют
различные элементы плана выражения.
В разделе 1.4 содержится фрагмент исчисления коммуникативных струк-
тур русских вопросительных предложений, которое позволяет, в частности,
описать различие между двумя типами русских да-нет-вопросов (общих
вопросов или модальных вопросов, по Балли) Вася ПРИШЕЛ? {Или пока
нет?} и {Что за шум?} ВАСЯ пришел? (большими буквами мы обозначили
здесь слово-акцентоноситель вопросительного предложения).
В разделе 1.5 подводятся итоги первой главы.
1.1. Коммуникативные компоненты речевых актов
Коммуникативные значения передают отношения между говорящим, слу-
шающим и миром. Важнейший тип коммуникативных значений определяет
намерение говорящего выступить с сообщением или констатацией факта,
задать вопрос, приказать, выразить сильные чувства по поводу ненорматив-
ных явлений жизни, позвать.
1.1.1. Основные типы речевых актов
Мы рассмотрим пять основных типов речевых актов, имеющих в русском
языке регулярные средства выражения. Большинство русских предложений
относится к одному из этих типов, и притом только к одному. Эго со-
общение, вопрос, императив, восклицание и обращение. Одно из этих пя-
1.1. Коммуникативные компоненты речевых актов
23
ти иллокутивных значений обязательно должно быть выражено в русских
предложениях, т. е. оно не может быть не выражено. Таким образом, каждое
русское предложение — это либо сообщение, либо вопрос, либо императив,
либо восклицание, либо обращение. Однако мы говорим здесь о большин-
стве предложений, а не обо всех предложениях вообще, потому что такие
уникальные типы речевых актов, как Кис-кис! или Раз-два, взяли!, не при-
надлежат ни одному из пяти выделенных типов речевых актов. Они должны
фиксироваться в словаре.
Рассмотренные пять типов речевых актов могут быть использованы и в
иных коммуникативных целях, чем их первичная коммуникативная функ-
ция. Хорошо известно, что вопрос может быть использован в качестве со-
общения [Searle 1975], а сообщение —в качестве просьбы.
Возможны и другие коммуникативные функции, кроме рассмотренных
пяти. Это клятвы, жалобы, советы и угрозы. Они паразитируют на регу-
лярных речевых актах и становятся клятвами и угрозами благодаря лексике
(Мой тебе совет...) и соответствующей семантической интонации (инто-
нации угрозы, жалобы или упрека). Угрозы, советы и упреки не перестают
при этом быть сообщениями, вопросами и обращениями.
Существует также большое количество фразеологизованных и фразеоло-
гических типов речевых актов с уникальными коммуникативными функция-
ми, таких как На!; Была не была!; Гулять так гулять; On-ля!; Три-четыре!;
Раз-два, взяли!; Кыш!; До свиданья.
Предметом нашего дальнейшего рассмотрения будут коммуникативные
структуры пяти выделенных в начале настоящего подраздела типов речевых
актов в их первичной коммуникативной функции.
1.1.2. Тема и рема
Мы начнем обсуждение проблем коммуникативных структур с традицион-
ных для теории коммуникативной структуры понятий темы и ремы.
В данном разделе мы дадим определения темы и ремы и рассмотрим
основные средства выражения тем и рем в русском языке. Кроме того,
мы рассмотрим некоторые точки зрения на понятия контраста и активации
информации, которые традиционно связываются с понятиями темы и ремы,
а иногда — не вполне правомерно — и подменяют их при лингвистическом
анализе.
Рема — это компонент коммуникативной структуры, который кон-
ституирует речевой акт сообщения. Соответственно, т е -
ма — не-конституирующий компонент сообщения, противопо-
ставленный реме.
24
Глава 1. Исчисление коммуникативных структур
Конституирующий — рема—и не-конститу иру ющий—тема—компонен-
ты сообщения составляют внутреннюю структуру такого речевого акта,
как сообщение. Таким образом, иллокуция не элементарна: она
включает собственно иллокутивный (конституирующий) и несобственно
иллокутивный (не-конституирующий) компоненты. Ниже мы покажем, что
вопросы и императивы также не элементарны (разделы 1.1.6 и 1.1.7). Несоб-
ственно иллокутивный компонент в речевом акте может отсутствовать.
План содержания рем ы —фрагмент семантического представ-
ления ситуации, предназначенный для функционирования в качестве со-
общаемого; план выражения ремы — цепочка словоформ с задан-
ным на ней коммуникативно релевантным акцентом определенного типа1.
В русском литературном языке это понижающийся акцент типа ИК-1, по
Е. А. Брызгуновой [Русская грамматика 1982а: 97—122]. Он обозначается
стрелкой вниз после словоформы-акцентоносителя — Подобный интона-
ционный тип Д. Болинджер называет акцентом типа A [Bolinger 1958]1 2,
У. Чейф — интонацией точки (period intonation), см. [Chafe 1988]. Известно,
что акцентное падение служит показателем ремы не только в русском, но и
во многих других языках, см. [Chomsky 1972; Chafe 1988; Jackendoff 1972;
Dryer 1996: 507].
Поясним, что под акцентом мы понимаем движение тона, служащее для
выражения конституирующих речевые акты, не-конституирующих и моди-
фицирующих значений. Здесь и ниже мы придерживаемся номенклатуры
акцентов, разработанной Е. А. Брызгуновой. Заметим, что Е. А. Брызгунова
1 Рема —это абсолютное достояние предложения, потому что она формирует
предложение как произведение речи с определенной коммуникативной целью, а
роль темы — относительна: тема несет ответственность за связь предложения с
текстом и экстралингвистической реальностью. Таким образом, у темы по сравне-
нию с ремой оказывается более весомым тот формант значения, который связан
не с ролью темы в структуре иллокуции, а с ее ролью в структуре дискурса и
в реализации особых стратегий говорящего при совершении речевого акта. Это
определяет большее разнообразие типов тем по сравнению с ремами в соответ-
ствии с их ролью в структуре дискурса и наличие в языках специальных средств
для исполнения темами дискурсивных ролей, а также внимание исследователей
именно к этому вопросу, см., например, типологию топиков в [Chafe 1976; Li,
Thompson 1976; Givon 1979: 222; Bernini 1992; Maslova 1994; Гулыга 1996]. При-
ведем некоторые примеры; темы (топики) выделены разрядкой. Авторы выделяют
именительный темы (в русской традиции, или hanging topic по Гивону), ср. В о т
эта женщина пожилая, она у него в подчинении [Лаптева 1976: 141];
антитопик, ср. Она у него в подчинении, вот эта женщина пожилая;
топик в английских cleft-конструкциях и конструкциях с as for — As for the
play, John saw it yesterday [Chafe 1976]; подавленную тему — Посадил дед репку
(см. раздел 2.2.2 ниже) и др.
2 О номенклатуре и семантической интерпретации акцентов см. также [Pierre-
humbert 1980/1987; Steedman 1991; Кодзасов 1996 а, б].
1.1. Коммуникативные компоненты речевых актов
25
не использует термин «акцент». И кроме того, интонационная конструк-
ция, по Е. А. Брызгуновой, может соответствовать не одному акценту, но и
двум. Конструкцией, включающей два акцента, является ИК-5, см. [Русская
грамматика 1982: 107]. ИК-5 включает восходящий акцент, за которым сле-
дует нисходящий. Так, в предложении Какая сегодня погода! на словоформе
какая фиксируется восходящий акцент, а на логода —нисходящий.
В той системе описания интонации, которая используется здесь, за
основную единицу интонации принимается акцент, а интонационную кон-
струкцию ИК-5 мы рассматриваем как последовательность акцентов. Мы
вернемся к обсуждению русской интонации в разделе 1.3.3 ниже, а в даль-
нейшем будем использовать компромиссные термины типа «акцент ИК-1»,
отдавая должное полноте и точности выделенного Е. А. Брызгуновой на-
бора движений основного тона, служащих для выражения русских иллоку-
ций3. Акцент, в понимании автора этой книги, по-видимому, соответствует
термину «тонема», который использует Т. М. Николаева, см., например,
[Николаева 2000: 208].
Итак, если в русском предложении есть фонетическое слово, отмечен-
ное акцентом ИК-1, который не сопровождается последующими подъемами
ИК-3, (об ИК-3 см. ниже), и отсутствуют лексические (вопросительные
слова), морфологические (повелительное наклонение) и другие сегментные
маркеры иных типов речевых актов, значит, перед нами речевой акт сооб-
щения4.
Обратимся к теме. План содержания тем ы —фрагмент семан-
тического представления ситуации, предназначенный для функционирова-
ния в качестве зачина для совершения речевого акта сообщения. Тема син-
тагматически противопоставлена реме, но в отличие от ремы ее недоста-
точно для формирования речевого акта как такового.
3 В книге [Светозарова 1982: 85] приводится сравнительный анализ существу-
ющих интонационных классификаций русского языка, включая систему интонаци-
онных конструкций Е. А. Брызгуновой. Там же, на с. 91, дается характеристика
интонационной системы Е. А. Брызгуновой.
4 К некоторым деталям интонационного выражения коммуникативных значе-
ний, в частности к предложениям, которые завершаются падением, но не являются
повествовательными предложениями, —альтернативным вопросам {Это Вася или
Петя?) и вопросам-просьбам {Вы не можете передать мне соль?)—мы обратимся
ниже, в разделе 1.3.3, где покажем, что в подобных вопросах имеются лексические
или комбинированные — лексические совместно с суперсегментными — средства
выражения иллокутивной силы вопроса. Мы уточним также, что под ИК-1 при вы-
ражении иллокутивной силы сообщения могут пониматься не только собственно
ИК-1, но также и некоторые трансформы ИК-1, например контрастный (интенсив-
ный) акцент ИК-1 как результат комбинации ремы с контрастом.
26
Глава 1. Исчисление коммуникативных структур
Что касается плана выражения темы, то тема имеет вариа-
тивное выражение. Прототипическим, но не единственным, средством вы-
ражения темы служит акцентный подъем типа ИК-3, по Е. А. Брызгуно-
вой [Русская грамматика 1982а: 97—122]. По-видимому, ИК-3 соответствует
акценту В по Д. Болинджеру [Bolinger 1958], интонации незавершенности
(incompleteness), по В. Леманну [Lehmann 1974], интонации запятой (comma
intonation), по У. Чейфу [Chafe 1988]. Мы обозначаем этот акцент стрелкой
вверх / после словоформы-акцентоносителя. Акцент ИК-3 служит марке-
ром темы, только если в пределах одного предложения после него следует
маркер ремы ИК-1:
(1) Мой лучший друг/*—это Вася\.
Одиночный акцент ИК-3 маркирует да-не/и-вопрос:
(2) Это Вася/*?5 [Русская грамматика 1982а: 111].
Комбинация акцентов в последовательности «ИК-1 — ИК-3» маркирует
да-не/и-вопрос с вынесенным в начало не-конституирующим — невопроси-
тельным — компонентом:
(3) Твой лучший друг\—это Вася/*?
Кроме ИК-3, в русском языке существует и другой акцентный подъем
типа ИК-6, по Е. А. Брызгуновой [Русская грамматика 1982а: 118; Русская
грамматика 19826: 100]. Он обозначается символом Г. В беглой речи тема
может нести акцент ИК-6 [Русская грамматика 1982а: 118], а также не
иметь какого-либо заметного движения тона. Тема, расположенная перед
ремой, может нести акценты ИК-3 или ИК-6, а тема, расположенная после
ремы, не может быть носителем ни одного из восходящих акцентов. Так,
в примере Вася \ жил в это время в Киеве с ремой Вася (например, при
ответе на вопрос Кто из твоих друзей жил в это время в Киеве?} повышение
интонации на теме невозможно.
Остановимся на сравнении акцентов ИК-3 и ИК-6. Отличие ИК-3 от ИК-
6 состоит в том, что после подъема на ударном слоге при ИК-3 следует обя-
зательное падение на последующих заударных слогах. При ИК-6 же заудар-
ные слоги произносятся примерно на том же уровне, который достигается в
5 Ниже будет показано, что при интерпретации некоторых акцентов в примерах
(1)—{3) точнее было бы использовать не ИК-1 и ИК-3, а их интенсивные (контраст-
ные) корреляты. На данном этапе изложения эти различия несущественны. Мы
вернемся к этим проблемам в разделах 1.1.3.1 и 1.3.3.
1.1. Коммуникативные компоненты речевых актов
27
результате первоначального подъема. Так, в предложении (а) Недавно при-
водил Ипполит на недавно фиксируется (или может фиксироваться) акцент
ИК-3 (см. тонограмму а ниже), а в предложении (Ь) Давно не приходил Ип-
полит на словоформе давно фиксируется акцент ИК-6 (см. тонограмму Ь);
и акцент ИК-3 на давно невозможен. Попутно отметим, что тонограммы
а и b иллюстрируют также падение тона ИК-1, которое в обоих случаях
приходится на словоформу Ипполит.
Демонстрация различия двух типов восходящих акцентов ИК-3 и ИК-6
в примерах (а) и (Ь) эксплуатирует семантическую и одновременно комму-
никативную оппозицию двух лексем—недавно и давно, из которых недавно
может быть и темой, и ремой, а давно темой не бывает: в рассматриваемом
примере давно—не тема, а фрагмент ремы, поэтому на давно не может быть
акцента ИК-3. Поясним, что при выражении темы ИК-6 служит «фонетиче-
ским вариантом» ИК-3. Обратное же неверно: ИК-3 не является вариантом
28
Глава 1. Исчисление коммуникативных структур
ИК-6. Таким образом, начальный фрагмент ремы предложения (Ь) может
нести только акцент ИК-6, но никак не ИК-3.
Итак, мы показали, что оппозиция ИК-3 vs. ИК-6 имеет в русском языке
«фонологический» характер, т. е. выполняет смыслоразличительную функ-
цию: фрагмент ремы может маркироваться только акцентом ИК-6, а тема —
как акцентом ИК-6, так и акцентом ИК-3.
Мы вернемся к семантическим и коммуникативным свойствам лексем
недавно и давно в разделе 3.2.2, где мы надеемся обосновать неспособность
лексемы давно выступать в роли темы.
1.1.2.1. Рема, фокус, контраст
Вернемся к обсуждению коммуникативных компонентов предложения и
рассмотрим некоторые традиционные подходы к понятию ремы. В теори-
ях коммуникативной структуры рема также именуется терминами «фокус»
(focus) и «комментарий» (comment). Соответственно, тема иначе называет-
ся топиком. Однако различия в подходе к компонентам речевого акта со-
общения могут быть не только терминологические. Не во всех традициях,
связанных с описанием коммуникативных структур и средств их выраже-
ния и использующих термин «фокус», этот термин понимается как синоним
ремы в том смысле, в каком мы используем термин «рема» в нашей рабо-
те. Термин «фокус» может пониматься как фокус контраста, скажем, при
противопоставлении (2?ася\\, а не Маша; Да-да, это именно Вася\\ь), как
фокус эмпатии (об эмпатии см. [Kuno 1976] и обсуждение в статье [Duskova
1984: 80]), как результат выбора из известного множества альтернатив, как
вопросительное слово и т. д.
Говоря об одном и том же лингвистическом феномене, авторы могут
использовать различные понятийные основания. Так, в определении ремы
(фокуса) во главу угла может ставиться не функция формирования речево-
го акта с определенной коммуникативной целью, а, скажем, представление
новой информации или именования результата выбора из множества аль-
тернатив. Для того чтобы не потонуть в этом море возможностей, мы будем
считать термин «фокус» равносильным термину «рема», когда соответству-
ющий компонент повествовательного предложения несет акцент ИК-1 или
контрастный коррелят ИК-1, который мы называем ИК-1-К (знак W), и
отсутствуют показатели других речевых актов—подъем ИК-3, следующий
6 Здесь и ниже контраст будет обозначаться двойной стрелкой, что символизи-
рует акцент повышенной интенсивности.
1.1. Коммуникативные компоненты речевых актов
29
за ИК-1 в пределах того же речевого акта, потому что такая комбинация
акцентов маркирует да-не/и-вопрос (ср. пример (3)), повелительное накло-
нение, которое выражает речевой акт просьбы или команды, вопросительное
слово, — а также отсутствуют структурные схемы фразеологических и фра-
зеологизованных речевых актов, таких как Три-четыре! или Гулять так
гулять!. Ориентация на план выражения будет служить нам основой для
того, чтобы кратко обсудить феномен фокуса в интерпретации других авто-
ров, где термин «фокус» именует те единицы, которые мы интерпретируем
как ремы.
Определение ремы, принятое в настоящей работе, близко предложен-
ному Матезиусом определению ядра высказывания: «ядро высказывания,
то есть то, что говорящий сообщает об исходной точке выска-
зывания» ([Mathesius 1947], русский перевод [Матезиус 19676]). Многие
определения, которые даются реме, или фокусу7, в позднейшей традиции,
берут за точку отсчета новизну информации или актуализацию знания, не
активированного ранее в сознании слушающего. И действительно, рема и
новое, неизвестное слушающему или не активированное в предшествую-
щем дискурсе, обычно экстенсионально совпадают. Поэтому определения,
ставящие во главу угла новизну информации, соответствующей реме, име-
ют экстенсиональный характер, ибо собственная роль ремы — формировать
сообщение—остается за кадром. Новое—это лишь «наполнение» ремы, и то
не всегда, потому что «данное», или активированное8 9, тоже бывает ремой:
(4)(а) {Мне предложили пальто и шубу.} Я купила шубу\\ (4)(Ь) Девочки
чаще всего дружат с девочками\\ (4)(с) Помпей не имеет рав-
ных в любви к самому себе\\ (4)(d) Только Иванов ума находить
общий язык со студентами. Поэтому заняться вторым курсом
опять пришлось Иванову\?.
7 Мы не останавливаемся здесь на обсуждении оппозиций «тема—рема», «то-
пик-фокус», «топик—комментарий» и при цитировании англоязычной литературы
используем термин «фокус» как синоним ремы.
8 О понятии активации см., например, [Lambrecht 1994: 93—104; Dryer 1996].
9 Рема в условиях повтора служила темой работ исследователей, занимавшихся
анализом частиц тоже, также и же. Так, частица же в позиции ремы значит
‘тоже’: Шведов в 1240 году разгромил князь Александр Ярославин. Двумя годами
позже немецких рыцарей победил Александр же. В позиции темы при повторе она
значит ‘тоже’ (Он написал книгу. Он же и издал ее), а при отсутствии повтора —
же обозначает противопоставление (Он написал книгу. Она же издала ее), см.
[Богуславский 1969], ср. также [Николаева 1985: 72]. Коммуникативная структу-
ра предложений в условиях повтора со словами тоже и также обсуждается в
работах: [Богуславский 1969; Gundel 1975; Girke 1981 (русский перевод—Гирке
1985); Падучева 19746; Падучева 1991]. Основная идея здесь состоит в том, что
30
Глава 1. Исчисление коммуникативных структур
Во втором предложении примера (4)(а) словоформа шубу входит в ре-
му и даже служит ее акцентоносителем; между тем о шубе говорилось в
предыдущем предложении. А в примере (4)(с) фрагмент самому себе тоже
входит в рему при том, что обозначает Помпея, имя которого служит темой.
Случаи несовпадения ремы и нового и темы и данного отмечены в работах
[Weiss 1975, Ковтунова 1976: 42—47].
Даже такой испытанный способ выделения ремы, как метод вопросов,
предложенный Э. Хэтчер и разработанный пражскими лингвистами, кото-
рый применяется для определения границ темы и ремы, не всегда дает
желаемый результат. Рема при таком подходе —это то, что служит кратким
ответом на некоторый вопрос, быть может гипотетический, а тема—то, что
заимствуется из вопроса при полном ответе [Hatcher 1956; Sgall, Hajicova,
Benesova 1973; Сгалл, Хаичова 1980; Ковтунова 1976: 39; Падучева 1984;
Николаева 1982: 13—15; Danes 1970, 1986; Hajicova 1986, 1994: 256; Ма-
tema, Hajicova, Sgall 1987; Dryer 1996: 485]. Между тем в примере (5) ниже
Гор в ответе —это собственно ответ на вопрос, но эта словоформа является
темой, а рема вице-президент—это то, что уже было в вопросе. Безусловно,
в примере (5) рема вице-президент — не простая, а возникающая в ситуа-
ции выбора, который расширяет возможности формирования рем и снимает
некоторые запреты. Между тем ей нельзя отказать в свойстве быть ремой и,
одновременно, перемещаться в ответ из вопроса, т. е. быть активированной:
(5) —Кто у них президент, а кто вице-президент?—Клинтон —прези-
дент, а Гор/*— вице-президент
См. обсуждение примеров типа (5) в [Halliday 1967: 223—231] и [Dryer
1996: 492—494]. Таким образом, активированное и рема —это не несовме-
стимые понятия.
Взгляд на рему как на сообщаемое (stated) разделяют [Halliday 1967] и
[Мельчук 1995: 149]. Определение ремы с учетом связи между понятием
ремы и понятием речевого акта дает С. В. Кодзасов [19966: 191]: «... мы
понимаем под ремой тот компонент смысла, над которым производится
операция при осуществлении речевого акта».
Определение фокуса как утверждаемой части (asserted part) мы нахо-
дим у Р. Ван Валина [Van Valin 1993: 23]; с ним, однако, полемизирует
М. С. Драйер [Dryer 1996: 493], который считает, что понятие утвержде-
ния определено только для пропозиций; между тем не всякий фокус (рема)
тоже—рема в условиях повтора ситуации. Заметим, что в предложениях с тоже
ремой служит только тоже-. Петя пришел вовремя, и Вася тоже\уже здесь. Здесь
во втором предложении тоже — это рема, Вася —тема, а уже здесь — заударная,
атоническая, тема.
1.1. Коммуникативные компоненты речевых актов
31
[меет форму пропозиции. Понятия о реме как о цели высказывания при-
[ерживаются Г. А. Золотова, Н. К. Онипенко, М. Ю. Сидорова [1998: 378]:
(... рема, ради которой и совершается высказывание».
В статье [Vallduvi, Engdahl 1996: 469] дается определение фокуса, ко-
орое сочетает в себе два понятия — формировать сообщение и изменять
шформационное состояние слушающего, т. е. транслировать новую инфор-
мацию: «Фокус определяется как актуализующий потенциал предложения S
actual update potential), т. е. как то, что (по мнению говорящего) предложе-
ше S делает с состоянием сознания слушающего в момент произнесения
высказывания».
В работе [Rooth 1996: 276] фокус понимается как то, что рождает набор
шьтернатив.
В книге [Konig Е. 1991: 32] приводится подборка определений фокуса.
Вот некоторые из них:
— фокус выражает ‘новую информацию’ [Halliday 1966; Selkirk 1984];
— фокус выражает кульминацию и информативный центр [Bolinger
1985];
— фокус выражает информацию, которая не имеет семантического ан-
гецедента и к которой не привлекалось внимания слушающего [Rochemont
1986];
— фокус устанавливает отношение между значением выражения, кото-
рое находится в фокусе, и некоторым множеством альтернатив [Jacobs 1983,
1988; Rooth 1985].
В статье Gundel 1999 приводится классификация типов фокуса. Автор
выделяет психологический фокус (текущий центр внимания), семантиче-
ский (новая информация, сообщаемая о топике) и контрастный (языковые
средства, направленные на выражение контраста или эмфазы).
Как можно видеть, определения фокуса часто приводят не только к кон-
цептуальному уравниванию фокуса и нового, но также фокуса и контраста,
гак как для фокуса часто признается характерной идея выбора из множества
возможностей [Jacobs 1983, 1988; Rooth 1985].
Понимание некоторыми авторами фокуса как результата выбора из мно-
жества альтернатив сближает понятие фокуса с понятием контраста (ср.
лменно Вася\\ ‘Вася, и никто другой из известного множества возможных
кандидатов’); определение контраста см. ниже, в разделе 1.2.1. (Двойная
стрелка вниз маркирует контрастную рему, а двойная стрелка вверх — кон-
грастную тему (Z^).) Контрастные компоненты обычно, за исключением
гех случаев, когда контраст выражен лексически, несут более интенсивный
акцент, чем не-контрастные, поэтому они обозначаются двумя стрелками.
Нельзя не признать, что контраст чаще соединяется с фокусом (ремой) или
32
Глава 1. Исчисление коммуникативных структур
формирует вопросительный компонент Эа-не/и-вопроса, но очевидно, что
не-конституирующие компоненты — тема и невопросительный компонент
вопроса —тоже комбинируются с контрастом; о сочетаемости контраста с
компонентами речевых актов см. раздел 1.2.1.1 ниже. Это говорит о том,
что концепт выбора из множества альтернатив следует скорее связывать с
контрастом, чем с фокусом. Мы считаем фокус (рему) и контраст различ-
ными и независимыми коммуникативными значениями, из которых с идеей
выбора из множества связан только контраст.
Кроме того, многие авторы распространяют термин «фокус» и на рече-
вые акты, иные, чем повествовательное предложение, например на вопрос
[Шевякова 1974: 109—110; Kuno 1982; Булыгина, Шмелев 1982: 316]. Заме-
тим, однако, что в вопросе, во всяком случае прямо, ничего не сообщается,
поэтому в строгом смысле понятие фокуса, если понимать его как сообща-
емое, к вопросу не применимо.
В работе [Dik 1989: 282—285] рассматривается типология фокусов и
демонстрируется, что фокусы бывают контрастные и простые, в термино-
логии автора—комплетивные; среди контрастных выделяются селективные,
рестриктивные и др. Свою задачу в дальнейшем мы видим в том, чтобы по-
казать, что разнообразие царит не только среди фокусов, но и среди топиков,
вопросительных и невопросительных компонентов вопросов, а также ком-
муникативных компонентов императивов. Разнообразие достигается за счет
композиций коммуникативных компонентов речевых актов с модифициру-
ющими значениями.
Ниже мы надеемся выделить разнообразные коммуникативные значе-
ния, рассмотреть их взаимную сочетаемость и средства выражения. Ориен-
тация на план выражения поможет нам определить, какие модифицирующие
значения трактуются языком как разные, а какие —как одно значение. Так,
в русском языке мы не находим разницы в выражении простого контраста
(‘именно Вася’), как в (6), сопоставления, как в (7), и выбора из извест-
ного множества, как в (8). Следовательно, можно предположить, что язык
трактует эти смыслы как один.
(6) Вася\\ пришел', (7) Пришел Вася\\, (а звонила —Маша)', (8) Из
американских/У вин он выписывает калифорнийские W.
Итак, мы исходим из того, что основная функция ремы состоит в пере-
даче определенного иллокутивного значения.
Связь коммуникативной структуры предложения со структурой дискур-
са опосредованна: она лежит через понятие информационной структуры10
10 Теория коммуникативной структуры f-stmcture [Reinhart 1981; Erteschik-Shir
1998: 17—19], где динамика дискурса представлена в виде метафоры колоды карт,
1.1. Коммуникативные компоненты речевых актов
33
понятие активации знаний в сознании собеседников, т. е. состоит в том,
то фрагмент семантического представления, отвечающего реме (фокусу),
новая (неизвестная слушающему и неактивированная) информация, как
равило, экстенсионально совпадают. Однако, если по каким-то причинам
оворящий использует уже активированные данные в качестве ремы, это не
ишает ее способности быть ремой.
Ниже, в разделе 1.2.1.2 (при обсуждении слов контраста), мы надеемся
оказать, что коммуникативные составляющие повествовательных предло-
сений, лишенные «рематических» средств выражения, ремами не являются.
Иллюзия ремы» может возникать в темах в контексте выбора, как в (8); в
онтексте слов с семантикой контраста, таких как только, ср. (9); кванти-
фикации, как в (10); существования единственного элемента, как в (11), и
ложного предложения, как в (12):
(9) {Петя и Коля считали Машу виноватой.) И только Вася/У {не
осудил \ ее);
(10) {Все присутствующие были против Маши. Но потом пришли Вася,
Коля и Петя). Они трое/У {не осудили \ ее);
(11) Сам/У он {не справится \);
(12) Вот Вася придет/У, {и мы все пойдем гулятъ\)хх.
эторую все время тасуют и пополняют собеседники, представляется нам не тео-
ией коммуникативной структуры, а, скорее, теорией информационной структуры
искурса. Обмен информации моделируется как перекладывание карточек в колоде
создание новых карточек. Чем ближе введенная информация к текущему момен-
/, тем выше в колоде находится соответствующая ей карточка. Вершина колоды
имволизирует активированные объекты, которые готовы стать топиками, если бу-
ут востребованы в качестве таковых. В то время фокусы, которым соответствуют
овые карточки, в свою очередь, помещаются в вершину колоды и становятся
отенциальными топиками [Erteschik-Shir 1998: 17—19]. Заметим, однако, что го-
эрящие в диалоге не только обмениваются информацией, но упаковывают ее в
ечевые произведения с определенными коммуникативными целями, и притом —
гсьма разнообразными. Однако модель в виде колоды карт различий между ком-
уникативными намерениями говорящих никак не отражает. Нельзя не признать,
го информационная структура в существенной степени определяет коммуника-
4вную структуру, но не совпадает с ней. Как кажется, в теории фокус-структуры
гчевые намерения говорящего уходят на задний план, уступая место процессам
5мена информацией; см. рецензию [Sgall 1999] на книгу [Erteschik-Shir 1998].
11 Относительно предложения (12) заметим, что дополнительным свидетель-
гвом в пользу того, что компонент сложного предложения, несущий восходящий
<цент ИК-3, следует трактовать как тему, служит существование типов сложных
редложений с жесткой коммуникативной характеризацией каждой из частей, т. е.
1кой, при которой одна из частей никогда не бывает ремой. Наиболее ярким се-
- 1597
34
Глава 1. Исчисление коммуникативных структур
Заключим. Коммуникативная структура выражает иллокутивные значе-
ния независимо от того, какие блоки информации (известные слушающему
или неизвестные, активированные или неактивированные) используются
для формирования компонентов предложения, конституирующих предло-
жения как речевые акты. При частом экстенсиональном совпадении между
коммуникативными компонентами (темой-ремой) и информационными (ак-
тивированное-неактивированное), те. соответствующими состояниям со-
знания собеседников, категориями нет интенсионального равенства. Путь от
картины знаний, представленной в сознании собеседников, к коммуникатив-
ному членению предложения опосредован презумпцией рационального по-
ведения говорящего, который старается сообщать только новое, а в качестве
точки отсчета для совершения речевого акта использовать тем или иным
образом активированную информацию. Однако этот общий принцип под
влиянием особых обстоятельств может нарушаться. Таким образом, неак-
тивированное и рема —это различные коммуникативные категории. Кроме
того, различные категории представляют собой рема и контраст.
1.1.3. Коммуникативная структура
План содержания коммуникативной структуры предложе-
ния-фрагменты семантического представления некоторой ситуации, где
каждый фрагмент предназначен для функционирования в определенной
коммуникативной роли—роли сообщаемого, роли точки отсчета для совер-
шения речевого акта, роли вопросительного или невопросительного компо-
нента вопроса и т. д. План выражения коммуникативной структуры —цепоч-
ка словоформ с заданной на ней системой тональных коммуникативно реле-
вантных акцентов и выбранными по специальным правилам словоформами-
носителями таких акцентов, а также порядком следования просодически
оформленных линейных фрагментов предложения.
Соответствие разбиения семантического представления ситуации на ком-
муникативно охарактеризованные блоки просодически оформленным ли-
нейным фрагментам предложения весьма часто имеет однозначный харак-
тер. Так, если говорящий предполагает передать слушающему сообщение
о Васе, которое состоит в том, что Вася занят писанием стихов, то в пред-
ложении Вася пишет стихи словоформа Вася — это тема, а пишет стихи —
мантическим типом предложений с фиксированной коммуникативной структурой
служат предложения с так называемой антицелью, которая, в отличие от цели, мо-
жет быть только ремой, но не темой, см. [Булыгина, Шмелев 1997: 99]: Садовод
любовно ухаживает за яблонькой, чтобы ее сломал хулиган — *Чтобы яблоньку
сломал хулиган, садовод любовно за ней ухаживает vs. Чтобы не опоздать на по-
езд, нужно пораньше лечь —Нужно пораньше лечь, чтобы не опоздать на поезд.
1.1. Коммуникативные компоненты речевых актов
35
рема. Однако соответствие между семантическим уровнем и поверхност-
ным при выражении коммуникативной структуры может иметь и сложный
характер12 13. Так, если роль сообщаемой части играет Эа-нетл-значение, т. е.
смысл ‘соответствие некоторого положения дел действительности’ (когда
сообщается, что некоторое известное положение дел имело или не имело
место), то на поверхностном уровне это выражается тем, что акцентоноси-
телем в предложении служит личная форма глагола:
(13) Вася пришел\\.
Двойная стрелка здесь обозначает верификативную, или да-нет-рему,
так же как и контраст, так как дл-не/и-значение — это частный случай кон-
траста, при котором предполагается выбор из двух возможностей: «да» и
«нет». Таким образом, следует предположить, что личная форма глагола со-
держит компонент значения, состоящий в том, что событие действительно
имело место.
Приведем другой пример сложного соответствия семантического пред-
ставления поверхностному. В предложениях с двумя ремами — начальной,
которая вводит в рассмотрение новый объект, и конечной, которая дает даль-
нейшую характеризацию этому объекту,—фрагменты семантического пред-
ставления, соответствующие обеим ремам, могут пересекаться по общему
элементу. Так, в предложении (14) первой реме соответствует семантиче-
ский компонент (14)(а), а второй —(14)(Ь):
(14) Новый тип офталъмоскопа\ разработали недавно югославские
врачи\У*;
(14)(а) ‘разработан новый тип офтальмоскопа’;
(14)(Ь) ‘его разработали югославские врачи’.
Область пересечения семантических представлений — компонент, соот-
ветствующий смыслу ‘разработан’.
Коммуникативно релевантный компонент может при эллипсисе сокра-
щаться до нулевого выражения. Так, русские эллиптические вопросы с А
типа А Вася? (см. пример (15) ниже), которые при восстановлении опу-
щенных при эллипсисе частей дают вопросы с вопросительным словом (А
12 Вопросы соответствия коммуникативной и синтаксической структуры подроб-
но обсуждались в литературе, см., например, [Ковтунова 1976: 60—78; Николаева
1997: 21].
13 Ниже, в разделе 2.1.1, мы внесем некоторые уточнения в описание линейно-
акцентной структуры предложений подобного типа.
1*
36 Глава 1. Исчисление коммуникативных структур
Вася\ где?) или Эа-не/и-вопросы (А Вася\ идет/?), вообще лишены ма-
териального воплощения собственно вопросительного компонента (вопро-
сительные компоненты где? и идет? в вопросе А Вася\/? отсутствуют):
наследником вопросительного компонента служит акцент ИК-4 (знак \7),
по Е. А. Брызгуновой, который фиксируется на единственно оставшемся
невопросительном компоненте, см. [Русская грамматика 1982а: 114—115;
19826: 100].
(15) J Вася\/?
К эллиптическим вопросам мы вернемся ниже, в разделе 1.3.1.
1.1.3.1. Коммуникативно релевантные акценты
Зафиксируем инвентарь акцентов, которые требуются для описания плана
выражения иллокутивных значений. Акценты ИК-1, ИК-3, ИК-4, ИК-6 уже
упоминались нами выше в связи с обсуждением плана выражения коммуни-
кативных структур повествовательного предложения и вопроса, однако для
полноты картины в Таблице 1 приводятся и другие типы акцентов, которые
будут использованы в дальнейшем изложении. Они связаны с выражением
модифицирующих значений. Так, акцент ИК-1-К маркирует контрастные
значения и с точки зрения плана выражения служит интенсивным корреля-
том ИК-1. О контрасте см. раздел 1.2.1 ниже. Другим интенсивным корреля-
том ИК-1, кроме ИК-1-К, служит акцент ИК-2. О различии между ИК-1-К
и ИК-2 см. раздел 1.3.3.1.1. Акцент ИК-1-Э маркирует эмфазу и служит
эмфатическим коррелятом ИК-1. Об эмфазе см. раздел 1.2.3. Принадлеж-
ность к нисходящему/восходящему типу эмфатического акцента обознача-
ется вторым компонентом знака, т. е. знак Л обозначает нисходящий акцент,
который начинается подъемом и имеет перепад тона в пределах ударного
слога. Это ИК-1-Э. Аналогично, ИК-З-Э —это восходящий акцент, который
начинается с нисходящего тона и завершается восходящим. Акцент ИК-З-К
маркирует контрастные значения и с точки зрения плана выражения служит
интенсивным коррелятом ИК-3. Акцент ИК-З-Э маркирует эмфазу и служит
эмфатическим коррелятом ИК-3.
Таблица 1
Название акцента Знак акцента Примеры
ИК-1 \ Мама мыла раму Мама \ мыла ра- му//?
ИК-1-К \\ Мама мыла раму\\, (а не посуду) ’, А мама \\ мыла риму//?
1.1. Коммуникативные компоненты речевых актов
37
ИК-1-Э Л Это сам ВасяЛ!
ИК-3 у Мама7 мыла раму \.
ик-з-к 77 Мама мыла раму 77?
ик-з-э V Это сам ВасяЧ?!
ИК-2 Ты где^ живешь?; Это Вася77 или Петя^?; Тише, бабушка^ спит; Иди^ отсюда.
ИК-4 \/ А Вася\7?
ИК-6 f* Посадил I4дед репку \.
Мы вернемся к обсуждению коммуникативно релевантных акцентов и
их комбинаций в разделе 1.3.3, где инвентарь акцентов и их коммуникатив-
ные функции будут рассмотрены более подробно.
1.1.4. Коммуникативная составляющая
Коммуникативная составляющая служит носителем комму-
никативного значения, быть может, не единственного. Темы, ремы, вопро-
сительные и невопросительные компоненты вопросов, контрастные темы,
контрастные ремы и т. д. —это примеры коммуникативных составляющих.
Коммуникативная составляющая представляет собой линейный фраг-
мент предложения, иногда разрывный. Так, в предложении (16) из анекдота
фрагмент выходит замуж — это разрывная, или дислоцированная, рема, а
Анка—тема, которая попадает в возникшую при разрыве коммуникативную
нишу, образуя так называемую атоническую тему (раздел 1.3.2.3.1).
(16) Выходит I4 Анка замуж\.
Атонической позицией мы называем коммуникативно наименее реле-
вантную позицию в предложении — между ударной темой и ремой, а также
после ремы.
Коммуникативная составляющая весьма часто представляет собой од-
ну синтаксическую составляющую. В некоторых случаях это могут быть
две и более синтаксических составляющих. Приведем пример. В предложе-
нии (17) словоформа подстерег — это тема, а монах девку —рема, которая
состоит из двух синтаксических составляющих, не сводимых к единой син-
таксической составляющей:
(17) (Не курицу лис,) Подстерег7—монах I4 девку \.
38
Глава 1. Исчисление коммуникативных структур
В коммуникативных составляющих, которые представляют собой бо-
лее одной синтаксической составляющей, — особый выбор акцентоноси-
теля; правила выбора акцентоносителя в таких составляющих обсуждаются
ниже, в разделе 1.3.2.5.
1.1.5. Коммуникативная стратегия
Коммуникативная стратегия говорящего состоит в выборе
коммуникативных намерений, распределении квантов информации по ком-
муникативным составляющим и выборе порядка следования коммуника-
тивных составляющих в предложении; о коммуникативной стратегии см.
[Бергельсон, Кибрик 1987; Бергельсон 1998]; о «комплексе коммуникатив-
ных задач» в процессе вербализации ситуации см. [Всеволодова, Ященко
1988: 11]; понятие комплекса коммуникативных задач близко используемо-
му в настоящем изложении понятию коммуникативной стратегии.
Коммуникативная стратегия включает в себя: 1) выбор глобального рече-
вого намерения, например намерения выступить с сообщением или конста-
тацией факта, задать вопрос, обратиться с просьбой; 2) отбор тех компонен-
тов семантики предложения и экстралингвистической конситуации, которые
соответствуют модифицирующим коммуникативным значениям; 3) опреде-
ление того, какой объем информации придется на одну тему, одну рему и т. д.
(так, один и тот же объем информации может составить одну рему—{— Что
это вы так расстроены?) — Дети кашу \ плохо едят —или две в разных
предложениях: (— Что это вы так расстроены?) —Да это все дети\. Они
у меня кашу\ плохо едят); 4) соотнесение квантов информации о ситуации
с состояниями сознания собеседников и фактором эмпатии (так, активиро-
ванное в сознании говорящего и входящее в его личную сферу —свое —с
большой вероятностью станет не-конституирующим компонентом будуще-
го предложения)14; 5) определение порядка следования коммуникативных
составляющих (так, если говорящий находится под сильным впечатлением
от происходящего, он может начать сообщение прямо с ремы, тема тогда
попадет в конечную заударную позицию); 6) настройку коммуникативной
структуры предложения на определенный коммуникативный режим (диа-
логический, нарративный, режим озвучивания письменного текста, скажем
прогноза погоды или сводки новостей), стиль (эпический, разговорный) и
жанр (стихи, анекдот, лозунг, рекламный призыв, лекцию)15.
14 Об эмпатии см. [Kuno 1976, 1986; Yokoyama 1986: 254-256; 1995: 23].
15 О процедуре упаковки информации при реализации речевого акта ср. идеи,
выдвинутые в [Кибрик 1992: 185]: «Коммуникативный („упаковочный11) компонент
соотносит каждое конкретное высказывание как часть дискурса со всем дискур-
сом. Он предопределяет стратегии говорящего при материализации „смыслового
1.1. Коммуникативные компоненты речевых актов
39
В теории коммуникативной структуры глубоко изучены предложения с
порядком следования коммуникативных компонентов «тема-рема». Комму-
никативная структура типа «тема-рема» демонстрирует наилучшим образом
освоенную в теориях актуального членения и коммуникативной структуры
и наиболее простую—немаркированную—стратегию построения предложе-
ния, когда сообщаемая мысль плавно движется от исходной точки—темы —
к цели сообщения—реме. При таком—нейтральном—типе передачи инфор-
мации вклад коммуникативной структуры в семантическую минимальный.
Никакими особыми средствами коммуникативные намерения автора здесь
не выражаются:
(18) Мама мыла раму; Наши войска освободили Орел.
Это предложения, которые С. В. Кодзасов [1993: 226] назвал рассказа-
ми по картинке, «предполагающими абсолютную констативность: — Перед
нами картина деревни. Справа виден лес. Слева протекает река. На ней
рыбаки ловят рыбу... Такие тексты лишены семантических акцентов, все
предложения в них получают стандартную эвфоническую огласовку: сгла-
женный подъем тона в начале и такое же падение в конце. Парадоксальным
образом такие вырожденные по огласовкам предложения для ряда авторов
служат источником сведений об интонации в целом».
Между тем в защиту чистых констативов следовало бы сказать, что они
представляют собой наиболее нейтральный тип коммуникативной структу-
ры. Возможности изысканных—не нейтральных—коммуникативных струк-
тур выявляются в сравнении с коммуникативной структурой, которая пред-
назначена только для того, чтобы говорящий, как топограф, зафиксировал в
словах некоторое положение дел для сведения слушающего. Значит, особое
свойство предложений типа (18) состоит в их коммуникативной «минималь-
ности». Коммуникативная структура не может выразить меньше информа-
ции, чем это выражено в предложениях (18).
Во второй главе в качестве иллюстрации понятия коммуникативной
стратегии мы рассмотрим особые коммуникативные структуры, возника-
задания“. Важность этого компонента обусловлена принципиально нелинейным
характером смысла и связанными с этим нарративными проблемами. Нелинейный
смысл можно означить и „вытянуть11 в линейную цепочку множеством различных
способов, но произвольность выбора (случайность) в конкретном акте речи в выс-
шей степени проблематична. Коммуникативный компонент должен не только теку-
щим образом согласовывать порождаемое сообщение с предшествующим текстом,
но и одновременно как бы отслеживать текст с точки зрения удобства восприятия
слушающего. Этот компонент частично совпадает с тем, что именуется актуальным
членением предложения. (Единицы этого компонента: тема-рема, старая/новая ин-
формация, топик, эмпатия, различного рода анафорические выражения, носители
коммуникативной информации — порядок слов и интонация)».
40
Глава 1. Исчисление коммуникативных структур
ющие в повествовательном предложении и отражающие специальные ком-
муникативные стратегии говорящего с «богатой коммуникативной семанти-
кой».
Очевидно, что возможны различные стратегии не только в повество-
вательном предложении, но и в других типах речевых актов. Так, в паре
обращений (19)(а) и (19)(Ь) и в паре вопросов (20)(а) и (20)(Ь) тоже реали-
зуются разные коммуникативные стратегии говорящего:
(19)(а) Змм-наа/—(19)(Ь) Подвинься, Зин\
(20)(а) Поезд № 78 Ковель—Москва на Киевский вокзал // когда прибы-
вает? — (20)(Ь) Когда прибывает на Киевский вокзал поезд № 78
Ковель—Москва ?
В вопросе (20)(а) с вынесенным в начало невопросительным компонен-
том реализуется коммуникативная стратегия, широко распространенная в
разговорной речи. Она подобна характерной французской стратегии с ис-
пользованием так называемого вынесенного (зависшего — hanging) топика,
в частности, во французских вопросах:
(21) Papa, dit Pierre, се toit-ci, rond et dore, tous pres de nous, qu ’est-ce que
c’est? ‘Папа, —говорит Пьер, —вот эта крыша, круглая и золотая,
прямо перед нами, что это такое?’; Pierre sait-il nager? ‘Пьер, умеет
он плавать?’; Les visas sont-ils necessaires? ‘Визы, они нужны?’; Le
vin de Mme Vincent est-il bon? ‘Вино мадам Венсан, оно вкусное?’
О топиках и антитопиках во французском см. [Гулыга 1996] и там же
литературу по теме. Приведем пример с антитопиком:
(22) Quand quittent-ils Paris, vos complices de Saint-Germain-des-Pres?
‘Когда они уезжают из Парижа, твои дружки из Сен-Жермен-де-
Пре?’
О «двукомпонентных» вопросах типа (20)(а) с вынесенным в начало не-
конституирующим компонентом в разговорной речи см. [Китайгородская,
Розанова 1996: 352—353]. Здесь уместно процитировать описание акцент-
ной интерпретации одного из типов таких вопросов с препозицией при-
лагательного. Вот как описывает акцентную структуру предложения Док-
торская есть колбаса? О. А. Лаптева [1967: 158]: «... понижение тона на
прилагательном, его резкое повышение на вопросительном слове...», ср. с
этим описанием акцентную разметку предложения (3).
1.1. Коммуникативные компоненты речевых актов
41
В разделах 1.1.2—1.1.5 мы рассмотрели понятия коммуникативной струк-
туры, коммуникативной стратегии и коммуникативной составляющей. По-
нятие коммуникативной структуры мы рассмотрели на примере повество-
вательного предложения. Вернемся теперь к коммуникативным структурам
других типов речевых актов. В следующих разделах, 1.1.6—1.1.8, мы рас-
смотрим коммуникативные компоненты вопросов, императивов, восклица-
ний и обращений.
1.1.6. Коммуникативные компоненты вопроса
Коммуникативным конституентом вопроса служит вопросительный
компонент вопроса (вопросительная компонента, по [Ильин, Новицкая,
Смирнова 1976]), или неизвестное вопроса. Так, в вопросе (23) где — это
вопросительный компонент (неизвестное вопроса), а Вадик познакомился
с Марусей—это не^опросительный компонент (невопросительный остаток,
или известное вопроса):
(23) Где Вадик познакомился с Марусей?
Невопросительный компонент—это не-конституирующий компонент во-
проса.
В да-нети-вопросе (24) компонент Вадик познакомился с — это невопро-
сительный компонент, а Марусей — вопросительный компонент:
(24) Вадик познакомился с Марусей/*? (Или с Катей?)
В вопросе (25) весь вопрос в целом —это вопросительный компонент, а
невопросительного компонента в нем нет:
(25) (— Что за радость?) Вадик с Марусей// познакомился?
В вопросах (26) и (27) невопросительного компонента тоже нет:
(26) Который час?',
(27) Что делать?
Однако в целом не-конституирующий компонент вопроса функциональ-
но очень весом, так как он задает условия для поиска информации. Для
того чтобы вопрос без невопросительного компонента был возможен, нуж-
но, чтобы у него был «богатый»—самодостаточный —вопросительный ком-
понент, ср. в связи с этим вопросы (26) и (27), в которых информации,
42
Глава 1. Исчисление коммуникативных структур
содержащейся в вопросительном компоненте, достаточно для проведения
поиска.
Чтобы сделать более очевидным функциональное сходство между не-
конституирующими компонентами речевых актов разных типов, вынесем
невопросительный компонент в начало предложения — такой порядок слов
характерен для вопроса в разговорной речи:
(28) Вадик познакомился с Марусей —где?
Ср. повествовательное предложение (29):
(29) Вадик познакомился с Марусей в Киеве.
Нейтральный порядок следования коммуникативных компонентов сооб-
щения—это «тема—рема» (т. е. «не-конституирующий—конституирующий
компонент»), а вопроса с вопросительным словом —«вопросительный ком-
понент — невопросительный компонент» («конституирующий — не-консти-
туирующий компонент»). Различие в порядке следования коммуникативных
компонентов отражает глубинные функциональные различия между сооб-
щением и вопросом в русском языке, а именно: коммуникативную страте-
гию с порядком следования коммуникативных компонентов от не-консти-
туирующего к конституирующему в сообщении и, наоборот, от конституи-
рующего к не-конституирующему в вопросе с вопросительным словом. За-
дающий вопрос с вопросительным словом по-русски начинает речевой акт
с объявления о том, какой речевой акт он совершает, и только после этого
указывает слушающему на то, какую информацию следует использовать для
поиска ответа. Как показывает сопоставление с японским, подобная стра-
тегия при совершении речевого акта вопроса не универсальна. Японский
вопрос с вопросительным словом строится по принципу «вопросительное
слово в конце предложения»: Kono hito wa dare? ‘Этот человек кто?’. В
японском примере dare — это вопросительное слово ‘кто?’. Эти примеры
демонстрируют многообразие коммуникативных сценариев говорящих и их
закрепленность в языке и речи.
1.1.7. Коммуникативные компоненты повелительного предложе-
ния
В повелительном предложении тоже есть конституирующая — им-
перативная—и может быть не-конституирующая (не-императивная) комму-
никативная составляющая. Приведем примеры не-конституирующих ком-
понентов императивного предложения:
1.1. Коммуникативные компоненты речевых актов
43
(30) Студентов с первого курса (не забудь включить в список на сти-
пендию);
(31) Суп (не ешь —от него полнеют).
В примере (31) составляющая суп служит не-императивной составля-
ющей повелительного предложения. Однако подобное построение повели-
тельного предложения не является немаркированным: нейтральный вариант
такого предложения —это предложение (32):
(32) Не ешь суп.
В (32) словоформа суп- входит в императивную коммуникативную со-
ставляющую. Пример (31) мы приводим для того, чтобы показать, что стра-
тегия с вынесением не-императивной составляющей в начало предложения
весьма характерна для императива в разговорной речи.
1.1.8. Обращение и восклицание
Речевой акт обращения может быть самостоятельным, как (19)(а), или
входить в состав речевого акта другого типа на правах внеструктурного
элемента, как в (19)(Ь). Мы не находим в составе обращений не-конституи-
рующих компонентов.
Восклицательные предложения задаются набором структурных
схем, которые включают восклицательные лексемы и конструкции, напри-
мер какой!, что за!:
(33) Какая сегодня хорошая погода!; Ну и жара же!
В составе восклицательных предложений не-конституирующий компо-
нент отсутствует.
Заметим также, что выражение сильных чувств говорящего может не
только формировать отдельный речевой акт восклицания, но и паразитиро-
вать на речевых актах других типов на правах не-конституирующего мо-
дифицирующего значения. Последнее явление мы определяем как эмфазу.
Эмфаза как модифицирующее значение характеризуется тем, что может об-
разовывать независимые друг от друга эмфатические компоненты внутри
одного речевого акта. Например, существуют эмфатические ремы (эмфа-
тические темы), которые сочетаются с «простыми» (не эмфатическими)
темами (ремами) в пределах одного предложения. О выражении семантики
экспрессивности в пределах повествовательного предложения средствами
порядка слов, морфологии и фонетики см. [Foolen 1997]. К эмфазе мы вер-
немся ниже, при обсуждении модифицирующих коммуникативных значе-
ний, см. раздел 1.2.3.
44
Глава 1. Исчисление коммуникативных структур
1.1.9. Не-конституирующие коммуникативные составляющие
В разделах 1.1.2—1.1.8 мы показали, что речевые акты формируются как
речевые акты определенного типа через посредство своих конституирую-
щих коммуникативных составляющих. Таким образом, конституирующие
составляющие различают речевые акты. Что касается не-конституирующих
составляющих разных типов речевых актов, то они функционально подобны
(поэтому в литературе их часто называют темами или топиками, независи-
мо от того, в какой тип речевого акта они входят). Не-конституиру-
ю щ и е составляющие противопоставлены конституирующим и создают
предпосылки для совершения речевых актов. Функциональное подобие не-
конституирующих составляющих разных типов речевых актов иллюстри-
рует пример (34):
(34) Студенты на первом курсе—хорошие;
Студенты с первого курса —пришли?;
Студентов с первого курса —где найти?;
Студентов с первого курса —не забудь включить в список на сти-
пендию.
Гипотеза о функциональном подобии темы и невопросительного компо-
нента подтверждается данными японского языка [Backhouse 1993: 132], где
частица wa, маркер топика, выделяет также препозитивную невопроситель-
ную составляющую:
(35) Kono hito wa dare?
Этот человек wa кто
‘Кто этот человек?’
Соединяется wa и с императивом:
(36) AsagohaN wa, kuura kara tottekure.
завтрак wa холодильник из брать.Imperat.
‘Завтрак из холодильника возьми’ z
Из рассмотренных японских примеров можно заключить, что так на-
зываемый маркер топика в японском приложим не только к топику (теме)
повествовательного предложения, но и к не-конституирующим составляю-
щим других речевых актов. Данные японского языка весьма показательны,
потому что в нем не возникает проблемы проведения границ между темой
1.1. Коммуникативные компоненты речевых актов
45
и ремой. Эта проблема остро стоит перед исследователями других язы-
ков, в которых границы коммуникативных составляющих задаются прави-
лами выбора словоформы-акцентоносителя. Правила выбора словоформы-
акцентоносителя в коммуникативных составляющих разного объема весьма
часто дают омонимичные результаты, так как акцентоносители в коммуни-
кативных составляющих разного объема могут совпадать. Мы вернемся к
проблеме проведения границ между конституирующими и не-конституиру-
ющими составляющими речевых актов в разделе 1.3.2.6.
1.1.10. Коммуникативная структура в узком и в широком смысле
Анализ коммуникативных структур речевых актов позволяет рассматривать
коммуникативную структуру в узком и широком смысле этого термина. Ком-
муникативная структура в узком смысле задает один из пяти рассмот-
ренных типов речевых актов. Это членение на тему и рему, вопросительный
и невопросительный компонент вопроса и т. д. Область определения комму-
никативной структуры в этом смысле — предложение. О коммуникативной
структуре как о выразителе иллокутивного значения, т. е. в узком смысле,
выделим классическую работу [Mathesius 1942] (русский перевод [Мате-
зиус 1967а: 488^490]); о выражении значения речевого акта вопроса см.
[Богуславский 1996: 137].
Говоря о выражении иллокутивных значений, упомянем и лексические
средства. Для речевого акта вопроса лексическое выражение регулярно. В
русском языке лексически маркируются не только вопросы с вопроситель-
ным словом, но и некоторые да-нет-вопросы, которые могут образовы-
вать вопрос с помощью частицы ли, или, более точно, не ли, см. [Баранов,
Кобозева 1983]. О японских так называемых иллокутивных показателях см.,
например, [Backhouse 1993: 135]. А. А. Зализняк называет древнерусскую
частицу ти «усилителем индикативности»:
(37) то ти нспрАво ГАЮТЬ КОЛЪСКН, НО ВСА Л0ж Сс, А конь оумерлъ
€с, а ia жнвъ ‘воистину, неверно говорят волхвы... ’ [Зализняк
1993: 298-300].
Подтверждением того, что частица ти обладает «смыслом подчеркнуто-
го утверждения», служит то, что она не встречается в императиве (подобно
арабской частице Чппа ‘воистину’) [Зализняк 1993: 299]. Если бы памятни-
ков древнерусского языка было больше, видимо, удалось бы показать, что
ти не встречается и в вопросах.
К коммуникативной структуре в широком смысле, кроме значения
речевого акта, относятся компоненты, выражающие коммуникативные зна-
46
Глава 1. Исчисление коммуникативных структур
чения, которые не образуют речевые акты, а модифицируют их. Это —кон-
траст, верификативное, или да-нет-, значение и некоторые другие. Область
определения этих значений — компоненты коммуникативных структур в уз-
ком смысле: темы, ремы, вопросительные и невопросительные компоненты
вопросов, императивные и не-императивные составляющие повелительных
предложений. Контраст и другие модифицирующие значения определены на
коммуникативной составляющей (теме, реме, вопросительном компоненте
и т. д.) и выражаются синкретично с ней. Так, особый восходящий акцент на
словоформе воскресную маркирует контрастную тему в предложении (38):
(38) Воскресную/7 прогулку пришлось отложить.
Акцент, маркирующий контрастную тему в предложении (38), служит
более интенсивным («контрастным») коррелятом акцента ИК-3. Мы назы-
ваем его ИК-З-К.
Итак, раздел 1.1 был посвящен коммуникативным структурам в узком
смысле. Мы рассмотрели коммуникативные структуры пяти типов речевых
актов: сообщения, вопроса, императива, восклицания и обращения. Таким
образом, в разделе 1.1 мы подошли к коммуникативной структуре как к
выразителю значения речевого акта. При рассмотрении речевых актов и
их коммуникативных компонентов были введены понятия коммуникатив-
ной стратегии и коммуникативной составляющей. Перейдем теперь к рас-
смотрению коммуникативных структур в широком смысле и рассмотрим
модифицирующие коммуникативные значения. Им посвящен следующий
раздел (1.2).
1.2. Модифицирующие коммуникативные значения
Контраст, верификация и другие модифицирующие коммуникативные зна-
чения так же, как и конституирующие значения, выражают отношения меж-
ду говорящим, миром и слушающим, но не служат для формирования ре-
чевых актов, а дифференцируют компоненты речевых актов внутри одного
типа, обеспечивая разнообразие типов тем, рем и других коммуникатив-
ных компонентов. Они выражаются синкретично со значениями, которые
составляют речевые акты, т. е. определенный план выражения — акцентная
структура совместно со способами выбора носителей релевантных акцен-
тов — маркирует композиции значений, такие как тема плюс контраст или
интеррогативность плюс верификация. Значение речевого акта в предложе-
нии есть всегда, а, скажем, контраст —не обязательно. Существенно, что
модифицирующие значения сочетаются с конституирующими и не-консти-
1.2. Модифицирующие коммуникативные значения 47
туирующими иллокутивными значениями, например со значением темы и
со значением ремы, одно независимо от другого.
1.2.1. Контраст
Рассмотрим примеры контраста:
(39) — Вася \\ пришел, {а не Маша}; Вася пришел \\, (а не на велосипеде
приехал}.
Семантика контраста состоит в следующем.
При контрасте
1) возникает идея об ассоциированном с выделенным элементом мно-
жестве и о процедуре выбора из этого известного обоим собеседникам
множества (ср. [Паршин 1988]);
2) при сопоставлении выделенного элемента с другими, которые могли
бы оказаться на его месте, все другие возможности, кроме выделенной,
либо отбрасываются (Это Вася W, а не Петя), либо, если контекст экс-
плицитно указывает на то, что выделенный элемент включен в ту же си-
туацию, что и другие элементы, возникает инклюзивное значение (~ ‘то-
же’, ср. У всех\\ жена сбежала', У меня у самого\\ жена сбежала', В
эстафете победили они\\ же);
3) если речь идет о повествовательном предложении, то выбор элемента,
который попал под контраст, связан с опровержением (Это не Вася, а
Петя\\) или подтверждением ожиданий некоего оппонента, например
слушающего, но не обязательно его (Да-да, это Вася\\). А если речь
идет о да-нет-вопросе, то говорящий опять же просит подтвердить или
опровергнуть его предположения касательно возможного выбора и вы-
брать один элемент из множества. Таким образом, да-нет-вопрос — это
контрастный вопрос.
Итак, контраст связан с двумя элементами коммуникативной ситуации:
1) ассоциативным множеством сущностей, на фоне которых рассматрива-
ется референт выражения, попавшего под контраст (когда мы говорим Ва-
ся\\—э1ъ значит, что есть и другие, например Петя и Маша), и 2) отсылкой
назад к мнению предыдущего оратора, быть может себя самого, с которым
говорящий соглашается (Да-да, это Вася\\; У меня у самого \\ жена сбе-
48
Глава 1. Исчисление коммуникативных структур
жала) или не соглашается (Это Вася \\, а не Маша), ср. также определения
контраста в [Chafe 1976] (русский перевод [Чейф 1982]); [Кодзасов 1990]16.
Контрастную рему в литературе обычно называют «логическим ударе-
нием», см., например, [Распопов, Ломов 1984: 254; Апресян 1997: XXII].
Ю. С. Маслов [1987: 80] в качестве примера логического ударения приво-
дит и контрастную тему: Его новая книга понравилась мне меньше, чей
первая. Понятие контраста частично пересекается с понятием акцентного
выделения, которое предлагает Т. М. Николаева (см., например, [Никола-
ева 1982; 1996]), указывая на функциональное различие между фразовым
ударением (в наших терминах фразовое ударение —это акцент, формирую-
щий конституирующий компонент речевого акта) и акцентным выделением
(акцент, выражающий контраст), и связывая последнее с глубоким презум-
птивным смыслом, который возникает в контексте акцентного выделения
(Вася спрашиваю, {а не кого-либо другого)).
Прототипический способ выражения контраста — повышенная интен-
сивность акцентоносителя контрастной коммуникативной составляющей. В
разделе 1.3.3.3.2 ниже мы приводим описание акустических и артикуля-
ционных признаков интенсивности, данное Н. Д. Светозаровой, см. также
[Николаева 2000: 62].
Кроме основного способа выражения контраста — акцента повышенной
интенсивности — контраст выражается также лексически, и тогда он может
быть не связан со специальным акцентом или даже быть «безударным», см.
раздел 1.2.1.2.
Контраст выражается синкретично с иллокутивными значениями. Кон-
траст совместим со всеми конституирующими и не-конституирующими эле-
ментами речевых актов, кроме восклицания и обращения. Возможны кон-
трастные ремы (это наилучшим образом изученный тип контраста), ср. при-
мер (40), контрастные темы (41), контрастные вопросительные компоненты
вопроса (42) и контрастные невопросительные компоненты вопроса (43):
(40) Вася пришел \\, а не приехал-,
(41) Воскресную/У прогулку пришлось отложить окончательно',
(42) КТО пришел?', Кто именной пришел?’, Который?’,
16 Блумфилд ([Bloomfield 1964], русский перевод [Блумфилд 1968: 184]) со-
общает о языке меномини, где наряду с простыми повествовательными и отри-
цательными есть специальный тип предложений, которые называются приравни-
вающими: [enu? pajiat] ‘Он —тот, кто приходит’. Приравнивающими бывают и
вопросы: ‘Он —тот, который идет?’. По-видимому, это особый тип предложений с
семантическим контрастом, подобных английским cleft и pseudocleft sentences.
1.2. Модифицирующие коммуникативные значения
49
(43) Какое оборудование завод «Продмаш» производит серийной?
Вопросы без вопросительного слова —это контрастные вопросы, в ко-
торых синкретично выражается интеррогативность и контраст:
(44) Вася 77 пришел? (Или Маша?); Вася пришел77? (Или на велосипе-
де приехал?)
Впервые о сочетаемости контраста с темой нам стало известно из работ
[Мартемьянов 1970; 1971: 70], где контраст понимается как один из случаев
эмфазы и говорится о том, что «интонационно-акцентуационные средства
сигнализируют о внутренней эмфазе на соответствующем слове темы или
ремы», см. также о контрастном начале в [Падучева 1985а: 118]; о контраст-
ной теме—[Богуславский 1996: 386]17; о контрастном топике [Erteschik-Shir
1998: 120—122]. Т. М. Николаева указывает, что контраст служит средством
кореферентности, так как предполагает, что множество выбора представля-
ет старую и предсказуемую информацию [Николаева 2000: 62].
1.2.1.1. Сочетаемость контраста с компонентами речевых актов
В сферу действия контраста могут попасть единицы любого уровня—от фо-
немы до предложения: (не немецкий, а) ненецкий; (не пришел, а) ушел; (не
ветер ветку клонит, а) мое сердечко стонет; о контрасте на части слова
см. [Quirk, Greenbaum, Leech, Svartvik 1982: 354]; о контрасте на пристав-
ке см. [Кронгауз 1998: 38—39]. В зависимости от объема (сферы действия
контраста) контрастная коммуникативная составляющая формируется в со-
ответствии с определенными правилами, которые регламентируют выбор
носителя соответствующего акцента.
Выше были рассмотрены примеры сочетаемости контраста с некоторы-
ми коммуникативными составляющими предложений, ср. примеры (40)—
(44). Продолжим обсуждение и рассмотрим сочетаемость контраста с ком-
муникативными составляющими предложений более детально.
17 Приведем толкование контрастной темы, которое строится на понятии выбора
элемента из множества. Представляется, что идея выбора —это конституирующий
семантический признак не только контрастной темы, но и контраста вообще: «Се-
мантическая нагрузка контрастной темы состоит в следующем: если некоторый
элемент d в составе пропозиции P(d) выделяется в качестве контрастной темы,
то к пропозиции P(d) добавляется значение ‘элемент d выбран говорящим среди
других релевантных элементов, и говорящий ничего не сообщает о том, облада-
ют ли они свойством Р\ Прагматически предложения с контрастной темой чаще
всего предполагают, что кроме d ни один объект не обладает свойством Р. Кон-
трастная тема выделяется подъемом интонации и ставится в начале предложения»
[Богуславский 1996: 386].
4—1597
50
Глава 1. Исчисление коммуникативных структур
Русские вопросы без вопросительного слова — это, как уже говорилось,
контрастные вопросы, т. е. вопросительный компонент da-wem-вопроса, кро-
ме значения интеррогативности, включает и контраст, ср. примеры (44). Не-
конституирующий компонент вопроса тоже может комбинироваться с кон-
трастом. Контрастный невопросительный компонент вопроса маркируется
интонацией ИК-1-К (W) независимо от того, до вопросительного компо-
нента (45)(а) или после него (45)(Ь) он расположен:
(45)(а) Вася\\ пришел 77? \ (45)(Ь) Это ты Машу77 встретил, когда в
Москву W ездил ?
Остановимся на вопросах с вопросительным словом. Известны следу-
ющие примеры контраста на вопросительном компоненте: 1) со словом
контраста именно, пример (46); 2) со словом который, предполагающим,
что имеется выбор из релевантного множества объектов, из которого бе-
рется один, а другие возможности отбрасываются, пример (47), ср. также
английское which', (3) с особым акцентным выделением вопросительного
слова (высоким подъемом по типу ИК-6, но более высоким, чем ИК-6),
пример (48).
(46) Кто именно пришел?
(47) Который из них пришел?
(48) КТО пришел?
Вопросительное слово в примере (48), интонированное описанным об-
разом, означает, что задающий вопрос знает, что могли прийти разные люди,
и ему известно какие, и он знает также, что пришел только кто-то один, и
спрашивает, кто из этого релевантного множества пришел.
Невопросительный компонент тоже легко присоединяет контраст:
(49) Какое оборудование завод «Продмаш» производит серийно W
Вопрос (49) значит, что завод «Продмаш» часть своей продукции произ-
водит серийно, а часть —в качестве опытного образца, и говорящий желает
знать, какое оборудование производится серийно, а об оборудовании, произ-
водимом в порядке опытных образцов, задающему вопрос знать не нужно.
Другой порядок слов в таком вопросе может быть такой:
(49) (а) Серийно\\ завод «Продмаш» какое7 оборудование произво-
дит?
1.2. Модифицирующие коммуникативные значения
51
Порядок слов как в (49)(а) характерен для вопросов в разговорной речи.
В книге [Русская разговорная речь 1973: 383—393] обсуждается вопроси-
тельное предложение (50) с выносом в начало предложения определения
IR
зеленую .
(50) А зелёную ты куда дел тетрадь? (акцентное выделение на слово-
форме зеленую обозначено авторами знаком ударения).
Предложение (50) представляет собой типичный пример контраста на
невопросительном компоненте вопроса. Такой вопрос значит, что говоря-
щий интересуется только зеленой тетрадью: если есть какие-то другие тет-
ради, кроме зеленой, то специально оговаривается, что говорящему о них
знать не нужно; см. также обсуждение подобных примеров в [Плунгян 1983:
28]. Аналогичный пример приводится и для императивов: Вы сливового
возьмите варенья [Русская разговорная речь 1973: 383—393]. Последнее
высказывание уместно в ситуации, когда на столе, кроме сливового, есть
какие-то другие сорта варенья. Здесь контраст присоединяется к не-импе-
ративному компоненту императивного предложения.
Императивный компонент тоже может включаться в контрастное проти-
вопоставление:
(51) Ты лучше пиши\\ {а не читай); Пиши стихи\\, (а не прозу).
Характерным свойством контраста на императиве в русском языке слу-
жит возврат местоимения ты при том, что без контраста местоимение вто-
рого лица в норме отсутствует:
(52) Ну, спи vs. Ты спи\\, {а не разговаривай).
Аналогично, контрастный не-императивный компонент представлен сле-
дующими примерами:
(53) Красный77бархат —не шей, (лучше синий); Красный бархат77—
не шей, (лучше синий ситец).
Сочетаемость контраста с компонентами речевых актов представлена в
Таблице 2. Столбцы, озаглавленные «минус контраст», включают простые
18 Определение зеленую рассматривается авторами как рема. С этим положением
мы не можем согласиться. Если применять к вопросу термин «рема» в значении
«вопросительный компонент вопроса», то в предложении (50) —это вопроситель-
ное слово куда, а не словоформа зеленую, которая, напротив, входит в не-консти-
туирующий компонент этого вопроса.
4*
52
Глава 1. Исчисление коммуникативных структур
коммуникативные составляющие, а столбцы «плюс контраст» — контраст-
ные. Названия строк составляют имена конституирующих и противопостав-
ленных им не-конституирующих составляющих речевых актов. На пересе-
чении строк и столбцов расположены примеры предложений, включающих
соответствующий контрастный или не-контрастный компонент.
Таблица 2
—контраст +контраст
NP, VP S NP, VP S
рема (Вася) стира- ет рубашки X Пришла вес- наХ; (Тише.) БабушкаХ спит ВасяХч при- шел, (а не Маша) (Не стол упал, а) пол- каХ рухнула
тема Стирает рубашки/ (Вася) Весна/ при- шла (только в мае) Сам// он этого не сде- лает; Вос- кресную// прогулку пришлось отложить Не стол// упал, (а пол- ка рухнула)
вопр. компо- нент Кто (стирает рубашки)? Что случи- лось? Что именно случилось?; Который? Стол// упал, (или полка рухнула)?
не-вопр. компо- нент (Где) Вадик? (Где) Вадик познакомил- ся с Мару- сей? ВасяХч (работает?) (Что делает) ВасяХХ? (Почему вдруг) столХ\ упал, (а не полка рухнула)?
императ, компо- нент Возьми зав- трак Ты спи-спи!
не- императ. компо- нент Завтрак (не забудь взять из холодиль- ника) Скажи, что S Завтрак// (съешь сам, а обед раздели с другом ) Скажи, что Si\X, а не что S2
Задача первой главы фактически заключается в построении подобных
таблиц, которые иллюстрируют сочетаемость конституирующих речевые
акты коммуникативных составляющих, таких как рема, и не-конституиру-
1.2. Модифицирующие коммуникативные значения
53
ющих речевые акты составляющих, таких как тема, с модифицирующими
коммуникативными значениями, такими как контраст. Набор таких таблиц
можно представить также и в виде одной таблицы, у которой в заглавиях
строк значатся коммуникативные составляющие речевых актов, в заглавиях
столбцов — модифицирующие значения, а на пересечении строк и столбцов
находятся примеры, иллюстрирующие соответствующее сочетание комму-
никативных значений в реальных предложениях. Чтобы не утомлять читате-
ля с трудом обозримой таблицей, в дальнейшем мы приводим комбинации
коммуникативных значений списком, не менее, впрочем, обширным.
Важное замечание делает Ю. К. Щеглов [1964] касательно синтагмати-
ческого аспекта контраста, подчеркивая, что если в вопросе контрастный
невопросительный компонент, то в полном ответе на этот вопрос этот же
фрагмент преобразуется в контрастную тему:
(54) Какое оборудование завод «Продмаш» производит серийно \\? —
Серийно/^ завод производит печи.
Нетрудно заметить, что верно и обратное, а именно: известный факт,
что на Эа-не/л-вопрос требуется контрастный ответ, объясняется тем, что
сам да-неш-вопрос — контрастный (— Он уехал//? — Уехал \\, ср. — Ну как
он? — Уехал\ ср. [Кодзасов 1993] и раздел 1.2.2.1 ниже).
1.2.1.2. Слова контраста и так называемые безударные фокусы
В данном разделе мы надеемся показать, что слово только и некоторые дру-
гие слова имеют в своем толковании пересечения с толкованием контраста
и представляют собой не слова-рематизаторы, как это принято считать, а,
скорее, слова контраста. Из этого вытекает несколько важных следствий:
во-первых, удается показать, что, будучи словами контраста, а не слова-
ми ремы, слово только и другие focus particles могут входить не только в
рему, но и в тему. Во-вторых, будет показано, что контраст, выраженный
лексически, может не быть поддержан контрастными типами акцентов. И
в-третьих, это даст основания считать, что так называемые безударные фо-
кусы (они характеризуются тем, что содержат слово только и заимствованы
из ближайшего предтекста) оказываются при ближайшем рассмотрении не
фокусами, а топиками (темами).
54
Глава 1. Исчисление коммуникативных структур
Слова именно, только™, английское only традиционно считаются рема-
тизаторами, или фокализаторами19 20, см. [Апресян 1988: 19; Koktova 1986: 81;
Konig 1991; Hajicova, Sgall 1996: 7; Богуславский 1998: 10—12]; о функциях
рематизации и тематизации у частиц см. [Николаева 1982: 79].
И. М. Богуславский [1996: 305] пишет: «Частица даже и ее соответствия
в других языках относятся к числу слов, весьма популярных в синтаксиче-
ских, семантических и логико-семантических исследованиях. Они входят в
состав так называемых фокальных частиц (focus particles), представляющих
значительные трудности для современных синтаксических и семантических
теорий. Объединяет эти слова то, что они семантически связаны с интонаци-
онно выделенным элементом предложения (фокусом)». Возникает вопрос:
какое интонационное выделение и какого рода фокус имеется в виду?
Ниже мы покажем, что слова только (а также английское only) и имен-
но— это не рематизаторы, а слова контраста. Контрастная коммуникатив-
ная составляющая действительно, как правило (но не всегда, о чем более
подробно будет сказано ниже), имеет интенсивный (контрастный) акцент.
(Заметим также, что контрастный акцент может быть в предложении нс
единственным, потому что в контраст могут быть включены оба компонен-
та коммуникативной структуры, например тема и рема одновременно.) Мы
также обратимся к частице даже и покажем, что в силу своих семантиче-
ских свойств она может формировать не только контрастную, но и эмфати-
ческую коммуникативную составляющую; толкование эмфазы содержится
в разделе 1.2.3.
Обратимся к существующим в литературе толкованиям слов, называе-
мых рематизаторами (фокализаторами, focus particles), и покажем, что тол-
кования по крайней мере некоторых из этих слов содержат пересечения с
толкованием контраста; толкование контраста содержится в разделе 1.2.1.
Можно заметить, что толкование слова только (ср., например, толко-
вание только в книге [Мельчук 1974: 55—57, 68—69]) имеет весьма суще-
ственную область пересечения с толкованием контраста. Так, упрощенное
толкование предложения Иван читает только журналы таково: ‘Иван чита-
19 Мы не рассматриваем здесь тех значений только, которые реализованы в
примерах: Только я встал, как послышался крик', Он только что пришел', Куда
только он не ходит!', Мы это сделаем, но только помните..; О, только б огонь
этих глаз целовать! (разделение на значения и примеры заимствованы из [Мельчук-
1974: 55]).
20 Т. М. Николаева о частицах-рематизаторах (even, только, даже, просто) вы-
сказывается более осторожно: «... подобные частицы можно считать рематиза-
торами лишь при условии, если это включить в их определение и не пытаться
давать содержательной интерпретации ни функционированию частиц, ни самому
понятию ремы» [Николаева 1985: 79, и там литература по теме]. И ниже на той же
странице: «Кроме того, эти частицы явно связаны и с темой, и с ремой».
/.2. Модифицирующие коммуникативные значения 55
ет журналы, и неверно, что существует такой X, не являющийся журналом,
который Иван читает’ [Мельчук 1974: 69]. Из этого определения следует,
что, кроме журналов, существуют другие подобные журналам возможные
предметы чтения Ивана, на фоне которых рассматриваются журналы, и что
эти другие произведения печати Иван не читает. Очевидно, что требования
наличия ассоциированного множества, выбора из него и отрицания дру-
гих возможностей, кроме выбранной, которые предусмотрены контрастом,
у слова только налицо.
Детально свойства частицы только раскрыты в книге [Николаева 1985];
ср. толкование «дополнительных» (т. е. таких, которые вносит в предложе-
ние только) компонентов предложения Вернулся только Петя\ а) были и
другие, б) они не вернулись [Николаева 1985: 25, 29, 97, 125]. Толкование
только, предложенное Т. М. Николаевой, тоже предусматривает рассмотре-
ние выделенного элемента на фоне других, которые понимаются как потен-
циальные заместители выделенного элемента, и отказ от реализации этих
возможностей.
Приведем еще два толкования только, тоже включающие идею выбора и
идею отрицания иных возможностей, чем результат выбора. Ср. толкование,
предложенное И. М. Богуславским [1996: 92]: только (Р, Q, R) = ‘среди
элементов множества R ни один, отличный от Q, не обладает свойством
Р’; и ср. также толкование английского слова only, предложенное Дж. Мак-
Коли: Only is one of a number of words in English that have a focus, that is, an
item that they implicitly contrast with alternatives [McCawley 1995: 171].
Далее, покажем, что слово только присоединяется не только к реме. Для
этого достаточно привести пример темы, которая содержит слово только.
Рассмотрим два предложения:
(55)(а) Петя проиграл, Вася проиграл, и только Ваня\\ выиграл —
(Ь) Петя проиграл, Вася проиграл, и только Ваня/У// выиграл W.
В примере (55)(а) в последнем из сочиненных предложений группа
только Ваня служит контрастной ремой. Соответственно, глагольная группа
выиграл служит заударной (атонической), т. е. расположенной после ремы,
темой. Однако, как видно из примера (55)(Ь), в воле говорящего придать
группе только Ваня и статус темы. При такой расстановке коммуникатив-
ных сил группа только Ваня служит контрастной темой, а глагольная группа
выиграл — это контрастная рема. Контраст на реме в предложении (55)(Ь)
обусловлен противопоставлением «проиграл/выиграл». Из примеров (55)(а)
и (55)(Ь) ясно видно, что рематическая роль у группы с только возникает
не автоматически (т. е. под давлением контекста сопоставления), а в резуль-
тате действия коммуникативной стратегии говорящего, а также что слово
56
Глава 1. Исчисление коммуникативныхструктур
только легко образует не только контрастную рему, но и контрастную тему.
Приведем другой пример—из газеты —с «тематическим» только’.
(56) Только после смерти Мао и ареста его жены/* Дэн получил воз-
можность реализовать свою мечту о преобразовании Китая \.
Аналогичный пример можно привести и для даже, которое тоже тради-
ционно считается рематизатором:
(57) Даже после смерти Мао и ареста его женыZ Дэн не получил воз-
можности осуществить свою мечту о преобразовании Китая \.
Ср. также английские предложения:
(56)(а) Only after Мао’s death/* did Deng get an opportunity to fulfill his
plans to reform China\’,
(57)(a) Even after Mao’s deaths Deng did not get an opportunity to fulfill
his plans to reform China \.
Таким образом, мы показали, что слово только имеет в своем толкова-
нии пересечения с толкованием контраста и что оно может входить не только
в рему, но и в тему. Обратимся теперь к другому слову контраста —частице
даже. Для английского эквивалента частицы даже в предложении (57)(а)
была продемонстрирована его сочетаемость с темой.
Рассмотрим фрагмент описания частицы даже, предложенного
Г. Е. Крейдлиным: «... множество, в которое х входит как элемент, как бы
частично упорядочивается по степени вероятности его элементов быть или
делать Р; х при этом занимает в такой шкале последнее место. Фраза вида х
даже Р предполагает аналогичное упорядочивание предикатов» [Крейдлин
1975: 105].
Т. М. Николаева [1985: 114] тоже указывает на компонент толкования
даже, связанный с идеей порядка: «Скрытая семантика даже и и (‘даже’)
характеризует актанта как неподходящего, в первую очередь, к указанной
роли: Даже Петров развеселился —♦ Петров не весельчак». Идея порядка
выражена в элементе толкования «неподходящий», который предполагает,
что существуют более и менее подходящие кандидаты на исполнение неко-
торой роли; см. также [Николаева 1985: 96, 99], и там же литература по
теме.
Из приведенных толкований даже следует, что в другие, отличные от
текущего момента, моменты времени для X неверно, что Р, но в ситуации,
которая обозначена как Даже X Р, для X все-таки верно, что Р. Таким
1.2. Модифицирующие коммуникативные значения
57
образом, в текущей ситуации поведение X идет вразрез с установленной
им же самим нормой. Другой важный компонент значения даже состоит в
том, что существуют другие Y-и, отличные от Х-а, для которых верно, что
Р. Таким образом, даже, как и только, рассматривает свой объект на фоне
других элементов некоторого множества, но, в отличие от только, даже
имеет еще один компонент толкования — это соотнесенность с понятием о
норме и указание на несоответствие ей.
Зафиксируем три компонента семантики даже X Р\ 1) существование
Y-в, которые, как и X, тоже Р; 2) несвойственность Р для X; 3) упорядочен-
ность претендентов на участие в ситуации Р в соответствии с их готовно-
стью исполнять свою роль в этой ситуации. Компонент 1), предполагающий
рассмотрение Х-а на фоне Y-в, пересекается с определением контраста (см.
раздел 1.2.1), а компоненты 2) и 3)—с определением эмфазы, которая пред-
полагает существование нормы, несоответствие норме в текущий момент и
выражение говорящим сильных чувств в связи с нарушением обычного хо-
да жизни (см. разделы 1.1.8 выше и 1.2.3 ниже). В связи с этим слово даже
склонно формировать не только контрастную (Не только Маша пришла, но
даже Вася), но также и эмфатическую (Даже Вася.. !) коммуникативные
составляющие.
Ниже, в разделе 3.4, мы надеемся показать, что аналогичными семан-
тическими и коммуникативными свойствами обладает и слово сам, которое
в своем толковании также имеет пересечения с толкованиями контраста и
эмфазы. Так, в предложении (58) подразумевается, что Вася—не професси-
ональный механик и автомобиль обычно чинит кто-то другой вместо Васи
или вместе с Васей. Таким образом, Вася рассматривается не сам по себе, а
на фоне других желающих чинить автомобиль, что создает семантические
условия для реализации коммуникативного контраста:
(58) Вася сам\ починил автомобиль.
Между тем в предложении (59) активизируется другой компонент семан-
тики слова сам. В (59) предполагается, что Вася — чересчур важная персона
для прихода, т. е. что в тот момент, когда все приходят, Вася обычно не
приходит, но в текущий момент он, вопреки обыкновению, пришел. Таким
образом, возникают семантические условия для нарушения нормы, что, в
свою очередь, прокладывает путь к эмфазе:
(59) CoaiV ВасяГ\ пришел!
О слове сам см. [Кибрик, Богданова 1995; Урысон 1995].
58
Глава 1. Исчисление коммуникативных структур
Таким образом, анализируя фокусные частицы как средство выражения
контраста, мы попутно показали, что некоторые из них имеют в своем толко-
вании и пересечение с толкованием эмфазы. К частицам, имеющим пересе-
чение с толкованием контраста, относится только, а к частицам, имеющим,
кроме того, и пересечение с определением эмфазы, относится даже.
И наконец, для того чтобы лишний раз продемонстрировать, что кон-
траст, в частности контраст в контексте «фокусных» частиц, совместим не
только с ремой, но и с темой, рассмотрим примеры, в которых в «тематиче-
скую» составляющую входит слово именно’.
(60) Именно с ним77//мне сейчас не хотелось \ бы встречаться’, Имен-
но спокойствием77 он сейчас наслаждался меньше всего \.
Для того чтобы утверждать со всей ответственностью, что фокусные
частицы являются словами контраста, следовало бы истолковать все из-
вестные фокусные частицы, однако эта задача здесь не выполнена.
В качестве дополнительного свидетельства в пользу существования об-
ласти пересечения в определениях контраста и фокусных (фокальных) ча-
стиц приведем цитату из [Богуславский 1996: 308]: «.. .для всех них [фо-
кальных частиц] свойственно представление о некоторых других объектах,
на фоне которых рассматривается данный... Одинаковы и семантические
роли, выполняемые их [частиц даже и только] актантами: Q— выделяемый
объект, R — множество однородных с Q и релевантных в данном контексте
объектов, из которого Q выделяется, Р — признак, на основании которого
происходит это выделение».
Здесь налицо компоненты определения контраста, приведенного выше
(раздел 1.2.1): выделенный объект (только X, даже X, сам X, именно X),
соотнесенные с ним и релевантные в данной конкретной ситуации объекты
Y-и и процедура выделения, или выбора. Остается добавить только, что и в
случае фокусных слов, и при контрасте сохраняется идея о соотнесенности
с высказанным ранее мнением или ожиданием (говорящий соглашается с
этим мнением или опровергает его) и идея о том, что объекты Y-и реле-
вантным свойством либо не обладают, либо, наоборот, обладают, так же как
иХ21.
Итак, мы показали, что слово только и другие фокусные частицы пред-
ставляют собой слова контраста и что они совместимы не только с ремой,
но и с темой. Перейдем теперь к следующему положению данного раздела.
Покажем, что контраст, который выражается лексически, например словом
21 Эти два компонента значения можно усмотреть, хотя, быть может, и выражен-
ные не совсем прямолинейно, в анализе слова именно, данном Д. Пайаром [1998:
285].
1.2. Модифицирующие коммуникативные значения
59
только, может быть не связан с особым акцентным выделением (ср. Маша
любит только Васю\), а в некоторых особых случаях, когда контрастная
составляющая служит темой, она даже может оставаться «безударной», т. е.
атонической22. Это, в свою очередь, даст объяснение феномену так назы-
ваемой безударной ремы, которая, как мы надеемся показать, оказывается
скорее темой, чем ремой.
На идее о том, что слово only служит фокализатором, т. е. формирует
рему, основана трактовка фокусов не-первой встречаемости («second occur-
rence») как «безударных» (см. [Partee 1994: 364], и там литература о second
occurrence expressions, backgrounded focus, deaccented foci; о «безударных»
ремах см. также [Кодзасов 19966: 194]). На то, что в рассматриваемых
работах фокус понимается как рема, косвенно указывает презумпция един-
ственности фокуса, на которую негласно ссылаются авторы. Рассмотрим
пример из [Partee 1994: 364] (с сохранением имеющихся там шрифтовых
выделений):
(61) A. Eva only gave xerox copies to the GRADUATE STUDENTS.
B. No, PETR only gave xerox copies to the graduate students.
Группа only to the graduate students в предложении (61В) интерпретиру-
ется как фокус, потому что содержит слово only, но она «безударна», так
как целиком заимствована из предшествующего предложения (61 А). Выше
на примере предложения (56)(а) было показано, что группа со словом only
в определенных условиях может оказаться в роли темы, поэтому можно
предположить, что и в примерах «второй встречаемости», как (61В), мы
имеем дело не с ремами, а с темами (см. об этом также [Dryer 1996: 477]23).
Группы со словом only «безударны», как и положено быть темам, которые
расположены после рем. Таким образом, ремой в предложении (61В) слу-
жит составляющая PETR, и другой ремы в этом предложении, как кажется,
нет.
Мы исходим из гипотезы о том, что безударных рем (фокусов)
ни в русском, ни в английском языке н е т. В русском и в английском рема
воплощается как линейный поверхностный фрагмент предложения, оформ-
ленный определенным типом акцента. В русском языке —это акцент ИК-1
22 Т. М. Николаева [1985: 125] указывает на «отсутствие прямой смысловой
зависимости между наличием частицы и возникновением акцентного выделения».
23 Мнение М. Драйера согласуется с нашей точкой зрения: «In (iii), for example,
the only sensible interpretation is the one in which the expression associated with only
is a book (indicated in square brackets), but the focus is many people.
A. I hear that John only gave a BOOK, to Mary.
B. True, but John only gave [a book] to MANY PEOPLE».
60
Глава 1. Исчисление коммуникативных структур
плюс отсутствие акцента ИК-3, следующего за ИК-1 в том же предложении,
а также отсутствие вопросительных слов, восклицательных лексем, морфе-
мы повелительного наклонения и показателей уникальных речевых актов.
(Как уже говорилось, акцентное падение типа ИК-1 служит показателем ре-
мы не только в русском, но и во многих других языках, см. [Chomsky 1972;
Chafe 1988; Jackendoff 1972; Dryer 1996: 507].) Таким образом, компоненты
повествовательных предложений в отсутствие акцента типа ИК-1 мы не ре-
шаемся назвать ремами; ср., однако, иную точку зрения в [Partee 1994: 364;
Кодзасов 19966: 194; Богуславский 1998: 11].
Заметим, что при исследовании коммуникативной структуры лингвисты
часто увлекались поисками ускользающего смысла и, не отдавая должного
плану выражения, принимали тему за рему. В большинстве случаев при-
чиной тому было возмущающее действие модифицирующих значений, в
первую очередь смысловые искажения, которые вносит контраст, а также
так называемые фокусные частицы и кванторные слова. Кроме того, особым
возмущающим контекстом оказывается сложное предложение, потому что в
нем целое предложение «трансформируется» в тему. Так, в сложносочинен-
ном предложении (62) первый сочиненный член приду я завтра пораньше
домой — это тема:
(62) Приду я завтра пораньше домой/” и сяду телевизор смотреть \24.
Аналогично, в примере (63) тема—это придаточное предложение когда
я пришел домой'.
(63) Когда я пришел домой/”, никого еще не было\.
Существование контекстов, подобных (62) и (63), приводит к тому, что
фрагменты предложения, маркированные как темы, трактуются как ремы. В
данной работе мы исходим из гипотезы об инвариантном выражении
ремы. Рема —это то, что определенным образом выражается, а то, что не
имеет специальных «рематических» средств выражения, ремой не является.
24 Выше, в сноске к примеру (12), мы уже говорили о том, что существование
сложноподчиненных предложений с жесткой коммуникативной фиксацией каждой
из частей служит дополнительным основанием к тому, чтобы считать, что простые
предложения в составе сложных могут быть цельными темами, ср. предложения с
так называемой антицелью, которая, в отличие от цели, может быть только ремой,
но не темой [Булыгина, Шмелев 1997: 99]: Садовод любовно ухаживает за яблонь-
кой, чтобы ее сломал хулиган — * Чтобы яблоньку сломал хулиган, садовод любовно
за ней ухаживает vs. Чтобы не опоздать на поезд, нужно пораньше лечь—Нужно
пораньше лечь, чтобы не опоздать на поезд.
1.2. Модифицирующие коммуникативные значения
61
Заметим также, что в повествовательном предложении есть всего два ком-
муникативных компонента—тема и рема, и трудно было бы предположить,
что они могут «меняться» средствами выражения.
И наконец, возвращаясь к контрасту, следует отметить, что здесь мы
привели лишь инвариант понятия контраста, как мы его себе представляем.
Контраст включается в разнообразные значения, основанные на понятии из-
вестного слушающему фиксированного множества, из которого производит-
ся выбор. Под это определение подходят многие «контрастные» значения:
со словом только (пример (64)) и другими словами контраста; с сопостав-
лением (пример (65)); противопоставлением (пример (66)); ограниченным
множеством (ср. пример (8), который мы повторяем здесь под номером (67));
в контексте «коррекции ожиданий собеседника» (пример (68)); о коррекции
ожиданий собеседника см. [Кибрик, Богданова 1995; Кибрик 1996].
(64) Пришел только Вася \;
(65) Толя 77—пел, Борис 77—молчал;
(66) Вася \\ пришел, а не Маша;
(67) Из американских77 вин он выписывает калифорнийские \\;
(68) Он сделал это сам W, а не с помощью родителей, как вы могли бы
подумать; Сам77он этого не сделает; Сам\\ он это сделает77?
В данном разделе мы надеялись продемонстрировать, что толкование
контраста пересекается с толкованиями слов, которые традиционно называ-
ют focus particles. Из этого следует, что эффект так называемого безударно-
го фокуса может возникать за счет присущего фокусным словам значения
контраста, которое может образовывать в предложении контрастную тему,
ошибочно принимаемую за рему. Итак, мы пришли к выводу о том, что фо-
кусные частицы следует скорее признать словами контраста, чем словами-
рематизаторами.
1.2.2. Верификативное, или да-нет-, значение
Верификативное, или да-нет-, значение — представляет собой част-
ный случай контраста. Здесь релевантное множество, из которого произво-
дится выбор,—это две возможности—«да» и «нет», или «истина» и «ложь»,
или «имеет место» и «не имеет места». Когда говорящий произносит по-
вествовательное предложение, предполагается, что то, о чем он говорит, су-
ществует на самом деле, т. е. его высказывание по умолчанию понимается
62
Глава 1. Исчисление коммуникативных структур
как истинное. Значит, в контекстно независимом повествовательном предло-
жении, кроме информации о положении дел, содержится оценка положения
дел как имеющего или не имеющего места в реальном мире. Представим
себе, что содержание положения дел известно заранее. А имеет ожидаемое,
положение дел место или не имеет, — неизвестно. Когда ожидания сбыва-
ются, говорят:
(69) Вася пришел Вася-таки пришел Вася действительно W при-
шел; А Вася и пришел.
Здесь в центре сообщения —не в чем состояло событие, а состоялось ли
оно. Это тоже одно из коммуникативных значений. Вслед за П. Адамцем
мы называем его верификативным, или да-неш-значением, о верификатив-
ном значении см. [Адамец 1978: 101—103]. Регулярный способ выражения
da-значения — контрастный акцент на финитном глаголе. Яеш-значение вы-
ражается лексически —с помощью отрицательной частицы не. Другие лек-
сические способы выражения да-не/п-значения — модальное слово правда и
частицы и, отнюдь и др.
1.2.2.1. Сочетаемость da-неш-значения с компонентами речевых актов
Да-неш-значение может сочетаться со следующими конституирующими и
не-конституирующими значениями: ремой, темой, вопросительным компо-
нентом вопроса и невопросительным компонентом.
Приведем примеры. Верификативная, или да-нет-, рема представлена
предложениями (70):
(70) Вася пришел (— Вася пришел77?) — Пришел
Верификативная тема представлена предложением (71):
(71) Вот приедет77 барин, {барин нас рассудит)25.
25 Вопрос о различии модальных (верификативных) и диктальных (простых) рем
обсуждается в [Кодзасов 1993]: «Вслед за Арутюновой, мы различаем два компо-
нента значения предикатной группы: пропозициональное содержание (диктум) и
верификативную „связку" (модус). Ремой может быть как пропозициональный, так
и верификативный компонент смысла: А.— И как же поступил Ваня? Б.— Уехал.
А. — Ваня уже уехал? Б. — "Уехал. В первом случае мы имеем дело с неопре-
деленным множеством пропозициональных альтернатив, во втором — с выбором
да/нет. Акцент верификативного (модального) утверждения (знак ") реализуется
с большей степенью просодического выделения, чем акцент пропозиционального
(диктального) утверждения... »
1.2. Модифицирующие каммуникативные значения
63
В вопросах da-неш-значение может быть вопросительным компонентом
и выражаться грамматически, как в Эа-нет-вопросе (72), так и входить в
предположение вопроса и выражаться описательно, как в вопросе (73).
(72) Вася пришел77?
Вопрос с вопросительным словом (73) тоже направлен на выбор из двух
возможностей — «да» или «нет»:
(73) Как вы оцениваете возможность победы коммунистов на выбо-
рах?
В вопросе (73) предполагается два возможных ответа: Коммунисты по-
бедят и Коммунисты не победят. Более подробно об этом см. раздел 1.4. С
собственно императивным — конституирующим — компонентом императива
da-кети-значение не сочетается.
1.2.2.2. Да-не/л-значение в юнктивной составляющей
Сферой действия верификативного значения может быть не только комму-
никативная составляющая, соответствующая предложению, но и составля-
ющая, соответствующая именной группе. Так, в предложении (74) вери-
фикативное значение определено на составляющей неудавшаяся операция,
которая служит темой:
(74) Неудавшаяся77 операция только осложнит положение заложни-
ков.
Пример заимствован из статьи [Падучева 19856]. Смысл данного пред-
ложения, и, в частности, верификативное значение, эксплицируется в сле-
дующей перифразе:
(75) Если операция не удастся 77, положение заложников ухудшится.
В (74) верификативное значение выражено ударностью причастия; в
полноценной пропозиции (75) ударен глагол; о выборе акцентоносителя в
верификативной коммуникативной составляющей см. раздел 1.3.2.4 ниже.
Таким образом, причастие служит наследником глагола в его роли акцен-
тоносителя верификативного предложения. Аналогично, предложение (76)
включает в свое значение условие, состоящее в выборе из двух возможно-
стей положительного исхода:
64
Глава 1. Исчисление коммуникативных структур
(76) Удавшаяся/У* операция не улучшит положения заложников.
Для сравнения стоит рассмотреть пример (77) с акцентоносителем-су-
ществительным. Предложение (77) не направлено на выражение значения
верификации:
(77) Удавшаяся операция/* принесла заложникам освобождение, а спа-
сателям—законную гордость.
Конструкции с причастием и прилагательным, сохраняющие способ-
ность выражать истинностное значение, О. Есперсен относит к так назы-
ваемым нексус-субъюнктам, т. е. изначально считает их не юнктивными
образованиями, а разновидностью нексуса [Есперсен 1958: 143—146].
1.2.3. Эмфаза
Эмфаза связана с выражением сильных чувств говорящего по поводу ненор-
мативных явлений жизни. Выражение сильных чувств может воплотиться
в отдельном речевом акте — восклицании (Какая сегодня хорошая пого-
да!) и соединиться с речевым актом другого типа —сообщением, вопросом
или повелительным предложением—с образованием эмфатического комму-
никативного компонента. Примеры (78)—(81) демонстрируют сочетаемость
эмфазы с темой, ремой, интеррогативностью и императивом. Эмфатическая
рема:
(78) Сотню А я за нее отдала!;
эмфатическая тема:
(79) Такую огромнуюУ котлету мне ни за что не съесть!;
эмфатический вопросительный компонент вопроса:
(80) У тебя уже есть сынУ?!;
эмфатический императив:
(81) Принеси мне самое красивоеяблоко!
Акцентным выражением эмфазы служат эмфатические корреляты ак-
центов ИК-1 и ИК-3. Мы называем их ИК-1-Э (знак А) и ИК-З-Э (знак V)
соответственно. Эмфаза естественно сочетается только с ремой и вопроси-
тельным компонентом вопроса, а сочетание эмфазы с темой и императивом
1.2. Модифицирующие коммуникативные значения
65
затруднено. Там, где оно оказывается возможным, оно поддержано эмфати-
ческими лексемами такой и самый.
Восклицательные предложения как особые речевые акты в качестве
средства выражения используют восклицательные лексемы и восклицатель-
ные схемы предложений: Какой..! Что за..! Ну и... же!. Собственно же
эмфазой мы считаем коммуникативное значение, модифицирующее компо-
ненты речевых актов, изначально направленных не на выражение чувств
говорящего, а на сообщение, повеление, вопрос. Основным средством вы-
ражения эмфазы в пределах сообщений, повелительных предложений и воп-
росов служат особые эмфатические акценты, которые являются результатом
взаимодействия акцентов, маркирующих тему, рему, повелительное предло-
жение и вопрос, с эмфатическим выделением, поэтому эмфатическая инто-
нация, характеризующая эмфатическую рему, отличается от эмфатической
интонации, характеризующей эмфатическую тему.
При эмфазе предполагается, что
1) существует тип ситуаций Е и роль R в типе ситуаций Е;
2) существует множество возможных исполнителей роли R;
3) исполнители роли R образуют шкалу S в соответствии с вероятностью
их участия в типе ситуаций Е на роли R;
4) объекту Р на шкале S соответствуют малые значения, т. е. вероятность
участия Р в типе ситуаций Е на роли R минимальна;
5) Р принимает участие в текущей ситуации Ес; тем самым:
6) норма жизни, которая состоит в том, что Р не должен участвовать в
ситуациях типа Е, нарушается;
7) говорящий выражает сильные чувства в связи с нарушением нормы
жизни в ситуации Ес.
Эмфаза часто сопровождается вынесением эмфатически выделенной
словоформы в абсолютное начало предложений: В двенадцать часов Л он
пришел! (ср. нейтральное Он пришел в двенадцать часов). Это средство
выражения эмфазы используется только в сочетании с эмфатической инто-
нацией. Заметим также, что в эмфатическом коммуникативном компоненте
эмфатический акцент может фиксироваться не только на акцентоносителе, а
на каждой словоформе эмфатической коммуникативной составляющей, при-
чем на акцентоносителе акцент наиболее интенсивный. Кроме того, если на
акцентоносителе фиксируется тон ИК-1-Э (Л), то на словоформе, предше-
ствующей акцентоносителю, фиксируется тон ИК-З-Э (V), и наоборот, если
на акцентоносителе фиксируется тон ИК-З-Э, то на словоформе, предше-
ствующей акцентоносителю, фиксируется тон ИК-1-Э. Если в эмфатической
составляющей три словоформы, то на первой из них фиксируется тон, сов-
5—1597
66
Глава I. Исчисление коммуникативных структур
падающий с тоном акцентоносителя, а на второй — противоположный тон
(если у акцентоносителя тон ИК-1-Э, то противоположный ему —ИК-З-Э).
Таким образом, при акцентуации эмфатических составляющих действует
принцип обратной адаптации, и отсчет ведется начиная с акцентоносителя
(об обратной адаптации см. [Кодзасов 1999: 208]): Представляешь? Они
испекли пирожки А с грибами^ и с капу стой/\!
Семантика эмфазы связана с нарушением норм жизни. Когда мы говорим
Вася/\ пришел!, это значит, что обычно Вася не приходит.
Лексические единицы, в значение которых входит представление о норме
и соотнесение с некоторой шкалой ценностей, легко входят в эмфатические
коммуникативные компоненты. Так, в толкование лексемы даже входит
представление об упорядоченном множестве, в которое входит сущность,
имя которой связано с даже'. Даже ВасяК пришел к нам! (см. также раз-
дел 1.2.1.2). Последнее предложение значит, что обычно Васи нет, т. е. что
норма состоит в том, что Вася к нам не приходит. Таким образом, тол-
кование слова даже пересекается с толкованием эмфазы. Это не значит,
что даже всегда образует эмфатическую составляющую: эмфатическими
следует признать только те употребления даже, которые сопровождаются
эмфатической интонацией.
Пересечение с толкованием эмфазы имеет и местоимение сам. Сам пред-
полагает, что то, что участник ситуации делает сам, в норме либо делают
другие, либо он делает это с чьей-то помощью. Кроме того, в значение
слова сам входит представление о том, что в ситуации выделяются главное
действующее лицо (к нему относится слово сам) и периферийные участ-
ники-заместители, помощники и напарники. Эмфатическое употребление
сам предполагает отнесение сущности, связанной с сам, к верхней грани-
це шкалы, которая представляет собой своего рода табель о рангах. Сам
Вася пришел! значит, что Вася слишком важная персона и при нормаль-
ном течении дел Вася присылает своего заместителя или свою секретаршу.
Принадлежность Васи к вершине табели о рангах определяет низкую ве-
роятность его прихода. Таким образом, две шкалы — шкала общественной
иерархии, задаваемая словом сам, и шкала вероятности участия индиви-
дов в некотором событии — согласованы друг с другом: высокое положение
Васи на общественной лестнице согласуется с тем, что большинство ме-
роприятий посещают Васины заместители, а не он сам. Представление о
шкале, заложенное в толковании слова сам, предопределяет употребление
слова сам в роли эмфатических компонентов коммуникативной структуры
предложения.
Английское местоимение oneself ‘сам’ в британской грамматической
традиции называется эмфатическим (emphatic pronoun, ср. [Hornby, Gaten-
by, Wakefield 1963: 468]), ср. Minister himself!, хотя оно имеет не только
1.3. Средства выражения коммуникативных значений
67
эмфатические употребления. У английского oneself, так же как и у русско-
го сам, есть и такие употребления, которые скорее следовало бы называть
контрастными, ср. I always wash ту clothes myself ‘Я всегда стираю свою
одежду сам’. Последнее предложение значит, что говорящий стирает свою
одежду, и никто не делает этого вместо него или вместе с ним. При этом
никаких особых чувств, характерных для эмфазы, — восхищения или удив-
ления—в данном примере не выражается; о слове сам как слове контраста
и слове эмфазы см. раздел 3.4.
Термин «эмфаза» иногда используется как родовой по отношению к по-
нятиям эмфатического выделения, связанного с выражением чувств говоря-
щего (Вася пришел!), и контраста, предполагающего, что контрастный эле-
мент служит результатом выбора этого элемента из некоторого множества
с одновременным отказом от всех других возможностей (Вася пришел, а не
Петя), см., например, [Горлина 2000]. Подобную трактовку эмфазы можно
назвать эмфазой в широком смысле.
Широкая трактовка эмфазы связана с наличием общего компонента в
толкованиях эмфазы в узком смысле и контраста. Остановимся на общем и
различном у контраста и у эмфазы (в узком смысле). И эмфаза как выраже-
ние сильных чувств, т. е. эмфаза в узком смысле, и контраст предполагают
рассмотрение некоторого выделенного элемента на фоне других, подобных
ему. Это важный общий компонент в значении эмфазы (в узком смысле) и
контраста. При этом эмфаза направлена также на соотнесение с нормой, по-
этому множество, на фоне которого рассматривается выделенный элемент,
упорядочено в соответствии со способностью его элементов участвовать
в некоторой ситуации или обладать некоторым признаком. Соответствен-
но, выделенный элемент находится на крайнем полюсе этой шкалы, т. е.
его готовность к участию в ситуации минимальна. При контрасте же вы-
деленный элемент рассматривается на фоне неупорядоченного множества.
Кроме того, контраст обычно соотносит текущее высказывание с некото-
рой высказанной ранее гипотезой, известной говорящему и слушающему,
или с ожиданиями слушающего, а у эмфазы в узком смысле подобного ре-
троспективного фона не предполагается. И наконец, контрасту и эмфазе в
узком смысле присущи различные типы интонации.
Следующий раздел — 1.3 — посвящен средствам выражения рассмотрен-
ных коммуникативных значений и их комбинаций.
1.3. Средства выражения коммуникативных значений
Средства выражения коммуникативных значений в русском языке сводятся к
следующему: 1) иллокутивные коммуникативные значения задаются комму-
5*
68
Глава 1. Исчисление коммуникативных структур
никативно релевантными акцентами26 и лексически, 2) модифицирующие
значения (контраст, верификация и эмфаза) — соответственно преобразо-
ванными (интенсивными при контрасте и «искривленными» при эмфазе)
акцентами, которые выражают соответствующие иллокутивные значения, а
3) объем коммуникативной составляющей (сфера действия коммуникатив-
ного значения) — правилами выбора акцентоносителя в коммуникативной
составляющей.
Средства выражения иллокутивных 1) и модифицирующих 2) коммуни-
кативных значений мы рассмотрели выше при обсуждении коммуникатив-
ных значений. Рассмотрим теперь средства выражения объема коммуника-
тивной составляющей 3).
1.3.1. Объем коммуникативной составляющей
Объем коммуникативной составляющей задается выбором акцентоносите-
ля. Выбор акцентоносителя зависит от следующих факторов: 1) синтакси-
ческой структуры коммуникативной составляющей; 2) ее синтаксической
сложности; 3) степени активации референтов коммуникативных составля-
ющих.
1) Синтаксическая структура коммуникативной составляющей опреде-
ляет группу правил выбора акцентоносителя: правила различны для синтак-
сических составляющих, представляющих собой именную группу, глаголь-
ную группу и целое предложение. 2) Синтаксически сложные коммуника-
тивные составляющие, представляющие собой две и более синтаксические
составляющие, не сводимые к одной, имеют особый тип выбора акценто-
носителя, а именно: сложные синтаксические составляющие расщепляются
на простые и каждая из синтаксических составляющих получает особый
тип акцента. 3) Степень активации влияет на выбор акцентоносителя та-
ким образом, что имена активированных сущностей не всегда участвуют в
процедуре выбора акцентоносителя (см. ниже раздел 1.3.2.2).
Коммуникативная составляющая может иметь разнообразную синтак-
сическую природу: она может быть именной составляющей (Вася), гла-
гольной составляющей (читает книгу), целым предложением (81); двумя и
более синтаксическими составляющими (82); нулевой составляющей (83),
где собственно вопросительный компонент где? или пойдет? утрачен при
26 См. о роли фразового ударения у Т. М. Николаевой: «Интонационный центр
высказывания, или фразовое ударение, как это принято считать в интонологии, вы-
полняет следующие функции: 1) показывает коммуникативный тип высказывания:
утверждение-вопрос-незавершенность-переспрос-восклицание и т.д.; 2) выполня-
ет делимитативную функцию, заканчивая предложение, отделяя его от других»
[Николаева 1982: 9].
1.3. Средства выражения коммуникативных значений
69
эллипсисе27; разрывной составляющей (84); синтаксической составляющей,
не являющейся ядром лексической категории (85):
(81) (Тише,) Вася книгу читает;
(82) (Не курицу лис, подстерег} монах девку;
(83) А Вася?;
(84) Выходит (Анка} замуж;
(85) (Селедку купила} баночного посола; (Жену он себе выбрал} краси-
вую; (Затормозил он) резко.
1.3.2. Правила выбора акцентоносителя в коммуникативной со-
ставляющей
Покажем, что в коммуникативных составляющих различного объема акцен-
тоносители могут быть различны. Для этого рассмотрим предложения (86)
и (87) с одинаковой лексико-синтаксической структурой, но с различной
коммуникативной структурой.
(86) Короткие юбки снова вошли в м оду \;
(87) (— Что ты так радуешься?) — Короткие юб ки\ снова в моду
вошли.
В предложении (86) рема снова вошли в моду формируется акцентом
на словоформе моду, подобно тому как словесное ударение формирует фо-
нетическое слово, делая его фонетически отдельным от других слов. В
нерасчлененном же предложении (87), которое содержит только одну ком-
муникативную составляющую — рему, акцент на словоформе юбки. Итак,
на примерах (86) и (87) мы показали, что объем рематической составля-
ющей определяется выбором акцентоносителя. Приведем другой пример.
27 М. И. Матусевич [1976: 261—266] рассматривает такие вопросы как неполные
без сказуемого: А словарь? Между тем сказуемое в роли не-конституирующей части
вопроса, а соответственно и эллиптического вопроса, тоже может быть: Гуляют-то
они весело, а работают\7? Huszcza [1988: 62] называет такие вопросы вопроса-
ми, которые состоят из одной только темы, т. е., в переводе на язык терминов,
принятых в настоящей работе, из не-конституирующего компонента. О русских
эллиптических вопросах см. [Кодзасов 1996: 95; 19966: 198; Русская грамматика
1982а: 114—115]; о румынских, греческих, албанских, македонских — [Николае-
ва 1996: 241—245]; вьетнамских и польских — [Huszcza 1988: 62]; японских типа
Syokuzi wa? ‘А поесть?’— [Backhouse 1993: 132].
70
Глава 1. Исчисление коммуникативных структур
Рассмотрим процедуру выбора акцентоносителя на примере контрастной
составляющей. Сравним предложения (88)(а) и (88)(Ь):
(88)(а) Воскресную77 прогулку пришлось отложить’, (88)(Ь) Воскрес-
ную прогулку/У пришлось отложить.
В примере (88)(а) контрастное ударение на слове воскресную показыва-
ет, что предполагалось, как минимум, две прогулки, одну из которых —вос-
кресную—пришлось отложить, а другая или другие остались в плане меро-
приятий. В примере (88)(Ь) ударность словоформы прогулку может означать
контраст на составляющей воскресную прогулку ([Воскресную прогулку77}
пришлось отложить, а поход в театр в среду прошел великолепно) и кон-
траст на составляющей прогулку (Воскресную [прогулку 77} пришлось от-
ложить, а традиционный воскресный чай прошел как нельзя более удачно).
Перейдем к рассмотрению групп правил выбора акцентоносителя в ком-
муникативной составляющей — теме, реме, невопросительном и вопроси-
тельном компонентах вопроса. Ниже мы рассмотрим правила выбора ак-
центоносителя в именной и глагольной группах (NP и VP) (см. ниже раз-
дел 1.3.2.1), правила выбора акцентоносителя в нексусной составляющей,
т. е. когда коммуникативная составляющая — это все предложение в целом
(S) (см. ниже раздел 1.3.2.2), правила выбора акцентоносителя в контраст-
ной коммуникативной составляющей (см. ниже раздел 1.3.2.3), правила вы-
бора акцентоносителя в верификативной коммуникативной составляющей
(см. ниже раздел 1.3.2.4) и правила выбора акцентоносителя в синтакси-
чески сложной коммуникативной составляющей, которая состоит из двух
или более синтаксических составляющих, не сводимых к одной (см. ниже
раздел 1.3.2.5).
1.3.2.1. Акцентоноситель в именной и глагольной группах
Проблема выбора акцентоносителя в именной и глагольной группах решена
в работе [Ковтунова 1976: 146] и далее (см. также [Николаева 1982: 9;
Кодзасов 1993: 183]), поэтому на этом вопросе мы здесь не останавливаемся.
Приведем примеры из [Ковтунова 1976] (следуя за автором, мы выделяем
акцентоноситель прописными буквами):
(89) Белый от инея ПОЕЗД’, поезд из САРАТОВА', натюрморт с зеле-
ной лампой на фоне ночного НЕБА ’, быстро СКРЫЛСЯ', скрылся
за ближним ЛЕСОМ’, умеет писать друзьям длинные письма на
десяти СТРАНИЦАХ.
О выборе акцентоносителя в определительных и сочиненных синтагмах
см. [Светозарова 1993: 190—191].
1.3. Средства выражения коммуникативных значений
71
1.3.2.2. Акцентоноситель в составляющей, равной целому предложе-
нию
Рассмотрим правила выбора акцентоносителя в нерасчлененных предложе-
ниях, т. е. в таких, которые представляют собой цельную рему или цель-
ную тему, цельный вопросительный компонент вопроса. Существует ряд
факторов, которые говорят о том, что предложение — это структура, пред-
назначенная для того, чтобы быть коммуникативно расчлененной. Поэтому
требуются специальные средства для того, чтобы такое произведение речи,
как предложение, могло функционировать в роли, например, чистой ремы.
В лингвистике нет окончательного решения проблемы выбора акцен-
тоносителя в таких предложениях. Одно из решений этой проблемы было
предложено в нашей работе [Янко 1991], где были рассмотрены правила вы-
бора носителя ударения в коммуникативно нерасчлененных предложениях
произвольной синтаксической структуры. Впоследствии, однако, С. В. Код-
засов высказал иное мнение по поводу выбора акцентоносителя в предло-
жениях, которые мы рассматриваем как нерасчлененные. Оно сводится к
тому, что во всяком случае в одном из типов предложений, а именно — в
ответах на вопрос Что случилось?, имеют место множественные акценты
на всех имеющихся в предложении именных группах [Кодзасов 1995: 233;
19966: 185]:
(90) — Что случилось?
— Иванов Петрову руку сломал! (расстановка акцентов С. В. Код-
засова, акцент обозначен апострофом перед акцентированным сло-
вом).
При такой трактовке вопрос о выборе акцентоносителя в нерасчленен-
ном предложении, естественно, не встает. Не отрицая возможности сканди-
рующего произнесения рассматриваемых предложений с множественными
акцентами, мы между тем продолжаем считать, что существует и следую-
щее произнесение с акцентом на словоформе руку\
(91) — Что случилось?
— Иванов Петрову руку^ сломал!2^
В соответствии с гипотезой о существовании единственного акценто-
носителя в нексусной коммуникативной составляющей приведем правила 28
28 Особенности акцента ИК-2, который характерен для предложений рассмат-
риваемого типа, мы обсудим ниже, в разделе 1.3.3.1.1. В данном же разделе мы
сосредоточимся не собственно на акценте, а на выборе носителя этого акцента.
72
Глава 1. Исчисление коммуникативных структур
выбора акцентоносителя в такой коммуникативной составляющей. Они сво-
дятся к следующим основным положениям.
1) В предложении, где есть подлежащее и дополнение, акцентоноси-
тель—дополнение, если оно новое (не-активированное):
(92) (— Что случилось?) — Иванов руку сломал.
2) Если дополнение активированное (старое), акцентоноситель—подле-
жащее:
(93) (— Что случилось с часами?) —Их дети^ уронили.
Ср. (— Что случилось?) — Дети часыЪ уронили.
3) Если в предложении имеются подлежащее и сказуемое, акцентоноси-
тель — подлежащее:
(94) (— Ты что это ходишь на цыпочках?)—Бабушка^ спит.
Если в предложении несколько актантов, то акцентоноситель—«послед-
ний» из них (предполагается, что актанты глагола упорядочены):
(95) (— Почему так пусто в отделе?) —Директор пять человек в Моск-
ву для обмена опытом^ командировал.
Таким образом, акцентоноситель, выбранный в соответствии с синтак-
сическими правилами, уступает свое право акцентоносителя «предыдуще-
му», если он сам «старый» (активированный). Значит, если в предложении п
актантов и п-й — активированный, то акцентоноситель —п-1-й актант. Это
же правило можно распространить не только на актанты, но и вообще на
всю иерархию акцентоносителей. Так, если в предложении есть актант и
сирконстант, и актант — активированный, то роль акцентоносителя уходит
к сирконстанту, несмотря на то что в общем случае у него меньше шансов
стать в предложении рассматриваемого типа акцентоносителем.
Кроме того, актант может уступать свое право акцентоносителя другим
словоформам, если он «не-прототипический». Так, неодушевленное подле-
жащее может иметь приоритет перед дополнением, если дополнение оду-
шевленное:
(96) (— Почему же вы уехали?) —Катю совесть^ замучила.
А в предложении (97) с прототипическим — одушевленным — подлежа-
щим—акцент на дополнении:
1.3. Средства выражения коммуникативных значений
73
(97) Здесь нацисты людей замучили.
Мы не приводим здесь все правила выбора акцентоносителя в нерас-
члененной коммуникативной составляющей; полностью они содержатся в
разделе 2.2.1.2 ниже, где обсуждается коммуникативная стратегия с неинге-
рентной темой, при которой реализуется нерасчлененная коммуникативная
структура.
1.3.2.3. Акцентоноситель в контрастной составляющей. Периферийные
коммуникативные роли
В данном разделе мы рассмотрим принципы выбора акцентоносителя в
контрастной коммуникативной составляющей. Мы также остановимся на
проблеме коммуникативной атрибуции фрагментов синтаксических состав-
ляющих, которые входят с контрастной коммуникативной составляющей в
одну минимальную синтаксическую составляющую, но лежат вне сферы
действия контраста. Для описания коммуникативной роли подобных «не-
контрастных остатков» будут введены понятия периферийных коммуника-
тивных ролей — атонической темы и, ее разновидности, ваккернагелевской
темы, ср. анализ примера (98) ниже. В дальнейшем также будет показано,
что понятия периферийных коммуникативных ролей могут быть использо-
ваны при описании более широкого круга коммуникативных явлений, чем
контраст.
Выбор акцентоносителя в контрастной составляющей определяется сле-
дующими правилами.
1) Если под контраст попадает референт одиночной словоформы, то
она ударна (служит акцентоносителем) и образует цельную контрастную
составляющую:
(98) Воскресную/У {прогулку пришлось отложить окончательно).
Здесь словоформа воскресную служит носителем контрастного акцента,
так как ее референт входит в контрастную оппозицию: воскресная прогул-
ка противопоставлена, как минимум, субботней, а может быть, и какой-
то еще. Словоформа воскресную составляет контрастную тему анализиру-
емого предложения. Попутно заметим, что минимальной синтаксической
составляющей, содержащей контрастную словоформу воскресную, служит
синтаксическая составляющая воскресную прогулку. Соответственно, в этой
составляющей словоформа прогулку является «не-контрастным» остатком.
2) Если в контраст включен референт составляющей, которая представ-
ляет собой именную группу, глагольную группу или целое предложение.
74
Глава 1. Исчисление коммуникативных структур
то акцентоноситель выбирается в соответствии с правилами для NP, VP и
S, рассмотренными в предыдущих двух параграфах. Так, если воскресная
прогулка противопоставлена вечернему чаю, то в составляющей воскресная
прогулка акцентоноситель — словоформа прогулка (в соответствии с пра-
вилами из раздела 1.3.2.1), если писание стихов противопоставлено вспа-
хиванию земли, то в составляющей пишет стихи акцент — на словоформе
стихи (раздел 1.3.2.1). Если писание стихов Васей противопоставлено вспа-
хиванию земли Ваней, то акцент в составляющей Вася пишет стихи — на
словоформе стихи (см. раздел 1.3.2.2, а также раздел 2.2.1.2 ниже). Ср.
(99) Воскресную прогулку77 пришлось отложить, а традиционный ве-
черний чай остался в распорядке дня, Вася пашет землю W, а не
пишет стихи; Я рад тому, что Вася стихи пишет, а не тому,
что Ваня землю пашет.
Перейдем к следующей проблеме данного раздела. Возникает вопрос:
какова коммуникативная роль фрагментов, которые входят в одну ближай-
шую в дереве зависимостей синтаксическую составляющую с контрастно
выделенными, но не попали в контрастную коммуникативную составляю-
щую? Так, какова, например, коммуникативная роль словоформы прогулку
в предложении (98)?
1) Если в предложении контраст приходится на конституирующий ком-
понент-рему, вопросительный компонент вопроса или императив, то все
фрагменты, не входящие в контрастную коммуникативную составляющую,
но входящие в соответствующую синтаксическую составляющую, отходят к
не-конституирующему компоненту. Они примыкают к темам (как в примере
(100)(а) ниже) или составляют заударные атонические темы (как в примерах
(100)(Ь) и (100)(с)):
(100)(а) Я доволен воскресной прогулкой \\ (а не воскресным по-
ходом в театр); (100)(Ь) Я доволен воскресной\\ прогул-
кой; (100)(с) Я\7 доволен воскресной прогулкой.
В предложениях (100)(а)—(100)(с) тема с примыкающими к ней «остат-
ками» синтаксических составляющих, образовавшимися в результате кон-
траста, помечена жирным шрифтом, а сами «остатки» контрастных состав-
ляющих дополнительно помечены разрядкой. Напомним, что атонической
темой мы назвали «безударные» (с точки зрения коммуникативно релевант-
ных акцентов) компоненты коммуникативной структуры предложения, кото-
рые расположены после акцентоносителя темы или акцентоносителя ремы.
1.3. Средства выражения коммуникативных значений
75
2) Если контраст приходится на не-конституирующий компонент, то
все фрагменты, которые не попали в контрастную коммуникативную со-
ставляющую или в конституирующий компонент, приходятся на заударные
компоненты коммуникативной структуры, т. е. тоже входят в не-конституи-
рующий компонент, ср. пример (98); мы повторяем его здесь с шрифтовыми
выделениями под номером (101).
(101) Воскресную 7/* про гул к у пришлось отложить окончательно.
В примере (101) словоформа воскресную — это контрастная тема, при-
шлось отложить окончательно — это рема, а словоформа прогулку — это
заударная, или атоническая, тема. Она помечена жирным шрифтом и раз-
рядкой.
Кроме того, элементы, не попавшие под контраст или в конституирую-
щий компонент, могут находиться—в соответствии со своей синтаксической
позицией —в абсолютном начале предложения:
(102) Воскресная (прогулка/'/* прошла вечиколепно, а традицион-
ному воскресному чаю в саду помешал дождь).
Для коммуникативной характеристики элемента, подобного словоформе
воскресная в примере (102), в работе [Vallduvi, Engdahl 1996] предусмотрен
специальный термин —link. Link, по Vallduvi, Engdahl, —это фрагмент темы
(а мы будем использовать его для любого не-конституирующего компонента
коммуникативной структуры, т. е. не только для темы повествовательного
предложения), который унаследован из предтекста и находится в начале
предложения. Поясним, что референты контрастных составляющих должны
трактоваться как унаследованные из предтекста. Это вытекает из толкования
контраста: при контрасте производится выбор из известных говорящему и
слушающему элементов, ассоциированных с выделенным элементом, см.
толкование контраста в разделе 1.2.1.
Добавим, что безударный «унаследованный» элемент, который находит-
ся в конце предложения, Е. Vallduvi и Е. Engdahl называют tail (хвост)29. Для
«безударных» элементов, помещающихся в нише между ударными началом
и концом, Е. Vallduvi и Е. Engdahl термина не предусматривают, а мы их
называем атоническими темами. Компонент, который Е. Vallduvi и Е. En-
gdahl называют хвостом, мы называем тоже атонической темой. Link (или
атоническая тема, находящаяся в абсолютном начале предложения) служит
29 Так, во втором предложении из примера— You shouldn’t have brought chocolates
for the president. He HATES chocolate—he hates—это фокус, a chocolate — это хвост.
Мы сохраняем здесь шрифтовые выделения авторов.
76
Глава 1. Исчисление коммуникативных структур
благоприятной позицией для парентез (пример (103)), для фрагментов, уна-
следованных из предтекста (пример (104)), и обращений (пример (105)):
(103) К счастью, Дубечня оказалась не так уж далеко',
(104) (— Кто это там приехал?} —Приехал Вася;
(105) Вась, ты погляди, какая женщина!
Итак, для характеристики периферийных коммуникативных ролей в
предложении мы вводим термин «атоническая тема». С помощью этого
термина будет описана коммуникативная роль не только таких компонентов
предложения, как «остатки» синтаксических составляющих, образовавших-
ся в результате контраста, но также и других элементов предложения.
Добавим, что описание коммуникативной структуры в дробных тер-
минах — традиционно. Так, термины «собственно тема», «остаток темы»,
«переход», «остаток перехода», «рема вплоть до собственно ремы», «соб-
ственно рема» мы находим в статье [Firbas 1974: 29], см. также [Sgall 1985].
В данном списке такие компоненты коммуникативной структуры, как «оста-
ток темы», «переход», «остаток перехода», «рема вплоть до собственно ре-
мы», соответствуют коммуникативным компонентам, которые мы называем
атоническими темами.
1.3.2.3.1. Атоническая тема
Атоническая тем а —компонент коммуникативной структуры, кото-
рый, с точки зрения плана выражения, произносится на ровном тоне в
аллегровом темпе и без внутренних пауз. Он расположен после другого,
ударного, компонента коммуникативной структуры. С точки зрения плана
содержания, атоническая тема—это коммуникативная ниша для известной,
активированной и не самой важной информации.
Атоническая тема—это, в частности, коммуникативное пристанище для
говорящего, потому что туда весьма часто попадают его ремарки (при-
мер (106)), эмоциональные (пример (107)) и вероятностные оценки сооб-
щаемого и обращения (пример (108)):
(106) Дубечня — так называлась наша первая станция — находилась в
семнадцати верстах от города',
(107) Дубечня, к счастью, находилась в семнадцати верстах от города;
(108) Подвинься, Зин.
1.3. Средства выражения коммуникативных значений
77
Мы вводим понятие атонической темы в развитие идеи Б. Дельбрю-
ка и Я. Ваккернагеля30 об атонической позиции в предложении [Delbruck,
Windisch 1878: 47; Wackemagel 1892]. Понятия атонической темы и атони-
ческой позиции в предложении охватывают, в частности, и позицию Вак-
кернагеля в тех языках, где действует закон Ваккернагеля, т. е. позиция
Ваккернагеля — это частный случай атонической позиции. За точку отсчета
при определении места атонической темы берется не первое слово в пред-
ложении, как это предусматривает формулировка закона Ваккернагеля, а
коммуникативная составляющая, которая может быть крупнее, чем слово.
Кроме того, атоническую коммуникативную позицию мы связываем не про-
сто с полноударным словом, после которого потенциально возникает пози-
ция спада, а со словом-носителем коммуникативно релевантного акцента —
ИК-1, ИК-2, ИК-3, ИК-6. Поэтому атоническая тема оказывается в ваккерна-
гелевской позиции только тогда, когда коммуникативная составляющая, за
которой следует спад, во-первых, служит носителем коммуникативно реле-
вантного акцента, во-вторых, находится в начале предложения, а в-третьих,
представляет собой одиночную словоформу.
Вторая позиция —это прототипическая позиция для атонической темы.
Она не только заударная, но и предударная. Это позиция между двух огней:
темой и ремой. Мы позволяем себе обобщить понятие ваккернагелевской
позиции и подвести под него под именем атонической темы более широкий
круг коммуникативно теневых позиций в предложении, т. е. не только второй
и не только после первого полнозначного слова. Мы называем атонической
любую позицию спада, т. е. заударную, которая становится пристанищем
для всех коммуникативно не релевантных компонентов коммуникативной
структуры. Эти позиции возникают после темы {Больной/’' назавтра
пришел в себя, атонический компонент выделен разрядкой), после ремы (Он
стар\ для т е б я), в частности, в абсолютном начале не-первого предло-
жения текста, т. е. после ремы или другого ударного элемента предыдущего
предложения в контексте повтора ((Что с Васей?) —С Васей беда\);
после фрагмента разрывной сложной ремы (Приходит? муж домой
В атоническую позицию попадают также «обрубки» синтаксических со-
ставляющих, которые остаются в результате контраста, например прогулку
в воскресную/У прогулку или воскресную в Воскресную прогул-
ку W пришлось отложить, а не воскресный поход в театр.
30 В формулировке К. Уоткинса закон Ваккернагеля гласит: «... в индоевро-
пейском. .. энклитики занимают вторую позицию в предложении» [Watkins 1964:
1036], см. также [Collinge 1996: 217—219]. Я. Ваккернагель пишет, что на распо-
ложение клитик во второй позиции санскритского предложения указывал Б. Дель-
брюк [Wackemagel 1892: 403]; закон между тем носит имя Ваккернагеля.
78
Глава 1. Исчисление коммуникативных структур
Заметим, что заударная позиция может остаться невостребованной в
качестве позиции спада, т. е. после нее может возникнуть другая «ударная»
составляющая. Так, после ИК-3 может возникнуть второй акцент ИК-3:
(109) На другой день/ в двенадцатом часу утра 7 {гробовщик и его
дочери/* вышли из калитки}.
Здесь после темы на другой день имеется вторая полноценная тема в
двенадцатом часу утра, а после этой —и третья: гробовщик и его дочери;
пример и его интерпретация заимствованы из работы [Падучева 1984].
В атонической позиции может располагаться глагол, прикрытый справа
и слева своими актантами. Я. Фирбас в работах [Firbas 1956; 1961] и других,
более поздних, статьях называет такой глагол переходом (transition). Если
при этом «левый» актант выражен одним полноударным словом, то глагол
попадает в позицию, описанную Б. Дельбрюком [Delbruck, Windisch 1878:
47] и Я. Ваккернагелем [Wackemagel 1892]. (На клитические свойства гла-
гола указывали и Ваккернагель [Wackemagel 1892: 427—428], и Дельбрюк
[Delbruck 1911].) Пример глагола, который в чистом виде подчиняется дей-
ствию закона Ваккернагеля, — это глагол-связка ксмь, кси, ксме, кстс,
ксв'Ь, кста в древнерусском языке, см. [Зализняк 1993: 282].
Замечание. G. Dunn [1989: 17], обсуждая действие закона Вак-
кернагеля в древнегреческом языке, указывает на то, что позиция меж-
ду топиком и фокусом —это как раз и есть позиция Ваккернагеля,
которая изначально формулируется в других терминах, а именно в
терминах ударных и безударных слов в предложении. Обсуждение
действия закона Ваккернагеля в применении к акцентному поведению
русских частиц мы находим в книге [Николаева 1985: 116—118] (и там
же литература по теме), см. также [Николаева 1996: 18; 2000: 42].
Перспектива расширения в трактовке закона Ваккернагеля угадывается,
во-первых, в труде самого Ваккернагеля, указавшего на возможное атони-
ческое употребление глагола [Wackemagel 1892: 427—428] и показавшего,
что во второй позиции могут оказаться не только фразовые частицы, но и
глаголы. И во-вторых, другие авторы, объясняя некоторые исключения из
действия закона Ваккернагеля, указывали на то, что вести отсчет позиций
иногда приходится не с начала предложения, а от некоего «барьера» внутри
предложения, обусловленного коммуникативной или синтаксической струк-
турой предложения, см. [Зализняк 1993: 286—287; 1995: 168—169; Красухин
1997]. В работе [Avgustinova, Oliva 1997: 39] на материале чешского языка
в качестве аналога позиции Ваккернагеля рассматривается позиция после
1.3. Средства выражения коммуникативных значений
79
первого конгломерата коммуникативных элементов с однотипной коммуни-
кативной характеризацией, т. е. после первого коммуникативно релевантно-
го компонента коммуникативной структуры предложения, который может
иметь заведомо более сложную структуру, чем одно слово.
Таким образом, разными авторами было показано, что как вторая мо-
жет рассматриваться не абсолютно вторая позиция в предложении, а вторая
позиция относительно некоторого барьера. Кроме того, в работах, развива-
ющих идеи Б. Дельбрюка и Я. Ваккернагеля, прослеживается мысль о том,
что вторая позиция в предложении — это не просто место, куда в ваккер-
нагелевских языках помещаются сентенциальные клитики, а это комму-
никативно значимая позиция.
В развитие идей Б. Дельбрюка и Я. Ваккернагеля мы предполагаем, что
ситуацию спада для атонической темы в русском языке образуют все вторые
позиции после релевантного для коммуникативной структуры предложения
акцента, т. е. позиция и после полноценной (ортотопической) темы, и ре-
мы, маркированных акцентами ИК-1 и ИК-3, а также после контрастных
акцентов. Акцент ИК-6, наравне с подъемом ИК-3 и падением ИК-1, тоже
участвует в образовании атонических тем. Если первое слово в предло-
жении имеет акцент ИК-1 (пример (110)), ИК-3 (пример (111)) или ИК-6
(пример (112)), то атоническая тема, которая может возникнуть после такого
слова, оказывается в позиции, описанной Ваккернагелем:
(ПО) (Пришел больной к врачу.) Осмотрел \ врач больного;
(111) Больной/* назавтра пришел в себя;
(112) Приходит Г* м у ж домой \.
Здесь темы врач больного, назавтра и,муж—это заударные атонические
темы, которые находятся в позиции Ваккернагеля.
1.3.2.3.2. Ваккернагелевская тема
Ваккернагелевская тем а—это атоническая тема, которая распо-
ложена после первого полнозначного слова в предложении. Понятие ваккер-
нагелевской темы понадобится нам ниже для описания одной из принятых
в русской речи коммуникативных структур, основанной на действии закона
Ваккернагеля в его расширенной трактовке. Это коммуникативная структу-
ра с рецессией темы (см. ниже раздел 2.2.2):
(ИЗ) Приходит (* му ж домой \; Посадил С д ед репку \; Снесла Г* ку-
рочка яичко \.
80
Глава 1. Исчисление коммуникативных структур
Расширенное понимание закона Ваккернагеля здесь возникает в связи с
тем, что во вторую позицию попадают не энклитики, как предусматривается
исходной формулировкой закона Ваккернагеля, а полнозначные слова и кон-
струкции, которые при другой структуре, трактуемой как нейтральная, т. е.
вносящая минимальный вклад в семантическую структуру предложения,
играют роль полноценных ортотопических тем:
(114) Муж/ приходит домой V; ДедZ посадил репку Курочка7 снесла
яичко \.
Под действие закона Ваккернагеля в его исходной формулировке по-
падают слова, «словесно безударные», т. е. не образующие фонетического
слова и составляющие с первым словом в предложении одну так называ-
емую тактовую группу. В рассматриваемых же предложениях с рецессией
фрагменты предложений «безударны» с точки зрения коммуникативно ре-
левантных ударений (на них нет ИК-1, ИК-2, ИК-3, ИК-6), а словесное
ударение в них есть. Подобное атоническое употребление коммуникатив-
ных составляющих мы трактуем как энклиноменальноподобное31 употреб-
ление. С законом Ваккернагеля в его исходной формулировке предложения
с рецессивной темой связывают два условия, которые выполняются в этих
предложениях: коммуникативно подавленная рецессивная тема 1) не несет
коммуникативно релевантного акцента и произносится в аллегровом темпе
и на ровном тоне и 2) неизменно занимает вторую позицию в предложении
после препозитивного глагола.
Еще одним важным источником ваккернагелевских тем, кроме предло-
жений с рецессией темы, служит коммуникативная структура с глаголом-
темой и актантом (или обстоятельством) —ремой. Другие — активирован-
ные—актанты глагола оказываются с таком случае в ваккернагелевской
позиции после глагола. Так, в примере из Л. Толстого (115) после введения
героя в рассмотрение в первом предложении в следующем предложении
говорящий дает информацию о том, как звали героя. Таким образом, гла-
гол звали служит темой второго предложения текста. Словоформа Жилин —
31 Термин «энклиноменальноподобное употребление» мы производим от тер-
мина «энклиноменальный», предложенного Р. Якобсоном [Jacobson 1935]. Энкли-
номенальные словоформы могут играть как роль клитик, так и роль ортотопиче-
ских (полноударных) словоформ. В работе Р. Якобсона речь, естественно, идет о
словесном ударении. Попутно заметим, что в приверженности к позиции Ваккер-
нагеля обращений также можно усматривать не собственно энклиноменальныс, а
энклиноменальноподобные возможности обращений: Я, Вань, такую же хочу. На
расположение во второй позиции обращений указывают [Renou 1936: 61] и [Gonda
1971: 146-147].
1.3. Средства выражения коммуникативных значений
81
актант глагола звали — это рема предложения, а другой актант — его — это
ваккернагелевская тема:
(115) (Служил Г* на Кавказе один барин \.) Звали /У его Жилин \.
Коммуникативные структуры с рецессивной темой и глаголом-темой
рассматриваются ниже, в разделе 2.2.2.
1.3.2.3.3. Парентеза
В связи с обсуждением периферийных коммуникативных ролей, предпри-
нятым в разделах 1.3.2.3.1 и 1.3.2.3.2, возникает вопрос: как соотносится
понятие атонической темы с понятием парентезы? Попытаемся ответить на
этот вопрос.
Парентеза — это один из компонентов семантико-синтаксической
структуры предложения, который коммуникативно реализуется как атони-
ческая тема. Таким образом, с точки зрения коммуникативной структуры
парентеза — это частный случай атонической темы. Подробно на понятии
парентезы мы не останавливаемся, потому что о нем существует большая
литература, см., например, [Urmson 1963; Wierzbicka 1971 (русский перевод
Вежбицка 1978: 402); Зализняк, Падучева 1987].
Парентетические компоненты обладают рядом особых семантических,
коммуникативных и структурных свойств. Синтаксически они не связаны с
остальным предложением и выражают оценки (истинностные, вероятност-
ные и эмоциональные) и метатекстовые связи пропозиции, которая остает-
ся за вычетом парентетического компонента предложения. Семантическая
связь парентетического выражения с основным высказыванием состоит в
том, что основное высказывание заполняет пропозициональную семантиче-
скую валентность парентетического выражения.
Таким образом, атоническая тема—это коммуникативная роль для более
широкого круга явлений, чем парентеза. Парентеза — это элемент, находя-
щийся за пределами синтаксической структуры предложения, а «остатки»
именных и глагольных групп, которые возникают, например, в результате
контраста, — это тоже атонические темы, но не парентезы, и они входят в
синтаксическую структуру предложения. Парентезы и «остатки» контрас-
та—это типичные, но не единственные претенденты на заполнение атони-
ческих позиций.
Итак, в разделах 1.3.2.3.1—1.3.2.3.3 мы обсудили понятия, связанные с
периферийными коммуникативными функциями. Эти понятия возникли в
связи с описанием плана выражения контраста, но имеют более широкую
применимость в теории коммуникативной структуры и будут использованы
6—1597
82
Глава 1. Исчисление коммуникативных структур
ниже при обсуждении особых коммуникативных стратегий русской речи и
индивидуальных коммуникативных свойств слов и конструкций.
Вернемся к обсуждению плана выражения модифицирующих коммуни-
кативных значений.
1.З.2.4. Акцентоноситель в верификативной составляющей
Верификация, или da-нет-значение, в большинстве случаев определена на
составляющей, которая служит целым предложением. Акцентоносителем в
верификативной составляющей служит личный глагол:
(116) Вася уже пришел
Если в предложении глагольная связка опущена, то в соответствующем
верификативном предложении она восстанавливается, ср.: Вася—учитель
vs. Вася и ecmbW учитель. О присоединении к глаголу частицы и см.
[Николаева 1985: 113].
Верификативное, или да-нет-, значение может быть определено и на
юнкгивной составляющей, см. раздел 1.2.2.2. Носителем верификативного
значения в юнкгивной составляющей служит причастие или прилагатель-
ное, значение которого входит в бинарный ряд типа да/нет: удачный —
неудачный, удавшийся — неудавшийся, оставшийся — уехавший (ср. с не-
бинарным рядом синий — красный — желтый — зеленый).
1.3.2.5. Акцентоносители в коммуникативной составляющей, равной
двум синтаксическим составляющим, не сводимым к единой
синтаксической составляющей
Рассмотрим синтаксически сложную рему. Так, в предложении (117) —син-
таксически сложная рема, не сводимая к единой синтаксической составля-
ющей (две косые черты отделяют тему от ремы):
(117) {Не курицу лис,) Подстерег // монах девку (Цветаева).
Акцентуация таких предложений имеет следующие особенности. В ре-
ме вычленяются две синтаксические составляющие: монах и девку; и в
каждой из них выбирается акцентоноситель в соответствии с принципами,
рассмотренными И. И. Ковтуновой, см. раздел 1.3.2.1. Далее, акцентоно-
ситель первой синтаксической составляющей получает восходящий акцент
ИК-6 (I4), а вторая — маркируется рематическим падением тона ИК-1.
1.3. Средства выражения коммуникативных значений 83
Таким образом, носителем основного — маркирующего иллокутивное
значение—акцента в синтаксически сложной реме служит только одна син-
таксическая составляющая. В реме монах девку — это словоформа девку.
Возникает вопрос: какая из синтаксических составляющих окажется носи-
телем основного, т. е. несущего иллокутивное значение, акцента, а какая —
носителем вторичного акцента? Ответ на этот вопрос состоит в следую-
щем: при выборе носителя основного акцента действуют приоритеты, ко-
торые следуют из правил раздела 1.3.2.2. В соответствии с этими правила-
ми дополнение имеет приоритет перед подлежащим, что мы и наблюдаем
в примере (117). Повторим пример (117) в размеченном виде под номе-
ром (117)(а):
(117)(а) Подстерег/V/ монах Г* девку \.
Выше, в разделе 1.1.2, мы говорили о том, что акцент ИК-6 служит
одним из фонетических вариантов акцента ИК-3 — маркера темы. В связи
с этим возникает еще один вопрос: как отличить ИК-6 как маркер темы и
ИК-6 как маркер компонента ремы, как в примере (117)(а)?
Вспомним наши соображения из раздела 1.1 при обсуждении тонограмм
а и Ь. ИК-6, маркирующий тему, служит вариантом ИК-3 и может быть заме-
нен на ИК-3: Недавно? я встретил Васю\—Недавно/я встретил Васю\.
Между тем ИК-6 как маркер компонента ремы не заменяется на ИК-3: Дав-
но? не приходил Ипполит\—*Давно/ не приходил Ипполит\. Последний
пример одновременно иллюстрирует неспособность наречия давно, отлича-
ющую его от наречия недавно, выступать в роли темы. К этой проблеме мы
вернемся в разделе 3.2.2. Акцент ИК-6 в примере (117)(а) тоже не может
быть заменен на ИК-3, что согласуется с тем, что в этом предложении он
служит не маркером темы, а маркером компонента ремы.
Перейдем к рассмотрению синтаксически сложной темы. Пусть тема
состоит из двух синтаксических составляющих NP1 и NP2. Пусть NP2 —
носитель основного акцента, в данном случае это носитель акцента, мар-
кирующего тему, и NP2 расположен в линейной цепочке после NP1. Тогда
NP1 может (факультативно) получать акцент ИК-1:
(118) Монах \ девку/ не подстерег \.
Если группа-носитель основного акцента NP2 расположена перед груп-
пой NP1, вторичного акцента не возникает:
(118)(а) Девку/монах не подстерег\.
6*
84
Глава 1. Исчисление коммуникативных структур
Можно констатировать, что при акцентуации синтаксически сложных
коммуникативных составляющих действует известный принцип обратной
адаптации, причем отсчет при расстановке взаимно дополнительных акцен-
тов ведется от словоформы-носителя основного акцента. Заметим только,
что при акцентуации синтаксически сложной ремы акцентом, дополнитель-
ным к акценту ремы ИК-1, служит только восходящий акцент ИК-6, и восхо-
дящий акцент ИК-3 здесь невозможен; об обратной адаптации см. [Кодзасов
1999: 208].
1.3.2.6. О границе между темой и ремой
Чтобы выяснить, где в предложении проходит граница между темой и ре-
мой, следует определить объем каждого из этих коммуникативных компо-
нентов. Рассмотрим этот вопрос с точки зрения плана выражения. Получен-
ные в разделах 1.3.2.1—1.3.2.5 правила выбора акцентоносителя в коммуни-
кативных составляющих различной синтаксической природы приближают
нас к разрешению «больной» проблемы теории коммуникативной структу-
ры — проведению границ между темой и ремой, потому что результатом
выделения правил служит определение объема поверхностной коммуника-
тивной составляющей.
В разделе 1.3.2 на примерах (86) и (87) мы показали, что у коммуника-
тивных компонентов разного объема акцентоносители могут различаться.
Вернемся к этому вопросу и приведем еще один пример лексико-синтакси-
ческой структуры, у которой при различных соответствующих ей коммуни-
кативных членениях акцентоносители в коммуникативных составляющих
разного объема различны. Рассмотрим неразмеченное предложение (119):
(119) Вступает в силу новый закон.
Пусть в предложении с лексико-синтаксической структурой (119) новый
закон —тема, а вступает в силу — рема. В соответствии с рассмотренными
в разделе 1.3.2.1 правилами в коммуникативной составляющей вступает в
силу акцентоносителем будет словоформа силу. И все предложение, расчле-
ненное на тему и рему, получит вид:
(120) Новый закон///вступает в силу\.
А при объеме составляющей, равной всему предложению (119), акцен-
тоносителем станет слово закон, и коммуникативно нерасчлененное пред-
ложение будет, соответственно, иметь вид:
(121) Вступает в силу новый закон\—
1.3. Средства выражения коммуникативных значений
85
или, при другом порядке слов, но с сохранением акцентоносителя:
(122) (— Что ты так радуешься? — ) Новый закон\ в силу вступает.
В двух рассмотренных примерах — (120) и (121) —при реме, равной
целому предложению, акцентоноситель не совпадает с акцентоносителем
ремы, объем которой равен фрагменту этого предложения.
Рассмотренные два коммуникативных членения —это не исчерпываю-
щий список коммуникативных структур, возможных при данной лексико-
синтаксической структуре. Задачу исследователя облегчает то, что все воз-
можные здесь другие коммуникативные членения легко вычисляются из
контекста. Так, еще одна не рассмотренная выше коммуникативная структу-
ра с акцентоносителем закон может быть получена в следующем контексте,
имеющем, впрочем, искусственный характер:
(123) (— Что там новенького вступает в силу? — ) Вступает в силу
новый // закон \.
В (123) вступает в силу новый — это тема, а закон —рема. Таким об-
разом, дополнительным фактором, позволяющим сделать границу между
темой и ремой более определенной, служит контекст, например контекст
повтора, который может навязывать повторяющемуся фрагменту роль темы,
а рема тогда легко вычленяется по остаточному принципу. Этот принцип ис-
пользуется при применении метода вопросов. Ясно, что применимость это-
го метода весьма ограниченна: далеко не для каждого повествовательного
предложения можно однозначно подобрать очевидный вопрос, на который
оно служит ответом.
Выше мы показали, что при различном коммуникативном членении ак-
центоносители коммуникативных компонентов могут различаться. Нельзя,
однако, не признать, что во многих случаях однозначное проведение границ
между конституирующим и не-конституирующим компонентом невозможно
по двум причинам: 1) из-за вариативного плана выражения не-конституиру-
ющих компонентов и 2) из-за широкой омонимии, возникающей при выборе
акцентоносителя коммуникативной составляющей. Так, в коммуникативной
составляющей пишет стихи акцентоноситель тот же, что и в составляющих
стихи и Вася пишет стихи.
Таким образом, при выборе акцентоносителей у составляющих разного
объема совпадений оказывается больше, чем различий: про многие пред-
ложения с достоверностью можно только утверждать, что рема в них есть.
Этого, впрочем, достаточно для выражения иллокутивного значения. Сле-
дует между тем признать, что омонимия в этой сфере языка распространена
86
Глава 1. Исчисление коммуникативных структур
гораздо более широко, чем в других сферах (см. [Матвеенко 1973]). Сред-
ства выражения коммуникативной структуры иногда позволяют однознач-
но идентифицировать только выражаемый коммуникативными структурами
тип речевого акта, когда мы знаем, где кончается рема (потому что слышим
акцент на акцентоносителе), но не всегда точно знаем, где она началась.
Обратимся теперь к плану содержания. Известно, что несмотря на то что
на выделение тем и рем при анализе предложений оказывают существенное
влияние данные о соотнесенности компонентов коммуникативной структу-
ры с компонентами информационной структуры дискурса, тема может не
совпадать с активированным, а рема —с неактивированным. Кроме того,
между темой и активированным, а также между ремой и неактивирован-
ным существуют концептуальные различия. Единственная функция ремы
состоит в передаче иллокутивного значения, независимо от того, каково
место соответствующих реме квантов информации в структуре дискурса.
Однако, несмотря на концептуальные отличия коммуникативного члене-
ния предложения от информационного, нельзя не признать, что активация
и известность настолько естественно сопутствуют компонентам коммуни-
кативной структуры, что не могут не оказывать влияния на распределение
квантов информации по темам и ремам при порождении предложений. Ак-
тивированная информация имеет мало шансов воплотиться в сообщаемый
компонент, т. е. в рему. Поэтому и при анализе коммуникативной структуры
нельзя не принимать во внимание информационную структуру дискурса.
Данных об известности и активации может, однако, оказаться недоста-
точно для расчленения предложений на коммуникативные компоненты, ибо
окончательное решение о том, какой фрагмент информации будет облечен в
рему, а какой—в тему, принимает говорящий. И несмотря на то, что контекст
дискурса может навязывать говорящему тот или иной выбор, говорящий все
же имеет известную свободу в распределении квантов информации по те-
мам и ремам и определении порядка их следования, точно так же как он
волен в выборе слов и синтаксических конструкций для выражения своих
смыслов и коммуникативных целей. Так, один и тот же смысл в зависи-
мости от воли говорящего может быть оформлен и как тема, и как рема:
сравним предложение (124) и пару предложений (125):
(124) В глубокую посуду следует влить один стакан кислого молока;
(125) Для приготовления теста следует взять глубокую посуду. Затем
влить туда стакан кислого молока.
У предложения (124) тема—в глубокую посуду, а в первом предложении
из примера (125) в глубокую посуду—это рема.
1.3. Средства выражения коммуникативных значений
87
Соответственно, при анализе предложения на основе данных об акти-
вации полная реконструкция коммуникативной структуры с проведением
границы между конституирующим и не-конституирующим компонентом, а
также однозначный ответ на вопрос, почему некоторые кванты информации
воплотились в темы или ремы, а не наоборот, могут оказаться невозмож-
ными.
Одним из языков, где проблемы проведения границы между темой и
ремой не возникает, является японский: на границе темы и ремы в нем стоит
частица wa, а если предложение нерасчлененное, частица wa отсутствует.
Дополнительным фактором, облегчающим решение задачи отделить те-
му от ремы, служит инвентаризация особых коммуникативных стратегий,
которой посвящена вторая глава. Семантический эффект, производимый
коммуникативной структурой в тексте, позволяет осуществить ее атрибу-
цию и идентифицировать ее коммуникативные составляющие.
Итак, можно заключить, что ни анализ объема коммуникативного ком-
понента через выбор акцентоносителя, ни учет фактора активации не реша-
ют в большинстве языков, в частности в русском, лингвистической задачи
проведения границы между темами и ремами. Это не значит, однако, что
границы между темой и ремой нет, это только значит, что она омонимична.
Случается, что это приводит лингвистов к сомнениям в подлинном су-
ществовании языковых единиц, называемых коммуникативными компонен-
тами предложения. Выше мы надеялись показать, что темы и ремы суще-
ствуют, несмотря на то что граница между коммуникативными компонен-
тами предложения бывает зыбкой. Существование неразрешимых случаев
омонимии — это известное свойство языка.
1.3.3. Интонация при выражении иллокутивных значений в рус-
ском языке
Задача данного раздела—выделить единицы интонации, которые служат для
выражения значений, связанных с формированием .речевых актов32. Один
из методов решения этой задачи состоит в выделении набора коммуника-
тивных значений русского языка, которые выражаются системно, и в отде-
лении их от коммуникативных значений, которые не вступают в системные
отношения и служат, таким образом, предметом «коммуникативной лекси-
кографии», т. е. фиксируются в словаре.
Исследования русской интонации имеют богатую традицию. Однако
проблема выделения набора значимых признаков и наборов признаков,
32 О функциях интонации, в частности коммуникативной функции, см. осново-
полагающую статью Ф. Данеша [Danes 1960].
88
Глава 1. Исчисление коммуникативных структур
группирующихся в коммуникативно релевантные акценты, анализ вари-
антов, как свободных, так и контекстно обусловленных, проблема установ-
ления соответствия между результатами инструментальных исследований
и данными перцептивного анализа и, наконец, проблема установления со-
ответствия между комбинациями акцентов в пределах предложения и теми
смыслами, которые эти комбинации выражают, еще далеки от разрешения,
см. [Кодзасов 1996: 86—87]. Исследования русской интонации развиваются
по линии увеличения числа выделяемых исследователями акцентов и раз-
личительных признаков акцентов. Можно констатировать, что сформирова-
лась тенденция в описании русской интонации, которая состоит в том, что
авторы, критикующие работы своих предшественников, неминуемо исполь-
зуют или повторяют их результаты, ср., например, критику системы, разра-
ботанной Е. А. Брызгуновой, голландскими исследовательницами С. Оде и
К. Кейспер (и, в особенности, неожиданный вывод К. Кейспер, состоящий
в полном неприятии системы Е. А. Брызгуновой) в работах [Keijsper 1992]
и [Кейспер 1995: 227]; см. также [Ode 1989; Оде 1995]. Расширяя теории
предшественников, авторы, в свою очередь, оказываются в положении кри-
тикуемых, так как и для их теорий находятся новые пути расширения, см. в
связи с этим анализ системы С. Оде [1989] в работе С. В. Кодзасова [1992].
В настоящей работе мы в существенной степени опираемся на си-
стему коммуникативно значимых акцентов русского языка, выделенную
Е. А. Брызгуновой. Мы не заимствуем систему интонационных конструк-
ций, описанную Е. А. Брызгуновой, полностью. Так, скажем, нет соответ-
ствия в той системе, которой мы пользуемся, интонационной конструкции
ИК-5, выделенной Е. А. Брызгуновой, в частности потому, что пятая ин-
тонационная конструкция строится на идее о двух центрах, а в системе,
которая принята в настоящей работе, конструкция ИК-5 рассматривается не
как единое целое, а как комбинация двух акцентов.
Представляется, что система интонационных конструкций, разработан-
ная Е. А. Брызгуновой, предполагает рассмотрение интонационных явле-
ний на двух уровнях: уровне pitch accents ‘тоновых акцентов’ (в понимании
[Bolinger 1958]), или просто акцентов, в терминах, принятых в настоящей
книге, и на уровне интонационных контуров. Акценты формируют комму-
никативные компоненты речевых актов и фрагменты коммуникативных ком-
понентов (если эти компоненты расположены дистантно или если комму-
никативные компоненты отличаются особой синтаксической сложностью),
а интонационные контуры — формируют речевой акт в целом. ИК-1, ИК-3,
ИК-4, ИК-6 и ИК-7 —это акценты, а ИК-5 —это пример интонационного
контура. Другими примерами интонационных контуров служат послсдова-
1.3. Средства выражения коммуникативных значений
89
тельности «ИК-3 ИК-1» (А Вася7 пришел\\ «ИК-1 ИК-3» (А Вася\ при-
шел7?\ «ИК-6 ИК-1» (Давно Г не приходил Ипполит \).
Еще один уровень интонационных явлений составляют тоны. Тоны слу-
жат различителями (не единственными) акцентов. Примером тона могут
служить восходящий или нисходящий тон. Акценты могут различаться то-
ном, набором тонов и другими признаками, например гортанной смычкой,
см. об ИК-7, включающем гортанную смычку, [Русская грамматика 1982а:
107]. Понятие акцента (pitch accents) введено Д. Болинджером [Bolinger
1958]33.
Мы будем придерживаться здесь взгляда на ИК-5 как на интонационный
контур, а остальные интонационные конструкции будем рассматривать как
акценты. Далее, если говорить об отличиях системы акцентов, которой мы
пользуемся в настоящей работе, от системы интонационных конструкций,
которая служит для нас основой, то мы также предлагаем пересмотреть
взгляд на акцент ИК-2 как на единый феномен русской интонации. Осно-
ванием для такой точки зрения служит сравнение ИК-2 при выражении
контраста (Завтра он придет! с ИК-2 на словоформе завтра, см. [Русская
грамматика 1982а: 111]) и ИК-2 при выражении других коммуникативных
значений (Кто говорит? с центром ИК-2 на кто или Поздравляю тебя! с
центром ИК-2 на поздравляю [там же: 112]).
Анализ предложений с контрастом, с одной стороны, и императивом и
вопросительным словом—с другой, а также сравнительный анализ функций
акцентов ИК-1, ИК-2 и ИК-3 заставляет предположить, что под ИК-2 скры-
вается не один, а два акцента. Эта гипотеза основана не только на принципе
системности кодирования основных иллокуций, но и на некоторых чисто
просодических данных.
К отличиям системы акцентов, которую мы используем здесь, от си-
стемы интонационных конструкций, предложенной Е. А. Брызгуновой, мы
вернемся в разделе 1.3.3.1.
Другой важный результат, который получен в исследованиях по инто-
нации, в частности русской, и который мы тоже надеемся использовать,
составляет идея С. В. Кодзасова о комбинаторном характере рус-
ской интонации [Кодзасов 1996: 85—123]. Интонация русского предложения
представляет собой комбинации отдельных акцентов, маркирующих комму-
никативные компоненты. Таким образом, при анализе средств выражения
иллокутивных значений мы будем рассматривать не только акценты и их
различительные признаки, но и последовательности акцентов, формирую-
33 Последовательное различение трех уровней интонационных явлений —конту-
ров, акцентов и тонов, из которых состоят акценты, —проводится в диссертации
[Pierrehumbert 1980], см. также [Ladd 1987: 639].
90
Глава 1. Исчисление коммуникативных структур
щие предложение в целом, т. е. интонация предложения будет описывать-
ся как последовательность отдельных акцентов. При этом на процессах
взаимодействия акцентов при формировании акцентного контура цельного
предложения мы останавливаться не будем. Это связано с тем, что для ин-
тонации русского предложения характерна поэлементная стратегия кодиро-
вания каждого коммуникативного компонента (которых, как известно,
в предложении бывает более одного), а не всего предложения в целом. Та-
кая стратегия определяется тем, что два важнейших иллокутивных типа —
сообщение и да-нет-вопрос — имеют в русском языке только супер-
сегментные средства выражения. В языках, где иллокуция да-нет-
вопроса выражается сегментными средствами — порядком слов, введением
вспомогательного глагола, иллокутивными показателями, положение может
быть иным: в них на первый план может выходить формирование инте-
грального акцентного контура предложения в целом. В этом случае
просодия предложения перестает играть роль выразителя иллоку-
тивных значений и за ней остается по преимуществу делимита-
т и в н а я функция34. Нельзя при этом не признать, что степень интеграции
акцентов в русском языке все же достаточно велика. Она велика настолько,
что весьма часто не удается провести границу между коммуникативными
компонентами речевого акта, см. раздел 1.3.2.6.
Итак, в языках действуют оба механизма: и комбинаторный, и интегри-
рующий акценты в цельное предложение. Однако в зависимости от способа
кодирования иллокуций и их компонентов (сегментный vs. суперсегмент-
ный способы кодирования) в разных семиотических системах у этих меха-
низмов различный удельный вес. В данном разделе при описании интона-
ции русского языка на первый план выходят методы описания акцентов и
последовательностей акцентов, а на проблеме интеграции мы ниже уже не
останавливаемся.
34 Противопоставление подходов к описанию просодии предложения по призна-
ку «описание интегрального интонационного контура предложения vs. комбинатор-
ное описание независимых акцентов, маркирующих коммуникативные компоненты
предложения» зависит прежде всего от языка, который определяет установку ис-
следователя. В таком языке, как русский, где иллокуции и их внутренняя структура
маркируются акцентами, мы сосредоточимся на описании акцентов и их сочетае-
мости в пределах одного речевого акта. В таком же ключе реализованы и подходы
других исследователей некоторых других языков, ср., например, [Givon 1984: 248;
Pierrehumbert 1980]. К представителям иного подхода с установкой на интеграль-
ное описание просодии предложения относится Н. Гренум (Торсен), работающая
с датским языком [Gronum 1992: 26, 48]. См. также обсуждение этих вопросов в
работах Т. М. Николаевой [1974: 10; 2000: 263] и Н. Д. Светозаровой [1982: 29,
108—111, 120], где рассматриваются проблемы формирования акцентного контура
цельного предложения как складывающегося из коммуникативных компонентов и
просто из слов.
1.3. Средства выражения коммуникативных значений
91
Подраздел 1.3.3.1 посвящен некоторым отличиям системы акцентов, ко-
торые используются в нашей книге, от системы интонационных конструк-
ций Е. А. Брызгуновой. Мы фактически заимствуем систему Е. А. Брыз-
гуновой, сделав некоторые необходимые уточнения, которые касаются рас-
пределения за акцентами коммуникативных функций. В частности, в под-
разделе 1.3.3.1.1 мы высказываем гипотезу о том, что интонационную кон-
струкцию ИК-2 можно трактовать как два разных акцента.
В подразделе 1.3.3.2 приводится типология коммуникативных значений
в их отношении к средствам выражения. Основная цель приведенной в
разделе 1.3.3.2 классификации состоит в отделении системных средств ко-
дирования коммуникативных значений от средств, лежащих за пределами
основной системы.
В подразделе 1.3.3.3 выделяются элементы плана выражения комму-
никативных значений интонационными средствами: акценты, их различи-
тельные признаки и последовательности акцентов. Обсуждается специфика
кодирования значений суперсегментными средствами по сравнению с сег-
ментными. Показано, что при кодировании основных русских иллокуций —
сообщения и da-нет-вопроса—действует особый принцип кодирования, ко-
торый мы назвали циклическим. Циклический принцип кодирования про-
тивопоставлен принципу кодирования, обычно принятому в лингвистиче-
ской семиотике и называемому здесь линейным. При линейном кодирова-
нии разным элементам плана содержания в идеале соответствуют разные
элементы плана выражения. Тогда при каждом новом, не мотивированном
другими элементами плана содержания, используется при кодировании но-
вый элемент плана выражения. При циклическом же кодировании основ-
ных русских иллокуций используются всего два элемента плана выраже-
ния — нисходящий и восходящий акценты, которые рассматриваются как
взаимно противоположные. Эти элементы кодируют и конституирующие,
и не-конституирующие компоненты сообщения и вопроса, и кодирование
не-конституирующего компонента зависит от того, каким элементом плана
выражения кодирован конституирующий компонент. Мы показываем, что
затруднения при анализе семиотической природы акцента, который может
быть интерпретирован и как различитель плана выражения знаков, и как
знак, связаны с тем, что принципы анализа линейного кодирования перено-
сятся на циклическое кодирование. В результате анализа принципов цикли-
ческого кодирования мы склоняемся к интерпретации акцента как знака.
Подраздел 1.3.3.4 посвящен типологии вариантов коммуникативно ре-
левантных акцентов.
В подразделе 1.3.3.5 рассматриваются некоторые типы иллокуций, ко-
торые имеют комплексные —сегментные плюс суперсегментные —средства
92
Глава 1. Исчисление коммуникативных структур
выражения. Для перехода от одного типа речевого акта к другому в таких
иллокуциях нужно изменить либо лексему, либо акцент, либо и то, и другое.
Раздел 1.33.6 посвящен решению основной задачи данного раздела об
интонации: в нем предложена модель описания тех коммуникативных зна-
чений и их средств выражения, которые имеют системный характер. Метод
описания способов кодирования системных коммуникативных значений —
трансформационный. Выделяются элементы плана выражения, описыва-
ются способы кодирования коммуникативных значений. Задается список
исходных знаков — последовательностей акцентов. И наконец, приводится
ряд трансформаций, которые преобразуют исходные знаки в производные.
Трансформации подразделяются на синтаксические, т. е. связанные с изме-
нением порядка следования коммуникативных компонентов или их фраг-
ментов, и семантические, т. е. обусловленные введением модифицирующих
коммуникативных значений.
В подразделе 1.33.7 рассматриваются некоторые акценты, не связанные
с системным выражением основных иллокуций. Мы ввели этот раздел для
полноты картины, чтобы показать, что системные способы выражения илло-
куций, формирующие «суперсегментную грамматику», дополняются инди-
видуальными способами выражения частных иллокуций, составляющими
предмет «суперсегментной лексикографии».
И наконец, в подразделе 1.33.8 мы рассматриваем комбинации комму-
никативных компонентов предложения, за которыми закреплены в пред-
ложении специальные позиции. Каждая позиция —это место для соответ-
ствующего коммуникативному компоненту акцента. Акцент фиксируется на
акцентоносителе компонента, а акцентоноситель располагается в конце це-
почки словоформ, соответствующих данному компоненту, ср. определение
фразового ударения по Щербе, которое характеризуется «усилением послед-
него словесного ударения» [Щерба 1957: 87].
Перейдем к рассмотрению интонации.
1.3.3.1. Некоторые отличия системы интонационных конструкций
Е. А. Брызгуновой от системы акцентов, которая используется
в настоящей книге
1.3.3.1.1. ИК-2
В данном разделе мы надеемся привести основания для пересмотра точки
зрения на единство акцента ИК-2. Попутно мы внесем также некоторые
изменения в трактовку акцентов ИК-1 и ИК-3.
С точки зрения плана выражения акцент ИК-2 определяется как нисхо-
дящий и характеризующийся усилением «словесного ударения на гласном
1.3. Средства выражения коммуникативных значений
93
центра, в отличие от ИК-1» [Русская грамматика 1982а: 107]. С точки зрения
плана содержания ИК-2 используется, с одной стороны, для выражения про-
тивопоставления [там же: 111], т. е. фактически для выражения контраста,
и, с другой стороны, для оформления целого ряда коммуникативных ком-
понентов речевых актов, которые, напротив, никак не связаны с контрастом
и в которых коммуникативные значения либо выражаются сегментными
средствами, либо представляют собой специальные иллокутивные значе-
ния, лежащие в стороне от системы основных иллокуций.
Так, в примерах Ведь я просила вас в восемь35 (‘именно в восемь’);
Завтра он приедет! Завтра! (‘именно завтра’) представлен контраст
[Русская грамматика 1982а: 111], а в примерах Когда он приехал? [там
же: 101 ], Ты посмотри! [там же: 116], Позвольте, гражданка [там
же: 115] ИК-2 сопутствует выражению вопросов с вопросительным словом
и императивов. Ср. и другие примеры, которые почерпнуты нами не из ра-
бот Е. А. Брызгуновой, но которые —предположительно—также реализуют
ИК-2: Тише, бабушка спит’, Новые волнения вспыхнули вчера на
улицах Бруклина.
Таким образом, акцент ИК-2, по Е. А. Брызгуновой, обслуживает как
контексты контраста, так и некоторые особые речевые акты, такие как:
1) вопрос с вопросительным словом, где ИК-2 фиксируется на вопроситель-
ном слове, 2) императив, 3) предложения о причине ({Тише,) бабушка
спит) и 4) предложения с двумя ремами — начальной и конечной (Новые
волнения вспыхнули вчера на улицах Бруклина). В вопросе с вопро-
сительным словом иллокуция выражается лексически, а в императиве —
морфологически, и ИК-2 только сопутствует иллокуции. В предложениях
о причине акцент ИК-2 имплицитно указывает на перформативный харак-
тер предложения, которое представляет собой пропозициональное допол-
нение отсутствующего глагола пропозициональной установки: ‘Объясняю
тебе, что спит бабушка, и поэтому шуметь не надо’ (см. раздел 2.2.1). В
предложении с двумя ремами — Новые волнения вспыхнули вчера на
улицах Бруклина — препозиция ИК-2 говорит о том, что за начальной ремой
последует другая — постпозитивная — рема; акцентоноситель последней в
рассматриваемом здесь примере—словоформа Бруклина (о предложениях с
двумя ремами см. раздел 2.1.1).
Итак, в системе акцентов и выражаемых ими коммуникативных значе-
ний акцент ИК-2, по Е. А. Брызгуновой, занимает следующее место:
1) ИК-2 обслуживает контраст и имеет соответствующий не-контраст-
ный коррелят—ИК-1;
35 При обсуждении акцента ИК-2 до момента, который будет оговорен особо,
акцентоносители помечаются разрядкой.
94
Глава 1. Исчисление коммуникативных структур
2) ИК-2 обслуживает не только контраст.
Для дальнейшего рассуждения нам потребуются соображения, зафикси-
рованные в пунктах 1) и 2), а также следующее наблюдение:
3) В системе интонационных конструкций Е. А. Брызгуновой не имеет
пары акцент ИК-3.
ИК-3 не маркирован в отношении контраста (или—с точки зрения плана
выражения—интенсивности). Таким образом, система, в частности, лишена
возможности зафиксировать отличие простой темы от контрастной.
Отсутствие симметрии в системе кодирования коммуникативных зна-
чений само по себе не служит причиной для искусственных построений:
система не обязана быть симметричной. Между тем на существование сим-
метрии указывает одно явление чисто просодического характера.
Сравним акценты ИК-1, с одной стороны, и ИК-2 при реализации осо-
бых иллокуций — с другой. ИК-2 при реализации особых иллокуций — во-
просов с вопросительным словом, императивов, предложений о причине и
предложений с двумя ремами — мы будем в дальнейшем называть соб-
ственно ИК-2 и обозначать знаком . Итак, нетрудно заметить, что в
большинстве реализаций ИК-1 занимает большее время, чем собственно
ИК-2. Иначе, ИК-1 можно «тянуть», а ИК-2 представляет собой «компакт-
ный» акцент, не поддающийся «растяжению», ср.: Бедняжка усну-у-ла\.
Она уста-а-ла\ vs. *Тише, ба-а-бушкаЪ спит. Ср. также: * Новые волне-
е-нияЪ вспыхнули сегодня на улицах Бруклина; *Ступа-а-йЪ отсюда; *Ты
где-е-еЪ живешь?
Акцент ИК-1 на примере предложения Была мама\. {Чуть позже за-
ходил дедушка) иллюстрирует тонограмма с ниже (с. 95), а акцент ИК-2 —
тонограмма d (с. 95) на примере предложения (— Откуда пироги?)—Бы-
ла мамаЪ. На тонограммах ясно видно, что акцент ИК-1 на слове мама
в примере с занимает большее время (253 мсек), чем ИК-2 в примере d
(152 мсек).
Далее. Зафиксируем следующий шаг нашего рассуждения. Способность
ИК-1 «растягиваться» наследует и контрастный коррелят ИК-1, ср.: Это
пришел Ва-а-ся\\, {а не Петя); А Ва-а-ся-то\\ пришел?
Таким образом, можно предположить, что существует два различных ак-
цента: ИК-1 в контексте контраста, называемый здесь ИК-1-К, и собственно
ИК-2. Акценты ИК-1-К и собственно ИК-2 —оба отличаются интенсивно-
стью, но ИК-1-К имеет относительно более длительное время звучания, чем
компактный собственно ИК-2. Возможно, что «компактность» ИК-2 —это
не единственное его отличие от ИК-1-К36.
36 Косвенным свидетельством в пользу различения ИК-1-К и ИК-2 могут слу-
жить наблюдения фонетистов о том, что при «логическом выделении», которое,
1.3. Средства выражения коммуникативных значений
95
по-видимому, можно трактовать как контраст, происходит как повышение ин-
тенсивности, так и повышение длительности ударного слога [Светозарова 1982:
114], а при иллокуциях, требующих собственно ИК-2, но не связанных с контрас-
том, наблюдается повышение интенсивности параллельно с сокращением длитель-
ности. Так, на уменьшение длительности при категорическом повелении указывает
Н. Д. Светозарова [1982: 51] со ссылкой также и на Е. А. Земскую [1979: 213—216]:
Начинайте!. Ср. «растянутый» императив ласкового уговаривания Ну, начина-айте
же, пожалуйста!. В последних двух примерах собственно ИК-2 фиксируется,
как кажется, только на первом из них. Второй пример не связан с контрастом,
и подчеркнутое растяжение в нем служит выражением особой иллокуции уго-
вора, которая дополнительно накладывается на императив. Подобное увеличение
длительности не связано непосредственно со стандартной иллокуцией, выражае-
мой повелительным предложением. Оно характеризует не только акцентоноситель
императива, а весь пассаж в целом, включающий в себя не только повелитель-
96
Глава 1. Исчисление коммуникативных структур
И наконец, существенно, что ИК-1-К и ИК-2 имеют общий «аллофон»:
при «не-растянутой» реализации ИК-1-К реализуется так же, как и соб-
ственно ИК-2.
Какие выводы можно сделать из наблюдаемых фактов и возникающих
на их основании гипотез?
Мы предполагаем, что в основе системы кодирования основных илло-
куций лежат два акцента —ИК-1 и ИК-3. Последовательности этих акцен-
тов маркируют два типа иллокуций, имеющих чисто интонационное вы-
ражение: это повествовательное предложение и да-яе/и-вопрос. В повест-
вовательном предложении ИК-1 маркирует конституирующий компонент,
а ИК-3— не-конституирующий компонент. Между тем в да-//е/л-вопросе
ИК-1 маркирует не-конституирующий компонент, а ИК-3, наоборот, кон-
ституирующий.
Каждый из акцентов имеет свой «контрастный» коррелят: ИК-1-К и
ИК-З-К. Поэтому попутно следует сделать уточнение, состоящее в том, что
да-яе/и-вопрос, будучи контрастным вопросом, реализуется не с ИК-3, а с
ИК-З-К: Это Вася 77?
В результате мы получили симметричную систему акцентов:
ИК-1 ИК-3
ИК-1-к ИК-З-К
Сравним теперь фрагмент системы интонационных конструкций по
Е. А. Брызгуновой с новым вариантом, который получается при разбиении
каждого из акцентов—ИК-2 и ИК-3 —на два акцента. (Напомним, что ИК-2
по Е. А. Брызгуновой в нашей системе разбивается на ИК-1-К и собственно
ИК-2, а ИК-3 —на ИК-3 и ИК-З-К. Попутно заметим, что эксплицитно си-
стема интонационных конструкций Е. А. Брызгуновой не предусматривала
контрастных (интенсивных) коррелятов для акцентов, но она и не исклю-
чала их. Часть контрастных функций в системе Е. А. Брызгуновой была
зарезервирована за акцентом, который именовался ИК-2 и который мы впо-
следствии предложили называть ИК-1-К.)
Разбив ИК-2 на две «фонемы», мы получаем отдельно контрастный кор-
релят для ИК-1. Это ИК-1-К. Аналогично, мы предположили, что и у ИК-3
тоже есть контрастный коррелят. В системе Е. А. Брызгуновой ИК-З-К и соб-
ные речевые акты: Ну, де-е-душка, ми-иленький, да-ай, пожа-алуйста! — поэтому
его не следует рассматривать как признак, ингерентно характеризующий акценты
ИК-1 или ИК-2. Между тем «компактность» категоричного императива, нс отяго-
щенного вторичными иллокуциями, такими как уговаривание или мольба: Заходи!;
Угощайтесь; Присаживайтесь, можно рассматривать как характеристику акцента,
сопутствующего императиву, а именно как характеристику ИК-2.
1.3. Средства выражения коммуникативных значений
97
ственно ИК-3 не различались и назывались одним именем: ИК-З37. Теперь
же мы имеем и контрастный коррелят для ИК-3. Таким образом, мы получи-
ли симметричную систему кодирования основных иллокуций, в частности,
в композиции с контрастом. При этом акцент собственно ИК-2 оказался в
стороне от кодирования основных иллокуций: он служит средством марки-
рования особых иллокутивных значений, никак не связанных с контрастом.
Основанием для разделения ИК-2 по Е. А. Брызгуновой на два акцента по-
служили не только соображения системности, но и просодическое отличие
ИК-1-К от собственно ИК-2, состоящее в «компактности» ИК-2.
1.3.3.1.2. ИК-5
Остановимся на ИК-5 и выскажем соображения в пользу трактовки ИК-5
не как единого акцента, а как комбинации акцентов. В примере Какие у
них обычаи! (во всяком случае при одном из вариантов интонирования) —
два интонационных центра: один центр —на какие и другой —на обычаи,
см. [Русская грамматика 1982а: 98, 117]. Ниже мы приводим тонограммы
восклицательных предложений Где они только не были! (тонограмма е)
и И дивная же сегодня погода! (тонограмма f, с. 98), иллюстрирующие
акцентный контур ИК-5.
Восклицательное предложение И дивная же сегодня погода! (ср. то-
нограмму f) характеризуется дислокацией именной группы дивная погода:
словоформа дивная находится в начале предложения, а погода —в конце.
При дислокации два фрагмента расщепленной группы оказываются разде-
37 Заметим также, что часть не-контрастных функций была зарезервирована за
ИК-6. ИК-6 служит одним из возможных маркеров не-контрастной темы: На сле-
дующий день? он уехал [Русская грамматика 1982а: 107].
7-1597
98
Глава 1. Исчисление коммуникативных структур
ленными еще одной группой, в рассматриваемом примере f — это наречная
группа сегодня. Восклицательные предложения могут строиться и без дис-
локации: Дивная погода? сегодня! В восклицательных предложениях без
дислокации реализуется акцент ИК-6, ср. [Русская грамматика 1982а: 118].
И при дислокации, которая весьма характерна для восклицательных
предложений, и при ее отсутствии в восклицательных предложениях может
быть один, два и более центров. Так, пример И дивная же погода сегодня!
может быть реализован только с одним центром —на погода, но также и
с двумя —на дивная и на погода, а пример Какая сегодня прекрасная по-
года! допускает реализацию и с тремя центрами: на словоформе какая, на
словоформе прекрасная и на словоформе погода. Возможность реализации
восклицательных предложений с двумя и тремя центрами дает основания
рассматривать их акцентную структуру не как одну конструкцию с более
чем одним центром, а как последовательность акцентов, в рассматриваемых
примерах —двух или трех.
1.З.З.2. Типы коммуникативных значений в их отношении к интонации
Для выделения единиц интонации необходимо наметить типологию комму-
никативных значений в их отношении к интонационным средствам выраже-
ния. Мы обратимся не только к тем феноменам, которые непосредственно
попадают в крут рассмотрения, но также и к смежным явлениям. Это тре-
буется для того, чтобы определить место системных средств выражения
основных иллокуций в кругу интонационных средств языка и неязыковых
1.3. Средства выражения коммуникативных значений
99
интонационных явлений. Мы предлагаем выделять следующие типы соот-
ветствий коммуникативных значений и интонации.
• Основные иллокуции, которые выражаются интонационными сред-
ствами.
Специфика иллокутивных значений состоит в том, что иллокуция мо-
жет иметь не только конституирующий, т. е. собственно иллокутивный, но и
не-конституирующий компонент. Такие иллокуции, как сообщение, вопрос
и императив, задаются парой: собственно иллокуция и — факультативно —
ее не-конституирующий компонент. Таким образом, как мы уже замечали,
иллокуция не элементарна. И одна из наших задач при описании русской
интонации — отразить средства выражения иллокуций как единства кон-
ституирующего и не-конституирующего компонента. Последовательности
акцентов отражают внутреннюю структуру иллокуции, т. е. не только кон-
ституирующий, или собственно иллокутивный, но и не-конституирующий
компонент.
Основные иллокуции и компоненты основных типов речевых актов —
тема, рема, вопросительный и невопросительный компоненты вопросов —
главный предмет настоящего раздела об интонации.
• Иллокуции, которые выражаются сегментными средствами.
В речевых актах, сформированных на основе сегментных средств, на-
пример в вопросах с вопросительным словом и в императивах, интонация
играет формирующую и делимитативную роль. Она сопутствует сегмент-
ным средствам при выражении иллокуций и служит для отделения одних
речевых актов от других и одного коммуникативного компонента от дру-
гого (конституирующего от не-конституирующего или, скажем, одного не-
конституирующего от другого не-конституирующего, если их более одного)
в пределах одного речевого акта. Интонация делает речевой акт или его
компонент законченным и отдельным от других речевых актов или других
компонентов речевого акта. Между тем средством выражения иллокутив-
ного значения в данном случае служит не интонация. Иллокуции, которые
выражаются не интонационно, а сегментными средствами, в данном раз-
деле рассматриваются с целью диагностики системных коммуникативных
значений, выражающихся интонационно.
• Вторичные иллокуции.
Вторичные иллокуции формируют такие речевые акты, как мольба,
угроза, жалоба и пр. Мы называем их вторичными, потому что они наклады-
ваются на основные иллокуции и выражаются в композиции с последними.
Сообщения и вопросы, приобретая угрожающий, жалобный, умоляющий
тон, не перестают быть сообщениями и вопросами. Нетерминологически
подобная интонационная окраска называется тоном (требовательным, про-
7*
100
Глава 1. Исчисление коммуникативных структур
сительным, издевательским) или голосом (металлическим, плачущим)38; о
тоне и голосе в нетерминологическом значении см. [Крейдлин 2000]. О го-
лосе, тоне, настроении и окраске речи см. также [Светозарова 1982: 23]; о
фонациях, определяющих качество голоса при выражении эмоций, —[Код-
засов, Кривнова 1977: 209; Светозарова 1982: 55, и там же литература по
теме]. Вторичные иллокуции мы отличаем от модифицирующих значений,
которые тоже выражаются композиционно с основными иллокуциями. К от-
личиям вторичных иллокуций от модифицирующих значений мы вернемся
ниже, при обсуждении модифицирующих значений — контраста и эмфазы.
Вторичные иллокуции не представляют собой собственно языковых явле-
ний, поэтому рассмотрение вторичных речевых актов выходит за рамки
задач, решаемых в данном разделе об интонации, ср. противопоставление
того, что говорят, как входящего в сферу языка, тому, как говорят, как вы-
ходящему за пределы предмета лингвистики в книге Н. Д. Светозаровой
[1982: 9, 24; там же литература по теме].
Ко вторичным иллокуциям примыкают и неязыковые модификации ре-
чевых актов, которые, в отличие от вторичных иллокуций, выражают не
коммуникативные интенции, а другие значения: внутреннее состояние го-
ворящего (ср. усталый, веселый, изнемогающий тон/голос, дрожь в голосе),
отношение к слушающему (ласковый тон), удаленность от точки рефе-
ренции (во-о-н там; давны-ы-ы-м-давно-о-д). О семантике фонетической
долготы и краткости см. [Кодзасов 2000: 227—237].
• Модифицирующие значения.
Модифицирующие значения — контраст и эмфаза — соотносятся как с
основными, так и с вторичными иллокуциями. С одной стороны, контраст
и эмфаза связаны с формированием компонентов основных типов речевых
актов, а с другой стороны, подобно вторичным иллокуциям, выражаются
композиционно с основными иллокуциями.
Контраст и эмфаза, подобно вторичным иллокуциям, не меняют илло-
кутивной силы предложения. Однако у контраста и эмфазы иной статус по
сравнению с вторичными иллокуциями. С основными иллокуциями конт-
раст связывает то, что на его основе строятся да-яе/и-вопросы: да-нет-
вопрос —это контрастный вопрос, при котором предполагается выбор из
ограниченного и известного обоим коммуникантам множества. Кроме того,
характерной чертой контраста и эмфазы —и в этом их важнейшее отличие
от «тонов» и «голосов» — служит сочетаемость контраста и эмфазы с о т -
38 Другой способ, помимо интонационного, выразить иллокуцию мольбы или
жалобы —лексический: Я прошу тебя пожалеть нас; Я умоляю... При выраже-
нии вторичных иллокуций лексическими средствами предложения не теряют своей
первичной иллокутивной функции, оставаясь сообщениями.
1.3. Средства выражения коммуникативных значений
101
дельными компонентами речевых актов. Контраст и эмфаза сочетают-
ся с одним компонентом речевого акта независимо от другого, т. е. бывают
контрастные и эмфатические темы и контрастные и эмфатические ремы, но
не бывает жалобных, умоляющих, угрожающих тем, рем и невопроситель-
ных компонентов: жалобным тоном произносятся целые предложения или
более крупные, чем предложения, компоненты текста39.
Сочетаемость контраста и эмфазы с каждым компонентом речевого акта
независимо от другого служит дополнительным свидетельством в пользу
бинарного членения иллокуций на конституирующий и не-конституи-
рующий компонент.
Контраст и эмфаза систематически преобразуют акценты, выражаю-
щие компоненты речевых актов: контрастные компоненты характеризуют-
ся большей интенсивностью, чем их не-контрастные корреляты, а эмфа-
за специфически «искривляет» акцент, характерный для соответствующего
не-эмфатического компонента: нисходящий акцент ИК-1 преобразуется в
особого рода восходяще-нисходящий, а восходящий ИК-3 —в нисходяще-
восходящий. Ниже, на с. 120—121, приводятся тонограммы, иллюстрирую-
щие эмфатические акценты. Тем самым композициональность модифици-
рующих значений, которые сочетаются с коммуникативными значениями,
формирующими компоненты речевых актов, распространяется и на план
выражения. Мы включили контраст и эмфазу в список значений, рассмат-
риваемых в настоящем разделе об интонации.
Таким образом, можно говорить о том, что если планом выражения ком-
понентов речевых актов служат акценты и их последовательности, то пла-
ном выражения модифицирующих значений служат различительные при-
знаки акцентов: интенсивность — для контраста и добавление к акценту
противоположного исходному движения тона (своего рода «форшлага») —
для эмфазы40.
• Частные иллокуции.
Частные иллокуции — один из видов иллокуций, выражаемых интона-
ционными средствами. Мы выделили их в специальный раздел, потому что
они имеют свои особенности. Основная их особенность состоит в том, что
они не сочетаются с модифицирующими значениями.
39 Ср. примеры из Л. Толстого и М. Булгакова, в которых иллокутивная сила
мольбы выходит за рамки предложения в текст: — Господа, все сделаю, никто
от меня слова не услышит, —умоляющим голосом проговорил Ростов (Толстой);
Приглушенный голос за дверью взмолился. —Звонишь, звонишь... Тальберг-Турбина
тут?.. Телеграмма ей... Откройте... (Булгаков).
40 О замене нисходящего тона на восходяще-нисходящий при восклицательной
интонации см. [Светозарова 1982: 100].
102
Глава 1. Исчисление коммуникативных структур
Приведем пример частной иллокуции. Она связана со структурой диа-
лога и представляет собой не просто сообщение, а его частный случай —
ответную реплику. С. В. Кодзасов [1996: 91] рассматривает следующий при-
мер:— А кто тебе помогает?-Жена-аУ. Она у меня все умеет. Здесь в от-
ветной реплике словоформа жена получает нисходяще-восходящий акцент
(в нотации С. В. Кодзасова знак V41). При этом чисто нисходящий акцент
на жена, характерный для рем, в данном контексте тоже возможен, потому
что ответная реплика жена с нисходящим акцентом остается ответной ре-
пликой просто благодаря своему месту в структуре диалога. Таким образом,
специфический акцент ответной реплики, зафиксированный С. В. Кодзасо-
вым [1996: 91], можно рассматривать как одно из выражений ремы, которое
несет дополнительное структурное значение: соотнесение текущего выска-
зывания с контекстом диалога. Жена-dV — это ответ на вопрос, и внутри
монологического фрагмента текста данное предложение невозможно: * Зна-
комьтесь. Жена-аУ.
С. В. Кодзасов показывает, что ответные реплики отличаются богатым
разнообразием передаваемых интонацией смыслов [Кодзасов 1989], см. об
этом также [Николаева 1996: 41; 2000: 244].
Другой пример частных коммуникативных значений обсуждается в [Рус-
ская грамматика 1982а: 97], где рассматривается просодическое отличие
требования от просьбы. За этим различием стоит один и тот же тип рече-
вого акта — императив, и средством его выражения служит повелительное
наклонение. Вопрос о частных значениях, специфицирующих речевой акт
императива, обсуждается в [Храковский 1999: 260—261; там же литература
по теме]; автор приходит к выводу о том, что частные формы волеизъявле-
ния, выраженные императивом, произносимые с разными типами интона-
ции и выражающие приказ, совет, просьбу, мольбу, не следует рассматривать
как «самостоятельные грамматические значения».
И наконец, характерный пример частной иллокуции—это предложения,
которые мы здесь условно называем предложениями о причине. В таких
предложениях говорящий не просто сообщает нечто слушающему, а да-
ет объяснение существующему положению дел или обосновывает свой ход
мыслей. Подчиненность отсутствующему в составе предложений предикату
пропозициональной установки объясняю маркируется акцентом ИК-2 и вы-
несением акцентоносителя в позицию перед сказуемым: {Тише,} бабушка Ъ
спит. В предложениях с той же лексико-синтаксической структурой, но дру-
41 Заметим, что восходяще-нисходящий акцент ответной реплики, как в рассмат-
риваемом примере, существенно отличается от восходяще-нисходящего акцента в
вопросе с А (А жена?) прежде всего тем, что в ответной реплике имеется гортанная
смычка. В данном примере смычка на письме получила выражение в виде дефиса
(Жена-а).
1.3. Средства выражения коммуникативных значений
103
гой акцентуацией и другим порядком слов перформативный характер отсут-
ствует: Спит бабушка\. Последнее предложение—это просто сообщение.
К частным иллокуциям мы относим также уникальные типы речевых
актов, которые имеют фразеологические или фразеологизованные средства
выражения и, в отличие от частных иллокуций, рассмотренных выше, могут
не принадлежать ни одному из основных типов речевых актов. В качестве
примера уникальных иллокуций приведем Раз-два, взяли; Три-четыре; Оп-
ля; Кис-кис; Кутить так кутить.
Фиксация частных иллокуций относится к области коммуникативной
«лексикографии». Многообразие частных («словарных») иллокуций может
«заслонять» от исследователя системный характер грамматиче-
ских коммуникативных оппозиций, которые тоже выражаются интонаци-
онно. В дальнейшем мы надеемся сосредоточиться на исследовании основ-
ных типов иллокуций, которые выражаются системно.
• Иллокуции, которые выражаются комплексно: сегментными и супер-
сегментными средствами одновременно.
В качестве примера подобного выражения коммуникативных значений
приведем альтернативные вопросы. Особое свойство альтернативных во-
просов состоит в том, что комбинация акцентов, которая их формирует,
вообще говоря, не характерна для вопроса. Это ИК-З-К на первом дизъ-
юнктивном члене и ИК-2 —на втором: Это Вася77 или Петя^?*1 Ср.
повествовательное предложение с близкой конфигурацией акцентов: Это
не Вася77, а Петя\\ Между тем в повествовательном предложении, со-
держащем союз или, конфигурация акцентов с ИК-З-К на первом дизъюнк-
тивном члене и с ИК-2 на втором невозможна: *Он приедет во вторник77
или в среду^. Подобная конфигурация акцентов немедленно превращает
повествовательное предложение в вопрос: Он приедет во вторник77 или
в среду ? Таким образом, можно утверждать, что один из типов вопроса
выражается комплексно «лексема или плюс последовательность акцентов».
Мы вернемся к альтернативным вопросам ниже, в разделе 1.3.3.5.
1.3.3.3. Единицы уровней интонации
Для выражения коммуникативных значений могут служить единицы разных
уровней:
• акценты;
• различительные признаки акцентов;
• упорядоченные последовательности акцентов. *
42 Об акцентной структуре альтернативных вопросов см. [Златоустова и др. 1997:
330].
104
Глава 1. Исчисление коммуникативных структур
Приведем примеры.
В качестве примера такой единицы, как акцент, приведем ИК-1 в по-
вествовательном предложении Мороз\ и ИК-3-К в вопросе Мороз/7?
В качестве примера коммуникативно релевантного различительного при-
знака можно привести интенсивность: при выражении контраста интенсив-
ность (и длительность) повышенная. Так, в предложении Нет, это Вася \\
интенсивность при произнесении словоформы Вася выше, чем в предложе-
нии без контраста Вчера вечером в двенадцатом часу неожиданно приехал
Вася \.
Чтобы привести пример коммуникативно релевантных последователь-
ностей акцентов, сравним две последовательности, которые различаются
только порядком акцентов. Это «ИК-З-К ИК-1-К» в предложении А вече-
ром/7 приехал Вася\\ и «ИК-1-К ИК-З-К» в предложении А вечером W
приехал Вася/У?
Рассмотрим последовательно единицы интонации: акценты (подраздел
1.3.3.3.1), их различительные признаки (подраздел 1.3.3.3.2) и последова-
тельности акцентов (подраздел 1.3.3.3.3).
1.3.3.3.1. Акценты
Следуя традиции, мы выделяем у акцента ядерную (центральную) часть,
которая реализуется на ударном слоге словоформы акцентоносителя, и пе-
риферию—заударную часть. Акценты с одинаковой ядерной частью, но раз-
личной заударной частью —это разные акценты. Так, разными акцентами
оказываются восходящий тон плюс нисходящий тон на заударных слогах
(ИК-3, знак /) и восходящий тон плюс ровный тон на заударных слогах
(ИК-6, знак Г). Оппозиция «ИК-3 —ИК-6» имеет смыслоразличительную
функцию, так как только ИК-6 маркирует фрагмент сложной ремы: Давно?
не приходил Ипполит, ср. * Давно/* не приходил Ипполит (см. разделы 1.1.2
и 1.3.2.5 выше).
Вернемся к минимальной паре предложений, иллюстрирующей проти-
вопоставление акцентов ИК-3 и ИК-6 (см. тонограммы а и b в разделе 1.1.2).
Так, в предложении Недавно приходил Ипполит, во всяком случае при од-
ной из его интерпретаций, на словоформе недавно фиксируется восходя-
щий тон, который завершается нисходящим тоном на заударных слогах,
т. е. ИК-3. Акцент такого типа сопровождается или может сопровождаться
паузой: Недавно/* # приходил Ипполит\Р. Заметим, что реализация дан-
ного предложения с ИК-6 на недавно тоже возможна: Недавно? приходил
Ипполит \. Это связано с тем, что при выражении темы ИК-6 служит вари-
43 Здесь знак # обозначает паузу.
1.3. Средства выражения коммуникативных значений
105
антом ИК-3 в беглой речи. Между тем в предложении Давно Г* не приходил
Ипполит \ восходящий тон на давно не завершается падением, как в анало-
гичном случае на недавно, а остается на том же уровне, который достигнут
в результате первоначального подъема, вплоть до падения ИК-1 на слово-
форме Ипполит, и пауза после давно невозможна. Таким образом, ИК-3 не
служит вариантом ИК-6.
Диагностическим различием между предложениями Недавно приходил
Ипполит и Давно не приходил Ипполит служит невозможность паузы после
давно'. Недавно # приходил Ипполит vs. *Давно # не приходил Ипполит.
Коммуникативные особенности давно служат инструментом демонстрации
акцентных различий, в частности того, что акценты с одинаковым центром,
но различной заударной частью различны.
1.3.3.3.1.1. Семиотический статус акцента
В данном разделе мы надеемся показать, что затруднения при семиоти-
ческой интерпретации акцента связаны с особым способом кодирования
основных русских иллокуций, отличным от способа кодирования значений,
который более распространен в системе языка.
Какие соображения можно привести в пользу трактовки акцента как
знака? И какие — против такой трактовки?
Если мы признаем акцент знаком, то нам придется заключить, что, ска-
жем, ИК-1 (или ИК-1-К) служит планом выражения для конституирующего
компонента сообщения {Вечером приехал Вася \\) и для не-конституирую-
щего компонента вопроса одновременно {Вечером \\ приехал Вася/У?). Ис-
ходя из этого соображения знаковый характер следует, скорее, приписать по-
следовательности акцентов. Между тем последовательность акцентов слу-
жит планом выражения только для иллокуции в целом. А если иллокуция
имеет внутреннюю структуру, т. е. включает в себя не только конституиру-
ющий, но и не-конституирующий компонент, то на роль плана выражения
для каждого из этих компонентов может претендовать только одиночный
акцент. Таким образом, акцент, взятый отдельно вне предложения, не опре-
деляет однозначно коммуникативную принадлежность соответствующего
коммуникативного компонента, потому что, скажем, падение тона может
маркировать и конституирующий компонент сообщения, и не-конституиру-
ющий компонент вопроса. Однако акцент однозначно маркирует каждый из
коммуникативных компонентов в контексте предложения, т. е. если акцен-
тов более одного, если хотя бы один из них имеет акцент, дополнительный
106
Глава 1. Исчисление коммуникативных структур
к другому44, и если последовательность этих акцентов представляет собой
линейно-акцентную структуру законченного предложения. Кроме то-
го, единственный акцент законченного предложения однозначно определяет
иллокутивную силу этого предложения (естественно, при условии отсут-
ствия сегментных иллокутивных показателей).
Возникает вопрос: каким интонационным единицам следует приписать
статус знаков?
Представляется, что разнообразие подходов к семиотическому характе-
ру акцента связано с весьма экономным способом кодирования коммуни-
кативных компонентов повествовательного предложения и дя-не/и-вопроса,
ср. диапазон мнений о знаковом/незнаковом характере единиц интонации
в дискуссии, которую вызвала к жизни анкета В. Б. Касевича «Об основах
теории интонации», опубликованная на страницах сборника «Проблемы фо-
нетики», см. [Касевич 1993: 59—60; 1995: 198—199; Брызгунова 1993: 61—66;
Николаева 1995: 190—192; Светозарова 1995: 195—194; см. также Скворцова
1999: 228].
Кодирование коммуникативных компонентов отлично от способа ко-
дирования, который мы находим при кодировании значений сегментными
средствами. Система кодирования коммуникативных компонентов русских
повествовательных предложений и да-нети-вопросов имеет циклический ха-
рактер: если у конституирующего компонента нисходящий акцент ИК-1, то
у не-конституирующего — восходящий ИК-3, а если у конституирующего
компонента восходящий акцент ИК-3, то у не-конституирующего — нисхо-
дящий акцент ИК-1. Таким образом, план выражения не-конституирующе-
го компонента является функцией от плана выражения конституирующего
компонента, и множества аргументов и значений этой функции совпадают.
Попытаемся представить способ кодирования основных русских илло-
куций схематически.
Поясним, как предполагается читать схему 1 на с. 107. Во-первых, о т -
счет при выборе средства кодирования следует начинать с консти-
туирующего компонента. Мы поместили его в вершине схемы. Мы
принимаем конституирующий компонент за точку отсчета, потому что он
может существовать в предложении в отсутствие не-конституирующего. Во-
44 Заметим, что требование взаимной дополнительности акцентов внутри ре-
чевого акта релевантно только для речевых актов, которые уже кончились, но не
для тех, исполнение которых еще не завершено, ибо эмфатические коммуника-
тивные компоненты могут давать примеры многократного «нанизывания» взаимно
дополнительных акцентов: СамГ\ ВасяЧ не может/\ прийтиУ ? При синтаксиче-
ской сложности коммуникативных компонентов фрагменты синтаксически слож-
ных компонентов тоже могут иметь взаимно дополнительные акценты: Дети \ с
родителями/* так и не помирилисъ\ см. с. 128.
1.3. Средства выражения коммуникативных значений
107
Схема 1
Конституирующий
компонент
ИК-1 ИК-3
Не-конституирующий
компонент
вторых, следует иметь в виду, что конституирующий и не-конституирую-
щий компонент имеют разные средства выражения, т. е. если конститу-
ирующий компонент маркируется акцентом ИК-1, то не-конституирующий
компонент маркируется акцентом ИК-3, и наоборот, если конституирующий
компонент маркируется акцентом ИК-3, то не-конституирующий компонент
маркируется акцентом ИК-1. Заметим, что принцип взаимной дополнитель-
ности акцентов, маркирующих конституирующий и не-конституирующий
компоненты предложения, должен соблюдаться с точностью до маркеров
модифицирующих значений, т. е. взаимно дополнительными акцентами счи-
таются не только акценты, скажем, в паре «ИК-3 ИК-1», но также и в паре
«ИК-3 ИК-1-К». Далее, фрагмент схемы вида «X—>Y» означает, что элемент
плана содержания X маркируется элементом плана выражения Y-м. И на-
конец, мы используем разные стрелки — одинарные и двойные —для того
чтобы показать, какие пары соответствий относятся к речевым актам одного
типа: одинарная стрелка на схеме соотносится с речевым актом сообщения,
а двойная — с вопросом.
Таким образом, схема призвана отразить следующие отношения между
элементами плана содержания и элементами плана выражения при кодиро-
вании основных русских иллокуций. Элемент значения, расположенный в
вершине схемы, а именно—конституирующий компонент, может выражать-
ся как элементом плана выражения ИК-1, так и элементом ИК-3. Далее, при
выражении конституирующего компонента акцентом ИК-1 не-конституи-
рующий компонент выражается акцентом ИК-3, а при выражении консти-
туирующего компонента акцентом ИК-3 не-конституирующий компонент
выражается акцентом ИК-1.
108
Глава 1. Исчисление коммуникативных структур
Итак, на схеме мы показываем, что, во-первых, кодирование не-консти-
туирующих компонентов носит условный характер, т. е. элемент плана
выражения не-конституирующего компонента является функцией от
элемента плана выражения конституирующего компонента; во-вторых, что
при кодировании не-конституирующих компонентов мы возвращаем-
ся в то же множество, которое кодирует конституирующие компоненты, и
в-третьих, что кодирование конституирующих компонентов повествователь-
ного предложения и да-нети-вопроса основано на принципе взаимной
дополнительности. Этот же принцип, естественно, сохраняется и
при кодировании не-конституирующих компонентов: он вытекает из взаим-
ной дополнительности кодирования конституирующих компонентов и спо-
соба кодирования, основанного на возврате в то же множество, элементы
которого кодируют конституирующие компоненты, а также из принципа
избежания омонимии при кодировании коммуникативных компонентов в
пределах одного речевого акта.
Подобный способ кодирования, основанный на взаимной дополнитель-
ности, связан с тем, что кодирующих элементов всего два и они рассмат-
риваются не независимо друг от друга, а как взаимно противоположные
(взаимно дополнительные).
При кодировании русских иллокуций взаимная дополнительность эле-
ментов плана выражения иконически поддерживает взаимную дополнитель-
ность элементов плана содержания: с одной стороны, повествовательное
предложение противопоставлено вопросу (парадигматическая дополнитель-
ность), а с другой стороны, конституирующий компонент противопоставлен
не-конституирующему (синтагматическая дополнительность).
Для сравнения с циклическим семиотическим принципом, принятым
при кодировании коммуникативных компонентов, приведем гипотетическую
схему кодирования 2 (см. с. 109), какой она могла бы быть, если бы ком-
муникативные компоненты кодировались в соответствии с принципами,
обычно принятыми при сегментном кодировании (а также не только при
сегментном, но и при суперсегментном кодировании, например при коди-
ровании частных иллокуций). Этот второй — наиболее распространенный
в лингвистической семиотике — принцип мы условно называем линейным.
Термином «линейный» мы хотим противопоставить этот принцип принци-
пу циклического кодирования основных русских иллокуций. При линейном
кодировании также возможны циклы, однако они имеют случайный харак-
тер.
Как видно на схеме 2, при «идеальном» линейном кодировании элемен-
ты плана выражения для разных элементов плана содержания все различны
и независимы друг от друга.
1.3. Средства выражения коммуникативных значений
109
конституирую-
щий компонент
сообщения
элемент А плана
выражения
конституирую-
щий компонент
вопроса
I
элемент В плана
выражения
не-конституиру-
ющий
компонент
сообщения
I
элемент С плана
выражения
Схема 2
не-конституиру-
ющий
компонент
вопроса
I
элемент D плана
выражения
Семиотический статус акцента может представляться неоднозначным
именно из-за нестандартного—циклического —способа кодирования. Неод-
нозначность возникает, по нашему мнению, из-за того, что к циклическому
кодированию мы применяем рассуждения, нацеленные на анализ принципов
кодирования линейными средствами. К циклическому кодированию рассу-
ждения о смыслоразличительной силе акцента неприменимы, потому что
при таких рассуждениях оказывается, что, с одной стороны, акценты об-
ладают смыслоразличительной силой, так как по-разному маркируют ком-
муникативные компоненты речевого акта, а с другой стороны, может пока-
заться, что они не обладают смыслоразличительной силой, так как один и
тот же акцент в одном типе речевого акта значит одно, а в другом — дру-
гое. Интерпретация компонента, который маркирован некоторым акцентом,
зависит тогда от того, на каком месте в цепочке акцентов соответствую-
щий акцент находится: тем самым, получается, что смыслоразличительной
силой обладает только цепочка акцентов.
Между тем мы все же склонны приписать акценту статус знака. К этому
нас побуждают следующие два соображения. 1) Одиночные акценты разли-
чают конституирующий и не-конституирующий коммуникативные компо-
ненты внутри одного речевого акта, потому что эти компоненты маркиру-
ются разными акцентами; таким образом, можно считать что каждый из
маркеров коммуникативных компонентов обозначает этот коммуника-
тивный компонент. 2) Разными акцентами маркируются конституирующие
компоненты сообщения и да-нети-вопроса, причем эти коммуникативные
компоненты могут существовать в отсутствие своих не-конституиру-
ющих компонентов; таким образом, маркер конституирующего компонента
обозначает и соответствующий тип речевого акта.
по
Глава 1. Исчисление коммуникативных структур
При циклическом способе кодирования омонимия столь велика, что это
иногда приводит исследователей к сомнениям в знаковом характере акцента.
Между тем омонимия при кодировании основных иллокуций легко разре-
шается в контексте, потому что разным типам речевых актов соответствуют
разные последовательности акцентов. Заметим, что и линейное кодирова-
ние представляет собой лишь идеальную модель, верность которой есте-
ственный язык часто нарушает. При циклическом кодировании, в отличие
от линейного, омонимия имеет лишь симметричный и последовательный
характер. Итак, несмотря на совпадение плана выражения для коммуни-
кативных конституентов сообщения и да-нети-вопроса, мы считаем, что
коммуникативно релевантные акценты имеют статус знака. Положение о
знаковом характере акцентов мы обсудили на примере акцентов ИК-1 (ИК-
1-К) и ИК-3 (ИК-З-К), семиотический статус которых вызывает наибольшие
споры. Для того чтобы показать, что акцент как таковой имеет статус зна-
ка, следует рассмотреть весь набор коммуникативно релевантных акцентов,
однако решение этой задачи здесь не достигнуто.
1.3.3.3.2. Различительные признаки акцентов
Акцент не является минимальной единицей интонации. Минимальной еди-
ницей интонации служит различительный признак акцента.
В набор различительных признаков акцентов входят, в частности, сле-
дующие признаки.
• Направление движения тона на ударном слоге акцентоносителя (вос-
ходящий, нисходящий, восходяще-нисходящий, нисходяще-восходящий тон,
ровный тон).
Так, в повествовательном предложении Сын нисходящий тон, в да-
нети-вопросе Сын77? — восходящий тон, в восклицательном предложении
СынА/ —восходяще-нисходящий тон, а в вопросе-восклицании Сын\/?! —
нисходяще-восходящий тон.
Итак, тон —это различительный признак акцента, который может пред-
ставлять собой комбинацию тонов. Различие тона и акцента можно про-
следить на примере двух типов восходящих акцентов: восходящий акцент,
представляющий собой комбинацию восходящего тона на ударном слоге и
нисходящего тона на заударных слогах (ИК-3, знак /), и восходящий акцент,
представляющий собой комбинацию восходящего тона на ударном слоге и
ровного тона на заударных слогах (ИК-6, знак Г*), ср. тонограммы а и b из
раздела 1.1.2.
• Движение тона на заударных слогах (восходящий, нисходящий, ров-
ный тон).
1.3. Средства выражения коммуникативных значений 111
Покажем, что движение тона на заударных слогах — это значимый при-
знак для русского языка. Так, после нисходящего тона на реме следует
ровный тон на заударных слогах (Фамилия \\), а после нисходящего тона
на ударном слоге в вопросе с А? на заударных слогах следует восходящий
тон (А фамилия?, об ИК-4—знак \/—см. [Русская грамматика 1982а: 114]),
ср. предложение А Вася\7? на тонограмме g ниже. Для акцента ИК-6, как и
для ИК-4, тоже существенно, как произносится заударный слог. В отличие
от ИК-3, заударный слог ИК-6 произносится примерно на том же уровне,
который был достигнут в результате подъема тона на ударном гласном45, в
то время как при ИК-3 после подъема на ударном слоге следует падение на
заударных слогах, если они есть.
• Модель реализации акцентов в односложных словоформах.
Так, в да-нети-вопросе при отсутствии заударных слогов восходящий
тон на ударном слоге не завершается нисходящим тоном, как это было бы,
если бы заударные слоги были, а в вопросах с А? при отсутствии заудар-
ных слогов перепад движения тона, который при наличии заударных слогов
приходится на заударные слоги, происходит внутри ударного слога, что дает
нисходяще-восходящий тон на одном слоге (А дом\/*?, ср. тонограмму h,
с. 112). Таким образом, моделью реализации на односложных составляю-
щих акцент ИК-4 отличается от акцентов ИК-1 и ИК-3: у ИК-4 необходимый
перепад тона при отсутствии заударных слогов происходит в пределах удар-
ного слога, а у ИК-1 и ИК-3 при отсутствии заударных слогов вторая часть
акцента опускается.
45 Т. М. Николаева, однако, считает, что русский язык не входит в группу язы-
ков, для которых существенно движение тона на заударном гласном [Николаева
2000: 217]. Между тем, скажем, для ИК-4 как раз важно движение тона вверх на
заударных слогах, если они есть (А фамилия?).
112
Глава 1. Исчисление коммуникативных структур
Тонограмма h
• Интенсивность.
В контрастных коммуникативных компонентах (Это Вася\\ (а не
Петя)) интенсивность, в сравнении с соответствующими неконтрастны-
ми компонентами ((Знакомьтесь). Это Вася\), повышенная. Тон ИК-2
(знак ) тоже характеризуется повышенной интенсивностью.
Остановимся на параметре интенсивности и процитируем описание ар-
тикуляционных и акустических признаков интенсивности, данное Н. Д. Све-
тозаровой: «Артикуляционным коррелятом интенсивности является степень
произносительного усилия, определяемая величиной подсвязочного давле-
ния, активностью дыхательных мышц и напряжением периферийных произ-
носительных органов. Акустически интенсивность звука речи определяется
амплитудой колебания и измеряется как звуковая энергия, проходящая в еди-
ницу времени через площадь в 1 кв. см перпендикулярно к направлению
колебаний. Диапазон изменения интенсивности речевых звуков чрезвычай-
но велик, поэтому для характеристики интенсивности используют отно-
сительные единицы, показывающие, во сколько раз интенсивность данного
звука превышает некий условный нулевой уровень. За точку отсчета обычно
принимают порог слышимости звука при частоте 1000 Гц. Интенсивность
такого звука принята за 0 децибел (дБ). Диапазон интенсивностей от порога
ощущения до верхнего, болевого, порога составляет примерно 130 дБ. В
обычной речи интенсивность колеблется приблизительно в пределах от 40
до 80 дБ. В этих пределах человек способен слышать различия в интенсив-
ности порядка 1 дБ(...).
1.3. Средства выражения коммуникативных значений 113
Различия в интенсивности речевых звуков воспринимаются человеком
как различия в громкости» [Светозарова 1982: 51, и там же литература по
теме].
• Возможная пауза после акцента.
Так, после нисходящего акцента, за которым внутри одного предложе-
ния следует восходящий акцент, возможна пауза (например, в предложении
А Вася\\ # приехал 77? между Вася и приехал возможна пауза), а между
восходящим тоном плюс ровный тон на заударных слогах, за которым следу-
ет нисходящий акцент в конце предложения, паузы нет (ср. в предложении
Стоял Г* мороз\ на стоял восходящий тон на ударном слоге плюс ровный
тон на заударных слогах вплоть до нисходящего акцента на последнем слоге
словоформы мороз, и паузы между этими двумя акцентами нет).
Мы не приписываем паузе различительной силы, потому что нам неиз-
вестна такая пара акцентов, которая различалась бы только тем, что в одном
случае пауза есть или может быть, а в другом ее нет, т. е. все известные нам
последовательности акцентов различаются не только паузой. Мы рассмат-
риваем паузу как признак, сопровождающий последовательности акцентов.
Между тем возможность постановки паузы служит очень удобным диагно-
стическим признаком, позволяющим отличить последовательности акцен-
тов «ИК-3 # ИК-1» (У соседки муж7 # возвращается из командировки\)
от последовательности акцентов «ИК-6 ИК-1» (Возвращается Г* муж из
командировки\. (Видит', жены нет дома))', о роли пауз в интонации см.
[Светозарова 1982: 42—45, и там же литература по теме].
Исследования интонации требуют фиксации всех признаков, служащих
для различения акцентов, однако решение этой задачи здесь не достигнуто.
Другие авторы выделяют и иные признаки: так называемый тайминг, т. е. за-
вершение движения тона ближе к началу или ближе к концу ударного слога;
крутизна (изменение движения тона в секунду), см. например, [Светозарова
1982: 41; Оде 1993: 206; 1995: 206].
1.3.3.3.3. Последовательности акцентов
Для обозначения законченных иллокуций служат последовательности ак-
центов, т. е. акценты способны обозначать иллокуции в контексте других
акцентов или отсутствия других акцентов в пределах одного предложения.
Так, нисходящий акцент, про который неизвестно, есть ли в предложении
до него или после него другие акценты, ни о чем нам не говорит, потому
что если за нисходящим акцентом следует восходящий и предложение кон-
чилось, то перед нами вопрос, а если за нисходящим акцентом до конца
предложения следует ровный тон, еще один нисходящий или предложение
кончилось, то перед нами рема повествовательного предложения. Так, в во-
8— 1597
114
Глава I. Исчисление коммуникативных структур
просе А Вася W пришел 77? за нисходящим акцентом на словоформе Вася
следует восходящий акцент на пришел и мы понимаем, что нисходящий
акцент здесь служит маркером невопросительного компонента, а в повест-
вовательном предложении А Вася77 пришел \\ за нисходящим акцентом
на словоформе пришел ничего не следует и это говорит нам о том, здесь
нисходящий акцент служит маркером ремы.
1.3.3.4. Варианты акцентов
Практически все известные нам варианты акцентов, в отличие от вариан-
тов фонем, связаны с вхождением акцентов в двусторонние единицы, т. е.
варианты акцентов зависят от того, какие коммуникативные компоненты
они обозначают. Поэтому по существующей морфонологической традиции
такие варианты акцентов следовало бы, скорее, называть не вариантами, а
альтернациями акцентов (о морфонологических альтернациях см., напри-
мер, [Грамматика современного русского литературного языка 1970: 462]).
• Автоматические, или позиционные, варианты.
Так, акцент, маркирующий не-конституирующие компоненты, располо-
женные после конституирующих, автоматически становится «безударным»,
т. е. не несущим никакого движения тона. Вариант такого типа мы называем
ниже результатом трансформации, потому что он связан с инверсией кон-
ституирующего и не-конституирующего компонента. Трансформационный
подход к описанию кодирования коммуникативных значений с помощью
интонации мы используем ниже, в разделе 1.3.3.6.
• Свободные варианты.
Так, начальный не-конституирующий компонент дд-иет-вопроса может
реализоваться как с ИК-1 (Мама\ мыла раму 77?), так и с ровным тоном
(Мама мыла раму77?). Между тем в повествовательном предложении ров-
ный тон уже не служит вариантом ИК-1 (Мама мыла раму\).
• Индивидуальные различия реализации разных типов коммуникатив-
ных компонентов.
И. Фужерон замечает, что акцент, который описывается как восходящий
тон дд-нет-вопроса, не вполне идентичен восходящему тону как маркеру
темы повествовательного предложения [Фужерон 1999: 227]. Если согла-
ситься с этой точкой зрения, то, видимо, следует считать, что перед нами
акценты с большой общей частью релевантных признаков, но все же не со-
всем идентичные; между тем эти различия пренебрежимо малы и не служат
для дифференциации коммуникативных компонентов. Для различения ком-
понентов служат другие признаки, а именно—последующий просодический
контекст.
1.3. Средства выражения коммуникативных значений 115
Фонетические варианты первых двух типов — свободные и позицион-
ные—имеют известные аналоги в фонологии звуков, а полных аналогий
46
последнему типу вариантов —индивидуальных —мы не знаем °.
1.3.3.5. Коммуникативные значения, выражающиеся комплексно—сег-
ментными и суперсегментными средствами. Разбор примеров
В данном разделе мы приведем несколько примеров типов речевых ак-
тов, коммуникативная и интонационная атрибуция которых представляет
известную трудность. Мы рассмотрим некоторые коммуникативные значе-
ния, которые выражаются комплексно: лексема плюс акцент. Для перехода
к другому типу речевого акта в соответствующих предложениях надо из-
менить либо лексему, либо акцент; и минимальные пары иллокуций, т. е.
такие, которые различаются либо только лексемой, либо только акцентом,
существуют. Рассмотрим вопросы-просьбы (Вы не передадите.. ?) и во-
просы-приглашения (Вы не хотите.. ?) в сравнении с простыми да-нет-
вопросами (Вы передадите.. ?; Вы хотите.. ?). Вопросы-просьбы отличает
присутствие частиц бы, не и некоторых глаголов, имеющих модальные зна-
чения: мочь, хотеть, соблаговолить — преимущественно во втором лице.
Вопросы-просьбы имеют интонацию, иную, чем соответствующие да-нет-
вопросы. В примерах ниже, кроме восходящего акцента ИК-6 на глаголе
или предикативе, имеется нисходящий акцент ИК-1 на словоформе соль,
невозможный (в такой позиции) в вопросе без вопросительного слова:
(126) Вы не можете Г передать мне соль\?‘, Вы не передадите Г* мне
соль\?', Вы не сочтете? за труд передать мне соль\?‘, Вам не
трудно? передать мне соль\?', Вы не соблаговолите? передать
мне соль\?\ Вы можете? передать мне солъ\?
В простых дя-нет-вопросах нисходящий акцент ИК-1 после формиру-
ющего дд-нет-вопрос восходящего акцента невозможен:
46 Самыми близкими аналогами индивидуальных вариантов нам представляются
звуки с близкой, но различной артикуляцией. Они могут иметь одинаковое написа-
ние, но произносятся по-разному в исконных и в заимствованных словах. Подобная
ситуация возникает во многих языках. Так, носители русского языка для правиль-
ной артикуляции звуков, передаваемых буквой «е», должны знать, русское перед
ними слово или заимствованное. Данный пример из русского языка не является
все же полной аналогией индивидуальным различиям коммуникативно релевант-
ных акцентов, потому что правила чтения буквы «е» предусматривают не только
знание того, какое слово является иностранным, а какое —заимствованным, а, ско-
рее, знание того, как произносится каждое конкретное слово, потому что многие
иностранные слова произносятся по «русским» правилам, ср. стены [е], стела [г],
стек [г], аптека [е].
116
Глава 1. Исчисление коммуникативных структур
(127) Вам не трудно77 идти в гору?; Ты купил77 соль?; Вы ведь не
скажете77 Васе, что я разбил его любимую чашку?41
Заметим также, что и восходящие акценты в предложениях двух рас-
смотренных групп тоже различны. Это ИК-З-К в дд-нет-вопросах и ИК-6
в вопросах-просьбах. Кроме того, вопросы-просьбы допускают добавление
частицы ли без изменения значения, а простые дд-нет-вопросы — не допус-
кают, потому что ли превращает их в вопросы-просьбы:
(128)(а) Вы не скажете (* Васе, что я уже пришел\? — (128)(Ь) Не ска-
жете Г* ли вы Васе, что я пришел \?; (128)(с) Вы не скажете77
Васе, что я разбил его чашку? — (128)(d) ?Яе скажете ли вы
Васе, что я разбил его чашку?
Итак, мы показали, что существующий тип вопросов с нисходящим ак-
цнтом ИК-1 на конце предложения не противоречит положению о том, что
последний акцент в последовательности акцентов, формирующих да-нет-
вопрос, обязательно восходящий, так как рассмотренные выше вопросы не
являются истинными дд-иет-вопросами, а представляют собой вопросы-
просьбы. На их принадлежность к вопросам-просьбам указывают, в част-
ности, лексические средства.
Пример другого коммуникативного значения, которое выражается ком-
плексно, дают альтернативные вопросы. Альтернативные вопросы характе-
ризуются нисходящим тоном ИК-2, который при нейтральном стиле речи
так же, как и в вопросах-просьбах, приходится на конец вопроса: Он прие-
дет во вторник77 или в среду ?
Покажем, что лексема или в других типах речевых актов — в повество-
вательном предложении и в простом (не альтернативном) да-неш-вопросе—
сочетается с иными конфигурациями акцентов, чем в альтернативном во-
просе. Рассмотрим предложения (129):
47 В вопросе Вы ведь не скажете77 Васе, что я разбил его любимую чашку?
говорящий просит слушающего подтвердить его (говорящего) гипотезу о том, что
слушающий, знающий о разбитой чашке, не скажет об этом Васе. Таким образом,
в этом вопросе содержится просьба (но косвенная, потому что перед нами вопрос)
не говорить о разбитой чашке Васе: скорее всего, Вася заинтересован в том, чтобы
чашка была цела. Между тем в вопросе-просьбе Вы не скажете Г Васе, что я
разбил его любимую чашку V, наоборот, содержится просьба (прямая, потому что
перед нами особый речевой акт вопроса-просьбы) сказать Васе о разбитой чашке.
Последняя ситуация требует не совсем стандартного онтологического контекста,
однако имеет право на существование: возможно, разбитая чашка служит сигналом
Васе начать антитеррористическую операцию, подготовка которой требует строгой
конспирации.
1.3. Средства выражения коммуникативных значений
117
(129)(а) Он приедет во вторник/” или в среду \
(Ь) Он приедет во вторник или в среду77?;
(с) Во вторник или в среду \\ он приедет77?;
(d) Он приедет во вторник77 или в среду ?;
(е) Он приедет не во вторник77, а в среду
Предложения (129)(а)—(d) в плане выражения различаются комбинацией
акцентов, акцентоносителей и порядком слов. Этого достаточно для выра-
жения различных иллокуций: (129)(а) — повествовательное предложение,
(129)(Ь) и (129)(с) — дд-нет-вопросы, (129)(d) —альтернативный вопрос. У
повествовательного предложения (129)(е) конфигурация акцентов близкая
конфигурации акцентов альтернативного вопроса (129)(d). Если учесть, что,
как мы показали выше в разделе 1.3.3.1.1, у акцентов ИК-1-К (>\) и ИК-2
() есть общий «аллофон», предложения (129)(d) и (129)(е) могут произ-
носиться с одинаковым акцентным контуром. Между тем в предложении
(129)(е) по сравнению с предложением (129)(d) — другой союз (не... а) и
другая иллокутивная функция.
Таким образом, союз или плюс ИК-2, фиксирующийся на следующей за
или коммуникативной составляющей (это может быть именная, глагольная
или адвербиальная группа или целое предложение), и при условии отсут-
ствия последующего восходящего акцента48 дают альтернативный вопрос;
или, иначе, в составе повествовательного предложения комбинация союза
или со следующей за ним финальной группой, несущей ИК-2, невозможна.
Таким образом, на примере вопросов-просьб и альтернативных вопро-
сов мы продемонстрировали взаимодействие сегментных и суперсегмент-
ных средств при выражении иллокуций. Кроме того, мы показали, что если
предложения с конечными нисходящими акцентами не являются сообщени-
ями, то они содержат сегментные средства, которые в комбинации с супер-
сегментными средствами указывают на другие типы иллокуций.
1.3.3.6. Опыт трансформационного описания русской интонации
В данном подразделе мы подведем итог описанию русской интонации, пред-
принятому в разделах 1.3.3.1—1.3.3.5, и рассмотрим основные единицы опи-
сания интонации с трансформационной точки зрения. Мы рассмотрим толь-
ко те единицы интонации, которые поддаются системному описанию.
48 Восходящий акцент, следующий за контрастным нисходящим ИК-1-К, имеет
место в Эа-нет-вопросе.
118
Глава 1. Исчисление коммуникативных структур
Итак, в разделе 13.3.6.1 будут рассмотрены элементарные единицы пла-
на выражения — акценты. В разделе 13.3.6.2 мы рассмотрим принципы
кодирования коммуникативных значений с помощью акцентов. В разде-
ле 1.3.3.63 рассмотрены принципы построения последовательностей ак-
центов. В разделах 1.33.6.4—1.33.6.5 будут рассмотрены последовательно-
сти акцентов, служащие планом выражения для нейтральных коммуника-
тивных структур. Исходные знаки служат входом для трансформационных
правил, выходом которых оказываются производные последовательности
акцентов. Собственно трансформации рассмотрены в разделе 1.33.6.6. Под-
раздел 133.6.6.1 посвящен синтаксическим трансформациям, которые свя-
заны с изменением исходного порядка следования коммуникативных компо-
нентов предложений. Подраздел 133.6.6.2 посвящен семантическим транс-
формациям, которые обусловлены введением модифицирующих значений —
контраста и эмфазы.
1.3.3.6.1. Элементы плана выражения
В разделе 1333.1.1 мы высказали аргументы, свидетельствующие в пользу
знаковой природы акцента, а также некоторые соображения, идущие враз-
рез с этой точкой зрения. В разделах 133.6.1.1—133.6.1.2 мы рассмотрим
акценты как элементы плана выражения для единиц следующего уровня —
последовательностей акцентов.
1.3.3.6.1.1. Основные акценты
Основные элементы алфавита для кодирования коммуникативных значе-
ний—это следующие акценты:
— нисходящий акцент ИК-1 (\);
— восходящий акцент ИК-3 (/).
1.3.3.6.1.2. Производные акценты
Производные акценты маркируют коммуникативные значения при транс-
формациях и альтернациях. К производным акцентам мы относим:
— ровный тон на базовом уровне (_);
— интенсивные ИК-1-К (\\) и ИК-З-К (//);
— «искривленные» ИК-1-Э (Л) и ИК-З-Э (V);
— прерванные ИК-1-П и ИК-6 (Г*);
- ИК-2 ('М.
Об акцентах, маркирующих коммуникативные компоненты, которые воз-
никают в результате трансформаций, — производных акцентах — поясним.
1.3. Средства выражения коммуникативных значений
119
Ровный тон маркирует не-конституирующий компонент, который следует
за конституирующим, т. е. не-конституирующий компонент в «заударной»
позиции. Таким образом, «заударная позиция» —это позиция нейтрализа-
ции для не-конституирующих компонентов сообщений и вопросов: в «за-
ударной» позиции, т. е. в позиции после конституирующего компонента, не-
конституирующие компоненты разных речевых актов маркируются одина-
ково. Далее, интенсивные нисходящий и восходящий акценты маркируют
контраст. «Искривленные» нисходящий и восходящий акценты маркиру-
ют эмфазу (ср. тонограммы k, 1, ш и п ниже)49. Прерванные нисходящий
и восходящий акценты маркируют неконечный фрагмент расщепленных —
дислоцированных — коммуникативных компонентов. Прерванный восходя-
щий акцент—ИК-6—сигнализирует о том, что коммуникативный компонент
еще не кончился, т. е. что акцентоноситель этого компонента еще впереди.
Прерванный нисходящий акцент вводится здесь для симметрии по систем-
ным соображениям и практически не отличается от простого нисходящего
тона ИК-1. Можно сказать, что ИК-1 и прерванный нисходящий акцент
реализуются одинаково, поэтому в дальнейшем мы обозначаем их одним
знаком — \.
Для одной из модификаций акцентов —эмфатической —приведем тоно-
граммы. Тонограммы 1, ш и п демонстрируют эмфазу на реме, вопроситель-
ном компоненте дд-нет-вопроса и теме, соответственно. На тонограмме к
дается повествовательное предложение без эмфазы, составляющее мини-
мальные пары с предложениями 1 и т. Приведем предложения к, 1, т и
п в орфографической записи; носители эмфатических акцентов выделены
разрядкой: (к) У меня уже есть сын; (1) У меня уже есть с ы н!, (т) У тебя
уже есть с ы н?!; (п) Мама ни за что не придет!
Тонограммы к и 1 (на с. 120) наглядно иллюстрируют «искривление» то-
на при эмфазе. На тонограмме к—простое падение тона, а на тонограмме I—
«искривленное»: нисходящему тону предшествует подъем. Таким образом,
на словоформе сын в предложении 1 фиксируется восходяще-нисходящий
акцент. Предложения к и 1 представляют собой минимальную пару. Ис-
кривление тона, аналогичное тому, которое мы наблюдаем в предложении 1,
демонстрируют и тонограммы тип (на с. 121). В вопросе искривляется
восходящий тон, что дает в вопросе m с эмфазой нисходяще-восходящий
тон на сын; в предложении с эмфатической темой искривляется тоже вос-
ходящий тон, что дает нисходяще-восходящий тон на словоформе мама в
примере п.
49 Ср. «Восклицательная интонация... характеризуется... восходяще-нисходя-
щим тоном вместо простого нисходящего» [Светозарова 1982: 100].
120
Глава 1. Исчисление коммуникативных структур
Тонограмма 1
1.3.3.6.2. Принципы кодирования
1.3.3.6.2.1. Примат сегментных средств над суперсегментными
При кодировании коммуникативных значений сегментные средства подавля-
ют суперсегментные средства, или, иначе, при лексическом, морфологиче-
ском, структурном и комбинированном (сегментные плюс суперсегментные
средства) выражении коммуникативных значений принципы, рассмотрен-
ные ниже, не действуют50.
50 У иллокуций, выраженных сегментными средствами, и у тех же иллокуций,
выраженных просодическими средствами, — во всяком случае в русском языке —
могут быть разные типы интонации. Хорошо известно, что в вопросах с вопроси-
1.3. Средства выражения коммуникативных значений
121
1.3.3.6.2.2. Взаимная дополнительность восходящих и нисходящих акцен-
тов
При кодировании коммуникативных значений нисходящий акцент ИК-1 и
восходящий акцент ИК-3 взаимно дополнительны. Это проявляется в сле-
дующем.
Принцип 1 (синтагматический). Если не-конституирующий компонент
предшествует конституирующему, конституирующий и не-конституирую-
тельной частицей ли и в da-нет-вопросах без вопросительной частицы различная
просодия.
122
Глава 1. Исчисление коммуникативных структур
щий компоненты речевых актов кодируются взаимно дополнительно51.
С. В. Кодзасов называет этот принцип обратной адаптацией [Кодзасов 1999:
208].
Поясним, что при инверсии конституирующего и не-конституирующего
компонента, т. е. когда не-конституирующий компонент или его фрагмент
следует за конституирующим, не-конституирующий компонент маркирует-
ся ровным тоном на базовом уровне.
Принцип 2 (парадигматический). Конституирующие компоненты сооб-
щения и вопроса кодируются взаимно дополнительно.
Принцип 3 (композициональный). Акценты, которые кодируют комму-
никативные значения при семантических трансформациях, применяемых
к взаимно дополнительным акцентам, взаимно дополнительны в смысле
Принципов 1 и 2.
Напомним, что под семантическими трансформациями понимается вве-
дение модифицирующих значений — контраста и эмфазы. Поясним также,
что, например, ИК-1-К и ИК-1-Э взаимно дополнительны с акцентами ИК-3,
ИК-З-К, ИК-З-Э каждый. Или, иначе, в предложении с простой, контраст-
ной или эмфатической темой, с одной стороны, и простой, контрастной или
эмфатической ремой, с другой стороны, принцип взаимной дополнительно-
сти соблюдается точно так же, как и в предложениях с простыми темами и
ремами.
Принцип 4. Конституирующий компонент сообщения кодируется нис-
ходящим акцентом ИК-152, а конституирующий компонент Эа-нет-вопроса
кодируется восходящим акцентом ИК-З-К53.
Следовательно, не-конституирующие элементы кодируются в соответ-
ствии с Принципом 1: если конституирующий компонент маркируется ИК-1
(плюс/минус контраст или эмфаза), не-конституирующий компонент, ко-
51 Принцип взаимной дополнительности акцентов ИК-1 и ИК-3 проявляется и
в пределах одной коммуникативной составляющей при множественном эмфатиче-
ском выделении всех словоформ составляющей. При этом если акцентоноситель
имеет тон ИК-1-Э (эмфатический коррелят ИК-1), то предшествующая ему слово-
форма, входящая в ту же эмфатическую составляющую, будет иметь «обратный»
акцент ИК-З-Э: СамЧ Вася/\! А если акцентоноситель имеет тон ИК-З-Э, то пред-
шествующая словоформа будет иметь акцент ИК-1-Э: Сам А Вася\/?
52 На роль акцента, формирующего конституирующий компонент сообщения,
может, по-видимому, претендовать не только акцент ИК-1, но и акцент ИК-2. Здесь
мы этот вопрос не обсуждаем. Заметим только, что в любом случае акцент ИК-2 не
принадлежит к числу основных и возникает в результате трансформаций, таких как
«суперпозиция ремы» (см. раздел 2.1.1) и «неингерентная тема» (см. раздел 2.2.1).
53 Напомним, что вопрос с вопросительным словом кодируется лексически и
на него, соответственно, не распространяется действие принципов, выдвигаемых
в настоящем разделе.
1.3. Средства выражения коммуникативных значений
123
торый расположен перед конституирующим, маркируется акцентом ИК-3
(плюс/минус контраст или эмфаза), как в сообщении, а если конституирую-
щий компонент маркируется акцентом ИК-3, не-конституирующий компо-
нент, который расположен перед конституирующим, маркируется акцентом
ИК-1, как в да-«ет-вопросе.
1.3.3.6.3. Построение последовательностей акцентов
Каждая последовательность акцентов соответствует одному речевому акту,
т. е. одному предложению. Построение последовательностей акцентов ре-
гламентируется следующими принципами.
Принцип 5. В сообщении и дя-иет-вопросе акцент, маркирующий кон-
ституирующий компонент, обязателен.
Попутно заметим, что право на существование имеет не только принцип
обязательности, но и принцип единственности конституирующего компо-
нента: одно предложение — одна иллокуция.
Принцип единственности, однако, менее очевиден. Чистота принципа
единственности нарушается некоторыми фактами, которые, впрочем, могут
быть легко объяснены как не противоречащие принципу единственности.
Так, некоторые сообщения, в которых более одного акцента, маркирующего
конституирующий компонент, следует трактовать как два речевых акта, а
не как один, так как второй речевой акт служит результатом эллипсиса:
Один солдат \ на свете жил, красивый и отважный\ (‘На свете жил один
солдат. Этот солдат был красивый и отважный’).
Другой тип сообщения —с двумя ремами и, соответственно, с двумя
акцентами, маркирующими рему, — представляет собой периферийный для
системы языка тип речевого акта, который характеризуется особым, невоз-
можным в разговорной речи, сгущением информации: Проржавевшую авиа-
ционную бомбу подняли со дна моря тралом рыбаки Тихоокеанского фло-
та^ Предложения с двумя ремами —это яркий пример исключения, кото-
рое только подтверждает правило единственности конституирующего ком-
понента, потому что эти предложения принадлежат сугубо письменному
изысканному тексту, который можно только озвучить как написанный, но
не породить в спонтанной устной речи.
Таким образом, с известными оговорками мы можем сформулировать
Принцип 6.
Принцип 6. В сообщении и вопросе не более одного акцента, маркиру-
ющего конституирующий компонент.
Принцип 7. В сообщении может быть акцент, свидетельствующий о том,
что конституирующий компонент расщеплен.
124
Глава 1. Исчисление коммуникативных структур
Первый в линейной цепочке фрагмент расщепленного компонента мар-
кируется прерванным восходящим тоном ИК-6, который сигнализирует о
том, что цепочка будет продолжена. При расщеплении конституирующего
компонента в образовавшуюся нишу попадает не-конституирующий компо-
нент. Так, в предложении Выходит Г Анка замуж\ конституирующий ком-
понент выходит замуж расщеплен, а не-конституирующий компонент Анка
помещен между частями расщепленного конституирующего компонента.
Другой случай расщепления определяется синтаксической сложностью
коммуникативного компонента. Синтаксически сложным коммуникативным
компонентом мы называем компонент, который состоит из двух или более
синтаксических составляющих, не сводимых к одной. Первый линейный
фрагмент сложного коммуникативного компонента, соответствующий од-
ной синтаксической составляющей, также получает маркер того, что комму-
никативный компонент будет продолжен: Они сфотографировались в Моск-
ве Г на Арбате \.
Расщепление первого и второго типа маркируется одинаково, но имеет
различные источники. Расщепление первого типа с помещением не-консти-
туирующего компонента в образовавшуюся при расщеплении нишу выдает
особую коммуникативную стратегию говорящего, стремящегося нивелиро-
вать не-конституирующий компонент (см. раздел 2.2.2). А расщепление вто-
рого типа — вынужденное. Оно продиктовано лишь синтаксической слож-
ностью коммуникативного компонента, который по необходимости распа-
дается на два фрагмента.
Принцип 8. В сообщении и в вопросе может быть акцент, свидетель-
ствующий о том, что не-конституирующий компонент расщеплен.
Расщепление не-конституирующего компонента связано с его синтакси-
ческой сложностью.
Как кажется, рассмотренные в данном разделе принципы кодирования
коммуникативных компонентов речевых актов могут быть использованы
при алгоритмической обработке предложений. В частности, одно важное
следствие из рассмотренных в настоящем разделе принципов и фиксиро-
ванных в разделе 1.3.3.6.4 последовательностей акцентов разбирается в
разделе 1.3.3.6.5 ниже. Оно состоит в том, что обработку последователь-
ностей акцентов, относящихся к одному речевому акту, при идентификации
типа речевого акта следует производить с конца предложения.
1.3.3.6.4. Исходные последовательности акцентов
Мы выделяем две последовательности акцентов, которые маркируют ней-
тральные речевые акты — сообщение и da-не/и-вопрос. Нейтральный (ис-
1.3. Средства выражения коммуникативных значений
125
ходный) тип сообщения маркируется последовательностью «ИК-3 ИК-1», а
да-иет-вопрос маркируется последовательностью «ИК-1 ИК-З-К»:
сообщение: «ИК-3 ИК-1» (Мама 7 мыла раму\)
да-нет-вопрос: «ИК-1 ИК-З-К» (Мама \ мыла раму77?}
Другие последовательности акцентов для сообщений и вопросов мы рас-
сматриваем как трансформации рассмотренных двух последовательностей
акцентов или альтернации входящих в эти последовательности акцентов.
Ниже мы рассмотрим два типа трансформаций — синтаксические и семан-
тические и два типа альтернаций — свободные и позиционные.
Уточним, что трансформации и альтернации — это процедуры, которые
применяются к единицам разных уровней. Синтаксические трансформа-
ции описывают преобразования последовательностей акцентов, а семанти-
ческие трансформации и альтернации касаются собственно акцентов.
1.3.3.6.5. Важное следствие
Важное следствие рассмотренных принципов кодирования речевых актов
сообщения и вопроса заключается в том, что алгоритмическая диагностика
типов речевых актов, исходя из данных о расстановке акцентов, должна
производиться с конца предложения, см. об этом также, например, в работе
И. М. Логиновой [1977]. Предложение, в котором отсутствуют сегментные
средства выражения коммуникативных значений, является сообщением, ес-
ли его последний акцент —это ИК-1 (или один из трансформов ИК-1 —
ИК-1-К, ИК-1-Э, ИК-2), и da-z/ew-вопросом, если его последний акцент —
ИК-З-К54.
Поясним, что такие речевые акты, которые кончаются нисходящим ак-
центом, но не служат сообщениями, как вопросы-просьбы типа Ты не пе-
редашь мне соль \? и альтернативные вопросы Это сахар или соль ?, в
действительности содержат лексические средства, указывающие на их при-
надлежность к особым типам речевых актов, см. подраздел 1.3.3.5. Следо-
вательно, на них не распространяются принципы кодирования коммуника-
тивных значений суперсегментными средствами. Таким образом, вопросы-
просьбы и альтернативные вопросы не служат исключением из правила о
54 Е. А. Брызгунова, обсуждая два диалога — Семья-mo большая? — (Пятеро
нас) и (— Что так много берете?) — Семья-mo большая/ —предполагает, что по-
следовательность Семья-mo большая произносится в обоих случаях с одинаковой
интонацией, такой, что на словоформе семья фиксируется акцент ИК-3. Таким обра-
зом, одно из структурных средств выражения иллокуций —положение в структуре
диалога, см. [Bryzgunova 1975: 155].
126
Глава 1. Исчисление коммуникативных структур
том, что тип речевого акта определяется по последнему акценту в предло-
жении.
1.3.3.6.6. Трансформации
Трансформации бывают двух типов: синтаксические и семантические. Син-
таксические трансформации мы иначе называем линейно-акцентными пре-
образованиями. Термин «линейно-акцентные преобразования» (или, в точ-
ности, «линейно-интонационные») был введен Е. В. Падучевой [1984]. Этот
термин охватывал не только синтаксические, но и некоторые семантиче-
ские преобразования, связанные с контрастом. В настоящей работе ли-
нейно-акцентными преобразованиями мы называем только синтаксические
трансформации, которые либо выдают особые стратегии говорящего, путем
нестандартного расположения конституирующего и не-конституирующего
компонентов или их фрагментов привносящего в предложения дополни-
тельные смыслы, либо обусловлены синтаксической сложностью коммуни-
кативных компонентов. Преобразования, связанные с модифицирующими
коммуникативными значениями — контрастом и эмфазой и подчиняющиеся
принципу композициональности, мы называем семантическими трансфор-
мациями.
1.3.3.6.6.1. Синтаксические трансформации
В данном разделе мы рассмотрим несколько простейших синтаксических
трансформаций, связанных с линейной перекомпоновкой коммуникативных
компонентов и их фрагментов в предложении. В данном разделе, одна-
ко, рассматриваются не все известные нам синтаксические трансформации
коммуникативных структур. Особым коммуникативным трансформациям
посвящена вторая глава настоящей книги.
1.3.3.6.6.1.1. Опущение не-конституирующего компонента
Опущение не-конституирующего компонента дает в результате одиноч-
ный акцент, маркирующий конституирующий компонент:
Опущение («ИК-3 ИК-1») = ИК-1
(В тот год 7 стоял мороз \ Стоял мороз\)
Опущение («ИК-1 ИК-З-К») = ИК-З-К
(В тот год\ стоял мороз77? —► Стоял мороз77?)
1.3. Средства выражения коммуникативных значений 127
1.3.3.6.6.1.2. Инверсия конституирующего и не-конституирующего
компонента
Инверсия конституирующего и не-конституирующего компонента дает
в результате последовательность акцентов, состоящую из акцента, марки-
рующего конституирующий компонент, плюс ровный тон (на конечном не-
конституирующем) компоненте.
Инверсия («ИК-3 ИК-1») = «ИК-1 ровный тон»
(Врач/* осмотрел\ его —► Осмотрел\ врач его)
Инверсия («ИК-1 ИК-З-К») = «ИК-З-К ровный тон»
(Врач \ осмотрел/*/* его? —► Осмотрел 7/* врач его?)
1.3.3.6.6.1.3. Дислокация конституирующего компонента сообщения
Дислокация конституирующего компонента добавляет в исходную це-
почку акцент, сигнализирующий о том, что конституирующий компонент
будет продолжен. Дислокация бывает с инверсией и без инверсии. Дисло-
кация без инверсии возникает автоматически в условиях синтаксической
сложности конституирующего компонента. Таким образом, дислокацию без
инверсии точнее было бы отнести к позиционным альтернациям. Мы рас-
сматриваем ее в данном подразделе в связи с ее структурной близостью
к дислокации с инверсией: оба типа дислокации состоят в расщеплении
конституирующего компонента, в результате чего возникает акцент ИК-6,
или «прерванный подъем», — маркер того, что конституирующий компонент
будет продолжен.
1.З.З.6.6.1.З.1. Дислокация с инверсией
Дислокация с инверсией («ИК-3 ИК-1») = «ИК-6 ИК-1»
(ДедZ посадил репку \ —► Посадил? дед репку\)
1.3.3.6.6.1.3.2. Дислокация без инверсии
Дислокация без инверсии («ИК-3 ИК-1») = «ИК-3 ИК-6 ИК-1»
(Этой проблемой/^ занимался Хартман в течение многих лет \ —>
Этой проблемой/^ занимался Хартман Г в течение многих лет \)
128
Глава 1. Исчисление коммуникативных структур
1.3.3.6.6.1.4. Дислокация не-конституирующего компонента сообще-
ния и вопроса
Дислокация не-конституирующего компонента («ИК-3 ИК-1») =
«ИК-1-П ИК-3 ИК-1»
(Дети с родителями/ так и не помирились \ —► Дети \ с родителями/
так и не помирились \)
Дислокация не-конституирующего компонента («ИК-1 ИК-З-К») =
«ИК-1-П ИК-1 ИК-З-К»
(В Москве на Арбате\ они сфотографировались//? —► В Москве \ на
Арбате\ они сфотографировались//?)
1.3.3.6.6.2. Семантические трансформации
Семантические трансформации представлены композициями конституиру-
ющих и не-конституирующих коммуникативных значений с двумя модифи-
цирующими значениями — контрастом и эмфазой на каждом или на одном
из коммуникативных компонентов речевых актов. Контраст выражается ин-
тенсивностью (ИК-1-К и ИК-З-К), а эмфаза — «искривлением» (ИК-1-Э и
ИК-З-Э). Эмфатические акценты мы рассматриваем как эмфатические кор-
реляты акцентов ИК-1 и ИК-3, т. е. ИК-1-Э и ИК-З-Э соответственно. Се-
мантические трансформации, вызванные модифицирующими значениями,
фактически рассмотрены в разделах 1.2.1.1, 1.2.2.1 и 1.2.3, посвященных
сочетаемости коммуникативных компонентов речевых актов с контрастом,
верификацией и эмфазой соответственно.
1.3.3.7. Индивидуальные акценты
Для полноты картины заметим, что, помимо рассмотренных выше акцентов
и их последовательностей, подчиняющихся системным принципам, русский
язык располагает арсеналом акцентов и последовательностей акцентов, ле-
жащих за пределами рассмотренной здесь системы. Набор таких уникаль-
ных (фиксируемых в словаре) акцентов и последовательностей акцентов
выражает специальные коммуникативные значения, которые мы называем
частными иллокуциями, см. подраздел 1.3.3.2. В качестве примера таких
коммуникативных акцентов приведем речевой акт ответной реплики, рас-
сматриваемый С. В. Кодзасовым [1996: 91]: — А кто тебе помогает? —
ЖенаУ. Ответная реплика маркируется особым акцентом ответной реплики.
1.3. Средства выражения коммуникативных значении 129
Частные иллокуции и акценты, их маркирующие, не вступают в системные
отношения, рассмотрение которых было основной задачей раздела 1.3.3.
1.3.3.8. Размещение акцентов в повествовательном предложении. Ли-
нейно-акцентная структура
Максимальное число коммуникативных позиций с учетом периферийных
коммуникативных ролей в повествовательном предложении можно пред-
ставить следующей формулой:
(130) AT AR А —
здесь Т—тема, R—рема, А—атоническая тема. В формуле (130) компоненты
Т и R могут повторяться, т. е. в предложении может быть более одной темы
и более одной ремы, и все компоненты, кроме R, могут быть опущены.
Каждой позиции, кроме атонических, соответствует свой коммуникативно
релевантный акцент. Приведем примеры.
(131) [Почистила луковицуZ] [Маша \];
Т R
(132) [Почистила/У] [луковицу] [Маша\]
Т A R
(133) [Маша\] [ее почистила];
R А
(134) (—Кто ее почистил?) [—Почистила] [Маша\];
A R
(135) [На другой деньZ,] [в двенадцатом часу утраZ] [Маша Г]
Т Т Т
[почистила лук\];
R
(136) [Президент Ширака [прибыл] вчера в аэропорт
|__________________________| Шереметьево-2 \. ]
R L- _____________________________________J
R
9—1597
130
Глава 1. Исчисление коммуникативных структур
1.4. Исчисление коммуникативной структуры вопро-
сительных предложений. Вопросы к событию
в целом
В русистике нет общепринятой номенклатуры вопросительных предложе-
ний, поэтому условимся различать вопросы к событию в целом (примеры
(137)—(138)) и к части события (примеры (139)—(140)). В этом разделе мы
рассмотрим только вопросы к событию в целом. Кроме того, будем разли-
чать дя-ие>и-вопросы (примеры (137), (139) и (141)) и вопросы с вопроси-
тельным словом (примеры (138) и (140)).
(137) Вася пошел77 в школу? (Или не пошел?);
(138) Что случилось?;
(139) Вася пошел в школу77? (Или в кино?);
(140) Куда пошел Вася?;
(141) (Что за шум?) Вася в школу77 пошел? (Или полка рухнула?)
Можно заметить, что два вопроса —(137) и (141) —это разные да-нет-
вопросы к событию в целом. Как описать различия между ними?
Заметим, что вопросы этих двух типов не различаются в классификации
вопросов, предложенной Ш. Балли ([Bally 1950], русский перевод [Балли
1955: 48]),— там рассмотрены только вопросы типа (137), но адекватно
описаны в работе X. Р. Мелига о русских вопросительных предложениях
[Mehlig 1991].
Вопросы, как и повествовательные предложения, могут быть основа-
ны на предварительном знании либо положения дел, либо знании о том.
что что-то произошло, но неизвестно, что именно. В случае когда никаких
предварительных знаний нет, вопросы не задаются. Компонент значения
вопроса, относящийся к информации о положении дел, будем обозначать
буквой I, а компонент значения, относящийся к истинностной оценке (да-
«ew-значению), т. е. тому, имело место некоторое положение дел или не
имело, —символом Y-N.
Вопросы, основанные на предварительном знании положения дел, на-
правлены на выяснение того, имеет ли данное положение дел место в мире,
а вопросы, основанные на знании о том, что что-то произошло,—на выясне-
ние того, что на самом деле имело место (что вызвало огорчение, радость,
шум, дым, толпу зевак на улице). Назовем такие вопросы Q/Y-N и Q/I со-
ответственно. Таким образом, мы получим возможность описать различие
1.4. Исчисление коммуникативной структуры вопросительных предложений 131
между вопросами (137) и (141). Вопрос (137) направлен на выяснение того,
имеет ли место положение дел, состоящее в уходе Васи в школу, а вопрос
(141) —на выяснение того, какое событие вызвало шум.
Однако, интересуясь информацией о положении дел I, можно не только
задать вопрос, в котором содержится просьба верифицировать некоторое
предположение о положении дел типа (141), но можно просто спросить:
Что случилось?, т. е. задать вопрос с вопросительным словом. Аналогично,
интересуясь тем, имел ли место в мире уход Васи в школу, можно не только
сказать: Вася пошел/У в школу?, но и спросить:
(142) Что известно о возможном уходе Васи в школу?
В таком случае будет получен ответ: Вася пошел W в школу или Вася не
пошел в школу. Другой пример того же типа:
(143) Как вы оцениваете возможность победы коммунистов на выбо-
рах?55
Вопрос (143) —это вопрос о том, победят или не победят коммунисты.
Ответы могут быть такие: Коммунисты победят; Коммунисты не победят;
Все возможно.
Вопросы (142) и (143)—это вопросы о положении дел, которое состоит в
наступлении или ненаступлении некоторого известного заранее положения
дел — ухода Васи в школу или победы коммунистов на выборах.
Таким образом, вопросы бывают с просьбой выдать некоторую инфор-
мацию о положении дел или о его наступлении-ненаступлении, и вопросы
с просьбой подтвердить или опровергнуть информацию тоже либо о поло-
жении дел, либо о том, что нечто произошло или не произошло. Следо-
вательно, в коммуникативной структуре вопроса смыслы — информация о
положении дел (I) и принадлежность события к миру, или да-не>и-значение,
(Y-N), — фигурируют дважды: в способе задать вопрос и в предположе-
нии вопроса. Таким образом, один раз выбор между двумя смыслами — I
и Y-N — приходится делать, выбирая между вопросом с вопросительным
словом (Q/I) и да-«вАи-вопросом (Q/Y-N), потому что первые—это вопросы,
направленные на получение информации о некотором положении дел, а вто-
рые—это вопросы, направленные на верификацию предположения вопроса.
И второй раз этот выбор приходится делать, решая, какого рода информацию
мы надеемся получить —информацию о положении дел I или информацию
о принадлежности положения дел к миру (Y-N).
55 Этот пример подсказан нам И. Б. Левонтиной.
о*
132
Глава 1. Исчисление коммуникативных структур
Получаем четыре типа вопросов: вопрос, направленный на получение
информации о положении дел, —Q/I/I; вопрос, направленный на получение
информации о том, имело известное событие место или не имело,—Q/I/V-N;
вопрос, направленный на верификацию предположения о положении дел,—
Q/Y-N/I; вопрос, направленный на верификацию предположения о том, что
известное положение дел имело место, —Q/Y-N/Y-N.
Рассмотрим типы вопросов еще раз.
Q/I/I — вопрос, направленный на получение информации о положении
дел, про которое по косвенным данным известно, что оно имело место
(Что случилось?). Здесь говорящий видит (слышит, ощущает) нечто, из
чего делает вывод, что произошло нечто другое, о чем он и задает вопрос.
Q/I/Y-N — вопрос, направленный на получение информации о событии,
которое состоит в том, что некоторое известное положение дел может иметь
место в мире (Что можно сказать об уходе Васи? Как вы оцениваете
возможность победы коммунистов на выборах?). Здесь говорящий пред-
полагает, что некоторое известное положение дел (например, уход Васи в
школу) может иметь место, и спрашивает, как оценивает слушающий такую
возможность.
Q/Y-N/I — вопрос, направленный на верификацию предположения о по-
ложении дел, которое, по косвенным данным, имело место (Вася в школу 77
пошел?). Здесь говорящий видит (слышит, ощущает) нечто, из чего он мо-
жет сделать вывод, что имело место некое положение дел, предположение
о составе которого он делает. Вопрос состоит в просьбе подтвердить или
опровергнуть такое предположение.
Q/Y-N/Y-N — вопрос, направленный на верификацию предположения о
том, что некоторое событие с известным составом имеет место в мире (Вася
пошел77 в школу?).
1.5. Заключение
В первой главе мы выделили элементарные коммуникативные значения —
тему, рему, интеррогативность, контраст, верификацию — и рассмотрели их
сочетаемость и средства выражения. Выделены три типа коммуникатив-
ных значений: значения, конституирующие речевые акты (например, ре-
ма); значения, не конституирующие речевые акты и противопоставленные
конституирующим (например, тема); и модифицирующие коммуникативные
значения (например, контраст). Конституирующие и не-конституирующие
коммуникативные значения составляют внутреннюю структуру иллокуции.
Конституирующие и не-конституирующие коммуникативные значения ком-
бинируются с модифицирующими значениями, что дает контрастную рему,
1.5. Заключение
133
контрастную тему, контрастный вопросительный компонент вопроса и дру-
гие сложные коммуникативные значения. Таким образом, задается исчисле-
ние коммуникативных структур языка.
Костяк коммуникативных концептов образуют конституирующие—соб-
ственно иллокутивные — значения. Они формируют речевые акты. А не-
конституирующие и модифицирующие значения не являются обязательны-
ми. Не-конституирующие коммуникативные компоненты служат зачином
для старта речевого акта. Модифицирующие коммуникативные значения не
образуют речевых актов, а модифицируют коммуникативные компоненты
иллокуций.
Такие иллокуции, как сообщение и да-нет-вопрос, в русском языке вы-
ражаются интонационно. Так, элементы минимальной пары предложений
Вася пришел\ и Вася пришел /У? в плане выражения различаются только
интонацией. В первом предложении на акцентоносителе конституирующего
компонента—падение, а во втором—подъем. Это говорит о том, что акцент-
ная структура в конечном счете служит для передачи иллокутивных значе-
ний, т. е. для выражения таких коммуникативных целей говорящего, как
намерения выступить с сообщением или задать вопрос. Однако связь инто-
нации с иллокуцией непрямая. Она опосредована коммуникативным члене-
нием предложения, которое, кроме конституирующего, т. е. собственно ил-
локутивного компонента, может включать также и не-конституирующий —
«пре-иллокутивный» — компонент, который тоже выражается интонацион-
но. Таким образом, иллокуция не элементарна: она имеет свою внутреннюю
структуру, включающую собственно иллокутивный — конституирующий и
несобственно иллокутивный — не-конституиурующий компонент.
Коммуникативная структура может пониматься как результат коммуни-
кативной стратегии говорящего и воздействия прагматического контекста,
который может навязывать говорящему тот или иной выбор. Коммуникатив-
ная стратегия состоит в планировании говорящим речевого акта: в выборе
речевого намерения, дозировании квантов информации по коммуникатив-
ным компонентам, линейном упорядочении компонентов. Основной пред-
мет рассмотрения в настоящей работе—это характер компонентов речевого
акта и порядок следования компонентов в линейной цепочке при их лине-
аризации. Ответу на вопрос о том, какие компоненты составляют речевой
акт, посвящена первая глава настоящей книги, а ответу на вопрос о том,
в каком порядке они могут выстраиваться и какой вклад в семантическую
структуру предложения и в структуру дискурса вносят конфигурации ком-
муникативных компонентов, посвящена следующая, вторая, глава книги.
В первой главе были рассмотрены средства выражения коммуникатив-
ных значений. Коммуникативные компоненты речевых актов маркируются
134
Глава 1. Исчисление коммуникативных структур
типом акцента (так, акцент ИК-1, за которым в том же предложении не
следует акцента ИК-3, формирует сообщение), коммуникативно релевант-
ными лексемами (например, слово где формирует речевой акт вопроса) и
наклонением. Контраст маркируется повышенной интенсивностью акцен-
та и лексемами со значением контраста, такими как только или именно.
Объем коммуникативной составляющей задается выбором акцентоносите-
ля. Словоформа-акцентоноситель формирует коммуникативную составляю-
щую-тему, рему и др.— и делает ее законченной и отдельной от других
коммуникативных составляющих предложения.
В первой главе мы обсудили ряд дискуссионных вопросов теории ком-
муникативной структуры, которые потребовали от нас выработки опреде-
ленной позиции. К таким вопросам относятся следующие:
1) Как определить границу между темой и ремой?
2) Правомерно ли отождествлять коммуникативную структуру и инфор-
мационную?
3) Выбор из множества альтернатив —рема это или контраст?
4) Focus particles —это слова ремы или слова контраста?
1) В ответе на первый вопрос мы придерживаемся следующей точки
зрения. План выражения объема коммуникативной составляющей характе-
ризуется расширенной омонимией, т. е. в большом количестве случаев ак-
центоносители коммуникативных составляющих разного объема совпадают.
Таким образом, акцентоноситель конституирующего компонента не всегда
указывает однозначно на границы компонента. План содержания компонен-
тов коммуникативных структур—фрагменты семантического представления
ситуации, предназначенные для того, чтобы фигурировать в определенных
коммуникативных функциях, — тоже не всегда дает однозначный ответ на
вопрос, где проходит граница между темой и ремой. Фрагменты семантиче-
ского представления ситуаций могут соответствовать активированной или
неактивированной информации, что существенно влияет на то, в какой ком-
муникативный компонент будет облечена соответствующая информация —в
собственно иллокутивный, т. е. конституирующий, или предваряющий илло-
куцию не-конституирующий компонент. Между тем взаимно-однозначного
соответствия между активацией и иллокуцией нет, поэтому для точной ре-
конструкции границ коммуникативных компонентов данных об активации и
известности оказывается недостаточно. Таким образом, ни план выражения
с его расширенной омонимией, ни план содержания не могут стопроцент-
но указывать на то, где проходит граница между конституирующим и не-
1.5. Заключение
135
конституирующим компонентом. Единственное, что можно выразить од-
нозначно средствами коммуникативной структуры, — это тип иллокуции;
а где конкретно кончается не-конституирующий компонент и начинается
конституирующий, весьма часто остается неопределенным. Это не значит,
однако, что граница между темой и ремой отсутствует, это только значит,
что у различных коммуникативных структур при одной и той же лексико-
синтаксической структуре план выражения может совпадать.
2) Как мы надеялись показать, информационная структура дискурса,
представляющая состояния сознания говорящего и слушающего и опери-
рующая данными об известности и активации квантов информации, только
косвенно влияет на выбор говорящего, который предназначает фрагменты
семантического представления ситуации к определенной коммуникативной
роли. Между тем прямая зависимость коммуникативной функции от фак-
тора активации и известности отсутствует. Весьма часто говорящий волен
представить один и тот же фрагмент смысла и в виде темы, и в виде ремы.
Какой элемент смысла будут оформлен в виде конституирующего компонен-
та, а какой —в виде не-конституирующего—на то воля говорящего, которая
воплощается в его коммуникативной стратегии при совершении им речево-
го акта. Отсюда заключаем, что коммуникативная структура предложения
и информационная структура дискурса концептуально различны, несмотря
на то что компоненты предложения, отвечающие активированной информа-
ции и теме, а также неактивированной информации и реме соответственно,
весьма часто имеют совпадающие экспоненты.
3) В связи с тем что в литературе по проблемам коммуникативной струк-
туры можно встретить взгляд на рему (фокус) как на результат выбора из
некоего альтернативного множества, остановимся на том, какой точки зре-
ния мы здесь придерживаемся. Представляется, что план содержания ремы
не связан с перебором известного говорящему и слушающему множества
альтернатив. Так, в первом предложении текста—Л" вечеру разразилась бу-
ря, с темой к вечеру и ремой разразилась буря, рема разразилась буря не
входит ни в какое определенное заранее множество событий, которые могли
произойти к вечеру: к вечеру могли прийти гости, могло погаснуть электри-
чество, могло похолодать и т. д. Таким образом, нет оснований говорить о
том, что группа разразилась буря отражает результат выбора из множества
событий, которые могли произойти к вечеру.
С другой стороны, выбор из альтернативного множества характеризует
такое коммуникативное понятие, как контраст, который, как мы надеялись
показать, легко соединяется не только с ремой, но и с темой, а также и
с компонентами вопроса и императива. Действительно, предложение Вос-
кресную/^ прогулку пришлось отложить с контрастной темой воскресную
136
Глава 1. Исчисление коммуникативных структур
возможно только в ситуации, которая не исчерпывается одной прогулкой:
прогулок, как минимум, две и они составляют альтернативное множество,
результатом выбора из которого в рассматриваемом предложении служит
воскресная прогулка. Для ситуации выбора важно, чтобы говорящий знал,
из чего ему выбирать. Таким образом, ситуация выбора должна быть под-
готовлена заранее. Именно такой контекст и реализуется при контрасте, за
которым стоит выбор из известного заранее множества альтернатив. Между
тем для формирования ремы известное множество, как кажется, не характер-
но. Следовательно, с концептом выбора связан, по нашему мнению, только
контраст.
4) Выше мы показали, что такие слова, как только и именно, во-первых,
имеют в своих толкованиях существенное пересечение с толкованием ком-
муникативного контраста: это соотнесенность сущности, связанной с толь-
ко (только взглянул), с множеством других сущностей, подобных ей, ко-
торые могли бы фигурировать в описываемой ситуации (только взглянул,
а трогать не стал), и выбором из этого множества. Во-вторых, как было
показано, слова только и именно встречаются не только в реме, но и в теме.
Таким образом, известные фокусные частицы следует, скорее, рассматри-
вать как слова контраста, чем как слова ремы.
Понятия, которые мы обсудили в первой главе, потребуются в даль-
нейшем для описания особых коммуникативных стратегий, сложившихся
в русской речи, и анализа индивидуальных коммуникативных и линейно-
акцентных характеристик лексем и синтаксических конструкций.
Глава 2
Коммуникативные стратегии русской речи
2.0. К постановке задачи
Во второй главе рассмотрены некоторые особые коммуникативные страте-
гии, разработанные русской речью, при которых достигается существенный
вклад коммуникативной структуры в семантическую. Эти стратегии трак-
туются как преобразования нейтральной коммуникативной структуры, т. е.
такой, у которой вклад коммуникативной структуры в семантическую ми-
нимальный.
В работе И. И. Ковтуновой [1976] введено и в работах Е. В. Падучевой
[1984; 1985] развито понятие коммуникативной парадигмы-
класса предложений с одинаковой лексико-синтаксической, но различной
линейно-акцентной структурой. В коммуникативной парадигме выделяется
нейтральный член, у которого вклад коммуникативной структуры в семан-
тическую минимальный. Различия между членами коммуникативной пара-
дигмы описываются в терминах линейно-акцентных преобра-
зований, которые происходят с нейтральными, или исходными, членами
коммуникативной парадигмы. Линейно-акцентные преобразования характе-
ризуются планом выражения и планом содержания. О более широких подхо-
дах к понятию коммуникативной парадигмы см. [Всеволодова, Дементьева
1997; Всеволодова в печати]. Понятие коммуникативной парадигмы, разви-
ваемое в настоящей работе, близко соотносится с понятием актуализацион-
ной парадигмы, предложенным М. В. Всеволодовой ([в печати: § 118—127],
ср. там же различные типы линейно-акцентных преобразований).
Вариативность коммуникативных структур относительно лексико-син-
таксической структуры может объясняться не только свободным выбором
говорящего, но и контекстными факторами, из которых важнейшие—такие:
то, что активировано, обычно бывает темой, а то, что ново для слушающе-
138
Глава 2. Коммуникативные стратегии русской речи
го, —это рема. Между тем при анализе особых коммуникативных стратегий
контекстные факторы не релевантны: они не образуют коммуникативных
хитросплетений, с которыми связано существенное приращение смысла. В
данной главе мы рассмотрим коммуникативные стратегии, которые не могут
быть объяснены одними только контекстными соображениями, а представ-
ляют собой результат специального коммуникативного замысла говорящего.
Многие стратегии не рождаются спонтанно в момент совершения рече-
вого акта, а берутся из арсенала образцов, которые конвенционализованы
русским узусом. Так, когда мы говорим Прихожу я вчера домой. (Вижу, что
никого нет дома}, мы пользуемся готовой моделью, специально предназна-
ченной для живописания картин прошлого, которого мы были свидетелями,
или будущего, которое открывается нашему мысленному взору (Поеду я
завтра на дачу}. Эта модель широко представлена в сказках (Посадил дед
репку), анекдотах (Возвращается муж из командировки и видит), занима-
тельных историях (Поднимается он вновь по лестнице... И вдруг видит-,
сидит покойник Василий Леденцов на столе и сапог зашнуровывает...).
Данная коммуникативная стратегия предназначена для воссоздания мыс-
ленного образа действительности.
Итак, основным применяемым во второй главе методом исследования
особых коммуникативных структур и стоящих за ними коммуникативных
стратегий говорящих будет метод анализа коммуникативных парадигм и ли-
нейно-акцентных преобразований, которые осуществляют переход от ней-
тральных коммуникативных структур к коммуникативным структурам с
«богатой» коммуникативной семантикой.
В круг рассмотренных во второй главе семантически «богатых» ком-
муникативных стратегий попадают следующие. Раздел 2.1 посвящен двум
русским интродуктивным стратегиям. Одна из них—коммуникативная стра-
тегия с суперпозицией ремы — служит для сгущения смысла, которое до-
стигается за счет присутствия в одном простом предложении одновременно
двух рем —начальной и конечной и, соответственно, двух сообщений: од-
но вводит в рассмотрение новый объект (поэтому эта стратегия отнесена
к разряду интродуктивных), второе —дает этому объекту дальнейшую ха-
рактеристику. Так, в предложении Новый тип офтальмоскопа разработали
недавно югославские врачи вводится в рассмотрение новый объект — оф-
тальмоскоп; в том же предложении офтальмоскопу дается некоторая допол-
нительная характеризация: он разработан недавно югославскими врачами.
Каждому сообщению соответствуют отдельная рема, поэтому в рассмат-
риваемом предложении два носителя рематического акцента: словоформа
офтальмоскопа и словоформа врачи.
2.0. К постановке задачи
139
В этом же разделе рассматривается другая, менее динамичная, страте-
гия введения в рассмотрение нового предмета. При этой стратегии новый
вводимый в рассмотрение объект предстает в роли темы, т. е. как уже осво-
енный сознанием коммуникантов. В предложении из рассказа Бабеля Ше-
стая дивизия скопилась в соседнем лесу, во всяком случае при одной из
его возможных интерпретаций, Шестая дивизия — это тема, несмотря на то
что о шестой дивизии еще не было речи на предыдущих этапах дискур-
са, а скопилась в соседнем лесу —рема; причем локализатор лесу служит
акцентоносителем ремы.
Стратегии с двумя ремами и тематизацией вводимого в рассмотрение
предмета оказалось удобно рассматривать в одном разделе, потому что они
входят в одну коммуникативную парадигму.
В разделе 2.2 рассматриваются две коммуникативные стратегии, реали-
зующиеся в коммуникативных структурах без выраженной темы. При одной
из этих структур тема предложения вынесена в предтекст и само предложе-
ние служит для обоснования того, что было раньше. Предложения такого
рода служат не сообщениями, а объяснениями, предупреждениями, напо-
минаниями или советами. Они имеют, таким образом, функцию речевого
действия. Так, предложение Бабушка спит с интенсивным акцентом ИК-2
на словоформе бабушка — это обоснование того, почему не надо шуметь.
Другая коммуникативная стратегия, связанная с отсутствием темы и уже
упомянутая выше, служит созданию впечатления, что картина разворачива-
ется непосредственно перед глазами наблюдателя. В таких предложениях
нет полноценной темы и, соответственно, ни один из героев события, ни
известные время и место не могут служить точкой отсчета при описании
кадра. Говорящий не испытывает эмпатии ни к одному из своих героев,
потому что его интересы на стороне события в целом. Если герой в таком
предложении и выдвигается на передний план, то только в роли ремы. Тогда
в центре внимания—появление этого героя на сцене. А в качестве зачина как
коммуникативной точки отсчета имя героя, известного времени и места в
таких предложениях использоваться не может. Тема в таких предложениях
подавлена линейно-просодическими средствами. Так, в предложении Си-
дит покойник Василий Леденцов на столе имя героя отведено в заударную
позицию после глагола.
Итак, во второй главе рассмотрено четыре специальных коммуникатив-
ных стратегии: 1) тематизация предмета, вводимого в рассмотрение, при
которой имя предмета, вводимого в рассмотрение, преподносится как тема;
2) суперпозиция ремы, при которой в одном предложении сосуществуют
две ремы: одна — вводящая в рассмотрение новый предмет, и вторая —даю-
щая ему дальнейшую характеристику; 3) рецессия темы, при которой тема
140
Глава 2. Коммуникативные стратегии русской речи
предложения отведена с начальной позиции на второе место после глагола,
относящегося к реме, и, наконец, 4) неингерентная тема, при которой все
предложение служит ремой по отношению к отсутствующей в его составе
теме.
Перейдем к рассмотрению особых коммуникативных стратегий, сло-
жившихся в русской речи.
2.1. Русские интродукгивные стратегии1
В настоящем разделе мы рассмотрим несколько способов введения в рас-
смотрение нового предмета. Один из них прекрасно описан в литературе, и
мы считаем его нейтральным. Он реализуется в положительных бытийных
предложениях с бытующим предметом-ремой [Арутюнова 1983: 53—55].
Бытующий предмет бытийных предложений, положительных, т. е. сообща-
ющих о присутствии предмета в некоторой точке бытия, мы будем считать
частным случаем предмета, вводимого в рассмотрение. Между тем описа-
ние коммуникативной структуры бытийных предложений, данное Н. Д. Ару-
тюновой, можно распространить и на коммуникативную структуру других
предложений введения в рассмотрение. Рассмотрим эту возможность и со-
поставим бытийные предложения и предложения введения в рассмотрение
нового предмета.
Нейтральные бытийные предложения, по Арутюновой, строятся по об-
разцу «локализатор (или место)—бытийный глагол (или глагол, содержащий
в своем значении бытийный компонент) — бытующий предмет»: В этом
краю/* есть леса\ [Арутюнова 1983: 53—55]. Локализатор в этом краю
здесь тема, а глагол в сочетании с именем бытующего предмета — рема,
бытующий предмет леса —собственно рема, т. е. акцентоноситель ремы.
В предложениях, рассмотренных в данной главе, может не быть бытую-
щего предмета в том смысле, в котором он введен Н. Д. Арутюновой [1983].
Так, предложения В квартире был Вася; В окне мелькнула Ариша; Солнце за-
крыла туча не принадлежат бытийному типу, по Арутюновой, либо потому,
что в них отсутствует бытийный глагол, как в предложении Солнце закрыла
туча, либо потому, что в них отсутствует нереферентный — как предпо-
лагает определение бытийного предложения, данное Н. Д. Арутюновой, —
бытующий предмет, а есть конкретно референтная именная группа Вася в
предложении В квартире был Вася или Ариша в предложении В окне мельк-
1 В основу раздела 2.1 легла наша статья Когнитивные стратегии в речи:
коммуникативная структура русских интродуктивных предложений, которая была
опубликована в «Вопросах языкознания» [1994. № 6. С. 37—59] и которую мы здесь
надеялись исправить и дополнить.
2.1. Русские интродуктивные стратегии 141
нула Ариша. Кроме того, в предложении Солнце закрыла туча локализатор
(солнце) выражен неканоническим способом. Однако мы предполагаем, что
с соответствующими изменениями коммуникативная структура предложе-
ний В квартире был Вася; В окне мелькнула Ариша; Солнце закрыла туча
подчиняется принципам, которые справедливы для бытийных предложений,
т. е. Место (в квартире; в окне; солнце) в них служит темой, а вводимый в
рассмотрение Предмет (Вася; Ариша; туча) — собственно рема.
Таким образом, в дальнейшем мы будем в существенной степени опи-
раться на описание коммуникативной структуры бытийных предложений,
данное Н. Д. Арутюновой, а также на анализ предложений существования/
появления на сцене, данный Я. Фирбасом [Firbas 1975]. При этом отрица-
тельные бытийные предложения, сообщающие об отсутствии предметов в
некоторой области бытия, мы не рассматриваем, так как они лишены зна-
чения существования/появления на сцене и, как можно предположить, не
реализуют интродуктивных коммуникативных структур.
Впоследствии (в разделе 2.1.1.4) будет также показано, что в предложе-
ниях о введении в рассмотрение события (но не предмета) глагол может не
содержать в семантике бытийного компонента или компонента появления
на сцене. К таким «антибытийным» глаголам относятся, например, глаго-
лы умер и ушел. В предложениях с «антибытийными» глаголами бытийная
семантика может возникать за счет того, что в качестве бытующего пред-
мета рассматривается цельное событие, и, в частности, событие, которое
описывается такими глаголами, как умер или ушел.
Кроме того, значение существования может быть компонентом значе-
ния именной группы, называющей вводимый в рассмотрение предмет, если
он неопределенный. Так, в предложении В соседнем лесу скрылся какой-
то солдат вводимым в рассмотрение предметом может считаться солдат,
скрывшийся в соседнем лесу, несмотря на то что это предложение не со-
держит глагола введения в рассмотрение.
В результате логический тип предложений введения в рассмотрение мы
понимаем как расширение понятия бытийного предложения (только поло-
жительного, т. е. не содержащего при бытийном глаголе отрицания), введен-
ного Н. Д. Арутюновой [1983]. В предложениях введения в рассмотрение
сообщается о том, что в некоторой области бытия (Месте, или Сцене) суще-
ствует, функционирует, появляется или кем-то туда помещается новый или,
наоборот, известный Предмет. Тем самым сообщается, что на этом предмете
сосредоточивается внимание коммуникантов.
Заметим, что ниже окажется важным противопоставление предложе-
ний введения в рассмотрение и предложений характеризации; о трех ти-
142
Глава 2. Коммуникативные стратегии русской речи
пах предложений—бытийных, тождества и характеризации см. [Арутюнова
1983: 10].
Итак, подытожим, какие преобразования над классом бытийных пред-
ложений, рассмотренных Н. Д. Арутюновой, мы произвели. К бытийным
предложениям, по Арутюновой, были добавлены предложения, содержащие
бытийный глагол, глагол появления на сцене или глагол каузации бытования
или появления на сцене некоторого предмета, для которого могло не выпол-
няться требование нереферентности. Вводимый в рассмотрение предмет
может быть не обязательно нереферентным, как этого требует определение
бытийных предложений, данное Н. Д. Арутюновой, но также и известным
(В окне мелькнула Ариша). Далее, из класса бытийных предложений были
изъяты предложения, которые сообщают об отсутствии предмета в некото-
рой области бытия (У нас нет денег).
Таким образом, одной из задач было не отказываться от существующей
классификации логико-семантических типов предложений, а только приспо-
собить ее для наших целей. Тем более что эта классификация, в частности,
содержала описание коммуникативной структуры, которое как нельзя лучше
соответствовало нашим представлениям о нейтральной коммуникативной
структуре предложений введения в рассмотрение. Путем преобразований
над классом и соответствующих изменений в формуле нейтральной ком-
муникативной структуры бытийного предложения мы получили описание
нейтральной коммуникативной структуры предложения введения в рассмот-
рение. Формула коммуникативной структуры бытийного предложения «Ло-
кализатор-Тема — Бытийный глагол-Фрагмент ремы — Бытующий предмет-
Собственно рема» была преобразована в формулу, отражающую коммуни-
кативную структуру предложений введения в рассмотрение: «Локализатор-
Тема—Глагол введения в рассмотрение-фрагмент ремы — Вводимый в рас-
смотрение предмет-Собственно рема». Таким образом, нейтральная комму-
никативная структура предложений введения в рассмотрение предусматри-
вает для Места (Сцены) коммуникативную роль темы, а для вводимого в
рассмотрение предмета—роль собственно ремы.
От нейтральной коммуникативной структуры перейдем к особым ком-
муникативным структурам с «богатой» коммуникативной семантикой. При
трансформациях нейтральной структуры, за которыми стоят особые — не
нейтральные — коммуникативные стратегии говорящего, возникают следу-
ющие коммуникативные модели.
При одной из моделей меняются коммуникативными ролями локали-
затор и вводимый в рассмотрение предмет: Шестая дивизия^ скопилась
в соседнем лесу\. Нейтральная структура здесь была бы такая: В сосед-
нем лесу/" скопилась шестая дивизия \. Эту коммуникативную стратегию
2.1. Русские непродуктивные стратегии
143
мы называем тематизацией вводимого в рассмотрение предмета. Мы
используем такое название для того, чтобы показать производность данной
коммуникативной структуры, имея в виду, что вводимому в рассмотрение
предмету в норме положено быть ремой.
При другой ненейтральной стратегии рематизуются локализатор и вво-
димый в рассмотрение предмет одновременно: Новые волнения^ вспыхнули
на улицах Бруклина \. Соответствующее нейтральное предложение: На ули-
цах Бруклина/* вспыхнули новые волнения \. Коммуникативную структуру, в
которой локализатор и вводимый в рассмотрение предмет служат ремами,
мы называем суперпозицией ремы, или коммуникативной струк-
турой с двумя ремами. При такой изысканной коммуникативной стратегии
достигается особая коммуникативная напряженность, которая широко ис-
пользуется при чтении художественных и публицистических текстов.
Суперпозицию ремы и тематизацию вводимого в рассмотрение пред-
мета оказалось удобно рассматривать параллельно, так как они входят в
одну коммуникативную парадигму, которая содержит, по меньшей мере,
три члена:
• На улицах Бруклина/ вспыхнули новые волнения \ (нейтральная ком-
муникативная структура);
• Новые волнения^ вспыхнули на улицах Бруклина \ (суперпозиция ре-
мы);
• Новые волнения/ вспыхнули на улицах Бруклина \ (тематизация вво-
димого в рассмотрение предмета).
В разделе 2.1.1 ниже мы рассмотрим предложения с суперпозицией ре-
мы и тематизацией бытующего предмета. В частности, в разделе 2.1.1.1 мы
рассмотрим различные типы коммуникативных структур, которые обыч-
но приписываются синтаксической структуре «группа подлежащего —груп-
па сказуемого», и покажем, что для предложения типа Новые волнения^
вспыхнули на улицах Бруклина \ не подходит ни один из них. Это поставит
нас перед необходимостью ввести для рассматриваемого типа предложений
новую коммуникативную модель: суперпозицию ремы.
Место предложений с суперпозицией ремы в коммуникативных парадиг-
мах логико-семантических типов предложений будет рассмотрено в разде-
ле 2.1.1.2. Нам придется рассмотреть два типа коммуникативных парадигм:
коммуникативную парадигму предложений введения в рассмотрение и ком-
муникативную парадигму предложений характеризации. Рассмотрение ком-
муникативной парадигмы предложений характеризации связано с тем, что
Локализатор (Место, или Сцена) может быть выражен дополнением: Его
144
Глава 2. Коммуникативные стратегии русской речи
лицо озарила радость (ср. бытийное предложение — частный случай пред-
ложений введения в рассмотрение—На его лице светилась радость). Таким
образом, поскольку предложения, в которых локализатор выражен дополне-
нием, по своим синтаксическим особенностям более соответствуют пред-
ложениям характеризации, мы рассмотрим не только коммуникативную па-
радигму предложений введения в рассмотрение (раздел 2.1.1.2.1), но и ком-
муникативную парадигму предложений характеризации (раздел 2.1.1.2.2).
Далее. В разделе 2.1.1.3 будут рассмотрены предложения с суперпози-
цией ремы, у которых ослаблен характеризующий компонент значения. Так,
в предложении Новые волнения вспыхнули на улицах Бруклина \ бытий-
ный компонент значения—это ‘Возникли новые волнения’, а характеризую-
щий—‘Волнения вспыхнули на улицах Бруклина’, а в предложениях Новые
волнения^ вспыхнули на улицах и Новые волненияЪ вспыхнули характе-
ризующий компонент не получает достаточного развития, что приводит к
редукции второй ремы и проявляется в акцентном ослаблении конца пред-
ложения.
Другая разновидность предложений с суперпозицией ремы рассмотрена
в разделе 2.1.1.4. Это предложения, в которых в качестве предмета, вводи-
мого в рассмотрение, выступает целое событие. В связи с рассмотрением
событий в качестве вводимых в рассмотрение предметов встает проблема
выбора акцентоносителей в предложениях с суперпозицией ремы. Если в
предложениях, где вводится в рассмотрение предмет, акцентоносителем од-
ной из рем становится именная группа, называющая этот предмет, то в пред-
ложениях с введением в рассмотрение события требуется разработка осо-
бых правил выбора акцентоносителя. Проблема выбора акцентоносителей в
предложениях с суперпозицией ремы рассматривается в разделе 2.1.1.5, где
показано, что предложения с суперпозицией ремы наследуют выбор акцен-
тоносителей, которые выделяются у экспонентов соответствующих предло-
жениям с суперпозицией ремы двух компонентов семантической структуры:
компонента бытования или введения в рассмотрение и компонента характе-
ризации. Так, если семантическая структура предложения с суперпозицией
ремы описывается двумя пропозициями— (1) Возникли новые волнения и
(2) Волнения вспыхнули на улицах Бруклина, то акцентоносителями в пред-
ложении с суперпозицией ремы будут словоформы волнения и Бруклина
соответственно: Новые волнения^ вспыхнули на улицах Бруклина\.
В разделе 2.1.1.6 мы возвращаемся к проблеме множественных рем в
пределах одного предложения, которая была частично затронута в разде-
ле 2.1.1.1, и показываем, что только в предложениях с суперпозицией ремы
достигается особая коммуникативная напряженность, связанная с концен-
трацией в одном простом предложении двух рем. Две ремы в одном предло-
2.1. Русские интродуктивные стратегии
145
жении в некотором смысле нарушают законы формирования речевых актов,
для которых естественным служит принцип «одно предложение — одна ре-
ма» (или, иначе, «одно коммуникативное намерение на один речевой акт»).
Коммуникативная насыщенность речевого акта, построенного по принципу
«два в одном», допустима только в изысканных художественных и публи-
цистических текстах, которые предназначены для чтения вслух: в живом
диалоге суперпозиция ремы не встречается.
В связи с проблемой озвучивания письменного текста в разделе 2.1.1.7
рассматриваются условия, в которых суперпозиция ремы становится воз-
можной. В частности, рассматриваются некоторые контексты, в которых
семантика лексико-синтаксических конструкций оказывается несовмести-
мой с семантическим эффектом суперпозиции ремы. В разделе 2.1.1.8 мы
обращаемся к проблеме выбора коммуникативных стратегий при чтении
письменного текста. Мы рассматриваем контексты, в которых у чтеца и
диктора могут возникать варианты при реконструкции коммуникативных
структур, которые мог иметь в виду создатель текста. Мы также рассматри-
ваем контексты, в которых свобода выбора отсутствует.
И наконец, в разделе 2.1.1.9 мы приводим примеры суперпозиции ремы
и тематизации бытующего предмета, почерпнутые нами из художественных
и публицистических текстов, и анализируем вклад этих коммуникативных
структур в структуру дискурса.
Перейдем к более детальному рассмотрению суперпозиции ремы и те-
матизации бытующего предмета.
2.1.1. Суперпозиция ремы и тематизация вводимого в рассмот-
рение предмета
Один из типов предложений, открывающих текст или новый фрагмент тек-
ста, где вводится в рассмотрение новый объект, представлен примерами с
необычной линейно-акцентной структурой: Вальдшнеп^ со стуком под-
нялся из-за куста\ (Тургенев); Томительная теплота^ потрясла основы
моей души\ (Бабель); Новый тип офтальмоскопа Ъ разработали недавно
югославские врачи \ (из газеты). Эти предложения принадлежат письменной
художественной или публицистической речи и при ее озвучивании читают-
ся с нисходящим акцентом на препозитивном имени. От нейтральных эти
предложения отличает инвертированный порядок слов2 и начальная рема: в
нейтральных предложениях носитель нисходящего рематического акцента
располагается в конце. А нейтральным порядком слов здесь был бы сле-
2 О соображениях, которыми руководствуется говорящий, определяя при чтении
порядок слов как прямой или обратный, говорится ниже, в разделе 2.1.1.8.
10—1597
146
Глава 2. Коммуникативные стратегии русской речи
дующий: Из-за кустаZ со стуком поднялся вальдшнеп Основы моей ду-
ши Z потрясла томительная теплота \ Югославские врачи7разработали
недавно новый тип офтальмоскопа
Наша гипотеза состоит в том, что нестандартная линейно-акцентная
структура служит выразителем особой коммуникативной стратегии, прису-
щей стилю некоторых писателей, а также широко используемой в средствах
массовой коммуникации. Выбор особой стратегии объясняется тем, что в
рассматриваемых предложениях сообщается о некоем важном с точки зре-
ния развития сюжета событии — появлении в центре внимания говорящего
нового значительного объекта. Именная группа, обозначающая этот объект,
вынесена в начало и несет на себе рематический акцент.
Были исследованы коммуникативные парадигмы (классы предложений
с одинаковой лексико-синтаксической, но различной линейно-акцентной
структурой), в которые входят рассматриваемые примеры. Попутно выяс-
нилось, что соответствующие коммуникативные парадигмы содержат еще
один тип предложений, реализующих другую стратегию введения в рас-
смотрение нового объекта. Этот второй тип также характеризуется инвер-
сией порядка слов, но начало в этом случае — не обязательно рема; оно
может быть реализовано (в данном случае — прочитано) с «тематическим»
(ИК-3 или ИК-6) акцентом на начальной именной группе: ... круглые баш-
ни7вырастали изрва\... голубая ступень7блестела в кустарнике\ (Ба-
бель). Во втором типе предложений инверсия состоит в том, что меняются
местами (по сравнению с нейтральной линейно-акцентной моделью таких
предложений) имя вводимого в рассмотрение предмета и его локализация.
Нейтральная линейно-акцентная структура здесь была бы такая: Из рва7
вырастали круглые башни \; В кустарнике7 блестела голубая ступень \.
Предложения рассматриваемого типа уже служили предметом лингви-
стического анализа. Так, в работе [Ковтунова 1979] предлагается трактовка
коммуникативной структуры для одного типа предложений, при которой
автор выделяет в предложении следующие компоненты: тема-новое и ре-
ма. Исследуемый И. И. Ковтуновой тип предложений принадлежит художе-
ственному тексту и отличается особенным лаконизмом и динамичностью,
возникающими, по мнению автора, в результате того, что в них спаяно во-
едино два сообщения. Так, пример (1) из Л. Толстого «заключает в себе по
существу два сообщения: 1) Была страшная буря; и 2) Эта буря рвалась и
свистела...» [Ковтунова 1979: 264].
(1) Страшная буря рвалась и свистела между колесами вагонов по
столбам из-за угла станции^. *
3 Расстановка акцентов моя. — Т Я.
2.1. Русские интродуктивные стратегии
147
Анализ, проведенный И. И. Ковтуновой, согласно которому «темой слу-
жит состав подлежащего, а ремой —состав сказуемого» [Ковтунова 1979:
263], представляется нам не во всех разобранных автором примерах оправ-
данным, поскольку группа подлежащего, которая признается темой, несет
на себе при чтении нисходящий акцент ИК-2, который в данном случае
можно рассматривать как показатель ремы. Рематический акцент на подле-
жащем буря характеризует предложение (1), а также ряд других примеров
из статьи [Ковтунова 1979]. Кроме того, в рассматриваемых предложени-
ях имеется еще один рематический акцент — ИК-1 — на конечных группах
сказуемого или обстоятельства:
(2) {Марья Ивановна пошла около прекрасного луга, где только что по-
ставлен был памятник в честь недавних побед графа Петра Алек-
сандровича Румянцева.) Вдруг белая собачка^ английской породы
залаяла и побежала ей навстречу\ (Пушкин);
(3) Вдруг странный, чуждый природе звук^ разнесся и замер на опуш-
ке леса \ (Л. Толстой);
(4) {Вдруг раздалась духовая музыка и) шестивесельная лодка прича-
лила к самой беседке \ (Пушкин).
Акценты отличаются друг от друга интенсивностью. Мы трактуем пер-
вый акцент как ИК-2, а второй —как ИК-14: акцент ИК-2 —более интенсив-
ный.
Возможность реализации предложений (1)—(4) с восходящим, «тема-
тическим», акцентом (ИК-3 или ИК-6) на начальной именной группе или
отсутствием движения тона на ней (что характерно для темы в быстрой ре-
чи) нельзя отрицать полностью. В таком случае начальная именная группа
понимается как тема:
(4)(а) {Вдруг раздалась духовая музыка и) шестивесельная лодка/1 при-
чалила к самой беседке \ (Пушкин).
Между тем при чтении многих примеров акценту ИК-2 отдается явное
предпочтение. А в некоторых случаях чтение с тематическим акцентом на
начальной именной группе—во всяком случае в абсолютном начале текста—
4 Присутствие двух нисходящих акцентов в одном предложении неминуемо
приводит к тому, что второй акцент в линейной цепочке с точки зрения интенсив-
ности более слабый, чем первый, так как к концу предложения интенсивность, как
известно, падает, см. [Светозарова 1982: 52].
ю*
148
Глава 2. Коммуникативные стратегии русской речи
просто невозможно: * Страшная буря/'рвалась и свистела между колесами
вагонов по столбам из-за угла станции \.
Неудивительно, что в работах [Адамец 1966; Firbas 1975; Валайтите
1985] группа подлежащего в предложениях с аналогичной коммуникативной
структурой считается не темой, а ремой.
При изложении точки зрения И. И. Ковтуновой следует, однако, сделать
следующую оговорку. Наряду с предложениями, в которых препозитивная
группа подлежащего считается темой-новым, И. И. Ковтунова вычленяет
отдельную группу «экспрессивных высказываний с сильным интонацион-
ным выделением подлежащего (с фразовым ударением на последнем слове
группы подлежащего)» [Ковтунова 1979: 273—274]:
(5) {Я поднял голову,) и горький ветер обдул воспаленное лицо.
При сравнении предложения (5), скажем, с предложением (4) оказыва-
ется, однако, что они имеют одну и ту же линейно-акцентную структуру,
которая определяется двумя нисходящими акцентами — на препозитивном
подлежащем и на постпозитивной группе сказуемого, одинаковую синтак-
сическую структуру и, наконец, одинаковую информационную структуру,
а именно: подлежащее обозначает новое, а дополнение или обстоятель-
ство-старое. Следовательно, можно предположить, что у двух разделенных
И. И. Ковтуновой [1979] групп предложений — один тип коммуникативной
структуры.
Кроме того, по мнению П. Адамца [1966: 73] в предложениях типа (5)
«степень экспрессивности может быть и не очень высокой». П. Адамец
приводит следующие примеры:
(6) Теплая радость захлестнула сердце Алексея;
(7) Безразличие оковало Григория.
Итак, наиболее существенными чертами в плане выражения коммуни-
кативной структуры рассматриваемых предложений мы считаем следую-
щие: возможность произнесения с нисходящим акцентом на препозитивной
именной группе и инвертированный порядок слов. О последнем уточним,
что нейтральным порядком слов для предложений (1)—(7) был бы такой
(распространяющие члены мы опускаем): По столбам из-за угла станции
рвалась и свистела страшная буря; Ей навстречу побежала маленькая со-
бачка; На опушке леса разнесся и замер странный звук; К беседке причалила
лодка; Воспаленное лицо обдул ветер; Сердце Алексея захлестнула радость;
Григория оковало безразличие.
2.1. Русские интродуктивные стратегии
149
Таким образом, мы надеемся показать, что предложения (1)—(4) и пред-
ложение (5) имеют одну и ту же коммуникативную структуру и что эта
коммуникативная структура не принадлежит к типу «тема-новое — рема» и
к экспрессивному типу. Кроме того, мы предполагаем ответить и на сле-
дующие сопутствующие вопросы. 1. Каково место исследуемой коммуни-
кативной структуры в коммуникативной парадигме предложений с задан-
ной лексико-синтаксической структурой (о коммуникативной парадигме см.
[Грамматика 1970: 596—610; Ковтунова 1976; Падучева 1984])? 2. Какова се-
мантика предложений, допускающих данную коммуникативную структуру?
3. Какие синтаксические структуры допускают данную коммуникативную
структуру? 4. Какой вклад в семантику предложения вносит рассматривае-
мая коммуникативная структура по сравнению с нейтральной?
В результате решения этих задач мы сможем ответить и на более частные
вопросы. 5. Почему при некоторых условиях возможны как рематическая
интерпретация первой именной группы, так и тематическая: Радость^ на-
полнила его душу — Радость/ наполнила его душу\? 6. В каких случаях
тематическая интерпретация первой именной группы невозможна, по край-
ней мере, при условии сохранения тех особых семантических свойств, кото-
рыми обладают предложения (1)—(7)? 7. Какова функция рассматриваемой
коммуникативной структуры в художественном тексте?
2.1.1.1. Коммуникативная структура с двумя ремами
Мы рассмотрим коммуникативные структуры, которые обычно различают-
ся для линейно-синтаксической структуры «группа подлежащего — группа
сказуемого», и покажем, что для предложений (1)—(7) не подходит ни од-
на из них. Тем самым будет обоснована необходимость введения особого
типа коммуникативной структуры. Рассмотрим предложение (8), которое в
синтаксическом отношении устроено более просто, чем предложение (1),
но реализует ту же коммуникативную структуру:
(8) Ариша мелькнула в окне и исчезла \ (Окуджава).
1. Как мы уже показали на примере (1), данному типу предложений
нельзя приписать коммуникативную структуру [ ] [ ], где Т —тема, a R —
Т R
рема, так как компонент, претендующий на роль темы, несет на себе нис-
ходящий акцент ИК-2.
2. Предложения (1)—(8) нельзя отнести к коммуникативно нерасчленен-
ному типу [ ] хотя бы потому, что в них—два рематических акцента: один —
R
150
Глава 2. Коммуникативные стратегии русской речи
на группе подлежащего и другой—на группе сказуемого (в примере (8) —это
слова Ариша и исчезла), тогда как в нерасчлененных предложениях должен
быть один рематический акцент.
3. Предложения (1)—(8) не принадлежат также и к типу [][][] с дис-
R'Т R"
локацией сложной ремы (см. [Ковтунова 1976: 122]), в котором R' и R"
представляют собой не независимые ремы, а части синтаксической груп-
пы, являющейся единой ремой. Признаком, позволяющим заключить, что
коммуникативная структура предложений (1)—(8) не относится к типу с
дислокацией сложной ремы, служит различие в типах акцентов: при дис-
локации на начальном компоненте дислоцированной (расщепленной) ремы
фиксируется акцент ИК-6 (см. раздел 2.2.2 ниже), а в предложениях (1)—(8)
на начальном компоненте мы находим рематический акцент ИК-2.
4. Предложения (1)—(8) не относятся к типу [ ] [ ] [ ] с двумя или бо-
Т R1 R2
лее последовательно расположенными ремами, одна из которых уточняет
другую и которые обе соотнесены с одной темой:
(9) Вчера встретил Иванова\, Ивана Ивановича^
Очевидно, что группы Ариша и мелькнула в окне и исчезла в примере (8)
нельзя рассматривать как две ремы, из которых вторая уточняет первую,
хотя бы потому, что между такими ремами имеется пауза, а на письме —
запятая. Эти признаки в предложениях (1)—(8) тоже отсутствуют.
5. Не относятся рассматриваемые предложения и к коммуникативной
структуре с контрастной ремой, хотя иногда и совпадают с ней в части
реализации. Отличие прежде всего состоит в том, что в предложениях (1)—
(8) у акцентоносителя нет противочлена, который имеется, например, в
предложении (10), действительно содержащем контрастную рему Ариша:
(10) Ариша \\ мелькнула в окне, {а не Софья Александровна}.
6. Отсутствие соответствующего контекста не позволяет интерпретиро-
вать исследуемые предложения как нерасчлененные предложения с неин-
герентной темой (см. [Баранов, Кобозева 1983; Янко 1991] и раздел 2.2.1
ниже). Предложения с неингерентной темой связаны с контекстом при-
чинными, атрибутивными и другими отношениями:
(11) (В дом он не пошел:) Ариша^ в окне мелькнула.
Между тем предложения (1)—(8) не имеют обязательной смысловой свя-
зи с предшествующим контекстом. Добавим также, что акцентоноситсли в
2.1. Русские интродуктивные стратегии
151
предложениях с неингерентной темой и в исследуемых предложениях сов-
падают не всегда даже при условии совпадения лексико-синтаксических
структур, ср., например, предложение (5) и предложение (12). Последнее
характеризуется неингерентной темой, которая выражена ударностью до-
полнения лицо, в то время как в предложении (5) акцент —на подлежащем
ветер’.
(12) (Он поморщился и отвернулся.} Ветер лицо^ обдул.
Итак, мы рассмотрели шесть типов коммуникативных структур, допу-
стимых для предложений с линейно-синтаксической структурой «группа
подлежащего — группа сказуемого», и показали, что для предложений (1 )—
(8) не подходит ни один из них. Это дает нам основание выделить особый
тип коммуникативной структуры. Назовем его суперпозицией ре-
мы— [[]] . Будем считать компонент, выраженный группой подлежаще-
R1 R2
го, главной ремой, а компонент, выраженный группой сказуемого, — вторич-
ной ремой. Семантическая интерпретация данной структуры основывается
на соображении, высказанном И. И. Ковтуновой и состоящем в том, что
предложение (1) заключает в себе два сообщения: главная рема соотносит-
ся с сообщением 1) ‘Была страшная буря’, а вторичная рема—с сообщением
2) ‘Эта буря рвалась и свистела между колесами вагонов по столбам из-за
угла станции’.
Результатом суперпозиции ремы является сжатое высказывание, «заклю-
чающее в себе, по меньшей мере, два сообщения. Смысл первого сооб-
щения—в утверждении существования или возникновения какого-нибудь
явления, второе содержит дальнейшую характеристику этого явления» [Ко-
втунова 1979: 265]. Данный отрывок содержит по существу семантическую
интерпретацию предложений с суперпозицией ремы. Подобную семанти-
ческую структуру можно усматривать и в предложениях без суперпозиции
ремы, где те же значения выражаются другими средствами, например слож-
ноподчиненным предложением:
(13) Была страшная буря, которая рвалась и свистела между колесами
вагонов по столбам из-за угла станции.
Однако очевидно, что две ремы в одном простом предложении произво-
дят совершенно особый коммуникативный эффект.
Сказанное И. И. Ковтуновой о «сжатых» предложениях близко анализу
бытийных предложений, который дает Н. Д. Арутюнова [1983: 53—55]. Там
указывается, что «рема бытийных предложений „двойственна44: она содер-
жит в себе бытийное и таксономическое значение. Предложение сообщает
152
Глава 2. Коммуникативные стратегии русской речи
одновременно и о существовании или отсутствии предметов в той или дру-
гой области, и об их вхождении в определенный разряд»: В этом краю есть
реки и озера.
В дальнейшем для обозначения двух выделенных в предложениях (1 )—
(8) семантических компонентов мы будем использовать следующие терми-
ны. Первый компонент значения (в предложении (1) это «Была страшная
буря») будем называть введением в рассмотрение, а второй (в предложе-
нии (1) —«Эта буря рвалась и свистела... ») —характеризацией. Бытийные
предложения, анализируемые Н. Д. Арутюновой, не содержат суперпозиции
ремы в том смысле, в каком мы вводим это понятие, так как в нейтраль-
ных бытийных предложениях нет линейно-акцентных средств, выделяющих
главную и вторичную рему и разделяющих значения введения в рассмотре-
ние и характеризации на уровне коммуникативной структуры.
Рассмотрим еще один пример. Предложение (14), в котором вводимый
в рассмотрение предмет служит дополнением, разделим на фрагменты, со-
ответствующие выделяемым компонентам коммуникативной структуры, —
главную и вторичную рему:
(14) Новый тип офтальмоскопа разработали недавно югославские
|| врачи.
главная рема ||
вторичная рема
Этим фрагментам соответствуют два сообщения: каузации бытования —
‘Разработан новый тип офтальмоскопа’ и характеризующее —‘Его разрабо-
тали югославские врачи’. Пример (14) показывает, что акцентоносителем
главной ремы может быть и группа дополнения. Глагол тогда включает се-
му каузации бытования, т. е. соответствует искомому значению введения в
рассмотрение.
Наличие темы для предложений с суперпозицией ремы, вообще говоря,
нехарактерно, но она тоже может быть:
(15) И тутZ огромная рыбина Ъ поднялась из моря белым брюхом
I___I I I вверх \.
тема главная рема
I_______________________________I
вторичная рема
Таким образом, перед нами коммуникативно и семантически «двой-
ственная» структура с двумя нисходящими акцентами.
Как уже говорилось, семантическая двойственность предложений может
быть выражена не только суперпозицией ремы. Еще в 1939 г. В. Матезиус
2.1. Русские непродуктивные стратегии
153
определял глубинную структуру предложений с неопределенным препози-
тивным подлежащим при непереходном глаголе как результат компрессии.
Так, предложение (16) выводилось из Была утка. Однажды она плавала по
реке.
(16) Утка плавала по реке.
П. Рестан ([Restan 1981], русский перевод [Рестан 1985]), рассматри-
вая пример Утка плавала по реке, тоже обсуждает вопросы «сжатия» двух
сообщений в одно. Автор, однако, не рассматривает особенностей акцент-
ного контура таких предложений. Между тем в нем, как и в предложени-
ях (1)—(8), возможно два типа акцента на слове утка — это нисходящий
акцент ИК-2 и восходящий ИК-3. В случае тематического акцента ИК-3
наблюдается лишь семантическая компрессия, так как употребление имени
неопределенного объекта в роли темы предполагает его существование. Эта
(бытийная семантика (‘существует’) в рассматриваемом примере и соответ-
ствует первому из «сжатых» компонентов—‘Была утка’, но наличие двух
сообщений (Была утка и Утка плавала...) в коммуникативной структуре
не выражается.
В случае же акцента ИК-2 на подлежащем утка вычленение двух семан-
тических компонентов выражается не только семантическими средствами,
но и поддержано коммуникативной структурой. В разделе 2.1.1.2.1 ниже
сходства и различия предложений с восходящей интонацией темы на пре-
позитивном имени и с нисходящей интонацией ремы будут рассмотрены
более подробно.
И наконец, рассмотрим еще один интересный пример. В одной из мо-
сковских телепередач ведущий обсуждал новый Закон о банкротстве. Имея
в виду, что в нашей стране опыт частного предпринимательства невелик,
он решил обратиться за помощью к американскому коллеге. Пока амери-
канца еще не было в кадре, ведущий сделал представляющий жест рукой в
ту сторону, откуда должен был появиться американский юрист, и произнес
буквально следующее:
(17) Судья Сидни Брук^ много знает \ об этом.
В предложении (17) с двумя рематическими акцентами заключено два
сообщения: интродуктивное— ‘Вот судья Сидни Брук’ и характеризующее—
‘Он много знает об этом’. Здесь можно говорить об интродуктивной страте-
гии в буквальном значении слова «интродукция», когда говорящий знакомит
аудиторию с незнакомцем и при этом указывает на него рукой, делая дейк-
тический жест.
154
Глава 2. Коммуникативные стратегии русской речи
2.1.1.2. Место коммуникативной структуры с суперпозицией ремы в
коммуникативных парадигмах предложений
Рассмотрим место коммуникативной структуры с суперпозицией ремы
в коммуникативных парадигмах предложений. Анализ коммуникативной
структуры с суперпозицией ремы требует решения следующих задач, по
Е. В. Падучевой [1984]:
1) выявления нейтральных (исходных) членов коммуникативных пара-
дигм, в которые входят предложения с суперпозицией ремы;
2) описания линейно-акцентных преобразований, которые имеют место
при переходе от исходной структуры к исследуемому члену коммуникатив-
ной парадигмы;
3) установления того вклада, который вносит в семантическую структу-
ру предложения изменение коммуникативной структуры.
Кроме структуры с суперпозицией ремы, мы рассмотрим и другой член
коммуникативной парадигмы, семантически родственный структуре с вто-
ричной ремой. Это коммуникативная структура [ ] [ ], которая получается из
Т R
исходной путем мены местами и типами акцентов именных групп, состав-
ляющих тему и рему. При этом тема исходного становится ремой резуль-
тирующего, а рема — темой последнего: В соседнем лесуZ скопилась ше-
стая дивизия\ (исходная — нейтральная — коммуникативная структура) —
Шестая дивизия/* скопилась в соседнем лесу\ (Бабель). Здесь в первом
предложении нейтральная коммуникативная структура предложения введе-
ния предмета в рассмотрение, а во втором вводимый в рассмотрение пред-
мет (шестая дивизия) и локализатор (в соседнем лесу) меняются коммуника-
тивными ролями, приобретая соответствующие средства выражения. Такое
преобразование мы называем тематизацией предмета, вводимого в '
рассмотрение (тематизацией бытующего предмета).
Как было показано в предыдущем разделе, предложения с суперпози-
цией ремы содержат в своем значении компонент введения в рассмотрение
и компонент характеризации. Поэтому суперпозиция ремы в принципе воз-
можна и в предложениях введения в рассмотрение, в частности в бытийных,
и в предложениях характеризации. Однако необходимо, чтобы предложение
введения в рассмотрение содержало в своем значении также и элемент ха-
рактеризации, а предложение характеризации — компонент существования/
появления на сцене. Таким образом, в следующих двух разделах нам пред-
стоит рассмотреть коммуникативную парадигму предложений введения в
рассмотрение и коммуникативные парадигмы предложений характеризации.
2.1. Русские интродуктивные стратегии
155
2.1.1.2.1. Коммуникативная парадигма предложений введения в рассмот-
рение
Как мы уже говорили выше, при нейтральной коммуникативной структуре в
предложении введения в рассмотрение тема —локализатор, а рема —глагол
введения в рассмотрение — бытийный, каузации бытования, появления на
сцене—в совокупности с именем предмета, вводимого в рассмотрение. Имя
предмета, вводимого в рассмотрение, — собственно рема:
(18) В этом краю есть леса; В окне мелькнула Ариша.
Когда к предложению введения в рассмотрение применяется линейно-
акцентное преобразование «суперпозиция ремы», происходит актуализация
сразу двух компонентов — вводимого в рассмотрение предмета и локали-
затора. Формальная сторона этого преобразования состоит в следующем.
Имя вводимого в рассмотрение предмета перемещается на начальное место
в предложении и его акцентоноситель получает нисходящий акцент ИК-2.
Акцентоноситель группы, выражающей локализатор, приобретает нисходя-
щий акцент ИК-1, и локализатор помещается на последнее место.
Рассмотрим примеры из рассказов И. Бабеля, изобилующих предложе-
ниями с суперпозицией ремы:
(19) {Я сидел в стороне, дремал,) сны^ прыгали вокруг меня5;
(20) (На санитарной линейке умирает Шевелев, полковой командир.)
Женщина сидит у его ног;
(21) (Мы пришли на кухню, и Рубцова поставила меня под кран). Гусь
жарился на кафельной плите..;
(22) Пышная звезда Ъ блеснула у него на груди \.
Вклад данного преобразования в семантическую структуру предложения
состоит 1) в расчленении значения введения в рассмотрение и характеризу-
ющего значения и 2) в подчеркивании значения существования/появления
на сцене вводимого предмета. Какое именно значение усиливается — суще-
ствования или появления на сцене — зависит от значения глагола. Для гла-
голов несовершенного вида — прыгали (пример (19)), сидит (пример (20))
5 Ниже мы покажем, что, если предложение с суперпозицией ремы короткое и
характеризующий компонент в нем не слишком распространенный, вторичный —
конечный — акцент в нем может отсутствовать, как в некоторых рассмотренных
здесь примерах.
156
Глава 2. Коммуникативные стратегии русской речи
и жарился (21) —это значение существования, а для глагола совершенного
вида блеснула (22) —это значение появления в поле зрения рассказчика.
Не следует, однако, думать, что значение существования/появления на
сцене полностью определяется видом глагола. Так, глагол совершенного
вида ушел не может иметь значения появления на сцене, а глагол несовер-
шенного вида отсутствует — значения существования.
Итак, в предложениях с суперпозицией ремы коммуникативная структу-
ра вносит, по сравнению с нейтральной, существенный вклад в семантиче-
скую структуру — это подчеркивание значительности вводимого в рассмот-
рение предмета.
Значение неожиданности появления на сцене в предложениях с суперпо-
зицией ремы, которое естественно сопутствует семантике значительности
выходящего на арену предмета, выражается не собственно коммуникатив-
ными, а, скорее, лексическими средствами — словами вдруг, внезапно, толь-
ко что, как только, глаголами мгновенного подвида: суперпозиция ремы
только усиливает это значение, ср. примеры (2)—(4) и примеры из работы
[Падучева 1984: 28]:
(23) (Только что я вошел в опушку,) вальдшнеп^ со стуком поднялся
из-за куста (Тургенев);
(24) Боб ^... выбежал из дома и в зубах за рубашку нес девочку \
(Л. Толстой);
(25) (В нескольких шагах от меня раздался крик'.) испуганное лицо мо-
лодой девушки^ выглянуло из-за деревъев \ (Тургенев).
В работе [Firbas 1975], посвященной коммуникативной структуре пред-
ложений существования/появления на сцене, указывается, что сцена (лока-
лизатор) может быть выражена не только обстоятельством, но и дополне-
нием. Я. Фирбас рассматривает следующие примеры:
(26) A cold blue light filled the window panes (Mansfield);
(27) A dumb and grumbling anger swelled his bosom (Galsworthy).
Приведем русские предложения из рассказов Бабеля, где локализатор
выражен дополнением:
(28) Предвестие истины коснулось меня',
(29) Предвестие тайны коснулось меня',
2.1. Русские интродуктивные стратегии
157
(30) Детская боязливая радость^ овладела ими;
(31) Томительная теплота^ потрясла основы моей души.
Что касается английских примеров (26)—(27), то можно предположить,
что они, как и русские предложения, могут быть исполнены в чтении с
линейно-акцентной структурой, характерной для суперпозиции ремы, т. е.
что в английском языке коммуникативная структура с суперпозицией ремы
тоже возможна, ср. также другой пример из журнала «Newsweek»: А саг
bomb ripped through a predominantly Croat residential neighbourhood in the
western half of the divided city of Mostar. В рассматриваемом предложении
есть начальная рема, a car bomb, и конечная — ripped through a predomi-
nantly Croat residential neighbourhood in the western half of the divided city
of Mostar, которая дает детальную характеристику взрыву бомбы с точки
зрения места. Акцентоносителем в этой распространенной именной группе
служит словоформа Mostar.
Перейдем к рассмотрению другого линейно-акцентного преобразования,
которое можно применить к предложениям введения в рассмотрение. Это
тематизация вводимого в рассмотрение предмета. При тематизации имя вво-
димого в рассмотрение предмета и локализатор меняются коммуникативны-
ми ролями и типом акцента. Вводимый в рассмотрение предмет становится
темой, а локализатор—ремой предложения:
(32) Ариша/' мелькнула в окне\; Утка/ плавала по реке\; Шестая
дивизия/ скопилась в соседнем лесу\.
Семантический эффект тематизации вводимого в рассмотрение пред-
мета в общем совпадает с семантическим эффектом суперпозиции ремы, с
той небольшой разницей, что суперпозиция ремы производит более сильное
впечатление, останавливая внимание слушающего на факте существования
или появления на сцене предмета, имя которого получает нисходящий ак-
цент и выносится в препозицию. В предложениях с суперпозицией ремы
компонент появления на сцене коммуникативно выделяется. Предложения
же с тематизацией вводимого в рассмотрение предмета уподобляются ней-
тральному типу предложений характеризации, ср. примеры (32), которые
являются результатом тематизации вводимого предмета, и пример (33), ко-
торый представляет собой предложение характеризации нейтрального типа:
(33) Ариша/ связала рукавички \.
Тематизацию вводимого в рассмотрение предмета можно рассматривать
как преобразование предложения введения в рассмотрение в предложение
158
Глава 2. Коммуникативные стратегии русской речи
характеризации, так как нисходящий (рематический) акцент получает ком-
понент предложения, имеющий характеризующее значение, подобно тому
как это бывает в предложениях характеризации, ср. пример (33).
Мы рассмотрели два линейно-акцентных преобразования, которым под-
вергаются предложения введения в рассмотрение, и определили место ком-
муникативной структуры с суперпозицией ремы в коммуникативной пара-
дигме предложений введения в рассмотрение. О других преобразованиях
одного из типов предложений введения в рассмотрение —бытийных —см.
[Арутюнова 1983: 53 и далее]; о преобразованиях коммуникативных струк-
тур вообще, которым могут, в частности, подвергаться и предложения вве-
дения в рассмотрение, см. [Падучева 1984: 27—30].
2.1.1.2.2. Коммуникативная парадигма предложений характеризации
Рассмотрим теперь место предложений с суперпозицией ремы в коммуни-
кативной парадигме предложений характеризации. И. И. Ковтунова [1976]
выделяет несколько нейтральных типов коммуникативной структуры пред-
ложений характеризации, рассматривая, однако, не собственно предложения
характеризации, а предложения с синтаксической структурой, которая опре-
деляется тем, что их группа сказуемого выражена глагольным сочетанием
с зависимой словоформой. Предложения такого синтаксического типа — нс
единственный, но наиболее распространенный тип предложений характе-
ризации. Часть предложений такой синтаксической структуры мы уже рас-
смотрели—это предложения существования/появления на сцене, где сцена
(локализатор) выражена дополнением, ср. примеры (26)—(31) выше.
Для суперпозиции ремы в предложениях характеризации существенно,
что результаты этого линейно-акцентного преобразования зависят от того,
какой член синтаксической структуры выражает вводимый в рассмотрение
предмет—подлежащее или дополнение, потому что при суперпозиции ремы
именно он получает нисходящий акцент и продвигается в препозицию.
Итак, поскольку применимость суперпозиции ремы определяется нали-
чием в семантической структуре предложения компонента введения в рас-
смотрение — существования/появления на сцене/каузации существования/
каузации появления на сцене, мы рассмотрим способы выражения значения
введения в рассмотрение в предложениях характеризации.
Значение бытования или появления на сцене бытующего предмета мо-
жет быть выражено двумя способами. 1) Во-первых, это может быть неопре-
деленность одного из участников обозначаемой предложением ситуации.
2) Во-вторых, значение бытования или появления на сцене может входить
в семантику глагола.
2.1. Русские интродуктивные стратегии
159
1. Рассмотрим, как действует фактор неопределенности. Неопределен-
ность может выражаться лексемами какой-то, новый, внезапный и др., ука-
зывающими на введение в рассмотрение — бытование или появление на
сцене. Е. В. Падучева показала, что неопределенность, выражаемая словами
некоторый, какой-то и др., а также отсутствием определенности препози-
тивного имени, соотносится с квантором существования, который и пред-
ставляет собой бытийность в чистом виде, только соотнесенную с языком
логики [1974: 87—88]. Рассмотрим пример (34):
(34) Какая-то женщина^ с искаженным лицом целовала покойника в
посиневшие губы и швырнула в священника обручальным кольцом \
(Вертинский).
Семантическую структуру предложения (34) можно эксплицировать сле-
дующим образом:
(34)(а) ‘Была некая неизвестная женщина’
(Ь) ‘Эта женщина целовала покойника... ’
Таким образом, предложения с неопределенным препозитивным подле-
жащим или дополнением могут иметь коммуникативную структуру с су-
перпозицией ремы даже в случае, когда сказуемое не содержит в своем
значении эксплицитного компонента введения в рассмотрение, например
бытийного. Так, лексико-синтаксическая структура (35) может иметь ком-
муникативную структуру с суперпозицией ремы, так как глагол прийти со-
держит сему появления на сцене, а лексико-синтаксическая структура (36)
в роли предложения с суперпозицией ремы не выступает, потому что вклю-
чает глагол уйти и определенное подлежащее. Следовательно, значение
существования/появления на сцене в предложении (36) отсутствует так же,
как, например, и в предложении (33).
(35) Ариша^ пришла из лесу.
(36) Ариша ушла в лес.
Ср. также предложение (37) с суперпозицией ремы, которая становится
возможной в силу неопределенности подлежащего:
(37) Какая-то АришаЪ ушла в лес.
160
Глава 2. Коммуникативные стратегии русской речи
Предложение (37) составляет минимальную пару к предложению (35)
по признаку определенности/неопределенности.
По поводу предложений с какой-то Н. Д. Арутюнова [1995: 183] замети-
ла, что «частица -то часто рассматривается как тематизатор. Между тем не
менее яркой является ее рематизирующая функция, ср.: (1) Мнительность
мешала ему ладить с людьми и (2) Какая-то мнительность мешала ему
ладить с людьми. Во втором предложении неопределенное местоимение
придает имени статус ремы».
Роль фактора неопределенности ярко демонстрирует пример (38), где
предложения (а) и (Ь) имеют одинаковую линейно-синтаксическую структу-
ру и содержат один и тот же глагол без бытийного компонента в значении,
но в (а) — определенное подлежащее, отмеченное восходящим акцентом
ИК-3 («тематическим»), а в (Ь) — неопределенное подлежащее с нисходя-
щим («рематическим») акцентом ИК-2:
(38)(а) {Япроисходил из нищей и бестолковой семьи.) Обстановка борг-
мановской дачи/ поразила \ меня (Бабель); (38)(Ь) (В эту ми-
нуту ему показалось, что пиковая дама прищурилась и усмехну-
лась.) Необыкновенное сходство^ поразило его (Пушкин).
Замечание. Идея о существовании общей части в толковании
лексических единиц и коммуникативных структур имеет в некоторых
случаях буквальное подтверждение: слова новый, странный, какой-
то, неожиданный, внезапный, нелепый и др. играют роль нового в
коммуникативной структуре предложения и поэтому склонны обра-
зовывать рематическую коммуникативную составляющую. Роль соб-
ственно ремы играют не сами эти слова, а существительные, которым
подчинены эти прилагательные. В семантике этих слов фиксирует-
ся неизвестность, несовпадение с нормой, странность, неосвоенность
сознанием говорящего, что несообразно роли темы. Составляющие с ч
такими словами даже в начале предложения играют роль рем: Новый
тип офтальмоскопа Ъ разработали недавно югославские врачи; Неле-
пое завещание^ оставил когда-то Ханс фон Шарнаст; Какая-то
мнительность^ мешала ему ладить с любыми. Ср.: Мнительность/
мешала ему ладить с людьми, где составляющая мнительность, кото-
рая значит ‘его мнительность’, —это тема, а в сочетании с какая-то,
т. е. ‘странная, ненормальная мнительность’, такая составляющая об-
разует рему, несмотря на свое начальное положение в предложении;
о выражении местоимением какой-то неадекватности ситуации см.
[Николаева 2000: 79].
В связи с обсуждением семантики и прагматики таких слов при-
ведем цитату из рассказа Ф. Искандера «Чик идет на оплакивание»:
2.1. Русские интродуктивные стратегии
161
«Оказывается, в ограблении парохода принимал участие некий моло-
дой революционер. —Все понимаю,—сказал один из слушателей, — но
что означает „некий“, не понимаю.—Рассказчик кивнул головой в знак
того, что это недоумение уже не раз возникало и он его всегда лег-
ко рассеивал.— Некий, —сказал он, — по-русски означает странный».
Рассказчик весьма точно уловил интересующее нас свойство: в ком-
муникативном отношении слова некий и странный—это слова одного
семантического класса: они порождают рематическую составляющую.
2. Перейдем к выражению идеи введения в рассмотрение глаголом. Зна-
чение существования/появления на сцене/каузации существования может
содержаться в семантической структуре глагола, подчиняющего соответ-
ствующую именную группу. Так, при глаголах каузации существования со-
здавать, разрабатывать, приобретать, открывать и др. значение вводи-
мого в рассмотрение предмета имеет дополнение, и при суперпозиции ремы
именно оно становится главной ремой:
(39) Говорящего попугая^ приобрел на Птичьем рынке А. В. Порош-
ков\;
(40) Новый тип офтальмоскопа^ разработали недавно югославские
врачи \6.
При глаголах создаваться, разрабатываться, вариться, приезжать,
выскакивать вводимый в рассмотрение предмет выражается подлежащим:
(41) Метропоезд из облегченных поездов Ъ создан бельгийской фирмой
«Скурвегматериел эн металконстрюктиес»\.
Итак, при суперпозиции ремы в предложениях характеризации происхо-
дят следующие линейно-акцентные преобразования: имя вводимого в рас-
смотрение и характеризуемого предмета, которое при нейтральной комму-
никативной структуре располагается в конце предложения, продвигается в
препозицию, сохраняя нисходящий акцент, а именная группа, которая со-
ответствует характеризующему компоненту значения предложения, поме-
щается в конце и выделяется нисходящим акцентом ИК-1. Значит, предло-
жение (40) — результат суперпозиции ремы в применении к предложению
Югославские врачи/" разработали недавно новый тип офтальмоскопа \, а
предложение (31) —результат суперпозиции ремы в предложении Основы
моей души/ потрясла томительная теплота \. * 11
6 Для удобства чтения мы повторяем здесь рассматриваемое ранее предложение
(17) под номером (40).
11 — 1597
162
Глава 2. Коммуникативные стратегии русской речи
2.1.1.3. Предложения с вырожденным характеризующим компонентом
В предложениях с суперпозицией ремы характеризующий компонент мо-
жет быть ослаблен как с семантической, так и с акцентной точки зрения.
Акцентное ослабление выражается в безударности конца предложения, а
семантическое —в том, что характеризующий компонент как бы дублирует
компонент введения в рассмотрение. Такое дублирование происходит в том
случае, когда компонент характеризации выражен сказуемым, близким по
значению бытийному глаголу или глаголу появления на сцене, и не имеет
зависимых членов. Если в предложении (1) и, скажем, (8) характеризую-
щий компонент выражен однородными сказуемыми и имеет, таким образом,
полноценное семантическое и акцентное наполнение за счет второго ска-
зуемого, распространяющего и «утяжеляющего» характеризующую часть,
то в предложении (42) два соответствующих ему сообщения — бытийное
1) Появились грачи и характеризующее 2) Они прилетели — практически
совпадают по значению, что снижает роль второй ремы. От суперпозиции
ремы остается лишь инверсия и дополнительное подчеркивание значения
появления грачей.
(42) Грачик прилетели1.
Семантическая весомость конечной группы предложения с суперпози-
цией ремы определяется степенью ее распространенности: чем более удален
от начала конечный компонент предложения, тем интенсивнее фиксирую-
щийся на нем нисходящий акцент. Таким образом, степень вырожденности
вторичной ремы образует шкалу, значения которой убывают от предложений
с распространенным характеризующим компонентом (в частности, от пред-
ложений с однородными сказуемыми, ср. пример (1)) через предложения с
зависимой от глагола словоформой-местоимением (ср. примеры (28)—(31))
до предложений с бытийным глаголом или глаголом появления на сцене, не
имеющим зависимых членов (ср. пример (42)).
2.1.1.4. Интродукция события
В предыдущих разделах было показано, что суперпозиция ремы возникает
в предложениях, содержащих в своем значении компонент существования/
7 Заметим, что предложение (42) омонимично предложению с неингерентной
темой (см. раздел 2.2.1 ниже). Ср. предложение с неингерентной темой в рамках
той же лексико-синтаксической структуры, что и предложение (42): (— Что ты так
радуешься?—Грачик прилетели). Предложение (42) как первое или единственное
предложение текста, сообщающего приятную новость, в отличие от предложения
с неингерентной темой, не имеет причинно-следственной связи с контекстом.
2.1. Русские интродуктивные стратегии
163
появления на сцене/каузации бытования или появления на сцене. Значе-
ние появления на сцене некоего важного предмета, существенного с точки
зрения говорящего, может проявляться в новизне, неизвестности, неопре-
деленности или просто в отсутствии определенности этого предмета и/или
входить в значение соответствующего сказуемого. Обратимся к примеру, ко-
торый нарушает описанные здесь условия: в нем нет ни глагола введения в
рассмотрение, ни неопределенного предмета, который мог бы претендовать
на роль предмета, вводимого в рассмотрение, но есть акцентные признаки
суперпозиции ремы и характерный семантический эффект.
Такой, казалось бы, противоречащий всему вышесказанному о суперпо-
зиции ремы был обнаружен нами в обзоре [Мартемьянов 1981: 68—69]. В
обзоре рассматриваются примеры, где в ряду предложений, целиком соот-
ветствующих уже описанной нами коммуникативной структуре с суперпо-
зицией ремы (43) и (44), имеется предложение (45), не согласующееся с на-
шей интерпретацией. Оно не содержит вводимого в рассмотрение предмета
в том смысле, в каком мы ввели это понятие. Между тем нельзя не признать,
что перед нами коммуникативная структура, обладающая, по крайней мере,
некоторыми свойствами суперпозиции ремы.
(43) Интересный метод обработки трансформаторов^. разработан
вСША\\
(44) Новые волнения^ вспыхнули в этом году на улицах Бруклина\;
(45) Известный немецкий писатель Эрих Мария Ремарк^ умер вчера в
предместье Бонна \8 9.
В предложениях (43)—(45) Ю. С. Мартемьянов, усматривает «возмож-
ность совмещения в одном предложении нескольких высказываний с рема-
ми разного порядка». Действительно, в (43) и (44) имеется новый, неизвест-
ный ранее объект и сказуемое со значением возникновения, т. е. перед нами
чистый случай предложений появления на сцене, где вводимый в рассмот-
рение предмет вынесен в препозицию и отмечен нисходящим акцентом. Ха-
рактеризующий компонент в этих предложениях тоже достаточно весом —
в нем событие появления на сцене характеризуется с точки зрения времени
и места. И как справедливо замечает Ю. С. Мартемьянов, в этих предло-
жениях можно усматривать коммуникативную структуру с двумя ремами.
8 В примерах (39)—(41) расстановка акцентов наша.
9 Нам стало известно, что Э. М. Ремарк умер не в Германии, а в Швейцарии,
однако мы решили сохранить этот пример без изменения, потому что он долгое
время служил нам удобной иллюстрацией рассматриваемого здесь феномена.
11*
164
Глава 2. Коммуникативные стратегии русской речи
И семантический эффект двойной ремы очевиден: коммуникативная струк-
тура предложений (43) и (44) подчеркивает существенность происшедшего,
ср. нейтральные предложения (43)(а) и (44)(а):
(43)(а) В СШАZразработан интересный метод обработки трансфор-
маторовХ;
(44)(а) На улицах Бруклина/* в этом году вспыхнули новые волненияХ.
Интуитивно очевидно, что коммуникативной структуре предложения
(45), в котором нет ни нового и неопределенного вводимого в рассмот-
рение предмета, а, наоборот, есть известный писатель Ремарк, ни глагола
существования/появления на сцене, а есть, наоборот, глагол умер, может
быть приписана та же коммуникативная интерпретация, что и коммуника-
тивной структуре с суперпозицией ремы в предложениях, рассмотренных
ранее. Попытаемся эксплицировать этот смысл применительно к предложе-
нию (45):
Сообщение 1: произошло значительное событие Е —умер Ремарк;
Сообщение 2: событие Е произошло вчера в предместье Бонна.
Итак, по аналогии с предложениями, в которых особыми коммуникатив-
ными средствами высвечивается вводимый в рассмотрение предмет и затем
в том же предложении этому предмету дается дальнейшая характериза-
ция, выделим класс предложений, где вводимым в рассмотрение предметом
служит выдающееся событие. Функция коммуникативной структуры здесь
заключается в том, чтобы указать на значительность происшедшего.
Таким образом, для интродукции события средствами суперпозиции ре-
мы достаточно, чтобы событие оценивалось говорящим как чрезвычайное.
Для примера (36) Ариша ушла в лес мы показали, что суперпозиция ремы в
нем невозможна. Однако, если не Ариша ушла в лес, а ушел Лев Толстой,
и ушел не просто погулять, а ушел навсегда, чтобы больше не вернуться,
то сообщение о таком событии может быть выражено суперпозицией ремы:
Лев Толстой^ ушел из дому и умер в пути на станции Астапово Рязано-
уральской железной дороги \.
Рассмотрим вопрос об акцентоносителях в предложениях с суперпози-
цией ремы, сообщающих об интродукции события. В предложениях (1)—(8),
(43), (44) и других нисходящий акцент ИК-2 приходится на группу вводи-
мого в рассмотрение предмета, так как именно она является наследницей
рематического акцента экспонентов реконструируемых нейтральных бытий-
ных предложений, которые мы предлагаем вычленять в глубинной струк-
туре предложений с суперпозицией ремы: Была буря; Появилась собачка;
2.1. Русские интродуктивные стратегии 165
Разнесся странный звук', Налетел ветер', Возникли волнения. Возникает во-
прос: какие же словоформы станут акцентоносителями в предложениях,
сообщающих о бытовании события? Сравним акцентированные пары пред-
ложений (46) и (47).
(46) Была утка\. Она плавала по реке\.
(47) Умер Ремарк\. Это произошло вчера в предместье Бонна\.
।----,-----1 Ци
I__________I
(Здесь квадратными скобками помечены анафорически связанные эле-
менты.) В результате суперпозиции ремы в обоих случаях получаются пред-
ложения с двойственной коммуникативной структурой, причем слова-ак-
центоносители сохраняются: происходит как бы склейка по анафорически
связанным, т. е. повторяющимся, элементам, которая сопровождается изме-
нением порядка слов. В результате получаем предложения (45) и (48).
(48) Уткать плавала по реке\.
В разделе 2.1.1.3 рассматривались предложения с вырожденным харак-
теризующим компонентом, которые хранят следы суперпозиции ремы, на-
пример: Грачи прилетели. Опустим в паре (47) характеризующий компо-
нент—это подробности о том, где и когда умер Ремарк. Тогда от суперпози-
ции ремы, семантика которой состоит в том, чтобы придать значительность
событию, указать на его новизну и масштабы, останется простая инверсия:
Ремарк^ умер; ср. также Король^ умер™. Нейтральным порядком слов
здесь, в соответствии с правилами расстановки слов в русском языке, был
бы следующий: Умер Ремарк^; Умер король^.
Итак, когда в семантической структуре предложения присутствуют два
компонента—компонент существования/появления на сцене и характеризу-
ющий, то в результате инверсии и особой акцентуации получаем: Ремарк^,
умер вчера в предместье Бонна\; а когда характеризующий компонент от-
сутствует, то получаем: Ремарк^ умер.
10 Заметим опять же, что предложения с суперпозицией ремы Ремарк^ умер;
Король^ умер омонимичны предложениям с неингерентной темой, ср.: — Почему
ты такой грустный? — Ремарк^ умер/КорольЪ умер. Между тем предложения с
суперпозицией ремы и предложения с неингерентной темой требуют различного
контекста: неингерентная тема сигнализирует о том, что дается обоснование тому,
что было раньше (Я грустный потому, что умер Ремарк), а суперпозиция ремы —
это объявление о событии крупного масштаба.
166 Глава 2. Коммуникативные стратегии русской речи
Таким образом, мы имеем дело с коммуникативной структурой, кото-
рую мы предлагаем описывать как суперпозицию ремы. Она характеризу-
ется особыми линейно-акцентными свойствами, о которых сказано выше.
Суперпозиция ремы возможна в предложениях различной синтаксической и
семантической природы. Коммуникативная структура с суперпозицией ре-
мы не является нейтральной. Вклад суперпозиции ремы в семантическую
структуру предложения состоит в смысловом обособлении некоего суще-
ственного с точки зрения говорящего предмета или события, которым в том
же предложении может даваться и некоторая дополнительная характериза-
ция.
2.1.1.5. Акцентоносителя в предложениях с суперпозицией ремы
Обобщим наши представления об акцентоносителях в предложениях с су-
перпозицией ремы различных типов. В предложениях с суперпозицией ре-
мы реконструируется два основных типа пар сообщений:
I. (1) Появился/был/есть/создан/доставлен важный предмет А.
(2) Этот А —Р;
II. (1) Произошло/происходит чрезвычайное событие Е.
(2) Это Е-Р.
Здесь Р —это характеристика предмета А или события Е. При этом Р
может быть либо полнозначно, либо близко по значению к появился/был,
либо вообще отсутствовать. Отсюда получаем следующие подтипы.
I.I. Была страшная буря\. Эта буря рвалась и свистела\.
Ц_1 I—,—I
При суперпозиции ремы этот подтип дает предложение (1) Страшная
буря рвалась и свистела между колесами вагонов по столбам из-за угла
станции
I.II. Была жара\. Жара плыла\.
L-^ 1__1
При суперпозиции ремы этот подтип дает предложение Жара^ плыла.
I.I. Была жара\.
2.1. Русские непродуктивные стратегии 167
При вырожденной суперпозиции ремы этот подтип дает предложение
Жара^ была.
II.I. Умер Ремарк\. Это произошло вчера в предместье Бонна\.
I_________,_____I Ц—।
При суперпозиции ремы этот подтип дает предложение (45) Известный
немецкий писатель Эрих Мария Ремарк^ умер вчера в предместье Бонна\.
II.II. Умер король\.
При вырожденной суперпозиции ремы этот подтип дает предложение
Король^ умер.
Итак, при суперпозиции ремы слова-акцентоносители реконструируе-
мых сообщений сохраняются. Линейно-акцентная структура подчиняется
при этом следующей закономерности: словоформа-акцентоноситель в пер-
вом реконструируемом сообщении получает нисходящий акцент ИК-2, а
группа этой словоформы (словоформа с зависимыми) целиком выдвигает-
ся в препозицию результирующего предложения. Акцентоноситель второго
из реконструируемых сообщений, если таковое имеется, получает нисхо-
дящий акцент ИК-1 (характеризующийся меньшей интенсивностью, чем
ИК-2), а его группа располагается в постпозиции. Если характеризующий
компонент Р семантически близок к бытийному и не отягощен зависимыми
членами, то конец предложения интонационно ослаблен или «безударен».
2.1.1.6. Проблема множественных рем
Вернемся к вопросу об инвентаризации предложений с множественными
ремами, который уже был затронут в разделе 2.1.1.1 при постановке задачи.
Анализ суперпозиции ремы требует специального обсуждения, по крайней
мере, двух вопросов: 1) вопроса о соответствии коммуникативной структу-
ры и средств ее выражения синтаксической структуре; 2) вопроса о статусе
двух рем в пределах одного предложения. Оба вопроса взаимосвязаны.
Первый вопрос четко поставлен и с наиболее исчерпывающей полно-
той решается для различных типов предложений русского языка в книге
[Ковтунова 1976: 12—17, 60—67]. Там описаны основные типы соответ-
ствий синтаксической и коммуникативной структур. Суперпозиция ремы,
при которой одна рема приходится на препозитивную группу подлежаще-
го (или дополнения), а вторая — на постпозитивную группу сказуемого или
детерминанта, известные типы соответствий коммуникативного членения
синтаксическому со всей очевидностью нарушает.
168
Глава 2. Коммуникативные стратегии русской речи
Наиболее распространенный случай сосуществования в предложении
двух рем представлен предложениями, в которых одна рема уточняет дру-
гую:
(49) Вчера встретил Иванова \ Ивана Ивановича \.
Как кажется, в предложениях с двумя и более ремами, которые на пись-
ме отделяются друг от друга запятой, можно говорить о двух речевых актах,
второй из которых имеет форму эллиптического предложения. Таким обра-
зом, в предложениях с двумя ремами, из которых вторая уточняет первую,
скорее, следует говорить не об одном речевом акте, а о двух.
Другой тип предложений, в которых предполагается наличие двух рем.
рассмотрен Е. В. Падучевой [1984]. Е. В. Падучева интерпретирует предло-
жение (50) следующим образом. В нем этой проблемой — тема, занимался
Хартман — предконечная рема, а в течение многих лет — конечная рема,
которая отмечена рематическим акцентом:
(50) Этой проблемой занимался Хартман в течение многих лет.
Что касается примера (50), то мы склонны отнести его к типу предло-
жений с одной, но сложной ремой. Эти предложения были рассмотрены
нами в разделе 1.3.2.5, где была предложена интерпретация примеров с
синтаксически сложными ремами, которые включают более одной синтак-
сической составляющей. Они имеют акцентуацию, при которой на каждом
фрагменте, соответствующем одной синтаксической составляющей, имеет-
ся специфический акцент, характерный для рем, сложных в синтаксическом
отношении: на неконечной синтаксической составляющей, входящей в ре-
му, фиксируется восходящий акцент ИК-6 (Г), а на конечной —ИК-1 (\). К
такому типу предложений как раз и относится предложение (50), рассмот-
ренное Е. В. Падучевой, поэтому мы трактуем его как предложение не с
двумя ремами, а с одной. Представим пример (50) в размеченном виде:
(50)(а) Этой проблемойZ занимался Хартман Г* в течение многих лет
Но это только одно из просодических прочтений этого предложения.
При другом прочтении в нем может быть две ремы с двумя рематическими
акцентами и паузой:
(50)(Ь) Этой проблемой занимался Хартман\, II в течение многих
лет\.
2.1. Русские интродуктивные стратегии
169
При интерпретации (50)(Ь) в предложении действительно две ремы, два
рематических акцента ИК-1, и вторая рема понимается как уточняющая
первую. На письме такие две ремы отделяются друг от друга запятой, а
при произнесении между ними обязательно имеется пауза. Таким образом,
в том виде, в котором рассматриваемое предложение приводится в работе
Е. В. Падучевой [1984], —это предложение с одной ремой, но состоящей
из двух синтаксических составляющих — занимался Хартман и в течение
многих лет.
Двоякая интерпретация имеется и у предложений с двумя и более об-
стоятельствами, которые находятся между собой в отношении включения,
ср. примеры из работы [Плунгян, Рахилина 1990: 205—206]:
(51) Он приедет в понедельник в 7 часов;
(52) Они сфотографировались на Арбате у ресторана «Прага»;
(53) Он жил в Москве на Арбате.
Одна из интерпретаций этого типа предложений, представляющаяся нам
наиболее естественной, — с акцентной структурой, характерной для синтак-
сически сложных рем. Действительно, скажем, рема в Москве на Арбате
состоит из двух синтаксических составляющих, не сводимых к одной: в
Москве и на Арбате. Тогда в размеченном виде предложение (53) можно
представить так:
(53)(а) Он жил в Москве? на Арбате\.
Другая интерпретация предложений с двумя обстоятельствами имеет
коммуникативную структуру с двумя ремами и соответствующую акцент-
ную структуру. При этом опять же каждая не-первая рема уточняет преды-
дущую:
(53)(Ь) Он жил в Москве\, И на Арбате\.
При бифокальной трактовке с одной ремой, уточняющей другую, на
письме две ремы отделяются друг от друга запятой. Очевидно, что осо-
бой значительности вводимого в рассмотрение предмета, которая присуща
суперпозиции ремы, в таких предложениях не обнаруживается.
Наиболее полное отражение идея «двухъярусности» коммуникативно
охарактеризованных компонентов предложения—темы и ремы—нашла в ра-
ботах Ю. С. Мартемьянова [1970; 1971; 1981]. Ю. С. Мартемьянов указывает
170
Глава 2. Коммуникативные стратегии русской речи
на ряд работ других авторов, где учитывается возможность сосуществова-
ния в одном простом предложении нескольких высказываний. В этой связи
автор указывает на работы [Падучева 1969] и [Труб 1975]. Рассматриваются
следующие примеры. Так, в предложении Он пошел не домой [Падучева
1969] реконструируется «сложный высказывательный состав: ‘Он пошел
куда-то, но неверно, что он пошел домой’». В предложении Автор благо-
дарит НН, прочитавшего статью в рукописи [Труб 1975] компонент ‘НН
прочитал статью’ Ю. С. Мартемьянов вслед за В. М. Трубом квалифицирует
как «предварительную характеризацию НН». Очевидно, что в предложении
с отрицанием двойственность высказывания возникает за счет презумпции
и не выражается в двойственности рем, а в случае с причастным оборотом
второе высказывание в свернутом виде соответствует этому обороту и тоже
не дает эффекта множественных рем.
Итак, мы показали, что множественные ремы имеют место при 1) су-
перпозиции ремы и при 2) второй реме, уточняющей первую. При этом
как сосуществующие в одном простом предложении могут рассматриваться
только ремы, образующие суперпозицию рем, а две ремы, разделенные па-
узой, скорее следует относить к отдельным речевым актам, один из которых
уточняет или дополняет другой.
Заметим также, что в речи современных дикторов радио и телевиде-
ния при сообщении новостей, и в особенности сенсаций, которые даются
«одной строкой», прослеживается отчетливая тенденция отмечать ремати-
ческим акцентом каждую группу предложения, имеющую выдающийся ре-
ферент. Тогда в предложении может быть не две сосуществующие, а более
сосуществующих рем. Такое исполнение связано с особым рематизирую-
щим каждую выделенную синтагму нагнетанием коммуникативной напря-
женности:
(54) Сессия Верховного совета Таджикистана^ открывается сего-
дня^ по итогам событий прошедшей ночи\; Проржавевшую
авиационную бомбу подняли со дна моря тралом Ъ рыбаки Ти-
хоокеанского флота \.
2.1.1.7. Семантические контексты, к которым неприменима суперпо-
зиция ремы
В данном разделе мы рассмотрим семантические типы предложений, к ко-
торым суперпозиция ремы неприменима. Такая ситуация облегчает атри-
буцию, а выделение типов предложений, не совместимых с суперпозицией
ремы, проливает свет на семантику этой коммуникативной структуры.
2.1. Русские интродуктивные стратегии
171
Как было показано выше, суперпозиция ремы возникает в предложени-
ях, связанных с введением в рассмотрение предмета или события, нового,
необычного или важного для развития сюжета.
Рассмотрим предложения о введении в рассмотрение предмета. В пред-
ложении (8) Ариша мелькнула в окне и исчезла подлежащее Ариша опреде-
ленное, но в значение глагола мелькнула входит интродуктивный компонент
‘появилась в поле зрения’, который способствует суперпозиции ремы. Пред-
ложение же (33) Ариша связала рукавички с интенсивным рематическим ак-
центом на подлежащем Ариша можно интерпретировать только как предло-
жение с контрастной ремой, а интерпретация как результата суперпозиции
ремы к нему не применима. Объясняется это тем, что, во-первых, предло-
жение (33) не может рассматриваться как предложение введения предмета
в рассмотрение, потому что в нем отсутствует интродуктивный компонент:
в нем нет ни глагола бытования/появления на сцене, ни каузации бытова-
ния, ни неопределенного вводимого в рассмотрение предмета. Во-вторых,
предложение (33) не может рассматриваться и как предложение о введении
в рассмотрение значительного события, потому что событие, о котором оно
сообщает, явно не такого масштаба, как смерть знаменитого писателя, ср.
предложение (45).
Итак, если в предложении отсутствует семантика введения в рассмотре-
ние и событие, о котором говорится, не может считаться значительным, то
суперпозиция ремы становится невозможной.
2.1.1.8. Как озвучивается письменная речь
Выше мы рассмотрели предложения с суперпозицией ремы, которые по-
черпнули из письменных литературных источников: художественных про-
заических произведений и газетных сообщений. Мы также заметили, что
в спонтанной разговорной речи суперпозиция ремы невозможна. Однако
в предыдущем обсуждении мы рассматривали все примеры как звучащие,
т. е. момент перехода от письменного текста к устному специально не учи-
тывался. Между тем в качестве бесспорной данности мог рассматриваться
только письменный текст, такой, который оставлен нам Л. Толстым, Бабе-
лем или Паустовским или возник на газетной полосе. Здесь мы сделали
некоторое допущение, обойдя вниманием вопрос о том, что письменный
может сохранять некоторую свободу при интерпретации коммуникативных
намерений его автора. Читающий вслух чужой текст становится до неко-
торой степени соавтором писателя, который молчит и может порой лишь
косвенно указывать на наиболее подходящую стратегию изложения.
Представим себе, что перед нами письменный текст—лексико-синтакси-
ческая и линейная структура его известны, а задать его акцентную структуру
172
Глава 2. Коммуникативные стратегии русской речи
еще только предстоит. И здесь возможны варианты. Описав выше семанти-
ческую структуру предложений, которые попали в круг рассмотрения, мы
накопили достаточно материала для того, чтобы эксплицировать различие
между написанным текстом и звучащим и рассмотреть чтение как отдель-
ную задачу.
Возникает вопрос: как чтецу или диктору исполнять русскую фразу типа
SVO или OVS? Существует ли здесь выбор в интонировании? Ответ на эти
вопросы дает анализ семантики глагола и онтологический анализ ситуации,
в которой эти предложения произносятся.
Пусть трактористы обрабатывают поле и выкапывают из земли сундук
с драгоценностями. Или рыбаки ловят рыбу и вынимают из сети боевой
снаряд. Это, безусловно, большая неожиданность. Средства массовой ин-
формации сообщают о таких событиях в разделе «Сенсации». В таком слу-
чае именная группа, называющая предмет изумления, новый и неожиданно
возникший, не может служить в качестве отправной точки высказывания —
темы. Тот, кто копал картошку, никак не мог ожидать, что выкопает клад.
Поэтому соответствующая именная группа в предложении, которое сообща-
ет о появлении этого неслыханного объекта, не должна интерпретироваться
как тема: принимать абсолютно неизвестный объект в качестве посылки
высказывания неразумно. Отсюда и соответствующее оформление в плане
выражения —нисходящий акцент на первой именной группе:
(55) Сундук с драгоценностями 18 века^ подняли на поверхность зем-
ли комбайнеры сельскохозяйственного объединения «Клементьево»
А. В. Зинченко и Н. И. Нечаев\.
Аналогично, предложения (56) с препозитивной темой в абсолютном
начале текста (нулевом контексте, по А. В. Исаченко [1967: 967—976]) тоже
невозможны:
(56) *#Новый тип офтальмоскопа/'разработали недавно югославские
врачи \] 1; *#Проржавевшую авиационную бомбу/ подняли со дна
моря тралом рыбаки Тихоокеанского флота \ *#Говорящего попу-
гая/ приобрел на Птичьем рынке А. В. Порошков\.
Такие предложения могут возникнуть только тогда, когда о новом оф-
тальмоскопе, бомбе, поднятой тралом со дна моря, или говорящем попугае
уже шла речь.
Если же препозитивное имя соотносится пусть с новым и не находя-
щимся в поле зрения коммуникантов объектом, но хорошо освоенным, т. е. 11
11 В данном контексте знак # обозначает абсолютное начало текста.
2.1. Русские интродуктивные стратегии
173
вполне обыкновенным и естественным для той ситуации, о которой гово-
рится, то его интерпретация в качестве темы воспринимается как норма:
Шестивеселъная лодка/' причалила к самой беседке\.
Таким образом, полная неожиданность появившегося объекта —это аб-
солютный показатель к рематической интерпретации препозитивного име-
ни. Другие аспекты семантики и прагматики письменного текста, которые
влияют на коммуникативную интерпретацию рассматриваемых предложе-
ний при реконструкции коммуникативного замысла автора, сводятся к сле-
дующему: (1) присутствие компонента существования/появления на сцене в
семантике сказуемого; (2) новизна референта препозитивной именной груп-
пы; (3) известность12 референта постпозитивной именной группы (Предве-
стие истины коснулось меня; Свой юбилей отпраздновал Образцов;
Годовщину путча отметили москвичи). Эти факторы стимулируют ре-
матическую интерпретацию препозитивной именной группы, а всего пред-
ложения—как результата суперпозиции ремы.
(4) Четвертый фактор, служащий необходимым условием суперпозиции
ремы,— это инверсия, потому что при «возврате» от суперпозиции ремы
к нейтральному варианту порядок слов в предложении меняется, ср. пары
примеров (43) и (43)(а), (44) и (44)(а). Именно инверсия служит сигналом
читающему текст вслух применить акцентный контур суперпозиции ремы.
Мы вернемся к проблеме распознавания инверсии ниже, а сейчас предпо-
ложим, что это условие выполнено. Как действуют остальные факторы?
Если референт препозитивного имени абсолютно неизвестен (как клад
или авиационная бомба, поднятая рыбаками со дна моря), то суперпози-
ция ремы оказывается единственной интерпретацией. Если референт пре-
позитивного имени относительно неизвестен (как, скажем, шестивесельная
лодка или предвестие истины) и/или в значение сказуемого входит компо-
нент существования/появления на сцене, то интерпретация с суперпозицией
ремы возможна и весьма вероятна.
Фактор новизны постпозитивного имени действует при определении по-
рядка слов, т. е. служит косвенным свидетельством в пользу квалификации
порядка слов как прямого или инвертированного по отношению к нейтраль-
ному. Последнее положение нуждается в пояснении.
Возьмем двухактантный глагол. В предложении с таким глаголом ней-
тральным порядком слов будет считаться и SVO\, и OVS\ (см. [Ковтунова
1976: 182]):
(57) Лабораторию посетил профессор\;
12 Подчеркнем, что при суперпозиции ремы на ее применимость косвенно вли-
яет именно известность референта постпозитивной именной группы, а не его ак-
тивирован ность в ближайшем предтексте.
174
Глава 2. Коммуникативные стратегии русской речи
(58) Профессор посетил лабораторию\.
Предложение (57) Лабораторию посетил профессор надо понимать так,
что лаборатория слушающему, скорее всего, была известна (например, это—
«наша лаборатория»), а профессор — нет (возможно, это профессор вооб-
ще). Между тем в предложении (58) Профессор посетил лабораторию.
наоборот, известен — профессор, а неизвестна —лаборатория. Поэтому бу-
дем считать, что, если именные группы в предложении типа SVO или OVS
взяты с разными знаками относительно известности/неизвестности, то по-
рядок следования групп «известное—сказуемое—неизвестное» естественно
интерпретировать как прямой, а «неизвестное—сказуемое—известное» — как
обратный. Такое предположение основано на том, что норма—в совпадении
начала с известным, а конца —с неизвестным.
Отсюда следует, что в предложениях Томительная теплота потрясла
основы моей души, Радость блистала на лице его\ Маленькая собачка по-
бежала ей навстречу—порядок слов естественно трактовать как обратный,
независимо от того, как будет интерпретироваться начальная именная груп-
па—как тема или как рема, потому что первая именная группа обозначает
неизвестное (томительную теплоту, радость, маленькую собачку), а вто-
рая — известное (говорящего, его душу, известного человека, обозначенного
личным местоимением). Значит, известность референтов именных групп
может влиять на определение типа порядка слов — прямого или обратного
и, соответственно, возможной интерпретации коммуникативной структуры
предложения как результата суперпозиции ремы.
Итак, если порядок слов в предложении понимается как обратный по
сравнению с нейтральным, препозитивная именная группа обозначает новое
и/или в семантику сказуемого входит значение существования/появления на
сцене, то перед нами предложение, которое может быть интерпретировано
как результат суперпозиции ремы. Если чтец именно так проинтерпретирует
предложение, то и чтение будет соответствующим: на препозитивной имен-
ной группе —рематический акцент ИК-2, более интенсивный, чем ИК-1 на
постпозитивной именной группе.
Следующей комбинацией выделенных признаков, которых достаточно
для того, чтобы понимание с суперпозицией ремы было возможно, является
обратный порядок слов плюс компонент введения в рассмотрение в значе-
нии сказуемого. Препозитивная именная группа может иметь определенный
и известный референт: Ариша^ мелькнула в окне и исчезла\.
Ради полноты картины отметим, что еще одним источником вариатив-
ности интерпретаций при чтении может служить неопределенность типа
порядка слов. Пусть порядок слов в предложении SVO и именные груп-
пы взяты с одинаковыми знаками относительно известности/неизвестности
2.1. Русские интродуктивные стратегии
175
(определенности/неопределенности). В предложении Лев Толстой ушел из
своего дома обе именные группы известные (определенные), поэтому в нем
неопределенный порядок слов: при необходимости он может быть оценен
и как прямой, и как обратный. Здесь тоже возможны два прочтения — ней-
тральное и с суперпозицией ремы: Лев Толстой^ ушм из своего дома\ /
Лев Толстой/ушел из своего дома\.
В итоге получаем, что при абсолютной новизне и неизвестности рефе-
рента препозитивного имени интерпретация чтецом предложений рассмат-
риваемого типа как результата суперпозиции ремы обязательна; в остальных
случаях, при соблюдении других рассмотренных условий, — весьма вероят-
на. Кроме того, еще раз подчеркнем, что суперпозиция ремы — это чисто
литературный прием и в обыденной речи она невозможна: соответствую-
щее содержание разбивается здесь на два высказывания. В текстах массо-
вой коммуникации, т. е. изначально письменных, но рассчитанных на ско-
рое исполнение — чтение вслух, суперпозиция ремы может расцениваться
и как демагогический прием: она повышает коммуникативную напряжен-
ность текста и тем самым влияет на сознание аудитории.
По сравнению с суперпозицией ремы тематизация — это более спокой-
ное средство введения в рассмотрение нового объекта. Здесь вводимый в
рассмотрение предмет возникает как тема; рассказчик вводит его как уже
освоенный и строит предложение, отталкиваясь от него. Тематизация вво-
димого в рассмотрение предмета — это во многих случаях альтернатива
суперпозиции ремы. Эта альтернатива возникает у чтеца, когда перед ним
предложение с инвертированным порядком слов, вводящее в рассмотрение
новый объект. Но если интерпретатор художественного текста еще может
предпочесть тематизацию суперпозиции, то у диктора, сообщающего ново-
сти, такой альтернативы фактически нет: традиция чтения текстов-сенсаций
возможность чтения с тематизацией в существенной степени уничтожила.
Большинство информационных сводок читаются с акцентом ИК-2 в начале
предложения. На такую интерпретацию они ориентированы заранее, так как
построены с порядком слов, обратным нейтральному.
И наконец, такие минимальные пары, как Томительная теплота/ по-
трясла основы моей души \ — Томительная теплота потрясла основы
моей души \, которые имеют одинаковую лексико-синтаксическую и линей-
ную структуру, функционируют в одинаковых контекстах и различаются
только тем, что то, что в одном —тема, в другом — собственно рема, и на-
оборот, в зависимости от коммуникативной стратегии чтеца, лишний раз
подтверждают необходимость обращения к понятиям темы и ремы, введен-
ным Матезиусом, и их несводимость к таким категориям, как осведомлен-
ность коммуникантов, эмпатия и падежная структура предложения.
176
Глава 2. Коммуникативные стратегии русской речи
2.1.1.9. Суперпозиция ремы и тематизация вводимого в рассмотрение
предмета в художественном и публицистическом тексте. Разбор
примеров
Роль предложений с суперпозицией ремы в тексте определяется их спо-
собностью вводить в рассмотрение новый объект. Суперпозиция ремы — не
единственное, но наиболее эффектное средство введения нового объекта.
Это специальный тип коммуникативной структуры, при котором вводимый
в рассмотрение объект получает нисходящий (рематический) акцент ИК-2
и выносится в препозицию.
Вводимым объектом может быть явившееся на сцену новое лицо, вне-
запное чувство, охватившее участников описываемой ситуации, элемент об-
становки, пейзажа, явление природы, которое вмешивается в ход событий
или сопровождает его как важная деталь сюжета или создаваемого впечат-
ления.
Из предназначенности предложений с суперпозицией ремы для введения
в рассмотрение нового объекта выводится несколько типов функциониро-
вания предложений с суперпозицией ремы в тексте.
1. Суперпозиция ремы может быть средством, с помощью которого со-
общается, что в гущу событий неожиданно вторгается новый участник:
(59) (И тут гладь океана вдруг раздалась,) и огромная рыбина^ взмы-
ла вверх бесконечным движением неправдоподобно могучего и длин-
ного тела, на миг словно повисла в воздухе, серебрясь и синея на
солнце, и снова бухнула в воду — только фонтан пены взметнулся
ей вслед \ (Хемингуэй)13.
(60) {Он выстрелил, и стрекот послышался снова, дробный, тугой, и
плавник завалился, вода вокруг него закипела и потом) молот-
рыба — такая большая, какой он никогда не видел, — поднялась
из моря белым брюхом вверх и начала бешено крутиться, взбала-
мучивая воду как акваплан \ (Хемингуэй).
Хотя примеры (59) и (60) и не принадлежат к числу образцов русской
прозы, но примечательны тем, что стали известны нам в устном исполнении
Михаила Ульянова, выделявшего отчетливо слышным акцентом ИК-2 слова
рыбина и молот-рыба соответственно. Эти примеры служат тем самым
образцом «живого» исполнения.
13 В данном периоде из Хемингуэя, безусловно, больше коммуникативно реле-
вантных акцентов, чем мы здесь изображаем. Наиболее существенной здесь явля-
ется ударность словоформы рыбина, потому что она называет бытующий предмет,
появляющийся в поле зрения изумленного наблюдателя.
2.1. Русские интродуктивные стратегии
177
Суперпозиция ремы может быть употреблена не только в случае воз-
никновения, но и в случае существования среди участников событий не
упомянутого ранее лица, предмета, чувства, которые неожиданно попадают
в круг внимания наблюдателя:
(61) {На санитарной линейке умирает Шевелев, полковой командир.)
Женщина^ сидит у его ног (Бабель).
2. Суперпозицией ремы может быть отмечено первое предложение тек-
ста или нового фрагмента текста, когда вводится новый объект, служащий
сквозной темой всего текста или фрагмента. В частности, такое употребле-
ние суперпозиции ремы характерно для первых фраз сенсационных сооб-
щений. Эти сообщения обычно целиком посвящены какому-либо открытию,
событию, изобретению, лицу, новизна которого усиливается коммуникатив-
ной структурой первой вводящей объект фразы:
(62) Кофейную розу^ вывела известный селекционер Серена Чачапоас
из бразильского города Бока-ду-Акри\.
3. Еще одна функция предложений с суперпозицией ремы связана с их
способностью открывать собой фрагмент, посвященный описанию некоей
цельной картины, которая предстает перед глазами читателя. Первый вво-
димый в рассмотрение предмет не является ни единственным, ни главным
действующим лицом, о котором пойдет речь в таком фрагменте,—он служит
лишь точкой отсчета для описания всего нового кадра:
(63) Вечерк лег на медные горы, {и ветер стих, как бы приветствуя
меловую звезду, равнодушно блиставшую над пустыней) (Паустов-
ский).
В связи со способностью суперпозиции ремы открывать описательный
текст такие предложения могут употребляться не только в абсолютном на-
чале, но и после слов, обещающих описание картины, которая открывается
перед глазами читателя. Так, за словами мы пришли на кухню может следо-
вать описание того, что мы там увидели. Причем первый увиденный объект
в таком описании станет главной ремой первого предложения:
(64) {Мы пришли на кухню, и Рубцова поставила меня под кран.) Гусь
жарился на кафельной плите, {пылающая посуда висела по стенам,
и рядом с посудой, в кухаркином углу, висел царь Николай, убранный
бумажными цветами) (Бабель).
12- 1597
178
Глава 2. Коммуникативные стратегии русской речи
При отсутствии слов, предваряющих переход к новому кадру, предложе-
ния с суперпозицией ремы могут самостоятельно сигнализировать о смене
экспозиции:
(65) {Она одела мужские штиблеты и оранжевое платье, она оде-
ла шляпу, обвешанную птицами, и уселась на лавочке.} Вечерк
шатался мимо лавочки, {сияющий глаз заката падал в море за
Пересыпью, и небо было красно, как красное число в календаре}
(Бабель).
И наконец, суперпозиция ремы может сообщать о том, что произошло
важное событие, ср. предложение (45).
Коммуникативная структура с суперпозицией ремы весьма характерна
для рассказов Бабеля, а также прозы Пушкина и Паустовского.
Предложения с тематизацией вводимого в рассмотрение предмета упо-
требляются в описательных художественных текстах, где для каждого пред-
мета, который представляет собой элемент общей картины, принята следу-
ющая схема представления: предмет —его локализация. Такая диспозиция
противоположна нейтральной. Предложения, живописующие ситуацию с
различных сторон, весьма часто имеют одинаковую синтаксическую струк-
туру. Все они составляют описание одной картины. Первое предложение,
открывающее такое описание, может иметь коммуникативную структуру с
суперпозицией ремы, где первый вводимый в рассмотрение предмет соот-
ветствует главной реме. Все последующие предметы, активированные пер-
вым, и в этом смысле не совсем новые, соответствуют темам неначальных
предложений: они возникают в тексте, когда ситуация уже введена в рас-
смотрение. Предложения с тематизацией вводимого в рассмотрение пред-
мета могут перемежаться нейтральными предложениями характеризации
с коммуникативной структурой «тема-рема». Предложения с тематизаци-
ей вводимого в рассмотрение предмета возможны, естественно, не только
в контексте предложений с суперпозицией ремы. Описательный фрагмент
текста (картинка) может открываться и другими средствами, в частности и
предложениями с тематизацией вводимого в рассмотрение предмета:
(66) {По вечерам лукавый Суровцев отвозил нас на реквизированном ша-
рабане к холму, где светился в огне заката брошенный дом князей
Гонсиоровских.) Худые, но длинные и породистые лошади/ друж-
но бежали на красных вожжах\; беспечная серьга/ колыхалась
в ухе Суровцева\, круглые башни/ вырастали из рва, заросше-
го желтой скатертью цветов\. Обломанные стены/ чертили в
небе кривую, набухшую рубиновой кровью линию\, куст шипов-
ника/* прятал ягоды\, и голубая ступень/, остаток лестницы,
2.2. Коммуникативные стратегии в отсутствие темы 179
по которой поднимались когда-то польские короли, блестела в ку-
старнике \ (Бабель).
Итак, тематизация вводимого в рассмотрение предмета—другое, менее
динамичное, чем суперпозиция ремы, средство введения в рассмотрение
нового объекта. Предложения с тематизацией вводимого в рассмотрение
предмета обычно используются как неначальные компоненты описательно-
го текста.
*
* *
Выше было показано, что некоторые предложения с инверсией в худо-
жественном или публицистическом тексте могут быть произнесены с рема-
тическим акцентом на начальной именной группе и вторым рематическим
акцентом на конечной группе. Для того чтобы такое произнесение было воз-
можно, семантическая структура предложения должна включать компонент
существования/появления на сцене/каузации бытования или появления на
сцене, который присутствует в значении сказуемого или выражается неопре-
деленностью референта начальной именной группы предложения. Такое же
исполнение могут иметь и предложения, сообщающие о наступлении чрез-
вычайного события, которое они вводят в рассмотрение. Коммуникативная
структура предложений с суперпозицией ремы характеризуется наличием
двух рем — начальной и конечной, каждая из которых соответствует двум
спаянным в одном предложении сообщениям: в одном сообщается о возник-
новении или бытовании некоего важного предмета или события, а другое
содержит дальнейшую характеризацию этого явления.
Исполнение таких предложений в устной речи с двумя рематически-
ми акцентами —в начале и в конце —не всегда строго обязательно. Иногда
бывает возможно и альтернативное произнесение, при котором начальная
группа интерпретируется как тема. В таком случае эффект присутствия в
одном предложении двух сообщений пропадает и особая коммуникативная
напряженность, присущая предложениям с двумя ремами, снимается. Пред-
ложения с двумя ремами широко распространены в речи дикторов радио и
телевидения при сообщении новостей.
2.2. Коммуникативные стратегии в отсутствие темы
В данном разделе будет рассмотрено несколько типов предложений, у кото-
рых отсутствует нормальная тема. Для одного из этих типов предложений
отсутствие темы совершенно естественно—ей просто неоткуда возникнуть:
12*
180
Глава 2. Коммуникативные стратегии русской речи
это бытийные предложения без локализатора, например Стоял мороз\.
Для других отсутствие нормальной темы сигнализирует об особых ком-
муникативных стратегиях, связанных со специальными коммуникативными
замыслами говорящих. Так, одна специальная коммуникативная стратегия
без темы используется для поддержания логической связности текста. Она
используется в устной речи, когда нужно дать обоснование положению дел.
представленному в предшествующем контексте, или указать на то, что пред-
ложение имеет ценность не само по себе, а подчинено некоему вышесто-
ящему предикату пропозициональной установки. При этом сам предикат
пропозициональной установки — объясняю, напоминаю, советую — может
быть эксплицитно не выражен. Только коммуникативная структура, будучи
наследницей полной структуры, недифференцированно выражает разнооб-
разные отношения текущего сообщения к предтексту: (Тише,) бабушка \
спит, (Худо, брат, жить в Париже.) есть \ нечего (Пушкин).
Таким образом, коммуникативная структура таких предложений импли-
цитно выражает одно из перформативных значений. Тема таких предложе-
ний находится в предшествующем контексте, а все предложение служит
ремой по отношению к отсутствующей в его составе теме. Для таких пред-
ложений характерна вторичная коммуникативная слитность, которая ико-
нически поддерживается просодической нерасчлененностью. Такие пред-
ложения обычно короткие и произносятся без пауз, на одном дыхании14.
Мы называем соответствующую коммуникативную структуру неинге-
рентной темой. Она рассмотрена в разделе 2.2.1.
Другая коммуникативная стратегия без выраженной темы представлена
предложениями с препозицией глагола, при том что глагол —не тема и имеет
более одной зависимой именной группы. Отход активированных (данных
или квазиданных) именных групп с начальной тематической позиции сиг-
нализирует о том, что внимание адресата должно быть сосредоточено на
событии в целом. Ни одна из именных групп при этом не рассматрива-
ется как полновесная ортотопическая тема и не служит, соответственно,
коммуникативной точкой отсчета для рассмотрения события. Тема в таких
предложениях подавлена. Она есть, но убрана на задний план, в ваккерна-
гелевскую позицию: Возвратился Петька из разведки. В последнем пред-
ложении подавленная тема—это словоформа Петька.
При такой коммуникативной стратегии достигается известный эффект
дистанцированного умозрительного наблюдения. Это согласуется с тем, что
данная коммуникативная стратегия не совместима с жанром репортажа о
событиях, которые действительно происходят перед глазами говорящего в
14 Ср. в статье [Егорова 1967: 79] идеи о том, что предложение может приобретать
«способность занимать синтаксическое место слова».
2.2. Коммуникативные стратегии в отсутствие темы
181
режиме реального времени. Соответствующая нейтральная коммуникатив-
ная структура без особых коммуникативных изысков: Петька возвратился
из разведки.
Коммуникативная стратегия с подавленной темой специально использу-
ется в нарративных текстах: сказках, занимательных историях, анекдотах.
Русские анекдоты практически всегда начинаются предложением с подав-
ленной темой. Это значит, что герой у анекдота есть —это Василий Ивано-
вич, Петька, Анка, чукча, Вовочка, муж, возвращающийся из командировки.
Он понимается как старый знакомец, но подспудно ощущается, что речь
пойдет не столько о нем, сколько о той ситуации, в которой он оказался:
Возвращается муж из командировки и видит... (ср. Муж/* возвращается
из командировки \).
Герои сказок и анекдотов—Штирлиц, Вовочка, чукча, дед и баба, старик
со старухой — кочуют из текста в текст, известные всем носителям русского
языка. Во всяком случае традиция сказывания сказок и анекдотов предпола-
гает их известными, и коммуникативные стратегии учитывают этот фактор.
Поэтому даже новые герои вводятся как известные, т. е. как квазиданные.
Мы называем соответствующую коммуникативную структуру рецесси-
ей темы. Она рассмотрена в разделе 2.2.2.
Коммуникативные стратегии, связанные с отсутствием темы, неминуе-
мо приводят нас к идее коммуникативной нерасчлененности. Между тем в
противоречие с коммуникативной нерасчлененностью вступают процессы
активации. То, что активировано в предтексте, не согласуется с семанти-
ческой и просодической структурой нерасчлененных предложений. Задача
исследователя облегчается, если темы нет и не может быть, как в пред-
ложении Стоял мороз. Предложения с неингерентной темой, вынесенной
в предтекст, тоже мощными линейно-просодическими средствами справля-
ются с задачей нивелировать предупомянутые элементы. Кроме того, в них
есть другая, «вышестоящая», тема, которой они семантически подчинены.
А в предложениях с подавленной темой процесс подавления не доходит
до конца. Их сверхзадача — привлечь внимание к событию в целом. В этом
случае достаточно просто убрать тему с заглавной позиции в одну из заудар-
ных позиций —после ремы ({Пришел больной к врачу.} Осмотрел\ врач
больного15) или поместить ее между частями расщепленной синтакси-
чески сложной ремы (Выходит Анка замуж).
Это приводит к мысли о том, что коммуникативная нерасчлененность —
шкалярное понятие16. В предложениях, где есть препозитивный глагол, не
15 Здесь неначальные темы выделены разрядкой.
16 М. Николаева отмечает, что «нерасчлененные высказывания могут отражать
события разной степени целостности» [Николаева 1982: 96], и высказывает (вслед
182
Глава 2. Коммуникативные стратегии русской речи
несущий рематического акцента, и единственный актант этого глагола, со-
мнений в коммуникативной нерасчлененности не возникает. А в большин-
стве других случаев находятся компоненты предложения, идущие вразрез с
нерасчлененной трактовкой.
Итак, в двух последующих разделах —2.2.1 и 2.2.2 —мы рассмотрим два
типа предложений без канонически выраженной темы.
2.2.1. Коммуникативная стратегия, выражающая перформатив-
ность. Неингерентная тема
В работах [Hatcher 1956; Schmerling 1974; Allerton 1978: 137; Bonnot, Fou-
geron 1982, 1983; Николаева 1981, 1982, 1996: 53; Кобозева, Баранов 1983;
Kuroda 1972; Бухарин 1986: 29; Yokoyama 1986; Sasse 1987, 1995; Lambrecht
1994: 13—25] рассматриваются нерасчлененные предложения особого типа:
(I)17 (Тише,) бабушка^ спит; (Открой,) папа^ пришел; (— Что ты
такой мрачный?) —Джон^ умер.
Эта традиция берет начало от исследования так называемых thetic sen-
tences, которые рассматривал Матезиус (Your eyes^ are red; ср. Ты пла-
чешь? У тебя же глаза красные). Несмотря на традицию исследования
таких предложений, которые мы вслед за [Кобозева, Баранов 1983] будем
называть предложениями с неингерентной темой, остается ряд вопросов,
которые необходимо решить: как связаны предложения с неингерентной
темой с контекстом?; каковы взаимоотношения нейтральных коммуника-
тивно нерасчлененных предложений (по Ковтуновой, см. [Ковтунова 1976;
Русская грамматика 19826: §§ 2286—2457]) и предложений с неингерентной
темой?; как выбирается акцентоноситель в предложениях с неингерентной
темой? Ниже мы надеемся ответить на эти и другие вопросы, касающиеся
особенностей предложений с неингерентной темой и воплощенной в них
коммуникативной стратегией.
В разделе 2.2.1.1 ниже мы рассмотрим основные семантические осо-
бенности предложений с неингерентной темой. Раздел 2.2.1.2 посвящен
выбору акцентоносителя в предложениях с неингерентной темой. Правила
выбора акцентоносителя в предложениях с неингерентной темой позволяют
за [Gladrow 1979]) точку зрения, согласно которой предложения Наступила весна
и Подъехал автомобиль относятся к разным типам.
17 Относительно нумерации примеров поясним, что она начинается с единицы
в каждом крупном тематическом разделе. Внутри таких разделов часто требуется
обращение к одному и тому же примеру. Когда тематический раздел кончается и
необходимость возврата к примерам отпадает, начинается новая нумерация.
2.2. Коммуникативные стратегии в отсутствие темы
183
определить, как формируется коммуникативная составляющая—тема, рема,
компонент вопроса, которые представляют собой не именную (NP) и не гла-
гольную группу (VP), а целое предложение (S). Кроме того, правила выбо-
ра акцентоносителя позволяют верифицировать упорядоченность актантов
глагола при линеаризции, так как в предложениях с неингерентной темой
носителем акцента служит тот актант, который в эмпирических классифика-
циях актантов глагола занимает в цепочке последнее место. Таким образом,
правила выбора акцентоносителя имеют значение не только для анализа
собственно предложений с неингерентной темой, но они расширяют наши
представления о коммуникативной структуре вообще, а также и о синтакси-
ческих структурах. В разделе 2.1.1.3 рассматриваются предложения с неин-
герентной темой в составе бессоюзных сочетаний предложений. Этот раздел
имеет своей целью применить семантическую классификацию отношений
между компонентами бессоюзных сочетаний предложений, выработанную
русистами [Русская грамматика 19826: § 3176 и далее], к анализу предло-
жений с неингерентной темой. Таким образом, список семантических отно-
шений между предложениями с неингерентной темой и предшествующим
контекстом или, иначе, список иллокуций (‘объясняю’, ‘делаю логический
вывод’, ‘указываю на противоречие’ и пр.), которые недифференцированно
выражает коммуникативная структура с неингерентной темой, становится
достаточно полным. И наконец, в разделе 2.2.1.4 исследуются соотноше-
ния предложений с неингерентной темой и контекстно независимых нерас-
члененных предложений. Демонстрируется совпадение акцентоносителей в
предложениях того и другого типа.
Перейдем к анализу предложений с неингерентной темой.
2.2.1.1. Коммуникативная структура с неингерентной темой18
У предложений с неингерентной темой есть ряд особенностей, которые
позволяют считать, что они служат результатом особой коммуникативной
стратегии. Эта стратегия состоит в соотнесении предложений с контек-
стом, для которого они служат обоснованием — изъяснением причин, це-
лей, сопутствующих обстоятельств. Коммуникативная структура служит
здесь единственным показателем причинных и других связей с контекстом:
{Пустите,} я на поезда опаздываю; (—А это что?— Чайка.} Константин
Гаврилыч^ убил.
Укажем на некоторые важные особенности повествовательных и вопро-
сительных предложений с неингерентной темой.
18 Некоторые результаты, полученные в данном разделе, уже были опубликованы
нами в статье: Коммуникативная структура с неингерентной темой // НТИ. Сер. 2.
1991. №7.
184
Глава 2. Коммуникативные стратегии русской речи
1. Глубинная структура рассматриваемых предложений реконструиру-
ется как содержащая предикат некоторой логической процедуры (‘делаю
вывод’) или речевого действия (‘напоминаю, советую, объясняю’).
Достоевский пишет: Надежда возвратиться осенью в Петербург мне
не удалась: средств недостало. То, что здесь на письме обозначено двоето-
чием, на глубинном уровне соответствует вершинному предикату ‘объясняю
причину’. В таких предложениях содержится не простая констатация факта,
а обоснование ((Это напомнило мне слова моего приятая Шереметева по
возвращении его из Парижа: «Худо, брат, жить в Париже:} есть^ нече-
го» (Пушкин)), напоминание (Там обед^ на столе), совет (Вам врача
надо вызвать), предупреждение (Утюг^ включен), т. е. речевое действие.
Таким образом, линейно-акцентный контур плюс выбор акцентоноси-
теля недифференцированно выполняют функцию опущенных предикатов
пропозициональной установки. Рассматриваемые предложения фактически
представляют собой разговорный вариант подчиненной пропозиции, ср.: Не
забудь, что утюг^ включен', Худо жить в Париже, потому что есть^1
нечего; В Петербург я не поехал, потому что средств^ не хватило. Перед
нами не сообщения, а речевые «дела» говорящих: объяснения, оправдания,
предупреждения и советы. Слушающему не просто сообщают нечто для
сведения, а более определенно указывают на то, как ему распорядиться по-
лученной информацией: делать выводы, т. е. рассматривать один факт как
следствие другого, например возводить тяготы парижской жизни к недоста-
точному питанию, слушаться совета и вызвать врача или обратить особое
внимание на включенные в сеть электрические приборы.
В связи с этими соображениями термин «предложения с неингерентной
темой», который введен в работе [Кобозева, Баранов 1983], представляется
чрезвычайно удачным, и мы используем его при характеристике рассматри-
ваемых повествовательных предложений и вопросов (см. [Янко 1987, 1991 ]).
И. М. Кобозева и А. Н. Баранов [1983] ввели этот термин для анализа во-
просительных предложений:
(2) (— Вчера первый раз был на занятии студии молодых поэтов) — Ты
пишешь стихи XX?
Вопрос (2) — это вопрос о причине того, что принадлежит предшеству-
ющему контексту, ср.:
(2)(а) Ты был на занятии студии молодых поэтов, потому что пишешь
стихиХХ?
2. Вопросительный акцент ИК-3 в рассматриваемых вопросах может
приходиться на разные слова, что делает эти вопросы совпадающими по
2.2. Коммуникативные стратегии в отсутствие темы
185
форме с частичными (т. е. с вопросами не ко всему событию, а только к
его части) Эа-не/и-вопросами. Частичные Эа-не/и-вопросы отличаются от
вопросов с неингерентной темой наличием у интонационно выделенного
слова противочлена:
(3) Ты пишешь стихи//? Или прозу?
У вопросов с неингерентной темой такое противопоставление отсут-
ствует.
3. В разделе 1.4, посвященном коммуникативной структуре вопросов
ко всему событию, мы рассмотрели вопросы с неингерентной темой как
вопросы типа Q/Y-N/I, т. е. вопросы, которые направлены на верификацию
предположения о положении дел, которое, по косвенным данным, имело
место: Стихи// пишешь?; Есть// нечего?; Средств// недостало?
4. Интересной особенностью вопросов с неингерентной темой служит
модель построения утвердительного ответа на них, которая отличает их от
других Эа-нет-вопросов. Модальные вопросы, которые рассматривает Бал-
ли, допускают в качестве утвердительного ответа повтор носителя вопроси-
тельного акцента ИК-3, но уже, естественно, с утвердительным акцентом:
(4) —Ваня уже уехал//? — Уехал\\ (уехал-уехал\\); — Малыш пошел
в школу//? —В школу\, в школу — Малыш пошел// в школу? —
Пошел-пошел
На вопросы с неингерентной темой такие ответы, как правило, невоз-
можны:
(5) —В консерваторию он не попал. —Пел// плохо? — *Пел-nei.
Здесь нужно сказать: Да, плохо пел , — потому что наши предложения
служат цельной нерасчлененной ремой. Другие примеры:
(6) —Он что? С ума// сошел? — *Да, с ума; — Худо, брат, жить в
Париже. — Есть// нечего? — *Есть.
5. В работе [Николаева 1982: 67] предложения с неингерентной темой
получают следующую интерпретацию: « — Открой, папа пришел..; — Тише,
бабушка спит..;— Что это к вам всё У. ходит? — Ему моя сестра нравит-
ся;— Пустите, я на поезд опаздываю!; Смотрите', гроза начинается;—Да,
с вами и говорить нужно осторожно: в газету тиснете.
Во всех этих примерах сообщается о некоторой глобальной ситуации,
важной в целом: я на поезд опаздываю, а не тороплюсь просто так; ба-
бушка спит и шуметь не надо; пришедшему отцу надо открыть дверь
186
Глава 2. Коммуникативные стратегии русской речи
и т. д. Таким образом, от проблемы, непонятной для интерпретации ударно-
сти первого имени, мы переходим к идее некоторой общей характеристики
всего высказывания, называемой нами глобальность ю».
6. Во многих работах о предложениях с неингерентной темой указыва-
лось на препозицию ударного имени (Бабушка^ спит; В газету тис-
нете, ср. нейтральное Тиснете в газету). Авторы К. Бонно и И. Фужерон
даже говорят о препозиции только подлежащего [Bonnot, Fougeron 1982,
1983; Фужерон 1993: 182]. Между тем акцент в предложениях рассматрива-
емого типа может приходиться на разные слова, ср.: {В консерваторию он
не попал) —пел^ плохо, Худо, брат, жить в Париже, есться нечего.
Нам предстоит выяснить, по какому принципу выбирается акцентоно-
ситель в повествовательных предложениях и в вопросах с неингерентной
темой. Заранее можно предположить, что его выбор определяется чисто
формально, т. е. семантической нагрузки выбор того или иного слова нс
несет:
(7 ) (— Что это вы так расстраиваетесь?) — Дети^ плохо едят vs.
Дети кашу^ плохо едят.
7. Важным свойством предложений с неингерентной темой является
расположение акцентоносителя в позиции перед сказуемым, т. е. довольно
часто акцентоноситель оказывается в абсолютном начале предложения. На
это свойство обращают внимание [Bonnot, Fougeron 1983: 626], указывая
при этом также на замечание Э. Бенвениста [1974: 271—277] о том, что
предложения с начальным фразовым ударением весьма характерны для раз-
говорного дискурса, но не для повествования. А повествовательный текст
строится по принципу «рема в конце предложения». Это лишний раз по-
казывает, что в предложениях с неингерентной темой реализуется одна из
стратегий именно устной речи.
8. В качестве особого свойства рассматриваемых предложений исследо-
ватели указывали на их коммуникативную нерасчлененность, которая свя-
зана с тем, что эти предложения служат нерасчлененной ремой по отно-
шению к отсутствующей в их составе теме. Есть основания полагать, что
в рассматриваемых предложениях нерасчлененность достигается особыми
средствами, потому что существуют факторы, которые могут наличество-
вать в предложениях с неингерентной темой и которые, вообще говоря,
предполагают коммуникативную расчлененность предложения.
Синтаксический фактор. Предложение, которое имеет груп-
19
пу сказуемого и группу подлежащего , является структурой, которая рас-
положена к тому, чтобы быть коммуникативно расчлененной.
19 В русском языке, как известно, нейтральными являются как структура «груп-
па подлежащего — группа сказуемого» с ремой в конце, т. е. на группе сказуемого,
2.2. Коммуникативные стратегии в отсутствие темы
187
Лексический фактор. Наличие в предложении лексемы со зна-
чением предиката и лексемы, заполняющей субъектную валентность это-
го предиката, предполагает, в общем случае, коммуникативную расчленен-
ность предложения.
Коммуникативный фактор. В составе предложения могут
быть активированные компоненты, например анафорические местоимения,
которые обычно принадлежат теме. Наличие темы предполагает коммуни-
кативную расчлененность.
Наиболее существенным нам представляется коммуникативный фактор.
Для того чтобы предложение могло преодолеть рассмотренные факторы
и функционировать в роли чистой ремы, необходимы сильные средства.
Наиболее эффективными обладает разговорная речь. Сюда относятся:
— вынесение носителя акцента (рематического или формирующего да-
нет-ьощюс) в позицию перед сказуемым—Бабушка спит', Стихи77 пи-
шешь?, В газету^. тиснете',
— подчинение выбора акцентоносителя определенным правилам, кото-
рые не совпадают с правилами выбора акцентоносителя в расчлененном
предложении (о правилах выбора акцентоносителя, когда коммуникативный
компонент —это целое предложение, мы уже упоминали в разделе 1.3.2.2);
— особый линейно-акцентный контур с акцентом ИК-2 (если речь идет
о повествовательном предложении) с выдвижением словоформы-акценто-
носителя в позицию перед сказуемым;
— просодическая нерасчлененность (предложения с неингерентной те-
мой всегда короткие, произносятся на одном дыхании, и паузы внутри них
невозможны; здесь налицо иконический тип связи между означаемым и
означающим, когда коммуникативная нерасчлененность поддержана просо-
дической нерасчлененностью).
Эти средства служат планом выражения для линейно-акцентного пре-
образования «неингерентная тема». Так, предложение Бабушка^ обедает
служит результатом линейно-акцентного преобразования в предложении Ба-
бушка 7 обедает \.
так и структура «группа дополнения—сказуемое—группа подлежащего», ср.: Про-
фессор посетил лабораторию\—Лабораторию посетил профессор\ [Ковтунова
1976: 182]. Мы уже обсуждали этот вопрос в разделе 2.1.1.8. Таким образом, в
коммуникативном смысле группа подлежащего и группа прямого дополнения рав-
ноправны. Поэтому в тех случаях, когда говорится о разбиении предложения на
группу подлежащего и группу сказуемого, следует уточнять, что на месте подле-
жащего с тем же успехом может оказаться и дополнение, как в предложении Нашу
лабораторию посетил профессор Иванов.
188
Глава 2. Коммуникативные стратегии русской речи
9. Чем нерасчлененные предложения с неингерентной темой отличают-
ся от просто нерасчлененных предложений? Предложения с неингерентной
темой следует рассматривать как один из типов коммуникативно нерасчле-
ненных предложений в особых условиях функционирования. Основное же
свойство предложений с неингерентной темой, которое даже чисто фор-
мально указывает на их принадлежность к классу нерасчлененных предло-
жений, состоит в том, что акцентоносители в нейтральных коммуникативно
нерасчлененных предложениях, по Ковтуновой [Русская грамматика 19826:
§§ 2286—2457; Ковтунова 1976], и в предложениях с неингерентной темой
совпадают. К этому вопросу мы вернемся в разделе 2.2.1.4. Важнейшим
отличием предложений с неингерентной темой от просто нерасчлененных
предложений является отсутствие у нерасчлененных предложений перфор-
мативного характера: (Тише,) бабушка^ спит vs. Спит бабушка\. Послед-
нее предложение — это просто сообщение. На отличие предложений типа
Бабушка спит как включенных в жизнь от простых дескрипций указывают
авторы [Bonnot, Fougeron 1982].
В последующих разделах мы рассмотрим некоторые особенности пред-
ложений с неингерентной темой более детально.
2.2.1.2. Выбор акцентоносителя в предложениях с неингерентной темой
Выбор акцентоносителя в предложениях с неингерентной темой играет
только формирующую роль, т. е. никакой особой семантической функции,
какая есть, скажем, у контрастно выделенной словоформы, у акцентоно-
сителя предложений с неингерентной темой нет. Зафиксируем основные
принципы, в соответствии с которыми выбирается акцентоноситель в пред-
ложениях с неингерентной темой.
1. Акцент в предложениях с неингерентной темой никогда не падает на
активированные компоненты состава предложения:
(8) (— Почему вы не сажаете леса из секвой?) — А секвойя вырожда-
ется (А она вырождается ).
2. Акцент не падает на сказуемое (или его спрягаемую часть), если
имеются неактивированные актанты, ср.:
(9) (Тише,) бабушка^ спит; (Извините, я бегу.) газеты^ принесли.
3. Акцент не может фиксироваться на сирконстантах, если есть актанты
и они неактивированные:
2.2. Коммуникативные стратегии в отсутствие темы
189
(10) (— Почему пусто в доме?) — Родитеъи^ вчера уехали (Podumeiu
вчера в отпуск^ уехали).
4. Если в предложении нет неактивированных актантов, акцент может
фиксироваться и на сирконстантах:
(11) (— Почему бабушки не видно?)—Она в Машиной комнате^ спит.
5. Если в предложении есть подлежащее и дополнение и они оба неак-
тивированные, акцент падает на дополнение:
(12) (— Почему пусто в аудиториях?) — Студенты в экспедицию^
уехали.
6. Если подлежащее и дополнение не-прототипические, т. е. дополне-
ние—активное и одушевленное, а подлежащее—неодушевленное, то акцент
фиксируется на подлежащем. Здесь подлежащее и дополнение меняются ро-
лями:
(13) (— Почему вы вернулись в деревню?) —Катю совесть^ замучила.
7. При одушевленном подлежащем акцент падает на дополнение:
(14) {На этом месте будет памятник.) Здесь нацисты людей^ заму-
чили.
8. Если глагол имеет несколько актантов, то акцент фиксируется на
«последнем» в предположении, что актанты глагола упорядочены:
(15) {— Почему так пусто в отделе?) —Директор пять человек в Моск-
ву для чтения лекции^ командировал.
Стоит обратить внимание на то, что искусственно построенный при-
мер (15) с четырьмя актантами звучит не совсем естественно, потому что
предложения с неингерентной темой обычно короткие.
Таким образом, подбор ответа на вопрос Что случилось? может служить
тестом для проверки упорядочения актантов глагола:
(16) {— Что случилось?) — Директор Васю^ командировал/Директор
Васю в Москву^ командировал/Директор Васю в Москву для об-
мена опытом*^ командировал.
190
Глава 2. Коммуникативные стратегии русской речи
9. Дополнения, фразеологически связанные со сказуемым и составляю-
щие с ним единое целое, могут уступать свою роль акцентоносителя под-
лежащим и другим дополнениям:
(17) {Беспорядков стало меньше.) Новый законв силу вступает.
Здесь вступать в силу понимается как цельное выражение для значе-
ния лексической функции INCEP FUNC от аргумента закон (о лексических
функциях и их выражении см. [Мельчук 1974: 78—109]).
10. Если предложение состоит из глагола и обстоятельства образа дей-
ствия, то акцент фиксируется на глаголе:
(18) (В консерваторию он не попал.) Пел^ плохо.
11. Нельзя не признать, что довольно часто наблюдается вариативность
при выборе носителя акцента в предложениях с неингерентной темой, т. е.
выбор носителя не всегда однозначен:
(19) (Что так жалобно поют?) Ведьму/У замуж выдают?/Ведьму за-
муж /У выдают?
Возможно, однако, ударность словоформы замуж возникает в контексте,
когда о ведьме уже шла речь. В таком случае можно констатировать, что ни-
какие правила не нарушаются, потому что словоформа ведьму как имеющая
активированный референт отдает свое право носителя акцента словоформе
замуж.
В результате возникает упорядоченность компонентов предложения, ко-
торые охарактеризованы синтаксически, референциально и с учетом неко-
торых сочетаемостных свойств слов и выражений, в соответствии с их
готовностью принять на себя роль акцентоносителя в коммуникативной
структуре с неингерентной темой. Мы приводим эти компоненты в порядке
возрастания их права на роль акцентоносителя:
активированные элементы (они никогда не бывают под ударени-
ем), обстоятельства образа действия, сказуемое, актанты в поряд-
ке, принятом для каждого данного предиката.
Приведем еще одну иллюстрацию рассмотренным правилам:
— Где вода?—Быки выпили.
— Где быки? —За бугор ушли.
— Где бугор? — Червив выточили.
2.2. Коммуникативные стратегии в отсутствие темы
191
— Где черви? — Утки^ выклевали.
— Где утки? — В тростник^ ушли.
— Где тростник?—Девки^ выжали.
— Где девки? — Замуж^ повышли.
Результаты, полученные в данном разделе, имеют более общее значение
для теории синтаксиса и коммуникативной структуры, чем инвентариза-
ция правил, регламентирующих выбор акцентоносителя в предложениях с
неингерентной темой. Во-первых, выясняется, как формируется коммуни-
кативная составляющая, которая служит цельным предложением. Заметим,
что в работах по коммуникативным структурам традиционно рассматрива-
лись акцентоносители только в таких составляющих, которые представляют
собой именные или глагольные группы. Здесь мы фактически показали,
как формируется нексусная коммуникативная составляющая. Во-вторых,
мы получили операциональный способ нумерации актантов глагола: пер-
вый актант —этот тот, который последним становится акцентоносителем в
предложениях с неингерентной темой, а последний актант —это тот, кото-
рый имеет приоритетное право на роль носителя акцента в предложениях с
неингерентной темой. Для того чтобы выяснить приоритеты актантов, надо
лишь построить ответ на вопрос Что случилось?: последний номер полу-
чает тот актант, на котором фиксируется акцент. Если этот актант опустить
в лексико-синтаксической структуре предложения и снова построить ответ
на вопрос Что случилось?, то тогда ударным будет n-1-й актант:
(20) — Что случилось? — Дети кашу^ плохо едят/Дети^ плохо едят.
В-третьих, мы рассмотрели способ выбора акцентоносителя не только
в предложениях с неингерентной темой, которые представляют собой част-
ный случай коммуникативно нерасчлененных предложений, но и нерас-
члененных предложений вообще. Сравним коммуникативно нерасчленен-
ное предложение Пришла весна\ и предложение с неингерентной темой
(— Что это ты так радуешься?) —Весна^ пришла. Мы видим, что акцен-
тоносители в этих предложениях совпадают. В разделе 2.2.1.4 совпадение
акцентоносителей будет продемонстрировано на примерах разной синтак-
сической структуры.
2.2.1.3. Предложения с неингерентной темой в составе бессоюзных со-
четаний предложений
Мы показали выше, что коммуникативная структура с неингерентной те-
мой может недифференцированно обозначать причину, цель, обоснование.
192
Глава 2. Коммуникативные стратегии русской речи
Необходимо выделить более полный набор семантических отношений в
тексте, тем более что существуют такие семантические отношения меж-
ду предложениями в тексте, которые эту коммуникативную структуру н е
реализуют. Поэтому рассмотрим семантические отношения между ча-
стями бессоюзных сочетаний предложений, которые неоднократно подвер-
гались детальному исследованию, ср. [Русская грамматика 19826: § 3176 и
далее]. В «Русской грамматике» [19826] выделяется набор семантических
отношений между частями бессоюзных сочетаний, среди них, в частности,
следующие.
Противительное отношение [Русская грамматика 19826: § 3176]:
(21) {Какое уж тут вдохновение} — тоска подходит.
Несоответствия [Русская грамматика 19826: § 3178]:
(22) {Мне и хочется на волю! Эх!) Цепь^ порвать я не могу.
Определительное отношение [Русская грамматика 19826: § 3183]:
(23) {По соседству живут две сестрицы,) шитьем^ занимаются.
Изъяснительное [Русская грамматика 19826: § 3184]:
(24) {Ты, как пойдешь домой-то, так заверни ко мне, — ) я тебе окоро-
чок^ завяжу.
Целевое отношение [Русская грамматика 19826: § 3185]:
(25) {Веник—) ноги^ обметай.
Обоснования [Русская грамматика 19826: § 3187]:
(26) {Оденься потеплее — ) ветер пронзительный.
Уподобления (пояснительное) [Русская грамматика 19826: § 3188]:
(27) {Горе, что годы:) бороздки^ прокладывает.
Существуют семантические отношения, которые коммуникативную
структуру с неингерентной темой не реализуют. Приведем примеры непри-
менимости линейно-акцентного преобразования «неингерентная тема». Для
этого покажем, что исходное семантическое отношение при линейно-ак-
центных преобразованиях, характеризующих неингерентную тему, разру-
шается. К отношениям, не совместимым с неингерентной темой, принадле-
жат следующие.
Отношение отрицания идентичности [Русская грамматика 19826:
§3188]:
2.2. Коммуникативные стратегии в отсутствие темы
193
(28) {Счастье не конь:) хомута не наденешь\^.
Преобразование в {Счастье не конь:) хомутав не наденешь в том же
значении невозможно, так как в результате семантическая связь в этом соче-
тании предложений приобретет значение причины: ‘Счастье не конь, потому
что на него нельзя надеть хомута’. Это значение отлично от исходного, ко-
торое можно эксплицировать в перефразировке: ‘На счастье, в отличие от
коня, нельзя надеть хомута’. Ср. также:
(29) Голод не тетка: пирожка не подсунет \\.
Последний пример эксплицируется в аналогичной перефразировке: ‘Го-
лод, в отличие от тетки, не подсунет пирожка’. В то время как предложение
(29а) Голод не тетка: пирожка^ не подсунет,
преобразованное из (29) в соответствии со средствами выражения неинге-
рентной темы, перефразируется в ‘Голод не тетка, потому что не подсунет
пирожка’.
Итак, применение к предложениям со значением отрицания идентично-
сти линейно-акцентного преобразования «неингерентная тема» переводит
их в сочетания, в которых части связаны причинно-следственным отно-
шением. Это доказывает, что коммуникативная структура с неингерентной
темой в сочетаниях со значением отрицания идентичности невозможна.
Сочетания с уступительным значением при противопоставлении частей
[Русская грамматика 19826: § 3174]:
(30) Отсеки собаке хвост — не будет \\ овца\ Пока гром не грянет —
мужик не перекрестится \\.
2.2.1.4. Соотношения предложений с неингерентной темой и контекст-
но независимых нерасчлененных предложений
Возникает вопрос: как соотносятся предложения с неингерентной темой
с коммуникативно нерасчлененными предложениями по И. И. Ковтуновой
[Ковтунова 1976; Русская грамматика 19826: § 2286—2457]? Основное от-
личие—контекстная независимость последних (Пришла весна\), а предло-
жения с неингерентной темой без контекста вообще не существуют, потому
что их основная функция — восполнить отсутствующее отношение между
предложением и предшествующим контекстом: предложения с неингерент-
ной темой поясняют, обосновывают, указывают на несоответствие. Таким
13—1597
194
Глава 2. Коммуникативные стратегии русской речи
образом, эти два типа предложений можно различать как контекстно неза-
висимые и контекстно зависимые. Между тем они имеют важное общее
свойство: у них нет темы. Сравним их на этом основании и покажем, что
акцентоносители в предложениях обоих типов совпадают. Мы не будем
приводить здесь все результаты проведенного анализа, а расскажем только,
в чем состояла процедура доказательства совпадения акцентоносителей.
В «Русской грамматике» [19826: 195] приводится список коммуникатив-
но нерасчлененных типов предложений, которые относятся к различным
структурным схемам:
(31) Была глубокая ночь; Стало жарко; Пахнет полынью; Быстро тем-
нело; Собаки лазят в дыру; Играют в мяч дети.
Сравнение предложений (31) с предложениями с неингерентной темой
мы проводим на том основании, что контекстно независимые предложения
функционируют в нейтральном стиле речи и, следовательно, акцентоноси-
тель у них в конце. Значит, мы исходим из предположения, что акценто-
носители в примерах (31) — это, соответственно, словоформы ночь, жарко,
полынью, темнело, дыру, дети. Для предложений (31) и других нерасчле-
ненных предложений из «Русской грамматики» [19826] был подобран кон-
текст, переводящий их в предложения с неингерентной темой:
(32) (— Как же вы сбились с такого знакомого пути?) —Ночь^ была
глубокая; (— Почему ты чихаешь?) —Полынью^ пахнет; (Бабушка
включила вентилятор.) Жаркой стало; (Мы решили заночевать
в пути.) Темнело^ быстро; (— Что за шум?) —Собаки в дыру'^
лазят.
Легко видеть, что при переводе контекстно независимых предложений
(31) в предложения с неингерентной темой (32) слово-акцентоноситель со-
храняется, а изменяется только порядок слов. Мы не приводим здесь все
результаты анализа, потому что акцентоносители в рассмотренных двух ти-
пах нерасчлененных предложений совпали, за исключением только одного
случая, на котором мы и остановимся. Речь идет о предложении
(33) Играют в мяч дети,
которое приводится в «Русской грамматике» [19826: 263]. Акцентоноситель
в предложении (33)— словоформа дети. На это указывает порядок слов.
Между тем предложение с той же лексико-синтаксической структурой (34),
которое получено в результате линейно-акцентного преобразования «неин-
герентная тема», имеет ударение на словоформе мяч.
2.2. Коммуникативные стратегии в отсутствие темы
195
(34) (— Что за шум?) —Дети в мячиграют.
Налицо расхождение акцентоносителей. Остается предположить, что ли-
бо 1) неверна гипотеза о совпадении акцентоносителей в предложениях с
неингерентной темой и контекстно независимых нерасчлененных предложе-
ний, либо 2) в контекстно независимом предложении с лексико-синтаксиче-
ской структурой (33) акцентоноситель—не словоформа дети, а словоформа
мяч. В пользу второго решения говорит следующее.
В «Русской грамматике» [19826] есть два класса предложений с одно-
типным выбором акцентоносителя в пределах каждого класса. Это типы
(35) и (36):
(35) Вступает в силу закон;
(36) Собаки лазят в дыру.
Спорное предложение (33) относится, тем самым, по «Русской грамма-
тике» [19826] к типу (35) с акцентоносителем-подлежащим, а в соответ-
ствии с гипотезой о неингерентной теме к типу (36) с акцентоносителем-
дополнением.
Проанализируем различие между словосочетаниями вступать в силу и
лазить в дыру. В словосочетании вступать в силу дополнение фразеологи-
чески спаяно со сказуемым и составляет с ним единое целое, потому что
вступать в силу—это лексическая функция INCEP FUNC от аргумента за-
кон (см. [Мельчук 1974: 78—109]). Между тем лазить в дыру и играть в
мяч — это свободные сочетания глагола с дополнением. Поэтому мы скло-
няемся к тому, чтобы считать, что предложения (33) и (36) относятся к
одному классу, а предложение (35) —к другому. Тогда в классе, к которому
относятся предложения (33) и (36), акцент в нерасчлененном варианте будет
на дополнении, как это и предписывают правила выбора акцентоносителя в
предложениях с неингерентной темой (см. выше пример (15), правило (8)),
а в классе, к которому принадлежит предложение (35),— на подлежащем
(см. пример (17), правило (9)).
Таким образом, мы показали, что у линейно-акцентной структуры (33)
при коммуникативно нерасчлененном варианте акцентоноситель — слово-
форма мяч.
Рассмотрим две задачи:
1) построить коммуникативно нерасчлененное предложение с заданной
лексико-синтаксической структурой; 2) построить предложение с заданной
лексико-синтаксической структурой, служащее ответом на вопрос: Что слу-
чилось? Как мы показали, акцентоносители предложений, построенных в
13*
196
Глава 2. Коммуникативные стратегии русской речи
соответствии с задачами 1) и 2), совпадают. При этом выбор акцентоноси-
теля в соответствии с задачей 1) связан с лингвистическим абстрагирова-
нием, а решение задачи 2) происходит у носителей языка автоматически —
надо просто ответить на вопрос: Что случилось? (Что это там?\ Что
за шум?) и т. д. Значит, такой вопрос может служить диагностическим кон-
текстом при определении носителя рематического акцента нерасчлененного
предложения.
Дальнейший вывод из этого такой: нам стало известно, как формирует-
ся коммуникативная составляющая синтаксической структуры S, т. е. когда
тема (пример (37)(а)), рема (37)(Ь), не-вопросительный компонент (37)(с),
вопросительный компонент да-неги-вопроса (37)(d) —это не именная и не
глагольная группа, а целое предложение:
(37)(а) Собаки в дыру7 лазят — {и от этого все неприятности) ;
(Ь) (Неприятности начинаются,) когда собаки в дыру \ лазят;
(с) Когда собаки в дыру \ лазят, (начинаются неприятности7?);
(d) (— Чем вы так недовольны?) — Собаки в дыру /У лазят?
Как известно, о предложениях, которые мы вслед за [Баранов, Кобозева
1983] называем предложениями с неингерентной темой, впервые заговори-
ли применительно к английскому языку. Сравним несколько английских и
русских примеров:
(38) Your eyes^ are red — У тебя же глазакрасные; — Why are you
looking so glum? — John^ died —Почему ты такой мрачный? —
Джон^ умер; — Why are you looking so glum? — Mary has lost her
cat'll —Почему ты такой мрачный? — Мэри кошку потеряла.
Можно предположить, что правила выбора акцентоносителя в русских
коммуникативно нерасчлененных предложениях, рассмотренные выше, дей-
ствительны и для английского20 языка.
20 В беседе с группой датских фонетистов, знающих русский и английский, я
пыталась выяснить, как строится коммуникативная составляющая, если она пред-
ставляет собой целое предложение, в датском языке. В качестве диагностических
контекстов, я предлагала английские предложения, вроде Your eyes^ are red и
John^ died, которые требовалось максимально близко перевести на датский. Кол-
леги ответили мне, что по-датски так не говорят. Этот вопрос требует дальнейшего
расследования. Предположительно, в датском языке с помощью различных средств,
безусловно, можно выразить смысловые отношения между предложением и его
контекстом, но нельзя выразить присущую русским и английским предложениям с
неингерентной темой перформативность.
2.2. Коммуникативные стратегии в отсутствие темы
197
*
* *
Коммуникативная структура с неингерентной темой служит для логи-
ческой связи предложений в тексте и связана с выражением речевых дей-
ствий говорящих. Таким образом, коммуникативными средствами можно
выразить обоснование, совет, напоминание. Коммуникативная стратегия с
неингерентной темой применяется в разговорной речи, когда текущее пред-
ложение связано с предтекстом причинно-следственной, целевой или опре-
делительной связью. Это выражается в том, что в таких предложениях от-
сутствует тема —она вынесена в предшествующий лингвистический или
экстралингвистический контекст, а само предложение служит ремой по от-
ношению к этой отсутствующей в его составе теме.
Мы рассмотрели правила выбора акцентоносителя в таких предложе-
ниях. Тем самым было решено несколько задач, имеющих следствия для
описания коммуникативных структур. Оказалось, что акцентоносители в
предложениях с неингерентной темой совпадают с акцентоносителями в
контекстно независимых коммуникативно нерасчлененных предложениях и
в большинстве типов придаточных предложений — придаточных изъясни-
тельных, определительных, причинных. Одновременно мы выяснили, как
формируется коммуникативная составляющая, когда она представляет со-
бой не именную и не глагольную группу, а целое предложение.
Акцент в предложениях с неингерентной темой не направлен на выде-
ление ударного слова, а имеет лишь формирующую функцию, подоб-
ную той роли, которую играет в слове словесное ударение.
Правила выбора акцентоносителя в предложениях с неингерентной те-
мой позволяют верифицировать упорядоченность актантов предикатов рус-
ского языка, потому что ранжирование глагольных актантов и ранжирование
групп в соответствии с их готовностью принять на себя роль акцентоноси-
теля совпадают.
2.2.2. Коммуникативная стратегия, выражающая умозрительное
наблюдение
В данном разделе ставится задача проанализировать коммуникативную
структуру предложений в условиях препозиции глагола. Мы рассмотрим
семантический и контекстный аспекты препозиции глагола в предложени-
ях разных коммуникативных типов. Вклад коммуникативной структуры в
семантическую и ее контекст помогают осуществить атрибуцию коммуни-
кативных структур, в частности, в письменном тексте.
198
Глава 2. Коммуникативные стратегии русской речи
Одним из наиболее ярких в коммуникативном отношении типов с бо-
гатой коммуникативной семантикой служат предложения, в которых препо-
зитивный глагол —не тема предложения, а компонент ремы или собственно
рема: Посадил? дед репку Выходит? Анка замуж\; Служил? на Кавка-
зе офицером один барин\\ Сидит? чукча на барже\; Напеку? я завтра с
утра блинов\\ Пришел? больной к врачу\. Осмотрел\ врач больного.
Коммуникативная цель таких предложений—привлечь внимание слуша-
ющего к ситуации в целом и создать известный эффект развертывания кар-
тины перед мысленным взором наблюдателя (ср. понятие изобразительно-
повествовательного регистра, введенное Г. А. Золотовой [1982: 348—352]).
В таких предложениях имена известных героев, а также времени и ме-
ста, которым было бы естественно служить полноценной ортотопической
темой, убраны на задний план — на «задворки» коммуникативной структу-
ры в ваккернагелевскую позицию между частями сложной ремы (Выходит
Анка замуж; имя героя помечено разрядкой) или в абсолютный «безудар-
ный» конец после глагола-ремы ((Пришел больной к врачу}. Осмотре! \
врач больного). Назовем подобную коммуникативную структуру р е -
цессией темы. Одним из линейных результатов рецессии темы, если в
предложении других тем, кроме рецессивной, нет, оказывается препозиция
глагола.
Ниже мы рассмотрим и другие типы предложений с препозицией глаго-
ла, которые будут интересовать нас в плане диагностики коммуникативных
структур, реализующихся с начальным глаголом. Так, препозитивный гла-
гол может представлять собой и тему: (Завтра я уезжаю.) Провожает/
меня Вася \.
Гипотезы относительно препозиции глагола в русском языке могут быть
распространены и на некоторые другие языки. После анализа русских пред-
ложений мы обратимся к примерам из исландского, фламандского диалекта
голландского, венгерского, арчинского (Дагестан), латыни, древнегреческо-
го и древнеисландского языков, которые, как кажется, реализуют те же
стратегии, что и русский язык. Препозиция глагола широко распространена
во многих языках. Причиной того, что она иногда представляется экзоти-
ческой фигурой порядка слов, является ее отсутствие в языках, которые
служат традиционным объектом лингвистического анализа: в английском и
в немецком.
В разделе 2.2.2.1 будет показано, что рецессия темы —это лишь одна из
нескольких коммуникативных структур, которые реализуются в условиях
препозиции глагола. В частности, в подразделе 2.2.2.1.1 будет рассмотре-
на дислокация ремы, при которой рема расщепляется, а тема помещает-
ся в образовавшуюся при разрыве ремы нишу. В результате достигается
2.2. Коммуникативные стратегии в отсутствие темы
199
коммуникативное подавление темы, которая оказывается на втором месте
в позиции Ваккернагеля. В разделе 2.2.2.1.2 рассматривается коммуника-
тивная структура, при которой предполагается выдвижение глагола-ремы в
препозицию и помещение темы опять же на второе место с тем же семанти-
ческим эффектом, что и при дислокации. Дислокация ремы и выдвижение
ремы объединяются под общим именем рецессии темы, которой в целом
посвящен раздел 2.2.2.1.3.
Еще одна структура, которая реализуется в условиях препозиции гла-
гола, но имеет другую семантику, чем рецессия темы, рассматривается в
разделе 2.2.2.1.4. При этой структуре глагол служит темой и играет роль
имени атрибута объекта, который введен в предтексте.
Характерной чертой предложений с рецессией темы служит то, что для
них справедлив закон Ваккернагеля в его расширенной формулировке, ко-
торая трактует вторую позицию как коммуникативную константу предло-
жения. Эта позиция характеризуется не только тем, что притягивает к себе
сентенциальные клитики, но и тем, что в нее стягиваются коммуникатив-
ные компоненты предложения, которые соотносятся со всем предложением
в целом за вычетом их самих. Этой теме посвящен раздел 2.2.2.2.
Согласование семантического эффекта рецессии темы с семантикой под-
лежащего рассматривается в разделе 2.2.2.3.
В разделе 2.2.2.4 рассматриваются десять предложений из рассказа Зо-
щенко «Святочная история», в котором широко используются разные типы
препозиции глагола.
Раздел 2.2.2.5 посвящен аналогичным русскому явлениям, связанным с
препозицией глагола, в разносистемных языках.
2.2.2.1. Предложения с рецессией темы в кругу предложений с препо-
зицией глагола
Порядок слов в предложениях с препозицией глагола в германских языках
(исландском и идише), славянских языках и древних языках подвергал-
ся детальному обсуждению в лингвистической литературе, см., например,
[Bemeker 1900; Ковтунова 1976: 121; Степанов 1989: 227; Sigurdsson 1990;
Rognvaldsson, Thrainsson 1990; Luraghi 1995; Золотова, Онипенко, Сидорова
1998: 382]. Между тем коммуникативной структуре предложений с препози-
цией глагола не всегда уделялось должное внимание. Так, коммуникативно
ориентированный термин «topicalisation», который используется во многих
работах по препозиции глагола, как кажется, вводит в заблуждение, пото-
му что выдвижение глагола в препозицию еще не предполагает, что глагол
действительно становится топиком (темой), см. критику идеи топикализа-
200
Глава 2. Коммуникативные стратегии русской речи
ции глагола при его выдвижении в препозицию в работе [Maling 1990: 88].
посвященной исландскому языку, и там же литература по теме.
Ниже мы покажем, что 1) препозиция глагола связана со специальными
(не-нейтральными) коммуникативными стратегиями говорящего в процессе
порождения речевого акта; 2) существует не одна, а несколько различных
коммуникативных структур, в которых препозитивный глагол играет раз-
личные коммуникативные роли. Так, в русском языке препозитивный глагол
может быть темой предложения, как в примере (2), ремой, как в примере (3),
и, наконец, фрагментом ремы, но не собственно ремой (акцентоносителем
ремы), как в примере (1):
(1) Служил Г* на Кавказе один барин \;
(2) Звали/' его Жилин\
(3) {Пришел больной к врачу.} Осмотрел\ врач больного.
Для полноты картины отметим, что препозитивный глагол также может
быть фрагментом нерасчлененного предложения, но не собственно ремой,
как в предложении (4), и фрагментом темы, как в предложении (5):
(4) Стоял мороз \;
(5) Опротивели Марусе/ петухи да avcw\21.
В дальнейшем мы не будем рассматривать примеры типа (4) и (5): мы
приводим их здесь для того, чтобы сделать список возможных тема-рсмати-
ческих типов предложений с препозицией глагола более или менее полным.
Ниже мы сосредоточимся главным образом на широко распространенном в
русском языке типе предложений, который представлен примером (1). Дру-
гие типы, которые мы тоже рассмотрим, приводятся в основном для того,
чтобы специфицировать коммуникативную структуру предложения (1). Мы
21 Приписывание лексико-синтаксической и линейной структуре предложе-
ния (5) коммуникативной структуры с препозитивной глагольной группой-темой —
это не единственная коммуникативная трактовка; по желанию говорящего здесь
также может быть структура с рецессией: Опротивели Г Марусе петухи да гуси\—
и коммуникативная структура с глаголом-ремой: Опротивели \ Марусе петухи да
гуси. Представляется, что для всех трех трактовок с учетом контекста можно подо-
брать соответствующее коммуникативное обоснование. Ср. рассматриваемую лек-
сико-синтаксическую структуру в контексте: А кому сегодня плакать // В городе
Тарусе? И Есть кому в Тарусе плакать —И Девочке Марусе. И Опротивели Марусе
И Петухи да гуси. И Сколько ходит их в Тарусе, // Господи Исусе (Заболоцкий). Это
лишний раз убеждает нас в том, что коммуникативная стратегия может отражать
пусть неосознанный, но свободный выбор говорящего.
2.2. Коммуникативные стратегии в отсутствие темы
201
также сопоставим анализируемые предложения с их нейтральными корре-
лятами, которые не отмечены препозицией глагола. Это нейтральные пред-
ложения (исходные члены коммуникативных парадигм) с той же лексико-
синтаксической структурой, что и предложения с препозицией глагола, но
с минимальным вкладом коммуникативной структуры в семантическую.
Обратимся к линейно-акцентной структуре предложений (1)—(3). Для
нашего анализа существенно, что в этих предложениях на препозитивном
глаголе фиксируются различные акценты. В примере (1) на препозитивном
глаголе фиксируется акцент ИК-6, в примере (2) —ИК-3, а в примере (3) —
ИК-1.
2.2.2.1.1. Глагол — компонент ремы. Дислокация ремы
Обратимся к предложению (1). Этот коммуникативный тип широко исполь-
зуется в сказках и анекдотах. Любовь русскоязычных говорящих к анек-
дотам делает тип (1) чрезвычайно продуктивной коммуникативной страте-
гией русской речи, ср. типичное начало русского анекдота: Сидит чукча
на барже; Возвращается муж из командировки; Сидят Василий Иванович
и Петька на берегу; Моются Василий Иванович и Петька в бане. Между
тем подобная коммуникативная стратегия используется не только в фольк-
лорных жанрах, но и в разговорной речи при воспоминаниях о прошлом
(пример (6)) или в мечтах о будущем (пример (7)):
(6) Вышел? на площадку нападающий Пашутин\;
(7) Поеду? я завтра на дачу\.
Препозитивные глаголы в предложениях (1), (6) и (7)—не темы, так как
они не могут принимать акцент ИК-3, характеризующий тему. Так, произ-
несение предложения (1) с ИК-3 в абсолютном начале текста невозможно:
2Служил/^ на Кавказе один барин\.
В этом отношении предложения (1), (6) и (7) можно сравнить с предло-
жением (2), где на глагольной словоформе звали фиксируется акцент ИК-3.
В предложении (2) глагол служит темой. Попутно заметим, что предложе-
ние (2) представляет тоже широко распространенный в русской речи ком-
муникативный тип, который специально предназначен для сообщения ин-
формации о признаках объектов. В предложении (1), которое предшествует
предложению (2), вводится новый герой, поэтому в следующем предложе-
нии естественно сообщить некоторую информацию о нем, например о том,
как его звали. В рассматриваемом коммуникативном типе, представленном
предложением (2), имя признака—тема, а значение признака —рема: Звали
его Жилин. Здесь имя признака — глагол звали, а значение признака — Жи-
202
Глава 2. Коммуникативные стратегии русской речи
лин. Таким образом, дискурсивная ситуация введения в рассмотрение но-
вого объекта влечет за собой другую дискурсивную ситуацию, связанную
с сообщением его «анкетных данных». Эту вторую ситуацию обслуживает
коммуникативная структура, представленная предложением типа (2)22. Мы
детализируем особенности предложений с глаголом-темой ниже, в разде-
ле 2.2.2.1.4.
Вернемся к примерам (1), (6) и (7): мы показали, что препозитивный
глагол в них —не тема. Между тем тема в этих предложениях есть. Косвен-
ным свидетельством этого служит то, что предложения содержат известную
информацию, которая либо активирована в предтексте, либо принадлежит
долговременной памяти говорящего и слушающего. Мы говорим здесь лишь
о косвенных свидетельствах, так как известное не всегда служит темой. В
примерах (1), (6) и (7) претендентами на роль темы являются группы на
Кавказе, на площадку и я завтра соответственно23. Эти темы занимают
позицию между началом и концом предложения24.
Таким образом, вслед за И. И. Ковтуновой [1976: 121] мы рассматрива-
ем ремы предложений (1), (6) и (7) как расщепленные на две части: глагол
в качестве одного из фрагментов и его актанты (включая группу подле-
жащего) или обстоятельства в качестве другого фрагмента расщепленной
ремы. Глагол занимает начальную позицию, а второй фрагмент ремы за-
нимает конечную позицию и несет акцент ИК-1, характерный для ремы.
Тема помещается в образовавшуюся при разрыве ремы нишу между нача-
лом и концом предложения. У предложений (1), (6) и (7) есть нейтральные
корреляты (1 )(а), (6)(а) и (7)(а) с нормальными препозитивными темами на
Кавказе, на площадку и я завтра:
22 Ср. о функциях типов предложений в тексте: «На втором этапе повествования
„введенный в бытие“ предмет должен быть поименован... Жил-был один мальчик.
Звали этого мальчика Коля» [Арутюнова 1976: 357].
23 На то, что в предложениях Посадил дед репку: Сидит Василий Иванович
у реки: Выходит Анка замуж, а также в предложениях (1), (6), (7) герой (дел,
Василий Иванович, Анка), время или место известны слушающему, обратил мое
внимание Ю. С. Степанов (в устной беседе).
24 Заметим также, что одним из вариантов коммуникативной структуры с ре-
цессией служат предложения, в которых коммуникативная структура с рецессией
«прикрыта» слева дополнительной автономной темой: На другой день 7 приходит Г
больной к врачу\. В последнем примере тема на другой день не препятствует ре-
цессии, имеющей место в оставшейся части предложения, потому что после темы
на другой день в данном предложении следует фрагмент ремы приходит и толь-
ко после него располагается рецессивная тема больной. Тема на другой день в
рассматриваемом предложении имеет независимый характер, создавая «барьер»
(в терминах А. А. Зализняка [1993: 286—287]), после которого начинается новый
отсчет коммуникативной структуры.
2.2. Коммуникативные стратегии в отсутствие темы
203
(1 )(а) На Кавказе/' служил один барин
(6)(а) На площадку/ вышел нападающий Пашутин
(7)(а) Я завтра/ поеду на дачу\.
Расщепление (дислокация, по И. И. Ковтуновой) ремы создает условия
для отвода ремы на второе место в предложении. Так, предложение (7)
может быть представлено как результат дислокации ремы в нейтральном
предложении (7)(а):
Т_____
1Г
(7)(а) Я завтра поеду (___) на дачу\
t
дислокация
(7) Поеду? я завтра на дачу\.
Ц- I I|__________I
R
Здесь мы схематически изображаем расщепление ремы поеду на дачу
в предложении (7)(а) с помещением темы я завтра в образовавшуюся при
расщеплении ремы нишу.
Понятие дислокации ремы введено в обиход в книге [Ковтунова 1976].
Дислокация, по Ковтуновой, определяется для рем разнообразной синтак-
сической структуры. Для дислокации необходимо, чтобы рема представляла
собой более чем однословную синтаксическую составляющую. При дисло-
кации синтаксически сложная рема расщепляется на две части, а тема по-
мещается в позицию между частями расщепленной, или дислоцированной,
ремы, ср. нейтральное предложение (8) с результатом дислокации (8)(а),
которые приводит И. И. Ковтунова [1976: 121]:
(8) Жилин оглянулся на свою лошадь
vs.
(8)(а) Оглянулся Жилин на свою лошадь.
204
Глава 2. Коммуникативные стратегии русской речи
И. И. Ковтунова описывает интересующий нас случай дислокации сле-
дующим образом: «В предложениях, построенных по схеме „подлежащее —
сказуемое" или „детерминант—подлежащее —сказуемое", из состава груп-
пы сказуемого, представляющего собой глагольное словосочетание, извле-
кается глагол и ставится перед подлежащим, а зависимая от глагола сло-
воформа остается после подлежащего». Интересна также и просодическая
интерпретация дислокации в сравнении с нейтральной коммуникативной
структурой: «В конструкции „подлежащее —сказуемое" при стилистически
нейтральном словорасположении фразовое ударение падает на последнее
слово группы сказуемого — зависимую от глагола словоформу. Подлежащее
по сравнению со сказуемым несет на себе более слабое ударение. При дис-
локации компонентов глагольного словосочетания, составляющего группу
сказуемого, подлежащее, обрамленное двумя частями группы сказуемого,
сохраняет наиболее слабое во фразе ударение. Обе группы сказуемого —
глагол и зависимая от него словоформа — несут на себе более сильные ак-
центы по сравнению с подлежащим: Набухнет зерно пахучим и
сладким м о л о ко м» (разрядка И. И. Ковтуновой [1976: 121 —122])25.
Обсудим альтернативную точку зрения на предложения типа (1), (7) и
(8)(а). Рассмотрим пример (9):
(9) Возвращается муж домой
А. Д. Шмелев предложил мне (в частной беседе) рассматривать пред-
ложение (9) не в качестве результата дислокации ремы как некоторого спе-
циального преобразования, применяемого к исходному члену коммуника-
тивной парадигмы, а как нейтральную нерасчлененную коммуникативную
структуру, у которой есть только рема. Порядок слов в соответствующих
предложениях следующий: «глагол —его актанты, следующие друг за дру-
гом в некотором известном порядке». Такая точка зрения представляется
нам вполне законной. Однако и в защиту интерпретации предложений типа
(9) как результата дислокации можно привести некоторые аргументы. 1) Во-
первых, в предложении (10), очевидно того же типа, что и предложение (9),
имеет смысл считать глагольную группу выходит замуж цельным слово-
сочетанием, для линейного расщепления которого требуются специальные
причины.
25 Предложения типа (3) не единственный тип предложений, в основе которо-
го лежит дислокация — разбиение единой синтаксической составляющей на два
фрагмента, разделенные другими составляющими. Другой характерный пример
дислокации дают восклицательные предложения. Мы рассмотрели их в разделе
1.3.3. Так, в предложении Какие у них обычаи? именная группа какие обычаи рас-
щепляется: словоформа какие оказывается в начале предложения, а словоформа
обычаи —в конце.
2.2. Коммуникативные стратегии в отсутствие темы
205
(10) Выходит? Анка замуж
Действительно, несмотря на синтаксическую и семантическую слит-
ность фразеологизма выходить замуж в предложении (10), подлежащее
Анка попадает в позицию между выходит и замуж. Значит, группа вы-
ходит замуж оказывается здесь разорванной. Заметим, впрочем, что для
русского языка требование целостности синтаксических групп не считается
необходимым, ср. [Гак 1989]26. Мы намеренно разбираем здесь несколько
примеров, иллюстрирующих дислокацию. Подбор примеров должен проде-
монстрировать различную степень связи глагола с зависимой группой: от
фразеологически спаянного со сказуемым наречия замуж в выходит за-
муж (пример (10)) до свободного сочетания с глаголом подлежащего барин
в служил барин (см. пример (1)). Наша цель — показать, что предложение
(10), где факт разрывности синтаксической составляющей выходит замуж
представляется очевидным, и предложение (1) можно рассматривать как
результат одного коммуникативного преобразования, которое мы называем
дислокацией ремы. 2) И во-вторых, даже если принять тезис о нейтраль-
ном характере структур типа (9) и (10), налицо коммуникативная ситуация,
при которой главное и известное действующее лицо — муж или Анка —
оказывается на втором плане —в заударной, коммуникативно не релевант-
ной позиции. Между тем коммуникативно немаркированной обычно служит
стратегия, при которой имя известного героя играет роль нормальной пре-
позитивной темы. 3) Третье соображение, которое тоже здесь возникает,
состоит в том, что при подходе к рассматриваемым предложениям как к
нерасчлененным приходится признать предложения с порядком слов VSO и
VOS (при том что акцентоноситель—это конечная словоформа) двумя типа-
ми нейтральных нерасчлененных предложений при одной и той же лексико-
синтаксической структуре, ср.:
(11 )(а) Полюбил Г богатый бедную \ (Цветаева) —
(11 )(Ь) Полюбил Г* бедную богатый
26 В. Г. Гак, сравнивая русский и французский, указывает, что во французском
языке инверсия возможна, но только тогда, когда не нарушается целостность син-
таксических групп, ср.: Entre Hernani ‘Входит Эрнани’. «Однако в последователь-
ности ПСД [подлежащее—сказуемое—дополнение], образующейся из соединения
групп ПС и СД, перестановка компонентов почти невозможна, ибо она нарушит
внутреннюю целостность групп... Из шести логически исчислимых словопоряд-
ков с тремя компонентами(...) которые свободно реализуются в русском языке, во
французском возможны только два, оба со срединным положением глагола» [Гак
1989: 158].
206
Глава 2. Коммуникативные стратегии русской речи
В нарративных текстах встречаются и предложения типа (11 )(а), и пред-
ложения типа (11 )(Ь), в зависимости от того, о ком идет речь—о богатом или
о бедной. Если речь идет о богатом, а бедная попадает в сообщаемую часть
(рему), то используется линейно-акцентная структура (11 )(а) Полюбил Г бо-
гатый бедную\ а если вводится в рассмотрение богатый, то использует-
ся линейно-акцентная структура (11)(Ь) Полюбил? бедную богатый\, см.
сравнительный анализ предложений Взяла мама крышку и Взяла крышку
мама в статье [Фужеров 1993: 183]. Заметим также, что если у глагола не
два актанта, а более, то число возможных перестановок слов в предложении
увеличивается:
(12) Прописал врач больному нашатырно-анисовых капель (Зощенко);
Прописал он их ему\ Прописал нашатырно-анисовых капель этому
больному один врач; Прописал врач нашатырно-анисовых капель
одному больному.
Таким образом, приняв тезис о нерасчлененности предложений с пре-
позицией глагола, пришлось бы считать все предложения из примера (12)
нерасчлененными при одной и той же лексико-синтаксической структуре.
Между тем это противоречит предположению о том, что у коммуникатив-
но нерасчлененного предложения при сохранении лексико-синтаксической
структуры акцентоноситель всегда один и тот же.
Каждое из трех рассмотренных соображений, взятое по отдельности, не
ведет непосредственно к признанию того, что предложения с препозицией
глагола и разнообразным набором актантов, как известных, так и неизвест-
ных, нельзя считать нерасчлененными, но в совокупности они убеждают
нас в том, что во многих предложениях с препозицией глагола тема есть,
но она коммуникативно подавлена. При этом наиболее существенным нам
представляется соображение 3) о том, что у одной и той же лексико-син-
таксической структуры не должно быть много (более двух) нейтральных
нерасчлененных вариантов с различными акцентоносителями. Поэтому мы
трактуем предложения (1), (7), (8)(а), (9)—(12) не как нерасчлененные, а как
предложения, включающие тему.
2.2.2.1.2. Глагол-рема. Выдвижение ремы
Еще один коммуникативный тип с темой на втором месте представлен пред-
ложением (3) {Пришел больной к врачу.) Осмотрел\ врач больного. Рема
предложения (3) — глагол осмотрел. Две другие словоформы обозначают
врача и больного. Врач и больной введены в рассмотрение в предыдущем
предложении, и соответствующим словоформам естественно быть темой.
2.2. Коммуникативные стратегии в отсутствие темы
207
Глагол-рема помещен в препозиции, и опять тема оказывается на втором
месте. Однако в предложении (3) нет дислокации, потому что рема состоит
только из одной словоформы, т. е. расщепление здесь невозможно. Коммуни-
кативная структура предложения (3) может быть представлена как результат
выдвижения ремы в препозицию в нейтральном предложении (3)(а), или,
что то же самое, помещение препозитивной темы на второе место после
глагола:
(3)(а) Врач7 осмотрел\ {_) больного}
(3) Осмотрел\ врач больного.
2.2.2.1.3. Рецессия темы
Результатом как дислокации ремы, так и выдвижения ремы служит уход
темы в позицию Ваккернагеля. Поэтому линейно-акцентным преобразова-
ниям «дислокация ремы» и «выдвижение ремы» мы даем обобщающее на-
звание «рецессия темы»:
Рецессия темы
Дислокация ремы (примеры (1), (6), (7))
Выдвижение ремы (пример (3))
Темы в предложениях (1), (3), (6), (7), (8)(а), (9)—(12) коммуникатив-
но подавлены, потому что они убраны с начальной заглавной позиции в
ваккернагелевский тыл. Соответственно, герой, его время и место уже не
служат точкой отсчета для старта речевого акта, и слушающий погружается
непосредственно в гущу событий. Таким образом, рецессия темы сосредо-
точивает внимание слушающего на событии в целом. Семантический эф-
фект рецессии темы состоит в создании впечатления, что событие, которое
в действительности имеет место вне восприятия слушающего, происходит
как будто у него перед глазами.
Парадоксально, но при репортаже о текущих событиях, действительно
происходящих на глазах у коммуникантов, рецессия темы невозможна. Так,
208
Глава 2. Коммуникативные стратегии русской речи
предложение (13) абсолютно несовместимо с речью спортивного коммен-
татора в момент матча:
(13) Выпускает? тренер Белов на площадку Евгения Пашутина\.
Для репортажа с места событий единственная возможность — это пред-
ложение (13)(а) с полноценной темой тренер Белов в начале предложения:
(13)(а) Тренер Белов выпускает на площадку Евгения Пашутина\.
А предложение типа (13) было бы возможно, только если бы матч про-
исходил вчера и говорящий вспоминал бы о том, как это было:
(13)(Ь) Выпускает? вчера тренер Белов Евгения Пашутина\.
Существенно, что предложения с препозицией глагола, но в отсутствии
рецессии темы абсолютно естественны в репортаже о текущих событиях:
(14)(а) Выходят? игроки «Автодора»\\ (14)(Ь) ВыглядятZ они по-бо-
евому\.
Предложение (14)(а) нерасчлененное, а в предложении (14)(Ь) есть пол-
ноценная тема. Это глагол выглядят. Выглядят — это имя признака нового
объекта, появившегося на сцене в предшествующем предложении (14)(а).
Значение признака — рема по-боевому. Таким образом, в примерах (14) не
следует ожидать рецессии темы: в (14)(а) вообще нет темы, а в (14)(Ь)
есть полноценная препозитивная тема. И семантический эффект рецессии в
примерах (14) отсутствует: этот эффект возникает только тогда, когда тема
есть, но она коммуникативно подавлена, т. е. отведена в позицию Ваккер-
нагеля. Таким образом, предложения (14) свободно употребляются в жанре
репортажа.
В свете анализа коммуникативных структур с препозицией глагола и
их ролью в тексте мы можем вернуться к предложениям (1) Служил Г на
Кавказе один барин\ и (2) Звали/ его Жилин\ и убедиться в том, что
хоть предложения с препозитивным глаголом (1) и (2) и принадлежат одно-
му тексту, они реализуют разные коммуникативные структуры и вносят
различный вклад в организацию текста. Предложение (1) демонстрирует
рецессию темы и направлено на создание образа фрагмента мира, т. е. оно
производит впечатление, что повествуемые события разворачиваются как
будто перед глазами адресата речи. Кроме того, в предложении (1) вводится
2.2. Каммуникативные стратегии в отсутствие темы 209
в рассмотрение новый герой27. Между тем предложение (2), следующее в
тексте за предложением (1), направлено на сообщение сведений о герое, ко-
торый только что был введен в рассмотрение. Другие примеры фрагментов
текста с аналогичной дискурсивной структурой будут приведены ниже, в
разделе 2.2.2.1.4, посвященном предложениям с глаголом-темой.
2.2.2.1.4. Глагол-тема
Анализ предложений с глаголом-темой представляет интерес не только в
плане диагностики предложений с рецессией, но выявляет особый логико-
семантический тип, который часто сопутствует предложениям с рецессией
в тексте, а именно: предложения с глаголом-темой часто следуют за пред-
ложениями с рецессией, ср. последовательность из предложений (1) и (2):
Служил Г* на Кавказе один барин \. Звали/' его Жилин \.
Предложения с препозитивным глаголом-темой регулярно возникают в
тексте, когда после введения в рассмотрение некоторого объекта или ситу-
ации возникает необходимость остановиться на стандартных — выводимых
из знаний об устройстве мира — атрибутах этого объекта или ситуации28.
Логико-семантический тип предложений о признаках объектов и ситуаций
мы предлагаем описывать следующей схемой: «имя признака (атрибута) —
имя носителя признака (факультативно) — значение признака»:
(15) Фамилия его — Иванов.
В примере (15) имени признака соответствует словоформа фамилия,
имени носителя признака — словоформа его, а значению признака — слово-
форма Иванов.
Рассматриваемый логико-семантический тип обнаруживает специаль-
ную коммуникативную структуру, где имя признака служит темой, имя но-
сителя признака — атонической (чаще всего — ваккернагелевской) темой, а
значение признака —ремой: Звали/ его Жилин\; Жил/ он на Арбате\;
Женат/ он был на Марье Ивановне\\ Телефон/ у него был 2254500\.
Реализация такого логико-семантического типа может быть осуществлена
через предложения с препозицией глагола, т. е. такие, в которых глагол —
это имя признака, как в предложении (2) Звали/ его Жилин \. Имя признака
не обязательно выражено глаголом, ср. пример (15).
27 Заметим, что предложения с дислокацией не обязательно имеют интро-
дуктивную функцию. Так, в предложении (1) вводится в рассмотрение новый ге-
рой-барин, а в предложении Возвращается муж домой нового героя нет.
28 М. Г. Селезнев [1987: 73] называет активацию атрибутов ситуации при введе-
нии самой ситуации связью по фрейму.
14— 1597
210
Глава 2. Коммуникативные стратегии русской речи
Замечание. Е. В. Падучева выделяет тип предложений, ко-
торый называет предложениями с контрастной дислокацией сложной
ремы, ср.: Живут/* строители по всей трассе канала\ Выглядит/*
она превосходной ([Падучева 1985а: 120], ср. также трактовку таких
предложений С. В. Кодзасовым [1999: 207]). Представляется, однако,
что в примерах, рассматриваемых Е. В. Падучевой, начальный гла-
гол—это не фрагмент дислоцированной ремы, а тема, как и в примере
(2). Обратимся к контекстам, в которых могут встретиться приме-
ры, приводимые Е. В. Падучевой. Так, во втором предложении из
фрагмента текста Вчера я встретил Машу. Выглядит/* она превос-
ходно\ глагол —тема, обстоятельство — рема, а актант глагола она —
ваккернагелевская тема. Заметим также, что без своего контекста —
эксплицитного или подразумеваемого —предложение Выглядит/* она
превосходно\ невозможно; трудно себе представить, чтобы оно от-
крывало текст или самостоятельный фрагмент текста, как, скажем,
предложение с дислокацией ремы Приходит Г муж домой\.
Действительно, в предложении Вчера я встретил Машу вводится
в рассмотрение новый объект. Это Маша. Введение объекта в рас-
смотрение вызывает ожидание дальнейшей информации о нем. И ин-
формация о том, как Маша выглядит, поступает в следующем пред-
ложении, которое строится по схеме: «Имя атрибута —имя носителя
атрибута —значение атрибута». При конкретной реализации этой схе-
мы получаем: «Имя атрибута = выглядит — имя носителя атрибута =
она (Маша) —значение атрибута = превосходно».
Выше мы рассмотрели аналогичную дискурсивную фигуру, представ-
ленную последовательностью предложений (1) и (2). Ср. также следующие
за рассмотренными предложениями (I)29 и (2) третье и четвертое предложе-
ния рассказа Л. Толстого «Кавказский пленник», которые образуют пару с
тем же соотношением коммуникативных составляющих: Пришло? ему раз
письмо из дома Пишет/* ему старуха мать \. Совершенно аналогично, в
этой паре в первом предложении на глаголе фиксируется акцент ИК-6 и гла-
гол служит фрагментом дислоцированной ремы, а во втором предложении
глагол —это тема, и на нем фиксируется акцент ИК-3, потому что ситуация
получения Жилиным письма из дома индуцирует появление в следующем
предложении сведений об авторе письма. Имя атрибута «Автор» обозна-
чается глаголом пишет (потому что автор —это тот, кто пишет), который
играет роль темы. Значение этого атрибута—именная группа старуха мать.
которая играет роль ремы.
29 Из соображений простоты анализа в первом предложении рассказа Толстого
мы опустили один распространяющий член, который не влияет на модель комму-
никативной структуры предложения.
2.2. Коммуникативные стратегии в отсутствие темы
211
2.2.2.1.4.1. Реляционная модель для описания компонентов текста, исполь-
зующих дислокацию ремы и глагол-тему
При описании коммуникативной и логико-семантической структуры пар
предложений типа (1) Служил на Кавказе один барин. (2) Звали его Жилин
оказалось удобным использовать метафору реляционной модели данных,
предложенной Э. Ф. Коддом, см. [Codd 1970, а также Борщев 1981, 1982;
Ульман 1983]. Поясним, что информация об объектах и ситуациях со стан-
дартными наборами признаков хранится в реляционной базе данных в ви-
де таблиц, заголовками которых служат так называемые имена отношений
(названия ситуаций или отношений между объектами, например СВЕДЕ-
НИЯ ОБ ОТДЕЛЕ, КАДРОВАЯ АНКЕТА СОТРУДНИКОВ); заголовками
столбцов в таблице—имена атрибутов отношений, например ФИО, АДРЕС,
ТЕЛЕФОН; заголовками строк—имена или номера объектов, а на пересече-
нии строк и столбцов располагаются значения атрибутов соответствующих
объектов. Так, например, в таблице под названием «Кадровая анкета» в
столбце «Номер телефона» для объекта «Вася» может храниться единица
«822-05-36». Множество значений, которое пробегает переменная атрибута,
например множество всех возможных номеров телефонов или множество
возможных дат рождения наших современников, называется доменом.
Таким образом, во фрагменте текста (1) Служил на Кавказе один барин.
(2) Звали его Жилин имя отношения (название таблицы) — это ИНФОРМА-
ЦИЯ О ЛЮДЯХ, имя атрибута (столбец) — ЗВАЛИ (ФИО), имя объекта
(значение ключевого атрибута, или самый левый столбец таблицы) — ЕГО,
значение атрибута (клетка таблицы)—ЖИЛИН, домен атрибута (множество
возможных значений атрибута) — множество русских имен и фамилий.
Введение в рассмотрение ситуации может происходить по той же схеме,
что и введение в рассмотрение объекта, ср.: На втором этаже общежития
справляли свадьбу. Женился (женихом был) студент университета Коля
[Арутюнова 1976: 363]. В ситуации свадьбы ее атрибутами служат жених и
невеста, а также, быть может, и другие признаки. Имена атрибутов ситуа-
ции свадьбы вводиться следующими выражениями: ЖенилсяZ.; Выходила
замуж/..; Выдавали замужZ .; Женихом/ был..; Невестой/ была...
Отсюда получаем, что именем атрибута объекта или ситуации может
быть глагол, и это служит богатым источником предложений с препозицией
глагола, где глагол—тема.
Когда объект или ситуация введены в рассмотрение, имена стандарт-
ных признаков этого объекта становятся активированными и определяются
говорящими исходя из знаний об этом объекте. Поэтому имена атрибутов
объектов и ситуаций вводятся как темы. Далее, отношение между именем
атрибута и значением атрибута предполагает выбор элемента из множества
14*
212
Глава 2. Коммуникативные стратегии русской речи
значений атрибута (домена) — выбор адреса из множества возможных ад-
ресов, выбор жениха из множества женихов, выбор фамилии из множества
фамилий. Отсюда получаем, что на имени атрибута в условиях ситуации
выбора фиксируется не простой акцент, а контрастный: это следствие си-
туации выбора. Поэтому разметку примеров, приведенных выше, следует
уточнить следующим образом:
(16) Звали77 его Жилин Жил77 он на Арбате Женился77 студент
университета Коля Женихом 77 был студент университета Ко-
ля\.
Сравним предложения других логико-семантических типов, которые то-
же предполагают выбор из множества. Линейно-акцентная структура у них
будет такая же, т. е. включающая контрастные компоненты:
(17) Из американских77 вин он выписывает калифорнийские Жену77
он себе выбрал красивую Из школьных предметов77 ему больше
всего нравится математика \.
Итак, в контексте введения объекта в рассмотрение с последующей
выдачей информации о стандартных признаках этого объекта использует-
ся коммуникативная структура с препозитивной темой, контрастной; тема
служит именем атрибута объекта, а рема — значением этого атрибута для
рассматриваемого объекта. Имя атрибута имеет в качестве регулярного вы-
ражения глагол в личной форме. Идея контраста объясняется ситуацией
выбора значения атрибута из соответствующего домена—множества значе-
ний, которое пробегает переменная атрибута, поэтому глагол оказывается
не простой темой, а контрастной.
И наконец, рассмотрим вопрос о статусе второй — атонической — темы
в предложениях с глаголом-темой. Так, в предложении (2) Звали 77 его Жи-
лин \ словоформа. его—это ваккернагелевская тема, которая служит именем
рассматриваемого объекта. При другом порядке слов словоформа его может
занимать начальную позицию, играя роль начальной атонической темы, или
link’a (см. раздел 1.3.2.3):
(18) Его звали77 Жилин
Имеет ли смысл говорить об эффекте рецессии в предложении (2) в от-
личие от предложения (18), если атоническая тема находится после глагола-
темы?
2.2. Коммуникативные стратегии в отсутствие темы
213
Решающим фактором в пользу того, что в предложениях с глаголом-
темой не следует усматривать рецессии, служит отсутствие эффекта умо-
зрительного наблюдения. Показателем этого служит естественность пред-
ложений с глаголом-темой в контексте репортажа, ср. второе предложение
примера (19), а также пример (14).
(19) На сцену выходит Мадонна. Выглядит77 она потрясающе\.
Итак, начальное положение глагола в предложениях с глаголом-темой
является контекстно вынужденным и, одновременно, не противоречит пра-
вилам расположения тем в русском языке. Как кажется, предложения с
глаголом-темой не следует рассматривать как результат особой коммуника-
тивной стратегии говорящего.
2.2.2.1. Действие закона Ваккернагеля в предложениях с рецессией
темы
Известно, что русский язык не принадлежит к числу ваккернагелевских язы-
ков. Между тем в некоторых чертах он сохраняет верность закону Ваккерна-
геля. Некоторые из этих черт могут быть интерпретированы не в терминах
энклитик, которые занимают в предложении второе место, а в терминах
коммуникативных компонентов предложения, которые тоже занимают вто-
рое место и не несут никакого коммуникативно релевантного акцента, т. е.
их можно назвать атоническими. Так, в предложении (1) выделяется ваккер-
нагелевская тема на Кавказе. В применении к коммуникативным структу-
рам закон Ваккернагеля имеет расширенную интерпретацию, потому что во
второй позиции оказываются не «маленькие» слова, которые играют роль
энклитик по определению, а полноценные ортотонические составляющие,
такие как на Кавказе, которые в других условиях могут нести коммуника-
тивно релевантные акценты.
Намек на расширенную трактовку закона Ваккернагеля можно найти и в
знаменитом труде самого Ваккернагеля об индоевропейском порядке слов:
Ваккернагель указывает, что глагол, прикрытый справа и слева своими до-
полнениями, может иметь атоническое употребление и вести себя, таким
образом, как частица. Мы предполагаем, что рецессия темы служит одним
из проявлений закона Ваккернагеля в его расширенной интерпретации. Ре-
цессия темы подтверждает мысль о том, что вторая позиция —это не просто
место, куда в ваккернагелевских языках помещаются сентенциальные кли-
тики, а коммуникативно значимая константа предложения во многих языках,
в частности в русском.
214
Глава 2. Коммуникативные стратегии русской речи
2.2.2.3. Семантическое согласование рецессии темы и таксономической
категории предиката
Можно заметить, что семантика умозрительного наблюдения в предложени-
ях с рецессией темы совместима не со всеми подлежащими. Так, неуместны
при данной коммуникативной структуре глаголы, обозначающие ненаблю-
даемые действия: глаголы, соотносимые с некоторыми метафорическими
действиями, как в (20)(а—Ь), глаголы интерпретации, как в (20)(с—е); глаго-
лы, обозначающие действия в сверхдолгих интервалах, как в (20)(f)):
(20)(а) 7Оставляют Г* меня надежды
(Ь) ^Вылетают Г* у меня из головы мысли
(с) 7Украсил Г* воротничок платье\\
(d) 7Испортила? статья сборник\\
(е) ?Руководит Г* нами директор
(f) 7Воспитывает Г* детей Вася
Важный класс контекстов, несовместимых с рецессией темы, составля-
ют предложения о постоянных свойствах объектов:
(21) 7Растворяется в воде сахар
(22) ? Тонет в воде железо\.
Для предложений с рецессией оказывается важной идея развертывания
картины перед мысленным взором наблюдателя: он смотрит и как будто
видит, как у него на глазах проявляется в одном из своих качеств объект
наблюдения (Сыплет Г* дождик большие горошины \ (Заболоцкий)) или как
с объектами наблюдения происходят события, влияющие на развитие сю-
жета (Прописал? врач больному нашатырно-анисовых капель\). Поэтому
глаголы в примерах (20)(а) и (20)(Ь), которые метафорически обозначают
действия и состояния, на самом деле не существующие и потому недоступ-
ные наблюдению, могут получать в этом контексте буквальное прочтение.
При таком порядке слов, как в (20)(а), создается впечатление, что на глазах
у наблюдателя мысли буквально вылетают у мыслителя из головы и летают
в пространстве. Сравним нормальное предложение (23), где мысли — это
тема: 23
(23) Мысли/' вылетают у меня из головы
2.2. Коммуникативные стратегии в отсутствие темы
215
В предложении (23) нет эффекта умозрительного наблюдения и глагол
свободно употребляется в своем фигуральном значении, обозначая явление,
недоступное наблюдению.
Таким образом, глаголы в предложениях, приводимых здесь со знаком
вопроса, получают семантически нестандартное —сомнительное —прочте-
ние, переходя из класса метафор в класс наблюдаемых, хотя и в особом,
фантастическом, мире, действий. И такое прочтение им навязывает комму-
никативная структура. Для этого прочтения требуется переход глагола из
одной, стандартной для него, таксономической категории в другую, нестан-
дартную, например из класса ненаблюдаемых состояний, таких как полет и
отлет мыслей, в класс наблюдаемых полетов идеальных субстанций. О поня-
тии семантически стандартных и семантически нестандартных контекстов,
требующих перехода лексем из одних семантических классов в другие, см.
[Зализняк 1973] и раздел 3.1.3 ниже.
Глаголы со значением постоянных свойств в контексте рассматриваемой
коммуникативной структуры также требуют перехода из таксономической
категории «постоянное свойство» в таксономические категории «состоя-
ние» или «процесс», как в предложениях (21)—(22). Предложение (21) не
содержит в себе идеи констатации свойств сахара, которая есть в семантиче-
ски стандартном контексте (21а), а может значить только, что наблюдатель
следит за процессом растворения сахара в воде.
(21)(а) Сахар растворяется в воде\.
Заметим, что значение наблюдаемого действия или процесса в предло-
жениях с тем же глаголом тоже может быть (правда, едва ли в применении
к сахару):
(24) Растворились в тумане корабли\/Растворяются в тумане кораб-
ли\.
Это значит, что наблюдатель смотрел и видел, как корабли исчезали в
тумане. Это другое значение глагола раствориться, и именно оно возникает
в нестандартной трактовке в предложении (21) в применении к сахару:
такую трактовку ему навязывает коммуникативная структура.
Итак, при рецессии темы предложения с конечной именной группой,
несущей рематический акцент и выражающей бытующий или функциони-
рующий предмет, глагол или глагольная группа обозначает одну из наблю-
даемых форм бытия этого предмета. Поэтому глаголы, которые не способны
выражать идею бытования, появления на сцене или функционирования, ли-
бо не употребляются в предложениях такого типа, либо переходят из одного
216
Глава 2. Коммуникативные стратегии русской речи
семантического класса, характерного для них в стандартном употреблении,
в другой, нестандартный. Предложение (20)(Ь) ?Вылетают у меня из го-
ловы мысли понимается как процесс испускания мыслей в окружающую
среду (ср. Вылетает из клетки птичка), а предложение (22)? Тонет в воде
железо понимается как процесс погружения куска железа на дыо бассейна.
Если для такого перехода имеются серьезные семантические или
онтологические препятствия, возникают сомнительные предложения, в
которых семантика коммуникативно-синтаксической
конструкции вступает в противоречие с лексиче-
ской семантикой глагола. Несовместимость рецессии темы с се-
мантикой свойства (растворяться в воде) и именуемого метафорически
несуществующего действия или состояния (вылетать из головы) позволяет
пролить свет на событийную семантику рецессии темы, за которой сто-
ит зрительное восприятие со стороны наблюдающего субъекта (о субъекте
восприятия см. [Арутюнова 1988: 177]). Действие в анализируемых пред-
ложениях с рецессией разворачивается, как перед глазами.
2.2.2.4. Разбор примеров
Рассмотрим выдержки из неоднократно уже цитировавшегося здесь расска-
за Зощенко «Святочная история»:
(25) Поведал мне об этой истории один врач по внутренним и детским
болезням.
(26) ... А сидит раз этот врач в своем кабинете...
(27) ... Входит гражданин средних лет...
(28) ... Осмотрел врач больного —ничего такого...
(29) ... Прописал врач больному нашатырно-анисовых капель...
(30) ... Взял врач с собою инструмент, надел, заметьте, галоши и вы-
шел со старушкой...
(31) .. .И вот поднимаются они в пятый этаж...
(32) ... Присаживается он к столу и быстро пишет удостоверение...
(33) ... Поднимается он вновь по лестнице...
(34) И вдруг видит: сидит покойник Василий Леденцов на столе и сапог
зашнуровывает...
2.2. Коммуникативные стратегии в отсутствие темы
217
(35) ... Очень удивился этому врач.
Попытаемся шаг за шагом проанализировать предложения с препозици-
ей глагола (25)—(35).
Первое предложение текста —(25) Поведал мне об этой истории один
врач по внутренним и детским болезням —не относится к коммуникативной
структуре с рецессией темы: глагол поведал служит в этом предложении
полноценной темой30. Такая коммуникативная структура имплицирована
контекстом. Объясняется она тем, что автонимное употребление именной
группы об этой истории предполагает известность соответствующего объ-
екта. Этот объект — текущее повествование. Предполагается, что оно de
facto уже введено в рассмотрение. Далее, если предполагается, что объект
«эта история» введен в рассмотрение, остается сообщить о таком важном
параметре произведения речи, как его автор.
Итак, предложение (25) —это предложение о значении атрибута «автор»
объекта «эта (т. е. текущая) история». Значение атрибута для этого объекта—
врач. Одновременно вводится в рассмотрение герой рассказа. Он новый для
слушателя, на это указывает местоимение один. Именные группы мне об
этой истории — это ваккернагелевская тема, которая располагается между
препозитивным глаголом-темой поведал и ремой один врач по внутренним и
детским болезням. Разметим предложение: Поведал7/*мне об этой истории
один врач по внутренним и детским болезням
В предложении (26) А сидит Г* раз этот врач в своем кабинете \ глав-
ный герой —врач, уже введенный в рассмотрение в предложении (25), поме-
щен в ваккернагелевскую позицию между дислоцированными частями гла-
гольной группы сидит в своем кабинете. Читатель продвигается на один
шаг по пути развития сюжета. Перед нами ясный пример предложения с
рецессией темы.
В предложении (27) Входит гражданин средних лет \ появляется но-
вый герой — гражданин средних лет. Он вводится стандартным способом —
нерасчлененным предложением появления на сцене, ср. Приходит весна
30 Движения тона в предложениях, проанализированных в данном разделе, про-
верялись с помощью системы анализа устной речи WinCecil. Полученные интоно-
граммы мы здесь не приводим. Отметим только, что на глаголе поведал в предло-
жении (25) фиксируется характерный рисунок интонации ИК-3 с резким подъемом
на ударном гласном и последующим не менее резким падением на заударной ча-
сти, в то время как другие предложения рассмотренного фрагмента из Зощенко
реализуют рецессию темы и демонстрируют акцентный рисунок ИК-6 с подъемом
тона на ударном слоге глагола, не сопровождающимся последующим падением,
столь характерным для ИК-3; уровень, заданный этим подъемом, держится вплоть
до рематического падения (ИК-1) на акцентоносителе ремы. В предложениях с
рецессией акцент ИК-3 невозможен.
218
Глава 2. Коммуникативные стратегии русской речи
Явился Иоанн \. Выше мы показали, что коммуникативная структура пред-
ложения с препозитивным глаголом и единственным актантом-субъектом
этого глагола специального значения умозрительного наблюдения не выра-
жает. Однако в данном примере идея умозрительного наблюдения выражена
не коммуникативным способом. Она достигается за счет глагола появления
на сцене входит и семантики видо-временной формы: глагол употреблен в
значении praesens scaenicum.
В предложении (28) Осмотрел врач больного (— ничего такого) мы
предлагаем считать глагол осмотрел ремой, потому что именные группы
врач и больного—это имена активированных героев: с врачом и больным чи-
татель уже знаком. Препозиция глагола «работает» на достижение эффекта
умозрительного наблюдения. Дислокации ремы здесь нет, потому что рема
здесь не сложная, а простая, но порядок слов не нейтральный. Нейтральный
порядок слов здесь был бы следующий: Врач осмотрел \ больного. Между
тем линейно-акцентная структура предложения (28) такова31:
(28)(а) Осмотрел \ врач больного.
Не исключена и другая коммуникативная и, соответственно, линейно-
акцентная трактовка:
(28)(Ь) Осмотрел Г* врач больного
Трактовка (28)(Ь) в контексте рассказа Зощенко представляется несколь-
ко менее естественной, чем (28)(а), потому что при (28)(а) имя больного сно-
ва подается как рема. Между тем больной уже был введен в предложении
(27) и, поскольку предложения (27) и (28) соседствуют друг с другом, его
активация еще не успела угаснуть. Трактовка (28)(Ь) тем не менее возможна.
Тогда больной снова вводится сильными коммуникативными средствами —
его имя играет роль собственно ремы.
В предложении (29) Прописал врач больному нашатырно-анисовых ка-
пель возможны две трактовки. При одной — с дислокацией ремы — врач
больному — это рецессивная тема, потому что врач и больной —это «ста-
рые» герои, а дислоцированная рема — прописал нашатырно-анисовых ка-
пель, расчлененная на фрагменты прописал и нашатырно-анисовых капечь.
Однако коммуникативная трактовка с глаголом-темой здесь тоже не исклю-
чается. Если считать, что глагол прописал—это имя атрибута «Средство ле-
чения» ситуации «Визит больного к врачу», а именная группа нашатырно-
31 Мы намеренно начинаем обсуждение предложения (28) и других с неразме-
ченного варианта.
2.2. Коммуникативные стратегии в отсутствие темы
219
анисовых капель — это значение этого атрибута, то в предложении с лек-
сико-синтаксической структурой (29) можно усмотреть линейно-акцентную
структуру Прописал/У врач больному нашатырно-анисовых капель \. Пер-
вая трактовка с рецессией представляется нам более вероятной.
В предложении (30) Взял Г* врач с собою инструмент \ фрагмент врач с
собою — рецессивная ваккернагелевская тема, а взял инструмент — дисло-
цированная рема.
В предложении (31) Я вот поднимаются Г* они в пятый этаж\ воз-
никает характерная добавка к предложениям рассматриваемого типа—тема
общего характера, сигнализирующая о смене экспозиции: И вот. Далее,
они —рецессивная ваккернагелевская тема, поднимаются в пятый этаж—
дислоцированная рема. Значение настоящего времени глагола—praesens his-
toricum.
В предложении (32) Присаживается? он к столу\ словоформа он —
рецессивная ваккернагелевская тема, присаживается к столу—дислоциро-
ванная рема. Глагольная форма—praesens historicum.
В предложении (33) Поднимается? он вновь \ по лестнице собственно
рема —это слово вновь, поднимается — глагол-фрагмент дислоцированной
ремы, он — ваккернагелевская тема, по лестнице—атоническая тема, распо-
ложенная после собственно ремы.
В предложении (34) И вдруг видит: сидит покойник Василий Леденцов
на столе и сапог зашнуровывает коммуникативная структура с препози-
цией глагола и рецессивной темой предстает в полном блеске. Открывает
предложение переключатель кадра И вдруг видит32. Этот фрагмент в инте-
ресующую нас коммуникативную структуру не входит, а только предваряет
ее. И в этом заключается его особенная ценность, потому что он содержит в
себе ожидание коммуникативной структуры, выражающей дистанцирован-
ное наблюдение, т. е. констатацию того, что было видно. Далее, покойник
Василий Леденцов—рецессивная ваккернагелевская тема, сидит на столе—
дислоцированная рема. Глагольная форма — praesens scaenicum: лжепокой-
ник находится почти что на сцене —он сидит на столе в гробу и на глазах
у изумленного доктора, только что выписавшего свидетельство о смерти,
зашнуровывает сапог.
И наконец, в предложении (35) Очень удивился этому врач интересу-
ющая нас линейно-акцентная структура делает некоторое послабление в
отношении требования препозиции глагола: в предложении (35) глагол при-
крыт слева наречием очень, ср. [Greenberg 1963 (русский перевод Гринберг
32 О роли verba sentiendi, таких как глагол видит в рассматриваемом примере,
при введении в рассмотрение генерализованных ситуаций см. [Николаева 1985:
54, 62].
220
Глава 2. Коммуникативные стратегии русской речи
1970: 121)] о языках с препозицией глагола, в которых предложения мо-
гут начинаться наречием, за которым идет глагол. Интенсификатор очень
остался верен своей позиции перед глаголом. Жесткая привязка слова очень
к его стандартному месту относительно глагола перевесила в предложении
(35) требования линейно-акцентной структуры с рецессией. Эффект умо-
зрительного наблюдения у предложения (35) от этого не пропал, потому
что имена участников ситуации поместились после глагола. Коммуника-
тивные свойства слова очень, связанного с выражением эмфазы, могли бы
составить сюжет отдельного исследования.
Итак, в размеченном виде предложение (35) выглядит следующим об-
разом: Очень удивился\ этому врач. Здесь в препозиции находится глагол
с интенсификатором, а тема этому врач располагается в постпозиции и
коммуникативно релевантных акцентов не несет.
В данном разделе мы надеялись продемонстрировать, как особенности
предложений с рецессивной темой используются в тексте.
Ю. С. Степанов обращает внимание на весьма ограниченную примени-
мость предложений с начальным глаголом, высказывая несогласие с мне-
нием Э. Бернекера [Bemeker 1900], который считал, что «в русском языке
порядок слов VSO (Посеял мужик репу) равноправен с порядком SVO и
чуть ли не преобладает над ним» [Степанов 1989: 227]. Действительно, как
мы надеялись показать выше, по крайней мере один тип таких предложе-
ний — предложения с рецессией — функционирует в текстах особого рода —
сказках, анекдотах, воспоминаниях и мечтах. Нейтральными и контекст-
но независимыми структурами с препозицией глагола для русского языка
могут считаться только те, у которых лишь один актант и он — акцентоно-
ситель предложения: Пришла весна\; Явился Иоанн\', Купили пианино\\
Умер Ремарк\. Во всех других предложениях препозиция глагола служит
либо наследием контекстного фактора, как в предложении Звали 7/* его Жи-
лин\, либо результатом действия специальной коммуникативной стратегии
(Посадил? дед репку\).
2.2.2.5. Примеры рецессии темы в языках мира
Рецессия темы не является специфической деталью типологического пор-
трета русского языка33. Обращает на себя внимание характерный порядок
слов и сопутствующий семантический эффект в венгерских народных сказ-
ках. Рассмотрим примеры из венгерской народной сказки «Ludas Matyi».
33 Примерами, которые здесь приводятся, я обязана Чикош Вег Яношне (разго-
ворный венгерский язык), Д. Дивьяк (фламандский диалект голландского языка),
А. В. Циммерлингу (древнеисландский язык).
2.2. Коммуникативные стратегии в отсутствие темы
221
(36) Венг. Volt egyszer egy szegeny asszony.
была-PST34 однажды одна бедная женщина.ЫОМ
‘Жила-была одна бедная женщина’
В примере (36) наречие egyszer ‘однажды’ занимает вторую позицию.
Между тем в других случаях оно может располагаться и в начальной пози-
ции, как в примере (37), который взят не из народных сказок, а из переводов
с немецкого. Это говорит о том, что наречие egyszer не обязательно исполь-
зуется в качестве энклитики. Можно также предположить, что переводы
сказок братьев Гримм, которые содержат значительно меньше предложений
с препозицией глагола, чем народные сказки, испытали влияние немецкого
порядка слов, в котором препозиция глагола невозможна.
(37) Венг. Egyszer egy kiralynak a ket nagyobbik
однажды один король.DAT два старшие сына
fia elindult szerencset probalni.
выйти.PST счастье.АСС испытать.ПЧР
‘Однажды два старших сына одного короля вышли счастья
поискать’
Рассмотрим еще несколько примеров из народных сказок. Так, в при-
мере (38) препозитивный глагол (mondja ‘говорит’) —рема, как и в русском
примере (3). Дислокации ремы в нем нет, потому что препозитивный глагол
играет здесь роль ремы, и в этом смысле предложение (38) —это комму-
никативный аналог русского предложения (3) с препозитивным глаголом-
ремой, но рецессия темы очевидна.
(38) Венг. Mondja egyszer a szegeny asszony
cKa3ana.PRS.3SG однажды бедная женщина
Matyinak.
Мати.ВАТ
‘Говорит однажды бедная женщина Маги’
Предложение (39) представляет собой характерный пример дислокации
ремы, в котором тема Matyi a tizenhat libat ‘Маги шестнадцать гусей’ по-
мещается между фрагментами разрывной ремы behajtja ‘гонит’ и a dobrogi
vasarra ‘на дебрегский базар’.
34 Список используемых здесь сокращений:
АСС — винительный падеж
DAT—дательный падеж
INF —инфинитив
PST — прошедшее время
SUP —‘super’
NOM —именительный падеж
IN —‘in’
PRS — презенс
SG —единственное число
1—3 — 1—3-е лицо
222
Глава 2. Коммуникативные стратегии русской речи
(39) Венг. Behajtja Matyi a tizenhat libat а
roHHT.PRS.3SG Мати шестнадцать гусей.АСС
dobrogi vasarra.
Дебрегский базар.SUP
‘Погнал Мати шестнадцать гусей в село Дебрег на базар’
О том, что следует продать гусей, говорилось до того, как в тексте
возникло предложение (39). Из этого следует, что именным группам Matyi
‘Мати’ и a tizenhat libat ‘шестнадцать гусей’ естественно относиться к теме.
Предложение (40) иллюстрирует рецессию темы в современной разго-
ворной речи, темой в этом предложении служит наречие времени holnap
‘завтра’, а ремой — elutazom a nyaraloba ‘поеду на дачу’:
(40) Венг. Elutazom holnap a nyaraloba.
еду. 1SG завтра на дачу.ПЧ
‘Поеду завтра на дачу’
Древнеисландские примеры также служат прекрасной иллюстрацией
коммуникативных эффектов, связанных с препозицией глагола. Рассмотрим
пример (41) [Gunnars saga thdrandabana 1950]:
(41) Др.-исл. (a) (En tHdrandi kom til Korekssona um sumarit.) (b) Tbku
peir vid honum einka vel. (c) Var hann j>ar um nottina.
(а) ‘(А Тидранди пошел к сыновьям Корека летом.)’ (Ь) ‘Приняли
они его как нельзя лучше.’ (с) ‘Остался он там на ночь’.
Пример (41) демонстрирует две стратегии, выделенные нами на приме-
ре русского языка. Это дислокация ремы в предложении (41 )(с) и стратегия
с препозитивным глаголом-темой в (41)(Ь). Предложение (41)(а) служит
контекстом для (41 )(Ь). В (41)(а) вводится новый объект. Это визит Тидран-
ди к сыновьям Корека. Глагол toku ‘приняли’ в (41 )(Ь) обозначает признак
визита. Это качество приема, оказанного хозяевами гостю. Действитель-
но, когда сообщается о том, что герой отправляется в гости, то следует
ожидать также и сообщения о том, как его там приняли. Таким образом,
глагол, обозначающий имя признака,—тема предложения (41 )(Ь). Значение
признака — обстоятельство einka vel ‘особенно хорошо’ — играет роль ре-
мы. Та же стратегия, нацеленная на отражение значений признаков объекта,
введенного ранее в рассмотрение, реализуется в русском примере (2). Да-
лее, предложение (41)(с) реализует стратегию с дислокацией ремы. Var ит
nottina ‘остался на ночь’ —это рема, которая, расщепляясь, пропускает тему
2.2. Коммуникативные стратегии в отсутствие темы 223
hann par ‘он там* в позицию Ваккернагеля. Предложение (41)(с) знаменует
новый шаг в развитии сюжета.
Приведем примеры из других языков, древних и новых, в которых пре-
позиция глагола подозрительна на рецессию темы. Недостаток контекста
в некоторых случаях не позволяет сделать атрибуцию коммуникативных
структур с препозицией глагола более определенной.
(42) Исл. Кот Olafur seint heim
пришел Олаф поздно домой [Sigurdsson 1990: 41].
(43) Лат. Erat inter Labienum atque hostis difficili
Была между Лабиеном и врагами с трудно
transitu flumen ripis
проходимыми река берегами [Luraghi 1995: 370].
(44) Др.-греч. Edoksev auto:is apienai:
казалось хорошо им идти
[Luraghi 1995: 378].
(45) Флам. Verhuis ik naar een andere kamur. Zitten daar
Переезжаю я в другую комнату. Сидят там
kakkerlakken
тараканы
(46) Арчинск. oqlali xiia tot lo
пошел тогда этот мальчик
[Кибрик и др. 1977: 63—64]35.
(47) Португальск. Сотеи a galinha о gato
съела курицу кошка
[Tsunoda 1995: 5].
(48) Альяварра (семья пама-ньюнга, Австралия)
ayrtirnika atha rinha ilipila
порубил я его топором [Tsunoda 1993: 27].
35 Заметим, что слово xita ‘тогда’ не обязательно энклитика, ср.: xiia t’ibis-ewxdili
malla ndsuriin... ‘Тогда, жалея Муллу Насреддина... ’
224
Глава 2. Коммуникативные стратегии русской речи
(49) Гуниянди (семья бунаба, Австралия):
booroowanbirri laandi yarrbanyi yoowooloo
прятались наверху новые люди
[McGregor 1984: 303].
*
* *
Подведем итоги. Мы рассмотрели коммуникативную стратегию, связан-
ную с созданием впечатления, что некое событие разворачивается перед
мысленным взором наблюдателя. Соответствующие этой стратегии комму-
никативные структуры характеризуются препозицией глагола и помещени-
ем всех компонентов, претендующих на роль темы, в заударную позицию —
после собственно ремы, если собственно рема—глагол, или между глаголом
и собственно ремой. Такие заударные компоненты коммуникативной струк-
туры мы назвали рецессивной темой. Предложения с рецессивной темой
могут вводить в рассмотрение новый объект (тогда имя нового объекта слу-
жит собственно ремой) или событие, а также свидетельствовать о переходе
к новому кадру.
В контексте глаголов, которые не могут обозначать наблюдаемое дей-
ствие, рассматриваемая коммуникативная стратегия невозможна. Так, ока-
зались несовместимыми с данной коммуникативной структурой глаголы
постоянных свойств (растворяется в воде), воображаемых, но несуществу-
ющих действий (вылетело из головы), действий в сверхдолгих интервалах
(воспитывает).
Коммуникативная структура с рецессивной темой не нейтральна. Мы
рассматриваем ее как результат линейно-акцентного преобразования «ре-
цессия темы», которое применяется к нейтральным предложениям. Одним
из способов подавить тему в предложениях с рецессией темы служит дис-
локация сложной ремы. Если рема в исходном предложении синтаксически
сложная, т. е. представляет собой глагол плюс зависимое слово, то эта рема
расщепляется, глагол помещается в абсолютное начало, а зависимая слово-
форма оказывается в конце и служит собственно ремой. В образовавшую-
ся при разрыве коммуникативную нишу —центр предложения — попадают
претенденты на роль темы. Общий признак рассматриваемых предложений
состоит в том, что в них нет препозитивной темы, которая служила бы
одновременно участником ситуации. В них, таким образом, не прояв-
ляется эмпатии говорящего ни к одному из участников события.
На свойстве предложений с рецессивной темой и препозицией глагола
создавать впечатление картины, развертывающейся перед глазами, основано
2.2. Коммуникативные стратегии в отсутствие темы
225
употребление этих предложений в тексте. Рассматриваемая коммуникатив-
ная стратегия предназначена для художественного текста, который характе-
ризуется быстрой сменой сюжетных кадров: эпоса, сказки, занимательной
истории, анекдота. Каждое предложение, выдержанное в духе данной ком-
муникативной стратегии и служащее развитию сюжетной линии, содержит
в себе ожидание того, что рассказ будет продолжен. Фразы, завершающие
эпизод или сюжет, должны придерживаться других коммуникативных стра-
тегий.
Другой тип функционирования таких предложений в тексте связан не
с фиксацией череды событий, а с живописанием картин, открывающихся
взору наблюдателя. Предложения тогда объединяются в списки, создающие
фрагмент мира. В этом мире у каждого вводимого в рассмотрение предмета
свой способ существования: Вяжет дева кружева // Пляшут звезды на
трубе (Заболоцкий).
Коммуникативная структура с препозицией глагола прекрасно эксплу-
атируется в художественных произведениях, но она совершенно свободно
употребляется и в разговорной речи. При этом если говорящий говорит сам
о себе в терминах предложений с препозицией глагола, то это значит, что
он предается воспоминаниям: Выхожу один я на дорогу — или представ-
ляет себе картины будущего, которое у него как перед глазами. А в жанре
комментария к собственным или чужим действиям, как это делают препода-
ватели на уроках или ведущие телепрограмм «Умелые руки», «Кулинарные
советы» и репортажей с футбольного матча, коммуникативная структура
с препозицией глагола и рецессивной темой невозможна. Парадоксальным
образом коммуникативная структура с рецессией темы, будучи нацеленной
на создание впечатления, что действие происходит перед глазами, не может
обозначать действие, действительно происходящее перед глазами. Никакого
парадокса тут, впрочем, нет, потому что данная коммуникативная структура
нацелена именно на создание образа действительности36.
Таким образом, помещение предложений в контекст репортажа может
служить операциональным тестом на присутствие в предложении семанти-
ческого эффекта умозрительного наблюдения. Так, предложения с дисло-
кацией (Посадил? дед репку\) и предложения с препозитивным глаголом-
ремой (Осмотрел \ врач больного) не употребляются в контексте репортажа,
т. е. в них ярко выражен эффект умозрительного наблюдения, а предложе-
ния с глаголом-темой (Звали/* его Жилин\) и предложения с единственным
актантом (известным) (Явился Иоанн\) жанру репортажа не противопока-
36 Одна из слушательниц моего сообщения о рецессии темы, А. Терентьева,
назвала рецессию темы фальшивой коммуникативной стратегией.
15 — 1597
226
Глава 2. Коммуникативные стратегии русской речи
заны. Это значит, что специального эффекта умозрительного наблюдения
эти последние не содержат.
Коммуникативная структура с рецессией играет свою особую роль толь-
ко в повествовательном предложении. Для сравнения достаточно вспомнить
неингерентную тему, которая, будучи выражением перформативности, пре-
красно сочеталась с речевыми актами, иными, чем сообщение. А препози-
ция глагола, скажем, в вопросе никакой идеи умозрительного наблюдения
не выражает: Посадил/' дед репку? И это естественно, так как рецессия
темы по своей природе связана только с повествованием.
Помимо рецессии, мы рассмотрели и другие коммуникативные струк-
туры, которые реализуются в условиях препозиции глагола; анализ таких
структур облегчает атрибуцию предложений с рецессией, но он представля-
ет и самостоятельный интерес. Побочным результатом такого анализа яви-
лось рассмотрение предложений с глаголом-темой в роли атрибута объекта,
введенного в предтексте. Тогда рема предложения — это имя значения этого
атрибута для введенного ранее объекта. Таким образом, был получен второй
тест для распознавания коммуникативных структур с препозицией глагола:
если препозитивный глагол может служить именем атрибута введенного в
предтексте объекта, а постпозитивная именная или адвербиальная группа—
именем значения этого атрибута, то соответствующая структура подозри-
тельна на коммуникативную структуру с препозитивным глаголом-темой.
Замечательным свойством рецессии темы служит то, что для нее спра-
ведлив закон Ваккернагеля (в его расширенной интерпретации). Вторая по-
зиция в предложении используется как пристанище для целой коммуника-
тивной категории рецессивных тем, которые уподобляются энклитикам. Ре-
цессия темы служит свидетельством в пользу того, что вторая позиция—это
особая коммуникативная позиция в линейно-акцентной структуре предло-
жения. Русский язык, который не следует закону Ваккернагеля в его исход-
ной формулировке, использует, тем не менее, свойства второй позиции для
реализации коммуникативных стратегий, связанных с подавлением темы.
Итак, мы надеялись показать, что препозиция глагола может использо-
ваться в качестве дискурсивного приема, призванного подавить тему пред-
ложения путем ее отвода с начальной позиции. Этот прием используется
для создания впечатления, что событие, которое имело место в прошлом
или планируется в будущем, разворачивается, как перед глазами наблюда-
теля. При этом в жанре репортажа о событии, действительно происходя-
щем перед глазами, данный прием не применяется: он нацелен на создание
умозрительного образа действительности. Препозиция глагола как средство
подавления темы встречается во многих древних и современных языках
мира.
2.3. Заключение
227
2.3. Заключение
В русской речи сложилось множество коммуникативных стратегий, которые
используются для создания ярких коммуникативных эффектов. Они иллю-
стрируют понятие коммуникативной стратегии, которое особенно рельефно
проявляет себя в коммуникативных структурах с богатой коммуникативной
семантикой, и демонстрируют необходимость введения в лингвистический
обиход самого понятия коммуникативной стратегии.
В предложениях с суперпозицией ремы, или двойной ремой, —
начальной и конечной — заключено одновременно два сообщения, что про-
изводит особое впечатление на аудиторию. Предложения с суперпозицией
ремы употребляются только в литературном тексте. Это коммуникативная
структура письменного текста, который предназначен для устного испол-
нения — чтения вслух. Не держа перед собой листа бумаги с написанным
текстом, нельзя произнести предложения с суперпозицией ремы: коммуни-
кативная структура выдает вторичный речевой акт чтения. Предложениями
с суперпозицией ремы не говорят, а пишут, чтобы потом прочесть.
В неаффектированной устной речи заключенное в предложениях с су-
перпозицией ремы содержание было бы разбито на два предложения. Таким
образом, в предложениях с суперпозицией ремы—особая дозировка инфор-
мации: в них заключено не одно сообщение, а два. И эта двойственность
не имплицитная, а вполне весомая, потому что от каждого сообщения в
предложении остается по реме. Характерно, что каждая из рем связана с
определенным аспектом семантической структуры такого сложного в се-
мантическом и коммуникативном отношении образования: начальная рема
вводит в рассмотрение новый объект (или событие), а конечная дает ему
дальнейшую характеристику.
Таким образом, коммуникативная идея, присущая предложениям с су-
перпозицией ремы, или, иначе говоря, заключенная в них коммуникативная
стратегия, состоит в двойной концентрации смысла на один речевой акт.
Дальняя цель такой коммуникативной стратегии — произвести особое впе-
чатление на сознание адресата.
В предложениях с рецессией темы и препозицией глагола при том,
что этот глагол—не тема, а компонент ремы, налицо выражаемый коммуни-
кативной структурой эффект умозрительного наблюдения. Он достигается
за счет отсутствия в предложениях полновесной темы. Это значит, что ни
один из героев, ни время или место не служат при такой структуре ком-
муникативной точкой отсчета. Когда начало предложения оголено, адресат
окунается непосредственно в гущу событий и на первый план выступает
внимание к событию в целом. Если в предложении с препозицией глагола и
уделяется внимание конкретному герою, то только как герою, появляюще-
15*
228
Глава 2. Коммуникативные стратегии русской речи
муся на сцене, и его имя тогда не тема, а собственно рема предложения. А
имя героя в качестве зачина в таких предложениях невозможно. Фактически
у предложений с рецессией темы нет привычного начала.
Коммуникативная структура с рецессией темы находится в гармонии с
другими элементами смысла предложения и структуры текста. Во-первых,
значение умозрительного наблюдения, которое ей присуще, должно соче-
таться с таксономической категорией предиката предложения. Так, с данной
коммуникативной структурой не сочетаются предикаты свойств и умозри-
тельных действий, потому что они не имеют значения картины, разворачи-
вающейся перед глазами наблюдателя. Далее, поскольку коммуникативная
структура с рецессией темы нацелена на создание образа действительно-
сти и используется в рассказе о том, что было, или в мечтах о том, что
будет, с этой коммуникативной структурой не совместимо настоящее время
в актуально-длительном значении. Поэтому глагольное время в таких пред-
ложениях либо прошедшее, либо будущее, а то настоящее, которое в них
может быть, понимается как praesens scaenicum или как praesens historicum.
Несмотря на эффект наблюдения со стороны, в жанре репортажа ре-
цессия темы невозможна. Никакого парадокса тут нет, потому что данная
коммуникативная структура нацелена на создание образа действительности.
А когда мы говорим Там завтрак на столе, то нет образа, а есть сама жизнь.
Но за это отвечает уже другая коммуникативная структура.
Действительно, коммуникативная структура с неингерентной
темой (она представлена в предложении Там завтрак\ на столе) заме-
щает отсутствующий в ее составе вершинный предикат речевого действия
«напоминаю», «предупреждаю», «советую», «объясняю». Коммуникатив-
ная структура с неингерентной темой представляет собой цельную рему по
отношению к отсутствующей в ее составе — неингерентной — теме. Пред-
ложения с неингерентной темой содержат отсылку назад на то, что они
объясняют: (Тише,) бабушка^ спит.
Коммуникативная структура с неингерентной темой бытует в разговор-
ной речи, а в художественном тексте она используется для имитации живого
диалога37.
Исследование коммуникативной структуры с неингерентной темой пред-
ставляет не только самостоятельный интерес как знакомство с особой ком-
муникативной стратегией, но и имеет важные следствия для теории ком-
муникативной структуры в целом. Будучи по определению нерасчлененной
коммуникативной структурой, коммуникативная структура с неингерентной
37 О разговорности как риторической категории, создающей «впечатление
некнижной речи», см. [Сиротинина 1998: 351]; об имитации разговорной речи
в письменной см. [Ковтунова 1967: 107, 144].
2.3. Заключение
229
темой помогает выделить правила выбора акцентоносителя коммуникатив-
ной составляющей, которая синтаксически представляет собой целое пред-
ложение. Для того чтобы определить, какая словоформа будет акцентоноси-
телем в предложении, лексико-синтаксическая структура которого известна,
достаточно построить из этой лексико-синтаксической структуры ответ на
вопрос типа Что случилось?, т. е. придать предложению коммуникативную
структуру с неингерентной темой. Акцентоноситель ответа на такой во-
прос и покажет, как формируется нерасчлененное предложение с заданной
лексико-синтаксической структурой.
Правила выбора акцентоносителя, которые выведены в соответствии с
рассмотренной выше процедурой, приведены в разделе 2.2.1.4. Таким обра-
зом, решается проблема выражения коммуникативной структуры в услови-
ях, когда коммуникативно охарактеризованная составляющая—это не имен-
ная и не глагольная группа, а целое предложение.
Еще одним следствием из системы правил выбора акцентоносителя в
нерасчлененном предложении явилась возможность нумерации актантов
глагола. Правила показывают, что первым актантом глагола служит тот,
который в последнюю очередь претендует на роль акцентоносителя в пред-
ложении с неингерентной темой. Значит, если у глагола два актанта —под-
лежащее и прямое дополнение, то носителем акцента будет прямое допол-
нение, т. е. второй актант; если у глагола три актанта, то акцентоносителем
будет третий актант, и т. д.
Мы рассмотрели набор, естественно неполный, особых коммуникатив-
ных стратегий русского языка.
Глава 3
На пересечении коммуникативной и
лексической семантики
3.0. К постановке задачи
Третья глава посвящена применению понятий, разработанных в первой гла-
ве, к анализу индивидуальных коммуникативных свойств слов и конструк-
ций. В этой главе мы рассмотрим слова темы, или, как мы их называем
ниже, слова с тематической полярностью, слова и конструкции ремы, или
слова с рематической полярностью, слова контраста, неконтрастоспособные
слова и слова, выражающие верификацию.
Коммуникативные предпочтения слов объясняются на основании их се-
мантики. Существуют области пересечения толкований коммуникативных
значений и толкований лексических единиц и синтаксических конструкций.
Это ведет к запретам на употребление слов и элементов конструкций в
коммуникативных ролях, которые не согласуются с их толкованием.
Основные результаты, полученные в первой главе и используемые ни-
же, состоят в следующем. Анализ сочетаемости коммуникативных значений
друг с другом позволяет показать, что такое коммуникативное значение,
как контраст, сочетается с большинством компонентов речевых актов —те-
мой, ремой, вопросительным и не-вопросительным компонентами вопроса
и другими. Это, в свою очередь, помогает выделить, как минимум, два
класса слов: слова, имеющие в своем лексическом значении пересечение
с определением понятия коммуникативного контраста, и слова, у которых
лексическое значение совместимо только с ролью ремы. Таким образом, вы-
деляются слова ремы, такие как редко, и слова контраста, такие как только.
Последние могут выступать не только в рематической коммуникативной
составляющей, но и в тематической.
232
Глава 3. На пересечении коммуникативной и лексической семантики
Некоторые слова контраста — только, даже и именно — уже были рас-
смотрены в первой главе, в разделе 1.2.1.2, когда требовалось показать, что
контраст может выражаться не только линейно-акцентными средствами, но
и лексически.
В третьей главе будет рассмотрено только одно слово, связанное с кон-
трастом,—это слово сам, потому что других слов контраста—даже, именно
и только —мы коснулись в первой главе. Анализ слова сам представляет
собой особую лексикографическую задачу. Коммуникативные и синтакси-
ческие свойства этого слова уникальны. Мы остановимся только на се-
мантических свойствах этого слова и его коммуникативных особенностях.
Синтаксические особенности этого слова, соединяющего в себе именные и
адвербиальные свойства, останутся за пределами исследования.
Рассмотрим коротко примеры пересечения толкований слов и определе-
ний коммуникативных значений.
1. Выделяются слова и конструкции темы, которым, в силу лекси-
ческого значения, естественно служить отправной точкой высказывания. К
таким словам относится, например, дательный субъекта в конструкции Мне
холодно, условные конструкции1, слово теперь, слово наконец, английские
слова latterly и nowadays и многие другие.
Если при анализе коммуникативного контраста и слов контраста для
нас было важно, что толкование лексем со значением контраста имеет су-
щественную часть пересечения с толкованием контраста, то для слов с те-
матической и рематической полярностью связь их толкования с ролью темы
или ремы может иметь непрямой характер. Связь слов темы и ремы с ком-
муникативными ролями темы и ремы может не вытекать непосредственно
из их толкований. Эта связь лежит через максиму разумного поведения го-
ворящего: говорящему естественно начинать с уже освоенной тем или иным
образом информации, а сообщать то, что еще неизвестно. Поэтому слова,
обозначающие свое, старое и нормальное, склоняются к роли тем, а все
чужое1 2, далекое, новое и невероятное естественно тяготеет к роли ремы.
1 Впервые на тематический характер условных предложений и близость тол-
кования темы и толкования условия указал Haiman [1978] в статье, которая так
и называется «Conditionals аге topics», см. также [Akatsuka 1986] и [Podlesskaya
1997]. Заметим здесь, что запрет на функционирование условия в качестве ремы не
слишком жесткий: Я вернусь, если Наташа \ приедет. Более жесткая связь между
коммуникативным значением и лексическим наблюдается у так называемой анти-
цели, которая неизменно служит ремой: Они согласились играть при десятигра-
дусном морозе, чтобы получить четыре мяча в свои ворота — * Чтобы получить
четыре мяча в свои ворота, они согласились играть при десятиградусном морозе.
2 О культурных и языковых концептах, связанных с оппозицией ‘свой —чужой'
см. [Пеньковский 1989; Бенвенист 1995: 233—236; Степанов 1997: 472-487]; про-
3.0. К постановке задачи
233
Эта мысль не нова, см., например, [Ковтунова 1976: 81], а также [Павлова,
Светозарова 1986; Светозарова 1993: 192; Скорикова 1995: 240].
Итак, для слов темы мы видим два пути, которые ставят слова на «те-
матические рельсы». Первый путь связан с 1) семантикой близкого говоря-
щему, нормального, своего, т. е. известного или активированного, а второй
путь ближе именно 2) определению темы, которая служит коммуникативной
точкой отсчета всего высказывания, — теми предположениями, из которых
исходит говорящий, приступая к речевому акту. Толкование условия дей-
ствительно имеет пересечение с определением темы, потому что и условие,
и тема — это предпосылки для того, что будет дальше. К реализации этой
второй линии мы относим придаточные условия. Эта линия разработана в
работах [Haiman 1978; Akatsuka 1986], и на ней мы больше уже не останав-
ливаемся. Ниже будут рассмотрены только те значения, которые приводят
соответствующие лексемы на место темы лишь косвенно, т. е. через посред-
ство смыслов ‘известное’ и ‘активированное’.
2. Нам неизвестны русские слова и конструкции, толкования которых
имели бы непосредственное пересечение с определением ремы. Однако
слова с рематической полярностью существуют. В третьей главе мы рас-
смотрим слова, чья рематичность объясняется следующими значениями:
ненормальностью, и прежде всего отступлением от нормы в сторону недо-
статка (классический образец подобного слова —это редко, см. [Булыгина,
Шмелев 1988; 1997: 203; Падучева 1989: 21]; удаленностью от говорящего
во времени или в пространстве (примером служит слово давно в контексте
видо-временных значений, поддерживающих удаленность события от точки
отсчета); парадоксальностью (ср. здесь и выше предложения с антицелью,
которая, в отличие от цели, может быть только темой, но не ремой, см.
[Булыгина, Шмелев 1997: 99]): Садовод любовно ухаживает за яблонькой,
чтобы ее сломал хулиган — * Чтобы яблоньку сломал хулиган, садовод лю-
бовно за ней ухаживает vs. Чтобы не опоздать на поезд, нужно пораньше
лечь —Нужно пораньше лечь, чтобы не опоздать на поезд.
3. Пересечение толкования слова только с определением коммуникатив-
ного контраста проходит по компоненту, связанному с существовани-
ем ассоциативного множества элементов, на фоне которых рассматривается
референт имени, попавшего под контраст: когда мы говорим Вася\\ это
значит, что есть еще Петя и Маша, которые могли оказаться на месте Васи
(ср. толкование контраста в разделе 1.2.1 выше); а когда мы говорим только
Вася, это тоже значит, что были еще и другие, которые могли оказаться в
блема «своей» и «чужой» речи в художественной литературе была поставлена в
[Бахтин 1963], см. также [Арутюнова 1998: 668—686].
234
Глава 3. На пересечении коммуникативной и лексической семантики
той же ситуации, что и Вася, но которых между тем в этой ситуации нс
было3.
У слова сам область пересечения с толкованием контраста оказывается
еще шире, чем у только, так как оно, подобно контрасту, кроме указания
на ассоциативное множество (ибо сделал сам значит, что обычно он это
делает с чьей-то помощью или вместо него это делает кто-то другой), со-
относит текущее высказывание с высказыванием предыдущего оратора, с
которым говорящий соглашается или не соглашается. Так, когда мы гово-
рим: Я сам\\ так думаю, это значит, что говорящий присоединяется к
мнению собеседника, а когда мы говорим: Я лучше сама\\ это сдечаю, это
значит, что говорящий хочет опровергнуть мнение собеседника о том, что
исполнить задуманное может кто-то другой, кроме говорящего.
4. Понятие контраста помогает выделить и класс так называемых н е -
контрастоспособных конструкций, у которых элементы толкова-
ний соответствуют множествам не противопоставленных друг другу эле-
ментов. Это закрывает возможность для некоторых компонентов предло-
жения сочетаться с союзом не... а, попадать под контрастное ударение и
иметь соответствующий да-нет-вопрос: *Вася знает, что Петя приехал
или что Маша уезжает? Сравним: Вася рад, что Петя приехал или что
Маша уезжает? Если элементы некоторого множества не могут исключать
друг друга, из него нельзя сделать выбора. Когда мы читаем Пушкина, мы.
скорее всего, не читаем одновременно Диккенса, поэтому уместно сказать:
Я читаю Пушкина, а не Диккенса, а если мы знаем, что Р, то это не мешает
нам также знать и что Q. И если мы не знаем, что Q, то не потому, что знаем,
что Р. Поэтому мы не говорим: Я знаю, что Р, а не что Q. Таким образом,
предмет знания—пропозициональное дополнение глагола знать — попадает
в класс неконтрастоспособных конструкций. Отсутствие множества выбора
у неконтрастоспособных конструкций — это онтологическое свой-
ство соответствующих ситуаций.
5. Выделение в первой главе такого модифицирующего значения, как
верификация, или дд-нети-значение, прокладывает путь для анализа
слов со значением верификации, например слова правда (ср. Он правда
волшебник), ср. также глаголы врать и лгать (Он соврал \\ что... ).
6. Определение э м ф а з ы, за которой стоит иерархия ценностей и вы-
ражение сильных чувств по поводу привязки эмфатически выделенного объ-
екта к одному из полюсов шкалы, дает возможность описать употребления
слова сам, которые мы назвали собственно эмфатическими. Эти употребле-
ния предусмотрены толкованием слова сам, включающим упорядоченность
претендентов на исполнение той роли, которую некоему Х-у приходится
3 Ср. [Николаева 1985: 25, 29, 97, 125].
3.0. К постановке задачи
235
исполнять самому: Сам министр! Таким образом, при эмфазе предполага-
ется понятие о некоей норме и соответствующей шкале ценностей, которые
упорядочены как более или менее соответствующие норме. При эмфазе нор-
ма нарушена: когда говорят Сам министр! — это значит, что то, что делает
в текущей ситуации министр, не соответствует норме. Обычно это делает
кто-то другой.
Толкования слов только пересекаются с толкованиями коммуникативных
значений, но не совпадают с ними. Так, слово контраста только соотносится
с той частью толкования коммуникативного контраста, при которой все воз-
можности, кроме выделенной, отбрасываются: Пришел только Вася значит,
что остальные не пришли. Таким образом, инклюзивного значения слово
только не имеет. Между тем слово тоже имеет только инклюзивное зна-
чение, а слово сам может иметь оба — инклюзивное (Я сам так думаю «
Я тоже так думаю) и «эксклюзивное» (Я сама схожу за хлебом л Я схо-
жу за хлебом, а другим ходить не надо). Аналогично, слова верификации
действительно и в действительности отличаются друг от друга различ-
ным типом соотнесенности с мнением оппонента (см. [Баранов, Плунгян,
Рахилина 1993: 196]): произнося действительно, говорящий соглашается
с мнением предыдущего оратора, а произнося в действительности — не
соглашается.
Предложенная в третьей главе коллекция слов с индивидуальными ком-
муникативными свойствами свидетельствует о том, что в зеркале комму-
никативных структур отражен целый мир: человек, время, пространство,
бытие, сознание и чувство.
Исходя из связи лексических и коммуникативных значений разделы в
третьей главе именуются согласно двум основаниям классификации: на пер-
вом месте заглавий разделов стоит имя, выбранное по коммуникативному
признаку, например «Слова контраста» или «Слова темы», а на втором —
имя, выбранное по семантическому или словарному признаку, — это слово
или концепт, например «Слово сам» или «Субъект и бенефициант». Другой
пример: раздел «Неконтрастоспособные конструкции» имеет подзаголовок
«Бытие и сознание», потому что в нем рассматриваются предикаты знать
и быть у (У меня есть деньги; У меня гости).
Далее, некоторые коммуникативные особенности присущи разным кон-
цептам (например, словами ремы бывают имена для давнего и далекого,
а также концепты отличного от нормы в сторону недостатка). И с другой
стороны, многие концепты, например понятие о времени, которое удобно
рассматривать целостно, обнаруживают большое разнообразие в коммуни-
кативных предпочтениях: среди слов, относящихся к времени, давно имеет
рематическую полярность, а теперь — тематическую. Поэтому некоторые
236 Глава 3. На пересечении коммуникативной и лексической семантики
разделы имеют названия, которые отражают не одно, а два имени коммуни-
кативной роли и/или два имени тематических классов, например «Верифи-
кация и парентеза. Истина и вероятность».
В каждом из разделов есть подразделы, в которых собраны явления, воз-
мущающие поведение единиц с фиксированной коммуникативной ролью и
снимающие многие ограничения. Так, слова и конструкции, которые могут
быть только темами, обретают возможность выступать в роли рем, попа-
дая под контраст. Например, сугубо «тематические» условные конструкции
легко рематизуются в контексте контраста или в контексте слова только’. Я
приду, только если придет Вася \.
Большинство возмущающих контекстов едино для всех классов слов.
К возмущающим явлениям относятся контраст, эмфаза, эллипсис. Важный
контекст, снимающий рематическую полярность слова, — это коммуника-
тивная нерасчлененность предложения, которое служит цельной ремой. В
таком контексте носителем акцента может стать не слово ремы, которое в
нее входит, а какая-то другая словоформа, которая выбирается в соответ-
ствии с правилами выбора акцентоносителя в нерасчлененном предложе-
нии. Эти правила приводятся во второй главе (см. раздел 2.2.1.2), причем
механизм выбора акцентоносителя не требует учета коммуникативных и,
соответственно, просодических предпочтений слов. Так, типично рематиче-
ское слово редко может утратить акцент, попав в контекст нерасчлененного
предложения (— Что ты так расстраиваешься?) — Маша\ редко при-
ходит. В последнем предложении акцентоносителем служит словоформа
Маша, а не рематическое слово редко.
Несмотря на то что возмущающие явления — общие для всех семанти-
ческих пластов и всех коммуникативных ролей, в каждом разделе о таких
возмущающих контекстах говорится отдельно, чтобы сделать более очевид-
ной специфику действия возмущающих явлений для каждого коммуника-
тивного и семантического класса слов и конструкций. Кроме того, свое-
временное упоминание о возмущающих контекстах устраняет недоумения
читателя, которые неминуемо возникают при обсуждении запретов на ту
или иную коммуникативную роль слов и конструкций. Говоря о запретах
на употребление слов или конструкций в тех или иных коммуникативных
ролях, следует каждый раз вспоминать о том, что существуют контексты,
которые восстанавливают слова и конструкции с дефектной коммуникатив-
ной применимостью в их коммуникативных правах.
И наконец, коммуникативные предпочтения могут возникать не у слова
как такового, а только в его взаимодействии с определенным контекстом.
Так, слово давно, имеющее, в силу семантики удаленности от говоряще-
го, рематические пристрастия, проявляет их только в контексте тех видо-
3.0. К постановке задачи
237
временных значений, которые указывают на то, что событие имело место в
прошлом и в прошлом же и закончилось, т. е. таких, которые поддерживают
семантику временной удаленности от точки отсчета, присущую давно: Эта
история произошла с одним моим знакомым давно\. А видо-временные
формы, обозначающие события, которые начались давно, но продолжают-
ся в точке отсчета, например в момент речи, нивелируют рематическую
направленность наречия давно: Вася давно спит
В третьей главе пять подразделов. В подразделе 3.1 рассматриваются
коммуникативные свойства глаголов знания, мнения, чувства, желания и
других. Основное семантическое различие, которое влияет на коммуника-
тивную структуру предложений с такими лексемами, состоит в противо-
поставлении субъективного и объективного мира. Так, пропозициональное
дополнение глаголов мнения имеет субъективный характер и поэтому не
бывает известно слушающему. Это накладывает отпечаток на коммуника-
тивную структуру с глаголами мнения: их пропозициональное дополнение
склонно играть в предложении роль ремы. Отсюда следует, что сам гла-
гол мнения ремой практически не бывает. Это, в свою очередь, объясняет
тенденцию глаголов мнения к «безударности». Рассматриваются и другие
коммуникативные свойства глаголов.
В подразделе 3.2 рассматриваются обстоятельства времени, обнаружи-
вающие разнообразные коммуникативные пристрастия. Слово теперь — это
слово темы, редко—ремы, а давеча—парентезы. Слово давно обнаруживает
рематические пристрастия в контексте видо-временных форм, обозначаю-
щих действие, завершившееся до точки отсчета, а недавно служит ремой
в парадоксальном контексте —в сочетании с действиями, занимающими в
норме сверхдолгий интервал времени, но начавшимися незадолго до точки
отсчета: Он живет здесь недавно \.
Подраздел 3.3 посвящен конструкциям для выражения субъекта состо-
яния и их сопоставлению с конструкциями для выражения адресата и бе-
нефицианта. Показано, что конструкции, выражающие субъект состояния
(Мне холодно), имеют стойкую привязку к коммуникативной роли темы.
Подраздел 3.4 посвящен анализу слова сам, толкование которого обна-
руживает существенную область пересечения с определениями коммуни-
кативных понятий контраста и эмфазы. Соответственно, слово сам часто
встречается в контрастном и эмфатическом контексте.
И наконец, в подразделе 3.5 рассматривается явление неконтрастоспо-
собности, которое проявляет себя в контексте потенциальных свойств и
состояний: виртуального обладания предметами, которые есть и которые
можно использовать, но которые еще не проявили себя в актуальный мо-
238
Глава 3. На пересечении коммуникативной и лексической семантики
мент времени, и обладания знаниями, каждое из которых не исключает
других.
Перейдем к анализу слов и конструкций, направив наши усилия на ана-
лиз коммуникативных особенностей единиц словаря и элементов синтакси-
ческих конструкций.
3.1. Слова темы и слова ремы. Глаголы знания, мне-
ния и чувства
Вопрос о существовании глаголов с индивидуальными коммуникативными
и просодическими свойствами не раз поднимался в лингвистической лите-
ратуре, см., например, [Павлова 1987; Кодзасов 1995: 234; Апресян 1995в:
41; 1997: 130]. Как понимать гипотезу о существовании «ударных» (рема-
тичных) и «безударных» глаголов? Нетрудно предположить, что коммуни-
кативные свойства глаголов определяются прагматическими особенностями
глагольных актантов: в глагольной семантике могут быть элементы, которые
влияют на возможную известность или активацию актантов. Так, у глагола
повторить дополнение, в силу онтологического устройства ситуации, часто
играет роль данного — активированной информации. Это ведет к тому, что
сам глагол повторить весьма часто играет роль ремы и служит носителем
рематического акцента: если глагольные актанты в ситуации известны, то
глаголу практически ничего не остается, кроме как играть роль ремы, по-
тому что то, что отвечает активированной или известной информации, как
правило, относится к теме.
Напомним, что под известной информацией понимается то, что слуша-
ющему известно, но о чем он в момент произнесения высказывания может
не думать (это, например, Москва для москвича), а под активированной
(или данной) информацией понимается то, о чем говорилось незадолго до
момента речи. Активация — это шкалярное понятие: активация упомянутых
элементов информации снижается по мере удаления от них при течении
дискурса, если они не реактивируются. Об активации и связанных с ней
понятиях см. [Lambrecht 1994; Dryer 1996].
Итак, одна из дискурсивных ситуаций, в которой двухактантный глагол
становится в предложении акцентоносителем, связана с известностью слу-
шающему информации, отвечающей глагольным актантам (мы ограничимся
рассмотрением двухактантных глаголов). Тогда актанты служат темой, а на
глагол приходится роль ремы:
(1) Декан отменил \ вечернее заседание; Вася знает \ что Маша при-
ехала.
3.1. Слова темы и слова ремы. Глаголы знания, мнения и чувства
239
И во-вторых, двухактантный глагол становится акцентоносителем, когда
вся пропозиция в целом отвечает известной информации и цель говоряще-
го — сообщить, имело соответствующее событие место или не имело. В
такой ситуации то, в чем заключается положение дел, известно заранее,
например в том случае, когда оно служит предметом ожидания:
(2) Маша сварила\\ суп; Мы смотрели W «Восемь с половиной»; Све-
дений об освобождении заложников к этому часу не поступало \.
Здесь перед нами верификативная, или да-нет-, рема. Напомним, что
при верификации некоторого предположения в целом, акцентоносителем в
предложении служит глагол, см. раздел 1.2.2.
Таким образом, два источника «ударности» глагола —это: 1) активиро-
ванность глагольных актантов—в таком случае глагол играет роль ремы —и
2) активированность всей ситуации в целом —тогда глагол играет роль ак-
центоносителя верификативной ремы. Соответственно, глаголы, у которых
дополнения преимущественно обозначают неизвестное или неактивирован-
ное, а также глаголы, обозначающие «неожиданные» события, о которых
в силу их непредсказуемого характера не говорят в предположительном
плане, в коммуникативном и акцентном отношении «безударны», т. е. не
служат акцентоносителями ремы или верификативной ремы.
Обратимся к примерам, иллюстрирующим проявление двух обозначен-
ных свойств.
Как мы говорили выше, свойство неизвестности актантов, перетягиваю-
щих на себя рематический акцент, ведет к преимущественной «безударно-
сти» глаголов, а свойство известности актантов увеличивает шансы глагола
стать ремой предложения. Так, например, у глаголов мнения дополнения не
бывают известными слушающему, а всегда только новыми:
(3) *Вася думает что Маша приехала; ср.:
(4) Вася знает что Маша приехала,
см. об этом [Анна Зализняк 1988: 116]. Основное семантическое отличие
знания от мнения, которое влияет на коммуникативную структуру предло-
жений, состоит в следующем:
Предмет мнения концептуализуется в языке как принадлежащий
субъективному миру мыслей человека, а предмет знания принад-
лежит объективному миру вещей.
Мы вернемся к свойствам глаголов знания и мнения ниже.
240
Глава 3. На пересечении коммуникативной и лексической семантики
Другая группа глаголов, кроме глаголов мнения, у которых дополне-
ние или именная часть сказуемого всегда составляют новое, —это глаголы,
которые можно условно назвать глаголами идентификации, или «семиотиче-
скими». Они соединяют смыслы со знаками, смыслы со смыслами, смыслы
с денотатами. Правая часть таких «равенств» всегда играет роль нового со-
общаемого компонента, а глаголу в такой ситуации достается «безударная»
роль. В следующих примерах новое —это Y:
(5) Xравняется Y-y, Xявляется Y-m\ X значит У; X служит Y-м; Пред-
ставим X в виде Y-a\ Обозначим X за Y; Назовем X Y-м.
Перейдем к способности глаголов служить акцентоносителем верифи-
кативной ремы. Пример глагола, обозначающего ситуацию, не склонную
служить предметом верификации, опять же представлен глаголом мнения
думать и другими глаголами мнения. Выше мы останавливались на том, что
объект глагола думать, будучи содержанием субъективного мира, не может
быть известен заранее. Из этого вытекает, что глагол думать не бывает
ремой. Из субъективного характера мнения также следует, что вся пропози-
ция в целом, включающая предмет мысли, тоже не может быть предметом
ожидания у слушающего. Поэтому глагол думать не только не может быть
ремой, но он также практически не бывает и верификативной ремой:
(6) ?Вася думает W, что Маша приехала.
Тенденция глаголов к рематизации/тематизации — это не единственная
коммуникативная особенность, которая определяется индивидуальными се-
мантическими свойствами глагола. Другое из известных нам словарных
свойств глаголов, находящее отклик в коммуникативной структуре пред-
ложения, — это возможность иметь актант, который можно назвать кон-
трастным или контрастоспособным (ср. [Harweg 1971 а—b]). Таким образом,
мы подходим к третьему свойству, характеризующему единицы глагольного
лексикона. Это свойство — неконтрастоспособность. Поясним на примере.
У глагола копать второй актант способен к контрастному противопостав-
лению; это значит, что можно сказать:
(7) Я копаю яму\\, а не канаву—
и спросить:
(8) Ты копаешь ямуX? Или канаву?
При глаголе знать с пропозициональным дополнением подобные пред-
ложения невозможны:
3.1. Слова темы и слова ремы. Глаголы знания, мнения и чувства 241
(9) *3нает что Р, а не что Q\
(10) *7ы знаешь, что Р77? Или что Q?
В конструкции с глаголом есть у {быть у) в значении обладания, а
также в конструкциях с глаголами потенциального действия — умения или
возможности (мочь/уметь) — вопросы к предмету обладания или умения
также сомнительны, так как обладание одним предметом, в отличие от ко-
пания, обычно не мешает обладанию множеством других, в то время как
копание, скажем, ямы, как правило, отвлекает копающего от копания кана-
вы, ср. (7)—(8), с одной стороны, и (11)—с другой:
(11) ? У тебя есть пластиковые лыжиXX? {Или пистолет Макарова?}.,
2 Ты умеешь шитьXX?
Это говорит о том, что у целой группы глаголов есть семантический
признак, который имеет столь серьезные грамматические последствия, как
отсутствие дд-нет-вопроса к одному из актантов и неспособность сочетать-
ся с союзом а не. Этот признак—«обозначение виртуального свойства». Од-
но виртуальное свойство, которое может не проявляться в текущий момент
времени, обычно соседствует с рядом других виртуальных (потенциальных)
свойств. Так, человек может уметь плавать, печь пироги и брать интеграл.
И одно такое умение не вступает в противоречие с другими, потому что они
могут не проявлять себя в режиме реального времени.
Признак «обозначение виртуального свойства» мешает дополнению Р
глагола знания или подлежащему, как в конструкции У Х-а есть У, а также
зависимому инфинитиву в уметь делать Y вступать в отношение контраст-
ного противопоставления с другими сущностями, подобными Р или У-у,
потому что эти сущности легко сосуществуют друг с другом. Если говорят:
У Васи есть пластиковые лыжи, это значит, что он их имеет, чтобы от
случая к случаю пользоваться, и это не мешает ему также иметь роликовые
коньки и словарь Вебстера, см. [Апресян 19956: 523]. Так и знанием че-
ловек обладает, чтобы время от времени пускать или не пускать его в ход;
поэтому знание субъектом того, что Р, не мешает ему также знать и что Q,
и что R. Подобные онтологические свойства знания, обладания и умения
определяют коммуникативную неконтрастоспособность соответствующих
глаголов.
Предметы знания, умения и обладания образуют множества эле-
ментов, один из которых не исключает другого в определенный
момент времени, в то время как объекты других предикатов, как
правило, не способны к одновременному сосуществованию.
16— 1597
242
Глава 3. На пересечении коммуникативной и лексической семантики
Ниже, в разделе 3.1.1, мы рассмотрим коммуникативные и просоди-
ческие особенности глаголов с пропозициональным дополнением знать и
думать. В разделе 3.1.2 будут рассмотрены коммуникативные особенно-
сти некоторых глаголов ментального, чувственного и волитивного ряда. В
разделе 3.1.3 мы остановимся на семантически нестандартных контекстах,
которые объясняют отклонения коммуникативного поведения глаголов от
норм, которые предписаны глаголам их семантикой. Подобные контексты
служат своего рода «возмущающими» явлениями, которые ставят «безудар-
ные» глаголы под «ударение», т. е. возвращают глаголам право играть роль
рем. О некоторых других контекстах, «возмущающих» законы коммуника-
тивного поведения глаголов, таких как контраст, эллипсис и коммуникатив-
ная нерасчлененность, говорится и в разделах 3.1.1 и 3.2.1 по ходу дела,
для того чтобы читатель не рассматривал примеры, которые могут у него
возникнуть в процессе чтения этих разделов, как противоречащие основ-
ной гипотезе. В разделе 3.1.4 мы подводим итоги анализа глаголов. Кроме
того, ниже, в разделе 3.5, мы возвращаемся к особенностям коммуникатив-
ного поведения глаголов и обращаемся к явлению неконтрастоспособности,
которое заслуживает отдельного рассмотрения.
3.1.1. Фиктивные и нефактивные глаголы
3.1.1.1. Знать
Известны прагматические особенности глаголов с пропозициональным до-
полнением и подлежащим, в частности фактивных глаголов. Фактивность
не ведет непосредственно к известности дополнения глагола слушающе-
му. Поэтому придаточное изъяснительное у глагола знать может играть
роль нового для слушающего и, соответственно, роль ремы. Е. В. Паду-
чева пишет: «Презумпция — это фоновое знание Говорящего (background
knowledge), не подвергаемое сомнению. Отдельный вопрос — предполагает
ли Говорящий аналогичное знание у Слушающего; это презумпция извест-
ности (= прагматическая презумпция), которая может сопровождать или не
сопровождать презумпцию истинности: обычно она не является ингерент-
ным компонентом в семантике слова, а зависит от просодии» [Падучева
1998: 20], см. также [Schmerling 1971; Падучева 1977: 102].
Как кажется, для более адекватной интерпретации связи между извест-
ностью предмета знания слушающему и просодией следовало бы обратить
это положение и говорить не о том, что презумпция известности слушаю-
щему зависит от просодии, а, скорее, о том, что просодия, а именно нис-
ходящий (рематический) акцент на глаголе, маркирует наличие презумпции
известности слушающему. Поясним это положение.
3.1. Слова темы и слова ремы. Глаголы знания, мнения и чувства 243
То, что известно слушающему, как правило, относится к теме. Следова-
тельно, если содержание пропозиционального дополнения известно слуша-
ющему, пропозициональное дополнение—не рема. Если при этом подлежа-
щее—тоже не рема, то ремой и, соответственно, носителем рематического
акцента оказывается глагол. Так, в следующих примерах нет презумпции
известности содержания пропозиционального дополнения слушающему и
глагол, следовательно, — не рема (мы намеренно выбираем примеры с под-
лежащим, выраженным личным местоимением, чтобы лишить подлежащее
возможности быть ремой):
(12) Я знал?, что его младший сын работает заведующим фермы\. Я
знал?, что просыпаются в этом доме поздно\.
Между тем в примерах (13) есть презумпция известности содержания
пропозиционального дополнения слушающему, и тогда роль ремы прини-
мает на себя глагол:
(13) Я знал\, что его младший сын работает заведующим фермы. Я
знал \, что просыпаются в этом доме поздно.
Обсуждение коммуникативной структуры предложений с фактивными
и нефактивными глаголами содержится в работах [Падучева 1977; Крейд-
лин 1983; Анна Зализняк 1988, 1992: 142; Шатуновский 1988]. В частности,
важный для нас вывод о различии семантических и прагматических пре-
зумпций фактивных глаголов и связанных с этим интонационных различи-
ях содержится в работе Е. В. Падучевой [1977: 102, 118—120]. Попытаемся
изложить результаты, полученные Е. В. Падучевой: если содержание под-
чиненной пропозиции известно слушающему, то подчиненная пропозиция
относится к теме, а фактивный глагол —рема4; если подчиненная пропози-
ция — это новое для слушающего, то она играет роль ремы, а глагол знать
относится к теме или служит компонентом ремы, но не собственно ремой,
и с интонационной точки зрения «безударен», т. е. он не несет на себе ком-
муникативно релевантных акцентов.
Хотя роль темы для глагола знать вполне возможна, нельзя не признать,
что для него более характерна роль ремы, потому что его дополнение, неза-
висимо от известности слушающему, — это истинная пропозиция. Референт
этого дополнения принадлежит действительному миру. Это то, что име-
ет место на самом деле и может быть доступно восприятию каждого. Он
внеположен сознанию индивида. Поэтому дополнение глагола знать очень
часто играет роль если не активированного, то квазиактивированного, или
4 При условии что подлежащее тоже играет роль известного.
16*
244
Глава 3. На пересечении коммуникативной и лексической семантики
квазиданного, т. е. такого положения дел, которое известно говорящему и
которое выдается говорящим за известное также и слушающему:
(14) {Установив номер телефона, можно напасть наконец на след Фер-
нана) — полиция знала\, что он укрывается где-то в деревне непо-
далеку от Парижа.
Рематическую полярность глагола знать, которая связана с объективным
характером его пропозиционального дополнения, может нарушать неизвест-
ность подлежащего. В таком случае рематический акцент приходится на
подлежащее, которое служит ремой (рема выделена разрядкой):
(15) Что деньги зарыты в саду под липой, знали Боб Поминай-
Как-Звали и Малыш Джо. {Они-то и ухлопали шерифа.)
Ю. Д. Апресян [1997: 130] пишет: «... акцентное выделение знать праг-
матически оправдано, потому что привлекает внимание адресата к заведомо
истинной информации. Путативные слова, включающие смысл ‘считать’, и
в этом отношении отличаются от фактивных. В нейтральных высказывани-
ях они не могут нести главного фразового ударения и, следовательно, быть
ремой высказывания. Как бы ни было важно чье-то мнение, оно ценится
меньше, чем заведомо истинная информация».
Как кажется, едва ли следует связывать коммуникативно релевантные
акценты (или, в других терминах, фразовое ударение) с привлечением вни-
мания адресата к ударному слову5: скорее следовало бы говорить о том,
5 Аналогичные рассуждения мы находим в работе [Кодзасов 1999: 207]: «Ин-
тересны случаи, когда акцент „уходит“ на ту часть высказывания, которая несет
главную часть информации:—Он ‘возражал против этого решения./—Он был ‘про-
тив этого решения. В первом предложении смысл „против" уже содержится в гла-
голе и в предлоге повторяется плеонастически, во втором он выражен только в
предлоге, который и получает акцент». (Слово-акцентоноситель автор обозначает
апострофом перед словом, и мы сохраняем в цитате этот способ обозначения.) Как
кажется, трактовать различие между рассматриваемыми предложениями в терми-
нах главной/неглавной информации не вполне правомерно. Скорее, следовало бы
говорить о том, что, так как актанты глагола возражать в первом из рассматри-
ваемых предложений и глагольной группы быть против во втором предложении
известные, они служат претендентами на роль темы. Тогда глаголу в первом пред-
ложении и глагольной группе во втором отводится роль ремы. Заметим кстати, что
словоформа против в сочетании быть против служит наречием, а не предлогом.
Поскольку в сочетании быть против акцентоносителем служит наречие против,
оно и оказывается акцентоносителем ремы во втором предложении. Отсюда полу-
чаем, что в первом предложении акцентоносителем ремы служит глагол, а во вто-
ром — словоформа против, представляющая собой наречие. Как мы видим, правила
расстановки акцентов формальны и не служат средством привлечения внимания к
более или менее существенным фрагментам сообщаемой информации.
3.1. Слова темы и слова ремы. Глаголы знания, мнения и чувства 245
что коммуникативно релевантный акцент (фразовое ударение) форми-
рует коммуникативную составляющую подобно тому, как словесное уда-
рение формирует фонетическое слово, делая его фонетически отдельным
и независимым от других слов. Еще менее коммуникативно релевантный
акцент (фразовое ударение) может непосредственно выделять то, что выше
ценится. Это не входит в функции коммуникативных акцентов (фразовых
ударений), а только эмфазы. Между тем об эмфазе в предложениях с гла-
голом знать речь не идет. Мы надеялись показать, что акцент на знать
связан с известностью/неизвестностью его дополнения слушающему. Если
дополнение неизвестно адресату, оно служит ремой и глагол знать тогда
«безударен».
В другой работе Ю. Д. Апресян [1995в: 41] пишет, что «в общевопро-
сительных предложениях главное фразовое ударение на фактиве превра-
щается почти в необходимость». Чтобы уточнить это положение, отметим
следующие две возможности «безударного» употребления глагола знать в
дл-неги-вопросах: 1) в вопросе к подлежащему: Вася/'/' знает, что Р?\ 2) в
вопросе-гипотезе о причине ({Почему Вася не пришел?} Знал, что придет
Петя//?).
Иначе говоря, у лексико-синтаксической структуры (16) дл-иеги-вопрос
возможен 1) к знать (см. (16)(а)), 2) к подлежащему (см. (16)(Ь)) и 3) ко
всей пропозиции в целом, которая понимается как причина некоторого по-
ложения дел (см. (16)(с)):
(16) Вася знает, что Р\
(16)(а) Вася знает//, что Р?‘,
(16)(Ь) Вася// знает, что Р?',
(16)(с) (Почему они не пришли?) Вася знает, что будет Маша//?
В примере (16)(с) акцент на пропозициональном дополнении Р оформ-
ляет весь вопрос в целом (а не к одному только пропозициональному до-
полнению Р), ср. аналогичный пример (17):
(17) (Почему местного адвоката не пригласил?) Знал, что они все куп-
ленные//? (Искандер)
Здесь знание того, что адвокаты в городе подвержены коррупции (имен-
но знание, а не сам факт нечестности адвокатов), служит возможной при-
чиной отказа от их услуг; о выборе акцентоносителя в предложениях о
причине см. раздел 2.2.1.2.
246 Глава 3. На пересечении коммуникативной и лексической семантики
Итак, мы показали, что глагол знать в да-неги-вопросах весьма часто
играет роль неизвестного. Тогда он служит носителем вопросительной ин-
тонации (ИК-3), или, в других терминах, носителем главного фразового
ударения.
3.1.1.2. Думать
Остановимся на неспособности глаголов мнения образовывать полный да-
неги-вопрос (*Он думает 77, что Р?) и соединяться со значением верифи-
кации (*Он думает \\, что Р).
Эти свойства вытекают из субъективности мысли и ее непредсказуемого
характера и, соответственно, непредсказуемости всего высказывания с гла-
голом думать. Между тем верификация и да-нет-вопрос как раз предпола-
гают подтверждение или опровержение предположений, гипотез или ожида-
ний говорящего, что несовместимо с непредсказуемостью. Иными словами,
вопрос, в котором требуется верификация всей пропозиции в целом, — это
контекст ожидания того, что соответствующее событие имеет место.
Так, когда ждут прихода Васи, спрашивают: Вася пришел77? Очевидно, что
контекст ожидания для глагола думать маловероятен, так как предполагать
заранее нечто о содержании мыслей практически невозможно. Следова-
тельно, в стандартных случаях отсутствуют и соответствующие вопросы, а
также верификации таких несостоявшихся гипотез.
Однако в некоторых особых — нестандартных — контекстах содержание
мыслей может быть если не предметом ожидания, то предметом логического
вывода. Так, можно представить себе такой диалог:
(18) А. — Я боялся, что из-за того, что его не поздравили, ему пока-
жется, что о нем забыли.
В. —Ну и как? Думает77 он, что мы о нем не помним?
Нельзя не признать, что пример (18) выглядит несколько искусственно.
Это говорит о том, что такие употребления находятся на периферии нормы.
Более естественно выглядит ударность глагола думать при полном тек-
стуальном повторе, когда ударный глагол обозначает верификацию некоего
предположения, высказанного ранее:
(19) —Он может подумать, что я сделал это нарочно. —А он и дума-
ет W, что ты сделал это нарочно/А он так и думает W.
3.1. Слова темы и слова ремы. Глаголы знания, мнения и чувства
247
В результате, единственным естественным контекстом, в котором глагол
мнения может оказаться акцентоносителем, служит контраст6:
(20) Это не было трудно, я только дум ал W, что это трудно.
Попутно заметим, что в круг глаголов, которым несвойственно быть ве-
рификативной ремой и образовывать полный дд-неги-вопрос, входят некото-
рые другие глаголы, кроме ментальных, которые тоже обозначают непред-
сказуемые действия. Такая непредсказуемость может быть связана с отсут-
ствием контроля над ситуацией: сойти с ума, потерять рассудок, впасть в
меланхолию (тоску и тревогу, депрессию, ступор), заболеть. Ср.:
(21) ? Он уже сошел /У с ума ?
Выясняется, однако, что, как и в примере (18), многие неконтролиру-
емые действия и состояния иногда все-таки можно предсказать исходя из
знаний о ситуациях, в которых они обычно происходят. И это ведет к об-
ретению глаголами способности служить выражению верификации. Так,
заболеть ветрянкой можно после контакта с больным, и тогда становится
уместным вопрос (22):
6 Интересные данные об акцентуации глаголов мнения в датском языке при-
водятся в работе [Scheuer 1995]. На специфику просодии глагольной группы в
датском указывал еще [Jespersen 1934]. По общему убеждению датских лингви-
стов, акцентная стратегия в датском языке связана с синтаксической структурой
глагольной группы, а именно: если в состав именной группы входит детерминатор
(артикль, указательное слово), то глагол ударен, а если детерминатор отсутствует,
глагол безударен. Фактически в этом определении речь идет не столько о синтак-
сической структуре группы, сколько о таком ее прагматическом параметре, как
известность:
(1) Han 'kopte tre liter milk;
Он купил три литра молока
(2) Han ospiste ost.
Он съел сыру
Примеры (1)—(2) —из [Scheuer 1995: 426]. Для глаголов с пропозициональным до-
полнением положение о структуре глагольной группы не столь очевидно, потому
что неясно, что в них можно считать аналогом детерминатора. Интересно, что
среди 50 словоупотреблений глаголов мнения в живой разговорной речи, обсле-
дованных Я. Шойером, безударных было только 11, а 39 несли на себе акцент.
Между тем, судя по примерам, в текстах, обследованных Я. Шойером, встретилось
довольно много употреблений, которые мы отнесли бы к разряду контрастных,
например: На самам деле это не было так уж трудно, мне только 'казалось,
что это трудно’, Я совершенно уверена в том, что в те времена у моей мамы
была общая кухня с соседкой (примеры служат переводами примеров Я. Шойера;
ударность обозначена знаком ударения «’», а безударность —кружочком). Контекст
контраста, естественно, снимает ограничения на «ударность» глаголов мнения.
248
Глава 3. На пересечении коммуникативной и лексической семантики
(22) Уже заболел 77?
Другой контекст, возмущающий поведение «безударных» глаголов, —это
эллипсис:
(23) \.—Пора возвращаться. В. — Ты думаешь 77?/Ты так думаешь 77?
При восстановлении эллиптированных частей акцент уходит с глагола
думаты.
(24) \.—Пора возвращаться. В. —Ты думаешь, что пора возвращать-
ся/*?
Поведение, аналогичное поведению при эллипсисе, глаголы обнаружи-
вают и в контексте анафорических местоименных слов:
(25) Да, я так думаю W;
(26) Мне так кажется W.
3.1.2. Глаголы, отражающие работу сознания, и глаголы чувства
Кроме глаголов мнения, работу сознания отражают такие глаголы, как:
(27) интерпретировать X как Y, оценивать X как Y, расценить X как Y,
отнести X (этот случай) к Y (разряду мистификаций), вывести
X (заключение) из Y-a (всего сказанного выше).
Эти глаголы служат обозначениями логических действий, не соотне-
сенных непосредственно с действительностью. Подобный идеальный
характер семантики сказывается на их коммуникативной структуре —они
не могут быть акцентоносителями коммуникативных составляющих.
Возникает вопрос, как соотносятся с рассматриваемым прагматическим
выражением субъективности волитивные глаголы, которые тоже свидетель-
ствуют о сугубо субъективном —внутреннем —состоянии субъекта. Харак-
терно, что предложения с волитивными глаголами как раз легко находят
свои «рематические», отрицательные и вопросительные корреляты:
(28) Мне не хочется\..; Ты хочешь77?
3.1. Слова темы и слова ремы. Глаголы знания, мнения и чувства
249
Значит, волитивные глаголы не разделяют коммуникативной специфи-
ки глаголов мнения, оставаясь при этом выражением сугубо внутреннего
состояния. Принципиальное отличие желания от мнения состоит в том,
что объект желания оценивается как принадлежащий действи-
тельному миру, а объект мышления принадлежит миру идеальному
и не существует автономно от мыслительного процесса.
Глагол чувствовать составляет переходную область, т. е. он может ис-
пользоваться как для обозначения ситуаций, принадлежащих субъективно-
му миру мыслей и чувств, так и для обозначения ситуаций, которые имеют
место на самом деле. Так, предложение (29) может обозначать и субъек-
тивное ощущение, и факт, который всем уже давно известен, а объекту
ненависти открылся только теперь:
(29) Я почувствовал, что она меня ненавидит.
В последнем понимании возможен вопрос:
(30) Ты наконец почувствовал /У, что она тебя ненавидит?
А в примерах (31) и (32) чисто субъективное содержание ощущения
обнаруживает себя в 1) невозможности акцента на глаголе С Он почувство-
вал^, что теряет сознание/заболевает), потому что ситуация предполо-
жительной известности содержания подобного ощущения с последующей
верификацией маловероятна; 2) сомнительности полного да-неги-вопроса:
?Он почувствовал/7, что теряет сознание/заболевает?', и 3) сомнительно-
сти сочетания с отрицанием: ^Он не почувствовал, что теряет сознание.
(31) Он почувствовал, что заболевает',
(32) Он почувствовал, что теряет сознание.
Заметим, однако, что для вопроса с почувствовал, аналогично тому, как
это делалось в примерах (18) и (22), можно сконструировать особый ситу-
ативный контекст, в котором вопрос, скажем (33), окажется уместным.
(33) Он почувствовал /У, что заболевает?
Такой ситуацией может оказаться контакт с больными во время эпиде-
мии. Тогда неконтролируемое заболеть может обозначать событие, которое
хоть и со страхом, но ожидается. Значит, не следует ставить знака равен-
ства между отсутствием контроля над ситуацией со стороны субъекта и ее
250
Глава 3. На пересечении коммуникативной и лексической семантики
предсказуемостью или ожидаемостью. Можно только говорить о том, что
неконтролируемые действия плохо предсказуемы.
Касательно глагола почувствовать также подчеркнем, что он обнару-
живает различные свойства в контекстах, где он имеет чувственную интер-
претацию, как в (34), и ментальную, как в (35):
(34) Он почувствовал, что теряет сознание;
(35) Он почувствовал, что она его презирает.
Чувственная интерпретация экстериоризуется и объективируется с боль-
шим трудом, чем ментальная, т. е. у чувственной интерпретации больше
свойств внутреннего состояния. Она менее предсказуема. Если пример ак-
центирования глагола почувствовать в значении ментального «ощущения»
(36) вполне естествен, то для акцентирования глагола почувствовать в его
чувственной (физической) интерпретации—ср. (37)—требуется нестандарт-
ный контекст:
(36) Он наконец почувствовал W, что она его презирает;
(37) ?Он почувствовал W, что теряет сознание.
Глагол почувствовать в ментальной интерпретации фактивен, ср. по-
нять. Перейдем к семантически нестандартным контекстам.
3.1.3. Семантически нестандартные контексты
Для того чтобы объяснить грамматическую приемлемость некоторых «ред-
ких» явлений, которые представляются исключениями из правил, таких,
например, как помещение глаголов таксономической категории происше-
ствий, скажем глагола заболеть, в ситуацию ожидаемого события, или вы-
сказывание гипотез относительно того, что может думать другой человек,
нам приходилось, как в примерах (18), (22) и (33), конструировать особые
ситуации, в которых эти явления становились возможными. Обычно такие
построения выглядят искусственными.
Эта проблема заставляет обратиться к понятию «семантически стандарт-
ных» и «семантически нестандартных» предложений, введенному А. А. За-
лизняком для интерпретации предложений Дай мне немного стены и Зайца
убило охотником в работе [Зализняк 1973].
Чтобы понять «нестандартную» фразу Зайца убило охотником нужно
осмыслить охотника как физическое тело, которое падает на зайца сверху.
Охотник здесь, в силу метонимического переноса, переходит из класса лиц
3.2. Слова темы и слова ремы. Время
251
в класс физических тел. Так и при осмыслении болезни, которая, вообще
говоря, относится к разряду неожиданностей, как закономерного события,
правильными становятся фразы уже заболел и наконец почувствовал, что
заболевает.
Значит, для интерпретации некоторых типов коммуникативно релевант-
ных акцентов необходим перенос глаголов из одних семантических классов
в другие. Таким образом, выше мы рассмотрели не только семантический
стандарт, из которого выводятся особенности коммуникативного поведения
глаголов, но и семантический перенос, который объясняет возможные от-
клонения от общих коммуникативных тенденций.
3.1.4. Особенности коммуникативного поведения глаголов. Вы-
воды
У глаголов, служащих для обозначения ментального и чувственного ми-
ра, содержание мысли и чувства может пониматься как принадлежащее
действительному миру либо сознанию человека. Если оно принадлежит
действительному миру, соответствующий актант имеет тенденцию интер-
претироваться как известное и служит тогда компонентом темы. Если при
этом подлежащее тоже активированное, то глагол —рема предложения. Это
объясняет то, что часто бывает ремой глагол знать. Неспособность пред-
ложения с глаголом знать образовывать вопрос к пропозициональному до-
полнению объясняется особым свойством виртуальности знания.
Если актант обозначает объект, принадлежащий сознанию, т. е. скрытый
от чужих глаз, этот актант относится к неизвестной информации и пред-
ставляет собой рему. Поэтому обычно не бывает ремой глагол думать — он
служит либо компонентом ремы, но не собственно ремой, либо компонен-
том темы. Это объясняет «безударность» глагола думать. Неизвестность
его дополнения и, соответственно, всего предложения с глаголом думать
вытекает из непредсказуемости мысли. О содержании мыслей обычно не го-
ворят в предположительном плане. Это объясняет неспособность глаголов
мнения образовывать полный да-неги-вопрос и соединяться со значением
верификации.
3.2. Слова темы и слова ремы. Время
При анализе коммуникативной структуры предложений с обстоятельствами
времени бросается в глаза, что некоторые из них могут выступать в роли
как тем, так и рем, как, например, обстоятельства завтра или в 1943 году в
примерах (1), а коммуникативная функция других ограниченна.
252
Глава 3. На пересечении коммуникативной и лексической семантики
(1) Завтрак у нас будет заседание\ vs. Заседание назначено на зав-
тра В 1943 году7 наши войска освободили Opei \ vs. Наши войска
освободили Орел в 1943 году\.
Так, наречия теперь, порой, сначала, поначалу и наконец могут быть
только темами или парентезами:
(2) Он долго вел бродячую жизнь, играл на свадьбах, в трактирах, на
ярмарках и наконец7 попал в оркестр.
Наречие редко обычно бывает только ремой, ср. [Булыгина, Шмелев
1988, 1997: 203; Падучева 1989: 21]:
(3) Черными эти земли зовут потому, что снег там выпадает редко \\
Там редко \ выпадает снег.
Просторечные намедни, вчерась, теперича (таперича) и устаревшее да-
веча бывают только атоническими темами, т. е. обычно занимают во фразе
срединную ваккернагелевскую позицию—с коммуникативной точки зрения
наименее релевантную — и не могут служить ответом на вопрос с когда:
(4) Номерки теперича по ногам хлопают.
3.2.1. Сейчас и теперь
Ограничения на коммуникативные роли наречий сейчас и теперь отмеча-
ются в [Мельчук 1985: 265—271; Кронгауз 1989: 59].
И. А. Мельчук выделяет четыре значения сейчас: (1) ‘момент речи’ (Он
сейчас занят), (2) ‘ближайшее будущее после момента речи’ (Сейчас приду),
(3) ‘недавнее прошлое перед моментом речи’ (Он сейчас где-то тут был)
и (4) сейчас нарративное (Сейчас он внушал жалость), ср. также [Кронгауз
1989; Яковлева 1994; Кошелев 1997, De Swart 1999]. Для всех значений
слова сейчас роль ремы нехарактерна, но возможна:
(5) —На какое время назначен визит Васи?—А Вася сейчас\у меня.
Здесь перед нами сейчас 1 в соответствии с классификацией И. А. Мель-
чука [1985].
В данном подразделе и в других разделах мы неоднократно имели воз-
можность убедиться в том, что диагностическим контекстом для единиц
с тематической полярностью служит контекст контраста. Для того чтобы
3.2. Слова темы и слова ремы. Время
253
показать, что некая единица имеет тематическую полярность, надо опре-
делить, какую семантику ей сообщает нисходящий (рематический) акцент,
характерный для ремы.
Если нисходящий акцент однозначно сообщает употреблению
некоей единицы значение контрастной ремы, то это значит, что
нормальной ремой она быть не может, т. е. обычно выступает
только в роли темы.
Для наречия теперь мы не знаем такого контекста, в котором оно было
бы неконтрастной ремой. В примере (6) рема теп ерь — контрастная:
(6) Вместо того чтобы сделать раньше, приходится делать это те-
перь \\.
И. А. Мельчук [1985: 265—271] показал, что наречие теперь обозначает
время события в сопоставлении с некоторым событием в прошлом. Меж-
ду тем одно из основных средств выражения отношения сопоставления —
коммуникативная структура предложения. Аргументы отношения сопостав-
ления — это коммуникативные компоненты предложений — темы и ремы
[Крейдлин, Падучева 1974 а, б; Янко 1990]: Толя7— пел\, а Борис7—мол-
чал\. Таким образом, сейчас соотносится с абсолютным временем события,
а теперь указывает на относительное время, т. е. соотнося текущее событие
с другим, которое как бы «замещало» актуальное событие в прошлом:
(7) Там, где две недели назад был брод, теперь омут.
Кроме теперь, есть и другие релятивные (логические) наречия (в при-
мерах они выделены разрядкой): Р а н ь ш е7они были друзьями [Падучева
1989: 22]: Давал три бала ежегодно и промотался\ наконец. Приведем
также английские примеры с «тематическими» словами: L a 1t е г 1у7 he
was unable to speak’, Now a day s7 it is very expensive. Эти слова не встре-
чаются в роли ремы и не отвечают на вопрос с когда, ибо нельзя спросить
когда? и получить ответ наконец или спросить when? и услышать nowadays.
Итак, аргументами отношения сопоставления служат коммуникативные
компоненты предложения—темы и ремы сложносочиненного предложения.
Как показать, что при сопоставлении положения дел в два момента време-
ни—в актуальное время говорящего и в прошлом — обозначение времени
момента речи принимается за исходную точку—тему —и на роль ремы не
претендует? Вопреки этимологии слова теперь (из то пьрво), то, что проис-
ходит теперь, — это всегда второе, потому что служит противопоставлению
254
Глава 3. На пересечении коммуникативной и лексической семантики
актуального положения дел тому, что было раньше. Между тем две комму-
никативные роли предложения — тема и рема—как раз противопоставлены
друг другу как относительное абсолютному, ибо рема служит абсолютной
цели сообщать новую информацию, а тема —для связи текущего сообще-
ния с другими фрагментами текста и экстралингвистической конситуацией.
Ответственность за такую контекстную связь в плане времени возлагается
на наречие теперь.
Таким образом, теперь 1) обозначает период времени, включающий
момент речи, т. е. время говорящего, что согласуется с его «тематической
полярностью», и 2) включено в отношение сопоставления, т. е. идея «от-
носительного» времени, которую передает наречие теперь, согласуется с
относительностью коммуникативной роли темы.
Инвариантом значений, которые И. А. Мельчук выделил для сейчас,
можно считать неразобщенность с моментом речевого акта: сей-
час—это личное время говорящего. А теперь, как показывает И. А. Мель-
чук, обозначает момент речи только в связи с аналогичным моментом в
прошлом. Поэтому основная функция теперь не дейктическая, как
у сейчас, а текстовая. Наречие теперь обозначает отношение сопостав-
ления, т. е. в теперь заключены результаты логических построений говоря-
щего.
3.2.1.1. Сейчас в значении ближайшего будущего. Просторечные и уста-
ревшие наречия, функционирующие в роли парентез
Сейчас в значении ближайшего будущего может быть только темой, в част-
ности заударной, или атонической, темой:
(8) Ты, брат, не горюй. Мы тебя сейчас удавим (Хармс).
В просторечии сейчас в значении ближайшего будущего может заме-
няться на ща\ Ща как дам в морду!', Он ща придет. В других значениях
слова сейчас такая замена невозможна:
(9) —Когда Васька придет? — *Да он у меня тут ща‘, *Он тут ща в
карты режется', *Он где-то тут ща был.
В значении ближайшего будущего сейчас по своей коммуникативной
функции смыкается с другими просторечными или устаревшими наречиями
времени давеча, теперича (таперича), намедни, завсегда и вчерасы.
(10) Собрались мы тут вчерась в баню', Номерки теперича по ногам
хлопают.
3.2. Слова темы и слова ремы. Время
255
Важное свойство этих наречий состоит в том, что они не отвечают на
вопрос когда?
Почему употребление атонических обстоятельств времени ограничено
просторечием? Предположительно, причина этого в том, что атоническая
тема и парентеза—это коммуникативные роли многих клишированных вы-
ражений, а клише особенно характерны для просторечия. К разряду клише
можно отнести и устаревшие формы вроде давеча, которые утратили связь
с продуктивными морфемами и моделями.
Фиксированная коммуникативная роль парентезы, и атонической темы
в особенности, — это свидетельство идиоматизации лексем, конструкций и
даже структурных схем предложений, шаг на пути перехода в междометия
и частицы. Перед нами готовое клише, которое не порождается согласно
уровневому представлению о структуре языка, а хранится в готовом виде—
в «упаковке», известной заранее. Ср. фрагменты из рассказа М. Зощенко
«Нервные люди», изобилующего атоническими, в частности парентетиче-
скими, элементами: Дрались, конечно, от чистого сердца... Оно, конечно,
после гражданской войны нервы, говорят, у народа завсегда расшатыва-
ются. Может, оно и так... А приходит, например, одна жиличка... в
девять часов вечера на кухню и разжигает примус. Она всегда, знаете, об
это время разжигает примус. А он, провались совсем, не разжигается. Она
думает'. «С чего бы он, дьявол, не разжигается? Не закоптел ли, провались
совсем!» ... А инвалид, чертова перечница, несмотря на это, в самую гущу
вперся... —Пущай, говорит, нога пропадает! А только, говорит, не могу
я теперича уйти.
Т. В. Булыгина [Булыгина 1982: 49—50] обращает внимание на стили-
стически нейтральное выражение все время, «обычно выступающее в пред-
ложении в „аллегровой“ безударной форме» и «указывающее (несколько
гиперболически) на частоту отдельных „квантов" положения дел». В нашей
терминологии все время — это обстоятельство с фиксированной коммуника-
тивной ролью атонической темы7.
3.2.2. Давно и недавно
Е. В. Падучева [1997] заметила уникальный факт коммуникативного пове-
дения наречия давно', в сочетании с глаголом в общефактическом значении
оно может быть только ремой:
(11) Я обедал давно
7 Интересный материал о коммуникативных ролях наречий времени, и в част-
ности, наречий вечно, всегда, скоро, вот-вот, содержится в диссертации [Панков
1996].
256
Глава 3. На пересечении коммуникативной и лексической семантики
(12) Гланды мне вырезали давно\.
В этой же работе поставлена задача объяснить такую особенность. Дру-
гая особенность давно, которая была тоже замечена Е. В. Падучевой, состо-
ит в том, что, если давно —не рема, полноценной ортотопической темы оно
тоже не образует, занимая позицию атонической темы [Падучева 1997]:
(13) Вася давно заснул \, но не
(14) Давно 7 // Вася заснул \.
Можно заметить, что так же, как и давно, в контексте общефактического
ведут себя другие обстоятельства времени со значением ‘давно’, например
неизвестно когда. В сочетании с общефактическим значением они тоже
могут занимать только позицию ремы:
(15) Я пекла такой пирог неизвестно когда\/сто лет назад\.
Мы не останавливаемся на определении общефактического значения
несовершенного вида глагола и отсылаем читателя к работам [Маслов 1984:
17; Гловинская 1982: 116—144; 1989: 83; Падучева 1996: 19—23, 43—47, 61 —
65; Шатуновский 1996: 321—333; Зализняк, Шмелев 2000: 26, 37, 38. 47,
148].
Обратим внимание на две особенности сочетания общефактического с
давно и указанными обстоятельствами времени. 1) Предложение в обще-
фактическом значении сообщает о том, что действие, состояние или их
результат имели место раньше момента речи и кончились. В момент речи
от них ничего не осталось, кроме памяти и жизненного опыта. 2) И дру-
гая особенность сочетания давно с общефактическим состоит в том. что
события произошли в такое время, которое далеко от говорящего. Таким
образом, налицо семантическое согласование давно и общефактического: и
то и другое соотносятся с событием, удаленным от точки отсчета. Поэтому
возникает гипотеза о том, что рематическая полярность давно может про-
явить себя не только в контексте общефактического, но и в контексте других
видо-временных форм, обозначающих события, удаленные по времени от
точки отсчета. Перейдем к проверке этой гипотезы, сделав несколько пред-
варительных замечаний.
Недавно, в отличие от давно, свободно употребляется в роли темы. см.
[Падучева 1997]. Это легко объяснить, потому что недавно обозначает вре-
мя, близкое говорящему и хорошо им освоенное, свежее в сознании:
(16) Недавно 7 // я встретился с Машей \ (ср. * Давно 7 // я встретился
с Машей.
3.2. Слова темы и слова ремы. Время
257
На аналогичную коммуникативную асимметрию антонимов задолго и
незадолго указывает И. М. Богуславский [1996: 63].
Далее. Имеет смысл сразу вспомнить о возмущающих контекстах, кото-
рые нейтрализуют рематизирующий эффект взаимодействия давно с обще-
фактическим. Это поможет снять многие возражения, которые возникнут у
читателя в процессе чтения данного раздела.
Важным возмущающим контекстом для давно служит дд-не/и-значение.
Оно выражается акцентным выделением глагола, и наречие тогда «безудар-
но»:
(17)— Ты только посмотри, что он пишет. —Да читал \\ я это уже
давно/Я это давно читал \\.
Другим контекстом, снимающим рематическую полярность давно плюс
общефактическое (а также других лексем с рематической полярностью),
служит коммуникативная нерасчлененность предложения, которое пред-
ставляет собой неделимую рему:
(18) — {Ты почему такой грустный?} — Обедал\ давно.
Здесь носителем акцента, формирующего рематическую составляющую
в целом, служит не давно. Мы еще вернемся к возмущающим контекстам
ниже.
И наконец, отметим, что в разделе 1.1.2 первой главы на примере пред-
ложения Давно не приходил Ипполит было показано, что начальное давно в
нем — не тема, а компонент ремы. Об этом свидетельствует неспособность
давно быть носителем акцента ИК-3.
Итак, основная задача данного раздела (3.2.2) —показать, что рематизи-
рующее воздействие на давно оказывает не только контекст общефактиче-
ского значения несовершенного вида, но и другие видо-временные значе-
ния, и что эти коммуникативные особенности объясняются семантическими
причинами. Мы рассмотрим также коммуникативные особенности наречия
недавно.
3.2.2.1. Давно в сочетании с видо-временными формами глагола
Рассмотрим сочетания давно с видо-временными формами глагола.
1. Давно + настоящее время. В примерах (19) состояние или процесс
начались в момент времени раньше момента речи и продолжаются
в момент речи.
(19) Давно тебя жду; давно ее люблю; он давно не приходит.
17— 1597
258
Глава 3. На пересечении коммуникативной и лексической семантики
Это значение мы называем настоящим длительным.
2. Давно + совершенный вид в прошедшем времени может иметь 1) пер-
фектное и 2) аористическое значение. Остановимся на каждом из них.
1) Под перфектным значением мы понимаем такое значение, при
котором в момент времени раньше момента речи (или момента в тексте)
произошло событие, которое привело к состоянию, имеющему ме-
сто и в момент речи (момент в тексте):
(20) Он давно пришел.
О перфектном значении прошедшего времени совершенного вида см.
[Маслов 1984: 19; Падучева 1996: 153—154], и там же литература по теме.
2) Под аористическим значением мы понимаем соотнесенность
с событием, которое состоялось в прошлом, закончилось и ушло в небытие,
ср. [Маслов 1984: 20]. В контексте давно глаголы прошедшего времени
совершенного вида могут иметь аористическое значение, а некоторые —
только аористическое:
(21) Эта история случилась/приключилось/произошла с одним моим
знакомым давно.
Аористическое значение, которое обозначает ситуацию в прошлом, про-
тивопоставлено перфектному значению, которое совмещает два временных
плана. Глаголы умер и встретился могут иметь оба значения —перфектное
(Он уже встретился со студентами и теперь едет домой) и аористиче-
ское (В Москве Вася встретился со всеми однокурсниками), а произошел,
случился, приключился (со мной случай), вышла (со мной история) — только
аористическое.
Замечание. Говоря о перфектном значении, мы имеем в ви-
ду перфектное значение русского совершенного вида в прошедшем
времени и его сочетаемость с наречием длительности давно безотно-
сительно к тому, как перфект, в тех языках, где такая видо-временная
форма есть, сочетается с эквивалентами давно. Английский материал
показывает, что Present Perfect не сочетается с long ago и, за некото-
рыми исключениями, не сочетается с for a long time. Исключения со-
ставляют вполне естественные случаи, когда Present Perfect замещает
отсутствующую у некоторых глаголов форму Present Perfect Continu-
ous (Не has been here for a long time', I have known him for a long time),
или в контексте отрицания (/ haven ’/ touched the piano for a long time'.
I’ve had no news from him for a long time).
3.2. Слова темы и слова ремы. Время
259
Значит, у Present Perfect акцент на событии, которое привело к некоторо-
му результату, а не на длящемся результирующем состоянии, поэтому оно
фактически не сочетается с for a long time. Между тем русское Он заснул
может пониматься как состояние ‘Он заснувший’, что легко сочетается с
наречием длительности давно.
3. Давно + несовершенный вид прошедшего времени в утвердительном
предложении может иметь следующие значения.
1) В примере (22) представлено значение инклюзивного им-
перфекта, при котором предполагается, что в момент времени, раньше
некоторой точки отсчета в прошлом, в течение некоторого времени проис-
ходило событие, которое продолжалось и в точке отсчета'.
(22) Я в твои годы давно полком командовал.
2) Значение, которое мы будем называть простым имперфектом,
при этом сочетании глагольных характеристик тоже может быть:
(23) Это было давно; Это происходило в московском окружном суде
давно.
Здесь действие длилось некоторое время и завер-
шилось в прошлом; связь с точкой отсчета отсут-
ствует.
3) Несовершенный вид в сочетании с прошедшим временем может иметь
и общефактическое значение:
(24) Я пекла этот пирог давно.
Предложение (24) значит, что имело место событие, интерпретируемое
как ф а к т, из которого можно делать выводы и умозаключения [Падучева
1996: 63]. Глагол в общефактическом значении называет ситуацию, за-
вершившуюся до точки отсчета.
Замечание. Для чистоты эксперимента при поиске глагольных
контекстов, соотнесенных с временной точкой, ушедшей в небытие и
разобщенной с точкой отсчета, нам потребовалось рассмотреть приме-
ры, в которых глаголы имеют только значение имперфекта или только
аористическое значение и не могут выступать в значении инклюзив-
ного имперфекта и в перфектном значении. Таких глаголов немного.
Большинство глаголов, скажем, в прошедшем времени совершенного
вида имеют не только аористическое, но и перфектное значение: Я
17'
260
Глава 3. На пересечении коммуникативной и лексической семантики
вчера сварила обед (аорист) — Я уже сварила обед — прошу к столу
(перфект). Такие глаголы не подходят для выяснения особенностей
наречия давно, потому что тогда одна и та же глагольная словоформа
может в принципе пониматься как в аористическом, так и в перфект-
ном значении. Между тем в контексте перфекта реализуется значение
давно, которое сохраняет связь с точкой отсчета. А оно не ведет к
рематичности давно.
Таким образом, большинство глаголов в прошедшем времени спо-
собны сохранять связь с точкой отсчета и не подходят для анализа
коммуникативной функции давно. Диагностический контекст был по-
лучен в примерах с глаголами быть, происходить, проводиться как
выражающими в прошедшем времени только значение имперфекта и
с глаголами случиться, приключиться и произойти как имеющими
аористическое значение. Было, происходило, проводилось (мероприя-
тие) значит: раньше было, длилось, а теперь уже кончилось. Аористи-
ческие глаголы случиться, приключиться и произойти в прошедшем
времени тоже обозначают ситуации, завершившиеся до точки отсчета.
Перфектное значение здесь возникает только в контексте верифика-
ции: Ты видишь, что, как я говорила, так оно и случилось\\. Как
видно, контраст и верификация служат «возмутителями» не только
коммуникативных, но и чисто семантических законов, потому что вне
верификативного контекста случиться, приключиться и произойти —
это глаголы с аористическим значением. Таким образом, побочным
результатом анализа наречия давно в аспектуальных контекстах стало
выделение группы аористических глаголов с событийным значением:
быть, случиться, произойти, приключиться.
4. Давно + несовершенный вид с отрицанием имеет примерно то же
значение, что и давно + настоящее время:
(25) Я давно не пекла такой пирог.
5. Рассмотрим сочетаемость давно с будущим временем. Рематичность
давно практически не проявляет себя в сочетании с будущим временем.
Давно + будущее время выражает вторичный дейксис: точка отсчета пере-
носится в будущее (у будущего без давно точка отсчета—момент речи). Суть
вторичного дейксиса в будущем времени прекрасно выразил Пастернак: «Я
вижу... // Всю будущую жизнь насквозь. // Все до мельчайшей доли сотой
// В ней оправдалось и сбылось». Будущее в сочетании с давно выражает
ситуацию предсказания, предвидения, предчувствия, ожидания, переноса в
умозрительный мир:
(26) Завтра я в это время давно буду дома \.
3.2. Слова темы и слова ремы. Время
261
Другой контекст — будущее нарративное:
(27) Вскоре семья переедет в Москву. Здесь он пойдет в школу. Война
к этому моменту давно кончится \.
Поскольку точка отсчета в таких контекстах не простая, а сдвинутая, она
играет особую роль в сочетании с давно. Как кажется, будущее плюс давно
естественно применяется только к тем ситуациям, которые сохраняются в
точке отсчета. Если требуется выразить значение разобщенности с точкой
отсчета, используется конструкция с недейктическим задолго до:
(28) Здесь он пойдет в школу. Революция произойдет задолго \ до это-
го.
Давно в таком случае возникает опять-таки только в контексте да-нет-
значения:
(29) Все, что должно было случиться, давно произойдет \\—погибнут
в лагерях родители — старые революционеры, потеряет работу
старший брат.
Таким образом, можно заключить, что рематическое давно практически
не употребляется в контексте будущего времени—искусственно сконструи-
рованные примеры кажутся странными:
(30) ?К этому моменту он будет бодрствовать уже давно \ и уста-
нет — тогда на него будет легко напасть.
Анализ сочетаемости давно с видо-временными формами глагола по-
казывает, что в сочетании с общефактическим, имперфектом и аористом,
т. е. при видо-временных значениях, сигнализирующих о том, что связь
времен прервалась, представлено «рематическое» давно, а в со-
четании с настоящим временем, перфектом, в контексте отрицания и ин-
клюзивного имперфекта, поддерживающими связь «прошлое—
настоящее (или точка отсчета)», давно восстанавливается в своих комму-
никативных правах, т.е. может служить как ремой, так и темой,
хотя и атонической (выше мы показали, что полноценной начальной темой
давно вообще не бывает).
Заметим также, что возмущающее действие дд-не/и-значения в контексте
аориста и имперфекта сохраняется:
(31) Что должно было произойти/случиться давно случил ось ^^про-
изошло W.
262 Глава 3. На пересечении коммуникативной и лексической семантики
Известно, что далекое от говорящего — новое, необычное, уникальное,
странное, неизвестное, неопределенное, отличное от нормы —склонно об-
разовывать рематическую составляющую. Поэтому рематичность давно в
контексте отсутствия связи с точкой отсчета не вызывает удивления:
(32) Эта история произошла с Васей давно\—Эта история произошла
недавно с Васей\—*Эта история произошла давно с ВасейОн
был у нас давно\ — Он недавно был \ у нас — * Он давно был\ г
нас', Все это происходило в одном уездном городе давно\ — Все эпю
недавно происходило в одном уездном городе\—*Все это давно
происходило в одном уездном городе \.
Завершение действия до точки отсчета имеет место при обще-
фактическом, аористическом и имперфектном значениях глагола.
Сочетание этих глагольных значений с наречием давно ведет к
рематичности давно.
У давно обычно выделяют два значения: одно —для тех событий, кото-
рые были давно и уже кончились (считается, что это значение соответствует
английскому long ago), и другое—для событий, которые сохраняются в точ-
ке отсчета (это значение соответствует английскому for a long time), см.
[Качалова, Израилевич 1959: 390; Падучева 1997]. Между тем соответствие
английских обстоятельств long ago и for a long time русскому давно в соче-
тании с видо-временными формами имеет весьма неоднозначный характер,
потому что обстоятельства вступают в реакцию с видо-временными фор-
мами глагола, как в русском, так и в английском. Анализ английских видо-
временных форм в сочетании с обстоятельствами long ago и for a long time
не входит в нашу задачу. Мы только надеялись показать, что семантиче-
ское различие в употреблении русского слова давно, которое может быть
представлено как различие между английскими for a long time и long ago.
в русском языке выражается видо-временной формой глагола, и исходим из
единства лексемы давно.
Значение наречия давно может быть определено следующим образом:
давно соотносит начало ситуации с временной точкой в прошлом, суще-
ственно удаленной от точки отсчета. Тогда в контексте видо-временных
форм, обозначающих ситуацию, завершившуюся ранее точки отсчета, дав-
но имеет значение ‘long ago’, т. е. результирующее значение сочетания давно
плюс контекст таково: ‘ситуация стартовала задолго до точки отсчета и за-
вершилась тоже до точки отсчета’. Между тем в контексте видо-временных
форм, обозначающих ситуацию, начавшуюся до точки отсчета и продол-
жающую иметь место и в точке отсчета, давно имеет значение ‘for a long
3.2. Слова темы и слова ремы. Время
263
time’, т. е. результирующее значение таково: ‘ситуация стартовала задолго
до точки отсчета и продолжается и в точке отсчета’.
Можно заключить, что в предложениях с наречием давно имеется по-
движный компонент толкования—сохранение в точке отсчета состояния или
результата действия, которое имело место или началось ранее точки отсчета.
Этот компонент связывает далекое прошлое с точкой отсчета, поддерживая
связь времен. Так точка отсчета, например момент речи, включается во вре-
мя события, начавшегося задолго до момента речи. Если значение глагола
исключает этот компонент, наречие далекого от говорящего времени давно
может занимать только рематическую позицию.
Не следует, однако, думать, что если давно —рема, то связь с точкой
отсчета всегда отсутствует: в настоящем времени и в перфекте точка отсче-
та—момент речи —входит в видо-временное значение и не уничтожается,
даже если давно служит ремой:
(33) Он живет здесь давно\\ Он приехал давно\.
Наша импликация формулируется таким образом, что если связь с точ-
кой отсчета отсутствует, давно может быть только ремой, а если связь вре-
мен сохраняется, давно может быть и темой, и ремой.
Итак, у наречия давно две коммуникативные особенности: оно не быва-
ет нормальной темой, а только атонической, и в контексте аориста, импер-
фекта и общефактического может быть только ремой. Первую особенность
мы объясняем тем, что давно, выражающее удаленность от говорящего,
не согласуется с ролью темы. А свойство обязательной рематичности дав-
но в условиях отсутствия связи с точкой отсчета — это проявление той же
семантической особенности, только поддержанное контекстом глагольного
времени.
3.2.2.2. Коммуникативная асимметрия синонимов и антонимов
Чтобы показать, что рематичность давно в контексте прошедших времен не
является случайной, приведем примеры других слов с рематической поляр-
ностью. Подобно паре давно и недавно, различие по степени удаленности
от говорящего демонстрирует пара далеко и недалеко, что подтверждает на-
шу гипотезу о связи семантики удаленности от говорящего с ролью ремы.
Среди примеров с далеко и недалеко можно найти минимальные пары, в
которых далеко может быть только ремой, а недалеко — и темой, и ремой.
Видо-временная форма глагола здесь, естественно, роли не играет, так как
речь идет не о времени, а о пространстве:
264
Глава 3. На пересечении коммуникативной и лексической семантики
(34) Вася недалеко ушел от Пети\ — Вася далеко \ ушел от Пети —
*Вася далеко ушел от Пети
Сравним также много и мало'.
(35) Он принес много книг\—Он принес мало \ книг.
На рематичность мало указывают работы [Булыгина, Шмелев 1988,
1997: 200—207; Bulygina, Shmelev 1990], см. также [Ducrot 1973] о рема-
тичности французского реи, которое противопоставлено «безударному» ип
реи. В первом предложении из пары примеров (35) составляющая принес
много книг может целиком служить ремой, тогда ударение фиксируется на
словоформе книг:
(36) Он принес много книг\.
Во втором предложении ремой может быть только мало. Оно выражает
более существенное отклонение от нормы, чем много.
Аналогичную картину можно наблюдать и при сравнении часто и редко
(или нечасто). Часто более нормально, чем редко и нечасто, если судить
по предрасположенности к роли ремы.
Возникает другой вопрос: почему различны коммуникативные функции
у синонимов давно и давным-давно? Оказывается, связь между лексически-
ми значениями и связанными с ними коммуникативными ролями не всегда
однозначна. Так, сравнение давно с давным-давно (ср. [Апресян 1988]) гово-
рит о специальной интродуктивной функции, которая есть у давным-давно
и которой нет у давно. Отличие от стандарта, неосвоенность сознанием го-
ворящего, отступление от нормы, неизвестность, странность, удаленность
провоцируют рематичность соответствующей составляющей, но не всегда
стопроцентно предсказывают ее, так как в значение лексемы могут входить
другие значения, которые меняют коммуникативную полярность лексемы.
Аналогично, семантика слова редко (а также слов нечасто и нерегуляр-
но) запрещает им употребляться в роли темы — если что-то бывает редко,
это вопиюще нарушает норму, не так, как если что-то бывает часто, а гораз-
до более существенно. Поэтому редко употребляется только в роли ремы
[Булыгина, Шмелев 1997: 203]. Между тем у слова изредка та же семантика,
что и у редко, плюс некоторое дополнительное значение, которое мы экс-
плицируем ниже и которое возвращает ему способность выступать в роли
темы:
(37) Изредка приходит Вася\; Он изредка заходит\.
3.2. Слова темы и слова ремы. Время
265
Коммуникативная «асимметрия» синонимов, таких как давно и давным-
давно, редко и изредка, возникает за счет того, что у одного из них есть
компонент значения, нейтрализующий рематизирующий эффект удаленно-
сти от говорящего или от нормы. Эта семантика характерна для лексем
со значением квантора существования. Так, давно не может быть темой, а
когда-то давно — может, потому что когда-то давно Р значит ‘существует
событие Р, такое, что момент времени, в который имело место Р, был дав-
но’. Таким образом, давным-давно, когда-то давно и просто когда-тон, что
тоже значит ‘давно’,—это нейтральные корреляты рематического слова дав-
но, потому что они содержат в качестве семантического компонента элемент
значения, соотносимый с квантификацией существования. А последняя, как
известно, тяготеет к теме [Падучева 1974: 87—88], что нейтрализует рема-
тизирующий эффект несоответствия норме, который есть у давно. Сравним
схемы толкования для Давным-давно Р и Р давно.
Давным-давно Р « ‘Существует событие Р, такое что интервал между
моментом времени, в который имело место Р, и моментом речи велик’;
Р давно « ‘Интервал между моментом времени, в который имело место
Р, и моментом речи велик’.
Аналогичным образом объясняется различие в коммуникативных ролях
редко и изредка. Для изредка мы предлагаем следующую схему толкования:
Изредка Р « ‘Существует повторяющееся событие Р (случается Р), такое
что интервалы между моментами времени, в которые имеет место Р, велики’.
Ср. схему толкования для редко'.
Р редко » ‘Интервалы между моментами времени, в которые имеет
место повторящееся событие Р, велики’.
Таким образом, экзистенциальная семантика, присутствующая в толко-
вании изредка, давным-давно и когда-то, делает эти слова «тематическими»
коррелятами редко и давно соответственно.
Итак, коммуникативная асимметрия антонимов, таких как много и мало,
редко и часто, происходит из заключенных в языке представлений о том,
что превышение нормы, которое в некотором смысле гарантирует соответ-
ствие ей, меньше выходит за рамки стандарта, чем отклонение от нормы в
8 Заметим также, что когда-то не сочетается с недавно, потому что когда-то
включает компонент значения ‘давно’ и смыслы ‘недавно’ и ‘давно’ оказываются
несовместимыми (ср. *когда-то пять дней назад и когда-то пятнадцать лет
назад). На особенности сочетаемости недавно и давно с когда-то обратили мое
внимание Т. В. Булыгина и А. Д. Шмелев.
266
Глава 3. На пересечении коммуникативной и лексической семантики
сторону недостатка9. Коммуникативная асимметрия антонимов, таких как
давно и недавно, далеко и недалеко, тоже связана с семантикой слов, но в
ее основе лежит не соотнесенность с нормой, а оценка дистанции, кото-
рая существует между говорящим и тем, о чем он говорит: все, что дале-
ко, ведет себя в коммуникативном отношении не так, как то, что близко.
Близкое может быть и темой, и ремой, а далекое склонно иметь ремати-
ческую полярность. И наконец, коммуникативная асимметрия синонимов
объясняется присутствием в толковании одного из синонимов дополнитель-
ного компонента значения, которое нейтрализует запреты, вытекающие из
другого компонента.
3.2.2.3. Недавно в сочетании с видо-временными формами
Зафиксируем коммуникативные и сочетаемостные особенности наречия не-
давно, которые требуется объяснить.
1) В сочетании с действиями, протекающими в сверхдолгих интервалах,
наречие недавно занимает рематическую позицию:
(38) Он живет здесь недавно\',
(39) Он работает у нас недавно\.
2) Рематическая направленность недавно, которая проявляет себя в на-
стоящем времени, снимается в прошедшем:
(40) недавно строит дом для Васи\ — Он недавно построил дом
для Васи\—Он недавно строил дом для Васи\.
1) Рассмотрим свойство рематичности давно в сочетании с действиями
в сверхдолгих интервалах. Примечательно, что в контексте Он здесь живет
наречие давно, в отличие от недавно, наоборот, не обязательно играет роль
ремы:
(41) Он давно здесь живет\; Он давно у нас работает\.
9 Для анализа наречий, заключающих в себе сравнение с нормой, Н. Д. Ару-
тюнова предложила мне (в частной беседе) использовать преобразование с союзом
но: Принес книги, но мало —* Принес книги, но много, Приходит, но редко— ★При-
ходит, но часто. Из примеров с но видно, что редко и мало нарушают норму, а
часто и много—нет. Круг вопросов, связанных с понятием нормы и его выражени-
ем в русском языке, отражен в работах [Николаева 1985: 90—94; Арутюнова 1988:
234—243; Санников 1986, 1988].
3.2. Слова темы и слова ремы. Время
267
Значит, при недавно в таком контексте тенденция к рематизации направ-
лена в противоположную сторону: здесь рематично недавно, а не давно\ Эту
особенность недавно мы связываем с соотнесенностью с нормой. Недавно
работает значит ‘время, в течение которого он здесь работает, — короткое,
т. е. меньше нормы’. А жить и работать (состоять на службе) более нор-
мально долгое время, чем короткое, о чем свидетельствует сочетаемость с
союзом но: Он у нас работает, но недавно (*но давно). Получается, что
недавно плюс глаголы жить и работать в настоящем времени обозначает
длинное действие, но все же более короткое, чем норма, потому что оно
длится недавно. Возникающее значение ‘меньше нормы’ объясняет рема-
тичность недавно в контексте глаголов действий в сверхдолгих интервалах.
Перейдем к следующему вопросу. 2) Почему рематическая полярность
недавно проявляет себя только в контексте настоящего времени и отсутству-
ет в сочетании с прошедшим? Так, предложение (42) с глаголом строит в
настоящем длительном и наречием недавно, которое не является ремой, ано-
мально, а приемлемо только предложение (43), где недавно служит ремой:
(42) недавно строит дом\‘,
(43) Он строит дом недавно \.
Между тем предложение (44) с глаголом построил совершенно нормаль-
но, хотя недавно в нем не является ремой:
(44) Он недавно построил дом \.
Представляется, что причина различного коммуникативного поведения
недавно в контексте глагольных категорий состоит в том, что прошедшее
время может нейтрализовать эффект семантики сверхдолгого действия, ес-
ли она ингерентно присутствует в лексической семантике глагола. Заметим,
что семантика длительности, которая возникает у перфекта и о которой го-
ворилось выше в связи с давно (Он давно заснул), относится к длящемуся
результату действия — когда он уже спит, а не к самому действию, когда
он засыпал. Сейчас же нам важно рассмотреть контекст, который погаша-
ет семантику длительности, присущую лексическому значению глагола и
связанную с онтологической природой ситуации: съесть обед, выспаться и
прочесть лекцию можно быстро, а для того чтобы жить, расти, строить дом,
воспитывать детей, требуются длительные сроки.
Сравним: сочетание строит дом (Он строит дом недавно\—Он давно
строит дом \) сообщает о действии в сверхдолгих интервалах времени, а
построил дом — это сообщение о полученном результате, и о том, как долго
268
Глава 3. На пересечении коммуникативной и лексической семантики
пришлось добиваться этого результата, уже ничего не говорится. С момента
завершения строительства начинается новый отсчет времени, который свя-
зан не со временем строительства, а со временем возникновения готового
дома, ср. (44). Следовательно, глагол построил не вступает в противоречие
с недавно, потому что время наличия дома не ограничено никакой нормой.
Ограничения на исполнение роли ремы тогда снимаются, и недавно восста-
навливается в своих коммуникативных правах. Это ответ на вопрос 2.
Таким образом, ключом к анализу коммуникативных функций наречия
недавно становится понятие о норме времени, необходимого для соверше-
ния какого-либо действия.
3.2.2.4. Сравнительный анализ коммуникативных функций давно и
недавно
Анализ коммуникативных функций давно и недавно показывает, насколько
изменчива роль наречий времени в контексте видо-временной и лексической
семантики глагола: глагол плюс наречие, характеризующее временной ин-
тервал, занятый соответствующим событием, образуют неразрывное един-
ство, которое определяет в конечном счете коммуникативную роль наречия.
Мы показали, что есть ограничения на коммуникативную применимость на-
речия давно, которые связаны с идеей временной удаленности
события от точки отсчета: то, что было давно и уже кончилось, ведет к
рематичности давно, а то, что началось давно, но еще продолжается в точке
отсчета, не влияет на коммуникативную применимость давно.
И другой смысл, который оказывает влияние на коммуникативную струк-
туру предложения, это соотнесение с нормой: рематично то, что откло-
няется от нормы в сторону недостатка. Поэтому недавно плюс форма гла-
гола, обозначающего действие в сверхдолгих интервалах в видо-временной
форме, которая поддерживает, а не погашает, как это бывает при прошед-
ших временах, эффект сверхдолгого действия, дает сочетание, в котором
недавно — рема.
Значит, запретами на коммуникативную применимость наречия давно
управляет смысл ‘далеко по времени от говорящего’, а ограничения на
коммуникативную применимость недавно связаны со смыслом ‘меньше, или
короче, нормы’. То, что недавно рематизуется в парадоксальном контексте,
естественно для феномена рематизации: это противоречие между событием,
на которое требуется долгий временной интервал, и тем фактом, что это
событие началось короткое время тому назад.
Мы рассмотрели три способа выражения семантики длительности: гла-
гольный лексический (жить, расти, работать, строить дом), глаголь-
ный морфологический (настоящее время, прошедшее время несовершен-
3.2. Слова темы и слова ремы. Время
269
ного вида) и наречный лексический (наречия длительности); показали их
взаимную сочетаемость и отражение этих значений в зеркале коммуника-
тивных структур. Оказалось, что семантика, которая находит свое отраже-
ние в коммуникативных структурах, — это многофакторная составляющая:
результат взаимодействия семантики глагольной лексемы, глагольного вре-
мени и семантики наречия10.
Видо-временная и лексическая семантика могут поддерживать, а могут
нейтрализовать друг друга. Так, прошедшее время обладает способностью
нейтрализовать семантику сверхдолгого действия. Время наличия резуль-
тата действия после его завершения может не иметь внутренней нормы.
Понятие о норме тогда задается только наречием времени.
Для анализа коммуникативной роли наречий давно и недавно нам потре-
бовалось различить следующие значения видо-временных форм. 1) Значе-
ние длительности некоторого действия соответствует настоящему времени
глагола в несовершенном виде и поддерживается наречиями длительности.
Эта видо-временная форма сыграла важную роль при анализе коммуника-
тивных особенностей недавно. 2) Перфектное значение соответствует про-
шедшему времени глагола в совершенном виде у большинства глаголов;
для него характерно то, что оно совмещает два временных плана—прошлое
и настоящее. Перфектное значение —это такой видо-временной контекст,
при котором оба наречия — давно и недавно — восстанавливаются в своих
коммуникативных правах, т. е. могут выступать как в роли рем, так и в роли
тем или компонентов тем. 3) Аористическое значение тоже соответствует
прошедшему времени глагола в совершенном виде и означает, что собы-
тие произошло в прошлом и в прошлом же кончилось, что поддерживает
семантику временной удаленности от говорящего и ведет к рематичности
давно.
Одним из побочных, но существенных результатов анализа явилось вы-
деление в особую группу глаголов, которые мы назвали аористическими:
произошло, случилось, приключилось. В норме они не имеют перфектного
значения; исключения составляют верификативные контексты, когда значе-
10 Г. А. Золотова пишет: «В основе своей классификация способов выражения
сказуемого заключает в себе единство морфологических, синтаксических и семан-
тических признаков. Именно это осуществление единства признаков вселяет веру
в то, что грамматическое осознание явления приближается здесь к существу са-
мого явления» [Золотова 1982: 33]. Аналогично, говоря об аспектуально значимых
характеристиках высказывания, Т. В. Булыгина не только указывает на вид глагола,
но и призывает учитывать такие факторы, как «характер темпоральных распростра-
нителей; денотативный статус (тип референции) субъектного и объектного термов,
тип лексического (т. е. отвлеченного от семантики вида и времени) значения гла-
гола (или —шире —предикатного выражения)» [Булыгина, Шмелев 1997: 129]; см.
также [Булыгина 1983].
270
Глава 3. На пересечении коммуникативной и лексической семантики
ние результата, имеющего место в настоящий момент, восстанавливается:
уже случилось W, как того и следовало ожидать.
Аористические глаголы представляют собой диагностический контекст,
который позволяет доказать, что, если действие имело место в прошлом
и уже закончилось, наречие давно играет роль ремы. Большинство дру-
гих глаголов, которые в прошедшем времени совершенного вида имеют
как значение аориста, так и значение перфекта, не способны выявить этой
особенности наречия давно.
4) Значение имперфекта и 5) общефактическое значение соответству-
ют несовершенному виду глагола в прошедшем времени и служат ремати-
зирующим контекстом для наречия давно, потому что обозначают время,
разобщенное с точкой отсчета.
3.2.3. Контексты, снимающие запреты
При обсуждении запретов на коммуникативные роли лексем мы упомянули
о некоторых явлениях, таких как контекст верификации, снимающих эти
запреты, чтобы читатель не рассматривал примеры, которые по ходу дела
могут у него возникнуть, как опровергающие основную гипотезу.
Напомним, что другой важный тип предложений, «возмущающий» по-
ведение рематических слов, таких как давно (в отсутствие связи с точкой
отсчета), редко, далеко и нечасто, — это предложения нерасчлененной ком-
муникативной структуры. Здесь слова с рематической полярностью входят
в состав предложений, которые сами целиком служат ремой. В таких пред-
ложениях давно, редко и нечасто «безударны»:
(45) — (Ты почему такой грустный?) — Обедал \ давно/Маша\ редко
приходит/Маша \ к нам нечасто заглядывает/Маша \ далеко жи-
вет/Маша \ мало занимается.
Здесь рематичность предложения в целом маркируется ударностью сло-
воформы, которая выбирается в соответствии с определенными правилами
(разделы 1.3.2.2 и 2.2.1.2). При применении этих правил лексемы с ремати-
ческой полярностью и, соответственно, как правило, ударные могут утра-
тить свой обычный акцент. Утрата акцента связана с тем, что в соответ-
ствии с вышеупомянутыми правилами акцентоносителем, формирующим
все предложение в целом как единую нексусную составляющую, служит не
наречие.
И последнее замечание, которое тут следует сделать, касается нс содер-
жательной, а формальной стороны дела, а именно синтаксической слож-
ности коммуникативных составляющих. Синтаксическая сложность уже
3.2. Слова темы и слова ремы. Время
271
была рассмотрена в разделе 1.3.2.5. Мы возвращаемся здесь к этому яв-
лению, потому что оно может прояснить многие недоумения, связанные
с коммуникативной структурой предложений, включающих рассмотренные
наречия. Существует правило расстановки фразовых акцентов, применяе-
мое к рематической составляющей, которая состоит из более чем одной
группы —двух именных групп или группы наречия плюс именная группа
или из двух или более сочиненных групп. В такой синтаксически слож-
ной реме неконечные группы несут на себе восходящий акцент ИК-6 (Г), и
только конечная группа имеет «рематический» акцент ИК-1. Если в подоб-
ное скопление независимых групп в качестве неконечной синтаксической
группы попадает наречие, пусть даже с рематической полярностью, оно
получает, вообще говоря, нехарактерный для него акцент ИК-6:
(46) Это происходило давно? в одном уездном г о р о д е\.
Об интонировании сложных в синтаксическом отношении коммуника-
тивных составляющих см. также [Кодзасов 1993: 184].
*
* *
Мы рассмотрели обстоятельства времени с дефектной коммуникативной
парадигмой и установили некоторые связи семантики лексем с их коммуни-
кативной ролью: тематическая роль связана с личностью говорящего, идеей
временной и пространственной близости к говорящему и с отношением со-
поставления; атоническая тема—выражает позицию говорящего по отноше-
нию к сообщаемым фактам и соотносится с образованием диалогических
клише. В яркий «рематический» оттенок окрашены слова, фиксирующие
дальность, чуждость, неизвестность, неожиданность, новизну, отступление
от стандарта в сторону недостатка. Содержащаяся в них информация не
освоена говорящим — неизвестна, невероятна, забыта, далека. Для таких
слов нехарактерно служить темой — исходной точкой высказывания. Язык
по-разному представляет то, что было давно и уже забылось, и то, что бы-
ло недавно и свежо в памяти, что далеко и что близко, что странно и что
нормально, что превышает норму и что недотягивает до стандарта.
Синонимические единицы, имеющие различные семантические добав-
ки, могут объединяться в коррелятивные пары и ряды с различными ком-
муникативными функциями: теперь —сейчас, наконец —под конец, редко —
изредка, часто—зачастую (частенько), давно—давненько, давно—давным-
давно, всегда—завсегда, вчера —вчерась, англ, nowadays —now, latterly—at
the end, seldom — rare (rarely).
272
Глава 3. На пересечении коммуникативной и лексической семантики
На примере анализа наречий давно и недавно мы показали, что наречия
вступают в семантическую реакцию со значением видо-временной формы
глагола и его таксономической категорией. Только взятые в неразрывном
единстве, эти факторы определяют коммуникативную роль этих наречий
в предложении. Коммуникативная применимость наречия давно связана с
идеей временной удаленности события от говорящего, а наречия недавно —
с идеей о том, что действие короче, чем предусмотрено нормой.
Явления, которые возмущают поведение единиц с фиксированной ком-
муникативной функцией и снимают некоторые запреты, сводятся к следу-
ющему: контраст, в частности Эл-нет-значение, эллипсис, коммуникатив-
ная нерасчлененность предложений, которые сами целиком служат ремой
(или темой), синтаксическая сложность рематической составляющей, ко-
торая может соответствовать не одной синтаксической составляющей, а
нескольким.
И наконец, на примере анализа текстовой роли наречий сейчас и теперь
мы надеялись лишний раз показать, что рема предложения представляет
собой абсолютную и независимую ценность, а роль темы — относитель-
на. Тема связана с предтекстом, т. е. обращена в прошлое, и одновременно
содержит в себе ожидание ремы, т. е. смотрит в будущее и несет ответствен-
ность за связь времен.
3.3. Слова и конструкции темы. Субъект и бенефици-
ант11
Нетрудно заметить, что в конструкции с дательным субъекта Мне холодно
дательный субъекта мне имеет ярко выраженную тематическую полярность,
которая может нарушаться только в условиях контраста, известного спо-
собностью нарушать семантические и коммуникативные законы: Холодно
мне\\ а не Васе. Это наводит на мысль о том, что у дательного субъекта
особая способность выражать субъект внутреннего состояния, отличающая
его даже от именительного, который, во-первых, не обязательно выражает
субъект именно внутреннего состояния, а во-вторых, не обязательно служит
темой: Загрустил наш Вася\. Между тем в основном значении — адресата
и бенефицианта — дательный универсален в своей коммуникативной при-
менимости: он может быть как темой (Мне пришло писъмо\), так и ремой
или акцентоносителем ремы (Я дал письмо Васе\). 11
11 Некоторые результаты данного раздела уже были опубликованы нами в статье
Коммуникативный статус русских бенефактивных конструкций И Московский
лингвистический журнал. Т. 2. М.: РГГУ, 1996.
3.3. Слова и конструкции темы. Субъект и бенефициант
273
Такое же распределение коммуникативных ролей и у конструкций с
предлогом для: в субъектном и делимитативном значении они строго при-
держиваются роли темы (Он стар\ для тебя —в этом предложении для
тебя—атоническая тема), а в роли бенефактива—универсальны (Он сделал
это для тебя\; Для тебя 7 он готов на все\).
Замечание. Чтобы показать, что дательный субъекта выра-
жает высокую степень субъективности, обратим внимание читателя
на то, что конструкции с дательным субъекта направлены на отра-
жение только внутренних состояний. В связи с этим примечательно,
что слова категории состояния, которые выражают состояния и ощу-
щения, имеющие внешние проявления, а не внутренние, не сочета-
ются с дательным падежом: *Мне влажно/грязно/красиво (ср. Здесь
влажно/грязно/красиво). Предикатив холодно может выражать как су-
губо внутреннее субъективное состояние — Мне холодно (‘Я страдаю
от холода’), так и внешнее (объективное) — Сегодня холодно (‘тер-
мометр показывает 20 градусов ниже нуля’); предикатив муторно —
только внутреннее состояние — Мне муторно (*3десь/сегодня мутор-
но), а предикативы грязно и солнечно— только состояния внешней по
отношению к субъекту среды, которые субъект наблюдает, но не пе-
реживает и не испытывает (Здесь грязно; Сегодня солнечно). Неудиви-
тельно, что субъекты сугубо внутренних состояний последовательно
проявляют свой субъективный характер и в коммуникативной привер-
женности к роли темы. Все попытки представить дательный субъекта
как рему приводят к эффекту контраста. Так, Нездоровится Васе\'2
значит, что Вася противопоставлен кому-то еще, например Маше, ко-
торая, наоборот, чувствует себя хорошо. Это, в свою очередь, говорит
о том, что нормальной — неконтрастной — ремой дательный субъекта
не бывает.
Поставим задачу рассмотреть коммуникативные предпочтения конструк-
ций для выражения значений субъекта и бенефактива. Другой задачей дан-
ного раздела станет выяснение критериев диагностики тематической поляр-
ности лексических единиц и синтаксических конструкций. Мы надеемся
выявить такие критерии на примере анализа субъектных и бенефактивных
значений. Один из таких критериев уже наметился в настоящем введении
к разделу о субъекте и бенефактиве. Это критерий контраста. Критерий
состоит в том, что искусственное помещение единиц с тематической поляр-
ностью в условия нисходящего акцента приводит к эффекту контраста. Мы
надеемся выявить и другие критерии, которые позволяют установить, что
перед нами единица с тематической полярностью.
12 Полученный эффект контраста заставляет уточнить и интонирование данного
предложения — в нем не простая рема, а контрастная: Нездоровится BaceW.
18— 1597
274
Глава 3. На пересечении коммуникативной и лексической семантики
3.3.1. Многозначность конструкций с предлогом для и датель-
ным падежом
Рассмотрим два способа выражения значения бенефактива в русском язы-
ке—дательный падеж (петь ребенку, печь пирог Васе, покупать продукты
соседке) и предлог для (для дома, для семьи). Это основные средства выра-
жения бенефактива в русском языке. Эти средства, однако, имеют и другие
значения. Так, предложение с лексико-синтаксической структурой:
(1) Маша оделась хорошо для учительницы —
имеет три значения. Значение I эксплицируется в толковании:
(1.1) ‘Маша оделась хорошо для того, чтобы учительница была доволь-
на*.
Здесь именная группа для учительницы имеет бенефактивное значение и
служит акцентоносителем в рематической составляющей. Именная группа
для учительницы имеет конкретно референтное употребление. Линейно-
акцентная структура данного предложения такова:
(1 )(а) Маша оделась хорошо для учительницы \.
Еще одно значение эксплицируется следующим образом:
(1.2) ‘Учительница считает, что Маша оделась хорошо*.
Здесь именная группа для учительницы тоже употреблена конкретно ре-
ферентно, у предлога для делимитативное значение и именная группа для
учительницы называет субъект оценки. Таким образом, значение конструк-
ции для учительницы состоит в том, что круг лиц, оценивающих наряд Ма-
ши положительно, ограничен фигурой учительницы. Это делимитативное
значение предлога для. (В большинстве рассмотренных здесь контекстов
делимитативное употребление предлога для и дательного падежа связано с
выражением субъкта оценки). Более естественная линейно-акцентная струк-
тура для данного значения такая:
(1)(Ь) Для учительницы/* Маша оделась хорошо\.
При данном значении именная группа для учительницы служит темой,
а наречие группа хорошо — собственно ремой.
И наконец, третье значение предложения (1) может быть эксплициро-
вано следующим толкованием с разделением значения на ассерцию А и
презумпцию Р:
3.3. Слова и конструкции темы. Субъект и бенефициант
275
(1.3) Р1. ‘Маша—учительница*;
Р2. ‘Существует некоторый стиль и уровень, согласно которому
учительницы выбирают себе одежду’;
А. ‘Говорящий считает, что по сравнению с этим уровнем Маша
оделась хорошо’.
В третьем значении именная группа для учительницы употреблена нере-
ферентно и в силу богатой презумпции, состоящей из двух компонентов,
имеет двойственный денотативный статус. В соответствии с презумпцией
Р1 она имеет предикатный статус, а в силу презумпции Р2 —родовой (о
денотативных статусах см. [Geach 1962; Падучева 1985а: 79—107]). Пояс-
ним, что предикатный статус у именной группы врач в предложении Моя
мать — врач, а родовой — у именной группы бульдог в предложениях Моя
тетя похожа на бульдога и Бульдоги отличаются мирным нравом.
Представляется, что для каждого из значений (1.1), (1.2) и (1.3) суще-
ствует наиболее естественная линейно-акцентная структура. Это предложе-
ния (1.1.1), (1.2.1) и (1.3.1).
(1.1.1) Маша оделась хорошоZ для учительницы \.
(1.2.1) Для учительницы/' // Маша оделась хорошо
(1.3.1) Маша оделась хорошо \ для учительницы.
Итак, при бенефактивном значении бенефактивная конструкция для учи-
тельницы служит ремой, а составляющая Маша оделась хорошо — темой
(пример 1.1.1). При субъекте оценки составляющая для учительницы слу-
жит темой, а Маша оделась хорошо — это рема (пример 1.2.1). При срав-
нении наряда Маши с тем, как вообще одеваются учительницы (пример
1.3.1), ремой служит опять же составляющая Маша оделась хорошо, а те-
ма здесь расположена в заударной, атонической, позиции, что снижает ее
коммуникативный вес.
Три значения, которые мы здесь обнаружили, реализуются с различным
акцентным рисунком. Попутно заметим, что мы не ставим перед собой за-
дачи описать все значения предлога для (эта задача решается в работах
[Золотова 1988; Левонтина 1995]) или дательного падежа [Рахилина 1982;
Золотова 1988]—нас интересуют те значения, которые связаны с определен-
ными ролями в коммуникативной структуре предложения. Мы также поз-
воляем себе не принимать в расчет различия, которые существуют между
понятиями адресата и бенефицианта, а также между субъектным и делими-
тативным значениями.
IX*
276
Глава 3. На пересечении коммуникативной и лексической семантики
Усложнение семантической структуры предложений с предлогом для от
толкования (1.1) к толкованию (1.3) происходит за счет расширения сферы,
выражающей субъект оценки. В толковании (1.2) это компонент ‘Учитель-
ница считает’, а в (1.3)—‘Существует некий средний уровень, и говорящий
сравнивает актуальное положение дел с ним’. В толковании же (1.1) реа-
лизуется бенефактивное значение. Это значение мы считаем исходным —
первичным, потому что оно возникает в абсолютивном, т. е. бесконтекст-
ном, употреблении. Так, заголовок «Для учительницы» или название «Для
дома, для семьи» могут быть поняты только в бенефактивном значении ‘ра-
ди учительницы’ и ‘семье на пользу’, а не как выражение субъекта оценки,
например, в предложении: Для учительницы это невыносимо.
Аналогично, дательный падеж, принятый в посвящениях (т. е. в абсо-
лютивном употреблении), не может быть понят как, скажем, дательный
субъекта при категории состояния. Так, посвящение «Наталии Федоровне
Ивановой» однозначно понимается как принесение стихотворения ей в дар,
а не как то, что Наталии Федоровне холодно, голодно или больно, ср. так-
же: «Леону Верту, который сейчас во Франции, где ему голодно и холод-
но». В этом посвящении из Экзюпери два дательных падежа, первый из
которых—Леону Верту, в абсолютивном употреблении, —понимается в бе-
нефактивном или в адресатом значении, а второй — ему — как дательный
субъекта состояния.
Противопоставление бенефактивного и субъектного значений иллюстри-
рует также минимальная пара:
(2)(а) Он пришел рано для тебя
(2)(Ь) Он пришел рано \ для тебя.
Предложения (2)(а) и (2)(Ь) имеют одинаковую лексико-синтаксическую
и линейную структуру, но различную акцентную структуру. В предложении
(2)(а), где для имеет бенефактивное значение, акцентоноситель ремы —сло-
воформа тебя. А при для субъекта оценки в предложении (2)(Ь) акценто-
носителем служит словоформа рано. Таким образом, в предложении (2)(а)
бенефактив — это рема, а в (2)(Ь) — именная группа с Эля —это заударная
атоническая тема.
Итак, на основании анализа предложений (1.1.1), (1.2.1), (1.3.1), (2)(а)
и (2)(Ь) можно сделать вывод, что дательный субъекта и конструкция с
предлогом для в субъектном значении реализуются только как темы.
Таким образом, у многозначных единиц могут быть значения, которые
реализуются в любых коммуникативных позициях. Это значения, которые
интуитивно ощущаются как «первые» и возникают у данной единицы в
3.3. Слова и конструкции темы. Субъект и бенефициант
277
абсолютивном употреблении, ср. заголовок «Для тебя». Другие значения,
несобственные, бывают закреплены за тематическими позициями. У да-
тельного и у предлога для несобственным значением мы будем считать
значение субъекта: Мне холодно; Для меня это слишком рано.
3.3.2. Диагностические контексты слов и конструкций темы
Выше мы показали, что эффект контраста, возникающий при искусственной
рематизации, может служить тестом на тематическую полярность лексем и
конструкций. Рассмотрим другие тесты на тематическую полярность. Срав-
ним два предложения —(3) и (4):
(3) Он сделал это для тебя\;
(4) Он стар \ для тебя.
В предложении (3) акцентоноситель — словоформа тебя, а в предложе-
нии (4)—словоформа стар. Если, исходя из лексико-синтаксической струк-
туры предложения (4), построить искусственное предложение с нисходя-
щим (рематическим) акцентом на для тебя, это немедленно изменит смысл
исходного предложения и у него возникнет несколько странное, в силу его
искусственного характера, бенефактивное значение ?‘Он стал старым, что-
бы ты был доволен*, ср.:
(4)(а) Он стар для тебя \.
Другая возможная семантическая интерпретация, которая тоже возника-
ет при таком акцентном преобразовании, —это контрастное противопостав-
ление: ‘Он стар для тебя, (а не для твоей матери)’:
(4)(Ь) Он стар для тебя
В последнем случае контрастный акцент на для тебя с фонетической
точки зрения более интенсивный, чем при простом рематическом акценти-
ровании.
Следовательно, если при изменении коммуникативной роли меняется
значение составляющей, например субъектное (пример (4)) меняется на бе-
нефактивное (пример (4)(а)), это значит, что такая составляющая имеет
фиксированную коммуникативную роль, т. е. эту роль менять нельзя. (Кро-
ме того, как уже говорилось выше, при изменении коммуникативной роли
с темы на рему в предложение может привноситься эффект контраста, ср.
278
Глава 3. На пересечении коммуникативной и лексической семантики
примеры (4) и (4)(Ь)). Итак, смена значения при искусственной рематизации
также может служить для диагностики тематической полярности.
Рассмотрим более детально два значения дательного падежа —бенефак-
тивное и субъекта состояния. Бенефактивное значение дательного падежа
имеет универсальную коммуникативную применимость, т. е. его коммуни-
кативная роль в предложении никак не ограничена. Это—«первое» значение
дательного падежа. Наиболее очевидно это становится при абсолютивном
употреблении: Цветы бабушке; кн. М. А. Голицыной; Ф. Н. Глинке; Кокетке.
Таким образом, абсолютивное употребление — это пример еще одного
диагностического контекста. Абсолютивное употребление, как и рематиза-
ция, также позволяет распознавать несобственные значения —в абсолютив-
ном употреблении они невозможны.
Субъектное же значение (Мне холодно) дательного падежа характеризу-
ют два интересующих нас свойства.
1) С семантической точки зрения субъект в дательном падеже связан с
сугубо внутренним состоянием, которое может не иметь никаких внешних
проявлений: Мне не спится; Мне больно, холодно, грустно, скучно. Область
употребления субъекта в дательном падеже не ограничена, естественно, ме-
стоимением первого лица, однако все другие лица тоже имеют в дательном
падеже значение чисто субъективного состояния, о котором говорящий (не
совпадающий с субъектом состояния) знает, например, от субъекта состо-
яния или догадывается. Когда мы говорим Васе муторно, мы обнаружи-
ваем тем самым высшую степень сочувствия Васе и готовности разделить
его судьбу. Таким образом, дательный субъекта отражает высокую степень
субъективности.
2) Дательный субъекта играет только роль темы, а ремой не бывает: Мне
слышался вечерний гул домой бегущих табунов; Тебе приятно слезы лить.
Направленность дательного субъекта на выражение сугубо внутренних
состояний хорошо согласуется с коммуникативной ролью темы, т. е. мы по-
лучили еще одну иллюстрацию феномена согласования коммуникативных
значений с лексическими значениями и значениями синтаксических кон-
струкций.
И наконец, обратимся к одному из фактов старославянского языка, не
давая ему, за неимением достаточных свидетельств о просодии, окончатель-
ной интерпретации. В подавляющем большинстве примеров с оборотом
Dativus absolutus оборот расположен в начале предложения. Это наводит
на мысль о том, что перед нами оборот с тематической коммуникативной
полярностью, что согласуется с тем, что здесь дательный падеж выступает
3.3. Слова и конструкции темы. Субъект и бенефициант
279
здесь в несобственном значении13. Как можно предположить, дательный
абсолютный —это дополнительное свидетельство в пользу того, что несоб-
ственные значения многозначных языковых единиц могут иметь жесткую
коммуникативную применимость. Ср.:
(5) ютроу же бы&ъшю. съв’Ьтъ съткоришА. вен Архиереи... (Зогр.
ев.) ‘Когда наступило утро, все архиереи собрали совет’; моудАфю
женихоу. Бъздр’ЬмашА са бса (Сав. кн.) ‘Так как жених опазды-
вал, то все задремали’; и нзгнаноу н^соу. прогддгодд глоухы (Сав.
кн.) ‘И когда бес был изгнан, глухой заговорил’; прннсссномъ же
Бывъшемъ дръволгь... пионии затвори очи (Супр. рук.) ‘Когда
же были принесены дрова, Пионий закрыл глаза’.
Коммуникативный и семантический статус абсолютных оборотов срод-
ни статусу других оборотов—сравнительных, причастных и деепричастных.
Они соответствуют фоновому презумптивному знанию, т. е. обозначают со-
путствующие обстоятельства и условия, из которых исходит говорящий,
приступая к речевому акту. Ср. примеры:
(6) —Когда {при каких обстоятельствах) он бросился к матери? —
" Увидев ее в толпе.
(7) Лат. — Quando Catilinae conjuratio erupit?Cicerone et Antonio con-
sulibus.
(8) Англ. — When did the soldiers close the gates?—"The city having been
seized.
(9) Франц. — Quand les habitants fermerent-ils la porte? — L’ennemi ap-
prochant.
Примеры (6)—(9) показывают, что абсолютным, причастным и деепри-
частным оборотам — Cicerone et Antonio consulibus; увидев ее в толпе; the
city having been seized; l’ennemi approchant — несвойственно играть роль от-
ветных реплик. Действительно, ответные реплики играют роль рем (или
верификативных рем — при ответе на Эя-нет-вопрос), а рассматриваемые
обороты имеют тематическую полярность. И это объясняет их неспособ-
ность служить ответными репликами.
13 Существуют гипотезы относительно происхождения дательного абсолютного
в его обстоятельственном значении из дательного, заполняющего валентности гла-
голов, а также гипотезы о происхождении других абсолютных оборотов в древних
языках, см., например, [Амбразас 1994: 174]. Мы не останавливаемся сейчас на
этом вопросе.
280
Глава 3. На пересечении коммуникативной и лексической семантики
Ю. С. Степанов (в частной беседе) обратил наше внимание на то, что де-
епричастные и абсолютные обороты не имеют «хорошего» вопросительного
слова, кроме описательного при каких обстоятельствах?. В. И. Подлесская
отметила аналогичное свойство условных предложений: во-первых, прида-
точное с если —это практически всегда тема [Haiman 1978], а во-вторых —
для выражения условия тоже отсутствует вопросительное слово, если не
считать аналитического выражения при каком условии? (при каких услови-
ях?), см. [Podlesskaya 1997]. Таким образом, еще одним критерием темати-
ческой полярности слов и конструкций служит затрудненность или невоз-
можность использования данной единицы в качестве ответной реплики.
Итак, выделяются четыре критерия для распознавания тематической по-
лярности коммуникативных составляющих.
1. Критерий контраста состоит в том, что если рематическая
(нисходящая) просодия однозначно сообщает некоей единице значение кон-
трастной ремы, то это значит, что нормальной ремой она быть не может,
т. е. обычно выступает только в роли темы.
2. Критерий смены значения состоит в том, что «ремати-
ческий план выражения» сообщает исходной единице новое значение, на-
пример бенефактивное значение меняется на субъектное.
3. Критерий ответной реплики состоит в отсутствии соот-
ветствующего вопросительного слова и невозможности или затрудненности
для составляющей выступать в роли ответа на вопрос.
4. Критерий абсолютивного употребления запреща-
ет единицам с тематической коммуникативной полярностью выступать в
роли заголовков, посвящений, подписей к картинкам.
*
* *
Рассмотрены два средства выражения бенефактивного значения в рус-
ском языке —дательный падеж и предлог для. Дательный падеж и предлог
для анализировались не только в своем бенефактивном значении, но и в
других. Выяснилось, что существуют значения, которые имеют универсаль-
ную коммуникативную применимость, т. е. выступают практически в любой
коммуникативной функции. К таким значениям относится бенефактивное.
Другие же значения рассматриваемых конструкций — субъекта состояния
и субъекта оценки — могут выступать только в роли тем. Предложения с
такими значениями рассматриваемых конструкций имеют сложную—двой-
ственную—семантическую структуру с богатым презумптивным планом.
Конструкции с предлогом для и дательным падежом демонстрируют со-
гласование значений коммуникативной роли темы со следующими значе-
3.4. Слова контраста и эмфазы. Слово сам
281
ниями синтаксических конструкций: значения субъекта внутреннего состо-
яния {Мне холодно), субъекта оценки (Для учительницы это невыносимо),
презумптивного фонового знания (ютроу же бывъшю. сък’ктъ сътво.
рншд. вен Архиереи).
Выявлены критерии тематической полярности лексем и конструкций:
изменение лексического значения, которое сопровождает возможную сме-
ну коммуникативной роли, привнесение значения контрастного противопо-
ставления при искусственной рематизации, невозможность абсолютивного
употребления, неспособность служить кратким ответом на вопрос.
3.4. Слова контраста и эмфазы. Слово сам
Принято считать, что слово сам «пестрит» в текстах, выполняя разнооб-
разные текстовые функции и имея немалое число значений [Урысон 1995:
82; Кибрик 1996: 494]. Мы надеемся показать, что у слова сам можно вы-
14
делить одно инвариантное значение , а подзначения выводить из типов
контекстов14 15, которые составляют относительно стандартное и закрытое
множество. Это множество фактически рассмотрено в работах [Partee 1979;
Борисова 1990: 118—119; Урысон 1995; Кибрик, Богданова 1995; Baker 1995;
Кибрик 1996; Konig 1997]. Работы [Partee 1979: 45; Baker 1995; Konig 1997]
трактуют эквиваленты русского слова сам, и прежде всего английское one-
self', особо следует отметить пионерскую диссертацию [Partee 1979], напи-
санную в 1965 г.
Итак, поставим задачу вывести подзначения слова сам из семантическо-
го комплекса «инвариант плюс контекст». В результате решения этой задачи
мы предполагаем исчислить особый набор коммуникативных ролей слова
сам, которые непосредственно связаны с его семантикой. Коммуникативные
особенности слова сам представляют самостоятельный интерес как пример
пересечения лексических и прагматических значений и позволяют пролить
свет на семантику лексемы. Мы надеемся показать ниже, что толкование
слова сам имеет пересечение с определением коммуникативного контраста
(ср. Вася\\, а не Маша и Сам Вася, а не Маша), предполагающего рассмот-
рение контрастно выделенного элемента на фоне других, подобных ему, и
эмфатического выделения, за которым стоит некая иерархия ценностей (ср.
14 На тех же позициях основана диссертация [Лютикова 1998], в которой вы-
делено инвариантное значение слов типа сам и рассмотрены способы деривации
подзначений исходя из предложенного инвариантного толкования (см. [Лютикова
1998: 7, 36]).
15 Т. М. Николаева при анализе частиц называет подобные типы контекстов
смысловыми ситуациями [Николаева 1985: 70].
282
Глава 3. На пересечении коммуникативной и лексической семантики
Пришел президент! и Сам президент!). Задача исследования коммуника-
тивных функций сам была поставлена и частично решена в работах [Partee
1979; Урысон 1995; Кибрик, Богданова 1995; Baker 1995; Кибрик 1996;
Konig 1997]. Наша цель —достичь известной полноты в этом вопросе.
Мы надеемся показать, что предложенное инвариантное значение можно
усмотреть во всех употреблениях слова сам. Именно оно позволяет слову
сам вступать в «семантическую реакцию» с глаголами разнообразной се-
мантики, давая спектр подзначений (ср. сам знает, сам болеет, сам ест.
сам варится), и выступать в разнообразных дискурсивных фигурах, выхо-
дя за пределы предложения. Толкование сам приводится для конструкции
сам X.
Сам X =
‘Имеется тип ситуации S (например, чинить машину), ее возмож-
ные реализации si, S2, ...» sn, текущая ситуация sc (например,
я чиню машину), роль R в типе ситуаций S (например, тот, кто
чинит машину) и объекты Уь Уз,..., Уп, такие, что в ситуациях
si, S2, ..., sn роль R обычно играют Уь У2, ..., Уп (мой папа
или механик) или Yi + X, Уг + X, ..., Yn + X (мы с папой). В
ситуации sc X и У (например, я и мой папа) образуют иерар-
хию, такую, что X > У, т. е. я —это главное действующее лицо,
а мой папа или механик — периферийные. В sc роль R играет
X (т. е. я), а не Ус (например, мой папа) и не X + Ус (мы с па-
пой), как можно было бы ожидать. Если у предложения со словом
сам имеется релевантный дискурсивный контекст, то оно содер-
жит соотнесенность с точкой зрения предыдущего говорящего —
неприсоединение к нему или солидаризацию с ним’.
Обсудим толкование. Из толкования выводится следующее. Единолич-
ное исполнение Х-м роли R в некоторой ситуации S противоречит ожида-
ниям слушающего. Такое может быть в следующих случаях. Роль R мо-
жет не согласовываться с природой Х-а, его общественным положением,
его обычаями, компетенцией или возможностями, и в других ситуациях si,
s2,..., sn роль R играют Yi, У2,..., Уп или У । +Х, Уг+Х,..., Уп+Х: Унтер-
офицерская вдова сама себя высекла (здесь вдова—это X, и предполагает-
ся, что вдову скорее мог бы высечь какой-либо Y, например городничий); У
меня сегодня суп сам варится', Я сам починил автомобиль (здесь предпола-
гается, что в других случаях мой автомобиль чинит механик —У —или мне
помогает папа, т. е. автомобиль чинят X + Y).
При более широком контексте с выходом за пределы предложения ожи-
дания слушающего относительно Х-а могут вступать в противоречие с дей-
3.4. Слова контраста и эмфазы. Слово сам
283
ствительным положением дел из-за смены Х-м и Y-a на роли R. Когда X
сменяет Y-a на роли R, требуется снять ожидания, связанные с исполнени-
ем Y-м роли R. Так, в примере Наш больной (X) думает, что на портрете
изображен Наполеон (Y), а в действительности это сам больной (X) роль
«быть изображенным на портрете» исполняется двумя участниками: снача-
ла Наполеоном, а потом больным. При этом X как центральный участник
активируется (вводится в дискурс) раньше, чем Y: в рассматриваемом при-
мере сначала в дискурс был введен больной, а потом Наполеон в роли R.
Затем, при возврате к Х-у, только теперь заступающему на роль R, исполь-
зуется сам\ так в рассматриваемом примере в роли R («быть изображенным
на портрете») появляется больной. Его второе появление сопровождается
словом сам.
Приведем некоторые другие примеры мены исполнителей ролей: Вот
Васина (X) жена (Y), а вот —сам Вася (X); Пройдя мимо экипажа (Y)
Кутузова (X), князь Андрей вошел в сени. Сам Кутузов (X) находился в избе
с князем Багратионом.
Примеры показывают, что сам может использоваться для преодо-
ления инерции эмпатии говорящего: переход от одного объекта
к другому в дискурсе—тривиальная процедура, а для возврата к Х-у, кото-
рый уже был центральным действующим лицом ситуации, а затем передал
бразды правления Y-y, требуются специальные средства. Слово сам вос-
станавливает Х-а в правах центрального исполнителя роли R. Y — это его
дублер на роли R; об иерархии ценностей в терминах центра и периферии
см. [Baker 1995; Konig 1997]. Основным свойством именно такого способа
возврата к герою служит то, что он играет в ситуации главную роль: сам —
это тот, кого говорящий считает главным действующим лицом в текущий
момент времени, точка отсчета глобальной ситуации в целом.
Итак, благодаря своему значению сам встречается не только в простых
предложениях (Я сделал это сам), но и участвует в разнообразных дискур-
сивных моделях, обслуживающих фигуры сопоставления (Ибрагим полюбил
графиню. Она сама ослабевала), противопоставления (Сам дурак!), сравне-
ния (Она несет батон такого же размера, как она сама).
Вернемся к дискурсивной ситуации, при которой X и Y сменяют друг
друга на роли R. Возникает вопрос: как понимать такой контекст в приме-
нении к текущей ситуации —в значении ‘а не’ (В ситуации S роль R играет
X, а не Y) или в значении ‘тоже’ (В ситуации S роль R играет X так же, как
и Y играет роль R в ситуации S)? Обратимся к примерам. В диалоге: А.—Я
заболел. В.—Я сам заболел — имеется в виду значение ‘тоже’ (‘Я заболел,
как и ты’), а в диалоге: А.— Я схожу за хлебом. В.—Я сама схожу—скорее
имеется в виду значение ‘а не’ (‘Я пойду, а тебе ходить не надо’). С фор-
284
Глава 3. На пересечении коммуникативной и лексической семантики
мальной точки зрения эти два диалога построены однотипно, но в первом
диалоге второй говорящий соглашается с первым, а во втором — нет. Поче-
му так происходит? Ответ на этот вопрос можно найти в онтологической
природе ситуации. В первом случае второму говорящему нет смысла не
верить первому и говорить, что болен только он сам, а не первый: скорее
всего, в городе эпидемия и заболели они оба. Во втором же случае предло-
жение сходить за хлебом вполне может вызвать полемическую реакцию у
слушающего, который уже сам давно собрался в магазин.
Таким образом, рассматриваемые предложения с сам в принципе неод-
нозначны. Хорошо, если онтологическая природа ситуации сама подска-
зывает, какое прочтение более вероятно. Так, сообщения о прошлом чаще
понимаются в инклюзивном смысле, потому что иначе выходило бы, что
первый говорящий лжет, а сообщения о будущем весьма часто понимают-
ся в контрастивном смысле, потому что второму говорящему иногда имеет
смысл взять ответственность первого за еще не сделанное дело на себя.
Однако это не абсолютные показания к тому или иному пониманию. При-
ведем пример принципиально неоднозначного предложения, которое может
означать как присоединение второго говорящего к мнению первого гово-
рящего, так и неприсоединение к нему:—Я куплю Васе подарок. — Я сама
хотела купить Васе подарок (здесь неизвестно, на сколько подарков может
рассчитывать Вася — на два или на один).
Итак, высказывание с сам может выражать присоединение или непри-
соединение к мнению, содержащемуся в предыдущем высказывании. Если
говорящий прямо выражает смысл ‘а не’ — это значит, что он не присо-
единяется к своему оппоненту, если он прямо говорит и сам — это значит,
что он соглашается с первым. Если ситуация такова, что присоединение
или неприсоединение неестественны, то есть показания к той или иной
интерпретации. Если ничего этого нет, ситуация остается неоднозначной.
Совершенно аналогично, если мы обратимся к коммуникативному кон-
трасту, который выражается просодически, то заметим, что подобная не-
определенность характерна и для него, ср.: Это Вася\\, а не Петя (ситуа-
ция неприсоединения)—Да-да, это Вася\\(смлуэму\я присоединения)—см.
раздел 1.2.1. Таким образом, контраст выражает соотнесенность с точкой
зрения предыдущего говорящего с точностью до знака согласия/несогласия
с ним. Во всяком случае, соглашается или не соглашается говорящий с
предыдущим оратором, выражается не контрастом, а другими средствами —
прагматическим контекстом или прямо—сочетанием не... а в случае непри-
соединения или частицей и в случае присоединения. В применении к кон-
трасту и к слову контраста сам, которое фактически может выражать и 4да',
и ‘нет’, видимо, не следует говорить о многозначности контраста, а скорее о
3.4. Слова контраста и эмфазы. Слово сам
285
так называемой семантической диффузности значения; о диффузности см.
[Шмелев 1973: 171], а также [Булыгина, Шмелев 1997: 222—223]. Перейдем
от обсуждения инварианта и предварительных замечаний к конкретным
типам употреблений слова сам. В дальнейшем мы будем придерживаться
следующей схемы анализа. Сначала будут перечислены типы контекстов
лексемы сам, см. раздел 3.4.1. Затем мы проанализируем типы употребле-
ний в следующем порядке:
• собственно эмфатическое (Сам министр!), раздел 3.4.2;
• адвербиальное (сделал сам), раздел 3.4.3;
• контрастивное16, раздел 3.4.4;
• несколько стандартных дискурсивных употреблений сам, раздел 3.4.5;
• сам в составном рефлексиве сам себя, раздел 3.4.6.
Мы не останавливаемся на предложениях типа Она сама невинность',
Он был сам Аполлон, которые не противоречат инварианту: здесь X — это
невинность в чистом виде без какой бы то ни было возможной приме-
си другого —периферийного —качества —Y-a. Эти предложения реализуют
неизменную коммуникативную и просодическую структуру, при которой
саи плюс имя свойства служит ремой предложения и слово сам «безудар-
но». Мы также не рассматриваем субстантивированное сам, при котором
сам и сама значат ‘хозяин’ и ‘хозяйка’. За этим употреблением можно при-
знать отдельное подзначение, связь которого с предложенным инвариантом
лежит через смысл ‘X —это главный участник ситуации’.
Заметим также, что употребления сам, для интерпретации которых не
требуется выхода за пределы предложения, называются локальными. К ло-
кальным относятся собственно эмфатическое (Сам министр!) и адвербиаль-
ное (сам постригся) употребления сам. Локальные употребления противо-
поставлены дискурсивным употреблениям, т. е. таким, для интерпретации
которых требуется выход за пределы предложения (Вот Васина жена. А
вот и сам Вася). Те употребления, которые мы называем контрастивными
(Это сам Вася, а не его жена), представляют переходную область между
локальными и дискурсивными употреблениями, потому что противопостав-
ление Васи его жене может быть эксплицитно выражено в контексте, и тогда
16 Обращаем внимание читателя на то, что мы употребляем два термина для
явлений со сходной семантикой: «контрастный»—для описания коммуникативного
контраста и «контрастивный»—для описания особого типа употребления слова сам
в значении ‘X, но не Y, как можно было бы подумать’, например, Это был я сам.
286
Глава 3. На пересечении коммуникативной и лексической семантики
перед нами заведомо дискурсивное употребление, а может — и подразуме-
ваться (Это был я сам—подразумевается, что никто другой), и тогда можно
говорить об имплицитном дискурсивном контексте. Говорить о локальном
употреблении в последнем случае, однако, не вполне правомочно, потому
что, хотя дискурсивный контекст эксплицитно отсутствует, он подразумева-
ется. Таким образом, контрастивные употребления ближе к дискурсивным,
чем к локальным.
Итак, наша цель—проанализировать взаимодействие инвариантного зна-
чения сам и контекста. По ходу дела мы предполагаем также ответить на
следующие частные вопросы:
— Почему сам обнаруживает различные синтаксические и семантиче-
ские свойства в контексте разных глаголов, например глаголов есть (‘ку-
шать’) и болеть!
— Как описать коммуникативное различие между саи\\ X с ударным
сам и сам Х\\ с ударным X? (см. также об этом [Урысон 1995: 87])?
— Почему адвербиальное сам сочетается только с номинативом и други-
ми падежами, которые могут иметь агентивное значение, а все остальные,
т. е. приименные, употребления сам не имеют таких ограничений?
— Существуют ли другие лексические единицы, помимо сам, которые в
определенных контекстах имеют инклюзивное значение = ‘тоже’ (У меня у
самого жена ушла)?
— Почему за разными употреблениями слова сам могут стоять иерархии
ценностей разного типа: Сам президент! — Наконец-то пришей сам Вася, а
не его родители?
— Какая интерпретация побеждает при конкуренции между адверби-
альными (Я сам починил автомобиль) и дискурсивными интерпретациями
(— Я провел у себя на даче водопровод. — Да я сам починил автомобиль),
если формально возможны обе?
3.4.1. Список контекстов для слова сам
1. Собственно эмфатическое сам.
В повествовательных предложениях: Сам" министрf\ приехал на засе-
дание (знак ~ обозначает безударное слово, а Л —акцент ИК-1-Э, который
мы трактуем как эмфатический коррелят акцента ИК-1, см. с. 127).
1.2. В восклицаниях: СамУ министр Л приехал на заседание! (При мно-
жественном эмфатическом акцентировании действует принцип взаимной
дополнительности акцентов ИК-1-Э и ИК-З-Э. При этом если акцентоноси-
тель имеет тон ИК-1 -Э, то предшествующая ему словоформа, входящая в ту
же эмфатическую составляющую, будет иметь «обратный» акцент ИК-З-Э:
3.4. Слова контраста и эмфазы. Слово сам
287
СамУ ВасяМ А если акцентоноситель имеет тон ИК-З-Э, то предшествую-
щая словоформа будет иметь акцент ИК-1-Э: Сам/\ ВасяУ?)
2. Адвербиальное сам.
2.1. Сам в отсутствие внешней каузации: Я сам знал, что легкая жизнь
скоро кончится; Суп сам варится.
2.2. Сам в отсутствие посторонней помощи: Я сам починил машину;
Больной уже сам ест.
2.3. Сам отказа от делегирования прав и обязанностей: Я сам поеду в
Саратов, см. [Урысон 1995: 83].
3. Сам контрастивное: Это был я сам; На портрете изображен я сам;
Болеет он сам, (а не его жена); Я починил машину самому Васе, {а не его
жене), см. [Кибрик, Богданова 1995: 31].
4. Сам иерархической интродукции: Вот Васина жена, вот Васина
дочь, а вот сам Вася (см. значение 3.1. в [Урысон 1995]).
5. Сам инклюзивное (= ‘тоже’): Ибрагим полюбил графиню, она сама
ослабевала (в [Кибрик, Богданова 1995; Кибрик 1996] это употребление
называется добавочным, а в [Konig 1997] —inclusive).
6. Сам возврата темы: Васина жена любит Ибрагима, а сам Вася —
графиню (см. [Кибрик, Богданова 1995]).
7. Сам говорящего: Мы сами не местные; Вы сами откуда будете?
8. Сам в сравнительных конструкциях: Она несет батон такого же
размера, как она сама.
9. Сам деонтическое: Обещал остаться, а сам уехал.
10. Составной рефлексив сам себя'. Унтер-офицерская вдова сама себя
высекла (см. [Кибрик 1996]).
3.4.2. Собственно эмфатическое сам
Эта группа контекстов прекрасно описана в литературе [Partee 1979; Урысон
1995; Кибрик, Богданова 1995; Baker 1995; Кибрик 1996; Konig 1997]. Это
употребление предполагает существование некоей иерархии, в которой X (в
примерах (1) —это Вася) занимает высокое положение. Значение предложе-
ний состоит в том, что деятельность Х-а не соответствует его высокому по-
ложению. Предложения с эмфатическим сам имеют два типа реализации —в
повествовательном предложении с «безударным» сам (примеры (1)) и в вос-
клицательном предложении (пример (2)), при котором на сам фиксируется
тон ИК-З-Э, а на X—тон ИК-1-Э. Интонация ИК-1-Э служит прототипиче-
ским показателем эмфатической ремы в повествовательном предложении,
но в беглой речи при наличии эмфатического слова, такого как сам, она
может «стягиваться» до простого падения, как в (1)(Ь):
288
Глава 3. На пересечении коммуникативной и лексической семантики
(1)(а) Это сам" ВасяГ\\ (1 )(Ь) Она говорит, что на заседание в поне-
дельник, может быть, сам" Вася \ придет.
В случае с бинарным эмфатическим акцентом — на сам и на X — мы
имеем дело с другим типом речевого акта, чем в предложении (1), а именно
с восклицанием:
(2) Это самУ Вася/\!
Рассмотрим эмфатическое сам в вопросе (3) с эмфатической интонаци-
ей:
(3) Сам министру пришел на заседание?!
Рассмотрим также пример (4), который не содержит эмфатической ин-
тонации:
(4) Сам" Вася77 пришел?
В примере (4) перед нами просто интонация Эа-не/и-вопроса, между
тем в нем так же, как и в примерах (1)—(3), содержится идея об иерархии,
в которой Вася занимает вершинное положение. В чем различие между
иерархиями ценностей при эмфатическом (примеры (2)—(3)) и контрастив-
ном (пример (4)) употреблении? Как кажется, эксплицитный или подразу-
меваемый контекст вопроса (4) включает своего рода продолжение: Сам"
Вася7 пришел? Или его жена/секретарша/его начальник? Здесь значение
иерархии возникает в контексте: Вася как главное действующее лицо про-
тивопоставлен тем, кто может прийти ему на замену в ситуации S, — жене
или секретарше.
В эмфатическом же контексте существование иерархии ценностей под-
держивается эмфатической интонацией, которая тоже предполагает суще-
ствование некоторой шкалы, ср. толкование эмфазы в разделе 1.2.3. Эта
шкала не исчезает даже при опущении сам:
(5) Вася/\ пришел!', ВасяУ пришел?!
Шкала ценностей, которая связана собственно с эмфазой, как в пред-
ложениях (5), отличается от шкалы, которая задается словом сам. Эмфаза
указывает на Васю как на необычного—редкого—участника типа ситуаций,
к которому принадлежит текущая ситуация. Между тем в примерах (1) и
(2) со словом сам Вася расценивается как высокий гость: он — главный по
отношению к своим заместителям и помощникам. Таким образом, перед
3.4. Слова контраста и эмфазы. Слово сам
289
нами две шкалы: эмфатическая шкала (шкала степени вероятности прихо-
да Васи) и шкала, связанная со словом сам (главный vs. периферийный
участник ситуации). Иерархия, связанная со словом сам и поднимающая
Васю на вершину общественной лестницы, согласуется со шкалой вероят-
ности Васиного прихода, задаваемой эмфатическим выделением (см. раздел
1.2.3): в соответствии с обеими шкалами Васин приход расценивается как
исключительное событие.
Итак, мы показали, что у толкования слова сам есть пересечение с толко-
ванием эмфазы. Это компонент ‘X расположен у крайнего полюса некоторой
шкалы’. Поэтому эмфатическое употребление — это характерный контекст
для слова сам. Попутно заметим, что толкование сам пересекается не только
с определением эмфазы, но и с определением коммуникативного контраста.
Это компоненты: ‘X рассматривается на фоне множества подобных ему Y-в
и ведет себя так же, как и они, или, наоборот, отлично от них’ и ‘точка
зрения, выраженная в текущем предложении, соотнесена с точкой зрения
предыдущего говорящего’. Поэтому для сам весьма характерно не только
эмфатическое, но и контрастное употребление.
3.4.3. Адвербиальное сам
Значения предикатов могут вступать в реакцию с семантикой слова сам.
Не будет преувеличением сказать, что сам классифицирует весь глаголь-
ный лексикон в соответствии с той спецификой, которую имеет значение
вторжения в ситуацию извне соисполнителя роли агенса. Как показывает
сочетаемость со словом сам, вторжение Y-a в ситуацию S может осуще-
ствляться в виде помощи центральному действующему лицу Х-у, и слово
сам тогда обозначает отсутствие помощи (сделал сам)', в виде внешней кау-
зации ситуации S, и сам тогда обозначает отсутствие каузации (сам знаю)',
в виде разделения Х-м его обязанностей с периферийным участником Y-m,
который дублирует действия Х-а в ситуации S, и сам тогда значит, что
разделения ответственности нет (сам туда поеду и все выясню на месте).
Очевидно, что все «подзначения» слова сам, которые возникают в резуль-
тате семантической интерференции, образуются за счет семантики глагола.
Итак, при семантическом взаимодействии слова сам с предикатом возника-
ют следующие результирующие значения:
— сам в отсутствие внешней каузации (Я это сам знаю', Я довольно бы-
стро сам стал догадываться, что меня обманули', Бассейн сам заполняется
водой', У меня суп сам варится', Костер пока сам горит) ',
— сам в отсутствие помощи (Я сам починил свою машину', Больной уже
сам ест)',
19— 1597
290
Глава 3. На пересечении коммуникативной и лексической семантики
— сам отказа от делегирования прав и обязанностей (Я сам поеду в
Саратов), ср. [Урысон 1995: 83].
— сам контрастивное (Это был я сам; На портрете изображен я сам;
Болеет он сам, (а не его жена)), ср. [Кибрик, Богданова 1995: 31].
Последний тип употреблений—контрастивных—связан с глаголами, ко-
торые на самом деле не вступают в семантическую реакцию с сап. Природа
ситуации может быть такова, что внешнее вторжение в нее невозможно. То-
гда сам X значит ‘X, а не Y, как можно было подумать’ (Это он сам болеет,
а не его жена). Эти употребления резко отличаются от других сочетаний
слова сам с глаголом прежде всего тем, что представляют собой не адвер-
биальные, а приименные употребления, ср.: Это Вася сам болеет, а не его
жена. Эти употребления будут рассмотрены в разделе 3.4.4, посвященном
контрастивному сам. Мы вводим контрастивное сам именно здесь, потому
что оно представляет собой особый случай взаимодействия сам с семан-
тикой предиката, когда предикат обозначает ситуацию, не допускающую
никакого внешнего вторжения —ни каузации, ни помощи, ни раздела прав
или обязанностей.
Итак, адвербиальные употребления сам и некоторые случаи сам контра-
стивного возникают в результате взаимодействия семантики сам с семанти-
кой предиката. В контексте чинить машину слово сам означает отсутствие
помощи, потому что починка машины, особенно непрофессионалом, пред-
полагает или во всяком случае допускает постороннюю помощь. В ситуации
вариться слово сам означает, что приготовляемое блюдо может готовить-
ся без присмотра со стороны кухарки. В ситуации догадаться слово сам
значит, что субъект сознания пришел к некоторой мысли без подсказки со
стороны: знание зародилось в нем самом, т. е. не было каузировано неким
Y-м. В ситуации «отправиться в Саратов» слово сам значит, что субъект
ситуации заинтересован в достижении некоторой цели, ради которой он
и едет в Саратов, и он не хочет перепоручать соответствующие действия
никому другому. А при болеть, лежать и быть изображенным на портре-
те слово сам значит, что их субъект —это X, а не Y, как можно было бы
подумать. Никто не может лежать, болеть или быть изображенным на порт-
рете с посторонней помощью или разделяя свои обязанности с кем-то еще.
Поэтому в контексте глаголов, которые обозначают ситуации, не допускаю-
щие никакого вторжения извне, сам ведет себя отлично от адвербиальных
употреблений.
Представляется, что сам адвербиальное можно рассматривать как обсто-
ятельство образа действия, подобно другим употреблениям именительного
падежа в обстоятельственном значении. Это явление русского языка еще
должно получить свою синтаксическую интерпретацию. В исчерпывающем
3.4. Слова контраста и эмфазы. Слово сам
291
описании значений русских падежей [Золотова 1988] такое употребление
именительного падежа не представлено. Традиционно такие употребления
рассматриваются как именная часть сказуемого, о сочетании «веществен-
ного» глагола с именем, в частности со словами сам, один, весь, первый,
последний см. [Пешковский 1938: 242]. Приведем другие примеры име-
нительного в обстоятельственном значении; эти примеры не составляют
однородного класса: Он любит сам себя', Они умерли один за другим', Они
живут душа в душу/бок о бок; И только мы к плечу плечо врастаем в
землю тут; Они упали конь на седока; Они шли рука об руку/рука в руке;
Пиджак подогнали тютелька в тютельку; Он причесался волосок к волоску;
Он стоя.! руки в карманах/руки в брюки/пень пнем; Встанем руки в замке
над головой; Они набросились трое на одного. Об уникальном поведении
слов единственный, сам, один и каждый в копредикативной конструкции
по сравнению с другими способами выражения именной части сказуемого
говорит И. М. Богуславский [1996: 162—179], и там же литература по теме
на с. 164, ср. также обсуждение подобных конструкций в [Толдова 1998;
Лютикова 1998: 89].
3.4.3.1. Диагностические перифразы
Сам в отсутствие посторонней помощи может быть заменено на наречие
самостоятельно'. Он сделал это сам = Он сделал это самостоятельно.
Сам отказа от делегирования прав и обязанностей может быть опуще-
но, при этом контрастная интонация отходит к Х-у: Вася сам поедет в
Саратов = Вася W поедет в Саратов. Этим свойством сам отказа от деле-
гирования прав и обязанностей близко контрастивному сам. Естественное
свойство последнего состоит в возможном опущении, при котором X насле-
дует контрастную интонацию: На портрете изображен не Наполеон, а сам
Вася = На портрете изображен не Наполеон, а Вася W.
В отличие от сам отказа от делегирования прав и обязанностей сам в
отсутствие внешней каузации не может быть опущено: Я это сам знаю f
Я \\ это знаю.
Сам в отсутствие помощи тоже не может быть опущено: Вася починил
машину сам / Вася W починил машину.
3.4.3.2. Сочетаемостные ограничения
Сам в отсутствие помощи и сам отказа от делегирования прав и обязанно-
стей сочетаются только с одушевленными Х-ми, а сам в отсутствие внешней
каузации применимо также и к неодушевленным: У меня суп сам варится.
19*
292 Глава 3. На пересечении коммуникативной и лексической семантики
3.4.3.3. Коммуникативные роли и просодические свойства слова сам
Адвербиальное сам обнаруживает коммуникативные свойства наречий типа
скоро, сильно или крепко. Продемонстрируем эти свойства на примерах: Он
крепко спит\ — Он сам ест\\ Скоро77 он не появится \ — Сам 77 он не
сообразит\. У сам также есть некоторые особые коммуникативные свой-
ства, которые выводятся из его семантики. Мы рассмотрим их в подразделах
данного раздела.
З.4.З.З.1. Сам как контрастная рема
Присутствие в толковании конструкции сам X ассоциативного множества
У-в, на фоне которых рассматривается X, и соотнесенность с точкой зрения
предыдущего говорящего, т. е. очевидное пересечение толкования слова сам
и определения контраста, объясняет то, что для всех типов употреблений
сам характерна роль контрастной ремы, ср. пример (6).
(6) Вася сделал это сам W.
Здесь значение предложения с контрастной ремой таково: ‘Вася сделал
это, и никто (никакой Y) ему не помогал, хотя слушающий, быть может, и
ожидал этого’.
3.4.3.3.2. Сам как вопросительный компонент да-нет-вопроса
В da-иети-вопросе, или контрастном, вопросе (см. раздел 1.2.1.1) сам склон-
но образовывать вопросительный (конституирующий) компонент:
(7) Ты починил машину сам77?
3.4.3.3.3. Сам как контрастный не-вопросительный компонент вопроса
Для сам не менее характерен контраст на не-вопросительном компоненте
как да-неги-вопроса, так и вопроса с вопросительным словом. На это обычно
не обращалось внимания в работах о сам.
(8) Сам\\ он машину починит77? А сам\\ он справится 77? Сам7/
он что7 сможет сделать?
3.4.3.3.4. Сам как контрастная тема
Сам в отсутствие посторонней помощи, в особенности в комбинации с
отрицанием, — это очень часто контрастная тема:
3.4. Слова контраста и эмфазы. Слово сам
293
(9) Сам 77 // он не справится \ (две косые черты отделяют здесь тему
от ремы).
3.4.3.3.5. Сфера действия контраста у слова сам
Сам контрастивное, как и сам адвербиальное, образует контрастные комму-
никативные составляющие, но, в соответствии с приименной синтаксиче-
ской позицией, —с более обширной сферой действия, чем сам адвербиаль-
ное, а именно включая X. Рассмотрим это на примере контрастной темы в
предложении (10):
(10) СамаТ^ Маша //не больна\\ {Ее здесь нет, потому что болеют
ее дети}.
3.4.3.3.6. «Безударное» сам
Адвербиальное сам может входить в состав ремы, не будучи ни собствен-
но ремой, или ударным компонентом ремы, ни контрастной ремой. Такая
ситуация возникает в предложениях о самостоятельных и независимых дей-
ствиях как о нормальных состояниях. Так, если для человека естественно
справляться с некоторыми обязанностями без посторонней помощи, то в
сообщении о том, что ранее беспомощный — больной или маленький — X
сам ест или одевается, возникает «безударное» сам:
(11) Больной уже сам ест \.
Эта особенность поведения сам в предложениях о нормальных состо-
яниях не вызывает удивления: семантика нормы и стандарта не связана с
коммуникативным и, соответственно, с просодическим выделением.
3.4.3.3.7. Конкуренция между адвербиальной и контрастивной интерпре-
тацией сам
Некоторые предложения могут пониматься как в адвербиальном, так и в
контрастивном смысле. Так, сам женюсь может иметь адвербиальное значе-
ние, при котором предполагается отказ субъекта действия от советов, на ком
жениться, со стороны окружающих, а также контрастивное значение, при
котором предполагается, что говорящий хочет жениться, например, на Ма-
ше, сам, а не женить на ней кого-нибудь еще. Последняя трактовка требует
специального — лингвистического или экстралингвистического — контекста
конкуренции женихов. При наличии контекстного контраста контрастивная
294
Глава 3. На пересечении коммуникативной и лексической семантики
трактовка побеждает адвербиальную, т. е. в контексте контраста адвербиаль-
ная трактовка невозможна: Я сам женюсь, без твоих советов (адвербиаль-
ная трактовка) vs. Я на ней сам женюсь, никому не отдам (контрастивная
трактовка).
3.4.4. Контрастивное сам
Некоторые свойства контрастивного сам мы уже рассмотрели. Оно служит
переходным элементом между локальными употреблениями и контекстно
зависимыми (дискурсивными) употреблениями сам, потому что, как уже
говорилось выше, противопоставление Х-а некоему Y-y, который мог бы
быть на месте Х-а, может либо эксплицитно присутствовать в контексте и
тогда можно говорить о дискурсивном употреблении, либо подразумеваться,
сближаясь в силу своего имплицитного характера с локальными употребле-
ниями.
В разделе 3.4.3 мы рассмотрели комбинации слова сам с разнообраз-
ными предикатами. Слово сам может вступать в семантическую реакцию с
предикатом предложения и давать различные семантические типы локаль-
ных адвербиальных употреблений (сделал сам, сам знаю, сам туда поеду)
или, наоборот, не вступать в реакцию с предикатом, если для ситуации
нехарактерно вторжение в нее извне. В последнем случае мы получаем
контрастивное сам (болеет он сам, а не его жена).
3.4.4.1. Сам в падежах, имеющих агентивное значение
Адвербиальные контексты, которые мы рассмотрели в разделе 3.4.3, были
связаны с употреблениями сам в именительном падеже. Все, что говори-
лось об адвербиальных употреблениях сам, может быть распространено и
на другие падежи, у которых тоже есть агентивное значение,— дательный
субъекта и агентивный творительный, ср. сам в отсутствие помощи:
(12) Ему пришлось самому чинить машину, Машина была отремонти-
рована им самим.
3.4.4.2. Сам в не-агентивных падежах
Сам в не-агентивных падежах не может означать ни отсутствие помощи, ни
внешней каузации, ни раздела прав и обязанностей, потому что разделять
действия и обязанности, которые выражены сказуемым, X может, только
будучи агенсом ситуации. Поэтому все не-агентивные падежи не сочетаются
3.4. Слова контраста и эмфазы. Слово сам
295
с адвербиальным, а только с контрастивным, дискурсивным и эмфатическим
сам.
Итак, адвербиальные употребления слова сам ограничены падежами с
агентивным значением.
Приведем примеры контрастивного сам в косвенных падежах в не-аген-
тивных значениях:
(13) Я починил машину самому Васе, (а не его жене} ', Я люблю самого
Васю, {а не его жену); Это машина самого Васи, {а не его жены).
3.4.5. Дискурсивное сам
Благодаря своему значению, которое направлено на корректировку ожида-
ний адресата [Кибрик, Богданова 1995] —здесь следовало бы уточнить —
корректировку адресата или солидаризацию с ним, слово сам легко включа-
ется в разнообразные фигуры логических операций—сопоставление, проти-
вопоставление, сравнение. Одна из важных функций сам в таких контекстах
состоит в поддержании референции—сам % при не-первом вхождении Х-а в
тексте, в частности при замене на местоимение, значит: ‘тот X, который был
введен в дискурс раньше Y-а и который играет в ситуации S центральную
роль’: Вася думает, что все вокруг заблуждаются, а в действительности,
заблуждается он сам; Вася ищет сотрудника, который разбирается в ком-
пьютерах так же, как он сам; Элен несет батон такой же величины, как
она сама.
З.4.5.1. Контраст в дискурсе. Две коммуникативные стратегии
Обращает на себя внимание конкуренция конструкций с ударным сам и
ударным X в сам X. Рассмотрим минимальную пару:
(14)(а) Наш больной думает, что на портрете изображен Наполеон. А
в действительности это сам\\ больной''; (14)(Ь) Наш больной
думает, что на портрете изображен Наполеон. А в действи-
тельности это сам'' больной W.
Во втором предложении в примере (14)(а) словоформа больной «безудар-
на», что указывает на то, что ее референт — больной — понимается как уже
знакомый, т. е. активированный в предыдущем контексте. Больной здесь не
участвует в процедуре сопоставления и выбора, характерной для контраста.
Тогда ударное слово сам указывает на то, что именно оно служит именем
296
Глава 3. На пересечении коммуникативной и лексической семантики
результата выбора из двух возможностей: сам X vs. не-сам X (= Наполеон).
Значит, имя результата выбора —слово сам, и оно ударно.
Аналогично, когда мы говорим: Отложили воскресную\\ прогулку, это
значит, что о том, что запланировано, как минимум, две прогулки, было
известно заранее. Поэтому референт слова «прогулка» выходит из игры и
в процедуре выбора не участвует. Тогда словоформа прогулку «безударна»,
а ударно определение к ней, которое именует результат выбора между, как
минимум, двумя прогулками — воскресной и какой-то еще. И в (14)(а) мно-
жество выбора представлено референтами выражений сам больной vs. не-
сам больной, а результат выбора обозначен ударным словом сам.
В примере же (14)(Ь) представлена другая коммуникативная стратегия,
при которой делается выбор между Наполеоном и больным. Результат вы-
бора-больной, поэтому в примере (14)(Ь) ударна словоформа больной.
Известно, что в ситуации выбора акцент могут принимать даже имена ак-
тивированных сущностей, ср. Мне предложили пальто и шубу. Я выбрала
шубу\. Поэтому ударность словоформы больной во втором предложении из
примера (14)(Ь) не вызывает удивления. А слово сам здесь служит пока-
зателем референциального тождества и применяется к имени больного как
к результату выбора между больным и Наполеоном: сам больной\\ зна-
чит, что из двух возможностей выбирается не Наполеон, как можно было
бы ожидать в силу непосредственной близости его упоминания к момен-
ту речи, а его предшественник — больной, который служит центральным
участником ситуации и на котором вторично фокусируется повествование.
С точки зрения референциальной отнесенности эти две коммуникатив-
ные стратегии эквивалентны, потому что при слове сам как при имени
результата выбора между сам больной и не-сам больной и при слове сам как
при показателе референциального тождества имеется в виду один и тот же
референт—это больной.
Английский язык выбирает только одну из двух стратегий —с ударным
местоимением и «безударным» Х-м (patient himself W), когда X (больной)
понимается как референт, уже введенный ранее в рассмотрение, а не как ре-
зультат выбора между больным и кем-то еще,—а русский реализует обе ком-
муникативные стратегии, проиллюстрированные здесь примерами (14)(а) и
(14)(Ь).
3.4.5.2. Иерархическое введение в рассмотрение нового объекта
Еще одна дискурсивная модель с сам представлена стандартной фигурой,
которую можно назвать введением в рассмотрение группы объектов в по-
рядке от периферии к центру (см. также [Урысон 1995: 105]):
3.4. Слова контраста и эмфазы. Слово сам
297
(15)(а) Вот Васина жена. Вот Васина дочь. А вот сам\\ Вася.
Используется и другая коммуникативная стратегия с тем же референци-
альным результатом — соотнесенностью с Васей:
(15)(Ь) Вот Васина жена. Вот Васина дочь. А вот сам Вася\\.
Представив Васиных родственников аудитории, говорящий может вести
себя так, как будто Вася уже появился на сцене. Он был введен в рас-
смотрение, когда говорилось: Вот Васина жена. При такой точке зрения
используется коммуникативная стратегия с безударным (т. е. соотнесенным
с объектом, активированным ранее) именем Васи (ср. пример (15)(а)), так
же как и в примере (14)(а).
Придерживаясь другой стратегии и представляя Васю как нового участ-
ника ситуации, автономного от жены и дочери, используется конструкция со
словоформой Вася в качестве ударного слова контрастной ремы. Слово сам
тогда служит показателем референциального тождества Васи самому себе:
оно сигнализирует о возврате от Васиных родственников назад к Васе. Эта
стратегия представлена в примере (15)(Ь).
Как и в примерах (14), в примерах (15) перед нами две референциально
эквивалентные коммуникативные стратегии именования одного и того же
референта—Васи. Однако с коммуникативной точки зрения в этих примерах
реализованы различные фигуры сопоставления: сам vs. не-сам (= жена и
дочь) и Вася vs. не Вася (= жена и дочь). При стратегии с ударным сам
слово сам предстает как имя результата выбора между сам и не-сам, а при
стратегии с ударным Х-м — как показатель референциального тождества,
примененный к имени результата выбора между Х-м и его «периферией».
Наше толкование конкурирующих конструкций близко толкованию при-
меров Вы живете в самойХХ Москве? и Вы живете в самой Москве 77?,
которое предлагает Е. В. Урысон [1995: 105]. Мы понимаем первый член
минимальной пары вопросов как предложение сделать выбор между сущно-
стями «сама Москва» —«не-сама Москва» (= пригороды — Y-и) и второй —
как местоимение сам в применении к результату выбора, который надо сде-
лать между Москвой и не-Москвой.
Механизм, который действует при выборе акцентоносителя в группе
сам X аналогичен тому, который рассматривает Т. М. Николаева [Николаева
1985: 69, 122] при анализе слова еще', «еще X означает X + X, еще X
означает X + Y. Таким образом, еще под ударением связывает однородное:
Хотел еще котлету; еще без ударения связывает неоднородное: Хотел еще
котлету (помимо супа и др.)». Следовательно, еще X с «безударным» Х-м
значит, что X уже был предметом рассмотрения (один какой-то X уже был
298
Глава 3. На пересечении коммуникативной и лексической семантики
съеден, а потом потребовался еще один такой же X), а если X ударный,
то это значит, что он новый, т. е. что до него был какой-то другой Y (был
съеден Y, а затем потребовался еще и X).
3.4.5.3. Сам инклюзивное. Инклюзивность или контраст?
Рассмотрим дискурсивный контекст, в котором реализуется инклюзивное
значение слова сам:
(16) Ибрагим полюбил графиню. Графиня сама ослабевала.
Этот контекст содержит две ситуации — Р и Q. Первая ситуация — это
«Ибрагим полюбил графиню», а вторая — «Графиня ослабевала». В пер-
вой вводимой в рассмотрение ситуации, Р, участвует Y. Это Ибрагим: он
впоследствии станет периферийным исполнителем своей роли, потому что
повествование сфокусируется на ситуации Q, участником которой будет X,
т. е. графиня. Из контекста также станет ясно, что ситуации Р и Q в некото-
ром смысле подобны, т. е. что их можно свести к одной и той же ситуации
S (о сходстве ситуаций при анализе слова тоже см. [Богуславский 1996:
379, Падучева 19746]).
Обратимся к инварианту. Инвариантное значение слова сам предпола-
гает, что на исполнение роли R в некоторой ситуации S имеется два пре-
тендента—X и Y. X —это исполнитель роли R в текущей ситуации Sc в
текущий момент времени Т. Момент времени Т служит точкой отсчета. Y —
это периферийный исполнитель роли R, который исполняет эту роль либо
в момент времени Т-1, либо подразумевается как возможный исполнитель
этой роли. Таким образом, X и Y—это конкурирующие исполнители роли R
в ситуации S.
Между тем в рассматриваемом примере (16) как будто бы нет ситуации S
и роли R, а есть две различные ситуации, Р и Q.
Мы предполагаем, что функция слова сам в таком примере, как (16), как
раз состоит в том, чтобы «уравнять» ситуации Р и Q или свести их к одной
и той же ситуации S, иначе нельзя было бы употребить слово сам. Кроме
того, слово сам показывает, что X и Y играют в ситуации S одну и ту же
роль R, ср. [Кибрик 1996: 496; Урысон 1995: 88; Konig 1997: 4].
Весьма часто бывает так, что ситуации Р и Q весьма несхожи, ср. [Уры-
сон 1995: 88]. Достаточно, чтобы они понимались обе как плохие или как
хорошие: — У меня вот крыша протекает. — Эх, да у меня у самого жена
ушла. Функция слова сам в таком примере состоит в том, чтобы показать,
что ситуации Р и Q можно свести к одной и той же ситуации S и что X и
3.4. Слова контраста и эмфазы. Слово сам
299
Y играют в ситуации S одну и ту же роль: У Y-a неприятности, и у Х-а —
говорящего —тоже неприятности.
Покажем, что функция отождествления ситуаций свойственна не только
слову сам. Существуют другие лексические единицы, помимо сам, кото-
рые ведут себя подобно сам в подобных же контекстах. Это доказывает,
что инклюзивное значение присуще не только слову сам, но и другим еди-
ницам с близкой семантикой. Мы имеем в виду словосочетания без Y-a и
независимо от Y-a. В контексте повтора ситуации эти выражения образу-
ют следующую логическую фигуру, где Р — это предикат, а X и Y — имена
участников ситуации, субъекты предиката Р:
(17) ‘Если Y Р, то X в сравнении с Y-м, в свою очередь, тоже Р’.
Приведем примеры:
(18) {Ибрагим решил взять графиню с собой в Саратов.} Она сама\\
туда собиралась/она без него \\ туда собиралась/она независимо
от него \ туда собиралась.
По-видимому, множество контекстов с инклюзивным значением, подоб-
ных (17), довольно обширно. Инклюзивное значение свойственно многим
кванторным словам:
(19) — Я заболел. — Пол-отдела \\ заболело, — У меня жена ушла. — У
ecexW жена ушла. — Я заболел. — Ты всегда\\ болеешь не вовре-
мя,—Я не люблю, когда ты меня дразнишь. — Никто W не любит.
Примеры (19) требуют специального обсуждения, но примеров (18), ви-
димо, достаточно для того, чтобы показать, что значение ‘тоже’ — это не
уникальное свойство слова сам, а результат взаимодействия контекста, в
котором предполагается повторяющееся положение дел, с особой квантор-
ной семантикой единственности, присущей лексемам сам, без и независимо.
При анализе слова сам в примере (16) мы пришли к выводу, что слово
сам может использоваться для манифестации отождествления двух ситуа-
ций и отождествления ролей, которые исполняют участники ситуаций. При
этом из нашего рассуждения еще не следовало, что пример (16) должен по-
ниматься в инклюзивном смысле ‘графиня так же, как и Ибрагим’. В прин-
ципе контрастивная интерпретация ‘графиня, а не Ибрагим’ здесь также не
лишена смысла. Во всяком случае, чтобы ситуации Р и Q с единой ролью R
были тождественны, требуется от обеих трактовок: и от инклюзивной, и от
контрастивной. Инклюзивная трактовка примера (16) была получена не на
300
Глава 3. На пересечении коммуникативной и лексической семантики
основании анализа функции слова сам, а из других источников: в данном
случае на основании здравого смысла.
Таким образом, сам инклюзивное означает, что говорящий разделяет
высказанную кем-то точку зрения. Если говорящий согласен с тем, что
некий Y действительно играет в ситуации S роль R и говорит, что X тоже
попал в ситуацию S и играет в ней роль R, это значит, что сам понимается в
значении ‘тоже’. Если же говорящий не согласен с предыдущим говорящим,
возникает контрастивное понимание ‘X, а не Y’.
Многие дискурсивные контексты с сам, подобно контексту (16), допус-
кают обе интерпретации, и весьма часто омонимия интерпретаций остает-
ся неразрешимой. В распространенной дискурсивной формуле Сам дурак!
можно говорить, скорее, о контрастивной интерпретации —‘Дурак—ты, а не
я’, чем об инклюзивной —‘Ты дурак так же, как и я’. Разрешение омонимии
здесь происходит на основании соображения, что редкий говорящий согла-
сится признать себя дураком. Только на этом — экстралингвистическом —
основании предпочтение отдается контрастивной трактовке формулы Сам
дурак!.
При подобной формуле Сам такой!, контрастивная интерпретация не
столь очевидна: представляется, что инклюзивная интерпретация здесь тоже
возможна.
Итак, отличие контраста от инклюзивности состоит в том, чтобы согла-
ситься или не согласиться с тем, что Y играет в ситуации S роль R: сам
дурак и сама ослабевала могут в принципе обозначать и согласие, и несогла-
сие с тем, что говорящий дурак или кто-то еще, кроме графини, ослабевает.
Поэтому сама ослабевала в принципе может значить, что ослабевала гра-
финя, а не Ибрагим, а также что с графиней происходило то же, что и с
Ибрагимом.
Контраст и инклюзивность отличаются друг от друга знаком согласия
говорящего с ранее высказанным мнением: контраст — это «согласие со
знаком минус», а инклюзивность —«со знаком плюс». Это позволяет пред-
положить, что контрастивное и инклюзивное употребление сам вообще не
следует рассматривать как разные употребления слова сам. Это одно и то
же употребление, потому что неспецифицированная референция к предыду-
щему высказыванию предусмотрена значением слова сам, а согласен гово-
рящий с предыдущим оратором или не согласен, выводится не из значения
слова сам, а из текущего контекста и общих знаний о мире.
В пользу того, что инклюзивное сам, как и другие дискурсивные упо-
требления сам, приименное, а не адвербиальное, свидетельствует его соче-
таемость с косвенными падежами: —Гы знаешь, Вася решил ехать в Сара-
тов. —Да мне самой вчера пришло приглашение.
3.4. Слова контраста и эмфазы. Слово сам
301
3.4.5.3.1. Конкуренция между адвербиальной и дискурсивной интерпрета-
циями слова сам
В разделе 3.4.3.3.7 говорилось о конкуренции между адвербиальными (сам
женюсь, без твоего совета) и контрастивными (сам на ней женюсь, никому
не отдам) употреблениями сам. Мы показали, что дискурсивный контекст
оказывается сильнее, чем локальный — адвербиальный — контекст. Анало-
гичная ситуация наблюдается не только при контрастивной, но и при ин-
клюзивной интерпретации, ср. Я сам починил автомобиль (адвербиальная
интерпретация, при которой предполагается, что никто не помогал гово-
рящему чинить автомобиль) vs. —Представь, я провел у себя на даче во-
допровод. —Да я сам починил автомобиль (инклюзивная интерпретация,
при которой подразумевается, что второй говорящий так же, как и первый,
может гордиться своими успехами).
3.4.5.4. Сам возврата темы
Сам возврата к смысловой теме — объекту, который уже был введен в рас-
смотрение (в примере (20) это Кутузов), — тоже служит одной из фигур
текста. Пользуясь терминами из [Baker 1995] и [Konig 1997: 6], можно ска-
зать, что при возврате от периферии, окружающей некий X, т. е. от Y-в, к
центру —Х-у используется местоимение сам'.
(20) (Пройдя мимо экипажа Кутузова, верховых замученных лошадей
свиты и казаков, громко говоривших между собою, князь Андрей
вошел в сени.) Сам 77 Кутузов, как сказали князю Андрею, нахо-
дился в избе с князем Багратионом и Вейротером (Толстой).
К работам [Урысон 1995: 89—90; Кибрик, Богданова 1995: 34; Кибрик
1996: 495; Konig 1997] о сам возврата темы остается добавить лишь, что
конкуренции между сам Х77 с ударным X и Сам77 х с ударным сам здесь
не возникает, так как X темы однозначно понимается как имя сущности,
уже активированной в предыдущем тексте. Такое понимание естествен-
но в условиях темы. Заметим также, что смысловая тема соотносится не
только с рассматриваемой дисурсивной моделью, но и служит темой —ком-
муникативным компонентом—текущего предложения. Словоформа X тогда
«безударна»; носителем «тематической» интонации служит слово сам, ср. в
разделе 3.4.5.1 выше о конкуренции коммуникативных стратегий при сам X
в роли ремы.
302
Глава 3. На пересечении коммуникативной и лексической семантики
3.4.5.5. Сам говорящего
В просторечии часто используется формула, с помощью которой говорящий
противопоставляет себя своей аудитории. В этой формуле фигурирует «без-
ударное» сам, которое может соединяться как с именем говорящего, так и
с именем слушающего:
(21 )(а) Мы сами'' не местные, нам пройти-проехатъ на Садовое кольцо;
(21 )(Ь) Вы сами'' откуда будете?', (21 )(с) Я сам"из деревни, так
там животные не бодаются — спокойно ходят.
В вопросе (21 )(Ь) Вы сами''откуда будете? говорящий встает на точку
зрения слушающего, т. е. здесь сам служит для проявления эмпатии. Гово-
рящему, однако, более естественно рассматривать ситуацию с собственных
позиций, как в (21)(а)—(21 )(с), поэтому мы часто говорим я сам; Я сам книгу
не читал, но скажу; Я сам лингвист, но объяснить, какое значение у слова
сам, не умею.
В данном контексте X и Y (см. толкование инвариантного значения) —
это говорящий или слушающий в зависимости от действия фактора эмпатии:
в вопросе Вы сами откуда будете? X —это слушающий, a Y —говорящий,
а в предложении Я сам из деревни X —это говорящий. Иерархия ценно-
стей задается действием фактора эмпатии: важнее тот, кому «эмпатизирует»
говорящий.
3.4.5.6. Сам в сравнительных конструкциях
Рассмотрим французский пример (22) и его русский эквивалент (23):
(22) Helene porte la baguette, aussi grande qu ’elle.
(23) Элен несет батон такой же большой, как она са^иа
Различие между русским и французским примером состоит в том, что
русское предложение не может не содержать местоимения сама. Место-
имение используется для указания на кореферентность объекта сравнения,
выраженного местоимением она, субъекту предложения. Таким образом,
французское предложение (22) неоднозначно: в нем неясно, с чем или с
кем сравнивается размер батона —с ростом самой Элен или с кем-то или
чем-то еще. В русском предложении эта неоднозначность снимается с по-
мощью местоимения сама. Здесь в качестве X выступает Элен, в качестве
Y-a — батон, ситуация S — это рост/величина сравниваемых объектов. Во
французском неоднозначность сохраняется.
3.4. Слова контраста и эмфазы. Слово сам
303
3.4.5.7. Сам деонтическое
При деонтическом употреблении сам в роли Y-а выступает сам X, взятый
в особой ипостаси. При сравнении Х-а, каков он есть, с таким, каким ему
следует быть, используется субстантивное сам, т. е. такое, которое не служит
определением к Х-у, а замещает его, при его не-первом упоминании: Вася
обещал остаться, а сам уехал, ср.: *Вася обещал остаться, а сам Вася
уехал/ *Вася обещал остаться, а сам он уехал.
В данном употреблении на первый план выходит значение неожиданно-
го и предосудительного поведения Васи, которое противоречит его обеща-
ниям, намерениям, планам: собирался худеть, а сам ест пирожные', говорил,
что прощает, а сам оставил без сладкого', должен был ехать в Саратов, а
сам укатил в Сочи', говорил, что женится, а сам за барышнями ухаживает.
Сам деонтическое именует Х-а в соответствии с его реальной ролью
в ситуации, а Y —это имя Х-а, который строит планы и дает обещания.
Противопоставление двух ситуаций — наличной и должной — выражается
союзом а, ср.: Обещал быть, а так до вечера и не появился. Таким образом,
при деонтическом употреблении слова сам X и Y — это реальный Вася и
его «светлый образ», соответственно. Для того чтобы свести деонтическое
употребление сам к инварианту, остается показать, что участников ситуа-
ции можно рассматривать как центр и периферию. Но, действительно, Вася,
каков он есть на самом деле, в данном контексте представлен как участник
текущей ситуации sc, т. е. он рассматривается как центральный участник, и
тогда Вася, каким ему должно быть, интерпретируется как периферийное
действующее лицо. Следовательно, слово сам маркирует реального Васю
с его слабостями и невыполненными обещаниями. На то, что сам деонти-
ческое представляет собой не адвербиальное употребление сам, указывает
его сочетаемость с косвенными падежами: обещал приехать, а самого не
видать', говорил, что демократ, а к самому не подступишься.
3.4.6. Сам в составном рефлексиве сам себя
К тому, что сказано о составном рефлексиве в [Кибрик 1996] и [Лютикова
1998], добавим следующее. Значением сам в структуре составного рефлек-
сива мы считаем инвариантное значение слова сам, которое здесь не всту-
пает в семантическую реакцию с глаголом. Когда говорится: Вася уважает
сам себя, это значит, что можно было бы ожидать, что, скорее, он будет
уважать других людей —Y-в (ср. инвариант), а когда говорится: Вася себя
уважает, это значит, что уважение, питаемое к самому себе, нормально и
идеи об уважении к другим людям —Y-м —не возникает.
304 Глава 3. На пересечении коммуникативной и лексической семантики
Касательно коммуникативной специфики сам заметим, что в структуре
составного рефлексива она не проявляется. Так, в примере (24) акцентоно-
сителем служит глагол. Таким образом, в составном рефлексиве слово сам
не обязательно попадает под контраст:
(24) Унтер-офицерская вдова сама себя высекла \.
В условиях контраста акцентоносителями в зависимости от смысла
могут быть и сам, и себя'.
(25) Она сама\\ себя высекла, (а не городничий ее высек)', Она сама
себя\\ высекла, (а не городничего).
Свойством принимать контраст на каждый компонент составного ре-
флексива сам себя отличается от близких ему по синтаксическому статусу
аналитических реципроков друг друга и один другого (ср. англ, each other и
one another).
*
* *
Наша гипотеза состоит в том, что существует инвариантное значение
слова сам. Поэтому основная задача была показать, как комплекс «инвари-
ант плюс контекст» дает те употребления сам, которые обычно рассматри-
ваются как различные подзначения многозначного слова.
Мы заметили, что сам может вступать в семантическую реакцию с гла-
голом и давать так называемые адвербиальные употребления, приобретая
свойства наречия. Сам задает классификацию предикатной лексики по спо-
собу вторжения извне в действия субъекта обозначаемой предикатом си-
туации. Вторжение извне может осуществляться в виде помощи (чинить,
одеваться), в виде внешней каузации процесса, протекающего в субъекте,
или состояния (знать, гореть, вариться), в виде разделения прав и от-
ветственности за совершаемое действие (поехать). Выделяется обширный
класс состояний, вообще не допускающих внешнего вторжения, — болеть,
лежать, быть изображенным на портрете. Выявлены поверхностные про-
явления такой семантической классификации: семантические различия ска-
зываются на синтаксическом, коммуникативном и сочетаемостном поведе-
нии сам. Наиболее яркое проявление таких различий — это адвербиальное
поведение сам в ситуациях, допускающих вторжение извне (Вася починил
машину сам), и приименное —в ситуациях, не допускающих постороннего
вмешательства (болеет сам Вася, (а не его жена)).
Было показано, почему адвербиальные употребления сам связаны с аген-
тивными падежами — именительным, дательным субъекта и агентивным
3.4. Слова контраста и эмфазы. Слово сам
305
творительным. Дело в том, что сам адвербиальное используется для вы-
ражения смысла разделения субъектом ситуации своих прав или обязанно-
стей, которые выражены сказуемым, с кем-то еще. Поэтому адвербиальное
сам согласуется с субъектом и неминуемо принимает его падеж. Между
тем неадвербиальные употребления сам могут согласовываться с други-
ми участниками ситуации, которые не связаны необходимостью разделять
действия, выраженные сказуемым, с компаньонами, напарниками и помощ-
никами (Я люблю самого Васю, а не его жену).
Мы рассмотрели два типа иерархии ценностей, возникающих в эмфати-
ческом (Сам Вася!) и контрастивном (Сам Вася или его жена?) контекстах.
Эмфатическое сам характеризуется особой эмфатической интонацией, кото-
рая создает абсолютную иерархию ценностей с Васей во главе шкалы. Эта
иерархия существует в мире говорящего постоянно и не связана непосред-
ственно с сообщаемой ситуацией. Контрастивное же сам создает контекст-
ную иерархию, которая возникает непосредственно в сообщаемой ситуации.
Иерархическое упорядочение возникает в связи с противопоставлением Ва-
си его возможным заместителям (жене, начальнику), слушающему, если
Вася — говорящий.
Соотнесенность слова сам с множеством Y-в, на фоне которых рас-
сматривается X, объясняет его склонность к коммуникативному контрасту,
выражаемому интенсивностью акцента, а соотнесенность сам с иерархией
ценностей объясняет склонность конструкций с сам к эмфазе, выражаемой
эмфатической интонацией.
Было также показано, что сам обслуживает дискурсивные фигуры со-
поставления, противопоставления и сравнения и используется для поддер-
жания референции в тексте.
Обнаружились лексические единицы, а именно слова независимо и без,
которые, как и слово сам, в определенном контексте имеют значение ‘тоже’
(Она тоже туда собираласъ/Она сама туда собираласъ/Она независимо
от него туда собираласъ/Она без него туда собиралась). Тем самым было
показано, что значение ‘тоже’ — это не уникальное свойство слова сам, а
результат взаимодействия контекста с семантикой единственности, которая
присуща лексемам сам, без и независимо.
При конкуренции между двумя возможными интерпретациями — дис-
курсивной и локальной —дискурсивные употребления сам имеют больший
вес, чем локальные. Таким образом, если глагол обозначает ситуацию, кото-
рая допускает вторжение извне, т. е. при которой сам может использовать-
ся адвербиально, например сам починил, но более широкий дискурсивный
контекст указывает на контраст или инклюзивную интерпретацию, то вы-
бирается дискурсивная (контрастивная или инклюзивная) интерпретация:
20 — 1597
306
Глава 3. На пересечении коммуникативной и лексической семантики
Это рисует он сам, а не его ученики (контраст, а без этого контекста могла
бы быть адвербиальная интерпретация);— Л я провел у себя на даче водо-
провод. —Я сам вчера починил машину (инклюзивная интерпретация, а вне
дискурсивного контекста могла бы быть и адвербиальная интерпретация со
значением ‘починил самостоятельно’).
Мы показали, что контрастивная (Сам X, а не У) и инклюзивная (X и
сам...) интерпретация слова сам —это две стороны одной медали, потому
что в семантику слова сам входит только соотнесенность с точкой зрения
предыдущего оратора, а согласен с ним говорящий или не согласен, выво-
дится из контекста. Такая же семантика и у коммуникативного контраста:
предложение Это ВасяХ\, а не Петя выражает несогласие, а Да-да. это
Вася согласие с высказанной ранее точкой зрения. Существуют контек-
сты, где омонимия остается неразрешимой: Сам такой! В последнем пред-
ложении неясно, считает ли говорящий, что слушающий обнаруживает те
же черты, что и кто-то другой, или эти черты присущи только слушающему,
а тот, другой, о котором ранее высказался слушающий, этими свойствами
не обладает.
Рассмотрены случаи конкуренции акцентоносителей в конструкциях сам
X и показано, что в этих случаях реализуются разные коммуникативные
стратегии, но они дают одинаковый референциальный эффект, т. е. при обе-
их стратегиях имеется в виду один и тот же референт.
Уникальный синтаксис слова сам, которое соединяет в себе свойства
имени (Сам министр!) и наречия (сделал сам), и связанные с этим раз-
личия в линейной позиции слова в предложении остались за пределами
рассмотрения.
Итак, представляется, что у слова сам не богатое, как это принято счи-
тать, а, напротив, весьма бедное значение, и именно это позволяет ему иметь
широкую сочетаемость и входить в разнообразные контакты с предикатной
лексикой и обслуживать многочисленные дискурсивные построения.
3.5. Неконтрастоспособные конструкции. Бытование
в пространстве и сознании
К актантам некоторых глаголов невозможно задать дд-не/и-вопрос. Так,
у глагола знать с пропозициональным дополнением отсутствует да-нет-
вопрос к пропозициональному дополнению: *7ы знаешь, что ВасяXX при-
ехал? (Или что Петя диссертацию написал?)11, а в конструкции есть у с
17 О специальных контекстах, в которых такой вопрос становится возможным,
будет сказано ниже, в разделе 3.5.7.
3.5. Неконтрастоспособные конструкции
307
глаголом есть отсутствует дя-не/и-вопрос к бытующему предмету (подле-
жащему): *У тебя есть карандаш77? \ ср. Это у тебя карандаш77? Или
ручка? Лишены такие актанты и способности вступать в контрастное про-
тивопоставление: *Он знает, что Р, а не что Q. Это свойство мы вслед
за [Harweg 1971а, b]18 называем неконтрастоспобностью, см. также [Нико-
лаева 1978: 26]. Встает задача выяснить семантическую подоплеку некон-
трастоспособности такого типа, тем более что уникальные семантические
свойства глаголов знания и бытования представляют самостоятельный ин-
терес.
3.5.1. Неконтрастоспособность
Очевидно, что большинство элементов предложения — словоформ, групп и
целых предложений — контрастоспособно:
(1) Пришел Вася\\, а не Петя’, Это был Вася 77? Или Петя?', Пришеч,
а не позвонил’, Пашет землю \\, а не пишет стихи’, Это стол\\
упал, а не полка рухнула', Это стол77упал? Или полка рухнула?
Мы уже обсуждали различие по контрастоспособности/неконтрастоспо-
собности в разделе 3.1.1, говоря о коммуникативных свойствах ментальных
глаголов. Вернемся к нему и обсудим неконтрастоспособность более де-
тально. Чем знать и конструкция У меня есть X отличаются от других гла-
голов? Поясним это различие на примере сопоставления с глаголом копать.
У копать второй актант способен к контрастному противопоставлению:
(2) Я копаю яму\\, а не канаву’, Ты копаешь яму77? Или канаву?
Между тем второй актант глагола знать — предмет знания — не спосо-
бен к контрастному противопоставлению. Такова природа знания—если мы
знаем, что Р, это не мешает нам в то же самое время знать, что и Q. В этом
состоит интересующее нас отличие знания от копания ямы: последнее, в
силу разумного устройства мира, отвлекает копающего субъекта от одно-
временного копания канавы; а одновременное знание того, что Р, и того, что
R, и того, что Q, — это норма. Единовременность существования и равно-
правие всех предметов знания составляет сущностную природу знания.
Заметим, что отсутствие дя-не/и-вопроса к пропозициональному допол-
нению Р у глагола знать не объясняется его фактивностью, как это можно
было бы предположить, ибо у других фактивных глаголов вопрос к Р есть:
18 Р. Харвег ввел термин «неконтрастоспособность» для описания других слов с
иными источниками неконтрастоспособности, чем пропозициональное дополнение
глагола знать’, в его работах были рассмотрены слова типа кто-то.
20*
308
Глава 3. На пересечении коммуникативной и лексической семантики
(3) Ты рад, что МашаУУ приехала? Или что Вася уезжает?', Ты жа-
леешь, что РУУ?
Между тем у некоторых других глаголов, не определенных по фиктив-
ности, постановка вопросов к одному из актантов тоже затруднительна:
(4) *У тебя есть пластиковые лыжиУУ?; ?Ты умеешь шить/У?
Присутствие в сознании (знать, что...), владении (У меня есть... ) и
диапазоне способностей (Яумею...) можно сравнить с синхронным срезом,
в котором отразилась некая система ценностей — все, что мы знаем, имеем
или умеем. Между тем копание ямы —в стандартном случае —это точка
на оси времени. В точке в некий момент времени естественно быть только
одной единице—копанию ямы или копанию канавы, а в системе ценностей
все единицы в один момент времени сосуществуют друг с другом.
Таким образом, в дальнейшем мы надеемся показать, что актанты неко-
торых глаголов в силу онтологической природы соответствующих ситуаций
не могут в норме создавать необходимое для контраста множество возмож-
ностей, из которых одна исключает другую.
3.5.2. Семантические признаки ситуаций с глаголами знать,
быть у, иметь и уметь
Мы заметили, что оппозиция объектов парадигматической и синтагмати-
ческой природы находит свое немедленное выражение в бинарном грам-
матическом признаке, который мы назвали контрастоспособностью. Объ-
екты знания, обладания и умения составляют парадигму сосуществующих
элементов, что приводит к невозможности для каждого из таких объек-
тов исключать другие в один момент времени. Соответственно, именования
предметов знания не совместимы с коммуникативным контрастом, при ко-
тором предполагается выбор элемента из множества подобных. Между тем
объекты других действий и состояний в норме бывают охвачены действием
или состоянием не параллельно, как, скажем, объекты знания, а последова-
тельно, и в единый момент времени, таким образом, исключают друг друга.
«Синтагматическая» природа таких объектов открывает путь для коммуни-
кативного контраста. Объекты «синтагматической» природы служат «пра-
вилом» и соответствующие им составляющие предложения контрастоспо-
собны, а объекты «парадигматической» природы, соответственно, являют-
ся «исключением» и образуют уникальную группу неконтрастоспособных
объектов.
Обратимся к рассматриваемой семантической оппозиции и попытаемся
детализировать соответствующие ситуации. Что заставляет объединить в
3.5. Неконтрастоспособные конструкции
309
один класс глаголы знать, мочь, уметь и конструкцию У меня есть XI И
что отличает их от копать и конструкций с опущенным есть? Рассмотрим
эту проблему на примере минимальных пар предложений У меня X и У меня
есть X и покажем, что эффект неконтрастоспособности возникает только в
конструкции У меня есть X и что это связано с особыми семантическими
свойствами этой конструкции.
З.5.2.1. Анализ конструкций У меня X и У меня есть X
Исходными данными при толковании семантических особенностей кон-
струкций У меня X и У меня есть X послужит следующее. Прежде всего
это идея Ю. Д. Апресяна о том, что предложение (5) обозначает актуальное
обладание, а предложение (6) — обладание вообще [Апресян 19956: 523]:
(5) У него пластиковые лыжи. {Поэтому он так быстро бежит}’,
(6) У него есть пластиковые лыжи.
Мы будем также опираться на анализ предложений типа У меня X и У
меня есть X в работах [Арутюнова 1982, 1983; Селиверстова 1990].
Говоря о предложениях У меня X и У меня есть X, нельзя также не
заметить, что, кроме предложений об актуальном и виртуальном облада-
нии, первый член минимальной пары может соответствовать еще одному —
третьему —логико-семантическому типу предложений. Это предложения о
приписывании свойств: У меня молодой X. Предложения о приписывании
свойств включают в себя прилагательное, ср.: У меня молодой X = Ху меня
молодой. Одно из значений таких предложений — это приписывание свой-
ства, в данном случае — отнесение Х-а к разряду молодых, см. [Арутюнова
1982]. Существенно, что приписывание свойства—это не единственное зна-
чение предложений с прилагательным. Второе значение рассматриваемой
конструкции — актуальное обладание, ср. пример (5).
Некоторые предложения с прилагательным в отсутствие связки есть в
зависимости от семантических свойств входящих в них компонентов и онто-
логических свойств соответствующих референтов могут обозначать только
актуальное обладание19: У него бывший министр ‘В текущий момент вре-
мени бывший министр находится на территории, за которую ответствен
19 Обладание в конструкциях У меня X и У меня есть X понимается в самом
широком смысле в зависимости от семантики субъекта и объекта обладания: У А
В (У А есть В) может пониматься как то, что А имеет В в руках в текущий момент
времени (У меня в руках книга), или что А ответствен за В (У Васи есть внуки),
или что В находится на территории, за которую отвечает А (У меня гости), или
что А обладает свойством В, если В —это имя свойства (У Васи есть гордость).
Таким образом, термин «обладание» имеет весьма абстрактное значение.
310
Глава 3. На пересечении коммуникативной и лексической семантики
субъект обладания, т. е. министр находится в гостях у субъекта обладания,
у него в комнате или в его конторе’. Другие предложения могут обозначать
только приписывание свойства: У нее голубые глаза ‘Глаза у нее голубые’.
Третий тип предложений может иметь в зависимости от контекста оба зна-
чения: У нее новые ученики, {и она сейчас с ними занимается} (актуальное
обладание) — У нее новые ученики, {поэтому ей приходится тратить много
времени на подготовку к занятиям} (приписывание свойства).
В итоге нам предстоит рассмотреть три логико-семантических типа
предложений:
— предложения о виртуальном обладании {Уменя есть деньги);
— предложения об актуальном наличии (У меня гости);
— предложения о приписывании свойства (У меня голубые глаза)20.
Для начала рассмотрим только предложения, в которых манифестирует-
ся противопоставление по актуальности vs. виртуальности обладания, так
как третий тип, реализующийся в конструкциях без связки и выражающий
приписывание свойства, выводит нас за пределы явления неконтрастоспо-
собности. Мы вернемся к двум логико-семантическим типам предложений
вида У меня X в разделе 3.5.4.2 ниже, где предложения о приписывании
свойств будут рассмотрены более детально.
Перейдем к рассмотрению семантической оппозиции, проявляющей се-
бя в предложениях типа У меня есть X и У меня X. Наша гипотеза состоит
в том, что Х-ы в предложениях У меня есть X и У меня X различаются
как сущность и явление. Сущность и явление мы понимаем не в
философском терминологическом смысле, а как слова русского языка.
Предложение У меня X описывает текущее явление мира, X в действии,
X в цвету, X в полном блеске, X, который можно наблюдать воочию, а не
просто хранить в надежде, что он когда-нибудь пригодится21. Между тем в
предложении У меня есть X X —это элемент системы ценностей, который
в текущий момент времени никак не проявляет себя. Он предстает как
еще не проявившаяся, но готовая в своем ценном (или вредном) качестве
проявиться сущность.
Аналогично, в знать, что Р Р, будучи предметом знания, обозначает
сведения, которые, наряду с другими данными, находятся в голове человека
и ждут, что он их использует. Уметь и мочь также обозначают возможности
20 К этому же классу отнесем также и предложения об указании на количество:
У дома две двери.
21 Процитируем удачную формулировку И. Б. Шатуновского [2000: 196]:
«... семантический нюанс, возникающий при элиминации глагола, заключается
в том, что подобные предложения понимаются... как описание картины, непо-
средственно открывающейся нашему взору..: В окнах продукты, вина, фрукты
(Маяковский)».
3.5. Неконтрастоспособные конструкции
311
и способности, которые ждут своего часа. Глагол иметь тоже обозначает
обладание вообще:
(7) Работа имеет ряд недостатков;
(8) Искусство имеет свои законы.
Интересно, что английское have может обозначать и актуальное облада-
ние: Не has a book in his hands. На русский язык этот пример в значении
актуального обладания переводится конструкцией с опущенным есты. У
него в руках книга.
Большинство предметов мира — Х-в — могут выступать как в качестве
сущности, так и в качестве явления, т. е. использоваться в конструкциях с
есть и без есть. Так, деньги-сущность имеют значение денежных средств
(виртуальных денег), а деньги-явление — это монеты и купюры, ср.:
(9) У него есть деньги. Он может пригласить нас в ресторан (это
деньги-сущность);
(10) Смотри, у маленького деньги! Он же их сейчас в рот отправит!
(это деньги-явление).
Сущности находятся в распоряжении субъекта обладания, и он может
не пользоваться ими постоянно, а только иметь право воспользоваться ими
в нужный момент. Сущности, за которые ответствен субъект обладания,
и сущности, которые находятся на его территории, могут быть не только
полезны, но также вредны или опасны.
Если X понимается как сущность, в одну парадигму с ним входит, как
минимум, его отсутствие. Значит, сущность —это такой X, которого может
не быть в определенной области бытия. Таким образом, в конструкции У
меня есть X возникает понятие об ассоциированной с Х-м парадигме, в
которую он входит. Сущность X —элемент системы (парадигмы), чье при-
сутствие в определенной области бытия заключает в себе потенциальную
силу. Сущность оценивается с точки зрения ее полезности {В лесу уже есть
грибы) или, не дай Бог, опасности (В лесу есть змеи).
В конструкции же У меня X в отсутствие глагола есть объект обла-
дания X представляет собой самодовлеющую ценность. В У меня XX —
это явление, на котором сосредоточено все внимание говорящего. Таким
образом:
312
Глава 3. На пересечении коммуникативной и лексической семантики
Сущность — 1) элемент системы (парадигмы);
— 2) она потенциальна;
— 3) в некотором смысле скрыта от чужих глаз.
Явление — 1) единично;
— 2) актуально;
— 3) находится на виду.
В рамке приводятся основные признаки, которые отличают сущность
от явления. Они позволяют объяснить выбор между предложениями с есть
и без есть. Конкретные типы предложений обоих классов мы рассмотрим
ниже. Для полноты картины мы рассмотрим также предложения третьего
типа — предложения о приписывании свойств и указании на количество.
Как уже говорилось, мы выделяем предложения о приписывании свойств в
особый класс и рассматриваем отдельно, потому что при исследовании фе-
номена неконтрастоспособности, который возникает только в предложениях
о сущностях, задача различить предложения о сущностях и предложения о
явлениях представляется наиболее существенной.
В следующем разделе мы рассмотрим разные подтипы предложений с
есть и без есть. Рассмотренные в разделе 3.5.3 примеры с есть не служат
свидетельством того, что в них невозможна замена есть на «пусто». Зада-
ча подраздела 3.5.3 состоит в том, чтобы показать, в каких случаях есть
возможно, какое значение имеет соответствующее предложение и как в нем
реализуются различия между конструкциями с есть и без есть, указанные
в рамке.
3.5.3. Предложения с глаголом есть
Есть утилитарное
(11) У меня есть сын, Дома сейчас есть бабушка —она тебе откроет;
Есть свежее пиво; Напротив нашего дома есть рынок; У Джор-
джа есть двоюродный брат, который обычно значится в полицей-
ских протоколах студентом-медиком. Поэтому Джордж всегда
выражается, как домашний врач.
В последнем примере двоюродный брат Джорджа понимается как по-
лезный источник медицинских сведений. Предполагается также, что двою-
родного брата у Джорджа могло и не быть.
В примере У меня есть сын сын понимается как тот, кто может обо
мне позаботиться, унаследовать мой бизнес, продолжить дело моей жизни.
3.5. Неконтрастоспособные конструкции
313
Кроме того, сын в таком предложении понимается как не единственный
родственник. У того, кто говорит, что у него есть сын, могут быть и дочери.
В предложении У меня есть сын сын не противопоставлен тому, кто или
что может быть у человека, кроме сына, поэтому дл-не/и-вопрос к сыну,
подразумевающий контраст «сын —кто-то или что-то еще», скажем дочь,
кажется аномальным: ?У тебя есть сын 77? (если только это не вопрос-
удивление У тебя уже есть сын?!). Между тем, когда говорят: У меня
сын, имеют в виду, скажем, сына, который только что родился: ведь могла
родиться и дочь. Здесь имеется в виду не тот сын, который может поза-
ботиться о родителях или, наоборот, доставить им хлопоты и волнения, а
конкретный новорожденный мальчик, который противопоставлен возмож-
ной девочке или близнецам. Кроме того, предложение У меня сын уместно,
когда субъекта ситуации пришел навестить его сын, т. е. субъект ситуации
в текущий момент времени находится в обществе своего сына.
Есть анатомическое
В предложениях о частях тела в комбинации с есть употребляются
только те части тела, которые используются в практической деятельности
человека:
(12) У него есть руки-ноги — пускай работает’, У него есть голова на
плечах; У тебя есть глазки —читай сам.
Руки, ноги, голова и глаза в примерах (12) понимаются не в собствен-
ном «органическом» смысле, а как орудия для работы. Другие жизненно
важные органы, которые непосредственно не участвуют в работе и потому
не расцениваются как социально полезные, с есть не употребляются:
(13) * У меня есть печень.
Предложения с нет, есть ударным (есть\\ нос) и есть? мы сейчас
оставляем в стороне, так как противопоставление по наличию/отсутствию
носа, скажем у майора Ковалева, ставит глагол есть под контраст, что рас-
ширяет сочетаемость разнообразных Х-в с глаголом есть (см. ниже раз-
дел 3.5.7.1).
Есть медицинское
Есть медицинское дает себя знать только в сочетании с несложны-
ми болезнями, сохраняющими субъекту дееспособность и существенно не
влияющими на его общее состояние. Так, мы можем сказать
(14) У него все еще есть небольшая простуда/есть кашель.
314
Глава 3. На пересечении коммуникативной и лексической семантики
Кашель и простуда —это болезни, которые не имеют всеохватного ха-
рактера, поэтому несмотря на приступы кашля человек может чувствовать
себя относительно здоровым и ходить на работу. Когда говорят, что есть
кашель, это не значит, что человек разразился кашлем в текущий момент
времени; это значит, что на фоне нормального самочувствия он страдает
от отдельных приступов кашля. Кашель —это такая болезнь, которая соче-
тается с относительным здоровьем. Кашель и здоровье сосуществуют друг
с другом, поэтому можно сказать, что есть кашель. Соответственно, эти
же болезни — простуда, кашель, насморк — могут интерпретироваться и как
явления:
(15) У него насморк.
Итак, если болезнь делает человека больным, то его болезненное состо-
яние обычно интерпретируется как явление, что делает сочетаемость с есть
невозможной:
(16) *У него есть скарлатина/инфаркт.
В сочетании с есть обычно фигурируют не сами болезни, а некоторые
симптомы и проявления болезней, которые понимаются как сущности,—они
системны, их может быть много, и они полезны для установления диагноза:
(17) У него есть экстрасистолы на кардиограмме, есть температура,
антитела к тиреоглобулину, сыпь на лице.
Если сыпь выступила только на лице, она не воспринимается как все-
охватное состояние человека. Но ср.:
(18) *У него есть сыпь на всем теле.
Если говорится, что сыпь есть на лице, то, значит, есть участки тела,
где сыпи нет. Ограниченная локализация сыпи ведет к пониманию сыпи как
сущности.
Когда одна болезнь рассматривается в ряду других, даже серьезные бо-
лезни вступают в комбинацию с есть, потому что они составляют ком-
плекс-парадигму сосуществующих состояний:
(19) У него есть только одно серьезное заболевание. Это —невроз [Се-
ливерстова 1990: 72]; У меня есть все болезни, известные медицине,
кроме воспаления коленной чашечки, У меня есть скарлатина, диф-
терия, тиф, коклюш и бронхит.
3.5. Неконтрастоспособные конструкции
315
И наконец, если болезнь еще не проявила себя, а находится в латентной
фазе, тоже может быть употреблено есть'.
(20) Анализы показали, что у нее есть скрытый диабет;
ср. У нее диабет —*У нее есть диабет. Пример (20) весьма нагляд-
но показывает отличие сущности (скрытого диабета), которая сочетается с
есть, от явления (просто диабета), которое не сочетается с есть.
Есть и н т р о д у к т и в н о е
(21) А у нас во дворе есть девчонка одна, среди прочих подруг непри-
метна она; Есть город у моря; С бульвара за угол есть дом, где
дней порвалась череда (Пастернак); Есть у нас в отделе одна Ива-
нова.
В примерах (21) употребление есть объясняется тем, что введение пред-
мета в рассмотрение интерпретируется как выделение этого объекта из ряда
ему подобных, т. е. из некоторой парадигмы. При интродукции уникального
объекта конструкция с есть аномальна:
(22) *Есть у меня мать22.
Есть полицейское
Конструкция с есть часто используется в контексте установления лич-
ности и поиска преступника. Через есть вводятся особые приметы и улики:
(23) У убитого на среднем пальце есть специфическая мозоль, которая
выдает в нем клерка; У нее на верхней губе есть родинка; На тече
есть следы побоев; На животе есть шрам после перенесенной в
детстве операции.
Если особая примета —это важная и хорошо заметная деталь, такая как
горб, ср. [Селиверстова 1990: 71—72], выбитый глаз, хромая нога, которая
свидетельствует о болезненном состоянии человека и делает его горбатым,
хромым, кривым, больным, то такая примета концептуализуется как явле-
ние. Это делает невозможным употребление есть.
Если горб рассматривается как часть тела, наличие которой отличает
один вид животных от других, у которых горба нет, употребляется есть'. У
22 В неинтродуктивном предложении лексико-синтаксическая структура У меня
есть мать возможна: Не волнуйтесь. У меня есть мать, и она обо мне позабо-
тится. В последнем примере перед нами есть утилитарное
316 Глава 3. На пересечении коммуникативной и лексической семантики
верблюда есть горб', У дельфинов есть зубы, а у других китов —нет. Ср.
[Селиверстова 1990: 72].
Есть источника
(24) Если в Швеции по деревне разгуливает кенгуру, значит, поблизости
есть зоопарк.
Заметим, что часто встречающееся есть утилитарное—это частный слу-
чай есть источника, потому что при есть утилитарном предмет рассматри-
вается как источник возможных благ.
Есть состава (В супе есть морковка), есть содержания
(В молчанъи твоего ухода упрек невысказанный есть (Пастернак)), е с т ь
расписания (У меня сегодня есть еще одна лекция). В этих примерах
X понимается как принадлежность множеству или системе. Если говорится,
что в супе есть морковка, это значит, что в нем есть не одна только морков-
ка—если суп сварен из одной морковки, есть морковка не говорят. Если в
поступке есть упрек, то это значит, что уход не равен упреку, — в нем есть
еще и многое другое. Будучи элементом системы, X не заполняет собой все
событие и расценивается как составляющая сущность.
Мы рассмотрели некоторые типы предложений с есть. Нашей задачей
было показать, что в конструкции У меня есть X X понимается как сущ-
ность, т. е. он входит в парадигму подобных ему, кроме того, его может не
быть, и наконец, он заключает в себе потенциальную силу, но не проявляет
себя в текущий момент времени.
3.5.4. Предложения без глагола есть
Как было показано выше, предложения без есть разбиваются на два основ-
ных класса — предложения о явлениях (раздел 3.5.4.1 ниже) и предложения
о приписывании свойств (раздел 3.5.4.2).
З.5.4.1. Предложения о явлениях. Расположение в пространстве
Наиболее часто встречающийся тип предложений о явлениях —это пред-
ложения о расположении в пространстве. Пространственные отношения
открываются бескорыстному человеку, который не пользуется предметами,
а только взирает на них:
(25) Кавказ подо мною', Слева стол, а справа стул.
3.5. Неконтрастоспособные конструкции
317
Когда говорят есть стул, это выдает утилитарную точку зрения: если
есть стул, значит, можно посидеть. Если говорят Есть тропинка, это значит,
что тропинкой можно воспользоваться. А предложение Там налево тропин-
ка значит просто ‘Слева увидишь тропинку’. В мире прагматического чело-
века Там налево есть тропинка и Там налево тропинка — это, в сущности,
одно и то же; различие—только в подходе: первое выдает позицию пользо-
вателя, а второе—более скромного наблюдателя. О конструкциях без есть в
изобразительном стиле речи см. [Селиверстова 1990: 68]; там же литература
по теме.
3.5.4.2. Предложения о приписывании свойств
Остановимся на предложениях о приписывании свойств:
(26) У него молодая жена’, У него голубые глаза.
Сначала покажем, что лексико-синтаксический тип У меня молодой X
распадается на два логико-семантических подтипа — предложения о припи-
сывании свойств и предложения о явлении. Для этого рассмотрим мини-
мальную пару:
(27)(а) У него молодая мама — (21)(Ъ) У него молодая дама.
В стандартном случае предложение (27)(а) означает, что мать субъекта
ситуации молода, а предложение (27)(Ь) — что субъект в текущий момент
времени находится в обществе молодой дамы. Таким образом, (27)(а) —это
предложение о приписывании свойства, а (27)(Ь) —предложение о явлении.
В чем состоят стандартные контексты, которые делают возможными две
указанные логико-семантические интерпретации? Или чем с точки зрения
синтаксической семантики лексема мама отличается от лексемы дама?
Ответ на этот вопрос дает обращение к концептуализации времени в
предложениях двух типов: приписываемые свойства характеризуют объект
в течение некоторого временного интервала, а явления разворачиваются в
актуальный момент, т. е. имеют точечную временную локализацию.
Рассмотрим пример (27)(а). О матери субъекта ситуации сообщается,
что она молода. Мать — это имя отношения, которое имеет временную ко-
ординату. А в семантической структуре лексемы дама указание на длящееся
время в норме отсутствует, поэтому предложение (27)(Ь) говорит о том, что
в текущий момент субъект ситуации проводит время в обществе молодой
дамы: дама находится на территории, принадлежащей субъекту, — у него
дома или в его кабинете.
318
Глава 3. На пересечении коммуникативной и лексической семантики
Таким образом, для лексем, которые содержат указание на длительность
отношений между субъектом ситуации и Х-м, стандартный контекст состоит
в том, что в конструкции У него молодой X Х-у субъекта ситуации припи-
сывается свойство молодой. А если отношение между субъектом и Х-м нс
включает указаний на интервал времени, стандартная ситуация состоит в
том, что субъект вступает в отношения с Х-м в текущий момент: У него
новые посетители (это значит, что к нему сейчас пришли посетители и он
занят беседой с ними). Подобная интерпретация определяется семантикой
лексемы посетитель-, посетитель в отличие от постояльца — это мимолет-
ный гость.
Интересен пример У него Иванов, который понимается как актуальное
посещение субъекта ситуации Ивановым. Для последнего (Иванова) тоже
не определен ни характер его отношений с субъектом, ни понятие о време-
ни. Предложение значит, что Иванов в момент речи находится у субъекта
ситуации в гостях23.
Очевидно, что многие Х-ы допускают обе трактовки. Так, У него новые
постояльцы может означать как то, что он сдал свою квартиру на дли-
тельный срок новым жильцам, потому что семантическое представление
лексемы постояльцы включает сему временного интервала, т. е. то, что по-
стояльцы у него новые, так и то, что его новые постояльцы явились в
текущий момент времени к нему в кабинет для беседы.
Рассмотрим примеры (28), которые иллюстрируют полный набор воз-
можных интерпретаций предложений с есть и без есть'.
(28 )(а) У него есть магазин (предложение о магазине как о сущности);
(Ь) У него есть большой магазин (предложение о большом магазине
как о сущности);
(с) У него магазин. {Поэтому он так занят} (предложение о мага-
зине как о явлении);
(d) У него большой магазин. {Поэтому он так занят} (предложение
о большом магазине как о явлении);
(е) У него большой магазин (= Магазин у него большой', предложение
о приписывании магазину свойства «большой»).
23 Интересная точка зрения на связь определенности vs. неопределенности бы-
тующего предмета с коммуникативной структурой предложения и проблемой опу-
щения связки быть содержится в [Kondrashova 1995]; нам эта точка зрения пред-
ставляется спорной, и мы отсылаем читателя к первоисточнику.
3.5. Неконтрастоспособные конструкции
319
Понятие ‘большой магазин’ образует полный набор логико-семантиче-
ских типов рассматриваемых предложений. Это и предложение о сущности
(28)(Ь) (У него есть большой магазин), и предложение о явлении (28)(d) (У
него большой магазин), и предложение о приписывании свойства (28)(е) (У
него большой магазин = Магазин у него большой). Для понятия ‘большой
магазин’ характерно то, что у субъекта ситуации, в отличие от рук, носа
и глаз, магазина, а тем более большого, могло бы и не быть. Между тем
набор предложений с Х-ми, которых не может не быть в распоряжении Y-a,
например частей его тела, дефектен, потому что они в норме всегда есть. В
таком наборе в норме отсутствует предложение о сущности (*У него есть
глаза) и затруднено образование предложений о явлении (?У него ногти).
В полной мере в нем представлены только предложения о приписывании
свойств (У него голубые глаза', У нее крашеные ногти). К рассмотрению
таких Х-в мы сейчас и перейдем.
З.5.4.2.1. Предложения о частях целого
Выше мы показали, что если X понимается как сущность, в одну парадиг-
му с ним должно входить его отсутствие. Значит, сущность —это такой X,
которого может не быть в определенной области бытия. Денег может не
быть, поэтому осмысленно говорить о том, что сейчас они есть и можно
заплатить за квартиру. Магазина у произвольного субъекта обладания тоже
может не быть. Рассмотрим Х-ы, которых не может не быть. Про них обыч-
но не говорят, что они есть, потому что они есть всегда —это глаза, руки,
ноги, нос у человека, дверь у дома. Выражение «У стен есть уши» возможно
только потому, что на самом деле у стен ушей нет, и такое предложение по-
нимается в метафорическом смысле. Когда говорится «У тебя есть глазки —
читай сам», это значит, что слушающий ведет себя так, как будто у него
нет органов зрения. Когда говорят «У верблюда есть горб» имеют в виду,
что наличие горба отличает верблюда от других животных, у которых горба
нет. Предложение У верблюда есть горб возможно потому, что горб есть не
у всех животных.
Итак, об Х-х, которых в норме не может не быть, обычно не говорят, что
они есть. Поэтому предложения о наличествующих на своих местах Х-х —
это обычно предложения о том, какие Х-ы. В предложении У нее голубые
глаза говорится о том, что ее глаза — голубые, см. [Арутюнова 1982; 1983:
71].
Заметим, что в применении к частям целого, например к частям тела,
употребление с нулевой связкой и без прилагательного тоже возможно, но
представляет собой не совсем стандартный — исключительный — контекст.
Остановимся на нем. Примеры:
320 Глава 3. На пересечении коммуникативной и лексической семантики
(29) У него глаза/почки/сердце —
значат, что у субъекта ситуации болят глаза [Апресян 1995а: 201] или воз-
никла необходимость сделать исследование глаз или других частей тела;
так говорят у кабинета врача в ожидании процедур. Конструкция «нулевая
связка плюс Х-часть тела» означает, что в актуальное время часть тела X
создает для субъекта ситуации некоторую проблему.
Замечание. Как кажется, источником полисемии «часть тела — бо-
лезнь этой части тела» служит не полисемия семантического класса частей
тела, как считает Ю. Д. Апресян [1995а: 201], а свойство конструкций с
опущенной связкой, которые могут обозначать упоминание части тела в
связи с проблемами, которые с ней возникли. Значит, конструкция «нулевая
связка плюс имя части тела» выражает актуализацию этой части тела в свя-
зи с ее болезнью или обработкой. По аналогии с (29) можно построить и
примеры с другими Х-ми, которые не служат именами частей тела: У него
сердце — У него диссертация. Попутно отметим, что в выражениях У него
есть сердце/У него нет сердца такая часть тела, как сердце, понимается в
метафорическом смысле, т. е. не совсем как часть тела (ср. бессердечный).
Аналогично частям тела ведут себя и другие обязательные части дру-
гих целых. Так, предложение *У дома есть дверь аномально, потому что
дверь у дома есть всегда, а предложение У дома дверь аномально, так как
неясно, что могла бы значить актуализация двери по отношению к дому: по-
видимому, полисемия «часть целого—проблема, возникшая у целого в связи
с этой частью» вообще релевантна только для тех целых, которые служат
именами лиц. Кроме того, в отношении одушевленного владельца анало-
гичное предложение было бы возможно не в рамках отношения «часть
целое», а отношения «вещь—владелец»: Мы все тут к краснодеревщику. У
меня дверь/Я с дверью. А предложения (30) нормальны, потому что одна
дверь у дома в норме есть всегда, а две —необязательно.
(30) У дома есть две двери/много дверей — У дома две двери/много
дверей.
Тогда предложение У дома есть две двери понимается в утилитарном
смысле —у дома есть две двери для удобства тех, кто приходит в дом и
выходит из него, а У дома две двери —как констатация того, что дом таков,
что двери у него две.
Итак, среди предложений о бытовании обязательных частей целых пред-
метов встречаются следующие типы (первые три типа в списке ниже тре-
буют специальных — не совсем стандартных —контекстов):
3.5. Неконтрастоспособные конструкции
321
— предложения о явлениях; они употребляются в разговорной речи для
сообщений о проблемах, которые возникают с Х-ми (У него почки);
— предложения об уникальных частях целых организмов, которые от-
личают предметы от других, у которых таких частей нет; это предложения
о сущностях (У дельфинов есть зубы, а у других китов —нет; У верблюда
есть горб);
— предложения о сущностях, которыми можно пользоваться (У тебя
есть глазки —читай сам);
— предложения о приписывании свойств частям целого или указании на
количество (У него голубые глаза; У дома две двери).
В наиболее естественный — семантически стандартный — класс среди
предложений о бытовании обязательных частей целых организмов и предме-
тов выделяются только предложения о приписывании свойств. Все осталь-
ные типы оказываются либо на периферии стандартного употребления, ср.
У него сердце; У тебя есть глазки, либо требуют особого контекста, предпо-
лагающего противопоставление, как в предложении У верблюда есть горб.
3.5.4.2.2. Предложения о свойствах характера
Понятия, определяющие внутренний мир человека, такие как характер,
нрав, натура, дух и душа, ведут себя в предложениях со связкой быть — на-
личной или опущенной — как части тела, т. е. в соответствующей парадигме
предложений широко представлены только предложения о приписывании
свойств:
(31) У нее добрый нрав/характер/добрая душа/бодрый дух/благородная
натура (ср. *У нее есть хороший характер).
Противопоставление «есть характер vs. нет характера» возможно, но в
метафорическом смысле, потому что присутствие характера понимается как
сильный характер, а его отсутствие—как слабый характер:
(32) У него есть характер/нет характера.
Между тем отдельные черты характера, мелкие изъяны, слабости, при-
чуды и благородные стороны парадигматичны—каждая черта не составляет
всей натуры в целом и не проявляется постоянно. Нет человека без нату-
ры, но есть люди без слабостей, заскоков, черт благородства. Поэтому все
частные черты характера легко сочетаются с есть’.
(33) У него есть слабость к блондинкам/склонность к выпивке.
21 — 1597
322
Глава 3. На пересечении коммуникативной и лексической семантики
3.5.5. Понятие о времени в предложениях У него X и У него
есть X
Три рассмотренных логико-семантических типа предложений: предложения
о сущностях (У него есть деньги) предложения о явлениях (У него гости)
и предложения о приписывании свойств (У него молодая мам а) — различа-
ются воплощенными в них представлениями о времени. В предложениях
о явлениях фигурирует настоящее актуальное, в предложениях о приписы-
вании свойств — настоящее генерическое, которое значит, что приписывае-
мое свойство присуще объекту всегда или в течение долгого времени, а в
предложениях о сущностях—также настоящее генерическое, которое имеет
проекцию в настоящее актуальное или в будущее, т. е. такое, при котором
постоянные отношения между субъектом ситуации и объектом имеют по-
тенциальный заряд и готовы проявиться в нужный момент.
3.5.6. Нейтрализация различий между предложениями с есть и
без есть
З.5.6.1. Соотношение между сущностью и явлением
Соотношение между сущностью и явлением таково, что, если некий X —
это сущность, он обычно может фигурировать и в роли явления под тем же
именем. Ибо смысл сущности состоит в том, чтобы дождаться своего часа
и послужить в своем качестве, т. е. проявиться в явлении. И тогда сущность
и явление именуются одинаково, правда, с некоторой вариативностью зна-
чения. Так, выше было показано, что деньги-сущность иначе называются
покупательными средствами, а деньги-явление—это горсть монет или пачка
купюр, которые мы держим в руках. Следовательно, предложения с есть
могут довольно часто, с легкой сменой точки зрения на более бескорыст-
ную, заменяться предложениями без есть:
(34) Там у соседей есть мальчик—можно мне с ним поиграть? — Там у
соседей мальчик (= я вижу мальчика)—можно мне с ним поиграть?
Итак, конструкция У меня есть X способна с небольшим изменением
смысла заменяться на конструкцию без есть, поэтому правомерно говорить
о возможной замене предложений с есть на предложения без есть.
3.5.6.2. Когда невозможна замена конструкции без есть на конструк-
цию с есть
Некоторые Х-ы в силу онтологической природы обозначаемой ими ситуа-
ции способны выступать только в роли явлений. Так, инфаркт, испуг, жара
3.5. Неконтрастоспособные конструкции
323
обычно понимаются как явления и в ином—латентном —качестве не суще-
ствуют. Они не могут служить в качестве заготовки для последующих яв-
лений, их не расценивают с точки зрения будущей утилизации, возможной
вредоносности или включения в соответствующую парадигму. Подобные
особенности понятий отражают онтологические свойства мира и воплоща-
ются в словарных свойствах соответствующих лексем.
3.5.6.3. Когда невозможна замена конструкции с есть на конструкцию
без есть
Замена есть на «пусто» невозможна, если X специально предназначен для
роли сущности, например когда X служит именем средства для достижения
некоторой цели или именем источника блага, а не самого блага. Так, по-
купательные средства могут даже функционировать в виртуальном виде —
безналично. Это может быть банковский счет или телеграфный перевод:
(35) У него есть средства/возможности/тайные мысли/затаенные же-
лания (?У него средства/тайные мысли).
3.5.6.4. Взаимозаменимость конструкций, включающих прилагатель-
ные
Взаимозаменимость в конструкциях У меня есть молодой X и У меня мо-
лодой X, где Х-ы противопоставлены как сущность и явление, описана в
разделах 3.5.6.2 и 3.5.6.3, т. е. здесь тенденции те же, что и в случаях просто
с Х-м.
В разделе 3.5.4.3 было показано, что конструкция У меня молодой X
может иметь, в зависимости от семантики Х-а и контекста, кроме значения
бытования сущности, и значение приписывания свойства: У меня молодые
друзья (= Друзья у меня молодые). Очевидно, что это значение достаточно
сильно расходится со значением обладания сущностью (У меня есть моло-
дые друзья), поэтому взаимозаменимость ес/иь/нулевая связка в таких парах
маловероятна.
3.5.7. Возмущающие контексты
3.5.7.1. Контексты, снимающие запрет на употребление есть
К контекстам, возмущающим поведение конструкций типа У меня X и У
меня есть X, прежде всего относится контраст, и, в частности, верифика-
ция. Так, в ситуации верификации слово есть может соединяться с такими
концептами, которые обычно понимаются как явления:
21*
324 Глава 3. На пересечении коммуникативной и лексической семантики
(36) Кардиограмма подтвердила: инфаркт есть W.
3.5.7.2. Да-н^ш-вопросы в предложениях с быть и знать
В разделе 3.5.1 мы показали, что у конструкций с быть и знать отсутствует
da-нет-вопрос к одному из актантов. Это свойство мы связали с потенци-
альным характером знания, обладания, умения и способности. Оказывается,
однако, что существуют если не вопросы к пропозициональному дополне-
нию Р глагола знать и подлежащему X в конструкции У меня есть X. то
вопросы, которые совпадали бы по форме с вопросами к пропозициональ-
ному дополнению Р и к предмету обладания X, если бы такие вопросы были
возможны:
(37) Ты знаешь, что Р77? У нее есть Х77?
Такие вопросы возможны в том случае, когда акцент на Р и X маркирует
не вопрос к Р и X, а формирует вопрос ко всей ситуации в целом. Это
вопросы о причине:
(38) {Почему не пришел Вася?} Знал, что придет Петя77? {Почему
местного адвоката не пригласил?) Знал, что они все купленные77?
Вопросы (38) —это не вопросы к пропозициональному дополнению Р, а
ко всей ситуации Вася знал, что Р. Такие вопросы рассмотрены в разделах
2.2.1 и З.1.З.З.1.
У конструкции с есть тоже возможен вопрос ко всей ситуации в целом:
(39) Смотри, как она расстроена. Это потому, что у нее есть седые
волосы 77?
Итак, мы показали, что существуют вопросы с формой Он знал, что
Р77? или У него есть Х77?, которые не являются вопросами к Р и к Х-у.
И наконец, как уже говорилось выше, семантические свойства слов, свя-
занных с неконтрастоспособностью, объясняются онтологическими свой-
ствами знания, обладания и способности. Отсюда следует, что некоторые
конкретные онтологические особенности ситуаций могут видоизменять спо-
собность предложений подвергаться контрасту. Представим себе ситуацию,
в которой парадигма сосуществующих объектов знания, обладания или уме-
ния сокращена до небольшого количества известных элементов. В таком
случае к номинациям таких элементов возвращается свойство контрасто-
способности.
3.5. Неконтрастоспособные конструкции
325
Сконструируем такую ситуацию в применении к глаголу знать. Обра-
тимся к детективному жанру. Представим себе ситуацию скрытого наблюде-
ния за подозреваемым. Предположим, следствию известно, что подозревае-
мый может покинуть свое укрытие только в двух случаях: в случае болезни
жены и в случае прибытия в город партии наркотиков. Пусть также подо-
зреваемый, находясь в своем укрытии, имеет в распоряжении канал инфор-
мации. Далее, пусть жена подозреваемого заболела и, кроме того, в город
прибыл транспорт с наркотиками. Об этих двух событиях стало известно
следствию. Следствие ожидает, что подозреваемый покинет свое укрытие.
В таком случае вопрос следователя, предполагающий выбор из двух собы-
тий, информация о которых могла достигнуть подозреваемого, становится
возможным:
(40) (NN покинул укрытие.) Интересно, он знает, что здоровье его
жены в опасности или что на борту «Фиесты» находится крупная
партия наркотиков? {Если ему известно, что обострилась болезнь
жены, то он направится в сторону Седьмой улицы, а если он знает
о прибытии груза, то поедет прямиком в порт).
Перед нами пример того, как сокращение набора объектов знания воз-
вращает объектам знания контрастоспособность. Представляется, что яв-
ление неконтрастоспособности лежит на пересечении языка, прагматики и
онтологии.
*
* *
Существует группа глаголов, чье толкование включает семантический
признак ‘виртуальное свойство или способность’. Этот признак имеет су-
щественные грамматические последствия, которые состоят в неспособности
актантов этих глаголов образовывать da-нет-вопрос и сочетаться с союзом
не... а. Мы показали, что у одного из таких глаголов — глагола быть — в
конструкции У меня есть X есть минимальная пара — конструкция с опу-
щенным есть, которая отличается от есть X в точности указанным семанти-
ческим признаком. Ибо конструкция У меня есть X обозначает виртуальное
бытование, а конструкция с опущенным есть —актуальное.
Мы предложили трактовать противопоставление конструкций с есть и
без есть как противопоставление предложений о сущностях и явлениях.
Было показано, что бытующий предмет понимается как сущность в кон-
струкции с есть и как явление в конструкции без есть. Различие сущности
и явления позволяет объяснить выбор конструкций с наличным и опущен-
ным глаголом есть и проливает свет на семантику контраста. Сущность
326
Глава 3. На пересечении коммуникативной и лексической семантики
проявляет себя в предложениях со значением полезности или вреда бытую-
щего предмета для некоего бенефицианта и в предложениях об Х-е как об
элементе системы или множества. А явление фигурирует в предложениях с
актуальным, уникальным и наблюдаемым Х-м.
Были также рассмотрены конструкции с прилагательным, которые в от-
сутствие глагола есть, кроме значения бытования явления, могут иметь
значение приписывания свойства.
Было показано, что предмет знания, обладания, умения и способности
сущностей. Он бытует в неявленном виде, как счет в банке или кредитная
карточка, как тротиловый заряд или огнетушитель, как малиновое варенье,
которое хозяйка варит с молитвой, чтобы дети были здоровы и оно не пона-
добилось. Это все, что у нас есть, и неизвестно, пригодится ли в будущем.
3.6. Слова верификации и парентезы. Истина и веро-
ятность
В данном разделе мы рассмотрим слова, которые лексически выражают
верификацию и некоторые другие значения, представляющие собой регу-
лярные семантические дериваты верификации: возможность и уступку. Так.
русское слово правда многозначно и полифункционально: выделяется суще-
ствительное правда, вводное слово правда, модальное слово правда, усту-
пительное правда в функции союза, ср. [Баранов 1982; Арутюнова 1998:
592—611]. Нетрудно заметить, что разные значения многозначного слова
правда играют различные коммуникативные роли: Не всё в твоих словах
правда\; Говорить правду/—не всегда безопасно', Ты правда// так дума-
ешь?; Видела Лику, она правда W выходит замуж (Чехов); Продукты есть
все, правда дорогие. Для анализа связи лексических значений и коммуни-
кативных ролей слов, выражающих верификацию, рассмотрим последова-
тельно примеры предложений, в которых слово правда пробегает различные
коммуникативные позиции. Параллельно со словом правда мы рассмотрим
и другие слова со значением истинностной и вероятностной оценки.
3.6.1. Существительное правда в роли эксплицитного модуса ис-
тинностной оценки
В предложениях (1) содержится эксплицитная истинностная оценка:
(1) Лика выходит замуж, и это правда То, что Лика выходит замуж,
правда.
3.6. Слова верификации и парентезы. Истина и вероятность
327
Здесь истинностная оценка имеет форму полноценной пропозиции в со-
ставе сложного предложения. Существительное правда со значением истин-
ностной оценки употреблено в роли сказуемого и служит ремой. Верифи-
кативный компонент значения предложения здесь выражен эксплицитно —
отдельной лексемой со значением истинностной оценки. Ш. Балли называл
подобную экспликацию модальных значений эксплицитным модусом [Bally
1942]; об эксплицитном и имплицитном выражении модальных значений
см. также [Балли 1955: 46—50, 61; Арутюнова 19926: 59; 1998: 408-411]; о
видах модальных значений и способах их выражения см. [Яковлева 1988;
1989; Рябцева 1993].
Н. Д. Арутюнова считает, что роль темы для выражения эксплицитного
модуса истинностной оценки нехарактерна [Арутюнова 1998: 431]. Между
тем, скажем, в роли подлежащего существительное правда может принад-
лежать и теме: Правда состоит в том, что Лика выходит замуж.
3.6.2. Модальное слово правда в роли верификативной ремы и
вводное слово правда
В предложении (2) содержится модальное слово правда со значением ис-
тинностной оценки:
(2) Лика правда W выходит замуж.
О модальном слове правда см. [Арутюнова 1998: 594]. Модальное слово
правда сообщает включающему его предложению следующую семантиче-
скую структуру (А —ассерция, а Р—презумпция): Р. ‘Лика выходит замуж’;
А. ‘Это—правда’. Для того чтобы ремой предложения стал верификативный
компонент значения, необходимо, чтобы все пропозициональное содержа-
ние (‘Лика выходит замуж’) было известно заранее. И действительно, пред-
ложение (2) произносится в таком контексте, когда о замужестве Лики в
предположительном плане уже шла речь. Кроме того, акцент на модальном
правда более интенсивный, чем на вводном правда.
Поверхностное отличие собственно верификативного модального слова
правда в примере (2) от вводного правда состоит в том, что верификатив-
ное правда на письме не обособляется запятыми, а в устной речи исклю-
чает паузацию; ср. вводное правда, обособленное от предшествующего и
последующего контекста: Лика, правда, выходит замуж. Модальное прав-
да и вводное правда имеют значение истинностной оценки. Однако у них
различный коммуникативный вес. Модальное правда служит целью вы-
сказывания — ремой — с истинностной оценкой в ассерции, при том, что
собственно пропозициональное содержание высказывания здесь попадает
328
Глава 3. На пересечении коммуникативной и лексической семантики
в презумпцию. Между тем в предложении с вводным правда пропозици-
ональное содержание — это ассерция, а истинностная оценка находится за
пределами синтаксической структуры предложения, и нам неизвестно под-
ходящего лингвистического понятия для описания ее статуса в семантиче-
ской структуре предложения. Вводное выражение непосредственно связано
с личностью говорящего, который не просто сообщает нечто для сведения
слушающего, но и указывает при этом на собственное отношение к сооб-
щаемому.
Важное свойство предложений с собственно верификативным модаль-
ным словом правда состоит в том, что у них отсутствует соответствующее
отрицательное предложение: ^Неверно, что Лика правда выходит замуж.
В качестве теста на наличие у предложений отрицательных коррелятов мы
используем построение предложений с вершинной лексемой неверно, кото-
рые могут служить эксплицитной перифразой отрицательных предложений,
соотносительных с исходными, как это предлагает Е. В. Падучева [1974:
144].
У предложений с вводным правда, сообщающих одновременно и о поло-
жении дел, и об отношении говорящего к положению дел, отрицательный
коррелят тоже отсутствует. Фигура говорящего «заслоняет» пропозицио-
нальное содержание от отрицания: * Неверно, что Лика, правда, выходит
замуж.
Модальное правда несет на себе контрастный рематический акцент ИК-
1-К. Оно играет роль верификативной ремы. Это один из немногих случаев,
когда лексическое выражение верификации перетягивает на себя акцент с
глагола. Вспомним, что в предложении без лексических средств выражения
верификации грамматическим средством выражения верификации служит
ударность финитного глагола, раздел 1.3.2.4. Таким образом, уникальное
поведение собственно верификативного модального слова правда состоит в
том, что это слово «перевешивает» требования грамматики.
Другим существенным свойством собственно верификативного модаль-
ного слова правда служит его приверженность ко второй позиции в
предложении. Значит, в некотором смысле оно подобно энклитикам в вак-
кернагелевских языках, несмотря на то что на нем фиксируется интенсив-
ный (контрастный) акцент. Заметим также, что склонность модального соб-
ственно верификативного правда ко второй позиции в предложении сильнее
приверженности ко второй позиции слова правда во вводном употреблении,
с его аллегровой «безударной» реализацией. Парадоксально, но русский
язык, утративший в существенной степени верность закону Ваккернагеля в
отношении атонических частиц, использует вторую позицию для интенсив-
но акцентируемых слов верификации.
3.6. Слова верификации и парентезы. Истина и вероятность 329
Покажем, что модальное слово правда не уникально в своей привер-
женности ко второй позиции в предложении. Это общее свойство многих
модальных слов, имеющих значение верификации и несущих акцент ИК-1-
К: правда, вправду, впрямь, действительно, верно, точно, ей-ей и отнюдь.
Для проверки этого свойства следует иметь в виду, что существует ряд
факторов, при которых правило второй позиции недействительно. К таким
факторам относятся следующие.
1) У слов верно, действительно, правда и точно имеются вводные упо-
требления, которые не обязательно придерживаются второй позиции.
2) У всех рассматриваемых слов имеется абсолютивное употребление
(И впрямь!', И верно!', Действительно, ...; Точно!), которое естественным
образом также выводит эти слова из второй позиции в предложении.
3) У слов действительно, точно и отнюдь есть контрастные, но не соб-
ственно верификативные употребления, т. е. такие, которые относятся не
ко всей пропозиции в целом, а только к ее части. Уход модального слова
со второй позиции свидетельствует о сужении сферы действия модального
слова, которое перестает исполнять функцию верификации всей пропозиции
в целом: (В тебе нет благородной червоточины,) которая могла бы сде-
лать тебя действительно выдающимся человеком наших дней (Булгаков).
В данном примере сфера действия действительно — это компонент пред-
ложения, соответствующий словоформе выдающимся, т. е. перед нами не
собственно верификативное употребление, а контрастное. При контрастном
употреблении действительно находится при имени объекта, включенного в
контрастное противопоставление. Как мы уже говорили, в рассматриваемом
примере —это словоформа выдающимся. Верификативное значение в пред-
ложении с данной лексико-синтаксической структурой, сферой действия
которого служит вся пропозиция в целом, было бы выражено следующим
образом: (В тебе нет благородной червоточины^) которая действительно
могла бы сделать тебя выдающимся человеком наших дней. Таким обра-
зом, при верификации всей пропозиции в целом модальное слово фикси-
руется во второй позиции, а контрастные употребления, которые связаны с
другими позициями, не являются собственно верификативными. Подобные
контрастные употребления мы тоже выносим за пределы рассмотрения.
4) Собственно верификативные слова следуют за цепочкой энклитик,
если таковые имеются: Молодица уж и впрямь была царица. Таким обра-
зом, абсолютным номером позиции верификативного модального слова в
предложении может быть не вторая, а, скажем, четвертая, как в примере из
Пушкина.
5) При отсчете позиций для собственно верификативного слова дей-
ствуют те же закономерности, которые действуют при отсчете позиций для
330
Глава 3. На пересечении коммуникативной и лексической семантики
фразовых частиц в ваккернагелевских языках с учетом «барьеров» внутри
предложения, слов-энклиноменов и т.д.; о барьерах в применении к от-
счету позиции, в которой располагаются клитики, см. [Зализняк 1993: 286.
288-289].
6) Отсчет позиций ведется с учетом возможного расширения первой
позиции за счет ее «укрупнения» словами, имеющими свое собственное
ударение, но тесно спаянными семантически и синтаксически с первым:
Николай Всеволодович действительно был уже в комнате (Достоевский).
В последнем примере второй позицией следует считать позицию после со-
четания имени с отчеством.
С поправкой на факторы 1)—6) гипотеза о приверженности модальных
верификативных слов ко второй позиции подтверждается примерами, кото-
рые мы почерпнули из текстов, словарей и монографии по так называемым
дискурсивным словам [Баранов, Плунгян, Рахилина 1993: 81—83]:
(3) Она правда выходит замуж (Чехов); Я и действительно таков, как
вы говорите (Достоевский); Свекор сам пришел к невестке, кото-
рая действительно была нездорова (Аксаков); Нет, черт возьми...
Это действительно офицер (Булгаков); Обхватив фонарь, он дей-
ствительно винтился возле него, став каким-то образом длинным и
тонким, как уж (Булгаков); ... «пустышка» действительно штука
загадочная и какая-то невразумительная (А. и Б. Стругацкие); У
него действительно висели на стене, не знаю для чего, два ятагана
накрест, а над ними настоящая черкесская шашка (Достоевский).
И наконец, приведем два примера —(4) и (5) —из древнерусского языка
с модальным словом право ‘на самом деле’; пример (4) демонстрирует
сочетаемость модального слова с ваккернагелевской частицей:
(4) ожь ди право запираютьс(д) а а даю киджю дьцькамоу гривноу
сьрьвра ‘Если же в самом деле они запираются (не признаются), то
я даю княжескому детскому гривну серебра’ (пример приводится
А. А. Зализняком [1995: 366]);
(5) пришьдши право въд^зе въ црковь ‘Пришедшая действительно
вошла в церковь’ [Успенский сборник 1971: 235].
В заключение заметим, что в сильном «тематизирующем» контексте —
условном или временном — модальное слово правда образует верификатив-
ную тему:
(6) Если правда/У он волшебник, то пусть сотворит чудо.
3.6. Слова верификации и парентезы. Истина и вероятность
331
3.6.3. Парентетические выражения со значением истинностной
и вероятностной оценки. Коммуникативная роль и полисе-
мия
В примере (7) коммуникативный ранг вводного выражения, которое распо-
ложено в ваккернагелевской позиции после темы, подчеркнуто сниженный:
da-нет-значение здесь намеренно помещается на задний план.
(7) Лика, правда сказать, замуж выходит и к вам на свидание не при-
дет.
При рассмотрении соотносительного коммуникативного веса в предло-
жении признаков ‘пропозициональное содержание’ и ‘истинностная оцен-
ка’ (да-нет-значение) мы пришли к выводу, что выражение истинностной
оценки обнаруживает, по крайней мере, три типа коммуникативных ро-
лей. Условно эти типы можно назвать: сильный, слабый и нейтральный.
Сильный тип представлен верификативной, или да-нет-, ремой, как у сло-
ва правда в предложении (2). Слабый, парентетический, тип представлен
выражением правда сказать в примере (7). Это выражение ни при каких
условиях не может быть акцентоносителем, т. е. выступать в роли темы
или ремы. Нейтральный тип характеризуется универсальной коммуника-
тивной применимостью. Это значит, что существительное правда может
служить темой, как в предложении — Говорить правду7— не всегда без-
опасно, или ремой, как в предложении Не все в твоих словах правда \ и в
предложении (1). Кроме того, оно может быть компонентом тем и рем, но
не собственно темой и не собственно ремой: Всю/У правду нельзя\ было
написать. Нейтральная коммуникативная применимость — у эксплицитных
выражений верификативной модальности, при которых лексическое выра-
жение модуса занимает место пропозиционального содержания.
Собственно верификативное, как в примере (2), и парентетическое, как
в примере (7), выражение истинностной оценки делает пропозициональ-
ное содержание непрозрачным для отрицания: ^Неверно, что Лика, правда
сказать, замуж выходит; * Неверно, что Лика правда выходит замуж. Но
ср.: Неверно, что, то, что Лика выходит замуж, правда. Таким образом,
отрицание возможно только у тех предложений, в которых выражения со
словом правда играют роль тем или рем.
Наблюдения показывают, что при выражении истинностной и вероят-
ностной оценки каждое подзначение полисемичного слова обычно связано
с фиксированной коммуникативной ролью. Для многих лексем оказывается
верным следующее положение: коммуникативная роль атонической темы
превращает слово со значением достоверного знания в слово со значением
недостоверного знания, ср. примеры (8) из словаря [Ожегов, Шведова 1992]:
332
Глава 3. На пересечении коммуникативной и лексической сечантики
(8) Я это знаю наверное (‘несомненно, точно’); Он, наверное, приедет
(‘по всей вероятности’).
В примерах (8) в первом предложении наверное играет роль ремы, а
во втором — парентезы. Направление деривации «от достоверного знания
к недостоверному знанию» мы устанавливаем в соответствии со следую-
щим соображением: за точку отсчета деривации (т. е. за первичное значе-
ние) принимается то подзначение, которое характеризуется более широкой
коммуникативной применимостью. (Этими же соображениями мы руковод-
ствовались при анализе дательного падежа, ср. раздел 3.3.) У слова наверное
исходным (первичным) значением мы считаем значение достоверного зна-
ния, так как в этом значении наверное может быть темой и ремой {Наверное
здесь ничего нельзя было предугадать—Я это знаю наверное), а значение
недостоверного знания возникает у наверное только при вводном употреб-
лении. Немаловажно также, что значение достоверного знания у лексемы
наверное обусловлено внутренней формой слова. Заметим также, что в зна-
чении достоверного знания наверное в настоящее время устаревает, уступая
место моносемичному наверняка.
Приведем другие примеры связи полисемии с фиксированной комму-
никативной функцией. Несколько устаревшее парентетическое слово верно
в значении ‘вероятно’ (Ты, верно, устал) имеет жестко закрепленную па-
рентетическую функцию, а верно в качестве диалогической реплики для
выражения согласия и верно в роли именного сказуемого имеют значение
истинностной оценки:
(9) —Не могу продать коня, пока дети считают его морским коньком.
Надо подождать, пока он станет обычной лошадью. —Верно\\ —
поддержал его судья. — Нельзя отбирать у детей их фантазии.’,
Это верно.
Значения наверное и верно различаются так же, как и два значения
очевидно', это значения верификации (достоверности) и вероятности (недо-
стоверности) соответственно. Одно играет роль ремы, другое —роль атони-
ческой темы (парентезы).
(10) То, что треугольник равнобедренный, очевидной, Вася, очевидно,
заболел.
Подобную модель полисемии в отношении слов со значением восприя-
тия (видно, очевидно) отмечает Н. Д. Арутюнова [1998: 427]: «Закрепление
за безличными (сенсорными) значениями парентетической функции беспо-
воротно уводит их в эпистемическую сферу и столь же безнадежно заменяет
3.6. Слова верификации и парентезы. Истина и вероятность
333
свойственное модусу восприятия значение достоверности значением пред-
положительности». Как кажется, подобное разграничение значений и связь
подзначений с коммуникативной ролью свойственны не только словам со
значением чувственного восприятия, таким как видно, но и словам со зна-
чением истинностной оценки, таким как верно, наверное, точно, франц.
certes.
Примеры закрепления коммуникативной функции за подзначениями
многозначных слов можно умножать. Так, за двумя из подзначений сло-
ва точно настолько прочно закрепились их коммуникативные роли, что
можно говорить о том, что одно из них—это модальное слово со значением
верификации, а другое — союзное слово со значением подобия.
(11) Он точной пришел vs. Никто ничего не промолвил, точно все
воды в рот набрали.
У слов правда, верно, наверное, точно различие коммуникативных ро-
лей свидетельствует о существенной дифференциации значений. И разные
коммуникативные роли жестко закрепились за соответствующими подзна-
чениями. У других слов — действительно и вероятно — варьирование ком-
муникативной роли не нарушает единства лексемы:
(12) Лика действительной выходит замуж—Васи, действительно, не
оказалось дома; То, что он попал в заложники, не доказано точно,
но весьма вероятно\; Он, вероятно, попал в заложники.
Приведем еще ряд примеров, показывающих, что парентетическая роль
способна сводить значение верификации к значению недостоверности или
уступки:
(13) Предположение о том, что треугольник АВС равнобедренный, вер-
но\ vs. Ты, верно, устал; Он конечной большой ученый vs. Он,
конечно, большой ученый, только человек скверный (Пример нам
подсказала Т. М. Николаева); Правда/У, что Лика выходит за-
муж? vs. Хороша Маша, правда не наша; То, что он устал, оче-
видно \ vs. Он, очевидно, устал.
А. Д. Шмелев обратил наше внимание на два значения французского
sans doute—'без сомнения’ и ‘возможно’. Первое—это буквальное значение
выражения, и в этом значении вместо sans doute в современном языке чаще
употребляется sans aucun/nul doute ‘безо всякого сомнения’. A sans doute
практически всегда употребляется в значении ‘может быть’. Аналогичное
334
Глава 3. На пересечении коммуникативной и лексической семантики
распределение и у зависимых от коммуникативной роли значений француз-
ского слова certes ‘точно/может быть’. Ср. также сообщение [Faarlund, Lie,
Vannebo 1997: 874] о зависимости значения норвежского слова visst ‘до-
стоверно/возможно’ от позиции в предложении. В примере (14) слово visst
находится в парентетической позиции и значит ‘возможно’. Здесь его сино-
нимом служит слово visstnok ‘возможно, должно быть’. А в примере (15)
visst значит ‘конечно’ и его синонимом предлагается считать слово sikkert
‘конечно же’:
(14) Но er visst sjuk;
она ecTb.PRES.3 наверняка болен.SG
‘Она, видимо, больна’
(15) Visst er ho sjuk.
наверное ecTb.PRES.3 она болен.8О
‘Она точно больна’
Для некоторых выражений, таких как правда сказать, чего доброго,
характерна жесткая привязка к парентетической коммуникативной пози-
ции. Другие вводные выражения, хотя и исполняют роль парентез, могут
быть темами и ремами. Интересные пары образуют действительно vs. в
действительности, а также видимо vs. по всей видимости. Для действи-
тельно невозможна роль темы, а в действительности — это классическая
тема предложения. Для выражения по всей видимости тоже весьма харак-
терна роль темы, а синонимичное ему видимо более предрасположено к
парентетической позиции.
Итак, учет коммуникативной применимости слова может иметь важное
значение для лексикографического описания и семантической типологии,
ср. [Апресян 1990].
3.6.4. Почему выражение правда сказать не может употребляться
в качестве ответа на вопрос
В ряду парентетических слов и выражений парентетическое выражение
правда сказать занимает особое место, потому что ни при каких условиях
не может быть носителем рематического акцента. Заметим при этом, что
многие из вводных слов, для которых наиболее характерна парентетическая
позиция, могут тем не менее оказаться в роли как тем, так и рем. Даже такое
типичное парентетическое слово, как во-вторых, в примере (16) служит
ремой.
3.6. Слова верификации и парентезы. Истина и вероятность
335
(16) Бог, во-первых, все-таки творец, а моралист —во-вторых\ (Куш-
нер).
Для выражения правда сказать такое употребление невозможно.
Приверженность выражений, подобных правда сказать, к роли парен-
тезы может дать ответ на важный вопрос, поставленный в статье [Баранов,
Кобозева 1984] и несколько позже в статье [Апресян 1988]. Авторы указан-
ных работ заметили, что вводные слова вероятно, конечно, пожалуй могут
употребляться в качестве положительного ответа на Эа-нели-вопрос:
(17) — Он устал?—Вероятно {конечно, пожалуй, похоже).
Между тем другие слова — чего доброго и верно — в качестве ответных
реплик не выступают:
(18) —Он, чего доброго, устанет? — * Чего доброго, —Ты, верно, ус-
тал? — * Верно.
Понятие коммуникативной роли вводных слов объясняет такое различие.
Как мы показали выше, многие из слов и выражений, которые чаще всего
употребляются в качестве парентез, могут тем не менее служить темами и
ремами, ср. пример (16) со словом во-вторых. И другие слова: вероятно,
похоже, конечно, тоже имеют подвижную коммуникативную применимость,
т. е. их коммуникативная роль может меняться. Поскольку этим словам не
противопоказана роль ремы, они могут использоваться в качестве ответа на
вопрос: ответ на вопрос с вопросительным словом предполагает роль ремы,
а ответ на Эд-нети-вопрос — роль верификативной ремы. Между тем правда
сказать, чего доброго, верно (в значении предположительной модально-
сти)—могут выступать только в роли парентез. Они всегда «безударны» и в
роли рем и верификативных рем, естественно, не выступают. Это объясняет
то, что, скажем, слово вероятно может употребляться в качестве ответа на
да-нели-вопрос, а его синоним верно — нет.
*
* *
Мы показали, что полисемия слов со значением истинностной и веро-
ятностной оценки связана с жестким закреплением за модальными — ве-
рификативными и вероятностными —подзначениями определенной комму-
никативной функции. Парентеза и верификативная рема составляют спе-
цифику модальных значений, при которых истинностная и вероятностная
336
Глава 3. На пересечении коммуникативной и лексической семантики
оценки вступают в сложные отношения с основным содержанием пропози-
ции, создавая второй —презумптивный—план. Истинностная и вероятност-
ная оценки могут выражаться эксплицитно; тогда они выступают в роли
тем и рем. Однако для этих значений предусмотрены и их собственные
коммуникативные ниши, когда лексическое значение и коммуникативная
роль поддерживают друг друга: истинностная оценка вполне естественно
захватывает позицию верификативной ремы, а вероятностная — играет па-
рентетическую роль.
3.7. Заключение
В третьей главе мы показали, что коммуникативные предпочтения слов
и конструкций могут быть объяснены исходя из их семантики. Так, если
толкование слова или конструкции имеет пересечение с определением те-
мы, оно не может быть ремой, потому что эти коммуникативные значения
несовместимы.
Мы также показали, что не всегда соответствие между лексически-
ми значениями и коммуникативными ролями совершенно прозрачно. Во-
первых, оно может быть не прямым, а опосредованным другими значения-
ми. Так, толкование условия (ср. предложения с если) действительно имеет
пересечение с определением темы, а приверженность имени говорящего,
его времени и места к роли темы опосредовано смыслом ‘известное слу-
шающему’, которому естественно выступать в качестве коммуникативной
точки отсчета для всего высказывания, т. е. темы. И во-вторых, семантиче-
ское представление лексемы может одновременно содержать компоненты
значения, которые имеют противоположные коммуникативные предпочте-
ния. Такие значения могут нейтрализовать коммуникативные эффекты друг
друга.
Таким образом, задачей третьей главы было выявить лексические еди-
ницы и конструкции, которые приводят к лакунам в коммуникативной па-
радигме предложений, дать этим единицам толкование, проясняющее ком-
муникативную полярность этих единиц, а исключения из правил объяснить
набором возмущающих явлений.
Были выявлены слова и конструкции с тематической полярностью. Это
слова теперь, наконец, глагол думать, дательный субъекта. К словам ре-
мы относятся слова редко, мало, нерегулярно и слово давно в контексте
тех видо-временных форм, которые поддерживают его значение удаленно-
сти от говорящего. Среди слов, связанных с выражением контраста, мы
рассмотрели слова только, даже, именно и сам. Толкования этих слов пе-
ресекаются с определением контраста по следующим направлениям: они
3.7. Заключение
337
могут указывать на соответствие или несоответствие ожиданиям коммуни-
кантов, образуя смыслы ‘не X, a Y, как можно было подумать’ и ‘X, как
того и следовало ожидать’, а также предполагать выбор из известного за-
ранее множества. Одним из общих результатов первой и третьей глав мы
считаем разведение по разным классам слов ремы, таких как редко, и слов
контраста, таких как только.
Далее, были обнаружены конструкции, в которых по контрасту со слова-
ми контраста компоненты несовместимы с контрастом. Это так называемые
неконтрастоспособные конструкции. В них компоненты не имеют соответ-
ствующего Эа-не/и-вопроса (контрастного) и не сочетаются с контрастным
союзом не... а. Так, было показано, что референт пропозиционального до-
полнения глагола знать не входит в множество противопоставленных друг
другу взаимоисключающих элементов: все, что мы знаем, мы знаем одно-
временно, и одно знание не исключает другого. И если мы чего-то не знаем,
то не потому, что знаем нечто другое. Такова природа знания. Если мы жи-
вем в Иркутске, то, скорее всего, мы не живем в Москве, а если мы знаем,
что приехала Маша, это не мешает нам также знать, что Вася поступил
в институт, и если мы этого не знаем, то не потому, что знаем, что при-
ехала Маша. Актанты других глаголов— уметь, иметь и быть у —также
обнаруживают аналогичные свойства.
И наконец, рассмотрены слова, связанные с выражением верификации.
Это слова правда, действительно и верно. Показано, что полисемия таких
слов обнаруживает тесную связь с коммуникативной ролью в предложе-
нии и соответствующей акцентуацией. Так, правда с контрастным акцентом
обозначает верификацию (Она правда^ выходит замуж), а безударное
правда — уступку (Продукты есть все, правда дорогие), ударное верно обо-
значает подтверждение (Верно W, нельзя отбирать у детей их фантазии),
а безударное — предположение (Ты, верно, устал?).
В третьей главе мы надеялись показать, что в коммуникативной струк-
туре предложения особым образом отражается концептуализация мира, во-
площенная в языке. Коммуникативная структура по-разному отражает да-
лекое и близкое, свое и чужое, нормальное и невероятное, привычное и
идущее вразрез с нормой. Коммуникативная асимметрия слов с близкими
значениями и дефектность коммуникативных парадигм могут быть объяс-
нены семантикой слов и конструкций, входящих в структуру предложений.
Основной задачей третьей главы было выявить набор коммуникативных зна-
чений, накладывающих отпечаток на коммуникативное поведение слов, и
проиллюстрировать явление согласования коммуникативных и лексических
значений коллекцией коммуникативно активных слов и конструкций.
22 — 1597
338 Глава 3. На пересечении коммуникативной и лексической семантики
И наконец, было показано, что соответствие между коммуникативны-
ми и лексическими значениями нарушаются целым рядом возмущающих
явлений. Был выделен набор контекстов, которые снимают коммуникатив-
ные запреты. Так, если какая-то единица имеет тематическую полярность,
но попала в контекст контраста, она восстанавливается в своих коммуни-
кативных правах и приобретает возможность быть ремой, правда только
контрастной. К другим возмущающим явлениям относятся эмфаза, част-
ный случай контраста — верификация — и эллипсис. Важным возмущаю-
щим явлением служит коммуникативная нерасчлененность предложения.
Если некоторая лексическая единица имеет рематическую полярность и,
соответственно, служит, как правило, в предложении акцентоносителем.
но попала в нерасчлененную нексусную коммуникативную составляющую,
которая вся целиком представляет собой рему, эта единица может уступать
свое право акцентоносителя другим словоформам во фразе.
Заключительные замечания
Перейдем к подведению итогов.
Предложение как воплощение речевого акта состоит из коммуникатив-
ных компонентов, взаимное расположение которых имеет свой собственный
план содержания, вносящий вклад в семантическую структуру предложе-
ния и в структуру текста. В связи с этим мы строили свое исследование так,
чтобы показать, каковы эти коммуникативные компоненты, в каком порядке
они следуют в предложениях и какое значение имеет то или иное расположе-
ние компонентов. Как оказалось, русский язык разработал богатый аппарат
для выражения смыслов путем различного соположения коммуникативных
компонентов речевых актов. Природу коммуникативных компонентов мы
рассмотрели в первой главе, а закрепившиеся в русской речи способы рас-
положения компонентов в пределах предложения — во второй главе книги.
Способы расположения коммуникативных компонентов составили основу
введенного здесь понятия коммуникативной стратегии говорящего при со-
вершении им речевого акта. В третьей главе мы обратились к вкладу в
реализацию коммуникативных стратегий, вносимому лексическими и син-
таксическими средствами.
Основная линия, которой мы старались придерживаться, состоит в про-
движении от разработки метаязыка для описания коммуникативных страте-
гий и коммуникативных структур к применению этого аппарата при анали-
зе конкретного материала: коммуникативных стратегий русской речи —и к
лексикографическому описанию в коммуникативной перспективе.
В первой главе был введен инвентарь коммуникативных значений, ис-
числены сочетаемостные возможности этих значений и рассмотрены сред-
ства выражения коммуникативных значений и их комбинаций. Выяснилось,
что коммуникативные значения образуют структуру, которая легко обна-
руживается средствами композиционального анализа. Выделены коммуни-
кативные значения трех типов: значения, конституирующие речевые акты,
такие как значение ремы; значения, не конституирующие речевые акты и
противопоставленные конституирующим, такие как значение темы; и моди-
340
Заключительные замечания
фицирующие коммуникативные значения, такие как контраст. Третий тип
значений компонуется с первыми двумя, давая такие единицы, как контраст-
ная тема, контрастная рема и контрастный императив.
Во второй главе были рассмотрены коммуникативные стратегии с «бо-
гатой» коммуникативной семантикой. Говорящий может с использованием
одних только линейно-акцентных средств «сгущать» информацию, соединяя
два сообщения в одно и добиваясь особого лаконизма и выразительности;
связывать свои высказывания с предтекстом логическими отношениями и
придавать им характер речевых действий, подобных тем, которые выража-
ются перформативными глаголами; сообщать предложениям характер опи-
сания цельной картины, которая разворачивается перед мысленным взором
наблюдателя, помещая при этом известных героев на задний план.
В третьей главе методом анализа пересечения коммуникативных и лек-
сических значений исследовались индивидуальные коммуникативные свой-
ства слов и конструкций. Существование подобной области пересечения
приводит к запретам на употребление некоторых лексических единиц в
определенных коммуникативных позициях.
Слова и конструкции, обозначающие говорящего, его место, время, близ-
кое ему, свое, обычное и нормальное, склонны играть в предложении роль
тем. Слова, обозначающие чужое, далекое, странное, невероятное, новое и
парадоксальное, склоняются к роли ремы. Пропозиции, выражающие со-
держание скрытого внутреннего мира человека —его мысли и чувства, не
бывают известны заранее, поэтому пропозициональные дополнения глаго-
лов мнения —это тоже обычно ремы.
Слова истинностной оценки (правда (волшебник}; действительно), как
и следует ожидать, играют роль верификативных рем, а слова вероятностной
оценки (вероятно) — роль парентез.
Слова, которые толкуются через идею выбора одного элемента из из-
вестного множества (только, именно, сам) и соотносятся с ожиданиями
коммуникантов (противоречат ожиданиям или подтверждают их), т. е. тол-
кование которых аналогично определению контраста, включаются в состав
контрастных коммуникативных компонентов.
Составляющие, референты которых представляют собой множества нс
противопоставленных друг другу сосуществующих элементов, образуют,
наоборот, единицы, которые мы назвали неконтрастоспособными. Они не
сочетаются с союзом не... а и не образуют Эа-ие/и-вопрос. Такие свойства
у актантов тех предикатов, которые содержат семантический компонент
потенциального свойства или способности. Эти предикаты отличаются от
имен актуальных действий тем, что актуальные действия с разными пред-
метами в каждый данный момент времени обычно несовместимы друг с
Заключительные замечания
341
другом, а для потенциальных действий —умений и возможностей — как раз
естественно «мирное сосуществование», что делает невозможным контраст
на предмете знания и умения. Было показано также, что два типа облада-
ния — виртуальное (У меня есть деньги) и актуальное (У меня гости) —
обнаруживают различные прагматические свойства: свойство неконтрасто-
способности присуще только виртуальному обладанию.
Итак, онтологические свойства мира и концепты, зафиксированные в
естественном языке, могут находить свое немедленное отражение в зеркале
коммуникативных структур. Это основной результат третьей главы.
Еще одним из результатов, полученных в третьей главе, стало установ-
ление связи между подзначениями многозначных слов и их коммуникатив-
ными ролями. Так, на примере дательного падежа и предлога для было
показано, что, когда они имеют свое первичное значение, выражая бенефи-
цианта (подарок Васе/для Васи), их коммуникативная роль ничем не связана
и они могут быть как темами, так и ремами. А в значении субъекта состоя-
ния или оценки они могут быть только темами (Васе холодно; Для Васи она
стара).
Аналогично, было показано, что многозначное слово правда в роли су-
ществительного со значением, близким к ‘истина’, имеет универсальную
коммуникативную применимость (Не всё в твоих словах правда; Правда
оказалась слишком горькой), а в модальных значениях оно приобретает
жесткую коммуникативную функцию: в значении верификации оно может
быть только верификативной ремой (Он правда волшебник), а в значении
уступки — только парентезой (Он хороший человек, правда очень рассеян-
ный).
Одним из результатов, общих для второй и третьей главы, стало выде-
ление компонентов коммуникативной структуры предложения, для которых
характерна привязка ко второй позиции в предложении. Эта позиция служит
своего рода константой предложения, образуя прибежище для компонентов,
относящихся ко всему предложению в целом. С известным постоянством
эту позицию занимают рецессивные темы, модальные слова со значени-
ем верификации, а также некоторые энклитические частицы, сохранившие
верность закону Ваккернагеля до наших дней.
Основная перспектива этого исследования видится в рассмотрении ком-
муникативных структур, коммуникативных стратегий и средств их выраже-
ния в типологическом и сопоставительном аспекте. Разносистемные языки
иногда обнаруживают большое сходство при выражении коммуникативных
значений.
Литература
Адамец П.
1966 Порядок слов в современном русском языке. Praha.
1978 Образование предложений из пропозиций в русском языке // Acta
Universitatis Carolinae Philologica. Monographia LXIX. Praha.
Амбразас В.
1994 Сравнительно-исторический синтаксис причастий балтийских
языков. Вильнюс.
Апресян Ю. Д.
1988а Типы коммуникативной информации для толкового словаря //
Язык: система и функционирование. М.
1988b Прагматическая информация для толкового словаря // Прагматика
и проблемы интенсиональное™. М.
1990 Типы лексикографической информации об означающем лексемы
// Типология и грамматика. М.
1995а Избранные труды. Т. 1. Лексическая семантика. Синонимические
средства языка. М.
19956 Избранные труды. Т. 2. Интегральное описание языка и системная
лексикография. М.
1995в Новый объяснительный словарь синонимов: концепция и типы
информации // Апресян Ю. Д., Богуславская О. Ю., Левонти-
на И. Б., Урысон Е. В. Новый объяснительный словарь синонимов
русского языка: Проспект. М.
1997 Лингвистическая терминология словаря // Апресян Ю. Д., Богу-
славская О. Ю., Гловинская М. Я., Левонтина И. Б., Урысон Е. В.,
Крылова Т. В. Новый объяснительный словарь синонимов русско-
го языка. Первый вып. М.
Арутюнова Н. Д.
1976 Предложение и его смысл. М.
344
Литература
1982 Функции определений в бытийных предложениях // Русский
язык: Текст как целое и компоненты текста. М.
1983 Коммуникативные формы бытийных предложений // Арутюно-
ва Н. Д., Ширяев Е. Н. Русское предложение. Бытийный тип. М.
1988 Типы языковых значений: Оценка. Событие. Факт. М.
1992а Речеповеденческие акты и истинность // Человеческий фактор в
языке: Коммуникация. Модальность. Дейксис. М.
19926 Речеповеденческие акты в зеркале чужой речи // Человеческий
фактор в языке: Коммуникация. Модальность. Дейксис. М.
1995 Неопределенность признака в русском дискурсе И Истина и ис-
тинность в культуре и языке. М.
1998 Язык и мир человека. М.
Балли Ш.
1955 Общая лингвистика и вопросы французского языка. М.
Баранов А. Н.
1982 О несубстантивных употреблениях лексемы правда II Вестник
Московского ун-та. Сер. 9. № 2.
Баранов А. Н., Кобозева И. М.
1983 Семантика общих вопросов в русском языке (категория установ-
ки) И Изв. АН СССР. Сер. лит. и яз. Т. 42, № 7.
1984 Вводные слова в семантической структуре предложения // Си-
стемный анализ значимых единиц русского языка: Синтаксиче-
ские структуры: Межвуз. сб. Красноярск.
Баранов А. Н., Плунгян В. А., Рахилина Е. В.
1993 Путеводитель по дискурсивным словам русского языка. М.
Бахтин М. М.
1963 Проблемы поэтики Достоевского. М.
Бенвенист Э.
1974 Общая лингвистика. М.
1995 Словарь индоевропейских социальных терминов. М.
Бергельсон М. Б.
1998 Речевые стратегии и формирование пропозициональной струк-
туры в диалоге И Тр. Международного семинара Диалог’98 по
компьютерной лингвистике и ее приложениям. Т. 1. Казань.
Литература
345
Бергельсон М. Б., Кибрик А. Е.
1987 Прагматический принцип приоритета и его отражение в грамма-
тике языка И Моделирование языковой деятельности в интеллек-
туальных системах. М.
Блумфилд Л.
1968 Язык. М.
Богуславский А.
1969 К вопросу о вторичном обозначении определенного содержания
в русском связном тексте // Науч. докл. высш. шк. Филол. науки.
№6.
Богуславский И. М.
1996 Сфера действия лексических единиц. М.
1998 Сфера действия начинательности и актуальное членение: втяги-
вание ремы И Семиотика и информатика. Вып. 36.
Борисова Е. Г.
1990 Отражение коммуникативной организации высказывания в лек-
сическом значении И Вопр. языкознания. № 2.
Борщев В. Б.
1981 Логический подход к описанию реляционных баз данных // Се-
миотика и информатика. Вып. 16.
1982 Банки и базы данных // Природа. № 3.
Брызгунова Е. А.
1993 Ответы на анкету «Об основах теории интонации» // Проблемы
фонетики. Вып. I. М.
Булыгина Т В.
1982 К построению типологии предикатов в русском языке И Семан-
тические типы предикатов. М.
1983 Классы предикатов и аспектуальная характеристика высказыва-
ния И Аспектуальные и темпоральные значения в славянских язы-
ках. М.
Булыгина Т В., Шмелев А. Д.
1982 Диалогические функции некоторых типов вопросительных пред-
ложений // Изв. АН СССР. Сер. лит. и яз. Т. 41. № 4.
346 Литература
1988а Несколько замечаний о словах типа несколько II Язык: система и
функционирование. М.
1997 Языковая концептуализация мира (на материале русской грамма-
тики). М.
Бухарин В. И.
1986 Коммуникативный синтаксис в преподавании русского языка как
иностранного. М.
Валайтите Д.-Э. Й.
1985 Предложения с существительным-подлежащим в начальной ре-
матической позиции (на материале современного немецкого язы-
ка) // Грамматические категории в разносистемных языках. М.
Вежбицка А.
1978 Метатекст в тексте // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. VIII.
М.
Всеволодова М. В.
(в печати) Теория функционально-коммуникативного синтаксиса. М.
Всеволодова М. В., Дементьева О. Ю.
1997 Проблемы синтаксической парадигматики: коммуникативная па-
радигма предложений. М.
Всеволодова М. В., Ященко Т. А.
1988 Причинно-следственные отношения в современном русском язы-
ке. М.
Гак В. Г
1989 Порядок слов во французском языке // Очерки типологии порядка
слов. М.
Гирке В.
1985 К вопросу о функциях слов и, тоже и также II Новое в зару-
бежной лингвистике. Вып. XV. М.
Гловинская М. Я.
1982 Семантические типы видовых противопоставлений русского гла-
гола. М.
1989 Диффузные видо-временные значения // Проблемы структурной
лингвистики. 1985—1987. М.
Литература
347
Горлина А. С.
2000 Высказывания с фокусом контраста (эмфатического выделения):
Автореф. дисс. ... канд. филол. наук. Тверь.
Грамматика современного русского литературного языка. М.
1970
Гринберг Дж.
1970 Некоторые грамматические универсалии, преимущественно ка-
сающиеся порядка значимых элементов // Новое в зарубежной
лингвистике. Вып. V. М.
Гулыга О. А.
1996 Средства коммуникативного выделения во французской речи И
Функциональная семантика: оценка, экспрессивность, модаль-
ность: In memoriam Е. М. Вольф. М.
Егорова И. Н.
1967 Позиционные эквиваленты слова в составе предложения (к изуче-
нию вариативных синтаксических рядов) И Русский язык: Грам-
матические исследования. М.
Есперсен О.
1958 Философия грамматики. М.
Зализняк А. А.
1973 О понимании термина «падеж» в лингвистических описаниях, 1
И Проблемы грамматического моделирования. М.
1993 Место энклитик в предложении и их порядок И Янин В. Л., Зализ-
няк А. А. Новгородские грамоты на бересте: Из раскопок 1984—
1989 гг. М.
1995 Древненовгородский диалект. М.
Зализняк Анна А.
1988 О понятии импликативного типа [для глагола с пропозициональ-
ным актантом] И Логический анализ языка: Знание и мнение. М.
1991 Считать и думать', два вида мнения И Логический анализ языка:
Культурные концепты. М.
1992 Исследования по семантике предикатов внутреннего состояния //
Slavistische Beitrage. Bd. 298. Munchen.
348
Литература
Зализняк Анна А., Падучева Е. В.
1987 О семантике вводного употребления глаголов // Вопр. киберне-
тики. Прикладные аспекты лингвистической теории. М.
Зализняк Анна А., Шмелев А. Д.
2000 Введение в русскую аспектологию. М.
Земская Е. А.
1979 Русская разговорная речь: лингвистический анализ и проблемы
обучения. М.
Златоустова Л. В., Потапова Р. К., Потапов В. В., Трунин-Донской В. Н.
1997 Общая и прикладная фонетика. М.
Золотова Г А.
1982 Коммуникативные аспекты русского синтаксиса. М.
1988 Синтаксический словарь: Репертуар элементарных единиц рус-
ского синтаксиса. М.
Золотова Г. А., Онипенко Н. К., Сидорова М. Ю.
1998 Коммуникативная грамматика русского языка. М.
Ильин Г. М., Новицкая И. М., Смирнова Л. Н.
1976 О вопросительных элементах в системе «запрос-ответ» И Лин-
гвистические проблемы функционального моделирования рече-
вой деятельности. Вып. 3. Л.
Интонация
1978 Киев.
Исаченко А. В.
1967 Фразовое ударение и порядок слов И То honor R. Jacobson. The
Hague, 1966-1967.
Йокояма О.
1992 Теория коммуникативной компетенции и проблематика порядка
слов в русском языке // Вопр. языкознания. № 6.
Касевич В. Б.
1993 Об основах теории интонации И Проблемы фонетики. Вып. I. М.
1995 Комментарий к ответам на анкету «Основы теории интонации» /7
Проблемы фонетики. Вып. II. М.
Литература
349
Качалова К. Н., Израилевич Е. Е.
1959 Практическая грамматика английского языка. М.
Кейспер К. Э.
1995 О семантических основаниях описания Е. А. Брызгуновой рус-
ской интонации И Проблемы фонетики. Вып. II. М.
Кибрик А. Е.
1992 Очерки по общим и прикладным вопросам языкознания. М.
1996 Связанные употребления лексемы сам (системно-когнитивный
анализ) И Русистика. Славистика. Индоевропеистика. М.
Кибрик А. Е., Богданова Е. А.
1995 САМ как оператор коррекции ожиданий адресата И Вопр. языко-
знания. № 3.
Кибрик А. Е., Кодзасов С. В., Оловянникова И. П., Самедов Д. С.
1977 Арчинский язык: Тексты и словари. М.
Китайгородская М. В., Розанова Н. Н.
1996 Современная городская коммуникация: тенденции развития (на
материале языка Москвы) И Русский язык конца XX столетия
(1985-1995). М.
Ковтунова И. И.
1967 Принципы словорасположения в современном русском языке //
Русский язык: Грамматические исследования. М.
1976 Современный русский язык: Порядок слов и актуальное членение
предложения. М.
1979 Структура художественного текста и новая информация И Син-
таксис текста. М.
Кодзасов С. В.
1989 Проект просодической транскрипции для русского языка И Бюл.
фонетического фонда русского языка. Февраль.
1990 Интонация контраста и противоречия // Логический анализ языка:
Противоречивость и аномальность текста. М.
1992 [Рец. на кн.:] С. Ode. Russian intonation: a perceptual description И
Russian Linguistics. Vol. 16. № 2.
350
Литература
1993 Интонация предложений с дискурсными словами. Группы: едва,
действительно, вообще, совсем, прямо И Баранов А. Н., Плун-
гян В. А., Рахилина Е. В. Путеводитель по дискурсивным словам
русского языка. М.
1995 О семантике одного акцентного различия И Филологический
сборник: (К 100-летию со дня рождения академика В. В. Ви-
ноградова). М.
1996а Комбинаторная модель фразовой просодии // Просодический
строй русской речи. М.
19966 Законы фразовой акцентуации // Просодический строй русской
речи. М.
1999 Уровни, процессы и единицы в интонации // Проблемы фонетики.
Вып. III. М.: Наука. С. 196-216.
2000 Фонетическая символика пространства // Логический анализ язы-
ка: Языки пространств. М.
Кодзасов С. В., Кривнова С. В.
1977 Фонетические возможности гортани и их использование в рус-
ской речи // Проблемы теоретической и экспериментальной лин-
гвистики. М.
Кошелев А. Д.
1997 Глагольное время в референциальном аспекте и вокабула сейчас
И Логический анализ языка: Язык и время. М.
Красухин К. Г.
1997 Закон Ваккернагеля и структура индоевропейского предложения
// Вестник Московского ун-та. Сер. 9. Филология. № 6.
Крейдлин Г. Е.
1975 Лексема ДАЖЕ // Семиотика и информатика. Вып. 6. М.
1983 О некоторых особенностях синтаксического поведения предика-
тов с сентенциальными актантами // Семиотика и информатика.
Вып. 21. М.
2000 Голос и тон в языке и речи И Язык о языке. М.
Крейдлин Г. Е., Падучева Е. В.
1974а Значение и синтаксические свойства союза а // Научно-техниче-
ская информация. Сер. 2. № 9.
19746 Взаимодействие ассоциативных связей и актуального членения
в предложениях с союзом а // Научно-техническая информация.
Сер. 2. № 10.
Литература
351
Кронгауз М. А.
1989 Время как семантическая категория имени И Вопросы киберне-
тики. Семиотические исследования. М.
1998 Приставки и глаголы в русском языке: семантическая грамматика.
М.
Лаптева О. А.
1967 Расположение компонентов в группе «определяемое—одиночное
согласованное определение» в современном русском языке И Рус-
ский язык: Грамматические исследования. М.
1976 Русский разговорный синтаксис. М.
Левонтина И. Б.
1995 Словарные статьи предлогов для и ради'. К проблеме лексико-
графической интерпретации многозначности у служебных слов И
Теоретическая лингвистика и лексикография: опыты системного
описания лексики. М.
Логинова И. М.
1977 Типы ударений в связи с ритмико-интонационным членением по-
тока речи // Преподавание русского языка нерусским на филоло-
гическом факультете. М.
Лютикова Е. А.
1998 Интенсификаторы и типология рефлексива: Дисс. ... канд. фи-
лол. наук. М.
Мартемьянов Ю. С.
1970 К описанию текста: язык валентно-эмфазно-юнктивных отноше-
ний И Машинный перевод и прикладная лингвистика. Вып. 13.
1971 К описанию текста: язык валентно-эмфазно-юнктивных отноше-
ний (продолжение) // Машинный перевод и прикладная лингви-
стика. Вып. 14.
1981 Проблемы актуального членения в исследованиях по автомати-
ческому переводу и реферированию И Обзорная информация.
Сер. 2. М.
Маслов Ю. С.
1984 Очерки по аспектологии. Л.
1987 Введение в языкознание. М.
352
Литература
Матвеенко В. А.
1973 Об автоматическом анализе логического предиката (омонимия
длины ЛП): Препринт 73-29.
Матезиус В.
1967а О так называемом актуальном членении предложения И Праж-
ский лингвистический кружок. М.
19676 Язык и стиль И Пражский лингвистический кружок. М.
Матусевич М. И.
1976 Современный русский язык: Фонетика. М.
Мельчук И. А.
1974 Опыт теории лингвистических моделей «Смысл <=> Текст». М.
1985 Семантические этюды. I. ‘Сейчас’ и ‘теперь’ в русском языке И
Russian Linguistics. Vol. 9. № 2—3.
1995 Русский язык в модели «Смысл <=> Текст» И Wiener Slawistischer
Almanach. Sonderband 39. M.; Вена.
Николаева Т М.
1974 Лингвистические проблемы типологического изучения фразовой
интонации: Дисс. ... докт. филол. наук. Л.
1978 Лингвистика текста: Современное состояние и перспективы //
Новое в зарубежной лингвистике. Вып. VIII. М.
1981 Категориально-грамматическая цельность высказывания и его
прагматический аспект И Изв. АН СССР. Сер. лит. и яз. Т. 40.
№ 1.
1982 Семантика акцентного выделения. М.
1985 Функции частиц в высказывании. М.
1995 Ответы на анкету «Об основах теории интонации» // Проблемы
фонетики. Вып. II. М.
1996 Просодия Балкан: Слово —высказывание—текст. М.
1997 Актуальное членение предложения // Русский язык: Энциклопе-
дия. М.
2000 От звука к тексту. М.
Оде С.
1995 Интонационная система русского языка в свете данных перцеп-
тивного анализа И Проблемы фонетики. Вып. II. М.
Ожегов С. И., Шведова Н. Ю.
1992 Толковый словарь русского языка. М.
Литература
353
Павлова А. В.
1987 Акцентная структура высказывания в ее связях с лексической
семантикой: Автореф. дисс. ... канд. филол. наук. Л.
Павлова А. В., Светозарова Н. Д.
1986 Факторы, определяющие степень акцентной выделенности слова
в высказывании // Слух и речь в норме и в патологии. Вып. 6. Л.
Падучева Е. В.
1969 Семантический анализ отрицательных предложений в русском
языке И Машинный перевод и прикладная лингвистика. Вып. 12.
1974а О семантике синтаксиса. М.
19746 Тоже и также: взаимодействие актуального членения и ассо-
циативных связей И Ин-т рус. яз. АН СССР: Предварительные
публикации. Вып. 55.
1977 Понятие презумпции в лингвистической семантике // Семиотика
и информатика. Вып. 8. М.
1984 Коммуникативная структура предложения и понятие коммуника-
тивной парадигмы // Научно-техническая информация. Сер. 2.
№ 10.
1985а Высказывание и его соотнесенность с действительностью. М.
19856 О синонимии нексусного и юнктивного оформления подчиненной
предикации И Типология конструкций с предикатными актанта-
ми. Л.
1989 К интонационной транскрипции для предложений произвольной
синтаксической сложности И Вопросы кибернетики. Семиотиче-
ские исследования. М.
1991 Тоже и также, но двадцать лет спустя // «Words are physicians
for an ailing mind». Munchen.
1996 Семантические исследования: Семантика времени и вида в рус-
ском языке. Семантика нарратива. М.
1997 Давно и долго // Логический анализ языка: Язык и время. М.
1998 К семантике пропозициональных предикатов: знание, фактив-
ность и косвенный вопрос И Изв. РАН. Сер. лит. и яз. Т. 57.
№2.
Пайар Д.
1998 ИМЕННО, или как называть вещи своими именами И Дискур-
сивные слова русского языка: Опыт контекстно-семантического
описания. М.
23 — 1597
354
Литература
Панков Ф. И.
1996 Наречная темпоральность и ее речевые реализации: Автореф.
дисс. ... канд. филол. наук. М.
Паршин П. Б.
1988 Сопоставительное выделение как коммуникативная категория:
Автореф. дисс. ... канд. филол. наук. М.
Пеньковский А. Б.
1989 О семантической категории «чуждости» в русском языке // Про-
блемы структурной лингвистики. 1985—1987. М.
Пешковский А. М.
1938 Русский синтаксис в научном освещении. М.
Плунгян В. А.
1983 Коммуникативная информация и порядок слов. Ин-т рус. яз. АН
СССР: Предварительные публикации. Вып. 149.
Плунгян В. А., Рахилина Е. В.
1990 Сирконстанты в толковании? И Metody formalne w opisie j^zykow
stowiariskich. Bialystok.
Распопов И. П.
1969 Несколько замечаний о синтаксической парадигматике И Вопр.
языкознания. № 4.
Распопов И. П, Ломов А. М.
1984 Основы русской грамматики. Воронеж.
Рахилина Е. В.
1982 Отношение принадлежности и способы его выражения в русском
языке (дательный посессивный) И Научно-техническая информа-
ция. Сер. 2. № 2.
Рестан П.
1985 Позиция личной формы глагола в некоторых элементарных по-
вествовательных предложениях в современном русском языке /'
Новое в лингвистике. Вып. XV. М.
Русская грамматика
1982а Т. 1. М.: Наука.
Литература
355
19826 Т. 2. М.: Наука.
Русская разговорная речь
1973 М.
Рябцева Н. К.
1993 Ментальный модус: от лексики к грамматике И Логический ана-
лиз языка: Ментальные действия. М.
Санников В. 3.
1986 Значение союза «но»: нарушение нормального положения вещей
И Изв. АН СССР. Сер. лит. и яз. № 5.
1988 Смысловой компонент ‘норма’ в значении русских сочинитель-
ных союзов И Вопросы кибернетики. Проблемы разработки фор-
мальной модели языка. М.
Светозарова Н. Д.
1982 Интонационная система русского языка. Л.: Изд-во Ленинград-
ского ун-та.
1993 Акцентно-ритмические инновации в русской спонтанной речи И
Проблемы фонетики. Вып. I. М.
1995 Ответы на анкету «Об основах теории интонации» И Проблемы
фонетики. Вып. II. М.
Сгалл П., Хаичова Е.
1980 Актуальное членение предложения и метод вопросов // Slovnik
praci filozoficke fakulty Bmenske univerzity. A28.
Селезнев M. Г
1987 Референция и номинация II Моделирование языковой деятельно-
сти в интеллектуальных системах. М.
Селиверстова О. Н.
1990 Контрастивная синтаксическая семантика. М.
Сиротинина О. Б.
1998 О терминах «разговорная речь», «разговорность» и «разговорный
тип речевой культуры» И Лики слова. М.
Скворцова Е. В.
1999 К вопросу об интонационном строе русского языка и взаимоотно-
шении интонационных единиц И Проблемы фонетики. Вып. III.
М.
23*
356
Литература
Скорикова Т П.
1995 К проблеме описания лексемной просодии акцентуаторов // Про-
блемы фонетики. Вып. II. М.
Степанов Ю. С.
1989 Индоевропейское предложение. М.
1997 Константы: Словарь русской культуры: Опыт исследования. М.
Толдова С. Ю.
1998 Местоименные средства поддержания референции И Элементы
цахурского языка в типологическом освещении. М.
Труб В. М.
1975 К проблеме обнаружения нестандартно оформленных валентно-
стей на этапе семантико-синтаксического анализа при машинном
переводе И Материалы международного семинара по машинному
переводу. М.
Ульман Дж.
1983 Основы систем баз данных. М.
Урысон Е. В.
1995 Словарная статья местоимения САМ: проблемы описания лекси-
ческой многозначности И Теоретическая лингвистика и лексико-
графия: опыты системного описания лексики. М.
Успенский сборник XII—XIII вв.
1971 М.
Философия, логика, язык
1987 М.
Фужерон И.
1993 Организация информации в высказывании и его связь с контек-
стом // Вопросы фонетики. Вып. I. М.
Храковский В. С.
1999 Теория языкознания. Русистика. Арабистика. СПб.
Чейф У
1982 Данное, контрастивность, определенность, подлежащее, топики
и точка зрения // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XI. М.
Литература
357
Шатуновский И. Б
1988 Эпистемические глаголы: коммуникативная перспектива, пре-
зумпции, прагматика И Логический анализ языка: Знание и мне-
ние. М.
1996 Семантика предложения и нереферентные слова. М.
2000 Предложения наличия vs. бытийные и локативные предложения
в русском языке // Логический анализ языка: Языки пространств.
М.
Шевякова В. Е.
1974 Актуальное членение вопросительного предложения // Вопр. язы-
кознания. № 3.
Шмелев Д. Н.
1973 Проблемы семантического анализа лексики. М.
Щеглов Ю. К.
1964 К понятиям логического субъекта и предиката И Машинный пе-
ревод и прикладная лингвистика. Вып. 8. М.
Щерба Л. В.
1957 Фонетика французского языка. 6-е изд. М.
Яковлева Е. С.
1988 Согласование модусных характеристик в высказывании И Праг-
матика и проблемы интенсиональное™. М.
1989 Построение классификации показателей достоверности (на мате-
риале вводно-модальных слов) И Научно-техническая информа-
ция. Сер. 2. № 9.
1994 Фрагменты русской языковой картины мира (модели простран-
ства, времени и восприятия). М.
Янко Т Е.
1987 Коммуникативная структура с неингерентной темой // Тезисы до-
кладов конф, аспирантов и молодых науч. сотр. Т. 2. Языкознание,
литературоведение. М.
1990 Еще раз о союзах а и но И Логический анализ языка: Противоре-
чивость и аномальность текста. М.
1991 Коммуникативная структура с неингерентной темой // Научно-
техническая информация. Сер. 2. № 7.
1994 Когнитивные стратегии в речи: коммуникативная структура рус-
ских интродуктивных предложений И Вопр. языкознания. № 6.
358
Литература
1995 Коммуникативный статус выражений со словом ПРАВДА И Ло-
гический анализ языка: Истина и истинность. М.
1997 Обстоятельства времени в коммуникативной структуре предло-
жения // Логический анализ языка: Язык и время. М.
1998 Давно и недавно в коммуникативной перспективе // Русский язык
в его функционировании. М.
Akatsuka N.
1986 Conditionals аге discourse-bound И On conditionals. Cambridge.
Allerton D. J.
1978 The notion of ‘givenness’ and its relations to presupposition and to
theme // Lingua. Vol. 44.
Avgustinova T, Oliva K.
1997 On the nature of the wackemagel position in Czech 11 Formale Slav-
istik. Frankfurt am M.
Backhouse A. E.
1993 The Japanese language: An introduction. Oxford.
Baker C. L.
1995 Contrast, discourse prominence, and intensification, with special refer-
ence to locally free reflexives in British English H Language. Vol. 71.
Bally Ch.
1942 Syntaxe de la modalite explicite П Cahiers F. de Saussure. 1942. T. 2.
1950 Linguistique generale et linguistique franchise. Berne.
Berneker E.
1900 Die Wortfolge in den slavischen Sprachen. Bern.
Bernini G.
1992 The Sentence Topic in the Languages of Europe // EUROTYPE
Working Papers 1/3, Thematic group 1: Pragmatic Organization of
Discourse (1—38).
Bloomfield L.
1964 Language. N. Y; Chicago; San Francisko.
Bolinger D.
1958 A theory of pitch accent in English H Word. Vol. 14.
Литература
359
1985 Two Views of Accent 11 Journal of Linguistics. Vol. 21.
Bonnot Ch., Fougeron I.
1982 L’accent de phrase non-final en russe. Est-il toujours un signe d’ex-
pressivite ou de familiarite? H Bulletin de la Societe de Linguistique
de Paris. T. LXXVII.
1983 Accent de phrase non-final et relations interenonciatives en russe
modeme 11 Revue des etudes slaves. T. 55.
Bryzgunova E. A.
1975 The declarative-interrogative opposition in Russian 11 Slavic and East
European Journal. Vol. 19. № 2.
Bulygina T V., Shmelev A. D.
1990 Quantifiers in the dictionary 11 EURALEX’ 90: Proceedings of the
IV International Congress. Malaga.
Chafe W
1976 Givenness, contrastiveness, definiteness, subjects, topics, and point of
view 11 Subject and Topic. N. Y.
1988 Linking intonation units in spoken English 11 Clause combining in
Grammar and Discourse. Typological Studies in Languages. Vol. 18.
Amsterdam.
Chomsky N.
1972 Deep structure, surface structure, and semantic interpretation // Stud-
ies on Semantics in Generative Grammar. Hague.
Codd E. F.
1970 A Relational Model of Data for Large Shared Data Banks П Commu-
nications of ACM. Vol. 13. № 6.
Collinge N. E.
1996 The laws of Indo-European. Amsterdam; Philadelphia.
Danes F.
1960 Sentence intonation from a functional point of view // Word. Vol. 16.
№ 1.
1970 One instance of Prague school methodology: Functional analysis of
utterance and text H Method and Theory of Linguistics. The Hague.
360
Литература
1986 The «Question Test» Re-examined // Language and Discourse: Test
and Protest. Linguistic & Literary studies in Western Europe. Vol. 19.
Amsterdam; Philadelphia.
Delbriick B. [& Windisch E.]
1878 Syntaktische Forschungen. Bd. III. Halle/S: Niemeyer.
1911 Germanische Syntax. Bd. II. Zur Stellung des Verbums. Leipzig.
De Swart H.
1999 Position and meaning: Time adverbials in context 11 Focus: Linguistic,
Cognitive and Computational Perspectives. Cambridge. (Studies in
natural language processing series).
Dik S.
1989 The Theory of Functional Grammar. Pt. I: The structure of the clause.
Dordrecht.
Dryer M. S.
1996 Focus, pragmatic presupposition, and activated propositions // Journal
of Pragmatics. Vol. 26.
Ducrot O.
1973 French peu and un peu\ A semantic study 11 Generative Grammar in
Europe. Dordrecht.
Dunn G.
1989 Enclitic pronoun movement and the ancient Greek sentence accent /7
Glotta. Bd. LXV1I. Hf. 1-2. Gottingen.
Duskova L.
1984 Some contrastive notes on interrogative sentences in Czech and in
English П Philologica Pragensia. A27. № 2.
Erteschik-Shir N.
1998 The Dynamics of Focus Structure. Cambridge.
Faarlund T, Lie S., Vannebo К. I.
1997 Norsk referanse-grammatikk. Oslo; Bergen; Tromso.
Firbas J.
1956 Poznamky к problematice anglickeho slovniho pofadku z hlcdiska
cleneni vetneho H Sbomik praci filozoficke fakulty bmenske univerz-
ity. A4.
Литература
361
1961 On the communicative value of the modem English finite verb 11 Brno
Studies in English. Vol. 3.
1974 Some aspects of the Czechoslovak approach to problems of functional
sentence perspective П Papers on Functional Sentence Perspective.
Prague.
1975 On «Existance/appearance on the scene» in functional sentence per-
spective // Prague Studies in English. Vol. XVI.
Foolen A.
1997 The expressive function of language: Towards a cognitive semantic
approach 11 The Language of Emotions: Conceptualization, Expres-
sion and Theoretical Foundation. Amsterdam.
Geach P.
1962 Reference and Generality. Ithaca.
Girke W.
1981 Zur Funktion von и, также und тоже 11 Slavistische Beitrage.
Bd. 147. Munchen.
Given T
1979 On uderstanding grammar. Orlando.
1984 The speech act continuum 11 Typological Studies in Language /
Jr. Chisholm (ed.). Vol. 4. Amsterdam.
Gladrow B.
1979 Взаимодействие лексических и грамматических средств в про-
цессе речевой реализации простого предложения русского языка
И Otazky slavanske syntaxe. IV/I. Brno.
Gonda J.
1971 Die Indischen Sprachen: Ertser Abschnitt: Old Indian. Leyden; Co-
logne.
Greenberg J. H.
1963 Some universals of grammar with particular reference to the order
of the meaningful elements // Universals of Language. Cambridge;
Mass.
Gr0num N.
1992 The Groundworks of Danish Intonation: An introduction. Copen-
hagen.
362
Литература
GundelJ. К.
1975 Topic-comment structure and the use of toze and takze 11 Slavic and
East-European Journal. Vol. 19. № 2.
1999 On different kinds of focus 11 Focus: Linguistic, Cognitive and Com-
putational Perspectives. Cambridge. (Studies in natural language pro-
cessing series).
Gunnars saga bidrandabana
1950 Izlensk fomrit. XI bindi. Reykyavik.
Haiman J.
1978 Conditionals are topics И Language. Vol. 54.
Hajicovd E.
1986 A Note on the Order of Constituents in Relation to the Principle of
GB Theory H Language and Discourse: Test and Protest. Linguistic &
Literary studies in Western Europe. Vol. 19. Amsterdam; Philadelphia.
1994 Topic/focus and related research 11 Prague school of structural and
functional linguistics. Amsterdam; Philadelphia.
Hajicovd E., Sgall P
1996 Focus, topic, and scope // Discourse Kinematics, Topic-Focus Struc-
ture, and Logics: Proceedings of the 8th European school in logic,
language and information. Prague.
Hajicovd E., Sgall P, Benesovd E.
1973 Topic, Focus, and Generative Semantics. Kronberg Taunus.
Halliday M. A. K.
1966 Intonation system in English П Patterns of Language. L.
1967 Notes on transitivity and theme in English П Journal of Linguistics.
Vol. 3.
Harweg R.
1971 Die textologische Rolle der Betonung П Beitrage zur Textlinguistik.
Munchen.
1971 Ein Mensch, eine Person und jemand П Zeitschrift fur deutsche
Sprache. Bd. 27. Ht. 1/2.
Hatcher A. G.
1956 Syntax and the sentence H Word. Vol. 12.
Литература
363
Hornby A. S., Gatenby E. V., Wakefield H.
1963 The Advanced Learner’s Dictionary of Current English. L.
Huszcza R.
1988 Thematic-Rhematic Structure of Questions in Typologically Dis-
tant Languages: Polish and Vietnamese Sentence Questions H Prob-
lemy j^zykoznawstwa konfrontatywnego. Polono-slavica varsovien-
sia. Warszawa.
Jackendoff R. S.
1972 Semantic Interpretation in Generative Grammar. Cambridge, Mass.
Jacobs J.
1983 Fokus und Skalen: Zur Syntax und Semantik der Gradpartikeln im
Deutschen. Tubingen.
1988 Fokus-Hintergrund-Gliederung und Grammatik // Intonationsfor-
schungen. Tubingen.
Jacobson R.
1935 Les enclitique slaves П Selected Writings. Vol. II. Word and Language.
The Hague; Paris.
Jespersen O.
1934 Modersmalets fonetik. Copenhagen.
Keijsper С. E.
1992 Recent intonation research and its implications for teaching Russian
H Studies in Russian Linguistics. Amsterdam; Atlanta. (Studies in
Slavic and General Linguistics. Vol. 17).
Koktova E.
1986 Sentence Adverbials in a Functional Description 11 Pragmatics & Be-
yond. Amsterdam; Philadelphia.
Kondrashova N.
1995 Be-support and Existential quantification И Лингвистика на исходе
XX века: итоги и перспективы: Тезисы международной конфе-
ренции. Т. 1. М.
Konig Е.
1991 The Meaning of Focus Particles: A Comparative Perspective. L.; N. Y.
364
Литература
1997 Towards a typology of intensifiers (emphatic reflexives) // XVIth
International Congress of Linguists: Plenary sessions texts. Paris.
Kuno S.
1976 Subject, Theme, and the Speaker’s Empathy —a Reexamination of
Relativization Phenomena 11 Subject and Topic. N. Y.
1986 Functional Syntax: Anaphora, Discourse and Empathy. Chicago: L.
1982 The focus of the question and the focus of the answer // Papers from
the Parasession on Nondeclarativeness Sentences from the Regional
Meeting of the Chicago Linguistics Society.
Kuroda S.-Y.
1972 The categorical and thetic judgement: Evidence from Japanese //
Foundations of Language. № 9.
Ladd D. R.
1987 Review of intonation and its parts, by Dwight L. Bolinger H Language.
Vol. 63.
Lambrecht K.
1994 Information structure and sentence form: Topic, focus, and the mental
representation of discourse referents. Cambridge.
Lehmann IV. P
1974 Proto-Indo-European Syntax. Austin; L.
Li Ch. N., Thompson S. A.
1976 Subject and Topic: A New Typology of Language // Subject and
Topic. N. Y.
Mating J.
Inversion in embedded clauses in modem Icelandic // Syntax and
Semantics: Modem Icelandic Syntax. Vol. 24.
Maslova E.
1995 VS/SV opposition in Russian and the thetic/categorical distinction i1
Sprachtypologie und Universalienforschung. Bd. 48. Hf. 1/2.
Materna P, Hajicovd E., Sgall P.
1987 Redundant answers and topic-focus articulation П Linguistics and
Philosophy. Vol. 10. № 1.
Литература
365
Mathesius V.
1942 Rec a sloh П Cteni о jazyce a poesii. Praha.
1947 О tak zvanem aktualnim cleneni vetnem 11 Cestina a obecny jazyko-
zpyt. Praha.
McCawley J. D.
1995 The focus and scope of only 11 Discourse and Meaning: Papers in
honor of Eva Hajicova. Amsterdam; Philadelphia.
McGregor ИС B.
1984 A Grammar of Kuniyanti: an Australian Aboriginal Language of the
Southern Kimberley, Western Australia: Ph. D. Thesis / Univ, of Syd-
ney.
Mehlig H. R.
1991 Экзистенциальные и экспликативные вопросы II Russian Linguis-
tics. № 15.
Ode С.
1989 Russian Intonation: A Perceptual Description. Amsterdam.
Partee В. H.
1979 Subject and Object in Modem English. N. Y.; L.
1984 Compositionality П Varieties of Formal Semantics. № 3 in GRASS.
Dordrecht.
1994 Focus, quantification, and semantics-pragmatics issues, preliminary
version H Focus and Natural Language Processing. Vol. 2: Semantics.
Heidelberg.
Pierrehumbert J.
1980/1987 The phonology and phonetics of English intonation: MIT Doc-
toral Dissertation / Reproduced Bloomington (IN): Indiana Univ. Lin-
guistics Club.
Podlesskaya V. I.
1997 Syntax and semantics of resumption: some evidence from Russian
conditional conjuncts // Russian Linguistics. Vol. 21—22.
Quirk R., Greenbaum S., Leech G., SvartvikJ.
1982 A University Grammar of English. M.
366
Литература
Reinhart Т
1981 Pragmatics and linguistics: an analysis of sentence topics // Philo-
sophica. № 27.
Renou L.
1936 Etudes de grammaire sanscrite. Paris.
Restan P
1981 The position of the finite verb in some elementary declarative sen-
tences in modem Russian П The Slavic Verb. Copenhagen.
Rochemont M. S.
1986 Focus in Generative Grammar. Amsterdam.
Rooth M. E.
1985 Association with Focus: unpublished Ph. D. dissertation, University
of Massachussets, Amherst.
1996 Focus И The Handbook of Contemporary Semantic Theory. Oxford.
Rdgnvaldsson E., Thrdinsson H.
1990 On Icelandic word order once more 11 Syntax and Semantics. San
Diego. (Modem Icelandic Syntax. Vol. 24).
Sasse H.-J.
1987 The thetic/categorical distinction revisited LINGUISTICS.
Vol. 25/3.
1995 ‘Theticity’ and VS order: a case study // Sprachtypologic und Uni-
versalienforschung. Vol. 48. № 1/2.
Searle J. R.
1975 Indirect speech acts П Syntax and Semantics. Vol. 3: Speech Acts.
N. Y.; San Francisco; L.
Selkirk E. O.
1984 Phonology and Syntax: The Relation between Sound and Structure.
Cambridge, Mass.
Scheuer J.
1995 Relevance and prosody in spoken Danish П Journal of Pragmatics.
Vol. 23.
Литература
367
Schmerling S. E
1971 Presupposition and the notion of normal stress 11 Papers from the
Vllth Meeting of Chicago Linguistic Society. Chicago.
1974 A Re-examination of «Normal Stress» П Language. Vol. 50, № 1.
Sgall P
1985 Relevance of topic and focus for automatic question answering //
Questions and Answers. Vol. 1. Dordrecht; Boston; Lancaster.
1999 Nomi Erteschik-Shir The Dynamics of Focus structure reviewed by
Petr Sgall П The Prague Bulletin of Mathematical Linguistics. Vol. 72.
Sigurdsson H. A.
1990 VI Declaratives and Verb Raising in Icelandic П Modem Icelandic
Syntax. N. Y.
Steedman M.
1991 Structure and intonation И Language. Vol. 67.
Tsunoda T.
1993 Typological Study of Word Order (15): Warlpiri, and (16): Alyawarra
II Studies in Language and Literature. № 24. Tsukuba.
1995 Typological Study of Word Order (21): Portuguese, and (22): Italian
H Studies in Language and Literature. № 27. Tsukuba.
Urmson J. O.
1963 Parenthetical Verbs П Philosophy and Ordinary Language. Urbana.
Vallduvi E.t Engdahl E.
1996 The linguistic realization of information packaging H Linguistics.
Vol. 34. № 3.
Van Valin R.
1993 A synopsis of role and reference grammar H Advances in role and
reference grammar. Amsterdam.
Wackemagel J.
1892 Uber ein Gesetz der indogermanischen Wortstellung П Indogerman-
ische Forschungen. Erster Band.
Watkins C.
1964 Preliminaries to the reconstruction of Indo-European sentence struc-
ture // Proceedings of the 9th International Congress of Linguists. The
Hague.
368
Литература
Weiss D.
1975 Topic und ein seltsammer Comment П Linguistische Berichte. Bd. 36.
Wierzbicka A.
1971 Metatekst w tekscie И О spojnosci tekstu. Wroclaw; Warszawa; Kra-
kow; Gdansk.
Yokoyama О. T.
1986 Discourse and Word Order. Amsterdam; Philadelphia.
Указатель терминов
Абсолютивное употребление 276-278,
280
абсолютный оборот 280
агентивное значение 286, 304
адвербиальное употребление 285-287,
289, 290, 293, 300, 304
Адресат 237, 272, 276
актант 72, 188, 189, 202, 204, 238, 240,
306
активация 16, 23, 29, 33, 68, 86, 135,
173, 181, 218, 238, 283,
см. также активированное
vs. неактивированное
активированное vs. неактивированное
16, 20, 29, 30, 33, 34, 137,
180, 187, 188, 190, 211, 233,
238, 295-297
актуализационная парадигма см. ком-
муникативная парадигма
актуальное членение см. коммуника-
тивная структура
акцент 21, 22, 24, 25, 36, 88, 91, 103,
104, 118
вторичный 83
индивидуальный 128
основной 118
производный 118
рематический 147
типа А 24
типа В 26
акцентное выделение 48
акцентный контур см. интонационный
контур
акцентоноситель 21, 22, 24, 26, 30, 34,
35, 38, 48, 65, 69, 72, 84, 92,
93, 133, 140, 157, 166, 186,
220, 274, 277, 286, 304, 331,
338
ремы 217, 239, 276, см. также
собственно рема
аллегро 76, 80, 255, 328
аллофон 96, 117
альтернатив множество 28, 31, 32, 47,
49, 50, 55, 67, 134-136, 212,
233, 308
альяварра язык 223
анафора 165, 187, 248
английский язык 157, 196, 198, 258,
296
анекдот 138, 181, 201, 220, 225
антитопик 24, 40
антицель 34, 232, 233
антоним 257, 263
аористическое значение 258, 259, 261,
262, 269
арчинский язык 223
ассерция 274
атоническая позиция см. тема атониче-
ская
атрибут 199, 209, 211, 226, см. также
имя атрибута
Барьер 78, 202, 330
бенефактив 273, 275-277, 280,
см. также Бенефициант
Бенефициант 237, 272, 341, см. также
бенефактив
бессоюзное сочетание предложений
183, 191
близкое vs. далекое см. далекое vs.
близкое
будущее время см. время будущее
бытийные предложения 140, 141
бытийный глагол 142, 162
бытующий предмет 140-142, 215, 307
24— 1597
370
Указатель терминов
Ваккернагелевская позиция 77, 180,
198, 199, 207, 208, 217, 223,
252, см. также вторая пози-
ция
Ваккернагеля закон 77, 78, 213, 328,
341
в расширенной формулировке 199,
213, 226
вариант 83, 88, 91, 114, 190
автоматический 114
свободный 114
фонетический 27, 83
введение в рассмотрение 35, 138-140,
152, 154, 158, 171, 175, 179,
210-212, 217, 219, 222, 297,
см. также предложения вве-
дения в рассмотрение, интро-
дукция
вводное слово 326-328, 334
венгерский язык 220
верификативное значение 61, 62, 82,
см. также верификация
верификация 19, 35, 46, 82, 132, 234,
246, 251, 260, 323, 326, 329,
332, 337, 338, 341, см. также
da-иетп-значение, верифика-
тивное значение
вероятностная оценка 326, 331
взаимодействие сегментных и супер-
сегментных средств 117
вид
несовершенный 155, 256, 259,
260, 269
совершенный 156, 258
видо-временная форма 218, 237, 256-
258, 261, 262, 266, 272
видо-временное значение см. значение
видо-временное
виртуальное обладание 237
вклад коммуникативной структуры в
семантическую 13, 18, 39,
133, 137, 145, 154, 156, 164,
166, 197, 201, 207, 339
внутренняя форма 332
вопрос 13, 15, 16, 19, 20, 22-25, 30,
32, 41, 42, 91, 107, 133,
см. также вопросительное
предложение
вопрос альтернативный 25, 103, 116,
117
вопрос без вопросительного слова см.
да-нет-вопрос
вопрос к событию в целом 130, 185,
324
вопрос к части события 130
вопрос с вопросительным словом 35,
42, 45, 50, 93, 130, 292, 335
вопрос типа Что случилось? 191, 195
вопрос-просьба 25, 115, 116, 125
вопросительная частица 16
вопросительное предложение 22, 130,
184, см. также вопрос
вопросительное слово 25, 28, 29, 50,
89, 280
вопросительный компонент vs. нево-
просительный компонент 19,
32, 36, 37, 41, 44
восклицание 16, 22, 43, 286, 288,
см. также восклицательное
предложение
восклицательная лексема 43
восклицательное предложение 43, 65,
97
время 233, 235, 251, 263, 322
абсолютное 253
будущее 260, 261
настоящее 257, 260, 266, 267
настоящее генерическое 322
относительное 253, 254
прошедшее 258-260, 266-268
вторая позиция 77, 79, 80, 140, 199,
203, 205, 207, 213, 226, 328-
330, 341, см. также ваккер-
нагелевская позиция
выбор 28, 30-33, 35, 47, 49, 55, 58, 61,
67, 136, 211, 212, 234, 295,
296, 308, 337
выбор акцентоносителя 45, 46, 49, 63,
68-73, 82, 84, 85, 87, 134,
144, 152, 164, 165, 182-184,
187, 188, 190, 191, 195-197,
229, 236, 245, 270, 297
выдвижение ремы 199, 206, 207
Германские языки 199
глагол 286
глагол аористический 260, 269
глагол бытийный 140, 141, 158, 171,
307
глагол введения в рассмотрение 142
Указатель терминов
371
глагол волитивный 248, 249
глагол действия в сверхдолгих интер-
валах 214, 224, 237, 266, 267
глагол знания 237, 239, 241, 307
глагол идентификации 240
глагол интерпретации 214
глагол личный 62, 82, 212, 328
глагол метафорического действия 214,
216
глагол мнения 237, 239, 240, 246, 247,
249
глагол нефактивный 242, 243
глагол появления на сцене 142, 218
глагол фактивный 242, 243, 250, 307
глагол финитный см. глагол личный
глагол-акцентоноситель 238, 240, 247
глагол-компонент ремы 198, 200, 201,
210, 243
глагол-рема 198-200, 206, 207, 243
глагол-тема 80, 200-202, 209-213, 226
глобальность 186
гортанная смычка 89, 102
граница между темой и ремой 84, 87,
134
группа
адвербиальная 117
глагольная 68, 70, 73, 117, 183,
191, 196
именная 68, 70, 73, 117, 183, 191,
196
гуниянди язык 224
Да-нетп-вопрос 21, 22, 26, 29, 32, 41,
45, 47, 49, 50, 53, 96, 115,
116, 123, 124, 130, 131, 185,
241, 246, 279, 288, 292, 306,
307, 335, 337, 340
полный 246, 247, 249, 251
частичный 185
да-нети-значение 35, 61, 257, 261, 272,
см. также верификация
далекое vs. близкое 232, 233, 235, 256
данное vs. новое 20, 29, 30
дательный абсолютный 278, 279
дательный падеж 274-276, 278, 280
дательный субъекта 232, 272, 273, 276,
294, 304, 336
датский язык 196, 247
деепричастный оборот 279, 280
дейксис 260
делимитативная функция 68, 90, 99
делимитативное значение 273, 274
демагогия 175
денотативный статус 275
предикатный 275
родовой 275
детерминант 204
диалог 145
дискурса структура см. структура дис-
курса
дискурсивное употребление 285, 286,
305
дислокация 127, 128
дислокация именной группы 97, 204
дислокация ремы 37, 127, 150, 198,
199, 201, 203, 204, 207, 210,
211, 221, 222, см. также ре-
ма разрывная
диффузность семантическая 285
длительное значение 258
длительность 94, 95
домен 211, 212
дополнение 72, 83, 143, 152, 156, 158,
189, 213
пропозициональное 93, 234, 237,
240, 243, 247, 306, 324
дополнительность
взаимная 21, 91, 106-108, 121, 286
композициональная 122
парадигматическая 108, 122
синтагматическая 108, 121
древнегреческий язык 223
древнеисландский язык 222
древнерусский язык 45, 78, 330
Единицы уровней интонации 103, 110
Закон Ваккернагеля см. Ваккернагеля
закон
знаковый характер 105, 106, НО, 118
значение атрибута 201, 208-212, 217,
219, 226
значение видо-временное 233, 237,
257, см. также видо-времен-
ная форма
значение признака см. значение атри-
бута
значение речевого акта 20, см. также
иллокутивное значение
Идиоматизация 255
24*
372
Указатель терминов
иерархия ценностей 286, 302, 305
известное vs. неизвестное 20
известность 14, 16, 29, 31, 32, 34, 47,
61, 67, 75, 76, 86, 135, 159,
164, 172-175, 181, 232, 233,
238, 239
изобразительно-повествовательный
регистр 198
ИК-1 24-28, 36, 59, 60, 77, 79, 82, 83,
88, 89, 92, 94, 107, 111, 147,
167-169, 174, 201, 202, 271,
286
ИК-2 36, 77, 89, 91-94, 147, 149, 150,
153, 155, 160, 164, 167, 174-
176
ИК-3 25-28, 33, 36, 77-79, 83, 84, 88,
89, 92, 94, 104, 105, 107, 111,
147, 153, 160, 184, 185, 201,
210, 217, 246, 257
ИК-4 36, 88, 111
ИК-5 25, 88, 89, 97
ИК-6 26-28, 36, 50, 77, 79, 82-84, 88,
97, 98, 104, 111, 115, 124,
147, 150, 168, 201, 210, 217,
271
ИК-7 88
иллокутивная сила 100, 101
иллокутивное значение 16, 21, 45, 67,
си. также коммуникативное
значение конституирующее,
значение речевого акта
иллокутивный показатель 45
иллокуции 183
вторичные 99
основные 93, 99
частные 101, 103, 108, 128
именительный падеж 272, 286, 291,
294
именительный темы 24
императив 16, 19, 22, 24, 42, 44, 51,
89, 93, 95, 102
имперфект 259, 261-263, 270
имя атрибута 199, 201, 208-212, 218,
222, 226
имя носителя атрибута 199, 209-211,
см. также носитель атрибута
имя носителя признака см. имя носи-
теля атрибута
имя признака см. имя атрибута
инвариант 281, 282, 285, 286, 303, 304
инверсия 145, 146, 148, 162, 165, 173-
175
инверсия конституирующего и не-кон-
ституирующего компонента
114, 122, 127
индоевропейские языки 213
инклюзивное значение 47, 235, 259,
261, 284, 286, 287, 298-300,
305
интегральный принцип 90
интенсивность 28, 31, 36, 48, 54, 94,
95, 101, 104, 112, 118, 119,
128, 134, 147
повышенная 112, 277
интенсификатор 220
интонационная конструкция 25, 88, 89,
96, см. также И К
интонационный контур 88-90
интонация 21, 25, 87, 92, 133
запятой 26
незавершенности 26
семантическая 23
точки 24
интродукция 153, 164, 209, 264, 315,
см. также введение в рас-
смотрение
информационная структура 32, 33, 86,
134, 135, 148
«искривление» 101, 118, 119, 128
исландский язык 200, 223
истинностная оценка 326, 327, 331,
335
Категория состояния 273, 276
квазиданное 244
квантификация 33
квантор существования 159, 265
кванторное слово 60
клитика 77, 79
сентенциальная 199, 213
клише 255
кодирование 91, 106, 118, 120
линейное 22, 91, 108
сегментное 108
суперсегментное 108
циклическое 22, 91, 108
команда 15, 29
комментарий 28, 29, см. также рема
коммуникативная парадигма 137, 138,
143, 146, 149, 154, 158, 337
Указатель терминов
373
дефектная 271
коммуникативная составляющая 13,
15-18, 20, 37, 191, 339
контрастная 15, 73
нексусная 191, 196, 229, 270, 338
периферийная 21, 73, 76, 81
коммуникативная стратегия 14, 17, 18,
20, 38, 40, 41, 133, 135-137,
143, 146, 179, 181, 295, 296,
339
интродуктивная 138, 153
коммуникативная структура 15-20, 45,
133-135, 167, 169
нейтральная 14, 39, 42, 80, 118,
137, 138, 140, 142, 143, 154,
158, 164, 166, 186
производная 143
коммуникативное значение 15-17, 19,
22, 25, 32, 37, 46, 87
конституирующее 15, 19, 133, 339
модифицирующее 15, 19, 20, 32,
43, 46, 82, 92, 100, 118, 122,
128, 133, 340
не-конституирующее 15, 19, 44,
133
системное 91, 92, 103
типы коммуникативных значений
98
коммуникативные свойства лексем и
синтаксических конструкций
21, 231, 235
коммуникативный компонент см. так-
же коммуникативная состав-
ляющая
конституирующий 21, 23, 91, 106
не-конституирующий 23, 44, 75,
91, 107
комплексные средства выражения 91,
103, 115
композициональность 18-20, 46, 52,
97, 100, 101, 231, 339
конкретно референтный 140, 274
константа предложения коммуникатив-
ная 199, 213
контекст 85, 86, 138, 150, 165, 170,
184, 190, 193, 194, 197, 210,
281, 282, 285, 286, 299
возмущающий 236, 242, 248, 257,
261, 323, 338
диагностический 196, 252, 260,
270, 273, 277, 278
дискурсивный 282
семантически нестандартный 215,
242, 246, 250, 319, 320
семантически стандартный 215,
250
контекстно зависимый 194, 294
контекстно независимый 183, 193, 194,
197
контраст 15, 17, 19-21, 23, 25, 28, 31,
32, 35, 46-51, 53, 54, 57, 58,
61, 67, 73, 89, 93, 94, 100,
101, 112, 118, 119, 122, 128,
134-136, 212, 231, 234, 236,
237, 247, 260, 272, 273, 277,
280, 281, 284, 289, 298, 305,
307, 308, 323, 325, 329, 336,
338, 340, 341
контрастивное употребление 285, 290,
293, 294
концептуализация мира 17, 337
кореферентность 302
коррекция ожиданий 61, 295
Латинский язык 223
лексико-синтаксическая структура 69,
84, 102, 135, 137, 149, 171,
175, 191, 195, 200, 205, 219,
229, 274, 329
лексикография 334, 339
лексические функции 190, 195
линейно-акцентная структура 16, 129,
137, 145, 146, 148, 184, 201,
206, 212, 218-220, 226, 274,
275
линейно-акцентные преобразования
126, 137. 1'4 161, 187,
194,207. также
трансфор'- и,। синтаксиче-
ские
логико-семантический тип предложе-
ния 143, 209, 212, 309, 310,
317, 319, 322
логическая связь 197
логическое ударение 48
локализатор 140—143, 155-158, 180
локальное употребление 285, 301, 305
Меномини язык 48
374
Указатель терминов
Место 141-143
метафора 215
метод вопросов 30, 85
минимальная пара 104, 115, 119, 133,
160, 175, 276, 295, 317
модальное слово 326-330, 341
момент в тексте 258
момент речи 237, 238, 252, 254, 257,
260, 263, 265
до момента речи 256, 258
Наблюдатель 198, 214, 215, 224-226,
228
наклонение 134
повелительное 25, 29
нарратив 261
нарушение нормы 57, 64, 66, 233, 235,
264, 265
настоящее время см. время настоящее
неактивированное vs. активированное
16, 20, 189
невопросительный компонент vs. во-
просительный компонент 19,
50
нейтрализация 119
нейтральный 201-206, см. также ком-
муникативная структура ней-
тральная
неконтрастоспособность 17, 234, 240,
306, 307, 309, 310, 312, 337,
340
неконтрастоспособные слова 231,
см. также неконтрастоспо-
собность
неконтролируемое действие 247, 249
немецкий язык 198, 221
неоднозначность неразрешимая 284,
300, 302, 306
неопределенность 141, 153, 158-160,
163, 171, 175, 179
нерасчлененное предложение 69, 71,
73, 84, 87, 149, 150, 180, 181,
183, 186, 193, 194, 196, 197,
205, 208
нерасчлененность 186, 191, 206, 228,
см. также нерасчлененное
предложение
коммуникативная 187, 188, 236,
257, 272, 338
просодическая 180, 187
нереферентный 140, 142, 275
несовершенный вид см. вид несовер-
шенный
новое vs. данное 16, 20, 29, 33, 240
норвежский язык 334
норма 57, 66, 67, 160, 235, 267, 293,
си. также нарушение нормы
носитель атрибута 209
носитель признака си. носитель атри-
бута
Образ 138, 225, 226, 228
обратная адаптация 66, 84, 122
обращение 16, 22, 23, 43, 76, 80
обстоятельство 147, 156, 202, 210
времени 237, 251, 255, 256, 271
образа действия 190, 290
общефактическое значение 255-257.
259, 261-263, 270
объективное vs. субъективное 237, 239,
240, 248, 251, 273
объем коммуникативной составляющей
21, 68, 84, 134, см. также
сфера действия коммуника-
тивного значения
односложная словоформа 111
одушевленность 189, 291
ожидания 47, 58, 62, 67, 239, 240, 246,
250, 282, 340
омонимия 85, 87, 110
расширенная 110, 134
онтология 172, 216, 234, 238, 241, 267,
284, 308, 309, 322, 325, 341
опущение не-конституирующего ком-
понента 126
ответ 185, 191, см. также ответная
реплика
краткий 30, 281
полный 30
ответная реплика 20, 26, 102, 128, 279,
280, 334, 335, см. также от-
вет
отношение 211
отрицание 48, 249, 258, 260, 261
Парадигма 311, 315, 321
парадоксальность 233, 268
парентеза 76, 81, 252, 254, 255, 326,
331, 334, 336, 341
Указатель терминов
375
пауза 76, 104, 105, ИЗ, 168-170, 180,
187
переход 76, 78
перфект 258
перфектное значение 258, 259, 269
перформатив 93, 103, 180, 182, 188,
196, 226
письменная речь 123
письменный текст 197, 227
план выражения 16, 22, 23, 25, 29, 32,
36, 60, 84, 87, 91, 108
коммуникативной структуры 34,
36, 46
линейно-акцентного преобразова-
ния 137
ремы 24, 33
темы 26
план содержания 22, 86, 91, 108, 339
коммуникативной структуры 34
линейно-акцентного преобразова-
ния 137
ремы 24
темы 25
повелительное предложение см. импе-
ратив
повествовательное предложение 21,
25, 28, 32, 36, 41, 47, 61, 96,
103, 108, 226, 286, см. также
сообщение
повтор 29, 30, 85, 246
подлежащее 72, 83, 147, 148, 189, 202,
204, 307
полисемия 320, 332, 335
полярность
рематическая 232, 233, 235, 237,
244, 256, 257, 262, 263, 266,
267, 270, 338
тематическая 231, 232, 235, 252,
254, 272, 273, 277-281, 336,
338
португальский язык 223
порядок слов 14, 15, 103, 117, 145,
148, 174, 194, 204, 213
нейтральный 145, 148, 165, 173,
174, 218
последовательность акцентов 89, 91,
92, 99, 103-105, ИЗ, 118,
123, 124
исходная 124
производная 118
прагматика 173
Пражский лингвистический кружок 17
предикат пропозициональной установ-
ки 93, 102, 180, 184
предикатив 273
предложение нерасчлененное см.
нерасчлененное предложение
предложение придаточное см. прида-
точное предложение
предложение простое см. простое
предложение
предложение сложное см. сложное
предложение
предложения бытийные 140, 151
предложения введения в рассмотрение
140, 142, 143, 155, 157, 158,
171, см. также введение в
рассмотрение
предложения о приписывании свойств
309
предложения о причине 93, 94, 102,
245, см. также тема неинге-
рентная
предложения появления на сцене 141,
156
предложения с двумя ремами 35, 93,
94, 123, 138, 150, 164, 167,
168, см. также суперпозиция
ремы
предложения с суперпозицией ремы
см. предложения с двумя ре-
мами
предложения условные 232
предложения характеризации 141, 143,
157, 158, см. также характе-
ризация
предмет, вводимый в рассмотрение 143
предтекст 53, 272, 295
презумпция 243, 274, 275, 279, 336
прагматическая 243
семантическая 243
препозиция
акцентоносителя 187
глагола 14, 80, 180, 181, 197-199,
208, 211, 217, 220, 221, 224,
226
не-конституирующего компонента
26, 43
невопросительного компонента 40,
42, 44
376
Указатель терминов
подлежащего 186
прилагательного 40, 51
ремы 59
темы 202
придаточное предложение 197
приименное употребление 290, 293,
300, 304
прилагательное 309, 323, 326
принцип комбинаторный 89, 90
принцип композициональности см.
композициональность
принцип обратной адаптации см.
обратная адаптация
причастный оборот 279
причина 150, 162, 183, 184, 191, 197,
245, см. также предложения
о причине
происшествие 250
простое предложение 138, 144, 151,
170
просторечие 252, 254, 255, 302
пространство 233, 263
просьба 15, 23, 29
противопоставление 29, 61, 93, 283,
295, 305
процесс 215, 216, 257
прошедшее время см. время прошед-
шее
прошлое 253, 254
Разговорная речь 40, 42, 43, 51, 171,
184, 186, 187, 197, 201, 222,
228, 321
различительный признак 88, 89, 91,
101, 103, НО
расщепление коммуникативного компо-
нента 97, 119, 123, 124
результат 259, 263, 267
реляционная модель 211
рема 15, 16, 20, 23, 25, 27-30, 37, 134,
271-273
«безударная» 59
верификативная 19, 35, 62, 239,
240, 279, 328, 331, 336, 341
вторичная 151, 152
главная 151, 152, 177
конечная 138, 157
контрастная 15, 19, 31, 37, 48, 55,
150, 171, 253, 273, 280, 292,
338
начальная 93, 138, 145, 157, 160
постпозитивная 93
разрывная 37, 181
синтаксически сложная 168, 169,
203, 224
эмфатическая 19, 43, 64, 65, 119,
287
рематизатор 53, 54, 56, см. также фо-
кализатор, фокусные частицы
рематизация 54
репортаж 207, 208, 213, 225, 226, 228
референт 295, 296, 309
референция 295, 305
рефлексив составной 285, 287, 303
рецессия темы 79, 139, 181, 198, 199,
202, 207, 209, 212, 214, 216,
217, 220, 221, 226
реципрок 304
речевое действие 184, 228, см. также
перформатив
речевой акт 13-16, 20, 28, 30, 45, 86,
123, 133, 135, 339
уникальный 23, 87, 103, 128
фразеологизованный 23, 29
фразеологический 23, 29
Свое vs. чужое 232
свойство постоянное 214-216, 224
связка 78, 82, 309
нулевая 319-321, 323
семантика
коммуникативная 138
лексическая 216, 267
семантическая структура 172
семантическое представление 24, 25,
33-35, 135
семиотическая природа акцента 91,
105, 109, 118
синоним 263, 265, 271
синтаксическая сложность 68, 82-
84, 88, 106, 124, 270, 272,
см. также рема, синтаксиче-
ски сложная
синтаксическая составляющая 37, 168,
169
синтаксическая структура 21, 68, 143,
148, 167, 183, 186
сирконстант 72, 188
ситуация 211, 282
сказка 138, 181, 220, 225
Указатель терминов
377
сказуемое 72, 147, 188, 204
слова верификации 231, 235, 326
слова контраста 20, 33, 53, 54, 58, 61,
134, 136, 231, 235, 281, 337
слова неконтрастоспособные см.
неконтрастоспособные сло-
ва
слова ремы 20, 53, 134, 136, 231, 236,
251, 337
слова темы 231, 232, 235, 251, 272,
277
слова эмфазы 281
слог
заударный 104, 110, 111
ударный 36, 104, ПО, 111
сложное предложение 33, 60, 151, 327
собственно рема 76, см. также акцен-
тоноситель ремы
собственно эмфатическое употребле-
ние 285-287
совершенный вид см. вид совершен-
ный
согласие vs. несогласие 235, 282, 284,
300
сообщаемое 24, 30, 32, 34, см. также
рема
сообщение 15, 16, 21-25, 42, 91, 103,
107, 123-125, 133, см. также
повествовательное предложе-
ние
сопоставление 32, 61, 253, 254, 271,
283, 295, 297, 305
состояние 215, 216, 257, 259, 263
внутреннее 249, 273, 278, 281
состояние сознания 16, 20, 31, 33, 34,
38, 135
сравнение 283, 302, 305
старославянский язык 278
структура дискурса 24, 202, 209, 210,
254, 282, 283, 295, 296, 301,
306, 339
структура текста см. структура дискур-
са
структурная схема 29, 43, 194, 255
субстантивное употребление 303
субъект 272
оценки 274-276, 281
состояния 237, 272, 276, 278, 281,
341
субъективное vs. объективное см. объ-
ективное vs. субъективное
суперпозиция ремы 93, 138, 139, 143,
144, 151, 152, 154-159, 161,
163, 164, 166, 170, 171, 173,
175, 178, 227, см. также
предложения с двумя рема-
ми
вырожденная 144, 162, 165, 167
суперсегментная грамматика 92
суперсегментная лексикография 92,
103
сфера действия коммуникативного зна-
чения 21, 49, 63, 73, 293, 329,
см. также объем коммуника-
тивной составляющей
Таксономические категории 214, 215,
228, 250, 267, 272
таксономическое значение 151
творительный агентивный 294, 305
тема 15, 19, 23-25, 27, 37, 53, 263,
271-273
атоническая 21, 30, 37, 59, 73-
77, 79, 81, 209, 212, 213, 219,
252, 254-256, 261, 263, 271,
273, 275, 276, 332
безударная 59
ваккернагелевская 21, 73, 79, 209,
210, 212, 213, 217, 219
верификативная 19, 62, 330
заударная 30, 38, 55
контрастная 15, 19, 21, 31, 37, 48,
49, 56, 61, 73, 75, 94, 212
начальная 261
неингерентная 73, 139, 140, 150,
162, 165, 180, 182-184, 191,
226, 228
ортотоническая 79, 180, 198
подавленная 24, 139, 180, 181,
199, 208
рецессивная 80, 219, 224, 341
ударная 37
эмфатическая 19, 43, 64, 65, 119
тема-новое 148
тематизатор 160
тематизация 54, 139, 157, 175
предмета, вводимого в рассмотре-
ние 139, 143, 154, 157, 178,
179
378
Указатель терминов
типология 220, 334, 341
толкование 231, 265, 274
тон 36, 89, 110
восходяще-нисходящий 110
восходящий 36, 89, 104, НО, 111,
113
движение тона 110, 111
нисходяще-восходящий 110
нисходящий 36, 89, 104, ПО, 111
падение тона 24, 111
подъем тона 36
ровный 80, 104, 110, 111, 113, 118
«тон» и «голос» 100
тонема см. акцент
тоновый акцент см. акцент
тонограмма 27, 101, 104, НО, 119
топик 199, см. тема
топикализация 199
точка отсчета
временная 237, 256, 259, 260
коммуникативная 180, 207, 233,
336
сдвинутая 261
трансформации 92, 114, 117, 126, 142
семантические 92, 118, 122, 125,
128
синтаксические 92, 118, 125, 126
трансформационные правила 118
Умозрительное наблюдение 180, 197,
207, 208, 213-215, 218, 220,
225-227
уникальный речевой акт 23, 87, 103,
128
упорядочение актантов глагола 189,
191, 197, 229
условные конструкции 232, 236, 280,
см. также предложения
условные
условные предложения см. предложе-
ния условные
уступительное значение 326, 333, 337,
341
Факт 184, 259
фактивность 307
фламандский диалект голландского
языка 223
фокализатор 54, см. также фокусные
частицы, рематизатор
фокальные частицы см. фокусные ча-
стицы
фокус 28-33, 59, см. также рема
«безударный» 53
контрастный 31, 32
психологический 31
семантический 31
фокусные частицы 53, 58, 134,
см. также фокализатор, ре-
матизатор
фонетическое слово 80
фразовое ударение 92
французский язык 40, 205, 264, 302,
333
фрейм 209
Характеризация 35, 152, 154, 166,
см. также предложения ха-
рактеризации
хвост 75
художественный текст 145, 146, 149,
171, 175, 176, 178, 228
Цель 34, 183, 191, 197
центр 88, 98, 105
цепочка энклитик 329
Частица 213, 255
часть тела 313, 319, 320
часть целого 319, 320
чешский язык 78
чтение 14, 143, 145, 147, 157, 170-172,
174, 175, 179, 227
чужое см. свое vs. чужое
Эксклюзивное значение 235
эксплицитный модус 326, 331
эллипсис 35, 69, 123, 168, 236, 248,
272, 338
эллиптический вопрос 35, 69
эмпатия 28, 38, 139, 175, 224, 283, 302
эмфаза 19, 31, 36, 43, 49, 54, 57, 64,
65, 67, 100, 101, 118, 119,
122, 128, 220, 234, 236, 237,
281, 288, 289, 338, см. так-
же собственно эмфатическое
употребление
энклиномен 80
энклитика 77, 213, 226, см. также
цепочка энклитик
Указатель терминов
379
Юнктивная составляющая 63, 82
Японский язык 42, 44, 87
Cleft 24
comment 28
Dativus absolutus см. дательный абсо-
лютный
Focus 28
focus particles см. фокусные частицы
Hanging topic 24, 40
Link 75
О VS 172-174
Pitch accent см. акцент
praesens historicum 219, 228
praesens scaenicum 218, 219, 228
Present Perfect 258
pseudocleft 48
SVO 172-174, 220
Tail см. хвост
thetic sentences 182
topicalisation см. топикализация
transition см. переход
Verba sentiendi 219
VOS 205
VSO 205, 220
Указатель лексем
без 299, 305
бы 115
быть 260, 307
в действительности 235
верно 329, 335
видно 333
внезапный 159, 160
вправду 329
впрямь 329
врать 234
все время 255
вчерась 271
выйти (случиться) 258
давеча 237, 252, 254, 255
давненько 271
давно 17, 27, 28, 83, 233, 236, 255-257,
259-270, 272, 336
давным-давно 264, 265
даже 54, 56, 58, 66, 232, 336
далеко 263, 266
действительно 235, 329, 337
для 273-276, 280
думать 17, 240, 242, 246, 248, 251, 336
ей-ей 329
если 280
еще 297
же 29
жить 267, 268
заболеть 249, 250
задолго 257, 261
знать, глагол 17, 234, 240, 242, 243,
246, 251, 307-309, 337
и, частица 62, 82, 284
изредка 264, 265
или 103, 116
именно 20, 31, 50, 54, 58, 136, 232, 336
иметь 308, 337
какой-то 159, 160
когда-то 265
когда? 255
конечно 333
который? 50
кто-то 307
лгать 234
ли, частица 16, 45, 116
мало 264-266, 336
Мне холодно 232, 237, 272, 277
много 264-266
мочь, глагол 115, 241, 309
наверняка 332
наконец 232, 252, 271, 336
намедни 252
не 115
не ли 45
не... а 234, 284
неверно 328, 331
недавно 17, 27, 28, 83, 237, 256, 257,
263, 265-269, 272
недалеко 263, 266
независимо 299, 305
незадолго 257
некий 161
нелепый 160
неожиданный 160
нерегулярно 264
нечасто 264
но 266, 267
новый 159, 160
382
Указатель лексем
отнюдь 62, 329
отсутствовать 156
очевидно 332
очень 220
У меня сын 17, 309
уйти 141, 156, 159
умереть 141, 164
уметь 308, 309, 337
повторить 238
поначалу 252
порой 252
почувствовать 250
правда 62, 234, 326-331, 337, 341
правда сказать 331, 334, 335
прдво древнерусск. 330
прийти 159
приключиться 260
проводиться 260
произойти 260
происходить 260
просто 54
работать 267, 268
расти 268
редко 17, 231, 233, 236, 252, 264-266,
336, 337
сам 57, 58, 66, 232, 234, 237, 281-287,
289, 290, 292-306, 336
сам себя 285, 303
самостоятельно 291
самый! 65
сейчас 252, 254, 271, 272
случиться 258, 260
сначала 252
соблаговолить 115
странный 160, 161
также 29
такой! 65
теперь 17, 232, 235, 252-254, 271, 272,
336
тн древнерусск. 45
-то, частица 160
тоже 29, 235, 298
только 17, 20, 33, 53-55, 57-59, 61,
136, 231, 234, 235, 336, 337
точно 329
ты 51
У меня есть сын 17, 307, 309
хотеть 115
частенько 271
часто 17, 264-266
чего доброго 335
чувствовать 249
'inna арабск. 45
as for англ. 24
at the end англ. 271
certes франц. 333
each other англ. 304
even англ. 54
for a long time англ. 258, 262
have англ. 311
latterly англ. 232, 253, 271
long ago англ. 258, 262
now англ. 271
nowadays англ. 232, 253, 271
one another англ. 304
oneself англ. 66, 281, 296
only англ. 54, 55, 59
реи франц. 264
rarely англ. 271
sans doute франц. 333
seldom англ. 271
ип реи франц. 264
visst норв. 334
wa японск. 44, 87
which англ. 50
Татьяна Евгеньевна Янко
КОММУНИКАТИВНЫЕ СТРАТЕГИИ
РУССКОЙ РЕЧИ
Издатель А. Кошелев
Корректор В. М. Хаимова
Оригинал-макет подготовлен А. Шипуновой
Подписано в печать 07.10.2001. Формат 70x100'/^..
Бумага офсетная № 1. Печать офсетная. Гарнитура Таймс.
Усл. изд. л. 30,96. Заказ № 1597.
Налоговая льгота — общероссийский классификатор продукции ОК-005-93.
том 2; 95300 — книги, брошюры
Издательство «Языки славянской культуры».
129345, Москва, Оборонная, 6-105; № 02745 от 04.10.2000.
Тел.: 207-86-93. Факс: (095) 246-20-20 (для аб. Ml53).
E-mail: mik@sch-Lrc.msk.ru
Каталог в интернет http://www.lrc-mik.narod.ru
О।печатано с ютовою орнгинал-макста в ФГУП ордена «Знак Почем»
Смоленской областной типографии нм. В. И. Смирнова.
214000, г. Смоленск, пр-т нм. IO. Га> арина. 2.
Тел.: 3-01-60, 3-46-20. 3-46-05.
♦
Оптовая и розничная реализация — магазин «Гнозис».
Гел.: (095) 247-17-57, Костюшин Павел Юрьевич (с 10 до 18 ч.).
Адрес: Зубовский б-р. 17. стр 3. к. 6.
(Meipo «Парк Культуры», в здании изд-ва «Прогресс» )
1 oreign customers may order this publication
by E-mail: koshelev.ad@mlu-ncl.ru
or bx fax: (095) 246-20-20 (for ab. Ml53).