Автор: Наумов А.Д. Федяков В.В.
Теги: география биология геология изучение белого моря возникновение моря
Год: 1993
Текст
А.НАУМОВ
В.ФЕЛЯКОВ
ВЕЧНО
ЖИВОЕ
БЕЛОЕ МОРЕ
А. Д. НАУМОВ
В. В. ФЕДЯКОВ
ВЕЧНО
ЖИВОЕ
БЕЛОЕ МОРЕ
Санкт-Петербург
1993
Наумов А. Д., Федяков В. В. Вечно живое Белое море
В книге рассказывается о достижениях разных наук, зани-
мающихся изучением Белого моря, с точки зрения биологов.
Авторы знакомят читателя с географией и геологией Белого моря',
с историей его изучения и освоения человеком, с теми процессами,
которые привели к возникновению этого водоема и о его обитате-
лях. В книге говорится и об азбучных истинах, и о не решенных
до сих пор проблемах, поэтому в ней много дискуссионного и
проблематичного, призывающего читателя к размышлениям.
Книга рассчитана на широкий круг читателей, интересую-
щихся родной природой.
ISBN- 5 88494- 064-5
© Издательство Санкт-Петербургского
городского дворца творчества юных,
1993
© Оформление Лапшова Г. Л., 1993
Предисловие
Мне довелось впервые попасть на Белое море в 1964 го-
ду в период студенческой практики. С тех пор прошло
более 20 лет, но каждый год я провожу на нем от 1—2
до 7—8 месяцев. В чем причина? Она одна: любовь к Бело-
му морю. Не будет преувеличением сказать, что едва ли
найдется человек, который, посетив его хотя бы один-
единственный раз, не сохранит на всю жизнь неизглади-
мое впечатление от этой встречи, не сохранит любовь
к этому своеобразному уголку нашей Родины.
Искренней любовью к этому краю пропитана вся книга
А. Д. Наумова и В. В. Федякова — зоологов и гидро-
биологов, многие годы работающих на Белом море. Они
не ограничились рассмотрением своих узкоспециальных
вопросов. Наоборот, авторы подобно энциклопедически
образованным натуралистам прошлого, рассмотрели Бе-
лое море с разных точек зрения, под разными углами.
Следуя за их повествованием, читатель становится попе-
ременно географом и историком, этнографом и филологом,
геологом и гидрологом, и, наконец, зоологом и гидро-
биологом.
Однако, книга — не просто популярное изложение
научных фактов и гипотез. Это еще и свой, оригинальный
взгляд на рассматриваемые проблемы. Может быть, не
всегда бесспорный, но имеющий четко очерченную автор-
скую позицию.
Наверно, можно было бы высказать авторам какие-то
замечания. Но этого не стоит делать, помня извечную
мудрость изречения о том, что авторы сделали, что могли.
Пусть тот, кто может, сделает больше.
Доктор биологических наук В. Я. Бергер
Введение
Какие есть кеннинги моря? Назы-
вают его ...«землею рыб и льдин»,
...«домом песка, водорослей и шхер»,
«страною рыболовных снастей, морских
птиц и попутного ветра»...
Младшая Эдда
Образные имена моря, которые приводит древний ис-
ландский поэт Снорри Стурлусон, почти полностью опи-
сывают разнообразные взгляды человека на море. Дей-
ствительно, в нашем эпиграфе в скрытом виде присут-
ствуют названия очень многих наук, так или иначе связан-
ных с океаном: ихтиологии, альгологии, орнитологии,
геологии, гидрологии, географии, экономики, навигации...
Наши знания, накопленные за относительно небольшой
срок существования этих наук, столь обширны, что для их
изложения потребовались бы сотни и сотни книг. Выхва-
тить из этого моря информации ту каплю, в которой нельзя
утонуть, но которая все же способна отразить проблему
в целом, не такое простое дело. Сделать это возможно
либо ограничившись одной отраслью знаний, либо вычле-
нив из безбрежного океана какую-то его небольшую часть.
Даже избрав второй путь, отдав свои симпатии морю
не самому популярному среди курортников, но дорогому
нашему сердцу, мы столкнулись с большими трудностями.
Поскольку авторы имеют биологическое образование, они,
5
опасаясь выйти за границы своей компетентности, решили
рассказать о наиболее интересных для биолога проблемах
различных наук о море. Тако чем пойдет речь в этой книге?
— Как? — скажете вы,— В названии четко говорится...
Конечно, но дело в том, что название придумано авто-
рами, а они, как хорошо известно каждому редактору,
обычно не в состоянии правильно озаглавить свои произве-
дения. Кроме того, и определенность названия только
кажущаяся. Что такое Белое море? Где его границы?
Давайте разберемся.
Казалось бы, самый авторитетный источник в вопросе
о границах Белого моря — Лоция. Вот что она гласит:
«Северной границей Белого моря является условная линия,
соединяющая мысы Святой Нос и Канин Нос».
Если же вы спросите, что такое Белое море, специа-
листа по морских животным и растениям, то он ответит
примерно так:
— Строго говоря, оно много меньше своих формальных
границ. Воронку целиком в его состав лучше не включать.
Горло... Ну, Горло, пожалуй, можно с некоторой натяжкой
включить...
Да, с этим определенности нет. Попробуем выяснить,
что такое море вообще. На третий день творения Бог
собрал воду, которая под твердью, в одно место и явилась
суша. «И назвал Бог сушу землею, а собрание вод назвал
морями». Не будем вдаваться в споры о том, откуда попала
в книгу Бытия эта формулировка, и в какое время она
родилась. И без того ясно, что перед нами одно из самых
древних, если не древнейшее, из дошедших до нас опре-
делений моря. Надо сказать, что оно мало устарело,
хотя... «Собрание вод» — это хорошо, но не точно. Всех
ли вод? Входят ли сюда пресные бассейны? Нет, конечно,—
скажете вы. И будете правы... и не правы. Соленые Арал
и Каспий мы не без оснований считаем озерами, а почти
пресные на значительной части акватории Азов и Балти-
ку — морями. Так что соль солью, а связью с Мировым
океаном в наших формулировках мы пренебрегать не мо-
жем. Какую же часть океана следует считать морем, а ка-
кую, скажем, заливом? Что общего у не имеющего берегов
Саргассова и внутриконтинентального Белого морей? Ка-
кая разница между этим последним, одним из самых
маленьких в мире, и огромными по площади Гудзоновым
или Персидским заливами? Похоже, что и здесь нет
должной ясности.
Но вернемся к третьему дню творения. В библейском
6
определении суша противопоставлена собранию вод. Уж
тут-то, наверное, нет никаких сомнений:
...Волна и камень
Стихи и проза, лед и пламень
Не столь различны меж собой.
Увы, и эту незыблемую истину наука поставила под удар,
и теперь сама не в состоянии ответить на вопрос, где
кончается суша и начинается море. С точки зрения геолога
океан имеется т^м, где залегает кора океанического ти-
па — относительно тонкая и сложенная базальтами. Суша
характеризуется материковой корой — во много раз более
мощной и, кроме базальтов, состоящей из гнейсов и
гранитов. Граница между этими типами коры лежит в море
приблизительно на глубине от 200 до 500 м. Выше распо-
ложен шельф, который, по сути дела, представляет собой
залитую водой сушу. С этой точки зрения Белого моря
как бы нет вообще — есть только эфемерная соленая
лужица на Балтийском кристаллическом щите. Океаноло-
ги и картографы не разделяют таких кардинальных взгля-
дов. У них совсем другой подход. Морем они считают
все то, что ограничено нулевой изобатой. Но и в этом
вопросе не обходится без дискуссий: океанологи утверж-
дают, что нуль глубин — это самое низкое теоретически
возможное стояние воды в отлив, а картографы убеждены,
что ему соответствует нуль Кронштадтского футштока.
Впрочем, у гидробиологов на этот счет имеется свое
особое мнение: они полагают морем все то, что заливается
самыми высокими приливами, и даже то, что просто
заплескивается соленой волной прибоя. Что же, они имеют
на это серьезные основания — именно до этих пределов
встречаются морские организмы., совместно с сухопут-
ными и пресноводными. Так где же границы моря и суши?
А, заодно — реки и моря? Вопросов поставлено много,
а будут ли даны на них в этой книге ответы? Нет, да и так
ли уж это важно для нашего существования? Главное
заключается в другом.
Море — главный источник жизни. Здесь она и заро-
дилась. Выйдя на сушу; мы вынесли в своих жилах час-
тичку океана — кровь. Как бы в крошечном морском
водоеме растет плод во чреве матери. Море кормит нас
и снабжает кислородом. Наша задача — взять от него
как можно больше, не подрывая его возможностей. Еще
совсем недавно богатства Белого моря казались несмет-
ными и неисчерпаемыми. Всего 200 лет назад «архан-
7
гельский имянитый гражданин» А. Фомин сравнивал очер-
тания моря с морским зверем. Теперь нам такие аналогии
в голову не приходят. Богатства оказалось легко сосчитать
и даже исчерпать. Пока не до конца, но на наших глазах
море заметно скудеет. Меньше стало семги, сельдь усту-
пила пальму первенства наваге, понемногу пропадают
тюлени. Совершенно исчезли моржи. С каждой такой
утратой мы и сами делаемся беднее. Скорость, с которой
идет деградация, поистине огромна. Сто лет назад писатель
С. В. Максимов в книге «Год на Севере» изумлялся бело-
морским богатством. Его наблюдения подтверждаются и
мнениями работавших на севере биологов. Не слышно
тревожной нотки и в книге архангельского губернатора
А. П. Энгельгардта «Русский Север», хотя, сравнив с
С. В. Максимовым, можно убедиться, что положение все
же ухудшилось. А вот известная исследовательница Бело-
го моря Е. Ф. Гурьянова 40 лет назад написала, что приро-
ду Белого моря нужно переделывать, так как охранять
здесь нечего. Мнение это, конечно, слишком резко. П
сегодня еще есть что охранять, не будем спешить с пере-
делкой. Лучше подумать, что же привело Белое море
к оскудению, и можно ли с этим бороться.
Должно быть, причин много, но одна из них настолько
очевидна, что сразу же бросается в глаза. Наверно, она
и главная. Это — неразумное поведение человека. И
не только, и даже не столько виноваты браконьеры, а та
бесхозяйственность, которую мы по досадному заблужде-
нию часто именуем хозяйственной деятельностью. По-
смотрите: чем дальше от населенного пункта, тем здоровее
природа, тем она богаче. Вокруг городов возникают на-
стоящие йустыни. Население концентрируется в городах.
Хорошо ли в них живется людям, если вокруг города
от промышленных выбросов гибнет лес? А можно ли есть
рыбу, пойманную в реке, куда самые разные предприятия
выливают отбросы производства? А что будет с морем,
Куда эта река впадает? А может ли рыба жить в реке,
по которой сплавляют лес и все дно устлано корой и
гниющими бревнами?
Надо сразу сказать, что Белое море находится отно-
сительно в лучших условиях, чем многие другие регионы
нашей страны. Оно чище и в меньшей степени изгажено
«хозяйственной деятельностью». Но угроза висит и над
ним, уменьшение запасов — тому подтверждение. Можно
ли остановить этот процесс, пока не поздно, можно ли
повернуть его вспять? Трудно ответить на такой вопрос.
8
Можно ли — неизвестно, но приложить к этому все уси-
лия — необходимо. Что нужно для этого? В первую оче-
редь — знания. Надо очень много знать о живой природе,
чтобы, осторожно вторгаясь в ее владения, получить то,
что нам нужно, не задевая тонкой настройки механизма
регуляции. Иначе все кончится весьма плачевно. Примеров
тому более, чем достаточно.
Белому морю и здесь повезло. Оно изучено лучше
других водоемов нашей страны. Лучше — не значит хо-
рошо. Мы еще очень многого не знаем и не понимаем.
Однако и того, что нам известно, уже достаточно для того,
чтобы организовать серьезную охрану природы Белого
моря и наладить разумное ее использование. Вот об этом
мы и хотели вкратце рассказать.
Глава 1
ОПИСАНИЕ
ЗЕМНОВОДНОГО
КРУГА
Соловецкая пучина
...Чья не пылью затерянных хартий —
Солью моря пропитана грудь,
Кто иглой по разорванной карте
Отмечает свой дерзостный путь.
Н. С. Гумилев
Эпоха великих географических открытий всколыхнула
ученый мир. Старые представления о лике Земли больше
не отвечали действительности. Практические задачи море-
плавания и неутомимый в своей пытливости человеческий
ум заставляли немедля приступить к составлению новей-
ших карт, главным требованием к которым была точность.
Исследовались не только экзотические страны вроде не-
давно открытой Америки или не найденной пока Неведо-
мой Южной Земли. Жестокому пересмотру подвергается
исхоженный вдоль и поперек Старый Свет, при этом выяс-
няется, что даже в Европе, известной географам, как свои
пять пальцев, предстоит совершить немало Великих Ге-
ографических открытий. Одно из них — Белое море или
Соловецкая пучина Русских летописей.
Поморы знали Белое море наизусть в буквальном
смысле этого слова. Помимо того, что они помнили все
мысы и бухты, они еще знали ряд словесных комментариев,
как эти мысы огибать, а в бухты заходить. Впоследствии
накопленный веками опыт многих поколений беломорских
ю
капитанов был записан и оформлен в виде «Книги море-
ходной» — знаменитой поморской лоции. Это — замеча-
тельное произведение, которым и сейчас еще можно поль-
зоваться, хоть оно и не так подробно, как современные
лоции.
Ученый мир Запада не обладал такими обширными
познаниями в географии Севера, поэтому стремление соз-
дать карты было велико, и пальма первенства здесь при-
надлежит не русским, а иностранным географам. Начиная
с середины XIV века одна за другой появляются карты,
на которых Белое море имеет сперва совершенно фантас-
тический вид. На этих картах, составленных на основе
трудов греческого географа II века н. э. Клавдия Птоломея,
глубоко в берег Ледовитого моря вдается безымянный
залив, который лишь при наличии воображения можно
счесть Белым морем. Название этого залива — море
Спокойствия — впервые появляется на карте датского
географа Клавдия Клавуса, а чуть позже — на знаменитой
карте полушарий Герарда Меркатора. Здесь же отмечено
селение Холмогоры, которое помогает распознавать Белое
море в разнообразных изображениях, предлагавшихся
учеными этого периода.
Рис. 1. Так представлял себе Белое море Г. Меркатор в 1554 г.
11
Труды К. Клавуса и Г. Меркатора были составлены
по литературным источникам, а вот Олаус Магнус, помес-
тивший на свою карту 1539 года Lacus albus (Белое
озеро), скорее всего лично побывал на берегах Канда-
лакшского залива. Правда, он сделал ошибку, оказавшую
большое влияние на развитие представлений об этом
водоеме, сочтя Белое море озером.
Это заблуждение послужило причиной того, что на ряде
последующих изданий карт и глобуса великого Г. Меркато-
ра Белое море фигурирует в виде двух раздельных водо-
емов — залива Грандвик*, в котором расположены Со-
ловки со стоящим на них монастырем, и Белого озера,
представляющего собой довольно правильно изображен-
ный Кандалакшский залив, соединенный с Грандвиком
не то рекой, не то протоком. Г. Меркатор постоянно уточ-
нял свой труд, и в издании около 1590 года впервые
появляется транскрипция латинскими буквами русского
названия Bella more.
В 1553 году английское судно «Эдуард Бонавентюр»
под командованием С. Боро посетило Двинский залив.
Младший брат капитана Уильям во время этого и после-
дующего плавания 1557 года провел съемку берегов и
составил карту, на которой Воронка, Горло, а также
Мезенский и Двинский заливы показаны почти правильно.
Однако вглубь моря экспедиция не проникла и по линии,
соединяющей реку Стрельну с Ухтнаволоком, нарисован
берег. Впервые все заливы Белого моря, хотя и в несколько
искаженном виде, нанесены на карту Корнелиуса Дутса
в 1589 г.
На этом этап исследования Белого моря иностранными
учеными заканчивается и наступает почти полуторавеко-
вой перерыв. Правда, в XVII веке в Голландии была
издана навигационная карта, которая долго была в ходу
у моряков всего мира. По ее русской копии, изданной
в 1701 г. Шор-Беком, плавал и Петр I во время своего
второго посещения Белого моря. Все же подробное изуче-
ние береговой линии затягивалось. Поморы вполне обхо-
дились своей устной лоцией, а других мореходов здесь
* Grandvicus sinus — Большой залив. Это слово впоследствии
довольно долго использовалось в качестве книжного названия Белого
моря в форме «Гандвик». Здесь уместно отметить, что оно часто назы-
валось также Студеным, однако имя это в большинстве случаев обозна-
чало всю доступную поморам акваторию от Шпицбергена на западе
до Новой Земли на востоке и Белого моря на юге.
12
Canynflje
c Gallant
.omboshok
%
"% %
Ч г
Solofka
<o
Si
c
o1
Strelna flu®»,
Warziga^-*'—
flu. T
c-RacejJ^jj-rtVc. S* John
PonoyC^ X.
^torzoui
roslland
noze
Ъ
Nicolas
c.
Good
Fortune
Рис. 2. Белое море по данным съемки 1553 и 1557 гг. У. Боро.
Duvna flu.
0
Coimogro
и не было. Только с развитием интенсивного мореплаванья
Российского Императорского флота возникла необходи-
мость в детальной съемке Белого моря.
Отдельные попытки картирования Белого моря пред-
принимались еще в первой четверти XVIII столетия, но они
не удовлетворяли потребностей быстро развивающегося
флота. Из довольно многочисленных работ упоминания
заслуживают только исследования штурмана Беляева, сде-
лавшего в 1756—1757 гг., помимо съемки береговой линии,
несколько промеров глубин в Северной части Белого моря.
Между тем Адмиралтейство остро нуждалось в хорошей
коллекции карт и лоции северных морей России. Эта
необходимость привела на берега Белого моря экспедицию
генерал-майора Л. И. Голенищева-Кутузова, состоявшую
13
c.deCandenos
Рис. 3. Белое море на.карте К. Дутса 1589 г.
из 17 отдельных отрядов. Работы начались в 1798 году
и продолжались 4 года. В результате был составлен
«Атлас Белого моря», издание которого затянулось на
четверть века. Но еще до того, как «Атлас» увидел свет,
выяснилось, что составителям не удалось избежать мно-
жества ошибок. Одна из них едва не обернулась трагедией
для крупнейшего полярного исследователя Ф. П. Литке.
В 1821 г., идя по карте, составленной на основании съемок
экспедиции Л. И. Голенищева-Кутузова, он посадил на
мель бриг «Новая Земля». К счастью, все обошлось благо-
получно и путешествие на Новую Землю все же состоялось,
однако Адмиралтейство приняло решение о проведении
дополнительных исследований на Белом море.
В 1827 г. на Белое море отправилась новая гидро-
графическая экспедиция. Руководителем ее по рекоменда-
ции И. Ф. Крузенштерна был назначен замечательный
русский географ и мореплаватель М. Ф. Рейник'е. В его
распоряжение был выделен бриг «Лапоминка» и две
яхты. В состав экспедиции в качестве одного из 4-х штур-
манов входил выдающийся полярный моряк, известный
14
своими исследованиями Новой Земли П. К. Пахтусов.
Экспедиция работала пять навигаций. На основании
собранных материалов М. Ф. Рейнике составил «Атлас
Белого моря», в который входит 18 карт и подробное
описание этого водоема, включающее сведения по геогра-
фии, экономике, этнографии. Труд этот под названием
«Гидрографическое описание Северного берега России»
вышел в 1850 г. Работы выдающегося ученого не потеряли
своего значения и доныне. Хотя многое в них и устарело,
они лежат в основе как современных карт, так и современ-
ной лоции.
После работ М. Ф. Рейнике картографические съемки
Белого моря проводились еще не раз, однако они не до-
бавили уже ничего принципиально нового. Лоция и карты
лишь уточнялись и дополнялись, в них вносились коррек-
туры, вызванные постепенными изменениями береговой
линии и морского дна. Итак, нашими представлениями
о рельефе дна, навигационных опасностях и очертаниях
берегов мы обязаны замечательному русскому ученому
и мореплавателю, значительную часть своей жизни отдав-
шему изучению Белого моря.
От Святого Носа до Канина
СВЯТОЙ НОС. На нем, бела баш-
ня, от него в голомя держит сувой
большой, на погоды малыми судами
не ходят. Сувой лежит в полуношник.,
по нему глуби 40 сажен, а в голомени
верстах 10 сувой меньше.
Книга мореходная
Учитель задал мне вопрос:
«Где расположен Канин Нос?»
А я не знал, который Канин,
И указал на свой и Ванин.
С. Я. Маршак
Белое море принадлежит бассейну Северного Ледови-
того океана и представляет собой полуизолированный
внутриконтинентальный водоем. Морей такого типа отно-
сительно немного. Сходными чертами обладают, например,
Гудзонов залив, Балтийское, Средиземное и Черное моря.
15
Белое море наименьшее из них. Его принято разделять
на две неравные части — северную или внешнюю и южную
или внутреннюю. Обе они соединяются между собой длин-
ным, относительно узким проливом, который называется
Горлом. Северная часть состоит из Воронки и Мезенского
залива, а южная представлена Бассейном и примыкаю-
щими к нему заливами — Кандалакшским, Онежским и
Двинским. Все четыре залива иногда называют губами,
но этим словом лучше не пользоваться, так как термин
губа, строго говоря, означает небольшой заливчик, возни-
кающий в тех местах, где в море впадает речка, или ручеек.
Если же береговая линия вдается вглубь материка или
острова, а стока в этом участке нет, то мы будем говорить
о бухте.
Если глянуть на Белое море с большой высоты, то ока-
жется, что в плане оно напоминает немного перекошенный
крест, S-образно искривленный стержень которого образо-
ван Воронкой, Горлом и Онежским заливом, а перекла-
дина — Кандалакшским и Двинским заливами и Бас-
сейном. Из-за такой расчлененности моря отдельные его
участки настолько отличаются друг от друга, что их
можно было бы счесть принадлежащими разным морям.
Вот почему так трудно описать Белое море в целом.
Мы приглашаем Читателя совершить с нами небольшое
морское путешествие по всем районам и начнем мы его
с северной части, а именно — с Воронки.
Название свое эта часть моря получила благодаря
трудам М. Ф. Рейнике, который писал, что северная
часть моря открыта со стороны океана наподобие воронки.
Это образное сравнение и стало со временем собственным
именем района. Морскими границами Воронки принято
считать линию, соединяющую мысы Святой и Канин Нос
(это, как мы помним, в то же время и граница Белого
моря), а также линию, проходящую от устья реки Поной
до мыса Воронова (на старых картах — мыс Доброй
Надежды), отделяющуйэ Горло, и линию по мысам Воро-
нов—Конушин, отсекающую Мезенский залив. Западный
берег Воронки называется Терским, а Восточный — Ка-
нинским.
По площади Воронка — самый крупный район Белого
моря: она занимает 24.7 тыс. км2, в ней заключено ^55 ку-
бических километров воды, а ее средняя глубина состав-
ляет 34 м.
Наибольшие глубины — до 140 м — этого района
Белого моря расположены в его западной части. Сюда
16
Баренцево море
Рис. 4. Основы географии Белого моря.
заходит относительно узкий желоб из Баренцева моря,
служащий фарватером для судов, входящих в Белое море
и выходящих из него. Ближе к Канину полуострову
расположены обширные мелководья. Дно здесь сложено
рыхлыми песками, переносимыми с места на место мощ-
ными течениями. В результате этого процесса возникают
постоянно перемещающиеся мели — кошки. Изменение
очертаний и местоположения кошек происходит так быст-
ро, что часто навигационные карты восточной части Во-
ронки оказываются устаревшими уже через год после
составления.
2 Заказ 618 17
Терский берег в Воронке очень напоминает Мурман-
ское побережье, что, впрочем, и не удивительно. Ведь ой
представляет собой его непосредственное продолжение и,
так же, как и оно, ограничивает Кольский мегаблок Бал-
тийского кристаллического щита. Здесь на поверхность
выходят древние коренные породы — граниты и гнейсы —
чаще всего темно-серые, а иногда красноватые или черные.
На этих суровых выветренных скалах, открытых ветрам и
волнам Баренцева моря, не задерживаются мелкие облом-
ки камней, а тем более песок или ил. Все это смывает
никогда не прекращающийся накат. Сразу за высоким
скалистым обрывом, иногда достигающим несколько де-
сятков метров в высоту, начинается холмистая тундра,
прорезанная каньонами бесчисленных рек, речек и речу-
шек, наибольшая из которых — Поной. Эта полноводная
живописная река собирает свои воды едва ли не с полови-
ны площади Кольского полуострова. Вблизи устья Поноя
располагается крошечный скалистый архипелаг — Три
Острова.
Канинский берег сильно отличается от Терского. На
севере он сложен гранитами, а к югу скалы сменяются
невысоким глинистым обрывом. Береговая линия здесь
плавная и практически лишена губ и бухт. Нет здесь и
островов. Хотя берег и прикрыт от северных ветров, океан-
ская зыбь, превращаясь на прибрежном мелководье в вы-
сокую крутую волну, разбивается вечно шумящим при-
боем. Если подняться на край обрыва, то глазу откроется
унылая голая заболоченная тундра, еще более суровая,
чем на Кольском полуострове. На севере Канинской земли
она покрывает отроги невысоких гор, а к югу понижается
и становится ровной и плоской. В толще грунта здесь
время от времени встречаются линзы льда весьма древнего
происхождения.
На юге Воронки на границе с Мезенским заливом
лежит единственный крупный остров — Моржовец. Он
невысок, обладает довольно плоской поверхностью, покры-
той тундрой. Сложен остров перемежающимися пластами
песка и льда. Летом лед вытаивает, что приводит к обру-
шиванию берегов. В среднем в год море наступает почти
на 10 м. Разрушению острова способствует и то, что на
Моржовце имеется множество озер. Если такое озеро
оказывается в пределах оседания оттаявшего грунта, то
оно изливается в море, увлекая за собой значительную
долю рыхлого грунта, из которого состоит остров.
Мезенский залив, примыкающий, как уже было сказа-
18
Широкий галечный пляж в Мезенском заливе.
Так выглядят Абрамовский и Зимний берега.
19
но, к Воронке, во многом похож на нее. Это в первую
очередь относится к его восточному, Конушинскому берегу,
который представляет собой продолжение Канинского.
Неприветливый глинисто-торфянистый обрыв, сверху увен-
чанный плоской, как стол, тундрой, упирается в широкий
галечный пляж. Даже в редкие штилевые дни, а в среднем
за год их бывает здесь не более полутора десятков, длин-
ные пологие зыбины, приходящие из Северного Ледови-
того океана, перемывают и перемалывают материал, сла-
гающий прибрежную отмель.
Второй берег залива, называемый Абрамовским, пред-
ставляет собой песчаный обрыв, наверху которого широкой
полосой расположена тундра, сменяющаяся в глубине
материка лесом. Этот берег так .же мало защищен от по-
лярных ветров и океанских волн, как и Конушинский.
В результате оба они разрушаются со скоростью около
3 м в год. Это значит, что приблизительно за 300 лет
море отвоевывает здесь у суши полосу шириной в 1 км.
Берега залива почти лишены бухт и только устья много-
численных рек образуют небольшие губы. Нет в заливе
и островов.
По площади Мезенский залив сильно уступает Воронке.
Его акватория занимает приблизительно 5.6 тыс. км2.
Объем залива около 75 км3, а средняя глубина не превы-
шает 13 м. В его южной части, как и в Воронке, имеются
меняющие свои очертания песчаные кошки.
Там, где сходятся Конушинский и Абрамовский берега,
в море впадает река Мезень — одна из крупнейших рек
европейского Севера. Воды этой реки несут в море колос-
сальное количество взвеси. Известный своими прогрессив-
ными взглядами губернатор города Архангельска А. П. Эн-
гельгардт, посетивший эти места в конце прошлого столе-
тия, писал, что в ведре воды, взятой из реки, после отстаи-
вания более половины объема оказывается занятой песком.
Река Мезень и Белое море столь неразрывно связаны
друг с другом, что дыхание океана — приливы и отливы —
ощущается на расстоянии более 60 км вверх по реке
от устья.
Как было уже сказано, открытая часть Белого моря
соединяется с внутренней довольно узким и относительно
неглубоким проливом — Горлом. На севере он примыкает
к Воронке, а на юге ограничен линией, соединяющей
мыс Зимнегорский с деревней Тетрино. Берега Горла
ровные и почти лишены губ и мысов. В северо-западной
части лежат два острова — Сосковец и Данилов. Это
20
единственные острова Горла. Площадь пролива составля-
ет 10.2 тыс. км2, а объем — 380 км3. Средняя глубина
практически такая же, как и Воронки — 37 м.
Северо-западный берег Горла мало чем отличается
от Кольского побережья Воронки. Те же гранитные скалы,
то темно-серые, то розовые, то почти пурпурные; та же
тундра, заросшая карликовой березой, стелящейся ивой,
вороникой и диким луком; те же быстрые порожистые
речки, изобилующие форелью. В каньонах рек, у подножий
южных склонов, там, куда реже всего добирается низкое
полярное солнце, иногда на все лето остаются лежать
большие поля подтаявшего и слежавшегося снега — снеж-
ники, а на заболоченных тропинках там и сям разбросаны
погрызенные леммингами оленьи рога. Вот что мы увидим
в Горле, высадившись на берег где-нибудь между островом
Сосновцом и деревней Пулоньгой.
Юго-восточный берег Горла носит название Зимнего.
Он, будучи продолжением Абрамовского, весьма похож
на него и высоким песчаным обрывом, и широким пляжем,
сложенным гравием и крупным перемытым песком. Лишь
в районе мыса Зимнегорского характер пляжа меняется
и он превращается в каменистую россыпь. Несмотря
на то, что Зимний берег лежит южнее Полярного круга,
на вершине обрыва мы находим все ту же заболоченную
тундру.
В пределах Двинского залива обрывистый Зимний
берег сложен песками и глиной, а у подножия берегового
уступа в основном расположена галечная россыпь. Иногда
она сменяется песчаным пляжем, а иногда развалом
валунов и камней. Закрытый от северных ветров невысо-
кими Зимними горами на всем своем протяжении., этот
берег покрыт густым сосновым лесом.
Зимний берег продолжается вплоть до места впадения
Северной Двины — крупнейшей из беломорских рек. Ее
огромная дельта образует бесчисленное множество остро-
вов. Один из наиболее~ крупных — Мудьюгский — закры-
вает* обширную мелководную лагуну, называемую Сухим
морем. В устье Северной Двины на ее берегах и островах
расположен старинный город Архангельск, играющий
важную роль в хозяйстве всего Поморья. Юго-западное
побережье Двинского залива называется Летним берегом.
Он простирается до мыса Горболукского и по строению
схож с Зимним.
Двинский залив почти вдвое превосходит Мезенский
по площади — 9.6 тыс. км2. Его объем 420 км3, а средняя
21
глубина составляет 49 м. До сих пор мы имели дело
с районами, где донные осадки представлены песком и
гравием, здесь же преобладают жидкие илы. Дно залива
ровное и плавно опускается по направлению к центру
и в сторону открытого моря.
Двинский залив можно считать гигантским опресни-
телем сточного течения Белого моря — сюда поступает
более 80% объема берегового стока. Помимо Северной
Двины в него несут свои воды многочисленные речки
с экзотическими названиями: Куя, Нёнокса, Сюзьма, Луда,
Уна и др.
Неприветливые, лишенные бухт и мысов, берега Двин-
ского залива таят в себе большую опасность для судов,
застигнутых штормом. Единственным прибежищем для
них оказывается глубоко вдающаяся в Летний берег Ун-
ская губа. Известно, что летом 1694 г., буря застигла
в море Петра I, направлявшегося на Соловки. Молодой
царь укрылся от непогоды в Унской губе. Здесь он был
принят в Пертоминском монастыре, от которого теперь
остались лишь фрагменты стен и две крепостные башни.
Впрочем, оборонного значения монастырь никогда не имел,
и стена несла лишь декоративные функции. А вот роль
тихой гавани Унская губа не потеряла и доселе, и во время
сильного шторма сюда часто заходят отстаиваться не-
большие суда.
Онежский залив — самый большой по площади —
12.3 тыс. км2, по объему почти вдвое уступает Двинскому.
В нем содержится всего 235 км3 воды. Это неудивительно,
если принять во внимание его мелководность: средняя
глубина здесь немногим меньше 20 м. Несмотря на .то,
что залив заключен между двумя берегами, названий
для них имеется целых четыре. Восточный берег, начи-
нающийся от мыса Горболукского, где Онежский залив
граничит с Двинским, и кончающийся в устье реки Онеги,
называется Онежским. Однако его южная часть носит
самостоятельное название Лямицкий берег. Западное по-
бережье от устья Онеги до устья Кеми именуется Помор-
ским берегом. Это и есть знаменитое Поморье в узком
смысле этого слова. От Кеми до самой Кандалакши,
расположенной далеко к северу, берег называется Ка-
рельским.
Почти на всем своем протяжении Онежский берег
обрывист и невысок. Вдоль моря повсюду тянется неши-
рокий песчаный пляж, а наверху к самому обрыву под-
ступает густой лес. Как и большинство песчаных взморий,
22
Песчаные пляжп отличителиная черта пологого Летнего берега
а некоторых участков Терского.
Выходы коренных пород в Онежском наливе. На переднем плане —
заиленный пляж с поселением пескожилов.
23
этот берег почти не изрезан и вблизи него практически
нет островов. Полную противоположность ему составляют
Поморский и Карельский берега. Хотя они и низменны,
но во многих местах представлены выходами коренных
пород. В результате здесь мы впервые встретим очень
характерный для западных частей моря шхерный ланд-
шафт. Береговая линия рассечена многочисленными гу-
бами, и по всему западному участку акватории разбросаны
большие архипелаги, наиболее значительные из которых —
Соловецкий, а также Кемские, Сумские и Онежские шхеры.
В пределах залива расположен самый крупный остров
Белого моря — Соловецкий.
Дальше наш путь лежит в Кандалакшский залив,
в плане представляющий собой почти равнобедренный
треугольник, северная сторона которого — Кандалакш-
ский берег, южная — Карельский, а основание — линия,
соединяющая мыс Лудошный и Кибрей-Наволок. Здесь
проходит граница Кандалакшского залива и Бассейна.
Хотя по площади залив уступает и Онежскому и Двин-
скому, лишь немного превосходя Мезенский (6.5 тыс. км2),
по объему он самый большой. В его глубинах содержится
710 км3 морских вод — немногим меньше, чем в Воронке.
Это легко объяснимо: средняя глубина залива превышает
100 м; в его пределах лежит самая глубоководная бело-
морская впадина, где для того, чтобы лот коснулся дна,
нужно вытравить 340 м троса.
Кандалакшский залив расположен на месте соединения
Кольского и Беломорского мегаблоков Балтийского кри-
сталлического щита. Протекавшие здесь интенсивные гео-
логические процессы привели к тому, что края этих мега-
блоков изрезаны различного размера трещинами, что
накладывает глубокий отпечаток на характер береговой
линии, изобилующей губами, фьордами и шхерами. Этот
ландшафт начал появляться уже в Онежском заливе.
Здесь же он преобладает. В отличие от того, что мы видели
на Поморском берегу, тут часто встречаются высокие
крутые скалы, сложенные древнейшими архейскими по-
родами.
По направлению от устья залива к его куту характер
местности постепенно изменяется: появляются небольшие
сопки, сменяющиеся затем горами. Это к берегу моря
подходят отроги Хибин. В районе города Кандалакши
горы, внизу поросшие лесом, выше голые, иногда со снеж-
никами, сохраняющимися все лето, спускаются прямо
к воде. Осенью и весной особенности полярного освещения
24
Мыс Картеш представляет собой весьма распространенный на Ка
рслъском берегу гни побережья.
На Севере Кандалакшского залива высокие горы подступают к самой
воде.
25
создают незабываемую, редкую по красоте картину. Сопки
становятся почти синими, а небо переливается всеми
оттенками красного. Кажется, что, перешагнув через раму
полотна Рокуэла Кента, ты оказался в созданном им мире.
Характер профиля дна позволяет разделить Канда-
лакшский залив на две части — внешнюю, соединяю-
щуюся с Бассейном, и внутреннюю, кутовую. Открытая
часть залива в геоморфологическом отношении пред-
ставляет собой единое целое с Бассейном, формируя
Центральный, или Кандалакшский желоб. Внутренняя,
относительно самостоятельная мелководная часть, с глу-
бинами, редко превышающими 50 м, заметно отличается
от него и имеет собственное название — Кандалуха.
Вдоль берегов Кандалакшского залива, особенно вдоль
Карельского, располагаются бесчисленные острова. Наи-
более заметные их комплексы — Северный и Керетский
архипелаги, Лувеньгские шхеры и Кемь-Луды. Посередине
залива, в том месте, где кончается глубоководный желоб,
расположены четыре небольших островка — Средние
Луды, окруженные весьма значительными глубинами.
Самый большой остров — Великий — отделяет от аква-
тории залива обширную лагуну Бабье Море.
Нам осталось посетить последний район Белого моря —
Бассейн. Название свое он, так же, как и Воронка, получил
благодаря трудам М. Ф. Рейнике. Морские границы этой
части моря: линии, отсекающие Горло, Двинский, Онеж-
ский и Кандалакшский заливы, мы уже называли. Бассейн
обрамлен двумя берегами: на севере — Терским, на запа-
де — Карельским. Эти названия нам уже знакомы.
Бассейн, бесспорно, самый большой район Белого
моря. Лишь немногим уступая Воронке по площади
(21.8 тыс. км2), он намного превосходит ее по объему.
В этом гигантском ковше содержится 2725 км3 воды —
половина всей беломорской влаги. Внушительна и средняя
глубина Бассейна — 125 м.
Карельский берег в этом районе Белого моря не отли-
чается от тех его участков, которые расположены в Онеж-
ском и Кандалакшском заливах. Вдоль него расположено
несколько островков, самый большой из которых — Оле-
ний. Еще один остров, Жижгинский, лежит на границе
Бассейна с Онежским и Двинским заливами. Других
островов в этой части моря нет.
Как мы помним, характер Терского берега в Воронке
и Горле был более или менее одинаковым. Но когда мы
попадаем в Бассейн, нашему взору открывается совсем
26
другая картина. Так, например, в районе деревни Тетрино,
которая расположена у подножия высокого берегового
уступа, имеется обширная пологая терраса, плавно ухо-
дящая в море. Она сложена относительно небольшими
обломками камней, промежутки между которыми заполне-
ны сильно измельченным материалом — песком, гравием,
глиной. Такой характер берега присущ всему северному
побережью Бассейна. Исключение составляет лишь район
устья реки Варзуги, песчаные наносы которой резко из-
меняют ландшафт.
Вот что пишет об этих местах известный русский
писатель и путешественник С. В. Максимов, посетивший
Белое море в середине прошлого столетия: «Село Кузомень,
расположенное на реке Варзуге, в шести верстах от устья
и в двух верстах от моря, выстроилось на песчаном грунте
и в этом отношении составляет разительное исключение
изо всех беломорских селений, которые все стоят на гра-
ните». Мало что изменилось здесь за сто с лишнем лет.
Так хорошо и точно описал С. В. Максимов природу этого
далекого края, что невольно хочется продолжить цитату.
«Окрестное песчаное поле бесприветно тянется до моря.
В редких местах на этой степи выставляются песчаные
холмы, краснея издали своими глинистыми основаниями.
На редком из этих холмов с трудом держится еще дряблое
деревце, и как будто что-то подле него зеленеет. Мелькает
еще такая же зелень на далеком горизонте, где, может
быть, уже начинаются леса. Леса идут за селением по бе-
регу реки, на которой качаются на якоре суда; несколько
других белеют парусами. Море на этот раз отдает взвод-
нем и валит на берегу одну за другой пенистые, неугомон-
ные волны». К этому описанию нечего прибавить, кроме
того, что не одна Кузомень стоит на песке: есть еще
заваленные песком деревни на других берегах Белого
моря.
Река Варзуга, упомянутая С. В. Максимовым — одна
из крупнейших рек, впадающих в Белое море, и, за исклю-
чением Поноя, самая значительная река Терского берега.
Знаменита она своей семгой и тем, что в 20 км от берега
моря на ней стоит село Варзуга — одно из древнейших
русских поселений на Севере. В этом селе сохранился
замечательный памятник старинного русского деревянного
зодчества: Успенская церковь.
Наше краткое путешествие закончено. Подведем итог.
Мы видели, что в основном северные и западные берега
моря высоки и скалисты, а южные и восточные — песчаны
27
Низменные берем, sapoeinne лееом, можно встреим, но всех заливах
моря, кроме Ak'.R'iicKOj о.
Редкие минуты iiitii/im на Терском берегу.
28
и низменны. Шхерные районы сосредоточены вдоль запад-
ных берегов, а остальные лишены островов. Западная
часть моря в целом глубже восточной. Однако наше
представление о море будет неполным, если мы не коснемся,
хотя бы вкратце, особенностей его климата.
Климат Белого моря часто называют континентальным.
Вряд ли такое утверждение правомочно, но вне всякого
сомнения условия здесь резко отличаются от тех, которые
господствуют на соседнем Баренцевом море. Там значи-
тельно более прохладное лето и менее суровая зима.
Различия, вызванные несходством географического поло-
жения, усиливаются за счет того, что Баренцево море
обогревается Нордкапским течением, совершенно не захо-
дящим в Белое. В результате Мурманское побережье
оказывается принадлежащим бореальной, относительно
теплой области, воды которой никогда не замерзают.
Белое море, лежащее заметно южнее, скорее можно от-
нести к арктической области. Здесь даже летом на глубине
сохраняются отрицательные температуры, а зимой форми-
руется мощный ледовый покров — сплошной в заливах
и в виде плавучих льдов — в открытых участках. Лед,
сковывающий Белое море, держится добрую половину
года: с ноября—декабря по середину мая.
Обычно плавучие льды открытых участков моря в те-
чение всей зимы выносятся за его пределы. Этому способ-
ствуют зимние муссоны, дующие, как правило, с юго-
запада на северо-восток. Именно они помогают торосам
преодолеть поверхностное течение Горла, направленное
внутрь Белого моря. За зиму в Северный Ледовитый
океан выносится около 31 км3 льда, причем львиная доля
приходится на период с февраля по апрель, когда Белое
море покидает около 25 км3 замерзшей воды. Чтобы
понять, много это, или мало, нужно прикинуть, какую
площадь занимает выносимый за зиму лед. Зная его
среднюю толщину (75 см), нетрудно рассчитать, что весь
плавучий лед в море мог бы занять почти 42 тыс. км2,
т. е. около 70% площади, а с февраля по апрель —
34 тыс. км2. Этот лед покрыл бы 55% беломорской ак-
ватории.
Чаще всего уже в конце мая море совершенно осво-
бождается ото льда. Однако в 1966 году в конце июня
в Кандалакшском заливе можно было наблюдать совер-
шенно необычное явление. Практически вся его акватория
оказалась забитой мощными торосами настолько, что вре-
менно прекратилось судоходство. Эту климатическую ано-
29
малию чаще всего объясняют тем, что северные ветра
нагнали лед из Карского моря. Между тем, объяснение
это далеко от совершенства. Во-первых, Карское море
освобождается от своего ледяного панциря гораздо позже,
во-вторых, очень трудно себе представить, что через узкие
проливы, соединяющие его с Баренцевым, прошло так
много льда в столь короткое время, что ледяные поля
так быстро преодолели весьма значительное расстояние
и устремились именно в Горло. Причины аномалии, скорее
всего, были другими, а самый лед имел беломорское про-
исхождение. Известно, что в 1966 году по не вполне по-
нятным причинам зимний муссон сменился на летний
необыкновенно рано — вместо мая—июня — в феврале.
Этот сезонный ветер, дующий с северо-востока, запер
образующийся в море лед и не дал ему выйти в Баренцево
море. Расчеты показывают, что при той силе северо-вос-
точного ветра которая наблюдалась в необычный год,
лишь пять км3 льда могло покинуть внутренние районы
Белого моря после перемены направления муссона. Это
значит, что 20 км3 Осталось. Такого объема льда вполне
достаточно, чтобы закрыть акваторию почти в 27 тыс. км2,
а это больше площади Бассейна. Вот к каким неожидан-
ным последствиям может привести простая перемена на-
правления ветра, если она происходит не вовремя. Все
это подтверждает известную поговорку «Поспешишь —
людей насмешишь»: услышав сообщение Гидрометцентра
о необыкновенйо раннем начале лета, нужно срочно гото-
вить шубу и валенки.
Для характеристики любого моря очень важно указать
присущие ему особенности волнения. Ветровые волны
в Белом море невелики — в среднем они едва достигают
2 м высоты. Это и понятно, расстояние от берега до берега
мало и по-настоящему большую волну ветер поднять
не успевает. По этой же причине, кстати говоря, волнение
стихает тотчас же, как уляжется ветер. Однако, несмотря
на небольшую высоту, волны на Белом море крайне
неприятны из-за значительной крутизны. Если отношение
высоты к длине для океанической волны составляет около
0.036, то в Белом море этот показатель достигает 0.133,
то есть почти в четыре раза больше. По сравнению со всеми
нашими другими морями здесь самая крутая и частая
волна.
Последнее, на что хотелось бы обратить внимание
в этом кратком географическом очерке — так это марево.
Маревом на Белом море называют очень распространен-
30
ные здесь миражи. Они вызываются сильной в приполяр-
ных областях рефракцией. Чаще всего марево бывает
в ясную тихую погоду или при слабом южном ветре.
Обычно это явление наблюдается ближе к вечеру, хотя
бывает и в любое время суток. Миражи до неузнаваемости
изменяют вид горизонта. Иногда на нем становится виден
обычно скрытый берег, другой раз отдаленные острова
отрываются от воды и кажутся висящими в небе. Изредка
удается увидеть над далекими берегами их перевернутое
вверх ногами изображение. Наконец, может случиться так,
что удаленный плоский берег, в норме представляющий-
ся тонкой темной полоской на горизонте, делается высокой
обрывистой скалой. Марево — неотъемлемая часть бело-
морского пейзажа и каждый, кто бывал здесь, хорошо
знает это явление, превращающее привычное окружение
в таинственную сказочную страну.
Семга, арбузы, олени и прочее
Какие здесь всему великие размеры!
Вот хоть бы лов классической трески!
На крепкой бечеве, верст в пять, иль больше меры,
Что ни аршин, навешены ключки.
К. К. Случевский
Мы совершили с вами экскурс в глубь времен и рас-
смотрели историю становления наших представлений о
географии Белого моря. Окончилось и наше небольшое
путешествие по островам и заливам Грандвика. Теперь
пришло время поговорить о том, кто живет в Поморье
и чем занимается.
По площади Белое море одно из самых маленьких
в мире. Общая протяженность его береговой линии едва
достигает 5 тыс. км. Между тем, на этом небольшом отрезке
суши соседствуют представители четырех народов. Это —
русские, карелы, ненцы (самоеды) и саамы (лопари).
Карелы обитают по большей части на берегах Канда-
лакшского и Онежского заливов, ненцы — на Зимнем
берегу Горла и далее к северу, а саамы — на Терском
побережье. Что касается русских, то они расселяются
равномерно по всему периметру Белого моря. Еще в про-
31
шлом столетии началось быстрое обрусение сдамов, а в на-
стоящее время этот процесс захватил и карел.
Население Поморья составляет чуть меньше 800 тыс.
человек, причем добрая половина из них живет в Архан-
гельске и его спутнике Северодвинске. Много или мало
обитателей беломорских берегов? На этот вопрос помогут
ответить следующие примеры. Если бы все жители при-
брежных беломорских населенных пунктов вздумали
встать вдоль уреза воды на материке и на островах,
то расстояние между людьми составило бы около 6 м.
Вздумай мы выделить каждому из них участок моря,
площадь такого надела окажется равной 12 га. Для
хранения причитающейся каждому жителю доли беломор-
ской воды, помор был бы вынужден завести кубический
аквариум с длиной ребра 191 м, в который помещается
7 млн. т. Для сравнения скажем, что петербуржцы, стано-
вясь вдоль берега, вполне могут взяться за руки, причем
и поднимать их высоко не придется, расстояние от человека
до человека не превысит 1 м. На одного петербуржца
приходится 2 га зеркала поверхности Белого моря, а для
того, чтобы налить 1.1 млн. т. морской воды, ему придется
построить кубический сосуд высотой 103.5 м — на два
метра выше Исаакиевского собора. Москвичи располо-
жатся на берегу Белого моря плечом к плечу, их водные
наделы не превысят 1 га, а свою долю воды — 0,6 млн. т.
каждый из них сможет поместить в куб со стороной всего
84 м.
Основная часть населения берегов Белого моря — 85%
живет в городах. Вопреки бытующему представлению
об этой глухой окраине Русского государства, процесс
урбанизации здесь начался задолго до Октября. Уже
в конце прошлого века в городах проживало 45% поморов.
Такое соотношение сельского и городского населения
в среднем по СССР было достигнуто только в послевоенные
годы. В настоящее время процент городского населения
здесь такой же, как, скажем, в Московской области и
значительно превышает средний по стране — 65%.
В течение текущего столетия Поморье бурно развива-
ется. Его население возросло в 20 раз, в то время как
население всей страны увеличилось только в 2,5 раза.
При этом жителей беломорских городов стало почти
в 40 раз больше, а деревень — лишь в 5. За это же время
городское население нашей страны увеличилось в 10 раз,
а сельское почти не изменилось. Строгий анализ этих
данных предоставим специалистам по демографии. Мы же
32
отметим лишь то, что такой быстрый рост происходил
в основном за счет принудительной миграции населения
из других районов в 1918—1952 и последующих годах.
Чем же заняты люди в этом суровом и неприветливом
краю?
Основное богатство окрестностей Белого моря — лес.
Печально знаменитый лесоповал (впоследствии — лесо-
заготовки) — главное направление экономики края. Раз-
вивается оно практически повсеместно, главный центр
деревообрабатывающей промышленности расположен в
Архангельске. Его долгая история начинается в 1584 г.,
когда по приказу Ивана Грозного в устье Северной Двины
недалеко от Никольского и Михаиле-Архангельского мо-
настырей были заложены крепость и первый крупный
морской порт на русском Севере. Теперь это большой
промышленный город, в котором проживает свыше 400 тыс.
человек. В лесной промышленности занято около половины
всей рабочей силы Архангельска. Здесь помимо первичной
обработки леса, изготавливаются различные изделия из
дерева, древесно-стружечные плиты и др. Имеется боль-
шой целлюлозно-бумажный комбинат. Часть леса экспор-
тируется.
Иностранные суда загружаются в настоящее время
лишь в Архангельске, а иногда и в Мезени. Лет 20 назад
они заходили и в более мелкие центры деревообрабаты-
вающей промышленности. Так, флаги разных стран можно
было видеть на рейде вблизи крупнейшего старинного
поселения Карельского берега — ныне заброшенной де-
ревни Керети. Сплав леса здесь проводился по живопис-
ной порожистой реке, знаменитой жемчугом и семгой.
Несмотря на близость моря, эксплуатация его богатств
в экономике поморов занимает лишь второе место. На
5>елом море нет крупнотоннажного рыболовного флота,
радиционный лов ставными неводами проводят мнопр-
исленные бригады рыболовецких колхозов. Чаще всего
акая бригада, состоящая из нескольких человек, все
его живет на тоне в небольшой избушке на морском
ерегу. Нередко пойманную рыбу здесь же и солят. Поэто-
му на тонях строят не только жилые дома, но и ледники.
Они обычно представляют собой небольшую полуземлянку
с двойной дверью, засыпанную сверху землей и запол-
ненную снегом. В других случаях пойманную рыбу сдают
на заготовительные пункты рыбозаводов. В открытых
прибойных районах непременной частью тони бывают
бороты — кабестаны для вытаскивания карбасов на сушу.
3
Заказ 618
33
Мало что изменилось в артельном лове рыбы. Разве что традиционные
деревянные балберы сменились пенопластовыми поплавками.
Это здесь абсолютно необходимо, так как оставленная
в море на якоре шлюпка будет разбита в щепки в первый
же шторм.
Раньше главной промысловой рыбой на Белом море
|была сельдь. В последнее время, однако, запасы ее сокра-
тились и на первом месте в уловах теперь стоит навага.
Важный объект рыбного промысла — атлантический ло-
сось, семга. Ее ловят по всему морю, но больше всего
наряду с Печорским ценятся стада, идущие на нерест
в реки Мезень и Северную Двину. Ловят семгу или в реках
заколами, или в море сетями. Запасы лосося постепенно
уменьшаются. В первую очередь это связано с гидротех-
ническим строительством на реках и с молевым сплавом
1леса. И то, и другое делает нерестилища недоступными
: рыбе. Для компенсации этого неблагоприятного явления
в ряде беломорских городов и поселков — Кандалакше,
Беломорске, Онеге, Умбе, Княжой губе и др. созданы
рыборазводные заводы. Они ежегодно выпускают в море
большое количество молоди семги, а иногда и горбуши
в рамках проведения работ по акклиматизации этой рыбы
34
на европейском севере. Проводятся работы и по восста-
новлению естественных популяций семги.
Обработка рыбы проводится в основном в городах
и крупных поселках: в Архангельске, Кандалакше, Бело-
морске, Чупе, Умбе. Расположенные там рыбозаводы и
рыбоконсервные комбинаты работают не только на бело-
морском сырье, но и на продуктах, поставляемых рыбо-
ловным флотом из Баренцева моря и Северной Атлантики.
Традиционный вид занятий населения беломорских
берегов — морской звериный промысел. Промышляют
гренландского тюленя — лысуна, морского зайца, коль-
чатую нерпу (добыча последних двух видов временно
прекращена) и белуху. Лысуна бьют весной, когда его
огромные стада собираются на припайном льду для раз-
множения. В первую очередь промышляют детенышей —
бельков, мех которых очень ценится.
Важное место в экономике края занимает и добыча
водорослей. По-видимому, она впервые организована в
1915 г., когда в Архангельске был построен Йодный
завод, и возобновлена в 1918 г. Второе предприятие
по сбору и обработке водорослей работало в 30-х годах
на Соловках. Здесь под руководством известного богослова
и ученого П. А. Флоренского был разработан метод
получения йода и создан успешно функционировавший
Йодпром. К сожалению, мы вынуждены констатировать,
что на предприятии использовалась грубая сила «врагов
народа», или, как теперь принято скромно говорить, «не-
обоснованно репрессированной интеллигенции». Понятно,
что и сам создатель йодистого производства принадлежал
к числу «врагов». Однако в основном этот род деятельности
развился лишь в послевоенные годы. Добывается несколь-
ко видов морского гороха — фукоидов, два вида морской
капусты — ламинарии и агароносная водоросль анфель-
ция. Заготовка водорослей ведется несколькими путями.
Колхозники — жители местных деревень и поселков —
в основном собирают и сдают на заготовительные пункты
штормовые выбросы — выброшенные на берег волнами
обрывки водорослей. В нескольких же местах — на Со-
ловках, о. Жижгине — организованы бригады по тому же
принципу, как и старательские артели, добывающие зо-
лото. Артельщики, стоя в карбасах, выкашивают подвод-
ные луга с помощью специальных кос. На берегу длинные
пластины морской капусты сушатся на вешалах, распро-
страняя резкий запах йода.
Ныне обработка сухих водорослей осуществляется на
3;
35
Архангельском водорослевом комбинате — мощном совре-
менном предприятии. Кроме того, вступает в строй агаро-
вый завод на Соловках.
Всем известны замечательные качества гагачьего пуха.
Раньше его собирали по всему морю, причем сбор этот шел
параллельно с разорением гнезд. В результате к 30 гг.
нашего столетия существование гаги оказалось под угро-
зой. Для ее охраны был организован Кандалакшский
государственный заповедник, о котором мы расскажем
несколько подробнее в своем месте. Здесь же отметим
только, что в настоящее время он представляет собой
единственную на Белом море организацию, собирающую
и сдающую государству гагачий пух.
Суровые природные условия Поморья — причина того,
что сельское хозяйство в этих краях играет незначитель-
ную роль. Здесь можно заниматься разведением только
холодостойких культур с короткой вегетацией. В этом
основная причина того, что выращивание зерновых в этих
краях не рентабельно и почти не практикуется. Известный
факт разведения арбузов соловецкими монахами — совсем
не правило и не может считаться ничем другим, как исто-
рическим курьезом. Основной упор земледелия на бело-
морских берегах делается на огородничество. В основном
выращивается картофель. Иногда, как это имеет место
в некоторых деревнях Карельского берега, расположенных
на скалах, для создания небольшого огорода приходится
на голые камни насыпать привозную, а ранее — приносную,
землю. Тем не менее и с таких огородов снимают вполне
неплохой урожай. Все же земледелие в целом не способно
прокормить Поморье своими продуктами и значительная
часть овощей, а также все фрукты и хлеб привозятся
из других районов страны.
Животноводство находится в гораздо лучшем положе-
нии. Прекрасные луга, особенно в районе Двинского за-
лива, способствуют содержанию крупного рогатого скота.
Отсюда родом коровы знаменитой холмогорской породы.
В свое время стадо, содержавшееся соловецкими мона-
хами на о. Большая Муксалма, снабжало молоком и
молочными продуктами не только многочисленную мо-
настырскую братию, но и несметное количество бого-
мольцев.
На берегах Белого моря держат также большое коли-
чество овец, которые летом, будучи на вольном выпасе,
в отлив кормятся на берегу морскими водорослями. В тех
местах, где леса сменяются тундрой, основным домашним
36
животным становится северный олень.
До сих пор мы обсуждали использование человеком
животных и растительных богатств Поморья. Конечно же,
этим не исчерпываются ресурсы региона. Значительное
место в экономике окрестностей Белого моря занимает
горнодобывающая промышленность. В недрах этого края
найдены слюда, пегматит, полевой шпат, алмазы, аметисты,
медь, железо, серебро, свинец, золото, лабрадорит, грана-
ты и многое другое. К берегам Белого моря близко подхо-
дят отроги Хибин и Тиманского кряжа с их несметными
богатствами. В большинстве случаев запасы этих полезных
ископаемых таковы, что современные методы не позволяют
разрабатывать значительную часть месторождений. В на-
стоящее время добываются лишь слюда, пегматит и
алмазы.
В районе Чупинской губы давно открыто месторож-
дение слюды — мусковита. Ее добывают здесь не первое
столетие. Раньше этот прозрачный слоистый материал
заменял оконное стекло. Теперь же он используется в ос-
новном в радиоэлектронной и электротехнической про-
мышленности. Сопутствующая слюде порода пегматит,
представляющая собой смесь кварца с полевым шпатом,
применяется для изготовления фарфоровой посуды. Кроме
Чупинских горных предприятий на Белом море есть еще
Кандалакшский алюминиевый завод, работающий на при-
возном сырье.
Значительная часть населения Поморья занята обслу-
живанием морских перевозок. Поток грузовых судов через
Белое море весьма интенсивен, так как с помощью Бело-
морско-Балтийского канала оно связывает внутренние
районы страны с портами Северного Морского пути и
Дальнего Востока. Кроме крупных портов — Архангель-
ска, Кандалакши, Беломорска, Кеми, Умбы и Мезени —
портовые сооружения со своим обслуживающим персо-
налом имеются практически в каждом большом поселке.
Организованный туризм в Поморье развит относитель-
но слабо, главным образом потому, что большинство’
участков побережья объявлено закрытой для туризма
зоной. В настоящее время есть только два объекта, пред-
назначенных для посещения. Первый из них — Соловки.
Туристов привозят сюда комфортабельные теплоходы
«Татария», «Буковина» и «Юшар». На Большом Соловец-
ком острове для них организуются экскурсии по Кремлю,
по системе соловецких озер, по музею, расположенному
на территории Кремля. К сожалению,закрыт для посеще-
37
ния соседний район Анзерский, на котором находятся
Троицкий скит, гора Голгофа и многочисленные лаби-
ринты.
Второй объект — Малые Карелы — музей русского
деревянного зодчества под открытым небом невдалеке
от Архангельска. Здесь воссоздаются типы деревенских
застроек бывшей Архангельской губернии. Одной из осо-
бенностей музея является стремление его создателей по-
местить постройки — дома, хлевы, амбары, бани, церкви
в ландшафте, близком к тому, в котором они были по-
строены.
Конечно, отрасли народного хозяйства, состояние ко-
торых изложено здесь весьма конспективно, не исчерпы-
вают всего многообразия деятельности поморов. Не все
здесь так гладка, как хотелось бы. Особое беспокойство
вызывает гибель множества старинных деревень и кон-
центрация населения в городах и поселках городского
типа. Такие миграции наносят ущерб традиционным мор-
ским промыслам, утрачивается самобытность Поморья.
Возможно эта проблема будет частично решена, благодаря
развитию новых направлений хозяйства, таких как искус-
ственное культивирование морских промысловых орга-
низмов.
Глава 2.
ИЗ ТЬМЫ
ТЫСЯЧЕЛЕТИЙ
Тайны недр
Из Имира тела земля была слеплена;
А горы, из толстых костей;
Из черепа сделано небо лучистое,
Из крови горячей — моря.
Старшая Эдда
Для того, чтобы в общих чертах понятщкак образова-
лась впадина Белого моря, придется начать с момента
возникновения Земли. Мы не будем вдаваться в споры
о том, каким именно образом наша планета появилась
на свет. Для истории Белого, моря это не существенно.
Нам важно знать только, что возраст Земли оценивается
приблизительно в 4.5—5 млрд, лет, и что по-видимому,
уже 4 млрд, лет на ее поверхности плещется Мировой
океан. Воды его,скорее всего,имеют вулканическое проис-
хождение, однако сейчас и это для нас не важно. В первую
очередь нас будет интересовать строение земной коры
континентов и океанов.
Материки и ложе океана в геологическом отношении
устроены совершенно различно. Не вдаваясь в тонкости,
отметим самое существенное. Дно океана сложено базаль-
тами, на континенте базальтовая основа покрыта много-
километровой толщей гранита. Сверху эти породы по боль-
шей части укутаны толстым слоем осадков. Ни один
материк не представляет собой единой монолитной плат-
39
формы. Все они расчленены сетью трещин, называемых
разломами. Трещины делят кору материков на фрагменты
различной величины — блоки. Несколько блоков, объеди-
ненных близким геологическим строением, образуют мё-
габлок, последние соединяются в кристаллические щиты,
а те — в платформы, из которых строится материк. Сетью
разломов покрыты и плиты, формирующие дно океанов.
Еще совсем недавно предполагалось, что вся эта сис-
тема от начала мира пребывает в незыблемом покое.
Однако, целый ряд фактов не укладывался в такую кон-
цепцию, которая впоследствии получила название фик-
сизма. На смену ему пришел мобилизм — гипотеза гло-
бального перемещения плит. Обе точки зрения долго
сосуществовали, причем отнюдь не мирно. Стороны под-
крепляли свои взгляды весьма солидными фактами и
рассуждениями. Так продолжалось до тех пор, пока с по-
мощью спутниковой техники не была непосредственно
измерена скорость движения материков. Плиты движутся
с разной скоростью, но все очень медленно. В среднем
они преодолевают около 1 см в год. И все же этот факт
наносит фиксизму сокрушительный удар: за сотни миллио-
нов лет материки могут переместиться на огромные
расстояния.
Помочь понять механизм движения плит может такая
примитивная аналогия. Представим себе таз, наполненный
жидким парафином. Снизу будем его подогревать, а свер-
ху — студить. На поверхности парафин затвердеет —
появится тонкая пленка. Эта пленка будет символизиро-
вать базальтовый слой земной коры вместе с верхней
мантией — литосферу. Жидкий парафин будет представ-
лять слои мантии, пребывающие в виде расплавов. Нако-
нец, скопления пузырьков, оставшихся от того времени,
когда наше варево кипело, и впаявшихся в поверхностную
пленку, обозначат материки. Поставим наш таз на слабый
огонь. В том месте, где он будет подогревать парафин,
возникнет конвекция — более теплое и более легкое
вещество начнет подниматься наверх. Здесь оно проплавит
поверхностную пленку, но тут же начнет остывать и
затвердевать по краю размягченного места. Площадь
застывшей части поверхности начнет увеличиваться и
впаянные в нее пузырьки постепенно двинутся к краю
таза. Можем ли мы найти на поверхности земной коры
места, отвечающие ключу кипящего парафина? Можем.
Это срединно-океанические хребты. По большей части
этих глобальных горных систем проходит рифтовая долина.
40
Рис. 5. Три мегаблока земной коры в районе Белого моря.
41
Именно здесь поднимаются к поверхности глубинные рас-
плавы мантии и происходит наращивание плит. В среднем
на 1 см в год.
Наша грубая аналогия помогла представить механизм
увеличения литосферных плит и связанный с ним процесс
движения материков, или, как говорят, их дрейф. Но по-
верхность парафина в тазу ограничена стенками, а по-
верхность земного шара не ограничена ничем. Поэтому
если где-то площадь плит увеличивается, где-то она долж-
на сокращаться. Иначе новым плитам не уместиться
на лике Земли. Так и происходит на самом деле. Площадь
Атлантического океана увеличивается, а площадь Тихо-
го — уменьшается. С одной стороны на него наступают
Азия и Австралия, с другой — обе Америки. В тех местах,
где эти материки надвигаются на океан, его дно погружает-
ся в мантию, а края плит вздымаются, образуя горные сис-
темы вроде Кордильер, или островные дуги, как на запад-
ных берегах. В местах погружения плит формируются
узкие и длинные глубоководные океанические желоба.
Как же устроена земная кора в окрестностях Белого
моря? Все оно лежит в пределах Балтийского кристалли-
ческого щита, который входит в/состав Восточно-Евро-
пейской платформы. Интересукодий нас район сложен
тремя мегаблоками: Кольским; Беломорским и Карельским.
Из них два первых разделены Лапландским глубинным
разломом, который был детально исследован геологами
Л. А. Прияткиной и Е. В. Шарковым. Им удалось устано-
вить, что если Кольский мегаблок образован вполне харак-
терной материковой корой, то Беломорский — скорее
можно признать дном бывшего океана. Хотя здесь и
выходят на поверхность граниты, но они, по мнению иссле-
дователей, представляют собой вторичное и слабо разви-
тое образование.
Эти же авторы отмечают, что Беломорский мегаблок
пододвинут под Кольский, а последний поднят относитель-
но первого. Это, а также ряд других фактов, заставило
их предположить, что сложившаяся ситуация могла быть
следствием деятельности в пределах Беломорского мега-
блока океанического рифта, который некогда приводил
к растяжению коры и пододвиганию океанической плиты
под материковую. Если эти соображения верны, то из них
вытекают довольно любопытные выводы. В далеком про-
шлом, по-видимому, около трех млрд, лет назад Карелия
и Мурманская область располагались на противополож-
ных берегах океана. Это было в самую древнюю эпоху
42
— 0 Фане розой 0
— 100
1
о \ 200
m
GO о St 2 \ 300
— । Формирование I Впадин bi 1 Белого моря иоо
3 500
АРХ I Возникновение \ 1 жизни 600
гп хс4 "Л Возникновение С1 океана
Л Возникновение Земли
5 £ .......
НЕОГЕН В
ПАЛЕОГЕН sir ИГ
. МЕЛ МЕЗОЗОЙ
ЮРА
ТРИАС
ПЕРМЬ ПАЛЕОЗОЙ
’ КАРБОН
ДЕВОН
СИЛУР
ОРДОВИК
КЕМБРИЙ
’ ВЕНД
Рис. 6. Геохронологическая шкала. Время существования современного
водоема на месте Белого моря в принятом масштабе на этой схеме
показать нельзя — оно изобразится отрезком, измеряемым тысячными
долями миллиметра.
43
истории Земли, которую мы называем археем. Никто
не может сказать, на какое количество океанов разде-
лялась архейская гидросфера, но одно ясно: именно в них
около 3.5 млрд, лет назад зародилась жизнь.
Если и существовал на месте Белого моря океан, то он
давно исчез. Прекратил свою деятельность океанический
рифт, появились другие разломы в литосферных плитах,
образовались новые океаны со своими срединно-океани-
ческими хребтами, движение плит столкнуло Карелию
с Кольским мегаблоком, от океана осталась узкая полоска
едва в сотню километров шириной, глубинный океаниче-
ский желоб заполнился осадками, весь вновь образовав-
шийся Балтийский кристаллический щит испытал текто-
ническое поднятие и теперь о былом океане (если, конечно,
он существовал) напоминает Центральный желоб Белого
моря трехсотметровой глубины. По-видимому, уже 2 млрд,
лет прошло с тех пор, как геологический облик окрест-
ностей Белого моря сформировался почти в своем окон-
чательном виде.
Мы ничего не знаем о характере морского водоема,
располагавшегося в этих местах и можем судить о его
существовании только на основании весьма косвенных
соображений. Первые достоверные свидетельства деятель-
ности моря здесь относятся к среднему рифею, т. е. имеют
возраст около 1.3 млрд. лет.
Море этого времени оставило свои следы на Терском
берегу. Здесь на мысу Толстик имеются обнажения ри-
фейских песчаников, представляющих собой донные отло-
жения мелководного и относительно спокойного моря.
Слоистая природа различных оттенков терракотового цве-
та сохранила знаки ряби и большое количество различных
нарушений исходной слоистости, которые можно тракто-
вать как следы ползания и жизнедеятельности различных
донных животных, однако отпечатки их тел не встреча-
ются. Это и не удивительно: находки отпечатков животных
рифея практически неизвестны. Слишком много сотен мил-
лионов лет отделяет нас от того времени, когда в древних
морях обитали некрупные, лишенные скелета первичные
многоклеточные. Единственные, относительно бесспорные
находки ископаемых остатков жизнедеятельности орга-
низмов того времени — строматолиты. Впрочем, в породах
мыса Толстик нет и их.
Первые совершенно достоверные остатки живых орга-
низмов, обитавших в море, находившемся на месте Белого,
имеют весьма внушительный возраст — около 650 млн. лет.
44
Рис. 7.
Места нахождения обнажений, содержащих фауну венда.
Что же это было за время? Приблизительно 670 млн. лет
назад окончилось четвертое из известных нам глобальных
оледенений Земли — Варангское. (Кстати говоря, совре-
менное нам Позднекайнозойское, или Плейстоценовое оле-
денение — седьмое.) Мы мало что знаем о доварангской
жизни. Нам только известно, что она была. Что же каса-
ется наступившего после ледника теплого времени, то оно
характеризовалось расцветом жизни во всех ее проявлени-
ях. Наступил период, который известный палеонтолог
академик Б. С. Соколов назвал вендом в честь древнего
славянского племени, называемого древними хрониками
венедами. Было это сделано не зря: основные материалы,
позволившие выделить этот период, собраны на террито-
рии нашей страны в пределах Восточно-Европейской
платформы. Любопытно отметить такое обстоятельство.
45
Филологи давно отмечают, что самоназвание венедов
должно было скорее всего звучать «вентичи». Если так,
то они — праславянские предки вятичей. А наиболее
интересные находки вендских организмов сделаны на Зим-
нем берегу Белого моря, как раз в центре колонизации
Севера этим племенем. Впрочем это не более, чем забавное
совпадение: название периоду дано раньше, чем было
открыто Зимнегорское месторождение.
Венд — период, непосредственно предшествующий
кембрию — богат жизнью. В осадочных породах этого
периода обнаружено множество ископаемых остатков мно-
гоклеточных животных и растений. Интересно, что почти
все животные лишены скелета. Более поздняя палеонтоло-
гическая летопись базируется в основном как раз на остат-
ках скелетных образований, которые сохраняются обычно
значительно лучше мягких тканей. Прекрасная сохран-
ность большого количества бесскелетных организмов та-
кой древности заставила палеонтологов предположить,
что в те времена доля грунтоедов и трупоедов была
значительно ниже, чем сейчас. Это и привело к тому,
что ни трупы животных, ни донные осадки, их содержащие,
не подверглись биотической переработке. Так сохранились
до наших дней уникальные данные о докембрийской жизни,
времени, еще недавно именовавшимся криптозоем —
эпохой скрытой жизни.
Какие же животные и растения обитали в Палеобелом
море? Ответить на этот вопрос и легко, и трудно. Легко
потому, что можно не задумываясь указать десятки латин-
ских названий вендских организмов. Все они хорошо
отличаются друг от друга... и от всех других, нам извест-
ных, настолько, что отнести их к известным типам весьма
затруднительно. Вендские организмы с таким трудом уме-
щаются в систематические рамки, разработанные на осно-
ве изучения фанерозойских живых форм, что нет твердой
уверенности в правильности определений типов. Все же
можно предположить, что основу вендской фауны состав-
ляют кишечнополостные и плоские черви. Реже встречают-
ся кольчатые черви, членистоногие и иглокожие. Растения
представлены в основном грибами и мелкими фитопланк-
тонными организмами. Если найденные растения по боль-
шей части обладают небольшими размерами, то среди
животных встречаются настоящие гиганты: некоторые
медузообразные организмы достигали полуметра в диа-
метре, а колонии сидячих кишечнополостных — метра.
Мореплаватели прошлого, измерив высоту солнца в
46
60° N
Рис. 8. Широтное перемещение Восточно-Европейской платформы за
последние 550 млн. лет.
47
полдень, с легкостью определяли широту того места, где
они находились. Сложнее было с нахождением долготы —
для этого приходилось прибегать ко всяким хитроумным
уловкам. В аналогичном положении оказываются и совре-
менные геологи, пытающиеся выяснить, какими координа-
тами обладала та или иная точка земной поверхности
в прошлом. Если широта определяется по палеомагнитным
данным, то с определением долготы дело обстоит значи-
тельно хуже. Строго говоря, абсолютную долготу опреде-
лить не удается вовсе, а относительную можно прикинуть,
исходя из взаимного расположения древних материков.
Такую работу проделали геологи Л. П. Зоненштайн
и А. М. Городницкий. По их данным Балтийский кристал-
лический щит на протяжении всего палеозоя входил в
состав Восточно-Европейской платформы, которая высту-
пала то в роли самостоятельного материка, то включа-
лась в состав других континентов.
В раннем кембрии Восточно-Европейский материк со-
единялся с Европейским и пребывал в тропической зоне
Южного полушария. Через Белое море проходила прибли-
зительно 10-ая параллель. К ордовику положение измени-
лось. Восточная Европа обрела самостоятельность и, пере-
местившись к северу, пересекла экватор. В девоне она
опять немного сместилась к югу и сблизилась с Северной
Америкой, с которой и объединилась в континент Евраме-
рика в начале карбона. В перми к этому материку примкну-
ла часть Сибири. Так образовалась Лавразия. К этому
времени Восточно-Европейская платформа сместилась
далеко к северу и через Белое море проходила широта
30°. В дальнейшем продвижение Лавразии на север и
раскол второго палеоматерика — Гондваны постепенно
привели карту Земли к привычному нам виду.
Теперь, когда мы знаем, что за последние полмилли-
арда лет Белое море проделало путешествие приблизитель-
но в 8 тыс. км и из тропической части Южного полушария
переместилось в арктическую область Северного, нас не
должно смущать то обстоятельство, что в отложениях
палеозоя на беломорских берегах встречается большое
количество остатков южных животных. В ордовике и
силуре здесь водились одиночные коралловые полипы
из подкласса Rugosa, морские лилии, различные брахиопо-
ды и мшанки. Палеозойские отложения сохранились лишь
в юго-восточной части Белого моря. На северо-западе
осадочные породы уничтожены последним ледником.
Такова вкратце геологическая предыстория Белого мо-
48
ря. Сведений о том, что происходило здесь в мезозое у нас
практически нет. Все отложения этого времени безжалост-
но стерты во время Позднекайнозойского оледенения.
Однако, многое могло сохраниться в толще осадочных
пород беломорских глубин. Исследования их до сих пор
не проводились. Между тем, в них, возможно, лежит ключ
от многих загадок геологической истории не только Севера
нашей страны, но и всей Земли. Оставим решение этих
проблем будущим поколениям исследователей. Нас боль-
ше сейчас интересует процесс формирования современного
водоема, расположенного в древнейшей впадине на по-
верхности Балтийского щита. К этому мы и перейдем.
Изо льда рожденное
Мировая Бездна на севере вся запол-
нилась тяжестью льда и инея.
Младшая. Эдда
Уместно задать вопрос: а когда же возникло Белое
море и каким образом заселялось? Как получилось, что
население его мелководий напоминает Баренцево море,
а глубин — Карское? Почему, наконец, целый ряд видов,
которое водятся в Баренцевом море и вполне могли бы
жить в Белом, все же в нем отсутствуют? Попробуем
найти ответы на эти вопросы.
Если взять пробу грунта со дна Мезенского залива,
то в ней будет обнаружено большое количество своеоб-
разных структур: маленьких плоских круглых камешков
с отверстием посредине и расходящимися от него лучами
не более 5—6 мм в диаметре, членистых палочек, похожих
на зубы каменных конусов, разделенных изнутри радиаль-
ными перегородками. Что все это значит? Каменные коле-
сики и членистые палочки — окаменелые морские лилии,
вернее их стебельки, конуса — домики ископаемых корал-
ловых полипов. Все они жили в палеозое, скорее всего
в силурийский период. Так что же море здесь плещется
уже 400 млн. лет? Но заглянем на мыс Толстик. Там,
на древнейших песчаниках, возраст которых близок к
1 млрд, лет, отчетливо видны знаки ряби. Неужели же
Белое море имеет такой солидный возраст? Нет, Белое
4 Заказ 618 49
море в 100 тыс. раз моложе того, волны которого разбива-
лись о мыс Толстик в невообразимо древнем докембрии.
Геологическая история беломорских окрестностей очень
сложна и море здесь возникало и исчезало многократно.
О том, какие животные и растения обитали здесь в седой
древности — мало что известно, так как недавние геологи-
ческие катастрофы на севере стерли почти все следы той
жизни.
Существует вполне оправданное предположение, что
климат Земли имеет два устойчивых варианта: теплый
и холодный. Во время холодных фаз, которые наступают
периодически в среднем каждые 200 млн. лет, развивается
оледенение приполярных областей. Мы с вами живем в
ледниковую эпоху. Она началась около 30 млн. лет назад
и пока не видно признаков того, что она скоро кончится.
Все это время в Антарктиде имеет место постоянный
ледниковый покров, а в Арктике льды то наступают,
то отступают. Сколько было таких наступлений, трудно
сказать. Наверняка, два, скорее всего — не меньше четы-
рех, возможно, около двух десятков. Чем дальше вглубь
веков, тем сложнее становится выяснить истину. Но, как
бы то ни было, сколько бы раз не наступал ледник, он
на своем пути уничтожал все живое. Так как приполярное
Белое море всегда оказывалось на его пути, то оно при
каждом наступлении льдов переставало существовать, и
только после их отступления возникало заново.
Это объясняется тем, что глубины Белого моря по срав-
нению с другими водоемами крайне не велики и ледники
заполняли его до дна самых глубоких впадин. Так что,
пожалуй, высказанный во Введении взгляд на Белое море,
как на эфемерную соленую лужицу не так уж неправилен
и парадоксален, как могло бы показаться.
О морях межледниковий, заполнявших котловину со-
временного Белого моря, очень мало что известно. Лед-
ники безжалостно распахивают и уничтожают донные
осадки. Немногочисленные и довольно туманные сведения
имеются лишь относительно предпоследнего морского
водоема, располагавшегося на месте Белого моря. Но мы
не будем касаться этого вопроса, так как к современному
морскому населению все, что было до последнего оледе-
нения, не имеет никакого отношения.
Следы древнего оледенения на территории Европы
были обнаружены и правильно объяснены уже давно.
В первой половине прошлого столетия сложились основы
представлений о ледниковом периоде. Изучением этого
50
вопроса занимались многие геологи. Заинтересовал он
также биологов и археологов, которые получили возмож-
ность датировать различные события и объяснять пути
проникновения на новые территории древнейших людей и
различных животных. Данные этих наук в свою очередь
позволили уточнять и пересматривать датировки геоло-
гических событий.
XIX век был временем бурного развития науки. Нет
такой ее области, которая не была бы так или иначе затро-
нута нашими великими предшественниками. Не исключе-
ние и связь истории Белого моря с оледенением. В конце
50-х гг. шведский ученый С. Ловен обратил внимание
на то, что в озерах Швеции обитают рачки морского
происхождения. А еще он подметил, что между фаунами
Белого и Балтийского морей имеется известное сходство.
А затем на территории, простирающейся между этими
морями, стали находить раковины морских современных
моллюсков. Все это выстраивалось в простую и ясную
логическую цепь. Так к началу нынешнего столетия офор-
милась и развилась концепция, которая задолго до по-
стройки реального Беломорско-Балтийского канала, соз-
дала гипотетический, древний канал. С его помощью
легко объяснялся обмен фаунами между Белым и Балтий-
ским морем, получали объяснение находки морских рачков
в пресноводных озерах и обнаружение морских осадочных
пород с раковинами современных моллюсков на Карель-
ском перешейке и в районе Онежского озера.
Один из найденных в отложениях моллюсков — Port-
landia arctica. В то время она носила другое название —
Yoldia arctica. По ее имени Беломорско-Балтийское соеди-
нение назвали Йолдиевым морем. Поскольку в этом море
должны были обитать пресноводные и солоноватоводные
рачки, найденные С. Ловеном, а также обитающие в устье
Северной Двины и Мезени и на глубинах Балтийского
моря морской таракан Saduria enthomon и моллюск Ма-
сота balthica, способные переносить значительное опрес-
нение, стало ясно, что соленость Йолдиева моря была
крайне невелика, а сама йолдия — солоноватоводный
моллюск.
Эта концепция прочно завладела умами ученых и
проникла во все учебники и в популярную литературу.
Места для сомнений не оставалось. Теория была ясной,
стройной и ничто ей не противоречило. Правда, как-то
ненароком стало известно, что морские отложения, содер-
жащие раковины Йолдий имеют возраст не 10 тыс. лет,
4*
51
как им бы полагалось, а много больше. Из этого положения
вышли простым способом: решили, что было два Йолдие-
вых моря, одно в межледниковье, а другое в послелед-
никовье. Но неприятности множились. Йолдию не только
переименовали в портландию, но и доказали, что она
никак не могла жить в солоноватых водах Йолдиевого
моря. Оказалось, что это — чисто морское животное.
Так Йолдиево море лишилось Йолдии, но сохранило
приверженцев. Впервые голос сомнения прозвучал в рабо-
тах К. М. Дерюгина, который по сути дела не оставил
места древнему Беломорканалу. Однако, прямо он этого
не высказал и дух колебаний не посеял. Решающий удар
по соединению был нанесен уже в послевоенное время,
когда стало ясно, что никакими постгляциальными опус-
каниями суши и подъемами воды в океане нельзя залить
водораздел между Белым и Балтийским морями. Была
сделана отчаянная попытка спасти канал, построив на нем
шлюзы. Если бы земля колебалась так, что одна и та же
территория попеременно заливалась бы то водами Белого,
то Балтийского морей, а на этой территории были бы
озера, которые бы не опреснялись, то тогда фауна все же
могла бы перекочевать из одного моря в другое. Но земля
не колебалась. Она медленно и неуклонно поднимается
вверх, а вода стекает с нее. Шлюзовой системы никогда
не было. Гипотетический Беломорско-Балтийский канал
в отличие от своего реального тезки окончательно пересох.
Истина восторжествовала. Однако от этого стало ни-
чуть не легче. Ведь теперь не стало стройной теории,
объяснявшей, что арктическое население пришло в Белое
море из Арктики через Горло, а бореальное и эстуарное —
из Атлантики через Йолдиево море. Исследователи оказа-
лись на рубежах конца прошлого века. Приходилось
решать всю проблему с самого начала. Правда, современ-
ные ученые находились в гораздо более выгодных усло-
виях по сравнению со своими старшими коллегами, ведь
за последние сто лет был накоплен огромный фактический
материал.
Факты накоплены и ждут своего объяснения. Послед-
нюю главу книги «Фауна Белого моря и условия ее суще-
ствования», посвященную как раз формированию облика
беломорского населения, К. М. Дерюгин закончил словами:
«В заключение можно сказать, что на долю будущих
исследователей Белого моря еще остается немалое насле-
дие неразгаданных проблем». Вот некоторые из них:
как могло случиться, что первыми в Белое море вселились
52
одновременно его самый арктический моллюск — порт-
ландия и самый бореальный — мидия? Почему в Белом
море нет многих животных, которые вполне могли бы
в нем обитать? Попробуем разобраться.
Для этого необходимо хорошо представлять себе,
что было в конце последнего наступления льдов. Справед-
ливости ради надо отметить, что последнее время некото-
рые геологи начинают сомневаться в том, что был ледник.
Возникло даже целое направление со специальным назва-
нием антигляционизм. Приверженцы его выдвигают много
соображений, говорящих против Великого оледенения.
Не менее веские аргументы привлекаются и защитниками
ледового панциря. Не будем вдаваться в эту дискуссию:
современное состояние фауны Белого моря таково , что
может быть однозначно объяснено только в том случае,
если признать, что еще 12—15 тыс. лет назад вся его кот-
ловина была заполнена многосотметровой толщей льда.
Очевидно, что никакой морской воды там не было, а,
следовательно, ни о каких морских обитателях не могло
быть и речи.
Что же представлял собою ледник, скрывший под
собой целые моря? Это было внушительное сооружение.
17 тыс. лет назад, когда он достиг своего расцвета, тол-
щина льда в нем в среднем составляла около 3 км. По
площади он лишь вдвое уступал антарктическому леднику.
На востоке он доходил до Таймыра и скрывал под собой
Новую Землю. На западе — Скандинавию и Британские
острова. Сплошными, никогда не таявшими ледовыми
полями он соединялся с ледниками Исландии и Гренлан-
дии. На севере ледник покрывал Землю Франца-Иосифа
и Шпицберген, а затем так же, как и на востоке, сли-
вался с тысячелетними льдами Северного Ледовитого
океана. На юге он занимал территорию, где ныне распо-
лагаются Польша и Германия и подбирался к Франции.
Его юго-восточный край лежал на Валдайской возвышен-
ности. Мороз до дна сковал Северное, Балтийское, Белое
и Баренцево моря и на их месте располагался шельфовый
ледник. Подобный же центр оледенения существовал в Се-
верной Америке и, вероятно, в Сибири. Все они были
соединены вместе сплошными льдами, плавающими на по-
верхности Северного Ледовитого океана, и образовывали
единую полярную ледяную шапку, аналогичную той, что
мы и сейчас видим в южном полушарии.
Количество влаги, заключенной в этом гигантском
леднике было столь велико, что уровень Мирового океана
53
был тогда на полтораста метров ниже, чем сейчас, и
на огромных площадях в умеренной и тропической зонах,
там, где теперь плещется море, была суша. Но все имеет
свой конец. Началось потепление климата, и ледник стал
отступать. Этот поворотный момент в истории Земли при-
нято отмечать сменой двух геологических эпох. В прошлом
остался плейстоцен и наступило новейшее время —
голоцен, которое и продолжается доныне.
Разрушение ледника было похоже на катастрофу.
Вначале отступление шло довольно медленно, но 12 тыс<
лет назад этот процесс принял лавинообразный характер.
За тысячу лет объем ледника уменьшился вдвое, за сле-
дующую тысячу лет он освободил все занятые им моря
и оставил за собой необозримой площади болото с бес-
численными озерами. Началась эпоха возвращения воды
в океан, которая по сути дела и теперь еще не вполне
закончилась. 9 тыс. лет назад о великом оледенении напо-
минали лишь небольшие ледники в горах, да Гренландский
щит, то есть к этому времени установились практически
современные условия.
Еще до того, как ледник стаял окончательно, но раз-
рушение его уже шло полным ходом, огромные массы
воды требовали стока. На северо-западе Русской равнины
уклон направлен в сторону Северного Ледовитого океана,
а как раз там возвышалась стена льда, хотя и подтаявшая,
но еще весьма внушительная. И эта стена преградила
путь водам. Так вдоль края отступающего ледника воз-
никали большие водоемы, которые принято называть под-
пружными озерами. Они играли важную роль в распро-
странении водных животных на территориях, которые
отступление ледников возрождало к жизни.
Необходимо отметить еще одно очень важное обстоя-
тельство. Масса ледника была невообразимо велика. По
грубой прикидке она составляла около 1О10 млн. тонн.
Вся эта тяжесть давила на земную кору и она, не выдержав
такой нагрузки, прогнулась. Очень немного, едва заметно,
но все же прогнулась. По сравнению с многокилометровой
толщей материковой коры, опускание на 200—300 м со-
ставляет доли процента. Однако для живых-существ это
может обернуться изменениями на такую же величину
глубины моря и соответственно повышением гидростати-
ческого давления на 20—30 атмосфер. Так что. в наших
дальнейших рассуждениях мы не можем забывать об этом,
тем более что сразу после того, как лед стаял, давление
на кору прекратилось и она начала занимать свое перво-
54
АЛЛЕРЁД МОЛОДОЙ ДРИАС
АТЛАНТИКА СУБАТЛАНТИКА
Рис. 9. Формирование Белого моря при отступлении ледника. Частая
штриховка — морская вода, редкая — пресная, отточием показаны
льды.
55
начальное положение. Другими словами, суша на месте
бывшего ледника начала подниматься.
Конец четвертичного периода принято разделять на
климатические зоны. Последние фазы плейстоцена носят
названия аллерёд и молодой дриас. Молодой потому,
что раньше был еще древний и древнейший дриасы, но они
относятся к тому времени, когда на Белое море не было
еще и намека.
Итак, первая климатическая фаза, в которую на месте
Белого моря стали возникать водоемы, был аллерёд. На-
чало его отделено от нас на 12 тыс. лет, а продолжался он
около тысячелетия. Вот какова была тогда обстановка
в мире. Ледник катастрофически отступал, уровень моря
уже заметно повысился, но все-таки был еще на 25 м ниже
современного. Периферические части ледников, особенно
это было характерно для шельфовых участков, превраща-
лись в поля мертвого льда. Так случилось и с Беломорской
лопастью, прежде весьма активной. С юго-восточной ее
стороны стали образовываться подпружные озера.
Первое такое озеро возникло на месте Двинского
залива, а чуть позднее — Онежского. По прошествии
некоторого времени они слились воедино, образовав Па-
леоунское озеро. По ледяным руслам в него несли свои
воды Онега и Северная Двина, не исключено, что они
соединялись в районе У некой губы, которая, возможно,
была их древним устьем. Озеро было неприветливым.
Скорее всего оно было покрыто никогда не тающими
льдами. Через некоторое время подобное же озеро образо-
валось и с северной стороны бывшей Беломорской ло-
пасти, его питали воды Варзуги.
Какие животные обитали в этих суровых озерах, ска-
зать трудно. До нас дошли лишь ленточные глины и
слоистые пески, не несущие никаких ископаемых остатков
животных. Есть в них только немного пыльцы растений
и небольшое количество одноклеточных диатомовых водо-
рослей. Все найденные диатомеи — пресноводные формы,
а что касается пыльцы и спор растений, то они дают воз-
можность представить себе, как выглядел ландшафт вбли-
зи берегов Палеоунского озера, по которому протекали
реки, вынесшие их в донные отложения. Это была заболо-
ченная тундра. Рос на ней лишь мох сфагнум, образующий
торф, да ползучая карликовая березка.
Все же на месте нынешнего Двинского залива в конце
аллереда появились отдельные, очень редкие и некрупные
раковинки одноклеточного животного — отдаленной род-
56
ственницы всем известной амебы — фораминиферы —
Elphidium clavatum. А все фораминиферы — морские
организмы. Какой же можем сделать мы вывод об услови-
ях жизни в аллередских озерах на месте Белого моря?
Они имели вначале совершенно пресные, почти дистилли-
рованные воды, возникшие из талого льда. Температура
этих вод вряд ли была существенно выше нуля. Подо льдом
было темно, но не настолько, чтобы препятствовать жизни
диатомовых водорослей. В конце этой фазы в котловину
Двинского залива проникла морская вода и принесла
с собой фораминифер. Это значит, что Горло к этому
времени уже соединилось с Баренцевым морем, а то в свою
очередь, осолонилось. Вот, пожалуй, и все, что мы знаем
об этой стадии развития Белого моря. Это немного, но все
же больше, чем ничего.
На смену аллереду пришел молодой дриас. Он принес
с собой последнее дыхание тысячелетней ледяной зимы.
Ледник начал наступать. Это последнее его наступление
получило труднопроизносимое название стадии Саль-
паусселькя. 11 тыс. лет назад началось похолодание,
а еще через 200 лет ледник начал сползать со Сканди-
навского полуострова в сторону Белого моря. 6 столетий
погибающий лед боролся за свое существование, но в кон-
це концов вынужден был уступить надвигающемуся теплу
и к концу молодого дриаса уйти далеко в горы.
Все же аккумуляция воды в ледниках этого времени
заметно увеличилась, и уровень Мирового океана упал
приблизительно на 15 м. Но ничто уже не могло задержать
бурного развития Белого моря, почти на всей акватории
которого в эту климатическую фазу всплыл донный лед.
Исключение составило только огромное поле мертвого
льда в центре. Оно продолжало лежать на грунте. Это
была внушительная глыба: несложный расчет показывает,
что для того, чтобы она не всплывала, нужно, чтобы ее
толщина составляла около полукилометра. По северному
побережью моря к урезу воды подходил ледник. Однако,
представляющаяся нашему воображению картина сияю-
щего голубизной глетчера, от которого время от времени
откалываются и с шумом падают в воду огромные айс-
берги, поднимая цунами, распространяющееся на все море,
скорее всего не соответствует действительности.
Надо думать, что все выглядело гораздо более про-
заично. Никакой воды, в которую могли бы падать айс-
берги попросту не было. Только летом, возможно, вдоль
берегов открывалась узкая полоска чистой водной поверх-
57
Рис. 10. Разрез Белого моря во времена молодого дриаса. Косая штри-
ховка — пресная вода, двойная штриховка — морская. Отточием показан
лед.-
ности. Все остальное время море было сковано льдом.
Так в ясный солнечный день оттаивает по краям проморо-
женная до дна лужа. Что же росло на ее берегах? То же,
что и в аллереде. Никаких существенных перемен в этом
плане не произошло. Та же унылая тундра покрывала
бескрайние просторы, те же торфянистые болота, кар-
ликовая березка, да плауны, но в пейзаже появилась
новая черточка — дым костра.
Десять с половиной тысяч лет назад на берегу Белого
мрря появился первый человек. Он был самым первым
представителем Homo sapiens в этих местах, потому что,
когда ледник наступал на Белое море, этот вид людей еще
не обитал в Европе. Люди пришли сюда с востока и осели
в низовьях реки Кеми. Они оставили здесь много каменных
орудий, которые археологи относят к среднему каменному
веку — мезолиту, а затем постепенно расселились вдоль
всех берегов Белого моря. '
Донные отложения молодого дриаса не донесли до нас
ископаемых раковин беломорских моллюсков. Надо ду-
мать, что их еще или совсем не было, или количество
этих животных было крайне ничтожно. А вот диатомовые
водоросли были представлены солоноватоводными форма-
ми. Это говорит о том, что море начало осолоняться,
причем сразу все, так как диатомеи найдены и в Двинском,
и в Онежском, и в Кандалакшском заливах. Об этом
говорят и находки фораминифер. Следовательно, огром-
ный айсберг, лежавший на дне центрального желоба,
уже со всех сторон был окружен водой. То, что на севере
58
не было ледяной плотины, подтверждается интенсивным
осолонением моря — уже к концу молодого дриаса соло-
новатоводные диатомовые водоросли полностью сменились
морскими. Такое быстрое изменение солевого режима
могло иметь место, только если существовала хорошо
развитая система циркуляции вод, позволявшая свободно
обмениваться большим объемам воды и энергично выно-
сить талую воду, в изобилии поступавшую как с берега,
так и с поля мертвого льда в центре моря.
Попробуем мысленно воссоздать гидрологический ре-
жим Белого моря в те далекие годы. Для этого в первую
очередь попытаемся представить себе, какие условия были
тогда в Горле. Уровень воды в Мировом океане был,
как уже сказано, ниже современного приблизительно на
25 м. Правда, кора в районе Балтийского кристалли-
ческого щита была еще сильно опущена. Но поднимается
она с сильным перекосом: если в районе Кандалакши
за послеледниковое время суша вздыбилась приблизи-
тельно на 160 м, то на окраине Кольского полуострова,
там,где и расположено Горло Белого моря, изменения
уровня суши практически не произошло. Таким образом,
пролив, соединяющий Белое море с Баренцевым, в те
времена мало чем отличался от современного и был лишь
немного мельче, чем сейчас.
Входное течение из Баренцева моря* должно было,
так же, как и сейчас, проходить вдоль Терского берега.
Оно несло холодную и соленую баренцевоморскую воду.
Эта горловская вода втекала в Белое море и сразу вступа-
ла в контакт с пресной талой водой, которую и должна
была вытеснять наверх, как менее плотную. Все же, вдоль
центральной глыбы должен был оставаться тонкий слой
пресной воды до самых больших глубин: она все же таяла.
Пролив между берегом и льдом был неширок, и течение
в нем должно было быть весьма быстрым. Поэтому ледо-
* Течения, связывающие Белое море с Баренцевым, имеют длинные
и казенно звучащие описательные иазваиия: Баренцевоморское питающее
течение и Беломорское сточное течение. Авторам этих строк, относящимся
к Белому морю с трепетной нежностью, очень обидно, что у упомянутых
течений нет собственных звучных имен. Конечно, им далеко до знамени-
того Гольфстрима, но для Белого моря они играют не менее важную роль,
чем он — для Арктики. Поэтому мы решили, хотя бы для себя, Сточное
течение именовать течением Тимонова, а Питающее — течением Дерю-
гина, так как эти исследователи положили начало изучению водообмена
в Горле (см. главу «Пути науки»). В дальнейшем мы будем пользоваться
этими названиями в надежде, что они закрепятся в литературе.
59
вый припай у стенки айсберга скорее всего был небольшим,
а может быть, и совсем отсутствовал. Во всяком случае,
вдоль берега соленая вода, возможно, могла подходить
к самой поверхности, а чем дальше к центру моря, тем
толще становился слой пресной воды.
Обратно вода текла по обширному мелководью, рас-
полагавшемуся на значительной территории современной
Карелии и захватывавшему Онежский залив, собирая
в себя огромный пресный сток. Течение здесь должно
было быть много спокойнее, чем на севере моря, и льды
скорее всего подступали к самому берегу. Здесь слой прес-
ной воды должен был быть много толще, а в районе гра-
ницы между Онежским и Двинским заливами, где ледяная
глыба подходила к берегу довольно близко, выход нижнего
слоя относительно соленых вод был, вероятно, затруднен,
поэтому можно думать, что Двинский залив был опреснен
тогда больше других.
В этом заливе и формировалась та вода, которая
образовывала течение Тимонова, идущее вдоль Зимнего
берега. Воды течения, особенно на поверхности, должны
были быть сильно опреснены. Нарисованная гипотетиче-
ская картина имеет подтверждение и на биологическом
материале, пусть не ископаемом, а современном. Как раз
в описываемое время, вдоль побережья Северного Ледо-
витого океана в слое сильно опресненных вод обитал
комплекс животных, который мы называем эстуарным.
Один из его представителей — Saduria enthomon. — нам
уже известен. В него входили и некоторые другие рако-
образные, впоследствии приспособившиеся к жизни в со-
вершенно пресных водах. Они-то и есть те самые рдчки
морского происхождения, которых нашел в свое время
С. Ловен и из-за которых и началось изучение истории
четвертичной фауны на севере Европы. Теперь этот комп-
лекс приурочен к устьям крупных сибирских рек, а тогда
почти все побережье Северного Ледовитого океана было
гигантским эстуарием, и они водились повсеместно.
Проник этот комплекс и в Белое море. Хотя нежные
рачКи и не сохранились в ископаемом состоянии, но неоспо-
римое свидетельство их вселения — тот факт, что они
теперь здесь обитают. Причем,живут рачки только в устье
Мезени и Северной Двины, а вот в эстуарии Онеги они
до сих пор не отмечены. Это подтверждает наше пред-
ставление, что Онежский залив был тогда солонее Двин-
ского и эстуарным животным делать в нем было нечего.
Нет их и в устье реки Варзуги на Терском берегу, хоть там
60
и есть все условия для этих видов. Если наша гипотеза
верна, то их там никогда и не было.
Береговой сток в те времена был, несомненно, много
интенсивнее, чем сейчас. Оставленное ледником болото
быстро отдавало влагу океану, сам ледник, хоть отступ-
ление его и резко замедлилось, все же был источником
обильного стока. Поэтому сточное течение неминуемо дол-
жно было быть более мощным, чем сейчас, тем более, что
Горло было все-таки несколько мельче. Следовательно, это
течение, наподобие водоструйного насоса невероятно высо-
кой производительности, должно было приводить к воз-
никновению интенсивного компенсационного противотече-
ния, то есть вызывать приток в Белое море баренцево-
морской воды, усиливать течение Дерюгина. Из этого
следует немного неожиданный вывод — чем больше посту-
пало в море пресной воды, тем быстрее оно осолонялось.
Лед тронулся
Теперь мы будем говорить о море, о его
природе, о причине солености столь
большого количества воды, а также
о первоначальном его происхождении.
Аристотель
С окончанием молодого дриаса льды начали отступать
очень быстро. Это обстоятельство и ознаменовало собой
начало новой, пребореальной климатической фазы. Она
наступила 10 тыс. лет назад и так же, как и две предыду-
щие, продолжалась целое тысячелетие. С началом этой
фазы наступил голоцен — послеледниковье. Быстрое
таяние льдов вызвало новую трансгрессию — наступление
моря. Уровень океана поднялся и, как считают некоторые
исследователи, мог достигать современного, или даже
немного превышать его.
На поверхности Белого моря сокращались ледовые
поля. Они совершенно исчезли на акватории Онежского
и Двинского заливов, но еще сохранялись в Кандалакш-
ском. Если попытаться реконструировать положение бере-
говой линии в этот период, то мы увидим, что Белое море
уже было похоже по форме на то, что имеет место сегодня,
однако были и существенные отличия.
61
В первую очередь сильно отличался Кандалакшский
залив, так как суша в его районе была еще очень сильно
опущена. Это приводило к тому, что значительная часть
Карелии находилась под водой. Строго говоря, Канда-
лакшского залива как такового не было — он соединялся
с Онежским, образуя единый водоем с довольно плавной
береговой линией. Не исключено, что по линии, соединяю-
щей Кольский залив с озером Имандра, проходил мелко-
водный пролив между Белым и Баренцевым морями,
однако, если он и существовал, то вода в нем была сильно
опресненной.
В кутах Онежского и Двинского заливов моря в то
время не было. В этих местах нет подъема суши, море
здесь постепенно наступает. Горло и Воронка в общих
чертах соответствовали своим современным очертаниям.
Что же касается Мезенского залива, то его, скорей всего,
еще не существовало вовсе. Если считать, что скорость
разрушения берега в этом месте всегда была близка
к современной, а думать иначе нет никаких оснований,
то окажется, что за 10 тыс. лет море способно размыть
как раз ту площадь, что занимает этот залив. Более того,
первые 5 тыс. лет этого размывания и разрушения суши
привели лишь к тому, что устье Мезени превратилось
в длинную и узкую губу. Только после этого началось ее
расширение, которое и привело к формированию залива
в том его виде, который мы знаем. В начале же пребореала
береговая линия скорее всего плавной дугой соединяла
Канин Нос с мысом Вороновым, а Моржовец представлял
собой участок суши, лежащий далеко от берега.
По берегам моря быстро сокращалась тундра. Она
интенсивно зарастала лесом, сперва березовым, а затем
его стал теснить сосновый. Болота же начали уступать
место лугам, среди трав больше всего было пока полыни.
В общем, надо отметить, что внешний вид берегов стал
постепенно приближаться к современному, да и климат
менялся к лучшему — зима стала мягче, лето бывало
теплым и влажным. Море тоже потеплело. Об этом говорит
видовой состав диатомовых водорослей, среди которых
помимо холодноводных арктических форм стали появлять-
ся виды, требующие более мягких условий.
В донных отложениях пребореального времени начи-
нают появляться моллюски. В самом начале этой фазы
исследователям удалось зарегистрировать только один
вид — двустворчатого моллюска — Portlandia aestuario-
гит, близкого родича Р. arctica, обитающей и сейчас
62
Рис. 11. Возникновение Мезенского залива. Тонкая черта — береговая
линия 10 тыс. лет назад, линия средней толщины — 5 тыс. лет назад.
Жирная — современный берег.
на глубинах Белого моря. В отличие от арктической порт-
ландии, которая представляет собой морской вид, эстуар-
ная, как видно из ее названия, предпочитаем солоноватые
воды устий рек. В таких местах она и доныне встречается
по сибирскому побережью Северного Ледовитого океана.
Этот моллюск, в отличие от морского таракана, предпо-
читает несколько более соленые воды, но все же обитает
в сходных условиях. Пришла эта портландия или вместе
с эстуарным комплексом раков, или чуть позже него,
но по тому же пути — с востока, мимо Канина Носа,
по струе сильно опресненного течения Тимонова в Двин-
ский залив. Продвижению против течения весьма способ-
ствовало то обстоятельство, что у портландии нет пла-
вающих долгое время в толще воды личинок, как у многих
других двустворчатых моллюсков, которым бывает трудно
расселяться навстречу току воды. Для того чтобы одолеть
расстояние от Канина Носа до Двинского залива за тыся-
чу лет, а это время длительности молодого дриаса, мол-
люск должен был расселяться со средней скоростью 5 см
63
Portlandia aestuariorum — первый достоверно зарегистрированный
обитатель Белого моря.
Из истинно морских животных первыми в Белом море появились аркти-
ческий моллюск Portlandia arclica и...
64
...бореальный моллюск Mytilus edulis.
в час. Временные границы поставлены такими условиями:
до начала молодого дриаса из Белого моря текла не соло-
новатая, а пресная вода; на границе дриаса и пребореала
портландия уже обнаружена в Белом море.
Эстуарный комплекс ракообразных в Белом море со-
хранился, а обитает ли в нем эстуарная портландия —
это до сих пор точно не известно. В научной литературе
имеется указание на то, что в самом устье Северной Двины
найдены живые портландии, но какому виду они принад-
лежат, не говорится. Во время современных работ подтвер-
дить эти находки не удалось. Здесь надо отметить, что
проведение гидробиологических работ в устье Северной
Двины весьма затруднено из-за близости большого Ар-
хангельского порта. Кроме того, постоянно проводимые
на фарватере дноуглубительные работы сильно влияют
на донные биоценозы.
В середине пребореала в Белое море вселилась мидия
Mytilus edulis. Она пришла с запада вдоль берега Коль-
5 Заказ 618 65
Морской таракан Sadiiria entomon и...
...двустворчатый моллюск Macoma balthica — представители эстуарного
комплекса организмов.
66
ского полуострова и проникла в море вместе с течением
Дерюгина. Этому моллюску во время его продвижения
на восток как раз помогало то обстоятельство, что в его
жизненном цикле свободноплавающая личинка имеется,
ведь он распространялся по направлению тока воды.
Вселение мидии — довольно тепловодного организма,
говорит о том, что вдоль Терского побережья была уже
относительно высокая соленость — не ниже 15°/оо, а тем-
пература летом достигала 10° — необходимого для раз-
множения мидий минимума.
Одновременно с мидией в Белое море вселилась Port-
landia arctica и незамедлительно освоила большие глубины
на всей акватории моря. Этот моллюск, так же, как и его
эстуарный родич, мог попасть сюда только с востока,
а это значит, что в середине пребореала течение Тимонова
было уже настолько осолоненным, во всяком случае на глу-
бине, что портландия смогла проникнуть во внутренние
районы моря. Как вывод из этого наблюдения следует,
что в среднем пребореале, приблизительно 9.5 тыс. лет
назад Белое море приобрело основные черты структуры
своих вод. А именно, оно было двуслойным, поверхностные
воды были опреснены и прогревались до температур,
близких к современным летним температурам, а глубины
оставались холодными, но вода в них имела уже достаточ-
но высокую соленость, для того чтобы в ней могла оби-
тать арктическая портландия. Правда, граница между
слоями проходила много выше, чем теперь, так как основ-
ная впадина все еще была занята огромной глыбой льда,
придававшей морю неповторимое своеобразие.
Потепление климата шло быстрыми темпами. В насту-
пившей 9 тыс. лет назад бореальной фазе последние
остатки ледника бесследно исчезли. Летом поверхностные
слои воды в море прогревались уже не меньше, чем сейчас,
поля плавучих льдов исчезли окончательно, но остатки
Беломорской лопасти, принявшей вид небывалого ледяно-
го острова в центре моря, никак не хотели разрушаться.
Почти две тысячи лет потребовалось для того, чтобы это
удивительное украшение всплыло и тем самым начало
быстро таять. А до тех пор, по-видимому, работал гигант-
ский холодильник, способствовавший консервации этого
последнего памятника ушедшей ледниковой эпохи.
Можно предполагать, что работа его была в какой-то
степени подобна работе Течения Западных ветров, пре-
пятствующего теплообмену Антарктиды с остальным ми-
ром. Ведь вокруг Центральной ледяной глыбы циркули-
5:
67
ровали очень холодные зимние воды Горла, которые неиз-
бежно должны были играть буферную роль в потоке тепла
между материком и ледяным островом. Поэтому он и таял
крайне медленно, причем на поверхности скорость разру-
шения, по-видимому, должна была быть несколько выше.
Во всяком случае в бореале ото льда освободились Со-
ловки, значит площадь глыбы все же постепенно сокра-
щалась.
В бореале тундра продолжает быстро отступать под
натиском дремучих лесов. На берегах-Белого моря берез-
няк сменяется сосновым бором, появляются ель и ольха,
а в глубине его вод поселяются довольно теплолюбивые
бореальные диатомовые водоросли. В донных отложениях
этого времени отмечены уже практически все двуствор-
чатые моллюски, обитающие в нем и по сю пору.
2 тыс. лет продолжалась бореальная фаза, и в конце
ее ледяной остров подтаял настолько, что оторвался
ото дна и всплыл. Это было важным событием в жизни
Белого моря. В результате коренным образом должна
была измениться схема циркуляции вод и характер водо-
обмена. Круговая циркуляция вокруг ледяной глыбы
скорее всего резко ослабла и перестала играть роль вели-
кого холодильника. Теперь холодные зимние воды Горла
получили возможность стекать вглубь беломорской котло-
вины, а по-старому могли циркулировать лишь теплые
летние воды, менее плотные и потому не опускающиеся
вниз. Холодильник единым махом превратился в нагрева-
тель, и айсберг растаял с головокружительной быстротой.
На это потребовалось всего несколько сотен, а может быть
даже десятков лет. К началу следующей, атлантической
климатической фазы от него не осталось и следа.
Атлантическая фаза — это двухтысячелетний период
температурного оптимума, .время, когда к берегам Белого
моря вплотную подступил ландшафт средней полосы. На
его берегах росли сосновые и широколиственные леса,
а летом поверхностные воды прогревались, видимо, замет-
но больше, чем сейчас. Раковины моллюсков из отложений
этого периода крупные, крепкие и толстые. Они значитель-
но отличаются в этом отношении от современных. Это,
да еще обилие теплолюбивых диатомовых водорослей и
служит надежным свидетельством того, что потепление
затронуло не только сушу, но и море. Впрочем, глубины
и тогда имели температуру близкую к точке замерзания,
потому, что с момента гибели ледяного острова неминуемо
должен был установиться современный водообмен.
68
Пять тыс. лет назад в суббореальную фазу климат
на севере Европы резко ухудшился. Это немедленно ска-
залось на Белом море. Тундра повела успешное наступ-
ление на леса, на Канинской земле и на Моржовце, кото-
рый, по-видимому, только что стал морским островом,
возникли обширные ледяные прослойки, не растаявшие
и по сей день. Совершенно исчезли теплолюбивые диато-
мовые водоросли, а моллюски испытали заметное угнете-
ние. В некоторых местах створки их раковин в осадках
вообще не обнаруживаются.
Об этом холодном времени, когда вдруг снова повеяло
дыханием ледниковой зимы, было бы нечего написать
в дополнение к сказанному, если бы в начале его не про-
изошло весьма важное событие: Мезенская губа уже
настолько расширилась, что, наконец, превратилась в ин-
тенсивно растущий Мезенский залив. Это же время можно
считать началом быстрой гибели Моржовца, которому
при нынешнем темпе размыва осталось украшать собой
карту Белого моря не более полутора тысяч лет, а то
и меньше.
Вновь образовавшийся залив должен был заселиться
морскими животными. Скорее всего заселение шло за счет
личинок беломорских организмов, которых выносило
течением Тимонова. Так что в процессе освоения Мезен-
ского залива, вероятно, шло выселение из Белого моря
вдоль Зимнего берега той фауны, которая вселилась
в него за 4 тыс. лет до этого, пройдя с течением Дерюгина
вдоль Терского.
3 тыс. лет назад климат сделался теплее и прибли-
зился к современному. Белое море вступило в окончатель-
ную стадию своего развития, которое протекает в пределах
длящейся до сих пор субатлантической климатической
фазы. Мы не будем здесь описывать особенности гидро-
логического режима и фауны этого периода, им посвящено
несколько последующих глав.
Такова в общих чертах история формирования и засе-
ления Белого моря. Хотя в изложенной гипотезе, основан-
ной на большом количестве фактического материала, все
кажется логичным и стройным, существуют некоторые
факты, которые объясняются ею с трудом. Так, например,
в ней не остается места для объяснения сходства фаун
Белого и Балтийского морей. Впрочем, объяснение этого
крайне не сложно: Балтика заселялась теми же живот-
ными и растениями приблизительно в то же время и при-
близительно сходным образом. Только слабый водообмен
69
с Атлантикой так и не позволил ей стать настоящим морем,
оставив ее навсегда огромным эстуарием. Поэтому в ней
и законсервировалась на вечные времена солоноватовод-
ная фауна. Так что сходство балтийской фауны с бело-
морской, хоть и не случайно, но не является следствием
прямого обмена.
Другая сложность заключается в следующем. Еще
К. М. Дерюгин, изучая беломорскую фауну, обратил
внимание на некоторую обедненность ее видового состава.
В ней не хватает приблизительно 10% видов, которые
вполне могли бы жить в Белом море, так как условия
среды в нем этому не препятствуют. К. М. Дерюгин в своей
книге привел список из 120 видов, отсутствующих в Белом
море, назвав это явление отрицательными чертами фауны.
Кроме того, он привел и небольшой списочек из 13 на-
званий тех форм, которые по его мнению нигде, кроме
Белого моря, не встречаются — эндемиков этого водоема.
Анализируя эти списки, К- М. Дерюгин пришел к вы-
воду о том, что обмен фаунами между Белым и Баренце-
вым морями затруднен и вину за это возложил на Горло.
Действительно, ряд особенностей этого пролива мешает
многим организмам обитать в нем. Сильные течения при-
водят к тому, что на всем протяжении Горла преобладают
жесткие грунты, лишенные илов. Следовательно, никакие
зарывающиеся в ил животные не могут жить в этом про-
ливе и путь им в Белое море был бы заказан, не будь
у многих из них планктонных личинок, которые и служат
расселительными стадиями. Подолгу паря в воде, они
разносятся течениями на большие расстояния. Однако,
и здесь возникают трудности. Перемешивание воды в Гор-
ле идет настолько интенсивно, что многие планктонные
организмы не выдерживают постоянного взбалтывания
и погибают. Наконец, то же перемешивание приводит
к тому, что вся толща воды в Горле всегда одинаковой
температуры. То есть летом глубоководные животные,
требующие для своего размножения низких температур,
оказываются в условиях, совершенно для этого неподхо-
дящих. Эти причины, как вполне справедливо полагал
К. М. Дерюгин, могут послужить замком на воротах Горла
и не пропускать в Белое море многие виды.
Все сказанное, безусловно, справедливо, но лишь от-
части. Дело несравненно сложнее. Начнем с того, что
механическое воздействие перемешивания воды губитель-
но сказывается далеко не на всех планктонных организ-
мах. Во всяком случае, все те виды, которые живут в Горле,
70
а их немало — это практически все те формы, которые
обитают во внутренних частях Белого моря на жестких
грунтах — все они механического истребления личинок
не боятся. В противном случае мы бы их в Горле не встре-
чали. И верно, обитатели жестких грунтов составляют
не более половины списка отрицательных черт беломор-
ской фауны.
Обитателей илов надо разделить на две группы и рас-
сматривать их по отдельности: на тех, которые, как и
предыдущая группа, пришли с запада, то есть бореальные
формы, и на тех, которые пришли с востока — виды арк-
тические. Надо отметить, что в большинстве своем боре-
альные животные имеют планктонных личинок, а аркти-
ческие — нет. Следовательно, по отношению к бореальной
фауне илов применимы те же рассуждения, что и к обита-
телям жестких грунтов. Хотя самим им негде поселиться
в Горле, достаточно, чтобы продолжительности личиноч-
ной стадии хватило на то, чтобы ее пронесло вдоль Горла
течением Дерюгина, а сама личинка при этом не погибла
бы в процессе перемешивания воды.
Сложнее обстоит дело с арктической фауной, прони-
кавшей с востока. Этим животным приходилось распро-
странятся против течения. Правда, личинок у них как
правило не бывает, но сами они — жители илов, а вот
их-то в Горле как раз и нет. Их смывают мощные течения.
Между тем, обе портландии и эстуарная, и арктическая
зарываются в ил и собирают с его поверхности детрит
себе в пищу. У нас нет никаких оснований* считать, что
в прошлом гидродинамический режим Горла был менее
жестким: глубина пролива была меньше, а сток из моря —
больше. Это значит, что режим скорее всего был еще более
резким, чем теперь. Следовательно, надежды на сколько-
нибудь заметное осадконакопление у нас нет. А раз так,
то портландии не могли проникнуть в Белое море. Но они
все же проникли.
Как ни холодны были воды Белого моря в пребореале,
в них уже жила мидия. Значит, сточное течение было
все же относительно теплым. Следовательно, портландии,
даже если они тогда почему-то и обитали на плотном
перемытом песке и между камнями, не могли бы размно-
жаться. А раз так, они не могли проникнуть в Белое
море. Но они все же проникли. Как — это до сих пор
остается загадкой, которая ждет своего решения.
Остается сказать несколько слов об эндемиках Белого
моря. К- М. Дерюгин считал, что время существования
71
этого водоема достаточно для формирования новых видов,
а режим Горла не выпускает их в Северный Ледовитый
океан. Добавим, что вдоль Терского берега выселение
из Белого моря дополнительно затруднено тем, что ли-
чинки не могут преодолеть Горло, активно двигаясь против
течения. Впрочем, как постепенно выяснилось, в Белом
море нет эндемиков. Все они со временем были найдены
и в других морях.
Итак, нам известно, что море заливало беломорскую
котловину уже 1 млрд, лет назад в среднем рифее, что оно
было здесь в позднем докембрии — в венде, и в палеозое
и в более поздние времена. Оно бывало тропическим и
приполярным, смотря по тому, куда заносил дрейф мате-
риков Балтийский кристаллический щит. Много раз пыта-
лись уничтожить его ледники, но оно каждый раз возвра-
щалось. О древних морях нам ничего не известно, но это
не значит, что мы не можем о них ничего узнать. Сведения
о палеозойском море лежат в прямом смысле на поверх-
ности дна Мезенского залива. Коренные породы в районе
Центрального желоба уходят на невероятную глубину.
Скорее всего, они перекрыты слоем осадочных пород
не меньше, чем на километр. Методы глубинного подво-
водного бурения уже разработаны и остается только их
применить. В этих осадочных толщах скрыта крайне
интересная информация о прошлом не только Белого
моря, но и всей Земли, ведь эти сведения вот уже 3 млрд,
лет накапливает вечно живое Белое море. Потому что
3 млрд, лет — это уже настоящая вечность.
Глава 3.
ОТКРЫТИЕ
БЕЛОГО МОРЯ
Каменные скрижали
...Много сделал тайных знаков,
Дивных и фигур и знаков,
Все они изображали
Наши мысли, наши речи.
Г. Лонгфелло
Белое море — крошечное пятнышко соленой воды
под хвостом Скандинавского тигра — часто считают
чем-то несерьезным. Между тем наши предки судили
иначе. За право жить и охотиться на его берегах и ловить
рыбу в его водах боролись легендарные викинги, известные
на Руси под именем варягов, словене — обитатели Велико-
го Новгорода, жители Ростово-Суздальского княжества...
Все они теснили коренное население: корелу, дикую лопь,
самоедь. Значит что-то привлекало сюда энергичных и
предприимчивых варягов и русичей.
Да, привлекало. Огромные богатства. Богат был лес,
богаты реки, богато море. Строительные материалы и
пища буквально наводняли Студеное море и его окрест-
ности. Морская вода — неисчерпаемый источник очень
дорогой в те времена соли. А богатства недр — слюда,
драгоценные камни, серебро, а изобилие пресноводного
жемчуга — бисера.... Всего не перечислишь.
Попробуем приподнять завесу времени и заглянуть
в бездонную глубь тысячелетий. Нам и сейчас важно
73
знать, кто населял берега Белого моря в седой древности,
какие народы оставили нам свои следы, какой язык звучал
в дремучих лесах далекого прошлого, как жили и чем
питались люди на заре цивилизации в суровом припо-
лярном краю. Кто знает, может быть, и в наших жилах
течет частица их крови? Может быть, и в нашей речи
сохранились остатки их слов? Может быть, по бесконечной
цепи поколений и к нам пришли крохи их опыта, знаний
и умения?
Многие знают, что 7 тысяч лет назад в далекой Месо-
потамии на берегах Тигра и Ефрата расцвела замечатель-
ная цивилизация Шумера, но мало кому известно, что еще
за три тысячелетия до этого на берегах Белого моря уже
жили люди. И только специалистам археологам ведомо,
чем занимались они, как жили и кем были эти народы.
А ведь они — наши непосредственные предшественники.
Конечно, это не означает, что нам вовсе не нужно знать
о великих культурах древнего мира Азии, Африки или
Европы, но познакомиться с жизнью людей, населявших
в невообразимо далеком прошлом крайний Север нашей
страны, безусловно, очень интересно.
Первые поселенцы появились на берегах Белого моря
в раннем мезолите, так называются времена, наступившие
после древнего каменного века — палеолита. Древние
охотники, кочевавшие за стадами северных оленей, при-
шли на берега реки Кеми около десяти тысяч лет тому
назад. Они были еще очень немногочисленны, и на их
кратковременных стоянках археологи находят весьма не-
многочисленные каменные орудия. Эти сделанные из квар-
ца еще довольно грубые инструменты позволяют ,нам
узнать, что первые обитатели беломорских берегов умели
обрабатывать дерево, кость и рог. Они не строили жилищ,
хотя жили в суровом климате, гораздо более холодном,
чем теперь, ведь на севере все еще сказывались послед-
ствия только что отступившего ледника. Впрочем, не ис-
ключено, что древнейшие охотники умели строить легкие
переносные жилища из жердей и шкур, наподобие совре-
менных чумов.
Люди раннего мезолита, возможно, еще не знали лука.
Во всяком случае на берегах Белого моря пока не найдено
наконечников стрел на стоянках того времени. Вероятно,
это объясняется тем, что в послеледниковую эпоху на се-
вере еще не было лесов. По данным анализа пыльцы рас-
тений здесь простиралась бескрайняя заболоченная тунд-
ра. Крайне мало найдено и наконечников копий. Что же
74
Рис. 12. Грузила сетей времен мезолита.
Рис. 13. Из таких горшков елн наши отдаленные предки во времена
неолита.
75
касается грузил для сетей, то они встречаются в пять раз
чаще, чем копья. Значит, рыболовство было уже развито.
Шло время. Климат становился мягче, веками совер-
шенствовалось и оттачивалось мастерство обитателей По-
морья. Во времена позднего мезолита около 8 тысяч лет
назад они начали строить жилища. Так ознаменовался
переход к более или менее оседлому образу жизни. Правда,
дома строились не на берегах Белого моря. Сюда, по-
видимому, продолжают приходить лишь летом на промы-
сел. Все же жилища, найденные в районе Повенца, несом-
ненно принадлежат тому же народу, что и стоянка на Кеми.
Археологам удалось довольно достоверно восстановить
облик древних домов по результатам раскопок. Наши
предшественники выкапывали небольшую прямоугольную
яму. В глубину она едва достигала полуметра, в длину —
5 м, а в ширину — 3. По-видимому, на края этой ямы
опирался невысокий бревенчатый сруб, перекрытый жер-
дями или тонкими бревнами, на которые был уложен
дерн. Входом в дом служил выкопанный в грунте коридор,
иногда довольно длинный.
Такая землянка оказалась удивительно живучим типом
строения. Даже и сейчас еще можно видеть развалины
очень похожих зданий, построенных в конце прошлого
или в начале нынешнего века. Особенно много их на Тер-
ском берегу, где некоторые из них до сих пор служат
местом хранения пойманной рыбы на временных рыбацких
становищах — тонях. Кое-где в Карелии и поныне таким
образом устраивают охотничьи и рыбацкие избушки. Ко-
нечно, теперь в них делают обычные печи, а в эпоху мезо-
лита в таком жилище горело два костра. Один — неболь-
шой, располагался во входном коридоре. Он выполнял
ту же функцию, что мощные вентиляторы, нагнетающие
теплый воздух при входе в большие универмаги — созда-
вал своеобразную дверь из теплого воздуха, которая
не пускала в дом мороз. Второй костер разжигался в цент-
ре жилища, пол которого был вымощен камнями, положен-
ными на слой гравия. Пламя костра нагревало каменный
пол, и он ночью отдавал тепло, не давая обитателям
дома замерзнуть.
На стоянках этого времени археологи находят уже
много наконечников стрел, хотя основные изделия, свя-
занные с добыванием пищи — грузила сетей, так же, как и
во времена раннего мезолита. Мы никогда не узнали бы,
из какого материала вязали сети древние рыболовы, если
бы по счастливой случайности на дне одного из озер
76
Карелии не были найдены остатки этой снасти. Оказалось,
что сеть плелась из лыка, поплавками служили куски
сосновой коры, а грузила делались из камня. Длина
орудия лова могла достигать 20 м.
Попробуем представить себе в общих чертах жизнь
человека мезолита. Самой важной ее особенностью было
то, что люди в те времена составляли одно целое с окру-
жающей их природой, а не были противопоставлены ей,
как сейчас. С точки зрения экологии они представляли
собой животных, способных, благодаря наличию разума и
умению изготовлять орудия, приспособиться к любым
условиям, что позволило им заселить практически весь
мир. Холодная заболоченная приполярная тундра совер-
шенно не похожа на жаркие теплые саванны тропической
Африки, где сформировался род Ното. И все же от живот-
ных человека тогда отличала лишь эта пластичность.
Во всем остальном он полностью подчинялся законам
экологии и был полноправным членом той экосистемы,
в которой обитал.
Численность людей в те времена была чрезвычайно
низка. Это и понятно: ее жестко регулировали запасы
пищи. Древняя охота и рыболовство человека мало чем
отличались от аналогичных занятий других хищников.
Добывать пропитание приходилось почти что голыми ру-
ками, что требовало сноровки и сообразительности. В ре-
зультате у древнего человека всегда был избыток еды,
но она не очень-то давалась в руки, поэтому, хотя он и
бывал все время сыт, но до обжорства ему было далеко.
Мы не случайно при этом ничего не говорим о растительной
пище: ее попросту не было большую часть года. Только
в конце короткого северного лета в древней тундре поспе-
вали ягоды, да вырастали грибы. Таким образом пищей
людей были мясо и рыба. Не случайно поэтому стоянки
по большей части привязаны к морскому берегу: здесь
можно и убить тюленя, и поймать рыбу, да и оленей здесь
не меньше, чем в других местах. Кроме того, по берегам
рек, впадающих в море, по-видимому, уже начинали расти
деревья, дававшие топливо для костра и лыко для рыбо-
ловных сетей. Здесь же можно было найти палку для
топорища каменного топора или для древка копья.
С развитием лесов, должно быть, доля растительной
пищи в рационе древних людей возрастала не намного:
каждый знает, что в наших северных лесах не так уж много
съедобных растений. Таким образом, главное, что получил
человек мезолита с появлением на севере леса — это
77
изобилие древесины. При этом малочисленное население
могло не заботиться о регламентациях порубок: свести
леса было ему не под силу. К сожалению, такое отношение
к лесным богатствам сохранилось на тысячелетия и про-
цветало в такие времена, когда уничтожить лес человеку
уже ничего не стоило.
Кем же были древние охотники и рыболовы, жившие
в незапамятные времена на берегах Белого моря? Об этом
много спорят и на сей счет существуют разные точки
зрения. Все же по большей части историки, опираясь
на данные археологии и лингвистики, склонны считать,
что это были непосредственные предки нынешних ненцев
и саамов, которые пришли сюда из-за Урала вслед за ко-
чующими стадами оленей, на которых охотились. Впослед-
ствии это коренное население в значительной степени
смешалось с финноязычными выходцами с верхнего По-
волжья, в результате чего с течением времени сформи-
ровались современные народы, обитающие на беломорских
берегах — ненцы, саамы и карелы. Все это, однако,
произошло много позже — уже в новом каменном веке —
неолите.
Одно из наиболее значительных изобретений неоли-
та — посуда. Раньше люди пекли пищу на углях или жари-
ли на вертеле — точно мы этого не знаем. С наступлением
нового каменного века человек научился варить еду в гли-
няных горшках. Дело, конечно, не только в том, что появи-
лась возможность сварить первый в мире суп. Создание
керамических сосудов было важным событием в гигиени-
ческом отношении. Теперь пища хранилась в относитель-
ной чистоте в специальном горшке, а не просто на земле
или плоском камне.
В неолите обитатели беломорских берегов изготовляли
глиняную посуду. Это были круглодонные горшки, похо-
жие по форме на разрезанное по экватору куриное яйцо.
Сосуды украшали незатейливым геометрическим рисунком.
Круглое дно горшков указывает на способ их использо-
вания: их либо зарывали в тлеющие угли костра, либо
обкладывали раскаленными камнями очага. Так или иначе,
ясно, что в те времена еще не было печей, с появлением
которых начинают изготовляться плоскодонные горшки.
В остальном хозяйство древних людей мало изменилось
со времени мезолита. Таким же остались жилища — либо
полуземлянки с невысоким срубом, обложенные снаружи
землей и дерном, либо чумы из жердей и шкур. Иногда
в качестве одной из стен такого чума использовалась
78
скала с углублениями, позволявшая увеличить жилую
площадь. Люди все еще не знали земледелия и ското-
водства, жили охотой и рыболовством. Так же, как и
в эпоху мезолита, неолитический человек был естествен-
ным компонентом экосистемы. Правда, численность его
увеличилась, однако не настолько, чтобы он мог сколько-
нибудь существенно повлиять на природные биоценозы,
тем более — пошатнуть экологическое равновесие. Пять—
шесть тысячелетий назад дремучие леса Поморья еще
полностью сохраняли свою первобытную девственность.
На неолитических стоянках археологи находят мно-
жество наконечников стрел и копий, что говорит о широком
распространении охоты. Наскальные изображения этого
периода — петроглифы — изобилуют рисунками лыжников
и лучников. Судя по этим же памятникам, большое место
в хозяйственной деятельности занимала охота на морского
зверя. Однако, наиболее важной статьей экономики, безус-
ловно, оставалось рыболовство. Об этом говорит значи-
тельное количество каменных грузил от сетей, которые,
по-видимому, мало отличались от тех, что использовались
в мезолите. По аналогии с тем, что известно для прибал-
тийских племен того же времени и обладавших сходной
культурой, можно предположить, что обитатели беломорья
умели плести из прутьев и ловушки для рыбы, напоми-
нающие верши или мережи.
Рыболовство требовало флота, и он был создан. Время
безжалостно уничтожило остатки древних судов, но скалы
донесли до нас их изображения, созданные современ-
никами. Так мы узнаём, что озерные и речные суда заметно
отличались от морских. Древние мореплаватели уже очень
хорошо знали, что с морем шутки плохи, поэтому морские
суда строились большими, широкими и тяжелыми, способ-
ными выдержать высокую волну. Лодки для плаванья
по озерам были легче и уже, а, следовательно, и быстро-
ходнее. Человек неолита не знал парусов и все корабли
того времени были гребными. Тем не менее на этих неболь-
ших судах отважные мореплаватели не боялись пересе-
кать Белое море. Только этим можно объяснить тот факт,
что на Терском берегу, где нет выходов кремния, архео-
логи находят кремниевые орудия, несомненно, привезен-
ные с южных берегов. Морские суда использовались и
для звериного промысла.
Основная сила, с которой сталкивается древний чело-
век — природа. Поэтому первые его знания — естествен-
нонаучные. Знакомство с минералогией обеспечивало вы-
79
сокое качество каменных орудий/ Биологические сведения
служили базой для охоты и рыболовства. От этих знаний
зависела жизнь, поэтому они должны были быть обшир-
ными и точными, правда, в силу их практической направ-
ленности, они, вероятно, были несколько односторонними.
Так или иначе, с самых древних времен люди должны
были знать многие виды животных и растений — те,
которые давали пищу, одежду, топливо и строительный
материал. Они должны были знать повадки животных
и их сезонные миграции — иначе не было надежды на
успешную охоту. Необходимы были и некоторые знания
анатомии, чтобы поражать жертвы в наиболее уязвимые
места. Все это мы вправе предполагать, но доказать, что
неолитический человек действительно знал все это, очень
трудно.
Первые беломорские поселенцы не оставили нам ни
книг, ни отчетов, ни летописей природы, но их знания
о природе Поморья в буквальном смысле этого слова
врезаны в каменные скрижали. Всего в десятке километ-
ров от г. Беломорска вверх по реке Выг на скалах высе-
чены известные по всей стране петроглифы. Самая знаме-
нитая группа носит название Бесовы Следки. Если проана-
лизировать полторы тысячи изображений, которые удает-
ся идентифицировать среди всех обнаруженных на Выге
наскальных рисунков, то выяснится, что 11.3% из них —
олени и лоси (их не всегда удается различить), 9.2% —
белухи, по 2.8% — гуси и лебеди, 0.6% — медведи, 0.4% —
моржи и по 0.2% — лисицы и рыбы, скорее всего — семга.
Итого, практически четверть рисунков изображает различ-
ных животных. Следовательно, первые публикации по их
изучению имеют уже 6-тысячелетний возраст. Вряд ли
наши труды, изданные на тленной бумаге, окажутся столь
же долговечными.
Петроглифы свидетельствуют, что тогдашние обитате-
ли Поморья жили скорей охотой, чем рыболовством, но
при этом были хорошими моряками и не боялись охотиться
на белух, этих, хоть и мелких, но все же китов. Вот одна
из сцен, со всей убедительностью показывающая, что
приемы китобойного промысла с неолита до времен Мел-
вилла мало изменились. В скале высечено изображение
китобойного вельбота. Это — большая шлюпка, форште-
вень ее, снабженный тараном, похожий на таковой древне-
греческих судов, украшен головой лося. Экипаж судна
12 человек. Большинство из них гребцы, сидящие лицом
вперед на высоких банках. В руках у них весла без уклю-
80
Жиле.'Ш деревни Гридино до сих пор ставят над могилами резные столбы
вместо крестов (к стр. 95).
6
Заказ 618
81
Рис. 14. Охота на белуху. Петроглифы на р. Выг, конец III тысячелетия
до н. э.
чин, какими гребут на каяках. Пятеро гребцов, согнув-
шись в три погибели, погрузили весла в воду (так чаще
всего изображается экипаж шлюпок). А вот остальные —
их тоже пять — выпрямились и стоят, держа весла в воз-
духе — шабашат, говоря языком моряков. Скорее всего,
китобойный вельбот маневрирует, стараясь удержать ра-
неного зверя по носу: так вероятность опрокинуться —
наименьшая. Если наше предположение верно, то гребут
гребцы одного борта, а шабашат — другого.
Гребцы действуют по команде рулевого. Вот он стоит
на корме и управляет вельботом с помощью рулевого
весла. Все члены экипажа в высоких сложных шапках,
которые, вероятно, придают их владельцам магическую
силу. Что же касается кормщика, то он к тому же крупнее
и толще остальных и обладает самым большим половым
органом. Возможно, на суше он — шаман.
На носу шлюпки — гарпунер. Он только что метнул
свое смертоносное оружие, и еще не успел натянуться
линь: его петли свободно летят над волнами. Но гарпун
уже вонзился в белоснежную спину древнего Моби Дика.
Гарпунер откинулся назад и начинает выбирать линь.
Позади шлюпки вынырнул тюлень и наблюдает за всей
этой сценой. Ему ничего не грозит: люди заняты охотой
на кита. Трудно представить более динамичную и верную
во всех деталях картину. Глядя на высеченный в камне
рисунок, невольно представляешь себе плеск волн, стреми-
тельно идущую шлюпку, молча и сосредоточенно гребу-
щих людей, белые спины белух на фоне синего, залитого
солнцем моря, короткие команды рулевого и напряженную
фигуру гарпунера, замершего на носу с занесенным
копьем.
82
Сведения, сообщаемые нам каменными скрижалями,
скупы, но достаточно информативны. Они позволяют не
только узнать, что во время неолита люди знали, по
крайней мере, десяток видов животных, но и воссоздать
многие стороны повседневного быта канувшего в Лету
народа. Петроглифы рассказывают об охоте, рыболовстве
и войнах. Они говорят нам о знакомстве древних бело-
морцев с лыжами и мореплаванием. Последнее подтверж-
дается не только большим количеством изображений лодок,
но и памятниками неолитической культуры на многих
островах — могильниками, сейдами и лабиринтами, о ко-
торых мы уже говорили. Все же главное для нас то,
что теперь мы можем с уверенностью говорить о довольно
значительных естественнонаучных познаниях древнейших
обитателей берегов Белого моря.
Во время неолита начали складываться современные
нам этнические общности, которые, по-видимому, оконча-
тельно оформились в следующий период — эпоху бронзы.
Жители окрестностей Белого моря познакомились с брон-
зой и железом почти одновременно. Впрочем, новые мате-
риалы были здесь крайне дефицитны, и в основной своей
массе орудия оставались каменными еще не одно тысяче-
летие. Поэтому нередко это время называют эпохой ранне-
го металла или же не выделяют из неолита. Этим и объяс-
няется, что памятники беломорских культур этого периода
иногда называют неолитическими.
В эпоху бронзы все больше людей начинают жить
оседло. Возникают более или менее стабильные поселения,
жители которых занимались рыболовством и охотой в ос-
новном на морского зверя. В культурном слое археологи
находят грузила сетей, рыболовные крючки, разнообраз-
ные гарпуны и наконечники копий. В это же время на
Мурманском побережье возникают первые помойки — ку-
чи кухонных отбросов. Надо сказать, что они — настоя-
щий клад для исследователей, так как позволяют выяс-
нить, чем питались обитатели древнего становища. Ока-
залось, что основу их пищи составляли ластоногие и кито-
образные. Скорее всего, однако, в первую очередь они
питались рыбой, только мелкие рыбьи кости плохо сохра-
няются. А вот раковины моллюсков доходят до наших
дней в хорошем состоянии. Во всяком случае археологам
удалось найти несколько раковинных куч. Правда, нахо-
дясь в плену современных гастрономических представле-
ний, исследователи обычно считают сбор моллюсков ре-
зультатом неудачной охоты или рыбной ловли. Между тем,
6*
83
это, безусловно, не так. Во все времена все народы, оби-
тающие на морском берегу, питаются морскими беспоз-
воночными. Нет никаких оснований считать, что древнее
население Баренцева (где найдены раковинные кучи) и
Белого морей (где они пока не обнаружены) было исклю-
чением. Жаль, что нам пока не удалось найти в литературе
указания на виды моллюсков, использовавшихся в пищу.
Это могло бы пролить свет на ряд вопросов, Связанных
с естественнонаучными представлениями древних обитате-
лей Поморья. Очень важно знать, собирали они моллюс-
ков на морском берегу, или умели добывать тех, которые
живут на большой глубине. Надо надеяться, что опреде-
ления моллюсков из кухонных отбросов будут со временем
опубликованы.
В эпоху раннего металла на рубеже новой эры бело-
морское население, скорее всего это были древние саамы,
построили на берегах моря загадочные сооружения. Это —
знаменитые северные лабиринты, которые поморы вели-
чают вавилонами. Лабиринты как правило располагаются
невдалеке от моря на небольшой высоте над его уровнем.
Чаще всего они бывают приурочены к островам, мысам
или устьям рек. Устройство их относительно однотипно.
На небольшой округлой площадке диаметром обычно
около 10, но иногда и до 30 м, из камней среднего размера
выложены закрученные в подковообразную спираль до-
рожки. Основная магистраль лабиринта ведет от входа
через центр обратно к началу, однако, в нем могут быть
устроены слепые ответвления дорожек, или даже замкну-
тые пути, на которые нельзя попасть иначе, чем пере-
шагнув через ряд камней.
Лабиринты широко распространены в Северной Ев-
ропе. Есть они в Скандинавских странах, в Англии, в
Ирландии. Всем известен критский лабиринт, выбраться
из которого можно только с помощью нити Ариадны. Его
изображения на критских монетах очень напоминают ва-
вилоны Севера. В нашей стране эти памятники древних
культур сохранились на берегах Белого, Баренцева и
Балтийского морей. Всего здесь известно около 50 лаби-
ринтов, 80% из которых обнаружены на Белом море.
Только на Соловках их известно более 30. Остальные
беломорские лабиринты приурочены в основном к южному
побережью Кольского полуострова.
Существует множество догадок о назначении лабирин-
тов. Одна из наиболее распространенных заключается
в том, что они — остатки ловушек для рыб. Такое мнение
84
Рис. 15. Наиболее типичные схемы строения беломорских лабиринтов.
Вверху — Большой вавилон на Соловецком острове, слева — лабиринт
на Б. Заяцком острове Соловецкого архипелага, справа — лабиринт
в губе Пила Кандалакшского берега, внизу — Понойский лабиринт
(Терский берег). Три первых лабиринта — двуспиральные.
85
подтверждается их низким расположением над уровнем
моря. Так как суша в районе Белого моря поднимается,
в древности они могли заливаться водой прилива (это
обстоятельство, кстати, позволяет датировать лабиринты.
Они были построены не раньше, чем 2 тысячи лет тому
назад). Представим себе, что камни прижимали ко дну
шкуры или сети. В прилив в вавилон заходила рыба и,
заблудившись в сложной системе дорожек, становилась
добычей рыболова, которому лишь оставалось собрать ее
во время отлива. К сожалению, у этого объяснения слиш-
ком много слабых сторон. Совершенно непонятно, зачем
тогда делать сквозной проход в системе ловушки, харак-
терный для многих лабиринтов. Следовало бы сделать
слепыми все ее рукава, а не один-два. Народ, который
уже 8 тысяч лет умел привязывать грузила к сетям, вряд
ли.стал бы просто приваливать их камнями. По наблю-
дениям археолога Н. Н. Гуриной, камни лабиринтов никог-
да не подвергались воздействию прибоя. Следовательно,
вавилоны сооружались у самой воды, но не на осушной
полосе.
На истинное назначение лабиринтов указывают свя-
занные с ними легенды. Вспомним, что в критском оби-
тало страшное чудовище — Минотавр. В Англии лаби-
ринты служат излюбленным местом танцев фей — они
собираются здесь .в лунные ночи. В Швеции спиральные
цепочки камней представляют собой ворота во дворцы
карликов, обитающих под землей — искусных ювелиров
и кузнецов. К людям эти существа, которых свет солнца
превращает в камень, настроены скорее враждебно. И уж,
конечно, ничего хорошего не приходится ждать от злобцых
северных великанов, построивших лабиринты в Норвегии.
Подобные легенды, как правило, свидетельствуют об
умерших культах, боги которых стали уже чужими и
опаснымй существами. Интересно, что по верованиям
саамов лабиринты -— обиталище как злых, так и добрых
духов. Таким образом, скорее всего вавилоны — культо-
вые сооружения. Это отчасти подтверждается тем, что
в центре некоторых из них находят остатки костра с мел-
кими обгоревшими косточками или каменными орудиями.
Как функционировал лабиринт? Было ли это капище
поклонения солнцу, место входа в мир мертвых, как счи-
тают одни, или же здесь совершались магические обряды,
долженствующие обеспечить успех морского промысла,
как думают другие — это мы скорее всего никогда не
узнаем.
86
Кроме лабиринтов, древние саамы строили и другие
культовые сооружения — сейды. Они встречаются в раз-
личных частях Белого моря, но настоящий музей этих
своеобразных памятников находится в Кемских шхерах
на острове Немецкий Кузов. При всей своей примитив-
ности сейды поражают воображение, потому что пред-
ставляют собой огромные многотонные валуны, поставлен-
ные на ножки из небольших камней. Поморская легенда
красочно описывает возникновение сейдов, а заодно объ-
ясняет и происхождение названия острова. Вот она в изло-
жении писателя С. В. Максимова: «Там вон за Кильяками-
то, в Кузовах, есть луда такая, варака, а зовут ту вараку
Немецкой, так тут, вишь немчи кашу варили и, стало
быть, шли они на Соловки, чтобы монастырь ограбить.
Варят это, значить, немчи кашу да и похваляются: кто,
выходит, больше ограбил, у кого денег больше. Один этак
влез на вараку-то, увидал монастырь вдали, что картину
писаную, да и погрозил. Завидно, вишь, стало, что хорош
больно монастырь-то да и казны его счесть нельзя. При-
грозил немец: «Завтра, мол, красоты твоей видать не ста-
нет, всю по камушку разнесем». Да видно вражьим было
это попущением — Божьим-то изволением: немец, как
сказал слова те свои, так и стал камнем, и товарищи-то
его все до одного в камни оборотились. Знать их теперь
всех по той вараке: в сумерках проедешь — так ровно бы
люди: вся почесть гора уставлена ими понизу. Так, выходит,
все немчи и стали камнями».
Немецкий Кузов — самый высокий остров Кемских
шхер, видимый за много миль — называется так совсем
не потому, что на нем окаменели «немчи». Поморы, пла-
вавшие в Норвегию, называли направление к цели путе-
шествия Немецкой стороной, а обратное — Русской.
Немецкий Кузов лежит на пути за границу, Русский
Кузов — на пути домой. Что же касается сейдов (они
стоят на вершине острова — тут С. В. Максимов ошиба-
ется), то они и вправду зачастую имеют антропоморфные
очертания. Священным камням саамы еще совсем недавно
приносили жертвы, отправляясь на охоту или на рыбную
ловлю. Видимо, назначение святилища на Кузовах было
аналогичным.
Заканчивая рассказ об эпохе бронзы, нужно упомянуть
о древних кладбищах. Одно из них расположено на Боль-
шом Заяцком острове, входящем в Соловецкий архипелаг.
Это по сути дела огромный могильник, функционировав-
ший не одно столетие. Покойников хоронили под кучами
87
камней. В результате сформировалась каменная гора,
скорее похожая на природное образование, чем на ис-
кусственное сооружение. Второй могильник обнаружен
в районе мыса Толстика на Терском берегу и до сих пор
совершенно не исследован.
Люди этой эпохи все еще не выделялись из природы.
Они продолжали составлять одно из естественных звеньев
в цепи переноса вещества и энергии в приморских эко-
системах, хотя их культовая и хозяйственная деятельность
уже начала оставлять вполне заметные следы на лике
Земли. Кучи кухонных отбросов, лабиринты, сейды и
могильники — очень хорошо заметные образования. Так
исподволь подготавливалось противостояние дикой приро-
ды и человека.
Золотые землепашцы
Названия — это народное поэтическое
оформление страны. Они говорят о ха-
рактере народа, его истории, его склон-
ностях и особенностях быта.
К. Г, Паустовский
Знаю, что произведение имен есть такой
довод, который опасно и благоразумно
производить должно...
В. К. Тредиаковский
От появления первого человека на берегу Белого
моря до рождества Христова протекло 8 тысячелетий.
За это невообразимо долгое время из древнейших племен,
пришедших из-за Урала и более поздних пришельцев
из Волго-Окского междуречья сформировались этнические
общности, давшие начало современным народам. Истори-
ки предполагают, что первые поселенцы по языку, культу-
ре и физическому облику были близки нынешним ненцам.
Там, куда не дошли финноязычные племена, они сохра-
нили и монголоидную внешность, и язык, принадлежащий
самодийской группе. Большая часть беломорского побе-
режья представляла собой зону смешения коренного на-
селения с выходцами из Поволжья. Этот процесс про-
должался в течение всего неолита и привел к возникно-
88
вению сперва протосаамов, а затем и современных саамов,
или лопарей. В облике этого народа усматриваются и
европеоидные и монголоидные черты, а в языке сосед-
ствуют финно-угорские и самодийские признаки.
Со временем давление народов, говорящих на прибал-
тийско-финских диалектах, усилилось. Они оттеснили саа-
мов на Кольский полуостров и заселили огромную терри-
торию от Балтийского до Белого морей. Их потомки нам
хорошо известны — это эстонцы, карелы, финны, вепсы...
Поселение в беломорском регионе карелы было важным
этапом колонизации этого края. С этого момента кончается
история, восстанавливаемая только на основании археоло-
гических раскопок и сопоставлении различных косвенных
свидетельств — антропологических, лингвистических и др.
Теперь начинается история, сохранившаяся в народной
памяти или записанная в летописи. Это уже эпоха исто-
рического сознания. Древнейшие сведения, донесенные
до нашего времени карельским эпосом в основном дают
представление о быте, культуре и обрядах. Иногда в нем
прослеживаются даже следы конкретных исторических
событий. Так, в описании борьбы героев Калевалы с жи-
телями мрачной Похьелы — Севера — возможно, содер-
жатся отголоски столкновений карел с саамами.
Приход в Поморье карел важен и еще в одном отно-
шении. Они принесли сюда с собой скотоводство и земле-
делие. Таким образом, в этих местах окончился период
жизни только за счет эксплуатации природных ресурсов
и в дополнение к ней возникло целенаправленное вос-
производство продуктов питания. В рационе местного
населения, кроме продуктов животного происхождения,
появилась и растительная пища. Скотоводство всегда
предшествует возникновению земледелия. Старинные ка-
рельские песни — руны, объединенные в прошлом веке
известным финским ученым Э. Леннротом в замечатель-
ный эпос «Калевалу», донесли до нас старинные закли-
нания, призванные с помощью магии уберечь коров от
различных неприятностей и обеспечить изобилие молока.
Скорее это — целый цикл заклинаний, своего рода поэти-
ческая запись большого обряда, содержащая более 500
строк, начинающаяся словами:
В лес коров я выпускаю,
Я гоню молочных в поле,
По осинам пряморогих,
По березам криворогих,
89
Чтобы жиру набирались,
Чтобы салом запасались
На лесных полянах чистых,
Посреди широких рощиц...
Далее призываются различные лесные божества с
целью обеспечить стадо пищей и спасти от хищников.
Необходимость пасти скот в лесу может быть вызвана
только отсутствием достаточного количества лугов и паст-
бищ. Это указывает на большую древность руны, которая
как в зеркале отразила состояние карельских лесов в ту
пору, когда они еще почти не знали топора.
В очень старинном облике предстает в карельских
рунах и земледелие. Для создания поля вырубали участок
леса. Вот как говорится об этом в одной из песен, не во-
шедших в «Калевалу».
Тот красивый сын Калевы
•Подсеку рубить собрался;
Дерево срубил он быстро,
И на пень его поднялся,
И кричал во весь свой голос:
«Пусть-ка подсека здесь будет,
Пусть здесь станет поле брани,
Голос мой пока здесь слышен!
Пусть-ка пни здесь не мешают,
Пусть ростки не вырастают,
Здесь на подсеке Калевалы
Золотого землепашца».
Срубленный лес сжигали, удобряя золой болотистые
кислые северные почвы. Совсем архаическим выглядит
сжигание подсеки старым, верным Вяйнямейненем:
И огонь орел доставил,
Высек он ударом пламя.
Ветер с севера примчался
И другой летит с востока;
Обратил в золу он рощи,
В темный дым леса густые.
То, что огонь приносится орлом, служит ясной приметой
небесного божественного происхождения пламени. Не-
смотря на свою примитивность, подсечное земледелие было
значительным шагом вперед не только по сравнению с охо-
той, но и со скотоводством. С точки зрения экологии
чем короче пищевая цепь, тем экономнее расходуется
в ней энергия. В случае питания продуктами земледелия
она состоит всего из двух звеньев. Учитывая, что при
переходе от одного звена к другому передается всего
90
около 10% энергии, нетрудно представить ее потери при
включении всего одного промежуточного звена (скажем,
скота). Поясним сказанное грубым примером: если одним
и тем же количеством зерна можно прокормить 10 человек
или 4 коровы (это приблизительно одно и то же по массе),
то 4 коровами можно прокормить только одного человека.
Из этого следует немного неожиданный вывод: несмотря
на то, что труд земледельца очень тяжел, он все же на по-
рядок экономичнее труда скотовода.
В течение первого тысячелетия железные изделия окон-
чательно вытеснили каменные. Люди научились добывать
болотную руду и выплавлять из нее металл. Снова обра-
тимся к рунам:
Волк бежит через болото,
Через бор медведь проходит.
Пар от волчьих лап поднялся,
Мох от лап медвежьих падал.
Признаки руды железной
На следах остались волчьих,
На следах от лап медвежьих.
Тут кузнец наш Ильмаринен
На следы набрел медвежьи.
Снял куски руды железной
Со следов огромных волчьих,
Со следов от лап медвежьих.
Таким образом, в экономике Поморья произошли круп-
ные сдвиги. Развилось скотоводство и земледелие. Это
не могло не отразиться на взаимоотношениях человека
с природой. Он уже не выступал в роли органичного
элемента экосистемы. Теперь он — самостоятельная сила,
способная в известной мере вносить в равновесие окру-
жающей его среды определенный дисбаланс — выражаясь
некогда популярным термином — переделывать природу.
Правда пока эти возможности еще довольно ограничены,
но первый шаг к сведению северных лесов уже сделан.
Новые веянья принесли с собой предшественники ка-
рел, хотя жизнь саамов и ненцев тоже не стояла на месте.
В среде этих народов постепенно начинает развиваться
оленеводство.
С появлением постоянного и относительно надежного
источника пищи охота и рыболовство, как отрасли эконо-
мики, были вынуждены потесниться, хотя сказать, что они
отошли на второй план, было бы неверно. Эти занятия
и до сих пор играют весьма важную роль в хозяйстве
обитателей беломорских берегов.
91
Освоение Белого моря восточно-славянскими племена-
ми — весьма своеобразное явление. Дело в том, что наши
отдаленные предки были народом центральных частей
Европы и не имели ни малейшего опыта мореплавания,
морского промысла и рыболовства. Между тем, древние
русичи не только в рекордно быстрый срок заселили
беломорское побережье и освоили нелегкую науку навига-
ции, но и дали отпор таким морским волкам, как варяги.
Они тоже претендовали на господство в этом регионе,
но были вынуждены оставить свои притязания. Впрочем,
скандинавы со временем взяли реванш на Балтике.
По-видимому, быстрое освоение восточными славянами
Поморья оказалось возможным благодаря тому, что на се-
вере Новгородской земли в городе Ладоге русское насе-
ление в течение длительного времени (с IX по XII в.)
жило бок о бок с варягами и могло перенять у этих опыт-
ных мореходов навыки морской науки, которая на Ладоге
была крайне важна. Исследовательница быта поморов
Т. А. Бернштам назвала этот трехсотлетний период
своеобразной репетицией создания морской системы хо-
зяйства. Репетиция прошла успешно. Опыт, приобретен-
ный на Ладоге, оказался очень полезен на Белом море.
Ладожане знали искусство мореплавания, умели ловить
рыбу и охотиться на морского зверя. Кроме того, их судо-
строительное искусство, видимо, заметно превосходило
местные традиции. Так или иначе, восточные славяне очень
быстро заняли ключевые в экономике края и его полити-
ческой структуре позиции.
В X—XI вв. новгородцы и ладожане предпринимают
ряд экспедиций на Крайний Север. Начинается разведка,
предшествующая колонизации края. Есть основания пола-
гать, что ладожане доходили до Горла, пройдя тундру,
заселенную ненцами. Во всяком случае они утверждали,
что ходили «за самоядь». Это были опасные походы,
нередко кончавшиеся гибелью их участников, однако оста-
новить процесс освоения русскими Севера было уже нель-
зя. К концу XI столетия добываемая новгородцами на
Белом море моржовая кость стала предметом экспорта.
По-видимому, в эти времена славяне еще не устраивали
на берегах Белого моря постоянных поселений, и промысел
носил характер летних экспедиций. Тяготы путешествия
и опасности морской охоты окупали себя с лихвой. Уто-
павший в восточной роскоши Царьград был готов запла-
тить за «рыбью кость» любые деньги. Господин Великий
Новгород осваивал Поморье практически не замечая мест-
92
9000 лет тому назад 5000 лет тому назад
3000 лет тому назад
1000 лет тому назад
Рис. 16. Наиболее вероятная схема районов концентрации народов
на берегах Белого моря. Вертикальная штриховка — самодийские
племена, горизонтальная — саамские, двойная — финские, косая —
славянские: сверху вниз — вятичи, снизу вверх — словене.
ного населения и, видимо, не вступая сним в конфликты.
Серьезную конкуренцию новгородцам составили другие
русские княжества. Эта ситуация сложилась следующим
образом. Как мы уже отмечали раньше, в верхнем По-
волжье — Волго-Окском междуречье — обитали финно-
угорские племена, которые несколькими волнами заселяли
берега Белого моря. Мы не знаем, что вызвало переселе-
93
ние этих племен в древнейшие времена, когда они, сме-
шавшись с самодийскими кочевниками, дали начало пред-
кам саамов. Зато причина перемещения финнов к северу
в конце 1 тысячелетия новой эры понятна — их теснили
славяне. Это были те самые вятичи, которые одними
из последних приняли крещение, и проезд через землю
которых легендарный Илья Муромец и исторический Вла-
димир Мономах считали подвигом, достойным упоминания.
Отголоски древних языческих культов в некоторых местах
Поморья сохранились до сих пор в элементах погребаль-
ных обрядов. Так в деревне Гридино на Карельском берегу
и сейчас устанавливают на могилах резные столбы с
крышами вместо традиционных православных крестов.
Гроб с покойником несут на специальных шестах, которые
оставляют на кладбище и никогда не используют вторично.
«И еще кто умряше ... мертвеца сажьяжаху и посемь
собравши кости вложаху в судину малу, и поставляху
на столпе на путех, еже творять вятичи и ныне».— говорит
«Повесть временных лет».
Со временем вятичи вошли в состав различных кня-
жеств, в частности — Ростово-Суздальского, а оно так же,
как и Новгород, осуществляло экспансию на Север. С при-
ходом татаро-монгольских орд она резко усилилась —
народ бежал от завоевателей на окраину своих земель.
Все это обострило конкуренцию между представителями
обеих метрополий. При этом надо отметить, что и словене
и вятичи не страдали от отсутствия решительности и
обладали своенравным и отчаянным характером. Новго-
родцев манили неисчислимые богатства, ростовчан гнала
беда. И те и другие уже давно забили заявочные столбы
и только себя полагали истинными хозяевами новых тер-
риторий. Нельзя тут забывать и старинную напряженность
новгород-суздальских отношений.
Западные регионы Поморья традиционно оставались
под эгидой Новгорода, а восточные — сперва Ростова,
потом Владимира, а затем и Москвы. Граница проходила
приблизительно по Северной Двине и в этом районе в конце
XIV века разыгралась война, длившаяся 8 лет и закончив-
шаяся победой Новгорода над Москвой. Только через
80 лет, после потери Новгородом самостоятельности, за-
кончился этот четырехсотлетний спор. И теперь, спустя
полтысячелетия разница между новгородской и ростовской
областями колонизации хорошо заметна, как по физи-
ческому типу людей их населяющих, так и по их языку.
С появлением на Белом море славян экологическое
94
Спасо-Преображенский собор Соловецкого монастыря — поистине
циклопическое сооружение (к стр. 105).
равновесие между Человеком и Природой резко наруша-
ется. Народ, стоящий на весьма высокой ступени цивили-
зации, крайне энергичный и предприимчивый, принесший
в северный край веками накопленный опыт и отлаженную
технологию, давно и хорошо знакомый с железом, очень
быстро приступил к тому, что мы теперь называем «пере-
делкой природы». Первыми жертвами этого процесса пали
моржи. Бесперебойный спрос на клыки триста лет подо-
гревал хищническое истребление^ в XIV веке на акватории
Онежского залива был убит последний морж. Уничтожение
этих огромных и многочисленных зверей не могло не ска-
заться на донных биоценозах: ведь они питаются крупными
двустворчатыми и брюхоногими моллюсками, которых
сгребают клыками. Сейчас уже трудно реконструировать
жизнь на морском дне в Онежском заливе в те времена,
когда моржи еще здесь водились, но нет никаких сомнений
в том, что она тогда значительно отличалась от совре-
менной.
Какими же биологическими знаниями обладали наши
предки в эту эпоху? Как уже говорилось, первые экспеди-
ции на Белое море ладожане и новгородцы предприняли
в конце X века, значит, мы можем праздновать тысяче-
95
летие освоения Поморья. Тысяча лет — срок немалый
не только в жизни нашего народа. Это 10% времени
существования самого Белого моря. Исследование его
началось с появлением человека в здешних местах. Однако,
по-настоящему проследить процесс становления знаний
о природе Севера мы можем только с начала русской
колонизации. С тех пор, как восточно-славянские племена
одержали победу в конкуренции за обладание морем,
идет непрерывное, сперва стихийное, а затем все более
планомерное его изучение.
Пришедшие в конце X века на беломорские берега
поселенцы не выбивали на скалах затейливых компози-
ций. Наши отдаленные предки не оставили нам никаких
материальных свидетельств своей осведомленности о жи-
вотном и растительном мире Поморья, но их знания,
как в зеркале, отразились в их речи, и живой язык сохра-
нил эти сведения до наших дней. Многое из того, о чем
пойдет речь, в значительной степени спорно. Ничего уди-
вительного в этом нет. Для решения биологических задач
редко привлекаются гуманитарные дисциплины, и методы
таких исследований не разработаны. Но наша цель —
не поставить точку на последней странице непререкаемого
по результатам труда, а вызвать спор, в котором, воз-
можно, родится истина.
Русский язык, на котором говорят поморы, распростра-
нен от берегов Балтики до Тихого океана. Каждому
русскому понятны такие слова, как, например, носорог
или лев, однако из этого еще не следует, что эти животные
принадлежат местной фауне. Как же установить, что то
или иное слово отражает знакомство обитателей какого-
либо региона с окружающими животными и растениями?
Самый простой способ — обратиться к географическим
названиям, топонимам. Понятно, что если они включают
в себя название животного (зоотопонимы) или растения
(фитотопонимы), встречающихся в здешних местах, то это
с большой долей вероятности указывает на то, что мест-
ным жителям данное животное или растение известно.
Нужно, .однако, иметь в виду, что сведения, полученные
путем изучения географических названий, не вполне на-
дежны и требуют тщательной проверки. Причин тому
несколько. Три главные из них заслуживают особого
внимания.
Во-первых, часто бывает так, что пришлое население
заимствует старое, иноязычное для него название. Если
топоним сходен по звучанию с каким-либо словом языка
96
новых поселенцев, он зачастую переосмысливается и ста-
новится как бы понятным. Это явление носит название
народной этимологии. Примеров такого рода на беломор-
ском материале можно привести множество, но мы огра-
ничимся одним. Город Беломорск стоит на реке Сороке
(одном из рукавов Выга), которая впадает в Сорокскую
губу. Да и сам он до 1938 г. назывался село Сорока,
или Сороцкое. Делать на основе этого как бы зоотопонима
вывод о скоплении сорок вблизи Беломорска было бы
преждевременно. Название скорее всего произошло от
карельского слова saarijoki — река с островами. Об этом
убедительно рассказывают Г. М. Керт и Н. Н. Мамонтова
в книжке «Загадки Карельской топонимики».
Во-вторых, возможны другие неприятности. Так, на
восточном Мурмане (хоть это и не Белое море, но все же
близко) возле поселка Дальние Зеленцы впадает в губу
Ярнышную Бобровый ручей. Самый кут Ярнышной губы
называется Бобровой бухтой. Не зная некоторых событий
полувековой давности, можно подумать, что здесь водятся
бобры, строят плотины и хатки, валят осины... Все хорошо,
но осин-то как раз и нет в тамошней тундре, и, конечно,
никаких бобров там никогда и в помине не было. А назва-
нием своим ручей и бухта обязаны попытке акклиматизи-
ровать в Баренцевом море каланов — морских бобров.
В 30-е годы в Ярнышную губу выпустили двух самцов
каланов. Так как самок не привезли, попытка оказалась
неудачной, и о ней все, кроме отдельных старожилов,
забыли. А географическое название живет и вводит нас
в заблуждение.
Наконец, третья опасность заключается в том, что
топонимы возникают непрерывно с момента поселения
на данном месте людей до настоящего времени. Чем
меньше объект, тем слабее уверенность в том, что название
его — древнее, хотя бы потому, что в документах в основ-
ном упоминаются значительные образования. Каждый,
кто бывал в Кандалакшском заливе, знает, что там есть
Кив-губа. Обозначена она и на карте. Но только жители
окрестных селений скажут вам, что ее южная часть назы-
вается Медвежьей бухтой, или Медвежкой. Когда эта
бухта была так названа и почему? Это никому не известно.
Все же относительно времени возникновения некоторых
топонимов кое-что удается установить. Вот, например,
в Порьей губе, возле небольшой бухточки Шушпаниха,
есть несколько островков — Перуньи острова. Ясно, что
такое название могли дать только язычники, следователь-
7 Заказ 618 97
но, этому названию не меньше 800 лет, а скорее — около
1000. А вот другой топоним: в центре Кандалакшского
залива, часах в трех хода от Перуньих островов, чуть
к северу от Средних луд лежит банка Иностранка. Она
стала известна и получила название в 1900 г., когда здесь
разбилось иностранное судно.
Мало кому удается быть свидетелем рождения топо-
нимов. Рассказывают, что однажды директор Беломорской
биостанции Карельского филиала АН СССР Владимир
Васильевич Кузнецов в шутку подарил островок, закры-
вающий вход в Кривозерскую губу, где расположена
станция, известному ихтиологу Феттаху Бакыровичу Му-
хомедиярову. По словам многочисленных очевидцев, Вла-
димир Васильевич однажды сказал: «Молодец, Феттах!
Жалую тебя островом!». В. В. Кузнецова и Ф. Б. Мухо-
медиярова уже нет в живых, а шутка по давно забытому
поводу дала необитаемому и безымянному островку на-
звание. На наших глазах из острова Феттаха он превра-
тился просто в Феттах, а затем и в Фитах. Под этим назва-
нием он не только фигурирует в документах Станции,
но постоянно упоминается и в научной литературе. Как
будут искать этимологию этого названия будущие топо-
нимисты?!
Хотя из приведенных примеров только три непосред-
ственно относятся к нашей теме, ясно, что географические
названия довольно зыбкий источник информации. Все же,
если этимология топонима твердо установлена, он может
служить указанием на знание аборигенами местной флоры
и фауны. Как возникает зоо- или фитотопоним — неважно.
Либо это место скопления какого-либо вида, либо наоборот,
запомнившаяся встреча с редким животным, либо террито-
рия, принадлежащая роду, у которого данное животное
или растение служит тотемом. В любом случае это —
местный вид. У беломорских саамов олень и медведь
могли быть тотемами, а слон и бегемот — нет.
Посмотрим на карту Белого моря. Она изобилует
Медвежьими островами и бухтами, Заячьими лудами,
Оленчиками и многими другими подобными топонимами.
Есть даже Коровья варакка — скала, с которой по преда-
нию упала корова. Так это или нет, действительно варакка
названа в честь коровы, или это народная этимология —
не нам решать. Мы не будем рассматривать это название,
так же как Песьи луды. Нас интересуют дикие животные
и растения, а не те, которые привел на берега Белого моря
человек.
98
Топонимы Белого моря принадлежат по крайней мере
трем языковым пластам — саамскому, карельскому и
русскому. Серьезное исследование географических назва-
ний должны проводить специалисты — филологи, знатоки
всех трех языков. Дело в том, что даже хорошее знание
родного языка без углубленного изучения особенностей
местного говора может оказаться недостаточным. Вот при-
мер. Для поморов одним из основных объектов промысла
был тюлень. Должно быть, на Белом море полно Тюленьих
навалоков, луд, бухт и салм? Ничего подобного! Ни одного
такого названия нет. Все дело в том, что поморы не путали
нерпу с морским зайцем; молодого гренландского тюленя
называли бельком, взрослого — лысуном. И послушная
языку топонимия дает Нерпичью луду,' Заяцкие острова и
мыс Лысунов. Вот они, тюлени! Только они замаскированы
местными названиями.
Бывает и так, что географическое название становится
страницей Красной книги. На Белом море нет моржей,
а топонимией они отражены. В этом нет ничего удиви-
тельного: они были раньше, они встречались совсем не-
давно и окончательно исчезли лишь в конце прошлого
века. До 1867 г. в Мезенском заливе они были объектом
систематического промысла, а раньше они встречались
и в Онежском заливе. Об этом говорит остров Моржовый
в Сорокской губе, это подтверждают петроглифы на Выге.
Мы уже знаем, что в течение 6-ти тысяч лет на беломорских
моржей регулярно охотились, и скорее всего это стало
причиной того, что названия островов Моржовец и Мор-
жовый превратились в надгробные памятники морским
гигантам. Пусть же это послужит нам предостережением
в отношении других видов, обитающих в самом Белом
море и на его берегах.
Изучение животного и растительного мира любого
региона всегда начинается с инвентаризации фауны и
флоры, будь то стихийное познание, или спланированные
научные изыскания. Этот этап и отражает топонимия.
Из приведенного в этом разделе списка видно, что наши
предки знали по крайней мере по десять видов птиц и
млекопитающих и по пять видов рыб и деревьев. Все они
богато представлены в географических названиях, что
неудивительно. Все это крупные, хорошо заметные орга-
низмы, большинство из них имеет хозяйственное приме-
нение. Так топонимы навсегда сохранили след стихийного
изучения фауны и флоры, вызванного потребностями оби-
тателей берегов Белого моря.
т
99
Приложение к разделу «Золотые землепашцы»
Список животных и растений,
названия которых отражены в топонимике Белого моря*
МЛЕКОПИТАЮЩИЕ
Бобер
Барсук
Белуха
Вепрь, кабан?
Волк
Заяц
Лисица?
Медведь
Морж
Олень
Тюлени:
гренландский
нерпа
Морской заяц
Бобровка (бухта)
Мегры (село, река; от карельского
magrat — барсук)
Белужий (мыс, остров, мели; от мест-
ного белуга)
Вепревский (мыс; по «Книге мореход-
ной» — м. Вепрь)
Волчья (луда = безлесный остров)
Заячий (2 мыса, коса)
Ребалда (мыс; от карельского ге-
boi — лисица)
Медвежий (4 острова, мыс, бухта,
гора), Кондостров (остров; от ка-
рельского kondii — медведь)
Моржовец, Моржовый (острова),
Моржовецкие кошки (мели)
Оленица (деревня, губа, река), Оле-
ний (4 острова, салма = пролив), Ва-
жен (мыс; от саамского vaadz —
самка оленя, важенка)
Лысунов (мыс, гора; от местного,лы-
сун)
Нерпичья (губа)
Заяцкий (2 острова**), мель, луды,
салма)
* Топонимы с сомнительной этимологией отмечены знаком вопроса.
** Яркий пример народной этимологии приведен в «Лоции Белого
моря 1913 г.»: «По объяснению некоторых знатоков края правильное
название Заяцких островов есть острова „Заедские", так как поморы
сюда „заезжали" и здесь закусывали или „заедали"». Вряд ли требуются
серьезные доказательства наивности такого «объяснения».
100
птицы
Баклан Воробей? Бакланьи* (луды) Воробьева (банка; не исключено, что топоним образован от фамилии Во- робьев)
Ворон Ворона Гоголь Гусь Журавль? Воронов (мыс, губа) Вороньи (луды, острова, губа) Гоголина (губа), или Гоголиха Гусиный** (остров) Куричек (остров), Куричьи (луды), Курья (река); от карельского kuro- ki — журавль
Лебедь Лебяжий (остров, губа), Нюхча (се- ло; от саамского n’uhc — лебедь)
Орел Тупик Чайка Орлов (2 мыса), Орловка (губа) Тупичиха (остров) Чаячий (2 острова)
РЫБЫ
Акула Акулья (луда)
Сельдь Сельдяная (луда, бухта)
Семга Лох (луда, корта; от карельского
lohi — лосось, местного лох — отне-
рестившаяся, лошалая семга)
* Крупные камни, не заливаемые приливом, но и не оказывающиеся
на осушке в отлив, называются на Белом море баклышами. По утверж-
дению «Лоции Белого моря 1913 г.» «Баклыш или Бакланец — большой
надводный камень или маленький крутой островок — любимое место
морских птиц, особенно бакланов». Этимология эта не очевидна и требует
тщательной проверки. Все же собственные имена по крайней мере трех
баклышей — все они называются одинаково: Дристяные — несомненно
связаны с птицами. Сплошь покрытые их экскрементами, они выде-
ляются на фоне моря ослепительно белым цветом.
** Возможно, в этот список должен войти один из островов Соловец-
кого архипелага — Анзерский, в основе которого слышится латинское
слово anser — гусь. Не исключено, что монахи, любившие книжные
названия, переименовали его из ГуСинца, Гусиного острова, или другого
подобного названия. Любопытно, что к сходному выводу пришел знаме-
нитый финский фольклорист и путешественник Э. Леннрот. Он считал,
что название острову дало карельское поселение на месте нынешнего
Троицкого скита. Это село и близлежащее озеро назывались, по его
мнению, Hanijarvi — Гусиное озеро. Затем Э. Леннрот .строит такую
схему превращения этого названия в русском языке: Hanijarvi — Аньяр-
ви—Аньозеро—Анзеро.
101
Сиг Стерлядь? Сиговец (порог на реке Суме) Самбалуда (остров; от карельского
Треска Щука? sampi — осетр, стерлядь) Тресковая (губа) Щукин камень (банка. Название со- мнительно, так как в морской воде щуки не встречаются) ПРЕСМЫКАЮЩИЕСЯ
Змеи, драконы? Змеиные (горы) БЕСПОЗВОНОЧНЫЕ
Бокоплав? Капша (мыс, остров), Капшина (гу- ба). От местного капшак — рачок- бокоплав
Комар? Червь пескожил? Комариха (остров) Червяная (губа. Название сомни- тельно, так как грунт в губе каме- нистый). РАСТЕНИЯ
Береза Березовый (бухта, остров, луда, мыс), Березовец (остров)
Ель Еловый (остров, банка, корга), Ело- вец (2 острова), Куземский (остров, губа, река), Кузомень (село), Куз- остров (остров), Куз (2 губы, 2 реки, деревня), Кузова (2 острова). По- следние 5 названий от карельского kuuzi — ель
Ольха Ольховый (остров), Ольховка (река), Ольховский (мыс)
Осина? Осинка (8 островов), Осиновский (стамик= подводный камень)
Рябина Сосна Рябинов (мыс) Сосновый (мыс, ручей, луды, губа), Сосковцы (острова), Сосновка (село, река), Сосновская (салма), Педуни- ха (губа), Педунов (мыс). Последние два названия от карельского pedai — сосна
102
Вороника Воронишный (остров)
Фукус? Турий (мыс), Турна (гора). От мест-
ного тура — прибрежные водоросли.
Кроме того, существуют еще Ягодные острова, назва-
ние которых говорит само за себя, но растет ли там брус-
ника или морошка, этого из топонима узнать не удается.
Хозяева Поморья
Молчат гробницы, мумии и кости,
Лишь слову жизнь дана.
Из древней тьмы на мировом погосте
Звучат лишь Письмена.
И нет у нас иного достоянья!
Умейте же беречь
Хоть в меру сил, в дни злобы и страданья,
Наш дар бессмертный — речь.
И. А. Бунин
Кончилось и забылось время кровавых раздоров. На
берегах Белого моря одно за другим возникают русские
поселения с нерусскими названиями: Сюзьма, Яреньга,
Пушлахта, Нюхча, Колежма... Теперь хроники, говоря о
Северной Двинел описывают не битвы, а географические
подробности: «соединяющаяся Юг река с Сухоною рекою
вкупе приемлют ино проименование Двина... пространней-
щи починает тещи в великое море-акиян, в Соловецкую
пучину». Так, значит, и само Белое море «приемлет ино
проименование». Это, конечно, не случайно. На самом
крупном его острове теперь стоит знаменитый на всю
Россию Соловецкий монастырь, и так велико его значение,
что в глазах летописца он заслонил собой все море.
Возник монастырь раньше, еще во времена новгород-
ской колонизации в последние годы самостоятельности
великой боярской республики. Первый, кому пришла
мысль устроить на Соловецком острове отшельнический
скит, был престарелый монах Валаамского монастыря
Савватий. Узнав от старца Германа, жившего возле села
Сороки (район современного Беломорска), об условиях
на острове, Савватий уговорил его отправиться вместе
с ним. Старцы прожили на острове шесть лет, причем
выяснилось, что архипелаг не столь уж пустынен, во вся-
103
ком случае, у них случались конфликты то ли с местными
жителями, то ли с пришлыми рыбаками. Прошло время,
Савватий умер, а Герман снова поселился на материке,
где его вскорости нашел отшельник Зосима.
Зосима и Герман поселились на Соловецком острове,
но осенние шторма не дали Герману, отправившемуся
за продовольствием, вернуться на остров. Зосиме при-
шлось зимовать в одиночку. Только весной старец смог
вернуться и привел с собой рыбака Марка. Так был осно-
ван крупнейший русский монастырь, в который вскоре
стала стекаться и братия. Новгород, однако, долго не при-
знавал его. Церковные власти не без основания полагали,
что условия обитания на одиноком острове посреди поляр-
ного «моря-акияна» настолько тяжелы, что вся затея ока-
жется бесперспективной. Были все основания считать,
что за те полгода, что монастырь отрезан от мира льдами
и штормовым морем, его обитателей могут перебить дикие
лопари. Из этого несложно сделать заключение, что в се-
редине XV века саамы еще жили на островах Соловецкого
архипелага.
Все же, в конце концов, в Новгороде поняли, что
монастырь реально существует и прислали в него игумена
Павла, который не выдержал суровых условий и укатил
обратно. Сходным было правление и двух последующих
игуменов — Феодосия и Ионы. Тогда братия избрала
игуменом Зосиму. Его вызвали в Новгород, рукоположили
в священники и назначили настоятелем Соловецкого мо-
настыря.
Занятый устроением обители, Зосима еще только раз
выбрался в Новгород. Он собирался просить у Марфы
Борецкой, знаменитой новгородской посадницы, защиты
от местных жителей, которые не желали мириться с тем,
что остров принадлежит монастырю, чем ставили под угро-
зу само существование последнего. Однако посадница
по навету злых людей старца к себе не допустила. Тот
в сердцах предсказал, что недолго на дворе Борецкой
будет кипеть жизнь, и скоро все порастет травой забвения.
Через некоторое время Марфа одумалась и пожаловала
молодой обители село Кемь, деревни, пожни, озера и лешие
угодья по реке Суме. Новгородцы отдали монастырю
весь остров во владение: «...боярам новгородцкым, ни ко-
рельскым детям, ни иному никому ж в тыи островы не
вступатися... ни в пожне, ни в тоне, ни в ловища, ни черенов
не наряжати, ни лесов не полесовать никому же...» Так
было положено начало несметным богатствам монастыря.
104
Биологическая станция Соловецкой обители в годы своего расцвета.
(Фотография из архива кафедры зоологии беспозвоночных Петербуг-
ского университета.)
Самого же Зосиму посадница пригласила на пир, где он
к своему ужасу увидел, что шестеро приглашенных сидят
за столом без голов. Это видение, конечно, было не зря.
Приближался 1478 год — год потери Новгородом незави-
симости. Двор Марфы опустел, сама она отправилась
в ссылку, а шестеро гостей, сидевших на пиру без голов,
были казнены московским Великим князем Иваном III.
В тот же год умер и старец Зосима.
В первое столетие своего существования монастырь
не выделялся ничем особенным. Обитель, впоследствии
игравшая огромную роль в экономической и политической
жизни не только Поморья, но и всей России, пока что
была скромным северным монастырем с небольшой дере-
вянной церковью. Братию мучали пожары и бедность.
Положение изменилось в середине XVI века, когда игуме-
ном стал энергичный и деятельный Филипп Колычев,
отпрыск древнего боярского рода. В 1552 году он начал
постройку циклопического Спаса-Преображенского собо-
ра, который и до сих пор служит ориентиром для прибы-
вающих на Соловки судов. Филипп был разносторонне
105
талантливым человеком. Это он разработал схему соеди-
нения озер острова в единую систему и на собственные
средства осуществил проект. В результате озера стали
проточными, в них появилось значительное количество
рыбы. В Святом озере поднялся уровень воды, что позво-
лило устроить водопровод, водяную мельницу, а впослед-
ствии и сухой док. Это редкий и поучительный пример
вдумчивой перестройки природы, не вступающей в конф-
ликт с основными экологическими законами. К сожалению,
современные попытки вмешательства в природные эко-
системы с удручающей регулярностью оканчиваются весь-
ма плачевно.
По-видимому, Филиппу же принадлежит честь быть
пионером разработки ведения марикультуры в нашей стра-
не: он выдвинул идею отделения каменной дамбой неболь-
шой бухточки вблизи монастыря для искусственного раз-
ведения рыбы. Эта бухточка и по сию пору называется
Филипповские Садки,- Неутомимый труженик, он занимал-
ся и интродукцией новых видов животных. При нем в леса
Соловецкого острова были выпущены северные олени,
прежде здесь не водившиеся. Известно, что обычно ко-
пытные, попав в новую для себя обстановку, бесконтроль-
но размножаются и делаются настоящим бичом тех мест,
куда их необдуманно привносят, не заботясь о послед-
ствиях. На этот раз ничего подобного не произошло.
Умело выбранный вид оказался в окружении, близком
к привычному, что воспрепятствовало его демографи-
ческому взрыву. Олени отлично прижились и на протя-
жении четырехсот лет служили украшением острова. Их
шкуры использовались для выделки теплой одежды. К,со-
жалению, в 20—30 годы текущего столетия олени были
полностью уничтожены охранниками знаменитого СЛОНа.
Филипп заботился не только об оздоровлении эколо-
гической обстановки. При нем был построен кирпичный
завод, расцвело кузнечное ремесло, солеваренье. На Боль-
шом Заяцком острове была построена большая каменная
пристань, самая древняя из сохранившихся русских при-
станей. Полтора десятилетия занимался Филипп благо-
устройством монастыря и, наверное, сделал бы еще больше,
если бы в 1566 году его не вызвал в Москву Иван Грозный.
Путешествие кончилось для Колычева трагически: в
1570 году, заточенный в Тверской острог, он был зверски
убит Малютой Скуратовым. Потребовалось два десятка
лет, чтобы власти дали разрешение на перезахоронение
останков Филиппа на Соловках, и только в 1652 г. Алексей
106
Михайлович официально просил прощения за разбойничьи
действия Грозного царя.
Монастырь богател, владения его расширялись. Теперь
не только небольшие участки по реке Суме принадлежали
ему. Сфера его влияния простиралась уже до берегов
Онежского озера. Практически все южные и западные
берега Белого моря были под экономическим контролем
Соловецкой обители. Монастырь в основном жил нату-
ральным хозяйством. Покупалось лишь немногое, то, что
в Поморье было дефицитом: хлеб, масло, крупа, мед, мясо,
ткани. Важной статьей дохода была продажа соли, рыбы,
книг, икон и кузнечных изделий. Необходимо отметить,
что солеваренье весьма отрицательно сказалось на приро-
де северного края. Это производство требовало такого
количества дров, что леса оказались под угрозой сведения.
Положение усугублялось тем, что на Севере лес восстанав-
ливается крайне медленно. Сохранению лесных угодий
способствовали не ограничения порубок, введенные с
целью его сохранить,'а политические события, приведшие
к падению экономической мощи монастыря.
В 80-х гг. XVI в. вокруг территории монастыря под
руководством монаха Трифона, бывшего поморского
крестьянина, была построена крепостная стена. Так же
как и Преображенский собор, это сооружение нельзя
не назвать циклопическим. Стены толщиной 5 и высотой
10 м, общей протяженностью в 1 км, снабженные 8 башня-
ми, построены из огромных необработанных валунов. Эта
крепость, которая скорее напоминает природное образова-
ние, чем творение рук человека, была совершенно непри-
ступна и не раз отражала нападения неприятеля. Один
лишь раз пала эта цитадель, да и то не из-за военного ис-
кусства осаждавших, а по предательству одного из защит-
ников. Мы имеем ввиду знаменитое Соловецкое сидение.
Недовольные государственной политикой монахи восстали
против вводимой патриархом Никоном реформы церкви.
Когда на усмирение восстания прибыли правительствен-
ные войска, монахи и мирские старообрядцы — около
700 человек, заперлись в монастыре и 8 лет успешно отра-
жали атаки. Запасы продовольствия были настолько
велики, что их хватило бы еще на несколько лет. Измена
монаха Феоктиста привела к падению монастыря, который
долго еще не мог оправиться от нанесенного ему удара.
Стратегическое значение монастыря по достоинству
было оценено Петром. Он посетил Соловки дважды. Пер-
вый раз — в 1694 г. Путешествие это весьма красочно
107
описано в Вологодской летописи: «изволил он, великий
государь, по морю плаванье творить, по вере своей и
по обещанию Соловецкие тое обители и великих чюдо-
творцев дому достигнути. И за страшным волнением
моря-акияна достигнути не улучил за множеством великих
и страшных бурных ветров и великих волн. Таже в том
страшном волнении пребысть многое время и находящия
страсти того лютаго мучения от волн много пострада тою
корабельною яхтою во страдание морьском, и принесе тое
яхту в пристанищу Уньских рог... и на том месте тое яхту
морским плаваньем било люто вельми, и парусы драло,
и дерево парусное изломало, и снасте бечев изорвало.
А его, великого государя, Бог спасл со всеми людми от
морскаго потопления».
Второе посещение Петром Соловков связано с собы-
тиями 1701 г. Царь-плотник прибыл на архипелаг во главе
флотилии из 13 военных судов и провел около недели
на рейде возле Большого Заяцкого острова. Он осмотрел
Соловецкий остров, интересовался обороноспособностью
крепости, что в условиях Северной войны было весьма
актуально. За время пребывания эскадры в водах архи-
пелага моряки воздвигли на Заяцком острове рядом
с пристанью Филиппа Колычева и неолитическим могиль-
ником деревянную церковь Андрея Первозванного — по-
кровителя Руси и русского флота, где и освятили первый
Андреевский флаг. Затем корабли снялись с якоря и ушли
в Нюхчу, а оттуда Петр по знаменитой «осударевой доро-
ге» отправился в свою победоносную экспедицию в устье
Невы. Пребывание царя на берегах Белого моря оставило
заметный след. До сих пор здесь рассказывают различные
предания о нем и местных жителях. В основе одних из них
лежат исторические факты, а в основе других — богатые
плоды буйной народной фантазии.
Ко времени посещения Петром берегов Белого моря-
та своеобразная этническая общность, которая именуется
поморами, уже полностью сформировалась. Нас весьма
интересует, что они знали о родной природе. Мы помним,
как помогло нам беглое рассмотрение топонимов, но как
ни информативны географические названия, знакомство
с природой ярче всего фиксирует говор аборигенов. Топо-
нимические свидетельства хороши тем, что они позволяют
относительно уверенно установить, что в данном месте
некоторые животные или растения встречаются сейчас,
или встречались в прошлом.. При этом сами названия
живых существ могут быть общерусскими. К конкретной
108
территории они прочно привязаны географическим объек-
том. Иное дело живой разговорный язык. Только регио-
нальное слово надежно отражает знакомство населения
с туземными явлениями. Поэтому воспользуемся пре-
красной книгой И. С. Меркурьева «Живая речь Кольских
поморов» и обратимся к поморскому словарю.
Очень важное место в жизни поморов занимал про-
мысел зверя — морских млекопитающих, в первую оче-
редь тюленей. И вот, вслед за практикой, язык дает бога-
тую лексику, относящуюся к этим животным. Только что
народившийся гренландский тюлень, называется белёк., или
дётна, а подросший детеныш именуется хохлуша. Годо-
валый зверь получает название серун, или серко и, наконец,
взрослый — лысун. Так весь жизненный цикл тюленя
оказывается разбитым на этапы, что возможно лишь при
хорошем его знании.
Конечно, в языке поморов много слов, означающих
морских млекопитающих. О морже, нерпе и морском
зайце уже шла речь. Интересно отметить слово белуга,
обозначающее не рыбу из осетровых, а мелкого северного
кита. Литературное название этого животного — белуха —
отражает белоснежную окраску зверя. Поморский вариант
слова вошел в общерусский язык в составе не вполне
понятного большинству устойчивого выражения «реветь
белугой» (рыбы, как известно, молчаливы, и никогда не ре-
вут). Что же касается наземных зверей, то их названия
в большинстве случаев совпадают с литературными. Ис-
ключение составляет слово откуй — белый медведь, кото-
рого, по правде говоря, причислить к наземным животным
можно лишь с большой натяжкой. Так или иначе, наличие
этого термина указывает на знакомство поморов с приро-
дой Северного Ледовитого океана.
Названия птиц в большинстве своем представляют
собой варианты общерусских терминов. К ним, однако,
добавляется слово чабар, означающее сеголетнюю чайку
в добрачном коричневато-сером оперении.
В коллекциях Зоологического института Российской
Академии Наук долгое время не было лягушек с берегов
Белого моря. На этом основании считалось, что они там
и не водятся. Между тем поморские слова скокуха и
лягва доказывали обратное. Знание местного говора по-
могло исследователям восполнить пробел и в наших зна-
ниях, и в коллекциях Института.
С незапамятных времен рыболовство было едва ли
не главным занятием поморов. Это ярко отражено слова-
109
рем: пеструха — зубатка, пёртуй — мелкая треска, ме-
нёк — морской налим, щенящийся налимчик — бельдюга,
керчак, или ревчак — бычок, комарник — мелкий сиг,
и множество других названий. Но основной объект про-
мысла — семга — называется просто Рыба. Слово это
произносится так, что даже на слух понятно, что оно
начинается с большой буквы. У Рыбы сложная экология.
Есть много локальных стад, одни популяции заходят
в реки с осени, а нерестятся только весной, другие захо-
дят летом и сразу же мечут икру. Отнерестившаяся сем-
га — лох, или лошалая Рыба скатывается опять в море
и откармливается до следующего года. Все это прекрасно
знали обитатели беломорских берегов. Семга, зимующая
в реке, называется заледкой, различные по биологии
популяции летней семги носят имена закрой и межень.
Мелкая летняя Рыба называется тйнда, а та, что идет
на нерест осенью — поздушка. Лошалая семга — кирьяк.
Знали поморы особенности экологии и других рыб.
Вот, например, в Кандалакшском заливе есть локальное
стадо мелкой сельди — егорьевской. Там же бывают
сельди и покрупнее — ивановские. Такие названия даны
этим стадам неспроста. Первые нерестятся ранней весной,
еще подо льдом — на Егория (23 апреля), а вторые —
летом — на Ивана Купала (24 июня). Не надо думать,
конечно, что сельдь из года в год мечет икру строго по этим
числам. Просто большие праздники Егорьев и Иванов дни
служили календарными вехами. Так или иначе, в названи-
ях стад отражено знание жизненного цикла важной про-
мысловой рыбы.
Беспозвоночные тоже были известны поморам. В. их
словаре есть местные термины как для наземных, так и
для морских животных. Так, бабочка называется липка,
а шмель — медовик. Каждый, кто живет вблизи морского
берега, знает вездесущую морскую блоху — рачка боко-
плава. Его поморское название капшак, или капшук.
Слово маслище означает медузу. Наконец, пресноводная
жемчужница и прибрежные морские моллюски мидии
называются раковица.
Обсыхающие в отлив камни и скалы зарастают на
Белом море бурыми водорослями. Они называются тура,
или морской горох. Сейчас этих названий почти не услы-
шишь — они интенсивно вытесняются книжным словом
фукус. Сходная судьба и у термина, означающего другую
водоросль — морскую капусту. Ее народное название
лапуга повсеместно заменяется словом ламанария (из
НО
книжного ламинария). Процесс вытеснения народных на-
званий книжными связан с развитием промысла водорос-
лей. Добыча, организованная неместным населением и
проводимая в основном наемными рабочими, приезжаю-
щими со всех краев страны, оказывает заметное влияние
на терминологию.
Любопытно отметить, что специфические местные на-
звания животных и растений не очень расширили список,
составленный на основе топонимии. Вместе с тем они
в образной и сжатой форме позволили представить эко-
логию и образ жизни нескольких, наиболее важных в хо-
зяйственном отношении форм: гренландского тюленя,
семги, сельди, а в какой-то степени и чайки. Конечно,
невозможно охватить все многообразие отражения в языке
природных особенностей края, однако и из приведенного
материала видно, что изучение особенностей местного
говора во многом может помочь естествоиспытателю. Это
относится не только к биологии и справедливо для любого
региона. С другой стороны, естественно-научная информа-
ция может оказать поддержку филологам и этнографам.
Здесь, как и во многих других областях, союз наук —
залог успеха.
Время стихийного изучения Белого моря приближалось
к концу. Пришла пора систематических изысканий.
Просвещенный XIX век, на протяжении которого ярко
процветали во всем мире науки, не миновал и беломорских
берегов. Очаги духовной культуры имелись здесь и раньше,
теперь же начинается время научного исследования. Од-
ним из первых трудов такого рода стало исследование
архимандрита Досифея «Географическое, историческое и
статистическое описание ставропигиального первоклассно-
го Соловецкого монастыря», вышедшее в 1836 г. Научная
мысль была тогда сосредоточена в главном центре духов-
ной жизни Поморья, поэтому не удивительно, что именно
в стенах Соловецкого монастыря растет тяга к естествен-
нонаучным знаниям. Дело в том, что практические нужды
монастырского хозяйства вынуждали церковное началь-
ство обращаться к светским наукам. Одним из таких
просвещенных настоятелей был архимандрит Мелетий.
К 80-м годам прошлого века стало совершенно ясно,
что интенсивная хозяйственная деятельность человека
в Поморье приводит к заметному оскудению природных
богатств. Уже хорошо осознавалась печальная участь
моржей, падали уловы сельди, стало меньше семги, ката-
строфически сокращались лесные угодья и это не могло
111
не беспокоить их хозяина — Соловецкий монастырь.
Мелетий в первую очередь собирался повысить биологи-
ческую продуктивность соловецких озер. Был проект засе-
лить их ряпушкой и использовать ее вместо мойвы в ка-
честве наживки для ярусного лова трески. Этим объяс-
няется то обстоятельство, что монастырь охотно пошел
навстречу предложениям профессора Петербургского уни-
верситета Н. П. Вагнера об организации на Соловецком
острове биологической станции, о чем речь пойдет ниже.
Время бездумной хищнической эксплуатации естественных
ресурсов начинало отходить в прошлое. Во владениях
Соловецкого монастыря во второй половине прошлого
века была налажена охрана такого ценного вида, как гага.
Несвоевременный сбор пуха и изъятие яиц из гнезд
привели к тому, что судьба этой птицы повисла на во-
лоске. Охранные меры, принятые в монастырских владе-
ниях, хотя и не могли восстановить численность гаги,
но все же заметно замедлили темп ее вымирания. Это
был уже значительный шаг вперед и не исключено, что
не будь он сделан, нам не удалось бы никакими силами
возродить поголовье гаги, как это в полной мере удалось
теперь сотрудникам Кандалакшского заповедника.
Важно отметить, что интерес к морю в жизни Мелетия
уже начал выходить за рамки чисто утилитарного. В ар-
хиве Санкт-Петербургского общества естествоиспытателей
сохранился весьма любопытный документ, подписанный
Мелетием: «Почтительнейше при сем имею честь предста-
вить морское животное, которого здесь никто не видал,
а также и названия ему ни кто не знает. Это животное
найдено выброшенным во время бури на берег моря в. траве
не живым... одним мужичком, который принес ко мне и
говорит; вот я нашел в морской траве на берегу моря это
животное мертвым, хотелось мне узнать не рыба ли и
поесть его разрезал я середину его и оказалось много
жиру в нем, но непосмел поесть его, а от этого жиру запах
самый хороший и приятный, но чтобы оное животное
не испортилось я его не много присолил и привез к тебе
показать и отдать...»
Это — крайне интересное и важное письмо. Оно гово-
рит о том, что не только Мелетий — почетный член Санкт-
Петербургского общества естествоиспытателей,— но и
простые поморы проявляли интерес к фауне и знание ее —
ведь иначе мужичок не обратил бы внимания на редкое
и неизвестное ему животное. Все это указывает на рост
сознательного отношения к природе. Что касается того,
112
что за животное было найдено — этого с полной опреде-
ленностью установить не удалось. В коллекциях Зооло-
гического института и Кафедры зоологии беспозвоночных
Санкт-Петербургского университета, куда оно могло по-
ступить, не обнаружено ничего, что могло бы иметь отно-
шение к этоТиу документу. Не удалось найти указаний
на эту находку и в Трудах Общества. Все же можно
предполагать, что это был кальмар-стрелка. Известно,
что в тот год, когда написано письмо, кальмары в Белое
море заходили. Какое же еще животное мог помор на пер-
вый взгляд принять за рыбу? Белые внутренности каль-
мара действительно похожи на жир, и запах от него
«самый хороший и приятный».
Итак, мы видели, как постепенно меняются взаимо-
отношения человека и природы. Длительная их эволюция,
охватывающая почти 10 тысячелетий, вкратце может быть
охарактеризована следующим образом. От единства с при-
родой через разведение отдельных животных и растений
с некоторым нарушением естественного баланса, к хищ-
нической эксплуатации и бездумному уничтожению, а от
них, как к необходимой мере — к запоздалой охране.
Мы живем в переходную эпоху. Необходимость охраны,
а во многих случаях — возрождение из пепла, уже
хорошо осознается многими, в том числе и лицами, имею-
щими власть. С другой стороны, многие, и в том числе
лица, имеющие власть, склонны по-старинке рассматри-
вать природу как неисчерпаемую сокровищницу, из кото-
рой легко и удобно черпать личное благополучие без за-
боты об окружающих и потомках. Все же можно надеяться,
что объективный исторический процесс, проведший чело-
вечество через все предыдущие стадии, приведет нас
всех к единственно правильному поведению, которое любят
называть казенным и скучным выражением «рациональное
природопользование».
8
Заказ 618
Глава 4.
ПУТИ НАУКИ
Сельдяная изба
Нет, в Петербурге институт
Пе-да-го-гический, так, кажется,
зовут —
Там упражняются в расколах и
безверии
ПрофессорыП
А. С. Грибоедов
Первые попытки естественнонаучных исследований
Белого моря предпринимались уже давно. В 1762—
1767 гг. эти края посетила экспедиция академика И. И. Ле-
пехина, а в 1837 г. здесь останавливался по пути на Новую
Землю академик К-Э. М. фон Бэр. Однако теперь посвя-
щенные Белому морю труды этих великих русских ученых
имеют чисто исторический интерес.
Систематическое исследование стало возможно благо-
даря двум выдающимся событиям в русской научной
жизни. Первое из них уже упоминалось. Мы имеем ввиду
выход в свет замечательного труда М. Ф. Рейнике. Второе
заключалось в создании при Санкт-Петербургском уни-
верситете Общества естествоиспытателей. Эта чрезвычай-
но деятельная организация, учрежденная в 1868 г., энер-
гично взялась за дело. Работы для Общества был непо-
чатый край, и оно немедленно разослало научные экспе-
диции во многие места обширной Российской Империи.
Изучение Русского Севера было одним из важных момен-
114
тов научного плана Общества и поэтому, среди прочих,
был послан отряд из 4-х человек и на Белое море.
В мае 1869 г. в Архангельск прибыли участники экспе-
диции: зоолог Ф. Ф. Яржинский, орнитолог В. Э. Иверсен,
ботаник А. Соколов и будущий президент Общества, тогда
еще совсем молодой геолог А. А. Иностранцев. Прибыв
на место, каждый начал действовать самостоятельно.
Так был заложен фундамент наших современных знаний
о геологии Белого моря и его населении.
Ф. Ф. Яржинский, энергичный человек и яркий иссле-
дователь, уже 12 июня вышел в море, наняв для своих
работ шхуну сумского мещанина А. Ростовцева, идущую
в Норвегию. Собрав материал вдоль Зимнего берега,
у Сосновца и Трех Островов, ученый перебрался на шхуну
«Тысячелетие России», принадлежавшую известному ке-
ретскому купцу Савину, которая шла в Петербург. Так,
по чистой случайности естествоиспытатель избежал верной
смерти: едва он покинул борт шхуны А. Ростовцева,
как она со всей командой погибла во время жестокого
шторма. Отправив собранные материалы на «Тысячелетии
России», Ф. Ф. Яржинский пересел на норвежскую бар-
кентину «Дюнаборг», на которой и вернулся в Архан-
гельск. По пути были проведены глубинные драгировки
в Двинском заливе. Затем исследователь посетил Соловки,
работал на Онежском, Поморском и Карельском берегах,
собирал коллекцию беломорских животных. На основании
полученных материалов был сделан вывод о резких раз-
личиях в составе населения в исследованных заливах,
остающийся в силе и по сей день. Кроме того, Ф. Ф. Яр-
жинский одним из первых обратил внимание на то, что
Белое море суровее Баренцева и правильно связал это
с воздействием на Мурман Гольфстрима.
Не менее плодотворной была и деятельность В. Э. Ивер-
сена. Несмотря на то что прибыв на Соловки, он тяжело
заболел, ему удалось провести интересные наблюдения.
Ученый составил обширные списки видов позвоночных и
беспозвоночных животных. Особое внимание он уделял
промысловым объектам. Любопытно, что на о. Жижгин-
ском был обнаружен живой средиземноморский краб.
В. Э. Иверсен предположил, что он был занесен сюда
иностранным судном. Больше таких крабов на Белом море
никто не видел.
Следующая экспедиция Общества состоялась в 1876 г.
На этот раз на берега Белого моря отправились профессор
Санкт-Петербургского университета Н. П. Вагнер и
8'
115
К. С. Мережковский. Убедившись на своем личном горь-
ком опыте, как трудно работать на приполярном море
естествоиспытателю, лишенному хорошей базы, Н. П. Ваг-
нер в конце 70-х гг. заключил договор с архимандритом
Феодосием, по которому монастырь предоставил ученому
домик на северном берегу Большого Соловецкого острова
в поселке Ребалда. Впоследствии идеей Н. П. Вагнера
создать в Поморье сеть стационаров заинтересовался
новый настоятель Соловецкого монастыря архимандрит
Мелетий. Будучи образованным и прогрессивным челове-
ком, он прекрасно понимал, какую пользу монастырю
может оказать изучение природных богатств Белого моря.
В монастыре планировалось вселение ряда рыб в озера
Соловецкого острова, разработка охранных мер по отно-
шению к гаге — поставщику ценнейшего пуха и другие
мероприятия. Испросив позволения у старцев соловецких
Зосимы и Савватия, Мелетий принялся хлопотать перед
отцами церкви. Разрешение было получено, и в октябре
1882 г. оберпрокурор Синода К- П. Победоносцев подпи-
сал документ, разрешающий организацию Станции.
Для биостанции пристроили второй этаж над Сельдя-
ной избой — амбаром, где солили знаменитую соловец-
116
кую селедку. Это здание почти в неизменном виде, даже
с надписью «Биологическая Станция’Соловецкой Обите-
ли», сохранялось до 1985 г., когда оно сильно пострадало
от пожара. В настоящее время этот памятник русской
науки реставрирован.
Работа на Станции в те годы была делом трудным,
так как поначалу она не имела собственных средств.
Хотя Министерство Народного просвещения при открытии
выделило 1000 рублей на библиотеку, оборудование и
реактивы, в дальнейшем исследования велись на деньги
самих ученых. Правда, монастырь бесплатно предоставлял
рабочих и шлюпку с гребцами. Только с 1890 г. Общество
стало выделять по 400 рублей ежегодно для найма лабо-
ранта, а в 1895 г. ассигнование перешло в руки Государ-
ственного казначейства, которое каждый год выплачивало
по 1500 рублей.
Молодое учреждение сразу завоевало широкую попу-
лярность среди русских зоологов. Здесь работали не только
петербургские, но и московские, харьковские, варшавские,
юрьевские и казанские ученые и студенты, всего более
полусотни человек. Результаты деятельности Станции бы-
ли просто ошеломительными. Здесь за 18 лет была создана
прочная основа наших знаний о биологии и гидрологии
Белого моря. Итог этих работ — более шести десятков
трудов, посвященных фауне и флоре Белого моря, а также
анатомии беспозвоночных животных, среди которых такое
фундаментальное исследование, как «Беспозвоночные Бе-
лого моря» Н. П. Вагнера. Собранный здесь материал
значительно пополнил коллекции учебного Зоологического
музея Зоотомического Кабинета Санкт-Петербургского
Университета, Зоологического Музея Императорской Ака-
демии Наук и некоторых других. Кроме того, станция
снабжала учебным материалом многие высшие учебные
заведения и гимназии. Здесь работали такие столпы рус-
ской зоологии, как С. М. Герценштейн, Г. А. Клюге,
Н. М. Книпович, А. К- Линко, К- С. Мережковский,
Д. Д. Педашенко, В. А. Редикорцев, К. К- Сент-Илер,
В. М. Шимкевич и многие другие. Оглядываясь на 70-е го-
ды прошлого века, можно только удивляться научно-
организационной смелости Н. П. Вагнера, создавшего
такой стационар на Русском Севере. Морские станции
в то время были еще новой формой организации науки
и только начинали появляться, причем лишь на морях
умеренной и тропической полосы.
К сожалению, Станции не была суждена долгая жизнь.
117
В 1899 г. она закрылась при довольно драматических
обстоятельствах. Почетный член Санкт-Петербургского
Общества Естествоиспытателей архимандрит Мелетий по-
старел и удалился от дел. Его пост занял сначала Вар-
лаам, а затем и Иоанникий, ставший непримиримым
врагом Станции. Справедливости ради, нужно сказать,
что В. М. Шимкевич — не последнее лицо на Станции
в то время, был непримиримым воинствующим атеистом.
Человек решительный и обладавший острым критическим
умом, он не считал необходимым скрывать свои убеж-
дения, что, разумеётся, сказалось на отношениях с мо-
настырским начальством. Вынести богохульства у самых
стен северного оплота православия Иоанникий не мог.
В 1898 г. он направил в Московскую Контору Синода
бумагу, которую можно сравнить со словами известного
Ершовского героя:
.Донесу я Думе царской,
Что конюший государской —
Басурманин, ворожей,
Чернокнижник и злодей;
Что он с бесом хлеб-соль водит,
В церковь божию не ходит,
• ’Католицкий держит крест
И постами мясо ест .
Вот некоторые выдержки из этой эпистолии: «...отно-
шения натуралистов к монастырю стали переходить преде-
лы благоприличия... приезжают не только православные,
но и иноверцы, а в 1897 г. оказался даже (horribile dictu —
страшно сказать — комментарий К- М. Дерюгина) один
иудейского закона... Предъявляют требования... об отпус-
ке им мяса, молока и т. п. в постные дни и посты, позволяя
себе глумиться над последними... Даже в великие празд-
ники... их нельзя увидеть в храме: дни они проводят на экс-
курсиях, ночи в наблюдениях над своею добычею, а затем
спят до полудня... Становясь на научную точку зрения,
нельзя не прийти к заключению, что биологическая стан-
ция... уже исполнила свое назначение... в последнее вре-
мя... не найдено ни одной новой разновидности уже
известных видов».
Надо сказать, что описанный Иоанникием рваный
ритм работы процветает на морских станциях и доныне.
Он неизбежен из-за того, что отливы, с которыми связаны
многие исследования, ежедневно смещаются во времени
почти на час. Что же касается списка видов беломорских
животных, то он с тех пор увеличился по крайней мере
вдвое, если не больше.
118
Общество пыталось отстоять Станцию, но ни бумаги,
ни даже содействие его почетного президента великого
князя Александра Михайловича уже не могли спасти ее.
Она увяла в тени совиных крыл того самого К- П. Победо-
носцева, который два десятилетия назад позволил ей
появиться на свет. Обрадованное монастырское началь-
ство повелело в галерее, соединяющей Преображенский
собор с Трапезной палатой, написать фреску со сценой
страшного суда. Там на адском костре горел весь цвет
русской зоологии. В центре помещался С. М. Герценштейн
(тот самый, horrible dictu, иудейского закона). В 1922 г.
К- М. Дерюгин показывал картину своему ученику
П. В. Ушакову, который и рассказал нам об этом. К со-
жалению, уникальная фреска безвозвратно погибла.
Кроме стационарных работ в 90-е г. прошлого века
начались и планомерные исследования с борта экспеди-
ционных судов, душой которых стал известнейший ученый
Н. Мг Книпович. Сложившаяся традиция рисует нам
этого неутомимого исследователя как ихтиолога, что верно
лишь отчасти. С не меньшим основанием его можно на-
звать океанологом и специалистом по изучению моллюс-
ков — малакологом. Точнее всего считать его широко
образованным зоологом: именно это позволило ему напи-
сать почти все зоологические статьи в знаменитом «Эн-
циклопедическом словаре» Брокгауза и Ефрона.
Работая сперва на крейсере «Наездник», а затем на
пароходе «Андрей Первозванный», Н. М. Книпович одним
из первых стал проводить исследования морских организ-
мов одновременно с изучением факторов среды их обита-
ния. Такой подход позволил ему установить, что население
беломорских глубин пришло сюда из арктических морей,
а обитатели мелководий — выходцы из умеренной зоны.
Это был важный вывод, во многом определивший на-
правление других работ по изучению биологии Белого
моря.
Здесь уместно сказать несколько слов о самом пароходе
«Андрей Первозванный». Это судно, построенное в Герма-
нии специально для комплексно-научно-промысловых ис-
следований, было первым в России судном такого рода.
Название парохода глубоко символично. По древней ле-
генде Андрей, родной брат апостола Петра, посетил тер-
риторию, где проживали славяне, и прошел от Днепра
до Волхова. Совершив это путешествие, апостол Андрей
провозгласил, что в здешних местах вскорости возникнет
прославленное государство. По этой причине Андрей счи-
119-
Рис. 17. «Андрей Первозванный». Первое русское судно, построенное
в 1899 г. в Германии специально для гидробиологических и океанографи-
ческих исследований. Длина 46 м, ширина по миделю 8 м, водоизмещение
336 т., осадка 3 м, мощность двигателя 420 л. с., скорость 10 узлов,
продолжительность автономного плаванья около 2 недель, экипаж 20 чел.,
9 научных сотрудников. На судне было 2 лаборатории площадью 8 и
6 м2. Со времени постройки до Октябрьской революции судно работало
на Севере по заданиям Комитета для помощи поморам. После революции
переименовано в «Мурман» и передано Управлению гидрографии.
тается покровителем России. Кроме того, в прежней мир-
ской жизни Андрей был рыболовом. Таким образом, на-
зывая судно именем рыбака и небесного защитника, не-
двусмысленно намекали на успех рыбопоисковых пред-
приятий и на будущую славу русской океанологии и
гидробиологии. Пароход вполне оправдал возложенные
на него надежды. Один только список станций, взятых
за первые пять лет работы, занял больше 70-ти страниц
типографского текста. Но и после этого пароход в течение
многих лет верой и правдой служил науке и занял в ней
такое же место, как всемирно известные суда «Фрам»
или же «Гломар Челленджер», «Персей» или «Витязь».
В начале XX столетия темп работы на Белом море
значительно снизился, так как Соловецкая биостанция
из-за описанного конфликта с архимандритом Соловецко-
го монастыря была переведена на Мурман, и научные
силы сконцентрировались в основном в Кольском заливе.
По сути дела в первые полтора десятилетия нового века
изучение жизни на Белом море связано лишь с именем
К- К. Сент-Илера. В 1906 г. он работал на Летнем берегу,
преимущественно в Унской губе, а с 1908 г.— на Карель-
ском берегу в губе Ковде, где им была организована
120
учебная Станция Юрьевского (ныне Тартусского) универ-
ситета. Ковденская Станция стала вторым стационаром
на Белом море. Располагалась она в бывшем здании
таможни, где ей было выделено 3 большие комнаты и
3 поменьше. Самодельные нары, столы и скамьи заменяли
студентам привычную городскую мебель.
Университет оплачивал только дорогу, поэтому на скуд-
ные студенческие доходы жили голодновато, разнообразя
трапезу свежей треской и охотничьими трофеями.
К. К. Сент-Илер пишет, что сложности только подогревали
молодой энтузиазм и поэтому Станция интенсивно работа-
ла. В ее распоряжении была 1 маленькая и 2 большие
шлюпки — «Беломорец» и «Клион» — для 15 человек это
был обширный флот. Правда, экспедиционеры жаловались
на отсутствие моторного судна. На его приобретение,
а также на библиотеку и морской водопровод не было
средств. В остальном же Станция была неплохо оборудо-
вана. Основной научной задачей Станции было карти-
рование донного населения — новое и очень прогрессив-
ное направление для того времени. К сожалению', денеж-
ные затруднения не позволили К- К. Сент-Илеру опубли-
ковать большую часть накопленных данных. Это тем более
обидно, что зоологические наблюдения велись в комплексе
с ботаническими и геологическими. Все же за время
существования Станции на ней побывало более 100 чело-
век, которые внесли заметный вклад в развитие науки.
Исследования продолжаются
Брось же, Миша, устрашенья:
У науки нрав не робкий,
Не заткнешь ее теченья
Ты своей дрянною пробкой.
К. К. Толстой
Изучение Белого моря было приостановлено трудными
годами в жизни нашей страны, связанными с Первой
мировой войной и событиями, связанными с революцией.
Военная интервенция на Севере полностью парали-
зовала здесь всякую культурную деятельность. Только
в начале 20-х гг. удалось организовать экспедицию
под руководством известного зоолога П. Ю. Шмидта,
121
однако, достигнутые ею результаты были ничтожны, так
как тяжелая обстановка в Поморье, только, недавно осво-
божденном от интервентов, не позволила должным обра-
зом снабдить экспедицию судами и необходимым обору-
дованием.
В 1922 г. работы по дальнейшему изучению Белого
моря возглавил крупнейший отечественный гидробиолог
К- М. Дерюгин. От имени Российского Гидрологического
института он зафрахтовал уже знакомый нам пароход —
«Андрей Первозванный». Теперь он принадлежал Госу-
дарственному Гидрографическому управлению и был пере-
именован в «Мурман». Судно было переоборудовано и
теперь мало годилось для гидробиологических исследо-
ваний. На нем не осталось даже лаборатории, и ее
пришлось сделать из чулана.
Благодаря выдающемуся организаторскому таланту
К- М. Дерюгина, экспедиция в очень короткий срок была
снабжена всем необходимым оборудованием; которое
предоставили ей многочисленные биологические и океано-
графические учреждения. В результате небольшой бело-
морский отряд был оснащен по тем временам превосходно,
в его арсенале не было только дночерпателя, который
применялся тогда еще крайне редко. Денежные затруд-
нения были преодолены тем, что экспедиция в значитель-
ной степени финансировалась на личные средства со-
трудников Российского Гидрологического института.
Экспедиция вышла в море 1 августа 1922 г., положив
тем самым начало планомерным исследованиям, которые
длились несколько лет. Однако, в последующие годы
были сделаны лишь уточнения результатов, полученных
в этом первом рейсе. Он продолжался всего три недели,
одну из которых экспедиционеры потеряли из-за штормов.
Тем не менее за этот весьма небольшой срок удалось взять
четыре десятка станций и собрать небывалый по объему
гидробиологический и гидрологический материал. К- М. Де>.
рюгин обладал редкой способностью так спланировать
работы, что в результате всего одной экспедиции с пора-
зительной ясностью вырисовывались все основные черты
фауны и гидрологии водоема. Получив такую основу, он
переходил к изучению следующего моря, оставляя разра-
ботку деталей своим ученикам. Так было и с Белым морем.
Дело, начатое К. М. Дерюгиным, продолжили его ученики,
из которых наибольший вклад внесли Е. Ф. Гурьянова
и П. В. Ушаков.
Еще одна удивительная черта К- М- Дерюгина заклю-
122
Рис. 18. «Кайра». Судно Методической станции ГГИ. Построено в
1932 г. Представляет собой серийный промысловый бот. Длина 15 м,
ширина 4.6 м, водоизмещение 40 т., осадка 2.8 м, мощность двигателя
35 л. с., скорость 7.5 узлов, экипаж 8 чел., 5 научных сотрудников. Име-
лась лаборатория площадью чуть более 1 м2.
чалась в том, что он чрезвычайно быстро умел система-
тизировать полученный материал и в небывало короткие
сроки публиковать его. Работа началась в 1922 г. и закон-
чилась в 1926 г., а в 1928 уже вышла знаменитая моно-
графия К. М. Дерюгина «Фауна Белого моря и условия
ее существования» — непревзойденный образец такого
рода книг. Она настолько насыщена фактическим мате-
риалом и мыслями, что до сих пор служит бесценным
источником информации и стимулирует проведение все
новых исследований.
На этом роль К- М. Дерюгина в изучении Белого
моря не исчерпывается. По его инициативе в январе
1931 г. вблизи поселка Лесной в губе Малая Пирью на
Кандалакшском берегу открылась Методическая станция
Государственного Гидрологического института. Так возник
третий стационар на Белом море. С его организацией
основное внимание исследователей обратилось на Канда-
123
лакшский залив. В распоряжении Станции имелось до-
вольно большое судно «Кайра» и моторный бот, что очень
облегчило исследования. До этого биостанции не распола-
гали таким флотом. В 1938 г. Станция перешла в ведение
Архангельского управления Гидрометслужбы, и гидробио-
логические работы на ней, к сожалению, были прекращены,
В настоящее время она принадлежит Мурманской УГКС
и ее деятельность ограничена гидрометеологическими
наблюдениями.
Говоря об изучении Белого моря в 20—30-х годах,
нельзя не вспомнить одно совершенно уникальное в исто-
рии мировой науки явление. В 1923 году на Соловецких
островах был организован печально известный СЛОН —
Соловецкий лагерь особого назначения. (Кстати, именно
это обстоятельство помешало в 1922 году крупнейшим
русским зоологам Н. А. Ливанову и Д. М. Федотову
создать здесь новую биостанцию). Так вот, в недрах
полярной каторги родилось и долгие годы работало Об-
щество краеведения. Более того, труды его печатались
в журнале, который издавался самими заключенными,
и на который была объявлена подписка. Абсолютный
вклад Общества в изучение жизни Белого моря невелик,
но весом: из четырех статей, посвященных фауне Долгой
губы Соловецкого острова, одна принадлежит перу К. Чуд-
нова — узника СЛОНа. И хотя он смог сделать не так
много, как другие исследователи, мы обязаны преклонить
колени перед героизмом наших старших коллег, не скло-
нивших головы и в самых мрачных застенках.
Исследования беломорских животных, проводившиеся
К- М. Дерюгиным и его предшественниками, носили 'ка-
чественный, описательный характер. Между тем веяния
времени требовали количественного учета. Работы такого
характера взял на себя Плавучий Морской институт.
Для изучения арктических морей была построена парусно-
моторная шхуна — знаменитый «Персей». В основном
он работал в Баренцевом и Карском морях, но кое-какие
исследования проводились и в Белом море. С борта «Пер-
сея» Л. А. Зенкевич впервые выполнил наблюдения за
количественным распределением беломорских животных.
Его небольшая по объему работа подняла изучение фауны
Белого моря на принципиально новый уровень. С этих пор
гидробиологические работы не мыслятся без количествен-
ного учета.
Работы по изучению Белого моря неуклонно ширились
и развивались, но этот процесс в самом разгаре был
124
Рис. 19. «СЧС-2032» («Профессор Зенкевич»). Судно Биостанции Мос-
ковского государственного университета, построено в 1967 г. Длина 22 м,
ширина 5.6 м, водоизмещение 119 т., осадка 2.6 м, мощность двигателя
150 л. с., скорость 8 узлов, время автономного плаванья 5 суток, экипаж
8 человек, 4 научных сотрудника. Лаборатории на судне нет, разборка
собранного материала проводится в кают-компании.
прерван началом Великой Отечественной войны. Вблизи
берегов Белого моря шли тяжелые бои, опустели лабора-
тории: кто оказался в эвакуации, кто на фронте. С полей
сражений вернулись далеко не все...
После окончания войны работы по изучению Белого
моря незамедлительно возобновились. Среди организаций,
приступивших к работам, в первую очередь следует на-
звать Беломорскую Биостанцию Московского госуниверси-
тета. Еще в 1938 г. группа аспирантов и студентов уни-
верситета отправилась в экспедицию, организованную про-
фессором Л. А. Зенкевичем, с целью выбора места для
строительства Станции. Внимание отряда привлек полу-
остров Киндо, защищенный от ветров северных румбов
островом Великий, а восточных — мысом Кузокоцким
и рядом островков. На этом полуострове на границе
Ругозерской губы и Великой салмы и была основана
Биостанция. В довоенное время она служила лишь летней
базой студенческой практики и научной работы. Так про-
должалось и первое время после войны. В 1951 г. руко-
водство Станцией принял Н. А. Перцов, превративший ее
в прекрасно оборудованный стационар, пригодный для
работы как летом, так и зимой. Теперь биостанция МГУ —
одна из ведущих организаций, изучающих Белое море.
Здесь выполнены многие наблюдения за жизнью самых
разных беломорских животных и растений.
125
Невозможно перечислить все направления работ, вы-
пополняющихся на этой Биостанции, но некоторые из них
все же хочется отметить. Это, во-первых, тщательные
исследования планктона, а во-вторых, цикл работ, посвя-
щенных изучению жизни в приливно-отливной полосе.
В первое время работы проводились только вблизи Стан-
ции, так как она не располагала достаточно серьезным
флотом. Однако затем в ее распоряжение поступило
относительно большое судно, получившее название «Про-
фессор Зенкевич». К сожалению, имя корабля, данное
по традиции нашего научного флота, по каким-то причи-
нам не устроило государственный Регистр, и с борта судна
исчезла надпись «Профессор Зенкевич». Так с 1972 г.
Белое море бороздит средний Черноморский сейнер с но-
мерным знаком 2032. С его помощью под руководством
К- В. Беклемишева удалось провести ряд исследований
в самых разных районах моря. Одной из отличительных
черт этих работ следует признать то обстоятельство,
что в них впервые для беломорских исследований стал
строго учитываться механический состав грунта. Это зна-
чительно продвинуло вперед наши знания об отношении
морских обитателей к факторам среды. Сейчас исследо-
вания К- В. Беклемишева продолжают и развивают его
ученики.
Интенсификация морских исследований настоятельно
требовала расширения сети стационаров. Поэтому сразу
же после основания Карело-Финского университета в
г. Петрозаводске был поднят вопрос о создании для него
биостанции на Белом море. Однако, осуществлению этого
проекта помешала война. Станция была открыта только
в июле 1945 г. Ей был отведен большой четырехкомнатный
дом с верандой в старинной поморской деревне Гридино
на Карельском берегу Бассейна.
Станция располагала несколькими шлюпками, из них
одной моторной, и была неплохо оборудована лаборатор-
ной оптикой и посудой. Имелись орудия лова животных и
небольшая библиотека. Одновременно здесь могли рабо-
тать три десятка человек. Однако Станция была трудно-
доступна. Летом на нее добирались морем из Кеми, но
отсутствие сколько-нибудь надежного судна делало это
путешествие попросту опасным, и пребывающим в Гридино
иногда подолгу приходилось пережидать продолжитель-
ные штормы. Зимой сообщение делалось совсем трудным:
от станции железной дороги нужно было совершать полу-
торасуточное романтическое путешествие на оленях. Эта
126
Рис. 20. «Профессор Месяцев». Малый рыболовный траулер шведской
постройки середины 30-х гг. Длина 26 м, ширина около 6 м, водоизме-
щение около 300 т., осадка 5.2 м, мощность двигателя 225 л. с., скорость
9 узлов, время автономного плавания 2—3 недели, экипаж 13 чел.,
7 научных сотрудников. Лаборатории на судне не было. С 1953 г.—
научно-экспедиционное судно Беломорской Биостанции Карельского фи-
лиала АН СССР. Работало на всей акватории Белого моря до 1969 г.,
когда течь дубового корпуса стала опасной для эксплуатации судна.
Осенью 1970 г. затоплено в небольшой бухте неподалеку от Биостанции.
До сих пор используется для изучения развития сообществ обрастаний
подводных сооружений.
романтика, да еще то обстоятельство, что в Карело-
Финском университете не хватало специалистов по мор-
ской фауне,, привели к тому, что, просуществовав всего
пять лет, Станция закрылась.
Как это ни парадоксально, но до 1949 г. Академия
Наук почти.не участвовала в изучении жизни Белого моря.
Положение изменилось с открытием Беломорской биостан-
ции Карельского филиала АН СССР, впоследствии вошед-
шей в состав Зоологического института. Поначалу эта
организация не имела экспедиционной базы и работы
проводились с борта судов — мотобота «Испытатель»
и малого рыболовного траулера «Профессор Месяцев».
За 8 лет было проведено детальное обследование Онеж-
ского залива, результат которого — «Атлас научных основ
рыбопромысловой карты Онежского залива Белого моря».
127
Рис. 21. «Картеш». Судно Беломорской биологической станции Зоо-
логического института РАН. Построено в 1973 г., длина 33 м, ши-
рина 7 м, водоизмещение 285 т., осадка 3 м, мощность двигателя
305 л. с., скорость 10 узлов, время автономного плавания 10 суток,
экипаж 9 чел., 7 научных сотрудников. Судно переоборудовано из серий-
ного сейнера РС-300 — на кормовой палубе построена лаборатория
площадью около 9 м2.
Отсутствие базы на морском берегу сковывало возмож-
ности Станции. Это послужило причиной того, что в
1957 г. было наконец выбрано место для постройки ста-
ционара. Начиная с того времени и до сих пор Станция
располагается в Кривозерской губе возле мыса Картеш
на Карельском берегу в 30 километрах от железнодорож-
ной станции Чупа. Первое время здесь под руководством
В. В. Кузнецова велись работы по изучению жизненных
циклов беломорских животных и растений. Параллельно
с этим проводились многолетние наблюдения за донным
населением Кандалакшского и Онежского заливов на
стандартных точках. Изучение жизненных циклов вызвало
необходимость физиологических исследований, которые,
в свою очередь, стали базой для разработки теоретических
основ разведения хозяйственно важных животных. Кроме
того, в последние годы на Станции быстро развивается
и классическое гидробиологическое направление. Иссле-
дования этого характера были бы невозможны без боль-
шого судна «Картеш», пришедшего на смену обветшав-
шему «Профессору Месяцеву».
Сеть стационаров на Белом море неуклонно расши-
ряется. В 1974 г. на острове Среднем, расположенном
в Керетском архипелаге, открылась Морская Биологи-
ческая станция Ленинградского государственного универ-
128
ситета. Деятельность ее, помимо учебной, весьма много-
планова. Здесь изучают сообщества обрастания, жизнен-
ные циклы массовых форм беломорских животных и многое
другое. Станция располагает большим флотом моторных
катеров и несколькими моторными ботами.
Рассказ об организациях, ведущих изучение жизни
Белого моря, был бы неполным без упоминания Канда-
лакшского государственного заповедника. Он был органи-
зован в 1932 г. для охраны ценнейшей птицы нашего
Севера — гаги. В Заповеднике ведется большая научная
работа, в первую очередь, по изучению птиц. В этом нет
ничего удивительного — ведь именно они в основном
подлежат здесь охране. Вскоре выяснилось однако, что
ни охрана, ни изучение невозможны без знания кормовой
базы — морских беспозвоночных животных. Кроме того,
многие болезни птиц распространяются при участии мор-
ских моллюсков. Эти два обстоятельства привели к необ-
ходимости проведения гидробиологических и паразитоло-
гических исследований. Вначале для их проведения Запо-
ведник приглашал ученых из других организаций, а затем
стал вести их своими силами.
Говоря .о Кандалакшском заповеднике, нельзя не ска-
зать о редком и очень интересном явлении в научной
жизни нашей страны. Здесь вот уже около 30 лет работают
школьники старших классов. Лабораторией экологии мор-
ского бентоса — так называется кружок — руководит
известный исследователь Белого моря Е. А. Нинбург.
Лаборатория хорошо оборудована современными прибо-
рами и имеет весельно-парусную шлюпку «Бокоплав».
Из ее стен вышли работы, посвященные инвентаризации
морской фауны и флоры Северного архипелага, а также
статьи о сезонных изменениях биоценозов ряда небольших
бухточек. В общей сложности кружковцы проводят на
море не более полутора месяцев в год — месяц летом
и по несколько дней во время школьных каникул. Тем
не менее за многие годы в Лаборатории накопился весьма
солидный материал, относящийся к разным сезонам года.
В последнее время Лаборатория расширила сферу своей
деятельности и включила в нее Соловецкий архипелаг.
На Соловках базируются и основные гидробиологи-
ческие силы Северного отделения ПИНРО. Их работы
в первую очередь направлены на выяснение запасов водо-
рослей, необходимых для функционирования уже упоми-
навшегося Архангельского Водорослевого комбината.
9
Заказ 618
129
Опыт науковеденья
Аналогичному закону непрерывного ро-
ста подчиняется и число журналов,
освещающих прогресс в определенной
области науки.
Закон Паркинсона
Если вам кажется, что ситуация улуч-
шается, значит, вы чего-то не заметили.
Второе следствие
второго закона
Чизхолма
Говоря об изучении Белого моря за последние 120 лет,
мы назвали всего несколько имен из несметной армии
ученых, которые здесь работали. Безусловно, отдать
должное каждому в нашем коротком рассказе просто
невозможно. Поэтому для того чтобы у читателя сложи-
лось правильное представление о темпах развития науки
о жизни Белого моря, мы провели небольшое исследо-
вание, результатами которого и хотим поделиться.
На приведенном графике хорошо видно, что число
работ, посвященных населению Белого моря, неуклонно
увеличивается, и если этот темп сохранится, то в послед-
нюю пятилетку текущего столетия будет опубликовано
около 2000 статей. Это почти втрое больше, чем за 1976—
1980 гг. Аналогично растет и суммарный объем публика-
ций, прогноз говорит, что в 1996—2000 гг. он составит
650 печатных листов. Можно отметить такой любопытный
факт. Начиная со вступления в строй Соловецкой био-
станции, снижение уровня интенсивности исследований
не переступает определенной грани. Действительно, даже
в те периоды, когда научная деятельность по тем или иным
причинам замирает, общий объем публикаций за пятиле-
тие не опускается ниже 100 печатных листов. Интересно
снижение числа публикаций в начале 90-х годов прошлого
столетия. Интенсификация научной деятельности в 80-х гг.
связана с огромным энтузиазмом, вызванным открытием
Соловецкой биостанции. Но прошло 10 лет и стало ясно,
что на одном энтузиазме научной работы не построишь —
нужны капиталовложения. Рост числа публикаций в по-
следнюю пятилетку ушедшего столетия несомненно связан
с началом регулярного финансирования Станции.
130
Между тем средний объем статей за анализируемый
промежуток времени закономерно падает. Если в начале
нашего столетия преобладали работы объемом 2—3 пе-
чатных листа, то теперь он снизился до половины листа.
В чем же дело? Не стали ли мы хуже работать? Нет,
конечно. Обратимся к распределению количества трудов
по объему. На приведенных четырех графиках ясно видна
тенденция к увеличению числа коротких публикаций объ-
емом 1—2 стр. Это тезисы докладов на совещаниях.
Экспресс-информация. А вот другая тенденция — по-
смотрите, как на глазах развивается второй пик, соот-
ветствующий работам объемом около 4 стр. Это краткие
сообщения, преследующие те же цели, что и тезисы. Пик,
создаваемый большими статьями в 10—20 стр., постепенно
исчезает, но сами-то статьи остаются. В абсолютных
числах их стало гораздо больше. А крупные сводки, обоб-
щающие монографии? Их всегда было немного. Если
в начале века выходила 1 монография в год, то в середине
столетия — уже 3, а сейчас — целых шесть.
Итак, уменьшение среднего объема статей — результат
интенсификации научного исследования. В связи с этим
встает вопрос: почему же за пятилетку 1951 —1955 гг.
так резко вырос средний объем? Он в 3 раза больше того,
который предсказывает теория. Что вызвало такой застой
науки, что печатание результатов новых исследований
совершенно прекратилось и публиковались лишь обобще-
ния научных материалов, собранных в прошлые годы?
Ответ может быть только один: это последствия печально
известных событий в истории отечественной науки: ав-
густовской сессии ВАСХНИЛ 1948 г. и Объединенной
сессии двух Академий 1952 г. Хотя удар в 1948 г. был
нанесен в основном по генетике, а в 1952 г.— по физио-
логии, разгрому подверглась вся биология. Наступление
мичуринской биологии на идеалистические теории с вейс-
манизмом—морганизмом во главе заботами идеолога но-
вого направления И. И. Презента, изучение сомнитель-
ного живого вещества О. Б. Лепешинской, превращение
друг в друга вирусов и бактерий под руководством шарла-
тана Г. М. Бошьяна и выращивание жирномолочных
бычков в Горках Ленинских под неусыпным бдением
Т. Д. Лысенко привели к тому, что даже морская гидро-
биология, далекая от центра кипения страстей, оказалась
в весьма плачевном состоянии. Ведущие исследователи
были устранены от дел, подготовка новых кадров своди-
лась к изучению подозрительного расшатывания наслед-
9*
131
ОБИДОЙ ОБЪЕМ, ПЕЧАТНЫХ ЛИСТОВ ЧИСЛО РАБОТ, ШТУК
Рис. 22. Динамика роста научной продукции исследователей Белого моря.
132.
ственности у вегетативных гибридов, превращений пеночек
в кукушек и удивительного зарождения частиц василько-
вого тела в ржаном. И долго еще не могла оправиться
наука от засилия мракобесия и невежества...
133
Рис.. 24. Распределение научных работ по объему в различные годы.
134
135
Глава 5,
ЧЕРТОВА ПРОПАСТЬ
СОЛЕНОЙ ВЛАГИ
Луна и Солнце
Вот так и ведется на нашем веку:
На каждый прилив — по отливу.
Б. Ш. Окуджава
Однажды, во время одного из своих путешествий
скандинавский бог Тор забрел в Страну Великанов. Там
ему предложили состязаться в различных умениях и ве-
ликий Ас пожелал меряться силами в питье. Ему предло-
жили осушить рог с водой, но ничего у Тора не вышло,
рог остался полнехонек. Правда, потом выяснилось, что
заколдованный сосуд был погружен в море и Тору удалось
отхлебнуть из моря столько, что наступил отлив.
Наши современные представления о природе отливов
не столь романтичны, зато гораздо реалистичнее. В полном
виде теория приливов крайне сложна, так как вынуждена
принимать во внимание несметное количество факторов и
обстоятельств, влияющих на возникновение и движение
приливной волны. Мы не будем даже пытаться разобрать-
ся во всех тонкостях этой науки. Однако, некоторые эле-
ментарные основы будут нам полезны. Все, пожалуй,
знают, что приливы порождаются притяжением Луны
и могут объяснить, как формируется одна приливная
волна — в том месте, над которым находится наш есте-
136
ственный спутник. Однако возникновение второй волны на
противоположной стороне Земного шара многим почему-то
представляется неразрешимой загадкой. На самом деле
ничего сложного тут нет, и задача решается средствами
школьной механики. Речь, конечно, идет о принципе,
а не о деталях, которые, повторимся, достаточно сложны.
Представим себе два небесных тела А и В. Они изображе-
ны на рисунке. Будем считать, что они представляют
собой единую систему и обращаются вокруг общего центра
масс. Для того, чтобы такая система оставалась в равно-
весии, то есть, для того чтобы наши тела не разбежались
в разные стороны и не упали бы друг на друга, сила притя-
жения между этими светилами должна быть уравновешена
силой центробежной. Это равновесие действительно на-
блюдается в центрах масс обоих тел.
Обратим внимание на такое обстоятельство. Центро-
бежная сила прямо пропорциональна скорости тела, а сила
тяготения — массе и обратно пропорциональна квадрату
расстояния между ними. Из этого следует, что центро-.
бежная сила, приложенная к любой точке наших светил
будет всегда одинакова, а сила притяжения — нет. Имен-
но: в точках А и А она меньше, а в точках L и М больше.
Рис. 25. Формирование приливообразующей силы. Белые стрелки —
центробежная сила, заточенные стрелки — сила тяготения, черные
стрелки — приливообразующая сила. Остальные пояснения в тексте.
137
В точке L сила тяготения превышает центробежную,
в точке К — наоборот. Результирующая, а она в этих
двух пунктах будет иметь разные знаки, и есть приливо-
образующая сила.
Именно таким образом и возникают приливообразую-
щие силы и в системе Земля—Луна и в системе Солнце—
Земля. Строго говоря, эти силы появляются между любой
парой небесных тел, однако влияние всех остальных на-
столько мало, что выявить его не представляется возмож-
ным. Рассмотрим теперь взаимодействие солнечной и лун-
ной приливных волн. Силы, вызывающие прилив пропор-
циональны массам взаимодействующих светил и обратно
пропорциональны кубам расстояния между ними. Солнце
в 25.5-106 раз массивнее Луны, но в 389 раз дальше
от нас, поэтому его приливообразующая сила составляет
25.5- 106 _
"389s
от лунной. Во время новолуний и полнолуний, когда
Земля, Солнце и Луна оказываются на одной прямой
(такое их расположение называется сизигией от древне-
греческого слова ov^eugig — связь), лунная и солнечная
составляющие складываются, и приливы становятся высо-
кими, или, как их еще называют — сизигийными. Когда
же Луна находится в первой или третьей четверти, т. е.
когда все три небесных тела лежат на линии, образующей
прямой угол (такое размещение носит название квадрату-
ры от латинского слова quadrature — прямоугольник)
приливная сила Солнца противоборствует лунной и при-
ливы уменьшаются. В такой ситуации говорят о квадратур-
ных приливах. Разница в амплитуде стояния воды во вре-
мя полного прилива и полного отлива в сизигию и в квад-
ратуру, как несложно догадаться, теоретически рассуж-
дая, должна составлять 43.3%. На деле она может более
или менее уклоняться от этой величины из-за взаимо-
действия других факторов, которые мы здесь рассматри-
вать не будем.
Если бы Луна не обращалась вокруг Земли, приливы
наступали бы строго в одно и то же время. Однако Селена
движется вокруг Геи, причем в ту же самую сторону, куда
направлено суточное вращение нашей планеты. С ее по-
верхности это представляется как некоторое ежедневное
запаздывание восходов нашего спутника. Разделив про-
должительность суток на число их в лунном месяце, мы
138
узнаем и величину этого опоздания. Она равна 50 минутам,
28 секундам. На этот же самый срок должны опаздывать
и приливы, а так как ежедневно их бывает два, то оче-
видно, что от одной полной воды до другой проходит
не 12 часов, а 12 часов 25 минут и 14 секунд. Естественно,
что так бывает лишь в идеальном случае. В реальных
морях конкретные гидрологические условия могут несколь-
ко смещать эти сроки.
Приливные волны распространяются по всему Мирово-
му океану, однако заметными для глаза они делаются
только у берегов. Море то наступает на сушу, то возвра-
щается назад, обнажая широкую полосу морского дна.
В предыдущем предложении нетрудно отыскать кажу-
щееся противоречие: наступает на сушу, но обнажает
морское дно. Как же так? Во Введении мы уже поставили
этот вопрос — где кончается суша и начинается море?
Рис. 26. Расположение Солнца, Земли и Луны в сизигию (вверху)
в квадратуру (внизу). Черной заливкой показана результирук?
приливная волна. Солнечная и лунная составляющие заштрихованы
так же, как и сами светила.
139
Что это за полоса вдоль всего побережья Мирового
океана, дважды в сутки заливаемая и дважды осушаемая?
Как ее назвать? Каковы ее свойства?
В древнерусском литературном произведении — «Сло-
во о погибели земли Русской» подробно перечисляется,
чем Русская земля чудесно украшена. «О светло светлая
и украсно украшенная земля Русская! и многими красота-
ми удивлена еси: озеры многыми удивлена еси, реками и
кладезьми месточестьными, горами крутыми, холми высо-
кими, дубровами чистыми, польми дивными, зверьми раз-
личными, птицами бещисленными, городы великыми, селы
дивными, винограды обителными, домы церковьными, и
к^язьми грозными, бояры честными, вельможами многами.
Всего еси исполнена земля Русская, а прававерьная вера
християньская!». Не украшена она была только морями,
широко открытыми в Мировой океан. Поэтому русские
люди были незнакомы-с приливами, а посему нет в рус-
ском‘языке слова, которое бы обозначало ежедневно зали-
ваемую морем полоску суши. Вернее сказать — в обще-
русском. Поморы, жившие тысячу лет на море, где приливы
хорошо развиты, в своем обиходе без такого слова обой-
тись ре могли. Они пространство с зыбким статусом —
не сушу и не море — называли осушкой, лещадью,
лайдой, или куйпогой*). Несмотря на попытку Лоции
1913 г. гальванизировать слово лещадь, все они, кроме,
пожалуй, термина осушка доживают свой век на задвор-
ках русского языка. Чаще всего их не знают даже местные
жители. Командные позиции заняло слово латинского
происхождения литораль, что, собственно говоря, в стро-
гом переводе означает берег моря.
Так что же такое все-таки литораль, суша она, или дно
морское? Для того чтобы ответить на этот вопрос, необ-
ходимо разобраться в двух проблемах: сколько времени
литораль бывает в море, а сколько на суше и какие расте-
ния и животные ее населяют. Наша книжка — о Белом
море и решать эти проблемы мы будем на беломорских
примерах, но выводы, которые мы получим, будут приме-
нимы к любым морям, где имеются хорошо выраженные
приливы.
Начнем с того, сколько времени литораль находится
под водой. На первый взгляд кажется, что ответ прост:
каждый день бывает два прилива, два отлива, продолжи-
От финского и карельского kujva pohja — сухое дно.
ло
тельность их в среднем одинакова, значит — поровну,
сколько в море, столько и на суше. Просто — не значит
правильно. Вопрос много сложнее, чем представляется.
Чем выше от нулевой изобаты, тем меньше времени грунт
оказывается затоплен морской водой. Это понятно: у нуля
глубин море бывает 100% времени, у точки наивысшего
возможного прилива — 0%. Это совсем не означает,
что если мы разделим литораль на шесть полос равной ши-
рины, то каждый час одна из них будет заливаться. Ско-
рость наступления и отступления воды не постоянна.
В начале прилива она низка, затем в середине его —
максимальна, а к концу снова снижается. В верхней и
нижней точках вода замирает. По такому же закону идет
и отлив. Вообще говоря, если бы рельеф дна и конфигу-
рация берегов не вносили бы своих поправок, скорость
наступления воды изменялась бы по синусоиде. Так мы и
будем для простоты считать.
Однако, если мы примемся вычислять, сколько времени
находится тот или иной пояс литорали под водой, исходя
из этого предположения, то снова впадем в ошибку. Дело
в том, что минимальное и максимальное стояние воды
в сизигию и в квадратуру заметно отличаются. Необхо-
димо учитывать это обстоятельство. Французский ученый
Л. Вайан предложил разделить литораль на три горизонта:
нижний, расположенный между уровнями отлива в сизи-
гию и в квадратуру, средний, заключенный между высо-
тами квадратурного прилива и отлива и верхний — огра-
ниченный квадратурными и сизигийными приливами. По
грубой прикидке можно сказать, что в среднем нижний
горизонт залит 70% времени, средний — 50, а верх-
ний — 30.
Схема Л. Вайана неплохо отражает действительное
положение дел на литорали, но не учитывает, что даже
выше места, заливаемого самыми высокими приливами,
суша подвергается воздействию морской воды. Это пере-
менной ширины пояс, который увлажняется штормовыми
волнами и забрызгивается пеной прибоя. Зона заплеска
называется супралиторалью, то есть, областью, располо-
женной выше литорали. В вопросе проведения границы
между сушей и морем ее тоже надо учитывать.
Для населения литорали, конечно, совершенно неваж-
ны уровни стояния воды в те или иные моменты приливно-
отливного цикла. Главное для обитателей осушной поло-
сы — сколько времени они находятся под водой. Разные
организмы предъявляют к этому фактору разные требо-
141
вания. Это приводит к тому, что животные и растения
располагаются на литорали не хаотично, а в строгом
порядке, образуя пояса. Распределение этих поясов таково,
что ориентируясь на него, горизонты литорали можно
разделить на этажи. Следовательно, в вертикальном чле-
нении литорали используется два принципа. Горизонты
выделяются на основе фаз приливного цикла, а этажи —
по распределению животных и растений.
Теперь, наконец, мы обладаем достаточной информа-
цией для того, чтобы решить вопрос о границе моря и
суши. Нам не годится ее определение, принятое в океано-
графии, гласящее, что она проходит по теоретическому
нулю глубин. Реальный отлив, как правило, до теорети-
ческого нуля не доходит. Очевидно, что разумнее принять
за границу моря уровень среднегодового отлива. Таким
образом, морем мы будем считать всю ту область, которая
находится под водой более, чем 95% времени. По самому
верхнему ее краю идет узкая полоса, которая в какой-то
степени иногда осушается, либо в сизигийные отливы,
либо в обычный, или даже квадратурный отлив во время
сильного волнения. Эта часть моря, на которую суша еще
оказывает некоторое воздействие.
Где начинается суша? Подходит ли она к границе
моря? Да! — ответит океанограф. Нет! — ответит биолог.
Действительно, суша — это область, где не бывает морской
воды и обитают сухопутные животные и растения. Следо-
вательно, литораль — не суша. Границу ее логичнее всего
провести по среднегодовому уровню прилива. Эта линия,
у которой вода бывает 5% времени. Самая приморская
часть суши — довольно узкая полоса — находится еще
в сфере влияния соленой влаги: изредка сюда поднима-
ется прилив и постоянно долетают брызги волн.
Значит, на поставленный выше вопрос, что такое
литораль, суша или море, приходится ответить: ни то,
ни другое. Да, действительно, литораль не суша и не море,
а совершенно особая часть поверхности нашей планеты.
Если сушу и море можно охарактеризовать, как области
с относительно стабильными условиями среды, то лито-
раль — место постоянного непостоянства.
142
Слоеный пирог
Кто в океане видит только воду,
Тот на земле не замечает гор.
В. С. Высоцкий
Нам предстоит теперь заняться гидрологией Белого
моря. Помните, во Введении мы поставили вопрос о гра-
ницах этого водоема? В первых главах мы молчаливо
соглашались с географами и считали границей Белого
моря линию, соединяющую мысы Святой и Канин Нос.
Такая точка зрения имеет давнюю традицию и идет еще
от Г. Меркатора. Теперь настало время выяснить, где же
проходит граница Белого моря с точки зрения гидрологии.
Вопрос не праздный. Ведь гидрологические условия во
многом определяют характер морского населения. Это
значит, что от того, каковы в море температура, соленость,
содержание кислорода и т. п. самым непосредственным
образом зависит, кто в нем живет и в каком количестве.
То есть дело, в конечном итоге, сводится к вопросу о том,
а что же можем мы ожидать от того или иного морского
водоема.
Время для окончательного океанографического описа-
ния Белого моря еще не приспело. Тем не менее многие
существенные черты особенностей беломорских вод, усло-
вия их формирования и циркуляции уже установлены.
Этим мы обязаны трудам целого ряда исследователей,
первым из которых был Н. М. Книпович. С его работ мы
и начнем, стараясь в развитии идей и борьбе мнений
отыскать истину.
Н. М. Книпович занялся изучением гидрологических
особенностей Белого моря не случайно. Он прекрасно
сознавал ту связь, которая имеется между условиями
среды и особенностями морского населения. Поэтому он
придавал очень большое значение океанографическим ис-
следованиям. Надо сказать, что с его легкой руки объеди-
нение в одном лице зоолога и гидролога стало для рабо-
тающих на Белом море ученых традицией, в чем нам
предстоит убедиться воочию.
Все началось с того, что работая на Соловецкой био-
станции в 90-х годах прошлого века, Н. М. Книпович
занялся детальным обследованием небольшой губы, рас-
положенной неподалеку от монастыря. Это довольно свое-
143
образный водоем, называемый Долгой губой, имеет вид
обширной лагуны, соединенной с морем узким и мелко-
водным протоком. Собирая здесь донных животных и
измеряя температуру воды, молодой ученый обратил вни-
мание на одно, чрезвычайно поразившее его обстоятель-
ство. Казалось бы, в небольшой мелководной губе вода
должна хорошо прогреваться. Ничего подобного Н. М. Кни-
пович не обнаружил. Если на поверхности температура
в губе почти не отличалась от того, что было за ее преде-
лами, а в августе она составляла около 8°С, то на глубине
15—20 м царил леденящий холод. Там температура была
отрицательной! А вот в открытом море на той же глубине
ртутный столбик показывал те же 8°, что и на поверхности.
В тот полевой сезон у Н. М. Книповича не было обору-
дования для измерения солености воды, поэтому распре-
деление солей в губе оставалось пока не изученным,
но найденные животные указывали на то, что разделение
вод по температуре (такое разделение называется темпе-
ратурной стратификацией) далеко не случайно. Вблизи
поверхности обитали те же виды, что и повсюду в окру-
жающих Соловках водах, зато подняв драгу с глубины,
можно было подумать, что работы проводятся не в Белом,
а в Карском море. В котловине губы обитали животные,
которых до сих пор никто в Белом море не находил, но ко-
торые были хорошо известны из морей арктических. Среди
них был двустворчатый моллюск Portlandia arctica, при-
сутствие которого можно считать вполне надежным инди-
катором холодных вод Северного Ледовитого океана.
Н. М. Книпович описал это открытие как своего рода
забавный курьез и предположил, что температурная стра-
тификация вод Долгой губы объясняется тем, что зимой
вся масса воды в ней остывает, а летом не перемеши-
вается из-за того, что проток, соединяющий губу с откры-
тым морем, очень мелководен. Таким образом, в котловине
застаивается холодная зимняя вода. Однако уже очень
скоро Н. М. Книпович убедился в том, что значение его
наблюдений в Долгой губе гораздо больше, чем показалось
вначале.
Мы уже говорили, что Н. М. Книпович много работал
в Белом море на исследовательских судах — крейсере
«Наездник» и пароходе «Андрей Первозванный». Собран-
ный материал неопровержимо доказывал, что во всем
Белом море наблюдается в точности такая же стратифи-
кация, как в Долгой губе. Между теплыми и холодными
водами обнаружилась и значительная разница в соле-
144
пости: на поверхности в литре воды содержится 24 г
солей (это обозначается знаком промилле — °/оо), на глу-
бине соленость составляет ЗО°/оо- Различия в 6 г на литр
воды — это большая величина. Попробуйте развести
в литровой банке чайную ложку соли и вы получите о них
наглядное представление. Не надо, конечно, забывать
при этом скромном эксперименте, что в морской воде
содержится далеко не только поваренная соль.
Собранные данные позволили Н. М. Книповичу выдви-
нуть концепцию о двуслойной структуре беломорских вод.
Хотя он и не выявил механизма формирования этих
слоев, гипотеза оказалась весьма плодотворной и до сих
пор служит основой всех концепций строения и циркуля-
ции вод в Белом море.
Концепция Н. М. Книповича в ее неизменном виде
безоговорочно господствовала в науке четверть века, до
тех пор, пока на берегах Белого моря не появился К. М. Де-
рюгин. Так же, как и его предшественник, он был блестя-
щим гидрологом и великолепным знатоком северных морей.
Он-то и поставил впервые вопрос об океанографической
и биологической границах Белого моря. К. М. Дерюгин
обратил внимание на то обстоятельство, что и в фаунисти-
ческом и в гидрологическом отношениях Белое море сильно
отличается от соседнего Баренцева. Собственно говоря,
если бы этих отличий не было, первое можно было бы
считать просто заливом второго.
Вот вкратце, чем отличаются эти моря друг от друга.
Баренцево море (имеется в виду его южная и юго-западная
части) никогда не замерзает, температура на его поверх-
ности круглый год довольно стабильна и колеблется в пре-
делах до 5°С. На глубине же она никогда не опускается
ниже 0°. Соленость в Баренцевом море океаническая
и равна 34—35°/оо- Воды этого водоема слабо стратифи-
цированы. Животные и растения происходят в основном
из умеренных частей Атлантики, как говорят биогеогра-
фы — имеют бореальное происхождение. Совсем иначе
в Белом море. Там зимой температура воды на поверх-
ности ниже 0°, а летом — в среднем 10—15°, а иногда
и 25°. Глубины моря заполнены крайне холодными водами
с температурой —1.5°. Соленость на поверхности редко
где превышает 26°/оо, а на глубине близка к 30, но нигде
не достигает океанической. Воды резко стратифицированы.
Население прогреваемых мелководий похоже на население
Баренцева моря, хотя фаунистический и флористический
состав его несколько обеднен, а на глубинах обитают
10
Заказ 618
145
арктические животные, которые нигде на юге и даже
в центре Баренцева моря не встречаются. Все отмеченные
черты характерны для внутренней части Белого моря.
Учитывая эти обстоятельства, К. М. Дерюгин писал:
«В настоящее время, конечно, трудно менять укоренив-
шиеся названия, но с точки зрения гидрологической и
биологической Белым морем можно было бы называть
лишь его Бассейн, обладающий определенным гидрологи-
ческим режимом обычного морского типа, при этом типа
замкнутых, так называемых «средиземных» морей, сооб-
щающихся с мировым океаном лишь узким проливом.
Этот режим свойственен Бассейну в районе, лежащем
к юго-западу от линии м. Никодимский—м. Вепревский».
Таким образом, К. М. Дерюгин, по сути дела, проводил
границу Белого моря по южной границе Горла.
Горло сильно заинтересовало ученого. Здесь встреча-
лись совершенно нехарактерные для внутренней части
Белого моря биоценозы, здесь наблюдались очень мощные
течения, постоянно меняющие направление, своеобразен
был и температурно-солевой режим. К тому времени,
когда это выяснилось, К. М. Дерюгин торопился с рабо-
тами на Новую Землю и у него не было возможности лично
заняться изучением особенностей пролива, поэтому работа
была поручена известному гидрологу В. В. Тимонову.
Проведя тщательные многочисленные наблюдения и
проанализировав данные, накопленные к тому времени
в литературе, В. В. Тимонов пришел к выводу, что глу-
бинные воды Бассейна представляют собой зимние воды
Горла. Это значит, что в Горле смешиваются потоки
течений Дерюгина и Тимонова. Приливно-отливные про-
цессы заставляют всю массу воды в Горле совершать
возвратно-поступательные движения. Они-то и были отме-
чены К- М. Дерюгиным как весьма интенсивные потоки
переменного направления. Из-за них он даже назвал
гидродинамический режим Горла речным. Причина воз-
никновения таких своеобразных условий кроется в том,
что через относительно небольшое сечение довольно узко-
го и мелководного пролива должна пройти большая масса
воды. В результате в Горле воды интенсивно переме-
шиваются и их температура и соленость на любой глубине
практически одинаковы.
Происхождение глубинных вод Бассейна ученые из
школы К. М. Дерюгина объясняли следующим образом:
летом течение Тимонова довольно интенсивно и в зна-
чительной степени препятствует проникновению горлов-
146
ских вод в Бассейн. Зимой же ослабевает береговой сток и,
как результат, несколько ослабевает течение Тимонова.
Вода из Горла теперь может войти во внутреннюю часть
Белого моря. Таким образом, согласно этой концепции,
береговой сток играет роль своеобразного шлюза, регули-
рующего от сезона к сезону поступление во внутренние
части Белого моря вод течения Дерюгина. Зимой воды
Горла охлаждены до отрицательных температур, поэтому
они стекают по склону котловины на самые большие
глубины, вытесняя воды прошлых лет, которые уже чуть-
чуть нагрелись и чуть-чуть опреснились и поэтому имеют
чуть-чуть меньшую плотность. В процессе перемешивания
вода в Горле насыщается кислородом, что препятствует
образованию на глубинах Белого моря заморных серо-
водородных зон, как, например, в Черном море.
Ю* 147
Вот такой вид приняла концепция Н. М. Книповича
с поправками и уточнениями К. М. Дерюгина и В. В. Ти-
монова, и в таком виде она просуществовала без значи-
тельных изменений еще полвека — до середины 70-х го-
дов. К этому времени относится начало работ К- В. Бек-
лемишева и его учеников. Они применили к изучению
структуры толщи беломорских вод Т, S, z-анализ, то есть
методику, позволяющую на основании распределения тем-
ператур и соленостей по глубинам выделять воды с раз-
личными свойствами. В общих чертах методика сводится
к следующему. На координатных осях откладывают тем-
пературу и соленость и наносят точки с соответствую-
щими значениями на разных глубинах. Если температура
и соленость на разных глубинах близки, точки ложатся
кучно, а если какой-либо из этих параметров или оба
меняются — облако точек вытягивается.
Метод этот используется для выделения водных масс.
Понятие водной массы настолько важно, что на нем при-
дется особо остановится. Во многих местах Мирового
океана в силу тех или иных причин возникают условия,
при которых в весьма значительных объемах воды исчеза-
ют градиенты температуры и солености. Это относится
и к другим характеристикам, но чтобы не запутывать
вопроса, мы ограничимся этими двумя. Собственно го-
воря, этот значительный объем воды, однородный по тем-
пературе и солености, и есть водная масса. Она далеко
не обязательно навсегда остается в месте своего форми-
рования, напротив, очень часто водные массы распростра-
няются далеко от своих очагов возникновения, переме-
щаясь как единое целое. В своих, иногда очень длительных
путешествиях, одни водные массы встречаются с другими
и там, где они смешиваются, возникают градиенты темпе-
ратур и соленостей. Эти-то градиенты и вызывают вытя-
гивание облака точек на Т, S, z-диа граммах. Специальные
методы обработки этих данных позволяют довольно точно
установить, сколько водных масс смешивается в данном
месте и каков вклад каждой из них. Общее количество
водных масс определяется как число перегибов графика
плюс 2 (конечные точки).
Применив эту методику, гидролог А. Н. Пантюлин,
работавший с К. В. Беклемишевым, пришел к выводу,
что в Белом море не две водные массы, как следовало
ожидать, исходя из концепции Н. М. Книповича, а целых
три. При этом глубинная водная масса соответствует
в общих чертах холодному арктическому слою Н. М. Кни-
148
Рис. 28. Структура вод Велою моря по данным А. Н. Пантюлина.
I — поверхностная водная масса, II — промежуточная водная масса,
III — глубинная водная масса. Т — температура, °C, S — соленость, °/оо-
Числа на кривой — глубина, м.
повича, а промежуточная и поверхностная — умерен-
ному, бореальному. Глубинная водная масса формируется
в точности тем способом, который описал В. В. Тимонов,
а вот относительно двух других надо сказать особо. Про-
межуточная водная масса формируется также из вод Гор-
ла, но летом, когда соленость их ниже, а температура —
выше, чем зимой. В результате она растекается по поверх-
ности глубинной водной массы, так как плотность ее
несколько меньше. Но ведь мы помним, что по предположе-
нию В. В. Тимонова береговой сток не пускает летом
Горловскую воду во внутренние части Белого моря. Ока-
зывается, это не совсем так. Минимальный сток, действи-
тельно, приходится на самое холодное время года, но и
149
максимальный — тоже! Самое большое количество влаги,
стекающей с берегов, поступает в море с марта по май
включительно, когда вода в Горле еще'имеет зимние тем-
пературы. Затем сток постепенно сокращается и достигает
минимума сперва в августе, а затем, после осенних поло-
водий — в октябре. Воды Горла в это время еще не успе-
вают остыть и сохраняют довольно высокую температуру.
Таким образом, интенсивный береговой сток не может
препятствовать поступлению в море вод с летними и
осенними значениями температур и соленостей, следова-
тельно, идея своеобразного шлюза, попеременно то откры-
ваемого, то закрываемого в зависимости от объема сте-
кающей в Белое море пресной воды, неверна.
Ну, а поверхностная водная масса, откуда берется
она? Она возникает в результате опреснения под влиянием
берегового стока и летнего прогрева верхнего слоя про-
межуточной водной массы, образуя своего рода сезонную
модификацию последней. Ядра водных масс залегают
на довольно постоянных глубинах: ядро поверхностной
не опускается глубже 10 м, ядро промежуточной лежит
в пределах от 25 до 60 м, а глубинной — глубже 150 м.
В промежутках расположены зоны смешения. Такова
структура беломорских вод, разработанная школой
К- В. Беклемишева.
Из области фантазий
О, если б повстречать им знатока,
Что знал бы все четыре языка.
Сказал бы он, что можно на дирхем.
То приобрести, что им. желанно всем,
Поскольку каждый думал об одном,
Что выражал на языке своем.
Д. Руми
«Сколько же все-таки там масс?» — воскликнули
авторы, дописав до этого места, обратившись друг к другу.
«Одна» — сказал один из нас.
Второй подумал и возразил:— Нет, пожалуй, две.
Не обошлось без острой дискуссии, в ход пошло все:
и собственные наблюдения, и литературные источники,
и твердо установленные факты, и более или менее правдо-
150
подобные домыслы. В конце концов авторы пришли к сле-
дующему мнению. Теория водных масс разработана для
открытого океана и не вполне понятно, применима ли она
для такого небольшого водоема, как Белое море. Если же
и применима, то больше двух водных масс уместить в Бе-
лом море никак нельзя. Причин тому несколько.
Исследователи, занимавшиеся структурой вод Бассей-
на Белого моря, использовали данные летних экспедиций,
когда действительно, на Т, S, z-диаграммах можно выде-
лить 3 водные массы. Осенью, по мере остывания поверх-
ности моря, количество водных масс возрастает до 4-х
и более. Зимой, когда температура на всех глубинах
выравнивается, поверхностные и придонные воды разли-
чаются только по солености. Соответственно Т, S, z —
линия, вытянутая вдоль оси солености, не имеет перегибов.
Таким образом, наименьшее количество водных масс равно
двум. Какое же из этих трех наблюдений наиболее соот-
ветствует истине?
Еще основатели метода Т, S, z-диаграмм указывали,
что применение его для глубин менее 100 м требует боль-
шой осторожности, так как поверхностные воды подвер-
гаются значительным сезонным и суточным изменениям.
Видный отечественный океанолог А. Д. Добровольский,
конкретизируя понятие водной массы, еще в 1961 г. писал,
что воды, подверженные сезонным колебаниям темпера-
туры и солености, не могут считаться самостоятельными
водными массами, а представляют собой лишь их времен-
ные модификации.
Таким образом, мы вынуждены признать, что в Белом
море четко различаются две водные массы. Одна из них
формируется в Горле зимой. Незначительное в это время
года течение Тимонова лишь слегка опресняет холодные
и соленые воды Баренцева моря. В результате образуется
вода с соленостью около ЗО°/оо и температурой, близкой
к точке замерзания, которая, благодаря высокой плот-
ности, стекает в котловину Белого моря.
Вторая водная масса формируется главным образом
летом, когда влияние течения Тимонова увеличивается.
Соленость течения Дерюгина в это время снижается
до 28° /оо. Судя по плотности, эти воды не могут опускать-
ся глубже 70 м и именно они, растекаясь на 50-ти метро-
вом горизонте, образуют ядро верхней водной массы.
Летом береговой сток, атмосферные осадки и интенсивная
солнечная радиация на фоне слабого ветрового переме-
шивания создают те соленостные и температурные гра-
151
диенты вблизи поверхности, которые и ввели в заблуж-
дение наших московских коллег. Зимой же вся толща
от поверхности до глубины порядка 50—70 м гомогенна и,
по-видимому, интенсивно перемешивается за счет кон-
векции.
К интересным выводам можно прийти, воспользовав-
шись концепцией структурных зон океана. Если водные
массы характеризуются своими физико-химическими свой-
ствами, то структурные зоны — особенностями переноса
вещества и энергии. Водные массы обычно принадлежат
какой-либо одной структурной зоне, но из этого правила
существуют исключения. Водных масс множество и у каж-
дой из них свои свойства. Структурных зон в любом океане
всегда четыре и свойства их повсюду одинаковы. Поверх-
ностная зона ограничена глубиной конвективного переме-
шивания, под ней залегает промежуточная зона, воды
которой формируются в основном за счет опускания и
охлаждения поверхностных. Еще глубже располагаются
глубинная и придонная зоны, но для нас они не важны,
так как занимают глубины более километра, а таковых
в Белом море нет.
Попробуем применить концепцию структурных зон к
строению толщи беломорских вод. Известный океанолог
В. Н. Степанов пишет, что в Северном Ледовитом океане
поверхностная структурная зона простирается до глубины
от 50 до 100 м. Эта величина прекрасно согласуется
с суммарной толщиной поверхностной и промежуточной
водных масс К. В. Беклемишева и А. Н. Пантюлина. Заме-
тим, что последние отмечают то немаловажное обстоя-
тельство, что свойства промежуточной воды формируется
в результате конвективного перемешивания, которое не
затрагивает глубины. Таким образом мы имеем полное
право приравнять этот слой беломорской воды поверх-
ностной структурной зоне.
Поверхностная структурная зона в свою очередь по-
строена из ряда слоев, имеющих свои характеристики.
Среди них наиболее ярко выражен самый верхний — слой
полного ветрового перемешивания. Толщина его в поляр-
ных морях составляет 10—20 м, что замечательно согла-
суется с толщиной поверхностной водной массы К. В. Бек-
лемишева и А. Н. Пантюлина.
Было бы очень заманчиво счесть глубинную водную
массу промежуточной структурной зоной. Ведь образуется
она за счет опускания охлажденных поверхностных вод
152
Рис. 29. Г, S, z-диаграммы и структура вод Белого моря, составленные
авторами. 1 — летняя водная масса, 2 — зимняя водная масса. Слои
структурных зон сверху вниз: поверхностный, промежуточный и подпо-
верхностный слои поверхностной структурной зоны, пограничный слой,
аналог промежуточной структурной зоны, z — глубина. Остальные
обозначения как на предыдущем рисунке.
153
Горла*. Все же поостережемся делать это. Этот слой
не соединяется с промежуточной структурной зоной Ми-
рового океана из-за малых глубин Воронки и Горла, и
поэтому не участвует в глобальном переносе вещества,
что для нее весьма характерно. Лучше считать зимнюю
водную массу представителем аналога промежуточной
структурной зоны.
Так почти через 90 лет мы вернулись к двуслойной
концепции Н. М. Книповича, правда сильно усовершен-
ствованной, детализированной и обогащенной фактиче-
ским материалом, благодаря замечательным трудам всех
названных нами исследователей.
Часто доводится слышать вопрос: вот, мол, вы все
изучаете, изучаете. Кому это все надо? Какой в том прок?
Прок есть и громадный. То, о чем только что говорилось —
по сути дела сводится к переносу вещества, балансу
температуры, кислорода, солей, сероводорода и других
соединений, растворенных в морской воде. Зная принцип
циркуляции и обмена, можно построить математическую
модель, имея в руках фактический материал, можно рас-
считать многие важные данные, а вводя в модель пред-
полагаемые изменения — получить прогноз. Вот почему
так важно разобраться во всех деталях: без этого невоз-
можно построение правильной модели, а без того что будут
стоить наши предсказания?
А зависеть от них будет многое. Еще совсем недавно
предполагалось построить в Горле плотину с тем, чтобы
прекратить доступ^ морским водам в Белое море, превра-
тить его тем самым в йребноводное.водохранилище, а воду
использовать для водоснабжения южных районов нащей
страны. Ю. П. Доронин и К. Д. Крейман, специалисты
в области математического моделирования гидрологиче-
ских процессов, рассчитали, каковы же будут последствия
такого строительства. Оказалось, что до тех пор, пока
аналог промежуточной структурной зоны не опреснится,
соленость поверхностных вод не опустится ниже 5°/оо,
а скорее всего будет близка к 20. Когда же опреснился бы
нижний слой? Приблизительно через полвека соленость
его будет около 12°/Оо — чуть меньше, чем в Черном море.
Кстати, подумаем вот о чем, сходство с Черным морем
усилилось бы тем, что на глубины перестали бы поступать
* Здесь под поверхностными водами понимается поверхностная
структурная зона. В мелководном Горле других зон и не может быть.
154
воды Горла, насыщенные кислородом, что неминуемо
должно было бы вызвать гибель всех глубоководных
животных задолго до начала опреснения. В результате
должно было бы развиться сероводородное заражение.
Пока будет сохраняться стратификация, это еще не так
опасно, но, как утверждают Ю. П. Доронин и К. Д. Крей-
ман, после полного опреснения ничто не будет мешать
конвекции. Хотя вопрос о сероводородном заражении и
не входил в их задачу, нам становится совершенно ясно,
что до полного опреснения вода будет непригодна к ис-
пользованию из-за сильной минерализации, а после —
из-за того, что будет отравлена сероводородом.
Эти же ученые рассчитали и тепловой баланс, прогноз
оказался неутешительным. Сроки становления льда дела-
ются более ранними, сам лед на 30—40% толще. Все это
вместе с неизбежным повышением уровня воды, которое
должно было бы привести к затоплению большого коли-
чества населенных пунктов, вряд ли окупило бы сомни-
тельную пользу от солоноватой воды, отравленной серо-
водородом.
Напоследок еще раз вернемся к вопросу, который мы
поднимали во Введении: где же проходит биологическая
граница Белого моря. После К. М. Дерюгина этим вопро-
сом никто всерьез не занимался, между тем, с тех пор
прошло более полувека и накопилось много новых данных.
Очевидно, что проводить гидрологическую границу Белого
моря следует в том месте, где кончается воздействие
беломорских вод, а биологическую там, где характерное
население Белого моря сменяется характерным населением
Баренцева. Не менее очевидно, что границы эти должны
более или менее совпадать.
Где же они проходят? Вне всякого сомнения, Горло
принадлежит Белому морю: ведь здесь формируются бело-
морские воды. Различия в гидродинамике не должны нас
смущать. Внутренняя часть Белого моря и Горло запол-
нены одной водой в нескольких модификациях. И населе-
ние Горла чисто беломорское. В любых местах, где в Белом
море встречается такое же сочетание условий, как в Горле,
немедленно развиваются такие же биоценозы. Таким обра-
зом, искать границы можно лишь в северной открытой
части Белого моря, а именно в Воронке, а не в Мезенском
заливе — ведь он не граничит с Баренцевым морем.
Здесь мы вынуждены признать, что Воронка почти совсем
не изучена в фаунистическом отношении. Остается один
выход: проследить область влияния течения Тимонова.
155
В этом отношении кое-какие сведения имеются. Воды
этого течения в основном распространяются вдоль Абра-
мовского, Конушинского и Канинского берегов, охватывая
Мезенский залив, южную, юго-восточную и северо-восточ-
ную части Воронки. Таким образом, границу скорее всего
следует провести в виде плавной кривой, исходящей из
устья Ноноя и заканчивающейся у Канина Носа с пере-
гибом на траверзе острова Моржовца и мыса Конушин.
Глава 6.
У САМОГО
СИНЕГО МОРЯ
Леса и тундры
На севере есть розовые мхи,
Есть серебристо-шелковые дюны...
Но темных сосен звонкие верхи
Поют, поют над морем, точно струны.
И. А. Бунин
Жизнь в море так тесно связана с сушей, что рассказ
о ней начать придется с той части наземной биоты (от гре-
ческого 0l6<; — жизнь), которая имеет непосредственное
отношение к биоте морской. Речь идет об островных и
прибрежных материковых биотопах (от греческих голо? —
место и 0i6g), где наряду с наземными животными и
растениями обитают и такие, жизнь которых в той или иной
степени подчинена морю. Больше всего таких животных
среди птиц и насекомых, однако биология последних
изучена довольно слабо, поэтому в этой главе речь пойдет
в основном о птицах.
В первую очередь несколько слов надо сказать о тех
ландшафтах, которые можно встретить на беломорских
берегах. Одним из основных здесь, безусловно, является
лес. Густыми борами и мрачными глухими ельниками
заросли необозримые пространства на Кандалакшском,
Карельском, Поморском, Онежском, Летнем и Зимнем
берегах. Такие же леса покрывают и многочисленные
острова. Кстати говоря, только наличие леса позволяет
157
на Белом море участку суши, со всех сторон окруженному
водой, именоваться островом. В противном случае такой
участок поморы называют лудой. Этой традиции будем
придерживаться и мы.
Надо сказать, что значительная часть лесов на Белом
море заболочена, а во многих местах простираются обшир-
ные безлесые торфяные болота, заросшие мхами рода
Sphagnum. Сходные ландшафты можно увидеть, скажем,
в Ленинградской области. Да и состав растительности
на этих болотах близкий: те же сфагновые мхи, брусника
Vaccinium vitis-idae, черника V. myrtillus, багульник Le-
dum palustre, подбел Andromeda polyfolia, морошка Rubus
chamaemorus.
Эти же растения встречаются и в следующем типе
беломорского ландшафта — тундре. Она сплошь покры-
вает Терский, Канинский, Конушинский, Абрамовский бе-
рега и часть Зимнего. Основное растение тундры — во-
роника Empetrum hermaphroditum, здесь же, кроме упомя-
нутых болотных растений, встречаются осоки — виды рода
Carex, дикий лук Alium schoenoprasum. Похожая тундра
встречается и на лудах, где к названным растениям
присоединяется еще одно из самых известных на Белом
море — родиола Rhodiola rosea, называемая местным
населением золотым корнем. Настойка корня родиолы
обладает свойствами, близкими к жень-шеню и элеутеро-
кокку, т. е. оказывает общеукрепляющее и тонизирующее
воздействие. В связи с этим популярность золотого корня
в последние годы стала так велика, что его пришлось
взять под строгую охрану, иначе этому ценному и отнюдь
не редкому растению грозило бы полное истребление.
Наконец, еще один тип беломорского ландшафта —
луга. Строго говоря, геоботаники выделяют три типа
приморских лугов — нижнего, среднего и верхнего уровня.
Мы отойдем от этого правила. Нижний и средний уровни
рассмотрим позже, а здесь скажем только о верхнем,
причем лишь его и будем называть лугом, так как он
почти совсем не отличается от привычных нам лугов
средней полосы, даже видовой состав растений довольно
близок. Луга встречаются во всех тех участках побережья
Белого моря, где нет тундр, однако наибольшего расцвета
достигают они на Летнем берегу, где травы зачастую
могут скрыть с головой взрослого человека.
Каков бы ни был характер ландшафта в том или ином
месте, морские птицы всегда оказываются тесно связан-
ными с растительностью. Связь эта обоюдна. С одной
158
Рис. 30. Гнездо гаги под елью стланниковой формы. Рядом с ним
гнезда прошлых лет. (но материалам И. П. Бреслиной)
стороны птицы используют растения в пищу, в качестве
гнездостроительного материала и как укрытие для гнезд
и птенцов, с другой — многие растительные сообщества
формируются под влиянием птиц. Взаимоотношения птиц
и растений на Белом море тщательно изучены известной
исследовательницой И. П. Бреслиной.
На берегах Белого моря встречается около 200 видов
птиц, и рассказать о каждом из них в нашем кратком
очерке, конечно, невозможно. Мы остановимся только
на самых массовых и наиболее важных с точки зрения
экономики природы и человека видах. Одна из таких
птиц, вне всякого сомнения, обыкновенная гага Somateria
mollissima. Эта крупная утка (она достигает веса 3-х ки-
лограмм) в довольно большом количестве встречается в
Кандалакшском заливе, а также в некоторых участках
Онежского и Бассейна. Всемирная известность гаги осно-
вана на том, что она выстилает свое гнездо замечательно
легким и теплым пухом, который как утепляющий мате-
риал используется при изготовлении одежды и спальных
мешков. В одном гнезде может содержаться до 80 г пуха.
Отложив яйца, обычно их бывает 5—7, гага начинает их
насиживать, причем согнать ее с гнезда в это время очень
трудно. В прежние времена этим пользовались промыш-
ленники. Убивая гаг на гнездах палками они становились
владельцами яиц, мяса и пуха. Известная пословица
159
гласит о том, что погнавшись за двумя зайцами, можно
лишиться обоих. К трем зайцам это тем более относится.
Такой способ добычи пуха привел к тому, что к 30-м годам
нашего столетия беломорская гага оказалась на грани
полного вымирания. Только героические усилия сотрудни-
ков Кандалакшского заповедника позволили восстановить
ее поголовье.
Особенности поведения гаги на гнезде требуют по-
стройки его в надежном укрытии. И действительно, 75%
гнезд бывает замаскировано растениями, скалами, камня-
ми, бревнами и другими предметами. Гаги обычно гнездят-
ся на лудах. На этих безлесных островах все же иногда
встречаются отдельные деревья. Нередко уродливой фор-
мы, которая позволяет им противостоять постоянно дую-
щим ветрам. Вот под такими стелющимися соснами, елями,
а чаще всего — кустами можжевельника гаги устраивают
свой дом. Интересно, что эти утки предпочитают хвойные
деревья. Под ветвями лиственных пород скрыто всего око-
ло четверти их гнезд. Гаги строят гнезда практически
в любых биотопах, но предпочитают камни и скалы, на
которых устраиваются в половине случаев. Любопытно
отметить, что, хотя размещение гнезда под деревом весьма
характерно для гаги, леса они избегают.
Гнезда обычно устраиваются недалеко от берега — в
пределах 100-метровой полосы. При этом новое часто
строится в непосредственной близости от старого прошло-
годнего. Маленькие гагачата, которые вылупляются чаще
всего в середине июля, первый день или два проводят
в гнезде, а затем покидают его и под предводительством
матери спускаются к морю, где начинают самостоятельно
питаться вначале на мелководье, а позже на все более
глубоких местах. Взрослые птицы съедают до 300 г пищи
в день, причем в основном это — морские моллюски мидии
Mytilus edulis.
Тот, кто попадает на море в первую очередь обращает
внимание на многочисленных чаек, с криком и характер-
ным хохотом носящихся над водой, или же мирно пока-
чивающихся со сложенными крыльями на легкой ряби.
Безусловно чайки — неотъемлемая часть морского пей-
зажа.
На Белом море встречается несколько видов чаек,
однако наиболее распространенных — два: сизая Larus
canus и серебристая L. argentatus. Все чайки ведут очень
сходный образ жизни, поэтому мы расскажем то общее,
что их объединяет, не останавливаясь на различиях.
160
Чайки прилетают со своих зимовий на атлантическом
побережье Европы в конце апреля — начале мая и сразу
приступают к постройке гнезд. Гнездятся они обычно
колониями по несколько десятков пар, часто на островах,
вдали от материка, однако не боятся поселяться и в на-
селенных пунктах. Гнезда чаек крупные, с толстым дном
нередко располагаются на различных возвышениях. Это
скорее всего связано с тем, что период гнездования у них
начинается во время схода снега и птицы поселяются
на тех местах, которые успевают быстрее всего просохнуть.
На постройку используется подручный, или, раз уж речь
идет о птицах, подклювный материал: различные лишай-
ники, мхи, сухие слоевища морских водорослей, стебли
самых разных злаков, вороника, голубика и другие расте-
ния. В каждое гнездо обычно откладывается 3 яйца.
Через месяц, в середине июня вылупляются птенцы, кото-
рые, отсидевшись день-другой в гнезде, покидают его и
прячутся в расщелинах скал, под кустами можжевельника
и других укрытиях. Пуховичков кормят взрослые птицы.
Оперившиеся птенцы отправляются к морю, где начинают
самостоятельно питаться. Не проходит и полутора месяцев,
как они готовы подняться на крыло. Эти крупные птицы,
способные уже летать, окрашены совершенно не так, как
взрослые. Их хорошо развитые перья обладают таким же
рисунком и цветом, что и пух пуховичков. Чаек такой
окраски, как мы уже говорили, называют на Белом море
чабарями. Окраска чабарей — покровительственная. В со-
четании с реакцией затаивания она позволяет им оста-
ваться незаметными среди камней и бурой пожухлой
северной растительности. Взрослые чайки — прекрасные
летуны и не боятся никаких врагов. Окраска их вызываю-
ще яркая, светлая, и видны они издалека.
Принято считать, что чайки питаются рыбой. Это,
конечно, верно, но неточно. Не только рыбой. Чайки все-
ядны. В их рацион входят различные морские и наземные
беспозвоночные животные, падаль, иногда яйца и птенцы
других птиц, полевки. Особое место в диете чаек занимает
растительная пища, в первую очередь различные ягоды.
Излюбленный корм этих птиц — вороника. На обычном
вороничнике в среднем ежегодно поспевает около 200 г/м2
ягод, что позволяет чайкам обратить на них серьезное
внимание: в конце июля вороника составляет половину
пищи этих птиц. Входит в их рацион также и черника,
и голубика. Сезонное изменение состава корма чаек за-
метно невооруженным глазом. Камни и скалы, на которых
11 Заказ 618 161
они часто собираются в большом количестве (так на-
зываемые «птичьи клубы»), обычно бывают белоснежными
от помета, а во время созревания ягод перекрашиваются
в фиолетово-красный цвет.
Как ни много на Белом море чаек, очевидно, что самая
многочисленная здесь птица — полярная крачка Sterna
paradisaea. Эти небольшие изящные и невероятно крикли-
вые птицы селятся огромными колониями и горе неосто-
рожному, легкомысленно решившему приблизиться к мес-
ту их гнездований. С поразительным бесстрашием напа-
дают крачки на любого, даже такого крупного и сильного
врага, как человек. Тучами носятся они над головой
каждого, кто вторгается в их владения, обдавая его поме-
том, стараясь как можно больнее клюнуть в голову, норовя
попасть клювом в глаза.
Примитивное гнездо крачки представляет собой не-
большое углубление в почве, в которое птица натаскивает
стебли травы, мох, лишайники. При этом она не отходит
далеко от постройки, используя то, что поближе. Отложив
несколько яиц, крачка приступает к насиживанию. Вылу-
пившиеся птенцы во многом похожи на чаечат, но поки-
дают гнездо раньше и уже через три недели поднимаются
на крыло.
Улетают крачки рано. К концу августа их уже не найти.
Эти небольшие птицы совершают фантастически далекий
перелет, более дальний едва ли возможен: они зимуют
у границы антарктических паковых льдов. Так дважды
в год они пролетают по меридиану почти всю Землю
с крайнего Севера на крайний Юг и обратно. Питаются
крачки мелкой рыбешкой и морскими беспозвоночными.
Как мы видели, жизнь морских птиц в большей или
меньшей степени зависит от приморских растений. Не ме-
нее очевидна и обратная связь. Хотя она заметна и просто
при осмотре берегов, мы для большей убедительности
рассмотрим становление растительности нарождающегося
острова, или, что то же самое, восстановление на нем
растительного покрова после пожара. Представим себе
в общих чертах рождение острова. Как уже говорилось,
район Белого моря испытывает довольно заметное текто-
ническое поднятие. В среднем оно составляет около полу-
метра в столетие. Со временем возвышенные участки
каменистого, отмытого прибоем от ила дна начинают
обнажаться в отлив и возникает корга. Следующий этап
ее развития — камень или баклыш, образование, никогда
не заливающееся в прилив, но окатываемое штормовыми
162
Очиток Sediim acre — украшение скалистых луд Беломорья.
Полярная ромашка Tripleurospermum maritime растет у самого уреза
воды.
Н* 163
чаем' путают
Молодые сочные побеги ботиевина i lerne leu in sihiricuiil
с ДИКИ X! c<‘. i l> U • P<<'XI.
Среди ветвей можжевельника .himperus communis спрягался чабарь.
164
волнами. Дно продолжает медленно, но неуклонно под-
ниматься, и наступает такой момент, когда уже никакие
волны не способны перехлестнуть бывший баклыш. На нем
развивается тундровая растительность, и теперь помор на-
зовет его лудой. Когда же на ней вырастет лес, остров
наконец станет островом в узком беломорском смысле
этого слова. Обилие на Белом море всех перечисленных
географических объектов позволяет построить стройный
ряд становления растительности на вновь возникающем
острове. Попробуем проследить его.
Когда будущий остров, подобно Афродите, возникает
впервые из пены морского прибоя, никаких наземных
растений на нем, естественно, нет. Любая корга сплошь
покрыта морскими водорослями, о которых речь впереди.
Эти водоросли могут существовать только при условии
регулярного увлажнения приливом, и поэтому отсутствуют
на надводной части камней и баклышей. Так создаются
условия для поселения наземных растений. Однако далеко
не каждое из них способно укоренится в таких суровых
условиях: камень постоянно смачивается брызгами и вол-
нами, а большинство наземных растений не переносит
засоления. Кроме того, на камне практически нет почвы.
Все же очень скоро в трещинах камней и скал поселяется
злак бескильница (виды рода Puccinella), семена которой
приносят морские волны. Дерновины бескильницы гибнут
во время штормов, но потом возникают снова.
Когда нарождающийся остров делается настолько вы-
сок, что уже не заливается волнами, на нем поселяются
птицы, в первую очередь — чайки. Это — важный момент
в становлении растительного покрова. С этого времени он
долго контролируется пернатыми жителями молодой луды.
Они и засаживают ее весьма характерным набором расте-
ний. Такие виды принято называть орнитофильными, а
возникающую растительность — первичной орнитогенной
(оба термина восходят к древнегреческому слову opvig —
птица). Первичной растительность называется потому,
что возникает на скалах, где до нее не было наземных
растений. Первыми на скалах появляется ярко-оранжевый
лишайник Xantoria. Он обычно поселяется в местах, где
имеется избыток соединений азота. Камень, обильно поли-
тый птичьим пометом, как раз и есть такое место.
Высшие растения лепятся вдоль трещин камня, там,
где раньше поселилась бескильница. Как же попадают
они на остров? Их приносят птицы. Часть растений прихо-
дит в виде проглоченных семян. Чайки, как уже говори-
165
Летний берег Двинского залива вблизи деревни Сюзьма. Именно из
такой тундры птицы приносят на острова семена растений. Как раз
здесь происходили события, описанные в разделе «Оранжевый прилив»
( к стр. 293).
лось, любят полакомиться ягодами и семена оказываются
в их экскрементах и в погадках — отрыгнутых через
рот полупереваренных остатках пищи. Так попадает на
молодую луду вороника Empetrum hermaphroditum, мо-
рошка и костяника Rubies chamaemorus и R. saxatilis,
брусника, черника и голубика Vecciniutn vitis-idaea, V.
myrtilus и V. uliginosum и шведский дерен Chamaepericly-
тепит suecicum. Многое приносится чайками во время
постройки гнезд. Однако весной сухие стебли растений,
как правило, не имеют семян. Другое дело — конец лета.
И как специально для заселения луд новыми растениями,
у чаек имеется не вполне пока еще понятный обычай
достройки гнезд в конце июля—августе, когда чабари под-
нимаются на крыло. Зачем птицам ложное гнездование,
остается лишь гадать, зато совершенно очевидно, какую
пользу это приносит растениям. На этот раз приносятся
свежие стебли с дозревающими плодами. Так на лудах
появляется золотой корень Rhodiola rosea, замечательно
красивая крупная полярная ромашка Matricaria hookeri
и ложечница Cochlearia arctica. Этим же путем могут
166
попасть и те виды, которые упоминались выше, как при-
вносимые с пометом и'погадками. Что же касается очитка
Sedum acre, то его стебли способны укореняться прямо
в гнезде.
На голой скале начинается образование почвы. На-
чальная стадия этого процесса — формирование торфа
по тем щелям в скальной породе, с которых начинается
заселение острова. Остатки растений перемешиваются
здесь с птичьим пометом и материалом из гнезд. Трещина
все задерживает и в ней начинают скапливаться отходы
птичьих трапез, останки погибших птенцов, гонимые вет-
ром продукты разрушения и выветривания скал. В резуль-
тате возникают длинные полосы, укрепленные корнями
растений — плотные дерновины, повторяющие узор тре-
щин скалы. Чем выше, тем теснее смыкаются полоски
растительности и на самом верху там, где самая старая
часть луды, возникает почти сплошной растительный
покров.
Необходимо учесть, что нижние участки дерновины
постоянно увлажняются морской водой. Следствием этого
оказывается то обстоятельство, что здесь произрастают
в основном растения, нуждающиеся в некотором коли-
честве морской соли — солянки, или, как их называют
ботаники, галофиты (от древнегреческих слов aXg —
соль и qnnov — растение). Это — уже упоминавшаяся
бескильница, а также морская астра Tripollum vulgare
и триостренник Triglochin maritimum, о котором еще
пойдет речь впереди. На следующем уровне поселяются
ромашка и ложечница, а еще выше — различные злаки
и золотой корень.
Дальнейшая судьба растительности на луде зависит
от того, насколько она велика и много ли на ней обитает
птиц. Если жизненного пространства мало, а птичье насе-
ление плотно, как, например, на Бакланьем баклыше,
входящим в состав крошечного архипелага Средние луды,
где размещается одна из немногих на Белом море колоний
бакланов Phalacrocorax carbo, то возникает раститель-
ность, близкая к той, которая развивается на птичьих
базарах. Здесь произрастает немногим больше десятка
видов: ромашка, морская астра, вороника, кое-какие злаки
и некоторые другие растения. Большая часть из них
угнетена из-за чрезвычайно высокой концентрации помета.
В тех же случаях, когда поверхность луды велика, и птицы
расселяются на ней достаточно разреженно, со временем
формируется обычная для этих мест вороничная тундра.
167
Формирование леса и превращение, таким образом, луды
в остров происходит позже, и роль птиц в этом процессе
пока не изучена.
Теперь следует несколько слов сказать и о вторичной
орнитогенной растительности. Вторичной она называется
не потому, что сменяет первичную, а потому, что разви-
вается на тех местах, где уже были растения, чаще всего
речь идет о вороничной тундре. На это весьма хрупкое
растительное сообщество птицы оказывают довольно за-
метное воздействие. В первую очередь они вытаптывают
большие участки, хотя и не соизмеримые по площади
с оставляемыми в тундре вездеходами ГТС. Кроме того,
они приносят целый ряд орнитофильных растений. Очень
часто эти растения располагаются кольцом вокруг камней,
на которых любят отдыхать чайки. Семена, содержа-
щиеся в погадках и экскрементах, смываются с камня
дождями и прорастают вокруг него. Поэтому такие места
отдыха часто бывают окружены зарослями костяники,
различными злаками и другими растениями, не свойствен-
ными в норме вороничной тундре.
Как уже говорилось, чайки зачастую используют одно
гнездо по несколько лет подряд. Все время дополняя его
новым строительным материалом, они приносят целый
ряд растений, семена которых прорастая вокруг гнезда
создают своеобразную кольцевую изгородь, состоящую
из таких трав, как овсяница Festuca ovina и F. rubra,
мятлик Роа alpigena, гвоздика Dianthus superbus, коло-
кольчик Campanula rotundifolia и др. Такая изгородь
очень удобна чайкам, так как в период насиживания
скрывает их от глаз целого ряда врагов.
Рядом с морем
Прислушайся: в тревоге хоровой
Уже труба подъемлет глас державный,—
То вагнеровский двинулся прибой,
И восклицающий, и своенравный.
Э. Г. Багрицкий
Море никогда не бывает абсолютно спокойным. Оно
находится в вечном волнении. Даже если на нем царит
полный штиль и вода становится гладкой, как в пруду,
168
то и тогда не останавливаются приливные волны. Море
постоянно накатывает на берег и отступает обратно:
два раза в сутки с приливом, сотни раз в час с ветровыми
волнами. Все, что плавает на поверхности воды вблизи
берегов, волны выбрасывают на сушу, снова смывают и
снова выбрасывают. С приливом мелкий мусор и обрывки
водорослей поднимаются все выше и выше, а во время
отлива остаются на берегу. Так возникает то, что мы
называем штормовыми выбросами.
Штормовые выбросы — одна из наиболее характерных
черт морского побережья. Строго говоря, они образуются
не только в шторм. Любой прилив оставляет у своей
верхней границы оторванные волнами морские водоросли,
бревна, щепки, трупы морских и наземных животных,
выброшенный с судов мусор, поплавки сетей и многое
другое. Все же, основной материал, слагающий выбросы —
прибрежные водоросли. Они лежат сплошным валом вдоль
всей береговой линии, если она достаточна для этого
полога. Посмотрев в отлив на участок берега, можно убе-
диться, что в большинстве случаев таких валов три. Самый
ближний к морю — тот, что оставлен предыдущим прили-
вом. Этот вал дважды в сутки формируется и дважды
в сутки разрушается. В штилевую погоду на каждый
погонный метр берега море выбрасывает около полутора
килограммов водорослей. При небольшом волнении 3—
5 баллов — втрое больше, около четырех. Именно в этих
случаях выбросы сдвигаются выше по склону берега и
оказываются в составе второго вала, который естественно
мощнее и существует более длительное время. Более
сильное волнение сдвигает этот ряд еще выше, к третьему,
самому большому и наиболее долгоживущему валу. Он
разрушается лишь во время очень сильных штормов.
Размеры его зависят от целого ряда причин: в основном
от степени прибойности берега и обилия водорослей.
В небольших закрытых губах ширина полосы выбросов
редко превышает 1 м, а толщина их слоя — 10 см. В то же
время на открытых прибойных берегах иногда формируют-
ся настоящие горы двухметровой высоты и до 10 м в
основании.
Штормовые выбросы густо населены. Общий вес жи-
вотных, собранных с одного квадратного метра (эта вели-
чина называется биомассой) составляет в среднем 1.3 кг.
Это весьма внушительная цифра. К сожалению, нужно
признать, что до самого последнего времени население
этого важнейшего биотопа было совершенно неизучено.
169
Только недавно в Лаборатории экологии морского бентоса,
о которой мы уже упоминали, развернулись исследования
обитателей выбросов под руководством Е. А. Нинбурга и
А. В. Гришанкова. Изучают их и в Московском государ-
ственном университете.
Видовой состав животных, населяющих вал штормовых
выбросов, изучен еще довольно слабо. Все же уже известно
около семи десятков животных, встречающихся среди
гниющих водорослей. Львиная доля числа видов прихо-
дится на насекомых — около полусотни видов, что состав-
ляет чуть меньше трех четвертей всего видового списка.
На втором месте стоят паукообразные и малощетинковые
черви — и тех и других около 10%, еще меньше много-
ножек и ракообразных. В сумме они не превышают 5%,
наконец, здесь обитает 1 вид моллюсков, что едва превы-
шает один процент. Очевидно, что в дальнейшем, с рас-
ширением исследований видовой список значительно рас-
ширится, однако соотношение различных групп животных
в нем скорее всего более или менее сохранится. Это об-
стоятельство позволяет с достаточной долей вероятности
прикинуть, каков же в этой фауне процент видов морского
происхождения. К ним относятся два вида морских рачков
бокоплавов Gammarus duebeni и G. oceanicus, а также
улитка Littorina saxatilis. Вместе они составляют менее
5%, так что хотя морская фауна в выбросах и соседствует
с сухопутной, доля ее ничтожна. Совершенно очевидно,
что там где в основном обитают насекомые, пауки и
многоножки — не море, а суша.
Может быть, морские животные превалируют здесь
по биомассе? Ничего подобного. Первенство в выбросах
держат малощетинковые черви — ближайшие родичи
хорошо всем известного дождевого червя. Биомасса пред-
ставителей рода Lumbricillus на каждом квадратном мет-
ре составляет около 600 г, а рода Enchitraeus — 400.
Таким образом, малощетинковые черви создают две трети
биомассы населения выбросов. На втором месте после них
оказываются личинки различных мух, преимущественно
из семейства Scatophagidae. На каждом квадратном метре
выбросов их около 350 г. И те, и другие питаются в основ-
ном гниющими водорослями. Нужно сказать, что послед-
ние в выбросах пребывают на самых разных стадиях
разложения: от совершенно свежих еще живых растений,
до полужидкой массы, проникающей в грунт на глубину
приблизительно до 10 см. При этом наблюдается отчет-
ливая тенденция: чем глубже зашел процесс гниения,
170
тем больше в этом месте малощетинковых червей и личи-
нок мух.
Сколь ни обильны черви и личинки мух, число видов их
сравнительно невелико. Наибольшее видовое разнообра-
зие приходится на хищников. В первую очередь — это
различные жуки в основном из семейства Sylphidae, Sta-
phylinidae и Carabidae, некоторые виды клопов, много-
ножки, пауки и некоторые клещи. Меньше всего в штор-
мовых выбросах животных, питающихся живыми расте-
ниями. Часть из них — жуки из семейства Chrysomelidae
и Elateridae. Они объедают корни растущих в полосе
выбросов галофитов — подорожника Plantago maritima
и Р. schrenkii, а также триостренника Triglochim tnari-
timum. Кроме того,на свежевыброшенных водорослях кор-
мятся улитки Littorina saxatilis. Естественно, что среди
населения выбросов немало и всеядных форм.
Население штормовых выбросов испытывает постоян-
ные колебания обилия, которые можно довольно четко
подразделить на регулярные и апериодические. Регуляр-
ные колебания связаны с приливами. Некоторые хищные
жуки и мухи в отлив кормятся на обнажившемся морском
дне, а с наступлением полной воды уходят на приморский
луг. При этом и на пути туда, и на пути обратно они про-
ходят через вал выбросов. Конечно, их нельзя назвать
постоянными обитателями этого биотопа, но свой вклад
в баланс вещества они вносят, поэтому сбрасывать их
со счетов не следует.
Апериодические колебания обилия вызываются в пер-
вую очередь штормами, разрушающими старый вал, и
создающими новый. В процессе разрушения вала боль-
шинство его обитателей смывается в море, где незамедли-
тельно гибнет — ведь это в основном настоящие наземные
животные. Кроме того, на население выбросов оказывают
огромное влияние климатические условия — температура,
осадки и т. п. Однако ни сезонное, ни многолетнее их воз-
действие совершенно не изучено. Ясно лишь одно — чрез-
вычайно сложные и весьма переменчивые условия, в кото-
рых живут обитатели вала гниющих водорослей, приводят
к тому, что обилие их ощутимо изменяется от года к году.
Как ни парадоксально, шторма и вызываемые ими
нерегулярные катастрофы — абсолютно необходимое ус-
ловие для нормального существования этого своеобраз-
ного биоценоза. Он требует постоянного увлажнения,
удаления переработанных и перегнивших водорослей и
привнесения свежего материала. Эти процессы регулируют
171
численность обитателей вала, способствуют сохранению
его состава и поддержанию межвидовых связей. Таким
образом, здесь периодическая гибель большинства —
основа всеобщего процветания.
Соленые лужи
Воздух, вода, земля и огонь.
Ногу сломал необъезженный конь.
Жилы срастутся, смешается кровь,
То, что разорвано, свяжется вновь.
Народный заговор
Кто не видел величественного зрелища морского при-
боя? Волна за волной медленно откатывается от берега,
обнажая прибрежную отмель, увлекая за собой мелких,
плавающих в воде животных, обрывки водорослей и взму-
ченный песок. Кажется, нет предела отступлению воды,
но вот с моря подходит новый гребень. Все ближе и ближе
подходит он к берегу, все выше и выше растет на нем
белая шапка пены, и вот он уже с грохотом обрушивается
на прибрежные скалы и камни, разваливается, разруша-
ется, окатывая берег каскадом брызг, повисает в воздухе
тончайшей водяной пылью, белая пена на несколько мет-
ров взлетает вверх... Но вот снова вода отхлынула, а там
уже спешит новая волна...
Морской прибой — не просто одно из красивейших
явлений природы. Это еще и очень важный фактор в жизни
морских обитателей. Нам еще не раз придется говорить
об этом. Сейчас же речь пойдет о том, что он создает
своеобразные и интересные биотопы за пределами моря,
которые называют не очень удачным термином морские
ванны. Об удачности и благозвучии этого названия можно,
конечно, спорить, но оно принято в литературе о море и
нам не остается ничего другого, как использовать его
наравне с другими.
Как же возникают ванны? В прибрежных скалах
всегда есть небольшие углубления от нескольких санти-
метров до нескольких метров в диаметре и сильно раз-
личающиеся по глубине. Соленые брызги прибоя и прес-
ный береговой сток наполняют их водой, а там, где есть
вода, там кипит жизнь. Кого же можно встретить в этих
172
эфемерных водоемах, чаще всего до самого дна промора-
живаемых зимой, и зачастую полностью пересыхающих
летом?
Это зависит от того, какой процесс преобладает в их
водообмене: береговой сток, заплеск или испарение. От со-
четания их зависит соленость воды в ванне, а, следова-
тельно, и ее население. К сожалению, до сих пор ваннам
на Белом море уделялось мало внимания. Некоторые
из них были подробно изучены сотрудницей Мурманского
Морского Биологического института Н. А. Анисимовой,
кое-какие наблюдения были сделаны уже упоминавшимися
А. В. Гришанковым и Е. А. Нинбургом. Что же можно
сказать о населении ванн? Пока очень немного. Однако
некоторые весьма специфичные его черты уже ясны. Если
в штормовых выбросах морская фауна соседствует с на-
земной, то здесь она обитает совместно с пресноводной.
Фауна ванн настолько небогата, что, пожалуй, можно
перечислить ее почти полностью. Здесь встречается при-
крепленный усоногий рачок морской желудь Semibalanus
balanoid.es, заключенный в прочный белый известковый
домик (о нем подробно речь пойдет дальше), три вида
рачков бокоплавов Gammarus duebani, G. oceanicus, G.
setosus, да улитки Littorina saxatilis и L. obtusata. Bee
вместе они составляют морской элемент населения ванн.
Что же касается пресноводных животных, то они пред-
ставлены в основном личинками насекомых — разнокры-
лых стрекоз, ручейников, кровососущих комаров и моты-
лем. Нередко можно здесь встретить также лягушачью
икру и головастиков. Вот такая, прямо скажем, пестрая
компания относительно мирно может ужиться в одной
крошечной соленой лужице на морском берегу. Встреча-
ются здесь и растения. Практически все они морского
происхождения, причем единственная водоросль, дости-
гающая сколько-нибудь заметного развития — нитчатка
Cladophora fracta. Ее биомасса может достигать 250 г/м2.
Как попадают животные и растения в ванну, догадать-
ся несложно. Морские заносятся прибоем, а пресноводные
выводятся из яиц, которые откладывают сюда взрослые
животные соответствующих видов.
Обратим внимание на одну весьма любопытную под-
робность: все пресноводные животные представлены ли-
чинками. Если мы присмотримся к домикам морских
желудей, то убедимся, что среди них нет ни одного круп-
ного прошлогоднего экземпляра. Кладофора — однолетнее
растение. Лишь изредка встречаются крупные бокоплавы
173
и улитки, но эти подвижные формы могут попасть в ванну
уже во взрослом состоянии: улитки в состоянии заползти,
а рачков прибой заносит на любой стадии жизненного
цикла. Складывается впечатление, что ванны обитаемы
только летом. Скорее всего так оно и есть на самом деле.
Зимой они или промораживаются до дна, или, если их
глубина препятствует этому, в малом объеме при гниении
выросших за лето нитчаток без притока свежей воды
неизбежно должен возникнуть замор, губящий все живое.
Следовательно, у нас все основания предполагать, что
своеобразный биоценоз ванн — эфемерное сообщество,
существующее лишь в летние месяцы, а точнее с мая
по октябрь, и погибающее на время ледостава.
Однако и летом обитатели скальных ванн оказыва-
ются в довольно неблагоприятных условиях. Н. А. Аниси-
мова тщательно изучила колебания значений факторов
среды, абиотических факторов, как называют их экологи.
Выяснилось, что летом в течение суток температура в ван-
нах довольно сильно меняется, следуя температуре возду-
ха. Суточная амплитуда ее колебаний в атмосфере состав-
ляет около 9°С, а в ваннах в среднем — около 6, в то время,
как в море она не превышает и половины градуса. Суточ-
ные колебания солености не оказались значительными,
зато сезонные весьма велики. В начале лета, когда еще
велик береговой сток, и осенью с наступлением дождли-
вого периода соленость в ваннах становится ниже, чем
в море, а в разгар лета интенсивное испарение приводит
к тому, что она резко повышается не только становясь
выше беломорской, но зачастую превосходя и океани-
ческую.
Чрезвычайно велики суточные колебания содержания
в воде ванн кислорода. Если в море они не превышают
20%, то в ваннах достигают 40. Это объясняется тем,
что ночью резко падает интенсивность фотосинтеза, так
как полярные сумерки не в состоянии обеспечить доста-
точно высокий его уровень. Кладофора — основной по-
ставщик кислорода днем, ночью становится одним из
главных его потребителей. Те же нитчатые водоросли,
по-видимому, служат причиной того, что вода в ваннах
много щелочнее, чем в море. Если в море pH среды состав-
ляет 8.4, то в ваннах этот показатель возрастает до 9.1.
Как видно, условия жизни в ваннах далеко не из луч-
ших и поэтому понятно, что выжить здесь могут лишь те
организмы, которые способны переносить весьма широкий
спектр природных условий. Такие виды принято называть
эврибионтными (от древнегреческого епрп — широко).
174
Глава 7.
МЕЖДУ ДВУХ
СТИХИЙ
Ни суша, ни море
В отлива час не верь измене моря.
Оно к земле воротится, любя.
А. К. Толстой
До сих пор мы говорили о том, какое влияние оказы-
вает море и морские животные на близлежащую сушу.
Теперь настает время перейти к самому морю, однако
прежде необходимо остановиться на той узкой полосе,
окаймляющей стихию воды, которая, как мы видели, стро-
го говоря, не принадлежит ни ей, ни земле. Это место,
где смыкаются царства Геи и Посейдона, в одинаковой
мере подверженное влиянию процессов,протекающих, как
на суше, так и в море, и для обозначения которого даже
нет общерусского слова. Здесь обитают очень своеобраз-
ные организмы, вся жизнь которых всецело зависит от
приливов и отливов. Совершенно ясно, что чем выше
на литорали размещается то или иное животное или расте-
ние, тем больше оно бывает на суше, и тем меньше —
в воде. Так как разные организмы предъявляют к среде
обитания различные требования, то и расселяются они
на литорали в зависимости от того, кто способен пережить
большее обсыхание. Это очень хорошо заметно в отлив.
Одинаковые животные и растения располагаются на обна-
175
жившемся морском дне широкими полосами или, как их
называют, поясами. Неудивительно, что уже давно ученые
ищут способ разделить литораль по вертикали на такие
участки, чтобы было удобно ее изучать и описывать. Сис-
тем таких было предложено довольно много, однако наи-
более употребительной из них стала уже упоминавшаяся
схема, предложенная французским исследователем Л. Вай-
аном. Она основана на формальном принципе, но вполне
удобна и неплохо описывает реальное положение дел
на осушной полосе.
Напомним, что в основу своей схемы Л. Вайан положил
особенности приливного цикла. Участок дна, отсекаемый
уровнями сизигийного и квадратурного приливов он на-
звал верхним горизонтом, пространство между уровнями
таких же отливов — нижним. Между ними расположен
средний горизонт литорали. Горизонты кроме того обычно
делят на этажи, называя их по тем морским организмам,
которые на них встречаются.
Схема Л. Вайана явно удобна и практична. Доста-
точно пронаблюдать за участком литорали всего неделю
и отметить на нем уровни стояния полных и малых вод
в сизигию и квадратуру для того, чтобы можно было бы
без ошибок собирать материал и правильно описать
изучаемый участок берега.
Все же все чаще и чаще начинают раздаваться голоса
в пользу другого подхода. Действительно, схема имеет и
серьезные недостатки. Главный из них заключается в том,
что остается совершенно непонятным биологический смысл
выделенных' Л. Вайаном границ. Если положение супра-
литорали как области лишь забрызгиваемой волнами
и не заливаемой приливом, и положение сублиторали,
никогда не обнажающейся в отлив, понятно и биологи-
чески оправдано, то границы между горизонтами литорали
действительно получаются весьма условными. Гораздо
логичнее выделять вертикальные пояса по времени осу-
шения или, наоборот, затопления. Биологический смысл
такого членения был бы очевиден.
Правда, и такой способ наталкивается на некоторые
трудности. Если бы приливы каждый день были бы строго
равны один другому, никаких проблем бы не существовало.
Но мы знаем, что сизигийные приливы заметно отли-
чаются от квадратурных. Следовательно, мы можем полу-
чить лишь среднее за лунный месяц время затопления
водой того или иного горизонта литорали. Попытки такого
рода уже не раз предпринимались. Так, например, извест-
176
Рис. 31. Вертикальное членение литорали по Вайану и уровни осушения
по А. Н. Голикову.
ный гидробиолог профессор А. Н. Голиков применил этот
способ на Белом море. По его данным имеется три границы,
выделяющиеся по биологическим признакам, которые от-
вечают 70, 50 и 30% уровням обеспеченности водой. По-
пробуем сравнить четыре горизонта А. Н. Голикова с тремя
Л. Вайана. Граница между нижним и средним горизонтом
обеспечена водой на 83.5%, что очень близко к данным,
полученным А. Н. Голиковым и отличается от них лишь
в 1.2 раза. Учитывая трудности работы на литорали,
можно считать, что разница лежит в пределах ошибки
наблюдения. Граница между средним и верхним горизон-
том бывает залита водой лишь 16.5% времени — почти
вдвое меньше, чем граница А. Н. Голикова. Это уже
ошибкой наблюдения не объяснишь. Так кто же прав —
Л. Вайан или А. Н. Голиков? Вероятнее всего есть ошибки
в обеих схемах. Главный их недостаток — абсолютная
симметричность относительно уровня полводы. Между тем,
проведенное только что сравнение показало нам, что
такая симметрия не правомочна. Чем выше, тем резче
сказываются различия в осушении двух близлежащих
участков. 50% границы А. Н. Голикова скорее всего
12 Заказ 618 177
вообще не существует, так как это — участок наибольшей
скорости подъема и спада воды, а границы следует ожи-
дать там, где она хотя бы на какое-то время застаивается,
там, где градиент условий резче.
Складывается впечатление, что вопрос о вертикальном
членении литорали пока еще недостаточно разработан.
Во всяком случае можно ожидать, что правильная схема
не должна быть симметричной относительно среднего
уровня. Это подтверждается и визуальными наблюдения-
ми: вся нижняя половина литорали обычно бывает го-
раздо более однородна, чем верхняя. В дальнейшем нам
все же придется пользоваться хотя бы какой-нибудь
схемой вертикального членения литорали. Пожалуй, избе-
рем для этого систему Л. Вайана. У нее есть как-никак два
достоинства: она общепринята и основана на вполне
конкретных гидродинамических понятиях.
Условия обитания на литорали очень сложны. Ни в ка-
кой другой части моря животные и растения не подвер-
гаются воздействию таких резких колебаний факторов
среды, как здесь. Поэтому, прежде, чем перейти к рас-
смотрению отдельных литоральных биоценозов, весьма
полезно бегло познакомиться с основными абиотическими
факторами и их влиянием на жизнь обитателей осушной
полосы.
Первый и самый основной фактор — частая смена
сред: водяной и воздушной. Во время прилива жизнь
на литорали бьет ключом. Пропуская воду через свои
раковины, фильтруют пищевые частицы двустворчатые
моллюски, разыскивая жертву, медленно скользят по дну
морские звезды, ползают, соскребая бактериальный налет
с поверхности камней и растений брюхоногие моллюски,
различные рыбы роются в илу в поисках пищи, или ловят
деловито снующих туда и сюда рачков — бокоплавов
и креветок.
С уходом воды картина меняется. Теперь литораль
кажется мертвой. Уходят креветки, прячутся звезды, рыбы
откочевывают вглубь. Впечатление общей гибели усили-
вает бесформенная груда поникших водорослей, подсох-
ших и скоробившихся на солнце. Лишь редкие улитки
медленно переползают в тень от камней, да молнией
промелькнет в лужице потревоженный бокоплав. До ново-
го прилива жизнь замирает. Следовательно, литораль
населена морскими организмами, активными только в во-
де. Однако далеко не каждое морское животное или рас-
тение способно прожить без воды 3—4 часа подряд, а для
178
жителей осушной полосы это — не только норма, но даже
необходимость. Однако, как ни привычно, как ни важно
обсыхание для обитателей литорали, пересыхание грозит
им гибелью, поэтому они принимают различные меры
к тому, чтобы сохранить влагу во время отлива.
На участках с илистым или песчаным дном большин-
ство животных обитает в толще грунта, или же закапы-
вается в него на время отлива. Так поступают многие
многощетинковые черви, двустворчатые моллюски, кревет-
ки, рыбы. Капиллярные силы удерживают воду между
частицами донных осадков в течение длительного вре-
мени, создавая вокруг этих животных необходимую для
них влажную среду. В местах же со скальным или каме-
нистым грунтом поселяются другие организмы, обладаю-
щие иными механизмами защиты от обезвоживания. Те,
у кого есть домики, как, например, у морского желудя,
плотно их закрывают. Улитки втягиваются в раковину
и прижимают ее устье к камням, двустворчатые моллюски
так крепко сжимают створки раковины, что не теряют
ни капли воды. Правда, все эти организмы оказываются
теперь в условиях дефицита кислорода, тем более рази-
тельного, что во время прилива они находились в наиболее
аэрируемой части моря. Тут включаются особые биохими-
ческие механизмы, позволяющие этим животным перехо-
дить на анаэробный тип обмена, т. е. продолжать жизне-
деятельность в бескислородной среде.
Те, у кого нет домиков, отступают вместе с водой.
Так поступают все рыбы и подвижные придонные рачки
бокоплавы. Те же животные, скорость передвижения кото-
рых меньше скорости отлива, например, морские звезды,
находят себе влажные убежища. Чаще всего — забира-
ются под обнажившиеся водоросли.
Следующие два фактора, оказывающие сильное влия-
ние на обитателей литорали, также тесно связаны с при-
ливно-отливным циклом. Речь идет о температуре и соле-
ности.
Обнажающаяся во время отлива осушная полоса под-
вергается летом интенсивному прогреву, а поздней
осенью — столь же. значительному охлаждению. Летом
в солнечный день животные, сидящие на темном камне,
во время отлива могут нагреться до 25—30°. В прилив же
они попадут в воду с температурой, как правило, не пре-
вышающей 12—15°. Таким образом, они должны быть
готовы выдержать почти мгновенный перепад температуры
в 20°. Межсезонные колебания еще сильнее. Многие оби-
12*
179
татели осушной полосы способны без вреда для себя
вмерзать в лед, так что годовая амплитуда температур
может достигать 50—60°. Кроме способов защиты, ис-
пользуемых и для противостояния обсыханию — закапы-
вание в грунт, перемещение в тень, под водоросли и т. п.—
у животных литорали есть интимные биохимические меха-
низмы, позволяющие им переносить крайне низкие и
крайне высокие температуры.
Каковы на литорали условия в отношении солености?
На первый взгляд вопрос кажется излишним: во время
прилива — такая же, как в море, а во время отлива о какой
солености может идти речь? Может. И, к тому же, об очень
низкой. Во многих местах в море впадают бесчисленные
ручьи, в малую воду текущие прямо по литорали, обитате-
ли которой в районе их русел оказываются в условиях
сильного опреснения, иногда просто в пресной воде. Ко-
нечно, не все литоральные жители попадают в такое
положение, но каждый из них должен быть готов к подоб-
ным превратностям судьбы, тем более, что дождь (нынче
он состоит практически из очень сильно разбавленных
кислот) не милует никого. А ведь на Севере часто случа-
ются весьма дождливые годы.
Но и во время прилива вода тоже не всегда бывает
соленой. Зимой и особенно весной во время таянья снега
подо льдом накапливается значительное количество прес-
ной воды, которая из-за отсутствия ветрового переме-
шивания, не смешивается с морской. Это приводит к тому,
что к моменту схода льда на поверхности вдоль берегов
образуется мощный слой почти пресной воды, в прилив
заполняющий всю литораль. Ежегодное зимне-весеннее
распреснение длится в Белом море несколько недель и
прибрежные животные и растения должны быть к нему
готовы, иначе им грозит гибель. Защитные реакции, помо-
гающие населению осушной полосы пережить это неблаго-
приятное время, в общих чертах совпадают с теми, которые
спасают их от высыхания.
Другой очень важный, специфический для литорали
фактор — прибой. Море редко бывает абсолютно спокой-
ным. На его поверхности постоянно перемещаются разно-
образные волны, чаще всего — ветровые или зыбь, остав-
шаяся от свежей погоды. Приближаясь к берегу, волна,
имеющая в открытом море синусоидальную форму, претер-
певает изменения. Подошва ее тормозится трением о грунт,
в результате гребень ее обгоняет и волна разрушается,
опрокидываясь на прибрежную отмель. Сила прибоя ко-
180
лоссальна. Он двигает камни, разрушает постройки, вы-
брасывает на берег суда. И вся эта слепая могучая сила
обрушивается на хрупких литоральных обитателей, кото-
рые вынуждены к ней приспосабливаться различными
способами. Одни, как морские желуди, заключенные в
твердый домик, намертво прирастают к скалам. Другие,
как, например, улитка морское блюдечко Testudinalia
tesSelata, плотно присасывается к поверхности камней.
Третьи, подобно двустворчатым моллюскам мидиям Myti-
lus edulis, прикрепляются к прибрежным валунам тонкими,
но крайне прочными шелковистыми нитями, которые на-
зываются биссусом (от древнегреческого ptaaog — шелк).
Наконец, четвертые не пытаются противостоять суровой
стихии и полностью отдаются на ее волю. Таковы при-
брежные водоросли, мягкие и эластичные. Волны треплют
и полощут их, не причиняя им особого вреда.
Прибой оказывает на литоральную живность не только
механическое воздействие. В клокочущей пене наката вода
все время перемешивается с воздухом, что создает иде-
альные условия для насыщения ее кислородом. Именно
поэтому литоральные организмы снабжены им лучше всех
других обитателей моря. Отметим и еще одну важную
функцию прибоя: он в значительной степени кормит оби-
тателей осушной полосы. Помимо того, что волны при-
носят из открытых участков моря бесчисленное коли-
чество планктонных животных и растений, служащих
пищей множеству литоральных рачков и моллюсков, они
к тому же постоянно взмучивают прибрежный грунт,
вымывая из него перегнивающие остатки. Оседая на ли-
торали, они идут в пищу различным червям, улиткам и
бокоплавам. Таким образом, животные, обитающие на
осушке, не только успешно противостоят разрушитель-
ному влиянию прибоя, но даже научились использовать его
с максимальной для себя пользой.
Еще один фактор, весьма характерный для северных
морей — льды. Воздействие их на литоральные организмы
весьма многопланово. Ледостав нельзя безоговорочно счи-
тать фактором, уничтожающим все живое. Более того, он
способствует расселению животных и растений. Многие
обитатели осушной полосы на зиму уходят на глубину,
те же, что остаются в это время на литорали, без вреда
для себя могут переносить вмерзание в ледяной припай.
Оторванные от берега льдины, гонимые ветром и течени-
ями, часто переносятся на огромные расстояния. Это
может послужить причиной того, что вмерзшие в них
181
Рис. 32. Зимой лед, как шубой, укрывает литораль. Вверху — прилив,
внизу — отлив.
организмы вытаивают иногда за много морских миль
от места своего прежнего жительства. Это явление на-
столько широко распространено, что комплекс оторванных
льдом или прибоем прибрежных водорослей и животных
имеет даже специальное название — келп. (от английского
kelp — водоросли). Странствующие по воле ветров и
течений островки литоральной жизни часто обнаружива-
ются далеко в открытом море. Таким образом, литораль-
182
ные организмы в буквальном смысле этого слова умеют
оседлать лед и с пользой для себя использовать такое,
казалось бы, неблагоприятное явление.
Интересно, что ледяной покров оказывает обитателям
осушки и другую услугу — защищает их от суровых
северных морозов. В местах, где имеются валунные рос-
сыпи, подвижки льда часто выстраивают камни в сплош-
ную гряду — прибрежный валунный бар. Припайный
лед, возникающий во время прилива, в отлив оказывается
лежащим с одной стороны на берегу, а с другой — на
каменной гряде. В результате под слоем льда в малую
воду создается обширная полость, температура в которой
обычно не опускается ниже —2°. С каждым приливом
лед делается все толще и толще, и литоральные орга-
низмы, как теплой шубой, надежно закрываются от жесто-
ких морозов, свирепствующих на воздухе. Поэтому в тех
местах, где есть валунный бар, жизнь на осушной полосе
даже в разгар зимы ни на минуту не замирает.
Все же не следует думать, что лед оказывает на оби-
тателей литорали исключительно благоприятное воздей-
ствие. Во время подвижек ледового панциря его исти-
рающее влияние губительно для всего живого. Подобным
же образом работают и плавающие льды в тех местах,
где море остается на всю зиму открытым. От жерновов
ледяной мельницы не спасают никакие защитные меха-
низмы. Спасение только в бегстве. Именно поэтому многие
литоральные животные зимой норовят забиться в щели
скал, уйти на глубину или же зарыться поглубже в ил.
Мы познакомились в общих чертах с условиями жизни
в осушной полосе и с теми приспособлениями, которые
выработали литоральные организмы для того, чтобы вы-
жить в этом сложном и переменчивом мире, обладающем
столь характерными чертами моря, причудливо перепле-
тенными с чертами, специфическими и для суши. Главная
особенность этих животных и растений — широта при-
способляемости. Так же, как и жители морских супрали-
торальных ванн — это крайне эврибио'нтные организмы.
Неудивительно поэтому, что морское население ванн пред-
ставлено именно выходцами с литорали.
183
В мире вечных перемен
К этим берегам, поросшим шерстью.
Скользкими ракушками и тиной,
Дивно скрученные ходят волны,
Растекаясь мылом, закипевшим
На песке.
Э. Г. Багрицкий
Беломорские литорали можно разделить на три основ-
ных типа, вполне определенным образом распределенных
вдоль берегов. Огромные пространства открытых побере-
жий представляют собой широкие пустынные, перемытые
штормами, плотные песчаные или песчано-гравийные пля-
жи, подверженные действию волн и ветров. По грубой
прикидке на их долю приходится около 60% всей береговой
линии Белого моря. Ни одно крупное животное или расте-
ние не способно сопротивляться мощному натиску волн,
когда оно расположено на таком зыбком и подвижном
субстрате. Песок, гравий и галька, подобно мельничным
жерновам истирают все живое. Здесь могут обитать лишь
мельчайшие животные, довольствующиеся пространством
между песчинками — крошечные рачки, плоские черви,
нематоды, инфузории... Однако, фауна песков беломорской
литорали пока почти не изучена.
Если пляж оказывается защищенным от волнения
островами или конфигурацией береговой линии, то песок
и мелкие камни, образующие его, в той или иной степени
заиляются. На первый взгляд и эта литораль совершенно
безжизненна. Ноги глубоко вязнут в жидком илу, назы-
ваемом на Белом море няшей. Унылую серую поверхность
разнообразят только небольшие конические кучки грунта
довольно правильной формы. Они сложены тонкими шну-
рами слипшегося заиленного песка, напоминающими вы-
давленную из тюбика зубную пасту. Кое-где видны не-
большие ямки с крутыми краями, из которых при прибли-
жении человека вылетают небольшие фонтанчики.
Впечатление безжизненности, оставляемое заиленными
пляжами — ложно. Кучки грунта и ямки с фонтанчика-
ми — убедительное тому свидетельство. Здесь царит
богатая и интересная жизнь, только она скрыта от глаз.
Обитатели заиленного пляжа зарываются в донные осадки.
Описанные же образования — следы их жизнедеятель-
ности. Как правило, центральной фигурой в биоценозе,
обитающем на таком пляже, оказывается многощетинко-
184
вый червь пескожил Arenicola marina. Его довольно глу-
бокая норка по форме напоминает перевернутую дугу
конской упряжки. Червь сидит в самой глубокой части
норки и все время заглатывает грунт. Поэтому надо ртом
его образуется воронка, в которую сваливаются обрывки
гниющих водорослей, мелкие улитки, небольшие червячки
и просто неоформленное разлагающееся органическое ве-
щество, называемое детритом. Все это, в первую очередь —
детрит, служит червю пищей. Пропустив грунт через ки-
шечник, червь выбрасывает его наружу. Для этого он,
пятясь, поднимается по норке наверх и быстро выдавли-
вает из себя грунт через анальное отверстие. Так возни-
кают виденные нами кучки.
Пескожилы встречаются почти по всей ширине лито-
рали, однако их большая часть скапливается в нижнем
и среднем горизонтах. В верхнем же преобладает другое
животное — двустворчатый моллюск Масота balthica.
Этот очень подвижный небольшой организм тоже питает-
ся детритом, но, в отличие от пескожила, не глотает весь
грунт подряд в надежде, что попадется что-нибудь съедоб-
ное, а собирает пищу с поверхности дна с помощью меха-
низма, напоминающего пылесос. На заднем конце тела
макомы имеется две трубки, называемые сифонами. По
одной из них вода нагнетается в полость между створ-
ками раковины, по другой — выводится наружу. Как и
у большинства двустворчатых моллюсков, сифоны макомы
служат для добывания пищи. Однако, если основная
масса двустворок просто профильтровывает огромные
объемы воды и извлекает из нее бактерий, планктонных
рачков и другую пищу, то макома с помощью всасывающе-
го сифона собирает детрит с поверхности грунта.
В качестве примера двустворчатого моллюска, про-
фильтровывающего воду и добывающего из нее себе
пропитание, можно привести песчаную ракушку Муа аге-
naria. Это она проделывает отверстия в литоральном
грунте, из которых выбрасываются фонтанчики воды. Мия
закапывается глубоко в ил и лишь верхний конец ее длин-
ных сифонов располагается на уровне поверхности дна.
Неустанно прогоняя воду через свою жаберную полость,
животное отфильтровывает мелкую органическую взвесь.
Если попадается относительно крупная частица, моллюск
резким сокращением сифона выбрасывает ее наружу
вместе со струей воды. Эта реакция и создает во время
отлива фонтанчик.
Присмотревшись к поверхности ила, мы увидим мно-
185
жество крошечных, не больше 2—3 мм в длину, черных
улиток. Это Hydrobia ulvae — один из наиболее распро-
страненных литоральных видов. Питается гидробия ино-
клеточными водорослями и детритом, соскребая и то и
другое с поверхности дна. Как и большинство улиток,
она передвигается очень медленно, что компенсируется
интересным приспособлением. Малые размеры позволяют
гидробии в буквальном смысле слова оседлать морскую
волну. Прикрепившись к поверхностной пленке воды, эти
улитки значительно увеличивают скорость своего переме-
щения.
Одно из наиболее интересных животных заиленной
литорали — песчаная креветка Crangon crangon. Этбт
маленький проворный хищник подстерегает добычу, за-
рывшись в ил. Только усики и зоркие глаза, высмат-
ривающие жертву, остаются над его поверхностью. За-
видев рачка бокоплава, малька рыбы или небольшого
червя, креветка стремглав бросается на него и безжалост-
но съедает, а затем мгновенно зарывается снова в йл.
На песчано-илистой литорали так же, впрочем, как
почти на любой другой в изобилии можно встретить мор-
скую блоху — рачков бокоплавов из рода Gammarus.
Эти небольшие юркие животные, одинаково хорошо пере-
носящие и резкие приливно-отливные колебания соле-
ности, и характерную для литорали нестабильность тем-
ператур, питаются трупами погибших животных, фека-
лиями обитателей осушной зоны, детритом, обрывками
водорослей. Это они в очень короткий срок разрушают
пирамидки выбросов пескожила, это они служат проме-
жуточными хозяевами некоторых паразитов, это ими пи-
тается целый ряд животных — от литоральной актинии
Bunodactis stella, до трески и кулика-сороки.
На заиленном пляже обитает еще множество других
животных. Это в первую очередь различные черви. Одни
из них зарываются в грунт и глотают его, как пескожил,
другие строят из песка и слизи домики, через которые
устраивают ток воды, приносящий им кислород и пищу,
как это делают представители семейства Spionidae, третьи
охотятся на мелких животных, как черви из родов Nepht-
hys и Nereis.
На заиленном песчаном пляже относительно немного
растений. Основную их массу составляют эфемерные нит-
чатые водоросли, буйно развивающиеся во второй поло-
вине лета и гибнущие с наступлением холодов. Кроме них
необходимо отметить морскую траву взморник Zostera
186
marina, образующую густые заросли на нижнем горизонте
и уходящую в верхнюю сублитораль. Это цветковое рас-
тение, прежде широко распространенное по всему Белому
морю, в начале 60-х почти повсеместно погибло от какой-
то непонятной причины. Была настоящая экологическая
катастрофа, так как с зостерой связано большое коли-
чество животных. На ней обитает сидячая медуза Haliclys-
tus auricola, со времени гибели взморника почти совер-
шенно исчезнувшая из Белого моря, на его листья откла-
дывала икру сельдь. В настоящее время заросли зостеры
постепенно и очень медленно возрождаются.
Все организмы, обитающие на заиленном пляже объ-
единены друг с другом определенными отношениями. На
нижнем горизонте большая часть связей сходится к песко-
жилу. Огромное количество этих червей, постоянно пере-
мешивая грунт (а за год они пропускают через себя весь
поверхностный слой ила на пляже), создают условия,
благоприятные для одних животных и неприемлемые для
других. Так, в процессе постоянного заглатывания грунта
арениколя разрушает домики других многощетинковых
червей, например, Pygospio elegans, которые переползая
на новое место, зачастую оказываются в ловчей воронке
пескожила. Стенки ее постепенно осыпаются, и червь,
подобно муравью в западне, подстроенной муравьиным
львом, не может выбраться на поверхность и становится
жертвою этого прожорливого создания вместе с другими,
попавшими сюда животными — личинками насекомых,
малощетинковыми червями, мелкими гидробиями. Если же
эти животные и избегают такой печальной участи, то их
подстерегает другая беда в лице песчаной креветки или же
нереиса, которые очень любят охотиться вблизи ловчих
воронок пескожила.
Макома и мия в основном селятся выше пескожила.
Это связано, по-видимому, с целым рядом причин. Во-
первых, в местах плотного поселения червей молодь этих
моллюсков скорее всего попадает на обед пескожилу.
Кроме того, эти моллюски, в особенности мия, предпочи-
тают ненарушенный грунт. В процессе его постоянного
перемешивания в норку мии все время попадают посто-
ронние частицы и она каждый раз должна их удалять,
сокращая сифон и переставая питаться. Это сказывается
на ракушке неблагоприятно.
Каменистая осушка не производит впечатление такой
безжизненности, как заиленный пляж. И верно, жизнь
здесь бьет ключом. Если в отлив внимательно присмот-
187
реться к верхнему горизонту каменистой литорали, то
нетрудно заметить, что морские организмы тесно сосед-
ствуют здесь с наземными. Из морских животных на этом
горизонте встречаются лишь единичные экземпляры скаль-
ной литторины Littorina saxatilis, да в отлив из супрали-
торали сюда приходят различные насекомые и пауки.
Кроме того в малую воду верхний горизонт посещается
птицами, чаще всего куликом-сорокой. Из растений на
этом горизонте в изобилии встречаются различные со-
лянки, о которых несколько подробнее будет сказано ниже.
Сходен с этим горизонтом и самый верхний отдел
среднего. Здесь все еще много солянок, в малую воду он
регулярно посещается насекомыми, однако здесь уже
больше скальных литторин и появляются первые домики
морских желудей Semibalanus balanoid.es. Массовое посе-
ление этих усоногих рачков приурочено все же к самой
середине литорали, приблизительно к уровню полводы.
Часто они располагаются здесь настолько густо, что до-
мики совершенно скрывают камень, на котором они рас-
положены. В таких случаях издали кажется, будто кто-то
яркой белой краской как по линейке провел широкую
кайму вдоль прибрежной скалы. Морские желуди, также,
как и двустворчатые моллюски, отфильтровывают пищу
из воды, однако способ фильтрации у них совершенно
другой. Ножки рачка, длинные и тонкие, похожи на усики
насекомых.. Их так и называют — усоножки, что дает
название и всему отряду этих рачков — усоногие. Приот-
крыв крышечку домика, рачок расправляет усоножки,
которые образуют фигуру, напоминающую растопыренную
пятерню, а затем быстро сжимает их в крошечный кулачок.
С помощью таких движений и осуществляется фильтрация.
Начиная с нижнего горизонта на каменистой литорали
появляются водоросли. Это ближайшие родичи знамени-
тых саргассов — бурые водоросли из отряда, или, как
говорят ботаники, порядка Fucales. По имени основного
встречающегося на Белом море вида Fucus vesiculosus
все растения из этого отряда часто называют фукусами.
Это не вполне точно, но достаточно удобно. Впрочем,
точнее будет говорить фукоиды. Мы будем пользоваться
обоими этими обозначениями.
На беломорской литорали обитает несколько родов
этих замечательных растений. Самое малозаметное из
них — Pelvetia canaliculata. Она обычно располагается
выше других фукоидов и неопытный наблюдатель часто
принимает ее за слабое растение пузырчатого фукуса.
188
Этот последний вид на каменистых и скальных осушках
растет в огромных количествах, полностью скрывая грунт
в отлив. Чуть ниже к нему добавляется представитель
другого рода фукоидов — аскофиллюм Ascophillum no-
dosum. Еще ниже, на границе литорали и сублиторали
поселяется еще один вид — пильчатый фукус F. serratus.
Все три вида раздельнополы. Мужское слоевище пузыр-
чатого фукуса часто можно отличить от женского по мень-
шим размерам и более узким ветвям.
Фукусы, как горохом, усыпаны несметным количеством
небольших улиток. Основная их масса имеет сероватую
раковину, но среди них попадаются очень яркие и краси-
вые особи — желтые, оранжевые. Они бывают однотон-
ными, а могут нести одну или две яркие полосы, иногда
раковина оказывается окрашена пятнами разных цветов,
расположенными в беспорядке или образующими различ-
ные узоры. Вариантов расцветки этих моллюсков, назы-
ваемых притупленными литторинами Littorina obtusata,
бесчисленное множество, но, как показал сотрудник Бело-
морской Биостанции Зоологического института С. О. Сер-
гиевский, их можно свести к трем с половиной десяткам
основных типов. Эти улитки — растительноядные живот-
ные и питаются фукоидами, на которых живут.
На нижнем горизонте, где фукусы достигают наивыс-
шего расцвета, самым массовым видом животных стано-
вится съедобная мидия Mytilus edulis. Это очень интерес-
ный и важный для Белого моря моллюск, о котором нам
еще не раз придется говорить в дальнейшем. Питаются
мидии, отфильтровывая пищу из толщи воды. Литораль-
ные мидии обычно невелики и в их поселениях преоблада-
ют некрупные моллюски, что указывает на относительно
высокую смертность — моллюски не успевают дорасти
до значительных размеров. Любопытно, что чем выше от
нуля глубин, тем средние размеры становятся больше.
Пока не вполне понятно, вызвано это явлением тем, что
выжившие моллюски мигрируют по литорали вверх, или,
наоборот, тем, что чем дальше от уреза воды в отлив,
тем больше смертность молоди, зато пережившие крити-
ческий возраст экземпляры, погибают не так уж скоро.
Надо сказать, что хотя мидии прочно прикрепляются
к камням с помощью биссуса, они способны открепляться
от субстрата и перемещаться с места на место, хотя и
очень медленно. Так что предположение о миграции не так
уж невероятно, как может показаться с первого взгляда.
Как уже говорилось, в осушной полосе преобладают
189
мелкие моллюски, редко превышающие 30 мм в длину,
биомасса их, как правило, составляет всего 1—2 кг/м2.
Чаще всего они встречаются вместе с фукусами, которые
явно превалируют. В сублиторали все выглядит иначе.
Мидии здесь крупные, часто достигают 50—70 мм в длину,
средняя биомасса такого поселения, или как его часто
называют, банки, бывает около 10 кг/м2 и, что самое уди-
вительное, в таком поселении почти не встречается других
животных. Мидий в Белом море очень много. Их общие
запасы (т. е. суммарная масса литоральных и сублито-
ральных моллюсков) составляет около 2-х млн. тонн,
что лишь в шесть раз меньше, чем масса всех людей
в нашей стране. За год все 4 • 1012 экземпляра беломорских
мидий выделяют в морскую воду 50 млн. тонн растворен-
ных органических веществ и потребляют из нее 17.5 млн.
тонн кислорода. Для того, чтобы получить этот кислород
и взвешенную в воде пищу, мидиям приходится пропус-
кать через себя огромные объемы воды. За год эти мол-
люски профильтровывают около 5 тыс. км3, что почти
равно объему Белого моря. Конечно, не надо думать, что
сквозь мантийную полость мидий проходит вся беломор-
ская влага. В этот процесс многократно вовлекается лишь
небольшой поверхностный слой прибрежных вод. Если
учесть, что кроме питательных веществ, мидии извлекают
из воды всю механическую взвесь, погребая ее в донных
осадках в виде заключенных в капсулы комочков —
псевдофекалий — то первостепенная роль мидий в биоло-
гической очистке моря становится очевидной.
Совершенно понятно, что мидии не могли остаться
без внимания исследователей. Отдельные сведения об этих
моллюсках появляются уже в работах прошлого столетия,
а начиная с 30-х годов текущего века выходят статьи,
целиком им посвященные. На рубеже 60—70-х гг. на Белом
море начинаются исследования, ставящие целью искус-
ственное разведение этого деликатесного моллюска. В эти
годы на порядок возрастает количество публикаций, по-
священных мидиям. К этому времени сложились вполне
определенные представления о мидиевых биоценозах,
основанные на трудах крупнейших исследователей Белого
моря — Е. Ф. Гурьяновой, П. В. Ушакова, В. Г. Закса,
3. Г. Паленичко — давно ставших классическими. В общих
чертах они сводились к следующему.
Мидии встречаются преимущественно на камнях, к ко-
торым прикрепляются биссусом, в нижних отделах лито-
рали и до глубины 3—5 м в открытых участках моря
190
и в проливах между островами. На литорали они обитают
в биоценозе фукоидов, лишь изредка доминируя над
последними по биомассе. В сублиторали эти моллюски
образуют плотные поселения — банки, на которых они
по обилию на порядок превалируют над всеми другими
организмами. Банки могут образовывать как сравнительно
мелкие, тугорослые мидии, так и крупные, быстрорастущие
моллюски.
Сходные черты мидиевых поселений почти на всей
акватории моря привели исследователей к принятию не-
высказанного в прямую убеждения, в неизменности ми-
диевых банок не только в пространстве, но и во времени.
Из представлений о постоянстве поселения однозначно
вытекает детерминированность размерной структуры по-
пуляции. Мидии принадлежат к организмам, не имеющим
заботы о потомстве, выметывающим в воду несметное ко-
личество половых продуктов и обладающих высокой смерт-
ностью на ранних этапах индивидуального развития. Сле-
довательно, кривая размерного распределения должна
иметь вид гиперболы, а в поселении по численности должны
преобладать мелкие молодые особи. Отметим, что суще-
ствование банок крупных моллюсков объяснялось мигра-
цией растущей молоди, оседающей по периферии посе-
ления. При этом возникало логическое противоречие меж-
ду постулировавшимся перемещением относительно круп-
ных моллюсков и устоявшимися взглядами на полную
неподвижность прикрепленных взрослых особей.
В 70-х гг. постепенно начали накапливаться отдельные
факты, не укладывающиеся в классическую схему. Так,
в Белом море были обнаружены многочисленные поселения
на илах и песках, где мидии полностью погружены в грунт
и скреплены биссусом друг с другом. Найдены банки
в эстуариях рек и ручьев на глубинах до 15 м. Встречены
участки песчаной и илистой литорали, где мидии, как и
в сублиторали, на порядок доминируют над всеми другими
организмами. Все это, однако, частности, еще раз под-
тверждающие широкие адаптивные возможности этих
моллюсков, и не влияющие на общее представление об их
биоценозе.
Исследования конца 70-х принесли и другие важные
результаты. В первую очередь — попытки повторного
обследования ряда банок, описанных в 50—60-х гг. натол-
кнулись на непредвиденные трудности: банок не было.
В качестве примера назовем крупнейшее поселение мидий
в Онежском заливе у берегов Кондострова, обследованное
191
3. Г. Паленичко. Последние сборы здесь датированы
1964 г., а экспедиция Беломорской Биостанции Зоологи-
ческого института под руководством В. В. Луканина
в 1979 г. застала на этом месте лишь занесенный песком
мощный слой черного ила с сильным запахом сероводорода.
Далее выяснилось, что на многих банках, образован-
ных крупными моллюсками, молодь по периферии отсут-
ствует. Вообще-то к этому времени в мировой литературе
уже отмечались поселения мидий, состоящие только из
старых моллюсков, однако, это настолько противоречило
устоявшимся представлениям, что даже такой крупный
английский специалист, как Р. Сид игнорировал эти наб-
людения, объявив их результатом некорректного сбора
материала.
Со временем таких «некорректных» результатов нако-
пилось столь большое количество, что принцип неизмен-
ности поселений мидий во времени оказался под сомнением.
Стало очевидным, что для того, чтобы снять все возникшие
противоречия, необходимо проводить регулярные наблю-
дения на одних и тех же банках. Такую работу и проводят
авторы этих строк с 1981 г. в нескольких точках Канда-
лакшского залива совместно с В. В. Луканиным.
Наблюдения на литоральной банке полностью под-
тверждают классические представления о неизменности
мидиевых поселений. Среднегодовая размерная структура
мидий здесь все время остается неизменной и, как это
и ожидалось, исходя из теоретических предпосылок, имеет
вид гиперболы. Впрочем, от сезона к сезону характер
зависимости закономерно меняется. Строгая гипербола
наблюдается лишь осенью, непосредственно после оседа-
ния молоди (для удобства обозначим такой тип размерного
распределения «1»). Рост моллюсков и интенсивная гибель
молодых особей приводят к тому, что в начале следующего
лета в поселении начинают преобладать мидии размером
от 5 до 10 мм, а доля более мелких существенно снижается.
Такой тип распределения (обозначим его «2») напоминает
колоколообразную кривую с положительной асимметрией.
Сезонное чередование этих двух типов размерных струк-
тур характерно почти для всех литоральных поселений
Белого моря. Такое постоянство обнажающихся в отлив и,
следовательно, наиболее доступных для изучения биоцено-
зов, по-видимому, в не малой степени способствовало
формированию классических представлений.
В сублиторали, кроме этих типов распределения, встре-
чаются и два других. Один из них (назовем его «3»)
192
Рис. 33. Четыре типа размерной структуры поселений мидий.
описывается колоколообразной кривой с отрицательной
асимметрией, т. е. такой, максимум которой смещен не вле-
во, а вправо. В этом случае в поселении преобладают
крупные, взрослые мидии. Последний тип размерного
распределения (который мы будем обозначать «4») полу-
чается наложением «1» или «2» на «3», т. е. он имеет
двувершинный характер. Таким образом, из 4-х типов
распределения по крайней мере один никак не укладыва-
ется в классические рамки: в Белом море есть банки,
где нет молодых моллюсков. На первый взгляд это серь-
езно противоречит всем нашим представлениям о возраст-
ной структуре популяций животных, не имеющих заботы
о потомстве.
Все, однако, встанет на свои места, если мы откажемся
от взгляда на мидиевый биоценоз, как на нечто навсегда
застывшее во времени и в пространсве. На самом деле,
хотя поселения этих молллюсков на осушной полосе за-
метно отличаются от сублиторальных, и для тех, и для
других характерна одна общая особенность: автоциклич-
ность. Под этим термином понимается закономерная цик-
лическая смена различных состояний, зависящая от осо-
бенностей места обитания и жизненного цикла и не зави-
13 Заказ 618 193
сящая от циклического характера изменений факторов
среды.
Наиболее простой цикл можно обнаружить на прибой-
ной скалистой литорали или же на пологом берегу, зарос-
шем нитчатыми водорослями. Во время оседания молоди
в этих биотопах появляется несметное количество молодых
моллюсков, однако существует такое поселение весьма
короткое время. На скалах оно уничтожается плавучими
льдами в начале ледостава, а на пляжах исчезает в нояб-
ре—декабре одновременно с гибелью нитчатых водорослей.
Обозначив через «О» полное отсутствие мидий, этот цикл
можно охарактеризовать схемой:
«О»»—-"«1»,
причем продолжительность стадии «О» составляет от 6
до 9 месяцев, а стадии «1» — от 3 до 6. Поселения такого
рода следует считать псевдопопуляцией, так как состав-
ляющие их моллюски не только не размножаются, но даже
не доживают до половозрелости. Сообщество ежегодно
возникает заново за счет приноса личинок со стороны.
На жестких грунтах в местах, где поселение не унич-
тожается каждый год из-за внешних причин, развиваются
довольно стабильные литоральные банки, на которых,
в зависимости от сезона года наблюдается размерная
структура то «1», то «2». Течение этого цикла можно
выразить схемой:
«О»---->- «1» «2»
Пунктирная стрелка обозначает, что поселение, раз воз-
никнув, может существовать неограниченно долго и совер-
шенно не обязательно должно проходить стадию «О».
Фазы «1» и «2» продолжаются соответственно 9 и 3 ме-
сяца, так как гибель молоди вызывается в основном
зимне-весенним опреснением, после которого размерное
распределение моллюсков на банке вплоть до нового
оседания молоди в конце лета имеет вид кривой с поло-
жительной асимметрией.
Циклы развития мидиевых банок в сублиторали го-
раздо сложнее. В местах со слабыми придонными тече-
ниями возникают поселения, периодически погибающие и
возникающие вновь на том же самом месте. Графически
схему смены состояний на такой банке можно построить
194
следующим образом:
«О»
«1 »'^2_^<<2»---->- «3»
Продолжительность фазы «О» колеблется в зависимости
от целого ряда условий. В конечном счете все сводится
к тому, сколько потребуется времени, чтобы данный био-
топ стал пригоден для возникновения нового поселения
после гибели старого. По-видимому, одно из наиболее
важных условий — отсутствие ила, накопленного погиб-
щей банкой. Следовательно, в основном длительность
этой фазы определяется интенсивностью придонных те-
чений. После восстановления биотопа и оседания молоди
наступает стадия, напоминающая поселение на жестких
грунтах литорали. Однако, на морском дне, никогда не
обнажающемся в отлив, условия обитания мидий доста-
точно благоприятны для того, чтобы моллюски смогли
выживать в количестве большем, чем на осушке. В резуль-
тате здесь через несколько лет возникает плотное поселе-
ние относительно крупных половозрелых моллюсков, а
оседание молоди на банку прекращается. Чем это вызвано,
пока сказать трудно. Возможно, взрослые мидии выделяют
в воду какие-то особые вещества, препятствующие осаж-
дению молодых моллюсков — репелленты. Вероятно также
и то, что плотное мидиевое поселение, фильтруя всю
проходящую через него воду, вместе с содержащимися
в ней личинками, как бы запаковывают последних вместе
с другими механическими примесями в плотные капсулы
псевдофекалий и навсегда захоранивают их в илу, накоп-
ляемом банкой. Не исключен, наконец, и третий вариант:
вместе с другими пищевыми частицами личинки могут
попадать в кишечник взрослых моллюсков и там пере-
вариваться. Так или иначе прекращение осаждения моло-
ди никак не связано с малочисленностью личинок в планк-
тоне. На искусственные субстраты, расположенные на
высоте в полметра над поселением, молодь мидий садится
в огромных количествах.
Взрослые моллюски продолжают расти, грунт на банке
начинает заиляться и поселение переходит в стадию «3»,
которая и сохраняется вплоть до естественной гибели
мидий от старости. Цикл замыкается. Время существо-
вания поселения этого типа определяется продолжитель-
ностью жизни мидий в данном биотопе плюс несколько лет,
13*
195
приходящихся на период смены состояний «1» и «2».
Таким образом, эти банки живут от 8 до 15 лет.
Наконец, развитие последнего типа поселений, встре-
чающихся в сублиторали, может быть описано схемой:
«О»----► «Г»* ^«2»----> «3»»ЛЗ«4»
Пунктирные стрелки в данном случае означают,, что на-
чальные фазы своего развития банка проходит всего один
раз и больше к ним никогда не возвращается.
В цикле участвует фаза «4», из чего следует, что на этих
банках запрет на осаждение молоди не действует. Вернее,
он снимается еще до того, как старые мидии окончательно
погибнут. Почему? Трудно сказать. Можно лишь предпо-
лагать, что в случае высокой интенсивности придонных
течений еще при жизни старого поколения начинают
вымываться илы, а также уносятся репелленты, если они
действительно существуют и играют роль в регуляции
осаждения молоди на банку. Соотношение фаз «3» и «4»
по времени в значительной степени зависит от конкретных
условий биотопа. По-видимому, продолжительность всего
цикла можно оценить в среднем, в 6—12 лет.
Вернемся теперь к нашему рассказу о жизни на каме-
нистой литорали. В некоторых местах, таких, как Терское
побережье Горла и Воронки, на литоральных фукоидах
в изобилии встречается крошечный двустворчатый мол-
люск Turtonia minuta. Туртония может прикрепляться
к субстрату с помощью биссуса, образуя характерные
друзы, но чаще эти моллюски активно ползают по поверх-
ности водорослей с помощью ноги, что, как правило, не ха-
рактерно для двустворок. Есть у этого вида еще одна
особенность, не частая у представителей того класса, к ко-
торому он принадлежит: туртония откладывает яйца в
специальные капсулы, где и проходит все эмбриональное
развитие. Из яйца выходит вполне сформированный мо-
лодой моллюск. Живут туртонии около года. Надо сказать,
что во внутренних частях Белого моря эти моллюски
редко выходят на литораль и чаще держатся на листьях
взморника и талломах нитчаток.
У нулевой изобаты обитает еще несколько видов инте-
ресных животных — разнообразных улиток, как заклю-
ченных в раковину, так и лишенных ее. В первую очередь
отметим морское блюдечко Testudinalia tessellata. Эта
улитка питается, соскабливая с поверхности камней
бактерий и одноклеточные водоросли, и предпочитает
196
Рис. 34. Блок-схема динамики поселений мидий.
197
селиться в прибойных местах. Она настолько прочно
присасывается к поверхности камня, что оторвать от него
ее красивую зеленоватую с шахматным рисунком раковину
бывает очень трудно.
Здесь же можно встретить и двух крупных улиток,
питающихся падалью или изредка нападающих на живых
животных — трубача Buccinutn undatum и прибрежную
литторину Littorina littorea. Трубач иногда нападает на
мелких мидий, раздавливая ногой раковину жертвы и
поедая ее. Прибрежная литторина обычно довольствуется
детритом и трупами животных.
Интересно, что такие близкие родственники, как скаль-
ная, притупленная и прибрежная литторины обладают
совершенно различными способами размножения*, кото-
рые тесно связаны с их образом жизни. Прибрежная
литторина, которая практически никогда не оказывается
на осушке, откладывает яйца, заключенные в специальную
плавучую капсулу. Из яиц выходят крошечные плавающие
личинки, долгое время растущие в планктоне, и лишь
затем оседающие на дно и превращающиеся в молодых
улиток. Понятно, что при таком способе размножения
трудно завоевать высокие горизонты литорали. Притуп-
ленные литторины тоже откладывают кладки, но они
прикрепляют их к камням под слоем фукоидов. Из яиц
у этого вида выходят вполне сформированные молодые
особи. Что касается скальных литторин, то их яйца разви-
ваются внутри раковины матери в специальной выводко-
вой камере, где с помощью особых физиологических ме-
ханизмов поддерживаются довольно стабильные условия,
в частности соленость. Так что можно сказать, что эти
улитки рожают живых детенышей. Безусловно, такая
адаптация помогает им освоить верхние горизонты ли-
торали.
В зарослях фукоидов нередко можно встретить весьма
необычных по виду животных. Они слегка напоминают
наземных слизней, но вся их спинная сторона покрыта
многочисленными, часто причудливо разветвленными вы-
ростами. Нередко все тело животного бывает красиво
и ярко окрашено. Это — голожаберные моллюски, улитки,
утерявшие раковину. Все они хищники, причем большин-
ство из них питается различными кишечнополостными,
в основном полипами колониальных гидроидов, но есть
* На этом основании многие ученые относят их к разным родам.
198
формы, такие, как, например, Aeolidia pappilosa, поедаю-
щие актиний. Некоторые голожаберные моллюски едят
исключительно мшанок. Интересно, что в тех случаях,
когда в рацион моллюсков входят кишечнополостные,
стрекательные клетки* последних не перевариваются, а по-
ступают в спинные выросты хищника, где остаются живы-
ми и используются новым владельцем для защиты от вра-
гов. Впрочем, это не всегда их спасает. Например, Dendro-
notus frondosus — излюбленная пища трески и камбалы.
Любопытно, что молодь этого вида часто становится
жертвой гидроидных полипов из рода Clava, в то время,
как взрослые экземпляры сами питаются целым рядом
гидроидов. Экология голожаберных моллюсков из Белого
моря изучена довольно хорошо, что в основном составляет
заслугу сотрудницы института Океанологии Российской
Академии Наук И. С. Рогинской. В частности, ей удалось
наблюдать и описать брачные игры одного из видов —
Palio dubia. Так же, как и все голожаберные моллюски,
этот вид гермафродитен. Две особи сближаются передними
концами и, нащупав друг друга копулятивным органом,
начинают медленно скользить, соприкасаясь правыми бо-
ками, где располагаются отверстия половых органов, по-
стоянно выдвигая и втягивая совокупительный орган.
Кроме литоральных животных на нижнем горизонте
можно иногда встретить и настоящих морских обитателей,
поднимающихся сюда в поисках пищи и в силу ряда
обстоятельств задерживающихся здесь в отлив. Среди
таких животных нельзя не отметить злейшего врага ми-
дии — морскую звезду Asterias rubens. Это малопод-
вижный, но ненасытный хищник наползает на свою жертву
и, присосавшись к ней многочисленными ножками, посте-
пенно приоткрывает створки ее раковины. Затем, вывернув
наизнанку желудок, звезда просовывает его между створ-
ками и, выделив в полость раковины желудочный сок,
переваривает ее содержимое. Высосав питательную жид-
кость, звезда вворачивает желудок, отбрасывает пустую
раковину и уползаетг.
На каменистой литорали, так же, как и на илистой, все
животные и растения взаимосвязаны между собой. Слабее
всего это заметно на верхнем горизонте, который еще,
* Особые жгучие клетки кишечнополостных, располагающиеся
чаще всего на щупальцах. Служат для защиты от врагов и для умерщвле-
ния добычи.
199
по сути дела, почти полностью принадлежит суше и посе-
щается в основном сухопутными животными. Не то в сред-
нем горизонте. Здесь центром, вокруг которого вращается
вся жизнь, оказываются поселения морских желудей.
Вокруг домиков рачков и в щелях между их пластинами
всегда задерживается немного влаги. Ее оказывается
достаточно для некоторых мелких животных, которые
спасаются от обсыхания, используя даже такой ничтож-
ный запас воды. Таковы небольшой равноногий рачок
Jeara albifrotis и малощетинковый червь Pachidrillus U-
neatus, который даже яйца откладывает на домики бала-
нусов.
Более сложные связи прослеживаются на нижнем гори-
зонте в биоценозе фукоидов и мидий. Йэра и гамарусы,
встречающиеся здесь в изобилии, поедают экскременты
мидий, литторины питаются фукоидами, а последние
предоставляют им всем убежище во время отлива. Голо-
жаберные моллюски, поедающие гидроидных полипов
Clava multicornis, Dynamena pumila и колонии мшанок
Flustrella hispida в свою очередь служат пищей треске,
приходящей в прилив кормиться на литораль.
В разделе «Ни суша, ни море» мы много внимания
уделили вопросу о том, как морские растения и животные
спасаются от пересыхания во время отлива. Есть, однако,
на литорали и такие организмы, которым нужно решать
обратную задачу: как не утонуть во время прилива. К ним
принадлежат растения наземного происхождения, которые
широкой полосой заселяют супралитораль и верхние от-
делы практически любой беломорской литорали. Мы уже
вскользь упоминали о них. Это — солянки или, если
воспользоваться научным термином — галофиты. Их за-
росли и представляют собой приморский луг низкого
уровня, о котором говорилось выше. Нам, однако, неудоб-
но будет использовать этот геоботанический термин, поэто-
му мы будем придерживаться привычной нам системы
названий участков морского побережья.
На беломорской литорали много солянок и на верхнем
ее горизонте они, поселяясь на песке среди камней и
валунов, образуют весьма характерный биоценоз. В него
обычно входит несколько видов таких растений и неко-
торые животные морского происхождения. О животных
верхнего горизонта мы уже говорили, а среди растений
чаще встречаются и хорошо заметны триостренник Triglo-
chiti maritimum и морские подорожники Plantago maritima
и Р. schrenki. Все три вида обладают невзрачными цветами,
200
собранными в колосовидные соцветия и, хотя и принадле-
жат к двум совершенно разным группам растений, внешне
довольно похожи. Сходство это — конвергентное, т. е. вы-
звано не родством, а сходным образом жизни. В отличие
от них морская астра Tripolium vulgare цветет некрупными,
но очень красивыми лиловыми цветами, которые во время
прилива весьма необычно и привлекательно смотрятся
под водой. Еще одно литоральное цветковое растение,
родственное мяте, глаукс Glaux maritimum, обладает
мелкими яркими цветочками в пазухах листьев. Большин-
ство галофитов способно спускаться по литорали вплоть
до ее среднего горизонта, однако основные их заросли
все же приходятся на верхний горизонт и зону заплеска.
Здесь часто, особенно вдоль пологих заиленных берегов,
обширные пространства зарастают невысокой осокой Ca-
rex subspotacea, формирующей плотные дерновины, с од-
ной стороны уходящие на литораль, а с другой сливающие-
ся с прибрежным болотцем, где она сменяется наземной
болотной растительностью, чаще всего осоками других
видов.
Итак, на литорали обитает свое, очень своеобразное
население. На суше ему грозит опасность высохнуть,
в море — утонуть. Большинству видов, живущих на осуш-
ке, абсолютно необходимо периодическое увлажнение, но и
регулярное обсыхание для них не менее важно. Не следует
забывать, что часть обитателей литорали — выходцы
с суши, а часть — из моря, и происхождение накладывает
глубокий отпечаток на весь образ их жизни. Это в первую
очередь сказывается на их вертикальном распределении.
Именно поэтому цветковые растения, родина которых —
суша, тяготеют к верхнему горизонту, а выходцы из мо-
ря — водоросли, черви, моллюски и т. п. — к нижнему.
Что же касается временных посетителей литорали —
насекомых, пауков, птиц и млекопитающих, приходящих
сюда во время отлива, а также рыб и других чисто морских
животных, поднимающихся в прилив с глубины, то они,
будучи гостями, постоянных мест на литорали не имеют.
201
Верхом друг на друге
Проживешь
свое
пока,
много всяких
грязных ракушек
налипает
нам
на бока.
В. В. Маяковский
Всем известно, что на свете существуют паразиты.
Это слово, пришедшее к нам из древнегреческого языка
и означающее сотрапезник или прихлебатель стало даже
чем-то вроде неодобрительного эпитета. Это и понятно.
Паразитические организмы часто вызывают у человека,
животных и растений различные заболевания. Но отвле-
чемся от неприятных эмоций и посмотрим на это явление
с научной точки зрения. Если встать на нее, то окажется,
что паразитизм — одно из интереснейших биологических
явлений. И верно, взаимоотношения двух живых существ,
объединенных теснейшим контактом — результат дли-
тельной совместной эволюции. Проблемы, связанные с
этим явлением, выходят далеко за рамки чисто практиче-
ских вопросов, касающихся приема глистогонных средств.
Однако, прежде чем обратиться к рассмотрению некото-
рых паразитов морских животных, необходимо точно опре-
делить, что же такое паразитизм, а заодно и некоторые
другие термины, которые понадобятся нам впоследствии.
. Использование одного организма другим в качестве
субстрата или среды обитания мы будем называть сожи-
тельством, причем, если хотя бы для одного из партнеров
оно обязательно, то такая форма взаимоотношений опре-
деляется как симбиоз (от древнегреческого слова crupPi-
og — живущий совместно). Отношения в такой паре редко
строятся на паритетных началах. Чаще всего один из парт-
неров бывает независим от другого. Его называют хозяи-
ном. Зависимый член получает название симбионта. По-
следний может поселятся на поверхности тела хозяина
и тогда среда его обитания та же, что и у него — внешняя.
Такое сожительство называется эпиойкией (от древне-
греческих слов ель — на и oixeco — обитать). В других
случаях, когда одно живое существо поселяется внутри
202
другого, средой обитания для него делается организм
хозяина. Это явление получает название эндобиоза (от
древнегреческих слов 8v66i — внутри и Pioco — жить)
или эндойкии.
Отметим, что, несмотря на то, что у хозяев часто
имеются различные защитные механизмы, затрудняющие
жизнь симбионту, сожительство для последнего в конечном
итоге всегда выгодно, иначе оно не могло бы возникнуть.
Отношение же хозяина может быть различным. Некоторое
представление об этом дает простенькая схемка:
ТИПЫ ВЗАИМООТНОШЕНИЙ ХОЗЯИНА И СИМБИОНТА
Среда обитания симбионта
внешняя (эпиойкия) __ организм хозяина (эндобиоз)
Симбиоз
для хозяина
выгоден (экто)мутуализм безраз-' (экто) комменсализм личен (эндо) мутуализм (эндо) комменсализм
вреден эктопаразитизм эндопаразитизм
(приставки, заключенные в скобки, необщеприняты, однако употреб-
ление их все же желательно).
На самом деле все обстоит несколько сложнее, но для
наших целей вполне достаточно приведенной классифика-
ции. Надо сказать, что и мутуализм, и комменсализм
на беломорском материале еще крайне слабо изучены,
поэтому мы остановимся только на рассмотрении цара,-
зитизма. В системе паразит—хозяин функцию контакта
с внешней средой берет на себя последний. Это очень
выгодно для паразита, так как организм его владельца
играет роль надежного дома, защищающего жильца от
многих жизненных невзгод. И все же нельзя считать,
что паразит совсем не зависит от внешней среды, тем
более, когда речь идет о литоральных животных. Специ-
фические условия осушной полосы почти что в одинаковой
степени воздействуют на обоих членов симбиотической
пары. В результате паразит должен вырабатывать свои
специфические реакции на особенности литоральных усло-
вий обитания.
На свете существует бесчисленное количество различ-
ных паразитов. Практически в любой группе животных
есть организмы, приспособившиеся жить в других живот-
203
ных или растениях. Можно с уверенностью сказать, что
почти нет создания, которое не обладало бы своим набором
внутренних и внешних обитателей. Рассмотреть все это
хоть сколько-нибудь подробно даже на примере одного
только Белого моря, конечно же, невозможно. Поэтому мы
ограничимся несколькими примерами.
Из всего великого разнообразия паразитических жи-
вотных, обитающих в беломорских организмах, мы рас-
смотрим только одну группу — трематод, да и то крайне
поверхностно. Но вовсе не упоминать трематод нельзя.
Это — крупнейшая и в практическом отношении важней-
шая группа паразитических плоских червей. По-русски
их называют сосальщиками, или двуустками. Последнее
название отражает забавную ошибку первых исследова-
телей: у одного из поколений сосальщиков на брюшной
стороне тела имеются две присоски, которые поначалу
считали ртами. На самом деле рот располагается посре-
дине лишь одной из них.
Мы сказали: «у одного из поколений». Как это надо
понимать? У других поколений, выходит, присосок нет?
Может ли это быть? Может. Авторы надеются, что Чита-
тель еще из школьного курса зоологии помнит сложный
жизненный цикл печеночной двуустки. На всякий случай
напомним, что у трематод дети не похожи на родителей.
Такое явление, изредка встречающееся в животном цар-
стве, носит название чередования поколений.
Первые паразиты беломорских животных, о которых
стоит упомянуть — представители рода Microphallus. Эти
сосальщики — весьма важный компонент прибрежных
биоценозов. В их жизненном цикле происходит смена двух
хозяев. Первым из них (его называют промежуточным)
служат уже знакомые нам улитки из рода Littorina, а вто-
рым (окончательным) — обыкновенная гага Somateria
mollissima. Яйца паразита вместе с экскрементами птиц
попадают на грунт в осушной полосе, где их проглатывают
моллюски вместе с пищей, которую они соскребают с суб-
страта. В кишечном тракте промежуточного хозяина из
яиц вылупляется личинка, которая проникает в печень
улитки. Так развивается первое поколение, называемое
спороцистой. Спороцисты размножаются партеногенети-
ческим путем, т. е. в их организме из зародышевых клеток
без оплодотворения развиваются дочерний спороцисты.
Количество экземпляров паразита в печени моллюска
часто не поддается учету. Нередки случаи, когда от тканей
этого органа почти ничего не остается. Дочерние споро-
204
цисты размножаются также партеногенетически. В поло-
сти их тела развиваются личинки следующего поколения.
Их называют церкариями. Если такого зараженного мол-
люска съест гага, то в ее желудке, после переваривания
улитки, церкарии выходят из спороцист и быстро разви-
ваются в гермафродитные особи последнего поколения —
мариты. Эти последние откладывают множество оплодо-
творенных яиц, которые выводятся во внешнюю., среду
вместе с экскрементами. Цикл замыкается. После краткого
периода размножения мариты видов рода Microphallus
погибают.
Понятно, что трематоды, о которых идет речь? имеют
большое прикладное значение, ведь они паразитируют
в гаге — хозяйственно важной птице. Охрана этой утки
в пределах Кандалакшского заповедника доведена до та-
кой степени, что превратилась почти в разведение. В ре-
зультате на заповедных островах плотность поселения гаг,
по-видимому, заметно превышает ту, при которой сохраня-
ется экологическое равновесие. Возможно, именно это и
приводит к тому, что здесь вступают в действие меха-
низмы регуляции численности популяций. Как известно,
одним из них как раз и является распространение массо-
вых тяжелых инфекционных заболеваний — эпизоотий.
Заражение же микрофаллидами очень часто оказывается
их причиной. Механизм возникновения эпизоотий до край-
ности прост. Литторины составляют основу рациона птен-
цов гаги, которые получают с ними огромное количество
церкарий. В кишечнике гагаченка можно обнаружить
иногда несколько тысяч активно размножающихся червей.
Все это не проходит для птенцов бесследно. В результате
трематодных инвазий погибает иногда половина из них,
а уж каждый десятый — обязательно. Взрослые птицы
легче.переносят болезнь, но обилие паразитов и в них
достойно удивления — это могут быть десятки тысяч
особей. Поэтому понятно, что в местах скоплений птиц
зараженность литторин оказывается крайне высокой, а
иногда и поголовной. Но чем выше зараженность мол-
люсков, тем больше вероятность того, что и птицы получат
высокую дозу инвазионного начала. Таким образом, чрез-
мерно скученная популяция неизбежно обрекает себя
на эпизоотию, регулирующую ее численность.
Как же влияют эти трематоды на литторин? Чаще
всего внешне отличить здорового моллюска от больного
невозможно, однако, в их распределении на литорали
можно обнаружить известную закономерность. Она заклю-
205
чается в том, что зараженные улитки чаще оказываются
на поверхности камней и водорослей, чем в укрытиях.
Это обстоятельство привело к тому, что сотрудник Мур-
манского Морского Биологического института К- В. Галак-
тионов и уже упоминавшийся С. О. Сергиевский независи-
мо друг от друга предположили, что трематодная инвазия
изменяет характер поведения литторин в направлении,
выгодном для паразита. Действительно, вероятность того,
что открыто сидящий на камне или водоросли моллюск
будет съеден окончательным хозяином, выше. Это предпо-
ложение кажется тем более вероятным, что подобные
случаи для других животных в литературе описаны. Одна-
ко, скорее всего дело обстоит значительно сложнее. Анализ
числовых данных, приведенных в трудах названных уче-
ных, показывает, что различия в распределении зара-
женных и стерильных литторин имеют свои специфические
особенности на разных горизонтах литорали. Таким об-
разом, принимая выдвинутую выше гипотезу, нам придется
с неизбежностью признать, что не только паразиты изме-
няют поведение литторин, но и условия на литорали так
влияют на паразитов, что на разных горизонтах они
модифицируют поведение своих хозяев по-разному. Так
это, или нет — покажут будущие исследования. Все же
скорее всего влияние паразита на хозяина всюду примерно
одинаково, а описанный факт имеет другое объяснение.
Трудно сказать, могут ли паразиты влиять на поведение
хозяев, но то, что литоральные условия вырабатывают
у многих паразитов адаптивные поведенческие реакции —
факт неоспоримый. Приведем лишь один пример. Лито-
ральный моллюск Hydrobia ulvae часто бывает заражен
спороцистами трематоды Maritrema subdolum, которая,
в отличие от видов рода Microphallus, обладает свободно-
живущей церкарией. Это — очень распространенный па-
разит: почти каждая третья гидробия заражена им.
Изучая строение церкарий этой трематоды, профессор
Петербургского университета Т. А. Гинецинская обратила
внимание на то, что если моллюски содержались при тем-
пературе, характерной для воды в море, церкарии из них
не выходили. Если же вода в сосудах нагревалась до 25—
30°, личинки начинали интенсивно покидать хозяина. Да-
лее оказалось, что сроки, в течение которых церкарии
этого вида выходят во внешнюю среду, чрезвычайно
ограничены — всего 3—4 часа. Для сравнения скажем,
что у других трематод этот процесс не прекращается
круглые сутки.
206
Рис. 35. Жизненный цикл трематод рода Microphallus.
207
Всему нашлось простое и логичное объяснение. Вторым
промежуточным хозяином этому виду трематод служат
литоральные бокоплавы из рода Gammarus. Церкарии
проникают в них, внедряясь в сочленовные перепонки
между члениками конечностей. Естественно, что для тре-
матод крайне выгодно сконцентрировать большое количе-
ство личинок в том месте, где скапливаются хозяева.
Для этого и служит целый ряд приспособлений. Во-первых,
церкарии выходят из моллюска только, если последний
окажется в крошечной лужице, остающейся на морском
берегу во время отлива..Температура в таких водоемчиках
в солнечные дни как раз и поднимается до 25—30°
В этом случае незачем растягивать время выхода личи-
нок — ведь отлив длится не так уж долго. На среднем
горизонте литорали, где чаще всего встречаются заражен-
ные гидробии, это и есть 3—4 часа. Интересно и поведение
церкарий. Они избегают света и предпочитают опуститься
на дно. Сочетание этих двух стремлений приводит их
под камни, нитчатые водоросли и кустики фукоидов —
как раз туда, где прячутся от перегрева бокоплавы. Таким
образом не только свободноживущие организмы, но и па-
разиты, живущие на литорали, могут обладать комплексом
специфических адаптаций, направленных на приспособле-
ние к обитанию в осушной полосе.
Любопытно, что сами гидробии мало реагируют на
своего паразита. Большая часть их жизненных функций
оказывается не нарушенной. Правда, у зараженных мол-
люсков снижается плотность закрытия крышечки ракови-
ны, что приводит к тому, что в опытах они быстрее поги-
бают в пресной воде и от пересыхания. В море это,, по-
видимому, не имеет такого уж большого значения. Впро-
чем, если заражение моллюска делается чрезмерно силь-
ным, он теряет способность к размножению. Такая пара-
зитарная кастрация приводит к серьезным нарушениям
всей жизнедеятельности гидробии, одним из проявлений
которых может оказаться гигантизм — такие улитки
зачастую вдвое, а то и втрое крупнее своих здоровых
собратьев.
Необходимо сказать несколько слов и о паразитах
такого важного в хозяйственном отношении моллюска,
как мидия, в которой можно обнаружить довольно боль-
шое количество видов эндобионтов из самых различных
систематических групп. Один из обычных ее обитателей —
трематоды из рода Gytnnophallus. В Белом море мидии
из природных популяций бывают заражены им довольно
208
часто: каждый десятый, а то и каждый второй моллюск
может содержать до десятка этих сосальщиков. Насколько
вредно сказывается на мидии поселение гимнофаллид,
точно не известно, но отмечены случаи, когда эти трема-
тоды индуцировали формирование жемчуга, что затрудня-
ет употребление таких мидий в пищу. К слову сказать,
хотя окончательным хозяином этому паразиту служат мор-
ские птицы, питающиеся мидиями, в лабораторных усло-
виях он с легкостью приживается в котятах. Это говорит
о том, что не исключено и заражение человека. Вот почему
ни в коем случае не следует есть сырых мидий. Их пред-
варительно необходимо сварить или изжарить.
Забегая вперед, любопытно отметить, что по предвари-
тельным данным в искусственных поселениях мидий, выра-
щиваемых для употребления в пищу на специальных
приспособлениях, подвешенных в толще воды, моллюски
почти не заражены трематодами. Скорее всего это объяс-
няется тем, что все адаптации паразитов, направленные
на поиски хозяина, приводят их на дно, где обитают
мидии в природе. Так, изменив место обитания моллюсков,
по-видимому, удалось избавить их от многих паразитарных
заболеваний.
Симбиоз вообще и паразито-хозяинные отношения
в частности традиционно являются предметом самого
пристального внимания исследователей. Этого нельзя ска-
зать о формах сожительства, факультативных (необяза-
тельных) для обоих партнеров. Обращает на себя внима-
ние, что, в отличие от симбиоза, эндобиоз в этом случае
встречается относительно редко. Гораздо шире распро-
странена эпиойкия. Частный случай этого явления, когда
эпиойками становятся морские животные, в норме обрас-
тающие неорганические субстраты, мы будем называть
седвазиозом. Ясно, что вид-субстрат и обрастающие его
седвазионты представляют собой структурную единицу
биоценоза, в состав которого они входят. Такой комплекс
организмов, объединенный тесными связями с централь-
ным видом, носит название консорции. В терминах био-
ценологии вид-субстрат именуется детерминантом, или
эдификатором, а его седвазионты — консортами. Ясно,
что седвазиоз невозможен только в том случае, если он
невыгоден для зависимых его членов. Взаимоотношения
в консорции могут быть представлены следующей схемой:
14
Заказ 618
209
ТИПЫ ВЗАИМООТНОШЕНИЙ ЭДИФИКАТОРА И КОНСОРТА
Седвазиоз для эдификатора Седвазиоз для консорта
выгоден безразличен
выгоден протокооперация покровительство
безразличен квартиранство нейтралитет
вреден эксплуатация аменсализм
На литорали широко распространены седвазиозы фу-
коидов. Они обрастают колониями различных гидроидов
и мшанок, но специфические особенности этих обрастаний
еще очень слабо изучены. Гораздо лучше это явление
исследовано для сублиторальных моллюсков. На материа-
ле из Белого моря прослежено развитие седвазиозов
у четырех видов двустворок и два случая эпикомменса-
лизма. Далеко не все моллюски способны образовывать
консорции. Для этого они должны отвечать ряду условий.
Во-первых, моллюски должны быть достаточно крупны,
чтобы обрастание на них могло быть устойчивым. Во-
вторых, они хотя бы частично должны возвышаться над
поверхностью грунта. Для анализа необходим достаточно
объемный материал, поэтому исследованы могли быть
лишь массовые формы. В результате изученными оказа-
лись седвазиозы морского гребешка Chlamys islandicus,
модиолы Modiolus modiolus, мидии Mytilus edulis и астар-
ты Elliptica elliptica, а кроме того, зараженность эпиком-
менсалами макомы Масота calcarea и портландии Port-
landia arctica.
В соответствии с экологией вида-субстрата седвазион-
ты и комменсалы располагаются на раковине моллюска
вполне определенным образом. Так, обитатели створок
портландии, макомы и астарты, закапывающихся в грунт
на значительную часть длины своего тела, занимают лишь
небольшой участок заднего края раковины, который обыч-
но не входит в соприкосновение с донными осадками.
Два первых вида обладают раковинами с относительно
гладкой поверхностью, на которой личинкам седвазионтов
трудно удержаться, особенно, если учесть постоянное
истирающее действие ила и песка — и портландия,
и макома — весьма подвижные животные. Вот почему
на раковинах этих моллюсков обитают только специфич-
ные для них комменсалы, практически не поселяющиеся
210
Рис. 36. Обрастатели на раковинах моллюсков. Вверху: слева перигони-
мус на портландии, в центре монобрахиум на макоме, справа морской
желудь на астарте. Внизу: различные сидячие организмы на гребешке
(слева) и на модиоле (справа).
на других животных. Это два вида гидроидных полипов.
Монобрахиум Monobrachium parasitum обитает на створ-
ках маком, а перигонимус Perigonimus joldiaearcticae —
портландии. Их комменсалистические отношения с хозяи-
ном легко объяснимы. Оба моллюска — собирающие
грунтоеды. Роясь в верхнем слое ила и взмучивая его,
они добывают себе пропитание и одновременно создают
благоприятные условия для питания своих комменсалов.
Это находит отражение в доле моллюсков, имеющих
седвазионта: им обладает половина маком и почти все
портландии, обитающие на небольших глубинах Канда-
14*
211
лакшского залива. Крупные макомы лишены сожителя —
они слишком глубоко закапываются и комменсал поги-
бает, лишенный возможности подбирать пищу с поверх-
ности грунта. Напротив, портландии, всегда находящиеся
у самой границы ила и воды, сохраняют его в течение
всей жизни.
Астарта, в отличие от макомы и портландии — мало-
подвижный фильтратор, и поселение на ней приносит
мало выгод. Как следствие — она лишена комменсалов,
а отмеченные на ней седвазионты в основном предпочи-
тают другие субстраты: мшанки — мидию и модиолу,
асцидии — модиолу, а усоногий рачок Verruca stroemia —
модиолу и гребешка. Число взрослых особей, имеющих
сожителя, не превышает трети, что подтверждает случай-
ный характер обрастания астарты.
Раковины открыто лежащих на грунте гребешков,
модиол и мидий хорошо доступны для личинок седва-
зионтов, поэтому последние занимают всю площадь их
створок. Модиолы и мидии располагаются на грунте
брюшной стороной вниз, следовательно створки их рако-
вин ориентированы более или менее вертикально и нахо-
дятся в одинаковых условиях. Это приводит к тому, что и
обрастания на правой и левой створках этих моллюсков
неразличимы. Другое дело — гребешок, который лежит
на боку, и одна створка у него оказывается нижней,
а другая — верхней. Именно эта последняя несет большую
часть обрастателей, в то время как на нижней они селятся
крайне неохотно. Исключение составляют лишь мелкие
многощетинковые черви серпулиды и спирорбиды, доволь-
ствующиеся небольшим пространством между радиальны-
ми ребрами раковины. Остальные виды, встречающиеся
на нижней створке, располагаются на ней кольцом вдоль
самого ее края.
Хотя все группы обрастателей встречены на всех видах-
субстратах, консорты в известной мере разборчивы в вы-
боре детерминанта. Так, на мелководьях морские желуди
из рода Balanus особенно часто связаны с мидией, а на
глубоких местах, так же, как и многощетинковые черви
семейства Serpulidae и Spirorbidae — с гребешком. Неко-
торые седвазионты приурочены не к одному, а к несколь-
ким видам-субстратам. Так, гребешок и модиола в равной
степени предоставляют свои створки различным губкам,
гидроидным полипам, усоногому рачку Verruca stroemia,
двустворчатым моллюскам из рода Heteranomia. Заметим,
что последние вообще тяготеют к живому субстрату.
212
90% их находок в Белом море приурочено к раковинам
моллюсков и плеченогих, к домикам усоногих рачков и
слоевищам морской капусты.
Предпочтение некоторыми седвазионтами раковин
живых двустворок мертвому субстрату позволяет говорить
не о случайном, а о закономерном седвазиозе. На чем
основана выгода для консорта, пока не вполне ясно, одна-
ко так или иначе практически все крупные взрослые дву-
створки по крайней мере в Онежском заливе имеют об-
росшие раковины. Более того, биомасса тех видов, из ко-
торых состоят седвазиозы, в местах скоплений моллюсков
заметно повышается и на неорганических субстратах.
Возможно, это указывает на то, что эдификаторы выде-
ляют какие-то аттрактанты, привлекающие личинок сидя-
чих животных. Если это так, то стоит задуматься над
вопросом, не выгодна ли самим моллюскам роль детер-
минанта. Иными словами — не являются ли отношения
субстрата и седвазионта не квартиранством, а протокоо-
перацией.
Вопрос этот далеко не праздный. Если на Белом море
будет организовано разведение гребешка и модиолы, то
это можно делать только в Онежском заливе. Дело в том,
что здесь эти моллюски дают очень высокие биомассы,
иногда заметно большие, чем в других арктических морях.
Однако, именно в Онежском заливе седвазиозы достигают
максимального для Белого моря развития. Если отношения
между эдификатором и консортами носят характер прото-
кооперации, то крайне важно знать, на чем основана
выгода для моллюска. Если седвазионты защищают его
от хищников — морских звезд и сверлящих моллюсков,
то в марикультуре можно избавляться от обрастателей,
так как на плантации моллюсков охраняют от нападений
хищников другими способами. Если же седвазионты спо-
собствуют росту вида-субстрата, то выгоднее пойти на
неудобства в обработке продукции и сохранить оброет.
Поставленный вопрос не может быть решен априорно и
ответ на него может быть получен лишь в ходе дальнейших
исследований.
Формирование консорции на створках всех моллюсков,
кроме гребешка, протекает более или менее по единому
сценарию. Моллюски, не достигшие четверти длины взрос-
лых особей, как правило, еще лишены оброста. Затем
на их створках поселяются баланусы и различные мшанки.
Эти формы до самого конца жизни детерминанта сохра-
няют главенствующее положение в консорции и обитают
213
ЧИСЛО ГРУПП ОБРАСТАТЕЛЕЙ ДОЛЯ ОБРОСШИХ РАКОВИН, %
ОТНОСИТЕЛЬНАЯ ДЛИНА РАКОВИНЫ, %
Рис, 37. Развитие обрастаний на раковинах моллюсков. Вверху —
зависимость числа обросших моллюсков, % от относительной длины
их раковин. Внизу — зависимость числа групп обрастателей от отно-
сительной длины раковины.
214
ОТНОСИТЕЛЬНОЕ ОБИЛИЕ, % ОТНОСИТЕЛЬНОЕ ОБИЛИЕ, %
ОТНОСИТЕЛЬНАЯ ДЛИНА РАКОВИНЫ, %
Рис. 38. Развитие обрастания на раковинах мидии и модиолы (вверху)
и гребешка (внизу). 1 — мшанками, 2 — усоногими рачками, 3 — гете-
раномиями, 4 — губками, асцидиями и колониями гидроидных полипов,
5 — серпулидами и спирорбидами.
215
практически на всех взрослых особях мидий и модиол.
Вслед за баланусами и мшанками появляются гетерано-
мии, веррука и различные асцидии. Этими животными
обрастает не более половины моллюсков. Наконец, в самую
последнюю очередь створки раковин моллюсков осваивают
многощетинковые черви из семейства Serpulidae и Spi-
rorbidae. Их всегда немного — лишь каждая пятая мидия
или модиола имеет этих седвазионтов. В целом число
экземпляров каждого консорта в отдельности с возрастом
моллюсков чаще всего растет.
Как уже говорилось, ход развития обрастания на
створках гребешка несколько отличается от описанного
выше. Усоногие рачки здесь появляются довольно поздно
и на первых порах главенствуют мшанки и серпулиды.
Однако к концу жизни гребешков структура обрастания
на их створках оказывается близкой к той, которая с са-
мого начала развивается на других эдификаторах: домини-
руют морские желуди и веррука, затем следуют мшанки
и гидроиды, потом гетераномии и асцидии, и наконец,
многощетинковые черви. Нижние створки раковин гребеш-
ков отличаются тем, что начинают заселяться много позже
и баланусы на них не селятся вовсе. Тем не менее и здесь
в начале ведущие формы — мшанки и серпулиды, а в кон-
це — усоногие, представленные веррукой.
Численность отдельных видов седвазионтов на створке
раковины, как правило, хорошо описывается возрастаю-
щими функциями, аргумент которых — площадь раковины.
Исключение составляют многощетинковые черви серпули-
ды и спирорбиды, поселяющиеся на верхних створках
гребешков. Плотность их поселения первое время возрас-
тает, а затем, по достижении моллюском половинного
размера взрослого животного, резко сокращается. Харак-
терно, что как раз в это время на гребешке поселяются
усоногие рачки. По-видимому, они находятся в антаго-
нистических отношениях с серпулидами и спирорбидами.
Вспомним, что на раковинах модиолы и мидии, где бала-
нусы садятся одними из первых, поселения червей не по-
лучают значительного развития.
По мнению сотрудников Мурманского Морского биоло-
гического института С. Г. Денисенко и В. М. Савинова
задержка в оседании личинок баланусов на створках
гребешков может объясняться мощным развитием гидро-
идов. На Восточном Мурмане, где работали эти иссле-
дователи, Chlamys islandicus в основном обрастает коло-
ниями Abietinaria abietina. В дальнейшем обильное посе-
216
ление на стволах колоний простейших — корненожек
Teratulina lobata — приводит к замедлению роста гидрои-
дов, что, в свою очередь, создает подходящие условия
для начала оседания личинок баланусов. Хотя в Белом
море среди обрастателей раковин моллюсков первое место
занимает другой гидроидный полип — Hydralmania fal-
cata, развитие седвазиозов в обоих случаях имеет много
общего. Таким образом, можно заключить, что корненож-
ки подавляют развитие гидроидов, гидроиды — усоногих
рачков, усоногие рачки — серпулид и спирорбид.
Итак, ход развития обрастаний раковин различных
детерминантов не одинаков. Один тип характерен для
моллюсков, створки раковин которых ориентированы вер-
тикально, как у мидии и модиолы. Близок к этому и про-
цесс, протекающий на астарте, с той лишь разницей,
что видовой состав консорции здесь много беднее. Для
этого типа развития обрастаний характерно, что струк-
тура консорции, начиная с самых ранних этапов ее станов-
ления и до конца жизни эдификатора, не изменяется.
Происходит лишь пропорциональное увеличение числен-
ности отдельных групп седвазионтов.
В противоположность этому сукцессия, проходящая
на горизонтально расположенных створках гребешка, за-
трагивает структуру консорции. Здесь, кроме увеличения
численности отдельных групп консортов, четко прослежи-
вается смена лидирующих форм. Причина этого, возмож-
но, заключается в том, что ориентация створок в про-
странстве или же скульптура их поверхности благоприят-
ствует раннему и пышному развитию колоний гидроидных
полипов, препятствующих оседанию личинок усоногих рач-
ков. Угнетение гидроидов корненожками приводит к рас-
цвету верруки и баланусов, а это в свою очередь стано-
вится причиной подавления сурпулид и спирорбид.
Интересно, что конечный результат в обоих случаях
весьма близок и мало чем отличается от обычного эпи-
биоза неорганических субстратов, характерного для мест
обитания видов детерминантов.
Глава 8.
В ЦАРСТВЕ
ПОСЕЙДОНА
Здесь жил Садко
Сие море великое и пространное: тамо
гади, ихже несть числа, животная малая
с великими.
Царь Давид
Итак, мы познакомились с жизнью на литорали и
остановились у самого уреза воды в отлив. Дальше про-
стирается aqua incognita. Белое море — не Черное. Это
там надел маску — и ныряй в свое удовольствие. Для того,
чтобы познакомиться с жизнью беломорских глубин, нуж-
но специальное оборудование. На мелководьях самое
удобное — изучать донное население легководолазным
методом. На Белом море его впервые с успехом применил
профессор А. Н. Голиков. Было это в 1964 году и с тех пор
трудно представить себе работу на небольших глубинах
без водолаза. При этом очень важно то, что акваланг
позволяет собирать материал под водой тем же методом,
что и на литорали. Это позволяет легко сравнивать резуль-
таты. К сожалению, не все глубины доступны водолазу.
Для получения материала со дна Соловецкой пучины
приходится использовать специальные орудия сбора —
тралы и дночерпатели. Но мы представим себе, что у нас
есть возможность нырнуть на любую глубину, и вот надев
теплый гидрокостюм, мы ныряем в мутную беломорскую
218
воду. Что же предстанет нашему взору на дне?
Подводное пространство, лежащее ниже нуля глубин
принято, как мы уже говорили, называть сублиторалью.
Ее нижняя граница совпадает с местом окончания мате-
рикового шельфа, и, следовательно, проходит там, где
кончается кора материкового типа и начинается конти-
нентальный склон или батиаль. Шельф, как правило,
простирается до глубины около 200 м, и мы будем считать
эту глубину нижней границей сублиторали.
Сублитораль — сложно расчлененная область Белого
моря. В распределении на ней животных и растений за-
метна ярко выраженная поясность. Вблизи нуля глубин
условия напоминают те, что имеют место на нижнем гори-
зонте литорали — здесь светло и вода хорошо прогре-
вается летом. У нижней же границы — царит вечная
тьма и постоянно отрицательные температуры.
Вертикальная поясность в пределах сублиторали опре-
деляется в основном условиями освещенности. Количество
света и его спектральный состав оказывают непосред-
ственное воздействие на распределение водорослей. Влия-
ние этих факторов на животных вторично и сказывается
лишь на тех из них, которые непосредственно связаны
с растениями. Надо помнить, что освещенность — глав-
ный, но не единственный фактор, влияющий на распре-
деление водорослей. Известную роль в этом играют и
температура, и соленость, и динамика вод, и состав грунта.
В тех местах, где они не благоприятствуют развитию рас-
тений, пояс последних не выражен.
Пояс, занимаемый растениями, простирается от лито-
рали до глубины в среднем около 15 м. Это объясняется
не только низкой прозрачностью беломорской воды, но и
распределением грунтов и особенностями придонных тече-
ний. Дело в том, что все растения оказываются в наиболее
мелководной части моря, отличающейся очень высоким
уровнем гидродинамической активности. До глубины 10 м
сказывается интенсивное ветровое перемешивание, а кро-
ме того, вся область, занятая водорослями, находится
под влиянием приливно-отливных и поверхностных посто-
янных течений. Нельзя забывать, что рельеф дна наиболее
расчленен именно вблизи берегов. Это обстоятельство
в совокупности с особенностями придонных течений, при-
водит к тому, что грунты в верхней сублиторали распре-
делены крайне мозаично. Растения, не способные в усло-
виях постоянного перемешивания воды, поселяться на зыб-
ких субстратах, таких, как ил, образуют сколько-нибудь
219
значительные поселения лишь в местах скальных выходов,
или там, где преобладают каменистые и валунные россыпи.
Следовательно, только в таких местах встречаются и
связанные с растениями животные. Там же, где грунт
представлен илом, водоросли не оказывают влияние на
расселение животных и их распределение подчинено дру-
гим факторам.
Пояс водорослей не однороден, что зависит от того
обстоятельства, что морская вода по-разному пропускает
свет разной длины волны. Глубже всего проникают лучи
коротковолновой части спектра, поэтому под водой все
имеет голубую окраску. Между тем, максимальная энергия
заключена в лучах, имеющих длинные волны. Этим объяс-
няется то, что растения приспосабливаются к поглощению
красных лучей и отражению зеленых. Потому-то боль-
шинство из них и имеет зеленый цвет. Однако, на глубине,
еще достаточно хорошо освещенной, возникает резкий
дефицит длинноволнового излучения, поэтому бурые водо-
росли, обитающие у поверхности, не могут опускаться
ниже определенной глубины, которая зависит не только
от свойств самой воды, но и от содержания в ней мине-
ральной взвеси, способствующей раннему поглощению
красных лучей.
Казалось бы, предел распространения в воде красных
лучей должен стать одновременно и пределом распростра-
нения водорослей. Этого, однако, не происходит, так как
существует группа растений, хлорофилл которых настроен
на поглощение голубого света и отражение дополнитель-
ного ему пурпурного. Эти водоросли носят название крас-
ных, или багряных. Они спускаются глубже бурых и
зеленых водорослей, но одинаково хорошо могут суще-
ствовать и выше, вместе с ними — ведь недостатка в голу-
бых лучах на мелководьях нет. Все же пояс растений
принято разделять на область бурых и область красных
водорослей.
Часть сублиторали, лежащую глубже пояса водорослей
называют элиторалью. Здесь царит вечный мрак, в кото-
ром лишь изредка вспыхивают яркие синеватые искры
светящихся животных. Чем глубже, тем солонее становит-
ся вода и тем холоднее. Если у поверхности соленость
не превышает 25—27°/оо, а летом вода нагревается до 15,
а иногда и до 25°, то у нижней границы сублиторали
на 200-метровой глубине соленость составляет 28—29°/оо,
а температура никогда не поднимается выше —1.3°. Дви-
жения воды здесь гораздо слабее, чем в поясе водорослей,
220
что способствует накоплению илов.
Мы достигли нижней границы сублиторали, но за пре-
делами 200-метровой изобаты морское дно продолжает
уходить вглубь, ведь максимальные беломорские глубины
составляют 340 м. Как же называется эта область моря?
Мы знаем, что в океане, там, где кончается материковая
кора и начинается переход к коре океанической, распо-
ложена батиаль — область континентальной ступени.
Нечто подобное имеется и в Белом море, однако коры
океанического типа под его дном нет. Батиальные глубины
возникают здесь потому, что море расположено в области
разлома земной коры, поэтому у нас нет оснований назы-
вать центральную часть Белого моря батиалью. Для тако-
го рода углублений на шельфе применяют термин псевдо-
батиаль — ложная, не настоящая батиаль. Возможно,
на первый взгляд создание такого термина покажется
ненужным формализмом, однако в нем содержится глубо-
кий смысл. Настоящая батиаль всегда бывает заселена
особой батиальной фауной, характерной только для нее,
а в псевдобатиали обитают выходцы из сублиторали.
Беломорская псевдобатиаль — место полного покоя.
Здесь нет ни сильных течений, ни заметных колебаний
температуры и солености. Поэтому грунт в этой области —
жидкий, очень тонкий ил, так постепенно переходящий
в воду, что граница между ними практически не заметна.
Ни один луч света не достигает этих мрачных глубин,
температура которых лежит у точки замерзания морской
воды, а соленость всего на 5°/оо ниже океанической.
Но и в этих суровых условиях процветает обильная жизнь.
Правда, на протяжении всех 140 м от границы сублиторали
и до максимальных глубин условия настолько однородны,
что провести какого-либо деления этой зоны на пояса
не удается.
Таковы в общих чертах условия обитания в царстве
Посейдона. Кто же населяет его? В области распростра-
нения бурых водорослей, несомненно основную роль играет
морская капуста Laminaria saccharina. Это — крупное
растение, достигающее иногда нескольких метров в длину.
Тело его можно подразделить на три отдела — листовую
пластину, или слоевище, или таллом, черешок и корне-
подобные выросты — ризоиды. Широкое длинное слоевище
служит чрезвычайно удобной поверхностью для поселения
целого ряда животных. Вытащив листовую пластину из
воды и внимательно рассмотрев ее, мы обнаружим, что
ближайшая к черешку, молодая ее часть совершенно
221
чиста, а прошлогодний участок таллома, находящийся
на противоположном конце, сплошь покрыт разной жив-
ностью. Не вдаваясь подробно в описание всего населения
слоевища, отметим, что здесь чаще всего поселяются
двустворчатые моллюски Musculus laevigatus, строящие
с помощью биссуса своеобразные гнезда, улитки Marga-
rites helicinus, отливающие красивым перламутровым
блеском, крошечные, молодые экземпляры морской звезды
Asterias rubens, колонии мшанок нескольких видов, одни
из которых имеют вид круглых бляшек, а другие — не-
больших известковых кустиков. Здесь же можно встретить
некоторых многощетинковых червей, например, Eulalia
viridis и красивую сидячую медузу Lucernaria quadricornis.
Совсем другое население можно обнаружить в ризоидах.
Эти ветвящиеся выросты, служащие для прикрепления
растений к грунту, образуют множество полостей, в ко-
торых прячутся самые различные животные. В первую
очередь — офиуры, или змеехвостки, организмы, род-
ственные морским звездам — Ophiopholis aculeata и
Ophiura robusta.
’ Поведение офиур было подробно изучено сотрудницей
института Океанологии Н. М. Литвиновой. Ophiopholis
aculeata — весьма медлительное существо. Чаще всего
эта змеехвостка выбирает себе укрытие — пустую рако-
вину двустворчатого моллюска, домик погибшего морского
желудя или полость в ризоидах морской капусты. Живот-
ное располагается в своем убежище, иногда по неделям
не покидая его, лежа на спинной стороне и подняв кверху
концы своих гибких и подвижных лучей. Питаются эти
змеехвостки в основном многощетинковыми червями, раз-
личными рачками, гидроидными полипами и донными
простейшими — фораминиферами. Когда эти мелкие жи-
вотные задевают за луч офиуры, она быстрым движением
скручивает его и захватывает добычу, которая затем
передает ко рту вдоль луча с помощью небольших ножек,
называемых амбулакральными. Животное может ловить
как проплывающую мимо него добычу, так и собирать
пищу со дна.
Офиофолис ревностно охраняет свое жилище. Если
один из собратьев пытается выселить хозяина из его дома,
то между ними завязывается борьба, неизменно оканчи-
вающаяся победой законного владельца. Следовательно,
в мире офиур торжествует добродетель и царит социаль-
ная справедливость. Офиур других видов и посторонние
предметы офиофолис немедленно выбрасывает из своего
222
Рис. 39. Вверху: офиуры, подстерегающие добычу. Слева офиофолис,
в центре офиакаита, справа — офиура. Внизу: слева офиофолис, в позе
вымета половых продуктов, справа — в позе охраны икры, (по мате-
риалам Н. М. Литвиновой)
дома. Таким образом, у этого вида наблюдается охрана
охотничьей территории, площадь которой определяется
длиной лучей.
Для размножения офиофолис покидает укрытие. При-
поднявшись на концах лучей, он выметывает половые
продукты прямо в воду, после чего на несколько секунд
замирает, подняв один из лучей высоко вверх. Выметав
яйца или спермии, офиура спешат назад в свой дом,
причем иногда оказывается, что он уже занят другим
экземпляром. В этом случае социальная справедливость
нарушается и у них.
В противоположность офиофолису, Ophiura robusta
чрезвычайно подвижна. Эта офиура, впрочем, тоже любит
укрываться под камнями, где подстерегает добычу —
мелких бокоплавов. Поймав жертву, животное, изогнув
луч, подносит ее ко рту, приподнимаясь над грунтом
на остальных лучах, так что диск ее становится почти
на ребро.
Еще одна беломорская офиура, Ophiacantha bidentata,
обитающая значительно глубже, питается сходным обра-
223
зом, с той лишь разницей, что не забирается в укрытия,
а наоборот, выбирает на дне возвышенность, с которой
и облавливает окружающее ее пространство. Офиаканта,
так же, как и офиофолис, способна собирать пищу с по-
верхности грунта, поэтому у обоих видов в желудках
часто можно обнаружить детрит и песок.
Среди ризоидов морской капусты в изобилии водятся
и многощетинковые черви самых разных видов. Здесь
можно встретить эффектного подвижного червя с чешуй-
ками на спинной поверхности — Harmathoe imbricata и
сидячих, строящих трубки, из которых высовывается лишь
передний конец тела с венчиком щупалец — Pista maculata
или Chone infundibuliformis. Очень интересно пронаблю-
дать за хоне, которая, расправив ярко-красные щупальца,
как ловчую сеть, терпеливо ждет, что на них упадет что-
нибудь съестное, например, частичка детрита. Такой спо-
соб питания называется сестонофагией.
В зарослях водорослей, привлекаемые большим коли-
чеством пищи, держатся разные рыбы, многие из которых
чрезвычайно важны в промысловом отношении. Так, среди
густого леса водорослей откармливаются треска, камбала
и зубатка. Здесь же в изобилии держатся бычки.
Область ламинарий оторочена сплошным ковром баг-
рянок. В Белом море обитает много видов этих растений,
и трудно сказать, какое из них наиболее распространено.
Население этих зарослей в общих чертах сходно с обита-
телями только что рассмотренной области, встречающими-
ся на свободных участках дна, незанятых ризоидами
ламинарий. Так же, как и там, здесь можно встретить
единственного беломорского краба Hyas araneus, а также
хищных морских звезд Solaster endeca и Crossaster рар-
posus. Камни в этой области часто покрываются красным
налетом. Это корковая известковая водоросль Lithotham-
nion. На таком камне трудно бывает различить питающе-
гося литтотамнием. небольшого моллюска Tonicella таг-
тогеа, окрашенного под цвет этого растения. Тоницелла
принадлежит к своеобразному классу моллюсков — хи-
тонам. Ее красноватая с мраморным рисунком раковина
состоит из восьми отдельных пластин, соединенных таким
образом, что животное способно сворачиваться в шар,
наподобие ежа.
Но на этих глубинах может и не быть водорослей.
В таких случаях здесь развиваются другие биоценозы.
Об одном из них, о мидиевых банках, мы уже говорили.
Читатель уже знает, что на банке мидии на порядок,
224
а то и на два превалируют над всеми другими организмами.
Это, однако, не значит, что других животных здесь вовсе
нет. Как же они относятся к переменам в жизни поселения?
Не все варианты мидиевого биоценоза к настоящему
времени изучены, но кое-какие данные все же есть. Так,
например, в некоторых поселениях мидий им сопутствуют
морские желуди рода Balanus — близкие родичи того
усоногого рачка, которого мы встречали на литорали.
Иногда эти своеобразные животные развиваются столь
успешно, что начинают по биомассе конкурировать с
самими мидиями. Как же протекает цикл такого биоцено-
за? Сразу необходимо отметить, что в нем очень немного
видов животных и растений — не более двух десятков.
Из них лишь шесть встречаются в таких количествах,
что достойны упоминания: сама мидия, морской желудь,
многощетинковый червь Nereis virens, равноногий рачок
йэра Jaera albifrotis, бокоплавы рода Gammarus и морская
звезда Asterias rubens. Собственно говоря, последняя
непосредственно на банке не встречается. Звезды образуют
довольно значительные скопления, собираясь узкой поло-
сой вдоль нижнего края поселения мидий. Здесь этот
эффектный хищник поедает моллюсков, по тем или иным
причинам оказавшихся вне банки, что легко объясняется
особенностями способа питания звезд. Эти малоподвиж-
ные, но прожорливые хищники присасываются к рако-
вине мидии амбулакральными ножками и начинают мед-
ленно и чрезвычайно упорно растягивать плотно сомкну-
тые створки. В конце концов мышца, закрывающая ра-
ковину, устает, и звезда, вывернув свой желудок наизнан-
ку, запускает его внутрь раковины и выделяет в ее по-
лость пищеварительные ферменты. В результате мягкие
ткани моллюска перевариваются, звезда всасывает пи-
тательную жидкость, втягивает желудок и уползает в
поисках новой добычи. Такой способ питания требует
места, и на плотной банке хищник не может открыть
раковины жертвы — там слишком тесно.
Количество бокоплавов в биоценозе мидий всегда дер-
жится приблизительно на одном и том же уровне —
около 3 тыс. экземпляров над каждым квадратным метром
поверхности дна. Они, как и йэра, поедая фекалии и
трупы животных, несут в сообществе санитарные функ-
ции. Численность бокоплавов изменяется лишь в зави-
симости от сезона года, чего нельзя сказать о йэре. Плот-
ность ее поселения резко меняется от года к году. Чаще
всего попадаются единичные экземпляры этого рачка,
15 Заказ 618 225
но иногда в его популяции возникает настоящий демогра-
фический взрыв и плотность поселения достигает десятков
тысяч на квадратный метр. Чем вызваны такие всплески,
пока совершенно не понятно.
Многолетние колебания обилия сопутствующих видов,
в некоторой степени поддающиеся объяснению, отмечены
только для баланусов и нереисов. Изменения их числен-
ности неразрывно связаны с процессами, происходящими
в популяции мидий. Когда в популяции преобладают
крупные моллюски в основном 5—6 летнего возраста,
свободно лежащие между камнями на песчано-гравийном
дне, на их створках в изобилии поселяются морские
желуди. Их ребристые, часто немного изогнутые высокие
домики в несколько этажей, прикрепляясь друг к другу,
образуют иногда причудливые кораллоподобные друзы.
При этом следует учесть, что мидиевая банка готова
к переходу от состояния «3» к состоянию «4». И вот осенью
оседает молодь мидий. Ее мелкие черные раковинки, как
маком, обсыпают белоснежные известковые постройки
баланусов. По-видимому, подрастая, молодые моллюски
перекрывают вход в домики морских желудей, мешают
им открывать крышечку, а, возможно, и попросту пере-
хватывают у них пищу. Так или иначе, уже через пару лет
после оседания молоди мидий от удивительных сооруже-
ний баланусов не остается и следа. Теперь уже все мол-
люски располагаются прямо на грунте. Постепенно и его
захватывают изменения. Песчаная подстилка начинает
заилиться за счет скапливающихся псевдофекалий и в
этом зарождающемся илу появляются первые нереисы и
другие многощетинковые черви, роющиеся в толще грунта.
Все это время биомасса мидий закономерно увеличи-
вается, а плотность их поселения — снижается, что го-
ворит о том, что поселение процветает. Но проходит 5—
6 лет и картина меняется. Теперь уже и биомасса начинает
падать. Моллюски начинают быстро гибнуть. Образуются
значительные участки дна, лишенные мидий, где придон-
ные течения начинают быстро вымывать илы. Обнажается
гравийно-песчаная подстилка, исчезают нереисы и на ра-
ковинах постаревших мидий появляются первые домики
усоногих рачков. Пройдет еще год-другой и картина станет
в точности такой, как мы описали в начале.
Что же мы здесь наблюдаем? Направленное развитие,
смену экосистем, то, что экологи называют сукцессией?
Если да, то к чему она ведет и какую из описанных стадий
следует считать стабильной, климаксной на языке эколо-
226
гии? Или сукцессии нет? Тогда то, что мы наблюдаем
и есть климакс. Но главная его характеристика — ста-
бильность, а здесь налицо явная динамика. Если проходит
сукцессия, то перед нами разные биоценозы. Один —
биоценоз мидии, другой — мидии и балануса. Если сук-
цессии нет — то биоценоз один. Но можно ли считать
одним и тем же сообществом сильно различающиеся
по видовому составу и по доминирующим видам? Ответов
на вопросы пока нет. Они должны прийти в ходе дальней-
ших исследований. Можно лишь сказать, что при изучении
мидиевых банок, расположенных в устьях рек, вопросы эти
встают еще острее.
Представим себе поселение, расположенное в углубле-
нии русла реки, куда компенсационное течение подсасыва-
ет морские воды. В период половодья пресная вода дости-
гает дна и приносит с собой личинок насекомых — поденок
и веснянок. В конце лета толщина слоя пресной воды
невелика и не достигает банки. Возникающее здесь моло-
дое поселение характеризуется очень большим числом
сопутствующих видов, однако биомассы их настолько
ничтожны, что они вряд ли заслуживают упоминания.
Банка развивается, мидии растут, часть из них гибнет.
К моменту расцвета биоценоза все дно русла реки покры-
вается ровным ковром из крупных моллюсков. Створки
их раковин чистые, блестящие. Баланусы на них никогда
не появляются. Дно постепенно заиляется. Появляются
роющие формы, исчезают растения. Но вот наступает
срок гибели старых моллюсков. Теперь моллюски сидят
уже не так плотно, и на них набрасываются полчища
морских звезд. Один—два года и от банки не остается
следа. Место, где она была, представляет собой печальную
картину: масса мертвых раковин мидий, заполненных
черным, отравленным сероводородным илом, полуразло-
жившиеся трупы морских звезд. От былого разнообразия
видов ничего не осталось. Животные или погибли, или
ушли в другие места. Из живых организмов остались
лишь круглые черви — нематоды. Но вот кое-где, на воз-
вышенностях, течения начинают постепенно размывать
отравленный ил. И сразу же на этих местах появляется
молодь мидий — первый признак начала восстановления
поселения. Таким образом, с точки зрения классических
представлений, здесь вне всякого сомнения в цикл вовле-
чено два биоценоза — мидий и нематод.
По-видимому, нужно считать, что кроме двух, хорошо
известных в экологии состояний — сукцессии и климакса,
15:
227
существует и третье — автоцикличность, сочетающее
в себе черты и первой и второго. Постоянное непостоян-
ство, закономерная смена сообществ, причем последнее
звено цепи совпадает с первым. По аналогии с тем, что мы
видели у трематод, это явление можно было бы назвать
чередованием биоценозов. Не исключено, что явление это
распространено шире, чем мы думаем. Ведь при одно-
кратных наблюдениях уловить смену сообществ совер-
шенно невозможно. Для того, чтобы вскрыть ее, требуются
многолетние систематические наблюдения в одном и том
же месте.
Здесь нельзя не вспомнить, что очень похожее явление
описано в американских степях под названием пирогенных
сукцессий. Там накопление вредных продуктов жизнедея-
тельности растений приводит к тому, что они угнетаются,
в конце концов весь биоценоз гибнет в пламени пожара,
а затем восстанавливается, чтобы через несколько лет
опять сгореть. Но вернемся к Белому морю.
Из животных, обитающих на мидиевой банке, крупный
многощетинковый червь, близкий родственник широко из-
вестного палоло, Nereis virens несомненно достоин спе-
циального рассмотрения. В Белом море он был впервые
обнаружен перед самой войной и его сложный жизненный
цикл до конца еще не расшифрован. В течение своей
жизни нереис обитает то на литорали, то спускается
в сублитораль, где держится на плотных поселениях
мидий. Он всегда ведет довольно скрытный образ жизни
и найти его бывает не так-то легко. Кроме того, молодые
черви на первый взгляд похожи на другой, давно извест-
ный вид — Nereis pelagica. Но вот приходит время раз-
множения. Половозрелые экземпляры N. virens, дости-
гающие иногда 60 см в длину, всплывают к поверхности
в несметном количестве и начинают брачный танец. Это —
поистине захватывающее зрелище. В тихие ночные часы
приполярного лета тысячи животных, похожих на блестя-
щие синевато-зеленоватые шелковые ленты, бороздят зер-
кально спокойную гладь моря, слегка приподняв над по-
верхностью воды передний конец тела. Через небольшие
разрывы стенки тела из них текут мутноватые ручейки
икры и молок . Роение нереисов — время великого пира
чаек, с криком носящихся над морем и выхватывающих
из него лакомую добычу. В неменьшей степени пирует
и треска. Еще несколько дней она не будет ловиться
на спиннинг. Два или три дня продолжается эта свадьба,
приуроченная к последнему новолунию июня, или к перво-
228
му — июля. Отнерестившись, нереисы погибают. Связь
с лунным циклом и массовое роение ставят это животное
еще ближе к тихоокеанскому палоло. Справедливости
ради надо отметить, что так же, как и его полинезийский
собрат, беломорский червь и съедобен, и вкусен. Остается
только пожалеть, что наши традиционные гастрономи-
ческие представления препятствуют большинству людей,
живущих на берегах Белого моря, разнообразить свое
меню этим экзотическим блюдом.
Не вполне понятно, как такое заметное и крупное
животное в течение длительного времени ускользало из
поля зрения науки. Было даже высказано предположение,
что раньше этот червь не водился в Белом море и посе-
лился в нем лишь относительно недавно. Предположение
это не подтвердилось. Как оказалось, поморы давно
знали червя и называли его морским змеем. Змеи эти
(а по одной из редакций — черви) даже фигурируют
в старинной легенде о беломорском святом Варлааме
Керетском, который жил в XVI веке. Как же получилось,
что нереистак долго не был известен? Скорее всего, причи-
на до смешного проста. Раньше исследователи попадали
на Белое море чаще всего в июле или даже в августе,
т. е. уже после нереста нереисов, а если и бывали в начале
лета, то не в тех местах, где он водится. Кроме того, как
оказалось, такое массовое роение наблюдается не каждый
год, хотя и довольно часто. Неудивительно поэтому, что
червь был открыт только тогда, когда Белое море стало
посещаться большим количеством исследователей, рабо-
тающих в самые разные сезоны года. К слову сказать,
обнаружение новых для Белого моря видов продолжается
и по сей день, среди них только нет таких эффектных
и привлекательных, как крупный и яркий нереис.
В двух точках моря на глубинах водорослевого пояса
отмечен весьма любопытный биоценоз, о котором надо
сказать особо. Это сообщество, состоящее из животных
или способных выдерживать сильное опреснение, или же
просто приуроченных к солоноватым водам устий рек —
эстуариям, встречено в местах впадения в Белое море двух
его крупнейших рек — Северной Двины и Мезени. В со-
став биоценоза входят два основных вида — Масота
balthica — мы уже встречали ее на литорали, и крупный,
до 60 мм в длину равноногий рачок Saduria entomon,
называемый морским тараканом. Любопытно, что обита-
тель литорали — макома при неблагоприятных условиях
опускается в сублитораль. Так происходит в Балтийском
229
море, так происходит и в эстуариях. Биомасса этого,
биоценоза, характерного скорее для Балтики, чем для
Белого моря, не велика — всего около 0.2 кг/м2, но он
играет очень важную роль в теоретических построениях
при любой попытке воссоздать историю возникновения
Белого моря, о чем уже говорилось в одной из предыдущих
глав.
Пояс сублиторальных растений по-настоящему развит
только в западной части моря, хотя встречается и в других
местах. Почти вдоль всего Терского берега очень плохо
выражен пояс ламинарий, в то время как багрянки чув-
ствуют там себя прекрасно. Что касается ламинарий,
то они достигают наибольшего расцвета на мелководьях
Кандалакшского залива, в Кемских шхерах, на рифе
к югу от о-ва Малая Муксалама в Соловецком архипелаге
и в Жижгинской салме, в точке соприкосновения Онежско-
го и Двинского заливов с Бассейном.
Биомассы в области распространения морской капусты
чаще всего составляют около 5 кг/м2, однако, они могут
достигать и существенно больших величин — вплоть
до 20 кг/м2. Среди багрянок этот показатель обычно
заметно ниже, но все же и здесь он редко опускается
ниже 2 кг/м2. В тех местах, где пояс водорослей не выра-
жен, это в основном юго-восточные районы моря, в первую
очередь Двинский и Мезенский заливы, на соответствую-
щих глубинах расположена настоящая подводная пустыня.
На перемытых и крайне подвижных грунтах Мезенского
залива здесь, как и на литорали, вообще нет сколько-
нибудь заметной жизни, а в Двинском и в Онежском
вдоль Онежского берега на слегка заиленных песках
поселяется лишь незначительное количество мелких много-
щетинковых червей, не способных создать биомассу, пре-
вышающую несколько десятков граммов на квадратный
метр.
Иногда подобные сообщества встречаются и в Канда-
лакшском заливе, однако, для него гораздо характернее,
в случае отсутствия водорослей — развитие мощных
мидиевых банок с биомассами, колоссальными для био-
ценоза, в который не входят растения. Совсем не редки
случаи, когда с каждого квадратного метра поверхности
дна можно собрать по 10 кг мидий, но в отдельных, правда,
очень редких случаях, эта величина может доходить до
50 кг. Наконец, необходимо отметить, что в некоторых
участках Онежского залива на этих глубинах развивается
весьма своеобразный биоценоз с двустворчатым моллюс-
230
ком Arctica islandica во главе, биомасса которого может
достигать 1 кг/м2.
Таким образом, можно сказать, что в целом глубины,
отвечающие поясу водорослей, по своей продуктивности
мало уступают литорали. Учитывая их весьма значитель-
ную площадь, можно смело утверждать, что здесь созда-
ется органического вещества приблизительно такое же
количество, что и в осушной полосе. Нельзя забывать
при этом, что органический синтез, первичная продукция,
идет только в этих двух участках моря. На всех остальных
глубинах происходит лишь потребление и переработка
того, что было создано растениями под воздействием
солнечного света, который и вносит в море основную
часть энергии.
Продолжим наше путешествие в глубины Белого моря.
Нам предстоит опуститься в область вечной ночи. Мы
начнем свое знакомство с ней в тех местах, где придонные
течения еще достаточно сильны и препятствуют накопле-
нию большого количества илов, иными словами, там,
где все условия, кроме освещенности, близки к тому,
что имеется в области распространения багрянок. Такие
биотопы широко распространены в Белом море. Это —
значительная часть поверхности дна Мезенского и Онеж-
ского заливов. Сходные условия имеются в Горле, много
подобных мест и в Кандалакшском заливе. Повсеместно
там развиваются весьма схожие биоценозы, различия
между которыми обусловлены двумя факторами — ско-
ростью придонных течений и температурным режимом.
Наиболее благоприятные условия в этом отношении скла-
дываются в Онежском заливе. Его мы и возьмем за обра-
зец. Что касается отличий, наблюдаемых в других местах,
то они сводятся в первую очередь к сильному снижению
биомассы, по сравнению с Онежским заливом, и к выпаде-
нию из состава биоценоза целого ряда видов. Однако
мы не будем останавливаться на этих деталях.
Наиболее пестрая и мозаичная картина наблюдается
в распределении донных биоценозов в верхних отделах
элиторали. Видовой состав животных здесь в общих чертах
довольно сходен с тем, что имеет место в поясе багрянок,
за исключением, конечно, растений. Мы найдем здесь
улиток — трубачей Buccinum undatum и Neptunea des-
pecta, рака-отшельника Pagurus pubescens, морскую звез-
ду Henricia sanguinolenta и морского ежа Strongilocentro-
tus pallidus. Все же не они составляют ядро такого
биоценоза. Основными видами здесь оказываются два
231
двустворчатых моллюска: морской гребешок Chlamys is-
landicus и глубоководная, или, как называют ее англичане,
конская мидия Modiolus modiolus. По сходству обитающих
на морском дне сообществ можно объединить и рассмат-
ривать вместе соответствующие глубины Кандалакшского
залива и Бассейна, с одной стороны, и Онежского и Мезен-
ского заливов, а также Горла — с другой. Двинский
залив стоит совершенно особняком, а население Воронки
до сих пор еще настолько плохо изучено, что о нем нельзя
сказать что-нибудь определенное.
Для Кандалакшского залива и Бассейна характерны
биоценозы с преобладанием или различных полихет, или
же двустворчатых моллюсков — астарт, а также Yoldia
amygdalea. Различия заключаются лишь в биомассах:
в Кандалакшском заливе они вдвое выше и составляют
около 0.2 кг/м2. Сходные биоценозы с такой же, как в Кан-
далакшском заливе биомассой, можно встретить и в Двин-
ском заливе, но кроме них здесь еще встречаются сооб-
щества, возглавляемые другими двустворчатыми моллюс-
ками: Масота calcarea и Arctica islandica. Несколько
глубже появляется характерный для этого залива биоце-
ноз небольшой прозрачной голотурии Chiridota laevis
с биомассой, не превышающей 0.06 кг/м2.
В Горле, Мезенском, Онежском заливах, а также
на жестких грунтах в Кандалакшском развивается весьма
характерный комплекс биоценозов, состоящих в основном
из фильтрующих животных. В Кандалакшском заливе
в этом комплексе чаще всего преобладают морские желуди
из рода Balanus, в Горле — колониальные гидроидные
полипы Hydralmania falcata, в Мезенском заливе —
модиола Modiolus modiolus, а в Онежском, кроме того,
еще и морской гребешок Chlamys islandicus. Во всех
этих местах в изобилии встречаются мшанки, губки и
небольшое плеченогое Hemithyris psittacea.
Биомасса этого комплекса биоценозов в Горле, а также
в Кандалакшском и Мезенском заливах довольно высока
и составляет около 0.2—0.3 кг/м2. Однако, в Онежском
она для таких глубин просто огромна: на порядок больше
и составляет в среднем приблизительно 2 кг/м2. Нередки
значения 5—6, а в отдельных местах она достигает даже
10 кг/м2. Такие цифры вполне сравнимы с биомассами
литорали. При этом нельзя забывать, что на литорали
и в поясе водорослей органическое вещество создается
в процессе фотосинтеза, здесь же, как и на мидиевой
банке, оно в основном представлено белком животного
232
1 ИИ 2 Из Ж4 №5 Ш6 Hi7
Н8 ^Ю. Щ11 Ш12 I 113
Рис. 40. Примерная схема распределения основных типов биоценозов.
1 — глубоководный арктический комплекс (портландия), 2 — комплекс
бореальных неподвижных сестонофагов, 3 — комплекс бореально-арк-
тических подвижных сестонофагов (астарта, арктика), 4 — комплекс
бореально-арктических детритофагов (макома), 5 — комплекс мелких
полихет, 6 — нукуляна, 7 — иолдия, 8 — пектинария, 9 — хиридота,
10 — область распространения поселений мидий, 11 — пояс водорослей,
12 — эстуарно-арктический комплекс, 13 — слабо изученные районы.
233
происхождения. По предварительным оценкам запасы его,
сосредоточенные в Онежском заливе, могут составлять
около 50 млн тонн. Это всенародное достояние, требующее
заботливой охраны, еще совсем недавно находилось под
угрозой полного уничтожения. В процессе реализации
«проекта века» — пресловутого поворота северных рек
в бассейн Волги ради так называемого спасения Каспия,
по одному из вариантов предполагалось отделить Онеж-
ский залив дамбой и создать в нем пресное (с соленостью
5°/оо!) водохранилище. Не трудно представить себе, что
было бы с солоноватой водой такого водоема, когда в ней
начали бы разлагаться несметные запасы останков мор-
ских животных. И эта вода, насыщенная сероводородом,
солоноватая и прошедшая через все северные болота,
захватив с собой их гуминовые кислоты, должна была
влиться в Волгу!
Не исключено, что в основу проекта была положена
весьма распространенная, но абсолютно неверная мысль
о невероятной бедности Белого моря. Мы уже говорили,
что одно время даже среди специалистов раздавались
голоса, будто беречь в нем нечего, надо, мол, его переде-
лывать и повышать его биологическую продуктивность.
Можно с уверенностью сказать, что продуктивность бело-
морской литорали, пояса водорослей, мидиевых банок и
донных биоценозов Онежского залива весьма высока, и,
по-видимому, приближается к пределу, достижимому в
приполярных морях. Очень сомнительно, что ее удастся
хоть как-нибудь увеличить. Можно лишь попытаться пе-
рераспределить энергию между различными биоценозами,
с тем, чтобы выгодные для нас развивались более интен-
сивно. За счет остальных, конечно. Делать это надо весьма
осторожно, иначе последствия могут оказаться крайне
плачевными. В любом случае все биоценозы Белого моря
должны строго охранятсья, в особенности от «проектов
века».
Помимо гребешка и модиолы характерными членами
этого богатейшего биоценоза оказывается целый ряд видов,
принадлежащих к самым разным систематическим груп-
пам, но объединенных одной общей чертой — способом
питания. Все они — активные фильтраторы, то есть они
извлекают из воды пищу — планктонных животных и
растения, разлагающиеся остатки, взвешенный детрит
и т. п., прогоняя воду через специальный фильтрующий
аппарат, построенный у каждого по-своему. Весь комплекс
видов представлен в основном сидячими, прикрепленными
234
И o*s*aoi ииоокол .ВШ-М0
в 1ДЧ-1ОЛ И>10Р □ ?
Рис. 41. Примерная схема распределения биомасс (кг/м2) донных
организмов.
235
организмами. Это различные губки, усоногие рачки Ver-
ruca stroemia и морские желуди из рода Balanus, различ-
ные асцидии, мшанки, гидроидные полипы и бесчисленное
множество мн ого щетинковых червей.
За пределами Онежского залива на этих глубинах,
как правило, бывает заметно холоднее, и, что самое глав-
ное, интенсивность придонных течений заметно ниже. Это
приводит к накоплению илов, на которых развивается
довольно характерный биоценоз, состоящий из относитель-
но холодолюбивых видов. Наиболее эффектные из них,
несомненно, мягкий коралл Gersemia fruticosa и морская
звезда Urasteras lincki. Здесь же встречаются довольно
крупная голотурия Chiridota laevis, которая вместе с урас-
териасом чаще всего и создают ядро сообщества. Оба этих
вида, всегда держащиеся на жидких холодных илах,
питаются детритом. Кроме них, здесь встречаются неко-
торые двустворчатые моллюски, такие, как например Nu-
culana pernula и Yoldia amygdalea, многощетинковые
черви Pectinaria, живущие в тонких конических трубках,
склеенных из песчинок и самый крупный из беломорских
бокоплавов Апопух nugax. Прожорливость этого рачка
не знает границ. Поднимаясь в определенные периоды
к поверхности, аноникс может наносить значительный
ущерб рыболовству. Этот факт отмечался уже много лет
назад: «Сии копшаки столь ядовиты, что не только одних
сельдей изъедают, но равномерно точат увязших в ловчие
сети тюленей и семги, и к вящему удивлению сосут и
переедают сельдяные сети, которые уже впредь для лова
становятся негодными». Биомасса в этих местах обычна
для населения илов северных морей и составляет около
0.1 кг/м2.
Мы спустились к самой границе псевдобатиальной
беломорской бездны. Что же найдем мы в ней на трех-
сотметровых глубинах в абсолютном мраке, в воде, остыв-
шей почти до точки замерзания, в тончайшем жидком
илу? Неужели и здесь может кто-то обитать? Может.
Вся псевдобатиальная впадина заселена единственным
биоценозом крайне холодолюбивых форм, основной из ко-
торых, безусловно, нужно считать арктического двуствор-
чатого моллюска Portlandia arctica. Здесь же обитает
своеобразная, роющаяся в илу актиния Halcampa arctica,
несколько видов многощетинковых червей из семейства
Maldanidae, глубоководная змеехвостка Ophiacantha Ы-
dentata, да изредка встречается жесткая, похожая на
пятиугольную подушку морская звезда Poraniomorpha
236
tumida. По краю это сообщество как кольцом окружено
переходным биоценозом, обитающим на нижней элитора-
ли, в котором ведущая роль принадлежит другой дву-
створке Nuculana pernula.
Вот как характеризуют московские зоологи А. Н. Сад-
ков и Н. Л. Семенова биоценоз портландии: «По весу
на первом месте двустворчатые моллюски — 68.0%, на
втором — иглокожие — 16.5%, далее идут полихеты —
4.5%, кишечнополостные — 3.5%, брюхоногие моллюс-
ки — 2.4%, ракообразные — 2.2%. Таким образом, дву-
створчатые моллюски преобладают в биоценозе, составляя
в нем по численности и по весу около 2/3». К этому нечего
прибавить, кроме того, что биомасса биоценоза редко
превышает 0.05 кг/м2, и что двустворчатые моллюски
занимают ключевое положение в море в целом, что, как мы
надеемся, было понятно из нашего рассказа.
Море в миниатюре
Не я, и не он, и не ты,
И то же, что я, и не то же.
Так были мы где-то похожи,
Что наши смешались черты.
И. Ф. Анненский
Морские гидробиологи давно уже обратили внимание
на такой факт. Если на дне моря имеется глубокая, но не-
большая по площади впадина, то ее население чаще всего
заметно отличается от того, которое обитает на такой же,
как во впадине, глубине, но в открытом океане. Особенно
это отчетливо проявляется, если мы имеем дело с каким-
нибудь морским водоемом, отделенным от океана высоким
порогом. Таких морей довольно много: Черное, Средизем-
ное, Балтийское. Белое море принадлежит к их числу.
Мы условимся называть подобный водоем ковшом, если
он от входа к вершине равномерно сужается и единствен-
ным препятствием на его входе служит порог, и лагуной,
если за входом начинается заметное расширение. По такой
терминологии Белое море следует назвать ковшовой лагу-
ной Баренцева моря. Указанная в начале фаунистическая
закономерность очень хорошо приложима к Белому морю:
на глубинах 200—300 м в Баренцевом море мы не найдем
237
ничего, что хотя бы отдаленно напоминало население
беломорской псевдобатиали.
Интересно, что в пределах самого Белого моря име-
ется довольно много ковшовых и лагунных водоемов
второго порядка. В некоторых из них распределение дон-
ного населения ничем не отличается от того, что имеет
место на тех же глубинах вне ковша, но среди них есть
губы, которые мы для удобства несколько условно будем
называть холодноводными, обладающие целым рядом ха-
рактерных особенностей. К настоящему времени холодно-
водных губ известно так немного, что их можно все пере-
числить. Это Долгая губа, расположенная на Соловецком
острове, и пять губ в Кандалакшском заливе: Бабье море,
Лов, Колвица, Канда* и Воронья.
Главной особенностью этих небольших полуизолиро-
ванных водоемов является резкая стратификация вод
в летнее время. Если на поверхности температура и
соленость ничем не отличаются от того, что наблюдается
за пределами губы, то, начиная с определенной глубины,
в них сохраняются очень холодные и соленые зимние
воды. Интересно, что во всех известных случаях макси-
мальная глубина губы в среднем в пять раз превышает
глубину порога. Исключение составляет лишь Бабье море,
где это отношение близко к семи. Однако, именно с 25-мет-
ровой изобаты, которая проходит впятеро глубже прохода
Городецкого порога, соединяющего ее с Кандалакшским
заливом, в этой губе начинается заморная сероводород-
ная зона. Таким образом, складывается впечатление, что
именно пятикратная глубина порога поддается достаточно
хорошей вентиляции. При более мелком входе возникает
застойная зона, при более глубоком (на сколько именно,
пока не ясно) интенсивный водообмен с сопредельными
акваториями препятствует сохранению лётом холодных
зимних вод.
Любопытные аналогии возникают при сопоставлении
глубин порогов и самих акваторий в других ковшевых
морях. Например, глубина Гибралтарского пролива, если
верно наше предположение, может обеспечить вентиляцию
ковша глубиной до 3000 м, а глубина Босфора — только
200 м, что и совпадает с нижней границей распространения
* В настоящее время губа Канда отделена от моря дамбой, что
сильно сказалось на ее гидрологическом режиме и обитателях.
238
жизни в Черном море. В Балтике дефицит кислорода
должен наблюдаться уже на глубине около 100 м, а ре-
ально начинается с 350 м. Само Белое море несколько
выпадает из этого, поспешно выведенного правила. Если
следовать ему, то уже на глубине 200 м должна быть
отравленная сероводородом заморная зона, чего, однако,
нет. Возможно, дело заключается в различиях в водо-
обмене. Поступающая зимой в Белое море вода настолько
холоднее и солонее, а, следовательно, и плотнее собствен-
ных внутренних вод, что незамедлительно опускается на
самые большие глубины, при этом она, после интенсивного
перемешивания в Горле, насыщена кислородом. Видимо,
это и спасает Белое море от замора. Не исключено, что
в случае потепления Арктики Белое море превратится
в Черное. Не в том, конечно, смысле, что оно переместится
на юг, а в том, что оно приобретет отравленную серо-
водородом зону.
Каков же гидрологический режим холодноводных губ
Белого моря? Каждая из них обладает своими, только
ей одной присущими чертами, и тем не менее целый ряд
особенностей, оказывается для них общим. В первую
очередь это — низкие температуры на таких глубинах,
на которых в открытой части моря летом воды значительно
прогреваются. В среднем наибольшая глубина в холодно-
водных губах составляет около 30 м. Температура здесь
—0.2°. В то же время на аналогичных глубинах Канда-
лакшского залива вода прогревается до 3-х, а в Онеж-
ском — до 6—8°. Соленость в губах, наоборот, на 1°/оо
выше, чем на соответствующих глубинах открытой части
заливов, и составляет в среднем 28а/оо- Понятно, что такие
различия в солености не могут существенно влиять на
распределение бентоса, чего нельзя сказать о температуре.
Что касается грунтов, то в большинстве случаев они
отвечают тому, что и ожидается на соответствующих
глубинах, и представлены довольно грубыми илами. При
этом самая глубокая из ковшовых губ — Колвица —
составляет некоторое исключение: в ее 70-ти метровой
впадине температура и соленость вполне отвечают тому,
что имеет место на таких же глубинах Кандалакшского
залива-----1° и 28°/оо, а грунты представлены уже отно-
сительно тонкими илами. Однако и в этом случае котло-
вина губы отделена от открытого моря весьма обширными
мелководьями с преобладанием каменистых грунтов с лет-
ними температурами около 10° и соленостью порядка
24—26°/оо-
239
Кого же встретим мы в холодноводных губах? Боль-
шинство из них имеет вид узких фьордов, а что касается
таких лагун, как Долгая или Бабье море, то они со всех
сторон закрыты от ветров, поэтому ни в одной из таких
губ высокая волна не поднимается. Как следствие этого,
супралитораль в них выражена очень слабо. В верхнем
горизонте каменистой литорали, как это бывает на Канда-
лакшском и Карельском берегах, встречаются куртины
солянок. Здесь же попадаются единичные экземпляры
скальной литторины, образующей массовые поселения,
начиная со среднего горизонта, так же, как и обычно.
Однако, если в губу впадает крупная река, как, например,
в Колвице, то из литоральных биоценозов выпадает при-
тупленная литторина, и тогда Littorina saxatilis опуска-
ется не только до нуля глубин, но и уходит даже в суб-
литораль. Вертикальное распределение морских желудей
Semibalanus balanoides тоже мало отличается от обычного,
однако они редко образуют такие массовые поселения,
как на открытых, участках каменистой и скальной лито-
рали. В нижнем горизонте обильно разрастаются фуко-
иды. Интересно отметить, что ни в одной холодноводной
губе пока не встречены литоральные поселения мидий.
Состав фауны заиленных пляжей также мало чем отли-
чается от того, что имеет место в другирс районах.
Верхние отделы сублиторали холодноводных губ, как
правило, отличаются слабым развитием или полным от-
сутствием пояса ламинарий. В остальном же они не пред-
ставляют собой ничего особенного и заселены биоцено-
зами относительно теплолюбивых двустворчатых моллюс-
ков или многощетинковых червей.
Основной биологической особенностью холодноводных
губ является аномальное распределение холодолюбивой
фауны, которая поднимается здесь на совершенно не ха-
рактерные для нее глубины. Верхняя граница ее распро-
странения более или менее отвечает максимальной глу-
бине порога. Интересно, что в составе холодолюбивой
фауны этих примечательных губ чаще всего отсутствует
Nuculana pernula. Если же этот двустворчатый моллюск
все же присутствует, то он никогда не образует в них
того пояса, который обрамляет псевдобатиальный био-
ценоз Portlandia arctica. Что же касается самого этого
биоценоза, то в холодноводных губах он мало чем отли-
чается от того, что мы видели в Центральном желобе.
Население порогов и входных мелководий холодновод-
ных губ близко к тому комплексу биоценозов, который
240
150
Рис. 42. Ход голоценовой регрессии моря в районе Кандалакши.
16 Заказ 618
241
встречается в Горле, Мезенском и Онежском заливах —
т. е. во всех тех местах, где имеются относительно быстрые
течения, жесткие грунты и сравнительно высокие летние
температуры. От беломорской псевдобатиали глубины ков-
шовых губ отделены не только этими входными мелко-
водьями, но и весьма большими расстояниями.
Как же заселились эти губы холодноводной фауной?
Ответ, видимо, следует искать в геологической истории
Белого моря. Как мы помним, суша в районе Белого моря
постоянно поднимается, причем тем быстрее, чем ближе
к куту Кандалакшского залива. Зная скорость ее поднятия,
а также колебания уровня Мирового океана в четвертич-
ный период, не трудно рассчитать глубины порогов хо-
лодноводных губ для той или иной стадии развития Белого
моря. Оказывается, что в начале его истории пороги этих
губ располагались на такой глубине, что и сами они могли
быть населены холодолюбивой фауной. Так, можно рассчи-
тать, что глубины Колвицы оказались изолированными
около 6000 лет назад, Лов-губы — 8000, прочих — еще
раньше. Подтверждение этому можно найти и в том, как
распространена в ковшовых губах Nuculana pernula. К то-
му времени, когда этот вид вселился в Белое море (а это
не сложно устанавливается на основе палеонтологических
данных), глубина порога в Колвице составляла около
50 м, Лов — около 30—40 м, а других губ — 10—20 м
и менее. Понятно, что ко времени его вселения остальные
холодноводные губы были уже изолированы. Сказанное
относится и к целому ряду других видов, встречающихся
в Лов-губе и (или) Колвице,— таких как роющаяся хо-
лодолюбивая актиния Halcampa arctica, моллюски Philine
lima, Admete couthouyi и голотурия Chiridota laevis. Боль-
шинство из них, по-видимому, вселились в Белое море
даже несколько позже нукуланы, так как они отсутствуют
и в Лов-губе.
Причины сохранения холодолюбивой фауны ковшовых
губ до наших дней кроются в особенностях их гидрологи-
ческого режима. Пока не вполне ясно, почему в каждом
конкретном случае на небольших глубинах в течение
всего лета сохраняются низкие зимние температуры. Мож-
но предполагать, что обновление глубинных вод в них
происходит исключительно за счет зимнего водообмена.
Такое положение дел напоминает характер водообмена
Белого моря в целом. Таким образом, между Белым морем
и его холодноводными губами можно провести известную
аналогию. Кроме того, холодолюбивая фауна описанных
242
губ отделена от беломорской псевдобатиали так же, как и
последняя отрезана от аналогичной фауны Карского моря
обширными пространствами Горла, Воронки и Баренцева
моря. Небольшие полуизолированные водоемы, таким об-
разом, оказываются миниатюрными моделями, в которых
как в зеркале, отражаются такие особенности всего моря,
как стратификация вод и связанная с ней своеобразная
вертикальная зональность фауны. Изучение этих губ мо-
жет позволить решить целый ряд вопросов, связанных
с распространением донных биоценозов Белого моря и
деталей его четвертичной истории.
О том, чего почти нет
Чего нет,
того нельзя считать.
Екклесиаст
Бытует вполне справедливое мнение, что наука должна,
заниматься только тем, что есть, а то, что не существует,
например, аура, летающие тарелки и подчиненность всех
жизненных явлений магическим числам,— выходит за
рамки ее компетенции. Тем не менее, иногда занятия тем,
чего нет, приводит к интересным результатам. Вот, напри-
мер, в нашей стране нет диких слонов, но если заняться
ими в лице давно вымерших мамонтов, можно выяснить
массу интересных вещей, вплоть до того, где искать
нефть. Но наш рассказ, конечно, не о мамонтах. И даже
не о том, чего совсем нет. Он о том, чего почти нет, о том,
что чрезвычайно редко, о тех видах, которые встречены
в Белом море от силы несколько раз.
В 1910 г. заведующий Отделением моллюсков, игло-
кожих и плеченогих, известнейший русский гидробиолог
Н. М. Книпович писал в брошюре «Наставления для
собирания зоологических коллекций, издаваемые Зоологи-
ческим музеем Императорской Академии Наук»: «Нередко
коллекторы-любители ограничиваются в своих сборах
лишь формами более редкими, оставляя без внимания
обыкновенные. Такой прием совершенно неправилен...—
следует иметь ввиду, что для познания природы данной
области надо знать всю совокупность населяющих ее видов,
16*
243
а вовсе не только редкие (и потому вообще менее харак-
теризующие изучаемую область) формы». Так считали
в 1910 г., так считают и в наши дни. Конечно, именно
массовые формы лучше всего отражают особенности мест-
ности. Не случайно любой фаунистический анализ опи-
рается в первую очередь на самые банальные, а также
эндемичные, т. е. не встречающиеся в других местах,
виды. Редкие формы опытный фаунист не задумываясь
отбрасывает, как случайные.
Так какой же интерес представляют собой эти редкие
виды? Изучая распространение в Белом море моллюсков,
авторы этих строк обратили внимание на одну любопытную
деталь. Если вид встречается много реже, чем другие,
то он в шести случаях из десяти оказывается приурочен
к нескольким, довольно четко очерченным местам. Мест
этих всего пять, а редких видов, т. е. таких, встречаемость
которых менее 0.2% — около 30.
Надо сразу сказать, что эти редкие моллюски ничем
особенным не выделяются. В большинстве случаев это
очень мелкие животные, плохо заметные, и кроме узких
специалистов, никому не ведомые. Об образе их жизни
ничего не известно, практического значения у них нет
никакого, в характеристике фауны Белого моря роли они
тоже не играют. В общем, на первый взгляд — мало
интересные улитки и ракушки. Поэтому мы позволим себе
не утомлять Читателя запоминанием их названий, тем
более, что гораздо интереснее в нашем случае опериро-
вать числом видов и количеством находок.
Редкие моллюски встречены в 81 пробе, из которых
34 равномерно рассеяны по всему морю, а 47 разделяются
приблизительно поровну между следующими местами:
в Кандалакшском заливе невдалеке от Порьей губы,
вблизи Терского берега у деревни Кашкаранцы, на границе
Двинского залива и Горла, вблизи Нижней Золотицы,
в Двинском заливе в районеШ-ва Мудьюга и вокруг Соло-
вецких островов. Так распределяются пробы, а сами ред-
кие моллюски? 12 видов распространены по всему морю
без какой-либо системы. Эти формы (их чуть больше
7% всей фауны беломорских моллюсков) — явно слу-
чайные виды. Те самые редкости, которые отбрасывает
опытный фаунист. Остальные редкие виды встречены толь-
ко в пяти названных районах и заслуживают более при-
стального внимания.
Видовой состав редкостей в каждом из этих мест
близок, но не идентичен. Для каждой пары районов можно
244
100
Рис. 43. Вверху — степень сходства мест концентрации редких видов
моллюсков по видовому составу, внизу — расположение этих мест
на акватории моря. 1 — район Варзуги, 2 — район Нижней Золотицы,
3 — район Порьей губы, 4 — Соловецкий архипелаг, 5 — район
о-ва Мудьюгского.
245
найти хотя бы два общих вида. Исключение составляют
лишь раритеты из окрестностей о-ва Мудьюгского: они
встречены только там и нигде больше..
Если математически оценить сходство всех районов
по числу общих редких видов, то окажется, что районы
Терского берега, Кандалакшского залива и границы Двин-
ского залива и Горла довольно близки между собой.
Район Соловков объединится со всей акваторией Белого
моря. Совершенно особняком стоит Двинский залив. Дей-
ствительно, первые три района обладают редкими видами
в основном арктического происхождения, в то время, как
раритеты, обитающие у Соловков, более тепловодны. В ре-
зультате среди них оказываются по настоящему случайные
виды, общие с теми, которые бессистемно разбросаны
по всему морю. Если изъять их из наших расчетов, то
окажется, что и Соловки, и район Мудьюга — совершенно
самостоятельны, а остальные три места сохраняют свое
единство. Любопытно при этом заметить, что наиболее
близкие между собой по составу редких видов точки —
район Порьей губы и Нижней Золотицы — расположены
на противоположных концах Центрального желоба.
Интересно, что названные места выделяются не только
наличием редких видов моллюсков. Беглый просмотр дру-
гих групп животных показал, что только в районе границы
Двинского залива и Горла встречаются некоторые редкие
для Белого моря гидроидные полипы, ракообразные и
иглокожие. Как оказалось, отдельные сомнительные на-
ходки единичных экземпляров ряда креветок и моллюсков,
отмеченные в литературе, тоже приурочены к названным
местам. Недалеко от них наблюдаются высокие плотности
личинок редких для Белого моря рачков — эуфаузиид.
Возле Нижней Золотицы биоценозы, которые обычно
встречаются до глубин 20—30 м, опускаются на 150,
а литоральное сообщество пескожила уходит на 10-ти мет-
ровую глубину. В Кашкаранцах, наоборот, очень высоко
поднимаются глубоководные холодолюбивые животные.
Все. это — дополнительные факты в пользу своеобразия
названных районов, но есть ли , всему этому разумное
объяснение?
Московские исследователи Е. Н. Невесский, В. С. Мед-
ведев и В. В. Калиненко обнаружили, что в донных осадках
всех интересующих нас пяти мест наблюдается повышен-
ное содержание частиц с высокой удельной массой. Само
по себе наличие тяжелых минералов в грунте еще ничего
не объясняет, но позволяет предполагать высокую актин-
246
ность придонного слоя вод (более легкие фракции вымы-
ваются из грунта течениями). Следовательно, у нас есть
указание, хотя и косвенное, на то, что здесь складывается
особый гидрологический режим, который, по-видимому,
и обеспечивает оригинальность рассмотренных мест. Дей-
ствительно, вдоль Зимнего берега Двинского залива имеют
место самые сильные для внутренних районов Белого моря
течения. В районе Порьей губы и Кашкаранцев наблю-
дается интенсивное поднятие глубинных холодных вод
Центральной котловины. Вокруг Соловков столкновение
целого ряда течений приводит к образованию кое-где,
например к югу от о-ва Малая Муксалма, таких своеобраз-
ных гидродинамических условий, что там даже в полный
штиль вода буквально кипит. При этом интересно, что
во всех названных местах, исключение составляют только
Кашкаранцы, наблюдаются чрезвычайно высокие биомас-
сы бентоса — около 1 кг/м2, а к югу от Малой Муксалмы
даже 10.
Следовательно, если редкости концентрируются в ка-
ком-либо определенном месте, это может служить указа-
нием на некоторые его особенности, иногда довольно
важные в практическом отношении. Читатель, вероятно,
помнит, что серебряные рудники располагались на одном
из островов Порьей губы, месторождение аметистов —-
на мысе Корабль вблизи Кашкаранцев, поиски алмазов
ведутся по руслу Нижней Золотицы... Отсюда следует
вывод, что в науке нельзя пренебрегать никакими фактами,
даже если они на первый взгляд кажутся весьма мало-
значительными.
Вот к каким результатам можно иногда прийти, изучая
то, чего почти совсем нет.
Глава 9.
ОСНОВА ОСНОВ
Кто что ест
Ешь ананасы, рябчиков жуй!
В. В. Маяковский
Общеизвестно, что многие мыслители, особенно это
было модно в прошлом веке, потратили много времени
на поиски смысла жизни. Между тем, с точки зрения
биолога смысл этот до смешного прост и заключается
в том, чтобы оставить потомство. А для размножения
нужна энергия. Следовательно, насыщение утробы тоже
входит в смысл жизни. Вот об этом и пришло время
поговорить.
В море обитает огромное количество видов и, казалось
бы, совершенно невозможно хоть как-то объединить их
в группы одинаково питающихся организмов — одни едят
одно, другие — другое. Близкие виды имеют совершенно
различный спектр питания, а далекие становятся из-за
пищи в конкурентные отношения.. Все же разобраться
во всем этом многообразии вполне возможно, что мы
сейчас и сделаем.
Прежде всего, вспомним, что на свете существует
всего три типа питания: сапрофитный — поглощение
из внешней среды низкомолекулярных органических ве-
248
ществ, растворенных, или разложившихся до такой степе-
ни, что происхождение их неустановимо. Так питаются
грибы, некоторые бактерии и, как ни странно, ряд живот-
ных. Второй тип питания носит название автотрофного.
Автотрофы сами синтезируют органические вещества из
неорганических, используя для этого внешнюю энергию:
или свет, такие организмы называются фотосинтетиками
(большинство растений и часть животных), или энергию
химических реакций — хемосинтетики (часть бактерий).
Наконец, третий тип питания — гетеротрофный, свой-
ственен почти исключительно животным и ряду бактерий
(немногочисленными примерами гетеротрофных растений
можно пренебречь). В море встречаются организмы со
всеми тремя типами питания, однако сапрофиты не дости-
гают здесь большого разнообразия и не образуют био-
ценозов. Поэтому нас будут интересовать только авто-
трофы и гетеротрофы.
Беломорские автотрофы — это всевозможные водоро-
сли, принадлежащие в основном к трем типам: бурые,
зеленые и красные. Все они синтезируют углеводы из воды
и углекислого газа, используя для этого солнечную энер-
гию. Что же касается животных, то среди них встречаются
организмы, добывающие пищу принципиально различны-
ми способами. Пожалуй, самыми распространенными из
них можно считать сестонофагов. Так называются живот-
ные, извлекающие твердую пищу из толщи воды. Для этого
существует два основных способа. Первый из них, назы-
ваемый седиментацией, заключается в том, что животное
пассивно ожидает осаждения пищевых частиц (ими в
данном случае чаще всего бывает взвешенный в воде
детрит, или погибшие планктонные организмы) на раски-
нутую широкую ловчую сеть, построенную, как правило,
из многочисленных щупалец. Так питаются некоторые
актинии, многие многощетинковые черви, часть голотурий.
Однако гораздо шире распространена фильтрация. Безус-
ловно, это более выгодный способ питания, так как при
нем пассивное ожидание даров морского «неба» заменено
активным пропусканием воды через специальный фильт-
рующий аппарат, который у разных животных бывает
и устроен по-разному. Несмотря на отличия в деталях,
принцип всегда один: активными действиями животное
создает ток воды, на пути которого установлено решето,
отсеивающее частицы определенного размера. Иногда
имеется еще и фильтр грубой очистки, отбрасывающий
слишком крупные предметы. Некоторые фильтраторы едят
249
все подряд, что задерживается ртом, другие выбирают,
отсортировывают определенные виды пищи. Есть живот-
ные, питающиеся бактериями, планктонными водорослями,
планктонными животными, взвешенным в воде детритом.
Такой способ питания характерен для очень большого
числа морских обитателей. Его используют простейшие,
губки, многие кишечнополостные. Встречается он и у раз-
личных червей. Почти поголовно питаются так мелкие
ракообразные. То же самое можно сказать и о двуствор-
чатых моллюсках. Фильтруют все мшанки, плеченогие,
асцидии. Можно с уверенностью утверждать, что фильт-
рация — самый распространенный в море способ питания.
Сестонофагам обычно противопоставляют детритофа-
гов. При этом имеется ввиду, что животные, добывающие
пищу этим способом, собирают ее не из толщи воды,
а со дна. Несмотря на то, что термин этот не вполне удачен
(ведь многие сестонофаги отфильтровывают из воды взве-
шенный в ней детрит), мы не будем менять устоявшийся
термин. Детритофаги тоже могут питаться по-разному.
Одни из них глотают грунт не разбирая, есть ли в нем
что-нибудь съестное, или нет. Таких животных называют
грунтоедами, либо безвыборочно глотающими детрито-
фагами. Несмотря на свою неэкономичность, этот способ
питания довольно широко распространен среди роющих
актиний, многих червей (вспомним пескожила), некоторых
моллюсков, иглокожих и других животных.
Целый ряд обитателей морского дна,— многие черви,
моллюски, и некоторые другие животные собирают детрит
с поверхности грунта с помощью различных приспособ-
лений, избавляя себя от необходимости пропускать через
кишечник невероятные объемы песка или ила. Для этой
цели используются самые разные способы. Некоторые
двустворчатые моллюски, например макома, приспосаб-
ливают для этой цели свой фильтрационный аппарат,
другие собирают детрит специальными придатками, по-
крытыми липкой слизью. Ракообразные делают это с по-
мощью специальных ног, похожих на грабли.
Остальные способы питания среди морских животных
распространены гораздо реже, но сказать о них все же
хотя бы несколько слов, необходимо. Среди червей, улиток,
ракообразных и некоторых других групп есть животные,
питающиеся талломами водорослей. Этот способ добыва-
ния пищи называется фитофагией. Фитофаги распростра-
нены только в поясе водорослей и их не так уж много. Еще
меньше в море плотоядных животных, которые бывают
250
либо трупоядными, т. е. некрофагами, либо хищниками.
Среди хищных морских обитателей развивается множество
приспособлений для ведения охоты. Есть животные, под-
стерегающие свою добычу в засидке, как, например, кре-
ветка Crangon, а есть такие, которые расставляют для
нее сети. Третьи преследуют свою жертву. Плотоядные
животные встречаются почти во всех группах. Этого нельзя
сказать о сапрофитных животных, т. е. тех, которые пита-
ются растворенными в воде органическими веществами.
Наконец, надо сказать и об еще одном, недавно откры-
том типе питания морских животных — фотосинтезе.
Речь идет не о простейших, у которых деление на животных
и растения выражено крайне нечетко, а о настоящих
многоклеточных животных. Среди беломорских безрако-
винных моллюсков, наприменр, есть Limapontia coksi. Это
небольшое невзрачное животное питается одноклеточными
водорослями, высасывая цитоплазму из клеток нитчаток.
Однако хлороплаты, содержащие хлорофилл, в кишечном
тракте моллюска не перевариваются и поступают в по-
лость тела, где продолжают функционировать уже не как
часть растения, а как часть животного, поставляя ему
углеводы и, возможно, снабжая его ткани кислородом.
Подобные случаи, хотя и отмечены еще для нескольких
других видов животных, крайне редки и не могут играть
в питании существенной роли.
Интересно, что животные, обладающие сходным спо-
собом сбора пищи, расселяются в строгом соответствии
с распределением в море различных типов вод и грунтов.
Возникают большие пространства на дне, заселенные
теми или иными, как их называют, трофическими группи-
ровками. Принято даже говорить о трофической структуре
морских водоемов.
Обычно трофическая структура моря подчинена до-
вольно стандартной схеме, которая объясняется в первую
очередь распределением донных осадков. В самой при-
брежной части, как правило, расселяются сестонофаги.
При этом обычно на мелководьях, где господствуют силь-
ные течения, вымывающие из грунта мелкодисперсные
фракции, чаще всего преобладают биоценозы прикреплен-
ных животных. Глубже, там, где интенсивность течений
ниже и возможно накопление мелких песков и грубого ила,
сестонофаги представлены подвижными формами. Еще
глубже, где гидродинамические процессы не препятствуют
накоплению илов, поселяются сообщества с преобладани-
ем детритофагов, причем безвыборочно глотающие грунто-
251
1 И2 М3
4 Н5 Об
Рис. 44. Примерная схема распределения основных трофических группи-
ровок. 1 — собирающие детритофаги, 2 — безвыборочноглотающие
детритофаги, 3 — неподвижные сестонофаги, 4 — подвижные сестоно-
фаги, 5 — автотрофные организмы, 6 — слабо изученные районы.
252
еды занимают места более глубокие, чем собирающие.
Такова в общих чертах типичная трофическая зональ-
ность морского водоема. Естественно, что в конкретных
условиях возможны от нее отступления.
Какова же трофическая структура Белого моря? Силь-
ная расчлененность рельефа дна и профиля береговой
линии, а также связанная с ними чрезвычайно сложная
система течений вызывают весьма мозаичное распреде-
ление грунтов. Поэтому в Белом море можно встретить
многочисленные отклонения от только что описанной
простой классической схемы. Все же, сильно огрубляя
истинное положение дел, можно заметить, что в общих
чертах она соблюдается. На мелководьях расселяются
в основном сестонофаги, а в глубинных частях — детри-
тофаги. Что касается разделения сестонофагов на подвиж-
ных и неподвижных, а детритофагов на грунтоедов и
собирателей, то здесь такой четкой зональности не вы-
является.
Если сравнить распределение трофических группиро-
вок с распределением биомасс, то несложно заметить,
что максимальное количество органического вещества при-
ходится на области распространения водорослей. В зоне
сестонофагов биомассы на один—два порядка ниже, и та-
кое же падение биомасс наблюдается при переходе к зо-
нам детритофагов. Тем не менее, даже в наиболее глубоких
частях моря, удаленных от берега, лишенных солнечного
света, на каждом квадратном метре можно найти около
100 г живых существ. Возникает законный вопрос: откуда
черпают они энергию для своей жизнедеятельности, как
попадает пища на эти глубины?
Дождь трупов
Набегает впотьмах
И узорною пеною светится
И лазурным сиянием реет у скал на песке...
О божественный отблеск незримого — жизни,
мерцающей
В мириадах незримых существ!
И. А. Бунин
Трудно найти зрелище более таинственное и прекрасное,
чем свечение моря. Поздней осенью, когда солнце уже
253
подолгу не поднимается над горизонтом, а заснеженные
леса и скалы приобретают фантастические очертания
в кромешной темноте полярной ночи, тяжелая черная
вода поминутно вспыхивает мистическими синеватымй
искрами. Кильватерная струя, остающаяся за судном,
горит жутковатым потусторонним пламенем, а с весел
стекает не вода, а капли живого огня. Но вот на мгновение
в глубине загорается что-то очень большое, кажется,
что круг зеленоватого света не меньше полуметра в диа-
метре, и тотчас же вокруг вспыхивают бесчисленные
огненные брызги. Удивительное зрелище — свечение моря.
Это светится планктон — организмы, обитающие в тол-
ще воды. Эти крошечные существа живут своей особой
жизнью, не похожей на жизнь обитателей морского дна,
и нам предстоит вкратце с ней познакомиться. В состав
планктона входят как животные, так и растения. Расте-
ния — фитопланктон — в основном представлены одно-
клеточными формами и играют чрезвычайно важную роль
в экономике моря, мы к этому еще вернемся. Парящие
в воде животные — зоопланктон — представляют собой
немыслимое разнообразие: здесь множество простейших,
кишечнополостных, гребневиков, различных червей, рако-
образных, моллюсков и представителей других системати-
ческих групп. Если планктонные растения все без исклю-
чения — микроскопические организмы, то этого нельзя
сказать о животных: среди них есть очень крупные формы.
В толще воды можно встретить, как постоянных ее обита-
телей, так и животных, проводящих здесь лишь одну
какую-нибудь стадию своего жизненного цикла. Вряд ли
можно найти такую группу животных, ни один представи-
тель которой не имел бы планктонной личинки. Они есть
в каждом классе от губок до рыб включительно.
Тот, кто бывал на Черном море, безусловно знает
ушастую медузу Aurelia aurita. Есть этот вид и на Белом
море. Бывают годы, когда эти крупные эффектные живот-
ные появляются у берегов в изобилии. Они сбиваются
в огромные стада и иногда случается, что судно десятки
минут идет по сплошному полю аурелий. Количество медуз
в таких скоплениях не поддается учету. Зато они очень
удобны для наблюдений за этими животными. В первую
очередь бросается в глаза, что среди медуз, имеющих
характерную четырехлучевую симметрию, попадаются от-
дельные шестилучевые экземпляры. Впрочем, такое урод-
ство не мешает животным нормально жить, питаться и
размножаться. Присмотревшись к движениям медуз, не-
254
Рис. 45. Кульбитирующая аурелия. Стрелками показаны направления
движения медузы на той или иной стадии кульбита, а также возможные
направления смены фаз. (по материалам Л. Н. Серавина).
255
трудно заметить, что они постоянно меняют свою ориен-
тацию в пространстве: то повернутся щупальцами вниз,
то вверх, то плывут на боку. Из-за того, что они все время
совершают такие кульбиты, профессор Петербургского
университета Л. Н. Серавин называл этот способ дви-
жения кульбитирующим. Такой способ перемещения очень
выгоден для медуз по крайней мере по двум причинам.
Во-первых, он позволяет им облавливать большое про-
странство, а для животного, питающегося мелким планкто-
ном, это очень важно. Во-вторых, кувыркания позволяют
медузам выходить из узких пространств между камнями
и водорослями. В процессе совершения кульбитов они
время от времени неизбежно поворачиваются таким обра-
зом, что вероятность проскользнуть мимо препятствия
оказывается максимальной. И действительно, казалось бы
во время отлива огромное количество медуз должно было
бы остаться на осушной полосе, но этого не происходит.
На литорали гибнут единичные особи.
Несмотря на то, что ушастая медуза — типичный
обитатель планктона, она неразрывно связана с морским
дном. Когда она приступает к размножению, то личинки,
развивающиеся в специальных карманчиках на ротовых
лопастях, покидают материнский организм и опускаются
на грунт. Там из них вырастает крошечный полипчик,
питающийся планктонными рачками, инфузориями и дру-
гими мелкими животными. Весной следующего года он
отшнуровывает от себя десятки молодых медузок, которые
вначале соединены с ним и напоминают стопку тарелок,
а затем отрываются и начинают самостоятельную жизнь.
Таким образом, мы второй раз встречаемся с чередованием
поколений. Напомним, что первый раз мы столкнулись
с этим явлением у трематод. Так, сходные биологические
явления могут иметь место в различных группах животных
и вызываться различными причинами. У кишечнополост-
ных чередование поколений возникло вне всякой связи
с паразитизмом.
Другая крупная беломорская медуза Cyanea capillata
не бывает столь многочисленна. Это и понятно — она
не планктофаг, а хищник. Жертвой ее часто становится
аурелия. В остальном биология обоих видов довольно
близка. Цианея сходным образом размножается, также
передвигается. Правда, в деталях кульбитирование этих
медуз различается. Аурелия проделывает полный цикл
за минуту, а цианея — за минуту с четвертью. Это воз-
никает за счет того, что первая в каждом из четырех
256
основных положений пребывает в среднем по 15 сек,
а у цианеи есть предпочтительное положение — щупаль-
цами вниз. В этом положении она пребывает в среднем
полминуты, а на остальные фазы цикла тратит то же время,
что и аурелия. Оба вида иногда замирают без движения,
причем у аурелии это состояние длится около двух минут,
а у цианеи — не больше полутора. Зато последняя спо-
собна парить в любом положении, а первая не может
этого делать, находясь на ребре.
Чрезвычайно необычно на вид еще одно крупное планк-
тонное животное — гребневик Beroe cucumis, тело кото-
рого напоминает полупрозрачный розоватый мешок с во-
семью продольными радужными тонкими полосками. Эти
полоски есть ни что иное, как органы движения берое.
Вдоль них бесчисленными рядами сидят крошечные греб-
ные пластинки, приводящие организм в медленное и плав-
ное движение. Это своеобразное животное питается исклю-
чительно другими гребневиками Bolinopsis infundibulum.
Надо сказать, что именно эти планктеры вспыхивая в тем-
ноте призрачным светом создают те крупные световые
пятна в глубине воды, о которых мы говорили в начале
главы.
У поверхности нередко можно заметить весьма ориги-
нальное существо. Полупрозрачное розоватое тельце, ма-
ленькая изящная головка и пара крыльев. Ни дать, ни
взять крошечный, размером со спичечный коробок, анге-
лочек. Это планктонный моллюск Clione limacina, которого
так и называют: морской ангел. Это грациозное живот-
ное — ненасытный хищник, причем питается он только
другим планктонным моллюском Limacina helicina — мор-
ским чертиком. Приверженность к столь однообразному
меню проявляется у ангела с раннего детства: уже его
личинки едят только личинок лимацин. Ангелы слепы,
поэтому не вполне ясно, как они обнаруживают свою
жертву. Подплыв к ней снизу, хищник крепко схватывает
чертика за хрупкую прозрачную раковинку и разворачи-
вает ее устьем к своему рту. Вонзив в тело жертвы пару
сильных крючьев, морской ангел с четверть часа выжидает,
пока затихнет судорожное биение пойманного животного.
Еще четверть часа уходит на то, чтобы извлечь жертву
из домика и проглотить ее. Насытившийся моллюск не те-
ряет охотничьего инстинкта. В таких случаях, будучи
не в силах проглотить добычу, он по нескольку часов
плавает с ней, подвергаясь нападениям со стороны своих
собратьев, которые, несмотря на свой ангелоподобный
1 7 Заказ 618
257
облик, устраивают настоящие драки за лакомый кусок,
пытаясь отнять его у владельца. Морские черти стараются
спастись, но их способы защиты чисто пассивны. Они
либо пытаются уплыть, что совершенно бесполезно, так как
ангелы гораздо проворнее, или замирают, втянувшись
в раковинку, или, наконец, опускаются на дно. Однако,
если жертва обнаружена, любые попытки спастись оказы-
ваются безуспешными.
Все же основная масса планктона — «мириады незри-
мых существ» — бактерии, микроскопические водоросли,
различные простейшие и, конечно же, бесчисленные кро-
шечные рачки. В любой пробе планктона они — первое,
что бросается в глаза. Но как бы ни были далеки обитатели
толщи вод друг от друга в систематическом отношении,
их объединяет целый ряд общих черт внешнего вида.
В первую очередь, почти все они покрыты многочислен-
ными длинными и тонкими выростами. Зачем они —
понятно. Выросты увеличивают поверхность тела планк-
теров, т. е. играют роль парашюта, не дают им опуститься
на дно. Для планктонных растений это очень важно, пото-
му, что они должны оставаться в том слое морской воды,
который пронизан солнечными лучами. А для многих
животных необходимость держаться возле поверхности
вызвана тем, что они питаются растениями. Впрочем,
каждый вид предпочитает держаться на определенной
глубине, хотя некоторые рачки совершают весьма замет-
ные суточные миграции, то поднимаясь к поверхности,
то опускаясь в морскую пучину.
Кроме парашютов, для того чтобы держаться в опре-
деленном слое воды, планктеры используют и гидростати-
ческие аппараты. Вот, например, некоторые водоросли,
заключенные в довольно тяжелую кремниевую раковину,
для того, чтобы свободно парить в воде, накапливают
крошечную капельку красноватого жира. Он помогает им
приобрести нулевую плавучесть, уравновесить довольно
тяжелый домик. Водоросли эти служат пищей различным
планктонным рачкам. Интересно, что они, также нуждаясь
в гидростатическом аппарате, не переваривают жир
съеденных водорослей, а накапливают его. Рачками в свою
очередь питается сельдь, а ею — треска. В результате
жир, собранный на разных этапах с бесчисленного коли-
чества жертв, скапливается в тресковой печени. Это и есть
знаменитый рыбий жир.
Наш рассказ о беломорском планктоне мы начали
со свечения моря. Светится, конечно, не оно, светятся
258
планктонные организмы. Строго говоря, среди обитателей
морского дна тоже не мало животных, способных излу-
чать свет, просто это не видно с поверхности.
Среди беломорских планктонных организмов немало
светящихся форм. О гребневиках мы уже упоминали. Яр-
ким зеленым крестом вспыхивает при раздражении крупная
гидроидная медуза Staurophora mertensii, а бесчисленные
синеватые искры — это планктонные рачки. Свечение
морских организмов — явление не только несколько мисти-
ческое, но и не вполне понятное. Мы неплохо представляем
себе, как светятся животные, но зачастую совершенно
не в состоянии ответить на вопрос, зачем они это делают.
Между тем, целый ряд фактов говорит о том, что биологи-
ческое значение свечения достаточно велико. Все светя-
щиеся животные загораются при механическом раздра-
жении, но многие так отвечают на вспышку света в темноте
или на то, что зажегся крошечный фонарик соседа. Чаще
всего способностью испускать свет обладают зрячие жи-
вотные, но есть среди них и заведомо слепые формы.
Впрочем, способность воспринимать свет не обязательно
связана с наличием выраженных органов зрения. Так,
например, сидячая медуза Lucernaria quadricornis, в ответ
на яркую вспышку света сжимается, а ведь никаких глаз
у нее нет. Так или иначе, эта область еще ждет своего
исследователя.
Обилие планктонных организмов зависит от множества
причин и изменяется от сезона к сезону. Причем в разные
годы, в зависимости от погодных условий динамика обилия
планктона не одинакова. Обычно с началом гидрологи-
ческой весны количество планктонных организмов начи-
нает увеличиваться и достигает максимума в середине
лета, а затем постепенно снижается. Наибольшего рас-
цвета достигают в этом случае организмы холодноводного
происхождения. Если выдается теплый год, картина меня-
ется. Холодолюбивые формы бурно развиваются раньше
обычного и уже в начале лета их обилие начинает падать
из-за того, что их выедают хищники и из-за естественной
смертности. В конце лета в такой год изобильно размно-
жаются теплолюбивые формы, и таким образом, животные,
питающиеся планктоном, имеют возможность снять второй
урожай. Наконец, если год бывает очень холодный, то ярко
выраженного всплеска обилия планктонных организмов
вообще не наблюдается, да и в среднем их бывает тогда
вдвое меньше обычного.
Интересно, что в чередовании этих трех типов сезонной
17*
259
динамики обилия планктона, так же, как и в чередовании
климатических особенностей, наблюдается довольно чет-
кая 5—6-летняя цикличность, так что с некоторой долей
вероятия удается предсказать обилие планктонных орга-
низмов, что очень важно, так как они составляют основу
пищи для такой рыбы, как сельдь. Впрочем, планктоном
питаются не только рыбы. Он служит пищей и огромному
количеству донных фильтраторов. Но этого мало. Далеко
не все планктонные организмы становятся жертвой друг
друга, рыб или донных беспозвоночных. Огромная масса
их умирает естественной смертью, а погибнув, начинает
медленно погружаться на дно. Это — знаменитый дождь
трупов, постоянно выпадающий на дно моря, и поставляю-
щий туда массу органического вещества, которым пита-
ются многочисленные донные животные. И это — один
из путей, по которому попадает энергия на мрачные
морские глубины.
Каскад энергии
О, если бы знала пчела,
ее мед
Почем на базаре Ахмет продает.
О. О. Сулейменов
С раннего детства мы узнаем, что лошади кушают
овес и сено, что кошки питаются мышками, а волки —
зайцами. В природе одни организмы постоянно употребля-
ют в пищу другие. И от одного живого существа к другому
переходит органическое вещество и заключенная в нем
энергия. Последовательность живых организмов, по кото-
рой происходит перенос энергии, носит название пищевой
цепи. Вот одна такая короткая цепь, состоящая всего
из трех звеньев: трава—корова—человек. Как видим, в ней
есть комплекс автотрофных организмов — трава. Этот
член цепи носит название продуцента, так как он произ-
водит органическое вещество из неорганического. Все
остальные звенья принадлежат потребителям — консумен-
там. В зависимости от того, на каком по счету месте после
продуцента он стоит, его называют консументом 1-го,
2-го и т. д. порядков. Ясно, что потребитель 1-го порядка —
260
растительноядное животное, а высших порядков — хищ-
ники, трупоеды или детритофаги.
Все звенья пищевой цепи связаны определенными чис-
ленными соотношениями. Понятно, что хищник не может
съесть всех жертв, а травоядное животное — всю траву.
Кроме того, далеко не все органическое вещество, потреб-
ленное консументом, идет на построение его тела. При
переходе энергии от одного звена пищевой цепи к другому,
или, как лучше сказать в этом случае, при переходе на
следующий трофический уровень, около 90% энергии теря-
ется, так что КПД живого организма составляет в среднем
около 10%. Численность консументов в природе всегда
поддерживается на таком уровне, чтобы не нанести замет-
ного урона более низкому трофическому уровню, поэтому
при переходе с одного из них на другой биомассы умень-
шаются на 1—2 порядка. Эту последовательность умень-
шения биомасс принято называть трофической пирамидой.
На суше основной источник пищи для большинства
консументов составляют растения. Не то в море, где
растений не так уж много — только вдоль берега и в верх-
нем, относительно тонком слое воды. Вот почему основная
часть питательных веществ для морских животных состав-
ляет детрит — аналог почвенного гумуса суши. Детрит
представляет собой продукт разложения погибших расте-
ний и животных. В разных морях он поставляется раз-
личными существами. В нем можно обнаружить некоторое
количество относительно оформленных остатков, так что
даже иногда удается определить, растительное или живот-
ное происхождение имеет тот или иной фрагмент. Однако
основная часть детрита — тонко структурированная масса
сероватого цвета, в которой не удается обнаружить ничего,
сколько-нибудь напоминающего живые организмы. Иног-
да, проведя ее химический анализ, удается установить
главный источник детрита. Но для Белого моря эта работа
пока не проведена. Впрочем, можно постараться устано-
вить, откуда он происходит, путем сопоставления биомасс
различных организмов. Понятно, что наиболее обильные
группы и поставляют большую часть детрита. Чаще всего
органическое вещество детрита — стойкое и плохо раз-
лагается. Это зависит от того, что процесс гниения прошел
в нем уже практически до конца, а это значит, что и
переваривается такая органика с большим трудом. Однако,
крошечные комочки и хлопья, в которые сбивается веще-
ство детрита, представляет собой прекрасный субстрат
для бактерий, которые умеют извлекать энергию и из тако-
261
го, уже почти не гниющего вещества. Таким образом,
в конечном счете бактерии и составляют главный компо-
нент пищи детритофагов.
В любой морской водоем детрит поступает из трех
основных источников: он образуется, как результат гние-
ния донных растений, он формируется из погибших планк-
тонных водорослей и его приносит с суши береговой сток.
Конечно, погибающие морские животные тоже превраща-
ются в детрит, но роль их в этом процессе невелика. По-
пробуем разобраться, каково происхождение детрита в Бе-
лом море. Приводимые нами расчеты очень грубы, их
ни в коей мере нельзя считать строгой оценкой запасов
органического вещества, сосредоточенных к югу от услов-
ной линии, соединяющей мысы Святой и Канин Нос,
однако они дают достаточно верное представление о
порядке величин.
В Белом море имеется около 66 млн. тонн животных.
Интересно отметить при этом, что около 60 млн. тонн
из них приходится на организмы из Онежского залива.
Учитывая разницы в площади этого залива и остальной
части моря, несложно сосчитать, что концентрация живот-
ной жизни в нем приблизительно в 45 раз выше, чем
на других участках акватории Белого моря. Зная запасы
беломорских животных, легко прикинуть, сколько нужно
детрита, чтобы прокормить их. Его должно быть около
700 млн. тонн. Посмотрим, могут ли обеспечить такое его
количество донные водоросли. Всего их запасы составляют
в Белом море около НО млн. тонн, причем на Онежский
залив приходится около 40 млн. тонн. Следовательно,
концентрация растительной биомассы в Онежском заЛиве
лишь в 2.5 раза превышает среднюю по остальной части
моря. И из того, что в целом по морю биомассы растений
и животных имеют один порядок, и особенно из соотно-
шения для Онежского залива, становится абсолютно ясно,
что не донные водоросли поставляют в Белое море основ-
ную массу детрита.
Каковы же возможности планктона? Он распределен
по всему морю относительно равномерно и запасы зоо-
планктона составляют приблизительно 1 млн. тонн. Мы
будем считать, что масса фитопланктона на порядок
больше. Однако это не значит, что он поставляет в море
всего 10 млн. тонн детрита. В отличие от всех тех орга-
низмов, о которых мы говорили до сих пор, одноклеточные
водоросли размножаются несколько раз в день. Общее же
их количество в течение светлого времени года приблизи-
262
Рис. 46. Основные пути переноса энергии в море.
263
тельно одинаково (мы во всяком случае будем так считать
для простоты наших рассуждений). Следовательно, после
каждого размножения, половина планктонных водорослей
по тем или иным причинам погибает, а это значит, что
сколько раз в день происходит деление клеток фитопланк-
тона, столько раз на дно и выпадает 10 млн. тонн детрита.
Считая, что деление происходит один раз в сутки, а свето-
вой период длится полгода, мы получим цифру 1800 млн.
тонн ежегодного поступления, что с лихвой способно про-
кормить обитающих в Белом море животных. Таким обра-
зом, основным источником детрита оказываются немного-
численные на первый взгляд планктонные растения.
Итак, мы убедились, что энергию обитателям дна
в основном несет дождь трупов. Это, конечно, только
образное выражение. До дна больших глубин трупы, как
правило, не доходят. Вспомним, что планктонные организ-
мы обладают целым рядом приспособлений для того,
чтобы не тонуть в воде, оставаясь всегда на определенном
горизонте. Конечно, после гибели планктеры начинают
опускаться, но крайне медленно. К тому времени, когда
они достигнут дна, они успевают полностью разложиться
и превратиться в комочки детрита, со всех сторон окружен-
ные колонией бактерий. Переработка планктона в форму,
пригодную для усвоения детритофагами, происходит прос-
то за счет обычных процессов разложения. Эту работу
выполняют редуценты — бактерии, разлагающие сложные
органические вещества на более простые.
Каковы пути превращения в детрит донных водорослей,
которые поставляют не так много питательных веществ
на дно моря, но все же заметную их долю? Свежие водо-
росли мало употребляются в пищу морскими животными,
иными словами, фитофагов в Белом море относительно
не много. Погибшие и оторванные штормами фукоиды
и, отчасти, ламинарии либо выбрасываются на супра-
литораль, где формируют штормовые выбросы, либо, по-
степенно перегнивая, опускаются на дно. Переработка
крупных талломов водорослей в очень холодной воде идет
крайне медленно. Другое дело — штормовые выбросы.
За лето на каждом квадратном метре супралиторали
перерабатываются десятки килограммов водорослей, что
дает в конечном итоге пищу для большого количества
обитателей морских глубин. При этом и сами животные
выбросов, попадая в воду во время сильных штормов,
становятся пищей рыб.
Часть органического вещества, оказавшегося на супра-
264
литорали, остается на суше и морем безвозвратно теря-
ется. В первую очередь, его уносят птицы, в особенности
трясогузка Motacilla alba. Эту изящную птичку постоянно
можно встретить на литорали в зоне штормовых выбро-
сов. Трясогузки, селящиеся возле морского побережья,
часто кормят птенцов насекомыми, собранными в выбросах.
Они составляют в среднем 60% их рациона. Что же каса-
ется взрослых птиц этого вида, обитающих вблизи моря,
то они почти исключительно питаются супралиторальными
организмами, которые достигают 90% по весу от содер-
жимого их желудка. На выбросах кормятся также мухо-
ловка Muscicapa striata и горихвостка Phoenicurus pho-
enicurus. В погадках чаек Larus argentatus часто встре-
чаются остатки обитателей выбросов. Кроме того, значи-
тельная часть органического вещества из полосы выбросов
изымается насекомыми. Только одни рыжие муравьи For-
mica polictena выносят с каждого погонного метра берего-
вой линии около 60 г корма в сутки.
Тем не менее, основная часть органики остается в вы-
бросах и шторма, смывающие их в море, возвращают ее
в водную стихию, но в переработанном наземными живот-
ными виде, годном к употреблению морскими детрито-
фагами. Таким образом и крупные водоросли, которые
море лишь с трудом способно перевести в форму, усвояе-
мую донными обитателями, оказываются не утраченными
для них, благодаря деятельности насекомых и наземных
малощетинковых червей. Это ни что иное, как еще один
яркий пример тесной взаимосвязи всего в природе.
Глава 10.
МОРЕ НАС
КОРМИТ
Охота
Открыт паноптикум печальный.
А. А. Блок
Судя по данным археологических раскопок, человек
обитает на берегах Белого моря более 10 тысячелетий.
Из этого же источника известно, что все это время он
занимался рыболовством. Петроглифы на реке Выг недву-
смысленно говорят о том, что по крайней мере 6 тыс. лет
на Белом море существует звериный промысел, но подроб-
ности этой деятельности в столь отдаленные времена
скрыты тенью веков. Когда в начале нашего тысячелетия
новгородцы и ладожане приступили к освоению Поморья,
они начали снабжать продуктами промысла Новгород,
и кое-что по этому поводу было отмечено в летописях.
Так мы узнаем, что в этот крупнейший торговый центр
древней Руси поступала моржовая кость, тюленьи шкуры
и рыба. Все же и эти сведения весьма скудны. Чем ближе
к современности, тем подробнее становится информация
о морских промыслах Поморья.
Важной статьей промысла в прежние времена был
морж. На него начали охотиться 6—7 тыс. лет назад,
что следует из датировки наскальных рисунков вблизи
266
Беломорска. Первые летописные упоминания о промысле
моржей в Белом море относятся к X веку, а в XI Новгород
уже бойко экспортировал моржовую кость в Константи-
нополь. Промысел шел настолько успешно, что к XV веку
в Онежском заливе моржей не осталось и за ними при-
шлось ходить в Воронку, где за сто лет настолько подо-
рвали численность морских гигантов, что вести регулярную
добычу стало невыгодно. Промысел покинул пределы Бе-
лого моря. Хотя дальнейшая судьба моржей и выходит
за рамки нашего рассказа, хочется напомнить некоторые
печальные факты. Знаменитый полярный мореплаватель
Беннет утверждал, что в 1606 г. за 6 часов охоты он убил
600 моржей, то есть по одному каждые 36 секунд, а в
1608 — 1000 за семь часов, применяя орудие убийства
3 раза в минуту. Надо думать, великий человек немного
прихвастнул, однако его рассказ верно описывает направ-
ление мыслей: как можно больше убить за возможно более
краткий промежуток времени. Результат таких умонастрое-
ний не замедлил сказаться. Если в XVI столетии у берегов
Новой Земли каждое судно, приходившее туда, добывало
около 1000 моржей за навигацию, т. е. по 10 штук в день (эти
цифры выглядят более солидными, чем утверждения Бен-
нета), то к началу нынешнего века их всего осталось там
несколько тысяч, так что нескольким судам за одну нави-
гацию ничего бы не стоило передушить их всех. Теперь же
у побережья Новой Земли моржей практически нет —
на все Баренцево и Карское моря их приходится около
2 тыс. голов, да приблизительно столько же сохранилось
в море Лаптевых. Хотя в Канадском секторе Арктики и
в Тихом океане моржей значительно больше, в целом
в мире их около 130 тысяч, положение этого зверя шатко
и висит на волоске. Занесение его в Красную книгу пока
привело только к тому, что прирост на 1% превысил
смертность. Этого еще очень мало для восстановления
его популяции в былом величии.
Второй важнейший объект промысла в Белом море —
гренландский тюлень — лысун. Его тоже, несомненно,
добывают не первое тысячелетие. В отличие от моржа,
этот зверь обитает в.Белом море только зимой, а на лето
обычно уходит в северную часть Баренцева, где и живет
у кромки полярных льдов. Промысел тюленя ведется
в основном весной, причем в первую очередь добывают
детенышей — бельков, мех которых очень ценится.
В прежние времена промысел тюленя был, хоть и
весьма доходным, но крайне опасным. В феврале промыш-
267
ленники отправлялись за зверем либо артелью в 5—6 че-
ловек, либо в одиночку. Артель на легком карбасе проби-
ралась сквозь льды к лежке лысунов и варварскими ме-
тодами, в основном палками, истребляла детенышей и
молодых тюленей, еще не приступивших к размножению —
белька и серка. Чаще всего брали только сало, а шкуру
выбрасывали, но в некоторых местах сохраняли и ее.
Ночевали на льду под перевернутым карбасом. Такой про-
мысел продолжался около месяца. Заготовленное сало
свозили на берег и складывали в ямы, прикрепив к добыче
бирку с названием деревни, из которой были родом про-
мышленники. Эта бирка была охранным знаком — найдя
продукт чужого промысла, никто не смел на него поку-
сится и даже иногда доставлял в обозначенную на бирке
деревню.
Еще трудней был промысел в одиночку. Промышленник
на специальных лыжах, позволявших ходить и по мелко-
битому льду, и даже по шуге, со скромным запасом
провизии отправлялся в море один-одинёшенек. Нередко
случалось, что льдина с отважным звероловом отрывалась
от берега и начинала свое путешествие из Белого моря
в Баренцево, где ей летом предстояло растаять. Много
таких льдин прибивало к Моржовцу, где на этой случай
была устроена специальная спасательная станция, но
многие безвозвратно уходили в океан.
Современный промысел лысуна не сопряжен с такими
опасностями и романтикой месячной жизни на льду или
в снегу на берегу моря. Теперь зверя бьют с судов и
вертолетов, пожалуй еще более варварскими приемами,
чем прежде. Исследования промысла, проведенные в
60-е гг., показали, что в первую очередь гибнут молодые
самки, едва приступившие к размножению. Результат
не замедлил сказаться: гренландский тюлень оказался
на грани полного уничтожения. Угроза последствий бес-
контрольного промысла, погубивших моржа, нависла и
над лысуном.
По учету 1928 года на льду Белого моря было около
3 млн. гренландских тюленей, промысел которых составлял
около 10% их численности. В дальнейшем запасы стали
сокращаться, а промысел — нет. В результате в 1965 г.
пришлось закрыть добычу с судов и отстрел самок. Это
дало положительный эффект. К 1970 г. учет лысуна пока-
зал, что общее количество тюленей на беломорских льдах
возросло за пять лет настолько, что почти стало равно
тому, которое добывали в 20-х гг. ежегодно. Иными сло-
268
вами, сейчас тюленей на порядок меньше, чем тогда.
Теперь промысел более или менее сбалансирован с чис-
ленностью и изымается опять около 10% стада. Так что
поголовное истребление гренландскому тюленю уже не
угрожает, однако это не значит, что охранные мероприятия
можно ослабить. Наоборот, их должно усилить, так как
размножается лысун довольно медленно, а запасы его
настолько невелики, что при характерной для него плот-
ности стада любое инфекционное заболевание или какие-
либо природные катаклизмы, нередко случающиеся в Арк-
тике, могут полностью погубить его.
Другой беломорский тюлень — морской заяц — не по-
кидает пределов этого водоема. Держатся звери по оди-
ночке и довольно часто можно увидеть над водой усатую
морду с любопытными глазами. Любит заяц погреться
на солнышке и отдохнуть, выбравшись на берег. В этот
момент очень легко убить его, подобравшись к зверю
с подветренной стороны. Надо думать, что именно добро-
душный и любопытный морской заяц стал на Белом море
первым объектом звериного промысла. Для древнего охот-
ника трудно придумать более заманчивую добычу: летом
на берегу в теплую погоду достаточно бросить копье —
и вот тебе сто килограммов мяса, несколько ведер сала
и двухметровая шкура. Современного охотника все это
привлекает не меньше, чем древнего, только вооружен он
лучше. Заяц и раньше не был особенно многочислен,
а в последние годы обилие его резко упало. Промысел
зайца стал экономически невыгоден и это положительно
сказалось на судьбе зверя: в 1970 г. добыча его была
запрещена. К моменту введения запрета на 15 км берего-
вой линии встречался один морской заяц, а местами и того
реже. Как сложится дальнейшая судьба этого полезного и
приятного зверя — покажет будущее. Во всяком случае
сейчас исчезновение с лика Земли ему не угрожает.
Третий промысловый беломорский тюлень — кольчатая
нерпа. Надо сказать, что и с ней дело обстоит не вполне
благополучно. Во всяком случае в начале 80-х годов
запасы ее были совершенно не изучены, а промысел велся
довольно интенсивно: за последние 2—3 десятилетия еже-
годно добывалось по 3 тыс. голов. Учет численности
и добычи велся только на Соловках до 1978 г., после чего
промысел на архипелаге был запрещен в связи с организа-
цией заповедника. Безусловно, наблюдения на нескольких
островах не могут отразить картину состояния запасов
зверя по морю в целом, но они с удивительной ясностью
269
показывают отношение промышленников к объекту про-
мысла. Количество зверей на островах колеблется в зави-
симости от сезона года, однако в среднем оно составляет
350 голов. Так вот на Соловках ежегодно добывалось
в среднем 200 кольчатых нерп — почти 60%. При этом
надо учитывать, что из родившихся на архипелаге дете-
нышей половина гибнет от хищников и во время подвижек
припайного льда. Нет сомнений, что если бы на Соловках
обитала изолированная популяция нерп, то от нее давно
ничего бы не осталось.
Кроме названных, в Белом море можно встретить
еще два вида тюленей: серого и хохлача, однако они здесь
настолько редки, что промысел их не выгоден и не ведется.
Кроме тюленей поморы издавна промышляли и белу-
ху — небольшого северного кита, или, лучше сказать,—
крупного дельфина. Белухи держатся в Белом море все
лето, обычно стадами по несколько штук, многие экземп-
ляры здесь и зимуют, но, по-видимому, размножение
происходит за пределами моря.
Промысел белух существовал уже 6—7 тыс. лет назад,
о чем свидетельствуют петроглифы Выга. Новгородцы и
ладожане начали охотиться на этих дельфинов сразу же,
как оказались на берегах Белого моря, еще в IX веке,
а в XVI гарпунная охота сменилась на сетевой лов. Ловили
белух с помощью так называемого беломорского обметного
невода, чуть не двухкилометровой длины с ячеей санти-
метров в 30, сплетенного из прочной веревки. Снасть
завозили на нескольких карбасах и, погнав ею зверей
к берегу, загарпунивали их, стараясь попасть в дыхало.
Вытащенных на берег белух добивали пешней. Все это
очень красочно описал замечательный русский писатель
С. Максимов в своей книге «Год на Севере». В начале
нынешнего века промысел сократился из-за дороговизны
орудий лова. В настоящее время белуху бьют с судов
или ловят ставными неводами. Промысел этот ведется
в основном в Воронке, и нельзя сказать, чтобы он про-
цветал. В течение всего XX столетия добывали в среднем
около 200 зверей в год, причем эта цифра получается
из-за того, что в отдельные годы промысел был крайне
велик — около 400 голов, а в годы обычных уловов —
около 75. В динамике промысла не наблюдается каких-
либо тенденций: объем меняется год от году довольно
хаотично. Сокращения запасов белухи, по-видимому, не
происходит.
Кроме белухи, другие киты на Белом море постоянно
270
не держатся, и поэтому никакого хозяйственного значения
никогда не имели. Тем не менее, интересно отметить,
что в водах моря они все-таки иногда попадаются. Вот
несколько примеров: в 1932 г. на Канинский берег был
выброшен кашалот, в ноябре 1965 г. в Унской губе был
обнаружен мертвый бутылконос, в июне 1973 г. в Онеж-
ском заливе был выброшен волнами на берег сейвал,
в октябре 1982 г. на -Канинском берегу то же самое слу-
чалось с кашалотом, а в сентябре 1985 г. аналогичная
судьба постигла в Унской губе финвала. Во всех этих
случаях есть одна общая черта: даже если вначале кита
видели живым, как это случилось в 1985 г. невдалеке
от Пертоминска в Унской губе, конец подобной истории
всегда печален. Значит ли это, что в Белом море кит
обречен на скорую гибель на мели или на берегу?
Какие продукты дает морской звериный промысел?
Мы не будем сейчас говорить о морже — на Белом море
этот зверь имеет не коммерческий, а исторический интерес.
Тюлень же, во-первых, дает мясо, во-вторых — сало,
в-третьих — шкуру. То же самое получают и от белухи.
Мясо этих зверей темное из-за большого количества
белка миоглобина, близкого к гемоглобину крови и выпол-
няющего сходную функцию. Он запасает кислород, необ-
ходимый для того, чтобы животное могло долго находиться
под водой. Из-за цвета и своеобразного вкуса мясо мор-
ского зверя многим не нравится. Поэтому оно в основном
идет на корм скоту, ездовым собакам и на приваду песцам.
Из сала изготовляется жир, идущий частично в кожевен-
ное производство, частично используемый в мыловарении.
В фармацевтической промышленности он применяется,
как основа некоторых мазей, в пищевой — как полуфабри-
кат для изготовления маргарина. Эндокринные железы и
печень, богатая витамином А, используется в фармацев-
тической промышленности. Из костей изготовляется пита-
тельная костяная мука, добавляемая в корм скоту. Шкура
употребляется в кожевенном производстве. Особо ценится
кожа белухи, из которой можно, разрезав ее на несколько
слоев, получить высококачественную замшу. Из шкурок
кольчатой нерпы, бельков, а начиная с 1955 г., и взрослых
тюленей изготавляют прекрасный мех. Все же можно полу-
ченные туши утилизировать гораздо более полно. Вот что
писал в 1964 г. московский зоолог А. В. Яблоков: «В на-
стоящее время белуха используется крайне нерационально.
В лучшем случае от убитых животных берут лишь кожу
с салом (для производства жира) и мясо (для кормления
271
животных на зверофермах). Нередко мясо совсем выбра-
сывают. ...Следует отказаться от одностороннего жиро-
мясного направления и наладить работу по производству
кожевенных полуфабрикатов, высококачественной кормо-
вой муки, пищевых консервов и заготовке сырья для меди-
цинской промышленности (в первую очередь желез внут-
ренней секреции для получения витаминов и гормонов).
Большие перспективы открывает и использование крови
белухи». С тех пор прошла четверть века, но в утилизации
продуктов зверобойного промысла на Белом море измени-
лось немногое.
Важной статьей дохода беломорских промышленников
в прежнее время был сбор гагачьего пуха. Однако, охрана
гнезд гаги была более или менее хорошо поставлена
лишь во владениях Соловецкого монастыря. В остальных
же местах сбор пуха сопровождался разорением гнезд,
сбором яиц и бесконтрольной охотой. Все это привело
к тому, что гага к началу 30-х гг. нашего века едва не ис-
чезла из списка видов беломорской орнитофауны. Для
спасения этого ценнейшего вида в начале 30-х гг. органи-
зован Кандалакшский заповедник. На первых порах его
деятельность была весьма ограниченной. Разнообразные
административные недоразумения привели к тому, что в
1937 г. заповедник едва не закрыли и только с переходом
Кандалакши из Карелии в Мурманскую область суще-
ствованию его ничего не стало угрожать.
Благотворное влияние заповедного режима уже с само-
го начала сказалось на численности гаги. За первые пять
лет число гнезд ее удвоилось. Теперь поголовье этой ценной
птицы восстановлено, охота на нее запрещена, гнезда
охраняются. Сбор пуха производится в основном силами
сотрудников Кандалакшского заповедника. В нем участву-
ют приезжие специалисты, студенты и юннаты. Сбор этот
поставлен на научную основу и не сопровождается разо-
рением гнезд. Более того, численность гаги в заповеднике
теперь настолько велика, что эту птицу нередко поражают
массовые эпизоотии, возникающие, как правило, в тех
случаях, когда плотность популяции чрезмерно высока.
По-видимому, охрана гаги в заповеднике поставлена на
такой высокий уровень, что по сути дела превратилась
почти что в разведение.
Важно отметить, что охрана гаги невозможна без
охраны ее кормовой базы. Эта ценная утка питается,
как уже отмечалось, в основном другим важным промыс-
ловым объектом — мидией. Вот почему изучение и разве-
272
дение этого моллюска необходимы вдвойне. Но об этом
пойдет речь в следующем разделе, а сейчас нужно обра-
тить внимание на то, что гага — единственный экспонат
в нашем печальном паноптикуме, который не наводит
на грустные размышления. Более того, пример с гагой
вселяет надежду, что если мы вовремя возмемся за дело,
и поведем его правильно, то у нас еще пока не совсем
упущен шанс восстановить наши неразумно разбазарен-
ные богатства.
До последнего времени первое место в рыболовном
промысле на Белом море занимала сельдь. Она составляла
обычно примерно половину всей вылавливаемой здесь
рыбы. Однако, в силу ряда причин она уступила место
наваге. Беломорская сельдь мелкая, много меньше атлан-
тической, очень жирная и вкусная. По этой причине она
с давних времен хищнически вылавливалась, особенно
перед размножением, когда самки содержат большое коли-
чество особо ценимой поморами икры. Последствия таких
действий были понятны уже давно. Вот что написано,
например, в анонимной статье 1793 г. «О рыболовстве
беломорских сельдей»: «...препятствуемое размножение
в Белом море сельдей причиняет по временам в сем боль-
шом заливе Северного Океана великое оскудение в про-
мысле изрядныя сей рыбы».
Конечно, на численность сельди влияет не только
весенний лов. Существует целый ряд природных факто-
ров, вызывающих периодические колебания размеров стад
«изрядныя сей рыбы». Все же, надо признать, что уловы
в среднем заметно снизились по сравнению с прошлым
веком.
Доля всех остальных рыб, кроме наваги, в промысле
не превышает 10—15%, поэтому мы поговорим только
о семге, как о наиболее ценной. К сожалению, надо при-
знать, что и с ней дело обстоит не очень благополучно:
запасы ее уменьшаются. Виной тому в основном два
обстоятельства: молевой сплав неокоренного леса по рекам,
где она нерестится и перекрытие рек плотинами гидро-
электростанций. Гниение отпавшей коры и затонувшей
древесины ухудшает кислородный режим на нерестилищах,
а плотины преграждают рыбе путь к ним.
Относительно молодой промысел на Белом море — сбор
водорослей. Он не имеет тысячелетней истории и начался
лишь в текущем столетии. Собирают штормовые выбросы
и выкашивают подводные луга морской капусты. Заготав-
ливают фукоиды, ламинарию и красную водоросль ан-
273
18
Заказ 618
фельцию. Расширение производства упомянутого ранее
Архангельского водорослевого комбината требует увели-
чения поставок водорослей, а возможности моря не без-
граничны. В связи с этим особое значение приобретают
разведочные работы (рассуждая здраво, они должны были
предшествовать строительству АВК). Теперь разведка
запасов водорослей в основном произведена, но совер-
шенно не известна многолетняя динамика их запасов
и способность к восстановлению. Следовательно, не по-
нятно, какое количество водных растений можно изымать
без ущерба для морских экосистем. Таким образом, пока
не вполне ясно, можно ли увеличивать добычу водорос-
лей. В недавно вышедшей книге московского альголога
В. Б. Возжинской по этому поводу имеются радужные
заверения. Судя по приведенным в ней данным, запасы
водорослей в Онежском заливе за последние 50 лет уве-
личиваются в среднем на 17 тЫс. т. в год. К сожалению,
за то же время во всех остальных местах Белого моря,
если верить тем же данным, запасы ежегодно на 1 тыс т.
уменьшаются. Настораживает, что особенно резкое увели-
чение запасов в Онежском заливе совпало по времени
с моментом пуска АВК- Складывается впечатление, что
эти данные отражают лишь усовершенствование методики
наблюдения и повышение внимания к Онежскому заливу,
где сосредоточены основные богатства беломорья. Наблю-
дения в других местах, ведущиеся старыми методами,
по-видимому, не отражают истинного количества запасов,
но правильно показывают тенденции их развития. Не ис-
ключено также, что мнение В. Б. Возжинской базируется
не на основе учета донных растений, а на основе сведений
об их сдаче на заготовительные пункты.
Водоросли находят широкое применение в различных
отраслях народного хозяйства. Из них изготавливают
продукты питания, такие, как всем известный салат из
морской капусты. Кроме того, ряд веществ, получаемый
из них, добавляется в различные кондитерские изделия.
Получаемый из анфельции агар идет и на приготовление
мармелада и для изготовления пастилы; он имеет широкое
применение в микробиологии. Медицина получает от водо-
рослей ряд лекарственных препаратов. От витаминов и
слабительных, до дорогих и сложных препаратов, приме-
няемых при лечении ряда болезней. Из водорослей делают
удобрения и питательные добавки в корм скоту и молоди
рыб; они используются в лакокрасочной, бумажной и
парфюмерной промышленностях.
274
Наконец, хочется упомянуть еще об одном промысле,
не связанном непосредственно с морем, но в свое время
занимавшем важное место в экономике Поморья. Каждый
слышал о бисере, которым в старину расшивали парадные
женские одежды и о скатном жемчуге, но мало кто знает,
что это такое и откуда, и что значит слово скатный. Би-
сером называли пресноводный жемчуг, образующийся
в двустворчатых моллюсках Margaritifera margaritifera,
обитающих в северных реках. Прежде ареал жемчужницы
был много шире и захватывал не только северную, но и
центральную Европу. Теперь же она сохранилась лишь
в некоторых реках Скандинавского п-ова, Карелии и
Архангельской области.
Жемчуг добывали в несметном количестве, причем,
по-видимому, промышленники знали признаки наличия
в раковинах жемчужин. Не стоит обольщаться и считать,
что они не вскрывали всех моллюсков подряд из природо-
охранительных соображений. Нет, они руководствовались
совершенно другими принципами — экономией сил, ведь
процент раковин с жемчужинами весьма невелик. Как бы
то ни было, при таком способе эксплуатации запасы
не подрываются, так как изъятие жемчугоносных раковин
из популяции никак на ней не отражается. Особенно
высоко ценились крупные жемчужины правильной формы.
Для проверки на сферичность бисер скатывали по гладкой
доске. Жемчужинки, имеющие неправильную форму, отка-
тывались в сторону, а внизу доски собирался кондицион-
ный скатный жемчуг.
Регламентация промысла, перевод его на государ-
ственную основу с целью получения максимальных прибылей,
проведенная по указу Петра I, привели к тому, что добыча
стала не только не рентабельной, но чрезвычайно убыточ-
ной: на 2 руб. 60 коп. затрат добывалось жемчуга на 1 руб.
Кроме того, с заменой во времена Петра I русской нацио-
нальной одежды на европейское платье, спрос на бисер
резко упал. Все это привело к тому, что промысел быстро
захирел и практически прекратился. Он возродился лишь
через 15 лет, когда все ограничения, введенные Петром,
были сняты. За это время утратилось знание критериев
жемчугоносности. По свидетельствам конца XVIII столе-
тия, промышленники вскрывали- всех моллюсков подряд,
совершенно не заботясь о том, есть ли в них жемчуг, и
хорош ли он. Уже тогда современники начали бить тревогу,
понимая, что подобные методы добычи не принесут ничего
хорошего. Все, однако, оставалось на прежнем уровне
18
275
и к концу прошлого века запасы жечужницы были осно-
вательно подорваны. В последствии немалую роль сыграло
и антропогенное загрязнение водоемов.
В наше время добыча жемчуга практически не ведется,
а жемчужница находится под охраной. Промысел разре-
шается лишь изредка в основном на реке Кереть и в очень
ограниченных количествах. Проводится он все также по-
варварски, так как разработанные заново критерии жемчу-
гоносности весьма неточны. Раковины моллюсков, не со-
держащих жемчуга, выбрасываются. По-прежнему в про-
цессе добычи много моллюсков гибнет понапрасну. К со-
жалению, прекрасный перламутр этих экземпляров не ис-
пользуется вовсе. Между тем, по качеству он не уступает
перламутру некоторых тропических моллюсков и мог бы
с успехом применяться в ювелирном деле.
Промысел морских моллюсков на Белом море, так же,
как и сбор водорослей, не освящен вековыми традициями.
Тем не менее нельзя не вспомнить, что во времена Ека-
терины II в устье Северной Двины собирали мидий, на-
зывавшихся тогда немецким словом мушель, и поставляли
к столу Ее Императорского Величества. Однако, длилось
это не долго. В настоящее время в виде эксперимента
в Кандалакшском заливе проводится нерегулярный про-
мысел в очень ограниченных количествах на корм домаш-
ней птице. При добыче мидий следует обязательно учи-
тывать характер банки. Сбор на литорали не может быть
рекомендован, так как на осушке моллюски не достигают
товарных размеров. То же самое относится и ко всем
сублиторальным поселениям с циклом типа «1»^~~^«2».
Следует избегать промысла и на стабильных банках,
где чередуются состояния «3» и «4». Эти популяции долж-
ны охраняться как основной генофонд мидии в Белом
море. Наиболее разумно вести добычу на банках, где цикл
заканчивается состоянием «3» и гибелью поселения. Пол-
ностью собрав с нёго всех моллюсков в период расцвета
банки, мы только ускорим процесс восстановления биотопа
и увеличим скорость оборота органического вещества.
Таким образом, промысел на банках этого типа может
оказаться даже полезным.
Сельское хозяйство
Настали времена, чтоб оде
Потолковать о рыбоводе.
Э. Г. Багрицкий
На суше собирательство и охота давно уступили пальму
первенства животноводству и земледелию. Изобретение
сельского хозяйства — величайшее открытие человечества.
Если бы оно не было сделано, скорее всего суша давно
превратилась бы в безжизненную пустыню. Как видно
даже из тех скудных примеров, которые мы привели в пре-
дыдущем разделе, нечто подобное грозит теперь морю.
Очевидно, что время морских промыслов миновало. Бу-
дущее — за морским сельским хозяйством. Жизнь настоя-
тельно требует немедленно приступать к разведению наи-
более ценных морских животных и растений. Некоторые
шаги в этом направлении уже делаются.
Большую тревогу вызывает сокращение в Белом море
запасов сельди. «Великое оскудение» ее вызывается как
переловом, особенно во время нереста, так и некоторыми
природными факторами. Как уже говорилось, в начале
60-х гг. по непонятным до сих пор причинам почти повсе-
местно погиб взморник, на листья которого сельдь откла-
дывает икру. Рыба стала нереститься на литоральных
фукоидах, и во время отлива большая часть икры поги-
бала. Это немедленно сказалось на запасах сельди. Поло-
жение стало угрожающим. Добыча рыбы на Белом море
упала почти вдвое.
Стало ясно, что необходимо принимать срочные меры
к охране и разведению сельди. Работы в этом плане
ведутся на Беломорской биостанции Зоологического ин-
ститута. Сотрудник этой станции О. Ф. Иванченко прежде
всего занялся глубоким и всесторонним изучением биоло-
гии размножения и развития сельди. Удалось наладить
выклев личинок из икры и содержание их в лабораторных
условиях до стадии мальков. Не останавливаясь на на-
учных результатах интересной работы, скажем, что она
оказала неоценимую помощь в разработке методов искус-
ственного разведения сельди в природе.
Первое, что необходимо было сделать для того, чтобы
не гибла на осушке икра — создать искусственные заме-
нители зостеры. Вначале на дне укрепляли пучки елового
лапника. Это дало прекрасные результаты. Сельдь охотно
277
откладывала на него икру, которая нормально развива-
лась. Однако заготовление лапника в промышленных мас-
штабах и установка его подо льдом — ведь егорьевская
сельдь нерестится на Егория — т. е. еще в апреле —
технически сложная проблема, да и напоминает починку
тришкиного кафтана: спасая сельдь, приходилось губить
ель. Поэтому в дальнейшем лапник был заменен капроно-
вой сетью — делью.
Дель оказалась превосходным субстратом. Сельдь от-
кладывает на нее икру не хуже, чем на зостеру. Установка
такого искусственного нерестилища производится так же,
как установка подледных сетей. Однако, и у этого метода
обнаружились недостатки: в случае, когда сельдь подхо-
дила не в очень больших количествах, нерестилища часто
оказывались без икры.
Выход был найден следующим образом. Вместо дели,
поставленной просто стеной вдоль берега, стали делать
ловушки, которые позволили концентрировать рыбу вокруг
нерестилищ. Для этой цели значительная площадь огора-
живается делью. Вход в загородку устраивается наподо-
бие входа в мережу, а внутри расставляются нерестилища.
При таком способе икрой покрываются не только стенки
ловушки и субстраты внутри нее, но и сети, поставленные
вокруг. В процессе нереста очень важно следить за тем,
чтобы искусственные нерестилища не покрывались бы
чрезмерно большим слоем икры — в этом случае она
быстро гибнет. Субстрат с икрой необходимо вовремя
извлечь из ловушки и установить в море вне ее. Оказалось,
что икра хорошо переживает транспортировку, длящуюся
около часа, прямо на палубе, если ее все время поливать
забортной водой.
Отнерестившуюся сельдь, скопившуюся в ловушке,
можно по желанию или выпускать в море, или сдавать
на рыбоприемный пункт. Таким образом, удается одновре-
менно и сохранить весенний лов и не препятствовать
размножению. Кроме того, этот способ позволяет регули-
ровать вылов, что достигается выпуском части рыбы на
волю. К недостаткам метода можно отнести тот факт,
что пойманная в это время сельдь — наименее вкусна.
Видимо, лучше совсем отказаться от весеннего лова и
ограничиться одним осенним.
Эти работы, проводившиеся в течение двух десятков
лет биостанцией Зоологического института совместно с
СевПИНРО, дали весьма обнадеживающие результаты,
однако пока они не вышли за рамки научно-производ-
278
Рис. 47. Возможное устройство ловушки-нерестилища для беломорской
сельди (по материалам О. Ф. Иванченко).
279
ственного эксперимента. Можно надеяться, что они будут
внедрены в практику.
Если восстановление запасов сельди идет в основном
по пути разведения ее в условиях, максимально прибли-
жающихся к естественным, то с семгой дело обстоит иначе.
Основной упор здесь делается на выращивание молоди
в неволе и выпуск в море для нагула. Такой способ имеет
достаточно давние традиции и применялся еще сотню лет
назад. Однако массовый характер строительство рыбо-
разводных заводов приняло последние 2—3 десятилетия.
Сейчас на Белом море работает несколько заводов —
в Кандалакше, в Княжой губе, в Умбе, в Беломорске и др.
Все они выпускают в реки огромное количество молодых
рыбок, однако возврат, т. е. эффективность принятых мер,
пока еще не очень велик. Проведя первые годы в реке,
семга скатывается в море, уходит в Атлантику, нагули-
вается там и возвращается в реки для нереста. В при-
родных популяциях возврат составляет около 5%, а для
выращенной искусственно молоди — на порядок меньше —
около 0.2%. Причина этого кроется не в том, что завод-
ская молодь слабее или хуже естественной. Скорее всего
это зависит от того, что она, будучи выращена в непро-
точных садках, не умеет жить в реке с ее сильным тече-
нием. В итоге молодь попадает в море слишком рано.
По-видимому, и такое мнение уже высказывалось,
следует изменить режим выращивания. Часть молоди надо
выпускать как можно раньше, чтобы она, подобно природ-
ной, могла жить в естественных для семги условиях.
При этом очень важно охранять реки как от загрязнений,
так и от изменений, вызванных гидротехническим строи-
тельством. Такая молодь поможет восстановить правиль-
ную структуру рыбного стада. Часть же молодых рыбок
следует, наоборот, содержать в неволе как можно дольше
для того, чтобы вырастить сильных и здоровых рыб,
способных сразу же скатиться в море и начать нагул,
что нужно для получения пригодной для промысла про-
дукции.
В последнее время начались разработки методов раз-
ведения семги в естественных условиях. Для этого опло-
дотворенную икру доставляют в реки, где помещают ее
в искусственные гнезда — ямки в грунте, сделанные
по образцу тех, которые роет сама семга. Поставленные
опыты показали, что при таких условиях развитие молоди
и ее скат в море почти ничем не отличаются от того, что
имеет место при обычном естественном размножении.
280
Следовательно, развозя по рекам такую икру, можно
добиться неплохих результатов по восстановлению запасов
благородного лосося. Однако работы эти пока не вышли
за рамки эксперимента.
Искусственное разведение в природных условиях —
марикультура — по-видимому, один из наиболее выгодных
способов сохранения и увеличения численности хозяй-
ственно-важных видов животных и растений. Поэтому
очень важно наладить его, пока жизнь того или иного
вида не поставлена на карту. В этом отношении можно
только приветствовать работы по культивированию лами-
нарии, которые начаты на Соловках. Пока еще рано
говорить о результатах этих исследований, но надо наде-
яться, что они принесут положительный результат. Ведь
разработка естественных поселений этих полезных водо-
рослей ставит под угрозу наиболее продуктивные части
MQpH и вторгается в главную цепь переноса вещества
и энергии, о которой мы говорили раньше. Подорвав
численность водорослей, можно натворить непоправимых
бед, а современные возможности, которыми мы распола-
гаем и перспективы развития подводной техники говорят,
что без должного контроля и исследований мы и с лами-
нарией, и с фукусами можем сделать то, что сделали
наши предки с моржами. Потенции моря очень велики,
но далеко не безграничны.
Разведение ламинарий — довольно трудоемкое и хло-
потливое дело. Отобрав подходящие экземпляры морской
капусты, со зрелыми органами спороношения, их укла-
дывают в ванны с морской водой, где происходит выход
несметного количества спор, которыми и засевают раз-
личные субстраты. Иногда их прямо помещают в море,
иногда — выращивают рассаду на временных субстратах,
а потом пересаживают ее на постоянные, укрепленные
в море на специальных плотах. Летом приходится про-
реживать и рассаживать молодые растения. Урожай со-
бирают на следующий год во второй половине лета. Будем
надеяться, что это важное и полезное дело скоро выйдет
за рамки эксперимента и первые плантации дадут про-
дукцию.
Наконец, нужно рассказать и о марикультуре съедоб-
ной мидии, разработка которой достигла на Белом море
больших успехов. Работа эта, также, как и разведение
сельди, в основном проводится на Беломорской биостан-
ции Зоологического института под руководством Э. Е. Ку-
лаковского. Для разведения мидий устраивают специаль-
281
Рис. 48. Один из первых вариантов конструкции плота-коллектора для
выращивания мидий (по материалам Э. Е. Кулаковского).
282
ные плоты, укрепленные в закрытых от ветра и волнения
местах с хорошим водообменом. К плотам подвешивают
субстраты — обрезки капроновых тросов или, еще луч-
ше,— капроновой дели. На эти-то субстраты и садятся
личинки моллюсков.
Как показывают наблюдения, мидии очень хорошо и
быстро растут на искусственных субстратах, гораздо быст-
рее, чем в естественных поселениях. Правда, крупнее,
чем в природе, они вырасти не могут. Подвесная культура
очень выгодна в том отношении, что регулируя глубину
погружения субстратов, всегда можно в зависимости от
сезона года поместить растущих мидий в наиболее выгод-
ные условия. Кроме того, весной, подняв культуру в слой
опресненной воды, легко можно избавиться от морских
звезд, которые делаются настоящим бичом марикультур,
расположенных на грунте. Звезды, как и все иглокожие,
совершенно не переносят опреснения и падают на дно,
в то время, как мидии и в природе прекрасно приспособ-
ленные к весенним изменениям солености, переживают
такую операцию с легкостью.
За 4 года моллюски достигают товарных размеров
и могут отправляться на переработку — изготовление
консервов, острого питательного соуса или на корм в зве-
росовхозы и птицефермы. Большое удобство такого хо-
зяйства заключается в том, что ни засевать субстраты,
ни кормить мидий не надо. В воде всегда имеется достаточ-
но личинок моллюсков и корма для них.
Работы по созданию промышленных мидиевых хо-
зяйств только начинаются. Перед организациями, зани-
мающимися этим вопросом, стоят сложные проблемы.
Нужно разработать технологию производства плотов, что-
бы они были и дешевы и надежны, нужно определить
перспективные для марикультуры места. Что касается
плотов, то скорее всего нужно воспользоваться теми
разработками, которые проводились на Биостанции. Эти
плоты стоят уже много лет, а промышленная установка
не выдержала первого же осеннего шторма. Более или
менее определились и места, где имеет смысл заниматься
разведением мидии — это западные районы моря, где
условия среды таковы, что моллюски вырастают достаточ-
но крупными. При этом, по-видимому, выгодно ставить
мидиевые хозяйства в устьях рек, где в силу ряда причин
ниже естественная смертность моллюсков. Можно наде-
яться, что в ближайшем будущем эта большая работа
будет доведена до конца и принесет свои первые плоды,
283
а мы с вами увидим на прилавках магазинов консервы
из беломорских мидий.
Радужные перспективы
Мы не можем ждать милостей
от природы,
Взять их у нее — наша задача.
И. В. Мичурин
Мы уже как-то упоминали, что некогда высказыва-
лось мнение о том, что Белое море исключительно бедно,
охранять в нем нечего, и его надо переделывать. Сейчас
уже совершенно ясно, что мнение это ошибочно. Белое
море очень богато, ничуть не хуже других северных морей,
а если в нем чего-то и не хватает, то это,скорее,наша вина,
чем беда. Охранять его, безусловно, следует. В понятие
охраны в данном случае мы включаем необходимость
восстановления подорванных запасов сельди, семги, мор-
ского зверя и т. д. Пример с гагой обнадеживает и говорит
нам, что еще не все потеряно. Если взяться за дело разум-
но и с толком, многое еще можно поправить. Но идея
реконструкции была посеяна, семена упали на благодат-
ную почву й дали всходы. В годы торжества мичуринской
биологии, переделка природы считалась чуть ли не главной
задачей науки о жизни. Выдвигалось, да и сейчас еще
выдвигается, много предложений по интродукции в Белое
море различных хозяйственно важных животных и даже
предпринимались кое-какие попытки в этом направлении.
Одной из первых возникла мысль о репатриации моржа.
Безусловно, перед решением этой проблемы следует заду-
маться, может ли современное Белое море прокормить
этих гигантов. Английский зоолог Р. Пири, говоря об аппе-
тите моржей, указывает, что небольшое стадо из 2000 жи-
вотных ежедневно съедает 2 • 106 экземпляров двустворча-
тых моллюсков. Цифра кажется ему невероятно огромной
и он поражается способности моллюсков восстанавливать
такие потери. Между тем, ничего баснословного в этой
цифре нет. В Онежском заливе такое количество гребеш-
ков и модиол обитает на квадратном участке морского
дна со стороной около 300 м. 2-х тысячное стадо моржей
за год способно опустошить квадрат со стороной 10 км.
284
Нет сомнений, что в масштабах Онежского залива это
пройдет абсолютно незамеченным. Таким образом, без
всякого ущерба для Белого моря в него можно вселить
всех моржей европейской Арктики — их как раз столько
и есть. Здесь же с успехом можно разместить и равное
ему по размеру стадо из моря Лаптевых. Трудности заклю-
чаются не в этом, а в первую очередь в том, что малочис-
ленные природные стада, конечно, нельзя никуда пересе-
лять и подрывать их численность тоже не стоит. А слож-
ность транспортировки гигантских животных? И ведь пере-
везти нужно не одну пару и не две, а такое количество,
чтобы возникла стабильная самостоятельно размножаю-
щаяся популяция.
Совершенно понятно, что никто никогда этим вопросом
серьезно не занимался. Для того, чтобы осуществить
это благородное, но крайне сложное дело, нужно, по-
видимому, искусственно развести небольшое стадо, иначе
есть все основания необратимо истощить последние силы
еще имеющихся природных популяций. Скорее всего, это
возможно сделать только с применением искусственного
выращивания, с помощью тех методов, которые уже при-
меняются на Западе для выращивания детей — искус-
ственное оплодотворение и имплантация зародыша спе-
циально подобранной матери. В случае с моржами этого
требует крайняя медленность их размножения. Такой
метод может позволить избежать чрезмерно большого
завоза взрослых моржей. Впрочем, пока даже совершенно
непонятно, какая организация могла бы взять на себя
такую работу, не говоря уже о невероятных технических
и финансовых трудностях, связанных с этой проблемой.
Ведь и гораздо более простые задачи пока что не решаются
на практике.
Гораздо серьезнее обсуждались вопросы интродукции
различных рыб. Профессор В. В. Кузнецов, изучая жиз-
ненные циклы беломорских животных и сравнивая их
с циклами обитателей Баренцева моря, пришел к выводу,
что в Белом море получают преимущества виды с корот-
ким сроком жизни. Основываясь на этом, он предложил
интродуцировать в Белое море балтийского шпрота и
горбушу. Опыт со шпротом поставить не удалось, а горбу-
шу и кету в Белом море акклиматизировать пытались.
Этому весьма способствовало то обстоятельство, что уже
функционировали заводы по разведению семги. Дальне-
восточные лососи — ближайшие родственники атланти-
ческих, поэтому перестройка производственного процесса
285
не составила большого труда и ряд рыбозаводов стал
помимо семги выращивать и эти два вида рыб.
Надо сказать, что большого успеха эта попытка не при-
несла. Хотя молодь растет хорошо, отправляется для на-
гула в Атлантику, не хуже семги, и возвращается во мно-
гие реки Севера, с размножением в естественных условиях
пока получается плохо. Как только снижается или прекра-
щается выпуск молоди, сразу же падает и улов этих рыб.
Среди ихтиологов по поводу неудач нет пока единого
мнения. Многие считают, что дальнейшие опыты следует
прекратить. Правда, начиная с 1984 г. Онежский рыбо-
завод полностью перешел на выращивание горбуши. Ка-
ковы результаты этого эксперимента, пока неизвестно.
Зато, безусловно понятно одно: главное внимание на Бе-
лом море должно все же уделяться семге. Пусть жизнен-
ный цикл у нее не такой короткий, зато, пока не было
пресса антропогенного воздействия, она здесь прекрасно
жила и размножалась и была весьма изобильной. А уж
о превосходстве ее вкусовых качеств перед горбушей
и говорить нечего.
Долгое время казалось, что идеи переделки природы
оставлены навсегда, но вот совсем недавно возникла
мысль об акклиматизации в Белом море дальневосточного
краба-стригуна. Этот промысловый краб совсем не род-
ственник знаменитого камчатского краба, который, строго
говоря, совсем не краб, а по происхождению своему —
рак-отшельник, утративший способность жить в раковине
моллюска (поэтому зоологи называют его не крабом,
а крабоидом). В отличие от него стригун — самый настоя-
щий краб.
К сожалению, мест, подходящих для обитания стри-
гуна в Белом море, немного, да и в энергетическом отно-
шении — это самые невыгодные участки беломорской
элиторали — холодные заиленные пространства, заселен-
ные биоценозами с низкими биомассами— 0.1—0.2 кг/м2.
Так что ожидать, что стригун сможет создать стада,
пригодные к промышленной эксплуатации, честно говоря,
не приходится. Непонятно даже, удастся ли ему здесь
вообще выжить.
Складывается впечатление, что от акклиматизации
многого ожидать не приходится. Следовательно, для по-
вышения, а строго говоря, для восстановления продук-
тивности Белого моря выгоднее идти не путем интродук-
ции новых видов, а путем охраны и разведения тех, о ко-
торых заведомо известно, что при благоприятных условиях
286
они здесь хорошо себя чувствуют и успешно размножа-
ются. Не малую роль в этом должны, на наш взгляд,
играть марикультуры. Основы некоторых из них уже
заложены, других — предстоит заложить.
Как уже было сказано, предпринимаются шаги к раз-
работке аквакультуры сельди, семги и мидии, причем
в этих областях уже достигнут значительный прогресс.
Одним из видов марикультуры можно считать ферму
в дер. Койда, где подращивают белька до стадии серка.
Предпринималась попытка разработки марикультуры гид-
роидного полипа обелии, необходимого для фармацев-
тической промышленности. Какие же другие животные
или растения могут оказаться перспективными для про-
мышленного разведения? Объекты будущих марикультур
должны отвечать ряду требований. Во-первых, они долж-
ны быть массовыми. Разведение в море редкостей весьма
невыгодно экономически: ведь основная прелесть искус-
ственного выращивания в том и состоит, что массовые
формы дают несметное количество личинок и мы избав-
лены от трудоемкой работы по выращиванию капризного
и легко погибающего молодняка. Второе требование к
объектам марикультуры — быстрый рост. Ни одна ферма
не будет, конечно, давать урожай в год закладки, но нельзя
допускать, чтобы выращивание затягивалось на десятиле-
тия. Третье требование — эффективность утилизации.
Либо продукт марикультуры должен идти в пищу людям,
либо на корм скоту, либо использоваться в промышлен-
ности. Наконец, четвертое требование — такой объект
должен давать высокий урожай. Надо сразу сказать,
что из тысячи обитающих в Белом море видов много-
клеточных животных и растений названным требованиям
отвечают лишь очень немногие.
Авторам кажется, что для искусственного разведения
вполне подходят в изобилии обитающие в Онежском
заливе гребешок и модиола". В самом деле, большие при-
родные запасы этих вкусных моллюсков создают в водах
Онежского залива хороший фонд личинок. Возможность
получения продукции на плотах-коллекторах во многих
отношениях лучше промысла естественных поселений,
так как не затрагивает популяции производителей и позво-
ляет избежать ненужного прилова. Не исключено, что
подбором субстратов, выбором времени для их установки
или с помощью других технологических приемов удастся
добиться разделения плантаций гребешков и модиолы.
В любом случае, экспериментальная проверка такой воз-
287
можности была бы не лишней. Осуществить ее не так
сложно: на некоторых морях уже существуют фермы
по разведению близких видов гребешков, в вопросе с мо-
диолой может помочь опыт разведения мидии.
Есть и еще животные, которых можно было бы попы-
таться разводить: для гастрономических целей — неко-
торых съедобных актиний, песчаную ракушку Муа агепа-
па}лля целей химической и фармацевтической промыш-
ленности — губок, морских желудей и асцидий. Все это —
достаточно перспективные направления, однако никаких
шагов в этом направлении пока не предпринимается.
Искусственное разведение некоторых других беспоз-
воночных, которые могли бы оказаться полезными в мари-
культуре, сложнее, так как это подвижные, а не сидячие
животные. Мы имеем ввиду в первую очередь три вида
креветок Eualis gaitnardi, Crangon crangon и Sclerocran-
gon boreas. Два первые вида — мелкие, достаточно
массовые рачки, их можно использовать как корм для
домашней птицы и на приготовление пасты типа «Океан»,
которая изготовляется из антарктического криля. Крупный
склерокрангон вполне может использоваться как делика-
тесный продукт. Впрочем, совершенно очевидно, что хотя и
существуют методы разведения креветок, в нашей стране
этим никто никогда не занимался, а сложности содержания
подвижных животных и трудности кормления хищников
таковы, что подобная марикультура — возможность весь-
ма отдаленного будущего. Кроме того, очень соблазни-
тельно попытаться разводить зеленого нереиса. Этот червь
отвечает всем требованиям, предъявляемым к объекту
марикультуры. На пути к этому стоят два серьезных пре-
пятствия: плохая изученность жизненного цикла (что лег-
ко преодолимо) и психологические барьеры, поставленные
нашими гастрономическими традициями (что преодолимо
с очень большим трудом). Вероятно, есть смысл попы-
таться разводить и улиток трубачей Buccinum undatum
и Neptunea despecta.
Все то, о чем мы только что говорили, касается разве-
дения какого-нибудь одного вида. Такое направление
называется монокультурой. Между тем, есть основания
полагать, что в некоторых случаях выгодно разводить
сразу два вида. Так, некоторые исследователи считают,
что при разведении в природных условиях семги, выгодно
сочетать это мероприятие с работами по восстановлению
запасов жемчужницы. Дело в том, что личинки этого
моллюска, называемые глохидиями, паразитируют на жаб-
288
pax многих рыб, и, в частности, семги. Хозяину это, судя
по всему, не приносит заметных неприятностей, зато в слу-
чае сокращения его численности, жемчужнице наносится
существенный урон. Там, где не стало семги, там исчезает
и жемчужница.
Некоторые предварительные наблюдения говорят, что
быть может есть смысл объединить марикультуры мидии
и ламинарии. Вообще культура мидий представляет боль-
шой интерес. Вокруг такого хозяйства скапливается боль-
шое количество разных животных. Дело в том, что струк-
тура искусственного поселения с бесчисленным количе-
ством полостей и проходов представляет собой нечто
вроде искусственного рифа, который всегда служит оази-
сом жизни в море. Во многих странах для повышения
продуктивности прибрежных морей строят рифы из старых
автомобильных покрышек. Это, как правило, дает очень
неплохие результаты. Здесь же роль покрышек играет
искусственная мидиевая банка, на которой поселяется
бесчисленное множество разных мелких моллюсков, чер-
вей и других животных. Они в свою очередь привлекают
рыбу, которая в большом количестве держится вокруг
марикультуры. В первую очередь это — треска и зубатка.
К слову сказать, в последнее время родилась идея
искусственного разведения зубатки — ценной и вкусной
рыбы, не имеющей, однако на Белом море серьезного
промыслового значения из-за малой численности. Если
учесть, что под плотами всегда скапливается большое
количество мидий, оторвавшихся от субстратов, и никак
не используемых, то, наверное, следует подумать о возмож-
ности объединения этих двух марикультур — ведь зубатка
питается именно мидиями. Между прочим, возникающая
под хозяйством банка мидий на грунте привлекает и
полчища морских звезд, которые могут служить ценным
источником целого ряда биологически активных веществ,
с успехом применяемых в медицине. В самом деле, если уж
структура мидиевого хозяйства такова, что оно начинает
работать наподобие рифа, то почему бы не попытаться
максимально использовать побочные эффекты искусствен-
ного биоценоза.
Не нужно, впрочем, обольщаться и считать, будто
марикультура — панацея от всех бед и с помощью под-
водных ферм можно создать сколь угодно большое коли-
чество продукции. Нельзя забывать, что искусственное
хозяйство расположено в море-и не может не отразиться
на его структуре. Как пример, можно сказать, что рас-
19 Заказ 618 289
ширение посевных площадей может вестись только в
ущерб лесам, лугам и пастбищам.
В море поступает вполне определенное количество
энергии и оно поддерживает жизнь его обитателей. Это
значит, что морские растения создают только то количе-
ство органического вещества, которое они могут создать
за счет попадающей в море солнечной энергии. Следо-
вательно, погибая, растения дают только то количество
детрита, которое из них может получиться, не больше.
И если часть пищи будет изыматься на морские хозяйства,
это значит, что кто-то ее не получит. Пока такие хозяйства
составляют ничтожные доли процента от массы всех
морских обитателей, они не оказывают серьезного влия-
ния на природные биоценозы моря в целом. Другое дело,
если их вклад будет играть заметную роль. Мы пока
совершенно не в состояний предсказать, как будут реаги-
ровать природные экосистемы в таком случае.
В том, что такая реакция неизбежна, мы можем
наглядно убедиться уже сейчас. Площадь эксперимен-
тального хозяйства занимает всего один гектар, и суще-
ствует оно всего несколько лет, но уже есть изменения
окружающих биоценозов, и довольно заметные. О том,
что происходит под мидиевым хозяйством и вокруг него,
мы только что говорили, но ведь изменения происходят
и в толще воды, заключенной внутри искусственного
поселения. Там должны серьезно изменяться качества
самой воды: она наверняка содержит повышенное коли-
чество растворенных органических веществ, в ней должно
быть снижено содержание кислорода, в ней скорее всего
меньше механических примесей. Обо всем этом приходится
говорить в предположительных тонах, потому что все эти
вопросы совершенно неисследованы, так же, как и послед-
ствия таких изменений. Мы не знаем, больше или меньше
стало в водах хозяйства планктонных организмов, крупных
рачков бокоплавов, креветок. Изучение всех этих вопросов
связано с большими техническими трудностями, так как
в узких пространствах между субстратами не работают
стандартные орудия лова и гидрологические приборы.
Изменения донной фауны вокруг плантации также иссле-
дованы крайне недостаточно. Впрочем, кое-какие сведения
на этот счет все же имеются. Правда, они касаются
не Белого моря, а северо-западного побережья Швеции,
но данные, полученные шведскими исследователями, за-
ставляют задуматься. За четыре года существования ма-
рикультуры мидий в донных биоценозах в радиусе около
290
километра произошли заметные изменения. Если до поста-
новки хозяйства в сообществах бентоса насчитывалось
от 55 до 60 видов животных, то к концу срока наблюдений
это число сократилось до 6—10 видов, причем в основном
это были молодые двустворчатые моллюски и мелкие
полихеты. Количество живых организмов на 1 м2 упало
с 7—12 тысяч до 300—900 экземпляров, а биомасса —
с 250—600 до 1 — 10 г/м2. Обеднение произошло в основном
за счет крупных двустворок, морских ежей и офиур. При-
чиной таких катастрофических изменений шведские уче-
ные считают падение содержания кислорода в грунте и
перенасыщение воды органическими веществами — эвтро-
фикацию. Так что марикультура — не такой уж безобид-
ное дело, как это кажется с первого взгляда.
Пока все изменения ограничиваются небольшим объ-
емом вокруг мидиевой фермы. Но представим себе, что
такие хозяйства занимают не гектары, а квадратные
километры, и станет ясно, что концентрация жизни вокруг
них неизбежно должна вызывать оскудение ее в соседних
местах. Увеличится или уменьшится общая масса живых
существ при этом во всем море — это совершенно не ясно.
Как впрочем, не ясно и то, скажется ли все это на кормовой
базе, скажем, сельди, а если да, то как. Словом — здесь
масса нерешенных проблем. Одна из них такова: если
вокруг обширного морского хозяйства произойдут зна-
чительные изменения экосистем, то как это повлияет
на само хозяйство? Так что считать, что пусть себе все
изменяется и даже пусть гибнет — нам-то что! — нельзя.
Поэтому предстоит еще очень важная работа по выясне-
нию предельной нагрузки на море, в противном случае,
как бы не оказаться у разбитого корыта, пожелав непо-
мерно многого. Проблемы эти, однако, разрешимы, и при
разумном подходе, вооруженные глубокими знаниями, мы
сможем избежать многих неприятностей, и взять от моря
как можно больше, не подрывая его запасов.
19*
Глава 11.
ТЕОРИЯ
КАТАСТРОФ*
Оранжевый прилив
Нелюдимо наше море.
День и ночь шумит оно.
В роковом его просторе
Много бед погребено.
Н. М. Языков
Иногда морская волна из аквамариновой становится
желтоватой, коричневатой или кроваво-красной. Это зна-
чит, что наступил красный прилив: ядовитые однокле-
точные водоросли, принадлежащие к типу, или, как гово-
рят ботаники, к порядку Dinophyta (в основном они входят
в род Goniaulax), по не вполне понятным еще причинам
начинают вдруг безудержно размножаться. Гибнет отрав-
ленная рыба, трупы морских млекопитающих и прибреж-
ных птиц устилают берега. Умирают люди, поевшие со-
бранных на берегу мидий... Страшная штука — красный
прилив. К счастью, бывает он довольно редко и отмечался
пока только на открытых океанических побережьях. В Бе-
лом море красных приливов никто никогда не видел. И все
же вспомнили мы о них не зря. Весной 1990 года в Двии
ском заливе произошло событие, которое можно было бы
назвать оранжевым приливом. Цветом своим он был
* Глава написана в соавторстве с В. Ю. Буряковым.
292
обязан не водорослям, а морским звездам и, хотя послед-
ствия его оказались далеко не так трагичны, как того
ожидали, история настолько поучительна в самых разных
отношениях, что стоит рассказать о ней подробно. Это
тем более следует сделать еще и потому, что различных
неправдоподобных домыслов было опубликовано великое
множество и глас рассудка, пробившийся в свет на стра-
ницах малоизвестных периферийных изданий, совершенно
затерялся. Итак...
Берег моря. Пустынная пологая песчаная полоса. Мут-
ные волны выносят на нее мелкий мусор, обрывки, водо-
рослей, пустые раковины... Так обычно выглядит Летнее
побережье Двинского залива Белого моря. Но тот, кто
высадился на этот берег в мае 1990 года, увидел бы
не эту идиллическую картину, а нечто совсем другое.
Вдоль кромки прибоя на десятки километров тянулся
оранжевый вал, местами достигавший 15 см в высоту
и метра в ширину. На первый взгляд казалось, что он
состоит из одних только морских звезд. Сотни, тысячи,
миллионы звезд. И у каждого, кто видел это зрелище,
возникала только одна мысль: «Стряслась беда. Море
гибнет!» Что же произошло? Почему морские животные
безжизненно лежат на берегу? Кто виноват?
Отвлечемся на несколько секунд. Вы заметили, как
естественный человеческий интерес к необычному явлению,
если хотите — интерес натуралиста — легко и плавно
переходит в нашем сознании в юридическую плоскость.
«Кто виноват? Найти, наказать!» Скверно это, но есте-
ственно, так уж мы устроены. Искать виноватых — вечная
забота советского человека.
Событие, произошедшее на дальнем берегу, не прошло
незамеченным. Местные и центральные газеты запестрели
сенсационными статьями, заголовки которых приводили
в трепет. И по сей день продолжают появляться леденя-
щие душу сообщения: в Архангельской области растет
заболеваемость раком и число уродств у новорожденных,
сокращается продолжительность жизни. Не звенья ли это
одной цепи? В самых разных гипотезах не было недостатка.
Между тем, над загадкой работало много специалистов
и уже получены довольно обширные материалы, которые
дают достаточный повод для серьезных размышлений
о том, что же на самом деле произошло в мае 1990 года
на глухом и безлюдном берегу Двинского залива.
Все чаще и чаще слова «Массовая гибель живых
организмов...» появляются на страницах газет и звучат из
293
Штормсвсй выброс у Красной горы 27 мая 1990 г. На переднем плане
многочисленные морские звезды. Темные участки в полосеРвь.бросов
водоросли, в основном пальчатая ламинария. Фото Д. Л. Лайуса.
294
Штормовой выброс у Красной горы 27 мая 1990 г. крупным планом.
Фото Д. Л. Лайуса.
репродукторов радиоприемников. За ними так и слышится
отзвук глобальных трагедий. Однако, прежде чем выносить
окончательное суждение, стоит, наверное, разобраться
в том, что может вызвать массовую гибель животных,
разработать, так сказать, «теорию катастроф».
В начале определим, что же такое — массовая гибель.
Чаще всего это словосочетание употребляют, когда живот-
ные гибнут одновременно и в большом количестве. Если же
процесс растянут во времени, говорят о сокращении чис-
ленности и вымирании. Существует много причин массовой
гибели, но все они могут быть разделены на антропогенные,
то есть связанные с человеческой деятельностью, и есте-
ственные, а последние — на случайные и закономерные.
Закономерная массовая гибель чаще всего связана
с жизненным циклом животного. Все знают, что после
нереста умирает горбуша и воды дальневосточных рек
выносят в океан несметное количество мертвых рыб. Каж-
дое лето бесчисленные поденки, отплясав брачный танец,
295
устилают своими трупами берега озер и рек. Все это
повторяется из года в год, как того требует образ жизни
таких существ.
Бывает, что массовая гибель не жестко запрограмми-
рована в жизненном цикле, но может стать закономерной
в результате особого стечения обстоятельств. Чаще все-
го — это вспышка размножения, с последующим включе-
нием механизмов регуляции численности. Такими механиз-
мами могут быть тотальные миграции, часто заканчиваю-
щиеся гибелью мигрирующих особей, высокая смертность
в результате нехватки пищи, вспышки болезней и возрас-
тание агрессивности, каннибализм и т. п. Общеизвестны,
например, случаи массовой гибели норвежских леммингов
во время миграций, часто называемые самоубийством.
Другой пример — массовая гибель перелетной саранчи
после известных всем нашествий. Все эти случаи обладают
одной общей чертой, которая и позволяет отличать их
от истинных катастроф: жертвами оказываются предста-
вители одного или немногих видов, причем в последнем
случае между гибнущими видами можно обнаружить
биоценотические связи.
Между тем катастрофы на Земле случаются. Это
извержения вулканов, лесные и степные пожары, цунами,
ураганы и другие стихийные бедствия. Во время подобных
катастроф гибнут все виды без разбора.
Не только слепая стихия может приводить к катастро-
фам. Иногда их истоки обнаруживаются в явлениях чисто
биологических. Примеры? Пожалуйста. Гибель растений
и питающихся ими животных на пути перелетной саранчи
и только что упомянутые красные приливы. Да и пирог
генные сукцессии, о которых мы говорили несколько рань-
ше, оканчиваются массовой гибелью огромного числа
живых организмов. Заметим, что в этих случаях коса
смерти косит всех подряд.
Причины гибели живых организмов по вине человека
не менее разнообразны, чем в результате закономерных
и случайных естественных процессов. Животные и расте-
ния вымирают из-за накопления в среде продуктов сгора-
ния топлива, промышленных отходов и т. п. Эти процессы
страшны своей постепенностью, что делает их на первый
взгляд незаметными. Вспомните «Улитку на склоне» брать-
ев Стругацких: «Гибель надвигалась слишком медленно
и начала надвигаться слишком давно». В такой ситуации
страшна неотвратимость и незаметность надвигающегося
конца. При медленно нарастающем загрязнении трудно
296
ожидать одновременной внезапной смерти большого числа
организмов, так как в этом случае сперва погибают менее
устойчивые особи.
Единовременная массовая гибель возможна тогда,
когда в среду сразу попадают летальные дозы вредных
веществ. Тут уж различия в устойчивости особей не имеют
значения. Так бывает во время аварийных разливов нефти
при гибели танкеров, залповых, как их принято называть,
выбросах промышленных отходов при поломках очистных
сооружений или в результате других аварий. К сожа-
лению, время от времени подобные катастрофы вызыва-
лись человеком умышленно. Мы имеем ввиду взрывы
ядерных устройств в атмосфере и в воде во время испы-
таний или боевых действий.
Таким образом, самая существенная черта экологи-
ческих катастроф состоит в том, что в этих ситуациях
гибнут все или почти все виды. Массовая же гибель одного
или ограниченного количества видов, связанных биоцено-
тическими связями, говорит о естественных и закономер-
ных ее причинах. Примем это положение за отправную
точку дальнейших рассуждений.
Но вернемся к нашему рассказу. Так что же все-таки
произошло 12 мая на Летнем берегу Двинского залива?
Шторм выкинул огромное количество морских звезд. Кро-
ме звезд,в выбросах было значительное количество водо-
рослей — морской капусты, а также заметное число крабов
Hyas araneus и мидий. Телевидение и пресса сразу же
оповестили об этом событии. Подобные выбросы происхо-
дили еще дважды — 27 мая и 3 июня. В Архангельске
немедленно была создана комиссия для расследования
случившегося.
Причин она установить не смогла, но зато оценила
масштабы явления. Выбросы были зарегистрированы на
протяжении 20 км между Красногорским маяком и дерев-
ней Сюзьмой (в отчетах всех комиссий это расстояние
почему-то оценивается в 40, а то и в 60 км). Всего по
данным комиссии штормами было вынесено на берег
около 6 млн звезд (назывались цифры от 4 до 20 млн,
однако наиболее тщательная оценка дает цифру 6), 9 тыс.
мидий, 7.5 тыс. крабов, 4 тюленя и 2 белухи. Интересно,
что водоросли в выбросах не учитывались вовсе, хотя они
и составляли основную их часть. Почему так получилось,
поговорим чуть позже.
Тем временем шло формирование еще одной Комис-
сии — теперь уже Правительственной. Она была создана
с небывалой для нас скоростью — всего за месяц и
уже в конце июня приступила к работе. В эту Комиссию
были приглашены специалисты из Москвы и Ленингра-
да — физиологи, биохимики, токсикологи и т. д. К сожа-
лению, в нее не вошел ни один специалист по донным
животным Белого моря и гидрологии этого водоема. В ка-
честве экспертов их пригласила сама Комиссия в конце
срока своей работы.
В Комиссию все время поступали многочисленные
сигналы: там и тут по всему Беломорью обнаруживались
погибшие животные, страшные язвы на рыбах. Тщатель-
ная проверка этих слухов не подтвердила ни одного из них.
Таким образом, удалось установить, что события локали-
зованы на весьма ограниченном участке.
В. В. Хлебович, известный исследователь приспособ-
ленности морских животных к солености воды, предложил
версию, по которой гибель морских звезд явилась след-
ствием весеннего опреснения. Она и была первой из рас-
смотренных Комиссией, однако, отсутствие фактических
данных заставило эту гипотезу отбросить. Впрочем, вер-
сия оказалась живучей, и в несколько измененном виде
возродилась в 1991 году после детальных исследований
гидрологов под руководством В. В. Сапожникова. Эти
исследователи напомнили, что по расчетам во время
северных ветров опресненные (и отравленные промыш-
ленными стоками) воды Северной Двины могут прижи-
маться к Летнему берегу и двигаться вдоль него со ско-
ростью от 1 до 5 см/сек. Однако пресная вода, двигаясь
с такой скоростью, за трое суток (максимальная продол-
жительность весенних штормов 1990 г.) преодолела бы
всего 13 км. В то же время между устьем Северной Двины
и местом выброса около шестидесяти километров. Не бу-
дем, впрочем, забывать и о такой возможности.
Однако, вернемся к деятельности Комиссии. Почти
никто из ее членов не сомневался в том, что звезды были
отравлены каким-то веществом, внезапно попавшим в воду
в большом количестве. Поэтому и сами они, и жители
Архангельска склонны были рассматривать Комиссию как
следственный орган. Следовало найти виновногсг и пока-
рать его. Однако виновный упорно не находился. Правда,
в самом начале появилась кое-какая надежда поймать
преступников. Было установлено, что в декабре 1989 года
приблизительно в полутораста километрах от Летнего
берега потерпела аварию подводная лодка. Для спасения
людей она была вынуждена слить 16 т ракетного топлива.
298
Рис. 49. Схема Двинского залива. На врезке участок побережья, на
котором наблюдался аномальный выброс морских звезд. 1 — береговая
линия; 2 — изобаты; 3 — места, где 30 и 31 мая были взяты пробы воды;
4 — места с повышенным содержанием нефтепродуктов; 5 — разрезы,
на которых изучалось состояние донных биоценозов.
299
Однако такого количества на столь значительном удалении
совершенно недостаточно для того, чтобы отравить двад-
цатикилометровый участок побережья, да и течения долж-
ны были отнести топливо совсем в другом направлении —
не к югу, а к северу, так что последствия этой аварии
следует искать не на Летнем берегу, а на Терском. А там
было все в порядке.
Серьезнее выглядели результаты анализов рыбы, про-
веденные на Архангельском рыбокомбинате во время уче-
ний по гражданской обороне. Эти анализы показали
повышенное содержание серосодержащих органических
соединений, что является косвенным указанием на нахож-
дение в среде иприта. Так возникла версия о захоронении
в Белом море контейнеров с ипритом, которые со временем
разрушились, что привело к утечке этого страшного яда.
Однако и эта версия не выдерживает критики. Во-
первых, не установлено точно, где поймана взятая для
анализа рыба. Во-вторых, даже если она выловлена в рай-
оне Летнего берега, то не следует забывать, что лов про-
водился во время нерестовых миграций, следовательно,
нужно знать не столько, где поймана рыба, сколько от-
куда она пришла. Наконец, место предполагаемого захо-
ронения имеет глубину более 200 м, где круглый год
держится отрицательная температура. Но иприт плавится
при —|—14.5°С. Следовательно, вытечь из поврежденного
контейнера он не мог. Растворимость этого яда в воде
невелика, но достаточна для того, чтобы определить его
наличие, а обнаружить его не удавалось. Кроме того
иприт — весьма стойкое вещество. Однако анализы,
проведенные через пару недель, дали отрицательный ре-
зультат, хотя и подтвердили несколько повышенное со-
держание в среде серы. Дело, однако в том, что сера есть
далеко не только в иприте.
Оставался еще один вариант — промышленное за-
грязнение. Были собраны многочисленные пробы воды,,
грунта, животных и отправлены на анализы в различные
институты и лаборатории. Результаты не оказались чрез-
мерно тревожными. Впрочем, о них мы еще поговорим.
Во всяком случае твердо установлено — Белое море
в районе Летнего берега загрязнено заметно меньше
других морей, скажем Балтийского. При анализе загряз-
нения Белого моря нельзя не учитывать особенности
динамики его вод. Главный источник загрязнения — река
Северная Двина, но мы помним, что течения направлены
таким образом, что последствия сбросов сказываются
300
сперва в Кандалакше, а уж только потом на Летнем
берегу.
Комиссия рассматривала и другие версии, в частности,
повышение уровня радиации, но они были настолько
несостоятельны, что она их отклонила сразу. Из всех
рассмотренных вариантов объяснения наиболее солидно
выглядела все же версия об органических соединениях,
содержащих серу. Как-никак, а только она была подкреп-
лена хоть какими-то доказательствами. Правда, не было
установлено, что это за вещество, а, следовательно, неясно,
можно ли считать его токсичным. Тем не менее именно
отравление серосодержащей органикой было принято Ко-
миссией в качестве объяснения гибели морских звезд.
В августе 1990 г. это мнение было поддержано замести-
телем председателя экологической комиссии Верховного
Совета СССР членом-корреспондентом АН СССР А. В. Яб-
локовым, который объяснил наличие грунта красноватого
цвета в районе Сюзьмы присутствием в среде серосодер-
жащих соединений. Действительно, донные осадки такого
цвета могут об этом свидетельствовать, но в данном случае,
к счастью, это не так. Красноватый песок по всему Белому
морю в изобилии встречается с незапамятных времен
и представляет собой продукт выветривания коренных
пород, содержащих большое количество крошечных кри-
сталликов граната. Много таких песков и на Летнем
берегу. Любому, кто постоянно работает на Белом море,
это известно, но, конечно, А. В. Яблокову вполне прости-
тельно таких деталей и не знать.
Заниматься выяснением причин загадочной гибели
морских звезд привелось и авторам этих строк. Начиная
с конца мая 1990 по август 1992 г., мы принимали участие
в девяти рейсах научно-исследовательских судов «Кар-
теш» и «Поиск» в Двинской залив для исследования
состояния донных биоценозов в месте выброса звезд.
Вынуждены сознаться, что больше всего нас удивил
не столько факт гибели такого количества морских звезд,
сколько то обстоятельство, что это произошло в районе
Летнего берега. Дело в том, что до 1990 г. эти животные
были здесь встречены всего три раза, причем в общей
сложности отмечено не более пяти экземпляров. Заметим,
что Двинский залив — один из наиболее хорошо изучен-
ных регионов моря. Так откуда же взялись миллионы
звезд в выбросах? Впрочем, непонятное изобилие звезд
очень скоро перестало быть загадкой. Мы выяснили,
что звезды здесь обитают на глубийе от двух-трех до при-
зе 1
близительно восьми метров, а эта глубина недоступна для
исследования ни с судна, ни с берега. Дело в том, что
взморье в этом районе чрезвычайно полого и десятиметро-
вая изобата удалена от берега на расстояние около
двух километров. На мелководье работать может только
водолаз, причем с огромным трудом — его бьет волнами,
а волны здесь практически всегда. В этом и кроется основ-
ная причина того, что звезд раньше в этих местах встре-
чали крайне редко — на соответствующей глубине просто
мало работали. В других местах морские звезды встреча-
ются у самого берега и их может заметить любой прохожий.
Здесь же всегда сильный прибой и никакие крупные
животные не могут жить на глубине меньше полутора
метров.
Наши наблюдения показали, что морские звезды здесь
отнюдь не редкость. Они встречаются в каждой третьей
пробе. Кстати говоря, уместно задаться и таким вопросом:
а так уж ли много звезд было выброшено волнами на бе-
рег? Конечно, 6 миллионов — весьма внушительная цифра,
но несложно рассчитать, что на прибрежном песке оказа-
лась всего одна звезда с каждых десяти квадратных
метров. В среднем же плотность поселения этих животных
в 1990 г. была 3 экземпляра на каждом метре. Таким обра-
зом оказывается, что при самом скромном подсчете выжи-
ло раз в десять больше, чем погибло.
Конечно, не одни звезды были предметом нашего
внимания. Морские животные и их сообщества — пре-
красный индикатор состояния среды. Именно поэтому мы
не только провели исследования в 1990 году, но и про-
должили их в последующие годы. Всего нами было обна-
ружено около семидесяти видов животных и растений.
Сравнение всех собранных материалов с результатами
наших работ 1981 года показало, что никаких существен-
ных отличий ни в видовом составе, ни в количестве жи-
вотных и растений нет. Следов катастрофы обнаружить
не удалось.
Возникает вполне закономерный вопрос: а была ли
на самом деле массовая гибель звезд, или имел место
обычный штормовой выброс? И уж заодно: только ли
морские звезды в массе погибли на Летнем берегу, или
следует выяснять также причины гибели мидий, крабов
и тюленей? Все это было необходимо выяснить в первую
очередь. Простой расчет показывает, что наблюдатели,
учитывающие погибших мидий, обнаружили в среднем
по одному моллюску на два погонных метра береговой
302
линии. Что касается крабов, то их найдено по одному
на два с половиной метра. Цифры эти говорят только
об одном: все внимание наблюдателей было обращено
на звезд, и большинства мидий и крабов они просто не
заметили. В нормальном штормовом выбросе крабов боль-
ше в десятки, а мидий в сотни раз. Кстати, так же можно
объяснить и отсутствие сведений о выбросах морской
капусты — привычный глазу вал этих растений не вызы-
вал удивления ни у кого, кто описывал аномальный
штормовой выброс на Летнем берегу. На водоросли просто
не смотрели.
Что касается погибших тюленей, то их учет прово-
дился на значительно большем протяжении берега, так что
каждый из найденных трупов приходится примерно на
10 км побережья. Один из них обследован патологоана-
томами, и установлено, что причина смерти — острый
токсикоз. Но токсикоз — это не обязательно отравление
веществами, попавшими извне. Причиной его может быть
и раковое заболевание (не зря его безуспешно искали
врачи, вскрывавшие животное) и заражение паразитами,
и масса других причин. Важно не забывать и другое —
анатомируемый тюлень был трехмесячным детенышем
кольчатой нерпы, а о высокой их смертности мы уже
рассказывали. Следовательно, труп тюленя на берегу
Белого моря — отнюдь не редкость, так что никакой
катастрофы с тюленями не произошло. Белухи же никак
не обследовались, и о них нельзя сказать ничего опре-
деленного.
Остаются звезды. В выбросах их было около 150 экз.
на 1 погонный метр берега. Это действительно огромное
количество — по крайней мере в 100 раз больше нормы.
Значит, причина, погубившая их, имела избирательное
действие. Что это была за причина?
Подумаем, могло ли что-нибудь отравить морских
звезд? Для этого нам необходимо обратиться к результа-
там анализов морской воды, взятых 30 и 31 мая, т. е. сразу
же после второго выброса и за пару дней до третьего.
Пробы были обработаны в Азовском научно-исследова-
тельском институте рыбного хозяйства и оказались весьма
интересными. Выяснилось, что во время наиболее интен-
сивного выброса звезд вода на месте происшествия была
на удивление чиста. Не было обнаружено превышения
предельно допустимых концентраций (ПДК), ни тяжелых
металлов, ни органических соединений, ни нефтепродуктов.
Тревожными оказались лишь три точки, расположенные
303
несколько ниже по течению от того места, где развора-
чивались интересующие нас события. На одной из них
концентрация нефтепродуктов составила 0.9 мг/л, на двух
других — около 0.04. По данным Архангельского СУГКС
максимальное загрязнение залива — 0.1 мг/л отмечено
в 1987 г., а среднегодовое значение для Двинского залива
за последние 11 лет составляет 0.06 мг/л при ПДК
0.05 мг/л. Таким образом, серьезно можно отнестись только
к первой из названных цифр, тем более, что она превышает
ПДК в 19.5 раз. Нам необходимо решить, могло ли такое
загрязнение послужить причиной гибели морских звезд.
Ответ на этот вопрос может быть только отрицатель-
ным. Во-первых, размер загрязненного участка несоизме-
римо мал по сравнению с двадцатикилометровой полосой
берега, где наблюдался выброс звезд. Во-вторых, особен-
ности распределения растворенной нефти говорят о том,
что источник загрязнения расположен на дне и постоянно
размывается течением в сторону, противоположную месту
выброса. В-третьих, обнаруженные дозы растворенной
нефти значительно ниже смертоносных. Известно, что
даже присутствие 70 мг/л, хотя и сказывается на донном
населении крайне отрицательно, но не вызывает его мгно-
венной гибели. Вообще при разливах нефти основную
опасность таят в себе не растворенные вещества, а сама
нефтяная пленка. Между тем ни в воде, ни на берегу за все
время с 10 мая по 5 июня (да и позже в течение всего
лета) не было даже ее следов. Большая часть веществ,
входящих в состав нефти, в растворенном виде вызывает
довольно неприятные последствия лишь через длительное
время после контакта с живыми организмами. Есть,
правда, и исключение. Это — нафтеновые кислоты, мак-
симальное содержание которых в нефти — 3%. Но и они
способны вызвать мгновенную гибель при концентрации
в воде не ниже 10 мг/л. Следовательно, для того, чтобы
растворенная нефть могла оказать такое действие, ее
концентрация должна составлять не менее 300 мг/л. И,
наконец, последнее: нефтепродукты не обладают специфи-
ческим воздействием, и должны были бы погубить далеко
не одних морских звезд.
Можно, конечно, предположить, что яд имел другую
природу, но в этом случае он должен обладать рядом
весьма своеобразных качеств. Во-первых, придется при-
знать, что это вещество способно избирательно воздей-
ствовать на морских звезд, а таких токсикантов в настоя-
щее время не известно. Во-вторых, оно должно быть
304
20 Заказ 618
305
крайне нестойким, так как 30 мая, сразу после второго
выброса, в пробах воды ничего обнаружено не было.
Следовательно, его нужно было сбрасывать в воду как
. минимум трижды. Такое предположение уж очень малове-
роятно. Наконец, оно должно быть крайне высоко ток-
сично, иначе, для того, чтобы отравить 160 млн куб. мет-
ров, требуются сотни тонн яда. Подвоз его по суше исклю-
чается полным бездорожьем, морской же путь требует
по крайней мере гибели судна с неизвестным, нестойким,
крайне токсичным только для морских звезд ядом, причем
мы будем вынуждены признать, что кораблекрушений
было три — 11 и 26 мая, а также 2 июня. Но сложность
в том, что выброс звезд был, а вот гибели судов — не было.
Здесь уместно обсудить еще один вопрос. Хотя нет
никаких сомнений в том, что звезды погибли, не вполне
ясно, где именно их настигла смерть. Так вот, есть все
основания считать, что в воде они были еще живыми,
а гибель наступила на суше, и причиной ее была потеря
влаги. Звезды иногда встречаются на литорали, но обсыха-
ния не переносят и в отлив прячутся под водоросли.
На голом песчаном Летнем берегу зарослей фукоидов нет,
значит, попавшая на осушку звезда должна неминуемо
погибнуть. Звезды, которых мы собирали во время выброса
27 мая, выглядели вполне живыми и здоровыми. Форма
тела этих животных поддерживается за счет давления
полостной жидкости и мертвая звезда сразу же опадает
и делается дряблой. Между тем ничего подобного в мо-
мент выброса не наблюдалось, в чем Читатель может
убедиться по сделанной нами фотографии. Более того,
вдоль русла текущего по литорали ручья выброшенных
звезд не было: у них было достаточно сил для того, чтобы
в условиях сильнейшего прибоя отползать в сторону от
опресненного места.
Теперь попробуем вспомнить, случалась ли еще на Бе-
лом море массовая гибель обитателей прибрежий. Да,
случалась. На рубеже пятидесятых и шестидесятых годов,
по крайней мере в Кандалакшском заливе, повсеместно
вымерла песчаная ракушка Муа arenaria. Охватил ли
процесс все Белое море — неизвестно, так как в те вре-
мена подобным явлениям не придавали особого значения,
никто не сомневался в естественных причинах этого собы-
тия и никто его не изучал. Теперь даже трудно точно
установить, в каком именно году это произошло. Через
несколько лет подобная участь постигла трехиглую колюш-
ку Gastrosteus aculeatus, причем, если популяция мии
306
восстановилась полностью, колюшка в Белом море до сих
пор — редкость.
Единственный вид, массовая гибель которого изуча-
лась — морская трава зостера. Мы уже несколько раз
упоминали об этом событии. Настало время рассказать
о нем несколько подробнее. Летом 1960 г. она неожиданно
интенсивно зацвела, чего обычно не наблюдается, а после
цветения начала погибать. К весне следующего года
от некогда пышных подводных лугов не осталось и следа.
Причины гибели зостеры так и остались неизвестными,
хотя недостатка в различных гипотезах не было. Одни
говорили, что ее поразило грибковое заболевание, другие —
что у взморника имеется одиинадцатилетний цикл динамики
биомассы, связанный с солнечным циклом. Всего не пере-
числишь. Ни одна из этих гипотез так и не подтвердилась.
Так или иначе — гибель зостеры была настоящей траге-
дией. Вместе со взморником исчезли и виды, связанные
с его зарослями. Например, на листья этой травы откла-
дывает икру знаменитая беломорская сельдь. В результате
было поставлено под угрозу само существование этой
рыбы. Об этом и об исчезновении маленькой сидячей
медузки мы уже говорили. Не исключено, что с этим же
связана и гибель колюшки, которая нерестилась в зарос-
лях зостеры. Теперь заросли взморника почти восстано-
вились.
Любопытно отметить, что во всех этих случаях, как и
в истории с морскими звездами, погибали отдельные виды
и формы, связанные с ними биоценотическими связями.
Следовательно, как говорит только построенная нами
«теория катастроф», массовая гибель в этих случаях была
вызвана естественными причинами. А наблюдалась ли
когда-нибудь массовая гибель морских звезд? Да, такое
явление наблюдалось. И тогда не было никаких сомнений
в ее причинах. Мы уже вкратце говорили об этом, когда
рассказывали о жизни мидиевой банки и сейчас не зря
об этом вспомнили. Ведь звезды не живут в море сами
по себе. Они входят во вполне конкретные донные био-
ценозы, с членами которых тесно связаны пищевыми
цепями, конкуренцией за место, паразитами и т. п. Вот
почему нельзя рассматривать звезд в отрыве от их окру-
жения. И в первую очередь необходимо обратить внима-
ние на пищевые связи этих животных, а питаются они
почти исключительно двустворчатыми моллюсками, пре-
имущественно — мидиями.
Мы надеемся, что Читатель помнит о том, что на ми-
20* 307
диевой банке в период ее расцвета звезды не встречаются.
Картина резко меняется, когда жизнь банки подходит
к концу. Мидии начинают умирать, плотное поселение
становится разреженным, и звезды набрасываются на до-
бычу, иногда покрывая мидий сплошным ковром. Обычно
это происходит весной перед сходом льда. Но вот остатки
мидий доедены, пища кончилась. Что же происходит
со звездами дальше? Дальше у них остается два выхода:
либо они расползаются в разные стороны и рассредота-
чиваются по большой площади, либо, если по каким-то
причинам не могут покинуть этого места, погибают. Такое
явление мы наблюдали в 1987 г. в устье реки Умбы, где
путь отступления звезд был отрезан пресной водой весен-
него половодья.
Посмотрим, нет ли чего-либо общего между обычной
гибелью звезд на умирающей мидиевой банке и событиями
в Двинском заливе.
Еще в 1981 г. мы установили, что вдоль всего Летнего
берега, на многие десятки километров протянулось посе-
ление мидии, одно из самых крупных на Белом море,
но подробно оно не было изучено. В процессе работ 1990 г.
удалось выяснить, что в возрастном отношении поселение
крайне неоднородно. По нижнему его краю, на глубине
около 5 метров в 1989—1990 гг. шло оседание молоди.
Выше, до глубин 2—3 метра, находятся мидии более
старших возрастов, а по самому верхнему краю — 7—
8-летки (по-видимому, это предельный возраст для данно-
го района). Еще выше обнаружились целые поля пустых
створок крупных моллюсков, погибших совсем недавно.
Таким образом, смена фаз цикла банки здесь не синхронна
на разных глубинах и на мелководье он как раз закон-
чился. Скорее всего перед сходом льда, когда эти мидии
еще были живы, звезды со всего побережья устремились
в. узкую прибрежную полосу, привлеченные легкой и
обильной добычей.' Таким образом, стало очевидно, что
перед майскими событиями огромное количество звезд
скопилось вблизи берега.
Почему же они оказались выброшенными на берег?
Ясно, конечно, что звезды, так же как и крабы, водоросли
и все остальное, были вынесены штормом. Но ведь* шторма
на море бывают едва ли не чаще, чем тихая погода,
однако раньше таких огромных выбросов не наблюдалось.
Чтобы найти объяснение этому, нам пришлось обратиться
в архивы Гидрометеослужбы. И вот что выяснилось.
Лед в Двинском заливе обычно сходит в середине мая,
308
а в 1990 г. залив был полностью очищен ото льда уже 1 мая.
Это значит, что обитатели морского дна оказались подвер-
жены воздействию волн на 2 недели раньше обычного
срока, что бывает не чаще одного раза в пять лет. Затем
мы обработали данные по скорости и направлению ветра
в мае в течение последнего десятилетия. Нас интересовали
ветра северо-восточных направлений, поскольку именно
они вызывают прибойную волну на Летнем берегу. Ока-
залось, что и в этом отношении 1990 г. отличался от пре-
дыдущих. Обычно штормов с таким направлением ветра
и скоростью больше 10 м/сек. в мае после схода льда
бывает не больше двух. В 1990 г. их было семь. В обычный
год ветер такой силы дует непрерывно не более половины
суток, а тут продолжительность штормов доходила до
двух, а то и до трех суток. Высота волны при таком ветре
достигает 2.5, а на мелководье и 3.5 м, при этом скорость
возвратно-поступательных движений воды у дна на глуби-
не 4 м — 1.2, а на глубине 2 м — 2.5 м/сек. Такой шторм
отрывает хорошо прикрепленные водоросли, и валы из них
устилают берега. Что уж говорить о подвижных жителях
прибрежной зоны, таких как крабы и звезды! Если же
шторм продолжается не одни сутки, они лишаются воз-
можности вернуться в воду и погибают на берегу.
И последнее. Через два года после описанных событий
наконец получила подтверждение и гипотеза нагона север-
ными ветрами опресненной воды. Обычно гидрологические
наблюдения ведутся в спокойную погоду, так как многие
приборы плохо работают во время волнения. Нам, однако,
удалось взять пробы воды у Летнего берега во время
сильного северо-восточного шторма. Оказалось, что теоре-
тические расчеты скорости нагона не вполне верны. Реаль-
ные скорости, видимо, много выше и опресненная вода
Северной Двины весьма быстро достигает того участка
Летнего берега, на котором весной 1990 года имел место
так испугавший многих оранжевый прилив. Снижение
солености не достаточно, для того, чтобы убить звезд,
но его вполне хватает, чтобы они потеряли способность
сопротивляться натиску волн. Впрочем, при таком шторме
у них нет шансов удержаться на песчаном грунте при
любой солености.
Итак, оказывается, что никакой массовой гибели мор-
ских животных от таинственных ядов не было, зато появ-
ление небывалых штормовых выбросов получило простое
и логичное объяснение.
Возникает еще один вопрос — почему ничего подобного
309
не наблюдали раньше? В литературе упоминаний о собы-
тиях такого рода нет. Но ведь до 1981 г. практически
никаких исследований в этом месте не велось, понятно,
почему молчит научная литература*. Кроме того, верх-
няя часть мидиевой банки погибает в среднем один раз
в 7—8 лет, а шторма такой силы и продолжительности
случаются не чаще, чем раз в десятилетие. По теории
вероятности, совпадение этих событий должно происхо-
дить 1 раз в 70—80 лет, а если учесть относительную
редкость раннего схода льда, то и еще реже. Ничего
удивительного, что никаких сведений о чем-либо подобном
не сохранилось.
К тому же нужно помнить и то, что в прежние времена
подобные события просто не вызывали у людей никакого
интереса. Когда вымерла мия, ее створками были букваль-
но завалены все берега. Кто об этом сейчас помнит? А ведь
с тех пор прошло всего-около трех десятков лет.
Дамоклов меч
Земля опустошена в конец и совершенна
разграблена...
И земля осквернена под живущими, на
ней; ибо они преступили законы...
Пророк Исаия
Итак, ничего страшного в Двинском заливе не про-
изошло. Но так ли уж благополучно обстоят дела?. Нет,
конечно. И тревога, которая была вызвана выбросом
морских звезд, вполне оправдана. Пришло время и нам
с вами поговорить о бедах Белого моря. Истинных бедах,
а не тех, которые мы сами себе выдумываем. И начнем
мы с самого главного — с Загрязнения моря. Здесь авторы
позволят себе высказать не вполне банальную мысль:
очень хорошо, что сильный шторм вынес на берег несмет-
ное количество звезд. Это событие привлекло внимание
к Белому морю и к проблеме загрязнения морских водо-
* Правда, в отчете упоминавшегося в одной из прежних глав
В. Э. Иверсена, первого биолога, работавшего на Летнем берегу,
говорится о штормовых выбросах морских звезд, но количественная
оценка этому явлению там не дана.
310
емов вообще. Были выделены деньги на исследования,
проведена большая и нужная работа, многое стало ясно.
В частности, мы узнали, насколько не готовы наши при-
родоохранительные службы к подобным событиям и что
нужно в них менять, чтобы сделать их способными к быст-
рым и правильным действиям. Об этом, впрочем, позже.
Первое, о чем надо рассказать, это чем и как загрязняется
Белое море. В недавно выпущенном атласе «Океаногра-
фические условия и биологическая продуктивность Белого
моря» в разделе «Гидрохимия», где приведены данные
о распределении различных веществ в беломорских водах,
проведена любопытная периодизация. Время до 1956 г.
названо фоновым периодом, а после 1982 — антропоген-
ным. Последний термин предполагает вовсе не геологи-
ческий период антропоген — время возникновения чело-
века, а период интенсивного загрязнения моря в резуль-
тате хозяйственной деятельности. Точнее — время разгула
бесхозяйственности. Следовательно, автор этого раздела,
известный гидрохимик М. П. Максимова, относит начало
процесса загрязнения к рубежу шестидесятых и семиде-
сятых годов нашего века. Мы вынуждены признать, что
такое мнение есть ни что иное, как глубочайшее заблуж-
дение. Во всей мировой литературе начало индустриально-
го периода принято условно относить к-1850, и начиная
с этого времени мы просто уже не можем говорить о при-
родном фоне. Но на самом деле антропогенное загрязнение
Белого моря началось, по-видимому, одновременно с появ-
лением на его берегах человека, постепенно нарастало
и уже в середине прошлого века было настолько значи-
тельным, что последствия его мы можем без труда наблю-
дать и сегодня.
Приведем лишь два примера. За краткую эру парового
судоходства некоторые участки дна, особенно в небольших
губах, где удобно отстаиваться во время шторма, были
настолько засыпаны угольным шлаком, что и до сих пор
там не восстановились погубленные донные биоценозы.
Загрязнение этого рода никак нельзя считать современным,
а морю оно вредит ничуть не меньше других. Весьма
заметно было и влияние деревообрабатывающей промыш-
ленности. Так, например, отходами производства на лесо-
пильном заводе керетского промышленника Савина был
засыпан пролив между двумя островами, на которых
он расположен. О влиянии гниющей древесины на обитате-
лей моря мы еще поговорим. По правде говоря, неприят-
ности морю доставляло не только загрязнение. Хищни-
311
ческая эксплуатация природных ресурсов тоже отнюдь
не удел одного нашего времени. Читатель помнит поучи-
тельные примеры: моржи, гага, сельдь, тюлени — все
это дела давно минувших дней, относящиеся к безмятеж-
ному фоновому периоду. Нет, и до 1956 г. дела обстояли
неважно. Ну, хорошо, а как обстоят они теперь?
Как мы уже говорили, лесная промышленность на бело-
морских берегах занимает ключевые позиции. С нее и
начнем.
Мы не будем останавливаться на варварских методах
рубки леса: эта тема выходит за рамки нашего рассказа.
А вот что касается доставки бревен к месту их обработки,
то это к нему имеет самое непосредственное отношение.
Неокоренный лес сплавляют по рекам, причем по пути
загнивающая в воде кора отваливается и загрязняет
реку. В некоторых реках, опустив в воду специальную
ловушку, имеющую входное отверстие площадью в один
квадратный метр, можно за час наловить до двух десятков
килограммов древесной коры. Кора и щепки иногда усти-
лают дно рек и их устий слоем в пару метров. Помимо
того, что это чисто механически препятствует размноже-
нию рыб, в частности, семги, гниющая древесина забирает
из воды кислород и поставляет в нее продукты разло-
жения, отнюдь не способствующие процветанию жизни.
Все они выносятся реками в море, причем особенности
его водообмена способствуют накоплению этой совсем не
полезной органики. Судя по данным М. П. Максимовой
за три десятилетия, прошедших с 1956 г., серьезного уве-
личения органического вещества в море в целом не произо-
шло, однако теперь оно распределено значительно равно-
мернее. Это говорит о том, что вынос органики в Баренцево
море не так уж велик и в Белом море она, хоть и медленно,
но накапливается. Это — нехороший симптом. Конечно,
не все эти органические вещества попадают в море в ре-
зультате гниения древесины и сброса стоков деревообра-
батывающей промышленности. Есть у них и другие источ-
ники: в первую очередь — нефть. Но о ней позже. Лесная
и целлюлозная промышленность вносит в море в основном
лигносульфаты, фенолы и метиловый спирт.
В процессе транспортировки леса на обрабатывающие
предприятия значительная часть бревен отбивается от
плотов и, проделав более или менее продолжительное
самостоятельное путешествие по морю, оказывается на
морском берегу. Есть места, где лес лежит во много нака-
тов и гниет десятилетиями. Набухшие бревна, имеющие
312
очень слабую плавучесть, чрезвычайно плохо видны на
поверхности воды, особенно, если есть хотя бы небольшая
волна, и представляют собой серьезную опасность для
мореплаванья, особенно мелких судов. Наличие в море
круговых течений приводит к тому, что в центре его скап-
ливается большое количество леса. Это было известно
беломорским капитанам еще в прошлом веке, и если во
время рейса у них возникала необходимость в древесине,
они не задумываясь шли к середине Бассейна и всегда
находили возможность выбрать подходящее бревно.
На втором месте по вкладу в загрязнение Белого моря
стоит горнодобывающая промышленность. Она несет в во-
ды Белого моря тяжелые металлы, в первую очередь
никель, хром, медь, цинк, свинец и многие другие. Главная.
неприятность этого загрязнения заключается в том, что
тяжелые металлы накапливаются многими морскими жи-
вотными и растениями, что делает их ядовитыми. На Бе-
лом море, к счастью, до этого еще не дошло. Пока еще
и рыбу, и мидий, и морскую капусту можно спокойно есть,
не опасаясь неприятных последствий, но если развитие
этого загрязнения пойдет прежними темпами, то не за го-
рами то время, когда питаться морскими дарами станет
опасно.
Кроме тяжелых металлов, предприятия, перерабаты-
вающие полезные ископаемые, поставляют в атмосферу
пары различных кислот, в первую очередь — серной. Это
приводит к тому, что дожди, выпадающие в районе Белого
моря,сильно закислены. По сути дела они представляют
собой очень слабую кислоту. Безусловно, это крайне
неполезно для пресноводных водоемов, наземных биоцено-
зов и, отчасти, населения литорали. Однако особой опас-
ности непосредственно для моря от них все же нет. Дело
в том, что морская вода — очень сильный буфер и сдвинуть
в ней кислотное равновесие крайне трудно. Во всяком
случае, кислые дожди не будут в состоянии сделать это
еще очень долгое время. Более того, если они и достигнут
критических концентраций, то нас это уже не будет волно-
вать: в таком разе мы погибнем раньше от тех изменений,
которые произойдут на суше.
Третье место занимает наиболее заметное и лучше
всего известное загрязнение — нефтяное. Это целый ряд
веществ — непредельные углеводороды, нафтеновые кис-
лоты, полихлорбифенилы, сера, свинец и другие. Кстати
говоря, сера, обнаруженная в Двинском заливе на месте
выброса морских звезд, как показали специальные иссле-
313
дования, была именно этого происхождения. Если все
органические соединения и сера представляют собой при-
родные компоненты нефти, то свинец вносится в нее
человеком в процессе изготовления бензина в виде тетра-
этил-свинца — вещества, повышающего октановое число.
Топливо и технические масла попадают в воду самыми
разными способами, но основной из них, пожалуй,—
это утечки с нефтебаз. >
Как ни странно кажется на первый взгляд, разливы
нефти в результате аварий танкеров, а они случаются
и на Белом море, приносят меньше вреда. Дело в том,
что в этом случае главную опасность представляют не хи-
мические, а физические свойства нефти. Птицы, перья
которых намокли в этой густой и растворяющей жиры
жидкости, теряют способность летать, лишаются теплоизо-
ляционного слоя и погибают от голода и переохлаждения.
Нефтяная пленка препятствует нормальному обмену кис-
лородом между воздухом и водой, вызывая заморы мор-
ских животных. Все это — крайне неприятно, но, как
правило, ограничивается относительно небольшими участ-
ками морской поверхности. Чаще всего разлитую нефть
удается быстро собрать и обезвредить. Даже то, что оста-
ется в море, не представляет чрезмерно большой опас-
ности: волнение сбивает нефть в комки, которые со вре-
менем опускаются на дно, перекрываются донными осад-
ками и нейтрализуются ими. Кроме того, такие плотные
сгустки относительно быстро разрушаются бактериями.
Гораздо страшнее поступление нефти в воду мелкими
порциями. В этом случае собрать ее практически невоз-
можно, да никто этого и не делает. Как бы плохо ни раство-
рялось в воде черное золото, этот процесс идет, и тонкая
пленка растворяется без остатка. Так попадают в воду
все те ядовитые вещества, которые содержатся в нефти.
Не убивая на месте, они включаются в круговорот веществ,
вызывая у морских .организмов различные заболевания.
Рак — в том числе. Сочась по капле, за долгое время
нефть попадает в воду в огромном количестве и вся она
работает нам во вред с полной отдачей.
Справедливости ради нужно сказать, что и с нефтяным
загрязнением пока еще нет катастрофы. Регулярные наб-
людения за ним ведутся с 1979 г. и за это время в среднем
по морю оно было ниже ПДК. Наиболее неблагополучные
места — вершины Кандалакшского и Двинского заливов,
причем, как отмечает сотрудник Кандалакшского заповед-
ника А. С. Корякин, ухудшение обстановки в устье Север-
314
Рис. 51. Загрязнения Белого моря. Области повышенного нефтяного
загрязнения заштрихованы. 1 — Свалка взрывчатых веществ — место
предполагаемого захоронения иприта (средняя глубина в этом месте
около 150 м); 2 — приблизительно то место, где произошла авария
подводной лодки (здесь средняя глубина составляет примерно 170 м);
3 — приводнения в апреле и июне 1990 г. двух летательных аппаратов,
имевших на борту неизрасходованные остатки керосина высокой очистки.
Глубина в северной точке около 210 м, в южной — 12 м; 4 — место гибели
двух нефтеналивных судов.
315
ной Двины немедленно сказывается на состоянии Горла,
Бассейна и района Кандалакши. Ничего удивительного
в этом нет: часть загрязнения выносится течением Тимо-
нова, а часть вовлекается во внутренний круговорот вод
Белого моря. Интересно, что выявленное поступление
нефти в море с 1979 по 1989 г. постепенно снижалось
с 38 до 3 тысяч тонн в год, что наводит на размышления
об ухудшении качества информации, тем более, что общее
содержание накопленных в море нефтепродуктов, рассчи-
танное на основе полевых измерений загрязнения, этой
тенденции не обнаруживает. Оно без особой системы
колеблется около среднего значения 188.4 тысяч тонн,
причем наименее благоприятный год, 1981, когда воды
моря содержали 372 тысячи тонн нефти, совпал с моментом
наиболее значительного снижения поступления загрязняю-
щего агента. Трудно решить, верна ли расчетная цифра,
но что тенденцию развития нефтяного загрязнения она
отражает правильнее, нет никакого сомнения.
Доля сельского хозяйства в загрязнении Белого моря
сравнительно невелика. Как мы уже говорили, оно развито
в Поморье довольно слабо и привносит в морскую воду
некоторое количество минеральных удобрений, пестицидов
и стоков животноводческих комплексов. Особой угрозы
от них пока что нет, так же, как и от синтетических моющих
средств, которые попадают в море в основном в результате
стирки белья. Впрочем, нет никакой уверенности в том,
что в будущем эти составляющие загрязнения не станут
серьезной проблемой.
Теперь мы знаем, что загрязняет Белое море и настала
пора решить, насколько серьезно современное загрязнение.
Общее количество органических соединений за исключе-
нием нефти, ежегодно поступающих в море, оценивается
500 тысячами тонн, сульфатов — 100, фенолов — 0.150,
синтетических моющих средств — 0.750. Что касается
нефти, то, как мы видели, этого определенно сказать
нельзя. Будем считать, что каждый год в Белое море
поступает 100 тысяч тонн топлива и смазочных материа-
лов — это довольно правдоподобная цифра. Относительно
тяжелых металлов мы не располагаем сколько-нибудь
надежным фактическим материалом. Изучение их распро-
странения в Белом море только начинается. Итак, ежегод-
ное поступление загрязнения в Белое море можно грубо
оценить в 800 тысяч тонн. От объема всего моря это
составляет чуть больше одной десятитысячной процента.
Однако, дело, которым мы заняты, настолько серьезно,
316
что лучше перестраховаться. Будем считать, что мы ошиб-
лись в оценке поступления загрязняющих веществ в десять
раз и примем за основу наших рассуждений цифру 0.001 %.
Много это или мало?
Для ответа на этот вопрос обратимся к результатам
довольно рискованного эксперимента, поставленного в
1969 г. в Германии. В специально отведенной зоне Север-
ного моря там в течение четырех лет ежедневно сливали
1750 тонн отходов титанового предприятия, которые со-
держали сульфаты железа, серную кислоту и еще что-то.
В это «что-то», несомненно, входили соединения титана.
Нельзя сказать, что этот набор был для моря полезен.
По прошествии четырех лет изменений в составе и обилии
донного населения обнаружено не было. Если бы все,
слитое в море, оставалось на том месте, где проводился
этот своеобразный опыт, то концентрация сбросов состав-
ляла бы 0.08%. Между тем в проводившихся параллельно
лабораторных наблюдениях было показано, что уже
0.005% концентрация загрязняющих веществ сказывается
на донных организмах отрицательно. Какие же из этого
следуют выводы?
Первый вывод заключается в том, что в открытом
участке Северного моря размыв промышленного сброса
привел к тому, что загрязнение не накапливалось и не
переступило поэтому пороговую концентрацию. Второй
вывод — даже сильное разведение промышленных стоков
не спасает морские организмы от неприятностей. Приме-
нительно к Белому морю нужно сказать, что с одной сто-
роны даже по нашим крайне жестким оценкам, загрязне-
ние еще заметно не достигает пороговой концентрации,
а с другой, что перспективы не столь уж радужны. Ведь
Белое море — не Северное. Это средиземный водоем
с затрудненным водообменом. Поэтому то, что в Северном
море размывается, в Белом накапливается. Следовательно,
дамоклов меч уже подвешен, и никто не может сказать,
когда оборвется волосок, на котором он висит. Да, пока
еще Белое море чисто. Оно — самый чистый из наших
внутренних водоемов. Возможно, один из самых чистых
в мире. Но если не принять самых энергичных мер, то в бу-
дущем, и, возможно, ближайшем, его ожидает судьба
Азова и Балтики.
Впрочем, Белому морю угрожает не только загрязнение.
Одна из чрезвычайно серьезных проблем — гидрострои-
тельство. О последствиях постройки гидроэлектростанций
на реках мы уже писали в своем месте. Но вот еще один
317
проект, к счастью пока не осуществленный. Есть идея
постройки в Мезенском заливе приливной электростанции
(ПЭС) мощностью 15 ГВт. Надо сказать, что экологи-
ческая чистота ПЭС, постулируемая- автором проекта
инженером Л. Б. Бернштейном, более, чем сомнительна.
На Баренцевом море уже действует Кислогубская ПЭС,
открытая с большой помпой в канун 1969 г. Как это и было
принято в те времена, газетные публикации напирали
больше на победу советской инженерной мысли и совер-
шенно не касались биологической стороны вопроса. Про-
шло двадцать лет, газетная шумиха давно утихла, обещан-
ная вторая турбина так и не была поставлена, электро-
станция в забытой людьми и Богом Кислой губе продол-
жала давать свои никому не нужные 400 КВт.
Экологическая обстановка в районе Кислогубской ПЭС
была недавно тщательно изучена сотрудниками Мурман-
ского Морского Биологического института В. Н. Семено-
вым и Е. Н. Жуковым. Довелось там побывать и одному
из авторов этих строк. Ситуация в губе за плотиной крайне
неутешительная. Нарушения водообмена привели к гибели
почти всего живого, развилась значительных объемов
зона сероводородного заражения, на поверхности губы
воды сильно опреснены. Экономических результатов никто
не подсчитывал, но скорее всего убытки значительно пре-
вышают доходы от электростанции, мощности которой
едва хватает на обслуживание ее самой и освещение
жилищ ее персонала. Как символ рентабельности пред-
приятия мимо него проходит линия электропередач, к
которой оно не подключено.
Мезенская ПЭС была обещана нам еще в 1968 г. и
до сих пор не построена, хотя, насколько нам известно,
с повестки дня пока не снята. Видимо, мешают финансовые
трудности, но можно не сомневаться, что если они будут,
наконец, преодолены, то с мезенским стадом семги, по-
жалуй, самым крупным на Белом море, будет покончено
раз и навсегда. Как известно, рыба не идет в пропускники,
даже если их и строят. Что ж, семга и так долгие годы
не пользовалась у нас ни спросом, ни предложением,
зато как весело можно будет иллюминировать близле-
жащие тундры!
Книга наша имеет ограниченный объем, поэтому обо
всем в ней рассказать, конечно, не удастся. Неприятности
Белого моря не ограничиваются тем, о чем мы уже напи-
сали. Значительная их доля связана с неразумным ис-
пользованием его богатств. Мы уже довольно много гово-
318
рили об этом в разных главах и не будем повторяться.
Напоследок хочется сказать только об одном — об уди-
вительных приемах лова семги. Желание поймать как мож-
но больше рыбы может привести только к одному —
к полной невозможности поймать хоть что-нибудь. И хотя
до этой крайности мы еще не дошли, дорога к ней пройдена
больше, чем наполовину: за последнее столетие уловы
семги сократились раз в десять. Еще Екклесиаст говорил,
что нет ничего нового под Солнцем, и то, что выдают
за новинку, уже было в веках, бывших прежде нас.
Введенные в 1959 г. сплошные русловые перекрытия как
две капли воды напоминают семужьи заколы, так резко
осуждавшиеся еще в середине прошлого века не раз
цитировавшимся на этих страницах С. В. Максимовым.
Тогда уже ему было совершенно ясно, к чему приведет
способ лова, не пропускающий на нерест ни одной рыбы.
Любопытно, что он настойчиво требовал введения в России
рыбоохранных мер по образцу английских законов... 1424 г.
Сейчас считается, что можно изымать половину рыб,
идущих на нерест, на том основании, что пара производи-
телей дает возврат в реку четырех взрослых потомков.
Расчет этот сам по себе представляется сомнительным,
но не будем его проверять, а обратим внимание на три
других обстоятельства. Во-первых, на деле изымается
значительно больше половины стада, во-вторых, отбор рыб
производится вручную, а в-третьих, значительная доля
улова, иногда до половины, отправляется на рыбоводные
заводы, о которых мы рассказали раньше.
Ручная сортировка приводит к тому, что из популяции
изымаются наиболее крупные экземпляры. Таким образом,
проводится искусственный отбор на мелкорослость. Ре-
зультаты не замедлили сказаться: за последние 20 лет
средний вес семги упал почти на полтора килограмма,
то есть на четверть. В сочетании с сокращением объема
стада из-за приведенных выше расчетов плодовитости и
несоблюдения норм вылова это дает поразительный эф-
фект. Кроме того, условия содержания рыбы на заводах
и
таковы, что из каждого десятка до того, как будут полу-
чены икра и молоки, гибнет штук шесть, а то и больше.
Следовательно, большая часть резко сократившихся уло-
вов пропадает совершенно бесполезно.
Нам не хотелось бы кончать этот раздел на такой
печальной ноте, поэтому давайте вспомним единственный
пока, но такой ободряющий пример с гагой. Нет, не все
потеряно. Нам известно, что плохо, и это уже колоссально
319
много: мы точно знаем, что нужно исправлять. Мы даже
можем подсчитать, во что это нам обойдется. И мы
знаем, что скупой платит дважды, причем второй раз
много больше, чем первый. Пока еще не произошло ничего
непоправимого (кроме гибели моржей), пока еще Белое
море можно спасти от нас же самих.
ань времени
...версия, как наиболее отвечающая не-
сложности криминалистического мыш-
ления и непреодолимому тяготению
властей к изобличению злого умысла...
была, к сожалению, подхвачена слиш-
ком усердно некоторыми газетами, изда-
тели которых избавили этим публику
от раздражающего недоумения, а со-
трудники держались легкомысленной
позиции «здравого смысла», именно то-
го, чего следует избегать, как чумы,
в отношении некоторых явлений.
А. С. Грин
На протяжении всей книги авторы старались оста-
ваться биологами и не особенно выходить за рамки своей
профессии, но под конец им все же придется выступить
в непривычной и несвойственной для них роли публицистов.
Как-то так уж стало принято в наше бурное время...
Долгие годы в нашей стране не происходило никаких
катастроф. Землетрясения, если и случались, то не влекли
за собой жертв и разрушений, вулканы извергались
только для того, чтобы порадовать нас величием этого
зрелища, танкеры с нефтью не разбивались, а окружаю-
щая среда была кристально чистой, так как за всем этим
внимательно следила цензура. Но, как только бдитель-
ность этого стража ослабла, на нашу голову, как из рога
изобилия, обрушились многочисленные стихийные бед-
ствия, аварии на транспорте и трагические последствия
загрязнения. Мы не были подготовлены к такой откро-
венности и сразу оказались на грани паники.
На страницах газет и журналов запестрели новые
слова, которых там нельзя было встретить раньше, и одно
из этих новых и модных слов — экология. Плохая эколо-
320
гия, хорошая экология, экология культуры, экология языка
и даже... современная экология — это угроза бесплодия
и импотенции! Что же значит это, столь популярное ныне,
словцо? Авторы вынуждены принести Читателю свои глу-
бокие извинения: на страницах нашей книги слово это
встречалось не раз, а вот что оно значит, мы сказать
так и не удосужились. Придется срочно исправлять
положение .
Если попробовать понять, что такое экология на осно-
вании многочисленных газетных статей, то складывается
впечатление, будто это некое пространство около помой-
ного бачка или сточной трубы: если там чисто, то экология
хорошая, если грязно — то плохая. При этом любой
человек с легкостью способен во всем разобраться. На
самом деле это, конечно, не так. Термин экология был
предложен в конце прошлого века знаменитым немецким
ученым Э. Геккелем и данное им определение было на-
столько четко и ясно, что оно и до сих пор остается в силе.
Итак, экология — это наука о взаимосвязи живых
организмов со средой обитания и друг с другом. Ни больше,
ни меньше. Таким образом, основная часть нашей книги
посвящена именно экологии. Что же касается помоек и
сточных труб, то и они тоже изучаются этой наукой, теми
ее разделами, которые носят название прикладная эколо-
гия, водная токсикология, техническая экология и т. п.
В общей экологии они занимают, хоть и почетное, но
скромное место. Это и понятно: без достижений последней
они будут совершенно бессильны. Что же касается общей
экологии, то она — одна из самых сложных биологических
наук, в арсенале которой имеется мощный математический
аппарат, без знания которого нечего и пытаться решать
экологические проблемы. Бывает забавно читать некото-
рые публикации, где неспециалисты с легкостью выносят
безапелляционное суждение там, где профессионалы
становятся в тупик.
Не вполне ясно, как так получилось у нас в стране,
что мнение дилетанта стало весомее мнения специалиста.
Пару лет назад в «Новом мире» была опубликована
статья, подробно рассказывающая о Чернобыльской траге-
дии. Статья эта носила символическое название «Неком-
петентность». К чему привело пренебрежение мнением
компетентных людей, мы знаем. К сожалению, уроки исто-
рии никого и ничему не учат. Если бы мы задались целью
написать обзор газетных публикаций по поводу экологи-
ческой обстановки на Белом море, его можно было бы
Заказ 618
321
J
I
назвать «Воинствующее невежество». Воинствующее —
потому, что оно не пускает на страницы прессы профес-
сионалов и очевидцев, чье мнение не совпадает с его
собственными взглядами. Прекрасно, что журналисты по-
лучили свободу слова, но крайне неудачно, что они теперь
сами норовят играть роль цензуры. Мы не можем не при-
знать, что публикация одних мрачных новостей, хоть она
и много эффектнее унылых статей об успехах и достиже-
ниях, представляет собой в точности такую же самую
ложь, как и модная в хрущевские времена лакировка
действительности.
Между тем семена тревоги, которые сеет пресса, пада-
ют на благоприятную почву. Человеку свойственно верить
в свою исключительность и всемогущество. Это — один
из древнейших мифов, корнями своими уходящий в эру
зари человечества. Если мы хотим быть людьми цивили-
зованными, с мифом этим придется, увы, расстаться.
Живет в нашем сознании еще один миф, созданный уже
в последнее время, и опирающийся на тот, древнейший.
В течение многих десятилетий нам твердили, что с тех пор,
как обезьяна взяла в руки первое ручное рубило, биологи-
ческие законы стали над ней не властны, и их заменили
законы социальные. Все это абсолютно неверно: биологи-
ческие законы никто отменить не волен, а социальные
начали действовать задолго до этого знаменательного
события. Если посмотреть на человека с точки зрения
экологии, то окажется, что он представляет собой чрез-
вычайно эврибионтный вид, способный приспосабливаться
к самым различным условиям среды и, кроме того, спо-
собный в значительной степени ее модифицировать. Свой-
ства эти, развитые у человека в весьма высокой степени,
нё присущи, однако, исключительно ему одному. Вспомним,
к примеру, рифообразующие кораллы, деятельность кото-
рых носит поистине геологический характер. Да и такие
беломорские организмы, как мидия или. пескожил значи-
тельно модифицируют среду своего обитания.
В течение многих лет со страниц газет нам внушали,
что мы переделываем природу, причем переделка эта
крайне полезна. Высказывание И. В. Мичурина, относя-
щееся к селекционной работе («Мы не можем ждать
милостей от природы...»), было возведено в идеологиче-
ский лозунг и понималось чуть ли не как основная задача
науки о жизни. Теперь времена изменились и старая
вера в собственное всемогущество уродливо трансформи-
ровалась и стала пониматься как способность мгновенно
322
погубить все живое. Сама стихийность явления, его со-
вершенно нечеловеческий размах только подкрепляет на-
шу уверенность в том, что оно — дело рук человека. Не
удивительно поэтому, что весенние события 1990 года
на Белом море вызвали настоящую панику. Некомпетент-
ность людей (включая и членов Комиссии), описывавших
это явление, сказалась и на том, что обилие животных
на берегу было признано тревожным симптомом. Спе-
циалиста же настораживает именно малое количество
морских организмов у кромки воды, ибо богатство штор-
мового выброса говорит о богатствах моря. Если же
шторму нечего вынести на берег, кроме консервных банок,
то вот это и есть истинная трагедия.
Огорчает, однако, не вполне понятная тревога за судь-
бу моря, а то, что и пресса, и академическое начальство
требовали немедленного объяснения случившегося, и сер-
дились, что вот прошло уже два или три месяца, а наука
все еще не дает ответа на вопрос, кто виноват. Это, конечно,
очень наивное требование. Грош цена той науке, которая,
исследуя сложнейшие явления, через два месяца безапел-
ляционно заявляет, что может дать исчерпывающий
ответ. Если вы узнаете, что кто-то, едва глянув, сумел ‘
отличить антропогенное воздействие от естественного про-
цесса, не верьте такому «ученому». Подобная удивитель-
ная быстрота исследования может свидетельствовать
только о верхоглядстве. Надо сказать, что не только у нас,
но и во всем мире не существует надежных способов
быстро распознавать, что вызвано деятельностью человека,
а что — природных сил. Эта задача (в тех случаях, когда
она вообще разрешима) решается только на основе много-
летних постоянных наблюдений.
Мы смогли разобраться в том, что произошло на Белом
море, всего за полгода только благодаря счастливому
стечению обстоятельств: десять лет до этого мы занима-
лись именно той проблемой, которую нужно было решать
в Двинском заливе. Без этих десятилетних исследований
мы были бы совершенно беспомощны, и ответа на постав-
ленный вопрос дать не смогли бы. К сожалению, чаще
всего именно так и бывает.
Здесь уместно задать вопрос, почему именно мы взя-
лись за изучение причин выброса морских звезд, и почему
никто из других специалистов по донному населению
Белого моря не предпринял никаких шагов в этом направ-
лении? На первую половину вопроса ответить не сложно.
Во-первых, мы считали, что этого требует наш профес-
21*
323
сиональный долг. Во-вторых, видя огрехи в работе Комис-
сии, нам хотелось разобраться самим. В-третьих, в наших
руках сосредоточен наиболее полный материал по донным
биоценозам Летнего берега, собранный в прошлые годы,
так что по сути дела только мы могли провести сравни-
тельный анализ. Ответ на вторую половину вопроса не
может быть столь однозначным. Возможно, что с одной
стороны дело в транспорте. У нас была возможность
воспользоваться экспедиционным судном, у многих других
такой возможности не было. Понятно, что без судна
у Летнего берега делать нечего. С другой стороны, не ис-
ключено, что именно кипение политических страстей во-
круг той чисто научной проблемы, которую нужно было
решать, отпугнуло многих. Что ж, может они были правы.
Читатель помнит, что биологию уже однажды поправляли
политикой и что имена Т. Д. Лысенко и И. И. Презента
памятны нашим коллегам не из газет времен перестройки.
Вера в то, что любой человек, не обладающий эко-
логическими знаниями, может решать экологические
вопросы и недоверие к профессионалам закономерно
породили весьма характерный для нашего времени во-
прос: сколько именно и от какого ведомства получила
эта лживая и насквозь продажная наука за сокрытие
и замазывание... Даже на одном вполне научном со-
брании коллеги упрекнули нас в том, что результаты
наших работ играют на руку чиновникам и функцио-
нерам. Для них-де это — оправдание беззаконных дей-
ствий всесильного аппарата. Что ж, может быть и играют.
На это можно возразить, что хотя Платон нам и друг,
но истина дороже. Тем более, что любой результат обя-
зательно будет кому-нибудь на руку. Кому, например,
оказалось выгодно мнение о залповом отравлении моря?
Чиновникам и функционерам, в первую очередь — архан-
гелогородским. Тем самым, которые семьдесят лет охраня-
. ли свои ведомственное тони от местных жителей, объявив
традиционный поморский лов рыбы преступным браконь-
ерством. Только в 1990 г. под давлением общественности,
наконец, было разрешено ловить рыбу. Версия об отрав-
лении моря дала возможность немедленно восстановить
старый запрет со ссылкой именно на то, что хотели’ бы
услышать жители Архангельска — на неблагоприятную
экологическую обстановку. Нельзя не учитывать, что как
бы плохо тогда ни было с продовольствием в городах,
их нельзя сравнить с отрезанными от мира поморскими
деревнями, где лов рыбы — практически единственный
324
источник пищи. Напуганные прессой жители этих селений
впервые за всю семидесятилетию историю действительно
стали соблюдать запрет, что поставило их на грань нешу-
точного голода. Имеем ли мы право в угоду политическим
амбициям обрекать на голод пусть немногочисленное
население и без того умирающих деревень?!
Всесильный аппарат, кстати говоря, тоже вполне устра-
ивает гипотеза залпового выброса. Ну, да, был и прошел,
все смыло, обстановка стабилизировалась. Можно и даль-
ше спокойно экономить на строительстве очистных соору-
жений: ведь пока не возникла экстремальная ситуация,
ничего и не происходило, значит ничего нет страшного
в том, что воды Северной Двины несут немыслимое коли-
чество отходов. Можно и дальше разводить стоки чистой
водой до санитарных норм, это неважно, что в результате
загрязняющих веществ меньше не становится.
Напомним, что именно постепенное накопление пред-
ставляет собой грозную опасность. Мы обязаны смотреть
вперед, а не поддаваться сиюминутным эмоциям. Шумиха
вокруг так называемой катастрофы отвлекает нас от дей-
ствительных проблем, которые в глаза не бросаются,
и поэтому безусловно вредна.
Очень настораживает и страстное желание найти и
наказать виновных. Так вот: кто же виноват в том, что
Белое море, да и не оно одно, постоянно загрязняется
нефтью, стиральным порошком, гниющей корой? Только
ли руководители крупных предприятий? Ни от кого не сек-
рет, что бесконтрольный слив в воду подпаельных вод
еще несколько лет назад широко практиковался практи-
чески на всех судах, да и сейчас, несмотря на ужесто-
чение портовых правил, далеко не искоренен окончательно.
Нельзя забывать, что при каждом пуске любого лодочного
мотора, коим на Белом море несть числа, в воду попадает
несколько граммов бензина. В качестве доказательства
сошлемся на данные анализа морской воды, проведенного
30 мая 1990, в устье реки Сюзьмы, как раз в то самое
время, когда шел наиболее интенсивный выброс звезд.
Там обнаружено повышенное по сравнению с окружающей
акваторией содержание свинца, который недвусмысленно
указывает на эксплуатацию лодочных моторов (бензин
в эти края поступает исключительно этилированный).
А уж сколько нефтепродуктов попадает в воду в резуль-
тате небрежного хранения, можно только догадываться.
При этом сами владельцы горючего могут и не подозре-
вать об утечке. Все это относится равно ко всем ведом-
325
ствам — и к военным и к гражданским, касается это
и нас с вами.
До тех пор, пока мы будем искать виновников небла-
гоприятной экологической ситуации с позиций собственной
невинности, дело с мертвой точки не сдвинется и толку
не будет. В том, что происходит у нас с природой, вино-
ваты мы все, увы, без исключения. Кто из нас никогда
не пролил ни капли бензина, не выбросил на помойку
разбитый медицинский термометр, не бросил где-то поли-
этиленовый мешок? Все это, конечно, не ракетное топливо,
но сколько мешков и термометров ежедневно падает
на нашу многострадальную землю! Именно потому, что
каждый из нас твердо уверен в своей невиновности, наша
страна все более и более становится похожей на гигантскую
помойку. Рассуждения: «Подумаешь, кусок полиэтилена
или несколько миллиграммов ртути!» и «Подумаешь, не-
сколько тонн нефти!» одинаково преступны и второе легко
вытекает из первого, стоит только начать.
Еще одна широко обсуждавшаяся проблема — о воз-
можности захоронения в Белом море боевых отравляющих
веществ и перспективах их обнаружения. Хочется сказать
несколько слов и на эту тему. Нет никаких сомнений в том,
что в море могло быть сброшено все, что угодно. На нави-
гационных картах места, отведенные под могильники,
именуются «Свалка взрывчатых веществ», однако никто
не сказал, что там же не может оказаться отравляющих.
Мог быть иприт? Мог. Мог быть фосген? Мог. Могло ли
быть что-то такое, о чем мы и понятия не имеем? Сколько
угодно. Что мы знаем об этом? Ничего. Узнаем ли что-
нибудь в ближайшее время? Весьма сомнительно. Никто
не знает, сохранились ли военные архивы сорокалетней
давности, документировались ли подобные действия или
нет, а если документировались, то в такой ли
что мы сможем понять о чем идет речь. Иногда ссылаются
(на воспоминания очевидцев, но, к сожалению, как правило,
они бывают не очень надежны. Человеческая память
весьма тонкий инструмент. Каждый из нас может назвать
случаи, когда мы не помним того, что было и помним то,
чего не было. Если и удастся найти очевидцев захоронения,
то скорее всего их воспоминания будут противоречить
друг другу.
Какова надежда найти контейнеры на морском дне?
Глубина в местах захоронения составляет в среднем
около 200 м и уж во всяком случае не меньше 150. Для
этой цели выбираются котловины. Грунт в таких местах —
326
вовсе не тот плотный перемытый песок, который устилает
берега возле Сюзьмы. Это — толстый слой полужидкого
ила, в котором за сорок лет тяжелые контейнеры навер-
няка утонули бесследно. Да и. как искать в кромешной
тьме, которую трудно рассеять подводными осветителями
на достаточное расстояние? Кто будет искать? Водолаз,
поднимающий совершенно непрозрачные облака часами
не оседающей мути? Подводная лодка, которая не может
идти в достаточной близости ото дна? В каком месте
квадрата искать? Ведь не уложены же контейнеры акку-
ратными плотными рядами, а между сторонами квадрата
около двух часов хода- Да и кто возьмет на себя ответ-
ственность за отправку людей в этот взрывоопасный
район? Да, такая работа нереальна.
Но вернемся к нашей основной теме. Да, как мы теперь
знаем, в Двинском заливе никакой катастрофы не было.
Это было редкое, но вполне естественное событие, доволь-
но хорошо знакомое местным жителям. Старожилы рас-
сказывали нам, что в детстве (это были первые после-
военные годы) они очень любили играть с выброшенными
штормом звездами. Судя по этим рассказам, тогда море
выносило не меньше морских звезд, чем в злополучном
1990 г. Но успокаиваться рано. Кто может дать гарантию,
что завтра в другом месте не будут обнаружены горы
самых различных мертвых морских животных? Весьма и
весьма вероятно, что в следующий раз виновен в их
гибели будет именно человек. Не нужно думать, что это —
конкретное лицо с именем и фамилией. Виновником в таких
случаях бывает сумма всех неразумных действий и вина
в равной степени ложится на каждого.
Но все же спасти Белое море еще можно, пока процесс
его загрязнения не зашел слишком далеко и не стал необ-
ратимым. Что же необходимо для того, чтобы мы могли
жить спокойно, не бояться раскрыть утром газету, не
ждать с трепетом того момента, когда рыбу из Белого
моря действительно нельзя будет есть? Широкая экологи-
ческая грамотность и научный подход, чего, к сожалению,
нет даже у значительной части научной общественности.
Вот почему следует прислушаться к предложению Пра-
вительственной Комиссии создать на Белом море службу
быстрого экологического реагирования. Правда, его мож-
но принять только с весьма существенными оговорками.
Служба эта в том виде, в котором она предложена Комис-
сией, есть ни что иное, как еще один следственный орган,
нам же нужна профилактика болезней и стационар для
327
1
их лечения, а не судебно-медицинское обследование тру-
пов. Что толку, если мы будем совершенно точно знать,
кто именно виновен в том, что, скажем, погубил всю семгу?
Гораздо полезнее приложить все силы к тому, чтобы этого
не случилось. Ведь нигде нет службы «быстрого погодного
реагирования», которая выявляет виновников дождя и
мороза, зато есть сеть гидрометеостанций. Она и конста-
тирует погодные условия, и дает материал для прогноза.
Нам остро необходима постоянно действующая служба
экологического контроля, состоящая из грамотных спе-
циалистов, которая регулярно бы проводила наблюдения
с целью получения экологического прогноза. Она же дол-
жна взять на себя и контроль за деятельностью человека.
Тогда необходимость во всяких комиссиях отпала бы
сама собой. Тогда нам не надо было бы отвлекать от основ-
ной работы людей, суда и средства. Тогда мы черпали бы
информацию не из слухов и не от искренне заинтересован-
ных, но некомпетентных. лиц,, а из надежного, хорошо
информированного источника.
Конечно, создание такой службы — дело новое не толь-
ко у нас, но и в мировой практике. На пути его стоят
многочисленные трудности. У нас нет должного количества
необходимых специалистов, их надо готовить. Кроме того,
эксплуатация подобной службы — чрезвычайно дорого-
стоящее мероприятие. Не говоря о затратах на подготовку
специалистов, напомним, что такая организация должна
иметь в своем распоряжении специально оборудованные
суда, вычислительную технику, химико-аналитическое,
гидрологическое и гидробиологическое оборудование,
платить зарплату двум-трем, как минимум,-десяткам со-
трудников. Помимо этого она должна иметь финансовые
резервы для привлечения дополнительных возможностей
и сторонних специалистов в случаях редких и экстре-
мальных ситуаций.
Все же по нашему глубокому убеждению на эти затра-
ты нужно решиться как можно скорее, потому, что, если
мы хотим выжить в условиях экспоненциально расту-
щего антропогенного пресса на природу, с каждым годом
первоначальный взнос будет расти, а шанс благополуч-
ного выхода из складывающейся обстановки — падать.
Пока мы ищем мифических виновников мифических
катастроф, реальные промышленные отходы незаметно
накапливаются в реальных биотопах, переходят от одного
живого организма к другому и в конце концов отравят
не только каких-нибудь морских звезд, но и нас с вами.
328
Заключение
— Мы одной с вами крови — вы и я.
Можно мне поохотиться здесь?
— Охоться. Но для пропитания, а не для
забавы.
Закон Джунглей
Наш рассказ окончен. Настало время подвести итоги.
Итак, Белое море, пучина Соловецкая — единственный
морской водоем, который полностью принадлежал Руси,
а затем России с самого начала ее существования как
государства и ни разу за последнюю тысячу лет не входил
в состав других стран. И сейчас это — единственное
море, со всех сторон окруженное либо нашей территорией,
либо нашими территориальными водами. Неудивительно,
что история Поморья неразрывно связана с историей
Русской земли. Ему принадлежит немалая роль в развитии
всей русской культуры и, в частности, русской науки.
Из поморов вышли многие1 крупные ученые. Вспомним
хотя бы Михаила Васильевича Ломоносова. На берегах
Белого моря работали ученые самых различных специаль-
ностей: геологи, палеонтологи, зоологи, ботаники, языко-
веды, историки, фольклористы и многие, многие другие.
На основе полученных ими данных решались не только
региональные проблемы, но и общетеоретические вопросы.
Понятно, что в рамках одной книги мы не могли про-
329
следить всю историю изучения Белого моря. Она включает
в себя развитие гляциологии и археологии, фаунистики и
гидрологии и десятков других наук. Нас интересовал
в основном рост биологических знаний о Белом море,
в первую очередь — зоологических. Выяснилось, однако,
что попутно приходится затрагивать гораздо более широ-
кий круг вопросов, иначе получаемая нами информация
делалась слишком уж однобокой. Это и понятно: ведь
процесс познания един, и мы только искусственно подраз-
деляем его на отдельные ветви.
Все науки, о которых нам пришлось упоминать, взаимо-
проникают друг в друга. Биология позволяет датировать
слои осадочных пород. Зная это, можно выяснить,в какое
время была обитаема та или иная стоянка древнего чело-
века. По положению стоянки над уровнем моря можно
рассчитать скорость тектонического поднятия. В ведении
какой науки лежит приведенная логическая цепь — гео-
логии? биологии? археологии? Единая полноводная река
науки в последние десятилетия все больше и больше
разбивается на отдельные рукава, ручьи и протоки узких
специальностей. И до тех пор, пока они текут параллельно,
мы не можем составить себе целостное впечатление об
изучаемом предмете. К счастью, как и в любой дельте,
протоки постоянно сливаются, так что получается слож-
нейший узор переплетающихся струй, которые в конечном
итоге впадают в безбрежный океан человеческих знаний.
Каков же должен быть итог познания? К сожалению,
не все учились, как Маугли, в школе старого Балу. Не все
твердо усвоили Закон Джунглей. К сожалению, из усвоив-
ших не все его чтут. А Закон Джунглей — это Закон Моря.
А точнее — Закон Биосферы. Он — основа ее охраны.
Стоит ли повторять избитую истину, что мы будем живы
только до тех пор, пока будет жива биосфера? Мы одной
с ней крови.
. Надо признать, что Белое море, пока что — одно
из самых чистых наших морей. Оно еще мало затронуто
антропогенным воздействием. Хотя мы видели, что некото-
рые виды подверглись его уничтожающему влиянию, в це-
лом положение здесь много лучше, чем во многих других
водоемах нашей страны. Это не значит, что нет оснований
для беспокойства и не значит, что такого воздействия нет
совсем. Пожалуй, наиболее ярко это видно на прибрежной
полосе. Практически вдоль всей береговой линии в супра-
литорали лежит несметное количество древесины. В боль-
шинстве случаев это — прекрасный строевой лес. Кое-где
330
его мало, а кое-где он лежит во много накатов. Трудно
даже подсчитать, сколько там кубометров. Скорее всего
его надо изменять кубокилометрами. Происхождение его
понятно. Бревна отбиваются от плотов, падают с лесо-
возов, теряются при погрузке. Затем они начинают свое
самостоятельное путешествие по морю и находят вечный
покой на его берегах. Не стоит говорить об экономическом
убытке: он ясен. Ведь этот лес кто-то недополучил. Морю,
по-видимому, большого ущерба это не приносит, впрочем,
наверняка нет от этого леса и пользы.
Все моря страдают от загрязнения нефтью. Белое мо-
ре — не исключение. Хотя население его берегов довольно
малочисленно и бензин в него проливают много меньше,
чем, скажем в Балтийское, избежать этого совсем не уда-
ется. По Белому морю ходит очень небольшое количество
нефтеналивных судов, поэтому аварий с ними много мень-
ше, чем на оживленных океанических трассах, но бывают
они и здесь. А вред Белому морю при этом наносится
не меньший, чем Атлантическому океану.
Меньше, чем в других морях, попадает здесь в воду
и хозяйственных отбросов, но сказать, чтоб их не было
совсем — нельзя. Заметное загрязнение гавани Благопо-
лучия Соловецкого острова связано с посещением архи-
пелага многочисленными туристами. Акватории таких пор-
тов, как скажем, Рабочеостровск в устье реки Кеми,
покрыты сплошным слоем плавающего леса, а их дно
устлано лесом гниющим, а также толстым слоем отпавшей
древесной коры. Это уже настоящее бедствие. На Белом
море давно нет парового судоходства, но в некоторых
губах, удобных для отстоя во время штормов, до сих пор
не могут восстановиться донные биоценозы, настолько
сильно было засыпано дно угольным шлаком.
Все это недвусмысленно говорит о том, что за влиянием
деятельности человека должен быть налажен неусыпный
контроль. В этом отношении хочется вспомнить Канда-
лакшу. Раньше это был самый чистый порт из тех, что
довелось видеть авторам. Там ничего не валялось на берегу,
по акватории порта постоянно ходило судно-мусорщик,
собиравшее с поверхности грязь, сор и нефтяные пятна.
Правда, случалось, что прямо на берег выгружали из
трюмов судов горы поваренной соли, по которой в дождь
текли потоки воды, смывая ее в море. Видимо, считалось,
что соль морю не помеха. Теперь и в этом порту дела идут
хуже, чем раньше.
А как обстоит дело с охраной животного и растительно-
331
го мира? В районах крупных населенных пунктов работают
органы рыбоохраны, которые следят за браконьерским
ловом семги, сига и других рыб, находящихся под запре-
том для любительского лова, за использованием запре-
щенных орудий. В этих местах охрана таких рыб поставле-
на неплохо. Она регламентирует добычу тех или иных
животных, запрещает отстрел редких и ценных из них.
Большое значение для охраны природы имеет деятель-
ность Кандалакшского заповедника. Вся его территория
и акватория закрыта для посещения любыми сторонними
лицами. Сюда допускаются только сотрудники и исследо-
ватели, работающие по приглашению самого заповедника.
За его пределами, как и повсюду, запрещается уничто-
жение животных и растений, находящихся под охраной.
За сбор и уничтожение обитателей литорали налагается
штраф. Как и повсюду, Законом по охране природы запре-
щается сбор для пополнения личных зоологических и бо-
танический коллекций. Правда, на широких просторах
малолюдного Белого моря контроль за выполнением
этих требований весьма и весьма слаб.
Повсюду на Белом море запрещено разводить костры
на лесистых островах во избежание лесных пожаров. Ведь
восстановление леса на таких островах длится иногда
столетиями. Это зависит не только от того, что в припо-
лярных условиях деревья растут очень медленно, но и
от того, что на скалистых клочках суши почва во время
пожара часто выгорает до камня, и восстановление рас-
тительности начинается с самого начала: появляется бес-
кильница, затем первичная орнитогенная растительность,
затем вороничная тундра... Когда еще дойдет до сукцессий
древесных пород. Как исключение, для людей, терпящих
бедствие, допускается разводить костер на осушной полосе
во время отлива.
На безлесных лудах такой запрет не действует. Это
произошло потому, что они в силу недоразумения тради-
ционно считаются лишенными растительности. Такое мне-
ние — жестокая ошибка. На них нет лесов, но раститель-
ность есть. Это тундровый вороничный покров, крайне
нежный и уязвимый. Неосторожное обращение с ним
действительно может превратить луду в лишенную рас-
тительности.
В общем надо сказать, что охрана природы Белого
моря скорее в наших руках, чем в руках государственных
органов, влияние которых распространяется на небольшую
часть акватории моря и территории материка и островов.
332
Что же можно и чего нельзя делать для того, чтобы
не нанести непоправимого вреда? На Белом море можно
охотиться, ловить рыбу, собирать грибы и ягоды, просто
отдыхать. Нельзя только одно — быть свиньей и испове-
дывать веру в то, что после нас хоть потоп. Как, впрочем,
и во всех других местах. Для того, чтобы сохранить уни-
кальные северные ландшафты, требуется немного: не про-
ливать бензин при заправке катера, не жечь костров, где
может загореться растительный покров, не бросать где
попало хлам, консервные банки и водочные бутылки (по-
следнее и вовсе не стоит брать с собой в море), не истреб-
лять понапрасну животных и растения, не трогать никого,
кто состоит под охраной. А если мы не знаем списка
охраняемых видов, то лучше всего не трогать никого, кроме
комаров. Это совершенно надежный способ не погубить
редкие или вымирающие существа. Да и нередким от этого
будет только польза. Тогда и только тогда сможем мы
сохранить для себя и для наших детей жемчужину русско-
го Севера, наше вечно живое Белое море.
Охоты доброй всем,
Кто Джунглей чтит Закон!
ОГЛАВЛЕНИЕ
ПРЕДИСЛОВИЕ ...............................
ВВЕДЕНИЕ ............................ ,
Глава /. ОПИСАНИЕ ЗЕМНОВОДНОГО КРУГА. . .
Соловецкая пучина ...........
От Святого Носа до Канина..................
Семга, арбузы, олени и прочее.........
Глава 2. ИЗ ТЬМЫ ТЫСЯЧЕЛЕТИЙ. ......
Тайны недр ......................... . .. .
Изо льда рожденное....................
Лед тронулся..................... . .
Глава 3. ОТКРЫТИЕ БЕЛОГО МОРЯ. ............
Каменные скрижали . ..................
Золотые землепашцы....................
Хозяева Поморья
Глава 4. ПУТИ НАУКИ........................
Сельдяная изба ................... .
Исследования продолжаются.............
Опыт науковедения.....................
Глава 5. ЧЕРТОВА ПРОПАСТЬ СОЛЕНОЙ ВЛАГИ. .
Луна и солнце..............................
Слоеный пирог ....... ................
Из области фантазий...................
Глава 6. У САМОГО СИНЕГО МОРЯ.......... .
Леса и тундры.........................
Рядом с морем................ . . . .
Соленые лужи. ........................
Глава 7. МЕЖДУ ДВУХ СТИХИЙ. .......
Ни суша, ни море . ................... . .
В мире вечных перемен . . ............
Верхом друг на друге . . .............
Глава 9, В ЦАРСТВЕ ‘ПОСЕЙДОНА. ......
Здесь жил Садко . . . .....................
: Море в миниатюре.....................
О том, чего почти нет.................
Глава 9. ОСНОВА ОСНОВ............... . . .
Кто что ест...........................
Дождь трупов...................... . <
Каскад энергии .......................
Глава 10. МОРЕ НАС КОРМИТ..................
Охота ........................... . .
Сельское хозяйство........... . . . .
Радужные перспективы .................
Глава 11. ТЕОРИЯ КАТАСТРОФ. .......
Оранжевый прилив ...........
Дамоклов меч .............
Дань времени........................... .
ЗАКЛЮЧЕНИЕ ................................
10
10
15
31
39
39
49
61
73
73
88
ЮЗ
114
114
121
130
136
136
143
150
157
157
168
172
175
175
184
202
218
218
237
248
253
277
310
335
' .* ' У
gg “du и н ни ахи п* ‘^^эхэц-хлнвэ >01161 МШШ
*819 *еяе ООО 5
жвЗид, ?и* 'u S‘33 9о ’венхээфо чхеьэц ’кенбЛхвбэхшг edAiuud^j
'ze/i80l Xt8 xewdoo Тб’ЗПЗ чхвъэи а онвэишгоц -£б'90*83 dogeu а он erg
xiqHCH eaxoahdoax Tiadoatf Honotfodoj иижмЗХдЗэхэц-шнеэ
mmywfij О J doinaddo^t
vdQTnwD]/ '[f -j doxnetfad иияээьинхэх-оннэахээжо'п'Хх
tv g doixBtfad
adow aoifaa
аояиж оньая
ЯОУИЯЯФ *ff ^OW^VH V
Свежпм ветром снова сеооие пьяно.
Тайный голос шепчет: "Все покинь!"
Пеоеа аверью нал кустом бурьяна
НеВосвоа ВезоВлачен и синь,
В каждой луже запах океана,
В каждом камне веянье пустынь.
Н.СГУМИЛЕВ