Текст
Ф. ШЛХ1РМАГ11’
J’
МАКЕДОНСКИЙ
АКАДЕМИЯ НАУК СССР
ОРДЕНА ТРУДОВОГО КРАСНОГО ЗНАМЕНИ
ИНСТИТУТ ВОСТОКОВЕДЕНИЯ
Ф. ШАХЕРМАЙР
(5 с)
АЛЕКСАНДР
МАКЕДОНСКИЙ
е
ИЗДАТЕЛЬСТВО «НАУКА»
ГЛАВНАЯ РЕДАКЦИЯ ВОСТОЧНОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
МОСКВА 1984
ЕВК 63.3(0)3
11131
F, Schachermeyr
ALEXANDER DER GROSSE
DAS PROBLEM SEINER PERSONLICHKEIT
UND SEINES WIRKENS
Osterreichische Akademie der Wissenschaften.
Phil.— Hist. Klasse. Sitzungsberichte, B. 285.
Wien, 1972
Редакционная коллегия
К. 3. АПТРАФЯЫ, Г. М. БАУЭР. Г. М. БОНГАРД-ЛЕВИН
(председатель), Р. В. ВЯТКИН, Э. А. ГРАНТОВСКИЙ.
И. М. ДЬЯКОНОВ, И. С. КЛОЧКОВ (ответственный секре*
таръ), С. С. ЦЕЛЬНИКЕР
Сокращенный перевод с немецкого
М. Н. БОТВИННИКА И Б. ФУНКА
Ответственный редактор
А. А, НЕЙХАРДТ
Шлхермапр Ф.
III31 Александр Македонский: Пер. с нем. М. Н. Бот-
винника и Б. Функа. Послесл. М. II. Ботвинника
и Л. А. Нейхардт. М., Главная редакция восточной
литературы издательства «Наука», 1984.
384 с. («По следам исчезнувших культур Востока»).
Книга — итог многолетних исследований австрийского исто-
рика античности Ф. Шахермайра, связанных с личностью и дея-
тельностью македонского царя Александра. Она охватывает все пе-
риоды жизни Александра Македонского, дает представление о той
обстановке, которая окружала Александра с детских лет, рассказы-
вает- об истории Македонии, о географических и социально-эконо-
мических особенностях этой стр/дны,
0504010000-137
Ш 013(02)-84 Ш'84
ББК 63.3(03)
@ Главпая редакция восточной литературы
издательства «Наука», 1984.
Посвящается моей жене
Гизеле Шахермайр
Вместо введения
ПО ОБЕ СТОРОНЫ ИСТОРИЧЕСКОЙ НАУКИ
Занимаясь историей какой-либо страны, периода, парода или ипг-
неописанием исторической личности, нельзя забывать о необходимо-
сти соблюдения двух принципов: точного изложения фактов с учетом
всех, казалось бы, незначительных моментов и умения излагать их в
художественной форме. Еще в древности Геродот, Фукидид, Саллю-
стий и Тацит руководствовались этими принципами. И сейчас многие
крупные историки сочетают исторически правильное изложение фак-
тов с художественной формой.
Это особенно важно для нашего времени, когда обнаруживается
явная тенденция к-разрыву между специальными трудами и популяр-
ными книгами, в которых основное внимание уделяется форме изло-
жения. Если такие известные ученые прошлого, как Эдуард Мейер,
Юлиус Керст и Карл Юлиус Белох, знакомили читателя с ходом сво-
их мыслей, давая в виде подстрочных примечаний выводы из предва-
рительно проведенных исследований, то в наше время примечания,
столь необходимые для правильной оценки изложения фактов, оказы-
ваются зачастую в конце книги, где они не получают уже должного
звучания. Неудивительно, что и в специальных исследованиях все
больше проявляется тенденция не считаться с литературной формой
изложения и их стали публиковать только в специальных научных
журналах или монографиях. Это привело к тому, что истерики ужо не
воспринимают всерьез те работы, которые написаны сторонниками
литературного изложения исторических проблем, независимо от того,
какое значение они имеют для науки. Эту категорию ученых упорно
призывают к тому, чтобы результаты своих изысканий они публико-
вали на страницах лишь сугубо научных журналов, поскольку с точка
зрения узких специалистов все обобщающие работы в наше время пи-
шутся только для широкого круга читателей.
Если раньше ученые находили место для дискуссии и в солидных
трудах, то теперь принято вести полемику только па страницах науч-
ной периодики или в специальных монографиях, подбирая для этой
цели факты и доказательства, не стремясь к литературному изложе-
нию. Конечно, в прошлом наряду с крупными изданиями печатались
также журнальные статьи и специальные публикации, ио они состав-
ляли лишь основу для последующих фундаментальных исторических
исследований. В настоящее же время эти публикации все больше ста-
новятся самоцелью.
Нельзя не отметить, что подобная двойственность подхода к исто-
рическому исследованию представляет серьезные опасности. Одна из
них заключается в том, что античная история, направленная в узко-
специальное русло, теряет не только контакты с историографией в
целом, но и со взыскательной частью (а такая, безусловно, имеется)
интересующейся историей древнего мира читающей публики. Другую
опасность я усматриваю в том, что литературное изложение историче-
ских событий попадает в руки некомпетентных лиц, недостаточно све-
дущих в античности и в поисках дешевой занимательности искажаю-
щих исторические факты. Стремясь привлечь внимание читателей к
наиболее эффектным сюжетам, они нисколько не заботятся об ис-
торической достоверности. Это тем более опасно, что такие авторы,
как правило, владеют литературным слогом и легко расправляются с
лакунами, существующими в исторической науке.
Чтобы разрыв между историческими исследованиями и их изложе-
нием не превратился в систему, следует строить работу таким обра-
зом, чтобы в пей сочетались п научная аргументация, и исследование
источников, и художественное изложение.
Моя первая книга об /Александре была с интересом встречена чи-
тателями, тем не менее некоторые ученые оценили принятую в ней
форму изложения, сообразуясь с собственными критериями. Встал
вопрос, имеет ли историк право на свой собственный стиль или обя-
зан подчиняться сложившемуся условному, научному языку. Распро-
страняется ли это категорическое требование на всех и имеет ли ис-
следователь право выйти за рамки общепринятого научного косноязы-
чия, долженствующего служить примером для дальнейшего подража-
ния?
Вильгельм Эпсслин сформулировал эту проблему в своей рецензии
на мою книгу следующим образом. Я, с его точки зрения, преступил
долг историка и оказался по ту сторону исторической науки, внеся в
свою книгу больше пафоса и преувеличений, чем это дозволено в серь-
езном исследовании. При этом он упустил из виду, что допущенные
мною крайности внесены не мной, а восходят непосредственно к са-
мим источникам.
Стиль книги об Александре неизбежно связан с оценкой его лич-
ности. Одни исследователи, такие, как Бенедикт Низе, рисующие
Александра добропорядочным, заурядным человеком, не ставившим
перед собой никаких грандиозных задач, естественно, прибегали к
скромному стилю изложения. Другие — И. Г. Дройзен, Е. Корнеман,
в известной мере В. Тарн и У. Вилькен, ценившие Александра — вы-
дающегося полководца, воздавали ему должное и придерживались
несколько высокопарного стиля. Поскольку я считаю Александра ге-
ниальным завоевателем, который сумел выйти далеко за пределы пер-
сидской монархии, разрушив все стоявшие перед ним преграды, то у
некоторых моих коллег возникли ко мне претензии, как по существу
проблемы, так и по стилю моего изложения, сильно отличающемуся
от традиционно-научного. Ничто столь ярко пе характеризует сущест-
д
вующие противоречия исследователей Александра Македонского, как
те оценки, которые они дали моему труду. Ф. Эртель, Ф. Альтхайм,
Ч. Робинсон и Бр. Уэллс положительно отнеслись к моей манере из-
ложения, ибо они сами воспринимают македонского владыку в более
широком аспекте. Инстипский же, который считает, что деятельность
Александра ограничилась лишь исполнением замыслов его отца, на-
меревавшегося захватить только персидскую монархию, предъявляет
претензии и к стилю книги. Таким образом, прослеживается опреде-
ленная связь между взглядами на личность Александра и художест-
венными особенностями повествований о нем.
Мое восприятие личности Александра тесно связано с моей оцен-
кой первоисточников. До сих пор исследователи опирались па Птоле-
мея и зависящего от него Арриана, в результате чего возник образ
крупного полководца, но эти же источники оставляли возможность
трактовать личность Александра как простодушного правителя, менее
талантливого, чем это было на самом деле.
Я не придерживаюсь традиционных взглядов и сомневаюсь в дос-
товерности официальных и официозных версий, предлагаемых Птоле-
меем. Хотя мне кажется, что этот автор, когда он сообщает об орга-
низации армии, маршрутах, а также приводит географические дан-
ные, заслуживает доверия, однако при описании пожара в Персеполе,
процесса против Филоты, введения проскипезы и много другого мы
встречаемся лишь с официальной версией, упираемся в глухую стену,
за которой скрыто истинное положение дел.
Верноподданнические чувства обязывали считать все официаль-
ные версии аутентичными и неопровержимыми. Однако целый ряд
сообщений, отправленных Александром с театра военных действий,
содержит слишком много неправдоподобного относительно потерь, по-
несенных обеими сторонами, численности вражеских войск и продол-
жительности переходов. Они напоминают сообщения Цезаря в его
записках «О галльской войне». Неудивительно, что Александр, не
всегда сообщая истинное положение дел, возможно, сам определял,
что, с его точки зрения, соответствует действительности, а что — пет.
Птолемей же, ставший впоследствии царем, сохранил все сведения,
официально распространенные Александром.
Если я, таким образом, выступил против традиционного почтитель-
ного отношения к Птолемею-историку, то в то же время необходимо
встать на защиту ценности свидетельств, поступивших от Хареса, уп-
равляющего царским двором, а также некоторых сведений, исходящих
от Клитарха. Большинство исследователей не придавали особого зна-
чения им как неофициальным источникам. Я же пришел к выводу,
что не только Харес был очевидцем многих значительных дворцовых
событий, но и Клитарх включил в свой труд наряду с пустой болтов-
ней и многие ценные сведения, полученные им от военачальников,
воинов и придворных чиновников L
На основе нового прочтения этих источников передо мной возник
совершенно иной образ Александра, не хрестоматийная величавая фи-
гура и не грозный властитель в регалиях и доспехах, а более величе-
ственный и одновременно отталкивающий, внушающий священный
трепет образ. Он в большей степени соответствует тем сведениям, ко-
торые сообщает Арриан об Александре: о его беспредельных полити-
ческих притязаниях, стратегических замыслах, безумной отваге и
дерзости в сражениях. Облик же, созданный филистерской школой
ученых, столь же далек от истинного Александра, как и фигура
простоватого рубаки, слепо исполнявшего замыслы своего отца Фи-
липпа.
Однако существует еще одна сложность. В своей работе, посвя-
щенной анализу образа Перикла в книге Фукидида2, я уже говорил
о том, что восприятие исторической личности различными исследова-
телями неизбежно содержит противоречия, которых невозможно избе-
жать, тем более что Александр, воспитанный одновременно на демо-
кратических и монархических принципах, воспринимался многими
исследователями как непостижимая и вызывающая неприязнь лич-
ность. Спорить с такой трактовкой личности Александра я считаю
столь же бессмысленным, как и опровергать мою собственную, если
только в распоряжении оппонента нет серьезных аргументов. Сосу-
ществование противоречивых оценок личности Александра совершен-
но естественно. Каждая из них, несомненно, имеет под собой какую-то
почву, поскольку в чрезвычайно сложной натуре этого человека было
заложено такое богатое сочетание самых разнообразных черт, что
каждая из них, исследованная в отдельности, не может не принести
определенную историческую пользу. Охватить же «всего» Александра
представляется более сложной задачей.
Принимая во внимание различные трактовки образа Александра,
мы неизбежно должны примириться и со своеобразием стиля исследо-
вателей, повествующих о нем. Очевидно, еще Берве. Эртель, Альтхайм
и Робинсон, как и Арриан, сумели оценить титанические масштабы
личности Александра. Однако они не ставили своей задачей осветить
по-новому македонского властителя, опираясь на второстепенные ис-
точники. Я же использовал их, взяв на себя эту достаточно сложную
п не всегда безопасную (для меня как для исследователя) задачу.
Положение облегчалось тем, что мое понимание личности Александра
направляло меня именно по этому пути. В своей книге об Александре
ч позволил себе две «вольности», которые, с моей точки зрения, были
необходимы для изложения.
В основном я следовал художественному стилю исторической ан-
тичной прозы, требованиями которой являются определенный ритм
повествования и передача идей, мыслей и впечатлений автора устами
главных действующих лиц. Это представляется мне единственно оп-
равданным для изложения истории Александра, поскольку жизнь и
деятельность македонского царя — это широкое эпическое полотно,
уникальная насыщенность которого не может быть правильно пере-
дана тривиальной «научной прозой». Теперь о второй «вольности» —
об идеях, мыслях и впечатлениях, зачастую приписываемых мною
Александру. Здесь речь идет о логической связи между мыслью и по-
следующими поступками, о той обстановке и обстоятельствах, кото-
рые вызывают реакцию данной личности. Изучив поведение личности
в реальных случаях, можно реконструировать хотя бы в некоторых
а
основных чертах те соображения, которыми человек руководство-
вался.
В античной историографии мысли исторического деятеля большей
частью раскрываются с помощью произносимых им речей. При этом
ораторам приходилось приноравливаться к аудитории. Именно так
выглядят речи исторических лиц прежде всего у Геродота и Фуки-
дида, а затем почти у всех позднейших историков древности. Более
точно с образом мышления героя знакомят нас не исторические тру-
ды, а величественные монологи греческой трагедии и философские
диалоги.
Мне представляется, что в трудах биографического характера, по-
священных, например, Периклу или Александру, следует стремиться
передать ход мысли героя. Конечно, подобного рода реконструкции
можно допускать только в тех случаях, когда существует реальная
уверенность, что мы в состоянии сделать это достоверно. Во всяком
случае, таким образом мы избежим опасности, грозящей тем истори-
ческим работам, которые довольствуются лишь сухим изложением ис-
точника, не наполняя его живым содержанием.
Поскольку сам Александр не придерживался условных границ пи
в политической, ни в духовной сфере, его историк не может не следо-
вать его примеру, если хочет представить полную картину историче -
ской деятельности царя.
И если завоеватель питал наивную веру, что его стремление охва-
тить все сущее будет понятно всем, включая сомневающихся и равно-
душных, почему же следует отказывать его биографу в не менее на-
ивной надежде, что ему удастся вызвать интерес не только специали-
стов, но и широкого круга читателей.
Но это не главная цель, которую я перед собой ставил. Высшая
цель исторического труда — передать события прошлого в назидание
будущему.
Глава I
МАКЕДОНИЯ: СТРАНА И ЛЮДИ
МЕЖДУ ЭЛЛАДОЙ И БАЛКАНАМИ
Под Балканами здесь мы подразумеваем не горную цепь, а весь
полуостров, за исключением южной его части, где расположена Гре-
ция, которую вместе с островами Греческого архипелага мы будем
именовать Элладой. Говоря же о Македонии, мы будем иметь в виду
ту область, большая часть которой в настоящее время находится на
территории Греции, в то время как границы современной Македонии
не совпадают с древними границами этого государства.
В глубокой древности Дельфийский оракул предсказал Македонии
следующее:
Вперед к богатой стадами иди
Боттиэе! Как только увидишь,
Лагерем ставши, во сне ты коз
Белорогое стадо, город заложишь ты там,
Принеся обильные жертвы
Дельфийскому оракулу, согласно преданию, и была обязана древ-
пяя столица македонян своим возникновением. Прежде она называ-
лась Эдессой и была известна как город, «богатый водой». Более про-
заичные македоняне называли ее просто Эги, что означало «козий
город». Столица стала колыбелью народа, весьма могущественного
впоследствии, того самого, который произвел на свет одного из круп-
нейших завоевателей всех времен — Александра Великого.
Перед тем как ознакомить читателя с народом и его властителем,
расскажем о самом городе Эги. Позади пего — уходящие ввысь усту-
пы Балканских гор, впереди — синеющие просторы Эгейского моря.
Город лежал на границе двух миров — эллинского и варварского, ме-
жду сутолокой городской жизни и тишиной деревень, между Европой
и Средиземным морем.
Поскольку македоняне были причастны к обоим мирам, то вам
следует разобраться в тех противоречиях, которые существовали ме-
жду ними.
Средиземное море издревле создавало условия для благополучного
существования жителей побережья, никого не притесняло, не угне-
тало, не ограничивало. Наоборот, море давало счастье, звало в свои
просторы, оно пробуждало энергию, внушало человеку чувство абсо-
лютной красоты и гармонии. Это, в свою очередь, способствовало об-
щению людей, особенно характерному для горожан. Таким образом,
я
именно Средиземное море вручило человечеству свой ценнейший
дар — урбанизм, открыв преимущества городского образа жизни.
Охотнее всего восприняла этот дар Эгеида, где выросли самые цвету-
щие города. Здесь все благоприятствовало им: п открытые простран-
ства, и красивые пейзажи с удивительными уголками, как величест-
венными, так и укромными.
Все это, вместе взятое, создало наивысшую гармонию, в которой
сочетались трудолюбие и грация, долг и свобода, рассудочность и фан-
тазия, естественность и красота. Гении и демоны человеческого духа
вложили в создание расцветающей эллинской культуры все, чем они
располагали: радость и страсть, любовь и ненависть. Это было время,
когда зарождалось все повое, создавались небывалые шедевры, поли-
тические идеи воплощались в отважных подвигах, знание вырастало
в науку, ремесло и техника получили дальнейшее развитие. В эту эпо-
ху каждое поколение превосходило предыдущее духовным богатст-
вом, зрелостью, умом и ловкостью, человек поднимался все выше по
ступеням своего развития. Ареной всей этой бурной деятельности бы-
ли оживленные полисы — соперничавшие друг с другом греческие го-
рода-государства.
Многогранному развитию эллинского духа в известной степени
благоприятствовало соперничество между полисами, представлявши-
ми собой самостоятельные культурные центры. И хотя Афины и Спар-
та иногда объединяли своих союзников, единого государства у элли-
нов никогда не существовало. Таким образом, раздробленность, кото-
рая обычно препятствует развитию, здесь стала фактором плодотвор-
ным, так же как в Италии в эпоху Возрождения, когда разобщение
полисов привело к подъему творческой активности городов.
Неудивительно поэтому, что греческие полисы оказались не в сос-
тоянии поглотить весь избыток энергии, и опа, перелившись через
край, подобно морским волнам, захлестнула все прибрежные области.
Особенно привлекательными для эллинов были северные области
Эгеиды, богатая корабельным лесом Македония и Фракия с ее золо-
тоносными рудниками. Здесь, на побережье, возникло целое соцветие
эллинских городов, а местные жители оказались вытесненными со
своей территории. У самих македонян осталось лишь два порта —
Фермы и Пелла, причем последняя была расположена в мелеющей
бухте. Эллинизация распространилась далеко за пределы собственно
греческих городов, охватив население прибрежных областей и пред-
горий, в том числе города Эги, находившегося всего в 30 километрах
от побережья.
За Эгами поднимались Балканские горы и начинался совершенно
иной мир, существовавший как бы вне времени. В этом мире сохра-
нялся патриархальный уклад, который передавался из поколения в
поколение и резко отличался от жизни па побережье Средиземного
моря, где сконцентрировался весь культурный мир. В глубоких склад-
ках гор стрелки часов истории, казалось, остановились. Только из-
редка в эти ущелья залетал свежий ветер. Население долин Централь-
ных и Восточных Балкан позволяло иноземцам проходить через своп
земли, но относилось к ним настороженно. Местные жители покидали
пределы своей территории только ради легкой добычи, или же их вы-
нуждала к этому перенаселенность.
Таким образом, это был консервативный, замкнутый мир. Здесь
интересовались только своей внутренней жизнью да жизнью ближай-
ших соседей, руководствуясь лишь привязанностью к земле, племен-
ными обычаями, обрядами и понятием чести. Люди здесь были добро-
сердечными, спокойными и гостеприимными. Они любили музыку и
развлечения, поклонялись красоте, но все эти чувства не касались
того, что выходило за пределы их родины. В основном в небольших
селениях и деревнях жили пастухи и крестьяне, но немало было и
людей состоятельных, владевших полями, большим количеством ско-
та и лошадей и даже драгоценными металлами. Эта сельская знать
вела своеобразную жизнь. Средн них было много воипов, достаточно
смелых и искусных в грабительских набегах. Одни уподоблялись ор-
лам, бросавшимся па добычу сверху, другие — хищным волкам, тре-
тьи — диким быкам. Всех обуяла необузданная гордыня, и горе было
тому, кто ее задевал. Зачастую весь смысл жизни сводился у них к
отмщению человеку, задевшему их гордость. Им было чуждо стрем-
ление к каким-либо новшествам, по под пеплом обыденности тлело
яркое пламя страстей.
Таким образом, противоречия между Эгеидой и Балканами были
не просто противоречиями между городом и деревней, Европейским
континентом и Средиземноморьем, эллинами и «варварами». Здесь
зияла пропасть по крайней мере в половину тысячелетия: Балканы
еще находились в изначальном, пеподвижпо-соппом состоянии, в ко-
тором Эллада пребывала несколькими веками ранее. Эгепда к этому
времени не только достигла своей вершины, но уже перевалила через
нее. Таким образом, оба эти мира были далеки друг от друга как по
времени, так и по степени своего развития.
Несомненно, племена, жившие между двумя мирами, находились
в опасном положении. Поскольку они были чужды и эллинам и ма-
кедонянам, их духовная самобытность неизбежно должна была раз-
лагаться изнутри. Нечто подобное произошло с фракийским племенем
(одриссами) и жителями Эпира. Их собственный свет, однажды
вспыхнув, погас в сиянии эллинской культуры.
Только македонян не поглотила эллинская цивилизация. В даль-
нейшем мы поясним, каким образом.этому народу удалось сохранить
самостоятельность, занять особое место в истории эллинов и, более
того, впитать эллинский дух. Жизнь эллинов стала поистине и их соб-
ственной. Поэтому у Александра с особой силой проявилась способ-
ность к восприятию эллинской культуры, вышедшая у него далеко
за рамки свойственной македонянам приспособляемости.
НАРОД И СТРАНА
Западную часть Балканского полуострова населяли иллпринцы,
восточную — фракийцы. Однако здесь обитали и другие племена, за-
нимавшие особое положение. К ним относились и македоняне. Опа
10
были связаны с этими двумя крупными племенными союзами кров-
ными узами, находились под влиянием их обычаев и постоянно под-
вергались опасности нападения с двух сторон. Македоняне представ-
ляли собой совершенно самостоятельный парод. Благодаря новейшим
исследованиям мы можем судить о происхождении как самих маке-
донян, так и их языка. Видимо, они принадлежали к той же ветви
индоевропейцев, что и греки, одпако слишком рано отделились от нее.
Это были своего рода деревенские родичи эллинов. Их язык принял
или, ворпее, сохранил такую окраску, что его нельзя считать эллин-
ским диалектом. Скорее это был язык, лишь близко связанный с гре-
ческим (так же как связаны между собой, например, испанский и
каталанский языки). Во всяком случае, македоняне легко понимали
и использовали греческий язык как в устной речи, так и при письме.
В еще большей степени македоняне отличались от греческих роди-
чей своим духовным мироощущением и жизненным укладом. В Ма-
кедонии жизнь как бы застыла в замкнутом пространстве, тогда как
для Эллады, озаренной ярким блеском легендарного прошлого, были
характерны кипучая деятельность, бьющая ключом жизнь городов,
богатое творчество народа, вдохновляемое прекрасной природой.
Естественно, что эллины не признавали македонян своими родст-
венниками, как, впрочем, и македоняне греков, особенно в те времена,
когда благодаря Филиппу и Александру стали царить над миром.
Быт македонян (за исключением фессалийцев) также сильно от-
личался от эллинского. Хотя македоняне имели небольшое число
крупных поселеппй, последние, по эллинским понятиям, не были по-
лисами. В них обитали землевладельцы и крестьяне, которых было
легко узнать по платью, войлочным шапкам, длинным волосам, гру-
бой обуви и постолам *. Эти люди в отличие от деловых греков были
неторопливы, ибо им не надо было спешить ни на народное собрание,
пи па выборы, ни на какой-то там суд черепков. Политическая жизнь
греков была абсолютно чужда македонянам. В Македонии не было
пи политиков, ни вождей партий, пи ораторов, ни демагогов. У них
не существовало гпмнасиев и палестр **. Физические упражнения
крестьянам и пастухам заменял повседневный труд. У знати же были
другие занятия: охота, скачки, пиры и попойки.
Особое место занимала охота. В лесах и болотах водились кабаны,
в горах — медведи. Особенно любили македоняне охоту с собаками»
Но главное — пиры! Национальные блюда македонян — а они были
гурманами — составляли их гордость. Трапеза обычно закапчивалась
сладким печеньем. Медовым напиткам — балканскому пиву и меду —
македонская знать предпочитала неразбавленное вино, тем более что
в их собственной стране и в соседней Фракии было достаточно вино-
града высших сортов. По старым обычаям, во времт пиров проходили
состязания в пении. Пиры же устраивались по всякому поводу, по
особо пышные — во время свадеб и похорон.
По своему характеру македоняне пе отличались от своих балкап-
* Постолы — сандалии.— Здесь и далее примеч. пер.
** Палестра — гимнастическая школа в древней Греции для обучения
мальчиков.
11
Карта К» 1. Македония до Филиппа
ских соседей, им тоже были присущи честолюбие и гордость, болез-
ненная чувствительность, а иногда и враждебность по отношению к
высокомерным чужеземцам, задиристость, скептическое отношение к
другим семьям и родам, мстительность. Однако в отличие от греков
у македонян во всех делах наравне с мужчинами участвовали жен-
щины. Мать и жена вообще играли у них значительную роль; по
своей властности, энергии и характеру женщина не уступала здесь
мужчине.
Рассудочность македонян сочеталась с буйными страстями. Их бо-
ги также были, с одной стороны, блюстителями освященных обычаем
порядков, а с другой — мрачными демонами. С особым, священным
трепетом почитался здесь фракийско-балканский Дионис. При от-
правлении его культа женщины и мужчины Македонии безумство-
вали больше, чем все греки, вместе взятые.
Теперь перейдем к описанию страны, где жили эти люди. Она бы-
ла разделена на отдельные области. Самые западные — Эордея, Эли-
12
миотида, Липкестида, Орестида, Тимфайя. Каждая область представ-
ляла собой обособленную долину пли ущелье. На востоке — Элатея,
Боттиея, Пиэрия, Альмопия, расположенные на прибрежной равнине,
окруженной с трех сторон горами. Дикие горные цепи западных обла-
стей были покрыты густыми дубовыми и сосновыми лесами, заросши-
ми мхом, а по дну долин и ущелий текли кристально чистые реки,
образуя кое-где озера, которые окружали сады и пашни. Особенно хо-
роши были горные склоны, заросшие фруктовыми деревьями. Здесь
и находились такие древние поселения, как Эги, Бероя и Миеза. При-
брежная же полоса выглядела совершенно иначе — уныло и однооб-
разно. Прекрасные пахотные земли, зимние пастбища и выгоны для
лошадей перемежались здесь с болотами и заросшими тростником
озерами, богатыми рыбой, множеством непересыхающпх рек, пред-
ставляющих угрозу наводнения. Таким образом, климат Македонии
был более влажным, чем в соседней Элладе. В ноябре — обильные
дожди, зимой в горах — глубокий снег, а летолм — частые грозы и бур-
ные ливни. Болота, озера и леса порождали туманы, которые и в на-
ше время — одна из самых неприятных особенностей климата этих
мест.
Природа и климат, а также географические факторы Македонии
могут в известной степени объяснить нам упорство и трудолюбие ма-
кедонян. Привлекательные и прелестные южные области Македонии
не оказали смягчающего воздействия на их обитателей. Конечно, по-
эты и романтики появлялись и в Македонии, но вряд ли это заслуга
окружающей природы.
ОБЩЕСТВЕННО-ПОЛИТИЧЕСКИЙ СТРОЙ
Жителей всех областей Македонии объединяла общность языка,
образа жизни и исторических судеб.
Среди областей главенствовала Эмафия, так как ее центр Эги бла-
годаря удачному географическому положению держал в своих руках
путь из горных областей в прибрежные^ Здесь же находилась рези-
денция Аргеадов. Местные властители довольно быстро распростра-
нили свое господство на центральные и восточные области Македо-
нии. Только князьки западных горных районов сумели отстоять свою
независимость, лишь номинально признав верховную власть Аргеа-
дов. Правители города Эги именовали себя «царями Македонии», хотя
в западных областях они владели только Линкестидой, Орестпдой и
Элимиотидой. Нередко происходили кровавые столкновения враждо-
вавших между собой мелких князьков и царей Македонии. Гордые
жители Линкестиды при малейшем признаке слабости Аргеадов на-
чинали плести против них интриги или даже открывали военные дей-
ствия. Поэтому Аргеадам приходилось вести сложную политическую
игру. Они сталкивали между собой владык отдельных горных обла-
стей, оказывая некоторым из них свое покровительство и не позво-
ляя, таким образом, князьям Линкестиды объединить занадпомаке-
допские области.
13
Положение на востоке страны было более благоприятным для Ар-
геадов. Они расширили свои владения, вытеснив пеонян с низовьев
Аксия (Вардара) и присоединив области вплоть до реки Стримон. Им
пришлось отказаться лишь от захвата Халкидского полуострова и
части македонского побережья, так как выход к морю им прегражда-
ла цепь греческих городов.
Для того чтобы правильно попять причины, которые впоследст-
вии привели Александра к разрыву с его родиной, необходимо про-
никнуть в самую суть социальных отношений и структуры македон-
ского общества. При этом следует помнить, что речь идет лишь о рай-
онах, которые находились под властью Аргеадов непосредственно, а
не в зависимости.от них. Внутри самой Македонии существовали три
силы, которые вели борьбу между хюбой: царь, знать и свободные об-
щинники. Царь стоял над знатью, а знать — над свободными, в то
время как свободные в каком-то смысле стояли над царем. Получал-
ся замкнутый круг. Как же все это выглядело в действительности?
Аргеады, двигаясь от Эмафии, копьем и мечом покорили Цен-
тральную и Восточную Македонию, превратили их в царские земли и
раздали своим соратникам и сторонникам. И хотя эти земли давались
с правом наследования, македонские цари сохраняли над ними вер-
ховную власть. Маловероятно, чтобы цари брали с этих земель по-
дати, но такие их требования, как военная служба в царском войске
и поставка определенного числа конных воинов в зависимости от раз-
меров полученного надела, выполнялись беспрекословно. Таким об-
разом, в Македонии наряду со знатным сословием гетайров сущест-
вовала также и «кавалерия» этих гетайров, состоявшая не только из
знати, но и из общинников. При этом содержапие войска царю ничего
не стоило. Гетайры содержали не только себя, но и своих всадников,
не получая за это никакого вознаграждения. Именно в этом и заклю-
чалась их повинность, которую они были обязаны выполнять за полу-
ченные от царя земли. Долгое время конница представляла собой
главную военную силу Македонского царства.
Тесные связи между царем, главным собственником всех земель,
и гетайрами, владевшими ими, нашли выражение не только в несе-
нии военной службы, но и в личных взаимоотношениях. Цари, пред-
ставители старой родовой знати, считались в своем замкнутом кругу
primi inter pares *. Поэтому гетайры пе только сопровождали царя в
битвах, но были и его сотрапезниками па пиршествах. Как лица, при-
ближенные к царскому двору, они составляли особый круг и имели
постоянный доступ к царю. Если они появлялись при дворе, то их
непременно приглашали к столу. Эти двойные узы — боевые и за-
стольные (кстати, значению последних исследователи до сих пор уде-
ляли мало внимания) — в Македонии сохранялись очень долго. Да-
же Александр считал само собой разумеющимся, что он должен сра-
жаться во главе конницы гетайров и пировать с ними. Несомненно,
что гетайры и были товарищами царя в буквальном смысле слова, и
составляли его непосредственное и постоянное окружение. Сюда вхо-
* Первые среди равных (лат.).
14
дили его советники, соратники, другие придворные чины и телохра-
нители. Некоторые из приближенных постоянно проживали в рези-
денции царя. Таким образом, среди гетайров кроме представителей
сельской знати появилась прослойка придворной челяди.
Назначение новых гетайров сопровождалось по усмотрению царя
пожалованием им земельных наделов. При этом даже чужеземцы, и
прежде всего эллины, не только становились македонскими землевла-
дельцами, но и получали доступ в круг македонской знати.
В отличие от пожалованных земель царские домены находились в
непосредственном управлении царя. Наряду с этим (во всяком слу-
чае, в Эмафии и тех областях, которые не были завоеваны) имелись
еще поселения, жители которых были свободными, независимыми
крестьянами.
Для ведения хозяйства как на царских, так и на дарованных зем-
лях требовалось большое число крестьян, пастухов и батраков. По-
скольку все население пользовалось землей, «приобретенной копь-
ем», оно зависело от царя. Однако на дарованных землях македоняне
в первую очередь подчинялись их владельцам.
По-видимому, земледельцы и пастухи вели довольно сносную
жизнь, поскольку их зависимость не выражалась в слишком высоких
податях. Что касается права наследования, то оно оставалось в силе,
равно как и свобода личности. Во всяком случае, эти люди не счи-
тали уплату податей бесчестьем и чувствовали себя свободными2.
Вместе с независимыми крестьянами они образовывали класс, кото-
рый принято называть свободными общинниками.
Хотя царь и гетайры практически жили за счет труда зависимых
от них крестьян, классовые противоречия никогда не обострялись на-
столько, чтобы вылиться в открытую вражду. Кроме того, следует
учесть, что привлечение крестьян к воинской службе в коннице со-
здавало для них определенные выгоды, как хозяйственные, так и со-
циальные: они образовывали как бы прослойку низшей знати.
У нас есть все основания считать свободными общинниками и ря-
довых воинов-пехотинцев, так как они имели право участвовать в
войсковом собрании. Правда, у них не было специальной воинской
подготовки, необходимого вооружения и организации и как военная
сила стоили они немногого. Кроме того, требовались средства на их
содержание, что не соответствовало той реальной пользе, которую они
могли принести. Поэтому всю эту массу редко призывали на военную
службу.
Значительную роль в македонском войске играло общевойсковое
собрание. В нем принимали участие на равных правах как всадники,
так и пехотинцы, т. е. и знать, и свободные общинники. И хотя к вы-
сказываниям знатных лиц старались прислушиваться, решающее зна-
чение имели здесь голоса более многочисленных простых людей. По-
этому для простого народа это войсковое собрание было своего рода
палладиумом * права и свободы. Вряд ли собрания решали вопросы
мира и войны, однако в их компетенции было избрание нового царя
♦ Палладиум — опора, защита.
15
и вынесение приговора, когда речь шла о серьезных преступлениях.
В этих вопросах войсковое собрание стояло выше царя, так как оно
представляло македонский народ, тот народ, который был сувереном
при выборе царя и решал вопрос о жизни и смерти каждого члена
общества. Не следует, однако, думать, что войсковое собрание пред-
ставляло собой одновременно и государственную власть (как это бы-
ло, например, в греческих государствах). У македопяп государство
представлял царь со своими сановниками. Но в какой-то мере парод
все же был выше их и осуществлял власть через войсковое собрание.
Вожди племен всеми силами содействовали сохранению этих древ-
них обычаев. На примере соседей они не раз убеждались, чего стоят
цари, опирающиеся исключительно на знать. Стремясь возвыситься
над царями, ограничить их власть и, наконец, вообще упразднить ее,
лишив свободных общинников их древних прав, они ставили своей
целью создать новую аристократическую республику и пользоваться
там безграничными правами. Однако, хотя во время войны все зави-
село от гетайров, во внутренней политике решающее значение имели
широкие народные массы. Это знали все — от царя до последнего бед-
няка. Поэтому парод старался держаться вместе, для того чтобы обе-
зопасить себя от посягательств знати. Это стали понимать и гетайры,
которые в конце концов оставили попытки расширить свои прерога-
тивы. Таким образом, в стране сложилось равновесие политических
сил.
Опираясь на верховную собственность, на земли, «приобретенные
копьем», царская власть добилась того, что на основе четко зафикси-
рованных правовых норм и отношений стала значительным фактором
в политической жизни Македонии. Каждый чужеземец, получивший
надел у царя, тем самым уже становился македонянином3. В государ-
стве не существовало, по-видимому, оседлого населения, которое не
воспринималось бы как македонское. Таким образом, это своего рода
«право на землю» автоматически предоставляло и право принадлеж-
ности к македонскому народу и государству.
Вот и все данные, которыми мы располагаем относительно соци-
альной структуры Македонии Аргеадов. В западных горных областях,
видимо, существовала сходная социальная структура. Там также про-
цветала знать и, возможно, существовало войсковое собрание, отра-
жавшее тесные взаимоотношения между простыми людьми и княже-
скими династиями. Разница состояла в том, что здесь верховная
власть принадлежала местным владетельным князьям.
ЦАРСКИЙ ДОМ
Рассматривая сложные общественные отношения в Македонии, из-
ложенные выше, нельзя не отметить как наиболее характерный при-
знак весьма прочное положение царского дома. С македонской знатью
он был связан крепкими земельными и военными узами. Не менее
тесными, хотя и основанными па другом, были взаимоотношения царя
с широкими массами народа. Царь охранял простых людей от посяга-
16
тельств знати на их права, особенно поддерживал их право участво-
вать в войсковом собрании. В качестве третьей силы, па которую опи-
рался царский дом, следует назвать территорию, «завоеванную копь-
ем». Опа являлась собственностью царского дома, по была отдана во
владение македонянам. Возможно, поэтому эти земли и олицетворяли
связи македонян со своим наделом. Таким образом, без всякого при-
нуждения и подавления жизнь всех обитателей Македонии органиче-
ски слилась в единое целое на основе древней всеобъемлющей патри-
архальной традиции.
Отсюда и совершенно естественное, не вызванное принуждением
и не связанное особым церемониалом уважительное отношение к пред-
ставителям царствующего дома. Каждый, кто обращался к царю, с
почтением снимал перед ним шляпу пли шлем. Просители после ауди-
енции в знак благодарности целовали царю руку. Правда, не каждого
македонянина приглашали к царскому столу, по получить доступ к
царю, видимо, было несложно. Таким образом, подданный, стоя перед
своим владыкой, который не очень отличался от него одеждой и ма-
нерами, чувствовал себя свободным, уважаемым человеком.
Для упрочения царской власти особое значение должно было иметь
упорядочение системы наследования, основанное на твердых законах.
Права престолонаследования еще не существовало, и нового царя из-
бирало войсковое собрание. По древнему неписанному обычаю, па
престол возводили старшего сына умершего царя. Если он был еще
мал, ему назначали опекуна из близких родственников, чаще всего
брата умершего властителя. Конечно, по этому поводу бывали споры
и всякие неурядицы; вот тут-то и проявляло свою власть войсковое
собрание: оно могло, например, лишить малолетнего царя права на-
следования, если опекун проявил себя незаурядным государственным
деятелем.
Для династии Аргеадов были характерны внутренние разногла-
сия, но не между македонянами и царским домом. Конечно, иногда
возникали сомнения, кому из членов царского дома отдать предпочте-
ние. Но одно было ясно всегда: преемник должен быть Аргеадом. Если
же кто-либо из представителей знати был оскорблен царем, он считал
себя свободным от обязательств по отношению к Аргеадам. В этом
случае знать стремилась осуществить свое балканское право кровной
мести и требовать смерти обидчика. Чаще всего месть распространя-
лась не па весь царский дом, а лишь на оскорбителя.
Доверие, которое македоняне питали к правящему дому, было не
лишено оснований. Вряд ли можно было найти в те времена прави-
телей более энергичных и одаренных. Однако вдаваться в подробно-
сти деятельности предшественников Филиппа и Александра Вели-
кого мы не станем. Кто мог сравниться в дипломатии с Александром I
и Пердпккой II, с блестящим организатором Архелаем или с энергич-
ным и настойчивым Пердиккой III? Все эти цари были жестоки и
беспощадны, но в то же время показали себя заботливыми правите-
лями своего государства. Они со свойственной им энергией боролись
с Афинами и Спартой, с фракийцами и иллирийцами за независимое
существование все более крепнущей и ширящей свою мощь Македо-
17
шш. Даже самому последнему из подданных было ясно, что без Ар-
геадов страна не могла бы существовать.
Почему мы считаем необходимым так глубоко вдаваться в сущ-
ность древних общественных отношений в Македонии? Это сделано
для того, чтобы читателю стало понятно, на какие решительные дей-
ствия пошел Александр Македонский, ибо все эти патриархальные
обычаи, взаимоотношения и установления оставались в силе вплоть
до его царствования. Он, как ураган, смел все эти родовые преграды,
вышел далеко за их пределы, оторвался от родины и всех тех уз, ко-
торые его сковывали, и сделался владыкой мира. Поэтому неудиви-
тельно, что все самые болезненные конфликты, которыми было омра-
чено его правление, возникли именно из указанных противоречий.
Несколько позже мы увидим, как Александр, будучи исключительно
сильной личностью, покинул уютный, но слишком тесный для пего
мирок. Можно понять отчаяние македонян, когда они увидели, что
царь вполне сознательно отвергает их любовь, преданпость и вер-
ность. Именно поэтому завязался здесь тот трагический узел, в кото-
ром оказались затем Филота, Парменион и Клит и который сам Алек-
сандр смог разрубить только с помощью меча.
ЭЛЛИНИЗАЦИЯ
Ознакомившись со спецификой патриархального македонского
быта, можно представить себе, как трудно было сохранить здесь все
исконно македонское, подвергаясь столь сильному влиянию эллин-
ского духа. Разве не создались здесь условия, когда, казалось бы, со-
единились времена прадедов и правнуков? Происходя от одного кор-
пя с эллинами, их балканские собратья но своим взглядам, обычаям,
нравам, общественным, политическим традициям и порядкам остава-
лись вплоть до времени Александра на той ступени развития, кото-
рая уже давно была пройдена греками. Им казалось, что они, ничего
не утратив из унаследованного от предков, заимствовали у соседей-
эллинов их достижения как в области искусства и культуры, так и в
практической жизни.
Будучи способными и любознательными, македоняне высоко це-
нили греческих мастеров, врачей, ремесленников, но сами при этом
оставались простодушными крестьянами.
Аргеады, создавая Македонское государство и завязывая отноше-
ния с эллинами, оказались первыми, кто заложил основы этих взаи-
моотношений. Все это, правда, происходило в рамках древних тради-
ций царствующего дома. Покровительствовать искусствам и наукам,
предоставлять певцам и поэтам, мудрецам и искусным мастерам наи-
лучшие условия для творчества с давних пор считалось одной из бла-
городнейших задач царского дома. Правители соседней Фессалии
придерживались тех же обычаев.
Так ли это все происходило в древности, мы утверждать не мо-
жем, однако весьма примечательно то, что македоняне с самого на-
чала отказались от мысли создать свою собственную письменность.
18
Переняв греческую, они в качестве литературного языка переняли
и язык соседей. Известно, что первый из наиболее энергичных маке-
донских царей — Александр I носил прозвище Филэллип («друг эл-
линов»). Но оп стремился к еще большему: хотел сам вместе со своей
семьей стать эллином в полном смысле этого слова. Ему удалось этого
достичь. Для истории Македонии началась новая эпоха. Александр I
принял участие в Олимпийских играх, хотя вначале коллегия элли-
нодиков запретила ему участвовать в состязаниях. Однако благодаря
аргосскому происхождению царя род его признали греческим, и по-
сему он был допущен к состязаниям. Успехи Александра оказались
на уровне достижений лучших эллинских спортсменов.
Аргеады, ссылаясь па созвучие имен, возводили свое происхож-
дение к Аргусу, но это было исторической фикцией. Аналогичные
подделки можно обнаружить во многих родословных. Впрочем, здесь
нельзя говорить о сознательной фальсификации. Слишком сходны
названия дома Аргеадов и одной из древнейших греческих областей —
Аргоса. У эллинов было принято выводить из созвучия имен и назва-
ний происхождение того или иного рода. И в это искренне верили.
Поэтому македонские цари действительно считали себя потомками
древних выходцев из Аргоса, т. е. греками. Поскольку они сами яв-
лялись представителями правящего рода, то искали своих предков
среди мифологических героев и возводили свой род к аргосским Те-
менидам и тем самым к могучему Гераклу. Они верили в это сами, и
не менее их в этом были убеждены все македоняне, гордившиеся сво-
им благородным греческим царским домом. Поверили легенде и гре-
ки, и даже Фукидид не высказал по этому поводу особых сомнений 4.
Свою любовь к эллинам Александр I проявил, участвуя в герои-
ческой борьбе греков с персами, закончившейся победой Эллады.
Часть добычи, отнятой у мидян, оп пожертвовал в Дельфийское свя-
тилище, а как участник Олимпийских игр, воздвиг свою статую па
берегу Алфея. Известно, что часть изгнанных из Микен граждан
Александр принял в Македонии, предоставив им земли. Оп слыл по-
кровителем искусств, и сам Пиндар гостил у него.
Но наибольшее проявление филэллинства можно отметить полве-
ка спустя, в связи с деятельностью царя Архелая. Его столицей уже
были пе Эги, а Пелла, расположенная в бухте, глубоко врезавшейся
в прибрежную полосу. Архелай поручил известному греческому ху-
дожнику Зевксису украсить свой дворец фресками, превратив его в
одну из прославленных достопримечательностей Македонии. Он при-
влек в свой дворец самых известных греческих художников, скульп-
торов и поэтов. Пелла стала культурным центром, конкурирующим с
Афинами. Не случайно последние годы жизни Еврипид провел в Пел-
ле. Его творческий гений, последний раз вспыхнувший в «Вакхан-
ках», несомненно, был вдохновлен необузданным македонским духом.
К самым ярким проявлениям деятельности царя Архелая следует
отнести учреждение им проводившегося в Дионе пышного праздне-
ства в честь Зевса. Сочетание атлетических и художественных со-
стязаний во время этих празднеств должно было объединить в Дионе
славу Олимпийских игр и афинских Великих Дионисий. Не исклю-
19
чено, что Еврипид написал своего «Архелая» специально для такого
празднества в Дионе.
Среди последующих правителей Македонии особенно поклонялся
греческой культуре и искусству Пердикка III. Здесь, как и во многом
другом, он проявил, пожалуй, чрезмерную активность. Он попытался
даже привлечь в Пеллу Платона, но философ, сделав не слишком
удачный выбор среди своих учеников, послал туда Евфрая. Послед-
ний стал играть при дворе значительную роль, по не пользовался
симпатией. Его поведение вызвало толки: мол, на царские пиры те-
перь приглашают только гетайров, знающих толк в философских ма-
териях и высшей математике.
Так проявлялось стремление Аргеадов к эллинизации населения
вплоть до вступления на престол Филиппа. Прежде всего это каса-
лось искусства, философии, некоторых практических областей: меди-
цины, техники, военного дела и даже налоговой системы. Заимство-
вания затрагивали в основном придворные круги и земельную ари-
стократию, но едва ли доходили до широких масс народа. Речь шла
лишь об облагораживании «благородных». За пределами этой вер-
хушки мало кто умел писать и читать. Даже Евридика, мать царя
Филиппа, только в старости постигла это искусство5.
Глубоко чуждыми македонянам оставались сами основы грече-
ского полиса с его гражданской жизнью. По-видимому, Аргеадов со-
вершенно не интересовала эта сторона эллинской жизни. Пелла пе
стала греческим городом, и македоняне не имели никаких оснований
для создания группировок олигархического и демократического тол-
ка. Даже учреждение новой фаланги — педзэтайров (гетайров-пехо-
типцев),— состоявшей из крестьян и пастухов, не привело к образо-
ванию подлинной «демократии». Такую реформу провели Аргеады,
лишь когда получили для этого достаточную финансовую базу. Фа-
ланга имела двоякое назначение: для военных целей и для поддерж-
ки народными массами царской власти. Время, когда был введен этот
новый тип пехоты, определяется по-разному, и уточнить его не пред-
ставляется возможным. Был ли создателем фаланги Александр I,
Архелай, или правивший в течение педолгого времени Александр II,
или даже сам великий Филипп — неизвестно 6. Однако, поскольку до
правления Филиппа для постоянного содержания этого нового типа
войска цари не имели достаточных средств, фаланга не могла по-
явиться до этого времени. Только Филипп, использовавший золото и
серебро фракийских рудников, мог создать ту железную фалангу, ко-
торая превзошла все виды греческой военной организации.
Именно в этом следует искать ключ ко всей политике эллиниза-
ции, проводимой Аргеадами. Они взяли от греков все дары их муз,
все, что было порождено их разумом и практицизмом, и оставили в
стороне все те их достижения, которые могли пошатнуть традицион-
ные устои Македонского государства. Поэтому македоняне особенно
ценили тех эллинов, которым были чужды политические страсти. Они
хотели, поднявшись над общим уровнем балканско-континентальной
культуры, все же остаться по сути своей македонянами.
Огромное значение для македонян имело сближение с культурой
20
Греции, проводившееся Аргеадами в высшей степени разумно, одна-
ко не меньшую роль играли политические столкновения между гре-
ками и македонянами на территории Балкан. Греческие города, рас-
положенные по обеим сторонам Фермейского залива, закрывали от
македоняп побережье, поэтому Аргеады считали необходимым либо
подчинить себе эти города, либо уничтожить. И когда основанный
выходцами из Аттики Амфиполь закрыл македонянам доступ к фра-
кийским рудникам, это вызвало резко враждебное отношение к гре-
кам. Отпыне Македония стала использовать все возможности, чтобы
пошатнуть положение греков на севере. Борьба с эллинами действо-
вала на Аргеадов как своего рода возбуждающее средство: она не да-
вала македонянам впасть в спячку, являлась хорошей школой для
проводимой ими политики, сущность которой составляли без конца
заключаемые и вероломно нарушаемые договоры. В то же время эта
борьба послужила стимулом к окончательному объединению Маке-
донии и превращению ее в могущественную державу.
Однако древнюю Македонию ожидала еще одна опасность, кото-
рую никто не мог предвидеть. Она уже была близка, и в немалой сте-
пени ей содействовали гениальные Еврипидовы трагедии. Этой опас-
ностью была свобода поведения, провозглашенная впервые гречески-
ми софистами,— автономия человеческой личности, оторванной от
гражданских устоев. Такая свобода поведения глубоко противоречила
всем македонским традиционным связям, сложившимся между царем,
знатью и народом. Уже со времен Архелая внутри правящего дома
усилились раздоры и интриги, которые часто приводили к критиче-
ским вспышкам, и патриархальные устои в верхних слоях македон-
ского общества начали расшатываться. И разве не напоминала одну
из женщин, рожденных фантазией Еврипида, Евридика, которая, по-
сягнув на жизнь царственного супруга, не пожалела собственного
сына, для того чтобы в союзе со своим любовником-свекром бесстыд-
но наслаждаться безграничной властью над Македонией? Неужели
столь скоро дали всходы зерна, посеянные трагиком? Правда, подоб-
ное нарушение традиционных связей проявлялось лишь в кругах
высшего общества, в то время как в низших слоях все еще остава-
лось по-старому. Мы увидим, что Филиппу удалось в последний раз
поднять уважение к древнемакедонским традициям. Но разве его
личная жизнь не была насыщена конфликтами, носившими чисто
еврипидовский характер?
Все это предвосхищало в какой-то мере распад традиционных свя-
зей, которые уже полностью отсутствовали во времена Александра и
дпадохов. До этого времени перед Македонией не стояли проблемы,
связанные с развивающимися общественно-политическими отноше-
ниями в стране. Македоняне сумели избежать внутренних раздоров,
присущих Элладе. Свобода человеческой личности, хотя эта проблема
мало интересовала македонян в целом, широко культивировалась в
Пелле, где весьма усердно почитали поэзию Еврипида. Вскоре не-
обузданный дух Еврипидовой свободы овладел обитателями царского
дома и двора и, возбудив страсти и желания, вырвав их из патриар-
хальной сени Македонии, увлек в неведомые дали.
Глава II
РОДИТЕЛИ. ФИЛИПП II ОЛИМПИАДА
СОЗДАТЕЛЬ БАЛКАНСКОГО ГОСУДАРСТВА
После смерти Архелая Македонию потрясали многочисленные
внутренние неурядицы. Этим обстоятельством воспользовались ил-
лирийцы, которые, создав государство на северо-западе Балканского
полуострова, оказывали давление на горные районы Македонии и
даже требовали от Аргеадов ежегодной дани. Пердикка III начал
военные действия против иллирийцев, поставив на карту все, но про-
играл. После ожесточенной битвы (359 г. до н. э.) македонские вой-
ска потерпели сокрушительное поражение. Четыре тысячи убитых
легли па полях Линксстиды, и царь оказался одним из них.
Казалось, эта катастрофа принесет Македонии гибель. Победите-
ли, овладев горными областями, пытались захватить центр страны.
В это же время с севера вторглись пеоны, а с востока Македонии
угрожали фракийские племена. Македонским царем был провозгла-
шен Амипта, не достигший еще шести лет. Всевозможные претенден-
ты, поддерживаемые Афинами и другими врагами Македонии, пыта-
лись завладеть незавидным наследством Пердиккп III. Тучи, сгу-
щавшиеся над Аргеадами в течение нескольких столетий, наконец
разразились грозой и волны варваров с востока, запада и севера вот-
вот должны были захлестнуть страну.
Все эти бедствия пали на плечи юного Филиппа, который был на-
значен опекуном малолетнего царя, как единственный из Аргеадов,
оставшийся в живых после смерти его брата Пердикки. Филипп, сып
неукротимой Евридики, с детства опасался своей матери. Позднее,
во времена великого стратега и военного реформатора Эпамипопда,
оп в качестве заложника попал в Фивы. Там он познакомился с Эл-
ладой столь основательно, как никто из македонян. Вплоть до гибелп
Пердикки Филипп был его сподвижником. Теперь оп в свои 23 года
стал регентом государства, стоявшего на краю гибели.
То, что произошло в действительности, можно отнести к самым
удивительным событиям истории. Юноша, взяв в своп руки руль
правления, сумел купить дружбу пеонов и фракийцев цепными дара-
ми, а расположение Афин — дешевыми обещаниями. Филипп выиг-
рал время для того, чтобы вновь собрать и вооружить войско. Прежде
всего оп призвал горных пастухов. До сих пор эти люди спускались
с гор, лишь когда перегоняли скот на зимние пастбища. Филипп об-
разовал из них войско, вооружил и вдохнул в них свою отвагу.
22
С 10 000 пехотинцев и 600 всадниками он напал на Пеонию, высту-
пил против иллирийцев и разбил их всех в жестоких сражениях.
Филипп выиграл больше, чем потерял Пердикка. Гордыня насе-
ления горных областей, расположенных на западе Македонии, была
уже сломлена иллирийским кнутом. Поэтому Филипп предстал перед
ними как освободитель от варварского ига. Благодаря этому он уп-
разднил то особое положение, которым пользовались эти области, а
местные правители отказались от власти и присоединились вместе со
своими всадниками к македонской аристократии. Все реформы про-
водились Филиппом в столь обходительной и мягкой форме, что ме-
стные князья вскоре почувствовали себя опорой царской власти. Толь-
ко одни македоняне негодовали.
Филипп сумел укрепить свое царство так прочно, как только мог-
ли мечтать его предшественники. Удача сопутствовала ему и в столк-
новениях с балканскими соседями. В течение последующих лет ему
удалось расширить владения Македонского государства. Вмешавшись
в дела Эпира, он сумел прийти там к власти. У иллирийцев он отпил
долину Охридского озера. Ему подчинились пеоны и агриане. Затем
он начал готовиться к войне с фракийцами, в ходе которой отобрал
у них земли до реки Нест и присоединил их к Македонии. В резуль-
тате последующих походов Филипп захватил власть над всей восточ-
ной частью полуострова, вплоть до Хемуса (Балканские горы). Та-
ким образом, Македония сделалась великой балканской державой,
простершейся от Ионийского моря до Понта. Доходы от фракийских
золотых рудников позволяли Филиппу содержать самую большую и
боеспособную армию, когда-либо существовавшую в Европе.
Перед Аргеадами издавна стояла цель выйти из-под опеки гре-
ческих городов и сделаться хозяевами этой части побережья. И
здесь Филипп превзошел самые смелые замыслы своих предшествен-
ников.
Полоса эллинских городов, союзных с Афинами, все еще прегра-
ждала выход к побережью Эгейского моря. Как только Филипп стал
регентом, он сразу же задумал подчинить себе эти города и освобо-
дить от афинского влияния. Проследить все ухищрения этого гени-
ального «шахматиста» мировой истории не представляется возмож-
ным. Расскажем лишь вкратце о тех методах, которые применял этот
блестящий знаток Греции: это и договоры, которые он пе соблюдал,
так же как и его партнеры; и обещания, данные Афинам, с помощью
которых он выигрывал время; и та дьявольская хитрость, с которой
он сумел оторвать греческие города от Афин и Афины от греческих
городов. С удивительным мастерством привлекал он с помощью звон-
кой монеты на свою сторону полисы, сеял измену в рядах своих про-
тивников и рано или поздно затевал с ними войны. Благодаря пере-
весу в военной силе он покорил их всех, причем Афины даже не ус-
пели начать войну. Он разрушил такие центры, какПотидея, Мефона,
Аполлония, Олпнф, а возможно, и Стагиру. Остальные города, осо-
бенно важный для него Амфиполь, он включил в состав своего госу-
дарства в качестве подвластной территории. Часть жителей этих по-
лисов была переселена во внутренние области Балканского полуост-
23
рова, во вновь основанные поселения. К 350 г. до н. э. все побережье
оказалось в руках Македонии.
Беспримерные успехи Филиппа дают возможность понять, почему
народ решил облечь регента в царский пурпур. Общевойсковое соб-
рание лишило трона малолетнего Аминту и передало царскую власть
в руки наиболее достойного. Это, по-видимому, произошло в 357 г.
до н. э., еще до брака Филиппа с Олимпиадой и, во всяком случае, до
появления на свет Александра в 356 г. до н. э. Филипп относился к
своему подопечному очень лояльно: оказывал ему почести, а позже
даже породнился, выдав за Аминту одну из своих дочерей.
Конечно, хотелось бы более подробно ознакомиться с государст-
вом Филиппа, но, к сожалению, сохранилось очень мало сведений о
нем. Костяк государства, доставшегося Александру после смерти от-
ца, мы можем представить себе, отбросив то, что, как нам известно,
было добавлено и усовершенствовано Александром.
Как уже говорилось выше, территория Македонии расширилась
в западном направлении (за счет Эпира и Иллирии) ненамного, по
зато в восточном она распространилась до Неста и побережья Эгей-
ского моря. Западная часть государства по-прежнему делилась па
отдельные области, с той только разницей, что они уже не имели ав-
тономии. ТвхМ не менее пехота горных областей, служившая в цар-
ском войске, распределялась по этим областям и подчинялась мест-
ной знати. В Нижней Македонии существовало деление на более
мелкие районы.
Остальные области, покоренные Филиппом, нельзя было считать
собственно македонскими. Их население должно было нести военную
службу, платить подати и предоставлять .заложников. Ополчение их
не принадлежало непосредственно македонскому войску и поэтому
не имело права участвовать в общевойсковом собрании македонской
армии. Пеоны и агриане оставались в подчинении своих племенных
вождей. Что касается Фракии, то Филипп заменил ее вассальный
режим провинциальным управлением под руководством назначае-
мого им македонского стратега. Номинальную независимость сохра-
нил и Эпир. Фактически же благодаря близкому родству с царским
домом молосцев Эпиром управлял сам Филипп.
Фессалийские области были объединены с Македонией личной
унией. Фессалия единственная в Греции сохраняла архаические чер-
ты сельского быта и по своей политической структуре стояла ближе
всего к македонянам. Филипп, призванный ее знатью для оказания
помощи, был избран пожизненным «тагом» Фессалийского союза.
Вот и все, что мы знаем о государстве, созданном Филиппом па
Балканах. Изучая его, следует, однако, особо выделить проблему ге-
гемонии в Коринфском союзе (речь о ней пойдет в следующем раз-
деле). Царство Филиппа было первым крупным государственным
образованием в Европе и из-за обширности занимаемой территории
выглядело совсем непохожим на эллинские государства. Войдя в ис-
торию как государство негреческое, обладающее большой территори-
ей, Македония и в дальнейшем сохраняла это свое отличие. Однако
без заимствования технических и военных достижений греков и их
24
усовершенствования Аргеады не смогли бы достигнуть таких успехов
как во внутриполитическом, так и в военном отношении. Правда,
стремление выйти за пределы своего мира было свойственно и горо-
дам Греции. Македоняне, как истые земледельцы, расценивали ус-
пешность политики с точки зрения захвата большего земельного про-
странства; они стремились прежде всего к покорению больших тер-
риторий, подобно тому как это позднее делали римляне.
Для создания своей державы Филиппу нужны были люди, кото-
рые несли бы с собой культуру и цивилизацию и тем самым при-
влекли бы к нему население, оправдывая его завоевания. Таких лю-
дей Македония дать не могла. Письменностью, литературным язы-
ком, цивилизацией и всей своей культурой она была обязана эллинам,
а также своим балканским соседям, которые, как, например, Эпир и
Фракия, давно уже начали впитывать элементы эллинизации.
Для упрочения своего культурного и политического господства
на захваченных территориях Филиппу пришлось создать целый ряд
укрепленных пунктов. Помимо своего основного назначения они слу-
жили посредниками в распространении эллинского политического
влияния. Хотя эти крепости, по существу, явились арсеналами маке-
донского царя и были лишены какой-либо автономии, присущей гре-
ческим городам, они стали очагами греческого образа жизни. В дей-
ствительности это был тот же самый тип города, который все более
прививался в самой Македонии наряду с балканским типом сельских
поселений. Своей архитектурой они напоминали греческие города,
однако в политическом отношении отличались от них: они не были
полисами, там не возникало политических проблем и не было госу-
дарственного устройства — они не получили его, даже когда приоб-
рели частичную автономию. Это был скорее прототип более позднего
эллинистического города, входящего в состав монархии, который рас-
пространился из Македонии и стал характерным для империи Алек-
сандра и для государств диадохов.
Уже здесь мы видим, как завязывается нить, которая ведет к
Александру и эллинистической империи. Так, уже во Фракии воз-
никло право наследования царю и провинциальное управление. Пер-
вые царские города, возникшие в результате объединения поселений,
превратились в военные, торговые и культурные центры. Стихийно
пробивают себе путь общегречэские язык и культура. Однако до
Александра это явление не имело космополитической направленно-
сти и не было проявлением произвола великой личности. Оно было
порождено самой Македонией, ограниченной пределами Балкан, и,
кроме того, освещено блеском эллинской культуры. Таким образом,
македоняне воспринимали устремления Филиппа как свои собствен-
ные. При Филиппе невозможны были ни процесс Филоты, шт мятеж
в Описе. Оставаясь в пределах Балкан, Филипп не порывал связей с
теми ценностями, которые чтили македоняне.
В БОРЬБЕ ЗА ГЕГЕМОНИЮ В ЭЛЛАДЕ
В предыдущем разделе была рассмотрена деятельность Филиппа
па Балканах, которой он, как македонянин, придавал большое значе-
ние. Однако, считая себя Гераклидом *, т. е. эллином, царь полагал,
что ему предстоит еще более великая миссия в Элладе. Пока шла
речь о родных землях и о побережье, Филипп вел себя по отношению
к грекам как поборник македонских интересов и осуществлял свою
завоевательную политику с изрядной жестокостью. Мысль о покоре-
нии эллинов, обитавших па материке, и включении их в состав Ма-
кедонского государства была чужда Филиппу. Он лишь стремился
объединить их и руководить греками для их же блага как самый эл-
линизированный из эллинов. Для Аргеада такое стремление было
новым и необычным. Его предшественник, Александр I Филэллпп,
подтверждал свои права эллина участием в Олимпийских играх, Фи-
липп же хотел сделать это, достигнув гегемонии над Элладой, т. е.
добиться того же, чего до него добивались Перикл и Лисандр.
Для Филиппа, царя Македонии, это не означало отклонения от
намеченного им плана, и, поскольку Македония заимствовала все до-
стижения греческой культуры, подобное намерение как бы органи-
чески вытекало из предыдущей истории, более того, представлялось
миссией Македонии.
За несколько десятилетии до Филиппа сама идея достичь таких
высот выглядела бы абсурдной. Но для Филиппа это не было утопией.
Все его начинания были вызваны исторической необходимостью, ко-
торая сложилась не столько в македонской, сколько в греческой дей-
ствительности. Что же произошло в Элладе? Что могло способство-
вать столь серьезным переменам?
В течение ряда столетий Греция представляла собой арену борь-
бы мощных, рвущихся наружу сил. Но с недавних пор она стала по-
добна вакууму, и по сравнению с ней Македония жила исключитель-
но напряженной жизнью. Со времени утраты Мессении Спарта ока-
залась обессиленной, а Афины, отдавшие Ионию персам,— слишком
слабыми для того, чтобы поддержать финансами свои претензии па
гегемонию в Элладе. Фивы же утратили всякое значение после гибе-
ли Эпаминонда. Таким образом, государства, до этого времени пре-
тендовавшие па гегемонию, не только были истощены, по и, что еще
серьезнее, старая идея полиса, на основе которой они поднялись и
расцвели, утратила свою жизненную силу.
Центр исторической активности все более перемещался из зоны
городов-государств па север, в земледельческие области Фокиды и
Фессалии, где власть носила совершенно иной характер.
С одной стороны, здесь правили безжалостные и властолюбивые
личности вроде Ясопа, жестокого властителя Фереса, подчинившего
своим личным интересам страну и вмешивавшегося самым решитель-
ным образом в судьбы Эллады. С другой — ей грозила еще более
* Отец Александра, Филипп, выводил свое происхождение от мифиче-
ского героя Геракла (см. выше).
26
серьезная опасность — выступления наемников. Вследствие беско-
нечных раздоров между олигархами и демократами десятки тысяч
греческих граждан были лишены родины. Кроме того, избыточное
население Аркадских гор, крестьяне и пастухи, спустилось в долины;
эта достаточно большая группа людей без определенных занятий на-
деялась получить средства к существованию на военном поприще.
В качестве профессиональных гоплитов они получили хорошую под-
готовку и во много раз превосходили гражданские ополчения. Эти
искатели счастья готовы были наняться к кому угодно, лишь бы ин
больше платили: к самой ли Греции, к персидским сатрапам, к «царю
царей», к египетским правителям или же к тем, кто замышлял от-
ложиться от Ахемепидов. Ни одна война не обходилась без наемни-
ков, которые своей численностью, воинской доблестью и необуздан-
ным правом угрожали всему греко-персидскому миру.
Вскоре после вступления Филиппа па престол произошло объеди-
нение двух сил: в Фокиде инициативные и алчные Филомел и Оно-
марх возглавили продажных и жадных наемников. Не только греков,
но и Филиппа страшило передвижение войск в северные районы Гре-
ции, находившиеся в близком соседстве с его владениями. Ему не
нравилось, что командиры наемных войск, действия которых предуга-
дать было невозможно, сосредоточили в своих руках всю власть.
Поэтому, исходя из интересов самой Македонии, чтобы предотвра-
тить возможные осложнения, Филипп должен был превентивно вме-
шаться в происходящие события. Но по своей сути это вмешательст-
во вскоре вышло за пределы местного конфликта, и, как мы увидим
ниже, Филипп имел далеко идущие планы.
Впрочем, несмотря на разложение полисного строя, пока еще не
могло быть и речи о полном превосходстве македонских владык над
греками. Лишь Филипп показал, на что способен в определенных об-
стоятельствах выдающийся государственный деятель. Пускай Маке-
дония и была подобна крестьянскому оружию, но оно находилось в
руках одного из самых искусных и блестящих фехтовальщиков того
времени. Только Филиппу удалось разбудить потенциальные силы,
таившиеся в македонянах, главными чертами которых были здраво-
мыслие, практицизм и трудолюбие. Македоняне не знали экспансив-
ных политических деятелей, а также слишком экзальтированных или
чересчур флегматичных городских жителей. Страна была населена
спокойными людьми крестьянско-пастушеского склада. Онп ставили
перед собой исключительно конкретные задачи и умели извлекать
пользу из технических новшеств. И если эллины изобрели массу
практических предметов, македоняне, заимствуя их, превзошли сво-
их учителей. Филипп, сам величайший практик по натуре, всячески
поощрял их в этом.
Так, уже в области военного искусства проявилось огромное пре-
восходство македонян над греками, которое было достигнуто не толь-
ко благодаря способностям македонян к ведению войны. Эллины
подняли военную технику на такой высокий уровень, что сами уже
не были в состоянии оплачивать связанные с нею расходы. Филипп
же превзошел самого Эпаминонда как реформатор, стратег и тактик:
27
он привлек к себе сицилийцев, известных своими военными изобре-
тениями, и с их помощью создал сильную артиллерию с дальнобой-
ными орудиями и осадными машинами, каких еще не знали в Эгеиде.
В отличие от греков оп имел возможность финансировать создание
этой техники.
Таким образом, военное превосходство строилось на прочной фи-
нансовой базе. И дело не в том, что фракийские рудники попали во
владение Филиппа, а просто он сумел их рационально использовать
и вообще хорошо понимал необходимость увеличения доходов госу-
дарства. Так Македония сделалась одной из самых мощных в финан-
совом отношении держав Эгеиды. Это привело к новому соотношению
сил в мире и сделало возможным, во-первых, создание технически
превосходно оснащенного войска и, во-вторых, проведение политики
с позиций «звонкой монеты».
Возвышение Македонии как в финансовом, так и в техническом
отношении могло произойти быстро еще и из-за исключительной не-
решительности и медлительности правителей эллинских городов.
Эллада оказалась намного слабее не только в военных и государ-
ственных вопросах, но и (а это не менее важно) уступала Македо-
нии в моральном отношении. Как известно, истинная этика основы-
вается на уважении прав другой стороны. Однако кем были Афины
для своих союзников? Разве у союзников не отбиралось последова-
тельно одно право за другим? Разве их не отягощали все новыми и
новыми поборами? А Лисандр, разве он лучше поступил со своими
декархиями *? Не говоря уже о Фивах, которые всегда думали толь-
ко о собственных интересах. Неизменно действовал один лишь не-
преложный закон корыстолюбия и тот эгоизм, который всегда ком-
прометировал себя. Повсеместно мы видим и у других греческих го-
родов ту же органическую неспособность уважать права соседей.
Отсюда и результат: разложение и распад всех объединений, раз-
дробленность и взаимное недоверие греков по отношению друг к дру-
гу. Отсюда же проистекают отсутствие национального единства и
взаимная вражда. Этот всеобъемлющий эгоизм полиса неизбежно
должен был погубить нацию, а вместе с ней и отдельные государства.
Поскольку греческие государства не в силах были подняться над
своими бедами, то, казалось, существовал лишь один путь к спасе-
нию — достичь объединения народа вокруг какого-нибудь «великого
избавителя». Еще Ксенофонт в своей «Киропедии» предугадал не-
обходимость появления подобной личности. Однако совершенно чет-
ко и ясно это сформулировал только Исократ. Он сказал, что великая
личность должна поднять мир городов-государств над мелкими раз-
дорами и взаимным недоверием и объединить их панэллипской
идеей.
Подобные рекомендации напрашивались сами собой. Разве Фи-
липп не обладал всеми данными, которые предопределили ему роль
рулевого — спасителя потерпевшего крушение корабля? Разве в нем
* Декархия — коллегия правителей (десять аристократов и спартан-
ский наместник), поставленная в конце Пелопоннесской войны спартанцами
во главе малоазийских городов.
28
не воплощалась огромная реальная власть в сочетании с ярко вы-
раженным уважением к традиции? Разве, будучи македонянином, он
не испытывал чувства признательности к эллинам за их культурную
миссию? Разве не был он сам эллином, ведя свой род от Гераклидов,
и не считал себя обязанным оказать помощь собратьям? Таким об-
разом, Филипп не мог не прийти к мысли о необходимости создания
такой формы правления, которая не была бы орудием угнетения по-
допечных государств, а сохранила бы им полную автономию, освобо-
див, однако, от язвы партикуляризма.
Только Филипп мог выдвинуть столь величественную и гранди-
озную программу. Его государство располагало достаточным числом
подданных, доходами и другими средствами. Он не нуждался в эко-
номической эксплуатации эллинских городов. Македонское государ-
ство было достаточно богато. Для полного блеска в короне Филиппа
недоставало лишь одного «драгоценного камня» — благородной и
благотворной красоты греческой культуры.
В своем письме Филиппу в 346 г. до и. э. Исократ выразил на-
дежду, что македонскому властителю удастся склонить эллинов к
объединению. В действительности же осуществление ее потребовало
бы принуждения, без которого пе обходится пи один процесс, связан-
ный с объединением, так как приходится преодолевать сопротивле-
ние народов, отстаивающих свою самостоятельность. Можно ли было
ожидать от полиса, что он добровольно откажется от своей высокой
миссии решать судьбы Эллады согласно собственному мировоззре-
нию? Правда, Филипп старался, достигнув главенствующего положе-
ния, и в своей панэллинской практике уважать права и достоинство
полисов, всячески щадя их престиж и независимость. Однако про-
тивники Филиппа, сохраняя партикуляризм, в свою очередь, скло-
нялись к идее панэллинизма. Как известно, Демосфен, замечательный
оратор и политический деятель, наиболее ярко выражал антпмаке-
донские тенденции эллинского полиса. Он воплотил в себе всю гор-
дыню эллина, проповедовал устарелый, закосневший, по еще доста-
точно впечатляющий символ эллинской веры. Единственной гаран-
тией свободы Демосфен считал полис. Филипп же пес с собой деспо-
тию и тиранию, но никак не гегемонию. Для Демосфена Филипп ш*
был ни эллином, ни Гераклидом, а просто самым сильным из варва-
ров. Однако он стоял па довольно зыбкой почве, особенно когда гор-
дые Афины предпочли искать защиты от северных варваров, опира-
ясь на союз с исконным врагом эллинов — еще более «варварскими»
персами.
И все же Демосфену удалось пе только посеять недоверие к Фи-
липпу, но и создать сильный антимакедонский блок, разрушить ко-
торый мирным путем было невозможно. Оставался лишь один путь —
война. Таким образом, судьба эллинского мира была решена насиль-
ственно в кровавой битве при Херонее в 338 г. до п. э.
Одержав победу и став властителем всей Эллады, Филипп пе
стремился сразу же воспользоваться лаврами победителя. Он отка-
зался даже от преследования разбитого противника. Хотя с Фивами
Филипп обошелся достаточно сурово, к Афинам и всей остальной
29
Элладе он отнесся довольно доброжелательно, словно хотел одержать
еще одну победу — уже над сердцами озлобленных эллинов. То, что
впоследствии Александр предлагал персам, Филипп предложил гре-
кам: пусть впредь не будет ни победителей, ни побежденных. Филипп
не намеревался насильственно объединить в единое государство два
народа, в его расчеты не входило расширение границ державы, кото-
рое было в равной мере нежелательным ни для самих македонян, пи
для эллинов. Скорее всего он стремился объединить эллинские поли-
сы и возглавить их.
К сожалению, мы не можем здесь останавливаться на деталях и
нерешенных проблемах. Нам достаточно установить важнейшие осо-
бенности нововведений Филиппа. Греческие города по предложению
Филиппа заключили между собой вечный мир. Этот мир давал каж
дому из них автономию, исключал любую войну между полисами в
будущем и гарантировал от насильственных политических переворо-
тов, независимо от того, будет власть демократической или олигар-
хической. Для соблюдения договора был создан совет -- синедрион,
созывавшийся в Коринфе регулярно, а также, если возникала необ-
ходимость, и на внеочередные заседания. В синедрион входили пред-
ставители городов-государств и областей. Как автономный предста-
вительный орган эллинских полисов, синедрион имел право судить
нарушителей мирного договора и обсуждать все папэллинские дела.
Для проведения в жизнь военных решений, принятых синедрионом,
участники его заключили симмахию (нечто вроде военного соглаше-
ния) и избрали «навечно» гегемоном македонского царя, который
стал главнокомандующим объединенных союзных контингентов. Он
имел право собирать и в каждом случае определять размеры ополче-
ния, а также вносить различные проекты и назначать внеочередные
заседания синедриона *.
Известна еще только одна такая идея государственного устройст-
ва, где также гениально объединялись, казалось, совершенно несов-
местимые принципы. Это принципат Августа. Подобно тому как в
установлениях Августа сосуществовали республиканские и монархи-
ческие принципы, так и здесь были объединены партикулярная авто-
номия, национальная самостоятельность и гегемония. Если подходить
с формальных позиций, надо признать, что пе только автономия по-
лиса, по и национальная независимость выглядели почти неограни-
ченными, ибо Филипп, не являясь членом Союза, не имел в нем пра-
ва голоса. Хотя царь и мог созывать синедрион в экстренных случаях,
внося свои предложения, Филипп в Союзе представлял лишь испол-
нительную власть. Однако и этой властью Филипп обладал не как
представитель Македонии. Несмотря па то что власть реально при-
надлежала македонскому царскому дому и была наследственной, гре-
ки считали, что ими правит не Филипп — македонский царь, а Ар-
геад, ведущий свой род от Геракла. По-видимому, пе существовало
никаких союзнических обязательств, непосредственно связывавших
* Филипп был не «гегемоном Эллады», как ошибочно сообщают Диодор
и Арриан [VII, 9, 5], а «гегемоном эллинов», что давало ему право только на
командование союзными контингентами (Агг. II, 14,4; VII, 2,4).
30
Македонское государство с эллинскими полисами. Оба народа объ-
единяла лишь персональная уния между союзом греческих городов
п Аргеадами. Только в плане этих личных взаимоотношений союзные
города обязывались соблюдать «греческий мир» и не совершать ни-
каких «враждебных акций», т. е. не поддерживать лжепретендентов
на македонский престол.
Так выглядел этот Союз с точки зрения правовых норм. Как же
обстояло дело в действительности? Союз и синедрион были беспо-
мощны, не имея исполнительной власти. Эта власть навечно принад-
лежала македонскому царю. Правда, он ничего не предпринимал без
решения синедриона, но и тот без Филиппа тоже ничего не мог сде-
лать. Это был брак без права развода. Элладу обрекли на вечный мир,
вечную самостоятельность, вечное безвластие. Только македонский
царь распоряжался ее судьбой. И Филипп всегда мог рассчитывать
в синедрионе на твердое большинство, поддерживающее его планы,
так как множество мелких государств и горных племен находились
в зависимости от Македонии. Теперь против воли царя в Элладе уже
не могли начаться какие-либо военные действия или произойти столь
обожаемые греками мятежи и перевороты.
Таково было устройство Коринфского союза, названного так по
месту заседаний синедриона. В Союз вошли все греческие государ-
ства, кроме Спарты. Опа одна воздержалась как от войны с Филип-
пом, так и от участия в Союзе. Македонский правитель, проявив муд-
рую терпимость, не возражал против изоляционистской политики
Спарты.
Сравнивая руководство Филиппа и хищническую политику афи-
нян в первом Афинском морском союзе, становится ясно, насколько
умереннее и великодушнее выглядели все постановления синедриона.
В Коринфском союзе не взимались подати, синедрион не вмешивался
во внутренние дела, отдельные государства не принуждались к про-
ведению внешней политики, противоречащей их желаниям, в союз-
ные города не вводились чужие гарнизоны. Во всяком случае, введе-
ние македонских войск на греческую территорию не предусматрива-
лось параграфами соглашения, хотя в действительности такие случаи
(в Фивах, Акрокоринфе, Халкиде, Амбракии) все-таки наблюдались.
Однако, учитывая неустойчивость положения, вряд ли можно было
избежать этих вторжений. Как бы то ни было, новый Союз предоста-
вил эллинам безопасность, мир и благосостояние. Партикуляризм был
преодолен не созданием единого государства, но скреплением отдель-
ных полисов панэллинской рамкой. Что же касается греков, то они,
войдя в Союз, не только лишились возможности ведепия агрессивной
внешней и внутренней политики и проявления характерного для них
шовинизма, но и дальнейшего самостоятельного политического раз-
вития. Правда, это развитие давно уже лишь сохраняло видимость.
Но теперь вдруг все должно было остановиться. Хотя жизнь в новом
Союзе казалась спокойной, но ничто так не угнетало греков, как не-
обходимость постоянно действовать разумно. Сперва они сами создали
культ разума и рационализма, а теперь хоть и старались, но не могли
избавиться от своего собственного мировоззрения.
31
Греки по своим убеждениям делились па два лагеря. Одни высту-
пали под лозунгом панэллинизма за Филиппа и Коринфский союз.
Их можно назвать приверженцами разумного начала. В Филиппе они
видели благодетеля и носителя пацэллинской миссии. Некоторые го-
рода даже удостоили его божеских почестей. Их противники затаили
злобу, но молчали. Они тоже считали себя носителями папэллинской
идеи, но эта идея была направлена прежде всего против македонян.
Они рассчитывали на помощь Персии. Их убеждения основывались
скорее на вере, чем на разуме. Они смотрели не вперед, а назад, на-
деялись на силы, которые давно исчезли. Ио вера их была искренней.
Согласно ей они и определяли свои поступки как в любви, так и в
ненависти. Трудность, стоявшая перед Филиппом, в том и заключа-
лась, что с этим противником невозможно было бороться в открытую.
Филипп с самого начала видел это разделение среди эллинов, но
оно его пе смущало. Его цель — удовлетворить оба народа: Македо-
ния благодаря личной унии стала наконец частью греческого мира,
пе утратив при этом своей самобытности; перед Элладой же надо бы-
ло поставить новые заманчивые задачи. Чтобы как можно скорее ук-
репить гегемонию и всех привлечь на свою сторону, Филипп сделал
шаг по пути, указанному Исократом. Он решил поставить перед Ко-
ринфским союзом, порожденным рационалистическими соображения-
ми, идеальную и романтическую цель: начать войну во имя отмще-
ния за обиды, нанесенные грекам их старинными кровными врага-
ми — персами.
ПЛАН ПЕРСИДСКОЙ ВОЙНЫ
В свое время греки сообща отбились от нападения Ксеркса. Побе-
ды при Саламине и Платеях считались не менее значительными,
чем подвиги Ахилла и Геракла. Однако позднее, когда персидское
золото повлияло на жизнь греков, когда рухнуло господство Афин и
Спарты, когда греческие полисы все больше клонились к упадку,
греческий мир возродил из прошлого идею новой спасительной войны
против азиатских «варваров». Эта война должна была еще раз объ-
единить эллинов и возродить те же силы, которые когда-то поверглп
гордую Трою и даже Ксеркса. Мысль о войне, высказанная совер-
шенно в панэллинском духе Горгием, вдохновила Агесилая, который
в 396 г. до н. э., подобно Агамемнону, намеревался начать из Авлиды
свой поход против персов. К этому же сводилось обращение Исо-
крата к Филиппу и к грекам.
Национальное возрождение и македонскую гегемонию можно
было бы совместить с самостоятельностью отдельных полисов, если
бы объединяющая их великая идея новой войны против персов под-
няла их на совместные действия. Перед Исократом вырисовывались
картины грандиозного похода и блестящей победы. Разве в завоева-
нии новых земель не заинтересованы все эти наемники и изгнанни-
ки? Разве не следовало ради этого завоевать не только Малую Азию,
но и всю Персидскую империю? Последнее, конечно, было столь
дерзким замыслом, что даже Аристотель призывал проявлять осто-
рожность в этом вопросе. Несомненно, высказывания Исократа об-
суждались пе только в Элладе, по и в Македонии.
Когда Филипп одержал победу при Херопее и стал гегемоном
всей Эллады, па первый план выдвинулось (с точки зрения македо-
нян) укрепление наспех сколоченной Балканской империи. Войну с
Персией следовало отодвинуть в интересах империи па более поздний
срок, прежде всего в целях безопасности Фракии, проливов и всего
Эгейского бассейна. Если Филипп сразу, без учета положения на
Балканах, принял идею Исократа о войне с персами, то это было
сделано в первую очередь в общегреческих интересах. Как уже гово-
рилось, Филипп прекрасно понимал всю опасность панэллипской
оппозиции, которая пока никак себя не проявляла, по возлагала боль-
шие надежды на помощь усилившейся и крепнувшей Персии. Лишь
организация широко задуманного папэллипского похода против ве-
ликой азиатской державы могла предотвратить вспышку недоволь-
ства в Элладе. Поход и тем более победа могли оживить эллинский
союз и гегемонию Македонии, оправдав эллипско-македонский сим-
биоз. Одновременно он мог бы разрешить мучительную социальную
проблему: лишние в своей стране люди и изгнанники пе становились
бы наемниками персов и, таким образом, не укрепляли исконного
врага. Для них завоевали бы землю, построили города в Малой Азии,
где они могли вести обеспеченную жизнь. Это было немаловажным
обстоятельством, так как после запрещения социальных переворотов
в полисах у изгнанных греческих граждан пе оставалось никакой на-
дежды вернуться в родной город. Таким образом, речь шла о войне
пе столько в интересах Македонии, сколько — и даже в большей
степени — в интересах греков.
Предложение Филиппа о военном союзе с греками сразу же при-
вело к распространению слухов о возможной войне против Персии.
После учреждения синедриона Филипп сам внес такое предложение
и мотивировал необходимость вступления в войну. Причиной войны
не следует считать военный конфликт Македонии с Персией, в ко-
торый опа была вовлечена со времени боев за Перинф. Ведь между
папэллипскпм союзохм и Македонской державой, невзирая па личную
унию, пе был заключен договор о симмахии. Объяснять причину по-
хода только тривиальными захватническими намерениями также
нельзя. Успеху похода должны были способствовать религиозные
мотивы: возмездие за разрушение святилищ богов, совершенное пер-
сами в 480 г. до н. э. Это подходило Филиппу, разыгрывавшему роль
блюстителя священных прав, которую он играл еще в Фокидскую
войну. Таким образом, религиозные мотивы были созвучны идее
Персидской войны. Ведь еще в те времена македоняне шли вместе
с греками против персов. Македоняне поклонялись тем же богам, что
и греки, и, таким образом, повод для войны даже сближал два на-
рода. В этом, как нам кажется, заключалась психологическая тон-
кость мотивировки похода, предложенной Филиппом.
Как и следовало ожидать, Коринфский союз согласился с Филип-
пом и вынес решение об объявлении войны. Более того, он назначил
2
Заказ 3840
гегемона Филиппа стратегом-автократором * этого похода, т. е. ему
вручили полномочия, далеко выходящие за рамки чисто военного
руководства, и предоставили свободу судебных и внешнеполитиче-
ских решений, которые в иных обстоятельствах находились в веде-
нии синедриона. Это, впрочем, и не могло быть иначе, ибо Филипп
как царь македонян и так принимал самостоятельные решения. Та-
ким образом, устранялось ложное положение, при котором Филипп
как царь обладал неограниченной властью, а как гегемон должен
был согласовывать свои решения с синедрионом. В конечном счете
греки развязали руки полководцу, считая, что дело идет не о впутри-
греческих делах, а о покорении чужой державы.
Для Филиппа была характерна быстрота действий. Оп не медлил,
нападая па греков, и так же стремительно выступил против персов.
Македоняне (не говоря уже о греческом ополчении) не были еще
вооружены, а Филипп весной 336 г. до и. э. уже перебросил авангард
из 10 000 воинов под командованием Аттала и верного Пармепиона
через Геллеспонт, чтобы начать захват ионийских берегов.
Македонский царь давно втайне завербовал себе здесь союзников
и друзей, например Гермпя, который, правда, к тому времени уже
успел пасть жертвой мести персов. Стремительность Филиппа была
вызвана, естественно, не желанием поддержать своих тайных сторон-
ников, а стремлением укрепить дух колеблющихся греков. Теперь
они считали предателем того, кто преклонялся перед персами. Фи-
липп знал, что после первых же побед греки будут считать его поход
своим собственным.
В 337 г. до п. э. был заключен союз и объявлена война. Год спу-
стя Пармепиоп начал наступление. Но сам Филипп не успел отпра-
виться в поход во главе объединенного войска эллинов и македонян:
его поразил кинжал мстителя. Таким образом, царю не удалось осу-
ществить свои планы. И все же паша оценка его исторической роли
определяется в основном целями этой войны. Поэтому, невзирая на
многочисленные трудности, постараемся выяснить намерения и за-
мыслы Филиппа, связанные с войной против персов.
Непосредственной целью войны следует считать освобождение
западноапатолийских прибрежных городов. В геополитическом от-
ношении это означало включение их в границы Эгейского бассейна.
Вековой опыт учил, что закрепление па прибрежной полосе требова-
ло овладения плацдармом па материке, т. е., для того чтобы освобо-
дить Ионию, необходимо было завоевать Малую Азию вплоть до
Тавра. Это не только соответствовало программе-миппмум Исократа
по и должно было прийти в голову Филиппу по ряду других сообра-
жений. Ведь Малая Азия по своему географическому положению
была необходимым дополнением к Балканам и Эгеиде: опа вполне
подходила для размещения избыточного населения Греции и Маке-
донии. Таким образом можно было решить социальные проблемы —
перенаселенности и устройства изгнанников. Малая Азия благодаря
своим размерам могла быть полностью эллинизирована.
* Лвтократор (греч.) — единоличный правитель.
34
Если план Филиппа завоевания Анатолийского полуострова пе
подлежит сомнению, то вопрос о захвате Сирии и Египта следует
считать открытым. Однако можно предположить, что эти страны
могли стать легкой добычей Филиппа или кого-либо из его наследни-
ков, так как они сами по себе склонны были искать культурного
сближения с Западом и развивались в том же направлении.
Важнее всего, впрочем, то, что Филипп в своих замыслах никогда
пе выходил за пределы Средиземноморского ареала и планы захвата
всей Персидской державы ему были чужды. Подобная цель была не-
посильна для греко-македонского союза хотя бы потому, что центр
новой империи сместился бы на восток, далеко от Македонии. Это
ни в коей мере пе пошло бы па пользу ее жителям, а скорее повре-
дило бы им. Филипп па протяжении всего правления был предста-
вителем не только македонян, по и подчинившихся ему эллинов.
Проявляя всегда умеренность и сдержанность, он вряд ли когда-
нибудь отходил от своих принципов. Именно по этой причине Пар-
меппоп и его друзья утверждали, что Филипп не простирал своих
планов дальше Тавра или Евфрата.
Поэтому Филипп, вдохновитель Персидской войны, остается для
пас такой же творческой личностью, каким он нам представляется
как основатель Балканской державы и греческий гегемон, создатель
основ македонско-эллинской общности.
ФИЛИПП КАК ТИП ВЛАСТИТЕЛЯ
Отец и сын редко бывают одинаково одаренными. Однако Филипп
и Александр и как правители, и как полководцы оказались в одина-
ковой степени па высоте. И тем пе менее Александр во многом не
походил па своего отца. Способности Александра проявились совер-
шенно иначе, и его стремления были другими. Между отцом и сы-
ном лежала глубокая пропасть. Выяснить сущность их различий —
задача весьма заманчивая.
Аргеады — племенные цари и полководцы — были тесно связаны
корнями с патриархальными обычаями. Филипп сохранял верность
обычаям предков и, как бы высоко ни подняла его судьба, никогда
не порывал унаследованных от предков связей. Все, к чему он стре-
мился, пе выходило за рамки традиционных понятий. Так же об-
стояло дело и с гегемонией пад эллинами, которой добивались еще
Александр I и Архелай.
Таким образом, Филипп оставался выразителем народных устрем-
лений, что нашло свое выражение в объединении сил македонян и
эллинов. Поэтому мы можем рассматривать его как слугу македон-
ско-эллинского симбиоза, начало которому было положено много сто-
летий назад. То, чего достиг Филипп, неизбежно должно было свер-
шиться, п те проблемы, которые он решал, встали перед македоня-
нами одновременно с его вступлением на престол. В силу этого
Филипп никоим образом не опережал хода времени; он был жнецом
уже давно созревшей жатвы. Вот почему македонский царь не вы-
35
ходил за рамки традиции, а его этика и логика соответствовали тре-
бованиям и возможностям его времени. Величие Филиппа заклю-
чалось в том, что он никогда не стремился обогнать свое время, не вел
азартной игры с невозможным и не ставил перед собой неразреши-
мых задач.
В этом и заключено различие между отцом и сыном, ибо Алек-
сандр — человек, штурмующий все и вся, не связанный пи с прош-
лым, пи с традициями, ни с национальными обязательствами, пи с
общественным мнением, ни с возможностями и задачами своего вре-
мени. Его мировоззрение и логическая мысль уже не были отяго-
щены представлениями, посеянными до него, из которых вышел он
сам, они подчинялись только таившимся в нем внутренним силам.
Александру были присущи представления о величии и о роли, ко-
торую он должен был сыграть. Если кругозор Филиппа ограничи-
вался интересами Македонии и Греции, то Александр видел себя
властителем безграничного мира, считая Македонию лишь неболь-
шой его частью. Однако пе будем забегать вперед, поскольку пока
мы говорим об отце, а не о его гениальном сыне. Для правильной
же оценки личности Филиппа необходимо было отметить в общих
чертах основные различия между этими двумя людьми.
Это касается, впрочем, не только основных черт их характеров,
но и мелочей. Различие между Филиппом и Александром можно
проследить па примере их полководческого искусства. Хотя Филипп
был в этом отношении учеником Эпаминонда, а Александр — своего
отца и каждый из них совершенствовал тактику и стратегию своего
учителя, тем не менее оба всегда находили собственное оригиналь-
ное решение. Можно ли научиться искусству полководца? Трудно
ответить па этот вопрос. Во всяком случае, по сравнению, с Эпами-
нондом Филипп далеко продвинулся вперед. Это, во-первых, создание
знаменитой фаланги и комбинированное использование ее вместе
с тяжелой конницей и легковооруженной пехотой, что облегчало
преследование врага. Во-вторых, проведение походов в тяжелых ус-
ловиях холодной и снежной зимы. В-третьих, характерная для Бал-
кан война в горных условиях. Но особенно заслуживало внимания
введение дальнобойной артиллерии, изобретенной еще в Сиракузах
для осадной войны.
С помощью такого войска отец, а позднее сын, нанося молниенос-
ные удары, могли осуществлять свои планы сражений, пскуспо
используя тактику «балканских обходов», умело предвосхищать пла-
ны врага. Как Александр, так и Филипп всегда находились в первых
рядах, подавая пример личным бесстрашием^ Филипп не раз был
ранен, а под Мефоноп он даже лишился глаза.’ Согласно древнемаке-
донскому обычаю, царь не должен был уступать шт ко му в воинской
доблести.
Будучи похожим в этом отношении на отца, Александр как пол-
ководец принципиально от него отличался. В сражениях проявля-
лись его незаурядные способности стратега, благодаря чему оп всег-
да достигал намеченной цели и побеждал. Филипп же предпочитал
сражаться с помощью дипломатии, пропаганды, пе гнушался и под-
купом. В отличие от Александра он предпочитал выискивать у врага
самое слабое место. Когда же дело доходило до решающего удара, то
хотя в конечном счете он п одерживал победу, по па пути к пей был
готов и на отступление. «Я отступал, подобно барану, чтобы сильнее
ударить рогами»,—сказал Филипп, дважды побежденный фокидяпа-
ми. Даже потерпев поражение, он пе падал духом, а продолжал во-
енные действия и с блеском поражал врага. Филипп благодаря гиб-
кости своего военного искусства оправдывал славу «истинного бал-
капца». Александр нападал на противника, как бог войны, п в пер-
вом бою добивался успеха. Филипп же сражался с врагом как равный
ему по силе.
Филипп был великим мастером политической игры, он никогда
не ставил на карту все ради победы и предпочитал развязать тот
или иной узел, а пе рубить с плеча. Он напоминал гомеровского
Одиссея и как хороший воин, и как мастер хитросплетенной интри-
ги. Недаром его отрочество прошло в Фивах. Став царем, он одолел
греков острым умом и их же оружием. Будучи блестящим психоло-
гом, Филипп искусно сглаживал все шероховатости, поддерживал
друзей, склонял па свою сторону колеблющихся и таким образом
обманывал противника. Ни один политик пе владел до такой степе-
ни искусством принципа divide et impera *, не умел столь виртуозно
использовать пропаганду, обман, отвлекающие маневры. Оп ловко и
гибко приноравливался к ситуации, будучи то простодушным, то
хитроумным, гуманным или жестоким, скромным или величествен-
ным, сдержанным или стремительным. Иногда Филипп делал вид, что
отказался от своих намерений, но па деле просто ждал подходящего
момента. Оп мог казаться безучастным, но в действительности скры-
вал свои намерения. Он всегда точно рассчитывал действия против-
ника, в то время как последний никогда не мог предугадать его пла-
нов. Все это сложное искусство дипломатии было совершенно
чуждо натуре Александра, который вообще не признавал чужих го-
сударств, а следовательпо, и дипломатических отношений с ними.
Он не желал действовать по принципу «Живи сам и давай жить
другим». Александр хотел всех осчастливить, по па свой манер: все,
что он сам считал наилучшим, должно было стать благом и для дру-
гих. Для него существовал лишь один вид внешнеполитических от-
ношений — безоговорочная капитуляция.
Дипломатической ловкости Филиппа соответствовали его внешняя
привлекательность и личное обаяние. В определенном отношении его
можно было назвать «светским человеком», которого трудно было
застать врасплох. В нем было что-то от ионийцев и что-то от деяте-
лей Ренессанса, и только какое-то рыцарство выдавало в нем маке-
донянина. Филипп слыл блистательным оратором, острота и блеск
его ума вызывали восхищение. Он был остроумен с греками, обходи-
телен с женщинами, а в сражениях увлекал всех за собой. Во время
пиров Филипп умел вовремя пустить в ход шутку. Однако оп всегда
оставался верен себе. При всех перипетиях своей политики Филипп
* Разделяй и властвуй (лат.).
37
никогда пе забывал о великих примирительных целях, служил им,
добиваясь их разрешения, отличаясь при этом трудолюбием, приле-
жанием, терпением, настойчивостью и в то же время молниеносной
реакцией.
В противоположность Филиппу у Александра невозможно обна-
ружить склонности к маневрированию, приспособляемости к обстоя-
тельствам и самоограничения. Александр склонен был приспосабли-
вать не себя к обстоятельствам, а обстоятельства к себе. По характе-
ру Александр никак пе напоминал Одиссея. Скорее его можно было
сравнить с Ахиллом — его блистательными победами, великим оди-
ночеством и бешеным гневом.
В заключение можно сказать, что Филипп пе был апокалипсиче-
ским разрушителем старого мира. Он лишь стремился усовершенст-
вовать тот мир, из которого вышел сам, в нем оставаясь. Его можно
назвать исполнителем движущих сил истории, которые таились в
недрах македонского общества. Мечты Александра были направлены
далеко в будущее. Он не нашел объекта для усовершенствования,
поэтому ему оставалось лишь разрушить и уничтожить старое, чтобы
его мечта стала реальностью.
И тем пе менее одно качество было свойственно обоим — беско-
нечная преданность своим целям, своим широким замыслам, с той
разницей, что у Александра сама цель и ее творец слились воедино.
Оба они при всем различии средств и целей были одержимы своей
идеей — как тот, кто просто исполнял требования времени, так и
тот, кто был устремлен в будущее. Филипп интуитивно ощущал ту
опасность, которая таилась в жестоком произволе, порождаемом
безграничной властью, и поэтому предпочитал по возможности об-
ходиться без грубых форм принуждения. Александру же была уго-
тована более тяжелая участь — стать разрушителем ради насажде-
ния нового, а это не исключало жестокости. Таким образом, в Алек-
сандре на протяжении всей его жизни боролись две силы — любовь
к созиданию и дух разрушения.
Желая понять Александра, необходимо представить себе харак-
тер Филиппа и его политические задачи, поэтому в этой главе мы
обстоятельно рассмотрели личность Филиппа. Тень отца достаточно
долго витала над военными планами Александра. От идеи Филиппа
полностью не мог отказаться даже такой человек, как Александр.
ПРИДВОРНОЕ ОБЩЕСТВО
Подобно всем Аргеадам, Филипп окружил себя избранным кру-
гом придворных. Поэтому Александр, будучи наследником, а затем
царем, вынужден был вращаться в кругу придворных своего отца.
Таким образом, описав подробно придворных и гетайров — тесный
круг приближенных, а также множество незнатных «гостей царя»,
мы познакомимся со сподвижниками Филиппа, его сотрапезниками,
которых царь приглашал к своему столу на более или менее дли-
тельный срок.
38
Из приближенных первым заслуживает нашего внимания Пар-
мениоп. Он принадлежал к высшей знати и был ца восемнадцать
лет старше Филиппа. Опытный, рассудительный и умный, Парме-
ниоп считался лучшим советником Филиппа, который утверждал,
что за все время его правления Пармениоп был единственным, кого
он мог назвать настоящим полководцем. Несомненно, это был наибо-
лее способный помощник Филиппа пе только на поле сражения, по
и в период организации повой армии.
Вторым соратником царя был Аптипатр. Он служил еще Пердик-
ке, следовательно, был уже зрелым человеком, когда Филипп достиг
власти. Царь на пего полностью полагался: в то время как Филипп
спокойно спал пли пировал, его верный друг был трезв и бодрство-
вал. Лучше всего он проявлял себя как политик и дипломат, и преж-
де всего в сношениях с греками. Эллинская культура была ему бли-
же, чем Пармепиопу: Аптипатр имел связи с греческими философа-
ми и даже сам писал книги. Первого своего царя и господина он
увековечил, написав книгу «Иллирийские подвиги Пердикки». При
дворе каждый из этих вельмож имел братьев и сыновей, представлял
своих родственников и тот род, к которому принадлежал. То же от-
носится и к другим знатным придворным — ловкому Алкимаху, зна-
менитому Клиту и прежде всего гордому Атталу. Во времена Филип-
па при дворе появилась и знать из горцев. Вместе со своими семьями
они переселились в Пеллу, где играли важную роль.
Естественно, что жившую при дворе племенную знать больше
всего волновали местные распри. Одни породнились, заключая браки,
другие же, наоборот, рассорились из-за наследства и честолюбия.
По-видимому, Филипп всячески приветствовал родство с горцами.
Но ему не было свойственно действовать, пусть даже в государствен-
ных интересах, так жестоко и грубо, как Александру, устроившему
знаменитую свадьбу в Сузах. И все-таки Аптипатру пришлось отдать
свою дочь липкестппскому кпязю Александру, в то время как Пар-
мепиоп выдал свою за представителя элимиотийской знати. Дом
Пармепиона был связан тесной дружбой с родом Андромепа из Тим-
файи, особенно важным оказалось его родство с древпемакедонским
родом Аттала.
Филипп, компенсируя горцам утрату прежних привилегий, осо-
бенно щедро наделял их семьи землями2. Так оп склонил па свою
сторону орестидов и тимфайцев. Склонил бы и элимиотов, если бы
не расторг свой брак с Филой, дочерью князя из этой горной области.
Жители Линкестиды неохотно подчинились Филиппу и все еще
представляли угрозу.
Царский двор объединял пе только эти древние знатные дома.
Аргеады постоянно увеличивали число служилой знати раздачей
новых и новых земель, привлекая таким образом ко двору недавно
возвысившиеся семьи. Отличившихся греков уже давно награждали
землей и принимали в круг высшей знати. Эта система получила
полное развитие лишь во времена Филиппа. Он располагал для раз-
дачи большим количеством завоеванной земли и призывал к себе тех
чужестранцев, которые казались ему полезными3. Теперь отбор уже
39
не был чересчур строгим, и «рыцари удачи» действительно стано-
вились рыцарями. Царь охотно производил в гетайры и греков —
далеко не всегда наиболее способных и деловых людей, нередко про-
сто веселых и приятных сотрапезников. Филипп любил веселье за
столом и выбирал себе товарищей из тех, кто умел веселиться и пить.
В этом отношении ближе всех к македонянам стояли фессалийцы,
и вскоре они почувствовали себя при дворе Филиппа как дома. В этом
беспутном времяпрепровождении день смешивался с ночью, вино
подталкивало на дикие шутки, а игра разжигала азарт. Все это вы-
зывало ужас философов и моралистов. Случай выдвинуться представ-
лялся людям компанейским, умеющим пить. Снова вошли в обычай
привычные для Македонии нравы, когда гетайры были не только
сподвижниками царя в бою и на совете, но и его товарищами на
пирах.
При всей безалаберности Филипп, никогда не забывавший своих
властолюбивых целей, окружал себя также и способными греками.
Так, к нему приезжали строители и техники, например знаменитый
Евмен, который вскоре занял ведущее место в канцелярии царя. Отцы
Неарха и Эригия получили земельные наделы и стали гетайрами
царя. Одни сподвижники царя жили в столице, другие — в Амфипо-
ле. Но, даже оставаясь у себя в поместье, они должны были в случае
необходимости со своей дружиной примкнуть к войску царя.
Следуя традиции своих предков, Филипп поддерживал тесную
связь с духовной элитой Эллады. Больше всего оп ценил Исократа
и Академию Платона, считая их своими соратниками в проведении
папэллинской политики. Исократ подготовил ему почву для вопло-
щения на практике идеи гегемонии. Конечно, Филипп был обрадован
посланием к нему Исократа и тепло приветствовал посланника, от-
правленного к нему ритором. Дружбу с Платоном заключил уже Пер-
дикка III; он сделал своим советником его ученика Евфрая. Узнав
о смерти Платона, Филипп устроил в честь философа траурную цере-
монию. Несколько лет спустя он принял Антипатра, ученого из Ака-
демии. Его прислал преемник Платона — Спевсипп, вручив Филиппу
послание, сохранившееся до нашего времени. Письмо это оставляет
неприятное впечатление, так как в нем чувствуется явное недобро-
желательство к Исократу 4. Приведено множество аргументов, оправ-
дывающих нападение македонян на Халкидику и Амбракию, более
того, содержатся выпады против Афин. Становится ясно, что школа
платоников на реке Илисс далеко отошла от идеи полиса, защитни-
ком которой был Демосфен. Эти люди были нужны царю, но ценил
ли оп их на самом деле, мы достоверно не знаем.
И, наконец, Феопомп — своеобразное явление при македонском
дворе. Он хорошо относился только к одному Антисфепу, враждовал
со Спевсиппом и не всегда доброжелательно отзывался о своем учи-
теле Исократе. Одно время Феопомп жил в Пелле, но постоянно
был чем-нибудь недоволен. Правда, он поставил Филиппа в центр
своего исторического труда и назвал его величайшим человеком в
Европе, но со всем сарказмом, присущим ему, пе пощадил пи гетай-
ров, ни других близких к царю людей. Феопомп писал, что они под-
40
вержепы всем порокам, да и самого царя называл пьяницей, игроком
и мотом 5. Иногда создается впечатление, что движущей силой всех
его обвинений явилось оскорбленное тщеславие.
Филипп спокойно терпел при дворе всех этих чванливых лите-
раторов, но не делал их гетайрами, как землевладельцев и воинов.
На пирах они никуда пе годились, и там он не желал их видеть.
Своими постоянными спорами эти тщеславные всезнайки могли бы
испортить пирующим настроение. Конечно, каждый из них с удо-
вольствием сыграл бы роль Евфрая. Но Филипп пе был Пердиккой
и не хотел приглашать нового Евфрая, ему пе хотелось такого за-
столья, где бы дебатировались вопросы высшей математики или
философии.
Филипп не походил также и па Архелая, для которого греческое
искусство было важнее всего на свете. Правда, он охотно привлекал
ко двору эллинских актеров, певцов и других служителей муз, по по
натуре своей был скорее трезвым практиком и широким, велико-
душным человеком, чем мечтательным поклонником художествен-
ного творчества. Оп не брал с собой па войну Гомера, пе участвовал
в разыгрывании пьес и пе декламировал Еврипида.
Несмотря на то что мир искусства был ему чужд, оп хотел, чтобы
подрастающая молодежь воспитывалась в духе любви к прекрасно-
му. Больше, чем кто-либо прежде, оп привлекал сыновей знати па
службу при дворе. Он создал для них нечто вроде придворной школы
«пажей». «Пажи» общались с царем, греческие учителя обучали их
риторике, знакомили их с мифологией, с Гомером, но больше всего
с Еврипидом. Поэтому офицеры Александра отличались необычным
знанием мифологии, философии и литературы. Посев, произведенный
Филиппом, дал впоследствии богатый урожай.
В не меньшей степени Филипп признавал служение музам, ког-
да речь шла о пирах в Дионе. Оп устраивал эти празднества с не-
обычайным блеском, приглашал па них людей искусства и щедро
вознаграждал их. Его уважение к науке ярче всего характеризует
тот факт, что в учителя к своему сыну Александру он взял Аристо-
теля, в котором безошибочно признал гения философии.
ОЛИМПИАДА.
Когда консервативные ранние культуры вступают в тесную связь
с. динамическими и развитыми соседними цивилизациями, древние
устои рушатся, а не заменяются новыми. В результате парод оказы-
вается без опоры как в старом, так и в новом. Для отдельных людей
открывается широкое поле деятельности: одни начинают вести без-
нравственную жизнь, полную пороков, а в других проявляются ог-
ромные творческие возможности. Так было с варварскими вождями
времен переселения народов и с Меровпнгами, когда они попали под
влияние римского образа жизни.
В древности Македония, Эпир и Фракия были расположены меж-
ду статичным миром Балканского полуострова и динамично разви-
41
вавшейся Элладой. Старые связи становились неустойчивыми. Эл-
линская культура не ограничивала стремления к власти отдельных
честолюбцев: она всегда защищала автономию индивидуума. Так,
подобно тому как ветер раздувает покрытые пеплом угли, разгора-
лись тлевшие на Балканах страсти. Открылись дороги между двумя
мирами, был дан толчок развитию как порочных, так и великих
личностей. Однако в Македонии простой народ не ощущал греческого
влияния и быт по-прежнему уходил своими корнями в глубокую
старину; только знать и князья оказались как бы в свободном про-
странстве между Балканами и Элладой. Появились такие яркие лич-
ности, как Архелай, Еврпдика и Пердпкка III, однако Архелай при-
нудил своего фаворита стать его любовником, а Евридика, движимая
жаждой власти, приказала убить собственного сына. Если они и об-
рели черты величия, то это было величие мрачных страстей.
И тут на историческом небосводе засияли еще три яркие звезды:
Филипп, который порвал с традицией лишь в том, что касалось его
личных пристрастий; Александр, принципиально отказавшийся от
всего традиционного, унаследованного от предков; Олимпиада, безу-
держная и демоническая в своих увлечениях.
Хотя ее страсти были типичны для иллирийско-балканских жен-
щин, однако полное отсутствие сдерживающих центров делало ее пе
похожей на своих земляков. Опа могла преступить любые границы,
для нее пе существовало ни каких-либо моральных принципов, ни
традиций. Только любовь, ненависть или жажда мести могли побу-
дить эту гордую и властолюбивую женщину к действию. Олимпиада
была эпирской княжной, т. е. происходила из области, расположен-
ной между двумя мирами. Она стала женой Филиппа и родила
Александра Великого.
Как уже говорилось, склонности Филиппа носили сугубо индиви-
дуалистический характер. Он нередко напивался, что было вполне
в традициях его рода, и часто увлекался женщинами. Решительно во
всем этот пышущий здоровьем властитель преступал традиционные
рамки. Он требовал такой свободы в области любви, которая далеко
заходила за границы старинных представлений о нравственности. По
своей природе он больше, чем кто-либо другой, был склонен к поли-
гамии и не ограничивал себя женщинами, ибо ему казалось, что это
может способствовать и его политическим интересам. Злые языки
говорили, что все его свадьбы были связаны с очередными войнами.
Историк Сатир, античный Лепорелло, насчитывает семь жен Филип-
па, однако пе все браки последнего считались одинаково законными.
Можно назвать трех жен, которых имел Филипп в первые два
года правления. Фила, княжна из элимиотийских горных районов,
македонянка, стала женой Филиппа еще до прихода его к власти.
Аудата, иллирийка по происхождению, была захвачена после победы
над Бардимом наряду с лихметийскими пограничными землями.
Став женой Филиппа, она назвала себя Евридикой. От брака с Фи-
липпой, фессалийской красавицей простого происхождения, на кото-
рой Филипп женился в интересах проведения греческой политики,
родился Арридей. Как заключались браки, источники умалчивают.
42
Женился ли царь последовательно сперва па одной, потом на другой
или одновременно, мы пе знаем.
На третьем году правления Филиппа, который теперь уже стал
пе опекуном-регентом, а царем, был заключен его четвертый брак,
имевший огромные последствия как для Македонии, так и для всего
мира. Бракосочетание с Олимпиадой, осиротевшей дочерью эпирско-
го царя, было совершено торжественно и вполне официально. За не-
сколько лет до этого Филипп увидел эту едва расцветшую девочку
па острове Самофракий, в святилище кабиров, когда они оба в
праздничных одеждах совершали культовые обряды. Олимпиада,
совсем еще ребенок, всей душой отдавалась чудесам таинственных
церемоний. На впечатлительного юношу эта девочка произвела более
сильное впечатление, чем сам торжественный культовый обряд6.
В 357 г. до н. э. были закончены дипломатические переговоры об этом
браке. Избранница Филиппа прибыла в Македонию, и было соверше-
но торжественное бракосочетание.
Для Олимпиады брак с Филиппом был избавлением от мучитель-
ного положения. Опа происходила из молосского царского рода Эаки-
дов, владевших Эпиром и возводивших свое происхождение к Ахиллу.
Ее отец умер очень рано; Олимпиада не могла стать наследнице”!,
а брат ее был еще моложе. Власть захватил дядя Олимпиады — Ариб-
ба, который вообще пе хотел считаться с детьми умершего царя.
Девочку обижали и унижали. Теперь же, благодаря браку с молодым
победоносным царем, опа достигла высочайшего положения Нет ни-
каких сомнений, что это был брак по любви и что вначале обе яркие
личности неудержимо тянулись друг к другу с такой же силой, с
какой впоследствии отталкивались друг от друга. Но Филипп не был
бы самим собой, если б этот брак не отвечал одновременно и его по-
литическим целям. Македония наконец получила избранницу «цар-
ской крови», которая способна представлять страну и чей сын мог
стать достойным наследником престола. Нам неизвестна судьба пре-
дыдущих жен Филиппа: развелся оп с ними, или они остались побоч-
ными женами — наложницами. Их детей причислили к знати, во о
том, чтобы признать их наследниками царя, пе могло быть и речи.
Мы пе знаем, хотел ли Филипп возвести Олимпиаду па почетный
пьедестал. Но царица, казалось, была рождена для того положения,
которое она заняла. Филипп и Олимпиада прожили несколько счаст-
ливых лет, но самым счастливым был год рождения наследника —
356 год до н. э. В честь Александра Филэллипа, жившего во вре-
мя персидского нашествия, наследник получил имя Александр.
Вскоре родилась его сестра (354 г. до п. э.), которую назвали Клео-
патрой.
Общность интересов в вопросах политики способствовала взаимо-
попимаю супругов. Олимпиада родилась и выросла эпиротяикой и
хотела оставаться ею, будучи македонской царицей. Преисполненная
тщеславия и властолюбия, она рассматривала Эпир как личную вот-
чипу и ставила своей целью восстановить власть своей семьи в этой
стране. Это соответствовало и планам царя, который хотел через
Олимпиаду и ее брата поставить Эпир в зависимость от Македонии.
43
По единодушному решению супругов в 351 г. до и. э. Филипп двинул
войска на Эпир, и Олимпиада вынудила Ариббу выдать ей ее несо-
вершеннолетнего брата. В 342 г. до п. э., когда брат подрос, Ариб-
бу изгнали из Эпира, а юноша милостью Олимпиады и Филиппа
стал его царем. Через него Олимпиада могла управлять своей роди-
ной.
Чем дольше продолжался брак, тем сложнее складывались отно-
шения между этими двумя яркими индивидуальностями. Олимпиа-
де, женщине сильных страстей, уже недоставало власти; она не хо-
тела быть только царицей могущественной империи и супругой бле-
стящего царя. В Филиппе же вновь взыграли страсти, тем более что
перед ним постепенно раскрывался жуткий, демонический характер
ого жены. Трудно сказать, была ли она уже в то время тем чудови-
щем, которое спустя несколько десятилетий пыталось уничтожить
весь род Аптипатра, приказала замуровать живьем Арридея вместе
с женой, истребила всех соперников, имевших право на наследство
Филиппа, вплоть до детей, находившихся еще во чреве. Пока до всего
этого было еще далеко. Но чем старше становилась царица, тем от-
кровеннее проявлялись в пей черты властолюбия и мстительности.
Все с большей страстью предавалась опа религиозным оргиям. Как
некогда, полная священного трепета, участвовала опа в фаллических
шествиях па острове Самофракий, так и теперь во время вакханалий
выступала как первая менада* Македонии, неся на себе выращен-
ных в ее покоях и прирученных змей. Все безудержнее была нена-
висть Олимпиады к женам Филиппа и их детям. Говорили даже,
что именно ею сын Филиппы, Арридей, был доведен до слабоумия7.
Филипп отстранился от жепы. С 346 г. до и. э. источники снова
называют его побочных жеп, например уроженку Фессалии Никесп-
полиду, которая умерла вскоре после рождения дочери Фессалоники,
и какую-то гетскую княжну, уступленную победоносному царю ее
собственным отцом. Олимпиада терзалась от ревности, по больше
боялась потерять свое положение при дворе, чем супружескую лю-
бовь. Царь утратил ее любовь, которую она перенесла теперь па сына.
Ее, а пе Филиппа должен был любить мальчик, к ней, а не к царю
испытывать привязанность.
Несмотря па возникшее отчуждение, официально их брак про-
должался и Олимпиада оставалась царицей Македонии. Однако не
только царь отдалялся от Олимпиады, ее гордыня и властолюбие
оскорбляли македонскую знать, которая считала, что в ней слишком
сильно чувствуется эпирское происхождение. Придворные и раньше
видели в пей чужестранку, а поскольку у царицы пе хватало чувства
такта, чтобы перебороть неприязнь знати, то это недовольство воз-
растало. Когда царь охладел к Олимпиаде, могущественная царица
оказалась при дворе в совершенном одиночестве.
Теперь с Филиппом и Македонией ее связывал только наследник
престола. К нему царица была привязана всей душой. Но сын был
* Менады — в античной мифологии спутницы бога Диониса. Так на-
зывали также участниц вакханалий.
44
предметом гордости и отца. Даже знать не могла отказать Алек-
сандру в любви, хотя и знала, как сильно он был привязан к своей
матери. Но стоило ли терпеть Олимпиаду из-за наследника престола?
И когда Филиппа вновь охватила любовная страсть, па этот раз к де-
вушке из древнего и знатного македонского рода, разразилась буря.
Однако вернемся назад, к более счастливым временам. Расска-
жем о мальчике, который безмятежно рос под сенью могущественных
родителей, кому судьба даровала счастливую и гордую юность вплоть
до того времени, когда вражда между родителями отравила ему душу,
трагически отдалив его как от отца, так и от всего, что было связано
с Македонией.
Глава III
НАСЛЕДНИК ПРЕСТОЛА
ДЕТСКИЕ ГОДЫ
Двух женщин знал царевич в младенчестве. Властную и стро-
гую Олимпиаду, оказавшуюся очень нежной матерью, и кормилицу
Ланику, женщину знатного происхождения, ставшую подругой его
детских игр. Опа иногда приводила с собой малолетнего сына Протея
или молодого и красивого брата Клита, служившего командиром
всадников в войске Филиппа. Отца Александр видел не слишком
часто: войны и походы постоянно удерживали царя вдали от дома.
Это привело к тому, что мальчик привык смотреть на мир глазами
матери.
Наступило время, когда Александр, подобно всем царским де-
тям, должен был получить воспитание по всем правилам тогдашнего
педагогического искусства. Движимая своей ревнивой любовью,
Олимпиада настояла на том, чтобы руководил воспитанием мальчика
непременно эпирец, и это поручили Леониду — одному из эпирских
родственников Олимпиады. Этот грубоватый человек вполне оправ-
дывал свое имя * и пытался воспитывать царевича в духе древних
спартанцев, без всякой мягкости и нежности. Он был далек от паук,
и наукам обучали мальчика другие. Леонид не был ни учителем,
ни гувернером, а взял на себя только руководство воспитанием. Оп
решил в первую очередь отучить ребенка от изнеженности, привитой
ему матерью. Лучшим завтраком Леонид считал ночной поход, а
ужином — скудный завтрак. Так как мать и кормилица постоянно
старались подсунуть своему любимцу что-нибудь вкусное, то Леонид
самолично обыскивал постель п ларцы своего воспитанника и от-
бирал спрятанные лакомства.
Леониду подчинялся гувернер Александра, некий Лпспмах, грек
незнатного происхождения. Он был родом из Акарнанпи. Леонид,
вероятно, привез его пз Эпира. Лпспмах считал Александра Ахил-
лом, а себя — Фениксом **. Здесь мы снова наблюдаем влияние Эпи-
ра: если предком Александра по отцу считался Геракл, то род мате-
ри велся от Ахилла. Во всем этом обнаруживается честолюбие Олим-
пиады. Лисимах оказался истинным другом своего воспитанника: к
* Намек на спартанского героя, царя Леонида, погибшего в битве при
Фермопилах (480 г. до н. э.).
** Согласно Гомеру, Феникс — воспитатель ахейского героя Ахилла, уча-
ствовавший вместе с ним в Троянской войне.
46
нему, матери и кормилице Александр сохранил любовь на всю жизнь.
Леонид считал, что наследник должен воспитываться вместе с
другими мальчиками, родственниками царя и сыновьями придворной
знати. Один из них, Леоппат, происходил из семьи дикой Евридики,
горянки, отличавшейся гордой заносчивостью. Другой, Марсий, впо-
следствии ставший историком, был братом диадоха Антигона. Уже
мальчиком оп проявлял завидное прилежание. Упомянем также сим-
патичного Протея, который стал затем самым стойким выпивохой
в войске Александра. Наконец, Гефестион, которого Александр уже
тогда любил больше других и называл своим Патроклом *. Мальчи-
ки вместе посещали школу п играли, конечно, в войну. Между ними
иногда происходили драки, и здесь Александр одерживал свои пер-
вые победы. Именно в этих сражениях завоевывал он, вероятно,
Олипф и Трою п даже, возможно, предвосхитил победу при Иссе.
Учителями Александра в большинстве случаев были, конечно,
греки. Стоит упомяпуть Фплпска, предостерегавшего учеников от
вони и насилия и восхвалявшего мирное служение на благо народа.
Он излагал теорию о государстве благоденствия, соответствующую
учению киников. Именно оп впервые познакомил Александра с этим
направлением философской мысли.
Слишком рано, на наш взгляд, к преподаванию был привлечен
платоник Мепехм: Александру в то время было не более десяти-две-
надцати лет. Мепехм должен был обучать мальчика геометрии, но,
несомненно, преподавал также п числовую метафизику Платона, ко-
торая, по тогдашним понятиям, была высшей и последней ступенью
мудрости.
Во время муспческих празднеств мальчик часто восседал рядом со
своим отцом. Иногда ему разрешалось исполнить какое-нибудь произ-
ведение. На этих праздниках Александр знакомился с приближенны-
ми отца — гетайрами п ксенамп. Юноша больше всех любил ксепа
Демарата из Коринфа, происходившего, по-впдпмому, из рода Бак-
хпадов. Именно Демарат подарил ему впоследствии любимого
копя — Буцефала. Не было для македонского юноши лучшего подар-
ка, чем прекрасный конь. В это же время Александр познакомился
с персом Артабазом, который был изгнан со своей родипы п жил в
Пелле. От него юноша получил первое представление о рыцарских
обычаях древнего Ирана.
Мать, воспитатели, соученики, ученые, редкие встречи с отцом,
придворные — все это составляло окружающий Александра мир.
Но каким был сам мальчик? Чувствительный, легко возбудимый, он
напоминал жеребенка благородных кровей, упрямо вырывающегося
из-под узды. Воспитателям было с ним и легко и трудно. Тот, кто
пытался приказывать Александру, считал его непокорным, упрямым,
злым. Тот же, кто воздействовал на него добром, вызывал в нем ин-
терес, добивался послушания, а иногда и обретал его любовь, ибо
Александр был страстным человеком, склонным к любви и восхище-
* Патрокл — в «Илиаде» один из героев Троянской войны, друг Ахилла.
Убит Гектором.
47
нию, так же как и к презрению и протесту. Его легко можно было
склонить как к согласию, так и к отказу, вызвать в нем радость или
гнев. Часто страсти так потрясали его, что переживания станови-
лись для пего невыносимыми, но и в эти моменты в нем проявлялся
великий, царский и поистине гордый дух. При всей его мягкости
была у Александра железная воля, даже непреклонность и неумоли-
мость. Вероятно, эти качества он унаследовал от матери.
Всякое желание выслужиться было ему глубоко чуждо. Алек-
сандр не гонялся за спортивными лаврами, пе стремился быть пер-
вым в мелочах. Со своим главным воспитателем, Леонидом, он по-
стоянно вел войну — сперва из-за лакомств, которые давала ему
мать, а позднее из-за денег. Александр слишком быстро растрачивал
деньги, выдаваемые ему на содержание. Не то чтобы Александр
бессмысленно их транжирил, но он любил делать подарки и одари-
вал своих друзей даже слишком по-царски.
У учителей он перенимал их знания и опыт, по по своим чело-
веческим качествам был гораздо выше пх. К тому же у него была
своеобразная манера выражать свои претензии к учителям и зада-
вать им вопросы. Преподавателям требовалось немало ума и сооб-
разительности, чтобы тактично ему ответить, не теряя при этом чув-
ства собственного достоинства. До нас дошла следующая история1.
Однажды Менехм не сумел как следует объяснить довольно слож-
ный и запутанный раздел платоновской числовой метафизики. Алек-
сандр потребовал, чтобы учитель коротко объяснил ему, о чем идет
речь. Менехм нашел удачный выход. «В жизни,— сказал он,— бы-
вает два разных пути: для царей — короче, для обычных смерт-
ных — длиннее. Но геометрия — исключение, опа может указать
только один путь, общий для всех». Это был поистине достойный
и удачный ответ. Александр проявил прозорливость, почувствовав
слабость учения платоников, в самой основе которого не было до-
статочно ясности и точности. Для царевича было характерно крити-
ческое отношение и к своим учителям, и к преподаваемым ими пред-
метам. Он мог со свойственной ему страстностью увлекаться какой-
нибудь наукой только в том случае, если учителю удавалось пробу-
дить в нем подлинный интерес.
Какие же фантазии обуревали мальчика, что интересовало его
больше всего? Прежде всего это были подвиги его мифических пред-
ков, древние сказания и поэмы Гомера. Его волновала возможность
повторить героические подвиги старины. Мы не знаем, куда заводи-
ла мальчика его фантазия, но известно, что он боялся, как бы отец
не завершил всех завоеваний, не оставив ему места для его собствен-
ных. Однако наряду со склонностью к фантазии Александр трезво
оценивал действительность. Однажды он так расспрашивал персид-
ского посла о расстояниях между азиатскими городами, путях сооб-
щения пвзаимоотношениях правителей2, что могло показаться: спра-
шивает не мальчик, а сам Филипп.
Так у Александра еще в детстве проявлялся характер будущего
великого человека. Его романтические настроения уживались с трез-
вым рационализмом, потребность любви — с неумолимостью, вопиет-
48
венностыо и склонностью к насилию. Однажды оп схватил меч и
приготовился к бою лишь потому, что услышал военную песню вели-
кого Тимофея3.
ШКОЛА МУДРЕЦА
Чем старше становился Александр, тем сильнее чувствовал Фи-
липп отсутствие у сына обычной сыновней любви. Что-то непости-
жимое и непонятное было в этом мальчике; он был скрытен, особен-
но с отцом. В значительной степени это объяснялось все более хо-
лодными отношениями между родителями. И в детстве и в юности
Александр видел Филиппа глазами любимой матери. Поэтому он
перенял от Олимпиады ее ревность и то ожесточение, с которым
мать относилась к своему неверному супругу. Это произвело на
Александра столь отталкивающее впечатление, что в юности он не
признавал женской любви4.
Но наследник Филиппа испытывал еще и муки иной ревности.
Он не радовался блестящим успехам отца, но следил за ними с пло-
хо скрываемой завистью. Оп мечтал, что в будущем он одержит по-
беды, которые дадут ему возможность помериться с отцом славой.
Филипп делал все, чтобы завоевать доверие, привязанность и любовь
строптивого сына. Оп пытался воздействовать па него словами, со-
ветом, а иногда и иронией, но великому ловцу человеческих сердец
не удалось покорить сердце собственного ребенка.
Царь видел, как велико влияние Олимпиады на сына, и знал, что
Леонид и Лисимах стоят на ее стороне. Так как такого рода обуче-
ние сына не соответствовало его желаниям, он решил направить его
по совершенно иному пути. Ему казалось, что мальчик достаточ-
но подрос п вполне может жить без присмотра матери. Он думал
также, что Александр пе будет столь строптивым, если на его пути
встретится по-пастоящему крупный человек. Не колеблясь царь вы-
брал самого лучшего из известных ему учителей. Он послал пригла-
шение Аристотелю на остров Лесбос и получил согласие философа.
Это было тяжким ударом для ревнивых представителей грече-
ской науки, считавших воспитание юношей своей монополией, т. е.
для таких людей, как Исократ, Феопомп и членов академического
кружка Спевспппа. Как мы уже говорили, Филипп пе хотел пригла-
шать человека, подобного Евфраю, и, доверившись своему безоши-
бочному инстинкту, выбрал единственного из мудрецов, достаточно
умного, чтобы не стремиться достичь влияния при дворе.
Правда, Аристотель был истинным учеником Платона, более того,
одним из самых выдающихся философов Академии. Но когда в 347 г.
до н. э., после смерти Платона, руководство школой взял на себя его
племянник Спевсипп, Аристотель покинул Афины и уехал в Асе *.
Здесь местный правитель Гермий из Атарнея, тоже платоник, пре-
доставил ему условия для работы. Аристотель прожил в Ассе три
* Город в окрестностях Атарнея, на северо-западе Малой Азии.
49
года, а затем, стремясь к большей самостоятельности, переселился
на остров Лесбос, намереваясь основать собственную школу. Но
вскоре получил приглашение Филиппа.
Для философа это приглашение было очень важным. Его отец,
принадлежавший к роду Асклепия, при царе Аминте был придвор-
ным врачом в Пелле. Кроме того, семья Аристотеля происходила из
греческого города Стагпра, который, хотя и был разрушен войной,
паходился теперь на территории Македонского царства. Но глав-
ное — Аристотель видел в Александре будущего гегемона эллинов и,
более того, самого могущественного властителя Европы. Поэтому
Аристотель отнесся к приглашению Филиппа с большой ответствен-
ностью. Философ сумел наилучшим образом справиться со своей за-
дачей. При этом он не стремился, подобно Евфраю, играть видную
роль при дворе и стать влиятельным советником царя. Его интересо-
вали пе двор п власть, а только доверенный ему драгоценный челове-
ческий материал — царственный юноша.
Аристотелю в это время было около сорока лет. Он старался за-
воевать доверие ученика, хотел, чтобы он воспринимал своего учите-
ля пе как уже сложившегося, взрослого человека, а как мятущегося,
формирующегося мыслителя, который только еще ищет собственное
«я». В свое время Аристотель принадлежал к школе Платона —
Академии, потом был сторонником ее реформы, а впоследствии и
вовсе отказался от учения Платона. Он пытался создать новую ме-
тафизику и в противовес старой выдвигал па первый план точное
исследование фактов, которое должно было лечь в основу всех паук.
В это время он еще не мог предложить своему ученику новое, усто-
явшееся учение. Он уже пе был тем, чем раньше, и еще пе стал тем,
чем ему суждено было стать. Находясь в начале нового пути, Ари-
стотель переживал трудности роста. Какое значение в это время
могли иметь для пего влияние па царя, борьба за власть или поло-
жение при дворе?
Разве не чудом должно было показаться Александру, что рядом
очутился человек, продолжающий расти и искать новое, несмотря
на уже достигнутое величие?! Он не принадлежал к тем тщеславным
профессорам, которые выпячивают своп заслуги п делают вид, будто
они все знают. Аристотель был человеком, снедаемым той же жаж-
дой, которая терзала и Александра,— жаждой познания неизвестно-
го в бесконечном мире. Неудивительно, что оба эти искатели ново-
го — мечтательный мальчик и муж-мечтатель — обрели любовь друг
друга.
Их дружбе способствовала и окружающая обстановка. Жили они
не в столице Пелле, а вдали от суеты двора, вблизи небольшого се-
ления Миеза, в посвященной нимфам роще с уединенными тропинка-
ми и укромными уголками5. Здесь находилась царская вилла, где по-
селился Аристотель со своими воспитанниками и помощниками —
Феофрастом и племянником Каллисфеном. Он привез также из род-
ного Стагира трипадцатилетпего мальчика Никанора, сверстника
Александра. Кроме того, здесь жили знатные македонские юноши, и
их присутствие придавало совместному обучению живость; вместе с
тем их было не так много, чтобы это могло препятствовать тесному
общению Аристотеля с Александром.
Аристотель передал мальчику некоторый запас фактических зна-
ний. Но гораздо важнее было то, что он сам служил ему примером.
Глядя на философа, мальчик учился ценить все возвышенное и бла-
городное, постигал греческую культуру. Они изучали не произвольно
вырванные фрагменты различных паук, а гармонию духовного су-
ществования в целом. Узнавание и понимание красоты, трудолюбие,
добро и его воплощение в лучших произведениях — все это теперь
предстало перед духовным взором Александра. Во всем надо было
стремиться к постижению наивысшего: «Да не убоится человек соз-
давать бессмертное и божественное». Впервые Александр, самой при-
родой предназначенный к великим делам, приблизился к тому, что
впоследствии определило его жизнь,— к безграничному и бесконечно-
му. Единственный раз Александр увидел эти качества в другом че-
ловеке, причем в самой благородной и чистой форме. Гармония, воз-
никшая в отношениях между учеником и учителем, оправдала пе
только ожидания отца, по и мечты сына. Аристотель вывел Алек-
сандра из полуварварского состояния, приобщил к духовной элите
Греции и дал представление об истинном духовном величии.
Мы не знаем, что именно преподавали в Миезе, да это и пе важ-
но. Вероятно, Аристотель знакомил его с философией, а Александр
внимал ему. Это не прошло даром: Александр продолжал интересо-
ваться вопросами философии и впоследствии, для чего брал с собой
в походы ученых. Правда, его сопровождали главным образом ки-
ники и ученики Демокрита, чьи взгляды разделял сам царь.
Преподавалась, конечно, и этика. Специально для Александра
читались лекции о добрых делах властителей. Но и здесь пример
учителя был важнее всяких теорий. Достаточно напомнить, как
сильно потрясла Аристотеля горькая весть о пленении Гермия, его
гордом нежелании отвечать персидским инквизиторам и его героиче-
ской смерти. Александр из первых уст услышал поэму Аристотеля,
посвященную аретэ, т. е. добродетели и доблести6. Философ излил
в ней всю свою боль от потери друга. Для Александра благодаря
этой поэме аретэ стала бессмертным достоянием, более важным, чем
богатство и высокое происхождение. Геракл, Диоскуры, Ахилл и
Аякс рисковали жизнью, чтобы достичь аретэ, а Гермин отдал за это
жизнь. Следует обратить внимание на предпочтение, которое Аристо-
тель оказывает в этой поэме Гераклу. Он называет его первым, уде-
ляя больше внимания предку царевича по отцовской линии, чем
Ахиллу. Это соответствовало не только желанию Филиппа, но и
склонности Аристотеля. Философ и сам во всем, что касалось его
собственного творчества, был подобен Гераклу и нисколько не похо-
дил на Ахилла.
Еще одно слово в этой поэме обращает на себя внимание. Это
слово потос, т. е. побуждение, влечение. Именно потос приводил ге-
роев к аретэ. Может быть, некоторые предки Александра считали,
что ими руководит потос, папример дикая Еврпдика, о чем есть сви-
детельство в источниках7. Этому заимствованному у Еврипида поня-
51
тию Аристотель придал более возвышенный смысл. Александр за-
помнил это выражение па всю жизнь и, когда впоследствии его ох-
ватывал творческий порыв, называл его потосом; по сути дела, это
было то же самое свойственное и Аристотелю побуждение, а именно
стремление к аретэ.
Аристотель надеялся, что несчастье, обрушившееся на Гермия,
послужит Александру примером и поможет ему выработать твер-
дость духа, которую философ считал главной целью воспитания.
Александр, происходивший из рода Аргеадов, представлялся Аристо-
телю одичавшим греком. Поэтому он старался показать ему, что та-
кое нравственное достоинство и чем зрелая душа подлинного грека
отличается от варварской. Нет сомнения в том, что уроки Аристотеля
должны были привести ученика к пониманию и любви к Элладе:
гедь его идеалом был панэллинский дух, стоящий выше полисного.
Получалось так, что Аристотель противопоставлял греческое госу-
дарство персидскому, где царило насилие. Если бы Аристотель был
последовательным платоником, оп пробудил бы в ученике господст-
вовавшее тогда в Академии восхищение Заратуштрой. Но философ
был искренне озабочен национальными интересами греков и не хо-
тел, чтобы на Александра оказало влияние учение этого мага, кото-
рого он, впрочем, весьма ценил. Поэтому, когда Александр впослед-
ствии отправился в поход в Азию, то он сделал это для завоевания
ее, а не для того, чтобы ознакомиться там с мудростью Заратуштры.
Обучение в Миезе пе дало также ничего и для идей терпимости, ко-
торые Александр исповедовал позднее.
Учителю казалось, что ничто так не способствует воспитанию
Александра в греческом духе, как знакомство с эллинским искусст-
вом. Гомера Александр, конечно, знал еще раньше, но Аристотель
пробудил в юпоше понимание и истинное восхищение красотой го-
меровского эпоса. Философ придавал этому столь важное значение,
что составил для своего ученика собственное издание гомеровских
поэм, то самое, которое впоследствии сопровождало царя во всех
походах.
Глубокому знакомству с Еврипидом Александр был обязан не
только урокам Аристотеля, но в не меньшей степени и торжествен-
ным театральным представлениям в Пелле и Дионе. Известное зна-
чение при этом имела врожденная склонность Александра к театру.
Еще будучи наследником, оп подружился со многими выдающимися
актерами. Юноша оценил Пиндара, стал читать Ксенофонта. Наря-
ду со столь актуальным для пего «Анабасисом» он, конечно, читал
также и «Кпропедпю». В последней впервые перед ним предстал иде-
ал властелина. Ктесий открыл ему сказочный мир Востока. По-ви-
димому, Аристотель пе очень ценил Геродота8, однако именно бла-
годаря ему (возможно, у Александра было сокращенное издание, со-
ставленное Феопомпом?) царевич получил представление о персид-
ских войнах.
Не мепыпее значение имело для Александра изучение естествен-
ных паук — ознакомление с новой для него областью фактов. По-ви-
димому, на юношу произвело сильное впечатление то обстоятельство,
52
что его учитель, будучи уже зрелым человеком, открыл для себя в
этих пауках новое, необозримое поле деятельности, за освоение ко-
торого и бесстрашно взялся. Александра поразило, что Аристотель
придавал большое значение тем проблемам, которыми в его время
никто не занимался. Удивляло и то, что исследование чудес мира
приходится начинать с исследования мельчайших форм, в которых
проявляется жизнь. Строение растений и животных, устройство чело-
веческого тела, наблюдение за явлениями природы — все это должно
было способствовать решению загадок мироздания. Александр как
бы присутствовал при выделении из философии отдельных естествен-
ных паук. Радость при сборе материала, терпение при его анализе, а
затем взгляд вперед, иными словами, взгляд на великое вообще —
все это покоряло царского сына. Особенно заинтересовала Александ-
ра медицина, и Аристотель, сам происходивший из семьи врачей,
сумел так преподать царевичу теорию и практику медицины, что
Александр, став царем, мог лечить больных друзей диетой и лекарст-
вами 9.
В курс обучения в Миезе входила еще весьма важная для бу-
дущего полководца наука, на которую до сих пор недостаточно об-
ращали внимания, а именно география, знакомство с картой мира.
Живой интерес царя к географии проявился еще в то время, когда
он мальчиком задавал вопросы персидским послам о расстояниях
между городами Азии и тамошних дорогах. Уже тогда стремление
к познанию толкало Александра па расспросы о Персии и других
далеких странах. Аристотель сам путешествовал мало, но мог по-
знакомить юношу с картой. О том, что при обучении он широко поль-
зовался этим пособием, мы знаем по его позднейшим урокам в Афи-
нах, в Лицее *, где большие карты земли устанавливались на досках.
Сам философ интересовался географией не отдельных стран, а зем-
лей в целом. Нет сомнения в том, что и своему воспитаннику он по-
казывал карты земли. Чего только пе было на этих картах! Преж-
де всего пояса: холодный на севере и жаркий на юге. По учению
философа, неблагоприятный климат обеих этих зон не способство-
вал обитанию здесь людей. Между ними — умеренная зона, где рас-
положены Средиземное море, Персия и Индия. Только эта зона и
образует ойкумену, т. е. пригодную для обитания людей часть земли.
Ее и считали собственно миром. Па карте можно было увидеть рас-
положение континентов и обтекающий их океан — огромное море.
С океаном посредством Геркулесовых столпов (Гибралтара) соеди-
нялось Средиземное море, а дальше, если доверять Скилаку,— Крас-
ное море (но здесь Аристотель пе чувствовал себя уверенным) 10. Оп
считал, что Каспийское море надо рассматривать как внутреннее.
Вполне возможно, что философ указывал и па ряд симметрий в
строении Земли: па западе — Пиренеи (и Альпы), па востоке —
Кавказ с его отрогами; на западе — Дунай, на востоке — Танаис
(Дон). Учитель, конечно, не преминул обратить внимание Александ-
* Лицеем (Ликеем) называли школу Аристотеля в окрестностях Афин,
в роще, посвященной Аполлону Ликепскому.
5
ра на многочисленные белые пятна на географической карте, прежде
всего на то, что из всего мира известны лишь Средиземноморье и
Передний Восток. Все остальное еще надлежало исследовать, более
того, сначала открыть.
Ничто, видимо, не увлекало юношу так, как изучение этих карт
и связанные с ними пояснения учителя. Более того, для Александра
география была важнейшей из наук. Уже сама задача исследования
мира казалась ему соблазнительной. Но еще больше привлекало
другое: Александр стал рассматривать отдельные страны, и прежде
всего Македонию, лишь как часть мирового пространства. Разве это
пе было совершенно новой перспективой? Любой другой царь или
царский сын смотрел на мир только глазами жителей своей страны.
Для Александра же был характерен более широкий взгляд. Македо-
нию он представлял себе только частью мира. Пе было ли это ре-
шающим шагом, отдалившим его от родины, шагом, к которому
Александр был подвигнут своими врожденными инстинктами и расп-
рями с Филиппом и македонской зиатыо?
К тому же, если рассматривать мир на карте, не кажутся ли его
пространства легко преодолимыми? Ведь юноша уже давно мечтал о
роли великого завоевателя и завидовал успехам отца. Разве не могло
у него при рассматривании карт возникнуть желание завоевать весь
мир? Учитывая психологию Александра, вполне вероятно, что уже
в Миезе у пего зародилась идея завоевания мира. Может быть, это
была лишь игра воображения, но она характерна именно для Алек-
сандра; может, это была только мечта, ио мечта такого человека, ко-
торый впоследствии посвятил ее осуществлению всю свою жизнь.
Александру было тринадцать лет, когда он прибыл в Миезу
(343/342 г. до и. э.). Идиллические годы учения продолжались до
340 г. до и. э., пока Филипп не стал привлекать его к управлению
страной. Но и тогда при первой возможности он продолжал обучение
у Аристотеля то в Пелле, то в Миезе, то в Стагпре. Аристотель при-
надлежал теперь к знати и получил во владение святилище муз в
Миезе, а на родине для пего восстановили отцовский дом. Став граж-
данином Македонии, Аристотель еще некоторое время оставался в
этой стране. Особенно сблизился он с Антипатром. Возникшая меж-
ду ними дружба продолжалась до самой смерти философа. Аристо-
тель сделал Аптипатра своим душеприказчиком. Только в 334 г.
до п. э., когда Александр начал свой поход, Аристотель переехал
в Афины. Но и здесь философ продолжал сохранять дружеские чув-
ства к Македонии, хотя пе упоминал в своих лекциях и книгах об
этой своей склонности.
Отношения Аристотеля и Александра оставались дружескими.
Когда Александр вступил на престол, философ посвятил ему свою
работу о царской власти11. Александр приказал всем пастухам, па-
сечникам, рыбакам, охотникам и птицеловам, лесничим и смотрите-
лям царских озер помогать исследователю при сборе им научного
материала. После захвата персидских сокровищ он предоставил Ари-
стотелю для тех же целей большую сумму денег. Исследовательской
работе школы Аристотеля царь помогал и своими собственными от-
54
крытиями, а также естественнонаучными исследованиями сопровож-
давших его ученых. Только во время походов взошли по-настоящему
семена, посеянные некогда Аристотелем. В научном плане у учителя
и ученика никогда не бывало расхождений. Аристотель сочувствовал
быстро растущим властолюбивым устремлениям своего воспитанни-
ка — во всяком случае, до тех пор, пока видел в нем гегемона элли-
нов. Правда, оп никогда не говорил об этом в своих лекциях, по, как
показывают некоторые замечания в его работе о государстве, тайно
мечтал о включении феномена Александра в свое политическое мыш-
ление. Он старался даже оправдать требование царя воздавать ему
божеские почести 12.
Какое же значение для будущей деятельности Александра имели
годы его учения в Миезе? Александр, конечно, сам устанавливал для
себя законы. У Аристотеля он брал только то, что совпадало с его
собственными желаниями. И без наставлений мудреца Александр
стал бы великим завоевателем; исходя из собственной природы, он
открывал бы повые страны, покровительствовал искусствам. Однако
обучение в Миезе облегчило ему понимание самого себя, укрепило
волю и привело к обогащению его натуры и последовательности дей-
ствий на избранном пути. Без обучения в Миезе он никогда не стал
бы покровителем наук. Несомненно, без уроков Аристотеля связь
царя с греческой духовной культурой никогда не могла бы стать
сильной и глубокой. Но самое важное: без Аристотеля концепция ми-
рового государства не была бы выработана столь рано и в такой чет-
кой форме. Именно благодаря своему учителю Александр восприни-
мал мир как единое целое.
То, чем Александр был обязан лишь самому себе, легче всего по-
нять, рассматривая те его идеи, которые отличают царя от Аристо-
теля. Когда-то учитель и ученик сошлись как люди, стремящиеся к
познанию мира. В остальном они должны были разойтись, ибо уче-
ник превзошел учителя в более последовательном понимании един-
ства мира. В метафизическом, естественнонаучном и религиозном
плане Аристотель перешагнул национальные рамки и был объекти-
вен до конца. Однако он избегал выходить за рамки общепринятого,
если дело касалось отношения к другим народам, и не хотел идею
эллинства подчинить более широкой общечеловеческой идее. Таким
образом, у него сосуществовали две шкалы ценностей. Одной изме-
рялся весь мир, а другой — эллипство. Он посвятил себя естествен-
нонаучному и метафизическому миру, по пе антропологическому, со-
циологическому, политическому и этическому. Из его концепции вы-
падал фактор, который относится ко вселенной, а именно понятие о
человечестве. Вместо этого Аристотель проводил резкое различие
между эллинами и варварами, считая их совершенно различными
типами людей, и постулировал преимущество эллинов столь безого-
ворочно, что серьезная проверка этого постулата становилась невоз-
можной. Он считал, что достичь неба можно, только поднявшись па
вершину эллинской культуры. Аристотель различал и характеризо-
вал целые пароды, тогда как на самом деле надо было различать и
характеризовать отдельных индивидуумов.
55
Учитывая это, можно понять, где и почему должны были разой-
тись пути этих исследователей закономерностей мира. Оба они стре-
мились к универсальности, но Александр, который думал о простран-
ствах как завоеватель и покоритель, применял принцип универсаль-
ности и к государствам, и к человеческому обществу, подчиняя все
неумолимым соображениям, направленным па пользу империи.
У него возникло понятие о человечестве в целом. Таким образом,
для Александра перестало существовать различие между эллинами
и варварами, в его действиях появилась та логическая последователь-
ность, которой так не хватало Аристотелю. II когда впоследствии
Александр, управляя странами, стремился уравнять их, он имел все
основания считать себя более последовательным представителем идеи
универсальности, чем его учитель. Философ хотел познать весь мир,
оставаясь духовным предводителем одних только эллинов. Александр
же хотел завоевать весь мир и вместе с тем стать воспитателем всего
человечества. Аристотель стремился организовать научное мышление
людей. Александр при помощи той же организации хотел поднять
человечество на высшую ступень развития.
Понятно, сколь далеко должны были разойтись Аристотель и
Александр, когда царь стал последовательно проводить свои космо-
политические планы. Оп открыто отказался от аристотелевской не-
последовательности, касающейся эллинов. Пе рассматривая более
благо греков и иранцев как самоцель, оп стал считать эти пароды
лишь подходящим для себя средством, которое должно было послу-
жить благу империи и всего мира, не думая о том, что они имеют
основания претендовать на какие-либо особые привилегии. Позиция
Александра в этом вопросе была последовательной и твердой.
К этому следует добавить еще одно расхождение, которое приве-
ло к открытому разрыву между учителем и учеником. Покоритель
мира отвергал как отживший предрассудок принципиальное отличие
эллинов от варваров, победителей от побежденных. Вместо этого он
выдвинул повое требование: всегда и во всем следовать его диктатор-
ской воле. Аристотелю и всем, кто гордился своей национальной при-
надлежностью к грекам, эллинские представления о божественном
начале казались мерой всех вещей. Всем этим представлениям Алек-
сандр противопоставил теперь свой диктат. Оп один, будучи победи-
телем, хотел быть мерилом всех вещей. Этому диктату Александра
противостояло представление Аристотеля об индивидуальной свобо-
де. Правда, оно распространялось только на греков, но опосредован-
но относилось и ко всему человечеству. Исходя из этой точки зрения,
и восстал впоследствии против Александра Каллисфен. Его протест,
направленный против диктаторского высокомерия, свидетельствовал
о более высокой нравственной позиции.
Из этих предварительных замечаний можно сделать ряд наблю-
дений, объясняющих дальнейшие действия царя. Уже в этот период
проявилось его стремление к власти, в дальнейшем оно значительно
усилится. В последующих главах мы более подробно остановимся на
идеях Александра и его роли в развитии исторической мысли.
56
ПРОТИВ ОТЦА
Наступило время, когда Филипп решил, что Александр уже до-
статочно вырос и пора знакомить его с управлением государством.
Это соответствовало и той жажде деятельности, которую ощущал в
себе рано созревший юноша. Уже в 340 г. до н. э., в шестнадцать лет,
пока Филипп ходил походом на Перипф, Александр управлял Маке-
донией. Александру вручили царскую печать, Пармениоп и Анти-
патр ушли вместе с Филиппом, и только Евмеп, по-видимому, оста-
вался с наследником. Зная характер Александра, мы не удивимся,
что оп использовал такую возможность, чтобы отличиться иа воен-
ном поприще. В это время восстали непокорные меды, обитавшие в
верховьях Стримона (Струмы). Александр подавил восстание, изгнал
медов, переименовал их столицу в Александроноль и заселил ее жи-
телями империи.
То, что меды решились на восстание, в значительной мере объяс-
няется географическими условиями их страны, расположенной в
среднем течении реки Стримон. На юге страна как бы отгорожена
теснинами Сидерокастропа. Двигаясь вверх по течению, попадаешь
в широкую, красивую равнину, отличавшуюся плодородием, как и
окружающие ее холмы. Затем путь снова преграждают две скалы,
которые даже теперь, при современных возможностях железнодорож-
ного сообщения, можно преодолеть только благодаря тоннелю. За
ними снова попадаешь в плодородную область. Эта романтически пре-
красная долина тянется справа налево на 80 километров, а ограж-
дают ее крутые горы высотой до 1900 метров. На востоке горы под-
нимаются до 2900 метров. Склоны гор поросли густым лесом, а на
вершинах раскинулись пастбища. Открыта только западная сторона
на крайнем юге, куда враг мог проникнуть через русло реки Стру-
мицы. По-видимому, отсюда Александр и начал свое наступление.
Главное поселение медов, где впоследствии Александр основал город,
находилось, вероятно, в районе слияния рек Струмы и Струмпцы,
местности, которая теперь называется Мельник.
После того как наследник столь удачно проявил себя, царь уж
пе колеблясь стал давать ему и другие поручения. В 338 г. до п. :
Александр уже входил в штаб Филиппа, а в битве при Херопее, ког-
да ему было всего восемнадцать лет, командовал — правда, вместе с
опытными военачальниками — одним из флангов македонской армии.
Во главе гетайров он разбил строй привыкшей к победам фиванской
фаланги и тем самым решил исход сражения. Царь с гордостью смот-
рел па своего сына. Он отправил его вместе с Аптппатром в Афины,
куда, возглавив торжественное шествие, они должны были доставить
пленных, а также пепел павших в сражении 13. В первый и единст-
венный раз Александр вступил на священную землю Афин. Мы ни-
чего не знаем о впечатлении, которое вынес юноша из этого посе-
щения, по, должно быть, оно сыграло свою роль в жизни основателя
новых городов.
Несомненно, Александр находился рядом с отцом и во время пе-
реговоров в Коринфе. Казалось, отношения между отцом и сыном
57
некоторое время были безоблачными. Филипп, всегда любивший за-
казывать свои портреты, теперь приказал лучшим мастерам изгото-
вить статуи и картины, изображавшие его вместе с сыном и па олим-
пийской колеснице, и с богиней Афиной. В дар городу Олимпии было
преподнесено изображение Филиппа и Александра вместе с Олим-
пиадой и родителями Филиппа — Амиптой и Евридикой. Из этого
следует, что Филипп хотел представить грекам Александра как на-
следника престола.
Для художника задание изобразить наследника было приятным и
легким. Оп не был здоровяком, шея и плечи были несколько искрив-
лены, по взгляд орлиный, а волосы приятно контрастировали со
светлым цветом кожи 14.
Чаще всего теперь юноша жил при дворе в Пелле. Однажды ему
поручили возглавить военную экспедицию против иллирийцев. Эту
задачу оп выполнил так же успешно, как и прежние.
И все-таки Александр пе был бы Александром, если бы мог легко
ужиться с придворной знатью. Из-за своей эпирской матери, которую
он очень любил, а македонская знать ненавидела, Александр неми-
нуемо должен был вступить в конфликт с влиятельной придворной
кликой. К этому добавились его гордое, порой даже дерзкое поведе-
ние и тот незримый барьер, который отделяет гения от остальных
людей. Наследник пе сходился даже с самыми знатными прибли-
женными Филиппа и вел себя пе так, как этого можно было ожидать
от македонского царевича. О его поведении при дворе лучше всего
можно судить по тем людям, которых он избрал себе в ближайшие
друзья. В Македонии существовали товарищества молодых людей,
сверстников. В современной Греции подобные объединения называ-
ются парёа, и мы рискнем применить этот термин к товариществам
времен Александра. Кто же входил в этот тесный круг? Гефестион
из македонской знати, Птолемей, представитель эордейской знати, и
Гарпал, происходивший из элимиотской княжеской семьи, которая
вплоть до времени Филиппа пе зависела от Македонии, да и теперь
питала плохо скрываемую неприязнь к македонскому царю. Пеарх,
Лаомедон и Эригий были пе македонцами, а греками и происходили
из недавно возникшей служилой знати. Из известных придворных ро-
дов Пармениона, Антппатра и Аттала никто не входил в узкий круг
друзей Александра.
Наследник, вероятно, почувствовал себя счастливым, когда отец
предоставил ему возможность действовать самостоятельно. Однако
Александр уже настолько ощущал себя царем, что через короткое
время воспринимал свое право па власть как нечто само собой
разумеющееся. Скоро он стал тяготиться ролью наследника, к тому
же еще и такого деятельного и гениального человека, каким был его
отец. Филипп говорил, что Македония слишком мала для его сына,
и эти слова вскоре стали весьма актуальными. Александру надоело
быть просто помощником, он считал свое положение совершенно не-
выносимым Более того, эпирская кровь в его жилах, эпирская мать,
эпирский воспитатель, греческие профессора, учение Аристотеля, ко-
торое привело к тому, что юноша стал рассматривать Македонию
58
извне и как бы со стороны, вражда между родителями, вызванная
неверностью отца, нелюбовь македонской знати к наследнику и, на-
конец, самое главное, зависимость от отца — все это усложнило от-
ношение Александра к Македонии и сделало его чувства противоре-
чивыми. Не только придворные ощущали неудовлетворенность, исхо-
дившую от этого человека, который вскоре стал столь могуществен-
ным. Больше всего ее ощущал сам Александр. Н то, что произошло
потом, в 337 г. до и. э., и то, как Александр па это реагировал, сле-
дует объяснить этим чувством, едва пе приведшим к трагическому
разрыву Александра с Македонией.
Как мы уже упоминали, Филиппа охватила в это время новая
страсть. На сей раз речь шла о девушке из самой знатной македон-
ской семьи. Ее родные, прежде всего честолюбивый дядя и опекун
Аттал, не преминули использовать любовь царя. Поскольку Филипп
яростно стремился к обладанию прелестной Клеопатрой, они настаи-
вали, чтобы он по всем правилам попросил ее руки и возвел в ранг
законной супруги и царицы. До сих пор Филипп умел искусно соче-
тать свои увлечения с политикой, по па сей раз страсть привела его
к серьезным затруднениям. Аттал, одни из самых уважаемых при-
дворных царя, был тесно связан с родом Пармеииопа. Если бы вме-
сто чужеземной и столь нелюбимой Олимпиады страна получила
новую царицу-македопяпку, то Филипп удовлетворил бы пе только
свою собственную страсть, по и желание придворной знати. Что же
ждало тогда Александра? Можно ли оттолкнуть его так же, как его
мать? Но как можно удержать его, если Аттал совершенно открыто
говорил о праве детей от нового брака па престол и наследование?
Филипп оставил этот столь важный для будущего вопрос открытым и
по-прежнему считал Александра своим наследником. Состоялся' ли
формальный развод с Олимпиадой, или опа номинально оставалась
наряду с Клеопатрой царицей и супругой Филиппа, нам неизвестно.
Свадьбу отпраздновали с большой пышностью. Александр вынуж-
ден был присутствовать па празднике и на пиру. Ему казалось, что
люди стали его избегать, а когда с ним заговаривали, чудились на-
смешка, участие и сострадание. Сорокашестилетпий царь снял от
счастья рядом со своей шестпадцатилетней невестой. В этот день
жених напился больше, чем обычно. Аттал торжествовал. Когда випо
развязало язык и выявило скрытые желания этого человека, оп пе-
ред всеми гостями, принеся жертву богам, попросил их даровать ма-
кедонскому царю законных детей.
Можно только удивляться, как Александр до спх пор молча сно-
сил все это, по теперь его терпению пришел конец. Стихийные силы
пробудились в нем, оп схватил то, что подвернулось под руку,—
это оказался кубок — и швырнул его в обидчика. Тот стал защищать-
ся. Тут Филипп вступился за Аттала. Царь поднял меч па юношу,
во, будучи пьяп, пе удержался и упал. Тогда все услышали голос
сына: «Вот человек, который собирался идти походом в Азию, а не
в состоянии даже пройти от ложа к ложу» 15.
Александр покинул двор и страну, отвез мать па ее родину, а
сам отправился в Иллирию. Олимпиада пыталась вынудить своего
59
брата, правителя Эпира, пойти войной против Филиппа. Александр,
видимо, тоже искал в Иллирии союзника для похода на Македонию.
Вероятно, юноша хотел лишить отца престола: была ли это только
месть за Олимпиаду, или он опасался потерять свое собственное пра-
во на наследство, мы пе знаем. Но вероятнее всего, это было желание
освободиться от мешавшего ему отца.
Однако желания матери и сына пи у кого пе встретили поддер-
жки. Ни иллирийцы, пи эпирский царь не пошли на эту военную
авантюру. Однако Филипп почувствовал опасность, которую враж-
дебно настроенный Александр представлял для задуманного им по-
хода против Персии. С помощью упомянутого выше коринфского
ксепа * Демарата оп начал переговоры с Александром и сумел уго-
ворить наследника вернуться. Аттала и Пармепиопа Филипп отпра-
вил командовать македонским авангардом в Анатолию, чтобы предот-
вратить их столкновение с Александром. Александра по всей форме
провозгласили наследником престола. Было достигнуто примирение
с Эпиром. Олимпиада осталась жить у брата, который получил в жены
сестру Александра — Клеопатру, что стало залогом дружбы между
обоими государствами. Так с помощью дипломатии Филиппу удалось
преодолеть те трудности, которые он сам создал своей слепой
страстью.
Однако отношения отца с сыном продолжали оставаться напря-
женными. Их сближению мешала пе только новая царица, по еще
больше стремление Александра к независимости, лишавшее его по-
коя. На собственный страх и риск он стал заниматься политикой. Он
ищет точку опоры, чтобы независимо от царя п Македонии перевер-
нуть весь мир. Его отношения с правителем агриап Лангаром пе да-
вали ему необходимой уверенности. Но когда Пиксодор, который
только что стал правителем Карии, отправил в Македонию посоль-
ство и предложил Арридею руку своей дочери, Александр без ведома
Филиппа вмешался в эти переговоры и поручил своему другу, гре-
ческому актеру Фессалу, происходившему из новой знати, отправить-
ся в Карию и просить от имени Александра руки дочери Пиксодора.
Думал ли царевич, чуждый даже жителям своей родины, что таким
образом оп сможет утвердиться в Малой Азии, переселиться туда и
обрести наконец долгожданную независимость от своего всемогуще-
го отца? Видимо, девятнадцатилетпий Александр надеялся на это,
так как мог предполагать, что ему придется ожидать власти еще доб-
рых два десятилетия. Филипп в то время был в самом расцвете сил.
Македонский царь разрушил этот план Александра. Узнав о на-
мерении сына, он решительно запретил ему всякое своеволие. Сви-
детелем этого разговора был сын Пармепиопа — Филота. Хотя Фи-
лота и был одним из друзей Александра, он представлял интересы
своего отца и могущественного клана родственников. После этого
разговора самые близкие друзья Александра — Птолемей, Гарпал и
три грека (Неарх, Лаомедон и Эрпгий) — были высланы из страны 16.
Очевидно, Филипп хотел, чтобы вокруг наследника были только лю-
ди, поддерживающие политику царя.
Можно было опасаться, что напряженные отношения между от-
60
цом и сыном вновь окончатся разрывом. Но судьба разрубила этот
трагический конфликт одним ударом. Она милостиво избавила Фи-
липпа от всех дальнейших бедствий, которые неизбежно навлек бы
па его голову сын и нетерпеливый наследник.
Это произошло летом 336 г. до п. э. Войска уже собирались вы-
ступить в поход против персов. В старинном престольном городе Эги
готовилась свадьба сестры Александра с эпирским царем. Велико-
лепие праздника должно было продемонстрировать всем балканским
подданным, македонянам и эллинам восстановление семейного мира,
блеск династии и могущество государства.
На праздник прибыли ксены царя и его приближенные, а также
посланцы из всех областей Македонии, греческих городов, фракий-
ских и иллирийских племен. Празднества продолжались несколько
дней. Свадебный пир проходил торжественно, без споров и разногла-
сий. Выступали эллинские актеры, гости и посланцы произносили
речи с пожеланиями счастья, дарили золотые венки. На следующее
утро ожидали апогея празднества: в нем должен был Припять уча-
стие парод. После торжественной процессии предполагались игры в
театре.
Уже ночью люди устремились к театру, чтобы занять лучшие
места. Великолепное шествие двигалось через празднично возбуж-
денную толпу. Шли гости, послы, высшие чины македонской армии.
Участники процессии песли изображения двенадцати богов, а с ними
и статую тринадцатого бога — гордого и могущественного царя Маке-
донии. ЗатехМ шли придворные, гетайры (средн них, конечно, и Ари-
стотель); сам царь шел между наследником и женихом. Их окружала
царская стража.
Процессия вошла в театр. Филипп миновал ворота; раздались
радостью возгласы. И тут словно сверкнула молния. Коварно спря-
танный в складках одежды убийцы изогнутый меч пронзил царя.
Филипп пал мертвым. Убийца пытался бежать, ио споткнулся; стра-
жа нагнала его и убила i7. Им оказался некий придворный офицер
из гвардии гипаспистов.
Безумие заставило этого необузданного человека совершить
страшное преступление — прервать драгоценную жизнь Филиппа.
В лице царя погиб великий созидатель, преждевременно оставивший
свое гармонически прекрасное творение, которое оказалось незавер-
шенным. Царь был умерен в средствах до тех пор, пока его не погу-
били страсти и судьба: любовь, вспыхнувшая к молодой красавице,
и судьба, пославшая этому гению сыном п наследником Александра.
Со смертью Филиппа умерла и надежда объединить греческие и
македонские сердца в их стремлении к общему будущему. Эта идея
не нашла в Александре ни сторонника, пи защитника. У этого чело-
века вскоре появилась иная, титаническая цель: замыслы Филиппа
оказались слишком узки для него. Его задача была шире — объеди-
нить все страны п народы.
Глава IV
МОЛОДОЙ ЦАРЬ
УКРЕПЛЕНИЕ ВЛАСТИ
Пока телохранители искали убийцу, Филипп скончался. По пре-
данию, он умер на руках у Александра. Несчастье, однако, пе поме-
шало сыну решительно взять в руки власть. Как пи мало знал
Александр о подготовке покушения, он сразу понял, откуда дует ве-
тер. Его короне могла угрожать опасность со стороны князей Линке-
стиды или со стороны Амипты. Действовать надо было немедленно.
Это понимал и еще один человек, самый могущественный из прибли-
женных Филиппа — Антипатр, от которого теперь многое зависело.
Он тоже сразу оцепил создавшееся положение. Новая жена Филип-
па, пе так давно разрешившаяся от бремени, родила девочку. Слабо-
умный Арридей пе вызывал беспокойства. Следовало опасаться Ка-
рана, правда, когда оп родился, Филипп не был еще царем. Всерьез
могла идти речь о правах сына Пердикки III, Амипты, опекуном
которого был когда-то Филипп. Но разве у Александра было не боль-
ше прав на троп? Ведь сам Филипп считал его наследником. Лишь
он один был в силах осуществить планы Филиппа, если бы захотел
этого. Испытывая теплые чувства к Аристотелю, Антипатр ощущал
связь, объединявшую его с Александром. Решение пришло: Антипатр
выступил перед собравшейся толпой с речью в пользу Александра.
С преданными ему воинами Александр вернулся в город и занял
крепость 1, Вскоре македонское собрание воинов провозгласило юно-
шу царем.
Теперь наступила пора подумать о наказании преступников и об
отмщении. По балканским обычаям, у царя были для этого все осно-
вания. Труп убийцы прибили к кресту, но гораздо важнее было най-
ти и наказать его сообщников. Александр воспользовался возбужде-
нием, царившим в народе и армии, захватил и, более того, уничтожил
всех, кто казался опасным для тропа, независимо от их причастности
к покушению на Филиппа. Следствие не дало почти никаких резуль-
татов. Официально пришли к следующим выводам: убийца хотел
отомстить Атталу, надменному опекуну новой царицы, за то, что тот
надругался над ним, будучи гомосексуалистом2. Филиппа же оп убил
потому, что тот отказался дать ход судебному преследованию Аттала.
Такое объяснение было по балканским нравам вполне правдоподоб-
ным, однако же казалось несколько странным. Дело в том, что про-
шел слишком большой срок между преступлением Аттала и местью
62
оскорбленного. Тогда последовало дополнительное разъяснение: по-
литические противники Филиппа использовали жажду мести юноши
в своих целях. В качестве политических противников прежде всего
были названы братья из княжеского рода Линкестидов. Одного из
них, Александра, правда, простили, так как сразу после убийства он
приветствовал нового царя и присоединился к его друзьям, кроме
того, он был зятем Аптипатра. Двух других братьев судило войско-
вое собрание и приговорило к смерти. Они были казнены. Неизвест-
но, сразу же или впоследствии всплыло обвинение их в связях с
Великим царем. К смертной казни были приговорены и многие пред-
ставители знати; некоторые недовольные и заподозренные бежали
к персам.
Правители Линкестиды поддерживали, по-видимому, дружеские
отношения с Аминтой, наследником македонского престола, которого
некогда обошел Филипп. Это дало долгожданный повод уничтожить
также и Ампнту, хотя никто пе мог обвинить его в какой-либо при-
частности к заговору. Александр приказал убрать и Карана. Других
потомков Филиппа по мужской линии, по-видимому, постигла та же
участь. В живых остался только слабоумный Арридей.
Женщин своей династии Александр пощадил. Кпппану, дочь Ав-
даты, близкую родственницу Александра, выданную Филиппом за
Ампнту, после казни последнего Александр отдал своему другу Лап-
гару. Судьба же молодой мачехи Александра, Клеопатры из рода
Атталидов, и ее маленькой дочки оказалась трагической. Если более
терпимый и хладнокровный пасынок пощадил ее, все равно Клеопат-
ра пала жертвой его матери, жаждущей мести. Олимпиада вернулась
в Пеллу и, когда па следующий год Александр ушел в поход, велела
убить маленькую Европу па коленях матери, а потом вынудила по-
кончить с собой и несчастную Клеопатру. Впоследствии Александр
выразил матери свое неодобрение по поводу этой жестокости3. Цепь
казней и убийств, начавшаяся с приходом Александра к власти, тя-
нулась до самого выступления его войск в персидский поход.
Если можно попять расправу Александра с представителями
рода Атталидов, то его действия в отношении собственных родствен-
ников объяснить очень трудно. Аттал пытался подорвать авторитет и
влияние Александра в войсках, находившихся под его командова-
нием в Малой Азии. Оп вел переговоры с мятежными Афинами, усту-
пил персам цепные земли, а возможно, даже вступил с пими в тай-
ные сношения. Все это происходило против желания Пармепиопа.
Однако, когда власть Александра укрепилась, Аттал стал притво-
ряться лояльным. Но царя провести ему пе удалось. Александр пос-
лал в Азию новые войска под командованием верного ему военачаль-
ника (возможно, это был грек из новой служилой знати). Вскоре
предатель был устранен. Так как можно было опасаться мести занос-
чивых Атталидов, Александр уничтожил всех представителей этого
рода мужского пола. Такие поступки были вполне в обычаях страны
и мотивировались государственной необходимостью. Пармеппон сра-
зу признал Александра и стал опорой царского трона.
Вернемся к кровавому и печальному событию — убийству Филип-
63
па. Его официальную версию мы уже изложили; теперь раскроем
истинную подоплеку заговора.
Несомненно, Павсанием двигало чувство мести. Оп был из Орес-
тиды, а в горных областях обидчикам пе прощали. Павсапий, очевид-
но, надеялся сохранить свою жизнь и даже остаться в Македонии,
если бы только ему удалось сразу же скрыться и избежать первых
вспышек гнева наследника и приближенных. Оп, видимо, рассчиты-
вал на могущественных друзей. Спрашивается, кто же вдохновлял
этого человека, который так долго и терпеливо ждал п решился нако-
нец па месть, и притом почему-то не Атталу, а Филиппу? Офици-
альная версия,.направленная против правителей Липкестиды, по-ви-
димому, пе вызвала доверия. Подозревали более высокопоставленную
особу — «эпирскую ведьму» Олимпиаду. Причем историки гораздо
охотнее .доверяют этой версии, чем официальной; более того, шли
разговоры и о самом Александре 4.
Представители современной науки пе раз пытались проверить эту
версию. Среди ученых преобладает мнение, что Александр не вино-
вен в организации покушения: подобный поступок не сочетается с
гордым и царственным нравом юноши. Оп мог бы, наверное, высту-
пить против отца, более того, даже сразить его в поединке, по при-
казать убить, а потом пе сознаться в убийстве, т. е. совершить по-
ступок столь же лживый, сколь и трусливый,— на это Александр
(как нам представляется), несмотря на всю свою жестокость, был не
способен, ибо он был человеком смельш и рыцарем по натуре.
Наиболее достоверным кажется нам подозрение, падающее на
Олимпиаду. И пе только потому, что в своем мщении царица не оста-
навливалась перед преступлениями. В данном случае ее ненависть
была направлена против тех лиц, которых ненавидел и Павсапий,—
Аттала и Филиппа. Зная ее властный нрав, вполне можно предполо-
жить, что Олимпиада хотела помочь Александру, не ставя его в из-
вестность о своих планах. Новая царица уже родила, и Филипп дал
своей дочери гордое имя — Европа. А что будет, если впоследствии
родятся мальчики? Чтобы ее сын сохранил свое право на троп, Фи-
липп должен был умереть. Момент был выбран благоприятный, так
как Аттал и его могущественный тесть Пармепион находились дале-
леко, в Малой Азии. Все эти соображения заставляют подозревать
Олимпиаду. К этому можно присовокупить и то, что, вернувшись в
Македонию, Олимпиада позаботилась о могиле Павсапия. Поэтому
понятно, что исследователи истории Александра считали вполне воз-
можным подозревать Олимпиаду в организации убийства и уж, во
всяком случае, в том, что она знала о его подготовке.
Как же следует оценивать официальное обвинение рода Липкое-
тидов? Возможность их соучастия в покушении маловероятна. Ведь
после смерти Филиппа они не совершили ничего, что можно было бы
расценивать как попытку осуществления подготовленного плана.
Один из братьев к тому же незамедлительно примкнул к Александру.
Спустя три года Александр утверждал, что в своих официальных
письмах персидский царь похвалялся своими связями с убийцами.
Однако теперь уже невозможно установить, насколько это соответст-
64
вует действительности. Заявление Александра кажется тем более
подозрительным, что царю в это время было особенно важно любой
ценой обвинить персов. Также спорно утверждение, что позже, в
334 г. до и. э., Дарий предложил участвовать в заговоре единствен-
ному оставшемуся в живых Линкестиду. Это маловероятно хотя бы
потому, что Липкестид после убийства Филиппа сразу же объявил
себя сторонником Александра.
Как это часто бывает в подобных случаях, вопрос о справедливо-
сти обвинения Александра остается открытым. А ведь от решения
этого вопроса зависит наше представление об Александре. Если вы-
двинутые обвинения против Липкестидов несправедливы, тогда их
осуждение представляло особой узаконенное убийство, совершенное
для устранения неугодных с целью отвести подозрения от Олимпиа-
ды. Если же они виновны, то меры, предпринятые Александром, мож-
но оправдать хотя бы частично. Даже в официальном сообщении не
было сказано, что в заговоре замешаны члены царствующей семьи.
В противном случае Александру угрожала бы опасность, что в какой-
то степени снимало бы с него вину за убийство.
Тем не менее царь начал свое правление с убийств и судебных
преследований. Жестокость предпринятых им мер нельзя оправдать
даже государственной необходимостью. Никто из Аргеадов ранее пе
уничтожал всех родичей своих врагов по мужской линии. Этот посту-
пок Александра нельзя также оправдать охватившим его приступом
страсти и гнева, ибо гнев овладевал царем лишь на мгновение; вооб-
ще же он оставался всегда уравновешенным и беспристрастным.
При решении этого вопроса пе следует забывать, что и в поздней-
шие годы царь ни с кем не обсуждал своих действий. Он пе желал
делить правление с чиновниками, не хотел даже учреждать постоян-
ную столицу империи. Он стремился управлять миром единолично.
Подобно Атланту, Александр хотел, чтобы возведенное им здание ми-
ровой империи держалось па его плечах.
Это ревнивое стремление исключить любую возможность раздела
власти, как нам кажется, объясняет желание Александра устранить
со своего пути всех представителей династии мужского пола. Подоб-
но тому как в позднейшие годы Александр стремился один управ-
лять империей, он с самого начала хотел быть единственным муж-
ским представителем царского дома. Только это давало абсолютную
устойчивость трону. Александр стремился к абсолютной автократии.
Кровавые события первых дней его правления по своим методам были
еще «балканскими», по цель их — отречение от принципа клановости,
от родственных связей — «балканской» никак уж не назовешь.
Рассматривая поведение Александра, легко заметить, что движу-
щей силой его поступков была не страсть, а железная воля. Оп стре-
мился подняться до таких высот, где все родственные связи казались
уже препятствием. Если для любого македонянина его род и тра-
диции казались самыми важными, то Александр, как уже известно
из предыдущих глав, не был связан сердцем с Македонией. Теперь,
после смерти Филиппа, царю были нужны эта страна и этот парод,
ибо они давали ему ту Архимедову точку опоры, которая требовалась
3
Заказ 3840
65
для его планов мирового господства. Иначе обстояло дело с царским
домом. Оп не был нужен Александру и, даже наоборот, в дальнейшем
мог стать препятствием па пути к цели. Насколько ему были чужды
семейные и династические соображения, видно уже из того, что царь
категорически отказался от женитьбы до начала похода в Азию. За-
чем ему нужен наследник? Александр легко жертвовал семьей и ди-
настией во имя собственного «я». В его семье оставались только жен-
щины: горячо любимая мать и сестры по отцу, которых оп оставил в
живых, так как в его глазах женщины пе могли конкурировать в
борьбе за власть. Их он пощадил и даже любил, в то время как муж-
чин безжалостно уничтожил.
Вся жизнь Александра как бы непрерывное освобождение от впи-
танных с молоком матери связей и традиций. Эта свобода была ему
необходима для создания нового мира. То, о чем говорится в этой гла-
ве, лишь первый, но очень важный шаг по пути к отказу от священ-
ных и тесных связей родства во имя создания более широкой и свя-
щенной новой общности.
Большинство македонских царей пали жертвами убийств из-за
угла. Александр получил трон тоже в результате такого убийства,
хотя он и пе был его инициатором. Не следует удивляться тому, что
молодой царь всегда помнил об опасности коварного и вероломного
убийства. Врагов он пе боялся, наоборот, искал их. Оп всегда был
преследователем. Только в том случае, если Александр подозревал
заговор, оп становился беспокойным, почти боязливым, чувствуя себя
в положении преследуемого. Возможно, этим и определялось его по-
ведение.
ЗАВОЕВАННАЯ ГЕГЕМОНИЯ
Филипп явился миру как великий маг и волшебник. Перед ним в
конце концов склонились и Балканы и Греция, и тот факт, что этот
могучий царь был убит одним из представителей знати, произвел на
всех большое впечатление. К тому же его преемником стал двадцати-
летий юноша, трон которого, казалось, шатался. У всех народов, по-
бежденных Филиппом, появился немалый соблазн сбросить господ-
ство и опеку македонян. На Балканах серьезных беспорядков не воз-
никло благодаря тому, что Лапгар, князь агриан, остался верным
Александру.
Совсем иначе обстояло дело в Греции 5. Гегемония Филиппа дер-
жалась па трех столпах: его личном авторитете, победах македон-
ского оружия и доверии сторонников. Но царь умер, а уроки тирании
были забыты. Правда, в Греции оставались еще сторонники Македо-
нии, но, потрясенные трагической судьбой царя, опи были запуганы
и малодушны. Во многих городах снова подняли головы патриоты
полисной системы. При известии о смерти Филиппа Демосфен надел
праздничное платье и произнес речь, где назвал нового царя дурач-
ком. В Афинах царило праздничное настроение; вскоре начались пе-
реговоры с Атталом и Персией. Фивы и Амбракия выступили против
66
македонских гарнизонов. Большинство крупных греческих полисов
отказались признать Александра. Греки снова обрели характерную
для них особенность — радоваться раньше времени, поддаваться ми-
нутному настроению и строить неосуществимые планы. Опи напрочь
забыли о могучей армии своего великого соседа, об опытных македон-
ских полководцах Аптипатре и Пармепионе и даже пе подозревали,
какую силу таит в себе новый правитель.
Александр твердой рукой повел за собой страну. Армия и парод
почувствовали его железную волю. Те, кто мечтал сохранить великое
наследие Филиппа, увидели, что оно попало в падежные руки. Всю
энергию Александр направил на укрепление и вооружение армии, на
то, чтобы добром и благодеяниями завоевать сердца македонян 6. Не-
смотря на окружающие опасности, первые недели правления Алек-
сандра были самыми счастливыми, ибо, как никогда прежде, царь
был связан со своим пародом.
Поскольку па Балканах было спокойно и Парме пион в Азии со-
хранял верность Александру, под угрозой оставалась только гегемо-
ния в Греции. Прощаясь с послами, присутствовавшими на трагиче
ски завершившемся празднике в Эгах, Александр объявил им, что
клятвы, произнесенные в Коринфе, относятся пе только к Филиппу,
но и к его преемнику па македонском тропе. Тем самым он подчерк-
нул, что в силу наследственного права считает себя законным геге-
моном эллинов. Когда из Греции одна за другой стали приходить
дурные вести, Александр понял, главное — предотвратить создание
против него обще греческого оборонительного союза. Он неожиданно
прорвался со своей армией по труднодоступным тропам в Фессалию
и, даже пе пустив в ход оружия, добился того, что его избрали по-
жизненным стратегом. Вскоре оп дошел до Фермопил и был признан
амфиктпопамп. Так же быстро, перейдя горы, он встал лагерем перед
Фивами и послал ультиматум Афинам. Испуганные греческие города
старались превзойти друг друга в выражении верноподданнических
чувств и уверяли царя в своей лояльности. Добившись победы без
боя, Александр, в свою очередь, не скупился па доказательства сво-
его расположения. Он тут же собрал синедрион в Коринфе. Как и во
времена Филиппа, туда съехались представители всех городов, за
исключением спартанцев. Без всякого сопротивления Александр был
признан гегемоном эллинов. Его, как и Филиппа, назначили страте-
гом-автократором в войне против Персии. Предполагалось, что Алек-
сандр возглавит греков в этом походе. После того как все было реше-
но, царь приказал начать подготовку к выступлению и, увенчанный
лаврами успеха, достигнутого миром, вернулся в Македонию7.
С точки зрения стратегии этот поход демонстрирует типичную
черту военного искусства Александра — двойную внезапность. Дело
не только во внезапности его появления в Греции, ио и в выборе са-
мого неожиданного, считавшегося почти невозможным пути для
вторжения. Таким способом Александр добивался деморализации
противника и подавлял всякое сопротивление. Действия его были
столь успешны, что пи Фессалия, пи Фивы даже пе пытались высту-
пить против него.
67
Но как ни стремился Александр к новым подвигам, как пи хотел
поскорее начать решающую войну против Персии, двинуться в по-
ход, не обеспечив себе тыла, оп не мог. Иллирийцы на северо-западе
снова готовились к войне, трпбаллы па Дунае после последней вой-
ны с Филиппом стали надежнее, но кельты, переселившиеся па юго-
восток, угрожали всем племенам в области Дуная и Балкан. Царь,
который ставил перед собой большие цели в Персии, считал, что сна-
чала надо продвинуть вперед границы в Европе и тем самым проде-
монстрировать в пограничных областях мощь македонского оружия.
Итак, наступающий 335 г. до н. э. должен был привести к окон-
чательному подчинению трибаллов и разгрому иллирийцев8. Алек-
сандр тщательно подготовился к походу, собрал сильное войско и
послал на Дунай эскадру для поддержки военных действии пехоты.
Македоняне выступили из Амфпполя весной и, пройдя быстрым
маршем вдоль Родопскпх гор, подошли к подножию Балкан. Сломив
сильное сопротивление врага, опи перешли через горы, разбили три-
баллов и достигли Дуная. Правда, высадка на остров, где скрывался
один из вождей трибаллов, не удалась, но Александр достиг своей
цели другим, более удачным способом. Здесь мы впервые сталкива-
емся с потосом Александра, с его стремлением к необычным дейст-
виям в духе Аристотелева аретэ. Когда такой потос охватывает твор-
ческую личность, подобную Александру, то у нее появляются гени-
альное прозрение и интуиция.
Александра охватил азарт, и он решил форсировать Дунай. Вне-
запный маневр должен был потрясти и ошарашить противника. За
ночь, использовав все подручные плавучие средства — надувные меш-
ки, челны и долбленки, он переправил через огромную реку часть
своего войска. Внезапно, подобно молнии, нанес он удар перепуган-
ным трибаллам, показав северянам боевую мощь победоносной маке-
донской армии. Этот бой был, пожалуй, сходен с действиями Цезаря
по ту сторону Рейна и в Британии. Александр принес жертвы своим
божественным предкам — великому Зевсу и Гераклу. К Гераклу
царь обращался еще в Фессалии, когда претендовал на власть в этой
стране. Теперь источники впервые упоминают о Геракле как помощ-
нике Александра, и с этого времени царь не только приносит ему
жертвы, но и стремится уподобиться ему в своих подвигах.
Напуганные внезапной атакой Александра, трибаллы сразу же
сдались и подчинились царю. Теперь господство македонян распро-
странилось вплоть до Дупая. Цель, поставленная в этой войне, была
достигнута: без боев Александр прошел по территории современной
Болгарии, между Балканами и Дупаем, до того места, где теперь рас-
положена София, а затем вторгся в район верхнего или по крайней
мере среднего Аксия (Вардара). Его подгоняли события: иллирийцы
образовали сильную коалицию и захватили пограничную крепость
Пелион.
Молодой царь пропик в долины с целью отвоевать потерянпые
земли. Однако иллирийцы удерживали все окрестные вершины, а
македоняне, запертые между горами и вражеским войском, начали
ощущать недостаток продовольствия. С большим трудом, только бла-
68
годаря быстроте и ловкости маневра Александру удалось вырваться
из окружения. Когда иллирийцы были уже уверены в своем успехе,
Александр улучил момент, и, поднявшись ночью в горы, внезапно
напал па них, разбил и преследовал по горам и долинам до родных
мест. Так победоносно закончился иллирийский поход Александра.
За те несколько месяцев, в течение которых длился поход, юноша
доказал, что обладает блестящим талантом полководца и способно-
стью к гениальным импровизациям. Мастерство, с каким он форси-
ровал реки и горы, необыкновенное искусство во всех видах горной
войны, быстрота решений, выбор выгодного момента, наконец, что
особенно важно, умение психологически деморализовать врага — все
это давало ему возможность творить истинные чудеса. Сын превзо-
шел отца в умении использования созданной последним македонской
армии. Этот юноша, которому только что исполнился двадцать один
год, показал, что самостоятельно может выпутываться из самых труд-
ных ситуаций и обходиться без помощи опытных полководцев —
оставленного в Македонии Аитипатра и находившегося в Малой Азии
Пармениона.
Пока Александр торжествовал победу над иллирийцами, приш-
ла страшная весть: восстала Греция, вступив в союз с персами. Ме-
нее года назад греки, правда весьма неохотно, подчинились решитель-
ным п быстрым на расправу македонянам. Чем же объяснить их
мятеж? Несомненно, это было связано с приходом к власти Дария III
(336 г. до н. э.). Новый царь сразу понял ту опасность, которую пред-
ставлял для пего Александр, и выступил против Македонии. Этот
дальнозоркий политик преследовал две цели: изгнать македонские
войска из Малой Азии и склонить на свою сторону греков с материка.
Если власть Александра ограничится балканскими владениями, а в
тылу у него будут враждебные эллины, ему, несомненно, придется
отказаться от войны па Востоке.
Первая часть этого плана удалась. Опытный Мемпон все реши-
тельнее теснил македонян в Малой Азии и в конце концов изгнал их.
Эти успехи были прекрасным подкреплением той пропаганды, кото-
рую персы вели в Греции. В своем послании Великий царь обратился
ко всем грекам, обещая им финансовую поддержку за сопротивление
македонскому войску и помощь в их борьбе за свободу. Возможно,
именно в этом послании персидский царь хвалился своим участием
в заговоре против Филиппа и связью с его убийцами 9.
Не стоит удивляться тому, что мощный ветер с Востока раздул
затаенный жар греческого национализма. Правда, государства, вхо-
дившие в Коринфский союз, боялись идти па открытое нарушение
договора и отказались от денежной помощи Персии. Тем пе менее
старая ненависть обрела новую пищу в обещаниях персов. Больше
всех волновались Фивы, которым пришлось немало претерпеть от
македонской оккупации 10, и Афины, где Демосфен продолжал аги-
тацию против Македонии и даже решился на собственный страх и
рпск принять для борьбы за свободу персидское золото.
Положение было весьма напряженным, чем и объясняются те
неслыханные события, которые затем последовали. Александр в это
69
время сражался па Балканах и был окружен иллирийцами. Среди
греков распространились слухи, что царь и его войско погибли. Же-
лаемое принимали за действительное, и у патриотов уже не хватало
терпения ждать подтверждения радостной вести. Поверили они на
самом деле или же это была пропагандистская ложь во имя цели, но
они объявили во всеуслышание, что Александр мертв. Именно Де-
мосфен первый разнес эту весть; более того, он даже откуда-то раз-
добыл очевидца катастрофы п.
Ему поверили, и даже самые умеренные считали теперь, что по-
ложение в корне изменилось, так как клятву верности союзники
принесли только Филиппу, Александру и его законным наследникам.
Но наследника Александра еще не успели назвать. Да с подобным
обязательством можно было и пе считаться. Весь статус гегемонии
основывался в конечном счете па личности Филиппа, в крайнем слу-
чае — Александра. После смерти отца и сына притязания Македонии
уже ничем нельзя было оправдать. Другому царю, пришедшему к
власти в Пелле, они не были обязаны повиноваться. Характерно, что
даже придерживавшийся умеренных взглядов оратор Ликург высту-
пил против Македонии. Фивы также восстали и окружили находив-
шийся в крепости македонский гарнизон. Демосфен воспользовался
персидским золотом, чтобы довершить вооружение армии. Афины от-
правили официальное посольство к Великому царю, пелопоннесские
государства двинули свои войска к Истму. Когда Антипатр узнал о
восстании, оп тотчас отправил послов в Элладу, чтобы предостеречь
союзников от необдуманных шагов; одновременно нарочный был от-
правлен и к Александру.
Мятеж грозил разрушить все надежды Александра на великую
войну с персами, более того, па его стремление запять ведущее по-
ложение в мире. Если Александру придется ограничиться только
Македонией, то его власть будет не больше власти любого варвар-
ского владыки. Только соединение македонской короны с гегемонией
в Элладе придавало его действиям истинное величие. Ведь Алек-
сандр но был еще тем всепобеждающим героем, которым стал впо-
следствии. Лишь завоевав мир, мог он пренебречь своей ролью геге-
мона.
Как и год назад, царь надеялся, что одно его появление удержит
греков от открытой враждебности. В двух следовавших друг за дру-
гом военных походах его армия предельно устала, по Александр все
же сумел поднять дух воинов и заставить их двигаться форсирован-
ным маршем. Они шли «не останавливаясь» 12 и в течение двух не-
дель ежедневно проходили по 30 километров. Войско шло быстрее,
чем поступали известия о его приближении. Внезапно оно оказалось
в сердце Греции, под стенами мятежных Фив.
Царь рассчитывал, что его молниеносное появление образумит
греков. Оп хотел победить без оружия, пе желая пятнать репутацию
гегемонии кровопролитиями и насилиями. По-видимому, оп учитывал
тот факт, что эллинов обманули ложные слухи. И в самом деле, пело-
поннесцы сразу же прекратили враждебные действия, да и Афины
повели себя выжидательно. Таким образом, фиванцы оказались без
70
той поддержки, па которую надеялись. Даже наоборот: фокидцы и
жители маленьких городов Беотии, подобно жадным волкам, устре-
мились к Фивам, чтобы насладиться мщением и рассчитаться с угне-
тавшим их государством. На этот раз они исполнили свои союзниче-
ские обязательства с большей для себя выгодой. С их помощью Алек-
сандр сумел созвать нечто вроде чрезвычайной сессии совета Коринф-
ского союза и действовал как бы по воле союзников.
Но упрямые фиванцы пе уступали. Они помнили о своем успеш-
ном сопротивлении Спарте и о былом союзе с персами. При этом
они пе хотели вспоминать, как их осуждали потом за разрушение
Платей и Орхомепа и особенно за то, что они предложили тогда раз-
рушить и Афины.
Александру не оставалось ничего другого, как решить спор силой
оружия 13. Он максимально приблизился к запертому в крепости ма-
кедонскому гарнизону. От осажденных его отделяли только укрепле-
ния. Если бы удалось прорвать их, он соединился бы с осажденными
македонянами. Александр все еще колебался, вызывая этим недо-
вольство как греческих союзников, так и наиболее честолюбивых
македонских военачальников. Когда один из них, Пердикка, решил,
что момент благоприятствует нападению, он дал знать своему вой-
ску, не дожидаясь приказа юного царя. Этот смелый поступок вна-
чале принес Пердикке успех, но при продвижении его войско попало
в клещи, а затем и вовсе было оттеснено за пределы укреплений в
открытое поле.
Между тем Александр подвел свою армию к месту боя и поддер-
жал наступление Пердикки только легковооруженными воинами.
Тяжелую пехоту оп пе ввел в дело. Когда воины Пердикки бросились
назад, а торжествующие фиванцы перешли в наступление и даже
открыли ворота, чтобы преследовать отступающих, царь понял, что
пробил его час. Он ввел в бой все свои силы, оттеснил врага к воро-
там Фив, и вслед за бегущими фиванцами вошел в город. Между тем
пе участвовавшие в преследовании македоняне поднялись па неза-
щищенные стены и тоже ворвались в город. Улицы, площади и дома
превратились в поля сражения. Началась страшная резня отчаянно
защищавшихся фиванцев. Больше всех зверствовали греческие союз-
ники Александра, пе щадя ни женщин, ни детей. 6 000 человек пали
жертвой этого побоища. Затем Александр приказал прекратить бес-
смысленную бойню.
Как и раньше, царь делал вид, что военные действия ведутся по
решению союзного совета, и предоставил синедриону вынести реше-
ние о судьбе Фив. Сами греки произнесли жестокий приговор: жите-
лей продать в рабство, город разрушить до основания, а землю раз-
делить между соседями. В крепости должен был остаться македон-
ский гарнизон. Этот приговор пе коснулся только дома и потомства
великого Пиндара, а также македонских ксенов.
Конечно, Фивы нарушили устав Союза. Их союз с Персией был
величайшим предательством. Однако наказание превысило меру спра-
I зедлпвости. Оно коснулось не только Фив, но и всей Эллады, а в ко-
нечном счете и самого Коринфского союза. Александру едва ли сле-
71
довело радоваться своему превзошедшему все ожидания военному
успеху. Пусть греки, скованные ужасом, прекратили всякое сопро-
тивление, а царь простил остальные греческие государства и даже
отказался от преследования афипских подстрекателей; какое все это
имело значение, если гегемон Союза стал теперь для греков символом
смерти? Правда, Союз, как таковой, продолжал существовать, по все
надежды, которые возлагали па него Филипп и Александр, были те-
перь потеряны. Хотя на следующий год союзники и отправились с
Александром в поход против персов, но доверять их контингентам
теперь уже не приходилось. Опп стали просто заложниками, дабы
предотвратить новые мятежи. Да и сам Александр хорошо понимал,
что оп больше уже не мил эллинам. Может быть, именно поэтому оп
особенно много говорил о папэллинском характере Персидского по-
хода. Когда впоследствии Александр встречал рассеявшихся по миру
фиванцев, он был с ними особенно милостив. Однако вызвать преж-
нее воодушевление греков было уже невозможно, скорее этого можно
было ожидать от бывших греческих наемников на персидской
службе.
Победоносный год пе принес желаемого успеха. Армии Алек-
сандра удалось победить трех противников подряд на далеких друг
от друга театрах военных действий. Но моральная победа была до-
стигнута только на Балканах. Там варвары всячески стремились за-
воевать дружбу и милость Александра. Трибаллы и иллирийцы охот-
но шли в его войско, и даже воинственные кельты отказались от сво-
их опасных планов. Казалось, унаследованное царем Балканское
царство удалось укрепить. Труднее было утверждать то же о гегемо-
нии в Союзе. Наоборот, отношения с эллинами стали более напря-
женными, чем раньше.
ПЕРСИДСКОЕ МИРОВОЕ ГОСУДАРСТВО И ЕГО СОСЕДИ
Мы подошли к началу Азиатского похода Александра против Пер-
сидской империи. Именно этого могущественного противника избрал
Александр, чтобы помериться силами. Но если мы хотим попять по-
литику Александра, который, став победителем, сам пошел по пути
персидских царей, необходимо предварить дальнейшее изложение
некоторыми замечаниями, и прежде всего описанием Персидской им-
перии и даже, более того, всего восточного мира.
Огромное Персидское государство с социологической точки зре-
ния включало две совершенно различные области: одну — по преи-
муществу городскую, другую — сельскую. Городская культура пре-
обладала в Анатолии, Месопотамии, Сирии, Палестине. К пей надо
отнести также Переднюю Азию и Египет —• страны, чья история в
прошлом насчитывала немало блестящих страниц. Совсем иначе об-
стояло дело на Иранском плоскогорье. Жители здесь занимались ско-
товодством, а где позволяли условия,— садоводством и земледелием.
Это было общество крупных и мелких землевладельцев. Они счита-
лись превосходными лучниками и наездниками, жили обычно в ук-
72
реплсипых замках, в бой выступали на копях в сопровождении кон-
ной свиты. Отношения зависимости в первую очередь зиждились на
имеющихся земельных наделах. На верху иерархической лестницы
стоял местный князь. В области культуры Иран хотя и дал кое-что,
по пе более, чем любое другое подобного типа сельское общество.
Если сравнить иранцев * с представителями городских цивилизаций,
то, конечно, опи стояли неизмеримо ниже, особенно в организацион-
ной и технической сферах, а также в области искусства.
Принимая все это во внимание, мы без труда заметим известный
параллелизм, па который исследователи пе обращали достаточного
внимания. Оказывается, по отношению к передпеазпатским городам
Иран в общественном и культурном отношении играл такую же роль
сателлита, как Македония в отношении городской культуры греков.
Как в Македонии, так и в Иране мы видим простоту и естествен-
ность, любовь к охоте, быстрым коням, пирам. Здесь сохранялись
рыцарские обычаи, зависимость мелких землевладельцев от круп-
ных, иначе говоря, Иран стоял па ранней архаической ступени об-
щественной жизни. И Иран, и Македония были окружены во многом
превосходящими их странами, оказывающим на них влияние город-
ским миром, который достиг исключительно высокого уровня. Но там
высокая цивилизация стала уже рутиной и ощущалась некоторая
усталость от нее. Так же как и в Элладе, в городах Передней Азии
шла ожесточенная борьба за политические идеалы. И там и здесь
сельские области отличались необыкновенной жизнестойкостью: ведь
опи пе растратили себя в творческих исканиях и культурной дея-
тельности.
Одним, однако, месопотамская культура отличалась от греческой,
а именно отношением к территориальным захватам. Греки привыкли
к своей расчлененности па мелкие общины и предпочитали сущест-
вовать как мелкие государства. Сама мысль о завоевании широких
земельных пространств была им чужда. Вавилонянам и ассирийцам,
наоборот, было присуще стремление к распространению своей власти
па большие пространства, что в конечном счете привело их к мысли
о мировом господстве. Конечно, при узости географических представ-
лений того времени не могло быть и речи о завоевании мира. По не-
престанно повторялись попытки объединить всю Переднюю Азию в
даже присоединить Египет. Хотя этой цели и пе удалось достичь, но
стремление к объединению мира отразилось в таких титулах прави-
телей, как «Великий царь», «Царь четырех стран света» п «Царь
всего». Если эти титулы и пе соответствовали фактическому положе-
нию дел, то такого рода притязания говорят сами за себя.
В'оспово притязаний на мировое господство лежали эгоцентриче-
ские претензии завоевателей. Цари стремились захватить мир, чтобы
добиться высшей власти, почестей и спокойствия, чтобы прославить
собственную корону, династию, наконец, парод; особенно важным
считалось подчинить мир своим богам. Именно боги вручали им
* Автор здесь и шике называет «иранцами» только жителей Центрального
Ирана, пе включая в это понятие персов п мидян (на занаде) и бактров и сог-
дов (на востоке).
73
власть и могущество. Победоносные цари чувствовали себя любим-
цами богов, их слугами и священнослужителями.
Как бы ожесточенно в течение полутора тысячелетий пи сража-
лись вавилоняне и ассирийцы, в претворении в жизнь своих планов
мирового господства они наталкивались на не менее фанатичное со-
противление своих соседей. Городской Восток постепенно растратил
в этой борьбе всю свою энергию, точно так же как греки израсходо-
вали свои силы в борьбе между олигархией и демократией. В Элладе
это произошло в V—IV вв. до н. э., а в Передней Азии — еще до
VII в. до я. э.
Именно поэтому иранцам па двести лет раньше, чем македоня-
нам, предоставилась соблазнительная возможность выступить в ка-
честве свежей, еще пе испытавшей себя силы против усталой город-
ской цивилизации. Примерно один и тот же отрезок времени потре-
бовался иранцам и македонянам для достижения успеха. Обе страны
па протяжении нескольких поколений были в сфере влияния сосед-
ней городской культуры, пе утратив при этом сельской самобытности.
Обеим удалось настолько отрешиться от старинных традиций, что
любая личность, получившая свободу, могла начать действовать в
грандиозных масштабах. В обоих случаях ее привлекала возмож-
ность завладеть очагами одряхлевшей городской культуры. Именно
при таких обстоятельствах вступили па престол: у иранцев — Астиаг,
а у македонян — Филипп. Оба пытались вначале решить задачу в
умеренных и узких масштабах. Затем в Персии выступил Кир, а в
Македонии — Александр: оба устремились к овладению безгранич-
ным миром.
Кир, персидский царь из рода Ахеменидов, начал борьбу за гос-
подство в мире при следующих предпосылках. Сама идея мирового
господства была ему подсказана городами древнего Востока. Гигант-
ские претензии Перса основывались на тех же предпосылках, что и
Александра. Последний тоже заимствовал идею мирового господства
у персов. Он также хотел использовать слабость великого соседнего
царства, ему тоже казалось, что мировое господство соответствует
его титаническим силам. В распоряжении обоих правителей были
еще пе израсходованные силы парода, готового служить их честолю-
бивым замыслам.
В отличие от Александра у Кира нашлись последователи, и если
ему удалось подчинить важнейшие части Азии, то уже Камбиз ре-
шил завоевать Африку, а Дарий и Ксеркс — Европу. Всем последо-
вавшим за Киром персидским царям недоставало той силы, которой
обладал основатель династии. Поэтому замысел завоевания Карфа-
гена, как и Скифии, Балканского полуострова и Греции, оказался пе
выполнен. После этого персы ограничили своп притязания. Их импе-
рия только называлась «всемирной», а по сути дела это был лишь
расширенный восточный мир от Инда и Яксарта до Кирепы и Ионии.
Внутри этих границ персам удалось добиться того, что оказалось пе
по силам вавилонянам и ассирийцам: благодаря удачной организа-
ции управления нивелировать жизнь подданных. Правда, персы ни-
когда бы не справились с этой задачей одни. Они признали равпо-
74
правивши членами управления родственные пароды — иранцев, ми-
дян, гиркапцев, арпев, бактров и согдов — и на этой основе сумели
удержать созданную ими империю па протяжении двух столетий.
Создатель империи — Дарий I разделил государство па двадцать
сатрапий во главе с наместниками (сатрапами). Сатрап располагал
широкими финансовыми и судебными полномочиями и командовал
войсками своей области. Однако расположенные повсюду имперские
гарнизоны и крепости подчинялись непосредственно Великому царю.
Наместники имели право чекапить серебряную монету, содержали в
своих дворцах свиту и придворных. Хотя сатрапы были обязаны
безоговорочно повиноваться приказам царя, по в пределах своей обла-
сти каждый сам осуществлял гражданскую и военную власть.
От своих вавилонских и ассирийских предшественников Персид-
ская империя отличалась пе одной только организацией.
Во-первых, Кир и его преемники завоевывали земли пе только
ради тбго, чтобы распространить свою власть па весь мир и подчи-
нить все пароды. Ахемепиды воспринимали власть и как право тво-
рить насилие, и как серьезную обязанность. С точки зрения этой
династии существование империи должно быть нравственно оправ-
дано творимым добром. Соответственно требованиям религии Ахеме-
нидов, в которой особенно сильно проявлялось этическое начало, они
стремились нести миру благоденствие и процветание. Ахемепиды
старались убедить подданных в выгоде существования империи и
провести их включение в империю как можно безболезненней. По-
этому они способствовали развитию местного права, признали ара-
мейский диалект языком-посредником для всей империи, а египет-
ский и греческий — государственными в соответствующих областях.
Повсеместно осуществлялось строительство, развивались земледелие,
торговля, улучшались связи между отдельными областями, строи-
лись дороги, ремонтировались оросительные сооружения. При этом
нельзя забывать о религиозной терпимости Ахемепидов, об их ува-
жении к чужим святыням и жречеству. Первоначально персы наме-
ревались присоединить обе подчиненные ими и стоявшие па высокой
ступени культуры страны — Египет и Вавилонию — на основе лич-
ной унии. Лишь после того как население этих стран «отблагодарило»
их за это непрестанными мятежами, Ахеменидам пришлось перейти
к более строгой организации. Больше понимания персы встретили в
Сирии, Палестине и Малой Азии. Здесь уже давно привыкли к чуже-
земному господству и умели ценить преимущество локальной автоно-
мии (например, деление па сатрапии).
Не следует, однако, думать, что Ахемепиды пренебрегали интере-
сами Ирана и Персии. Ближе всего, конечно, им были потребности
своих соплеменников. Но они стремились по возможности соединить
интересы своего народа с альтруистическими тенденциями. Они
знали, что «мягкие» режимы оказываются более длительными п
выгодными для правителей, чем те, которые основаны на примене-
нии силы.
Однако обязательства, взятые персидскими царями перед собствен-
ной совестью, не всегда выполнялись. Создается впечатление, что это
75
был только красивый фасад. Такова судьба любой морали господству-
ющей верхушки. Власть над пародами несет с собой разложение,
чванство и самомнение, жестокость и ограниченность. Лучшие наме-
рения Ахеменидов не могли помешать моральному разложению гос-
подствующего класса Персидской империи.
Во-вторых, вавилонские и ассирийские цари считали, что облада-
ют данной им богами абсолютной властью и являются их наместника-
ми па земле. Образование империй было лишь дальнейшим развитием
уже существующего автократического принципа. Здесь пе могло быть
и речи о принципе primus inter pares. Пропасть отделяла подданных
от царя, данного им богом, и через нее пе существовало никаких мо-
стов.
Совсем по-иному обстояло дело у иранцев. Еще недавно у них бы-
ли только племенные вожди, которые возвышались пад другими пред-
ставителями знати лишь тем, что командовали войсками во время
войны. В мирное время они, возможно, обладали высшей судебной
властью. Однако вожди были ограничены рыцарскими обычаями, мне-
нием знати и, наконец, традициями. В общественном отношении они
были только primi inter pares, связанными клятвами взаимной верно-
сти с зависимыми от них людьми. В Иране в отличие от Македонии
пе существовало (или уже не существовало) войскового собрания,
что ставило царей в зависимое положение от знати.
Теперь во главе образовавшегося государства встал Ахеменид —
«царь царей», Великий царь. Разве не имел он права требовать авто-
кратии за свои подвиги, за управление огромнььм царством? Знать
понимала это и уступила ему право на власть и авторитет, принятые
на Востоке. Они чтили не только государя за данную ему священную
власть, но и сам титул царя. К тому же множество завоеванных
стран, несомненно, нуждалось в центральном управлении. Однако
иранская знать никоим образом не хотела отказаться от своих прав,
которые связывала с феодальными свободами. В жизни провинциаль-
ного Ирана никто на них пе посягал, но империи нужны были сатра-
пы, коменданты, управляющие, главным образом для западных про-
винций. Для этого требовались иранцы, по пе самонадеянные вла-
дельцы вотчин, а послушные чиновники. Таких не было среди мест-
ной знати. Еслп эти люди занимали предложенные посты, они тут
же использовали их для своей личной выгоды. Там, где представи-
тели знати управляли областями в качестве сатрапов, они рассматри-
вали их как родовой удел и, подобно позднейшим феодалам, стара-
лись сделать власть независимой и наследственной. Они даже были
готовы хранить верность, по лишь вассальную, которая пе имела ни-
чего общего с чуждыми им этическими взглядами чиновников. Авто-
ритет центральной власти от этого пе страдал, но ущерб, наносимый
принципу централизма, был бесспорен. Кроме того, хотя это и пе бы-
ло признано де-юре, фактически большинство провинций находилось
в руках знатных семейств, проводивших свою личную политику и да-
же фрондировавших, если Великий царь правил слишком строго или
слишком мягко. Зпать и чиновники постоянно тянули государство в-
разные стороны, что служило источником внутренних трений. Даже
76
при самых лучших намерениях у обеих сторон возникало взаимное
недоверие.
Кроме противоречий между центральной автократией и местниче-
ством знати возникла уже упоминавшаяся нами угроза разложения
господствующей верхушки вследствие чрезмерности ее власти. Подоб-
но самому царю, наместники империи (особенно ее пеиранской ча-
сти) обладали почти абсолютной властью. Это толкало их на пере-
оценку собственной роли, волюнтаризм и злоупотребления. К тому же
во многих городах соблазн для новых правителей представляло при-
вычное там деспотическое поведение их предшественников на местах.
Такому положению способствовало и то, что сам Великий царь был
далек от восточных провинций, чаще всего он пребывал в Сузах.
Итак, власть, которая сначала ставила своей целью благоденствие
подданных п помнила о своей ответственности, перерождалась в не-
прикрытый произвол. Благополучная жизнь неограниченной деспо-
тии, ее роскошь и великолепие, отсутствие критики со стороны под-
данных привели к постепенному вырождению царской власти двора,
сатрапов и всей системы в целом. К власти пришли евнухи, начались
гаремные интриги. Только те иранцы, которые оставались на родине,
пе участвовали в управлении, т. е. не вели легкую жизнь властите-
лей, сумели сохранить свой образ жизни.
Примерно через полтораста лет после основания империя стала
буквально трещать по всем швам. Горные племена неоднократно от-
воевывали свою независимость и даже заставляли Великого царя при
переезде из Суз в Персеполь платить им дань. Сатрапы пограничных
провинций вели независимую политику. Империя была уже не в сос-
тоянии подчинить их, так как опиралась исключительно на иранские
войска. Ей понадобились наемники для удержания власти. Такими
наемниками чаще всего оказывались греки.
Следует отметить значение, какое имела Персидская империя для
формирования идей Александра. Строго говоря, империя Александра
была основана не Александром, а Киром, а ее организация восходит
к Дарию I. Империю Александра правильнее считать не расширив-
шейся Македонией, а выросшим Персидским государством. На ее со-
здание Запад не оказывал влияния ни в этническом, ни в культурном
отношении. Вместе с тем идейное обоснование существования госу-
дарства вышло далеко за пределы своего персидского образца.
Вполне понятно, что Александр многое заимствовал в Персидской
империи. Ахемениды, проведя нивелировку восточных народов и ор-
ганизовав свое государство, значительно способствовали осуществле-
нию планов мирового господства Александра. Поэтому он стремился
захватить, а не разрушить Персидское государство и использовать его
в собственных целях. Конечно, Персидское государство попало в руки
Александра сильно ослабленным. Он укрепил его, стремился еще рас-
ширить, многое менял и улучшал и, если ему казалось необходимым,
создавал новое. Причиной того, что он часто возвращался к персид-
ским образцам, служило их соответствие македонским воззрениям.
В социально-политических вопросах Александр пошел по тому же
пути, что и Ахемениды. Как п персидские правители, оп поставил пе-
77
ред знатью военно-политические задачи. Ахемепиды опирались на
иранскую знать, Александр — на македонскую. Впоследствии царь хо-
тел соединить и слить их воедино. Персидские цари, как позднее и
Александр, видели важнейшую опору империи в городах. Не следует,
однако, думать, что аналогии в системе управления свидетельствуют
об отсутствии у Александра самостоятельной концепции. Причина
сходства лежала в совпадении условий и требований эпохи Кира и
времени Александра. Царь вовсе не следовал персидским примерам в
тех случаях, когда в этом не было необходимости. Александр само-
стоятельно создал свою важнейшую идею космополитизма, обосновав
ее и пытаясь полностью реализовать. Ахеменидам эта идея была со-
вершенно чужда.
Таковы предварительные замечания. В эти годы Персидское госу-
дарство оставалось еще богатьш и влекло к себе Александра. У ма-
кедонского царя и гегемона эллинов были те же основания вести вой-
ну, что и у Филиппа. Прежде всего Александра привлекала явная сла-
бость Персидского государства. Возможно, уже тогда у царя
зародилась идея мирового господства и он стремился захватить Пер-
сидскую империю для осуществления этой цели.
ЭЛЛИНЫ И ЭЛЛИНИЗАЦИЯ СРЕДИЗЕМНОМОРСКИХ ПРОВИНЦИЙ
ПЕРСИДСКОГО ЦАРСТВА
Мы уже знаем, какую поистине притягательную силу имела эл-
линская культура почти для всех обитателей Средиземноморья. Однако
на Востоке Египет и Передняя Азия сами были областями зрелой и
установившейся культуры городского типа. В одном, однако, сказы-
валось превосходство греков — в их вооружении и способах ведения
войны. Дело было даже пе в шлемах и щитах, а в том, что греки от-
личались силой, тренированностью, способностью владеть тяжелым
оружием. Таких людей пе было на Востоке, так как здесь не сущест-
вовало палестр. Поэтому Левант и вербовал греческих наемников.
Благодаря греческим тяжеловооруженным воинам, в частности, в
VII в. до п. э. удалось сбросить ассирийское господство на Ниле. Уже
в 605 г. до н. э. гоплиты сражались в битве при Каркемише, и даже
Навуходоносор во время его походов на Иерусалим (с 596 до 586 г. до
н. э.) прибегал к их услугам14.
После возникновения Персидской империи греческие наемники
продолжали играть большую роль на Востоке. С их помощью вновь и
вновь поднимался Египет и даже обретал самостоятельность на дол-
гие годы. Сатрапы из западных провинций охотно брали к себе на
службу эллинских наемников и с их помощью пытались добиться
большей самостоятельности. Кир Младший с 10 000 греков замыслил
свергнуть Великого царя и при помощи эллинов восстановить могу-
щество империи. Таким образом, в военных столкновениях, где реша-
ющая роль принадлежала пехоте, Запад обнаруживал превосходство
над центральными областями Ирана.
Однако духовное влияние эллинства, становившееся все ощути-
78
мее с VI в. до н. э., оказалось вовсе пе столь безобидным, как думали.
Возникновение софистики привело к тому, что сами эллины вступили
на путь самовластного индивидуализма. Персам уже мало было под-
ражать греческим пирам, заводить греческих метресс, заказывать гре-
ческим скульпторам саркофаги, статуи и другие произведения искус-
ства, перенимать греческие имена и одежду. Особенно привлекал их
пример властной греческой сильной личности. Перед глазами вста-
вали фигуры Алкпвиада и Лисандра, кипрских царей и прежде всего
военачальников греческих наемников. Ведь эти военачальники вели
себя надменно и величественно, как самые важные господа. На них
нельзя было положиться: они были опасны и заботились только о соб-
ственной власти.
Казалось, распахнулся занавес и Левант увидел перед собой сце-
пу, па которой разыгрывались пьесы, проповедующие необузданную
свободу. Вскоре и жители Востока стали принимать участие в этом
представлении и разыгрывать роли кондотьеров, меценатов, властных
тиранов и вождей.
Разрушение старых связей привело к великому восстанию сатра-
пов, которое произошло вскоре после 367 г. до н. э. Во главе восстав-
ших встали персидские вельможи, ведшие себя как греческие аван-
тюристы. К ним присоединились царь финикийского Сидона, Таркмос
из Киликии, Перикл Ликийский и, что особенно важно, Мавсол из
Карии, который превратил Галикарнас в эллинскую столицу, сравни-
мую по красоте с позднейшей Александрией. Следует упомянуть и
Египет, чей фараон с помощью греческих наемников и полководцев в
течение десятилетий отражал нападения персов. Таким образом, за-
падная часть империи отпала от Персидского царства не только с по-
мощью греческих наемников, но и из-за проэллинских настроений
властителей и склонности последних к греческим идеям господства
и власти.
Восстание длилось несколько лет. В своем эгоцентризме его уча-
стники пе смогли сговориться друг с другом. Кроме того, богатство
Великого царя, который имел возможность набирать греческих наем-
ников в большом количестве, тоже сыграло свою роль. Однако и по-
ело восстановления авторитета центральной власти отдельные области
сохранили независимость типа греческой автаркии *. В духе этой ав-
таркии действовали и кипрские цари, и Мавсол, признавший верхов-
ную власть персов. Так же вел себя и Гермий в Атарнее. Повсюду
развивался так называемый «просвещенный абсолютизм», связанный
со своего рода меценатством, покровительством греческому искусству
и философии. Так в местных рамках были подготовлены обществен-
ные отношения, которым впоследствии Александр и начавшаяся по-
сле пего эпоха эллинизма сумели придать мировое значение.
Хотя Великий царь и одержал победу, по преклонение западных
провинций Ирана перед всем греческим и превосходство греческой
фаланги над персидской пехотой продолжали влиять на соотношение
сил. Спрашивается, нельзя ли было превратить физически сильных
* Автаркия — ведение самодовлеющего хозяйства.
76
иранцев в фалангистов и таким образом добиться независимости от
греческих наемников? Ответ следует искать в политико-социальной
структуре иранского общества. Местная знать гордилась своей кава-
лерией, которая превосходила кавалерию западных народов. Тяжело-
вооруженную пехоту же следовало набирать в незнатных слоях
общества. Такой принцип набора воинов имел бы для общества боль-
шое политическое значение, ибо он подорвал бы доминирующее поло-
жение крупных землевладельцев. При всем своем могуществе Вели-
кий царь пе рисковал выступить против интересов знати.
В свое время и македонские князья стояли перед такой же пробле-
мой. Их кавалерия в течение долгого времени тоже состояла из при-
вилегированных слоев, а тяжеловооруженной пехоты пе было. Однако
македонские цари находились в более выгодном положении, ибо их
могущество основывалось не только на поддержке верной им знати,
по и на союзе с широкими массами народа, которые обладали, пусть
теоретически, суверенным органом — войсковым собранием. С его по-
мощью они могли выражать свое согласие или несогласие с предло-
жениями царя и знати. Таким образом, в Пелле наряду с ополчением
знати появились наконец и педзэтайры — сильная тяжеловооружен-
ная пехота. В Сузах провести пли даже запланировать такую рефор-
му было невозможно по причинам как сословным, так и материаль-
ным.
Таким образом, Персидской империи приходилось вербовать за
большие деньги греческих фалангистов. Это казалось ей менее опас-
ным, чем мобилизация собственного народа. Поэтому для Великого
царя беспрепятственный приток не нашедших у себя на родине при-
менения эллинских наемников был вопросом жизни и смерти. Для
греков такой отток воинов тоже имел существенное значение. Он как
бы служил предохранительным клапаном, спасавшим греческие госу-
дарства от перенаселения. Возник очень странный симбиоз двух ми-
ров: Эллада посылала на Восток фалангистов, а персы на Запад —
свои деньги. Обе стороны нуждались друг в друге и успешно допол-
няли одна другую.
Теперь становится ясным, какое большое значение для Персид-
ского царства имели возникновение гегемонии Филиппа в Элладе и
его политика, направленная против Великого царя. Македония стала
препятствовать необходимому Персии притоку греческих наемников.
Она открыла перед избыточным населением Греции совершенно но-
вый путь, предложив свой план завоевания Малой Азии. Трудно было
представить угрозу более опасную для Персии.
ВЕЛИКИЙ ЦАРЬ И ЕГО ВОЕНАЧАЛЬНИКИ
О Великом царе мы уже говорили. Теперь представим человека,
который носил этот титул последним, потерял его и погиб от руки
Александра.
Дарий III, которого судьба поставила во главе армии, оказывав-
шей сопротивление Македонии, пришел к власти в период упадка его
80
родины. Более того, свою корону он получил вследствие всеобщего
разложения государства. Нелегкой была судьба и его предшествен-
ников. Артаксеркс II (404—359 гг. до н. э.) потерял западную часть
царства во время великого восстания сатрапов; Артаксеркс III, кото-
рого называли также Охом (358—339 гг. до п. э.), вернул эту часть
царства, но легкомысленно доверил власть в государстве одному из
придворных — Багою. Этот страшный евнух был визирем царя. Ти-
пичный представитель задыхающейся от придворных интриг деспо-
тии, Багой был человеком грубым, жестоким, коварным и хитрым,
великим специалистом в искусстве отравления соперников. Он убрал
со своего пути царя и его сыновей. Избежать смерти удалось лишь
юному Арсесу: Багой пощадил его, чтобы беззастенчиво править от
его имени (338—336 гг. до н. э.). В конце концов и этот юноша по-
казался ему опасным: Багой уничтожил его и стал подыскивать себе
более ничтожную креатуру. Таким, по его мнению, был Дарий. На
самом же деле последний стал Багою судьей. Он превзошел его в ко-
варстве, и отравитель сам умер отравленным.
Дарий происходил из боковой линии царской семьи. Так как Ба-
гой устранил всех претендентов, имеющих больше оснований запять
престол, то никто не сомневался в наследственном праве Дария. Но-
вый правитель обладал царственной внешностью, но в пем уже были
заметны черты вырождения, характерные для последних Ахемени-
дов. Источники сообщают, что этот сорокачетырехлетний человек был
красив и высок ростом. Еще будучи наследником, он отличался храб-
ростью и как-то, представляя армию, выступил в поединке, из кото-
рого вышел победителем 15. Уже одно это свидетельствует о его ры-
царском характере. Его родители были родными братом и сестрой. Та-
кой брак в Персии считался особенно почетным. Сам Дарий тоже был
женат на родной сестре и имел от нее детей. Новый царь не ориен-
тировался на Запад и не был похож на просвещенных персов, близ-
ких к эллинской культуре. Будучи раньше сатрапом в Армении, оп
мало соприкасался с греками. Неудивительно, что, став царем, Дарий
оставался иранским рыцарем; правда, к его рыцарскому облику при-
бавилось самодовольство восточного паши.
Странно, как Дарий, восточный человек, сумел быстро приноро-
виться к требованиям политики Запада? Однако пе следует, подобно
многим античным и современным историкам, упрекать его за то, что
Александр победил его. Дарий был весьма дальновидным политиком
и немало сделал для того, чтобы предупредить и отразить нападение
македонян. Не стоит удивляться тому, что он все же не сумел одолеть
македонского царя: не было в западном мире человека, подобного
Александру. Дарий не мог победить его: противник имел огромное
превосходство сил. Кроме того, военные решения зависели пе от Ве-
ликого царя, а от его греческого полководца.
Спустя несколько столетий в Риме могущественных военачальни-
ков, которым цезари поручали защиту Римской империи, называли
Magistri militum. Командиры греческих наемников на службе в Пер-
сидской империи пе обладали положением и полнотой власти этих
римских военачальников. Однако, если ограничиться только западпы-
81
ми районами Персии, между ними можно усмотреть некоторое сход-
ство.
Артаксеркс II первый поручил грекам командовать па Западе, хо-
тя некоторые из них и оказались ненадежными. С тех пор персидским
царям более уже не удавалось обходиться без греческих стратегов,
так же как и без наемников. Какую роль могли играть эти полковод-
цы, видно на примере Ментора и Мемнона.
Оба этих кондотьера были братьями и происходили с острова Ро-
дос. Их судьбу интересно проследить, так как она прекрасно иллю-
стрирует персидско-эллинский симбиоз. Они были не только гениаль-
ными полководцами, по и талантливыми политиками. В своем стрем-
лении разбить врага и достигнуть успеха братья не останавливались
ни перед жестокостью, ни перед коварными уловками. При этом им
было свойственно и известное величие, а их неколебимая верность
своему клану даже трогательна. Во всяком случае, Мемнона нельзя
было обвинить ни в предательстве, ни в нарушении клятв. Ментор ор-
ганизовал оборону Ионии, а его брат довел ее до совершенства. Даже
для такого человека, как Александр, он оказался опасным против-
ником.
Во главе сатрапии, названной Геллеспонтской Фригией, в течение
ряда поколений стояла одна знатная персидская семья. Опа отлича-
лась добропорядочностью, рыцарскими правами и верностью царю.
К этой сатрапии принадлежали греческие города Троады; дворец сат-
рапов в Даскилионе находился всего в нескольких часах ходьбы от
греческих поселений. Правители сатрапии подружились с эллинами
и приобщились к их культуре. Во время вступления Филиппа па
македонский трон главою этого рода и наместником провинции был
достойный Артабаз. Он женился на гречанке с острова Родос знат-
ного происхождения. Артабаз приблизил к себе ее юных братьев
Ментора и Мемнона и передал им в управление несколько городков
в Троаде. Братья стали родоначальниками правящих там династий.
Благодаря этой милости сложились очень сердечные отношения ме-
жду Артабазом и братьями его жены. Вскоре Артабаз оказался вовле-
ченным в водоворот великого восстания сатрапов. После первых ус-
пехов восставших ему пришлось оставить свою родовую область и
бежать. Вместе с Мемпоном и всей семьей оп нашел убежище у Фи-
липпа Македонского (352 г. до н. э.). Через десять лет подросли
одиннадцать сыновей и десять дочерей Артабаза, рожденные его ро-
досской женой. Дети получили греческое образование, представляв-
шее собой удивительную смесь иранской и европейской культурных
традиций. Александр познакомился с ними еще мальчиком. Вспоми-
нал ли он об этом позже, когда, став царем, стал пропагандировать в
Сузах слияние македонской и иранской знати?
Ментор не мог смириться со спокойной и безопасной жизнью в Ма-
кедонии. Он покинул страну и предложил свои услуги в качестве на-
емника мятежным египтянам. Однако, когда египтяне потеряли вся-
кую падежду на успех, Ментор оставил их и поступил на персидскую
службу. Он выдвинулся при покорении Египта, а могущественному
Багою однажды спас жизнь. Так началась его карьера. Вскоре Мен-
82
тор занял почетную должность, предоставившую ему большие права.
Он управлял греческими городами и предводительствовал в войне за
восстановление персидской власти в прибрежной Ионии (342 г. до
и. э.).
Более того, Ментору удалось добиться еще одной милости — про-
щения и права вернуться на родину брату и шурину. Конечно, на
первых порах Артабазу пришлось отказаться от своей родовой про-
винции. Его направили в Сузы. Но вскоре он приобрел такой автори-
тет, что его старшему сыну отдали в управление провинцию, некогда
принадлежавшую их роду. Мемнон остался в свите Ментора, и брать-
ям вернули их владения в Троаде. Как в военном, так и в политиче-
ском отношении правление Ментора было весьма успешным. Однако
друга Аристотеля, Гермия, он пе любил и стал истинным виновни-
ком его гибели (342/341 г. до п. э.). Спустя несколько лет Ментор
умер, и командование перешло к Мемнону.
Это произошло в весьма печальное для Персии время. Арта-
ксеркс III Ох был убит Багоем, а Филипп, став гегемоном Греции,
решил начать поход против Персидского царства. Когда весной 336 г.
до п. э. передовой отряд македонян под командованием Пармениона
и Аттала из Эфеса начал завоевание Ионии, Мемнон располагал лишь
четырехтысячной армией и небольшим флотом. Через некоторое вре-
мя Багой убрал нового царя Арсеса в Сузах (приблизительно май
336 г. до н. э.). Багой и Дарий, которого он возвел па трон, вскоре
поняли грозившую им с Запада опасность и начали вооружаться, по
убийство Филиппа летом 336 г. избавило их, как они думали, от за-
бот. Не следует, однако, приписывать им беспечность: Александра все
считали тогда неопытным юнцом, Аттал был ненадежен, Греция го-
товилась к восстанию, и многие македонские вельможи бежали, спа-
саясь от мести Александра, в Азию. Мемнон решил, что наступал
момент для выступления против македонян. Он оттеснил противника
к побережью и, располагая небольшими силами, проявил себя как
искусный полководец, превзойдя даже опытного Пармепиопа. Кария,
которая при Пиксодоре не знала, на чью сторону встать, снова под-
чинилась Великому царю. Быстрые действия Александра в Греции
осенью 336 г. до н. э. вызвали у персов первые сомнения в возмож-
ности мирного сосуществования с Македонией. Дарий, избавившись
от Багоя, стал еще более рьяно агитировать против македонского
влияния в Греции. Когда же Александр объявил, что намеревается
продолжать наступательные планы Филиппа, в Сузах осознали серь-
езность положения и приступили к довооружению армии и строи-
тельству флота в Леванте 16.
Следующий год принес Мемнону новые и, казалось, решающие
успехи в Малой Азии. Македоняне были снова разбиты и отступили
назад, в Европу. Мемнон в целях предосторожности начал оборони-
тельные работы в Малой Азии. Оборона должна была держаться на
греческих городах, в которых персы опирались на олигархов, с дав-
них времен связанных с ними, и на преданных им дпнастов. Огром-
ное значение в запланированной обороне придавалось гарнизонам,
расположенным Мемноном во всех важнейших пунктах. Казалось, все
83
подготовлено, следовало торопиться, ибо ожидали, что после разгро-
ма восстания в Греции Александр на следующий год нападет на Азию.
Еще со времени своего пребывания в Пелле Мемнон хорошо знал,
на что способно войско Филиппа. Поэтому он больше, чем па сухопут-
ные войска, рассчитывал на персидский флот. Чтобы понять страте-
гию Мемнона п действия Александра, следует подробнее рассказать
о македонской армии.
МАКЕДОНСКАЯ НАРОДНАЯ АРМИЯ
Македонская армия, созданная Филиппом п Пермепионом, была
величайшим достижением с точки зрения как организациойной, так
и военной. Великолепная кавалерия исстари состояла из гетайров
(товарищей царя), т. е. из знати, но пехота была беспорядочным, пло-
хо вооруженным сбродом. Многие цари пытались реформировать ар-
мию. Архелай улучшил кавалерию, а один из его потомков ввел в
пехоте педзэтайров и хотел образовать из них тяжеловооруженную
фалангу. Однако дело не сдвинулось с места, так как у царя не было
средств, твердого желания и творческой оригинальности.
Только на долю великого Филиппа выпала честь совершить ре-
шающий переворот в организации армии, только ему это оказалось
по плечу, ибо за время пребывания в Фивах он приобрел необходи-
мый опыт и завладел сокровищами фракийских рудников. Но самое
цепное было то, что, перенимая чужой опыт, оп не терял самобыт-
ности. Как нередко встречается в мировой истории, ученик превзо-
шел учителя. Греки создали фалангу, тяжелое вооружение и отряды
пельтастов. Всем этим воспользовался Филипп. Не копируя своих
учителей, он заимствовал лишь самое полезное и создал повое, не
считаясь с традицией. Различные отряды войск согласовывали свои
действия и поддерживали друг друга. В целом они образовали не-
что повое — народную македонскую армию 17, которая сумела побе-
дить при Херонее своих учителей. Боевая сила македонян основы-
валась теперь прежде всего на группе педзэтайров. Фаланга состояла
именно из них, из пастухов и крестьян — физически сильных, близ-
ких к природе людей. Связанные со страной и пародом, педзэтайры
определяли характер армии. От греков Филипп заимствовал только
общую идею фаланги, по сделал этот строй новым, более опасным,
подвижным и быстрым. Здесь все было приспособлено к нападению:
лес четырехметровых копий и глубоко эшелонированное расположе-
ние воинов не позволяли противнику вступать в рукопашный бой.
Это давало возможность довольствоваться легким защитным оружи-
ем, что способствовало быстроте и маневренности войска. Македоняне
могли выставить не меньше двенадцати полков педзэтайров, по пол-
торы тысячи человек в каждом. Это была большая сила. В политиче-
ском отношении педзэтайры тоже иногда играли важную роль. Бла-
годаря своему численному превосходству они определяли решения
войскового собрания. В бою они демонстрировали силу, а при голо^
совании — волю македонского парода.
84
Вторым новым подразделением македонской армии стали гипас-
писты — специально отобранные опытные бойцы. Опп представляли
элиту македонской пехоты. Их вооружение было легче, чем у пед-
зэтайров, однако достаточно тяжелым, чтобы при необходимости вой-
ти в сомкнутую фалангу. Гипасписты обладали неслыханной манев-
ренностью, быстротой и способностью пробиваться через самые труд-
нопроходимые области; особенно отличались они в условиях горной
войны. Из этой пехотной гвардии создавались специальные отряды
телохранителей, которые подчинялись непосредственно царю и несли
службу при дворе.
Исход сражений решался по-прежнему тяжеловооруженной ры-
царской кавалерией — конными гетайрами. Всадники носили панци-
ри и шлемы, да и кони были защищены броней. Гетайры могли сра-
жаться даже с тяжеловооруженной пехотой; опи врезались в ее ряды
и разбивали сомкнутый строй. Отряды гетайров состояли из подраз-
делений (ил) по 200 человек, набранных из одного района. Коман-
довал отрядом обычно глава местной знати, из копной свиты кото-
рого и состоял отряд. Старая знать, правда, еще пе оправилась от
происшедшей при Пердпкке III иллирийской катастрофы, но все же
в армии Александра насчитывалось около 3000 гетайров. Немалое ко-
личество! Это в значительной степени объясняется увеличением при
Филиппе числа служилой знати, которая получала земельные наделы
во вновь завоеванных областях.
Дополнением к тяжелой кавалерии была продрбмой — легкая ка-
валерия, а к фаланге — легкая пехота — опытные метатели дротиков,
лучники и пращники. Эти отряды набирались отчасти из жителей
Балканского полуострова. Впереди вспомогательных войск двигались
отборная пехота, агриане и легкая конница — пэоны и фракийцы. Со
времени Филиппа в македонское войско входили и греческие наем-
ники; их использовали в основном для гарнизонной службы 18. В ар-
тиллерии были и катапульты, метавшие стрелы,— самое страшное из
дальнобойных орудий того времени. Их использовали и в открытом
поле, и при переправах через реку. Тяжелые метательные орудия для
стрел и камней, тараны, «черепахи», передвижные осадные башни
применялись только во время штурма городов. Как правило, тяжелые
орудия устанавливались у стен осажденного города.
Македонская армия предстаёт перед нами в своем удивительном
многообразии. Не следует забывать, что всех воинов объединяли со-
знание племенной общности и общемакедонская гордыня. Дисцип-
лина и дух товарищества делали армию сплоченным, живым орга-
низмом. Народ, знать и царь способствовали этому в равной степени.
Между ними не было расхождений, их связывала общая уверенность
в победе. Боеспособность армии зиждилась па прекрасной системе
обучения воинов. Пехотные офицеры, как и гетайры, происходили из
знати. Они начинали службу при дворе царя в качестве пажей и там
проходили первоначальное обучение. Постоянные войны перемежа-
лись упражнениями и маневрами, что способствовало хорошей выуч-
ке. Как па марше, так и в битвах македоняне превосходили даже
профессиональных наемников. Таким образом, эта армия являлась
85
самой лучшей, самой современной в тогдашнем мире. Опа была все-
сторонне подготовлена и превосходила любую армию того времени,
специализировавшуюся на каком-либо одном типе сражений.
Все это было создано еще Филиппом. Когда Александр весной
334 г. до н. э. начал поход в Азию, он взял с собой, конечно, не всех
воинов 19. Почти половина их оставалась в Македонии под командо-
ванием Антипатра для охраны Балканского полуострова и Греции.
С Александром пошло 6 полков педзэтайров, около 3000 гипаспистов
и 8 ил гетайров. Мы перечислили только войско македонян. Оно на-
считывало около 12 000 пехотинцев и 1800 всадников. К этому следует
добавить 9 000 легковооруженных воинов, выставленных балканскими
государствами, и 5 000 греческих наемников.
А Коринфский союз? Поскольку он принимал участие в решении
объявить персам «войну отмщения», союзные греческие государства
тоже послали свои войска в македонскую армию. Греки выставили
всего 7 000 гоплитов и 600 всадников. Этого было мало, но Алек-
сандр, по-видимому, и не требовал большего. Он пе использовал их
в сражении, так как не доверял им; однако греков имело смысл дер-
жать в качестве заложников.
Говоря о македонской армии, следует упомянуть и о фессалий-
ской коннице. Она тоже состояла из крупных землевладельцев, со-
провождаемых конной свитой; иначе говоря, это войско напоминало
македонских гетайров. Этот великолепный отряд кавалерии насчиты-
вал около 1800 человек. Фессалийцы воспринимали Александра не
как навязанного им гегемона Коринфского союза, а скорее как фес-
салийского воеводу. Преданные Александру, они прекрасно ладили
с македонянами и были надежными, очень цепными воинами.
Вся армия Александра насчитывала менее 40000 человек. Из них
можно было положиться примерно на 30 000, но для такого полковод-
ца, как Александр, этого было достаточно, чтобы завоевать весь мир20.
Как ни хорошо была организована эта армия, все же отсутствие
флота не могло пе сказаться на ее действиях. Для создания флота у
македонян не хватало ни знаний мореходства, пи денег.
Вообще, отсутствие средств являлось основной трудностью для
осуществления всех планов Александра. Несмотря на большие до-
ходы от рудников, государственная казна почти совсем опустела еще
во время войн Филиппа и при довооружении армии. В начале прав-
ления Александра в казне находилось не больше 60 талантов. На
первые походы и на подготовку войны в Азии царю пришлось занять
еще 800 талантов. Когда армия двинулась в Азию, в казне остава-
лось всего 70 талантов21. Расплачиваться со своими долгами Алек-
сандр предоставил родине. Если самая современная армия того вре-
мени отправлялась в поход без денег, то это означало лишь одно:
Александр надеялся на быструю победу. Такая бедность не могла
продолжаться долго. Единственная возможность вести продолжи-
тельную войну — захват персидского золота.
Такова была структура армии Александра. Если теперь разобрать-
ся во взаимоотношениях военачальников, то окажется, что почти все
они находились под контролем Пармениона. После неудачи в Малой
86
Азии в конце 335 г. до н. э. Пармепион вернулся па родину. Он по-
могал царю довооружить армию и отправился с ним в поход. Парме-
пиоп встал во главе объединенной пехоты македонян, союзников и
наемников22. Один из его сыновей, Филота, командовал гетайрами, а
другой, Никанор,— гипаспистами. Близкий друг Пармениона, Геге-
лох, командовал кавалерийской разведкой (продромой). Во главе со-
юзной, а может быть, и всей кавалерии стоял, по-видимому, брат Пар-
мениона ~ Асандр. Таким образом, под контролем Пармениона ока-
зались все без исключения важнейшие командные посты. Среди
командиров фаланг также находились его доверенные лица *.
Монопольное положение Пармениона в армии тем более удиви-
тельно, что в решающем 336/335 г. до н. э. его даже пе было в Ма-
кедонии. По-видимому, Парменион играл ведущую роль еще во вре-
мена Филиппа, при создании и обучении всех видов войск, поэтому
и мог поручать командные посты своим сыновьям и друзьям. При
вступлении на престол Александр уже застал у руководства родню
Пармениона. Так как и сам Парменион, и его близкие были верны
царю, последний пе стал ничего предпринимать против них, тем бо-
лее что у него могло и ле хватить для этого сил. Александру при-
шлось смириться с тем, что Пармепион при всей его верности был
более влиятелен в армии, чем сам царь.
Вообще, Александру пришлось отказаться от предоставления ру-
ководящих постов друзьям из пареа, так как всем им, как и самому
царю, было немногим более двадцати лет. Только другу своей юности
Гарпалу Александр смог сразу же предоставить важный пост — каз-
начея армии. Это весьма трудное дело пе прельстило никого из при-
ближенных Филиппа.
В начале похода Александру подчинялись армия и военачальни-
ки, набранные еще Филиппом и Пармениопом. Когда же эта армия
станет войском Александра? Несомненно, это будет зависеть от его
способностей как полководца. Во всех предыдущих боях молодой царь
сумел доказать, что может обходиться без Пармениона. Теперь этот
могущественный приближенный Филиппа сопровождал его и, можно
сказать, стал для пего обузой. Парменион совсем иначе, чем царь, под-
ходил к решению военных задач. Он пережил катастрофу Пердик-
ки III и знал, что значит потерпеть поражение. Отсюда проистекала
его осторожность и осмотрительность. Кто же в этом походе окажется
сильнее: зрелый, умеющий все предусмотреть муж или упрямо дер-
зающий юноша? Сам ход войны покажет, кто достоин стоять во главе
армии. Сильнейший вместе с победой завоюет и сердца воинов.
Еще во время подготовки похода юный Александр наптел способ
привлечь па свою сторону военачальников. Он создал при своем дворе
лагерь, которому суждено было стать орудием и ареной его будущих
действий. Какую роль сыграл этот лагерь в укреплении авторитета
царя и в претворении в жизнь его планов, будет рассказано в следу-
ющем разделе.
I * Среди них зять Пармениона — Кен; одним из друзей Пармениона был
Аминта, сын Апдремопа (Curt. VI, 9, 30),
87
ПРИДВОРНЫЙ ЛАГЕРЬ
Большинство командных постов в армии находилось в руках зна-
ти, но ничто не мешало Александру выбирать сотрапезников по соб-
ственному вкусу. Естественно, оп не мог приглашать к столу всю
знать, входившую в кавалерию гетайров: ее было слишком много. По-
лучилось так, что образовался избранный круг гетайров, которых
Александр всегда хотел видеть за своим столом, считал своими бли-
жайшими соратниками, доверенными лицами.
В Азиатском походе принимали участие многочисленные «гости
царя» 23. Это были главным образом литераторы и художники. Ни-
кто не ждал, что опп. примут участие в военных действиях. За столом
царя опи появлялись по особому приглашению, по иногда па царские
пиры получали приглашения и люди, пе принадлежавшие к узкому
кругу Александра.
Организуя свой придворный лагерь как самостоятельное подразде-
ление, Александр рассчитывал па длительное пребывание за предела-
ми родины. Оп взял с собой всех, чья помощь могла понадобиться ему
при управлении большой империей. Начальник канцелярии Евмен
постоянно следовал за ним, это означало, что правительство было те-
перь пе в Пелле, а в придворном лагере, из чего можно сделать вы-
вод: уже тогда Александр думал о распространении своей власти на
весь мир.
О далеко идущих планах царя говорило п то, что армию Алек-
сандра сопровождала когорта ученых, исследователей, врачей, инже-
неров и художников. Он учредил ведомство для управления вновь
завоеванными землями. Армия стала своего рода маленькой копией
мира, способной собственными силами удовлетворять свои духовные
потребности и интересы. Интеллектуальные интересы прежде всего
соответствовали натуре самого Александра с его неиссякаемыми ду-
ховными запросами. Духовная жизнь Греции значила для него боль-
ше, чем для Филиппа. После смерти чуждого фантазиям отца эллин-
ские философы и литераторы хлынули ко двору сына, жадно погло-
щавшего пауки и искусства. Все они отправились вместе с Александ-
ром в Азию. К ним присоединились и прибывшие из Эллады выдаю-
щиеся представители греческой культуры. Все эти люди весьма рев-
пиво относились друг к другу и находились в постоянных раздорах.
Но и это ничуть не раздражало Александра: оп навязывал людям
свою волю, но в то же время любил споры приближенных, так как в
споре каждый обнаруживал лучшие свойства своего ума.
Александр милостиво относился к философам всех направлений.
Он был рад тому, что к нему примкнул холодный, сухой рациона-
лист, свободный от предрассудков, последователь Демокрита, Анай-
сарх со своим талантливым учеником Пирроном. В не меньшей
степени приветствовал оп участие в походе Онеспкрита * и Анаксиме-
на — представителей кинических воззрений, лишенных, однако, свой-
* Участвовал ли Опссикрит в походе с самого начала, установить не уда-
лось.
88
ственпого киникам недоверия и подозрительности. Александр особен-
но ценил их поклонение Гераклу. Они считали нужным творить добро
и полагали, что человечество в целом стоит выше, чем отдельные го-
сударства. Из платоников Александр пригласил Ксенократа, но тот
отклонил его приглашение. Должно быть, Александр хотел, чтобы его
сопровождал и Аристотель. Последний нужен ему был не как фило-
соф, а как естествоиспытатель. Но более высокая задача звала Ари-
стотеля в Афины, поэтому оп рекомендовал царю своего племянника
Каллисфена, однако, если бы он пригласил Феофраста, интересовав-
шегося естественными науками, выбор во всех отношениях был бы
более удачным.
Александру очень хотелось, чтобы в походе участвовали историки
и поэты. Им предстояло оставить потомкам рассказы о его подвигах
и поведать миру об их величии. Царь дружески относился к своим
придворным риторам и историкам: кроме Анаксимена оп пригласил
еще Эфора, по тот отказался. Царь надеялся, что Каллисфен сумеет
истолковать ход Персидской войны с политической точки зрения в
духе панэллинизма и таким образом воздействовать па греков. На-
дежды царя на прославление поэтами его подвигов не оправдались.
Произведения придворных литераторов оказались довольно слабыми.
При том большом интересе, который Александр проявлял к изо-
бразительно му искусству, его, несомненно, должны были сопрово-
ждать художники и скульпторы. Неизвестно только, участвовали ли
они в походе с самого начала или примкнули к нему в последующие
годы.
Александр любил общаться и обмениваться мнениями с талант-
ливыми греками. Он находил их исключительно одаренными, любил
их остроумие, манеру вести приятные беседы; ему нравился их энту-
зиазм, их некритическое отношение к нему, можно сказать, ему во-
обще нравилась их лесть. Здесь не следует себя обманывать. Вели-
чие, основанное па автократии, часто желает видеть свое отражение
приукрашенным. Подобные слабости были присущи даже великому
Александру. Греки умели льстить более тонко, каждый из них льстил
по-своему: в этом, как и во всем другом, они соревновались друг с
другом. И все у них выходило очень умело. Да, это были стоящие
люди! Разгадать планы великого завоевателя было по плечу немно-
гим, но греки были по крайней мере способны талантливо льстить!
Даже в более зрелом возрасте, уже победив весь мир, Александр все
еще был падок на лесть, ну а юношей оп был, конечно, к ней еще
более восприимчив.
По сути дела, в лагере Александра сошлись два различных стиля:
старомакедонский стиль Филиппа с его грубостью и пьянством и бо-
лее культурный — Александра, образцом для которого служили гре-
ческие симпозиумы с их утонченными развлечениями. Следуя перво-
му стилю, грекам приходилось приспосабливаться к сельской старо-
македонской грубости, от македонян стиль, введенный Александром,
требовал некоторого образования и умения вести себя в обществе.
Эти расхождения были не новы. Они возникли еще во времена Архе-
лая. Поэтому в первые годы похода, когда не преобладали еще поли-
89
тические интересы, споры пе порождали серьезных разногласий.
К тому же большая часть знатной македонской молодежи, как и сам
царь, были страстными филэллинами, благодаря чему среди придвор-
ных царило известное равновесие.
Поскольку придворный лагерь вместе с армией участвовал в по-
ходе, то очевидно, что в нем преобладали и играли главную роль вое-
начальники. Особое значение имело, конечно, окружение Парменио-
па — его сыновья, родственники и друзья. Но среди придворных была
также знать из горных областей: из рода Орестпдов во главе с Пер-
диккой, Леоннатом и Кратером, сыновья Андромена из Тимфайи,
элимиоты, к которым принадлежали Гарпал и Кен; из рода Липкести-
дов в походе участвовал лишь один избежавший казни Александр.
Ближе всех к царю были Гефестион, товарищ его юности, неразлуч-
ный с ним, мягкий и податливый Птолемей, чувственный Гарпал, а
из греческих друзей — Неарх и Эригий. Родственники доброй старой
Даники, Протей и Клит, тоже были очень близки к Александру, по-
добно Демарату из Коринфа, которого царь любил как отца. Несмотря
па преклонный возраст, Демарат пе побоялся опасностей, связанных
с войной и походом. И еще один близкий к Александру старик пе за-
хотел остаться в Греции: это был его домашний учитель Лисимах,
добрый наставник, его «феникс».
Вот все, что известно о придворном круге Александра, собравшем-
ся весной 334 г. до п. э. в поход и с началом его превратившемся в
придворный лагерь. Если армия была детищем Филиппа и Парме-
ниона, то этот лагерь был созданием Александра.
Юпый завоеватель сумел сосредоточить возле себя духовно бога-
тых и своеобразных людей.
ПРОЩАНИЕ
Когда Александр выступил в Азию, он хотел, чтобы греки вос-
принимали его как панэллпнского гегемона и мстителя, а македоня-
не — как своего царя. Сам двадцатидвухлетний полководец видел себя
в роли нового Ахилла. Александром двигали еще национальные им-
пульсы: мщение, эллинское высокомерие, презрение к Азии и к
варварам. По сути дела, Александр в это время разделял те же чув-
ства, которые с такой страстью выразил Аристотель, описывая казнь
Гермия. Однако Александр руководствовался пе только высокими чув-
ствами. Он зпал, что пользуется духовным оружием в военных и по-
литических интересах, пока это ему нужно, по отнюдь не собирался
связывать с ним свою будущую деятельность. Подобные мысли и на-
строения владели царем только до тех пор, пока война шла под ло-
зунгом мщения. Как только эти лозунги сослужили свою службу,
Александр отказался от мщения, а также от эллинской гордости и
македонского честолюбия и предался новой, противоположной идее —
космополитическому уравниванию побежденных и победителей.
Увлечение молодого Александра идеей национализма не исключа-
ло у пего в первое время планов мирового господства. Но пока это
90
были только мечты, ибо сейчас речь шла лишь о завоевании царства
Ахеменпдов. Возможно, уже тогда Александр расходился с Парме-
шгоном в вопросе о целях войны, который не был еще актуальным,
и каждый из них мирно вынашивал свои планы в надежде, что впо-
следствии ему удастся убедить другого.
Как же обстояло дело с непосредственными стратегическими пла-
нами предстоящего похода? О них известно мало, по возникают сле-
дующие общие соображения. Поход Александра можно сравнить с
хождением по узкой тропе над пропастью, когда следует смотреть
только вперед, пе оглядываться в страхе назад, пе замечать пропа-
сти. Только так можно достичь цели. Подобные чувства владели и
Александром. Не имея достаточно кораблей, он должен был избегать
морских сражений. В то же время нельзя было и медлить с решаю-
щей битвой, так как царь почти не имел денежных средств. Залог
успеха лежал в умении македонского войска побеждать в сухопут-
ных сражениях, в кратчайший срок преодолевать большие простран-
ства и брать укрепленные города. Только таким путем можно было
добывать необходимый провиант и деньги.
Следовало быстро выложить на стол все козыри и не дать мед-
лительному царю Персии сделать ход, который благодаря его пре-
восходству во флоте и финансах мог бы оказаться решающим. Торо-
питься приходилось и потому, что в тылу у Александра находились
греческие наемники и следовало считаться с непредсказуемыми дей-
ствиями гениального Мемпона. Кроме того, никто пе мог гарантиро-
вать от нового восстания в Греции (несмотря на то что в распоряже-
нии Александра находились контингенты греческих союзников).
Понятно, что при этих обстоятельствах особое значение приобре-
тал оставленный в Македонии наместник Александра — Антипатр.
Он был лучшим дипломатом, прекрасным полководцем и верным, на-
дежным человеком. Антипатр представлял интересы Александра и в
Греции и на Балканах. В его задачу входила забота о погашении дол-
гов и об отправке подкреплений Александру. Но самое главное, что
он должен был сделать,— это заставить греков соблюдать союзниче-
ские обязательства. Поэтому Александр оставил под его командова-
нием в Македонии сильную армию (почти половину всех имеющих-
ся у него войск) 24.
Два обстоятельства делали положение Антипатра весьма затруд-
нительным: ненависть Олимпиады и скудость материальных средств.
Олимпиада, по-видимому, надеялась, что управление Македонией
будет поручено ей. Разочарование еще более усилило ее ненависть к
новому правителю, которого, как человека, близкого Филиппу, опа
не любила и раньше. У Олимпиады был собственный двор, и опа хо-
тела создать независимое от Антипатра государство в государстве.
Царица постоянно вмешивалась в дела управления и в проводимую
Антипатром прогреческую политику. Так как, несмотря на все ее вы-
пады, этот сдержанный человек сохранял спокойствие и превосходст-
во, она пыталась очернить его перед Александром. Когда царь читал
ее письма, ему казалось, что одна слеза матери перевешивает все
жалобы Антипатра25. Однако Александр слишком хорошо знал мать
91
и продолжал поддерживать Антипатра. Эта мелочная война тянулась
годами. Наконец Александр произнес решающее слово и запретил
своей царственной матери вмешиваться в государственные дела. Ос-
корбленная Олимпиада переехала в Эпир (331 г. до н. э.). Там только
что овдовевшая дочь Олимпиады, Клеопатра, собиралась взять браз-
ды правления страной в свои руки. Олимпиада вскоре вытеснила ее.
Клеопатра отправилась в Македонию, под защиту Антипатра, и Олим-
пиада стала неограниченной правительницей Эпира. Тем пе менее
она продолжала интриговать против Антипатра и других ненавистных
ей македонян и жаловаться на них Александру.
Вторая трудность, стоявшая перед Антппатром, заключалась в
отсутствии средств и наличии долгов. Используя доходы от рудников,
можно было расплатиться с долгами, но Александр перед началом
похода раздал царские земли и освободил их владельцев от взносов
в государственную казну. Это привело к увеличению числа служи-
лой знати и приобретению новых друзей. Не менее важно было и то,
что таким образом Александр частично покрыл расходы, связанные с
ростом армии. Из дальнейшего мы увидим, что Александр умел не
только царственно награждать, по и царственно брать, когда у пего
не хватало денег для исполнения своих планов. У верных ему людей
Александр взял последние наличные средства и за это отдал им, не
считаясь с потребностями Антипатра, остатки царских владений, а
следовательно, остался без текущих поступлений в государственную
казну.
Создается впечатление, что юный царь хотел покончить с прош-
лым: он ничего пе оставлял позади себя. Огорчала его только разлука
с матерью. В его семье пе сохранилось ни одного родственника по
мужской линии, и дома у него пе оставалось ни жены, пи детей. За
исключением Антипатра, на родине уже не было ни одного друга.
Александра ничего не связывало с отчизной, и он пустился в путь,
взяв себе девиз Omnia теа тесит porto *.
Спустя несколько месяцев Александр решил, что исход похода дол-
жен определиться в сухопутной битве где-нибудь на юго-востоке, и
отпустил свои корабли из Ионии обратно в Грецию. Возможно, ок
сделал это, чтобы сжечь за собой мосты. Видимо, поэтому он так ре-
шительно разделался п со своим имуществом в Македонии. Это, не-
сомненно, означало, что Александр перестал считать Македонию цен-
тром своего государства. Он все больше отдалялся от родины (которая
и раньше значила для него не слишком много), от царских владений
и от придворного македонского круга. Тоска по родине не была ему
свойственна, оп взял с собой все, что ему было дорого, все, что при-
давало ему силы,— своих друзей и войска. Его сопровождало самое
лучшее (это мы знаем из уст самого Александра26) — великие, пол-
ные страстного ожидания планы и надежды.
* Всё мое ношу с собой (лат.).
92
СООБЩЕНИЯ АНТИЧНЫХ АВТОРОВ
О ПОХОДЕ АЛЕКСАНДРА
Прежде чем начать описание похода, следует сказать несколько
слов об античных авторах, которым мы обязаны нашими знаниями.
Коснуться этого необходимо еще и потому, что в последующем изло-
жении каждое упоминание имени того или иного автора должно вы-
зывать у читателя представление о достоверности или недостоверно-
сти сообщаемых им сведений.
Поскольку царь взял с собой в поход лучших чиновников, писцов,
ученых и литераторов, то естественно, что в его канцелярии накапли
валось очень много записей. Там велись эфемериды — ежедневные
деловые правительственные и придворные журналы. При штабе хра-
нились так называемые гипомнеуматы — всякого рода законченные и
незаконченные проекты и планы, а также записки экспертов, произ-
водивших разного рода исследования. Были еще отчеты наместников
и копии писем-распоряжений. Все это собиралось в первой в Европе
походной придворной канцелярии. Во главе ее стоял Евмен. Он хра-
нил и возил с собой такую постоянно возраставшую массу документов,
что многие были откровенно рады, когда они сгорели в Индии *.
Интерес к документации выражался пе только в обилии канцеляр-
ских бумаг. Благодаря заботам Александра количество писателей —
участников похода было значительно большим, чем обычно во время
войн. Таким образом, были созданы все условия для выполнения же-
лания Александра достойно освещать его подвиги. Никакой другой
поход не получал еще столь полного отражения в литературе ни по
количеству написанного, ни по разнообразию сочинений. Мы упомя-
нем лишь самых значительных из современных Александру истори-
ков.
Раньше всех описал поход человек, которому сам Александр офи-
циально поручил эту задачу. Это был Каллисфен: мы уже встреча-
лись с ним в Миезе и упоминали, что он был родственником и учени-
ком Аристотеля. С тех пор оп приобрел известность как историк, су-
мевший объединить своп папэллинские идеи с политическими целями
Аргеадов. Каллисфен принимал участие в походе как придворный ис-
ториограф, писавший пе для Македонии, а для Греции. Он склонен
был превозносить гегемона эллипов, пока царь оставался в рамках
папэллипских целей. В первую очередь Каллисфен был предан идее
национального возрождения, которую, как оп думал, пес Александр,
и, служа этой идее, он не считал нужным строго придерживаться
правдивости изложения. На первый план он выдвигал греческие де-
ла и пе зная удержу восхвалял Александра, его подвиги и «божест-
венность» его натуры. Даже после окончания «войны отмщения»,
когда в лагере македонян начались распри между царем и его старо-
македонскими приближенными, Каллисфен все еще стоял на стороне
царя: оп даже отрицательно отзывался об убитом Парменионе. Но за-
* Если верить Плутарху (Eum. II), Александр приказал по возможности
восстановить все сгоревшие документы.
93
тем мировоззренческие расхождения между национализмом и уни-
версализмом породили личные трения и между Каллисфеном и ца-
рем. Спор о проскинезе, за которым последовал заговор «пажей»,
подвел к страшному концу жизнь Каллисфена.
Поэтому Каллисфен осветил события только до боев на Яксарте.
Он, по-видимому, посылал свой труд в Грецию небольшими частями,
по мере их написания. Сразу по получении они выходили там в виде
отдельных книг. Содержание их в значительной степени сводилось к
патриотической риторике, и эти книги мало походили па научные
произведения. Сочинения Каллисфена основывались на военных отче-
тах штаба, достоверность которых часто вызывает сомнение, и па
личных, достаточно субъективных впечатлениях автора. Однако чув-
ство величия и необычайности происходившего пронизывало эти кни-
ги больше, чем любую другую историю Александра. По Каллисфену
можно судить, каким хотел выглядеть царь в глазах греков, а возмож-
но, и каким он видел себя сам.
Был еще один человек, близко стоявший к Александру, решив-
шийся нарисовать образ царя и интерпретировать его действия. Это
гениальный Онесикрит, в лице которого объединились мореход и фи-
лософ. Его толкование личности Александра пе было связано с пропо-
ведью панэллинизма. Писатель стремился передать непосредственные
впечатления свежего человека, которые оп вынес из общения с царем.
Придерживавшийся философии киников, Онесикрит еще во время по-
хода начал делать наброски к своей книге. Будучи во время плавания
по Инду навигатором адмиральского судна, которым командовал
Александр, оп читал свои записки царю. Космополитические взгляды
Ояесикрита больше подходили ко второй половине похода, чем уста-
ревшие воззрения Каллисфена. Александр уже давно поклонялся
главному святому киников Гераклу, считая его своим предком и близ-
ким по духу. Со школой киников царя сближало также отношение к
Киру, которого превозносил еще Ксенофонт *. Кроме того, киники,
как и сам Александр, стояли выше национальных предрассудков.
Поэтому Онесикриту царь казался именно тем, кем он (как по вну-
тренним побуждениям, так и из соображений государственной поль-
зы) и хотел казаться, а именно благодетелем и пастырем человече-
ства, стоящим над нациями, Гераклом и Киром одновременно. Опеси-
крит решил дать своему будущему произведению название, сходное с
«Киропедией» 27. Ему хотелось, чтобы его книга напоминала роман о
воспитании в стиле кипиков. Роман начинался с описания юности ца-
ря, а его вершиной стала индийская экспедиция. Как и положено че-
ловеку действия, Александр познакомился с созерцательной и муд-
рой индийской культурой, идеализируемой киниками. Поэтому факи-
ры, йоги и брахманы у Опесикрита подчеркнуто изображены в духе
кинических идеалов. Таким образом, роман о воспитании превратился
в философскую утопию. Однако автор все-таки не отошел полностью
от реальности, так как передавал рассказы участников похода; он
* Ксенофонту принадлежит философский роман «Киропедия», рассказы-
вающий о воспитании основателя Персидского государства Кира, которого ав-
тор рассматривает как идеального героя.
94
охотно подтасовывал факты, чтобы их можно было истолковать в духе
киников, а иногда лгал из тщеславия пли просто выдумывал занима-
тельные анекдоты, как, например, посещение Александра царицей
амазонок. Все это было вполне допустимо в книге, само название ко-
торой говорит, что автор относит ее к жанру беллетристики. В осталь-
ном же Онесикрит придерживался правды, брал материал из жизни,
т. е. поступал как настоящий историк. В этом и заключалось своеоб-
разное очарование его книги. Читателю трудно было определить, где
кончается историческое описание похода и начинается вымысел. Ему
и не следовало этого знать! Свой окончательный вид эта исполненная
дерзости и страсти книга приобрела только спустя несколько лет по-
сле смерти царя. Это была первая, столь удивительная монография об
Александре, охватывающая всю его жизнь.
Вскоре после смерти царя один иониец, по имени Клитарх, жив-
ший в Александрин, начал собирать материал для большой книга об
Александре. Сам оп не принимал участия в походе, но был сыном
известного историка и отличался незаурядной ловкостью. В первых
главах книги Клитарх опирался на работу Каллисфена28. Кроме то-
го, от военачальников, солдат и придворных Александра Клитарх со-
брал множество сведений, рассказов, дневниковых записей. Так как
оп писал в Александрии, то встречался в основном с греками, а не с
македонянами — участниками войны, т. е. с людьми, которые служи-
ли пе только в македонской, но частично и в персидской армии. Все
это создало настоящий калейдоскоп из живых картинок походной
жизни, боев, переходов через пустыни и реки, празднеств, возведения
городов и многого другого. Здесь можно встретить и описания дорог, и
характеристики различных местностей — то, что скорее подошло бы
для путеводителя, чем для исторического сочинения. Вся картина на-
поминает мозаику, составленную одновременно из благородных кам-
ней и пустой породы. Ни один камень пе похож па другой. Все опи-
санное было пережито, все сверкает яркими красками и отражает
жизнь солдат и их странствия по свету. Для пас важно еще и то, что
в отличие от Каллисфена Клитарх знал греков, начавших войну на
стороне персов, и даже тех, которые служили в штабе Дария или,
во всяком случае, хорошо знали сложившиеся там отношения.
Во второй части своей книги, когда уже нельзя было опираться
на Каллисфена, Клитарх писал самостоятельно, основываясь только
па устном материале. В это время оп познакомился с книгой Опеси-
крита, а возможно, и с книгой Неарха. Но они повлияли па него лишь
в некоторых частностях. По-видимому, оп пе смог, а может быть, и не
захотел искать доступа к документам и достоверным источникам. По
сути дела, это даже неплохо, ибо, ограничив себя подобным образом,
Клитарх сумел передать непосредственные переживания участников
похода так, как ни одпп другой автор. Перед нами возникает картина
бесконечно шагающих и непрерывно сражающихся воинов. Автор не
отвлекается па какие-либо исторические экскурсы. Уже одно это ве-
ликолепно! Само собой разумеется, что все его «точные» данные —
сведения о взаимоотношениях военачальников, о численности воинов
и потерях врага, т. е. все, чего не видели лично и что не могли знать
95
его информаторы,— никак нельзя считать достоверными. Там, где
Клитарх не располагал рассказами очевидцев или где они казались
ему почему-то недостаточными, он без зазрения совести предавался
фантазиям. В этом, конечно, его можно упрекнуть. Но ведь перед
ним стояла не научная, а чисто литературная задача. Он хотел до-
биться новых эффектов и живой наглядности пе в общей картине, а в
описаниях мелких подробностей. Этот же эстетический принцип был
использован при создании гробницы Гефестпона. Книга Клитарха как
бы распространяла «азианический» стиль па литературу. Клитарх по-
казал себя мастером умелой передачи напряженности, подъема духа
и страстей воинов. При всей его ненадежности в частностях он лучше
других справился с описанием этого поразительного чуда — похода
Александра. В отличие от Каллисфена и Онесикрита Клитарх не по-
нимал идеалов царя. В Александре он видел, как и его простодуш-
ные подчиненные, прежде всего героя и историческую личность. Кли-
тарх был далек от желания проникнуть в тайну личности Александра
и не впадал в плоский панегирический тон. Это пе соответствовало
бы его стилю. Клитарх любил и умел использовать острые контрасты:
наряду с ослепительным светом он показывал и глубокие тени в ха-
рактере своего героя. Если уж и есть в его произведении лесть, то
Клитарх льстит прежде всего новому правителю страны — Птолемею.
Иногда он делает это так явно, что сам Птолемей, должно быть, вос-
принимал такую лесть болезненно. Объемистое сочинение Клитарха
было закончено спустя почти пятнадцать лет после смерти Алексан-
дра, во всяком случае до 305 г. до н. э. В это время греческие воины
царя еще помнили события похода и могли рассказать много инте-
ресного о дворе Александра в последние годы его царствования и в
первые годы после смерти.
Если бы сведения об Александре основывались только на трудах
названных авторов, то они были бы весьма неполными. Все три ав-
тора, в сущности, романтики, которые проповедовали новые идеи, а
не старались установить историческую истину. Идеи Каллисфена бы-
ли политическими, Онесикрита — философскими, а Клитарха — лите-
ратурными. Александр для них пе объект научного исследования, а
лишь предлог для решения интересовавших их общих вопросов.
Греки пе были бы основателями исторической пауки, если бы
они удовлетворились этими тремя историками и не создали направле-
ния в пауке об Александре, основав его па точном анализе фактов и
источников. Против Онесикрита вскоре выступил командующий фло-
том Александра — Неарх. Он возражал Онесикриту не как философу,
а как навигатору, который в своей книге приписал себе роль адми-
рала. Неарх опубликовал описание путешествия по Инду и океану,
где представил и географию Индии. Его произведение вполне удовле-
творяет научным требованиям. В своей работе оп встает перед нами
не только как замечательный мореход, по и как исследователь ис-
точников: для этого он использовал свой собственный отчет, сделан-
ный им для царской канцелярии.
Впоследствии были литературно обработаны и другие отчеты и
исследования, став, таким образом, доступными читателям. Это ка-
96
сается прежде всего отчетов о путешествиях Андросфена и Анаксик-
рата, а также исследования Торга, посвященного металлургии. Руко-
водители созданной Александром комиссии по освоению новых тер-
риторий (боматистъг, как их тогда называли) также опубликовали
результаты своей деятельности. После смерти Александра в Египте
появилась книга об эфемеридах, где были опубликованы наиболее ин-
тересные места из этих официальных дневников. Собрали также пись-
ма Александра, по в сборник попали многочисленные подделки, так
что он оказался в основном составленным из апокрифов29.
Наряду с этими публикациями, основанными па документах, осо-
бое значение имеют три больших произведения, современные Алек-
сандру, которым потомки обязаны самыми надежными сведениями о
нем. Это работы Хареса, Арнстобула и Птолемея.
Первый из них — Харес занимал при Александре пост эйсангелея,
т. е. обер-гофмаршала или церемониймейстера, должность, введен-
ную в 330 г. до и. э. Александром в подражание персидскому двору.
Его объемистое произведение посвящено лишь тому периоду, когда
оп занимал свой пост, и касается только придворной жизни. Харес
был очевидцем убийства Клита, присутствовал при споре о проски-
пезе. Он сам организовывал свадьбу в Сузах, а также большие дипло-
матические приемы. То есть Харес хорошо знал все, о чем писал.
При этом он был лишен всякой лести и тенденциозности, и его опи-
сания весьма красочны. Многие интересные, услышанные им при
дворе разговоры он передал слово в слово. Вместе с тем в своей ра-
боте Харес использовал ценные источники. Он, бесспорно, сообщает
очень важные сведения, ибо многое определялось в то время не вне-
шними событиями, а жизнью придворного лагеря и распрями Алек-
сандра со старомакедонской знатью. Не следует, конечно, считать на-
шего автора фанатичным приверженцем точности. Он абсолютно до-
стоверен в описаниях придворного мира, но, когда переходит к воен-
ным действиям и другим вопросам, полагается только на свои вос-
поминания и па рассказы придворных. В его рассказы вплетены так-
же анекдоты, заимствованные из персидской псевдоистории, что сбли-
жает его с Ктесием, по тем пе менее не лишает его рассказ историче-
ской ценности.
Аристобул отправился в поход в качестве строителя и инженера.
Его интересовали также вопросы географии н этиологии. Из похода
оп привез кое-какие записи, по первоначально пе думал их публико-
вать. Однако появившаяся об Александре литература вызвала у Ари-
стобула раздражение и недовольство различными романтическими
преувеличениями. Восьмидесятилетний старик вскоре после 297 г. до
н. э. решил сам написать правдивую книгу об Александре30. Подоб-
но Онесикриту и Неарху, а также менее значительному Поликлиту,
Аристобул уделял особое внимание описанию новых стран. Как пи-
сатель он не обладал выдающимся талантом. Критика Аристобулом
предшествовавших авторов и добавленный им новый материал носят
весьма заурядный характер. Так, Арриан в VII книге, основанной на
работе Аристобула, в сущности, просто передает ходившие в при-
дворном лагере рассказы. К памяти Александра Аристобул сохранил
4
Заказ 3840
97
самое благоговейное отношение. Он старался нарисовать его образ без
каких-либо отрицательных черт.
Почти одновременно с этой книгой старый египетский царь
Птолемей написал свой отчет о походах Александра. Несомненно,
он появился позднее, чем произведение Арпстобула. Птолемей был
другом юного царя, впоследствии его адъютантом и телохранителем,
членом штаба и полководцем, самым трезвым, осторожным, изво-
ротливым и лояльным среди приближенных царя. Именно таким он
и предстает перед нами в своем труде. Это относится и к избранной
им научно-литературной форме, и особенно к лежащей в основе
этой книги тенденции. Труд Птолемея больше, чем какое-либо дру-
гое произведение об Александре, основан на документах. Автор ши-
роко использует документы царской канцелярии, эфемериды, лич-
ные воспоминания, а возможно, и собственные записи. Много места
в книге Птолемея отведено военным проблемам, административным
вопросам, но описанием стран и народов автор не занимался. Глав-
ное же заключается в том, что Птолемей сознательно замалчивает
все проблемы, связанные с личностью и целями Александра. Царь
для него остается тем, кем был, когда Птолемей стал его адъютан-
том,— верховным военачальником, приказы и желания которого не
подлежали критике. С удивительным мастерством Птолемей ото-
двигает на задний план все, что проливает неблагоприятный свет на
личность Александра, но при этом воздерживается и от панегири-
ческих преувеличений. Александр остается для него основателем
эллинистического царства, и, как таковому, Птолемей отдает ему ту
дань уважения, которого сам требовал от подданных. Там, где по
ходу изложения автор выступает как действующее лицо, он стано-
вится болтливым и нескромным мемуаристом. Птолемей, впрочем,
не создает выгодных для него легенд и выступает против льстивых
искажений фактов, свойственных Клитарху. Он корректен и извра-
щает истину лишь в той мере, в какой ее извращали штаб Алек-
сандра и сам царь. Встречаются, правда, отрывки, где Птолемей
раскрывает кое-какие тайны, которые скрывать дальше уже пе имело
смысла. В остальных же случаях он придерживается официальной
версии, даже если фантазии царя при оценке вражеских войск ока-
зывались поистине безудержными (а это случалось всегда при оцен-
ке численности противника). Хотя Птолемей часто цитирует офи-
циальные данные самого Александра, относиться к его сведениям
нужно с такой же осторожностью, как и к данным, сообщаемым
Цезарем. Опасаться следует не искажений, вкравшихся в традицию,
а извращения истины, которое присуще диктаторскому режиму.
К перечисленным произведениям можно добавить еще много
других, менее значительных полемических произведений, посвящен-
ных смерти Александра и гибели Каллисфена. При всей тенденциоз-
ности в них встречается немало ценных личных наблюдений.
В современной Александру литературе преобладала панегири-
ческая оценка царя, ио иногда звучали и враждебные голоса. Нега-
тивное отношение к Александру многих перипатетиков лучше всех
выразил Феофраст.
98
Не склонен был приукрашивать деспотизм Александра в послед-
ние годы его жизни и Эфипп, который был, вероятно, достаточно
хорошо осведомлен. Неясной остается точка зрения Марсия, одного
из немногих македонян, написавших об Александре. В историографии
не осталось, по-видимому, следов старомакедонского направления,
о которым боролся Александр. Пока царь был жив, он заставлял
противников молчать, а после его смерти их протесты потеряли вся-
кий смысл.
К сожалению, больше нечего сказать о писателях — современни-
ках Александра. Ни одно из упомянутых произведений не дошло до
нашего времени. Это же относится и к компилятивным работам
эллинистического периода. Они имели бы для нас большое значение,
так как в распоряжении ученых того времени еще находились под-
линные сочинения современников, а такие историки, как Сатир и
Гермипп, используя имеющуюся литературу, по-видимому, внесли
много существенного в рассказ о жизни Александра.
Литература об Александре, дошедшая до нас и служащая нам
источником, относится ко времени римских императоров. К счастью,
в ряде случаев можно проследить, к каким современным Александру
авторам восходят эти свидетельства, и в зависимости от этого опре-
делить их ценность. Так, XVII книга «Всемирной истории» Диодора
состоит из небрежно сделанных выписок из Клитарха31. К этому
же автору восходит и основная часть книги об Александре Курция
Руфа. То же можно сказать и о книге Юстина, только в ней пере-
дача сведений шла через посредников и добавлены враждебные
выпады против Александра. У Курция (возможно, также через
промежуточные источники) встречаются добавления, восходящие к
Птолемею. Нашим основным источником, относящимся ко времени
императоров, является «Анабасис» Арриана. Во всем, что касается
военных дел и вопросов управления, Арриан основывается на Пто-
лемее, а в остальном — на Аристобуле. В его книге широко исполь-
зованы общепринятые традиционные версии, а также эллинистиче-
ские компилятивные сочинения. Аристобул (так же как и Онеси-
крит) оказал огромное влияние и на «Географию» Страбона. С на-
шей точки зрения, особое значение имеет биография Плутарха, так
как он использовал в основном все важные первоисточники, а кроме
того, мог, хотя бы опосредованно, брать материал небольших элли-
нистических сочинений памфлетов, писем и т. и. По этим же
причинам большое значение имеют отрывки из Элиана и «Пирую-
щих софистов» Афинея. Эти авторы, как и Плутарх, донесли до
наших дней и некоторые сообщения Хареса, но, к сожалению (если
учесть ценность этого источника), лишь в небольшом количестве.
Отдельные данные из первоисточников проникли благодаря посред-
ству эллинистических авторов и в «Роман об Александре».
Суммируя все сказанное, надо признать, что, несмотря на отры-
вочность находящихся в нашем распоряжении источников, до нас
все же дошло достаточно сведений об Александре. Благодаря тем
произведениям, которые дошли до пас, мы имеем возможность про-
следить поход Александра во всех подробностях.
Глава V
ЗАВОЕВАНИЕ ВОСТОЧНОГО ПОБЕРЕЖЬЯ
СРЕДИЗЕМНОГО МОРЯ
БРОСОК КОПЬЯ
К концу зимы 335/34 г. до н. э. войска собрались в районе
Пеллы, а корабли — в устье реки Стримон. Мы уже писали о мощи
и достоинствах македонского войска, добавим лишь несколько слов
о флоте. Он насчитывал 160 греческих военных кораблей, одну часть
которых предоставил Коринфский союз, а другую — покоренные
города балканского побережья. Сами македоняне вряд ли поставля-
ли корабли в союзный флот. Для союзного контингента характерно,
что даже Афины, владевшие могучим флотом, после некоторых ко-
лебаний предоставили всего двадцать кораблей. Таков был «энтузи-
азм» полисов!
В конце марта Александр приказал выступать. Войско двигалось
походным маршем вдоль побережья к Геллеспонту п собралось в
Сеете. Флот беспрепятственно шел в том же направлении. Наводив-
шие страх эскадры финикийцев еще не появлялись в Эгейском море.
Поэтому снаряжение войска и даже целые соединения были пере-
правлены в Сеет из Стримона на кораблях. Наряду с военными
кораблями зафрахтовали и грузовые.
Македоняне знали, что при переправе через пролив не встретят
никакого сопротивления. Абидос и Ретей в Азии находились в их
руках. Противник не держал гарнизона и в крепости по соседству.
Персы собирали силы, но не в Троаде. Тем не менее нам кажется
странным, что Александр поручил Пармениону переправу войска
из Сеста в Абидос в том месте, где некогда переправлялся через
Геллеспонт Ксеркс. Юный царь не рвался все делать собственными
руками. И пока Парменион усердствовал, сам полководец решил
принести жертвы богам. В сопровождении друзей и немногочислен-
ной охраны он отправился из Сеста в Элеупт. Здесь был погребен
Протесилай, который в Троянской войне первым поставил ногу на
вражеский берег и первым принял смерть. Александр, теперь един-
ственный потомок и наследник Ахилла, совершил возлияние на
священном холме. Затем принес жертву за благополучную пере-
праву и поднялся на ожидавший его корабль. Уже тогда влюбленный
в море Александр сам повел корабль. Когда он достиг середины
пролива, разделявшего континенты, глазу открылось Эгейское море.
Здесь Александр опять совершил молитву, торжественно принес
100
жертвы богам моря, заколол в честь Посейдона быка и из золотой
чаши совершил возлияние нереидам *.
После этого флотилия взяла курс к бухте, недалеко от Трои, где
когда-то пристали ахейцы и устроили пристань для своих кораблей.
Когда Александр приблизился к берегу, он бросил копье, и оно
вонзилось в землю Азии. Затем он спрыгнул на берег и первым сту-
пил на землю.
Копье издавна считалось оружием, которое использовали боги
для выражения своего отношения к поступкам людей. Поэтому
«завоеванные копьем» земли считались даром богов. Так думал и
Александр. Копье, вонзившееся в землю, служило для него великим
символом. Он откровенно поклонялся морали сильного и перед ли-
цом богов выражал свои притязания на землю врагов, а возможно,
и на всю Азию. В последующие годы царь еще не раз предстанет
перед нами как мастер такой символики, которую не всегда можно
было предугадать. Однако именно этот первый символический жест
царя, пожалуй, нельзя назвать неожиданным. Разве не было про-
пагандистским актом, содержащим ответ на описанную Геродотом
переправу персов через Геллеспонт, заранее обдуманное объявление
войны до последнего воина.
Рука будущего властителя мира метнула оружие. Когда, принеся
уже на берегу жертвы Зевсу, Афине и Гераклу, царь со своими спут-
никами вступил в Илион, он почувствовал себя вторым Ахиллом.
Принеся жертвы богине Афине, посвятив ей свое оружие, он счел
возможным взять из сокровищ храма щит для будущих сражений.
Таким образом, Александр поставил свою судьбу под защиту свя-
щенного города. Он принес искупительную жертву Приаму и воз-
ложил дары на могильный холм своего предка Ахилла. Гефестион
сделал то же самое на могиле Патрокла.
Илиону подарили свободу и освободили от налогов. Город ожи-
дало блистательное будущее. Александр запретил грабить террито-
рии, подчиненные Мемнону. Должно быть, это касалось и других
завоеванных земель, так как любую территорию врага Александр
теперь считал своей. Затем он вернулся к войску, ожидавшему его
уже па азиатской стороне пролива, под Абидосом.
Почему мы остановились на этом эпизоде? Конечно, с военно-
исторической точки зрения все это не имело никакого значения, по
поступки царя позволяют нам глубже проникнуть в его душу. Впер-
вые мы встречаемся с таким его качеством, которое впоследствии
проявится еще не раз,— с серьезным отношением ко всему возвы-
шенному и великому. Эта черта в равной мере сказывалась в отно-
шении как к прошлым, так и к современным ему событиям. Величие,
присущее личности Александра и проявлявшееся в нем в решающие
моменты, он воспринимал с величайшим волнением и умел его ис-
пользовать. В этом не следует видеть только театральные жесты,
игру па публику. В нем сказывалась какая-то внутренняя сила, при
* Нереиды — в греческой мифологии морские нимфы, 50 дочерей мор-
ского бога — старца Нерея.
101
более обыденных условиях носившая просто суетный характер. Ког-
да в поворотные моменты судьбы Александр приносил жертвы богам,
подавал знак к началу похода, метал свое копье пли бросал факел,
он делал это величественно. Причиной этой символики была не
только неуравновешенность Александра, но и стремление придать
всему происходящему соответствующую моменту значимость. По-
этому в его действиях было всегда что-то жреческое, пророческое.
Все получалось как бы неожиданно для него самого и выражало
скрытые творческие замыслы царя.
Но у Геллеспонта это еще тихий, мечтательный Александр, с
мыслями, обращенными в себя. Казалось, будто он в последний раз
прислушивается к своим детским мечтам о Трое. Отсюда и довольно
скромные формы, которые Александр придавал своему торжеству.
Он еще не был тем властным деспотом, соединившим впоследствии
на Инде свою любовь к символике с приемами великого режиссера,
чтобы дать войску возможность соучаствовать в деянии государст-
венного масштаба. На Геллеспонте это был еще молодой, романти-
чески настроенный царь, по сравнению с ним Парменион казался
воплощением трезвого военного служаки.
Но уже сейчас было видно, как Александр умел сочетать эту
высокую романтику с теми представлениями, которые эллины со
времен троянского эпоса, а также Ксеркса, Геродота и Агесплая
связывали с переправой через море из одной части земли в другую.
РЫЦАРЬ ПРОТИВ РЫЦАРЯ
Как только Александр присоединился к войску, оно двинулось
на восток, навстречу персам. Попробуем опередить его, чтобы уз-
нать, какие меры принял Великий царь для защиты своих границ.
Мы уже видели, насколько успешно воевал Мемнон в последние
годы. Однако со смертью Багоя он лишился могущественного друга.
Отсутствие покровителя сказывалось п в других отношениях: вес-
ной 334 г. до н. э. Мемнон уже не был главным военачальником,
руководившим обороной. Судя по всему, к обороне были привлече-
ны большие силы. Сюда входили сатрапы Геллеспонтской Фригии,
Лидии и Ионии, Великой Фригии, Каппадокии, даже далекой Ки-
ликии. К ним примыкали значительные контингенты вооруженных
всадников из Гиркании, Мидии и Бактрии, весь цвет рыцарства, и
среди них значительное число членов царской семьи. Возможно,
сюда входил и Мемнон со своими контингентами: он был в числе
вождей, но уже не осуществлял верховного командования. Решения
принимал объединенный военный совет. Естественно, что в таком
совете последнее слово принадлежало не греческому выскочке, а
крупным военачальникам.
Легко понять, что дало повод к такого рода изменениям. Мы уже
отмечали ориентацию на Восток нового царя, его строгий мораль-
ный кодекс. С Западом у него не было тесных контактов. Когда в
Сузах от Артабаза и греческих послов стало известно, что главные
102
Карта № 2. От Геллеспонта до Исса
1( Лъеиный
ЛЛЛГАЯ
силы врага составляют отряды всадников, прежде всего была затро-
нута честь верховного рыцаря. Если правители вступали в борьбу,
то исход решало сражение рыцаря против рыцаря. Поэтому, невзи-
рая на возражения Мемнона, было собрано такое могучее войско.
Позднее македоняне определили численность персидского войска в
12 000 всадников. Число явно завышено, но у персов наверняка
было более 10000 человек. Кроме того, в состав персидского войска
входил отряд греческих наемников, однако слишком малый, чтобы
образовать фалангу. По македонским документам, численность гре-
ческих наемников достигала 20 000 — поистине фантастическое
число.
Персидская пехота чувствовала себя слабее македонской фалан-
ги, поэтому персы и не пытались защищать переправу через Гел-
леспонт. Ведь в гористой местности использовать всадников нельзя.
Так как защитить эту часть побережья было невозможно, персы
предпочли встретить врага на фригийской земле, в том месте, где
дорога, вероятно единственная, находившаяся в распоряжении ма-
кедонян, из горной Троады переходила в широкую равнину Зелеи.
Именно вокруг Зелеи, собрались персидские войска. Персы хотели
у реки преградить путь противнику и дать ему здесь бой. Александр,
конечно, не сумел бы выбить их отсюда.
На военных совещаниях постоянно возникали противоречия
между Мемноном и персидской знатью. Грек еще со времен ссылки
знал превосходную выучку и вооружение македонских всадников.
Поэтому он отговаривал знать от открытого сражения и рекомендо-
вал прибегнуть к стратегии, которой пользовались дикие предки
иранцев — саки — и которую позже применил Фабий Кунктатор
против Ганнибала: избегать встреч с вражеским войском, уничто-
жать все запасы. Тем самым создавались трудности со снабжением,
враг терял силы, отступая без боев и делая большие переходы. При
этом Мемнон советовал использовать флот, перенести войну на
острова, даже в материковую Грецию и таким образом вынудить
Александра отступить.
Этот план приводит в восторг всех современных стратегов своей
неоспоримой гениальностью, но в то время предложения Мемнона
оказались неосуществимыми, и не только из-за недоверия к чуже-
земцу. Достаточно представить себе тогдашнее персидское общест-
во. Оно было основано на взаимозависимости мелких и крупных
землевладельцев. Открыть путь врагу, да к тому же уничтожать
собственные поселения, было равносильно экономическому краху в
первую очередь более мелких землевладельцев. Таким образом, этот
план основывался на нарушении принципа взаимозависимости и
поэтому для иранцев был совершенно неприемлем, пока существо-
вала хоть малейшая надежда найти другой выход.
К тому же Мемнон требовал не только отказа от этого принципа,
но и пренебрежения рыцарской честью, которая не позволяла ры-
царю уклониться от сражения с другим рыцарем. Рыцарь мог отка-
заться от сражения с вражеской пехотой, с крестьянскими фаланга-
ми, ибо такие битвы не были предусмотрены кодексом чести. Но
104
уступить поле битвы другому рыцарю, не скрестив с ним оружия,—
этого нельзя было требовать от персидской знати.
Для Ирана не так важен был риск проиграть сражение, как
боязнь разрушить этический фундамент, на котором держалась им-
перия. Прежде чем принять план Мемнона, следовало попытаться
исчерпать все возможности честного рыцарского боя.
И персы решили дать сражение. Они ждали Александра у Гра-
ника Первый заслон на широком фронте составляли отряды всад-
ников, защищавшие крутой берег реки. За ними расположилась как
бы вторая линия обороны, образованная пехотой наемников, хотя
она не имела особого смысла. Всадники считали, что они сами в
состоянии отразить атаку и отбросить врага к реке. План персов
укрыться па другой стороне реки был неудачен потому, что всад-
ники могли добиться успеха только наступая. В выбранной же ими
позиции река преграждала путь к атаке и лишала возможности ис-
пользовать свое численное превосходство.
На четвертый день марша, после обеда, македоняне подошли к
Гранику и увидели на другом берегу блистательный фронт персов.
Не мешкая Александр отдал приказ о начале боя2. Парменион пы-
тался возражать. Разве по правилам военного искусства можно было
бросать в бой усталых воинов? Он считал, что переход реки и нача-
ло сражения следует перенести на утро: условия будут более вы-
годными. С точки зрения здравого смысла старик был прав. Но царь
в решительные моменты не терпел возражений. Он пренебрег ими
еще и с другой целью: дать понять, что впредь намерен сам руко-
водить битвами и выигрывать их. Однако для его решения были и
разумные основания. Александр придерживался железного принци-
па: нападать на врага там и тогда, когда тот меньше всего ожидает,
даже если обстоятельства при этом дают противнику некоторые
шансы на победу. Мы уже говорили об этом принципе «двойном не-
ожиданности». Вот и сейчас персы, вероятно, были поражены тем,
что стройный юноша в сверкающем панцире — его можно было уз-
нать издали по белым перьям на шлеме — без промедления прямо
с марша готовил войска для битвы 3.
Атака македонян развивалась поначалу по обычной схеме: спра-
ва и слева, на обоих флангах, стояла кавалерия. Пармениону доста-
лось левое крыло. Сам Александр намеревался вести правое. И тем
не менее это была атака, проведенная не по правилам стратегии
греческой школы. Противник предложил рыцарский стиль битвы.
Царь собирался ответить в том же духе. Так, он взял с собою в бой
только всадников, пехотинцев же ровно столько, чтобы помогать им.
Об атаке сомкнутыми фалангами не было и речи.
Александр послал сначала через реку отряды легкой кавалерии
против левого фланга противника. Неприятель энергично отражал
атаки македонян, последние понесли большие потери и были от-
брошены. Тогда в бой вступил сам царь во главе гетайров, в сопро-
вождении подразделений легкой пехоты. Он перешел через реку и
попытался вклиниться между центром и левым флангом врага. По-
явление самого Александра соответствовало желаниям персидских
105
всадников. Если противник шел в атаку, они шли ему навстречу.
Вперед бросились самые сильные и ловкие, искавшие единоборства
с Александром. Его смерть означала бы окончание войны. Рассчи-
тывая на это, персы действовали неосторожно. Забыв о превосход-
ной маневренности своих войск, они слишком близко подошли к
врагу, нарушив выгодную дистанцию, когда их копья достигали
македонян, а сами они находились вне опасности. Теперь противни-
ки сблизились, оружие македонян оказалось более действенным.
Копья персов и раньше не всегда могли пробить прочные панцири
македонян. Теперь копья были израсходованы, и в их распоряжении
оставались только кривые сабли; македоняне же могли использовать
свое самое страшное оружие — длинные пики, которыми они кололи
незащищенные лица врагов. Туда, где между всадниками открыва-
лось свободное место, сразу же устремлялись легковооруженные
пехотинцы и наносили снизу вопреки всяким «рыцарским кодек-
сам» удары по всадникам и лошадям. Тем не менее, несмотря на
превосходство оружия, лучшую подготовку войск и военный опыт,
Александр не смог добиться быстрого успеха. Не численное превос-
ходство персидских всадников, а скорее их готовность биться до
последнего воина лишила царя возможности одержать победу в
продолжительном бою. Снова и снова Александру приходилось под-
стегивать своих воинов и, невзирая на опасность, личным примером
гнать их вперед в эту ужасную схватку4. Наступил критический
момент: у царя сломалось копье, и он попал в окружение вражеских
солдат. Один из персидских всадников разрубил его шлем, а другой
готовился нанести смертельный удар сзади. Волнующая сцена! Но
тут Клит, брат Ланики, бросился между царем и персом и мощным
ударом отрубил занесенную над Александром руку.
Постепенно упорные атаки македонян сломили сопротивление
врага. На помощь выдвинутому Александром клину переправилась
через реку остальная кавалерия; на поддержку Пармениона подо-
спели отлично сражающиеся фессаллийцы5. Предводители персов
не остановились перед опасностью и, подобно спартанцам, предпоч-
ли смерть поражению. Потерявшие руководство всадники обрати-
лись в бегство, оставив на поле сражения около тысячи лучших
воинов. Отважно сражавшийся Мемнон тоже оказался среди от-
ступающих. «Рыцарский кодекс» не выручил персов. Норыцарский
план, разработанный Мемноном, был бы гораздо лучше.
Второй отряд греческих наемников, мимо которых промчались
отступающие всадники, остался без предводителя и готов был сдать-
ся. Однако Александр бросил против них свою фалангу, одновре-
менно нанося удары конницей сбоку и с тыла, и уничтожил боль-
шинство греков. Это должно было послужить примером эллинам,
готовым пойти на службу персам. 2000 греческих воинов Александр
взял в плен и, заковав в кандалы, отправил на каторжные работы в
Македонию. В его глазах они были предателями, ибо нарушили
общеэллинское решение и отказались от идеи отмщения.
Потери в войсках Александра были незначительны, всего 30 пе-
хотинцев и менее 100 всадников (правда, в их числе 25 гетайров).
106
Однако много было раненых, о них Александр проявил особую за-
боту» Родных убитых он приказал освободить от всех налогов. Таким
образом, царь зарекомендовал себя настоящим «отцом воинов». Не
только своим героизмом, славой победителя, но и добрыми делами
он приобрел среди них популярность.
Особое значение имела победа при Гранике для колеблющейся
Эллады. Хотя в сражении принимали участие только греческие
всадники, царь отправил в Афины триста комплектов воинских до-
спехов с надписью: «Александр, сын Филиппа, и эллины, за исклю-
чением лакедемонцев, от варваров Азии» 6. Обращают на себя вни-
мание два обстоятельства: он назвал персов варварами и противо-
поставил континенты, подчеркнуто упомянув Азию. Конечно, Алек-
сандр не назвал себя царем: по отношению к грекам он был только
гегемоном. Таким его описывает и Каллисфен в своем сообщении об
этой битве, перенеся ее на адрастские поля, вблпзи почитаемого
святилища разящей Немесиды *.
Битва при Гранике на четвертый день похода ясно показала, что
македонская конница превосходила иранскую. То, что македонская
фаланга оказалась сильнее не только восточных пехотинцев, но и
греческих гоплитов, было известно уже после битвы при Херонее.
Иранская же кавалерия до сих пор оставалось непобедимой, и имен-
но ей персидские военачальники были обязаны превосходством
своих войск на равнине. Теперь этот этап оказался пройденным.
Для победителей была открыта вся равнинная территория Персид-
ской империи. Оставались только города. Окажут ли они сопротив-
ление? Даскилий, резиденция геллеспонтских сатрапов, оказался
незащищенным. Главный город Лидии, Сарды, сдался, а вместе с
ним и комендант крепости, выдав македонянам все доверенные ему
сокровища. Можно предположить, что персидские вельможи испы-
тали нечто вроде шока. Особенно характерно в этом отношении по-
ведение сатрапа Геллеспонтской Фригии. Оставшись в живых, он
отказался от дальнейшего сопротивления и покончил жизнь само-
убийством. Битва при Гранпке оказалась катастрофой для иранской
знати, которая до этого времени господствовала в Малой Азии. Те-
перь с ней можно было не считаться, и жители Малой Азии не
знали, на кого им ориентироваться. Если продолжать войну против
Александра — а Мемнон требовал этого,— то она велась бы силами
греческих наемников, финикийских кораблей и поддержали бы ее
лишь греческие метрополии.
БОРЬБА ЗА ИОНИЙСКИЕ ГОРОДА
Господство персов в Малой Азии основывалось на зависимых от
них землевладельцах. Они составляли многочисленное сословие, ко-
торое на востоке полуострова частично вело свое происхождение от
* Адрастские поля находились в Малой Азии, недалеко от г. Кизик
(KaUisthenes, frg. 28).
107
иранцев, а частично формировалось из местной знати. На западном
побережье Великий царь наделял землей даже греков, а некоторым
давал в управление крупные города. С точки зрения управления это
была в высшей степени разумная организация. Ее члены зависели
друг от друга. Вышестоящие старались угодить нижестоящим, а по-
следние за это поставляли войска и платили дань. Для греков же весь
этот жизненный уклад с его несправедливым, принудительным гос-
подством, порожденным произволом власти, был принципиально не-
приемлемым. Греки называли его «тиранией» и относились с недо-
верием и презрением к правителям, назначаемым Великим царем.
Таким образом, здесь сошлись два совершенно различных мира,
сошлись не для того, чтобы прийти к взаимопониманию и объеди-
ниться, а для того, чтобы вести борьбу и разделиться.
Правда, среди знати греческих городов господствовали пропер-
сидские настроения. Олигархи, все еще придерживавшиеся жизнен-
ного уклада бывшей аристократии, видели в поставленных перса-
ми наместниках своего рода партнеров. Как и в греческой метропо-
лии, где всегда процветали личные связи, так и под персидской эги-
дой между олигархами п тиранами возникали мостики взаимопони-
мания. Неприятие введенной персами общественной организации ис-
ходило не от олигархов, а от демократов. Персидские власти тоже
меняли свою политику. Они перестали наделять отдельных лиц го-
родами и создавать «тирании». Персы предпочитали теперь переда-
вать власть в этих городах олигархическим семьям. С их точки зре-
ния, это было лучше, чем демократия. Суверенная власть народа
плохо согласовывалась с авторитетом Великого царя. Правители в
городах Малой Азии оставались олигархами, но их больше уже нель-
зя было считать тиранами. Конечно, и они так или иначе зависели
от персов. Во всяком случае, персидская верхушка в желательной
для себя форме утверждала свои жизненные принципы, которые те-
перь уже пе казались чужеродными. Лишь демократы метали мол-
нии, но пе столько руководствуясь национальным чувством, сколько
выступая против самого института олигархии.
Возникло странное противоречие с политикой, проводимой в Гре-
ции. Там Филипп поддерживал олигархов и даже тиранов, так как
они были в большей степени доступны македонскому влиянию, чем
широкие слои народа. В общественном отношении македонская знать
больше сочувствовала олигархии и из всех контингентов Коринфско-
го союза могла положиться только на всадников, поставляемых
олигархическими кругами. Но в Ионии олигархи были уже подчи-
нены персам и лишь демократы сопротивлялись им. Поэтому Маке-
донии выгодно было поддерживать именно демократов. И для маке-
донской знати это ничего не стоило, и для Александра такое изме-
нение политики, вероятно, было еще более приемлемым, поскольку
уклад, существовавший в Македонии, был ему чужд.
Мы говорим обо всем этом, чтобы сделать понятнее последующее
изложение. Если исходить из панэллппистическпх целей Александра,
то следовало ожидать, что после победы при Гранике оп начнет ос-
вобождать ионийские города. Ситуация для этого была весьма бла-
108
гоприятной. Мемнон отступил далеко на юг, в Галикарнас; теперь
он уже не был так уверен в своих силах. Даже сама его власть ста-
ла сомнительной. Давно ожидаемый финикийский флот все еще не
пришел в Эгейское море. Таким образом, на море господствовали
эскадры Коринфского союза, поддерживая сухопутные войска Алек-
сандра.
Александр не встретил сопротивления в греческих городах. Когда,
возвратившись из Сард, он занял Эфес, армия наемников уже бе-
жала, а олигархия разваливалась. Торжествующие демократы при-
нялись грабить, выносить кровавые приговоры и конфисковать иму-
щество, пока царь не остановил их. Ему нужны были греческие го-
сударства, и он не собирался допустить в них кровавые междо-
усобицы.
Из Эфеса он послал военачальников в северные города и на
Меандр *. Повсюду повелел он создавать демократии вместо олигар-
хических режимов, соответственно изменял и законы. Но в то же
время для него было важно слыть национальным освободителем,
спасителем от персидского ига. Поэтому он ликвидировал в грече-
ских городах сатрапии и уничтожил существовавшие там формы за-
висимости землевладельцев. В будущем они должны были стать сво-
бодными государствами, без оккупационных войск, с собственным
правлением и народным судом. Им не нужно было больше платить
дань (форос), теперь они должны были только вносить взносы (син-
таксис).
Взносы вместо дани? Изменилось лишь слово. Не была ли вновь
обретенная свобода лишь прекрасным фасадом, предназначенным
скрывать новое господство? Раньше думали, что Александр наделял
освобожденные города соответствующим статусом и членством в Ко-
ринфском союзе. Сейчас мы считаем, что он не снизошел даже до
этого. Филипп поступил бы именно так, он пришел бы истинным
освободителем, ибо свою задачу как гегемон он видел именно в ос-
вобождении греческих городов. Александр же вовсе не собирался
отказываться после победы от прав, завоеванных оружием. Он ос-
вобождал от варваров и от их методов правления, а отнюдь не от
власти вообще, которая должна была принадлежать ему как преем-
нику персидского царя. Поэтому он позволил греческим городам об-
разовать своп округ, который уже не назывался сатрапией, но на-
ходился под присмотром ловкого дипломата Алкимаха. Он должен
был выступать как стратег, протектор и прокуратор и способствовать
сбору взносов. Чтобы не травмировать греческие города, Алкимах
поселился за пределами округа, скорее всего в Сардах. Впоследствии
там находились сокровищница и тюрьма для греков7. Случалось и
так, что царь передавал собранные с городов взносы кому-нибудь
пз своих любимцев. Тот не считался тираном, но пользовался взно-
сами, собранными в отданном в его распоряжение городе.
Данная Александром свобода не отменяла прав завоевателя.
Именно «освобождение» Ионии дает нам наглядный пример того,
* Меандр (совр. Мендерес) — извилистая река на западе Малой Азии, впа-
дающая у Милета в Эгейское море.
109
что для Александра не существовало ни юридически, ни фактически
равноправных партнеров и союзников. Для пего не было писаного
закона, законом были только его собственная воля, его милость и
благосклонность. Коринфский союз в его глазах представлялся не
чем иным, как реликтом времен Филиппа, который он пока терпел.
В Ионии он с самого начала не пошел ни на какие уступки: он стал
не гегемоном, а милостивым царем и благодетелем. Это ему легко
удалось, поскольку ионийские демократы были вполне довольны
такого рода демократией. Какое им было дело до Коринфского
союза!
Александру очень хотелось предстать перед ионийцами велико-
душным властителем, по-царски одаривать и награждать. Однако
войсковая казна была пуста, и у царя ничего не было. Правда, Сарды
давали богатые доходы, но они уходили па содержание войска и до-
рогостоящего флота.
Таким образом, повелителю пришлось ограничиться только про-
возглашением своих планов, как это было со строительством капала
через Эритрейский перешеек, которое так никогда и не начали, или
с восстановлением Смирны, осуществленным лишь диадохами. Одна-
ко плотина у Клазомен действительно была построена, так же как
и заселена Приена. Александр поощрял образование или дальней-
шее развитие союзов местных городов.
Эти союзы, как и отдельные города, выражали свою благодар-
ность признанием властителя. Демократы повторили то, что ионий-
ские олигархи делали по отношению к Лисандру за два поколения
до этого. В Эресе и в некоторых других городах они оказывали та-
кие же почести Филиппу. Александр имел еще больше оснований
притязать на «божественность» как освободитель от персидского ига
и защитник демократического строя, как правитель, который обеспе-
чил ионийцам более выгодное положение, освободил Эгейское по-
бережье от всех политических затруднений и открыл для ионийцев
новую эру мирного посредничества.
Александр был бы рад приписать себе честь восстановления
храма Артемиды в Эфесе. Он участвовал вместе с его верховным
жрецом во всех церемониях, приносил роскошные жертвы и устраи-
вал военные парады, отказался в пользу святилища от будущих
взносов Эфеса, по тем не менее эфесцы отклонили его притязания.
Они сделали это искусно, вежливо, объяснив CBoii отказ тем, что они
царя самого объявили богом и поэтому ему нечего посвящать что-
либо другим богам.
Александр не торопился продвигаться на юг, так как наместник
вражеского Милета заранее выразил ему свою покорность. Но когда
царь появился перед городом, он встретил сопротивление, оказав-
шись в совершенно иной, повой ситуации. Перспдскпй флот наконец
появился в Эгейском море, и его прибытия ожидали в Милете через
несколько дней. Тем не менее Александр успел направить собствен-
ную экспедицию в милетскую гавань и с ее помощью блокировать
выход из города. Когда появилась вражеская армада численностью
четыреста кораблей, опа не смогла вступить в контакт с блокирован-
ие
ным городом. Однако открытое море оставалось в руках во много
раз более сильнее противника.
Милет стремился сохранить нейтралитет, чтобы избежать войны.
Но Александр, которого такого рода действия рассердили еще боль-
ше, чем открытое сопротивление, перешел к осаде. Здесь вскоре об-
наружилось совершенство осадных машин македонян, которым не
могли противостоять ни стены, ни башни Милета. Оборона была
сломлена, город взят штурмом и разграблен. Александр не хотел
повторения разгрома Фив; он пощадил оставшихся в живых, и Ми-
лет встал в ряд с другими греческими городами. Царь позволил из-
брать себя на следующий год в число высших чиновников города
и внести свое имя в их список без упоминания царского титула8.
Захваченных в плен наемников он, пе подвергнув наказанию, взял
в свою армию.
На этом Ионическая война не была еще закопчена. У Галикар-
наса, в столице Карии, противник объединил свои войска. Еще Мав-
сол превратил этот город в самый великолепный и самый сильный
в Малой Азии. Сюда и отступил Мемнон с основными силами наем-
ников, а также правитель Карии — персидский сатрап Оронтопат.
Здесь собрались враждебно настроенные к Александру головорезы —
афинские кондотьеры п македонские эмигранты. У Галикарнаса
стояли персидские войска и готовый поддержать их могучий флот
с финикийскими и кипрскими командами. Сам же Мемнон в это
время вел переговоры с Великим царем о своем назначении главноко-
мандующим в этой войне с неограниченными полномочиями. Воз-
можно, он и получил этот пост еще во время осады Галикарнаса.
Во время наступления Александр завоевал симпатии карийцев,
так как поддержал их царицу Аду, притесняемую Оронтопатом.
Когда он затем подошел к Галикарнасу, защитники не рискнули на
открытое сражение, положившись па прочность городских стен. Царь
снова ввел в дело все свои осадные машины и дальнобойные ору-
дия. На этот раз осада была не столь удачной9. Мемнон и афинянин
Эфиальт не только оборонялись, но и предпринимали отчаянные
контратаки и вылазки, они подожгли часть передвижных башен ма-
кедонян, применяя новейшие методы ведения войны. Однако после
продолжительной борьбы македонянам все-таки удалось разрушить
стены и башни настолько, что можно было штурмовать город. Алек-
сандр медлил, ожидая, что противник сдастся. Мемнон поджег дома,
освободив пространство вокруг города вплоть до господствующей
над гаванью неприступной крепости. Остальные войска он отвел на
занимающий удобное стратегическое положение остров Кос. Окрест-
ности города Галикарнаса стали местом затяжных сражений. Тогда
Александр не из политических, а из военных соображений принял
решение разрушить оставшиеся городские постройки.
Все это привело к тому, что персы, уступавшие противнику в
открытом бою, лишились возможности укрываться в городах. Теперь
у них пе было никакой возможности противостоять Александру на
суше. Это понимал и Мемнон. Поэтому он покинул материк, приго-
товившись вестп войну па море и па островах.
Ш
Александр тем временем предпринял блестящий обходный ма-
невр, предвосхитив действия противника. После захвата Милета оп
отпустил свой флот, оставив лишь несколько кораблей для транс-
портных целей 10. Отнюдь не случайно среди них оказались афинские
корабли. Афины отказали осажденному Милету в его просьбе о по-
мощи, но их отношение к Великому царю было лояльным. Они по-
зволили персидскому флоту использовать Самос как базу снабже-
ния. Поэтому Александр счел целесообразным задержать аттические
корабли в качестве заложников, дабы предотвратить возможную из-
мену города.
Отказавшись от флота, Александр тем самым отказался и от
дальнейших связей с Эгеидой по морю. Это было вызвано вовсе пе
исключительным пристрастием македонян к войне на суше, так как
Александр довольно хорошо умел пользоваться своей властью и па
море. Однако он понимал, что содержание флота обходилось неде-
шево. Кроме того, Александр вынужден был признать, что на море
он еще отставал от своего противника. Парменион, который при всем
своем жизненном опыте был главным образом теоретиком, призывал
царя до того, как распустить флот, еще раз бросить его против вра-
га. Ведь терять на море было нечего. Но Александр отклонил этот
совет. Он понимал, что поражение на море могло разжечь тлеющий
жар эллинского национализма в большей степени, чем просто рос-
пуск флота. Конечно, положение Антипатра в Македонии, а тем са-
мым и в Элладе стало довольно сложным. Все острова Эгейского моря
оказались, по существу, в руках персов, в то время как Мемнон
имел теперь свободный тыл и мог спокойно заняться Грецией.
Александр решился на грандиозный шаг: завоевать Малоазиат-
ское и Левантийское побережье и тем самым отрезать вражеский
флот от материальных источников. В результате свого рода конти-
нентальной блокады он надеялся привести флот врага к окончатель-
ному поражению. Таким образом, предстояло состязание, причем
каждая из противных сторон боролась за свою опорную базу. Удаст-
ся ли Александру, опередив персов, перерезать их жизненную арте-
рию? Или же Мемнон успеет, захватив Элладу, напасть оттуда па
македонян? Это была игра ва-банк обеих сторон!
Так как Александр предоставил Мемнону необычайно сильную
позицию в Эгеиде, ему в первую очередь нужно было думать об ук-
реплении Западной Малой Азии. Мы уже знаем, как оп справился
с греческими городами. Теперь несколько слов о завоеванных им
азиатских провинциях. Уже в первой из них Александр показал
свое намерение поддерживать и расшпрять персидскую политиче-
скую организацию. В Геллеспонтской Фригии он назначил намест-
ником Каласа, сохранив там прежнее управление, прежние границы
и прежнюю финансовую организацию. Он даже оставил для нового
наместника персидский титул «сатрап».
В Лидии Александр назначил сатрапом брата Пармениопа Асапд-
ра, значительно сузив, однако, его компетенцию, отняв у него уп-
равление финансами и превратив акрополь в Сардах в крепость.
Упоминаемое в источниках провозглашение свободы лидийцам не
112
означало выхода из сатрапии, скорее всего это относилось к созда-
нию крупных земельных владений и к сохранению общественного
самоуправления. Вместе с тем он оживил древнее лидийское право.
Александр и здесь стремился прослыть освободителем от персидского
ига. Его план возвести новый храм Зевса в акрополе в Сардах одно-
временно должен был служить признанием культуры эллинов, кото-
рая существовала в Лидии уже несколько веков. Персидского вель-
можу Мифрена, сдавшего ему крепость Сарды, Александр окружил
почестями и взял к себе в качестве советника. Пусть мир увидит,
как царь вознаграждает лояльность!
Правительницей Карии была назначена царица Ада: в ее лице
соединились государственная должность и династическое достоинст-
во, как издавна было принято в этой провинции. Учитывая здешние,
основанные на материнском праве обычаи, Александр захотел даже,
чтобы Ада его усыновила. После ее смерти в качестве наследника оп
становился законным правителем страны, а сатрапом мог стать один
из его сподвижников. Таким образом, Александр впервые объединил
местные традиции и государственное право. Это было совершено без
труда, так как царский род в Карии уже давно считался эллинизиро-
ванным.
Таким образом, Александр не считал Малую Азию македонским
владением. Вновь завоеванные территории становились провинциями
не его родины, а его личными провинциями. Для азиатов он, прав-
да, был господином, по при этом не как македонский царь, а как
полководец-победитель, наследующий власть в стране побежден-
ных.
Вот и все, что можно сказать о провинциях. Пока шли бои за
Галикарнас, наступила осень. Александр выслал Пармениона с обо-
зами и войском в Великую Фригию. Воинов-молодоженов и воена-
чальников он отправил домой провести зиму у родственников — по-
ступок, снискавший ему благодарность и симпатии. Сам же, отка-
завшись от зимнего отдыха, отправился завоевывать Ликию и Пам-
филию, чтобы таким образом лишить Мемнона его базы па юге Ма-
лой Азии, прежде всего портов Фаселпды и Аспенда. В Карии оп
оставил войска для защиты от Мемнона. Царь затребовал новые по-
полнения из Македонии и вербовал наемников в Греции, так как его
войска значительно уменьшились за счет гарнизонов, оставляемых
в завоеванных городах.
ЧУДЕСНОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ МОРЯ
Еще Филипп нарушил существовавшие традиции, совершая воен-
ные походы зимой. Прежде всего зимою легче было покорить гор-
ные племена, так как снег преграждал им отступление в горы. Так
что в том, что Александр решил выступить с войсками зимой, пе
было ничего нового. Он хотел завоевать Ликию и Памфилию, вос-
пользовавшись тем, что плохая погода мешала противнику оказать
поддержку с моря. Лето следующего года он намеревался использо-
113
вать для захвата у неприятельского флота последней, южной базы
в Киликии и Финикии.
Маршрут проходил в основном вдоль побережья, в области мяг-
кого, бесснежного климата Средиземного моря. Лишь однажды была
совершена вылазка в более суровые горные области Внутренней
Ликин. Серьезное сопротивление встречали изредка, и то не столько
ради защиты власти персов, сколько во имя собственной свободы.
В отличие от Мемнона, в руках которого находился лишь стратеги-
чески важный Кавн в Карии, Александр захватил все гавани в Ли-
кии и Памфилип, местечко Патару, греческую колонию Фаселиду и
персидскую военную гавань Аспенд. Таким образом, враг был лишен
главных портов, через которые шла торговля между Киликией и
Эгеидой.
Те, кто рассчитывал на двустороннее соглашение о мире с ца-
рем, были разочарованы: Александр требовал безоговорочной капи-
туляции от всех, в том числе и от греков. Только после этого он
проявлял великодушие, насколько он мог себе это позволить при
полном отсутствии денег. В принципе царь любил людей, по только
до тех пор, пока они ему повиновались. Однако отсутствие денег за-
ставляло его быть милостивым в первую очередь к тем, кто препод-
носил ему больше золотых венков и платил более значительную
контрибуцию. Об этом многое могли бы порассказать купцы из Ас-
пенда.
Царь соединил Лпкию и Карию в одну сатрапию и отдал ее свое-
му другу Неарху11. Это была поистине незавидная должность: и по-
тому, что по соседству находилось войско Мемнона, и потому, что
здесь отсутствовала традиция подчинения сатрапам. Ведь при персах
обе провинции присоединились к Персидскому государству па доб-
ровольных началах и пользовались самоуправлением.
В армпи царило приподнятое настроение. Глазам воинов откры-
вались живописные пейзажи. Правда, население страны встретило их
без всякого восторга, но македонян вполне устраивала сложившаяся
здесь своеобразная обстановка. Было достаточно еды и вина, а с жи-
телями греческих колоний все еще сохранялись добрые отношения.
Примечательным нам представляется в этом плане маленький
эпизод.
Несколько лет назад Аристотель познакомил царя с поэтом и дра-
матургом Теодектом. Фаселида была родным городом к тохму времени
уже умершего поэта. Здесь находилась его статуя. Однажды вечером
Александр со своими собутыльниками отправились к статуе. Вспоми-
ная веселого друга, надевавшего во время пирушек венки на голову,
они украсили его мраморную статую венками со своего праздника.
Этот непримечательный эпизод показывает, как беззаботен и весел
был Александр в свои двадцать три года.
«Золотая молодежь» восторженно воспринимала успехи царя. Все
это способствовало тому, что «любимца богов» окружал своеобразный
ореол. Сподвижники считали Александра отмеченным божественной
рукой, и царь с удовольствием внимал всему этому. Его близкие
друзья, прежде всего Аристандр, которого считали лучшим прорица-
114
телом, отмечал чудесные примеры будущего успеха царя еще до на-
чала похода: чудо «вспотевшего» изображения Орфея, опрокинутая
статуя сатрапа на Геллеспонте, насланная Зевсом гроза в Сардах,
указавшая место строительства храма, неблагоприятное для персов
пророчество в Лпкии, извлеченное из глубин колодца божественными
силами. И, наконец; «чудо» послушно отступившего перед царем
моря, впоследствии создавшего особую славу походу Александра.
Путь от Фаселиды к Памфилии шел через труднопроходимые
горы. Была, правда, еще узкая тропа вдоль самого побережья, под
отвесно нависающей над морем скалой. При южном ветре эту тро-
пинку заливало волнами. Основную часть войска Александр послал
через горы, сам же с небольшой свитой отважно отправился по приб-
режной тропе, хотя как раз в это время бушевали южные штормы 12.
Только безумец мог пойти на это. Но если повелитель не захотел
отступить перед стихией, то сама стихия отступила перед ним: ветер
стих. Правда, идти пришлось по воде, которая временами доходила до
пояса, но ничего дурного пе произошло, и все благополучно добра-
лись до цели.
Для Александра это было просто одно из рискованных приключе-
ний, которые ему всегда были по душе. Но впоследствии царь стал
утверждать, будто его поддерживали божественные силы. Может
быть, и здесь не обошлось без Аристандра, подсказавшего царю эту
мысль. В этом романтическом предприятии, возможно, принимал
участие и Каллисфеп. Именно он придал ему ореол бессмертия.
Каллисфен примкнул к Азиатскому походу в качестве историка,
вдохновленного панэллинской идеей. Поход завершился для него
счастливо: ионийцы были освобождены, варвары покорены, персы
разбиты и усмирены. Греки вместе с македонянами стали властите-
лями Анатолии и даже всей Передней Азии. Каллисфен описывает
войну сочными красками, веря в предначертанность победы, ссыла-
ясь па греческую мифологию и историю, украшая свое описание по-
хода прекрасными цветами фантазии греков.
Вероятно, уже во время длительной осады Тира или в Египте
Каллисфен обратился к литературному описанию событий в Памфи-
лии 13. Это преисполнило его высокомерием и гордостью: ведь вос-
точные народы были повержены на колени превосходством эллинов.
В его представлении, вырисовывается великолепная поэтическая кар-
тина. Сначала море грозно вспенилось, но затем, узнав своего пове-
лителя, отступило перед ним и смиренно легло у его ног. Не вызыва-
ет сомнения тот факт, что Каллисфен придал этому столь поэтически
изображенному эпизоду мистический характер по желанию своего
повелителя. Рассказывая об Александре, он использует выражения
Гомера, описывающего морское путешествие Посейдона. Рассказ об
этом «чуде» служил и своего рода подготовкой для последовавшего
затем провозглашения Александра сыном Зевса-Аммона. В этом Кал-
лисфеп тоже преуспел.
В духе Каллисфена стали описывать это событие и более поздние
историки Александра, в первую очередь романтически настроенный
Клитарх. Осторожный Птолемей, правда, воздержался от слишком
115
явного выражения восторга, но при этом постарался остаться лояль-
ным и корректным: «Ветер не без вмешательства божественных сил,
как это предполагали сам Александр и его спутники, переменил нап-
равление и дал возможность пройти македонянам» 14. Совершенно
иначе оценивает это событие при всей его преданности Александру
безнадежно трезвый и рассудительный Аристобул. Сам он, конечно,
не был очевидцем события. Но он излагает его со слов одного не менее
трезвого участника похода: «Весь путь македоняне прошли по воде,
которая была достаточна глубока, и прибой все еще бушевал». Это
слова очевидца, к тому же, вероятно, простудившегося во время зим-
него марша; в его рассказе нет и намека на божественные силы 15.
А сам Александр, о чем рассказывал он? Напрасно искали упо-
минания о чуде в его письмах. Царь, вероятно, знал, что дома, у
трезвых провинциалов, он не найдет понимания. Лишь тот, кто сам
пережил этот поход, видел его вместе с царем, мог поверить в чудо.
Скупой фантазии македонян здесь было недостаточно; у самого
же царя ее было больше, чем нужно. В этом походе он был ближе к
эллинам и проявил себя поистине их вождем!
Описание события дает нам возможность самим шаг за шагом
проследить возникновение легенды о чуде — «отступлении» моря пе-
ред Александром. Здесь не ощущается влияния древних легенд тако-
го типа. Ее формирование происходило спонтанно, само по себе.
Для понимания образа Александра эпизод в Памфилии имел зна-
чение еще и по другой причине. Позже нам не раз предстоит увидеть,
как царь, будучи в зените своей славы, не имея уже достойных ему
противников, все чаще стремится вступить в поединок с силами при-
роды. В приведенном эпизоде произведены первые скромные шаги
его в этом направлении. Царь отправился в поход на собственный
страх и риск в сопровождении немногочисленных сподвижников.
Позднее он привлечет к игре все войско: на Гиндукуше, во время
тропических муссонных дождей, в гедрозийской пустыне или при
подготовке Аравийской экспедиции. Но об этом в свое время. Сейчас
мы только отмечаем, что уже в двадцать три года у Александра впер-
вые проявилось такое стремление.
Зимний поход 334/33 г. до н. э. проходил довольно успешно, не
считая отдельных неприятностей. Парменион прислал к Александру
плененного им знатного персидского воина Сисина. Сисин утверждал,
что он якобы доверенное лицо Дария и подослан к готовому па пре-
дательство Александру Линкестиду, чтобы склонить его к убийству
македонского царя. В награду персидский царь обещал Линкестиду
деньги и македонскую корону. «Верный» соратник Дария выболтал
все это сначала Пармениону, а затем Александру. Документов при
нем, видимо, не было. Вся ситуация представляется весьма сомни-
тельной независимо от того, рассказал Сисин обо всем добровольно
или под пытками 16.
Как же на самом деле обстояло дело с Линкестидом? Мы уже
познакомились с пим, когда Александр избавил его от наказания.
Вскоре Линкестид добился высочайшего доверия царя. Он стал на-
местником Александра во Фракии, а после битвы при Гранике ко-
116
мандовал войсками, посланными на завоевание Троады. В конце кон-
цов Линкестид стал командиров! фессалийской конницы. А это одна
из высших командных должностей в армии.
Фессалийцы в 334/33 г. до н. э. были приданы корпусу Парменио-
на и вместе с ним зимовали в Великой Фригии. Случай с Сисином
показывает нам, насколько враждебно Парменион был настроен к
подчиненному ему командиру всадников: он даже пытался его погу-
бить. Вероятно, здесь имела место старая вражда между группиров-
ками македонской знати. После того как Александр в битве при Гра-
нике так бесстрашно рисковал собой, следовало со всей серьезностью
учитывать возможность его гибели в бою. Преемником же царя мог
стать его тезка из Линкестиды. После того как Александр истребил
род Аргеадов, Линкестид по знатности ближе всех стоял к тропу. Ко-
ренные македоняне стремились своевременно устранить этого претен-
дента на престол из знатного рода горцев. Если уж не Аргеаду, то
пусть лучше трон достанется коренному македонянину, например
кому-нибудь из рода Пармепиопа или Антипатра, но никак пе князю-
горцу. Возможно, именно таковы были причины ненависти Парме-
ниона к Лннкестиду.
Всегда подозрительный, когда речь шла о заговоре, Александр
сразу же поверил доносу и отправил тайных послов, чтобы сместить
и арестовать военачальника. Официального обвинения, конечно,
предъявлено не было, даже после того как армия снова объединилась
в Гордии. По-видимому, признания перса выглядели довольно неправ-
доподобно, одпако Парменион все-таки добился своей цели, дискре-
дитировав столь опасного своим происхождением и талантом челове-
ка. Лннкестиду пришлось остаться в армии без нового назначения.
Мы так подробно остановились на этом эпизоде, чтобы показать раз-
доры и интриги македонской знати, которые не утихали и во время
походов.
ГОРДИЕВ УЗЕЛ
После того как операция в Памфилии завершилась, армия Алек-
сандра должна была присоединиться к войскам, находившимся в
Центральной Малой Азии. Путь лежал через земли диких писи-
дийцев.
Эта горная страна никогда никому не подчинялась, даже пер-
сидскому царю. Сейчас для ее усмирения не оставалось времени.
Этим впоследствии должны были заняться сатрапы. Александр бы-
стро, насколько позволяли условия, продвигался по территории писи-
дийцев. Мимо Термесса он прошел, прибегнув к военной хитрости,
благодаря тому что царю удалось заключить мирное соглашение с
жителями города Селг, враждовавшими с Термессом. Под Сагала-
сом он дал сражение и, выиграв его, захватил город. Армия Алек-
сандра шла по тающему снегу, под дождем, зачастую без дороги, по
затопленным талой водой долинам; она благополучно миновала зем-
ли писидийцев и без боя захватила Келены, столицу Великой Фри-
117
гии. Персидский сатрап, управляющий городом, бежал, но в крепо-
сти еще оставался гарнизон карийцев и греческих наемников. Они,
наверное, сдались бы, но -не прошло и двух месяцев, как здесь поя-
вились персы, снявшие блокаду с города: Александр, для которого
важнее всего было своевременно встретиться в Гордии с остальным
войском, повел себя совсем не героически и по требованию персов
снял блокаду. Он назначил сатрапом Антигона, брата своего школь-
ного товарища Марсия, предоставив этому прекрасному организато-
ру урегулировать все дела в Великой Фригии. После десятидневно-
го отдыха войско двинулось в путь.
Поход был необременительным. Без боя проходили огромные
территории, целые провинции. Персы повсюду отступали. Наконец
после многопедельных ежедневных переходов армия пришла в Гор-
дий. Одновременно сюда прибыло войско Пармениопа, оставившее
свои зимние квартиры в Великой Фригии. Его маршрут нам неиз-
вестен. Последними пришли отпускники из Европы с новым попол-
нением из Македонии и греческими всадниками. Для формирования
гарнизонов в завоеванных землях царю нужно было много греческих
наемников. Но у его вербовщиков не хватало денег, чтобы привлечь
в армию достаточное число воинов. В то же время персидский царь
предлагал наемникам более высокую плату. Правда, македоняне
выжимали из Памфилии и Фригии значительные суммы, но все они
шли на войну с Мемноном.
С Эгейского моря поступали очень тревожные известия: против-
ник в самом скором времени собирается напасть на Элладу и об-
ласть проливов. Если же Мемнону удастся захватить проливы, то
Александр окажется отрезанным от Македонии. Нужно было соз-
давать флот. Поэтому из Гордия царь посылает к Геллеспонту Геге-
лоха и Амфотера, выдав им 350 талантов для создания эскадры.
Кроме того, он послал 600 талантов Аптипатру и в Грецию для ор-
ганизации защиты на море. Ему необходимо было обезопасить свой
тыл.
Теперь вернемся в славный город Гордий, откуда Александр от-
давал свои распоряжения. Гордий часто упоминается в греческих
легендах. Эта древняя столица Фригии непосредственно связана с
историей македонян. Достаточно вспомнить легенды о том, что пред-
ки фригийцев до их переселения в Малую Азию (между 1200 и 800
гг. до н. э.) жили в Македонии, здесь уже в исторические времена
обнаруживали следы бригов *. Характерно также, что место дейст-
вия сказания о царе Мидасе связывают с Македонским Бермиопом
(именно здесь цвели знаменитые розы в «саду Мидаса»).
В Малой Азии Гордий считался резиденцией всех фригийских
царей, носивших имена либо Гордий, либо Мидас, где они благопо-
лучно правили после переселения. Известно, что расцвет этого го-
сударства приходится па VIII в.— время успешного царствования
одного из Мидасов, захватившего ассирийскую территорию вплоть
* Бриги — согласно Геродоту, племя, обитавшее в Македонии, возле сов-
ременного озера Острово. (О переселении бригов в Малую Азию см.: Herodot.
VII, 73).
118
до Евфрата и приносившего посвятительные дары даже в Дельфы.
Этот царь гордился своей древней боевой колесницей.
Центральное положение между Западом и Востоком позволяло
фригийцам считать свою страну центром земли. Это оказало влия-
ние на древпеионийскую географию и послужило причиной всевоз-
можных заблуждений и ошибок.
Правда, киммерийцы вскоре положили конец процветанию Фри-
гии. Однако город Гордий отстроился, и в городской крепости про-
должала сохраняться древняя царская колесница. Ее поводья были
завязаны так хитро, что никто не мог развязать узел. А ведь суще-
ствовало предание, что царем этой страны станет тот, кто сумеет
развязать узел.
В связи с этим возникла еще одна легенда об Александре. Когда
он узнал о колеснице, то захотел ее увидеть, а увидев — развязать
узел. Но узел не развязывался, и оп применил силу. Это сделало
Александра как бы наследником фригийских царей. Теперь он мог
чувствовать себя пх законным преемником.
Этот эпизод очень подходил для пера Каллисфена. Но грек из-
менил рассказ. У него речь пошла не о Фригийском царстве, мало
интересовавшем его читателей. Согласно Каллисфепу, пророчество
относилось не к Фригии, а ко всей Азии. Он придал эпизоду более
драматическое звучание: царь у пего разрубил узел мечом. Расска-
зу предшествовала прелестная легенда о сказочном Гордии, которую
Каллисфен слышал от фригийцев.
Большинство историков передавали легенду, придерживаясь
версии Каллисфена. Птолемею она показалась вообще не стоящей
внимания, и оп не упомянул о ней. Аристобул, наоборот, полагает,
что об этом стопт рассказать. Но, повествуя о событии, он отказы-
вается от драматических приемов: царь у него не разрубил узел ме-
чом, а просто вынул заклепку из хомута. Его, как технически об-
разованного человека, больше устраивал именно такой способ.
Таковы источники. К сожалению, они не дают однозначного от-
вета, какой из вариантов верен. Кто-то из двоих — либо Каллисфен,
либо Аристобул — фантазировал. А сам царь? Как он вышел из
этого положения — по вдохновению или хитростью? Этого мы ни-
когда не узнаем. Нам больше нравится версия с мечом. Если же
парь, действительно нашел простой способ распустить узел, вынув
заклепку, то гениально простое решение, навсегда прославившее
гордиев узел, принадлежит Каллисфепу. Некоторые считают, что
именно эпизод в Гордии пробудил в царе мысль о мировом господ-
стве. Как будто Александру нужен был для этого столь незначитель-
ный повод!
С Запада к Киликийским воротам вели два пути, пересекавшие
Малую Азию: южный шел от Сард через Керамон Агору * или через
Келены в Иконий и Тиану (по этой дороге однажды уже проходил
Кир Младший); северный сохранился еще от хеттов, фригийцев и
* Керамон Агора (Базар Керамы) — город в Великой Фригии (вероятно,
совр. Керамо).
119
мидян. Это был окольный путь через Гордий и Апкиру к центру
бывшего Хеттского государства (позднее •—Птерия), а затем через
Мазаку в Армению и Месопотамию или через Тиапу к горам Тавра.
Между обоими путями лежали мертвые солончаковые степи Цент-
ральной Анатолии (см. карту № 2).
Может показаться странным, что Александр, выйдя из Келен,
избрал северный путь. Ведь он был в два раза длиннее южного. Но
пе следует забывать о том, что выход в Эгеиду был для него закрыт
войсками Мемнона и связь с Македонией осуществлялась только
через Геллеспонт. Поэтому Александру проще было идти северным
путем. Кроме того, здесь облегчалось снабжение войска. Позднее,
когда открылся выход к Эгейскому морю и стали поступать попол-
нения наемников из Лидии и Карии, начали пользоваться и южным
путем. (Антигон наладил по нему сообщение из Великой Фригии.)
Итак, Александр выступил в Анкиру. Здесь ему покорилась со-
седняя Пафлагония. Царь присоединил ее к Геллеспонтской Фригии,
ибо опа еще при персах входила в эту сатрапию, пользуясь при этом
известной свободой. Александр освободил Пафлагонию от налогов
и отказался от какого-либо вмешательства в ее дела.
Основываясь на новых исследованиях, я допускаю, что был более
краткий путь из Анкиры, по которому можно было попасть в Тиану,
не переправляясь через Галис. По левому берегу Галиса шла пло-
дородная, густозаселенная полоса, облегчавшая снабжение маке-
донского войска. Здесь, по-видимому, проходила дорога. Возможно,
Александр действительно пошел по этому более короткому пути.
Он оставил слева утопавшую в облаках вершину могучего Аргея 17 и
быстро продвигался на юг, пока не показался мощный хребет Тав-
ра и войска не подошли к Киликийским воротам, за которыми на-
ходились Киликия и Финикия, персидский царь и персидское вой-
ско. Всем было ясно, что здесь будет решаться судьба мира.
Можно было предположить, что Александр примет все меры,
чтобы пополнить свою армию за счет завоеванных областей в доли-
не Галиса. Но ничего подобного не произошло. Правда, он назначил
в эти области правителя, но не македонянина и не грека, а какого-
то местного жителя, не исключено, что даже перса. Нам также неиз-
вестно, оставил ли царь в этих областях гарнизоны и обложил ли
их налогами. Как в Писидии и Пафлагонии, так теперь в Каппадо-
кии Александр стремился избегать возможных конфликтов и эконо-
мил силы. Он не хотел ослаблять свои войска и, завоевывая симпатии
местных жителей, щедро предоставлял им различные льготы. Он
терпел местные, практически совершенно независимые власти, по-
скольку они хоть в какой-то мере обеспечивали безопасное продви-
жение его войск. Поэтому Восточная Малая Азия выпадала из ор-
ганизационной системы империи, и этот изъян пе удалось ликвиди-
ровать даже при диадохах, вплоть до самого римского периода. Кап-
падокия всегда оставалась чужеродным телом в системе эллинисти-
ческих государств.
120
ОБОРОНИТЕЛЬНЫЕ ПЛАНЫ ПЕРСОВ
Теперь отправимся в лагерь к персидскому царю и постараемся
понять его поступки 18.
Как видно из предыдущих разделов, во всех битвах, начиная от
Граника и кончая Галикарнасом, македонские всадники, крестьян-
ская фаланга, приемы осады города и сам Александр как полково-
дец превзошли персов. Последние видели спасение в морском флоте.
Мемнон захватил инициативу, отправил свою семью в залог верно-
сти к персидскому царю и получил от него неограниченную свободу
действий. До сих пор придерживавшийся восточной ориентации,
Дарий понял дух времени, назначил Мемнона главнокомандующим 19.
После поражения своих всадников он принял его план: отступать,
не оказывая сопротивления македонянам, и тем самым создавать
вокруг их армии пустоту. Тем временем при помощи прибывшего в
Эгейское море флота следовало захватить острова, на деньги персов
навербовать наемников, перенести военные действия в проливы и
на территорию Греции, а может быть, даже напасть па Македонию,
заставив Александра повернуть назад. Таким образом, Дарий про-
тивопоставил разрушительному, угрожающему всему миру демони-
ческому гению македонского царя хитрый, смелый, находчивый
гений грека. Ни сам он, пи его окружение на это пе были способны.
Все дело обороны Дарий предоставил Мемнону. Персидские вель-
можи в этой войне оказались бессильны. Дарий вынужден был поэ-
тому принять столь трудное для пего, но именно поэтому гениаль-
ное решение.
Весна 333 г. до н. э. приносила Мемнону успех за успехом. Его
флот безраздельно владел Эгейским морем. Он захватил Хиос и
большинство городов на острове Лесбос. Его корабли хозяйничали
по всему морю до самого побережья Македонии. Персидское золото
привлекало новых наемников. В пользу Персии начали склоняться
жители Кикладских островов и материка, в переговоры с персами
вступила Спарта; Афины тоже послали к персидскому царю своих
гонцов. А когда Македония несколько необдуманно воспрепятство-
вала греческому судоходству в Геллеспонте, «нейтральные» Афины
пригрозили послать туда сто кораблей из своего могучего флота. Это-
го оказалось достаточно, чтобы пролив снова был освобожден (см.
карту № 3).
Неудивительно, что находившийся в Великой Фригии Александр,
узпав об успехах Мемнона, был крайне озабочен. Но удача снова
вернулась к нему: в мае, во время успешной осады Митилеп, Мем-
поп умер. С его смертью Дарий лишился лучшего помощника; те-
перь все его надежды рухнули. План Мемнона нападать на врага с
тыла, действуя при этом быстрее неприятеля, был по плечу только
самому Мемнону или же полководцу, равному ему. Для персидско-
го царя смерть Мемнона оказалась таким ударом, что он не мог дол-
го оправиться. Дарий был превосходным правителем и очень искус-
но и обдуманно выступал до сих пор против своего могущественно-
го противника. После смерти Мемнона его нервы сдали.
121
Карта № 3. Война в Эгепде в 333 г. до п. о.
Когда в Вавилон прибыли послы с печальным известием, Дарий
созвал военный совет20. Собрались крупная знать восточной ориен-
тации, некоторые влиятельные персы с прозападным настроением
(мы имеем в виду круг Артабаза); прибыли также эллинские им-
мигранты, посланцы и предводители греческих наемников. Среди
них, к сожалению, не было второго Мемнона. Впрочем, был один,
который мог бы помериться талантом с покойным полководцем.
Большие надежды подавал Харидем. Разве этот Одиссей не был ду-
ховным наследником Ификрата и Тимофея? Он служил под руко-
водством Ментора и Мемнона, воевал против Филиппа за Афины и
Олинф и некоторое время был почти суверенным правителем Фра-
кии. Александр считал его своим злейшим врагом.
Однако па совещании вновь обострились противоречия между
сторонниками восточной и западной ориентации, между старыми
122
иранскими традиционными методами и современным греческим ис-
кусством ведения войны. Снова проявилось недоверие Востока к бо-
лее образованным, заносчивым и ненадежным грекам. Лишь в одном
сошлись все: командование эгейским флотом должно было оставать-
ся в руках семьи Мемнона. Его племянник Фарнабаз, сын столь
влиятельного при дворе Артабаза, в последние годы был первым
помощником Мемнона. Умирающпй полководец передал ему коман-
дование, оставалось лишь утвердить его на этой должности. Правда,
греки, несмотря на происхождение матери (она была родом с ост-
рова Родос), считали Фарнабаза больше персом, чем греком, и пе
ждали от него таких гениальных деяний, как от Мемнона. Вряд ли
он смог бы поднять греков материка на восстание и заставить
Александра повернуть назад. Фарнабаз мог предпринять кое-какие
действия и даже добиться некоторых успехов, но одно было очевид-
но: война на Эгейском море приобрела теперь второстепенное зна-
чение. Исход ее должен был решаться в Киликии, ибо только здесь
можно было остановить Александра и не дать ему захватить фини-
кийские порты.
Снова разгорелись споры, как организовать оборону Киликии,
еще более ожесточенные, чем перед битвой при Гранике. Сейчас
речь шла о самом Дарии как полководце и рыцаре: следовало ли
персидскому царю самому вести войну, или опять во главе войска
должен был встать греческий полководец. Харидем со всей катего-
ричностью выступил против восточных обычаев знатных персов,
посоветовав царю отказаться от командования. Он считал, что для
ведения войны достаточно 100 000 человек, но треть из них долж-
ны составлять греческие наемники. Все командование оп брал па
себя. Однако иранская знать воспротивилась его предложению, и
грек потерял самообладание: он кричал, бранился, обвинял персов
в трусости. Такое обвинение задело не только честь приближенных
царя, но и его самого. Тот не снес оскорбления и довольно неосмот-
рительно повелел казнить провинившегося.
Это были типично восточные нормы поведения, которые впослед-
ствии перенял и Александр. Пока же македонский царь, как бы ни
гневался, никогда не избавлялся от незаменимых для него людей.
А Дарию некем было заменить Харидема, и ему пришлось вообще
отказаться от назначения полководца. Ответственность за исход бу-
дущего сражения тяжелым бременем легла на его плечи.
На этот раз персидский царь не собирался давать рыцарский
бой, как при Гранике. Теперь он задумал соединить силы всадни-
ков и греческих наемников. Царь посылает сына Ментора, Фимон-
да, к Фарпабазу, чтобы забрать у него греческих наемников и пере-
вести их на кораблях в Финикию.
Тем временем Фарнабаз вместе с командующим флотом Авто-
фрадатом добился некоторых успехов. Теперь же он вынужден был
отдать наемников и часть своего флота. И все-таки он оставался гос-
подином на море. В его руках были Милет, Эфес, нижний город Гали-
карнаса и ликийские порты, а на севере — расположенный непос-
редственно перед Геллеспонтом важный в стратегическом отноше-
123
нии остров Тенедос. Колебавшиеся эллины опять приняли сторону
персов. Переговоры, начатые со Спартой, приближались к благопо-
лучному завершению. Но наступление на Геллеспонт натолкнулось
на оборону, организованную Гегелохом. Кроме того, персы потерпе-
ли поражение в Карии, в результате чего потеряли там все свои
опорные пункты. Поэтому Афины, как и другие материковые госу-
дарства, проявляли сдержанность. Фарнабаз оказался не очень лов-
ким политиком. Правда, он повсюду декларировал свободы, дарован-
ные мирным соглашением 386 г. до н. э. *, но на самом деле безжа-
лостно эксплуатировал завоеванные города, предоставляя полную
свободу действий назначенным им олигархам и тиранам. Это послу-
жило причиной того, что Греция заняла нейтральную позицию. Все
знали, что Александр приближался к горам Тавра, что Дарий нап-
равился в Киликию, что наемников переправили в Сирию; одним
словом, все понимали, что их судьбу решит сражение на Востоке.
И греки не хотели выступать, пока Александр не был разбит.
Какое значение имели при этом «ошибки» Дария? Был ли он
повинен в смерти Мемнона? Смог бы такой человек, как Харидем,
победить Александра? Выиграл бы Фарнабаз сражение в Эгейском
море, если бы у пего не отобрали наемников? Персидский царь, не-
сомненно, действовал неправильно, ибо ему не сопутствовал успех.
Но в отношении Александра не существовало никаких «правильных»
действий. Перед его блестящим мастерством любое сопротивление
все равно было обречено на провал.
НАКАНУНЕ БИТВЫ ПРИ ИССЕ
Анатолия с обеих сторон отделена от моря горными цепями, ко-
торые создавали ей с юга самую надежную защиту. Уже издали ви-
ден мощный Тавр, отгораживающий внутренние районы от побережья
Киликии. Горные цепи кажутся монолитными, и, если где-то про-
бивается через них ручей, он образует лишь узкую щель, через кото-
рую не пройти и человеку.
Современному туристу, путешествующему в поезде, не прихо-
дится пробираться через такие теснины. Он проезжает через Тавр-
ский туннель, и перед его взором открываются прелестные пейзажи
Киликии и синие просторы моря. После невыразительной природы
Внутренней Анатолии вид зеленой долины особенно захватывал.
Дорога здесь с давних пор проходила через ущелье, которое на-
зывают Киликийскими воротами. Опи напоминали узкий каньон
шириною в несколько метров, зажатый вертикальными скалами,
поднимающимися на сотни метров. Только здесь можно было прой-
ти в эти горы, п поэтому именно здесь легче всего было преградить
дорогу войску Александра, зажать его в тиски и уничтожить. Но
персы не сделали этого. Ахемениды упустили эту простую, едипст-
♦ Имеется в виду Анталкидов мир 387/386 г. до н. э., отдавший греческие
города побережья Малой Азии под власть персидского царя.
124
венную возможность спасти свое заколебавшееся государство. Чем
же это объяснить?
Персы не привыкли к горной войне в неиранских провинциях, с
чуждой для них природой. Не умели воевать в горах и греческие
стратеги. Им тоже пе был знаком театр военных действий. Они не
имели навыков в ведении горной войны. Кроме того, в отличие от
персов, привыкших сражаться в конном строю, они воевали фалан-
гами. Из персидских военачальников, принимавших участие в во-
енном совете в Вавилоне, мало кто проходил через Киликийские во-
рота и имел о них какое-то представление.
Лучше всех знал перевал киликийский сатрап Арзам. Но его,
по-видимому, не было па военном совете в Вавилоне. Впрочем, и он
вряд ли додумался бы, что Киликийские ворота могут оказаться
для Александра роковыми. Правда, Арзам все-таки выставил заслон
па перевале, но, когда Александр приблизился, сатрап отсиживался
в Тарсе.
По лесистым долинам, через скалистые ущелья македоняне' под-
нялись с северной стороны на известковые горы и вышли на откры-
тые луга центральных склонов. Пе встретив сопротивления, опи
достигли южных отрогов Тавра и, таким образом, вплотную подош-
ли к перевалу. Здесь наконец-то они увидели врага. Каньон хорошо
охранялся, но тут царь прибегнул к старому и испытанному сред-
ству — ночной атаке. Глубокой ночью оп выступил с группой смель-
чаков, состоящей из гипаспистов, агриан и стрелков из лука. И все
же, хотя македоняне продвигались со всеми предосторожностями,
их наступление не укрылось от врага. Однако, охваченная ужасом
перед македонскими воинами, персидская охрана бежала. Александр
пе мог поверить своим глазам. С наступлением дня оп подтянул всю
армию. Македоняне оказались в узком ущелье, меж высоких ска-
листых стен. Александр послал фракийских скалолазов на крутые
склоны, а стрелкам из лука приказал не спускать глаз с этих скло-
нов. Позже он рассказывал, что его легко можпо было обратить в
бегство, сбрасывая па воинов сверху камни. Но кто бы это мог сде-
лать? Местным жителям было такое же дело до персидского царя,
как тому до Киликийских ворот: им было совершенно безразлично,
кому платить налоги — высокомерным персам или безумным маке-
донянам. В результате вслед за бегущими персами в Киликийский
проход устремились македоняне.
Вступив в Таре, Александр тяжело заболел. Сейчас трудно уста-
новить причину болезни: было ли это результатохм трудностей и
лишений похода, которые он переносил тяжелее, чем все остальные,
легкомысленного ли купаппя в ледяных водах Кидна или просто
перемены климата. Во всяком случае, царь находился в тяжелом
состоянии. Возможно, оп заболел воспалением легких, и в доволь-
но тяжелой форме; некоторые опасались даже смертельного исхода.
По старый врач семьи Филипп заботливо выхаживал Александра, и
оп вскоре выздоровел.
Перейдя горы Тавра, царь узнал от местного населения о даль-
нейших планах персов. Дарий с огромным войском вышел из Месо-
125
цотамищ но еще не достиг соседней Сирии 2l. Александр во время
болезни выслал к сирийской границе Пармениона с 15 000 воинов,
чтобы остановить врага на дороге в Киликию, где находилось войско
македонян, оставшееся без вождя. Парменион, пройдя города Исс и
Мирианд, дошел до Байланского перевала и выставил заслон. При
этом он, по-видимому, не учел, что севернее находится второй про-
ход через гору Аман *. По нему можно было попасть прямо из Си-
рии на восточнокиликийские равнины и через Топрак-кале пройти
к Исскому заливу. Этот так называемый Львиный проход остался
открытым и никем не охранялся.
Александр оправился от болезни, но пока не предпринимал ни-
каких действий. Еще в Каппадокии он узнал о смерти Мемнона.
Эгейское море больше не беспокоило его. Царь не боялся и Фарпа-
база, после того как Дарий отобрал у пего наемников. Вопрос об
опорных пунктах противника больше не стоял, перестала сущест-
вовать угроза с тыла, и начали поступать сообщения о победах в
Карии. Поэтому сейчас уже не было настоятельной необходимости
идти на Финикию. Стало ясно, что Дарий тоже не уклоняется от
сражения, желает решающей битвы. А если опа состоится, то опре-
делит также и судьбу Финикии. Нужно было просто ждать появле-
ния противника.
Оставаясь в Киликии, Александр предпринял вылазку в запад-
ную часть Тавра, целью которой, по-видимому, были поиски друго-
го перевала через Тавр в Великую Фригию. Особое внимание Алек-
сандр уделял портам, они частично были заселены греками и еще
совсем недавно поставляли значительные контингенты персидскому
флоту.
Тем временем Дарий переправился через Евфрат и вступил в
Сирию. Оп располагал огромным войском — может быть, самым
большим из всех, когда-либо имевшихся в Азии. За короткое время
вряд ли исчерпались людские резервы восточных провинций, побы-
ли собраны все лучшие войска из центральных и западных областей
империи. Пехота в основном состояла из греческих наемников, по
имеющимся сведениям насчитывавших 30 000, по па самом деле их
число вряд ли превышало 20 000. Большая часть пехотинцев была
завербована Фарнабазом, и теперь в Триполпсе они примкнули к
армии персов. Во главе греческих наемников стояли четыре полко-
водца. Один из них, Аминта, знатный македонянин, бежавший от
Александра, пользовался особым уважением. Приблизительно
60 000 азиатских пехотинцев22, так называемых кардаков, состав-
ляли лучшую часть армии. Но следует иметь в виду, что цифры,
приводимые македонянами, не достоверны.
Особенно сильными были, конечно, отряды всадников. Позже их
численность определяли в 30 000 человек, что также явно преувели-
чено. Часть из них имела тяжелое вооружение: персы учли опыт
битвы при Гранике. Кроме того, в состав войска входили 20 000 лег-
ковооруженных воинов и отряд телохранителей царя. В целом ар-
* Этот проход называли также Аманскими воротами.
126
мия персов в два-три раза превышала войско Александра. За арми-
ей следовал огромный обоз, ибо Дарий и его придворные не пред-
ставляли себе военного похода без гарема и двора, без родственни-
ков, жен и детей, без евнухов и слуг. Это пестрое, роскошное и са-
модовольное общество сопровождало стадо, насчитывавшее около
200 000 голов.
В таком составе армия персов подошла к подножию Амана и
вступила в город Сохи. Тут обнаружилось, что Байланский перевал
занят македонянами. Дарий принял решение дать битву именно
здесь, в широко раскинувшейся долине. В этих условиях персидская
армия могла реализовать свое численное преимущество. Однако
оказалось, что, хотя перевал и охранялся отрядом македонян, сам
Александр с основным войском находился еще в далекой Западной
Киликии. Трудно сказать, чем это было вызвано — его болезнью или
намерением там перезимовать. Получалось, что Дарий напрасно соб-
рал такое большое войско. Кроме того, в Сирии было невозможно
прокормить всю эту массу людей. Тогда Дарий, обнаружив, что дру-
гой проход в Киликию никем не охраняется, решил пройти через пе-
ревал и напасть на Александра в самой Киликии. Предприятие
обещало успех, особенно если учесть, что более трети армии маке-
донян было передано Пармепиопу. Напрасно Аминта старался отго-
ворить царя от этого намерения, доказывая, что Александр сам
придет в Сирию. Но Дария уже нельзя было остановить. Он отослал
обоз в Дамаск и через Львиный проход двинулся в Киликию.
Александр в это время уже снялся с места. В Малле он узнал,
что персы стоят лагерем в Сохах, и рассчитывал застать персидского
царя там. Он пошел главной дорогой — через Исс, Мириандр и Бай-
лапский перевал. Таким образом, оба полководца рассчитывали
найти врага там, где его не было. Дарий, несколько опередивший
Александра, первым осознал курьезность создавшегося положения.
Пройдя через Львиный проход, он узнал от местных жителей, что
македоняне по побережью двинулись к Мириандру. В этих условиях
самым разумным было вернуться на равнину возле Сох. Греческие
стратеги советовали Дарию поступить именно так. Но персидский
царь был настолько уверен в победе, что не хотел упустить возмож-
ности напасть на Александра с тыла и отрезать ему дорогу к отступ-
лению. Поэтому он принял решение последовать за противником по
узкой прибрежной дороге вдоль залива Исса. По пути Дарий зах-
ватил город с тем же названием, застав врасплох оставленных
здесь македонских больных.
Александр не имел никакого представления о передвижении пер-
сидских войск. Оп считал, что враг все еще в Сохах. Дойдя до Ми-
риандра, Александр уже готов был двинуться через перевал. И тут
ему стало известно, что Дарий со своим войском находится у пего в
тылу, в Иссе. Александр пе мог этог^у поверить. Когда же он полу-
чил подтверждение, то возликовал. Он не смел и надеяться на такой
поворот: враг оказался в таком месте, где не мог воспользоваться
своим численным превосходством.
127
ЦАРЬ ПРОТИВ ЦАРЯ
В заливе Исса еще не чувствуется море. Узкое ущелье лишь при-
открывает широкий горизонт, а вокруг раскинулись очаровательные
зеленые склоны гор, па которых белыми пятнами живописно выде-
ляются жилища людей. С трех сторон поднимаются высокие горы,
склоны которых весной сверкают белизной от покрывающего их
снега, а осенью желтеют от увядающей травы. Жителю Запада мо-
жет показаться, что он попал на альпийское озеро. Разве что в от-
личие от радостного ландшафта альпийских склонов здешние склоны
более величественны и таинственны.
И в самом деле, эту чарующую прелесть следует воспринимать
только через призму других впечатлений. Здесь Средиземное море
глубже всего врезается в Азиатский материк, сюда направлены ин-
тересы Малой Азии и Сирии, в этом районе сильнее всего ощущается
соседство Армении и Месопотамии. Повсюду чувствуешь себя так,
будто попал к Фермопилам Востока. Здесь в разные времена сталки-
вались различные культуры и интересы государств. Поздней осенью
333 г. до и. э. у Исса предстояло решиться судьбе Передней Азии.
Когда Александр узнал о неожиданном появлении персов у себя
в тылу, оя сразу же решил развернуть свои войска и дать бой. Уз-
кая прибрежная дорога служила лучшей гарантией от обхода его с
тыла. Для расположения своих войск Дарий искал наиболее широкое
место между берегом и горами. Такое место нашлось в районе реки
Пинар. Ширина дороги здесь достигала приблизительно 7 километ-
ров. Как и в битве при Гранике, персы решили расположиться за ре-
кой. У персов, однако, не было согласованности в действиях отдель-
ных групп, а самому Дарию не хватало достаточного военного опыта.
Александр осторожно повернул войско против врага. Нам извест-
но о ночевке македонян на берегу залива, об их дальнейшем продви-
жении вдоль берега, о постепенном развертывании фронта, пока, они
наконец пе выстроились перед лицом неприятеля. Боевых подразде-
лений македонян было достаточно, чтобы в случае необходимости по-
строить фалангу в восемь рядов и перекрыть пространство между
горами и берегом. Такое расположение войск не давало персам воз-
можности обойти македонян с флангов.
Как уже было сказано, главные силы персов стояли за рекой.
Слева находилась их фаланга, состоявшая из кардаков, справа, при-
мыкая к фаланге, стоял корпус греческих наемников, а у моря —
многочисленная кавалерия. Греки и кардаки должны были держать
линию обороны, скрываясь за рекой и земляными укреплениями, а
перед руководимой Набарзаном кавалерией поставили задачу мощ-
ной атакой победоносно завершить сражение. Однако Дарий заду-
мал еще один ход. В горах, на самом краю левого фланга, оп сосре-
доточил отряд пехотинцев, которым предстояло сверху напасть па
фланг Александра. Великий царь рассчитывал ударить по македо-
нянам с флангов и, сломив их, нанести Александру поражение.
Для себя он избрал место в укрытии позади фаланги.
Позиция персов на левом фланге была слабой. Это тем более уди-
128
вительно, что именно здесь готовилась атака армии Александра.
Ведь у эллинов, как и у македонян, предводитель обычно занимал
место на правом фланге. Очевидно, Дарий пе допускал и мысли, что
эскадронам противника удастся успешно провести операцию па та-
кой пересеченной местности. Поэтому он вывел оттуда своих всад-
ников и расположил их па побережье. Таким образом, по расчетам
персов, исход сражения еще до того, как развернется атака македо-
нян, должны были решить кавалерия па их правом фланге и засада
в горах па левом.
Александр сосредоточил для атаки всю ударную кавалерию па
правом фланге. Неудобная для сражения местность пе очень меша-
ла привычным к горам македонским всадникам. Царь пе забыл и о
своих флангах: он послал фессалийцев к морю, а отряд гетайров
сосредоточил против засады персов в горах. Это наполовину сокра-
тило число всадников в его атакующих войсках. Однако Александр
пе отказался от своего намерения провести сражение по составлен-
ному нм плаву. Он хотел лишь завершить его как можно скорее.
За отряд в горах можно было пе беспокоиться, а вот прибрежный
левый фланг рано или поздно должен был оказаться в затрудни-
тельном положении. Поэтому речь шла о том, кто из атакующих
первым прорвет линию войск противника, продвинется вперед и тем
самым выиграет сражение. Ослабив свой ударный отряд, Александр
шел па колоссальный риск. Тем пе менее он пе побоялся и сам при-
нять участие в атаке, тогда как Дарий пе отважился па такой пос-
тупок.
К двум часам пополудни Александр закончил подготовку к бит-
ве. Он еще раз объехал свои войска и затем подал зпак к атаке.
Вся армия, за исключением слабого берегового отряда, должна была
форсировать реку, а решающий удар оставался за правым флангом.
Царь во главе всадников, гипасппстов п примыкающей к ним фалан-
ги с такой силой врезался справа в ряды врага, что противостоя-
щие ему кардаки были сразу опрокипуты и обращены в бегство23.
Что же тем временем происходило в других местах? Корпус гречес-
ких наемников сражался с ожесточением, подогреваемым нацио-
нальной враждой к македопяпам, как это было некогда в битве при
Хсронее. Греки успешно отражали все атаки македонян. Когда ата-
кующий фланг Александра прорвался глубоко в расположение кар-
данов, произошло самое худшее из того, что могло произойти: фронт
македонян был прорвал, и в прорыв устремились опытные в боях
греческие наемники. Не менее серьезно сложилась обстановка и-па
береговом фланге. Фессалийцы пе могли противостоять более силь-
ным персидским всадпикам. Они были отброшены и, понеся потери,
обратились в бегство. Их спасли быстрые кони. На этот раз тяжелые
доспехи оказали плохую услугу персидским всадникам. То, что уси-
ливало их боевую мощь, мешало теперь преследовать бегущего вра-
га. Это дало возможность разбитым отрядам фессалийцев собрать-
ся и снова вступить в битву. Если бы Набарзапу удалось отделаться
от фессалийцев п одновременно атаковать со стороны берега маке-
донскую фалангу с фланга и тыла, то левая часть македонской пс-
5
Заказ 3840
129
хоты была бы раздавлена с двух стороп персидскими всадниками
и греческими наемниками. Однако драгоценные минуты были упу-
щены. Набарзап замешкался, и Александру удалось сделать то, что
упустили персы.
Царь, отбросив кардаков, ворвался в расположение персов п на-
чал атаковать их с флангов и тыла. При этом оп старался найти са-
мого Дария24, который по традиции должен был находиться в центре,
и вскоре ему это удалось. Правда, Дария охраняла конная гвардия
телохранителей, но других всадников около него не было. Когда
Александр с его всадниками оказались в тылу сражающихся пехо-
тинцев, им навстречу бросились телохранители, но последние были
настолько малочисленны, что их сразу же смяли. Дарий оказался
в гуще битвы, и тут произошло нечто невообразимое: рыцарь спа-
совал перед рыцарем. Вместо того чтобы возглавить армию, руково-
дить сражающимися греческими пехотинцами и столь успешно дей-
ствующими береговыми отрядами, Дарий, охваченный паническим
страхом, обратился в бегство. Его поступок можно назвать трусли-
вым. Но ведь и такой превосходный воин, как Гектор, пал жертвой
охватившей его во время битвы с Ахиллом паники. Дарий оставил
победителю свой лагерь, свое войско и даже свою колесницу. Алек-
сандр не стал его преследовать, а повернул к берегу, чтобы захватить
Набарзаиа. Тот тоже бросился в бегство. Сопротивление персов было
сломлено. Вероятно, прошло пе многим более двух часов с начала
сражения, так как Александр еще довольно долго, до самых сумерек,
преследовал врага.
Одни лишь греческие наемники пе сдавались. Отважно сражаясь,
их отряды пробились в горы. Большинство воинов беспрепятственно
добрались до Триполиса, сели там на корабли и отправились на
Кипр. Оттуда одни вернулись па родину, а другие переправились
в Египет. Только небольшой отряд последовал за Дарием через Евф-
рат. Потери же остальной армии персов были огромны. Все, кто
спасся, бежали па восток, малоазиатские контингенты вернулись на
родипу, в Анатолию. Македоняне, по-видимому, тоже понесли боль-
шие потери среди как фалангистов, так и фессалийской кавалерии.
Даже Александр получил в этом бою легкое ранение. Македоняне
захватили богатую добычу: пе только лагерь персов, ко и семью
Великого царя, его мать, жену и детей.
Усталый и запыленный, возвращался Александр после пресле-
дования врага. Победитель провел почь в шатре персидского царя,
среди изысканной восточной роскоши. «Вот что значит быть ца-
рем!»— сказал Александр, бросив вокруг красноречивый взгляд25.
Ему сообщили о том, что в лагере находятся женщины из царской
семьи, которые оплакивали Дария, считая его убитым. Александр
сразу же послал своего приближенного успокоить их. Он и впредь
щадил их царское достоинство. Теперь уже все, пе только Каллисфен,
восхваляли благородство Александра, его такт и рыцарские манеры.
Но, может быть, это была пе милость победителя, а проявление но-
вого космополитического мировосприятия, в котором пе было побеж-
денных?.
130
На следующий день македоняне праздновали победу. Проявив-
ших храбрости богато вознаградили, павших предали торжественному
погребению; в честь победы был устроен парад, и в благодарность
богам воздвигнуты алтари Зевсу, Афине и Гераклу. Возможно, имен-
но тогда у царя возникла идея создания новой Александрии. Город
был заложен у подножия Байланского перевала. Место это оказалось
более удачным, чем то, где был расположен Мириапд. Даже по от-
ношению к побежденным был сделан примирительный жест: Алек-
сандр предоставил возможность женщинам из царской семьи похо-
ронить знатных персов.
Следующей задачей было захватить персидский обоз в Дамаске
вместе с военной казной. Александр не мешкая послал туда Парме-
пиона с отрядом фессалийских всадников. При обозе находились
жены п родственники персидских военачальников с их багажом и
слугами, а также несколько знатных греков, в том числе и послы.
В казне хранилось огромное количество золота и серебра, с ее зах-
ватом закончились бы финансовые затруднения Александра. Впос-
ледствии Пармепноп в своем сообщении перечислял трофеи. Было
захвачено: 329 музыкантов, 46 изготовителей венков, 306 поваров,
13 кондитеров, 17 виноделов, 70 виночерпиев и 40 мастеров, приго-
товлявших благовония26.
Александр оставил это пестрое общество в Дамаске. Македон-
ская знать постепенно стала находить вкус в восточных наслаждени-
ях. Для царя дамасская добыча имела и еще одно значение: Парме-
нион захватил Барспну, прекрасную и умную дочь Артабаза, вдову
Ментора, а затем Мемнона, одну пз великих женщин того времени.
Опа сделалась спутницей жизни Александра, который пе расставал-
ся с пей до своего бракосочетания с Роксаной.
Но обратимся еще раз к самой битве. Ее исход решили пе войска,
а личные качества полководцев. Дарий потерпел поражение и как
рыцарь, и как военачальник. Но пе нужно забывать и о том, что
Дарий отступил не перед простым противником, а потерпел пора-
жение от гениального полководца. Не следует преуменьшать значе-
ние личности Дария только потому, что он уступал Александру.
Для Александра теперь были открыты все пути. Однако он был
далек от мысли преследовать Дария на востоке — его целью была
Финикия. Прежде всего следовало положить конец господству пер-
сидского флота в Эгейском море, а добиться этого можно было,
только лишив корабли Дария их базы.
Киликию Александр еще во время пребывания там отдал в ка-
честве сатрапии своему телохранителю Балакру. Вместе с Антиго-
ном сатрапу предстояло продолжить начатое Александром усмире-
ние таврских племен. Завоеванную Парменионом Сирию получил в
управление Менон.
131
ФИНИКИЯ II ГОСПОДСТВО НА МОРЕ
Итак, отправимся по следам Александра от залива Исса в Фи-
никию. Окружающая природа из приветливой превращается в ве-
личественную. Вместо уютной прелести горного озера, мягких скло-
нов и уходящих вдаль гор па пас с одпей стороны надвигаются го-
ловокружительные обрывы, над которыми высоко в пебо поднима-
ется Ливанский хребет, а с другой — открываются бесконечные мор-
ские просторы. У подножия гор море разбивается о скалы, между
которыми виднеются бухты, выше располагаются висячие сады, за-
тем леса, и, наконец, лежит снег. Впечатление такое, будто земная
поверхность перешла в вертикальную плоскость п эта плоскость за-
крывает от нас Восток. За величественным фасадом самого могуче-
го из всех континентов начинается Восток. А все, что круто обры-
вается на западе, принадлежит скорее водам Средиземного моря,
чем суше.
Люди па этом узком клочке суши под стать природе. Когда-то
давно прервалась здесь связь с Востоком, и морской воздух приучил
их дышать свободнее. Поэтому местное население, чей жизпеппый
уклад, ремесла и торговля приобрели некоторую свободу, несколько
напоминало ионийцев Передней Азии. Правда, в религии финикий-
цы сохранили верность семитским традициям, в остальном же здесь
шел непрерывный обмен товарами с Египтом и Ассирией, с Критом
и Вавилоном, с Малой Азией и Арменией и в первую очередь с эл-
линами. Ведь Финикия всегда была связующим звеном с Эгепдой,
затем Кипром и Родосом.
В 1000—800 гг. до п. э., когда Сидон и Тир находились в самом
расцвете, были основаны Карфаген и Гадес. Но с VIII в. до и. э.
наиболее активными колонизаторами становятся греки. С этого вре-
мени между конкурентами началась вражда. Финикия уступила
превосходству Ашшура, а затем и Вавилона. На западе Карфаген
обрел независимость. Все это ослабило Финикию и привело ее к
поражению. Правда, у персов финикийцы все еще пользовались
уважением, и они по-прежпему представляли их интересы на морс.
Именно они и малонадежные киприоты составили ядро персидского
флота. Финикийцы с готовностью выходили в море, как только воз-
никала необходимость выступить против их заклятых врагов — гре-
ков. Они сражались с эллинами под Саламппом, с афинянами под
Эвримодонтом, со Спартой у Книда, а теперь (начиная с 334 г. до
п. э.) под руководством Мемнона и Фарпабаза воевали против Алек-
сандра и Коринфского союза.
Финикийская зпать и купцы ненавидели греков, тем пе мепее
легко воспринимали элементы греческой культуры. Их привлекали
пиры, искусство греков и знаменитые гетеры. Образ жизни фини-
кийцев, в каком-то отношении отличный от жизненного уклада Во-
стока, еще до начала царствования Александра легко поддавался
эллинизации.
Появление Александра Финикия, вероятно, прйпяла как осво-
бождение от персидского господства, открытие новых торговых
132
путей и расширение посредничества между Востоком и Западом.
Вскоре, однако, выяснилось, что Александр покушается на самостоя-
тельность фипикийцев, и даже в большей степени, чем Великий
царь. Преклонение перед Дарием пе требовало обязательного при-
нятия обычаев персов. Преклонение же перед Александром означа-
ло необходимость признания греческой культуры. Это была уже пе
просто мода па эллинизм, которым так увлекались последнее время.
Решалась судьба народов, оказавшихся перед выбором: склониться,
слиться с греческим мпром или же, придерживаясь традиционных
старых свобод, погибнуть.
Властители некоторых городов вместе со своим флотом гее еще
оставались в Эгейском море под командованием Фарнабаза. Прини-
мать решение должны были их наместники при участии совета куп-
цов. Один за другим города склонялись перед Александром. Поко-
рились Арад, Библ п тяжко пострадавший от персов во время вос-
стания сатрапий Сидон. Самый могущественный из городов — бли-
стательный Тир уже направил своих послов к Александру. Редкий
случай в истории Финикии: все финикийские города проявили еди-
нодушие; поводом для этого было печальное событие — победа
Александра при Иссе, вынуждавшая сдаться на милость победителя.
Александр повел себя милостиво. В отличие от Греции здесь он под-
держал монархию, так как Восток пе знал демократических и
даже республиканских традиций. Александр утвердил всех местных
городских князей, за исключением сидоиского — вероятно, пз-за
его слишком очевидных связей с персами.
Относительно Тира у Александра были свои планы: считая себя
отпрыском Геракла, он хотел в знак благодарности принести жертву
богу города — знаменитому тирскому Гераклу. На самохм деле этого
местного бога звали Мелькартом, по уже с древних времен его иден-
тифицировали с греческим Гераклом. Казалось, что в замысле царя
пет ничего неожиданного, по оп преследовал совсем иную цель. Тир,
расположенный па отделенном от берега острове и поэтому малодо-
ступный сухопутным властителям, владел могущественным морским
флотом п всегда был самым самостоятельным из финикийских горо-
дов. Александр потребовал пе больше, не меньше как отказа го-
рода от преимуществ своего изолированного положения. Подобно
другим городам, Тир должен был открыть свои порты. Трудно ска-
зать, усмотрели ли жители Тира в замысле Александра оскорб-
ление своих религиозных чувств или покушение па свои привиле-
гии, во всяком случае, они поняли, о чем шла речь. Поэтому опп
предложили Александру совершить жертвоприношение в небольшом
храме Мелькарта, расположенном на материке. Однако, как пи изощ-
рялись посланцы из Тира, стараясь уговорить Александра, он остал-
ся непреклонен. Тогда послы раскрыли карты: Тир хочет остаться
нейтральным или заключить равноправный союз с Александром, по
подчиниться ему пе согласен.
Александр умел усмирять некоторые своп желания. Это оп до-
казал в Коленах и Пафлагопии. В Каппадокии царь тоже не проя-
вил излишней последовательности. Это объясняется тем, что В пут-
репняя Малая Азия в его глазах пе имела тогда такого значения,
как государства по другую сторону Тавра. Не так обстояло дело с
Финикией. Оп мог прекратить войну на Эгейском море, лишь поко-
рив Ближний Восток. Предстоящий поход в Египет также был воз-
можен только после покорения Финикии. Рано или поздно оп со-
бирался двинуться па восток, и его войскам, да и положению ничего
пе должно было угрожать. Оставим, однако, в стороне стратегиче-
ские соображения. Вероятно, уже тогда Александр понимал, какую
роль могли сыграть семитская гордость и высокомерие. А возможно,
оп просто хотел предостеречь Восток, устроив еще одни «Фивы»?
В этих условиях Тир осмелился предложить Александру нейтрали-
тет, если царь заключит с ним союз. Александр не терпел, когда с
ним вступали в переговоры как равные с равным. Оп отклонил такие
переговоры не только с ливийцами, по и с самим персидским царем.
Этим и объясняется охвативший Александра гнев, который заставил
его прекратить всякие переговоры и принять решение покорить го-
род 27;
Жители Тира, со своей стороны, тоже были готовы к конфрон-
тации, при этом они собирались сражаться пе за Дария, а за свою
свободу. Они надеялись па неприступность своего острова, к которо-
му трудно подойти кораблям. Жители Тира рассчитывали также на
свой флот, усиленный возвратившимися с Эгейского моря эскадра-
ми, и па помощь Карфагена. Возможно, они считали, что другие
финикийские города лишь формально поддерживали македонян, ве-
рили в превосходство своих ремесленников и техников, делали
ставку па проживавших в Тире иноземных специалистов28. Кроме
того, определенную роль сыграло также эмоциональное, а не рацио-
нальное чувство, выражавшееся формулой «Лучше смерть, чем раб-
ство». Это чувство вдохновляло семитские города па самопожерт-
вование.
Остров с городом находился в полутора километрах от матери-
ка. Александр, не имея флота, решил построить от материка до
острова дамбу. Его, конечно, в первую очередь привлекала гранди-
озность самого замысла. Подавая пример воинам, оп первым принес
землю29. Были согнаны рабочие из соседних государств, разрушены
дома расположенного па материке городка Палетира (Старого Ти-
ра), чтобы добыть камни для строительства. В Ливане валили лес.
Однако сопротивление тирского флота становилось все ожесточен-
нее, а море по мере удаления от берега — все более глубоким. При-
бой у острова при затяжных западных ветрах пе только затруднял
работу, но п разрушал все уже построенное. Больше всего мешала
работе не стпхия, а люди. Здесь вступили в противоборство мастера,
строящие дамбу, и жители Тира, старающиеся ее разрушить. Ма-
кедоняне начали строить дамбу в начале января 332 г. до н. э., вес-
ной того же года жителям Тира удалось в значительной мере ее
разрушить и сжечь осадпые машины. Александр сразу же присту-
пил к строительству другой, более падежной дамбы. Кроме того, он
пытался получить флот из Сидона.
Перелом в Эгейской войне принес Александру желанное облегче-
134
ние. После битвы при Иссе Афины больше не помышляли о выходе
из Союза. Спарта еще носилась с идеей продолжать войну, по фи-
никийские князья, находившиеся в составе персидского флота, узнав
о том, что Александр идет на их города, решили вернуться домой.
Когда наступила весна и открылась навигация, финикийские и кипр-
ские контингенты покинули Фарнабаза и вернулись па родину. Эгей-
ская война закончилась. В течение лета капитулировали все острова
и опорные пупкты. Когда же эскадры прибыли па Ближний Восток,
только одна из них, тирская, поспешила па помощь осажденному
городу. Финикийская и кипрская эскадры оказались в распоряже-
нии Александра. Объединившись, они стали сильнее тирского
флота.
Некоторые исследователи считают, что только в Финикии Алек-
сандр понял, какое значение имеет флот во время войны. Надо ду-
мать, что роль флота была ясна любому македонянину. И если
Александр пренебрегал флотом, то вовсе не потому, что пе понимал
его значения, а в связи с тем, что перед ним всегда стояли более
неотложные задачи. Теперь же Александр без промедления отстра-
нил своего флотоводца, а сам сменил копя па корабль. Оп, как Дуп-
лпй *, взял с собой па корабль гоплитов, чтобы брать па абордаж
вражеские суда (македоняне уже научились пользоваться перекид-
ными мостиками). Флотоводцам не поправилось вмешательство в их
дела царя и его офицеров, не имевших пи малейшего опыта. Тем не
менее Александр добился полного успеха. Оп начал битву, командуя
правым флангом (так же как при Гранике и Иссе). Защитники Тира
пе рискнули принять открытый бой. Они попытались внезапно ата-
ковать Александра. Казалось, атака удалась, но Александр молние-
носной контратакой вырвал у противника победу, нанес его флоту
ощутимый урон и загнал в гавань. Больше тирские корабли пе от-
важились выходить в море.
Теперь царь мог приступить к осуществлению своего в техниче-
ском отношении необычайно смелого замысла — разрушить окружав-
шие город степы при помощи машин, стоявших па кораблях. Кро-
ме того, оп приказал построить плоты, па которых подвозили тараны,
башни и снаряды. И снова мы наблюдаем высокий инженерный
уровень ведения войны с обеих сторон. Но вот наступил
день — вероятно, это была середина августа — пи ветра, пи волн.
Это решило судьбу города. Вокруг пего сосредоточились плавучие
чуда техники. Со всех сторон летали снаряды, македоняне стреми-
лись прорваться в гавань. Под ударами тарана рухнула стена. В этом
месте высадились сам царь и его лучшие войска. Они штурмом
взяли разрушенные степы, захватили башни и всю крепость. В гава-
ни никто пе оказал сопротивления, и македоняне окружили город.
Война завершилась кровавой бойней.
Теперь благочестивый царь мог выполнить свой замысел — при-
нести в жертву своему предку Гераклу лучшую осадную машину
и лучший корабль. В честь бога был устроеп торжественный параД
* Дуилий — римский главнокомандующий в I Пуническую войну.
135
войск и флота, в священном районе города состоялись спортивные
состязания и факельное шествие. Над Тиром учинили страшную рас-
праву. Еще во время осады часть женщин и детей была переправ-
лена в Карфаген. Сидопцам тоже удалось спасти несколько тысяч
своих земляков. Некоторые вельможи вместе с царем и карфаген-
скими посланниками нашли убежище в святилище Мелькарта и бы-
ли помилованы. Остальных жителей продали в рабство, а способ-
ных носить оружие распяли па крестах, поставленных вдоль всего
побережья30. Длившаяся семь месяцев война была триумфом новей-
шей для того времени техники. Завершилась она триумфом жесто-
кости.
Сам город пе был разрушен, его заселили жителями окрестных
земель. Властителем Тира стал македонский военачальник. Был за-
ложен новый македонский флот. Тир никогда не вернул себе своего
былого величия. Через год Александр основал в Египте Александрию,
и новая столица оттеснила на второй план все финикийские города.
Царь сломил гордых жителей Тира и превратил город в опору своей
империи.
Александр мог быть доволен своими успехами. План подорвать
морское могущество персов, действуя па суше, блестяще себя оправ-
дал. По Средиземному морю Александр мог теперь получать попол-
нение. Если пе считать Спарты (которая все-таки вступила в войну,
по с ней вполне мог справиться Аптипатр), тыл находился в пол-
ной безопасности. II если раньше царю не хватало владычества на
море, теперь, благодаря созданному на Ближнем Востоке новому
флоту, господство Александра стало почти абсолютным.
Еще во время осады Тира были покорены Сирия и Палестина,
над которыми поставили македонских правителей. Так как разбой-
ничьи племена кабилов * не прекращали своих набегов с гор Анти-
ливапа, Александр сам отправился туда, чтобы усмирить их. Позд-
нее Харес рассказывал об этой карательной экспедиции следующее31.
Лисимах, верный учитель Александра, последовал за ним в горы.
Гипасписты быстро взбирались на горные склоны. Старик едва по-
спевал за ними и вскоре выбился из сил. Александр отстал от отря-
да вместе с несколькими воинами, чтобы помочь старому учителю.
Стемнело. Александр потерял из виду отряд и был вынужден со
своими спутниками провести ночь в горах, не имея даже возмож-
ности погреться. Внезапно недалеко от них вспыхнули огни костров
кабилов. Александр быстро подполз к ближайшему костру, заколол
кинжалом сидящих вокруг врагов и принес своим товарищам спа-
сительный огонь.
После осады Тира войско Александра, получив подкрепление —
греческих наемников, двинулось в Египет. Не встретив сопротивле-
ния (иудеи уже присягнули новому царю), опи прошли по побе-
режью Палестины. Перед пограничной крепостью Газой войска оста-
новились. Потребовалась длительная осада. На этот раз организа-
тором сопротивления был перс Батис, один из самых верных и сме-
♦ Кабилы —одно из арабских племен, обитавших в Лнтиливапе,
136
лых сподвижников Дария. Основную его силу составляли арабы,
прекрасно обученные сыны пустыни. Лишь после двухмесячной
осады, используя всю возможную технику, Александр сумел взять
город. В припадке гпева царь жестоко расправился с Батисом. Все
защитники крепости были убиты, женщины и дети проданы в раб-
ство. Город заселили соседними семитскими племенами и объявили
македонской крепостью32. Своего прежнего значения — перевалоч-
ного пункта для торговли южноарабскпми товарами — он уже ни-
когда пе вернул.
За полтора года Александр завоевал весь Ближний Восток — от
Тавра до Египта. Некоторые из этих стран по-прежнему оставались
сатрапиями. Исключение было сделано для Финикии, Кипра и ряда
городов Киликии. Царь высоко ценил городской уклад финикийцев,
оп установил здесь тот же режим, что и в Ионии. За исключением
Газы и Тира, все города сохранили свое прежнее управление, по
должны были поставлять людей для флота и платить налоги. За ни-
ми осталось право чеканки монет, хотя в этих городах находились
и македонские монетные дворы.
Кипрские князья подчинялись непосредственно царю. В большин-
стве случаев здесь остались греческие общины, но Александр со-
хранил и существующую старинную монархическую форму правле-
ния. Он пригласил братьев и сыновей местных князей к себе в ла-
герь — сначала в качестве гостей, по потом многих оставил при се-
бе. Опп очень скоро заняли благодаря своим разносторонним
талантам заметное положение в свите царя. Особой его благосклон-
ностью пользовался Стасанор из Сол. Он был возведен в ранг ге-
тайра и назначен наместником в Ариану.
У пас нет точных сведений о положении киликийских городов.
Об известных привилегиях, полученных ими от Александра, можно
судить лишь по тому, что Тарсу, Маллу, Солам и Иссу было пре-
доставлено право чеканки собственной монеты.
В результате всех этих мер Александра была заложена основа
для свободного общения между отдельными регионами Средиземно-
го моря. Начинала осуществляться та грандиозная цивилизаторская
идея империи, которая принимала в представлении царя все более
отчетливые формы.
Правда, в Малой Азии Александру пришлось столкнуться с не-
которыми трудностями. Великий царь попытался организовать здесь
нечто вроде контрнаступления из Месопотамии и Армении. Сопро-
тивление, оказанное македонянам в Тире и Газе, по-видимому, за-
родило у персов надежду остановить их дальнейшее продвижение.
Но после того как весной 332 г. до н. э. Александр захватил го-
сподство па море, наступление персов на Фригию, Лпкию и Гелле-
спонт потерпело неудачу, а в Малой Азии достиг успехов Антигон,
для Александра наконец была обеспечена связь с материком как по
суше, так и по морю.
Глава VI
НОВЫЕ ЦЕЛИ
ПЕРСЫ ПРЕДЛАГАЮТ МИР
Рассматривая поход Александра, мы касались в основном внеш-
ней его стороны, прежде всего стратегических проблем. Но наступает
момент, когда самые ожесточенные битвы уже позади и встает вопрос
о смысле войны и ее целях.
В походе Александра такой поворотный пункт наступил после
битвы при Иссе. Правда, тогда перед македонянами стояли более не-
отложные задачи. Но вскоре Дарий сам вынудил македонских воена-
чальников подумать о целях войны и открыто объявить их.
Великий царь понял, что он побежден; он, пожалуй, даже признал
превосходство македонян во всех видах оружия. Больше всего оп го-
ревал о том, что его семья оказалась в руках победителей. Поэтому
ему было важно знать дальнейшие намерения Александра. Дарий
отправил к нему своих послов с письмом. Те нашли Александра в го-
роде Марафа, в Северной Финикии.
Содержание послания, во всяком случае в основных чертах, нам
известно. Оно начинается с «исторического введения» в восточном
канцелярском стиле, сохранившемся с незапамятных времен и из-
вестном нам уже по хеттским грамотам. Описывая в хронологической
последовательности отношения между персами и македонянами, Да-
рий пытается обличить Александра в агрессии и обвинить его в не-
справедливости. Затем следуют просьба Великого царя и его предло-
жения. Дарий просит Александра вернуть ему близких, предлагает
дружбу и союз и ставит организационные вопросы. О территориаль-
ных уступках в послании почти не упоминалось; вероятно, послы
должны были договориться устно па месте. По-видимому, персы пред-
ложили отдать Александру Малую Азию до Галиса, а может быть, и
обещали выкуп за пленников 1.
Что же ответил Александр? До нас дошел текст его письма 2. Что-
бы оценить его значение, достаточно напомнить, что это единствен-
ный дошедший до нас подлинный документ, составленный самим
Александром. Конечно, имеется множество высказываний Алексан-
дра и его подправленных речей, но лишь это письмо позволяет про-
следить развитие его мыслей и их аргументацию. В письме мы ощу-
щаем его волю, здесь между ним и нами нет посредников. Парменион
в это время был в Дамаске, остальных приближенных царь пригласил
на совет, хотя вряд ли они имели право решающего голоса. Текст
письма был записан его секретарем Евменом.
138
«Ваши предки вторглись в Македонию и в остальную Элладу и
причинили нам много зла, хотя мы не нанесли вам никакой обиды».
Здесь мы с удивлением остановимся. Нет сомнения, что в этом крат-
ком, касающемся самой сути вопроса предложении имеется в виду
война 480 г. до и. э. Совершенно неожиданно для пас выступает
понятие «Эллада». Оно включает в себя и Македонию, хотя ма-
кедоняне, как правило, считали себя особым пародом. Возможно, уже
Филипп пользовался понятиями «Эллада» и «эллины» в таком, более
широком понимании. Александр, вероятно, тоже объединил оба парода
не потому, что они представляли одно целое: для его аргументации
было выгоднее, чтобы опи так расценивались. Вся политика персов,
наоборот, была нацелена на разделение Эллады и Македонии. Если
мы не ошибаемся, то Александр именно этому стремлению персов
противопоставил расширенное толкование понятия «Греция». Поэто-
му для него в данный момент пе существовало Македонского государ-
ства, а было только эллинское объединение. Какой неслыханный про-
извол в этом утверждении! Персия оказалась противопоставленной
«единому фронту эллинов».
Тот же смысл имеет и следующее предложение письма: «Я, пред-
водитель эллинов, желая наказать персов, вступил в Азию, вызванный
па то вами». Как величественно и значительно это «я» совсем еще
юного царя. Оно как бы заслоняет Филиппа, его заслуги и приоритет
в вопросе о гегемонии и идее мести. Всего этого больше нет, как
нет и Македонского царства. Есть лишь общеэллинское государство,
от имени которого выступает Александр.
А дальше разразилась буря: «Вы помогли Перинфу, который ос-
корбил моего отца. Во Фракию, которой мы владели, персидский царь
Ох послал войско. Когда был убит мой отец, вы похвалялись в своих
письмах, что это дело ваших рук. Ты сам с помощью Багоя убил Ар-
сеса и захватил власть несправедливо и наперекор персидским за-
конам... Ты разослал грекам враждебные послания обо мне, чтобы
подтолкнуть их па войну со мной. Ты послал деньги Спарте и другим
греческим городам. Ни один город их не принял, кроме Спарты. Твои
послы отвратили от меня моих друзей и постарались разрушить мир,
который я водворил в Элладе. После этих твоих враждебных действий
я пошел на тебя войной».
Это было «историческое введение». Оно не было сочинено в кан-
целярии, как послание Дария. Оно было подобно вихрю, поднятому
порывом ветра. Вдохновением Александра вспомогательное войско
сатрапов в глазах повелителя превращается в «персидское войско во
Фракии», а Дарий — вместо Багоя — в «убийцу Арсеса». Сомнитель-
ными кажутся и выдвинутые им против персов обвинения в заговоре
против Филиппа, который пе упоминается в тексте письма под соб-
ственным именем. Александр пишет «мой отец», как будто единствен-
ной заслугой Филиппа было то, что он произвел его па свет. В письме
пе говорится, что именно Филипп установил мир в Элладе и что все
военные действия персов начиная с 338 г. до п. э. были лишь отве-
том на тогда уже провозглашенную «войну отмщения». Тем пе менее
Александр чувствовал себя оскорбленным персами. Мало того, оп счи-
139
тал, что они па пего напали, и поэтому с сознанием собственной пра-
воты утверждал, что вражеское нашествие произошло 150 лет назад
без всякого повода, а вторжение 340 г. до н. э. во Фракию в защиту
Перипфа противоречило существовавшему тогда договору о дружбе.
Александр пе останавливается па этом. Он довольно бесцеремонно
вмешивается в дела персов, оспаривая право Дария па трон. Оп высту-
пает защитником персидских законов и обычаев. Теперь мы подходим
к главной части письма, а именно к ответу па предложения Дария.
Словно удар дубины, обрушивает Александр па голову противника
слова: «Ныне я победил сначала твоих полководцев и сатрапов, а те-
перь и тебя, п твое войско и владею этой землей, потому что боги
отдали ее мне». Здесь уместно вспомнить о броске копья у Геллеспон-
та. Тогда копье выражало согласие богов, теперь боги определили ис-
ход битвы. На этом фактическом, якобы зависящем от неземных сил
превосходстве Александр и строит свои притязания. Сначала он дела-
ет это осторожно и лишь намеками: «Твои близкие, которые не пали
в бою, находятся под моей защитой, я постоянно забочусь о них. Они
со мною пе против своей воли, а по доброму согласию». Довольно сме-
лое утверждение. Нет ли здесь намека па то, что Александр в буду-
щем намерен стать преемником Великого царя? Притязание па Пер-
сидское царство и в самом деле прорывается в жестком требовании
Александра: «Приди ко мне как к подлинному господину всей Азии.
Если же ты боишься, что с тобой обойдутся неподобающим образом,
пришли сначала твоих людей, чтобы ты мог убедиться в своей без-
опасности. Если ты появишься передо мной, ты получишь мать, су-
пругу, детей; все, чего пи пожелаешь, если ты у меня попросишь,
будет тебе дано». В этих словах — ответ Александра. Все невозмож-
ное было для пего возможным, а вот возможное оказалось невозмож-
ным: никого не считал Александр равным себе. Его сердце было ис-
полнено любви и благодарности; оно было закрыто для того, кто тре-
бовал, и легко открывалось тому, кто просил. Мы еще неоднократно
окажемся свидетелями того, что непременной предпосылкой для лич-
ных и политических отношений с Александром было подчинение ему.
В этом смысле нужно понимать и следующие строки: «В дальнейшем,
если ты будешь писать мне, обращайся ко мне как к „царю Азии”.
Пе вздумай в письмах обращаться ко мне как к равному. Если тебе
что-нибудь нужно, то обращайся ко мне как к своему господину. Еслп
ты так не сделаешь, я накажу тебя. Если же ты хочешь оспаривать
у меня царство, то стой и сражайся за пего, а пе беги, ибо, где бы
ты ни был, я найду тебя».
Так писал Александр. Его ответ означал пе просто отказ признать
равноправие противника, но и отказ вести с ним переговоры как с
равным. Оп оставлял за Дарием лишь право вассала. Мы еще увидим,
насколько Александр отошел от эллинского, македонского и вообще
средиземноморского принципа умеренности п равенства. Здесь сле-
дует упомянуть, что это письмо, как считают некоторые исследовате-
ли, было обнародовано в Македонии и, конечно, в Элладе (возможно,
через Каллисфена).
Мы уже много знаем о делах Александра, по плохо представляем
140
себе двадцатптрехлетпего полководца. Оп будто скрыт от нас какой-то
завесой. Возможно, это был просто неразумный, романтически настро-
енный, бесшабашно смелый юноша. После этого письма Дарию ста-
новится ясно, что уже в битве при Иссе Александр — зрелый власти-
тель, абсолютный самодержец, грозный, могущественный, не терпя-
щий никаких возражений, т. е. такой, каким мы знаем его и в позд-
нейшие годы.
Если говорить о его личности, то она развилась очень быстро. Скла-
дывается впечатление, что все черты его характера уже были зало-
жены в Александре и, как только они понадобились для его возвы-
шения, сразу же прорвались паружу. В каких бы трудных условиях
он пи оказывался, оп всегда находил выход. Поэтому в нем необы-
чайно быстро утвердилось почти мистическое чувство уверенности в
себе. Военные успехи также способствовали тому, что вера Алек-
сандра в свои силы переросла в высокомерную самоуверенность.
Фивы, Граник, Галикарнас, Исс, а затем Тир и Газа были не столько
вехами его внутреннего развития, сколько основанием для проявле-
ния его властолюбия.
«...ЕСЛИ БЫ Я БЫЛ ПАРМЕНИОНОМ»
Когда пришло первое письмо Дария и Александр открыто при-
знался в своих далеко идущих намерениях, в своих притязаниях па
всю Азию, па само достоинство Великого царя, его соратники, веро-
ятно, объяснили заносчивость Александра охватившим его чувством
ожесточения, вызванным высокомерной формой и недостаточной лю-
безностью письма перса. То, что Дарий предложил подачку в
10 000 талантов п территорию до реки Галис, возмутило не одного
Александра. Весь лагерь разделял его возмущение. Пармепион был в
Дамаске, а из приближенных Александра никто не хотел вести пере-
говоры па основе этих предложений. Поэтому ответ Александра не
вызвал ни у кого возражений.
Во время осады Тира пришло второе письмо. Как раз в это время
Статира, супруга Великого царя, плененная в битве при Иссе, скон-
чалась при родах. Александр искренне скорбел о ее смерти, хотя ни-
когда пе видел ее лица3. Вероятно, тревога об этой жене и о других
членах семьи побудила Дария написать второе письмо. Существова-
ло и другое соображение. Хотя ответ Александра был однозначным,
перс истолковал его в духе принятого па Востоке обычая вести пере-
говоры. Он считал, что Александр запросил мпого, чтобы потом уме-
рить своп требования. То, что македоняне пе стали его преследовать,
повернули к Финикии и осадили Тир, задержавшись у этого города
па многие месяцы, как будто подтверждало это предположение. Экс-
тремальные требования Александра, казалось, не соответствовали его
истинным намерениям. По мнению персов, ему нужен был только
район Средиземного моря.
Так как Дария интересовал Восток, а пе Запад, оп обратился к
Александру с новым, поистине грандиозным предложением. Он готов
141
был разделить свое государство, уступив Александру средиземномор-
скую часть до самого Евфрата, т. е. Малую Азию, Сирию и Египет,
поделить с ним свой царский трон и отдать ему в жены дочь. Взамен
он рассчитывал вернуть попавших в плен близких. Таково было содер-
жание второго письма.
Предложение Дария имело поистине мировое значение. Его про-
диктовали не мелкие интересы заурядной личности, а мудрый разум
государственного деятеля. Земли до Евфрата входили в регион Сре-
диземноморья, где в будущем сложились эллинистические государст-
ва. И действительно, в позднеэллинистическо-римскую эпоху область
Евфрата служила границей между Средиземноморьем и Азией. Кроме
того, Дарий предлагал тот максимум, который, с точки зрения Фи-
липпа, был разумной целью завоеваний.
Легко себе представить, какое волнение вызвало предложение
Дария в лагере Александра, и прежде всего в кругах македонских
военачальников. Ведь персидский царь выступал как бы единомыш-
ленником Филиппа, развивая перед Александром идеи его отца. Из
находящихся в македонской армии греков лишь небольшая часть была
в состоянии понять значение того, что предлагал Дарий. Остальные
же были одержимы жаждой мести и ставили перед собой цель пол-
ного уничтожения Персидской империи. Среди них, вероятно, был и
Каллисфен.
Александр снова созвал совет, но на этот раз он был настроен
иначе, чем несколько месяцев назад, в Марафе. Парменион вернулся
из Дамаска. Со страхом убедился он в серьезности намерений царя.
Верный приверженец идей Филиппа, он выступил в их защиту, ру-
ководствуясь своим жизненным опытом п трезво оценивая ситуацию.
Это был один из самых острых моментов в жизни Александра. Седой
военачальник сказал: «Если бы я был Александром, то принял бы
предложение». В глазах юного царя такое решение перечеркивало ре-
зультаты всей войны, все его победы, лишало его Персидского царст-
ва, которое он уже видел своим; отнимало у него мечту о мировом
господстве. Здесь столкнулись сторонники двух противоположных
позиций: с одной стороны, умеренность, с другой — беспредельные,
разрушающие все границы устремления. Совет старца оскорблял все
самое возвышенное и сокровенное в природе гения, и поэтому в ответ
прозвучало: «Я поступил бы так же, если бы был Парменионом». Так
впоследствии Каллисфен передал этот спор. Хотя на совещании было
сказано значительно больше, эти слова, вероятно, были произнесены
именно так, как их приводит греческий историк. Они предрешили
судьбу греков, а также судьбы Запада и Востока на много столетий
вперед.
При этом не следует забывать, что на совете никто, кроме царя,
ничего не решал. Если кто-нибудь и возражал царю, тот еще более
настаивал на своем. В характере Александра скрывалось нечто боль-
шее, чем простое упрямство или своеволие властителя. Царь сохранил
верность самому себе, когда принял решение отклонить предложение
персов. Дарий, со своей стороны, понял, что он должен готовиться к
последней, решительной схватке,
142
В лагере македонян тоже поняли планы царя. Но даже те, кто
относился к ним настороженно, считали, что Александр хочет поко-
рить Азию и присоединить ее к своему государству, оставаясь все же
македонским царем. Они не могли себе представить, что он вовсе от-
казался от идеи македонского господства. А так как они не знали дей-
ствительных планов Александра, то еще не воспринимали его упор-
ство за сложившееся мировоззрение. Пока еще оставалась надежда,
что царь удовлетворится полным разгромом противника, а в более
зрелом возрасте умерит свои притязания. Ведь в первом письме
Александр все-таки пе лишал Дария некоторой надежды остаться
господином па Востоке — правда, в качестве вассала нового царя Азии.
Отныне в лагере македонян установилась атмосфера напряженно-
сти, еще более обострившая существовавшие противоречия. Они те-
перь проявились не только в различной оценке образа жизни при
Филиппе и Александре, но и в расхождении жизненных установок
поколений Александра и Филиппа и стратегических взглядов. Эти
расхождения нашли свое отражение в полярных позициях Александ-
ра и Парменпона. Царю с самого начала пе нравилось, что все команд-
ные должности в армии были заняты людьми Пармепиона. Последнего
тоже сердило, что в течение всего похода его систематически отстра-
няли от активного участия в событиях. Ему не нравилось не только то,
что Александр вопреки опыту старого военачальника атаковал врага
не на самых слабых, а, напротив, на самых сильных участках, а так-
же то, что он во всем поступал наперекор его советам. Уже начиная
с Малой Азии, царь прилагал все усилия к тому, чтобы лишить своего
наставника руководящего положения, перевести его как бы на «за-
пасные пути». Как только находился подходящий повод, царь старал-
ся отправить Парменпона подальше от себя. Александр не дал ему
возможности принять участие в походе на Ликпю и Памфилию, по-
слав его из Тарса к пограничным перевалам, а из Исса в Дамаск, и
лишь спустя несколько месяцев позволил ему вернуться в штаб-квар-
тиру. Отправляя старого полководца с различными поручениями, Алек-
сандр старался пе давать ему в подчинение македонских воинов.
Вероятно, он хотел отучить македонян от того, что ими командует
Парменпон. Армия, считал он, должна быть армией Александра, а
не армией Пармениопа. При известных обстоятельствах это могло
иметь большое зпачепие при решении государственных дел, ведь из
македонской армии формировалось войсковое собрание. Если армия
будет слепо поддерживать Александра, он сможет одержать победу
над недовольными военачальниками, да и над кликой самого Пар-
мепиопа.
Царь не только лишил Пармениопа его влияния на армию, он су-
мел также снять окружавших его людей с ведущих постов. Брат
Парменпона, Асандр, остался в Лидии, Гегелох был послан на Гел-
леспонт, Никанор и Филота сохранили свое положение, но их не
привлекали к решению особо важных задач. Отправившись из Сидо-
на па усмирение горных племен кабилов, Александр оставил командо-
вать вместо себя Кратера и Пердикку, а не сыновей Пармепиона. Ко-
гда он повел в бой морскую эскадру, на его левом фланге снова был
143
Кратер. Характерно, что оба опп (Пердикка и Кратер) происходили
из западных горных областей Македонии. Складывается впечатление,
что молодой царь вообще охотнее опирался на знать из горных рай-
онов, а не на знатные роды материковой Македонии. Наряду с этим
оп все чаще привлекает своих сверстников из пареа. Правда, с Гар-
палом, назначенным казначеем войсковой кассы, произошла скан-
дальная история: перед самой битвой при Иссе он сбежал в Элладу.
Ответственные задания Александр стал также давать своему ближай-
шему другу Гефестиону, например поручил ему образовать Сидонское
царство, назначил его командующим флотом во время несложного пе-
рехода из Тира в Египет. Эригию было поручено командование всад-
никами союзников. Укрепилось положение Лаомедона, ведавшего
захваченными на Востоке военнопленными. Таким образом, повсюду
наблюдаются перестановки должностных лиц, но, так как они про-
ходили легко, без особого нажима и не сопровождались жесткими ме-
рами, они пе вызывали неудовольствия и вражды. Оттого и Парметш-
оп вел себя лояльно и корректно, несмотря па обуревавшие его внут-
ренние сомнения. Кроме того, Александр с особой симпатией от-
носился к сыну Пармениона, Гектору, который утонул во время
кораблекрушения на Ниле4.
Такова была обстановка, которая все более усложнялась усилением
борьбы между сторонниками различных взглядов на будущий мир.
Каким суждено ему быть: таким, о каком мечтал Филипп, пли таким,
к какому стремился Александр. Юный царь пренебрегал памятью
отца. Как уже говорилось, в первом письме к Дарию он подчеркивав
собственное значение, преуменьшая роль Филиппа. Складывалось
впечатление, будто бы до Александра в Македонии пе было пи го-
сударства, пи военной организации. То же самое можно было сказать
и о целях этой войны. Ее начали из-за греков, но, когда Александр
решил захватить всю Азию, она беспредельно расширила свои гра-
ницы. Приблизительно такие мысли зарождались в кругах недоволь-
ных военачальников. Но армия не спрашивала, за что она воюет. Опа
воевала за Александра.
Для прежних Аргеадов такого рода сомнения п упреки создали
бы непреодолимые преграды. Они пе были абсолютными властителя-
ми, сами подчинялись традициям и общественному мнению; Алек-
сандра же ие волновали традиции, а общественное мнение в лагере
интересовало лишь в той мере, в какой он мог изменить его в свою
пользу. Поэтому оп устраивал пирушки с гетайрами п различные
празднества, па которых в полной мере могло проявиться магическое
действие его личности. Сначала людей восторженных, колеблющихся
и даже слабых влекло к нему самому, а затем уже к его сформулиро-
ванным и еще не сформулированным целям, к его пламенному ро-
мантизму в сочетании с холодным разумом.
В облике Александра стала постепенно проявляться двойствен-
ность. С одной стороны, люди видели ослепительного героя, обворо-
жительного в кругу друзей, прекрасного предводителя армии, забот-
ливого отца воинов, а с другой — грозного, вспыльчивого, мрачного
царя, сеющего ужас вокруг себя. В первую очередь его гнев ощуща-
144
ли враги — наемники при Гранике, попавшие в плен защитники Фив,
Тира и Газы. По отношению к ним он проявлял суровость и даже же-
стокость. Его сторонники также испытывали па себе гнев Алек-
сандра, как это, папример, было при получении им первого письма
Дария пли при переговорах с тирскими послами. Но царь не только
вел себя несдержанно, оп становился подозрительным и все больше
прислушивался к доносам. Оп все еще возил с собой закованного в
цепи Лпнкестида; то здесь, то там смещал наместников и следил за
настроениями Филоты5. В переписке с Дарием впервые в полной
мере предстало перед нами самомнение царя, его самолюбование и
жажда абсолютной власти. Будущее покажет, что этим качествам
всегда сопутствует и рост подозрительности.
В ЕГИПТЕ
После завоевания Тира и Газы Александр уже пе мог откладывать
поход в Египет, все еще остававшийся персидской провинцией. Ему
предстояло стать последним звеном в цепи завоеванных стран Восточ-
ного Средиземноморья. Кроме того, захватив Египет, македоняне по-
лучали возможность оказывать давление па Афины, контролируя вы-
воз египетского зерна. Почему же Александр не поручил этот поход
какому-нибудь военачальнику, почему терял время, вместо того что-
бы идти против Дария? Существует мнение, что царю хотелось навя-
зать противнику бой. Но это предположение неверно. Мы уже гово-
рили о том, что Александр нападал па врага там и в тот момент, где
и когда враг был сильнее. Правда, после выигранного сражения оп
обычно преследовал убегающего врага. Но уже через день, а то и на
следующий день противник переставал для пего существовать. Алек-
сандр давал врагу время собраться с силами, перед тем как предстать
перед ним. Поэтому после победы при Иссе царь тоже не проявил ни-
какой спешки. Пусть Дарий призовет па помощь всю Внутреннюю
Азию! Александр сознательно дал ему отсрочку, чтобы затем одним
ударом расправиться со всеми сразу. Итак, царь располагал време-
нем для похода па Египет. Кроме того, его личное участие в походе
должно было предотвратить опасность провозглашения власти мест-
ного фараопа над новым национальным государством. Персидское
господство никогда пе могло полностью подавить стремление к неза-
висимости государств Ближнего Востока. Македоняне столкнулись с
этим в Тире, и еще более жестокое сопротивление ждало бы их па
Ниле, упусти опи решающий момент. Персам никогда пе удавалось
па длительный срок присоединить Египет к своей империи. В тече-
ние шестидесяти лет он отстаивал свою свободу и лишь десять лет на-
зад был с трудом покорен Артаксерксом III. Правда, большинство
местных жителей составляли феллахи, по из соседней Ливии вли-
вались повые силы, и сопротивление вспыхивало вновь. Кроме того,
всегда находились греческие наемники и полководцы, готовые за-
щищать независимость Египта.
145
В описываемый момент в Мемфисе пребывал персидский намест-
ник Мазак. Переговоры с ним начались, еще когда Александр был
в Финикии, и сейчас его лояльность ни у кого не вызывала сомне-
ний. В качестве посредника удачно выступал Аммипап, некогда пер-
сидский изгнанник, живший при дворе Филиппа, а ныне советник
при сатрапе. Поэтому Александр мог уже заранее предпринять не-
которые шаги для присоединения Египта, и он послал даже туда
греческих художников для организации празднеств, которые намере-
вался устроить в Мемфисе.
С какими фатальными случайностями иногда приходилось стал-
киваться Александру, показал эпизод с македонским перебежчиком
Аминтой. Возглавив спасшихся после сражения при Иссе наемников,
оп попытался организовать фронт сопротивления от Спарты через
Крит до самого Египта, рассчитывая, что Александр пойдет па восток.
Однако в Египте для людей, настроенных враждебно к персам, он
казался слишком связанным с находящимися еще здесь персами.
Персидские власти тоже не признавали его командующим. Таким
образом, Аминту не поддержали ни те, ни другие, и вся затея потерпе-
ла крах6. Тем не менее Александр не решился просто послать кого-
либо из приближенных в страну со столь высоким культурным и
экономическим уровнем, да еще с древними патриотическими тради-
циями. Только оп сам с его обаянием и волей мог преодолеть египет-
ский национализм, привлечь Египет па свою сторону и поставить
его в ряд зависимых государств.
Когда Александр после неожиданной задержки в Газе прибыл на-
конец в ноябре 332 г. до п. э. в Египет, он был торжественно принят
в пограничной египетской крепости Пелузии. Оттуда часть македо-
нян отправилась вниз по реке па кораблях, а другая — по суше к
столице страны Мемфису. Навстречу Александру вышел Мазак, что-
бы передать ему страну, войско и казну.
Античные авторы рассказывают, какое сильное впечатление про-
извел на Александра Египет. Это относилось пе только к плодородию
здешних земель и природным богатствам страны, по и к египетской
культуре. В первую очередь, по-видимому, его поразила монумен-
тальность архитектуры. Именно она оказала влияние на его поздние
планы: пирамиды послужили образцом для задуманной им гробницы
Филиппа. Вообще, для Александра, как и для любого образованного
грека, Египет казался родиной самой древней и интересной культу-
ры. Египет во многом был школой для эллинов — еще одна причина,
чтобы отказаться от простого завоевания и стремиться к мирному при-
соединению этой удивительной страны.
Настроение египтян вполне устраивало царя. В липе Александра
египтяне приветствовали эллина и представителя дружеской пацин.
Уже четыре столетия эллинские воины помогали египтянам и спаса-
ли их от азиатского варварства. При этом им были чужды захватни-
ческие планы, а для торговли им вполне было достаточно колонии
Навкратиса; сыны севера всегда питали уважение к древности и до-
стоинствам египетской культуры. Еще один мостик для взаимного
понимания создавали люди смешанных кровей — греческой и египет-
146
ской,— которых в Мемфисе было немало. Но в первую очередь Гре-
ция была идеальным партнером для торговли.
Египтяне привыкли видеть со стороны эллинов понимание и тер-
пимость и ожидали того же от Александра. Одновременно опи рас-
считывали на расширение рынка сбыта для египетских товаров. По-
этому египетские жрецы охотно сделали для македонского царя то,
что для персидского делали только по принуждению,—объявили его
фараоном. «Царь Верхнего и Нижнего Египта» Александр теперь
считался «избранником Ра и возлюбленным Амона», наместником
Гора. Его называли «защитой Египта» и «сильным князем, захватив-
шим чужие страны». Александр был торжественно объявлен фарао-
ном в храме Птаха в Мемфисе. В связи с этим интересно свидетель-
ство Арриана, что Александр в Мемфисе «принес жертвы Апису и
прочим богам и устроил гимнастические и мусические состязания» 7.
Принесение жертв священному быку Апису умышленно противопо-
ставлялось поступку Камбиза или Артаксеркса III, кощунственно
заколовших Аписа. Одновременно Александр принес царское жерт-
воприношение. Он не остался в долгу и перед Птахом и Амоном.
Именно опи, вероятно, наряду с греческими божествами и имелись в
виду под «прочими богами».
Устройство состязаний свидетельствует о том, что Александр и в
Египте продолжал поощрять греческую культуру. Теперь оба духов-
ных уклада должны были сосуществовать. Скорее всего он не соби-
рался объединять их, тем не менее попытки перекинуть мостик от
греческой религии к египетским культам имели место.
Присоединение Египетского государства не имело для Александра
решающего значения. Это был лишь очередной его успех. Наиболее
притягательным в провозглашении его фараоном был божественный
характер этой власти, что не признавалось в остальных странах. Ведь
фараон был воплощением Гора — сына Ра. Для неегиптяп он был не
«великим», а только «благим» богом. Александру сообщили, что как
сын Ра он рожден смертной матерью от солнечного божества. Таким
образом, в Мемфисе подготовлялась почва для провозглашения его
сыном Амона. Именно это могло послужить поводом для паломниче-
ства царя к оракулу пустыни.
В общем, Александр следовал совету, данному когда-то Исократом
Филиппу: «Если сможешь, освободи местных жителей от деспотии
варваров и приобщи их к эллинской культуре» 8. Александр после-
довал этому совету и приказал построить новые святилища в Карна-
ке и Луксоре, там, где издавпа были расположены храмы, возведен-
ные Тутмосидами. Этим оп угодил в первую очередь жрецам. Не
приходится сомневаться в том, что царь установил с ними добрые от-
ношения, так же как он сделал это в Эфесе с Мегабизом, жрецом
Артемиды, а затем с халдеями в Вавилоне и магами в Иране. В даль-
нейшем мы увидим, что в административном управлении он старался
также придерживаться египетской традиции.
В начале 331 г. до н. э. Александр с небольшим числом своих при-
ближенных отправился вниз по канопейскому рукаву Нила. Недалеко
от его устья он основал новый город — Александрию,—в дальней-
147
шем ставший великим. Затем вдоль побережья ои направился в Ли-
вию. Жившие в Кпрепе греки решили, что оп идет к ним, и выслали
ему навстречу послов. Но Александр думал лишь об оазисе Амона.
Видя, что Александр не стремится подчинить их, эллины из Кире-
паики заключили с пим договор о дружбе. В конце марта царь вер-
нулся в Мемфис, а в апреле отправился в Сирию.
Еще до этого похода Александр занялся организацией управления
страной. В отдельных вопросах оп и прежде отходил от персидского
образца. Теперь в Египте Александр решил попробовать ввести нечто
принципиально повое — децентрализацию управления. Этим он хотел
исключить для Египта, приносящего большие доходы, всякую воз-
можность отделиться от его империи. Поэтому царь поручил управ-
ление областями Египта людям разных национальностей: грекам,
египтянам и македонянам. Управление Верхним и Нижним Египтом
сохранили за собой египтяне9. Весь аппарат подчиненных им слу-
жащих также состоял из египтян. Грекам принадлежало управление
арабскими пограничными землями на востоке, а па западе — Ливий-
ской пустыней. Войско было разделено па четыре части, которые на-
ходились в Верхнем и Нижнем Египте и в обеих пограничных кре-
постях — Пелузии и Мемфисе. Командовали армиями двое македонян
и один грек. Флотом также, вероятно, командовал грек. Для управ-
ления военными поселенцами (катойкой), оставшимися от периода
владычества персов, и принадлежавшими им землями Александр на-
значил коллегию греческих чиновников. Важная роль в управлении
принадлежала египетскому греку, ведавшему финансами,— Клеомеиу
из Навкратиса. В его руках были не только соседние арабские земли,
но и сбор налогов со всей египетской провинции. Удивительно, как
мало македонян Александр привлек па все эти должности. Не исклю-
чено, что оп также не доверял своей знати, как позднее Август рим-
ским сенаторам, которым запретил даже въезд в страну.
Впрочем, предпринятая Александром попытка децентрализации не
оправдала себя. Природа и традиции препятствовали этому. Прево-
сходство Клеомепа над всеми остальными правителями привело к
тому, что ему постепенно стали подчиняться и правители обоих Егип-
тов. Вскоре один из них отказался от своей должности. Второй принял
па себя управление и Верхним и Нижним Египтом, являясь, по су-
ществу, игрушкой в руках Клеомепа. А так как Клеомен к тому же
создал себе армию из навербованных наемников, то в его руках ока-
залась вся исполнительная власть. Будучи управляющим финанса-
ми, он ничем не гпушался, стремясь собрать как можно больше
денег.
Клеомен занимался спекуляциями, заключал ростовщические
сделки, во все это служило интересам казны. Он широко финансиро-
вал строительство Александрии, основанной Александром. Так как
все его финансовые операции имели такую грандиозную цель, как
строительство Александрии, и одновременно способствовали созда-
нию солидного финансового фундамента, Александр защищал Клео-
мепа, несмотря на непрерывно поступавшие на него жалобы. Он
примирился даже с превращением Клеомена во всемогущего сатрапа.
148
Таков был Египет Александра. Часть страны входила в средизем-
коморские земли, по при этом сохраняла свою самобытность. Царь
стремился не нарушать этой двойственности, сохраняя местную куль-
туру и управление и вместе с тем поощряя все греческое. Только вре-
мя могло рассудить, в какой мере ему удалось сохранить это
равновесие.
АЛЕКСАНДРИЯ
Филипп охотно основывал новые города, по Александр в начало
своего правления пе следовал примеру отца. Первый основанный
Александром город, который стал носить его имя, был заложен па
берегу залива, возле Исса. Это сегодняшняя Александретта. Правда,
современные исследователи сомневаются в том, действительно ли го-
род заложил Александр. Я тоже разделял эти сомнения, пока пе уз-
нал, что город расположен как раз в том месте, где дорога из Персии
выходит к морю. Это обстоятельство вполне могло соблазнить Алек-
сандра. То, что его указания о строительстве города выполнялись ме-
нее точно, чем при строительстве египетской Александрии, объясня-
ется скорее всего потерей Александром интереса к этому городу. Тор-
говле Азии с Европой через Исскпй залив не удалось приобрести та-
кого значения, как торговле Египта, тем более что города Верит,
Сидон и Тир являлись д .я нового города серьезными конкурентами.
Главная же причина заключалась в том, что в районе залива,
где строилась Александрия, не было богатств, которыми распо-
лагала страна на Ниле, да там и не было такого организатора, как
Клеомеп.
Поэтому, даже если Александр первоначально и задумал сделать
обе Александрии одинаковыми, ничего из этого пе получилось. Город
в Египте намного превзошел своего соперника и стал выдающимся
созданием Александра.
Торговля Египта с Европой всегда зависела от международной об-
становки: затихала во время войн и расцветала в мирное время. Преж-
де для ее потребностей вполне хватало торговых городов в устье Ни-
ла, таких, как Навкратис или Канопа. Теперь, когда Египет вошел в
число средиземноморских стран, открыл свои богатства миру и па его
территории стала развиваться новая мировая культура, старых еги-
петских городов уже недоставало. Александр воспользовался сове-
тами хорошо знавших страну людей и выбрал для строительства но-
вого города наиболее подходящее место: западнее крайнего протока
Нила, где городу пе угрожало наводнение и заливание в случае
изменения русла протока. Кроме того, оно находилось вблизи дель-
ты, и сюда по каналам могли добираться речные суда. Для кораблей
были предназначены две гавани: одна — на Меотийском озере, поч-
ти примыкающем к Нилу, другая — в морской бухте, отгороженной
от моря островом Фарос, служащим защитой от северных и западных
волн. Ко всему этому следует учесть благоприятный климат, изоби-
149
лие питьевой воды и удобное расположение на песчаной отмели меж-
ду морем и внутренним озером.
Александр получил подробные сведения об острове Фарос еще в
Мемфисе; некоторое представление о нем он имел, вероятно, и преж-
де, читая Гомера. Не исключено, что сначала он задумал основную
часть города построить именно здесь, на этом островке. Во всяком
случае, первым делом оп направился сюда. Однако Александр скоро
понял, что остров слишком мал для его грандиозных планов. Зато
он сразу оценил возможности, которые предоставляла песчаная от-
мель, защищенная островом Фарос. Без колебаний выбрал он это
прекрасное место, его охватил потос — творческий подъем. Александр
лично определил направление важнейших улиц и их пересечение
под прямым углом. Прежде всего он наметил главный проспект, ко-
торый должен пересекать город с востока на запад, места для рынка
и ряда святилищ, а возможно, и место для строительства дамбы, сое-
диняющей город с островом Фарос, и волнореза, закрывающего га-
вань.
Александрия должна была стать в первую очередь торговым го-
родом. Александр приказал перенести сюда перевалочные пункты из
городов, находящихся в устье Нила. Через Александрию пойдет те-
перь снабжение греков египетским зерном, и отсюда будут поступать
в Египет греческие вина и оливковое масло. Папирус и слоновая
кость должны были здесь обмениваться на изделия греческого худо-
жественного ремесла. Благодаря новому городу стали возможны вза-
имовыгодные отношения обоих торговых партнеров, прекрасно до-
полнявших друг друга. Кроме того, Александрия должна была стать
примером греческого городского уклада с его зрелой культурой и
всеми достижениями эллинской цивилизации. По мысли Александра,
гражданами нового полиса станут македоняне и греки — как проис-
ходившие из египетской диаспоры, так и приехавшие из Эллады.
Позднейшее расслоение городского населения началось, возможно,
еще при Александре.
Наряду с европейцами в городе могли селиться и местные жите-
ли, но они пе получали прав граждан города, а создавали собственные
общипы свободных поселенцев. В основном это были египтяне из со-
седних областей, а также проживавшие в Египте иудеи и сирийцы.
У пас нет никаких дапых о том, что Александр стремился к смеше-
нию этих столь различных этнических элементов. Однако, по-види-
мому, он был заинтересован в теспых дружеских связях новых по-
селенцев. При этом Александр рассчитывал на духовную силу эллин-
ской культуры. Он полагал, что на Востоке опа окажется пе мепее
действенной, чем в свое время во Фракии и Македонии. В отношении
великой древней культуры Египта Александр мог надеяться на вза-
имное духовное обогащение народов. Поэтому он сам выбрал место
для храма Исиды и тем самым стал его основателем. В том, что егип-
тяне задумали построить в Александрии свой храм Исиде, пе было
ничего удивительного: здесь было много переселенцев из Навкрати-
са, а именно они да греки из Мемфиса почитали Исиду больше других
египетских богов. Но то, что царь лично выбрал для него место, ука-
150
зывало на особенное почитание им этой богипи. При этом но имело
значения объявление Александра фараоном. Мы видим, что Алек-
сандр отнюдь пе чурался культурных заимствований с Востока, но
эти заимствования пе носили еще тогда систематического характера,
и царь пе придавал им большого значения.
Заботу о новом городе Александр поручил своим приближенным,
в первую очередь Клеомену, который должен был построить Алек-
сандрию на доходы с Египта. Создание плана города и само строи-
тельство были поручены родосцу Дипократу, самому знаменитому из
тогдашних архитекторов. Удивительная сеть пересекающих весь го-
род (частично под землей) водопроводов была построена Кратесом,
лучшим специалистом по водоснабжению. Строительство города, не-
сомненно, привлекло еще много талантливых греков и побудило их
переселиться в новую столицу.
Александр п его Александрия оказали большое влияние па судь-
бу египтян. До сих пор этот народ пребывал в изоляции. Египет еще
при персидском владычестве находился как бы в коконе. Теперь обо-
лочка кокона на севере лопнула, ибо Александрия навсегда положи-
ла конец изоляции страны па Ниле. Новая Эллада переселилась в
дельту Нила и сделала Египет с его богатствами доступным осталь-
ной ойкумене. Труд феллахов должен был идти па пользу эллинам,
империи, а впоследствии и остальному миру.
СЫН БОГА
Следует подробнее остановиться на паломничестве Александра
к оазису Аммона, так как сам царь придал этому, по сути дела, обыч-
ному событию, можно сказать, исключительное значение, а также по-
тому, что это паломничество раскрывает саму суть его души. Естест-
венно, что это событие заинтересовало исследователей и вызвало
больше споров, чем все другие эпизоды похода Александра 10. Иссле-
дователи выдвигали различные причины, вызвавшие экспедицию
Александра в оазис. При этом нередко забывалось, сколь разнообраз-
ные мотивы способны были воздействовать на богатую натуру царя.
Не исключено, например, что экспедиция была вызвана стрем-
лением усмирить ливийцев, уже давно беспокоивших Египет. Этот по-
ход — наиболее простое средство покончить с их набегами. Возможно,
Александра привлекали опасности, трудности и необычность всего
предприятия, т. е., иными словами, просто приключения. Александра
могло побудить к этому походу также и то, что некогда здесь побыва-
ла Семирамида, сюда же с целью завоевания страны приходил Кам-
биз, но не довел дела до конца. Но самым важным для Александра
(по словам греков из Навкратиса) было посещение оазиса Гераклом
и Персеем, которые были его предками11. Еще в юности царь стал
подражать Гераклу и сохранил свою приверженность к нему до кон-
ца жизни, так что стал считать соперничество с Гераклом своей
Целью.
Только подытожив все сказанное, можно выявить весь комплекс
151
причин, который побудил Александра совершить паломничество к
оракулу Аммона. Однако существовали и иные мотивы, и они были
по менее важны. Для их понимания нужно хотя бы в общих чертах
познакомиться со своеобразным отношением Александра к религии.
Страстная и всепоглощающая религиозность царя была вместе с тем
и весьма наивной. Царь верил богам с характерной для него энер-
гией и безапелляционностью, по при этом стремился использовать их
для достижения своих целей. Он не сомневался в том, что бессмерт-
ные, которых оп безгранично любил, сделают для него все, о чем бы
он ни попросил. Он считал, что Асклепий спас его от смертельной
болезни, Афина научила искусству ведения войны, Посейдон даро-
вал успехи на море, но прежде всего Александр считал своим покро-
вителем Зевса. Не исключено поэтому, что паломничество к ораку-
лу Аммона было предпринято только из религиозных соображений.
Александра волновал также вопрос, оставшийся для него неяс-
ным, по обсуждать который ему не хотелось: каковы же причины
его гениальности? Вначале она выражалась в непокорности и маль-
чишеском упрямстве, затем в бурной страстности — как в любви, так
и в ненависти. В молодости царя характеризовал потос — устремле-
ние к наивысшей аретэ. Не без внутреннего страха Александр убеж-
дался, что он пе похож па остальных людей ни по своим достоинст-
вам, страстям и желаниям, нп по ни с чем не сравнимым возможно-
стям. С самого начала оп испытывал стремление к безграничному,
отказываясь от всего, что могло ему помешать. Наблюдения над са-
мим собой открыли молодому царю чудесные возможности его соб-
ственной души, объяснения которым он пе в силах был найти.
Еще более важно для Александра было то, что, получив титул
фараона, он узнал о своем божественном происхождении, мистиче-
ском рождении смертной матерью от сверкающего бога Ра, и что
именно поэтому стал он «повелителем земли и народов». Конечно,
эта титулатура не имеет смысла, пока пе появится человек, который
мог бы превратить слова в действительность. Александр полагал, что
он является именно таким человеком. Ему казалось, что как египет-
ские, так и вообще восточные формы царской власти созданы специ-
ально для него. Все же оп был вынужден согласиться с тем, что
признание его божественности обязательно только для египтян. Почи-
тание фараонов пе шло дальше границ Египта. Авторитет Александ-
ра с провозглашением его фараоном не вырос ни у греков, пи у маке-
донян.
Однако в Египте бог пустыни Аммон привлек внимание Александ-
ра. Царь надеялся, что с помощью культа Аммона ему удастся пе-
рекинуть мост между восточной авторитарностью п греческой демо-
кратичностью. В древние времена существовал лишь один образ еги-
петского Амона (Амупа), которого почитали в периоды Среднего и
Нового царств и отождествляли с богом солнца Ра. Культ его рас-
пространился на Сирию *, Эфиопию и Ливию. Хотя с падением вели-
* Культ Ваала Гаммона в Сирии пе имел с культом Аммона ничего об-
щего, хотя оба происходили от фиванского Амона.
152
чия Египта слава Амона поблекла, его все же продолжали чтить в
тех местах, где находились оракулы этого бога, например в Фивах,
эфиопской Набатее, а с начала VII в. до п. э. и в оазисе Сива. Эта
область, где процветал культ египетского бога, была мало связана с
долиной Нила, опа соприкасалась с другой культурной средой — с
греческой Кирепой, примыкавшей к этому оазису с запада. Египет-
ский Амон был принят эллинами-колонистами и вошел в число их
главных богов. Его стали называть Аммоном и отождествляли с Зев-
сом, но в память о египетском происхождении его атрибутом остались
рога овна. Больше всего греки почитали пророчества Аммона. Его
культ распространился из Кирены по всей Греции. Почитание Пифии
постепенно исчезало, а на смену ему пришло почитание Аммона 12.
Окажется ли бог пустыни расположен к нашему царю? В этом
можно было не сомневаться, после того как в Мемфисе Александр
принял титул фараона. Сива и Египет так близки друг к другу, что
египетский фараон не мог не получить признание Аммона. Тождест-
венный богу Ра бог пустыни должен был приветствовать Александра
как своего сына, призпать его непобедимым «повелителем земли и
пародов». Все эти египетские титулы, дарованные Александру Аммо-
ном, признавались греко-македонской религией и соответствовали ре-
лигиозным представлениям самого царя. В этом и заключались огром-
ные возможности, открывшиеся перед ним после похода в оазис Сива.
В Спве Александр надеялся приобрести нового отца, который обла-
дал бы большим могуществом, чем Филипп. Это заставило бы отно-
ситься к царю с большим благоговением, освободило бы его от гнета
традиций, связанных с Филиппом, даровало ему больший авторитет
и избавило его от критики приближенных. Александру это было не-
обходимо не только для самоутверждения, но и для успокоения сво-
ей совести. Царь, безусловно, страдал от измены заветам Филиппа,
страдал даже больше, чем приверженцы старомакедонскпх традиций.
Чтобы избавиться от душевной муки, он обратился к Зевсу-Аммону,
в первую очередь надеясь получить прощение за неверность по от-
ношению к отцу. Ему надо было, чтобы приближенные признали
божественность его власти, но прежде всего, чтобы Аммоп дал ему
возможность до конца уверовать в самого себя, облегчить этим гре-
кам и македонянам веру в его гений и заставить их безоговорочно
повиноваться ему. Слепо подчиняться простому человеку — такое
требование чрезмерно. Скорее можно ждать, что люди поверят в
Аммона, а вместе с ним и в его сына — Александра. Во всяком слу-
чае, вольномыслящим легче признать планы и притязания Александ-
ра, если они связаны с авторитетом могуществеппого бога-прорица-
теля.
Таковы были причины, побудившие Александра совершить палом-
ничество в оазис. Официально же, как уже упоминалось, целью по-
хода считалось соперничество с героями — Гераклом и Персеем, а
также получение предсказания оракула. Однако штаб Александра
хорошо знал об истинных намерениях и надеждах царя. Хотя и нео-
фициально, но о них информировали ионийские храмы, чтобы та-
мошние оракулы тоже дали соответствующие прорицания. Гонцы,
153
которых Александр послал вперед, сообщили, конечно, пе только о
его приближении, но и о желаниях и надеждах царя 13.
Караван покинул недавно построенную Александрию и начал
свой путь, длившийся более трех недель. Среди сопровождавших
Александра, возможно, находился Птолемей и, бесспорно, Каллисфен.
Сначала дорога шла по берегу моря до Паретония, оттуда через пла-
то Мармарика на юг. Поход был полон приключений, что очень пра-
вилось царю. Успех похода зависел от надежности местных провод-
ников и от наличия воды в редко встречающихся колодцах. Когда
паломники стали ощущать недостаток воды, Аммон «ниспослал» про-
ливной дождь, а когда песчаная буря замела дорогу, то «божьи зве-
ри» указали ее путникам. По Каллисфепу, это были вороны, а по
Птолемею — священные змеи. Александр воспринял все эти «чудеса»
как предзнаменование. Участники экспедиции рассказывали о них
в весьма романтическом духе, поздние историки тоже сохраняли этот
стиль изложения.
После перехода по простиравшейся до горизонта пустыне, мучи-
мые днем песчаными бурями, а ночью страшным холодом, македо-
няне увидели наконец обширный оазис с болотами, соленым озером,
густыми рощами, финиковыми пальмами, живительными источни-
ками, живописными холмами в глубине долины, где были расположе-
ны поселения. В одном из них находилось сооружение, напоминаю-
щее акрополь,— резиденция местного князя, в святилище которого
стоял трон великого Аммона 14.
Бог оказался поистине удивительным. Здесь, в Сиве, ого представ-
ляли в образе барана или человека с бараньей головой и рогами.
Истинной же его ипостасью был омфалоподобный фетиш *, богато
украшенный драгоценными камнями. Во время празднеств жре-
цы, сопровождаемые поющими женщинами, носили его в золотой
ладье. «Воля» бога переходила па песущих изображение жрецов и
заставляла их идти то в одном, то в другом направлении. Опа же
вынуждала ладью клониться, словно это была голова человека. Дви-
жения ладьи и считались источником знаменитых прорицаний.
Наклон ладьи означал признание нового фараона. Подобный же
ритуал был принят в Фивах, в святилище египетского Амона, благо-
даря пророчеству которого Тутмос III был возведен па престол вмес-
то царицы Хатшепсут. Мы не знаем, наклонялась ли тогда ладья в
знак признания нового фараона, но достоверно известно о том, что
она останавливалась около него.
Как некогда в Фивах, так и теперь в Сиве в основе признания
фараона лежало утверждение его мистического происхождения от
бога Аммона, воплотившегося в образе земного отца. Об этом говорят
рельефы древних фиванских храмов. Остановка или наклон ладьи
означали, что бог признал сына и объявил себя его отцом.
Стоило Александру подняться к святилищу, как приветствия жре-
ца уже решили его судьбу. Его устами бог с торжественной важ-
* Омфалос (греч.) — «пуп». Почитание «пупа земли» имело место также
в Дельфах.
154
постью приветствовал царя как своего сына. Естественно, что в этот
момент или, возможно, после него ладья склонилась перед Александ-
ром. Ничего другого и пе могло произойти, ибо Александр был уже
фараоном. Однако царь всерьез воспринял приветствия Аммона и
счел их признанием своей божественной сущности.
Уже как сын бога Александр вошел внутрь храма, в самую свя-
тая святых, и получил право задать вопросы оракулу. При этом, как
обычно в подобных случаях, вопросы носили личный характер. По-
пятно, что задавать их удобнее всего было с глазу на глаз и любо-
пытные свидетели могли только помешать. Александр задавал свои
вопросы в присутствии только бога и жреца. На скромность жреца
царь мог, конечно, рассчитывать, и поэтому только от него самого за-
висело, какие из вопросов он захочет обнародовать. О двух вопросах
Александр рассказывал особенно охотно: они касались господства
над миром и наказания убийц Филиппа.
Аммону не составило труда пообещать царю мировое господство.
Оп делал это для каждого фараона, по предшественники Александра
пе имели возможности осуществить эти предсказания. Для нашего
же царя ответ оракула приобрел огромное значение. Именно на этом
предсказании бога Александр основывал свои притязания па мировое
господство. Авторитетом Аммона царь оправдывал свои собственные
замыслы и сопровождавшую их жестокость по отношению к сопро-
тивлявшимся государствам и отдельным лицам.
Обнародовав второй ответ о наказании убийц Филиппа, царь на-
деялся освободить Олимпиаду от подозрения в подстрекательстве. Ему
хотелось также узпать о замыслах уже арестованного Линкестида.
Возможно, задавая этот вопрос, Александр стремился еще раз выра-
зить свое почтение к покойному отцу, прежде чем окончательно от-
казаться от своего земного отца и признать божественного.
Вот и все, что мы знаем о вопросах, заданных Александром. Ко-
нечно, были и другие вопросы, в частности о мистическом зачатии
его Олимпиадой. То, что он узнал, нельзя было рассказать своим спут-
никам. Он написал об этом матери, намекнув, что сможет переска-
зать ей ответы только с глазу на глаз. Даже без специального запро-
са бог поведал ему то, о чем царь знал и без него: сын Аммона всег-
да останется непобедимым. Едва ли мы ошибемся, если представим,
что при этих словах па устах Александра заиграла улыбка.
После того как царь узнал все, что оп хотел, приближенным тоже
была предоставлена возможность задавать вопросы оракулу. Проис-
ходило это, по всей вероятности, уже вне храма 15. Царь был очень
доволен предсказаниями. Он щедро одарил жрецов и принес жертвы
милостивому богу. Затем кратчайшим путем вернулся в Мемфис, где
устроил грандиозные жертвоприношения в честь Зевса-Басилевса
(Зевса-царя). Конечно, они тоже были связаны с Зевсом-Аммопом,
его отцом, и подтверждали божественное происхождение Александ-
ра. Однако богословские идеи, объединившие эти два культа, нам не-
известны.
Что же, спрашивается, измелилось? Очепь немногое. Смена отца
и верования затрагивала лишь мистические и теологические области.
155
Александр в дальнейшем никогда пе отрицал, что он сын Филиппа1б.
Просто Филипп во время зачатия сына сам был богом, который воп-
лотился в нем. Для Филиппа это было милостью.
Понятно, что царь не стал специальным указом объявлять себя
сыном Аммона и не стремился оформить это в государственном по-
рядке. В делах религии, как считал Александр, ничто не решается
приказом или насилием. Но в дальнейшем оказалось, что Александр
был склонен оценивать любовь, преданность п верность своих подчи-
ненных в зависимости от того, насколько они признали его божест-
венное происхождение.
Как же отнеслись приближенные Александра и весь остальной
мир к прорицанию Аммона? На египтян оно не произвело никакого
впечатления, ибо то, что царь узнал в Сиве, ему уже было сказано
в Мемфисе. Обитатели Передней Азии не знали Аммона и не призна-
вали божественного происхождения царей и правителей. По их по-
нятиям, любая царская власть даруется божьей милостью. На этом
основывались их верноподданнические чувства. Наибольший интерес
к оракулу проявили ионийские греки, которые и раньше преклоня-
лись перед властителями. Они сообщили, что в святилище Бранхи-
дов * тотчас забил священный ключ. Еще находясь в Мемфисе, царь
принял послов из Малой Азии, явившихся для того, чтобы выразить
свою покорность и подтвердить его божественное происхождение от
Зевса. Такое же подтверждение пришло и от Эритрейской сивил-
лы **. Малоазиатские оракулы воспользовались слухами, просочив-
шимися из окружения Александра, и сразу отреагировали па них.
Возможно, этим синхронным предсказаниям способствовал и Арис-
тапдр. Верили в божественное происхождение Александра остальные
эллины пли нет, нам неизвестно. Во всяком случае, Каллисфен, по-
читавший царя как гегемона всех эллинов, сделал все возможное,
чтобы подчеркнуть божественное происхождение пророчеств ораку-
ла: к сообщениям о паломничестве к оракулу Аммона п о посольст-
ве из святилища Брапхидов оп добавил еще много рассказов о раз-
личных чудесах 17. Так же, как у Тезея и Геракла, у Александра был
теперь не только земной, но и божественный отец. Это позволяло
причислять его к величайшим героям.
Наиболее сдержанно отнеслись к версии о божественном проис-
хождении Александра македоняне. Олимпиада, правда, была соглас-
на следовать за своим сыном по этому рискованному пути и туман-
но намекала о мистическом зачатии Александра 18. Воины, участво-
вавшие в походе, хотя и пе могли понять смысла этого двойного от-
цовства, но молчали, пе желая обидеть любимого царя. Старомакедон-
ская знать тоже молчала из гордости и высокомерия. Однако многие
офицеры, очарованные гением Александра, были готовы принять эту
версию. Они признавали божественное происхождение Александра,
возможно, просто понимая его трудное положение, а возможно, из
почтения к царю п привычки к послушанию.
* Посвященное богу Аполлону святилище Брапхидов находилось в Малой
Азии, в Дидимах, близ Милета.
** Эритрейская сивилла — легендарная прорицательница из Малой Азии.
156
Если оцепить результаты повой идеи Александра, то па первый
взгляд опи покажутся весьма скромными, тем более что усугубление
противоречий со сторонниками старомакедопской ориентации факти-
чески свело их на нет. Македонская знать была оскорблена провозг-
лашением Аммона отцом Александра. Кроме того, обнаружилось, что
Запад вообще пе в состоянии отказаться согласно требованиям рели-
гии бога пустыни от своей привычки к критике и скепсису.
Одпако эпохальное значение прорицания Аммона заключалось
не в его влиянии на окружение Александра, а в воздействии на самого
царя. Если до сих пор Александр еще ощущал некоторую неуверен-
ность, то теперь оп был убежден в справедливости своих дел. Сколь
бы ни казались необычными поставленные им задачи, все оправдыва-
лось его божественным происхождением от Аммона. Порывая связи
со всеми традициями, он только этим укреплял своп отношения с бо-
жественным миром. Поэтому теперь он клялся Аммоном, молился
этому богу, приносил ему жертвы IS, следовал его предписаниям и от-
правлял гонцов в Сиву, как только встречал трудности. Царь даже
выразил желание быть погребенным в этом оазисе20. И прежде не
ведавший никаких преград, непокорный сын, он обрел теперь себе
«вселенского», а потому «истинного» отца.
Мы уже говорили о наивной религиозности Александра. Теперь
остановимся па этом подробнее. По сути дела, отношения Александ-
ра с Аммоном представляют некий порочный круг. Ведь царь в зна-
чительной степени предопределил предсказание оракула в Сиве, что-
бы впоследствии воспринять слова этого предсказания как некое от-
кровение. То, что оп так твердо верил в это откровение, пе было ли
поистине наивным? Но нам кажется, что если это и наивность, то в
пей есть и свое очарование, и величие духа, и даже попытка «штур-
мовать» небо. Это наивность «бога».
«ПЕРВАЯ ИМПЕРИЯ»
Сколь ни обращалась фантазия Александра к безграничным да-
лям, все же его как организатора и завоевателя сковывали тогдаш-
ние пространственные представления. Происходя из Восточного Сре-
диземноморья, царь был подвержен свойственному тамошним наро-
дам талассоцентризму *. Его первым побуждением было замкнуть
круг земель вокруг моря, преобразовать расположенные здесь стра-
ны и лишь после этого обратиться к новым завоеваниям. По сути
дела, такая же задача некогда стояла перед Филиппом. Но то, что
отец представлял последним шагом, сын воспринимал лишь как
первый этап своих завоеваний. Эту первую ступень созданной Алек-
сандром империи В. Эренберг удачно назвал «первой империей» 21«
Конечно, сам царь никогда не пользовался этим термином и, воз-
можно, только подспудно ощущал его значение. Однако это понятие
соответствует реальным фактам, и поэтому мы им воспользуемся.
* Талассоце п тризм — представление, согласно которому в центре
населенного мира находится море (греч. таласса).
157
Прежде всего следует ответить на вопрос, как организовал царь
свою «первую империю», перед тем как летом 331 г. до п. э. двинуть-
ся за персами в глубь Азии. Ведь наряду с завоеванием окружающих
Средиземное море стран- происходило и постепенное их администра-
тивное подчинение. Мы точно знаем, что во время пребывания в Егип-
те, а затем в Тире в мае 331 г. до н. э. царь пытался создать новую
административную структуру. Следует хотя бы кратко остановиться
на этом.
Как уже говорилось выше, родина царя — Македония — пе вхо-
дила в состав империи. Управление ею царь поручил Аптипатру,
назначив его своим наместником. Коринфский союз тоже не вхо-
дил в империю: ему была предоставлена автономия. Александр счи-
тался гегемоном Союза, обладал исполнительной властью и па время
персидской войны занимал должность стратега-автократора. Царь
милостиво относился ко многим членам Союза, хотя после сражения
при Иссе уже не стеснял себя условностями. Он приветливо прини-
мал послов стран — членов Союза, отпустил на родину наемников,
взятых в плен при Гранике. Не очень охотно, по все-таки он утвер-
дил власть Афин пад островом Самос 22. Только Спарта и Крит еще не
входили в Союз, более того, открыто готовились к войне с Македо-
нией. Царь считал, что Антипатр сам сможет справиться со Спар-
той. Ему же было поручено из Македонии следить за порядком на
Пелопоннесе и всей территории Союза. Однако усмирение Крита
царь взял па себя. Перед новым императорским флотом ставилась
задача подчинить этот остров.
Греческие государства Малой Азии, как мы уже говорили, пе
были включены в Коринфский союз, однако Александр пе отдал их
под власть сатрапов, а предоставил им самостоятельность под управ-
лением протектора Ллкимаха. В 331 г. до н. э. его место занял Фи-
локсен, которому одновременно было поручено заведовать вновь уч-
режденным управлением Малой Азии. В Ионии в протекторат были
включены острова Родос и Кос, а возможно, и Хиос, если только там
не восстановили прежний статус (Хиос раньше входил в Коринфский
союз). Вполне вероятно, что маленькие города острова Лесбос тоже
вошли в Союз.
Подобно Ионии, особое положение занимал и другой протекторат,
расположенный в переднеазиатском Леванте *. В него вошли фини-
кийские города и некоторые греческие порты Киликии; эти полисы,
собственно говоря, никак не были связаны между собой, но, выде-
ленные по аналогии с Ионийским протекторатом Филоксена в 331 г.
до н. э. из сатрапии, они подчинялись главе нового левантийского
финансового управления.
Третьим протекторатом, видимо, была Александрия. Город входил
в финансовое управление Египта, во главе которого стоял неодно-
кратно упоминавшийся нами Клеомен23.
Кипр не только не был включен в какую-либо сатрапию, по царь
не послал туда даже протектора. Князья Кипра подчинялись пепос-
* Левант — автор обозначает этим средневековым термином государства
восточного побережья Средиземного моря — Сирию и Палестину.
158
редственпо самому Александру. Самыми независимыми считались
Кирепа и, возможно, Митилены. Здесь в виде исключения Александр
заключил союз па основе равноправия, иными словами, дал этим го-
родам тот же статус, что и Коринфскому союзу. Либеральное отно-
шение к Кирспе свидетельствует о том, что в это время у Александ-
ра еще не было планов завоевания Запада. Митиленцы же приняли
это как вознаграждение за заслуги в греко-персидских войнах24.
Только Кирена и Митилены пе вошли в число вновь покорен-
ных областей, рассматриваемых Александром как земли, «завоеван-
ные копьем», которые он хотел организовать по типу своей империи.
Кипр же и городские протектораты принадлежали к империи уже
потому, что прежде входили в состав Персии. Здесь Александр не
чувствовал себя ни македонским народным царем, ни гегемоном, ни
союзником, пи другом, а абсолютным автократическим монархом.
Александр считал себя вправе вводить или отменять денежные побо-
ры, требовать военной помощи и определять внутриполитический
курс. В Ионийском протекторате господствовали демократы, но им
было запрещено проявлять чрезмерную жестокость к лицам, сотруд-
ничавшим с персами25. На Кипре и в Финикии Александр сохранил
старые города-монархии. Александрия управлялась как эллинский
полис, но царь разрешил в специальных кварталах селиться местным
жителям, не имевшим, с точки зрения греков, права гражданства.
Все остальные земли (кроме протекторатов) — а именно они сос-
тавляли основную часть завоеваний — по-прежнему управлялись как
сатрапии. Их границы проходили в большинстве случаев там же, где
и при персах. Но права наместников были в значительной степени
сокращены. В Египте Александр разделил сатрапию на четыре ча-
сти. Для централизации управления весьма существенным было уже
упоминавшееся выше нововведение 331 г. до н. э. Были созданы три
торгово-финансовых управления, независимых от сатрапий. В первое
входили четыре египетские сатрапии и Александрия, во второе —
сатрапии Сирия, Киликия и Финикийско-киликийский прибрежный
протекторат, в третье — все сатрапии Малой Азии и Ионийский про-
текторат. Все три финансовых правителя были в то же время и гла-
вами протекторатов. По-видимому, именно Клеомеп, советник Алек-
сандра в Египте, предложил ему эту замечательную организацию фи-
нансового и налогового аппарата. Прежде чем Александр продолжил
свой Восточный поход, оп провел еще несколько должностных пере-
мещений, например заменил сатрапов Лидии и Сирии.
Царю так и не удалось окончательно погасить очаги сопротивле-
ния в Средиземноморье. Прежде всего здесь необходимо упомянуть
Спарту, остров Крит и многие области Малой Азии. Вифиния и Исав-
рия еще при персах сохраняли самостоятельность. До македонского
завоевания существовали трения с населением горной Киликии; они
продолжались и теперь. В Пафлагонии, и главным образом в Каппа-
докии, после ухода войск Александра вновь вспыхнули волнения, ко-
торые поддержали персидские войска, с боями пробившиеся в Ана-
толию после битвы при Иссе26. Характерной для Малой Азии этого
времени была смерть двух сатрапов — Геллеспонтской Фригии и Ки-
159
линии,— погибших в боях. Северной имперской дорогой вообще нель-
зя было пользоваться. Только благодаря энергии Антигона, сатрапа
Великой Фригии, караваны могли проходить по южной дороге. Еще
одно восстание вспыхнуло в Палестинской Самарии. Там был захва-
чен в плен и заживо сожжен помощник наместника. Александр на-
ходился в это время неподалеку, в Египте. Во время похода в Тир
оп принудил самаритян выдать виновных27. Спорным остается во-
прос: вошел ли Александр в Иерусалим? Доподлинно известно только,
что пе было произведено никаких изменений в положении иудейского
храмового государства, входившего в сирийскую сатрапию28. Алек-
сандр пе стремился создавать себе новые трудности и повсюду под-
держивал теократические государства.
Для поддержания порядка Александр оставлял во всех провин-
циях свои войска, главным образом греческих наемников. В большин-
стве случаев опи были подчинены сатрапам, по в Египте командова-
ние войсками входило в компетенцию самого Александра. Особое по-
ложение занимали имперские крепости, например Сарды, Тир, Газа,
Пелузий и Мемфис.
В соответствии со своими талассоцептричоскими представлениями
Александр заботился о сильном и дееспособном флоте. Ему предстоя-
ло воевать с Критом, предотвратить нападения спартанцев, бороться
с повсеместно обнаглевшими пиратами и главным образом обеспе-
чивать подвоз военного снаряжения для армии. Александр не хотел
доверить командование флотом греку. Поскольку Гегелох вернулся в
армию, во главе флота был поставлен брат Кратера, хорошо себя по-
казавший в сражениях на Эгейском море. Новый флот в основном
состоял из киприотов и финикийцев. Этот флот обеспечивал незави-
симость Александра от Коринфского союза, и, кроме того, он лишил
афинян господства па море. Основными базами флота Александра
стали теперь Тир, Кипр и, по-видимому, Родос. На этом острове иног-
да находился македонский гарнизон. Специальный флот из тридцати
кораблей стоял в устье Нила: его использовали для местных целей.
Все больше и больше теряли свое значение старые гавани персид-
ских времен — Трпполис, Аспенд и Кавн.
Большое значение для Александра наряду с военным господством
в Средиземноморье имело непрерывное пополнение его армии маке-
донянами и греческими наемниками. Поэтому он отправил одного из
своих лучших военачальников, Амипту, из Газы на родину, чтобы тот,
хотя бы и драконовскими мерами, обеспечил пополнение македон-
ских контингентов. Он поручил ему также навербовать греческих на-
емников. Амипта очень серьезно отнесся к своему поручению и при-
звал па военную службу даже фаворитов Олимпиады, за что эта
страшная женщина возненавидела его. Брат Пармепиопа, Асандр,
вскоре был заменен на должности сатрапа, и ему тоже поручили вер-
бовку наемников. Сложность заключалась в том, что Аптипатр в это
время тоже набирал воинов для подавления восстания во Фракии и
отражения нападения, угрожавшего со стороны Спарты.
По мнению Александра, государственный аппарат должен был
иметь не только военные и организационные функции, по также куль-
160
туриые и культурно-политические. В Египте Александр выступал как
царь-освободитель и фараон. В вопросах религии и управления он
поддерживал национальные традиции. Нечто подобное уже было в
Лидии, Карии и других странах. Местные религии и жрецы поль-
зовались особым покровительством царя, но Александр сочетал свою
терпимость к местным культам с распространением греческой циви-
лизации. Именно это руководило царем при основании Александрии
в Египте. С этой же целью он устраивал празднества в Египте и Фи-
никии. Александр был склонен к идее синкретизма, что относилось
не только к популяризации культа Аммона, по и к проведению им на
греческий манер праздников в честь бога Мелькарта-Геракла в Тире
как после взятия города, так и во время остановки там в мае 331 г. до
н. э. Этот второй праздник был типично греческим. Проводились спор-
тивные состязания, приглашались певцы и музыканты, устраивались
театральные представления. Впрочем, гимнические и художественные
агоны проводились уже в Мемфисе, но источники не указывают па
связь этих соревнований с культом какого-либо местного бога. Для
Александра, больше всех правителей увлекавшегося театром, они
были интересны еще и потому, что оп состоял в дружбе со многими
знаменитыми актерами того времени 29. Царь считал необходимым по-
знакомить людей Востока с искусством Запада. По-видимому, оп на-
деялся оказать на них такое же влияние, какое при царе Архелае ока-
зали на македонскую знать греческие празднества.
Если подытожить сказанное, то очевидно, что уже в период «пер-
вой империи» Александр поощрял развитие как греческой, так и во-
сточной культуры. После Исса Александр выступает чаще как грече-
ский меценат, чем гегемон. Все больше начинает он использовать
эллинов для управления империей. В отношениях с людьми Востока
Александр особенно подчеркивает свою роль освободителя и закон-
ного преемника местных правителей. В этой роли оп старается вы-
ступать даже по отношению к перебежчикам-персам. Зарождается и
его будущий принцип, выраженный формулой: не должно быть пи
побежденных, пи победителей. Уже теперь были освободители и по-
бедители, но не было побежденных, а только освобожденные. Алек-
сандр охотно поддерживал синкретизм, если удавалось достигнуть его
без принуждения и он пе противоречил традициям. В это время царь
еще не проповедовал слияния культур, во всяком случае, пе насаждал
его диктаторскими методами.
6
Заказ 3840
Глава VII
КОНЕЦ ГОСУДАРСТВА АХЕМЕНПДОВ
ПОХОД В МЕСОПОТАМИЮ
Был, вероятно, конец мая 331 г. до н. э., когда Александр высту-
пил для последнего, решающего сражения с Дарием 1. Путь его лежал
через Месопотамию, из Тира мимо Ливана в долину Бикаа, а затем
на север, вдоль величественных гор Ливана и Антпливана. Хотя вой-
ско еще находилось в пределах подвластной Александру провинции
Сирии, тем не менее в походе возникли некоторые трудности, так
как наместник Александра плохо заботился о поставках продовольст-
вия. Этим он навлек па себя высочайший гнев и в наказание первым
из всех сатрапов Дария был освобожден от должности. В июле вой-
ско наконец достигло Евфрата, территории, до сих пор находившейся
иод контролем Македонии. Противоположный берег реки оборонял
перс Мазей, но, узнав о приближении македонских войск и о том, что
Александр намеревается начать переправу, он тотчас же покинул
свои позиции. Благодаря этому переправа у Тапсака прошла без вся-
ких затруднений, по заранее наведенному мосту. И дальнейший
марш по вражеской территории проходил без боев.
Целью похода Александра были в первую очередь Сузы и Вави-
лон — крупнейшие центры Персидской державы. Идти туда нельзя
было ни вдоль Евфрата, ни вдоль Тигра: обе реки в среднем течении
протекают по иссушенной, неплодородной степи. Главный же путь
шел через Месопотамию с запада на восток, а затем вдоль Курдских
гор (Загра) к Вавилонии п Эламу. Эта местность была густонаселена,
а следовательно, здесь пе составляло трудности добыть продовольст-
вие и фураж. Никакого сомнения не было в том, что войско Дария
встретит его где-то на этой важнейшей дороге, чтобы прикрыть цар-
ские резиденции.
Следовало пройти между двумя реками 500 километров, двигаясь
все время на восток по необъятным просторам. Зимой эта местность
представляла собой голое глиняное плато, весной — ковер из цветов,
а сейчас, летом,— степь с выжженной солнцем травой, покрытой тол-
стым слоем раскаленной пыли. Переходы совершали лишь по утрам
и вечерам. В полуденную пору все цепенело под палящим зноем.
В миражах представали многочисленные холмы: они плыли над рас-
каленным горизонтом, словно отделившись от горячей земли. Смер-
чи поднимали над дорогой столбы пыли. Казалось, целыми неделями
пе меняется ландшафт, и только горы, их появление и исчезновение,
162
указывали на перемену мест: вершины и хребты гор, словно острова
в море, иногда возвышались над горизонтом. Сначала по правую руку
появился пологий хребет — нынешний Абд-эль-Асиз, затем его сме-
нил более длинный и высокий хребет — одинокий Синджар. По левую
руку сначала были видны горы где-то вдали, затем показались вер-
шины па границе Армении (теперешний Тур Абдип). Их желтые
склоны ярко горели па солнце. Вдруг впереди, на горизонте, появи-
лась отдаленная вершина, за ней — еще несколько, целая цепь, кото-
рая день ото дня росла. Это были Курдские горы на другом берегу
Тигра. А за ними виднелась — в это с трудом верилось — родина пер-
сов и мидян.
В начале сентября войско стояло на берегу ровного, как стрела,
быстрого Тигра. И на этот раз переправа не охранялась. Однако при
переходе вброд пришлось преодолевать течение. Дальше путь шел на
юго-восток, вдоль Курдских гор. Здесь конная разведка донесла о по-
явлении врага, и вскоре от захваченных пленников узнали, что Да-
рии со своим войском, готовым к сражению, стоит на Гавгамельской
равнине.
Описание четырехмесячного похода от Тира к Гавгамелам раз-
венчивает общепризнанное мнение, что Александр завоевал свое цар-
ство в постоянных битвах с врагом. Он добыл его в основном на мар-
ше, а не в сражениях. Благодаря его замечательной стратегии вся ар-
мия редко вступала в бой. Чаще в сражении участвовали только всад-
ники, легковооруженные воины и гипасписты, фаланга же до сих пор
провела лишь один серьезный бой — под Лесом, и то длившийся всего
около двух часов. При взятии ионийских и фракийских городов она
больше окапывалась, чем сражалась, а при Гранике вообще пе при-
нимала участия в битве. Главной задачей фаланги были марши и
марши. Для Александра большее значение имела прочность обуви
воинов, чем острота их копий и мечей.
Одпако в сражении при Гавгамелах фаланге предстояло подтвер-
дить свою военную славу.
РЕШАЮЩЕЕ СРАЖЕНИЕ
Мобилизация в крупных государствах требует значительного вре-
мени, но Александр предоставил его Великому царю. Македонское
войско выступило из Тира на восток больше чем через год после от-
клонения второго мирного предложения Дария. Между сражением
при Иссе и битвой при Гавгамелах прошло около двух лет.
Дарий постарался использовать передышку и, как обычно, пред-
принял все необходимое для подготовки к войне. Доступ к Средизем-
ному морю для пего по-прежнему был закрыт: ему пе удалось на-
вербовать греческих наемников. И Дарий стал пополнять свое войско
на Востоке. Была мобилизована иранская знать с сопровождавшей ее
свитой, в первую очередь знаменитые своей храбростью конники из
Ареи, далекой Бактрии и Согдианы. На помощь верховному власти-
телю выступили гордые сатрапы этих провинций, испытанные в боях,
163
уверенные в победе полководцы, не имевшие, однако, никакого опыта
в войнах с Западом. Прислали свои отряды и союзники — свободные
скифы из Центральной Азии.
Так как преимущество македонского вооружения уже сыграло ро-
ковую роль в двух сражениях, войско Дария теперь стали вооружать
новыми типами копий и мечей, а всадников — щитами, одпако в
первую очередь обратились к почтенному реквизиту прошлого — бое-
вым колесницам. В то время колесницами пользовались еще разве
только индийцы. Персы решили модернизировать колесницы и снаб-
дили их множеством двигающихся серпов. С их помощью Дарий рас-
считывал разметать вражеские ряды. Индийцы из восточных областей
привели с собой слонов, которых также' собирались использовать в
сражении. Все ото придавало войску Дария своеобразный восточный
колорит. Для Востока это было, конечно, превосходное войско, но в
отношении вооружения и техники оно, разумеется, отстало: ни коман-
дование, пи сами воины не имели понятия о возможностях и требо-
ваниях современного ведения боя. Это огромное войско было совер-
шенно пе способно пи к какому маневру.
В армии Дария насчитывалось примерно 45 000 всадников и
200 000 пеших воинов. По крайней мере такие данные приводит
Курций, а взял он их, по всей вероятности, из сообщений Каллисфе-
на о захваченных в персидском лагере военных приказах2. Официаль-
ные македонские источники приводили завышенные цифры. Арриан
называет наряду с 40000 всадников около миллиона прочих воинов.
Противник численно превосходил македонское войско, видимо, не ме-
нее чем в пять раз; соотношение это, если принять во впимапие его
отсталое вооружение, плохую выучку и менее опытных военачаль-
ников, пе кажется невероятным, однако македонцам оно, разумеется,
не могло но внушать опасения.
Промедлив два года, Александр сам дал врагу возможность со-
брать такое огромное войско. Теперь ему предстояло решить, как с
ним справиться. Нет сомнений, что па этот раз он считал положение
весьма серьезным. В 26 километрах от врага оп построил укреплен-
ный лагерь для своего обоза. Кроме того, из объятых пожарами окре-
стных сел Александр велел собрать продовольствия па четыре дня.
Только после этих мер глубокой ночью он начал наступление. Сна-
чала войско шло вдоль дороги. С наступлением утра боевой строй был
развернут. Холмистая местность не давала хорошего обзора, но, ког-
да войско широким фронтом поднялось на возвышенность, перед вои-
нами открылся прекрасный вид па Гавгамелы. Справа возвышались
Курдские горы, слева — Джебель-Маклуб, а между ними находилось
широкое плато, как бы специально расчищенное для конницы. На
этом плато располагался почти необозримый фронт вражеских бое-
вых порядков.
По Александр был уже пе тот, что у Граника — безрассудный и
отважный. Он охотно последовал совету Парменпопа отложить битву
па следующий день, решив разведать вражеские позиции и простран-
ство между войсками, где оп подозревал скрытые рвы и западни. Вы-
рвать победу в сражении с помощью внезапного нападения ночью
164
Александр считал для себя унизительным. Таким образом, войско по-
лучило еще ночь для отдыха перед битвой. Сам Александр, измучен-
ный заботами и напряжением предшествующего дня, спал на сле-
дующее утро так крепко, что его едва смогли разбудить (это было,
вероятно, 1 октября) 3.
Персы, напротив, всю ночь пе расставались с оружием и чувство-
вали себя усталыми. Они стояли, развернувшись фронтом на запад.
Великий царь расположился в центре, прикрытый телохранителями,
греческими наемниками и слонами, а на флангах находились много-
численные всадники: на северном, правом фланге — под командова-
нием Мазея, на южном, левом — под командованием Бесса. Оба пол-
ководца надеялись обойти нападающего по центру Александра с обе-
их сторон и окружить его.
Когда приготовления были закончены, Александр еще раз объ-
ехал ряды воинов вместе с прорицателем Аристандром. Царь был в
сверкающем панцире, жрец — в белых одеждах. Когда они прибли-
зились к фессалийским всадникам, царь воздел руки к небу и вознес
богам молитву о том, чтобы они придали сил грекам и не забыли, что
сам он — сын Зевса-Аммона 4.
Так же как при Иссе, Александр разделил свои боевые порядки
на две неравные части. Большую, правую часть (она стояла на юге)
он оставил под своим командованием: здесь находилась вся конница
гетайров, к которой примыкали гипасписты и пять полков пеших вои-
нов. Левая, более слабая (северная) часть войска состояла из пешего
полка Кратера и всех греческих всадников. Ею, как и прежде, коман-
довал Парменион. Александр не стал растягивать свои ряды, чтобы
они пришлись вровень с персидским фронтом, поэтому они занимали
примерно половину его, а сам он, находясь на краю правого фланга,
оказался против центра вражеского войска. Для того чтобы избежать
обхода с фланга и окружения, он приказал греческим гоплитам (из
союзного контингента) вместе с наемниками образовать за его всад-
никами вторую линию, которая при необходимости должна была сра-
жаться перевернутым фронтом. Кроме того, царь расположил на обо-
их флангах ударные группы легковооруженных всадников и пеших
воинов, чтобы отражать удары противника с боков.
Персы намеревались вынудить Александра напасть в центре, что-
бы окружить его фланги конницей. Однако случилось непредвиден-
ное. Македоняне пе стали нападать вовсе. Войско их, правда, пришло
в движение, но не продвигалось вперед: Александр развернул его на-
право, в южном направлении5. Это было нелегко, однако войска
Александра прекрасно подготовились к такого рода маневру. Для
фланга Пармепиона это, естественно, усиливало опасность окруже-
ния. Дарий решил, что Александр во избежание всякого риска быть
окруженным с 1ога собирается сам атаковать отсюда персидское вой-
ско. Поэтому оп вначале перестроил край левого фланга своих кон-
ников дугой, чтобы воспрепятствовать наступлению македонян с
фланга. Это ничего не дало, так как Александр все еще не нападал,
а по-прежнему продвигался на юг. Тогда Дарий приказал всем бое-
вым колесницам идти в атаку и двинул вперед боевые порядки. Прс-
165
жде всего ои бросил свой левый фланг на южный фланг Александра,
чтобы таким образом приостановить его движение вправо. При совер-
шении этого маневра образовался разрыв фронта — центра и левого
фланга, разрыв, который, по всей вероятности, быстро был бы запол-
нен, если бы персы имели дело с врагом, песпособпьш к быстрым
действиям.
До сих пор Александр воздерживался от всякого нападения и
только послал свои ударные фланговые группы направо, чтобы поме-
шать вражескому плану окружения. Теперь же, увидев прорыв, он
счел момент благоприятным. Гетайры мгновенно построились в клип,
гипасписты и фаланга приготовились к бою и под звуки труб, с бое-
вым кличем двинулись в прорыв. Он превратился как бы в зияющую
рану, в которую с ужасающей быстротой вгрызалось яростное ору-
жие македонцев, проникая в самый центр — к Дарию.
Однако с другой стороны надвигалась опасность. Персидские бое-
вые колесницы сами по себе не могли принести большого вреда, по
за ними в центре и с северного фланга следовала конница, пытав-
шаяся прорвать строй македонцев и окружить их. Когда Александр
с такой внезапностью кинул свою половину войска вперед, самый се-
верный из его полков не смог поспеть за ним. Таким образом, оп ото-
рвался и от Александра, и от группировки Пармеппона, и в образо-
вавшийся коридор тотчас же вторглись вражеские всадники. Одно-
временно эскадроны Мазея окружили Пармениона с севера, в то время
как с юга эскадроны Бесса пытались напасть па ударный клин Алек-
сандра сзади. За ними, правда, находилось македонское фланговое
охранение, которое, в свою очередь, напало сзади на воинов Бесса.
Теперь македонские боевые порядки превратились в не связанные
друг с другом отряды; персидские всадники между тем овладели ини-
циативой.
Если бы Дарий находился в это время при своих оттесненных от
центра эскадронах, если бы он, подобно Александру, встал во главе
атаки, а не наблюдал бы с высокой колесницы за битвой, он, несом-
ненно, выиграл бы сражение. Теперь же разорванный строй персид-
ских всадников остался в нужный момент без руководства. Вместо
того чтобы уничтожить македонское войско, прикрываемое сзади ос-
татками отчаянно защищавшегося второго эшелона, они бросились к
обозу Александра, который находился невдалеке и манил их возмож-
ной богатой добычей. Тут-то они, как и при Иссе, потеряли драго-
ценные минуты, столь необходимые для закрепления успеха. Пар-
менион, увидев, что окружен, понял всю опасность своего положения.
Он знал, что Александр па другом фланге готовится к решающей ата-
ке, но боялся, что на этот раз царь пе успеет прийти к нему па выруч-
ку. Поэтому он запросил у него помощи.
Его повелителю, однако, к этому времени удалось больше чем про-
сто вгрызться в ряды врага. По всей вероятности, так же как некогда
при Иссе, оп приблизился к самому Великому царю. И снова, как не-
когда, Дария охватил страх. Первый рыцарь забыл все правила ры-
царства, и, сочтя все потерянным, в то время как его воины повсюду,
где пе было Александра, продолжали еще одерживать победы, ои со-
166
вершеппо пе по-царски обратился в бегство. Окруженный непроня*
цаемым облаком пыли, оп вскоре скрылся из виду, и только по щел-
канью бичей, которыми подгоняли быстро удалявшихся копей, мож-
но было узнать, куда движется кавалькада.
Александр решил, что после бегства Великого царя персидские
атаки прекратятся сами собой. Поэтому он вначале вовсе пе думал о
возвращении, рассчитывая догнать Дария. В это время ему передали
просьбу Пармепиопа о помощи. Повелитель, правда, просьбу выпол-
нил, но никогда пе мог простить своему сподвижнику послания, ко-
торое объяснял трусостью. Ведь эта просьба, по его мнению, лишила
его триумфа, взятия в плен самого Дария.
Когда царь вернулся на поле боя, оп увидел, что опасность частич-
но уже ликвидирована отрядами второго эшелона. Персидские всад-
ники центра спешно покидали разграбленный македонский лагерь,
узнав, вероятно, о бегстве Дария. Столкновение было кровопролит-
ным: Александр пытался преградить им путь, по этого ему не уда-
лось. С отчаянной смелостью персы прорвались, одержав победу даже
в своем поспешном бегстве. Тогда Александр направился к группе
Пармепиопа, который тем временем успел уже выйти из трудного
положения. II здесь вражеские всадники отступали, исчезая в обла-
ках пыли. Таким образом, Пармениои и фессалийские всадники име-
ли право к концу боя считать себя победителями.
Парменион овладел теперь персидским лагерем, тогда как Алек-
сандр возобновил преследование врага, продолжив его и на следую-
щий день, до самых Арбел: он все еще не расставался с надеждой за-
хватить самого Дария. Последний, по всей вероятности, уже покинул
ведущую к Арбелам дорогу и повернул влево, в горы, сопровождае-
мый гвардией, греческими наемниками и всадниками Бесса6.
По проходам в Курдских горах оп бежал в Мидию. Мазей же про-
сто отступал под прикрытием облаков пыли па запад, пересек путь,
по которому наступали войска Александра, и без всяких препятствий
добрался до Тигра, через который оп, по всей вероятности, перепра-
вился у развалин Ниневии. Отсюда Мазей двинулся вниз по течению
реки к Вавилону.
И на этот раз в македонском отчете приводятся астрономические
цифры потерь персов. Число погибших с македонской стороны было
сравнительно с одержанной победой не слишком высоким, однако со-
общалось о сотне гетайров, которые пали преимущественно в послед-
нем бою. Велико было число раненых.
Таковы сообщения о последней битве Александра с персидским
царем. Более современное вооружение и тактика македонян в соеди-
нении с выдающимся воинским дарованием Александра всегда при-
водили к победе даже над противником с численно превосходящим
войском. Подтвердилось правило, что теоретически разработанный и
механически выполняемый план сражения уступает оперативному
руководству битвой, которое спонтанно черпает силы в мгновенном
вдохновении и использует все возможности, предоставляемые обста-
новкой. Одно остается для нас в этой битве неясно: какую цель пре-
следовал Александр, сдвигая свои боевые порядки вправо. Если по-
167
лагать, что оп хотел добиться таким способом временного разрыва
вражеского фронта, то мы сталкиваемся здесь с таким поразитель-
ным умением предвидеть действия противника, подобного которому
пе пайтп во всей мировой военной истории.
«АЗИАТСКОЕ ЦАРСТВО»
За победой, как обычно, последовали торжественные погребения
и жертвоприношения, раздача наград и отличий. Добыча, захвачен-
ная в Лрбелах, была богатой. Александр, который немало был обя-
зан твердости греческих воинов, еще раз настойчиво подчеркнул свою
победу в этой панэллинской «войне отмщения». Как гегемон и стра-
тег-автократор, он упразднил в Элладе все тирании, дотоле поддер-
живавшиеся Антипатром. Жителям Платеи оп пообещал вновь от-
строить их город, который так храбро боролся когда-то против закля-
того врага. Даже Кротон получил некоторую часть добычи за то, что
один из граждан этого города на собственные средства прислал не-
когда триеру * для войны против персов. Различным греческим свя-
тилищам, как, например, храму Афины в Линде, были принесены
дары.
Особенный интерес вызывает сообщение о том, что Александра
после битвы при Гавгамелах провозгласили «царем Азии». Это могло
быть сделано только македонским войсковым собранием, что прида-
вало ему значение государственно-правового акта 1.
Термин «царство Азии» входил сначала в титулатуру великих ца-
рей Ахеменидов. Первоначально персы не были знакомы с географи-
ческим понятием «Азия», поскольку оно греческого происхождения.
Царская титулатура обычно включала слова «Великий царь», «царь
царей», «царь земель», а также в различных вариациях «царь обшир-
ной земли» (или «царь этой земли», «царь этой обширной земли»,
«царь этой большой и обширной земли»). Однако в своих диплома-
тических сношениях с эллинами Ахемепиды не только познакоми-
лись со словом «Азия», но и сами стали употреблять его. Так, в 386 г.
до и. э. они потребовали от греков весь Малоазийский полуостров, по
всей видимости основываясь на том, что он относится к Азии, к их
«Азиатскому царству». Поэтому, вероятно, они называли себя «царя-
ми Азии», чем хотели сказать, что во всем мире, за исключением Ев-
ропы, они были «Великими царями», «царями всех земель» и т. д.
В глазах эллинов границы «Азии» все еще оставались нечеткими, так
как, по старой географической терминологии, опа охватывала и Ли-
вию (т. е. Африку), а по еще более поздней, этот континент в ее со-
став не входил. Этим объясняется и то обстоятельство, что персы гос-
подствовали в части Африки, по отнюдь не на всем Африканском кон-
тиненте.
Александр уже в первом своем письме к Дарию, в 333 г. до н. э.,
требовал признания себя «владыкой всей Азии». При этом слово «вла-
* Триера (греч.) — военный корабль с тремя рядами весел.
168
дыка» звучит здесь еще категоричнее и безусловное, чем «царь».
Кроме того, он уже тогда делал сильный акцент на словах «всей
Азии». Таким образом, Александр требовал, по всей видимости, гос-
подства над всем Персидским царством, а сверх того — и над всей
Азией, а может быть, и Африканским континентом. Он обосновывал
свои притязания победами в сражениях, которые расценивал как бо-
жественный помысел и соизволение богов. К этому впоследствии при-
соединилось обещанное его «отцом Аммоном» мировое господство.
И, наконец, притязания его были обоснованы еще третьим обстоя-
тельством — провозглашением македонским войсковым собранием
Александра «царем Азии».
Его прерогативой всегда было торжественное провозглашение
каждого нового македонского царя. Таким же образом пятью годами
раньше был провозглашен и сам Александр. Теперь же войсковое соб-
рание, вероятно опьяненное своей властью и только что одержанной
победой, присоединило к его титулу новый—«царь Азип»,— даро-
ванный ему победоносной и уже оторвавшейся от своей родины ма-
кедонской армией. Что это могло означать?
Мы уже говорили выше, что старомакедонские военачальники
Филиппа отрицательно относились к безграничной жажде завоева-
ний и неудержимому стремлению Александра к титулу Великого
царя. Уже тогда мы намекали, что его стремление стать «отцом вои-
нов» диктовалось не только велением сердца, но и намерением за-
воевать расположение войскового собрания, состоявшего преимуще-
ственно из крестьян и пастухов, всегда более тесно связанных с .ца-
рем, чем со зпатыо. При необходимости эти пастухи и крестьяне мог-
ли составить противовес неблагожелательно настроенным к Алек-
сандру военачальникам и знати.
После битвы при Гавгамелах войсковое собрание поддержало
Александра, не считаясь с оппозиционными настроениями знати.
Царю не составило особого труда внушить своим товарищам по похо-
ду желательные для него мысли. В действительности же воины без-
думно отступили от своего основного правила: они отказались от
включения азиатских завоеваний в состав македонской территории
и признали «Азиатское государство» и «Азиатское царство» Алек-
сандра пе зависящими от Македонии. Кроме того, они объявили себя
готовыми ко всем войнам, которые еще предстояло вести для завое-
вания этого «Азиатского царства». Если бы Александр захотел, оп
мог бы с этой минуты включить в свои завоевательные планы Индию
или даже всю Африку. От него зависело, насколько оп захочет рас-
ширить щедро дарованный ему воинами титул.
Итак, войсковое собрание, провозгласив Александра «царем
Азпи», так же слепо подчинилось желаниям Александра, как вскоре
и его действиям, направленным против Филоты и убитого Александ-
ром Клита. С помощью войскового собрания Александр в последую-
щие четыре года полностью подавил сопротивление командных лиц.
Только в Индии и на обратном пути из Индии воинам стало по-на-
стоящему ясно, что за решение они приняли в своем упоении побе-
дой. Тогда в Описе они взбунтовались. В дальнейшем мы покажем.
169
как «царь Азии», перестав нуждаться в своих македонских отрядах,
отослал на родину из Описа тех самых людей, которые в Гавгамелах
были так покорны его воле. В этом смысле государственная акция,
совершенная в Гавгамелах, свела па пет независимость македонской
армии, верной и преданной Александру.
В СТОЛИЦАХ ГОСУДАРСТВА
После того как Дарий с большей частью своего войска отступил в
Мидию, создалось положение, аналогичное тому, какое сложилось
после победы под Лесом. Александр отказался от преследования Ве-
ликого царя, а обратился к делам, которые оп считал в тот момент бо-
лее важными. Если после Исса это были завоевания Фппикпи и Егип-
та, то теперь его привлекали центры империи — славный Вавилон и в
первую очередь Сузы — главная резиденция и сокровищница Ахеме-
пидов.
Александр тотчас же выслал туда своих полномочных лиц — разу-
меется, под охраной нескольких эскадронов всадников. У него еще
было достаточно спл если не для завоевания города, то для управле-
ния им. Произвела ли на персов впечатление его победа или трусость
Дария, сказать трудно, но, во всяком случае, Сузы сдались сразу.
Предполагали даже, что сам Великий царь распорядился о передаче
Александру города и его сокровищ.
Александру и главным силам армии пришлось покинуть Арбелы
быстрее, чем предполагалось, так как началась эпидемия. Оп пере-
правился через Малый Заб и двинулся в район Киркука, богатый
нефтью. Царя заинтересовали опыты, которые ему показали. Конец
забавам положил эпизод, когда смотритель ванн, большой «шутник»,
вымазал одного из мальчиков-прислужников нефтью и поджег.
С большим трудом удалось сохранить несчастному жизнь8.
Войско все ближе подходило к Вавилону. Александр был готов к
сопротивлению, однако вскоре выяснилось, что Мазей, парод и жре-
цы больше думали о торжественном приеме противника, чем о битве
с ним. Войско Александра шло еще принятым на боевом марше стро-
ем, когда Мазей вместе со своими сыновьями приблизился, чтобы
присягнуть повелителю. Для Александра это было большим успехом,
так как оп теперь сам жаждал умиротворения. Кроме того, присяга
персов означала пе что иное, как признание его «царем Азии» и «Ве-
ликим царем».
Когда Александр достиг священного Вавилона, у пего создалось
впечатление, что Восток открывает ему свои объятия. Праздничные
толпы стремились навстречу войску, люди взобрались па степы и
крыши города, готовые приветствовать нового царя. Цветы и венки
украшали улицу, по которой войско вступило в город, у серебряных
алтарей горел священный огонь и курился фимиам, звучали хоры
жрецов. Халдейские жрецы вышли навстречу Александру и поднес-
ли ему дары, а комендант крепости прославлял его так, словно оп был
победителем милостью Ахурамазды. Александр как триумфатор
170
въехал в город на своей колеснице. Толпы парода устремились на-
встречу, а когда войско вошло в город, последовали за ним через ог-
ромные ворота Иштар по самой красивой улице к величественной цар-
ской резиденции9.
Македоняне видели немало городов, но ни один пз них не мог срав-
ниться с Вавилоном. Этот восточный город, свидетель величия Вави-
лона времен Навуходоносора, был овеян традициями былой славы и
старинной культуры. Подобно Риму, возвышался этот вечный город
Востока. Мощь стен, окружавших его, необозримый лабиринт цар-
ского дворца, роскошь святилищ и храмов, могучие причалы и мост
через Евфрат, знаменитые висячие сады, кирпичная громада ступен-
чатой башни Этемепанки * — все это вызывало изумление пришель-
цев и делало в их глазах Вавилон городом-чудом. При персах многие
здания были заброшены, некоторые пз храмов разрушены Ксерксом
и именно поэтому производили особенно сильное впечатление: пере-
став быть действующими, они словно возвышались над временем.
В этой высококультурной стране и ее столице Александр вел себя
совершенно так же, как в Египте. Прежде всего оп отдал дань мест-
ным обычаям и древней культуре, а затем заставил жителей чтить
себя как освободителя и наследника местных царей. И здесь, как в
Египте, он привлек па свою сторону жречество и получил от него
новые титулы. На берегах Евфрата халдеи со своими святилищами и
принадлежащими им землями создали своего рода теократическое го-
сударство. Александр пообещал им восстановить разрушенные пер-
сами храмы, в первую очередь Этемепанки 10. По их указанию оп со-
вершил царские жертвоприношения. Благодаря этому Александр в
нарушение обычая, еще до весны, когда праздновался Новый год, был
провозглашен правителем Вавилона. Раньше местные правители
только па этом празднике могли «прикоснуться к рукам Мардука»,
чтобы узаконить свою власть. Теперь Александр стал называться,
как некогда Навуходоносор, «царем Всего», «царем четырех стран
света», т. е. был объявлен, как оп того и желал, властителем мира.
В этом он усмотрел подтверждение — правда, пока лишь местное —
полученного им от Аммона предсказания о владычестве над миром.
Только божеских почестей не получил Александр в Вавилоне, ибо в
те времена в Передней Азии традиция хотя и приписывала царям
божескую мощь, по никогда пе отождествляла их с богами. Однако и
этого хватало для поддержания абсолютного авторитета Александра.
Со стороны азиатов он не нуждался в божеских почестях.
Организацию административной власти Александр тоже прово-
дил по египетскому образцу. Управление было полностью децентра-
лизовано. Царь предоставил лицу восточного происхождения право
осуществлять гражданское управление, дав ему титул сатрапа. Од-
нако таким правителем пе стал никто из вавилонян; сатрапом Вави-
лона Александр сделал перса Мазея. Оп стал теперь назначать па
высшие должности перешедших на его сторону персов и использо-
* Этемепанки — букв, «храм краеугольного камня небес и земли», назва-
ние примыкавшей к главному святилищу Вавилона семиэтажной башни-зик-
курата, которую Библия называет Вавилонской башней.
171
вать их так же, как это делал Дарий. Из этого видно, что македоня-
нин действительно почувствовал себя Великим царем и стал с дове-
рием относиться к тем персам, которые были к нему расположены,
приравнивая их к македонянам и видя в них опору и поддержку сво-
ей власти на Востоке. Вместо прежнего лозунга македонян — осво-
бождения от персидского гнета — теперь была выдвинута идея о сов-
местном господстве македонян и персов на Востоке. Александр по-
шел еще дальше — назначил сатрапом Сирии Бесса (по всей види-
мости, перса); сатрапом Армении, которую еще предстояло завое-
вать, был назначен тоже перс Мифреп, некогда сдавший царю кре-
пость в Сардах11. Мазей же был помимо этого удостоен совершенно
особой чести: он сохранил право, которого были теперь лишены все
остальные сатрапы, а именно чеканить собственную монету.
Так же как и в Египте, сбор налогов и управление войском были
отделены от управления гражданскими делами. К Бессу, Мифрену
и Мазею был приставлен македонянин, который распоряжался вой-
сками, стоявшими в провинции. Царский дворец в Вавилоне вообще
пе был подвластен сатрапу; им управлял комендант города. Он имел
в своем распоряжении не только обычных наемников, но и 700 маке-
донских фалангистов-ветеранов. Это было нечто дотоле неслыханное,
знак того, какое большое значение царь придавал управлению этим
городом. Для сбора налогов тоже был назначен македонянин, в отли-
чие от Египта. Царь в значительной мере препоручил управление
Египтом грекам, Вавилония же и Запад были предоставлены прежде
всего македонянам.
Более месяца Александр отдыхал и наслаждался властью в Ва-
вилоне. Его войска, как обычно, пользовались гостеприимством и соб-
лазнами «распутного города». Позднее воины рассказывали много
забавного о проделках вавилонского полусвета 12. Было, по-видимому,
начало декабря, когда войско снялось и после двадцатидневного мар-
ша и длительного привала в Ситтакене достигло второго крупного
центра Вавилонии — Суз. Тамошний сатрап выслал навстречу царю
своего сына и был милостиво оставлен на своем посту. К нему также
был приставлен македонский стратег. Комендантом крепости был на-
значен один из приближенных Александра, под командой которого
осталась тысяча македонских ветеранов. Столь большие предосторож-
ности объясняются тем, что в Сузах находилась значительная часть
государственной казны. Огромные количества драгоценного металла
освобождали теперь Александра от всяких финансовых забот. Вполне
естественно, что он мог доверять такие богатства только своим со-
отечественникам.
В Сузах Александр провел символическую церемонию — воссел
на трон Ахеменидов 13. Тем самым он закрепил свое право, притяза-
ние на которое выразил, бросив некогда копье на азиатский берег
Геллеспонта. Здесь были также захвачены бесчисленные сокровища
дворца, среди которых находилось и немало предметов из добычи, за-
воеванной персами во время греко-персидских войн. Статуи Гармо-
дия и Аристогитона, похищенные некогда из Афин, Александр не-
медленно отослал обратно. В Сузах Александр оставил семью Дария
172
и его свиту, которые попали в его руки в Дамаске. Оп послал Мейеса
в Левант, поручив ему сменить управляющего финансами в этой об-
ласти. Менее получил большие суммы денег, с помощью которых дол-
жен был оказывать поддержку Аптппатру в его войне со Спартой.
Александр имел возможность оставлять повсюду большие войска.
Это было связано с тем, что пришли наконец подкрепления под ко-
мандованием Ампиты. По всей вероятности, первые колонны при-
соединились к войскам Александра уже в момент выступления из Ва-
вилона, а остальные подошли во время похода и вступили в Сузы.
В общей сложности эти подкрепления составляли примерно 15 000 че-
ловек: сюда входили македоняне (около половины), фракийцы и гре-
ческие наемники. Благодаря включению в армию этих подкреплений,
Александр смог ввести в македонских подразделениях некоторые ор-
ганизационные нововведения. В частности, в фаланге были не только
пополнены имевшиеся полки, но и создан еще новый, седьмой полк14.
Проведя переформирование, можно было продолжать поход. Алек-
сандр начал его особенно уверенно. Он всегда считал себя исключи-
тельно талантливым, чувствовал превосходство своей армии и ее от-
дельных подразделений, пе сомневался в ее инженерном искусстве и
технике. Но с юных лет оп привык видеть свою кассу почти всегда
пустой, а теперь представлял самую могущественную в финансовом
отношении державу мира. Кроме того, большая часть принадлежав-
шего ему золота и серебра была в любую мипуту в его полном распо-
ряжении.
Вступая в Перейду, Александр с большим облегчением узнал о
победе, одержанной Антипатром в конце лета 331 г. до и. э. под
Мегалополем над энергичным царем Спарты Агисом III. С этой по-
бедой рушились планы врагов воспользоваться победоносным мар-
шем Александра на Восток, чтобы нанести удар на Западе.
КОНЕЦ «ВОЙНЫ ОТМЩЕНИЯ»
Персида — самая высокогорная область Ирана. П добно крепо-
сти, опа ограждена со всех сторон горами, которые кое-где переходят
в мощные цепи высотой более 5000 метров. Даже широкие равнины
в промежутках между отдельными вершинами лежат на высотах
свыше 1500 метров. Ни одна из долин не достигает уровня моря.
В Перспде совсем пет плавных спусков и все дороги идут только по
горным перевалам.
Здесь обитало племя, которое более чем за двести лет до похода
Александра добилось гегемонии в Иране, на Переднем Востоке и
притязало па власть во всем мире. В те времена персы пытались, за-
хватив Афины, добиться победы над Западом; теперь, чтобы закон-
чить «войну отмщения», Александру следовало запять Персеполь.
Но п помимо этих папэллинских целей военная ситуация требо-
вала наступления па укрепленную самой природой самую сильную и
населенную твердыню Ирана. Столицы Перспды манили такими же
богатыми, как в Сузах, сокровищницами; привлекала и моральная
173
сторона завоевания: покорение исконной земли персов должно было
подорвать сопротивление всего Ирана. О Дарии, правда, было изве-
стно^ что он находится в Мидии, в Экбатанах. Тем пе менее, а может
бызь, именно поэтому следовало рассчитывать па отчаянное сопро-
тивление. И действительно, Персия еще раз продемонстрировала ве-
личайшие образцы своего мужества.
По пути в Перейду предстояло прежде всего покорить горпое
племя уксиев. Из-за инертности персидских властей эти горцы, жив-
шие в самом центре Персидского государства, пе только остались
полностью независимыми, по иногда осмеливались требовать дань
(и даже получали ее) с самого Великого царя, когда ему случалось
двигаться по дороге из Суз. в Персеполь. Теперь эти глупцы полага-
ли, что они смогут так же обойтись и с Александром. Царь еще раз
продемонстрировал свое искусство в ведении горной войны со всеми
ее хитростями и неожиданностями. Оп так жестоко расправлялся с
дерзкими горцами, что матерп Дария, с мнением которой Александр
всегда считался, пришлось просить царя сжалиться над ними. Нако-
нец Александр оказался на границе Персиды. Пармениопа, обоз и
греков оп послал по зимней дороге, которая вела к столице, образуя
дугу в южном направлении. Сам же царь отправился со своими маке-
донянами по более короткой, летней дороге, пролегавшей через горы.
Он знал, что в январе на склонах будет меньше снега, чем в долинах
и на перевалах.
В Персиде войсками командовал выросший в Македонии Ариобар-
зан. Он знал силы противника, но рассчитывал на свою военную сме-
калку. Ариобарзап построил укрепления на главном перевале и за-
нял высоты по обе стороны долины. Таким образом, он приготовил
македонянам настоящую ловушку. Когда Александр пытался форси-
ровать эту долину, па его войско обрушились сверху горы камней и
обломки скал. От этого не защищали щиты, здесь невозможно было
организовать никакого сопротивления. Македоняне несли большие
потери. Им пе оставалось ничего иного, как отступить, более того, по-
зорно бежать, бросив убитых. На карту были поставлены ореол не-
победимости Александра, его слава, которая уже сама по себе обычно
внушала величайший страх врагам. Однако персы упустили возмож-
ность закрепить победу. Они думали лишь об обороне и пренебрегли
возможностью напасть на Александра с тыла, удержать его в той ло-
вушке, в которую оп попал, п там уничтожить.
Вырвавшись из западни, Александр тотчас предпринял попытку
исправить свою ошибку. Взяв в проводники пастухов, царь отважил-
ся по безвестной горной тропинке двинуться в обход врага. Вместе
с большей частью войска, не обращая внимания на мороз, утопая в
снегу, Александр пробирался ночами. Это был отчаянный шаг, даже
если Александр верил, что проводники не предадут его. Пусть это
был самый рискованный из всех его походов, по и оп увенчался ус-
пехом. Войско Александра совершенно внезапно оказалось в тылу
врага, и напуганные персы сдались без сопротивления. Александр не
был склонен к милости.
В беспредельном гневе царь велел перебить всех, кто попадется
174
ему в руки. Лриобарзап и несколько его приверженцев бежали в
горы. Царь считал, что слухи о его жестокости предпочтительнее раз-
говоров о его доброте.
Этот эпизод, так же как и поведение царя в Персеполе, доказыва-
ет, насколько важно было для Александра с самого начала устрашить
иранцев. Персеполь царь захватил после нескольких быстрых пере-
ходов, в его руках оказались все царские дворцы. Местный персид-
ский правитель завоевал благосклонность царя тем, что передал
Александру все имущество. Тем же, кто пытался разграбить дворцы
до прихода Александра, пришлось теперь за это расплачиваться. Царь
отдал город на разграбление своим воинам. Казалось, что великолеп-
ные дворцы, возвышающиеся па террасах, и царские гробницы, выруб-
ленные высоко в горах, с печалью взирают на это поругание, подобно
тому как некогда Акрополь смотрел на разрушенные Афины.
То, что Александр дал волю своему гневу, объясняется не только
его стремлением отомстить и проучить персов. Персеполь в отличие
от Вавилона и Суз пе нужен был Александру в его будущем государ-
стве. Во времена персидского господства этот город вел паразитиче-
ское существование: жил пе для империи, а для самого себя. Не за-
думал ли, кроме того, Александр показать всему миру на примере
Персеполя, что население может рассчитывать на его милость только
после того, как будет покопчено со всякого рода привилегиями?
Среди драконовских мер, предпринятых Александром, надо на-
звать также и вызвавший много споров поджог дворца в Персеполе ,5.
По официальной версии, приведенной Птолемеем, существовал хоро-
шо обдуманный план завершить «войну отмщения» каким-либо сим-
волическим актом. Клитарх и многие другие авторы рассказывают
об этом иначе: пожар якобы произошел во время одной из пьяных
пирушек, па которую сподвижники Александра привели своих гетер.
Одна из них, прекрасная и остроумная Таис, не утратила своего крас-
норечия даже в присутствии Александра. Именно она якобы внуши-
ла опьяневшим участникам пира — возможно, просто в шутку —
мысль отомстить персам поджогом дворца в их столице. Александр,
сразу же усмотрев возможность превратить это в символ отмщения,
принял предложение Таис и тотчас привел его в исполнение. Участ-
ники пира повскакали с мест и в вакхическом порыве бросились к
дворцу. Сам царь поджег факелом пурпурные занавеси и ковры. Вско-
ре запылали кедровые перекрытия здания. Когда пламя, быстро рас-
пространяясь, стало охватывать один дворец за другим, Александр
распорядился погасить пожар, по сделать это было уже невозможно.
Современные археологи обнаружили следы этого пожара. Вся двор-
цовая утварь была, однако, заранее убрана, и можно подозревать, что
поджог был предварительно запланирован и лишь облечен в форму
импровизированного буйства 16.
Запланирован, ли этот пожар заранее или возник спонтанно, во
всяком случае, он был грандиозен, почти символичен и завершил со-
бой целую эпоху. Этим актом Александр мстил пе только за греков,
ио и за египтян, вавилонян, за все подвластные персам народы и даже
за самих иранцев. Этот эпизод как бы подвел итоговую черту под
175
всем прошлым. Скоро, считал Александр, должно было наступить
время, когда уже не будет ни побежденных, пи ненависти, пи мести.
Теперь в последний раз эти чувства проявились во всей их торжест-
вующей и безоглядной ярости. Была отдана дань и воспоминаниям о
персидских войнах, и реваншистским устремлениям греков, и панэл-
линским настроениям. Александр увлекался этими идеями лишь до
тех пор, пока это отвечало его планам. Теперь из этих идей было из-
влечено все, на что оп мог рассчитывать: больше они ему были не
нужны и стали ему помехой. Мы видим, что Александр отказался от
старых идей так же легко, как отказываются от платья, когда оно
становится слишком узким. Еще вчера мысль о мести заставляла ли-
хорадочно биться его пульс; завтра она уже пе будет для пего ничего
означать, словно ее никогда и пе бътло.
Но, стремясь к умиротворению, царь хотел освободиться не толь-
ко от идеи мести. Он отказывался и от папэллинской войны, а в ко-
нечном счете даже от панэллпнской гегемонии и привилегий. Со всем
этим мы еще встретимся позднее 17.
В Персиде Александр пробыл с января по май. Он снова поручил
гражданское управление одному из местных чиновников, а командо-
вание войском и управление Персеполем — македонянам. Здесь Алек-
сандр оставил значительный контингент македонского войска. В ап-
реле царь провел успешные операции против горных племен, невзи-
рая на холод, снег и бурные горные потоки. Сатрап соседней Карма-
пии уведомил его о своей покорности и был утвержден в прежней
должности. Здесь Александру также досталась богатая добыча в виде
слитков благородных металлов, которая даже превысила взятую в
Сузах. Больше всего взяли в Персеполе, но и в Пасаргадах добыча
оказалась весьма значительной. С этой второй царской резиденцией
Александр поступил более милостиво. Ведь этот город основан ве-
ликим Киром, и здесь находилась его могила. Александр, по всей
видимости, еще в юности читая «Киропедию», проникся глубокой
симпатией к столь родственному ему великому правителю. Он посе-
тил эту замечательную своей скромностью и простотой усыпальницу
и распорядился об уходе за ней 18.
Покидая персидские резиденции, Александр рассчитывал, что Да-
рий, готовый к битве, встретит его в Мидии. По пути туда он захва-
тил Паретакену и назначил сына сатрапа из Суз помощником наме-
стника этого города. На расстоянии нескольких дневных переходов от
мидийской столицы Экбатапы Александр узнал, что Великий царь
со всем своим войском отступает к востоку. Таким образом, и этот
последний центр Персидской державы достался ему без боя.
Александр формально завершил греческую войну. Он распустил
контингенты Коринфского союза, отправил домой даже фессалий-
ских всадников и отказался от своего титула стратега-автократора.
Цель панэллинского похода была достигнута — месть осуществлена.
Персидское царство уничтожено, сам Александр стал царем Азии.
Помимо жалованья царь вручил воинам денежные награды. Алек-
сандр позаботился также об обеспечении тех, кто возвращался домой.
Теперь воины из числа отпущенных, но желавшие по-прежнему уча-
176
ствовать в походе Александра включались в подразделения наемни-
ков. Такие добровольцы — а их было немало,— как и остальные на-
емники, непосредственно подчинялись Александру и не были зави-
симы ни от правительства своей родины, ни от Коринфского союза.
У Александра осталось также много фессалийцев.
Как уже упоминалось, зимой поступили первые сообщения о
победе Аптипатра над Спартой. Александр чувствовал себя в Элладе
достаточно уверенно п греческие контингенты не были ему нужны
даже в качестве заложников.
Какие только надежды не возлагались в греческих кругах на Пер-
сидскую войну. И вот теперь все закончилось. Греки обрели величие
в постоянной борьбе с огромным Персидским царством. Не ощутили
ли они вдруг некоторую пустоту, не стала ли их жизнь обыденной?
Не стал ли бесполезным Коринфский союз? Одно было несомненно:
начиналась новая эра, характеризующаяся более глубокими измене-
ниями, чем те, которые грекам приходилось переживать когда-либо
ранее.
В ЭКБАТАНАХ
Ни в Месопотамии, ни в Западном Иране Александр не основал
пи единого значительного города. Он встретил здесь уже сформиро-
ванные центры, которые ему были нужны как опорные пункты новой
торговли п нового образа жизни. Персеполю при этом пришлось пло-
хо, но к Сузам и Вавилону Александр отнесся дружески. Царь счи-
тал, что центром Среднего Востока станут Экбатаны. Здесь, а не в
Вавилоне должны были находиться резиденции Пармениона и Гар-
пала. Вероятно, царь уже в это время имел в виду завоевание всего
Персидского царства. Ведь только при этом условии он мог сделать
центром своего тыла Экбатаны, расположенные так далеко на Во-
стоке.
Как мы уже говорили, Гарпал бежал из Киликии. Александр, од-
нако, сумел уговорить друга своей юности вернуться и снова доверил
ему войсковую казну. Гарпалу предстояло принять в Экбатаиах ру-
ководство основанным здесь четвертым финансовым управлепием.
В него вошли только что завоеванные провинции — Месопотамия, Су-
зиапа и Иран. Управление должно было заботиться, так же как и по-
добные учреждения в Леванте, Малой Азии и, вероятно, в Египте, о
снабжении войска и вообще о всех видах связи в государстве. Таким
образом, эти управления должны были заниматься пе только финан-
сами, но и средствами связи 19. Для операций Александра на Востоке
Экбатаны стали превосходным опорным пунктом в тылу. Все распо-
ряжения царя доходили в первую очередь до Гарпала, что было свя-
зано с большой ответственностью, но вместе с тем давало последнему
и большую власть. Однако широко распространенное мнение о том,
что Гарпал осуществлял надзор за всеми финансовыми управления-
ми и был даже своего рода министром финансов, совершенно бездо-
казательно. Вероятно, значение Гарпала было выше, чем его коллег,
177
только благодаря тому, что именно в его области находились все пер-
сидские хранилища драгоценных металлов. На него был возложен
надзор за этими сокровищницами и, более того, право их использова-
ния. Поэтому полномочия Гарпала превосходили полномочия запад-
ных финансовых управителей.
У Александра были широкие планы относительно персидских
сокровищ. Он не собирался оставлять их в хранилищах, а хотел от-
чеканить из них монету и пустить ее в обращение, чтобы оживить
таким образом всю экономику. Для выполнения этой важной задачи
Гарпал весьма подходил. Он и должен был осуществить ее в Экба-
танах.
Относительно количества захваченных Александром драгоценных
металлов мы располагаем многочисленными, но противоречивыми
сведениями. Для Суз эти данные колеблются между 40000 и 50 000
талантов, Персеполь, по сведениям Клитарха, дал даже 120 000, Па-
саргады — 6000. У Гарпала в Экбатанах скопилось 180000. Доставка
золота из Персиды в Мидию потребовала большого количества транс-
порта. По всей вероятности, часть добычи из Суз была также пере-
правлена в Экбатаны. Однако большая часть того, что находилось в
Сузах, бесспорно, оставалась там до самой смерти царя, так же, по-
видимому, как и в Персеполе.
Александр, получая, таким образом, все новые и новые средства,
быстро их расходовал. Делать подарки он любил еще в юности. Но
для народного хозяйства того времени колоссальный рост денег в об-
ращении означал переход к новой, отнюдь не счастливой во всех от-
ношениях эпохе.
Пармешюп также должен был оставаться в Экбатанах. Еще с
334 г. до п. э. царь стремился отстранить его от руководства. С мо-
мента, когда было отвергнуто второе предложение Дария, между
ним и Александром помимо напряженности в личных отношениях
наметились также разногласия в военных и политических вопросах.
Особенно ухудшились их отношения, когда царь стал притязать на
то, чтобы считаться сыном Аммона и на предреченное ему этим богом
мировое господство. Со времени Гавгамел пошатнулось и положение
Пармепиона в главном штабе. Влияние полководца упало еще и по-
тому, что один из его сыновей, Гектор, ближе всех стоящий к Алек-
сандру, во время пребывания в Египте погиб, утонув в Ниле. Те-
перь никого уже не интересовало, одобряет ли Пармениоп назначение
иранских наместников и признает ли поджог дворца в Персеполе
правильным. Не следует, однако, думать, что отношения между ца-
рем и его сподвижником стали откровенно враждебными. Еще в Су-
зах царь подарил Пармениону дворец Багоя20. Александр по-преж-
нему доверял ему, когда речь шла об организационных делах, и по-
этому назначил его на должность, которая казалась царю полезной
во всех отношениях. Оставив Пармепиона в Экбатанах, он избавлял-
ся от его критики и предостережений. Вместе с тем Александр полу-
чил возможность передать командование левым флангом энергично-
му Кратеру, и, наконец, он теперь мог быть уверенным, что Средний
Восток находится под падежным надзором. Насколько назначение
178
Пармениона окажется впоследствии опасным для Александра, царь
тогда еще не подозревал.
Непосредственной задачей Пармениона являлась отправка золо-
та из Персеполя. Ему также было приказано провести военную экс-
педицию в Северную Мидию и область кардухов вплоть до самой
Гиркапии. 6000 македонян, которых оставили ему для перевозок, от-
ставший из-за болезни Клит должен был впоследствии привести к
Александру. Большинство же греческих наемников, как пеших, так
и конных, вместе с фракийцами остались на постоянных квартирах
в Мидии как тыловая армия под командованием Пармениона. Несом-
ненно, что комендант крепости Экбатан тоже был непосредственно
подчинен Пармениопу.
Вот и все, что можно сказать о новом положении Пармениона. Мы
видим, что возникшая напряженность еще пе носила характера вза-
имной вражды; вражда возникла, только когда после смерти Дария
Александр перенял правы восточных властителей и начал последова-
тельно уравнивать побежденных и победителей со всеми вытекаю-
щими отсюда последствиями. Только тогда македонские ветераны
стали причинять ему серьезные неприятности.
Экбатаны, впрочем, не могли надолго удержать свое главенствую-
щее положение. После того как Пармепион был убит, должность его
осталась никем не занятой. Вероятно, одна часть подчиненных ему
войск была оставлена в Мидии, другую Александр еще при жизни
Пармениона перевел па Восток, а третью — в Сузы. Важно отметить,
что Гарпал в последующие годы тоже покинул Экбатаны и перебрал-
ся в Вавилон. Когда царь в 325 г. до н. э. вернулся из Индии, Вави-
лон занял ведущее место и в его планах. За это время произошли зна-
чительные перемены в географических представлениях Александра.
Он и раньше любил Средиземное море, единственное, которое тогда
знал. Теперь же им овладела страсть к внешнему морю — океану — и
ко всем впадающим в него рекам. Если в 330 г. до н. э. его восточные
устремления были ограничены сухопутными путями через Экбатаны
в Бактрию и Индию, то в 324 г. он уже помышлял о речных и мор-
ских путях. Теперь он полагал, что новым центром на Среднем Во-
стоке должен стать Вавилон.
КОНЕЦ ДАРИЯ
После битвы при Гавгамелах Дарий отступил в горные области
Мидии в сопровождении значительного войска: гвардии — вероятно,
под командованием визпря Набарзана, греческих наемников, кото-
рыми командовали Патрон и Главк, и, что особенно важно, воинов
из восточных сатрапий под командованием наместников Бесса, Сати-
барзана и Барзаепта. Войско провело зиму в Экбаталах, больше пи-
таясь надеждами, нежели занимаясь военными приготовлениями.
Считали, что Македонянин удовольствуется завоеванием главных
центров и захватом их сокровищ или что победа спартанцев над Ан-
тийатром заставит царя повернуть назад. Надеялись также, что до
179
весны успеют подойти вызванные на помощь скифские отряды. В этих
диких и свирепых всадниках видели еще могущественное орудие и
защиту от Александра. Ничто так ярко не характеризует малодушие
и слабость персов, как это обращение к заклятому врагу Ирана.
С наступлением весны все надежды рухнули. Спарта потерпела
поражение, сыны пустыни пе захотели прийти па помощь, а глав-
ное — Александр выступил из Перспды и приближался с устрашаю-
щей быстротой. Дарий, который еще раньше отправил свой обоз впе-
ред к Каспийским воротам, теперь сам двинулся вслед за ним па во-
сток — вероятно, с намерением уйти в далекую Бактрию. Оставалась
еще надежда, что враг удовольствуется завоеванием Экбатап и не
пойдет дальше па восток.
Когда же Дарию стало известно, что после краткого отдыха Алек-
сандр покинул Экбатаны и приближается к нему, имея намерение за-
хватить Великого царя, оп попял: наступила трагическая развязка
его несчастной судьбы.
Теперь необходимо сказать несколько слов о взаимоотношениях
Ахеменидов с восточными иранцами. Ахемениды никогда пе были
деспотами по отношению к ним. Их власть скорее можно назвать ге-
гемонией, которую они в рамках всего Иранского плоскогорья разде-
ляли с персами. Здесь следует иметь в виду и связь иранской знати
с их верховным господином, т. е. царем. Опа пи в коем случае не
предполагала безоговорочной верности подчиненных. Если Великий
царь ждал верности от своих вассалов, то и опи с пе меньшим основа-
нием могли надеяться, что он будет победоносным и умным воена-
чальником и, главное, защитит их владения. Но Дарий па поверку
оказался несостоятельным. Не говоря уже обо всем прочем, он пе су-
мел защитить их земли и грубейшим образом нарушил все правила
рыцарского кодекса. Достаточно вспомнить, что своим тропом оп был
обязан коварству Багоя. Несомненно, на него пе распространялась
милость Ахурамазды.
Когда иранцы узнали о приближении Александра, то их беспо-
койство перешло в настоящую панику. Связи между царем и знатью
стали распадаться. По мере отступления иранцев все дальше па во-
сток, всплывало наружу то, что до спх пор зрело в глубине: недове-
рие, подозрительность, предательство. Все это привело к беспомощ-
ности и смятению. Придворные бежали от Дария и ждали Александ-
ра, чтобы сдаться ему. Всем было известно о великодушии Македо-
нянина и его умении прощать. Набарзан примкнул к восточным сат-
рапам, вознамерившимся создать государство Восточного Ирана без
персов и без Дария. Вновь вспыхнули старые противоречия: непри-
язнь к чуждому Западу и Ахеменидам. Только Артабаз и греческие
наемники еще сохраняли верность Великому царю. Когда Набарзан
откровенно предложил царю передать бразды правления Бессу, Да-
рий, ставший в своей беспомощности еще более упрямым, решил
применить к недовольному силу. Этим он положил начало открытой
вражде. Артабаз тщетно уговаривал своего господина искать защиты
у верных греков. Но в своем ослеплении Дарий отклонил и это пред-
ложение. Он хотел силой заставить иранцев подчиниться, принудить
180
их к послушанию. Неизвестно, надеялся ли оп еще раз сразиться со
своим македонским противником и уничтожить стремительно прибли-
жавшегося во главе своих войск Александра или, возможно, лелеял
тайную мысль сдаться Македонянину. Во всяком случае, мятежники
уже не выпускали его из виду и, когда Дарий стал медлить с бегст-
вом, захватили его в плен. Цель этого поступка была не ясна и им
самим. Не исключено, что они хотели добиться расположения Алек-
сандра, выдав ему плененного Дария, и тем самым предотвратить
дальнейшее продвижение македонского царя к Восточному Ирану.
А может быть, они решили продолжать войну на Востоке и хотели
просто помешать Александру использовать в качестве послушного
орудия своего бывшего противника21.
Александр приближался с такой скоростью, с какой охотник пре-
следует убегающую от него дичь. Он был полон решимости не дать
Дарию ускользнуть. Пехота отстала, лошадей загнали, за одинна-
дцать дней прошли более 300 километров и уже дошли до Par (близ
современного Тегерана). Здесь пришлось остановиться, чтобы дож-
даться отставших. Наступил июль. Днем царила страшная жара, и
двигаться можно было только ночью. Уже прошли Каспийские воро-
та, когда перебежчики сообщили о пленении Великого царя. Теперь
уже ничто не могло удержать Александра. Началась дикая спешка.
Справа простиралась пустыня, слева — голые утесы. Жажда мучила
людей. Но царь безостановочно шел вперед, и все меньше оставалось
людей, которые могли следовать за ним. Еще одна ночь после крат-
кого дневного отдыха, еще одна... Наконец цель достигнута. Врага
уже не было. Мятежники смертельно ранили последнего Ахеменида,
который мог теперь только повредить их делу.
Так окончил свои дни Дарий III — подлинный рыцарь и преду-
смотрительный царь. Эти качества он сохранял, пока не пришел к
выводу, что его противник — настоящий демон. Какой ужас внушал
людям этот титан, видно из того, что Кассандр до последних лет сво-
ей жизни вспоминал тот страх, который нагнал па него в молодости
Александр. Испуганный Дарий так изменился, что не смог даже уме-
реть, как подобает мужчине, хотя такая смерть была единственным,
что ему оставалось. В отчаянии он потерял не только свое право на
трон, но и право на власть всей династии.
Трудно даже представить, какой неслыханной удачей оказалось
для Александра поведение Дария. В силу своей трусости и неудач
Дарий сам разорвал связи с подданными. Иран, попавший в руки Ма-
кедонянина, не был теперь связан какими-либо обязательствами с
царским домом. Александру легко было стать преемником Дария.
Его новая роль пе вызывала недовольства даже у оставшихся в жи-
вых Ахеменидов, ибо они не могли не признать, что их притязаниям
на трон пришел конец.
А само убийство? Хотя Александр и мстил за него впоследствии,
оно было ему только выгодно. Оно дало право победителю наказать
убийц, выступить защитником Дария и тем самым узаконить свое
право па престол. Никогда еще победитель не наследовал побежден-
ному при более благоприятных обстоятельствах.
Глава VIII
ОСУЩЕСТВЛЕНИЕ ДЕРЖАВНОГО ЗАМЫСЛА
ЦАРСКИЙ ПЛАЩ
История великой Персидской державы была завершена ужасной
сценой. Когда в памятное июльское утро 330 г. до н. э. Александр по-
доспел — уже не для того, чтобы схватить Дария как противника, а
чтобы спасти его от насилия со стороны его же приближенных,— оп
застал царский лагерь полным смятения: брошенные упряжки с пок-
лажей, которую теперь распродавали, растерянная свита царя, поза-
бывшая свой долг, и стенающие женщины. Когда среди этих облом-
ков, выброшенных волной всемирной истории, Александр стал разы-
скивать Великого царя и его палачей, убийцы уже исчезли. И по-
добно тому как бросают волкам что-нибудь из одежды, чтобы вы-
играть время, так и они оставили преследователю свою жертву.
Смертельно раненного владыку обнаружили наконец в повозке, по он
умер раньше, чем к нему подвели Александра.
Нечасто случается, чтобы мировая история так ощутимо в корот-
кий, по трагически значительный час резко изменила свое течение,
как это произошло, когда Александр предстал перед обезображенным
трупом своего противника. Горькая трагедия распада, низведенного
до самого предела, вызывала теперь сочувствие победителя. Источ-
ники рассказывают о глубоком потрясении, которое охватило царя
при этом зрелище.
Это чувство передалось пе только участникам трагедии п совре-
менникам: даже тех, кто анализировал это событие позже, охваты-
вала дрожь Г Естественно, что это чувство выразилось в стремлении
приукрасить сцену романтическими чертами. Начало подобной тра-
диции было положено уже во времена Александра, а поздние авторы
так неумеренно следовали ей, что нам подчас трудно отделить под-
линные события от их буйной фантазии.
Поэтому можно вычеркнуть все, что сообщают о золотых цепях,
о нищенской дорожной повозке, о том, как блуждала без поводыря эта
упряжка и как нашел ее у безлюдного ручья воин, пожелавший на-
питься воды, о последних словах и рукопожатии умирающего. Истин-
ность таких рассчитанных на чувства читателя картин остается весь-
ма сомнительной.
И только один факт выделяется в этих зарослях досужей слово-
охотливости. Мы находим его у Плутарха, который всегда избирает
наиболее достоверную начальную традицию2.
182
Так вот, но Плутарху, Александр снял свой плащ и, раскинув его
над мертвым, укрыл его. Такое не могли сочинить риторы: здесь ви-
ден характер Александра со столь свойственным ему мастерством
символических действий. Вспомним копье, которое он метнул при вы-
садке на азиатский берег, или факел, которым он поджег дворец в
Персеполе,— и станет ясно, что за вызовом на бой и свершением суда
должно было последовать новое действо — примирение, упразднение
вражды. Оно-то и выразилось в этом покрытии плащом. Притом все
это никоим образом пе было надумано. Царь действовал по естест-
венному побуждению, следуя вдохновению минуты, или, лучше ска-
зать, вдохновение руководило им. Так Александр придал этой и без
того великолепной сцепе священный дух примирения.
Этот милосердный поступок имел громадное значение. Завершил-
ся некий всемирно-исторический раздел, и теперь наступил великий
час: Александр поверил в возможность начать новую, мирную главу
истории. Решительным образом остановить «перпетуум-мобиле» ис-
тории — вечную ненависть и вражду — такова была его воля. Царь
был далек от гордыни многих триумфаторов: его не опьяняла идея
беспредельного мщения, упоения бесправием побежденных. Впредь
вообще пе должно быть никаких победителей. В той мировой держа-
ве, которая виделась Александру, им не было места.
Именно здесь и раскрывается вся грандиозность задуманного ца-
рем предприятия. Покрытие плащом символизировало не более и пе
мепее как попытку ликвидировать вечное противостояние Востока и
Запада. До сих пор это были два мира, нередко удачно восполняю-
щие друг друга в своих противоположностях, но чаще враждебные и,
во всяком случае, чуждые друг другу. Мы, далекие потомки, знаем
теперь, как трудно было преодолеть это противостояние, как впослед-
ствии не справились с этой задачей ни Антоний, ни Траян; даже сам
Цезарь пе смог перебросить мост через эту пропасть; мы знаем, что
за Ассирией, Вавилоном и Персией последовало и должно было по-
следовать противостояние Парфии, Сасапидов и ислама.
Так что кто упрекнет Александра в том, что он дерзнул объеди-
нить несоединимое, пе обладая еще тем опытом, который пришел
позднее? Мы пе станем сейчас ставить вопросы, было ли это пред-
приятие бессмысленным в его время; насколько завоевания, необхо-
димые для этого, пусть и совершаемые с лучшими намерениями, не-
избежно вызывали сопротивление; сколько тяжких жертв этот план
требовал со стороны уже сложившихся обществ. Все эти вопросы
встанут перед нами впоследствии — в том же порядке, как они появ-
лялись по воле или же против воли царя.
Но когда оп преклонил колена перед телом своего противника и
так бережно укрыл покойного плащом, не было еще никаких вопро-
сов и никаких проблем, был создан только образ любви и добра в его
всеохватывающей широте. А когда он поднялся, то был уже Великим
царем, Ахеменидом, персом, который впредь щедро награждал за
преданность Персии и мстил за ее поношение. Оп ведь никогда пе
был вполне македонянином, так что вряд ли мог стать совершенным
персом, да этого и не требовалось. Александр был в первую очередь
183
Александром, собственная титаническая сила которого влекла его к
тому, чтобы упразднить старые миры и создать новый. Для иранцев,
пожалуй, он мог бы стать национальным царем по крайней мере на-
столько, насколько был к этому способен по своей сверхпациональ-
пой сущности, иначе говоря, в рамках мировой державы и ее интере-
сов. Так повелевал ему не только холодный разум, по и сердце, дви-
жимое велением минуты. В этот час Александр, может быть, и на са-
мом деле испытал почти самозабвенную любовь, и этот часто столь
мрачный мировой демон предстает здесь перед нами как истинный
образ света, как герой милосердия.
Александр отправил тело своего предшественника в Персию для
торжественного погребения, со всеми царскими почестями в скале
персепольской царской усыпальницы. Этот акт милосердия был об-
разцом рыцарства. Не отказав в последних почестях своему врагу,
Александр поступил так, как некогда Ахилл с Гектором и Одиссей с
Аяксом, т. е. как настоящий эллин.
В ГИРКАНИИ
Безостановочное преследование было закончено, и, как полагала
армия, война тоже. Судьба Великого царя свершилась,, победа каза-
лась полной, и побежденный уже не стоял на пути. Чары рассеялись,
люди снова могли чувствовать, надеяться; проснулись их постоянно
подавляемые желания. Старые воины рассчитывали, что поход окон-
чен: опи верили в то, что казалось им очевидным.
Невинная вера простодушных сердец! Тем более серьезно прихо-
дилось с ней считаться Александру. Привязанность к родине всту-
пила в столь тяжкое противоречие с его вселенским чувством, что
возникало опасение, совместимы ли они вообще. Он уже чувствовал,
что раскрывается бездна, которая разорвет надвое то, что кажется
очевидным. Или, может быть, оп угадывал другое — то, что дело идет,
в сущности, о двух свободах: о естественном праве каждого или о
притязаниях одного и единственного на божественную власть? Ощу-
щал ли он скрытое неудовольствие, боялся ли молчаливого осужде-
ния? Как бы то ни было, он решил снова увлечь войско, отнять у него
надежду и волю: внушить ему свою безумную мечту.
Без промедления созвал оп воинов на войсковое собрание. Мы не
знаем, развивал ли он перед ними мысль о праве наследования, упо-
минал ли о долге преемника персидского царя отомстить за своего
предшественника предавшему его слуге.
Во вс/чком случае, он, несомненно, рассуждал как полководец: да-
вал оценку военного положения, говорил о сопротивлении, которое
под предводительством Бесса снова набирает силу, грозит на Востоке.
Источники сохранили подлинные слова Александра: «До сих пор вы
были для людей Востока страшным призраком. Если вам здесь ниче-
го не надо и вы хотите только, произведя смятение, уйти домой, опи
овладеют вами, как женщинами». Этой мыслью — завоевания обязы-
вают к созиданию — царь выдал свою глубокую тайну. И еще приво-
184
дятся такие слова: «Если бы хватило друзей и добровольцев, македо-
няне подчинили бы мир». Это пожелание было высказано и отражено
в отчете о войсковом собрании, который Александр направил в Маке-
донию, чтобы обосновать продолжение войны. Уже тогда слова «весь
мир», «вся ойкумена» стали обозначать конечную цель политики бу-
дущего 3.
Против аргументов, высказанных за продолжение войны, ника-
ких возражений быть не могло. К тому же Александр околдовывал
людей силой своей внутренней страсти4. И войско снова попало в
сети Александра-волшебника; более того, оно ликовало, радуясь сво-
ей самоотверженности. А он, одолев своеволие македонян, уже обду-
мывал следующую цель — сломить не только последнее сопротивле-
ние врага, но и своеволие персов, завоевав их сердца.
Александру предстояло решить еще одну военную задачу. На Во-
стоке упрямые жители Арианы собирались для новых вооруженных
походов. Снова понадобилось возродить идею мести. Но если прежде
месть мотивировалась необходимостью покарать персов за былые
преступления в Элладе, то теперь месть преследовала цель наказать
Бесса за его преступление перед Великим царем. Однако до этого
было еще далеко. Чтобы настичь врага, требовалось преодолеть опас-
ные теснины. Проход шириной в 75 километров с юга был ограни-
чен центрально-иранской соляной пустыней, морем вечного песка и
смерти, а с севера — водами Каспийского моря. Он как бы представ-
лял собой «осиную талию» Персидской державы. Вдоль Каспийского
побережья протянулась полоса цветущей равнины, затем горный хре-
бет Эльбурса, а у южного его подножия — от Par через Гекатомпил
па восток — большая военная дорога, справа от которой простиралась
пустыня.
Проход был свободен, по флаиг войска был бы открыт враждеб-
ным племенам горцев и остаткам персидской армии, которые укры-
лись в горах: энергичному Артабазу с его сыновьями, Фратаферну,
сатрапу гпрканскому и парфянскому, Автофрадату, правителю земли
тапуров, и прежде всего Набарзану, деятельному персидскому ты-
сячнику с остатками паемников-эллинов. Они задержались и не ушли
с Бессом на восток. Объясняется ли это усталостью, упрямством или
готовностью покориться победителю, неизвестно. Однако, каковы бы
пи были их намерения, следовало обезопасить тесный проход: ни с
фланга, ни с тыла противник не должен был угрожать Александру.
Сдавшихся ждали милостивое прощение и признание всех заслуг,
которые им полагались за верность старой державе.
В несколько переходов Александр достиг города Гекатомппла, ле-
жащего в самом узком месте теснины. Здесь он набросал план пере-
хода. Кратер заходит слева, чтобы действовать в горах против тапу-
ров и следить за эллинскими наемниками; обоз идет менее круты-
ми тропами; сам он с главными силами двинется прямо через горы.
Все встретятся по ту сторону, на равнине, на берегу Каспийского
моря.
Трудно сказать, был ли этот марш-погоня так уж необходим. Од-
нако благодаря ему Александр сумел быстро подойти к противнику,
185
поразхть его внезапностью, совершенством своей походной техники
в горных условиях п создать паплучшие предпосылки для дальней-
ших успехов. Кроме того, этот марш опять-таки отвечал жажде
Александра совершить невероятное. Когда оп не находил этой воз-
можности в великом, то довольствовался малым. Возможно, ледяные
вершины Эльбурса внушили царю мысль еще раз испытать свое вой-
ско.
Отвага и труды увенчались успехом. Александр достиг полного
политического успеха, а в военном, как выяснилось, уже пе было
нужды. Кроме топц перед войсками предстали такие пейзажи, кра-
сивее которых они пе видели в течение всего похода. Цепь Эльбурса
вместе с его главной вершиной Демавендом разделяет два климати-
ческих пояса. На юге сухо как в летнюю жару, так и в зимний холод,
а на севере влажные ветры, которые все испарения Каспия близ
горной цепи превращают в дождь. Максимум осадков в местности,
лежащей па географической широте Родоса, Сицилии, Туниса и Ма-
лаги! Благодаря жаре и влажности горы покрыты роскошным лист-
венным лесом, а па равнине необычайное богатство растительности —
средиземноморской по видам, по тропической по изобилию. Отсюда
поразительные урожаи злаков, но отсюда же и непроходимость
джунглей, населенных львами, пантерами и тиграми.
Воины, привыкшие к голым вершинам, были поражены густым
лесом, сверкающими каскадами шумных горных потоков. Топографы
(учрежденная Александром подвижная «служба по нанесению на
карту рельефа местности») принялись с рвением за свои записи, от-
метив прежде всего отсутствие хвойного леса. Каково же было общее
изумление, когда войско достигло равнины, где местные жители рас-
сказывали о фантастических урожаях винограда, смоквы и пшеницы,
которую никто не сеял. Находившиеся прп войске естествоиспытате-
ли интересовались также неизвестными им горными пчелами, рыба-
ми удивительной раскраски, деревом, листья которого сочились ме-
дом 5.
Таковы были впечатления воинов. Но царя, как ни легко оп пре-
давался охватывавшим его чувствам, здесь ничто не привлекало.
Не было даже основано города, какой-нибудь повой Александрии.
Александр считал Каспийское море неполноценным. По его мнению,
это былощаже не море, а какое-то болото, стоячая вода, и оп пред-
полагал, что оно соединено с Азовским морем и Доном. Возможно,
царь уже тогда вынашивал план дальнейших географических иссле-
дований, но пока ставил перед собой только политические и военные
задачи.
Как законный наследник прежнего своего противника Александр
спустился в Каспийскую низменность; в качестве преемника Вели-
кого царя он принял здесь знаки покорности персидских магнатов.
Те, кто до конца хранил верность Дарию, получили благодарность,
более того, повышение. Так, достопочтенный Артабаз был принят в
круг приближенных, и ему поручили важные задачи на Востоке.
Фратаферн^ царь вернул Парфию, а вскоре и Гирканпю6. Автофра-
дат был назначен сатрапом над землей тапуров и амардов. Даже На-
186
барзаи, столь враждебно относившийся под конец к Дарию, был, по-
видимому, помилован, хотя и лишен должности сатрапа.
Если Александр управлял персидскими сановниками как новый
Великий царь, следуя иранским обычаям, то для греческих наемни-
ков оп оставался предводителем эллинов. Кто пошел па персидскую
службу до основания Коринфского союза, тех милостиво отпустили
домой. Так же поступали с гражданами Синопа, не вошедшего в Ко-
ринфский союз. Остальные наемники должны были продолжать
службу в войске Александра. Спартанские и афипские посланцы,
пришедшие к Дарию после основания Союза, были взяты под арест
как государственные преступники — по-видимому, для передачи их
союзному совету в Коринфе.
Что касается военных действий, то Александр предпринял лишь
многодневную экспедицию против дикого горного парода амардов,
живших западнее тапуров. Оп напал па них внезапно и добился пол-
ного подчинения. Предприятие это, однако, прошло небезболезненно:
любимый конь царя Буцефал попал на время в руки врага, что вы-
звало страшный гнев владыки7.
Если тапуры и амарды входили теперь в державу Александра, то
кадуспи, жившие на крайнем западе цепи Эльбурса, оставались еще
пе покоренными. Александр оставил в Экбатапах Пармепиопа, что-
бы тот напал па кадуспев с юга п, таким образом, замкнул круг близ
Каспийского моря.
После этой скорее мирной, чем военной, деятельности Александр
вошел в Задракарту — главный город Гиркаппп. Тут он дал войску
две недели отдыха. Он принес жертвы богам и провел обычные спор-
тивные состязания, наглядно показывая своим новым подданным
преимущества греко-македонского образа жизни.
Так, сравнительно легко, была ликвидирована существовавшая
ранее напряженность, и гпркапский эпизод завершился. Войско, от-
дохнувшее в благодатной Каспийской низменности, вновь было го-
тово к маршу. Вопрос о греческих наемниках можно было считать
улаженным. Идея, представляющая Александра законным наследни-
ком Дария, одержала первую крупную победу.
II только в кругу македонских военачальников продолжала нара-
стать тревога: какова конечная цель всего похода? К чему приведет
идея персидского наследства Македонию и их самих, македонян?
Не выскользнет ли победа из их рук? Разумеется, все они были за
царя. Но за кого был царь? Это теперь казалось еще более неясным,
чем когда-либо.
ВОСТОЧНЫЙ ИРАН
Сначала речь шла о западной половине империи — о Малой Азии,
Сирии, Египте, Месопотамии. Их внутренняя заинтересованность в
сохранении персидского владычества была столь незначительна, что
Александра иной раз воспринимали здесь как освободителя. Но да-
лее речь шла уже о коренных землях — Персии и Мидии. II тут для
187
персов была поставлена па карту не империя, а собственная свобода.
II тем не менее они проявили слабость. Они устали пе столько от
борьбы, сколько от власти, от владения и владычества, от упоения
своей значительностью.
Итак, теперь предстояло освоить восточную часть державы — Во-
сточный Иран и Бактрию с Согдианой. Как там примут завоевателя?
Александр ожидал увидеть бесконечные просторы и горы, взды-
мающиеся до небес. С «Крыши мира» растекались во все стороны
реки, несущие под лучами южного солнца свои мутные талые воды.
Они дарили жизнь долинам, лугам и даже пустыням, пока в конце
концов не иссякали в мертвых песках. Вечный снег и обжигающая
жара, потоки воды и алчущие степи, возделанная земля и пустыни,
изобилие и вечная нужда. Всегда здесь вставало неколебимое «да —
нет», жестокое «или— или». Неудивительно, что столь непохожи
друг на друга были здесь и люди: собственники плодородной земли
противостояли нападавшим на них кочевникам, верующие — ерети-
кам, «правдоискатели» — «обманщикам». В метафизике мы тоже ви-
дим отражение земного: свет и тьма, добро и зло, ангелы и бесы, боги
и демоны, Ахурамазда и Ариман.
Этому внутренне напряженному и не расположенному ни к какой
духовной экспансии, упорно коснеющему в противоречиях и па кру-
ге своем бытию соответствовала отрешенность всех этих стран от вы-
сокой культуры Востока. Пустыни отделяли Восточный Иран от за-
падного и южного побережий, пе говоря уже о Европе и об остальной
Азии. От Индии он был отделен сверх того высокими горами.
Часы мировой истории остановились здесь в незапамятные вре-
мена. Здесь всегда были рыцари в своих замках, крестьяне в огоро-
женных селениях, разбойники в степях и всегда те же самые сады и
поля, стада, превосходные кони и верблюды, а еще охота, пиры, спра-
ведливость и благочестие. Но, кроме этого, пе было ничего. На западе
эта исконная жизнь распалась, а на востоке она все еще находилась
в своем изначальном положении. Из четкого рисунка жизни, из внут-
ренней ясности здесь смогло вырасти лучшее, что мог предложить
Иран,— благородная проповедь Заратуштры. Именно опа объединяла
большую часть всадников, когда дело шло о защите родины.
Персы и мидийцы под влиянием более развитых культур месопо-
тамских еоседей утратили свое лицо. Чужих нравов они не усвоили
и, утратив исконные обычаи, остались опустошенными. Яд власти,
тяготы владычества над другими народами сумели разрушить их ха-
рактер; традиционная схема мировых империй ввергла их в водо-
ворот синкретизма, привела к потере старой опоры, не дав взамен
новой.
Восточный Иран, по существу, не был этим затронут. Кир, прав-
да, когда-то явившись сюда, потребовал поддержки и обещал взамен
свою верность. Но он был таким же иранцем, как они. Он защищал
их от нападения северных кочевников, улаживал стычки между со-
седями, а в остальном оставлял их такими, какими они были. Он за-
манивал к себе на службу славой и добычей, к тому же можно было,
находясь в безопасности, немало узнать о мире, который начинался
188
за пустыней. Персидское владычество приносило, пожалуй, обогаще-
ние, ио никоим образом пе требовало отказа от укоренившихся обы-
чаев.
Иное дело сейчас. С запада надвигалось нечто, не имеющее име-
ни, некий пожирающий огонь, похожий на все выжигающий степной
пожар. С македонскими молодцами, па худой конец, еще можно было
сговориться. От них пахло лошадьми, они были падки до вина и жен-
щин, а па охоте и в метании копья столь же проворны, как их соб-
ственные богатыри. Но вот возглавлявший их человек был страшен.
Даже неизвестно, кто оп — бог или волшебник. И эти надменные,
всезнающие греки с их россказнями, глупыми вопросами и порочной
изнеженностью! Они несли с собой непостижимое, поймали в свои
сети македонского царя с его людьми, поймали и весь мир, может, и
у иранцев они похитят души и веру?
Без сомнения, такие мысли тяготили восточноиранских укроти-
телей коней. Речь шла сейчас не только о политической свободе, но
о самой культуре Ирана, которая под напором эллинской цивилиза-
ции оказывалась под ударом. Более всех сопротивлялась нововведе-
ниям знать Согдианы, Бактрпи и Арии, чей уклад и образ жизни по-
падали под удар в первую очередь. Эти районы были заселены под-
линными иранцами в этническом, а не в географическом смысле сло-
ва. Однако п те, кто решился бороться, должны были признать свои
ограниченные возможности.
Все хорошо знали, что главная опасность исходит пе от враже-
ской конницы и пехоты, а от личности царя. Полководцу надо было
противопоставить полководца. Дарий проявил неспособность, бог ос-
тавил его. Теперь вся надежда была на Бесса и его сатрапов. Восточ-
поирапские племена видели в них своих вождей. За ними, пожалуй,
пойдут, покуда онп будут иметь успех, по что произойдет, если и они
пе справятся?
Знать Восточного Ирана рассчитывала па, как мы говорим те-
перь, народную войну. Последняя должна была отличаться от битв
огромных армий, проигранных Дарием. Сила народной войны заклю-
чена в широте действий, жестокости и спонтанности ее предприятий,
слабость — в опасности раздробления сил и во всяческих разногла-
сиях между отрядами. Война не превратится в затянувшуюся обоюд-
ную резню лишь при условии, если ее бойцы будут борцами за сво-
боду.
Александр, кажется, предвидел угрозу такой войны, во всяком
случае, всеми средствами старался избежать ее. Впоследствии мы
увидим, что народная война все-таки разгорелась, что в лице Сати-
барзапа п Спитамепа явились борцы за свободу и как Александру в
конце концов удалось одержать победу и в этой новой для него
войне.
189
ЧЕРЕЗ АРИЮ И АРЛХОЗИЮ
В этом море неизвестных восточных просторов с его волнами на-
циональной непокорности македонское войско прокладывало себе
путь, подобно одинокому исследователю, совершающему кругосвет-
ное путешествие. О дорогах и о географическом расположении селе-
ний Александр узнавал от своих персидских подданных и вельмож.
Когда он — по-видимому, в Задракарте — набрасывал план своего
нового предприятия, в его распоряжении уже были необходимые све-
дения о дорогах и других путях сообщения. Он знал о Большой во-
сточной дороге, которая в провинции Ария раздваивалась, причем
северное ее ответвление достигало Бактры, а южное — вело через
Драпгиану и Арахозию в Кабульскую долину и дальше в Индию.
Ему, пожалуй, было также известно, что существовал прямой путь
из Бактры в район Кабула через высокогорный массив и что таким
образом северная дорога соединялась здесь с южной.
Александр двинулся Большой дорогой и в Сузие (неподалеку от
нынешнего Мешхеда) принял знаки покорности от сатрапа Арии
Сатибарзапа8. Царь воспринял это как очередной успех своей миро-
любивой политики, помиловал наместника и даже подтвердил его
полномочия, несмотря па то что тот принадлежал к числу убийц Да-
рия. Александр оставил здесь сорок всадников под начальством Анак-
сиппа — по-видимому, с заданием защищать население от грабежей
со стороны проходящих войск. Будущее очень скоро показало, как
сильно царь переоценил значение своей политики терпимости и как
недостаточны были его мероприятия по охране столь важной в стра-
тегическом отношении Арии.
Между тем из Бактрии поступило сообщение, что Бесс взял имя
Артаксеркса и называет себя Великим царем. Чтобы захватить узур-
патора, Александр пошел по восточной дороге, а затем свернул на
север. Отряды пехоты, которые он вызвал из Мидии, явились своев-
ременным подкреплением9.
Александр уже собирался нанести решительный удар, как вдруг
пришло ужасное известие, которое заставило изменить все планы:
Ария взбунтовалась, Анаксипп и его всадники вырезаны, веролом-
ный Сатибарзан во главе восставших вербует войско в своей столице
Артакоане. Все связи с тылом были отрезаны. Александр надеялся
одним львиным прыжком-маршем сломить сопротивление у себя в
тылу. Он бросился в путь с легкими войсками, оставив на месте часть
армии во главе с Кратером.
О том, что произошло дальше, мы, к сожалению, осведомлены
очень плохо. Достоверно известно, что Сатибарзан был захвачен
врасплох налетевшим Александром и бежал к Бессу; известно и то,
что царь вскоре подтянул сюда остальное войско. Далее, по-впдимо-
му, Кратеру было поручено окружить Артакоану, между тем как
Александр после тщетной попытки догнать Сатибарзапа учинил
кровавую бойню в селениях повстанцев, многих перебил, а захвачен-
ных обратил в рабство. Лишь только приступили к осаде Артакоапы,
как крепость сдалась.
190
Александр, решив, что уже достаточно покарал ариан, смилости-
вился пад ними и даже вернул кое-какое имущество — возможно, с
целью отделить невинных от мятежников, большинство которых про-
исходило из всаднического сословия. Назначение перса Арсака сат-
рапом также говорило о стремлении царя вернуться к политике тер-
пимости. Вместе с тем оп прикладывал все силы, чтобы укрепиться
в провинции. Александр пробыл там месяц, захватил все крепости и,
оставив в них свои гарнизоны (по-видимому, использовав уставших и
больных ветеранов п наемников), основал Александрию Арианскую.
Вопрос, стала ли Артакоана, бывшая резиденция Великого царя, ци-
таделью нового полиса, или, что правдоподобнее, старый город остал-
ся на северо-западе от последнего, в долине Герируда, остается спор-
ным 10. Во всяком случае, новая Александрия могла похвалиться ис-
тинно царским местоположением, которое обеспечило ей (под име-
нем Герат) существование и по нынешний день.
Недели, проведенные в Арии, научили Александра тому, что Во-
сток можно завоевать, только действуя неспешно и постепенно. Он
отказался от своего плана напасть па Бесса незамедлительно и пред-
почел идти южной дорогой, завоевать тамошние провинции и проби-
ваться в Бактрию через Кабульскую долину и Гиндукуш. Это был
отчаянный план, который требовал от войска предельного напряже-
ния, так как столкновение с врагом должно было произойти в усло-
виях весьма неблагоприятных. Мотивы этого решения нам неясны;
возможно, после пребывания в Арии Александр счел сезон неподхо-
дящим для того, чтобы в этом же году завоевать Бактрию, где зимы
очень холодные. К тому же ему приходилось опасаться удара с флан-
га — из Дрангианы; может статься, он, кроме того, считал выгодным
дать Бессу больше времени для всеобщей мобилизации, чтобы одним
сражением одолеть противника. Его, наверное, также привлекала
авантюрность подобного предприятия.
Как бы то ни было, царь двигался теперь южной дорогой. Фраду,
резиденцию сатрапа Дрангианы и Арахозии, он сумел занять без
боя, так как наместник, один из убийц Дария, бежал в Индию. О тра-
гических событиях, разыгравшихся тогда в придворном лагере, мы
расскажем впоследствии и в другой связи. Фрада стала теперь назы-
ваться Профтасией и, по-видимому, управлялась по образцу эллин-
ских городов.
Затем македоняне с боями двинулись дальше на юг, в земли ари-
аспов у нижнего Гильменда11. Благодаря своей великолепной ороси-
тельной системе эта область являлась житницей Восточного Ирана.
Здесь Александру представилась возможность выступить в качестве
наследника Ахеменпдов, нового «персидского царя». Когда-то ариас-
пы получили от Кира значительные привилегии за услуги, оказан-
ные ему во время похода. Теперь Александр выступил как законный
наследник Великого царя и как бы второй Кир. Он поблагодарил их
за проявленную тогда преданность, расширил их границы и предста-
вил множество доказательств своего расположения к ним.
Однако, невзирая па все эти действия, политике терпимости сно-
ва был нанесен удар 12. Сатибарзан со своими эскадронами вернулся
191
из Бактрии и снова ворвался в Арию. Парфип угрожал посланный
Бессом в это же время Барзан 13. Чтобы отразить новую атаку на
тылы, Александр послал экспедиционный корпус, во главе которого
поставил умного Лртабаза, потому что тот был, во-первых, персом и,
во-вторых, значительным политическим деятелем; военачальниками
при нем были Эргий и Каран. Артабаз, однако, добился успеха не
сразу. Только когда Сатибарзан, настоящий рыцарь, всегда готовый к
смелым решениям, вызвал Эргия па поединок перед войсками, копье
более удачливого противника решило судьбу и его самого, и восста-
ния в целом. После смерти доблестного борца за свободу враги Алек-
сандра утратили силу, хотя окончательно страна так и не успокоилась.
Александр не дал войскам зимней передышки. Немного задер-
жавшись у ариаспов, в январе или феврале 329 г. до н. э. оп напра-
вился в Арахозию. Покорение этой страны, должно быть, пе вызвало
особых затруднений. Умудренный опытом, полученным в Арии, царь
в виде исключения отошел от своего правила ставить сатрапами пер-
сов. Однако это никоим образом не означало отхода от принципа
терпимости. Наместником Арахозии стал Менон, получивший в свое
распоряжение воинское соединение из 4 000 гоплитов (по-видимому,
греческих наемников) и 400 всадников. Царь мог себе позволить ос-
тавить их, так как с запада пришло новое пополнение.
Резиденцией и основным лагерем Менона, по-видимому, уже тог-
да стал район нынешнего Кандагара, который вскоре тоже был на-
зван Александрией. Возможно, царь основал в районе Гильменда и
еще одну Александрию. Подобно Александрии Арианской и Проф-
тасии, этот город был возведен не только с целью обеспечивать мир
и безопасность в этом регионе. Здесь выявилось нечто повое, чего не
было в Персии, Мидии, Гиркании и Парфии: греческому полису не
только на Переднем Востоке, но и в Иране предстояло стать заро-
дышем будущей имперской цивилизации. Таким образом, при всей
политике терпимости для Восточного Ирана тоже предусматривалась
полисная цивилизация, которая должна была исходить из мест, на-
селенных ветеранами.
В течение зимних месяцев войско сильно страдало от снегопа-
дов 14. По пути к Паропамисадам пришлось совершить переход из
района Аргандаба в верхнекабульскую долину; войску пришлось не-
сти тяжелые лишения во время марша по заснеженным яйлам (пло-
скогорьям). Многие простудились, некоторые ослепли. Александр,
как обычно, помогал и заботился о воинах. Трогательная картина:
царственный сверхчеловек крепкой рукой поддерживает измученно-
го походом ветерана; сознание, что полководец ближе всего к ним в
самые тяжелые минуты, вдохновляло воинов и помогало им перено-
сить лишения.
Вступив в Кабульскую котловину, войско оказалось у ворот Ин-
дии. Но пока следовало победить врага по эту сторону гор и тем са-
мым завершить завоевание Персидской империи. Однако можно не
сомневаться в том, что Александр уже задумал дойти до океана.
Этп планы в немалой степени способствовали основанию новых
городов: здесь тоже была возведена новая Александрия. Примеча-
192
тельно, что город прилегал к Гиндукушу в том самом месте, где Бакт-
рийская дорога выходила из ущелья. По-видимому, эта дорога была
царю важнее, чем южная. Он хотел, покорив Бактрию, воспользо-
ваться ею еще раз, чтобы достичь Индии.
Александр заселил новый город и прилегающую местность вете-
ранами и несколькими тысячами местных жителей 15. Сатрапом Па-
ропамисад снова был назначен перс, к которому, однако, приставили
наблюдателя-епископа.
Как только проходы через высокогорье очистились, Александр
тронулся в путь и устремился в Бактрию. Перед войском стояла за-
дача форсировать могучий Гиндукуш. Все до последнего воина счи-
тали это самой трудной задачей, которая когда-либо стояла перед
полководцем или армией. Что Балканские горы, Тавр или даже Эль-
бурс против этого громадного «края земли»? «Краем земли» греки
сперва считали регион Черного моря, где находился покрытый снега-
ми Кавказ. Полагали, что Гиндукуш — часть Кавказа, и гордились
тем, что наконец-то преодолеют его. Волна романтического вооду-
шевления, вызванная безмерностью испытаний и достижений, снова
охватила войско. Открывались области, которые до сих пор казались
мифическими, и воины ощущали себя творящими миф. Поэтому, ког-
да натолкнулись па огромную пещеру, то решили, что именно здесь
страдал Прометей; нашлись даже цепи п гнездо орла-мучителя ,б. Ма-
кедонянам казалось, что до них только Геракл добирался сюда, чтобы
освободить страдальца. Разве после этого не должен был Александр
предстать перед войском новым Гераклом? Царь, надо думать, при-
ветствовал эти окрыляющие фантазии и одобрял их, тем более что
опи, по существу, отвечали его собственным мыслям и чувствам. Но
понимал ли Александр, что сам он больше (хотя бы и без пещеры с
орлом) похож на бунтовщика Прометея?
В такие высокие минуты царь и армия были единодушны. Но то,
что Александру было присуще всегда, ибо он сам был воплощением
невероятного, к его людям приходило только в минуты вдохновения.
Им нужен был могучий прилив новых чувств, чтобы заглушить тп
хую мелодию тоски по родине и печальные стоны от каждодневных
лишений.
ДВА МИРОВОЗЗРЕНИЯ
Овладевать сердцами простых воинов — это не могло пе удавать-
ся победному гению Александра. Единения с ними, невзирая на не-
которые огорчения, царь достигал снова и снова, пока спустя много
лет не порвались между ними последние узы. Как же обстояло дело
с другими людьми, привыкшими думать самостоятельно, которые
имели собственное мнение и умели выносить свое собственное сужде-
ние? Как удавалось достичь согласия при выборе задач и целей в кру-
гу тех, кто стоял у власти?..
В начале книги мы уже говорили о Македонском царстве и обра-
щали внимание на то, что власть в нем в большей степени, чем мо-
7 Заказ 3840 19J
нарху, принадлежала знати. Монарха считали первым среди равных,
которого, по существу, ничто не отличало от других землевладельцев.
При Филиппе все было именно так. Будучи гегемоном эллинов, в
Македонии оп оставался патриархальным царем, чистокровным ма-
кедонянином.
Говоря об Александре, мы должны признать, что с самого начала
его воспринимали как чужака. Правда, со временем у Александра
завязались весьма тесные узы со знатью, особенно со сверстниками,
но после Исса пути разошлись. Сперва еще можно было надеяться, что
они сойдутся, но теперь, после смерти Дария, стало очевидно, что
путь Александра идет в совершенно ином направлении, чем если бы
оп следовал национальной традиции, которую так укреплял Филипп.
Прошло всего шесть лет после его смерти, а Пармепион все чаще пре-
дупреждал о надвигающихся переменах. Между тем — и это знали
все, кому властелин открывался изо дня в день,— па деле Александр
стоял от македонской идеи даже дальше, чем можно было судить по
его недавним мероприятиям. Несомненно, это была только прелюдия.
Всякий, кто не был готов бросить за борт все традиционные воз-
зрения общества, почувствовал в логике нового политического курса
угрозу жизненным интересам нации, равнодушие к ее высшим цен-
ностям. Основой новых оценок должна была стать не македонская,
а сверхнациональпая, по существу, имперская идея. На мир не со-
бирались смотреть из маленькой Македонии, напротив, на малень-
кую Македонию хотели смотреть с мировой точки зрения. Царю при-
ходилось отходить и от своего народа, и от родины. Династическому
принципу и тому предстояло подвергнуться переменам. Впредь сле-
довало подчиняться не македонскому царю, сотоварищу-рыцарю, а
владыке, деспотичному даже в изъявлениях своей милости. Назначе-
ние македонян управляющими в Персии только внешне могло пока-
заться поощрением, на деле же оно низводило македонян до уровня
покорных подданных. Не только побежденные, но и победители были
лишены теперь свободы.
Примерло так думали недовольные. Но что их особенно пугало —
это тот энтузиазм, с которым Александр стремился к своим новым
целям. Оп будто пе замечал, как при этом разрушается старое, дей-
ствуя так, словно прошлое лишено всякой ценности. И это был не
трезвый расчет, основанный на необходимости, а увлечение, страст-
ная любовь к стихии. Не Македония, а мир, пе национальная узость,
а всечеловеческая широта, не Македонское царство, а безусловная
самодержавпость составляли основополагающую стихию Александра.
Более проницательные недруги понимали, что царь не мог дей-
ствовать иначе: его вынуждала поступать так внутренняя таинствен-
ная сила, так как его мировоззрение по природе противостоит всему
традиционному и примирить их невозможно. Только Парменион, как
ментор и старший, умудренный годами, нашел в себе силы возражать
и противиться. Более слабым и юным было бессмысленно заступать-
ся за почитаемые ими святыни, ибо при любой попытке огненный дух
Александра мог их испепелить. Трудно переубедить царя, по еще
труднее повлиять на творческий дух. В Александре соединилось и то
194
xi другое. Его страстная убежденность и яркое пламя души не тер-
пели узких национальных шор, запрещали любую существенную кри-
тику и подавляли всякую дискуссию о правильности нового курса.
Признавалась критика только отдельных мелочей. Так образовался
фронт молчания, тайного ожесточения, являющийся одновременно
питательной средой для самых черных планов заговорщиков.
Александр знал об этом, и пассивное сопротивление было для
него всего мучительнее. Он не собирался терять македонян, и если
пе мог уже целиком принадлежать им, то, во всяком случае, хотел,
чтобы они принадлежали ему. Но прежде всего он пытался увлечь
мировыми замыслами своих помощников и товарищей. За их души
Александр и боролся во время вечерних пирушек, употребляя все
свое колдовское обаяние, сердечные слова, богатые подарки, а иногда
и грубую силу. Сначала оп еще сдерживал себя, чтобы не оскорбить
чувства Македонии внезапным переходом к грубости. Поэтому оп до-
бивался только самого необходимого, делая это осторожно и часто
прибегая к компромиссам. Так, оп облачался в новую царскую одеж-
ду только при общении с людьми Востока или дома, а потом стал на-
девать и при всем народе 17.
Прежде всего понадобилось удалить из лагеря Пармепиона. Это,
видимо, было решено уже после Гавгамел. Старика оставили в Экба-
тапах па довольно высоком посту; это было еще не полное унижение,
по и не слишком почетно. Часть его гарнизона была вскоре отозвана в
действующую армию, так что поход против кадусийцев пе состоялся.
Все происходило так, словно старые недоразумения пе были забыты
и мрачная тень закрывает солнце согласия в идущем на восток вой-
ске. Пармепион все еще был жив, а следовательно, был жив и Фи-
липп. Оба они мешали планам Александра, а также его желанию об-
рести любовь и понимание соратников и свиты. Именно в них обоих,
а не в варварах царь впдел подлинных врагов своей всемирной цели.
Они не уступали, тогда оп решил освободиться от них и от наиболее
упрямых из их сторонников насилием.
Таким образом, не только два мировоззрения, но и две угрозы
противостояли друг другу. Конфликт напоминал тот, который позже
возник между Цезарем и фанатиками исконной римской идеи. Толь-
ко более гуманный дух Цезаря не позволял ему прибегнуть к наси-
лию, что и дало возможность его недругам нанести удар. Иначе об-
стояло дело с Александром. На его предков не раз уже совершались
покушения. Распри в собственно!! семье, вражда со стороны то од-
ной, то другой аристократической клики, личная «месть» некоторых
магнатов — все это способствовало возникновению актов насилия, ко-
торые можно было предотвратить только тем же насилием. Это было
вполне по-балкански и отвечало варварскому характеру македонян.
Александр и здесь превзошел всех предшественников. Возможно, он
боялся только скрытых врагов. Выше мы уже рассказывали, как он
перед отправлением в поход истребил почти все царское семейство,
чтобы не оставлять па родине претендента на власть. Конечно, сугу-
бо деспотическая свирепость была ему чужда. Все его существо ско-
рее тянулось к любви, если только он встречал любовь и понимание.
195
Но все, что казалось Александру подозрительным, пе способствовало
и тем более мешало ему, подлежало истреблению. Песомпешю, царь
и теперь нанесет удар прежде, чем па пего поднимут руку.
ПРОЦЕСС ФИЛОТЫ
Если мы и говорили о скрытом неприятии планов Александра, то
пе надо думать, что оно в равной мере касалось всех «товарищей»
царя. Отстаивать национальную традицию своего парода стали бы
все, если бы только Александр не был Александром. Влияние его лич-
ности было слишком велико. Его смелые планы, царственные, несмот-
ря па их странность, привлекали к себе, соблазняя одних своей реши-
тельностью, других — содержанием. Во всяком случае, близость ге-
ния, соприкосновение с выдающимися идеями Александра если и пе
открывало все сердца, то пленяло их, смущало, заставляя биться силь-
нее. Друг другу противостояли вдохновенные энтузиасты и упорные
молчуны. Между этими полюсами стояли многочисленные колеблю-
щиеся. Каждый из них проявлял столько доброй воли, сколько мог.
Одних подкупала бешеная энергия властелина, других привлекали
его подарки, многие вообще предпочитали слепое подчинение. Были
и такие, кто уступал, следуя холодному расчету, или уподоблялся де-
реву, сгибающемуся во время бури, чтобы потом снова выпрямиться.
Так или иначе, по сопротивлялись все-таки многие приверженцы ста-
рого мировоззрения.
Возьмем, например, Кратера, самого надежного и дельного из вое-
начальников и вместе с тем подлинного «отца воинов». Это был сугубо
военный человек, не интересующийся политикой. Лично ему восточ-
ные правы были безразличны, и оп ничего не имел против уравни-
тельной политики. Ему всего важнее казалось верно исполнять свой
долг, подчиняясь воле Александра, и, будучи высокопоставленным
военачальником, не уступать, а превосходить других полководцев. Оп
косо посматривал пе только па дерзкого Филоту, по и на своего со-
перника в борьбе за высочайшую милость, наперсника Александра —
Гефестиопа.
Гефестпон, человек редкой красоты, особенно склонный в послед-
нее время к восточным обычаям, был увлечен планами царя. Одарен-
ный организатор и полководец, оп чисто по-человечески ближе всех
стоял к властителю. Для Александра чувства значили больше, чем для
кого-либо из великих людей, и пи в чем опи не проявлялись сильнее,
чем в этом содружестве сердец. Упомянутый раздор Гефестиопа с
Кратером однажды зашел так далеко, что понадобилось даже держав-
ное слово царя, чтобы предупредить кровопролитие и убийство. Тогда
Александр вскользь обронил слова, что Гефестпон ничто, если отпять
у пего царя 18.
Зять Пармепиопа, Кеп, бравый солдат, происходивший, по-види-
мому, из горной знати, держался подчеркнуто лояльно. Пройдет еще
много лет, прежде чем оп рискнет откровенно выразить свое мнение
о неосуществимости царских планов.
196
Не таков был Птолемей, всегда корректный, пе ослепленный пи
страстной любовью, пи политическими страстями. Благодаря своим
деловым качествам он был уверен в царской милости и легко шел
вверх, пе поддаваясь влияниям минуты. После смерти царя оп с такой
же легкостью откажется от его идей, с какой разделял их, пока тот
был жив.
На примере Клита хорошо виден тот тяжелый душевный конф-
ликт, который мучил лучших товарищей Александра. Этот «рыцарь
без страха и упрека», друживший с Александром с юности, спасший
ему жизнь при Гранике, не мог пренебречь ни памятью великого Фи-
липпа, ни уважением к войску и к отечеству. Он молча сносил все,
чего не понимал в Александре: и объявление его сыном Аммона, и его
склонность к Востоку — это предвестие деспотии. Клит терпел все и
хранил верность царю.
Филоте, честолюбивому сыну Пармениона, было намного труднее
скрыть свою враждебность новому курсу 19. Более горячий, чем его
отец, более страстный и в политике, оп по крайней мере в самом уз-
ком кругу давал волю гневу. И если Филота помалкивал в присутст-
вии Александра и среди его приближенных, то его настроение было
известно всем. К тому же не было недостатка в доносчиках, переда-
вавших царю его высказывания. Александр в течение многих лет тер-
пел Филоту, помня о заслугах его отца, а также об уважении, которым
сам Филота пользовался в армии. Когда же после смерти Дария про-
тиворечия стали обостряться, Филота в качестве командующего кон-
ницей знати становился все более несносен. Не было сомнепий в том,
что теперь он занял в лагере место своего отца, стал носителем тра-
диций Филиппа и пользовался значительной поддержкой в аристокра-
тическом кругу. В итоге этот человек был опаснее всех.
Что касается некоего Лимна, то он происходил из хорошей семьи,
но не занимал заметного положения. Он замышлял покушение па
царя. Это была не только личная «месть», ибо в таком случае он дей-
ствовал бы один. Между тем он искал сообщников, полагая, следова-
тельно, что служит некоей идее. Поэтому представляется наиболее
правдоподобным, что он хотел посредством цареубийства защитить
Македонское царство.
Мы здесь упомянули некоторых наиболее известных людей, сама
оценка которых показывает, что о подлинной дружбе в руководстве
армии не могло быть и речи. Не то, чтобы ее не было совсем, по по-
явление людей, отстаивающих свое мнение, все время меняющееся
отношение к царю, политические разногласия и неопределенность за-
дач — все это, сталкиваясь в узких рамках лагерной жизни, постепен-
но разъедало дружбу. Под внешними формами товарищества скрыва-
лось напряжение, недоброжелательство и ревность. Всякое свободное
дыхание отравлялось ядом доносов. Кратер был особенно опасен как
осведомитель. Этот молодец привлек даже дам полусвета с целью до-
быть изобличающий материал 20.
До каких-то пор Александр выслушивал доносы, пе принимая их
близко к сердцу. Но когда у него все определеннее стал вырисовы-
ваться новый курс, когда оп стал обдумывать, как преобразовать свою
197
македонскую дружину па восточный манер, оп понял, что ему надо
опасаться самого худшего, если оп пе успеет нанести, предупреждаю-
щий удар. Если проскипеза (земной поклон), которую он, по-видимо-
му, уже тогда хотел навязать своим соотечественникам, должна была
войти в обычай, то для этого следовало заранее изолировать по край-
ней мере самых опасных и гордых противников. Никанор, один пз
сыновей Пармепиона, умер незадолго до этого естественной смертью.
Теперь Александру нужен был подходящий повод, чтобы начать дей-
ствовать против Филоты, другого сына Пармепиона, и его старика
отца. Во время остановки войска во Фраде благодаря доносу и обстоя-
тельствам, с ним связанными, Александру представился идеальный
случай начать контрнаступление.
То, что последовало за раскрытием «заговора Филоты», протекало
довольно скрытно, а сведения, которыми мы располагаем, неполные
и поздние, получены из вторых рук и субъективны 21. Они запутыва-
ют дело еще больше. На основании дошедших до нас сообщений, во
многих отношениях ненадежных и противоречивых, выявляется сле-
дующая, отягощенная множеством вопросов без ответов картина.
Лимн, как уже указывалось, замышлял покушение па царя. Свой
план он раскрыл юному Нпкомаху, с которым находился в любовной
связи. Юноша сообщил о заговоре своему старшему брату Кебалипу,
и оба решили донести об этом Александру. Они обратились к Филоте,
который ежедневно разговаривал с царем. Тот проявил готовность пе-
редать сообщение, но так и не упомянул о нем пи в ближайшую, ни
в следующую за ней беседу. Кебалипу, который продолжал настаи-
вать на своем сообщении, Филота отвечал, что властелин занят сейчас
более важными делами. Тогда Кебалип обратился к одному из при-
дворных пажей, и тот сразу же передал царю сообщение. Александр
серьезно отпесся к известию и приказал схватить Лимпа. Охранники
принесли уже его труп. Источники противоречат здесь друг другу: по
одним — он сам лишил себя жизни, по другим — был убит после того,
как оказал сопротивление. Во всяком случае, если у Лимпа п имелись
сообщники, то они были особенно заинтересованы в том, чтобы оп не
попал к царю живым. И действительно, Александр теперь пе мог ве -
сти дальнейшее расследование. Тем более неприязненно стал оп от-
носиться к Филоте. Напрасно военачальник ссылался па то, что све-
дения исходили из слишком мутного источника, что донос распутного
мальчишки пе заслуживал никакого внимания. Царь узрел в этом
повод нанести реакции окончательный удар и решил не упустить его.
Оп внимательно слушал теперь рассказы Кратера, который вытащил
наружу годами собираемый материал, внимал возмущавшимся Копу
и Гефестпопу, когда все эти слепо преданные ему люди называли
Филоту главой банды заговорщиков, а Парменпона — ее вдохнови-
телем.
Посовещавшись в узком кругу, царь передал Филоту компетент-
ному суду — македонскому войсковому собранию. 11 тут мы наблю-
даем весьма интересный случай, как порой случайные обстоятельства
оказываются сильнее законов. Разумеется, большинство воинов были
готовы к беспристрастному суду, тем более что Филота имел поддерж-
198
ку не столько в войске, сколько среди военачальников. Однако Алек-
сандр сумел оказать на этих неосведомленных людей такой нажим,
что они пе смогли уклониться от осуждения обвиняемого. Александр
пе только председательствовал, но и выступал как обвинитель. Вы-
звали свидетелей, и приближенные военачальники обрушили па об-
виняемого поток его прегрешений. Сколько бы ни защищали Филоту,
оп был обречен. Войсковое собрание признало его виновным, тем са-
мым осудив па смерть. Нельзя, однако, признать справедливым вы-
сказывание одного современного историка: «Если осуждение Филоты
и было судебным убийством, то вина все-таки падает пе на Александ-
ра, а па войсковое собрание» 22. Как и всякий властелин, Александр
использовал правовые институты для достижения своих целей. Общий
ход войскового собрания ясен; что же касается дальнейшего, то ис-
точники дают противоречивые сведения. По рассказу Арриана, по-
черпнутому им у Птолемея, осужденный тут же был поражен копья-
ми воинов. Согласно другим авторам, Филоту перед казнью подвергли
пытке. Если последнее верно, то ее целью было, по-видимому, допол-
нительное подтверждение вины, а также выявление сообщников. Пы-
тали без шума, под надзором слепо преданных Александру военачаль-
ников; обвиняемого мучили до тех пор, пока он пе выдержал п не соз-
нался. Чего именно от него добились, источники пе сообщают.
Современные исследователи напрасно отрицают факт этих пыток.
Молчание Арриана на этот счет ничего не доказывает, так как оп все
дело Филоты излагает в каких-нибудь двух-трех предложениях. Оп
считает делом своей чести превзойти в лояльности всех остальных
историков Александре. Отвратительная сцена дознания мало подхо-
дила к созданному им портрету царя. Впрочем, промолчать мог уже
и Птолемей, основываясь па соображениях того же рода. Между тем,
поскольку пытки были применены после заговора «пажей» в отно-
шении Каллисфена 23, то и Филоту тоже вполне могли допрашивать
с пристрастием. Царю нужны были основания для борьбы с Парме-
пионом, не говоря уже о том, что ему необходимо было оправдать
«признанием» осужденного выступление против пего и основанный
па этом приговор.
Другая неясность содержится в заявлении Арриана, что вместе с
Филотой были казнены и другие заговорщики. Не узнали ли эти име-
на от Филоты во время пыток?
О том, что приговор был вынесен также и Пармениону, сообщает
только расхожая традиция, и вряд ли это справедливо. Официоз-
ный Птолемей, а за ним, конечно, и Арриан пе умолчали бы об этом
факте, снимающем вину с царя. Правдоподобнее считать, что Алек-
сандр обладал полномочиями действовать безотлагательно против
любого, кто покажется ему подозрительным. В этом случае руки
Александра были развязаны и в отношении Пармениона. Без малей-
шего промедления, на быстрых верблюдах он отправил через пусты-
ню своего посланца в Экбатаны. Еще до того как там было получено
какое-либо известие о случившемся, посланный Александра уже пе-
редал надежнейшим военачальникам приказ убить Пармениона. Ког-
да тот, пи о чем не подозревая, углубился в чтение какого-то при-
199
сланного для видимости документа, ему в спину был нанесен смер-
тельный удар24.
Третьей жертвой высочайшего суда стал Линкестид. В Македонии
все еще существовал круг расположенных к пому людей. Пармениоп
когда-то интриговал против него, Олимпиада предостерегала Алек-
сандра. Не то чтобы поведение Липкестпда давало повод к беспокой-
ству, по оп был опасен самим своим существованием. Вот почему
Александр еще три года назад взял его под стражу и возил везде с
собой. Теперь Линкестид должен был предстать перед войсковым
собранием, а оно — произнести свой приговор. Это был удар по недо-
вольным как в армии, так и на родине. Их лишили теперь последнего
человека, кто, хотя и не притязал на это, все же мог быть выдвинут
в качестве преемника нынешнего царя.
После этих трех жертв царь успокоился. Некто Амипта со своими
братьями, которые также находились под следствием, были оправда-
ны и снова попали в милость. Прочие недовольные, выявленные бла-
годаря перлюстрации писем, попали в штрафные отряды. Часть из
них была убита в боях, других поселили в крепости на крайнем во-
стоке. Что касается ветеранов-македонян, оставшихся в армии со
времен Филиппа и мешавших Александру, то перед вступлением в
Согдпану оп отправил их из Бактр домой, а заодно с ними и фесса-
лийскую конницу, которой раньше командовал Пармениоп и которая
явно не забыла о его убийстве 25. Части, подчинявшиеся прежде Фи-
лоте, пе получили нового начальника. Царю показалось целесообраз-
ным разделить всю конницу гетайров и поставить над ней началь-
никами Гефестиопа и Клпта. Фрада, где произошли эти события, была
переименована в Профтасию (от греческого «предварять», «упреж-
дать») — вероятно, в память о них. После этого войско продолжало
своп путь. В стране ариаспов был проведен еще один, последний про-
цесс. В причастности к заговору Филоты обвинили Деметрия — долж-
но быть, на основании вскрытой переписки. Должность телохраните-
ля царь передал теперь Птолемею, с чего и началась военная карьера
последнего.
Все это происходило па виду; то, что разыгралось за кулисами,
нам совершенно неизвестно. Мы не знаем даже, был ли вообще за-
говор. Возможно, Лимн выступил один и Никомах был первым, кого
оп пытался завербовать. А может быть, оп принадлежал к широко
раскинутой заговорщической сети. Мы пе знаем этого; возможно, пе
знал этого и Александр. Не менее загадочным представляется пове-
дение Филоты: действительно ли он придал столь мало значения со-
общенным ему сведениям, что пе нашел нужным сказать о них царю?
А не хотел ли он предоставить заговорщикам свободу действий? Уз-
нать это не удалось и самому Александру. Одно очевидпо: Филота не
был в сговоре с этими людьми, иначе оп бы вовремя предупредил их
и опи своевременно начали действовать. Пармениоп же, конечно, не
имел ничего общего с намерениями Лимна. Пет никаких данных о
том, что оп вынашивал какие-либо планы; сам характер его, чуждый
какой-либо хитрости, исключал это. Родство с государственным пре-
ступником — вот единственная причина его казни 26.
200
Хотя в частностях многое остается неясным, пружины действий
Александра, как и их цели, вполне понятны. Ничто пе вынуждало
царя доводить дело до крайности. Поступок Филоты вполне можно
было расценить как небрежность, так что выводы, из этого сделан-
ные, не были так уж необходимы. К тому же имелось множество на-
казаний, начиная с замечания до смещения с должности или лише-
ния свободы — любое из них соответствовало вине больше, чем смерт-
ная казнь. И если Александр превратил это дело в государственное,
то лишь потому, что решил расправиться наконец с Филотой и со
всем его окружением. Более того, Александр так яростно действовал
против сына Пармениона, что сам же убедил себя, будто гнев отца
нельзя смирить иначе, чем смертью. Царь мог легко этого избежать,
если бы не стремился к тому. Как бы ни обстояло дело с заговорщи-
ками, был Филота виноват или пет, но взгляд опытного охотника,
борца и стратега выбрал подходящий момент для нападения: удар
был нанесен молниеносно, притом в слабое место противника. Теперь
Александр вздохнул с облегчением, как человек, освободившийся от
тяжкого бремени, от тайной заботы, а может быть, и от мучительного
страха.
В то же время царь предвидел, с каким ожесточенным сопротив-
лением ему еще придется встретиться, ибо только он знал свои пла-
ны. Так что, если Филота и был невиновен в заговоре на этот раз, то
вполне мог склониться к нему через год или два, когда намерения
Александра проявились бы яснее. Кто поручился бы, что и тогда за
царем осталась бы возможность предупреждения преступления (проф
тасии). А потому Филота должен был пасть, а с ним вместе и Пар
мспион, «рыцарь без страха и упрека», идеальный и поэтому особен-
но опасный противник, духовный вождь старомакедонской оппози-
ции. Ну а потом уж шел Линкестид — последний, кого недовольные
прочили в цари.
Александр легко погубил эти три жизни, словно речь шла о ка-
ких-нибудь насекомых. Для пего ничего не значили пи выдающиеся
заслуги Пармениона, ни чистота его помыслов — перед ним стояли
теперь новые, державные задачи. Александр годами сносил мелкие
недоразумения и неудовольствия, вызываемые отцом и сыном, и, по-
жалуй, терпел бы их и дальше. Вообще, в событиях во Фраде дело
было не в характере царя. Александр ни на пядь не собирался отсту-
пать от задуманного. Он дал волю своему гневу потому, что считал
это целесообразным. И сразу после этого он очень ловко сумел переп
ти от жестоких кар к милосердию. Александр слишком хорошо пони-
мал души старых воинов и считал, что теперь пора отогреть их. И оп
легко достиг своей цели: трогательная сцепа примирения с Аминтой
и его братьями отвечала пе только потребности его собственного серд-
ца, по и тонкому психологическому расчету.
Царь достиг успеха. Недовольство в армии было решительно пре-
одолено, и военачальники смирились: никто уже пе решался высту-
пать против планов царя. Путь к осуществлению нового курса был
свободен. Цепа победы? Не духовным оружием завоевал ее Алек-
сандр, а механической силой, поддержанной исключительным влия-
201
пием его воли па войско. В жертву были принесены не более и не
менее как основополагающие человеческие права, с которыми счита-
лись даже цари: нерушимость закона и свобода нравственного суж-
дения. В данном случае решение царя означало признание им того,
что он не может достичь успеха иными, более приемлемыми спосо-
бами. Это был также и отход от глубочайших основ греческой куль-
туры, что, однако, пе отвратило царя от однажды избранного им пути.
То невероятное для всего мира, то повое, что он замыслил, пе могло
быть создано без полного отказа от всех прежних ценностей.
БЕСС
Мы оставили армию Александра па высотах Гиндукуша. Так как
Бесс занял, должно быть, узкое ущелье севернее Шибарского пере-
вала, расположенного па высоте всего 3000 метров и весьма удобного
для перехода, да еще, пожалуй, верховья реки Бамиан, то Александ-
ру пришлось использовать один из довольно трудных и высоких пере-
валов, лежащих восточнее. Подъем с южной стороны в это время года
пе представлял особой трудности. Снег стаял, и па высокогорные
пастбища выгнали скот. Однако там, где не было леса, возникла нуж-
да в топливе, а по ту сторону перевала спуску мешал еще пе стаяв-
ший мягкий, липкий снег 27Но самое худшее ожидало войско в от-
крывшихся ниже ущельях. Там пе было никакого провианта, так как
противник угнал стада с горных пастбищ. Бесс, кажется, позаботил-
ся об этом не только у Шибарского перевала, по и повсюду, где про-
ходило войско Александра. Выход из положения был один — питать-
ся мясом собственных лошадей. Переход через высокие перевалы
занял, по свидетельствам древних авторов, не мепее пятнадцати дней.
Войско мерзло, голодало, роптало, по все же продвигалось вперед по
склонам и ущельям, пока пе вышло к открытым долинам.
Вид, который открылся воинам на Иранском плато, пе шел ни в
какое сравнение с тем, что они увидели теперь. С одной стороны скло-
ны высочайших, упирающихся в небеса гор с долинами, заросшими
буйной растительностью; с другой — печальная пустыня с неболь-
шими островками, холмами, покрытыми растительностью, редкими
источниками л очагами человеческой цивилизации. Самые полновод-
ные реки, текущие там, в конце концов иссякают в песках. Страну,
занимающую обширный склон горного массива, называют Бактрпей,
а расположенный далее среди моря песков огромный полуостров —
Согдпаной. Пустыня, начинающаяся отсюда, казалась бесконечной.
Про иранское обширное высокогорье уже знали, что его можно пере-
сечь, а о том, что находится по ту сторону этих пространств па севе-
ро-востоке, ничего не знал никто.
Тем не менее эта величайшая пз пустынь не сулила покоя. Гос-
подствовали в пей пе только песок и ветер, по п кочующие племена.
Их называли скифами, саками или — по названиям их племенных
союзов — массагетами, дахамп, хоразмиями. Они появлялись со свои-
ми шатрами на окраинах возделываемых земель, потом исчезали и
202
где-то вдали лелеяли мечты о новых захватах. Они были опасны пе
только для Согдиапы и Бактрип, но и для всего Ирана. Поэтому в
этой пограничной зоне иранский элемент был монолитнее, чем где бы
то ни было: поселения крупнее (Маракапда и Кирополь имели кре-
пости), воля к защите от злонамеренных варваров сильнее, наконец,
местные жители считали, что власть Ахеменидов — владычество близ-
ких по крови персов — все-таки меньшее из зол. Правда, и кочевники
говорили большей частью на иранских наречиях, по различие обра-
зов жизни оказалось слишком велико, подозрительность жителей бо-
гатейших земель слишком оправданна и зависть обитателей пустыни
вполне понятна.
Вот почему вопреки своему окраинному положению и Бактрия и
Согдпапа были опорными пунктами Прана, более того, средоточием
иранцев. Именно отсюда Александру угрожала народная война со
стороны тех, для кого по самому их положению опа была привычным
занятием. Но сможет ли Бесс, правильно распорядившись этими си-
лами, организовать новый мощный отпор.
Что касается Александра, то оп п па этот раз решил дать сперва
созреть готовящемуся сопротивлению: победа над сильным кажется
особенно внушительной, и тогда слабые сдадутся сами. После Гавга-
мел враг так и пе мог собраться с силами, хотя времени у него было
достаточно. Ну а что успел сделать Бесс за зиму и весну? Использо-
вал лп оп время, окрепло его войско или ослабело?
Бесс стал жертвой собственной выжидательной политики. Это был
человек, склонный к красивому жесту, громких! речам и показной
самоуверенности, человек, который умел привлекать к себе людей,
по пе умел их удерживать. Его хватило па убийство Дарпя, на захват
царского венца и на назначение сатрапов, которьш он пе мог предо-
ставить сатрапий (так, оп послал Барзана в Парфию, а Сатибарзапа
в Арию). Все это оп делал под влиянием минуты, в крайнем возбуж-
дении. А зима принесла раздумья, и тут Бесс сник. Ему явно пе хва-
тало подлинной цельности и сколько-нибудь убедительного плана
действий, который увлек бы и колеблющихся. Если бы он был одним
из тех великих организаторов, чья непрестанная деятельность не
оставляет места и мысли об отдыхе, то как бы успешно использова;.
он это время! Между тем создается впечатление, будто Бесс жил роб-
кой надеждой, что Александр обойдет Бактрию стороной и напра-
вится в Индию. Когда Александр все-таки явился сюда леток
329 г. до п. э., оп не нашел ни полководца, ни войска, готовых сра-
зиться с ним; вражеское сопротивление рассеялось само собой.
Правда, Бесс мешал передвижениям македонян разорением стра-
ны, по он и пе думал о нападении на врага, находившегося в доволь-
но жалком состоянии и сильно ослабленного нехваткой лошадей. Как
легко было запереть в опасном ущелье утомленного маршем против-
ника! Что же предпринимает Бесс? Он без боя оставляет Бактрию и,
перейдя разлившийся Оке (Амударью), удаляется в Согдиапу. Алек-
сандр следует за ним туда, и Бесс упускает свой второй шанс — за-
нять труднейшую переправу.
На что надеялся теперь Бесс, угадать нетрудно: уйти в глубь пу-
203
стыни и в союзе с кочевниками систематическими набегами изматы-
вать войско Александра 28. Это означало сдать не только Бактрию и
Согдиапу, но и вообще все обжитые земли. К тому же союз с кочев-
никами походил на союз с Вельзевулом против дьявола. То, что он
без боя отдавал родную землю врагу, лишило его соратников. Бесс
пе учел того, что готовность к жертвам рождается только из подогре-
ваемой воинской доблести, что ему необходимо было обороняться
наступательно, что даже и небольшие успехи, которые мало что ре-
шают, способны ощутимо подбодрить войско. Отказавшись от воен-
ных действий, он потерял доверие. Сперва отпали бактрийцы: они
просто вернулись домой. Вскоре согдийцы предали его, указав дорогу
особому отряду, которому Александр велел разыскать Бесса. Оп был
схвачен в каком-то селении, оставленный почти без защиты. Не ока-
зав сопротивления, Бесс, цареубийца и вероломный мятежник, трус-
ливо сдался. Обнаженного, в железном ошейнике его заставили ждать
Александра на обочине дороги. Царь дал приказ сперва бичевать его,
а затем отправить в Бактры для последующего суда.
Казалось, больше не было нужды продолжать войну и можно в
мирных условиях осваивать завоеванную территорию. Еще в Бактрах
Александр возобновил связь с Арией и назначил сатрапом Бактрии
и Согдианы Артабаза, что было воспринято местной знатью как дру-
жественный жест и вызвало чувство благодарности к царю. Аорн
пришлось укрепить, а в Арии заменить ненадежного Арсака Стаса-
пором: в этой провинции и после военных успехов требовалась твер-
дая рука. Что касается усмирения Согдианы, то здесь символично
было поведение мага Магодара, перебежавшего от Бесса к Александ-
ру, которое было похоже на предательство местной знати, выдавшей
Бесса. Теперь войско могло без затруднений двигаться по персидской
царской дороге до Марканды, столицы этой провинции29. Конницу
пополнили без труда и дошли до Яксарта (Сырдарьи), нигде не встре-
тив противника. На этой реке, которая была границей между перса-
ми и скифами, царь решил основать очередную Александрию. Здесь,
па краю света, предстояло возникнуть городу, населенному эллински-
ми наемниками 30, македонянами, а также местными жителями; от-
сюда должна была исходить дальнейшая эллинизация иранского Во-
стока.
НАРОДНАЯ ВОЙНА В СОГДПАНЕ
Чтобы лучше попять мятеж, который на два года отвлек все силы
Александра и нанес ему больший урон, чем какая-либо другая война,
нужно остановиться подробнее на местных условиях. Уже описанное
выше географическое положение Согдианы давно приучило жителей
культурных оазисов к разнообразнейшим способам самозащиты.
Каждое селение было огорожено стенами: там, где пе хватало камня,
они строились просто из дерева, по благодаря сухости климата были
настолько крепки, что могли устоять перед легкой атакой. К тому же
многие селения находились под защитой собственных цитаделей. Го-
204
ристая часть Согдпапы давала возможность укрыться в горных гнез-
дах, неприступных или казавшихся неприступными -- во всяком
случае, тем, кто держал там оборону. Ну а если существовал друже-
ский союз с кочевниками (это, разумеется, в самом крайнем случае),
открывалась и еще одна возможность — ускользнуть в пустыню. На-
конец, защитой страны служило и то обстоятельство, что оазисы пе-
ремежались территориями, совершенно лишенными источников; при-
шельцев пугали также болезни, возникавшие от скверной питьевой
воды.
Когда Кир покорил Согдиаиу, оп не стал ничего там менять. Оп
приветствовал строительство крепостей, но и это дело предоставил
на усмотрение местных жителей. Отдельной сатрапией Согдиана не
стала: ее просто присоединили к Бактрии. Управление каждой мест-
ностью, согласно обычаю, поручалось кому-нибудь из знати. Тут игра-
ли роль и принадлежность к одному из знатных семейств, прямое
наследование, богатство, отвага, честность (разумеется, в сугубо со-
словнОаМ смысле), воинские доблести и дарования — все это имело
значение и по-разному сочеталось в этих людях. Только серого чи-
новничества пе было в этом, быть может, слишком пестром, но и
ослепительном местно хМ нобилитете. К тому же здешние правители
оставались всегда лишь первыми среди равных, так что окружающая
их более мелкая знать была заинтересована в их процветании.
Когда Александр наступал, а Бесс все явственнее обнаруживал
свою несостоятельность, согдийская знать заняла выжидательную
позицию. Было решено выдать Александру убийцу Великого царя,
но отказаться от подчинения персам. Если бы Александр позволил
им жить так, как они привыкли при Ахемепидах, они, пожалуй, охот-
но приняли бы вместо старой власти новую и, возможно, даже стали
бы союзниками македонян, дабы воинской доблестью снискать себе
славу. Но Александр решил оккупировать всю территорию, основать
новый город и заселить его своими наемниками в целях обороны от
кочевников и ради будущей эллинизации края. Не исключалась воз-
можность, что в дальнейшем здесь появятся и другие подобные посе-
ления, а это означало отчуждение земель у местных владельцев и
передачу их новым поселенцам. Это вызвало сильное возмущение
местной знати.
Уже само прохождение по стране войск с их фуражирами, рекви-
зиторами, с постоем воинов и мародерством потребовало от этого пе
слишком богатого края тяжелых жертв. Такого «кровопускания»
ждали раньше только от кочевников, а теперь явился новый «покро-
витель», который отбирал запасы продовольствия, лошадей, скот и
бесчинствовал иной раз не хуже каких-нибудь дахов или массагетов.
А этот новый, насильственно созданный у них город! Теперь ясно,
что чужестранцы расположились надолго; пришельцы будут все при-
бывать, принося с собой свои обычаи и чужих богов, свое непомерное
высокомерие и неоправданное чувство превосходства. Пожалуй, под
угрозой окажется даже местная знать. Нет, лучше уж объединиться
с кочевниками — путь, на который еще раньше вступил Бесс.
В Согдиапе Александр, несомненно, надеялся добиться взаимо-
205
понимания. Но рука, которая держит меч, нс слишком пригодна для
рукопожатий. Александр хотел, с одной стороны, чтобы его прини-
мали дружественно, а с другой —- чтобы ему слепо подчинялись и
склонялись перед его державными замыслами. Противоречивость си-
туации, надо полагать, осложняла его отношения с персами, но те
давно были приучены слепо подчиняться Великому царю, а Согдиана
пока еще пе была готова благословлять чуждую интересам края го-
сударственную волю.
Позиция выжидания сменилась возмущением, а затем знать ре-
шила вступить в борьбу. Теперь нужен был человек, вдохновленный
идеей сопротивления, готовый на все и способный быстрым успехом
раздуть искры недовольства в пламя всеобщего восстания. Такого
человека Согдиана обрела в лице Спитамена, подлинного защитника
свободы и вместе с тем самого значительного из всех когда-либо про-
тивостоящих Александру полководцев.
Спитамен, как и Датаферн, Катай, Гаустап, Ариамаз, Хориен и
Оксиарт, принадлежал к местной знати. Уже при Бессе он занимал
заметное положение и, вероятно, даже играл некоторую роль при вы-
даче последнего. Но сила проявляется в испытаниях; ведущая роль
сама пришла к Спитамену вместе с успехами в борьбе.
Мятежникам очень помогло то обстоятельство, что Бесс успел
привести кочевников в состояние боевой готовности, а Александр не-
дооценил эту опасность. Он не разглядел и первых ее симптомов, хотя
серьезность положения была уже видна после столкновения, во вре-
мя которого царь был ранен. Дело обстояло следующим образом: мест-
ные жители убили нескольких македонян, отправившихся за фура-
жом, и Александр сразу же поспешил к месту происшествия, где и
был ранен в голень вражеской стрелой 31. Это, однако, пе очень зани-
мало его мысли, он больше думал об основании нового города, чем о
своей ране.
Восстание разразилось примерно в сентябре 329 г. до п. э. и охва-
тило сразу всю Согдиапу. К восставшим присоединилась и часть бак-
трийской знати, заподозрившей хитрость в объявленном Александром
собрании знати, па которое опи побоялись приехать. Спитамен напал
па Мараканду. Македонские подразделения, находившиеся поблизо-
сти от новой Александрии, были перебиты. Сам Александр на первых
порах не мог оценить размах и значение начинавшегося восстания.
Понимая, что не следует делить войско, и без того ослабленное
демобилизацией и отпусками многих воинов, оп решил проучить и
покарать тех мятежников, которые были к нему ближе всего. Умелой
осадой он взял несколько крепостей, мужчин перебили, а женщин и
детей обратили в рабство. Для тысяч воинов, которых он намеревал-
ся поселить здесь, Александру необходимо было много плодородной
земли. Ее-то он и добыл, уничтожив прежних владельцев. Сам царь
неоднократно подвергался в этих боях опасности, а во время штурма
Кирополя совершил один из своих самых отчаянных поступков 32.
Подведя к стенам осадные машины, он с небольшим отрядом те-
лохранителей проник в город через отверстие в стене, сделанное для
ручья, несущего воду в город. Отворив ворота, он дрался с древосхо-
206
дящими силами защитников до тех пор, пока город не был взят. Сам
царь сильно пострадал от камней. Кратер был ранен, но это оказа-
лось пе столь большой платой за отважное предприятие, воодушевив-
шее македонян примером личного мужества.
Но вот па другой стороне Яксарта появились скифские орды. Тут
же царю сообщили, что Спитамеи взял Мараканду и осаждает тамош-
нюю цитадель. И все-таки Александр, по-видимому, не понимал серь-
езности положения, направив туда только 60 гетайров, 800 всадников
и 1500 пехотипцев-паемников. Во главе их был поставлен многоопыт-
ный военачальник, какой-то левантийский дипломат, которому, по
всей видимости, поручалось уладить дело дипломатическим путем.
Сам Александр оставался пока во вновь основанном городе, кото-
рый оп отстраивал силами своих воинов. Прибегнув к местным мето-
дам строительства из лёсса, он сумел воздвигнуть стену вокруг горо-
да за двадцать дней и таким образом укрепить этот новый оплот сво-
ей державы33. Между тем скифы не желали уходить с противополож-
ного берега, и Александр ответил на их вызов. Уже самой организа-
цией переправы через реку оп продемонстрировал превосходство сво-
ей тактики, а затем, освоившись со скифскими методами ведения
войны, обратил кочевников в бегство. Александр гнал их далеко в
глубь страны, пе обращая внимания на болезнь, которую приобрел
из-за неосторожного употребления скверной местной воды 34.
В это время решилась судьба воинских подразделений, посланных
па помощь осажденной Мараканде. Когда опи приблизились к городу,
Спитамеи снял осаду и отступил в район нижнего Политимета *, су-
мев мастерски завлечь противника. На краю пустыни македоняне
наткнулись на скифов-кочевников. Спитамеи, соединившись с их кон-
ницей и выбрав удачный момент, перешел в наступление и напал на
усталое войско, только что совершившее марш-бросок от Яксарта, не
имевшее ни лучников, ни свежих коней. То-то было удовольствие
испробовать па измотанном противнике всю скифскую тактику: не-
ожиданные атаки п отступления, сопровождаемые смертоносным об-
стрелом лучников. В полной растерянности македонянам пришлось
отступить к Политимету. Единого командования пе было, и колонны
потеряли между собой связь, многие подразделения охватила паника.
У реки п в самой реке началась резня. Нечто подобное произошло
позднее с римлянами в битве при Каррах. По сообщению Аристобу-
ла, только 300 пехотинцам, да четырем десяткам всадников удалось
спастись. Одержав победу, Спитамен сразу же вернулся под Мара-
капду и вновь вынудил македонян укрыться в крепости.
Дольше медлить было нельзя. Престижу македонян был нанесен
тяжелый удар, а крепость Маракапда с минуты на минуту могла
пасть. Поэтому Александр поспешил к согдийской столице, взяв с
собой самые подвижные части. Когда Спитамеи узнал о приближе-
нии царя, оп тотчас оставил Мараканду и вместе с конницей исчез в
пустыне. Александр бросился за беглецом, но не догнал его. Приш-
* Одно из названий современной реки Зеравшан. В древности ее называли
также Сого, откуда и произошло название «Согдиапа».
207
лось удовольствоваться разорением обширных областей Согдианы,
особенно низовья Политимета, и наказанием местного населения.
Оборудовав несколько крепостей и передав командование ими Пев-
колаю, Александр до наступления зимы вернулся в Бактрию. Здесь
тоже вспыхивали мятежи, по связи с Западом были надежнее, и ар-
мия снабжалась лучше.
Так кончился 329 год. Горные районы на востоке Согдианы, где
укрылись многие повстанцы, остались недосягаемы. Все жители Сог-
диапы были па стороне Спитамена, все еще пе побежденного, успехи
которого вселяли отрадную надежду. Попытка достичь взаимопони-
мания с мечом в руках обернулась первой серьезной неудачей.
Александр перезимовал в Бактрах, столице провинции, занимаясь
пополнением войска. В это же время решилась и судьба Бесса: соб-
ранный в лагере совет вождей признал его виновным. По персидско-
му обычаю, царь распорядился отрезать ему нос и уши и отправил
его в Экбатапы, где ему предстояло принять смерть на глазах собра-
ния персидско-мидийской знати.
Интересно отметить, что этот карательный акт должен был про-
изойти пе в Сузах или какой-либо другой резиденции собственно
Персиды, а именно в Экбатанах, древней столице Мидии. Очевидно,
Александр и после смерти Пармениопа по-прежпему намеревался
создать восточный центр своей империи в Экбатанах.
На следующий год царь начал постепенно покорять северо-вос-
точную часть страны. В Бактрип и Согдиане оп хотел упрочиться
окончательно. Требовалось укрепить обратные коммуникации через
Арию и Парфию, для чего следовало овладеть Маргианой. Необходи-
мо было также закрыть Спптамену и его союзникам — кочевникам
доступ в богатые районы страны и вынудить их к обороне. Что каса-
ется оседлого населения Согдианы, то царь решил править им строго,
но милостиво; собирался ли он при этом использовать трения между
мирным крестьянством и воинственным всадничеством, установить
трудно. Но уж, конечно, он мог надеяться на то, что старая вражда
между кочевниками и оседлым населением в конце концов сыграет
свою роль, даже если сейчас они и в сговоре. И еще одно стало ясно
Александру за последний год: бесперспективно надеяться па взаимо-
понимание, основываясь лишь па своих правах па персидский пре-
стол, и искать симпатии, потворствуя персам. Выдав Бесса, Согдиана
сама отвернулась от идеи Ахемеппдской державы, так что если уж
договариваться с согдами, то надо стараться найти с ними общий
язык, минуя персов.
Весной 328 г. до п. э. мы застаем Кратера с большим войском уже
вне Бактрии, па западе. Вероятнее всего ему в сотрудничестве с сат-
рапами Парфии и Арии было поручено обеспечить обратные комму-
никации и с этой целью прежде всего завоевать Маргиану. Эта мест-
ность, расположенная между Парфией и Согдианой, своими пусты-
нями вдавалась глубоко на юг и па протяжении сотен километров
примыкала к царской дороге. Посреди этих песчаных равнин распо-
лагался плодородный оазис Мерв. Кому принадлежал он, тому при-
надлежала и Маргиапа. Тут-то, нужно полагать, Кратер по поруче-
208
пию царя и основал новую Александрию, а заодно несколько укреп-
ленных пунктов вдоль реки 35.
Для завоевания бактрийской территории Александр выделил че-
тыре полка фалангистов, поручив каждому из военачальников усми-
рить население на отведенной ему территории. В пограничных ме-
стечках по краям пустыни были размещены гарнизоны; возможно,
уже тогда была основана и бактрийская Александрия, местоположе-
ние которой нам неизвестно.
Что касается Согдиапы, то зимой события там развивались весь-
ма неблагополучно. Певколай располагал лишь несколькими опор-
ными пунктами; Артабаз, хоть и был назначен сатрапом пе только
Бактрии, но и этой провинции, авторитетом здесь не пользовался.
Страна подчинялась в основном возвратившемуся Спитамену; значи-
тельная часть непокорного населения засела в укрепленных городах
п крепостях. Тогда Александр решил устранить всякое сопротивле-
ние, тщательно прочесав страну. Сам оп направился в Маракапду,
чтобы навести там порядок, а четыре других полководца занимались
усмирением провинции. Поскольку они располагали превосходящими
силами, обещали милость сдавшимся, усмирение не потребовало боль-
ших усилий, тем более что сам Спитамен снова ушел к кочевникам.
Когда наконец вся армия объединилась в Мараканде, Александр
поручил Гефестиону основывать и укреплять новые города, так как
прежние почти все были разрушены войной 36. В этих городах наряду
с местными жителями должны были селиться ветераны-наемники,
создавая опору против кочевников, а заодно и против местного сог-
дийского сепаратизма; они должны были способствовать проведению
в жизнь общегосударственных планов. Сам Александр совершил в
это время еще несколько небольших походов.
Между тем Спитамен готовился к новому удару. Он постоянно
отыскивал самое слабое место у противника и всегда был превосход-
но информирован о его передвижении. Когда Спитамен в союзе с
массагетами внезапно ворвался в Бактрию из Туркменской пустыни,
никто не ожидал его там. Ему легко удалось выманить из-за стен ни
о чем не подозревавший гарнизон и уничтожить его. Затем оп про-
рвался до самых Бактрийских ворот. Но тут ему пришлось столкнуть-
ся с алчностью своих союзников, пожелавших вернуться домой с бо-
гатой добычей. Горстка оставшихся в Бактрии македонян бросилась
за ними в погоню, отбила награбленное, однако на обратном пути
попала в засаду, устроенную Спитамепом, и была почти полностью
перебита. Теперь массагеты снова были обременены добычей. «Скиф-
ские» кочевники всех времен оказывались в таком положении — со-
вершенно беспомощными, как переваривающие пищу змеи. Это впо-
следствии губило и парфян и персов. Вот и теперь массагеты неожи-
данно наткнулись на Кратера, который явился, по-видимому, из Мар-
гиапы и смял их колонну. Разумеется, захватчики тут же побросали
все и обратились в бегство, однако были настигнуты и втянуты в до-
вольно тяжелое для них сражение. Наконец им удалось достичь пу-
стыни и рассеяться в пей.
В конце лета Александр снова в Мараканде. Мы узнаем о поездке
209
царя иа охоту — возможно, в верховья Политпмета, где оп ждал Ге-
фестиона и Артабаза. Артабаз стал просить освободить его от поста
паместпика. Оп не хотел больше оставаться в своей беспокойной про-
винции. Просьба была удовлетворена, причем царь решил пе назна-
чать преемником Артабаза перса. Персов здесь уже пе уважали, а
согдам нельзя было доверять, так что лучше всего было назначить
македонянина. Выбор пал сначала на Клита, а после его смерти, о
которой мы расскажем позднее, на Амипту.
Наступающую зиму Александр намеревался вместе с войском про-
вести в глубине Согдианы, в Навтаке, а для защиты от набегов из
пустыни выделил находившуюся в постоянной готовности армию
Кена. К этой армии впервые были присоединены контингенты из
Бактрии и Согдианы — признак того, что проводимая Александром
политика взаимопонимания возымела наконец действие.
Желая восстановить свой пошатнувшийся авторитет, Спитамеи
вместе со своими союзниками — массагетами решил нанести удар по
армии Кена. Однако Кен не только его отразил, по и нанес против-
нику ответный удар. Это был конец. Согдийское и бактрийское всад-
пичество, до сих пор упорно сопротивлявшееся, утратило мужество и
сдалось Александру. Лишенный какой-либо поддержки, Спитамеи
присоединился к обращенным в бегство массагетам. Кочевники без-
жалостно грабили согдийских беженцев и не скрывали своего разо-
чарования. Их надежды па поживу не сбылись; теперь стало риско-
ванно селиться даже вблизи богатых областей (это было насущной
потребностью многих кочевников), ибо в столкновениях сказывалось
явное превосходство македонской конницы. На следующий год мож-
но было ожидать нападений македонян, которые прогонят скот с
последних пастбищ и обрекут людей на голод. Так приблизительно
размышляли массагеты, когда решили выдать Спитамена и попросить
мира. Зимой 328/27 г. до н. э. Александру в зпак покорности была
прислана отрубленная голова этого мятежника 37.
По мере развития событий Спитамеп стал настоящим государст-
венным деятелем, и следует признать, что он использовал все свои
возможности умело, энергично и осмотрительно. Он терпел пораже-
ния, по, несмотря на это, был отличпым бойцом, более того, гениаль-
но умел использовать малейшую слабость и ошибку врага. Пораже-
нием своим оп обязан численному и военному превосходству против-
ника, своему мезальянсу с кочевниками и несоизмеримости собствен-
ных сил с мощью империи, управляемой Александром.
Во время зимовки Александр предпринял некоторые перестанов-
ки среди управляющих провинциями. Фратаферн блистательно про-
явил себя в Парфии, и теперь царь передал под его начало также об-
ласть амардов и тапуров, так как сатрап этих областей совершенно
пе справлялся со своей задачей. Атропат, управлявший Мидией еще
при Дарии, вновь получил эту провинцию вместо ненадежного Окси-
дата. В Вавилонии после смерти Мазея Александр поставил перса.
По всему видно, что царь старался выделить тех своих иранских по-
мощников, которые действительно удовлетворяли его требованиям.
И надо признать, что среди них пашлпсь-таки опытные, вполне ло-
210
яльпые и безупречные в отношении административного управления.
Все это имело особое значение, так как Александр мог тогда в по-
следний раз обстоятельно заняться вопросами управления своей им-
перии.
Действительно, зимой 328/27 г. до н. э. положение радикально из-
менилось: капитуляция согдийского всаднпчества, группировавшего-
ся вокруг Спитамена, убийство последнего и мпр с массагетами — все
это позволяло надеяться на скорое окончание мятежа п давало про-
стор новым планам. Мы еще расскажем о том, как мало привлекала
Александра мысль блуждать по бесконечным просторам северных
пустынь. Сейчас ему было важно освоить ойкумену, т. е. всю засе-
ленную территорию. При этом его, конечно, больше привлекал зага-
дочный Дальний Восток, земля чудес — Индия. Об этом он думал,
еще когда основывал Александрию под Гиндукушем. Вот куда уст-
ремлялись его мысли, пока он оставался в Навтаке. Но предстояло
еще уничтожить последние очаги согдийского сопротивления. Распо-
лагались они на юго-востоке горной области и, служа прибежищем
недовольным князьям, всегда могли стать опасными. Чтобы нанести
по ним последний удар, Александр снялся с зимних квартир слиш-
ком рано по согдийскому климату. Поэтому экспедиция была связана
с серьезными испытаниями для воинов: сперва весенние грозы, а за-
тем снег в горах, холод и голод. И все-таки за короткое время удалось
невозможное, и самому неприступному оплоту непокорных пришлось
отказаться от сопротивления перед лицом несомненного техническо-
го превосходства македонского войска 38.
Когда Александр, подойдя к Ариамазу, одному из таких горных
гнезд, пообещал помиловать сдавшихся, защитники крепости подня-
ли его на смех, так как им казалось, что их вознесшаяся к небу кре-
пость доступна лишь крылатому противнику. Тогда царь призвал к
действию своих специалистов по горной войне, которых у него на-
считывалось около трехсот. Опытные скалолазы под покровом ночи
с помощью веревок и топоров поднялись на отвесную скалу, возвы-
шавшуюся над крепостью. Правда, при этом человек тридцать сорва-
лось в бездну, по па следующий день крепости Ариамаз ничего не
оставалось, как капитулировать.
Вторая, такая же как будто неразрешимая задача возникла при
взятии крепости Хориена, защищенной со всех сторон ущельями.
Здесь могло выручить только саперное и инженерное мастерство. Ис-
пользуя имеющийся в изобилии хвойный лес, строители соорудили
лестницы, с помощью которых спустились на дно ущелья. После это-
го там был возведен своего рода помост, под которым мог протекать
ручей. На помосте неустанно изо дня в день воздвигался настил, ко-
торый в конце концов должен был заполнить все ущелье. С него и
намеревался Александр штурмовать крепость. Если учесть, что одно-
временно с этими работами приходилось сооружать еще и стены, за-
щищающие от непрерывного обстрела врага, то трудно переоценить
высокое техническое мастерство строителей. Того же мнения были и
защитники крепости, которые почли за лучшее просить пощады, пе
дожидаясь окончания этих работ.
211
Вместе с военным пришел и значительный моральный успех.
Александр вообще был склонен к милосердию; случай проявить его
представился царю и па этот раз. В крепости Арнамаз была захвачена
семья влиятельнейшего из местных владык ~ Окспарта, а к этой
семье принадлежала Роксапа, слывшая первой красавицей в Персии.
Александр тотчас же воспылал страстью к этой девушке и принял ее
отца с почестями. Пренебрегая правом победителя, Александр реша-
ет сделать Роксану супругой и царицей своей громадной державы.
Дочь Артабаза, Барсппа, сопровождавшая его последние годы п не-
задолго до этого родившая ему сына, была отпущена. Свадьбу от-
праздновали прямо в крепости Хор йен а торжественно и согласно
иранским обычаям. Вполне возможно, что тут сказалась и унасле-
дованная от Филиппа склонность отдаваться без малейшего промед-
ления едва зародившемуся любовному чувству.
Так или иначе, задача покорения пе только страны, но и ее хозяев
была в основном достигнута. Когда Александр наконец понял, что
недостаточно учел особый уклад жизни местного населения, оп попы-
тался исправить свою ошибку. Уже в 329 г. до п. э. Александр поми-
ловал тридцать осужденных на смерть представителей местной знати,
взяв с них обещание сохранять ему верность 39; с 328 г. впервые были
введены в войско согдийские и бактрийские контингенты. Теперь
родовые привилегии местных князей были подтверждены, а один из
сыновей Окспарта принят в эскадрон гетайров, приближенных к ца-
рю. Но решающее значение имело возвышение Роксаны. Александр
так любил ее, что эта любовь распространилась на всю Азию, на весь
Иран, в особенности на согдов и бактров. Нет сомнения, что па Алек-
сандра произвело впечатление, сопротивление, ему оказанное: он при-
знал их лучшими среди иранцев. А потому согды и бактры должны
были получить соответствующее уважение и почести в его державе.
Сколь бы сильным пи было чувство царя к Роксане, эта торжествен-
ная свадьба имела одновременно и государственное значение: так
символически воплощалась идея взаимопонимания и взаимопроник-
новения народов. Сам царь служил образцом будущего единения ма-
кедонян и иранцев, европейцев и азиатов. Свадьба в крепости Хорпе-
па подготовляла будущие свадебные торжества в Сузах.
Оставалось, правда, несколько непримиримых местных владык,
скрывшихся в окраинных восточных пределах провинции, однако
Александр сам не удостоил их внимания. Оп послал Кратера ликви-
дировать эти очаги сопротивления. Александр же направился прямо
в Бактрию, чтобы там готовиться к Индийскому походу.
Таким образом, война в Согдпапе закончилась вполне успешно.
Жертвы, правда, были немалые. Александр потерял ближайших по-
мощников: Эрпгия (умер от болезни), Карана (пал при Полптимете),
Клита (о нем речь впереди). Сперва царь наделал ошибок, послужив-
ших причиной неудач, но впоследствии подтвердилась сила всего того,
что составляло достоинство македонского войска п его командования:
мужество и решительность, неожиданность нападений и выдержка,
техническое превосходство во всех родах оружия и, наконец, глав-
ное — способность находить выход в самой необычной обстановке.
212
Успехи в ведении малой войны, выпавшие на долю отдельных воин-
ских соединений, были удивительными. Однако особенно высоко сле-
дует оценить победы, одержанные македонской конницей под нача-
лом Александра, Кратера и Кена. Именно она сумела противостоять
неизвестной прежде тактике боя скифских кочевников. Ее успехи
имели и политическое значение, далеко превосходившее непосредст-
венное подчинение Согдианы: теперь орды кочевников, обитающих в
глубине пустынь, беспрекословно признали авторитет Александра и
его оружия.
Дела налаживались. Согдийцы поняли, что, потерпев поражение,
они не могли уже сами защитить страну от кочевников п что эллини-
зированные города были им защитой. Их устраивало признание ца-
рем местных князей, льстила женитьба его па Роксане. Что касается
кочевников, то им никто не запрещал жить по-прежнему. Словом,
если кто и был недоволен, так это люди самого Александра, которых
оп насильно оставлял здесь, па краю земли.
Непригодными для похода или же штрафниками оказывались
чаще всего греческие наемники, изредка — сами македоняне; число
штрафников особенно возросло после дела Филоты. Теперь эти люди
очутились на краю света без всякой надежды па возвращение. Прав-
да, они были обеспечены землей, в городах причислялись к аристо-
кратическим кругам, служили образцом и носителями культуры. Но
все это совершилось не по их воле; согласие их, если и пе было вы-
нужденным, пе может считаться и добровольным: царь внушил им
это согласие, но лишь на время. И вот им пришлось жить здесь, среди
туч пыли и мух, довольствуясь гнилой водой. Правда, весной можно
было радоваться буйному цветению растительности, летом наслаж-
даться редкими плодами, по всегда их мучил вопрос, как и почему
они здесь остались.
Нетрудно представить себе, какую радость испытали охваченные
такими настроениями поселенцы, когда в 325 г. до п. э. до них дошла
ложная весть о смерти Александра. 3 000 самых нетерпеливых вос-
стали сразу, захватили Бактры и решили с оружием в руках добиться
своего возвращения па родину 40. И даже после того как выяснилось,
что известие о смерти царя — ошибка, покой в провинции восстано-
вился не сразу; когда же в 323 г. до н. э. Александр действительно
умер, уже десятки тысяч поселенцев готовы были отвоевывать силой
право на возвращение 41.
ПЕРЕСТРОЙКА АРМИИ
С тех пор как Дарий был убит и Александр все глубже проникал
в Восточный Иран, способ ведения военных действий совершенно
переменился. Время крупных сражений прошло, ибо уже никто по
решался встретиться с Александром в открытом бою. Теперь от пего
ускользали, ему сдавались — иной раз лишь для того, чтобы затем
поднять мятежи, от него укрывались в крепостях и пустынях', с ним
вели войну па необозримых просторах страны.
213
Поэтому и Александру понадобились новая армия и новая такти-
ка. Вместо крупных соединений нужны были отдельные подразделе-
ния войск, способные совершать мелкие операции и руководимые ре-
шительными и самостоятельными военачальниками. Еще острее, чем
прежде, вставала задача охраны завоеванного, освоения огромных
пространств с точки зрения организации и культуры.
Если Александр в предшествующие годы удивлял пас прежде
всего как стратег в крупных сражениях, то теперь мир дивился ему
как организатору и реформатору армии. Александр провел крупные
преобразования в армии в самых тяжелых условиях, когда со всех
сторон угрожали враги и па какое-то время оп был лишен всех ком-
муникаций.
Обстоятельства не позволяли осуществить какой-либо план еди-
ным духом. Первые, еще незначительные перемены были произведе-
ны уже в 331 г. до п. э., а более важные изменения потребовали че-
тырех лет — до лета 327 г. Царь занимался этим па зимних кварти-
рах, так как остальное время войска постоянно вели военные дей-
ствия.
Были отменены главные штабы, а именно: штаб тяжеловооружен-
ной пехоты (так называемых педзэтайров), которой сначала коман-
довал Пармепион; штаб аристократической конницы (гетайров), не-
когда руководимый сыном Пармепиопа — Филотой; штаб легкой ка-
валерии (продромом), главой которого прежде был Гегелох, друг
Пармепиопа, впоследствии Никанор, второй сын Пармепиопа; штаб
так называемых гипаспистов. Полки тяжелой пехоты и соединения
гипаспистов были организационно обособлены и значительно увели-
чены; каждый эскадрон тяжеловооруженной конницы получил пол-
ную самостоятельность; кроме того, ему придавались подразделения
легкой конницы, а также греческих конных наемников, в резуль-
тате чего получались отдельные соединения конницы — гиппархин.
Не говоря уже о том, что Александр, уничтожив былое единство слу-
жившей в коннице знати с ее вечным недовольством, выиграл в по-
литическом отношении, оп получил и чисто военное преимущество:
теперь за сутки он мог, если возникала необходимость, создавать не-
большие самостоятельные подразделения (своего рода «карманные
армии»), укомплектованные несколькими гиппархиями с тем или
иным числом полков тяжелой пехоты или подразделений гипаспи-
стов.
С 331 г. до н. э. прекратилось пополнение войска из Македонии,
зато появились крупные контингенты греческих наемников, так что
названные выше рода войск, прежде чисто македонские, теперь ока-
зались насыщенными греками. Это, по-впдпмому, вполне отвечало
желаниям властелина. Свежие македонские силы могли бы оказать
сопротивление его повой политике терпимости к иноземцам. Что же
касается иранцев, то Александр до сих пор пе решался вводить их в
македонские соединения. Правда, с 328 г. до н. э. при его армии на-
ходилась бактрийская и согдийская, а затем скифская и дахская кон-
ница, по это были только отдельные, локально обособленные и вспо-
могательные контингенты; македонской пехоте или гиппархиям ирап-
214
скую конницу не придавали. Исключение составлял лишь находив-
шийся под непосредственной командой Александра его личный
эскадрон, в котором служили отдельные представители восточной зна-
ти. Это было связано не с военными, а с политическими соображе-
ниями. Что касается, наконец, персидской дворцовой охраны, кото-
рую Александр, по-видимому, унаследовал от Дария, то опа вообще
принадлежала не к армии, а ко двору.
Мы видим, таким образом, что реформа, принятая в 330—327 гг.
до н. э., еще пе превратила греко-македонскую национальную архмшо
в имперскую. Очевидно, Александр считал, что время для этого еще
не наступило, да и не подобало проводить такие радикальные преоб-
разования во время похода, находясь к тому же на северо-востоке
империи. ПомИхМо этого Александру приходилось считаться с тем, что
введение иранцев в ряды ветеранов оскорбило бы македонян. В мо-
мент, когда он собирался искать где-то в Индии границы ойкумены,
ему нельзя было отваживаться на подобную реорганизацию. Другое
дело — греки: македонянам привычно было видеть их в своем вой-
ске. II уж если можно использовать их как сановников и военачаль-
ников, то нет причины отвергать их и как боевых товарищей.
Одно мероприятие проливает неожиданный свет па план Алек-
сандра ввести иранцев во все воинские соединения па равных правах
со старыми воинами. Отправляясь в Индию 42, оп поручил наместни-
кам восточных провинций вооружить 30 000 молодых иранцев маке-
донским оружием и обучить их греческому языку и письму,— по-ви-
димому, как принятому официальному языку уже сейчас и будущему
государственному языку всей империи. Нет сомнения, что Александр
подготовлял таким образом решающую реформу, которая в конце кон-
цов уничтожила бы монополию западного элемента в армии, а воз-
можно, и роль македонского войскового собрания. Это был фундамент
тех преобразований, которые царь начал осуществлять позже, в
324 г. до и. э., по не успел довести до конца.
Отсюда вытекали и нововведения стратегического порядка.
У Александра издавна было стремление разрешать сложные ситуа-
ции с помощью различных военных соединений. Но лишь теперь у
пего появилась возможность систематически применять тактику раз-
дельного марша и объединенного удара.
Некоторые исследователи отказывают Александру в таланте пол-
ководца. Это выглядит довольно нелепо, если учесть его крупные
победы в предшествующие годы, и вдвойне нелепо, если рассматри-
вать его последующий поход в Индию. Разумеется, в Согдиане у царя
пе было подходящего случая показать себя организатором великого
сражения. Однако все схватки, любая осада дают возможность убе-
диться в его ярчайшем тактическом мастерстве. Что же касается по-
хода в Индию, то комбинации с использованием раздельно действую-
щих воинских соединений показывают такую зрелость стратегиче-
ского замысла, которая представляется нам почти беспримерной,
особенно если принять во внимание новизну театра военных действий
и отсутствие карт этого региона. Уже одного этого достаточно, чтобы
назвать Александра величайшим полководцем мировой истории.
215
Если Александру удалось создать первую «современную» армию,
которая по своей внутренней подвижности и гибкости превосходила
даже воинские соединения нового времени, то никоим образом не
следует забывать, что в его распоряжении пе было в то время приме-
ров применения разработанного им нового способа ведения войны.
Силой собственного духа, приспосабливаясь к новым условиям, Алек-
сандр создал новую идею, силой своего духа оп и осуществил ее.
Для проведения операций раздельно действующими группами
войск Александру нужны были энергичные военачальники. Его стра-
тегия оказалась своего рода школой для полководцев, твлМ более что
царь, резко пресекавший любую самостоятельную инициативу в по-
литической сфере, прямо-таки благоговел перед творческими прояв-
лениями военного таланта у своих приближенных. Именно в его ар-
мии выросли многочисленные полководцы будущих сражений между
дпадохами, по надо признать, что, какова бы пи была впоследствии
их слава, в сравнении с чародеем-учителем они остаются лишь уче-
никами, которым неподвластны вызванные ими могучие силы.
СМЕРТЬ КЛИТА
С незапамятных времен было принято, чтобы македонский царь
приглашал па свои пиры вельмож. При этом нередко случалось пили
лишнее. В походе это было тем более естественно, что тело иссыхало
от восточной жары, а вода была скверная. Вино привлекало уже тем,
что утоляло жажду. Тут можно было забыться, но веселье иной раз
переходило в ссору: как-то полководцы Кратер и Гефестион кинулись
с оружием друг на друга 43. Мы знаем только один случай, когда Алек-
сандра, опьяненного вином, охватил приступ гнева. Но царю самому
пришлось более всех других жалеть о последствиях. Это была страш-
ная ночь в Мараканде, стоившая жизни Клиту.
Давно опровергнуто мнение, что этот печальный случай произо-
шел вследствие пьяной ссоры, что у него нет никакой предыстории
и что он пе имел исторического значения. Теперь доказано, что пары
вина только вытащили на свет старые противоречия, загнанные
вглубь процессом Филоты, по никоим образом не забытые. Оставалось
немало таких людей, кому совершенно не нравился Аммон как цар-
ский отец или политика терпимости, проводимая Александром; эти
люди чувствовали, что новый курс каким-то образом ведет к ущем-
лению основных человеческих прав. Тем не менее ветераны, служив-
шие еще при Филиппе и помнившие прошлое, понимали, что надо
молчать. Молчать! Каждый остерегался, как бы пе выдать себя.
Александр знал, конечно, об этих подводных течениях, оп всегда
находил преданных г: ' .тэщников по той степени воодушевления, ко-
торую они проявляли в отношении его планов и намерений. Те, кто
лишь повиновался п сохранял верность, не очень ему подходили, зато
проявлявшие восторг, готовые отказаться от своих собственных мыс-
лей и со всей страстью стремившиеся разделить его мысли заслужи-
вали его признание, становились друзьями. Процесс Филоты послу-
216
жил пробным камнем. Получили знаки царской милости, в основном
в виде ответственных военных постов, те, кто поощрял бесповоротное
осуждение как подозреваемого, так и его почтенного отца. Это отно-
сится, в частности, к Гефестиону и Кену, военная карьера которых
началась как раз с этого момента. Но и Птолемей, видно, отличился
преданностью на процессе, потому что вскоре после его окончания
был назначен в личную охрану царя и мы встречаем его среди веду-
щих военачальников. Что касается Кратера, то ему, самому надеж-
ному полководцу Александра, некуда было ужо подниматься.
Предпочтение, отдаваемое слепой преданности, отодвигало па зад-
ний план немало воинских дарований. Это хорошо заметно на при-
мере Клита, который хоть и продвинулся после процесса Филоты, но
командования над всей аристократической конницей не получил.
После разделения конницы одной половиной командовал он, а другая
досталась Гефестиону. Александр, наверное, охотно назначил бы по-
следнего военачальником всей конницы, но решил пока пойти на-
встречу недовольным и уделить долю власти Клиту, настроенному на
старинный лад, известному военачальнику времен Филиппа. При
этом он, безусловно, оставался преданным Александру. К тому же
царь находился в самой сердечной дружбе с семьей Клита, особенно
он любил Лапику, его сестру, которая когда-то была его кормилицей.
Сам Клит спас царю жизнь при Гранике. Вот почему Александр все-
таки разделил конницу. Назначение Клита должно было удовлетво-
рить всех.
Вскоре выяснилось, что Александр отнюдь не намерен подходить
к обоим командующим с одинаковой меркой. Спустя несколько меся-
цев разделение конницы было отменено и это войсковое подразделе-
ние вообще реформировано. По сообщению Курция, Клит должен
был сменить Артабаза в качестве сатрапа Бактрии 44. Было ли это,
как полагают многие современные исследователи, проявлением особой
царской милости? Пост сатрапа действительно облекал большой от-
ветственностью, подразумевавшей командование значительными во-
инскими соединениями. Но кого назначил Александр па это место
после печальной кончины Клита? Какого-то Ампнту, ничем не отли-
чившегося и пе выступавшего прежде в качестве самостоятельного
военачальника. Не следует также забывать, что в последние годы
царь никогда не назначал сатрапов из высшего руководства армии.
Так что назначение Клита было весьма примечательным исключени-
ем, пе коснувшимся никого, кроме бывшего начальника личной коп-
ной охраны царя, т. е. привилегкровапнейшей части войска. Алек-
сандр, может быть, и выдавал это назначение за доказательство сво-
его доверия, однако на деле это означало удаление из круга наиболее
приближенных лиц и из армии, т. е. изоляцию и своего рода опалу.
Напрашивается сравнение с оставленным в Экбатанах Пармснионом,
вспоминается и Менандр, который воспротивился подобному назна-
чению в момент, когда Александр отправлялся в Индию. Царь не
остановился тогда перед тем, чтобы казнить непокорного 45.
Нетрудно почувствовать напряженность в отношениях, даже если
об этом избегают говорить. Не исключено к тому же, что Клит слиш-
217
ком подчеркивал свою заслугу при Гранике; наконец, Александру,
может статься, тягостно было видеть рядом человека, который молча
его осуждает. Немудрено, что царь решает удалить его из армии под
благовидным предлогом. И Клит понял это. Как настоящий солдат,
он подчинился приказу и совладал со своей обидой. Он держался
твердо, вока вино не развязало ему язык. А уж тогда прорвалось на-
ружу все: и его гнев против нового курса в целом, и недовольство
своим собственным положением.
События празднично начавшейся и трагически завершившейся
ночи лучше всего описаны у Хареса, который в качестве гофмейстера
наблюдал всю сцену собственными глазами. Его рассказ утрачен, по
он лег в основу повествования Плутарха. Нам кажется справедливым,
что современные исследователи предпочитают Плутарха. Мы также
будем опираться на него в нашем рассказе 46.
Сперва представим гостей. Прежде всего здесь были личная охра-
на царя и высшие военачальники. Люди дельные, отчаянные смель-
чаки в бою, гордые своими заслугами. Те, что постарше, похвалялись
участием в сражениях еще при Филиппе; молодежь гордилась своими
подвигами в походах Александра. Среди них были и ворчливые «мед-
веди», и алчные «волки», и хитрые «леопарды». А какое разнообра-
зие греков, как бы отражавшее всю пестроту представителей этого
парода. Здесь были и способные военачальники, и опытные чиновни-
ки, и, конечно же, краснобаи-лицемеры, шутники и льстецы. Именно
эти последние и нужны были царю за ужином: это они приносили с
собой остроумие и обаятельные шутки, превращая попойку в симпо-
зиум п придавая ей необходимый блеск. Хитрые лисы и насмешливые
сороки, они всегда знали что-нибудь новенькое. Их преимущество
заключалось в том, что они не говорили постоянно о собственных под-
вигах (правда, опи этих подвигов п пе совершали); они говорили о
деяниях царя и с восторгом грелись в лучах его славы. Александр пе
мешал им и милостиво выслушивал их. Наконец, здесь присутство-
вали и иранцы, потому что нельзя было обойти их приглашением.
Среди македонской грубости и эллинской болтовпп опи вряд ли чув-
ствовали себя уютно. Трудности начинались уже с языка, но особенно
загадочными казались им литературные, мифологические примеры и
отрывочные фразы какого-то Еврипида, которого на диво хорошо
зпали даже македонские рубаки, почитавшие его словно своего на-
ционального поэта. Персам оставалось вести себя сдержанно; види-
мо, именно поэтому источники о них не упоминают.
Вот каково было это общество гетайров п «царских гостей», кото-
рое собралось теперь в маракапдской крепости. Была осень 328 г.
до н. э., Клит пе так давно получил свое новое назначение.
Выпито было уже порядочно. II вот когда вино разгорячило го-
стей, Эрида бросила среди них яблоко раздора. Сначала речь зашла,
кажется, о Диоскурах и Геракле, деяния которых льстецам представ-
лялись ничтожными по сравнению с успехами Александра. Царь
одобрял высказывания такого рода, так как их распространение поз-
воляло ему требовать от войска крайних усилий. Эта лесть являлась
для пего существенной частью моральной подготовки армии к даль-
218
пейшпм действиям. Однако недовольным македонским патриотам
грубая лесть не поправилась настолько, что Клит, и без того обозлен-
ный, высказал в конце концов прямое неодобрение 47.
Впрочем, нам точно известно, что прямой повод к ссоре появился
позже: им послужили насмешливые куплеты греческих стихоплетов,
пахмекавшие на поражение македонского вспомогательного корпуса
при Политимете. Царь и сам был причастен к этому поражению, по-
тому что именно он выделил недостаточно крупные соединения и пе
позаботился назначить толковых военачальников. Поэтому, видимо,
ему правилось, что в неудаче винили только военачальников, участ-
вовавших в этом деле. Но ведь они сражались до последнего и все
пали смертью храбрых, так что нельзя не подивиться тому, как Алек-
сандр допустил, чтобы грек-куплетпст насмехался над памятью этих
люден. Должно быть, причиной послужило крепкое согдийское вино:
это оно примирило царя с неподобающими шутками.
Военачальники постарше начали шуметь. Они громко выражали
неудовольствие и сочинителем и певцом. Несмотря на это, захмелев-
ший царь вместе с послушными ему друзьями ободряли грека и про-
сили его продолжать.
Это задело Клпта. Признанный смельчак, самый безупречный из
всадников, оп счел необходимым защитить честь павших товарищей.
— Недостойно во вражеской стране, среди варваров смеяться над
македонянами, которые и в беде выше греческих шутов.
Александр и трезвый пе терпел никаких возражений, теперь же
обозлился сильнее обычного. Уязвленный, оп уже не разбирал слов
и хотел одного: уязвить в ответ.
— Сам себя изобличает тот, кто называет трусость бедой.
Обвинить в трусости человека, спасшего его в пылу боя, было чу-
довищно. Возмущенный до глубины души, Клит, вскочив, ответил
безрассудному царю:
— Не этой ли трусости, отпрыск богов, обязан ты своим спасени-
ем в тот час, когда ты уже повернулся спиной к персидским мечам?
Только кровь македонян и эти вот рубцы сделали тебя, Александр,
тем, чем ты являешься сейчас, когда напрашиваешься в сыновья
Аммону и отрекаешься от твоего отца Филиппа.
Ответ был злой; необоснованный упрек в трусости возвращался к
Александру. Но Клит задел тут и святая святых царя — его мисти-
ческое причисление к сану богов. Теперь ни тот, пи другой пе могли
остановиться. Царь с ожесточением спросил:
— Негодяй, ты думаешь, мне приятно, что ты всегда безнаказан-
но ведешь такие речи и призываешь македонян к неповиновению?
На что Клит ответил:
— Мы и без того достаточно наказаны за паши усилия. Позави-
дуешь мертвым, которые не видели, как македонян бьют мидийскими
розгами и как им приходится обращаться к персам-придворным, что-
бы получить доступ к тебе.
Теперь уже Клит коснулся того, что запрещалось строго-настрого:
критиковать мероприятия, служившие политике слияния пародов.
Тут вмешались сотрапезники. Приближенные царя резко осадили
219
Клита, между тем как старшие благоразумно старались погасить ссо-
ру. У Александра была даже минута отрезвления, когда он отвернул-
ся от Клита и с горькой иронией обратился к двум грекам, сидевшим
поблизости от пего:
— Эллины должны чувствовать себя среди македонян, как полу-
боги среди хищных зверей, не правда ли?
На этом ссора могла бы прекратиться, однако Клит решил вос-
пользоваться моментом и высказать все, что у него накипело на
душе. Долго сдерживаемые слова хлынули из его нетрезвых уст.
— Царю, конечно, незачем стесняться, пусть он говорит что взду-
мается, по пусть знает, что пе стопт ему приглашать к своему столу
свободных п привыкших к свободным речам людей. Ему лучше жить
среди варваров и рабов, которые будут падать ниц перед его персид-
ским поясом и персидской одеждой.
Дольше царь не мог сдерживаться. С неудержимой яростью он
метнул в Клита яблоком, и рука его стала искать кинжал. Нож, од-
нако, кто-то позаботился убрать подальше. Рука нащупала пустоту.
Между тем приближенные окружили Александра и осторожно ста-
рались удержать его от необдуманного поступка. Их поведение при-
дало его мыслям неожиданное направление. Оружие украдено, он
окружен. Не то же ли было с Дарием, когда Бесс напал на него?
Опасность! Охваченный неожиданным страхом, Александр позвал
стражу и велел дать сигнал большой тревоги48. Поскольку трубач
медлил, царь бросился на него и стал избивать.
Благоразумные придворные воспользовались этой минутой, чтобы
силой выставить упиравшегося Клита из зала. Птолемей, сохранив-
ший ясную голову, вывел его за пределы крепости и только после это-
го вернулся. Оставшись один и еще больше захмелев от ночного воз-
духа, Клит вбил себе в голову мысль, совершенно его захватившую.
Ему вспомнились стихи Еврипида, которые так подходили к момен-
ту и так метко били по Александру. С упрямством пьяного оп вер-
нулся во дворец, миновал стражу и оказался снова перед царем.
Направляясь к нему, он наглым тоном прочел стихи из «Андромахи»,
в которых говорится о самомнении владык, приписывающих себе
победы, одержанные другими: «Какой дурной обычай есть у элли-
нов...» 49. Тогда, нс владея собой, Александр выхватил у стражника
копье и пронзил им Клита.
Кровь и молчание окружавших отрезвили царя. Он понял, что со-
вершил. Вырвав копье из тела Клита, он направил его на себя. Конье
отняли у него силой. Мертвого унесли. Всю ночь и последующие дни
Александр провел в раскаянии. Его терзал стыд, он искренне жалел
былого товарища, а еще больше — свою добрую Ланпку, которую соб-
ственной рукой лишил любимого брата. Но горше всего было сознание
того, что оп поступил пе по-царски. Александр, ощущавший себя поч-
ти богом, стыдился теперь показаться на людях. Оп вновь занялся де-
лами только после того, как войсковое собрание услужливо вынесло
решение, что царь действовал справедливо, в столкновении виноват
сам Клит и в этом ужасном деле вообще были замешаны сверхъесте-
ственные силы. Это произошло под влиянием Диониса, грозный об-
220
лпк которого известен по «Вакханкам» Еврипида, а также по таин-
ственному воздействию вина на души людей. Александр действовал
по воле Диониса, а Клит пренебрег предзнаменованиями — все это
можно считать проявлением воли богов.
Пе следует, однако, думать, что раскаяние Александра привело к
изменению его политики. Александр был неумолим, и всякое сопро-
тивление только ожесточало его. В гибели Клита он усматривал нечто
символичное. Конечно, гнев и опьянение Александра сделали свое
дело. Но создается впечатление, что в своем возбуждении Александр
лишь утратил выдержку, а из глубины его души поднялись инстинк-
тивные, стихийные силы. Возможно, даже само раскаяние Александ-
ра выражало охвативший его ужас перед бездной, таившейся в его
душе. Как бы то пи было, царь продолжал стремиться к осуществле-
нию своих целей с еще большей настойчивостью. Александр считал
себя выше людей, выше их прав и обязанностей. Клит не просто уп-
рекнул царя. Он высказал самое сокровенное желание Александра,
по поведению которого уже можно было догадаться о его ближайших
планах. Пройдет всего несколько месяцев, и царь потребует, чтобы
приближенные приветствовали его коленопреклонением. Он хотел
слыть среди всех вершителем мировых и человеческих судеб. О том
ожесточенном сопротивлении, которое вызовет это повое, столь важ-
ное для царя требование, будет рассказано в следующем разделе.
ОБРЯД КОЛЕНОПРЕКЛОНЕНИЯ
С самой смерти Дария политика Александра была направлена на
пробуждение разнообразных сил Востока, поскольку ему это было не-
обходимо для создания будущей империи. Идея империи, тесно свя-
занная с личными устремлениями царя, привела к тому, что в при-
дворный ритуал стали проникать восточные элементы. Мы уже пи-
сали выше, что Александр стал надевать персидские одежды и ввел
персов в охрану дворца. По-видимому, к нему перешел и гарем Ве-
ликого царя, хотя он и не воспользовался своим приобретением. Даже
способ, каким его теперь подсаживали на коня, был заимствован у
персов50.
Александр вообще чувствовал склонность к образу жизни пер-
сидских владык, и при всей своей простоте и осторожности у пего
становилась заметной склонность к деспотизму. Она была еще силь-
ное из-за того, что ей способствовали также необузданный темпера-
мент, исключительная самоуверенность и властная натура Александ-
ра. Царь и наказания стал заимствовать с Востока: он широко приме-
нял порку, а в отношении местных жителей не гнушался даже члено-
вредительством.
Среди мероприятий, направленных на ориентализацшо, оказалась
и попытка Александра ввести для своей свиты проскпнезу, т. е. при-
нятый в Персии обряд коленопреклонения перед владыкой с последу-
ющим поцелуем. Затею эту нельзя считать лишь гротескной и чисто
подражательной.
221
Однако сначала несколько слов о смысле проскинезы на Востоке.
Больше чем кто-либо жители Азии до самого последнего времени
склонны были страстно и даже с каким-то восторгом подчеркивать
различие между высшими и низшими. При этом согнутая спина во-
все не означала отказа от чувства собственного достоинства, не была
признаком рабства, а скорее лишь формулой вежливости. Человек
«принижал» себя, отвечая правилам «хорошего топа»: преклоняю-
щий колена выражал одновременно свое достоинство и страстное же-
лание засвидетельствовать свое уважение и преданность. Требование
определенной дистанции между высшими и подданными шло пе от
высших, а сами подданные выражали таким способом свое отноше-
ние; ни о каком насильственном унижении не могло быть и речи. Да
и не нужно было никакого принуждения там, где выражался своего
рода стихийный порыв: поклоняющийся сам возвышался в акте по-
клонения и оказывался причастен к тому величию, перед которым
благоговейно склонялся. Подобная логика не ограничивалась одним
Востоком, но там она была особенно ярко выражена и последователь-
но осуществлена как в политической, так и в общественной сфере.
Неудивительно поэтому, что тут не возникла мысль о властителе
как «первом среди равных», и там, где не было панибратства, на
проскинезу решались без труда. Ведь счастье лично предстать перед
царем от этого становилось еще более полным.
Вот как надо понимать персидскую проскинезу, принятую у Ахе-
менидов еще при Кире. При этом поцелуй отвечал, кажется, иран-
ской традиции, а падение ниц — древневосточной, пришедшей через
Вавилон и Ассирию пз Египта. Этот заимствованный из разных стран
ритуал у персов должен был означать величие царя. С его обожест-
влением ритуал этот пе имел ничего общего. Как мы уже подчеркива-
ли, ни в Персии, ни в Нововавилонском царстве, ни в Ассирии царя
не обожествляли; более того, во всей Передней Азии в течение целого
тысячелетия не было необходимых для этого предпосылок. Правда,
владыки считались любимцами богов, их благочестивыми избранника-
ми и жрецами.
Однако пропасть, отделявшую смертного от бессмертных, не мог
переступить даже царь: как бы ни возвышался оп над подданными,
ему не дано было ни быть, ни стать богом.
Жителям Востока падение пиц казалось естественным; македоня-
нам и грекам представлялось нелепостью преклонять колена перед
другим человеком, когда они и перед богами-то склонялись разве что
при большом несчастье, прося пх о помощи. Да и отношение их к бес-
смертным было, с одной стороны, слишком доверительным, а с дру-
гой — слишком скептическим для того, чтобы падение пиц восприни-
малось как естественная форма обращения даже к богам.
Что касается царя, то он был у них «первым среди равных». Ника-
кого принципиального различия между ним и окружающими быть пе
могло. Подчеркивать каким-то особым образом его авторитет счита-
лось бессмысленным. Скорее надо было заботиться о том, чтобы и пе-
ред тропом сохранить достоинство свободного человека, имеющего
право высказывать свое мнение, ибо любой авторитет оправдан лишь
222
в том случае, если ои признает свободу своих сторонников. Власть,
не считавшаяся с нею, казалась греку деспотией.
Само собой разумеется, что в свете таких представлений церемо-
ниал проскииезы казался совершенно невозможным. Когда эллины
ближе познакомились с восточными обычаями, именно коленопрекло-
нение вызвало наиболее резкий протест. И даже ложная «греческая
интерпретация» (толкование чужого в духе греческих представле-
ний), находившая в этом акте проявление «уважения к богам», ниче-
го пе могла изменить: эллины продолжали смотреть па этот обычай с
презрением. Именно отсюда рождалось их высокомерие, их презрение
к миру рабства с точки зрения мира свободы — позиция, которую с
готовностью заняли и македоняне, после того как причастились эл-
линской культуры.
Когда Александр милостиво принял в свое окружение иранских
вельмож, то для них проскипеза казалась вполне естественной: вла-
дыка выступал как преемник Ахемепидов и новый Великий царь. Ра-
зумеется, опи совершали коленопреклонение с благородной сдержан-
ностью, пе боясь при этом македонских насмешек. Македонян это все
равно раздражало: опи не хотели видеть согнутыми перед Александ
ром даже и спины персов. Получилось, что при дворе были заведены
два церемониала, а это вступало в явное противоречие с провозгла-
шенным равноправием иранских и македонских вельмож в новой им-
перии. Долго так продолжаться пе могло.
Проще всего было запретить коленопреклонение и восточным под-
данным. Македонские вельможи, как и греки, этого, вероятно, и ожи-
дали, но, как оказалось, напрасно. Александр не только терпел про-
скинезу: опа ему явно нравилась. II тогда родилась страшная догад-
ка: царь не только одобряет эту церемонию, но ожидает ее и от своих
приближенных-европейцев. Вскоре это уже стало очевидным, так
как Гефестион и некоторые другие приближенные царя начали аги-
тировать за проскинезу.
Что же заставило Александра добиваться осуществления своего
замысла через ближайших друзей? Было рискованно испытывать
силу и могущество царской власти, отважившись на введение подоб-
ного обычая.
Можно предположить, что царь руководствовался следующими
соображениями: ои стремился сблизить культуры Востока и Запада,
как бы привести их к единому знаменателю, потому что пп в чем
так пе различалось их мироощущение, как в их отношении к про-
скинезе. Признание или неприятие проскииезы было символом про-
тивостояния мира свободного миру рабства. Это-то противостояние
Александр и хотел уничтожить, вводя проскинезу равно для македо-
нян и греков, прежде принадлежавших к миру свободных.
Действительно, противоположное решение — отмена проскииезы
для восточных подданных — означало бы, что общим знаменателем
мировой державы станет свобода, а это открывало бы иранцам путь
к западной демократии. Однако властитель вовсе не хотел этого.
Ему требовалось безусловное подчинение всех и вся. Известную
роль тут сыграла и горькая досада Александра па то, что его окру-
223
жение пе смогло в полной мере оценить присущие ему творческие
силы. Большинство македонян уважали в нем смертного царя; никто,
разумеется, пе отрицал его дарования, по его не ставили выше чело-
века, не могли и не желали попять, что его повеления должны ис-
полняться беспрекословно, без всякой критики и возражений.
Александр уже много лет искал такую форму государства, кото-
рая больше соответствовала бы его личности и новым сложившимся
взаимоотношениям. С этой целью он и воспользовался оракулом Ам-
мона, о чем мы рассказали выше. Хотя идея причисления царя к
богам получила поддержку далеко не у всех его приближенных, тем
не менее это не заставило Александра отказаться от своей концеп-
ции. Напротив, со временем ему стало уже мало считаться сыном
бога. В душе его рождалось притязание па прямое обожествление.
Тесное соприкосновение с миром иранских представлений навело
царя на мысль, как можно достигнуть желанной цели. Персидские
цари почитались своими подданными намного выше, чем эллинские
боги: такое почитание не выпадало у греков даже па долю величай-
ших из богов. Можно сказать, что авторитет Великого царя превосхо-
дил любой греческий культ; персидский царь обладал именно той
безусловной и абсолютной властью, которой Александру так недо-
ставало. Случались, разумеется, протесты и мятежи против персид-
ского царя, но всякий, кто признавал его, покорялся ему беспрекос-
ловно. А это было как раз то, к чему стремился Александр. Вот от-
куда идет его склонность к формам восточного владычества. Став
Великим царем, он почувствовал себя намного лучше, чем на праро-
дительском македонском троне: первое соответствовало, а второе
противоречило масштабам его личности.
Если бы ему удалось в той или иной форме добиться от македо-
нян признания его Великим царем, то это означало бы так страстно
желаемое им высвобождение из сдерживающей его инерции маке-
донских представлений о царе. Произошло нечто, напомнившее
прибытие к Геллеспонту, когда Александр с корабля метнул копье
на новый берег — арену своих небывалых подвигов. Теперь с по-
мощью проскинезы оп сразу же хотел превратиться в «Великого
царя македонян» и получить таким образом даже не божественные,
а более чем божественные права. Возможно, это самый смелый, ге-
ниальнейший из его планов, который, несмотря на неудачу, был
шедеврохМ психологического расчета.
В самом деле, македоняне и греки преклоняли колена только
перед сверхъестественной силой. Если бы теперь они согласились на
проскипезу, то этим молчаливо признали бы не только безусловный
авторитет Александра, но и его божественное происхождение. Не же-
лая терять чувство собственного достоинства, честь и привычную
гордость, македонянин п грек не могли пойти на это. В том-то и
был тонкий расчет Александра: вводя персидский церемониал, оп
учитывал одновременно и его традиционную, окрашенную эмоциями
«греческую интерпретацию»51. Мало того, он верно почувствовал и
покоряющую, как бы гипнотическую силу этого символического акта.
Он ясно понимал, что павший ниц долго не сможет освободиться от
224
психологических последствий своего поступка. Остальное свершится
само собой. Прецедент перейдет в обычай, к которому должны будут
поневоле приспособиться все. А там уж по возвращении в Вавилон,
Александрию или саму Македонию никто не отважится оспаривать
прочно укрепившуюся традицию. Поэтому важно было положить на-
чало этому обряду именно во время похода. Здесь насчитывалось
всего сотни две, а в сущности, не более двух десятков людей, сопро-
тивление которых могло бы помешать введению проскинезы.
Александр понимал, что предстоят немалые трудности и преодо-
леть их можно лишь одним способом: проскинеза пе должна казать-
ся принуждением. Требовались если не энтузиазм, то хотя бы инсце-
нировка добровольности. В задачу Гефестиопа и других приближен-
ных входило показать пример, убедить, увлечь. Нелегкая задача, не-
вольно заставляющая вспомнить Марка Антония, которому выпала
столь же неблагодарная роль при Цезаре, когда потребовалось ин-
сценировать желание парода видеть диктатора своим царем. Алек-
сандр предугадывал несогласно большинства македонских вельмож,
но чего оп недооценил, так это сопротивления со стороны эллинов.
До сих пор греки действительно были покладисты и даже тактично
признали Александра сыном бога Аммона. II все-таки именно грек
подал в самый острый момент пример сопротивления.
Ареной действий оказались на этот раз то ли зимний лагерь в
Навтаке, то ли Бактры, где Александр провел весну. Свидетельства
источников, к сожалению, скромны, и многое в mix оказывается
позднейшей интерпретацией. Эго естественно, так как официальные
сообщения об этом деле пе поступали вовсе и о происшедшем знал
только узкий круг приближенных. К тому же сообщения поздних
историков явно преувеличивают роль греков в одобрении или отрица-
нии проскинезы. Более всего в этом деле они акцентировали внима-
ние па позиции Каллисфена, родственника и ученика Аристотеля.
Отсюда ясно, почему происшедшее особенно занимало перипатети-
ков, которые и ввели в источники сцепу словесного поединка между
философами. Противником Каллисфена, одним пз Александровых
«льстецов», называли чаще всего Аиаксарха, последователя Демо-
крита.
Каллисфен справедливо считался представителем греческого на-
ционального и культурного сознания. Образовалось оно, естественно,
совершенно независимо от Александра л было издавна проникнуто
гордостью эллинов, противопоставлявших себя персам; оно держа-
лось на отрицании тирании и признании свободы па основе специфи-
чески греческого права. Над созданием этого мировоззрения потру-
дились едва ли пе все эллинские мыслители и ораторы. Каллисфен
как историк и политик находился, можно думать, прежде всего под
влияпиСхМ Исократа, а как философ следовал Аристотелю. Этим оп-
ределялась его точка зрения, согласно которой оп требовал сохранить
грань между ЗападОхМ и Востоком, одновременно горячо отстаивая
идею добровольного подчинения эллинов Александру. Никто актив-
ное его не проповедовал идею божественного происхождения Алек-
сандра, так как опа вполне укладывалась в рамки греческих пред-
8 Заказ 3840 225
ставлений. Даже идея божественности царской власти вряд ли была
принципиально неприемлема для Каллисфена. Возможно, что неко-
торые мероприятия, направленные па ориептализацию, пе вполне
ему правились, но ои продолжал придерживаться несколько искус-
ственного тезиса, будто Александр отвечает эллинскому идеалу бо-
гоподобного вождя и спасителя нации. Каллисфен стоял на стороне
царя до 329 г. до и. э.
Лояльная позиция Каллисфена, готового па сочинение панегири-
ков Александру, была тем примечательнее, что никоим образом не
объяснялась сколько-нибудь близкими отношениями с царем. Это-
му «профессору» совсем несвойственна была хитрость и мягкость
обхождения; более того, вызывающе самонадеянный грек был иног-
да далек даже от элементарного такта. Поэтому ему не удалось при-
способиться к обстановке в придворном лагере, в чем преуспел, на-
пример, расчетливый и ловкий Анаксарх. Особенно не милы были
Каллисфепу бесконечные ночные пиры, которые царь проводил за
крепким вином. В то время как другие придворные хотя и вздыха-
ли, по терпеливо переносили нагрузки такого рода, Каллисфен чаще
всего просто отказывался от приглашения. Это вызывало уважение
к нему, но не сближало его с царем.
Роль Каллисфена как духовного сподвижника Александра осно-
вывалась па энергично защищаемом им тезисе, будто Александр все
еще служит папэллпнскому идеалу. Но когда речь пошла о проски-
незе, случилось неизбежное: «профессор» уловил наконец изменение
целей Александра. Ему их значение стало теперь намного яснее, чем
другим. Грек увидел в наступавших переменах отказ от основ
эллинской культуры. В церемониале, введения которого так желал
царь, он считал наиболее позорным пе оказание божеских почестей,
а проявление рабской покорности, принятое у варваров. В свете эл-
линских философских идеалов царь-гегемон превращался теперь в
деспота, свободные — в рабов; грекам грозило духовное порабощение
персами. Каллисфен понял, что теперь под сомнение ставится все,
что до сих пор поднимало его народ над варварами. Пусть Анаксарх
и другие льстецы трубят о неслыхапиости подвигов Александра, для
Каллисфена нет ничего выше эллинской культуры. Оказавшись
перед выбором: либо Эллада, либо отрицающий ее Александр, Кал-
лисфен избрал Элладу, показав себя не приверженцем царя, а уче-
ником Аристотеля, защитником прав и свободы.
Дальнейшими сведениями мы снова обязаны Харесу. Птолемей,
по-видимому, умолчал об этом деле, и получилось так, что наш
гофмейстер оказался единственным из историков Александра, кто
смог передать сцепу ссоры, являясь к тому же ее свидетелем. Его
рассказ, сохраненный, к сожалению, лишь фрагментарно, нашел свое
отражение у Плутарха и Арриана52. Если соединить вместе, полу-
чается история с целым рядом интересных деталей. Мы па минуту
как бы раздвигаем занавес, для того чтобы увидеть или уловить все,
происходившее за кулисами двора.
Слова званый обед у царя, по уже совсем особого рода. Все при-
сутствующие в крайнем напряжении. Гефестпон —- главный устрои-
226
тель. Ои побеседовал с каждым из приглашенных и попытался сго-
вориться относительно того, как будет протекать церемония.
Все произойдет так: царь будет пить за здоровье каждого из гос-
тей по кругу. Сначала ои поднесет золотую чашу к своим устам, а
затем пошлет ее тому, кого чествует. Тот должен подняться, подойти
к алтарю, опорожнить там чашу, затем пасть ниц и, наконец, обме-
няться с царем поцелуем в уста.
Тут сразу встает вопрос о роли алтаря. Какая связь между ним
и проскпнезой? Исследователи пе знали, как это объяснить, пока
наконец не догадались. Безусловно, речь идет о персидском огне-
поклонстве. Значение этого ученые осознали далеко пе сразу, оно
выяснилось только благодаря опубликованным не так давно адми-
нистративным документам из дворца в Персеполе.
С древнейших времен у иранцев сохранялась вера в огонь, при-
нятая и Заратуштрой. «Огонь — высшая сила: он окружает мир и
проникает в него; все живет только тем, что горит, н во всем горит
один п тот же небесный огонь. Человек также живет одной этой си-
лой, н воля его и разум суть проявления этого небесного огня, ко-
торый действует в нем, через него, из него» 53. Огонь означает здесь
также и свет — божественную стихию, противостоящую тьме зла.
То, что возвышает Великого царя над другими смертными в
культовом смысле, так это его непосредственное отношение к боже-
ственному огню. Огонь обладал тем, чего Александру так хотелось,—
божественностью. Поэтому отныне его постоянным спутником стал
огонь, зажженный на алтаре или же несомый перед царем па сереб-
ряной подставке.
По всему царству было множество алтарей огня; и повсюду при
них находились жрецы огня, одновременно исполнявшие от имени
царя административные функции. Поэтому Великий царь приобретал
особое величие как от сопровождавшего его и лично с ним связан-
ного огня, так и от своей роли верховного владыки огненного куль-
та всей державы. Насколько серьезно к этому относились, видно из
того, что после смерти Великого царя во всей империи священные
огни были погашены п зажжены вновь только после восшествия па
престол нового царя54.
Если па алтаре, о котором упоминает Харес, действительно горел
огонь, то это мог быть только персидский царский огонь. Став пре-
емником египетских фараонов, Александр торжественно принес
жертву Апису. Заняв трон в Вавилоне, он поклонился богу Мардуку
и не отступил ни в чем от древнего обычая. Теперь в Иране оп дол-
жен был принять священный огонь, раз уж ои счел себя преемни-
ком Ахемепидов. Несомненно, персидские придворные царя стара-
тельно поддерживали повсюду сопровождавший его огонь, заботясь
о том, чтобы в империи под эгидой нового царя сохранилось идоло-
поклонство.
Теперь становится понятно, почему перс, комендант Вавилона,
ознаменовал прибытие нового властителя устройством жертвенных
алтарей55. Они символизировали царский огопь, который впервые ос-
ветил победителя в знак обретенного им величия Великого царя.
227
До спх пор полагали, будто Александр мало заботился о религиозных
представлениях и обрядах персов. Теперь это положение было онро-
вергнуто. Если рядом с Александром был царский огонь, сопровож-
давший его п в торжественных случаях ярко освещавший его лицо,
то при его дворе и главной квартире должны были находиться жре-
цы, а следовательно, иранские верования были ему ближе, чем ду-
мали раньше. Он, конечно, понимал, что поклонение огню важнее
для обоснования преемственности власти, чем персидская одежда.
Отсюда становится более ясным смысл стоящего особняком свиде-
тельства Диодора 56, что Александр зимой 324/23 г. до н. э., во время
траура ио поводу смерти Гефестпона, велел погасить огни на всех,
а следовательно, и на царских алтарях. Этот символический акт объ-
ясняется тем, что покойный в последние годы являлся соправите-
лем Александра. Также и после смерти Александра, как уже говори-
лось, были погашены священные огни 57.
Теперь о связи алтаря с введением проскинезы. В монографии,
вышедшей в 1949 г., говорилось о том, что рассказ Плутарха, восхо-
дящий к Харесу, наводит па мысль о коленопреклонении не перед
Александром, а перед огнем алтаря. Этот тезис оспаривался неко-
торыми специалистами. Теперь считается, что текст допускает такое
толкование, но предполагает скорее иное58. Персы, пожалуй, падали
ниц перед самим царем, так как речь шла пе о религиозном обряде,
а о мирском преклонении перед авторитетом Великого царя. Обычно
свершивший проскинезу, как мы предполагали уже ранее, посылал
царю воздушный поцелуй, и только члены семьи или приравнивае-
мые к ним «сородичи» являлись исключением: царь целовал их в
уста.
На рельефе в Персеполе изображена сцена царской аудиенции.
Пришелец уже поднялся после падения ниц, по спина его все еще
согнута. В этот момент он посылает царю воздушный поцелуй. Здесь
также между ним и владыкой стоят две подставки со священным
огнем. Таким образом, возникает предположение, что уже у персов
церемония проскинезы пе обходилась без огня. Если огонь был обя-
зателен, то не исключено, что уже у иранцев наиболее яркие черты
древневосточного поклонения царю в том виде, как мы их находим,
например, у ассирийцев, были смягчены.
Принимая во внимание все эти соображения, неудивительно, что
Харес упоминает в связи с проскипезой алтарь со священным огнем.
Если па пиру, о котором мы говорим, надо было падать ниц перед
алтарным огнем, то это, вероятно, по мнению царя, могло сделать
процедуру в.целом более приемлемой для македонян и греков.
Впрочем, остается еще неясным., пе было ли перенесение приня-
той у иранцев на аудиенциях проскинезы в пиршественный зал ново-
введением Александра, соединившим македонские, греческие и иран-
ские элементы. Остается нерешенным также вопрос, каким образом
царь сумел соединить эти разрозненные элементы.
Л теперь вернемся к тому, как все совершилось. В ходе событий
нетрудно разглядеть инициативу царя, который привлек к совету
ближайших македонских и персидских друзей и был уверен, что все
228
задумано превосходно. Теперь важен был тон, в каком пройдет це-
ремония. Удастся ли вложить в нее с самого начала столько увле-
кающей силы, чтобы преодолеть внутреннее сопротивление самых
упорных? Можно было надеяться на успех лишь в том случае, если
удастся избежать какой-либо помехи.
Александр вошел в зал, пиршество началось. Вот наступает ми-
нута, которой ждали с таким напряжением. Царь уже поднял свой
кубок. Первым, за кого он пьет, и первым, кто исполняет ритуал,
оказывается наверняка Гефестион. За ним следуют другие. Сперва,
по-видимому, македоняне, за ними греки, потом иранцы. Но вот на-
ступает очередь одного из самых упрямых людей — Каллисфена.
Его пригласил Гефестион, а возможно, и сам царь. Александр пьет
за его здоровье. Ученый поднимается, подходит к алтарю. И в эту
минуту Александр оборачивается к Гефестиону, как будто для того,
чтобы перемолвиться с ним словом. Был ли царь не уверен в греке
и старался не заметить, с какими отступлениями будет исполнена
церемония? А Каллисфен медлит, выпивает кубок, затем, так и пе
совершив коленопреклонения, приближается к царю. Заметил Алек-
сандр пли предпочел не заметить то, что видели все? Вот оп уже
милостиво склоняется для поцелуя, но тут какой-то льстец выкри-
кивает: «Не дари, о царь, поцелуй тому, кто пе почтил тебя!» Царь
в смущении; оп не слишком царствен в эт5г минуту и отказывает в
поцелуе. Тогда Каллисфен громко заявляет: «Что ж, значит, одним
поцелуем меньше».
Занавес снова закрывается. Мы пе знаем, чем кончился вечер.
Нам только сообщают (несомненно, основываясь на свидетельствах
Хареса) об упреках, с которыми царь обрушился па Гефестиопа. Тот
защищался, утверждая, что вина целиком лежит на греке, не сдер-
жавшем обещания. Не было ли это, как полагают многие исследова-
тели, ложью и не пригласил ли Гефестион греческого педанта па-
удачу? Не обмануло ли его то, что Каллисфен на этот раз принял
приглашение без возражений? Или грек действительно дал согла-
сие — возможно, именно для того, чтобы иметь случай публично вы-
казать свое несогласие? Не исключено, что сперва Каллисфен под-
дался уговорам и лишь в последили момент, стоя перед алтарем и
заметив, что царь отвлекся, передумал. Нам не найти ответов на все
эти вопросы. Верно лишь одно: план ввести в обиход проскииезу
провалился. И провалился так основательно, что Александр никогда
больше к нему пе возвращался.
Если мы представим себе, однако, как важен для Александра
был успех этого дела, которым определялось его будущее положение
в империи, то нам станет ясно, что причина провала всей затеи вряд
ли заключалась в дерзкой выходке грека. Окончательное решение за-
висело от македонян, которых проскпнеза затрагивала более других.
Из источника, не вполне надежного, по любопытного, мы узнаем,
что один из македонских вельмож допустил открытое глумление над
Церемонией, когда какой-то перс выполнил проскииезу пе совсем
ловко;>9. Если верить этому источнику, то его можно совместить с вер-
сией Хареса: церемония продолжалась, невзирая на дерзость Каллп-
229
сфена. Но настроение переменилось. То, что сначала казалось тор~
жествеиным и отчасти завораживало даже недовольных, теперь все-
ми воспринималось как дешевый спектакль. Простое слово Каллисфе-
на освободило умы от тяжкого давления царской воли. Александра
окатило волной неодобрения. А когда какой-то перс — возможно, тол-
стяк — неловко преклонил колена, кто-то из македонян и не поду-
мал сдержать свой смех.
Неожиданное это происшествие, выражение затаенной насмешки
па большинстве лиц, по-видимому, окончательно вывели из себя
Александра. Теперь уже трудно сказать, в чем выразилось его раз-
дражение. Неизменно лояльный Арриан говорит об этом односложно,
между тем как Курций рассказывает в этом месте об одном из ужа-
сающих припадков царского гнева, доходившего до постыдных дей-
ствий 60. Впрочем, сообщения Курция довольно часто оказываются
преувеличенными. Надежнее всего прийти к выводу, что первона-
чальное несогласие перешло под конец в резкий диссонанс. Все, что
мы знаем о характере царя, вполне позволяет предположить это.
Александр был бог в творческих деяниях, но если оп наталкивался
на сопротивление, то страстный темперамент уводил его очень да-
леко от божественного спокойствия небожителей. Вот и на этот раз
неудача его затеи вызвала у него чувство горечи; это было еще обид-
нее, чем упрямство эллинов пли насмешка македонян. К нему до-
бавилось ощущение стыда перед восточной свитой, а в конечном сче-
те и перед самим собой.
Оставался еще Каллисфен. В нем Александр видел главного ви-
новника этого происшествия. Не так уж и важно для нас выяснить
причины поведения Каллисфена перед лицом более значительного
факта: Александр, затевая все это предприятие, шел на любые ус-
тупки, и Каллисфен тоже старался, пока мог, идти за царем. Не-
смотря на взаимную готовность к уступкам, им в конце концов суж-
дено было вступить в непримиримый конфликт. И мы вновь сталки-
ваемся с тем, чему учит пас история: даже добрая воля не способна
соединить различные формы мировоззрения —- стремление к абсо-
лютной власти п человеческое достоинство, которое дарует свобода.
ЗАГОВОР «ПАЖЕЙ»
Несомненно, в паше время легче увидеть п оцепить величие
Александра. Однако и то впечатление, которое царь производил па
своих современников, было огромно. Именно так было с армией: во-
ины редко видели царя, а если сталкивались с ним, то всегда как с
героем па поле боя, выступал лп он как могучий полководец или
как их боевой товарищ. Именно в последнем качестве Александр умел
дружески обратиться к простому воину, поддержать ослабевшего,
пригласить замерзшего к своему огню и вообще пе упускал случая
завоевать любовь воинов.
Однако сильно ошибется тот, кто решит, что близкое окружение
царя также слепо восхищалось нашим героем. Разумеется, было пе-
230
мало таких, кто безоговорочно вверялся его гешпо, по не было не-
достатка и в тех, кто с трудом переносил общение с этим «сверхче-
ловеком». Представьте себе всю необузданность его темперамента,
непостижимую внезапность решений, безудержность в гневе, без-
мерность пристрастии, его беспорядочный образ жизни в сочетании
с напряженнейшей работой, бессонными ночами, проведенными в
попойках, и днями, потраченными на сон! Все это больше жгло, чем
согревало: у людей, общавшихся с ним, захватывало дыхание. Что-то
в нем мучило окружающих, и они чувствовали усталость от него,
а подчас и болезненное отвращение. Иногда он бывал сама любез-
ность или само великодушие, но каждодневное общение с Александ-
ром утомляло, как и его бешеная энергия. Не похожий пи на кого
другого, царь даже привычным к нему людям казался загадочным,
подобным коварной стихии. Как мы уже говорили, оп не был, ко-
нечно, тем положительным героем, каким его рисует панегирическая
историография. Особенно заметно это на примере так называемого
заговора «пажей»61. «Пажи», знатные юноши, служившие лично
царю, были моложе всех в лагере. Кто, как не они, должен был бы
проявлять повышенный энтузиазм в отношении царя и его целей?
И если как раз в этом кругу недоброжелательность приняла столь
определенную форму, то это верный признак того, что близкое обще-
ние с Александром отнюдь не вызывало к нему безусловной сим-
патии.
Институт царских «пажей» восходил ко времени Филиппа. Это
была служба и вместе с тем высшая школа. Юноши должны были за-
ботиться о царе днем и ночью: па пиру, при умывании, за одевани-
ем. Они подводили владыке коня, сопровождали его па охоте, были
как бы его домашними слугами, а он считался для них чем-то вроде
отца: иной раз приглашал к своему столу, а бывало и прибегал к
телесным наказаниям, когда находил это нужным. Молодых людей
нередко связывала между собой — иногда даже слишком нежная —
дружба. Это было естественно, так как сам Александр не чуждался
привязанностей такого рода.
Филипп придавал большое значение обучению этих мальчиков.
Приглашались греческие педагоги: особое внимание уделялось эл-
линской поэзии и риторике. Отсюда — знакомство македонского
«офицерского корпуса» с Гомером и Еврипидом, с греческой мифо-
логией. Александр, кажется, особенно заботился о литературном вос-
питании подрастающих аристократов. Сопровождавший его штаб уче-
ных, риторов, литераторов решал и педагогические задачи; если мы
выше называли Каллисфена «профессором», то основывались как раз
на его деятельности по духовному воспитанию этой молодежи.
И вот однажды на охоте один из мальчиков слишком увлекся и
нанес смертельный удар кабану, в которого уже целился сам вла-
дыка. Разгневанный царь сурово наказал юношу, отобрал у него
копя и велел высечь перед всеми «пажами». Но в жилах Гермолая —-
так звали юношу не зря текла балканская кровь. Его оскорбили,
теперь оп жаждал мести и задумал покушение на царя.
Удивительное дело: безумец сумел вовлечь в свои планы пятерых
231
товарищей. Правда, одни из них был его близким другом, но чтобы
остальные решились на столь неслыханное дело только оттого, что
какой-то Гермолай был, пусть даже и без причины, выпорот, пред-
ставляется весьма невероятным. Должны были существовать и дру-
гие мотивы заговора, пе личного порядка, хотя бы даже путаные
и по-юношески неопределенные, но вызванные обидой на царя. С од-
ной стороны, причиной был, по-видимому, ea?vi Александр, по с дру-
гой — неприятие автократического режима. Ведь со времени гибели
Клпта прошли какие-то месяцы, а. после неудачи с проскинезой и
того меньше, а совсем подавно царь женился на иранской красавице.
Много ли еще ударов нанесет македонский царь по всему македон-
cKOTviy, прежде чем осуществит все свои вздорные мечты?
В этой связи приобрело особое значение то открытое неприятие ти-
рании, которое составляло непременную часть традиционного препо-
давания греческой риторики. До сих пор это было вполне безобид-
но, потому что никому не приходило в голову видеть в патриархаль-
ном македонском царе .тирана. Но теперь все переменилось. Давно
надоевшие прописные истины внезапно получили актуальность, скуч-
ная тема ученических декламаций произвела внезапное брожение в
умах мальчиков. Ожесточение, которое старательно скрывали взрос-
лые, нашло прекрасно подготовленную почву у юношества, а личная
обида дала непосредственный толчок возмущению. Мальчики навер-
няка чувствовали себя борцами с тиранией, защитниками свободы,
как это и сформулировал впоследствии Гермолай в своей оправда-
тельной речи.
Юноши ждали ночи, когда они вместе будут дежурить в царских
покоях. Александра решено было убить во сие. Никогда еще жизнь
его пе была в такой опасности. Над Бактрамп опустилась теплая ве-
сенняя ночь62. Романтические «злодеи» рассчитывали, что эта ночь
будет решающей. Но царь, как это обычно бывало в дни беспечного
отдыха, не торопился уходить с попойки. Спасением своей жизни на
этот раз Александр был обязан затянувшемуся пиру. Ночь миновала.
Пришло утро, а там и день, и раньше, чем появился царь, на смену
злоумышленникам пришли ни о чем не подозревавшие дежурные.
А дальше случилось то, что и должно было случиться с мальчиками.
Непредвиденная задержка не способствовала сохранению тайны.
Один из мальчиков рассказал о заговоре своему другу, а тот пере-
дал дальше. Известие дошло до Птолемея, который и донес обо
всем царю. Александр велел схватить мальчиков и допросить их иод
пыткой. Впрочем, оп пе хотел особенно волновать войско перед похо-
дом в Индию. Когда выяснилось, что у македонских мальчиков не
было соучастников среди взрослых, оп прекратил расследование и не
предпринял, кажется, никаких репрессий против семейств неудачли-
вых заговорщиков. Сами они, разумеется, предстали перед войско-
вым собранием. Гермолай признался, что готовил покушение. Он хо-
тел отомстить за убийство Филоты и Пармениона, за гибель Клпта,
за проскииезу и бесконечные печные пиршества царя; целью поку-
шения было покончить с произволом Александра и вернуть свободу
македонянам.
232
Собрание, естественно, приговорило обвиняемых к смертной каз-
ни. Дело было ясным, и никто не мог осудить царя за суровость при-
говора. И все-таки царский произвол в этой истории сыграл свою
трагическую роль, имевшую печальное продолжение. Правда, оно
затронуло уже не македонянина, а грека, дерзко восставшего про-
тив заветных планов Александра, а именно наставника мальчиков
Каллисфена. Его гибель стала печальным эпилогом заговора.
ГИБЕЛЬ КАЛЛИСФЕНА
Займемся — теперь уже в последний раз нашим ритором. Тра-
гедия его началась с крушения веры в паря, вызванного проявив-
шимися деспотическими склонностями Александра. Отрезвление бы-
ло тяжким и привело к печальной развязке. Правда, тут была тра-
гедия пе оскорбленных идеалов, а скорее задетого тщеславия. Дело
в том, что Каллисфен больше всего заботился о своем достоинстве
глашатая и создателя общественного мнения. Действительно, Кал-
лисфен сделал очень много для прославления Александра среди эл-
линов, особенно если учесть аптимакедопскпе настроения в Греции.
II все-такп ритор сильно переоценил свои заслуги. Он стал считать,
что царь больше обязан его леру, чем македонским мечам. Ему было
присуще самомнение, которое характерно для людей ограниченных;
за это Каллисфена порицали и раньше, в том числе и сам Арпсто-
тел ьсз.
II вот когда этот энтузиаст лишился своего идола, его идеализм
и тщеславие подсказали ему путь, идя по которому оп мог стать
глашатаем идеала в новых обстоятельствах. Если раньше воззвания
Каллисфена прославляли божественного вождя всех эллинов, то те-
перь оп славил национальную гордость греков, идею человеческого
достоинства и свободы. Разумеется, это вызвало недовольство царя,
зато чрезвычайно возвысило Каллисфена в глазах македонян. До сих
пор пз всех македонян ему в какой-то степени были близки разве
что царские «пажи», учителем которых он был. Но когда одно его
дерзкое слово решило судьбу проскинезы, Каллисфен стал считать-
ся самым отважным человеком не только при дворе, но и во всем ла-
гере. Самые отчаянные рубаки не отрицали, что он отважился на то,
па что они уже не осмеливались. Каллисфен почувствовал себя вы-
разителем общественного мнения, защитником свободомыслия, про-
тивостоящего произволу и тирании. Теперь оп гордо расхаживал, не
задумываясь о том, что ему стоило бы попридержать язык. Очень
скоро все, чем он так гордился, сообщили на ухо царю его ближай-
шие приспешники64.
Впрочем, можно было обойтись и без доносов. Грек оказал сопро-
тивление, да еще и победил. Царь тогда же решил уничтожить его.
Такая судьба постигла и более значительных людей. Кто был в кон-
це концов этот Каллисфен? Простодушный адепт идеи, заимствован-
ной у других. Идея, правда, была значительна и опасна, за ней стоял
величайший из эллинов — Аристотель. Поэтому и Каллисфен мог
233
считаться достойным противником. Одолеть его было, пожалуй, по-
сложнее, чем сломить македонскую гордыню. Но что представлял
собой этот человечек по сравнению с титаном, который не пользовал-
ся чужой идеей, а сам создал новую, был ее полным хозяином и счи-
тал себя неотделимым от нее? Спокойно! Отыщется еще случай спра-
виться с этим червяком, а пока пусть себе хвалится.
Возможно, именно в этот момент, когда меч был уже занесен над
головой Каллисфена, царю вздумалось сыграть злую шутку с учи-
телем риторики. Этот эпизод ярко характеризует обоих противников.
Ареной действия снова стал пир, на котором присутствовал Каллис-
фен. Царь предложил ему произнести речь в похвалу македонян. Ри-
тор проявил все свое мастерство и закончил выступление под лико-
вание македонских гуляк. Им-то, конечно, поправилась пе столько
форма, сколько содержание и направление речи. Кроме того, они,
должно быть, хотели почтить смельчака, который недавно невреди-
мым ушел от царя, пожертвовав «одним поцелуем». Один Александр
не разделял общего восторга. «Легко,— сказал он,— хвалить то, что
и так достойно похвал. Если ты хочешь показать нам подлинное
красноречие, выступи теперь как обвинитель, чтобы македоняне по-
няли свои ошибки и исправили их».
Уметь произносить одинаково хорошо речи «за» и «против» счи-
талось венцом риторского искусства. В поставленной перед ним за-
даче Каллисфен не увидел ничего, кроме приглашения показать свое
профессиональное мастерство. Между тем оп попал в западню. Став
на антимакедонскую точку зрения, оп уже не мог скрыть эллинских
пристрастий и со всей яростью набросился па братский македонский
народ. При этом он думал, что таким путем сумеет с честью выдер-
жать выпавшее на его долю испытание. Однако македоняне, для ко-
торых форма не имела значения, а главным было содержание, ос-
корбились. Каллисфен дискредитировал себя в их глазах, и Алек-
сандр не преминул со всей горячностью присоединиться к их мнению.
«Искусство тут ни при чем,— говорил он,— оратор выдал свою за-
таенную недоброжелательность».
Только теперь Каллисфен понял, в какую ловушку поймал его
царь и как простодушно он сам в нее попался. Ритор осознал нако-
нец опасность. Полный мрачных предчувствий, покинул он пир вмес-
те со Стребом, цитируя гомеровские стихи, содержащие печальные
пророчества. Именно Стребу, секретарю Каллисфена и свидетелю
происходившего, мы обязаны правдивым описанием этой коварной
затеи65.
Раскрытие заговора «пажей» дало царю желанный повод для ре-
шительных действий. Вожаком мальчишек оказался один из люби-
мых учеников Каллисфена. В лекциях учителя содержалось немало
высказываний против тирании, которые при желании можно было
применить и к Александру. Этого оказалось достаточно, чтобы упрек-
нуть Каллисфена в косвенном влиянии на «пажей», но слишком мало
для задуманной мести. Поэтому пытками старались вырвать у за-
говорщиков свидетельство о непосредственном руководство загово-
ром и подстрекательстве со стороны учителя. Мальчики, однако, не
234
поддались на это. Да и маловероятно, чтобы они действительно по-
делились своей юношески безумной затеей со старшим, да еще с на-
ставником. Тем не менее официально было заявлено, что «пажи»
подтвердили причастность Каллисфена к заговору66.
Уже в Бактрах Каллисфен был заключен в оковы. Александр
гневно сообщал Антипатру: «Македоняне побили пажей камнями,
но софиста я накажу сам, а вместе с ним и других, которые послали
его и дают в греческих городах прибежище моим тайным врагам».
Эти раскаты грома представляли угрозу для Аристотеля и Афин как
оплота свободы. Но пока в этом направлении ничего не было пред-
принято.
А Каллисфена царь в оковах потащил за собой в Индийский по-
ход. Как сообщает Харес, Александр заявил, что предъяви/ ему об-
винение перед собранием Коринфского союза в присутствии самою
Аристотеля. Мучения несчастного продолжались семь месяцев, а
потом, ничуть не смягчившись за это время, Александр велел убрать
его. Официально сообщалось, что узник скончался «от ожирения и
от вшей» 67.
За фасадом права опять скрывалось насилие. Впрочем, царь ру-
ководствовался пе только гневом, но и расчетом. После истории с
проскпнезой всем было известно, какие чувства оп питал к Каллис-
фену; но трезво поразмыслив, он пришел к выводу, что разочаро-
ванному и ожесточенному Каллисфену уже нельзя вернуться на ро-
дину живым. Именно потому, что он так ревностно прославлял Алек-
сандра среди эллинов, перемена его взглядов имела бы самые пе-
чальные последствия для царской политики в Элладе. Вот почему о и
должен был исчезнуть, и не как мученик, а как преступник, узник
и просто больной человек. Для всех греков это послужило бы уро-
ком, а Аристотелю — предупреждением. Во всяком случае, вместе с
Каллисфеном Александр хотел победить и национализм эллинов;
под знаком этого национализма Александр несколько лет назад от-
правился в поход как гегемон греков; теперь приспело время и гре-
кам и македонянам отказаться от нелепой гордыни и от привычки
иметь свое мнение. Эллинский дух должен был покориться воле
царя.
ЗАВЕРШЕНИЕ БОРЬБЫ АЛЕКСАНДРА С ПРИБЛИЖЕННЫМИ
Процесс против Каллисфена завершил целую серию мероприя-
тий, которые для будущего империи означали не меньше, чем битвы
при Гранике, Иссе и Гавгамелах. Тогда решалась судьба Персии,
теперь же процесс Филоты, убийство Клпта, спор о проскинезе, за-
говор «пажей» и смерть Каллисфена оказались вехами не менее оже-
сточенной борьбы, целью которой было сломить то духовное сопро-
тивление, которое нарастало в македонской и греческой среде.
Создать подлинную империю означало между тем преодолеть не
только иранский, но также македонский и эллинский национализм,
устранить «предрассудки», которые Александр считал лишь глупой
235
помехой. Теперь пришло время ввести чуждое Западу деспотическое
единовластие, ничем не ограниченное самодержавно. Этого требова-
ла не только сущность мирового господства, но и не признающая
преград натура Александра.
Навязать такую позицию македонянам или идеалистам из элли-
нов было нелегко. Поэтому вводить новый курс надо было, начиная
с непосредственного окружения царя; придворный лагерь, в сущно-
сти, возглавлял всю державу. Если бы удалось сломить оппозицию
в самом лагере, то прекратилось бы сопротивление во всей империи
и даже в самой Македонии.
Недовольство в собственном кругу было гораздо опаснее персид-
ского оружия. Ведь оно базировалось на гордости победителей, на
свойственном эллинам чувстве интеллектуального превосходства и
любви к свободе. Фронду интеллектуалов нельзя было разбить кон-
ной атакой.
Преимущество Александра перед его противниками состояло в
том, что у царя имелись союзники, па которых он мог положиться,—
ветераны, составлявшие войсковое собрание. А на нем решались
судебные дела. С помощью ветеранов Александр добился осуждения
Филоты, приговорил к смерти «пажей», легализировал свое преступ-
ление после ссоры с Клитом. Бой за проскииезу Александр проиграл
как раз потому, что был лишен этих мощных союзников.
II все-таки именно этот провал привел его к окончательной побе-
де. После 327 г. до н. э. мы не слышим больше пп о каких загово-
рах, ссорах или хотя бы пассивном сопротивлении. Противники вряд
ли согласились с Александром, но беспрекословно ему подчинялись.
Как это могло случиться? Почему никто не противопоставил царю
своих убеждений, в чем была причина такой покорности?
Мы полагаем, что причина — в отказе Александра от желания
ввести проскииезу. Как ни горестно было для него отступление от
своих планов, он не замедлил использовать неудачу в интересах
дальнейшей политики. Потерпев поражение в первый и единствен-
ный раз в жизни, Александр вышел из него более мудрым и уверен-
ным в себе, чем когда-либо. Если в те дни, когда «пажи» вступали
в сговор, можно было предположить, что царь вернется к своему не-
навистному плану, то с течением времени стало очевидно: Алек-
сандр склонил голову перед сопротивлением окружающих. Прибли-
женные должны были признать, что он пе тиран, неподвластный ка-
ким бы то пп было влияниям, что он не считает своих сподвижни-
ков рабами, лишенными собственной воли. Все знали, как трудно
дался Александру этот отказ, п именно поэтому царское смиренно
было оценено особенно высоко. Теперь, когда все наглядно убеди-
лись, что и владыка способен уступить, стало легче подчиняться его
воле. Не приходилось сомневаться, что сила была на стороне Алек-
сандра. но то обстоятельство, что был, пусть всего один, бесспорный
прецедент,* когда сподвижники сумели отстоять свою свободу, успо-
каивало совесть.
В результате произошел решительный поворот. Люди успокои-
лись. И вообще, как эго умно п полезно — покориться. Пусть иена-
236
сытный делает, что хочет. Если он зайдет слишком далеко, его в
конце концов можно и остановить. Да и в интересах собственной бе-
зопасности стоило отказаться от сопротивления. Теперь царь еще
больше возвысился в общественном мнении и в конечном счете вы-
шел снова победителем. Отказ от проскииезы принес ему абсолют-
ный авторитет в лагере. Правда, этот авторитет не получил мисти-
ческого освящения, но зато воля Александра стала единственной
силой в лагере.
Это было очень важно для последующего хода событий. В бли-
жайшие годы суждено было возникнуть новому фронту сопротивле-
ния — простых воинов,— охватившему со временем все войско. Дела
сложились бы очень скверно, если бы на реке Гпфасис или в Описе
к войскам присоединились и военачальники. Теперь Александр мог
рассчитывать по меньшей мере па пассивное подчинение своего бли-
жайшего окружения и, таким образом, легче справляться с мятежа-
ми в войске.
Итак, период от смерти Дария до похода в Индию завершился
полным успехом не только в военном, но и во внутриполитическом
отношении. И только судебные убийства — смерть Парменпона, ги-
бель Клита — напоминали о том, что абсолютная власть есть власть
насилия и в конечном счете она обязательно приносит то, что от-
вечает ее природе,— произвол и торжество силы. Из этого мрачного
круга не мог выйти даже такой человек, как Александр.
СКИФИЯ ИЛИ ИНДИЯ?
Дойдя до Яксарта, царь оказался на границе Персидской держа-
вы — дальше шла ничья земля. Если он действительно был тем, за
кого его принимали,— завоевателем мира, переступающим любые
1раппцы, то следовало ожидать, что и в данном случае он проявит
свою всеобъемлющую волю и захватит эти земли. Александр, ко-
нечно же, взвесил такую возможность, ко заветные мечты вели его
в другую сторону, и пустыня, граничащая с Согдианой, не смогла за-
ставить его изменить прежнее решение. Ни на одну пядь не рас-
ширил в эту сторону Александр принадлежавшие ему отныне вла-
дения Ахемепидов: Бактрпя и Согдиана остались провинциями, а ко-
чевники пограничных областей признали свою зависимость от него.
Лишь однажды Александр перешел реку, но это было сделано в от-
вет па скифскую провокацию. На самом краю области Александр
основал Александрию, однако этот город предназначался исключи-
тельно для защиты. Плодородная земля на верхнем Яксарте (Ферга-
на) осталась невозделанной, ибо даже персы отказались от этого по-
граничного края, который нелегко было бы защищать. Александр
принял знаки поклонения от дахов, массагетов, хоразмиев и других
скифов, пе вступая, однако, на их земли. Он отказался от продолже-
ния похода в северном направленииб8.
Итак, на Яксарте царь вел себя так же, как когда-то на Дунае.
Ему достаточно было только показать македонское оружие племенам
237
севернее пограничной реки, явить его блеск и славу перед кочевни-
ками, чтобы заставить себя бояться. О систематическом завоевании
евразийских просторов он думал сейчас не больше, чем в 335 г.
до и. э.
Эта сдержанность происходила отнюдь пе от мрачного впечат-
ления, которое производила даже самая южная область северо-во-
стока, а от общего представления, шедшего от географических воз-
зрений, которых придерживалась тогдашняя наука, и в частности
Аристотель.
Полагали, что сколько-нибудь заселена лишь умеренная зона и
она-то является подлинной ойкуменой. Холод па севере, жара на
юге делают невозможным какое-либо существенное заселение этих
областей. Александру казалось, что его опыт подтверждает это поло-
жение. На юге он всюду встречал пустыню: в Египте, в Аравии,
даже в Иране. На севере же — как в Парфии, так и на Яксарте —
он видел бесконечные и бесплодные пространства, невозделанные,
овеваемые холодными ветрами, не имеющие долговременных посе-
лений и лишь изредка пересекаемые беспокойными кочевниками.
Поэтому он считал, что достиг северной и южной границ куль-
турной, Обитаемой земли. Отсюда — его решение: оставаться пока в
рамках умеренной зоны. Зона эта простиралась на восток и на запад.
Зачем же отклоняться на север, когда уже и так его армия далеко
продвинулась на восток? Гораздо естественнее идти в однажды изб-
ранном направлении вплоть до Мирового океана, чтобы закончить
покорение умеренной зоны хотя бы на востоке, а затем то же самое
сделать на западе, дойдя до Геркулесовых столпов (Гибралтар). Что
касается арктической и тропической зон, то ими можно будет за-
пяться позже, когда будет окончательно завоеван умеренный пояс.
В конце концов задачи там не завоевательные, а исследовательские,
которые для создания мирового государства не были первоочеред-
ными.
От географических представлений шло еще одно соображение: за-
вершить создание «Азийского царства». В самом деле, разве Ахеме-
ниды владели всей Азией? Нет. Александру нужен не титул, ему
нужен весь материк. Но как далеко простирается Азия? Сколько
еще придется присоединить земель к владениям Ахемепидов?
По представлению Аристотеля, Азия лежала в умеренном поясе,
а холодные области к северу от нее относились уже к Европе. Гра-
ницей этих частей света Аристотель, по-видимому, считал реку, ко-
торая, как оп полагал, брала начало на самом дальнем восточном
горном массиве; в верхнем течении ее называли Араксом, а в ниж-
нем—Танаисом (Доном), который впадал в Меотиду (Азовское
море). Александр полагал, что Яксарт — это и есть тот самый Аракс-
Танаис, а сходство названий «Араке» и «Яксарт» говорило в пользу
этого предположения, тем более что Яксарт действительно начинал-
ся в горах Гиндукуша. Значит, Персидская держава доходила до
Яксарта и до пего же простиралась Азия. По ту сторону лежал уже
другой материк — Европа.
Теперь всякий знает, что Яксарт впадает в Аральское море и но
238
имеет ничего общего с Доном. Однако принятое в то время предпо-
ложение вполне устраивало Александра. Ведь на север он все равно
не собирался, а благодаря такому взгляду получалось, что он, как
царь Азии, может и пе трогать северные области. Другой берег реки
был вполне официально объявлен европейским; европейцами стали
называть историки похода Александра и тамошних скифов69. Имен-
но поэтому основанный здесь город назван был Алексапдрией-иа-
Дону. Более того, пошел в ход научный, хотя и довольно шаткий ар-
гумент: распространение пихты севернее Яксарта свидетельствовало
якобы о принадлежности этих мест к Европе, ибо только в этой час-
ти света произрастают такие деревья. Подобная точка зрения была
опровергнута: у скал Хориепы, а впоследствии и у отрогов индий-
ских гор были обнаружены эти деревья. Однако оказалось предпоч-
тительнее не выяснять вопрос до конца. Гипотеза устраивала Алек-
сандра больше, чем истина.
Тем настоятельнее представлялась ему необходимость завоевания
Индии. Персы не овладели ею, а она принадлежала к Азии, относи-
лась к умеренной зоне и была, таким образом, частью ойкумены.
Привлекали к тому же хотя и чуждая, но в высшей степени исклю-
чительная культура страны и ее богатства. Наконец, там кончался
мир, ибо Аристотель рассматривал Индию как восточный край зем-
ли. А дальше начинался океан. Азия представлялась не такой уж
огромной частью света: по распространенному представлению, опа
охватывала только Персидское царство, Арабскую пустыню и Ин-
дию с относящимися к системе Гиндукуша Гималаями. Такая Азия
вряд ли казалась больше Европы.
Что касается северо-восточных пространств, то Александр удо-
вольствовался тем, что отправил туда вместе с посетившими его
скифскими посольствами македонских представителей с целью по-
лучить сведения о стране, людях и особенно о военном потенциале
кочевников. Разумеется, в лагере дискутировались географические
вопросы, в особенности соотношение Танаиса и Каспийского моря.
Вероятно, от скифов узнали, что Яксарт (принимаемый за верхнее
течение Тапапса) впадает в большое море, но какое — Аральское или
Каспийское? Как рассуждали тогда ученые? То обстоятельство, что
воды Каспийского моря благодаря испарениям не нуждаются в сто-
ке, не было еще известно. Поэтому Аристотель предположил, что
излишки воды подземными путями уходят в Черное море. Однако в
лагере Александра родилась и более правдоподобная гипотеза: Як-
сарт сначала впадает в какое-то внутреннее море, а вытекает отту-
да уже как Танане и течет далее на запад, где наконец впадает в
Меотиду (Азовское море). Таким образом, представление о тождест-
ве Яксарта и Танаиса оставалось в силе. Сам Александр был, по-
видимому, как-то причастен к этим предположениям70. Возможно,
в эту пору он уже задумал прояснить вопрос с помощью исследова-
тельской экспедиции, однако отложил осуществление замысла. Ис-
следователь в то время уступал еще в его душе азартному завое-
вателю.
Как видим, Александр спокойно относился к северо-востоку, не
239
питая никаких романтических иллюзий. Но поскольку большинство
авторов, повествовавших о его походе, не могли обойтись без роман-
тических деталей, они придумали занятную историю: в лагерь к ма-
кедонянам будто бы прибыли царица амазонок и с нею триста дев,
влекомых страстным желанием иметь потомство от македонских ге-
роев71. Желанию пх суждено было сбыться, по одним источникам,
в Гирканпи, а по другим — на Танаисе. В сущности, это была смеш-
ная выдумка, и пн один серьезный человек ей не верил. Поводом
могло послужить предложение какого-нибудь вождя кочевников вы-
дать скифских девушек замуж за царя и его полководцев. Зато цель
рассказа не вызывает сомнений. Постоянные расспросы на родине,
не повстречались ли войску на пути к краю земли амазонки, дол-
жны были наконец получить ответ. Если народ так упрямо хотел
басен, надо было ему эти басни придумать. По-видимому, это понял
и создатель этой истории Онесикрит. Более того, он имел неосторож-
ность рассказать ее Лисимаху, постоянному спутнику Александра,
а впоследствии наместнику и царю Фракии. Тот не сдержал улыбки
и спросил: «Где ж тогда был я?»
Пока мы остановились па рациональных соображениях, руково-
дивших царем. Однако для Александра важнее были внезапные вдох-
новения и мечты. Когда на пего находило это «нечто», царь назы-
вал его потосом (наваждением). Его потосом стала Индия.
В ряд всякого рода спонтанных побуждений Александра следует
поставить еще одну иррациональную и характерную для пего чер-
ту — чувство исторического величия. Это трудно описать. Его влекло
всегда невероятное, небывалое, а о тех «гекатомбах», которые он по-
ходя приносил этому величию, задумывались другие, а не оп. Од-
нако тот, кто понимал его, мог быть счастлив уж тем, что сопережи-
вает с ним величайшие исторические событпя.
Александр чувствовал, что завоеванию чудесной страны Индии
присуще это историческое величие. За нею находился восточный
океан; он сиял в лучах солнца, манил, он был сродни духу Алек-
сандра. Это было намного привлекательнее, чем идти по скучным
равнинам, сражаться с не представляющими никакого интереса ски-
фами и оказаться наконец у берега убогого северного моря. Да и
с государственной точки зрения вряд ли целесообразно покорять
местных жителей, которые «полгода спят».
Так все сметалось: расчет и безрассудство, явное и тайное, вы-
сказанное и сокровенное, произошел тот синтез реального и ирреаль-
ного, который привел наконец к тому, что летом 327 г. до п. э. Алек-
сандр двинулся в Индию.
Глава IX
БОРЬБА ЗА НЕОСУЩЕСТВИМОЕ
НА ГРАНИЦАХ ИНДИИ
Как можно судить из сказанного выше, мысль о завоевании Ин-
дии с самого начала составляла часть плана Александра о завоева-
нии мира. Намерение подчинить себе всю ойкумену зародилось еще
в юношеских мечтах царя, и поэтому вполне вероятно, что мысль о
вторжении в Индию влекла его уже давно. Но только смерть Дария
сделала это желание реальным, ибо все части государства персов
оказались теперь в доступной близости. Последующие завоевания
уже не надо было откладывать па будущее, и те смутные планы, о
которых мы говорили в предыдущем разделе, превратились в гото-
вые решения. Хотя восстание в Согдиане и задержало Александра на
целых два года, но все это время оп продолжал разрабатывать про-
ект новой кампании.
Основание в районе Гиндукуша и по соседству с этими горами
новых Александрии преследовало, как мы полагаем, цель создания
прочного плацдарма для предстоящего похода. Еще в 330 г. до н. я.
пли, самое позднее, весной следующего года царь вызвал друга сво-
ей юности Неарха, уже тогда имея в виду сделать его адмиралом,
которому предстояло изучить реки и заливы Индии. По-видимому,
именно в это же время Александр отдал приказ вербовать карий-
ских, финикийских, кипрских и египетских моряков, которые не нуж-
ны были в Согдиане, по оказались совершенно необходимыми для
похода в Индию1. Правда, из-за восстания в Согдиане Неарх, а час-
тично п моряки прибыли к Александру значительно раньше того вре-
мени, когда в них возникла нужда. Однако все опи были оставлены
при армии, чтобы принять участие в предстоящих кампаниях. Даль-
нейшее усиление Пехоты также было связано с перспективой вторже-
ния в многонаселенную Индию; эту же цель преследовала и рефор-
ма армии. Стало известно, что в «стране чудес» большое значение
придается придворному блеску; поэтому Александр решил украсить
лучших из своих гипаспистов серебряными щитами.
Зимой 328/27 г. до н. э. Александр снова посылает на Запад вер-
бовщиков, чтобы привлечь в свою армию свежие силы, на этот раз
уже из Македонии. Одновременно ведется разведка и дипломатиче-
ская подготовка новой кампании. От Бесса к Александру перебежал
Сисикотт, персидский правитель пограничной с Индией области. Ои
стал преданным советчиком царя. С восточного берега Инда от мо-
гущественного правителя Такс пл а прибыло первое посольство. В от-
241
вот па выражение покорности Александр обещал Таксилу поддерж-
ку. Теперь наконец появилась возможность разузнать о пограничных
территориях больше, чем знали греческие писатели времен, пред-
шествующих завоеваниям Александра.
Примерло в конце мая 327 г. до н. э. Александр, находившийся в
это время в Бактрах, дал приказ выступать. Снова предстояло фор-
сировать Гиндукуш, но теперь Александр мог выбирать более удоб-
ную дорогу — через долину Бамиана и Шибарский перевал2. Когда
войска достигли Александрии Крайней, обнаружилось, что пи остав-
ленный там наместником персидский вельможа, ни македонский ко-
мендант, которому поручено было основание новых городов, со сво-
ими задачами не справились. Обоих пришлось сместить. Сатрапом
Александр назначил другого перса, а резидентом — македонянина
Никанора. Население эллинистических городов было увеличено за
счет неспособных к походу местных жителей.
Когда прибыли набранные в Арахозии и Паропампсе воины, вся
армия насчитывала примерно 45 000—50 000 человек. Осенью во
вновь основанном самом восточном городе (Александр назвал его
Никеей *) было отпраздновано начало нового похода и принесены со-
ответствующие данному случаю жертвы богине Афине. Все это дол-
жно было поднять воинский дух перед грядущими великими дела-
ми. Теперь начался марш вдоль нижнего течения реки Кабул, через
высокие перевалы, ведущие в Индию. Эти ворота в горах всегда име-
ли важное значение для торговли, а после завоевания Индии их роль
должна была возрасти еще более, ибо они стали бы связующим зве-
ном между империей Александра и ее новыми областями.
Сведения, которыми Александр располагал о районе, погранич-
ном с Индией (о Хайбарском перевале, Кафиристане и Баюре), были
весьма скромными. Насколько гостеприимными были земли на юг от
реки Кабул, настолько же суровыми и непригодными для жизни
оказались области па севере. Здесь чередовались остроконечные,
словно касающиеся неба горные цепи и низко лежащие влажные до-
лины. Мрачной природе этих мест соответствовал п характер населе-
ния. Фанатизм жителей тропиков сочетался в их душе с гордостью
горцев. Эти люди могли как совершать героические подвиги в борь-
бе за свободу, так и разбойничать на большой дороге.
Со слов индийских друзей командование хорошо знало, чего мож-
но ожидать от местных жителей. Поэтому Александр решил дейст-
вовать в этом важном для него коридоре методом самого грубого на-
силия. Находясь еще в районе верхнего течения реки Кабул, Алек-
сандр вызвал из долины Инда Такспла и других преданных ему рад-
жей. Они принесли в лагерь Александра свои противоречивые уст-
ремления п борьбу честолюбий, но также богатые подарки и привыч-
ную для них восточную роскошь. Раджи привели слонов (некоторые
прибыли верхом на них) и подарили Александру этих животных, вид
которых вызывал всеобщее удивление. Всех, кто не явился, причис-
лили к врагам.
* Никея (греч.)— «побеждающая», «победоносная».
242
Войско было разделено. Гефестиону и Перднкке с отрядами рад-
жей, частью армии и обозом надлежало двигаться по более легкой,
южной дороге и добром или силой подчинить Певкелаотиду, область
племен, обитавших в районе от Хайбарского перевала до Инда. Им
же было приказано навести плавучий мост через реку Инд. Сам же
Александр решил идти северным путем — через Кафиристан, Багор
и Сват, чтобы покорить племена аспасиев, гуреев и богатых асса-
кенов.
Воздержимся от описания действий обеих армий, хотя путь се-
верного отряда освещен в источниках достаточно подробно. Остано-
вимся только на том, что, с нашей точки зрения, имеет принципиаль-
ное значение3.
Прежде всего надо отметить исключительную смелость и высо-
кую воинскую доблесть защитников страны. Они одинаково храбро
сражались на равнине и отстаивали высокогорные поселения; места
для их укреплений в горах были выбраны весьма удачно. Там, где
сопротивление становилось бессмысленным, они сжигали поселки и
скрывались в горах. Однако ударные силы врага превосходили воз-
можности защитников. Александр и его военачальники использовали
все достижения военной науки: раздробив крупные соединения, они
в случае необходимости молниеносно собирали их в ударный кулак
для внезапного нападения. Крепости штурмовали с использованием
самой современной для того времени техники, вплоть до дальнобой-
ных орудий.
Македоняне ставили защитников перед выбором: сдаться в
плен пли быть уничтоженными. Александр основал много но-
вых крепостей, оставлял в них гарнизоны, отбирал у населения поля,
скот и теснил жителей из плодородных долин в горы. В ночных на-
падениях он вероломно уничтожал наемников-ассакенов и разбил
вспомогательные войска, присланные из Кашмира4.
Не менее успешно действовала и южная армия под командова-
нием Гефестиона и Пердикки. После тридцатидневной осады она
овладела самым сильным опорным пунктом противника, были по-
строены форты и крепости для защиты коммуникаций; завоеватели
опирались на промакедонски настроенных местных жителей.
И все же результат нельзя было назвать вполне удовлетворитель-
ным. Правда, главные дороги и долины были отвоеваны и надежно
защищены возведенными здесь фортами; правителями завоеванных
областей назначались наиболее преданные местные жители. Но са-
мые упорные и непоколебимые по-прежнему скрывались в горах и
непроходимых горных лесах. Учитывая возникшие трудности, царь
зимой 327/26 г. до н. э. решил превратить эту страну в провинцию и
передать ее в управление Никанору, который недавно был назначен
комендантом Паропамисады.
Александр делал все возможное, чтобы исправить положение и
лишить упорствующих возможности найти себе убежище для дли-
тельного сопротивления. Он рискнул на одно из самых смелых сво-
их предприятий — взятие штурмом ассакенской крепости на Инде.
Предприятие удалось, но затем успех изменил Александру. Македо-
243
пяле дошли до высокогорных лесов между реками Сват и Инд, но за-
хватить там врага не сумели.
Если Александр не собирался перейти к позиционной воине, ему
следовало удовлетвориться достигнутым. Одно было ясно: то, что
удалось в Согдпане, здесь не пройдет. Народная война была останов-
лена, но сопротивление окончательно не сломлено. Никанору предо-
ставили самому решить проблему, как справиться с непокорными.
Однако местные жителя избавили его от этого: вскоре после ухода
войск Александра Никанор был убит.
Возникает вопрос, правильно ли поступил Александр, который
с самого начала похода, еще севернее реки Кабул, стал прибегать к
грубому насилию и запугиванию. По-видимому, этот метод рекомен-
довали ему Снсикотт и Таксил. Ни к чему, кроме кровавых сраже-
ний, опустошения и дымящихся развалин, он не привел. Длитель-
ного умиротворения таким путем достигнуть было невозможно. К то-
му же замирение страны потребовало много времени, что привело к
тяжким последствиям во время битвы на Гифаспсе.
С ГЕРАКЛОМ И ДИОНИСОМ
Три сына Зевса уже побывали некогда в Азин: убийца Медузы
Персей, могучий Геракл и неутомимый бродяга Дионис. Теперь
вновь наступили мифологические времена. В Александре возродился
сын Зевса, который стремился сравняться со своими старшими брать-
ями и даже превзойти их, пройдя всю Азию до конца.
Персей не годился в образцы. Хотя он и числился среди много-
численных предков македонских царей, но мифы о местном аргив-
ском герое не были популярны в Македонии. Подозрительным каза-
лось и то, что но созвучию имен его иногда считали родоначальни-
ком персов, и в частности Ахеменпдов. Единственный раз Александр
почтил Персея наряду с Гераклом, когда он находился на пути к
оазису Аммона. Но по приходе в Персию источники уже не упоми-
нают о связи Александра с этим героем, а на Дальнем Востоке * о
нем и вовсе забыли.
Совсем по-другому обстояло дело с Гераклом. Его считали родо-
начальником македонской царской семьи, которая таким образом
узаконила свои притязания на эллинское происхождение. Его имя
было присвоено многим македонским городам; изображение Геракла
встречается и на монетах. Были распространены рассказы о приклю-
чениях героя в Македонии, и его издавна идентифицировали с мест-
ными мифическими героями. Деяния этого полубога прославлялись
не только эллинами и киническими философами — они как бы ре-
ально стояли перед глазами всех македонян. Мы не должны забы-
вать, что для людей древности Геракл был не менее реален, чем
для нас, скажем, Карл Великий. Некоторые подробности, правда,
* В понятие «Дальний Восток» автор включает все земли восточнее Ирана,
в том числе и Индию.
казаллсь сомнительными, и это объясняли неточностью мифа, ио ни-
кому нс приходило в голову оспаривать существование Геракла и
происхождение македонского царского дома от его семени. Порож-
денное Зевсом человеческое дитя было признано героем благодаря
величию сто подвигов. II легко представить, что за это его причисли-
ли к сонму богов.
Александр вырос в условиях традиционного преклонения перед
Гераклом. Сам Аристотель постоянно выставлял перед своим учени-
ком добродетели его предка. Еще более важным было то, что юноша
сам, по природе, чувствовал себя связанным со своим великим пред-
шественником и обрел в нем свой идеал. Александр совершенно серь-
езно верил в то, что может стать вторым Гераклом, и даже более
того — что уже стал им. Геракла он почитал просто как старшего
брата. Оп ощущал свою общность с ним в осуществлении всемир-
ного предприятия и особенно чтил греко-левантийские легенды, свя-
занные с Гераклом. Передний Восток давно был причислен к кругу
деяний мифического героя. Начиная с VI в. до п. э. борьба Геракла
с амазонками являлась излюбленной темой изобразительного искус-
ства. Считали, что, освобождая Прометея, Геракл дошел до восточ-
ной оконечности земли и Кавказа. На Киире, в Киликии и Сирии его
давно уже приравняли к местным богам. В Египте он считался по-
бедителем Бусприса.
Свое нападение на Тир Александр уверенно обосновал приказом,
полученным от предка *. По его следам двигался он, стремясь полу-
чить оракул Аммона. Когда Александр форсировал Гиндукуш, то
этот хребет посчитали за Кавказ. Предполагали, что именно здесь
находилась скала Прометея. На македонских монетах Геракл стано-
вится все более похожим па Александра.
Не следует, конечно, думать, что только личное пристрастие во-
одушевило Александра па это уподобление. Чем дольше продолжал-
ся поход, чем труднее становилось воинам переносить все новые п
новые тяготы, тем большая роль отводилась образу героя, его бес-
примерной терпеливости. Геракл казался македонянам самым на-
родным из всех героев. Следовать его путями, повторять его подвиги,
сравняться и даже превзойти его — все это создавало романтически
возвышенный стимул, в котором так нуждались воины. Таким обра-
зом, Геракл вплоть до самой Бактрии служил воинам как бы путе-
водной звездой, несмотря на то что, согласно древним мифам, он
никогда не удалялся от Средиземного моря. Даже незаконному сычу
Александра, рожденному Варенной незадолго до брака царя с Рок-
саной, было дано имя Геракл.
Значение, которое Геракл приобрел для воинов Александра, на-
талкивало на мысль, что и в новом походе следует использовать его
пример как стимул. Если до сих пор не было подходящего к этому
случаю мифа о Геракле, то теперь его следовало создать. Так и сде-
лали. Вскоре нашлись многочисленные следы подвигов героя в Ин-
* Богом — покровителем Тира считался Мелькарт, которого греки отожде-
ствляли с Гераклом.
245
дшт. Однако в самом начале похода в «страну чудес» возник и но-
вый миф. Должно быть, Александру уже несколько поднадоел его
мифический предок. Геракл не вполне удовлетворял царя из-за его
чересчур человеческих черт. Возможно, дух царя, стремившегося к
безграничности, требовал более божественного идеала, а может быть,
Александр считал необходимым найти для воинов новый импульс,
учитывая, что их ожидают большие трудности. Во всяком случае, вне-
запно на первый план выступил третий и самый высокий средн побы-
вавших в Азии сыновей Зевса и легко отодвинул в тень трудолюби-
вого Геракла.
В отличие от последнего, который при жизни так и не смог под-
няться выше ранга героя, Дионис всегда оставался настоящим богом.
В Македонии его особо чтили; оно и понятно, если учесть, что Маке-
дония непосредственно граничила с Фракпей и сюда переселились
многие фракийцы. В жилах македонян бушевали все страсти, порож-
денные Вакхом. Поэтому вакханалии проходили здесь во всей их
первобытной дикости: опи праздновались так же, как у варваров. Ре-
лигиозное действо воспринималось настолько серьезно, что безумные
вакханалии возглавляла сама мать Александра. В стране мималло-
нов и клодонов * Дионис считался местным богом в большей степе-
ни, чем какой-либо другой олимпиец. Таким увидел его при дворе
македонских царей Еврипид и па основе этого, по сути дела, негре-
ческого восприятия создал своих «Вакханок» — шедевр античного на-
турализма. Каким Еврипид увидел Диониса, пленительным и страш-
ным одновременно, таким его воспринимали и македоняне. Этот бог
ставил человека перед выбором: пли безоговорочно предаться тем-
ной, дурманящей страсти, или познать его уничтожающий гнев.
Греки издавна считали, что Дионис несет пародам культуру. Они
связывали фракийско-эллинского бога с аналогичными богами ли-
дийской мифологии, а также идентифицировали его с египетским
Осирисом. Это делало Диониса как бы богом всех пародов, населяю-
щих мир, для него не существовало границ между государствами.
Нису, где бог провел детство, искали в различных уголках земли, по-
всюду, где росли виноград и плющ и где название страны сопостав-
лялось бы с его именем. Иногда Диониса изображали воином, вторг-
шимся в чужую страну, например борющимся с азиатскими амазон-
ками. Согласно Еврипиду, оп со своей свитой прошел всю Малую
Азию, Персию, Бактрию, Мидию и Аравию. При желании это можно
было истолковать как завоевание. Поэтому место, где заканчивались
странствия Диониса, македоняне искали на краю бактрийско-согдий-
ской пустыни, и, естественно, их попеки завершились успешно.
На границе Индии Александр неожиданно обнаружил местечко,
название которого было созвучно со словом «Ниса» 5. Не будем вни-
кать, почему местные жители полагали, что их город основан Дио-
нисом. Известно, однако, что Александр, узнав об этом, с присущей
ему творческой энергией увидел здесь возможность выдвинуть новую
плодотворную идею. В качестве путеводной звезды в походе на бо-
* Мималлопы и к л о до и ы — македонские племена.
246
гатые земли Индии скорее подходил могущественный и томящий
душу Дионис, чем труженик Геракл. К внутренней перемене, проис-
шедшей с Александром, к его вере в свою сверхъестественность так-
же больше подходило сравнение с подлинным богом, чем с героем.
Нам известны связанные с этой переменой приказы царя: считать
бесспорной истиной, что город основал Дионис и, более того, чего
раньше никто пе утверждал, что бог победоносно прошел через всю
Индию. Было заявлено, что македоняне будут соревноваться с могу-
щественным богом п повторят его путь. Таким образом, по приказу
Александра возникла новая вера и новая «историческая истина».
Тотчас царь удалился из Нисы в окружающие лесистые горы и гим-
нами, зеленым плющом и пышным пиром воздал положенную дань
уважения своему небесному патрону Дионису. Не меньше, чем Дио-
ниса, прославлял Александр и рождение новой идеи: царь, подобно
второму Дионису, с триумфом пройдет эту «страну чудес». Неког-
да, чтобы мотивировать необходимость его похода героическими ми-
фами, Александру нужен был Каллисфен. Теперь он уже пе нуж-
дался больше ни в чьих услугах. Он сам взял на себя роль «пропа-
гандиста» похода.
Сколь бы великолепным ни показалось нам подобное дерзание,
некоторых читателей неминуемо шокирует этот грубый произвол.
Правда, Александр на этот раз не покусился на личные свободы
граждан, как при попытке введения проскинезы, не нарушил основ-
ных правовых норм, как при убийстве Пармениопа, но это насилие
над исторической правдой разрушало оплот духовного мира граждан.
Однако не следует все же судить Александра слишком строго. Боль-
шинство греческих историков прибегали к такому же произволу даже
без особой необходимости. Они часто выдавали за факты порожде-
ния своей фантазии, которые, как им казалось, соответствовали внут-
ренней логике событий. Если подобное могли позволить себе исто-
рики, то неужели Александр не имел права на то же самое, когда
это ему было необходимо? Различие между ними заключалось в том,
что они могли только изобретать несуществующее, а царь превращал
свои домыслы в действительность благодаря полноте власти. Пусть
его приказы основывались на некоем внутреннем озарении, но дик-
товал он их, думая о пользе, которую фикция похода Диониса в Ин-
дию принесет ее завоевателям.
Легко представить, как устали к тому времени воины. Именно для
того чтобы бороться с недовольством и пробудить рвение в войске,
царю приходилось изобретать новые стимулы. Возросшее значение
Диониса привело к изменению роли Геракла, и это обнаружилось
уже через несколько недель. Как мы уже упоминали, после оконча-
ния зимнего похода Александр, чтобы соединиться с южной частью
армии, направился в область между реками Кабул и Инд. Однако
большая крепость ассакенов, расположенная в петле Инда, остава-
лась непокоренной. Александру важно было показать всем пародам,
что его власть простирается и на самые недоступные места. Для это-
го он решил сломить сопротивление защитников крепости. Скала,
на которой стояла крепость, отличалась крайней крутизной. Как го-
247
ворилп греки, она была «недоступной даже птицам» (по-гречески
Аорп).
Царем овладел полос, и теперь, чтобы подбодрить воинов, он сно-
ва вспомнил Геракла, по с явным отсутствием всякого уважения к
герою. Геракл якобы тоже пытался взять крепость на скале, по у
пего ничего не вышло. Это была очередная фикция. Ведь никто рань-
ше пе слышал об индийском походе Геракла. Но поскольку в Индию
шел Александр, то до него там должен был побывать и его предок.
Как п Дионису, Александру следовало превзойти своего предшест-
венника и сделать то, что не сумел Геракл. Это посрамление Герак-
ла было пущено в ход штабом Александра, чтобы воодушевить маке-
донян.
Начался штурм6. Оп потребовал необычайного упорства и вы-
держки даже от самых отборных воинов. Цель была достигнута толь-
ко после того, как удалось засыпать ущелье и применить дальнобой-
ные орудия. Александр пе смог помешать бегству части врагов, но
удовлетворился тем, что зверства воинов навели ужас па преследуе-
мых. Затем на вершине горы были принесены жертвы богам. Комен-
дантом крепости стал верный Снсикотт.
В течение всего похода Александр отыскивал в Индии следы пре-
бывания обоих мифических предшественников. Лишь спустя некото-
рое время, после неудачи, постигшей царя у Гифаспса, Диониса стали
упоминать реже. Возможно, Александр понял, что переусердствовал
в этом вопросе. Правда, войска при возвращении из Кармаиип снова
устроили вакхическое шествие, но царь к этому был непричастен.
Во время больших царских жертвоприношений па первом месте
снова оказался Геракл, и Дионис больше пе упоминался в качестве
путеводной звезды похода.
По зажженные в Писе факелы Вакха снова разгорелись после
смерти Александра. Птолемеи считали, что следуют его примеру, пе-
реняв идею дионисийского великолепия торжественных процессий.
Даже в триумфальных шествиях римских императоров просматрива-
ются эти черты, идущие еще от Александра и проникшие в Рим че-
рез эллинистические государства. Как это характерно для нашего
царя, его потос сохранял свою творческую силу даже и после его
смерти.
«СТРАНА ЧУДЕС»
После покорения пограничных провинций и крепости Аорп весной
326 г. до п. э. Александр стал готовиться к переправе} через Инд. Там
начиналась «страна чудес». Оправдывала ли опа свое название?
Сказочные сюжеты лучше всего расцветают за пределамп реаль-
ной, хорошо знакомой действительности. Если эти грашщы отодвига-
ются, то отодвигается и «страна чудес». Там, где кончалась область
хорошо известного, греки начинали выдумывать: па востоке — амазо-
нок, па севере — грифов, стерегущих золото, а па крайнем юге -~ уди-
вительные сказки об Эфиопии.
Со времен Кира великое царство персов распространилось во все
стороны, п с ним ознакомились эллины. Вся Передняя Азия стала те-
перь легкодоступной, по Индия оставалась неведомой «сказочной
страной Востока». До Александра лишь один эллин посетил эту таин-
ственную страну и мог рассказать о ней. Это был Сквлак из Карпан-
ды. Его послал Дарий. Оп спустился на корабле по Инду и доплыл
до Египта. Таким образом, он познакомился с Индией — с долиной
Инда п с пустыней к юго-востоку от него. О регионе Декана восточ-
нее Инда п об области Ганга он ничего не зиал. Индия кончалась для
пего пустыней и казалась не столь уж огромной. Обо всем, что он
видел, Скплак рассказал без прикрас, по-деловому. Однако он верил
всевозможным измышлениям индийцев и повторял их сказки о кар-
ликах, ушастых и томных людях.
В течение долгого времени никаких новых сведений о Дальнем
Востоке не поступало. Правда, Дарий покорил пограничные с Индом
области, но впоследствии опи были вновь утрачены. Греки, во всяком
случае, туда больше не попадали. Когда Гекатой составлял свое опи-
сание земли, оп тоже опирался па Скилака. Геродот, создавая свою
«Всемирную историю», материал о Дальнем Востоке черпал у Гека-
тея, т. е. у того же Скилака. Возможно, что о некоторых вещах он
расспрашивал персов, но они и сами достоверно ничего не знали.
«Отец истории» оказался в этом вопросе недоверчив и исключил не-
мало фантастического. Он охотно рассказывал об индийских псах, о
хлопке, о бамбуке, о численности населения, а также об обилии зо-
лота. Лишь его сообщения о поедании больных и старых родителей
основаны, по-видимому, на недоразумении и относятся к миру фан-
тазии.
Прошло почти пятьдесят лот между работой Гекатея и написанной
Ктесием первой монографией об Индии *. Это ему Индия обязана сво-
ей репутацией сказочной «страны чудес». Ктеслй был личным врачом
Великого царя и расспрашивал всех индийцев, посещавших царский
двор. Те заметили, что ионийцу нравится все удивительное, и стали
потчевать его всевозможными «чудесами». Теперь он узнал еще боль-
ше о карликах, вислоухих и темноногих людях с собачьими головами,
чудесных источниках, волшебных кольцах, о дереве, корпи которого
притягивают металлы, а также птиц и овец. Сторожащих золото гри-
фов тоже переселили в Ипдию; рассказывали, что слоны разрушают
степы вокруг городов; что солнце в Индии будто бы в десять раз боль-
ше, чем в других местах, а море такое горячее, что рыба, спасаясь от
жары, уходит па глубппу; что страна необыкновенно огромна и насе-
лена бесчисленным множеством людей.
Описание изобиловало превосходными степенями, и Ктесий, по-ви-
димому, немало добавил от себя, чтобы почаще вызывать удивление
читателей. Цветистая индийская фантазия перевита у него с легенда-
ми народов Средиземноморья. Таким образом, нам приходится проди-
раться сквозь настоящие дебри всякого рода вымыслов.
Такой представляли себе Ипдию греки, когда Александр начал
свой поход. Более трезвые умы не слишком доверяли этим фаптастп-
* От псе сохранились только отрывки у Фотия и несколько фрагментов
в парадоксографической литературе.
24g
ческим россказням. Александр, например, пе верил в невероятные
размеры Индии. Однако все разделяли представление об Индии как
об отличной от остального мира стране, где можно встретить много
таинственного и невиданного. Неудивительно поэтому, что Александ-
ру хотелось приподнять завесу. Как последователь и ученик Аристо-
теля, он стремился к точному познанию. Его господство над миром
казалось ему неполным, пока он пе покорил эту страну. Понятно и то
волнение, которое охватило на границе Индии его самого, его прибли-
женных, советников и, наконец, всю армию.
Мы зпаем, как мало соответствовали россказни Ктеспя действи-
тельности, но в одном он был прав: в Индии и в самом деле все об-
стояло «совсем по-ипому». Культура здесь выросла пе на фундаменте
древних цивилизаций; очень немногое связывало ее с общими пред-
ками из долин Нила и Евфрата. Правда, область Ганга заселена теми
же индоевропейцами, что и Персия, Эллада и Македония, но какое
это могло иметь значение по сравнению с всепокоряющей силой при-
роды? Жизнь на реке Инд, прежде всего в Бенгалии, определялась
совершенно иными климатическими и географическими условиями.
Индия тропическая страна: в этом заключалась ее тайна, ее истин-
ное чудо!
Социальная жизнь, религия складывались в Индии в условиях
влажных и душных тропиков. Отношение к власти, специфические
формы искусства, брахманы, йоги, призывавшие отойти от мирских
забот, и даже буддизм — все это рождено особой атмосферой. Здесь
иное солнце, времена года имеют иной ритм; удивительная периодич-
ность муссонов обусловливает проливные летние дожди. Они-то и
стали роковыми для похода Александра.
Повсюду, и в Средиземноморье и в Передней Азии, лето — время
недостатка влаги, даже засух. Арабы еще и сегодня недоверчиво
выспрашивают у северных европейцев о летних дождях. Проходя
через Малую Азию, Сирию, Египет, Вавилон, Иран и Согдиану, ма-
кедоняне находились в пределах известного им климата. Разве что
вдали от Средиземного моря период летней засухи был еще страшнее.
В удивительной Индии македонян больше всего поразило то, что
время осадков и самых страшных ливней приходилось как раз на
лето. Этого Александр никак не предвидел и пе включил в свои рас-
четы, вплоть до того момента, когда ливни показали ему свою мощь.
У Ктесия было написано, что в Индии вообще не бывает дождей.
Александр, вероятно, расспрашивал пограничных жителей о клима-
тических условиях страны. Но те не могли дать точных сведений.
Ведь па Инде муссоны пе так страшны, как в предгорьях Гималаев.
Сисикотт, может быть, и сам не знал о всем многообразии индийско-
го климата.
Таксил, однако, должен был знать о тропических ливнях, даже
если в его владениях они и пе были такими сильными. Ему, наверное,
было известно, что па юго-восток от его страны, на пути к Гангу, с
середины июня и до сентября, во время тропических Ливией, нельзя
и помышлять о каких-либо походах. Трудно предположить, что этот
раджа, возлагавший столь большие надежды па Александра, не пре-
250
достерег его. Скорее, гибрис Александра просто пе пожелала считать-
ся с этими советами. Царь вел себя так, будто не зпал о муссонах. В
течение зимы Александр сражался с индийскими пограничными пле-
менами, что было нетрудно, ибо в это время больших дождей здесь
пет. В начале войны он штурмом взял Аорп, а потом предоставил
войскам тридцатидневный отдых. Царь не учитывал, однако, сколь
краткий срок для похода оставляла ему стихия. В это время, при-
мерно в первой половине апреля, начинался самый жаркий и сухой
период. Оп продолжался до середины июня, а потом неотвратимо
наступало время ливней.
Итак, трагическая судьба похода Александра была предопределе-
на уже тем, что царь имел совершенно неправильные представления
о стране. С «чудесами» темпоногих и вислоухих он мог бы еще спра-
виться, но «чудо» тропических ливней оказалось сильнее его.
У РАДЖЕЙ В ПЕНДЖАБЕ
В Северном Пенджабе Александру предстояло подчинить трех ве-
ликих раджей, каждый из которых владел значительной территорией.
Офис, только что унаследовавший земли своего отца, правил в Так-
силе и, как это было принято, по имени столицы своего государства
стал называться Таксплом. Его власть простиралась па территорию
между реками Инд и Гпдасп. Могущественным соседОхМ Таксила па
востоке был раджа, происходивший пз рода Паурава, которого маке-
доняне называли Пором. Севернее их, в Кашмире, правил Абисар.
В других, окружавших их областях более мелкие князья, но они на-
ходились в зависимости от великих раджей.
Пор и Абисар заключили союз. Они пе только оттесняли мелкие
племена к югу и востоку, по и враждовали с Таксилом. Этим и объ-
ясняется готовность последнего опереться на иноземную помощь.
Когда Александр был еще в Согдиане, Таксил направил к нему пос-
лов с выражением покорности, а затем поспешил в долину Кабула па
встречу с Александром. Абисару это показалось достаточным, что-
бы поддержать сопротивление пограничных племен македонянам.
Следовало ожидать, что Пор присоединится к нему.
Веспой 326 г. до н. э. все наконец было готово. Гефестиоп и на
этот раз проявил себя прекрасным организатором. Оп навел мост че-
рез Пид и приступил к строительству флота. Благодаря тому что ма-
кедоняне владели теперь индийским городом Эмболима и крепостью
Аорп, область Кабула, как и западный берег Инда, была надежно
укреплена. В строительстве моста македонянам помог Таксил: он по-
ставлял продовольствие и прислал всадников, которые привели в по-
дарок Александру много скота и слонов. Переход через реку прошел
вполне благополучно. Александр ознаменовал его торжественными
праздничными жертвоприношениями богам, а также щедро угостил
воинов. Этим оп хотел показать, что только теперь и начался поход
в Индию. Сперва это было мирное движение через холмы и долины.
Люди радовались, видя множество пасущегося скота, обилие вели-
251
коленных плодов; опи дивились огромным деревьям, под которыми
мог укрыться целый отряд воинов. Когда македоняне приблизились
к столице, перед пей уже была выстроена армия нового вассала. Па
всякий случай Александр развернул свои войска. Но тут к нему под-
скакал Таксил, чтобы передать под власть нового правителя город и
всех воинов 7. В праздничном шествии войска вошли в город, и Алек-
сандр почувствовал себя желанным гостем. В Персии ему случалось
бывать и победителем, и «освободителем», и, наконец, преемником
Великого царя. Здесь все было по-иному.
Таксила — первый индийский город, который увидели македоня-
не. Окруженный красивой стеной, он располагался на живописной
возвышенности, у подножия которой текла река. Дальше простира-
лись плодородные земли, а за ними виднелись снежные горные вер-
шины Кашмира. Всюду кипела жизнь. Это была развитая страна —
центр внешней торговли, ведшейся через долину Кабула с другими
западными странами. Жители ждали, что с присоединением к импе-
рии Александра торговые связи еще больше разовьются. Иначе и
быть пе могло: благодаря своему положению Таксиле надлежало
стать одним из важнейших торговых центров империи.
В Таксиле македоняне впервые ознакомились с индийской город-
ской культурой и новым для них образом жизни. Эта культура вос-
ходила к древнейшим временам Хараппы и Мохенджо-Даро *; ни в
Египте, ни в Передней Азии не встречалось ничего подобного. Дома,
ворота и храмы были построены в необычном стиле. Македоняне ди-
вились невиданной архитектуре, орнаментам, великолепию пышных
садов и, наконец, народу. Правда, индийские аристократы походили
на иранских всадников, но простые люди Индии являли собой стран-
ную и непривычную смесь. Опи отличались темным цветом кожи и
высоким ростом. Их одежды были из хлопка; бороды они красили.
Удивительными были и их украшения 8. Особенно поразили македо-
нян деление людей на касты и обряд самосожжения вдов. Странным
казалось п то, что па рынках бедные люди открыто предлагали в
жены своих дочерей. Но рабство было здесь, по-впднмому, совершен-
но неизвестно. Пестрота одежды, любовь к уличной музыке напоми-
нали процессии во время вакханалий. Вскоре выяснилось, что ин-
дийцы почитают бога, которого можно принять за Диониса. Это по-
служило подтверждением похода Диониса г. Индию. Должно быть,
имен’.'о ему обязала Индия своими городами. Но то, что рассказывал?!
историки о необычайном изобилии золота, оказалось ложью. В Так-
силе этого металла было не больше, чем в городах других стран, но
здесь македоняне впервые познакомились с китайским шелком9.
Но больше всего поразили воинов индийские факиры, аскеты и
отшельники. Индийцы чтили их как мудрецов, что не могло не вы-
звать уважение к «философам» и у завоевателей, несмотря на то что
мир их идей был совершенно чужд македонянам. Сам Александр за-
интересовался ими, а Онесикрит прославил их как «кинических фи-
* Культуры Хараппы и Мохепджо-Даро (2300—1700 гг. до п. э.) — древней-
шие индийские цивилизации.
252
лософов». Аристобул рассказал о двух аскетах, которых принял Алек-
сандр. Царь пригласил их даже к своему столу. Один из них, не об-
ращая внимания па погоду, и в солнце и в дождь лежал па голой
земле. Другой целыми днями стоял па одной ноге, держа в руке шест
для балансирования. Опесикрит посетил целое поселение таких ас-
кетов, живших за городом, и беседовал с ними по поручению царя.
В своих позднейших сообщениях оп так представил эту беседу, что
lie только подогнал речи аскетов к учению киников, но и самого
Александра сделал типичным «киническим героем».
Сейчас уместно кратко остановиться па религиозных представле-
ниях, существовавших тогда в Индии. Подобно тому как в полити-
ческом отношении Индия распадалась на множество мелких п круп-
ных княжеств, аристократических республик и всевозможных пле-
менных образований, так и религиозной жизни были присущи пест-
рота п разнообразие. Вместо старой ведической религии индоевропей-
ских пришельцев с их величественными богами (богом грозы Инд-
рой, огня — Агни, отцом неба Дивом, Митрой, Варуном и другими
добрыми гениями и злыми демонами) теперь па первый план высту-
пил брахманизм с его делением на касты и главными богами — Брах-
мой, Кришну и Шивой. С представителями высшей касты Александр
встречался неоднократно. Уже тогда в Индии повсеместно наблюда-
лась склонность к сочетанию религиозного чувства с философским
толкованием мира и к уходу в метафизику. Благодаря этому возник-
ло много конкурирующих друг с другом сект и школ, которые вклю-
чали замкнутые группы жрецов и монахов. Это привело к возникно-
вению «гимнософистов» и йоги. Уже за полтора столетия до Алексан-
дра в Индии были известны философски оформившиеся религиозные
учения — иайпизм, сходный с учением йоги, а также буддизм. Око-
ло 500 г. до п. э. Будда Гаутама создал учение о спасении и в своих
миссионерских странствиях распространил его по всей Северо-Во-
сточной Индии. Были основаны монашеские общины, которые истол-
ковывали новое учение па своих собраниях. Однако в районе Инда
Александр едва ли мог встретить буддистов. Эта религия выдвину-
лась на первый план только после смерти Александра, когда прави-
тели династии Маурьсв приняли буддизм и царь Ашока поставил
целью своей жизни распространить это учение.
Однако вернемся к Александру, которого мы оставили в первом
занятом им индийском городе — Таксиле.
В Таксилу прибыло посольство Абисара с выражением покорно-
сти, по сам раджа пе явился. Пор вообще отклонил предложение
Александра подчиниться ему. Спор должно было решить оружие. Но
до этого следовало заняться административным управлением новых
покоренных областей. В Персии было бы достаточно заменить сат-
рапов. Но с независимыми местными княжествами Александр до сих
пор не сталкивался. Следовало также учитывать проявленную Такси-
лом лояльность и общий порядок управления империей. Поэтому
Александр утвердил наследственные права Таксила на власть и рас-
ширил границы его княжества. Область же Инда была отдана маке-
донскому правителю, а в Таксиле он оставил гарнизон.
253
Как уже упоминалось, Пор, великий раджа ио другую сторону
реки Гидасп, был полон решимости остановить продвижение Алек-
сандра и отстоять свою свободу. Он сделал все, па что способен силь-
ный человек, использовал все резервы своего княжества и касты вои-
нов. Пор надеялся, как оказалось тщетно, на поддержку Абисара.
Кроме того, он осмелился на поступок, па который после Гавгамел пе
решался никто: сам вышел на поле боя против не знавшего пораже-
ний противника. Естественно было ожидать, что предстоящая бит-
ва — испытание пе только для Александра и Пора, но также и для
македонской и лидийской военной техники. Однако подобное состя-
зание оставляло мало надежд местным жителям 10.
Индийское военное искусство брало свое начало от блестящих ры-
царских времен, описанных в ведах. С тех пор индийцы освоили вер-
ховой бой, кавалерийские соединения стали принимать участие в
битвах, но вместе с ними в сражениях участвовали п старые боевые
колесницы: этого требовали рыцарские обычаи, правда, колесницы
за это время были значительно усовершенствованы. Большую опас-
ность представляли для врага боевые слоны, которых боялись маке-
донские кони. Хотя они двигались медленно, по сохраняли боевые
порядки, которые могли стать роковым для пехоты противника и от-
бивать любые атаки конницы. В целом эти две армии представляли
собой пе только два чуждых друг другу мира, но и две эпохи: одну —
александровскую, богатую техникой, и другую — рыцарства, с его
благородными традициями.
Абисар не помог Пору, но у него нашелся другой союзник — вре-
мя года с его стихийными бедствиями. Был май, и Гидасп, со страш-
ной силой низвергавшийся с Гималаев, нес огромные массы воды.
Настоящий период дождей еще не наступил, но грозы разражались
уже часто. Пор поступил разумно, оставшись па противоположном
берегу реки. Здесь оп разбил лагерь и расположил войска вдоль бе-
рега. Главное было сдержать наступающих македонян до начала лет-
них дождей.
Александр приказал разобрать корабли, стоявшие на Инде, и до-
ставить их к Гидаспу по суше. Он позаботился также об изготовле-
нии понтонов из кожаных мешков, набитых сеном. Однако Алек-
сандр пе рискнул форсировать широкую реку, на противоположном
берегу которой стояли вражеские войска и слоны. В месте, скрытом
от взора врага тропическим лесом и речным островом, царь на-
чал готовить переправу. Для вражеской разведки это оставалось
тайной.
Когда все было готово, Александр дал приказ о наступлении. Он
дошел до пас в изложении Арриана и. Тяжелая пехота под командо-
ванием Кратера должна была открыто демонстрировать подготовку
к посадке на суда в самой отдаленной части лагеря. В это время в
верхнем течении реки, примерно па расстоянии 26 километров, сам
Александр готовил ударный кулак пз гппаспистов и двух полков тя-
желой пехоты. На рассвете они должны были быстро форсировать
реку. Третья группа тяжелой пехоты подготовилась к переправе при-
мерно посередине между Кратером и Александром. Ей предстояло
254
перейти реку в самом разгаре сражения, а Кратеру — начать пере-
праву, лишь когда слоны покинут берег.
Незаметно от врага Александр поднялся вверх по течению реки.
Ночью нужно было доставить понтоны и корабли к воде; тогда же
должна была начаться и посадка па них. Как раз в этот момент раз-
разилась одна из самых сильных гроз и свирепствовала до самого
утра. И все-таки удалось совершить невероятное! В полной темноте,
при сильнейшем ветре, под низвергающимися потоками ливня ко-
рабли были спущены на воду, и, когда наступило утро, конница и
гипасписты были готовы к переправе. Суда и бесчисленные понтоны
вышли из-за скрывающего их острова и быстро стали приближаться
к вражескому берегу. Только теперь индийские посты заметили врага
и подали сигналы Пору. Александр первый соскочил на противо-
положный берег. Переправа удалась. 5000 всадников и 6000 гипаспи-
стов вместе с легкой пехотой оказались на другом берегу. Этого было
вполне достаточно. Македоняне начали наступление, но вдруг обна-
ружили еще одно препятствие: из-за ливней и грозы один из прито-
ков Гидаспа разлился, и его никак нельзя было преодолеть. После
долгих поисков нашли наконец брод, где пехота, хотя и по плечи в
воде, смогла форсировать этот рукав.
Лишь только это удалось, подошла вражеская армия. Александр
решил, что перед ним все вражеское войско, и вытянул свои немно-
гочисленные силы в некое подобие боевой линии. Однако перед ним
оказались только конница и боевые колесницы, которыми командо-
вал сын Пора. Колесницы слишком медленно двигались по глини-
стой почве, и это, по-видимому, послужило причиной того, что контр-
удар индийцев так запоздал. Александр приказал выступить вперед
скифам и дахам, но исход битвы решили оп сам и его коппая гвар-
дия. Сын Пора был убит, его эскадрон рассеян, а колесницы, непри-
годные для боя в этих условиях, стали добычей победителя. Алек-
сандр с кавалерией и легкой пехотой двинулся вперед, чтобы сра-
зиться с самим Пором. Гипасписты следовали за ним.
Вначале раджа вообще не понимал, какой частью войска коман-
дует Александр. Оп полагал, что царь находится па противоположном
берегу и сам руководит всей подготовкой к сражению. Когда оп полу-
чил печальное известие о гибели сына и кавалерии, то понял, откуда
последует главный удар. Тогда большую часть своего войска (4000
всадников, 30 000 человек пехоты и 300 колесниц) раджа повел на-
встречу Александру. Когда царь увидел боевые порядки индийцев,
оп задержал кавалерию, подождал пехоту, дал воинам отдохнуть и
только тогда приказал развернуть войска. Перед фронтом своих войск
Пор поставил слонов, а на флангах — кавалерию. Александр решил
завязать кавалерийскую битву сначала на левом фланге. Отсюда он
хотел развертывать своп боевые порядки. Если конница с правого
фланга попытается прийти на помощь левому, то Кен должен будет
напасть на нее с тыла. Гипасписты вступят в бой лишь после того,
как боевые порядки индийцев будут нарушены кавалерией. Им пред-
стояло напасть на слонов, так как македонские кони и?< боялись.
Планы и расчеты Александра осуществились в кровавой битве:
255
царь напал па левый фланг вражеской конницы, а когда индийская
кавалерия с другого фланга устремилась на помощь, на нее, как и
предполагалось, бросился с тыла Кен. Вражеская кавалерия была
смята и обратилась в бегство под защиту слонов. Левый фланг индий-
цев превратился в страшное месиво всадников, колесниц, пехотинцев
и слонов, которые, запутавшись, больше всего мешали своим вой-
скам. Теперь вступила в бой фаланга гипаспистов, бросившаяся па
слонов. В этой путанице обычные войска обратились бы в бегство,
но индийцы обнаружили удивительную стойкость. Их кавалерия да-
же перешла в наступление, п слоны со страшной силой обрушились
па гипаспистов. Наступил критический момент. Решила дело превос-
ходная боеспособность македонян. Индийскую кавалерию снова от-
теснили к слонам; многие животные потеряли своих проводников и
были ранены, это довело их до бешенства. Они давили больше своих,
чем чужих, и умирали от потери крови. Когда македонская кавале-
рия со всех сторон напала на утратившее командование индийское
войско п вновь перестроенная фаланга гипаспистов начала атаку, по-
доспела наконец армия Кратера, а после удачной переправы — и
средняя группа войск. Индийцы бежали. Александр выиграл это сра-
жение, не развернув даже всех боевых порядков (для этого, впрочем,
у пего не хватило бы сил), а только силами кавалерии и гипаспистов.
Победа была достигнута благодаря целенаправленному использо-
ванию кавалерии и вступлению гипаспистов в бой в нужный мо-
мент. Это был самый блестящий бой, когда-либо имевший место в
истории.
Битвы всегда характеризуют кризисы, возникающие в ходе исто-
рического развития. Историку ужасно тяжело описывать овладеваю-
щую людьми бешеную страсть к убийствам. Даже возвышенные и
героические поступки, даже блестящие победы пе способны умерить
горечь, которую вызывает обдуманное, заранее спланированное наг-
нетание страстей, ведущее к организованным убийствам. Нам кажет-
ся, что кровавая резня па Гпдасне — одно из самых печальных собы-
тий во всей истории Александра. Во время битвы и преследования,
по, возможно, несколько преувеличенным официальным македон-
ским подсчетам, погибло 3000.всадников и пе менее 20 000 индийских
пехотшщев. Погибли все военачальники Пора и два его сына. Сам
раджа дрался с удивительной смелостью и попал в руки Александра
раненным.
Сколь бы трагичным пи казалось нам это событие, оно дает ясное
представление о характере обоих противников. Лучше, чем па любом
другом примере, видна находчивость Александра, который и в стра-
тегии и в тактике достиг слаженности действий войск различных ро-
дов оружия и добился способности военачальников быстро реагиро-
вать па любые обстоятельства. То, к чему стремился Александр, про-
водя свою реформу, принесло богатые плоды на поле сражения.
Результаты расчленения армии па самостоятельно действующие под-
разделения до сих пор сказывались только в небольших столкнове-
ниях. На Гидаспе выгоды этой реформы выявились в большом сра-
жении. Благодаря превосходству армии пцбеда Александра была
256
предрешена, но, как и в предыдущих сражениях, самьш важным
было то, как он достиг этой победы.
Македонской армии и опыту командования ею Пор и его индий-
цы могли противопоставить только свою традиционную храбрость.
Раджа был сильным человеком и как полководец сделал больше, чем
Дарий или любой индийский правитель, но оп был лишен возможно-
сти использовать слабые стороны врага и захватить инициативу. Не
исключено, что ему помешала превосходящая его силы конница
Александра или же ореол гениальности Александра лишил Пора спо-
собности принять верное решение. Вероятнее же всего, что в Индии
того времени вообще еще не было выработано подлинное полковод-
ческое искусство. Возможно также, что индийцы действовали слиш-
ком неповоротливо, а клинок их оказался слишком тяжелым, чтобы
на молниеносные удары Александра отвечать столь же стремительно.
Во главе индийских армий до сих пор стояли рыцарские союзы из
представителей касты воинов, и сражения велись по законам рыцар-
ства. Победу обеспечивал пе талант полководца, а самоотвержен-
ность сражающихся.
Мы уже говорили о том, что на Гидаспе встретились два различ-
ных мира и две эпохи. Мы видим также, что борьба велась между
двумя противоположными духовными началами. Оба мира шли от
рыцарства, по в Элладе старые путы давно спали и верх одержало
рациональное начало. Индивидуум использовал обретенную свободу
для все новых и новых триумфов творчества, хотя это и привело к
возрастающему самодовольству. Vila acllva * вела к новым вершинам,
и македоняне присоединились к этому непрерывному движению.
В личности Александра сила воли индивидуума проявилась в край-
ней степени: толкала его на любой поступок, на любое проявление
величия.
Индия, напротив, была еще связана старыми рыцарскими обычая-
ми. Там же, где индивидуум разорвал эти связи, это было сделано не
ради проявления деятельной энергии, по (как правильно замечает
У. Вилькеп 12) ради vita contemplativa**. Брахманы и аскеты охотно
погружались в бездеятельное созерцание и презирали земные радо-
сти. Несомненно, что рыцарский устав и аскетизм оказывали пара-
лизующее влияние на людей, поэтому, возможно, решительный и дея-
тельный Пор не мог противостоять Александру. Урок, преподанный
македонянами, послужил толчком к пробуждению только следующего
поколения. Об этом свидетельствует эпоха Маурьев ***: поражение
Пора дало о себе знать позднее. Захваченному в плеп Пору пе оста-
валось ничего иного, как сохранять царское достоинство даже после
поражения.
Внешний облик, храбрость и полководческое искусство индийско-
го раджи произвели па Александра при личном общении сильное впе-
чатление. Не будет преувеличением сказать, что Пор был едипствен-
* Активная жизнь (лат.).
** Созерцательная жизнь (лат.).
*** Империя Маурьев (317—180 гг. до п. э.) объединяла почти всю Индию,
за исключением крайнего юга полуострова.
9 Заказ 3840 257
пым политическим деятелем, которого Александр принимал всерьез.
Более того, его характер в известной степени предопределил реше-
ние, принятое Александром относительно раджи.
После жертвоприношения и празднеств Александр основал два
новых города: па западном берегу ~ Букефалпю, названную в честь
погибшего на Гидаспе любимого царского коня, а на восточном — Ни-
кею. Очевидно, бои происходили вблизи торговых путей с Востоком
и вновь основанные города отвечали потребностям этой торговли.
В то же время царь принял решение после своего возвращения из Во-
сточной Индии плыть вниз по течению Гидаспа. Оп приказал доста-
вить из соседних Гималаев лес для постройки судов. Благодаря этому
стало известно об огромных змеях, носорогах и некоторых видах
обезьян, которые водплись в этих лесах 13.
В течение тридцати дней, пока победитель отдыхал, у пего была
возможность узнать и оценить Пора, и он стал доверять ему. Пор не
только помогал Александру и давал ему ценные советы, но и стал для
него олицетворением самой Индии. Лишь благодаря Пору царь осо-
знал необычность местного населения и стал понимать, насколько оно
отличается от подвластных ему народов. Александр не замедлил сде-
лать из этого выводы. Уже в Таксиле он признал власть раджи, но в
интересах империи оставил там еще и своего сатрапа. Здесь же, ут-
вердив Пора раджей, он сделал его и представителем империи. Алек-
сандр пе назначил сюда ни македонского, пи другого правителя. Под
власть Пора отдавались также и прилегающие мелкие княжества.
Ничто так пе характеризует отсутствие в Индии единства, как то
озлобление, с которым восприняло возвышение Пора большинство
его соседей. С Таксилом Александр в конце концов договорился, но
раджа из рода Паурава (македоняне назвали его «злой Пор») по-
просту отказался подчиниться Пору. Другие князья и племена, рапее
готовые признать Александра, теперь решились на борьбу. В отличие
от них Абисар, некогда союзник Пора, теперь рьяно уверял царя в
своей покорности. Правда, сам он не приехал к Александру, по тот
удовлетворился присланными дарами и признал его власть. Такпм
образом, местные связи п отношения всюду играли большую роль.
После отдыха царь продолжил поход. Кратер был оставлен в этой
местности для наблюдения за строительством новых городов. Выпол-
нив возложенную па пего задачу, оп с транспортом продовольствия
должен был последовать за Александром. Сам царь во главе отбор-
ных войск вступил в густонаселенную землю главзов и присоединил
их к царству Пора. Таксила, который до сих пор следовал за армией
Александра, отпустили домой. Отпустили и Пора, но с тем, чтобы он
снарядил отряд индийцев. В это время поступило сообщение о вос-
стании ассакенов и убийстве Никанора. Царь решил разделить его
область между восточным л западным сатрапами. Теперь область Ка-
була окончательно утратила самостоятельность.
Александр двинулся дальше вдоль предгорьсв Гималаев, следуя
все время на юго-восток к далекому Мировому океану. Вскоре он до-
стиг следующей большой индийской реки — бурного Акесипа. Здесь
впервые проявился весь трагизм плана завоевания Индии. Как сооб-
258
щает Неарх, наступило время летнего солнцеворота 14: начинали дуть
юго-западные муссоны, а вместе с ними пришла пора тропических
дождей. Когда-то в Ликпи даже море отступило перед победоносной
армией, и Александр считал, что его железная воля сумеет справиться
и с дождями. Однако на Акесине царя ждала неприятная неожидан-
ность: быстрый подъем воды заставил его спять лагерь и отступить.
Тяжелой оказалась переправа через реку, по, несмотря па это, царь
не приостановил продвижения. Он оставил Кепа, чтобы тот подгото-
вил переправу для Кратера и его обоза. Пор тоже должен был после-
довать за царем. Александр намеревался за переправой собрать всю
армию и продолжить поход. О возвращении еще пе было и речи. Путь
пе всегда пролегал по плодородным землям. Македонянам пришлось
продираться через бесконечные девственные леса. Поражали огром-
ные баньяновые деревья и павлины, жившие в джунглях. Но особое
беспокойство доставляли многочисленные ядовитые змеи. Воины
страдали от их укусов пе только в походе, но и при ночевке под от-
крытым небом. Змеи забирались в палатки, их находили в посуде,
буквально не было места, куда бы опи не проникали. Змеи представ-
ляли даже большую опасность, чем скорпионы, которых тоже очень
боялись. Часто воины не рисковали ложиться спать. Так как македон-
ские врачи не знали средств от укусов змей, Александр при своем
штабе организовал лазарет с индийскими лекарями 15.
«Злой Пор» пока избегал столкновений с Александром, по царю
приходилось повсюду оставлять гарнизоны, чтобы обеспечить путь
Кену и Кратеру, которые шли с обозами. Он послал Гефестиопа за-
хватить земли «злого Пора» и передать их его более верному тезке.
Армия перешла еще одну большую реку — Гидраот. Наступил тя-
желый период тропических доящей, по Александр продолжал поход,
не обращая на них внимания. Шла борьба между его демонической
волей и силами природы.
Индийские племена и сегодня различаются не только обычаями,
но и поведением в бою. Тогда тоже существовали племена, отличав-
шиеся особой храбростью: катайцы, оксидраки и маллы. Это предше-
ственники современных сикхов, и не случайно, по-видимому, область
поселения древних племен совпадает с территорией, где сейчас рас-
пространена эта секта. Из всех названных племен только катайцы
жили в местах, через которые проходил путь Александра. Они не
посрамили репутации храбрецов, рискнув выступить против царя в
открытом бою. Катайцы прикрыли свои войска обозом, чтобы проти-
востоять страшной македонской коннице, но, когда пехота выбила
их из-за прикрытия, они отступили в город, где сражались до послед-
него. Их область отошла Пору. Последний получил теперь право со-
ставить гарнизон из индийских воинов — достаточное доказательство
доверия к нему царя. Сражение с катайцами еще раз доказало, что
при всей своей храбрости индийцы уступали македонянам и в воен-
ном искусстве, и в вооружении. Хотя победа доставалась нелегко,
сомнений в исходе боя не возникало. И вообще, не в военных пробле-
мах заключались трудности Индийского похода.
Всех пеподчинившпхся китайцев Александр уничтожил, и эта
259
жестокая мера наказания склонила соседних раджей к безоговороч-
ной капитуляции. Особенно запомнилась воинам капитуляция Сопи-
фа, которую впоследствии описал Клитарх 16. Ворота города внезапно
открылись, и в них во всем блеске своей красоты показался в одеж-
де, покрытой драгоценными украшениями, раджа во главе свиты. Он
присягнул на верность Александру, а затем устроил для македонян
роскошное угощение. Прием напоминал пир в Такси ле, по источники
богатств обоих князей были различны. Таксил нажился на торговле,
а Сопиф был владельцем самых богатых соляных копей в Индии, а
также серебряных и золотых рудников. Впоследствии ходило много
рассказов об обычаях индийцев — об удивительном культе красоты и
опять-таки о самосожжении вдов. Особенно много уделил этому вни-
мания Онесикрит, который все рассматривал с государственно-фило-
софской точки зрения 17.
Раджа Фегей, восточный сосед Сопифа, тоже сохранил свое кня-
жество, ибо добровольно присягнул на верность Александру. Алек-
сандр подошел теперь к берегу Гпфаспса, предпоследней реки в
Пенджабе. Войска Александра вновь объединились: сюда подошли
Кратер и Кен с обозами, а также Пор. Все трудности, связанные с пе-
реходом рек, огромными расстояниями, болезнями, джунглями и
змеями, были счастливо преодолены. Воины не испугались ни страш-
ной жары, ни тропических ливней.
С переходом Гпфасиса должен был начаться новый этап похода,
последний рывок на восток. Нужно было достичь Ганга и по его тече-
нию спуститься до устья реки к океану. Тогда поставленную задачу
можно было бы считать наконец решенной. Было бы достигнуто под-
линное господство над всей Азией и объединение всего простираю-
щегося на восток обитаемого мира. Удалось бы решить и исследова-
тельскую задачу, привлекавшую теперь Александра, может быть,
больше, чем политическая,— найти восточную границу земли.
Наряду с подготовкой дальнейшего похода проводилась рекогно-
сцировка новых местностей. Кое-какие сведения об области Ганга со-
общил уже Пор. Теперь Фегей представил данные о военных силах и
возможностях тамошних вождей. Стало яспо, что главные трудности
только начинаются. Хотя в военном отношении новый противник не
отличался от уже покоренного, он превосходил его численностью.
Кроме того, предстояло преодолеть огромные пространства.
Итак, велась подготовка к новому великому подвигу, который
привлекал такого человека, как Александр. Но в тот самый момент,
когда должна была начаться переправа, произошло нечто невероят-
ное: весь план рухнул из-за внезапного ослабления воли человека,
его породившего. У /торна Александр сумел превзойти Геракла. Те-
перь все силы восточного мира собрались в единый кулак, враждеб-
ный всепобеждающему Александру. Все, что до сих пор тревожило
Александра и его окружение, вдруг проявилось с убийственной си-
лой. Как же случилось, что титан не сумел смирить эту силу? Источ-
ники не дают ответа на этот вопрос. Далее мы просто перечислим
внешние обстоятельства, помешавшие осуществлению плана царя.
О внутренней его борьбе мы можем только догадываться.
260
ВОЗВРАЩЕНИЕ ОТ ГИФАСПСА
Объединение армии у Гифаспса и начало подготовки к совместной
переправе были восприняты воинами как начало нового этапа по-
хода. Со слов Фегея распространились слухи об огромных простран-
ствах за рекой и небывалой заселенности области Ганга. Все, вплоть
до последнего воина, понимали: главные трудности еще впереди. Они
начнутся после переправы.
Небольшая передышка в беспрерывном движении породила в
войске растерянность. Нечто подобное уже происходило после смерти
Дария, но тогда влияние Александра оказалось сильнее охватившей
воинов тоски по родине. Стоило тогда царю напомнить о притаив-
шемся Бессе и привлечь па помощь наемников, как ветеранов уда-
лось увлечь за собой.
Какая же перемена произошла с тех пор? На востоке пе было
настоящих противников, разве что где-нибудь в самых отдаленных
уголках. Пусть ностальгия сыграла свою роль, по главное заключа-
лось в том, что силы воинов иссякли. Еще в Таксиле армия сохраня-
ла хорошую форму, по как теперь все изменилось! Непривычная
пища, жаркий, влажный климат, трудности перехода по пыли и гря-
зи — все это породило многочисленные болезни. Да к тому же начался
страшный период тропических дождей. Душевное и физическое со-
стояние воинов было подорвано. Дожди продолжались уже семьдесят
дней и сопровождались страшными грозами 18. Земля была покрыта
водой, дороги — грязью; все, к чему прикасались воины, было сколь-
зким, заплесневелым. Продовольствие портилось, оружие ржавело,
люди страдали: ноги становились тяжелыми как свинец. Когда-то мо-
гущественная армия превратилась в грязную, измученную толпу,
одетую в индийское тряпье. У воинов оставались только усталость и
отчаяние. Что значили теперь Дионис и Геракл? Какое значение
имели все эти романтические призывы по сравнению с реальными
тропическими ливнями и полным изнеможением?
Безнадежность проявлялась все сильнее, и отчаявшиеся недо-
вольные люди, ничего пе боясь, объединялись в группы. Царь понял,
что необходимо срочно что-то предпринять. Он пе рискнул апелли-
ровать к воинскому собранию, а вызвал только высшие командные
чипы 19. Оп рассчитывал встретить понимание среди пих, по и здесь
положение изменилось. Год назад воины были готовы пойти ради
Александра на все: их преданность помогала царю победить недо-
вольство «офицерского корпуса». За это время ему удалось сломить
волю аристократов, но теперь именно воины отказывались идти даль-
ше. Если бы Александру удалось увлечь за собой военачальников, то,
может быть, с их помощью он сумел бы все-таки одержать победу.
Как это часто бывало и раньше, царь бросил па чашу весов все обая-
ние своей личности. Оп говорил, он аргументировал, оп напоминал,
что достаточно лишь одного последнего усилия, чтобы завершить ве-
ликое дело. Возможно, он рисовал картину мира, какой видел ее сам,
и показал, что в завоевании ойкумены, в великом подвиге открытия
не хватает лишь последнего краеугольного камня. Должно быть, царь
26!
подчеркнул, что не хочет никого принуждать, ему важна свободная
воля подчиненных. Но уже во время своей речи, а особенно после
нее он понял, как несказанно все устали. Казалось, что руки, языки
и сердца у его военачальников парализованы. Где крики одобрения,
аплодисменты самых преданных, надежных энтузиастов и льстецов?
Царь тщетно требовал ответа от безмолвствующих сподвижников.
В эту минуту он был совсем одинок. Наконец поднялся один из его
близких людей. Человек неподкупный, дельный и способный — слав-
ный Кеи. К сожалению, в сообщениях Арриана и Курция его речь
приведена не дословно. Но за ними чувствуется рассказ Птолемея,
который был свидетелем этой сцены. Нельзя не ощутить высокий дух
выступавшего. Он одобрил план своего царя завоевать мир и сказал,
что готов участвовать в любом походе, в любую страну — от Индии
до Геракловых столпов. Но затем со спокойным достоинством оп про-
тивопоставил слепой воле своего повелителя неосуществимость всего
им задуманного. Его речь была основана не на личном мнении, а на
реальных фактах — полном изнеможении македонского войска. За
последнее время армия дошла до крайности. Осуществить планы
Александра можно только с новыми силами. Простота, объективность
и благородство речи Кена подействовали отрезвляюще. После семи-
десяти дней тропических ливней, после вымученной речи Александ-
ра все почувствовали облегчение. Пораженный речью Кена, а еще бо-
лее успехом, который опа имела, Александр немедленно закрыл со-
брание.
На следующий день он снова собрал его. Он сам, заявил Алек-
сандр, пойдет дальше, но никого из македонян не станет вынуждать
следовать за собой. Найдется достаточно добровольцев; остальные
пусть идут домой и расскажут своим соотечественникам, как они бро-
сили царя среди врагов. Он удалился, оставив своих военачальников
в смущении. Это была последняя попытка. Царь напрасно надеялся,
что ему удастся вывести изможденных людей из апатии. Безмолвие
повисло над залитым дождем лагерем. Прошло три дня. В нервном
одиночестве Александр вел свою самую тяжелую битву — между во-
лей и разумом.
Когда наконец эта внутренняя борьба закончилась, упали послед-
ние песчинки в часах восточной экспедиции. Царь решил спросить
совета у богов. Предсказания его не удовлетворили. Он созвал самых
близких друзей и приказал объявить войску о возвращении домой.
Александр пе захотел быть свидетелем перемены настроения воинов,
вызванной его сообщением. Радость и благодарность больше, чем что-
либо иное, показали своевременность его решения. Только теперь
было окончательно ясно, что поход продолжен не будет20.
На Гифасисе Александр оказался в полном одиночестве, и все же
приходится удивляться тому, что он, хотя и не без борьбы, так быстро
примирился со своим поражением. Ведь у него оставалась возмож-
ность оттянуть решение до конца периода дождей, т. е. всегй на не-
сколько недель. Это было бы выходом для человека с твердой волей.
Но в решающий момент оказалось, что Александр пе обладает этим
качеством. Такое можно объяснить только внутренней неуверенно-
262
стыо, охватившей в это время царя. Если мы верно понимаем, то в
душе Александра боролись две непримиримые силы — упрямое, не-
поколебимое стремление к овладению миром и чувство реальности,
понимание несоразмерности его возможностей с пространствами
Индии.
Александр не был подобен монгольским ханам, захватывавшим но-
вые земли ради самих завоеваний. Оп мечтал о создании такого госу-
дарства, которое объединило бы мир. Греческая культура должна
была стать основой этого будущего объединения, но каждой отдельной
части предстояло внести в пего свою лепту. Все Средиземноморье уже
подготовилось к подобному объединению; кроме того, можно было
попытаться включить в пего и Персидское царство. Но как быть с
Индией? Три фактора, по-видимому, смущали царя.
Прежде всего, Александра отпугивала совершенно иная, далекая
от греческой, культура Индии с ее чуждой кастовой организацией,
консерватизмом воззрений и обычаев. Общаясь с Пором, Александр
получил лишь смутное представление о духовной жизни индийцев.
Чтобы узнать о пей подробнее, он заинтересовался аскетами. Это, в
свою очередь, привело к тому, что Александр постепенно проникся
чуждым духом этой мрачной культуры. Опа вызывала почтение своей
отчужденностью и замкнутостью. Все, что могли предложить дух и
культура эллинов, удивительно мало к пей подходило. Запад ничего
пе мог дать индийцам, но и взять у них было нечего. Конечно, можно
было основать несколько городов, по все равно Индия осталась бы в
империи чужеродным телом.
К несовместимости культур следовало добавить второй, осложпяю-
1ций дело фактор — огромную протяженность индийской территории.
По ту сторону Гималаев Александр, как и его учитель Аристотель,
предполагал увидеть восточную часть океана. Считалось, что, двига-
ясь в этом направлении, они удалятся от обитаемой полосы земли.
Искать океан следовало, двигаясь па Восток, т. е. в Индию. По здесь
перед ними предстали могучий Ганг и огромный ареал, густо насе-
ленный. Следовательно, Индию нельзя было рассматривать просто как
придаток уже известной части света, тем более что земля простира-
лась в этом направлении еще дальше и имела более важное самосто-
ятельное значение, чем предполагал Александр. Надо было или цели-
ком посвятить себя завоеванию такой Индии, или отказаться от нее.
Наконец, третий фактор. Очень трудно было бы осваивать эти
огромные пространства политически. Индия представляла собой пе
единую нацию, пе единое государство, а великое многообразие поли-
тических образований: хорошо организованные княжества, управля-
емые раджами, или городские центры, и свободные народности, объ-
единенные в недолговечные государства. Некоторые племена находи-
лись еще на очень низком культурном уровне. Различие этнического
состава, религиозных взглядов, общественного и политического строя
препятствовало восприятию единого руководства. Даже в небольших
объединениях кастовость приводила к существованию строго изоли-
рованных друг от друга социальных слоев. Это была пестрая мозаика,
которая могла в любой момент рассыпаться. Кроме всего прочего
263
здесь постоянно ощущались напряженность, взаимное недоверие и
вражда.
Ясно, что все эти обстоятельства не благоприятствовали цели
Александра. Можно было, конечно, воспользоваться принципом «раз-
деляй и властвуй» и противопоставить сопротивлению раздробленных
княжеств единую власть. Если бы Александру при его умении побе-
ждать противостояло единое государство, ему понадобилось бы всего
несколько ударов, чтобы завоевать всю Индию. В этом случае вся мо-
заика сразу же попала бы в его руки; сейчас ему приходилось наги-
баться за каждым отдельным камешком. Если бы даже оп привлек
на свою сторону одни племена и натравил их на другие, непокорные,
он все равно неизбежно запутался бы в джунглях индийской полити-
ки. Александру уже довелось узнать, как трудно примирить в общей
имперской политике верного Таксила с пе менее верным Пором.
Имперская политика? Индия никогда пе была единой империей,
она пе испытала нивелирующего влияния общей власти, и у ее насе-
ления пе было чувства принадлежности к единому государству. Когда
Александр осознал все, то, как нам кажется, это имело для него ре-
шающее значение. Царь пе только понял, по и выстрадал свое пони-
мание. Здесь ничто не походило па Персидское царство.
В Персии все было уравнено, и люди привыкли к существованию
империи. Поэтому переход власти к Александру прошел легко, и
спустя восемь лет Александр владел уже хорошо организованным
государством от Эгейского моря до Инда. Па пустом месте такого
не смог бы добиться даже сын Зевса. Пробудить у индийца чувство
принадлежности к империи — пе был ли это сизифов труд? Если бы
царь посвятил всю свою жизнь только этой задаче, решил бы жить
только для Индии и сам превратился в индийца, тогда, возможно, ему
удалось бы осуществить свои планы. Александр уже однажды пока-
зал подобную способность перевоплощаться, когда накрыл тело
Дария своим плащом. Тогда он стал Великим царем, стал персом.
А еще раньше разве пе принял Александр вавилонскую коропу и ти-
тул фараона? В Индии, напротив, оп избегал каких бы то ни было
претензий на легитимную власть, хотя такая возможность предста-
вилась ему после победы над Пором. Оп не стремился стать раджей.
По-видимому, царь руководствовался теми же причинами, по кото-
рым раньше он отказывался от назначения македонских наместников
над Пором, Абисаром, Сопифом и Фегеем. Признание местных рад-
жей означало вместе с тем п признание исключительности положения
Индии, отказ от управления ею через сатрапов. Встает вопрос: пе
усомнился ли Александр в своей божественной миссии? Правда, в Ин-
дии оп тоже основывал города. Кроме того, нельзя с уверенностью
утверждать, что Александр ввел бы сатрапии, если бы завоевал За-
падное Средиземноморье. Возможно, он признал бы и там местные
государственные формы правления, особенно если встретил бы безо-
говорочное подчинение. В Александре особенно восхищает его уди-
вительная способность, несмотря на властолюбие, приспосабливаться
в случае необходимости к любым обстоятельствам и извлекать из сво-
его опыта все повое и полезное.
264
Во всяком случае, проблема освоения Индии, как уже было ска-
зано, связывалась не с военными задачами, а с трудностью адаптации
этой страны. Запад и Передний Восток относились друг к другу вра-
ждебно, но в этой антитезе скрывалась вместе с тем и известная об-
щность. С Индией Запад пе связывала даже вражда. Никакая док-
трина. никакая воля не могли здесь ничего изменить. Безнадежность
освоения пеадантируемого государства была очевидна.
Что прп этом думал царь, мы не знаем. Вряд ли даже с самыми
близкими доверенными людьми оп был полностью откровенен. В ис-
точниках, во всяком случае, мы ничего об этом пе находим. Однако
мы достаточно хороню знаем планы Александра и представляем себе
Индию, чтобы попять, что заставило его задуматься. Неуверенность,
охватившая царя на Гпфаспсе, не могла иметь никакой другой при-
чины, кроме соображений, только что приведенных. Наша мысль под-
крепляется еще следующим наблюдением. Вернувшись па Запад, царь
вынашивал новые планы завоевания Средиземноморья вплоть до Ат-
лантики. планы похода вдоль южных берегов Азии, подчинения ски-
фов и области Каспийского моря. Но никогда уже пе было речи о
повторении Индийского похода и о завершении начатых там завое-
ваний.
Возможно, для Александра отказ от подчинения воинов па Гифа-
сисе был лишь поводом для прекращения похода. Решение же возник-
ло в результате понимания сложившейся обстановки. Легко, конечно,
догадаться, что принять это решение ему было пе просто. Его даже
пе так огорчал отказ от захвата Индии, как тяготила необходимость
покончить с доктриной объединения мира. Идея, которой он посвя-
тил всю свою жизнь, провалилась, ибо на востоке круг земель не уда-
лось замкнуть. Это была рана, которая постоянно мучила Александра.
Исцеление было невозможно не потому, что несколько македонских
подразделений отказались наступать, а потому, что крайний восток
оказался недоступен покорителю мира. Чем дальше царь продвигал-
ся по Пенджабу, тем больше волновала его «проблема Инда». Теперь
он все свои силы бросил на решение этой задачи. Оп надеялся до-
стигнуть великой цели —- дойти до края земли, до океана. Пусть не
па крайнем востоке, пусть в другом месте, по надо было дойти до гра-
ницы мира. Достигнув ее, можно было приблизиться к позпаншо все-
ленной. Если покорителя мира и постигла неудача, то исследователь
мира мог найти утешение в этом успехе.
Оборвавшемуся походу надо было придумать какое-нибудь до-
стойное завершение. Подобно тому как Геракл, дойдя до западной
оконечности ойкумены, воздвиг там двенадцать столбов, так и Алек-
сандр приказал па восточной оконечности воздвигнуть двенадцать
огромных алтарей. Были совершены жертвоприношения и устроены
спортивные игры21. Только после этого войско покинуло залитый до-
ждями роковой берег. Путь вел к Акесипу, где Гефестпон уже ос-
новал город, затем к Букефалии и Никее. Эти города так пострадали
от тропических ливней, что для восстановления требовалась помощь
войска. На Гпдаспе и Акесипе строили корабли для переправки армии
вниз по Инду.
265
Вся область между Гпдаспом и Гифасисом была теперь подчине-
на Пору, а горные районы — Абпсару. Они имели те же права, что и
другие имперские наместники. Па них же лежала ответственность за
поступление налогов. Кен, недавно столь хорошо выступавший на
собрании военачальников, погиб на Гидаспе, сраженный тропическим
климатом.
ПРОБЛЕМА ИНДА
«Так как Дарий хотел узнать, где Инд впадает в море... он послал
для этого на кораблях нескольких людей, правдивости которых он
доверял. Среди них был и Скилак из Карианды. Они отправились из
Каспатира и Пактиепы * и поплыли па восток, вниз по реке до моря.
Затем, плывя на запад по морю, на тридцатом месяце прибыли в га-
вань в Египте». Так рассказывает Геродот22. Скилак из Карианды
был не только путешественником, писавшим отчеты Великому царю,
по и незаурядным литератором. Ему принадлежало своего рода «опи-
сание мира», где были изложены наблюдения, почерпнутые пм из
путешествий. Эта книга была единственным описанием Индии, исполь-
зованным Гекатеем. У последнего черпал свои сведения об Индии и
Геродот. Неизвестно, использовал ли труд Скилака Ктесип, когда пи-
сал свою фантастическую книгу об Индии. Аристотель, по-видимо-
му, тоже знал книгу древнего морехода и пользовался ею, во всяком
случае, он цитирует ее, рассказывая об Индии. Кроме того, от Ски-
лака, должно быть, он заимствовал утверждение, что «Красное море
связано с океаном проливом» 23.
Таким образом, уже в 500 г. до п. э. была решена проблема Инда.
Тогда же было исследовано морское побережье от устья Инда до Пер-
сидского залива и дальше вокруг Аравин до Египта. Дарий I воздвиг
у Суэцкого пролива стелы с надписями, где он похвалялся, что его
корабли обогнули Аравию. Ксеркс уже пе продолжал исследований
своего отца и пе снаряжал дальних морских экспедиций. Все открытое
Скилаком вскоре было забыто иранцами, по не греками. Благодаря
Гекатею и Геродоту, а главным образом самому Скилаку описание
его путешествия получило литературную известность и тем самым
навсегда сохранилось в памяти нации.
Когда в Согдиапе Александр готовился к походу в Индию, его
штаб и ученые помогали в разработке плана. Царь и сам пользовался
имеющейся литературой. Опа была не особенно многочисленной.
Александр, вероятно, знал о Скилаке уже от Аристотеля, а Геродота
читал в сокращенном изложении Феопомпа. Последний, конечно, мог
выпустить место, посвященное Скилаку, но нам кажется совершенно
невероятным, чтобы никто из советников царя пе знал полного тек-
ста Геродота и чтобы они пе заметили место, посвященное Скилаку.
* Каспатпр — город в Пешеваре. Пактиеиа, по-видимому, область в том же
регионе (местонахождение не установлено, возможно, это позднейшая Певка-
леотида).
266
Что же случилось после того, как Александр, достигнув Инда и
пройдя Пенджаб, спустился вниз по реке, а Неарх отправился вдоль
морского побережья Азии на запад? Они вдруг напрочь забыли о
сведениях Скилака и вместе с тем обо всех данных, добытых разве-
дывательными экспедициями, исследовавшими Ияд, Персидский за-
лив, Индийский океан и Красное море. Не иначе, сподвижники Алек-
сандра считали себя первопроходцами. Приоритет Геракла и Диони-
са они еще кое-как признавали — ведь, подобно Александру, эти ге-
рои были сыновьями Зевса. Однако говорили, что попытка еще Семи-
рамиды добраться до «страны чудес» не увенчалась успехом и даже
сам Кир дошел якобы только до пограничных земель на реке Кабул24.
Замалчивали и завоевания Дария, о которых рассказывал Геродот,
и путешествие Скилака.
Можно, конечно, предположить, что сподвижники Александра
случайно забыли о своих предшественниках. Однако, когда после
смерти царя главный штурман морской экспедиции Онесикрит писал
свою книгу об Александре (а оп делал это на родине, на покое), то
оп также умолчал о первопроходце Скплаке. То же следует сказать о
Птолемее, Аристобуле и прежде всего о командующем флотом Неархе,
в заслуживающем доверия отчете которого нет пи слова о Скилаке.
В этом, несомненно, чувствуется система и предвзятость, так что
впоследствии даже Мегасфепиболее поздние историки вынуждены
были считаться с пей. Наша гипотеза бездоказательна, но она все же
достовернее совершенно невероятного предположения, что участники
экспедиции пп во время похода, ни после него пп разу не вспомнили
о Скилаке.
Паше подозрение па первый взгляд бросает тень на Александра.
Однако надо учесть, что все поступки царя были связаны с его ощу-
щением безграничности собственных сил. Он чувствовал себя богом.
С Александром, который решил создать новый мир, не мог спорить
о приоритете в исследовании Индии какой-то карийский мореход. Для
армии в качестве первопроходца нужен был по крайней мере Геракл
или Дионис; именно учитывая настроения армии, о Скилаке пе сле-
довало даже упоминать. Этот человечишка должен был стать неви-
димым в блеске мифологических и современных титанов. Прибли-
женные Александра, не менее его ослепленные чувством всепобеж-
дающего могущества, были в душе согласны с царем, Если сам Алек-
сандр приписывал себе пальму первенства, то и они пе возражали
против этого, поскольку блеск царя распространялся и на них. При
таком взаимопонимании пе надо было договариваться: достаточно
было сообща промолчать.
А впрочем, что, собственно, сделал Скилак? Некогда, находясь па
персидской службе, оп совершил свое путешествие; персы, рассказы-
вая о нем, сообщают только сам факт. Они не знали ничего опреде-
ленного о водных путях, которые оп открыл. Возможно, утверждение
Скилака было просто легкомысленной болтовней и пустым бахваль-
ством. Мы увидим ниже, что Александр одно время был вполне со-
гласен с этим мнением. А когда впоследствии данные Скилака
подтвердились, легко было оправдаться тем, что его путешествие оста-
267
лось безрезультатным и все пришлось открывать заново. Хотя бы по-
этому разве нельзя считать Александра первооткрывателем? Можно во-
все забыть о той тени, которая продолжала, по сути дела, существо-
вать только в литературе!
Итак, не следует думать, что участников похода мучила совесть.
И меньше всего самого Александра. Если этот сын Зевса, рассказывая
о пребывании Геракла и Диониса в Индии, своей властью превращал
никогда пе существовавшее в реальность, то теперь с тем же успехом
он мог поступить и наоборот. Возможно, некоторым читателям эта
точка зрения покажется гротескной, но тому, кто хотя бы в общих
чертах почувствовал в Александре цезариапскую гибрис, наша гипо-
теза покажется вполне обоснованной. Не следует думать, что подоб-
ное поведение позорит учепика Аристотеля. Разве можно к человеку,
опьяненному призраком власти над миром, подходить с обычными
мерками? Наше предположение вполне .соответствует всему облику
Александра.
Замалчивая информацию, добытую Скплаком, заподозренным в
«легкомысленной болтовне», можно было во имя вящей славы цар-
ского похода смело создавать гипотезы и делать новые выводы, пе
чувствуя себя чем-либо связанным. Александр использовал эту сво-
боду для того, чтобы защищать собственный тезис, выдвинутый еще
ионийскими географами. Когда в реках Инд и Гидасп оп обнаружил
крокодилов, ему пришла в голову мысль, впоследствии подтвердив-
шаяся на Акесппе, где он увидел цветы лотоса, что оп открыл истоки
Нила. Крокодилы были важнейшим доказательством, ибо, как было
известно, они пе водились ни в каких других реках мира. Флора
согласовывалась с фауной. К специальным аргументам можно было
добавить общее наблюдение, сделанное учеными. И здесь и там раз-
ливы определялись временем года. Столь же регулярно, как в Егип-
те, наступали периоды спада воды. И здесь и там большие простран-
ства превращались во время паводка в острова. Во время спада воды
зерна злаков, как и в Египте, бросали в необработанную влажную
землю25. Было уже известно, что разливы Нила вызываются летними
ливнями где-то у истоков реки. Александр думал, что наконец обна-
ружил эту область. В его представлении, таяние снегов на Гималаях
и летние ливни в Северной Индии вызывали сильный подъем воды
в Инде и его притоках. Так как па юге Инд выходит за пределы оби-
таемого мира и умеренной климатической зоны, нет ничего удиви-
тельного, что в пустыне оп теряет свое название. Затем, сделав дугу,
оп поворачивает к северу, чтобы, уже называясь Нилом, стать благо-
словенным источником жизни в Египте. Во все это царь верил вполне
искренне. Поэтому он и готовил морскую экспедицию в Египет. Она
должна была начаться после того, как армия вернется от устья Ганга
и тамошнего берега океана. Об этих замыслах царя рассказал сам
Неарх26. Именно оп, его будущий командующий флотом, был первым,
кому открылся Александр. По сведениям Арриана, взволнованный
своим открытием п решением проблемы Нила, царь сразу же паппсал
об этом матери27.
Современные ученые пе видят в этом открытии Александра ничего,
268
Картг! № 4. Дунай — Таиапс — Араке
кроме курьеза, по это несправед-
ливо. Подобная мысль зароди-
лась еще у ионийцев, но была
отвергнута исследованиями Ски-
лака. Однако предположение
основывалось па серьезных раз-
мышлениях. Пробелы в геогра-
фических знаниях и раньше
нередко восполнялись с по-
мощью аналогии, ибо ученые считали строение мира симметричным»
Аристотель полагал, например, что параллельно с текущим с запада
на восток Дунаем, берущпхм начало в Пиренеях, существует река
Араке (Яксарт), спускающаяся с Гималаев и текущая с востока на
запад (см. карту № 4).
Этот принцип симметричности подсказал географам и гипотезу
об Ииде-Нпле. Если для них горный хребет Тавра-Кавказа образо-
вывал большую восточно-западную ось ойкумены, то напрашива-
лась мысль найти аналогичную Яксарту-Танаису реку па юге. Если
Яксарт-Танаис стекал с восточной части горного хребта, образовы-
вал в необитаемых местах дугу и затем появлялся в ойкумене иод
другим названием, то берущий в тех же горах начало Инд мог об-
разовать южную дугу и вернуться в обитаемый мир под названием
«Нил».
Эта гипотеза приобрела значение благодаря тому, что допускала
существование еще двух симметрично расположенных элементов.
Южная оконечность мира, как это раньше произошло с северной,
отодвинулась, таким образом, намного дальше. Еще важнее было
то, что Красное (Эритрейское) море превращалось во внутреннее и
становилось южной симметрией Каспийскому (Гиркапскому). С дан-
ными Скилака это, правда, не согласовывалось: ведь тот утверждал,
что прошел под парусом из Инда в Красное море. Мы не знаем, как
Александр справился с этой трудностью. Возможно, он тогда вооб-
ще не брал во внимание отчеты капитана пли же последовал за
рассуждением Аристотеля. Подобно тому как Аристотель предпо-
лагал, что один рукав Яксарта впадает в Танаис, а другой в Гиркан-
ское море, так и царь думал, что один рукав Инда мог впадать в
Эритрейское море, а другой доходить до Египта. Все это, по пред-
ставлениям древних, не казалось странным. Древние географы часто
предполагали такую возможность. (Направление течения рек, соот-
ветственно гипотезе Александра, изображено на карте № 5.)
Насколько правильно наше предположение о взглядах Александ-
ра на симметричное строение мира, можно проверить на следующем
примере. Когда впоследствии благодаря Индийскому походу царь
убедился, что Эритрейское море связано с океаном, то он сразу же
усомнился в господствовавшем мнении о замкнутости Гирканского
моря и предположил, что оно тоже связано с океаном (такую мысль
выдвигали и многие ионийцы). Более того, как мы увидим ниже,
Александр решил послать специальную исследовательскую экспе-
дицию, чтобы решить возникшую проблему. Это особенно удиви-
269
Карта № 5. Гипотеза о единстве
Нила и Инда
тельно, если вспомнить о его
пассивности в 330 г. до п. о.,
когда, будучи уверенным во
внутреннем характере Каспий-
ского моря, он пе помышлял пи
о каких собственных исследо-
ваниях. Изменение взгляда царя
па устройство мира в результа-
те повои информации, получен-
ной благодаря походу 325 г.
до и. э., лучше всего видно при
сравнении карт М> 5 и 6. На
обеих ясно прослеживается
склонность Александра усмат-
ривать симметричность мира
как па севере, так и на юге.
Когда Александр создал ин-
до-нильскую гипотезу, он тем
самым шагнул на следующую
ступень своего развития. Уже
в Индии его стремление к ис-
следованиям стало сдрастью, характерной для любого увлечения царя.
Создается впечатление, что оно даже вытеснило на какое-то время в
душе Александра его страсть к завоеваниям. Во всяком случае, царь
теперь решил тратить на разведку необитаемых областей севера и
юга не меньше находившихся в его распоряжении средств, чем па
завоевание земель обитаемой умеренной зоны.
Это решение Александр принял уже в 326 г. до н. э., еще до
победы над Пором, когда он отдал приказ о строительстве флота на
Инде. Александр сам мечтал пройти всю ойкумену до ее восточной
оконечности. Поэтому он начал вести подготовку к грандиозному
исследовательскому походу вниз по Инду, через все пустыни, до
превращения этой реки наконец в Нил. Это не было стремлением к
завоеваниям, ибо в раскаленных южных пустынях нечего было за-
воевывать. Наоборот, речь шла о новых географических открытиях,
о небывалом предприятии, цель которого была в первую очередь
научная. Кроме того, царь рассчитывал на открытие новых торговых
путей. Возможно, в его замыслы входило самому стать во главе
экспедиции, после того как он вернется с восточной оконечности
земли.
Однако увлекательные мечты владели им всего несколько не-
дель. После подробных расспросов местных жителей стало ясно, что
Инд несет свои обильные воды в море и предположение о превраще-
нии его в Нил беспочвенно.
Возможно, именно Пор, после того как примкнул к войску Алек-
сандра и дал ему много ценных советов, сообщил также недостаю-
щие сведения об Инде. В дальнейшем Александр еще пе раз воз-
вращался к этому вопросу в разговорах с Неархом и географами, на-
ходившимися при армии.
270
Нелегко было, по-видимому,
Александру отказаться от по-
любившейся ему гипотезы. Од-
нако новые сведения оказались
даже полезными, так как под-
сказывали выход из сложив-
шейся ситуации. Как мы уже
говорили, па Гифасисе войско
отказалось идти дальше па во-
сток; царь и сам сомневался в
целесообразности дальнейших
завоеваний в Индии. Но до океа-
на он хотел дойти во что бы то
пи стало. Ему было на руку, что
эта цель казалась легко дости-
жимой. Достаточно было прой-
ти протоки Инда, чтобы достичь
края земли. Правда, это не во-
сточная ее оконечность, по за-
Карта № 6. Пересмотр географических
представлений о Востоке
мысел достичь океана удастся
все-таки осуществить. Кроме того, от устья Инда можно было про-
должить исследования побережья.
Итак, после возвращения к Гидаспу строительство флота про-
должалось с еще большим усердием. Корабельные команды соста-
вили ионийцы и завербованные в Леванте мореходы из Кипра, Ка-
рии, Финикии и Египта. Воины, не занятые охраной порядка в воз-
веденных городах, участвовали в строительстве кораблей. Всей
подготовкой похода, по-видимому, руководил будущий командующий
Неарх. В короткий срок была построена внушительная армада, го-
товая к отплытию уже к концу октября. Теперь можно было начать
речную экспедицию к оконечности земли.
РЕЧНАЯ ЭКСПЕДИЦИЯ
Вновь мы столкнулись с чудом, порожденным организаторской
энергией Александра. За несколько месяцев был создан огромный
флот: восемьдесят военных кораблей, многочисленные транспортные
суда для перевозки войск, лошадей, багажа и продовольствия, мно-
жество судов, реквизированных у индийцев,— насчитывавший, по
словам Птолемея, около 2000 кораблей. Конечно, на все корабли не
хватало ионийцев и левантинцев, так же как не хватало и гребцов.
Пришлось завербовать индийцев, которых Неарху не так просто
было обучить28.
Александр не собирался отправлять па судах все войско. Боль-
шинство воинов должно было идти пешим строем, подчиняя жите-
лей обоих берегов. За последнее время армия очень выросла, и ее
никак нельзя было разместить на судах. Неарх утверждает, что
воинов насчитывалось около 120 000, и подчеркивает пестрый ха-
271
рактер войска. В пего входили и старые, заслуженные македоняне,
и греческие воины с новым, только что прибывшим с Запада воору-
жением, тыловые войска, состоящие из наемников, и завербованные
фракийцы, примкнувшие к армии на Гидаспе. Были также всадни-
ки из Арахозпи, Согдианы и Скифии, индийские контингенты с
боевыми слонами и, наконец, экипажи кораблей, которые насчиты-
вали не меньше 20000 человек29.
Перед флотом стояла задача переправлять, если понадобится,
пехоту через протоки Инда, флот должен был служить как бы пере-
движным мостом. Он также освобождал войска от обозов. Однако
важнейшей задачей флота Александр считал изучение и открытие
новых путей для имперских коммуникаций. Сколь большое значение
Александр придавал связующей функции моря, мы уже могли убе-
диться ранее, и последующие события только подкрепляют паши
предположения. Главной целью Александра было открыть судоход-
ство по Инду, что должно было обеспечить транспортные операции
на внешнем море и решить как торговые, так и политические за-
дачи. В сущности, в этом же заключался старый план Дария, орга-
низовавшего поход Скилака. Но и Дарий и Скилак были уже забыты,
что придавало грандиозному плану Александра и походу Неарха но-
визну.
Дабы придать походу должную значимость, требовалось, чтобы
царь и его элита прошли на кораблях хотя бы часть пути. Кроме
того, Александр всегда был склонен к театральным эффектам и хо-
тел торжественно отметить отплытие флота. В начало ноября 326 г.
до н. э., после обычных жертвоприношений и спортивных состяза-
ний, когда отборные войска уже взошли на корабли, царь сам под-
нялся па борт. Александр прошел на нос флагманского корабля и
обратился с молитвой к речным богам, праотцу Гераклу, отцу сво-
ему Аммону и другим бессмертным. Торжественно совершил он
возлияния из золотой чаши. Затем звук трубы возвестил отплытие,
и корабли в строгом порядке отошли от берега, отправляясь в дале-
кий путь. Эхо разнесло звуки команды, хлопанье канатов, крики и
пение гребцов. Это было поистине прекрасное зрелище! Местные
жители в восторге толпились на берегах и даже бежали вслед за
кораблями. Так описали эту сцену Неарх и Птолемей, стоявшие
рядом с царем30. Нас опа интересует не только потому, что исто-
рические источники отразили ее во всех подробностях. Мы уже го-
ворили, что Александр обладал поразительным чувством историче-
ского величия. Сообщения Неарха и Птолемея показали нам царя
в его стихии. Он умел почувствовать величие момента, придать ему
соответствующую форму п испить до дна упоение славой.
До впадения Гидаспа в Акеспн плавание шло без происшествий.
Главная часть войска, идя по обоим берегам, опередила флот и со-
единилась с ним только у устья Гидаспа. Затем началась страна
враждебных Александру маллийцев и оксидраков. Они ненавидели
Александра с того самого времени, как он вступил в союз с Пором.
Местные противоречия снова сыграли свою роль. Враги Пора были
известны как самые храбрые индийские племена. Они не признана-
272
ли над собой никакой власти и занимались войной с таким же удо-
вольствием, как спортом или ремеслом. Маллпйцы и оксидраки
часто предавались пьянству, отличались весьма свободными нрава-
ми и занимали совершенно особое место среди других племен. Не-
удивительно, что впоследствии оксидраки стали выдавать себя за
потомков Диониса.
Противники Александра могли выставить против пего около
10 000 всадников, 700 колесниц и 80 000 пехотинцев. Чтобы разбить
этих самых закаленных индийских воинов, требовалось блестящее
военное искусство. Решающая роль здесь принадлежала быстроте
маневра: следовало поразить противника и нанести ему урон еще
до начала битвы. Александр приказал армии идти отдельными, раз-
розненными войсковыми группами. Сначала царь ловко обманул
противника, скрыв от него направление главного удара. А затем,
растянув свои подразделения в виде веера, он взял врага в клещи
и уничтожил маллийцев. Решающую роль в битве снова сыграла та
группа войск, которой руководил сам Александр. После ночных
переходов и маршей через пустыни она внезапно появилась перед
врагом там, где ее меньше всего ожидали. Особенно поражали вра-
га внезапное форсирование рек и штурмы городов. Маллийцы и
живущие среди них брахманы были готовы сопротивляться до по-
следнего, но неожиданность нападения парализовала их усилия.
При взятии городов Александр больше всех рисковал своей
жизнью. При штурме одного из городов оп первым взобрался па
степу. Несколькими днями позже храбрость едва не погубила Алек-
сандра. Мы опишем это событие по Птолемею, который хотя и сра-
жался в другом подразделении, но мог слышать рассказы непосред-
ственных очевидцев31.
Войска стояли под самым городом. Из-за очень быстрого продви-
жения воинов тяжелые орудия не успели доставить. Несмотря па
это, Александр приказал штурмовать город немедленно п сам воз-
главил нападение. Воипы захватили оборонительные валы, но враг
отступил в крепость, намереваясь драться до последнего. Надо было
с помощью немногих имеющихся лестниц захватить город. Царь
разгоряченный боем, схватил одну пз них, прислонил к стене и
первым поднялся на стену, прикрывая себя щитом. Оказавшихся
перед ним врагов он заколол или сбросил со стены. За шкм после-
довали Певкест (Певкеста) и Леоннат, а затем Абрей, военачальник
Александра. Им удалось добраться до башни. После этого множест-
во гипаспистов устремилось по этой лестнице, по лестница пе вы-
держала и сломалась. Царь с тремя спутниками оказался на стене.
Александра нетрудно было узнать по сверкавшим доспехам, и его
стали обстреливать со всех сторон. Но даже в момент крайней опас-
ности, лишенный какой бы то ни было помощи, он продолжал от-
чаянно биться. Высота позади него была непреодолима, но впереди
под стеной высились кучп мусора, и можно было отважиться на
прыжок. Сопровождаемый тремя воинами, он с отчаянной храб-
ростью прыгнул вниз и прислонился спиной к степе. Снаружи в от-
чаянии бесновались македоняне, вокруг — индийцы, которые злоб-
273
но набросились на своп жертвы. Но когда четыре умелых клинка
одержали победу в ближнем бою, противники отступили и стали из-
дали обстреливать царя и его спутников. Казалось, наступил конец.
Первым пал Абрей, пораженный в голову. Затем наступил черед
Александра. Стрела пробила панцирь и попала в легкое. Из раз-
верстой рапы вырывались кровь и воздух, но Александр продолжал
драться, пока от потери крови не потерял сознание. Теперь сража-
лись только два его воина. Певкест священным щитом, полученным
некогда Александром в Трое, загородил царя. Это был последний
его защитник. Тут наконец македоняне перебрались через стену.
С помощью крючьев, становясь друг другу на плечи, они достигли
ее вершины. Одновременно воины другого отряда проломили степу
у ближайших ворот. Они решили, что Александр убит, и мстили за
пего, устроив страшную резню и уничтожая все живое. Царя унесли
на его щите.
Едва придя в сознание, Александр приказал вытащить стрелу
из раны. При этом он потерял так много крови, что вповь упал в
обморок. Но стойкий организм царя выдержал, и вскоре ои попра-
вился. Насколько опасна была рана, видно из того, что войска Ге-
фестиона даже получили известие о смерти Александра. С быстро-
той молнии эта роковая весть распространилась по всей восточной
части империи. Как мы уже рассказывали, эти слухи подтолкнули
греческих поселенцев Бактрии и Согдианы на восстание и само-
вольный уход домой.
Александра доставили на корабле в лагерь, разбитый Гефестпо-
ном и Неархом в устье реки Гидраот. Воины, уже поверившие в то,
что они лишились во вражеской стране своего предводителя, были
вне себя от счастья, когда увидели Александра. Он приказал поса-
дить себя на копя, чтобы показаться всем. Но после этого ему по-
требовался продолжительный отдых, и некоторое время он болел.
Когда приближенные царя просили его вести себя в будущих бит-
вах осторожнее, Александр в ответ напомнил им изречение одного
беотийца: «Мужей украшают подвиги».
Время вынужденного бездействия принесло царю не меньший
успех, чем выигранные битвы. Не только разбитые маллийцы, но
и не вступившие еще в войну окспдракп отказались от сопротивле-
ния. Они вручили дары, обязались платить дань, прислали залож-
ников и были рады, что над ними поставили не ненавистного Пора,
а македонского наместника по имени Филипп. В подвластную Фи-
липпу область Александр включил царство Такспла, долину ниж-
него Кабула п территорию племен в нижнем течении Акесппа и
Гидраота. Александр значительно увеличил свой флот, и корабли
смогли взять на борт большую часть воинов во главе с царем. Суда
мирно спустились по Акесину до Инда, дойдя, таким образом, до
самой южной оконечности Пенджаба. Здесь царь приказал устано-
вить границу сатрапии Филиппа. В этом географически важном
пункте были построены город и верфи. Новая Александрия должна
была стать царицей всей области Инда и его протоков. Отсюда по-
явилась возможность управлять судоходством п развивать торговлю
274
Запада с Востоком от Арахозии до Ганга. Сильная армия из фра-
кийцев н другие контингенты остались в распоряжении наместника.
Из Бактрии приехал Оксиарт, отец Роксаны. Вместе со своими вой-
сками он поднялся вверх по течению Инда. Царь назначил его сат-
рапом области Паропамис вместо Тириеспа.
Весной 325 г. до и. э. армия двинулась дальше. С изменением
местности менялся и характер продвижения. До сих пор, высылая
отряды в разные стороны, удавалось осваивать обширные террито-
рии Пенджаба. Теперь же на пути армии лежала лишь одна река —
Инд. К западу от нее виднелись горы Арахозии, на восток прости-
рались поля, сады и леса, зеленевшие лишь там, куда доходили про-
токи медленно катившей свои воды реки. Дальше —- необозримая
пустыня, нисколько не привлекавшая завоевателя. Военная задача,
стоявшая перед ним, сводилась, таким образом, к захвату долины
самой реки и линий коммуникаций с Ираном. Теперь можно было
сказать, что поход свелся к экспедиции вниз по течению Инда.
/Кители нижнего течения реки отличались от обитателей севе-
ра. Они не были упорными, фанатичными и не стремились к славе.
Их легче было покорить, но в любой момент они могли совершить
предательство. На Пора и Таксила можно было положиться; Муси-
кан же и раджа города Паттала подчинились без сопротивления, а
затем один восстал, а другой бежал. То же можно сказать и о Самбе,
изменившем впоследствии Александру, которого он сам назначил
правителем32. Главное же отличие юга от севера заключалось в
том, что истинной душой скрытого и коварного сопротивления на
юге были брахманы. Онесикрит прославлял их неиспорченность,
миролюбие и близкую к спартанской простоту нравов33. Именно
эти качества давали им силы для постоянного сопротивления за-
хватчикам. Наладить с ними взаимоотношения представлялось
даже труднее, чем с военными кастами на севере. К тому же Алек-
сандр не мог разобраться в запутанном клубке противоречий мест-
ной политики и оказался настолько неловок, что в конце концов
все враждовавшие между собой племена объединились и выступи-
ли против пего.
Если еще до начала восстаний целью Александра было присо-
единить к империи важную в торговом отношении область нижнего
течения Инда, то теперь, вынужденный постоянно подавлять бунты,
он решил упрочить завоевание полным уничтожением противника.
Он не только казнил Мусикана и брахманов: целые города и даже
области были опустошены, а люди, сумевшие выжить, обращены в
рабство. Александр пошел на самые жестокие меры, чтобы закре-
пить за собой юго-восточную область.
Правителем учрежденной провинции нижнего Инда был назна-
чен Пифон. Его резиденцией стала Александрия, с обширными вер-
фями, основанная царем недалеко от северной границы провинции.
Крепость в центре области, бывшей столице Мусикана, была пере-
строена и укреплена. Многие городки и крепости в окрестностях
тоже были окружены новыми стенами. В Паттале укрепили цита-
дель и построили гавань. Во всех крепостях были оставлены гарни-
275
зоны, воины которых стали одновременно новыми поселенцами этой
страны.
Речная экспедиция Александра вниз по Инду закончилась в
Паттале летом 325 г. до н. э.34. Отсюда начиналась дельта п откры-
вался выход в океан. Поход в Индию завершился. Только часть тех
земель, на которые рассчитывал Александр, была завоевана. Это
были земли в районе Инда от Гималаев до моря. Главной задачей
теперь стало включить на вечные времена долину Инда в новую им-
перию. Но нельзя пройти и мимо другого, более глубокого замысла
Александра — установить морской торговый путь от Евфрата и,
более того, от Египта до Патталы. Если бы это удалось, восточная
оконечность империи получила бы соответствующее завершение и
была бы прочно закреплена. Это компенсировало бы отказ Алек-
сандра от тех честолюбивых замыслов, которыми он руководство-
вался в начале экспедиции.
У ОКЕАНА
Завоевать мир благодаря превосходству македонского оружия
оказалось не столь уж трудно. Гораздо сложнее было придать за-
воеванным землям стойкие организационные формы и удержать их
в подчинении. Здесь жизнь ставила не столько военные, сколько
политические, организационные, общественные, культурные и нрав
ственные задачи. Очень сложной оказалась также проблема комму-
никаций. Александр всегда придавал большое значение созданию
новых торговых путей и поддержанию их в порядке. Развитию тор-
говли в первую очередь способствовали дороги, унаследованные от
персов, а в Месопотамии, Египте и Индии — также и реки. Но Алек-
сандр рано понял, какое значение будет иметь море как связующий
фактор будущей мировой империи. Большие надежды царь возлагал
на Средиземное море, доказательством чего может служить основа-
ние их! египетской Александрии.
После экспедиции вниз по Инду царь осознал, что па свидетель-
ства Скилака вполне можно полагаться, а следовательно, п па его
сведения об океане. Скилак утверждал, что в океане имеются два
залива, один пз которых ведет к Вавилонии, а другой — к Египту,
(фазу же у Александра возникла мысль использовать океан для
связи этих стран между собой.
Царя уже не интересовала разрешенная Скплаком географиче-
ская проблема. Перед ним встала иная задача.—совместить иссле-
дование путей по океану и возвращение армии. Царь решил разде-
лить войско. Первая группа под командованием Кратера должна
была идти более простым путем — через Арахозию. Другую следо-
вало доставить в Вавилон флотом, которому надлежало двигаться
вдоль пустынного морского побережья. Сам Александр с третьей
группой намеревался идти вдоль побережья по суше, чтобы снаб-
жать экипажи кораблей продовольствием. Это решение было прпня
то царем еще в стране Мусикапа, т. е. далеко от океана. По-види-
276
мому, он пришел к этому плану, основываясь на данных Скилака,
с которыми втайне все-таки считался. Ни от кого другого царь не
мог получить сведений, которые побудили бы его принять это реше-
ние. Кратер по приказу Александра со значительной частью войска
двинулся на запад.
Отказавшись от командования флотом, царь стремился хоть как-
то удовлетворить свою страстную тягу к океану. Столь торжествен-
но начатая экспедиция по Инду должна была получить завершение
в открытом море35. Паттала была расположена уже в дельте Инда.
До моря оставалось пройти по одному из двух больших его рукавов.
Александр избрал западный рукав и приказал готовиться к выходу
в открытое море: отобрать лучшие корабли, жертвенных животных
и необходимую утварь. Иа берегу остались отборные войска, в за-
дачу которых входило сопровождать флот. Казалось, что царь пре-
дусмотрел все, по он пе мог предвидеть своенравие стихий. Так же
как и год назад, наступило время юго-западных муссонов, которые
здесь летом несли пе дожди, а бури. Неожиданными также оказа-
лись неизвестные македонянам океанские приливы. Все произошло
не так, как наметил царь.
Уже в начале пути стало ясно, как трудно продвигаться без
проводников по прибрежной низменности. На второй день муссон
принес страшный ураган. Этот ураган и начавшийся прилив погна-
ли воду вверх по реке, что привело к поломке многих кораблей.
Когда поврежденные суда починили и нашли лоцманов из местных
жителей, экспедиция добралась до устья реки. Тут муссон и прилив
снова вызвали шторм. Корабли попытались укрыться под берегом,
но, к ужасу македонян, вода внезапно схлынула, п все суда оказа-
лись на суше. Впервые македоняне познакомились с неизвестными
на Средиземном море отливами. Когда вода вновь стала поднимать-
ся, сильный прилив нанес еще больший ущерб: корабли сталкива-
лись друг с другом и разрушались. Только теперь царь принял на-
конец давно созревшее решение выслать несколько судов иа раз-
ведку. Этим кораблям удалось отыскать для флота путь до острова,
лежащего недалеко от места впадения реки в море. Однако Алек-
сандр не рискнул сразу двигаться дальше, а принес жертвы богу
Аммону. На следующий день корабли все-таки отплыли и достигли
острова. Здесь царь снова принес жертвы и вышел на своем корабле
далеко в открытое море. Счастливыми глазами смотрел он вокруг
себя: нигде пе было видно земли. Это был тот океан, о котором оп
мечтал. Ни в каком море не могло быть таких приливов и отливов.
Только теперь он принес жертвы Посейдону: быков, вино и золотые
сосуды. Царь вполне серьезно относился к этому религиозному об-
ряду. Когда-то Средиземное море отступило перед ппм, по океан
не пожелал подчиниться сыну Зевса. Однажды Посейдон уже на
рушил задуманную Александром торжественную программу, и
неясно было, допустит ли открытое море запланированное цареги
плавание вдоль границы обитаемого мира. Гневный бог, однако, от-
несся милостиво к путешествию на родину и ко всем будущим пла-
ваниям.
277
Александр вернулся в Патталу, не вполне удовлетворенный ре-
зультатами своих исследований. Рассчитывая, что восточный рукав
дельты будет легче пройти, он решил плыть до открытого моря по
нему. При этом македоняне действовали уже осторожно, используя
муссон, который дул сбоку. Итак, сочтя восточный рукав более при-
годным к плаванию, Александр сосредоточил свое внимание на нем.
Он приказал построить здесь новую гавань, верфи для кораблей, а
также собрать запас продовольствия на многие месяцы. Вдоль по-
бережья стали рыть колодцы. Для обеспечения безопасности царь
оставил здесь постоянный гарнизон.
В Паттале царь стал собирать дополнительные сведения у мест-
ных жителей. От них удалось узнать кое-что о берегах Индии.
Впервые было упомянуто название острова Тапробан (Цейлон).
Правда, не исключено, что здесь возникла какая-то путаница. Ост-
ров, расположенный в двадцати днях пути от материка, на крайнем
юге, вполне мог быть и Суматрой36. Однако все, что удалось узнать,
казалось малодостоверным. Лишь о муссонах он получил более точ-
ные сведения: с юго-запада они дуют только до осени, а затем на-
чинают дуть с северо-востока. Вот тогда эти ветры благоприятствуют
путешествию на запад.
Ждать надо было долго, а терпение не относилось к числу добро-
детелей Александра. Взяв свою часть войска, царь двинулся вперед,
для того чтобы заранее запасти продовольствие и воду для флота.
Неарх с кораблями остался ждать перемены ветра. Александр на-
деялся, что плавание Неарха будет успешным и откроет перспекти-
вы для судоходства по океану.
ПУТЕШЕСТВИЕ ПО ПУСТЫНЕ
Люди грубые и жестокие иногда бывают склонны к нежной и
верной дружбе, хотя в их отношениях и отсутствует сентимен-
тальность. Так, тесная дружба Александра и грека Неарха вовсе пе
была проявлением мягкотелости. Она зародилась еще в юности п
выдержала нелегкие испытания: верность Неарха наследнику при-
вела его в свое время к ссылке. Когда Александр унаследовал пре-
стол, обнаружилось, что они оба могут существовать вдали друг от
друга, но дружба их не слабеет и на расстоянии. Неарх пе был по-
хож на Гефестиопа, который без царя был «ничем». Неарх успешно
исправлял должность наместника в Ликин, пока Александру пе
понадобился опытный мореход. От сухопутных «македонских крыс»
не приходилось в этом деле ожидать ничего хорошего. Оки чувство-
вали себя в своей стихии на копях, а не на палубе корабля. Хороши-
ми моряками были только греки. Когда Неарх прибыл в Согдиану,
его назначили хилиархом гипаспистов; для грека это был очень вы-
сокий пост. Когда началось строительство флота на Гидаспе, само
собой получилось, что эта задача была поручена Неарху, и оп стал
командующим речной флотилией.
278
После благополучного прибытия в Патталу Александр не мог
решить, кого назначить командующим морской экспедицией, а так-
же войсками, отправлявшимися па кораблях. Дело в том — а этого
до сих пор пе заметили исследователи,—что в задачу экспедиции
входила также транспортировка части армии37. Войска могли, конеч-
но, подождать прибытия одного из македонских военачальников —
Гефестиона или Птолемея, но тут оказался Неарх. Он сам передает
свой разговор с царем38. Александр попросил у своего друга и опыт-
ного флотоводца совета, кого назначить командующим. Они пере-
брали всех приближенных, по Александр всех отверг. Один, ио ого
словам, боялся опасностей, другой был слишком мягок, третий стре-
мился поскорее вернуться домой. Наконец Неарх предложил себя.
В первую минуту Александр заколебался, боясь подвергать друга
непредвиденным опасностям, но потом с радостью согласился. В этом
разговоре Александр предстает перед нами в необычном свете. Это
пе беззаботный гордец, не жестокий поработитель, а любящий и
внимательный друг. Возможно, царя угнетали в это время темные
предчувствия и мысли о провале всего предприятия, Александр про-
явил нежность, заботу о друге и, вручая Неарху командование
войсками, распорядился, чтобы он вел их к Тигру. Назначением
были довольны все, особенно его приближенные-македоняне, кото-
рые из страха перед морской болезнью вовсе не стремились взять
командование в свои руки.
Задача, поставленная царем, заключалась в том, чтобы пе только
доставить воинов на кораблях в Месопотамию, но и одновременно
исследовать все побережье с целью определить возможность буду-
щего морского пути в Индию. Уже было известно, что прибрежная
полоса представляет собой пустыню и лишена всяких источников
воды, поэтому царь со своим отрядом решил идти вперед, чтобы по-
заботиться о колодцах и доставке продовольствия. Однако Александр
совершил здесь серьезную ошибку, взяв с собой слишком большой
отряд да еще обоз с женщинами и детьми. Это привело к тому, что
они не могли прокормить даже самих себя; о помощи флоту не при-
ходилось и думать. Здесь, как и на Гифаспсе, сыграла роль гибрис
царя, не желавшая считаться ни с какой реальностью. Александр
прекрасно знал, что идти предстоит через пустыню, но, как утверж-
дает Неарх, его как раз и привлекала возможность совершить то,
что не удалось ни Киру, ни Семирамиде39. Он отказался от предва-
рительной разведки, от обсуждения реальных возможностей испол-
нения своих замыслов и очутился в результате в весьма трудном
положении. Его ошибки были элементарными. Нечто подобное слу-
чалось впоследствии и с Юлием Цезарем, Понять их можно, только
учитывая либрис, свойственную гениальным натурам.
Александр как бы давал фору враждебным ему силам при-
роды, чтобы победить их даже при самых неблагоприятных обстоя-
тельствах. Путь по мере продвижения становился все более тяже-
лым. На этом пути Неарх одержал победу, а Александр чуть не
сломал себе шею. Можно подумать, что азарт, с которым Александр
подошел к подготовке экспедиции, противоречит приведенному выше
279
разговору царя с Неархом. Нельзя, однако, забывать, что много
гранкой натуре царя были присущи противоречия такого рода.
В конце лета 325 г. до п. э., распустив по домам индийских вои-
нов, Александр со своим отрядом оставил Патталу. Вначале все
шло по плану. Путь пролегал по небогатым землям, и местные жи-
тели при приближении войска прятались в пустыне. Потом войско
достигло долины реки Арабия, где начались плодородные земли.
Сопротивление оритов удалось сломить без больших усилий. Алек
сандр назначил сатрапом этой области Аполлофана, а Леоината
оставил охранять продовольствие для флота. Царь приказал рыть
здесь колодцы и даже основал город, дабы способствовать будущему
развитию комлгуникаций вдоль побережья.
Однако, когда македоняне добрались до Гедросии, там их ожи-
дали большие трудности40. Отсюда па запад вело несколько дорог,
но все ошт проходили вдали от побережья. Небольшие подразделе-
ния еще могли пробираться по побережью без дорог, но не крупная
армия. Страшная жара, предстоящие голод и жажда сулили воинам
настоящие испытания. Безотрадные солончаки сменялись песчаны-
ми дюнами, и все это представлялось бесконечным морем смерти.
Русла рек и оазисы отстояли далеко друг от друга, а безжалостное
солнце позволяло двигаться только по ночам. Спотыкаясь, воины
брели по затвердевшей от солнца земле и через бесконечные пески.
Они спешили, чтобы до восхода солнца успеть добрести до ближай-
шей воды. Но это удавалось далеко не всегда. Нередко найденная
вода оказывалась соленой или горькой. Воины заболевали. Ядови-
тые растения и змеи усугубляли бедствия. Повозки застревали в
песке, вьючные лошади выдыхались, и их приходилось закалывать.
Тот, кто плелся в конце колонны, был обречен па смерть: его ждала
судьба брошенного за борт корабля. Однажды проводники потеря-
ли дорогу, и войско заблудилось среди дюн. В другой раз вода сыг-
рала с ним коварную шутку. Воины встали лагерем в одной из
вади*, где протекал небольшой ручеек. Неожиданно — вероятно,
из-за прошедших где-то в северных горах дождей — он превратился
в бурный поток, затопивший всю долину. Женщин, детей, утварь в
оружие уносило водой. Если кому и удавалось выплыть, то оп не мог
спасти ничего**. Кони и повозки погибли. Число воинов значитель-
но уменьшилось.
Несмотря на все бедствия, ученые продолжали записывать свои
наблюдения. Они обнаружили, например, содержащие мирру кустар-
ники, значительно более высокие, чем известные ранее. Удалось
найти растения, дающие нард, а также колючие кактусы. На побе-
режье опи увидели мангровые здросли с душистыми цветами. Фини-
кийские купцы добывали благовония из растений пустыни, и, как
* Вади —сухая долина, образованная ветром в песках.
*♦ Ф. Шахгрмайр в 1957 г. сам пережил подобное стихийное бедствие
вблизи Анкары; как он сообщает, небезопасность таких стоянок послужила
причиной того, что французское командование в Марокко запретило своим
войскам разбивать лагеря в глубоких долинах.
280
только представлялась возможность, они отправляли их на север,
где проходили торговые пути.
Сперва Александр пытался сохранять связь с побережьем. Ок
как-то даже целую недолю шел по берегу. Однажды царь обнаружил
в глубине страны запасы зерна и приказал доставить его на склады
на побережье. Но голодные воины сорвали печати; и Александру
пришлось оставить этот проступок без последствий. Голод и труд-
ности пути вынудили забыть о помощи флоту. Армия уже пе могла
принести никакой пользы. Александр делил с воинами все трудно-
сти похода, по мере сил старался поднять их дух. Согласно преда-
нию, он однажды вылил па песок поданную ему воду, когда стало
ясно, что ее может пе хватить на всех.
Шестьдесят дней пробивались воины через этот мучительный
ад, и наконец страдания их кончились. Войска достигли Нуры —
столицы Гедросип, города, расположенного в богатой, плодородной
земле. Оставшиеся в живых расположились здесь на отдых. Вину
за катастрофу тотчас возложили на сатрапа соседней Кармании.
Говорили, что он не поддержал должным образом переход через
пустыню, не послал вовремя помощь с запада. Погибла значитель-
ная часть боеспособного войска — как утверждают, более трех его
четвертей41. Но внешне все оставалось по-прежнему: собирались
сводки, издавались приказы, одни возвышались, другие смещались.
После смерти Аполлофана царь назначил сатрапом Фоапта, а когда
и этот умер, он объединил гедросийско-оритскую сатрапию с Ара-
хозией и поставил во главе ее Сибиртия. Карманию получил Тлепо-
лсм. В конце ноября 325 г. до н. э. войска, пе встречая сопротивле-
ния, продолжали путь па запад. Армия достигла уже персидских
земель. Здесь можно было воспользоваться унаследованными от
Ахемеппдов государственными учреждениями, их административ-
ным аппаратом и дорогами. В Кармании отряд Александра соединил-
ся с группой Кратера. Сюда же прибыли многие высокие сановни-
ки, о судьбе которых будет рассказано ниже. Стасанор и сын вер-
ного Фратаферна привели верблюдов и других вьючных животных,
чтобы облегчить дальнейшее передвижение армии. Воины почувст-
вовали себя вне опасности. Когда же они обнаружили запасы вина,
то дальнейший поход превратился в вакхическое шествие. По-ви-
димому, это произошло без участия царя, хотя в начале Индийского
похода Дионис упоминался очень часто, но после тропических лив-
ней п перехода через пустыню Гедроспи штаб Александра стал
вспоминать о нем значительно реже42.
Если армия была теперь довольна, то царя продолжали мучить
серьезные заботы. Флот давно уже должен был выйти из Патталы.
Попытка обеспечить ему благополучное плавание вдоль пустыни
потерпела неудачу. Никаких сведений о повых аргонавтах не дохо-
дило до царя. Похоже, даже в штабе многие считали, что флот погиб.
Какова же была судьба Неарха?
В действительности македонскому флоту пришлось выйти из га-
вани значительно раньше, чем это первоначально предполагалось.
Подданные бежавшего из Патталы раджи напали на оставшихся
281
македонян и захватили дельту Инда. Поэтому кораблям пришлось
выйти в море уже в конце сентября и ожидать начала северно-во-
сточных муссонов в гавани, расположенной западнее района восста-
ния43. Прошло двадцать четыре дня, и появилась возможность про-
должить плавание. Путь вдоль берегов оказался очень трудным.
Приходилось идти между берегом и островами, обходить скалы и
мели, остерегаться прибоя. Опасность представляли также приливы
и отливы. Если бы корабли рискнули выйти в открытое море, то
удалось бы избежать многих трудностей, однако флотоводцы или не
понимали этого, или боялись парупшть приказ царя. Кроме того,
требовалось пополнять запасы продовольствия, что вынуждало ко-
рабли время от времени приставать к берегу. Сложность плавания
объяснялась скорее не географическими условиями, а задачей, по-
ставленной Александром: перевезти войска и разведать берега.
Нельзя не признать, что Неарх образцово справился со всем, что
ему было поручено.
Самой трудной, даже неразрешимой оказалась проблема, как
утолить голод и жажду. Лишь один раз сухопутная армия снабдила
Неарха продовольствием. Это было в земле оритов. Там Неарх встре-
тился с Леоннатом и получил от него десятидневный запас продо-
вольствия. Затем всякая связь с армией Александра прекратилась.
Слева от кораблей простиралось синее море с дельфинами и кита-
ми, справа — грязно-желтый берег, кое-где оживляемый мангровы-
ми зарослями п редкими пальмами. Так продолжалось изо дня в день.
Очень редко на берегу видны были люди, темнокожие, со сваляв-
шимися волосами. Их орудиями труда были собственные руки и
камни. Они одевались в звериные шкуры, жили в тесных хижинах,
построенных из костей китов. Жажду аборигены утоляли гнилой,
застоявшейся водой, а питались рыбой и рыбной мукой. Даже мясо
мелкого скота пахло у них рыбой, так как это была его основная
пища. Когда продовольствие македонян иссякло, они также стали
питаться рыбой, ракушками, рачками, реквизированной рыбной
мукой и захваченным мясом пропахшего рыбой мелкого скота. Ко
всему этому надо добавить жажду, которая от рыбной пищи стано-
вилась еще более невыносимой. Некоторое разнообразие в меню
вносили только кокосовые орехи и финики, когда удавалось обна-
ружить на берегу плодовые пальмы.
Несмотря на все трудности, Неарх провел флот вдоль пустыни
без особых потерь и добрался до более гостеприимных берегов Кар-
мании. Внезапно, подобно привидению, слева по борту в море воз-
никло огромное предгорье. Местные жители подтвердили то, что
было известно уже от Скилака: это была оконечность Аравии. Как
всегда быстро ориентировавшийся, Опесикрпт хотел подойти к бе-
регу и даже обогнуть Аравийский полуостров. Но Неарх воспроти-
вился этому, напомнив о задании царя — доставить войско в Вави-
лонию и исследовать побережье. Ссылаясь на сведения Скилака,
Неарх доказывал, что берега Аравии бедны водой и продовольстви-
ем. Решение принимал командующий, и любившему рисковать стар-
шему штурману пришлось смириться.
282
Флот без всяких потерь достиг Гармозия. Здесь по берегам про-
лива жили цивилизованные люди и можно было достать продоволь-
ствие. Удалившиеся от берега воины встретили заблудившегося го-
плита Александра. Велики были их радость и удивление, когда они
узнали, что царь всего в пяти днях пути от них, в глубине матери-
ка. Неарх приказал разбить лагерь и вместе с македонянином Архи-
ем и несколькими сопровождающими отправился на поиски царя.
Александр уже знал, что флот прибыл, и в течение нескольких дней
напрасно ждал вестников. Высланная царем разведка неожиданно
натолкнулась па Неарха и Архия. Они были такими измученными,
грязными, обросшими, что их едва узнали. Когда Александр увидел
друзей, его охватили радость и боль одновременно: оп решил, что
они одни остались в живых из всего флота. Только после того как
царь перестал рыдать, Неарх смог говорить. То, что перспективы
сухопутных коммуникаций через Гедросию неблагоприятны, царь
знал по собственному опыту, но то, что Неарх, его флот и войско,
которое он вез, уцелели, он воспринял как подарок судьбы и едва
смог овладеть собой. Это известие обрадовало его больше, чем власть
над всей Азией. Он поклялся в этом именами эллинского Зевса и
ливийского Аммона. Тотчас Александр приказал устроить праздне-
ство с торжественной процессией. Неарха осыпали цветами и укра-
сили лентами. С тяжелым сердцем царь согласился отпустить друга,
так как тот настаивал, что должен сам довести флот до назначенной
цели.
Неарх возвратился к кораблям и повел их вдоль персидского
побережья. Плавание шло вдоль пустыни, но встречались и плодо-
родные земли. Удалось найти опытного местного лоцмана. В устье
Тигра, изобиловавшем мелями, были поставлены даже настоящие
бакены. Вскоре флот поднялся по течению в Паситигр и встретился
в Сузах с царем и его войском. Так как уже наступила зима, Гефе-
стион повел большую часть армии южным путем, пересекавшим
Перейду. Сам же Александр пошел через горы, через Пасаргады и
Нерсеполь. В марте 324 г. до н. э. все встретились в Сузах44.
Таким образом, экспедиция счастливо завершилась. Благодаря
флотоводческому таланту Неарха возвращение армии и исследова-
ние побережья прошли успешно. Правда, Неарху, как некогда и
Скилаку, не удалось наладить постоянное судоходство вдоль побе-
режья. Этому препятствовали тяжелые климатические условия по-
бережья Гедросии. Морской путь в Индию стал возможен, только
когда он был проложен вдали от берега и когда научились исполь-
зовать муссоны. Суда аборигенов ходили так из Аравии в Индию
еще до Александра. При Птолемеях этому обучились и грекп, по
их путь начинался не в Персидском заливе, а в гаванях Египта.
Таким образом, надежды, возлагавшиеся Александром на экспеди-
цию Неарха, пе оправдались. Можно было предать забвенпю память
о Скилаке, но избежать его судьбы оказалось невозможно. Путь был
исследован, по судоходство открыто не было.
283
ПОСЛЕСЛОВИЕ К ИНДИЙСКОМУ ПОХОДУ
Если рассмотреть результаты и уроки Индийского похода, то
наиболее важными надо признать две бесспорные неудачи: отступ-
ление армии Александра от Гифасиса и катастрофу в гедросийской
пустыне. План Александра носил всеохватывающий характер, по-
этому вполне можно было допустить отдельные провалы. Нас удив-
ляют в основном их причины. Несомненно, что в обоих случаях
неудач можно было избежать и что вызваны они лишь ошибками,
допущенными самим царем. Пока война шла с персами, Александр
одерживал непрерывные победы, так как, стремясь осуществить
невозможное, он все-таки оставался в реальных рамках своих же-
ланий. Но заставить воинов двигаться вперед под тропическим лив-
нем или возвращаться через пустыню Гедроспи противоречило гео-
графическим и климатическим возможностям и было тяжело даже
для такого человека, как Александр. Если бы царь предоставил вой-
скам отдых па время тропических ливней, то осенью армия без тру-
да двинулась бы па восток. Если бы Александр потрудился прове-
сти предварительную разведку в Гедроспи, он направил бы большую
часть войска через Арахозию, а небольшая подвижная группа впол-
не могла бы пройти через зону пустынь и помочь Неарху.
К упомянутым ошибкам следует добавить еще и следующие. Во-
первых, приказ, затруднивший выполнение задач Неарха: везти па
кораблях, которым предстояла опасная задача разведки берегов, зна-
чительную часть армии. Во-вторых, как нам кажется, царь слишком
рисковал собою в сражениях против маллов. Все это показывает
удивительное упрямство и, можно сказать, даже твердолобость ца-
ря. Во время Индийского похода Александр перешел границу разум-
ного. С малламп и с плаванием Неарха ему еще повезло, и конец
оказался счастливым, чего нельзя сказать о походе через Гедросию
и о событиях на Гифасисе. Когда-то успехи царя были обусловле-
ны блеском его личности, по теперь его поведение все более напо-
минало безумную азартную игру. Невольно напрашивается вопрос:
имела ли гибрис царя эпизодический характер и способен ли был
царь преодолеть ее? Или, может быть, она стала уже внутренней
необходимостью, дьявольской неизбежностью, от которой больше
всего страдал сам Александр? Уместно вспомнить доверительный
разговор с Неархом, когда царь предстал перед нами озабоченным
н огорченным. Может быть, это настроение нарушило его планы?
Ничего подобного! Его воля оставалась неизменной, а упрямство
заставляло продолжать ту же азартную игру. Если и существовал
другой, внимательный, заботливый Александр, то он был бессилен
перед упрямой волей победоносного полководца.
Глава X
УПРАВЛЕНИЕ ИМПЕРИЕЙ
МИРНОЕ ВРЕМЯ
Двенадцать лет прошло с того дня, когда пурпурная мантия
облекла юные плечи Александра, и за все это время правление
Александра не принесло македонянам ничего, кроме продолжитель-
ных маршей, неустанных походов и почти бесконечной цепи завое-
ваний. Казалось весьма сомнительным, что царь когда-нибудь напра-
вит свои силы па мирные дела. И все же это чудо свершилось: после
многих лет военных походов наступило затишье. Правда, иногда
слышалось бряцание оружия, по это относилось скорее уже к делам
внутриполитическим. Если не считать Аравийскую экспедицию, ни-
кто не объявлял ни новых противников, пи новых военных целей.
Деятельность царя определялась в основном мирными намерениями.
Как это часто бывало и раньше, новый курс вызвали как доводы
разума, так и иррациональные настроения властителя. Для госу-
дарства оказалось полезным переключение внимания царя па кор-
рупцию и распад, которые стали проявляться во время его отсутст-
вия; в интересах государства было и то, что своим длительным пре-
быванием в Персии оп пытался стабилизировать центры империи
и хотел пробудить у жителей чувство принадлежности к ней. В ин-
тересах государства были и поставленные им две главные цели
объединение македонской и иранской аристократии и освоение мор-
ских путей. Мысль об уравнивании Запада и Востока возникла у
Александра еще после смерти Дария. Теперь он ставил вопрос об
их полном слиянии. Что же касается берегов океана, то Александр
хотел создать новые опорные пункты для флота и основать новые
торговые центры, чтобы опи достигли такого же процветания, как и
прибрежные города Средиземного моря. Ко всему этому следует
добавить и другие задачи, прежде всего выяснение отношений с
Элладой и Македонией. Эти проблемы занимали его сейчас больше,
чем дальнейшие завоевания, и требовали решительных действий,
после чего можно было считать законченным — хотя бы вчерне —
упорядочение завоеванной империи и приступить к завоеванию За-
пада.
Все это относилось к области рационального. Иррациональным
было решение властителя выждать, пока в нем пе проснется стрем-
ление к новым завоеваниям, пока его пе охватит вновь потос к
покорению мира. Кроме того, этому человеку, бывшему до сих пор
285
только полководцем, захотелось насладиться благами мирной жиз-
ни, не спешить, предаться роскошным пирам. До сих пор примером
для него был Геракл; когда же в Индии он захотел жить по примеру
Диониса, ему это не удалось. Теперь дионисийское начало снова
потребовало, чтобы властитель наконец заплатил ему дань.
Но и в мирное время Александр пе знал ни покоя, пи устали.
Вместе со своим войском он направился из Суз к устью Тигра, за-
тем летом через Оппе двинулся к Экбатапам. Весной 323 г. до н. э.,
после того как Александр разбил и наказал разбойничьи горные
племена коссейцев, он перенес свой лагерь в Вавилон \ У персид-
ских царей столицей в зависимости от времени года считались то
Сузы, то Экбатаны, то Вавилон. Александр тоже двигался из горо-
да в город, но вел за собой и все свое войско, сначала старое —
македонско-греческое, а затем и повое — западно-восточное. Все это
по-прежнему напоминало походы, только вели они уже пе от по-
беды к победе, а от пира к пиру; пиры, правда, перемежались с
большими строительными работами. Сам же царь правил пли на-
слаждался, пе зная меры пи в том, пи в другом.
Результаты этого по преимуществу мирного перпода мы рас-
смотрим позже, речь пойдет и о последних планах царя, свершить
которые ему уже не было дано.
БОЛЬШАЯ ЧИСТКА
Некогда Геракл очищал авгиевы конюшни от грязи и навоза
водами Алфея. Вспомнил ли царь о своем предке, когда по возвра-
щении из похода он нашел управление страной запущенным до
последней степени.
Слишком необычным был для македонян новый образ жизни, в
который их вверг Александр. Они оказались в роли властителей
в чужой стране, с населением которой их ничто пе связывало, они
не в состоянии были его понять и пе считали нужным проявлять
какую бы то пи было сдержанность по отношению к нему. Неуди-
вительно поэтому, что в их правлении отсутствовала справедливость,
а власть кружила им головы, портила характер и приводила к раз-
личным злоупотреблениям. К этому следует добавить плохие тради-
ции правления в Персии, да и влияние климата, который разлагаю-
ще действовал па тело и душу. Не следует забывать и тоску по
дому, по родным, по отцовскому наделу, по всему, что считалось
правильным и добропорядочным и теперь было так далеко. Все это
требовало возмещения хотя бы в виде легкой, праздной и роскош-
ной жизни. Таким образом, получалось, что многие македонские
чиновники вели себя беззаботно, выполняли свои обязанности
недобросовестно наподобие пашей, заботились только о личном
обогащении, были склонны к разврату, грабили святыни и гроб-
ницы.
И всем этим искушениям могло противостоять только одно сдер-
живающее начало — Александр с его волей, с его требованием по-
286
слушания, с тем страхом, который оп внушал. Царь повелел, чтобы
пе делалось различия между победителями и побежденными и пра-
ва у всех были равны. Александр требовал от своих подчиненных
неукоснительного выполнения долга и полного отказа от злоупотреб-
лении властью. Следовало выполнять беспрекословно все его — ча-
сто невыполнимые — приказания и при этом — что было необык-
новенно трудно — избегать любого произвола и превышения
власти.
Таким образом, право, охраняющее подданных, покоилось только
па том, что царь считал справедливость основой всякого правления,
которое зависело, конечно, от его присутствия и действовало там,
куда проникал его взор. Но тут-то и начали сказываться огромные
размеры его империи. С 327 г. до п. э. Александр был в Индии
и почти полностью исчез из поля зрения жителей Передней Азии.
В его возвращении начали сомневаться, а слухи о его смерти про-
никли даже в Согдиану; потом в течение нескольких месяцев его
считали пропавшим без вести в пустыне Гедросии. В эти годы, ког-
да царь превратился в некий далекий фантом, когда даже самые
осторожные перестали думать о его возвращении, весь страх, кото-
рый раньше сдерживал чиновников, пропал. Подобно тому как, по
представлениям греков, небосвод покоился на плечах Атланта, так
и все бремя государственного авторитета лежало теперь на плечах
Александра. Когда же создатель этого нового мира отсутствовал,
мир начинал разваливаться. Чрезвычайно характерным примером
этого было восстание греческих поселенцев, бывших наемников, в
Бактрии и Согдиане. Нечто подобное произошло и с греческими на-
емниками во время похода через пустыню Гедросии. В том и в
другом случаях македонские сатрапы как представители власти
империи поплатились жизнью.
Однако п среди македонян авторитет государственной власти
был сильно поколеблен. Мало кто рассчитывал па возвращение Алек-
сандра, а отдельные наместники, пытаясь укрепить власть, па свой
страх и риск начали вербовать наемников. Особенное пристрастие
к самовластию проявляли при этом военачальники штаба, командо-
вавшие после убийства Пармениона той частью войска, которая
оставалась в Экбатанах. Дошло до того, что даже войска были воз-
мущены их поведением. Однако любимый друг Александра, могу-
щественный Гарпал, сумел превзойти всех тем, что напрочь потерял
чувство долга. Его поведение вызвало громкий скандал.
Гарпал по-своему, несомненно, был человеком полезным. В фи-
нансовых делах оп, как и Александр, пе был мелочен, кроме того,
имел талант организатора. Оп осуществил чеканку монеты из на-
копленного персидского золота. Что касается снабжения армии, то
оп заботился обо всем, начиная от вооружения гоплитов и кончая
книгами, которые требовались Александру. Для армии оп вербовал
многочисленных наемников. После того как Гарпал с согласия Алек-
сандра перевел управление финансами в Вавилон, оп жил там в
Царских дворцах в роскоши и великолепии. Превыше всего Гарпал
Ценил женщин и тратил огромные суммы на своих куртизанок. Сна-
287
чала при нем жила Пифиопика, которую он содержал по-царски.
После ее кончипы Гарпал истратил больше 200 талантов па ее гроб-
ницу в Вавилоне и на великолепный памятник в Афинах, изваян-
ный знаменитым скульптором. Ои основал храм и алтарь, где ей
оказывали почести как богине Лфродите-Пифпопике. Но этот пред-
шественник Марка Антония полностью потерял голову, когда его
возлюбленной стала Гликерия. С ней он не мог жить в Вавилоне,
а переселился, пренебрегая своими обязанностями, в Таре. Оп снова
занял царский дворец, велел оказывать этой гетере царские почести
и поставил в Сирии ее бронзовое изваяние. Очевидно, он уже считал
возвращение Александра невероятным и надеялся с помощью дове-
ренных ему сокровищ и завербованных наемников сыграть значи-
тельную роль в Греции. Благодаря Гликерии оп поддерживал связь
с Афинами, возможно надеясь найти там пристанище, если вопреки
ожиданиям Александр все-таки вернется.
Совершенно иначе вел себя хладнокровный управляющим финан-
сами Египта Клеомен. Правда, вверенная ему провинция и Эллада,
зависящая полностью от египетского зерна, стонали от его хитроум-
ных финансовых мероприятий. Несомненно и то, что вся власть в
долине Нила принадлежала ему. Однако нельзя сказать, что оп
транжирил деньги, все средства оп тратил на постройку Александ-
рии. Клеомен показал, как успешно можно взыскивать налоги и
управлять финансами, при этом оставаясь государственным чинов-
ником, правда самым безжалостным и ненавистным. У Клеомена
уже все было подготовлено для отделения Египта от империи, если
Александр не вернется из Гедроспи.
Отсутствие верховной власти повлияло и па поведение восточных
чиновников. Все связи с Ахеменидами были порваны, а новые, с
Александром, еще не укрепились. Иранские сатрапы Александра,
склонные по персидским традициям к самовластию, не могли заим-
ствовать ничего хорошего у своих македонских коллег и вели себя
точно так же, как и опи. Ослабление авторитета империи представ-
ляло для них непреодолимое искушение. Доказательством этого
служат события, происшедшие в Персии после смерти наместника,
поставленного Александром. Преемник ему не был назначен, потому
что пи у кого пе было таких полномочий. Тогда некий Орксин сам
провозгласил себя сатрапом, и поведение его ничем пе отличалось
от поведения македонян. Он грабил святыни и гробницы царей, а
своих земляков, выступавших против пего, без суда обрекал на
смерть. Нечто подобное происходило и в Арахозии после смерти
македонского наместника Менона. Здесь иранцы Ордан и Зарпасп
тоже проявили некоторую самостоятельность. Александр обвипил
в измене также наместника Кармании Астаспа и Абулита из Суз.
Еще более опасным было положение в Мидии. Некий Барнакс от-
крыто выступил против империи, провозгласил себя царем и при-
звал иранцев к освободительной борьбе.
Но как это часто бывает в кризисной ситуации, нашлись люди,
сохранившие верность Александру и пе поддавшиеся искушению.
Их было не так уж мало, не только македоняне и пе только греки
288
(как, например, Стасанор), но и кое-кто из иранцев также поддер-
живал царя. Поэтому довольно распространенное мнение о том, что
Александр сделал ошибку, назначая персов сатрапами, представляет-
ся нам совершенно неверным. Атропат, Фратаферн и Оксиарт были
не только справедливыми властителями, но и опорой правительства
империи. Именно поэтому Фратаферн победил Автофрадата, а Ат-
ропат собственными силами подавил восстание Бариакса и захва-
тил его в плен. Эти люди были убеждены, что только Александр
сможет защитить всех от безудержного произвола македонян. Так
проводившаяся Александром политика уравнивания Запада и Восто-
ка начала приносить первые плоды. Подобным же образом вели
себя в Индии Пор и Таксил. Они оставались верны Александру.
И когда Александр, возвратясь наконец из гедросийской пу-
стыни в Пуру, наладил связь со своей империей, а затем, продви-
гаясь через Карманию, получил представление о том, как управля-
лось государство в его отсутствие, он, не колеблясь ни мгновения,
решил жестоко покарать виновных. Не только Бариакс с его людь-
ми, но и Астасп, не поддержавший царя во время его похода в пу-
стыню, Орксип, Абулит и, по-видимому, оба правителя Арахозни
были переданы в руки палача. Оксафра, сына Абулита, Александр,
согласно преданию, сам пронзил мечом. Особенно возмутило и огор-
чило Александра осквернение гробницы Кира, по виновных обна-
ружить так и пе удалось. Гробница была восстановлена, и ее стали
охранять. Строительными работами-руководил, по-видимому, Ари-
стобул 2.
Однако гнев Александра обрушился и на высокопоставленных
македонян. У многих совесть была нечиста, поэтому, услышав, что
царь наказывает даже за небольшие провинности, они страшно пе-
репугались. Начались доносы, и в этом чрезвычайно преуспел Ге-
фестион. Особенно охотно царь прислушивался к жалобам жрецов.
Очевидно, он считал важным завоевать симпатии священнослужи-
телей. Поэтому штабные военачальники расквартированных в Экба-
танах войск, обвиненные в ограблении храмов и гробниц, были
приговорены к смерти. Приговорили и Клеандра, брата Кена, того
самого Клеандра, который когда-то по приказу царя первый занес
кинжал над Парменионом. Гнев царя обрушился также па подчи-
ненных — соучастников преступлений военачальников. Гарпал но
стал дожидаться кары, а бежал вместе со своей возлюбленной в
Грецию, захватив 6000 наемников и 5000 талантов. Только против
Клеомена, несмотря па многочисленные жалобы, царь ничего пе
предпринял, он слишком хорошо понимал, каким полезным челове-
ком тот для него был. Следует отметить также, что всем высокопо-
ставленным македонянам было приказано немедленно распустить
наемников, которых они навербовали для себя.
Казалось, авторитет власти и управление империей восстанов-
лены, однако на самом деле существовал лишь авторитет Александ-
ра. Его отсутствие показало, что с империей дело обстояло точно
так же, как с Гефестионом. И о том и о другом можно было сказать:
без царя они ничего не значили.
10
Заказ 3840
289
УРАВНИВАНИЕ И СЛИЯНИЕ
Если для Аристотеля и для большинства греков противопостав-
ление эллинов варварам было непреложной истиной, то одним из
важнейших устремлений Александра стало уничтожение этого по-
рядка, его полная ликвидация.
Мысль об абсолютном равенстве людей была ему чужда. Он де-
лал различия между народами в зависимости от той роли, которую
они смогут играть в его империи. Представления Александра о раз-
личии народов основывались на опыте, полученном им при общении
с различными племенами. Принадлежность к «варварам» или «не-
варварам» не играла больше никакой роли; у Александра не было
на этот счет никаких предубеждений. Именно в этом плане следует
понимать введение проскинезы, которая должна была нанести удар
по эллинскому высокомерию и уравнять греков с так называемыми
варварами. Подобным образом должно было происходить и слияние
народов, запланированное Александром. В его всегда грандиозные,
но часто несколько наивные планы входило уничтожение македон-
ских и эллинских предубеждений против варваров, предубеждений
против побежденных народов.
Однако Александру было чуждо одностороннее благоприятство-
вание всему восточному. Он не хотел покровительствовать кому бы
то ни было, а стремился к органическому слиянию Запада и Восто-
ка. Ойкумена должна была стать не восточным царством, а мировым
государством. Для этого все ее составные части должны были вне-
сти в общее дело самое лучшее, чем они располагали. Исходя из
этих соображений, Александр считал себя вправе оказывать пред-
почтение македонянам, грекам и иранцам. Но если они не оправды-
вали возлагаемых на них надежд, он отбрасывал их, как отбрасыва-
ют непригодный инструмент, и, как было показано выше, иранским
правителям, предавшим интересы империи, пришлось на себе испы-
тать гнев царя. Мягкосердечию здесь места не было. Нерадивость,
саботаж и открытый мятеж царь карал одинаково: предавал винов-
ных смертной казни. Когда же кончилась эта очистительная гроза,
выяснилось, что царь склонен извлечь уроки из совершенных им
промахов. Взяв на себя управление империей, Александр энергично
стал претворять в жизнь свою идею примирения и уравнивания на-
родов. Сперва казалось, что этой идее лучше всего соответствует на-
значение сатрапами персов. Иногда, правда, к ним приставляли
и македонянина как представителя верховной власти. Александру
не удалось, однако, повсюду провести эту меру. Он вообще отказался
от этого принципа и стал назначать сатрапов, пе руководствуясь
какими-либо априорными догмами, а обращая внимание лишь на их
индивидуальные качества.
Иранцы, оправдавшие возложенные на них надежды, остались на
своих постах; более того, было приказано воздавать им почести. Там
же, где иранские правители оказались непригодными, их преемни-
ками назначались греки или македоняне. Это объяснялось отнюдь
не недоверием к людям Востока, что видно хотя бы на примере Так-
290
сила, назначенного преемником убитого македонского правителя Се-
верной Индии. Но Александр слишком мало знал иранскую аристо-
кратию, чтобы обезопасить себя от дальнейших промахов. Поэтому
он снова стал привлекать македонян, по возможности назначая лю-
дей, знавших Восток и интересовавшихся им. Ярым сторонником
нового курса был Певкест; он всегда был близок к Александру как
военачальник гипаспистов. После того как Певкест спас Александру
жизнь, его назначили телохранителем царя. Но решающим здесь
было другое: Александр ценил Певкеста за его доброе отношение
к иранцам и понимание иранского характера. Он видел в нем имен-
но того человека, который нужен Персии, чье поведение послужит
достойным примером для других сатрапов.
И Певкест полностью оправдал надежды Александра. Он стал
носить персидские одежды, изучил язык и соблюдал персидские
обычаи. Он сумел прижиться и завоевал сердца персов. Поэтому ему
было легко вербовать воинов для Александра, и через год он смог
привести в Вавилон множество иранцев для повой объединенной ар-
мии империи. И хотя македонянам не нравилось поведение Певке-
ста, Александр считал его образцом, ставил Певкеста в пример толь-
ко что назначенным сатрапам, например Архону в Вавилоне, Тлепо-
лему и Сибиртию па Востоке. Однако нам неизвестно, следовали
ли вновь назначенные сатрапы примеру Певкеста3.
То, что Александр отказался от идеи назначать сатрапами толь-
ко иранцев, доказывает, что он умел менять методы своего правле-
ния. В его идее уравнивания было что-то недоработано, что-то при-
митивно механическое. Можно было считать иранцев равными ма-
кедонянам перед законом, в религиозном отношении, при призыве
в войско царя, по абсолютно не имело смысла руководствоваться
этим принципом при назначении полководцев и наместников. Там,
где, как в случае с Атропатом и Фратаферном, выбор был удачен,
можно было только радоваться этому.
Начиная с 324 г. до н. э. Александр выдвинул на первый план
новую идею — идею слияния. Предпосылкой уравнивания было его
представление о потенциальной однородности народов, которое в
ряде случаев оказалось весьма спорпым. Слияние основывалось не
на признании однородности народов, не стремилось к механическо-
му уравниванию, а шло по другому органическому пути —
постепенной ассимиляции и растворения одного народа в дру-
гом. Различия должны были постепенно перейти в однород-
ность. Речь шла об осуществлении этих планов с их задачами и пер-
спективами не в настоящем, а в будущем.
Александр не сомневался, что при длительном существовании
империи этот процесс непременно пойдет сам собой, и правильность
его точки зрения находит подтверждение на примере Римской им-
перии. Но он понимал и то, что предубеждения традиционного на-
ционализма и эллинского высокомерия могут помешать этому про-
цессу, столь отвечающему интересам империи. С этими предубеж-
дениями необходимо было покончить раз и навсегда. Поэтому уже
в 327 г. до н. э. оп сделал своей официальной супругой персиянку.
291
Конечно, ои не преследовал цель насильственно смешать народы
и нации, оп хотел лишь покончить с предубеждениями, ставившими
барьер постепенному и органическому слиянию. Поэтому, основывая
новые города, Александр рассчитывал на то, что воины-поселенцы
будут брать себе в жены местных девушек. Он легализовал свобод-
ные браки своих воинов, хотя и не разрешал брать с собой при
возвращении на родину новых жен и детей, если в Македонии у
воина уже была семья. Таким образом, слияние должно было на-
чаться с мелочей, и мы видим в этом углубление и совершенствова-
ние политики Александра. Обычно царь весьма неохотно тратил
время на ожидание, но в данном вопросе ои вел себя как сеятель,
упорно и терпеливо ожидающий урожая.
Однако, когда речь шла о слиянии македонской и иранской ари-
стократии, царь не терпел никакого промедления. Здесь следовало
с самого начала покончить с предубеждениями: в соображение при-
нимались только интересы государства. Так дело дошло до «бракосо-
четания в Сузах», весь внешний блеск и великолепие которого не
смогли скрыть всей черствости политической диктатуры.
БРАКОСОЧЕТАНИЕ В СУЗАХ
Когда-то фронда старых македонских военачальников представ-
ляла серьезную опасность для планов Александра. Однако в Индии
проблема уравнивания иранцев и македонян потеряла актуальность,
и Александр перестал заниматься вопросами македонско-иранского
симбиоза. Кроме того, окружение Александра постепенно привыкло
к факту существования мировой империи. Пока шла борьба за ее
завоевание, имело еще смысл бунтовать против нее, но теперь им-
перия существовала, простиралась вплоть до Индии, и с этим фактом
приходилось считаться. Это побудило македонских аристократов
проявлять терпимость по отношению к другим народам, поскольку
того требовали интересы империи.
Зимой 325/24 г. до н. э. Александр вернулся в Перейду, посетил
Пасаргады и Персеполь. Весной его двор переселился в Сузы. Будет
ли Александр вновь настаивать на проведении своего плана ассими-
ляции? Если кто-то и надеялся па изменение системы, полагая, что
неверные сатрапы напуганы строгостью суда, то их надежды пе
оправдались.
В Пасаргадах, как уже было сказано, царь повелел восстановить
оскверненную гробницу Кира; в Персеполе, сожалея о совершенном
здесь акте мщения, царь, по персидскому обычаю, оделил женщин
деньгами4. В Сузах стало очевидным, что правы оказались те маке-
доняне, которые считали, что все, совершенное Александром ранее,
лишь прелюдия к грандиозным изменениям. Александр полагал,
что настало время для решающего шага. Равноправное сосущество-
вание македонских и иранских аристократов он решил заменить
полной ассимиляцией с помощью браков между представителями
знати обоих народов.
292
Своим соратникам и помощникам царь предложил жениться па
девушках из аристократических иранских семейств; заключение
этих брачных союзов — числом девяносто — по замыслу царя должно
было завершиться совместным торжественным пиром. Царь считал
эти браки честью и наградой для избранных им сподвижников; он
сам давал приданое девушкам5. Александр тоже выступал в роли
жениха. У него до сих пор не было детей с Роксаной, и Александр
как персидский царь считал себя вправе иметь несколько жен. Огг
выбрал дочь Оха и старшую дочь Дария. Сестра последней пред-
назначалась для его ближайшего друга Гефестиона, а племянница
Дарпя — для Кратера. Пердикка получал в жены дочь славного
Атропата, а Птолемей и Евмен — дочерей верного Артабаза; для
Неарха предназначалась дочь Барсины. Царь не забыл и дочь Спи-
тамена, героя освободительной борьбы в Согдиане, ее женихом стал
Селевк.
Достаточно перечисления этих имен, чтобы понять чисто поли-
тический характер задуманных Александром браков. Важно бы-
ло соединить родственными узами не только царствующие дома,
по и македонскую высшую и служилую знать с самыми аристокра-
тическими иранскими родами. Семьи Артабаза и Атропата, а также,
по-видимому, Фратаферна и других верных Александру людей те-
перь связывали родственные узы с македонскими приближенными
царя. Александр подумал и о детях от этих браков. Им ведь пред-
стояло в будущем унаследовать империю, объединявшую Запад и
Иран. Какое большое значение придавал этому Александр, видно
хотя бы из того факта, что в результате этих браков его будущие
дети становились двоюродными братьями детей Гефестиона.
Легко попять стремление Александра связать свой род с дина-
стией Ахемепидов: такие поступки характерны для многих завоева-
телей, находившихся в подобном положении. Не нуждается в оп-
равдании и покровительство брачным союзам между представителя-
ми македонской и иранской аристократии. Однако нас не может
не ужасать холодная рассудочность царя, принуждение, вторгше-
еся в самую интимную сферу человеческой жизни, пренебрежение
к личным чувствам и, наконец, то, что Александр задумал для
осуществления своей воли некую всеобщую церемонию. Все это на-
поминало действия селекционера, скрещивающего жеребцов и кобыл
разных кровей, во всем был холодный расчет, не принимавший во
внимание движения человеческих сердец; здесь не было и намека
па свободный выбор. Конечно, во все времена бывали случаи, ког-
да политические соображения играли решающую роль при заключе-
нии браков. Но это были отдельные случаи, единичные судьбы, при-
носимые в жертву идее государственности. Здесь же приближенные
Александра, повинуясь высшим государственным интересам, прев-
ратились в стадо, которое гонят на случку.
Бракосочетание сопровождалось огромным массовым празднест-
вом, длившимся пять дней. Грандиозный шатер, покоившийся па
великолепных колоннах и напоминавший зал дворца персидского
царя, был украшен с необычайной роскошью6. Пестрые ковры, тя-
293
желые красные, затканные золотом и серебром занавеси прикры-
вали стены. Внутри шатра стояли с одной стороны разукрашенные
скамьи для женихов, а с другой — скамьи для почетных гостей. На
улице было приготовлено угощение для воинов и моряков.
Само бракосочетание происходило «на персидский манер». На-
чалась церемония с пира и бракосочетания Александра. Потом ста-
ли вводить в шатер одну за другой невест. Каждый жених подни-
мался навстречу своей невесте, усаживал ее рядом, брал за руку
и целовал; затем он совершал жертвоприношение богам. Фанфары
возвещали пирующим воинам о том, что бракосочетание соверши-
лось.
В программу празднества входило и выступление артистов. Це-
ремониймейстер двора Харес, которому мы обязаны описанием тор-
жества, оставил список участвовавших певцов, рапсодов *, музыкан-
тов, игравших на различных инструментах, актеров и жонглеров.
Самый большой успех имели индийские фокусники.
Грандиозным был и обмен подарками. Согласно Харесу, участ-
ники празднества и гости затратили 15 000 талантов только на зо-
лотые венки. И эллины, и жители Востока внесли немалый вклад
в устройство праздника. А царь не только дал приданое всем не-
вестам, но и пожаловал каждому воину — участнику пира (а их
было 9000) по золотому кубку.
Таковы дошедшие до нас сведения. Они не могут пе вызвать у
нас чувство подавленности и отчуждения. Холодом веет от описа-
ний безмерного расточительства, и невольно задаешься вопросом,
как вообще могло произойти подобное. Конечно, нас не удивляет
тот факт, что Александр предъявил своим приближенным столь
унизительные требования. Оп всегда с присущей ему неимоверной
беспечностью и беззаботностью беспощадно распоряжался судьбами
людей, когда речь шла о соблюдении интересов государства.
И никакое романтически варварское великолепие пе может скрыть
холодный расчет, присущий любому просвещенному абсолютизму.
Фридрих II Гогенштауфеп, Петр Великий, Иосиф II, по сути дела,
тоже могли бы придумать нечто подобное. Правда, формы были бы
пе столь унизительными, а мягче, тактичнее: их сдерживали бы
различные осознанные и неосознанные связи и обязательства.
Титаническую натуру Александра ничто не сдерживало. Создавая
новый мир, он был полон решимости создать новое поколение лю-
дей и свой план проводил в жизнь, не считаясь ни с чем, со
свойственной ему жестокостью и приверженностью к пышности и
блеску.
Но как могли все девяносто приближенных Александра покорно
согласиться на его требование? Ведь это были отважные люди,
принадлежащие к македонской аристократии. То, что среди них
были сильные личности, видно по той роли, которую они сыграли
после смерти Александра. А ведь доподлинно известно, что мно-
* Рапсод — странствующий певец в древпей Греции, певший под акком-
панемент лиры эпические песни.
294
гие женихи согласились вступить в новый брак не без внутреннего
сопротивления Л
Однако все подчинились более сильной воле царя. Неужели
это были те же самые люди, которые три года назад осмелились
отказаться от проскииезы? Происшедшие изменения, пожалуй, мож-
но объяснить длительностью пребывания этих людей в свите Алек-
сандра. Унизительному требованию проскииезы опи еще смогли
противопоставить собственную волю. После этого, как уже гово-
рилось выше, их успокоила уступчивость царя, а пребывание в ог-
ромном, чуждом им царстве заставляло их беспрекословно повино-
ваться. Вблизи всемогущего царя они постепенно утрачивали свои
собственные взгляды. Теперь сподвижники царя пе только склони-
лись перед его идеей уравнивания населения, по и согласились с но-
вым, провозглашенным Александром планом слияния. И все-таки
в осуществлении этого плана, в бракосочетании в Сузах было что-то
зловещее. Сильные и гордые молодые герои играли предписанные
им роли, подобно жалким статистам. Они превратились в марионе-
ток в руках царя8.
Свадьба в Сузах больше, чем что бы то ни было, показывает
нам трагизм положения гениальных деспотов, которые не в состо-
янии на сколько-нибудь долгий срок возвысить человека, а могут
лишь — это им намного проще — унизить его и заставить замол-
чать. Сначала свободный человек пробует сопротивляться, и если
он не гибнет при этом, то в конце концов опускается до уровня
безвольного орудия в руках деспота. Александру был известен
только один закон — энтелехия * его личности и идентичная ей
идея государственности. Это полностью исключало всякую оглядку
на права н энтелехию любой другой личности. И бракосочетание
в Сузах как бы символически раскрывает перед нами отношение
Александра к окружающему миру. Только себя он ощущал носи-
телем новой идеи, только его дух мог завершить начатое дело, все
другие люди были лишь орудиями. Если же они повиновались, внут-
ренне не соглашаясь с ним, то становились марионетками.
В армии тоже поощряли смешанные браки, но так как там не
было речи о создании повой, македонско-иранской аристократии, то
женитьба па женщинах Востока не была обязательной. Воины мог-
ли вступать в брак с азиатскими женщинами, которые сопровождали
их во время походов, следуя за армией Александра. Но, как уже
было сказано, по возвращении в Македонию воины должны были
вернуться к своим покинутым семьям, новые же, «лагерные» семьи
оставались на Востоке. Сыновья от этих браков должны были воспи-
тываться в Азии по западному образцу за счет государства. Из них
впоследствии формировалось пополнение имперской армии. Став гоп-
литами, они должны были по замыслу Александра соединиться со
своими отцами9.
* Энтелехия — в философии Аристотеля целеустремленность, целена-
правленность как движущая сила, активное начало, превращающее возмож-
ность в действительность.
295
АРМИЯ ИМПЕРИИ
Армия Александра шла в Азию как македонское ополчение, и
его оказалось вполне достаточно, чтобы нанести поражение огром-
ному персидскому войску. В Согдиане регулярную армию пришлось
пополнить эллинскими наемниками. Впервые были включены и
иранские подразделения — правда, лишь в качестве вспомогатель-
ных отрядов. До сих пор речь шла, следовательно, только о запад-
ной армии, которая считала себя принадлежавшей Македонии, а в
Александре видела национального правителя. Таким образом, Алек-
сандр, властелин мира, оказался в прямой зависимости от армии,
по преимуществу национальной, армии, которая относилась с из-
вестной сдержанностью ко всем его планам завоевания мира. Пла-
нам Александра мешало и само существование народной македон-
ской армии с ее суверенным войсковым собранием, и то обстоятель-
ство, что его воспринимали только как царя македонян. Создание
империи настоятельно требовало и создания настоящей имперской
армии нового типа.
За политическим и общественным уравниванием и слиянием ев-
ропейской и иранской верхушки неизбежно должен был последо-
вать тот же процесс в армии. Такое радикальное преобразование
нельзя было провести ни в Индии, ни в Согдиане, а лишь в центре
империи. Во время своего второго пребывания в Персии, Сузах,
Месопотамии в 327 г. до н. э., когда закончилось обучение 30 000 мо-
лодых иранских воинов, совершенное по приказу Александра, оп
решил, что наконец наступило время для создания принципиально
новой армии, независимой от Македонии.
Дальнейшее промедление было невозможно, хотя бы из-за по-
рядков, царивших в старой армии, да и воины устали от непре-
рывных боев и походов, они тосковали по родине. На реке Гифа-
сис они не смогли справиться с задачей, поставленной перед ними,
в пустыне Гедросии армия сильно поредела. Значительные подраз-
деления эллинов рассеялись по гарнизонам в Индии и Согдиане
или же закрепились там в качестве поселенцев. Оставшаяся часть
армии была уже пе способпа на военные подвиги. Потребность в
создании новой армии стала несомненной, возможности для этого
были налицо, и все же именно теперь перед Александром встала
самая трудная задача всей его жизни.
В Сузах началось формирование новой конницы. От старых гип-
пархий (число их временно сократилось до четырех, затем вновь
увеличилось до пяти) осталось одно название. До сих пор в каж-
дую гиппархию входил эскадрон (ила), состоящий из аристократов,
сподвижников царя; ему придавались сотни македонских и грече-
ских всадников. Теперь доступ в гиппархии был открыт и персам,
а из бактрийцев, согдов, ариапцев, зарангов и парфяп принима-
ли только самых высокородных и знатных. Так как вскоре после
этого около 1500 македонских всадников отправилось пз Описа
па родину, то в каждой гиппархии вряд ли осталось более
сотни македонян. Остальные были либо греками, либо иранцами.
296
По-видимому, привилегированное положение илы сподвижников царя
по отношению к другим сотням было ликвидировано. Во всяком
случае, после 323 г. до и. э. эти илы уже не упоминаются. Все
это свидетельствовало о блестящих возможностях, открывшихся
перед молодыми иранскими аристократами: запять место в самых
привилегированных войсках империи, а тем самым и в обществе.
Лицам, принадлежавшим к высшей иранской аристократии, был от-
крыт доступ и в отряд телохранителей царя, правда, они составля-
ли особое подразделение.
Пробил последний час старой фаланги. В Сузы уже прибыли
молодые воины с Востока, об обучении которых Александр распо-
рядился еще в 327 г. до н. э. 30 000 молодых воинов, в основном
иранцев, обученных сражаться в качестве гоплитов, вооруженных
македонским тяжелым оружием, предстояло составить ядро буду-
щей армии и ее фаланги. Царь называл их эпигонами, т. е. «потомка-
ми». Вначале они составляли антитагму — вторую армию, сущест-
вующую наряду со старой 10. В Описе Александр задумал отпустить
на родину 10000 македонских ветеранов, которые либо были боль-
ны, либо уже состарились. Из них 6000 принадлежали к тяжелой пе-
хоте, 3000 — к гипаспистам, а остальные служили в гарнизонах, не-
когда оставленных в Сузах и Вавилоне. Вести их на родину было
поручено Кратеру. Александр без сожаления отпускал их, о чем
свидетельствует высокое вознаграждение, пожалованное царем каж-
дому ветерану. В отдельных полках оставалось теперь лишь по не-
скольку сот македонян. Если учесть, что число греков, находивших-
ся в армии в 330 г. до н. э., сильно сократилось как из-за переме-
щений в пограничные войска, так и из-за потерь в пустыне Гедро-
сии, то создается впечатление, что пехота сохранила немногим более
половины своего основного состава.
Над созданием новой армии царь работал все последние годы,
отпущенные ему судьбой. Не следует думать, что он подолгу раз-
мышлял над документами и материалами. Нет, он ничего не пи-
сал, он совещался с военачальниками и приказывал11. Он относил-
ся ко всему необычайно серьезно, вдумчиво и не спешил. Дело под-
вигалось медленно, и, когда Александр умер, план не был закончен
даже вчерне. Источники повествуют лишь о незавершенной работе.
Из них мы узнаем также, что весной 323 г. до н. э. из Малой Азии
прибыли новые контингенты западных наемников, а Певкест прислал
пе менее 20 000 персов и жителей горных местностей, вооруженных
дротиками и луками. Все они влились в основные македонские под-
разделения.
До нас дошла и такая интересная подробность, как порядок эше-
лонирования новой фаланги в глубину12. В трех передних рядах
должны были сражаться македоняне, затем двенадцать рядов в глу-
бину составляли персидские копьеносцы и лучники, а замыкали
все македонские гоплиты. Это ие имело ничего общего со старым
гоплитским строем. Отсюда следует, что измениться должен был
пе только состав войска, но и назначение последнего. И если рань-
ше, во время своих походов, Александр развивал новую стратегию,
297
то теперь он хотел представить миру совершенно небывалую так-
тику.
Персидских телохранителей царя, так называемых «яблоконос-
цев» *, включили в полки гоплитов. Агема гипаспистов была попол-
нена персидскими аристократами, которых признали достойными
этой чести13. Весьма вероятно (хотя в источниках об этом не упо-
минается), что эпигоны также были включены в основные форми-
рования старой армии.
От старой армии оставалось лишь 13000 пехотинцев и 2000 всад-
ников, из них всего около 5000—6000 македонян. Все остальные
были, по-видимому, греческими наемниками. И если мы опреде-
ляли количество наемников в обозе 323 г. до н. э. примерно в 5000,
то в конечном итоге в армии их насчитывалось уже 20 000. Им про-
тивостояло 50 000 воинов, происходивших с Востока, в основном
иранцев. В гигантской армии из 70 000 человек македоняне состав-
ляли едва ли четырнадцатую часть. Можно было опасаться, что
«с водой выплеснули и ребенка». Но царь прекрасно это понимал
и пе хотел, чтобы такое противоестественное положение продолжа-
лось долго. Уже зимой 328/27 г. до н. э. он потребовал, чтобы из
Македония были присланы свежие подкрепления. В 3^3 г. до н, э.
прибыл новый контингент всадников. Привести в Азию сильную
македонскую армию было поручено Антипатру. Правда, на ее по-
явление нельзя было рассчитывать ранее чем в 321 г. до н. э., но,
возможно, это устраивало Александра: он думал вернуться из Ара-
вии до прибытия македонских контингентов и хотя бы вчерне за-
вершить создание имперской армии. Тогда македонянам пришлось
бы примириться с свершившимся фактом и терпеливо сносить раз-
деление их отрядов и включение их в новые подразделения. Только
тогда составные части были бы правильно расположены и тесное
сближение привело бы к органическому единству. В конце концов
это было самым важным как для империи, так и для повой армии!
Сможет ли неуклюжее чудовище превратиться в послушный орга-
низм? Возможно, Александр в новой имперской армии видел пе
инструмент для ведения войн, а орудие для внутренней политики
ассимиляции. Осуществление его замысла объединения обоих миров
сопровождалось ошибками и неудачами. Армия же находилась все-
цело в его руках. Здесь согласно его воле должно было произойти
не просто объединение, а объединение образцовое. И армии пред-
стояло стать питомником п рассадником нового единства — единства
империи.
МЯТЕЖ В ОПИСЕ
Выше уже говорилось о борьбе Александра с его приближенны-
ми после смерти Дария. Победить в ней царю помогла нерушимая
верность простых воинов. Они собирались па войсковые собрания и
* Так их называли, потому что опи были вооружены копьяхми, украшен-
ными золотыми шарами, напоминавшими по форме яблоко.
Z98
выносили решения против Филоты, против «пажей», более того, да-
же против мертвого Клита.
Чтобы правильно понять связь, существовавшую между царем
и рядовыми воинами, мы коснемся еще раз ее общественных пред-
посылок. Основная масса войска состояла из бедных крестьян и
пастухов. Эти люди целиком зависели от произвола могуществен-
ных крупных землевладельцев. У них была только одна защита —
царь. Он охранял права этого мелкого люда, и они платили ему вер-
ностью. Так сообща можно было защититься от посягательств круп-
ной земельной знати.
Маленький человек в армии Александра не был толкователем
будущего, его не заботили не претворенные в жизнь планы царя.
Конечно, многое из того, что делал Александр, было ему пе совсем
понятно, но царь был добрым, любил воинов и вел их к победам,
был настоящим народным царем, а не чванным и надменным ари-
стократом типа Филоты.
Рядовые воины следовали за Александром, соблюдая дисциплину
и почти слепо повинуясь ему до тех пор, пока не поняли, что со-
вершается нечто чудовищное: царь хочет постепенно отделиться от
родины и народа. И как это часто бывает, воины не могли избавить-
ся от зародившегося у них подозрения; после Индии их точил червь
сомнения, и они уже не могли хранить верность царю. На Гифасисе
недовольство еще можно было объяснить усталостью, тем не менее
позднее обнаружилось, что армии не хватило сил для продвижения
вперед, а для отступления силы сразу же нашлись. Перед походом
на маллов, по-видимому, произошли какие-то беспорядки14. Да и
катастрофа в Гедросии не могла способствовать росту доверия ар-
мии.
Однако тут речь шла лишь о первых признаках недовольства, по-
степенно охватывавшего воинов. Только в лагере в Сузах стало
очевидным то, что еще рапыпе вызывало опасение у знати, а теперь
увидел и маленький человек. Все было взаимосвязано, одно влекло
за собой другое: иранский обряд во время торжественного бракосо-
четания, заигрывание Певкеста с персами, столь восхваляемый ца-
рем восточный стиль облачений и характер придворной жизни (если
раньше все терпели, то теперь это казалось вдвойне подозритель-
ным). Однако особенно нестерпима для македонян была реформа
армии. Сначала она затронула всадников, а затем дошла и до фа-
ланги. 30 000 молодых воинов Востока уже прибыли в армию. Не
ставило ли это под угрозу самое священное право воинов — право
на войсковое собрание? Теперь воины-крестьяне увидели, что их
свобода в опасности и угроза исходит не от знати, а от царя.
Недовольство армии объяснялось еще одной причиной. Все хо-
тели вернуться домой, но возвращение должно было быть триум-
фальным, и вести их должен был царь-победитель. Однако оказа-
лось, что Александру эта идея совершенно чужда, он и не помыш-
лял о возвращении па родину. Он предпочел остаться со своим
новым, восточным войском, а не вести своих старых верных воинов
домой.
299
Это недовольство в армии противоречило полной зависимости от
царя, в которой пребывали с недавних пор его приближенные. От-
пуская воинов домой, царь щедро вознаградил их, устроил богатый
пир и великодушно решил заплатить все их долги торговцам и мар-
китанткам. Но именно это проявление царской щедрости обнажило
пропасть, разделявшую царя и его войско. Воины не хотели сооб-
щать суммы, взятые в долг, они не доверяли царю. И Александру
пришлось немало потрудиться, чтобы убедить своих подчиненных в
простом своем желании освободить их от долгов 15.
Однако в течение некоторого времени, до прибытия в Опис, на-
пряженность была еще скрытой. В Описе, как уже говорилось вы-
ше, Александр намеревался дать ветеранам отставку. Царь еще раз
созвал старое войсковое собрание, еще раз произнес речь перед сво-
ими верными сподвижниками, делившими с ним все походы, победы,
лишения и тяготы, пережившими с ним великое, трудное и прекрас-
ное время. И, конечно, Александр был глубоко растроган, иначе он
не был бы Александром. Он объявил свое решение: старые воины
и все, кто пе может больше участвовать в походах, должны вернуть-
ся на родину, где их ждет почет и уважение.
Но царю пе удалось продолжить свою речь, ибо тут и разрази-
лась буря негодования, тут-то и выявилось, сколь оскорбленными
чувствовали себя воины. Выступали и те, кто должен был вернуться
па родину, и те, кому надлежало остаться, выступала как бы вся
армия, как бы весь парод поднялся, чтобы с горечью обвинить царя
в отступничестве. Общин шум вселял смелость в отдельных орато-
ров: если они уже не нужны царю, пусть он распустит сейчас всю
армию и со своим отцом Аммоном отправится один в поход.
Исстари па войсковом собрании разрешалось возгласами выра-
жать одобрение пли неодобрение. И Александра просто заставили
замолчать, его открыто высмеяли. Не было ли это началом броже-
ния п бунта? Да, оп больше уже не прежний «отец воинов» п пе
народный правитель, хотя и стал могущественным властелином
мира. Александр не мог допустить такого обращения с собой. Когда
воины позволили себе смеяться над ним как над сыном Аммопа,
царя охватил необузданный гнев, и оп обрушился на бушующее
собрание. Он соскочил с трибуны, указал на самых громких крику-
нов п повелел казнить их. Александр вновь был таким же, как в ту
страшную ночь Маракапды *, оп превратился в демона, который по-
винуется лишь силам стихии. Царь пе раздумывал и судил, оп про-
сто уничтожал всех, кто оказывал ему сопротивление.
Войсковое собрание оцепенело и умолкло, оно было потрясено
пе столько нарушением своих прав, сколько безмерностью и сти-
хийностью царского гнева, который парализовал всякое сопротив-
ление. Царь вновь поднялся на трибуну и заговорил, по уже резко и
язвительно. В начале речи оп упомянул Филиппа: воздал должное
своему земному отцу, восхвалял его славные дела. Но затем загово-
рил о себе, о том, что совершил со своим войском, об их общих пе-
* Автор имеет в виду ночь убийства К лита, происшедшего в Маракапдс.
300
ренесепных трудностях и боях, о победах и почетных ранах, о за-
ботах, о любви, которую он всегда питал к своим воинам. Й эти его
воины теперь бросают его?! Он никого не удерживает, но пусть они
расскажут на родине, что нарушили верность царю и доверили его
охрану азиатам. Горько и спокойно он закончил свою речь сло-
вами: «А теперь идите!» 16.
Оставив собрание в растерянности и смятении, царь удалился и
приказал к себе никого не пускать. Оставшись один, он стал роптать
на судьбу, которая уже давно преследовала его. Он принес ей в жер-
тву Пармениона и Филоту, она же похитила у него Клита, Каллис-
фена и лишила его верности «пажей», теперь она отнимает и его
любимых воинов. И всегда повторялось одно и то же: люди не хоте-
ли ни видеть его цели, ни идти его путем, ни подчиняться его
планам преобразования мира. Никогда еще конфликты, в которые он
был ввергнут своим характером и непреложностью своих планов, пе
представлялись ему такими трагическими, как в эти часы.
Но через два дня он призвал к себе персидских военачальников
и всех иранцев, имеющих ранг «родственников» 17. Александр пере-
дал им командование и приказал составить новую армию только из
людей Востока: фалангу, конницу, отряд гипаспистов и даже эскад-
рон телохранителей царя. Сторожевая служба также была передана
персам. Распри опостылели ему, и царь решил вообще отказаться от
македонян.
Теперь македоняне-воины столпились у резиденции царя. Они
чувствовали себя беспомощными, брошенными на произвол судьбы.
Сумеют ли они вернуться на родину без царя? А если даже это им
и удастся, как примут их на родине? Раскаяние воинов было так
же сильно, как и их недавняя озлобленность. Они взывали к царю,
бросали оружие перед входом в его резиденцию, готовы были
сами выдать зачинщиков. Простить в такой момент означало для
Александра не только последовать велению сердца, но и одержать
полную победу. Примирение было ему необходимо хотя бы из-за
Македонии. Если войсковое собрание готово подчиниться ему, то
пусть безоговорочно признает все его будущие распоряжения — не-
обходимые отставки и реформу армии. Путь для создания новой ар-
мии оказался открытым, даже более открытым, чем это было до
бунта. Преисполненный радости, царь появился перед умоляющими
его о прощении воинами, и их мольбы растрогали его до слез. Когда
один поседевший в боях военачальник попытался объяснить мятеж
ревностью к персидским «родственникам», Александр воскликнул:
«Всех вас я назначаю своими „родственниками"»,— и поцеловал его.
Тогда воины бросились к Александру, чтобы получить от царя род-
ственный поцелуй. Благословляя богов, воины с песнями вернулись
в лагерь.
Затем состоялся праздник примирения 18. Он не сопровождался
безудержным весельем, а был задуман как торжество в честь новой
армии. Александр опять был в кругу своих старых македонских вои-
нов. Тут же присутствовали персы, иранцы и представители других
народов. Все собрались, чтобы принести жертвы богам и молиться
301
им. Впервые это относилось не только к богам Олимпа, к Аммону,
Гераклу и всем бессмертным богам старой родины, но также и к
Ахурамазде и его святым «помощникам» — Анаит, Митре и всем
иранским божествам. Восточные маги совершали свои обряды на
равных правах с европейскими жрецами. Таким образом, иранские
боги были официально признаны богами империи. Важности этого
праздника примирения соответствовала торжественная, величест-
венная молитва, под знаком которой происходило жертвоприноше-
ние: молились о даровании македонянам и персам согласия и общно-
сти правления.
Знаменитая молитва в Описе имела ту же цель, что и бракосо-
четание в Сузах: объединение верхних слоев македонян и иранцев.
И хотя Александр питал склонность к идее братского объединения
всех людей, в армии и правительстве обе нации должны были со-
хранять свои преимущества. Для объявления этого перед лицом бу-
дущего мира и была произнесена молитва, ставшая как бы государ-
ственным актом.
Затем все македоняне, добровольно пожелавшие уйти в отставку
по старости или болезни, были отпущены. При расставании Алек-
сандр по-царски одарил их, тем самым выразив свою любовь и бла-
годарность.
РОЛЬ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА В МИРЕ ИДЕЙ АЛЕКСАНДРА
Богатый мир идей Александра получил после его смерти дальней-
шее развитие благодаря трудам философов-стоиков. Совершенно ес-
тественно, что после кончины царя некоторые из них несколько не-
обдуманно объявили Великого царя поборником гуманности. Они
приписывали ему защиту тех идей, которые проповедовали сами.
Это прежде всего относится к видному греческому ученому Эрато-
сфену; его воззрения были позднее восприняты Плутархом, кото-
рый в своем первом, еще незрелом труде об Александре представлял
царя неким посланником божьим и законодателем нового мира.
Александр, по мнению Плутарха, хотел, чтобы обычаи, отношения
людей, их образ жизни смешались «в кубке всеобъемлющей люб-
ви». Александр хотел, чтобы люди считали своей истинной родиной
весь мир, ойкумену. Его главной целью, как полагали Плутарх и
стоики, было принести людям согласие, мир и единение19. Неко-
торые современные ученые слишком доверчиво отнеслись к по-
добным концепциям и стали рассматривать Александра как идеа-
листа и мечтателя.
Нет сомнения в том, что приведенные выше мысли, которые мы
находим у Плутарха и которые приписывал Александру еще Эра-
тосфен, могли входить в сокровищницу его идей. Ведь, согласно про-
стой логике, подобные планы должны были входить в концепцию ми-
рового государства. Следовательно, речь идет здесь о чем-то само
собой разумеющемся. Гораздо важнее некоторые акценты, основные
идеи, замыслы и их осуществление.
302
Естественно, что, лишая народы государственной самостоятель-
ности, свободы и независимости и вынуждая их к безоговорочному
повиновению, Александр должен был предложить им что-то взамен.
Царь, по-видимому, был довольно наивен, если полагал, что являет-
ся для них благодетелем, которого следует благодарить. Быть бла-
годетелем — таков был идеал греков, и, как уже говорилось, персы
придерживались подобных же взглядов. Александр считал себя бла-
годетелем, потому что освобождал народы от шор национальных
предрассудков и нетерпимости, приносил им мир, безопасность, бла-
госостояние и свободный культурный и экономический обмен.
Все это как будто соответствует точке зрения стоиков. Однако
как античные, та)? и современные авторы смогли создать идеализи-
рованный образ Александра, только освободив гуманистические на-
мерения царя от той почти маниакальной одержимости, с которой он
любой ценой добивался своей цели — создания мировой империи.
Таким образом, стоики сместили здесь акцент: для них главным бы-
ло не притязание Александра на мировое господство, а его полное
любви служение человечеству. Но таким образом получился совер-
шенно несвойственный и чуждый Александру взгляд на мировую
иерархию. В этом случае на первом месте в мире должен был стоять
не Александр (создавший, олицетворявший и представивший новую
идею всемирной истории), а человечество. Стоики думали (подобно
грекам и левантийцам) об осуществлении государственной идеи, об
истинном мировом государстве, космополисе.
Александр, как македонянин и преемник персидских царей, по
их мнению, слишком активно выдвигал на первый план территори-
альный принцип. На самом же деле всемирное государство для пего
не было ни эллинским, ни македонским, ни восточным: в нем долж-
но было найти выражение его собственное, возвышающееся над всем
«я». Конечно, Александр признавал человечество, но ему и в голову
не приходило взирать на него снизу вверх. На человечество он смот-
рел сверху вниз. Для него речь могла идти только о нем самом и
его подданных. Для такого подчиненного, зависящего от него мира
он мог совершать и добрые дела, если только они были в интересах
империи. Иногда, правда, он проявлял подлинную любовь и самоот-
верженно творил добро, но в большинстве случаев деспотические им-
пульсы оказывались сильнее, и согласно им царь навязывал своим
подданным лишь такие «благодеяния», которые были полезны для
империи.
Духовный мир Александра был необычайно богат, поэтому не сле-
дует удивляться некоторой его противоречивости. Несомненно, суще-
ствовал и самоотверженно любящий Александр, и Александр-бла-
годетель (в духе стоиков); но чаще всего в нем преобладала лич-
ность всемогущего царя. И этот другой Александр определял его
действия — дарил человечеству добро, мир, благосостояние, только
когда это было полезно империи. Поэтому в последней не могло су-
ществовать никакое другое единение или братство всех пародов,
кроме единения в послушании, в выражении верноподданнических
чувств. Для государства было полезно подчеркивать разграничение
303
подданных в зависимости от той роли, которую им предстояло сы-
грать в империи. Этим и объясняется господствующее положение
македонян, иранцев, а также эллинов, вошедших в круг македонской
и иранской аристократии. Других эллинов и левантийских семитов
Александр использовал для колонизаторских целей, при этом и их
делили в зависимости от способностей, умения и полезности.
Духу стоиков полностью отвечала решимость Александра устра-
нить все националистические предрассудки и высокомерие, а вместе
с ними и всяческую националистическую нетерпимость. Но на место
старого разделения народов пришло новое: все зависело теперь от
пользы, приносимой империи. Право на осуществление этого разде-
ления оставлял за собой властелин.
Зенон и стоики создали образ самоотверженного, любящего и по-
истине гуманного Александра. Они облагородили властолюбивую
идею царя о всемирной империи и превратили ее в идею человечно-
сти и космополитизма. Именно поэтому культовый акт в Описе впо-
следствии стали интерпретировать как акт высокого гуманизма, а мо-
литву, произнесенную там,— как молитву обо всем человечестве, и
даже кратер *, примененный там при жертвоприношении, стал вос-
приниматься как символ единения людей в любви.
ДВОР
В исторических трудах, посвященных Александру, часто говорит-
ся об огромном влиянии, которое Восток оказал на царя. Но, как
это показано в предыдущих разделах, на самом деле Восток не ока-
зал никакого влияния ни на замыслы царя, ни на его идею всемирной
империи. И все же может возникнуть вопрос, пе превратился ли
Александр по крайней мере по манере своего поведения в восточ-
ного властелина.
Несомненно, оказавшись на вершине власти, царь ощущал себя
таким же полновластным, абсолютно непогрешимым правителем, как
и восточные деспоты (Дарий, Саргон или Сесострис 20). Но то, что у
восточных правителей было следствием их принадлежности к правя-
щей династии, у Александра объяснялось силой его личности. Таким
образом, ему пе были необходимы восточные образцы для подража-
ния. Власть и сила делали его блистательным, возвышенным и вели-
колепным, жестоким и надменным. В сходстве Александра с восточ-
ными деспотами не было ничего специфически восточного, это были
просто черты, свойственные всем великим тиранам. Конечно, каж-
дая всемогущая деспотия имеет в зависимости от времени и места
свои черты и оттенки.
Вот мы и подошли к решающему вопросу: перенял ли Александр
персидский вариант деспотии, или он создал свой собственный, соот-
ветствующий его внутренней сущности? Ответом на этот вопрос бу-
дет описание придворного лагеря, в котором Александр провел свои
последние годы.
* Кратер (греч.) — большая чаша для смешивания вина с водой.
304
В прежние времена двор македонских царей отличался простотой
нравов. Царя окружали гетайры, ему прислуживали «пажи». Фи-
липп организовал придворную школу. Царь участвовал в совещани-
ях, давал аудиенции, охотился, а по ночам пировал. В первые поход-
ные годы Александр существенно не изменил придворную жизнь. Все
преобразилось после 330 г. до н. э., когда Александру, новому Вели-
кому царю, достался завоеванный им двор Ахеменидов. Однако во
главе двора царь обдуманно и намеренно поставил грека Хареса —
летописца придворной жизни.
Хотя двор должен был сопровождать царя даже во время длитель-
ных походов, это никак не влияло на образ жизни Александра. Его
личная охрана по-прежнему состояла только из македонских гипас-
пистов, и все также во время охоты его обслуживали и сопровождали
«пажи». Правда, македоняне с раздражением говорили о восточных
льстецах и шаркунах, затруднявших доступ к царю, но это относи-
лось только к тому времени, когда наступал перерыв в войне. На
маршах и в бою придворные оставались в обозе и никак себя не про-
являли.
Александр привлек в свое личное окружение иранскую знать, а
некоторых даже сделал гетайрами или, по персидскому обычаю, воз-
вел в ранг «родственников». У Роксаны, после того как Александр
женился на ней, был свой — несомненно, устроенный на восточный
манер — двор. Однако нет никаких свидетельств тому, что царица
оказала хотя бы малейшее влияние на Александра и па его окру-
жение.
После возвращения в Переднюю Азию в 324 г. до н. э. двор Алек-
сандра должен был представлять все огромное завоеванное государ-
ство. Такая задача стояла бы перед двором любой мировой империи;
восточное влияние тут было вовсе ни при чем, и, кроме того, в са-
мом характере Александра постепенно начала проявляться склон-
ность к пышности и великолепию. А так как на Востоке исстари су-
ществовали могущественные царства, то там давно уже процветало
придворное представительство, достигшее при Ахеменидах наивыс-
шей ступени. Само собой разумеется, что Александр, насколько это
казалось ему полезным, перенял и персидский реквизит, и апробиро-
ванную режиссуру. Однако при ближайшем рассмотрении оказыва-
ется, что заимствован был только церемониал торжественных ауди-
енций, по там-то уж все происходило совершенно по-персидски.
Огромный шатер для аудиенций, так же как множество ковров,
занавесей и т. п., по-видимому, был унаследован от персов. Их двор-
цовая стража отличалась необыкновенным великолепием. Александр
и здесь захотел превзойти персов. Поэтому перед царским шатром
были выстроены тысяча македонян, пятьсот воинов «пурпурной гвар-
дии» из Суз и целая армия отборных персидских молодых воинов.
Но самое сильное впечатление производили боевые слоны, окружав-
шие шатер. Не для этого ли привел их Александр из Индии? Поисти-
не по эту сторону Инда мир еще не видел ничего подобного. В самом
шатре вдоль степ стояли пятьсот персидских придворных стражей,
тысяча лучников в пестрых одеждах и ближе всех к царю пятьсот
305
македонских гипаспистов со сверкающими серебряными щитами.
Сам Александр восседал на золотом троне, окруженный телохрани-
телями. Здесь он устраивал приемы и здесь же торжественно вершил
суд. Это было впечатляющее зрелище, затмевавшее даже двор Ахе-
менидов. Последнее было немаловажно для Александра: ведь он хо-
тел быть не просто властелином мира, а таким властелином, который
превосходил бы всех своих предшественников21.
Ярко выраженная склонность Александра к празднествам не ис-
черпывалась устройством официальных государственных праздников.
Его вкусу больше соответствовали торжества совсем иного рода: пред-
ставления, дань музам, спортивные состязания и веселые пиры. Эти
празднества играли большую роль в придворной жизни и определяли
ее характер. Восток не знал ни спорта, ни театра; ему чужды были
торжества, принятые у македонян. Таким образом, придворная жизнь
в основном никак не была связана с восточной традицией. Александр
относился к театру с необыкновенным энтузиазмом, трагедии и ко-
медии вызывали у него бурю чувств, он и сам участвовал в написа-
нии одной пьесы, представленной на сцепе в Экбатанах22. За спор-
тивными состязаниями своих воинов он всегда наблюдал с интере-
сом. А пристрастие к ночным пирам превратилось для него в это бо-
лее спокойное время в опасный порок.
Повседневная жизнь царя была так же далека от восточных тра-
диций, как и его увлечение театром, спортивными состязаниями и пи-
рами. Правда, царь все больше уединялся, избегал общества (а для
этого очень пригодились восточные телохранители!), делая это не
ради поддержания церемониала, а скорее для того, чтобы скрыть от
любопытных взоров свое поведение, определявшееся мимолетными
настроениями. И никто, кроме его приближенных — гетайров, «па-
жей» и телохранителей-гипаспистов, не должен был знать, что царь
может проспать весь день после ночного пира, что он предается игре
в кости или, повинуясь минутному порыву, играет с «пажами» в мяч,
что он с увлечением читает трагедии, дифирамбы Филоксена или же
книгу какого-нибудь историка, а иной раз в свое удовольствие уп-
ражняется в стрельбе из лука23.
И в делах Александр легко поддавался мимолетным настроениям.
Оп неохотно подчинялся тому, что зовется долгом или обязанностью,
им руководили увлечение и страсть. Так он относился ко всему, что
было связано с империей, что шло ей на пользу. Несомненно, внут-
ренняя работа происходила в Александре и во время его отдыха или
развлечений. Менее всего терял он время, когда произносил речи на
ночных пирах, ибо в этих речах он формировал свои творческие за-
мыслы.
Разработкой и претворением в жизнь своих гениальных идей
царь, по-видимому, больше мучил других, чем себя. Во время об-
суждений и на аудиенциях говорили лишь о самом необходимом. Об
остальном должны были заботиться его помощники, которые посто-
янно жаловались па то, что царь все время торопил их и ставил пе-
ред ними все более трудные задачи. Лишь при обсуждении личных
вопросов царь доводил все сам до конца. Решая государственные де-
306
ла, царь сидел на троне в окружении приближенных и слуг, среди
которых были и евнухи; все это придавало происходящему несколько
восточный характер. Иранские супруги царя — число их увеличилось
теперь до трех — как бы укрепляли связь царя с Востоком. Однако
домашний уклад цариц не играл никакой роли в придворной жизни.
Супруги царя не участвовали в представительстве. Александр, как и
Прежде, пе потерпел бы «царицы», представляющей государство. Ни-
какого женского засилья в придворном лагере не существовало, жен-
ская любовь вообще не особенно ценилась. Волнения, соперничество,
всякого рода накал страстей среди придворных вызывали лишь маль-
чики, предназначенные для любовных утех. К ним, в особенности к
одному из них — восточному юноше Вагою, Александр, по-видимо-
му, тоже проявлял некоторый интерес.
На духовную жизнь Александра и его придворных Восток также
не оказал существенного влияния. Александр был преисполнен инте-
реса к культуре греческого мира, в круг его чтения входили грече-
ские поэты и историки. Он интересовался и эллинскими философами,
но преимущественно теми, кто одобрял его идеи и стремление к гос-
подству; так, из школы киников он больше всего ценил Онесикрита,
а из школы Демокрита — Анаксарха и Пиррона. В молодости Алек-
сандр узнал от Аристотеля, каким должно быть идеальное государст-
во, теперь он охотно воспринимал учения Ксенократа и Феопомпа.
Но наиболее тесные связи у Александра были с художниками и
скульпторами, например с Лисиппом и Апеллесом. Царь принимал
весьма деятельное участие в разработке архитектурных проектов. Не
существует никаких свидетельств о его увлечении вавилонскими хро-
никами или восточной лирикой, но индийская философия в том виде,
как ее излагал Калан, вызвала у него некоторый интерес. К иранской
религии, к учениям Заратуштры и магов царь тоже относился со всей
серьезностью, однако это было вызвано государственной необходимо-
стью.
Образ жизни большинства приближенных, как и круг интересов
культурной жизни царя, не определялся восточным влиянием. Прав-
да, многие его придворные вели себя весьма спесиво и высокомерно,
а в роскоши превосходили даже самого царя. Но когда придворный
льстец Гагнон приказал украсить свою обувь золотыми гвоздями, а
военачальник Клит велел обить пол дорогими пурпурными тканями,
это отмечалось как нечто странное. В остальном все аристократиче-
ские наклонности и пристрастия военачальников оставались и теперь
старомакедонскими. Например, Кратер и Пердикка повелели, чтобы
песок для спортивных арен везли в обозе на специальных повозках, а
по приказу Леонпата также везли и огромное количество материала
для огораживания охотничьих угодий. В интересах политики ассими-
ляции царь всячески поддерживал в своих приближенных проявле-
ние интереса к Востоку и его обычаям и дарил им роскошные восточ-
ные одеяния24. Но к придворным это относилось меньше, чем к сат-
рапам, для которых Певкест и его увлечение Востоком по-прежнему
оставались примером для подражания.
Итак, придворная жизнь, по сути дела, определялась отнюдь не
307
стилем Востока, а стилем самого Александра. И если при дворе отка-
зались от простых старомакедонских нравов, то это произошло не из-
за восточных влияний, а по воле Александра.
В последние годы жизни в характере Александра обнаружились
серьезные изменения. В восточного султана он, правда, не превратил-
ся, по его отношение к подданным становилось все более строгим, от-
чужденным и беспощадным. Из источников25 нам достоверно извест-
но, как изменились и он сам, и его отношение к македонским вои-
нам. Все более жестокими становились наказания: после возвраще-
ния царя из Индии скатилось немало голов — казнено было 600 вои-
нов. Даже если это число преувеличено, поведение Александра в
Описе показывает, как мало значила для разгневанного царя жизнь
воина.
РОЛЬ ВАВИЛОНА
К неверным представлениям о все возрастающем влиянии Вос-
тока на империю Александра можно отнести и высказанное многими
исследователями мнение, что Александр провозгласил своей столицей
Вавилон. Историки вполне допускали, что главным городом империи
Александра стала одна из достославнейших мировых столиц. Но в
этом отражается полное непонимание как внутренней сущности им-
перии, так и самого царя. В источниках этот вопрос затрагивается
всего один раз. Страбон сообщает, что вавилонскому дворцу было от-
дано предпочтение по сравнению с другими персидскими резиден-
циями царя и, по-видимому, из-за местонахождения в нем сокровищ-
ницы империи этот дворец хотели расширить26. Означает ли это воз-
ведение Вавилона в ранг столицы империи? Вопросы такого рода,
очевидно, нуждаются в тщательной проверке.
Несомненно, Гарпал сосредоточил в Вавилоне значительную часть
завоеванных персидских сокровищ, которые сначала по приказу
Александра держал в Экбатанах. В качестве управляющего финан-
сами Гарпал переселился в Вавилон. После него там же жил и его
преемник Антимен, который одновременно управлял финансами
Месопотамии и Западного Ирана. Гарпал, а затем и Антимен зани-
мали столь же высокое положение, как и три других управляющих
финансами западных налоговых областей. Но, кроме того, им обоим
был поручен контроль над коммуникациями и интендантской служ-
бой во вверенных областях. Нам неизвестно, осуществляли ли они
нечто вроде главного контроля над коммуникациями по всей импе-
рии, хотя учреждение подобного контроля (особенно в тот период,
когда армия находилась у восточных границ империи) представляет-
ся вполне разумным. Невозможно доказать и то, что Гарпал и Ан-
тимен были «министрами финансов» империи с местом постоянного
пребывания в Вавилоне. Легко можно себе представить, что Алек-
сандр создал такую должность. Собирать деньги, а тем более вести
им счет было противно его натуре. Зато тратить их он очень любил
и делал это столь безудержно и щедро, что Антимену приходилось
308
прибегать к всевозможным финансовым ухищрениям, чтобы удов-
летворить потребности царя. Несомненно, Вавилон был бы самым
подходящим местом для такого финансового центра во время нахож-
дения Александра на Востоке. Однако все эти соображения теряют
смысл, поскольку им нет подтверждения в источниках. Таким обра-
зом, полномочия Гарпала и Аптимепа никак пе доказывают, что сто-
лицей империи был Вавилон.
Само собой разумеется, что из-за своего центрального положения
Вавилон имел несравнимо большее значение, чем Экбатаны и Сузы,
особенно после того, как при Александре судоходное движение по
Евфрату было продлено до Вавилона. Поэтому царь приказал пост-
роить здесь огромную гавань. Несомненно, Вавилону предназнача-
лось стать перевалочным пунктом между Востоком и Западом, на-
чалом заокеанских торговых путей и морского пути в Индию.
К этому нужно добавить следующее: Вавилон был для Александ-
ра первым огромным городом мирового значения, городом, который
оп взял себе за образец при основании Александрии. Это все еще
была величественная столица Навуходоносора, правда обедневшая и
несколько потускневшая под властью персов. Сверкающие велико-
лепием улицы, огромные ворота богини Иштар, гигантские укрепле-
ния, прекрасные дворцы и храмы произвели на Александра столь
сильное впечатление, что он решил возвысить его над всеми города-
ми Востока.
Наконец, возвышению Вавилона должны были способствовать и
соображения культурно-политического порядка. Не Сузы и пе иран-
ские резиденции, а именно Вавилон достоин был считаться самой
почитаемой из столиц Востока, колыбелью идеи мирового господст-
ва. Поэтому в Вавилоне и пребывал великий Мардук, дарующий гос-
подство над миром. Хотя Александру уже не требовалось никакого
признания его прав, подтвержденных Аммоном, он все же чтил и
бога — покровителя Вавилона. Здесь ему тоже необходимо было не
только утвердить свою власть и расширить торговые связи, но и
идейно обосновать свое могущество. После Гавгамел царь оказал вы-
сочайшие почести вавилонским жрецам, по их указаниям он совер-
шил торжественные жертвоприношения и был провозглашен царем
Вавилова. Уже тогда оп повелел вновь отстроить храмы, разру-
шенные Ксерксом, прежде всего святилище Мардука и огромную
ступенчатую башню Этемепанки. Этот гигантский куб девяпост'о-
метровой высоты, окруженный дворцами жрецов, складами и много-
численными домами для чужеземцев, даже полуразрушенный, дол-
жен был производить захватывающее и грандиозное впечатление.
Не только сам бог Мардук, по и его храм отвечал пристрастию Алек-
сандра ко всему грандиозному.
Однако, когда царь пошел походом на Восток, жрецы пе стали
восстанавливать храм, а употребили деньги па другие цели. Веспой
323 г. до п. э. Александр слова подошел к Вавилону, по ничего пе
было сделано. Жрецы поэтому предостерегали Александра: оп пе
должен вступать в столицу27. Но Александра это пе смутило. Как
только он возвратился в Вавилон, то сразу же повелел возобновить
309
работы. Он хотел уподобиться Набопаласару и Навуходоносору и
вновь отстроить разрушенный храм. При этом весьма широко ис-
пользовалась армия: 10 000 воинов были заняты разборкой и выво-
зом огромных каменных глыб. Лишь по завершении этой работы
можно было думать о новом строительстве28.
Создается впечатление, что за увлечением богом Мардуком скры-
валось желание Александра уделить большее внимание семитскому
началу, которым до сих пор в империи пренебрегали. В это же са-
мое время Александр начал помышлять о включении в границы им-
перии и семитов Леванта. Несомненно, в Вавилоне, этой колыбели
семитской культуры, Александра привлекала духовная связь со ста-
рыми представлениями о «царстве четырех стран света», о «господ-
стве над миром».
И тем не менее совершенно неверно предполагать, что Вавилон
должен был стать столицей всей империи. Как это ни странно, но
обычно мало кто задумывается над тем, что такое «столица» вооб-
ще. Столица — это город, где сосредоточен весь высший администра-
тивный аппарат и откуда осуществляется управление страной, даже
в отсутствие монарха. Но именно этого и не могло быть в империи
Александра. Ведь здесь вообще не существовало высшего админист-
ративного аппарата. Если отвлечься от интендантского контроля
Гарпала и Антимена (выше говорилось о том, что он вряд ли осу-
ществлялся во всей империи), от недоказанной возможности сущест-
вования финансового центра, то в империи все управление осуществ-
лялось только самим Александром и его приближенными. Но при-
дворный лагерь, как и сам царь, не оставался на одном месте, и если
Александр отправлялся в поход, то за ним следовал и весь государ-
ственный аппарат. И «столица» сразу же перемещалась туда, где
в данный момент находился царь. Таким образом, столицей мог быть
и походный лагерь, и морская эскадра, и скромное селение, и оазис
в пустыне, и Вавилон или Экбатаны, п Александрия. И даже Карфа-
ген на Западе.
Итак, можно сделать вывод, что постоянной столицы не сущест-
вовало. Возможно, она и возникла бы позже, когда Александр пере-
шел бы к более оседлому образу жизни. Но разве можно знать, какой
город оп избрал бы своей столицей? Как раз Вавилон мало подходил
для этого по своим климатическим условиям. Вавилонское жаркое
лето делало этот город неподходящей резиденцией для Александра.
Царь в это время и не думал о возвращении в Македонию.
Когда-то он написал матери о посещении святилища Аммона и обе-
щал рассказать ей с глазу на глаз о тайне своего рождения. Может
быть, во время переговоров на реке Яксарт он взвешивал возмож-
ность похода на страну скифов из Македонии. Однако после воз-
вращения из Индии он должен был понять, что стал чужим для сво-
ей родины. Одиссею было дано испытать и отпраздновать радость
возвращения. А мог ли ждать Александр, что его прибытие на ро-
дину будет столь же счастливым?
Намерения Александра по отношению к Вавилону сводились к
следующему: великий город должен был стать могущественным
310
центром всей Передней Азии. Он как бы был предназначен для этого
в силу своего географического положения, торговых связей, высокой
культуры, а также как место обитания могущественного, высокого
божества. Для Леванта подобным центром должна была стать строя-
щаяся Александрия. Третьим центром могли бы быть Сиракузы или
Карфаген. Но пи один из этих городов не мог претендовать на честь
называться столицей, ибо, как мы уже говорили, главой империи
был только Александр, где бы ои пи находился.
Невозможно отрицать, что подобная система правления при все
раздвигающихся границах не могла не привести к абсурду. Уже
длительное пребывание Александра в Индии вызвало катастрофи-
ческие последствия. Однако нет никаких свидетельств тому, что
Александр намеревался сделать какой-либо город центром, из кото-
рого в его отсутствие могло бы совершаться управление империей.
Правда, он назначил Гефестиона хилиархом и тем самым как бы
соправителем; это могло бы сыграть роль при длительном отсутствии
царя. Однако и этот эрзац-Алексапдр правил бы один и не имел бы
постоянной резиденции.
ГЕФЕСТИОН
Мы уже много раз говорили об искренней и сердечной дружбе
между Александром и товарищами его юности, каждый раз упоми-
ная при этом Гефестиона как самого близкого и любимого друга
царя. Что же больше всего привлекало в нем Александра — необы-
чайная ли красота, общие ли воспоминания или мягкое, почти жен-
ское умение подчиняться? Как бы то ни было, этот любимец царя
настолько превратился в его податливую и послушную тень, в его
alter ego*, что царь как-то сказал: «Гефестион такой же Александр,
как и я сам». Благодаря своему умению понимать и чувствовать
Восток, своим организаторским способностям Гефестион в последние
годы жизни царя стал самым близким и полезным его помощником.
Он чувствовал себя уверенно, шла ли речь о командовании войско-
выми подразделениями, о снабжении армии, о строительстве боль-
ших мостов и корабельных верфей или об основании новых городов.
Должно быть, он использовал различных специалистов, которые
прекрасно справлялись с подобными задачами. Он лучше, чем кто бы
то ни было, выполнял задания Александра по строительству и ос-
нованию новых городов.
Но, возможно, более ценной для Александра была поддержка и
помощь Гефестиона в Бактрпи во время расхождения царя с приб-
лиженными. В деле Филоты Гефестион выступил как главный обви-
нитель, во время спора о проскинезе оп был выразителем царской
воли. И даже если ему не все удавалось, Александр всегда мог по-
ложиться на безусловную преданность Гефестиона, па то, что он
будет поборником его проектов и планов. И что бы ни задумал царь,
* Другой я, второй я (лат,).
11
что бы ни делал, Гефестпон всегда восхищался им и никогда его не
критиковал. А это и было именно то, в чем нуждался Александр.
Итак, Гефестпон оказался таким человеком, которого действи-
тельно можно было любить и ценить, и Александр баловал и воз-
вышал его сверх всякой меры. Даже весьма интимные письма Олим-
пиады царь читал вместе со своим другом и прощал ему вздорность
и неуживчивость, снискавшие Гефестиону ненависть в кругу приб-
лиженных царя. Очень часто Гефестион хвастался тем, что именно
он самый верный и близкий Александру человек, и давал почувство-
вать окружающим, сколь исключительно его положение при царе.
Он ревниво следил за всеми увлечениями царя, не брезговал иногда
и прямыми доносами. Снедаемый завистью, Гефестпон вносил распри
и раздоры в среду самых близких и доверенных людей Александра.
Этим объясняются и его постоянные ссоры с Кратером, и вражда
с Евменом29. Гефестион, несомненно, стремился стать всемогущим
в кругу приближенных царя.
Когда царь повелел его сопернику Кратеру возглавить отряды
воинов, возвращающихся на родину, Гефестион понял, что достиг
осуществления своих честолюбивых замыслов. Александр, которому
всегда казалось, что он мало сделал для своего любимца, создал спе-
циально для пего должность хплпарха и вознес тем самым па недо-
сягаемую высоту, назначив его как бы своим заместителем. Для ма-
кедонян это было чем-то совершенно невероятным: еще ппкто из них
не занимал подобного положения. Обычно эту новую должность,
придуманную Александром, объясняют влиянием персидских тради-
ций и обычаев. Позднее Август и другие римские императоры назна-
чали себе «второго», чтобы освободиться от ряда обязанностей.
Александр в этом не нуждался, но и ему все же могло показаться
удобным от случая к случаю поручать некоторые неприятные дела
своему усердному и ревностному помощнику. Кроме того, оп хотел,
чтобы его любимца считали чем-то вроде «заместителя» царя. Боль-
шую роль сыграло желание Александра, чтобы Гефестион, как осо-
бо близкий и доверенный человек, занял главенствующее положение
в тот момент, когда в лагере ожидали прибытия Антипатра. А мо-
жет быть, Александр хотел даже позаботиться о преемнике на слу-
чай своей смерти. Ведь всех своих родственников-мужчин он устра-
нил, а законных наследников у него не было. Гефестиону теперь
надлежало стать не только самым близким другом, по и человеком,
ближе других стоящим к трону. Поэтому Александр и женил его в
Сузах на младшей дочери Дария. Этот брак мог в нужный момент
узаконить положение Гефестиопа в Персии. Однако в основе назна-
чения Гефестиопа лежали и другие причины, более глубокие, чем
простое подражание персидским образцам или чисто личные мотивы.
При дворе Ахеменидов существовала должность, подобная той, кото-
рую сейчас получил Гефестион. Человек, занимавший ее, был ко-
мандиром дворцовой стражи, но, что гораздо важнее, еще и визирем,
фактически управляющим государством. Александр, конечно, не по-
терпел бы рядом с собой никакого всемогущего визиря. Его хилпарх
выступал «заместителем» царя лишь от случая к случаю, только
312
когда царь считал это нужным. Кроме того, он назначался коман-
диром царского эскадрона. Но без прямого приказа царя, т. е. когда
тот предпочитал действовать сам, Гефестиоп был и оставался ну-
лем. Однако после смерти царя его положение могло измениться, осо-
бенно если бы у Александра родился наследник. Тогда Гефестиоп,
а не Антипатр должен был бы стать опекуном несовершенполетнего
наследника и взять на себя управление империей. Возможно, Алек-
сандр, возвышая Гефестиона, подумал и об этом.
Все же при случае Гефестиоп пытался играть роль настоящего
визиря, его покровительство значило теперь еще больше, чем преж-
де, и люди, пользовавшиеся его расположением, чванились и важни-
чали. Он даже попытался, как это было принято у персов, вмешать-
ся в дела начальника царской канцелярии, но натолкнулся на реши-
тельное сопротивление Евмена. Дело дошло до открытого конфликта,
разбирать который пришлось самому Александру. Вероятно, нема-
ловажную роль сыграли здесь деловые соображения, и царь решил
спор в пользу Евмена. Можно себе представить, как трудно было
Гефестиопу протянуть руку врагу в знак примирения.
Через несколько недель Гефестиоп внезапно скончался. Он за-
болел в Экбатанах, где все время проводил в водовороте непрекра-
щающихся празднеств. Врачи не подозревали ничего опасного, а их
пациент и в жару не хотел пропускать привычных увеселений и пи-
ров. Но вдруг в самый разгар спортивных состязаний молодежи, на
которых царь всегда присутствовал, его позвали к Гефестиопу. Когда
Александр подошел к ложу больного, он увидел, что его Патрокл
уже мертв.
Можно себе представить, сколь тяжела была эта потеря для
Александра. Его горе было так же безмерно, безгранично, как не-
когда любовь. Мы не будем говорить здесь о проявлениях экзаль-
тации, так как источники, несомненно, преувеличивают их. Но це-
лый ряд распоряжений, важных с исторической точки зрения, безу-
словно, заслуживает нашего внимания.
Прежде всего это относится к распоряжению о трауре. Не только
в лагере умолкли пение и звуки флейты, приказ о трауре распрост-
ранился на всю империю. Более того, даже священные огни, горев-
шие в честь Александра, было приказано погасить вплоть до дня
похорон30. Нечто подобное бывало только после смерти Великого
царя. Теперь становится ясным, сколь серьезным было брошенное
как бы вскользь замечание царя о «втором Александре». Этим объ-
ясняется и запрос оракулу Зевса-Аммона, не следует ли оказать по-
койному божеские почести, как если бы это был сам Александр.
По жрецы оракула ответили, что покойный достоин почестей, подо-
бающих герою.
Лишь теперь мы понимаем, почему должность хилпарха впредь
должна была остаться незамещенной. Титул этот, специально при-
думанный для незаменимого друга, был столь высок, что никто из
Македонии не мог его унаследовать. Командиром первой гпппархии
фактически стал Пердикка, по хилиархом он стать не мог.
Проявление горя, охватившего Александра, дает нам представле-
313
ние о тех изменениях в его характере, которые произошли под влия-
нием сознания всемогущества и безмерности власти. Его горе не
требовало ни тишины, ни уединения. На смену бьющим через край
дионисийским пирам пришли не менее шумные погребальные празд-
нества. Складывается впечатление, что Александр не мог уже ни при
каких обстоятельствах отказаться от празднеств и расточительства.
Перевозка тела покойного в Вавилон проходила с необычайной
пышностью. В Вавилон было приглашено 3000 музыкантов, певцов,
актеров и атлетов для участия в самых грандиозных погребальных
празднествах. Памятник по замыслу Александра должен был прев-
зойти не только все памятники прошлых веков, но и все мавзолеи
будущего. Площадь для памятника равнялась двум квадратным ста-
диям *. Предполагалось водрузить один над другим пять ярусов, как
в вавилонском храме-башне. Двести сорок позолоченных ростр ук-
рашали по проекту нижний этаж, орлы и змеи — второй, на третьем
изображались сцепы охоты, па четвертом литые из золота фигуры
должны были представить битву с кентаврами, на пятом — фигуры
быков и львов из того же металла, а над всем этим — оружие и до-
спехи Востока и Запада. Предстояло сделать непомерно большие за-
траты, называли огромную сумму— 10 000 талантов. И так как у
царя не хватало денег на осуществление этого чудовищного проекта,
то внести свою лепту должны были соседние города, царская свита,
и в первую очередь противники покойного31.
Но нас пе так поражают материальные затраты, как безвкусные
излишества, эстетическая нелепость архитектурного замысла. Не-
ужели это был тот самый Александр, который некогда восхищался
Лисиппом, Гомером и Еврипидом? Царь всегда проявлял интерес к
зданиям, сооружаемым по его приказу, и сам участвовал в разработ-
ке архитектурных замыслов. Но в былые годы слишком грандиозные
проекты не встречали одобрения царя. Зато теперь он, по-видимому,
восторгался самыми крайними выражениями помпезного стиля. Ги-
гантскими стали размеры, чудовищными все украшения! Теперь
царь искал таких архитекторов, которые могли бы создать нечто
грандиозное, смелое по замыслу и по затратам. Вместе с ними он
разрабатывал самые причудливые, диковинные и дорогостоящие про-
екты. Гробница Гефестиона была лишь началом. Для Дельф, Дело-
са, Додоны, Дионы, Амфиполя, Кирополя и Илиона были созданы
проекты храмов, причем стоимость каждого доходила до 1500 талан-
тов. Гробница Филиппа должна была соперничать с самой высокой
пирамидой Египта. По-видимому, немаловажную роль в создании
этих проектов пграл архитектор Динократ. Знаменательно, что ои
был родом с Родоса, где впоследствии был создан знаменитый колосс
и где, по-видимому, особый успех имела гигантомания.
Нетрудно представить себе, сколь значительные изменения про-
изошли в кругу Александра после смерти Гефестиона. Ушел самый
влиятельный из его приближенных. И пустота, возникшая после его
* С т а д и я — греческая мера длины (около 180 м). Таким образом, пе-
риметр памятника должен был превышать периметр пирамиды Хеопса.
314
смерти, была тем более ощутимой, что незадолго до этого на родину
отбыли Кратер и военачальники Полиперхон, Клит и Горгий. Даже
из новых приближенных бактрийского времени около Александра
теперь оставался лишь Птолемей. Таким образом, освободилось мес-
то для выдвижения новых людей. Это пошло на пользу как Пердик-
ке, так и Евмену. Пердикка за последние годы необыкновенно быст-
ро продвинулся и еще до смерти Гефестиопа командовал уже второй
гиппархией; теперь, как мы уже сказали, он фактически стал во
главе первой гиппархии. Евмен получил вторую. Несомненно, Алек-
сандр уже давно понял и оценил военный талант незаурядного гре-
ка, и если до сих пор не использовал его, то лишь потому, что считал
Евмена незаменимым главой канцелярии; кроме того, Евмену ме-
шали его национальность и вражда с Гефестионом. Но Гефестион
умер, а греческое происхождение уже не играло роли в новой импер-
ской армии. Таким образом, после Неарха Евмен оказался вторым
эллином в кругу военных, близких к Александру.
ОСОБОЕ ПОЛОЖЕНИЕ МАКЕДОНИИ
Некогда Александр как предводитель народа, встав во главе ма-
кедонского ополчения, пошел в поход и покорил весь мир. Но теперь
он не мог отвечать на любовь, преданность и самопожертвование
соратников, как прежде. Титанической личности царя, его грандиоз-
ным замыслам нужен был автократический режим, что явно нару-
шало все традиции македонских царей. Для властелина мира маке-
донская царская власть превратилась в оковы, народная армия ста-
ла просто непригодной; кроме всего прочего царь отказался от своей
родины. Итак, Македонии предстояло лишиться своего царя, отка-
заться от народного войска, построенного по типу ополчения. Прав-
да, ей было обеспечено не последнее место в новой империи, так как
Александру по-прежнему нужны были македонские воины, воена-
чальники и чиновники. Но в конечном счете царю важнее всего было
избежать сопротивления Македонии, чтобы старая родина не пре-
пятствовала его планам покорения мира.
Александр стремился осторожно вовлечь Македонию в новые,
космополитические планы. Он действовал при этом очень деликатно
и тактично. Сначала оп постарался заполучить поддержку своим
идеям в кругу главного штаба. После того как царь сломил сопротив-
ление нескольких упрямцев, это ему удалось. Неизвестно, что двига-
ло его приближенными — сознание ли долга, послушание или расчет,
во всяком случае, царь мог положиться на них. После Индии слож-
нее стали отношения с воинами, по и их волю царю удалось сломить
в Описе.
Но родина царя еще не была вовлечена в конфликт. Здесь Алек-
сандр оставил все по-старому. Это было заслугой спокойного и пре-
данного «заместителя» царя — Антипатра.
Когда царь ушел в поход, Аптипатр остался правителем в его
европейских владениях. Он замещал царя в Македонии, на Балка-
315
пах и в Греции. Александр наделил Антипатра почти неограничен-
ной властью, обусловленной старомакедонскими традициями. Царь за-
щищал его от интриг Олимпиады и даровал право иметь собственных
телохранителей. За это Антипатр платил ему безграничной предан-
ностью, заботился о снабжении его войска и держал в повиновении
Элладу и Фракию; более того, он одержал победу над спартанским
царем Агисом с его закаленными в боях наемниками и присоединил
к Коринфскому союзу Спарту, последнее, еще не входившее в пего
греческое государство. Александр, безусловно, доверял Антипатру,
пока пребывал в далеких, неведомых странах.
Но исключительное положение Антипатра, которое объяснялось
еще особым отношением царя к Македонии, не могло продолжаться
вечно. Когда Александр вернулся из Индии, оказалось, что сообра-
жения о пользе империи перевесили его желание сохранить добрые
отношения с родиной. Царь захотел теперь приобрести большую
самостоятельность. Как мы уже видели, он распустил старое народ-
ное войско и начал создавать новую имперскую армию. В число во-
енных советников теперь вошли и эллины. Таким образом, он пере-
стал зависеть от македонян. И если македоняне не захотели бы под-
держать его новую идею создания космополитической империи,
неминуемо наступило бы отчуждение.
От Антипатра такой поддержки нельзя было ожидать. И в самом
деле, мог ли иметь подобные представления человек, выросший и
возмужавший на службе у Филиппа? Вряд ли оп одобрит идею об
уравнивании персов и греков пли планы слияния пародов. Уже то,
что он из религиозных соображений отказался признать божествен-
ность Александра, был тестем казненного Липкестида, поддерживал
тесные связи с Аристотелем, говорило пе в его пользу. Даже по от-
дельным конкретным вопросам политики относительно Греции Алек-
сандр не всегда был с ним согласен. Антипатр покровительствовал,
например, правлению тиранов. И вообще, когда Александр вернулся
из Индии, до пего дошел целый ряд жалоб. Может быть, следовало
пренебречь ими так, как это делалось прежде? Однако интересы им-
перии настоятельно требовали смещения Антипатра.
И тут произошло то, что довольно часто бывает в подобных си-
туациях: мучительная неловкость создавшегося положения вызвала
в Александре раздражение, повлекшее за собой несправедливые
действия. Конечно, Антипатр не заслужил этого, но царь таким об-
разом старался подавить угрызения совести. Победу над Спартой,
завоеванную Антипатром в тяжелейших условиях, он издевательски
окрестил мышиной войной. О простоте нравов, скромности и отсутст-
вии расточительства в кругу Антипатра Александр сказал: «А в
душе оп все-таки считает свое поведение царственным» 32.
Антипатр понял, что надвигается гроза. Он помнил о судьбе
Пармепиона, вел себя осторожно и корректно и послал своего стар-
шего сына Кассандра для переговоров к царю. Но судьба его была
решена. Правителем Македонии стал теперь Кратер, которому было
поручено возглавить возвращение ветеранов па родину. Ввиду сла-
бого здоровья нового правителя Александр назначил его заместите-
316
лем Полисперхонта. Таким образом, Антипатр был лишен старой
должности. Ему приказали прибыть с македонскими войсками в
штаб-квартиру царя. На повышение нельзя было п рассчитывать: за
это время Гефестион уже стал хилиархом. Правда, вскоре Гефести-
он умер, но Антипатру, ставшему теперь ненужным, нечего было
ждать милостей от Александра. Об этом свидетельствовало и отно-
шение царя к Кассандру.
Нужно отметить, что Антипатр неудачно выбрал Кассандра в
качестве посредника. Кассандр позволял себе язвительные и бестакт-
ные нападки на мальчика, любимца Гефестиона, ученика знаменито-
го флейтиста Эвия. Естественно, это вызвало недовольство самого
царя, которое выразилось в резкости его вопроса: «Вы что, собирае-
тесь с отцом запретить нам любовь?» 33. По-впдимому, этому вопросу
предшествовал спор, и чувствуется, что его острие направлено про-
тив отца Кассандра. Но особенно грозно звучали обвинения царя,
выдвинутые против Антипатра, вероятно, на основе жалоб греческих
послов. До пас дошла краткая запись этого разговора. Сначала гово-
рит Александр, который явно благоволит к обвинителям: «Ты ут-
верждаешь, что эти люди проделали столь долгий путь только для
того, чтобы клеветать, а пе вследствие нанесенных им несправедли-
вых обид?» Кассандр отвечает: «Именно это доказывает их коварст-
во, дальний путь защищает их от расследования жалоб». Царь за-
мечает с горькой усмешкой: «Вот пример хитроумного умения Ари-
стотеля выворачивать все наизнанку. Но горе вам, если окажется,
что вы хотя бы в малой степени несправедливы к этим людям».
Так накал страстей превратил этот диалог в софистические тира-
ды. Особенно примечателен, с нашей точки зрения, неожиданный
выпад Александра против своего бывшего учителя. Удар был направ-
лен против друга Антипатра, родственника Каллисфена и главы
школы греческой философии.
Если можно доверять источникам, то поведение Александра было
ужасно и отвратительно. Оно предвещало надвигавшуюся трагедию.
Когда Кассандр, только что прибывший из Европы, впервые стал сви-
детелем земного поклона, который совершали перед Александром
его восточные приближенные, он назло царю разразился саркастиче-
ским смехом. Эта дерзость вызвала страшный приступ ярости у
Александра. Не владея собой, охваченный бешеной злобой, царь, по
дошедшим до нас сведениям, схватил обеими руками Кассандра за
волосы и с силой швырнул его об стену. Неудивительно, что после
таких инцидентов пе могло быть и речи ни о каком соглашении.
С этого времени Кассандр питал отвращение к Александру. И в бу-
дущем он испытывал страшную ненависть к нему, к его памяти и ко
всем членам царствующего дома34.
Все это определило судьбу Антипатра. Одно из самых важных
колес в механизме империи стало ненужным, более того, оно стало
мешать, как мешает лишняя деталь. Добавим к этому темперамент
Александра и безрассудную отвагу неосторожного сына Антипатра.
При всем спокойствии и рассудительности Антипатра катастрофа
должна была его настигнуть.
317
Однако если Александр мог с жестокостью переступить через
судьбу отдельного человека, то по отношению к своим соотечествен-
никам он действовал весьма осторожно. Кратеру он доверял как на-
дежной опоре своего нового курса, но вместе с тем ему была ведома
нерушимая связь этого его сподвижника с родиной. Итак, Кратер
был именно тем человеком, который оказался сейчас нужен. Алек-
сандр знал, что Кратер не пойдет ни на какие провокации, и наде-
ялся, что он сумеет осторожно внушить македонянам идею империи.
Правда, и при новом правителе Македония продолжала стоять особ-
няком и не входила в число провинций империи. Но дух строгой
лояльности и подчинения, присущий Кратеру, постепенно должен
был взять верх и передаться всем македонянам.
КОНЕЦ ГРЕЧЕСКОЙ СВОБОДЫ
Когда Александр пошел походом на Персию, оп правил не только
Македонским царством, но был и гегемоном эллинов. Последнее уже
не соответствовало новому, космополитическому курсу и стремлению
царя ко все более автократической власти. Титул главы эллинского
союза так же тяготил Александра, как титул македонского царя.
Александр не терпел никаких ограничений, налагаемых традициями,
империя не признавала никаких привилегий, вытекающих из воз-
зрений, чуждых ее идее.
Если мы обратимся к прошлому, то увидим следующее: в 331 г.
до н. э. Спарта открыто выступила против Македонии, что способст-
вовало выходу из эллинского союза многих его членов. Но в битве
при Мегалополе Антипатр разбил противника. Однако, когда он по-
ручил совету Союза наказать выбывшие государства, совет, созна-
вая свою слабость, перепоручил это царю. А через год, когда царь
заявил, что карательная война окончена, эллинский союз вообще ут-
ратил всякое значение и занимался только проблемами сохранения
мира между греческими городами-государствами.
Итак, существовал эллинский союз, который сам сознавал свою
слабость; существовал Антипатр, правивший осторожно и с соблюде-
нием законов Союза; еще существовал далекий царь, который но
собственному усмотрению то считался с Союзом, то пренебрегал им.
При этом ои не всегда соглашался с Аптипатром в вопросе, какой
политики следует придерживаться. Таким образом, все было зыбко
и ненадежно.
Когда Александр, выбравшись из Гедросии, вновь появился в
Персиде, он энергично взялся за разрешение эллинской проблемы.
Конечно, оп считал, что права Союза нужно ликвидировать в пользу
новой автократии; пе мепее важной представлялась ему задача улуч-
шить бедственное положение эмигрантов.
В течение многих поколений борьба между олигархами и демо-
кратами была постоянной движущей силой греческой истории. По-
добно тому как это произошло позднее у гвельфов и гибеллинов,
распри постепенно привели к слепой нетерпимости. Движимые пе-
318
навистыо и алчностью, победители каждый раз использовали победу
лишь для того, чтобы изгнать своих врагов-сограждан, выслать из
страны их семьи и захватить имущество. Изгнанники ждали в со-
седних странах наступления вожделенного мига возвращения, для
того чтобы, в свою очередь, изгнать из страны своих гонителей. Часто
бывало так, что на родине правила лишь одна партия, другая же на
чужбине с нетерпением ждала наступления своего часа. Число из-
гнанников достигло нескольких десятков тысяч.
Александр когда-то в Элладе сам оказался свидетелем этой тра-
гедии. Но, кроме того, в его военном лагере было немало таких
изгнанников. Они надоели царю своими просьбами о возвращении.
Выразителем мнения изгнанников был, по-видимому, влиятельный
военачальник Горгий. Особенно рьяно защищал оп самосцев. Учиты-
вая просьбы и бедственное положение изгнанников, царь принял
решение возвратить их всех по домам и восстановить в правах владе-
ния. Правда, такое решение намного превышало полномочия Алек-
сандра как гегемона Коринфского союза. Однако он как раз и стре-
мился разрушить его компетенцию. Союз мог существовать и даль-
ше, но совету Союза предстояло превратиться в бесправное орудие,
которому Александр при желании мог давать второстепенные пору-
чения. Теперь, и это было важнее всего, совет должен был в еще
меньшей степени, чем прежде, становиться между Александром и
отдельными греческими городами-государствами. Впрочем, это впол-
не отвечало желаниям отдельных членов Союза: они охотнее имели
дело непосредственно с царем.
То, что изгнанники часто принадлежали к политическим против-
никам Македонии, нимало не заботило Александра. Для них воз-
вращение означало амнистию, и из чувства благодарности они гото-
вы были изменить свои взгляды. Но идея мира была на самом деле
очень важна для Александра. Он стремился установить мир как
между государствами, так и между отдельными гражданами, а им-
перия по его замыслу должна была даровать терпимость и равнопра-
вие не только нациям и греческим политикам, но также и течениям,
которые они представляли. Ни ни Востоке, ни на Западе даже во
внутренней политике не должно было быть ни победителей, ни по-
бежденных. С этой точки зрения решение Александра являлось по-
истине царственным.
Александр объявил о своем решении сначала в придворном ла-
гере в Сузах весной 324 г. до н. э. Но официальное его провозгла-
шение намечалось провести в более торжественной форме. Своим
посланцем царь избрал Никанора, зятя Аристотеля, который был
ему ближе, чем сам Аристотель. Во время олимпийских празднеств
Никанор должен был оповестить изгнанников об их праве вернуться
на родину. По-видимому, оп имел при себе и указания о том, как это
будет осуществляться. В то же самое время и Антипатр получил
приказ решительно сломить всякое могущее возникнуть сопротивле-
ние. И когда во время олимпийских празднеств герольд обнародовал
послание царя, в ответ ему раздались ликующие возгласы 20000
изгнанников, которые приехали на празднество из разных госу-
319
дарств. Этот день стал одним из знаменательных в истории правле-
ния Александра35.
Всякое блестящее и яркое событие имеет свою теневую сторону,
так и это распоряжение Александра вызвало и радость и страх.
Уже не говоря о том, что оно было принято без участия совета Сою-
за и тем самым унижало его; царь без зазрения совести вмешивался
в правовые установления и основные законы греческих государств.
Возвращение изгнанников подвергало опасности действующие основ-
ные законы и ниспровергало существующие отношения. Больше
всего пострадали богатые горожане. Конфискованное имущество в
течение ряда лет, а иногда и десятилетий находилось в руках новых
владельцев, а теперь его нужно было возвращать. Легко можно по-
нять, что посыпались прошения и петиции с другой стороны36. Гон-
цы за гонцами отправлялись в путь, но не в совет Союза, а к самому
Александру, чтобы добиться изменения его приказа. Но царь, по-ви-
димому, вовсе не был склонен его менять. На это указывает даже
последовательность приема греческих посланцев в Вавилоне. В пер-
вую очередь царь принимал послов от храмов, прибывших к нему
из Олимпии, из оазиса Аммона, Дельф, Коринфа и Эпидавра. Затем
к нему приглашали людей, принесших ему дары, в третью и четвер-
тую очередь рассматривались пограничные споры и жалобы частных
лиц. И только после всего этого наступал черед рассмотрения жалоб
па возвращение изгнанников.
Самый тяжелый удар новый эдикт нанес афинянам, так как те-
перь их обладание островом Самос становилось незаконным. Своего
имущества и жилья лишались клерухи, жившие здесь уже сорок
лет. Афины всегда выдвигали самые сложные и щекотливые проб-
лемы, которые предстояло решать царю. С высочайшим авторитетом
Афин вынужден был считаться даже такой человек, как Александр.
Но Афины с их радикальными политиками, с их пародом, склонным
к различным крайностям, всегда были опаснейшим очагом беспоряд-
ков и волнений. При разумном правлении Ликурга и Фокиона город
расцвел в политическом, экономическом и финансовом отношении.
Об этом свидетельствовали пе только великолепные здания, но и
возродившийся военный флот. Не может быть сомнения в том, что
сила Афин как морской державы была еще более опасна, чем пат-
риотический шовинизм афинян. Александр и Антипатр стремились
проводить если пе уступчивую, то все же осторожную и тактичную
политику по отношению к этому городу. Ведь Афины отказались в
свое время от союза со Спартой и ускорили таким образом победу
Антипатра. Однако отношения с Афинами ухудшились, когда Клео-
мен взвинчиванием цен па египетское зерно вызвал настоящий голод
среди афинских граждан.
И тут пришло известпе об эдикте Александра, а затем в Олим-
пию прибыл Никанор. Для Афин уход с Самоса означал катастрофу.
Естественно, Афины решили воспротивиться эдикту, но по возмож-
ности уладить все дипломатическим путем. Однако в это время в
Греции.появился бежавший от Александра Гарпал с 6000 своих
наемников, 30 судами и 5000 талантов и стал просить афинян прп-
320
пять его. При такой поддержке соблазн пойти на открытое восста-
ние был очень велик.
В царском придворном лагере очень серьезно относились к воз-
можности военных столкновений. Дошедшее до нас описание од-
ной сцены в Экбатанах прекрасно иллюстрирует настроение в ла-
гере. Осенью 324 г. до н. э. с большой торжественностью и пыш-
ностью проводились празднества в честь Диониса. Приподнятое на-
строение царило в театре, где проходил праздник. Глашатаи высту-
пали один за другим, восхваляя царя и поднося ему дары. Уже упо-
мянутый нами Горгий превзошел всех. Покрывая шум толпы,
прозвучали слова глашатая: «Горгий, командир метательных ору-
дий, подносит Александру, сыну Аммона, венок ценою в три тысячи
золотых. Но если царь подвергнет осаде Афины, то Горгий пожерт-
вует десять тысяч воинских доспехов, столько же катапульт и артил-
лерию, необходимую для ведения войны» 37.
Но дело пока не дошло до крайности. В Олимпии Демосфен уже
вел переговоры с Никанором, к тому же Афины отвергли предло-
жения Гарпала. Его наемникам пришлось остаться на мысе Тенар,
а он сам прибыл в Афины и был там схвачен. У Гарпала было
конфисковано 700 талантов. Однако требования македонян о его
выдаче афиняне отклонили. Вскоре в Афинах разразился скандал:
содержавшийся под стражей Гарпал бежал, большая часть денег
тоже исчезла. Но так как Гарпал по пути на Крит был убит одним
из своих людей, дело заглохло. А вопрос о Самосе все еще ждал
своего разрешения. Афины пытались избежать войны, но при этом
ни в коем случае не хотели отказываться от острова. Леосфеп уже
собирал наемников на Тенаре. Над Эгейским морем нависла угроза.
Неверно было бы полагать, что Александр избегал столкнове-
ния с Афинами, ведь это почти единственный греческий город, ко-
торый не захотел склониться перед новой автократией. Повсюду, за
исключением Афин, царь мог быть доволен действием своего эдик-
та, который в конечном итоге мог привести к миру и уже теперь с
достаточной ясностью демонстрировал непреложную суть нового
управления империей. К тому же против эдикта ни с чьей стороны
не было выдвинуто никаких принципиальных возражений, и мень-
ше всего со стороны совета Союза.
Вскоре после того как Коринфский союз потерял свое значение,
было, по-видимому, уничтожено и особое положение греческих го
родов, объединенных Ионическим протекторатом. Возможно, сооб-
разуясь с географическим положением, их собирались присоединить
к малоазийским сатрапиям.
Александр по-прежнему относился к эллинам крайне благоже-
лательно; об этом свидетельствует, например, его распоряжение о
возвращении всех жертвенных даров, похищенных некогда из Гре-
ции персами. Однако расхождения с Аристотелем не сгладились и
теперь, ибо против философа была бессильна власть покорителя
мира. Но в конце концов, так думал Александр, старец должен по-
нять, что для противопоставления эллинов варварам в современном
мире нет места. Его рекомендация — управлять одними народами
11
Заказ 3810
321
«гегемонически», а другими «деспотически» — устарела. Ведь эдикт
об изгнанниках означал конец гегемоиического принципа, а прину-
дительное расселение греческих наемников на Востоке говорило о
том, что деспотический принцип начал действовать и по отношению
к грекам.
АПОФЕОЗ
Будущие плапы Александра начали складываться и созревать
еще во время его пребывания в Индии. В Сузах он стал претворять
их в жизнь: идею ассимиляции, новую политику по отношению к
Греции, реформу армии. Из Суз были посланы в Грецию гонцы,
принесшие эллинам еще одну неожиданность: требование царя ока-
зывать ему почести как богу.
Сколь бы странным пи казалось нам это требование, оно легко
объяснимо, если рассматривать его как продолжение тяжелейшей
борьбы, которую Александр вел в течение всей своей жизни,—
борьбы за признание своего абсолютного авторитета, соответствую-
щего его титанической натуре.
Как уже говорилось, царь ощущал в себе поистине вулканиче-
ские силы, его одолевали грандиозные замыслы, нечто сверхъестест-
венное, таинственное и он стремился найти этому объяснение.
И когда жрец Аммона приветствовал его как сына бога, он воспри-
нял это как откровение. Что-то божественное действительно было в
его натуре; ведь он считал себя наследником своего мистического
отца. Но вскоре обнаружилось, что очень немногие разделяли его
взгляды. Большинство македонян не поняли ни изречения бога, ни
невероятных требовашш царя. Они замкнули свои сердца и пред-
почли молчать, как обычно молчат люди при проявлении пустого
тщеславия у лиц, облеченных властью. Но их мысли и чувства иног-
да прорывались наружу, как это было с Клитом или в Описе.
Во время инцидента в Бактрии Александру казалось, что с по-
мощью проскинезы найден путь для утверждения сверхъестествен-
ного, божественного авторитета царя. Но попытка была слишком
смелой, и осуществлялась опа сугубо по-восточному. Александр
шел па большой риск и проиграл. А когда царь при вступлении в
Индию хотел последовать примеру Вакха, он и тут потерпел пора-
жение из-за немилости стихий. Казалось, завоевание божественно-
го авторитета для него невозможно.
Но жажда признания своей божественной сущности у Александ-
ра росла по мере того, как созревали его планы владычества над
миром. Ему уже недостаточно было называться сыном бога, он ощу-
щал богом себя. Кроме того, интересы империи тоже требовали,
чтобы властелин мира пользовался абсолютным божественным ав-
торитетом, и немедленно, а не после его смерти, как это произошло
с Гераклом. Таким образом, желание Александра вызывалось не
только личными мотивами. Как это не раз бывало, иррациональные
устремления царя сочетались с вполне рациональной необходи-
мостью.
322
Следует отметить, что укреплять авторитет царя требовалось не
повсеместно. Египтянами он мог быть доволен, ведь, будучи фарао-
ном, Александр и так воспринимался ими как бог. В Иране, как и
вообще в Передней Азии, пе существовало обожествления царской
власти, но огни, возжигаемые в честь царей, горели теперь для Алек-
сандра точно так же как прежде для Ахеменидов. Признание вели-
чия и всемогущества царя выражалось здесь в обряде проскинезы.
Большего и не требовалось пока от Востока. А на будущее Алек-
сандр, может быть, помышлял об учреждении единого культа для
всей империи.
Но совсем иначе обстояло дело с македонянами и греками. Сам
Александр лишил всякого значения свою роль гегемона эллинского
союза, так как она больше не отвечала его намерениям и целям, и,
конечно, всемогущему властелину титул царя Македонии казался
недостаточным. Таким образом, Александру нужно было, чтобы
именно на Западе признали его божественную сущность, ведь толь-
ко так можно было сгладить антагонизм между существующими
там представлениями о свободе и новой автократией.
Македонии было чуждо обожествление правящих царей; соглас-
но древним традициям лишь умершим властелинам оказывались
почести как героям. Правда, Филипп во время последнего свадеб-
ного празднества приказал, чтобы его статую пронесли сквозь тол-
пу вместе со статуями двенадцати богов, как бы приравнивая себя
к бессмертным. Это произошло, наверное, под греческим влиянием,
ведь уже в Эресе греки посвятили алтарь Зевсу-Филиппиосу, а
Исократ обещал Филиппу бессмертие в награду за объявление вой-
ны персам. Но для Филиппа все это означало, вероятно, не больше
чем еще один драгоценный камень в короне Македонии. Ему и в
голову не могло прийти променять родовое царство, полученное по
праву наследования, на царство, полученное по божественному
праву.
Именно в этом и состояла главная трудность, возникшая перед
Александром. Македоняне очень хорошо понимали, что для пего
новый титул означал конец прежней царской власти. Этим и объяс-
няется их сопротивление и отрицательное отношение Антипатра к
обожествлению Александра. До тех пор, пока Антипатр оставался
правителем, надеяться на изменение отношения к апофеозу не при-
ходилось. Одного этого было уже достаточно, чтобы сместить Анти-
патра. От его преемника Кратера можно было ожидать и терпимо-
сти, и помощи в вопросе о признании божественности царской вла-
сти. Но пока Александр терпеливо выжидал. Согласно одному источ-
нику, он, находясь еще в Индии, попытался добиться, чтобы его
матери Олимпиаде оказывали божеские почести. Однако, по-види-
мому, если это сообщение вообще достоверно, и в этом он не достиг
успеха38.
Большие надежды возлагались на Грецию, где всегда чтили ге-
роев, а Геракла даже причислили к богам. Основатели городов и
новых государств удостаивались таких же почестей. Агесилай отка-
зался от божеских почестей, которые ему предложили в награду за
323
помощь Фасосу, но Лисандр охотно принял их от ионийских оли-
гархов. Вообще, у греков творец, гениальный человек почитался
если не богом, то «существом, преисполненным бога и руководи-
мым им». Все это, конечно, в полной мере относилось и к Александ-
ру. Ведь он был и основателем городов, и спасителем, а присущий
ему творческий дар не знал себе равного ни в ком из смертных.
Поэтому города Ионии уже давно начали оказывать ему божеские
почести.
Однако все приведенные выше случаи апофеоза были лишь внеш-
ним выражением более глубоких изменений: творческое начало по-
степенно угасало в греческих городах. Способности и таланты на-
блюдались лишь у отдельных выдающихся личностей. Только они
могли подняться над злосчастной раздробленностью, над убожест-
вом мелких группировок, над мизерной, мелкой враждой. Эти лич-
ности являлись как бы вестниками будущего, воплощением божест-
венного разума. Аристотель говорил: если бы появился человек,
настолько превосходящий всех своими способностями и политиче-
ским даром, что возвысился бы над всеми, его следовало бы рас-
сматривать как часть государства. Среди смертных он был бы по-
добен богу, не подчинялся бы никакому законодательству и сам был
бы законом39. И разве подобные взгляды не подготавливали наи-
лучшим образом почву для того, чтобы обесценить гегемонию и уза-
конить новую автократию путем оказания ей божеских почестей?
Поэтому Александр не приказывал, а лишь настойчиво требовал.
Не к царю должны, были относиться эти почести, а к сверхчелове-
ческой личности. К тому же каждому государству предоставлялось
право решить этот вопрос по собственному разумению. Ведь речь
шла о вере, а вера, хотя бы формально, нуждается в свободе воли.
При этом Александр собирался вновь применить добровольное при-
нуждение, к которому он часто прибегал.
В некоторых государствах послание царя дало прекрасный ма-
териал для дискуссий. И, конечно, именно в Афинах прения раз-
горелись с особенной силой. Дряхлый Ликург обратился к собра-
нию с такими словами: «Какой он бог? Ведь, покидая его святили-
ще, хочется очиститься?» Когда Пифею сказали, что он слишком
молод, чтобы участвовать в решении столь важного вопроса, он
ответил: «Александр еще моложе, а его уже хотят провозгласить
богом!» После многих ядовитых и острых слов победило благоразу-
мие. Вспомнили эдикт об изгнанниках, понадеялись, что признани-
ем божественности Александра удастся смягчить царя. Самос ведь
«стоил обедни». Демад посоветовал своим согражданам не забывать
о земных делах, рьяно защищая дела небесные. Даже Демосфен
сказал, подняв набожно очи горе, что нельзя отрицать права царя
на небесные почести. При этом он с тонким сарказмом предложил
народу согласиться на пожелание Александра, независимо от того,
захочет тот стать сыном Зевса или Посейдона. Кто-то предложил
установить статую царя как непобедимого бога. Итак, требованию
царя уступили, в какой форме это было сделано, нам, к сожалению,
неизвестно, но, по-видимому, договорились оказывать царю не
324
обычные почести, как героям, а именно божеские. Да это было те-
перь и не важно. Спарта тоже выразила свое согласие — как всегда,
кратко и дерзко: «Если Александр желает быть богом, пусть он им
будет». Несомненно, и другие государства согласились на апофеоз40.
В литературе многократно опровергалось мнение, что все эти
уступки диктовались политическими соображениями. Мы считаем,
что умалять роль политики в данном случае неправомерно. Конечно,
Афины оказали бы сопротивление даже божественному Александ-
ру, если бы он настаивал на своем требовании отдать Самос. Однако
это вовсе не означало, что обожествление выпадало из политиче-
ской сферы; это лишь указывало на известные границы .действий
даже обожествляемой личности. Причем эти действия следует об-
ратить на добро, пользу, разум, спасение людей и помощь им. До
тех пор, пока царь вершит свои дела, основываясь на этих принци-
пах, он может пе считаться с формальностями, может, как deus ex
machina*, вмешиваться, не спрашивая никого и не сообразуясь ни
с чем, во все дела, включая и политические. И все благодарны ему
как богу-спасителю. Однако в тех случаях, когда обожествляемая
личность начинает требовать неразумного, бесполезного и невоз-
можного, ее сверхчеловеческие права теряют свою силу. И тогда
можно спорить с ней и противиться ей, как любому другому смерт-
ному (и бессмертному). Таковы были представления эллинов, и
поэтому они без раздумий согласились на апофеоз. Политические
вопросы входили в сферу действий обожествляемой личности, но
reservatio mentalis ** была при этом чем-то само собой разумеющим-
ся для грека IV в. до н. э.
Весной 323 г. до н. э. к Александру прибыли послы, чтобы при-
ветствовать его как нового бога. Они явились как посланцы отдель-
ных государств, а не Союза, и это больше, чем что бы то ни было,
доказывает постепенное разрушение единства Союза. Но желание
царя было исполнено, и подготовленная им почва принесла свои
плоды. Такой авторитет, как Эдуард Мейер, замечает по этому по-
воду: «Причисление Александра к греческим государственным бо-
гам не означало, правда, подчинения Греции Македонскому царст-
ву, но, несомненно, влекло за собой ее включение в мировую импе-
рию»41. Однако нам не следует забывать ограничение, о котором
говорилось выше! Авторитет Александра стал теперь сверхъестест-
венным божественным законом, но только до тех пор, пока оп был
направлен па свершение добрых дел. А в остальном вопрос оставал-
ся открытым. Таким образом, по сути дела, был сделан еще только
один шаг. Постепенно пример греческих государств мог повлиять
и на Македонию, вызвав там аналогичные перемены. Все это еще
не вело к завоеванию абсолютного авторитета, но ведь даже олим-
* Драматургический прием, применявшийся иногда в античной траге-
дии: запутанная интрига получала неожиданное разрешение во вмешательстве
игравшего божество актера, который посредством механического приспособ-
ления появлялся среди действующих лиц.
** «Мысленная оговорка», пе высказываемое открыто условие, ограничи-
вающее или вовсе уничтожающее значение даваемого обещания, обязатель-
ства и т. п.
325
пийцы в Греции не обладали им! Почему? Да потому, что здесь
вообще не признавали ничего абсолютного, все подлежало критике.
Даже богов можно было критиковать, а наука и философия прямо
выражали сомнение в пх существовании, и божеские почести могли
дать царю не больше, чем они давали бессмертным. Тут могли быть
любовь, преклонение, восторг, доверие, глубина и искренность чув-
ства, но не безусловное, безоговорочное признание. Ведь даже гре-
ческий бог ничего не мог поделать с сомнениями, колебаниями, кри-
тикой отдельных верующих. Сколь отличен был от Греции Восток:
там подобных проблем пе существовало!
С помощью апофеоза Александр хотел добиться единения, взаи-
мопонимания и смягчения душ. Но всегда оставалась область, где
мягкие, добросердечные средства были неприменимы. Здесь благо-
датному и доброму богу следовало бы попросту отступить и отка-
заться от своих намерений. Однако этого, по-видимому, Александр
не понимал. Там, где не действовали божественная доброта и мило-
сердие, он употреблял насилие.
Таким образом, от эллинской свободы к новой автократии были
проложены как бы временные мостики. Возможно, впоследствии эти
мостики и превратились бы в широкий мост, но, даже если бы это
произошло, мост остался бы мостом над пропастью.
ВЕЛИКАЯ ИМПЕРИЯ
Весной 331 г. до н. э. Александр покинул район Средиземно-
морья. В описании событий мы коснулись не только «первой импе-
рии» Александра, но и управления этой империей. С тех пор про-
шло восемь лет. И империя распространилась почти на всю «Азию».
Как осуществлялось управление империей в новых условиях? Что-
бы ответить на этот вопрос, необходимо провести краткий обзор
главных принципов, легших в основу правления Александра в его
последние годы. Часто мы не знаем, что он считал временным в сво-
ем правлении, а что — окончательным. Но основные черты управле-
ния несомненны, и они с предельной ясностью характеризуют как
империю, так и самого Александра.
Здесь прежде всего следует отметить автократический принцип,
которого придерживался царь, считавший себя основой мировой
империи; управление ею должно было целиком зависеть от Алек-
сандра. Поэтому не существовало столицы с центральными импер-
скими учреждениями, а был лишь придворный лагерь с Александ-
ром и его помощниками. С самим царем была непосредственно
связана и канцелярия империи во главе с Евменом, к которой от-
носился архив, находившийся при царе во время походов. Боль-
шинство других ведомств, между прочим и ведомство по управле-
нию новыми землями, тоже перемещались с придворным лагерем.
Только финансовое управление осуществлялось централизованно.
Разумеется, Александру требовалось много помощников, и он
находил их среди своих телохранителей, сопровождавших его ари-
326
стократов (гетайров) и, наконец, в кругу ксенов. Эти должностные
лица не имели никаких полномочий, а были лишь инструментами
в руках царя. Он один правил, один издавал указы, которые подпи-
сывал «басилевс Александр» и заверял своей печатью. Для Европы
это была македонская печать, для империи — печать Дария. Когда
царь был болен и когда он надолго пропал без вести в пустыне,
никто не издавал приказов, никто ничего не подписывал, никто не
ставил печати под чем бы то ни было. Можно сказать, империя в это
время никем не управлялась. Даже назначить сатрапа на освободив-
шееся место никто не мог.
Македония и Эллада лишь формально не входили в состав им-
перии. Антипатр уже явно утратил влияние, а Коринфский союз
подчинился воле диктатора. Таким образом, декларированное иск-
лючительное положение не означало теперь обладания особыми
правами. В Европе, правда, Александр не взимал налогов, как в
других провинциях.
Но как обстояли дела в Азии и Египте, т. е. в собственно импе-
рии? Там, как уже говорилось выше, продолжали существовать и
персидские сатрапии, и разделение провинций на города, племена,
мелкие династии, храмовые владения, государственные земли и по-
местья аристократов; в племенных округах у иранской знати по-
прежнему сохранялись отношения взаимной зависимости и связи.
Однако положение сатрапов не давало им права претендовать на
верховную власть. Иранский федерализм допускался только в преде-
лах локальных подразделений, племенных округов, но не более. О неАм
и речи не могло быть для наместников. Провинции были только уп-
равляемыми административными единицами и не имели ничего об-
щего с ленными владениями. Ими управляли чиновники, назначенные
Александром и перемещаемые по его собственному усмотрению. Жили
они во дворцах, унаследованных от персов; отсюда осуществлялось
управление и наблюдение за выполнением указов царя. В руках этих
чиновников была сосредоточена исполнительная власть, но крепости
империи им не подчинялись, и, кроме того, они были лишены права
вербовать наемников. Но, пожалуй, самым важным было то, что в их
обязанности не входил контроль за взиманием и распределением на-
логов, опи не имели права чеканить монеты и не осуществляли внут-
ренние связи в империи. Только на Дальнем Востоке чиновники Алек-
сандра обладали большими финансовыми правами, но и здесь (исклю-
чение представляли только индийские князьки) они были лишены
права чеканить монету. В последнее время Александр вновь стал на-
значать сатрапами македонян, но только лояльно относившихся к
восточным обычаям. Атропат, Фратаферн и Оксиарт остались на
прежних должностях и за свои деловые качества и приносимую поль-
зу были приравнены к македонским сатрапам. В Индии остался Так-
сил. Пор с самого начала пользовался исключительными правами,
превосходившими права других сатрапов. Всю власть узурпировал в
Египте Клеомен, но Александр не возражал против этого.
Взимание налогов разрешалось только сатрапам восточных про-
винций — по-видимому, потому, что там преобладало натуральное
327
хозяйство. На Ближнем и Среднем Востоке по-прежнему занимались
финансами четыре казначея, ответственные также за коммуникации
и снабжение армии: Клеомен в Египте, Филоксен в Малой Азии, Ме-
нее в Сирии и Киликии и сменивший Гарпала Антимен в Вавилоне,
Сузиане, Мидии и Персии. Ему, так же как в свое время его пред-
шественнику, было поручено управление бывшей персидской казной
и чеканка монет. Вопрос о том, обладал ли Антимен какими-то
особыми правами, остается неясным. Управляющие финансами, по-
видимому, не зависели от сатрапов, более того, их ранг был выше
ранга на-местников. Исключительное положение Клеомеиа объясня-
ется тем, что он был сатрапом и управляющим финансами одновре-
менно.
Мы видим, что все управление, за исключением финансов и ком-
муникаций, было сосредоточено в руках самого царя. Не следует ду-
мать, что в основе такой системы лежала неспособность Александра
как-то иначе организовать управление государством. Нет, речь здесь
идет о проявлении столь крайней автократии, при которой становится
невозможной ни передача полномочий, ни существование промежу-
точных инстанций, ни обладание независимой властью. Александр сам
создал империю и бдительно следил за тем, чтобы какой-либо чинов-
ник не отобрал у него права на нее.
Империя должна была стать единым государством, но не при по-
мощи имперской бюрократии, а благодаря управлению самого Алек-
сандра, слиянию этнических и культурных элементов, но особенно
развитию торговли и повсеместному росту благосостояния.
Еще Ахемениды заботились о преуспевании своего царства.
И Александр многое перенял у персов, например заботу об ороси-
тельных сооружениях, о системе дорог, о государственной почте42.
Особенно благотворно повлияло на развитие коммуникаций осно-
вание новых городов в местах, где пересекались наиболее важные
торговые пути; большое значение имело и развитие морского судоход-
ства, а также речного, которым персы раньше пренебрегали. К этому
следует добавить открытие новых земель и освоение их, производство
новых изделий, знакомство с новыми ремеслами. Насколько важно все
это было, можно судить хотя бы по тому, что в Индии европейцы впер-
вые ознакомились с продуктами и сырьем тропической зоны.
Но самый значительный переворот был совершен Александром
в области экономики; он добился этого чеканкой монеты из захва-
ченных им персидских сокровищ. В Европе никогда не было большого
количества благородных металлов, а в Персии не было принято, че-
канить из них монету. Там пе было условий для развития торговых
отношений в крупных масштабах. Александр распорядился о чеканке
монеты из металла завоеванной им казны. Это увеличение наличных
платежных средств оказало на экономику стимулирующее влияние,
примерно такое же, какое впоследствии имело введение банкнотов и
акций. Это тоже должно было послужить на благо объединения импе-
рии. Сатрапы были лишены существовавшего до этой поры права
чеканить серебряную монету, и новые благородные металлы были
пущены в оборот в виде монеты империи, отчеканенной по аттиче-
328
скому стандарту. Конечно, введение новой монеты было невыгодным
для Афин — главного торгового конкурента. Однако таким образом
для торговли открылись ворота всего мира.
О политике ассимиляции уже подробно говорилось выше, и мы
коснемся этого вопроса еще раз при обсуждении последних планов
Александра. Здесь же следует остановиться на общественной струк-
туре, которой Александр покровительствовал в своей империи. Не-
сомненно, он оказывал предпочтение четырем общественным прослой-
кам: землевладельцам, горожанам, воинам и жрецам. Аристократы,
зависимые от царей, имелись как в Македонии, так и в Иране. Алек-
сандр признавал и тех и других, но хотел их объединения. В высших
слоях общества великодушно были приняты и греки; при этом они
приравнивались к македонской знати. Высшая прослойка должна
была давать империи военачальников, чиновников и наместников. При
этом царь требовал, чтобы лица, даже имевшие высокие полномочия
сатрапов, полностью отказывались от всех своих прав на власть и
были лишь орудием в его руках. Это требование оказалось, однако,
трудно выполнимым.
Большое внимание во вновь основанных городах уделялось разви-
тию и процветанию городского сословия. Архитектура, образ жизни и
локальная автономия должны были иметь греческий или греко-семит-
ский характер. Предполагалось, что полноправными гражданами этих
городов будут переселенцы-эллины. Но втородах разрешалось селить-
ся и местным жителям. Становясь горожанами, они возвышались бы
над сельским населением. Предполагалось, что они смогут постепен-
но ассимилироваться и эллинизироваться. Царская политика и здесь,
несомненно, приветствовала смешанные браки. Таким образом, поня-
тие «гражданин» доселе неведомое Востоку, постепенно завоевало бы
мир. Поселенец стал бы гражданином города и в то же время мира.
Однако предоставление гражданских прав, как и существование от-
дельных государств, не предполагалось. Но, возможно, следующие го-
ды привели бы к созданию империи по типу Constitutio Antoniana? *
Как видно из последних, оставшихся невыполненными планов
Александра, он возлагал большие задачи на эллинских и семитских
горожан. Следует обратить внимание на то, что царь видел не только
в греках, по и в эллинизированных финикийцах пионеров будущей
культуры городов, более того, пионеров эллинизации.
Особое сословие по замыслу Александра должны были составить
воины имперской армии: па это указывает обучение эпигонов, вос-
питание па казенный счет детей воинов, рожденных от восточных ма-
терей, и, наконец, расселение воинов в восточных городах. По своему
происхождению воины будущей имперской армии могли быть македо-
нянами, греками и иранцами, а также детьми от смешанных браков.
После окончания военной службы ветераны, по-видимому, прирав-
нивались к привилегированному сословию горожан.
Особое предпочтение Александр па Востоке отдавал священ послу-
♦ «...конституции Антопиана» (лат:) — так называли эдикт Каракаллы
212 г. о даровании прав гражданства всем свободным жителям Римской им-
перии.
329
жителям и жрецам, считая их одной из основных опор своей власти.
Македоняне в духовный арсенал империи внесли воинскую доб-
лесть и умение, Восток служил образцом безоговорочного подчине-
ния авторитету властителя, у семитов побережья можно было пере-
нять умение вести торговлю и приспосабливаться к новым условиям,
у греков не только заимствовали язык, но и учились более свободному
образу жизни, городскому укладу, агонистике *, перенимали их высо-
кую культуру. Александр предполагал, должно быть, переписать свя-
щенные книги персов по-гречески.
Что касается вопросов религии, то здесь царь проявил большую ве-
ротерпимость. О том, насколько он чувствовал свою близость к богам
Олимпа и Аммону, мы не раз упоминали. Мы знаем также, что по его
приказу строились египетские и вавилонские храмы, что в Мемфисе и
Вавилоне он совершал царские жертвоприношения, что в походах его
сопровождал священный огонь иранских царей и что во время празд-
ника примирения в Описе он провозгласил иранских богов равноправ-
ными с другими богами империи. Но все это строилось, конечно, па
принципах сосуществования, а не слияния или объединения. Царь
покровительствовал культам, появившимся в результате синкретиз-
ма, например культу Аммона и тирского Геракла. Не исключено, что
в будущем Александр предполагал объединить и слить культы. И, мо-
жет быть, Птолемей впоследствии лишь использовал и привел в ис-
полнение идею Александра, создав, уже будучи властителем Египта,
синкретического бога Сераписа.
При проведении так называемой культурной политики царь про-
являл чрезвычайную осторожность. Он не хотел распространением
греческой культуры оскорблять чувства местного населения. Алек-
сандр мечтал привлечь местных жителей на свою сторону добром, пе
прибегая к насилию. Поэтому он не только не искоренял восточные
языки, а, наоборот, всячески поддерживал Певкеста, который поль-
зовался персидским языком п чтил персидские обычаи. Повсюду на
Востоке царь оставлял в силе местные восточные правовые нормы
и традиции; привести пароды к единому общегреческому знамена-
телю казалось ему более опасным. Он добивался единодушия и согла-
сия между ними. Введение греческой традиции было здесь вовсе пе
самоцелью, а лишь средством.
Таковы были принципы управления Александра. Во многих от-
ношениях опи кажутся незавершенными, незаконченными. Но в глав-
ном они предельно ясны. Нет сомнения, что Александр стремился
к созданию благоденствующего всемирного государства. Только
это благо должно было быть продиктовано, предписано свыше.
АРАВИЙСКАЯ ЭКСПЕДИЦИЯ
На Инде Александра впервые с необычайной силой охватила
страсть к открытиям. С тех пор его не переставали занимать планы
исследований и изысканий. И время для этого вполне подходило, так
♦ А го ни стика (гр е ч.) — искусство борьбы, здесь «дух соревнования».
330
как до создания новой имперской армии нельзя было и помышлять о
серьезных завоеваниях.
Конечно, не следует думать, что царь предпринимал исследова-
тельские экспедиции только ради науки. Он по-прежнему помышлял
о благе империи, и открытия должны были в равной мере служить и
государственным интересам и исследовательским. Оп открывал, что-
бы в то же самое время завоевывать и осваивать. И делал это, как
позднее Васко да Гама, с помощью армии. При этом он думал о тор-
говле, благосостоянии и выгоде, но пе только тех, кто открывал новые
страны п народы, но и тех, кого «открывали». Ведь все вновь «откры-
тые» народы становились теперь подданными империи. Таковы были
замыслы и намерения Александра. Но в каждом отдельном случае
выяснялось, как будут распределены эти блага и что останется на
долю местных жителей. Именно так действовал Александр па Инде
и в Гедросии: в одно и то же время он открывал, завоевывал, осваи-
вал, а затем вынуждал покоренные народы заключать с ним мир. Так
же предполагалось действовать п в будущем.
После Индийского похода планы завоевания мира вступили в
некую новую фазу. Теперь Александр хотел включить в империю
пе только ойкумену, но и окружающие земли, лежащие на границах
земли. Правда, пустыни завоевывать было ни к чему, царь намеревал-
ся осваивать реки, побережье и сам Мировой океан. Как уже говори-
лось выше, Александр увлекся в Индии идеей периферических мор-
ских путей, проходящих по краю земли. После Гедросии планы судо-
ходства еще больше завладели Александром. Ведь сухопутный поход
оказался чрызвычайно трудным, да и неудачным, а Неарху удалось
достичь цели почти без потерь. Не было ли это лучшим доказатель-
ством превосходства морских путей? Но морские маршруты следова-
ло немного изменить и продлить.
Сразу после того как Неарх прибыл в Карманпю и встретился с
царем, оба друга, окрыленные успехом, наметили новый план43. По-
добно тому как удались проложить морской путь из Индии в Персию,
теперь было решено пройти вдоль берегов Аравии, а затем обогнуть
Африку. Может быть, удалось бы даже напасть на Карфаген с запада,
со стороны Геркулесовых столпов. Конечно, часть этих замыслов была
просто порождением минуты упоенного радостью царя, но он ухва-
тился за главную мысль и тотчас приказал начать строительство фло-
та в далекой Финикии. Дерево для этих целей должен был поставлять
Ливан, медь, паклю и парусину — Кипр. Корабли в разобранном виде
доставлялись к Евфрату, а от Тапсака * флот спускался вниз по тече-
нию до Вавилона. В этом был весь Александр, быстро и легко прини-
мающий решения, изменяющие мир.
После Суз планы освоения морских путей постепенно стали при-
обретать более определенные очертания. В Месопотамии, так же как
некогда в Индии, в первую очередь предстояло освоить большие реки,
и прежде всего их устья. Однако открытие судоходства по Тигру и
Евфрату столкнулось с некоторыми трудностями. Томимый желанием
♦ Тапсак (Фапсак) — небольшой город в среднем течении Евфрата.
331
скорее достичь моря, Александр спустился по Эвлею * и основал у
устья новую Александрию, затем поднялся вверх по течению Тигра.
Остальные суда воспользовались каналом, ведущим к Тигру. Сухо-
путные войска прибыли туда же. Началась весьма трудная работа:
Тигр во многих местах был перекрыт плотинами, благодаря чему вода
поступала на поля, и царь со свойственной ему беспощадностью по-
велел срыть их. Он жертвовал плотинами для решения более важной,
с его точки зрения, задачи — превращения Тигра в судоходную реку.
Александр не забывал о своем плане обогнуть Аравию. Правда,
следовало дождаться, когда в Финикии закончится постройка новых
судов; к тому же осень и зима задержали царя в Мидии. Таким обра-
зом, удалось подготовить все с большей тщательностью, чем это было
сделано во время первого путешествия Неарха. Теперь не было не-
обходимости рисковать целым флотом, а можно было послать всего
несколько кораблей для предварительной разведки. То, что не уда-
лось бы сделать этим кораблям (имеется в виду главным образом за-
воевание и заселение прибрежных земель), завершила бы следующая
за ними большая экспедиция.
Уже осенью из Тередона, в устье Евфрата, отплыла триаконтера **
под командованием друга Неарха — Архия, одного из лучших маке-
донских мореплавателей, о котором уже упоминалось выше. Он достиг
Тила (современный Бахрейн). Зимой к нему присоединился Апдро-
сфеп. На своем судне он прошел сначала вдоль опасного геррейского
побережья, постепенно производя разведку местности. Затем Апдро-
сфеп причалил к Тилу и надолго остался там. Отчет, написанный им
по возвращении, относится к наиболее ценным страноведческим ис-
следованиям, когда-либо попадавшим в царскую канцелярию. С тем
же мастерством написана и его книга о путешествии по Персидскому
заливу, опубликованная позднее. Правда, оригинал этой книги до
нас не дошел, но Теофраст очень широко использовал ее в своей
книге «О растениях». Благодаря Андросфену наши представления о
Тиле не менее ярки, чем сведения о современном Бахрейне. Андро-
сфен повествует о побережье, заросшем манграми, о чудесных родни-
ках и источниках, о пышной растительности оазисов, об овощах, паль-
мах и апельсиновых деревьях. Следовательно, порт на северном бе-
регу острова уже тогда был маленьким раем, значение которого оп-
ределялось чрезвычайно богатой добычей жемчуга. Несомненно,
Андросфеп тщательно изучил это место, где, возможно, будет основан
город. Александр был, по-видимому, очень доволен результатами этик
исследований. Не менее важным представлялся маленький остров,
расположенный против устья Евфрата. Александр назвал его Ика-
ром — в честь мифологического юного храбреца, полетевшего к солн-
цу. И па этом острове предполагалось основание нового города44.
В путь отправился еще один мореплаватель — Гиерон из города Солы
на Кипре. Он должен был обойти на своем судне вокруг Аравии. В то
же самое время корабль под командованием Анаксикрата вышел из
♦ Эр. л ей —судоходный рукав Тигра.
** Триаконтера — военный тридцативесельный корабль.
332
Египта, чтобы подойти к Месопотамии с противоположной стороны.
Однако ни то, ни другое судно не достигло цели. Гиерон вернулся,
дойдя до Ормузского пролива, Анаксикрат, правда, дошел до Баб-
эль-Мандебского пролива, однако у Адрамаута был вынужден пре-
рвать путешествие из-за нехватки питьевой воды. Таким образом,
самый трудный отрезок побережья так и остался неисследованным.
Еще до того как Александр в 323 г. до п. э. вплотную занялся под-
готовкой Аравийской экспедиции, он отдал распоряжение, чрезвычай-
но характерное для его планов освоения мира: он приказал Гераклиду
создать в Гиркании флот для исследования Каспийского моря. Выше
мы уже говорили, что не только греческие географы, жившие до
Александра, но и сам Александр полагал, что земля имеет симметрич-
ное строение. И так как Александр считал Персидский залив и Крас-
ное море как бы юго-восточными заливами океана, Каспийское море,
по его мнению, было его северо-восточным эквивалентом. Если бы
эта мысль подтвердилась, то Каспийское море, подобно Персидскому
заливу, имело бы выход к океану; тогда отсюда можно было бы про-
ложить пути на север. Конечно, сначала предстояло выяснить, не
является ли Каспийское море внутренним, как полагали большинство
географов и сам Александр. В таком случае ничего здесь сделать было
бы нельзя. Поэтому в задачу Гераклида не входили ни завоевание,
ни освоение, а лишь исследование Каспийского моря. Если бы вы-
яснилось, что выход к океану действительно имеется, царь занялся бы
этим проектом всерьез.
Когда Александр весной 323 г. до н. э. прибыл в Вавилон, подго-
товка к Аравийской экспедиции шла полным ходом. Из Финикии че-
рез город Тапсак прибыли левантийские мореходы и навархи, а од-
новременно с ними и первые суда; их было около пятидесяти. По од-
ной из версий, Александр приказал построить 700 судов45, что можно
было бы считать обычным преувеличением, однако на Инде в его рас-
поряжении находилось около 2000 судов; из них, по-видимому,
800 были построены по приказу Александра. Кроме того, Александр
повелел вырыть в Вавилоне огромный затон, где могли бы разместить-
ся 1000 кораблей. Видимо, он рассчитывал, что в Вавилон придут все
эти суда, которые предназначались не только для экспедиции: часть
из них должна была осуществлять постоянно возрастающие регуляр-
ные морские перевозки. Не случайно царь переслал большие денеж-
ные средства в Левант для найма опытных мореплавателей и покупки
рабов, знающих морское дело. Этих людей предполагалось использо-
вать впоследствии на судах и заселить ими побережье46.
Для местных нужд Александр приказал построить в Месопотамии
еще ряд судов; кроме того, он сконцентрировал в Вавилоне флот Не-
арха. Здесь проводились различные морские маневры, устраивались
соревнования навархов и гребных команд. Сам Александр предпринял
на корабле путешествие по Евфрату, вошел в канал Паллакотт и ос-
мотрел питаемые им окрестные озера и низменности. Здесь, на краю
Аравии, Александр основал греческий город и приказал изменить на-
правление Паллакотта с целью облегчить использование этого важ-
ного для водного хозяйства канала. Предание гласит, что во время
333
этого путешествия Александр сам стоял за рулем. Во всяком случае,
он увлекался мореплаванием все сильнее и сильнее47.
Царь не успел осуществить Аравийскую экспедицию. Александр
умер, когда подготовка к ней была закончена. Мы можем составить
себе представление о его намерениях, только судя по подготовитель-
ным работам. Однако для правильного понимания этого начинания
Александра необходимо прежде ознакомиться с представлениями об
Аравии, существовавшими в те времена48.
Издавна Аравийский полуостров представлялся грекам не пусты-
ней, а богатой и процветающей страной. Оттуда в Грецию прибывали
драгоценнейшие товары, в первую очередь пряности и благовония:
лаванда, мирра, фимиам, ладан, кассия и корица. Греки часто не
знали, были ли товары собственно аравийскими, или же жители по-
луострова выступали посредниками при продаже чужих товаров.
В действительности жители «Счастливой Аравии», так же как и по-
бережья Персидского залива, часто наживались, торгуя индийскими
товарами.
Для Александра было важно не только проложить морской путь
вокруг Аравийского полуострова, по и наметить места для будущих
городов и портов. Вполне возможно, он предугадал, что вся торговля
с Индией зависит от Аравии и что именно оттуда, а не из Гедросии
проходят пути в его «страну чудес». В более отдаленной перспективе
можно было подумать и о прямых связях между Индией и Египтом.
Так как сообщение между Нилом и Красным морем уже существова-
ло, водный путь можно было продлить до Александрии.
Современные источники рассматривают Аравийскую экспедицию
односторонне — как мирное путешествие с исследовательскими це-
лями. Однако, по моему мнению, все распоряжения Александра этому
противоречат. Здесь определенно речь шла о военной операции с
участием флота и сухопутных войск. Это были те же самые «мирные
средства» и насильственные «благодеяния», при помощи которых
царь подавил всяческое сопротивление в Индии.
Рассказ об Аравийской экспедиции и об Аравии основывается
главным образом на моей монографии об Александре, опубликованной
в 1949 г. Лишь после исследований геологов и петрографов, работавших
по поручению ЮНЕСКО для Саудовской Аравии, результатами ко-
торых я воспользовался, стало ясно, что многие горные массивы
Внутренней Аравии вплоть до времен монгольского нашествия были
покрыты лесами, воды там было намного больше и велась добыча по-
лезных ископаемых 49. Подобно Северной Африке и Ирану, Внутрен-
няя Аравия тоже подверглась постепенному высыханию, причем пер-
вый его этап приходится на 1000 и 800 гг. до н. э. Затем наступает
перерыв, а может быть, даже некоторое увеличение влажности, но
около 1200 г. н. э. начинается второй этап засухи. Однако все это, в
особенности результаты археологических раскопок, относящихся к
культуре Бахрейна, требует более детального изучения. Лишь после
последней, решающей засухи всюду, где нет родников, источников и
близких к поверхности земли грунтовых вод, в Аравии стали преоб-
ладать пустыни, безлесные горные массивы и равнины, покрытые
334
топкой, похожей на муку песочной пылью (автор наблюдал эту кар-
тину, например, на пути из Дамаска в Багдад через Рутбу).
Обо всех этих изменениях мы должны помнить, учитывая, что
Нововавилонское царство при Набониде включало в себя Ятрию
(Медину), а Аравийский полуостров древние называли «счастливым».
Тем более следует иметь это в виду, занимаясь Аравийской экспеди-
цией Александра. Несомненно, в задачи экспедиции входило освоение
внутренних областей полуострова, но в первую очередь царя занима-
ли прибрежные области, их освоение и подчинение, а также торговля
с Индией.
Вся операция была направлена сначала против аравийцев, живу-
щих на востоке Месопотамии; возможно, существовало и намерение
пройти от Евфрата в глубь страны. Несомненно, из расположенного
в устье порта Тередопа флот направился к острову Икар, где, как уже
упоминалось, предполагалось основать город и порт. Затем корабли
должны были пройти вдоль геррейского побережья, а сухопутным
войскам предстояло захватить и подчинить его. Ведь здесь находился
центр торговли, которая велась между Индией и Финикией. Товары
переправлялись на кораблях и верблюдах в обход Персидского царст-
ва, а вся прибыль попадала в руки аравийцев. Одной из главных за-
дач экспедиции было, конечно, взять аравийскую торговлю под кон-
троль империи. Несомненно также, что дальше экспедиция направля-
лась к Тилу, где предполагалось основать новую Александрию. Царь
намеревался расселить в областях у Персидского залива западных се-
митов с Леванта и с их помощью оживить торговлю, с тем чтобы опа
достигла такого же расцвета, как на Средиземном море.
А сам Александр? Из царских дневников, эфемерид, явствует, что
он хотел пуститься в плавание вместе с флотом50. Командование
флотом было поручено Неарху, сухопутными войсками — по-видимо-
му, Пердикке. Неизвестно, намеревался ли царь оставаться все вре-
мя на корабле или собирался в случае необходимости брать на себя
командование сухопутными войсками, как это было во время плава-
ния по Инду. Согласно источникам, руководство экспедицией в целом
должно было осуществляться Александром.
Поскольку все предприятие касалось Персидского залива, его цели
и задачи довольно ясны, однако последующие планы царя большей
частью лежат за пределами наших предположений. Несомненно лишь
одно: флоту предстояло обогнуть Аравийский полуостров. Остается
вопрос, собирался ли царь лично участвовать в дальнейшей экспе-
диции и думал ли использовать в ней сухопутные войска. О труд-
ностях, ожидавших экспедицию, Александр мог узнать от Скилака,
а также из отчета Анаксикрата, если этот отчет тогда уже был полу-
чен. Может быть, царь намеревался поступать в зависимости от об-
стоятельств, во всяком случае, ему нельзя было надолго покидать
империю, поскольку еще шла реорганизация армии, а воинское сна-
ряжение и пополнение не прибыли из Македонии.
Немалое удивление вызывает у нас избранное для экспедиции вре-
мя года. Поход через Гедросию был осуществлен в октябре и ноябре,
т. е. в самое благоприятное время. Для экспедиции же по знойному,
335
изобилующему испарениями Персидскому заливу были отведены са-
мые неблагоприятные месяцы — июль и август. Правда, в это время
дуют нужные ветры, но насыщенный парами воздух ухудшает види-
мость, и плавание становится весьма опасным. Что же касается су-
хопутных войск, то поход в период влажного летнего зноя был бы для
них мучительно труден. Может быть, царь в безумной заносчивости,
как некогда в Пенджабе, нарочно захотел выбрать самое неподходя-
щее и неблагоприятное время? Правда, нам неизвестно, воспользова-
лись ли македоняне сведениями Скилака и знали ли географию Оман-
ского залива. Во всяком случае, флот во второй половине октября
должен был достичь восточной оконечности Аравийского полуостро-
ва и сменить здесь курс с юго-востока на юго-запад. Это было именно
то время, когда юго-западный муссон сменяется северо-восточным.
Вероятно, Александр и Неарх учитывали это изменение ветров. Ведь
со времен Патталы направление и время муссонов были уже извест-
ны. Не исключено, что Неарх совершенно сознательно хотел восполь-
зоваться западными ветрами Персидского залива; он знал, что, когда
корабли обогнут восточную оконечность полуострова, можно будет
использовать северо-восточный муссон. Ветер должен был гнать ко-
рабли вдоль юго-восточного побережья Аравии к Красному морю.
Если бы все это осуществилось, то экспедиция совершила бы путь,
давно уже известный арабам. Греки же познакомились с ним гораздо
позже, при Птолемеях, когда Гиппал первым прошел из Египта в
Ипдию. Если все это так, то до некоторой степени понятен выбор ме-
сяца для начала экспедиции.
Таковы были пели и планы экспедиции — может быть, не столь
грандиозной, как походы против Персии или Индии. Но этой же весь-
ма значительной операции царь собирался посвятить несколько меся-
цев; предприятие было смелым и рискованным, а учитывая страшный
летний зной, не менее опасным, чем поход через Гедросию. Морской
поход мог быть удачным, но сухопутная операция летом, как нам
представляется, была обречена.
От фантастического плана обойти и Аравию, и всю Африку за
один поход Александр давно отказался. К Карфагену не было под-
хода с запада. У царя за это время созрел еще один проект: двинуть
вновь созданную армию с востока, от Финикии и Александрии, и
завоевать таким образом господство над Средиземным морем. Это
был последний грандиозный план Александра.
ПОСЛЕДНИЕ ПЛАНЫ
Смерть Александра перечеркнула не только проект Аравийской
экспедиции, по и многие другие. Это и неудивительно, если учесть
могущество его личности. В царской канцелярии, в особом архиве,
гигюмнеуматах, хранилось много проектов и предложений, накопив-
шихся за многие годы. Одни были почти забыты, другие только что
поступили. Часть из них оказалась не только подробно разработана,
но и уже претворялась в жизнь. Поэтому после смерти царя их нель-
зя
зя было просто предать забвению. Пердикке пришлось доложить о
них войсковому собранию, чтобы аннулировать распоряжения и от-
менить планы Александра. Пердикка был очень заинтересован в
этом. Поэтому он доложил самые дорогостоящие планы и проекты,
представленные архитекторами и еще не утвержденные Александ-
ром. Во всяком случае, Иероним, повествующий об этом со слов Ев-
мена, мог узнать от него лишь о тех планах и проектах, которые
Александр только намеревался осуществить или, во всяком случае,
считал достойными серьезного рассмотрения51. Поэтому здесь не
упоминается ни о канале для Эритрейского полуострова *, ни о но-
вом основании Смирны, а лишь о тех замыслах, к осуществлению ко-
торых царь собирался вскоре приступить. Нельзя, конечно, быть
уверенным в том, что Александр осуществил бы все так, как проек-
тировалось, но вполне можно составить определенное представление
о его планах и намерениях, если бы смерть не настигла Александра.
Ознакомление с его планами делает наши знания о царе более пол-
ными.
Мы уже говорили о замыслах Александра, о проектах строитель-
ства в Элладе и Македонии. Судя по планам восстановления храма
Мардука в Вавилоне, строительства грандиозной гробницы Гефестио-
на, притом что в Александрии в память об умершем друге уже был
построен героон **, можно предположить, что царь намеревался укра-
сить всю империю культовыми сооружениями. В этой связи заслужи-
вает внимания замысел возведения памятника на могиле Филиппа.
Хотя Александр много раз говорил о своем происхождении от бога
Аммона, называя его своим истинным отцом, не почтить память по-
бедителя при Херонее на его родине он не решился. Это была уступка
справедливым требованиям народа.
Существовали и планы создания новых городов с расселением там
нескольких общин. Подобные меры уже проводились Александром па
Востоке: основывались новые центры, куда вынуждали переселяться
местных жителей. Несомненно, царь и в дальнейшем всячески по-
ощрял бы создание больших городов.
Одним из самых значительных замыслов был намеченный, но не-
разработанный план переселения людей из Азии в Европу, а из Ев-
ропы в Азию52. В больших азиатских государствах всегда имели ме-
сто такие переселения, но, как правило, они проводились в наказа-
ние, чтобы покарать и политически обезвредить города и народы.
Намерения Александра были совсем другими: «С помощью браков
и привыкания друг к другу оба континента должны объединиться в
согласии и любви». Теперь это относилось к созданию не только выс-
шего слоя избранных наций — македонян и персов (или иранцев), но
и к народам обеих частей света — Европе и Азии53. Правда, Алек-
сандр имел в виду пе переселение народов, a somaton metagogae, т. е.
«перемещение человеческих тел», «человеческого материала». Как
бы парадоксально это ни выглядело с современной точки зрения, речь
* По;гуостров напротив о-ва Хиос, мешавший плаванию вдоль берегов Ма-
лой Азии.
** Героон — храм, воздвигнутый в честь героя (полубога).
337
идет здесь о браках и братании людей разных национальностей. Все
это наряду с имеющей несколько иной характер попыткой переме-
шать македонян и иранцев, безусловно, отвечало интересам империи.
Мировая империя, занимавшая огромную территорию, конечно, была
главной побудительной причиной такого переселения; отсюда сами
собой вытекали благоприятные условия для создания unity of man-
kind *.
В этой связи нам понятно распоряжение Александра, сделанное
им незадолго до смерти: расселить финикийцев и сирийцев вдоль
Персидского залива54. До сих пор царь размещал в новых городах
наряду с местным населением греков и македонских ветеранов. Од-
нако теперь все изменилось: в планирование империи впервые были
включены как самостоятельный, активно действующий фактор семи-
ты левантийского побережья. Александр, по-видимому, всегда ценил
семитов как купцов. Поэтому им разрешалось сопровождать армию
в качестве торговцев и маркитантов. Кроме того, финикийские горо-
да занимали особое положение и пользовались самоуправлением, а
Газа и Тир после истребления их населения были восстановлены не
как греческие, а как семитские города. Со временем Александр по-
нял, что семиты гораздо охотнее идут навстречу его планам создания
всемирной империи, чем все другие народы. Как противились этим
планам македоняне, нам уже известно. Но и греческие наемники,
осевшие на Востоке, страдали от ностальгии и бунтовали. К тому же
опи отличались сильно развитым националистическим чванством и
высокомерием. Время расцвета национальной истории западных се-
митов, за исключением иудеев, давно уже миновало: они привыкли
покоряться могущественным государствам и охотно поддерживали
их, извлекая из этого пользу. Финикийская городская культура до-
стигла очень высокой ступени развития, переняв многое от греков.
А кроме того, семиты побережья отличались необыкновенной ловко-
стью, умением приспосабливаться к любым климатическим условиям
и новому образу жизни. Их легче было привлечь на свою сторону и
удобнее использовать, чем даже греков. Если македоняне и иранпы
могли взять на себя управление и армию, греки — духовную культу-
ру, то Финикия с Сирией, да и Левант в целом занимали первое место
в торговле. Заселение же новых городов и мореплавание им следо-
вало поделить с греками. Таким образом, когда Александр незадолго
до смерти обнаружил этот новый цвет в своей палитре, перед ним
открылись совершенно неожиданные перспективы.
Если сопоставить выражение «переселение человеческого мате-
риала» со всей деятельностью Александра, оно может иметь еще
одно истолкование. Одновременно с вербовкой людей в Леванте царь
приказал покупать рабов. Причем последние должны были разби-
раться в мореплавании и, что немаловажно, отвечать требованиям,
которые он предъявлял к переселенцам. Может быть, царь намере-
вался при их переселении к берегам Персидского залива предоста-
вить им свободу? А может быть, выражение «человеческий матери-
♦ Единство человечества (англ.).
338
ал» (somata) указывает на то, что он хотел в основном использовать
рабов для своих планов смешения и переселения народов? Ведь най-
ти добровольцев среди свободных не всегда оказывалось легким де-
лом. Эллинских наемников, правда, удалось одурачить и обмануть,
применив военную дисциплину. Свыше 23000 человек переселилось
таким образом только в северо-восточные провинции55. Иностранные
ландскнехты стали уклоняться от царской службы. Они собрались у
Тенара и чуть ли не грозили открытым неповиновением. По-видимо-
му, следовало искать другие формы скрытого, а порой и явного при-
нуждения. Поэтому попытка использовать рабов в целях переселения
совершенно естественна и понятна.
Все эти планы представляются нам значительными и интересны-
ми, но, несомненно, самым грандиозным замыслом было намеченное
Александром завоевание запада Средиземноморья. Некоторые иссле-
дователи считают, что Александр не стремился к завоеваниям после
покорения Персии, при этом подвергается сомнению аутентичность
последних планов Александра, о которых сообщает Диодор. Они оп-
ровергают ссылки на Иеронима, хорошо знакомого с материалом, и
отрицают наличие других доказательств стремления Александра к
мировому господству. Однако подобные мнения совершенно несостоя-
тельны. Авторитет Иеронима непререкаем, а действия Александра в
Индии и Аравии однозначно свидетельствуют о его замыслах. На
наш взгляд, имеется еще одно важное доказательство в пользу суще-
ствования замыслов всемирного господства. Во время походов на во-
сток от Персидского царства Александр, несмотря на полное отсутст-
вие поводов к войне, везде выступал как завоеватель и агрессор. Оп
считал своим врагом любой народ, любое государство, любого прави-
теля, не приветствующего его и заранее не выражающего покорности
и смирения. В качестве примера можно привести завоевание погра-
ничных индийских провинций или покорение племен в Аравии. По-
коренным Александр предоставлял только один выбор: либо полное
подчинение, либо гибель.
Такие действия можно было бы признать странными и необъяс-
нимыми, если бы не притязание Александра на завоевание всего
мира. Для властелина, считавшего покорение мира своей ниспослан-
ной свыше миссией, все это совершенно естественно. Если Александр
a priori считал себя властелином мира, он мог, более того, должен
был вести себя именно так. Когда же в нем пробуждалась совесть,
царь успокаивал себя прорицанием Аммона. Поэтому кажется не-
правдоподобным предположение Вилькена56, что мысль о западной
экспедиции возникла у царя только в Кармании, когда Неарх рас-
сказал ему о своем морском походе. Если поход против Индии был
обусловлен концепцией господства над миром, то и операция против
Запада, конечно, давно входила в планы завоеваний, охватывающие
весь мир. Именно поэтому на далеком Востоке Александр изучал
историю Сицилии Филиста * и охотно слушал рассказы сицилийских
художников об их родине. В Кармании эти тайные замыслы прояви-
♦ Филист из Сиракуз — сицилийский историк V—IV вв. до н. э.
339
лись впервые и породили план проложить морской путь вокруг Аф-
рики до Геркулесовых столпов. Но, как уже упоминалось, царь вско-
ре отказался от этого плана.
Однако в мирные годы (324 и 323) сформировался новый, менее
фантастический проект. О нем вместе с другими последними плана-
ми Александра сообщает Диодор57, Прежде чем более подробно рас-
смотреть этот проект, коснемся существовавших до сих пор отноше-
ний Александра с Западом.
Намеченное Александром завоевание стран Средиземноморья за-
нимало и заботило эти страны больше, чем самого царя. Ничего оп-
ределенного еще не было известно, однако, когда на Западе узнали
о возвращении Александра, которого считали пропавшим без вести,
и о создании новой армии в Вавилоне, все поняли, что предстоят но-
вые походы. Ведь только на западе и оставались страны, которые
стоило покорять.
Неудивительно поэтому, что некоторые правители стран Среди-
земноморья решили отрядить послов к царю. Ведь никто пока не тре-
бовал выражения покорности и готовности к подчинению, можно
было для начала приветствовать царя, передать ему подарки и доб-
рые пожелания, испросить согласие на заключение с ним союза. Пос-
лов отряжали главным образом потому, что соседи уже опередили их.
Было целесообразно поэтому опровергнуть возможную клевету на
себя, а если представится случай, и оклеветать самих соседей. Более
слабые надеялись на защиту от более сильных или хотя бы на спра-
ведливое разрешение споров. Таким образом, Запад сам втягивал
Александра в свои проблемы, ибо положение там было неустойчиво:
луканы противостояли Таренту, Рим — самнитам, этруски — галлам,
Сиракузы — Карфагену. Все было раздроблено, ничего не решено,
много было сильных, но ни одного сильнее других, а разрешить все
проблемы мог только сильнейший.
Александр принимал послов в огромном, блиставшем роскошью и
великолепием шатре, специально предназначенном для аудиенций, ис-
пользуя для вящего впечатления слонов и пышно одетых воинов. Лег-
ко можно понять, что во время таких приемов сам царь и его прибли-
женные проникались идеей мирового господства.
Нельзя точно перечислить все государства и народы, которые на-
правили к Александру своих послов. Достоверно известно лишь о
ливийцах из Северной Африки, а также о посольствах бруттов, лука-
нов и тирренов из Италии.
С античных времен не угасают споры вокруг вопроса, прибыли
ли на Евфрат посланцы с Тибра. Рим тогда только начал выходить
за пределы Лациума, он уже утвердил свое господство над Кампани-
ей и присоединил Капую к своему Союзу. Таким образом, Рим пере-
шагнул свои границы и становился самой молодой великой державой.
Нас не должно удивлять, что ни Птолемей, ни Аристобул не замети-
ли в толпе чужестранцев римских послов. Но Клитарх все же упоми-
нает о них, хотя, казалось, у пего пе было причин придумывать этот
факт. Страбон тоже упоминает их, по по другому поводу: он отмеча-
ет, что Александр выражал недовольство пиратством латинян. Из это-
340
го можно сделать вывод, что дипломатические отношения58 с Римом
все же существовали.
Нам представляется чрезвычайно важным тот факт, что погибший
в Италии царь Эпира, союзник римлян в борьбе против италийских
горных племен, был родственником Александра. Можно было ожи-
дать, что Александр захочет отомстить за смерть своего родственни-
ка. Это обстоятельство должно было представляться римлянам под-
ходящим поводом для возобновления союза с Македонией, но это во-
все пе означало, что посольство римлян прибыло с выражением по-
корности.
Перейдем теперь к роли Западной экспедиции в последних пла-
нах Александра. До пас дошло только краткое сообщение Диодора о
последнем грандиозном военном замысле царя. В Финикии, Сирии,
Киликии и на Кипре намечалось построить тысячу военных кораб-
лей, которые по размеру превосходили триеры. Нас не должна удив-
лять эта круглая цифра, ведь для флота на Евфрате Александр зака-
зал 700 кораблей, а гавань в Вавилоне была рассчитана именно па
1000 кораблей. Если и теперь речь шла о 1000 кораблей, то это объ-
ясняется титаническим размахом планов Александра. Намечалось
построить различные типы судов, для самого Александра проектиро-
валась гептера *; впоследствии ею пользовался Деметрий (сын Анти-
гона).
С новым флотом и новой имперской армией можно было идтп па
Карфаген, выступать против всех народов Средиземноморья, за-
хватить Ливию, Иберию и примыкающие прибрежные страны, на-
конец, Сицилию. Северная Африка, Пиренейский полуостров, Юж-
ная Франция и вся Италия включались, таким образом, в эти планы.
Намечалось проложить широкую дорогу вдоль Африканского побе-
режья, которая протянулась бы до самых Геркулесовых столпов.
Во время похода в подходящих местах предполагалось сооружать
верфи и порты.
Вот и все, что мы знаем со слов Диодора о последнем неосуществ-
ленном замысле Александра. Больше ничего пе дошло до нас о его
самом грандиозном плане. Ведь то, чего Риму с трудом удалось до-
стичь за столетия, Александр намеревался осуществить за несколько
лет. В военном отношении эта задача сравнима с завоеванием Пер-
сии, организационно же опа была более сложной и многообразной.
И опять-таки говорили о «мирном предприятии», но мирным оно
было бы лишь там, где армия встретила бы безусловное повиновение
и подчинение. Собравшись в Александрии, войска должны были
пройти через Трпполитанию, достичь Карфагена и Гибралтара. Здесь
перед ними вновь бы открылся океан, только на другом краю земли.
И опять были запланированы две разведывательные экспедиции: од-
на — на юг, вокруг Африки, другая — на север, вдоль побережья Ев-
ропы. До этой экспедиции следовало, конечно, выяснить, можно ли,
продвигаясь по северу Европы, дойти до Каспийского моря. Сам за-
* Гептера — корабль с семью рядами весел. До этого обычно строили
корабли с тремя рядами весел (триеры).
341
Карта № 7. Географические представления Александра перед смертью
и маршруты его неосуществленных походов
мысел продвижения войск как бы предвосхищал поход Ганнибала,
осуществленный позже. Может быть, Александр покорил бы Альпы,
как некогда Гиндукуш. Во всяком случае, он намеревался закончить
поход завоеванием Италии и Сицилии, а также горных племен в рай-
оне Тарента. Повсюду намечалось сооружать новые торговые пункты,
новые Александрии. Предполагалось также проложить новые доро-
ги, что привело бы к расцвету торговли и ремесел. Тогда бы на всех
трех континентах процветало единодушие и согласие.
Не следует забывать и о том, что царь объявил траур для всей ар-
мии, когда узнал о гибели в Нижней Италии своего родственника,
царя Эпира. Следовательно, безусловно, замышлялось кровавое от-
мщение: о мирном походе не могло быть и речи.
Несомненно, Александр с его полководческим гением и огромной
военной мощью довел бы и этот план до победного конца. Ему уда-
лось бы подчинить себе западную часть ойкумены: Карфаген и Си-
ракузы, но только не Рим. После смерти Александра его чудовищная
империя, наверняка, распалась бы, какую бы долгую жизнь ни уго-
товила ему судьба. Но римлянам по уже проторенной Александром
дороге удалось бы раньше установить свое господство над странами
Средиземноморья.
В этом последнем плане завоевания мира Александр предстает
перед нами как человек, лишенный каких бы то ни было колебаний
и угрызений совести. Все существующее, все священные права он го-
тов был бросить под ноги своим воинам, повинуясь только внутрен-
ним импульсам, идущим от его отца Аммона. Правда, он разрушал
лишь для того, чтобы строить, но его идеи не имели ничего общего с
242
органическим развитием народов. Это было такое стремительное и
внезапное ниспровержение мира, что удары его Геркулесовой пали-
цы могли заставить побледнеть даже богов Олимпа.
БОЛЕЗНЬ И СМЕРТЬ
Благодаря превосходству македонского командования и оружия
война уносила не так много жизней. Гораздо хуже обстояло дело с
болезнями, и тот, кто побывал на Востоке, знает, какие опасности
таит в себе его климат. Эпидемий в армии Александра не было, одна-
ко малярия и различные кишечные болезни время от времени нано-
сили войску существенный урон. Достаточно ознакомиться со сведе-
ниями о числе приближенных Александра и сатрапов, погибших от
болезней. А ведь в этих случаях речь шла о людях, не знавших тягот
походной жизни. Но как раз они-то больше подвергались всяческим
соблазнам, чем маленький человек, и продолжали кутить и пировать
в климате, который обычно карает за всякие излишества повышен-
ной восприимчивостью к заболеваниям. С незапамятных времен ма-
кедоняне превыше всего ценили шумные пирушки и попойки; греки
пренебрегали развлечениями подобного рода и предпочитали свобод-
ный дух и утонченные радости своих симпозиумов. На пирах Алек-
сандра сошлись обе традиции — и македонская и греческая. Начина-
лись они по-гречески, т. е. сопровождались музыкой, беседой, ведь
именно такие развлечения особенно любил Александр, но кончались
македонским обычаем — пить неразбавленное вино, часто все завер-
шалось самым безудержным пьянством. Во время этих ночных бде-
ний царь предавался пе только радостям пиршества, но и беседовал
со своими приближенными, обсуждал с ними свои идеи, пытался ув-
лечь своими замыслами. Он говорил много и охотно, рассказывал о
своих планах и в общих чертах, п во всех подробностях, речь его
была блестящей, пленяющей, иногда даже преисполненной бахваль-
ства. Однако оп говорил не только о своих успехах и планах. К пир-
шественному столу приглашались и музы — как серьезные, так и ве-
селые. Рассказывались мифы, поэты, да и сам царь, декламировали
стихи, Александр требовал от певцов песен, от философов споров и
речей.
Здесь было представлено все разнообразие духовного мира Элла-
ды. Могло показаться, что эти одна из афипских школ, но па самом
деле это была скорее школа Александра, более того, какая-то особая
ее форма. На пирах всегда присутствовал определенный круг прибли-
женных царя, и именно здесь он управлял ими. А делать это было на-
много труднее, чем управлять империей. Не исключено, что именно
во время ночных празднеств Александру удалось побороть своево-
лие, чванство и спесь своих сподвижников. Можно было мириться с
тем, что они напивались, приводили к концу пира гетер и ссорились
между собой. Да и сам царь был не прочь повеселиться вместе со
всеми. Он пил и тоже напивался. В последние годы царь, по-видимо-
му, пристрастился к неразбавленному вину. Ему нравилось сильно
343
напиваться, как-то он даже вызвал на состязание, кто больше выпьет,
самого завзятого кутилу и пьяницу, друга своего детства, Протея.
Александр оказался слабее Протея, откинулся на подушки, и кубок
выпал из его рук59.
Теперь царь бросал вызов судьбе уже по-иному. Некогда он ри-
сковал жизнью и пе щадил себя в кровавых битвах. Теперь же он
как будто стремился к опасности, которой подвергается каждый че-
ловек, ослабляющий себя алкоголем в лихорадочно-знойной Месопо-
тамии. Врачи предостерегали его, да и судьба Гефестиопа могла быть
для него уроком. Но Александр чувствовал себя богом и сыном Ам-
мона, ведь сам Асклепий не должен был отказать ему в помощи,
В Тарсе Александру удалось преодолеть смертельную болезнь, он по-
бедил болезнь на реке Яксарт, перенес самые тяжелые ранения —
чего же еще ему было бояться? Может быть, это была та самая гиб-
рис, которая была свойственна, например, и Цезарю, гибрис, не по-
зволявшая царю стать осторожным? Так он сам легкомысленно на-
кликал па себя беду, когда судьба вызвала его на последний поеди-
нок. Ведь уже во время экспедиции по Евфрату и Паллакотту царя
коснулось дуновение смертельной лихорадки.
Наступил июнь, более знойным стал ветер пустыни, проникавший
в лабиринт домов Вавилона. Царский лагерь напоминал деятельный
и хлопотливый пчелиный улей. Только что закончились похороны и
погребальные празднества в честь Гефестиопа, и траур по умершему
другу был снят. Теперь предстояла неделя, полная радостного ожи-
дания и напряжения, после чего царь, армия и флот отправлялись в
дальние страны. Проводились последние подготовительные работы,
устраивались празднества и пиры60.
Как всегда перед началом любого предприятия, совершались тор-
жественные жертвоприношения. Войску было выставлено богатое
угощение. Александр пировал со своей свитой. Только что закончил-
ся роскошный пир в честь Неарха и флота; уже брезжило утро, и
царь почувствовал себя усталым. Но тут Медий, отпрыск фессалий-
ского княжеского дома, пригласил его на короткий веселый завтрак.
Царь охотно принял приглашение. Ему нравился Медий, после смер-
ти Гефестиона он предпочитал его общество всякому другому. Это
был третий грек в ближайшем окружении царя (после Неарха и Ев-
мепа). Царя мало заботила ревность македонян; он приблизил к себе
фессалийца, так как ценил его естественное и непринужденное пове-
дение, тонкий ум и литературные увлечения. Итак, за ночным пиром
последовал еще один, утренний.
Потом царь принял ванну, удалился к себе и проспал весь день,
В этом опять-таки был весь Александр, оп всегда оставался самим
собой, делал все, что ему хотелось. Он нимало не обращал внимания
па суету и волнение, сопряженные с началом экспедиции. Неарха он
знал достаточно хорошо и полностью на него полагался. К вечеру
царь вновь был бодр и велел передать Медию, что посетит его. Алек-
сандр не предчувствовал, что наступили последние счастливые и ве-
селые часы, уготованные ему судьбой.
Вокруг Александра собрался тесный кружок из двадцати его при-
344
ближенных. Как всегда, были приглашены телохранители, в первую
очередь, конечно, Пердикка, несколько военачальников, командую-
щих войсками, только что прибывшими с Запада, затем Неарх и Ев-
мен, из греков еще Филипп, личный врач царя, один инженер, два
аристократа из Фессалии и из Фракии. Александр предстал перед
своими приближенными во всем блеске гения, сияя радостью и ве-
сельем. Он декламировал отрывки из «Андромеды» Еврипида, пил за
здоровье своих сотрапезников. Но не слишком ли велика была жаж-
да, мучившая царя? Могло показаться, что он хочет погасить внут-
ренний жар. И, может быть, врач уже заметил, что начинается силь-
ная лихорадка?
Когда к утру Александр вернулся во дворец, то почувствовал не
только усталость, но и жар. По привычке он выкупался и попытался
поесть. Однако начался приступ, вынудивший его прилечь тут же, в
купальне, сильная лихорадка и полная беспомощность, столь харак-
терные для малярии, обрушились на пего. Когда приступ прошел,
Александр пе смог подняться, и его на носилках отнесли к алтарям,
чтобы он мог совершить там обычные жертвоприношения. Потом его
перенесли в его покои, где царь до вечера отдыхал. Вечером он при-
звал к себе военачальников. Четко и твердо Александр дал указания
о порядке начала экспедиции: на четвертый день должна была вы-
ступить армия, на пятый —- флот. Вместе с флотом в поход отправит-
ся и царь. Так он назначил сроки не только для войска, но и для
себя самого. Возможно, приступ был только следствием ночных пи-
рушек и царя постигла одна из эпизодических лихорадок Востока, а
не опасная болезнь.
Однако ощущение свинцовой тяжести томило Александра. Бы-
лые годы, годы войны, царь провел в непрестанных военных походах
и маршах, в мирное время часто менял местопребывание своего ла-
геря, и теперь ему также не терпелось переменить место. С наступ-
лением темноты он приказал отвезти себя на берег Евфрата, в лет-
ний дворец, некогда построенный Навуходоносором и перестроенный
недавно Гарпалом. Здесь ему стало лучше от прохлады и дуновения
свежего воздуха после давящего зноя Вавилона.
На другое утро он смог подняться, но остался в спальне, запретил
пускать к себе посетителей и не отдавал никаких приказов. К себе
он призвал только Медия и провел с ним весь день, беседуя и играя
в кости. Военачальникам он назначил явиться на следующее утро»
полагая, что будет чувствовать себя лучше.
Однако поздно вечером начался второй приступ. Короткие пере-
рывы между приступами указывают на то, что царь заболел самой
тяжелой формой малярии (malaria tropica). Всю ночь Александр ме-
тался в постели. Осознавал ли царь нависшую над ним опасность, по-
нимал ли он, что стоит перед самой трудной битвой в своей жизни?
Ведь он всегда побеждал с помощью своей божественной силы. По-
этому он п назначал себе сроки и непременно должен был их соблю-
сти.
Вновь наступило утро, приступ прошел, Александр смог принять
ванну и принести жертвы богам. Несомненно, он ощутил настоятель-
345
ную необходимость совершить этот священный обряд. За счастливый
исход экспедиции жертва уже была принесена, а теперь сам титан
нуждался в помощи богов. Затем он принял флотоводца Неарха и под-
твердил, что все остается в силе, как было определено ранее: через
три дня флот выходит из гавани. Неарх долго просидел у царя, но в
кости они не играли. Они говорили об их общих планах, об исследо-
вательских экспедициях и океане. Сила духа должна была помочь
царю побороть слабость тела п страшный недуг.
Но следующий день принес с собой третий приступ невероятной
силы. По-видимому, он и был решающим для исхода болезни. Воз-
можно, даже Александр почувствовал это. Ведь со всей свойственной
ему волей и упорством этот всемогущий человек пытался побороть
демонические силы, таящиеся в лихорадке. Находясь в жару, оп при-
нял ванну, совершил жертвоприношение, вновь призвал к себе вое-
начальников. Несмотря на озноб и жар, он объявил, что сроки долж-
ны быть соблюдены и все подготовлено к завтрашнему дню, назна-
ченному к выступлению войск. Вечером царя принесли в купальню.
Приступ прошел, но общее состояние больного не улучшалось. Осо-
бенно тяжелой была следующая ночь.
Утром вновь начался сильный жар. Чтобы хоть как-нибудь его
умерить, больного перенесли в беседку на берегу пруда. Собрав всю
свою железную волю, Александр вновь совершил жертвоприноше-
ние. Когда жар спал, он собрал военачальников, дал приказ высту-
пать, говорил даже о новых назначениях в армии. Но на следующий
день Александр чувствовал себя уже совсем плохо, а потом вновь
начался приступ лихорадки. С трудом царю удалось совершить еще
одно жертвоприношение. Несмотря на это, Александр все еще думал
о начале экспедиции, хотя установленные сроки были нарушены. Оп
захотел вернуться во дворец и повелел, чтобы туда прибыли высшие
военачальники. Это был его последний приказ. Александр еще по-
велевал, как он привык, сообразуясь со своей безграничной волей
и властью. Разве воля и власть этого человека, который теперь бо-
ролся со смертью, не были всегда безграничны? Разве он не победил
с их помощью персов, не заставил повиноваться своих сподвижников
и войсковое собрание? Разве дельфийская пифия * не вознесла ему
хвалу как непобедимому богу? Разве он пе был правителем мира и
сыном Аммона? И хотя оп теперь боролся с недугом, как любой
смертный человек, неужели он не выйдет победителем из этой борь-
бы? Но, преодолевая жар и лихорадку и надеясь на выздоровление,
оп все же думал не только о своем земном существовании, но и о
своей поистине божественной идее, об империи, о новом прекрасном
мире, который еще не был построен и ждал своего завершения. Оп
думал об Аравии и Карфагене, о великих стройках, о слиянии на-
ций, о человечестве. Если на самом деле существуют божественные
силы, они должны помочь ему. Но воля и власть, Аммон и Асклепий
на этот раз оказались бессильны.
* П и ф ия - в древней Греции жрица-прорпцательпица в храме Аполлона
в Дельфах.
346
По-видимому, организм царя, очень ослабленный ежедневными
приступами малярии, не мог сопротивляться сразу двум болезням;
второй болезнью было либо воспаление легких, либо вызванная ма-
лярией, скоротечно протекающая лейкемия (белокровие) 61. Поэтому
не прекращался жар, постоянно мучивший больного. На следующий
день силы больного совсем иссякли. Александра перенесли во дво-
рец, где он задремал, но когда проснулся, то уже не мог говорить
от слабости. Оп еще узнавал своих военачальников. Пердикка не
отходил от ложа больного, и умирающий передал ему кольцо с цар-
ской печатью62.
С каждым днем в покоях больного становилось все тише, а вокруг
дворца росло беспокойство и волнение. До тех пор, пока не были от-
менены приказы о начале экспедиции, войска не теряли надежды
и веры в силу своего всепобеждающего царя. Но когда прошли все
назначенные сроки, а известия о больном становились все менее уте-
шительными, когда военачальники стали переговариваться друг с
другом только шепотом, возникло страшное подозрение, перешедшее
затем в уверенность: любимый царь уже умер, и это пытаются
скрыть. Старые воины—теперь это были уже пе те люди, которые
бунтовали в Описе и отказывались идти вперед на Гифасисе, а вер-
ные воины, разделявшие с царем невзгоды, опасности и победы,—
собрались и проникли во дворец. Их пустили к умирающему. И они
проходили один за другим, без оружия, осторожно и тихо ступая,
мимо царя, который не мог уже говорить и приветствовал их только
движением глаз. Чудом казалось, что он еще жив; последнее, что он
видел на этой земле, были его верные воины.
Надежды уже не было. После того как помощь не пришла пи от
Аммона, ни от богов Греции, приближенные в отчаянии- решили
просить ее у вавилонского бога-врачевателя. Местные жрецы наста-
вили их, как совершить обряд, испрашивая помощь от болезни. Мра-
чен был ответ божества: «Для царя лучше оставаться там, где он
пребывает теперь».
На следующий день наступил конец. Все кончилось: Аравийская
экспедиция, всемогущая власть, претензии на божественное проис-
хождение, всепобеждающая воля, беспримерное творческое начало,
планы мирового господства, империя. Остался человек, который тихо
уснул, чтобы никогда уже не проснуться. Вечером 28 десия (прибли-
зительно 13 июня) Александр умер.
Глава XI
НАСЛЕДНИКИ АЛЕКСАНДРА
БОРЬБА ЗА ВЛАСТЬ
Александр умер тридцати трех лет от роду, процарствовав три-
надцать лет, и, как от дуновения ветра, погас мировой пожар, по-
глотивший все Персидское царство, часть Индии и Балкан и ликви-
дировавший свободу эллинского союза. То, что Александр надеялся
создать взамен уничтоженного, создано не было. Созидатель покинул
строительную площадку, не завершив начатого, оставив вместо себя
неопытных мастеров и простых рабочих. Ушел со сцены актер, иг-
равший главную роль, оп же режиссер и постановщик и, собственно
говоря, автор пьесы, раздававший роли актерам. Можно также ска-
зать, что ушел укротитель, усмиривший всех непокорных и заста-
вивший их подчиниться своей воле.
Александр был провозвестником новой веры; он поклонялся фе-
тишу, который сам изобрел: идее мировой империи, создание кото-
рой в то время еще пе было исторически обусловлено и поэтому было
нереально. Теперь, когда идея лишилась поддержки Александра,
никто не знал, что с ней делать. В глубине души все понимали, что
никто не станет больше служить этому фетишу, но факт существова-
ния империи оспаривать не приходилось, оставалось лишь оспари-
вать ее право на существование.
Имперской «ставке» давно было тесно в маленькой Македонии.
Полководцы Александра рвались к широким просторам, к рискован-
ной игре на краю пропасти. Вскоре выяснилось, что каждый из его
сподвижников унаследовал от своего царя стремление к великодер-
жавности. Среди них не было никого, кто пе хотел бы стать царем
сам, кто остановился бы перед риском, надеясь что-то выгадать, кто
пе определял бы свои будущие действия только собственными стрем-
лениями и желаниями.
При этом произошло смещение всех жизненных понятий. При
Александре все благоговели перед священной идеей империи и вы-
нуждены были служить ей. Теперь же потомки полководцев Ален •
сандра высшей ценностью стали почитать самих себя. Они отказа
лись беспрекословно служить идее империи, как того требовал Алек
сапдр, отказались от стремления к безграничному ее расширению,
к смешению народов. Они лишь задавались вопросом, что делать с
тем, что уже создано.
Здесь мы можем лишь кратко остановиться на начавшемся после
смерти Александра распаде
348
Сразу после смерти Александра встали два вопроса: кто станет
править империей и как разделить наследство, чтобы в рамках су-
ществующей традиции удовлетворить интересы всех.
Что касается первого, то здесь возникла критическая ситуация:
огромная авторитарная империя, основанная персами, а затем рас-
ширенная Александром, теперь потеряла своего правителя. Не было
никого из членов царской семьи и из приближенных, кому осталь-
ные согласны были бы подчиниться. Мужских отпрысков своей
семьи Александр давно уничтожил. В живых оставались лишь двое:
Геракл, незаконнорожденный сын Барсины, живший отнюдь не по-
царски в Пергаме вместе со своей матерью. Ему было всего пять
лет, и, с точки зрения македонян, он воспитывался чересчур по-
гречески. Вторым наследником был Арридей, незаконнорожденный
сын Филиппа и Филинны, единокровный брат Александра. Но из-за
слабоволия и некоторого слабоумия — да к тому же он был эпилеп-
тиком — его вообще не считали претендентом. И еще одного возмож-
ного претендента на трон носила под сердцем Роксана, но он должен
был появиться на свет только через четыре месяца.
По македонским обычаям, наследпика престола утверждало вой-
сковое собрание после предварительного обсуждения на собрании
знати. Сразу же всплыли старые раздоры, еще при жизни Александ-
ра расколовшие придворных на сторонников Филиппа, поддерживав-
ших старомакедонские порядки, и приверженцев* Александра с его
новым курсом.
После смерти царя к старым распрям добавилось стремление ур-
вать как можно больше из его наследства. Возникает вопрос, могла
ли вообще эта превратившаяся в призрак царская власть стать пред-
метом наследования. Ни Арридей, ни Геракл не принимали участия
в завоевании Азии, не говоря уже о сыне Роксаны. Царь завоевы-
вал мир усилиями своих сподвижников и войска. Они и были истин-
ными его наследниками и преемниками. Поэтому в войсках все гром-
че раздавались требования о разделе сокровищ, захваченных в Пер-
сии. Некоторые из сподвижников рассчитывали на независимую
власть в одной из сатрапий, другие даже надеялись, что смогут сы-
грать роль Александра, захватив всю империю. Началась борьба
всех против всех, причем истинные намерения сперва скрывались
за декларациями преданности Филиппу или Александру. Определен-
ную роль здесь сыграли члены царской семьи. За мнимой привер-
женностью к тому или иному наследнику часто скрывались личные
интересы, корысть или страх.
Честнее всего по отношению к царскому дому вел себя преста-
релый Антипатр, никогда не покидавший Македонию и поэтому не
стремившийся к власти в Азии. Можно было рассчитывать также на
преданность Кратера, которого весть о смерти Александра застала
в Киликии, на пути домой, куда он вел ветеранов. Почти все спод-
вижники Александра, собравшиеся после его смерти в Вавилонии, в
той или иной мере преследовали собственные цели. Они либо стре-
мились к власти в какой-нибудь сатрапии, либо, как, например, Пер-
дикка, помышляли о всеобщем господстве и мечтали унаследовать
349
трон Александра. Лишь один из сподвижников, Евмен, оставался
верным семье покойного царя.
Когда начались раздоры, воины, отвернувшиеся от Александра
из-за его ненавистной им политики растворения македонян в чуже-
родной среде, не признавали сына Роксаны и хотели возвести на пре-
стол Арридея, сына Филиппа. Совет знати, наоборот, требовал при-
знать законным наследником потомка Александра. Один из верных
сподвижников царя, Птолемей, сразу же выступил против царской
семьи и централизованной империи. Он предложил разделить импе-
рию между военачальниками и превратить ее в своего рода «феде-
рацию сатрапий». Правители должны были назначаться из наиболее
способных военачальников. Власть непригодных к управлению чле-
нов царской семьи полностью исключалась. Грандиозный и поистине
перспективный план, который тайно одобряло большинство воена-
чальников, но который слишком уж быстро разрушал традиционные
внешние формы власти! Поэтому он не встретил одобрения ни у со-
вета знати, ни у войска. В результате ожесточенных споров пришли
к компромиссному решению: Арридей должен был принять имя свое-
го отца Филиппа и, несмотря на слабоволие, играть роль стоящего
во главе империи царя. Сына Роксаны решили считать соправите-
лем и, когда он достигнет совершеннолетия, передать власть ему.
Пока же дела государства возложили на правительственную колле-
гию2. Антипатр занимал положение наместника Македонии и авто-
номного стратега эллинского союза, Пердикка — хилиарха Азии, а
Кратер — защитника интересов короны и царской власти, которой
фиктивно обладал не игравший никакой роли Арридей. Сатрапии
распределили между военачальниками. Лучшую — а именно богатый
и по географическому положению почти независимый Египет, полу-
чил Птолемей. Лисимаху досталась Фракия, Леоннату — Фригия,
расположенная у Геллеспонта. На долю Антигона пришлась Великая
Фригия, которую он сам завоевал. Каппадокию, тем временем снова
обретшую независимость, получил Евмен. Оставшиеся сатрапии были
распределены между остальными военачальниками. Лишь в восточ-
ных провинциях, на которые не нашлось охотников, сохранились
прежние правители.
Таково было государственное устройство после смерти Александ-
ра, которое, по существу, следовало бы назвать неустройством. По-
пытка перейти от древнемакедонского традиционного права к более
позднему, государственному не удалась; фактически установилось
только право сильного. Новое эллинистическое государственное пра-
во возникло лишь два десятилетия спустя, после продолжительной
борьбы самых крупных эллинистических государств.
Причина крушения сложившегося в Вавилоне государственного
устройства в немалой степени связана с тем, что ему не хватало
ясности и четкости. Уже невозможно было провести границы между
полномочиями простата Кратера и хилиарха Пердикки прежде
всего в вопросе командования царским войском. Не было ясности
во взаимоотношениях новых сатрапов и центрального правительства.
Фиктивность царской власти давала любому государственному дея-
350
телго, не члену царской семьи, возможность подвергнуть сомнению
авторитет центрального правительства. К тому же Кратера пе было
в Вавилоне. Оп вообще туда не возвращался, и Пердикке одновре-
менно с функциями хилиарха пришлось выполнять функции проста-
та. Неудивительно, что оп стал отдавать приказы новым сатрапам
от своего имени, а при случае даже смещал их. Таким образом, Пер-
дикка стал играть роль самого Александра.
Политика Антипатра была направлена на то, чтобы сохранять
мир между военачальниками. Но когда находившаяся в Эпире мать
Александра, Олимпиада, приняла сторону Пердикки и предложила
ему руку своей дочери Клеопатры, у последнего появилось явное
стремление к единоличной власти. В ответ возникла коалиция не-
довольных. Пердикка пе обладал полководческими способностями
Александра; он был убит в 321 г. до н. э. своими военачальниками.
Управление империей перешло к престарелому Антипатру, кото-
рый вернулся в Македонию с Арридеем, Роксаной и родившимся к
тому времени маленьким Александром. Таким образом, управление
огромной империей вновь стало осуществляться из Македонии. Од-
нако управление Азией и весь надзор над тамошними сатрапами
находились в руках Антигона, а Египет при Птолемее вообще при-
обрел самостоятельность.
ГИБЕЛЬ ЦАРСКОГО ДОМА
Антипатр умер через два года после того, как взял бразды прав-
ления империей (319 г. до н. э.). Разразился новый кризис, который
послужил причиной гибели царской семьи и всей империи. Престаре-
лый Антипатр, к великому огорчению своего сына Кассандра, сделал
своим преемником, охранителем царской семьи и регентом государ-
ства порядочного, но ограниченного военачальника Полиперхона.
Македоняне отказались ему повиноваться; против него сразу восста-
ли Антигон и Птолемей, поддерживавшие обиженного Кассандра. То-
гда Полиперхон сделал мать Александра, Олимпиаду, своей сопра-
вительницей.
После смерти Александра на передний план все больше выдви-
гаются женщины из рода Аргеадов, оставшиеся единственными пред-
ставительницами царской власти. Они также вмешиваются в борьбу
за престолонаследие. Снова разгорелась ожесточенная вражда меж-
ду приверженцами Филиппа и Олимпиадой с ее сторонниками.
Еще во время правления Пердикки одна из побочных дочерей
Филиппа, воинственная Киннапа, отправилась в Азию со своею до-
черью Евридикой и выдала ее замуж за Арридея. За это самоуправ-
ство ей пришлось поплатиться жизнью. Однако Евридика после
убийства Пердикки пыталась, и не без успеха, управлять слабо-
вольным Арридеем, а значит, и всем государством. Она сумела вос-
становить армию против Антипатра.
После смерти Антипатра Евридика вместе с Арридеем перешла
на сторону Кассандра. Когда армия гордой матери Александра на-
351
пала на Македонию, она не встретила никакого сопротивления. За-
хватив Евридику и ее мужа, Олимпиада заковала их в цепи. В этой
ситуации в интересах находившейся в тяжелом положении царской
семьи следовало бы проявить великодушие. Но Олимпиада не была
столь благоразумна и стала мстить всем враждебным ей македонским
родам, прежде всего семье Антипатра и многочисленным отпрыскам
незаконных связей Филиппа. Арридея и Евридику опа велела бро-
сить в темницу, затем Арридей был убит, а Евридика покончила
жизнь самоубийством (317 г. до н. э.). Неудивительно, что македо-
няне с отвращениеги п ужасом отвернулись от неистовой эпиротянки.
Даже Полиперхон потерял остатки своей и так не очень большой
популярности. Кассандр почти без всяких усилий завоевал Македо-
нию, взял в плен Олимпиаду и начал уничтожать все, что было свя-
зано с пей и Александром (316 г. до н. э.). Оп наконец получил воз-
можность отомстить Александру — замысел, который он вынашивал
со времени своей поездки к царю в качестве посла. По его приказу
войсковое собрание приговорило Олимпиаду к смерти. Роксану с ма-
леньким сыном он велел содержать под стражей в Амфиполе, а за-
тем и убить их (309 г. до я. э.). Барсина и ее сын пали жертвами
козией Полиперхона.
РАСПАД ИМПЕРИИ
За эти пятнадцать лет погибли не только члены царской семьи,
но и многие сподвижники царя. Одни нашли смерть в сражениях,
другие пали от руки убийц, третьи были осуждены на смерть враж-
дебно к ним настроенным войсковым собранием. Лишь небольшая
часть армии Александра увидела родину, это были ветераны во главе
с Кратером. Верных соратников Александра, знаменитых аргирас-
пидов, Антигон послал в восточные провинции, рассчитывая, что
они растратят там свои силы в постоянных мелких стычках. Другие
уставшие от сражений части армии Александра он отправил в Си-
рию и Месопотамию, создав там военные поселения. Греческие на-
емники па Дальнем Востоке должны были оставаться па своем мес-
те. Позлю они превратились в местных аристократов. Все, кому уда-
лось бежать на Запад, собрались в Александрии.
Империя распалась на несколько частей, в которых обосновались
наиболее удачливые из сподвижников Александра. Находясь в Алек-
сандрии, Птолемей основал в Египте и пограничных с ним землях
могучую империю. Антигон, захватив власть в Сирии и Малой Азин,
стремился распространить ее дальше на другие земли. Востоком уп-
равлял из Вавилона Селевк. Во Фракии утвердился Лисимах,
а в Македонии —- кровавый Кассандр. После убийства маленького
Александра все они приняли царские титулы, продолжая враждо-
вать друг с другом. Никого, даже Птолемея, не волновала больше
идея объединения сатрапий. Раздоры продолжались. Их жертвой в
301 г. до н. э., в битве при Ипсе, пал Антигон, в 286 г., в битве при
352
Курупедионе,— Лисимах. В 281 г. был убит Селевк при попытке
отвоевать Македонию.
Умирая, Александр хотел оставить свою империю самому дело-
вому и толковому из сподвижников, но такого средн них не оказа-
лось. Все, кто пытался подражать Александру и стремился к власти
над империей, неотвратимо погибали. Выжили лишь те диадохи, ко-
торые с самого начала довольствовались частью империи, где они
создавали свои небольшие государства, т. е. те, кто обладал способ-
ностями Птолемеев или сына Селевка — Антиоха. В конечном итоге
Македония попала в руки наследников Антигона, в Малой Азии об-
разовалось небольшое царство Атталидов. Греция оставалась разд-
робленной и стала ареной столкновений интересов Спарты, Этолпи,
Ахейского союза, Македонии, Птолемеев и Селевкидов.
ВОЗВРАТ К ПОЛИТИЧЕСКИМ ПРИНЦИПАМ ФИЛИППА
Обращает на себя внимание то обстоятельство, что столицы но-
вых государств (Пергам — резиденция Атталидов, Антиохия — Се-
левкидов, Александрия — Птолемеев) были основаны в непосредст-
венной близости от побережья Средиземного моря. Причем наиболь-
шее значение в жизни этих государств имели окраинные районы,
т. е. территории па западе Малой Азии, в Северной Сирии и на се-
вере Египта. Таким образом, в историческом развитии на передний
план выдвинулись области Средиземноморья — Малая Азия, Сирия,
Египет, что вполне соответствовало планам Филиппа, к осуществле-
нию которых стремился Пармепион.
При этом ориентация на программу Филиппа сказывалась как в
создании определенного центра эллинизации, так и в отношении на-
селения. Правда, Птолемеи и Селевкиды проявляли интерес к восточ-
ным культурам и жречеству. При этом все диадохи поддерживали
идею Александра об уравнивании всех пародов Востока. Большин-
ство из сподвижников Александра расстались со своими иранскими
супругами, которых они получили в Сузах от царя. Евмен и Пев-
кест, рассчитывавшие па помощь иранских всадников, пе смогли
удержаться у власти 3.
Сподвижники царя считали, что нужно вернуться к прежнему,
националистическому курсу Филиппа, а тем самым к мировоззрению
Аристотеля, считавшего греков и македонян народами-властителями.
Восточные же народы должны довольствоваться положением под-
данных.
Поэтому в образовавшихся империях из греков и македонян ста-
ли складываться привилегированные слои общества. Между ними,
по-видимому, уже не существовало противоречий. Македоняне были
немногочисленными и без греков пе смогли бы закрепить своего
положения. В языковом и культурном отношении они растворялись
среди греков, в большом количестве переселившихся в Малую Азию,
Сирию, Египет. Правда, мы сталкиваемся и с отдельными группами
«македоняп» — название, восходящее ко времени переселения воинов
12
Заказ 3840
353
армии Александра. Однако нередко встречалось и название «элли-
ны», которым также обозначали военных поселенцев. Часто обе эти
группы переселенцев сливались. Таким образом, идея Филиппа нако-
нец победила. То, что ему не удалось в греческой метрополии,— при-
мирить греческие города и объединить их с македонянами — теперь
блестяще осуществилось. Царившие в метрополии раздоры утихли.
Эллины и македоняне слились в одно целое.
Как могло произойти подобное чудо? Возможно, это объяснялось
тем, что диадохи отказались от попыток регулировать этот процесс
официальным путем. Вероятно, они поняли то, что и поныне пони-
мают далеко пе все политики: процесс слияния различных пародов
должен происходить по своим собственным законам. Государствен-
ное вмешательство только мешает ему.
Другой причиной срастания двух народов можно считать утрату
переселенцами, как греками, так и македонянами, мелочного тще-
славия и узкого городского патриотизма. Они переселялись сюда не
как афиняне или коринфяне, а как отдельные лица из самых раз-
личных городов. Таким образом, здесь, в заморских странах, образо-
вался единый высший слой, который говорил на общем, греческом
языке, одинаково чувствовал и воспринимал окружающее. Вопросы
происхождения больше никого не волновали. Семьи высшего сосло-
вия и часть военных колонистов были македонянами, остальные же
поселенцы и почти все горожане — купцы, художники, представите-
ли технических профессий и ученые, а также большинство чиновни-
ков — греками.
Все эти переселенцы, откуда бы они пи были родом, образовали
в новых государствах городское сословие. Лишь опи имели право
на автономию, лишь они могли чувствовать себя относительно сво-
бодно, по крайней мере в своем городе. Правда, и для них сущест-
вовали законы, и они вынуждены были платить налоги, хотя делали
вид, что платят их добровольно. Они считали себя более высокими
представителями общества, гордились перед восточными пародами
своим европейским происхождением. Но самое главное — из их среды
формировался «двор», ибо представители династических семейств
лишь их считали высшим слоем общества и из их круга выбирали
себе высших чиновников и придворных.
Поэтому все заморские государства мы можем называть греко-
македопскими. На всех пих лежал отпечаток идей Филиппа. Други-
ми словами, развитие слова пошло в том направлении, которое из-
менил своей мощной волей Александр. Мы видим, что даже этот ги-
гант пе смог ускорить естественный ход истории. Лишь во времена
Римской империи бурное историческое развитие само потребовало
создания мировой империи. Поэтому римлянам было нетрудно со-
здать империю па длительный срок.
Династический принцип в империях дпадохов тоже восходил к
Филиппу, так как Александр был довольно небрежен в вопросах
семейных отношений. Аптигопиды в Македонии даже сохранили
свою верность староплеменной демократии. Птолемеи, Селевкиды и
Атталпды считали свои заморские владения в некотором роде семей-
354
иым достоянием, по полагали, что в этих «копьем завоеванных»
странах должно быть установлено абсолютистское, в духе Александ-
ра правление. Иначе они не смогли бы справиться с многочисленным
населением этих стран. Характерно, что греко-македонские слои
здесь даже не стремились разделять с царем управление страной.
Опи довольствовались общественными свободами, которые давали им
известные преимущества в местных условиях. Правители повсюду
уничтожали македонские советы знати, не встречая при этом ника-
кого сопротивления. Свои империи опи создали после смерти Алек-
сандра, пользуясь различными хитростями и уловками, но это пе
мешало им, как некогда Александру, чувствовать себя самостоятель-
ными, независимыми от Македонии властителями. Таким образом,
опи были последователями Филиппа в том, что придавали особое зна-
чение окраинам Средиземного моря, в его национализме и в отно-
шении к местному населению, по отнюдь не в отношении к абсолю-
тистскому строю.
Их правлению тоже были свойственны попытки «облагодетель-
ствовать» население, по при этом опи действовали не столь само-
уверенно и деспотически, как Александр. В отличие от пего для них
было важно сохранить расположение греко-македонской верхушки,
и они способствовали ее процветанию. Династии и верхушка общест-
ва зависели друг от друга. Правительство не навязывало населению
своих благодеяний. Учитывались желания и интересы благодетель-
ствуемых. Ведь из высших слоев населения назначались военачаль-
ники и чиновники государственного аппарата.
В провинциях сохранилось со времен Александра обожествление
царской власти. Это прежде всего относилось к верхушке общества,
т. е. к грекам. Немногочисленные потомки македонян этому пе со-
противлялись. В Египте, например, обожествляли представителей
династии Птолемеев, так же как некогда фараонов. Царям же Ма-
кедонии не нужны были божеские почести.
На этом можно закончить обзор истории царского дома и прин-
ципов, которыми руководствовались диадохи, во многом вернувшие-
ся к греко-македонскому национализму Филиппа. Создается впечат-
ление, что Александр опередил свое время по меньшей мере на пол-
столетия, а то и на целый век. Однако влияние Александра распрост-
ранилось только на развитие государственности в сепаратистски и
националистически настроенном обществе и па конкретную политику
местных властей. На духовное же развитие своего времени царь
влияния не оказал, а ведь мы никак не должны забывать, что Алек-
сандр был не только политическим деятелем, но и мыслителем-нова-
тором. Его философские принципы больше связаны с развитием про-
грессивной греческой мысли, чем с принятой в его время, обременен-
ной государственной и национальной традициями идеологией македо-
нян. То, что в политических устремлениях Александра было прежде-
временным, в области философии постепенно приходило в соответст-
вие со временем: его идеи, подготовленные софистами и особенно
киниками, были подхвачены единомышленниками — Зеноном и шко-
лой стоиков.
КОММЕНТАРИИ
Вместо введения
1 Подробнее об этом см.: Fr. Schache rmey г. Alexander in Babylon.
Wien, 1970, c. 81, 92.
2 См.: Юбилейный сборник в честь Ханса Эриха Штира.— Antike u. Univer-
salgeschichte, 1972, с. 176 и сл.
Глава I
1 Diod. VII, 16.
2 Lukian. Dial, mort., 14.
3 См.: A r r. Ind., 18, 4, 6, где Неарх, Лаомсдоп и Андросфен названы маке-
донянами.
4 Thuk. II, 99, 3.
5 Р 1 u t. De liberis educandis, 20, 14.
6 См.: Frg. Gr. Hist., 72 frg. 4. Приведенный отрывок из Анаксимена не
дает решения вопроса.
Глава II
1 Isokrates. Phil., 120 и сл.
2 Наделение землей рода Кена удостоверено надписью (Syll. I3, № 332).
3 См.: Т h е о р о m р., frg. 162, 224, 225 a-b.
4 См. фундаментальное исследование: Elias Bickermann — Joh. Sykutris.
Speusipps Brief an Konig Philipp. B., 1928.
5 T h e о p о m p., frg. 27, 224, 225 a-b.
6 P 1 u t. Al, II, 2.
7 Pint. Al, II, 9; LXXVII, 8; A then. XIV, 659 F; Duris F. Gr. Hist, 76,
frg. 52.
Глава III
1 Stobaeus. Flor, IV, 205; Pint. Quaest. conviv, VII, 7, 1; 718 F.
2 Pint. Al, V, 1 и сл.
3 Dio Chrysost, I, 1; Suda S. V. Timotheos; Pint. De fort. Al, II, 2, 335 A.
Тимофей (V—IV вв. до п. э.) — уроженец г. Милета в Малой Азии, известный
сочинитель военных песен и дифирамбов.
4 A t h е н. X, 435 А.
5 D i о g. L а е г t. V, 39; Cicero Tuscul, III, 10.
6 A r i s t, frg. 675 Rose; A t h e n. XV, 696 A—E; D i о g. L a e r t. V, 6 и сл.
7 P 1 u t. De lib. educandis, XX, 14 В—C.
8 A r i s t. De Anim. Gener, III, 3, 756 b 6.
s Pint. Al, VIII, 1.
10 A r i s t. Pol, VII, 1332 b, 24; De coelo, II, 14, 298 a, 12 и сл.
и Plin. N. H, VIII, 44.
12 Cp.: Ari st. Pol, III, 1284a. Это место написано после оракула Аммона,
но до гибели Каллисфена.
356
13 Justin. IX, 4, 5.
14 Plut. AL, IV, 1 и сл.; De fort. AL, II, 2; A el i an. V. H., XII, 14.
15 Plut. AL, IX, 6 и сл.
16 Автор излагает эти события по Плутарху (AL, X, 4). Арриан же (III,
6, 5) связывает высылку друзей Александра с конфликтом, возникшим из-за
нового брака Филиппа.
17 См.: D i о d. XVI, 94, 4; существует другая версия, приведенная Юстином
(XI, 2, 1), согласно которой убийца был судим и приговорен к распятию. Эта
версия встречается и в папирусном свидетельстве (Oxyrh. Pap., 15, 1798),
но чтение там основано на таком количестве конъектур, что едва ли заслужи-
вает доверия.
Глава IV
1 Ps.-Kallisth. I, 26; Агг. I, 25, 2.
2 D i о d. XVI, 93 и сл.; Plut. AL, X, 5 и сл.; Justin. IX, 6, 5 и сл.; А г i s t.
Pol., V, 1311 b, 1 и сл.
3 Justin. IX, 7, 12; Paus. VIII, 7, 7; Plut. AL, X, 7.
4 Plut. AL, X, 6; J u s t i n. IX, 7 и сл.
6 Diod. XVII, 2, 2 и сл.; Aischines III, 160 и сл.; Plut. De mosth.,
XXIII, 2; Plut. Phok., XVI.
6 Diod. XVII, 2, 3; Justin. XI, 1, 10.
7 Plut. AL, XIV, 6 и сл.; Justin. XII, 2, 3.
8 Arr. I, 1, 4 и сл. Арриан основывается в этом месте на Птолемее.
9 А г г. II, 14, 5 и сл.; Plut. De fort. AL, I, 3, 327D.
10 Aischines III, 240; D ein ar ch. I, 19; Arr. I, 7, 1 и сл.
11 J us t i n. XI, 2, 8.
12 Собственные слова Александра см.: Schol. ad. Hom. IL, II, 435.
13 Arr. I, 7—8; Diod. XVII, 8—14. Последний основывается на Клптархе
(ср. frg. 1).
14 Н е г о d о t. II, 152 и сл.; А1 k a i о s 50, 1 и сл.; 82, 10 и сл.; Diehl. AnthoL
lyr., I, 1936.
15 D i о d. XVII, 6, 1; J u s t i n. X, 3, 3.
16 D i о d. XVII, 7, 2.
17 О македонском войске см.: W. Tarn. Alexander the Great. L., 1948, II,
c. 10 и сл., с. 153 и сл.
18 О греческих наемниках на македонской службе см.: Н. W. Park е.
Greek Mercenary Soldiers. L., 1970, с. 186 и сл.
19 Некоторые отряды присоединились к Александру только в Малой Азии
(Arr. I, 29, 4).
20 Мы основываемся на цифрах Птолемея (Arr. I, И, 3) — наиболее на-
дежных, с нашей точки зрения.
21 AristobuL, frg. 4; Arr. VII, 9, 6; Onesikrit., frg. 2.
22 D i о d XVII, 17, 3.
23 Idioxenoi (Chares, frg. 4); cp.: Plut. AL, LIII, 2.
24 Cm.: Diod. XVII, 17, 5.
25 Cp.: Curt. VII, 1, 36 и сл.; Plut. AL, XXXIX, 13.
26 P1 u t. AL, XV, 4.
27 Diog. Laert. VI, 84.
28 Возможно, Клитарх использовал также и Анаксимена, который тоже пи-
сал о первых годах жизни Александра.
29 К письмам Александра некоторые ученые (J. К а е г s t. Geschichte des
Hellenismus, 3. Aufl. 1927, I, c. 545 и сл.) относятся скептически. А. Бауэр
(A. Bauer. Festgabe fur Budinger, 1898, с. 71 и сл.) доказал, что вопрос о под-
линности каждого письма Александра или фрагмента из него надо решать в
отдельности и что в классическую эпоху едва ли существовали сборники, со-
стоявшие исключительно из поддельных писем.
30 Ps.-L u k i a n, Macrob., 22; Strabo XV, 699.
31 В. Тарн (II, 63 и сл.) считает, что Диодор в XVII книге использовал
также книги Аристобула, Диилла, Дейнопа, какого-то придворного поэта из
357
лагеря Александра, книгу о Гефестионе, а также не дошедший до нас источ-
ник с высказываниями греческих наемников. Однако такой метод работы на-
столько далек от манеры Диодора, что предположение Тарна кажется совер-
шенно невероятным.
Глава V
1 Diod. XVII, 19, 3 и сл.
2 А г г. I, 13, 2 и сл. Меньше доверия заслуживает основывающийся на
Клитархе Диодор (XVII, 19, 3).
3 А г г. I, 14, 4; Pint. AL, XVI, 7.
4 Р о 1у а е в. IV, 3, 8.
5 Diod. XVII, 21, 4.
6 А г г. I, 16, 7; Р 1 u t. AL, XVI, 18.
7 Pint. Phok., XVIII; A e 1 i а в. V. H., I, 25.
8 SylL, № 272.
9 А г r. I, 20—23; cp.: Diod. XVII, 24—27.
10 А г r. I, 20, 1; D i о d. XVII, 22, 5.
11 А г г. I, 27, 4; III, 6, 6; C u г t. Ill, 1, 1.
12 Strabo XIV, 666; Arr. I, 26, 1 и сл.
13 К a 11 i s t h e n e s, frg. 31.
14 Arr. I, 26, 1 и сл.
15 На Аристобуле основан рассказ Страбона (XVII, 666).
16 А г г. I 25 3.
17 V. Ehrenberg. Ost und West, 1935, 151 и сл.; W. Tarn Al. the
Great, I. 23;
18 Diod. XVII, 29. Сообщение основано на книге Клитарха.
19 А г г. I, 20, 3; D i о d. XVII, 23, 5 и сл.
20 D i о d. XVII, 30, 1; С u г t. Ill, 2, 1.
21 Curt. Ill, 5, 10; Diod. XVII, 32, 2; Arr. II, 5, 1.
22 Diod. XVII, 48, 1; II, 13, 2.
23 Arr. II, 10, 4.
24 Diod. XVII, 33, 5 и сл.; Curt. Ill, 11, 7; C h a r e s, frg. 6.
25 P1 u t. AL, XX, 13.
26 A t h e n. XIII, 607 F — 608 A.
27 Arr. II, 16, 8; Justin. XI, 10, 11.
28 A г г. II, 24, 5.
29 Poly aen. IV, 3, 3.
30 D i о d. XVII, 46, 4; Curt. IV, 4, 17 и сл.
31 Chares, frg. 4; cp.: Arr. II, 20, 4 и сл.; Curt. IV, 2, 24-3, 1; P 1 u t,
AL, XXIV, 10 и сл.;
32 Arr. II, 26 и сл.; Curt. IV, 6—7 и сл.; Diod. XVII, 48, 7; 49, 1.
Глава VI
1 Уже Каллисфен обратил внимание на эти устные предложения. Во вся-
ком случае, о них пишет восходящий к Клитарху Диодор (XVII, 39, 1 и 54, 1).
Курцпй Руф (IV, 1, 7 п сл.) и Помпей Трог (Justin. XI, 12, 1) сообщают
только о выкупе, по пе говорят о территориальных уступках.
2 См.: А г г. II, 14, 4 и сл.
3 Клитарх (см.: Diod. XVII, 54, 7) относит смерть Статиры к более позд-
нему времени. Автор основывается па сообщении Каллисфена.
4 С u г t. IV, 8, 7 и сл.
5 О слежке Кратера за Филотой см.: Pint. AL, XLVIII и сл.; De fort. AL,
2, 7, 339 E; Arr. Ill, 26, 1 и сл.
6 Diod. XVII, 48, 2 и след. Cp.: Arr. II, 13, 3; Curt. IV, I, 27 и сл.
7 Arr. Ill, 1,4.
8 I s о с г. V, 154.
9 Arr. Ill, 5, 2.
358
10 А г r. Ill, 3; Diod. XVII, 49, 2—51; Curt. IV, 7, 5—8; Justin. XI, 11;
Plut AL, XXVI и сл.; Strabo XVII, 813 и сл.
11 А г г. Ill, 3, 1 и сл. Kallisthenes, frg. 14. Греки из Навкратиса и
Кирены считали, что их герои побывали всюду, в частности и в оазисе Сивы.
Для Персея, если вспомнить «Андромеду» Еврипида (ср. также: А р о 11 о d о г.
II, 43), и для Геракла, убившего Бусириса, такой поход казался вполне есте-
ственным.
12 Р1 u t. Lys., XX, 6 и сл.; Paus. Ill, 18, 3.
13 Возможно, Клитарх и, безусловно, Птолемей (А г г. III, 3, 2) уже после
смерти Александра сообщили, что главной целью этого похода было признан не
царя потомком Зевса-Аммона.
14 См. заимствованное, вероятно, у Каллисфена через Клитарха описание
Диодора (XVII, 50) и Курция Руфа (IV, 7, 16 и сл.).
15 См.: Diod. XVII, 93, 4.
16 См. речь в Описе, где упоминается Филипп (А г г. VII, 9, 2 и сл.), и план
постройки на его могиле гигантского надгробия (Diod. XVIII, 4, 5).
17 А г г. IV, 10, 2; Kallisthenes, frg. 14.
18 А г г. IV, 10, 2.
19 А г г. Ind., XXXV, 8; Pint, AL, XLVII, 12; XXXIII, 1; A г г. VII, 14, 7;
XXIII, 6 и сл.; A t h е n. XII, 537 Е.
20 Diod. XVIII, 3, 5 (из Иеронима); Curt. X, 5, 4; Justin. XII, 15, 7.
21 V. Е h г е n b е г g. Polis und Imperium, 1965, с. 402 и сл.
22 А г г. III, 6, 2; Curt. IV, 8, 12; Plut. AL, XXVIII, 2.
23 Ps.-A r i s t. Oecon., II, 33; J u s t i n. XIII, 4, 11.
24 Arr. Ill, 2, 6 (о Митилене); о Кирене см.: Diod. XVII, 49, 2; Curt.
IV, 7, 9.
25 Arr. I, 17, 12.
26 C u r t. IV, 1, 34; 5, 13.
27 Curt. IV, 8, 9 и сл.
28 Josephus. Ant., XI, 313.
29 Plut. AL, X, 2, 4; XXIX, 1 и сл.; Plut. De fort. AL, II, 2, 334D-F; Arr.
Ill, 1, 4.
Глава VII
1 A г г. TH, 6,4.
2 A г r. Ill, 11, 3—8 (ср.: A г i s t о b u 1., frg. 17); Diod. XVII, 57, 3 и сл.;
8 A r r. Ill, 8, 3 и сл.; И, 3 и сл.
4 Plut. AL, XXXIII, 1 и сл.; Kallisthenes, frg. 36
5 Arr. Ill, 13, 1-2; 14, 2-4; Curt. IV, 15, 2.
6 Arr. Ill, 16, 1; др.: Arr. Ill, 15, 5. Ошибочны сведения Диодора, осно-
вывающегося на Клитархе (XVII, 61, 1).
7 Р 1 u t. AL, XXXIV, 1.
8 Plut. AL, XXXV, 1 и сл.; Strabo XVI, 737 и сл.
9 С u г t. V, 1, 17 и сл.
10 А г г. III, 16, 4 и сл.
11 Arr. IV, 7, 2; Strabo XI, 529.
12 Curt. V, 1, 36 и сл. (заимствовано у Клитарха, собравшего рассказы
воинов).
13 Plut. AL, XXXVII, 7; Curt. V, 2, 13 и сл.; Diod. XVII, 66, 3 и сл/.
Plut. De fort. AL, I, 329D.
14 Arr. Ill, 16, 10.
15 To, что сожжение дворца рассматривали как акт мести, см.: A n t h.
Palat, VI, 344.
16 Ср.: Diod. XVII, 72; Curt. V, 7; Plut AL, XXXVIII; Arr. Ill, 18,
11; Strabo XV, 729.
17 P 1 u t AL, XXXVII, 6; C u г t. V, 6, 12.
18 Гробницу Кира посетил также Аристобул (frg. 51).
19 Arr. Ill, 16, 9; IV, 7, 2; Curt. V, 1, 43; Plut. AL, VIII, 3; XXII, 1.
20 Plut. AL, XXXIX, 10. Речь идет о владениях бывшего визиря.
21 С u г t. V, 8 и сл.
350
Глава VIII
1 Justin. XI, 15; Curt. V, 13; Diod. XVII, 73 и сл.; Arr. Ill, 21, 10;
III, 22, 1; Plut. Al., XLIII.
2 Plut. AL, XLIII, 5; J u s t i n. XI, 15
3 Diod. XVII, 74, 3; Curt. VI, 2, 15—4, 1; Justin. XII, 3, 2—4; Plut.
AL, XLVII.
4 Curt. VI, 2, 18.
5 AristobuL, frg. 19; К1 e i t a r c h., frg. 14; Onesikrit., frg. 3 и сл.
6 A rr. Ill, 29, 9.
7 Diod. XVII, 76, 7; Curt. VI, 5, 18 и сл.; Plut. AL, XLIV, 3 и сл.
8 Arr. Ill, 25, 1.
9 A r r. Ill, 25, 4; cp.: Curt. VI, 6, 35.
10 Ср.: P 1 i n. N. II., VI, 93; P t о 1 e m a i о s VI, 17; S t r a b о XI, 516.
11 Arr. Ill, 27, 3.
12 Curt. VII, 3, 2 и сл.; cp.: Arr. HI, 28, 1.
13 Arr. IV, 7, 1.
14 Arr. Ill, 28, 1.
15 Curt. VII, 3, 23; D i о d. XVII, 83, 2.
16 Strabo XI, 505; XV, 688; Arr. V, 3, 2; Diod. XVII, 83, 1; Curt. VII,
3 22.
17 P 1 u t. AL, XLV, 3.
18 Plut AL, XLVII, 9 и сл.
19 Plut AL, XLVIII, 1 и сл.
20 P 1 u t. AL, XLVIII, 4 и сл.; De fort AL, II, 7, 33 F.
21 Arr. Ill, 26 и сл.; Diod. XVII, 79 и сл.; Curt. VI, 7 и сл.; Justin.
XII, 5, 1 и сл.
22 U. Wilcken. Alexander der Grosse. В., 1931, с. 154.
23 А г г. IV, 13, 7; 14.
24 Arr. Ill, 26, 3 и сл.; Curt. VII, 2, 11—33; Diod. XVII, 80, 3; Justin.
XII, 6, 14; Plut. AL, XLIX, 13.
25 Diod. XVII, 80, 4; Curt VII, 2, 35 и сл.; P о 1 у a e n. IV, 3, 19.
26 Arr. Ill, 27, 5.
27 Arr. Ill, 28, 8 и сл.; cp.: Strabo XV, 725.
28 A r r. Ill, 25, 3; 28, 8; C u r t. VII, 4, 32.
29 Arr. Ill, 30, 3.
30 Arr. IV, 4, 1; Curt. VII, 6, 27; Justin. XII, 5, 12.
31 Arr. IV, 3, 1; cp.: Plut. AL, XLV, 5; Curt VII, 6, 22.
32 A г г. IV, 2, 2 и сл.; Ill, 3, 5. Cp.: Curt VII, 6, 19 и сл.
33 Arr. IV, 4, 1; C u r t VII, 6, 25.
34 Там же.
35 Pl in. N. H., VI, 47; cp.: Curt. VII, 10, 15; Arr. IV, 18, 1.
36 Strabo XI, 517; Arr. IV, 16, 3; Justin. XII, 5, 13.
57 Curt. VIII, 2, 13-3, 16; Arr. IV, 17, 4 и сл.
38 Arr. IV, 18, 4 и сл.; cp.: Strabo XI, 517; Polyaen. IV, 3, 29; Curt.
VII, 11, 1.
39 C u r t. VII, 10, 4 и сл.; Diod. XVII, ep. 22.
40 Cp.: Curt. IX, 7, 3; D i о d. XVII, 99, 5 и сл.
41 Diod. XVIII, 4, 8; 7, 1 и сл.
42 Curt. VIII, 5, 1; cp.: Diod. XVII, 108, 3.
43 Plut AL, XLVII, 9 и сл.
44 Curt VIII, 1, 19.
45 Plut AL, LVII, 3.
46 P1 u t. AL, L—LI.
47 Arr. IV, 8, 1 и сл.; cp.: Curt VIII, 1, 19.
48 P 1 u t. AL, LI, 6; ср.: A г г. IV, 9, 1; C u r t. VIII, 1, 28 и сл.
49 E u r i p. Androm., 693.
50 Diod. XVII, 77, 4 и сл.; Curt. VI, 6, 8; А г г. IV, 13, 1.
51 H e г о d о t. VII, 136, 1; I s о c r a t. IV, 151.
52 P 1 u t. AL, LIV и сл.; А г г . IV, 12, 3 и сл.
53 Цит. по: К. Erdmann. Das iranische Feuerheiligtum, 1941. Литература
360
по вопросу приведена в: Fr. Schachermeyr. Alexander in Babylon und
die Reichsordnung nach seinem Tode. Wien, 1970, c. 38 и c. 682.
54 Diod. XVII, 114, 4.
55 Cur t. V, 1, 20.
56 Diod. XVII, 114, 4.
57 Curt. X, 5, 16.
58 Cp.: Plut. AL, LIV, 4 (-Chares, frg. 14^a); Arr. IV, 12, 3-5.
59 Arr. IV, 12, 2; Curt. VIII, 5, 22 и сл.; cp.: Plut. AL, LXXIV, 3 и сл.
60 A г г. IV, 12, 2; C u r t. VIII, 5, 24.
61 Arr. IV, 13, 1 и сл.; Curt. VIII, 6, 1 и сл.; Plut. AL, LV, 3 и сл.
62 Время и место покушения установлены по письму Александра Кратеру
(Plut. AL, LV, 6; Arr. IV, 22, 2).
63 Arr. IV, 10, 1 и сл.; Plut. AL, LIV, 2; D i о g. L a e r t. V, 5; Vai.
Max., VII, 2.
64 P 1 u t. AL, LV, 2.
65 В русском переводе Плутарха («Сравнительные жизнеописания», т. 3,
гл. LIII—LIV) слова Каллисфена обращены к царю. Филологически более ве-
роятно, что Каллисфен обращался к своему секретарю Стребу.
66 Р 1 u t. AL, LV, 5; А г г. IV, 14, 1.
67 Р 1 u t. AL, LV, 9; ср.: Arr. IV, 14, 3.
68 А г г. IV, 15, 4; С u г t. VII, 9, 15.
69 А г г. IV, 11; III, 8, 3; ср.: Curt. VII, 6, 12.
70 Plut. AL, XLIV, 1; Polykleitos, frg. 7.
71 Историю об амазонках в литературу ввел Онесикрит (см.: Plut. AL,
XLVI, 1; Curt. VI, 5, 24; Arr. IV, 15, 4; VII, 13, 4; Lukian. Quomodo hist,
conscribenda, 40).
Глава IX
1 Arr. VI, 1, 6. См. об этом ценную статью Г. Вирта: G. Wirth. Nearchos,
der Flottenschef, Acta Conventus XI Eirene, 1968, c. 615 и сл.
2 Арриан (IV, 22, 4) указывает, что переход через горы занял всего десять
дней. Автор в специальном исследовании доказывает, что в мае Шибарскнн
перевал легкопроходим. Его утверждение основано на личном опыте. Автор
признает, что в своих прежних монографиях он переоценивал трудности этого
перехода.
3 А г г. IV, 22, 7 и сл.; Diod. XVII, 84 и сл.; Curt. VIII, 10 и сл.; Justin.
XII, 7, 4 и сл.; S t г а b о XV, 697.
4 А г г. IV, 27, 3; Р 1 u t. AL, IX, 6 и сл.; Diod. XVII, 84.
5 Arr. V, 1, 1 и сл.; Curt. VIII, 10, 7 и сл. (сообщение основано на пере-
сказе Клитархом солдатских воспоминаний); Strabo XV, 688; Plut. AL.
LVIII, 6.
6 A г г. IV, 28 и сл. Изложение здесь основано на Птолемее.
7 Diod. XVII, 86; С u г t. VIII, 12, 7 и сл.
8 А г г. V, 4, 4; А г г. Ind., 16.
9 AristobuL, frg. 42; Arr. Ind., X, 8, И и сл.; 17, 4; Strabo XV, 693.
10 Arr. V, 8, 4 и сл.; Curt.. VIII, 13 и сл.; Diod. XVII, 87—89.
и Арриан (V, 8, 4 и сл.) пересказывает в этом месте Птолемея.
12 U. W i 1 с k е n. Alexander der Grosse. В., 1931.
13 Diod. XVII, 90, 1 и сл.; Curt. IX, 1, 4 и сл.; Strabo XV, 698 и сл.
14 Strabo XV, 692 (frg. 18).
15 Strabo XV, 694, 705 и сл.; Arr. Ind., XV, 10 и сл.; Клитарх у Диодора
(XVII, 90, 4); Curt. IX, 1, 8 и сл.; Nearch., frg. 10.
16 На основе Клитарха составлены сообщения Диодора (XVII, 91, 4) и Кур-
ция (IX, 1, 24).
17 Ones ik г it., frg. 21. См. также: Strabo XV, 700 (может быть, пз
Аристобула).
18 О ливнях, вызванных муссонами, см.: Strabo XV, 697; XV, 691;
Diod. XVII, 94, 3.
19 Arr. V, 25, 2.
361
20 Arr. V, 28, 4 и сл.; V, 29, I.
21 Arr. V, 29, 1 и сл.; Curt. IX, 3, 19; Diod. XVII, 95, 1 и сл.; Plut. Al.,
LXII, 8.
22 Herodot. IV, 44.
23 Ar is t. Pol., VII, 1332b, 24.
24 А г г. VI, 24, 2; S t r a b о XV, 686; Arr. Ind., I, 3.
25 Ne a r ch., frg. 18, и A r i s t о b u L, frg. 35n38 (Strabo XV, 691 и сл.;
XV, 707).
26 Ne a r c h., frg. 20 (S t r a b о XV, 696).
27 Arr. VI, 2 и сл.
28 Arr. VI, 2, 4; ср.: Arr. Ind., XIX, 7. В источнике на основе данных
Неарха число кораблей уменьшено до 800. Неизвестно, означает ли это, что
в перечень были включены только большие или новые корабли.
29 А г г. Ind., XIX, 5.
30 Arr. VI, 3, 1 и сл.
31 Arr. VI, 9 и сл. Разбор источников: Fr. Schachermeyr. Alexander
in Babylon. Wien, 1968, c. 215 и сл..
32 Arr. VI, 16, 3. У Курция (VIII, 13, 4) упоминается предательство Си-
макса. Если оба автора имели в виду одно лицо, то это означает, что Самба
(Симакс), прежде уже помилованный Александром, снова получил власть в
горной Индии.
33 О n е s i k г i t., frg. 24.
34 Strabo XV, 692. Ср. у Плутарха (Al. LXVI, 1), у которого время экспе-
диции ограничивается семью месяцами (с ноября по июнь). Страбон добавил
три месяца, имея, вероятно, в виду стоянку в Паттале.
35 Diod. XVII, 104, 1; А г г. VI, 18 и сл.; Curt. IX, 9.
36 О n е s i k г i t., frg. 12 и сл.
37 Arr. Ind., XX, 8; ср.: Arr. Ind., XXIV, 6, где сказано, что сухопутная
часть армии, переброшенная на кораблях, оказалась достаточной, чтобы обра-
зовать фалангу.
38 А г г. Ind., XX.
39 N е а г с h., frg. 3.
40 Arr. VI, 22 и сл.; Strabo XV, 721 и сл.
41 Plut. AL, LXVI, 4. Автор, вероятно, имеет в виду не все войско, а ту
его часть, которую вел Александр.
42 Ни Птолемей, ни Аристобул, по-видимому, о нем не упоминали
(А г г. VI, 28, 1 и сл.). Дионис упоминается только в версии Клитарха
(Curt. IX, 10, 24; Diod. XVII, 106, 1; Plut. AL, LXVII).
43 A r r. Ind., XXI, 1; cp.: S t r a b о XV, 721.
44 А г г. VI, 28, 7.
Глава X
1 A г г. VII, 3 и сл.; VII, 15; Diod. XVII, 107 и сл.
2 А г г. VI, 29, 4 и сл. (А г i s t о b u 1, frg. 51); Strabo XV, 730.
3 A г г. VI, 30, 2 и сл.; VII, 6, 3; Diod. XIX, 14, 5; 48, 5.
4 А г г. VI, 29 и сл.; Plut. AL, LXIX, 1.
5 Arr. VII, 4, 4; Plut. AL, LXX, 3; Diod. XVII, 107, 6; Curt. X. 3, 11.
6 Chares, frg. 4; P h у 1 а г c h. Frg. Gr. Hist. 81, frg. 41.
7 Arr. VII, 6, 2.
8 Агг. VII, 6, 2.
9 Распространенное мнение о том, что свадьба воинов праздновалась одно-
временно со свадьбой знати, опровергается Аррианом (VII, 4, 8). Ср.: Arr. VI*
12, 2; Chares, frg. 4.
10 А г г. VII, 6, 1 и сл.; Diod. XVII, 108, 1 и сл.
11 Arr. VII, 24. 1; Р1 u t. Al., LXXVI, 5.
12 Arr. VII, 24, 3.
13 А г г. VII, 29, 4; D i о d. XVII, 110, 1.
14 Curt. IX, 4, 16 и сл.
362
15 Arr. VTI, 5, 1 и сл.; Plut. Al., LXX, 3; Curt. X, 2, 9 и сл.; Justin.
XII, И, 1 п сл.
16 Наиболее достоверным автор считает сообщение о бунте в Описе Арриа-
на (VII, 8 и сл.), ибо ого рассказ восходит к Птолемею, который был свидете-
лем события. Отдельные подробности см.: Diod. XVII, 108 и сл. (из Клитар-
ха), в Р1 u I. AL, LXXI.
17 По персидскому обычаю, «родственники» имели право па поцелуй са-
мого цапя (Arr. VII, 11,6).
18 Arr. VII, 11, 8 и сл.
19 Р 1 u t. De fort. Al., I, 6, 329B; I, 9, 330B; S tr a b о I, 66 и сл.
20 Сесострпсом автор, следуя Геродоту (II, 102 и сл.), называет египет-
ского фараона Сенусерта (XIX в. до и. э.).
21 Л е 1 i a n. V. Н., IX, 3; Р о 1 у а е n. IV, 3, 24.
22 A th on. XIII, 586D, 595Е; Е р h i р р о s, frg. 5; Plut. AL, LXXII, 1;
Diod. XVII, 110, 7.
28 Об игре в кости см.: Plut. AL, LXXVI, 2; о стрельбе из лука см.:
Plut. AL, LXXIII, 4; об игре в мяч: Plut. AL, LXXIII, 7; о спортивных со-
стязаниях: Arr. VII, 14, 1; о литературных интересах: Plut. AL, VIII, 3.
24 A t h е n. XII, 539 F; D I о d. XVII, 77, 5; J u s t i n. XII, 38.
25 Arr. VII, 4, 3; VIII, 3.
23 Strabo XV, 731. Тот факт, что Страбон в этом месте восходит к Ари-
стебулу, нельзя считать бесспорным.
27 А г г. VII, 16 и сл.; ср.: Aris I о b u L, frg. 54.
28 Strabo XVI, 738.
29 Pl и t. AL, XXLVII, 9; De fort. AL, JI, 4, 337A; Plut. Eum., II; Arr. VH,
18, 1; VII, 4, 3; Diod. XVII, 114, 3.
30 Diod. XVII, 114, 4.
31 Arr. VII, 19, 4; Diod. XVII, 114, 4; 115, 5,
32 P I и t. Apophthegm. AL, 17, 180. E-F.
33 P I и t. Apophthegm. AL, 20, 180. F.
31 Plut., AL, XXIV.
35 Diod. XVII, 109.
36 Ср., например, Тегейскую надпись (Syll., № 306). Речь идет, по-впди-
мому, об указаниях, привезенных Никанором. Надпись содержит ответ па за-
прос, направленный в Вавилон. Diod. XVII, ИЗ, 3 и сл.
37 Е р h i р р., frg. 5.
38 С u г t. IX, 26; X, 5, 30.
39 А г i s t. Pol., III, 1284a.
40 A e 1 i a n V. IL, II, 19; Plut. Lac. Apophthegm, 219E.
41 Ed. M oyer. Kleine Schriften. Halle, 1910, c. 331.
42 Arr. VII, 21, 5.
43 Plut. Al., LXVIII, 1 и сл.; cp.: Arr. VII, 1, 2. Версия Плутарха проти-
воречит версии Диодора (XVIII, 4, 4) о плане пападевия на Карфаген.
44 А г г. VII, 20, 3 и сл.; Strabo XVI, 776.
45 С u г t. X, 1, 19; D i о d. XX, 50, 2.
43 А г i s t о b и L, frg. 55 (A г г. VII, 19).
47 A г г. VII, 21, 1 и сл.; 22, 2; S t r a b о XVI 739 п сл.
48 Arr. VII, 20, 2.
49 Сведения основаны иа устных сообщениях профессора Феликса Роппера
(Париж) и Эльмара Вальтера (Вепа).
30 Arr. VII, 25, 2.
51 Diod. XVIII, 4 (по Иерониму из Кардии).
52 Diod. XVIII, 4, 4.
53 Так понимал это Эратосфен, которого цитирует Страбон (I, 66 и сл.).
Ср.: Р 1 u t. De fort. AL, I, 8, 329 и сл.
34 Arr. VII, 19, 5.
55 Диодор утверждает (XVIII, 7. 2), что после смерти Александра около
23 тыс. наемников силой хотели добиться разрешения вернуться па родину.
Общее число недовольных, по-вндпмому, было еще больше. Это опровергает
утверждения М. И. Ростовцева (I, с. 102), что восстало только 3 тыс. паемни-
363
ков. Если бы это было так, то нс стоило бы направлять против них Пифопа с
большой армией.
58 U. W i 1 с к е п. Alexander der Grosse. В., 1931.
57 Diod. XVII, ИЗ, 1 и сл.; Arr. VII, 15, 4 и сл.; Justin. XII, 13, 1.
53 См.: Arr. VII, 15, 4—5; Strabo V, 232; Klei tar ch., frg. 31.
59 E p h i p p., frg. 3; P 1 u t. Al., LXX, 1 и сл.
69 Как Плутарх (Al., LXXVI и сл.), так и Арриан (VII, 25, 1), описывая
последние десять дней жизни Александра, пользовались выдержками из
«Эфемерид». Основным их источником было сочинение Страттиса о смерти
царя, который имел в своем распоряжении «Эфемериды» в том виде, в каком
они были привезены в Египет Птолемеем.
61 О различных взглядах па причину смерти Александра см.: А. В. В о s-
w о г t h.— Cl. Qu., № 65, 1971, с. 112 и сл.
62 Этот факт упоминают только Клитарх и те историки, которые восходят
к нему (Curt. X, 5, 4; Diod. XVII, 117, 3; Justin. XII, 15, 12). Курций
(VI, 6, 6) пишет, кроме того, что существовали две печати — македонская и
персидская. Возможно, Пердикка как командир первой илы гетайров получил
персидскую печать, для того чтобы издавать местные приказы, ио это вовсе не
означало передачи ему верховной власти. При жизни Александра он никогда
пе назывался хилиархом.
Глава XI
1 Подробнее об этом см.: Fr. Schachermeyr. Alexander in Babylon und
die Reichsordnung nach seinem Toge. Wien, 1970, c. 78 и сл.
2 J u s t i n. XIII, 2, 12; Curt. X, 6, 5.
3 Cp.: Diod. XIX, 44, 48, 5.
Словарь античных терминов, встречающихся в тексте*
Автократор — правитель, обладающий неограниченной властью, наде-
ленный чрезвычайными полномочиями.
А г е м а — конная гвардия; в Македонии отряд царских телохранителей.
Агора — рыночная площадь, место публичных собраний.
А к о п т и с т ы — воины, вооруженные короткими копьями, дротиками.
А м ф и к т и о н и я — союз государств, связанных обязательством почитать
и защищать какое-либо святилище.
А п а б а с и с (анабазис) — поход в глубь страны, в сторону от моря.
А р г с а д ы — царский род в Македонии, к которому принадлежали древние
македонские цари, включая Александра.
Аргираспиды (букв, «среброщптпые») — вооруженные щитами цар-
ские телохранители.
Аргонавты — участники легендарного похода на корабле «Арго» к бе-
регам Колхиды за золотым руном.
Аретэ (букв, «доблесть, добродетель») —в понимании Аристотеля и Алек-
сандра, присущее героям чувство долга, более важное для них, чем знатность
происхождения или богатство.
Буле — государственный совет.
Г е т а й р ы (гэтеры, этеры) — конное ополчение македонской знати, слу-
жившее в армии Александра в тяжеловооруженной коннице. Первоначальное
значение слова — «друзья, товарищи».
Гибрис (букв, «дерзость, наглость») — в представлении древних греков,
гибрис присуща человеку, возомнившему себя равным богам.
Гиматий — длинный плащ, надевавшийся поверх хитона.
Г и м н а с и й — место, которое в греческих городах отводилось для физи-
ческих упражнений и использовалось также для философских и политических
собеседований.
* В словаре раскрывается лишь то значение термина, которое встречается
в данной книге.
364
Гипасписты (букв, «щитоносцы») — пехотные отряды македонской ар-
киш, составлявшие царскую гвардию и входившие в фалангу.
Гипомнеумата (букв, «памятные записи») — заметки Александра,
прочитанные после его смерти войску и содержащие планы новых походов и
великих строек.
Гп п о токе от ы - легкая конница, вооруженная луками и стрелами,
Г и п а р х и — правители областей, сменившие персидских сатрапов.
Гиппарх — начальник отряда конницы (гиппархии).
Гоплит — тяжеловооруженный воин.
Диаграмма — письменное распоряжение.
Диадохи (букв, «приходящие на смену», «наследники») — обозначение
полководцев, унаследовавших и разделивших империю Александра.
Ила — подразделение конницы, эскадрон (около 200 человек).
Н а в а р х — командующий флотом.
О й к у м е н а — населенная часть земли. В представлении древних греков,
в ойкумену входили Южная Европа, Северная Африка и Азия вплоть до до-
лины Инда.
Палестра — школа физического воспитания; место, где происходили
1 имиастпческие соревнования.
П е д з э т а й р ы (педзетеры) — тяжеловооруженная пехота, набиравшаяся
из зажиточных крестьян.
Пельтасты — легковооруженная пехота, оружие которой ограничива-
лось пращами, луками и легкими кожаными щитами (пельтами).
П о т о с (букв, «влечение», «побуждение»)—в понимании Аристотеля и
Александра, потос — стремление к подвигу, присущее героическим личностям,
которое влечет их к аретэ.
П р о д р о м о й — легкая конница и пехота, которым поручались разведка
и преследование противника.
Про к сены — постоянные представители какого-либо государства в чу-
жой стране.
П роек ине за (проскипесис) — земной поклон; принятая в Персии фор-
ма приветствия царя, сводившаяся к падению ниц и прикасанию лицом к
земле.
Сарпсса — длинное (около 4 м) копье, принятое па вооружение в ма-
кедонской пехоте.
С и м м а х и я — военный союз.
Синедрион — исполнительный орган Коринфского союза.
Таксис—полк пехоты, насчитывавший при Александре около 1500 че-
ловек.
Талант — весовая и денежная единицы. Аттический серебряный талант
состоял из 60 мин и весил 26,2 кг.
Т а л а с с о к р а т и я — господство па море.
Фаланга — боевой порядок тяжеловооруженной пехоты. Македонская
фаланга насчитывала в глубину до 26 рядов.
Фрурарх — начальник воинского поста или крепости.
Хилиарх (букв, «тысяцкий») — в конце царствования Александра бли-
жайший помощник царя, соответствующий визирю восточных правителей.
Xи т о н — нательная одежда греков и македонян (рубаха).
Э а к и д ы — потомки мифического героя Эака. Эакидами называли эпир-
ских царей, ведших свое происхождение от Эака и Ахилла.
Эпигоны (букв, «потомки»)—эллинистические правители, пришедшие
па смену дна дохам.
Э п и т о м а — сжатое изложение пли извлечение из литературного или
исторического сочинения.
Эфемериды (букв, «подневные записи») — хроники дворцовой канце-
лярии Александра.
ФРИЦ ШАХЕРМАЙР И ЕГО КНИГИ ОБ АЛЕКСАНДРЕ
«То, что касается Александра, известно всем»,— писал путешественник
Павсаний (VIII, 7, 7) 400 лет спустя после походов великого завоевателя,
а другой писатель приблизительно того же времени утверждал, что «нет чело-
века, о котором писали бы больше и противоречивее» 1. Прошедшие с тех пор
века пе ослабили интереса к судьбе великого завоевателя, и даже невежествен-
ный городничий в гоголевском «Ревизоре» пе отрицал, что Александр Маке-
донский — горой, хотя и не рекомендовал на этом основании ломать стулья и
наносить убыток казне. Все же ожесточенные споры об Александре пе зати-
хали, не только стулья, по даже копья ломали не одни лишь учителя, ио и
крупнейшие ученые-античники.
Немало сил потратили и ориенталисты па изучение Восточного похода
Александра, пытаясь выяснить причины его быстрых побед, а также опреде-
лить влияние македонских завоеваний па развитие стран Переднего Востока и
Средней Азин. В их спорах по, казалось бы, сугубо научным вопросам нетрудно
подчас почувствовать и «злобу дня», угадать политическую позицию того пли
оного ученого.
Большинство западных историков XVII, XVIII и даже XIX в. признавали
идеалом, общественного строя афинскую демократию эпохи Перикла. К возвы-
шению Македонии, положившему конец независимости Афин, и к македон-
ским царям Филиппу и Александру многие историки того времени относились
с нескрываемой неприязнью. Такую позицию занимали и наиболее известные
представители историографии первой половины XIX в.: Нибур, Грот, Курциус,
и др. Дройзен с его восторженным преклонением перед великим завоевателем
стоит особняком среди ученых того времени.
В эпоху империализма буржуазная наука резко меняет свое отношению
к возвышению Македонии и к Александру. Пельмаи одобряет идею Александра
создать государство, «обнимающее главнейшие культурные народы и сглажи-
вающее их особенности па почве возможно более космополитической куль-
туры» 2. Эд. Мейер в работе «Александр Великий и абсолютная монархия» 3,
Корст, Вильпен и другие немецкие историки всячески превозносят македон-
ское объединение. Влияние этой тенденции сказалось и на сравнительно но-
вых кишах Берве, Раде, Корнеманна4 и др. Позиция Белоха, писавшего, что
«Александр пожал там, где посеял его отец», оригинальна и критична только
в оценке личности Александра, по это пе относится к оценке его деятель-
ности.
Особенно возрос интерес к македонским завоеваниям и к личности Алек-
сандра после второй мировой войны. За этот сравнительно небольшой проме-
жуток времени об Александре было написано больше книг, чем за все пред-
шествующие годы. Далеко не все они оставили заметный след в историогра-
фия, но некоторые представляют несомненный интерес (о книгах Э. Бедиэна,
Г. Бенгтсона, П. Бриана, Л. Омо, Ч. Робинсона, М. Уилера уже писали в на-
шей специальной литературе).
Па первом месте среди этих монографий, с нашей точки зрения, стоит
прекрасная книга В. Тарна «Александр Великий»5 — результат переработки
1 Арриан. Поход Александра. М.— Л., 1962, с. 47.
2 Р. Пельма н. Очерк греческой истории и источниковедения, СПб.,
1910, с. 305.
3 Е d. М е у е г. Kleine Schriften. I. Halle, 1910, с. 283—332.
4 См. библиографию.
6 W. Tarn. Alexander the Great. Cambridge. 1948, v. I—IL
3G6
написанных этим автором соответствующих глав «Кембриджской древней
истории». В книге Тарпа сочетаются увлеченность историка, сумевшего по-но-
вому прочитать одну из интереснейших страниц истории, и блестящее изло-
жение известных всем событий с основательностью и глубиной в разработке
частных вопросов. Чтобы не отвлекать внимания читателя на источники и по-
лемику по отдельным проблемам, Тарн разбил свою работу на два тома, от-
делит. рассчитанное на массового читателя «Повествование» от предназначен-
ных для специалистов «Источников и исследовании». Этот второй том, состоя-
щий из отдельных очерков, несомненно, значительное явление в историографии.
Если можно согласиться не со всеми результатами исследования Тарна, то
нельзя обойти молчанием проделанную им работу.
Вступительный очерк второго тома — разбор первоисточников, рассказы-
вающпх о походе,— посвящен пересмотру взгляда на происхождение и сравни-
тельную цепкость сочинений современников македонских завоеваний. Енге в
конце прошлого века немецкими историками была разработана концепция о
существовании двух восходящих к современникам Александра традиций: од-
ной— надежной, основанной па воспоминаниях участников похода, Птолемея
н Лристобула, которую использовал в дальнейшем Арриан в своем «Походе
Александра», и так называемой «вулыаты» — распространенной, ио малодосто-
верной версии. К «вульгате» восходят наиболее известные истории похода
Александра, составленные в римское время: XVII книга «Исторической библио-
теки» Диодора Сицилийского, «История Александра Македонского» Курция
Руфа и сделанная .Юстином «Эпитома» («Извлечение») из «Всеобщей истории»
Помпея Трога, а также в значительной степени биография Александра, напи-
санная Плутархом. Сколь значительное влияние на представления последую-
щих поколений оказала эта «вульгата», видно из того, что именно на ней осно-
ван сложившийся еще в эпоху эллинизма и получивший затем распростране-
ние по всему тогдашнему миру «Роман об Александре», версии которого дошли
пе только на греческом, но и на латинском, арабском, армянском, сербском и
многих других языках. Популярность «Романа об Александре» в средние века
можно сравнить только с популярностью «Библии» 6.
Историки XIX—XX вв. считали, что основным источником «вульгаты» были
«Деяния Александра», написанные Каллисфеном, а после смерти этого исто-
рика (327 г. до н. э.) основной материал «вульгата» заимствовала у Клитарха,
которого считали участником похода. Полагают, что его сочинение предше-
ствовало воспоминаниям Птолемея и книге Аристобула.
На ряде примеров В. Тарн сумел показать, что труды Клитарха не могли
быть основным источником «вульгаты», так же как он сам не был, по-види-
мому, участником похода Александра. Историки позднейшего времени брали,
возможно, из его увлекательно написанной, по, вероятно, более поздней по
сравнению с Птолемеем и Аристобулом книги отдельные детали. Хотя гипо-
теза Тарна о происхождении «вульгаты» не была принята другими учеными,
он все-таки заставил их пересмотреть общепринятый в то время взгляд па
работу Клитарха. Исследования Тарпом источников XVII книги Диодора по-
казали, что Диодор брал свой материал не только у Клитарха и что роль 1хли-
тарха в создании «вульгаты» была вовсе пе такой значительной.
Тем не менее некоторые выводы, к которым приходит Тарн, настолько
парадоксальны, что с ними невозможно согласиться. Например, Тарп считает
Александра провозвестником братства и единства народов. Именно македон-
ский царь, а не киники, утверждает Тарн, первым провозгласил идеи интер-
национализма и равенства пародов7. Общая идея, по его мнению, способна
сплотить пароды сильнее, чем любая формальная связь. Красной питью через
6 См.: М. Грабарь-Пассе к. Античные сюжеты и формы в западно-
европейской литературе. М., 1966, с. 172—183; Александрия. Минск, 1962; Алек-
сандрия. Роман об Александре Македонском по русской рукописи XV века.
М.— Л., 1965; В. М. Истрии. История сербской Александрии в русской ли-
тературе. Вып. I. Одесса, 1909.
ы7 Этот столь важный для Тарпа тезис был позднее подвергнут убедитель-
ной критике его соотечественниками Бедиэном> Берном и др. (см. Библио-
графию) .
367
всю книгу Тарна проходит апологетическая тенденция, его стремление найти
оправдание жестокой захватнической политике, проводимой македонянами.
Только трем поступкам Александра Тарн не находит оправдания: разрушению
Фив, казням Филоты и Пармениона и вероломному убийству сдавшихся на
милость победителя индийских наемников при Массаге. Но даже и эти по-
ступки Тарн называет лишь «грехами юного властелина» и считает, что о них
могут судить только те, кому знакомо искушение власти.
Книга Тарна, несмотря на свойственное ей стремление к прославлению
Александра, богата фактическим материалом, и если мы предлагаем нашему
читателю не ее, а другую книгу об Александре, то это объясняется не только
тем, что книга Фрица Шахермайра вышла на четверть века позже и вклю-
чает новый материал, накопленный наукой за эти 25 лет8, но и большими ее
достоинствами и глубокой эрудицией автора.
Шахермайр — единственный из известных нам ученых-античников, посвя-
тивший Александру и его походам не только множество статей и исследова-
ний, но и три капитальные монографии. Первая из этих книг об Александре,
которую автор снабдил подзаголовком «Гений и власть»9, была результатом
долголетней работы Шахермайра над изучаемой проблемой и, что еще важ-
нее, результатом духовного перелома ученого, происшедшего под влиянием
крупных событий в жизни страны и в его личной. В предисловии к этой книге
автор пишет, что события военных лет целительным образом повлияли па
формирование его общих взглядов... и что без них его книга не могла бы воз-
никнуть в ее современном виде.
Фриц Шахермайр — старейший, если не самый старый австрийский апти
вед, участник еще первой мировой войны 10 11. Проходя службу на Передг
Востоке и в Малой Азии, он увлекся историей Греции и античной культу-
рой. Это увлечение захватило его на всю жизнь, и сейчас, на пороге своего
90-летия, он продолжает печатать исследования по истории ранней Греции и
активно участвовать в конференциях историков.
Ф. Шахермайр начал свою научную карьеру с опубликования в 1929 г.
солидного исследования по ранней истории этрусков. Уже в этой первой ра-
боте проявилась особенность таланта Шахермайра — умение на основе де-
тальных исследований нарисовать общую картину эпохи. За долгую научную
жизнь Шахермайру удалось сказать свое слово о различных и, казалось бы,
далеких друг от друга областях и периодах истории древнего мира, но важ-
нейшие его работы посвящены двум темам: ранней, как ее раньше называли
«доисторической», эпохе жизни Балканского полуострова и времени Алек-
сандра Македонского.
К сожалению, время, на которое пришелся расцвет научного творчества
Шахермайра, оказалось тяжелым периодом в истории немецкой науки п. При-
ход к власти фашизма в 1933 г., засилье расизма и национализма в историче-
ской науке не могли не привести к упадку и аптиковедения. Поиски «норди-
ческих элементов» в греческой и римской культурах, прославление тоталитар-
ного строя древней Спарты 12, порицание демократического строя Афин и культ
«сильной личности» — все эти установки оказали немалое влияние на моло-
дого ученого, приглашенного профессором в Йену, незадолго до прихода Гит-
лера к власти. Уже в работе 1935 г. «Ахейцы и хетты», посвященной раннем
истории народов Греции и Малой Азии, мы встречаемся пе только с распст-
8 Для некоторых книг год издания не имеет столь большого значения.
Например, посвященный Александру I том «Истории эллинизма» Дройзена,
вышедший в конце прошлого века, многократно переиздавался (в 1917, 1933,
1942, 1952 гг.) и сегодня еще не утратил своего значения.
9 F. Schachermeyr. Alexander der Grosse. Ingenium und Macht. Graz,
1949.
10 Cm.: F. K. Dorn er, F. Schachermeyr. Zum 70 Geburtstag.—For —
schungem und Fortschritte. T. XXIX. Вып. I, B., 1965.
11 См.: Историография античной истории. Под ред. В. И. Кузищина. М.,
1980, гл. 7, § 4. Немецкая историография античности. Гл. 8, § 5—6.
12 См.: С. Я. Лурье. О фашистской идеализации полицейского режима
древней Спарты.— ВДИ. 1939, № 1.
368
ской терминологией, но и с характерным для фашистской пауки утверждением
о якобы исконном превосходстве индоевропейских или, как их называли нем-
цы, ипдогерманских народов. Влияние фашистских установок сказалось и в
объемистой статье 1937 г. об афинском тиране Писистрате, помещенной в
«Реальной энциклопедии классической древности» Паули-Виссова (т. XIX).
Отмечая положительные моменты деятельности и стремление к тоталита-
ризму этой «сильной личности», Шахермайр не забыл упомянуть, что «по
своей крови Писистрат, несомненно, в значительной степени имел северные
показатели». В том же стиле сочетания результатов детальных исторических
исследований с национал-социалистскими «установками» написана и его третья
крупная работа — «Индогерманцы и Восток» (1944). И только в четвертой
книге Шахермайра («Александр Великий. Гений и власть»), написанной в
1949 г., уже по возвращении в родную Австрию, наметился тот духовный пе-
релом, о котором мы уже говорили и который сам автор назвал «целительным».
Эта книга может служить характерным примером пересмотра взглядов
серьезным ученым, занимавшим в свое время ведущее положение в истори-
ческой пауке «гитлеровского рейха».
Следует сказать несколько слов о характере и причинах духовного пере-
лома, происшедшего с Шахермайром. После разгрома гитлеризма он уже был
совершенно не склонен восхвалять «необузданных властителей, приписываю-
щих себе сверхъестественную силу и ставящих себя над материальным миром,
попирая при этом права и достоинства личности». Слишком дорого обошлась
Германии вера в силы таких «всемогущих магов». К их числу автор относит
прежде всего героя своей книги Александра Македонского, называя затем и
других деятелей мировой истории — Валленштейна, Карла XII, Наполеона, не
говоря уже о «современных экспериментах». «Нет никаких сомнений,—
утверждает автор,— что такого рода деятели, „стоящие выше добра и зла",
когда в их руках оказывается власть, становятся опасными. Средства, при по-
мощи которых они пытаются навязать людям свою волю, безрассудны. Едино-
временный брак его сподвижников и воинов — знаменитая свадьба в Сузах
не могла привести к слиянию Востока и Запада, а скорее напоминала дейст-
вия хозяина конного завода».
Сама жизнь заставила Шахермайра отказаться от веры в то, что он назы-
вал «изначальной внутренней силой гениев», убедила его, что личность не
может ставить себя над материальным миром, и тем самым приблизила к по-
ложениям исторического материализма. Свои новые убеждения оп выразил
словами: «Александр — мрачный герой! Его цели шли вразрез с историческим
развитием. Его деятельности не дано было осчастливить людей». Немало дол-
жен был пережить и продумать Шахермайр, чтобы прийти к таким выводам.
В предисловии к своей первой книге об Александре Шахермайр сетует на
те условия, в которых в результате безответственной политики предшествую-
щих правителей оказалась Австрия. Издательство в университетском городе
Граце, где когда-то учился юный Шахермайр, не могло предоставить ему воз-
можность издать плод его многолетнего труда в достойном виде. Автор вы-
нужден был отказаться более чем от 1200 примечаний, которые вместе с при-
ложениями должны были составить второй том монографии. Условия научной
жизни в еще не оправившейся после военной разрухи Австрии не позволили
ему издать книгу в двух томах.
Вторая книга Шахермайра об Александре вышла в 1970 г. в Вене. Эта
сравнительно небольшая монография «Александр в Вавилоне и организация
государства после его смерти» 13 посвящена последнему периоду жизни вели-
кого полководца и, что самое главное, результатам его деятельности.
Одновременно Шахермайр продолжал свои штудии по ранней истории
Греции. В послевоенные годы вышли его книги: «Посейдон и возникновение
греческий религии» (1950), «Древнейшие культуры Греции» (статья в «Реаль-
ной энциклопедии классической древности» Паули-Виссова, вышедшая затем
в 1955 г. отдельной книгой), «Минойская культура древнего Крита» (1964),
«Ранняя греческая классика» (1966), «Эгеида и Восток» (1967). В этих работах
13 F. Schachermeyr. Alexander in Babylon and die Reichsordnung nach
seinem Tode. Wien, 1970.
369
автор отказывается от своих прежних высказываний о ведущей роли «норди-
ческого элемента» в создании греческой культуры и уделяет много места
взаимодействию культур Греции и Малой Азии.
Итогом многолетних исследований Шахермайра, посвященных Александру,
стала его значительная как по содержанию, так и по объему монография, вы-
шедшая в 1973 г. также в издательстве Австрийской Академии наук14. Как
явствует уже из заглавия, этот том нельзя рассматривать как переиздание
предыдущей книги 1949 г. «Александр. Гений и власть». Новый подзаголовок
«Проблема личности и деятельности Александра» переносит акцент с вопроса
об одаренности Александра на проблему результатов его кипучей деятель-
ности.
В новой книге получили отражение исследования автора за последние
25 лет, а также результаты работ других ученых за этот период. Вопрос об
оценке личности Александра, на который Шахермайр так решительно ответил
в своей первой книге, теперь он ставит несколько шире, пытаясь определить,
какое влияние на судьбы человечества оказал этот «мрачный гений». В пер-
вой книге Шахермайр, признавая, что влияние Александра не было благотвор-
ным, все же полагал, что дальнейшие события развивались по намеченному
македонским царем плану. Хотя в его отношении к македонскому завоева-
телю сквозило чувство неприязни, которое он испытывал к другому «гению
власти», своему современнику, он все же признавал, что Александр сильно
повлиял на ход будущих событий. В повой книге острота критики личности
Александра несколько смягчена, но зато вопрос о влиянии его деятельности
на историю Средиземноморья решен иначе.
Автор, посвятивший своему герою столько времени и сил, естественно,
стремится к тому, чтобы читатель нашел в образе правителя незначитель-
ного Македонского царства черты, сделавшие его впоследствии повелителем
мира, полубогом, легенды о котором будут жить века и даже тысячелетия.
Показывая привлекательные черты Александра, Шахермайр в то же время не
закрывает глаза на его безрассудство п жестокость. В заключительной главе
новой книги, рассказывая о смерти полководца, Шахермайр пишет, что со
смертью Александра ушел укротитель, усмиривший всех непокорных и за-
ставивший их подчиниться своей воле.
Подводя итоги политической деятельности Александра, Шахермайр объяв-
ляет ее безрезультатной: «Александр поклонялся фетишу, который сам из-
брал,— идее мировой империи, создание которой в то время еще не было исто-
рически обусловлено, а потому было и нереально». Теперь никто больше не
желал служить поверженному фетишу.
Правители, пришедшие на смену Александру, вернулись, по мнению Ша-
хермайра, к политическим концепциям его отца Филиппа — к политике слия-
ния греков и македонян, противопоставления их варварам и династическому
принципу передачи власти. Укрепившиеся у власти династии диадохов пони-
мали, что для них важно сохранить поддержку верхушки общества, и не на-
вязывали знати своих «благодеяний».
Шахермайр считал Александра пе только полководцем и политическим дея-
телем, но и талантливым учеником Аристотеля в области политики, опередив-
шим пе только своего учителя, но и всех современников по крайней мере на
полстолетпя, а то и на целый век. В отличие от Тарна. видевшего в Алек-
сандре оригинального мыслителя, Шахермайр признает, что интернационали-
стические взгляды царя были подготовлены киниками. По его мнению, выдви-
нутые Александром идеи были впоследствии подхвачены стоиками, но «пе
оказали все же никакого влияния на духовное развитие своего времепп».
К такому пессимистическому, но, бесспорно, справедливому выводу автор при-
ходит в итоговой главе «Наследники Александра».
14 F. Schachermeyr. Alexander der Grosse. Das Problem seiner Per-
sonlichkeit und seines Wirkens. Wien, 1973.
370
* * *
Шахермайр поставил перед собой нелегкую задачу найти для своей новой
книги об Александре оригинальную форму. Во введении (он назвал его «По
обе стороны исторической науки», намекая на то, что строгие критики сочтут,
что его манера художественного описания исторических событий лежит «по
Другую сторону исторической науки») автор пишет, что при написании этой
главной книги его задачей было найти такой стиль изложения, который под-
ходил бы к образу главного героя, «великого разрушителя полисного уклада
жизни и блестящего мыслителя, превзошедшего даже своего учителя — Ари-
стотеля».
Сейчас, считает Шахермайр, когда методика научного исследования услож-
нилась, не только специальные статьи, но и обобщающие работы пишутся та-
ким сухим и скучным языком, что изложенные в них события могут «разве
что заинтересовать, но уж никак не увлечь читателя». Специализация достигла
такой степени, что серьезные ученые считают для себя зазорным писать для
массового читателя, п авторами популярных работ становятся люди, далекие
от науки. Дать достоверную картину исторической эпохи, сохранив при этом
увлекательность и художественность изложения,— вот та «сверхзадача», ко-
торую поставил перед собой Шахермайр в своей повой книге.
Невозможно отрицать, что книга Шахермайра читается легко и с удоволь-
ствием. Все интересно — будь то психологическая характеристика целых на-
родов (греков, македонян, персов), портреты родителей, юных друзей (парса),
полководцев и советников молодого царя, входивших в его придворный лагерь,
или же топография мест, по которым проходили македоняне и которые пре-
старелый ученый объездил сам, чтобы своими глазами увидеть то, о чем хотел
рассказать. Как отличается опа от сочинений авторов, вынужденных переска-
зывать чужие описания и наблюдения!
Автор настолько вжился в описываемую эпоху, что пе без успеха вклады-
вает собственные мысли в уста Александра. Изучив высказывания и письма
Александра (большинство которых он считает подлинными), Шахермайр на-
столько проникся психологией своего героя, что рискует реконструировать
мысли и слова царя даже в тех случаях, когда античные авторы ничего о них
пе сообщают. Поэтому так живо встает перед глазами читателя сцена на пиру,
когда был убит Клит, и другая сцена, когда Каллисфен отказался совершить
земной поклон (проскинезу).
Живо описана ссора с Филиппом, когда Александр бросает отцу дерзкие
слова, и картина штурма индийского города маллийцев, когда Александр чуть
не заплатил жизнью за свою храбрость. Хотя в биографии Александра, напи-
санной Плутархом, мы находим близкие к нашей книге описания, Шахермайр
сумел дополнить их такой тонкой психологической мотивацией, что забыть эти
эпизоды просто невозможно. Вспомним, к примеру, сцену прощания Алек-
сандра с Неархом перед разделением войска на обратном пути из Индии, когда
Александр предстал перед нами в таком неожиданном свете: «это пе безза-
ботный гордец, не жестокий поработитель, а любящий и внимательный друг».
Автор нашел новые краски для портрета своего героя, то величественного, то
отталкивающего, то храброго до безумия, то подозрительного и боящегося соб-
ственной тени.
«Люди грубые и жестокие иногда бывают склонны к нежной и верной
дружбе, хотя в их отношениях с друзьями и отсутствует сентиментальность»,—
пишет Шахермайр, и читатель останавливается на этой мысли и не может не
признать ее справедливость. Или вот еще один пример. Характеризуя персид-
скую династию Ахеменидов, Шахермайр не обольщается, объясняя причины
«альтруизма» первых персидских царей. «Они знали,— пишет он,— что «мяг-
кие» режимы оказываются более длительными и выгодными для правителей,
чем те, которые основаны на применении силы». Но, продолжает автор, мягкие
законы были лишь красивым фасадом и далеко не всегда выполнялись по-
ставленными царем сатрапами. «Власть над народами несет с собой разложе-
ние, чванство и самомнение, жестокость и ограниченность». Таких мест в этой
объемистой, но удивительно легко читающейся книге так много, что из нее
вполне можно извлечь материал на целый сборник исторических афоризмов.
371
Вторым важным достоинством этой книги является ее проблемность.
Кроме основной проблемы — общечеловеческого значения судьбы Александра
и результатов его деятельности — каждая глава и даже параграф ставит перед
читателем вопросы, над которыми раньше многим из нас пе приходилось за-
думываться. Можно ли научиться искусству полководца? Как случилось, что
македоняне, стоявшие на значительно более низкой ступени общественного
развития, чем греки, оказались способными воспринять греческую культуру?
Почему, восприняв ее и почти слившись с греками, опи еще долго сохраняли
все своп традиции? На многие вопросы мы получаем новые ответы взамен
привычных. Как относился Александр к своему обожествлению? Вопреки
Тарпу Шахермайр считает (и психологически это вполне убедительно), что
па гребне успехов Александр действительно уверовал в свое божественное
происхождение. Не совсем убедительна его полемика с Тарном, отрицавшим,
что Александр с самого начала готовился к покорению ойкумены. Тот факт,
что канцелярия царя не осталась в Македонии, еще пе доказывает, как нам
кажется, намерения царя перенести столицу на Восток.
Интересна попытка Шахермайра связать введение проскииезы с отноше-
нием Александра к персидской религии и к культу огня. Внимательного рас-
смотрения заслуживают рассуждения Шахермайра о географических представ-
лениях древних и о взглядах Александра на симметричность вселенной, от
которых он должен был отказаться в результате своего похода. Да и мало ли
еще интересных решений может предложить читателю крупный ученый, почти
50 лет своей жизни посвятивший исследованию личности Александра и его
деятельности?
В основу всех реконструкций Шахермайра положены его отношения к
первоисточникам, описавшим Восточный поход Александра. Учитывая дина-
мичный характер своей книги, Шахермайр не дал обзора первоисточников, как
это обычно делается в начале книги, а привел его лишь в конце IV главы,
когда о многих их авторах мы уже получили некоторое представление ,5.
Официального историографа похода, ученика и родственника Аристотеля,
Каллисфена, Шахермайр решительно не одобряет. Оп считает, что это был
ограниченный, тщеславный человек, увлеченный своими политическими идея-
ми (панэллинизм, исконное превосходство греков пад варварами и т. п.),
неспособный поэтому понять величие замыслов Александра. В его «Истории»
много искажений: не следует, в частности, доверять приводимым им сведе-
ниям о численности варварских войск, о чудесах и божественных знамениях.
Безудержный льстец, оп способствовал созданию легенды о божественном про-
исхождении царя, а затем сам пал жертвой своего высокомерия и претензий.
Шахермайр положительно относится к не дошедшей до нас книге Опе-
сикрита «Об Александре». Кормчий царского корабля, ученик Диогена, Оне-
сикрит создал образ «философа с оружием в руках», образ, настолько близ-
кий самому Шахермайру, что тот излагает его концепцию в заключительной
главе своей книги. Если Тарн прямо называет Онесикрита лжецом, то Шахер-
майр значительно смягчает эту характеристику, полагая, что Онесикрит пе
гнался за истиной, а использовал поход Александра для написания «утопиче-
ского романа», в котором развивал идеи киников.
Снисходительно также относится Шахермайр к главному «врагу» Тарна —
Клптарху. Немецкий исследователь причисляет его, как и двух предшествую-
щих историков, к «романтической школе». Если Каллисфен был увлечен по-
литическими идеями, Онесикрит —- философскими, то Клитарх ставил перед
собой прежде всего литературные задачи. Вслед за Тарном Шахермайр отхо-
дит от точки зрения Дройзена и других немецких ученых и признает, что
Клитарх не принимал участия в Восточном походе и что он не стремился
отыскивать для своего труда достоверные сведения. Его информацию никак
нельзя признать достоверной: оп просто расспрашивал знакомых ему участ-
ников похода, а где ему пе хватало сведений, добавлял от себя. Его цель была
15 Обстоятельный очерк источниковедения эпохи Александра написан
Л. П. Марпнович и содержится в книге «Источниковедение Древней Греции»
(М., 1982). Там же дана критика новейших работ, относящихся к источникам
эпохи Александра.
372
чисто литературной — дать яркое описание полного чудес похода в Азию. Для
этой цели избранная им свободная форма — смесь правды и выдумки — вполне
подходила. Яркостью повествования объясняется и популярность Клитарха
у римских историков времени империи, которые ставили его сочинения, до-
шедшие до нас лишь в отрывках, выше всех остальных (Страбон XI, 5, 4).
В отличие от своих предшественников Шахермайр усомнился в достовер-
ности сведений, сообщаемых Птолемеем и следующим за ним Аррианом. Эти
сведения вполне точны, когда речь идет об организации армии, маршрутах,
приказах царя или географии завоеванных стран. Там же, где вопрос касается
внутренней борьбы в македонском лагере, они напоминают записки Цезаря
«О галльской войне». Хотя Птолемей часто цитирует официальные документы,
вноситься к его сведениям нужно весьма осторожно. Опасаться следует не
искажений, вкравшихся в традицию, а того извращения истины, которое было
присуще диктаторскому режиму. Автор умело умалчивает обо всем, о чем ему
пе хотелось бы сообщать. Из его повествования невозможно извлечь подоплеку
событий: дается только официальная версия, а дальше мы «упираемся в
глухую стену». Чтобы докопаться до истины, Шахермайр предлагает осто-
рожно использовать сплетни, собранные у военачальников и придворных чи-
новников Клитархом и, что еще важнее, Харесом, составителем дошедшей до
нас в отрывках «Истории об Александре».
В отличие от Тарна Шахермайр считает Хареса, занимавшего с 330 г.
до н. э. должность эйсангелея (церемониймейстера), основным источником.
Харес хорошо знал обстоятельства жизни Александра и сам был участником
многих событий. Хотя Шахермайр не считал его «фанатичным приверженцем
точности», его сообщения об убийстве Клита, проскинезе, казни Каллисфена
и свадьбе в Сузах легли в основу данной книги.
Не согласен также Шахермайр с оценкой Тарном труда участника Во-
сточного похода — архитектора Аристобула. В отличие от немецких историков
Тарп придавал труду Аристобула первостепенное значение и считал, что оп
послужил источником для XVII книги «Исторической библиотеки» Диодора.
Аристобул и личный друг Александра, Неарх, дали, по его мнению, материал
как для легковесного сочинения Клитарха, так и для добросовестного, хотя и
позднего рассказа Арриана.
Шахермайр считает, что Аристобул располагал лишь заурядным материа-
лом, полученным им из вторых рук; самое же главное заключается в том, что,
как и у Птолемея, его целью было прежде всего защитить царя от критики.
Этим и объясняется явная идеализация образа Александра.
На этом примере хорошо видно, что восприятие Шахермайром личности
Александра неразрывно связано с переоценкой им материала первоисточни-
ков. Усомнившись в достоверности официальной версии, предлагаемой Птоле-
меем и Аристобулом и сохраненной Аррианом, обратившись к отвергаемым
раньше Харесу и даже Клитарху, Шахермайр сумел создать новое представ-
ление об Александре — не хрестоматийно величавую фигуру грозного власти-
теля, а привлекательный и одновременно отталкивающий образ честолюбца,
дерзкого и талантливого, жестокого и фанатичного.
Достоинства новой книги Шахермайра не должны заслонять от нас те
идейные расхождения, которые обнаруживаются между ее автором и истори-
ками, стоящими на марксистских позициях. Это относится прежде всего к
характеристикам, которые Шахермайр дает народам Средиземноморья. Хотя
и в рудиментарной форме, характеристики эти сохраняют остатки прежних
расистских воззрений автора. Наряду с явной идеализацией индоевропейских
народов — македонян, греков и иранцев — мы встречаемся с обобщающими, рез-
ко отрицательными оценками западных семитов или жителей нижнего течения
эеки Инд, которые «не стремились к славе и были склонны к предательству».
» Индии им противопоставляются жившие на севере «индоевропейские при-
пельцы представители касты воинов, организованных в рыцарские союзы».
Шахермайр сам упрекал Аристотеля за то, что, обучая Александра, он давал
характеристики целым народам, тогда «как надо было различать и характери-
эвать отдельных индивидуумов», теперь же повторяет его ошибку.
Огорчает отношение Шахермайра к афинской демократии. В войне Фи-
шпа II с греками его симпатии явно на стороне македонского царя: «Греки
373
израсходовали свои силы в бесплодной борьбе между демократией и олигар-
хией». Шахермайр прямо называет борьбу за демократию бесплодной и пе
имеющей смысла. Ему кажется, что учрежденный Филиппом II Коринфский
союз был умереннее и великодушнее Афинского морского союза. Отрицая
афинскую демократию, Шахермайр забывает о неразрывной связи афипского
государственного устройства с развитием греческой культуры, сохраняющей
общечеловеческое значение.
С недооценкой демократии связаны встречающееся в книге прославление
монархического принципа правления п идеализация отдельных монархов
(Филиппа II, Кира, Октавиана Августа). Признав, что даже Александр не
смог ускорить естественный ход истории, Шахермайр в других случаях сильно
преувеличивает возможности отдельных личностей влиять на ход историче-
ского развития. «Всем последующим за Киром персидским царям недоста-
вало Toil силы, которой обладал основатель династии. Поэтому не удались
нападения па Скифию и походы на Балканский полуостров п в Грецию». Не-
дооценка социально-экономических факторов приводит Шахермайра и к дру-
гим ошибочным суждениям. Так, победы греков и македонян в сражениях с
персами оп объясняет превосходством не общественного строя, а исключи-
тельно физической подготовки.
С принятыми в немецкой науке установками связана не отражающая сов-
ременного уровня науки картина патриархальной жизни восточного «индоев-
ропейского» Ирана. Автор явно идеализирует династию Ахсменидов, которая
якобы «умела соединить интересы своего народа с альтруистическими тенден-
циями, насаждаемыми персидской религией». В Иране, считает Шахермайр,
существование династии нравственно оправдано творимым ею добром. Поле-
мизировать с подобной, явно идеалистической точкой зрения, едва ли имеет
смысл.
Шахермайру, как и почти всем западным ученым, свойственно стремле-
ние к модернизации. Не говоря уже об использовании терминов, относящихся
к другим историческим эпохам, в самом описании жизни древней Македонии
пли Восточного Ирана назойливо и часто вопреки известным фактам навя-
зываются представления о существовании там феодального строя. Достаточно
ограничиться одпим примером. Шахермайр утверждает, что иранская знать
связывала свои права с феодальными свободами, что именно феодальными
вольностями персидской зпати объясняется политика Дария III в войне с
Александром. Современные исследователи в противовес этим утверждения^
показывают на материале источников, что земля в Иране не была феодаль-
ным наделом, что ее свободно продавали, закладывали и даже сдавали в
аренду 16. Наряду с этим существовали и пережитки общинного строя, причем
правители кормили многотысячную дружину. Все это свидетельствует о том,
что общественный строй в Пране был значительно сложнее, чем это представ-
ляет себе Шахермайр.
Однако разделы, посвященные ранней Македонии и Ирану, занимают вто-
ростепенное место в книге Шахермайра, а отдельные непоследовательности и
терминологические неточности пе снижают значения этого безусловно выдаю-
щегося и талантливого труда.
При издании книги Шахермайра па русском языке издательство сочло
себя вправе сократить поел едино главы, но связанные с основным содержа-
нием — походом и жизнью Александра, а также приложения и примечания.
Книга Шахермайра, посвященная жизни македонского царя Александра,
стоявшего у истоков эллинизма, несомненно, вызовет интерес советских чита-
телей. Биографический жанр в историографии вполне закономерно получает
все большее развитие, и пе случайно к нему обращаются крупнейшие исто-
рики. Жизнь выдающегося человека вне зависимости от того, как мы оце-
ниваем результаты его деятельности, заставляет задуматься и позволяет про-
никнуть в тайны времени, его породившего.
М. II, Ботвинник, А. А. Пейхардт
16 Ранняя история Ирана освещена в на писанной на основании новейших
материалов и литературы книге: М. Л. Дапдамаев, В. Г. Луконин.
Культура и экономика древнего Ирана. М., 1980, с. 104—228.
БИБЛИОГРАФИЯ *
Бенгтсон Г. Правители эпохи эллинизма. М., 1982.
Б о р у х о в и ч В. Г., Колотова М. Г. Панэллинизм и буржуазная историо-
графия античности.— «Вестник древней истории» (далее — БДИ). 1951,
№ 1.
Борухович В. Г., Фролов Э. Д. Публицистическая деятельность Исокра-
та.— ВДИ. 1969, № 2.
Гафуров Б. Г., Цибукидис Д. И. Александр Македонский и Восток.
М., 1980.
Д а н д а м а е в М. А., Луконин В. Г. Культура и экономика Древнего Ирана.
М., 1980.
Григорьев В. В. Поход Александра Македонского в Западный Туркестан.—
«Журнал Министерства народного просвещения». Ч. 217. Отд. II, септ.—
ок г. 1881.
Дельбрюк Г. История военного искусства в рамках политической истории.
Т. I. Античный мир. М., 1936.
Дова тур А. И. Политика и полптии Аристотеля. М.— Л., 1965.
Дройзеп И. Г. История эллинизма. Т. I. История Александра Великого, 1890.
Дьяконов И. М. История Мидии от древнейших времен до конца IV в.
до и. э. М,— Л., 1956.
Дьяконов И. М. Очерк истории древнего Ирана. М., 1961.
Зельип К. К. Основные черты исторической концепции Помпея Трога.—
ВДИ. 1948, № 4.
Зельин К. К. К вопросу о социальной основе борьбы в македонской армии
в 330—328 гг. до п. э.—Проблемы социально-экономической истории древ-
него мира. М.—Л., 1963.
Историография античной истории. Под ред. проф. В. И. Кузищина. М., 1980.
Источниковедение Древней Греции (эпоха Эллинизма). М., 1982.
Ковалеве. И. Александр Македонский. Л., 1937.
Ковалев С. И. Монархия Александра Македонского.—ВДИ. 1949, № 4.
Кондратюк М. А. Коринфская лига и ее роль в политической истории
Греции 30—20 гг. IV в. до н. э.— ВДИ. 1977, № 2.
К о н д р а тюк М. А. Проблема обожествления Александра Македонского в
современной историографии.— Проблемы всеобщей истории. Под ред.
Г. Д. Язькова и И. Л. Маяк. М., 1977.
Кошеленко Г. А. Аристотель и Александр (к вопросу о подлинности
«Письма Аристотеля к Александру о политике по отношению к горо-
дам»).— ВДИ. 1974, № 1.
Костюхин Е. А. Александр Македонский в литературной и фольклорной
традиции. М., 1972.
Ловягин А. М. Александр Македонский в Туркестане.— Исторические и
библиографические очерки. Вып. 1. Пг., 1917.
Марипович Л. П. Александр Македонский и полисы Малой Азии.—ВДИ.
1980. № 2.
Ранович А. Б. Эллинизм и его историческая роль. М.—Л., 1950.
Струве В. В. У истоков романа об Александре.— «Советское востоковеде-
ние». Т. I, 1927.
* Список составлен на основе литературного обзора, приложенного к книге
Ф. Шахермайра. В него включены также монографии и отдельные наиболее
важные статьи в журналах и сборниках на русском языке.
375
Т а р и В. В. Эллинистическая цивилизация. М., 1949.
Толстов С. П. По следам древнехорезмийской цивилизации. М., 1948.
Тревер К. В. Александр Македонский в Согде.—«Вопросы истории» (да-
лее—ВИ). 1947, Ко 5.
Уилер В. Александр Великий. СПб., 1900.
Уилер М. Пламя над Персеполем. М., 1972 (см. также рец. Г. А. Кошелепко.—
ВДИ. 1972, № 3).
Фролов Э. Д. Русская историография античности (до середины XIX в.).
Л., 1967.
Фролов Э. Д. Коринфский конгресс 338/337 г. до п. э. и объединение Элла-
ды.— ВДИ. 1974, № 1.
X л о п и н И. И. Александр Македонский в Маргпане.— Античность и совре-
менность. М., 1972.
Хлопин И. Н. Маршрут азиатского похода Александра Великого.— Iranica
Antiqua. Т. XVII. Gent, 1982.
Цибукидис Д. И. Древняя Греция и Восток. Эллинистическая проблема-
тика греческой историографии (1850—1974). М„ 1981.
Шоф м а н А. С. История античной Македонии. Ч. I и II. Казань, 1960, 1963.
Ш о ф м а и А. С. Каллисфен.— ВИ. 1974, № 6.
Ш о ф м а н А. С. Восточная политика Александра Македонского. Казань, 1976.
В a di an Е. Alexander the Great 1948—67.— In the Classical World. Bibliography
of Greek and Roman History. N. Y.— L., 1978.
Bamm P. Alexander der Grope. Ein konigliches Leben. Zurich, 1968.
В e 1 о c h K. J. Griechische Geschichte. Bd III—IV. Lpz., 1925.
Bengtson H. Griechische Geschichte. Munchen, 1969.
Bengtson H. Alexander und die Eroberung des Perserreiches. Fischer Welt-
geschichte. Bd 5. Munchen, 1965.
В e r v e H. Das Alexanderreich auf prosopographischen Grundlage. Bd. I—II. Мйп-
chen, 1926.
В e r v e H. Griechische Geschichte. Bd II. Basel — Wien, 1952.
Birt Th. Alexander der Grope und das Weltgriechentum. Lpz., 1928.
Briant P. Alexandre le Grand. P., 1974 (см. также рец. Л. П. Маринович в
ВДИ. 1977, № 1).
D ano v Ch. Altthrakien. Sofia, 1969.
Dascalakis A. Alexander the Great and Hellinism. Athens, 1966.
F о x R. L. Alexander the Great. L., 1973.
G r e e n P. Alexander the Great. L., 1970.
Hamilton J. R. Alexander the Great. L., 1973 (см. также рец. Л. П. Марино-
вич в ВДИ. 1979, № 2).
Homo L. Alexandre le Grand. Р., 1951 (см. также рец. М. Н. Ботвинника и
Б. П. Селецкого в ВДИ. 1954, № 3).
Kornemann Е. Die Alexandergeschichte des Konigs Ptolemaios von Agypten.
Lpz., 1935.
Kornemann E. Grope Frauen im Altertum. Wiesbaden, 1942.
LaufferS. Alexander der Grope. Munchen, 1978.
Meyer Ed. Alexander der Grope und die absolute Monarchic. Halle, 1910.
R a d e t G. Alexandre le Grand. P., 1931.
Robinson Ch. A., Jr. History of Alexander the Great. Vol. I—II. Providence,
1953, 1963.
Robinson Ch. A., Jr. Alexander the Great. The Meeting of East and West
in World Government and Brotherhood. N. Y., 1947 (см. также рец. M. H. Бот-
винника в ВДИ. 1952, № 1).
Schachermeyr F. Alexander der Grope. Ingenium und Macht. Graz, 1949
(см. также рец. M. H. Ботвинника и Б. П. Селецкого в ВДИ. 1954, № 3).
Schachermeyr F. Alexander in Babylon und die Reichsordnung nach seinem
Tode. Wien, 1970.
Tarn W. W. Alexander the Great. Vols. I—II. Cambridge, 1948 (см. также рец.
M. H. Ботвинника в ВДИ. 1952, № 1).
Wheeler В. I. Alexander the Great. N. Y., 1900.
Wheeler M. Flames over Persepolis. N. Y., 1968 (см. также рец. Г. А. Коше-
ленко в ВДИ. 1972, № 3).
376
УКАЗАТЕЛЬ СОБСТВЕННЫХ ИМЕН
Абисар 251, 254, 264, 266
Абрей 273, 274
Абулит 288, 289
Август (Октавиан Август) 30, 148,
312, 374
Авдата (Аудата) см. Еврпдика
Автофрадат 185, 186, 289
Агамемнон 32
Агесилай 32, 102, 323
Агис III 171, 316
Агнн 253
Ада 111, ИЗ
Александр I Филэллип 17, 19, 20, 26,
35, 43
Александр II 20
Александр IV, сын Роксаны 351
Александр Линкестийский (Липке-
стид) 65, 90, 116, 117, 145, 155, 200,
201, 316
Алкивпад 79
Алкимах 39, 109, 158
Альтхайм Ф. 5, 6
Аминта, македонский царь, отец Фи-
липпа 58
Аминта III, сын Пердикки III, маке-
донский царь 22, 24, 50, 62, 63
Аминта 160
Аминта, воин, оправданный во Фра-
де 200, 201
Аминта, перебежчик в войске Дария
126, 127, 146
Аминта, наместник Согдиапы 210,
217
Аммипап 146
Аммон (Амон) 147, 148, 151—157,
161, 165, 169, 171, 178, 197, 216, 219,
225, 244, 272, 277, 283, 302, 309, 310,
320, 322, 330, 337, 339, 342, 344, 346,
347, 356
Амфотер 118
Апаит 302
Анаксарх 88, 225, 226, 307
Анакспкрат 97, 332, 333
Анаксимен 88, 89, 356, 357
Апаксппп 190
Андремон 87
Андромен 39, 90
Андросфен 97, 332, 356
Антигон Одноглазый 47, 118, 120,
137, 160, 341, 350, 352
Антигониды 354
Антпмен 308—310, 328
Антипатр, сподвижник Филиппа II и
Александра Македонского 39, 44,
54, 57, 58, 62, 63, 67, 69, 70, 86, 91,
92, 112, 117, 118, 136, 158, 160, 168,
171, 177, 179, 235, 298, 312, 313,
315-320, 323, 327, 349—352
Аптипатр, греческий ученый 40
Аптисфеп 40
Антоний Марк 183, 225, 288
Апеллес 307
Аполлон 53, 156, 346
Аполлофан 280, 281
Аргеады 13, 14, 16—23, 25, 26, 30, 31,
35, 38, 39, 52, 65, 93, 117, 144, 351
Арзам 125
Ариамаз 206
Арпбба 43, 44
Ариман 188
Ариобарзап 174, 175
Аристандр из Телмесса 114, 156, 165
Аристобул 97—99, 116, 119, 207, 253,
267, 289, 340, 357, 359, 361, 362, 367,
373
Аристогитон 172
Аристотель 33, 41, 49—56, 58, 61, 62,
83, 89, 90, 93, 114, 225, 226, 235, 238,
239, 245, 266, 268, 269, 290, 295, 307,
316-319, 321, 324, 356, 361—364,
366, 367, 370, 372, 373
Арриан Флавий 5, 6, 30, 97, 99, 147,
164, 199, 226, 230, 254, 262, 268, 373
Арридей (Филипп III) 42, 44, 60, 62,
63, 349—352
Арсак 191, 204
Арсес 81, 83, 139
Артабаз 47, 82, 83, 102, 122, 123, 131,
180, 185, 186, 192, 204, 209, 210, 212,
217, 293
Артаксеркс II 81, 82
Артаксеркс III Ох 81, 83, 139, 145,
147, 293
Артаксеркс IV — см. Бесс, полково-
дец Дария III
Артемида 110, 147
Архелай 17, 19-22, 35, 41, 42, 84, 89,
161
Архий 283, 332
Архон 291
Асандр 87, 112, 143, 160
Асклепий 50, 152, 344, 346
377
Астасп 288, 289
Астиаг 74
Атлант 65, 287
Атропат 210, 289, 291, 293, 327
Аттал 34, 39, 58—60, 62—64, 83
Атталиды 63, 353, 354
Афиней 99
Афина 101, 131, 152, 242
Ахемениды 27, 74—78, 81, 91, 124,
162, 168, 170, 172, 180, 181, 183, 191,
203, 205, 222, 223, 227, 237, 238, 244,
281, 288, 293, 305, 306, 312, 323, 328,
371, 374
Ахилл 32, 38, 43, 46, 47, 51, 90, 100,
101, 130, 184
Ахурамазда 170, 180, 188, 302
Ашока 253
Аякс 51, 184
Багой, убийца Артаксеркса III 81,
83, 102, 139, 178, 180
Багой, юноша, приближенный Алек-
сандра Македонского 307
Бакхиады 47
Балакр 131
Барзан 192, 203
Барзаепт 179
Бариакс 288, 289
Барсина 131, 212, 245, 293, 349, 352
Батис 136, 137
Бауэр А. 357
Бедиэн Э. 366, 367
Белох К. Ю. 3, 366
Бенгстон Г. 366, 374
Берн А. Р. 367
Бесс, полководец Дария III 165—167,
179, 180, 184, 185, 189-192, 202—
206, 208, 220, 241
Бесс, сатрап Сирии 172
Брахма 253
Бриан П. 366
Будда 253
Б у сир ис 245, 359
Буцефал 47, 187
Вакх 246, 248, 322
Валленштейн 369
Вальтер Э. 363
Варн 253
Васко де Гама 331
Вилькен У. 4, 257, 339, 356
Гагпон 307
Ганнибал 104
Гармодий 172
Гарпал 58, 60, 87, 90, 144, 177-179,
287—289, 308—310, 320, 321, 328, 345
Гаустан 206
Гаутаме 253
Гегелох 87, 118, 124, 143, 160, 214
Гекатей из Милета 249, 266
378
Гектор, мифический герой 47, 120,
184
Гектор, сын Пармепиона 144, 178
Геракл, мифический герой 19, 26, 30,
32, 46, 51, 68, 89, 94, 101, 131, 133,
135, 151, 153, 156, 193, 218, 244-248,
261, 265, 267, 268, 272, 285, 293, 302,
322, 323, 330, 359
Геракл, сын Александра Македон-
ского 245, 349
Гераклид 26, 29, 333
Гермий пз Атарнея 34, 49, 51, 52, 79,
83, 90
Гермипп 99
Гермолай 231, 232
Геродот 3, 7, 52, 101, 102, 118, 249,
266, 267, 363
Гефестиоп 47, 58, 90, 96, 101, 144, 196,
198, 200, 209, 210, 216, 217, 223, 225,
226, 228, 229, 243, 259, 274, 279, 283,
289, 293, 311—315, 317, 337, 344,358
Гиерон из Сол 332, 333
Гиппал 336
Главк 179
Гликерия 288
Гомер 41, 46, 48, 52, 115, 150, 231,314
Гор 147
Торг 97
Горгий 32, 315, 319» 321
Грабарь-Пассек М. 367
Грот 366
Дандамаев М. А. 374
Дарий I, сын Гистаспа 74, 75, 77, 266
Дарий III Кодомап 65, 69, 80, 81, 83,
95, 116, 121-131, 133, 134, 137-145,
162—168, 170, 172, 174, 176, 178—
182, 186, 187, 189-191, 194, 197, 203,
210, 213, 215, 220, 221, 237, 241, 249,
257, 261, 264, 266, 267, 272, 285, 293,
298, 304, 312, 327, 374
Датаферн 206
Дейнон 357
Демад 324
Демарат 47, 60, 90
Деметрий 200, 341
Демокрит 51, 88, 225, 307
Демосфен 29, 40, 66, 69, 70, 321, 324
Дернер Ф. К. 368
Див 253
Диилл 357
Диоген 372
Диодор Сицилийский 30, 99, 228,
339-341, 357-359, 362, 367, 373
Дионис 12, 44, 220, 221, 244, 246-248,
252, 261, 267, 268, 273, 285, 321, 362
Динократ с Родоса 151, 314
Диоскуры 51, 218
Дройзен И. Г. 4, 366, 368, 372
Ду илий 135
Евмеп 40, 57, 88, 138, 293, 312, 313,
315, 326, 337, 344, 345, 350, 353
Евридика, мать Филиппа II 20—22,
47, 51. 58
Евридика (Аудата), мать Кинпаны
42, 63
Евридика, дочь Кпнпапы 351, 352
Еврипид 19—21, 41, 51, 52, 218, 220,
221, 231, 246, 314, 345, 359
Европа, дочь Филиппа II 63, 64
Евфрай 20, 40, 41, 49, 50
Зариасп 288
Заратуштра 52, 188, 227
Зевксис 19
Зевс 19, 68, 101, 113, 115, 131, 152,
155, 156, 244—246, 264, 267, 268, 277,
283, 324
Зеиоп 355
Иероним из Кардии 337, 339, 359,363
Индра 253
Иосиф II 294
Ификрат 122
Исократ 28, 29, 32, 33, 40, 49, 147, 225,
323
Истрип В. М. 367
Иштар 309
Калас 112
Каллисфеп 50, 56, 89, 93—96, 98, 107,
115, 119, 130, 140, 142, 154, 156, 164,
199, 225, 226, 229-231, 233—235,
247, 301, 317, 356, 358, 359, 361, 367,
37।___373
Камбиз 74, 147, 151
Каран, сводный брат Александра
Македонского 62, 63
Каран, полководец Александра Ма-
кедонского 192, 212
Карл XII, 369
Карл Великий 244
Кассандр, сын Антипатра 181, 316,
317, 351, 352
Катан 206
Кебалин 198
Кеи 87, 90, 196, 198. 210, 213, 217, 256,
259, 260, 262, 266, 289, 356
Керст 10. 3, 366
Киннана 63, 351
Кир Старший 74, 75, 77, 78, 94, 188,
191, 205, 222, 248, 267, 279, 289, 292,
359, 374
Кир Младший 119
Клеандр 289
Клеомен 148, 151, 158, 159, 288, 289,
320, 327, 328
Клеопатра, последняя жепа Филип-
па II, 59, 63
Клеопатра, сестра Александра Маке-
донского 43, 60, 92, 351
Клит, брат кормилицы Александра
Македонского 18, 39, 46, 90, 97,
106, 169, 179, 200, 210, 212, 216-221,
232, 235—237, 299-301, 307, 322,
371-373
Клит (Белый Клит), полководец
Александра Македонского 315
Клитарх 5, 95, 96, 98, 99, 115, 175,
178, 260, 340, 357-359, 364, 367, 372,
373
Корнеман Е. 4, 366
Кратер 90, 143, 144, 160, 165, 178, 185,
190, 196—198, 207—209, 212, 213,
216, 217, 254, 255, 259, 260, 276, 277,
281, 293. 297, 307, 312, 315, 316, 318,
323, 349-351, 358
Кратес 151
Кришну 253
Ксепократ 89, 307
Ксенофонт 28, 52, 94
Ксеркс I 32, 74, 100, 102, 171, 309
Ктесий из Книда 52, 97, 249, 250
Кузищип В. И. 368
Курций Руф 99, 164, 217, 230,262,266,
358, 367
Курциус 366
Лапгар 60, 63, 66
Лапика 46, 90, 106, 217, 220
Лаомедоп 58, 60, 144, 356
Леонид 46—49
Леоипат 47, 90, 273, 280, 282, 307, 350
Леосфеп 321
Ликург (афипяпип) 70, 320, 324
Лимн 197, 198, 200
Линкестид — см. Александр Линкс-
стипский
Липкестиды 13, 62—65, 90
Лисапдр 26, 28, 79, 110, 324
Лисимах, учитель Александра Маке-
донского 46, 49, 90, 136
Лисимах, сподвижник Александра
Македонского 240, 350, 352, 353
Лисипп 307, 314
Луконин В. Г. 374
Лурье С. Я. 368
Мавсол 79, 111
Мазак 146
Мазей 162, 165-167. 170-172
Мардук 171, 227, 309, 310, 337
Марипович Л. П. 372
Марсий 47, 99, 118
Маурья, династия индийских царей
253, 257
Мегабпз 147
Мегасфеп 267
Медий 344, 345
Медуза-Горгопа 244
Мейер Э. 3, 325
Мелькарт 133, 136, 161
379
Мемнон 69, 82—84, 91, 101, 102, 104—
107, 109, 111-114, 118, 120-124,
126, 131, 132
Менандр 217
Менее 173, 328
Менехм 47, 48
Менон, сатрап Арахозии 192, 288
Менон, сатрап Сирии 131
Ментор 82, 83, 122, 123, 131
Меровинги 41
Мидас 118
Митра 302
Мифрен ИЗ, 172
Муснкан 275
Набарзан 128—130, 179, 180, 185—187
Набонид 335
Набопаласар 310
Навуходоносор 78, 171, 309, 310, 345
Наполеон I Бонапарт 369
Неарх 40, 58, 60, 90, 95-97, 114, 241,
259, 267, 268, 270—272, 274, 278—
284, 293, 315, 331—333, 335, 336, 339,
344-346, 356, 362, 371, 373
Немесида 107
Нерей 101
Нибур 366
Низе Б. 4
Никапор, зять Аристотеля 50, 319—
321, 363
Никанор, сып Пармениона 87, 143,
198, 214
Никанор, наместник Паропамисады
243, 244, 258
Никесиполида 44
Никомах 198, 200
Одиссей 38, 122, 184, 310
Оксафр 289
Оксиарт 206, 275, 289, 327
Оксидат 210
Олимпиада 22, 24, 41—46, 49, 59, 60,
63—65, 91, 92, 155, 156, 160, 200,
312, 323, 351, 352
Омо Леон 366
Онесикрит 81, 94—97, 99, 240, 252,
253, 267, 275, 307, 361, 372
Ономарх 27
Ордан 288
Орестиды 90
Орксин 288
Оронтопат 111
Орфей 115
Осирис 246
Офис — см. Таксил
Ох — см. Артаксеркс III
Павсаний, убийца Филиппа II 64
Павсаний, писатель 366
Пармениоп 18, 34, 39, 57—60, 63, 64,
67, 69, 83, 84, 86, 87, 90, 91, 93, 100,
380
102, 105, 106, 112, ИЗ, 116, 117, 126,
127, 131, 138, 142—1^4, 160, 164—
167, 174, 177-179, 187, 194—201,
208, 214, 232, 237, 287, 289, 301, 316,
353, 368
Патрокл 47, 101, 313
Патрон 179
Паурава — см. Пор
Певкест (Певкеста) 273, 274, 291, 297,
307, 330, 353
Певколай 208, 209
Пельман Р. 366
Пердикка II, македонский царь 17
Пердикка III, македонский царь 17,
20, 22, 23, 39—42, 62, 85, 87
Пердикка, сподвижник Александра
Македонского 71, 90, 143, 144, 243,
293, 307, 313, 315, 335, 337, 345, 347,
349-351, 364
Перикл 6, 7, 26
Перикл Ликийский 79
Персей 151, 153, 244
Петр I 294
Пиксодор 60, 83
Пиндар 19, 52, 71
Пиррон из Элиды 88, 307
Писистрат 369
Пифей 324
Пифон 275, 364
Платон 20, 40, 47, 49, 50
Плутарх 93, 99, 182, 183, 218, 226, 228,
302, 357, 361-364, 367, 371
Поликлит 97
Полиперхон 315, 317, 351, 352
Помпей Трог 358, 367
Пор, индийский раджа 251, 254—260,
262, 264, 266, 270, 272, 275, 289
Пор «злой» 258, 259
Посейдон 100, 115, 152, 277, 324
Приам 101
Прометей 193, 245
Протей 46, 47, 90, 344
Птолемеи 283, 336, 353, 354
Птолемей Лаг 5, 58, 60, 90, 96—99,
115, 119, 154, 175, 197, 199, 200, 217,
220, 226, 232, 262, 267, 272, 273, 279,
293, 315, 330, 340, 350-352, 357, 359,
362—364, 367, 373
Ра 147, 152, 153
Раде Г. 366
Робинсон Ч. 5, 6, 366
Роксана 131, 212, 213, 245, 275, 293,
305, 349—352
Роннер Ф. 363
Ростовцев М. И. 363
Саллюстий 3
Самба 275, 362
Саргон 304
Сатибарзан 179, 189—192, 203
Сатир 42, 99
Сслевк I Никатор 293, 352, 353
Селевкиды 353, 354
Семирамида 151, 267, 279
Серапис 330
Сесострис 304
Сибпртий 291
Спсикотт 241, 244, 248, 250
Сисин 116, 117
Скилак 249, 266—269, 272, 276, 277,
282, 335
Соппф 264
Спевсипп 40, 49
Спитамен 189, 206—211, 293
Стасапор 137, 204, 281, 289
Статира 141, 358
Страбон 99, 308, 340, 362
Стреб 234, 361
Таис Афинская 175
Таксил (Офис) 241, 242, 244, 251, 252,
258, 264, 275, 289—291, 327
Таркмос из Киликии 79
Тарн В. 4, 358, 366—368, 370, 372, 373
Тацит 3
Тезей 156
Темениды 19
Теодект 114
Тимофей 122, 356
Тлеполем 291
Траян 183
Тутмоспды 147
Тутмос III 154
Уилер М. 366
Уэллс Бр. 5
Фабий Максим Кунктатор 104
Фарпабаз 123, 124, 126, 132, 133, 135
Фегей 260, 261, 264
Феопомп 40, 49, 52, 266, 307
Феофраст 50, 89, 98
Феникс 46
Фессал 60
Фессалоника 44
Фила 39, 42
Филиппа, 44, 349
Филипп II, царь Македонии 6, 11,
12, 17, 20—46, 48—51, 54, 57—70,
72, 74, 78, 80, 82—90, 107—110, ИЗ,
122, 139, 142-144, 146, 147, 149, 153,
155—157, 169, 194, 197, 200, 212,
216-219, 231, 300, 305, 314, 316, 323,
337, 349—352, 355, 357, 359, 366, 370,
371, 374
Филипп III — см. Арридей
Филипп, лекарь в войске Александ-
ра Македонского 125, 345
Филипп, наместник в Индии 274
Фплиск 47
Филист 339
Филомел 27
Филоксеп 158, 306, 328
Филота 5, 18, 25, 60, 87, 143, 145, 169,
196—201, 213, 214, 216, 217, 232, 235,
236, 299, 301, 311, 358, 368
Фимопд 123
Фоант 281
Фокион 320
Фотий 249
Фратаферн 185, 186, 210, 281, 289,
291, 293, 327
Фридрих II Гогенштауфен 294
Фукидид 3, 6, 7, 19
Харес из Митилены 5, 97, 99,136, 218,
226—229, 235, 294, 305, 373
Хари дем 122—124
Хатшепсут 154
Хеопс 314
Хориен 206
Шива 253
Штир X. Э. 353
Эакиды 43
Эвий 317
Элиан 99
Энсслин В. 4
Эпаминонд 22, 26, 36
Эратосфен из Кирены 302, 363
Эренберг В. 157
Эргпй 192
Эрпгий 40, 58, 60, 90, 212
Эртель Ф. 5, 6
Эфиальт 111
Эфппп 99
Эфор 89
Юлий Цезарь 5, 68, 98, 183, 195, 225,
279, 344
Юстин 99, 357, 367
Ясон Ферский 26
СОДЕРЖАНИЕ
Вместо введения. По обе стороны исторической пауки , , , » 3
Глава I. Македония: страна и люди................................ 8
Между Элладой и Балканами........................................
Народ и страна ..................................................
Общественно-политический строй...................................
Царский дом...................... •............................
Эллинизация • .........................
8
10
13
16
18
Глава II. Родители. Филипп и Олимпиада ♦ ................................ 22
Создатель Балканского государства.................................. 22
В борьбе за гегемонию в Элладе .................................... 26
План Персидской войны.............................................. 32
Филипп как тип властителя.......................................... 35
Придворное общество . . • .................................... 38
Олимпиада............... . •.................................... 41
Глава III. Наследник престола.................................... 46
Детские годы . • • ................................................ 46
Школа мудреца • • ................................................. 49
Против отца . • •.................................................. 57
Глава IV. Молодой царь . »...................................... 62
Укрепление власти ................................................. 62
Завоеванная гегемония.............................................. 66
Персидское мировое государство и его соседи........................ 72
Эллипы и эллинизация средиземноморских провинций Персидского
царства............................................................ 78
Великий царь и его военачальники................................... 80
Македонская народная армия........................................ 84
Придворный лагерь.................................................. 88
Прощание........................................................... 90
Сообщения античных авторов о походе Александра.................. 93
Глава V. Завоевание восточного побережья Средиземного моря . , • 100
Бросок копья......................................................
Рыцарь против рыцаря .............................................
Борьба за ионийские города . .....................................
Чудесное отступление моря . ......................................
Гордиев узел ... .......................................
Оборонительные планы персов ......................................
Накануне битвы при Иссе ..........................................
Царь против царя ................. ...............................
Финикия и господство на море , ...................................
100
102
107
113
117
121
124
128
132
382
Глава VI. Новые цели ........................... 138
Персы предлагают мир......................................
«...если бы я был Парменионом»...........................
В Египте ................................................
Александрия . ..................................... • •
Сын бога ...«•»«.........................................
«Первая империя» . . . ..................................
Глава VII. Конец государства Ахемепидов » ............................
Поход в Месопотамию ............................................
Решающее сражение...............................................
«Азиатское царство».............................................
В столицах государства..........................................
Конец «войны отмщения» ................................... . . .
В Экбатанах.....................................................
Конец Дария ....................................................
138
141
145
149
151
157
162
163
168
170
173
177
179
Глава VIII. Осуществление державного замысла ......... 182
Царский плащ ...»............................................... 182
В Гиркании . . * ............................................ I-71
Восточный Иран . ...............................................
Через Арию и Арахозию . ......................................... 199
Два мировоззрения................................................ 193
Процесс Филоты ................................................. 196
Бесс........................................................... 202
Народная война в Согдиане . ......................................204
Перестройка армии............................................. 213
Смерть Клита......................................................216
Обряд коленопреклонения........................................ 221
Заговор «пажей» ..................................................230
Гибель Каллисфена............................................... 235
Завершение борьбы Александра с приближенными......................235
Скифия или Индия?............................................... 237
Глава IX. Борьба за неосуществимое . .............................241
На границах Индии . . ♦ .......................................... 241
С Гераклом и Дионисом............................................. 244
«Страна чудес» ....................................................248
У раджей в Пенджабе.............................................. 251
Возвращение от Гифасиса . ....................................... 261
Проблема Инда . . • .............................................. 266
Речная экспедиция .................................................271
У океана........................................................ 276
Путешествие по пустыне........................................ . 278
Послесловие к Индийскому походу............................... . 284
Глава X. Управление империей .....................................285
Мирное время.................................................... 285
Большая чистка............................................... . . 286
Уравнивание и слияние ........................................... 290
Бракосочетание в Сузах............................................292
Армия империи................................................... 296
Мятеж в Оппсе..................................................• 298
Роль человечества в мире идей Атексапдрз..........................302
Двор............................................................ 304
Роль Вавилона.....................................................308
Гефестиоп.................................................. * 311
383
Особое положение Македонии . . *...................................315
Конец греческой свободы............................................318
Апофеоз............................................................322
Великая империя....................................................326
Аравийская экспедиция .............................................330
Последние планы . . ...............................................336
Болезнь и смерть , . ..............................................343
Глава XI. Наследники Александра....................................348
Борьба за власть...................................................348
Гибель царского дома...............................................351
Распад империи.....................................................352
Возврат к политическим принципам Филиппа...........................353
Комментарии........................................................356
Словарь античных терминов, встречающихся в тексте..................364
М. И. Ботвинник, А. А. Нейхардт. Фриц Шахермайр и его книги об
Александре.........................................................366
Библиография.......................................................375
Указатель собственных имен........................................377
Фриц Шахермайр
АЛЕКСАНДР МАКЕДОНСКИЙ
Утверждено к печати редколлегией серии
«По следам исчезнувших культур Востока»
Редактор ТО. О. Бем, Л. 3. Шварц. Младший редактор М. В. Малькова
Художник Э. Л. Эрман. Художественный редактор Б. Л. Резников
Технический редактор Л. Е. Синенко. Корректоры Г. П. Каткова и Л. М. Колъцииа
ИБ № 14988
Сдано в набор 30.09.83. Подписано к печати 28.06.84. Формат 60x90’/ic. Бумага типо-
графская № 2. Гарнитура «Обыкновенная новая». Печать высокая. Усл. п. л. 24,0. Усл.
кр.-отт. 24,38. Уч.-пзд. л. 29,11. Тираж 90 000 экз. Изд. № 5162. Зак. № 3840.
Цена 2 р.
Главная редакция восточной литературы издательства «Наука»
Москва К-31, ул. Жданова, 12/1
Ордена Ленина типография «Красный пролетарий»
103473, Москва И-473, Краснопролетарская, 16