/
Автор: Моррис У.
Теги: утопизм переводная литература издательство москва серия размышляя об анархизме издательство либроком
Год: 2010
Текст
0Р58
Размышляя об анархизма
У. Моррис
ВЕСТИ НИОТКУДА
Утопия
Перевод с английского
Предисловие
доктора исторических наук
В. В. Дамье
Издание второе, дополненное
ІІА55
МОСКВА
ББК 84 87.6
Моррис Уильям
Вести ниоткуда: Утопия. Пер. с англ. / Предисл. В. В. Дамье.
Изд. 2-е, доп. — М.: Книжный дом «ЛИБРОКОМ», 2010. — 184 с.
(Размышляя об анархизме.)
Вниманию читателя предлагается одно из первых российских изданий
знаменитого философско-угопического романа английского писателя и худож-
ника Уильяма Морриса «Вести ниоткуда». Автор рисует свой, иногда называе-
мый критиками анархо-коммунистическим, идеал будущего общества — где
господствует ручной труд, искусство сделалось частью повседневной жизни,
обеспечено равенство мелкого производителя, а основной общественной фор-
мой являются небольшие общины. Идеи и мысли У. Морриса — о душевно здо-
ровом, живущем интересами общества человеке, о земле, представляющей со-
бой цветущий сад, об абсолютной свободе от принуждения и многие другие —
и в нынешнее непростое время будуг с интересом восприняты читателем.
Для широкою круга читателей, в том числе философов, обществоведов,
историков.
Издательство «Книжный дом “ЛИБРОКОМ”».
117312, Москва, пр-т Шестидесятилетия Октября, 9.
Формат 60x90/16. Печ. л. 11,5. Зак. № 2756.
Отпечатано в ООО «ЛЕНАНД».
117312, Москва, пр-т Шестидесятилетия Октября, ПА, стр. 11.
І8ВМ 978-5-397-00379-7
© Книжный дом «ЛИБРОКОМ»,
оформление, 2009
НАУЧНАЯ И УЧЕБНАЯ ЛИТЕРАТУРА
Е-таІІ: и«88@иЯ88.ги
Каталог изданий в Интернета:
Ьйр://0К88.ги
Тел./факс: 7 (499) 135-42-16
ІІЯ88 Тел./факс: 7 (499) 135-42-46
6428 Ю 81735
9 785397 003797
Предисловие ко второму изданию
УИЛЬЯМ МОРРИС
Что говорят обыкновенно социалисты и анархисты, критикуя
капитализм? Что существующее общество не свободно, неспра-
ведливо, превращает одних в господ и хозяев всего, а других —
в наемныя рабов. Что в нем человек отчужден от природы, от
продуктов своего труда, от других людей и от себя самого. Что
капиталистическое производство хаотично и нерационально. Что
стремление к господству, лежащее в его основе, служит постоян-
ным источником непримиримой «борьбы всех против всех» и ос-
новной причиной кровавыя, разрушительныя войн.
Но был человек, который пришел к социализму, отталкиваясь
не от рациональных соображений, философских концепций или
чувства справедливости. Он сделался социалистом, разделяя
твердое убеждение в том, что капитализм и капиталистическое
производство — это НЕЭСТЕТИЧНО, НЕКРАСИВО. Этот чело-
век — британский хуцожник, литератор и декоратор Уильям Мор-
рис, один из известныя представителей знаменитого художест-
венного течения прерафаэлитов. «Поэтом, артистом, ремесленни-
ком и изобретателем нового общества» называл Морриса его друг
Уильям Крейн.
«Капиталистическая индустрия безобразит все: и людей, и
предметы. Человеческая раса истощается в мастерских и в горо-
дах. Дым фабрик и заводов затемняет небо, грохот станков нару-
шает сельскую тишину. Страсть к наживе истребляет леса и за-
грязняет реки; механическое производство убивает искусство;
крайняя бедность и чрезмерное богатство одинаково смертельны
для вкуса. Чем хуже современности были средневековые времена,
когда жили среди полей..., когда городские жители строили собо-
ры, вместо того, чтобы изнурять себя прядением хлопчатой бума-
IV -
ги?». Так суммировал логику и настроения Морриса французский
исследователь социализма Альбер Метен. И продолжай: «... Он
не остановился на этом, потому что если и создавая свой идеал из
казавшегося ему прекрасный и симпатичным всех времен, он,
однако, никогда не ставил этого идеала в прошлое. Моррис желая
будущего общества, в котором сочетались бы красота, благосос-
тояние и свобода»1.
Уильям Моррис родился 24 марта 1834 г. в богатой семье.
Отец его был совладельцем фирмы, мать преподавала музыку.
Мальчик с детства интересовался стариной, романтическими
взглядами и мироощущением; его пленяли природа, средневеко-
вье, богословие и пышные религиозные обряды... Рано сформи-
ровавшееся чувство прекрасного он пронес через годы учебы
в колледжах, у частных педагогов и в Оксфорде. Стихи и поэмы
Морриса (особенно сборник «Защита Гвиневеры» 1858 г. и «Зем-
ной рай» 1868 г.) принесли ему громкую известность. С середины
1850-х гг. Уильям сближается с художниками, поэтами и публи-
цистами из течения прерафаэлитов (Эдвардом Коли Бёрн-
Джонсом, Данте Габриэлем Россетти и другими), разделяя их ху-
дожественные взгляды и отношение к искусству. Прерафаэлиты
бросили вызов тогдашнему академическому искусству, намерева-
ясь «писать непосредственно с натуры, с максимально возможной
правдивостью и в согласии с наиболее близкими к этим идеалам
достижениями искусства прошлого — прежде всего, искусства до
появления на художественной сцене Рафаэля»2. От признанною
учителя прерафаэлитов, знаменитою критика и теоретика искус-
ства Джона Рёскина, Моррис воспринял глубоко отвращение к
обезличивающей машинной и фабричной индустрии, ненависть
к производству, нацеленному на получение прибыли, и страстную
симпатию к Ремесленничеству — труду, при котором люди, объе-
диненные в свободные самоуправляющиеся союзы-гильдии, были
творцами, создателями произведений искусства, «шедевров», хо-
зяевами своей работы и ее плодов. Он отстаивая единство и гар-
монию природы, человека и искусства.
Деятельный и полный энергии, Моррис с головой бросился в
осуществление идеи возродить средневековые ремесленные про-
1 Альбер Метен. Социализм в Англии. СПб. 1898. С. 107.
2 Эдмунд Швингахурсг. Прерафаэлиты. Любляна; М., 1995.
мыслы и технологии, восстановить утраченную красоту больного
труда, еще неподвластной) духу наживы и машины. Вместе
с Бёрн-Джонсом, он занялся возрождением декоративного дела,
став одним из создателей новой школы в дизайне — «Движения
искусств и ремесел». Шедевром этого направленна стал постро-
енный Моррисом для себя, своей жены, прекрасной Джейн, «Да-
мы печали» и любимой модели Россетти, и их детей Красный дом
(1860 г.), в котором архитектура, живопись и декоративное ис-
кусство слились в целостное пространственное произведение.
В 1860-х гг. он организует кооперативы по производству мебели,
шпалер, обоев, обуви, изящных изделий, вкладывая в них свои
сбереженіи. «Презирая, подобно Рёскину, продукты механиче-
скою производства, он пытался осуществить гармонию мускуль-
ною усилия и интеллектуальною труда, которою восхищался в
произведениях мастеров средневековья. В его мастерских все
производилось ручным трудом, — замечал Альбер Метен. — Ему
ненавистна была даже сама близость паровых фабрик»3.
Постепенно Уильяму Моррису стало ясно: в тисках общества
наживы он не сможет осуществить свои идеалы: ведь продукціи
его кооперативов попадала, прежде всего, в руки богачей, спо-
собных заплатить за эти редкие и модные «диковинки». Так он
становится горячим поборником социализма. В 1878 и 1881 гг. он
выступает в Лондоне с 5 лекциями под общим названием «Наде-
жды и страхи искусства», заявляя: капитализм делает невозмож-
ный бескорыстное стремление к красоте, ибо производство това-
ра, изделия, которое изготовлено для того, чтобы быть продано,
портит изготовителя, лишая его души и творчества, а одновре-
менно — извращает вкус потребителей. Моррис порывает с бур-
жуазный радикализмом и либерализмом и в 1883 г. вступает в Де-
мократическую, позднее — Социал-демократическую федерацию
(СДФ). Он финансирует издание ее газеты “Іивіісе” и разносит
это издание, выступает с лекциями на перекрестках, в парках и
рабочих клубах, призывая массы проснуться и примкнуть к со-
циалистическому движению, что сотрясает мир и несет радость
всем людям труда4. Однако уже вскоре внутри организации вспы-
хивают острые разногласия. Моррис решительно выступил про-
3 Альбер Метен. Указ. соч. С. 100-101.
4 М. Бер. История социализма в Англии. Ч. 2. Л., 1924. С. 588-589.
- VI -
тив ориентации на выборы и парламентскую политику. Цель пар-
ламентскій учреждений, доказывает он, — не изменить нынеш-
нее общество, а сохранить его, «починить машину, для того чтобы
она продолжала действовать»; любые реформистские уступки де-
лаются верхами лишь для того, «чтобы успокоить народ и иметь
возможность стричь его».5 В 1884 г. Моррис, вместе с группой
анархистов и марксистов (среди которых были дочь Маркса Эле-
онора и ее муж Эдуард Эвелинг), вышел из СДФ и создал новую
организацию — Социалистическую лигу. Он становится редакто-
ром печатною органа лиги “Соттопѵѵеаі”, сам пишет для него
и финансирует его издание.
Именно в этот период Уильям Моррис пишет и публикует на
страницах «СотпюпѵѵеаГ два, вероятно, своих самых знамени-
тых произведения — «Сон о Джоне Болле» (1886—1888 г.) и
«Вести ниоткуда» (1890 г.). В обоих повествуется о фантастиче-
ских снах, в ходе которых герой совершает путешествие во вре-
мени.
В «Сне о Джоне Болле» рассказчик, восхищающийся чисто-
той, архитектурой и людьми Средневековья, возвращается во
времена английской Крестьянской войны 1381 г. и встречается с
одним из главныя идеологов восставших — священником Джо-
ном Боллом. Этот подвижник «около 20 лет бродил по стране в
качестве своеобразной) христианского миссионера, публично
осуждая богатыя за угнетение ими бедных и призывая к социаль-
ной справедливости, свободе и созданию общественною устрой-
ства, основанною на принципах братства и равенства всех лю-
дей», — рассказывает историк Чарльз Поулсен. Болл звал к пре-
вращению земли в общее достояние и созданию мира, в котором
не будет «ни вилланов, ни господ»; за эти проповеди бунтаря не-
сколько раз бросали в тюрьму. В разгар восстания 1381 г. он про-
изнес знаменитую проповедь на тему: «Когда Адам пахал, а Ева
пряла, кто был тогда господином?», доказывая, что люди сотворе-
ны равными от природы, а разделение на господ и рабов про-
изошло вопреки воле творца. «По-видимому, эта проповедь стала
первым в Европе призывом к равенству всех людей», — полагает
Поулсен6.
5 Там же. С. 592.
6 Ч. Поулсен. Английские бунтари. М., 1987. С. 37,42.
- VII -
В произведении Морриса, герой ведет долгую беседу с Джо-
ном Боллом, едко высмеивая нравы и порядки современного ему
XIX столетия и высказывая надежды на свободное будущее.
Этот светлый мир свободы, гармонии и возрожденной красо-
ты Моррис описал в «Вестях ниоткуда». Как рассказывал Крейн,
он сделал это в противовес популярной в ту пору среди социали-
стов утопии Эдуарда Беллами «Взіпяд назад», в которой был изо-
бражен строй государственного социализма с индустриальной
техникой, централизованными промышленностью и обменом.
Не станем пересказывать книгу, предлагаемую читателю.
Отметим лишь, что автор рисует будущее коммунистическое об-
щество, живущее в гармонии с природой и самим собой, лишен-
ное ужасов и мук индустриального мира, избавившееся в ходе се-
рии всеобщих стачек от неравенства, собственности, господства,
государства, полиции, судов и тюрем — грядущий Лондон, в ко-
тором каждый живет в мире и дружелюбии, счастливо и радост-
но, трудится, согласно своим вкусам и силам, и пользуется всем
необходимым, город, в котором лица светлы, а одежды и дома
красивы, как в готическом Средневековье. И делает это Моррис
с большой художественной силой и убедительностью.
Если литературные произведения Уильяма Морриса пережи-
ли его время, то его политическое детище — Социалистическая
лига, несмотря на его энтузиазм и усилия, просуществовала не-
долго. В ней обострились споры между марксистами и анархи-
стами, а самому Моррису было не по пути ни с умеренностью
первых, ни с радикализмом вторых. И хотя он оставался в идеале
сторонником безгосударственного коммунизма, писатель в 1889 г.
уходит с поста редактора “Сопшіопѵѵеаі”, а на следующий год —
и из лиги. 3 октября 1896 г. Уильяма Морриса не стало...
Поэт, художник, декоратор, ремесленник, писатель, он был
талантливой, многосторонней личностью, до последних дней со-
хранившей веру в свои идеалы красоты, гармонии, свободы. Вот
как он описывал свою цель, свою мечту в исповеди «Почему я
коммунист?»:
«Коммунизм — это общество, основанное на практической
равенстве состояний: практическом, то есть, видоизменяемом
способностями и склонностями различных членов своих. Такова
экономическая основа. Нравственная основа заключается в при-
-VIII-
вычке человека сознавать, что он социальное существо, так что
он приобретает навык не делать различна между общею собст-
венностью и собственностью отдельных лиц. Следовательно, я
коммунист, потому что 1) мне кажется невозможным представить
себе человека вне общества; и 2) потому что не существует иной
экономической и нравственной основы, на которой возможно бы-
ло бы построить истинное общество, кроме той, на которую
я указал выше. При всякой иной основе расхищение и бесполез-
ное страдание войдут в нее как существенные составные части...
Централизованная нация уступи? место федерации общин,
которые предоставят все богатства в распоряжение всех и буду?
пользоваться ими для удовлетворения нужд каждою члена, тре-
буя от него только, чтобы он возможно лучше работая, сообразно
со своими способностями, над производством общественного бо-
гатства. Впрочем, само собой разумеется, что каждый член безус-
ловно свободен распоряжаться своею долею по собственному ус-
мотрению, помимо всякого постороннею вмешательства, по-
скольку он действительно пользуется этою долей для собст-
венною употребления и не обращает ее в орудие господства...
Жизнь людей будет различаться только их склонностями и спо-
собностями... Когда люди избавятся от разъединяющею страха,
порожденною нашей системой искусственною голода, они по-
чувствуют, что лучшим средством избежания эксплуатирования
труда было бы дозволить каждому черпать из общею фонда
сколько ему нужно, так как ни у кого не будет ни соблазна, ни
случая предпринять что-либо с большею против потребностью
долею»7.
Именно такое общество изобразил Уильям Моррис в своей
книге. Добро пожаловать в мир «Вестей ниоткуда».
Доктор исторических наук
В. В. Далѣе
7 Альбер Метен. Указ. соч. С. 102-104.
Вильямъ Моррисъ.
(Біографія).
Вильямъ Моррисъ родился въ 1834 году въ г. Уудфордѣ.
Живописная природа этой мѣстности, изобилующей средне-
вѣковыми руинами—остатками „Старой Англіи"—благотворно
дѣйствовала на впечатлительную душу мальчика, съ ран-
нихъ лѣтъ вкладывая въ нее живую любовь къ красотѣ.
Въ Оксфордѣ, гдѣ В. Моррисъ продолжалъ свое образованіе,
судьба столкнула его съ человѣкомъ, сыгравшимъ потомъ
большую роль въ развитіи европейскаго искусства—Бернъ-
Джонсономъ. Эта дружба еще болѣе развила и укрѣпила
въ Моррисѣ его мечтательную любовь къ средневѣковью.
Эти „готическія" настроенія въ связи съ господствовав-
шими въ 50-хъ годахъ въ Оксфордѣ религіозными теченіями
привели В. Морриса къ рѣшенію посвятить себя церкви, но
страстная любовь къ поэзіи и искусству удерживало его
отъ этого шага. Тщательное изученіе твореній Дж. Рескина
помогло Моррису окончательно рѣшить вопросъ. Было бы
ошибкой сказать, что Рескинъ съ его оригинальными теоріями
красоты открылъ для Морриса новый міръ—въ его твореніяхъ
лишь ясно и четко укладывались и логически развивались
мысли воззрѣнія и чувства, владѣвшія душой Моррисса.
Тѣмъ не менѣе, именно изученіе Рескина заставило В.
Морриса всецѣло посвятить себя искусству.
Въ своихъ статьяхъ объ эстетикѣ, помѣщавшихся въ
журналѣ „ОхЬпі ап<1 СатЪгіЛ^е Ма^азіое", онъ развивалъ слѣ-
дующую оригинальную теорію.
Искусства для искусства—какъ какой то отвлеченной
дѣятельности въ области прекраснаго—быть не должно.
Искусство должно имѣть цѣль, и эта цѣль—слиться съ
жизнью, войти въ обиходъ; добиться этой цѣли можно идя
путемъ, по которому шли люди средневѣковья,—замѣнивъ
машинное производство предметовъ будничной обстановки
художественнымъ творчествомъ. Воспитанные среди окру-
жающей ихъ красоты, люди построятъ на ней свою религію,
мораль и общественную жизнь, и на землѣ наступитъ золо-
той вѣкъ, идеальная жизнь.
Уважаемые читатели! По технический причинам в настоящем издании
пагинация книги приводится со страницы 3.
4
Проникнувшись такими теоріями, В. Моррисъ съ упор-
ствомъ и энергіей истаго англичанина принялся проводить
ихъ въ жизнь,
Съ этой цѣлью онъ съ кружкомъ сочувствующихъ его
вглядамъ лицъ основываетъ фирму декоративнаго искусства,
подъ именемъ: „Рабочіе изящныхъ искусствъ: живопись,
скульптура, меблировка и металлы". Фирма вошла въ моду,
и дѣла пошли хорошо. Проводя въ жизнь свое рѣшеніе
возродить человѣчество искусствомъ, Моррисъ поневолѣ
столкнулся съ соціальными вопросами, видя, что огромное
большинство такъ занято заботой о хлѣбѣ насущномъ, что
имъ некогда прислушиваться къ проповѣди искусства. Мор-
рису стало ясно, что при настоящемъ строѣ жизни искусство
доступно лишь немногимъ, и что нельзя бороться съ фа-
бричнымъ производствомъ не уничтоживъ фабричнаго строя
жизни. Убѣдившись, что истинная красота, искусство и
нравственность зависятъ отъ условій жизни большинства,
Моррисъ сталъ склоняться къ соціализму, считая его уче-
ніемъ наиболѣе удовлетворяющимъ чувству красоты и спра-
ведливости. Впрочемъ, его соціализмъ былъ довольно
своеобразенъ и совсѣмъ не похожъ на теченія, имѣвшія
мѣсто въ это время (1889—1891) среди соціалистовъ Англіи.
Увлеченные успѣхомъ ихъ пропаганды въ Англіи, соціа-
листы не сомнѣвались, что соціальный переворотъ произой-
детъ въ самомъ близкомъ будущемъ и, притомъ, револю-
ціоннымъ путемъ. Безпочвенность такихъ мечтаній была
очевидна для Морриса. Путемъ пристальныхъ наблюденій
и долгихъ размышленій онъ пришелъ къ такому выводу:
для водворенія новаго строя недостаточно недовольства на-
стоящимъ одного низшаго класса; нужно, чтобы недоволь-
ство овладѣло всѣми. Поэтому надо думать не о возможно
скоромъ переворотѣ, а о тщательномъ подготовленіи чело-
вѣчества къ принятію новаго строя, основаннаго на красотѣ
и справедливости. Такимъ образомъ, перемѣна придетъ сама
собой, и когда она наступитъ, не останется ни одного недо-
вольнаго класса, способнаго образовать элементъ новой ре-
волюціи.
Подходя къ моменту перемѣны, естественнѣе всего было
задуматься о томъ, какъ произойдетъ она—путемъ-ли насилія
и возстанія или медленнаго распространенія идей соціализма
между всѣми классами общества. Убѣжденный противникъ
всякаго насилія, В. Моррисъ не сомнѣвался, что соціальная
революція произойдетъ подъ вліяніемъ чувства справедли-
вости и добровольнаго соглашенія, для чего необходимо
итти съ проповѣдью не только къ низшимъ, но ко всѣмъ,
равно вызывая у богатыхъ и бѣдныхъ чувство святого не-
довольства тупостью и косностью современной жизни.
Въ наступленіе этого момента всеобщаго недовольства
В. Моррисъ глубоко вѣрилъ до конца своей жизни и, встрѣ-
чалъ свой послѣдній новый годъ, мучимый тяжелой неизлѣ-
чимой болѣзнью, съ радостью, говоря, что онъ приближаетъ
его къ завѣтной цѣли.
В. Моррисъ умеръ 3 октября 1896 года.
Я. В.
1.
Споръ и сонъ.
На одномъ изъ нашихъ вечернихъ собраній,—такъ раз-
сказывалъ мой другъ,—мы заспорили о томъ, каковъ будетъ
порядокъ жизни послѣ революціи.
Собесѣдниковъ было шестеро, и всѣ горячо высказывали
свой взглядъ на будущее общество. Одинъ изъ спорящихъ—
человѣкъ, котораго мой другъ отлично зналъ, молчалъ весь
вечеръ, но, наконецъ, не вытерпѣлъ, вмѣшался въ споръ и,
придя въ возбужденіе, выбранилъ всѣхъ глупцами; послѣ
этого поднялся такой безтолковый шумъ, что этотъ пылкій
спорщикъ рѣшилъ отправиться домой. Прижавшись къ углу
вагона подземной дороги, онъ переживалъ то обычное послѣ
спора состояніе, когда вспоминается столько прекрасныхъ
и неопровержимыхъ аргументовъ, которые такъ хорошо
знаешь и о которыхъ никогда не вспоминаешь въ нужную
минуту.
Побранивъ себя за то, что онъ потерялъ самообладаніе
во время спора, онъ вновь задумался надъ предметомъ спора,
мечтая о возможности увидѣть хоть одинъ день будущей
жизни.
Чувство тоски и неудовлетворенности овладѣло имъ.
Въ такомъ настроеніи вышелъ онъ изъ вагона и напра-
вился домой, идя вдоль берега Темзы, окаймленнаго ста-
рыми вязами.
Свѣжій сѣверо-западный вѣтеръ быстро разогналъ его
дурное настроеніе, и, едва онъ вошелъ въ домъ, какъ его
охватила какая то бодрая надежда на что то ясное, чистое
и радостное.
Съ этимъ чувствомъ онъ и заснулъ, а когда проснулся—
съ нимъ случились такія поразительныя происшествія, что
онъ хочетъ разсказать о нихъ не только товарищамъ, но и
всему обществу. Но, по его мнѣнію, выйдетъ лучше, если
я стану разсказывать все это въ первомъ лицѣ, какъ будто
всѣ эти необыкновенныя происшествія случились со мной;
для меня же исполнить это весьма легко, ибо никто въ цѣ-
ломъ мірѣ не понимаетъ чувствъ и движеній души моего
друга лучше меня.
II.
Утро.
Солнце такъ ярко свѣтило мнѣ въ лицо, что я проснулся
и, вскочивъ, сталъ быстро умываться и одѣваться, еще не
стряхнувъ съ себя тяжести сна. Мнѣ казалось, что я про-
спалъ страшно долго: такъ туманно: неясны были мои
мысли и ощущенія.
Одѣвшись, я поспѣшилъ выйти изъ дому,—и безконеч-
ное удивленіе охватило меня: я заснулъ зимой, въ этомъ не
было сомнѣнія, а теперь, судя по деревьямъ, только начи-
налось лѣто. Было прекрасное лѣтнее утро, и высокая вода
Темзы весело блестѣла подъ горячими лучами солнца.
Я чувствовалъ какое-то недоумѣніе; голова слегка кру-
жилась, и тяжесть сна еще не оставила меня.
— Нужно выкупаться—рѣшилъ я, и подумалъ, что хотя
теперь еще очень рано, но я смогу найти лодочника, кото-
рый свезъ бы меня на средину рѣки.
Повернувъ къ пристани, я увидѣлъ, что на кормѣ одно-
го изъ яликовъ, привязанныхъ къ столбамъ, сидѣлъ че-
ловѣкъ. Онъ кивнулъ мнѣ головой, какъ будто онъ меня
только и ждалъ, такъ что я молча спрыгнулъ въ лодку.
Пока мы плыли къ срединѣ рѣки, я разглядывалъ себя въ
водѣ. Чистота и прозрачность ея поразили меня. Но такъ
какъ мы были какъ разъ посреди теченія, я быстро сбро-
силъ платье и бросился въ воду.
Тотчасъ же вынырнувъ, я сталъ плыть по теченію и по при-
вычкѣ искалъ глазами моста; но то, что я увидѣлъ, такъ
ошеломило меня, что, еще разъ окунувшись, я поплылъ къ
лодкѣ.
Лодочникъ помогъ мнѣ взобраться въ лодку, и яликъ
быстро поплылъ вверхъ по рѣкѣ; нѣкоторое время лодоч-
никъ гребъ молча, потомъ поднялъ весла и сказалъ:
— Вы недолго купались, сосѣдъ; можетъ быть послѣ
путешествія вода показалась вамъ холодной?
Его манера говорить, тонъ и жесты были такъ непохожи
на манеры лодочниковъ Темзы, что я внимательно погля-
дѣлъ на него, прежде чѣмъ отвѣтить:
— Пожалуйста, не торопитесь; мнѣ хочется немного
оглядѣться.
8
— Извольте,—сказалъ онъ,—здѣсь дѣйствительно очень
красиво; впрочемъ, въ это время, рано утромъ, вездѣ хорошо.
Мнѣ нравится, что вы такъ рано встаете; вѣдь теперь не
больше пяти.
Теперь, когда у меня была вполнѣ свѣжа голова и ясны
глаза, видъ лодочника привелъ меня еще въ большее изу-
мленіе, чѣмъ видъ береговъ.
Это былъ прекрасно и сильно сложенный, красивый мо-
лодой человѣкъ, съ веселыми и привѣтливыми глазами.
Его волосы были темны и кожа смугла; видно было, что
онъ много занимался мускульной работой, но это не при-
давало его наружности ничего грубаго. Его одежда напом-
нила мнѣ четырнадцатый вѣкъ: она была сдѣлана изъ темно-си-
няго тонкаго сукна; стройную талію стягивалъ кожаный
поясъ съ пряжкой изъ стали прекрасной работы. Въ общемъ,
онъ имѣлъ видъ изящнаго джентльмена-спортсмэна, и я
рѣшилъ, что онъ разыгрываетъ роль лодочника для забавы.
Однако молчаливое разглядываніе становилось неудоб-
нымъ, и я почувствовалъ, что долженъ начать разговоръ.
Указавъ на рѣку, гдѣ я замѣтилъ нѣсколько плотовъ, я
спросилъ:
— Что они тамъ дѣлаютъ? Если бы мы были на Тэѣ, я
подумалъ бы, что они заняты ловлей семги; но тутъ....
— Семгу ловятъ и тутъ—отвѣтилъ онъ.—Гдѣ семга, тамъ
й сѣти; на Темзѣ или Тэѣ—это все равно.
Мнѣ хотѣлось крикнуть: „Да неужели же это Темза?!“,
но, рѣшивъ пока сдерживать свое изумленіе, я сталъ снова
смотрѣть на мостъ и берега Лондонской рѣки. Положительно,
Темза была неузнаваема! Черезъ рѣку, по прежнему, тя-
нулся мостъ, на берегу, по прежнему, стояли дома,—но какъ
все измѣнила эта срашная ночь! Исчезли мыловарни съ ихъ
длинными, коптящими небо трубами, исчезли машинныя
фабрики, свинцовые заводы, и западный вѣтеръ не прино-
силъ съ собой стука, грохота и ѣдкаго запаха угольной
гари... А мостъ! Я никогда не видѣлъ ничего подобнаго.
Могучія каменныя арки, въ которыхъ массивность сочета-
лась съ изяществомъ формъ, взвивались достаточно высоко,
чтобы подъ ними могли свободно проходить рѣчныя суда.
Парапетъ моста былъ украшенъ причудливыми строеніями
съ птицами и флюгерами,—„вѣроятно, лавки или палатки"
—рѣшилъ я. Общій видъ моста производилъ восхитительное
впечатлѣніе. Лодочникъ замѣтилъ мой восхищенный взглядъ
и, какъ будто отвѣчая на мои мысли, замѣтилъ:
— Да, онъ на рѣдкость изященъ; ему уступаютъ другіе
мосты вверхъ и внизъ по теченію рѣки.
— „Давно ли онъ построенъ?!"—вырвалось у меня.
9
— О, не очень,—сказалъ лодочникъ:—онъ былъ открытъ
для движенія въ 2003 году. А раньше тутъ былъ простой
деревянный.—Это число ошеломило меня и сковало мнѣ
языкъ; всѣмъ своимъ существомъ я почувствовалъ, что про-
изошло что-то такое, чего нельзя объяснить, и что лучше пока
удержаться отъ вопросовъ. Я принялъ, сколько могъ, без-
печный видъ и сталъ смотрѣть на берега. По обѣимъ сторо-
намъ рѣки, неподалеку отъ воды, тянулись рядами неболь-
шіе, изящные и очень уютные на видъ, домики. Передъ ними,
прямо къ водѣ, спускался роскошный садъ, казавшійся
безконечнымъ. Благоуханіе цвѣтовъ, деревьевъ и травы до-
носилось до меня. Я вскрикнулъ отъ восхищенія. Яличникъ
съ улыбкой смотрѣлъ на меня. Мнѣ почему то стало неловко,
и, чтобы скрыть это чувство я сказалъ:
— Будьте добры, подвезите меня къ берегу; мнѣ хо-
чется позавтракать.
Кивнувъ головой, онъ въ нѣсколько сильныхъ взмаховъ
вернулъ лодку къ пристани и выскочилъ на берегъ пер-
вый. Я послѣдовалъ за нимъ и, видя, что онъ чего-то ждетъ,
подумалъ, что ему нужно заплатить. Опустивъ руку въ кар-
манъ, я спросилъ—„сколько?" При этомъ мнѣ было нѣ-
сколько неловко,—а вдругъ я предлагаю плату джентель-
мену?
На его лицѣ ясно выразилось удивленіе.
— Что—сколько?—спросилъ онъ.—Я не совсѣмъ пони-
маю васъ. Если вы спрашиваете, сколько еще времени про-
должится приливъ, то я могу вамъ сказать, что сейчасъ
начнется отливъ.
Я смутился и, краснѣя, отвѣтилъ.
— Пожалуйста, не подумайте, что я хочу васъ обидѣть;
я хотѣлъ бы знать, сколько я долженъ заплатить вамъ? Я
иностранецъ и не знаю ни вашихъ денегъ, ни вашихъ
обычаевъ.
Я вытащилъ пригоршню монетъ изъ кармана и съ удив-
леніемъ замѣтилъ, что серебро оксидировалось и почернѣло.
Онъ, казалось, былъ вовсе не обиженъ, а только удивленъ
и внимательно, съ любопытствомъ смотрѣлъ на монеты.
Видя это, я подумалъ, что онъ все таки простой лодочникъ,
и теперь раздумываетъ, сколько ему запросить. У него было
такое смышленное лицо, что я рѣшилъ не жалѣть для него
лишняго и попробовать нанять его въ гиды.
Но въ это время онъ раздумчиво сказалъ:
— Я, кажется, начинаю васъ понимать. Вы полагаете,
что я оказалъ вамъ услугу, и что вамъ слѣдуетъ дать мнѣ
что нибудь за это. Я слышалъ объ этомъ обычаѣ, но мнѣ
онъ кажется непріятымъ и затруднительнымъ. Дѣло въ
10 —
томъ, что катать желающихъ по рѣкѣ — мое занятіе, я дѣ-
лаю это для всѣхъ, и съ моей стороны было бы нелѣпо
брать съ васъ что нибудь за это. И потомъ, если бы дали
вы, сталъ бы давать и другой, и третій—право, я пе знаю,
куда я дѣвалъ бы эту кучу дружескихъ подарковъ.
Онъ такъ громко и раскатисто засмѣялся, какъ будто я
предложилъ ему что-то очень нелѣпое. Слыша такой смѣхъ
при одной мысли о платѣ, я усомнился въ его разсудкѣ,
хотя онъ имѣлъ очень здоровый видъ и держалъ себя сов-
сѣмъ не какъ сумасшедшій. Тѣмъ не менѣе, мой смущен-
ный видъ, должно быть, выдалъ мое настроеніе", ибо
онъ сразу перемѣнилъ разговоръ и вполнѣ дружескимъ то-
номъ сказалъ:
— Простите, иностранецъ, я вижу, что утомилъ васъ.
Ваша страна, вѣроятно, совсѣмъ не похожа на Англію, и
мнѣ слѣдовало бы не засыпать васъ свѣдѣніями, а испод-
воль знакомить съ нашей страной. Вы доставите мнѣ боль-
шое удовольствіе, если позволите сопровождать васъ въ
этомъ новомъ для васъ свѣтѣ.
Рѣшительно, онъ совсѣмъ не походилъ на безумца. По-
этому, разсудивъ, что, если бы онъ и оказался сумасшед-
шимъ, я всегда могу отдѣлаться отъ него, я отвѣтилъ:
— Ваше предложеніе очень любезно, но я боюсь, что
мнѣ придется оторвать васъ отъ вашихъ занятій.
— О, пусть это васъ не тревожитъ,—сказалъ онъ,—это
позволитъ мнѣ услужить одному изъ моихъ друзей. Онъ
ткачъ въ Іоркширѣ; его станокъ и математика—все комнат-
ныя работы—утомили его, и ему хочется поработать за меня
здѣсь на воздухѣ. Итакъ, если вы находите, что я могу
быть вамъ полезенъ, возьмите меня въ качествѣ провод-
ника. Правда, дней черезъ семь я обѣщался моимъ друзьямъ
въ Оксфордскомъ графствѣ пріѣхать къ нимъ на сѣнокосъ,
но вы могли бы поѣхать со мной, и это доставило бы вамъ
случай хорошо узнать нашу страну.
И когда я принялся благодарить его, онъ весело вос-
кликнулъ:
— Значитъ, рѣшено. Я позову сейчасъ моего друга. Онъ
живетъ въ гостинницѣ, и если онъ не всталъ—ему пора
встать: утро такое ясное.
И говоря это, онъ вынулъ изъ-за пояса небольшой се-
ребряный рогъ и протрубилъ двѣ-три ноты, и тотчасъ же
изъ дома находившагося на мѣстѣ моего прежняго жилища,
вышелъ молодой человѣкъ и направился къ намъ. Онъ не
былъ такъ красивъ и статенъ, какъ мой лодочникъ, но вы-
раженіе его слегка блѣднаго лица было также веселое п
дружеское. Его одежда по покрою походила па одежду ло-
— 11
дочника, отличаясь отъ нея только свѣтло-зеленымъ цвѣ-
томъ и золотымъ шитьемъ на груди. Кромѣ того, его поясъ
былъ изъ филиграннаго серебра. Онъ учтиво привѣтствовалъ
меня и весело обратился къ своему другу:
— Ну, что же, Дикъ? Браться мнѣ за твою работу? Этой
ночью я видѣлъ во снѣ, что мы съ тобой ловили рыбу.
— Сегодня ты замѣнишь меня, Бобъ,—отвѣчалъ мой ло-
дочникъ,—но если это занятіе покажется тебѣ слишкомъ
тяжелымъ, то Джорджъ замѣнитъ тебя — онъ тоже ищетъ
работы на воздухѣ, да и живетъ близко отъ тебя. Этотъ
иностранецъ доставляетъ мнѣ удовольствіе, беря меня
себѣ въ проводники; я не хочу, понятно, упустить такой
случай. Впрочемъ, я все равно бы скоро уступилъ тебѣ
свою работу, такъ какъ долженъ отправиться на сѣнокосъ.
— Намъ всѣмъ троимъ предстоитъ сегодня хорошій
день, — радостно замѣтилъ новоприбывшій. — Но я совѣто-
валъ бы вамъ отправиться со мной въ гостинницу и поѣсть
чего-нибудь, а то потомъ вы въ увлеченіи и про обѣдъ по-
забудете. Я не видѣлъ васъ вчера; вы, вѣроятно, пріѣхали,
когда я легъ уже спать?
Я утвердительно кивнулъ головой, не желая входить въ
длинныя объясненія; къ тому же я и самъ начиналъ въ
нихъ сомнѣваться. И мы всѣ трое направились къ гостинницѣ.
III.
Гостинница. Новыя знакомства.
Мы вошли въ залу съ высокимъ бревенчатымъ потолкомъ
и мраморнымъ мозаичнымъ поломъ. Разукрашенная фресками
и скульптурой, она производила ощущеніе спокойнаго про-
стора и удобства. По комнатѣ двигались три молодыя жен-
щины. Это были первыя женщины, которыхъ я видѣлъ въ
это странное утро, и поэтому я очень внимательно глядѣлъ
на нихъ. Онѣ были такъ же хороши, какъ и мужчины.
Меня поразило то, что онѣ были какъ бы изящно задрапи-
рованы одеждой, а не служили вывѣской моднымъ товарамъ.
Однимъ словомъ, онѣ были одѣты, какъ и слѣдуетъ жен-
щинамъ, а не обтянуты какъ кресла, какъ многія дамы на-
шего времени. Ихъ одежда представляла нѣчто среднее
между костюмомъ классической древности и одеждой че-
тырнадцатаго столѣтія; матеріи же были свѣтлыя и легкія,
сообразно времени года.
Лица женщинъ были такъ добры и привѣтливы, ихъ
тѣлосложеніе такъ стройно и красиво, что мнѣ было пріятно
глядѣть на нихъ. Онѣ весело и свободно подошли къ намъ
и дружески пожали мнѣ руку; но ихъ взглядъ съ удивле-
ніемъ останавливался на моемъ костюмѣ: я былъ въ платьѣ,
которое одѣвалъ и наканунѣ, а щегольствомъ я никогда не
отличался.
Ткачъ Робертъ напомнилъ о завтракѣ. Дѣвушки усадили
насъ за столъ и принялись украшать его прелестными ро-
зами, ставя цвѣты въ стаканы очень изящной работы. Одна
изъ женщинъ, выйдя въ садъ, вернулась оттуда, неся огром-
ный капустный листъ, полный крупныхъ ягодъ клубники.
— Она еще не вполнѣ созрѣла,—сказала дѣвушка,—но
увидѣвъ въ лодкѣ Дика иностранца, я и забыла про нее,
и другіе опередили меня.
Бобъ ласково погладилъ ее по головѣ, и мы приступили
къ завтраку, очень вкусному и изящно разставленному на
столѣ. Нѣкоторое время мы ѣли молча; потомъ ткачъ, ма-
неры котораго были не такъ изысканы, какъ обращеніе ло-
дочника, спросилъ меня:
— Гость, мы не знаемъ вашего имени; я думаю, вы не
сочтете мепя нескромнымъ, если я спрошу, какъ васъ зовутъ?
13 —
— О, нѣтъ,—отвѣчалъ я,—но я и самъ не увѣренъ въ
своемъ имени; называйте меня Гэстъ *) и прибавьте къ этой
фамиліи имя Вильямъ.
Лодочникъ Дикъ дружески кивнулъ головой, но ткачъ
не успокоился и продолжалъ:
— Я еще разъ проту извиненія за свои вопросы, но ска-
жите мнѣ, откуда вы? это очень интересуетъ меня, какъ ли-
тератора.
Дикъ дѣлалъ ему всевозможные знаки, но онъ не обра-
щалъ на нихъ вниманія и напряженно ожидалъ моего
отвѣта.
Мнѣ очень хотѣлось сказать: „отсюда, изъ Гаммерсмита",
но подумавъ о тѣхъ недоразумѣніяхъ, путаницѣ вопросовъ
и отвѣтовъ, которыя ждутъ меня въ случаѣ такого отвѣта,
я сказалъ.
— Я очень давно не былъ въ Европѣ, и потому все
здѣсь мнѣ кажется очень страннымъ, но родился и выросъ я
здѣсь неподалеку, у Эппингскаго лѣса въ Уудфордѣ.
— Это красивое мѣсто,—сказалъ Дикъ,—въ особенности
съ тѣхъ поръ, какъ деревья вновь выросли послѣ пере-
строекъ 1965 года.
— Развѣ ихъ подрѣзывали тогда?—спросилъ ткачъ.
Его вопросъ разбудилъ мою страсть къ археологіи и бо-
таникѣ, и я принялся разсказывать, позабывъ гдѣ я и от-
куда. Они слушали молча, а самая красивая изъ дѣвушекъ,
разбрасывавшая по полу пахучія травы, остановилась и по-
ложила мнѣ на плечо руку. Разсказъ увлекъ меня, и я
началъ было вдаваться въ подробности и называть имена,
какъ вдругъ, вспомня о годѣ, названномъ Дикомъ, сму-
щенный, смолкъ.
Любопытный ткачъ, не замѣчая моего смущенія, и, какъ
бы не понимая, что становится невѣжливымъ, быстро спро-
силъ:
— Скажите, сколько вамъ лѣтъ?
Лодочникъ и дѣвушки расхохотались, желая показать,
что эксцентричному Бобу надо простить его невѣжливость,
и Дикъ сказалъ съ улыбкой:
— Перестань же, Богъ, а не то я подумаю, что ты такъ
набилъ мозги математикой и дурацкими книгами по поли-
тической экономіи, что позабылъ о правилахъ приличія.
Знаешь, тебѣ, въ самомъ дѣлѣ, необходимо поработать на
свѣжемъ воздухѣ, чтобы провѣтрить мозги.
И дѣвушки, и ткачъ хохотали; смѣялся и я, хотя и былъ
немного смущенъ, но ихъ смѣхъ звучалъ такъ весело иза-
') Гэстъ по англійски значитъ—гость.
14 —
разительно. Однако видя, что Робертъ собирается извиняться, я
сказалъ:
— Мнѣ совсѣмъ не трудно, господа, отвѣчать на во-
просы. Спрашивайте, сколько хотите, это мнѣ пріятно. Что
же до моихъ лѣтъ,—то зачѣмъ же мнѣ скрывать ихъ? Я
вѣдь, не дама. Мнѣ почти пятьдесятъ шесть.
Тутъ на лицѣ ткача выразилось такое неподдѣльное уди-
вленіе, что дѣвушки не могли удержаться отъ смѣха. Я же,
смущаясь, смотрѣлъ на нихъ и, наконецъ, сказалъ:
— Скажите же мнѣ, въ чемъ дѣло? Я, право, ничего не
понимаю. Смѣйтесь, но объясните, что вызываетъ вашъ
смѣхъ?
И женщина, съ улыбкой на устахъ, отвѣтила мнѣ:
— Видите ли, Робертъ нѣсколько грубоватъ; ему, вѣро-
ятно, показалось, что на видъ вамъ можно дать больше;
впрочемъ, здѣсь нѣтъ ничего удивительнаго: вы путеше-
ственникъ, и въ вашей странѣ людямъ плохо живется.
Правду говорятъ, что общеніе съ несчастными быстро ста-
ритъ.
Она слегка покраснѣла и спросила:
— Какъ вы думаете, сколько мнѣ лѣтъ?
— Говорятъ, женщинамъ столько лѣтъ, сколько имъ по
виду; поэтому я сказалъ бы, что вамъ не больше двадцати.
Она отвѣтила, весело смѣясь:
— Мнѣ придется наказать себя за то, что я напросилась на
комплиментъ, и сказать правду:—мнѣ сорокъ два года.
Я съ изумленіемъ внимательно посмотрѣлъ на нее. Ея
смѣхъ и голосъ были полны и музыкальны, подбородокъ
гладокъ, какъ слоновая кость, щеки и губы полны и свѣжи,
какъ алыя розы, а на лицѣ и лбу ни одной морщинки. Она
покраснѣла подъ моимъ взглядомъ и, смѣясь, сказала:
— Ну, мнѣ пора итти заканчивать работу, чтобы про-
должать чтеніе. Я нашла вчера одну преинтересную старую
книгу. До свиданія, пока.
И она легкой походкой отошла отъ насъ.
— А вонъ идетъ еще одинъ любитель вопросовъ,—весело
сказалъ Дикъ.—Но теперь, Бобъ, ты будешь помогать мнѣ
защищать нашего гостя.
И онъ закричалъ:
— Мы здѣсь, Боффинъ, если мы тебѣ нужны.
Въ залу вошелъ человѣкъ высокаго роста; его одежда
была такъ роскошно заткана золотомъ, что лучи солнца,
отражаясь, окружали его фигуру блескомъ и сіяніемъ. При-
шедшій отличался замѣчательной красотой и лица, и фигуры;
выраженіе его лица было такъ радостно и привѣтливо, какъ
и у другихъ; его не портилъ оттѣнокъ высокомѣрія, такъ
— 15 —
часто свойственный людямъ красивой внѣшности. Онъ вѣжливо
поклонился мнѣ и, садясь за нашъ столъ, съ улыбкой
сказалъ:
— Если не ошибаюсь, это вы тотъ иностранецъ, о кото-
ромъ мнѣ сейчасъ разсказала Анна. Вы пріѣхали изъ очень
отдаленнаго края и совсѣмъ незнакомы съ нашей страной
п ея порядками. Надѣюсь, вы согласитесь отвѣтить мнѣ на
нѣсколько вопросовъ. Видите ли...
— Погоди, Боффинъ, не затрудняй пока гостя своими
вопросами,—перебилъ Дикъ,—ты понимаешь онъ самъ по-
раженъ обычаями и людьми нашей страны. Я хочу свезти
его туда, гдѣ онъ самъ могъ бы получить отвѣты на инте-
іесующіе его вопросы—къ моему прадѣдушкѣ въ Блумсберри.
Іоэтому будетъ гораздо лучше, если ты сходишь къ Джемсу
Зильму и попросишь экипажъ—я самъ хочу отвезти гостя.
I попроси Джемса, чтобы въ экипажъ онъ запрегъ стараго
Сѣраго—я больше умѣю обращаться съ лодкой, чѣмъ съ
лошадью. И такъ, поторопись и не печалься—нашъ гость
еще успѣетъ вполнѣ удовлетворить твое любопытство.—
Считая, что этотъ Боффинъ, какъ можно было судить по его
наружности, по крайней мѣрѣ сенаторъ этого народа, я былъ
пораженъ фамильярнымъ обращеніемъ Дика. Но предпола-
гаемый сенаторъ сказалъ, вставая:
— Изволь, другъ; я нахожу, что ты правъ, и что твоему
ученому гостю дѣйствительно полезно повидаться съ твоимъ
прадѣдушкой. Кромѣ того, я думаю, что гость лучше сможетъ
отвѣчать на мои вопросы, удовлетворивъ свои недоумѣнія.
Сказавъ это, онъ вышелъ изъ комнаты.
Когда онъ удалился, я обратился къ Дику:
— Не могу ли я спросить, кто такой этотъ мистеръ Боф-
финъ?
Дикъ улыбнулся.
— Боффинъ-мусорщикъ. Васъ поражаетъ, что онъ слиш-
комъ нарядно одѣвается и залитъ золотомъ, точно средне-
вѣковый баронъ—пусть себѣ. У каждаго свой вкусъ. Тѣмъ
не менѣе, мы, его старые друзья, иногда подшучиваемъ надъ
нимъ. Онъ славный малый, но его слабость—заниматься
писаніемъ романовъ въ старинномъ вкусѣ. Вотъ почему онъ
такъ хотѣлъ поразспросить васъ—вѣдь ему, какъ романисту,
Нужны свѣдѣнія.Берегитесь, онъ вамъ не дастъ покоя своими
разспросами!
— Ты несправедливъ, Дикъ,—сказалъ ткачъ нѣсколько
недовольно,—романы Боффина очень хороши.
— Еще бы ты не находилъ этого, — засмѣялся Дикъ,—
рыбакъ рыбака видитъ издалека. Твоя математика не далеко
ушла отъ антикварнаго романа. А вотъ и онъ!
—16 —
Дѣйствительно, красавецъ-мусорщикъ позвалъ насъ изъ-
за дверей залы; мы вышли на крыльцо и, попрощавшись съ
дѣвушками, вышедшими проводить насъ, сѣли въ изящную
и удобную коляску, запряженную сильной лошадью. Мусор-
щикъ граціозно махнулъ рукой въ знакъ привѣта. Дикъ
пошевелилъ возжи, и мы покатили.
IV.
Базаръ въ Гаммерсмитѣ.
Скоро мы выѣхали на большую дорогу. Она пролегала
вдоль купавшихся въ солнечныхъ лучахъ луговъ и полей,
походившихъ на сады. Вдоль самой дороги и вдали отъ нея,
посреди зелени, виднѣлись дома, выстроенные частью изъ
кирпича, частью изъ дерева. Ихъ архитектура придавала имъ
совсѣмъ средневѣковый видъ. Это впечатлѣніе еще увели-
чивалось наружностью встрѣчныхъ людей, костюмы которыхъ,
какъ я уже упоминалъ, походили на одежды четырнадцатаго
вѣка. На сѣверной сторонѣ дороги мое вниманіе обратилъ
цѣлый рядъ дворцовъ и зданій, не отличавшихся вышиной,
но чрезвычайно красиво выстроенныхъ и украшенныхъ скульп-
турой. Съ южной стороны возвышалось окруженное колон-
надой восьмиугольное зданіе, съ высокой крышей, удиви-
тельно изящной постройки.
И въ зданіяхъ, и въ выраженіи лицъ встрѣчныхъ чув-
ствовалась такая полнота жизненнаго восторга, что я чуть
не смѣялся отъ охватившей мою душу, еще не испытанной
радости. Дикъ замѣтилъ мое настроеніе и смотрѣлъ на меня
съ выраженіемъ ласковаго и слегка удивленнаго любопытства.
Навстрѣчу стали попадаться телѣги, нагруженныя раз-
личными деревенскими продуктами. На повозкахъ сидѣли
люди,—мужчины, женщины, дѣти,—всѣ въ яркихъ красныхъ
одеждахъ, здоровые и красивые на видъ.
— Они, вѣроятно, ѣдутъ на рынокъ,—замѣтилъ я.—
Вашъ базаръ долженъ быть роскошенъ? А что это за дворцы
—вопъ тотъ направо и это зданіе на южной сторонѣ дороги?
— Я радъ, что вамъ нравится это зданіе: это и есть Гам-
мерсмитскій базаръ, а зданіе справа—нашъ театръ.
— Вы можете гордиться имъ, по справедливости,—ска-
залъ я, въ восхищеніи разглядывая подробности отдѣлки
зданія.
— Мнѣ очень пріятна ваша похвала,—отвѣчалъ Дикъ,
слегка краснѣя,—такъ какъ и я участвовалъ въ его по-
стройкѣ: двери изъ художественной бронзы моей работы. Мы
осмотримъ ихъ, если хотите, только попозже, потому что
теперь намъ нужно торопиться. Базаръ также лучше осмот-
рѣть въ другой разъ, когда будетъ торговый день, и собе-
— 18 —
рется много народа.
Я поблагодарилъ его и продолжалъ разглядывать встрѣч-
ныхъ.
— Неужели это крестьяне—удивился я,—а какія краси-
выя женщины!
Прекрасная женщина съ темными волосами и бѣлымъ
лицомъ, одѣтая въ свѣтло-зеленую ткань, переходила до-
рогу, ласково улыбаясь мнѣ и еще ласковѣе Дику. Я по-
молчалъ минуту и продолжалъ:
— Гдѣ же настоящіе крестьяне, тѣ, что продаютъ на
рынкѣ?
— Я не совсѣмъ понимаю, что вы называете—„крестья-
нами",—возразилъ Дикъ,—вонъ тѣ напш сосѣди, а вотъ эти
живутъ въ долинѣ Темзы. Дѣло въ томъ,—принялся объ-
яснять онъ,—что въ нашей странѣ есть мѣстности различ-
наго климата, гдѣ холоднѣе и дождливѣе, чѣмъ здѣсь. Ко-
нечно, жители тамъ одѣваются проще и теплѣе, чѣмъ у
насъ, и видъ у нихъ болѣе суровый. Многіе находятъ, что
у нихъ больше твердости въ характерѣ. Впрочемъ, это дѣло
вкуса. Однако,—прибавилъ онъ задумчиво улыбаясь—браки
между ними и нами бываютъ всегда удачны.
Слушая его, я глядѣлъ на дорогу. Красивая дѣвушка съ
корзиной, наполненной молодымъ зеленымъ горошкомъ,
прошла и скрылась въ воротахъ. На минуту меня охватило
чувство той легкой грусти, которую мы переживаемъ, когда
случайно встрѣтимъ лицо красивое и интересное и не на-
дѣемся встрѣтить его еще разъ.
Дикъ замолчалъ.
— А знаете,—обратился я къ нему,—я сегодня не ви-
дѣлъ ни одного бѣдняка, ни одного...
Дикъ удивленно поднялъ брови.
— Это понятно: бѣдняки сидятъ дома, или гуляютъ въ
саду, если могутъ. Да теперь я что - то и не слышалъ о боль-
ныхъ. Но почему вы полагали ихъ встрѣтить на дорогѣ?
— Не то,—сказалъ я,—я говорю не о больныхъ, а о бѣд-
ныхъ, понимаете, о нищихъ.
— Ничего не понимаю,—съ веселымъ смѣхомъ отвѣтилъ
Дикъ.—Вотъ ужъ вы поговорите съ дѣдушкой, онъ васъ
пойметъ лучше меня, я думаю. Ну, впередъ, торопись,
Сѣрый!
Онъ задергалъ возжами. Сѣрый рванулся, и мы быстро
свернули по направленію къ востоку.
V.
Дѣти. О воспитаніи.
Дорога шла по прекрасному старинному лѣсу. Мягкая,
благоухающая прохлада успокаивала и какъ бы разслабляла
мой пылающій мозгъ и возбужденные нервы.
— Кенсингтонскій лѣсъ,—произнесъ мой спутникъ и при-
бавилъ:
— Неправда ли, какъ онъ романтиченъ! Вы слышите за-
пахъ папоротника?
Но, несмотря на всю свою романтичность, Кенсингтонскій
лѣсъ не имѣлъ вида лѣсной глуши. На каждомъ шагу намъ
встрѣчались ѣхавшіе въ ту или иную сторону, или просто
совершающіе прогулку. Особенно много было дѣтей всѣхъ
возрастовъ: отъ шести-семилѣтнихъ малютокъ до юношей
пятнадцати-семнадцати лѣтъ. Веселые и оживленные, они по-
казались мнѣ особенно красивыми. Нѣкоторые изъ нихъ
весело бѣгали другъ за другомъ по лѣсу, другіе сидѣли у
костровъ съ подвѣшенными котелками. Домовъ въ лѣсу мы
встрѣтили очень мало, и меня поразило большое коли-
чество дѣтей.
— Да, вѣдь, тутъ не только дѣти изъ сосѣднихъ домовъ,—
отвѣтилъ Дикъ на мой вопросъ,—здѣсь дѣтвора всей окрест-
ности. Лѣтомъ они совсѣмъ переселяются въ лѣсъ, разби-
ваютъ палатки и проводятъ время во всевозможныхъ играхъ
и забавахъ. У насъ это въ обычаѣ, и притомъ, знаете, дѣти
пріучаются сами заботиться о себѣ и знакомятся съ лѣ-
сомъ и его обитателями—птицами и животными. Вообще,
мы считаемъ, что дѣтямъ слѣдуетъ какъ можно меньше
времени проводить дома. У насъ и взрослые часто уходятъ
въ лѣсъ, чтобы пожить лѣсной жизнью и позаняться хоть
немного тяжелой физической работой, которой такъ немного
теперь.
Онъ остановился на минуту, потомъ прибавилъ:
— Мой прадѣдушка познакомитъ васъ со всѣмъ этимъ
ближе; я же говорю вамъ объ этомъ, такъ какъ вижу, что
вы объ этомъ думаете.
Въ самомъ дѣлѣ, моя. задумчивость становилась неловкой,
и, чтобы начать разговоръ, я сказалъ:
— Да, безъ сомнѣнія, проведя такъ лѣто, вся эта моло-
— 20 —
дежь охотнѣе примется за занятія зимой, когда придется
отправляться въ школу.
Дикъ удивился:
— Школу? Но я не понимаю, какое отношеніе имѣетъ
это слово къ дѣтямъ. Школа живописи, школа разведенія
сельдей—это я понимаю, но школа дѣтей?..
И онъ пожалъ плечами.
— Чортъ побери!—сказалъ я мысленно,—что ни слово,
то новое недоразумѣніе!—И я рѣшилъ, что не стоитъ гово-
рить больше о „мастерскихъ для производства мальчиковъ",
какъ я всегда называлъ школы, тѣмъ болѣе, что, судя по
словамъ Дика, ихъ больше не было. Немного подумавъ, я
сказалъ:
— Видите ли, подъ школой я разумѣю систему воспи-
танія.
— Воспитанія?—переспросилъ онъ, какъ бы вдумываясь
въ значеніе этого слова.
— Я слышалъ это слово, но никогда не понималъ его
вполнѣ и не встрѣчалъ никого, кто бы могъ мнѣ его объ-
яснить совершенно точно.
Вы понимаете, насколько понизился въ моемъ мнѣніи
мой новый другъ, когда я услышалъ это откровенное при-
знаніе; и, нѣсколько пренебрежительнымъ тономъ, я сказалъ:
— Воспитаніе—это система обученія юношества.
— Почему же только юношества?—живо спросилъ онъ,
блестя глазами.—Наши дѣти учатся и не проходя этой „си-
стемы обученія". Среди этихъ дѣтей вы не найдете ни одного
мальчика, ни одной дѣвочки, не умѣющихъ плавать или
ѣздить верхомъ на лѣсныхъ лошадяхъ. Вонъ, глядите,
одинъ скачетъ. Всѣ они умѣютъ приготовлять себѣ куша-
ніе, завѣдывать лавкой; наиболѣе сильные умѣютъ плотни-
чать, покрывать крышу, косить. Увѣряю васъ, они знаютъ много
вещей.
— Возможно, но умственное образованіе, развитіе ихъ
ума?
— Я думаю, Гэстъ,—сказалъ Дикъ,—что вы не учились
всѣмъ этимъ вещамъ, иначе вы не думали бы, что для нихъ
не нужно имѣть особеннаго искусства и напрягать умъ, но
увѣряю васъ, что вы бы стали судить иначе, глядя на на-
шихъ юношей, кроющихъ крышу. Если же вы говорите о
книжномъ обученіи, то могу вамъ сказатр, что многія дѣти,
видя кругомъ себя книги, постепенно пріучаются читать.
Многія изъ нихъ начинаютъ очень рано, чуть не съ четы-
рехлѣтняго возраста. Писать они выучиваются позднѣе, такъ
какъ мы находимъ, что слишкомъ раннее писаніе пріучаетъ дѣ-
тей къ дурному, некрасивому почерісу. Хорошій же почеркъ
— 21
мы высоко цѣнимъ, и у насъ въ обычаѣ переписывать книги,
нужныя въ нѣсколькихъ всего экземплярахъ. Простите, я
уклонился отъ предмета нашего разговора; это потому, что
я самъ довольно хорошій переписчикъ.
— Хорошо,—сказалъ я,—ну, а когда они выучатся чте-
нію и письму, чему они еще учатся,—языкамъ?
— Языкамъ учатся иногда еще раньше, чѣмъ чтенію и
письму,—отвѣчалъ Дикъ.—Скорѣе всего выучиваются языку
нашихъ ближайшихъ сосѣдей—французовъ; такъ же скоро
усваивается и нѣмецкій, ибо онъ въ большомъ употребленіи
на материкѣ. Кромѣ англійскаго и валлійскаго, или, что
тоже, ирландскаго, эти языки самые распространенные на
нашемъ островѣ. Дѣти тѣмъ скорѣе выучиваются имъ, что
всѣ взрослые хорошо знакомы съ ними. Изученію языковъ
помогаетъ и то обстоятельство, что сосѣди съ того берега
привозятъ съ собой дѣтей. Дѣти, играя вмѣстѣ, учатся другъ
отъ друга.
— А древніе языки, — спросилъ я,—латынь и греческій?
— И греческій и латинскій наши дѣти изучаютъ вмѣстѣ
съ современными языками, когда, выучившись болтать на
нихъ, переходятъ къ серьезному изученію.
— А какъ у васъ учатъ исторію?— продолжалъ спра-
шивать я.
— Всякій, умѣющій читать, выбираетъ чтеніе по своему
вкусу; если его интересуетъ какой нибудь предметъ—онъ
легко найдетъ кого нибудь, кто указалъ бы ему лучшія
книги по этому предмету и объяснилъ бы все непонятное
и неясное въ книгахъ.
— Такъ,—сказалъ я,—но вѣдь не всѣ же занимаются исто-
ріей. Вѣдь, изучаютъ же они еще что-нибудь?
— О, конечно,—согласился Дикъ,—вообще исторію изу-
чаютъ очень немногіе. Мой дѣдушка какъ-то говорилъ, что
исторія привлекаетъ вниманіе людей больше всего въ годы
смутъ и волненій; у насъ же,—прибавилъ онъ, добродушно
улыбаясь,—нѣтъ ни бурь, ни тревогъ. Поэтому, одни изъ
насъ изучаютъ факты, дѣлая выводы и обобщенія, другіе
наблюдаютъ взаимодѣйствіе причинъ и слѣдствій; нѣкото-
рые, какъ мой пріятель Бобъ, котораго вы знаете, увлекаются
математикой. Вообще, никогда не слѣдуетъ насиловать лич-
ные вкусы и склонности.
— Неужели же дѣти все это изучаютъ?—спросилъ я съ
нѣкоторымъ сомнѣніемъ. Но Дикъ отвѣчалъ:
— Да, смотря по возрасту. Такъ, до пятнадцати лѣтъ
дѣти читаютъ мало и больше всего романы и повѣсти. Во-
обще же, хотя мы и противъ ранней страсти къ чтенію, но
не запрещаемъ ея, если только эта склонность выражена
— 22 —
достаточно ярко; къ тому же, это увлеченіе книгами въ
большинствѣ случаевъ проходитъ, и къ двадцати годамъ
становится нормальнымъ; но, долженъ вамъ сказать, что
эта страсть у дѣтей встрѣчается рѣдко: вѣдь, дѣти любятъ
подражать старшимъ, и если они видятъ взрослыхъ, зани-
мающихся такимъ важнымъ и интереснымъ дѣломъ, какъ
постройка дома, разбивка сада или устройство мостовой, то
понятно, что и имъ хочется дѣлать тоже; такимъ образомъ,
вы видите, что намъ нечего опасаться изобилія книжныхъ
ученыхъ.
Я молчалъ, ибо что же я могъ сказать? Лошадь бѣжала
мелкой рысцей, я же внимательно вглядывался въ даль:
мнѣ хотѣлось поскорѣе увидать, что сталось съ прежнимъ
Лондономъ. Но Дикъ не могъ сразу успокоиться и, какъ
бы раздумывая, продолжалъ:
— Знаете ли, мнѣ кажется, что для нихъ не будетъ
большимъ несчастіемъ, если они даже станутъ книжными
учеными. Въ копцѣ концовъ, эти ученые славные люди:
они всегда довольны своей работой, скромные и кроткіе:
кромѣ того, они всегда стараются передать свои знанія дру-
гимъ. Мнѣ они очень нравятся, по крайней мѣрѣ тѣ, съ
которыми мнѣ приходилось сталкиваться.
Его слова вызвали во мнѣ цѣлый рядъ вопросовъ,
которые я хотѣлъ задать Дику, но въ это время мы
какъ разъ въѣхали на вершину небольшого подъема, п
сквозь длинную просѣку я увидѣлъ величественное зданіе,
очертанія котораго показались мнѣ знакомыми.
— Парламентъ!—воскликнулъ я, и прибавилъ съ нѣкото-
рой нерѣшительностью:
— Какъ, вы... еще пользуетесь имъ?
Дикъ весело захохоталъ и, дружески похлопывая меня
по спинѣ, сказалъ:
— Вы, понятно, удивляетесь, сосѣдъ, что онъ еще
не разрушенъ; я немного знаю о немъ; мой дѣдъ давалъ
мнѣ книги, въ которыхъ разсказывается о нелѣпыхъ коме-
діяхъ, разыгрывавшихся въ парламентѣ. Но мы все таки
пользуемся имъ: онъ служитъ складомъ продуктовъ удобре-
нія, а также запаснымъ рынкомъ. Какъ я слышалъ, въ на-
чалѣ нашей эпохи его дѣйствительно хотѣли снести, но об-
щество археологовъ, оказавшее въ прошломъ большія услуги
странѣ, рѣшительно возстало противъ этого, и ему удалось
одержать побѣду. Что-жъ, я даже доволенъ этимъ: въ концѣ
концовъ, все это старье только служитъ контрастомъ и фо-
номъ для новыхъ красивыхъ зданій нашей постройки. Здѣсь
есть еще нѣсколько этихъ старыхъ зданій, но насъ они пе
безпокоятъ—пусть себѣ. У насъ много мѣста для построекъ.
— 23 —
Да кромѣ того, отдѣлка и орнаментовка существующихъ
зданій всегда составитъ пріятную работу.
Дикъ увлекся; потомъ, какъ бы извиняясь, прибавилъ:—
архитектура—моя страсть; да и въ самомъ дѣлѣ, развѣ это
не благороднѣйшее примѣненіе безпредѣльной человѣческой
энергіи: вѣдь, всѣ искусства имѣютъ опредѣленныя предѣлы,
въ архитектурѣ же нѣтъ границъ и предѣловъ моей работѣ.
VI.
ДЛы дѣлаемъ поцрпци.
Такъ бесѣдуя, мы выѣхали изъ лѣса на красиво обстроен-
ную улицу, по обѣимъ сторонамъ которой тянулась сводча-
тая галлерея для пѣшеходовъ. Дома были удивительно кра-
сивы; ихъ нижніе этажи я принялъ бы за лавки, если бы
мнѣ не пришло въ голову, что этотъ народъ не умѣетъ по-
купать и продавать. Тѣмъ не менѣе, товары были красиво
разложены за стеклами, а народъ стоялъ и разсматривалъ,
нѣкоторые входили и выходили, неся свертки въ рукахъ;
все это имѣло видъ самой настоящей торговли. Пока я наблю-
далъ эту картину, мы проѣхали половину улицы и прибли-
зились къ зданію огромной величины; его наружный видъ
заставилъ меня подумать, что это зданіе имѣло какое-ни-
будь общественное назначеніе и что, несомнѣнно, оно слу-
жило средоточіемъ чего-либо.
— Этотъ базаръ,—сказалъ Дикъ,—устроенъ не по образцу
другихъ; во всѣхъ этихъ домахъ верхніе этажи служатъ
гостинницами: время отъ времени сюда собирается народъ
чуть ли не со всей нашей страны, которая, какъ вы могли
наблюдать, заселена довольно плотно. Многіе любятъ такое
оживленіе и толпу; но мнѣ это не особенно нравится.
Вещи, выставленныя въ окнахъ, показались мнѣ до того
красивыми, что я попросилъ Дика ѣхать не такъ скоро,
чтобы имѣть возможность лучше разсмотрѣть ихъ.
— На этомъ базарѣ,—замѣтилъ Дикъ,—вы найдете только
красивые и изящные предметы, а овощи, пиво и простое
вино продаются неподалеку отсюда, на парламентскомъ
рынкѣ.
Потомъ, глядя на меня вопросительно, онъ сказалъ;
— Можетъ быть, вамъ нужно купить что нибудь?
Я давно уже размышлялъ о томъ контрастѣ, какой я въ
своемъ старомъ синемъ платьѣ представлялъ съ изящной
одеждой встрѣчавшихся людей, которые, какъ мнѣ казалось,
разглядываютъ меня, какъ какую то забавную рѣдкость. Рѣ-
шивъ отдѣлаться отъ своей наружности стараго корабельнаго
эконома, я сунулъ руку въ карманъ, но, къ величайшей
досадѣ, не обрѣлъ тамъ ничего, кромѣ двухъ заржавлен-
ныхъ ключей; и мнѣ вспомнилось, что, желая показать хо-
— 25 —
рошенькой Аннѣ въ Гаммерсмитской гостинницѣ мои деньги,
я вынулъ ихъ изъ кармана, да и позабылъ тамъ па столѣ.
Понятно, моя физіономія вытянулась, а Дикъ, смотрѣвшій
на меня, спросилъ:
— Что случилось, Гэстъ, какая муха васъ укусила?
— Я позабылъ кое что,—отвѣтилъ я.
— Пустяки,—сказалъ онъ, вамъ нечего тревожиться: вѣдь
все чтобы вы ни забыли, можно пріобрѣсти на этомъ ба-
зарѣ.
Тутъ я, припомнивъ сцену у лодки и не желая вновь
получать урокъ политической экономіи, нерѣшительно ска-
залъ:
,— Видите ли, моя одежда... Какъ вы думаете, я могу
пріобрѣсти новую одежду?
Дикъ отвѣтилъ совершенно серьезно:
— Я посовѣтую вамъ пока не покупать другого платья:
во первыхъ, мой дѣдушка, къ которому я везу васъ,—анти-
кварій,—и ему будетъ интересно видѣть васъ въ вашемъ
нарядѣ, а во вторыхъ—вы не дадите народу возможности
изучить вашъ костюмъ, если вы одѣнетесь, какъ всѣ; это
было бы не хорошо; не правда ли?
Его тонъ былъ совершенно серьезенъ, но я находилъ,
что вовсе не обязанъ выставляться на потѣху этому влю-
бленному въ красоту народу; тѣмъ не менѣе понимая, что
не надо итти наперекоръ укоренившимся предразсудкамъ, и
не желая возбуждать противъ себя Дика, я поспѣшилъ
отвѣтить:
— Да, вы правы. Конечно.
Дикъ остался доволенъ.
—Но вы всетаки можете осмотрѣть предметы, находящіеся
въ этихъ лавкахъ; припомните, можетъ быть, вамъ нужно
еще что-нибудь?
— Если бы я могъ достать табаку и трубку...
— Ну, конечно,—сказалъ онъ.—Мнѣ слѣдовало бы самому
догадаться предложить вамъ это, но Бобъ правъ, когда говоритъ
что мы не курящіе—большіе эгоисты. Вотъ здѣсь можно
пріобрѣсти табаку.—Онъ остановилъ лошадь, и мы соскочили
на землю. Дикъ обратился къ медленно проходившей очень
красивой женщинѣ, роскошно одѣтой въ затканный цвѣ-
тами шелкъ.
— Не будете ли вы добры подержать намъ лошадь, по-
куда мы сдѣлаемъ кое-какія покупки?
Дѣвушка, ласково улыбаясь, кивнула головой и стала
трепать лошадь по шеѣ своей изящной ручкой.
— Какое прелестное созданіе!—не удержался я, когда мы
входили въ лавку.
— 26 —
— Кто, старый Сѣрый? — лукаво улыбаясь спросилъ
Дикъ.
— Конечно, нѣтъ,—возразилъ я,—женщина, а не старая
лошадь.
— О, да, она красива. Здѣсь вообще много красивыхъ
женщинъ, и каждый можетъ выбрать себѣ дѣвушку
по вкусу. Прежде намъ пришлось бы передраться изъ-за
нихъ. Впрочемъ,—прибавилъ онъ, и тонъ его пересталъ
быть шутливымъ:—это случается и теперь. Вѣдь любовь не
всегда идетъ рядомъ съ разумомъ, а себялюбивые эгоисты
встрѣчаются чаще нравственныхъ людей.
И ужъ совсѣмъ мрачно онъ прибавилъ:
— Нѣсколько времени тому назадъ, не такъ еще давно,
произошло несчастье. Двое мужчинъ и женщина поплати-
лись жизнью; надолго у насъ пропало тогда веселье! Потомъ
я разскажу вамъ объ этомъ подробнѣе; теперь же не спра-
шивайте меня.
Внутренній видъ лавки пе представлялъ ничего необык-
новеннаго: тотъ же прилавокъ, тѣ же полки по стѣнамъ.
За прилавкомъ сидѣли смуглый мальчикъ лѣтъ двѣнадцати
и миловидная дѣвочка, приблизительно тѣхъ же лѣтъ;
оба внимательно читали. Повидимому, это были братъ и сестра.
— Здравствуйте, маленькіе сосѣди,—обратился къ нимъ
Дикъ,—не окажете ли вы услуги моему другу, который хо-
четъ имѣть табакъ и трубку?
— Очень охотно,—съ забавной солидностью отвѣтила
дѣвочка.
Мальчикъ поднялъ глаза отъ книги и принялся съ любо-
пытствомъ глядѣть на мое необычное одѣяніе, но вдругъ,
очевидно сообразивъ, что нарушаетъ правила приличія, по-
краснѣлъ и отвернулся.
— Какой табакъ вы предпочитаете, дорогой сосѣдъ?—
важно спросила дѣвочка.
И она сама, и вся обстановка—все было похоже на игру
въ лавку, и, чувствуя себя участвующимъ въ дѣтской игрѣ,
но сомнѣваясь, что что-нибудь получу, я отвѣтилъ:
— Латакія.
Дѣвочка подошла къ одной изъ бочекъ и, взявъ съ
полки изящную корзинку, насыпала туда табаку и поста-
вила передо мной, такъ что по виду и запаху я могъ
убѣдиться, что это былъ Латакія, и притомъ превосходный.
— А сколько я могу взять?—спросилъ я,—вѣдь вы не
свѣсили его.
— Сколько помѣстится въ вашъ кисетъ,—отвѣтила дѣ-
вочка,—въ другомъ мѣстѣ вы можете не найти этого сорта.
Гдѣ же вашъ кисетъ?
27
Порывшись въ карманѣ я вытащилъ ситцевый мѣ-
шокъ, который употреблялъ, какъ сумку для табаку. Прене-
брежительно взглянувъ на него, дѣвочка сказала:
— Я могу предложить вамъ, дорогой сосѣдъ, нѣчто по-
лучше этой тряпки.
Она сказала что то на ухо мальчику; тотъ, кивнувъ го-
ловой, поднялся и вышелъ. Дѣвочка убѣжала и черезъ ми-
нуту вновь появилась съ красивой сумочкой изъ краснаго
сафьяна, вышитаго шелками.
— Вотъ, возьмите эту, сосѣдъ. Она и красива и вмѣсти-
тельна.
Наполнивъ мѣшочекъ табакомъ и подавъ его мнѣ, она
сказала:
— А ужъ трубку вы поможете мнѣ выбрать. У насъ
есть три особенно красивыя; ихъ только сегодня принесли.
И скрывшись на минуту, она вернулась съ большой
трубкой. Изящно выдѣланная изъ какого то очень твердаго
дерева, съ золотой оправой, въ которую были вкраплены не-
большіе блестящіе камешки, это была красивѣйшая и драго-
цѣннѣйшая вещица; она превосходила изяществомъ отдѣлки
даже японскія издѣлія этого рода.
— Но это слишкомъ дорого стоитъ,—сказалъ я, полюбо-
вавшись трубкой,—не только для меня, но для всякаго, я
думаю. И, кромѣ того, я непремѣнно потеряю ее—у меня
привычка терять свои трубки.
Дѣвочка сконфузилась и сказала:
— Значитъ она вамъ не нравится, сосѣдъ?
— Наоборотъ,—отвѣчалъ я,—она меня восхищаетъ.
— Тогда возьмите ее и не бойтесь потерять,—сказала
дѣвочка.—Вѣдь если вы и потеряете ее, другой найдетъ и
будетъ ею пользоваться, а вы пріобрѣтете другую.
Я взялъ трубку въ руки, чтобы еще разсмотрѣть ее и,
любуясь, забылся и сказалъ:
— А сколько же я долженъ заплатить за эту трубку?
При этихъ словахъ рука Дика опустилась на мое плечо;
я обернулся и встрѣтилъ комически—предостерегающій
взглядъ Дика. Покраснѣвъ, я придержалъ языкъ отъ даль-
нѣйшаго проявленія исчезнувшихъ коммерческихъ наклон-
ностей. Дѣвочка же внимательно и серьезно глядѣла на
меня, очевидно, ничего не понимая въ словахъ иностранца.
— Спасибо, очень вамъ благодаренъ,—сказалъ я, пряча
трубку въ карманъ, съ нѣкоторымъ чувствомъ сомнѣнія
относительно законности моихъ поступковъ.
— Ваше посѣщеніе доставляетъ намъ большую ра-
дость,—мило подражая взрослымъ, сказала маленькая про-
давщица.
— 28 —
— Мнѣ очень пріятно услужить такому доброму ста-
рому господину, пріѣхавшему, какъ я вижу, издалека.
— О, да, милая сосѣдка,—солгалъ я изъ вѣжливости,—
я совершилъ большое путешествіе.
Въ это время мальчикъ торжественно внесъ подносъ,
на которомъ стояли бутылка и два стакана чудесной ра-
боты.
— Выпейте стаканъ вина, сосѣди,—сказала дѣвочка, вед-
шая весь разговоръ, такъ какъ ея братъ, повидимому, отли-
чался застѣнчивостью.—Вы рѣдкіе гости у насъ.
Мальчикъ старательно наполнилъ стаканы искрящимся
золотомъ виномъ.
Было жарко, и мнѣ давно хотѣлось пить.
Я выпилъ съ удовольствіемъ и рѣшилъ, почувствовавъ
ароматъ рейнскаго винограда, что лучшаго Штейнбергера
мнѣ не приходилось пить; и я подумалъ, откуда они до-
стаютъ это чудное вино теперь, когда нѣтъ уже класса
людей, обязанныхъ пить скверное вино, вмѣсто тонкаго, ко-
торое они приготовляли, но которымъ пользовались другіе.
— Почему же вы не пьете съ нами, милые сосѣди?—
спросилъ я.
— Я не пью вина, лимонадъ мнѣ больше нравится,—
отвѣчала дѣвочка,—а вы пейте на здоровье!
— А я предпочитаю инбирное пиво,—заявилъ мальчикъ.
— Дѣтскіе вкусы совсѣмъ не измѣнились,—подумалъ я,
прощаясь съ дѣтьми и выходя изъ дверей лавки.
Но тутъ насъ, къ нашей досадѣ, ожидалъ сюрпризъ:
высокій сѣдой старикъ держалъ нашу лошадь вмѣсто пре-
лестной женщины. Старикъ объяснилъ намъ это превра-
щеніе тѣмъ, что дѣвушкѣ было некогда ждать и она по-
просила его замѣнить ее. И старикъ такъ забавно подмиг-
нулъ намъ, увидѣвъ какъ вытянулись наши лица, что мы
расхохотались вмѣстѣ съ нимъ.
— Вы куда ѣдете?—спросилъ онъ насъ.
— Въ Блумсберри,—отвѣтилъ Дикъ.
— Если вамъ не нужно остаться вдвоемъ, я поѣхалъ бы
съ вами—мнѣ по дорогѣ.
— Ладно,—сказалъ Дикъ,—вы мнѣ скажете, когда нужно
будетъ остановиться, чтобы спустить васъ. А теперь, ѣдемъ.
— Всегда ли дѣти исполняютъ обязанности продавцовъ
на базарѣ,—спросилъ я, когда нашъ экипажъ снова по-
катился по дорогѣ.
— Часто,—отвѣтилъ Дикъ,—конечно, если только товары
не слишкомъ тяжелы. Вѣдь это очень легкое занятіе, и дѣти
сами любятъ возиться со всякими товарами, попутно узна-
вая, что какъ дѣлается, откуда привозится и такъ далѣе.
29 —
Историческія книги,—продолжалъ онъ, — говорятъ, что въ
началѣ нашей эпохи много народу страдало особой нрав-
ственной болѣзнью, которую называли Ліьнъю. Эти люди про-
исходили отъ тѣхъ, что заставляли когда то другихъ рабо-
тать за себя, пользуясь тяжелыми временами—ихъ называли
рабовладѣльцами или еще иначе—хозяевами рабочихъ. По-
томки этихъ людей все время должны были сидѣть въ лав-
кахъ, такъ какъ никуда, кромѣ этого, они не годились. Очень
возможно, что когда нибудь имъ вмѣнялось въ обязанность
заниматься этой работой, потому что всѣ они, и женщины
и мужчины, отличались такимъ безобразіемъ и рождали
такихъ уродливыхъ дѣтей, что пришлось принять самыя
сильныя мѣры противъ этой болѣзни, такъ какъ сосѣди
больныхъ не могли выносить ихъ. Теперь же, къ величай-
шему счастью, эта болѣзнь почти не существуетъ; она про-
является очень рѣдко и въ такой легкой формѣ, что для
борьбы съ ней достаточно слабительнаго. Эту болѣзнь назы-
ваютъ еще хандрой и меланхоліей. Комичныя названія, не
правда-ли?
— Да,—отвѣтилъ я, глубоко пораженный слышаннымъ.
— Да, да, всё это совершенно вѣрно,—вмѣшался нашъ
старый попутчикъ.—Мнѣ пришлось видѣть женщинъ, стра-
давшихъ этой болѣзнью, уже старухами. А мой отецъ видѣлъ
ихъ молодыми и разсказываетъ, что онѣ совсѣмъ не имѣли
вида молодыхъ дѣвушекъ. Ихъ руки были тонки какъ щепочки,
пальцы какъ спицы, таліи въ рюмочку, губы сухія, носики
остренькіе и безкровныя щеки. И что бы вы ни сказали или
сдѣлали, онѣ чувствовали себя обиженными. Конечно, никто
не могъ влюбиться въ нихъ, кромѣ такихъ же какъ онѣ
мужчинъ, и поэтому онѣ рождали такихъ безобразныхъ
дѣтей.
Тутъ онъ остановился и, очевидно, вспоминая, произнесъ:
— Одно время насъ очень тревожила эта болѣзнь и мы
много работали для отысканія средствъ борьбы съ нею.
Вамъ не случалось ли,—обратился онъ ко мнѣ,—встрѣчать
какія нибудь медицинскія сочиненія объ этой болѣзни?
— Нѣтъ,—отвѣтилъ я.
И старикъ продолжалъ свои воспоминанія:
— Мы долго думали, что эта болѣзнь происходитъ отъ
средневѣковой проказы; эта проказа должно быть была очень за-
разительна, такъ какъ больные вели вполнѣ обособленный
образъ жизни. Имъ прислуживали также больные, одѣ-
тые особеннымъ образомъ, чтобы можно было отличить ихъ
по виду.
Эти разсказы были такъ интересны для меня, что я хо-
тѣлъ разговориться со старикомъ. Но Дикъ, который хотѣлъ
— 30
привести меня къ своему родственнику возможно неисчер-
паннымъ, очевидно, былъ недоволенъ этими разговорами. И
смѣясь, какъ мнѣ показалось слишкомъ громко, сказалъ:
— Прости мою несдержанность сосѣдъ! Но это ужъ очень
смѣшно—люди, которые пе любятъ работать! Даже ты лю-
бишь поработать, старичокъ,—ласково обратился онъ къ
Сѣрому, трогая кнутомъ его широкую спину. И онъ снова
громко засмѣялся. Смѣялся и я, но не такъ весело, ибо, вы
понимаете, что мнѣ вовсе не казались смѣшными люди, не
желающіе работать.
VII.
Мѣста без^мір.
Теперь мы проѣзжали мѣстность, сплошь застроенную
домами, изящно построенными и слишкомъ красиво укра-
шенными, чтобы ихъ можно было назвать дачами. Дома
были окружены благоустроенными и полными цвѣтовъ са-
дами; деревья, съ которыхъ весело сыпалось щебетанье
птицъ, были почти всѣ фруктовыя; особенно много было
вишни. Ягоды уже созрѣли, и часто, когда мы проѣзжали
мимо сада, дѣвушки и дѣти предлагали намъ корзины, пол-
ныя фруктовъ.
Проколесивъ немного между садами, мы выѣхали на
широкую площадь, вся солнечная сторона которой была
покрыта абрикосовыми деревьями; посреди сада возвышался
разукрашенный рѣзьбой и живописью павильонъ; съ южной
стороны сада пролегала длинная аллея изъ старыхъ груше-
выхъ деревьевъ.
Я закрылъ на минуту глаза, и воспоминанія завладѣли
моей душой. Я вновь увидѣлъ большую площадь, окружен-
ную высокими безобразными домами, дорогу, переполненную
толпой, гнѣвной, задыхающейся, возбужденной; у дороги
скверъ съ фонтаномъ посреди; въ немъ нѣсколько чело-
вѣкъ въ синей одеждѣ. Со стороны дороги этотъ скверъ
охраняли четыре ряда полисмэновъ—здоровыхъ мужчинъ,
одѣтыхъ въ синее, а съ юга — блестѣли шлемы кавале-
ріи. Лица солдатъ странно блѣднѣли въ холодномъ полу-
сумракѣ осенняго дня. Я открылъ глаза: солнечный свѣтъ
и благоуханіе, шопотъ деревьевъ и мягкій душистый вѣ-
терокъ.
— Трафальгарскій *) скверъ! — воскликнулъ я.
♦) Такъ названъ скверъ въ память побѣды, одержанной адмираломъ
Нельсономъ надъ французскимъ флотомъ въ кровопролитномъ бою у
мыса Трафальгаръ.
ІІрим. пер.
32 —
— Да,—отвѣчалъ Дикъ, натягивая возжи,—это Трафаль-
гарскій скверъ. Васъ, конечно, смѣшитъ -это названіе, но, въ
концѣ концовъ, названія прошлаго безумія бояться нечего.
Тѣмъ не менѣе, мнѣ кажется, что его слѣдовало бы
наименовать въ память битвы 1957 года на этомъ самомъ
мѣстѣ. Если историки не врутъ, то это было дѣйствительно
важное событіе.
Историки почти всегда лгутъ,—заявилъ старикъ.—Вотъ
вамъ примѣръ: я читалъ не такъ давно- въ глупѣйшей
книгѣ Джемса—„Исторія соціализма" очень безсвязный раз-
сказъ о битвѣ, происшедшей на этомъ мѣстѣ, кажется, въ
1887 году,—впрочемъ, года я не помню навѣрно. Этотъ
разсказъ передаетъ, что большое количество гражданъ от-
правилось на собраніе или нѣчто въ этомъ родѣ', а прави-
тельство, или коммисія, или совѣтъ,—однимъ словомъ, со-
браніе какихъ то свирѣпыхъ и неразвитыхъ глупцовъ на-
пало съ оружіемъ на этотъ народъ. Это уже слишкомъ за-
бавно и невѣроятно; но что самое смѣшное и опровергаетъ
правдивость этой исторіи, это то, что послѣ этого нападенія
ничего дальше не произошло. Какъ вамъ это покажется?
Не правда ли, совершенно невѣроятно?
— Вашъ авторъ Джемсъ вполнѣ правдивъ,—сказалъ я,—
и все это вѣрно, кромѣ того, что никакой битвы не было,
а просто произошло избіеніе мирнаго и невооруженнаго на-
рода злодѣями съ дубинами въ рукахъ.
На лицѣ Дика, обычно столь добродушномъ, появилось
непріятное выраженіе.
— И народъ перенесъ это?—спросилъ онъ.
— Намъ пришлось перенести это,—отвѣчалъ я, краснѣя.
Чтожъ было дѣлать? Старикъ внимательно поглядѣлъ на меня:
— Повидимому, вы хорошо освѣдомлены, сосѣдъ. Но я
никакъ не могу себѣ представить, что такъ это ничѣмъ и
не кончилось.
— Какъ же,—отвѣтилъ я,—кончилось тѣмъ, что масса
народу попала въ тюрьму.
— Кто? нападавшіе?—спросилъ старикъ.—Ахъ, бѣдняги!
— О, нѣтъ, — поспѣшилъ отвѣтить я,— не драчуны, а
избитые.
— Сосѣдъ,—произнесъ старикъ докторальнымъ тономъ,—
васъ ввела въ заблужденіе лживая книга, и вы напрасно
повѣрили ей.
— Могу васъ увѣрить,—сказалъ я,—что все это-истин-
ная правда.
— Я не сомнѣваюсь, что это ваше мнѣніе. — замѣтилъ
старикъ;—но мнѣ непонятно одно, почему вы такъ увѣренно
говорите это?
— 33 —
Я закусилъ губу. Что-же я могъ сказать? Дикъ же задум-
чиво произнесъ тонбмъ мягкимъ и печальнымъ:
— Не правда ли, какъ все это странно: въ этой же счаст-
ливой странѣ люди, съ такими же чувствами и наклон-
ностями, какъ и у насъ:—и все таки происходили такіе
ужасы.
— Все же, въ концѣ концовъ, нужно помнить,—нраво-
учительно произнесъ я,—что и въ это время жилось гораздо
легче, чѣмъ въ то, которое было передъ нимъ. Вы конечно,
знаете о среднихъ вѣкахъ, о мучительствѣ и жестокости за-
коновъ того времени; вы знаете, что они даже своего Бога
превратили въ какого то свирѣпаго палача-тюремщика.
— Все это справедливо,—сказалъ Дикъ,—и я читалъ
объ этомъ во многихъ хорошихъ книгахъ. Однако, я не на-
хожу, что въ девятнадцатомъ вѣкѣ людямъ жилось легче.
Въ средніе вѣка не было такого лицемѣрія, и, хотя вы правы,
говоря объ ихъ Богѣ, но они и сами готовы были терпѣть
то, къ чему принуждали другихъ; въ девятнадцатомъ же
вѣкѣ люди, называя себя гуманными, мучили всѣхъ, кого
только могли, и заключали людей въ тюрьмы за то, къ че-
му вынуждали ихъ ихъ же господа. При одной мысли объ
этомъ, дѣлается страшно!
Я попытался возразить:
— Возможно, что они и не знали, что такое тюрьма.
Но Дикъ разсердился:
— Вѣдь, мы же съ вами знаемъ это теперь, столько вре-
мени спустя. Они должны были понимать, какъ страшно
вредятъ обществу самыя лучшія тюрьмы, а онѣ вовсе не
были таковыми.
— Да у васъ то, теперь,—развѣ совсѣмъ нѣтъ тюремъ?
—задалъ я вопросъ. И не успѣлъ я еще проговорить это,
какъ мнѣ стало ясно, что я сдѣлалъ промахъ: Дикъ сразу
нахмурился, старикъ же удивился и опечалился. Потомъ
Дикъ сказалъ, сдерживая раздраженіе:
— Да, вѣдь я же говорилъ вамъ, что о тюрьмѣ мы знаемъ
по книгамъ и при помощи нашего воображенія. Наконецъ,
посмотрите, какой счастливый видъ имѣютъ всѣ встрѣчные!
Неужели вы думаете, что они могли бы имѣть такой видъ,
зная, что сосѣди въ тюрьмѣ, и ничего не предпринимая
противъ этого? Да какъ бы вы скрыли отъ народа заключе-
ніе въ тюрьму? Вѣдь это не преступленіе безъ обдуманнаго
намѣренія и безъ свидѣтелей и сообщниковъ. И вы задаете
такой вопросъ! Тюрьмы! О, нѣтъ, нѣтъ!
Онъ нѣсколько успокоился и продолжалъ уже по дру-
жески:
— Но я слишкомъ разгорячился. Простите меня. Само
— 34 —
собою разумѣется, что, пріѣхавъ изъ столь далекихъ краевъ,
вы не могли знать обо всемъ этомъ. Я боюсь, что обезпо-
коилъ васъ.
Въ этомъ была доля правды, но его великодушная по-
рывистость очень пришлась мнѣ по душѣ, и я сказалъ:
— Я самъ виноватъ, что оказался такъ глупъ. Давайте
перемѣнимъ разговоръ: что это за красивое зданіе за де-
ревьями?
— Ахъ, это,—сказалъ Дикъ,— его выстроили въ началѣ
двадцатаго вѣка. Его стиль нѣсколько фантастиченъ и не-
выдержанъ, но въ немъ хранится множество чудесныхъ кар-
тинъ и статуй; среди нихъ попадаются очень древнія. Его
названіе—Національная галлерея—мнѣ не совсѣмъ понятно,
но, по примѣру этого, всѣ зданія, въ которыхъ находятся
собранія картинъ, называются у насъ Національными галле-
реями. Ихъ у насъ довольно много.
Лошадь ускорила рысь. Я вытащилъ свою новую трубку,
набилъ ее табакомъ и, закуривъ, произнесъ:
— Народъ этой страны производитъ впечатлѣніе такого
благоразумнаго и ваши постройки такъ хороши, что меня
поражаетъ, какъ вы находите время столь тщательно отдѣ-
лывать подобныя бездѣлушки.
Правда, получивъ такой роскошный подарокъ, говорить
такъ было неблагодарностью, и я подумалъ объ этомъ въ
то время, какъ Дикъ говорилъ:
— Я не вижу причины не дѣлать такихъ красивыхъ ве-
щей. Другое дѣло, если бы у насъ былъ недостатокъ въ
рабочихъ рукахъ—ну, тогда, дѣйствительно, всѣмъ пришлось
бы заняться архитектурой, оставивъ менѣе важныя работы. Но
работы у насъ далеко не такъ много,—скорѣе, наоборотъ, и
незачѣмъ пренебрегать и украшеніемъ этой „бездѣлушки",
какъ вы ее называете.
И, помолчавъ немного, онъ добавилъ:
— Во всякомъ случаѣ прелестная вещица, взгляните,
какъ отчетливо и искусно вырѣзаны здѣсь люди и деревья;
она, пожалуй, немного вычурна, но все же очень красива.
— Пожалуй, но для ежедневнаго употребленія она слиш-
комъ дорога.
— Дорога,—переспросилъ Дикъ,—не понимаю, что вы хо-
тите сказать?
Безнадежно вздохнувъ, я рѣшился было попытаться объ-
яснить это, но мое вниманіе привлекло большое, нѣсколько
неуклюжее зданіе; въ немъ, повидимому, кипѣла работа.
Я почувствовалъ нѣкоторое удовольствіе, увидя, наконецъ,
нѣчто, хоть слегка похожее на то, что я привыкъ видѣть.
— Что это,—спросилъ я,—неужели фабрика?
— 35 —
Дикъ утвердительно качнулъ головой.
— Если только я васъ правильно понялъ — вы не оши-
байтесь; но у насъ это называется союзными мастерскими:
сюда приходятъ всѣ, кто хочетъ вмѣстѣ работать.
— Здѣсь сообща пользуются какой-нибудь машиной, вѣ-
роятно,—высказалъ я предположеніе.
:— 0, совсѣмъ нѣтъ,—отвѣтилъ Дикъ,—вѣдь механиче-
скій двигатель всякій можетъ имѣть дома; въ союзныя же
мастерскія народъ приходитъ дѣлать такую работу, гдѣ со-
вмѣстный трудъ болѣе удобенъ или просто необходимъ.
Кромѣ того,—работать вмѣстѣ,—это такъ весело! Вотъ здѣсь,
гдѣ вы видите трубы печей,—здѣсь дѣлаютъ стеклянныя и
гончарныя вещи. Понятно, что печи, плавильники и прочее
нужно имѣть въ большихъ размѣрахъ. Такихъ мастерскихъ
у насъ много повсюду, чтобы каждый не бросая дѣла, ко-
торое ему по душѣ, могъ жить, гдѣ ему угодно.
— Странно,—удивился я, — изъ трубъ я не вижу дыма.
Дикъ еще болѣе удивился:
— Зачѣмъ же вамъ видѣть дымъ.
И потомъ съ увлеченіемъ заговорилъ:
— Это хорошая работа — выдуваніе стекла; правда, что
немного утомляетъ, но зато, какъ пріятно это ощущеніе
силы, когда обращаешься съ горячей расплавленной мас-
сой! И, потомъ, работы здѣсь хватитъ на всѣхъ—вѣдь сте-
клянныя вещи такъ легко бьются.
Я молчалъ, размышляя о слышанномъ.
Нѣсколько человѣкъ, чинившихъ дорогу, загородили
намъ путь. Я такъ уже освоился съ обстановкой, что было
понятно, что здѣсь дѣлаютъ важную и интересную работу.
Когда мы приблизились, они только что принялись за ра-
боту послѣ отдыха. Это были двѣнадцать стройныхъ и здо-
ровыхъ молодыхъ людей, наружностью напоминавшихъ
прежнихъ спортсмэновъ. Близъ дороги кудрявый мальчу-
ганъ лѣтъ шести наблюдалъ за ихъ платьемъ, сложеннымъ
въ кучу, прислонившись головой къ шеѣ большого пса съ
самымъ довольнымъ видомъ. Здѣсь же стояло нѣсколько
молодыхъ женщинъ, весело болтавшихъ между собой и съ
работавшими; большая корзина, очевидно, съ провизіей
стояла сзади нихъ. Смѣхъ и говоръ и звонъ кирокъ такъ и
стояли въ воздухѣ, какъ вдругъ одинъ изъ нихъ оборотился
къ намъ и, видя, что дорога заграждена, крикнулъ товари-
щамъ:
— Гей, друзья, помогите-ка сосѣдямъ проѣхать!
Работавшіе побросали кирки и, подталкивая экипажъ по
разрытой дорогѣ, помогли намъ проѣхать и тотчасъ же вер-
нулись къ своему занятію, попрощавшись съ нами и поже-
36 —
лавъ добраго пути. Звонъ кирокъ еще долго провожалъ
насъ.
— Хорошо работаютъ эти сосѣди,—сказалъ Дикъ, пого-
няя Сѣраго,—и притомъ, они знаютъ свое дѣло. Вѣдь одной
силы тутъ мало, не правда ли, Гэстъ?
— Мнѣ кажется, — согласился я,—хотя, откровенно го-
воря, мнѣ никогда не приходилось заниматься этой ра-
ботой.
— Напрасно,—замѣтилъ онъ,—это хорошій спортъ, и онъ
мнѣ нравится, хотя я и не важно исполняю эту работу, и
товарищи подшучивали надо мной, когда я работалъ: „Ну-
ка, греби, ударь весломъ, наклонись".
— Совсѣмъ не остроумно,—сказалъ я.
— Почему же,—отвѣтилъ Дикъ,—работая съ добрыми
товарищами за интереснымъ дѣломъ, все примешь за шутку.
Мнѣ пріятно, когда товарищи подтруниваютъ надо мной.
Сѣрый бѣжалъ мелкой рысью; я молча задумался.
VIII.
Любовь.
Проѣхавъ длинную аллею изъ яворовъ, мы остановились,
и напгь старый попутчикъ сошелъ, пожелавъ намъ хоро-
шаго пути. Однако, ѣхать намъ пришлось недолго.
— Вотъ и Британскій музей,—сказалъ Дикъ,—здѣсь жи-
ветъ мой прадѣдушка и еще кое-кто, съ кѣмъ у меня, мо-
жетъ быть, будетъ длинный разговоръ.
И вздохнулъ, слегка покраснѣвъ.
Проѣхавъ подъ арками стараго зданія, мы остановились
у конюшни, и, засыпавъ корму лошади, прошли къ дверямъ
музея.
— Вашъ прадѣдушка не очень влюбленъ въ архитектуру,—
замѣтилъ я, входя съ Дикомъ въ строгій, мрачный домъ, не
украшенный ничѣмъ, кромѣ нѣсколькихъ горшковъ съ цвѣ-
тами.
— Мой прадѣдушка уже очень старъ—ему болѣе ста
пяти лѣтъ, и, понятно, что ему не хочется переселяться,
хотя онъ могъ бы, конечно, жить въ болѣе красивомъ домѣ,
какъ и другіе. Сюда, наверхъ, Гэстъ.
Поднявшись по лѣстницѣ, мы вошли въ комнату, уста-
вленную весьма небольшимъ количествомъ мебели, ориги-
нальнаго замысла, но плохой работы. Въ углу у окна, за
небольшимъ столикомъ сидѣлъ небольшого роста старикъ,
одѣтый въ старое синее платье. При нашемъ входѣ онъ
живо поднялся съ мѣста и сказалъ довольно еще звучнымъ
голосомъ:
— Здравствуй, Дикъ, здравствуй, милый мальчикъ. Будь
смѣлѣе: Клара здѣсь, она будетъ очень рада видѣть тебя.
— Какъ, она здѣсь?—проговорилъ Дикъ.—Если бы я
могъ предполагать это... я бы не привозилъ... Я думаю...
Очевидно, онъ былъ сильно сконфуженъ; въ то же время
опъ не желалъ, чтобы я чувствовалъ себя чужимъ, и не
зпалъ, какъ это сдѣлать.
— 38 —
Но старикъ, только теперь замѣтившій мое присутствіе,
выручилъ его, сказавъ мнѣ очень ласково:
— Простите меня. Дикъ такъ широкъ, что я только
теперь увидѣлъ, что онъ привезъ съ собой гостя. Очень
радъ васъ видѣть. Какъ я вижу, вы чужеземецъ и, притомъ,
изъ очень далекихъ странъ. Надѣюсь, вы не откажете поза-
бавить меня разсказами о чужихъ краяхъ.
Онъ пристально глядѣлъ на меня, и тревога мелькнула
въ его лицѣ и послышалась въ голосѣ:
— Не скажете ли вы мнѣ, изъ какихъ странъ вы прі-
ѣхали, иностранецъ?
— Раньше я жилъ въ Англіи,—отвѣтилъ я, уклоняясь,—
вчера я вернулся и ночевалъ въ Гаммерсмитской гостин-
ницѣ.
Повидимому, мой отвѣтъ не удовлетворилъ старика, но
онъ молча кивнулъ головой. Я же внимательно глядѣлъ на
него, и мнѣ казалось, что я уже видѣлъ когда-то это по-
крытое морщинами лицо.
— Все равно,—сказалъ старикъ,—откуда бы вы ни были,
мы видимъ въ васъ друга. Къ тому же, мой внукъ Ричардъ
Гаммондъ, должно быть привезъ васъ для того, чтобы я
могъ быть вамъ чѣмъ нибудь полезенъ. Не правда ли,
Дикъ?
— Да, да, дѣдушка,—разсѣянно отвѣтилъ Дикъ, все
чаще съ безпокойствомъ оглядывавшійся на дверь,—Гэстъ
не можетъ понять большихъ перемѣнъ, которыя онъ нахо-
дитъ повсюду, а я его не понимаю. Ты же знаешь все, что
произошло за послѣднія двѣ сотни лѣтъ. Но кто это тамъ?
Мы услышали шаги, и черезъ минуту въ дверяхъ пока-
залась прелестная молодая женщина. Увидѣвъ Дика, она
замерла на мѣстѣ, и яркій румянецъ покрылъ ея щеки. И
она и Дикъ, повидимому, были очень взволнованы и не
отрывали глазъ другъ отъ друга. Старикъ вывелъ ихъ изъ
этого смущенія, сказавъ съ улыбкой на сморщенномъ лицѣ:
— Дикъ, и ты, Клара, мнѣ кажется, что мы, старики, по-
мѣшаемъ вамъ, вѣдь у васъ, вѣроятно, есть о чемъ погово-
рить. Пойдите наверхъ, въ комнату Нельсона; его дома
нѣтъ и онъ только что украсилъ свою комнату. Тамъ бу-
детъ довольно хорошо вамъ съ вашимъ обновленнымъ сча-
стьемъ.
Не глядя на Дика, дѣвушка подала ему руку, и они
вмѣстѣ вышли изъ комнаты, краснѣя отъ счастья. Какъ
только они вышли, старикъ улыбаясь, обернулся ко мнѣ:
— Итакъ, дорогой гость, поговоримъ. Долженъ вамъ ска-
зать, что я съ каждымъ годомъ все больше и больше люблю
поговорить, но я думаю, что мои разсказы не очень инте-
— 39 —
ресны молодежи, хотя я и люблю ее, съ ея столь серьез-
нымъ отношеніемъ къ своей любви, какъ будто участь всего
міра зависитъ отъ ихъ поцѣлуевъ. Урожай, рожденіе ре-
бенка, новая работа—вотъ что ихъ занимаетъ. Совсѣмъ не
то, что во время моей молодости; тогда жизнь не была такъ
свѣтла и спокойна,—о, да! Но какъ же, спрошу я васъ,
иностранецъ, мнѣ слѣдуетъ смотрѣть на васъ,—знакомы ли
вы достаточно съ нашими условіями новой жизни, или
вы пріѣхали изъ такой страны, гдѣ жизнь не имѣетъ ни-
чего общаго съ нашей, и вы не знаете о насъ ровно ни-
чего?
И пока онъ говорилъ это, его глаза все съ большимъ
удивленіемъ смотрѣли на меня. Я же тихо отвѣтилъ ему:
— Вашу новую жизнь я знаю настолько, насколько могъ
наблюдать ее по дорогѣ сюда изъ Гаммерсмита; я о мно-
гомъ разспрашивалъ Ричарда Гаммонда, но онъ могъ отвѣ-
тить лишь на нѣкоторые вопросы.
— Въ такомъ случаѣ,—сказалъ улыбаясь старикъ,—я
долженъ смотрѣть на васъ...
— Какъ на свалившагося съ луны,—докончилъ я.
Старый Гаммондъ, смѣясь, предложилъ мнѣ садиться и
сказалъ:
— Итакъ, дорогой гость, задавайте вопросы и постарай-
тесь какъ можно лучше использовать мою болтливость.
— Простите меня,—сказалъ я, немного помолчавъ,—я
боюсь быть невѣжливымъ, но Дикъ былъ такъ добръ илюбе-
зенъ ко мнѣ, совсѣмъ ему чужому, что мнѣ крайне инте-
ресно все, что имѣетъ къ нему отношеніе, и я хочу спро-
сить васъ кой о чемъ, касающемся его.
— Но въ его отношеніи къ вамъ не было ничего необыч-
наго,—возразилъ старикъ,—если бы онъ не былъ къ вамъ
любезенъ, на него стали бы смотрѣть какъ на чудака, и из-
бѣгали бы его. Но не стѣсняйтесь, спрашивайте меня о
чемъ хотите.
И я спросилъ:
— Дикъ хочетъ жениться на этой красивой дѣвушкѣ?
Старикъ кивнулъ головой:
— Онъ уже былъ женатъ на ней, и я не сомнѣваюсь
что онъ женится на ней опять.
— Вотъ какъ,—пробормоталъ я, ничего не понимая.
— Я могу разсказать вамъ всю ихъ исторію,—сказалъ
Гаммондъ,—исторія небольшая, но, хочу думать, счастливая.
Поженившись еще очень молодыми, Дикъ и Клара прожили
вмѣстѣ два года: потомъ Клара вообразила, что она полю-
била другого и ушла отъ бѣдняжки Дика—я называю его
бѣдняжкой, потому что онъ не нашелъ себѣ никого вза-
— 40 —
мѣнъ. Но ихъ разлука продолжалась всего только годъ,
даже меньше. Недавно она пришла ко мнѣ, такъ какъ при-
выкла повѣрять мнѣ свои горести и радости, и принялась
разспрашивать: какъ Дикъ, счастливъ ли онъ, и тому
подобное. Ну, тутъ я, конечно, сказалъ, что онъ и несчас-
тенъ и что ему совсѣмъ плохо живется. Остальное, надѣюсь,
вполнѣ понятно. Мы долго говорили съ Кларой, а тутъ на
счастье пріѣхалъ Дикъ; а я уже хотѣлъ посылать за нимъ.
Я былъ изумленъ.
— Есть ли у нихъ ребенокъ?—спросилъ я.
— Два,—отвѣтилъ старый Гаммондъ.
— Дѣти живутъ у тетки Дика, моей дочери. Тамъ же,
большей частью, находится и Клара. Все это время я не сом-
нѣвался, что они еще примирятся. Дикъ, знаете ли, та-
кой горячій,—на него это сильно подѣйствовало. Къ тому
же, онъ не полюбилъ другую, какъ она. Но мнѣ удалось
все это уладить; не въ первый разъ я вожусь съ такими
приключеніями.
— Понятно,—замѣтилъ я,—вы не хотѣли доводить дѣла
до суда—возиться съ бракоразводнымъ процессомъ не ве-
село. А они, вѣроятно у васъ, часто происходятъ.
— Чушь,—отвѣтилъ старикъ.—Ничего подобнаго у насъ
не бываетъ. Правда, я слышалъ, что прежде происходили
такія безсмысленныя дѣла, какъ разводы; но тамъ, почти
всегда, дѣло велось изъ-за имущества. А мнѣ кажется ми-
лый гость, что вы хоть и свалились съ луны,—засмѣялся
онъ,—но, даже при самомъ поверхностномъ знакомствѣ съ
нашей страной, могли бы видѣть, что споры изъ-за имуще-
ства у насъ немыслимы.
Тутъ я припомнилъ мое путешествіе изъ Гаммерсмита
сюда, въ Блумсберри, мои „покупки", и всю эту свѣтлую и
радостную жизнь этого народа, и сообразилъ, что то, что
мы называли „священнымъ правомъ собственности", пере-
стало существовать. Обдумывая это, я молчалъ, а старикъ
продолжалъ, касаясь того же предмета:
— Вы понимаете, конечно, что если споры изъ-за иму-
щества устранены, то суду здѣсь дѣлать нечего. Вѣдь было
бы уже слишкомъ большей нелѣпостью заключать и подпи-
сывать договоры относительно любви и супружескихъ чувствъ.
Говорятъ, что это устраивалось, чтобы придать брачнымъ
контрактамъ, больше вѣрности и значенія. Но какой смыслъ
могло бы имѣть все это у насъ?
И, не получивъ отвѣта на свой вопросъ, онъ продолжалъ
все о томъ же:
— За эти послѣднія двѣсти лѣтъ, какъ вы можете ви-
дѣть, измѣнилось все: и мы, и наши воззрѣнія на вещи та-
— 41 —
кого рода. Но мы лицемѣрили, если бы сказали, что ужъ не
существуетъ болѣе никакихъ осложненій въ отношеніяхъ
между мужчинами и женщинами. Но, хотя и бываютъ не-
счастія такого рода, когда мужчина или дѣвушка плотскую
страсть сочтутъ настоящей любовью и уваженіемъ, но мы
никогда не бываемъ-настолько слѣпы въ своемъ безуміи,
чтобы осложнить эти бѣдствія шумными ссорами изъ-за
имущества или сквернымъ отношеніемъ къ дѣтямъ отъ
этихъ несчастныхъ браковъ.
Остановившись на минуту, онъ заговорилъ вновь:
— И юная любовь, отважно вѣрящая въ безконечность
своего чувства и скоро разочаровывающаяся; и это стран-
ное чувство, заставлющее вполнѣ зрѣлаго человѣка меч-
тать о томъ, чтобы составлять все для единственной цѣли
своихъ мечтаній, чью красоту и достоинство онъ превозно-
ситъ въ своемъ увлеченіи; и серьезное желаніе разумнаго
человѣка—быть ближайшимъ другомъ женщины красивой
и мыслящей—лучшаго воплощенія красоты жизни; безраз-
лично—какія бы радости и наслажденія не приносили бы
намъ эти чувства,—намъ приходится подвергаться и стра-
даніямъ, съ ними неразлучнымъ. До сихъ поръ правъ ста-
рый поэтъ. Помните:
*) „Боги затѣмъ низвергаютъ на насъ и несчастья и
скорби
Чтобы о нихъ вспоминали потомъ мы въ разсказахъ и
пѣсняхъ."
Но у насъ еще много красивыхъ разсказовъ и тяжелыхъ
горестей.
И онъ задумался. Я же молча ждалъ. Потомъ онъ заго-
ворилъ;
— Люди новаго времени, свободные, сильные и здоро-
вые—мы умѣли наполнять нашу жизнь, ибо, одинаково раз-
вивая всѣ стороны нашей личности, мы наслаждаемся всѣмъ
въ мірѣ. Безсмыслицей, вреднымъ заблужденіемъ считаемъ
мы преувеличеніе и раздуваніе вопросовъ чувства; мы
считаемъ себя центромъ мірозданія и не воображаемъ, что
весь міръ долженъ прислушиваться къ нашимъ несчастьямъ.
Мы одинаково мало страдаемъ мнительностью, какъ по отно-
шенію къ тѣлу, такъ и къ болѣзнямъ духа — сердечными
страданіями—вѣдь существуютъ же и другія наслажденія,
кромѣ любви. Далѣе, замѣтьте, что, благодаря нашей долго-
вѣчности, наша красивая внѣшность, какъ у мужчинъ, такъ
и женщинъ, сохраняется дольше, чѣмъ тогда, когда мы сами
*) Рог Угіа ІЬе С]ока йаге ГазсЬіопесІ шап’з ап<і еѵіі сіаѵ.
РЬаІ 8ІІ11 Гог таи Ьегеайег ті^Ы 1е іЬе іаіе аші іЬе Іау.
— 42 —
создавали себѣ страданія. Наше отношеніе къ этому вопросу
просто и естественно, хотя сантиментальные люди прошлыхъ
вѣковъ назвали бы его пошлымъ. Мы равно удалили отъ
нашихъ сердечныхъ дѣлъ и коммерцію и неестественно взвин-
ченную страсть. Намъ понятны и безумныя увлеченія и без-
разсудная страсть, охватывающая людей различныхъ возра-
стовъ, но сантиментальности у насъ, къ великому счастью,
вы не найдете. Отъ этой глупости мы отдѣлались.
И видя, что я продолжаю молчать, онъ вновь началъ:
— Перенося несчастье, сопряженныя съ человѣческой
природой мы, по крайней мѣрѣ, не притворяемся, не лице-
мѣримъ. Если прекращается единеніе, хотя бы и неожи-
данно,—значитъ это въ порядкѣ вещей и нечего выискивать
несуществующіе предлоги, чтобы предовратить неминуемый
разрывъ. Если человѣкъ по характеру непостояненъ, мы не
заставляемъ его провозглашать непоколебимость любви, ибо
теперь нѣтъ этой дикой торговли тѣломъ. Вы не очень, ка-
жется мнѣ, поразились, услыхавъ, что у насъ нѣтъ брач-
ныхъ контрактовъ; можетъ быть васъ болѣе удивитъ, если я
разскажу вамъ, что у насъ не существуетъ и общественнаго
мнѣнія, еще болѣе жестокаго и нелѣпаго, чѣмъ судъ. Правда,
и у насъ относятся съ осужденіемъ къ нехорошему поведе-
нію сосѣда, но у насъ нѣтъ этихъ неписанныхъ законовъ,
ради которыхъ вамъ приходится ломать свою жизнь и измѣ-
нять убѣжденія, нѣтъ этого тайнаго страха другъ передъ
другомъ, смѣшаннаго съ лицемѣріемъ. Вы осудите это?
— Нѣтъ,—сказалъ я, послѣ нѣкотораго раздумья. — Но
какъ все измѣнилось!
— Добавлю еще,—сказалъ онъ,—что, во всякомъ случаѣ,
это чувство несомнѣнно правдиво и отъ него меньше не-
счастій теперь, какъ среди мужчинъ, такъ и женщинъ. Я,
можетъ быть, слишкомъ подробно разсказываю объ этомъ. Но,—
и онъ улыбнулся,—вѣдь вы упали съ Луны?
— Безъ сомнѣнія,—также улыбаясь отвѣтилъ я. — При-
мите мою благодарность. А каково у васъ положеніе жен-
щины?
Старикъ расхохотался самымъ искреннимъ образомъ:
— Пожалуй, только я и могъ бы вамъ отвѣтить на этотъ
вопросъ. Пользуясь репутаціей знающаго историка, я, мнѣ
кажется, уясняю себѣ это „стремленіе къ эмансипаціи жен-
щины", столь нашумѣвшее въ девятнадцатомъ вѣкѣ. Я ду-
маю, врядъ ли кто нибудь, кромѣ меня, понимаетъ въ чемъ
было дѣло.
— Почему это вы такъ думаете,—спросилъ я. Его смѣхъ
мнѣ былъ нѣсколько непріятенъ.
— Вы сами можете убѣдиться, что объ это уже очень
— 43 —
основательно позабыли. Мужчины и женщины не господ-
ствуютъ другъ надъ другомъ какъ прежде. И тѣ и другіе
дѣлаютъ то, что имъ угодно, и никто не чувствуетъ себя
отъ этого плохо. Объ этомъ даже говорить неловко—до того
это въ порядкѣ вещей.
— Какими же законами,—спросилъ я,—регулируются эти
отношенія.
Но старый Гаммондъ отвѣтилъ, улыбаясь:
— На этотъ вопросъ я вамъ отвѣчу, когда мы перейдемъ
къ законодательству. Васъ и тамъ многое удивитъ.
— Вотъ что,—припомнилъ я,—въ Гаммерсмитской гос-
тинницѣ я видѣлъ, что прислуживали женщины. Не ду-
маете ли вы, что это реакція.
— Вы находите?—сказалъ Гаммондъ.—Развѣ по вашему
веденіе хозяйства—пустячное занятіе? Я знаю, что это мнѣ-
ніе имѣло распространеніе въ обществѣ девятнадцатаго
вѣка. Если вы также придерживаетесь его, я напомню вамъ
норвежскую сказку про „Мужа, занимавшагося домашнимъ
хозяйствомъ"; похожденія этого неудачника кончились тѣмъ,
что онъ со своей коровой принялись тянуть другъ друга
за веревку—онъ держался за трубу, а она—болтала ногами
въ воздухѣ, такъ какъ крыши въ этихъ странахъ дерновыя
и дѣлаются близко къ землѣ. Я думаю, что коровѣ пришлось
невесело. Ну, съ такимъ ученымъ человѣкомъ, какъ вы,
этого, конечно не случилось бы,—со смѣхомъ закончилъ
онъ.
Эта неуклюжая шутка не понравилась мнѣ; также за-
дѣло меня его легкое отношеніе къ моему вопросу.
Но онъ говорилъ серьезно:
— Вѣдь это же вполнѣ понятно, дорогой гость, что хо-
рошее домоводство доставляетъ радость и наслажденіе умной
женщинѣ и благодарность и довольство окружающихъ. Да,
вообще, подчиняться красивой женщинѣ—это такъ пріятно,
и вы должны знать это... Я,—и то еще помню.
И Гаммондъ весело улыбнулся, а потомъ засмѣялся со-
всѣмъ громко.
— Знаете, что меня разсмѣшило, — спросилъ онъ. — Я
вспомнилъ это дурацкое обыкновеніе—не имѣть ни малѣй-
шаго понятія, какъ приготовлять обѣдъ. Эти „образованные"
люди считали это не заслуживающимъ своего вниманія.
О, идіоты! Теперь не то—хотя я—ученый, какъ насъ назы-
ваютъ, а считаюсь хоршимъ поваромъ.
— Я тоже,—сказалоя.
— Ну, значитъ, вы поймете меня хорошо, въ чемъ я
было усомнился, судя по вашимъ отвѣтамъ и вашему упор-
ному молчанію.
— 44 —
— По крайней мѣрѣ, постараюсь,—сказалъ я. Но мы еще
поговоримъ объ этомъ, такъ какъ мнѣ все кажется немного
страннымъ такое, полное живого интереса, отношеніе къ
будничнымъ житейскимъ работамъ. Пока же позвольте мнѣ
задать еще нѣсколько вопросовъ по поводу женщинъ и
устройства семьи. Скажите, вотъ вы занимаетесь „стремле-
ніемъ къ эмансипаціи" у женщинъ девятнадцатаго вѣка,
извѣстно ли вамъ, что такъ называемыя „передовыя" жен-
щины находили нужнымъ бороться съ материнствомъ, по
крайней мѣрѣ, интеллигентныя женщины?
— Я знаю объ этомъ дикомъ стремленіи,—сказалъ сдѣ-
лавшійся серьезнымъ Гаммондъ,—и объясняю его, какъ и
многое другое въ этомъ родѣ, существовавшимъ положеніемъ,
при которомъ одинъ классъ населенія господствовалъ надъ
всѣми другими. Вы хотите знать, какого мнѣнія держатся
у насъ по этому поводу? Мнѣ не трудно будетъ отвѣтить
на вашъ вопросъ. Материнство—да и не могло быть иначе,—
у насъ въ почетѣ—-это понятно. Неговоря 6 всемъ прочемъ,—
родовыя страданія—могучее средство единенія и уваженія
между мужемъ и женой—это ясно для каждаго. Замѣтьте,
что теперь участь матерей значительно облегчена—имъ не-
чего безпокоиться о будущей судьбѣ своихъ дѣтей, такъ
какъ они знаютъ, что они будутъ пользоваться жизнью,
всесторонне развивая свои способности. Разумѣется, дѣти
могутъ быть удачнѣе или нѣтъ, оправдывать мечты матери
или нѣтъ, но такого рода скорби или радости неразрывно
связаны съ человѣческою жизнью. Къ тому же, не суще-
ствуетъ больше проклятаго вопроса наслѣдственности; рань-
ше, словно слѣдуя Моисееву закону, грѣхи отцовъ падали
на головы потомковъ, но ученымъ нашего времени послѣ
долгой борьбы удалось вырвать жало у этой змѣи. Здоро-
вую женщину (у насъ же, какъ вы могли замѣтить всѣ
почти женщины здоровы) уважаютъ, какъ мать—воспитатель-
ницу, любятъ какъ друга и желаютъ какъ женщину. Она—
настоящая мать,—а не рабыня или самка, какъ женщины
прошлаго времени, пропитанныя неестественной стыдливо-
стью и постоянной похотливостью.
— Я нахожу, что вы совершенно правы,—произнесъ я,
удивляясь его пылкости.
— Я хочу показать вамъ, какъ счастлива наша жизнь.
Обратили ли вы вниманіе на наружность встрѣчавшихся
вамъ людей?—спросилъ онъ.
— Здѣсь удивительно много красивыхъ людей, въ осо-
бенности для цивилизованной мѣстности,—отвѣтилъ я.
— Неужели мы еще цивилизованы?—сказалъ онъ.—
Впрочемъ, наружность нашего населенія не всегда была
— 45 —
такъ красива. Но мы улучшили ее. У одного моего сосѣда
есть большая коллекція перепечатокъ съ фотографій девят-
надцатаго вѣка; дѣйствительно, по сравненію съ лицами
того времени, красота нашего народа ярко выдѣляется. Я
думаю, какъ и многіе, что красота эта есть не только ре-
зультатъ свободы и спокойствія, среди которыхъ мы жи-
вемъ; несомнѣнно, что любовь свободная и естественная
даетъ плоды лучшіе, особенно въ смыслѣ наружности, чѣмъ
солидный бракъ на коммерческомъ основаніи или союзъ
утопавшихъ въ грязи и нищетѣ рабовъ того времени. Мнѣ
кажется что я правъ, думая, что лишь свобода и веселье
рождаютъ радость. Не правда ли?
— Вполнѣ раздѣляю ваше мнѣніе,—согласился я.
IX.
Продолженіе разговора.
— Теперь,—сказалъ старый Гаммондъ, глубже садясь въ
свое старинное кресло,—я готовъ отвѣчать далѣе на ваши
вопросы. Мой первый отвѣтъ нѣсколько затянулся.
— Меня очень интересуетъ вопросъ о постановкѣ у васъ
дѣла воспитанія дѣтей. Дикъ говорилъ мнѣ, что дѣти у
васъ предоставлены самимъ себѣ и ничему не учатся—вос-
питаніе до того усовершенствованное, что его вовсе не
видно.
— Итакъ, кое что объ этомъ предметѣ вы уже знаете,
—сказалъ старикъ.—Впрочемъ я пока ясно представляю
себѣ ваши воззрѣнія, эти уродливые взгляды старыхъ вре-
менъ, когда въ жизни кипѣла борьба за кусокъ хлѣба съ
съ одной стороны, тахітит роскоши—съ другой: тогда это
называли „борьбой за существованіе". Тогда старались воз-
можно лучше подготовить людей къ этой „борьбѣ"—это
была задача воспитанія. Понятно, что головы набивались ма-
лоинтересными и недостовѣрными свѣдѣніями, а „воспитан-
ныя" такимъ образомъ заставляли переваривать всю эту
чушь другихъ, которыхъ это интересовало не больше.
Старикъ даже разсердился, вспоминая прежніе порядки.
Я, смѣясь, прервалъ его:
— Вамъ все таки нѣтъ нужды такъ сердиться—вѣдь
васъ-то такъ не воспитывали!
— Конечно,—съ улыбкой сказалъ онъ.—Вы хорошо сдѣ-
лали, прервавъ меня. Видите ли, я всегда мысленно пере-
ношу себя въ то время, о которомъ разсказываю. Но пого-
воримъ спокойно. Безъ сомнѣнія, вы предполагали, что мы
запирали дѣтей въ школы, не взирая на ихъ наклонности и
способности, и что ихъ держали тамъ до условнаго воз-
раста, уродуя ихъ душу какимъ то нелѣпымъ курсомъ.
Развѣ не представляется совершенно яснымъ, что такой ме-
тодъ воспитанія—результатъ отсутствія всякаго знакомства
— 47 —
съ необходимыми условіями нравственнаго и физическаго
роста? Изъ этой передѣлки оставались невредимыми лишь
тѣ, чья натура слиткомъ упорно протестовала противъ та-
кого уродства. Хорошо еще, что дѣти всѣхъ временъ обла-
дали этимъ духомъ протеста, иначе мы не достигли бы те-
перь мира и счастья нашей теперешней жизни. Выводъ со-
вершенно ясенъ: прежнее воспитаніе было необходимымъ
слѣдствіемъ нищеты тогдашняго общества; общество же
было бѣдно потому, что его устои покоились на грабежѣ,
возведенномъ въ систему. Это и привело къ тому, что ре-
бенокъ долженъ былъ всю жизнь оставаться при тѣхъ нѣ-
сколькихъ свѣдѣніяхъ, которыя онъ получилъ въ дѣтствѣ:
нищета его жизни не позволяла ему думать объ истинномъ
образованіи. А теперь у насъ достоточно времени, и всякій,
не торопясь, можетъ пополнять свой умъ различными по-
знаніями. Мы не скороспѣлки и имѣемъ достаточно вре-
мени для правильнаго роста.
Хорошо,—сказалъ я.—Все это такъ. Но что будете вы
дѣлать, если въ дѣтствѣ ребенокъ не хочетъ учиться, на-
примѣръ математикѣ или ариѳметикѣ? Вѣдь не можете же
вы принудить его, уже взрослаго. А если это такъ, то какъ
же вы съ нимъ поступите?
Гаммондъ отвѣтилъ вопросомъ:
— Скажите, васъ въ дѣтствѣ заставляли заниматься
ариѳметикой или математикой?
— Конечно,—отвѣтилъ я.
— А сколько вамъ лѣтъ?
— Пятьдесятъ шестой.
— И вы, конечно, хорошо знаете и ариѳметику и мате-
матику,—съ легкой насмѣшкой спросилъ онъ.
— Совсѣмъ не знаю,—признался я.
Старикъ расхохотался отъ всей души, ничего не добавляя
къ моимъ словамъ, я же, видя, что этотъ разговоръ безна-
деженъ, рѣшилъ перейти къ другимъ вопросамъ и, немного
подумавъ, сказалъ:
— Когда мы съ вами говорили о домоводствѣ, я думалъ,
что это пережитокъ стараго времени и, что вашъ народъ
живетъ общинами.
— Вы говорите о фаланстеріяхъ? — сказалъ онъ. — У
насъ всѣ живутъ, какъ кому по душѣ. Понятно, всѣмъ
пріятно жить близко отъ людей, къ которымъ мы привыкли.
Притомъ, фаланстеріи могли быть нужны прежде, какъ спа-
сеніе отъ бѣдности. Теперь у насъ нищеты нѣтъ и такое
устройство жизни было бы не нужно и неестественно. Къ
тому же, хотя почти весь народъ живетъ семьями, но никто
не запретъ своего дома передъ человѣкомъ, если онъ бу-
— 48 —
деть жить, какъ и другіе обитатели этого дома. Каждый,
кому это не по душѣ, всегда можетъ найти мѣсто, гдѣ жи-
вутъ такъ, какъ ему хочется. Впрочемъ, вы сами увидите
все это, когда уѣдете съ Ричардомъ.
— А, что, — спросилъ я, — большіе города существуютъ
попрежнему. И Лондонъ, который называли „новымъ Вави-
лономъ", не исчезъ еще съ лица земли?
— Лондонъ тянется отсюда до Гаммерсмита, — сказалъ
онъ.—Вы должны были видѣть, проѣзжая, какъ онъ засе-
ленъ. Хотя все же наиболѣе населенная часть города даль-
ше; вы ее еще не видѣли.
— Какой видъ имѣютъ теперь восточные кварталы *),—
спросилъ я.
— Если бы въ прежнее время,—сказалъ онъ,-вы сѣли
бы на лошадь у этого дома, то цѣлыхъ полтора часа вы могли
бы скакать по наиболѣе заселеннымъ мѣстамъ прежняго го-
рода. Но всѣ эти мѣста были застроены застѣнками, гдѣ въ
страшныхъ пыткахъ уродовали тѣла и души людей. Но са-
мое страшное было то, что этимъ несчастнымъ, выросшимъ
въ развратѣ, представлялись вполнѣ естественными условія
ихъ жизни.
— Да, да, все это было, я знаю,—нетерпѣливо перебилъ
я,- а что же тамъ теперь? что уцѣлѣло изъ этого?
— Ничего, отвѣтилъ онъ,—кромѣ памяти о дняхъ муче-
нія, и это обстоятельство меня радуетъ. Каждый годъ,
въ первый день мая на мѣстѣ восточныхъ кварталовъ
устраивается торжественное празднество въ память „уничто-
женія нищеты". Тамъ, гдѣ находили себѣ пріютъ несчастье,
пороки и горе,—звучитъ музыка, пѣсни, пиры и танцы. Й
въ мѣстахъ, гдѣ изъ вѣка въ вѣкъ вымиралъ цѣлый классъ, —
по нашему обычаю, — самая красивая изъ молодыхъ дѣву-
шекъ поетъ старинный революціонный гимнъ или одну изъ
старинныхъ пѣсенъ, въ которыхъ воплотилось все безнадеж-
ное горе, горе тогдашнихъ людей. И странно и трогательно
мнѣ, знающему прошлое, выдѣть прекрасную картину счаст-
ливаго народа, среди котораго нарядная, въ цвѣтахъ, пре-
лестная дѣвушка произноситъ слова угрозъ или страстныхъ
жалобъ, при чемъ ни она, ни слушатели не понимаютъ зву-
чащей въ пѣснѣ трагедіи -и все это на томъ мѣстѣ, гдѣ въ
грязи и зловонномъ развратѣ звучали проклятія утратив-
шихъ человѣческое подобіе людей. Подивитесь же, какъ
пышно разцвѣла съ того времени жизнь!
*) Восточная часть нынѣшняго Лондона, сплошь населенная бѣдно-
той, извѣстна грязью и нвблагоустрооиностью.
Црим. пер.
— 49 —
— Мнѣ не легко представить себѣ это,—тихо прогово-
рилъ я.
Я молча глядѣлъ па старика: его лицо разгорѣлось,
глаза блестѣли; меня поражало, что въ эти годы его зани-
мало всеобщее счастье, а не только его обѣдъ, какъ у ста-
риковъ прежнихъ временъ.
— Такъ, значитъ, вотъ что осталось отъ прежняго ста-
раго Лондона,—сказалъ я наконецъ.—А другіе большіе го-
рода? Разскажите о нихъ.
— Вы говорите объ этихъ мрачныхъ пустыняхъ изъ
камня и желѣза,—сказалъ онъ.—Всѣ эти мануфактурные и
торговые „центры" исчезли, почти не оставивъ слѣда. Дѣло
въ томъ, что въ пользованіи машинами произошли такія
значительныя перемѣны, что существованіе этихъ „центровъ"
стало безполезнымъ, даже если бы сохранился прежній строй.
Но мы направили всѣ усилія, чтобы отъ нихъ ничего не
осталось. И каменный уголь и другія минералы и металлы
добываются и перевозятся безъ грязи, суеты и нарушенія
спокойствія населенія. Право, когда приходится читать,
что происходило въ мануфактурныхъ округахъ въ старыя
времена, поневолѣ кажется, что все это вина лицъ, въ вѣ-
дѣніи которыхъ все это находилось. Правда, я знаю, что
равно въ этомъ виноваты и страшная бѣдность и невѣже-
ство. Къ счастью, теперь народу незачѣмъ заниматься
всѣмъ этимъ, и каждый можетъ дѣлать то, что ему по душѣ.
— А какъ съ маленькими городами? Отъ нихъ вы тоже
не оставили слѣда?—спросилъ я.
— О, нѣтъ,—отвѣтилъ онъ,—мы только еще уменьшили
ихъ. Понятно, что краями они сливаются съ деревней, но
въ центрѣ вы можете найти и улицы, и базары, и скверы —
словомъ все, что можетъ дать нѣкоторое представленіе о
городахъ,—конечно лучшихъ,—прежняго времени.
Говоря о маленькихъ городахъ, я вспомнилъ объ Окс-
фордѣ *).
— Что, Оксфордъ до сихъ поръ средоточіе образованія?—
спросилъ я.
Старикъ улыбнулся.
— До сихъ поръ?—повторилъ онъ.—0, Оксфордъ далеко
ушелъ отъ того, что опъ представлялъ въ девятнадцатомъ
вѣкѣ. Онъ вернулся къ своимъ средневѣковымъ традиціямъ
и теперь—это настоящее мѣсто науки, и, притомъ, истинной,
а не коммерческой. Вы, вѣроятно, не знаете, что въ девят-
:) Оксфордъ и КЭмбриджъ—мѣста нахожденія старѣйшихъ универ-
ситетовъ Англіи.
Прим. персв.
— 50 —
надцатомъ вѣкѣ и Оксфордъ и Кэмбриджъ были всецѣло
посвящены коммерціи. Ихъ университеты давали обществу
особый классъ паразитовъ, которые именовали себя „уче-
ными". Циничные, какъ и всѣ образованные люди той эпохи,
они доходили до такого безстыдства, что искренно считали
себя всемудрыми и всезнающими. Къ низшему классу—ра-
бочимъ,- они не имѣли никакого отношенія,—средній—бо-
гатые коммерсанты снисходительно терпѣли ихъ, какъ тер-
пятъ забавнаго, иногда дерзкаго шута. Но, по правдѣ говоря,
они совсѣмъ не были забавны, и я нахожу что это были
самые скучные люди того времени. Но презирая и смѣясь
надъ ними,—имъ все таки платили. А имъ только этого и
нужно было.
— Однако,—подумалъ я,—какъ часто разрушаетъ исто-
рія мнѣнія современниковъ. Правда, только худшіе изъ насъ
походили на портретъ, нарисованный Гаммондомъ, но все
же я не могъ отрицать, что большинство были и глупы и
корыстолюбивы. И какъ бы говоря съ собой, я замѣтилъ:
— Они были дѣтьми создавшаго ихъ вѣка. Какъ же
могли они быть лучше?
— Конечно,—отвѣтилъ онъ,—но у нихъ было слишкомъ
много претензій
— Напримѣръ,—съ улыбкой спросилъ я.
— Я не буду много говорить объ этомъ, — сказалъ онъ.
также улыбаясь.—По моему мнѣнію, это были лишь ничто-
жные пережитки временъ „варварскаго средневѣковья".
— Совершенно вѣрно,—подтвердилъ я.
— Значитъ все, что я говорилъ о нихъ—правда вдвойнѣ.
Но о нихъ довольно. Спрашивайте дальше.
— Мы говорили о Лондонѣ, о большихъ и малыхъ горо-
дахъ; а что сталось съ деревнями?
— Вы вѣроятно знаете,—сказалъ Гаммондъ,—что уже во
второй половинѣ девятнадцатаго вѣка деревень почти не
существовало, такъ какъ онѣ обратились или въ предмѣстья
фабричныхъ центровъ или въ небольшіе мануфактурные
округа. Дома разрушались, деревья вырубались ради жал-
кихъ грошей, которые платили за сдѣланныя изъ нихъ вещи.
Работы не хватало, и, поэтому, заработная плата все пони-
жалась. Поля, все еще плодородныя, несмотря на дурную
обработку, были заброшены, всѣ мелкія деревенскія ремесла
забыты. Вы слышали объ этомъ что-нибудь?
— Объ этомъ періодѣ я знаю,—отвѣтилъ я.—Но что же
произошло потомъ?
— Потомъ наступила перемѣна. Это было въ началѣ»
нашей эпохи. Все измѣнилось съ голокружительной быстро-
той. Масса народу передвинулась въ деревню и жадно набро-
— 51 —
силась на землю. Въ небольшой срокъ деревни стали насе-
леннѣе, чѣмъ были въ четырнадцатомъ столѣтіи, и до сихъ
поръ населеніе все увеличивается. Конечно, если бы по-
прежнему были сохранены сословныя привиллегіи, то эта пере-
мѣна была бы бѣдствіемъ, вызвавшимъ бы страшную нищету.
Но народъ былъ свободенъ, и все устроилось само собой.
Всякій брался за дѣло, къ которому былъ способенъ и никто
не занимался работой, не отвѣчавшей его наклонностямъ.
Завоевавъ деревню, городъ, какъ это всегда бывало съ за-
воевателями, быстро освоился съ порядками мѣстной жизни,
и завоеватели стали сельскими жителями. Когда же насе-
леніе деревень увеличилось настолько, что превысило насе-
леніе городовъ, разница между городомъ и деревней стала
исчезать. Такимъ образомъ, произошло то, что деревня, ожи-
вляясь энергіей и мыслью города, создала напіу спокойную,
дѣятельную и счастливую жизнь, которую вы имѣли случай
наблюдать. Мы стали исправлять сдѣланныя прежде ошибки:
ихъ было много, и большая работа досталась людямъ на-
шего времени. Вся внѣшняя красота жизни была уничто-
жена, благодаря дикимъ взглядамъ людей начала двадца-
таго столѣтія, людей, бывшихъ подъ гнетомъ страха нищеты.
И. даже получивъ свободу, люди съ великимъ трудомъ
сбросили путы прежней жизни. Но теперь освобожденіе
пришло окончательно; и посмотрите на насъ: мы счастливы,
мы живемъ, окруженные красотой, не боясь изнѣжиться;
грудъ сталъ изъ наказанія наслажденіемъ. Однимъ словомъ,
жизнь даетъ все, что можно требовать отъ жизни.
Онъ остановился на минуту, подыскивая слова. Потомъ
продолжалъ:
— Такова паша жизнь. Когда то Англія была маленькой
пустынной страной съ нѣсколькими городами—крѣпостями
для войскъ феодаловъ, съ рынками для парода и ремеслен-
никовъ. Наступило другое время—время гигантскихъ гряз-
ныхъ фабрикъ и еще болѣе гнусныхъ притоновъ, вокругъ
которыхъ тѣснились умирающія деревни, ограбленныя и
раззоренныя хозяевами этихъ фабрикъ. Теперь, Англія—
садъ, безъ грабежа и разрушенія, и по всей нарядной, чис-
той и красивой странѣ разбросаны и жилища, и фабрики, и
мастерскія. Но мы не допускаемъ перепроизводства товаровъ,
забывая о нищетѣ и раззорепіи. Наши женщины—хозяйки,
о которыхъ мы говорили, показали бы намъ, какъ поступать
въ этомъ случаѣ.
— Да, это прекрасно,—сказалъ я.—А не скажете ли вы, ка-
кова внѣшность вашихъ деревень? Я хотѣлъ бы посмотрѣть
на нихъ, и это меня подготовитъ.
52 —
— Не случалось ли вамъ видѣть картины, сохранив-
шіяся отъ девятнадцатаго вѣка, съ изображеніемъ тогдаш-
нихъ деревень? Такихъ картинъ много въ хранилищахъ.
— Да,—отвѣтилъ я.—Я видѣлъ нѣсколько разъ такія
картины.
— Ну, вотъ,—сказалъ Гаммондъ.—Наши деревни похо-
дятъ но виду на лучшія изъ нихъ, съ той разницей, что
онѣ не имѣютъ нищенскаго вида, и отсутствуютъ „живо-
писныя развалины", которыя художники изображаютъ, чтобы
скрыть неумѣнье передавать красоту архитектуры. Этихъ эф-
фектовъ мы не любимъ; намъ, какъ и людямъ средневѣ-
ковья, нравятся свѣтъ, просторъ, красота и опредѣленность.
Таковы постройки пародовъ, понимающихъ архитектуру и
берущихъ отъ природы лучшее, что она можетъ дать.
— Кромѣ деревень.—продолжалъ я вопросы,—у васъ
есть и хутора?
— И даже очень много,—отвѣтилъ онъ.—Вездѣ, кромѣ
пустырей и песчанныхъ холмовъ—всюду разсѣяны хутора.
Тѣ изъ нихъ, которые далеко отстоятъ другъ отъ друга,
болѣе по размѣрамъ, чѣмъ обычные дома, и служатъ для
общественной надобности. Въ этихъ домахъ помѣщается
много народу: лучшіе ученые проводятъ тамъ свое время, и
обмѣнъ мнѣній и воззрѣній придаетъ живость этимъ соб-
раніямъ.
— Такъ значитъ,—удивился я,—у васъ очень плотное
населеніе?
— Почти столько же, сколько въ девятнадцатомъ вѣкѣ:
но оно болѣе разсѣяно. Хотя, конечно, мы заселяли и дру-
гія страны, если насъ туда приглашали.
— Да, вотъ еще что,—сказалъ я.—Вы сейчасъ упомя-
нули о песчанникахъ и пустыряхъ, и я самъ видѣлъ начало
большихъ лѣсовъ у Кенсингтона. Зачѣмъ они вамъ въ ва-
шемъ саду, какъ вы это называете? Вѣдь они отнимаютъ
даромъ большое количество земли.
— Видите ли,—отвѣтилъ старикъ,—у насъ достаточно
земли; къ тому же, мы любимъ эти остатки прежней дикой при-
роды. Что касается лѣсовъ—то намъ необходимы они, потому
что доставляютъ матеріалъ для построекъ, и я увѣренъ, что
наши дѣти и потомки будутъ поступать, въ этомъ отноше-
ніи, какъ и мы. Я читалъ, что въ садахъ прежняго времени
устраивались искуственныя скалы и кустарники. Мы не лю-
бимъ поддѣлокъ, но, долженъ вамъ сказать, что естествен-
ныя скалы нашего „сада" заслуживаютъ большаго, чѣмъ
простое вниманіе. Отправляйтесь на сѣверъ, поглядите на
овечьи пастбища па холмахъ и скалахъ Вестморланда и
— 53 —
Пигльборо и тогда посмотримъ, покажется ли вамъ, что
землю мы оставляемъ пустовать даромъ, вмѣсто того, чтобы
покрыть ее фабриками для выдѣлки совершенно безполез-
ныхъ вещей, какъ это дѣлалось въ девятнадцатомъ столѣтіи.
— Я попробую съѣздить туда.
— Это не будетъ стоить вамъ большихъ хлопотъ,—отвѣ-
тилъ онъ.
X.
Объ образѣ правленія.
- Позвольте мнѣ теперь задать вамъ нѣсколько во-
просовъ, отвѣты на которые мепя чрезвычайно интересуютъ,
хотя, я думаю, вамъ не легко будетъ отвѣтить. Каковъ
вашъ образъ правленія? Добились ли вы республики или
господствуетъ диктатура—вѣдь ее ожидали многіе, говоря,
что таковъ будетъ конецъ демократіи. Мой вопросъ объ из-
мѣненіи образа правленія васъ не удивитъ, если парла-
ментъ обращенъ въ складъ продуктовъ удобренія. А, впро-
чемъ, можетъ быть, теперь парламентъ находится въ дру-
гомъ помѣщеніи.
Старикъ, смѣясь, отвѣтилъ:
— Что жъ, удобреніе—вещь полезная. И развѣ не ес-
тественно, что то, въ чемъ была главная причина безпло-
дія, теперь служитъ источникомъ урожая. Но, говоря о на-
шемъ парламентѣ, я долженъ вамъ замѣтить, что его бу-
детъ затруднительно вмѣстить въ одно зданіе: нашъ парла-
ментъ—нашъ народъ.
— Это мнѣ не понятно,—сказалъ я.
— Я такъ и думалъ,—кивнулъ головой Гаммондъ.—Но
я увѣренъ, что вы еще больше удивитесь, когда я скажу вамъ,
что у насъ вовсе нѣтъ ничего похожаго на то, что вы—че-
ловѣкъ, упавшій съ луны,—назвали бы правительствомъ.
— Напротивъ, это меня не такъ удивляетъ,—отвѣтилъ я.
—я имѣю нѣкоторое понятіе о разныхъ формахъ правленія.
Но меня интересуетъ вотъ что: какимъ же образомъ вы
управляетесь и какимъ путемъ вы пришли къ такому по-
рядку вещей?
— Вполнѣ понятно,—отвѣтилъ старикъ,—что и у насъ
необходимы распоряженія въ нашихъ дѣлахъ и что не
всѣмъ по нраву подробности этихъ распоряженій. Но для
насъ также ясно, что никому не нужно правительства съ
— 55 —
войсками, полиціей и флотомъ, чтобы принудить его скло-
няться предъ волей большинства ему равныхъ людей, ибо
это также понятно, какъ то, что лбомъ трудно расшибить
стѣну. Потребны ли еще какія нибудь дополненія?
— О, конечно,—отвѣтилъ я.
Онъ принялся такъ плотно усаживаться въ креслѣ, что
я испугался, полагая, что мнѣ придется выслушать цѣлую
ученую лекцію, и, покорно вздохнувъ, я рѣшилъ поко-
риться своей участи. Онъ же заговорилъ:
— Мнѣ кажется, что вы знакомы съ системой управле-
нія страной въ прежнее время?
— Я полагаю,—отвѣтилъ я.
Гаммондъ.—Что же было истиннымъ правительствомъ
того времени? Парламентъ?
Я.—0, нѣтъ.
Гам.—Развѣ не былъ парламентъ вѣрнымъ стражемъ вы-
годъ правящихъ классовъ и, въ тоже время, наглымъ обма-
номъ народа, который увѣренъ, что и онъ участвуетъ
въ управленіи?
Я.—Такъ говоритъ исторія.
Г.—Не знаете ли вы, какъ осуществлялъ народъ свое
право на участіе въ управленіи страной?
Я.—Если не ошибаюсь, иногда народъ принуждалъ пар-
ламентъ къ изданію закона, который бы легализировалъ
уже вошедшую въ жизнь новую норму.
Г.—Каковы были другіе способы участія народа?
Я.—Больше не было никакихъ. Въ тѣхъ же случаяхъ,
когда пародъ хотѣлъ искоренить истинную причину сво-
ихъ бѣдствій, законъ называлъ это мятежомъ или чѣмъ
нибудь въ этомъ родѣ и жестоко каралъ „бунтовщиковъ".
Г.—Значитъ, ни народъ, ни Парламентъ не были настоя-
щимъ правительствомъ. Но кто же тогда?
Я. — Я спрошу васъ объ этомъ.
Г.—Я думаю, что буду правъ, говоря, что правитель-
ствомъ были суды, опиравшіеся на исполнительную власть,
средства которой—войско, флотъ и полицію, отдалъ ей об-
манутый народъ.
Я.—Совершенно съ вами согласенъ.
Г.—Перейдемъ къ судамъ. Каковы были они? Служили
ли они дѣйствительной защитой правъ п интересовъ каждаго?
Я. — Въ то время было общимъ мѣстомъ, что судебный
процессъ—всегда бѣдствіе, даже въ случаѣ благополучнаго
исхода дѣла. Такъ смотрѣли на это и богатые люди; бѣд-
няки же радовались, если изъ судебнаго процесса удавалось
выйти безъ потери состоянія или свободы.
— 56
Г.—Выходитъ, что судъ и полиція,—это истинное прави-
тельство того времени,—не пользовались популярностью даже
тогда, во время существованія сословныхъ перегородокъ,
когда бѣдность и подчиненіе лицемѣрію назывались устано-
вленными Богомъ условіями земной жизни.
Я. — Да, это такъ.
Г. — А какъ вы полагаете, теперь, когда пѣтъ права соб-
ственности, состоявшаго въ томъ, что какіе ипбудь несчаст-
ные люди, зажавъ въ кулакъ какое нибудь добро, кричали
другимъ—„не дамъ!“, - теперь, когда все это стало даже не
всѣмъ понятно,—возможенъ ли такой образъ правленія?
Я.—Конечно, нѣтъ.
Г.—Тогда, не можете ли вы мнѣ сказать, какова была
цѣль этого правительства, кромѣ покровительства богатому
противъ бѣднаго и защиты сильнаго отъ слабаго?
Я.—Тогда были убѣждены, что государство должно за-
щищать своихъ гражданъ отъ нападенія извнѣ.
Г.—И этому вѣрили? Значитъ, англійское правительство
защищало бы гражданъ Англіи отъ французовъ?
Я. Таково было общее убѣжденіе.
Г.—Значитъ, боялись, чтобы французы, завладѣвъ Ан-
гліей, не дали бы возможности благоденствовать англій-
скимъ рабочимъ.
Я. — Какъ я слышалъ, эту бѣду причиняли рабочимъ
англійскіе же хозяева, желавшіе все для себя и ничего для
рабочихъ.
Г. — Что же могли бы отнять французы у англійскаго
народа?
Я.—Я думаю—ничего. Въ противномъ случаѣ, англійскій
рабочій умеръ бы съ голоду, и такое завоеваніе принесло
бы несчастіе и Франціи. Это все равно, какъ если бы у
фермера отъ безкормицы палъ бы скотъ. Однимъ словомъ,
отъ такого завоеванія англійскимъ рабочимъ хуже не могло
быть, такъ какъ никакой французъ не могъ бы собрать съ
лихъ больше, чѣмъ англійскій хозяинъ.
Г. — Совершенно правильно. Итакъ, функція правитель-
ства—отпадаетъ. И это естественно. Мы уже видѣли, что его
главной обязанностью было покровительство богатымъ про-
тивъ бѣдныхъ. Значитъ правительство защищало отъ непрія-
телей богатыхъ?
Я. — Они не нуждались въ защитѣ. Я даже слышалъ,
что во время войны двухъ странъ, богачи этихъ странъ
не только сообщались другъ съ другомъ, но и торговали
военными орудіями, во вредъ своимъ же согражданамъ.
Г.—Изъ всего этого выводъ можетъ быть одинъ. Прави-
— 57 —
тельство было помѣхой счастью и благосостоянію народа,
защищая посредствомъ судовъ права собственности и „охра-
няя" гражданъ войной и страхомъ войны.
Я.—Долженъ съ этимъ согласиться.
Г. — Значитъ, цѣлью существованія правительства было
лишь разрушеніе народнаго благосостоянія?
Я.—Такъ выходитъ. Но...
Г.—Что, но?
Я.—Все же въ то время было много состоятельныхъ
людей.
Г.—А какой выводъ изъ этого? Вамъ ясно?
Я.—Мнѣ кажется. Все таки говорите.
Г.—Если благосостояніе гибло отъ системы управленія,
то страна должна была сильно обѣднѣть?
Я.—Такъ и было.
Г.—А люди, для которыхъ и существовало правительство,
во что бы то ни стало хотѣли богатѣть среди этой нищеты?
Я—Да.
Г.—Вамъ понятно, надѣюсь, что происходитъ, когда въ
обѣднѣвшей странѣ нѣсколько лицъ хочетъ разбогатѣть за
чужой счетъ?
Я.:—Происходитъ страшная нищета для большинства. И
вы находите, что въ этомъ виновато было тогдашнее пра-
вительство?
Г.—Говорить такъ было бы несправедливо. Правитель-
ство было лишь продуктомъ ужаснаго времени, лишь ору-
діемъ утѣснителей. Оно стало ненужнымъ, вмѣстѣ съ
исчезновеніемъ порабощенія. Зачѣмъ оно свободнымъ лю-
дямъ, какъ мы? Теперь вамъ понятно, почему у насъ нѣть
правительства въ прежнемъ смыслѣ этого слова?
Я.—Вполнѣ. Но, вѣдь, и свободнымъ людямъ необходимо
управляться со своими и общими дѣлами. Я хотѣлъ бы
разспросить васъ, какъ вы это дѣлаете.
Г.—Я къ вашимъ услугамъ. Спрашивайте.
XI.
Устройство жизни.
— Какова же ваша система управленія и что замѣнило
прежнее правительство?—спросилъ я.
— Видите ли, — сказалъ онъ, — не смотрите на то, что
наша жизнь свободна отъ бывшихъ раньше хлопотъ и нуждъ,
и, по этому, гараздо проще,—все же ея организація слиш-
комъ сложна, чтобы въ кратцѣ изложить ее вамъ. Впрочемъ,
поживъ у насъ, вы сами ознакомитесь со всѣмъ. Гораздо
проще будетъ мнѣ разсказать вамъ то, чего мы стараемся
не дѣлать, чѣмъ все то, что мы дѣлаемъ. Не правда ли?
— О, да,—согласился я.
— Такъ, мнѣ удастся сообщить вамъ кое какія свѣдѣнія.
Вотъ уже полторы сотни лѣтъ, какъ мы живемъ при совре-
менныхъ почти условіяхъ жизни. У насъ установились уже
традиціи и привычки; между ними привычка соразмѣрять
дѣйствія съ общимъ благомъ. Поэтому у насъ нѣтъ взаим-
наго грабежа, и намъ гораздо легче удерживаться отъ
хищничества и ссоръ, чѣмъ снова начать ссориться п гра-
бить.
— Это и составляетъ главную основу нашей счастливой
жизни.
— Говоря объ отрицательныхъ достоинствахъ вашей
жизни, вы, какъ мнѣ кажется, хотѣли указать на то, что въ
прежней жизни было почти невозможно удержаться отъ
грабежа. Не такъ ли?
— Именно. До того трудно, что люди, которымъ это уда-
валось и которые, поэтому, поступали хорошо съ другими,
причислялись къ святымъ и удостаивались всяческихъ по-
клоненій.
— При жизни?—спросилъ я.
— Совсѣмъ нѣтъ,—отвѣтилъ онъ.—Послѣ смерти.
— Такъ,—замѣтилъ я.—А скажите, эти мирныя отпо-
— 59
шенія другъ къ другу,—не бываетъ ли случаевъ нарушенія
ихъ?
— Бываютъ,—сказалъ Гаммондъ.—Но если даже они и
случаются, то и виновники ихъ и всѣ другіе считаютъ ихъ
не проявленіемъ постоянной вражды къ обществу, а лишь
товарищеской ошибкой.
— Значитъ,—сказалъ я,—преступниковъ у васъ нѣтъ?
— Конечно,—отвѣтилъ онъ.—Это само собой понятно,
разъ у пасъ нѣтъ ни богачей, ни создаваемыхъ ихъ суще-
ствованіемъ грубыхъ несправедливостей соціальнаго строя.
— Изъ вашихъ словъ я вывелъ заключеніе, что и зако-
новъ у васъ также нѣтъ. Правильно ли я васъ понялъ?
- Да,—сказалъ старикъ.—Законы также исчезли. Развѣ
не нелѣпо утверждать, что можно при помощи грубаго на-
силія принудить людей обращаться другъ съ другомъ по
товарищески, мирно? И законы, и гражданскіе суды имѣли
цѣлью оберегать частную собственность; съ ея уничтоже-
ніемъ, разумѣется, ушли изъ жизни и законы, и порожден-
ныя ими преступленія. И заповѣдь: „не укради" теперь зву-
читъ такъ: „Если хочешь жить счастливо, — работай". И
никому не нужно нарушать силой эту заповѣдь.
— Прекрасно, — сказалъ я. — Все это мнѣ понятно и со
всѣмъ я согласенъ. Ну, а преступленія противъ личности,—
какъ вы сами говорите, они случаются,—вы и тутъ обходи-
тесь безъ уголовныхъ законовъ?
— Да,—отвѣтилъ онъ.—У насъ нѣтъ того, что вы назы-
ваете уголовнымъ закономъ. Если хотите, разсмотримъ вни-
мательнѣе вопросъ объ уголовныхъ преступленіяхъ. — По
моему мнѣнію, большая часть ихъ была простымъ слѣдствіемъ
законовъ, охранявшихъ частную собственность. Существова-
ніе этихъ законовъ заставляло большинство сдерживаться
отъ проявленій естественныхъ желаній, разрѣшая это въ
(•громной степени, привиллегированному меньшинству. Вотъ
первая причина преступленій противъ личности. Какъ
вамъ извѣстно, она исчезла. Другая—извращенія и искаже-
нія полового чувства, что вызывало такія недостойныя че-
ловѣка чувства, какъ ревность. Но вглядимся въ эту вто-
рую причину уголовныхъ преступленій. Развѣ не станетъ
намъ ясно, что и тутъ виною чувство собственности, создан-
ное закономъ и говорившее: эта женщина моя,—мужа, отца
или брата. Въ наше время это понятіе исчезло, какъ и такія
нелѣпыя понятія, какъ „паденіе" женщины, такъ какъ
мы считаемъ, что она подчиняется желаніямъ вполнѣ
естественнымъ. Такъ же, какъ и семейная тиранія, — это
слѣдствія понятія собственности и сохранялись лишь зако-
— бо-
нами о ней. У насъ этого нѣтъ, и наша семья—вполнѣ сво-
бодный союзъ, въ основаніи котораго лежатъ чувства любви
и уваженія; каждый членъ семьи воленъ дѣлать все, что
ему угодно. Путь къ славѣ, равно какъ и понятія чести п
уваженія другихъ—все измѣнилось. Единственная возмож-
ность заслужить это — поступать на благо общества. Пусть
каждый развиваетъ свободно всѣ стороны своей личности и
всякій будетъ помогать въ этомъ. И зависть и ненависть—
правы были поэты, ставя рядомъ эти злобныя чувства—
исчезли. Онѣ больше не толкаютъ на преступленіе людей,
полныхъ вспыльчивости и страсти или, какъ мы это назы-
ваемъ, дѣятельности и энергіи, и не причиняютъ никому
ни раздраженія, ни страданія.
— Стало быть,—со смѣхомъ сказалъ я,—вы отрекаетесь
отъ прежде сказаннаго, и преступленій у васъ не случается.
— Вовсе нѣтъ,—отвѣчалъ онъ.—Я подтверждаю: эти не-
счастные случаи бываютъ. Въ жилахъ течетъ горячая кровь;
одинъ ударитъ другого, другой отвѣтитъ тѣмъ же, и при
плохомъ исходѣ—убійство. Что же дѣлать? Неужели мстить,
когда мы не сомнѣваемся, что жертва преступленія, — будь
онъ раненъ, а не убитъ,—самъ простилъ бы обидѣвшаго,
обсудивъ обстоятельства дѣла. Развѣ казнь убійцы оживитъ
убитаго, а не усугубитъ несчастіе, вызванное смертью одного?
— Это вѣрно,—замѣтилъ я,—но какъ же будетъ суще-
ствовать безъ наказанія общественная безопасность?
— Ага!—торжествуя сказалъ Гаммондъ,—наконецъ то мы
дошли до этого. Развѣ тѣ, которые такъ умно разсуждали
и такъ безумно поступали, не выражали въ этихъ наказа-
ніяхъ своего дикаго страха? Имъ, разумѣется, было чего
страшиться, если они, правящіе обществомъ, жили въ своей
странѣ, какъ побѣдители среди враждебнаго стана. Кругомъ
же насъ живутъ друзья, а не враги, бояться намъ нечего и,
поэтому, мы не наказываемъ. Мы считали бы себя подлыми
и свирѣпыми трусами, если бы, боясь рѣдкаго и несчастнаго
случая убійства, производили его при торжественной обста-
новкѣ и на „законномъ" основаніи. Что вы думаете объ
этомъ?
— Я нахожу, что вы правы,—сказалъ я.
— Прибавлю еще, — сказалъ старикъ, — что въ случаѣ,
если произойдетъ насиліе, совершившій его старается дать
удовлетвореніе, какое только можетъ. Но, вѣдь, вы ясно ви-
дите, что ни казнь, ни другое тяжкое наказаніе человѣка,
обезумѣвшаго или разъярившагося, не даетъ обществу ни-
какого удовлетворенія, оставаясь безполезной жестокостью.
— Но что вы станете дѣлать въ томъ случаѣ, если у
— 61 —
человѣка врожденная наклонность къ убійству, что онъ
ежегодно, напримѣръ, убиваетъ человѣка?—сказалъ я.
— Я думаю, что это невозможный случай, — отвѣтилъ
Гаммондъ.—Разъ ему не нужно стараться ускользнуть отъ
наказанія или одержать побѣду надъ закономъ, его, послѣ
преступленія, будутъ мучить угрызенія совѣсти.
— Но, вѣдь, бываютъ и болѣе мелкія насилія надъ лич-
ностью,— сказалъ я: — какъ поступаете вы въ такихъ слу-
чаяхъ?
— Послѣ каждаго проступка, если только совершившій
не боленъ и не сошелъ съ ума—въ такихъ случаяхъ его отдѣ-
ляютъ до выздоровленія,—человѣкъ испытываетъ и страда-
ніе и самоуниженіе. Если же его чувства такъ грубы, что
онъ этого не переживаетъ.—общество даетъ ему понять это.
п тогда наступитъ и страданіе, и самоуниженіе. Правда,
иногда не легко пойти сказать — „простите меня, сосѣдъ":
но чѣмъ труднѣе это сдѣлать—тѣмъ больше искупленіе.
— Вы находите, что этого достаточно?—спросилъ я.
Онъ отвѣтилъ:
— Вполнѣ. Что же мы можемъ сдѣлать больше? Вѣдь,
если мы станемъ мучить его, вмѣсто чувствъ страданія и
самоуниженія онъ будетъ испытывать чувства раздраженія
и возмущенія противъ тѣхъ, кто такъ несправедливо отне-
сется къ нему. Такъ поступать было бы глупо. Это значило
бы — сказать: — ты получилъ законное наказаніе и можешь
идти и грѣшить вновь. Еще Іисусъ Христосъ уничто-
жилъ это „законное возмездіе",обратившись къ грѣшницѣ—
„иди и не грѣши". Въ нашемъ обществѣ, обществѣ равныхъ,
никто не захочетъ быть палачомъ или тюремщикомъ, но
найдутся многіе, которые охотно станутъ и врачами и си-
дѣлками.
— Какъ я понимаю,—сказалъ я,—подъ уголовнымъ пре-
ступленіемъ вы понимаете внезапную болѣзнь, которую не
нужно лечить сводомъ закоповъ?
— Приблизительно такъ,—отвѣтилъ онъ,—а такъ какъ мы
всѣ почти здоровы, то такія болѣзни не причиняютъ намъ
большого безпокойства.
— Значитъ, законовъ у васъ нѣтъ ни уголовныхъ, ни
гражданскихъ. Но разъ у васъ происходитъ обмѣнъ това-
ровъ, то, даже при отсутствіи частной собственности, у васъ
долженъ быть какой-нибудь законъ, регулирующій порядокъ
торговли.
Онъ отвѣчалъ:
— Какъ вы имѣли случай видѣть, у насъ нѣтъ прямого
обмѣна: тѣмъ не менѣе торговыя отношенія регулируются
— 62 —
на основаніи обычая, измѣняясь по обстоятельствамъ. Я не
называю это законами, потому что мы не предпринимаемъ
ничего, чтобы сдѣлать эти соглашенія обязательными для
всѣхъ. Законъ, въ моемъ представленіи, вызываетъ судъ,
за судомъ слѣдуетъ непремѣнно чье-нибудь наказаніе.—
Нѣтъ, у насъ нѣтъ ни полицейскаго, тащущаго въ тюрьму,
ни палача, казнящаго виновнаго. Отъ такого безумія напгь
рынокъ свободенъ.
— Да,—сказалъ я.—Такія обстоятельства торговли упо-
добляютъ рынокъ полю битвы, гдѣ большинство терпитъ не
менѣе, чѣмъ отъ штыковъ и пуль. Что же касается вашей
торговли, то она, насколько я могъ замѣтить, составляетъ
самое пріятное и интересное занятіе.
— Совершенно вѣрно, сосѣдъ,—отвѣтилъ онъ.
Тѣмъ не менѣе большинство изъ насъ считали бы себя
несчастными, если бы занимались этимъ, а не производ-
ствомъ товаровъ, достигающихъ такого высокаго достоинства.
Хотя у насъ и есть лица, находящія наслажденіе въ органи-
заціи и администраціи дѣла. Довольны и они, такъ какъ зани-
маются настоящимъ дѣломъ, а не высчитываютъ барыши на
свою долю изъ подати съ бѣдныхъ людей, какъ это дѣлали
негоціанты старыхъ временъ. Итакъ, съ этимъ покончено.
Что вы хотите знать еще?
хи.
5нутрени33 и внѣшнзз политика.
— Разскажите мнѣ о вашей политикѣ.—попросилъ я.
Гаммондъ улыбнулся.
— Хорошо, что вы спрашиваете объ этомъ меня, а не
кого-нибудь другого: всякій заставилъ бы васъ растолковать
значеніе этого слова. Право, я думаю, что врядъ ли въ на-
шей странѣ васъ понялъ бы кто-нибудь, исключая меня. Я
же скажу вамъ, что политика у насъ въ такомъ хорошемъ
положеніи, что ея пѣтъ вовсе. Вотъ все. что я скажу вамъ
<» политикѣ.
— Въ какихъ же отношеніяхъ вашъ народъ съ другими
странами?—спросилъ я.
— Я пе стану дѣлать вида, что не понимаю васъ, но на
вашъ вопросъ отвѣчу, что взаимное соперничество и по-
стоянная вражда народовъ исчезла вмѣстѣ съ правитель-
ствомъ прежнихъ „цивилизованныхъ* временъ.
— И жизнь стала однообразнѣе?
— Почему вы такъ думаете?—спросилъ старикъ.
— Исчезли національныя особенности,—отвѣтилъ я.
Гаммондъ разсердился:
— Чепуха, — сказалъ онъ. - Поѣзжайте на континентъ,
поглядите. Ничего похожаго на насъ—все различно:—при-
рода, постройки, пища—словомъ все. Тамошнее населеніе
отличается отъ нашего и по образу мыслей и по наряду
болѣе, чѣмъ во времена капитализма. Развѣ можно увели-
чить разнообразіе, сбивъ въ искусственную группу нѣсколько
племенъ, — иногда враждебныхъ и не имѣющихъ ничего
общаго,—наименовать ихъ націями и на всѣ лады разжигать
такъ называемый патріотизмъ—этотъ предразсудокъ вред-
ный и завистливый.
— Конечно, невозможно,—отвѣтилъ я.
— Еще бы,—сказалъ Гаммондъ весело.—Теперь понятно,
— 64 —
что разница между народами только пріятна и полезна, и
нѣтъ никакой надобности причинять сосѣдней паціи вредъ
и обиды. Вѣдь всѣ мы работаемъ на общее счастье, и каж-
дый дѣлаетъ, что можетъ. Поэтому недоразумѣнія между
людьми разныхъ націй очень рѣдки и быстро прекра-
щаются.
— Это внѣшняя политика,—сказалъ я.—А бываетъ ли у
васъ различіе во мнѣніяхъ внутри одного п того же обще-
ства? Или тоже не бываетъ?
— Бываетъ, бываетъ,—немного сердясь отвѣтилъ онъ.
Но изъ этого мы не выводимъ слѣдствія, что разномысля-
щіе должны замыкаться во враждебныя другъ другу партіи
съ совершенно различной идеологіей. Вѣдь прежде это и
считали политикой?
— Я въ этомъ не увѣренъ,—сказалъ я.
А онъ продолжалъ:
— Знаете, сосѣдъ, я убѣжденъ, что они притворялись
въ серьезной разницѣ убѣжденій и мнѣній, иначе какъ
могли бы они быть въ обычныхъ житейскихъ отношеніяхъ:—
вмѣстѣ ѣсть, торговать, играть и надувать. Они бы враждо-
вали между собой, или вовсе этого не нужно было. Вся
цѣль этихъ людей политики состояла въ томъ, чтобы рос-
кошно жить и развлекаться на счетъ обманутаго общества.
Поэтому достаточно было только дѣлать видъ разницы убѣ-
жденій, а не въ самомъ дѣлѣ исповѣдывать ее всей своей
жизнью.
— Людямъ вашего времени въ этомъ, конечно, нужды
нѣтъ,—сказалъ я.—Притомъ, мнѣ кажется, я слышалъ, что
это естественное слѣдствіе природы человѣка—эти полити-
ческія несогласія и раздоры.
— О природѣ какого человѣка говорите вы!— съ серд-
цемъ крикнулъ старикъ.—О природѣ несчастнаго нищаго,
раба рабовладѣльца или о природѣ свободнаго и здороваго
человѣка?! Ну, о какой? отвѣчайте же!
— Мнѣ кажется, что при извѣстныхъ обстоятельствахъ
люди могутъ разно смотрѣть на то, какъ слѣдуетъ по-
ступать.
— Это всегда такъ бываетъ,—сказалъ онъ,—и съ этимъ
я согласенъ. Но развѣ разногласіе относительно разныхъ
дѣлъ и событій непремѣнно должно повлечь раздѣленіе на
партіи? Результатъ показываетъ, кто былъ правъ, и сама жизнь,
а не отвлеченныя размышленія и теоріи, рѣшаетъ споръ.
Очевидно, напримѣръ, что политическая партія не въ состо-
яніи поднять раздоры изъ за времени сѣнокоса, когда вся-
кій можетъ пойти па поле и посмотрѣть, насколько готова
трава для сѣнокоса.
- 65 —
— Какъ я понимаю, всѣ вопросы рѣшаются у васъ боль-
шинствомъ голосовъ?
— А то какъ же иначе?—отвѣчалъ Гаммондъ.—Въ лич-
ныхъ вопросахъ—какъ одѣться, что носить и прочее—каж-
дый разбирается, какъ ему угодно, и разногласій быть не
можетъ. Въ дѣлахъ же, рѣшеніе которыхъ затрагиваетъ ин-
тересъ цѣлой общины, конечно, поступаютъ по волѣ боль-
шинства, въ томъ случаѣ, если меньшинство не докажетъ
съ оружіемъ въ рукахъ, что опо-то и есть настоящее боль-
шинство; но среди равныхъ и свободныхъ ничего подобнаго
быть не можетъ, большинство и есть большинство; пикто
противъ этого не споритъ, тѣмъ болѣе, что всѣ могутъ сво-
бодно высказать свое мнѣніе по данному поводу.
— Какимъ образомъ?—спросилъ я.
— Наше управленіе содержитъ такія единицы:—общину,
кварталъ и приходъ; всѣ очень мало различаются между
собой. Предположимъ, что нѣсколько сосѣдей-жителей по-
добной единицы рѣшили что нибудь сломать или построить
—зданіе или, вмѣсто стараго желѣзнаго, построить новый
ісаменный мостъ. На первомъ же собраніи сосѣдей желаю-
щій перемѣны предлагаетъ ее; если несогласныхъ пѣтъ, то
принимаются за обсужденіе подробностей; если же никто не
согласенъ съ внесеннымъ предложеніемъ—вопросъ отклады-
вается на извѣстное время; впрочемъ, такіе случаи бываютъ
рѣдко, такъ какъ предлагающій заранѣе столковывается съ
другими сосѣдями. Бываетъ и такъ, что по внесеніи пред-
ложенія сосѣди раздѣляются на двѣ группы—тогда вопросъ
переносится безъ голосованія на слѣдующее собраніе. А
пока приводятся различныя доказательства противъ и въ
пользу предложенія; иногда они печатаются, чтобы каждый
могъ быть въ курсѣ дѣла; въ слѣдующемъ собраніи вопросъ
1>ѣшается поднятіемъ рукъ; если число ихъ одинаково—голо-
сованіе откладывается еще разъ. Если же большинство сто-
итъ за предложеніе—меньшинство почти всегда присоединя-
ется; въ случаѣ же, если оно не подчиняется—окончатель-
ное рѣшеніе откладывается до третьяго собранія, и если на
немъ у меньшинства не увеличилось число голосовъ—то
они уступаетъ; не потому, конечно, что считаютъ себя непра-
выми, а просто потому, что общество нельзя убѣдить или
принудить согласиться съ ними.
— Отлично,—замѣтилъ я.— Но вѣдь бываютъ случаи,
что несогласія продолжаются?
— Въ такихъ случаяхъ, вопросъ вовсе снимается съ об-
сужденія, а большинство сохраняетъ зіаіиз цио. Но это бы-
ваетъ очень рѣдко, и чаще всего дѣло кончается добросо-
сѣдскимъ согласіемъ.
— 66 —
— По моему мнѣнію,—сказалъ я,—такой способъ дѣй-
ствій очень похожъ на демократическій, а вѣдь сколько
лѣтъ тому назадъ говорили, что демократія доживаетъ по-
слѣдніе дни.
— Вы правы, — сказалъ старый Гаммондъ съ загорѣв-
шимися глазами,—въ этомъ отношеніи мы отстали. Но какъ
же быть? Не можетъ одинъ принудить цѣлую общину подчи-
ниться своей волѣ, какъ не могутъ этого сдѣлать всѣ. Какъ же
поступить?
Я пожалъ плечами.
— Не зпаю.
— Изъ этого положенія,—продолжалъ Гаммондъ,—есть
два выхода. Или избрать такой классъ людей, который могъ
бы рѣшить всѣ вопросы безъ участія другихъ сосѣдей—дру-
гими словами, создать новую аристократію, умственную; дру-
гой же выходъ—вновь ограничить свободу личности и ввести
частную собственность и рабство. Какого вы мнѣнія о такпхъ
рѣшеніяхъ вопроса?
— Позвольте,—сказалъ я—есть еще одно рѣшеніе—пусть
каждый будетъ совершенно независимъ отъ другого; такимъ
способомъ, деспотизмъ общества не будетъ имѣть мѣста.
Гаммондъ поглядѣлъ на меня полу-впимательно и весело
расхохотался; долженъ сознаться, что я послѣдовалъ его
примѣру. Насмѣявшись вдоволь, онъ сказалъ:
— Способъ, я думаю, вполнѣ правильный,—мы по немъ
и поступаемъ.
— Правда,—замѣтилъ я,—и меньшинству не такъ ужъ
плохо. Вѣдь кто не согласенъ, хотя бы на постройку моста,
тотъ можетъ пс принимать участія въ его постройкѣ. Не
такъ ли?
Гаммондъ отвѣтилъ улыбаясь:
— Взглядъ человѣка, упавшаго съ луны. Конечно, если
одинъ изъ меньшинства почтетъ себя обиженнымъ, то, можетъ
быть, нежеланіе участвовать въ постройкѣ удовлетворитъ
его. Но это нисколько не облегчаетъ „деспотизма общества*,
потому что эта постройка, какъ всякая общественная ра-
бота, приноситъ пользу пли вредъ всѣмъ членамъ общества.
Будетъ ли онъ участвовать пли нѣтъ—по если моментъ бу-
детъ хорошъ—онъ получитъ отъ него пользу; дуренъ—вредъ.
И большее, что онъ можетъ сдѣлать, это сказать, если работа
будетъ неудачна—„А что я вамъ говорилъ?*
— Ивыходитъ,что деспотизмъ коммунистическаго общества
не такъ страшенъ, какъ рисовали его народу, умирающему
съ голода, въ доброе старое время. Мы же довольны своей
жизнью, мы сыты и не замѣчаемъ этого микроскопическаго
деспотизма. И насъ не взволнуетъ то, что пашу спокойную
— 67 —
и счастливую жизнь назовутъ словами, которыя мы уже не
умѣемъ понимать.
И подумавъ немного, онъ спросилъ:
— О чемъ еще хотите вы спросить, гость? Мы пробол-
тали съ вами почти цѣлое утро.
XIII.
Тррдъ наслажденіе, а не страданіе.
— Вы правы,—отвѣчалъ я,—Клара и Дикъ, вѣроятно,
войдутъ сейчасъ: по я думаю, что успѣю задать вамъ еще
нѣсколько вопросовъ.
— Пожалуйста, дорогой гость, спрашивайте,--отвѣтилъ
старикъ. — Ваши вопросы доставляютъ мнѣ удовольствіе.
Если они и войдутъ во время моего отвѣта,—имъ придется
сидѣть и притворяться, что они слушаютъ. Имъ это будетъ
только пріятно—сидѣть рядомъ и ощущать близость другъ
друга.
Улыбнувшись, я сказалъ:
— Итакъ, я начинаю и не замѣчу ихъ, когда они при-
дутъ. Скажите мнѣ вотъ о чемъ: чѣмъ объясняется то, что
пародъ вашъ работаетъ и притомъ такъ старательно, когда
у васъ нѣтъ никакой платы за работу?
— Платы?—переспросилъ Гаммондъ.—Плата за работу—
жизнь. Вы думаете, что этого не достаточно?
— Конечно, но вознагражденіе за выдающуюся, особенно
хорошую работу?
— У насъ есть большая награда за это—творчество. И
въ старое время говорили, что наслажденіе творчествомъ—на-
града самого Бога. Требуя платы за наслажденія творче-
ства, вы такъ придете къ требованію платы за рожденіе
дѣтей.
— Въ девятнадцатомъ вѣкѣ,—сказалъ я,—принято было
думать, что желаніе рождать дѣтей также свойственно чело-
вѣческой природѣ, какъ желаніе не работать.
— Я слышалъ,—сказалъ онъ,—объ этомъ нелѣпомъ мнѣ-
ніи. Всѣми осмѣянный Фурье былъ, во всякомъ случаѣ, бо-
лѣе правъ.
— Почему вы думаете, что этотъ взглядъ неправиленъ?
спросилъ я.
— Потому,—отвѣтилъ Гаммондъ.—что въ его основѣ ле-
— 69 —
житъ утвержденіе, что всякій трудъ доставляетъ страданіе;
мы же думаемъ до такой степени различно, что боимся, не-
смотря на наше благосостояніе, что можетъ наступить время,
когда работы у насъ не будетъ. Мы испытываемъ страхъ
предъ лишеніемъ наслажденія, а не страданія.
— Объ этомъ я хотѣлъ узнать отъ васъ подробнѣе.
Но объясните мнѣ. какъ это трудъ доставляетъ вамъ на-
слажденіе.
— Мы испытываемъ отъ работы удовольствіе потому,
что трудимся на общую пользу, побуждаемые чувствомъ
чести. Это всегда вызываетъ бодрую радость, даже при не-
интересной работѣ; кромѣ того, для насъ трудъ сталъ прі-
ятной привычкой: самымъ же главнымъ побужденіемъ къ
труду является то чисто чувственное удовольствіе, которое
испытываетъ художникъ во время творчества.
— Какъ же достигли вы этого? Эта перемѣна въ усло-
віяхъ труда по моему болѣе поразительна, болѣе значи-
тельна, чѣмъ измѣненія въ области политики, собственности
и прочаго-другого, о чемъ вы мнѣ говорили.
— Совершенно вѣрно,—отвѣтилъ онъ.—Потому что эта
перемѣна повлекла за собой всѣ другія. Какова была
цѣль революціи?—Водворить счастье на землѣ. Понятно, что
наступившая контр-революція принялась за организацію на-
роднаго счастья. Счастье же также невозможно безъ посто-
яннаго, доставляющаго наслажденіе, труда, какъ невозможно
собрать винныя ягоды съ чертополоха!
— Несомнѣнно,—замѣтилъ я, видя, что старикъ принялъ
дидактическій тонъ.—Но вы всетаки не сказали мнѣ, какимъ
путемъ вы дошли до этого.
— Очень просто,—отвѣтилъ Гаммондъ,—мы. отмѣнили
всякія принужденія и дали возможность всякому дѣлать то,
что ему нравится. Затѣмъ, хотя съ большими затрудненіями,
мы узнали, какая работа болѣе всего необходима для пасъ.
— Эта сторона вопроса,—вставилъ я,—чрезвычайно инте-
ресуетъ меня, и прошу васъ подольше остановиться на этомъ.
— Тогда мнѣ придется заглянуть въ прошлое, чтобы
дать вамъ полную картину путемъ сравненія. Вы не бои-
тесь, что это будетъ утомительно?
— Нѣтъ, ничего,—отвѣтилъ я.
Старикъ заворочался въ своемъ креслѣ, принимая поло-
женіе, удобное для долгаго разсказа. Потомъ заговорилъ:
— Какъ мнѣ приходилось слышать и читать, въ послѣд-
нее время коммерческой эпохи люди попали въ странное и
безвыходное положеніе.
— Вырабатывая товаръ съ огромной производительностью,
«»ни. чтобы найти ему возможно большій сбытъ, придумали
— 70 —
остроумную и хитрую систему торговли, назвавъ ее „міро-
вымъ рынкомъ". Но введенная въ жизнь, эта система при-
нуждала ихъ все болѣе и болѣе увеличивать размѣры произ-
водства, не считаясь съ надобностью производимыхъ това-
ровъ. Вмѣстѣ съ тѣмъ, понимая, что имъ нужно производить
вещи необходимыя, они нашли выходъ, создавъ массу искус-
ственныхъ потребностей, которыя гипнозъ мірового рынка
заставилъ считать не менѣе важными, чѣмъ настоящія жиз-
ненныя потребности. Такимъ образомъ, для сохраненія
своей отвратительной системы, они взвалили на себя невѣ-
роятное количество работы.
— Что же было дальше?— спросилъ я.
— Дальше было то, что разъ впрягшись въ ярмо посто-
яннаго, безпрерывнаго производства, они установили такой
нелѣпый взглядъ на трудъ и его результатъ: возможно боль-
шая производительность при наименьшей затратѣ труда.
Это называли „удешевленіемъ товаровъ" и этому жертвовали
всѣмъ—разумѣется, за счетъ рабочаго—его счастьемъ, здо-
ровьемъ, его жизнью даже, не говоря объ отдыхѣ и образо-
ваніи—все топталось во имя удешевленія товаровъ, часто ни-
кому ненужныхъ. Невѣроятная вещь, но сообщаютъ, что даже
рабовладѣльцы—хозяева рабочихъ, обитали въ этомъ злово-
ніи, грязи, гудѣніи и грохотѣ, чтобы способствовать своимъ
состояніемъ увеличенію этого сумасшествія. Весь міръ при-
носилъ себя въ жертву ужасному кумиру—„удешевленія
продуктовъ".
— Какъ,—воскликнулъ я,—вѣдь ихъ искусство въ про-
изводствѣ могло бы уничтожить эту страшную бѣдность.'
Вѣдь могли же они, наконецъ, развязаться съ этой ужасной
системой „мірового рынка" и сбросить тяготу непомѣрнаго
труда?!
Въ улыбкѣ и отвѣтѣ Гаммонда сквозила горечь:
— Я не слышалъ о какихъ нибудь попыткахъ къ этому.
Навозный жукъ, какъ говоритъ поговорка, привыкаетъ къ
своей грязи; привыкали, вѣроятно, и тѣ люди—вѣдь, и они
жили въ навозѣ.
Картина жизни девятнадцатаго вѣка произвела на меня
такое впечатлѣніе, что я едва имѣлъ силы спросить:
— А мащины, которыя экономили трудъ?
— О чемъ вы говорите! — воскликнулъ Гаммондъ,—Ма-
шины для экономіи труда или, вѣрнѣе говоря, для экономіи
рабочихъ жизней! Все, что сберегалось здѣсь, безразсудно
тратилось въ другомъ производствѣ. Потребности мірового
рынка разрастались по мѣрѣ ихъ удовлетворенія. Всѣ такъ
называемыя „цивилизованныя" страны были завалены про-
дуктами рынка: употреблялись всѣ усилія, чтобы „открыть
71 —
новые рынки*. Въ томъ, какъ совершалось это открытіе, съ
поразительной ясностью открываются страшнѣйшіе пороки
девятнадцатаго вѣка—лицемѣріе и звѣрская жестокость.
Отыскавъ страну, еіце не попавшую въ круговоротъ мірового
рынка, изобрѣтали какой нибудь предлогъ: уничтоженіе
рабства, гораздо менѣе тяжкаго, чѣмъ пресловутая „система",
или проповѣдь религіи, до которой было мало дѣла самимъ
проповѣдникамъ; или удовлетвореніе за наказаніе какого ни-
будь злодѣя, если его дѣйствія производили справедливое воз-
мущеніе „варваровъ"—словомъ все, что угодно. Потомъ въ
эту страну посылали какого пибудь искателя приключеній,
наглаго, жестокаго и невѣжественнаго, съ порученіемъ „вве-
сти цивилизацію и открыть новый рынокъ".
Тотъ заставлялъ жителей несчастной страны покупать
товары, ненужные имъ, отнималъ у нихъ цѣнные продукты
пхъ страны, называя этотъ грабежъ обмѣномъ, и, искусственно
вызывая „новыя потребности", закабалпвалъ несчастное на-
селеніе въ вѣчное рабство, ради пріобрѣтенія произведеній
цивилизаціи. Когда мнѣ приходилось читать разсказы объ
отношеніяхъ цивилизованныхъ странъ къ пародамъ „новыхъ
рынковъ", я бывалъ поистинѣ изумленъ; стоитъ вспомнить
англійское правительство, дарившее враждебному индѣй-
скому племени зараженныя оспой одѣяла! А жестокости въ
Африкѣ знаменитаго Стэнли...
— Простите,—прервалъ я его, — у насъ мало времени,
а я хотѣлъ бы еще узнать отъ васъ вотъ что: люди девят-
надцатаго вѣка добились такой легкости въ производствѣ
товаровъ для мірового рынка, что, вѣроятно, ихъ товаръ
отличался высокими качествами?
— Еще бы!—съ сердцемъ сказалъ старикъ; повидимому,
его разгнѣвало то, что я прервалъ его разсказъ.—У нихъ не
было времени думать о такихъ мелочахъ, какъ качество
приготовляемаго товара. Самые лучшіе ихъ продукты были
едва пригодны для употребленія. Недаромъ говорили въ то
время, что товаръ производится для того, чтобы его продать,
а не для того, чтобы пользоваться имъ. Можетъ быть, вы,
какъ упавшій съ луны, поймете эту остроумную шутку;
намъ же она непонятна.
— Значитъ, они не дѣлали ничего хорошаго?—спро-
силъ я.
— Нѣтъ,—отвѣтилъ старикъ,—было нѣчто, что они дѣ-
лали прекрасно—это машины для производства товара. Это
были дѣйствительно поразительныя созданія, гдѣ соеди-
нялись изобрѣтательность, терпѣніе и искусство; но этими
великими изобрѣтеніями—славой девятнадцатаго вѣка—поль-
зовались для производства огромнаго количества никому не
— 72 —
нужнаго, отвратительнаго качества, товара. Владѣльцы ма-
шинъ заботились только объ обогащеніи, нисколько не ду-
мая о товарахъ своего производства. Кто были потребители,
каковы они были—все это совершенно не интересовало ихъ—
имъ было интересно только одно—количество покупателей.
— А населеніе сносило все это?—сщюсплъ я.
— До извѣстнаго времени.—сказалъ онъ.
— А потомъ?
— Потомъ все измѣнилось, и девятнадцатый вѣкъ
сталъ похожъ на человѣка, который, купаясь, потерялъ свое
платье и долженъ былъ возвращаться домой і'олымъ.
— Однако, вы ѣдко говорите о бѣдномъ девятнадца-
томъ вѣкѣ,—сказалъ я.
— Это потому, — замѣтилъ онъ. - что я его хорошо
изучилъ.
И послѣ нѣкотораго молчанія онъ добавилъ:
— Съ девятнадцатымъ вѣкомъ нашу семью связываетъ
легенда, нѣтъ, больше легенды—настоящая сказка жизни.
Мой дѣдушка былъ жертвой этой эпохи. Если вы знакомы
съ нею, то можете себѣ представить, что вынесъ тогда ве-
ликій художникъ, геній и революціонеръ — какимъ былъ
этотъ человѣкъ.
— Да, это мнѣ понятно. — сказалъ я.—Но, конечно, те-
перь все измѣнилось?
— Да,-отвѣтилъ Гаммондъ,—теперь мы дѣлаемъ ровно
столько, сколько намъ нужно.
Каждый работаетъ для сосѣдей, какъ для самого себя,
а не для какого то невѣдомаго рынка, о которомъ они и
представленія не имѣютъ.
Не существуетъ пи продажи, ни купли, и поэтому нельзя
производить товаровъ больше, чѣмъ нужно для потребленія,
въ расчетѣ продать остальное. Теперь никого не прину-
дишь покупать, какъ это можно было сдѣлать въ прежнее
время. Вещи дѣлаются для того, чтобы ими пользоваться, а
не только продавать, и поэтому дѣлаются хорошо и такъ,
какъ требуетъ потребленіе. Дрянного товара не существуетъ.
Намъ нѣтъ необходимости тратить время па производство
ненужныхъ вещей и это даетъ намъ возможность съ тща-
тельностью и удовольствіемъ дѣлать все то, въ чемъ мы нуж-
даемся. То, что тяжело для ручного труда,—дѣлаютъ машины;
въ большинствѣ же случаевъ, ручной трудъ доставляетъ
только наслажденіе. Каждый можетъ найти себѣ работу по
сердцу, не принося себя въ жертву другимъ. Если какая
нибудь работа кажется намъ слишкомъ непріятной, мы на
время покидаемъ ее.
Явно, что при такомъ порядкѣ всякая работа пріят-
Къ стр, 37.. Въ углу у окна, за небольшимъ столикомъ, сидѣлъ небольшого роста старикъ...
75 —
нѣйшій спортъ для тѣла и духа и что, въ виду этого, она
не страшна, а желанна. И съ каждымъ поколѣніемъ работа
становится все легче, такъ что можно подумать, что коли-
чество работы обратно пропорціонально количеству произво-
димаго. Можетъ быть, это и вызываетъ опасенія въ томъ,
что работа изсякнетъ.
— Неужели и вы думаете, что этотъ страхъ основате-
ленъ?
— Нѣтъ,—отвѣчалъ онъ,—я дума») иначе и попробую
объяснить это вамъ сейчасъ.
Въ душу человѣка отъ природы вложена наклонность
исполнять свое дѣло какъ можно лучше, наклонность до-
водитъ его до идеала. Наслажденіе работа приноситъ тогда,
когда ея результаты приносятъ творцу честь, и поэтому
онъ такъ тщательно трудится надъ отдѣлкой ея. Но, по
моему, на большинство вещей можно глядѣть, какъ на пред-
метъ художественнаго творчества, и въ этомъ отношеніи
недостатка работы опасаться нечего. Въ крайнемъ случаѣ
придетъ на помощь наука. Правда, теперь ей не удѣляется
столько времени, какъ прежде, но всегда найдется большое
количество людей, которыхъ будутъ привлекать ея задачи.
Необходимо замѣтить и то, что опасенія за недостатокъ ра-
боты могутъ имѣть мѣсто лишь въ нѣкоторыхъ странахъ
Европы. Другія же страны могутъ этого не бояться—работы
тамъ хватитъ и для насъ. Таковы страны особенно заражен-
ныя въ прошломъ цивилизаціей, какъ, напримѣръ, то, что
называлось Соединенными Штатами Сѣверной Америки.
Слишкомъ сто лѣтъ старается тамъ народъ надъ обновле-
ніемъ своей жизни, надъ очисткой того зловоннаго мусора,
который дѣлалъ жизнь прошлаго такой уродливой; по, въ
виду огромныхъ размѣровъ страны, требуется еще очень
много работы.
— Радъ за васъ,—сказалъ я.—Значитъ вамъ предстоитъ
еще много наслажденія впереди. Если позволите, я задамъ
вамъ еще нѣсколько вопросовъ, и этимъ закончимъ сегод-
няшнюю бесѣду.
XIV.
Обѣдъ въ Блумсберри.
Но мнѣ такъ и не удалось предложить свои вопросы—
дверь отворилась и вошли Клара и Дикъ, сіяя любовью и
красотой. Они оба были поистинѣ поразительно красивы,
такъ красивы, что чудилось, будто любовь всего міра сосре-
доточилась въ нихъ. Старикъ посмотрѣлъ на нихъ, какъ
смотритъ художникъ на свое только что оконченное тво-
реніе. Съ восхищеніемъ человѣка, которому удалась его ра-
бота, онъ сказалъ имъ:
— Присядьте, дѣти, и старайтесь не шумѣть. Гость хо-
четъ еще кой о чемъ поразспросить меня.
— Еще бы,—сказалъ Дикъ,—за три часа, что вы про-
вели здѣсь въ бесѣдѣ, трудно исчерпать исторію двухъ вѣ-
ковъ, а вы, навѣрное, касались и географіи, и торговли, и
прочаго.
— Къ тому же,—прибавила Клара,—скоро прозвонитъ
обѣденный колоколъ и, хоть это вамъ помѣшаетъ, но я пе
сомнѣваюсь, что нашъ гость будетъ доволенъ этой музыкой:
вѣдь, послѣ ранняго завтрака онъ провелъ утро въ по-
ѣздкѣ.
— Я дѣйствительно начинаю испытывать голодъ,—при-
знался я,—во время нашей бесѣды я утолялъ его только
изумленіемъ. Правда, правда.—прибавилъ я, видя на лицѣ
Клары прелестную улыбку.
Мои слова прервалъ серебристый перезвонъ колоколовъ,
весело вызванивавшихъ какую-то мелодію, походившую на ве-
сеннюю пѣснь дроздовъ, будившую воспоминаніе о прежнихъ
дняхъ, счастливыхъ и несчастливыхъ.
— До обѣда—кончено,—произнесла Клара, нѣжно беря
меня объ руку и сводя съ лѣстницы: оба Гаммопда шли
за нами.
Пройдя площадь, о которой я уже говорилъ, мы прошли,
подъ арками: нѣсколько человѣкъ, очень изящно одѣтыхъ
77 —
шли, повидимому, туда же, куда и .мы. У входа въ укра-
шенную рѣзьбой дверь стояла миловидная дѣвочка, пода-
вавшая всѣмъ входившимъ букеты цвѣтовъ. Я пересталъ
любоваться лицомъ Клары и обратилъ внимагііе на фрески
по стѣнамъ. Къ моему удивленію, сюжеты ихъ мнѣ были
извѣстны: это были миѳы, сказки и легенды полузабытыхъ
вѣковъ. Въ мое время онѣ были знакомы лишь нѣсколь-
кимъ лицамъ. Какъ только мы усѣлись за столъ, я указалъ
Гаммондамъ па фрески:
— Меня удивляетъ содержаніе этихъ картинъ.
— Почему?—удивился Гаммондъ.—Эти изящные и инте-
ресные разсказы извѣстны всѣмъ. И я думаю, что вполнѣ
умѣстно брать у нихъ сюжеты картинъ для зала, гдѣ пьютъ,
ѣдятъ и весело проводятъ время.
— Видите ли,—отвѣтилъ я съ улыбкой,—я думалъ, что
люди уже забыли старыя дѣтскія сказки, полныя приклю-
ченій и ііолдовства.
Старикъ молчалъ улыбаясь. Дикъ же возразилъ кра-
снѣя:
— Не понимаю васъ, сосѣдъ. Мнѣ кажется, что и кар-
тины и сказки одинаково прекрасны. Помнишь, Клара, какъ
въ дѣтствѣ весь міръ казался намъ полонъ чудесъ изъ
сказки?
— Да,—сказала Клара, и ея прелестное лицо слегка омра-
чилось.
Я только намѣревался было обратиться къ ней съ во-
просомъ, какъ миловидная дѣвушка, весело улыбаясь, подала
намъ обѣдъ. Блюда поданныя намъ были приготовлены
вкусно и красиво, но безъ вычурности; было очевидно, что
тѣ, кто готовилъ кушанья, относились къ своему дѣлу вни-
мательно и съ интересомъ. Пожалуй, какой-нибудь посѣти-
тель ресторановъ девятнадцатаго вѣка рѣшилъ бы, что по-
суда и стекло были уродливыми и грубыми, но я, занимав-
шійся средневѣковымъ искусствомъ, пришелъ отъ нихъ въ
восторі’Ъ. Вся обстановка комнаты была удобна, проста и
красива безъ торгашеской роскоши прежняго времени.
Никогда еще обѣдъ не доставлялъ мнѣ (“только наслажденія.
Послѣ обѣда, когда мы принялись за прекрасное вино,
Клара заговорила:
— Почему это, художники и поэты такъ рѣдко берутъ
современную жизнь предметомъ своихъ произведеній? Развѣ
мы не стоимъ изображенія? Вѣдь, это страшное прошлое
только въ пѣсняхъ и картинахъ такъ интересно и привле-
кательно.
— Старая исторія,—улыбнулся старикъ.—Это всегда было
и всегда будетъ. Во времена большого упадка искусства—
— 78 —
въ девятнадцатомъ вѣкѣ — существовало господствующее
мнѣніе, что искусство должно служить отраженіемъ сов|»е-
менной жизни. Но въ большинствѣ случаевъ художники и
поэты вовсе не соблюдали этого правила, и, даже изображая
современность, всегда такъ сгущали краски или идеализи-
ровали ее, что также вѣрно могли бы изображать и событія
временъ самыхъ древнихъ.
— Мнѣ понятно, что фантастическіе образы,—замѣтил и
Дикъ,—увлекаютъ наше воображеніе. Картины и поэмы дѣ-
лаютъ насъ .дѣтьми, населяющими міръ чудесами и пере-
носящимися вдаль воображеніемъ,—я недавно говорилъ объ
этомъ.
— Въ этомъ то и весь смыслъ искусства,—сказалъ ста-
рый Гаммондъ: — для того, чтобы стать творцомъ, нужно
умѣть оставаться ребенкомъ во многихъ областяхъ души.
У дѣтей, помню я, всегда такъ много времени, что успѣ-
ваешь сдѣлать рѣшительно все.
Онъ улыбнулся, задумался и добавилъ:
— Мы же, къ нашей великой радости, вновь об|гѣли
дѣтство. Пью за него, пью за наше время!
Я тихо сказалъ:
— Второе дѣтство!—Но моя грубость смутила меня и я
утѣшалъ себя, думая, что старикъ не услышитъ. Но онъ
услышалъ и улыбаясь сказалъ мнѣ:
— Правда. Что же, я утѣшаю себя надеждой, что буду-
щая эпоха принесетъ намъ еще одно, третье дѣтство, если
не считать таковымъ наше время. Но безпокойство о буду-
щемъ не тревожитъ пасъ, счастливыхъ теперь вполнѣ.
— Мнѣ хотѣлось бы,—сказала Клара,—чтобы художники
и поэты всегда находили въ насъ интересные, сюжеты своихъ
произведеній.
Дикъ отвѣтилъ ей влюбленнымъ, полнымъ нѣмого обожа-
нія, взглядомѣ. Мы же молчали.
XV.
Исторія переворота.
— Что же мы станемъ дѣлать теперь, гость?—прервалъ
молчаніе Дикъ.—Вернемся въ Гаммерсмптъ? или поѣдемъ
любоваться красивыми зданіями? пли пойдемъ слушать пѣніе?
что вы выберете...
— Что хотите,—отвѣчалъ я.
Откровенно говоря, всему тому, что предлагалъ Дикъ, я
предпочелъ бы бесѣду старика. Онъ все же былъ ближе и
понятнѣе мнѣ, съ его ненавистью къ старому міру, происхо-
дившей отъ глубокаго знанія его. Все было такъ чуждо и
непривычно для меня въ этомъ новомъ мірѣ.
Старикъ выручилъ меня, сказавъ:
— Мнѣ кажется, Дикъ, слѣдовало бы спросить и моего
мнѣнія. Я же не хотѣлъ бы такъ скоро разстаться съ го-
стемъ, да и онъ, если не ошибаюсь, имѣетъ еще нѣсколько
вопросовъ. Принеси намъ еще бутылку вина и иди, куда
хочешь, только не торопись возвращаться за нашимъ гостемъ,
чтобы отвезти его назадъ.
Дикъ принесъ намъ вина и, улыбнувшись, удалился.
Мы остались опять вдвоемъ со старикомъ.
— Что же васъ интересуетъ болѣе всего въ нашей
жизни? Вы уже достаточно слышали о ней, чтобы судить.
Я отвѣтилъ:
— Болѣе всего меня интересуетъ, какъ дошли вы до
всего этого.
— Это меня не удивляетъ,—сказалъ онъ.—Разница ужъ
очень велика. Я сомнѣваюсь, чтобы смогъ разсказать вамъ
все. Больше всего страданій испытывали, конечно, тѣ, кто
подготовлялъ переворотъ, ибо они предвидѣли, сколько
мукъ недовольства, разочарованія и огорченія должно было
перенести па этомъ пути человѣчество. Масса же смотрѣла
и не видѣла, полагая, что все, что происходитъ, такъ же
естественно, какъ смѣна дня и ночи. Строго говоря, я тоже
такъ думаю.
— 80
— Что же,—спросилъ я,—переворотъ произошелъ мирно?
— Какъ говорить о мирѣ,—отвѣчалъ онъ,—среди отчаянія
ограбленныхъ, униженныхъ, нищихъ людей того времени?
Нѣтъ это была борьба, борьба не на жизнь, а па смерть, и
только блеснувшая надежда на счастье остановила ее.
— Какакя же борьба? — спросилъ я,—съ оружіемъ въ
рукахъ или путемъ забастовокъ, голодовокъ, стачекъ и за-
крытія фабрикъ?
— Боролись всѣми способами,—сказалъ Гаммондъ. Но я
попытаюсь изложить вамъ вкратцѣ всю исторію переворота.
Въ послѣдніе годы девятнадцатаго вѣка возникла нѣ-
которая надежда на переходъ къ свободной жизни. Но
могущество тогдашнихъ господъ жизни—владѣльческихъ
классовъ—было такъ велико, что даже надѣявшіеся считали
себя мечтателями. И, благодаря этому, даже большинство
наиболѣе просвѣщенныхъ людей того времени—соціалистовъ,
какъ ихъ тогда называли, хорошо понимая и провидя, что
только чистый коммунизмъ далъ бы возможность благополуч-
ной жизни, тѣмъ не менѣе не рѣшались говорить объ осу-
ществленіи этой теоріи, будучи увѣрены въ безполезности
такой проповѣди. Вспоминая все это, я нахожу, что глав-
ной побудительной причиной переворота было желаніе, по-
хожее на страсть, свободы и равенства, безъ которыхъ стра-
дала душа, не могшая удовлетвориться идеаломъ пустой и
безсмысленной жизни богача. Все это звучитъ теперь стран-
но—мы успѣли уже забыть самое значеніе всѣхъ этихъ
словъ.
Но ничего не было страннаго въ томъ, что они считати
свою мечту неосуществимой: имъ стоило посмотрѣть на окру-
жающую ихъ жизнь, жизнь задыхающихся подъ гнетомъ безъ-
исходной нужды массы народа, всю жизнь мечтающаго о
какомъ нибудь счастливомъ случаѣ, который помогъ бы изъ
раба самому превратиться въ рабовладѣльца.
Они не сомнѣвались, что только свобода и равенство мо-
гутъ возродить старый міръ, но, въ то же время, такъ
мало вѣрили въ возможность близкаго наступленія этого,
что внушили себѣ, что путемъ улучшенія устройства обще-
ства въ отношеніи промышленности имъ удастся облегчить
положеніе рабочаго класса и затѣмъ добиться мало по малу
равенства, принудивъ богатыхъ законодательнымъ путемъ
уплатить столько въ пользу бѣдныхъ, что богатство поте-
ряетъ смыслъ. Вамъ понятна эта мысль?
— Вполнѣ,—отвѣтилъ я. - Я васъ слушаю.
— Если для васъ все это ясно, то вы поймете, что мысль
имѣла только теоретическое значеніе: въ жизни же не могла
имѣть ни примѣненія, ни успѣха.
— 81
Почему вы такъ думаете?—спросилъ я.
— Да, вѣдь, осуществленіе этой теоріи хотѣли провести
въ жизнь при помощи людей, которые не могли, по самымъ
условіямъ своей жизни, понять, чего отъ нихъ требуютъ, и
думали только о возможности вырвать какую нибудь уступ-
ку—подачку. Этихъ людей, повторяю я, спасла та неодоли-
мая потребность свободы и равенства, безъ которой нѣко-
торая часть рабочихъ достигла бы извѣстнаго достатка, но
это вызвало бы существованіе новаго класса рабовъ, чей
ужасъ жизни не поддается представленію.
— Почему же, однако, все это не произошло?—спросилъ я.
— Этому помѣшало то могучее инстинктивное вле-
ченіе къ свободѣ, о которомъ я уже говорилъ вамъ. Къ тому
же, угнетеніе слишкомъ сильно давало себя чувствовать и
рабочіе нашли довольно скоро, что имъ необходимо сверг-
нуть иго хозяевъ; въ то время они еще не думали о спо-
собахъ освобожденія, но въ туманныхъ мечтахъ о будущемъ
счастьи имъ смутно представлялась борьба, которая должна
привести къ мирной и спокойной жизни.
— Объясните мнѣ, какъ это случилось?—попросилъ я.
Его послѣднія слова представлялись мнѣ довольно неясными.
— Извольте,—отвѣтилъ онъ.
— Весь этотъ планъ устройства счастливой жизни для на-
рода.—планъ, который былъ совершенно непонятенъ народу
и называемый тогда государственнымъ или парламентскимъ
соціализмомъ, принялись усердно проводить въ жизнь. Разу-
мѣется, капитализмъ, въ лицѣ своихъ представителей—круп-
ныхъ владѣльцевъ, велъ упорную борьбу съ этимъ движе-
ніемъ, и велъ довольно основательно, такъ какъ, разрушая
и дезорганизуя существовавшую промышленность съ ея
ужаснымъ „міровымъ рынкомъ", государственный соціализмъ
не создавалъ вмѣсто стараго порядка рѣшительно ничего
новаго. Положеніе запуталось настолько, что всеобщее недо-
вольство было господствующимъ настроеніемъ. Это продол-
жалось изрядное количество времени и создало слѣдующее
положеніе: власть и сила богатыхъ классовъ были дезорга-
низованы и сильно ослабѣли, рабочіе же не стали состоя-
тельнѣе, хотя заработная плата была повышена,—правда, не
сразу. Къ тому же организація рабочихъ была далеко не
хороша, такъ что хозяевамъ легко далась побѣда въ нѣ-
сколькихъ случаяхъ возмущенія. Тѣмъ не менѣе, имъ удалось
добиться нѣкоторыхъ улучшеній своего положенія, но отъ
этого до свободы было очень далеко. И среди этого разра-
зился переворотъ. Чтобы попять возможность этого, необхо-
димо замѣтить, что рабочіе далеко шагнули впередъ,—разу-
мѣется, не въ смыслѣ жизненнаго благополучія.
— 82 -
— Не понимаю,—снаивничалъ я.
И онъ принялся объяснять:
— Успѣхъ состоялъ въ томъ, что при положеніи, кото-
рое я вамъ обрисовалъ, борьба за лучшую жизнь станови-
лась легче.
Оригинальнѣе всего то, что всю вторую половину девят-
надцатаго вѣка эта борьба признавалась не только есте-
ственнымъ, по и необходимымъ условіемъ соотношеній труда
и капитала.
Побѣду въ той борьбѣ рабочіе одержали благодаря суще-
ствованію союзовъ, въ которые объединялись всѣ наемные
рабочіе, всѣ люди, существовавшіе на трудовой заработокъ.
Вскорѣ они пріобрѣли такую огромную силу, что хозяева
дѣлали уступки, иногда весьма значительныя, боясь ихъ
угрозъ „забастовать". Въ этомъ и состояла ихъ тактика,
хотя они иногда и принимали участіе въ возмущеніяхъ. У
нихъ образовался огромный капиталъ, съ помощью котораго
они могли продлить стачку и заставить прекратиться любое
производство на какое угодно время.
— А бывали ли случаи злоупотребленія этими день-
гами?
— Иногда, долженъ сознаться.—Произнося это, старый
Гаммондъ былъ, очевидно, недоволенъ.
— Но,—прибавилъ онъ,—нужно отдать справедливость,
что въ то время, когда стало ясно, что приближается мо-
ментъ рѣшительной борьбы,—настолько угрожающій харак-
теръ имѣли событія,—въ это время никто не позволилъ себѣ
отнестись къ общему дѣлу безъ достаточной строгости. На-
ступилъ моментъ, когда каждый долженъ былъ рѣшить, къ
какому лагерю ему примкнуть.
— Хорошо,—сказалъ я.—А въ чемъ же выразились улуч-
шенія?
— Нѣкоторыхъ добились сами рабочіе; это были улуч-
шенія быта,—правда, не нормированныя закономъ; по могу-
щество рабочихъ организацій было имъ достаточно крѣпкой
защитой. Парламентскій соціализмъ сдѣлалъ еще нѣсколько
пріобрѣтеній. Изъ этихъ наиболѣе существенныхъ были:
пониженіе количества рабочихъ часовъ, повышеніе заработ-
ной платы за рабочій часъ. Весьма важнымъ былъ введен-
ный въ законодательномъ порядкѣ максимумъ цѣнъ на пред-
меты,— какъ тогда говорили,—первой необходимости.
Я замѣтилъ съ улыбкой:
— Какъ все это похоже на закопы древняго Рима о про-
летаріяхъ! Не хватаетъ только безплатной выдачи хлѣба.
— Объ этомъ не разъ говорили, пророча гибель госу-
да]итвенному соціализму, если онъ будетъ продолжать свою
— 83 —
дѣятельность въ этомъ направленіи. Онъ такъ п сдѣлалъ,
вступивъ въ борьбу съ фабрикантами путемъ основанія госу-
дарственныхъ предпріятій для производства дѣйствительно
необходимыхъ вещей.
Для продуктовъ этихъ фабрикъ устраивались особенные
рынки. Не смотря на вопли владѣльческихъ классовъ о
гибели промышленности и о концѣ міра, всѣ эти мѣры при-
несли нѣкоторую пользу.
Самое же важное было то, что была въ конецъ подо-
рвана прежняя промышленная система. Впрочемъ, это не
означало еще окончательнаго перехода отъ ужасныхъ поряд-
ковъ стараго времени къ* болѣе сноснымъ условіямъ суще-
ствованія. Бывали еще такія ужасныя времена, какъ 1952 г.,
когда государственныя фабрики, благодаря колоссальнымъ
злоупотребленіямъ, не могли удовлетворить потребностей
населенія. Былъ страшный голодъ, и много народу должно
было питаться за счетъ того, что тогда называли „благо-
творительностью" .
Тѣмъ временемъ рабочіе союзы готовились къ рѣшитель-
ному шагу. Голосованіемъ всѣхъ входившихъ въ составъ
союзовъ обществъ было постановлено потребовать передачи
всего имущества страны рабочимъ союзамъ, а владѣльче-
скіе классы обратить въ нѣчто, вродѣ состоящихъ на жало-
ваньи у рабочихъ и всецѣло отъ нихъ зависящихъ. -Это
ігвшеніе было напечатано во всѣхъ газетахъ и понято господ-
ствующимъ классомъ какъ вызовъ па рѣшительную борьбу.
Всѣ силы были мобилизованы, чтобы раздавить „безсмыс-
ленный, грубый коммунизмъ", какъ они его называли. Пол-
ная увѣренность въ своемъ могуществѣ господствовала среди
нихъ, и они увѣрены были, что легко вернутъ утраченныя
права. Особенно волновались либералы и радикалы—вы слы-
шали объ этихъ партіяхъ?—крича, что необходимо „проу-
чить народъ" и „укротить безумную жадность черни". Эти
звучавшія угрозой слова стали паролемъ и лозунгомъ на-
шихъ враговъ.
Старикъ на минуту прервалъ свой разсказъ, взглянулъ
на мое лицо, па которомъ отражалось вниманіе и изумленіе,
и сказалъ:
— Говоря съ вами, я пользуюсь словами и названіями,
понять которыхъ не могли бы даже немногіе. Вы же еще
не спите, кромѣ того—вы упали съ луны, поэтому я думаю
что до сихъ поръ вамъ было все понятно въ моемъ раз-
сказѣ, не такъ ли?
— Да, да,—отвѣчалъ я.—Все, рѣшительно все. Я слушаю
васъ. Многое изъ вашего разсказа было знакомо мнѣ, когда...
когда...
- 84 -
— Когда вы жили на лунѣ,—докончилъ онъ.—Но я пере-
хожу къ перевороту.
Не помню по какому маловажному случаю въ Трафаль-
гарскомъ скверѣ было собраніе. Когда народъ собрался, по-
лиція напала на него съ оружіемъ въ рукахъ: произошла
стычка, въ которой было пять человѣкъ убито и много ра-
нено. Кромѣ того, нѣсколько сотъ арестованныхъ наполнили
тюрьмы. Та же исторія повторилась въ городѣ, по имени
Манчестеръ. Страна взволновалась. Велась усиленная аги-
тація за устройство новаго собранія тамъ же. въ Трафаль-
гарскомъ скверѣ. Агитація имѣла успѣхъ, и въ назначенный
день тамъ собралась такая огромная толпа, что полиція,
вооруженная холоднымъ оружіемъ, не могла разсѣять ее:
при попыткѣ нападенія были убиты нѣсколько изъ собрав-
шихся, но половина отряда была смята и разорвана толпой.
Остальнымъ еле удалось спастись. Народъ счелъ это первой
побѣдой.
На слѣдующее утро смятеніе охватило весь тогдашній
Лондонъ. Богачи покидали городъ и уѣзжали въ деревню.
Правительство собрало солдатъ, но не рѣшалось пустить
ихъ въ ходъ. Полиція же не могла справиться, такъ какъ
возстаніе грозило вспыхнуть во многихъ мѣстахъ разомъ.
Между тѣмъ, въ другихъ городахъ, какъ Манчестеръ,
во время собраній были захвачены полиціей нѣкоторые изъ
вождей народа. Тогда руководители рабочихъ союзовъ со-
ставили комитетъ, назвавъ его именемъ „Комитета обще-
ственнаго спасенія ", и выпустили воззванія, въ которыхъ,
убѣждая рабочихъ держаться твердо, приглашали ихъ на
собраніе въ томъ же Трафальгарскомъ скверѣ.
•Это было спустя четырнадцать дней послѣ перваго митинга.
Все это время въ Лондонѣ царствовало смятеніе. Газеты
кричали о необходимости задавить возстаніе во что бы то
ни стало. Молодежь привиллегированнаго ісласса организо-
вала особенный полицейскій отрядъ: все это были здоровые
юноши, хорошо вооруженные и очень жаждавшіе драки.
Однако правительство не воспользовалось ихъ услугами, а,
добившись отъ парламента неограниченныхъ полномочій,
сконцентрировало' въ Лондонѣ огромное количество войскъ.
Большое собраніе прошло спокойно; прошла еще недѣля,
и народъ устроилъ собраніе въ воскресенье: такъ какъ ни-
кто не трогалъ собравшихся, то и это было сочтено за по-
бѣду. Но ликованіемъ не насытишься, и народъ скоро за-
мѣтилъ свой голодъ. Попечительства о бѣдныхъ скоро исчер-
пали свои средства. Усилилось нищенство и появились слу-
чаи ограбленія, какъ тогда говорили, лавокъ съѣстныхъ
продуктовъ и булочныхъ. Тогда Комитетъ Общественнаго
— 85 —
спасенія, видя инертность правительства и не желая дать
грабежу разростись въ безпорядки, послалъ въ центръ го-
рода своихъ людей съ повозками, чтобы забрать въ магази-
нахъ припасы и заплатить письменными обязательствами.
Во многія булочныя они насажали своихъ и тѣ работали
для народа. Никто имъ не мѣшалъ. Полиція присутствовала,
наблюдая за порядкомъ, точно на пожарѣ.
Рѣшительныя дѣйствія Комитета произвели смятеніе среди
хозяевъ. Газеты запугивали публику и правительство раз-
ными страхами, крича о необходимости „возстановить поря-
докъ". Чтобы воздѣйствовать на правительство, депутація
буржуа объявила ему, что если оно не прекратитъ безпо-
рядковъ, то они сами организуютъ отрядъ и истребятъ бун-
товщиковъ.
Состоялось совѣщаніе, въ которомъ участвовали, кромѣ
вышеупомянутой депутаціи, члены правительства, нѣсколько
наиболѣе извѣстныхъ генераловъ и издатели газетъ. Всѣ
разошлись очень довольные, и на утро выѣхали изъ Лон-
дона, увозя съ собой свои семьи.
Въ это утро неслыханная вѣсть поразила Лондонъ: городъ
былъ объявленъ на осадномъ положеніи. Такія вещи случа-
лись въ деспотіяхъ, но для Англіи это было чудовищно.
Главная власть была вручена молодому популярному гене-
ралу, отличившемуся въ одной изъ послѣднихъ войнъ.
Хозяева торжествовали, газеты кричали „наконецъ-то*, а
тѣ, кто въ продолженіе многихъ лѣтъ скрывали свои убѣж-
денія, громко заговорили о пріятной надеждѣ уничтоженія
соціалистовъ и соціалистическихъ идей. „Давно пора* го-
ворили они.
Однако новый главнокомандующій ничѣмъ не проявлялъ
своей энергіи. Одни газеты ругали его, другія защищали,
говоря, что у пего есть свой планъ. Комитету Обществен-
наго спасенія отступать было поздно. Поэтому онъ продол-
жалъ заботиться о снабженіи населенія продовольствіемъ,
въ то же время вооружая, сколько могъ, народъ. Ничему
этому не мѣшали ни главнокомандующій, ни полиція. На
нѣкоторое время наступило спокойствіе. Въ нѣсколькихъ
пунктахъ, какъ, напримѣръ, Гласго и Бристолѣ, начались
возстанія, но тотчасъ же были подавлены.
Въ воскресенье долженъ былъ состояться обычный ми-
тингъ. Масса народу въ торжественной процессіи отправи-
лась къ Трафальгарскому скверу. Во главѣ ихъ были члены
Комитета и небольшое количество вооруженныхъ.
Повсюду было спокойно, полиціи не было видно, и только
толпы зрителей занимали улицы. Народъ спокойно пришелъ
къ скверу. Митингъ начался. Вооруженные стояли у глав-
— 86 —
ной трибуны, но ихъ было очень мало. Почти всѣ были безъ
оружія.
Большинство не сомнѣвалось, что все пройдетъ благо-
получно. Правда, носились какіе то туманные слухи, но
никто не зналъ, въ чемъ опасность. А она подходила.
Съ сѣверо-запада у домовъ засверкали красные мун-
диры *). Большой отрядъ солдатъ, блестя штыками, вы-
строился противъ толпы. Толпа подняла страшный крикъ,
увидя солдатъ. Тѣ, кто были вооружены, не видя пападенія.
нерѣшительно выжидали.
Тѣмъ временемъ, всѣ улицы, прилегающія къ скверу,
наполнились солдатами, и, оттѣсняя толпу отъ доковъ, съ
юга сквернули штыки огромнаго отряда. Толпа же была такъ
велика, что не всѣ видѣли, что происходитъ; видѣвшіе же
не понимали, чѣмъ это можетъ кончиться.
Тѣснимая со всѣхъ сторонъ толпа не могла, если бы даже
и хотѣла, разойтись. Тѣ, которые не поддались охватившей
толпу паникѣ и были вооружены, протѣснились въ первые
ряды, частью же взбирались на ступени помятника, гото-
вясь къ какой-нибудь защитѣ. Огромное же большинство и
женщины, которыхъ было много въ толпѣ, чувствуя, что
грозитъ что то ужасное, пассивно стояли, не будучи въ со-
стояніи что либо предпринять.
Какъ только солдаты сомкнули ряды, передъ строемъ
показался верхомъ офицеръ въ блестящемъ мундирѣ и про-
челъ что то, совершенно невнятное.
Одинъ изъ бывшихъ тамъ, описывая свои впечатлѣнія,
говоритъ, что только немногіе могли разобрать, что это былъ
приказъ немедленно разойтись. Въ случаѣ неповиновенія онъ
грозилъ стрѣлять.
Дикій ревъ только былъ отвѣтомъ на этотъ приказъ.
Офицеръ, вернулся къ рядамъ.
Описавшій эти событія... впрочемъ я буду продолжать его
словами.
— Итакъ, я былъ въ первыхъ рядахъ,—говоритъ очеви-
децъ,—близко къ солдатамъ. Внезапно, среди наступившаго
молчанія, ряды раздались и выкатились три небольшихъ
орудія.
— Скорострѣльныя орудія!—съ ужасомъ узналъ я и тот-
часъ громко закричалъ:—ложитесь на землю! будутъ стрѣ-
лять! “
*) Солдаты пѣхоты англійское арміи носятъ мундиры краснаго
цвѣта. Изъ этого правила выдѣляются только такъ называемые—гайлэн-
деры—шотландскіе стрѣлки. Онп носятъ національный шотландскій
костюмъ—плэдъ и короткую юбку.
Нрнм. пер.
— 87 —
Но тѣснота была слишкомъ велика, я даже тотъ, кто
слышалъ мой возгласъ, не могъ бы прилечь. Молчаніе ста-
новилось жуткимъ.
Вдругъ рѣзко звякнула команда...
Мнѣ почудилось, что земля треснула подъ нашими но-
гами со страшнымъ раздалась и мы полетѣли въ преисподнюю.
Трудно описать картину происходившаго. Цѣлые переулки
появились среди стѣной стоявшей громадной толпы. Всюду
валялись, корчась, умирающіе, и въ воздухѣ носились такіе
страшные вопли, крики ужаса и отчаянія, стоны безсильной
злобы, что казалось, будто міръ погибаетъ и убійство и
смерть царятъ надъ людьми.
Почти всѣ вооруженные погибли подъ первыми пулями.
Остальные стрѣляли въ солдатъ, но я видѣлъ, какъ упалъ
лишь одинъ. Генералъ снова обскакалъ ряды и скомандо-
валъ стрѣлять, но солдаты, угрюмо молча, оставались непод-
вижны. Лишь какой то сержантъ, выскочивъ изъ строя,
кинулся заряжать скорострѣльную пушку. Вдругъ, растол-
кнувъ ряды, къ нему бросился высокій молодой офицеръ и
<‘ильнымъ ударомъ отбросилъ его прочь.
Нѣкоторое время толпа, оцѣпенѣвшая отъ ужаса, стояла
неподвижно. Молча также неподвижно стояли солдаты *).
Потомъ толпа повалила изъ сквера.
Впослѣдствіи мнѣ передавали,—говоритъ тотъ же очеви-
децъ, —что солдаты стрѣляли и убивали со всѣхъ сторонъ.
Стрѣльба продолжалась не дольше минуты, но количество
убитыхъ было громадно—около двухъ тысячъ. Солдаты же
потеряли шесть убитыми и двѣнадцать ранеными.
Я съ жадностью слушалъ разсказъ старика, весь тре-
пеща отъ волненія. Лицо Гаммопда горѣло, глаза бле-
стѣли.
Много разъ я, размышляя о будущемъ, предвидѣлъ это
событіе. Но въ разсказѣ стараго Гаммопда звучала гордость,
и это меня удивило.
— Ужасно!—сказалъ я.—Что же, этой бойпей и кончи-
лась революція?
— О, нѣтъ!—отвѣтилъ онъ.—Наоборотъ, послѣ этого то
она и началась.
И паливъ стаканы онъ поднялся съ мѣста и сказалъ:
— Выпьемте въ воспоминаніе о тѣхъ, кто своею смертью
тамъ, добылъ намъ блага жизни.
Мы стоя выпили и онъ продолжалъ:
*) Въ аналогичномъ случаѣ при воцареніи Наполеона третьяго въ
1851 году всѣ солдаты поголовно были напоены до пьяна.
Прым. пер.
— 88 —
— Такъ началась междуусобная война. Пламя возстанія
разгоралось медленно, и народъ не понималъ, что стоитъ
на грани эпохъ.
Бойня была ужасна, ужасна и противна паника ею про-
изведенная, но первымъ движеніемъ очнувшагося народа
было движеніе гнѣва и ярости, а не страха. Тѣмъ временемъ
новыя строгія мѣры напомнили объ осадномъ положеніи.
Правительство и близко къ нему стоящіе понимали, что.
хотя избіеніе вызвало отвращеніе и негодованіе даже въ
средѣ высшихъ классовъ,—отступать было поздно. Любо-
пытно было положеніе, запятое печатью. Почти всѣ газеты
принадлежали капиталистамъ. Послѣ памятнаго событія всѣ,
кромѣ двухъ, напечатали только краткій отчетъ, воздержи-
ваясь отъ всякихъ статей по этому поводу. Двѣ газеты,
представлявшія исключенія, принадлежали: одна правитель-
ству, состоявшему въ то время изъ членовъ либеральной
партіи, другая—консерваторамъ. Эта послѣдняя отличалась
всегда отчаянной борьбой противъ идей демократіи. Статья
либеральной газеты начиналась съ того, что высказывалось
самое горячее сочувствіе рабочему классу и объявлено о
желаніяхъ благополучнаго разрѣшенія рабочаго вопроса.
Далѣе столь же горячо проводилось убѣжденіе, что въ та-
кое бурное время правительство должно выказать твердость
и чтобы доказать несчастнымъ въ своемъ заблужденіи, что
они избрали ложный путь,—немедленно же разстрѣлять
ихъ. Разстрѣлъ собранія назывался проявленіемъ рѣшитель-
ности справедливой и мудрой освободить страну отъ деспо-
тизма соціалистовъ, разрушавшихъ священные устои.
Какъ уже сказано было, другое исключеніе являла га-
зета консерваторовъ. Ея редакторъ былъ человѣкъ рѣзкій,
но справедливый. Въ краткой статьѣ, весьма искренно на-
писанной, онъ спрашивалъ, чего же стоятъ устои, для за-
щиты которыхъ потребовалось убійство столькихъ членовъ
общества, и настаивалъ на отмѣнѣ военнаго положенія и
отдачѣ подъ судъ генерала, разстрѣлявшаго народъ. Далѣе
онъ говорилъ, что можно быть какихъ угодно убѣжденій
относительно соціалистическихъ идей, но нужно выслушать
требованія людей, разъ они знаютъ чего хотятъ, и что онъ
будетъ бороться противъ правительства, пока оно не заста-
витъ простить ему его жестокость. Автора статьи тотчасъ
же арестовали. Но его статья произвела такое впечатлѣніе
на публику, что правительство вынуждено было снять воен-
ное положеніе. Однако, въ тоже время, были стянуты войска,
которыхъ держали въ постоянной боевой готовности. У цѣ-
лѣйшіе члены Комитета—трое были убиты въ памятное во-
скресенье—были арестованы въ понедѣльникъ, въ домѣ.
89 —
гдѣ была ихъ постоянная квартира. Они и не думали бѣ-
жать, а спокойно выжидали время, чтобы снова начать свою
дѣятельность. Имъ грозилъ разстрѣлъ, но послѣ вышеупо-
мянутой статьи правительство не рѣшалось продолжать
убійства безъ суда. Хотѣли было назначить судебную ком-
мисію, заранѣе предрѣшивъ приговоръ, но кончили тѣмъ,
что предали суду присяжныхъ. Тутъ правительство потер-
пѣло сильное пораженіе—присяжные оправдали подсуди-
мыхъ, не смотря на давленіе властей, и въ своемъ приго-
ворѣ рѣзко осудили поведеніе правительства, назвавъ раз-
стрѣлъ мирнаго собранія „безсмысленнымъ, ужаснымъ и
безцѣльнымъ" поступкомъ.
Освобожденный Комитетъ Общественнаго Спасенія вновь
принялся за свою работу, объединяя народъ въ могучую
организацію для борьбы съ парламентомъ. Правительство
должно было пойти на уступки, втихомолку подготовляя
заговоръ противъ народа.
Въ организаціи заговора участвовали даже лидеры партій,
всегда составлявшихъ оппозицію.
Казалось, по крайней мѣрѣ, такъ думали всѣ, что туча
междуусобной грозы пронеслась мимо.
Народъ счелъ себя побѣдителемъ. По всей странѣ устраи-
вались торжественныя процессіи и многолюдные митинги
въ память погибшихъ борцовъ.
Какъ ни анархичны были, по мнѣнію высшихъ классовъ,
мѣры, принятыя для облегченія положенія рабочихъ, все же
вскорѣ стали необходимыми дополнительныя постановленія,
которыхъ не поддерживалъ законъ. Комитетъ Общественнаго
Спасенія сумѣлъ провести ихъ въ жизнь и охранить, хоть
противъ него и былъ парламентъ, имѣвшій за себя войско,
суды и такъ называемое „общество". Назрѣвали крупныя ,
рѣшительныя событія; нужны были люди энергичные, та-
лантливые и способные. Они явились.
Узнавъ на практикѣ условія и шансы борьбы за рабочее
дѣло, они образовали рядъ рабочихъ ассоціацій, носившихъ
открыто революціонный характеръ и рѣшившихъ во что бы
то ни стало добиться осуществленія коммунизма. Рабочій
классъ объединился вокругъ нихъ, видя въ нихъ своихъ
достойныхъ представителей. И предпринимателямъ скоро
пришлось считаться съ новой грозной силой. Единственный
способъ для нихъ одержать побѣду—это вновь начать раз-
стрѣлы и избіенія. Иначе старой системѣ грозило полное
разрушеніе. Буржуа до такой степени мало сомнѣвались въ
этомъ, что, забывъ свои ужасъ и негодованіе передъ бойней,
устроенной энергичнымъ генераломъ, снова потребовали отъ
— 90 —
правительства прекращенія тираніи соціалистовъ и установ-
ленія новаго порядка вещей.
Такимъ образомъ, готовилась новая западня, но на сей
разъ вожди народа зорко смотрѣли впередъ, и во время
предупрежденный заговоръ былъ парализованъ принятыми
Комитетомъ мѣрами.
Между тѣмъ, въ Парламентѣ разыгрывалась заранѣе под-
готовленная комедія. Консервативное меньшинство свергло
либеральное правительство и заняло его мѣсто. Хорошо
видя скрытыя пружины махинаціи, представители парода,
бывшіе въ числѣ депутатовъ, вышли изъ состава Парла-
мента, присоединились къ Комитету и рѣшительная борьба
началась.
Первымъ актомъ новаго правительства былъ арестъ чле-
новъ Комитета Общественнаго Спасенія. Это удалось вполнѣ,
такъ какъ Комитетъ не защищался, хотя къ его услугамъ
былъ отрядъ хорошо вооруженныхъ рѣшительныхъ людей.
Но было рѣшено прибѣгнуть къ другой тактикѣ, дѣйстви-
тельность которой скоро обнаружилась.
Итакъ, они спокойно позволили увести себя въ тюрьму,
зная, что ихъ дѣло не погибнетъ, благодаря стройной и
крѣпкой организаціи, связывавшей безчисленную массу на-
рода цѣлой цѣпью мѣстныхъ организацій съ Комитетами во
главѣ. Комитеты получили особыя директивы и, узнавъ объ
арестѣ членовъ главнаго Комитета, рѣшили привести ихъ
въ исполненіе. На слѣдующее послѣ ареста Комитета утро
не вышла ни одна газета. А правительство ждало ихъ съ
нетерпѣніемъ, чтобы узнать, какое впечатлѣніе произвелъ
его актъ на общество. Тогда рѣшили обойтись своими сред-
ствами и днемъ уже выпустили нѣсколько листковъ набран-
ныхъ и отпечатанныхъ полицейскими, солдатами и сотруд-
никами газетъ. Ихъ брали на расхватъ, но ничего новаго
публикѣ они не сообщали. И безъ нихъ было достаточно
ясно, что генеральная стачка объявлена. Стали безъ дви-
женія желѣзныя дороги, перестали дѣйствовать телеграфы
и телефоны: продукты гнили на рынкахъ и въ складахъ.
Жизнь замерла. Семьи среднихъ классовъ принялись за
добываніе хлѣба насущнаго въ буквальномъ смыслѣ этого
слова. На улицахъ было мертво, но въ тѣхъ домахъ, гдѣ
не было страха передъ наступающимъ, царило особое при-
поднятое настроеніе, какъ бы предчувствіе того времени,
когда придется трудиться каждому и трудъ станетъ наслаж-
деніемъ.
Первый день стачки окончился мирно, что весьма обез-
покоило правительство. Если бы движеніе попробовало какъ
нибудь проявиться—у правительства хватило бы силы раз-
Къ страя. 38... и она вмѣстѣ вышли изъ комнаты, краснѣя отъ счастья.
Къ стр. 38... въ дверяхъ показалась прелестная молодая женщина.
— 91 —
давить его. Но ассоціаціи рабочихъ не строили баррикадъ,
ие выходили съ оружіемъ, а усердно занимались организа-
ціей помощи населенію и доставленіемъ ему пищи. Аресто-
вывать за это было тѣмъ неудобнѣе, что въ помощи рабочей
благотворительности нуждались не только безработные и
забастовщики, но и мирные обыватели, которымъ не откуда
было добывать съѣстныхъ припасовъ. Все, что могло сдѣ-
лать правительство и что оно сдѣлало,—это наполнить улицы
и площади солдатами и ждать выступленій со стороны ра-
бочихъ, которыя помогли бы правительству дѣйствовать
обычнымъ образомъ. Газеты не выходили, кромѣ .Ваііу Те-
1е?гаГ“—наиболѣе реакціонной. Въ статьяхъ этой газеты за-
бастовщиковъ укоряли въ отсутствіи патріотизма, въ созна-
тельномъ разрушеніи могущества Англіи и убѣждали ихъ
не слушать агитаторовъ, подкупленныхъ и своекорыстныхъ.
Одновременно съ этимъ вышли въ свѣтъ три соціалистиче-
скія газеты,—представительницы различныхъ соціалистиче-
скихъ школъ. И общество, и правительство ожидали найти
тамъ рѣзкія выходки, но газеты ни однимъ звукомъ не от-
кликнулись на переживаемыя событія. Всѣ старанія редакцій
были направлены на изложеніе руководящихъ идей соціа-
лизма. Среди страха и безпорядка эта ясная, спокойная про-
повѣдь произвела большое впечатлѣніе, имѣвшее воспита-
тельный характеръ, хотя было совершенно очевидно, что
такая тактика соціалистовъ означала продолженіе безпо-
щадной окончательной борьбы.
На правительство же „бойкотъ"—такъ называли тогда
пассивный протестъ—навелъ настоящій страхъ. Какъ затра-
вленный звѣрь, оно бросалось изъ стороны въ сторону. Его
члены предлагали самые различные способы выйти изъ на-
стоящаго положенія. Одинъ совѣтовалъ арестовать всѣ ра-
бочіе комитеты; другой—пока пойти на уступки, а потомъ,
усыпивъ вниманіе, приготовить новую западню; третій пред-
лагалъ снова вручить власть генералу, устроившему бойню.
Но отъ послѣдняго рѣшенія удерживало воспоминаніе о
поведеніи солдатъ, объ отказѣ ихъ стрѣлять въ народъ послѣ
второй команды и о той перемѣнѣ въ настроеніи солдатъ,
о которой стало извѣстно вскорѣ послѣ „битвы" у Трафаль-
гарскаго сквера. А пока члены правительства колебались,
судъ присяжныхъ опять оправдалъ членовъ Комитета. А
стачка продолжалась. Комитеты ассоціацій организовали съ
помощью своихъ людей правильную доставку жизненныхъ
продуктовъ и кормили огромныя массы народа. Ихъ же
помощью должно было пользоваться большинство состоя-
тельныхъ людей.
Въ этотъ второй день забастовки случилось оригиналь-
— 92 -
ное происшествіе. Толпа аристократической молодежи, съ
оружіемъ въ рукахъ, начала грабить магазины съѣстныхъ
припасовъ. Желая доказать искренность намѣренія водво-
рить порядокъ, власти приказали арестовать голодающихъ
аристократовъ, но тѣ храбро вступили въ стычку съ послан-
ными полицейскими и почти всѣ избѣгли ареста. Но цѣль
правительства не была достигнута, такъ какъ газеты не вы-
ходили, и его безпристрастіе осталось втупе. Вдобавокъ,
слухи о происшествіи были такъ извращены, что переда-
вали, будто въ восточной части Лондона взбунтовался голод-
ный народъ п власти силою подавили бунтъ.
Вечеромъ этого дня правительство предприняло слѣдую-
щую попытку. Въ камеры, гдѣ были заключены члены Ко-
митета Общественнаго Спасенія, явились очень мягкіе, вѣж-
ливые господа и очень логично доказывали заключеннымъ,
что ихъ образъ дѣйствій ведетъ къ дезорганизаціи и гибели
народа. Понявъ намѣреніе правительства, арестанты разно
встрѣтили „дипломатовъ".
Одинъ издѣвался надъ шпіонами, разсказывая имъ не-
бывальщины; другой хохоталъ имъ въ лицо; третій упорно
молчалъ; четвертый ругался .на чемъ свѣтъ стоитъ". Ничего
ровно больше не добились отъ рабочихъ вѣжливые посланцы.
Такъ окончился второй день стачки. Дальше такъ
продолжаться не могло, и всѣ понимали, что па третій
день произойдетъ что нибудь рѣшительное. Правительство
и его сторонники—средній классъ—совершенно потеряли
голову, не видя выхода изъ этого положенія.
Наконецъ, послѣ долгихъ размышленій, было рѣшено
войти въ сношенія съ забастовщиками и попытаться достиг-
нуть соглашенія.
Наступилъ третій день. Утромъ члены Комитета пред-
стали предъ судомъ, и здѣсь-то разыгралась комедія.
Въ виду давленія, а, можетъ быть, и прямого предпи-
санія, съ подсудимыми обращались съ вѣжливостью, дохо-
дившей до почтительности, какъ съ посланниками или чле-
нами парламента. Судья оправдалъ ихъ въ длиннѣйшей, но
весьма нелѣпой рѣчи, и они были освобождены. Вышедши
на свободу, они немедленно принялись продолжать свою
дѣятельность.
Ихъ освобожденіе совершилось во время. Необходимо
помнить, что далеко не всѣ рабочіе были строго организо-
ваны; огромное количество состояло изъ людей, привыкшихъ
слѣпо повиноваться хозяевамъ. Почувствовавъ свободу съ
паденіемъ системы рабства и не чуя управляющей власти,
они могли бы, повинуясь слѣпымъ инстинктамъ разрушенія,
произвести ужасный соціальный взрывъ. Ихъ руководи-
— 93
тели—соціалисты съ трудомъ удерживали ихъ. Къ счастью
рабочіе вѣрили своимъ новымъ руководителямъ.
Это и показало, насколько рабочіе перестали видѣть въ
хозяевахъ своихъ естественныхъ вождей—отцовъ и благо-
дѣтелей. Эта утрата вѣры была главнымъ факторомъ разру-
шенія старой системы.
Впечатлѣніе отъ освобожденія Комитета Общественнаго
Спасенія было громадно. Рабочіе провозгласили побѣду, а
средній классъ рѣшилъ, что это событіе отдалитъ наступле-
ніе тѣхъ ужасовъ, которыми пугали ихъ газеты. Одни ви-
дѣли въ этомъ ловкій шагъ со стороны правительства, дру-
гіе увѣряли, что это слѣдствіе его безсилія. Это, пожалуй,
было вѣрно.
— Мнѣ тоже кажется,—сказалъ я,—что правительство
ничего не могло бы сдѣлать въ данномъ положеніи. А вы
какъ думаете, какія мѣры могло бы предпринять прави-
тельство?
Онъ отвѣтилъ:
— Конецъ былъ бы одинъ и тотъ же. Въ этомъ я увѣ-
ренъ. Но правительство могло бы начать настоящую войну,
въ полномъ смыслѣ этого слова, и тѣмъ отдалить свою гибель.
— Но изъ вашихъ словъ я заключилъ,—сказалъ я,—что
солдаты врядъ ли согласились бы выступить противъ народа.
— Нѣтъ,—сказалъ онъ,—весьма вѣроятно, что согласи-
лись бы, разумѣется, если бы столкнулись съ сопротивляю-
щейся и вооруженной толпой. Какъ вы сами видѣли, они
стрѣляли и въ безоружныхъ; впрочемъ, это было лишь до
бойни въ Трафальгарскомъ скверѣ. Между ними ходили
слухи, что рабочіе будутъ сражаться при помощи динамита,—
такъ называли тогда одно сильно взрывчатое вещество. Эти
слухіі усердно раздувались начальствомъ, старавшимся пред-
ставить рабочихъ, какъ можно грознѣе вооруженными. Тѣмъ
не менѣе, я думаю, что правительственныя войска не стрѣ-
ляли бы въ народъ.
— Какъ, правительственныя? Какія же еще могли бы
сражаться противъ народа?—спросилъ я.
— Нашлись желающіе,—отвѣтилъ онъ.—Сейчасъ раз-
скажу вамъ объ этомъ.
Сейчасъ же по освобожденіи. Комитета представители
властей, не теряя времени, ибо опасность положенія могла
усилиться, постарались завести переговоры съ Комитетомъ.
Для этого были наряжены особые уполномоченные, которымъ,
удалось уладить дѣло на условіи принятія правительствомъ
всѣхъ требованій рабочихъ.
Въ концѣ концовъ, изучая исторію того періода, теперь
видно, что почти всѣ изъ этихъ требованій не стоили такой
— 94
упорной борьбы съ обѣихъ сторонъ. Лишь нѣкоторыя имѣли
важное значеніе, такъ какъ отъ исполненія или неисполне-
нія ихъ зависѣла цѣлая система. Эти то требованія прави-
тельство пыталось отклонить, но благодаря энергіи руково-
дителей рабочаго движенія „кучка рабочихъ" — такъ ихъ
презрительно называли газеты—одержала побѣду надъ пра-
вительствомъ „Великобританской Имперіи".
Самымъ существеннымъ почти изъ всѣхъ предъявлен-
ныхъ рабочими требованій было требованіе легализація Ко-
митета Общественнаго Спасенія и всѣхъ связанныхъ съ нимъ
рабочихъ ассоціацій. Изъ этого само собой выводилось тре-
бованія амнистіи для всѣхъ участвовавшихъ въ движеніи.
Такъ что продолженіе революціи было обезпечено. Правда,
одно, очень важное, условіе правительству удалось отстоять—
это измѣненіе названія Комитета. Теперь онъ сталъ назы-
ваться „Комитетъ соглашенія", а рабочія ассоціаціи—„мѣст-
ныя отдѣленія Комитета". Революціонное названіе перестало
пугать „мирныхъ гражданъ", и „обновленный" Комитетъ
сталъ руководить начавшейся гражданской войной.
— Какъ?—поразился я. — Значитъ, междуусобица все
же произошла?!
— Именно благодаря легализаціи Комитета, — сказалъ
онъ,—и можно было начать правильную войну безъ избіеній
и непрерывныхъ стачекъ.
— Но какъ же происходила эта война?
— Благодаря сохранившимся запискамъ о ней, я имѣю
возможность въ краткихъ чертахъ представить картину этой
войны.
Вамъ уже извѣстно съ моихъ словъ, что армія не была
въ глазахъ правительства и сторонниковъ реакціи непоко-
лебимой опорой.
Но это касалось солдатъ. Офицеры же были безусловно
вѣрны правительству. Долженъ вамъ замѣтить, что офицер-
ство было однимъ изъ наиболѣе невѣжественныхъ круговъ
общества.
Что предприняло бы правительство--неизвѣстно, такъ
какъ его роль взяли на себя представители правящихъ клас-
совъ, твердо рѣшившихъ раздавить „деспотичный комму-
низмъ". Молодые люди изъ „общества" организовали воору-
женную лигу „Друзей порядка" и принялись производить
уличныя нападенія на рабочихъ. Нельзя сказать, чтобы пра-
вительство содѣйствовало имъ; оно, казалось, выжидало со-
бытій, съ тайной надеждой, что „лигѣ“ удастся что нибудь
сдѣлать.
Но офицеры правительственныхъ войскъ принимали, съ
вѣдома начальства, участіе въ лигѣ. Изъ арміи же „друзья
— 95 —
порядка" получали боевые снаряды. Кромѣ уличныхъ сты-
чекъ, члены лиги занимались охраной частныхъ предпріятій.
Такъ, имъ удалось завладѣть Манчестеромъ и поставить тамъ
нѣсколько своихъ отрядовъ, въ качествѣ гарнизона. Рабочіе,
разумѣется, также не дремали, и партизанская война залила
всю страну. Побѣда склонялась то на ту, то на другую сто-
рону, когда правительство перемѣнило тактику и двинуло
на помощь лигѣ все, имѣвшееся въ его распоряженіи, вой-
ско.
Наступило время послѣднихъ усилій. Обѣ стороны пони-
мали, что о компромиссѣ больше не можетъ быть и рѣчи.
Старое и новое, свобода и рабство, боролись не на жизнь,
а на смерть. Больше не было ни пассивной покорности, ни
безнадежнаго отчаянія прежняго-недавняго времени. Его за-
мѣнило пылкое геройство и твердое мужество въ бою. И
хоть и страхъ, и сомнѣніе, и надежда-предвидѣніе новой
жизни поперемѣнно волновали ихъ, но слишкомъ сильно
было стремленіе къ новому счастью, и оно одержало побѣду.
— Какія же военныя средства имѣли возставшіе? Какъ
одержали они побѣду?—спросилъ я.
Онъ отвѣчалъ:
— У нихъ было и войско, и талантливые энергичные адми-
нистраторы. Войска было, достаточно, потому что, кромѣ рабо-
чихъ, на ихъ сторону перешло много революціонизирован-
ныхъ солдатъ. И потомъ, вы знаете, что война родитъ ге-
роевъ. Что же касается администраторовъ и руководителей,
то условія положенія заставили выдвинуться на эти посты
простыхъ рабочихъ и развили въ нихъ необходимые талан-
ты. Но главное условіе побѣды заключалось въ томъ пас-
сивномъ сопротивленіи, которое приходилось повсюду встрѣ-
чать правительственнымъ войскамъ.
Никто ни въ чемъ не хотѣлъ имъ помочь.
Всюду окружала ихъ скрытая вражда, и едва войска пере-
двигались, какъ въ оставленномъ ими мѣстѣ вспыхивало
возмущеніе.
Эти мелкія хлопоты, затрудненія и окружающая нена-
висть сдѣлали несносной жизнь для арміи и „мирныхъ граж-
данъ" и заставляли ихъ все въ большемъ количествѣ при-
соединяться къ возставшимъ, и скоро было совершенно оче-
видно, на чьей сторонѣ побѣда. Дѣло рабства погибло без-
возвратно.
XVI.
Но драгой день послѣ переворота.
Я спросилъ:
— Скажите, какъ выразилось мнѣніе народа о наступив-
шемъ порядкѣ жизни? Вылъ ли народъ доволенъ?
— Разумѣется,—отвѣчалъ онъ,—радость была всеобщей,
когда увидѣли, что не только не стало хуже, но даже тѣмъ,
кто ожидалъ несчастій—богатымъ,—жизнь показалась дале-
ко не плохой. Бѣднякамъ же стало житься лучше еще во
время борьбы; когда же миръ установился, ихъ положеніе сра-
зу стало больше, чѣмъ сноснымъ. Бѣда была въ томъ, что
они привыкли къ такой скверной жизни, что теперь требо-
вали слишкомъ немногаго. О настоящемъ наслажденіи
жизнью они не имѣли и понятія. Такъ что къ новому по-
рядку не предъявлялось слишкомъ большихъ требованій.
Это было тѣмъ лучше, что война произвела страшное, не-
бывалое разрушеніе орудій производства. Промышленность
была совершенно раззорена.
— Удивительно!—произнесъ я.
— Что это васъ удивляетъ?—спросилъ Гаммондъ.
— Вотъ это разрушеніе. Сторонники реакціи не произ-
водили бы разрушенія, такъ какъ фабрики и орудія произ-
водства составляли ихъ собственность, а они надѣялись на
побѣду. Возставшіе же имѣли одной изъ главныхъ цѣлей
завладѣть орудіями производства, поэтому было въ ихъ рас-
четахъ сохранить ихъ въ цѣлости, въ особенности, когда
стало ясно, на чьей сторонѣ побѣда.
— И все таки произошло страшное разрушеніе,—сказалъ
старый Гаммондъ.—И я сейчасъ объясню вамъ—почему.
Когда реакціонеры поняли, что ихъ дѣло проиграно и
прежняго имъ во всякомъ случаѣ не вернуть,—они разсви-
рѣпѣли и сражались, заботясь лишь о томъ, чтобы, какъ
можно больше, повредить врагамъ.
О будущемъ они не могли и не хотѣли думать. Возстав-
— 97 —
шіе же думали только о пріобрѣтеніи и не старались спасти
остатки гибнущаго богатства, усвоивъ себѣ слѣдующій прин-
ципъ:
— „Лучше потерять все, кромѣ отважныхъ людей, чѣмъ
снова стать рабами!*
И немного помолчавъ, онъ прибавилъ:
— Вся гнусность и ничтожество прежняго міра подчи-
ненія и рабства стала очевидной лишь въ борьбѣ. Это по-
тому, что въ тѣ старыя времена тяжелая безнадежность вла-
дѣла людьми. Въ борьбѣ же возставшихъ поддерживала на-
дежда и, побѣдивъ, они увидѣли, что у нихъ достаточно си-
лы, чтобы создать новый міръ, новую жизнь на развалинахъ
старой. И это свершилось!
Голосъ старика громко зазвенѣлъ и глаза блистали
изъ подъ сѣдыхъ нависшихъ бровей. Потомъ онъ продол-
жалъ срой разсказъ.
— Чіо же касается прежнихъ господъ, то тяготы дѣй-
ствительной жизни вполнѣ дали имъ почувствовать себя.
Такъ что произошло то, что въ рѣшительной битвѣ оба про-
тивника въ равной мѣрѣ....
— Сдѣлали невозможнымъ сохраненіе старой коммерче-
ской системы, —докончилъ я.
— Совершенно вѣрно,—замѣтилъ онъ.—И надо вамъ
сказать, что это былъ единственный способъ достигнуть уни-
чтоженія старой системы сразу. Въ другомъ случаѣ—посте-
пеннаго и медленнаго разрушенія—люди не могли бы испы-
тать столько наслажденій борьбы и возрожденія, а медленно
стремились бы къ паденію, обращаясь въ настоящихъ варва-
ровъ. Нѣтъ, внезапное разрушеніе было гораздо вѣрнѣе и
лучше.
— Безъ сомнѣнія,—согласился я.
Старикъ продолжалъ:
— Притомъ, я нахожу, что новый міръ непремѣнно дол-
женъ былъ родиться въ буряхъ человѣческой трагедіи.
Вѣдь, подумайте только—рождалось новое, никогда еще не-
испытанное человѣкомъ настроеніе, новая могучая часть
человѣческаго духа—духъ новой жизни. До этого человѣкъ
испыталъ и пережилъ всѣ свойственныя ему настроенія; то
же, что составляло цѣль и смылъ жизни древнихъ эллиновъ
—исчезло безслѣдно. Это—видѣть въ вѣчномъ стремленіи,
въ критическомъ отношеніи къ жизни, въ чувственной лю-
бознательности къ міру—во всемъ этомъ видѣть цѣль жиз-
ни, а не средство
Смыслъ же новой эпохи—въ наслажденіи всей, пони-
маете, всей земной жизнью. Влюбленность въ нее. Влюблен-
ность, больше—всеобъемлющая любовь, чувственная страсть
— 98 —
ко всему, что живетъ на поверхности земли, ко всей при-
родѣ. Развѣ было что нибудь хоть нѣсколько похожее на
это въ жизни девятнадцатаго вѣка? Ничего. Ихъ наука, ко-
торой они такъ гордились, была лишена этого необходимаго
элемента и потому стала узко-ограниченной частью торго-
вой системы.
Въ ту несчастную эпоху счастливыхъ людей не было,
жизнь была тягостью для всѣхъ. И великій переворотъ спасъ
міръ, до основанія разрушивъ духъ и тѣло прошлой эпохи.
Если въ прошломъ и можно найти что нибудь подобное
нашему взгляду на жизнь, то это духъ средневѣковья, чья
страстная вѣра въ будущую жизнь составляла часть зем-
ной жизни; хоть этимъ путемъ они любили ее и старались
придать ей красоту.
Мы же вѣримъ и исповѣдуемъ постоянную безконечную
жизнь человѣка, и каждый день міровой жизни продолжитъ
жизнь нашего индивидуальнаго „Я". Въ этомъ сознаніи мы
черпаемъ счастье. Вамъ понятію это?
Когда же въ старыя времена провозглашали религію че-
ловѣчества, приглашая любить ближнихъ, всякій, кто хо-
тѣлъ слѣдовать этому призыву, долженъ былъ создавать се-
бѣ тѣмъ болѣе отвлеченную идею „человѣчества", чѣмъ бо-
лѣе утончены и развиты были его умъ и чувства. Ибо какъ
онъ могъ чувствовать реальную любовь къ расѣ тупыхъ де-
спотовъ и покорныхъ рабовъ, каждая единица которой долж-
на была внушать ему отвращеніе?
Теперь же, когда человѣчество состоитъ изъ свободныхъ,
сильныхъ, красивыхъ мужчинъ и женщинъ, создающихъ
красоту въ красивой природѣ,—теперь культъ человѣчества
можетъ дѣйствительйо расцвѣсти и стать господствующимъ.
— Да, все это справедливо,—сказалъ я.—И ваша жизнь,
насколько я могъ видѣть, подтверждаетъ это. Теперь я по-
прошу васъ разсказать мнѣ, какъ вы возстановили міръ
изъ праха разрушенія.
Гаммондъ сказалъ:
— Изъ всего того, что я могъ бы разсказать вамъ, и что
заняло бы очень много времени, я приведу лишь то усло-
віе эпохи, которое едва не причинило ужасныхъ послѣд-
ствій.
Обществу грозила опасность, что свершатся пророчества
стараго времени. Это произошло такъ.
Когда война была окончена и живой совмѣстный трудъ
возстановилъ потери, причиненныя войной, чувство, схожее
съ разочарованіемъ, охватило наши души.—Неужели,—боя-
лись мы,—сѣрое однообразіе всеобщей сытости станетъ смы-
сломъ и цѣлью нашпхч» побѣдъ и стремленій?
99 —
Вы видите, какая опасность грозила обществу, если бы,
благодаря избытку времени, люди стали предаваться тоскѣ
и хандрѣ?
Но могучее лѣкарство спасло пасъ—это было искусство.
Всякій товаръ, всякая работа стали предметомъ искусства;
оно стало неразрывной, неотдѣлимой частью всякаго труда.
Я былъ пораженъ.
— Когда же люди успѣвали заниматься искусствомъ въ
эти дни смертельной борьбы за свободу?—спросилъ я.
— Вы перестанете удивляться,—сказалъ старый Гаммондъ,
—когда узнаете, что новое искусство имѣло очень мало об-
щаго съ искусствомъ предшествовавшей эпохи. Къ тому
же на искусство война не дѣйствовала такъ, какъ па про-
мышленность и въ концѣ борьбы поэзія и музыка чудесно
расцвѣли. Что же касается искусства, какъ наслажденіе
трудомъ, то оно родилось послѣ освобожденія парода отъ
гнета непосильнаго труда. Какъ я уже говорилъ вамъ, у
свободнаго человѣка всегда существуетъ природное стре-
мленіе довести до совершенства, сдѣлать какъ можно лучше
всякую исполняемую работу; изъ этого-то инстинкта возник-
ла любовь къ красотѣ. Спачала она выражалась въ очень
грубыхъ формахъ; затѣмъ стала прогрессировать и достиг-
ла, наконецъ, результатовъ, которые вы видите. Къ тому
же, у насъ не было обычной въ прежнее время грязи; помог-
ла и пріятная свободная сельская жизнь.
Постепенно привыкнувъ получать отъ работы чувство
удовольствія, мы культивируемъ его и мечтаемъ о совер-
шенствѣ. Вотъ въ чемъ причина нашего счастья, да продол-
жится опо на вѣчныя времена!
Докончивъ свой разсказъ, Гаммондъ задумался.
Казалось, тѣнь печали пробѣжала по его лицу. Вдругъ
поднявъ голову, онъ сказалъ:
— А вотъ и Дикъ и Клара. Знать, конецъ моей болтов-
нѣ. Вы, конечно, не очень недовольны этимъ: вечеръ будетъ
прекрасный и обратная поѣздка въ Гаммерсмитъ доставитъ
вамъ большое удовольствіе.
XVII.
Обратная поѣздка.
Нашъ разговоръ такъ подѣйствовалъ на меня, что я не
смогъ вѣжливо отвѣтить на слова Гаммонда и промолчалъ.
Притомъ, мнѣ вовсе не улыбалась поѣздка съ молодыми
людьми—слишкомъ чужды и странны мы были другъ другу.
Другое дѣло—старикъ, который понималъ способъ моего
мышленія. Однако, я постарался скрыть мои мысли лю-
безной улыбкой.
Въ отвѣтъ на нее Дикъ сказалъ:
— Очень радъ удовольствію быть съ вами. Ваша бесѣда
была такъ продолжительна, какъ будто вы съ головой ушли
въ старый міръ. Когда я слышалъ пѣніе въ сосѣдней залѣ,
мнѣ казалось, что, когда я вернусь сюда, я увижу моего
дѣда одного, что вы исчезли, и онъ говоритъ въ пространство.
Его слова какъ будто ударили меня по головѣ. Вся га-
дость и грязь мелкихъ дрязгъ прежней будничной жизни
со страшной яркостью вспомнились мнѣ, вспомнилась тщет-
ность моихъ былыхъ порывовъ къ красотѣ и миру въ жизни,
и я весь содрогнулся отъ ужаса при мысли, что вновь могу
окунуться въ болото прошлаго. А старикъ говорилъ смѣясь:
— О нѣть, Дикъ, этого страшиться нечего. Не въ пу-
стоту падали мои слова и не только гость слышалъ ихъ.
Если нашъ гость, возвратясь въ свой край, передастъ своему
народу, все что слышалъ отъ меня, то, такимъ образомъ, мой
разсказъ не пропадетъ даромъ.
Но Дикъ сказалъ удивленно:
— Что ты говоришь, дѣдушка? Мнѣ хочется думать, что
нашъ гость навсегда останется съ нами. Въ немъ есть что
то, чего нѣтъ въ другихъ, и что заставляетъ меня кое о
чемъ думать. И, замѣть,—Диккенсъ *) сталъ гораздо понят-
нѣе для меня, со времени моего знакомства съ нимъ.
*) Знаменитый романистъ-сатирикъ, лучшій описатель англійскаго
быта начала девятнадцатаго вѣка. Авторъ „Пикквика**, „ Домби и сынъ*,
„Оливеръ Твистъ* и др. романовъ, переведенныхъ на всѣ европейскіе
тыки.
— 101 —
Тутъ въ разговоръ вмѣшалась Клара.
— Я не сомнѣваюсь,—сказала она,—что нашъ гость вер-
нетъ молодой видъ, если побудетъ съ нами подольше. Правда,
вѣдь, дѣдушка?
Старикъ молча покачалъ головой, пристально глядя на
меня. Клара смолкла и наступило молчаніе. Затѣмъ Клара
сказала:
— Видите, дѣдушка, вы испортили мнѣ настроеніе. Те-
перь, точно предчувствіе горя смущаетъ меня. Право, вы
слишкомъ много говорили здѣсь о горѣ прошлаго. Мнѣ ка-
жется, что духъ стараго времени царитъ здѣсь, и какая то
неудовлетворенность мучитъ меня, какое то желаніе недо-
стижимаго.
— Ничего, милое дитя,—это настроеніе скоро разсѣется,—
сказалъ старикъ улыбаясь.—Поговори съ Дикомъ о настоя-
щемъ, вотъ тебѣ хорошее средство отъ грусти, навѣянной
прошлымъ.
Затѣмъ онъ продолжалъ, обращаясь ко мнѣ:
— Скажите, гость, чувствовали ли вы у себя въ странѣ
такъ же счастливо, какъ здѣсь?
И, глядя на Клару и Дика, погруженныхъ въ тихую бе-
сѣду, я отвѣтилъ ему:
— Такъ чувствовалъ я себя лишь въ дни моего свѣт-
лаго дѣтства, когда ни одно неисполнимое желаніе не омра-
чало моей души.
— Да, да,—сказалъ старикъ,—вы были правы, когда ска-
зали, что мы впали въ дѣтство. Вы. убѣдитесь еще, что мы
счастливы, поживъ съ нами нѣсколько времени.
При этихъ словахъ непонятный страхъ снова охватилъ
меня, и съ мучительнымъ напряженіемъ памяти я хотѣлъ
представить себѣ, какъ я попалъ въ этотъ странный міръ. А
старикъ крикнулъ весело и громко:
— Ну, Клара, и ты, Дикъ; постарайтесь развѣять грусть
милаго гостя; возьмите его съ собою и покажите ему какъ
можно больше картинъ счастья и радости; въ своей жизни
онъ мало встрѣчалъ ихъ.
И пожимая мнѣ руку, онъ сказалъ:
— Прощайте, гость! Желаю вамъ счастливаго пути.
— До свиданія,—сказалъ я.—Позвольте мнѣ еще разъ
поблагодарить васъ за вашъ разсказъ. Съ вашего позволенія,
я постараюсь непремѣнно побывать у васъ, когда опять буду
въ Лондонѣ.
— Буду очень радъ,—отвѣтилъ старый Гаммондъ,—если
это вамъ удастся.
— Во всякомъ случаѣ не такъ скоро,—вмѣшался Дикъ,
весело улыбаясь мнѣ,—потому что я намѣренъ совершить
— 102 —
съ нимъ небольшое путешествіе на сѣверъ, когда окончится
сѣнокосъ на Оксфордскихъ лугахъ. А когда наступитъ время
жатвы, я заставлю его поработать на чистомъ воздухѣ и
буду безпощаденъ, чтобы пріучить его къ жизни подъ откры-
тымъ небомъ.
Клара нѣжно тронула его за плечо:
— Возьми меня съ собой, Дикъ,—попросила она.
— Непремѣнно, — отвѣтилъ Дикъ. — Я и тебя заставлю
такъ работать, чтобы сонъ твой былъ крѣпокъ, а лицо, и
руки загорѣли; это составитъ такой красивый контрастъ съ
твоимъ бѣлымъ тѣломъ!
Клара вся заалѣлась. Старикъ же сказалъ смѣясь:
— Вижу по всему, что хорошо будете себя чувствовать
съ этой парочкой. Съ одной стороны—они не будуть надо-
ѣдать вамъ, стараясь „занять", потому что слишкомъ заняты
своей любовью, а съ другой—вы не будете чувствовать себя
одинокимъ, такъ какъ я не сомнѣваюсь, что этимъ голуб-
камъ будетъ пріятно отдохнуть въ дружеской бесѣдѣ отъ
страстныхъ воркованій; оба они любятъ поболтать, а другъ
съ другомъ они только воркуютъ, конечпо, когда не ссорятся.
Итакъ, гость, прощайте, желаю вамъ всего лучшаго.
Я пожалъ ему руку, а Клара обняла и поцѣловала его.
сказавъ на прощанье:
— Ахъ, милый дѣдушка, какъ вы ни подшучивайте надо
мной, а все же вы не такъ проницательны, какъ думаете.
Ну, прощайте, и не безпокойтесь о гостѣ—мы позаботимся,
чтобы онъ не скучалъ.
Попрощавшись со старымъ Гаммондомъ, мы прошли длин-
ный корридоръ и вышли на улицу. У воротъ стоялъ старый
Сѣрый, запряженный въ тотъ же экипажъ, въ которомъ мы съ
Дикомъ пріѣхали изъ Гаммерсмита. Сѣраго сторожили весьма
усердно трое людей, если можно было такъ выразиться:
мальчикъ, на видъ лѣтъ семи, уцѣпился за его поводъ,
серьезно глядя Сѣрому въ морду; на спинѣ лошади сидѣли
двѣ дѣвочки, держась одна за другую. Сторожа ѣли вишни
и трепали Сѣраго по бокамъ и по шеѣ. Когда Дикъ по-
явился на крыльцѣ, Сѣрый вздрогнулъ и повелъ ухомъ.
Дѣти же бросили его и, подбѣжавъ къ Кларѣ, стали напе-
рерывъ ласкаться къ ней.
Вечерѣло. Цвѣты и деревья запахли сильнѣй и слаще, и
дулъ ровный прохладный предзакатный вѣтерокъ. Сѣрый
нетерпѣливо бѣжалъ по дорогѣ, представлявшей прекрасную
тѣнистую аллею.
По улицамъ весело двигалась толпа, привлекавшая мой
взоръ разноцвѣтной яркостью своихъ одеждъ. Привыкнувъ
къ строгой мрачности костюмовъ прежняго времени, я гля-
103 —
дѣлъ съ удивленіемъ на эту пестроту и разнообразіе тоновъ.
По правдѣ сказать, это мнѣ не особенно понравилось, и я
подѣлился моими впечатлѣніями съ Кларой. Та удивилась:
— Позвольте, я васъ не понимаю! Почему же имъ не
быть красиво одѣтыми? Вѣдь, гуляя такимъ образомъ, они
не рискуютъ попортить своего платья. Въ концѣ концовъ,
это красиво и не слишкомъ пестро. Такъ вѣдь?
Конечно, мнѣ пришлось согласиться, ибо во всѣхъ ко-
стюмахъ была соблюдена строгая гармонія цвѣтовъ.
— Да, да—сказалъ я,—вы правы, но меня удивляетъ вотъ
что—всѣ они такъ дорого одѣваются. Вотъ, напримѣръ, этотъ:
вѣдь его платье хоть и скромно, но изъ прекрасной ткани
и покрыто великолѣпнымъ шитьемъ.
— Каждый одѣвается, какъ ему угодно; но зачѣмъ же
ему было оскорблять чувство сосѣдей, дурно одѣваясь,—
сказала Клара.
— Неужели же всѣ въ состояніи такъ дорого одѣ-
ваться?—спросилъ я и тутъ же спохватился, замѣтивъ, ка-
кую глупость а сказалъ.
Дикъ молчалъ, по по его вздрагивавшей спинѣ я ви-
дѣлъ, что его разбираетъ смѣхъ. А. Клара продолжала удив-
ляться:
— Я совсѣмъ ничего не понимаю, дорогой сосѣдъ. Ра-
зумѣется, въ состояніи, разъ они такъ одѣваются. Мы пола-
гаемъ, что одежда должна быть не только удобной,- но и
красивой. Особыхъ затрудненій намъ это не стоитъ, жертво-
вать для этого также ничѣмъ не приходится. Что же худого
находите вы въ нашемъ стремленіи сдѣлать одежду, какъ
можно болѣе красивой, чтобы не уступить самой природѣ,
пестро разрисовывающей шкуры животныхъ? А?
Я поспѣшилъ извиниться и вполнѣ согласиться со
сказаннымъ Кларой, самъ удивляясь свой несообразитель-
ности: если, какъ уже я зналъ, въ этой странѣ заботятся
объ изяществѣ архитектуры,—вполнѣ естественно, что они
стараются сдѣлать изящнѣе и самихъ себя, одѣваясь въ
яркія платья такого красиваго покроя. Пока я дѣлалъ за-
ключенія изъ нашего разговора, Клара, также сдѣлавъ ка-
кой-то выводъ, сказала Дику:
— Знаешь, Дикъ, я думаю, что намъ слѣдовало бы
пріобрѣсти болѣе красивую одежду для нашего гостя. Разъ,
что дѣдушка успѣлъ увидѣть его странный костюмъ,—нѣтъ
нужды сохранять это... оригинальное одѣяніе въ нашемъ
путешествіи; это только будетъ возбуждать любопытство и
вопросы встрѣчныхъ.
Потомъ, улыбнувшись шаловливо, она прибавила:
— 104 —
— Я думаю, что одѣвши красивую одежду, нашъ гость
не будетъ такъ строгъ къ излишнему вниманію, которое мы
посвящаемъ своей внѣшности.
Дикъ засмѣялся.
— Хорошо,—сказалъ онъ,—завтра рано утромъ я найду
все, что нужно, прежде, чѣмъ гость проснется.
XVIII.
Знацомыр мѣста.
Пока мы разговаривали, изъ-за деревьевъ показалась
крыша Гаммерсмитской гостинницы Поворотъ—и мы у цѣли.
Тутъ были всѣ мои знакомцы—и ткачъ Бобъ, и Боффинъ,
и Анна. Всѣ они весело привѣтствовали насъ—Боффинъ
со своей обычной утонченной любезностью, а Анна такъ
дружески и ласково разспрашивала меня, доволенъ ли я
поѣздкой, пожимая мнѣ руку, что я съ неохотой выпустилъ
ея руку изъ своихъ. Она была прелестна, эта Анна; по
моему, даже лучше Клары—по крайней мѣрѣ, она казалась
болѣе искренной и жизнерадостной. Любознательный ткачъ
только хотѣлъ было засыпать меня разспроами о моемъъ
разговорѣ со старикомъ Гаммондомъ, какъ Дикъ перебилъ
его, напомнивъ объ ужинѣ.
По случаю моего пріѣзда, а также, я думаю, въ знакъ
радости примиренія Дика и Клары, сегодняшній ужинъ
былъ обставленъ особенно празднично. Прекрасные цвѣты
наполняли весь залъ волнами дивнаго аромата; вино было
особенно вкусно; а послѣ ужина мы слушали прекрасное
пѣніе п музыку. Больше всѣхъ исполнителей понравилась
мнѣ Анна- ея голосъ былъ такъ звученъ и нѣженъ, и въ
немъ звучало столько чувства!
Послушавъ музыку, мы стали бесѣдовать, разсказывая
по очереди разныя исторіи. Огни были потушены, и только
блѣдная луна, пронизывая серебряными лучами стрѣльчатыя
стекла оконъ, освѣщала разсказчика и слушавшихъ. И все
походило на сказку старыхъ вѣковъ.
Такъ бесѣдовали мы, и нашъ разговоръ производилъ на
меня такое впечатлѣніе, какъ будто мы жили въ тѣ старыя
времена, когда люди мало были знакомы съ книгами и въ
разсказахъ передавали другъ другу знанія и слышанное.
Потомъ мнѣ пришло въ голову, что мои новые друзья, и
дѣйствительно, не очень то любили чтеніе, относительно,
106 —
конечно, продолжительности ихъ досуговъ, о которой я
зналъ. Дикъ, такъ тотъ даже выдѣлялся въ этомъ отноше-
ніи, упоминая о каждой прочитанной книгѣ, какъ о под-
вигѣ, который онъ совершилъ.
Такихъ вечеровъ еще не было въ моей жизни. До сихъ
поръ я не могъ наслаждаться ни музыкой, ни содержаніемъ
прекрасныхъ произведеній искусства, ни природой, ни чѣмъ,
безъ того, чтобы не терзаться мыслями о соціальной неспра-
ведливости, позволяющей мнѣ наслаждаться цѣной чужого
труда, о тупости и сѣрой скукѣ окружающей жизни, о
здобномъ деспотизмѣ и гнусной покорности,—обо всемъ,
что заставляло меня удаляться, уходить отъ жизни въ изу-
ченіе исторіи и въ область художественнаго отвлеченнаго
творчества. Въ этотъ же вечеръ я научился способности
чистаго наслажденія, безоблачной радости. И когда я отправ-
лялся въ спальню— единственное, что, подобно призраку
бѣды, прорѣзало мои мысли—это былъ страхъ проснуться
завтра не здѣсь, а... тамъ. Но скоро и это опасеніе отлетѣло
отъ меня, и спокойный, легкій сонъ овладѣлъ мною.
XIX.
Начало путешествія.
Какъ только солнечный лучъ ударилъ мнѣ въ лицо, я
вскочилъ и тревожно оглядѣлся. Но мой страхъ былъ на-
прасенъ—со стѣнъ Гаммерсмитской гостинницы мнѣ улы-
бались веселыя фрески, день былъ прекрасный, солнечный,
а возлѣ моей постели лежала, приготовленная Дикомъ, вели-
колѣпная одежда синяго цвѣта. Одѣвшись и направляясь
въ залъ, я все время испытывалъ необычайный подъемъ
духа, бодрую радость, точно мнѣ предстояло пережить что то
необыкновенно хорошее. Такого настроенія я не чувствовалъ
со дня моего дѣтства, когда, возвращаясь на каникулы
домой, я вспоминалъ, что завтра не нужно итти въ школу.
Выйдя въ залъ, я нашелъ тамъ Анну со щеткой въ ру-
кахъ. Она пошла мнѣ на встрѣчу и, бросивъ щетку, поцѣ-
ловала меня,—увы, только въ знакъ привѣтствія,—краснѣя
отъ удовольствія видѣть меня. Для меня эта встрѣча была
неожиданностью, такъ какъ я былъ увѣренъ, что теперь
слишкомъ рано и что я буду одинъ въ большой залѣ под-
жидать пробужденія другихъ.
Анна и пять другихъ дѣвушекъ, весело разговаривая и
смѣясь, кончали подметать комнату. Я любовался ихъ ожи-
вленіемъ, веселостью и граціозностью ихъ движеній, когда
Анна сказала мнѣ:
— Хорошо, что вы не проспали такого чудеснаго утра,
Гэстъ. Сейчасъ къ намъ выйдутъ Клара и Дикъ, и мы бу-
демъ завтракать, но не здѣсь. Погодите минутку, я только
кончу подметать.
Черезъ нѣсколько минутъ, окончательно разставшись со
своей щеткой, она провела меня на террасу, выходившую на
Темзу, и тамъ, на небольшомъ столикѣ между кустами
поставила молоко и хлѣбъ и присѣла рядомъ со мной. Не
успѣлъ я окончить свой завтракъ, который находилъ восхи-
тительнымъ, какъ Клара и Дикъ подошли къ намъ, сіяя
108
свѣжестью настоящаго утра. Клара была въ легкомъ тол-
ковомъ платьѣ, весьма яркомъ и нарядномъ—такъ мнѣ по-
казалось; Дикъ же былъ одѣтъ очень изящно въ бѣлую
фланелевую вышитую ткань. Съ улыбкой пожелавъ намъ
добраго утра, Клара сказала, обращаясь ко мнѣ:
— Видите, гость, какая я нарядная? Не меньше тѣхъ, ко-
торые непонравились вамъ вчера. Но я не хочу уступать
ни солнечному дню, ни цвѣтамъ. Ну, что жъ, будете бра-
нить меня?
— 0, нѣтъ, нѣтъ,—возразилъ я.—Да и какъ же мнѣ
бранить или осуждать васъ, когда вы съ Дикомъ—настоящія
дѣти этого яркаго дня.
— Это время года вообще прекрасно, замѣтилъ Дикъ.—
А какъ красива теперь картина сѣнокоса! И какую прелесть
придаютъ ей женщины—онѣ такъ красивы во время этой
работы, что мнѣ кажется—мы правы, когда хотимъ возможно
красивѣе обставить эту работу.
— Даже до такой степени, чтобы женщины косили въ
шелковыхъ нарядахъ?—смѣясь спросилъ я.
Дикъ открылъ ротъ, чтобы отвѣтить мнѣ, но Клара по-
ложила на его губы свои тонкіе пальчики:
— Ты, кажется, хочешь быть похожимъ на дѣдушку
Гаммонда?—сказала она.—Пусть лучше Гэстъ самъ позна-
комится съ нашими обычаями, не разсказывай ему ничего.
— Клара права, — сказала Анна.—А то Гэстъ разоча-
руется, когда увидитъ въ дѣйствительности предметы ва-
шихъ разсказовъ, и мнѣ это будетъ непріятно. Однако, вамъ
п< >ра—приливъ начался и солнце свѣтитъ ярко. До свиданія,
Гэстъ!
И она дружески поцѣловала меня. И послѣ ея поцѣлуя
мнѣ вдругъ показалось, что гораздо лучше было бы оста-
ваться здѣсь: потомъ я подумалъ о своихъ годахъ, о томъ,
что, навѣрное, у Анны есть возлюбленный ея лѣтъ; и мнѣ
вновь захотѣлось въ путешествіе.
Мы размѣстились въ красивой просторной лодкѣ и уло-
жили туда разныя дорожныя вещи; въ это время на берегу
появились Робертъ и Боффинъ. Этотъ послѣдній не блисталъ
сегодня роскошью наряда—на немъ былъ скромный костюмъ,
одѣтый, очевидно, для работы, и только на головѣ красова-
лась шляпа огненно-пунцоваго цвѣта.
Дикъ отвязалъ лодку и сильно ударилъ веслами, мусор-
щикъ элегантно замахалъ своей удивительной шляпой, и
пристань, дома и деревья стали тихо удаляться.
Вода журчала подъ носомъ лодки, временами налеталъ
вѣтерокъ и покрывалъ рябью воду, и глядя на раскошные
луга по берегамъ, я задумался о картинѣ сѣнокоса, которую
— 109 —
съ такимъ увлеченіемъ описывалъ Дикъ. Другая картина
пришла мнѣ на память,—картина прежнихъ дней. И я вспом-
нилъ, сколько разъ пропадало у меня впечатлѣніе знойной
благоухающей радости при видѣ уродливыхъ, неизящныхъ,
худыхъ фигуръ женщинъ въ грязныхъ платьяхъ и отвра-
тительныхъ шляпахъ, съ тупыми лицами и движеніями ав-
томатовъ. Тогда я часто мечталъ о томъ, чтобы хоть разъ
увидѣть эту расцвѣтшую красоту природы въ гармоніи съ
достойной ея красотой людей.
Кажется, теперь увижу я осуществленіе моей мечты.
Новыя встрѣчи. Новыя знакомства.
Лодка медленно двигалась противъ теченія. На веслахъ
сидѣлъ Дикъ, сильно и красиво забирая веслами воду, а
Клара, сидя противъ него, съ восторгомъ глядѣла на его
стройную мощную фигуру и оживленное лицо. Я же вгля-
дывался въ видъ береговъ и съ удивленіемъ замѣчалъ все
большее и большее сходство съ пейзажемъ прежнихъ вре-
менъ. Я вспоминалъ наши веселыя поѣздки вверхъ по рѣкѣ,
когда мы были слишкомъ юными весельчаками-студентами,
чтобы думать о чужихъ страданіяхъ. Темза и тогда была
красива, а теперь, когда ее не портили уродливыя дачи раз-
жирѣвшихъ буржуа, — она ласкала глазъ мягкой зеленой
прелестью своихъ береговъ.
У поворота, гдѣ рѣка дѣлаетъ излучину, мы увидѣли
живописную деревушку, раскинувшуюся по лѣвому берегу.
Маленькіе домики сбѣгали къ рѣкѣ; у небольшой деревян-
ной пристани колыхался привязанный паромъ; за домами
протянулись луга, а справа шумѣлъ огромный старинный
паркъ, за деревьями котораго виднѣлся небольшой городокъ
и стрѣльчатыя башни какого-то дворца со стѣнами изъ крас-
наго кирпича. Стиль этой постройки показался мнѣ немного
неуклюжъ, но солнце такъ ласково обливало его волнами
горячаго голубого свѣта, деревья такъ привѣтливо качались
и рѣка такъ чудесно блестѣла, что, право, онъ выглядѣлъ
не особенно некрасивымъ по сравненію съ изящными по-
стройками послѣднихъ годовъ.
Вдыхая чудесный ароматъ липы, я наслаждался прекрас-
нымъ видомъ, когда Клара громко обратилась къ Дику:
— Вотъ Гэмптонъ-Кортъ! *) Дикъ, милый, остановимся
•) Гэмптонъ-Кортъ—небольшое мѣстечко близъ Лондона, гдѣ нахо-
дится одинъ изъ королевскихъ дворцовъ, съ картинной галлереей, и
прекрасный старинный паркъ.
Нрим. пере.в.
— 111 —
здѣсь! Въ паркѣ такъ хорошо теперь! Мы покажемъ гостю
старый дворецъ. Да и сама я здѣсь такъ рѣдко бывала. Оста-
новимся, Дикъ, пожалуйста!
— Видишь-ли, въ чемъ дѣло: первую долгую остановку
я предполагалъ сдѣлать въ Шеннертонѣ; но если уже тебѣ
такъ хочется, то мы можемъ остановиться здѣсь пообѣдать,
а послѣ обѣда снова двинемся. Что ты на это скажешь?
— Отлично, но я хотѣла бы показать гостю старый паркъ.
— По моему,—отвѣчалъ Дикъ,—теперь любое мѣсто бе-
рега не уступитъ твоему парку; да и вообще, гораздо лучше
гулянья по любому парку — это развалиться гдѣ-нибудь въ
полѣ, смотрѣть въ небо и слѣдить за полетомъ птицъ и
потомъ...
— И потомъ, — перебила Клара, — ты хочешь, конечно,
какъ можно скорѣе замахать своей косой, среди тяжело ло-
жащихся рядовъ травы. Такъ вѣдь?
И она посмотрѣла на него взглядомъ, полнымъ глубокой
любви, очевидно рисуя себѣ въ воображеніи ловкія движенія
его фигуры на лугу, среди кучъ скошенной травы. И оки-
нувъ затѣмъ взглядомъ, какъ бы сравнивая, свою изящную
фигурку, она тихо вздохнула. Очевидно, Дикъ ей нравился
больше,—обычное мнѣніе влюбленныхъ женщинъ, если ихъ
не испортила фальшь окружающей жизни.
Дикъ, весело блестя глазами, любовно поглядѣлъ на нее
и сказалъ:
— Ты права, Клара, я дѣйствительно хотѣлъ бы поскорѣе
поспѣть на сѣнокосъ. Однако, какъ насъ сноситъ теченіемъ,—
и могучимъ движеніемъ веселъ онъ быстро погналъ лодку
къ пристани. Выйдя изъ лодки, мы направились въ гостин-
ницу; ея залъ походилъ на такой же въ Гаммерсмитѣ со
своимъ мозаичнымъ поломъ и разбросанными по всей ком-
натѣ столиками. Пообѣдавъ, мы пошли осматривать картин-
ную галлерею. Я бродилъ по старымъ комнатамъ зданія,
разсматривалъ знакомыя картины и, чувствуя себя, какъ
дома, весело улыбался встрѣчнымъ.
Когда то, припоминалъ я, въ этихъ комнатахъ жила цѣ-
лая свора придворной челяди; теперь—сказалъ мнѣ Дикъ—
это зданіе вполнѣ принадлежитъ всѣмъ желающимъ жить
въ немъ. Оно исполняло роль большого отеля. Высокія свѣт-
лыя комнаты XV и XIV столѣтій были лучшими помѣще-
ніями, какія себѣ только можно представить. И народу въ
нихъ было много—очевидно, симпатіи лондонцевъ къ Гэмп-
тонъ-Корту не уменьшились.
Полюбовавшись картинами, мы всѣ спустились въ садъ.
Встрѣчные, вѣжливо привѣтствуя насъ, съ интересомъ за-
глядывали въ мое лицо, столь не похожее на ихъ веселыя
— 112
оживленныя лица. Все это были лишь временные посѣтители
и лишь немногіе изъ нихъ жили тутъ постоянно. Вдоль
сада тянулся лугъ, на которомъ бѣлѣли ряды палатокъ. Во-
кругъ нихъ кипѣли шумъ, смѣхъ и движеніе мужчинъ,
женщинъ и дѣтей. Я вспомнилъ слова Дика, что эти ко-
чевки въ палаткахъ—любимое удовольствіе этого страннаго
народа.
Но пора было уѣзжать. Мы спустились въ лодку. Я хо-
тѣлъ было грести? но Дикъ ласково отстранилъ меня. По
правдѣ говоря, я не имѣлъ ничего противъ этого, — было
такъ пріятно, развалясь въ лодкѣ, слѣдить за короткими лѣ-
нивыми мыслями: да и Дикъ былъ такъ силенъ, что гребля,
какъ и всякое другое упражненіе, доставляла ему только
удовольствіе.
Разъ взявшись за весла, Дикъ такъ увлекся, что мы съ
трудомъ остановили его. Наступила темнота, и мы рѣшили,
что пора поискать мѣста для привала. Въ это время взо-
шелъ мѣсяцъ, и мы увидѣли, что находимся у Реннимеда.
Только что мы хотѣли разбить на берегу взятые съ собою
двѣ палатки, какъ къ намъ приблизился какой-то старикъ
высокаго роста и, узнавъ, послѣ обычныхъ привѣтствій, что
мы собираемся ночевать въ палаткахъ, пригласилъ насъ
переночевать у него., Охотно принявъ его предложеніе, мы
послѣдовали за нимъ — Клара ласково взявъ, его объ руку,
а я и Дикъ сзади. По дорогѣ Клара заговорила со стари-
комъ, восхищаясь погодой.
Но старикъ, остановившись, поглядѣлъ на нее:
Вы серьезно восхищаетесь сегодняшней погодой?
Клара удивилась.
— Конечно,—отвѣтила она,—а развѣ вамъ погода не нра-
вится?
— Можетъ быть, можетъ быть,—сказалъ старикъ.—Когда
я былъ молодъ, такія погоды были мнѣ нипочемъ, но теперь
могло бы быть не такъ жарко.
Клара промолчала: между тѣмъ мѣсяцъ скрылся и, ка-
залось, что темнота усилилась. Мы молча шли, пока старикъ
не остановился у какого-то забора; найдя въ темнотѣ ка-
литку, онъ щелкнулъ затворомъ, открылъ ее и пригласилъ
насъ войти въ садъ, опоясывавшій холмъ. Пройдя нѣсколько
шаговъ, мы увидѣли, что въ зелени сада блеснулъ огонекъ,
и нашъ вожатый повернулъ туда. Садъ весь благоухалъ, и
волны аромата окутывали насъ; звѣзды зажигались одна за
другой, и ночь была такъ прелестна, что Клара не могла
удержать легкаго восклицанія.
— Что съ вами? — спросилъ старикъ, и въ голосѣ его
слышалась ворчливость.—Вы оступились или оцарапались?
Къ стр. 112... Найдя калитку, онъ щелкнулъ затворомъ...
115 —
шипы? Или, можетъ быть, вы боитесь собаки?—такъ у меня
нѣтъ ее.
— О, совсѣмъ нѣтъ,—сказала она.—Здѣсь такъ хорошо!
— Ужъ будто такъ хорошо? — произнесъ старикъ. — Ни-
чего нѣтъ особеннаго.
Клара не выдержала и звонко расхохоталась, и мы вслѣдъ
за ней.
— Нѣтъ, сосѣдъ, здѣсь прекрасно—промолвила она, пе-
реставъ смѣяться.—Неужели вы этого не находите?
Мнѣ показалось, что старикъ слегка смутился.
— Можетъ быть, можетъ быть. — Но надо помнить, что
рѣка разлилась, что половина Реннимеда затоплена. Что-жъ
тутъ хорошаго!
— Это недурно, — убѣжденно сказалъ Дикъ, — значитъ
здѣсь можно будетъ кататься подъ парусами, когда станетъ
холоднѣе и подуетъ январьскій вѣтеръ.
— Вы находите?—сказалъ старикъ, — ну, спорить изъ-за
этого не стоитъ. Пойдемте-ка лучше ужинать. Съ этими
словами онъ свернулъ въ узенькую аллею розовыхъ кустовъ,
и, пройдя нѣсколько шаговъ, пропустилъ насъ въ небольшую
сверкавшую чистотой комнатку, по стѣнамъ которой тяну-
лась рѣзная панель. У одного изъ оконъ комнаты была не-
брежно брошена овечья шкура, а на ней лежала замѣча-
тельной красоты молодая женщина; ея волосы были свѣт-
лы, сѣрые глаза блестѣли; ея лицо, руки и босыя ноги
совсѣмъ почернѣли отъ солнца и на ихъ темной кожѣ
красиво выдѣлялись драгоцѣнные браслеты. Вся она была
окутана шелковой тканью.
Увидя гостей, дѣвушка весело вскочила и радостно за-
хлопала въ ладоши, видимо очень довольная неожиданнымъ
посѣщеніемъ.
— Ты, какъ я вижу, очень рада, Элленъ?—спросилъ нашъ
хозяинъ.—Да?
— Конечно, рада, — сказала дѣвушка, обнимая его, — а
развѣ ты не радъ?
— Радъ, радъ,—отвѣчалъ старикъ.—Однако, что же вы не
сядете, гости.
— Его обращеніе удивило насъ — меня слегка, Дика и
Клару—больше. Попросивъ насъ присѣсть, старикъ и дѣвушка
на минуту вышли изъ комнаты, и Дикъ наклонившись ко
мнѣ шепнулъ:
— Вотъ, старый брюзга. Теперь они рѣдко встрѣчаются;
но говорятъ, что раньше отъ нихъ проходу не было.
При этихъ словахъ старикъ вновь вошелъ въ комнату,
сѣлъ и громко вздохнулъ—это, очевидно, должно было слу-
жить началомъ разговора; но за нимъ вошла и дѣвушка,
— 116 —
неся кушанья, а мы такъ проголодались, что вздохъ старика
остался совершенно втуне.
Дѣвушка была прелестна, ея движенія граціозны, а вино
и кушанья прекрасны, хоть и уступали лондонскимъ; осо-
бенно хороши были жареные окуни; но старикъ, пренебре-
жительно взглянувъ на столъ, заворчалъ:
— И это называется — рыба! Извините, сосѣди, что я не
предлагаю вамъ ничего лучшаго. Да, когда то я могъ бы
угостить васъ отличной лососиной, а теперь—не то. Сквер-
ное, скверное время!
Но дѣвушка, смѣясь, сказала:
— Ну, лососину-то и теперь можно было бы достать,
если бы знать, что пріѣдутъ гости.
Тутъ вмѣшался Дикъ.
— Это моя ошибка: мнѣ слѣдовало бы захватить ее съ
собой, — сказалъ онъ, видимо чувствуя себя неловко. — А
окуни, по моему мнѣнію, превосходны и, притомъ, они рѣд-
кой величины. Вообще же, я не думаю, чтобы теперь жилось
хуже, чѣмъ прежде. Вотъ, нашъ другъ-иностранецъ даже
удивлялся, узнавъ, что у Гаммерсмита ловятъ лососей.
Не отвѣчая ему, старикъ заговорилъ со мной очень
учтиво:
— Мнѣ очень пріятно видѣть васъ, сэръ; если позволите,
я спрошу васъ,—неужели за моремъ жизнь не интереснѣе,
веселѣе и не идетъ болѣе быстрымъ темпомъ? Вѣдь, если
не ошибаюсь, у васъ еще не совсѣмъ исчезла конкурренція,
та оживляющая свободная конкурренція, духъ которой такъ
и брызжетъ изъ книгъ стараго времени. Теперь не умѣютъ
писать такихъ интересныхъ, блестящихъ книгъ; читая ихъ,
восхищаешься блестящей ироніей, смѣлымъ полетомъ вообра-
женія и тѣмъ дерзкимъ авантюризмомъ, который отважи-
вается спускаться въ глубины зла въ поискахъ добра. Нѣтъ,
я убѣжденъ, что историки нашего времени слишкомъ мрач-
ными красками рисуютъ жизнь прошлой эпохи,—не могла
состоять изъ сплошныхъ бѣдствій жизнь людей, создавав-
шихъ такія книги!
Старикъ увлекся, говорилъ вполнѣ искренно, и въ го-
лосѣ его не слышалось болѣе ироніи. Я оглянулся: лицо
Клары было оживлено, глаза блестѣли—очевидно, рѣчь ста-
рика ей нравилась; Дикъ же, наоборотъ, недовольно нахму-
рилъ брови, но не возражалъ.
Я только хотѣлъ было отвѣтить старику, какъ вмѣшалась
его внучка:
— Все о книгахъ, дѣдушка! Неужели для васъ непо-
нятно, что жизнь, настоящая веселая бодрая жизнь и окру-
жающій міръ, такой прекрасный и любимый, — въ тысячу
117 —
разъ интереснѣе вашихъ книгъ?! Ты хочешь видѣть наши
книги—вотъ они!—сказала она, широкимъ жестомъ указы-
вая въ открытое окно, за которымъ таинственно благоухалъ
залитый луннымъ свѣтомъ садъ, временами трепетавшій отъ
дуновеній ночного вѣтерка. И вотъ еще!—и она положила
руки на плечи Клары и Дика. - А развѣ нашъ гость, на лицѣ
котораго отражаются знаніе и опытъ,—не столь же интерес-
ная книга? А ты самъ со своимъ брюзжаньемъ и любовью
къ старымъ временамъ — тѣмъ временамъ, когда такіе же
милые старые ворчуны, какъ ты, должны были умирать съ
голоду пли жить на счетъ работы другихъ людей. Нѣтъ,
намъ не нужно старыхъ книгъ,—наши интереснѣе! А если
этого мало,—развѣ нельзя принять участіе въ созданіи пре-
красныхъ зданій? развѣ не можемъ мы осуществить всѣхъ
стремленій нашей души и развивать всѣ наши способности?!
Она на минуту смолкла. Я съ восторгомъ любовался ея
зарумянившимся въ пылу оживленія лицомъ и нѣжными
блестящими глазами и думалъ, что если и она—живая кни-
га,—то обложка въ этой книгѣ—прекрасна. Между тѣмъ она
продолжала:
— Книги же, которыми вы восхищаетесь, могли быть
интересны лишь въ ту эпоху, когда жизнь была такъ без-
надежно пошла и убога, что интеллигентные люди лишь за
книгой забывали мелочныя дрязги окружающаго. Я не от-
рицаю въ вашихъ писателяхъ ни ума, ни силы фантазіи,
ни красоты изложенія, но за всѣмъ этимъ я различаю пол-
ное равнодушіе къ судьбамъ тѣхъ членовъ общества, кото-
рыхъ наши историки называютъ „бѣдняками". Правда, кое
гдѣ мы встрѣчаемъ выраженія состраданія къ несчастіямъ
этихъ существъ, но въ большинствѣ случаевъ намъ пре-
подносятъ изображеніе благополучія героевъ, достигнутаго
послѣ множества фальшивыхъ тревогъ, съ подробнымъ скуч-
нѣйшимъ описаніемъ психологіи ихъ чувствъ и порывовъ.
И все это среди кипучей дѣятельности и мучительнаго труда,
направленныхъ на удовлетвореніе выдуманныхъ потребностей
этихъ никому ненужныхъ паразитовъ.
— Вотъ, не угодно-ли!—сказалъ брюзжа старикъ,—сколько
краснорѣчія! Вамъ, конечно, это очень нравится?
— О, да,—съ увлеченіемъ отвѣтилъ я.
— Ну, хорошо,—сказалъ онъ,—можетъ быть теперь, когда
потокъ краснорѣчія изсякъ, вы соблаговолите отвѣтить мнѣ
на мой вопросъ? Разумѣется, если это васъ не затруднитъ,^
прибавилъ онъ, вдругъ исполнясь вѣжливости.
— О какомъ вопросѣ говорите вы?—спросилъ я, позабывъ
все, кромѣ оригинальной красоты Элленъ.
Онъ сказалъ:
118 —
— Раньше всего я просилъ бы васъ сказать мнѣ, суще-
ствуетъ ли въ вашей странѣ конкурренція, подобная той,
о которой говорятъ книги старыхъ временъ?
— О, да,—сказалъ я.—У насъ конкурренція—краеуголь-
ный камень общества.
Сказавъ это, я спохватился, сообразивъ, что такой от-
вѣтъ можетъ повлечь за собой рядъ недоразумѣній.
— Такъ,—сказалъ старикъ,—теперь второй вопросъ: ка-
кое вліяніе имѣетъ конкурренція на общественную жизнь?
Не правда-ли, что вы свободнѣе, счастливѣе и энергичнѣе
насъ?
— Говорить такъ—значитъ не имѣть даже представленія
о нашей жизни. По сравненію съ нашей страной, ваша —
небеса,—отвѣчалъ я.
— Вотъ какъ,—сказалъ онъ,—а развѣ вамъ нравятся не-
беса?
— Очень!—буркнулъ я; старикъ началъ раздражать меня.
— Ну, знаете, я совсѣмъ не того мнѣнія,—сказалъ онъ.—
Это вовсе не такъ весело—распѣвать гимны, сидя въ сырыхъ
облакахъ.
Его придирчивые вопросы, наконецъ, разсердили меня, и,
чтобы закончить разговоръ, я коротко отвѣтилъ:
— Не распространяясь долго, скажу вамъ просто: у насъ,
гдѣ главный факторъ общественной жизни — конкурренція
и гдѣ пишутъ тѣ книги, которыми вы восхищаетесь,—счаст-
ливо лишь незначительное меньшинство, въ то время какъ
у васъ, насколько я знаю, счастливы почти всѣ.
— Пусть такъ, сосѣдъ, я не буду спорить,—сказалъ ста-
рикъ.—Но... все-таки, скажите мнѣ,—все это вамъ нравится?
Его настойчивость была, въ концѣ-концовъ, комична, п
всѣ мы дружно расхохотались. Засмѣялся и старикъ, но все
еще не хотѣлъ сдаваться и произнесъ:
— Судя по тому, что мнѣ приходилось читать и слышать,
я увѣренъ, что такая красавица, какъ моя Элленъ, была бы,
какъ это прежде называли,—„лэди“, не ходила бы въ этихъ
шелковыхъ тряпкахъ по солнцепеку. Не такъ-ли, а?
Тутъ Кларѣ надоѣло молчать и она вмѣшалась въ раз-
говоръ.
— Вы ошибаетесь, если воображаете, что она казалась бы
красивѣе отъ этого. Развѣ она не прекрасно одѣта для такой
погоды? А что до жары, то я и сама не прочь загорѣть не-
множко во время нашего путешествія. Посмотрите на мою
кожу, не правда ли, будетъ хорошо, если солнце слегка под-
краситъ ее?
И протянувъ свою руку рядомъ съ рукой Элленъ, она
отвернула рукавъ. Я смотрѣлъ на нихъ улыбаясь,—меня за-
— 119 —
бавляло, что Клара, такъ сильно и красиво сложенная, играетъ
роль изнѣженной „лэди“.
Дикъ ласково потрепалъ ея руку и вновь закрылъ ее ру-
кавомъ; Клара заалѣлась отъ его прикосновенія, а старикъ,
глядя на нихъ, засмѣялся и сказалъ:
— Да, да, вѣдь это вамъ по вкусу? Не правда ли?
Элленъ и Клара поцѣловались. Затѣмъ наступившее мол-
чаніе прервалось звучнымъ голосомъ Элленъ, звонко запѣв-
шей какую то красивую мелодію. Мы молчали, завороженные
звуками прелестнаго голоса, и во взглядѣ стараго брюзги
свѣтилась безконечная нѣжность. Когда Элленъ кончила,
спѣли Клара и Дикъ.
Было уже поздцо. Когда мы вдоволь наслушались пѣнія,
Элленъ развела насъ по комнатамъ, гдѣ были приготовлены
свѣжія душистыя постели. И странно — ложась спать, я не
почувствовалъ опасенія, пережитаго въ прошлую ночь, что
я проснусь въ несчастномъ старомъ мірѣ, среди пошлыхъ
радостей и боязливыхъ надеждъ-полуопасеній.
XXI.
Лѣтнее ^тро.
Ничто не мѣшало мнѣ спать, но доброе свѣтлое ощуще-
ніе пробуждающейся природы не дало мнѣ залежаться
въ постели. Быстро одѣвшись, я вышелъ изъ своей комнаты;
было еще очень рано, но Элленъ, очевидно, уже встала,
такъ какъ въ комнатахъ было все въ порядкѣ и въ столовой
накрытъ столъ для завтрака. Не встрѣтивъ Элленъ въ ком-
натахъ, я вышелъ изъ дому, прошелся по саду, а потомъ,
сойдя на берегъ, гдѣ увидѣлъ нашу тихо колыхавшуюся
лодку,—пошелъ вверхъ по теченію. Солнце только что встало
и рѣка еще слегка дымилась. Остановившись у берега, за-
росшаго ивнякомъ, я мечтательно глядѣлъ на рыбокъ, плес-
кавшихся на днѣ, на мошекъ, вьющихся надъ водой, и пред-
ставлялъ себя ребенкомъ, внимательно наблюдающимъ, какъ
неуклюжія головни, тяжело плескаясь, ловили ночныхъ мо-
тыльковъ.
Постоявъ такъ нѣсколько минутъ, я повернулся и мед-
ленно направился къ дому. Только теперь я увидѣлъ, что
немного выше, по бокамъ холма, виднѣлись еще четыре
дома. По обѣимъ сторонамъ тропинки, по которой я шелъ,
тянулся плетень, огораживающій лугъ. На лугу работали.
Меня потянуло къ плетню—захотѣлось посмотрѣть на рабо-
чихъ и работу; притомъ, я думалъ, что здѣсь увижу Элленъ.
Прислонившись къ плетню, я сталъ разсматривать рабочихъ,
которые разворачивали сѣно, совсѣмъ какъ это дѣлалось во
времена моего дѣтства. Почти в‘сѣ рабочіе, вѣрнѣй работ-
ницы, были молодыя дѣвушки, одѣтыя наподобіе Элленъ,
но не въ шелкъ, а въ шерстяную легкую ткань; работники
бѣлѣли своими ярко расшитыми фланелевыми костюмами.
Въ воздухѣ словно птичій гомонъ носился, но работа ки-
пѣла во всю. Нѣсколько работающихъ, мужчины и женщины,
подошли ко мнѣ и, пожавъ руку, спросили, откуда я, и, по-
желавъ добраго утра, вновь принялись за работу. Элленъ
Къ стр. 119... Опершись на плетень стояла Элленъ.
— 123 —
между ними не было, къ моему сожалѣнію, но обернувшись
я увидѣлъ ея стройную фигуру, спускавшуюся съ холма
къ дому; въ рукѣ она держала небольшую корзинку. Изъ
калитки сада навстрѣчу ей вышли Дикъ и Клара, на ми-
нуту остановились и, спустившись съ холма, присоедини-
лись ко мнѣ. Весело разговаривая, мы сошли къ лодкѣ.
Дикъ забралъ оттуда кое-какія вещи, и мы повернули об-
ратно къ дому: мы уже приблизились къ саду, когда вдругъ
рука Дика опустилась на мое плечо:
— Обернитесь и поглядите,—сказалъ онъ.
Я обернулся: опершись на плетень стояла Элленъ;
держа руку у глазъ для защиты отъ солнца, она глядѣла
на сѣнокосъ; вѣтерокъ игралъ прядями ея золотистыхъ во-
лосъ и глаза чудно блестѣли, оживляя темный румянецъ
ея загорѣлаго лица.
— Это точно изъ волшебной сказки, — сказалъ Дикъ. —
Вы помните, Гэстъ, мы говорили о нихъ у дѣдушки въ
Блумсберри. Вотъ волшебный садъ, къ нему подходятъ двое
влюбленныхъ, странствующихъ по свѣту, а въ саду живетъ
фея, которая помогаетъ влюбленнымъ. А что сдѣлаетъ для
насъ эта фея?
— Это добрая фея? — спросила Клара нѣсколько сдер-
жанно.
— Да, да,—отвѣчалъ онъ.—Она сдѣлала бы много,—такъ
разсказывается въ сказкѣ, — но мѣшаетъ старый гномъ, ми-
лый старый брюзга.
Я смѣясь сказалъ;
— Какую же роль въ этой сказкѣ буду играть я?
— Ахъ, да, — сказалъ Дикъ. — А вы будете какъ будто
владѣльцемъ шапки-невидимки, — никто васъ не видитъ, а
вы видите все.
Снова непріятное чувство неувѣренности—точно ли я на-
хожусь въ этомъ прекрасномъ мірѣ—охватило меня; чтобы
не увеличивать его, я ничего не отвѣтилъ, и мы молча, про-
шли въ домъ черезъ садъ. Смотря на Клару, я увидѣлъ,
что она, подражая Элленъ, одѣла свободное легкое платье
и сандаліи на ноги.
Нашъ хозяинъ вышелъ намъ навстрѣчу и ласково спро-
силъ:
— Вы, вѣроятно, гуляли? надѣюсь, что ваше вчерашнее
увлеченіё исчезло, когда вамъ не удалось найти ничего ин-
тереснаго въ этомъ безотрадномъ мѣстѣ? И что же, вамъ и
теперь все это нравится?
Я разсердился.
— Да, — сказалъ я. — По моему, это одно изъ лучшихъ
мѣстъ по берегамъ Темзы.
— 124 —
— А!—удивился онъ;—такъ Темза вамъ знакома?
Я рѣшительно не зналъ, что сказать, и покраснѣлъ, видя,
что Клара и Дикъ смотрятъ на меня. Потомъ мнѣ пришло
въ голову, что въ Гаммерсмитѣ я говорилъ, что прежде
зналъ эти мѣста, и я отвѣтилъ уклончиво:
— Много раньте я бывалъ въ вашей странѣ и тогда ви-
дѣлъ Темзу.
Старикъ оживился и заговорилъ торопясь:
— Такъ наша страна прежде была знакома вамъ? А ска-
жите по совѣсти, безъ предвзятыхъ теорій, не правда ли,
здѣсь все стало гораздо хуже?
— Наоборотъ, - отвѣтилъ я,— перемѣна, которую я вижу,
несомнѣнно повела къ лучшему.
— Ну, все это вы съ точки зрѣнія какой-нибудь теоріи,—
сказалъ старикъ. — Да и то сказать: вѣдь вы были здѣсь,
разумѣется, не такъ ужъ давно. За послѣднее же время
условія нашей жизни совсѣмъ почти не измѣнились. Нѣтъ,
сравнивая, я думалъ о болѣе давнемъ времени.
— Ага, — сказала Клара, — теоріи то относительно пере-
мѣны это у васъ?
— Нѣтъ, — отвѣтилъ онъ, — у меня не теоріи, а факты.
Вотъ вамъ примѣръ: изъ нашего сада вы видите всего че-
тыре небольшихъ домика, а въ прошлыя времена, какъ я
знаю, до самаго Виндзора *) тянулись сады и большіе пре-
красные дома. Тогда Англія была большой могучей страной!
Я почувствовалъ легкій гнѣвъ и отвѣтилъ ему:
— Зато теперь выгнали прочь гнусныхъ паразитовъ, въ
странѣ нѣтъ людей, не желающихъ трудиться, и большин-
ство довольно и счастливо: тогда же здѣсь была шайка от-
вратительныхъ воровъ, заражавшихъ пошлостью и растлѣ-
ніейъ все, къ чему ни прикасались. Своими постройками
они обезобразили эту прекрасную рѣку, и, если бы ихъ во
время не прогнали,—совсѣмъ уничтожили бы ея природную
красоту.
Я остановился, стараясь преодолѣть свое волненіе, выз-
ванное воспоминаніемъ о страданіяхъ, причиненныхъ мнѣ
проклятымъ мѣщанствомъ здѣсь, на этомъ самомъ мѣстѣ.
Всѣ молчали; потомъ старикъ спокойно сказалъ мнѣ:
— Видите ли, милый гость, я плохо понимаю, кого вы
называете паразитами, ворами и мѣщанами; также непонятно
мнѣ, почему только эти люди — вы говорите, что ихъ было
немного—были счастливы и довольны своей жизнью въ та-
*) Виндзоръ—предмѣстье Лондона, гдѣ находилась постоянная ре-
зиденція королевы Викторіи.
Прим. перее.
125
кой странѣ, какъ Англія; Но въ вашемъ голосѣ звучитъ
столько гнѣва, причиной котораго мнѣ кажутся мои слова,
что я предложилъ бы вамъ перемѣнить тему нашей бесѣды.
Видя такую вѣжливость и предусмотрительность, я по-
спѣшилъ успокоить его, сказавъ, что вовсе не сердился, а
просто увлекся. Его обхожденіе тѣмъ болѣе поразило меня,
что я вспомнилъ его упрямство въ похвалахъ старому вре-
мени. Мы улыбнулись другъ другу и я считалъ разговоръ
оконченнымъ, когда Элленъ заговорила:
— Я увѣрена, что гость просто стѣсняется высказать все,
что ему бы хотѣлось; но высказать это необходимо, и я это
сдѣлаю. Ты знаешь, что все это я узнала...
— Знаю, знаю, - прервалъ старикъ, — отъ философа изъ
Блумсберри и другихъ.
- А!—сказалъ Дикъ,—вы знакомы съ моимъ дѣдушкой,
со старымъ Гаммондомъ?
— Да, да,—сказала Элленъ,—я его знаю, знаю и другихъ
такихъ. И вотъ то, что я отъ нихъ узнала. Если мы теперь
живемъ въ этомъ домикѣ и воздѣлываемъ землю, то это
только потому, что такой образъ жизни намъ пріятенъ, а
не потому, что мы не могли бы заниматься болѣе интерес-
нымъ дѣломъ или жить въ большомъ веселомъ обществѣ.
— Ну, конечно,—буркнулъ старикъ,—такъ бы я и согла-
сился жить среди этихъ заносчивыхъ молодчиковъ!
Элленъ улыбнулась, не обращая на него никакого вни-
манія, и продолжала:
— Въ тѣ времена намъ пришлось бы жить въ пустомъ
неуютномъ коттэджѣ *), лишенномъ всѣхъ необходимыхъ
удобствъ; мы бы постоянно голодали и одѣвались бы въ от-
вратительныя грязныя лохмотья. Теперь ты, дѣдушка, давно
уже не занимаешься утомительной работой, а только гу-
ляешь, да читаешь свои любимыя книги; я, точно также,
могу работать, когда хочу, и дѣлать то, что мнѣ нравится.
Если я и работаю много, то это потому, что знаю, что отъ
работы я здоровѣю и хорошѣю. А въ прошлыя времена ты
страдалъ бы подъ гнетомъ тяжкой работы и дрожалъ отъ
страха, что ежеминутно можешь попасть въ особаго рода
тюрьму, гдѣ ты будешь изнывать отъ скуки и голода, въ
обществѣ такихъ же несчастныхъ стариковъ **).
— А я?—вотъ теперь мнѣ двадцать лѣтъ. Въ тѣ прошлые
дни моя молодость была бы уже на исходѣ и черезъ пять—
шесть лѣтъ я была бы такъ измучена нуждой и непосиль-
*) Коттеджемъ называется въ Англіи сельскій домикъ. „
Прим пер.
**) Авторъ говоритъ о богадѣльняхъ.
Прим. пер.
— 126 —
нымъ трудомъ, что никто не узналъ бы во мнѣ красивой
дѣвушки.
При мысли о бѣдствіяхъ прошлыхъ временъ у ней вы-
ступили на глаза слезы.
— Развѣ это неправда, гость? Развѣ не такъ я выразила
ваши мысли?—обратилась она ко мнѣ.
Я былъ очень тронутъ ея рѣчью.
— Именно такъ, — отвѣтилъ я. — Вы глубоко правы,—я
самъ видѣлъ у себя на родинѣ, какъ прелестная молодая
крестьянская дѣвушка быстро превращалась въ изнуренную
грязную женщину.
Въ продолженіе нашего разговора старикъ молчалъ: но,
очевидно, ему надоѣло сидѣть молча и онъ забурчалъ:
— Вамъ такъ нравится? Ну, конечно!
На этотъ разъ ему отвѣтила Элленъ:
— Нравится. Жизнь лучше смерти, и я люблю ее.
— Ну, и люби себѣ,—отвѣтилъ онъ,—я же больше люблю
такія забавныя книги, какъ „Базаръ житейской суеты" Тек-
керея. Теперь такихъ книгъ не пишутъ: а почему? Ну-ка,
пусть вашъ философъ изъ Блумсберри отвѣтитъ на этотъ
вопросъ!
Дикъ покраснѣлъ. Наступило неловкое молчаніе. Нужно
было выйти изъ этого положенія, и я сказалъ:
— Вы обѣщали, друзья мои, показать мнѣ Темзу; мнѣ
кажется, что теперь было бы удобнѣе всего отправиться.
Позже, я думаю, будетъ очень жарко. Не правда ли?
XXII.
Второй день путешествія.
Мой намекъ былъ всѣми понятъ, и тотчасъ же мы под-
нялись и направились къ берегу. Теперь старикъ былъ
очень вѣжливъ—очевидно, ему хотѣлось заставить насъ за-
быть о его рѣзкости; Элленъ была задумчива и небрежна,
а Клара очень весела—ей, повидимому, очень хотѣлось по-
скорѣй уѣхать; какая-то тревога чувствовалась въ ней, и
временами она съ робостью глядѣла на дикую оригиналь-
ную красоту Элленъ.
Мы спустились въ лодку. Садясь на свое мѣсто, я поду-
малъ, что, на самомъ дѣлѣ, пора ѣхать — былъ на исходѣ
восьмой часъ, и скоро должна была наступить жара. Оче-
видно, тоже подумалъ и Дикъ; онъ сказалъ, берясь за весла:
— Какой чудесный день!
А старикъ въ послѣдній разъ не удержался:
— Да? Вамъ нравится? Неужели?
Лодка тихо скользнула между водорослей и выѣхала на
средину рѣки. Я оглянулся и махнулъ рукой въ знакъ при-
вѣта нашимъ хозяевамъ.
Они стояли рядомъ—Элленъ и старикъ, и Элленъ обняла
его за плечо, трепля его щеку. Глядя на нихъ, я почув-
ствовалъ, какъ непріятна мнѣ мысль о томъ, что я никогда
больше не увижу Элленъ. Чтобы не думать, я попросилъ
Дика пустить меня грести и гребъ почти весь день, не пе-
реставая. Въ концѣ концовъ, мы, конечно, очень поздно
пріѣхали въ то мѣсто, гдѣ Дикъ рѣшилъ сдѣлать привалъ.
Клара была оживлена и весело ласкалась къ Дику, а
Дикъ былъ такъ веселъ и простъ, что я отбросилъ всѣ свои
мысли о томъ, что и онъ завороженъ чарами феи волшеб-
наго сада — съ его характеромъ притворяться было невоз-
можно.
Стояло чудесное лѣтнее утро — чудесное начало чудес-
наго дня. Западный вѣтеръ умѣрялъ начинавшійся зной;
128
маленькія облака, собравшіяся было на небѣ, медленно таяли,
но мы не жалѣли объ этомъ—намъ вовсе не хотѣлось дождя;
къ тому же, не смотря на жгучіе лучи солнца, ясно ощу-
щалась какая-то свѣжесть, навѣвавшая мысли о лѣнивомъ
отдыхѣ на краю поля подъ тѣнистыми кустами. Въ воздухѣ
разлито было ощущеніе счастья, и всѣ мы чувствовали его;
никакое предчувствіе горя не омрачало души.
Лодка скользила между луговъ; сѣнокосъ былъ въ раз-
гарѣ, и моимъ спутникамъ, въ особенности Кларѣ, такъ хотѣ-
лось скорѣе попасть на веселый праздникъ оксфордскихъ
луговъ, что они не давали мнѣ хорошенько присмотрѣться,
п все, что я успѣлъ замѣтить,—это то, что всѣ работающіе
были здоровы, красивы и оживлены, и одѣты въ яркія ткани,
нарядно украшенныя.
Въ этотъ второй день нашего путешествія, какъ и въ
первый, я замѣтилъ большое оживленіе на рѣкѣ; ежеми-
нутно мы обгоняли или насъ обгоняли какія-нибудь суда.
Большинство изъ нихъ были гребныя, такъ же, какъ и наша
лодка, но были и парусныя. Но нѣсколько разъ мимо насъ
проносились довольно большія суда, нагруженныя какими-
нибудь продуктами полей, чаще всего сѣномъ, или строи-
тельными матеріалами, и двигавшіяся безъ какихъ-либо ви-
димыхъ приспособленій. У руля стоялъ человѣкъ, иногда
двое или трое, смѣявшихся или болтавшихъ съ нимъ. Видя,
что я приглядываюсь къ этимъ судамъ, стараясь понять,
какъ они двигаются, Дикъ сказалъ:
— Эти суда имѣютъ механическіе двигатели; они ходятъ
и по водѣ и по землѣ.
Я сообразилъ, что эти „двигатели" исполняютъ роль на-
шихъ прежнихъ паровыхъ машинъ, но не рѣшался разспра-
шивать подробно объ ихъ устройствѣ, будучи увѣренъ, что
все равно ничего не пойму,—кромѣ того, я могъ бы сдѣлать
какой-нибудь промахъ, что повлекло бы за собой новыя не-
дораэумѣнія. Такъ что, выслушавъ Дика, я ничего не отвѣ-
тилъ кромѣ:—Да, да, конечно, понимаю.
Привалъ мы сдѣлали у развалинъ стараго аббатства; на-
роду мы почти не встрѣтили, такъ какъ въ полѣ шла ра-
бота и дома никого не было, кромѣ молодого человѣка,
что то внимательно читавшаго. Хотя онъ былъ, повидимому,
очень занятъ, а мы ему помѣшали — тѣмъ не менѣе онъ
упрашивалъ насъ не торопиться отъѣздомъ, и мы тронулись
въ путь когда уже совсѣмъ свечерѣло. Впрочемъ, это насъ
не смущало—ночь была свѣтлая, а Дикъ гребъ съ удоволь-
ствіемъ, да и ѣхать намъ было не такъ уже далеко.
Поднялась луна. Мы быстро плыли межъ благоухающихъ
береговъ. Какія то-величественныя зданія чернѣли на ве-
129
черненъ небѣ; холмы смѣнялись лугами, луга — вновь хол-
мами; блестѣли огоньки жилищъ, ихъ становилось все больше
и больше—цѣлый городъ.
— Рэдингъ! *)—сказалъ я.
— Да, это Рэдингъ,—сказалъ Дикъ. — Онъ очень ожив-
ленный городокъ. Однако, скоро мы закончимъ сегодняшнее
путешествіе. Крѣпитесь, сосѣдъ. Собственно говоря, мнѣ
слѣдовало бы остановиться раньше, но, видите-ли, одинъ
изъ моихъ друзей просилъ насъ съ Кларой заѣхать къ нему,
когда мы поѣдемъ вверхъ по рѣкѣ; надѣюсь, васъ не уто-
митъ небольшая ночная прогулка?
Дику не нужно было уговаривать меня; правда, воинѣ не
было уже приподнятаго настроенія, какъ отъ первыхъ впе-
чатлѣній новой жизни, зато по всему моему существу было
разлито чувство спокойной бодрости, полнаго удовлетворе-
нія — но не инертности; — мнѣ казалось, что я какъ будто
только что родился.
Проплывъ еще немного, мы миновали изгибъ, который
дѣлаетъ Темза къ сѣверу, и пристали къ низкому берегу,
окаймленному рядомъ глядѣвшихся въ воду старыхъ де-
ревьевъ. Вышедши изъ лодки, мы прошли нѣсколько шаговъ,
когда я спросилъ Дика:
— Когда то здѣсь былъ старинный замокъ. Не тамъ ли
живетъ вашъ другъ?
— О,—отвѣтилъ онъ.—Однако, какъ вы знаете мѣстность!
Что до вашего вопроса—то въ замкѣ живетъ много на-
роду, но мой другъ—его зовутъ Вальтеръ Алленъ—живетъ
въ домѣ, который онъ недавно выстроилъ. Вотъ и огоньки
его оконъ!
Перейдя площадь, бѣлую отъ луннаго свѣта, мы подошли
къ низкому, имѣющему видъ прямоугольника, дому. Хо-
зяинъ встрѣтилъ насъ у дверей и, поздоровавшись, ввелъ
въ комнату. Тамъ почти никого не было; какъ объяснилъ
намъ Вальтеръ, часть обывателей была занята сѣнокосомъ
на сосѣднихъ лугахъ, а часть — просто гуляла, пользуясь
чудной ночью.
Я разсматривалъ Вальтера. На видъ это былъ человѣкъ
лѣтъ сорока, высокаго роста, черноволосый; на лицѣ его
отражались доброта и серьезность. Очевидно, онъ былъ
чѣмъ то озабоченъ и съ усиліемъ, скрывая свою грусть,
слушалъ нашу веселую бесѣду. Замѣтилъ это и Дикъ. Сна-
*) Рэдингъ—одинъ изъ оживленныхъ фабричныхъ пунктовъ по Темзѣ.
Знаменитъ каторжной тюрьмой, въ которой былъ заключенъ Оскаръ
Уайльдъ.
Прим. пер.
— 130 —
чала онъ только взглядывалъ на Вальтера, видимо конфу-
зясь, потомъ рѣшился и произнесъ:
— Сказалъ бы ты сразу, другъ, въ чемъ дѣло; что такое
произошло съ того времени, какъ ты писалъ намъ. А не то
я подумаю, что мы не ко времени пришлись и нашимъ пріѣз-
домъ недовольны.
Вальтеръ совсѣмъ смутился; краснѣя и удерживая гото-
выя брызнуть слезы, онъ отвѣтилъ:
— Ты знаешь, Дикъ, какъ рады тебѣ и твоимъ друзьямъ
всѣ наши; но у насъ случилось несчастіе, омрачившее и
чудесную погоду и удачный сѣнокосъ,—смерть.
— Что же дѣлать,—сказалъ Дикъ,—этого избѣжать нельзя:
вамъ слѣдуетъ покорно подчиниться этому.
Но Вальтеръ возразилъ:
— Но, видишь ли, другъ мой, эта смерть произошла отъ
бійства и можетъ повлечь еще одну смерть; тяжелое уны-
ніе царитъ между нами; мы стараемся удаляться другъ отъ
Друга, и вотъ, по правдѣ говоря, почему здѣсь почти ни-
кого нѣтъ.
— Разскажи намъ объ этомъ подробнѣе, — попросилъ
Дикъ, — такимъ образомъ ты, можетъ быть, немного облег-
чишь свою печаль.
— Изволь,—сказалъ Вальтеръ,—я разскажу вамъ въ нѣ-
сколькихъ словахъ все, что случилось. Здѣсь, среди насъ,
живетъ одна прекрасная дѣвушка, существо удивительной
красоты. Всѣ мы ею восхищались, а нѣкоторые и больше,
чѣмъ восхищались; она же полюбила одного изъ насъ. Дру-
гой—имени котораго я не назову—совсѣмъ обезумѣлъ отъ
страсти и сталъ просто невыносимъ, до того, что эта дѣ-
вушка возненавидѣла его. Его друзья — среди нихъ и я —
упрашивали его покинуть это мѣсто, ибо мы видѣли, что
положеніе осложняется. Онъ не обращалъ вниманія на наши
настоянія; тогда мы предупредили его, что если онъ не
уѣдетъ—мы отвеземъ его въ Ровентри; иначе ничего нельзя
было сдѣлать: онъ такъ поглощенъ былъ своимъ горемъ,
что жизнь съ нимъ становилась невозможною, и останься
онъ—должны были бы уѣхать мы.
— Выслушавъ наше заявленіе, онъ, казалось, остался спо-
коенъ. Но тутъ, вскорѣ онъ встрѣтился съ дѣвушкой; раз-
говоръ съ ней и потомъ бурное объясненіе съ предпочтен-
нымъ соперникомъ до того возбудили его, что онъ, съ то-
поромъ въ рукѣ, кинулся на своего соперника; не было ни-
кого, кто бы могъ имъ помѣшать; произошла борьба, въ ко-
торой защищавшійся нечаяннымъ ударомъ убилъ нападав-
шаго. Смерть такъ подѣйствовала на убійцу, что онъ бли-
зокъ къ самоубійству; а если оно свершится, то умретъ и
— 131 —
дѣвушка. А мы совершенно безсильны передъ всѣмъ этимъ—
такъ же, какъ передъ землетрясеніемъ нѣсколько лѣтъ тому
назадъ.
— <Это очень печальная исторія,—сказалъ Дикъ.—Но разъ
сдѣланнаго поправить нельзя, и убійство было совершено безъ
злого намѣренія,—то, по моему, можно было бы превозмочь
угрызенія совѣсти, въ особенности, если вспомнить, что убив-
шій защищался, а не нападалъ. Въ концѣ концовъ, все
это только несчастный случай. А, скажи, что дѣвушка?
— На дѣвушку все это произвело впечатлѣніе ужаса,—
отвѣтилъ Вальтеръ.—Что же касается твоихъ сужденій,—ты,
конечно, правъ, говоря вообще. Но въ данномъ случаѣ, рев-
ность, лихорадочное возбужденіе и другія дурныя чувства,
сопровождавшіе всю эту ужасную драму, такъ взволновали
его душу, что онъ до сихъ поръ не Можетъ придти въ себя.
Мы хотѣли бы, чтобы онъ уѣхалъ куда нибудь подальше,
за море. Но самого его отпустить нельзя, да онъ и не въ
состояніи уѣхать самъ, стало быть нужно увезти его, и, вѣ-
роятно, это долженъ буду сдѣлать я; и такая перспектива
меня вовсе не веселитъ.
— Почему же,—сказалъ Дикъ;—я думаю, ты сумѣешь из-
влечь интересъ изъ этого; а что касается его—я не сомнѣваюсь,
что, успокоившись, онъ отнесется къ дѣлу вполнѣ разумно.
— Ну, достаточно объ этомъ, — сказалъ Вальтеръ.—Раз-
сѣявъ свою печаль, я пока заставилъ васъ пережить нѣ-
сколько тяжелыхъ мгновеній. Скажи, Дикъ, не думаешь ли
ты показать своимъ спутникамъ Оксфордъ?
— Не теперь. Мы хотя и проѣдемъ мимо него, но оста-
навливаться не будемъ—мы торопимся на сѣнокосъ на вер-
ховьяхъ рѣки. Недѣли черезъ двѣ мы будемъ возвращаться
внизъ по рѣкѣ, и тогда я покажу имъ Оксфордъ и прочту
цѣлую лекцію, которую самъ слышалъ отъ моего дѣдушки.
Слушая ихъ, я больше всего изумлялся, что не аресто-
вали человѣка, совершившаго убійство, хотя не было фор-
мально доказано, что убійство было совершено при самоза-
щитѣ. Но поразмысливъ надъ этимъ, я совершенно ясно
понялъ, что никакой судъ, никакое слѣдствіе ничего не
могли бы прибавить къ уже извѣстной картинѣ несчастнаго
столкновенія. Я вспомнилъ разсказъ старика Гаммонда и
подумалъ, что этотъ случай подтверждаетъ его слова объ
отношеніи этого народа къ тому, что мы называли преступ-
леніемъ. Такъ сильно—даже слишкомъ сильно—страдавшему
человѣку не нужно было „очищеніе", которое общество
производило посредствомъ тюремъ и висѣлицъ. И я при-
шелъ къ заключенію, что въ этой странѣ личность вполнѣ
обезпечена, несмотря на отсутствіе законовъ и наказаній.
XXIII.
Третій день путешествія.
На утро разговоръ о несчастномъ происшествіи возобно-
вился. По пути на берегъ Вальтеръ заговорилъ о томъ, что,
по его мнѣнію, убійцу можно было бы и не увозить за море,
а помѣстить гдѣ-нибудь вблизи, оставивъ его одного. Я былъ
нѣсколько удивленъ такимъ способомъ лѣченія; очевидно,
Дика это тоже поразило, потому что онъ обратился къ Валь-
теру со слѣдующими словами:
— Нѣтъ, Вальтеръ, позволять одинокому человѣку ду-
мать объ этой драмѣ — это значитъ обрекать его самоубій-
ству, потому что предоставленный самому себѣ онъ увѣритъ
себя, что онъ дѣйствительно преступникъ.
— А я думаю,—скромно замѣтила Клара,—что съ нимъ
надо поступить именно такъ, какъ говоритъ Вальтеръ. Пусть
онъ погрузится въ свое горе; перестрадавъ,—онъ очнется и
тогда сможетъ понять, что его страданія были чрезмѣрны
и что счастливая жизнь для него не кончена. А о томъ,
что онъ можетъ покончить съ собой—безпокоиться нечего;
онъ слишкомъ любитъ эту дѣвушку, чтобы уйти изъ жизни,
не удовлетворивъ своей любви; онъ связанъ съ жизнью
слишкомъ крѣпко, и, мнѣ кажется, этимъ и объясняется
трагедія его души.
Вальтеръ задумчиво выслушалъ Клару и произнесъ:
— Пожалуй, вы правы; намъ всѣмъ слѣдовало бы не
преувеличивать такъ серьезности положенія.
Потомъ онъ обернулся ко мнѣ и сказалъ:
— Долженъ вамъ сказать, гость, такія происшествія такъ
рѣдки у насъ, что всякій разъ мы не въ состояніи спокойно
и разумно отнестись къ обстоятельствамъ, дѣла. Мы и не
думаемъ ставить въ вину нашему другу все то горе, что
онъ заставляетъ насъ пережит.ь, — мы отлично знаемъ, что
всѣ его мученія происходятъ отъ сознанія святости человѣ-
ческой жизни и человѣческаго счастья. Но бросимъ этотъ
— 133 —
разговоръ; да, впрочемъ, у меня есть еще просьба—переве-
зите меня на тотъ берегъ; тамъ есть, я знаю, очень удобный
для нашего друга домъ въ уединенной долинѣ. Я хотѣлъ
бы его осмотрѣть.
— Тамъ никто не живетъ?—спросилъ я.
— О, нѣтъ,—отвѣтилъ Вальтеръ,—тамъ живутъ; но оби-
татели уступятъ его, узнавъ въ чемъ дѣло. Тамъ прекрас-
ный воздухъ и полное уединеніе, что, несомнѣнно, будетъ
полезно для нашего друга.
— И притомъ,—съ улыбкой добавила Клара,—онъ будетъ
близко отъ своей возлюбленной, и, если имъ захочется, они
смогутъ увидѣться; а имъ, навѣрное, захочется.
Между тѣмъ мы были уже на берегу. Усѣвшись въ
лодку, мы быстро понеслись по тихой зеркальной поверх-
ности рѣки. Черезъ нѣсколько минутъ мы были у плотины:
когда мы поднимались, колыхаясь на прибывавшей водѣ, я не
удержался отъ возгласа удивленія:—плотина ничѣмъ не отли-
чалась отъ существовавшей на этомъ мѣстѣ въ мое время.
— Я пораженъ, — сказалъ я, — что при такой любви къ
занимательной работѣ и при такой прекрасной организаціи
жизни вы все еще употребляете такой неуклюжій способъ
подъема вверхъ по рѣкѣ.
— Что же дѣлать, — сказалъ смѣясь Дикъ,—: такая ужъ
у воды скверная манера бѣжать сверху внизъ, и пока она
этого обыкновенія не измѣнитъ, всегда придется такъ под-
ниматься, если мы ѣдемъ съ моря. Но если вамъ не нра-
вится эта плотина,—я, право, удивленъ. Я такъ думаю, что
здѣсь прелестно.—И дѣйствительно здѣсь было прелестно -
сквозь листву деревьевъ, нагнувшихся къ водѣ, пробивались
солнечные лучи; шумѣла падающая вода, весело распѣвали
скворцы. Я ничего не отвѣтилъ:—я и раньше вовсе не нахо-
дилъ плотину дурной. А Вальтеръ обратился ко мнѣ:
— Мы мало изобрѣтаемъ, гость, въ наше время; въ пред-
шествовавшую эпоху было изобрѣтено столько, что намъ
только остается выбирать наиболѣе подходящее для насъ.
Правда, нѣкоторое время назадъ, какъ я слышалъ, пользо-
вались какой-то очень мудренной машиной; но къ чему это,
когда съ такимъ же успѣхомъ васъ поднимаетъ самая про-
стая, вотъ, какъ эта, плотина? Къ тому-же, если она испор-
тится ее и привести въ порядокъ не трудно, не то что ма-
шину.
— А главное, — замѣтилъ Дикъ, — наши плотины, какъ
видите, прелестны, а старые машинные шлюзы, которые за-
водились какъ часы, были уродливы и безобразили краси-
вые берега рѣки. Оттого; вѣроятно, шлюзы исчезли, а пло-
тины остались.
— 134 —
И говоря это, Дикъ уперся въ ворота багромъ и силъ
нымъ толчкомъ погналъ лодку на поверхность рѣки, крик-
нувъ:
— До свиданья, старина! Желаю тебѣ долгой жизни!
Проплывъ большое разстояніе между луговъ и буковыхъ
рощъ, мы обогнули зеленый мысъ и замѣтили шестерыхъ
дѣвушекъ, рѣзвившихся на лугу. Увидѣвъ насъ, онѣ побѣ-
жали къ берегу, крича намъ остановиться. Мы тоже были
непрочь поболтать и подъѣхали къ нимъ. Оказалось, что
всѣ онѣ ждутъ друзей, которые должны пріѣхать на лод-
кахъ и отвезти ихъ на сѣнокосъ, а пока веселятся здѣсь
на лугу. Всѣ шестеро только что выкупались и были боси-
комъ, въ очень легкой одеждѣ; онѣ принялись упрашивать
насъ остаться позавтракать и потомъ вмѣстѣ ѣхать на сѣно-
косъ, но Дикъ былъ неумолимъ—онъ твердо рѣшилъ начать
сѣнокосъ на верховьяхъ,—и намъ пришлось отказаться. Тогда
онѣ со всѣхъ сторонъ забросали меня вопросами, откуда я,
какъ живутъ у насъ люди, такъ что мнѣ было весьма за-
труднительно отвѣчать, а имъ—понимать мои отвѣты.
Всѣ онѣ, какъ мнѣ показалось, были очень любопытны
и интересовались всевозможными мелочами — погодой, но-
вымъ домомъ, какими-то птицами, сѣнокосомъ; впрочемъ,
болѣе важныхъ вѣстей, вродѣ исторіи съ другомъ Вальтера,
у нихъ не было. Зато всѣми этими мелочами онѣ дѣйствительно
интересовались, ничуть не притворяясь,—и я замѣтилъ, что
онѣ прекрасно знаютъ окружающую ихъ природу, привычки
и свойства рыбъ и птицъ, имена цвѣтовъ,—словомъ, онѣ, въ
противоположность прежнимъ жителямъ деревень, интересо-
вались лѣсомъ и полемъ не менѣе, чѣмъ своимъ домомъ.
Говоря съ дѣвушками о птицахъ, я отмѣтилъ про себя,
что увеличилось число не только пѣвчихъ и другихъ не
хищныхъ птицъ, но и всевозможныхъ хищниковъ.
По дорогѣ я видѣлъ коршуна, а ястреба и копчики нѣ-
сколько разъ прорѣзали воздухъ своими рѣзкими криками.
Поэтому я рѣшилъ, что не существуетъ болѣе охотничьихъ
законовъ, и даже не спрашивалъ объ этомъ Дика *).
♦) Моррисъ отмѣчаетъ эту подробность идеальной жизни потому,
что англійскіе законы чрезвычайно строго, даже жестоко, караютъ за
охоту на чужой землѣ и несвоевременное истребленіе дичи.
На этой почвѣ въ Англіи разыгрывались недоразумѣнія вродѣ на-
шихъ аграрныхъ.
Прим. пер.
XXIV.
Упрямые строители.
Мы собирались ѣхать дальше; а Дикъ подшучивалъ надъ
дѣвушками, спрашивая, гдѣ ихъ лодка, и почему съ ними
нѣтъ мужчинъ, чтобы помочь ихъ переправѣ? Какъ разъ въ
это время показалась лодка съ того берега; въ ней сидѣли
двое мужчинъ и женщина.
Дѣвушки засмѣялись, а самая юная сказала:
— Да они забрали всѣ лодки, чтобы возить свой камень.
— Кто—они?—спросилъ Дикъ.
Одна изъ дѣвушекъ отвѣтила смѣясь:
— А вотъ подите туда и узнаете. Видите, вонъ тамъ, гдѣ
строятъ.
И она указала рукой на сѣверо-западъ.
— Вотъ какъ,—удивился Дикъ,—строить теперь... А сѣ-
нокосъ? Развѣ они не отправляются съ вами?—Тутъ расхо-
хотались всѣ дѣвушки разомъ, и ихъ смѣхъ еще звенѣлъ
въ воздухѣ, когда лодка причалила къ берегу. Всѣ онѣ
вскочили туда, а одна изъ дѣвушекъ, высокаго роста, ска-
зала:
— Простите, сосѣди, мы смѣемся потому, что сейчасъ
поддразнивали строителей; къ сожалѣнію, мы должны торо-
питься и не можемъ вамъ разсказать въ чемъ дѣло. А вы
подойдите къ нимъ, они будутъ рады, если только вы не
оторвете ихъ отъ работы.—И лодка со смѣющимися дѣвуш-
ками повернулась и уплыла; мы же остались на берегу.
— Если Вальтеръ не очень спѣшитъ, мы могли бы пойти
къ нимъ,—сказала Клара.
— Совсѣмъ нѣтъ,—отвѣтилъ Вальтеръ,—я бы подольше
не хютѣлъ оставлять ваше общество.
— Въ чемъ тутъ дѣло?—ничего не понимая спросилъ я
Дика, пока мы подымались по склону холма.
— Насколько я могу догадаться,—сказалъ Дикъ,—сосѣди
на верху увлеклись своей постройкой и не хотятъ ѣхать на
136
сѣнокосъ. Положимъ, работа очень пріятная, хотя и трудна,
но сѣнокосъ—это общій праздникъ, и, поэтому, сосѣди под-
смѣиваются надъ этими строителями.
— Ахъ, вотъ что,—сказалъ я.—Это напоминаетъ мнѣ,
какъ въ прошлыя времена молодые люди иногда такъ увле-
кались работой, что не праздновали Рождества. ')
— Вотъ, вотъ,—сказалъ Дикъ.—Но у насъ это бываетъ
не только съ молодыми.
Мы уже были на вершинѣ холма. Среди большого фрукто-
ваго сада стоялъ строящійся домъ средней величины.
— Чудесное мѣсто для красиваго дома,—замѣтилъ Дикъ.—
Раньше на этомъ мѣстѣ находилось уродливое зданіе вре-
менъ девятнадцатаго столѣтія; еп> слѣдовало перестроить
и непремѣнно изъ камня. Однако, они ловко работаютъ! Но
неужели они думаютъ выстроить его только изъ обтесаннаго
камня.
Пока мы дѣлились такими соображеніями, Клара и Валь-
теръ разговаривали съ высокимъ пожилымъ человѣкомъ, въ
рабочей блузѣ и съ молоткомъ и рѣзцомъ въ рукахъ. На
лѣсахъ у постройки и внизу работало ихъ человѣкъ шесть
мужчинъ и двѣ женщины. Красивая молодая женщина съ
вязаньемъ въ рукахъ подошла къ намъ съ улыбкой на устахъ
и сказала:
— И вы пришли посмотрѣть на „упрямыхъ строителей"?
А гдѣ вашъ сѣнокосъ?
— Въ Оксфордскихъ лугахъ, на правомъ берегу. Тамъ
еще не начинали. А вы, прелестная сосѣдка, почему не ра-
ботаете?—сказалъ Дикъ.
Молодая женщина засмѣялась.
— У меня тоже иногда есть занятія. Я позирую для нашей
главной рѣзчицы, Филиппы, каждый разъ, когда ей понадо-
бится. Пойдемте къ ней, если хотите.
Мы подошли къ дверямъ строющагося дома. У стѣны
работала женщина, небольшого роста, съ молоткомъ и рѣз-
цомъ въ рукахъ. Она такъ ушла въ свою работу, что и не
замѣтила насъ, зато другая работавшая рядомъ съ ней со-
всѣмъ юная дѣвушка съ восторгомъ глядѣла на Клару и
Дика.
Приведшая насъ тронула плечо рѣзчицы и, улыбаясь,
сказала:
— Однако, вы просто проглатываете вашу работу! Этакъ
вамъ скоро нечего будетъ дѣлать.
Работавшая нетерпѣливо обернулась. Это была женщина
’) Рождество Христово—величайшій праздникъ въ Англіи.
Лрим. пер.
— 137 —
лѣтъ сорока. Кротко, но съ оттѣнкомъ раздраженія, она ска-
зала:
— Ахъ, Кэтъ, вѣчно съ пустяками! Прошу васъ не мѣ-
шайте мнѣ работать!
Тутъ взглядъ ея упалъ на насъ, и она встала, привѣт-
ствуя насъ съ улыбкой:
— Я очень рада вашему посѣщенію, милые сосѣди, но
надѣюсь вы не взыщите, если я буду продолжать мое дѣло.
До этого времени я была больна цѣлыхъ два мѣсяца и те-
перь мнѣ дорогъ каждый часъ. Къ тому же, хорошая погода
л солнце даютъ мнѣ такое настроеніе...
И она вновь погрузилась въ работу; но стуча молоткомъ
п рѣзцомъ, говорила:
— Лучше этого мѣста, знаете ли, нѣтъ на всемъ берегу,
и мы рискнули выстроить здѣсь домъ совсѣмъ особеннаго
рода, да.... да.
И она не докончила, занявшись какой то фигурой.
Но высокій пожилой мужчина, повидимому распоряжав-
шійся работой, докончилъ ея рѣчь:
— Да, сосѣди, мы рѣшили выстроить весь домъ изъ не-
обтесаннаго камня и обвить его рѣзьбой изъ фигуръ и цвѣ-
товъ. До сихъ поръ мы никакъ не могли начать изъ-за
разныхъ причинъ, въ томъ числѣ, и изъ-за болѣзни Фи-
липпы. Конечно, мы могли-бы сдѣлать рѣзьбу и сами.....
— Скажите, пожалуйста! Смогли бы!— иронически замѣ-
тила Филиппа, не отрываясь отъ работы.
— Но такъ какъ мы считаемъ ее лучшей рѣзчицей, то
мы и не хотѣли приступать къ работѣ, не дождавшись ея,—
докончилъ старшій и прибавилъ:
— Теперь вамъ понятно, почему мы не ѣдемъ на сѣно-
косъ? Тѣмъ не менѣе, дѣло идетъ такъ живо, что мы су-
мѣемъ дней на десять развлечься жатвой пшеницы. Вотъ
пріѣзжайте-ка тогда на сѣверныя поля, если захотите полю-
боваться на ловкихъ жнецовъ.
— Ого-го! Вотъ хвастунъ-то!—закричалъ кто-то сверху
постройки.—Старикашка думаетъ что это интереснѣе и легче
нашей работы!
Общій смѣхъ былъ отвѣтомъ на эту шутку. Тѣмъ вре-
менемъ одинъ изъ молодыхъ людей принесъ небольшой
столикъ, поставилъ его подъ навѣсъ и разставилъ стаканы
и бутылки.
— Ну-ка, дорогіе сосѣди,—сказалъ старшій, приглашая
насъ садиться на большихъ каменныхъ глыбахъ,—выпьемте
за то, чтобы моя похвальба исполнилась.
Потомъ онъ крикнулъ въ сторону лѣсовъ:
— А кто тамъ хочетъ вина? Ну-ка!
— 138 —
Тотчасъ трое изъ работавшихъ ловко спустились
внизъ; другіе же продолжали работать, ничего не отвѣчая.
Но тотъ, кто, крикнулъ сверху, не отрываясь отъ работы,
возгласилъ:
— Не могу, къ сожалѣнію, спуститься. У меня побольше
работы, чѣмъ у старика, который только и дѣлаетъ, что
надзираетъ. Но если вы пришлете намъ сюда вина,—мы вы-
пьемъ за ваше здоровье.—
Филиппа, конечно, продолжала работать и только повела
плечомъ, когда другая рѣзчица подошла къ ней. Эта дру-
гая была ея дочь, высокая дѣвушка съ черными волосами
и южнымъ типомъ очень серьезнаго лица. Зазвенѣли бо-
калы. Бывшіе наверху провозглашали оттуда тосты за наше
здоровье, а работавшіе внизу собрались вокругъ насъ.
Распивъ вино, мы простились и покинули „упрямыхъ
строителей", направляясь къ берегу. Вслѣдъ намъ доно-
сился стукъ молотковъ въ перемежку съ пѣніемъ птицъ,
весело порхавшихъ въ воздухѣ.
XXV.
Еще историкъ. Желанная встрѣча.
У Стритлея мы разстались съ Вальтеромъ и вновь по-
плыли вверхъ по теченію, рѣшивъ вскорѣ остановиться для
обѣда. Мѣстомъ остановки Дикъ назначилъ Велинкфордъ,
куда мы и прибыли, проплывъ нѣкоторое пространство между
залитыми солнцемъ лугами.
Нашимъ сосѣдомъ по обѣденному столу оказался ста-
рикъ, весьма веселый и интеллигентный человѣкъ, напоми-
навшій старика Гаммонда.
Онъ былъ большимъ знатокомъ не только древней исто-
ріи Англіи, но и исторіи переходной эпохи, приведшей къ
современному строю.
Его разсказъ былъ особенно интересенъ для меня въ той
части, гдѣ онъ касался движенія городского населенія въ
деревню и выработки городскими и деревенскими жителями
настоящихъ условій жизни. Онъ передавалъ, что люди такъ
основательно забыли деревенскія ремесла, что въ деревняхъ
и небольшихъ городкахъ не было людей, умѣющихъ печь
хлѣбъ или знающихъ столярное и кузнечное дѣло. Въ такія
мѣста, говорилъ онъ, хлѣбъ доставлялся изъ ближайшихъ
крупныхъ центровъ, вмѣстѣ съ утренними газетами. Въ на-
чалѣ этого періода у горожанъ самое слово земледѣліе соединя-
лось съ понятіемъ о земледѣльческихъ машинахъ; замѣчатель-
но то, что всѣ земледѣльческія работы исполнялись рабочими
при помощи этихъ машинъ, причемъ устройство ихъ остава-
лосьзагадкой длярабочихъ. Тѣмъ не менѣе, старые землепашцы
изо всѣхъ силъ заботились о сохраненіи и распространеніи ме-
жду молодежью деревенскихъ ремеслъ, вродѣ кузнечнаго ма-
стерства или умѣнья обращаться съ пилой. Среди тогдашня-
го населенія верхомъ ловкости считалось умѣнье насадить ви-
лы на деревянную рукоять, ибо самыя пустячныя работы испол-
нялись дорогостоющими машинами съ большой затратой
времени и труда. Изъ отчетовъ общинныхъ совѣтовъ, кото-
— 140 —
рые онъ намъ показывалъ, мы съ удивленіемъ увидѣли, какъ
серьезно обсуждался вопросъ о количествѣ щелочи въ мылѣ
для стирки бѣлья или о температурѣ воды, предназначен-
ной для варки баранины.
Но что было особенно интересно,—такъ это то, что такіе
вопросы разбирались и рѣшались безъ словопреній, столь
обычныхъ въ деревенскихъ собраніяхъ.
Послѣ обѣда Генри Морсомъ,—такъ звали наіпеіо новаго
знакомаго,—показывалъ намъ большой складъ всевозмож-
ныхъ машинъ изъ области мануфактурной промышленности.
Здѣсь была цѣлая коллекція промышленныхъ орудій всѣхъ
временъ, вплоть до настоящаго; разсматривая ихъ, можно
было видѣть, какъ машина уступала мѣсто ручному труду,
дойдя до высшихъ степеней примѣненія ко времени между-
усобной войны, о которой разсказывалъ мнѣ Гаммондъ.
Разумѣется, переходъ къ ручному труду совершился не
сразу. Старикъ Морсомъ объяснилъ мнѣ причину этого.
— Дѣло въ томъ,—началъ онъ, —что въ ручномъ трудѣ
вовсе пе нуждались для удовлетворенія своихъ потребностей,
такъ какъ все необходимое могло быть сдѣлано при помощи
машинъ, достигшихъ къ тому времени высокаго совершен-
ства. Это обстоятельство заставляло многихъ держаться мнѣ-
нія, что ручной трудъ вскорѣ совершенно исчезнетъ, усту-
пивъмѣсто машинному производству. Къ тому же, среди, такъ
называемой, интеллигенціи была весьма распространена
мысль, сохранявшаяся и въ первыя времена новой эпохи,
что недостойно человѣка тратить свою энергію и умъ на
исполненіе каждодневныхъ работъ, когда ихъ можно испол-
нять машиннымъ способомъ, употребляя силы и способности
духа и тѣла на работу въ области искусствъ и наукъ. Тогда
это мнѣніе было столь же понятно, сколько теперь—дико. Раз-
бираясь въ немъ, мы только можемъ удивиться, насколько
слабо было у нихъ желаніе равенства, безъ котораго мы не
считаемъ возможнымъ счастливый общественный строй.
Я молчалъ, ничего не возражая, и раздумывалъ.
Дикъ же, подумавъ немного, сказалъ:
— Удивиться/ говорите вы? Можетъ быть. Видите ли, мой
дѣдъ не разъ говорилъ мнѣ, что главной задачей людей
того времени было—такъ они, по крайней мѣрѣ, себя убѣ-
дили—избавиться отъ необходимости трудиться. Если при-
нять это въ соображеніе, то понятно, что будничная работа,
исполнять каторую заставляли ихъ условія жизни, была для
нихъ во много разъ непріятнѣе, чѣмъ та, которою они зани-
мались по свободному выбору.
— Не могу не согласиться съ вашимъ замѣчаніемъ,—
сказалъ Морсомъ,—Прибавлю только, что они довольно скоро
141 —
поняли свое заблужденіе, и имъ стало ясно, что желаемый
порядокъ жизни сопряженъ съ существованіемъ рабства.
Тутъ, слегка краснѣя, въ разговоръ вступила Клара.
-г- Я думаю,—сказала она,—что это заблужденіе было
естественнымъ послѣдствіемъ окружающихъ условій и взгля-
довъ,—тѣхъ взглядовъ, благодаря которымъ весь внѣшній
міръ, все, какъ это называли—природа, считалось однимъ, а
человѣкъ—другимъ, чѣмъ-то совершенно особеннымъ. По-
нятно., что люди, ставившіе себя внѣ природы, старались
подчинить ее себѣ, какъ нѣчто отдѣльное, враждебное.
— Да, да,—согласился Морсомъ и продолжалъ:
— А выходъ изъ этого положенія они нашли, рѣшивъ от-
вергнуть эту машинную жизнь. Такое теченіе получило на-
чало до переворота и возникло среди людей, положеніе ко-
торыхъ позволяло имъ размышлять не только о кускѣ хлѣба.
Мало по малу эта идея такъ укоренилась въ народномъ соз-
наніи, что ручная работа, приносящая наслажденіе и потому
не принимаемая за трудъ, побѣдила машинное производство,
хотя на исчезновеніе его давно была потеряна надежда.
— Какъ и когда это произошло?—спросилъ я.
— Особенно сильно это проявилось черезъ полъ вѣка
по окончаніи переворота,—отвѣтилъ Морсомъ.—Въ обществѣ
поднялся интересъ къ искусству, и на произведенія его на-
чался большой спросъ. Между тѣмъ, машинное производ-
ство не могло, разумѣется, удовлетворить художественныхъ
запросовъ общества и должно было понемногу уступить
мѣсто ручному. Вотъ вещи тѣхъ временъ, поглядите,—ука-
залъ онъ,—здѣсь еще мало изящества и истиннаго искус-
ства но уже видна любовь къ дѣлу и тщательность.
— Весьма любопытно,—замѣтилъ я, разглядывая одно
изъ глинянныхъ издѣлій, на которыя указывалъ историкъ;—
и. знаете,—не смотря на все отвращеніе къ „культурности",
которое сквозитъ въ этой работѣ, она не походитъ на про-
изведеніе дикаря.
— Нужно помнить,—сказалъ Морсомъ,—что авторы этихъ
произведеній—недавніе рабы, и поэтому тонкости отъ нихъ
ожидать нельзя Мы же сумѣли достигнуть высочайшей тех-
ники, и она идетъ у насъ рядомъ съ безграничной фанта-
зіей и полетомъ художественнаго замысла.
И онъ провелъ меня къ сосѣдней группѣ вещей.
Я любовался поразительной красотой и художественностью
этихъ произведеній, думая, что наступило то долгожданное
время, когда жизнь стала наслажденіемъ, а трудъ, напра-
вленный па удовлетвореніе нуждъ человѣка,—занятіемъ наи-
болѣе выдающихся людей. И подумавъ объ этомъ, я не-
вольно спросилъ:
- 142 —
— Ну, а что же дальше?
Морсомъ улыбнулся.
— Пока не знаю,—смѣясь сказалъ онъ,—тамъ видно бу-
детъ, но знаю, что мы пойдемъ на встрѣчу всему новому,
что пошлетъ намъ жизнь
— Однако, намъ пора,—прервалъ Дикъ,—въ лодку! Вы
не прокатитесь ли съ нами, дорогой сосѣдъ? Ваши разсказы
такъ интересуютъ моего друга
— До Оксфорда—охотно,—отвѣчалъ Морсомъ,—такъ какъ
я хочу взять книгъ изъ тамошней библіотеки. А ночевать
вы останетесь въ городѣ?
— О, нѣтъ,—сказалъ Дикъ,—вѣдь насъ ждутъ на лугахъ,
какъ вамъ извѣстно, на сѣнокосѣ.
Мы подошли къ берегу и усѣлись въ лодку, привязан-
ную за городскимъ мостомъ. Дикъ только что вставилъ весла
въ уключины, какъ плескъ веселъ подъ мостомъ заставилъ
насъ обернуться и увидѣть прелестную лодочку, красиво
раскрашенную цвѣтами. Стройная дѣвушка, въ развѣвав-
шейся вѣтромъ голубой шелковой одеждѣ показалась въ
лодкѣ, и, когда она обернулась къ намъ лицомъ, я узналъ
очаровательную фею изъ волшебнаго сада—Элленъ.
Наша лодка остановилась; Дикъ громко и весело при-
вѣтствовалъ Элленъ; тоже пытался сдѣлать и я, но безъ
всякаго успѣха; Клара въ знакъ привѣтствія подняла свою
прелестную ручку; Морсомъ же поклонился, съ интересомъ
разглядывая Элленъ
Она же, приблизившись къ намъ и вся краснѣя, сказала:
— Дѣло въ томъ, дорогіе сосѣди, что я сомнѣвалась въ
томъ, что вы вновь навѣстите насъ, если даже и будете въ
Роннимедѣ, кромѣ того я съ отцомъ уѣзжаемъ къ его брату
на сѣверъ черезъ недѣлю, такъ что я могла бы болѣе не
увидѣть васъ, и это меня бы опечалило, поэтому я и рѣ-
шила нагнать васъ.
— И прекрасно сдѣлали, —сказалъ Дикъ.—Мы очень рады
видѣть васъ, хотя вы не должны были бы сомнѣваться, что
мы съ Кларой пріѣхали бы къ вамъ. Но вотъ что, милая
сосѣдка,—вы, конечно, устали такъ много грести и, къ тому
же, вы одна въ своей лодкѣ, такъ что, мнѣ кажется, лучше
всего намъ было бы раздѣлиться йа двѣ партіи; такимъ
образомъ вы могли бы отдохнуть.
— Совершенно вѣрно,—сказала Элленъ,—я такъ и ду-
мала и привезла съ собой руль. Будьте добры, помогите мнѣ
прицѣпить его.
Она повернула свою лодку кормой къ намъ; Дикъ ухва-
тился за нее рукой и сталъ на колѣни въ нашей лодкѣ, а
Элленъ въ своей, и они принялись возиться съ рулемъ, ста-
— 143
раясь нацѣпить его на крючки. Въ этомъ не было ничего
неестественнаго, какъ видите, по внезапная боль сжала мое
сердце, когда эти прелестныя лица склонились такъ близко
другъ къ другу, - слишкомъ близко, какъ подумалъ я. Клара
не оглянулась, но, сидя неподвижно на мѣстѣ, сказала ме-
таллическимъ голосомъ:
— А какъ мы раздѣлимся? Ты вѣдь гребешь лучше пасъ
всѣхъ, Дикъ,—ты, значитъ, перейдешь къ Элленъ?
Но Дикъ отвѣтилъ, уже вставъ и положивъ ей па плечо
РУКУ-
— Я хочу, чтобы нашъ гость показалъ свои силы; къ
тому же, торопиться намъ нечего, ѣхать намъ уже недалеко,
и ночью, если мы и запоздаемъ, намъ посвѣтитъ ясный
мѣсяцъ.
— Я же буду грести, какъ можно лучше, - сказалъ я,—
и увѣренъ, что насъ не снесетъ внизъ теченіемъ.
Мое замѣчайіе вызвало общій смѣхъ, какъ будто это
была остроумная шутка, и среди этого смѣха такъ красиво
выдѣлялись потки голоса Элленъ.
Я пересѣлъ въ ея лодку, чувствуя подъемъ настроенія,
и принялся живо грести. Мнѣ стыдно признаться, но мнѣ
казалось, что счастье, разлитое въ окружающемъ мірѣ, уве-
личилось отъ ея близости ко мнѣ. Она была необыкновен-
нѣе всѣхъ, съ кѣмъ мнѣ приходилось встрѣчаться въ но-
вомъ мірѣ. Клара и другія молодыя дѣвушки были прелестны
и изящны, но, въ концѣ концовъ, это было продолженіе
типа мнѣ знакомаго. Въ Элленъ же было что то новое, что
не позволяло мнѣ предугадывать ея слова или поступки, но
что безконечно нравилось мнѣ. Ни въ комъ не видѣлъ я
такого страстнаго интереса къ жизни, такой жизнерадостной
оригинальной красоты.
Было жарко, но не очень, такъ какъ высоко висѣвшія,
отливавшія перламутромъ облака уменьшали зной. Лодка
скользила мимо цвѣтущихъ благоухающихъ береговъ. Элленъ
сидѣла у руля, и я видѣлъ, что она наслаждается радостью
бытія, сливаясь съ окружающимъ.
Послѣдніе остатки нехорошаго чувства разлетѣлись, когда
я взглянулъ на нее. Если это дѣйствительно такъ, если она
послѣдовала за нами, увлекшись стройнымъ красавцемъ
Дикомъ, то она не могла бы такъ полно наслаждаться со-
зерцаніемъ окружающаго
Все это время Элленъ молчала, но у ПІиллингфордскаго
моста я, по ея просьбѣ, остановилъ лодку; она полюбовалась
прекрасной картиной и сказала:
— Не знаю, должна ли я печалиться или радоваться,
что впервые вижу эти мѣста: конечно, видѣть все это въ
— 144 —
первый разъ—наслажденіе; но мнѣ кажется, что если бы я
побывала здѣсь раньше, мои чудесныя воспоминанія спле-
лись бы съ моей жизнью, сливая сонъ и явь.
Какъ хорошо, что мы такъ медленно двигаемся! А какое
впечатлѣніе производятъ эти мѣста на васъ? Вы здѣсь въ
первый разъ? Да?
Врядъ-ли она хотѣла поймать меня, но я попался самъ.
— О! Совсѣмъ не въ первый!
Всѣ эти мѣста мнѣ знакомы, отъ Гаммерсмита вплоть до
верховьевъ.
Элленъ съ любопытствомъ взглянула на меня, и я по-
нялъ, что могу запутаться, не умѣя объяснить моего пре-
быванія въ этой странѣ. И желая перевести разговоръ, я
сказалъ:
— Значитъ, вы ни разу еще не были здѣсь?
Это удивительно! Вы, вѣдь, живете у рѣки и такъ пре-
красно гребете, хотя, что касается этого,—каждый былъ бы
счастливъ грести за васъ,—добавилъ я любезно.
Элленъ улыбнулась и, попрежнему глядя на меня съ
любопытствомъ въ проницательномъ взорѣ, сказала:
— Васъ не должно это удивлять, если я скажу, что у меня
довольно дѣла въ домѣ, кромѣ того я нравлюсь сразу тремъ
молодымъ людямъ, и такъ какъ я—только я одна, то мнѣ
и приходится заботиться о томъ, чтобы не было осложне-
ній... Но что въ самомъ дѣлѣ удивительно, такъ это то, что
вы такъ хорошо знаете Темзу, будучи всего нѣсколько дней
въ Англіи. Впрочемъ, можетъ быть вы много читали о ней?
— О, нѣтъ,—отвѣтилъ я.—Среди несообразностей моего
времени была и эта—отсутствіе хоть какой нибудь порядоч-
ной книги о единственной настоящей рѣкѣ Англіи.
И я не успѣлъ еще договорить, какъ замѣтилъ, что снова
промахнулся. Я разозлился на себя, потому что мнѣ вовсе
не хотѣлось сочинять длинныя неправдоподобныя исторіи.
По лицу Элленъ я видѣлъ, что она поняла мое состоя^
ніе; огонекъ любопытства погасъ въ ея взорѣ и смѣнился
лаской.
— Въ такомъ случаѣ я очень довольна, что нахожусь
въ вашемъ обществѣ,—сказала она. - Вы будете мнѣ разска-
зывать о томъ, чего я не знаю; то же, что я знаю—я знаю
хорошо; мнѣ не хотѣлось бы, чтобы вы рѣшили, что такая
дивная, интересная рѣка совсѣмъ не интересуетъ меня.
Эти слова она произнесла со спокойной дружеской ла-
ской въ голосѣ, что совсѣмъ очаровало меня, хотя я замѣ-
тилъ, что она сдерживается, чтобы не высказать своихъ не-
доумѣній относительно меня.
XXVI.
Дальше къ верховьемъ.
У Оксфорда мы остановились, такъ какъ здѣсь Генри
Морсомъ долженъ былъ оставить насъ. Высадивъ его на
берегъ и полюбовавшись величественными руинами стараго
монастыря, мы вновь взялись за весла и, минуя освѣщен-
ныя только что взошедшей луной рыболовныя тони, при-
стали къ берегу у какого-то маленькаго города. Большин-
ство домовъ было пусто, такъ какъ ихъ обитатели пересе-
лились на луга, чтобы провести въ палаткахъ пору сѣнокоса.
Переночевавъ въ одномъ изъ полупустыхъ домовъ, мы
съ восходомъ солнца продолжали путь, такъ какъ Дикъ
хотѣлъ поспѣть засвѣтло къ мѣсту назначенія, а намъ оста-
валось проѣхать еще около двадцати пяти миль. Мы размѣ-
стились въ лодкахъ по прежнему—я съ Элленъ, хотя Дикъ
и предлагалъ мнѣ—только изъ вѣжливости, я думаю—пере-
сѣсть къ нему, оставивъ женщинамъ легкую лодочку Элленъ.
Но Элленъ возстала противъ этого, не желая разставаться
съ такимъ интереснымъ спутникомъ, какъ она заявила.
— Я не затѣмъ пріѣхала издалека,—сказала она,—чтобы
получить въ спутники человѣка, который станетъ думать о
комъ нибудь другомъ, а не обо мнѣ. А гость будетъ зани-
маться только мною.
И, обращаясь ко мнѣ, она прибавила:
— Не думайте, что я говорю любезности. Я думаю, что
это на самомъ дѣлѣ такъ.
Я взглянулъ на Клару. Она слегка покраснѣла, но каза-
лась довольной. Повидимому, она чувствовала нѣкоторый
страхъ предъ Элленъ. На меня же при этихъ словахъ словно
вновь нахлынула мечтательная юность, и ея безумныя фан-
тазіи сплетались съ наслажденіемъ настоящаго, внося, въ
него чувство какой-то сладкой боли.
Мы ѣхали межъ извилистыхъ береговъ сильно сузив-
— 146 —
шейся рѣки. И, глядя на частые прихотливые изгибы бере-
говъ, Элленъ сказала:
— Эта узкая рѣка приводитъ меня въ восхищеніе! При
каждомъ поворотѣ мнѣ кажется, что дальше проѣхать не-
возможно. Это потому, что я привыкла къ широкому раз-
долью воды.
Потомъ она добавила улыбаясь.
— Къ вечеру я буду думать, что Англія совсѣмъ мала,
если намъ такъ скоро удалось доѣхать до верховьевъ ея
самой большой рѣки.
— Правда,—отвѣтилъ я,—за то она удивительно красива.
— Вы правы,—согласилась она;—и, знаете,—я никакъ не
могу понять людей тѣхъ старыхъ временъ, которые смотрѣли
на этотъ прелестный край, какъ на не стоющую вниманія
отвратительную пустыню, не наслаждались измѣнчивостью
погоды, смѣной временъ года.
Какая непонятная жестокость къ самимъ себѣ!
— Не только къ самимъ себѣ,—замѣтилъ я,—но и другъ
къ другу.
Приливъ откровенности нахлынулъ на меня, и съ внезап-
нымъ мужествомъ я сказалъ:
— Долженъ сказать вамъ, милая сосѣдка, что мнѣ
легко понятно это загадочное для васъ прошлое. Понятно
потому, что я самъ принадлежу къ прошедшему. Если
не ошибаюсь, вы уже догадались объ этомъ и повѣрите
мнѣ, если я стану разсказывать о немъ, ничего не скрывая.
Послѣ нѣкотораго раздумья Элленъ отвѣчала.
— Да. И сказать вамъ правду—я еще въ Реннимедѣ по-
няла, что вы—не нашъ, и потому послѣдовала за вами, что
это весьма заинтересовало меня. Я хотѣла бы, чтобы вы
нашли среди насъ счастье. Правда, слѣдуя за вами, я не-
много рисковала.—Она слегка заалѣлась и добавила:
— Я говорю о нихъ, о Кларѣ и Дикѣ. Видите ли, мы
говорили откровенно, и я не хочу скрывать отъ васъ, что
мое присутствіе постоянно нарушало миръ и спокойствіе
среди мужчинъ, хотя у насъ такъ много красивыхъ жен-
щинъ. Видя это, я поселилась со своимъ отцомъ въ уеди-
ненномъ коттеджѣ въ Реннимедѣ; но это не помогло, ибо
приходятъ и туда, а мое уединеніе даетъ поводъ къ сочи-
ненію разныхъ легендъ про меня. Однако, довольно объ
этомъ. Завтра утромъ или сегодня вечеромъ я предложу
вамъ кое что. Мнѣ это нравится, а васъ, надѣюсь, не обидитъ.
Я съ жаромъ отвѣтилъ, что для нея готовъ на все на
свѣтѣ, и это не были только слова, ибо я позабылъ свои
годы подъ вліяніемъ нахлынувшей на меня юности и чув-
ствовалъ себя вполнѣ счастливымъ въ ея обществѣ.
Къ стр. 141... Пристали къ берегу какого-то маленькаго города.
149 —
Элленъ разсмѣялась, ласково глядя на меня, и сказала:
— Прекрасно, но пока не будемъ говорить объ этомъ.
Я никогда еще не видѣла этихъ мѣстъ и хочу полюбоваться
ими. Оглянитесь,—рѣка снова широка и ея берега отлоги и
длинны. А вонъ и паромъ.
Я замедлилъ ходъ лодки и, приподнявъ цѣпь парома,
перебросилъ ее черезъ наши головы и мы продолжали тихо
скользить между берегами, снова сблизившимися и казав-
шимися двумя стѣнами изъ зеленыхъ тростниковъ. Воздухъ
былъ наполненъ тысячью звуковъ, щебетаньемъ воробьевъ,
свистомъ малиновокъ и шорохомъ птичьихъ крылъ. Было
жарко и безвѣтренно. Элленъ откинулась на подушки и улы-
баясь лѣниво наслаждалась прелестными видами. И было
видно, что эта лѣнь—не слѣдствіе изнеможенія, но созна-
тельный отдыхъ здороваго человѣка.
— Взгляните,—сказала она легко поднявшись въ лодкѣ
и граціозно, безъ малѣйшаго усилія удерживаясь въ равно-
вѣсіи,-—какъ красивъ этотъ старый мостъ впереди.
— Мнѣ не нужно оборачиваться,—сказалъ, я любуясь ея
оживленнымъ лицомъ.—Мнѣ онъ знакомъ, хотя у насъ,—и
я улыбнулся,—у насъ его не называли старымъ.
Элленъ ласково взглянула па меня, опустивъ глаза, и
сказала:
— Не правда ли, какъ хорошо мы чувствуемъ себя те-
перь, когда вамъ больше не нужно притворяться.
Она все еще стояла и, о чемъ то думая, глядѣла на меня.
Лодка приближалась къ мосту, и Элленъ пришлось сѣсть,
пока мы скользили подъ аркой стариннаго моста.
— О, какъ красивы эти луга!—вскрикнула Элленъ.
Я не могла бы себѣ представить, что такая маленькая
рѣка можетъ быть такъ красива. Но виды такъ быстро бѣ-
гутъ одинъ за другимъ вдоль короткихъ береговъ, что ка-
жется, будто мы ѣдемъ куда то далеко, далеко къ неизвѣст-
ной цѣли, гдѣ насъ ждутъ чудесныя приключенія. Тамъ,
на водномъ просторѣ, у меня не бывало такихъ ощущеній.
Я съ восхищеніемъ глядѣлъ на нее. Ея ласкающій голосъ
высказывалъ какъ разъ то, что я думалъ. Ея щеки загорѣ-
лись подъ моимъ взглядомъ, несмотря на загаръ, но еяугонъ,
ея голосъ былъ простъ какъ всегда, когда она сказала:
— Видите ли, другъ мой, мой отецъ покидаетъ берега
Темзы этимъ лѣтомъ, и мы уѣзжаемъ съ нимъ въ Кумбер-
ландъ, въ деревню у Римской стѣны *). Такимъ образомъ,
•) Въ сѣверныхъ графствахъ Англіи сохранилось множество остат-
ковъ укрѣпленій, строившихся нѣкогда римлянами для защиты отъ на-
бѣговъ дикихъ горцевъ.
— 150 —
это путешествіе—мое прощаніе съ югомъ. Вчера у меня не
хватило духу сказать объ этомъ Дику, но я не могу скрыть
это, отъ васъ.
На минуту она погрузилась въ раздумье; потомъ доба-
вила съ улыбкой:
— Правду говоря, я не очень люблю кочевать съ мѣста
на мѣсто. Всѣ детали окружающаго становятся такими близ-
кими и привычными, такъ тѣсно и согласно сплетаются съ
личной жизнью, что порвать съ ними и начать пріучать
себя къ новымъ—для меня было бы страданіемъ. Но вамъ,
вѣроятно, все это кажется не стоющими вниманія мелочами
и вы станете обо мнѣ плохо думать.
Послѣднія слова она произнесла, глядя съ ласковой
улыбкой мнѣ въ глаза.
Я отвѣтилъ:
— О, совсѣмъ нѣтъ! Вы высказали то, что я всегда ду-
малъ. Но, насколько я могъ замѣтить, въ этомъ краю такъ
любятъ разнообразіе и перемѣны, что я совсѣмъ не ожи-
далъ услышать подобныя рѣчи.
— Насъ ничто не стѣсняетъ въ перемѣнѣ жилищъ,—
возразила она—но, если не считать такихъ путешествій
какъ наше,—обычныхъ въ пору сѣнокоса,—у пасъ не такъ
ужъ любятъ кочевать съ мѣста на мѣсто. А съ другой сто-
роны,—улыбнулась она,—я не такая домосѣдка, какъ вы
можете заключить изъ моихъ словъ, и я, напримѣръ, охотно
проѣхала бы съ вами по западному краю, откинувъ заботы
и мысли.
— Зато я имѣлъ бы о чемъ подумать,—замѣтилъ я.
ххѵп.
Привалъ, ^еспоминаніз.
На прелестномъ холмистомъ лугу мы сдѣлали привалъ
для обѣда. Въ этомъ мѣстѣ рѣка спокойно катилась среди
широкихъ луговъ, съ которыхъ доносился звонъ косъ.
Одна перемѣна обратила мое вниманіе, поглощенное мир-
ной красотой окружающаго,—я замѣтилъ, чтр въ перемежку
со всѣми почти полями росли группы деревьевъ, часто фрук-
товыхъ. Не было прежней безсмысленной жадности къ каж-
дому футу земли. Правда, деревья попрежнему обрѣзывали,
но теперь принимали въ соображеніе естественную красоту
дерева, а не просто оголяли его, какъ это дѣлалось прежде.
Видно, что правъ былъ старикъ Гаммондъ, когда говорилъ,
что о поляхъ заботятся не только для пользы, но и для
наслажденія.
Среди этой чудесной природы мы и пообѣдали; правда,
для обѣда было еще слишкомъ рано, но, вѣдь, мы и пусти-
лись въ путь очень рано. Серебряная лента Темзы блестѣла,
изгибаясь среди садовъ и луговъ; невдалекѣ, подъ нами,
виднѣлся небольшой островокъ, покрытый тѣнистой рощей;
на западъ, вдоль узкаго луга, тянулся лѣсокъ, а на сѣверъ
взорамъ открывались безконечные луга. Немного дальше
среди зеленыхъ верхушекъ деревьевъ, выдѣлялся стройный
шпиль какого-то зданія, повидимому старинной постройки;
возлѣ него тѣсной группой стояли небольшіе сѣрые домики,
а ближе къ намъ,—такъ мили на полторы,— виднѣлся ши-
рокій одноэтажный домъ, квадратной формы, имѣвшій вполнѣ
современный видъ. Вмѣсто сада отъ дома тянулись къ рѣкѣ
ряды молоденькихъ стройныхъ грушевыхъ деревьевъ. И
этотъ простой, почти безъ украшеній, домъ былъ также
просто красивъ, какъ молодыя деревья.
Мы молча любовались, охваченные тѣмъ тцхимъ счастьемъ,
которое не выражается въ весельи. Элленъ задумчиво си-
дѣла рядомъ со мною, охвативъ колѣни руками.
— 152 —
. И, нагнувшись ко мнѣ, она спросила тихо.
— Ваши земледѣльцы тоже живутъ въ такихъ домахъ?
Клара и Дикъ, занятые другъ другомъ, не слышали ея
вопроса; я же отвѣтилъ:
— Даже дома богатыхъ не имѣли ничего общаго съ
этимъ, — это были отвратительные лишаи на поверхности
земли.
— Этого я не понимаю, — покачала она головой.—Для
меня ясно, что рабочіе не могли жить въ подобныхъ домахъ,
окружая себя красивыми вещами,—они были слишкомъ по-
давлены горемъ и нуждой, а для того, чтобы создать кра-
сивое зданіе, нужно имѣть и время, и спокойную, свободную
душу, но вѣдь богатые имѣли и время, и необходимый ма-
теріалъ,—почему же они не могли строить себѣ красивыхъ
домовъ?
Она смотрѣла мнѣ въ глаза и, краснѣя, прибавила:
— Вы, конечно, скажете мнѣ, что дома и постройки бо-
гатыхъ, если только не были старинной постройки, были
грубы и безобразны, были... какъ это слово... я не могу
вспомнить...
— Были вульгарны,—докончилъ я и продолжалъ:
— Всѣ эти качества ихъ построекъ,—ихъ нелѣпость, гру-
бость, отсутствіе вкуса и изящества — были послѣдствіями
той самой тяжелой и отвратительно-грязной жизни, отъ
вліянія которой они считали себя избавившимися, взваливъ
ее на плечи бѣдняковъ.
Я взглянулъ на Элленъ. Она задумалась, сдвинувъ брови.
Потомъ ея лицо освѣтилось внезапной мыслью и она обра-
тилась ко мнѣ:
— Мнѣ кажется, я понимаю вашу мысль, мой другъ.
Тѣ изъ насъ, кто занимался подобными вещами и знакомъ,—
по дошедшимъ до насъ воспоминаніямъ, — съ искусствомъ
прошлаго періода общественнаго неравенства, ставятъ не-
лѣпость и безобразіе построекъ въ связь съ порядкомъ тог-
дашняго общественнаго устройства. И они полагаютъ, что
такая, лишенная красоты, жизнь нравилась людямъ. Вѣдь
теперь мы видимъ, что и отдѣльная личность и группа лю-
дей могутъ творить искуссныя произведенія,—все зависитъ
отъ желанія видѣть вокругъ себя красоту. Погодите, пого-
дите, я знаю, что вы хотите возразить.
— Неужели?
Я улыбнулся, но мое сердце забилось быстрѣе.
— Вы сказали бы мнѣ, что до наступленія періода ра-
венства у богатыхъ людей не было желанія самимъ забо-
титься объ украшеніи своей жизни и они заставляли дѣлать
это тѣхъ, кого держали въ нищетѣ, грязи и несчастій. Вотъ
— 153 —
почему скука, узость и тѣснота жизни отразились въ про-
изведеніяхъ тогдашняго искусства, и оно стало умирать, ис-
чезать изъ жизни. Вѣрно ли я поняла вашу мысль?
Произнося эти слова она выпрямилась во весь ростъ на
краю холма; вѣтерокъ трепеталъ въ складкахъ ея легкихъ
одеждъ; пальцы рукъ нервно сжимались.
Я съ восхищеніемъ смотрѣлъ на нее.
— Да, да, совершенно вѣрно,—отвѣтилъ я.
Элленъ продолжала:
— Все это правда. Мы же доказали, что можно жить
иначе и что это зависитъ только отъ насъ.
Смутное опасеніе, непонятный страхъ охватили меня. Я
понималъ, что чувствую къ ней нѣчто большее простого
интереса и восхищенія. Къ какому концу придетъ все это?
И что же дастъ этотъ новый вѣкъ тому, кто отдастъ всю
свою душу?
Вдругъ раздался добродушный голосъ Дика, вскочив-
шаго на холмъ
— Что это, сосѣдка, неужели вы поссорились съ гостемъ?
или вы утомляете его, требуя разсказать о вещахъ, которыя
намъ такъ трудно понять, а ему объяснить?
— О, нѣтъ, сосѣдъ. Мы и не думали ссориться. Мнѣ ка-
жется, что гость не имѣетъ причины быть недовольнымъ
ни собой, ни мной. Не такъ ли, дорогой сосѣдъ?—обратилась
она ко мнѣ, своей прелестной улыбкой какъ бы устанавли-
вая между нами особое пониманіе другъ друга.
— Ну, конечно,—отвѣтилъ я.
— Добавлю еще, — сказала Элленъ, — что, благодаря от-
кровенности со мною гостя, мы отлично понимаемъ другъ
друга.
— Очень радъ этому,—заявилъ Дикъ,—я не сомнѣвался,
что вы умѣете быстро проникать въ душу человѣка; это
убѣжденіе я вынесъ изъ первой встрѣчи, тогда въ Ранни-
медѣ. Не думайте, что это пустыя любезности, — я говорю
правду, а не стараюсь понравиться вамъ. И я хотѣлъ бы
знать васъ короче. Но, однако, пора двигаться въ путь,—до
цѣли еще полъ-дороги, а я хочу быть тамъ до вечера.
И они съ Кларой сошли внизъ, держась за руки. Элленъ
же продолжала стоять и думать о чемъ-то, неподвижно
глядя предъ собой. Я взялъ ее за руку, чтобы сойти внизъ;
она же, обернувшись, сказала:
— У васъ есть еще много о чемъ разсказать мнѣ и много
чего объяснить,—если только вы захотите.
— Конечно,—и въ голосѣ моемъ, противъ воли, послы-
шалась горечь,—только это и осталось такому старику, какъ
я. Ни на что другое я не способенъ.
— 154 —
Но Элленъ продолжала, не замѣчая моего тона:
— Это вы сдѣлали бы не только для меня, любящей уно-
ситься памятью въ прошлое и мечтать о людяхъ тѣхъ вре-
менъ,— ибо времена были отвратительны и о нихъ мечтать
нельзя; это было бы полезно и для тѣхъ,—а ихъ большин-
ство,—которые совершенно пренебрегаютъ исторіей прошед-
шаго, предоставляя заниматься ею старикамъ, какъ Гам-
мондъ... И потомъ... теперь мы счастливы и довольны, но
все измѣняется, — можетъ быть, и намъ захочется другой
жизни, другой обстановки, и мы должны будемъ покориться
влеченію къ нимъ, если не узнаемъ, что все это уже было
въ прошломъ и что это приноситъ несчастье, обманъ и ги-
бель красоты.
И она продолжала, пока мы медленно спускались къ бе-
регу:
— Это будетъ не для меня только, потому что у меня, я
надѣюсь, будутъ дѣти; можетъ быть, я не смогу научить
ихъ многому, но я страстно желаю, чтобы, кромѣ внѣшняго
сходства, они переняли и мой образъ мыслей — то, что со-
ставляетъ главную суть моего существа, то, что не зависитъ
отъ внѣшнихъ впечатлѣній и навѣваемыхъ ими настроеній.
А ваше мнѣніе, дорогой другъ?
Развѣ мое мнѣніе могло отличаться отъ ея, когда ея ла-
сковая пылкая красота такъ наполняла мое существо, когда
она такъ чутко откликалась намой мысли? Разумѣется, я на-
ходилъ, что все это правда и имѣетъ огромное значеніе; и съ
восторгомъ смотрѣлъ, какъ граціозно вошла она въ лодку и
протянула мнѣ руку. И мы продолжали нашъ путь—къ цѣли.
ХХѴІП.
Р цѣли.
Мы плыли дальше. И хотя присутствіе Элленъ,—я это
чувствовалъ,—возбуждало меня; не смотря на то, что эта воз-
никавшая между нами близость будила во мнѣ опасенія,—
я не могъ отвести глазъ отъ сверкающей поверхности рѣки
и отъ ея береговъ, окаймлявшихъ ее чудной зеленой рамкой.
Съ своей стороны, и Элленъ съ любовью наблюдала раз-
вертывавшуюся предъ нами дивную панораму. Она внима-
тельно вглядывалась въ цвѣтущіе берега, слѣдила и восхи-
щалась переливающейся и мягко журчащей струей воды, об-
разованной движеніемъ лодки,—восхищалась ничуть не мень-
ше, чѣмъ и я нѣкогда, да, говоря по правдѣ, и сейчасъ, не
смотря на странную обстановку и чудесное общество, кото-
рое меня окружало.
Я чувствовалъ, что Элленъ пріятно видѣть, что ихъ за-
боты о рѣкѣ не остаются мною незамѣченными—ихъ стара-
ніе не портить красивыхъ мѣстъ, не искажать ихъ уродли-
выми постройками, а наоборотъ—придавать всѣмъ водянымъ
приспособленіямъ такую красивую и естественную наруж-
ность, что всѣ эти необходимыя и полезныя постройки уди-
вительно гармонировали съ окружающей ихъ природой.
Мое восхищеніе всѣмъ этимъ, хотя и удивляло Элленъ,
очевидно, ей нравилось.
— Васъ, я вижу, поражаетъ,—замѣтила она, когда мы
огибали водяную мельницу по узкому протоку, оставшемуся
незастроеннымъ, своеобразную и красивую, какъ готическія
храмы,—васъ поражаетъ красота этой мельницы?
Я отвѣчалъ:
— Долженъ въ этомъ сознаться. Хотя, съ другой сто-
роны, не знаю, почему бы она должна была быть обязательно
безобразна?
Бросивъ на меня восхищенный взглядъ и улыбнувшись
свѣтлой улыбкой, Элленъ вскричала:
— 156 —
— Вѣдь, вы очень хорошо знакомы съ исторіей преж-
нихъ временъ,—объясните же мнѣ, почему раньте совер-
шенно не берегли красоты этого ручейка, который придаетъ
столько неизъяснимой прелести этому ландшафту? И раньше,
я думаю, не составляло особеннаго труда заботиться и не уро-
довать этой рѣчушки. Впрочемъ,—наши взоры встрѣти-
лись,—впрочемъ, я упустила изъ вида, что въ тѣ времена,
которыхъ касается нашъ разговоръ, это не доставляло ни-
какого удовольствія. Но въ чемъ же выражались, въ такомъ
случаѣ, заботы о рѣкѣ, когда вы...—она чуть было не ска-
зала „жили", но удержавшись, поправилась:—въ то время,
о которомъ вы знаете?
— Тогда уродовали рѣку,—началъ я.—До XIX вѣка рѣку
и ея берега кое-какъ еще охраняли, такъ какъ по ней со-
общались и сплавляли грузы крестьяне, но и тогда на со-
храненіе красоты ея обращали очень мало, мнѣ кажется,
вниманія. Когда же сѣть желѣзныхъ дорогъ,—вы, навѣрно,
знаете о нихъ,—покрыла страну, то и рѣкой, и искусствен-
ными водными путями,—а ихъ было довольно много,—пе-
рестали пользоваться. Вверхъ по теченію мы увидимъ одинъ
изъ такихъ путей и, притомъ, одинъ изъ главнѣйшихъ. Но
съ развитіемъ желѣзныхъ дорогъ, движеніе по нимъ стало
падать, и крестьяне принуждены были обратиться къ желѣз-
нымъ дорогамъ и платить за перевозку товаровъ цѣны,
какія заблагоразсудилось назначать владѣльцамъ этихъ до-
рогъ, такъ какъ онѣ составляли частную собственность.
Весело расхохотавшись, Элленъ сказала:
— Объ этомъ очень мало говорится въ нашихъ сочине-
ніяхъ по исторіи, но это очень интересно. Но какъ бы тамъ
ни было, я думаю, что люди той эпохи отличались лѣнно-
стью. Хотя мы и миролюбивы и пе ссоримся, все же, если
бы отъ насъ, въ ущербъ намъ самимъ, потребовали такого
неразумнаго образа дѣйствій, мы бы, не смотря ни на что,
не перестали бы пользоваться водными путями сообщенія. Я
увѣрена, что это возможно было безъ особыхъ усилій. Но
не только въ этомъ отразилось ихъ неразуміе. Я видѣла
года два тому назадъ на берегахъ Рейна, во время своего
путешествія, руины средневѣковыхъ замковъ. Какъ говорятъ,
эти замки служили для тѣхъ же цѣлей ограбленія народа,
какъ и желѣзныя дороги. Но я не дала вамъ докончить о
рѣкѣ.—Прошу васъ, досказывайте.
— Это не такъ длинно и при томъ достаточно неумно къ
тому же,—отвѣтилъ я. — Рѣка, утративши свое практиче-
ское значеніе, перестала приносить барыши.
— Мнѣ понятно это непривычное слово,—кивнула <»на,—
пожалуйста, продолжайте.
— 157
— Послѣ этого на нее совершенно перестали обращать
вниманіе и, мало по малу, эта дивная рѣка стала настоя-
щимъ очагомъ эпидемій.
— Вѣдь это, мнѣ кажется, — ввернула Элленъ, — равно-
сильно желѣзнымъ дорогамъ и грабителямъ? Неправда ли?
— Только послѣ этого правительство какъ бы стало за-
ботиться о рѣкѣ. Въ Лондонѣ придумали для этого цѣлое
учрежденіе, которое, якобы заботясь о рѣкѣ, чтобы показать
свою дѣятельность, всячески уродовало и портило рѣку: то
срубались прибрежныя деревья, то русло чистилось машина-
ми, — конечно, въ тѣхъ мѣстахъ, гдѣ это было совершенно
липшее, — то устраивались запруды, и вода заливала поля,
портя ихъ и т. д. Чаще всего они „бездѣльничали". Такъ
тогда говорили о людяхъ, которые, получая жалованье, не
работали.
— Получая жалованье?—переспросила она.—Ахъ, да! Имъ
разрѣшали за ихъ бездѣльничанье брать избытокъ продук-
товъ чужого труда. Но это-то не бѣда, если все дѣло было
въ этомъ. Тѣмъ болѣе, если иначе ихъ нельзя было успо-
коить. Но я думаю, разъ они получали жалованье, они не-
вольно что либо дѣлали, и въ этомъ главная бѣда,—раздра-
женно по должала она, — вѣдь ихъ занятія были сплошной
ложью и обманомъ. И это, что я говорю, касается не только
заботившихся о рѣкѣ, но также относится ко всѣмъ чле-
намъ правительственнаго организма, о которыхъ я читала.
— Вы счастливы,—вздохнулъ я,—счастливы, потому что
избавились отъ деспотизма „власть имущихъ".
— Что значитъ вашъ вздохъ?—тревожно и съ лаской въ
голосѣ спросила она.—Неужели вы полагаете, что нынѣшнее
положеніе вещей можетъ опять измѣниться къ худшему?
— Вы-то будете наслаждаться этимъ...
— Почему же также и не вы? - возразила она.—Я убѣж-
дена, что, въ концѣ концовъ, на всей землѣ воцарится это
состояніе, и тогда и ваша страна, хотя бы она нѣсколько и
позамедлила въ своемъ развитіи, достигнетъ того же благо-
получія. Или,—спохватилась она,—вы хотите скоро возвра-
титься въ свою страну? Я хочу предложить вамъ нѣчто, о
чемъ я уже упоминала, и, я надѣюсь, что послѣ этого ваше
безпокойство исчезнетъ. Я предлагаю вамъ поселиться съ
нами, тамъ, куда мы сейчасъ направляемся. Я жалѣла бы
о васъ, такъ какъ мнѣ чудится, что мы съ вами давно
уже знакомы.
Улыбнувшись, она продолжала:
— Мнѣ кажется, что вы сами стремитесь къ какому-то
несуществующему страданію и горю, какъ смѣшные герои
— 158 —
старыхъ романовъ, нѣсколько изъ которыхъ я какъ-то прочла.
Не такъ-ли?
Я и самъ въ глубинѣ души чувствовалъ это, но какъ-то
стыдно было признаться въ этомъ даже самому себѣ. Стрях-
нувъ грусть и меланхолію, я началъ разсказывать своей
милой спутницѣ все то, что я зналъ по исторіи рѣки и
мѣстностей, по которымъ она протекала. Незамѣтно летѣло
время въ пріятныхъ разговорахъ. Было жарко, но наша лодка
бкстро скользила впередъ, разсѣкая воду, такъ какъ теперь
гребла Элленъ и, долженъ сознаться, гребла гораздо лучше
меня, такъ что мы не отставали отъ Дика.
Такъ мы миновали еще одинъ старинный мостъ и предъ
нами развернулась дивная панорама луговъ. Берега рѣки
поросли вѣковыми вязами и стройными молодыми орѣхо-
выми деревьями. Затѣмъ потянулись берега заросшія ивня-
комъ, и только на пригоркахъ и у домовъ виднѣлись де-
ревья. Зеленая лента травы казалась безпредѣльной.
Дикъ былъ въ какомъ-то экстазѣ: онъ то и дѣло вытя-
гивался во весь ростъ и громко называлъ намъ каждый
лугъ. Его возбужденіе передавалось и намъ, и восхищенные
чудной картиной и предвкушеніемъ удовольствія сѣнокоса
мы налегали на весла изо всѣхъ силъ.
Вдругъ мы попали въ неширокій протокъ. Одинъ изъ
береговъ былъ крутой и поросшій тростникомъ, мелодично
шелестѣвшимъ, другой еще болѣе высокій весь заросъ ивами,
свѣсившими свои вѣтви къ самой водѣ, и вѣковыми огром-
ными вязами.
Какіе-то фигуры людей весело ходили по берегу и, каза-
лось, что-то высматривали. И въ самомъ дѣлѣ, ихъ внима-
ніе обращено было на Дика и его спутниковъ. Дикъ сталъ
усиленно грести и мы, въ свою очередь, напрягли свои силы.
Дикъ весело привѣтствовалъ ихъ, и они, въ отвѣтъ, громко
и также весело закричали. Женщины, дѣти и мужчины —
число ихъ превышало двѣнадцать. Изъ группы выдѣлилась
красивая черноволосая женщина, кудрявая и сѣроглазая, и
идя навстрѣчу намъ, граціозно посылая рукой привѣтъ, на-
чала говорить:
— Милый Дикъ, насилу мы васъ дождались. Чѣмъ вы
можете оправдать эту рабскую точность? Вѣдь вы могли
сдѣлать намъ пріятную неожиданность и пріѣхать вчера:
— Конечно, — отвѣчалъ Дикъ, кивая по направленію
насъ, но мы желали продлить наше путешествіе по рѣкѣ.
Вѣдь, для небывавшаго здѣсь есть много интереснаго.
— Да, да,—отвѣчала величественная лэди, „величествен-
ная"—это лучше всего характеризуетъ ее... Намъ пріятно.
- 159 —
что они увидѣли нашу восточную рѣку, такъ какъ часто
имъ придется по ней ѣздить.
— Но вылазьте изъ лодки, Дикъ, и вы, милые сосѣди.
Здѣсь недалеко за поворотомъ есть пристань и удобная
тропинка среди тростниковъ. Мы захватимъ ваши вещи или
за ними придутъ наши молодые люди.
— Нѣтъ, не надо, — возразилъ Дикъ. — Гораздо удобнѣй
доѣхать по рѣкѣ. Хотя здѣсь уже близко, но я предпочитаю
доставить моего друга къ самой цѣли. Мы поплывемъ въ
Фордо, а вы идите рядомъ по берегу и разговаривайте съ
нами. Мы поплывемъ не быстро.
Онъ снова взялся за весла и лодка тихо двинулась и,
повернувъ за поворотъ, направилась къ сѣверу.
Весь берегъ былъ покрытъ вязами, — и это заставляло
предчувствовать близость жилья. Но нигдѣ не сырѣли стѣны
зданія, которое я искалъ глазами.
Мы тихо плыли и ласковые голоса говорящихъ съ берега
съ нами людей сливались съ кукованіемъ кукушки, съ силь-
ными и пріятными трелями скворцовъ, переплетались съ
монотоннымъ свистомъ перепелки, притаившейся гдѣ то въ
луговой мощно-зеленой травѣ. И всѣ эти звуки тонули въ
воздухѣ, пропитанномъ ароматными волнами запаха клевера
въ полномъ цвѣтеніи. Проѣхавъ небольшую бухту мы скольз-
нули въ узкій протокъ и, причаливъ къ песчанному берегу,
усѣянному галькой, поздоровались съ ожидавшими насъ.
Мы были у цѣли.
Отвѣчая на рукопожатія и веселыя привѣтствія, я взо-
шелъ на дорогу, возвышавшуюся на нѣсколько футовъ
надъ рѣкой и сталъ любоваться видомъ. Трава на лугахъ
созрѣла и оттого луга казались сѣрыми, и мѣстами ихъ
цвѣтъ сливался съ блѣдно серебряной лентой рѣки. За вы-
ступомъ берега, гдѣ рѣка уходила изъ глазъ, я замѣтилъ
верхушки строеній. Когда то, вспомнилъ я,—здѣсь была
плотина и мельница.
Кусты низкаго вяза скрывали отъ меня жилища; а нѣ-
сколько сѣрыхъ строеній, виднѣвшихся сквозь стебли ди-
кихъ розъ у подножія одного изъ холмовъ, были слишкомъ
простой постройки, чтобы служить жилищами.
И мечтательно глядя на все это, я думалъ -вотъ сейчасъ
прервется сонъ, и эти веселые красивые мужчины и жен-
щины обратятся въ сгорбленныхъ тонконогихъ мужчинъ,
съ выраженіемъ тупости во взглядѣ, и болѣзненныхъ жен-
щинъ съ 'тяжелой безнадежностью ходившихъ здѣсь изо
дня въ день, изъ года въ годъ. Но, нѣтъ, я не спалъ, и
бурной радостью исполнилась моя душа при мысли объ
этихъ берегахъ, равнинахъ и горахъ, населенныхъ счастли-
выми, радостными, веселыми людьми.
XXIX.
У стараго дома.
Мои размышленія прервала Элленъ, оставившая веселыхъ
друзей и подошедшая ко мнѣ со словами:
— Пойдемте, другъ мой, вы проводите меня въ домъ.
Я думаю, что намъ нѣтъ необходимости ждать другихъ.
И она нѣжно взяла меня объ руку.
— Но, вѣдь, я не знаю дороги. Здѣшніе друзья скорѣе
доведутъ насъ,—хотѣлъ было возразить я, но, вмѣсто этого,
молча повелъ Элленъ по знакомой дорогѣ.
Подымаясь по отлогому склону, мы перешли небольшое
поле, съ одной стороны котораго виднѣлась плотина, а съ
другой—группа строеній, жилыхъ и сараевъ. За ними сѣрѣла
большая каменная стѣна сарая, почти заросшая плющемъ.
Зубчатая верхушка стѣны выглядывала изъ-за зеленыхъ
листьевъ. Здѣсь кончался проселокъ. Мы перешли запруду,
и я увидѣлъ старый знакомый домъ. Машинально открылъ
я калитку въ стѣнѣ и очутился на каменистой дорожкѣ,
ведшей къ дверямъ стараго дома.
Лицо Элленъ выражало удовольствіе и удивленіе при
видѣ прелестнаго небольшого сада между стѣной и домомъ.
Весь садъ тонулъ въ весеннихъ цвѣтахъ; особенно пышны
и прекрасны были розы.
При видѣ всей этой яркой, чудно пахнущей красоты
хотѣлось ни о чемъ не думать, безсознательно отдаваясь
наслажденію.
Надъ садомъ носился птичій гомонъ. По краямъ крыши
расхаживали воркуя голуби, грачи ныряли въ темной листвѣ
вяза, а скворцы распѣвали во все горло.
И снова, какъ бы угадавъ мои мысли, Элленъ сказала:
— Да, мой другъ, я съ удовольствіемъ смотрю на этотъ
старый домъ, доселѣ сохранившій свою красоту. Его вы-
строили простые земледѣльцы вдали отъ городской толчеи;
и наши друзья берегутъ его. Можетъ быть, имъ, какъ и
— 161 —
мнѣ, кажется, что онъ дожидался этого прекраснаго вре-
мени, полный воспоминаній ужаснаго прошлаго и надеждъ
на счастливое будущее.
Мы подошли почти вплотную къ дому. Элленъ поло-
жила свою прекрасную руку на обросшую мхомъ стѣну и
воскликнула, какъ бы обнимая его:
— О, Боже! Какъ я люблю землю и природу и все. что
живетъ и дышетъ, и все, и все!
Я молчалъ, очарованный. Что же могъ сказать я, когда
ея радость и упоеніе были такъ полны, такъ сильны и вос-
торжены, а ея прелесть давала такую глубину ея чувству,
что я чувствовалъ, какимъ ничтожнымъ и ненужнымъ зву-
комъ будутъ мои слова. И съ восторгомъ глядя на нее, я
страшился одного,—чтобы не пришли другіе и не разрушили
очарованія. Такъ мы стояли нѣсколько минутъ. Не было
никого. Затѣмъ звонкіе голоса вблизи показали мнѣ, что
наши друзья направляются вдоль берега къ морю за домомъ
и садомъ.
Мы отошли отъ стѣны и любовались домомъ. Всѣ окна
и двери были открыты и въ нихъ вливался воздухъ, полный
аромата распустившихся розъ; съ косяковъ дверей и оконъ
сбѣгали гирлянды цвѣтовъ. Весь домъ былъ въ цвѣтахъ.
— Войдемъ внутрь,—сказала мнѣ Элленъ.—Мнѣ кажется
и внутри хорошо—но, не такъ, какъ снаружи, я думаю.
А потомъ мы пойдемъ къ другимъ. Они, вѣроятно, у пала-
токъ—въ домѣ, вѣдь, не помѣстятся всѣ, я думаю.
И мы пошли къ двери, а Элленъ едва слышно шептала:
— Если бы я могла высказать, какъ люблю землю, и
ея жизнь, и все, что на ней!
Въ комнатахъ, куда мы вошли, не было ни души. Мы
переходили изъ одной комнаты въ другую—и въ украшен-
ные цвѣтами корридоры, и въ затѣйливыя маленькія ман-
сарды, гдѣ когда-то помѣщали работниковъ и пастуховъ
фермы; теперь же маленькія кроватки и валявшіяся по землѣ
вещи—вѣнки изъ сухихъ цвѣтовъ, птичьи перья, комки
земли съ червями, яичная скорлупа и другіе предметы
такого же сорта—указывали, что обитатели мансардъ—дѣти.
Количество мебели было совсѣмъ невелико, и тѣ пред-
меты, которые я успѣлъ разглядѣть, принадлежали къ наи-
болѣе простымъ и необходимымъ. Очевидно, что въ этомъ
домѣ любовью къ украшеніямъ, свойственной этому народу,
поступились, понимая, что этотъ пережитокъ прошедшей
эпохи со всѣми особенностями своей постройки не нуж-
дается въ излишнихъ украшеніяхъ, чтобы сохранить осо-
бенную прелесть среди деревенской природы.
Въ одной изъ комнатъ мы сѣли. Стѣна, у которой стояли
162 —
наши стулья, была вся покрыта старыми коврами. Прежде
это были дешевые, вовсе нехудожественные ковры; теперь
же ихъ краски смягчились и поблекли, и темные тона пре-
красно гармонировали съ тихимъ спокойствіемъ окружающей
обстановки. Всякія другія яркія и пышныя украшенія были
бы диссонансомъ.
Я заговорилъ съ Элленъ, плохо вслушиваясь въ ея слова,
и сидѣлъ поглощенный воспоминаніями о прошломъ, ко-
торыя были такъ живы въ этой хорошо знакомой комнатѣ.
Было тихо; черезъ открытое окно доносилось воркованіе
голубей на крышѣ сосѣдняго сарая.
Мое забытье продолжалось не долго. Черезъ минуты двѣ
я очнулся и вновь увидѣлъ Элленъ. Она сидѣла возлѣ меня,
представляя прелестный контрастъ съ темными блеклыми
красками ковровъ, украшенныхъ рисунками, только потому
не отвратительными, что ихъ было плохо видно.
Взглянувъ на меня своими проникающими въ душу гла-
зами, она ласково сказала мнѣ:
— Вы, конечно, вспоминаете прошедшее и опять сравни-
ваете его съ настоящимъ. Не- такъ ли?
— Вы правы,—подтвердилъ я.—Я думалъ о васъ. Какъ
жили бы тогда, въ прошлыя времена, вы съ вашимъ умомъ,
способностями, страстью къ удовольствіямъ и съ вашей не-
терпящей подчиненія натурой? Когда я думаю объ этомъ,
мнѣ становится такъ больно при одной мысли о томъ,
сколько прекрасной жизни, сколько богатыхъ возможностей
пропало даромъ за столько лѣтъ!
— За столько вѣковъ, — поправила меня Элленъ, — за
столько вѣковъ.
— Да, вы правы, правы,—сказалъ я и умолкъ.
— Пойдемте,—сказала Элленъ, подымаясь съ мѣста,—
пойдемте, не нужно вновь уходить въ эти размышленія.
Я хочу, чтобы вы увидѣли все, что можно, прежде чѣмъ
вернуться назадъ, если уже вамъ придется оставить насъ.
— Оставить васъ, — повторилъ я, — вернуться къ себѣ?
Но что вы хотите сказать этимъ? Или я не поѣду съ вами
дальше на сѣверъ?
Она отвѣтила съ печальной улыбкой:
— Не говорите объ этомъ. Не надо. Скажите, о чемъ вы
задумались?
Я сказалъ, заикаясь:
— Я разсуждалъ съ собой—о прошедшемъ... правильнѣе
говоря—о разницѣ между нимъ и настоящимъ... о безъисход-
номъ отчаяніи и первой надеждѣ.
Элленъ отвѣтила:
— Я такъ и думала.
— 163 —
И нервно взявъ мою руку, она проговорила:
- Идемъ же, пока остается время,—идемъ скорѣе.
Мы прошли въ слѣдующую комнату, а оттуда, чрезъ не-
большую дверь въ боковой стѣнѣ, въ садъ. Элленъ успо-
коилась и, видимо желая изгладить впечатлѣніе своего воз-
бужденнаго тона, сказала:
— Вѣдь намъ нужно пойти къ другимъ,—не то они ста-
нутъ искать насъ. Какъ легко вы уходите въ эту безцѣльную
мечтательность! Я объясняю это тѣмъ, что у васъ нѣтъ при-
вычки къ нашей жизни, спокойной, но энергичной, полной
работы и наслажденія, вызывающихъ одно—другое.
На минуту она смолкла; потомъ, при выходѣ изъ сада,
снова начала:
— Вы сказали, дорогой другъ, что думали о томъ, какъ
прожила бы я въ тѣ дни рабства и угнетенія. Я настолько
знаю исторію, чтобы отвѣтить на этотъ вопросъ.
Прежде всего, я была бы бѣдна, такъ какъ мой отецъ
былъ простымъ земледѣльцемъ, когда онъ имѣлъ еще силы,
чтобы работать. Я знаю, что не могла бы этого перенести.
Мой умъ, моя красота, живость,—говорила она безъ ложной
жеманности,— все было бы продано богатымъ. И жизнь моя
была бы загублена. Я читала и знаю, что я не властна была
бы надъ своей жизнью, что у меня не было бы свободнаго
выбора, не было бы возможности поступать такъ, какъ я
хочу,—а въ этомъ истинная радость жизни. Роскошь-ли и
богатство или унизительная бѣдность были бы причиной
моей гибели—все равно. Но я знаю, что жизнь моя была
бы разрушена. Права-ли я?
— Правы—отвѣтилъ я.
И Элленъ хотѣла продолжать; но ей помѣшалъ Дикъ,
вошедшій чрезъ небольшую калитку въ зеленой изгороди
и весело положившій намъ руки на плечи со словами:
— Я такъ и зналъ, что вы захотите оглядѣть нашъ ста-
рый домъ одни, безъ нашего шумнаго общества. Какъ онъ
вамъ нравится? Правда, это перлъ своего рода? Но, однако,
обѣденный часъ уже не далекъ. Пора итти. А не хотите-ли,
дорогой гость, выкупаться передъ обѣдомъ? Я отвѣтилъ:
— Охотно, съ большимъ удовольствіемъ.
— Значитъ, пока—до свиданія, дорогая сосѣдка,—ска-
залъ Дикъ и прибавилъ:—а вотъ и Клара. Она возьметъ васъ
на свое попеченіе, здѣсьтакъ какъ у нашихъ друзей она
чувствуетъ себя, совсѣмъ какъ дома.
При этихъ словахъ къ намъ подошла Клара, и мы съ
Дикомъ разстались съ ней и Элленъ. Уходя, я обернулся,
чтобы посмотрѣть еще разъ на Элленъ, ибо сомнѣніе охва-
тило мою душу—придется ли мнѣ увидѣть ее еще разъ.
XXX.
Конецъ.
Небольшое поле, черезъ которое проходили мы съ Дикомъ,
все было покрыто палатками изъ яркихъ разроцвѣтныхъ
тканей. Мужчины, женщины, дѣти — человѣкъ шестьдесятъ
всего — лежали, сидѣли и ходили между палатокъ, весело
разговаривая; было видно, что радостное, праздничное воз-
бужденіе царитъ среди нихъ.
— Вамъ кажется, вѣроятно, что насъ здѣсь совсѣмъ не-
много, не правда-ли?—спросилъ меня Дикъ и прибавилъ:
— Зато завтра насъ станетъ много. На сѣнокосѣ работы
хватитъ всѣмъ; найдемъ дѣло и для людей, чуждыхъ сель-
скихъ работъ; я думаю, что это было бы несправедливой
жестокостью съ нашей стороны — не доставить наслажденій
сѣнокоса людямъ, ведущимъ кабинетную, сидячую жизнь—
ученымъ и другимъ въ этомъ родѣ. Самые опытные работ-
ники уступаютъ свое мѣсто другимъ и уходятъ, чтобы по-
лучить вполнѣ заслуженный отдыхъ, или уѣзжаютъ куда
нибудь, — такъ поступилъ и я, отправившись въ гости къ
друзьямъ. Остаются только тѣ, безъ кого работа продол-
жаться не можетъ — косцы и распоряжающіеся работой.
Вообще же, долженъ сказать, что лучше обходиться безъ
ученыхъ, историковъ и имъ подобныхъ, по крайней мѣрѣ
до уборки сѣна, а уборка начнется лишь черезъ день.
Мы прошли маленькое поле и вышли вновь на лугъ.
Среди высокой и густой травы вилась, сворачивая влѣво,
узенькая дорожка — что-то похожее на шоссе; эта дорожка
привела насъ къ рѣкѣ, немного повыше плотины, недалеко
отъ мельницы. Мы чудесно выкупались у плотины въ этомъ
мѣстѣ запруда заставляла рѣку разливаться шире, чѣмъ
выше по теченію.
— Вотъ теперь, — заявилъ Дикъ, когда мы, одѣвшись,
вновь зашагали по высокой травѣ, — теперь у насъ самое
настоящее для веселаго обѣда настроеніе. Вы знаете, вѣдь,
— 165 —
этотъ пиръ во время сѣнокоса—наиболѣе веселый, веселѣй
всѣхъ праздниковъ,—даже праздника жатвы. Все-таки тогда
даже среди самаго оживленнаго веселья чувствуется конецъ
прекраснаго лѣта, предчувствіе сѣрыхъ дней, оголенныхъ
полей и печальныхъ пустыхъ полей. И весна кажется такой
недостижимо далекой, что о ней и мечтать трудно. Знаете,
осенью я готовъ вѣрить въ смерть.
Я сказалъ съ нѣкоторымъ удивленіемъ:
— Въ какомъ оригинальномъ тонѣ вы говорите объ этихъ
предметахъ, такихъ обычныхъ и необходимыхъ, какъ времена
года съ ихъ смѣной.
И я подумалъ, что эти странные люди похожи на дѣтей,
съ ихъ необыкновеннымъ, слишкомъ большимъ вниманіемъ
къ погодѣ, солнечнымъ днямъ или луннымъ ночамъ.
— Вы находите это оригинальнымъ?—удивился Дикъ.
Вѣдь это такъ понятно—наше отношеніе къ временамъ года,
къ тому, что дарятъ они намъ или уносятъ съ собой.
Я отвѣтилъ:
— Насколько я понимаю васъ—вы относитесь къ смѣнѣ
временъ года, какъ къ увлекательной, полной интереса
драмѣ; но если такъ, то грустная зима, печальная и стра-
дающая, должна быть не менѣе интересна для васъ, чѣмъ
великолѣпное блестящее лѣто.
— Да,—пылко отвѣтилъ Дикъ,—вы правы. Лишь съ той
разницей, что я чувствую все это не какъ посторонній зри-
тель, передъ которымъ актеры разыгрываютъ пьесы, въ то
время какъ онъ безучастно смотритъ. Видите-ли,—улыб-
нулся онъ,—я такъ чуждъ литературѣ, что не могу, какъ
красавица Элленъ, подобрать нужныя слова, чтобы выразить
свою мысль, но мнѣ хотѣлось бы объяснить вамъ, что я
самъ—частица окружающаго меня—раздѣляю его наслаж-
денія и страданія. Это совсѣмъ не то чувство, которое вну-
шается чѣмъ нибудь извнѣ, нѣтъ—я чувствую это такъ же
просто, какъ ѣмъ или сплю.
Мнѣ было понятно, что Дикъ съ такой же горячей лю-
бовью относился къ землѣ и природѣ, какъ и Элленъ
Какой рѣдкостью это было въ прежнія времена? И жизнь
земли, и измѣнчивость окружающей природы, и самое суще-
ствованіе людей—все это вызывало особое настроеніе ка-
кого-то снисходительнаго отвращенія. Такой взглядъ счи-
тался даже особенно поэтичнымъ, и считали красивымъ
думать, что жизнь нужно лишь терпѣть какъ необходимое
зло.
Звонкій смѣхъ Дика отвлекъ меня отъ этихъ мыслей
къ окружающему.
Дикъ сказалъ:
— 166 —
— Странно, однако, что эти мысли о печальной без-
жизненной зимѣ пришли ко мнѣ среди блеска и велико-
лѣпія лѣта. Я сказалъ бы, что это вы, Гэстъ, окутали меня
темными чарами, если бы не то, что это и раньте со мной
бывало.
И онъ прибавилъ:
— Только не принимайте этого въ серьезъ,—вѣдь я шучу.
Я поспѣшилъ отвѣтить:
— О, конечно, я понимаю.
Тѣмъ не менѣе, эти слова оставили во мнѣ нѣкоторый
осадокъ.
Мы пересѣкли шоссе и пошли, не сворачивая, къ дому
вдоль пшеничнаго поля, уже начинавшаго колоситься.
Я спросилъ Дика:
— Значитъ, обѣдъ будетъ происходить не въ домѣ?
Конечно, домъ очень малъ, какъ и всѣ дома вокругъ, я
объ этомъ думаю; но все же, куда мы сойдемся?
Дикъ качнулъ головой:
— Тутъ всѣ дома невелики. Въ этихъ мѣстахъ сохра-
нилось въ цѣлости не мало отличныхъ домовъ старыхъ
временъ, и многіе живутъ въ нихъ. Къ обѣду мы соберемся
въ церкви. Я жалѣю, что она не такъ красива, какъ старыя
церкви нѣкоторыхъ городовъ, но мы помѣстимся тамъ всѣ.
При мысли объ обѣдѣ въ церкви я вспомнилъ средне-
вѣковый обычай церковныхъ пировъ, но молча послѣдовалъ
за Дикомъ, повернувшимъ по проселку.
Дикъ оглянулся назадъ и замѣтилъ:
— Если не ошибаюсь, мы съ вами опоздали, хотя не-
много. Всѣ уже въ сборѣ, но я не сомнѣваюсь, что васъ
будутъ ждать, самаго рѣдкаго дорогого гостя.
Мы быстрыми шагами прошли короткую аллею, обсажен-
ную липами, и приблизились ко входу въ церковь. Изнутри
слышался смѣхъ и веселый оживленный разговоръ.
— Здѣсь будетъ прохладно въ этотъ жаркій вечеръ. Ну,
войдемте же! Вамъ будутъ очень рады!
Да, Дикъ былъ правъ — воздухъ былъ такъ душенъ и
тяжелъ, какъ никогда еще во время нашей поѣздки сюда.
Я чувствовалъ, что мое купанье не принесло мнѣ облег-
ченія.
Я послѣдовалъ за Дикомъ въ церковь. Это было неболь-
шое простой постройки зданіе; три закругленныя арки от-
дѣляли маленькій придѣлъ съ алтаремъ отъ главной части;
очень изящны были окна въ стилѣ четырнадцатаго вѣка.
Внутренность церкви была лишена всякихъ скульптурныхъ
украшеній — бѣлая краска покрывала стѣны и потолокъ.
Но все-таки, было видно, что церковь убирали къ празд-
167
ііичпому пиру—цвѣточныя цѣпи обвивали арки; въ кувши-
нахъ также виднѣлись повсюду разставленные огромные
букеты свѣжихъ цвѣтовъ; цвѣтами же были обвиты и скре-
щенныя подъ окнами косы, блестящія лезвія которыхъ свер-
кали среди пестрыхъ головокъ цвѣтовъ. Лучше же всего
украшали мѣсто пира сидѣвшіе за столомъ. Веселыя сча-
стливыя лица, блестящія и темныя волоса, яркія красивыя
праздничныя одежды—все вмѣстѣ напоминало стихъ во-
сточнаго поэта:—„цвѣтникъ тюльпановъ солнцемъ залитый".
Въ церкви хватало мѣста всѣмъ: очевидно, ученые, о кото-
рыхъ говорилъ Дикъ, еще не пріѣхали.
На порогѣ стояли мы съ Дикомъ. Я улыбался, чувствуя
себя, какъ человѣкъ, которому предстоитъ насладиться ве-
селымъ праздникомъ; Дикъ же—такъ я подумалъ,—смотрѣлъ
па всѣхъ веселыми глазами собственника. Противъ дверей
сидѣли рядомъ Клара и Элленъ, раздѣленныя пустымъ мѣ-
стомъ—очевидно, приготовленнымъ для Дика. И Клара и
Элленъ весело улыбаясь разговаривали со своими сосѣдями,
совсѣмъ не замѣчая меня. Я обернулся къ Дику, чтобы онъ
провелъ меня,—но странно: онъ повернулся ко мнѣ съ ве-
селымъ улыбающимся лицомъ, но не отвѣтилъ на мой
взглядъ,—онъ совсѣмъ не замѣчалъ меня. Я оглянулся и
увидѣлъ, что никто изъ присутствовавшихъ не замѣчаетъ
меня. Тяжкое, темное предчувствіе овладѣло мной—словно
пришло давно жданное несчастье. Дикъ стоялъ впереди меня,
не обращаясь ко мнѣ. Такъ близко отъ меня сидѣли двѣ
женщины, которыхъ, не смотря на недавнее знакомство, я
привыкъ уже считать своими друзьями. Клара смотрѣла въ
мою сторону, но какъ я ни старался встрѣтиться своими умо-
ляющими глазами съ ея взглядомъ,—она не видѣла меня.
Я посмотрѣлъ на Элленъ,—мнѣ показалось, что на мгно-
веніе она узнала меня. Тѣнь печали пробѣжала по ея ожи-
вленному лицу, она грустно повернула голову, и я замѣ-
тилъ, что она уже не сознаетъ моего присутствія.
Чувство полнаго одиночества овладѣло мною и невыра-
зимая тяжесть легла мнѣ на душу. Я постоялъ у порога
еще нѣсколько мгновеній и вышелъ, и снова черезъ липо-
вую аллею пошелъ къ проселку; а въ воздухѣ носились
вечерніе пѣсни и крики птицъ.
Я невольно свернулъ по направленію къ старому дому.
Вдругъ за угломъ, когда я проходилъ на мѣстѣ, гдѣ была
старая деревня, я столкнулся съ человѣкомъ, совсѣмъ не-
похожимъ на тѣхъ веселыхъ красивыхъ людей—тамъ, въ
церкви. Онъ совсѣмъ походилъ на старика, но прежде за-
бытая привычка подсказала мнѣ, что ему не болѣе пяти-
десяти лѣтъ. Его лицо, все морщинистое и грубое, было
— 168 —
грязно; въ выцвѣтшихъ глазахъ не было жизни, его тѣло
было сгорбленно, а тонкія, видимо слабыя ноги ступали
такъ тяжело и нетвердо. Грязныя старыя лохмотья — его
одежда—показались мнѣ знакомыми. Когда мы поравнялись,
онъ торопливо и подобострастно снялъ шляпу.
Весь потрясенный, я быстро миновалъ его и продолжалъ
путь по дорогѣ, ведущей къ рѣкѣ. Но черная туча — клу-
бокъ тьмы, странно похожій на кошмаръ, владѣвшій мной
въ дѣтствѣ, окуталъ меня и необъяснимое поглотило меня—
я не знаю, что сдѣлалось со мной, лежалъ я или стоялъ—
не знаю... не знаю.
КОНЕЦЪ.
СОДЕРЖАНИЕ
Предисловие ко второму изданию (В. В. Дамье)............... III
Вішмтъ Моррисъ. (Біографія) ................................. 3
I. Споръ и сонъ........................................... 6
II. Утро.................................................. 7
III. Гостинница. Новыя знакомства ........................ 12
IV. Базаръ въ Гаммерсмитѣ................................ 17
V. Дѣти. О воспитаніи.................................... 19
VI. ДОы дѣлаемъ поц^пци .................................. 24
VII. Мѣста безумія......................................... 31
VIII. Любовь .............................................. 37
IX. Продолженіе разговора ............................... 46
X. Объ образѣ правленія ................................ 54
XI. Устройство жизни ..................................... 58
XII. Вв9тРеинЯЯ и внѣшняя политика......................... 63
XIII. Трудъ наслажденіе, а не страданіе.................... 68
XIV. Обѣдъ въ Блумсберри.................................. 76
XV. Исторія переворота.................................... 79
XVI. На драгой день послѣ переворота....................... 96
XVII. Обратная поѣздка..................................... 100
XVIII. Знакомыя мѣста........................................ 105
XIX. Начало путешествія ................................... Ю7
XX. Новыя встрѣчи. Новыя знакомства...................... 110
XXI. Лѣтнее утро.......................................... 120
XXII. Второй день путешествія ............................. 127
XXIII. Третій день путешествія............................... 132
XXIV. Упрямые строители .................................... 135
XXV. Еще историкъ. Желанная встрѣча ...................... 139
XXVI. Дальше къ верховьямъ ................................. 145
XXVII. Привалъ. Вссп°минанія................................. 151
XXVIII. У цѣли .............................................. 155
XXIX. У стараго дома ....................................... 160
XXX. Е(онецъ............................................... 164
МЯ88.ГЦ 8Я88ГИ ЦЯ88.ГИ 8Я88.ГИ
ІШ88.Г11 8Я88.ГІ1 8Я88.Г11 иЯ88.ги ЦЯ88.гц 8Я88.ГІІ
Другие книги нашего издательства:
Социология
Осипов Г. В. Социология. **
Осипов Г. В. (ред.) Рабочая книга социолога. 0Я55
Гидденс Э. Социология. Пер. с англ. Новое 2-е издание.
Бабосов Е. М. Социология: Энциклопедический словарь.
Молевич Е. Ф. Общая социология. Курс лекций.
Зомбарт В. Социология.
Страусс А., Корбин Дж. Основы качественною исследования.
Гуц А. К., Паутова Л.А. Глобальная этносоциология.
Гуц А. К., Фролова Ю. В. Математические методы в социологии.
Коломийцев В. Ф. Социология и политика: Очерки.
Лапин Н. И. (ред.) Социальная информатика: основания, методы, перспективы.
Гайденко П. П., Давыдов Ю. Н. История и рациональность: Социология Макса Вебера.
Михайлов В. В. Социальные ограниченна: структура и механика подавленна человека.
Давыдов А. А. Системная социология. Кн. 1,2.
Илъин В. Н. Негуманитарная социология. Новый взглвд на обществоведение.
Ильин В. Н. Термодинамика и социология.
Немировский В. Г, Невирко Д. Д. Социология человека.
Немировский В. Г. Российский кризис в зеркале постнеклассической социологии.
Немцов А. В. Алкогольная история России: Новейший период.
Здравомыслова О. М. (ред.) Обыкновенное зло: исследования насилия в семье.
Здравомыслова О. М. Семья и общество: гендерное измерение российск. трансформации.
Римашевская Н. М. (ред.) Разорватькруг молчания... О насилии в отношенииженщин.
Гордой Л.А., Клопов Э. В. Потери и обретения в России девяностых: Историко-
социологические очерки экономическою положения народною большинства. Т. 1,2.
Дороговцев М. Ф. (ред.) Социологи России и СНГ XIX—XX вв.
Фриче В. М. Социология искусства.
Светлов В. А. Введение в единую теорию анализа и разрешения конфликтов.
Степанов Е. И. Современная конфликтология.
Серия «Из наследия мировой социологии»
Энгельс Ф. Происхождение семьи, частной собственности и государства.
Кареев Н. И. Общие основы социологии.
Ковалевский М. М. Очерк происхождения и развития семьи и собственности.
Ковалевский М. М. Современные социологи.
Тард Г Происхождение семьи и собственности.
Тард Г Социальные законы.
Уорд Л. Ф. Очерки социологии.
Летурно Ш. Прогресс нравственности.
Летурно Ш. Социология по данным этнографии.
Спенсер Г Многомужество и многоженство.
Мюллер-Лиер Ф. Социология страданий.
Мюллер-Лиер Ф. Фазы любви.
Гюйо Ж. М. Воспитание и наследственность. Социологическое исследование.
8Я88.ГІІ 8888.141 ЦЯ88.ГИ 8Я88.ГИ , 8Я88.Г1І 8Я88.Г11
8Я88.ПІ 8Я88.П1 8Я88.ГІІ 8П88.П1
ЯЯ88.ГІ1 8Я88.ГИ ЯЯ88.ги ЯЯ88.ГЦ
0Й88М 1ИШИ88ТМ 1І1ШИ88.ги ІІЯ88.П1 ЦЯ88.П1 ЦЯ88.ГІ1
Другие книги нашего издательства:
Политология
Кокошин А. А. Политология и социология военной стратегии. І_Л_
Кокошин А. А. О стратегическою планировании в политике. ОПЗЗ
Кокошин А. А. Технократія, технократы и неотехнократы.
Кокошин А. А. Реальный суверенитет в современной мирополитической системе.
Кокошин А. А. Заметки о проблеме ядерного терроризма в современной политике.
Кокошин А. А. О революции в военном деле в прошлою и настоящею.
Кокошин А. А. Инновационные Вооруженные силы и революция
в военном деле.
Печуров С. Л. Англо-саксонская модель управления в военной сфере.
Печуров С. Л. Коалиционные войны англо-саксов.
Паршин С. А. Современные тенденции в теории и практике совершенствования
оперативною управления вооруженными силами США.
Симонова А. Е. Противодействие биотерроризму.
Фоменко А. В. Прибалтійский вопрос в отношениях США
с Советской Россией.
Уваров Н. М. Частный бизнес на службе военных ведомств.
Бартенев В. И. «Ливийская проблема» в международных отношениях.
Фененко А. В. Понятие ядерной стабильности в современной
политической теории.
Фененко А. В. (ред.) Концепции и определения демократии. Антологія.
Оборотов С. А. Ядерный фактор в американо-индийских отношениях.
Аллисон Г. Т. Ядерный терроризм.
Переломов Л. С. Конфуцианство и современный стратегический курс КНР.
Конопатое С. И. Военно-политическая ситуация в современною мире.
Луков В. В. Международный терроризм: Новые подходы российских ученых.
Барский Л. А. Корни и лики террора. Историко-публицистический детектив.
Сафронов А. П. Радикальный популизм и мобилизационное участие.
Шапиро В. Г. Мораль и бомба: О моральной ответственности ученых и политиков.
Геловани В.А., Пионтковский А. А. Эволюция концепций стратегической стабильности.
Бузгалин А. В. Ренессанс социализма.
Бузгалин А. В. Социальное освобождение и его друзья («Анти-Поппер»).
Бузгалин А. В., Колганов А. И. Сталин и распад СССР.
Бузгалин А. В. (ред.) Глобализация сопротивления: борьба в мире
Бузгалин А. В. (ред.) Альтерглобализм: теория и практика.
Булавка Л.А. Нонконформизм: социокультурный портрет рабочею протеста в России.
Славин Б. Ф. Социализм и Россия.
Чураков Д. О. (ред.) Рабочие в России: исторический опыт и современное положение.
Чураков Д. О. (ред.) Рабочий в XX веке (российский опыт).
Воейков М. И. Предопределенностъ социально-экономич. стратегии: Дилемма Ленина.
Раквиашвили А. А. Человек, государство и демократія.
Кочеткова Л. Н. Социальное государство: Опыт философскою исследования.
Фурман Е. Д. Становление партійной системы в постсоветской Литве.
Шапталов Б. Н. Теория и практика экспансионизма: Опыт сильных держав.
ЦП88.ГЦ ІІП88.ГІІ 8Я88.ГІ1
8Я88:ги
ЦИ88.ГІІ ІШ88.ги 8Я58.ГЦ 8Я88.П1 ЦЙ88.ПІ 8Я88.ГИ \
.ги ЦЯЯЯ.ги ЦЯЯЯ.ги ЦЯЯЯ.ги
ияяя.гц ияяа.ги ияяяги лияяя.пі цяяяіги цяяя.гиі
Другие книги нашего издательства:
Серия «Марке, Энгельс — творцы научною социализма»
Переписка К. Маркса и Ф. Энгельса с русскими политическими деятелями. ѵ
Марке К. Капитал: В общедоступной обработке Ю. Борхардта. ЬІАЗЗ
Марке К. Нищета философии.
Энгельс Ф. К истории древних германцев. Франкский период. Марка.
Серия «Размышляя о марксизме»
Бузгалин А. В. (ред.) Марксизм: Альтернативы XXI века.
Каутский К. Путь к власти; Славяне и революция.
Каутский К. К критике теории и практики марксизма («Антобернштейн»).
Каутский К. Экономическое учение Карла Маркса.
Каутский К. Очерки и этюды по политической экономии.
Каутский К Американский и русский рабочий.
Каутский К Этика и материалистическое понимание истории.
АксельродЛ. И. (Ортодокс). Идеалистическая дналектика Гегеля и материалистическая
диалектика Маркса.
Туган-Барановский М. И. Теоретические основы марксизма.
Туган-Барановский М. И. Социализм как положительное учение.
Богданов А. А. Краткий курс экономической науки.
Лафарг П. Экономический детерминизм Карла Маркса.
Покровский М. Н. Очерки по истории революционного движения в России XIX и XX вв.
Юшкевич П. С. Материализм и критический реализм. О философских направлениях
в марксизме.
Дискуссия об азиатском способе производства: По докладу М. С. Годеса.
Славин Б. Ф. О социальном идеале Маркса.
Хазанов В. Е. Основы социального оптимизма.
Здоров А. А. Государственный капитализм и модернизация Советского Союза.
Лозинский Е. И. Что же такое, наконец, интеллигенция?
Прешелъ Д. От философии марксизма-ленинизма к философии Маркса.
Антонова И. К Марксизм вне политики. Источники, генезис и структура работ
Маркса и Энгельса по естествознанию.
Завалъко Г. А. Понятое «революция» в философии и общественных науках.
Клоцвог Ф. П. Социализм: теория, опыт, перспективы.
Сапега В. М. Классовая борьба. Государство и капитал.
Паршаков Е. А. Экономическое развитое общества: Концепция кооперативною
социализма. Историческое исследование.
Корнфорт М. В защиту философии. Протов позитивизма и прагматизма.
Серия «Из наследия Б. М. Кедрова»
Кедров Б. М. О методе изложения диалектоки: Три великих замысла. Марке и Энгельс.
Кедров Б. М. О методе изложения диалектоки: І]ри великих замысла. Ленин.
Кедров Б. М. Единство диалектоки, логики и теории познания.
Кедров Б. М. О повторяемости в процессе развитой.
Кедров Б. М. Беседы о диалектоке.
ІЯЯЯ.ги ЦЯЯЯ.ги
ЦЯЯЯ.ги ЦЯЯЯ.ги
ияяя.ги ияяя.ги ияяя.ги ияяя.ги ияяя.ги ияяя.ги
8Й88.ГИ 8Я88.ГИ 8Й88.ГИ ЦЙ88.П
ІІЙ88.ГІ1 8Й88.ГІІ ЦН88.ПІ 8Й88.ГИ ЦИ88.ГИ ПЙ88.ги
Другие книги нашего издательства:
Россия в современном мире
Медведев Д. А. Вопросы национального развитая России.
Якунин В. И. Геополитические вызовы России. ЬІЯЗЗ
Малинецкий Г. Г. (ред.) Будущее России в зеркале синергетики.
Малинецкий Г. Г. (ред.) Синергетика: Будущее мира и России.
Ципко А. С. Ценноста и борьба сознательною патриотазма.
Хорос В. Г., Красилыциков В.А. (ред.) Постиндустриальный мир и Россия.
Бабурин В. Л. Эволюция Российских пространств: от Большого взрыва до наших дней.
Бабурин В. Л. Инновационные циклы в российской экономике.
Келле В. Ж. Инновационная система России.
Кагарлицкий Б. Ю. Реставрация в России.
Зубаревич Н. В. Социальное развитие регионов России.
Липина С.А. Социо-экономика России переходного периода (1991—2003).
Цвылев Р. И., Столповский Б. Г. Социальные трансформаціи в России.
Сазонов Б. В. (ред.) Социальные трансформации в России: процессы и субъекты.
Литвинов В. А. Проблемы уровня жизни в современной России.
Горин Д. Г. Пространство и время в динамике российской цивилизации.
Луков В. В. Международный терроризм: Новые подходы российских ученых.
Костяев А. И. Цивилизационный процесс и патриотическое сознание в России.
Костяев А. И., Максимова Н. Ю. Современная российская цивилизациология.
Шелейкова Н. И. Перспектива перехода России и человечества к новой парадигме
жизнедеятел ьноста.
Шелейкова Н. И. Это было так... История социальных новаций глазами очевидца.
Гавров С. Н. Модернизация во имя империи. Социокультурные аспекты
модернизационных процессов в России.
Серия «Будущая Россия»
Малинецкий Г. Г. (ред.) Будущее России. Вызовы и проекты. Кн. 1,2.
Арутюнов В. С., Лисичкин Г. В.у Малинецкий Г. Г. (ред.) Наука России.
От настоящею к будущему.
Осипов Г. В. (отв. ред.) Глобальный кризис западной цивилизации и Россия.
Ильин В. Н. Манифест русской цивилизации.
Геловани В.А., Бритков В. Б., Дубовский С. В. СССР и Россия в глобальной
системе (1985-2030): Результаты глобальною моделирования.
иН88.ги Цй88.ги иН88.ги ЦН88ги Цй88.ги 8й88.ги
Тел./факс: (499) 135-42-46, (499) 135-42-16, Е-щаіІ: иК55@иК55.Пі Пйр://иК55.ПІ Наши книги можно приобрести в магазинах: «Библио-Глобус» (и. Лубянка, ул. Мясницкая, 6. Тел. (495) 625-2457) «Московский дои книги» (и. Арбатская, ул. Новый Арбат, 8. Тел. (495) 203-8242) «Молодая гвардия» (и. Полянка, ул. Б. Полянка, 28. Тел. (495) 238-5001, 780-3370) «Дои научно-технической книги» (Ленинский пр-т, 40. Тел. (495) 137-6019) «Дои книги на Ладожской» (и. Бауманская, ул. Ладожская, 8, стр. 1. Тел. 267-0302) «Гнозис» (и. Университет, 1 гум. норпус МГУ, коми. 141. Тел. (495) 939-4713) «У Кентавра» (РГГУ) (и. Новослободская, ул. Чаянова, 15. Тел. (499) 973-4301) «СПб. дои книги» (Невский пр., 28. Тел. (812) 448-2355)
8Й88.ГІ1
ІІЙ88.ГІІ ПЙ88.ги
0 9 - 983 0 9
иН88.ги ЯН88.ги йй88.ги ЯН88.ги
ИЙ88.ГІІ ЦЙ88.П1 ИЙ88.ГІІ ЦЙ88.ПІ ІІЙ88.ГІІ ЦЙ88.ГІ1
Уважаемые читатели! Уважаемые авторы! «
Наше издательство специализируется на выпуске научной и учебной
литературы, в том числе монографий, журналов, трудов ученых Россий-
ской академии наук, научно-исследовательских институтов и учебных (Ажд/
заведений. Мы предлагаем авторам свои услуги на выгодных экономи-
ческих условиях. При этом мы берем на себя всю работу по подготовке 1
издания — от набора, редактирования и верстки до тиражирования ѵ
и распространения. 0А55
Среди вышедших и готовящихся к изданию книг мы предлагаем Вам следующие:
Серия «Размышляя об анархизме»
Кропоткин П. А. Речи бунтовщика.
Боровой А. А. Анархизм.
Реклю Э. Эволюция, революция и идеалы анархизма.
Грав Ж. Будущее общество.
Лурье С. Я. Антифонт — творец древнейшей анархической системы.
Маккей Дж. Г. Маке Штирнер: Его жизнь и творчество.
Дамье В. В. История анархо-синдикализма: Краткий очерк.
Бученков Д. Е. Анархисты в России в конце XX века.
Серия «Из наследия мировой философской мысли: социальная философия»
Фогт А. Социальные утопи и.
Фулье А. Современная наука об обществе.
Берг Л. Сверхчеловек в современной литературе.
д’Эйхталь Е. Алексис Токвиль и либеральная демократия.
Николаи Г. Ф. Биология войны. Мысли естествоведа.
Мегрелидзе К. Р. Основные проблемы социологии мышления.
Курчинский М. А. Апостол эгоизма. Маке Штирнер и его философия анархии.
Ткачев П. Н. Анархия мысли.
Серия «Синергетика в гуманитарных науках»
Коротаев А. В., Малков С. Ю. (ред.) История и синергетика. Кн. 1,2.
Назаретян А. П. Антропология насилия и культура самоорганизации.
Митюков И. В. Имитационное моделирование в военной истории.
Вагурин В. А. Синергетика эволюции современного общества.
Милованов В. П. Синергетика и самоорганизация. Кн. 1,2.
Хиценко В. Е. Самоорганизация: элементы теории и социальные приложения.
Панов А.Д. Универсальная эволюция и проблема поиска внеземного разума (8ЕТІ).
Белоусов К. И. Синергетика текста: От структуры к форме.
Буданов В. Г. Методологія синергетики в постнеклассической науке и в образовании.
Ельчанинов М. С. Социальная синергетика и катастрофы России в эпоху модерна.
Старостенков Н. В., Шилова Г. Ф. Российская цивилизация в социальном измерении.
Евин И. А. Искусство и синергетика.
Колесникова Т. А. Антикризисное управление обществом риска.
По всем вопросам Вы можете обратиться к нам:
тел./факс (499) 135-42-16, 135-42-46
или электронной почтой ѴК88@ѴК88.пі
Полный каталог изданий представлен
в интернет-магазине: Ьар://ІЛ<88.ги
ЦЙ88.ги ЦЙ88.ги ЦИ88.ГІІ ЦЙ88.ГІІ І1Й88.ПІ ІІЙ88.Н1
Научная и учебная
литература
ІІЙ88.ГП ий88.гп йй88.ги ІІП88.НІ
06 авторе Уильям МОРРИС
(1834-1896)
Английский поэт, писатель, художник, общественный деятель,
один из крупнейших представителей знаменитою художествен-
ного течения прерафаэлитов. Родился в графстве Эссекс, в бога-
той семье. Учился в колледжах, у частных педагогов и в Оксфорде.
В 1856 г. в Эксетер-колледже Оксфордскою университета полу-
чил степень бакалавра искусств, в 1883 г. — степень магистра
искусств. С середины 1850-х гг. сблизился с художниками, поэ-
тами и публицистами из течения прерафаэлитов, разделяя их худо-
жественные взгляды и отношение к искусству. Один из создателей
новой школы в дизайне — «Движения искусств и ремесел». Ше-
девром этого направленна стал построенный У. Моррисом для
себя и своей семьи Красный дом (1860), в котором архитектура, живопись и декоративное
искусство слились в целостное пространственное произведение. В 1883 г. вступил в Демо-
кратическую, позднее — Социал-демократическую федерацию (СДФ), а в 1884 г. вместе
с группой анархистов и марксистов вышел из СДФ и создал новую организацию — Соци-
алистическую лигу. До 1889 г. был редактором печатною органа лиги — «Соттотѵеаі».
Всем своим творчеством Уильям Моррис отстаивал единство и гармонию природы, человека
и искусства. От признанною учителя прерафаэлитов, знаменитою критика и теоретика
искусства Джона Рёскина, он воспринял глубокое отвращение к обезличивающей фабрич-
ной индустрии и страстную симпатию к Ремесленничеству — труду, при котором люди,
объединенные в свободные самоуправляющиеся союзы-гильдии, были творцами, созда-
телями произведений искусства. Стихи и поэмы У. Морриса, особенно сборники «Защита
Гвиневеры» (1858) и «Земной рай» (1868), принесли ему громкую известность. Но самые
знаменитые его произведения были впервые опубликованы на страницах «Соішпоплѵеа!» —
повесть «Сон о Джоне Болле» (1886-1888) и роман-утопия «Вести ниоткуда» (1890), в кото-
ром описан мир будущею — светлый мир свободы, гармонии и возрожденной красоты.
Представляем другие книги нашего издательства:
ВЕСТИ НИОТКУДА УТОПИЯ
Переписка
К. Маркса
и Ф. Энгельса
с русскими
политическими
ДЕЯТЕЛЯМИ
ж
6428 Ю 81735 НАУЧНАЯ И УЧЕБНАЯ ЛИТЕРАТУРА
Тел./факс: 7 (499) 135-42-16
Тел./факс: 7 (499) 135^2-46
> ______________________________
ОРЗЗ
Е-таіІ:
ІІР88@ІІР88.ги
Каталог изданий
в Интернете:
й«р://ик$$.ги
Любые отзывы о настоящем издании, а также обнаруженные опечатки присылайте
по адресу ІІН55@ІІй55.ш. Ваши замечания и предложения будут учтены
и отражены на ѵѵеЬ-странице этой книги в нашем интернет-магазине Ьйр://ІІК55.ги