ФЕНИКС
 РОСТОВ-НЯ—HOHV
 1937

ББК  63.3(03)
 Ш31
 Сокращенный  перевод  с  немецкого
М.Н.  Ботвинника  и  Б.  Функа
 Шахермайр  Ф.
 Ш31  Александр  Македонский.  -  Ростов  н/Д:  «Феникс»,  1997-576  с.
 Книга  —  итог  многолетних  исследований  австрийского  историка  ан¬
тичности  Ф.  Шахермайра,  связанных  с  личностью  и  деятельностью
македонского  царя  Александра.  Она  охватывает  все  периоды  жизни
Александра  Македонского,  дает  представление  о  той  обстановке,
которая  окружала  Александра  с  детских  лет,  рассказывает  об  исто¬
рии  Македонии,  о  географических  и  социально-экономических  осо¬
бенностях  этой  страны.
 ТТ1  0504010000  .
 Ш  —: 	   без 	объяв 	л.
 4(МО)ОЭ-97
 ISBN  5-85880-313-Х
 ББК  63.3(03).
 ©  Ф.  Шахермайр,  1997
©  Художник  С.  Царев,  1997
©  Оформление  Н.  Любанова,  1997
©  Изд-во  «Феникс»,  1997

Личность  и  дела  Александра  Македонского
в  интерпретации  Фрица  Шахермайра
 Представлять  книгу  Ф.  Шахермайра  «Александр  Маке¬
донский»  довольно  сложно,  поскольку  сам  автор,  уже  на
первых  страницах  своего  сочинения,  в  присущей  ему  талан¬
тливой  литературной  манере  объясняет  цели,  задачи  и  жанр
своей  книги.  А  потому  хотелось  бы  прежде  всего  сказать
несколько  слов  о  самом  авторе.
 Фриц  Шахермайр  —  довольно  известный,  как  в  Запад¬
ной  Европе,  так  и  у  нас  в  стране,  австрийский  ученый  —
антиковед.  Его  долгая  жизнь  и  плодотворная  научная  дея¬
тельность  интересны,  противоречивы  и  драматичны.
 Родился  Ф.  Шахермайр  в  1894  году.  Первое  свое  иссле¬
дование,  посвященное  истории  загадочных  этрусков,  он
опубликовал  в  35-летнем  возрасте.  Книга  получилась  дово¬
льно  обширной.  В  течение  своей  дальнейшей  научной  дея¬
тельности  Шахермайр  главным  образом  занимался  иссле¬
дованием  различных  периодов  и  проблем  истории  Древней
Греции.
 Внимание  ученого  привлекали  ее  ранняя  история,  про¬
блемы  формирования  греческого  полиса,  Афины  классичес¬
кого  периода,  эпоха  Александра  Македонского  и  другие  темы*
 Спустя  несколько  лет  после  выхода  своей  первой  рабо¬
ты,  в  самом  начале  30-х  годов,  Ф.  Шахермайр  становится
профессором  Йенского  университета.  Вскоре  к  власти  в  Гер¬
мании  приходит  Гитлер.
 В  это  трагическое  время  Ф.  Шахермайр  оказывается
среди  тех  ученых,  которые  разделяли  взгляды  нацистской
идеологии.  В  30-40-е  годы  он  создает  ряд  работ,  которые
приносят  ему  славу  одного  из  крупнейших  нацистских  ис¬
ториков.
 Во  второй  половине  40-х  годов  ученый  переживает,  быть
может,  самые  тяжелые  годы  своей  жизни,  связанные  с  тем
духовным  кризисом,  который  в  итоге  привел  к  отказу  от
прежних  взглядов.
 3

Подтверждением  чего  стала  вышедшая  в  1949  году  книга
«Александр  Великий,  Гений  и  власть»1,  положивная  начало
трилогии,  посвященной  эпохе  и  личности  Александра  Маке¬
донского.  В  этой  книге  Ф.  Шахермайр  негативно  оценивает
режим  личной  власти  Александра.
 В  50-е  —  70-е  годы  Ф.  Шахермайр  исследует  различные
проблемы  истории,  культуры  и  религии  Древней  Греции,
результатом  этих  исследований  стали  такие  книги,  как  «По¬
сейдон  и  возникновение  греческой  религии»,  «Минойская
культура  древнего  Крита»,  «Эгеидаи  Восток»,  «Ранняя  гре¬
ческая  классика»,  «Греческая  история»  и  другие.
 В  1970  году  вышла  в  свет  вторая  книга  Ф.  Шахермайра,
посвященная  Александру,  —  «Александр  в  Вавилоне  и  ор¬
ганизация  государства  после  его  смерти»2.
 В  1973  году  Австрийская  Академия  наук  издает  третью  и
наиболее  фундаментальную  работу  Ф.Шахермайра,  связан¬
ную  с  темой  Александра  —  «Александр  Великий.  Проблема
личности  и  деятельности»3.  Именно  эту  книгу  издательство
«Феникс»  предлагает  вашему  вниманию.
 Из  всех  исследований,  который  Шахермайр  посвятил
Александру,  эта  его  работа,  как  уже  отмечалось  выше,  на¬
иболее  значительная.  В  какой-то  степени,  она  носит  обобща¬
ющий,  итоговый  характер,  поскольку  в  ней  ученый  пред¬
ставляет  результаты  своего  многолетнего  изучения  истории
Александра,  а  также  используют  практически  все  накоплен¬
ные  исторической  наукой  материалы,  связанные  с  этой  те¬
мой.  Вряд  ли  необходимо  подробно  говорить  о  том,  что  эпо¬
ха  Александра  Македонского  и  его  деятельность  являются
одной  из  наиболее  увлекательных  тем  в  античной  истории,
но  в  то  же  время,  споры,  связанные  с  ней,  продолжаются  и
по  сей  день.
 Интерес  к  личйости  и  деятельности  Александра  Македон¬
ского  возник  уже  у  его  современников,  на  которых  огромное
 1  Scliachermeyr  F.  Alexander  dcr  Grosse.  Ingenium  und  Macht.
Graz,  1949.
 2  SciMclierneyr  F.  Alexander  in  Babylon  und  die  Reichsordnung
^nach  seinem  Tode.  Wien,  1970.
 3  Schachermeyr  F.  Alexander  der  Grosse.  Problem  seiner  Personlich-
keit  und  seines  Wirkens.  Wien,  1973.
 4

впечатление  произвели  масштабы  его  завоеваний.  Это  касает¬
ся,  в  первую  очередь,  сочинений  таких  авторов  эпохи  Алек¬
сандра,  как  Онесекрит,  Харес,  Птолемей,  Аристобул,  Кли-
тарх,  а  также  работ  некоторых  представителей  более  поздней
исторической  традиции:  Диодора  Сицилийского,  Плутарха,
Арриана.  Но  уже  в  античное  время,  наряду  с  положительны¬
ми  и  восторженными  оценками  жизни  и  деяний  Александра,
сформировалось  и  противоположное  ему  критическое  направ¬
ление,  принадлежащее,  в  первую  очередь,  таким  представи¬
телям  все  той  же  поздней  традиции,  как  Помпей  Трог  и  Квинт
Курций  Руф.
 Наметившаяся  еще  в  античную  эпоху  разница  в  оценках
личности  и  деятельности  Александра  характерна  и  для  ис¬
ториографии  Нового  и  Новейшего  времени.  С  появлением
в  первой  половине  XIX  века  классического  труда  И.  Дрой-
зена  «История  эллинизма»  была  нарушена  традиция  нега¬
тивного  отношения  к  Александру,  характерная  для  таких
авторитетов  в  области  античной  истории  как  Нибур,  Грот,
Курциус  и  другие.  В  новейшее  время  внимание  историков
к  личности  и  эпохе  Александра  усиливается.  Начиная  со
второй  половины  40-х  годов  нынешнего  столетия,  на  Запа¬
де  появляется  достаточно  много  работ,  посвященных  этой
теме.  Наиболее  значительными  из  них  являются  монографии
 3.  Бедиэна,  Г.  Бенгстона,  П.  Бриана,  Л.  Омо,  В.  Тарна,
 4.  Робинсона.
 В  Советском  Союзе  того  же  периода,  ученых  также  при¬
влекает  эта  тема,  но  за  исключением  монографии  Б.Г.  Гафу¬
рова,  Д.И.  Цибукидиса  «Александр  Македонский  и  Восток»
(1980),  крупных  работ,  освещающих  жизнь  и  деятельность
Александра  Македонского,  создано  не  было.  Вообще,  до
недавнего  времени,  у  отечественного  читателя  были  весьма
ограниченные  возможности  познакомиться  с  научно  подго¬
товленной  биографией  такой  яркой  фигуры  мировой  исто¬
рии,  как  Александр  Македонский.
 В  1890  году  в  России  был  издан  I  том  «Истории  эллиниз¬
ма»  И.  Дройзена,  посвященного  личности  Александра,  за¬
тем  в  1900  году  на  русском  языке  появилась  книга  В.  Уиле¬
ра  «Александр  Великий».  В  советский  период,  в  довоенное
время,  вышли  три  работы  научно-популярного  характера,
это  книги  С.А.  Жебелева  (1922),  С.И.  Ковалева  (1937)  и
 5

И.Н.  Резникова  (1940).  Сравнительно  недавно  были  опуб¬
ликованы  работы  А.С.  Шофмана  «Распад  империи  Алек¬
сандра  Македонского»  (1984)  и  исторический  очерк  И.Ш.
Шифмана  «Александр  Македонский»  (1988).
 В  1984  году  было  осуществлено  первое  издание  предла¬
гаемой  вам  книги  Ф.  Шахермайра.  Написаннай  в  жанре  би¬
ографии  эта  работа  представляет  собой  достаточно  редкое
в  современной  историографии  сочетание  научной  моногра¬
фии  и  увлекательного  литературного  повествования.  Это
позволяет  даже  не  искушенному  в  проблемах  античной  ис¬
тории  читателю  окунуться  в  атмосферу  той  эпохи,  познако¬
миться  не  только  с  личностью  Александра,  но  и  с  теми  исто¬
рическими  деятелями,  которые  его  окружали,  оказывали  на
него  влияние  или  противостояли  ему.  Портреты  Филиппа,
Олимпиады,  Аристотеля,  друзей  и  противников  Александра
написаны  ярко  и  интересно.  Ф.  Шахермайр  одинаково  скру¬
пулезно  относится  и  к  описанию  ключевых  моментов  в  жиз¬
ни  своего  героя,  и  к  воссозданию  той  исторической  обста¬
новки,  которая  его  окружала.  Известно,  что  Шахермайр,
которому  ко  времени  издания  последней  книги  об  Александ¬
ре  было  уже  почти  80  лет,  сам  посетил  те  места,  по  которым
проходило  войско  его  героя.
 Но,  конечно,  же  Шахермайр  в  первую  очередь  историк
и  для  него  при  создании  картин  далекого  прошлого  осно¬
вой  являются  сочинения  античных  авторов  и  другие  пись¬
менные  источники,  анализ  которых  предпринимает  Шахер¬
майр  в  IV  главе  своей  книги.  Он  считал,  что  «самыми  над¬
ежными  сведениями»  об  Александре  отличаются  произве¬
дения  Хареса,  Аристотеля  и  Птолемея,  полагая,  что  Кал-
лисфен,  Онесикрит  и  Клитарх  «в  сущности  романтики,
которые  проповедывали  новые  идеи,  а  не  старались  уста¬
новить  историческую  истину».  Из  поздних  античных  авто¬
ров,  наиболее  значительными  Шахермайр  считает  Арриана
и  Плутарха.
 Интересна  оценка  Шахермайра  сочинения  Птолемея  Лага;
назвав  его  в  числе  авторов  трех  важнейших  источников  по
истории  Александра,  он  в  то  же  время,  обращает  внимание
на  то,  что  это  политическое  произведение  и  его  автор  далеко
не  беспристрастен  и  «сознательно  замалчивает  все  пробле¬
мы,  связанные  с  личностыо  и  целями  Александра».
 6

Похожую  оценку  дает  ученый  и  другому  надежному  ав¬
тору  —  Аристобулу,  который  «старался  нарисовать  его  (то
есть  Александра  —  С.Я.)  образ  без  каких-либо  отрицатель¬
ных  черт».  Такое  отношение  Шахермайра  к  первоисточни¬
кам  во  многом  связано  с  его  интерпретацией  личности  свое¬
го  героя.  Критически  оценив  сочинения  таких  представите¬
лей  официальной  традиции  как  Птолемей,  Аристобул  и  ши¬
роко  используя  непопулярного  Хареса  и,  отчасти,  Клитар-
ха,  Шахермайру  удалось  создать  исторический  портрет  Алек¬
сандра  Македонского,  который  во  многом  отличается  от  сло¬
жившегося  в  историографии  образа.
 Всех  великих  исторических  деятелей  Шахермайр  делит
на  два  основных  типа;  на  гениев  рационального  характера,
способных  соотносить  свою  деятельность  с  интересами  об¬
щества  и  необузданных  властителей,  ставивших  свою  волю
выше  народа  и  в  титаническом  порыве  увлекавших  и  общес¬
тво  и  самих  себя  к  неизбежной  катастрофе.  И  если  отца
Александра  —  Филиппа,  Шахермайр  относит  к  первому  типу,
то  самого  Александра  Шахермайр  склонен  причислить  ко
второму,  поскольку  он  разрушил  то  национальное  единство
греков  македонян  над  созданием  которого  так  много  потру¬
дился  Филипп.
 Вместе  с  тем  Александр  для  Шахермайра  «не  хрестома¬
тийная  величавая  фигура,  и,не  грозный  властитель...  а  бо¬
лее  величественный  и,  одновременно,  отталкивающий,  вну¬
шающий  священный  трепет  образа».  С  одной  стороны  —
это  талантливый,  умный  политик  и  полководец,  с  другой  —
жестокий,  честолюбивый,  порой  фанатичный  правитель,  в  ко¬
тором  «на  протяжении  всей  его  жизни  боролись  две  силы  —
любовь  к  созиданию  и  дух  разрушения».
 Личность  Александра,  его  жизнь  и  деятельность  нельзя
понять  в  отрыве  от  условий,  обстановки  и  людей,  которые
его  окружали  в  детские  и  юношеские  годы.  Очевидно,поэто-
му  Шахермайр  в  первой  главе  своей  книги  предлагает  под¬
робный  очерк,  посвященный  родине  Александра  —  Македо¬
нии,  который  дает  представление  о  географических,  истори¬
ческих,  социально-политических  особенностях  и  традициях
Македонского  царства.
 В  последующих  главах  рисуются  интереснейшие  пор¬
треты  родителей  Алексанадра,  передавших  сыну  как  свои
 7

достоинства,  так  и  недостатки.  Шахермайр  подчеркивает,
что  «желая  понять  Александра,  необходимо  представить  себе
характер  Филиппа  и  его  политические  задачи».  Подробное
описание  настроений  юного  Александра  и  его  отношений  с
родителями  необходимо,  поскольку  психологи  неоднократ¬
но  отмечали,  что  многие  достоинства  и  пороки  будущих
известных  личностей  закладывались  в  ранние  периоды  их
жизни.
 В  главе  «Наследник  престола»  Шахермайр  рассматри¬
вает  факторы,  способствовавшие  формированию  незауряд¬
ной  личности  своего  героя.  Это  и  характер  Александра,  в
котором  «уживались  романтические  настроения  с  трезвым
рационализмом,  потребность  любви  —  с  неумолимостью,
воинственностью  и  склонностью  к  насилию»,  и  образова¬
ние,  которое  дал  Аристотель,  и  уже  отмеченное  влияние
отца.
 В  последующих  главах  Шахермайр  довольно  много  вни¬
мания  уделяет  главному  противнику  македонян  в  грядущем
Восточном  походе  —  Ахеменидской  державе.  Автор  дает  ис¬
торический  очерк  Персидского  государства,  где  отмечает  его
социально-экономические,  политические,культурные  тради¬
ции  и  особенности,  отличавшие  его  не  только  от  греков,  но  и
от  таких  предшествующих  крупнейших  восточных  деспотий,
как  Вавилония  и  Ассирия.
 Интересна  идея  Шахермайра  о  соответствии  этих  особен¬
ностей  планам  мирового  господства  Александра:  «Строго  го¬
воря,  империя  Александра  была  основана  не  Александром,
а  Киром...  Империю  Александра  правильнее  считать  не  рас¬
ширившейся  Македонией,  а  выросшим  Персидским  государ¬
ством».
 По  мнению  Шахермайра,  персидские  традиции  соответ¬
ствовали  македонским.  В  частности,  Александр,  как  и  Ахе-
мениды  опирался  на  знать.  Вместе  с  тем  автор  справедливо
подчеркивает,  что  сходство  условий  и  традиций  не  помеша¬
ло  сформировать  Адександру  свою  самостоятельную  концеп¬
цию,  в  основе  которой  лежит  идея  космополитизма,  непри¬
емлемая  для  Ахеменидов.
 Центральные  главы  книги  Шахермайр  посвящает  Вос¬
точному  походу  —главному  делу  жизни  Александра,  на¬
правленному  на  создание  Великой  империи.  Здесь,  как  и  в
 8

предыдущих  главах,  наряду  с  интереснейшими  описания¬
ми  событий,  содержатся  не  менее  интересные,  оригиналь¬
ные  идеи,  порой  резко  отличающиеся  от  принятых  в  исто¬
риографии  мнений.
 Несомненным  достоинством  книги  Шахермайра  является
то,  что  уже  в  первых  главах  перед  читателем  ставятся  во¬
просы,  которые  волнуют  самого  автора.  Как  случилось  то,
что  македоняне,  стоявшие  на  более  низкой  ступени  общес¬
твенного  развития,  чем  греки,  оказались  способными  вос¬
принять  греческую  культуру?  Почему  после  того  как  это
произошло,  македоняне  сохранили  свои  традиции?  Можно
ли  научиться  искусству  полководца?  Как  относился  Алек¬
сандр  к  своему  обожествлению?  Эти  и  многие  другие  вопро¬
сы  придают  книге  проблемный  характер.
 Следование,  по  словам  автора,  «художественному  стилю
исторической  античной  прозы»,  талант  историка  и  писателя
делают  книгу  Ф.  Шахермайра  своего  рода  бестселлером,
одинаково  увлекательным  как  для  специалистов,  так  и  для
читателей,  далеких  от  проблем  античной  истории.
 С.  Ю.  Янгулов

Посвящается  моей  жене
Гизеле  Шахермайр

ВМЕСТО  ВВЕДЕНИЯ
 ПО  ОБЕ  СТОРОНЫ
ИСТОРИЧЕСКОЙ  НАУКИ
 Занимаясь  историей  какой-либо  страны,  периода,  народа  или
жизнеописанием  исторической  личности,  нельзя  забывать  о  необ¬
ходимости  соблюдения  двух  принципов:  точного  изложения  фак¬
тов  с  учетом  всех,  казалось  бы,  незначительных  моментов  и  уме¬
ния  излагать  их  в  художественной  форме*  Еще  в  древности  Геро¬
дот,  Фукидид,  Саллюстий  и  Тацит  руководствовались  этими  прин¬
ципами.  И  сейчас  многие  крупные  историки  сочетают  историчес¬
ки  правильное  изложение  фактов  с  художественной  формой.
 Это  особенно  важно  для  нашего  времени,  когда  обнаружи¬
вается  явная  тенденция  к  разрыву  между  специальными  тру¬
дами  и  популярными  книгами,  в  которых  основное  внимание
уделяется  форме  изложения.  Если  такие  известные  ученые
прошлого,  как  Эдуард  Мейер,  Юлиус  Керсг  и  Карл  Юлиус
Бел  ох,  знакомили  читателя  с  ходом  своих  мыслей,  давая  в
виде  подстрочных  примечаний  выводы  из  предварительно  про¬
веденных  исследований,  то  в  наше  время  примечания,  столь
необходимые  для  правильной  оценки  изложения  фактов,  ока¬
зываются  зачастую  в  конце  книги,  где  они  не  получают  уже
должного  звучания.  Неудивительно,  что  и  в  специальных  ис¬
следованиях  все  больше  проявляется  тенденция  не  считаться  с
литературной  формой  изложения  и  их  стали  публиковать  только
в  специальных  научных  журналах  или  монографиях.  Это  при¬
вело  к  тому,  что  историки  уже  не  воспринимают  всерьез  те
работы,  которые  написаны  сторонниками  литературного  изло¬
жения  исторических  проблем,  независимо  от  того,  какое  значе¬
ние  они  имеют  для  науки.  Эту  категорию  ученых  упорно  при¬
зывают  к  тому,  чтобы  результаты  своих  изысканий  они  публи¬
ковали  на  страницах  лишь  сугубо  научных  журналов,  поскольку
с  точки  зрения  узких  специалистов  все  обобщающие  работы  в
наше  время  пишутся  только  для  широкого  круга  читателей.
 11

Если  раньше  ученые  находили  место  для  дискуссии  и  в
солидных  трудах,  то  теперь  принято  вести  полемику  только
на  страницах  научной  периодики  или  в  специальных  моно¬
графиях,  подбирая  для  этой  цели  факты  и  доказательства,
не  стремясь  к  литературному  изложению.  Конечно,  в  про¬
шлом  наряду  с  крупными  изданиями  печатались  также  жур¬
нальные  статьи  и  специальные  публикации,  но  они  состав¬
ляли  лишь  основу  для  последующих  фундаментальных  ис¬
торических  исследований.  В  настоящее  же  время  эти  публи¬
кации  все  больше  становятся  самоцелью.
 Нельзя  не  отметить,  что  подобная  двойственность  подхо¬
да  к  историческому  исследованию  представляет  серьезные
опасности.  Одна  из  них  заключается  в  том,  что  античная
история,  направленная  в  узко-специальное  русло,  теряет  не
только  контакты  с  историографией  в  целом,  но  и  со  взыска¬
тельной  частью  (а  такая,  безусловно,  имеется)  интересую¬
щейся  историей  древнего  мира  читающей  публики.  Другую
опасность  я  усматриваю  в  том,  что  литературное  изложение
исторических  событий  попадает  в  руки  некомпетентных  лиц,
недостаточно  сведущих  в  античности  и  в  поисках  дешевой
занимательности  искажающих  исторические  факты.  Стре¬
мясь  привлечь  внимание  читателей  к  наиболее  эффектным
сюжетам,  они  нисколько  не  заботятся  об  исторической  до¬
стоверности.  Это  тем  более  опасно,  что  такие  авторы,  как
правило,  владеют  литературным  слогом  и  легко  расправля¬
ются  с  лакунами,  существующими  в  исторической  науке.
 Чтобы  разрыв  между  историческими  исследованиями  и
их  изложением  не  превратился  в  систему,  следует  строить
работу  таким  образом,  чтобы  в  ней  сочетались  и  научная
аргументация,  и  исследование  источников,  и  художествен¬
ное  изложение.
 Моя  первая  книга  об  Александре  была  с  интересом  встрече¬
на  читателями,  тем  не  менее  некоторые  ученые  оценили  приня¬
тую  в  ней  форму  изложения,  сообразуясь  с  собственными  кри¬
териями.  Встал  вопрос,  имеет  ли  историк  право  на  свой  соб¬
ственный  стиль  или  обязан  подчиняться  сложившемуся  услов¬
ному,  научному  языку.  Распространяется  ли  это  категоричес¬
кое  требование  на  всех  и  имеет  ли  исследователь  право  выйти
за  рамки  общепринятого  научного  косноязычия,  долженствую¬
щего  служить  примером  для  дальнейшего  подражания?
 12

Вильгельм  Энсслин  сформулировал  эту  проблему  в  своей
рецензии  на  мою  книгу  следующим  образом.  Я,  с  его  точки  зре¬
ния,  преступил  долг  историка  и  оказался  по  ту  сторону  истори¬
ческой  науки,  внеся  в  свою  книгу  больше  пафоса  и  преувеличе¬
ний,  чем  это  дозволено  в  серьезном  исследовании.  При  этом  он
упустил  из  виду,  что  допущенные  мною  крайности  внесены  не
мной,  а  восходят  непосредственно  к  самим  источникам.
 Стиль  книги  об  Александре  неизбежно  связан  с  оценкой
его  личности.  Одни  исследователи,  такие,  как  Бенедикт  Низе,
рисующие  Александра  добропорядочным,  заурядным  челове¬
ком,  не  ставившим  перед  собой  никаких  грандиозных  задач,
естественно,  прибегали  к  скромному  стилю  изложения.  Дру¬
гие  —  И.  Г.  Дройзен,  Е.  Корнеман,  в  известной  мере  В.  Тарн
и  У.  Вилькен,  ценившие  Александра  —выдающегося  полко¬
водца,  воздавали  ему  должное  и  придерживались  несколько
высокопарного  стиля.  Поскольку  я  считаю  Александра  гени¬
альным  завоевателем,  который  сумел  выйти  далеко  за  преде¬
лы  персидской  монархии,  разрушив  все  стоявшие  перед  ним
преграды,  то  у  некоторых  моих  коллег  возникли  ко  мне  пре¬
тензии  как  по  существу  проблемы,  так  и  по  стилю  моего  изло¬
жения,  сильно  отличающемуся  от  традиционно-научного.
Ничто  столь  ярко  не  характеризует  существующие  противо¬
речия  исследователей  Александра  Македонского,  как  те  оцен¬
ки,  которые  они  дали  моему  труду.  Ф.  Эртель,  Ф.  Альтхайм,
 Ч. 	Робинсон  и  Бр.  Уэллс  положительно  отнеслись  к  моей
манере  изложения,  ибо  они  сами  воспринимают  македонского
владыку  в  более  широком  аспекте.  Инстинский  же,  который
считает,  что  деятельность  Александра  ограничилась  лишь  ис¬
полнением  замыслов  его  отца,  намеревавшегося  захватить
только  персидскую  монархию,  предъявляет  претензии  и  к
стилю  книги.  Таким  образом,  прослеживается  определенная
связь  между  взглядами  на  личность  Александра  и  художес¬
твенными  особенностями  повествований  о  нем.
 Мое  восприятие  личности  Александра  тесно  связано  с  моей
оценкой  первоисточников.  До  сих  пор  исследователи  опира¬
лись  на  Птолемея  и  зависящего  от  него  Арриана,  в  результа¬
те  чего  возник  образ  крупного  полководца,  но  эти  же  источ¬
ники  оставляли  возможность  трактовать  личность  Алексан¬
дра  как  простодушного  правителя,  менее  талантливого,  чем
это  было  на  самом  деле.
 13

Я  не  придерживаюсь  традиционных  взглядов  и  сомнева¬
юсь  в  достоверности  официальных  и  официозных  версий,
предлагаемых  Птолемеем.  Хотя  мне  кажется,  что  этот  ав¬
тор,  когда  он  сообщает  об  организации  армии,  маршрутах,  а
также  приводит  географические  данные,  заслуживает  дове¬
рия,  однако  при  описании  пожара  в  Персеполе,  процесса
против  Филоты,  введения  проскинезы  и  много  другого  мы
встречаемся  лишь  с  официальной  версией,  упираемся  в  глу¬
хую  стену,  за  которой  скрыто  истинное  положение-дел.
 Верноподданнические  чувства  обязывали  считать  все  офи¬
циальные  версии  аутентичными  и  неопровержимыми.  Однако
целый  ряд  сообщений,  отправленных  Александром  с  театра
военных  действий,  содержит  слишком  много  неправдоподоб¬
ного  относительно  потерь,  понесенных  обеими  сторонами,  чис¬
ленности  вражеских  войск  и  продолжительности  переходов.
Они  напоминают  сообщения  Цезаря  в  его  записках  «О  галль¬
ской  войне».  Неудивительно,  что  Александр,  не  всегда  сооб¬
щая  истинное  положение  дел,  возможно,  сам  определял,  что,  с
его  точки  зрения,  соответствует  действительности,  а  что  —  нет.
Птолемей  же,  ставший  впоследствии  царем,  сохранил  все  све¬
дения,  официально  распространенные  Александром.
 Если  я,  таким  образом,  выступил  против  традиционного
почтительного  отношения  к  Птол  емею-исгорику,  то  в  то  же
время  необходимо  встать  на  защиту  ценности  свидетельств,
поступивших  от  Хареса,  управляющего  царским  двором,  а
также  некоторых  сведений,  исходящих  от  Клитарха.  Боль¬
шинство  исследователей  не  придавали  особого  значения  им
как  неофициальным  источникам.  Я  же  пришел  к  выводу,  что
не  только  Харес  был  очевидцем  многих  значительных  двор¬
цовых  событий,  но  и  Клитарх  включил  в  свой  труд  наряду  с
пустой  болтовней  и  многие  ценные  сведения,  полученные  им
от  военачальников,  воинов  и  придворных  чиновников1.
 На  основе  нового  прочтения  этих  источников  передо  мной
возник  совершенно  иной  образ  Александра,  не  хрестоматийная
величавая  фигура  и  не  грозный  властитель  в  регалиях  и  доспе¬
хах,  а  более  величественный  и  одновременно  отталкивающий,
внушающий  священный  трепет  образ.  Он  в  большей  степени
соответствует  тем  сведениям,  которые  сообщает  Арриан  об  Алек¬
сандре:  о  его  беспредельных  политических  притязаниях,  страте¬
гических  замыслах,  безумной  отваге  и  дерзости  в  сражениях.
 14

Облик  же,  созданный  филистерской  школой  ученых,  столь  же
далек  от  истинного  Александра,  как  и  фигура  простоватого  ру¬
баки,  слепо  исполнявшего  замыслы  своего  отца  Филиппа.
 Однако  существует  еще  одна  сложность.  В  своей  работе,
посвященной  анализу  образа  Перикла  в  книге  Фукидида",  я
уже  говорил  о  том,  что  восприятие  исторической  личности
различными  исследователями  неизбежно  содержит  противо¬
речия,  которых  невозможно  избежать,  тем  более  что  Алек¬
сандр,  воспитанный  одновременно  на  демократических  и  мо¬
нархических  принципах,  воспринимался  многими  исследова¬
телями  как  непостижимая  и  вызывающая  неприязнь  личность.
Спорить  с  такой  трактовкой  личности  Александра  я  считаю
столь  же  бессмысленным,  как  и  опровергать  мою  собствен¬
ную,  если  только  в  распоряжении  оппонента  нет  серьезных
аргументов.  Сосуществование  противоречивых  оценок  лич¬
ности  Александра  совершенно  естественно.  Каждая  из  них,
несомненно,  имеет  под  собой  какую-то  почву,  поскольку  в
чрезвычайно  сложной  натуре  этого  человека  было  заложено
такое  богатое  сочетание  самых  разнообразных  черт,  что  каж¬
дая  из  них,  исследованная  в  отдельности,  не  может  не  прине¬
сти  определенную  историческую  пользу.  Охватить  же  «все¬
го»  Александра  представляется  более  сложной  задачей.
 Принимая  во  внимание  различные  трактовки  образа  Алек¬
сандра,  мы  неизбежно  должны  примириться  и  со  своеобрази¬
ем  стиля  исследователей,  повествующих  о  нем.  Очевидно,  еще
Берве,  Эртель,  Альтхайм  и  Робинсон,  как  и  Арриан,  сумели
оценить  титанические  масштабы  личности  Александра.  Одна¬
ко  они  не  ставили  своей  задачей  осветить  по-новому  македон¬
ского  властителя,  опираясь  на  второстепенные  источники.  Я
же  использовал  их,  взяв  на  себя  эту  достаточно  сложную  и  не
всегда  безопасную  (для  меня  как  для  исследователя)  задачу.
Положение  облегчалось  тем,  что  мое  понимание  личности
Александра  направляло  меня  именно  по  этому  пути.  В  своей
книге  об  Александре  я  позволил  себе  две  «вольности»,  кото¬
рые,  с  моей  точки  зрения,  были  необходимы  для  изложения.
 В  основном  я  следовал  художественному  стилю  историчес¬
кой  античной  прозы,  требованиями  которой  являются  опреде¬
ленный  ритм  повествования  и  передача  идей,  мыслей  и  впечат¬
лений  автора  устами  главных  действующих  лиц.  Это  представ¬
ляется  мне  единственно  оправданным  для  изложения  истории
 15

Александра,  поскольку  жизнь  и  деятельность  македонского
царя  —  это  широкое  эпическое  полотно,  уникальная  насы¬
щенность  которого  не  может  быть  правильно  передана  триви¬
альной  «научной  прозой».  Теперь  о  второй  «вольности»  —  об
идеях,  мыслях  и  впечатлениях,  зачастую  приписываемых  мною
Александру.  Здесь  речь  идет  о  логической  связи  между  мыслью
и  последующими  поступками,  о  той  обстановке  и  обстоятель¬
ствах,  которые  вызывают  реакцию  данной  личности.  Изучив
поведение  личности  в  реальных  случаях,  можно  реконструи¬
ровать  хотя  бы  в  некоторых  основных  чертах  те  соображе¬
ния,  которыми  человек  руководствовался.
 В  античной  историографии  мысли  исторического  деятеля
большей  частью  раскрываются  с  помощью  произносимых  им
речей.  При  этом  ораторам  приходилось  приноравливаться  к
аудитории.  Именно  так  выглядят  речи  исторических  лиц  пре¬
жде  всего  у  Геродота  и  Фукидида,  а  затем  почти  у;  всех  позд¬
нейших  историков  древности.  Более  точно  с  образом  мышле¬
ния  героя  знакомят  нас  не  исторические  труды,  а  величествен¬
ные  монолога  греческой  трагедии  и  философские  диалоги.
 Мне  представляется,  что  в  трудах  биографического  ха¬
рактера,  посвященных,  например,  Периклу  или  Александ¬
ру,  следует  стремиться  передать  ход  мысли  героя.  Конечно,
подобного  рода  реконструкции  можно  допускать  только  в
тех  случаях,  когда  существует  реальная  уверенность,  что
мы  в  состоянии  сделать  это  достоверно.  Во  всяком  случае
таким  образом  мы  избежим  опасности,  грозящей  тем  исто¬
рическим  работам,  которые  довольствуются  лишь  сухим  из¬
ложением  источника,  не  наполняя  его  живым  содержанием.
 Поскольку  сам  Александр  не  придерживался  условных
границ  ни  в  политической,,  ни  в  духовной  сфере,  его  исто¬
рик  не  может  не  следовать  его  примеру,  если  хочет  предста¬
вить  полную  картину  исторической  деятельности  царя.
 И  если  завоеватель  питал  наивную  веру,  что  его  стремление
охватить  все  сущее  будет  понятно  всем,  включая  сомневающих¬
ся  и  равнодушных,  почему  же  следует  отказывать  его  биографу
в  не  менее  наивной  надежде,  что  ему  удастся  вызвать  интерес  не
только  специалистов,  но  и  широкого  круга  читателей.
 Но  это  не  главная  цель,  которую  я  перед  собой  ставил.
Высшая  цель  исторического  труда  —  передать  события  про¬
шлого  в  назидание  будущему.
 16

МАКЕДОНИЯ:
СТРАНА  И  ЛЮДИ

МЕЖДУ  ЭЛЛАДОЙ
И  БАЛКАНАМИ
 Под  Балканами  здесь  мы  подразумеваем  не  горную
цепь,  а  весь  полуостров,  за  исключением  южной  его  час¬
ти,  где  расположена  Греция,  которую  вместе  с  островами
Греческого  архипелага  мы  будем  именовать  Элладой.
Говоря  же  о  Македонии,  мы  будем  иметь  в  виду  ту  об¬
ласть,  большая  часть  которой  в  настоящее  время  нахо¬
дится  на  территории  Греции,  в  то  время  как  границы
современной  Македонии  не  совпадают  с  древними  грани¬
цами  этого  государства.
 В  глубокой  древности  Дельфийский  оракул  предсказал
Македонии  следующее:
 Вперед  к  богатой  стадами  иди
Боттиэе!  Как  только  увидишь,
 Лагерем  ставши,  во  сне  ты  коз
Белорогое  стадо,  город  заложишь  ты  там,
Принеся  обильные  жертвы1.
 Дельфийскому  оракулу,  согласно  преданию,  и  была  обя¬
зана  древняя  столица  македонян  своим  возникновением.
Прежде  она  называлась  Эдессой  и  была  известна  как  го¬
род,  «богатый  водой».  Более  прозаичные  македоняне  на¬
зывали  ее  просто  Эги,  что  означало  «козий  город».  Сто¬
лица  стала  колыбелью  народа,  весьма  могущественного
впоследствии,  того  самого,  который  произвел  на  свет  од¬
ного  из  крупнейших  завоевателей  всех  времен  —  Алек¬
сандра  Великого.
 Перед  тем  как  ознакомить  читателя  с  народом  и  его  влас¬
тителем,  расскажем  о  самом  городе  Эги.  Позади  него  —
уходящие  ввысь  уступы  Балканских  гор,  впереди  —  сине¬
ющие  просторы  Эгейского  моря.  Город  лежал  на  границе
двух  миров  —  эллинского  и  варварского,  между  сутолокой
 19

городской  жизни  и  тишиной  деревень,  между  Европой  и
Средиземным  морем.
 Поскольку  македоняне  были  причастны  к  обоим  мирам,
то  нам  следует  разобраться  в  тех  противоречиях,  которые
существовали  между  ними.
 Средиземное  море  издревле  создавало  условия  для  бла¬
гополучного  существования  жителей  побережья,  никого  не
притесняло,  не  угнетало,  не  ограничивало.  Наоборот,  море
давало  счастье,  звало  в  свои  просторы,  оно  пробуждало  энер¬
гию,  внушало  человеку  чувство  абсолютной  красоты  и  гар¬
монии.  Это,  в  свою  очередь,  способствовало  общению  лю¬
дей,  особенно  характерному  для  горожан.  Таким  образом,
именно  Средиземное  море  вручило  человечеству  свой  цен¬
нейший  дар  —  урбанизм,  открыв  преимущества  городского
образа  жизни.  Охотнее  всего  восприняла  этот  дар  Эгеида,
где  выросли  самые  цветущие  города.  Здесь  все  благоприят¬
ствовало  им:  и  открытые  пространства,  и  красивые  пейзажи
с  удивительными  уголками,  как  величественными,  так  и  ук¬
ромными.
 Все  это,  вместе  взятое,  создало  наивысшую  гармонию,  в
которой  сочетались  трудолюбие  и  грация,  долг  и  свобода,
рассудочность  и  фантазия,  естественность  и  красота.  Гении
и  демоны  человеческого  духа  вложили  в  создание  расцвета¬
ющей  эллинской  культуры  все,  чем  они  располагали:  ра¬
дость  и  страсть,  любовь  и  ненависть.  Это  было  время,  когда
зарождалось  все  новое,  создавались  небывалые  шедевры,  по¬
литические  идеи  воплощались  в  отважных  подвигах,  знание
вырастало  в  науку,  ремесло  и  техника  получили  дальнейшее
развитие.  В  эту  эпоху  каждое  поколение  превосходило  пре¬
дыдущее  духовным  богатством,  зрелостью,  умом  и  ловкостью,
человек  поднимался  все  выше  по  ступеням  своего  развития.
Ареной  всей  этой  бурной  деятельности  были  оживленные
полисы  —  соперничавшие  друг  с  другом  греческие  города-
государства.
 Многогранному  развитию  эллинского  духа  в  известной
степени  благоприятствовало  соперничество  между  полиса¬
ми,  представлявшими  собой  самостоятельные  культурные  цен¬
тры.  И  хотя  Афины  и  Спарта  иногда  объединяли  своих  со¬
юзников,  единого  государства  у  эллинов  никогда  не  сущес¬
твовало.  Таким  образом,  раздробленность,  которая  обычно
 20

препятствует  развитию,  здесь  стала  фактором  плодотвор¬
ным,  так  же  как  в  Италии  в  эпоху  Возрождения,  когда
разобщение  полисов  привело  к  подъему  творческой  актив¬
ности  городов.
 Неудивительно  поэтому,  что  греческие  полисы  оказались
не  в  состоянии  поглотить  весь  избыток  энергии,  и  она,  пе¬
релившись  через  край,  подобно  морским  волнам,  захлест¬
нула  все  прибрежные  области.  Особенно  привлекательны¬
ми  для  эллинов  были  северные  области  Эгеиды,  богатая
корабельным  лесом  Македония  и  Фракия  с  ее  золотонос¬
ными  рудниками.  Здесь,  на  побережье,  возникло  целое  со¬
цветие  эллинских  городов,  а  местные  жители  оказались
вытесненными  со  своей  территории.  У  самих  македонян
осталось  лишь  два  порта  —  Фермы  и  Пелла,  причем  по¬
следняя  была  расположена  в  мелеющей  бухте.  Эллиниза¬
ция  распространилась  далеко  за  пределы  собственно  гре¬
ческих  городов,  охватив  население  прибрежных  областей  и
предгорий,  в  том  числе  города  Эги,  находившегося  всего  в
30  километрах  от  побережья.
 За  Эгами  поднимались  Балканские  горы  и  начинался  со¬
вершенно  иной  мир,  существовавший  как  бы  вне  времени.  В
этом  мире  сохранялся  патриархальный  уклад,  который  пе¬
редавался  из  поколения  в  поколение  и  резко  отличался  от
жизни  на  побережье  Средиземного  моря,  где  сконцентриро¬
вался  весь  культурный  мир.  В  глубоких  складках  гор  стрел¬
ки  часов  истории,  казалось,  остановились.  Только  изредка  в
эти  ущелья  залетал  свежий  ветер.  Население  долин  Цент¬
ральных  и  Восточных  Балкан  позволяло  иноземцам  прохо¬
дить  через  свои  земли,  но  относилось  к  ним  настороженно.
Местные  жители  покидали  пределы  своей  территории  толь¬
ко  ради  легкой  добычи,  или  же  их  вынуждала  к  этому  пере¬
населенность.
 Таким  образом,  это  был  консервативный,  замкнутый  мир.
Здесь  интересовались  только  своей  внутренней  жизнью  да
жизнью  ближайших  соседей,  руководствуясь  лишь  привя¬
занностью  к  земле,  племенными  обычаями,  обрядами  и  по¬
нятием  чести.  Люди  здесь  были  добросердечными,  спокой¬
ными  и  гостеприимными.  Они  любили  музыку  и  развлече¬
ния,  поклонялись  красоте,  но  все  эти  чувства  не  касались
того,  что  выходило  за  пределы  их  родины.  В  основном  в
 21

небольших  селениях  и  деревнях  жили  пастухи  и  крестьяне,
но  немало  было  и  людей  состоятельных,  владевших  полями,
большим  количеством  скота  и  лошадей  и  даже  драгоценны¬
ми  металлами.  Эта  сельская  знать  вела  своеобразную  жизнь.
Среди  них  было  много  воинов,  достаточно  смелых  и  искус¬
ных  в  грабительских  набегах.  Одни  уподоблялись  орлам,
бросавшимся  на  добычу  сверху,  другие  —  хищным  волкам,
третьи  —  диким  быкам.  Всех  обуяла  необузданная  горды¬
ня,  и  горе  было  тому,  кто  ее  задевал.  Зачастую  весь  смысл
жизни  сводился  у  них  к  отмщению  человеку,  задевшему  их
гордость.  Им  было  чуждо  стремление  к  каким-либо  нов¬
шествам,  но  под  пеплом  обыденности  тлело  яркое  пламя
страстей.
 Таким  образом,  противоречия  между  Эгеидой  и  Балка¬
нами  были  не  просто  противоречиями  между  городом  и
деревней  ,  Европейским  континентом  и  Средиземноморьем,
эллинами  и  «варварами».  Здесь  зияла  пропасть  по  крайней
мере  в  половину  тысячелетия:  Балканы  еще  находились  в
изначальном,  неподвижно-сонном  состоянии,  в  котором
Эллада  пребывала  несколькими  веками  ранее.  Эгеида  к
этому  времени  не  только  достигла  своей  вершины,  но  уже
перевалила  через  нее.  Таким  образом,  оба  эти  мира  были
далеки  друг  от  друга  как  по  времени,  так  и  по  степени
своего  развития.
 Несомненно,  племена,  жившие  между  двумя  мирами,
находились  в  опасном  положении.  Поскольку  они  были  чуж¬
ды  и  эллинам  и  македонянам,  их  духовная  самобытность
неизбежно  должна  была  разлагаться  изнутри.  Нечто  подоб¬
ное  произошло  с  фракийским  племенем  (одриссами)  и  жи¬
телями  Эпира.  Их  собственный  свет,  однажды  вспыхнув,
погас  в  сиянии  эллинской  культуры.
 Только  македонян  не  поглотила  эллинская  цивилиза¬
ция.  В  дальнейшем  мы  поясним,  каким  образом  этому
народу  удалось  сохранить  самостоятельность,  занять  осо¬
бое  место  в  истории  эллинов  и,  более  того,  впитать  эллин¬
ский  дух.  Жизнь  эллинов  стала  поистине  и  их  собствен¬
ной.  Поэтому  у  Александра  с  особой  силой  проявилась
способность  к  восприятию  эллинской  культуры,  вышед¬
шая  у  него  далеко  за  рамки  свойственной  македонянам
п  риспособляемости.
 22

НАРОД  И  СТРАНА
 Западную  часть  Балканского  полуострова  населяли  ил¬
лирийцы,  восточную  —  фракийцы.  Однако  здесь  обитали
и  другие  племена,  занимавшие  особое  положение.  К  ним
относились  и  македоняне.  Они  были  связаны  с  этими  дву¬
мя  крупными  племенными  союзами  кровными  узами,  на¬
ходились  под  влиянием  их  обычаев  и  постоянно  подверга¬
лись  опасности  нападения  с  двух  сторон.  Македоняне  пред¬
ставляли  собой  совершенно  самостоятельный  народ.  Бла¬
годаря  новейшим  исследованиям  мы  можем  судить  о  проис¬
хождении  как  самих  македонян,  так  и  их  языка.  Види¬
мо,  они  принадлежали  к  той  же  ветви  индоевропейцев,
что  и  греки,  однако  слишком  рано  отделились  от  нее.
Это  были  своего  рода  деревенские  родичи  эллинов.  Их
язык  принял  или,  вернее,  сохранил  такую  окраску,  что
его  нельзя  считать  эллинским  диалектом.  Скорее  это  был
язык,  лишь  близко  связанный  с  греческим  (так  же  как
связаны  между  собой,  например,  испанский  и  каталанс¬
кий  языки).  Во  всяком  случае  македоняне  легко  понима¬
ли  и  использовали  греческий  язык  как  в  устной  речи,  так
и  при  письме.
 В  еще  большей  степени  македоняне  отличались  от  гре¬
ческих  родичей  своим  духовным  мироощущением  и  жиз¬
ненным  укладом.  В  Македонии  жизнь  как  бы  застыла  в
замкнутом  пространстве,  тогда  как  для  Эллады,  озарен¬
ной  ярким  блеском  легендарного  прошлого,  были  харак¬
терны  кипучая  деятельность,  бьющая  ключом  жизнь  горо¬
дов,  богатое  творчество  народа,  вдохновляемое  прекрас¬
ной  природой.
 Естественно,  что  эллины  не  признавали  македонян  свои¬
ми  родственниками,  как,  впрочем,  и  македоняне  греков,  осо¬
бенно  в  те  времена,  когда  благодаря  Филиппу  и  Александру
стали  царить  над  миром.
 Быт  македонян  (за  исключением  фессалийцев)  также
сильно  отличался  от  эллинского.  Хотя  македоняне  имели
небольшое  число  крупных  поселений,  последние,  по  эллин¬
ским  понятиям,  не  были  полисами.  В  них  обитали  земле¬
владельцы  и  крестьяне,  которых  было  легко  узнать  по
платью,  войлочным  шапкам,  длинным  волосам,  грубой  обуви
 23

и  постолам  *.  Эти  люди  в  отличие  от  деловых  греков  были
неторопливы,  ибо  им  не  надо  было  спешить  ни  на  народное
собрание,  ни  на  выборы,  ни  на  какой-то  там  суд  черепков.
Политическая  жизнь  греков  была  абсолютно  чужда  маке¬
донянам.  В  Македонии  не  было  ни  политиков,  ни  вождей
партий,  ни  ораторов,  ни  демагогов.  У  них  не  существовало
гимнасиев  и  палестр  **.  Физические  упражнения  кресть¬
янам  и  пастухам  заменял  повседневный  труд.  У  знати  же
были  другие  занятия:  охота,  скачки,  пиры  и  попойки.
 Особое  место  занимала  охота.  В  лесах  на  болотах  водились
кабаны,  в  горах  —медведи.  Особенно  любили  македоняне  охо¬
ту  с  собаками.  Но  главное  —  пиры!  Национальные  блюда  ма¬
кедонян  —  а  они  были  гурманами  —  составляли  их  гордость.
Трапеза  обычно  заканчивалась  сладким  печеньем.  Медовым
напиткам  —  балканскому  пиву  и  мёду  —  македонская  знать
предпочитала  неразбавленное  вино,  тем  более  что  в  их  собствен¬
ной  стране  и  в  соседней  Фракии  было  достаточно  винограда
высших  сортов.  По  старым  обычаям  во  время  пиров  проходи¬
ли  состязания  в  пении.  Пиры  же  устраивались  по  всякому  по¬
воду,  но  особо  пышные  —  во  время  свадеб  и  похорон.
 По  своему  характеру  македоняне  не  отличались  от  своих
балканских  соседей,  им  тоже  были  присущи  честолюбие  и  гор¬
дость,  болезненная  чувствительность,  а  иногда  и  враждебность
по  отношению  к  высокомерным  чужеземцам,  задиристость,
скептическое  отношение  к  другим  семьям  и  родам,  мститель¬
ность.  Однако  в  отличие  от  греков  у  македонян  во  всех  делах
наравне  с  мужчинами  участвовали  женщины.  Мать  и  жена
вообще  играли  у  них  значительную  роль;  по  своей  властности,
энергии  и  характеру  женщина  не  уступала  здесь  мужчине.
 Рассудочность  македонян  сочеталась  с  буйными  страстя¬
ми.  Их  боги  также  были,  с  одной  стороны,  блюстителями
освященных  обычаем  порядков,  а  с  другой  —  мрачными  де¬
монами.  С  особым,  священным  трепетом  почитался  здесь
фракийско-балканский  Дионис.  При  отправлении  его  куль¬
та  женщины  и  мужчины  Македонии  безумствовали  больше,
чем  все  греки,  месте  взятые.
 *  Постолы  —  сандалии.  —  Здесь  и  далее  примеч.  пер.
 **  Палестра  —  гимнастическая  школа  в  Древней  Греции  для  обу¬
чения  мальчиков.
 24

Карта  №  1.  Македония  до  Филиппа
 Теперь  перейдем  к  описанию  страны,  где  жили  эти
люди.  Она  была  разделена  на  отдельные  области.  Самые
западные  —  Эордея,  Элимиотида,  Линкестида,  Орести-
да,  Тимфайя.  Каждая  область  представляла  собой  обо¬
собленную  долину  или  ущелье.  На  востоке  —  Элатея,
Боттиея,  Пиэрия,  Альмопия,  расположенные  на  прибреж¬
ной  равнине,  окруженной  с  трех  сторон  горами.  Дикие
горные  цепи  западных  областей  были  покрыты  густыми
дубовыми  и  сосновыми  лесами,  заросшими  мхом,  а  по
дну  долин  и  ущелий  текли  кристально  чистые  реки,  об¬
разуя  кое-где  озера,  которые  окружали  сады  и  пашни.
Особенно  хороши  были  горные  склоны,  заросшие  фрук¬
товыми  деревьями.  Здесь  и  находились  такие  древние  по¬
селения,  как  Эги,  Верея  и  Миеза.  Прибрежная  же  полоса
 25

выглядела  совершенно  иначе  —  уныло  и  однообразно.
Прекрасные  пахотные  земли,  зимние  пастбища  и  выгоны
для  лошадей  перемежались  здесь  с  болотами  и  заросшими
тростником  озерами,  богатыми  рыбой,  множеством  непере¬
сыхающих  рек,  представляющих  угрозу  наводнения.  Та¬
ким  образом,  климат  Македонии  был  более  влажным,  чем
в  соседней  Элладе.  В  ноябре  —  обильные  дожди,  зимой  в
горах  —  глубокий  снег,  а  летом  —  частые  грозы  и  бурные
ливни.  Болота,  озера  и  леса  порождали  туманы,  которые  и
в  наше  время  —  одна  из  самых  неприятных  особенностей
климата  этих  мест.
 Природа  и  климат,  а  также  географические  факторы
Македонии  могут  в  известной  степени  объяснить  нам  упор¬
ство  и  трудолюбие  македонян.  Привлекательные  и  прелест¬
ные  южные  области  Македонии  не  оказали  смягчающего
воздействия  на  их  обитателей.  Конечно,  поэты  и  романтики
появлялись  и  в  Македонии,  но  вряд  ли  это  заслуга  окружа¬
ющей  природы.
 ОБЩЕСТВЕННО-ПОЛИТИЧЕСКИЙ  СТРОЙ
 Жителей  всех  областей  Македонии  объединяла  общность
языка,  образа  жизни  и  исторических  судеб.
 Среди  областей  главенствовала  Эмафия,  так  как  ее  центр
Эги  благодаря  удачному  географическому  положению  дер¬
жал  в  своих  руках  путь  из  горных  областей  в  прибрежные.
Здесь  же  находилась  резиденция  Аргеадов.  Местные  влас¬
тители  довольно  быстро  распространили  свое  господство
на  центральные  и  восточные  области  Македонии.  Только
князьки  западных  горных  районов  сумели  отстоять  свою
независимость,  лишь  номинально  признав  верховную  власть
Аргеадов.  Правители  города  Эги  именовали  себя  «царями
Македонии»,  хотя  в  западных  областях  они  владели  толь¬
ко  Линкестидой,  Орестидой  и  Элимиотидой.  Нередко  про¬
исходили  кровавые  столкновения  враждовавших  между
собой  мелких  князьков  и  царей  Македонии.  Гордые  жите¬
ли  Линкестиды  при  малейшем  признаке  слабости  Аргеадов
начинали  плести  против  них  интриги  или  даже  открывали
военные  действия.  Поэтому  Аргеадам  приходилось  вести
 26

сложную  политическую  игру.  Они  сталкивали  между  со¬
бой  владык  отдельных  горных  областей,  оказывая  некото¬
рым  из  них  свое  покровительство  и  не  позволяя,  таким  об¬
разом,  князьям  Линкестиды  объединить  западномакедонс¬
кие  области.
 Положение  на  востоке  страны  было  более  благоприят¬
ным  для  Аргеадов.  Они  расширили  свои  владения,  вытес¬
нив  пеонян  с  низовьев  Аксия  (Вардара)  и  присоединив  об¬
ласти  вплоть  до  реки  Стримон.  Им  пришлось  отказаться  лишь
от  захвата  Халкидского  полуострова  и  части  македонского
побережья,  так  как  выход  к  морю  им  преграждала  цепь  гре¬
ческих  городов.
 Для  того  чтобы  правильно  понять  причины,  которые  впо¬
следствии  привели  Александра  к  разрыву  с  его  родиной,
необходимо  проникнуть  в  самую  суть  социальных  отноше¬
ний  и  структуры  македонского  общества.  При  этом  следует
помнить,  что  речь  идет  лишь  о  районах,  которые  находи¬
лись  под  властью  Аргеадов  непосредственно,  а  не  в  зависи¬
мости  от  них.  Внутри  самой  Македонии  существовали  три
силы,  которые  вели  борьбу  между  собой:  царь,  знать  и  сво¬
бодные  общинники.  Царь  стоял  над  знатью,  а  знать  —  над
свободными,  в  то  время  как  свободные  в  каком-то  смысле
стояли  над  царем.  Получался  замкнутый  круг.  Как  же  все
это  выглядело  в  действительности?
 Аргеады,  двигаясь  от  Эмафии,  копьем  и  мечом  покорили
Центральную  и  Восточную  Македонию,  превратили  их  в
царские  земли  и  раздали  своим  соратникам  и  сторонникам.
Й  хотя  эти  земли  давались  с  правом  наследования,  македон¬
ские  цари  сохраняли  над  ними  верховную  власть.  Малове¬
роятно,  чтобы  цари  брали  с  этих  земель  подати,  но  такие  их
требования,  как  военная  служба  в  царском  войске  и  постав¬
ка  определенного  числа  конных  воинов  в  зависимости  от
размеров  полученного  надела,  выполнялись  беспрекослов¬
но.  Таким  образом,  в  Македонии  наряду  со  знатным  сосло¬
вием  гетайров  существовала  также  и  «кавалерия»  этих  ге-
тайров,  состоявшая  не  только  из  знати,  но  и  из  общинников.
При  этом  содержание  войска  царю  ничего  не  стоило.  Гетай-
ры  содержали  не  только  себя,  по  и  своих  всадников,  не  по¬
лучая  за  это  никакого  вознаграждения.  Именно  в  этом  и
заключалась  их  повинность,  которую  они  были  обязаны
 27

выполнять  за  полученные  от  царя  земли.  Долгое  время  кон¬
ница  представляла  собой  главную  военную  силу  Македон¬
ского  царства.
 Тесные  связи  между  царем,  главным  собственником  всех
земель,  и  гетайрами,  владевшими  ими,  нашли  выражение
не  только  в  несении  военной  службы,  но  и  в  личных  вза¬
имоотношениях.  Цари,  представители  старой  родовой  зна¬
ти,  считались  в  своем  замкнутом  кругу  primi  inter  pares  *.
Поэтому  гетайры  не  только  сопровождали  царя  в  битвах,
но  были  и  его  сотрапезниками  на  пиршествах.  Как  лица,
приближенные  к  царскому  двору,  они  составляли  особый
круг  и  имели  постоянный  доступ  к  царю.  Если  они  появ¬
лялись  при  дворе,  то  их  непременно  приглашали  к  столу.
Эти  двойные  узы  —  боевые  и  застольные  (кстати,  значе¬
нию  последних  исследователи  до  сих  пор  уделяли  мало
внимания)  —  в  Македонии  сохранялись  очень  долго.  Даже
Александр  считал  само  собой  разумеющимся,  что  он  дол¬
жен  сражаться  во  главе  конницы  гетайров  и  пировать  с
ними.  Несомненно,  что  гетайры  и  были  товарищами  царя
в  буквальном  смысле  слова,  и  составляли  его  непосред¬
ственное  и  постоянное  окружение.  Сюда  входили  его  со¬
ветники,  соратники,  другие  придворные  чины  и  телохра¬
нители.  Некоторые  из  приближенных  постоянно  прожи¬
вали  в  резиденции  царя.  Таким  образом,  среди  гетайров
кроме  представителей  сельской  знати  появилась  прослой¬
ка  придворной  челяди.
 Назначение  новых  гетайров  сопровождалось  по  усмотре¬
нию  царя  пожалованием  им  земельных  наделов.  При  этом
даже  чужеземцы,  и  прежде  всего  эллины,  не  только  стано¬
вились  македонскими  землевладельцами,  ной  получали  до¬
ступ  в  круг  македонской  знати.
 В  отличие  от  пожалованных  земель  царские  домены  на¬
ходились  в  непосредственном  управлении  царя.  Наряду  с
этим  (во  всяком  случае  в  Эмафии  и  тех  областях,  которые
не  были  завоеваны)  имелись  еще  поселения,  жители  кото¬
рых  были  свободными,  независимыми  крестьянами.
 Для  ведения  хозяйства  как  на  царских,  так  и  на  дарован¬
ных  землях  требовалось  большое  число  крестьян,  пастухов
 *  Первые  среди  равных  (лат.).
 28

и  батраков.  Поскольку  все  население  пользовалось  землей,
«приобретенной  копьем»,  оно  зависело  от  царя.  Однако  на
дарованных  землях  македоняне  в  первую  очередь  подчиня¬
лись  их  владельцам.
 По-видимому,  земледельцы  и  пастухи  вели  довольно  снос¬
ную  жизнь,  поскольку  их  зависимость  не  выражалась  в  слиш¬
ком  высоких  податях.  Что  касается  права  наследования,  то
оно  оставалось  в  силе,  равно  как  и  свобода  личности.  Во
всяком  случае  эти  люди  не  считали  уплату  податей  бесчесть¬
ем  и  чувствовали  себя  свободными2.  Вместе  с  независимыми
крестьянами  они  образовывали  класс,  который  принято  на¬
зывать  свободными  общинниками.
 Хотя  царь  и  гетайры  практически  жили  за  счет  труда
зависимых  от  них  крестьян,  классовые  противоречия  никог¬
да  не  обострялись  настолько,  чтобы  вылиться  в  открытую
вражду.  Кроме  того,  следует  учесть,  что  привлечение  крестьян
к  воинской  службе  в  коннице  создавало  для  них  определен¬
ные  выгоды,  как  хозяйственные,  таки  социальные:  они  об¬
разовывали  как  бы  прослойку  низшей  знати.
 У  нас  есть  все  основания  считать  свободными  общинни¬
ками  и  рядовых  воинов-пехотинцев,  так  как  они  имели  пра¬
во  участвовать  в  войсковом  собрании.  Правда,  у  них  не  было
специальной  воинской  подготовки,  необходимого  вооруже¬
ния  и  организации  и  как  военная  сила  стоили  они  немного¬
го.  Кроме  того,  требовались  средства  на  их  содержание,  что
не  соответствовало  той  реальной  пользе,  которую  они  могли
принести.  Поэтому  всю  эту  массу  редко  призывали  на  воен¬
ную  службу.
 Значительную  роль  в  македонском  войске  играло  обще¬
войсковое  собрание.  В  нем  принимали  участие  на  равных
правах  как  всадники,  так  и  пехотинцы,  т.  е.  и  знать,  и  сво¬
бодные  общинники.  И  хотя  к  высказываниям  знатных  лиц
старались  прислушиваться,  решающее  значение  имели  здесь
голоса  более  многочисленных  простых  людей.  Поэтому  для
простого  народа  это  войсковое  собрание  было  своего  рода
палладиумом  *  права  и  свободы.  Вряд  ли  собрания  решали
вопросы  мира  и  войны,  однако  в  их  компетенции  было  из¬
брание  нового  царя  и  вынесение  приговора,  когда  речь  шла
 *  Палладиум  —  опора,  защита.
 29

о  серьезных  преступлениях.  В  этих  вопросах  войсковое
собрание  стояло  выше  царя,  так  как  оно  представляло  ма¬
кедонский  народ,  тот  народ,  который  был  сувереном  при
выборе  царя  и  решал  вопрос  о  жизни  и  смерти  каждого
члена  общества.  Не  следует,  однако,  думать,  что  войско¬
вое  собрание  представляло  собой  одновременно  и  госу¬
дарственную  власть  (как  это  было,  например,  в  греческих
государствах).  У  македонян  государство  представлял  царь
со  своими  сановниками.  Но  в  какой-то  мере  народ  все  же
был  выше  их  и  осуществлял  власть  через  войсковое  со¬
брание.
 Вожди  племен  всеми  силами  содействовали  сохранению
этих  древних  обычаев.  На  примере  соседей  они  не  раз  убеж¬
дались,  чего  стоят  цари,  опирающиеся  исключительно  на
знать.  Стремясь  возвыситься  над  царями,  ограничить  их
власть  и,  наконец,  вообще  упразднить  ее,  лишив  свободных
общинников  их  древних  прав,  они  ставили  своей  целью  со¬
здать  новую  аристократическую  республику  и  пользоваться
там  безграничными  правами.  Однако,  хотя  во  время  войны
все  зависело  от  гетайров,  во  внутренней  политике  решающее
значение  имели  широкие  народные  массы.  Это  знали  все  —
от  царя  до  последнего  бедняка.  Поэтому  народ  старался  дер¬
жаться  вместе,  для  того  чтобы  обезопасить  себя  от  посяга¬
тельств  знати.  Это  стали  понимать  и  гетайры,  которые  в
конце  концов  оставили  попытки  расширить  свои  прерогати¬
вы.  Таким  образом,  в  стране  сложилось  равновесие  полити¬
ческих  сил.
 Опираясь  на  верховную  собственность,  на  земли,  «при¬
обретенные  копьем»,  царская  власть  добилась  того,  что  на
основе  четко  зафиксированных  правовых  норм  и  отноше¬
ний  стала  значительным  фактором  в  политической  жизни
Македонии.  Каждый  чужеземец,  получивший  надел  у  царя,
тем  самым  уже  становился  македонянином3.  В  государстве
не  существовало,  по-видимому,  оседлого  населения,  кото¬
рое  не  воспринималось  бы  как  македонское.  Таким  обра¬
зом,  это  своего  рода  «право  на  землю»  автоматически  предо¬
ставляло  и  право  принадлежности  к  македонскому  народу
и  государству.
 Вот  и  все  данные,  которыми  мы  располагаем  относитель¬
но  социальной  структуры  Македонии  Аргеадов.  В  западных
 30

горных  областях,  видимо,  существовала  сходная  социаль¬
ная  структура.  Там  также  процветала  знать  и,  возможно,
существовало  войсковое  собрание,  отражавшее  тесные  взаи¬
моотношения  между  простыми  людьми  и  княжескими  ди¬
настиями.  Разница  состояла  в  том,  что  здесь  верховная  власть
принадлежала  местным  владетельным  князьям.
 ЦАРСКИЙ  ДОМ
 Рассматривая  сложные  общественные  отношения  в  Ма¬
кедонии,  изложенные  выше,  нельзя  не  отметить  как  наибо¬
лее  характерный  признак  весьма  прочное  положение  цар¬
ского  дома.  С  македонской  знатью  он  был  связан  крепкими
земельными  и  военными  узами.  Не  менее  тесными,  хотя  и
основанными  на  другом,  были  взаимоотношения  царя  с  ши¬
рокими  массами  народа.  Царь  охранял  простых  людей  от
посягательств  знати  на  их  права,  особенно  поддерживал  их
право  участвовать  в  войсковом  собрании.  В  качестве  третьей
силы,  на  которую  опирался  царский  дом,  следует  назвать
территорию,  «завоеванную  копьем».  Она  являлась  собствен¬
ностью  царского  дома,  но  была  отдана  во  владение  македо¬
нянам.  Возможно,  поэтому  эти  земли  и  олицетворяли  связи
македонян  со  своим  наделом.  Таким  образом,  без  всякого
принуждения  и  подавления  жизнь  всех  обитателей  Македо¬
нии  органически  слилась  в  единое  целое  на  основе  древней
всеобъемлющей  патриархальной  традиции.
 Отсюда  и  совершенно  естественное,  не  вызванное  при¬
нуждением  и  не  связанное  особым  церемониалом  уважитель¬
ное  отношение  к  представителям  царствующего  дома.  Каж¬
дый,  кто  обращался  к  царю,  с  почтением  снимал  перед  ним
шляпу  или  шлем.  Просители  после  аудиенции  в  знак  благо¬
дарности  целовали  царю  руку.  Правда,  не  каждого  македо¬
нянина  приглашали  к  царскому  сголу,  но  получить  доступ  к
царю,  видимо,  было  несложно.  Таким  образом,  подданный,
стоя  перед  своим  владыкой,  который  не  очень  отличался  от
него  одеждой  и  манерами,  чувствовал  себя  свободным,  ува¬
жаемым  человеком.
 Для  упрочения  царской  власти  особое  значение  должно
было  иметь  упорядочение  системы  наследования,  основанное
 31

на  твердых  законах.  Права  престолонаследования  еще  не
существовало,  и  нового  царя  избирало  войсковое  собра¬
ние.  По  древнему  неписаному  обычаю,  на  престол  возво¬
дили  старшего  сына  умершего  царя.  Если  он  был  еще  мал,
ему  назначали  опекуна  из  близких  родственников,  чаще
всего  брата  умершего  властителя.  Конечно,  по  этому  по¬
воду  бывали  споры  и  всякие  неурядицы;  вот  тут-то  и  про¬
являло  свою  власть  войсковое  собрание:  оно  могло,  на¬
пример,  лишить  малолетнего  царя  права  наследования,
если  опекун  проявил  себя  незаурядным  государственным
деятелем.
 Для  династии  Аргеадов  были  характерны  внутренние
разногласия,  но  не  между  македонянами  и  царским  домом.
Конечно,  иногда  возникали  сомнения,  кому  из  членов  цар¬
ского  дома  отдать  предпочтение.  Но  одно  было  ясно  всег¬
да:  преемник  должен  быть  Аргеадом.  Если  же  кто-либо  из
представителей  знати  был  оскорблен  царем,  он  считал  себя
свободным  от  обязательств  по  отношению  к  Аргеадам.  В
этом  случае  знать  стремилась  осуществить  свое  балканское
право  кровной  мести  и  требовать  смерти  обидчика.  Чаще
всего  месть  распространялась  не  на  весь  царский  дом,  а
лишь  на  оскорбителя.
 Доверие,  которое  македоняне  питали  к  правящему  дому,
было  не  лишено  оснований.  Вряд  ли  можно  было  найти  в
те  времена  правителей  более  энергичных  и  одаренных.
Однако  вдаваться  в  подробности  деятельности  предшествен¬
ников  Филиппа  и  Александра  Великого  мы  не  станем.  Кто
мог  сравниться  в  дипломатии  с  Александром  I  и  Пердик-
кой  II,  с  блестящим  организатором  Архелаем  или  с  энер¬
гичным  и  настойчивым  Пердиккой  III?  Все  эти  цари  были
жестоки  и  беспощадны,  но  в  то  же  время  показали  себя
заботливыми  правителями  своего  государства.  Они  боро¬
лись  с  Афинами  и  Спартой,  с  фракийцами  и  иллирийцами
за  независимое  существование  все  более  крепнущей  и  ши¬
рящей  свою  мощь  Македонии.  Даже  самому  последнему  из
подданных  было  ясно,  что  без  Аргеадов  страна  не  могла  бы
существовать.
 Почему  мы  считаем  необходимым  так  глубоко  вдаваться
в  сущность  древних  общественных  отношений  в  Македо¬
нии?  Это  сделано  для  того,  чтобы  читателю  стало  понятно,
 32

на  какие  решительные  действия  пошел  Александр  Маке¬
донский,  ибо  все  эти  патриархальные  обычаи,  взаимоотно¬
шения  и  установления  оставались  в  силе  вплоть  до  его  цар¬
ствования.  Он,  как  ураган,  смел  все  эти  родовые  преграды,
вышел  далеко  за  их  пределы,  оторвался  от  родины  и  всех
тех  уз,  которые  его  сковывали,  и  сделался  владыкой  мира.
Поэтому  неудивительно,  что  все  самые  болезненные  кон¬
фликты,  которыми  было  омрачено  его  правление,  возник¬
ли  именно  из  указанных  противоречий.  Несколько  позже
мы  увидим,  как  Александр,  будучи  исключительно  силь¬
ной  личностью,  покинул  уютный,  но  слишком  тесный  для
него  мирок.  Можно  понять  отчаяние  македонян,  когда  они
увидели,  что  царь  вполне  сознательно  отвергает  их  любовь,
преданность  и  верность.  Именно  поэтому  завязался  здесь
тот  трагический  узел,  в  котором  оказались  затем  Филота,
Парменион  и  Клит  и  который  сам  Александр  смог  разру¬
бить  только  с  помощью  меча.
 ЭЛЛИНИЗАЦИЯ
 Ознакомившись  со  спецификой  патриархального  маке¬
донского  быта,  можно  представить  себе,  как  трудно  было
сохранить  здесь  все  исконно  македонское,  подвергаясь  столь
сильному  влиянию  эллинского  духа.  Разве  не  создались
здесь  условия,  когда,  казалось  бы,  соединились  времена
прадедов  и  правнуков?  Происходя  от  одного  корня  с  элли¬
нами,  их  балканские  собратья  по  своим  взглядам,  обыча¬
ям,  нравам,  общественным,  политическим  традициям  и  по¬
рядкам  оставались  вплоть  до  времени  Александра  на  той
ступени  развития,  которая  уже  давно  была  пройдена  гре¬
ками.  Им  казалось,  что  они,  ничего  не  утратив  из  унасле¬
дованного  от  предков,  заимствовали  у  соседей-эллинов  их
достижения  как  в  области  искусства  и  культуры,  так  и  в
практической  жизни.
 Будучи  способными  и  любознательными,  македоняне
высоко  ценили  греческих  мастеров,  врачей,  ремесленников,
но  сами  при  этом  оставались  простодушными  крестьянами.
 Аргеады,  создавая  Македонское  государство  и  завязывая
отношения  с  эллинами,  оказались  первыми,  кто  заложил
 2.  А.  Македонский
 33

основы  этих  взаимоотношений.  Все  это,  правда,  происходи¬
ло  в  рамках  древних  традиций  царствующего  дома.  Покро¬
вительствовать  искусствам  и  наукам,  предоставлять  певцам
и  поэтам,  мудрецам  и  искусным  мастерам  наилучшие  усло¬
вия  для  творчества  с  давних  пор  считалось  одной  из  благо¬
роднейших  задач  царского  дома.  Правители  соседней  Фес¬
салии  придерживались  тех  же  обычаев.
 Так  ли  это  все  происходило  в  древности,  мы  утверждать
не  можем,  однако  весьма  примечательно  то,  что  македоняне
с  самого  начала  отказались  от  мысли  создать  свою  собствен¬
ную  письменность.
 Переняв  греческую,  они  в  качестве  литературного  языка
переняли  и  язык  соседей.  Известно,  что  первый  из  наиболее
энергичных  македонских  царей  —  Александр  I  носил  про¬
звище  Филэллин  («друг  эллинов»).  Но  он  стремился  к  еще
большему:  хотел  сам  вместе  со  своей  семьей  стать  эллином  в
полном  смысле  этого  слова.  Ему  удалось  этого  достичь.  Для
истории  Македонии  началась  новая  эпоха.  Александр  I  при¬
нял  участие  в  Олимпийских  играх,  хотя  вначале  коллегия
эллинодиков  запретила  ему  участвовать  в  состязаниях.  Од¬
нако  благодаря  аргосскому  происхождению  царя  род  его
признали  греческим,  и  посему  он  был  допущен  к  состязани¬
ям.  Успехи  Александра  оказались  на  уровне  достижений
лучших  эллинских  спортсменов.
 Аргеады,  ссылаясь  на  созвучие  имен,  возводили  свое  про¬
исхождение  к  Аргусу,  но  это  было  исторической  фикцией.
Аналогичные  подделки  можно  обнаружить  во  многих  родо¬
словных.  Впрочем,  здесь  нельзя  говорить  о  сознательной
фальсификации.  Слишком  сходны  названия  дома  Аргеа-
дов  и  одной  из  древнейших  греческих  областей  —  Аргоса.
У  эллинов  было  принято  выводить  из  созвучия  имен  и  на¬
званий  происхождение  того  или  иного  рода.  И  в  это  ис¬
кренне  верили.  Поэтому  македонские  цари  действительно
считали  себя  потомками  древних  выходцев  из  Аргоса,  т.  е.
греками.  Поскольку  они  сами  являлись  представителями
правящего  рода,  то  искали  своих  предков  среди  мифологи¬
ческих  героев  и  возводили  свой  род  к  аргосским  Темени-
дам  и  тем  самым  к  могучему  Гераклу.  Они  верили  в  это
сами,  и  не  менее  их  в  этом  были  убеждены  все  македоняне,
гордившиеся  своим  благородным  греческим  царским  домом.
 34

Поверили  легенде  и  греки,  и  даже  Фукидид  не  высказал  по
этому  поводу  особых  сомнений4.
 Свою  любовь  к  эллинам  Александр  I  проявил,  участвуя  в
героической  борьбе  греков  с  персами,  закончившейся  побе¬
дой  Эллады.  Часть  добычи,  отнятой  у  мидян,  он  пожертво¬
вал  в  Дельфийское  святилище,  а  как  участник  Олимпий¬
ских  игр,  воздвиг  свою  статую  на  берегу  Алфея.  Известно,
что  часть  изгнанных  из  Микен  граждан  Александр  принял  в
Македонии,  предоставив  им  земли.  Он  слыл  покровителем
искусств,  и  сам  Пиндар  гостил  у  него.
 Но  наибольшее  проявление  филэллинства  можно  отме¬
тить  полвека  спустя,  в  связи  с  деятельностью  царя  Архелая.
Его  столицей  уже  были  не  Эги,  а  Пелла,  расположенная  в
бухте,  глубоко  врезавшейся  в  прибрежную  полосу.  Архелай
поручил  известному  греческому  художнику  Зевксису  укра¬
сить  свой  дворец  фресками,  превратив  его  в  одну  из  про¬
славленных  достопримечательностей  Македонии.  Он  при¬
влек  в  свой  дворец  самых  известных  греческих  художников,
скульпторов  и  поэтов.  Пелла  стала  культурным  центром,
конкурирующим  с  Афинами.  Не  случайно  последние  годы
жизни  Еврипид  провел  в  Пелле.  Его  творческий  гений,  по¬
следний  раз  вспыхнувший  в  «Вакханках»,  несомненно,  был
вдохновлен  необузданным  македонским  духом.
 К  самым  ярким  проявлениям  деятельности  царя  Архелая
следует  отнести  учреждение  им  проводившегося  в  Дионе
пышного  празднества  в  честь  Зевса.  Сочетание  атлетичес¬
ких  и  художественных  состязаний  во  время  этих  празднеств
должно  было  объединить  в  Дионе  славу  Олимпийских  игр  и
афинских  Великих  Дионисий.  Не  исключено,  что  Еврипид
написал  своего  «Архелая»  специально  для  такого  празднес¬
тва  в  Дионе.
 Среди  последующих  правителей  Македонии  особенно
поклонялся  греческой  культуре  и  искусству  Пердикка  III.
Здесь,  как  и  во  многом  другом,  он  проявил,  пожалуй,  чрез¬
мерную  активность.  Он  попытался  даже  привлечь  в  Пел¬
лу  Платона,  но  философ,  сделав  не  слишком  удачный
выбор  среди  своих  учеников,  послал  туда  Евфрая.  Пос¬
ледний  стал  играть  при  дворе  значительную  роль,  но  не
пользовался  симпатией.  Его  поведение  вызвало  толки:  мол,
на  царские  пиры  теперь  приглашают  только  гетайров,
 2*
 35

знающих  толк  в  философских  материях  и  высшей  матема¬
тике.
 Так  проявлялось  стремление  Аргеадов  к  эллинизации
населения  вплоть  до  вступления  на  престол  Филиппа.  Пре¬
жде  всего  это  касалось  искусства,  философии,  некоторых
практических  областей:  медицины,  техники,  военного  дела
и  даже  налоговой  системы.  Заимствования  затрагивали  в
основном  придворные  круги  и  земельную  аристократию,
но  едва  ли  доходили  до  широких  масс  народа.  Речь  шла
лишь  об  облагораживании  «благородных».  За  пределами
этой  верхушки  мало  кто  умел  писать  и  читать.  Даже  Еври-
дика,  мать  царя  Филиппа,  только  в  старости  постигла  это
искусство5.
 Глубоко  чуждыми  македонянам  оставались  сами  основы
греческого  полиса  с  его  гражданской  жизнью.  По-видимо¬
му,  Аргеадов  совершенно  не  интересовала  эта  сторона  эл¬
линской  жизни.  Пелла  не  стала  греческим  городом,  и  маке¬
доняне  не  имели  никаких  оснований  для  создания  группи¬
ровок  олигархического  и  демократического  толка.  Даже  уч¬
реждение  новой  фаланги  —  педзэтайров  (гетайров-пехо-
тинцев),  —  состоявшей  из  крестьян  и  пастухов,  не  привело
к  образованию  подлинной  «демократии».  Такую  реформу
провели  Аргеады,  лишь  когда  получили  для  этого  доста¬
точную  финансовую  базу.  Фаланга  имела  двоякое  назначе¬
ние:  для  военных  целей  и  для  поддержки  народными  мас¬
сами  царской  власти.  Время,  когда  был  введен  этот  новый
тип  пехоты,  определяется  по-разному,  и  уточнить  его  не
представляется  возможным.  Был  ли  создателем  фаланги
Александр  I,  Архелай,  или  правивший  в  течение  недолгого
времени  Александр  II,  или  даже  сам  великий  Филипп  —
неизвестно6.  Однако,  поскольку  до  правления  Филиппа  для
постоянного  содержания  этого  нового  типа  войска  цари  не
имели  достаточных  средств,  фаланга  не  могла  появиться
до  этого  времени.  Только  Филипп,  использовавший  золото
и  серебро  фракийских  рудников,  мог  создать  ту  железную
фалангу,  которая  превзошла  все  виды  греческой  военной
организации.
 Именно  в  этом  следует  искать  ключ  ко  всей  политике
эллинизации,  проводимой  Аргеадами.  Они  взяли  от  греков
все  дары  их  муз,  все,  что  было  порождено  их  разумом  и
 36

практицизмом,  и  оставили  в  стороне  все  те  их  достиже¬
ния,  которые  могли  пошатнуть  традиционные  устои  Ма¬
кедонского  государства.  Поэтому  македоняне  особенно
ценили  тех  эллинов,  которым  были  чужды  политические
страсти.  Они  хотели,  поднявшись  над  общим  уровнем  бал¬
канско-континентальной  культуры,  все  же  остаться  по  сути
своей  македонянами.
 Огромное  значение  для  македонян  имело  сближение  с
культурой  Греции,  проводившееся  Аргеадами  в  высшей
степени  разумно,  однако  не  меньшую  роль  играли  поли¬
тические  столкновения  между  греками  и  македонянами  на
территории  Балкан.  Греческие  города,  расположенные  по
обеим  сторонам  Фермейского  залива,  закрывали  от  маке¬
донян  побережье,  поэтому  Аргеады  считали  необходимым
либо  подчинить  себе  эти  города,  либо  уничтожить.  И  ког¬
да  основанный  выходцами  из  Аттики  Амфиполь  закрыл
македонянам  доступ  к  фракийским  рудникам,  это  вызва¬
ло  резко  враждебное  отношение  к  грекам.  Отныне  Маке¬
дония  стала  использовать  все  возможности,  чтобы  пошат¬
нуть  положение  греков  на  севере.  Борьба  с  эллинами  дей¬
ствовала  на  Аргеадов  как  своего  рода  возбуждающее  сред¬
ство:  она  не  давала  македонянам  впасть  в  спячку,  явля¬
лась  хорошей  школой  для  проводимой  ими  политики,  сущ¬
ность  которой  составляли  без  конца  заключаемые  и  веро¬
ломно  нарушаемые  договоры.  В  то  же  время  эта  борьба
послужила  стимулом  к  окончательному  объединению  Ма¬
кедонии  и  превращению  ее  в  могущественную  державу.
 Однако  древнюю  Македонию  ожидала  еще  одна  опасность,
которую  никто  не  мог  предвидеть.  Она  уже  была  близка,  и  в
немалой  степени  ей  содействовали  гениальные  Еврипидовы
трагедии.  Этой  опасностью  была  свобода  поведения,  провоз¬
глашенная  впервые  греческими  софистами,  —  автономия  че¬
ловеческой  личности,  оторванной  от  гражданских  устоев.
Такая  свобода  поведения  глубоко  противоречила  всем  маке¬
донским  традиционным  связям,  сложившимся  между  царем,
знатью  и  народом.  Уже  со  времен  Архелая  внутри  правяще¬
го  дома  усилились  раздоры  и  интриги,  которые  часто  приво¬
дили  к  критическим  вспышкам,  и  патриархальные  устои  в
верхних  слоях  македонского  общества  начали  расшатывать¬
ся.  И  разве  не  напоминала  одну  из  женщин,  рожденных
 37

фантазией  Еврипида,  Евридика,  которая,  посягнув  на  жизнь
царственного  супруга,  не  пожалела  собственного  сына,  для
того  чтобы  в  союзе  со  своим  любовником-свекром  бесстыдно
наслаждаться  безграничной  властью  над  Македонией?  Не¬
ужели  столь  скоро  дали  всходы  зерна,  посеянные  трагиком?
Правда,  подобное  нарушение  традиционных  связей  прояв¬
лялось  лишь  в  кругах  высшего  общества,  в  то  время  как  в
низших  слоях  все  еще  оставалось  по-старому.  Мы  увидим,
что  Филиппу  удалось  в  последний  раз  поднять  уважение  к
древнемакедонским  традициям.  Но  разве  его  личная  жизнь
не  была  насыщена  конфликтами,  носившими  чисто  еврипи-
довский  характер?
 Все  это  предвосхищало  в  какой-то  мере  распад  традици¬
онных  связей,  которые  уже  полностью  отсутствовали  во  вре¬
мена  Александра  и  диадохов.  До  этого  времени  перед  Маке¬
донией  не  стояли  проблемы,  связанные  с  развивающимися
общественно-политическими  отношениями  в  стране.  Маке¬
доняне  сумели  избежать  внутренних  раздоров,  присущих
Элладе.  Свобода  человеческой  личности,  хотя  эта  проблема
мало  интересовала  македонян  в  целом,  широко  культивиро¬
валась  в  Пелле,  где  весьма  усердно  почитали  поэзию  Еври¬
пида.  Вскоре  необузданный  дух  Еврипидовой  свободы  овла¬
дел  обитателями  царского  дома  и  двора  и,  возбудив  страсти
и  желания,  вырвав  их  из  патриархальной  сени  Македонии,
увлек  в  неведомые  дали.

РОДИТЕЛИ.
ФИЛИПП  И  ОЛИМПИАДА

СОЗДАТЕЛЬ  БАЛКАНСКОГО  ГОСУДАРСТВА
 После  смерти  Архелая  Македонию  потрясали  многочис¬
ленные  внутренние  неурядицы.  Этим  обстоятельством  вос¬
пользовались  иллирийцы,  которые,  создав  государство  на  се¬
веро-западе  Балканского  полуострова,  оказывали  давление  на
горные  районы  Македонии  и  даже  требовали  от  Аргеадов
ежегодной  дани.  Пердикка  III  начал  военные  действия  про¬
тив  иллирийцев,  поставив  на  карту  все,  но  проиграл.  После
ожесточенной  битвы  (359  г.  до  н.  э.)  македонские  войска  по¬
терпели  сокрушительное  поражение.  Четыре  тысячи  убитых
легли  на  полях  Линкестиды,  и  царь  оказался  одним  из  них.
 Казалось,  эта  катастрофа  принесет  Македонии  гибель.
Победители,  овладев  горными  областями,  пытались  захва¬
тить  центр  страны.  В  это  же  время  с  севера  вторглись  пео¬
ны,  а  с  востока  Македонии  угрожали  фракийские  племена.
Македонским  царем  был  провозглашен  Аминта,  не  достиг¬
ший  еще  шести  лет.  Всевозможные  претенденты,  поддержи¬
ваемые  Афинами  и  другими  врагами  Македонии,  пытались
завладеть  незавидным  наследством  Пердикки  III.  Тучи,  сгу¬
щавшиеся  над  Аргеадами  в  течение  нескольких  столетий,
наконец  разразились  грозой  и  волны  варваров  с  востока,
запада  и  севера  вот-вот  должны  были  захлестнуть  страну.
 Все  эти  бедствия  пали  на  плечи  юного  Филиппа,  который
был  назначен  опекуном  малолетнего  царя,  как  единственный
из  Аргеадов,  оставшийся  в  живых  после  смерти  его  брата  Пер¬
дикки.  Филипп,  сын  неукротимой  Евридики,  с  детства  опасал¬
ся  своей  матери.  Позднее,  во  времена  великого  стратега  и  воен¬
ного  реформатора  Эпаминонда,  он  в  качестве  заложника  по¬
пал  в  Фивы.  Там  он  познакомился  с  Элладой  столь  основа¬
тельно,  как  никто  из  македонян.  Вплоть  до  гибели  Пердикки
Филипп  был  его  сподвижником.  Теперь  он  в  свои  23  года  стал
регентом  государства,  стоявшего  на  краю  гибели.
 То,  что  произошло  в  действительности,  можно  отнести  к
самым  удивительным  событиям  истории.  Юноша,  взяв  в  свои
 41

руки  руль  правления,  сумел  купить  дружбу  пеонов  и  фра¬
кийцев  ценными  дарами,  а  расположение  Афин  —  дешевыми
обещаниями.  Филипп  выиграл  время  для  того,  чтобы  вновь
собрать  и  вооружить  войско.  Прежде  всего  он  призвал  гор¬
ных  пастухов.  До  сих  пор  эти  люди  спускались  с  гор,  лишь
когда  перегоняли  скот  на  зимние  пастбища.  Филипп  образо¬
вал  из  них  войско,  вооружил  и  вдохнул  в  них  свою  отвагу.
 С  10  ООО  пехотинцев  и  600  всадниками  он  напал  на  Пео-
нию,  выступил  против  иллирийцев  и  разбил  их  всех  в  жес¬
токих  сражениях.
 Филипп  выиграл  больше,  чем  потерял  Пердикка.  Гор¬
дыня  населения  горных  областей,  расположенных  на  запа¬
де  Македонии,  была  уже  сломлена  иллирийским  кнутом.
Поэтому  Филипп  предстал  перед  ними  как  освободитель  от
варварского  ига.  Благодаря  этому  он  упразднил  то  особое
положение,  которым  пользовались  эти  области,  а  местные
правители  отказались  от  власти  и  присоединились  вместе
со  своими  всадниками  к  македонской  аристократии.  Все
реформы  проводились  Филиппом  в  столь  обходительной  и
мягкой  форме,  что  местные  князья  вскоре  почувствовали
себя  опорой  царской  власти.  Только  одни  македоняне  него¬
довали.
 Филипп  сумел  укрепить  свое  царство  так  прочно,  как  толь¬
ко  могли  мечтать  его  предшественники.  Удача  сопутствовала
ему  и  в  столкновениях  с  балканскими  соседями.  В  течение
последующих  лет  ему  удалось  расширить  владения  Македон¬
ского  государства.  Вмешавшись  в  дела  Эпира,  он  сумел  прийти
там  к  власти.  У  иллирийцев  он  отнял  долину  Охридского
озера.  Ему  подчинились  пеоны  и  агриане.  Затем  он  начал
готовиться  к  войне  с  фракийцами,  в  ходе  которой  отобрал  у
них  земли  до  реки  Нест  и  присоединил  их  к  Македонии.  В
результате  последующих  походов  Филипп  захватил  власть
над  всей  восточной  частью  полуострова  вплоть  до  Хемуса
(Балканские  горы).  Таким  образом,  Македония  сделалась
великой  балканской  державой,  простершейся  от  Ионийского
моря  до  Понта.  Доходы  от  фракийских  золотых  рудников
позволяли  Филиппу  содержать  самую  большую  и  боеспособ¬
ную  армию,  когда-либо  существовавшую  в  Европе.
 Перед  Аргеадами  издавна  стояла  цель  выйти  из-под  опеки
греческих  городов  и  сделаться  хозяевами  этой  части  побережья.
 42

И  здесь  Филипп  превзошел  самые  смелые  замыслы  своих  пред¬
шественников.
 Полоса  эллинских  городов,  союзных  с  Афинами,  все  еще
преграждала  выход  к  побережью  Эгейского  моря.  Как  только
Филипп  стал  регентом,  он  сразу  же  задумал  подчинить  себе
эти  города  и  освободить  от  афинского  влияния.  Проследить
все  ухищрения  этого  гениального  «шахматиста»  мировой  исто¬
рии  не  представляется  возможным.  Расскажем  лишь  вкратце  о
тех  методах,  которые  применял  этот  блестящий  знаток  Греции:
это  и  договоры,  которые  он  не  соблюдал,  так  же  как  и  его
партнеры;  и  обещания,  данные  Афинам,  с  помощью  которых
он  выигрывал  время;  и  та  дьявольская  хитрость,  с  которой  он
сумел  оторвать  греческие  города  от  Афин  и  Афины  от  гречес¬
ких  городов.  С  удивительным  мастерством  привлекал  он  с  по¬
мощью  звонкой  монеты  на  свою  сторону  полисы,  сеял  измену
в  рядах  своих  противников  и  рано  или  поздно  затевал  с  ними
войны.  Благодаря  перевесу  в  военной  силе  он  покорил  их  бсех,
причем  Афины  даже  не  успели  начать  войну.  Он  разрушил
такие  центры,  как  Потидея,  Мефона,  Аполлония,  Олинф,  а
возможно,  и  Стагиру.  Остальные  города,  особенно  важный
для  него  Амфиполь,  он  включил  в  состав  своего  государства  в
качестве  подвластной  территории.  Часть  жителей  этих  поли¬
сов  была  переселена  во  внутренние  области  Балканского  полу¬
острова,  во  вновь  основанные  поселения.  К  350  г.  до  н.э.  все
побережье  оказалось  в  руках  Македонии.
 Беспримерные  успехи  Филиппа  дают  возможность  понять,
почему  народ  решил  облечь  регента  в  царский  пурпур.  Обще¬
войсковое  собрание  лишило  трона  малолетнего  Аминту  и  пе¬
редало  царскую  власть  в  руки  наиболее  достойного.  Это,  по-
видимому,  произошло  в  357  г.  до  н.  э.,  еще  до  брака  Филиппа
с  Олимпиадой  и  во  всяком  случае  до  появления  на  свет  Алек¬
сандра  в  356  г.  до  н.  э.  Филипп  относился  к  своему  подопеч¬
ному  очень  лояльно:  оказывал  ему  почести,  а  позже  даже
породнился,  выдав  за  Аминту  одну  из  своих  дочерей.
 Конечно,  хотелось  бы  более  подробно  ознакомиться  с  го¬
сударством  Филиппа,  но,  к  сожалению,  сохранилось  очень
мало  сведений  о  нем.  Костяк  государства,  доставшегося  Алек¬
сандру  после  смерти  отца,  мы  можем  представить  себе,  от¬
бросив  то,  что,  как  нам  известно,  было  добавлено  и  усовер¬
шенствовано  Александром.
 43

Как  уже  говорилось  выше,  территория  Македонии  рас¬
ширилась  в  западном  направлении  (за  счет  Эпира  и  Илли¬
рии)  ненамного,  но  зато  в  восточном  она  распространилась
до  Песта  и  побережья  Эгейского  моря.  Западная  часть  госу¬
дарства  по-прежнему  делилась  на  отдельные  области,  с  той
только  разницей,  что  они  уже  не  имели  автономии.  Тем  не
менее  пехота  горных  областей,  служившая  в  царском  войс¬
ке,  распределялась  по  этим  областям  и  подчинялась  местной
знати.  В  Нижней  Македонии  существовало  деление  на  бо¬
лее  мелкие  районы.
 Остальные  области,  покоренные  Филиппом,  нельзя  было
считать  собственно  македонскими.  Их  население  должно  было
нести  военную  службу,  платить  подати  и  предоставлять  за¬
ложников.  Ополчение  их  не  принадлежало  непосредственно
македонскому  войску  и  поэтому  не  имело  права  участвовать  в
общевойсковом  собрании  македонской  армии.  Пеоны  и  агри-
ане  оставались  в  подчинении  своих  племенных  вождей.  Что
касается  Фракии,  то  Филипп  заменил  ее  вассальный  режим
провинциальным  управлением  под  руководством  назначаемо¬
го  им  македонского  стратега.  Номинальную  независимость
сохранил  и  Эпир.  Фактически  же  благодаря  близкому  родст¬
ву  с  царским  домом  молосцев  Эпиром  управлял  сам  Филипп.
 Фессалийские  области  были  объединены  с  Македонией
личной  унией.  Фессалия  единственная  в  Греции  сохраняла
архаические  черты  сельского  быта  и  по  своей  политической
структуре  стояла  ближе  всего  к  македонянам.  Филипп,  при¬
званный  ее  знатью  для  оказания  помощи,  был  избран  по¬
жизненным  «тагом»  Фессалийского  союза.
 Вот  и  все,  что  мы  знаем  о  государстве,  созданном  Филип¬
пом  на  Балканах.  Изучая  его,  следует,  однако,  особо  выде¬
лить  проблему  гегемонии  в  Коринфском  союзе  (речь  о  ней
пойдет  в  следующем  разделе).  Царство  Филиппа  было  пер¬
вым  крупным  государственным  образованием  в  Европе  и  из-
за  обширности  занимаемой  территории  выглядело  совсем
непохожим  на  эллинские  государства.  Войдя  в  историю  как
государство  негреческое,  обладающее  большой  территорией,
Македония  и  в  дальнейшем  сохраняла  это  свое  отличие.
Однако  без  заимствования  технических  и  военных  достиже¬
ний  греков  и  их  усовершенствования  Аргеады  не  смогли  бы
достигнуть  таких  успехов  как  во  внутриполитическом,  так  и
 44

в  военном  отношении.  Правда,  стремление  выйти  за  пределы
своего  мира  было  свойственно  и  городам  Греции.  Македоня¬
не,  как  истые  земледельцы,  расценивали  успешность  полити¬
ки  с  точки  зрения  захвата  большего  земельного  пространства;
они  стремились  прежде  всего  к  покорению  больших  террито¬
рий,  подобно  тому  как  это  позднее  делали  римляне.
 Для  создания  своей  державы  Филиппу  нужны  были  люди,
которые  несли  бы  с  собой  культуру  и  цивилизацию  и  тем
самым  привлекли  бы  к  нему  население,  оправдывая  его  за¬
воевания.  Таких  людей  Македония  дать  не  могла.  Письмен¬
ностью,  литературным  языком,  цивилизацией  и  всей  своей
культурой  она  была  обязана  эллинам,  а  также  своим  бал¬
канским  соседям,  которые,  как,  например,  Эпир  и  Фракия,
давно  уже  начали  впитывать  элементы  эллинизации.
 Для  упрочения  своего  культурного  и  политического  гос¬
подства  на  захваченных  территориях  Филиппу  пришлось  со¬
здать  целый  ряд  укрепленных  пунктов.  Помимо  своего  основ¬
ного  назначения  они  служили  посредниками  в  распростране¬
нии  эллинского  политического  влияния.  Хотя  эти  крепости,
по  существу,  явились  арсеналами  македонского  царя  и  были
лишены  какой-либо  автономии,  присущей  греческим  городам,
они  стали  очагами  греческого  образа  жизни.  В  действитель¬
ности  это  был  тот  же  самый  тип  города,  который  все  более
прививался  в  самой  Македонии  наряду  с  балканским  типом
сельских  поселений.  Своей  архитектурой  они  напоминали
греческие  города,  однако  в  политическом  отношении  отлича¬
лись  от  них:  они  не  были  полисами,  там  не  возникало  полити¬
ческих  проблем  и  не  было  государственного  устройства  —
они  не  получили  его,  даже  когда  приобрели  частичную  авто¬
номию.  Это  был  скорее  прототип  более  позднего  эллинисти¬
ческого  города,  входящего  в  состав  монархии,  который  рас¬
пространился  из  Македонии  и  стал  характерным  для  импе¬
рии  Александра  и  для  государств  диадохов.
 Уже  здесь  мы  видим,  как  завязывается  нить,  которая  ве¬
дет  к  Александру  и  эллинистической  империи.  Так,  уже  во
Фракии  возникло  право  наследования  царю  и  провинциаль¬
ное  управление.  Первые  царские  города,  возникшие  в  резуль¬
тате  объединения  поселений,  превратились  в  военные,  торго¬
вые  и  культурные  центры.  Стихийно  пробивают  себе  путь
общегреческие  язык  и  культура.  Однако  до  Александра  это
 45

явление  не  имело  космополитической  направленности  и  не
было  проявлением  произвола  великой  личности.  Оно  было
порождено  самой  Македонией,  ограниченной  пределами  Бал¬
кан,  и,  кроме  того,  освещено  блеском  эллинской  культуры.
Таким  образом,  македоняне  воспринимали  устремления  Фи¬
липпа  как  свои  собственные.  При  Филиппе  невозможны  были
ни  процесс  Филоты,  ни  мятеж  в  Описе.  Оставаясь  в  пределах
Балкан,  Филипп  не  порывал  связей  с  теми  ценностями,  кото¬
рые  чтили  македоняне.
 В  БОРЬБЕ  ЗА  ГЕГЕМОНИЮ  В  ЭЛЛАДЕ
 В  предыдущем  разделе  была  рассмотрена  деятельность
Филиппа  на  Балканах,  которой  он,  как  македонянин,  при¬
давал  большое  значение.  Однако,  считая  себя  Гераклидом  *,
т.  е.  эллином,  царь  полагал,  что  ему  предстоит  еще  более
великая  миссия  в  Элладе.  Пока  шла  речь  о  родных  землях  и
о  побережье,  Филипп  вел  себя  по  отношению  к  грекам  как
поборник  македонских  интересов  и  осуществлял  свою  заво¬
евательную  политику  с  изрядной  жестокостью.  Мысль  о  по¬
корении  эллинов,  обитавших  на  материке,  и  включении  их  в
состав  Македонского  государства  была  чужда  Филиппу.  Он
лишь  стремился  объединить  их  и  руководить  греками  для  их
же  блага  как  самый  эллинизированный  из  эллинов.  Для  Ар-
геада  такое  стремление  было  новым  и  необычным.  Его  пред¬
шественник,  Александр  I  Филэллин,  подтверждал  свои  права
эллина  участием  в  Олимпийских  играх,  Филипп  же  хотел
сделать  это,  достигнув  гегемонии  над  Элладой,  т.  е.  добиться
того  же,  чего  до  него  добивались  Перикл  и  Лисандр.
 Для  Филиппа,  царя  Македонии,  это  не  означало  откло¬
нения  от  намеченного  им  плана,  и,  поскольку  Македония
заимствовала  все  достижения  греческой  культуры,  подобное
намерение  как  бы  органически  вытекало  из  предыдущей  ис¬
тории,  более  того,  представлялось  миссией  Македонии.
 За  несколько  десятилетий  до  Филиппа  сама  идея  достичь
таких  высот  выглядела  бы  абсурдной.  Но  для  Филиппа  это
 *  Отец  Александра,  Филипп,  выводил  свое  происхождение  от
мифического  героя  Геракла  (см.  выше).
 46

не  было  утопией.  Все  его  начинания  были  вызваны  истори¬
ческой  необходимостью,  которая  сложилась  не  столько  в  ма  ¬
кедонской,  сколько  в  греческой  действительности.  Что  же
произошло  в  Элладе?  Что  могло  способствовать  столь  серь¬
езным  переменам?
 В  течение  ряда  столетий  Греция  представляла  собой  арену
борьбы  мощных,  рвущихся  наружу  сил.  Но  с  недавних  пор
она  стала  подобна  вакууму,  и  по  сравнению  с  ней  Македония
жила  исключительно  напряженной  жизнью.  Со  времени  уг-
раты  Мессении  Спарта  оказалась  обессиленной,  а  Афины,
отдавшие  Ионию  персам,  —  слишком  слабыми  для  того,  что¬
бы  поддержать  финансами  свои  претензии  на  гегемонию  в
Элладе.  Фивы  же  утратили  всякое  значение  после  гибели
Эпаминонда.  Таким  образом,  государства,  до  этого  времени
претендовавшие  на  гегемонию,  не  только  были  истощены,  но
и,  что  еще  серьезнее,  старая  идея  полиса,  на  основе  которой
они  поднялись  и  расцвели,  утратила  свою  жизненную  силу.
 Центр  исторической  активности  все  более  перемещался
из  зоны  городов-государств  на  север,  в  земледельческие  об¬
ласти  Фокиды  и  Фессалии,  где  власть  носила  совершенно
иной  характер.
 С  одной  стороны,  здесь  правили  безжалостные  и  влас¬
толюбивые  личности  вроде  Ясона,  жестокого  властителя  Фе-
реса,  подчинившего  своим  личным  интересам  страну  и  вме¬
шивавшегося  самым  решительным  образом  в  судьбы  Эллады.
С  другой  —  ей  грозила  еще  более  серьезная  опасность  —
выступления  наемников.  Вследствие  бесконечных  раздоров
между  олигархами  и  демократами  десятки  тысяч  греческих
граждан  были  лишены  родины.  Кроме  того,  избыточное  на  ¬
селение  Аркадских  гор,  крестьяне  и  пастухи,  спустилось  е.
долины;  эта  достаточно  большая  группа  людей  без  опре  де¬
ленных  занятий  надеялась  получить  средства  к  существова¬
нию  на  военном  поприще.  В  качестве  профессиональных:
гоплитов  они  получили  хорошую  подготовку  и  во  много  раз
превосходили  гражданские  ополчения.  Эти  искатели  счастья
готовы  были  наняться  к  кому  угодно,  лишь  бы  им  бол  ьше
платили:  к  самой  ли  Греции,  к  персидским  сатрапам,  к  «парю
царей»,  к  египетским  правителям  или  же  к  тем,  кто  замыш¬
лял  отложиться  от  Ахеменидов.  Ни  одна  война  не  обходи¬
лась  без  наемников,  которые  своей  численностью,  воинской
 47

доблестью  и  необузданным  нравом  угрожали  всему  греко¬
персидскому  миру.
 Вскоре  после  вступления  Филиппа  на  престол  произошло
объединение  двух  сил:  в  Фокиде  инициативные  и  алчные  Фи¬
ломел  и  Ономарх  возглавили  продажных  и  жадных  наемни¬
ков.  Не  только  греков,  но  и  Филиппа  страшило  передвижение
войск  в  северные  районы  Греции,  находившиеся  в  близком
соседстве  с  его  владениями.  Ему  не  нравилось,  что  командиры
наемных  войск,  действия  которых  предугадать  было  невозмож¬
но,  сосредоточили  в  своих  руках  всю  власть.  Поэтому,  исходя
из  интересов  самой  Македонии,  чтобы  предотвратить  возмож¬
ные  осложнения,  Филипп  должен  был  превентивно  вмешаться
в  происходящие  события.  Но  по  своей  сути  это  вмешательство
вскоре  вышло  за  пределы  местного  конфликта,  и,  как  мы  уви¬
дим  ниже,  Филипп  имел  далеко  идущие  планы.
 Впрочем,  несмотря  на  разложение  полисного  строя,  пока
еще  не  могло  быть  и  речи  о  полном  превосходстве  македон¬
ских  владык  над  греками.  Лишь  Филипп  показал,  на  что
способен  в  определенных  обстоятельствах  выдающийся  го¬
сударственный  деятель.  Пускай  Македония  и  была  подобна
крестьянскому  оружию,  но  оно  находилось  в  руках  одного
из  самых  искусных  и  блестящих  фехтовальщиков  того  вре¬
мени.  Только  Филиппу  удалось  разбудить  потенциальные
силы,  таившиеся  в  македонянах,  главными  чертами  кото¬
рых  были  здравомыслие,  практицизм  и  трудолюбие.  Маке¬
доняне  не  знали  экспансивных  политических  деятелей,  а
также  слишком  экзальтированных  или  чересчур  флегматич¬
ных  городских  жителей.  Страна  была  населена  спокойными
людьми  крестьянско-пастушеского  склада.  Они  ставили  пе-
род  собой  исключительно  конкретные  задачи  и  умели  извле¬
кать  пользу  из  технических  новшеств.  И  если  эллины  изо¬
брели  массу  практических  предметов,  македоняне,  заимст¬
вуя  их,  превзошли  своих  учителей.  Филипп,  сам  величай¬
ший  практик  по  натуре,  всячески  поощрял  их  в  этом.
 Так,  уже  в  области  военного  искусства  проявилось  огром¬
ное  превосходство  македонян  над  греками,  которое  было  до¬
стигнуто  не  только  благодаря  способностям  македонян  к  ве¬
дению  войны.  Эллины  подняли  военную  технику  на  такой
высокий  уровень,  что  сами  уже  не  были  в  состоянии  оплачи¬
вать  связанные  с  нею  расходы.  Филипп  же  превзошел  самого
 48

Эпаминонда  как  реформатор,  стратег  и  тактик:  он  привлек  к
себе  сицилийцев,  известных  своими  военными  изобретения¬
ми,  и  с  их  помощью  создал  сильную  артиллерию  с  дально¬
бойными  орудиями  и  осадными  машинами,  каких  еще  не  зна¬
ли  в  Эгеиде.  В  отличие  от  греков  он  имел  возможность  фи¬
нансировать  создание  этой  техники.
 Таким  образом,  военное  превосходство  строилось  на  про¬
чной  финансовой  базе.  И  дело  не  в  том,  что  фракийские
рудники  попали  во  владение  Филиппа,  а  просто  он  сумел  их
рационально  использовать  и  вообще  хорошо  понимал  необ¬
ходимость  увеличения  доходов  государства.  Так  Македония
сделалась  одной  из  самых  мощных  в  финансовом  отноше¬
нии  держав  Эгеиды.  Это  привело  к  новому  соотношению
сил  в  мире  и  сделало  возможным,  во-первых,  создание  тех¬
нически  превосходно  оснащенного  войска  и,  во-вторых,  про¬
ведение  политики  с  позиций  «звонкой  монеты».
 Возвышение  Македонии  как  в  финансовом,  так  и  в  тех¬
ническом  отношении  могло  произойти  быстро  еще  и  из-за
исключительной  нерешительности  и  медлительности  прави¬
телей  эллинских  городов.
 Эллада  оказалась  намного  слабее  не  только  в  военных  и
государственных  вопросах,  но  и  (а  это  не  менее  важно)  усту¬
пала  Македонии  в  моральном  отношении.  Как  известно,  ис¬
тинная  этика  основывается  на  уважении  прав  другой  стороны.
Однако  кем  были  Афины  для  своих  союзников?  Разве  у  союз¬
ников  не  отбиралось  последовательно  одно  право  за  другим?
Разве  их  не  отягощали  все  новыми  и  новыми  поборами?  А
Лисандр,  разве  он  лучше  поступил  со  своими  декархиями  *?
Не  говоря  уже  о  Фивах,  которые  всегда  думали  только  о  соб¬
ственных  интересах.  Неизменно  действовал  один  лишь  непре¬
ложный  закон  корыстолюбия  и  тот  эгоизм,  который  всегда
компрометировал  себя.  Повсеместно  мы  видим  и  у  других  гре¬
ческих  городов  ту  же  органическую  неспособность  уважать  права
соседей.  Отсюда  и  результат:  разложение  и  распад  всех  объ¬
единений,  раздробленность  и  взаимное  недоверие  греков  по
отношению  друг  к  другу.  Отсюда  же  проистекают  отсутствие
 *  Декархия  —  коллегия  правителей  (десять  аристократов  и  спар¬
танский  наместник),  поставленная  в  конце  Пелопоннесской
войны  спартанцами  во  главе  малоазийских  городов.
 49

национального  единства  и  взаимная  вражда.  Этот  всеобъем¬
лющий  эгоизм  полиса  неизбежно  должен  был  погубить  на¬
цию,  а  вместе  с  ней  и  отдельные  государства.
 Поскольку  греческие  государства  не  в  силах  были  под¬
няться  над  своими  бедами,  то,  казалось,  существовал  лишь
один  путь  к  спасению  —  достичь  объединения  народа  во¬
круг  какого-нибудь  «великого  избавителя».  Еще  Ксенофонт
в  своей  «Киропедии»  предугадал  необходимость  появления
подобной  личности.  Однако  совершенно  четко  и  ясно  это
сформулировал  только  Исократ.  Он  сказал,  что  великая
личность  должна  поднять  мир  городов-государств  над  мел¬
кими  раздорами  и  взаимным  недоверием  и  объединить  их
панэллинской  идеей.
 Подобные  рекомендации  напрашивались  сами  собой.  Разве
Филипп  не  обладал  всеми  данными,  которые  предопределили
ему  роль  рулевого  —  спасителя  потерпевшего  крушение  ко¬
рабля?  Разве  в  нем  не  воплощалась  огромная  реальная  власть
в  сочетании  с  ярко  выраженным  уважением  к  традиции?  Раз¬
ве,  будучи  македонянином,  он  не  испытывал  чувства  призна¬
тельности  к  эллинам  за  их  культурную  миссию?  Разве  не  был
он  сам  эллином,  ведя  свой  род  от  Гераклидов,  и  не  считал  себя
обязанным  оказать  помощь  собратьям?  Таким  образом,  Фи¬
липп  не  мог  не  прийти  к  мысли  о  необходимости  создания
такой  формы  правления,  которая  не  была  бы  орудием  угнете¬
ния  подопечных  государств,  а  сохранила  бы  им  полную  авто¬
номию,  освободив,  однако,  от  язвы  партикуляризма.
 Только  Филипп  мог  выдвинуть  столь  величественную  и
грандиозную  программу.  Его  государство  располагало  до¬
статочным  числом  подданных,  доходами  и  другими  сред¬
ствами.  Он  не  нуждался  в  экономической  эксплуатации  эл¬
линских  городов.  Македонское  государство  было  достаточ¬
но  богато.  Для  полного  блеска  в  короне  Филиппа  недостава¬
ло  лишь  одного  «драгоценного  камня»  —  благородной  и
благотворной  красоты  греческой  культуры.
 В  своем  письме  Филиппу  в  346  г.  до  н.  э.  Исократ  выра¬
зил  надежду,  что  македонскому  властителю  удастся  скло¬
нить  эллинов  к  объединению.  В  действительности  же  осу¬
ществление  ее  потребовало  бы  принуждения,  без  которого
не  обходится  ни  один  процесс,  связанный  с  объединением,
так  как  приходится  преодолевать  сопротивление  народов,
 50

отстаивающих  свою  самостоятельность.  Можно  ли  было
ожидать  от  полиса,  что  он  добровольно  откажется  от  своей
высокой  миссии  решать  судьбы  Эллады  согласно  собствен¬
ному  мировоззрению?  Правда,  Филипп  старался,  достигнув
главенствующего  положения,  и  в  своей  панэллинской  прак¬
тике  уважать  права  и  достоинство  полисов,  всячески  щадя
их  престиж  и  независимость.  Однако  противники  Филиппа,
сохраняя  партикуляризм,  в  свою  очередь,  склонялись  к  идее
панэллинизма.  Как  известно,  Демосфен,  замечательный  ора¬
тор  и  политический  деятель,  наиболее  ярко  выражал  анти-
македонские  тенденции  эллинского  полиса.  Он  воплотил  в
себе  всю  гордыню  эллина,  проповедовал  устарелый,  закос¬
невший,  но  еще  достаточно  впечатляющий  символ  эллинс¬
кой  веры.  Единственной  гарантией  свободы  Демосфен  счи¬
тал  полис.  Филипп  же  нес  с  собой  деспотию  и  тиранию,  но
никак  не  гегемонию.  Для  Демосфена  Филипп  не  был  ни
эллином,  ни  Гераклидом,  а  просто  самым  сильным  из  варва¬
ров.  Однако  он  стоял  на  довольно  зыбкой  почве,  особенно
когда  гордые  Афины  предпочли  искать  защиты  от  северных
варваров,  опираясь  на  союз  с  исконным  врагом  эллинов  —
еще  более  «варварскими»  персами.
 И  все  же  Демосфену  удалось  не  только  посеять  недове¬
рие  к  Филиппу,  но  и  создать  сильный  антимакедонский  блок,
разрушить  который  мирным  путем  было  невозможно.  Оста¬
вался  лишь  один  путь  —  война.  Таким  образом,  судьба  эл¬
линского  мира  была  решена  насильственно  в  кровавой  битве
при  Херонее  в  338  г.  до  н.  э.
 Одержав  победу  и  став  властителем  всей  Эллады,  Фи¬
липп  не  стремился  сразу  же  воспользоваться  лаврами  побе¬
дителя.  Он  отказался  даже  от  преследования  разбитого  про¬
тивника.  Хотя  с  Фивами  Филипп  обошелся  достаточно  су¬
рово,  к  Афинам  и  всей  остальной  Элладе  он  отнесся  доволь¬
но  доброжелательно,  словно  хотел  одержать  еще  одну  побе¬
ду  —  уже  над  сердцами  озлобленных  эллинов.  То,  что  впо¬
следствии  Александр  предлагал  персам,  Филипп  предложил
грекам:  пусть  впредь  не  будет  ни  победителей,  ни  побежден¬
ных.  Филипп  не  намеревался  насильственно  объединить  в
единое  государство  два  народа,  в  его  расчеты  не  входило
расширение  границ  державы,  которое  было  в  равной  мере
нежелательным  ни  для  самих  македонян,  ни  для  эллинов.
 51

Скорое  всего  он  стремился  объединить  эллинские  полисы  и
возглавить  их.
 К  сожалению,  мы  не  можем  здесь  останавливаться  на
деталях  и  нерешенных  проблемах.  Нам  достаточно  устано¬
вить  важнейшие  особенности  нововведений  Филиппа.  Гре¬
ческие  города  по  предложению  Филиппа  заключили  между
собой  вечный  мир.  Этот  мир  давал  каждому  из  них  автоно¬
мию,  исключал  любую  войну  между  полисами  в  будущем  и
гарантировал  от  насильственных  политических  переворотов,
независимо  от  того,  будет  власть  демократической  или  оли¬
гархической.  Для  соблюдения  договора  был  создан  совет  —
синедрион,  созывавшийся  в  Коринфе  регулярно,  а  также,
если  возникала  необходимость,  и  на  внеочередные  заседа¬
ния.  В  синедрион  входили  представители  городов-государств
и  областей.  Как  автономный  представительный  орган  эллин¬
ских  полисов,  синедрион  имел  право  судить  нарушителей
мирного  договора  и  обсуждать  все  панэллинские  дела.  Для
проведения  в  жизнь  военных  решений,  принятых  синедрио¬
ном,  участники  его  заключили  симмахию  (нечто  вроде  воен¬
ного  соглашения)  и  избрали  «навечно»  гегемоном  македон¬
ского  царя,  который  стал  главнокомандующим  объединен¬
ных  союзных  контингентов.  Он  имел  право  собирать  и  в
каждом  случае  определять  размеры  ополчения,  а  также  вно¬
сить  различные  проекты  и  назначать  внеочередные  заседа¬
ния  синедриона  *.
 Известна  еще  только  одна  такая  идея  государственного
устройства,  где  также  гениально  объединялись,  казалось,
совершенно  несовместимые  принципы.  Это  принципат  Ав¬
густа.  Подобно  тому  как  в  установлениях  Августа  сосущес¬
твовали  республиканские  и  монархические  принципы,  так  и
здесь  были  объединены  партикулярная  автономия,  нацио¬
нальная  самостоятельность  и  гегемония.  Если  подходить  с
формальных  позиций,  надо  признать,  что  не  только  автоно¬
мия  полиса,  но  и  национальная  независимость  выглядели
почти  неограниченными,  ибо  Филипп,  не  являясь  членом
 *  Филипп  был  не  «гегемоном  Эллады»,  как  ошибочно  сообщают
Диодор  и  Арриан  [VII,  9,  5],  а  «гегемоном  эллинов»,  что  дава¬
ло  ему  право  только  на  командование  союзными  контингента¬
ми  (Агг.  II,  14,4;  VII,  2,4).
 52

Союза,  не  имел  в  нем  права  голоса.  Хотя  царь  и  мог  созы¬
вать  синедрион  в  экстренных  случаях,  внося  свои  предло¬
жения,  Филипп  в  Союзе  представлял  лишь  исполнительную
власть.  Однако  и  этой  властью  Филипп  обладал  не  как  пред¬
ставитель  Македонии.  Несмотря  на  то,  что  власть  реально
принадлежала  македонскому  царскому  дому  и  была  наслед¬
ственной,  греки  считали,  что  ими  правит  не  Филипп  —  ма¬
кедонский  царь,  а  Аргеад,  ведущий  свой  род  от  Геракла.  По-
видимому,  не  существовало  никаких  союзнических  обяза¬
тельств,  непосредственно  связывавших  Македонское  госу¬
дарство  с  эллинскими  полисами.  Оба  народа  объединяла  лишь
персональная  уния  между  союзом  греческих  городов  и  Арге-
адами.  Только  в  плане  этих  личных  взаимоотношений  союз¬
ные  города  обязывались  соблюдать  «греческий  мир»  и  не
совершать  никаких  «враждебных  акций»,  т.  е.  не  поддержи¬
вать  лжепретендентов  на  македонский  престол.
 Так  выглядел  этот  Союз  с  точки  зрения  правовых  норм.
Как  же  обстояло  дело  в  действительности?  Союз  и  синедри¬
он  были  беспомощны,  не  имея  исполнительной  власти.  Эта
власть  навечно  принадлежала  македонскому  царю.  Правда,
он  ничего  не  предпринимал  без  решения  синедриона,  но  и
тот  без  Филиппа  тоже  ничего  не  мог  сделать.  Это  был  брак
без  права  развода.  Элладу  обрекли  на  вечный  мир,  вечную
самостоятельность,  вечное  безвластие.  Только  македонский
царь  распоряжался  ее  судьбой.  И  Филипп  всегда  мог  рас¬
считывать  в  синедрионе  на  твердое  большинство,  поддержи¬
вающее  его  планы,  так  как  множество  мелких  государств  и
горных  племен  находились  в  зависимости  от  Македонии.
Теперь  против  воли  царя  в  Элладе  уже  не  могли  начаться
какие-либо  военные  действия  или  произойти  столь  обожае¬
мые  греками  мятежи  и  перевороты.
 Таково  было  устройство  Коринфского  союза,  названного
так  по  месту  заседаний  синедриона.  В  Союз  вошли  все  гре¬
ческие  государства,  кроме  Спарты.  Она  одна  воздержалась
как  от  войны  с  Филиппом,  так  и  от  участия  в  Союзе.  Маке¬
донский  правитель,  проявив  мудрую  терпимость,  не  возра¬
жал  против  изоляционистской  политики  Спарты.
 Сравнивая  руководство  Филиппа  и  хищническую  поли¬
тику  афинян  в  первом  Афинском  морском  союзе,  становится
ясно,  насколько  умереннее  и  великодушнее  выглядели  все
 53

постановления  синедриона.  В  Коринфском  союзе  не  взима¬
лись  подати,  синедрион  не  вмешивался  во  внутренние  дела,
отдельные  государства  не  принуждались  к  проведению  внеш¬
ней  политики,  противоречащей  их  желаниям,  в  союзные  го¬
рода  не  вводились  чужие  гарнизоны.  Во  всяком  случае  вве¬
дение  македонских  войск  на  греческую  территорию  не  пред¬
усматривалось  параграфами  соглашения,  хотя  в  действитель¬
ности  такие  случаи  (в  Фивах,  Акрокоринфе,  Халкиде,  Ам-
бракии)  все-таки  наблюдались.  Однако,  учитывая  неустой¬
чивость  положения,  вряд  ли  можно  было  избежать  этих  втор¬
жений.  Как  бы  то  ни  было,  новый  Союз  предоставил  элли¬
нам  безопасность,  мир  и  благосостояние.  Партикуляризм  был
преодолен  не  созданием  единого  государства,  но  скреплени¬
ем  отдельных  полисов  панэллинской  рамкой.  Что  же  касает¬
ся  греков,  то  они,  войдя  в  Союз,  не  только  лишились  воз¬
можности  ведения  агрессивной  внешней  и  внутренней  поли¬
тики  и  проявления  характерного  для  них  шовинизма,  но  и
дальнейшего  самостоятельного  политического  развития.  Прав¬
да,  это  развитие  давно  уже  лишь  сохраняло  видимость.  Но
теперь  вдруг  все  должно  было  остановиться.  Хотя  жизнь  в
новом  Союзе  казалась  спокойной,  но  ничто  так  не  угнетало
греков,  как  необходимость  постоянно  действовать  разумно.
Сперва  они  сами  создали  культ  разума  и  рационализма,  а
теперь  хоть  и  старались,  но  не  могли  избавиться  от  своего
собственного  мировоззрения.
 Греки  по  своим  убеждениям  делились  на  два  лагеря.  Одни
выступали  под  лозунгом  панэллинизма  за  Филиппа  и  Ко¬
ринфский  союз.  Их  можно  назвать  приверженцами  разум¬
ного  начала.  В  Филиппе  они  видели  благодетеля  и  носителя
панэллинской  миссии.  Некоторые  города  даже  удостоили  его
божеских  почестей.  Их  противники  затаили  злобу,  но  мол¬
чали.  Они  тоже  считали  себя  носителями  панэллинской  идеи,
но  эта  идея  была  направлена  прежде  всего  против  македо¬
нян.  Они  рассчитывали  на  помощь  Персии.  Их  убеждения
основывались  скорее  на  вере,  чем  на  разуме.  Они  смотрели
не  вперед,  а  назад,  надеялись  на  силы,  которые  давно  исчез¬
ли.  Но  вера  их  была  искренней.  Согласно  ей  они  и  опреде¬
ляли  свои  поступки  как  в  любви,  так  и  в  ненависти.  Труд¬
ность,  стоявшая  перед  Филиппом,  в  том  и  заключалась,  что
с  этим  противником  невозможно  было  бороться  в  открытую.
 54.

Филипп  с  самого  начала  видел  это  разделение  среди  эл¬
линов,  но  оно  его  не  смущало.  Его  цель  —  удовлетворить
оба  народа:  Македония  благодаря  личной  унии  стала  нако¬
нец  частью  греческого  мира,  не  утратив  при  этом  своей  са¬
мобытности;  перед  Элладой  же  надо  было  поставить  новые
заманчивые  задачи.  Чтобы  как  можно  скорее  укрепить  геге¬
монию  и  всех  привлечь  на  свою  сторону,  Филипп  сделал
шаг  по  пути,  указанному  Исократом.  Он  решил  поставить
перед  Коринфским  союзом,  порожденным  рационалистичес¬
кими  соображениями,  идеальную  и  романтическую  цель:
начать  войну  во  имя  отмщения  за  обиды,  нанесенные  грекам
их  старинными  кровными  врагами  —  персами.
 ПЛАН  ПЕРСИДСКОЙ  ВОИНЫ
 В  свое  время  греки  сообща  отбились  от  нападения  Ксеркса.
Победы  при  Саламине  и  Платеях  считались  не  менее  значи¬
тельными,  чем  подвиги  Ахилла  и  Геракла.  Однако  позднее,
когда  персидское  золото  повлияло  на  жизнь  греков,  когда  рух¬
нуло  господство  Афин  и  Спарты,  когда  греческие  полисы  все
больше  клонились  к  упадку,  греческий  мир  возродил  из  про¬
шлого  идею  новой  спасительной  войны  против  азиатских  «вар¬
варов».  Эта  война  должна  была  еще  раз  объединить  эллинов  и
возродить  те  же  силы,  которые  когда-то  повергли  гордую  Трою
и  даже  Ксеркса.  Мысль  о  войне,  высказанная  совершенно  в
панэллинском  духе  Горгием,  вдохновила  Агесилая,  который  в
396  г.  до  н.  э.,  подобно  Агамемнону,  намеревался  начать  из
Авлиды  свой  поход  против  персов.  К  этому  же  сводилось  обра¬
щение  Исократа  к  Филиппу  и  к  грекам.
 Национальное  возрождение  и  македонскую  гегемонию  можно
было  бы  совместить  с  самостоятельностью  отдельных  полисов,
если  бы  объединяющая  их  великая  идея  новой  войны  против
персов  подняла  их  на  совместные  действия.  Перед  Исократом
вырисовывались  картины  грандиозного  похода  и  блестящей
победы.  Разве  в  завоевании  новых  земель  не  заинтересованы
все  эти  наемники  и  изгнанники?  Разве  не  следовало  ради  этого
завоевать  не  только  Малую  Азию,  но  и  всю  Персидскую  импе¬
рию?  Последнее,  конечно,  было  столь  дерзким  замыслом,  что
даже  Аристотель  призывал  проявлять  осторожность  в  этом
 55

вопросе.  Несомненно,  высказывания  Исократа  обсуждались
не  только  в  Элладе,  но  и  в  Македонии.
 Когда  Филипп  одержал  победу  при  Херонее  и  стал  геге¬
моном  всей  Эллады,  на  первый  план  выдвинулось  (с  точки
зрения  македонян)  укрепление  наспех  сколоченной  Балкан¬
ской  империи.  Войну  с  Персией  следовало  отодвинуть  в  инте¬
ресах  империи  на  более  поздний  срок,  прежде  всего  в  целях
безопасности  Фракии,  проливов  и  всего  Эгейского  бассейна.
Если  Филипп  сразу,  без  учета  положения  на  Балканах,  при¬
нял  идею  Исократа  о  войне  с  персами,  то  это  было  сделано  в
первую  очередь  в  общегреческих  интересах.  Как  уже  говори¬
лось,  Филипп  прекрасно  понимал  всю  опасность  панэллин¬
ской  оппозиции,  которая  пока  никак  себя  не  проявляла,  но
возлагала  большие  надежды  на  помощь  усилившейся  и  креп¬
нувшей  Персии.  Лишь  организация  широко  задуманного  пан¬
эллинского  похода  против  великой  азиатской  державы  могла
предотвратить  вспышку  недовольства  в  Элладе.  Поход  и  тем
более  победа  могли  оживить  эллинский  союз  и  гегемонию
Македонии,  оправдав  эллинско-македонский  симбиоз.
Одновременно  он  мог  бы  разрешить  мучительную  социаль¬
ную  проблему:  лишние  в  своей  стране  люди  и  изгнанники  не
становились  бы  наемниками  персов  и,  таким  образом,  не  ук¬
репляли  исконного  врага.  Для  них  завоевали  бы  землю,  по¬
строили  города  в  Малой  Азии,  где  они  могли  вести  обеспечен¬
ную  жизнь.  Это  было  немаловажным  обстоятельством,  так
как  после  запрещения  социальных  переворотов  в  полисах  у
изгнанных  греческих  граждан  не  оставалось  никакой  надеж¬
ды  вернуться  в  родной  город.  Таким  образом,  речь  шла  о
войне  не  столько  в  интересах  Македонии,  сколько  —  и  даже
в  большей  степени  —  в  интересах  греков.
 Предложение  Филиппа  о  военном  союзе  с  греками  сразу
же  привело  к  распространению  слухов  о  возможной  войне
против  Персии.  После  учреждения  синедриона  Филипп  сам
внес  такое  предложение  и  мотивировал  необходимость  вступ¬
ления  в  войну.  Причиной  войны  не  следует  считать  военный
конфликт  Македонии  с  Персией,  в  который  она  была  вовле¬
чена  со  времени  боев  за  Перинф.  Ведь  между  панэллинским
союзом  и  Македонской  державой,  невзирая  на  личную  унию,
не  был  заключен  договор  о  симмахии.  Объяснять  причину
похода  только  тривиальными  захватническими  намерениями
 56

также  нельзя.  Успеху  похода  должны  были  способствовать
религиозные  мотивы:  возмездие  за  разрушение  святилищ  бо¬
гов,  совершенное  персами  в  480  г.  до  н.  э.  Это  подходило
Филиппу,  разыгрывавшему  роль  блюстителя  священных  прав,
которую  он  играл  еще  в  Фокидскую  войну.  Таким  образом,
религиозные  мотивы  были  созвучны  идее  Персидской  войны.
Ведь  еще  в  те  времена  македоняне  шли  вместе  с  греками  про¬
тив  персов.  Македоняне  поклонялись  тем  же  богам,  что  и
греки,  и,  таким  образом,  повод  для  войны  даже  сближал  два
народа.  В  этом,  как  нам  кажется,  заключалась  психологичес¬
кая  тонкость  мотивировки  похода,  предложенной  Филиппом.
 Как  и  следовало  ожидать,  Коринфский  союз  согласился
с  Филиппом  и  вынес  решение  об  объявлении  войны.  Более
того,  он  назначил  гегемона  Филиппа  стратегом-автократо-
ром  *  этого  похода,  т.  е.  ему  вручили  полномочия,  далеко
выходящие  за  рамки  чисто  военного  руководства,  и  предо¬
ставили  свободу  судебных  и  внешнеполитических  решений,
которые  в  иных  обстоятельствах  находились  в  ведении  си¬
недриона.  Это,  впрочем,  и  не  могло  быть  иначе,  ибо  Фи¬
липп  как  царь  македонян  и  так  принимал  самостоятельные
решения.  Таким  образом,  устранялось  ложное  положение,
при  котором  Филипп  как  царь  обладал  неограниченной
властью,  а  как  гегемон  должен  был  согласовывать  свои  ре¬
шения  с  синедрионом.  В  конечном  счете  греки  развязали
руки  полководцу,  считая,  что  дело  идет  не  о  внутригречес-
ких  делах,  а  о  покорении  чужой  державы.
 Для  Филиппа  была  характерна  быстрота  действий.  Он
не  медлил,  нападая  на  греков,  и  так  же  стремительно  вы¬
ступил  против  персов.  Македоняне  (не  говоря  уже  о  гре¬
ческом  ополчении)  не  были  еще  вооружены,  а  Филипп  вес¬
ной  336  г.  до  н.  э.  уже  перебросил  авангард  из  10000  воинов
под  командованием  Аттала  и  верного  Пармениона  через  Гел¬
леспонт,  чтобы  начать  захват  ионийских  берегов.
 Македонский  царь  давно  втайне  завербовал  себе  здесь
союзников  и  друзей,  например  Гермия,  который,  правда,  к
тому  времени  уже  успел  пасть  жертвой  мести  персов.  Стре¬
мительность  Филиппа  была  вызвана,  естественно,  не  жела¬
нием  поддержать  своих  тайных  сторонников,  а  стремлением
 *  Автократор  (греч.)  —  единоличный  правитель.
 57

укрепить  дух  колеблющихся  греков.  Теперь  они  считали
предателем  того,  кто  преклонялся  перед  персами.  Филипп
знал,  что  после  первых  же  побед  греки  будут  считать  его
поход  своим  собственным.
 В  337  г.  до  н.  э.  был  заключен  союз  и  объявлена  война.
Год  спустя  Парменион  начал  наступление.  Но  сам  Филипп
не  успел  отправиться  в  поход  во  главе  объединенного  войска
эллинов  и  македонян:  его  поразил  кинжал  мстителя.  Таким
образом,  царю  не  удалось  осуществить  свои  планы.  И  все
же  наша  оценка  его  исторической  роли  определяется  в  ос¬
новном  целями  этой  войны.  Поэтому,  невзирая  на  многочис¬
ленные  трудности,  постараемся  выяснить  намерения  и  за¬
мыслы  Филиппа,  связанные  с  войной  против  персов.
 Непосредственной  целью  войны  следует  считать  осво¬
бождение  западноанатолийских  прибрежных  городов.  В
геополитическом  отношении  это  означало  включение  их  в
границы  Эгейского  бассейна.  Вековой  опыт  учил,  что  за¬
крепление  на  прибрежной  полосе  требовало  овладения
плацдармом  на  материке,  т.  е.,  для  того  чтобы  освободить
Ионию,  необходимо  было  завоевать  Малую  Азию  вплоть
до  Тавра.  Это  не  только  соответствовало  программе-мини-
мум  Исократа1,  но  и  должно  было  прийти  в  голову  Фи¬
липпу  по  ряду  других  соображений.  Ведь  Малая  Азия  по
своему  географическому  положению  была  необходимым
дополнением  к  Балканам  и  Эгеиде:  она  вполне  подходила
для  размещения  избыточного  населения  Греции  и  Маке¬
донии.  Таким  образом  можно  было  решить  социальные
проблемы  перенаселенности  и  устройства  изгнанников.
Малая  Азия  благодаря  своим  размерам  могла  быть  пол¬
ностью  эллинизирована.
 Если  план  Филиппа  завоевания  Анатолийского  полуос¬
трова  не  подлежит  сомнению,  то  вопрос  о  захвате  Сирии  и
Египта  следует  считать  открытым.  Однако  можно  предпо¬
ложить,  что  эти  страны  могли  стать  легкой  добычей  Филип¬
па  или  кого-либо  из  его  наследников,  так  как  они  сами  по
себе  склонны  были  искать  культурного  сближения  с  Запа¬
дом  й  развивались  в  том  же  направлении.
 Важнее  всего,  впрочем,  то,  что  Филипп  в  своих  замыс¬
лах  никогда  не  выходил  за  пределы  Средиземноморского
ареала  и  планы  захвата  всей  Персидской  державы  ему  были
 58

чужды.  Подобная  цель  была  непосильна  для  греко-македон¬
ского  союза  хотя  бы  потому,  что  центр  новой  империи  смес¬
тился  бы  на  восток,  далеко  от  Македонии.  Это  ни  в  коей  мере
не  пошло  бы  на  пользу  ее  жителям,  а  скорее  повредило  бы
им.  Филипп  на  протяжении  всего  правления  был  представи¬
телем  не  только  македонян,  но  и  подчинившихся  ему  элли¬
нов.  Проявляя  всегда  умеренность  и  сдержанность,  он  вряд
ли  когда-нибудь  отходил  от  своих  принципов.  Именно  по  этой
причине  Парменион  и  его  друзья  утверждали,  что  Филипп  не
простирал  своих  планов  дальше  Тавра  или  Евфрата.
 Поэтому  Филипп,  вдохновитель  Персидской  войны,  ос¬
тается  для  нас  такой  же  творческой  личностью,  каким  он
нам  представляется  как  основатель  Балканской  державы  и
греческий  гегемон,  создатель  основ  македонско-эллинской
общности.
 ФИЛИПП  КАК  ТИП  ВЛАСТИТЕЛЯ
 Отец  и  сын  редко  бывают  одинаково  одаренными.  Однако
Филипп  и  Александр  и  как  правители,  и  как  полководцы  ока¬
зались  в  одинаковой  степени  на  высоте.  И  тем  не  менее  Алек¬
сандр  во  многом  не  походил  на  своего  отца.  Способности  Алек¬
сандра  проявились  совершенно  иначе,  и  его  стремления  были
другими.  Между  отцом  и  сыном  лежала  глубокая  пропасть.
Выяснить  сущность  их  различий  —  задача  восьма  заманчивая.
 Аргеады  —  племенные  цари  и  полководцы  —  были  тесно
связаны  корнями  с  патриархальными  обычаями.  Филипп  со¬
хранял  верность  обычаям  предков  и,  как  бы  высоко  ни  подня¬
ла  его  судьба,  никогда  не  порывал  унаследованных  от  предков
связей.  Все,  к  чему  он  стремился,  не  выходило  за  рамки  тради¬
ционных  понятий.  Так  же  обстояло  дело  и  с  гегемонией  над
эллинами,  которой  добивались  еще  Александр  I  и  Архелай.
 Таким  образом,  Филипп  оставался  выразителем  народных
устремлений,  что  нашло  свое  выражение  в  объединении  сил
македонян  и  эллинов.  Поэтому  мы  можем  рассматривать  его
как  слугу  македонско-эллинского  симбиоза,  начало  которому
было  положено  много  столетий  назад.  То,  чего  достиг  Фи¬
липп,  неизбежно  должно  было  свершиться,  и  те  проблемы,
которые  он  решал,  встали  перед  македонянами  одновременно
 59

с  его  вступлением  на  престол.  В  силу  этого  Филипп  никоим
образом  не  опережал  хода  времени;  он  был  жнецом  уже  дав¬
но  созревшей  жатвы.  Вот  почему  македонский  царь  не  выхо¬
дил  за  рамки  традиции,  а  его  этика  и  логика  соответствовали
требованиям  и  возможностям  его  времени.  Величие  Филиппа
заключалось  в  том,  что  он  никогда  не  стремился  обогнать
свое  время,  не  вел  азартной  игры  с  невозможным  и  не  ставил
перед  собой  неразрешимых  задач.
 В  этом  и  заключено  различие  между  отцом  и  сыном,  ибо
Александр  —  человек,  штурмующий  все  и  вся,  не  связан¬
ный  ни  с  прошлым,  ни  с  традициями,  ни  с  национальными
обязательствами,  ни  с  общественным  мнением,  ни  с  возмож¬
ностями  и  задачами  своего  времени.  Его  мировоззрение  и
логическая  мысль  уже  не  были  отягощены  представления¬
ми,  посеянными  до  него,  из  которых  вышел  он  сам,  они
подчинялись  только  таившимся  в  нем  внутренним  силам.
Александру  были  присущи  представления  о  величии  и  о  роли,
которую  он  должен  был  сыграть.  Если  кругозор  Филиппа
ограничивался  интересами  Македонии  и  Греции,  то  Алек¬
сандр  видел  себя  властителем  безграничного  мира,  считая
Македонию  лишь  небольшой  его  частью.  Однако  не  будем
забегать  вперед,  поскольку  пока  мы  говорим  об  отце,  а  не  о
его  гениальном  сыне.  Для  правильной  же  оценки  личности
Филиппа  необходимо  было  отметить  в  общих  чертах  основ¬
ные  различия  между  этими  двумя  людьми.
 Это  касается,  впрочем,  не  только  основных  черт  их  ха¬
рактеров,  но  и  мелочей.  Различие  между  Филиппом  и  Алек¬
сандром  можно  проследить  на  примере  их  полководческого
искусства.  Хотя  Филипп  был  в  этом  отношении  учеником
Эпаминонда,  а  Александр  —  своего  отца  и  каждый  из  них
совершенствовал  тактику  и  стратегию  своего  учителя,  тем
не  менее  оба  всегда  находили  собственное  оригинальное  ре¬
шение.  Можно  ли  научиться  искусству  полководца?  Трудно
ответить  на  этот  вопрос.  Во  всяком  случае  по  сравнению  с
Эпаминондом  Филипп  далеко  продвинулся  вперед.  Это,  во-
первых,  создание  знаменитой  фаланги  и  комбинированное
использование  ее  вместе  с  тяжелой  конницей  и  легковоору¬
женной  пехотой,  что  облегчало  преследование  врага.  Во-вто-
рых,  проведение  походов  в  тяжелых  условиях  холодной  и
снежной  зимы.  В-третьих,  характерная  для  Балкан  война  в
 60

горных  условиях.  Но  особенно  заслуживало  внимания  вве¬
дение  дальнобойной  артиллерии,  изобретенной  еще  в  Сира¬
кузах  для  осадной  войны.
 С  помощью  такого  войска  отец,  а  позднее  сын,  нанося
молниеносные  удары,  могли  осуществлять  свои  планы  сра¬
жений,  искусно  используя  тактику  «балканских  обходов»,
умело  предвосхищать  планы  врага.  Как  Александр,  так  и
Филипп  всегда  находились  в  первых  рядах,  подавая  пример
личным  бесстрашием.  Филипп  не  раз  был  ранен,  а  под  Ме-
фоной  он  даже  лишился  глаза.  Согласно  древнемакедонско¬
му  обычаю,  царь  не  должен  был  уступать  никому  в  воинс¬
кой  доблести.
 Будучи  похожим  в  этом  отношении  на  отца,  Александр
как  полководец  принципиально  от  него  отличался.  В  сраже¬
ниях  проявлялись  его  незаурядные  способности  стратега,
благодаря  чему  он  всегда  достигал  намеченной  цели  и  по¬
беждал.  Филипп  же  предпочитал  сражаться  с  помощью  дип¬
ломатии,  пропаганды,  не  гнушался  и  подкупом.  В  отличие
от  Александра  он  предпочитал  выискивать  у  врага  самое
слабое  место.  Когда  же  дело  доходило  до  решающего  удара,
то  хотя  в  конечном  счете  он  и  одерживал  победу,  но  на  пути
к  ней  был  готов  и  на  отступление.  «Я  отступал,  подобно
барану,  чтобы  сильнее  ударить  рогами»,  —  сказал  Филипп,
дважды  побежденный  фокидянами.  Даже  потерпев  пораже¬
ние,  он  не  падал  духом,  а  продолжал  военные  действия  и  с
блеском  поражал  врага.  Филипп  благодаря  гибкости  своего
военного  искусства  оправдывал  славу  «истинного  балкан-
ца».  Александр  нападал  на  противника,  как  бог  войны,  и  в
первом  бою  добивался  успеха.  Филипп  же  сражался  с  вра¬
гом  как  равный  ему  по  силе.
 Филипп  был  великим  мастером  политической  игры,  он
никогда  не  ставил  на  карту  все  ради  победы  и  предпочитал
развязать  тот  или  иной  узел,  а  не  рубить  с  плеча.  Он  напоми¬
нал  гомеровского  Одиссея  и  как  хороший  воин,  и  как  мастер
хитросплетенной  интриги.  Недаром  его  отрочество  прошло  в
Фивах.  Став  царем,  он  одолел  греков  острым  умом  и  их  же
оружием.  Будучи  блестящим  психологом,  Филипп  искусно
сглаживал  все  шероховатости,  поддерживал  друзей,  склонял
на  свою  сторону  колеблющихся  и  таким  образом  обманывал
противника.  Ни  один  политик  не  владел  до  такой  степени
 61

искусством  принципа  divide  et  impera  *,  не  умел  столь  вирту¬
озно  использовать  пропаганду,  обман,  отвлекающие  манев¬
ры.  Он  ловко  и  гибко  приноравливался  к  ситуации,  будучи
то  простодушным,  то  хитроумным,  гуманным  или  жестоким,
скромным  или  величественным,  сдержанным  или  стремитель¬
ным.  Иногда  Филипп  делал  вид,  что  отказался  от  своих  на¬
мерений,  но  на  деле  просто  ждал  подходящего  момента.  Он
мог  казаться  безучастным,  но  в  действительности  скрывал  свои
намерения.  Он  всегда  точно  рассчитывал  действия  противни¬
ка,  в  то  время  как  последний  никогда  не  мог  предугадать  его
планов.  Все  это  сложное  искусство  дипломатии  было  совер¬
шенно  чуждо  натуре  Александра,  который  вообще  не  при¬
знавал  чужих  государств,  а  следовательно,  и  дипломатичес¬
ких  отношений  с  ними.  Он  не  желал  действовать  по  принци¬
пу  «Живи  сам  и  давай  жить  другим».  Александр  хотел  всех
осчастливить,  но  на  свой  манер:  все,  что  он  сам  считал  наилуч-
шим,  должно  было  стать  благом  и  для  других.  Для  него  сущес¬
твовал  лишь  один  вид  внешнеполитических  отношений  —  без¬
оговорочная  капитуляция.
 Дипломатической  ловкости  Филиппа  соответствовали  его
внешняя  привлекательность  и  личное  обаяние.  В  определен¬
ном  отношении  его  можно  было  назвать  «светским  челове¬
ком»,  которого  трудно  было  застать  врасплох.  В  нем  было
что-то  от  ионийцев  и  что-то  от  деятелей  Ренессанса,  и  только
какое-то  рыцарство  выдавало  в  нем  македонянина.  Филипп
слыл  блистательным  оратором,  острота  и  блеск  его  ума  вызы¬
вали  восхищение.  Он  был  остроумен  с  греками,  обходителен
с  женщинами,  а  в  сражениях  увлекал  всех  за  собой.  Во  время
пиров  Филипп  умел  вовремя  пустить  в  ход  шутку.  Однако  он
всегда  оставался  верен  себе.  При  всех  перипетиях  своей  по¬
литики  Филипп  никогда  не  забывал  о  великих  примиритель¬
ных  целях,  служил  им,  добиваясь  их  разрешения,  отличаясь
при  этом  трудолюбием,  прилежанием,  терпением,  настойчи¬
востью  и  в  то  же  время  молниеносной  реакцией.
 В  противоположность  Филиппу  у  Александра  невозмож¬
но  обнаружить  склонности  к  маневрированию,  приспособ¬
ляемости  к  обстоятельствам  и  самоограничения.  Александр
склонен  был  приспосабливать  не  себя  к  обстоятельствам,  а
 *  Разделяй  и  властвуй  (лат.).
 62

обстоятельства  к  себе.  По  характеру  Александр  никак  не
напоминал  Одиссея.  Скорее  его  можно  было  сравнить  с  Ахил¬
лом  —  его  блистательными  победами,  великим  одиночест¬
вом  и  бешеным  гневом.
 В  заключение  можно  сказать,  что  Филипп  не  был  апока¬
липсическим  разрушителем  старого  мира.  Он  лишь  стремился
усовершенствовать  тот  мир,  из  которого  вышел  сам,  в  нем
оставаясь.  Его  можно  назвать  исполнителем  движущих  сил
истории,  которые  таились  в  недрах  македонского  общест¬
ва.  Мечты  Александра  были  направлены  далеко  в  буду¬
щее.  Он  не  нашел  объекта  для  усовершенствования,  поэто¬
му  ему  оставалось  лишь  разрушить  и  уничтожить  старое,
чтобы  его  мечта  стала  реальностью.
 И  тем  не  менее  одно  качество  было  свойственно  обоим  —
бесконечная  преданность  своим  целям,  своим  широким  за¬
мыслам,  с  той  разницей,  что  у  Александра  сама  цель  и  ее
творец  слились  воедино.  Оба  они  при  всем  различии  средств
и  целей  были  одержимы  своей  идеей  —  как  тот,  кто  просто
исполнял  требования  времени,  так  и  тот,  кто  был  устремлен
в  будущее.  Филипп  интуитивно  ощущал  ту  опасность,  кото¬
рая  таилась  в  жестоком  произволе,  порождаемом  безгранич¬
ной  властью,  и  поэтому  предпочитал  по  возможности  обхо¬
диться  без  грубых  форм  принуждения.  Александру  же  была
уготована  более  тяжелая  участь  —стать  разрушителем  ради
насаждения  нового,  а  это  не  исключало  жестокости.  Таким
образом,  в  Александре  на  протяжении  всей  его  жизни  боро¬
лись  две  силы  —  любовь  к  созиданию  и  дух  разрушения.
 Желая  понять  Александра,  необходимо  представить  себе
характер  Филиппа  и  его  политические  задачи,  поэтому  в
этой  главе  мы  обстоятельно  рассмотрели  личность  Филип¬
па.  Тень  отца  достаточно  долго  витала  над  военными  плана¬
ми  Александра.  От  идеи  Филиппа  полностью  не  мог  отка¬
заться  даже  такой  человек,  как  Александр.
 ПРИДВОРНОЕ  ОБЩЕСТВО
 Подобно  всем  Аргеадам,  Филипп  окружил  себя  избран¬
ным  кругом  придворных.  Поэтому  Александр,  будучи  на¬
следником,  а  затем  царем,  вынужден  был  вращаться  в  кругу
 63

придворных  своего  отца.  Таким  образом,  описав  подробно
придворных  и  гетайров  —  тесный  круг  приближенных,  а
также  множество  незнатных  «гостей  царя»,  мы  познакомим¬
ся  со  сподвижниками  Филиппа,  его  сотрапезниками,  кото¬
рых  царь  приглашал  к  своему  столу  на  более  или  менее  дли¬
тельный  срок.
 Из  приближенных  первым  заслуживает  нашего  внима¬
ния  Парменион.  Он  принадлежал  к  высшей  знати  и  был  на
восемнадцать  лет  старше  Филиппа.  Опытный,  рассудитель¬
ный  и  умный,  Парменион  считался  лучшим  советником
Филиппа,  который  утверждал,  что  за  все  время  его  правле¬
ния  Парменион  был  единственным,  кого  он  мог  назвать  на¬
стоящим  полководцем.  Несомненно,  это  был  наиболее  спо¬
собный  помощник  Филиппа  не  только  на  поле  сражения,  но
и  в  период  организации  новой  армии.
 Вторым  соратником  царя  был  Антипатр.  Он  служил  еще
Пердикке,  следовательно,  был  уже  зрелым  человеком,  ког¬
да  Филипп  достиг  власти.  Царь  на  него  полностью  полагал¬
ся:  в  то  время  как  Филипп  спокойно  спал  или  пировал,  его
верный  друг  был  трезв  и  бодрствовал.  Лучше  всего  он  про¬
являл  себя  как  политик  и  дипломат,  и  прежде  всего  в  сноше¬
ниях  с  греками.  Эллинская  культура  была  ему  ближе,  чем
Пармениону:  Антипатр  имел  связи  с  греческими  философа¬
ми  и  даже  сам  писал  книги.  Первого  своего  царя  и  господи¬
на  он  увековечил,  написав  книгу  «Иллирийские  подвиги
Пердикки».  При  дворе  каждый  из  этих  вельмож  имел  братьев
и  сыновей,  представлял  своих  родственников  и  тот  род,  к
которому  принадлежал.  То  же  относится  и  к  другим  знат¬
ным  придворным  —  ловкому  Алкимаху,  знаменитому  Кли-
ту  и  прежде  всего  гордому  Атталу.  Во  времена  Филиппа
при  дворе  появилась  и  знать  из  горцев.  Вместе  со  своими
семьями  они  переселились  в  Пеллу,  где  играли  важную  роль.
 Естественно,  что  жившую  при  дворе  племенную  знать
больше  всего  волновали  местные  распри.  Одни  породнились,
заключая  браки,  другие  же,  наоборот,  рассорились  из-за
наследства  и  честолюбия.  По-видимому,  Филипп  всячески
приветствовал  родство  с  горцами.  Но  ему  не  было  свойственно
действовать,  пусть  даже  в  государственных  интересах,  так
жестоко  и  грубо,  как  Александру,  устроившему  знаменитую
 свадьбу  в  Сузах.  И  все-таки  Антипатру  пришлось  отдать
 \
 64

свою  дочь  линкестийскому  князю  Александру,  в  то  время
как  Парменион  выдал  свою  за  представителя  элимиотийской
знати.  Дом  Пармениона  был  связан  тесной  дружбой  с  родом
Андромена  из  Тимфайи,  особенно  важным  оказалось  его
родство  с  древнемакедонским  родом  Аттала.
 Филипп,  компенсируя  горцам  утрату  прежних  привиле¬
гий,  особенно  щедро  наделял  их  семьи  землями2.  Так  он  скло¬
нил  на  свою  сторону  орестидов  и  тимфайцев.  Склонил  бы  и
элимиотов,  если  бы  не  расторг  свой  брак  с  Фил  ой,  дочерью
князя  из  этой  горной  области.  Жители  Линкестиды  неохотно
подчинились  Филиппу  и  все  еще  представляли  угрозу.
 Царский  двор  объединял  не  только  эти  древние  знатные
дома.  Аргеады  постоянно  увеличивали  число  служилой  знати
раздачей  новых  и  новых  земель,  привлекая  таюш  образом  ко
двору  недавно  возвысившиеся  семьи.  Отличившихся  греков
уже  давно  награждали  землей  и  принимали  в  круг  высшей
знати.  Эта  система  получила  полное  развитие  лишь  во  време¬
на  Филиппа.  Он  располагал  для  раздачи  большим  количест¬
вом  завоеванной  земли  и  призывал  к  себе  тех  чужестранцев,
которые  казались  ему  полезными3.  Теперь  отбор  уже  не  был
чересчур  строгим,  и  «рыцари  удачи»  действительно  стано¬
вились  рыцарями.  Царь  охотно  производил  в  гетайры  и  гре¬
ков  —  далеко  не  всегда  наиболее  способных  и  деловых  лю¬
дей,  нередко  просто  веселых  и  приятных  сотрапезников.
Филипп  любил  веселье  за  столом  и  выбирал  себе  товарищей
из  тех,  кто  умел  веселиться  и  пить.  В  этом  отношении  ближе
всех  к  македонянам  стояли  фессалийцы,  и  вскоре  они  почув¬
ствовали  себя  при  дворе  Филиппа  как  дома.  В  этом  беспут¬
ном  времяпрепровождении  день  смешивался  с  ночью,  вино
подталкивало  на  дикие  шутки,  а  игра  разжигала  азарт.  Все
это  вызывало  ужас  философов  и  моралистов.  Случай  выдви¬
нуться  представлялся  людям  компанейским,  умеющим  пить.
Снова  вошли  в  обычай  привычные  для  Македонии  нравы,
когда  гетайры  были  не  только  сподвижниками  царя  в  бою  и
на  совете,  но  и  его  товарищами  на  пирах.
 При  всей  безалаберности  Филипп,  никогда  не  забывав¬
ший  своих  властолюбивых  целей,  окружал  себя  также  и  спо¬
собными  греками.  Так,  к  нему  приезжали  строители  и  тех¬
ники,  например  знаменитый  Евмен,  который  вскоре  занял
ведущее  место  в  канцелярии  царя.  Отцы  Неарха  и  Эригия
 3. 	Л.  Македонский
 65

получили  земельные  наделы  и  стали  гетайрами  царя.  Одни
сподвижники  царя  жили  в  столице,  другие  —  в  Амфиполе.
Но,  даже  оставаясь  у  себя  в  поместье,  они  должны  были  в
случае  необходимости  со  своей  дружиной  примкнуть  к  войс¬
ку  царя.
 Следуя  традиции  своих  предков,  Филипп  поддерживал  тес¬
ную  связь  с  духовной  элитой  Эллады.  Больше  всего  он  ценил
Исократа  и  Академию  Платона,  считая  их  своими  соратника¬
ми  в  проведении  панэллинской  политики.  Исократ  подготовил
ему  почву  для  воплощения  на  практике  идеи  гегемонии.  Ко¬
нечно,  Филипп  был  обрадован  посланием  к  нему  Исократа  и
тепло  приветствовал  посланника,  отправленного  к  нему  рито¬
ром.  Дружбу  с  Платоном  заключил  уже  Пердикка  III;  он  сде¬
лал  своим  советником  его  ученика  Евфрая.  Узнав  о  смерти
Платона,  Филипп  устроил  в  честь  философа  траурную  цере¬
монию.  Несколько  лет  спустя  он  принял  Антипатра,  ученого
из  Академии.  Его  прислал  преемник  Платона  —  Спевсипп,
вручив  Филиппу  послание,  сохранившееся  до  нашего  време¬
ни.  Письмо  это  оставляет  неприятное  впечатление,  так  как  в
нем  чувствуется  явное  недоброжелательство  к  Исократу4.  При¬
ведено  множество  аргументов,  оправдывающих  нападение  ма¬
кедонян  на  Халкидику  и  Амбракию,  более  того,  содержатся
выпады  против  Афин.  Становится  ясно,  что  школа  платоников
на  реке  Илисс  далеко  отошла  от  идеи  полиса,  защитником  ко¬
торой  был  Демосфен.  Эти  люди  были  нужны  царю,  но  ценил
ли  он  их  на  самом  деле,  мы  достоверно  не  знаем.
 И,  наконец,  Феопомп  —  своеобразное  явление  при  маке¬
донском  дворе.  Он  хорошо  относился  только  к  одному  Анти-
сфепу,  враждовал  со  Спевсиппом  и  не  всегда  доброжелательно
отзывался  о  своем  учителе  Исократе.  Одно  время  Феопомп
жил  в  Пелле,  но  постоянно  был  чем-нибудь  недоволен.  Прав¬
да,  он  поставил  Филиппа  в  центр  своего  исторического  труда  и
назвал  его  величайшим  человеком  в  Европе,  но  со  всем  сарказ¬
мом,  присущим  ему,  не  пощадил  ни  гетайров,  ни  других  близ¬
ких  к  царю  люден.  Феопомп  писал,  что  они  подвержены  всем
порокам,  да  и  самого  царя  называл  пьяницей,  игроком  и  мо¬
том5.  Иногда  создается  впечатление,  что  движущей  силой  всех
его  обвинений  явилось  оскорбленное  тщеславие.
 Филипп  спокойно  терпел  при  дворе  всех  этих  чванливых
литераторов,  но  не  делал  их  гетайрами,  как  землевладельцев
 66

и  воинов.  На  пирах  они  никуда  не  годились,  и  там  он  не
желал  их  видеть.  Своими  постоянными  спорами  эти  тщеслав¬
ные  всезнайки  могли  бы  испортить  пирующим  настроение.
Конечно,  каждый  из  них  с  удовольствием  сыграл  бы  роль
Евфрая.  Но  Филипп  не  был  Пердиккой  и  не  хотел  пригла¬
шать  нового  Евфрая,  ему  не  хотелось  такого  застолья,  где  бы
дебатировались  вопросы  высшей  математики  или  философии.
 Филипп  не  походил  также  и  на  Архелая,  для  которого
греческое  искусство  было  важнее  всего  на  свете.  Правда,  он
охотно  привлекал  ко  двору  эллинских  актеров,  певцов  и
других  служителей  муз,  но  по  натуре  своей  был  скорее  трез¬
вым  практиком  и  широким,  великодушным  человеком,  чем
мечтательным  поклонником  художественного  творчества.  Он
не  брал  с  собой  на  войну  Гомера,  не  участвовал  в  разыгры¬
вании  пьес  и  не  декламировал  Еврипида.
 Несмотря  на  то  что  мир  искусства  был  ему  чужд,  он  хо¬
тел,  чтобы  подрастающая  молодежь  воспитывалась  в  духе
любви  к  прекрасному.  Больше,  чем  кто-либо  прежде,  он  при¬
влекал  сыновей  знати  на  службу  при  дворе.  Он  создал  для
них  нечто  вроде  придворной  школы  «пажей».  «Пажи»  обща¬
лись  с  царем,  греческие  учителя  обучали  их  риторике,  знако¬
мили  их  с  мифологией,  с  Гомером,  но  больше  всего  с  Еврипи¬
дом.  Поэтому  офицеры  Александра  отличались  необычным
знанием  мифологии,  философии  и  литературы.  Посев,  про¬
изведенный  Филиппом,  дал  впоследствии  богатый  урожай.
 В  не  меньшей  степени  Филипп  признавал  служение  му¬
зам,  когда  речь  шла  о  пирах  в  Дионе.  Он  устраивал  эти
празднества  с  необычайным  блеском,  приглашал  на  них  людей
искусства  и  щедро  вознаграждал  их.  Его  уважение  к  науке
ярче  всего  характеризует  тот  факт,  что  в  учителя  к  своему
сыну  Александру  он  взял  Аристотеля,  в  котором  безошибоч¬
но  признал  гения  философии.
 ОЛИМПИАДА
 Когда  консервативные  ранние  культуры  вступают  в  тес¬
ную  связь  с  динамическими  и  развитыми  соседними  цивили¬
зациями,  древние  устои  рушатся,  а  не  заменяются  новыми.
В  результате  народ  оказывается  без  опоры  как  в  старом,  так
 3*
 67

и  в  новом.  Для  отдельных  людей  открывается  широкое  поле
деятельности:  одни  начинают  вести  безнравственную  жизнь,
полную  пороков,  а  в  других  проявляются  огромные  творчес¬
кие  возможности.  Так  было  с  варварскими  вождями  времен
переселения  народов  и  с  Меровннгами,  когда  они  попали
под  влияние  римского  образа  жизни.
 В  древности  Македония,  Эпир  и  Фракия  были  располо¬
жены  между  статичным  миром  Балканского  полуострова  и
динамично  развивавшейся  Элладой.  Старые  связи  станови¬
лись  неустойчивыми.  Эллинская  культура  не  ограничивала
стремления  к  власти  отдельных  честолюбцев:  она  всегда  за¬
щищала  автономию  индивидуума.  Так,  подобно  тому  как  ве¬
тер  раздувает  покрытые  пеплом  угли,  разгорались  тлевшие
на  Балканах  страсти.  Открылись  дороги  между  двумя  мира¬
ми,  был  дан  толчок  развитию  как  порочных,  так  и  великих
личностей.  Однако  в  Македонии  простой  народ  не  ощущал
греческого  влияния  и  быт  по-прежнему  уходил  своими  кор¬
нями  в  глубокую  старину;  только  знать  и  князья  оказались
как  бы  в  свободном  пространстве  между  Балканами  и  Элла¬
дой.  Появились  такие  яркие  личности,  как  Архелай,  Евриди-
ка  и  Пердикка  III,  однако  Архелай  принудил  своего  фавори¬
та  стать  его  любовником,  а  Евридика,  движимая  жаждой  влас¬
ти,  приказала  убить  собственного  сына.  Если  они  и  обрели
черты  величия,  то  это  было  величие  мрачных  страстей.  \
 И  тут  на  историческом  небосводе  засияли  еще  три  яркие
звезды:  Филипп,  который  порвал  с  традицией  лишь  в  том,
что  касалось  его  личных  пристрастий;  Александр,  принщ^
пиально  отказавшийся  от  всего  традиционного,  унаследован¬
ного  от  предков;  Олимпиада,  безудержная  и  демоническая  в
своих  увлечениях.
 Хотя  ее  страсти  были  типичны  для  иллирийско-балкан¬
ских  женщин,  однако  полное  отсутствие  сдерживающих  цен¬
тров  делало  ее  не  похожей  на  своих  земляков.  Она  могла
преступить  любые  границы,  для  нее  не  существовало  ни  ка¬
ких-либо  моральных  принципов,  ни  традиций.  Только  лю¬
бовь,  ненависть  или  жажда  мести  могли  побудить  эту  гор¬
дую  и  властолюбивую  женщину  к  действию.  Олимпиада  была
эпирской  княжной,  т.  е.  происходила  из  области,  располо¬
женной  между  двумя  мирами.  Она  стала  женой  Филиппа  и
родила  Александра  Великого.
 68

Как  уже  говорилось,  склонности  Филиппа  носили  сугубо
индивидуалистический  характер.  Он  нередко  напивался,  что
было  вполне  в  традициях  его  рода,  и  часто  увлекался  жен¬
щинами.  Решительно  во  всем  этот  пышущий  здоровьем  влас¬
титель  преступал  традиционные  рамки.  Он  требовал  такой
свободы  в  области  любви,  которая  далеко  заходила  за  гра¬
ницы  старинных  представлений  о  нравственности.  По  своей
природе  он  больше,  чем  кто-либо  другой,  был  склонен  к
полигамии  и  не  ограничивал  себя  женщинами,  ибо  ему  каза¬
лось,  что  это  может  способствовать  и  его  политическим  ин¬
тересам.  Злые  языки  говорили,  что  все  его  свадьбы  были
связаны  с  очередными  войнами.  Историк  Сатир,  античный
Лепорелло,  насчитывает  семь  жен  Филиппа,  однако  не  все
браки  последнего  считались  одинаково  законными.
 Можно  назвать  трех  жен,  которых  имел  Филипп  в  пер¬
вые  два  года  правления.  Фила,  княжна  из  элимиотийских
горных  районов,  македонянка,  стала  женой  Филиппа  еще
до  прихода  его  к  власти.  Аудата,  иллирийка  по  происхожде¬
нию,  была  захвачена  после  победы  над  Бардимом  наряду  с
лихметийскими  пограничными  землями.  Став  женой  Филип¬
па,  она  назвала  себя  Евридикой.  От  брака  с  Филинной,  фес¬
салийской  красавицей  простого  происхождения,  на  которой
Филипп  женился  в  интересах  проведения  греческой  полити¬
ки,  родился  Арридей.  Как  заключались  браки,  источники
умалчивают.
 Женился  ли  царь  последовательно  сперва  на  одной,  по¬
том  на  другой  или  одновременно,  мы  не  знаем.
 На  третьем  году  правления  Филиппа,  который  теперь  уже
стал  не  опекуном-регентом,  а  царем,  был  заключен  его  четвер¬
тый  брак,  имевший  огромные  последствия  как  для  Македо¬
нии,  так  и  для  всего  мира.  Бракосочетание  с  Олимпиадой,  оси¬
ротевшей  дочерью  эпирского  царя,  было  совершено  торжес¬
твенно  и  вполне  официально.  За  несколько  лет  до  этого  Фи¬
липп  увидел  эту  едва  расцветшую  девочку  на  острове  Само-
фракий,  в  святилище  кабиров,  когда  они  оба  в  праздничных
одеждах  совершали  культовые  обряды.  Олимпиада,  совсем  еще
ребенок,  всей  душой  отдавалась  чудесам  таинственных  цере¬
моний.  На  впечатлительного  юношу  эта  девочка  произвела  бо¬
лее  сильное  впечатление,  чем  сам  торжественный  культовый
обряд6.  В  357  г.  до  н.чэ.  были  закончены  дипломатические
 69

переговоры  об  этом  браке.  Избранница  Филиппа  прибыла  в
Македонию,  и  было  совершено  торжественное  бракосочетание.
 Для  Олимпиады  брак  с  Филиппом  был  избавлением  от
мучительного  положения.  Она  происходила  из  молосского
царского  рода  Эакидов,  владевших  Эпиром  и  возводивших
свое  происхождение  к  Ахиллу.  Ее  отец  умер  очень  рано;
Олимпиада  не  могла  стать  наследницей,  а  брат  ее  был  еще
моложе.  Власть  захватил  дядя  Олимпиады  —  Арибба,  кото¬
рый  вообще  не  хотел  считаться  с  детьми  умершего  царя.
Девочку  обижали  и  унижали.  Теперь  же,  благодаря  браку  с
молодым  победоносным  царем,  она  достигла  высочайшего
положения.  Нет  никаких  сомнений,  что  это  был  брак  по
любви  и  что  вначале  обе  яркие  личности  неудержимо  тяну¬
лись  друг  к  другу'с  такой  же  силой,  с  какой  впоследствии
отталкивались  друг  от  друга.  Но  Филипп  не  был  бы  самим
собой,  если  б  этот  брак  не  отвечал  одновременно  и  его  поли¬
тическим  целям.  Македония  наконец  получила  избранницу
«царской  крови»,  которая  способна  представлять  страну  и
чей  сын  мог  стать  достойным  наследником  престола.  Нам
неизвестна  судьба  предыдущих  жен  Филиппа:  развелся  он  с
ними  или  они  остались  побочными  женами-наложницами.
Их  детей  причислили  к  знати,  но  о  том,  чтобы  признать  их
наследниками  царя,  не  могло  быть  и  речи.
 Мы  не  знаем,  хотел  ли  Филипп  возвести  Олимпиаду  на
почетный  пьедестал.  Но  царица,  казалось,  была  рождена
для  того  положения,  которое  она  заняла.  Филипп  и  Олим¬
пиада  прожили  несколько  счастливых  лет,  но  самым  счаст¬
ливым  был  год  рождения  наследника  —  356  год  до  н.  э.  В
честь  Александра  Филэллина,  жившего  во  время  персид¬
ского  нашествия,  наследник  получил  имя  Александр.  Вскоре
родилась  его  сестра  (354  г.  до  н.э.),  которую  назвали  Кле¬
опатрой.
 Общность  интересов  в  вопросах  политики  способствовала
взаимопониманию  супругов.  Олимпиада  родилась  и  выросла
эпиротянкой  и  хотела  оставаться  ею,  будучи  македонской
царицей.  Преисполненная  тщеславия  и  властолюбия,  она  рас¬
сматривала  Эпир  как  личную  вотчину  и  ставила  своей  целью
восстановить  власть  своей  семьи  в  этой  стране.  Это  соответ¬
ствовало  и  планам  царя,  который  хотел  через  Олимпиаду  и
ее  брата  поставить  Эпир  в  зависимость  от  Македонии.
 70

По  единодушному  решению  супругов  в  351  г.  до  н.  э.
Филипп  двинул  войска  на  Эпир,  и  Олимпиада  вынудила
Ариббу  выдать  ей  ее  несовершеннолетнего  брата.  В  342  г.  до
н,  э.,  когда  брат  подрос,  Ариббу  изгнали  из  Эпира,  а  юноша
милостью  Олимпиады  и  Филиппа  стал  его  царем.  Через  него
Олимпиада  могла  управлять  своей  родиной.
 Чем  дольше  продолжался  брак,  тем  сложнее  складыва¬
лись  отношения  между  этими  двумя  яркими  индивидуаль¬
ностями.  Олимпиаде,  женщине  сильных  страстей,  уже  недо¬
ставало  власти;  она  не  хотела  быть  только  царицей  могущес¬
твенной  империи  и  супругой  блестящего  царя.  В  Филиппе
же  вновь  взыграли  страсти,  тем  более  что  перед  ним  посте¬
пенно  раскрывался  жуткий,  демонический  характер  его  жены.
Трудно  сказать,  была  ли  она  уже  в  то  время  тем  чудовищем,
которое  спустя  несколько  десяти  летай  пыталось  уничтожить
весь  род  Антипатра,  приказала  замуровать  живьем  Арридея
вместе  с  женой,  истребила  всех  соперников,  имевших  право
на  наследство  Филиппа,  вплоть  до  детей,  находившихся  еще
во  чреве.  Пока  до  всего  этого  было  еще  далеко.  Но  чем  стар¬
ше  становилась  царица,  тем  откровеннее  проявлялись  в  ней
черты  властолюбия  и  мстительности.  Все  с  большей  страстью
предавалась  она  религиозным  оргиям.  Как  некогда,  полная
священного  трепета,  участвовала  она  в  фаллических  шест¬
виях  на  острове  Самофракий,  так  и  теперь  во  время  вакха¬
налий  выступала  как  первая  менада  *  Македонии,  неся  на
себе  выращенных  в  ее  покоях  и  прирученных  змей.  Все  без¬
удержнее  была  ненависть  Олимпиады  к  женам  Филиппа  и
их  детям.  Говорили  даже,  что  именно  ею  сын  Филинны,
Арридей,  был  доведен  до  слабоумия7.
 Филипп  отстранился  от  жены.  С  346  г.  до  н.  э.  источни¬
ки  снова  называют  его  побочных  жен,  например  уроженку
Фессалии  Никесиполиду,  которая  умерла  вскоре  после  ро¬
ждения  дочери  Фессалоники,  и  какую-то  готскую  княжну,
уступленную  победоносному  царю  ее  собственным  отцом.
Олимпиада  терзалась  от  ревности,  но  больше  боялась  поте¬
рять  свое  положение  при  дворе,  чем  супружескую  любовь.
Царь  утратил  ее  любовь,  которую  она  перенесла  теперь  на
 *  Менады  —  в  античной  мифологии  спутницы  бога  Диониса.  Так
называли  также  участниц  вакханалий.
 71

сына.  Ее,  а  не  Филиппа  должен  был  любить  мальчик,  к  ней,
а  не  к  царю  испытывать  привязанность.
 Несмотря  на  возникшее  отчуждение,  официально  их  брак
продолжался  и  Олимпиада  оставалась  царицей  Македонии.
Однако  не  только  царь  отдалялся  от  Олимпиады,  ее  горды¬
ня  и  властолюбие  оскорбляли  македонскую  знать,  которая
считала,  что  в  ней  слишком  сильно  чувствуется  эпирское
происхождение.  Придворные  и  раньше  видели  в  ней  чуже¬
странку,  а  поскольку  у  царицы  не  хватало  чувства  такта,
чтобы  перебороть  неприязнь  знати,  то  это  недовольство  воз¬
растало.  Когда  царь  охладел  к  Олимпиаде,  могущественная
царица  оказалась  при  дворе  в  совершенном  одиночестве.
 Теперь  с  Филиппом  и  Македонией  ее  связывал  только
наследник  престола.  К  нему  царица  была  привязана  всей  ду¬
шой.  Но  сын  был  предметом  гордости  и  отца.  Даже  знать  не
могла  отказать  Александру  в  любви,  хотя  и  знала,  как  сильно
он  был  привязан  к  своей  матери.  Но  стоило  ли  терпеть  Олим¬
пиаду  из-за  наследника  престола?  И  когда  Филиппа  вновь
охватила  любовная  страсть,  на  этот  раз  к  девушке  из  древне¬
го  и  знатного  македонского  рода,  разразилась  буря.
 Однако  вернемся  назад,  к  более  счастливым  временам.  Рас¬
скажем  о  мальчике,  который  безмятежно  рос  под  сенью  могу¬
щественных  родителей,  кому  судьба  даровала  счастливую  и
гордую  юность  вплоть  до  того  времени,  когда  вражда  между
родителями  отравила  ему  душу,  трагически  отдалив  его  как  от
отца,  так  и  от  всего,  что  было  связано  с  Македонией.

НАСЛЕДНИК  ПРЕСТОЛА

ДЕТСКИЕ  ГОДЫ
 Двух  женщин  знал  царевич  в  младенчестве.  Властную  и
строгую  Олимпиаду,  оказавшуюся  очень  нежной  матерью,
и  кормилицу  Ланику,  женщину  знатного  происхождения,
ставшую  подругой  его  детских  игр.  Она  иногда  приводила
с  собой  малолетнего  сына  Протея  или  молодого  и  красиво¬
го  брата  Клита,  служившего  командиром  всадников  в  войс¬
ке  Филиппа.  Отца  Александр  видел  не  слишком  часто:  вой¬
ны  и  походы  постоянно  удерживали  царя  вдали  от  дома.
Это  привело  к  тому,  что  мальчик  привык  смотреть  на  мир
глазами  матери.
 Наступило  время,  когда  Александр,  подобно  всем  цар¬
ским  детям,  должен  был  получить  воспитание  по  всем  пра¬
вилам  тогдашнего  педагогического  искусства.  Движимая  своей
ревнивой  любовью,  Олимпиада  настояла  на  том,  чтобы  ру¬
ководил  воспитанием  мальчика  непременно  эпирец,  и  это
поручили  Леониду  —  одному  из  эпирских  родственников
Олимпиады.  Этот  грубоватый  человек  вполне  оправдывал
свое  имя  *  и  пытался  воспитывать  царевича  в  духе  древних
спартанцев,  без  всякой  мягкости  и  нежности.  Он  был  далек
от  наук,  и  наукам  обучали  мальчика  другие.  Леонид  не  был
ни  учителем,  ни  гувернером,  а  взял  на  себя  только  руковод¬
ство  воспитанием.  Он  решил  в  первую  очередь  отучить  ре¬
бенка  от  изнеженности,  привитой  ему  матерью.  Лучшим  за¬
втраком  Леонид  считал  ночной  поход,  а  ужином  —  скудный
завтрак.  Так  как  мать  и  кормилица  постоянно  старались
подсунуть  своему  любимцу  что-нибудь  вкусное,  то  Леонид
самолично  обыскивал  постель  и  ларцы  своего  воспитанника
и  отбирал  спрятанные  лакомства.
 Леониду  подчинялся  гувернер  Александра,  некий  Лиси-
мах,  грек  незнатного  происхождения.  Он  был  родом  из
 *  Намек  на  спартанского  героя,  царя  Леонида,  погибшего  в  бит¬
ве  при  Фермопилах  (480  г.  до  н.  э.).

Акарнании.  Леонид,  вероятно,  привез  его  из  Эпира.  Лиси-
мах  считал  Александра  Ахиллом,  а  себя  —  Фениксом  *.
Здесь  мы  снова  наблюдаем  влияние  Эпира:  если  предком
Александра  по  отцу  считался  Геракл,  то  род  матери  велся
от  Ахилла.  Во  всем  этом  обнаруживается  честолюбие  Олим¬
пиады.  Лиси  мах  оказался  истинным  другом  своего  воспи¬
танника:  к  нему,  матери  и  кормилице  Александр  сохранил
любовь  на  всю  жизнь.
 Леонид  считал,  что  наследник  должен  воспитываться
вместе  с  другими  мальчиками,  родственниками  царя  и  сы¬
новьями  придворной  знати.  Один  из  них,  Леоннат,  проис¬
ходил  из  семьи  дикой  Евридики,  горянки,  отличавшейся
гордой  заносчивостью.  Другой,  Марсий,  впоследствии  став¬
ший  историком,  был  братом  диадоха  Антигона.  Уже  маль¬
чиком  он  проявлял  завидное  прилежание.  Упомянем  также
симпатичного  Протея,  который  стал  затем  самым  стойким
выпивохой  в  войске  Александра.  Наконец,  Гефестион,  ко¬
торого  Александр  уже  тогда  любил  больше  других  и  назы¬
вал  своим  Патроклом  **.  Мальчики  вместе  посещали  шко¬
лу  и  играли,  конечно,  в  войну.  Между  ними  иногда  проис¬
ходили  драки,  и  здесь  Александр  одерживал  свои  первые
победы.  Именно  в  этих  сражениях  завоевывал  он,  вероят¬
но,  Олинф  и  Трою  и  даже,  возможно,  предвосхитил  побе¬
ду  при  Иссе.
 Учителями  Александра  в  большинстве  случаев  были,  ко¬
нечно,  греки.  Стоит  упомянуть  Филиска,  предостерегавше¬
го  учеников  от  войн  и  насилия  и  восхвалявшего  мирное  слу¬
жение  на  благо  народа.  Он  излагал  теорию  о  государстве
благоденствия,  соответствующую  учению  киников.  Именно
он  впервые  познакомил  Александра  с  этим  направлением
философской  мысли.
 Слишком  рано,  на  наш  взгляд,  к  преподаванию  был  при¬
влечен  платоник  Менехм:  Александру  в  то  время  было  не
более  десяти  —  двенадцати  лет.  Менехм  должен  был  обучать
мальчика  геометрии,  но,  несомненно,  преподавал  также  и
 •  Согласно  Гомеру,  Феникс  —  воспитатель  ахейского  героя  Ахил¬
ла,  участвовавший  вместе  с  ним  в  Троянской  войне.
 **  Патрокл  —  в  «Илиаде»  один  из  героев  Троянской  войны,  друг
Ахилла.  Убит  Гектором.
 76

числовую  метафизику  Платона,  которая,  по  тогдашним  поня¬
тиям,  была  высшей  и  последней  ступенью  мудрости.
 Во  время  мусических  празднеств  мальчик  часто  восседал
рядом  со  своим  отцом.  Иногда  ему  разрешалось  исполнить
какое-нибудь  произведение.  На  этих  праздниках  Александр
знакомился  с  приближенными  отца  —  гетайрами  и  ксенами.
Юноша  больше  всех  любил  ксена  Демарата  из  Коринфа,
происходившего,  по-видимому,  из  рода  Бакхиадов.  Именно
Демарат  подарил  ему  впоследствии  любимого  коня  —  Буце¬
фала.  Не  было  для  македонского  юноши  лучшего  подарка,
чем  прекрасный  конь.  В  это  же  время  Александр  познако¬
мился  с  персом  Артабазом,  который  был  изгнан  со  своей
родины  и  жил  в  Пелле.  От  него  юноша  получил  первое  пред¬
ставление  о  рыцарских  обычаях  Древнего  Ирана.
 Мать,  воспитатели,  соученики,  ученые,  редкие  встречи
с  отцом,  придворные-все  это  составляло  окружающий  Алек¬
сандра  мир.  Но  каким  был  сам  мальчик?  Чувствительный,
легко  возбудимый,  он  напоминал  жеребенка  благородных
кровей,  упрямо  вырывающегося  из-под  узды.  Воспитате¬
лям  было  с  ним  и  легко  и  трудно.  Тот,  кто  пытался  прика¬
зывать  Александру,  считал  его  непокорным,  упрямым,  злым.
Тот  же,  кто  воздействовал  на  него  добром,  вызывал  в  нем
интерес,  добивался  послушания,  а  иногда  и  обретал  его
любовь,  ибо  Александр  был  страстным  человеком,  склон¬
ным  к  любви  и  восхищению,  так  же  как  и  к  презрению  и
протесту.  Его  легко  можно  было  склонить  как  к  согласию,
так  и  к  отказу,  вызвать  в  нем  радость  или  гнев.  Часто  страсти
так  потрясали  его,  что  переживания  становилась  для  него
невыносимыми,  но  и  в  эти  моменты  в  нем  проявлялся  вели¬
кий,  царский  и  поистине  гордый  дух.  При  всей  его  мягкос¬
ти  была  у  Александра  железная  воля,  даже  непреклонность
и  неумолимость.  Вероятно,  эти  качества  он  унаследовал  от
матери.
 Всякое  желание  выслужиться  было  ему  глубоко  чуждо.
Александр  не  гонялся  за  спортивными  лаврами,  не  стре¬
мился  быть  первым  в  мелочах.  Со  своим  главным  воспита¬
телем,  Леонидом,  он  постоянно  вел  войну  —  сперва  из-за
лакомств,  которые  давала  ему  мать,  а  позднее  из-за  денег.
Александр  слишком  быстро  растрачивал  деньги,  выдаваемые
ему  на  содержание.  Не  то  чтобы  Александр  бессмысленно  их
 77

транжирил,  но  он  любил  делать  подарки  и  одаривал  своих
друзей  даже  слишком  по-царски.
 У  учителей  он  перенимал  их  знания  и  опыт,  но  по  своим
человеческим  качествам  был  гораздо  выше  их.  К  тому  же  у
него  была  своеобразная  манера  выражать  свои  претензии  к
учителям  и  задавать  им  вопросы.  Преподавателям  требова¬
лось  немало  ума  и  сообразительности,  чтобы  тактично  ему
ответить,  не  теряя  при  этом  чувства  собственного  достоин¬
ства.  До  нас  дошла  следующая  история1.  Однажды  Ме¬
нехм  не  сумел  как  следует  объяснить  довольно  сложный  и
запутанный  раздел  платоновской  числовой  метафизики.
Александр  потребовал,  чтобы  учитель  коротко  объяснил  ему,
о  чем  идет  речь.  Менехм  нашел  удачный  выход.  «В  жизни,
—  сказал  он,  —  бывает  два  разных  пути:  для  царей  —  ко¬
роче,  для  обычных  смертных  —  длиннее.  Но  геометрия  —
исключение,  она  может  указать  только  один  путь,  общий
для  всех».  Это  был  поистине  достойный  и  удачный  ответ.
Александр  проявил  прозорливость,  почувствовав  слабость
учения  платоников,  в  самой  основе  которого  не  было  до¬
статочно  ясности  и  точности.  Для  царевича  было  характер¬
но  критическое  отношение  и  к  своим  учителям,  и  к  препо¬
даваемым  ими  предметам.  Он  мог  со  свойственной  ему
страстностью  увлекаться  какой-нибудь  наукой  только  в  том
случае,  если  учителю  удавалось  пробудить  в  нем  подлин¬
ный  интерес.
 Какие  же  фантазии  обуревали  мальчика,  что  интересо¬
вало  его  больше  всего?  Прежде  всего  это  были  подвиги  его
мифических  предков,  древние  сказания  и  поэмы  Гомера.
Его  волновала  возможность  повторить  героические  подви¬
ги  старины.  Мы  не  знаем,  куда  заводила  мальчика  его  фан¬
тазия,  но  известно,  что  он  боялся,  как  бы  отец  не  завершил
всех  завоеваний,  не  оставив  ему  места  для  его  собствен¬
ных.  Однако  наряду  со  склонностью  к  фантазии  Александр
трезво  оценивал  действительность.  Однажды  он  так  рас¬
спрашивал  персидского  посла  о  расстояниях  между  азиат¬
скими  городами,  путях  сообщения  и  взаимоотношениях
правителей2,  что  могло  показаться:  спрашивает  не  маль¬
чик,  а  сам  Филипп.
 Так  у  Александра  еще  в  детстве  проявлялся  характер
будущего  великого  человека.  Его  романтические  настроения
 78

уживались  с  трезвым  рационализмом,  потребность  любви  —
с  неумолимостью,  воинственностью  и  склонностью  к  наси¬
лию.  Однажды  он  схватил  меч  и  приготовился  к  бою  лишь
потому,  что  услышал  военную  песню  великого  Тимофея3.
 ШКОЛА  МУДРЕЦА
 Чем  старше  становился  Александр,  тем  сильнее  чувство¬
вал  Филипп  отсутствие  у  сына  обычной  сыновней  любви.
Что-то  непостижимое  и  непонятное  было  в  этом  мальчике;
он  был  скрытен,  особенно  с  отцом.  В  значительной  степени
это  объяснялось  все  более  холодными  отношениями  между
родителями.  И  в  детстве  и  в  юности  Александр  видел  Фи¬
липпа  глазами  любимой  матери.  Поэтому  он  перенял  от
Олимпиады  ее  ревность  и  то  ожесточение,  с  которым  мать
относилась  к  своему  неверному  супругу.  Это  произвело  на
Александра  столь  отталкивающее  впечатление,  что  в  юности
он  не  признавал  женской  любви4.
 Но  наследник  Филиппа  испытывал  еще  и  муки  иной  рев¬
ности.  Он  не  радовался  блестящим  успехам  отца,  но  следил
за  ними  с  плохо  скрываемой  завистью.  Он  мечтал,  что  в
будущем  он  одержит  победы,  которые  дадут  ему  возмож¬
ность  помериться  с  отцом  славой.  Филипп  делал  все,  чтобы
завоевать  доверие,  привязанность  и  любовь  строптивого  сына.
Он  пытался  воздействовать  на  него  словами,  советом,  а  иногда
и  иронией,  но  великому  ловцу  человеческих  сердец  не  уда¬
лось  покорить  сердце  собственного  ребенка.
 Царь  видел,  как  велико  влияние  Олимпиады  на  сына,  и
знал,  что  Леонид  и  Лисимах  стоят  на  ее  стороне.  Так  как  тако¬
го  рода  обучение  сына  не  соответствовало  его  желаниям,  он
решил  направить  его  по  совершенно  иному  пути.  Ему  каза¬
лось,  что  мальчик  достаточно  подрос  и  вполне  может  жить  без
присмотра  матери.  Он  думал  также,  что  Александр  не  будет
столь  строптивым,  если  на  его  пути  встретится  по-настоящему
крупный  человек.  Не  колеблясь  царь  выбрал  самого  лучшего
из  известных  ему  учителей.  Он  послал  приглашение  Аристоте¬
лю  на  остров  Лесбос  и  получил  согласие  философа.
 Это  было  тяжким  ударом  для  ревнивых  представите¬
лей  греческой  науки,  считавших  воспитание  юношей  своей
 79

монополией,  т.  е.  для  таких  людей,  как  Исократ,  Фео-
помп  и  членов  академического  кружка  Спевсиппа.  Как  мы
уже  говорили,  Филипп  не  хотел  приглашать  человека,
подобного  Евфраю,  и,  доверившись  своему  безошибочно¬
му  инстинкту,  выбрал  единственного  из  мудрецов,  доста¬
точно  умного,  чтобы  не  стремиться  достичь  влияния  при
дворе.
 Правда,  Аристотель  был  истинным  учеником  Платона,
более  того,  одним  из  самых  выдающихся  философов  Акаде¬
мии.  Но  когда  в  347  г.  дон.  э.(  после  смерти  Платона,  руко¬
водство  школой  взял  на  себя  его  племянник  Спевсипп,  Арис¬
тотель  покинул  Афины  и  уехал  в  Асс  *.  Здесь  местный  пра¬
витель  Гермий  из  Атарнея,  тоже  платоник,  предоставил  ему
условия  для  работы.  Аристотель  прожил  в  Ассе  три  года,  а
затем,  стремясь  к  большей  самостоятельности,  переселился
на  остров  Лесбос,  намереваясь  основать  собственную  шко¬
лу.  Но  вскоре  получил  приглашение  Филиппа.
 Для  философа  это  приглашение  было  очень  важным.  Его
отец,  принадлежавший  к  роду  Асклепия,  при  царе  Аминте
был  придворным  врачом  в  Пелле.  Кроме  того,  семья  Арис¬
тотеля  происходила  на  греческого  города  Стагира,  который,
хотя  и  был  разрушен  войной,  находился  теперь  на  террито¬
рии  Македонского  царства.  Но  главное  —  Аристотель  видел
в  Александре  будущего  гегемона  эллинов  и,  более  того,  са¬
мого  могущественного  властителя  Европы.  Поэтому  Аристо¬
тель  отнесся  к  приглашению  Филиппа  с  большой  ответствен¬
ностью.  Философ  сумел  наилучшим  образом  справиться  со
своей  задачей.  При  этом  он  не  стремился,  подобно  Евфраю,
играть  видную  роль  при  дворе  и  стать  влиятельным  советни¬
ком  царя.  Его  интересовали  не  двор  и  власть,  а  только  дове¬
ренный  ему  драгоценный  человеческий  материал  —  царствен¬
ный  юноша.
 Аристотелю  в  это  время  было  около  сорока  лет.  Он  ста¬
рался  завоевать  доверие  ученика,  хотел,  чтобы  он  восприни¬
мал  своего  учителя  не  как  уже  сложившегося,  взрослого  че¬
ловека,  а  как  мятущегося,  формирующегося  мыслителя,  ко¬
торый  только  еще  ищет  собственное  «я>>.  В  свое  время  Арис¬
тотель  принадлежал  к  школе  Платона  —  Академии,  потом
 *  Город  в  окрестностях  Атарнея,  на  северо-западе  Малой  Азии.
 80

был  сторонником  ее  реформы,  а  впоследствии  и  вовсе  отка¬
зался  от  учения  Платона.  Он  пытался  создать  новую  метафи¬
зику  и  в  противовес  старой  выдвигал  на  первый  план  точное
исследование  фактов,  которое  должно  было  лечь  в  основу
всех  наук.  В  это  время  он  еще  не  мог  предложить  своему
ученику  новое,  устоявшееся  учение.  Он  уже  не  был  тем,  чем
раньше,  и  еще  не  стал  тем,  чем  ему  суждено  было  стать.  На¬
ходясь  в  начале  нового  пути,  Аристотель  переживал  труднос¬
ти  роста.  Какое  значение  в  это  время  могли  иметь  для  него
влияние  на  царя,  борьба  за  власть  или  положение  при  дворе?
 Разве  не  чудом  должно  было  показаться  Александру,  что
рядом  очутился  человек,  продолжающий  расти  и  искать  но¬
вое,  несмотря  на  уже  достигнутое  величие?!  Он  не  принад¬
лежал  к  тем  тщеславным  профессорам,  которые  выпячива¬
ют  свои  заслуги  и  делают  вид,  будто  они  все  знают.  Аристо¬
тель  был  человеком,  снедаемым  той  же  жаждой,  которая
терзала  и  Александра,  —  жаждой  познания  неизвестного  в
бесконечном  мире.  Неудивительно,  что  оба  эти  искатели
нового  —  мечтательный  мальчик  и  муж-мечтатель  —  обрели
любовь  друг  друга.
 Их  дружбе  способствовала  и  окружающая  обстановка.
Жили  они  не  в  столице  Пелле,  а  вдали  от  суеты  двора,  вбли¬
зи  небольшого  селения  Миеза,  в  посвященной  нимфам  роще
с  уединенными  тропинками  и  укромными  уголками5.  Здесь
находилась  царская  вилла,  где  поселился  Аристотель  со  сво¬
ими  воспитанниками  и  помощниками  —  Феофрастом  и  пле¬
мянником  Каллисфеном.  Он  привез  также  из  родного  Стаги-
ра  тринадцати  летнего  мальчика  Никанора,  сверстника  Алек¬
сандра.  Кроме  того,  здесь  жили  знатные  македонские  юноши,
и  их  присутствие  придавало  совместному  обучению  живость;
вместе  с  тем  их  было  не  так  много,  чтобы  это  могло  препят¬
ствовать  тесному  общению  Аристотеля  с  Александром.
 Аристотель  передал  мальчику  некоторый  запас  фактичес¬
ких  знаний.  Но  гораздо  важнее  было  то,  что  он  сам  служил
ему  примером.  Глядя  на  философа,  мальчик  учился  ценить
все  возвышенное  и  благородное,  постигал  греческую  куль-
туру.  Они  изучали  не  произвольно  вырванные  фрагменты
различных  наук,  а  гармонию  духовного  существования  в
целом.  Узнавание  и  понимание  красоты,  трудолюбие,  добро
и  его  воплощение  в  лучших  произведениях  —  все  это  теперь
 81

предстало  перед  духовным  взором  Александра.  Во  всем  надо
было  стремиться  к  постижению  наивысшего:  «Да  не  убоится
человек  создавать  бессмертное  и  божественное».  Впервые
Александр,  самой  природой  предназначенный  к  великим
делам,  приблизился  к  тому,  что  впоследствии  определило
его  жизнь,  —  к  безграничному  и  бесконечному.  Единствен¬
ный  раз  Александр  увидел  эти  качества  в  другом  человеке,
причем  в  самой  благородной  и  чистой  форме.  Гармония,  воз¬
никшая  в  отношениях  между  учеником  и  учителем,  оправда¬
ла  не  только  ожидания  отца,  но  и  мечты  сына.  Аристотель
вывел  Александра  из  полуварварского  состояния,  приобщил
к  духовной  элите  Греции  и  дал  представление  об  истинном
духовном  величии.
 Мы  не  знаем,  что  именно  преподавали  в  Миезе,  да  это  и
не  валено.  Вероятно,  Аристотель  знакомил  его  с  философией,
а  Александр  внимал  ему.  Это  не  прошло  даром:  Александр
продолжал  интересоваться  вопросами  философии  и  впослед¬
ствии,  для  чего  брал  с  собой  в  походы  ученых.  Правда,  его
сопровождали  главным  образом  киники  и  ученики  Демок¬
рита,  чьи  взгляды  разделял  сам  царь.
 Преподавалась,  конечно,  и  этика.  Специально  для  Алек¬
сандра  читались  лекции  о  добрых  делах  властителей.  Но  и
здесь  пример  учителя  был  важнее  всяких  теорий.  Достаточ¬
но  напомнить,  как  сильно  потрясла  Аристотеля  горькая  весть
о  пленении  Гермия,  его  гордом  нежелании  отвечать  персид¬
ским  инквизиторам  и  его  героической  смерти.  Александр  из
первых  уст  услышал  поэму  Аристотеля,  посвященную  аретэ,
т.  е.  добродетели  и  доблести6.  Философ  излил  в  ней  всю
свою  боль  от  потери  друга.  Для  Александра  благодаря  этой
поэме  аретэ  стала  бессмертным  достоянием,  более  важным,
чем  богатство  и  высокое  происхождение.  Геракл,  Диоскуры,
Ахилл  и  Аякс  рисковали  жизнью,  чтобы  достичь  аретэ,  а
Гермий  отдал  за  это  жизнь.  Следует  обратить  внимание  на
предпочтение,  которое  Аристотель  оказывает  в  этой  поэме
Гераклу.  Он  называет  его  первым,  уделяя  больше  внимания
предку  царевича  по  отцовской  линии,  чем  Ахиллу.  Это  соот¬
ветствовало  не  только  желанию  Филиппа,  но  и  склонности
Аристотеля.  Философ  и  сам  во  всем,  что  касалось  его  соб¬
ственного  творчества,  был  подобен  Гераклу  и  нисколько  не
походил  на  Ахилла.
 82

Еще  одно  слово  в  этой  поэме  обращает  на  себя  внимание.
Это  слово  пбтос,  т.  е.  побуждение,  влечение.  Именно  потос
приводил  героев  к  аретэ.  Может  быть,  некоторые  предки
Александра  считали,  что  ими  руководит  потос,  например
дикая  Евридика,  о  чем  есть  свидетельство  в  источниках7.
Этому  заимствованному  у  Еврипида  понятию  Аристотель
придал  более  возвышенный  смысл.  Александр  запомнил  это
выражение  на  всю  жизнь  и,  когда  впоследствии  его  охваты¬
вал  творческий  порыв,  называл  его  потосом;  по  сути  дела,
это  было  то  же  самое  свойственное  и  Аристотелю  побужде¬
ние,  а  именно  стремление  к  аретэ.
 Аристотель  надеялся,  что  несчастье,  обрушившееся  на
Гермия,  послужит  Александру  примером  и  поможет  ему
выработать  твердость  духа,  которую  философ  считал  глав¬
ной  целью  воспитания.  Александр,  происходивший  из  рода
Аргеадов,  представлялся  Аристотелю  одичавшим  греком.
Поэтому  он  старался  показать  ему,  что  такое  нравственное
достоинство  и  чем  зрелая  душа  подлинного  грека  отличается
от  варварской.  Нет  сомнения  в  том,  что  уроки  Аристотеля
должны  были  привести  ученика  к  пониманию  и  любви  к
Элладе:  ведь  его  идеалом  был  панэллинский  дух,  стоящий
выше  полисного.  Получалось  так,  что  Аристотель  противо¬
поставлял  греческое  государство  персидскому,  где  царило
насилие.  Если  бы  Аристотель  был  последовательным  плато¬
ником,  он  пробудил  бы  в  ученике  господствовавшее  тогда  в
Академии  восхищение  Заратуштрой.  Но  философ  был  ис¬
кренне  озабочен  национальными  интересами  греков  и  не
хотел,  чтобы  на  Александра  оказало  влияние  учение  этого
мага,  которого  он,  впрочем,  весьма  ценил.  Поэтому,  когда
Александр  впоследствии  отправился  в  поход  в  Азию,  то  он
сделал  это  для  завоевания  ее,  а  не  для  того,  чтобы  ознако¬
миться  там  с  мудростью  Заратуштры.  Обучение  в  Миезе  не
дало  также  ничего  и  для  идей  терпимости,  которые  Алек¬
сандр  исповедовал  позднее.
 Учителю  казалось,  что  ничто  так  не  способствует  воспи¬
танию  Александра  в  греческом  духе,  как  знакомство  с  эл¬
линским  искусством.  Гомера  Александр,  конечно,  знал  еще
раньше,  но  Аристотель  пробудил  в  юноше  понимание  и  ис¬
тинное  восхищение  красотой  гомеровского  эпоса.  Философ
придавал  этому  столь  важное  значение,  что  составил  для
 S3

своего  ученика  собственное  издание  гомеровских  поэм,  то
самое,  которое  впоследствии  сопровождало  царя  во  всех
походах.
 Глубокому  знакомству  с  Еврипидом  Александр  был  обя¬
зан  не  только  урокам  Аристотеля,  но  в  не  меньшей  степени  и
торжественным  театральным  представлениям  в  Пелле  и  Ди¬
оне.  Известное  значение  при  этом  имела  врожденная  склон¬
ность  Александра  к  театру.  Еще  будучи  наследником,  он
подружился  со  многими  выдающимися  актерами.  Юноша
оценил  Пиндара,  стал  читать  Ксенофонта.  Наряду  со  столь
актуальным  для  него  «Анабасисом»  он,  конечно,  читал  так¬
же  и  «Киропедию».  В  последней  впервые  перед  ним  пред¬
стал  идеал  властелина.  Ктесий  открыл  ему  сказочный  мир
Востока.  По-видимому,  Аристотель  не  очень  ценил  Геродо¬
та8,  однако  именно  благодаря  ему  (возможно,  у  Александра
было  сокращенное  издание,  составленное  Феопомпом?)  ца¬
ревич  получил  представление  о  персидских  войнах.
 Не  меньшее  значение  имело  для  Александра  изучение
естественных  наук  —ознакомление  с  новой  для  него  об¬
ластью  фактов.  По-видимому,  на  юношу  произвело  силь¬
ное  впечатление  то  обстоятельство,  что  его  учитель,  будучи
уже  зрелым  человеком,  открыл  для  себя  в  этих  науках  но¬
вое,  необозримое  поле  деятельности,  за  освоение  которого
и  бесстрашно  взялся.  Александра  поразило,  что  Аристо¬
тель  придавал  большое  значение  тем  проблемам,  которыми
в  его  время  никто  не  занимался.  Удивляло  и  то,  что  иссле¬
дование  чудес  мира  приходится  начинать  с  исследования
мельчайших  форм,  в  которых  проявляется  жизнь.  Строе¬
ние  растений  и  животных,  устройство  человеческого  тела,
наблюдение  за  явлениями  природы  —  все  это  должно  было
способствовать  решению  загадок  мироздания.  Александр  как
бы  присутствовал  при  выделении  из  философии  отдельных
естественных  наук.  Радость  при  сборе  материала,  терпение
при  его  анализе,  а  затем  взгляд  вперед,  иными  словами,
взгляд  на  великое  вообще  —  все  это  покоряло  царского
сына.  Особенно  заинтересовала  Александра  медицина,  и
Аристотель,  сам  происходивший  из  семьи  врачей,  сумел
так  преподать  царевичу  теорию  и  практику  медицины,  что
Александр,  став  царем,  мог  лечить  больных  друзей  диетой
и  лекарствами9.
 84

В  курс  обучения  в  Миезе  входила  еще  весьма  важная
для  будущего  полководца  наука,  на  которую  до  сих  пор
недостаточно  обращали  внимания,  а  именно  география,
знакомство  с  картой  мира.  Живой  интерес  к  географии
проявился  еще  в  то  время,  когда  он  мальчиком  задавал
вопросы  персидским  послам  о  расстояниях  между  города¬
ми  Азии  и  тамошних  дорогах.  Уже  тогда  стремление  к  по¬
знанию  толкало  Александра  на  расспросы  о  Персии  и  дру¬
гих  далеких  странах.  Аристотель  сам  путешествовал  мало,
но  мог  познакомить  юношу  с  картой.  О  том,  что  при  обуче¬
нии  он  широко  пользовался  этим  пособием,  мы  знаем  по
его  позднейшим  урокам  в  Афинах,  в  Лицее  *,  где  большие
карты  земли  устанавливались  на  досках.  Сам  философ
интересовался  географией  не  отдельных  стран,  а  землей  в
целом.  Нет  сомнения  в  том,  что  и  своему  воспитаннику  он
показывал  карты  земли.  Чего  только  не  было  на  этих  кар¬
тах!  Прежде  всего  пояса:  холодный  на  севере  и  жаркий  на
юге.  По  учению  философа,  неблагоприятный  климат  обеих
этих  зон  не  способствовал  обитанию  здесь  людей.  Между
ними  —  умеренная  зона,  где  расположены  Средиземное
море,  Персия  и  Индия.  Только  эта  зона  и  образует  ойкуме¬
ну,  т.  е.  пригодную  для  обитания  людей  часть  земли.  Ее  и
считали  собственно  миром.  На  карте  можно  было  увидеть
расположение  континентов  и  обтекающий  их  океан  —  ог¬
ромное  море.  С  океаном  посредством  Геркулесовых  стол¬
пов  (Гибралтара)  соединялось  Средиземное  море,  а  даль¬
ше,  если  доверять  Скилаку,  —  Красное  море  (но  здесь  Арис¬
тотель  не  чувствовал  себя  уверенным)10.  Он  считал,  что  Кас¬
пийское  море  надо  рассматривать  как  внутреннее.  Вполне  воз¬
можно,  что  философ  указывал  и  на  ряд  симметрий  в  строе¬
нии  Земли:  на  западе  —  Пиренеи  (и  Альпы),  на  востоке  Кав¬
каз  с  его  отрогами;  на  западе  —  Дунай,  на  востоке  —  Танаис
(Дон).  Учитель,  конечно,  не  преминул  обратить  внимание
Александра  на  многочисленные  белые  пятна  на  географичес¬
кой  карте,  прежде  всего  на  то,  что  из  всего  мира  известны
лишь  Средиземноморье  и  Передний  Восток.  Все  остальное
еще  надлежало  исследовать,  более  того,  сначала  открыть.
 *  Лицеем  (Ликеем)  называли  школу  Аристотеля  в  окрестностях
Афин,  в  роще,  посвященной  Аполлону  Ликейскому.
 85

Ничто,  видимо,  не  увлекало  юношу  так,  как  изучение
этих  карт  и  связанные  с  ними  пояснения  учителя.  Более
того,  для  Александра  география  была  важнейшей  из  наук.
Уже  сама  задача  исследования  мира  казалась  ему  соблазни¬
тельной.  Но  еще  больше  привлекало  другое:  Александр  стал
рассматривать  отдельные  страны,  и  прежде  всего  Македо¬
нию,  лишь  как  часть  мирового  пространства.  Разве  это  не
было  совершенно  новой  перспективой?  Любой  другой  царь
или  царский  сын  смотрел  на  мир  только  глазами  жителей
своей  страны.  Для  Александра  же  был  характерен  более
широкий  взгляд.  Македонию  он  представлял  себе  только
частью  мира.  Не  было  ли  это  решающим  шагом,  отдалив¬
шим  его  от  родины,  шагом,  к  которому  Александр  был  под¬
вигнут  своими  врожденными  инстинктами  и  распрями  с
Филиппом  и  македонской  знатью?
 К  тому  же,  если  рассматривать  мир  на  карте,  не  кажутся
ли  его  пространства  легко  преодолимыми?  Ведь  юноша  уже
давно  мечтал  о  роли  великого  завоевателя  и  завидовал  успе¬
хам  отца.  Разве  не  могло  у  него  при  рассматривании  карт
возникнуть  желание  завоевать  весь  мир?  Учитывая  психо¬
логию  Александра,  вполне  вероятно,  что  уже  в  Миезе  у  него
зародилась  идея  завоевания  мира.  Может  быть,  это  была
лишь  игра  воображения,  но  она  характерна  именно  для  Алек¬
сандра;  может,  это  была  только  мечта,  но  мечта  такого  чело¬
века,  который  впоследствии  посвятил  ее  осуществлению  всю
свою  жизнь.
 Александру  было  тринадцать  лет,  когда  он  прибыл  в
Миезу  (343/342  г.  до  н.  э.).  Идиллические  годы  учения
продолжались  до  340  г.  до  н.  э.,  пока  Филипп  не  стал  при¬
влекать  его  к  управлению  страной.  Но  и  тогда  при  первой
возможности  он  продолжал  обучение  у  Аристотеля  то  в  Пел¬
ле,  то  в  Миезе,  то  в  Стагире.  Аристотель  принадлежал  те¬
перь  к  знати  и  получил  во  владение  святилище  муз  в  Мие¬
зе,  а  на  родине  для  него  восстановили  отцовский  дом.  Став
гражданином  Македонии,  Аристотель  еще  некоторое  время
оставался  в  этой  стране.  Особенно  сблизился  он  с  Антипат-
ром.  Возникшая  между  ними  дружба  продолжалась  до  са¬
мой  смерти  философа.  Аристотель  сделал  Антипатра  сво¬
им  душеприказчиком.  Только  в  334  г.  до  н.  э.,  когда  Алек¬
сандр  начал  свой  поход,  Аристотель  переехал  в  Афины.
 86

Но  и  здесь  философ  продолжал  сохранять  дружеские  чувст¬
ва  к  Македонии,  хотя  не  упоминал  в  своих  лекциях  и  кни¬
гах  об  этой  своей  склонности.
 Отношения  Аристотеля  и  Александра  оставались  дружес¬
кими.  Когда  Александр  вступил  на  престол,  философ  посвя¬
тил  ему  свою  работу  о  царской  власти11.  Александр  приказал
всем  пастухам,  пасечникам,  рыбакам,  охотникам  и  птицело¬
вам,  лесничим  и  смотрителям  царских  озер  помогать  исследо¬
вателю  при  сборе  им  научного  материала.  После  захвата  пер¬
сидских  сокровищ  он  предоставил  Аристотелю  для  тех  же
целей  большую  сумму  денег.  Исследовательской  работе  шко¬
лы  Аристотеля  царь  помогал  и  своими  собственными  откры¬
тиями,  а  также  естественнонаучными  исследованиями  сопро¬
вождавших  его  ученых.  Только  во  время  походов  взошли  по-
настоящему  семена,  посеянные  некогда  Аристотелем.  В  науч¬
ном  плане  у  учителя  и  ученика  никогда  не  бывало  расхожде¬
ний.  Аристотель  сочувствовал  быстро  растущим  властолюби¬
вым  устремлениям  своего  воспитанника  —  во  всяком  случае
до  тех  пор,  пока  видел  в  нем  гегемона  эллинов.  Правда,  он
никогда  не  говорил  об  этом  в  своих  лекциях,  но,  как  показы¬
вают  некоторые  замечания  в  его  работе  о  государстве,  тайно
мечтал  о  включении  феномена  Александра  в  свое  политичес¬
кое  мышление.  Он  старался  даже  оправдать  требование  царя
воздавать  ему  божеские  почести12.
 Какое  же  значение  для  будущей  деятельности  Александра
имели  годы  его  учения  в  Миезе?  Александр,  конечно,  сам  уста¬
навливал  для  себя  законы.  У  Аристотеля  он  брал  только  то,
что  совпадало  с  его  собственными  желаниями.  И  без  наставле¬
ний  мудреца  Александр  стал  бы  великим  завоевателем;  исходя
из  собственной  природы,  он  открывал  бы  новые  страны,  по¬
кровительствовал  искусствам.  Однако  обучение  в  Миезе  об¬
легчило  ему  понимание  самого  себя,  укрепило  волю  и  привело
к  обогащению  его  натуры  и  последовательности  действий  на
избранном  пути.  Без  обучения  в  Миезе  он  никогда  не  стал  бы
покровителем  наук.  Несомненно,  без  уроков  Аристотеля  связь
царя  с  греческой  духовной  культурой  никогда  не  могла  бы
стать  сильной  и  глубокой.  Но  самое  важное:  без  Аристотеля
концепция  мирового  государства  не  была  бы  выработана  столь
рано  и  в  такой  четкой  форме.  Именно  благодаря  своему  учите¬
лю  Александр  воспринимал  мир  как  единое  целое.
 87

То,  чем  Александр  был  обязан  лишь  самому  себе,  легче
всего  понять,  рассматривая  те  его  идеи,  которые  отличают
царя  от  Аристотеля.  Когда-то  учитель  и  ученик  сошлись  как
люди,  стремящиеся  к  познанию  мира.  В  остальном  они  дол¬
жны  были  разойтись,  ибо  ученик  превзошел  учителя  в  более
последовательном  понимании  единства  мира.  В  метафизи¬
ческом,  естественнонаучном  и  религиозном  плане  Аристо¬
тель  перешагнул  национальные  рамки  и  был  объективен  до
конца.  Однако  он  избегал  выходить  за  рамки  общепринято¬
го,  если  дело  касалось  отношения  к  другим  народам,  и  не
хотел  идею  эллинства  подчинить  более  широкой  общечело¬
веческой  идее.  Таким  образом,  у  него  сосуществовали  две
шкалы  ценностей.  Одной  измерялся  весь  мир,  а  другой  —
эллинство.  Он  посвятил  себя  естественнонаучному  и  мета¬
физическому  миру,  но  не  антропологическому,  социологи¬
ческому,  политическому  и  этическому.  Из  его  концепции
выпадал  фактор,  который  относится  ко  вселенной,  а  именно
понятие  о  человечестве.  Вместо  этого  Аристотель  проводил
резкое  различие  между  эллинами  и  варварами,  считая  их
совершенно  различными  типами  людей,  и  постулировал  пре¬
имущество  эллинов  столь  безоговорочно,  что  серьезная
проверка  этого  постулата  становилась  невозможной.  Он  счи¬
тал,  что  достичь  неба  можно,  только  поднявшись  на  верши¬
ну  эллинской  культуры.  Аристотель  различал  и  характери¬
зовал  целые  народы,  тогда  как  на  самом  деле  надо  было
различать  и  характеризовать  отдельных  индивидуумов.
 Учитывая  это,  можно  понять,  где  и  почему  должны  были
разойтись  пути  этих  исследователей  закономерностей  мира.  Оба
они  стремились  к  универсальности,  но  Александр,  который
думал  о  пространствах  как  завоеватель  и  покоритель,  приме¬
нял  принцип  универсальности  и  к  государствам,  и  к  человечес¬
кому  обществу,  подчиняя  все  неумолимым  соображениям,  на¬
правленным  на  пользу  империи.  У  него  возникло  понятие  о
человечестве  в  целом.  Таким  образом,  для  Александра  переста¬
ло  существовать  различие  между  эллинами  и  варварами,  в  его
действиях  появилась  та  логическая  последовательность,  кото¬
рой  так  не  хватало  Аристотелю.  И  когда  впоследствии  Алек¬
сандр,  управляя  странами,  стремился  уравнять  их,  он  имел  все
основания  считать  себя  более  последовательным  представите¬
лем  идеи  универсальности,  чем  его  учитель.  Философ  хотел
 88

познать  весь  мир,  оставаясь  духовным  предводителем  одних
только  эллинов.  Александр  же  хотел  завоевать  весь  мир  и  вместе
с  тем  стать  воспитателем  всего  человечества.  Аристотель  стре¬
мился  организовать  научное  мышление  людей.  Александр  при
помощи  той  же  организации  хотел  поднять  человечество  на
высшую  ступень  развития.
 Понятно,  сколь  далеко  должны  были  разойтись  Аристо¬
тель  и  Александр,  когда  царь  стал  последовательно  прово¬
дить  свои  космополитические  планы.  Он  открыто  отказался
от  аристотелевской  непоследовательности,  касающейся  элли¬
нов.  Не  рассматривая  более  благо  греков  и  иранцев  как  само¬
цель,  он  стал  считать  эти  народы  лишь  подходящим  для  себя
средством,  которое  должно  было  послужить  благу  империи  и
всего  мира,  не  думая  о  том,  что  они  имеют  основания  претен¬
довать  на  какие-либо  особые  привилегии.  Позиция  Александ¬
ра  в  этом  вопросе  была  последовательной  и  твердой.
 К  этому  следует  добавить  еще  одно  расхождение,  которое
привело  к  открытому  разрыву  между  учителем  и  учеником.
Покоритель  мира  отвергал  как  отживший  предрассудок  прин¬
ципиальное  отличие  эллинов  от  варваров,  победителей  от  по¬
бежденных.  Вместо  этого  он  выдвинул  новое  требование:
всегда  и  во  всем  следовать  его  диктаторской  воле.  Аристоте¬
лю  и  всем,  кто  гордился  своей  национальной  принадлежностью
к  грекам,  эллинские  представления  о  божественном  начале
казались  мерой  всех  вещей.  Всем  этим  представлениям  Алек¬
сандр  противопоставил  теперь  свой  диктат.  Он  один,  будучи
победителем,  хотел  быть  мерилом  всех  вещей.  Этому  диктату
Александра  противостояло  представление  Аристотеля  об  ин¬
дивидуальной  свободе.  Правда,  оно  распространялось  только
на  греков,  но  опосредованно  относилось  и  ко  всему  челове¬
честву.  Исходя  из  этой  точки  зрения,  и  восстал  впоследствии
против  Александра  Каллисфен.  Его  протест,  направленный
против  диктаторского  высокомерия,  свидетельствовал  о  бо¬
лее  высокой  нравственной  позиции.
 Из  этих  предварительных  замечаний  можно  сделать  ряд
наблюдений,  объясняющихгдальнейшие  действия  царя.  Уже
в  этот  период  проявилось  его  стремление  к  власти,  в  даль¬
нейшем  оно  значительно  усилится.  В  последующих  главах
мы  более  подробно  остановимся  на  идеях  Александра  и  его
роли  в  развитии  исторической  мысли.
 89

ПРОТИВ  ОТЦА
 Наступило  время,  когда  Филипп  решил,  что  Александр
уже  достаточно  вырос  и  пора  знакомить  его  с  управлением
государством.  Это  соответствовало  и  той  жажде  деятельнос¬
ти,  которую  ощущал  в  себе  рано  созревший  юноша.  Уже  в
340  г.  до  н.  э.,  в  шестнадцать  лет,  пока  Филипп  ходил  похо¬
дом  на  Перинф,  Александр  управлял  Македонией.  Александ¬
ру  вручили  царскую  печать.  Парменион  и  Антипатр  ушли
вместе  с  Филиппом,  и  только  Евмен,  по-видимому,  оставал¬
ся  с  наследником.  Зная  характер  Александра,  мы  не  уди¬
вимся,  что  он  использовал  такую  возможность,  чтобы  отли¬
читься  на  военном  поприще.  В  это  время  восстали  непокор¬
ные  меды,  обитавшие  в  верховьях  Стримона  (Струмы).  Алек¬
сандр  подавил  восстание,  изгнал  медов,  переименовал  их
столицу  в  Александрополь  и  заселил  ее  жителями  империи.
 То,  что  меды  решились  на  восстание,  в  значительной
мере  объясняется  географическими  условиями  их  страны,
расположенной  в  среднем  течении  реки  Стримон.  На  юге
страна  как  бы  отгорожена  теснинами  Сидерокастрона.  Дви¬
гаясь  вверх  по  течению,  попадаешь  в  широкую,  красивую
равнину,  отличающуюся  плодородием,  как  и  окружающие
ее  холмы.  Затем  путь  снова  преграждают  две  скалы,  кото¬
рые  даже  теперь,  при  современных  возможностях  железно¬
дорожного  сообщения,  можно  преодолеть  только  благода¬
ря  тоннелю.  За  ними  снова  попадаешь  в  плодородную  об¬
ласть.  Эта  романтически  прекрасная  долина  тянется  спра¬
ва  налево  на  80  километров,  а  ограждают  ее  крутые  горы
высотой  до  1900  метров.  На  востоке  горы  поднимаются  до
2900  метров.  Склоны  гор  поросли  густым  лесом,  а  на  вер¬
шинах  раскинулись  пастбища.  Открыта  только  западная
сторона  на  крайнем  юге,  куда  враг  мог  проникнуть  через
русло  реки  Струмицы.  По-видимому,  отсюда  Александр  и
начал  свое  наступление.  Главное  поселение  медов,  где  впо¬
следствии  Александр  основал  город,  находилось,  вероят¬
но,  в  районе  слияния  рек  Струмы  и  Струмицы,  в  местнос¬
ти,  которая  теперь  называется  Мельник.
 После  того  как  наследник  столь  удачно  проявил  себя,
царь  уже  не  колеблясь  стал  давать  ему  и  другие  поручения.
В  338  г.  до  н.  э.  Александр  уже  входил  в  штаб  Филиппа,  а  в
 99

битве  при  Херонее,  когда  ему  было  всего  восемнадцать  лет,
командовал  —  правда,  вместе  с  опытными  военачальника¬
ми  —  одним  из  флангов  македонской  армии.  Во  главе  гетай-
ров  он  разбил  строй  привыкшей  к  победам  фиванской  фа¬
ланги  и  тем  самым  решил  исход  сражения.  Царь  с  гордостью
смотрел  на  своего  сына.  Он  отправил  его  вместе  с  Антипат-
ром  в  Афины,  куда,  возглавив  торжественное  шествие,  они
должны  были  доставить  пленных,  а  также  пепел  павших  в
сражении13.  В  первый  и  единственный  раз  Александр  всту¬
пил  на  священную  землю  Афин.  Мы  ничего  не  знаем  о  впе¬
чатлении,  которое  вынес  юноша  из  этого  посещения,  но,
должно  быть,  оно  сыграло  свою  роль  в  жизни  основателя
новых  городов.
 Несомненно,  Александр  находился  рядом  с  отцом  и  во
время  переговоров  в  Коринфе.  Казалось,  отношения  между
отцом  и  сыном  некоторое  время  были  безоблачными.  Фи¬
липп,  всегда  любивший  заказывать  свои  портреты,  теперь
приказал  лучшим  мастерам  изготовить  статуи  и  картины,
изображавшие  его  вместе  с  сыном  и  на  олимпийской  колес¬
нице,  и  с  богиней  Афиной.  В  дар  городу  Олимпии  было
преподнесено  изображение  Филиппа  и  Александра  вместе  с
Олимпиадой  и  родителями  Филиппа  Аминтой  и  Евридикой.
Из  этого  следует,  что  Филипп  хотел  представить  грекам
Александра  как  наследника  престола.
 Для  художника  задание  изобразить  наследника  было  при¬
ятным  и  легким.  Он  не  был  здоровяком,  шея  и  плечи  были
несколько  искривлены,  но  взгляд  —  орлиный,  а  волосы  при¬
ятно  контрастировали  со  светлым  цветом  кожи14.
 Чаще  всего  теперь  юноша  жил  при  дворе  в  Пелле.  Од¬
нажды  ему  поручили  возглавить  военную  экспедицию  про¬
тив  иллирийцев.  Эту  задачу  он  выполнил  так  же  успешно,
как  и  прежние.
 И  все-таки  Александр  не  был  бы  Александром,  если  бы
мог  легко  ужиться  с  придворной  знатью.  Из-за  своей  эпир-
ской  матери,  которую  он  очень  любил,  а  македонская  знать
ненавидела,  Александр  неминуемо  должен  был  вступить  в
конфликт  с  влиятельной  придворной  кликой.  К  этому  до¬
бавились  его  гордое,  порой  даже  дерзкое  поведение  и  тот
незримый  барьер,  который  отделяет  гения  от  остальных
людей.  Наследник  не  сходился  даже  с  самыми  знатными
 91

приближенными  Филиппа  и  вел  себя  не  так,  как  этого  можно
было  ожидать  от  македонского  царевича.  О  его  поведении
при  дворе  лучше  всего  можно  судить  по  тем  людям,  кото¬
рых  он  избрал  себе  в  ближайшие  друзья.  В  Македонии
существовали  товарищества  молодых  людей,  сверстников.
В  современной  Греции  подобные  объединения  называются
tiapea,  и  мы  рискнем  применить  этот  термин  к  товарищест¬
вам  времен  Александра.  Кто  же  входил  в  этот  тесный  круг?
Гефестион  из  македонской  знати,  Птолемей,  представитель
эордейской  знати,  и  Гарпал,  происходивший  из  элимиот-
ской  княжеской  семьи,  которая  вплоть  до  времени  Филип¬
па  не  зависела  от  Македонии,  да  и  теперь  питала  плохо
скрываемую  неприязнь  к  македонскому  царю.  Неарх,  Лао-
медон  и  Эригий  были  не  македонцами,  а  греками  и  проис¬
ходили  из*  недавно  возникшей  служилой  знати.  Из  извест¬
ных  придворных  родов  Пармениона,  Антипатра  и  Аттала
никто  не  входил  в  узкий  круг  друзей  Александра.
 Наследник,  вероятно,  почувствовал  себя  счастливым,
когда  отец  предоставил  ему  возможность  действовать  само¬
стоятельно.  Однако  Александр  уже  настолько  ощущал  себя
царем,  что  через  короткое  время  воспринимал  свое  право  на
власть  как  нечто  само  собой  разумеющееся.  Скоро  он  стал
тяготиться  ролью  наследника,  к  тому  же  еще  и  такого  дея¬
тельного  и  гениального  человека,  каким  был  его  отец.  Фи¬
липп  говорил,  что  Македония  слишком  мала  для  его  сына,  и
эти  слова  вскоре  стали  весьма  актуальными.  Александру
надоело  быть  просто  помощником,  он  считал  свое  положе¬
ние  совершенно  невыносимым.  Более  того,  эпирская  кровь  в
его  жилах,  эпирская  мать,  эпирский  воспитатель,  греческие
профессора,  учение  Аристотеля,  которое  привело  к  тому,
что  юноша  стал  рассматривать  Македонию  извне  и  как  бы
со  стороны,  вражда  между  родителями,  вызванная  невер¬
ностью  отца,  нелюбовь  македонской  знати  к  наследнику  и,
наконец,  самое  главное,  зависимость  от  отца  —  все  это  услож¬
нило  отношение  Александра  к  Македонии  и  сделало  его  чув¬
ства  противоречивыми.  Не  только  придворные  ощущали
неудовлетворенность,  исходившую  от  этого  человека,  кото¬
рый  вскоре  стал  столь  могущественным.  Больше  всего  ее
ощущал  сам  Александр.  И  то,  что  произошло  потом,  в  337  г.
до  н.  э.,  и  то,  как  Александр  на  это  реагировал,  следует
 92

объяснить  этим  чувством,  едва  не  приведшим  к  трагическо¬
му  разрыву  Александра  с  Македонией.
 Как  мы  уже  упоминали,  Филиппа  охватила  в  это  время
новая  страсть.  На  сей  раз  речь  шла  о  девушке  из  самой
знатной  македонской  семьи.  Ее  родные,  прежде  всего  чес¬
толюбивый  дядя  и  опекун  Атгал,  не  преминули  использо¬
вать  любовь  царя.  Поскольку  Филипп  яростно  стремился  к
обладанию  прелестной  Клеопатрой,  они  настаивали,  чтобы
он  по  всем  правилам  попросил  ее  руки  и  возвел  в  ранг
законной  супруги  и  царицы.  До  сих  пор  Филипп  умел  ис¬
кусно  сочетать  свои  увлечения  с  политикой,  но  на  сей  раз
страсть  привела  его  к  серьезным  затруднениям.  Аттал,  один
из  самых  уважаемых  придворных  царя,  был  тесно  связан  с
родом  Пармениона.  Если  бы  вместо  чужеземной  и  столь
нелюбимой  Олимпиады  страна  получила  новую  царицу-ма-
кедонянку,  то  Филипп  удовлетворил  бы  не  только  свою
собственную  страсть,  но  и  желание  придворной  знати.  Что
же  ждало  тогда  Александра?  Можно  ли  оттолкнуть  его  так
же,  как  его  мать?  Но  как  можно  удержать  его,  если  Аттал
совершенно  открыто  говорил  о  праве  детей  от  нового  брака
на  престол  и  наследование?  Филипп  оставил  этот  столь
важный  для  будущего  вопрос  открытым  и  по-прежнему
считал  Александра  своим  наследником.  Состоялся  ли  фор¬
мальный  развод  с  Олимпиадой  или  она  номинально  остава¬
лась  наряду  с  Клеопатрой  царицей  и  супругой  Филиппа,
нам  неизвестно.
 Свадьбу  отпраздновали  с  большой  пышностью.  Александр
вынужден  был  присутствовать  на  празднике  и  на  пиру.  Ему
казалось,  что  люди  стали  его  избегать,  а  когда  с  ним  загова¬
ривали,  чудились  насмешка,  участие  и  сострадание.  Соро¬
кашестилетний  царь  сиял  от  счастья  рядом  со  своей  шест¬
надцатилетней  невестой.  В  этот  день  жених  напился  боль¬
ше,  чем  обычно.  Аттал  торжествовал.  Когда  вино  развязало
язык  и  выявило  скрытые  желания  этого  человека,  он  перед
всеми  гостями,  принеся  жертву  богам,  попросил  их  даро¬
вать  македонскому  царю  законных  детей.
 Можно  только  удивляться,  как  Александр  до  сих  пор
молча  сносил  все  это,  но  теперь  его  терпению  пришел  конец.
Стихийные  силы  пробудились  в  нем,  он  схватил  то,  что  под¬
вернулось  под  руку,  —  это  оказался  кубок  —  и  швырнул
 93

его  в  обидчика.  Тот  стал  защищаться.  Тут  Филипп  вступил¬
ся  за  Аттала.  Царь  поднял  меч  на  юношу,  но,  будучи  пьян,
не  удержался  и  упал.  Тогда  все  услышали  голос  сына:  «Вот
человек,  который  собирался  идти  походом  в  Азию,  а  не  в
состоянии  даже  пройти  от  ложа  к  ложу»15.
 Александр  покинул  двор  и  страну,  отвез  мать  на  ее  роди¬
ну,  а  сам  отправился  в  Иллирию.  Олимпиада  пыталась  вы¬
нудить  своего  брата,  правителя  Эпира,  пойти  войной  против
Филиппа.  Александр,  видимо,  тоже  искал  в  Иллирии  союз¬
ника  для  похода  на  Македонию.  Вероятно,  юноша  хотел
лишить  отца  престола:  была  ли  это  только  месть  за  Олимпи¬
аду  или  он  опасался  потерять  свое  собственное  право  на  на¬
следство,  мы  не  знаем.  Но  вероятнее  всего  это  было  желание
освободиться  от  мешавшего  ему  отца.
 Однако  желания  матери  и  сына  ни  у  кого  не  встретили
поддержки.  Ни  иллирийцы,  ни  эпирский  царь  не  пошли  на
эту  военную  авантюру.  Однако  Филипп  почувствовал  опас¬
ность,  которую  враждебно  настроенный  Александр  представ¬
лял  для  задуманного  им  похода  против  Персии.  С  помощью
упомянутого  выше  коринфского  ксена  Демарата  он  начал
переговоры  с  Александром  и  сумел  уговорить  наследника
вернуться.  Аттала  и  Пармениона  Филипп  отправил  коман¬
довать  македонским  авангардом  в  Анатолию,  чтобы  предот¬
вратить  их  столкновение  с  Александром.  Александра  по  всей
форме  провозгласили  наследником  престола.  Было  достиг¬
нуто  примирение  с  Эпиром.  Олимпиада  осталась  жить  у
брата,  который  получил  в  жены  сестру  Александра  —  Клео¬
патру,  что  стало  залогом  дружбы  между  обоими  государ¬
ствами.  Так  с  помощью  дипломатии  Филиппу  удалось  пре¬
одолеть  те  трудности,  которые  он  сам  создал  своей  слепой
страстью.
 Однако  отношения  отца  с  сыном  продолжали  оставать¬
ся  напряженными.  Их  сближению  мешала  не  только  но¬
вая  царица,  но  еще  больше  стремление  Александра  к  не¬
зависимости,  лишавшее  его  покоя.  На  собственный  страх
и  риск  он  стал  заниматься  политикой.  Он  ищет  точку  опо¬
ры,  чтобы  независимо  от  царя  и  Македонии  перевернуть
весь  мир.  Его  отношения  с  правителем  агриан  Лангаром
не  давали  ему  необходимой  уверенности.  Но  когда  Пиксо-
дор,  который  только  что  стал  правителем  Карии,  отправил
 94

в  Македонию  посольство  и  предложил  Арридею  руку  своей
дочери,  Александр  без  ведома  Филиппа  вмешался  в  эти
переговоры  и  поручил  своему  другу,  греческому  актеру
Фессалу,  происходившему  из  новой  знати,  отправиться  в
Карию  и  просить  от  имени  Александра  руки  дочери  Пик-
содора.  Думал  ли  царевич,  чуждый  даже  жителям  своей
родины,  что  таким  образом  он  сможет  утвердиться  в  Ма¬
лой  Азии,  переселиться  туда  и  обрести  наконец  долго¬
жданную  независимость  от  своего  всемогущего  отца?  Ви¬
димо,  девятнадцатилетний  Александр  надеялся  на  это,  так
как  мог  предполагать,  что  ему  придется  ожидать  власти
еще  добрых  два  десятилетия.  Филипп  в  то  время  был  в
самом  расцвете  сил.
 Македонский  царь  разрушил  этот  план  Александра.  Уз¬
нав  о  намерении  сына,  он  решительно  запретил  ему  всякое
своеволие.  Свидетелем  этого  разговора  был  сын  Парменио-
на  —  Филота.  Хотя  Филота  и  был  одним  из  друзей  Алек¬
сандра,  он  представлял  интересы  своего  отца  и  могуществен¬
ного  клана  родственников.  После  этого  разговора  самые  близ¬
кие  друзья  Александра  —  Птолемей,  Гарпал  и  три  грека
(Неарх,  Лаомедон  и  Эригий)  —  были  высланы  из  страны16.
Очевидно,  Филипп  хотел,  чтобы  вокруг  наследника  были
только  люди,  поддерживающие  политику  царя.
 Можно  было  опасаться,  что  напряженные  отношения
между  отцом  и  сыном  вновь  окончатся  разрывом.  Но  судьба
разрубила  этот  трагический  конфликт  одним  ударом.  Она
милостиво  избавила  Филиппа  от  всех  дальнейших  бедствий,
которые  неизбежно  навлек  бы  на  его  голову  сын  и  нетерпе¬
ливый  наследник.
 Это  произошло  летом  336  г.  до  н.  э.  Войска  уже  собира¬
лись  выступить  в  поход  против  персов.  В  старинном  пре¬
стольном  городе  Эги  готовилась  свадьба  сестры  Александра
с  эпирским  царем.  Великолепие  праздника  должно  было
продемонстрировать  всем  балканским  подданным,  македо¬
нянам  и  эллинам  восстановление  семейного  мира,  блеск  ди¬
настии  и  могущество  государства.
 На  праздник  прибыли  ксены  царя  и  его  приближенные,  а
также  посланцы  из  всех  областей  Македонии,  греческих  го¬
родов,  фракийских  и  иллирийских  племен.  Празднества
продолжались  несколько  дней.  Свадебный  пир  проходил
 9J

торжественно,  без  споров  и  разногласий.  Выступали  эллин¬
ские  актеры,  гости  и  посланцы  произносили  речи  с  пожела¬
ниями  счастья,  дарили  золотые  венки.  На  следующее  утро
ожидали  апогея  празднества:  в  нем  должен  был  принять
участие  народ.  После  торжественной  процессии  предполага¬
лись  игры  в  театре.
 Уже  ночью  люди  устремились  к  театру,  чтобы  занять
лучшие  места.  Великолепное  шествие  двигалось  через  праз¬
днично  возбужденную  толпу.  Шли  гости,  послы,  высшие
чины  македонской  армии.  Участники  процессии  несли  изо¬
бражения  двенадцати  богов,  а  с  ними  и  статую  тринадцатого
бога  —  гордого  и  могущественного  царя  Македонии.  Затем
шли  придворные,  гетайры  (среди  них,  конечно,  и  Аристо¬
тель);  сам  царь  шел  между  наследником  и  женихом.  Их  ок¬
ружала  царская  стража.
 Процессия  вошла  в  театр.  Филипп  миновал  ворота;  раз¬
дались  радостные  возгласы.  И  тут  словно  сверкнула  мол¬
ния.  Коварно  спрятанный  в  складках  одежды  убийцы  изо¬
гнутый  меч  пронзил  царя.  Филипп  пал  мертвым.  Убийца
пытался  бежать,  но  споткнулся;  стража  нагнала  его  и  уби¬
ла1'.  Им  оказался  некий  придворный  офицер  из  гвардии
гипаспистов.
 Безумие  заставило  этого  необузданного  человека  совер¬
шить  страшное  преступление  —  прервать  драгоценную  жизнь
Филиппа.  В  лице  царя  погиб  великий  созидатель,  прежде¬
временно  оставивший  свое  гармонически  прекрасное  творе¬
ние,  которое  оказалось  незавершенным.  Царь  был  умерен  в
средствах  до  тех  пор,  пока  его  не  погубили  страсти  и  судьба:
любовь,  вспыхнувшая  к  молодой  красавице,  и  судьба,  по¬
славшая  этому  гению  сыном  и  наследником  Александра.
 Со  смертью  Филиппа  умерла  и  надежда  объединить  гре¬
ческие  и  македонские  сердца  в  их  стремлении  к  общему
будущему.  Эта  идея  не  нашла  в  Александре  ни  сторонника,
ни  защитника.  У  этого  человека  вскоре  появилась  иная,
титаническая  цель:  замыслы  Филиппа  оказались  слишком
узки  для  него.  Его  задача  была  шире  —  объединить  все
страны  и  народы.

4.  А.  Македонский

МОЛОДОЙ  ЦАРЬ

УКРЕПЛЕНИЕ  ВЛАСТИ
 Пока  телохранители  искали  убийцу,  Филипп  скончался.
По  преданию,  он  умер  на  руках  у  Александра.  Несчастье,
однако,  не  помешало  сыну  решительно  взять  в  руки  власть.
Как  ни  мало  знал  Александр  о  подготовке  покушения,  он
сразу  понял,  откуда  дует  ветер.  Его  короне  могла  угрожать
опасность  со  стороны  князей  Линкестиды  или  со  стороны  Амин-
ты.  Действовать  надо  было  немедленно.  Это  понимал  и  еще
один  человек,  самый  могущественный  из  приближенных  Фи¬
липпа  —  Антипатр,  от  которого  теперь  многое  зависело.  Он
тоже  сразу  оценил  создавшееся  положение.  Новая  жена  Фи¬
липпа,  не  так  давно  разрешившаяся  от  бремени,  родила  де¬
вочку.  Слабоумный  Арридей  не  вызывал  беспокойства.  Сле¬
довало  опасаться  Карана,  правда,  когда  он  родился,  Филипп
не  был  еще  царем.  Всерьез  могла  идти  речь  о  правах  сына
Пердикки  III,  Аминты,  опекуном  которого  был  когда-то  Фи¬
липп.  Но  разве  у  Александра  было  не  больше  прав  на  трон?
Ведь  сам  Филипп  считал  его  наследником.  Лишь  он  один  был
в  силах  осуществить  планы  Филиппа,  если  бы  захотел  этого.
Испытывая  теплые  чувства  к  Аристотелю,  Антипатр  ощущал
связь,  объединявшую  его  с  Александром.  Решение  пришло:
Антипатр  выступил  перед  собравшейся  толпой  с  речью  в  пользу
Александра.  С  преданными  ему  воинами  Александр  вернулся
в  город  и  занял  крепость1.  Вскоре  македонское  собрание  во¬
инов  провозгласило  юношу  царем.
 Теперь  наступила  пора  подумать  о  наказании  преступни¬
ков  и  об  отмщении.  По  балканским  обычаям,  у  царя  были  для
этого  все  основания.  Труп  убийцы  прибили  к  кресту,  но  го¬
раздо  важнее  было  найти  и  наказать  его  сообщников.  Алек¬
сандр  воспользовался  возбуждением,  царившим  в  народе  и
армии,  захватил  и,  более  того,  уничтожил  всех,  кто  казался
опасным  для  трона,  независимо  от  их  причастности  к  поку¬
шению  на  Филиппа.  Следствие  не  дало  почти  никаких  ре¬
зультатов.  Официально  пришли  к  следующим  выводам:  убийца
 4*
 99

хотел  отомстить  Атталу,  надменному  опекуну  новой  цари¬
цы,  за  то,  что  тот  надругался  над  ним,  будучи  гомосексуа¬
листом2.  Филиппа  же  он  убил  потому,  что  тот  отказался
дать  ход  судебному  преследованию  Аттала.  Такое  объясне¬
ние  было  по  балканским  правам  вполне  правдоподобным,
однако  же  казалось  несколько  странным.  Дело  в  том,  что
прошел  слишком  большой  срок  между  преступлением  Атта¬
ла  и  местью  оскорбленного.  Тогда  последовало  дополнитель¬
ное  разъяснение:  политические  противники  Филиппа  исполь¬
зовали  жажду  мести  юноши  в  своих  целях.  В  качестве  поли¬
тических  противников  прежде  всего  были  названы  братья  из
княжеского  рода  Линкестидов.  Одного  из  них,  Александра,
правда,  простили,  так  как  сразу  после  убийства  он  привет¬
ствовал  нового  царя  и  присоединился  к  его  друзьям,  кроме
того,  он  был  зятем  Антипатра.  Двух  других  братьев  судило
войсковое  собрание  и  приговорило  к  смерти.  Они  были  каз¬
нены.  Неизвестно,  сразу  же  или  впоследствии  всплыло  об¬
винение  их  в  связях  с  Великим  царем.  К  смертной  казни
были  приговорены  и  многие  представители  знати;  некото¬
рые  недовольные  и  заподозренные  бежали  к  персам.
 Правители  Линкестиды  поддерживали,  по-видимому,
дружеские  отношения  с  Аминтой,  наследником  македонско¬
го  престола,  которого  некогда  обошел  Филипп.  Это  дало
долгожданный  повод  уничтожить  также  и  Аминту,  хотя  ни¬
кто  не  мог  обвинить  его  в  какой-либо  причастности  к  загово¬
ру.  Александр  приказал  убрать  и  Карана.  Других  потомков
Филиппа  по  мужской  линии,  по-видимому,  постигла  та  же
участь.  В  живых  остался  только  слабоумный  Арридей.
 Женщин  своей  династии  Александр  пощадил.  Киннану,
дочь  Авдаты,  близкую  родственницу  Александра,  выданную
Филиппом  за  Аминту,  после  казни  последнего  Александр  от¬
дал  своему  другу  Лангару.  Судьба  же  молодой  мачехи  Алек¬
сандра,  Клеопатры  из  рода  Атталидов,  и  ее  маленькой  дочки
оказалась  трагической.  Если  более  терпимый  и  хладнокров¬
ный  пасынок  пощадил  ее,  все  равно  Клеопатра  пала  жертвой
его  матери,  жаждущей  мести.  Олимпиада  вернулась  в  Пеллу
и,  когда  на  следующий  год  Александр  ушел  в  поход,  велела
убить  маленькую  Европу  ка  коленях  матери,  а  потом  выну¬
дила  покончить  с  собой  и  несчастную  Клеопатру.  Впоследст¬
вии  Александр  выразил  матери  свое  неодобрение  по  поводу
 100

этой  жестокости3.  Цепь  казней  и  убийств,  начавшаяся  с  при¬
ходом  Александра  к  власти,  тянулась  до  самого  выступления
его  войск  в  персидский  поход.
 Если  можно  понять  расправу  Александра  с  представите¬
лями  рода  Атталидов,  то  его  действия  в  отношении  собствен¬
ных  родственников  объяснить  очень  трудно.  Аттал  пытался
подорвать  авторитет  и  влияние  Александра  в  войсках,  нахо¬
дившихся  под  его  командованием  в  Малой  Азии.  Он  вел
переговоры  с  мятежными  Афинами,  уступил  персам  ценные
земли,  а  возможно,  даже  вступил  с  ними  в  тайные  сноше¬
ния.  Все  это  происходило  против  желания  Пармениона.
Однако,  когда  власть  Александра  укрепилась,  Аттал  стал
притворяться  лояльным.  Но  царя  провести  ему  не  удалось.
Александр  послал  в  Азию  новые  войска  под  командованием
верного  ему  военачальника  (возможно,  это  был  грек  из  но¬
вой  служилой  знати).  Вскоре  предатель  был  устранен.  Так
как  можно  было  опасаться  мести  заносчивых  Атталидов,
Александр  уничтожил  всех  представителей  этого  рода  муж¬
ского  пола.  Такие  поступки  были  вполне  в  обычаях  страны
и  мотивировались  государственной  необходимостью.  Парме-
нион  сразу  признал  Александра  и  стал  опорой  царского  тро¬
на.  Вернемся  к  кровавому  и  печальному  событию  —  убийст¬
ву  Филиппа.  Его  официальную  версию  мы  уже  изложили;
теперь  раскроем  истинную  подоплеку  заговора.
 Несомненно,  Павсанием  двигало  чувство  мести.  Он  был  из
Орестиды,  а  в  горных  областях  обидчикам  не  прощали.  Павса-
ний,  очевидно,  надеялся  сохранить  свою  жизнь  и  даже  остаться
в  Македонии),  если  бы  только  ему  удалось  сразу  же  скрыться
и  избежать  первых  вспышек  гнева  наследника  и  приближен¬
ных.  Он,  видимо,  рассчитывал  на  могущественных  друзей.
Спрашивается,  кто  же  вдохновлял  этого  человека,  который  так
долго  и  терпеливо  ждал  и  решился  наконец  на  месть,  и  притом
почему-то  не  Атталу,  а  Филиппу?  Официальная  версия,  на¬
правленная  против  правителей  Линкестиды,  по-видимому,  не
вызвала  доверия.  Подозревали  более  высокопоставленную
особу  —  «эпирскую  ведьму»  Олимпиаду.  Причем  историки
гораздо  охотнее  доверяют  этой  версии,  чем  официальной;
более  того,  шли  разговоры  и  о  самом  Александре4.
 Представители  современной  науки  не  раз  пытались  про¬
верить  эту  версию.  Среди  ученых  преобладает  мнение,  что
 101

Александр  не  виновен  в  организации  покушения:  подобный
поступок  не  сочетается  с  гордым  и  царственным  нравом  юно¬
ши.  Он  мог  бы,  наверное,  выступить  против  отца,  более  того,
даже  сразить  его  в  поединке,  но  приказать  убить,  а  потом  не
сознаться  в  убийстве,  т.  е.  совершить  поступок  столь  же  лжи¬
вый,  сколь  и  трусливый,  —  на  это  Александр  (как  нам  пред¬
ставляется),  несмотря  на  всю  свою  жестокость,  был  не  спосо¬
бен,  ибо  он  был  человеком  смелым  и  рыцарем  по  натуре.
 Наиболее  достоверным  кажется  нам  подозрение,  падаю¬
щее  на  Олимпиаду.  И  не  только  потому,  что  в  своем  мщении
царица  не  останавливалась  перед  преступлениями.  В  данном
случае  ее  ненависть  была  направлена  против  тех  лиц,  кото¬
рых  ненавидел  и  Павсаний,  —  Атгала  и  Филиппа.  Зная  ее
властный  нрав,  вполне  можно  предположить,  что  Олимпиада
хотела  помочь  Александру,  не  ставя  его  в  известность  о  своих
планах.  Новая  царица  уже  родила,  и  Филипп  дал  своей  доче¬
ри  гордое  имя  —  Европа.  А  что  будет,  если  впоследствии
родятся  мальчики?  Чтобы  ее  сын  сохранил  свое  право  на  трон,
Филипп  должен  был  умереть.  Момент  был  выбран  благопри¬
ятный,  так  как  Аттал  и  его  могущественный  тесть  Парменион
находились  далеко,  в  Малой  Азии.  Все  эти  соображения  за¬
ставляют  подозревать  Олимпиаду.  К  этому  можно  присово¬
купить  и  то,  что,  вернувшись  в  Македонию,  Олимпиада  поза¬
ботилась  о  могиле  Павсания.  Поэтому  понятно,  что  исследо¬
ватели  истории  Александра  считали  вполне  возможным  подо¬
зревать  Олимпиаду  в  организации  убийства  и  уж  во  всяком
случае  в  том,  что  она  знала  о  его  подготовке.
 Как  же  следует  оценивать  официальное  обвинение  рода
Линкестидов?  Возможность  их  соучастия  в  покушении  ма¬
ловероятна.  Ведь  после  Схмерти  Филиппа  они  не  совершили
ничего,  что  можно  было  бы  расценивать  как  попытку  осу¬
ществления  подготовленного  плана.  Один  из  братьев  к  тому
же  незамедлительно  примкнул  к  Александру.  Спустя  три
года  Александр  утверждал,  что  в  своих  официальных  пись¬
мах  персидский  царь  похвалялся  своими  связями  с  убийца¬
ми.  Однако  теперь  уже  невозможно  установить,  насколько
это  соответствует  действительности.  Заявление  Александра
кажется  тем  более  подозрительным,  что  царю  в  это  время
было  особенно  важно  любой  ценой  обвинить  персов.  Также
спорно  утверждение,  что  позже,  в  334  г.  до  н.  э.,  Дарий
 102

предложил  участвовать  в  заговоре  единственному  оставше¬
муся  в  живых  Линкестиду.  Это  маловероятно  хотя  бы  пото¬
му,  что  Линкестид  после  убийства  Филиппа  сразу  же  объ¬
явил  себя  сторонником  Александра.
 Как  это  часто  бывает  в  подобных  случаях,  вопрос  о  спра¬
ведливости  обвинения  Александра  остается  открытым.  А  ведь
от  решения  этого  вопроса  зависит  наше  представление  об  Алек¬
сандре.  Если  выдвинутые  обвинения  против  Линкестидов  не¬
справедливы,  тогда  их  осуждение  представляло  особой  узако¬
ненное  убийство,  совершенное  для  устранения  неугодных  с
целью  отвести  подозрения  от  Олимпиады.  Если  же  они  винов¬
ны,  то  меры,  предпринятые  Александром,  можно  оправдать
хотя  бы  частично.  Даже  в  официальном  сообщении  не  было
сказано,  что  в  заговоре  замешаны  члены  царствующей  семьи.
В  противном  случае  Александру  угрожала  бы  опасность,  что  в
какой-то  степени  снимало  бы  с  него  вину  за  убийство.
 Тем  не  менее  царь  начал  свое  правление  с  убийств  и  су¬
дебных  преследований.  Жестокость  предпринятых  им  мер
нельзя  оправдать  даже  государственной  необходимостью.
Никто  из  Аргеадов  ранее  не  уничтожал  всех  родичей  своих
врагов  по  мужской  линии.  Этот  поступок  Александра  нель¬
зя  также  оправдать  охватившим  его  приступом  страсти  и
гнева,  ибо  гнев  овладевал  царем  лишь  на  мгновение;  вообще
же  он  оставался  всегда  уравновешенным  и  беспристрастным.
 При  решении  этого  вопроса  не  следует  забывать,  что  и  в
позднейшие  годы  царь  ни  с  кем  не  обсуждал  своих  дейст¬
вий.  Он  не  желал  делить  правление  с  чиновниками,  не  хо¬
тел  даже  учреждать  постоянную  столицу  империи.  Он  стре¬
мился  управлять  миром  единолично.  Подобно  Атланту,  Алек¬
сандр  хотел,  чтобы  возведенное  им  здание  мировой  империи
держалось  на  его  плечах.
 Это  ревнивое  стремление  исключить  любую  возможность
раздела  власти,  как  нам  кажется,  объясняет  желание  Алек¬
сандра  устранить  со  своего  пути  всех  представителей  динас¬
тии  мужского  пола.  Подобно  тому  как  в  позднейшие  годы
Александр  стремился  один  управлять  империей,  он  с  самого
начала  хотел  быть  единственным  мужским  представителем
царского  дома.  Только  это  давало  абсолютную  устойчивость
трону.  Александр  стремился  к  абсолютной  автократии.  Кро¬
вавые  события  первых  дней  его  правления  по  своим  методам
 103

были  еще  «балканскими»,  но  цель  их  —  отречение  от  прин¬
ципа  клановости,  от  родственных  связей  —  «балканской»
никак  уж  не  назовешь.
 Рассматривая  поведение  Александра,  легко  заметить,  что
движущей  силой  его  поступков  была  не  страсть,  а  железная
воля.  Он  стремился  подняться  до  таких  высот,  где  все  род¬
ственные  связи  казались  уже  препятствием.  Если  для  любого
македонянина  его  род  и  традиции  казались  самыми  важны¬
ми,  то  Александр,  как  уже  известно  из  предыдущих  глав,  не
был  связан  сердцем  с  Македонией.  Теперь,  после  смерти
Филиппа,  царю  были  нужны  эта  страна  и  этот  народ,  ибо  они
давали  ему  ту  Архимедову  точку  опоры,  которая  требовалась
для  его  планов  мирового  господства.  Иначе  обстояло  дело  с
царским  домом.  Он  не  был  нужен  Александру  и,  даже  наобо¬
рот,  в  дальнейшем  мог  стать  препятствием  на  пути  к  цели.
Насколько  ему  были  чужды  семейные  и  династические  сооб¬
ражения,  видно  уже  из  того,  что  царь  категорически  отказал¬
ся  от  женитьбы  до  начала  похода  в  Азию.  Зачем  ему  нужен
наследник?  Александр  легко  жертвовал  семьей  и  династией
во  имя  собственного  «я».  В  его  семье  оставались  только  жен¬
щины:  горячо  любимая  мать  и  сестры  по  отцу,  которых  он
оставил  в  живых,  так  как  в  его  глазах  женщины  не  могли
конкурировать  в  борьбе  за  власть.  Их  он  пощадил  и  даже
любил,  в  то  время  как  мужчин  безжалостно  уничтожил.
 Вся  жизнь  Александра  как  бы  непрерывное  освобождение
от  впитанных  с  молоком  матери  связей  и  традиций.  Эта  свобо¬
да  была  ему  необходима  для  создания  нового  мира.  То,  о  чем
Говорится  в  этой  главе,  лишь  первый,  но  очень  важный  шаг  по
пути  к  отказу  от  священных  и  тесных  связей  родства  во  имя
создания  более  широкой  и  священной  новой  общности.
 Большинство  македонских  царей  пали  жертвами  убийств
из-за  угла.  Александр  получил  трон  тоже  в  результате  тако¬
го  убийства,  хотя  он  и  не  был  его  инициатором.  Не  следует
удивляться  тому,  что  молодой  царь  всегда  помнил  об  опас¬
ности  коварного  и  вероломного  убийства.  Врагов  он  не  бо¬
ялся,  наоборот,  искал  их.  Он  всегда  был  преследователем.
Только  в  том  случае,  если  Александр  подозревал  заговор,
он  становился  беспокойным,  почти  боязливым,  чувствуя  себя
в  положении  преследуемого.  Возможно,  этим  и  определя¬
лось  его  поведение.
 104

ЗАВОЕВАННАЯ  ГЕГЕМОНИЯ
 Филипп  явился  миру  как  великий  маг  и  волшебник.  Пе¬
ред  ним  в  конце  концов  склонились  и  Балканы  и  Греция,  и
тот  факт,  что  этот  могучий  царь  был  убит  одним  из  предста¬
вителей  знати,  произвел  на  всех  большое  впечатление.  К
тому  же  его  преемником  стал  двадцати  летний  юноша,  трон
которого,  казалось,  шатался.  У  всех  народов,  побежденных
Филиппом,  появился  немалый  соблазн  сбросить  господство
и  опеку  македонян.  На  Балканах  серьезных  беспорядков  не
возникло  благодаря  тому,  что  Лангар,  князь  агриан,  остался
верным  Александру.
 Совсем  иначе  обстояло  дело  в  Греции5.  Гегемония  Филип¬
па  держалась  на  трех  столпах:  его  личном  авторитете,  побе¬
дах  македонского  оружия  и  доверии  сторонников.  Но  царь
умер,  а  уроки  тирании  были  забыты.  Правда,  в  Греции  оста¬
вались  еще  сторонники  Македонии,  но,  потрясенные  траги¬
ческой  судьбой  царя,  они  были  запуганы  и  малодушны.  Во
многих  городах  снова  подняли  головы  патриоты  полисной
системы.  При  известии  о  смерти  Филиппа  Демосфен  надел
праздничное  платье  и  произнес  речь,  где  назвал  нового  царя
дурачком.  В  Афинах  царило  праздничное  настроение;  вскоре
начались  переговоры  с  Атталом  и  Персией.  Фивы  и  Амбра-
кия  выступили  против  македонских  гарнизонов.  Большинст¬
во  крупных  греческих  полисов  отказались  признать  Алексан¬
дра.  Греки  снова  обрели  характерную  для  них  особенность  —
радоваться  раньше  времени,  поддаваться  минутному  настрое¬
нию  и  строить  неосуществимые  планы.  Они  напрочь  забыли
о  могучей  армии  своего  великого  соседа,  об  опытных  маке¬
донских  полководцах  Антипатре  и  Парменионе  и  даже  не
подозревали,  какую  силу  таит  в  себе  новый  правитель.
 Александр  твердой  рукой  повел  за  собой  страну.  Армия
и  народ  почувствовали  его  железную  волю.  Те,  кто  мечтал
сохранить  великое  наследие  Филиппа,  увидели,  что  оно  по¬
пало  в  надежные  руки.  Всю  энергию  Александр  направил
на  укрепление  и  вооружение  армии,  на  то,  чтобы  добром  и
благодеяниями  завоевать  сердца  македонян6.  Несмотря  на
окружающие  опасности,  первые  недели  правления  Алексан¬
дра  были  самыми  счастливыми,  ибо,  как  никогда  прежде,
царь  был  связан  со  своим  народом.
 105

Поскольку  на  Балканах  было  спокойно  и  Парменион  в  Азии
сохранял  верность  Александру,  под  угрозой  оставалась  только
гегемония  в  Греции.  Прощаясь  с  послами,  присутствовавшими
на  трагически  завершившемся  празднике  в  Эгах,  Александр
объявил  им,  что  клятвы,  произнесенные  в  Коринфе,  относятся
не  только  к  Филиппу,  но  и  к  его  преемнику  на  македонском
троне.  Тем  самым  он  подчеркнул,  что  в  силу  наследственного
права  считает  себя  законным  гегемоном  эллинов.  Когда  из  Гре¬
ции  одна  за  другой  стали  приходить  дурные  вести,  Александр
понял:  главное  —  предотвратить  создание  против  него  обще¬
греческого  оборонительного  союза.  Он  неожиданно  прорвался
со  своей  армией  по  труднодоступным  тропам  в  Фессалию  и,
даже  не  пустив  в  ход  оружия,  добился  того,  что  его  избрали
пожизненным  стратегом.  Вскоре  он  дошел  до  Фермопил  и  был
признан  амфиктионами.  Так  же  быстро,  перейдя  горы,  он  встал
лагерем  перед  Фивами  и  послал  ультиматум  Афинам.  Испу¬
ганные  греческие  города  старались  превзойти  друг  друга  в  вы¬
ражении  верноподданнических  чувств  и  уверяли  царя  в  своей
лояльности.  Добившись  победы  без  боя,  Александр,  в  свою
очередь,  не  скупился  на  доказательства  своего  расположения.
Он  тут  же  собрал  синедрион  в  Коринфе.  Как  и  во  времена
Филиппа,  туда  съехались  представители  всех  городов,  за  ис¬
ключением  спартанцев.  Без  всякого  сопротивления  Александр
был  признан  гегемоном  эллинов.  Его,  как  и  Филиппа,  назна¬
чили  сгратегом-автократором  в  войне  против  Персии.  Пред¬
полагалось,  что  Александр  возглавит  греков  в  этом  походе.
После  того  как  все  было  решено,  царь  приказал  начать  подго¬
товку  к  выступлению  и,  увенчанный  лаврами  успеха,  достиг¬
нутого  миром,  вернулся  в  Македонию7.
 С  точки  зрения  стратегии  этот  поход  демонстрирует  типич¬
ную  черту  военного  искусства  Александра  —  двойную  внезап¬
ность.  Дело  не  только  во  внезапности  его  появления  в  Греции,
но  и  в  выборе  самого  неожиданного,  считавшегося  почти  не¬
возможным  пути  для  вторжения.  Таким  способом  Александр
добивался  деморализации  противника  и  подавлял  всякое  со¬
противление.  Действия  его  были  столь  успешны,  что  ни  Фес¬
салия,  ни  Фивы  даже  не  пытались  выступить  против  него.
 Но  как  ни  стремился  Александр  к  новым  подвигам,  как  ни
хотел  поскорее  начать  решающую  войну  против  Персии,  дви¬
нуться  в  поход,  не  обеспечив  себе  тыла,  он  не  мог.  Иллирийцы
 106

на  северо-западе  снова  готовились  к  войне,  трибаллы  на  Дунае
после  последней  войны  с  Филиппом  стали  надежнее,  но  кель¬
ты,  переселившиеся  на  юго-восток,  угрожали  всем  племенам  в
области  Дуная  и  Балкан.  Царь,  который  ставил  перед  собой
большие  цели  в  Персии,  считал,  что  сначала  надо  продвинуть
вперед  границы  в  Европе  и  тем  самым  продемонстрировать  в
пограничных  областях  мощь  македонского  оружия.
 Итак,  наступающий  335  г.  до  н.  э.  должен  был  привести  к
окончательному  подчинению  трибаллов  и  разгрому  иллирий¬
цев8.  Александр  тщательно  подготовился  к  походу,  собрал  силь¬
ное  войско  и  послал  на  Дунай  эскадру  для  поддержки  военных
действий  пехоты.  Македоняне  выступили  из  Амфиполя  весной
и,  пройдя  быстрым  маршем  вдоль  Родопских  гор,  подошли  к
подножию  Балкан.  Сломив  сильное  сопротивление  врага,  они
перешли  через  горы,  разбили  трибаллов  и  достигли  Дуная.
Правда,  высадка  на  остров,  где  скрывался  один  из  вождей
трибаллов,  не  удалась,  но  Александр  достиг  своей  цели  дру¬
гим,  более  удачным  способом.  Здесь  мы  впервые  сталкиваемся
с  потосом  Александра,  с  его  стремлением  к  необычным  дей¬
ствиям  в  духе  Аристотелева  аретэ.  Когда  такой  потос  охваты¬
вает  творческую  личность,  подобную  Александру,  то  у  нее  по¬
являются  гениальное  прозрение  и  интуиция.
 Александра  охватил  азарт,  и  он  решил  форсировать  Ду¬
най.  Внезапный  маневр  должен  был  потрясти  и  ошарашить
противника.  За  ночь,  использовав  все  подручные  плавучие
средства  —  надувные  мешки,  челны  и  долбленки,  он  пере¬
правил  через  огромную  реку  часть  своего  войска.  Внезапно,
подобно  молнии,  нанес  он  удар  перепуганным  трибаллам,
показав  северянам  боевую  мощь  победоносной  македонской
армии.  Этот  бой  был,  пожалуй,  сходен  с  действиями  Цезаря
по  ту  сторону  Рейна  и  в  Британии.  Александр  принес  жерт¬
вы  своим  божественным  предкам  —  великому  Зевсу  и  Ге¬
раклу.  К  Гераклу  царь  обращался  еще  в  Фессалии,  когда
претендовал  на  власть  в  этой  стране.  Теперь  источники  впер¬
вые  упоминают  о  Геракле  как  помощнике  Александра,  и  с
этого  времени  царь  не  только  приносит  ему  жертвы,  но  и
стремится  уподобиться  ему  в  своих  подвигах.
 Напуганные  внезапной  атакой  Александра,  трибаллы  сразу
же  сдались  и  подчинились  царю.  Теперь  господство  македонян
распространилось  вплоть  до  Дуная.  Цель,  поставленная  в  этой
 107

войне,  была  достигнута:  без  боев  Александр  прошел  по  терри¬
тории  современной  Болгарии,  между  Балканами  и  Дунаем,  до
того  места,  где  теперь  расположена  София,  а  затем  вторгся  в
район  Верхнего  или  по  крайней  мере  Среднего  Аксия  (Варда-
ра).  Его  подгоняли  события:  иллирийцы  образовали  сильную
коалицию  и  захватали  пограничную  крепость  Пелион.
 Молодой  царь  проник  в  долины  с  целью  отвоевать  поте¬
рянные  земли.  Однако  иллирийцы  удерживали  все  окрест¬
ные  вершины,  а  македоняне,  запертые  между  горами  и  вра¬
жеским  войском,  начали  ощущать  недостаток  продовольст¬
вия.  С  большим  трудом,  только  благодаря  быстроте  и  лов¬
кости  маневра,  Александру  удалось  вырваться  из  окруже¬
ния.  Когда  иллирийцы  были  уже  уверены  в  своем  успехе,
Александр  улучил  момент  и,  поднявшись  ночью  в  горы,  вне¬
запно  напал  на  них,  разбил  и  преследовал  по  горам  и  доли¬
нам  до  родных  мест.  Так  победоносно  закончился  иллирий¬
ский  поход  Александра.
 За  те  несколько  месяцев,  в  течение  которых  длился  поход,
юноша  доказал,  что  обладает  блестящим  талантом  полковод¬
ца  и  способностью  к  гениальным  импровизациям.  Мастерст¬
во,  с  каким  он  форсировал  реки  и  горы,  необыкновенное  ис¬
кусство  во  всех  видах  горной  войны,  быстрота  решений,  вы¬
бор  выгодного  момента,  наконец,  что  особенно  важно,  умение
психологически  деморализовать  врага  —  все  это  давало  ему
возможность  творить  истинные  чудеса.  Сын  превзошел  отца
в  умении  использования  созданной  последним  македонской
армии.  Этот  юноша,  которому  только  что  исполнился  двад¬
цать  один  год,  показал,  что  самостоятельно  может  выпуты¬
ваться  из  самых  трудных  ситуаций  и  обходиться  без  помощи
опытных  полководцев  —  оставленного  в  Македонии  Анти-
патра  и  находившегося  в  Малой  Азии  Пармениона.
 Пока  Александр  торжествовал  победу  над  иллирийцами,
пришла  страшная  весть:  восстала  Греция,  вступив  в  союз  с
персами.  Менее  года  назад  греки,  правда  весьма  неохотно,  под¬
чинились  решительным  и  быстрым  на  расправу  македонянам.
Чем  же  объяснить  их  мятеж?  Несомненно,  это  было  связано  с
приходом  к  власти  Дария  III  (336  г.  до  н.  э.).  Новый  царь
сразу  понял  ту  опасность,  которую  представлял  для  него  Алек¬
сандр,  и  выступил  против  Македонии.  Этот  дальнозоркий  по¬
литик  преследовал  две  цели:  изгнать  македонские  войска  из
 108

Малой  Азии  и  склонить  на  свою  сторону  греков  с  материка.
Если  власть  Александра  ограничится  балканскими  владения¬
ми,  а  в  тылу  у  него  будут  враждебные  эллины,  ему,  несомнен¬
но,  придется  отказаться  от  войны  на  Востоке.
 Первая  часть  этого  плана  удалась.  Опытный  Мемнон  все
решительнее  теснил  македонян  в  Малой  Азии  и  в  конце  кон¬
цов  изгнал  их.  Эти  успехи  были  прекрасным  подкреплением
той  пропаганды,  которую  персы  вели  в  Греции.  В  своем  по¬
слании  Великий  царь  обратился  ко  всем  грекам,  обещая  им
финансовую  поддержку  за  сопротивление  македонскому  вой¬
ску  и  помощь  в  их  борьбе  за  свободу.  Возможно,  именно  в
этом  послании  персидский  царь  хвалился  своим  участием  в
заговоре  против  Филиппа  и  связью  с  его  убийцами9.
 Не  стоит  удивляться  тому,  что  мощный  ветер  с  Востока
раздул  затаенный  жар  греческого  национализма.  Правда,  го¬
сударства,  входившие  в  Коринфский  союз,  боялись  идти  на
открытое  нарушение  договора  и  отказались  от  денежной  по¬
мощи  Персии.  Тем  не  менее  старая  ненависть  обрела  новую
пищу  в  обещаниях  персов.  Больше  всех  волновались  Фивы,
которым  пришлось  немало  претерпеть  от  македонской  окку¬
пации10,  и  Афины,  где  Демосфен  продолжал  агитацию  про¬
тив  Македонии  и  даже  решился  на  собственный  страх  и  риск
принять  для  борьбы  за  свободу  персидское  золото.
 Положение  было  весьма  напряженным,  чем  и  объясняют¬
ся  те  неслыханные  события,  которые  затем  последовали.
Александр  в  это  время  сражался  на  Балканах  и  был  окру¬
жен  иллирийцами.  Среди  греков  распространились  слухи,
что  царь  и  его  войско  погибли.  Желаемое  принимали  за  дей¬
ствительное,  и  у  патриотов  уже  не  хватало  терпения  ждать
подтверждения  радостной  вести.  Поверили  они  на  самом  деле
или  же  это  была  пропагандистская  ложь  во  имя  цели,  но
они  объявили  во  всеуслышание,  что  Александр  мертв.  Именно
Демосфен  первый  разнес  эту  весть;  более  того,  он  даже  от¬
куда-то  раздобыл  очевидца  катастрофы11.
 Ему  поверили,  и  даже  самые  умеренные  считали  теперь,
что  положение  в  корне  изменилось,  так  как  клятву  верности
союзники  принесли  только  Филиппу,  Александру  и  его  за¬
конным  наследникам.  Но  наследника  Александра  еще  не  ус¬
пели  назвать.  Да  с  подобным  обязательством  можно  было  и
не  считаться.  Весь  статус  гегемонии  основывался  в  конечном
 109

счете  на  личности  Филиппа,  в  крайнем  случае  —  Александ¬
ра.  После  смерти  отца  и  сына  притязания  Македонии  уже
ничем  нельзя  было  оправдать.  Другому  царю,  пришедшему  к
власти  в  Пелле,  они  не  были  обязаны  повиноваться.  Харак¬
терно,  что  даже  придерживавшийся  умеренных  взглядов  ора¬
тор  Ликург  выступил  против  Македонии.  Фивы  также  вос¬
стали  и  окружили  находившийся  в  крепости  македонский  гар¬
низон.  Демосфен  воспользовался  персидским  золотом,  чтобы
довершить  вооружение  армии.  Афины  отправили  официаль¬
ное  посольство  к  Великому  царю,  пелопоннесские  государст¬
ва  двинули  свои  войска  к  Истму.  Когда  Антипатр  узнал  о
восстании,  он  тотчас  отправил  послов  в  Элладу,  чтобы  пред¬
остеречь  союзников  от  необдуманных  шагов;  одновременно
нарочный  был  отправлен  и  к  Александру.
 Мятеж  грозил  разрушить  все  надежды  Александра  на  ве¬
ликую  войну  с  персами,  более  того,  на  его  стремление  занять
ведущее  положение  в  мире.  Если  Александру  придется  огра¬
ничиться  только  Македонией,  то  его  власть  будет  не  больше
власти  любого  варварского  владыки.  Только  соединение  ма¬
кедонской  короны  с  гегемонией  в  Элладе  придавало  его  дей¬
ствиям  истинное  величие.  Ведь  Александр  не  был  еще  тем
всепобеждающим  героем,  которым  стал  впоследствии.  Лишь
завоевав  мир,  мог  он  пренебречь  своей  ролью  гегемона.
 Как  и  год  назад,  царь  надеялся,  что  одно  его  появление
удержит  греков  от  открытой  враждебности.  В  двух  следо¬
вавших  друг  за  другом  военных  походах  его  армия  предель¬
но  устала,  но  Александр  все  же  сумел  поднять  дух  воинов  и
заставить  их  двигаться  форсированным  маршем.  Они  шли,
«не  останавливаясь»12,  и  в  течение  двух  недель  ежедневно
проходили  по  30  километров.  Войско  шло  быстрее,  чем  по¬
ступали  известия  о  его  приближении.  Внезапно  оно  оказа¬
лось  в  сердце  Греции,  под  стенами  мятежных  Фив.
 Царь  рассчитывал,  что  его  молниеносное  появление  обра¬
зумит  греков.  Он  хотел  победить  без  оружия,  не  желая  пят¬
нать  репутацию  гегемонии  кровопролитиями  и  насилиями.  По-
видимому,  он  учитывал  тот  факт,  что  эллинов  обманули  лож¬
ные  слухи.  И  в  самом  деле,  пелопоннесцы  сразу  же  прекрати¬
ли  враждебные  действия,  да  и  Афины  повели  себя  выжида¬
тельно.  Таким  образом,  фиванцы  оказались  без  той  поддерж¬
ки,  на  которую  надеялись.  Даже  наоборот:  фокидцы  и  жители
 110

маленьких  городов  Беотии,  подобно  жадным  волкам,  устре¬
мились  к  Фивам,  чтобы  насладиться  мщением  и  рассчитаться
с  угнетавшим  их  государством.  На  этот  раз  они  исполнили
свои  союзнические  обязательства  с  большей  для  себя  выго¬
дой.  С  их  помощью  Александр  сумел  созвать  нечто  вроде
чрезвычайкой  сессии  совета  Коринфского  союза  и  действовал
как  бы  по  воле  союзников.
 Но  упрямые  фиванцы  не  уступали.  Они  помнили  о  своем
успешном  сопротивлении  Спарте  и  о  былом  союзе  с  перса¬
ми.  При  этом  они  не  хотели  вспоминать,  как  их  осуждали
потом  за  разрушение  Платей  и  Орхомена  и  особенно  за  то,
что  они  предложили  тогда  разрушить  и  Афины.
 Александру  не  оставалось  ничего  другого,  как  решить  спор
силой  оружия13.  Он  максимально  приблизился  к  запертому
в  крепости  македонскому  гарнизону.  От  осажденных  его
отделяли  только  укрепления.  Если  бы  удалось  прорвать  их,
он  соединился  бы  с  осажденными  македонянами.  Александр
все  еще  колебался,  вызывая  этим  недовольство  как  гречес¬
ких  союзников,  так  и  наиболее  честолюбивых  македонских
военачальников.  Когда  один  из  них,  Пердикка,  решил,  что
момент  благоприятствует  нападению,  он  дал  знать  своему
войску,  не  дожидаясь  приказа  юного  царя.  Этот  смелый  по¬
ступок  вначале  принес  Пердикке  успех,  но  при  продвиже¬
нии  его  войско  попало  в  клещи,  а  затем  и  вовсе  было  оттес¬
нено  за  пределы  укреплений  в  открытое  поле.
 Между  тем  Александр  подвел  свою  армию  к  месту  боя  и
поддержал  наступление  Пердикки  только  легковооруженны¬
ми  воинами.  Тяжелую  пехоту  он  не  ввел  в  дело.  Когда  воины
Пердикки  бросились  назад,  а  торжествующие  фиванцы  пере¬
шли  в  наступление  и  даже  открыли  ворота,  чтобы  преследо¬
вать  отступающих,  царь  понял,  что  пробил  его  час.  Он  ввел  в
бой  все  свои  силы,  оттеснил  врага  к  воротам  Фив,  и  вслед  за
бегущими  фиванцами  вошел  в  город.  Между  тем  не  участво¬
вавшие  в  преследовании  македоняне  поднялись  на  незащи¬
щенные  стены  и  тоже  ворвались  в  город.  Улицы,  площади  и
дома  превратились  в  поля  сражения.  Началась  страшная  рез¬
ня  отчаянно  защищавшихся  фиванцев.  Больше  всех  зверство¬
вали  греческие  союзники  Александра,  не  щадя  ни  женщин,
ни  детей.  6000  человек  пали  жертвой  этого  побоища.  Затем
Александр  приказал  прекратить  бессмысленную  бойню.
 111

Как  и  раньше,  царь  делал  вид,  что  военные  действия  ве¬
дутся  по  решению  союзного  совета,  и  предоставил  синедри¬
ону  вынести  решение  о  судьбе  Фив.  Сами  греки  произнесли
жестокий  приговор:  жителей  продать  в  рабство,  город  раз¬
рушить  до  основания,  а  землю  разделить  между  соседями.  В
крепости  должен  был  остаться  македонский  гарнизон.  Этот
приговор  не  коснулся  только  дома  и  потомства  великого
Пиндара,  а  также  хмакедонских  ксенов.
 Конечно,  Фивы  нарушили  устав  Союза.  Их  союз  с  Пер¬
сией  был  величайшим  предательством.  Однако  наказание
превысило  меру  справедливости.  Оно  коснулось  не  только
Фив,  но  и  всей  Эллады,  а  в  конечном  счете  и  самого  Коринф¬
ского  союза.  Александру  едва  ли  следовало  радоваться  свое¬
му  превзошедшему  все  ожидания  военному  успеху.  Пусть
греки,  скованные  ужасом,  прекратили  всякое  сопротивление,
а  царь  простил  остальные  греческие  государства  и  даже  отка¬
зался  от  преследования  афинских  подстрекателей;  какое  все
это  имело  значение,  если  гегемон  Союза  стал  теперь  для  гре¬
ков  символом  смерти?  Правда,  Союз,  как  таковой,  продол¬
жал  существовать,  но  все  надежды,  которые  возлагали  на  него
Филипп  и  Александр,  были  теперь  потеряны.  Хотя  на  следу¬
ющий  год  союзники  и  отправились  с  Александром  в  поход
против  персов,  но  доверять  их  контингентам  теперь  уже  не
приходилось.  Они  стали  просто  заложниками,  дабы  предот¬
вратить  новые  мятежи.  Да  и  сам  Александр  хорошо  понимал,
что  он  больше  уже  не  мил  эллинам.  Может  быть,  именно
поэтому  он  особенно  много  говорил  о  панэллинском  характе¬
ре  Персидского  похода.  Когда  впоследствии  Александр  встре¬
чал  рассеявшихся  по  миру  фиванцев,  он  был  с  ними  особенно
милостив.  Однако  вызвать  прежнее  воодушевление  греков
было  уже  невозможно,  скорее  этого  можно  было  ожидать  от
бывших  греческих  наемников  на  персидской  службе.
 Победоносный  год  не  принес  желаемого  успеха.  Армии
Александра  удалось  победить  трех  противников  подряд  на
далеких  друг  от  друга  театрах  военных  действий.  Но  мо¬
ральная  победа  была  достигнута  только  на  Балканах.  Там
варвары  всячески  стремились  завоевать  дружбу  и  милость
Александра.  Трибаллы  и  иллирийцы  охотно  шли  в  его  войс¬
ко,  и  даже  воинственные  кельты  отказались  от  своих  опас¬
ных  планов.  Казалось,  унаследованное  царем  Балканское
 112

царство  удалось  укрепить.  Труднее  было  утверждать  то  же
о  гегемонии  в  Союзе.  Наоборот,  отношения  с  эллинами  ста¬
ли  более  напряженными,  чем  раньше.
 ПЕРСИДСКОЕ  МИРОВОЕ  ГОСУДАРСТВО
И  ЕГО  СОСЕДИ
 Мы  подошли  к  началу  Азиатского  похода  Александра
против  Персидской  империи.  Именно  этого  могущественно¬
го  противника  избрал  Александр,  чтобы  помериться  силами.
Но  если  мы  хотим  понять  политику  Александра,  который,
став  победителем,  сам  пошел  по  пути  персидских  царей,  не¬
обходимо  предварить  дальнейшее  изложение  некоторыми
замечаниями,  и  прежде  всего  описанием  Персидской  импе¬
рии  и  даже  более  того,  всего  восточного  мира.
 Огромное  Персидское  государство  с  социологической  точки
зрения  включало  две  совершенно  различные  области:  одну  —
по  преимуществу  городскую,  другую  —  сельскую.  Городская
культура  преобладала  в  Анатолии,  Месопотамии,  Сирии,
Палестине.  К  ней  надо  отнести  также  Переднюю  Азию  и  Еги¬
пет  —  страны,  чья  история  в  прошлом  насчитывала  немало
блестящих  страниц.  Совсем  иначе  обстояло  дело  на  Иранс¬
ком  плоскогорье.  Жители  здесь  занимались  скотоводством,  а
где  позволяли  условия,  —  садоводством  и  земледелием.  Это
было  общество  крупных  и  мелких  землевладельцев.  Они  счи¬
тались  превосходными  лучниками  и  наездниками,  жили  обыч¬
но  в  укрепленных  замках,  в  бой  выступали  на  конях  в  сопро¬
вождении  конной  свиты.  Отношения  зависимости  в  первую
очередь  зиждились  на  имеющихся  земельных  наделах.  На
верху  иерархической  лестницы  стоял  местный  князь.  В  об¬
ласти  культуры  Иран  хотя  и  дал  кое-что,  но  не  более,  чем
любое  другое  подобного  типа  сельское  общество.  Если  срав¬
нить  иранцев  *  с  представителями  городских  цивилизаций,  то,
конечно,  они  стояли  неизмеримо  ниже,  особенно  в  организаци¬
онной  и  технической  сферах,  а  также  в  области  искусства.
 *  Автор  здесь  и  ниже  называет  «иранцами»  только  жителей  Цент¬
рального  Ирана,  не  включая  в  это  понятие  персов  и  мидян  (на
западе)  и  бактров  и  согдов  (на  востоке).
 113

Принимая  все  это  во  внимание,  мы  без  труда  заметим
известный  параллелизм,  на  который  исследователи  не  обра¬
щали  достаточного  внимания.  Оказывается,  по  отношению
к  переднеазиатским  городам  Иран  в  общественном  и  куль¬
турном  отношении  играл  такую  же  роль  сателлита,  как  Ма¬
кедония  в  отношении  городской  культуры  греков.  Как  в
Македонии,  так  и  в  Иране  мы  видим  простоту  и  естествен¬
ность,  любовь  к  охоте,  быстрым  коням,  пирам.  Здесь  сохра¬
нялись  рыцарские  обычаи,  зависимость  мелких  землевла¬
дельцев  от  крупных,  иначе  говоря,  Иран  стоял  на  ранней
архаической  ступени  общественной  жизни.  И  Иран,  pi  Маке¬
дония  были  окружены  во  многом  превосходящими  их  стра¬
нами,  оказывающим  на  них  влияние  городским  миром,  ко¬
торый  достиг  исключительно  высокого  уровня.  Но  там  вы¬
сокая  цивилизация  стала  уже  рутиной  и  ощущалась  некото¬
рая  усталость  от  нее.  Так  же  как  и  в  Элладе,  в  городах
Передней  Азии  шла  ожесточенная  борьба  за  политические
идеалы.  И  там  и  здесь  сельские  области  отличались  необык¬
новенной  жизнестойкостью:  ведь  они  не  растратили  себя  в
творческих  исканиях  и  культурной  деятельности.
 Одним,  однако,  месопотамская  культура  отличалась  от
греческой,  а  именно  отношением  к  территориальным  захва¬
там.  Греки  привыкли  к  своей  расчлененности  на  мелкие  об¬
щины  и  предпочитали  существовать  как  мелкие  государст¬
ва.  Сама  мысль  о  завоевании  широких  земельных  пространств
была  им  чужда.  Вавилонянам  и  ассирийцам,  наоборот,  было
присуще  стремление  к  распространению  своей  власти  на  боль¬
шие  пространства,  что  в  конечном  счете  привело  их  к  мысли
о  мировом  господстве.  Конечно,  при  узости  географических
представлений  того  времени  не  могло  быть  и  речи  о  завоева¬
нии  мира.  Но  непрестанно  повторялись  попытки  объединить
всю  Переднюю  Азию  и  даже  присоединить  Египет.  Хотя  этой
цели  и  не  удалось  достичь,  но  стремление  к  объединению
мира  отразилось  в  таких  титулах  правителей,  как  «Великий
царь»,  «Царь  четырех  стран  света»  и  «Царь  всего».  Если
эти  титулы  и  не  соответствовали  фактическому  положению
дел,  то  такого  рода  притязания  говорят  сами  за  себя.
 В  основе  притязаний  на  мировое  господство  лежали  эгоцен¬
трические  претензии  завоевателей.  Цари  стремились  захватить
мир,  чтобы  добиться  высшей  власти,  почестей  и  спокойствия,
 114

чтобы  прославить  собственную  корону,  династию,  наконец,
народ;  особенно  важным  считалось  подчинить  мир  своим  бо¬
гам.  Именно  боги  вручали  им  власть  и  могущество.  Победонос¬
ные  цари  чувствовали  себя  любимцами  богов,  их  слугами  и
священнослужителями.
 Как  бы  ожесточенно  в  течение  полутора  тысячелетий  ни  сра¬
жались  вавилоняне  и  ассирийцы,  в  претворении  в  жизнь  своих
планов  мирового  господства  они  наталкивались  на  не  менее  фа¬
натичное  сопротивление  своих  соседей.  Городской  Восток  посте¬
пенно  растратил  в  этой  борьбе  всю  свою  энергию,  точно  так  же
как  греки  израсходовали  свои  силы  в  борьбе  между  олигархией
и  демократией.  В  Элладе  это  произошло  в  V  —  IV  вв.  до  н.  э.,
а  в  Передней  Азии  —  еще  до  VII  в.  до  н.  э.
 Именно  поэтому  иранцам  на  двести  лет  раньше,  чем  ма¬
кедонянам,  предоставилась  соблазнительная  возможность
выступить  в  качестве  свежей,  еще  не  испытавшей  себя  силы
против  усталой  городской  цивилизации.  Примерно  один  и
тот  же  отрезок  времени  потребовался  иранцам  и  македоня¬
нам  для  достижения  успеха.  Обе  страны  на  протяжении  не¬
скольких  поколений  были  в  сфере  влияния  соседней  город¬
ской  культуры,  не  утратив  при  этом  сельской  самобытности.
Обеим  удалось  настолько  отрешиться  от  старинных  тради¬
ций,  что  любая  личность,  получившая  свободу,  могла  на¬
чать  действовать  в  грандиозных  масштабах.  В  обоих  случа¬
ях  ее  привлекала  возможность  завладеть  очагами  одряхлев¬
шей  городской  культуры.  Именно  при  таких  обстоятельст¬
вах  вступили  на  престол:  у  иранцев  —  Астиаг,  а  у  македо¬
нян  —  Филипп.  Оба  пытались  вначале  решить  задачу  в  уме¬
ренных  и  узких  масштабах.  Затем  в  Персии  выступил  Кир,
а  в  Македонии  —  Александр:  оба  устремились  к  овладению
безграничным  миром.
 Кир,  персидский  царь  из  рода  Ахеменидов,  начал  борьбу
за  господство  в  мире  при  следующих  предпосылках.  Сама
идея  мирового  господства  была  ему  подсказана  городами
Древнего  Востока.  Гигантские  претензии  перса  основывались
на  тех  же  предпосылках,  что  и  Александра.  Последний  тоже
заимствовал  идею  мирового  господства  у  персов.  Он  также
хотел  использовать  слабость  великого  соседнего  царства,  ему
тоже  казалось,  что  мировое  господство  соответствует  его
титаническим  силам.  В  распоряжении  обоих  правителей  были
 115

еще  не  израсходованные  силы  народа,  готового  служить  их
честолюбивым  замыслам.
 В  отличие  от  Александра  у  Кира  нашлись  последователи,
и  если  ему  удалось  подчинить  важнейшие  части  Азии,  то
уже  Камбиз  решил  завоевать  Африку,  а  Дарий  и  Ксеркс  —
Европу.  Всем  последовавшим  за  Киром  персидским  царям
недоставало  той  силы,  которой  обладал  основатель  динас¬
тии.  Поэтому  замысел  завоевания  Карфагена,  как  и  Ски¬
фии,  Балканского  полуострова  и  Греции,  оказался  не  вы¬
полнен.  После  этого  персы  ограничили  свои  притязания.  Их
империя  только  называлась  «всемирной»,  а  по  сути  дела  это
был  лишь  расширенный  восточный  мир  от  Инда  и  Яксарта
до  Кирены  и  Ионии.  Внутри  этих  границ  персам  удалось
добиться  того,  что  оказалось  не  по  силам  вавилонянам  и
ассирийцам:  благодаря  удачной  организации  управления
нивелировать  жизнь  подданных.  Правда,  персы  никогда  бы
не  справились  с  этой  задачей  одни.  Они  признали  равно¬
правными  членами  управления  родственные  народы  —  иран¬
цев,  мидян,  гирканцев,  ариев,  бактров  и  согдов  —  и  на  этой
основе  сумели  удержать  созданную  ими  империю  на  протя¬
жении  двух  столетий.
 Создатель  империи  —  Дарий  I  разделил  государство  на
двадцать  сатрапий  во  главе  с  наместниками  (сатрапами).  Сат¬
рап  располагал  широкими  финансовыми  и  судебными  полно¬
мочиями  и  командовал  войсками  своей  области.  Однако  распо¬
ложенные  повсюду  имперские  гарнизоны  и  крепости  подчиня¬
лись  непосредственно  Великому  царю.  Наместники  имели  пра¬
во  чеканить  серебряную  монету,  содержали  в  своих  дворцах
свиту  и  придворных.  Хотя  сатрапы  были  обязаны  безоговороч¬
но  повиноваться  приказам  царя,  но  в  пределах  своей  области
каждый  сам  осуществлял  гражданскую  и  военную  власть.
 От  своих  вавилонских  и  ассирийских  предшественников
Персидская  империя  отличалась  не  одной  только  организацией.
 Во-первых,  Кир  и  его  преемники  завоевывали  земли  не
только  ради  того,  чтобы  распространить  свою  власть  на  весь
мир  и  подчинить  все  народы.  Ахемениды  воспринимали
власть  и  как  право  творить  насилие,  и  как  серьезную  обя¬
занность.  С  точки  зрения  этой  династии  существование  им¬
перии  должно  быть  нравственно  оправдано  творимым  доб¬
ром.  Соответственно  требованиям  религии  Ахеменидов,  в
 116

которой  особенно  сильно  проявлялось  этическое  начало,  они
стремились  нести  миру  благоденствие  и  процветание.  Ахеме-
ниды  старались  убедить  подданных  в  выгоде  существования
империи  и  провести  их  включение  в  империю  как  можно  без¬
болезненней.  Поэтому  они  способствовали  развитию  местного
права,  признали  арамейский  диалект  языком-посредником  для
всей  империи,  а  египетский  и  греческий  —  государственными
в  соответствующих  областях.  Повсеместно  осуществлялось
строительство,  развивались  земледелие,  торговля,  улучшались
связи  между  отдельными  областями,  строились  дороги,  ре¬
монтировались  оросительные  сооружения.  При  этом  нельзя
забывать  о  религиозной  терпимости  Ахеменидов,  об  их  ува¬
жении  к  чужим  святыням  и  жречеству.  Первоначально  персы
намеревались  присоединить  обе  подчиненные  ими  и  стоявшие
на  высокой  ступени  культуры  страны  —  Египет  и  Вавилонию
—  на  основе  личной  унии.  Лишь  после  того  как  население
этих  стран  «отблагодарило»  их  за  это  непрестанными  мяте¬
жами,  Ахеменидам  пришлось  перейти  к  более  строгой  орга¬
низации.  Больше  понимания  персы  встретили  в  Сирии,  Па¬
лестине  и  Малой  Азии.  Здесь  уже  давно  привыкли  к  чуже¬
земному  господству  и  умели  ценить  преимущество  локальной
автономии  (например,  деление  на  сатрапии).
 Не  следует,  однако,  думать,  что  Ахемениды  пренебрега¬
ли  интересами  Ирана  и  Персии.  Ближе  всего,  конечно,  им
были  потребности  своих  соплеменников.  Но  они  стремились
по  возможности  соединить  интересы  своего  народа  с  альтруи¬
стическими  тенденциями.  Они  знали,  что  «мягкие»  режимы
оказываются  более  длительными  и  выгодными  для  правите¬
лей,  чем  те,  которые  основаны  на  применении  силы.
 Однако  обязательства,  взятые  персидскими  царями  пе¬
ред  собственной  совестью,  не  всегда  выполнялись.  Создает¬
ся  впечатление,  что  это  был  только  красивый  фасад.  Такова
судьба  любой  морали  господствующей  верхушки.  Власть  над
народами  несет  с  собой  разложение,  чванство  и  самомнение,
жестокость  и  ограниченность.  Лучшие  намерения  Ахемени¬
дов  не  могли  помешать  моральному  разложению  господству¬
ющего  класса  Персидской  империи.
 Во-вторых,  вавилонские  и  ассирийские  цари  считали,  что
обладают  данной  им  богами  абсолютной  властью  и  являются
их  наместниками  на  земле.  Образование  империй  было  лишь
 117

дальнейшим  развитием  уже  существующего  автократического
принципа.  Здесь  не  могло  быть  и  речи  о  принципе  primi  inter
pares.  Пропасть  отделяла  подданных  от  царя,  данного  им  бо¬
гом,  и  через  нее  не  существовало  никаких  мостов.
 Совсем  по-иному  обстояло  дело  у  иранцев.  Еще  недавно  у
них  были  только  племенные  вожди,  которые  возвышались  над
другими  представителями  знати  лишь  тем,  что  командовали
войсками  во  время  войны.  В  мирное  время  они,  возможно,
обладали  высшей  судебной  властью.  Однако  вожди  были  огра¬
ничены  рыцарскими  обычаями,  мнением  знати  и,  наконец,  тра¬
дициями.  В  общественном  отношении  они  были  только  primi
inter  pares,  связанными  клятвами  взаимной  верности  с  зависи¬
мыми  от  них  людьми.  В  Иране  в  отличие  от  Македонии  не
существовало  (или  уже  не  существовало)  войскового  собра¬
ния,  что  ставило  царей  в  зависимое  положение  от  знатй.
 Теперь  во  главе  образовавшегося  государства  встал  Ахе-
менид  —  «царь  царей»,  Великий  царь.  Разве  не  имел  он  пра¬
ва  требовать  автократии  за  свои  подвиги,  за  управление  ог¬
ромным  царством?  Знать  понимала  это  и  уступила  ему  право
на  власть  и  авторитет,  принятые  на  Востоке.  Они  чтили  не
только  государя  за  данную  ему  священную  власть,  но  и  сам
титул  царя.  К  тому  же  множество  завоеванных  стран,  несо¬
мненно,  нуждалось  в  центральном  управлении.  Однако  иран¬
ская  знать  никоим  образом  не  хотела  отказаться  от  своих  прав,
которые  связывала  с  феодальными  свободами.  В  жизни  про¬
винциального  Ирана  никто  на  них  не  посягал,  но  империи
нужны  были  сатрапы,  коменданты,  управляющие,  главным
образом  для  западных  провинций.  Для  этого  требовались
иранцы,  но  не  самонадеянные  владельцы  вотчин,  а  послуш¬
ные  чиновники.  Таких  не  было  среди  местной  знати.  Если  эти
люди  занимали  предложенные  посты,  они  тут  же  использова¬
ли  их  для  своей  личной  выгоды.  Там,  где  представители  зна¬
ти  управляли  областями  в  качестве  сатрапов,  они  рассматри¬
вали  их  как  родовой  удел  и,  подобно  позднейшим  феодалам,
старались  сделать  власть  независимой  и  наследственной.  Они
даже  были  готовы  хранить  верность,  но  лишь  вассальную,
которая  не  имела  ничего  общего  с  чуждыми  им  этическими
взглядами  чиновников.  Авторитет  центральной  власти  от  этого
не  страдал,  но  ущерб,  наносимый  принципу  централизма,
был  бесспорен.  Кроме  того,  хотя  это  и  не  было  признано
 118

де-юре,  фактически  большинство  провинций  находилось  в  ру¬
ках  знатных  семейств,  проводивших  свою  личную  политику
и  даже  фрондировавших,  если  Великий  царь  правил  слиш¬
ком  строго  или  слишком  мягко.  Знать  и  чиновники  постоянно
тянули  государство  в  разные  стороны,  что  служило  источни¬
ком  внутренних  трений.  Даже  при  самых  лучших  намерени¬
ях  у  обеих  сторон  возникало  взаимное  недоверие.
 Кроме  противоречий  между  центральной  автократией  и
местничеством  знати  возникла  уже  упоминавшаяся  нами  угро¬
за  разложения  господствующей  верхушки  вследствие  чрезмер¬
ности  ее  власти.  Подобно  самому  царю,  наместники  империи
(особенно  ее  неиранской  части)  обладали  почти  абсолютной
властью.  Это  толкало  их  на  переоценку  собственной  роли,  во¬
люнтаризм  и  злоупотребления.  К  тому  же  во  многих  городах
соблазн  для  новых  правителей  представляло  привычное  там  дес¬
потическое  поведение  их  предшественников  на  местах.  Такому
положению  способствовало  и  то,  что  сам  Великий  царь  был  да¬
лек  от  восточных  провинций,  чаще  всего  он  пребывал  в  Сузах.
 Итак,  власть,  которая  сначала  ставила  своей  целью  бла¬
годенствие  подданных  и  помнила  о  своей  ответственности,
перерождалась  в  неприкрытый  произвол.  Благополучная
жизнь  неограниченной  деспотии,  ее  роскошь  и  великолепие,
отсутствие  критики  со  стороны  подданных  привели  к  посте¬
пенному  вырождению  царской  власти  двора,  сатрапов  и  всей
системы  в  целом.  К  власти  пришли  евнухи,  начались  гарем¬
ные  интриги.  Только  те  иранцы,  которые  оставались  на  ро¬
дине,  не  участвовали  в  управлении,  т.  е.  не  вели  легкую
жизнь  властителей,  сумели  сохранить  свой  образ  жизни.
 Примерно  через  полтораста  лет  после  основания  импе¬
рия  стала  буквально  трещать  по  всем  швам.  Горные  племена
неоднократно  отвоевывали  свою  независимость  и  даже  за¬
ставляли  Великого  царя  при  переезде  из  Суз  в  Персеполь
платить  им  дань.  Сатрапы  пограничных  провинций  вели
независимую  политику.  Империя  была  уже  не  в  состоянии
подчинить  их,  так  как  опиралась  исключительно  на  иран¬
ские  войска.  Ей  понадобились  наемники  для  удержания  влас¬
ти.  Такими  наемниками  чаще  всего  оказывались  греки.
 Следует  отметить  значение,  какое  имела  Персидская  импе¬
рия  для  формирования  идей  Александра.  Строго  говоря,  импе¬
рия  Александра  была  основана  не  Александром,  а  Киром,  а  ее
 119

организация  восходит  к  Дарию  I.  Империю  Александра  пра¬
вильнее  считать  не  расширившейся  Македонией,  а  выросшим
Персидским  государством.  На  ее  создание  Запад  не  оказывал
влияния  ни  в  этническом,  ни  в  культурном  отношении.  Вместе
с  тем  идейное  обоснование  существования  государства  вышло
далеко  за  пределы  своего  персидского  образца.
 Вполне  понятно,  что  Александр  многое  заимствовал  в  Пер¬
сидской  империи.  Ахемениды,  проведя  нивелировку  восточных
народов  и  организовав  свое  государство,  значительно  способ¬
ствовали  осуществлению  планов  мирового  господства  Александ¬
ра.  Поэтому  он  стремился  захватить,  а  не  разрушить  Персид¬
ское  государство  и  использовать  его  в  собственных  целях.  Ко¬
нечно,  Персидское  государство  попало  в  руки  Александра  силь¬
но  ослабленным.  Он  укрепил  его,  стремился  еще  расширить,
многое  менял  и  улучшал  и,  если  ему  казалось  необходимым,
создавал  новое.  Причиной  того,  что  он  часто  возвращался  к  пер¬
сидским  образцам,  служило  их  соответствие  македонским  воз¬
зрениям.  В  социально-политических  вопросах  Александр  пошел
по  тому  же  пути,  что  и  Ахемениды.  Как  и  персидские  правите¬
ли,  он  поставил  перед  знатью  военно-политические  задачи.  Ахе¬
мениды  опирались  на  иранскую  знать,  Александр  —  на  маке¬
донскую.  Впоследствии  царь  хотел  соединить  и  слить  их  воеди¬
но.  Персидские  цари,  как  позднее  и  Александр,  видели  важней¬
шую  опору  империи  в  городах.  Не  следует,  однако,  думать,  что
аналогии  в  системе  управления  свидетельствуют  об  отсутствии  у
Александра  самостоятельной  концепции.  Причина  сходства  ле¬
жала  в  совпадении  условий  и  требований  эпохи  Кира  и  времени
Александра.  Царь  вовсе  не  следовал  персидским  примерам  в  тех
случаях,  когда  в  этом  не  было  необходимости.  Александр  само¬
стоятельно  создал  свою  важнейшую  идею  космополитизма,  обос¬
новав  ее  и  пытаясь  полностью  реализовать.  Ахеменидам  эта  идея
была  совершенно  чужда.
 Таковы  предварительные  замечания.  В  эти  годы  Персид¬
ское  государство  оставалось  еще  богатым  и  влекло  к  себе
Александра.  У  македонского  царя  и  гегемона  эллинов  были
те  же  основания  вести  войну,  что  и  у  Филиппа.  Прежде
всего  Александра  привлекала  явная  слабость  Персидского
государства.  Возможно,  уже  тогда  у  царя  зародилась  идея
мирового  господства  и  он  стремился  захватить  Персидскую
империю  для  осуществления  этой  цели.
 120

ЭЛЛИНЫ  И  ЭЛЛИНИЗАЦИЯ
СРЕДИЗЕМНОМОРСКИХ  ПРОВИНЦИЙ
ПЕРСИДСКОГО  ЦАРСТВА
 Мы  уже  знаем,  какую  поисгине  притягательную  силу  име¬
ла  эллинская  культура  почти  для  всех  обитателей  Средиземно¬
морья.  Однако  на  Востоке  Египет  и  Передняя  Азия  сами  были
областями  зрелой  и  установившейся  культуры  городского  типа.
В  одном,  однако,  сказывалось  превосходство  греков  —  в  их
вооружении  и  способах  ведения  войны.  Дело  было  даже  не  в
шлемах  и  щитах,  а  в  том,  что  греки  отличались  силой,  трени¬
рованностью,  способностью  владеть  тяжелым  оружием.  Таких
людей  не  было  на  Востоке,  так  как  здесь  не  существовало  па¬
лестр.  Поэтому  Левант  и  вербовал  греческих  наемников.  Бла¬
годаря  греческим  тяжеловооруженным  воинам,  в  частности,  в
VII  в.  до  н.  э.  удалось  сбросить  ассирийское  господство  на
Ниле.  Уже  в  605  г.  до  н.  э.  гоплиты  сражались  в  битве  при
Каркемише,  и  даже  Навуходоносор  во  время  его  походов  на
Иерусалим  (с  596  до  586  г.  до  н.  э.)  прибегал  к  их  услугам14.
 После  возникновения  Персидской  империи  греческие  на¬
емники  продолжали  играть  большую  роль  на  Востоке.  С  их
помощью  вновь  и  вновь  поднимался  Египет  и  даже  обретал
самостоятельность  на  долгие  годы.  Сатрапы  из  западных  про¬
винций  охотно  брали  к  себе  на  службу  эллинских  наемников
и  с  их  помощью  пытались  добиться  большей  самостоятель¬
ности.  Кир  Младший  с  10000  греков  замыслил  свергнуть  Ве¬
ликого  царя  и  при  помощи  эллинов  восстановить  могущество
империи.  Таким  образом,  в  военных  столкновениях,  где  ре¬
шающая  роль  принадлежала  пехоте,  Запад  обнаруживал  пре¬
восходство  над  центральными  областями  Ирана.
 Однако  духовное  влияние  эллинства,  становившееся  все
ощутимее  с  VI  в.  до  н.  э.,  оказалось  вовсе  не  столь  безобид¬
ным,  как  думали.  Возникновение  софистики  привело  к  тому,
что  сами  эллины  вступили  на  путь  самовластного  индивидуа¬
лизма.  Персам  уже  мало  было  подражать  греческим  пирам,
заводить  греческих  метресс,  заказывать  греческим  скульпто¬
рам  саркофаги,  статуи  и  другие  произведения  искусства,  пе¬
ренимать  греческие  имена  и  одежду.  Особенно  привлекал  их
пример  властной  греческой  сильной  личности.  Перед  глазами
вставали  фигуры  Алкивиада  и  Лисандра,  кипрских  царей  и
 121

прежде  всего  военачальников  греческих  наемников.  Ведь  эти
военачальники  вели  себя  надменно  и  величественно,  как  са¬
мые  важные  господа.  На  них  нельзя  было  положиться:  они
были  опасны  и  заботились  только  о  собственной  власти.
 Казалось,  распахнулся  занавес  и  Левант  увидел  перед
собой  сцену,  на  которой  разыгрывались  пьесы,  проповедую¬
щие  необузданную  свободу.  Вскоре  и  жители  Востока  стали
принимать  участие  в  этом  представлении  и  разыгрывать  роли
кондотьеров,  меценатов,  властных  тиранов  и  вождей.
 Разрушение  старых  связей  привело  к  великому  восстанию
сатрапов,  которое  произошло  вскоре  после  367  г.  до  н.  э.  Во
главе  восставших  встали  персидские  вельможи,  ведшие  себя
как  греческие  авантюристы.  К  ним  присоединились  царь  фи¬
никийского  Сидона,  Таркмос  из  Киликии,  Перикл  Ликийс-
кий  и,  что  особенно  важно,  Мавсол  из  Карии,  который  пре¬
вратил  Галикарнас  в  эллинскую  столицу,  сравнимую  по  кра¬
соте  с  позднейшей  Александрией.  Следует  упомянуть  и  Еги¬
пет,  чей  фараон  с  помощью  греческих  наемников  и  полковод¬
цев  в  течение  десятилетий  отражал  нападения  персов.  Таким
образом,  западная  часть  империи  отпала  от  Персидского  цар¬
ства  не  только  с  помощью  греческих  наемников,  но  и  из-за
проэллинских  настроений  властителей  и  склонности  послед¬
них  к  греческим  идеям  господства  и  власти.
 Восстание  длилось  несколько  лет.  В  своем  эгоцентризме
его  участники  не  смогли  сговориться  друг  с  другом.  Кроме
того,  богатство  Великого  царя,  который  имел  возможность
набирать  греческих  наемников  в  большом  количестве,  тоже
сыграло  свою  роль.  Однако  и  после  восстановления  автори¬
тета  центральной  власти  отдельные  области  сохранили  неза¬
висимость  типа  греческой  автаркии  *.  В  духе  этой  автаркии
действовали  и  кипрские  цари,  и  Мавсол,  признавший  вер¬
ховную  власть  персов.  Так  же  вел  себя  и  Гермий  в  Атарнее.
Повсюду  развивался  так  называемый  «просвещенный  абсо¬
лютизм»,  связанный  со  своего  рода  меценатством,  покрови¬
тельством  греческому  искусству  и  философии.  Так  в  мест¬
ных  рамках  были  подготовлены  общественные  отношения,
которым  впоследствии  Александр  и  начавшаяся  после  него
эпоха  эллинизма  сумели  придать  мировое  значение.
 *  Автаркия  —  ведение  самодовлеющего  хозяйства.
 122

Хотя  Великий  царь  и  одержал  победу,  но  преклонение  за¬
падных  провинций  Ирана  перед  всем  греческим  и  превосходст¬
во  греческой  фаланги  над  персидской  пехотой  продолжали  вли¬
ять  на  соотношение  сил.  Спрашивается,  нельзя  ли  было  превра¬
тить  физически  сильных  иранцев  в  фалангистов  и  таким  обра¬
зом  добиться  независимости  от  греческих  наемников?  Ответ  сле¬
дует  искать  в  политико-социальной  структуре  иранского  общества.
Местная  знать  гордилась  своей  кавалерией,  которая  превосхо¬
дила  кавалерию  западных  народов.  Тяжеловооруженную  пехо¬
ту  же  следовало  набирать  в  незнатных  слоях  общества.  Такой
принцип  набора  воинов  имел  бы  для  общества  большое  полити¬
ческое  значение,  ибо  он  подорвал  бы  доминирующее  положение
крупных  землевладельцев.  При  всем  своем  могуществе  Великий
царь  не  рисковал  выступить  против  интересов  знати.
 В  свое  время  и  македонские  князья  стояли  перед  такой
же  проблемой.  Их  кавалерия  в  течение  долгого  времени  тоже
состояла  из  привилегированных  слоев,  а  тяжеловооружен¬
ной  пехоты  не  было.  Однако  македонские  цари  находились
в  болеё  выгодном  положении,  ибо  их  могущество  основыва¬
лось  не  только  на  поддержке  верной  им  знати,  но  и  на  союзе
с  широкими  массами  народа,  которые  обладали,  пусть  тео¬
ретически,  суверенным  органом  —  войсковым  собранием.  С
его  помощью  они  могли  выражать  свое  согласие  или  несо¬
гласие  с  предложениями  царя  и  знати.  Таким  образом,  в
Пелле  наряду  с  ополчением  знати  появились  наконец  и  пед-
зэтайры  —  сильная  тяжеловооруженная  пехота.  В  Сузах
провести  или  даже  запланировать  такую  реформу  было  не¬
возможно  по  причинам  как  сословным,  так  и  материальным.
 Таким  образом,  Персидской  империи  приходилось  вер¬
бовать  за  большие  деньги  греческих  фалангистов.  Это  каза¬
лось  ей  менее  опасным,  чем  мобилизация  собственного  наро¬
да.  Поэтому  для  Великого  царя  беспрепятственный  приток
не  нашедших  у  себя  на  родине  применения  эллинских  наем¬
ников  был  вопросом  жизни  и  смерти.  Для  греков  такой  от¬
ток  воинов  тоже  имел  существенное  значение.  Он  как  бы
служил  предохранительным  клапаном,  спасавшим  греческие
государства  от  перенаселения.  Возник  очень  странный  сим¬
биоз  двух  миров:  Эллада  посылала  на  Восток  фалангистов,
а  персы  на  Запад  —  свои  деньги.  Обе  стороны  нуждались
друг  в  друге  и  успешно  дополняли  одна  другую.
 123

Теперь  становится  ясным,  какое  большое  значение  для
Персидского  царства  имели  возникновение  гегемонии  Фи¬
липпа  в  Элладе  и  его  политика,  направленная  против  Вели¬
кого  царя.  Македония  стала  препятствовать  необходимому
Персии  притоку  греческих  наемников.  Она  открыла  перед
избыточным  населением  Греции  совершенно  новый  путь,
предложив  свой  план  завоевания  Малой  Азии.  Трудно  было
представить  угрозу  более  опасную  для  Персии.
 ВЕЛИКИЙ  ЦАРЬ  И  ЕГО  ВОЕНАЧАЛЬНИКИ
 О  Великом  царе  мы  уже  говорили.  Теперь  представим
человека,  который  носил  этот  титул  последним,  потерял  его
и  погиб  от  руки  Александра.
 Дарий  III,  которого  судьба  поставила  во  главе  армии,  ока¬
зывавшей  сопротивление  Македонии,  пришел  к  власти  в  пери¬
од  упадка  его  родины.  Более  того,  свою  корону  он  получил
вследствие  всеобщего  разложения  государства.  Нелегкой  была
судьба  и  его  предшественников.  Артаксеркс  II  (404  —  359  гг.
до  н.  э.)  потерял  западную  часть  царства  во  время  великого
восстания  сатрапов;  Артаксеркс  III,  которого  называли  также
Охом  (358  —  339  гг.  до  н.  э.),  вернул  эту  часть  царства,  но
легкомысленно  доверил  власть  в  государстве  одному  из  при¬
дворных  —  Багою.  Этот  страшный  евнух  был  визирем  царя.
Типичный  представитель  задыхающейся  от  придворных  инт¬
риг  деспотии,  Багой  был  человеком  грубым,  жестоким,  ковар¬
ным  и  хитрым,  великим  специалистом  в  искусстве  отравления
соперников.  Он  убрал  со  своего  пути  царя  и  его  сыновей.  Из¬
бежать  смерти  удалось  лишь  юному  Арсесу:  Багой  пощадил
его,  чтобы  беззастенчиво  править  от  его  имени  (338  —  336  гг.
до  н.  э.).  В  конце  концов  и  этот  юноша  показался  ему  опас¬
ным:  Багой  уничтожил  его  и  стал  подыскивать  себе  более  ни¬
чтожную  креатуру.  Таким,  по  его  мнению,  был  Дарий.  На
самом  же  доле  последний  стал  Багою  судьей.  Он  превзошел
его  в  коварстве,  и  отравитель  сам  умер  отравленным.
 Дарий  происходил  из  боковой  линии  царской  семьи.  Так
как  Багой  устранил  всех  претендентов,  имеющих  больше  ос¬
нований  занять  престол,  то  никто  не  сомневался  в  наслед¬
ственном  праве  Дария.  Новый  правитель  обладал  царственной
 124

внешностью,  но  в  нем  уже  были  заметны  черты  вырождения,
характерные  для  последних  Ахеменидов.  Источники  сообща¬
ют,  что  этот  сорокачетырехлетний  человек  был  красив  и  вы¬
сок  ростом.  Еще  будучи  наследником,  он  отличался  храбростью
и  как-то,  представляя  армию,  выступил  в  поединке,  из  кото¬
рого  вышел  победителем15.  Уже  одно  это  свидетельствует  о
его  рыцарском  характере.  Его  родители  были  родными  бра¬
том  и  сестрой.  Такой  брак  в  Персии  считался  особенно  почет¬
ным.  Сам  Дарий  тоже  был  женат  на  родной  сестре  и  имел  от
нее  детей.  Новый  царь  не  ориентировался  на  Запад  и  не  был
похож  на  просвещенных  персов,  близких  к  эллинской  куль¬
туре.  Будучи  раньше  сатрапом  в  Армении,  он  мало  соприка¬
сался  с  греками.  Неудивительно,  что,  став  царем,  Дарий  ос¬
тавался  иранским  рыцарем;  правда,  к  его  рыцарскому  облику
прибавилось  самодовольство  восточного  паши.
 Странно,  как  Дарий,  восточный  человек,  сумел  быстро  при¬
норовиться  к  требованиям  политики  Запада?  Однако  не  следу¬
ет,  подобно  многим  античным  и  современным  историкам,  уп¬
рекать  его  за  то,  что  Александр  победил  его.  Дарий  был  весьма
дальновидным  политиком  и  немало  сделал  для  того,  чтобы
предупредить  и  отразить  нападение  македонян.  Не  стоит  удив¬
ляться  тому,  что  он  все  же  не  сумел  одолеть  македонского
царя:  не  было  в  западном  мире  человека,  подобного  Александ¬
ру.  Дарий  не  мог  победить  его:  противник  имел  огромное  пре¬
восходство  сил.  Кроме  того,  военные  решения  зависели  не  от
Великого  царя,  а  от  его  греческого  полководца.
 Спустя  несколько  столетий  в  Риме  могущественных  вое¬
начальников,  которым  цезари  поручали  защиту  Римской  им¬
перии,  называли  Magistri  militum.  Командиры  греческих  на¬
емников  на  службе  в  Персидской  империи  не  обладали  по¬
ложением  и  полнотой  власти  этих  римских  военачальников.
Однако,  если  ограничиться  только  западными  районами  Пер¬
сии,  между  ними  можно  усмотреть  некоторое  сходство.
 Артаксеркс  II  первый  поручил  грекам  командовать  на  За¬
паде,  хотя  некоторые  из  них  и  оказались  ненадежными.  С
тех  пор  персидским  царям  более  уже  не  удавалось  обходить¬
ся  без  греческих  стратегов,  так  же  как  и  без  наемников.  Ка¬
кую  роль  могли  играть  эти  полководцы,  видно  на  примере
Ментора  и  Мемнона.
 Оба  этих  кондотьера  были  братьями  и  происходили  с
 125

острова  Родос.  Их  судьбу  интересно  проследить,  так  как
она  прекрасно  иллюстрирует  персидско-эллинский  симбиоз.
Они  были  не  только  гениальными  полководцами,  но  и  та¬
лантливыми  политиками.  В  своем  стремлении  разбить  врага
и  достигнуть  успеха  братья  не  останавливались  ни  перед
жестокостью,  ни  перед  коварными  уловками.  При  этом  им
было  свойственно  и  известное  величие,  а  их  неколебимая
верность  своему  клану  даже  трогательна.  Во  всяком  случае
Мемнона  нельзя  было  обвинить  ни  в  предательстве,  ни  в
нарушении  клятв.  Ментор  организовал  оборону  Ионии,  а
его  брат  довел  ее  до  совершенства.  Даже  для  такого  челове¬
ка,  как  Александр,  он  оказался  опасным  противником.
 Во  главе  сатрапии,  названной  Геллеспонтской  Фригией,
в  течение  ряда  поколений  стояла  одна  знатная  персидская
семья.  Она  отличалась  добропорядочностью,  рыцарскими
нравами  и  верностью  царю.  К  этой  сатрапии  принадлежа¬
ли  греческие  города  Троады;  дворец  сатрапов  в  Даскилио-
не  находился  всего  в  нескольких  часах  ходьбы  от  гречес¬
ких  поселений.  Правители  сатрапии  подружились  с  элли¬
нами  и  приобщились  к  их  культуре.  Во  время  вступления
Филиппа  на  македонский  трон  главою  этого  рода  и  намест¬
ником  провинции  был  достойный  Артабаз.  Он  женился  на
гречанке  с  острова  Родос  знатного  происхождения.  Арта¬
баз  приблизил  к  себе  ее  юных  братьев  Ментора  и  Мемнона
и  передал  им  в  управление  несколько  городков  в  Троаде.
Братья  стали  родоначальниками  правящих  там  династий.
Благодаря  этой  милости  сложились  очень  сердечные  отно¬
шения  между  Артабазом  и  братьями  его  жены.  Вскоре  Ар¬
табаз  оказался  вовлеченным  в  водоворот  великого  восста¬
ния  сатрапов.  После  первых  успехов  восставших  ему  при¬
шлось  оставить  свою  родовую  область  и  бежать.  Вместе  с
Мемноном  и  всей  семьей  он  нашел  убежище  у  Филиппа
Македонского  (352  г.  до  н.  э.).  Через  десять  лет  подросли
одиннадцать  сыновей  и  десять  дочерей  Артабаза,  рожден¬
ные  его  родосской  женой.  Дети  получили  греческое  обра¬
зование,  представлявшее  собой  удивительную  смесь  иран¬
ской  и  европейской  культурных  традиций.  Александр  по¬
знакомился  с  ними  еще  мальчиком.  Вспоминал  ли  он  об
этом  позже,  когда,  став  царем,  стал  пропагандировать  в
Сузах  слияние  македонской  и  иранской  знати?
 126

Ментор  не  мог  смириться  со  спокойной  и  безопасной
жизнью  в  Македонии.  Он  покинул  страну  и  предложил  свои
услуги  в  качестве  наемника  мятежным  египтянам.  Однако,
когда  египтяне  потеряли  всякую  надежду  на  успех,  Ментор
оставил  их  и  поступил  на  персидскую  службу.  Он  выдви¬
нулся  при  покорении  Египта,  а  могущественному  Багою  од¬
нажды  спас  жизнь.  Так  началась  его  карьера.  Вскоре  Мен¬
тор  занял  почетную  должность,  предоставившую  ему  боль¬
шие  права.  Он  управлял  греческими  городами  и  предводи¬
тельствовал  в  войне  за  восстановление  персидской  власти  в
прибрежной  Ионии  (342  г.  до  н.  э.).
 Более  того,  Ментору  удалось  добиться  еще  одной  милос¬
ти  —  прощения  и  права  вернуться  на  родину  брату  и  шури¬
ну.  Конечно,  на  первых  порах  Артабазу  пришлось  отказать¬
ся  от  своей  родовой  провинции.  Его  направили  в  Сузы.  Но
вскоре  он  приобрел  такой  авторитет,  что  его  старшему  сыну
отдали  в  управление  провинцию,  некогда  принадлежавшую  их
роду.  Мемнон  остался  в  свите  Ментора,  и  братьям  вернули  их
владения  в  Троаде.  Как  в  военном,  так  и  в  политическом  отно¬
шении  правление  Ментора  было  весьма  успешным.  Однако
друга  Аристотеля,  Гермия,  он  не  любил  и  стал  истинным  ви¬
новником  его  гибели  (342/341  г.  до  н.  э.).  Спустя  несколько
лет  Ментор  умер,  и  командование  перешло  к  Мемнону.
 Это  произошло  в  весьма  печальное  для  Персии  время.
Артаксеркс  III  Ох  был  убит  Багоем,  а  Филипп,  став  гегемо¬
ном  Греции,  решил  начать  поход  против  Персидского  царст¬
ва.  Когда  весной  336  г.  до  н.  э.  передовой  отряд  македонян
под  командованием  Пармениона  и  Аттала  из  Эфеса  начал
завоевание  Ионии,  Мемнон  располагал  лишь  четырехтысяч¬
ной  армией  и  небольшим  флотом.  Через  некоторое  время
Багой  убрал  нового  царя  Арсеса  в  Сузах  (приблизительно
май  336  г.  до  н.  э.).  Багой  и  Дарий,  которого  он  возвел  на
трон,  вскоре  поняли  грозившую  им  с  Запада  опасность  и
начали  вооружаться,  но  убийство  Филиппа  летом  336  г.  из¬
бавило  их,  как  они  думали,  от  забот.  Не  следует,  однако,
приписывать  им  беспечность:  Александра  все  считали  тогда
неопытным  юнцом,  Аттал  был  ненадежен,  Греция  готови¬
лась  к  восстанию,  и  многие  македонские  вельможи  бежали,
спасаясь  от  мести  Александра,  в  Азию.  Мемнон  решил,  что
наступал  момент  для  выступления  против  македонян.  Он
 127

оттеснил  противника  к  побережью  и,  располагая  небольшими
силами,  проявил  себя  как  искусный  полководец,  превзойдя
даже  опытного  Пармениона.  Кария,  которая  при  Пиксодоре
не  знала,  на  чью  сторону  встать,  снова  подчинилась  Великому
царю.  Быстрые  действия  Александра  в  Греции  осенью  336  г.
до  н.  э.  вызвали  у  персов  первые  сомнения  в  возможности
мирного  сосуществования  с  Македонией.  Дарий,  избавившись
от  Багоя,  стал  еще  более  рьяно  агитировать  против  македон¬
ского  влияния  в  Греции.  Когда  же  Александр  объявил,  что
намеревается  продолжать  наступательные  планы  Филиппа,  в
Сузах  осознали  серьезность  положения  и  приступили  к  дово¬
оружению  армии  и  строительству  флота  в  Леванте16.
 Следующий  год  принес  Мемнону  новые  и,  казалось,  реша¬
ющие  успехи  в  Малой  Азии.  Македоняне  были  снова  разбиты
и  отступили  назад,  в  Европу.  Мемнон  в  целях  предосторож¬
ности  начал  оборонительные  работы  в  Малой  Азии.  Оборона
должна  была  держаться  на  греческих  городах,  в  которых  пер¬
сы  опирались  на  олигархов,  с  давних  времен  связанных  с  ними,
и  на  преданных  им  династов.  Огромное  значение  в  запланиро¬
ванной  обороне  придавалось  гарнизонам,  расположенным  Мем-
ноном  во  всех  важнейших  пунктах.  Казалось,  все  подготовле¬
но,  следовало  торопиться,  ибо  ожидали,  что  после  разгрома
восстания  в  Греции  Александр  на  следующий  год  нападет  на
Азию.  Еще  со  времени  своего  пребывания  в  Пелле  Мемнон
хорошо  знал,  на  что  способно  войско  Филиппа.  Поэтому  он
больше,  чем  на  сухопутные  войска,  рассчитывал  на  персид¬
ский  флот.  Чтобы  понять  стратегаю  Мемнона  и  действия  Алек¬
сандра,  следует  подробнее  рассказать  о  македонской  армии.
 МАКЕДОНСКАЯ  НАРОДНАЯ  АРМИЯ
 Македонская  армия,  созданная  Филиппом  и  Перменио-
ном,  была  величайшим  достижением  с  точки  зрения  как  ор¬
ганизационной,  так  и  военной.  Великолепная  кавалерия  ис¬
стари  состояла  из  гетайров  (товарищей  царя),  т.  е.  из  знати,
но  пехота  была  беспорядочным,  плохо  вооруженным  сбро¬
дом.  Многие  цари  пытались  реформировать  армию.  Архелай
улучшил  кавалерию,  а  один  из  его  потомков  ввел  в  пехоте
педзэтайров  и  хотел  образовать  из  них  тяжеловооруженную
 128

фалангу.  Однако  дело  не  сдвинулось  с  места,  так  как  у  царя  не
было  средств,  твердого  желания  и  творческой  оригинальности.
 Только  на  долю  великого  Филиппа  выпала  честь  совер¬
шить  решающий  переворот  в  организации  армии,  только  ему
это  оказалось  по  плечу,  ибо  за  время  пребывания  в  Фивах  он
приобрел  необходимый  опыт  и  завладел  сокровищами  фра¬
кийских  рудников.  Но  самое  ценное  было  то,  что,  перенимая
чужой  опыт,  он  не  терял  самобытности.  Как  нередко  встреча¬
ется  в  мировой  истории,  ученик  превзошел  учителя.  Греки
создали  фалангу,  тяжелое  вооружение  и  отряды  пельтастов.
Всем  этим  воспользовался  Филипп.  Не  копируя  своих  учите¬
лей,  он  заимствовал  лишь  самое  полезное  и  создал  новое,  не
считаясь  с  традицией.  Различные  отряды  войск  согласовыва¬
ли  свои  действия  и  поддерживали  друг  друга.  В  целом  они
образовали  нечто  новое  —  народную  македонскую  армию1',
которая  сумела  победить  при  Херонее  своих  учителей.  Бое¬
вая  сила  македонян  основывалась  теперь  прежде  всего  на  груп¬
пе  педзэтайров.  Фаланга  состояла  именно  из  них,  из  пасту¬
хов  и  крестьян  —  физически  сильных,  близких  к  природе
людей.  Связанные  со  страной  и  народом,  педзэтайры  опреде¬
ляли  характер  армии.  От  греков  Филипп  заимствовал  только
общую  идею  фаланги,  но  сделал  этот  строй  новым,  более  опас¬
ным,  подвижным  и  быстрым.  Здесь  все  было  приспособлено
к  нападению:  лес  четырехметровых  копий  и  глубоко  эшело¬
нированное  расположение  воинов  не  позволяли  противнику
вступать  в  рукопашный  бой.  Это  давало  возможность  доволь¬
ствоваться  легким  защитным  оружием,  что  способствовало
быстроте  и  маневренности  войска.  Македоняне  могли  выста¬
вить  не  меньше  двенадцати  полков  педзэтайров,  по  полторы
тысячи  человек  в  каждом.  Это  была  большая  сила.  В  полити¬
ческом  отношении  педзэтайры  тоже  иногда  играли  важную
роль.  Благодаря  своему  численному  превосходству  они  оп¬
ределяли  решения  войскового  собрания.  В  бою  они  демонстри¬
ровали  силу,  а  при  голосовании  —  волю  македонского  народа.
 Вторым  новым  подразделением  македонской  армии  стали
гипасписты  —  специально  отобранные  опытные  бойцы.  Они
представляли  элиту  македонской  пехоты.  Их  вооружение
было  легче,  чем  у  педзэтайров,  однако  достаточно  тяжелым,
чтобы  при  необходимости  войти  в  сомкнутую  фалангу.  Ги¬
пасписты  обладали  неслыханной  маневренностью,  быстротой
 5.  А.  Македонский
 129

и  способностью  пробиваться  через  самке  труднопроходимые
области;  особенно  отличались  они  в  условиях  горной  войны.
Из  этой  пехотной  гвардии  создавались  специальные  отряды
телохранителей,  которые  подчинялись  непосредственно  царю
и  несли  службу  при  дворе.
 Исход  сражений  решался  по-прежнему  тяжеловооружен¬
ной  рыцарской  кавалерией  —конными  гетайрами.  Всадники
носили  панцири  и  шлемы,  да  и  кони  были  защищены  броней.
Гетайры  могли  сражаться  даже  с  тяжеловооруженной  пехотой;
они  врезались  в  ее  ряды  и  разбивали  сомкнутый  строй.  Отря¬
ды  гетайров  состояли  из  подразделений  (ил)  по  200  человек,
набранных  из  одного  района.  Командовал  отрядом  обычно  глава
местной  знати,  из  конной  свиты  которого  и  состоял  отряд.  Ста¬
рая  знать,  правда,  еще  не  оправилась  от  происшедшей  при
Пердикке  III  иллирийской  катастрофы,  но  все  же  в  армии
Александра  насчитывалось  около  3  ООО  гетайров.  Немалое  ко¬
личество!  Это  в  значительной  степени  объясняется  увеличени¬
ем  при  Филиппе  числа  служилой  знати,  которая  получала  зе¬
мельные  наделы  во  вновь  завоеванных  областях.
 Дополнением  к  тяжелой  кавалерии  была  продрбмой  —
легкая  кавалерия,  а  к  фаланге  —  легкая  пехота  —  опытные
метатели  дротиков,  лучники  и  пращники.  Эти  отряды  наби¬
рались  отчасти  из  жителей  Балканского  полуострова.  Впе¬
реди  вспомогательных  войск  двигались  отборная  пехота,  аг-
риане  и  легкая  конница  —  пэоны  и  фракийцы.  Со  времени
Филиппа  в  македонское  войско  входили  и  греческие  наемни¬
ки;  их  использовали  в  основном  для  гарнизонной  службы18.
В  артиллерии  были  и  катапульты,  метавшие  стрелы,  —самое
страшное  из  дальнобойных  орудий  того  времени.  Их  исполь¬
зовали  и  в  открытом  поле,  и  при  переправах  через  реку.
Тяжелые  метательные  орудия  для  стрел  и  камней,  тараны,
«черепахи»,  передвижные  осадные  башни  применялись  толь¬
ко  во  время  штурма  городов.  Как  правило,  тяжелые  орудия
устанавливались  у  стен  осажденного  города.
 Македонская  армия  предстает  перед  нами  в  своем  удиви¬
тельном  многообразии.  Не  следует  забывать,  что  всех  во¬
инов  объединяли  сознание  племенной  общности  и  общемаке¬
донская  гордыня.  Дисциплина  и  дух  товарищества  делали
армию  сплоченным,  живым  организмом.  Народ,  знать  и  царь
способствовали  этому  в  равной  степени.  Между  ними  не  было
 130

расхождений,  их  связывала  общая  уверенность  в  победе.  Бое¬
способность  армии  зиждилась  на  прекрасной  системе  обуче¬
ния  воинов.  Пехотные  офицеры,  как  и  гетайры,  происходили
из  знати.  Они  начинали  службу  при  дворе  царя  в  качестве
пажей  и  там  проходили  первоначальное  обучение.  Постоян¬
ные  войны  перемежались  упражнениями  и  маневрами,  что
способствовало  хорошей  выучке.  Как  на  марше,  так  и  в  бит¬
вах  македоняне  превосходили  даже  профессиональных  наем¬
ников.  Таким  образом,  эта  армия  являлась  самой  лучшей,
самой  современной  в  тогдашнем  мире.  Она  была  всесторонне
подготовлена  и  превосходила  любую  армию  того  времени,
специализировавшуюся  на  каком-либо  одном  типе  сражений.
 Все  это  было  создано  еще  Филиппом.  Когда  Александр
весной  334  г.  до  н.  э.  начал  поход  в  Азию,  он  взял  с  собой,
конечно,  не  всех  воинов19.  Почти  половина  их  оставалась  в
Македонии  под  командованием  Антипатра  для  охраны  Бал¬
канского  полуострова  и  Греции.  С  Александром  пошло  б  пол¬
ков  педзэтайров,  около  3000  гипаспистов  и  8  ил  гетайров.
Мы  перечислили  только  войско  македонян.  Оно  насчитывало
около  12000  пехотинцев  и  1800  всадников.  К  этому  следует
добавить  9  000  легковооруженных  воинов,  выставленных  бал¬
канскими  государствами,  и  5000  греческих  наемников.
 А  Коринфский  союз?  Поскольку  он  принимал  участие  в
решении  объявить  персам  «войну  отмщения»,  союзные  гре¬
ческие  государства  тоже  Послали  свои  войска  в  македонскую
армию.  Греки  выставили  всего  7  000  гоплитов  и  600  всадни¬
ков.  Этого  было  мало,  но  Александр,  по-видимому,  и  не  тре¬
бовал  большего.  Он  не  использовал  их  в  сражении,  так  как
не  доверял  им;  однако  греков  имело  смысл  держать  в  качес¬
тве  заложников.
 Говоря  о  македонской  армии,  следует  упомянуть  и  о
фессалийской  коннице.  Она  тоже  состояла  из  крупных
землевладельцев,  сопровождаемых  конной  свитой;  иначе  го¬
воря,  это  войско  напоминало  македонских  гетайров.  Этот
великолепный  отряд  кавалерии  насчитывал  около  1800  че¬
ловек.  Фессалийцы  воспринимали  Александра  не  как  навя¬
занного  им  гегемона  Коринфского  союза,  а  скорее  как  фес¬
салийского  воеводу.  Преданные  Александру,  они  прекрас¬
но  ладили  с  македонянами  и  были  надежными,  очень  цен¬
ными  воинами.
 5*
 131

Вся  армия  Александра  насчитывала  менее  40000  чело¬
век.  Из  них  можно  было  положиться  примерно  на  30000,  но
для  такого  полководца,  как  Александр,  этого  было  доста¬
точно,  чтобы  завоевать  весь  мир20.
 Как  ни  хорошо  была  организована  эта  армия,  все  же  от¬
сутствие  флота  не  могло  не  сказаться  на  ее  действиях.  Для
создания  флота  у  македонян  не  хватало  ни  знаний  мореход¬
ства,  ни  денег.
 Вообще  отсутствие  средств  являлось  основной  трудностью
для  осуществления  всех  планов  Александра.  Несмотря  на
большие  доходы  от  рудников,  государственная  казна  почти
совсем  опустела  еще  во  вре*мя  войн  Филиппа  и  при  довоору¬
жении  армии.  В  начале  правления  Александра  в  казне  нахо¬
дилось  не  больше  60  талантов.  На  первые  походы  и  на  подго¬
товку  войны  в  Азии  царю  пришлось  занять  еще  800  талантов.
Когда  армия  двинулась  в  Азию,  в  казне  оставалось  всего  70
талантов21.  Расплачиваться  со  своими  долгами  Александр
предоставил  родине.  Если  самая  современная  армия  того  вре¬
мени  отправлялась  в  поход  без  денег,  то  это  означало  лишь
одно:  Александр  надеялся  на  быструю  победу.  Такая  бедность
не  могла  продолжаться  долго.  Единственная  возможность  вести
продолжительную  войну  —  захват  персидского  золота.
 Такова  была  структура  армии  Александра.  Если  теперь
разобраться  во  взаимоотношениях  военачальников,  то  ока¬
жется,  что  почти  все  они  находились  под  контролем  Парме-
ниона.  После  неудачи  в  Малой  Азии  в  конце  335  г.  до  н.  э.
Парменион  вернулся  на  родину.  Он  помогал  царю  довоору¬
жить  армию  и  отправился  с  ним  в  поход.  Парменион  встал
во  главе  объединенной  пехоты  македонян,  союзников  и  на¬
емников22.  Один  из  его  сыновей,  Фи  лота,  командовал  гетай¬
рами,  а  другой,  Никанор,  —  гипаспистами.  Близкий  друг
Пармениона,  Гегелох,  командовал  кавалерийской  разведкой
(продромой).  Во  главе  союзной,  а  может  быть,  и  всей  кава¬
лерии  стоял,  по-видимому,  брат  Пармениона  —  Асандр.
Таким  образом,  под  контролем  Пармениона  оказались  все
без  исключения  важнейшие  командные  посты.  Среди  коман¬
диров  фаланг  также  находились  его  доверенные  лица  *.
 *  Среди  них  зять  Пармениона  —  Кен;  одним  из  друзей  Пармени¬
она  был  Аминта,  сын  Андремона  (Curt.  VI,  9,  30).
 132

Монопольное  положение  Пармениона  в  армии  тем  более
удивительно,  что  в  решающем  336/335  г.  до  н.  э.  его  даже
не  было  в  Македонии.  По-видимому,  Парменион  играл  ве¬
дущую  роль  еще  во  времена  Филиппа,  при  создании  и  обу¬
чении  всех  видов  войск,  поэтому  и  мог  поручать  командные
посты  своим  сыновьям  и  друзьям.  При  вступлении  на  пре¬
стол  Александр  уже  застал  у  руководства  родню  Парменио¬
на.  Так  как  и  сам  Парменион,  и  его  близкие  были  верны
царю,  последний  не  стал  ничего  предпринимать,  против  них,
тем  более  что  у  него  могло  и  не  хватить  для  этого  сил.  Алек¬
сандру  пришлось  смириться  с  тем,  что  Парменион  при  всей
его  верности  был  более  влиятелен  в  армии,  чем  сам  царь.
 Вообще  Александру  пришлось  отказаться  от  предоставле¬
ния  руководящих  постов  друзьям  из  пареа,  так  как  всем  им,
как  и  самому  царю,  было  немногим  более  двадцати  лет.  Толь¬
ко  другу  своей  юности  Гарпалу  Александр  смог  сразу  же  предо¬
ставить  важный  пост  —  казначея  армии.  Это  весьма  трудное
дело  не  прельстило  никого  из  приближенных  Филиппа.
 В  начале  похода  Александру  подчинялись  армия  и  воена¬
чальники,  набранные  еще  Филиппом  и  Парменионом.  Когда
же  эта  армия  станет  войском  Александра?  Несомненно,  это
будет  зависеть  от  его  способностей  как  полководца.  Во  всех
предыдущих  боях  молодой  царь  сумел  доказать,  что  может
обходиться  без  Пармениона.  Теперь  этот  могущественный
приближенный  Филиппа  сопровождал  его  и,  можно  сказать,
стал  для  него  обузой.  Парменион  совсем  иначе,  чем  царь,
подходил  к  решению  военных  задач.  Он  пережил  катастро¬
фу  Пердикки  III  и  знал,  что  значит  потерпеть  поражение.
Отсюда  проистекала  его  осторожность  и  осмотрительность.
Кто  же  в  этом  походе  окажется  сильнее:  зрелый,  умеющий
все  предусмотреть  муж  или  упрямо  дерзающий  юноша?  Сам
ход  войны  покажет,  кто  достоин  стоять  во  главе  армии.  Силь¬
нейший  вместе  с  победой  завоюет  и  сердца  воинов.
 Еще  во  время  подготовки  похода  юный  Александр  на¬
шел  способ  привлечь  на  свою  сторону  военачальников.  Он
создал  при  своем  дворе  лагерь,  которому  суждено  было
стать  орудием  и  ареной  его  будущих  действий.  Какую  роль
сыграл  этот  лагерь  в  укреплении  авторитета  царя  и  в  пре¬
творении  в  жизнь  его  плакоз,  будет  рассказано  в  следую¬
щем  разделе.
 133

ПРИДВОРНЫЙ  ЛАГЕРЬ
 Большинство  командных  постов  в  армии  находилось  в
руках  знати,  но  ничто  не  мешало  Александру  выбирать  со¬
трапезников  по  собственному  вкусу.  Естественно,  он  не  мог
приглашать  к  столу  всю  знать,  входившую  в  кавалерию  ге¬
тайров:  ее  было  слишком  много.  Получилось  так,  что  обра¬
зовался  избранный  круг  гетайров,  которых  Александр  всег¬
да  хотел  видеть  за  своим  столом,  считал  своими  ближайши¬
ми  соратниками,  доверенными  лицами.
 В  Азиатском  походе  принимали  участие  многочисленные
«гости  царя»23.  Это  были  главным  образом  литераторы  и  ху¬
дожники.  Никто  не  ждал,  что  они  примут  участие  в  военных
действиях.  За  столом  царя  они  появлялись  по  особому  при¬
глашению,  но  иногда  на  царские  пиры  получали  приглаше¬
ния  и  люди,  не  принадлежавшие  к  узкому  кругу  Александра.
 Организуя  свой  придворный  лагерь  как  самостоятельное
подразделение,  Александр  рассчитывал  на  длительное  пребы¬
вание  за  пределами  родины.  Он  взял  с  собой  всех,  чья  помощь
могла  понадобиться  ему  при  управлении  большой  империей.
Начальник  канцелярии  Евмен  постоянно  следовал  за  ним,  это
означало,  что  правительство  было  теперь  не  в  Пелле,  а  в  при¬
дворном  лагере,  из  чего  можно  сделать  вывод:  уже  тогда  Алек¬
сандр  думал  о  распространении  своей  власти  на  весь  мир.
 О  далеко  идущих  планах  царя  говорило  и  то,  что  армию
Александра  сопровождала  когорта  ученых,  исследователей,
врачей,  инженеров  и  художников.  Он  учредил  ведомство  для
управления  вновь  завоеванными  землями.  Армия  стала  свое¬
го  рода  маленькой  копией  мира,  способной  собственными  си¬
лами  удовлетворять  свои  духовные  потребности  и  интересы.
Интеллектуальные  интересы  прежде  всего  соответствовали
натуре  самого  Александра  с  его  неиссякаемыми  духовными
запросами.  Духовная  жизнь  Греции  значила  для  него  боль¬
ше,  чем  для  Филиппа.  После  смерти  чуждого  фантазиям  отца
эллинские  философы  и  литераторы  хлынули  ко  двору  сына,
жадно  поглощавшего  науки  и  искусства.  Все  они  отправи¬
лись  вместе  с  Александром  в  Азию.  К  ним  присоединились  и
прибывшие  из  Эллады  выдающиеся  представители  греческой
культуры.  Все  эти  люди  весьма  ревниво  относились  друг  к
другу  и  находились  в  постоянных  раздорах.  Но  и  это  ничуть
 134

не  раздражало  Александра:  он  навязывал  людям  свою  волю,
но  в  то  же  время  любил  споры  приближенных,  так  как  в
споре  каждый  обнаруживал  лучшие  свойства  своего  ума.
 Александр  милостиво  относился  к  философам  всех  на¬
правлений.  Он  был  рад  тому,  что  к  нему  примкнул  холод¬
ный,  сухой  рационалист,  свободный  от  предрассудков,  по¬
следователь  Демокрита,  Анаксарх  со  своим  талантливым  уче¬
ником  Пирроном.  В  не  меньшей  степени  приветствовал  он
участие  в  походе  Онесикрита  *  и  Анаксимена  —  представи¬
телей  кинических  воззрений,  лишенных,  однако,  свойствен¬
ного  киникам  недоверия  и  подозрительности.  Александр  осо¬
бенно  ценил  их  поклонение  Гераклу.  Они  считали  нужным
творить  добро  и  полагали,  что  человечество  в  целом  стоит
выше,  чем  отдельные  государства.  Из  платоников  Александр
пригласил  Ксенократа,  но  тот  отклонил  его  приглашение.
Должно  быть,  Александр  хотел,  чтобы  его  сопровождал  и
Аристотель.  Последний  нужен  ему  был  не  как  философ,  а
как  естествоиспытатель.  Но  более  высокая  задача  звала  Арис¬
тотеля  в  Афины,  поэтому  он  рекомендовал  царю  своего  пле¬
мянника  Каллисфена,  однако,  если  бы  он  пригласил  Феоф-
раста,  интересовавшегося  естественными  науками,  выбор  во
всех  отношениях  был  бы  более  удачным.
 Александру  очень  хотелось,  чтобы  в  походе  участвовали
историки  и  поэты.  Им  предстояло  оставить  потомкам  рассказы
о  его  подвигах  и  поведать  миру  об  их  величии.  Царь  дружески
относился  к  своим  придворным  риторам  и  историкам:  кроме
Анаксимена  он  пригласил  еще  Эфора,  но  тот  отказался.  Царь
надеялся,  что  Каллисфен  сумеет  истолковать  ход  Персидской
войны  с  политической  точки  зрения  в  духе  панэллинизма  и
таким  образом  воздействовать  на  греков.  Надежды  царя  на
прославление  поэтами  его  подвигов  не  оправдались.  Произве¬
дения  придворных  литераторов  оказались  довольно  слабыми.
 При  том  большом  интересе,  который  Александр  прояв¬
лял  к  изобразительному  искусству,  его,  несомненно,  долж¬
ны  были  сопровождать  художники  и  скульпторы.  Неизвест¬
но  только,  участвовали  ли  они  в  походе  с  самого  начала  или
примкнули  к  нему  в  последующие  годы.
 *  Участвовал  ли  Онесикрит  в  походе  с  самого  начала,  устано¬
вить  не  удалось.
 135

Александр  любил  общаться  и  обмениваться  мнениями  с
талантливыми  греками.  Он  находил  их  исключительно  ода¬
ренными,  любил  их  остроумие,  манеру  вести  приятные  бесе¬
ды;  ему  нравился  их  энтузиазм,  их  некритическое  отношение
к  нему,  можно  сказать,  ему  вообще  нравилась  их  лесть.  Здесь
не  следует  себя  обманывать.  Величие,  основанное  на  автокра¬
тии,  часто  желает  видеть  свое  отражение  приукрашенным.
Подобные  слабости  были  присущи  даже  великому  Александ¬
ру.  Греки  умели  льстить  более  тонко,  каждый  из  них  льстил
по-своему:  в  этом,  как  и  во  всем  другом,  они  соревновались
друг  с  другом.  И  все  у  них  выходило  очень  умело.  Да,  это
были  стоящие  люди!  Разгадать  планы  великого  завоевателя
было  по  плечу  немногим,  но  греки  были  по  крайней  мере
способны  талантливо  льстить!  Даже  в  более  зрелом  возрасте,
уже  победив  весь  мир,  Александр  все  еще  был  падок  на  лесть,
ну  а  юношей  он  был,  конечно,  к  ней  еще  более  восприимчив.
 По  сути  дела  в  лагере  Александра  сошлись  два  различных
стиля:  старомакедонский  стиль  Филиппа  с  его  грубостью  и
пьянством  и  более  культурный  —  Александра,  образцом  для
которого  служили  греческие  симпозиумы  с  их  утонченными
развлечениями.  Следуя  первому  стилю,  грекам  приходилось
приспосабливаться  к  сельской  старомакедонской  грубости,  от
македонян  стиль,  введенный  Александром,  требовал  некоторо¬
го  образования  и  умения  вести  себя  в  обществе.  Эти  расхожде¬
ния  были  не  новы.  Они  возникли  еще  во  времена  Архелая.
Поэтому  в  первые  годы  похода,  когда  не  преобладали  еще  по¬
литические  интересы,  споры  не  порождали  серьезных  разно¬
гласий.  К  тому  же  большая  часть  знатной  македонской  моло¬
дежи,  как  и  сам  царь,  были  страстными  фи  л  эллин  а  ми,  благо¬
даря  чему  среди  придворных  царило  известное  равновесие.
 Поскольку  придворный  лагерь  вместе  с  армией  участво¬
вал  в  походе,  то  очевидно,  что  в  нем  преобладали  и  играли
главную  роль  военачальники.  Особое  значение  имело,  конеч¬
но,  окружение  Пармениона  —  его  сыновья,  родственники  и
друзья.  Но  среди  придворных  была  также  знать  из  горных
областей:  из  рода  Орестидов  во  главе  с  Пердиккой,  Леонна-
том  и  Кратером,  сыновья  Андромена  изТимфайи,  элихмиоты,  к
которым  принадлежали  Гарпал  и  Кен;  из  рода  Линкестидов  в
походе  участвовал  лишь  один  избежавший  казни  Александр.
Ближе  всех  к  царю  были  Гефестион,  товарищ  его  юности,
 136

неразлучный  с  ним,  мягкий  и  податливый  Птолемей,  чувствен¬
ный  Гарпал,  а  из  греческих  друзей  —  Неарх  и  Эригий.  Род¬
ственники  доброй  старой  Ланики,  Протей  и  Клнт,  тоже  были
очень  близки  к  Александру,  подобно  Демарату  из  Коринфа,
которого  царь  любил  как  отца.  Несмотря  на  преклонный  воз¬
раст,  Демарат  не  побоялся  опасностей,  связанных  с  войной  и
походом.  И  еще  один  близкий  к  Александру  старик  не  захо¬
тел  остаться  в  Греции:  это  был  его  домашний  учитель  Лиси-
мах,  добрый  наставник,  его  «Феникс».
 Вот  все,  что  известно  о  придворном  круге  Александра,
собравшемся  весной  334  г.  до  н.  э.  в  поход  и  с  началом  его
превратившемся  в  придворный  лагерь.  Если  армия  была
детищем  Филиппа  и  Пармениона,  то  этот  лагерь  был  созда¬
нием  Александра.
 Юный  завоеватель  сумел  сосредоточить  возле  себя  ду¬
ховно  богатых  и  своеобразных  людей.
 ПРОЩАНИЕ
 Когда  Александр  выступил  в  Азию,  он  хотел,  чтобы  греки
воспринимали  его  как  панэллинского  гегемона  и  мстителя,  а
македоняне  —  как  своего  царя.  Сам  двадцатидвухлетний  пол¬
ководец  видел  себя  в  роли  нового  Ахилла.  Александром  дви¬
гали  еще  национальные  импульсы:  мщение,  эллинское  высо¬
комерие,  презрение  к  Азии  и  к  варварам.  По  сути  дела  Алек¬
сандр  в  это  время  разделял  те  же  чувства,  которые  с  такой
страстью  выразил  Аристотель,  описывая  казнь  Гермия.  Од¬
нако  Александр  руководствовался  не  только  высокими  чув¬
ствами.  Он  знал,  что  пользуется  духовным  оружием  в  воен¬
ных  и  политических  интересах,  пока  это  ему  нужно,  но  от¬
нюдь  не  собирался  связывать  с  ним  свою  будущую  деятель¬
ность.  Подобные  мысли  и  настроения  владели  царем  только
до  тех  пор,  пока  война  шла  под  лозунгом  мщения.  Как  только
эти  лозунги  сослужили  свою  службу,  Александр  отказался  от
мщения,  а  также  от  эллинской  гордости  и  македонского  чес¬
толюбия  и  предался  новой,  противоположной  идее  —  космо¬
политическому  уравниванию  побежденных  и  победителей.
 Увлечение  молодого  Александра  идеей  национализма  не
исключало  у  него  в  первое  время  планов  мирового  господства.
 137

Но  пока  это  были  только  мечты,  ибо  сейчас  речь  шла  лишь
о  завоевании  царства  Ахеменидов.  Возможно,  уже  тогда  Алек¬
сандр  расходился  с  Парменионом  в  вопросе  о  целях  войны,
который  не  был  еще  актуальным,  и  каждый  из  них  мирно
вынашивал  свои  планы  в  надежде,  что  впоследствии  ему
удастся  убедить  другого.
 Как  же  обстояло  дело  с  непосредственными  стратегически¬
ми  планами  предстоящего  похода?  О  них  известно  мало,  но
возникают  следующие  общие  соображения.  Поход  Александра
можно  сравнить  с  хождением  по  узкой  тропе  над  пропастью,
когда  следует  смотреть  только  вперед,  не  оглядываться  в  стра¬
хе  назад,  не  замечать  пропасти.  Только  так  можно  достичь
цели.  Подобные  чувства  владели  и  Александром.  Не  имея  до¬
статочно  кораблей,  он  должен  был  избегать  морских  сраже¬
ний.  В  то  же  время  нельзя  было  и  медлить  с  решающей  бит¬
вой,  так  как  царь  почти  не  имел  денежных  средств.  Залог  успе¬
ха  лежал  в  умении  македонского  войска  побеждать  в  сухопут¬
ных  сражениях,  в  кратчайший  срок  преодолевать  большие
пространства  и  брать  укрепленные  города.  Только  таким  пу¬
тем  можно  было  добывать  необходимый  провиант  и  деньги.
 ^Следовало  быстро  выложить  на  стол  все  козыри  и  не  дать
медлительному  царю  Персии  сделать  ход,  который  благода¬
ря  его  превосходству  во  флоте  и  финансах  мог  бы  оказаться
решающим.  Торопиться  приходилось  и  потому,  что  в  тылу  у
Александра  находились  греческие  наемники  и  следовало  счи¬
таться  с  непредсказуемыми  действиями  гениального  Мемно¬
на.  Кроме  того,  никто  не  мог  гарантировать  от  нового  вос¬
стания  в  Греции  (несмотря  на  то,  что  в  распоряжении  Алек¬
сандра  находились  контингенты  греческих  союзников).
 Понятно,  что  при  этих  обстоятельствах  особое  значение
приобретал  оставленный  в  Македонии  наместник  Александ¬
ра  —  Антипатр.  Он  был  лучшим  дипломатом,  прекрасным
полководцем  и  верным,  надежным  человеком.  Антипатр  пред¬
ставлял  интересы  Александра  и  в  Греции  и  на  Балканах.  В
его  задачу  входила  забота  о  погашении  долгов  и  об  отправке
подкреплений  Александру.  Но  самое  главное,  что  он  должен
был  сделать,  —  это  заставить  греков  соблюдать  союзничес¬
кие  обязательства.  Поэтому  Александр  оставил  под  его  ко¬
мандованием  в  Македонии  сильную  армию  (почти  половину
всех  имеющихся  у  него  войск)24.
 138

Два  обстоятельства  делали  положение  Антипатра  весьма
затруднительным:  ненависть  Олимпиады  и  скудость  мате¬
риальных  сродств.
 Олимпиада,  по-видимому,  надеялась,  что  управление  Ма¬
кедонией  будет  поручено  ей.  Разочарование  еще  более  усили¬
ло  ее  ненависть  к  новому  правителю,  которого,  как  человека,
близкого  Филиппу,  она  не  любила  и  раньше.  У  Олимпиады
был  собственный  двор,  и  она  хотела  создать  независимое  от
Антипатра  государство  в  государстве.  Царица  постоянно  вме¬
шивалась  в  дела  управления  и  в  проводимую  Аншпатром
прогреческую  политику.  Так  как,  несмотря  на  все  ее  выпады,
этот  сдержанный  человек  сохранял  спокойствие  и  превосход¬
ство,  она  пыталась  очернить  его  перед  Александром.  Когда
царь  читал  ее  письма,  ему  казалось,  что  одна  слеза  матери
перевешивает  все  жалобы  Антипатра25.  Однако  Александр
слишком  хорошо  знал  мать  и  продолжал  поддерживать  Анти¬
патра.  Эта  мелочная  война  тянулась  годами.  Наконец  Алек¬
сандр  произнес  решающее  слово  и  запретил  своей  царствен¬
ной  матери  вмешиваться  в  государственные  дела.  Оскорблен¬
ная  Олимпиада  переехала  в  Эпир  (331  г.  до  н.  э.).  Там  толь¬
ко  что  овдовевшая  дочь  Олимпиады,  Клеопатра,  собиралась
взять  бразды  правления  страной  в  свои  руки.  Олимпиада  вско¬
ре  вытеснила  ее.  Клеопатра  отправилась  в  Македонию,  под
защиту  Антипатра,  и  Олимпиада  стала  неограниченной  пра¬
вительницей  Эпира.  Тем  не  менее  она  продолжала  интриго¬
вать  против  Антипатра  и  других  ненавистных  ей  македонян  и
жаловаться  на  них  Александру.
 Вторая  трудность,  стоявшая  перед  Антипатром,  заключа¬
лась  в  отсутствии  средств  и  наличии  долгов.  Используя  дохо¬
ды  от  рудников,  можно  было  расплатиться  с  долгами,  но
Александр  перед  началом  похода  раздал  царские  земли  и  ос¬
вободил  их  владельцев  от  взносов  в  государственную  казну.
Это  привело  к  увеличению  числа  служилой  знати  и  приобре¬
тению  новых  друзей.  Не  менее  важно  было  и  то,  что  таким
образом  Александр  частично  покрыл  расходы,  связанные  с
ростом  армии.  Из  дальнейшего  мы  увидим,  что  Александр
умел  не  только  царственно  награждать,  но  и  царственно  брать,
когда  у  него  не  хватало  денег  для  исполнения  своих  планов.
У  верных  ему  людей  Александр  взял  последние  наличные
средства  и  за  это  отдал  им,  не  считаясь  с  потребностями
 139

Антипатра,  остатки  царских  владений,  а  следовательно,  ос¬
тался  без  текущих  поступлений  в  государственную  казну.
 Создается  впечатление,  что  юный  царь  хотел  покончить  с
прошлым:  он  ничего  не  оставлял  позади  себя.  Огорчала  его
только  разлука  с  матерью.  В  его  семье  не  сохранилось  ни
одного  родственника  по  мужской  линии,  и  дома  у  него  не
оставалось  ни  жены,  ни  детей.  За  исключением  Антипатра,
на  родине  уже  не  было  ни  одного  друга.  Александра  ничего
но  связывало  с  отчизной,  и  он  пустился  в  путь,  взяв  себе
девиз  Omnia  теа  тесит  porto  *.
 Спустя  несколько  месяцев  Александр  решил,  что  исход  по¬
хода  должен  определиться  в  сухопутной  битве  где-нибудь  на
юго-востоке,  и  отпустил  свои  корабли  из  Ионии  обратно  в  Гре¬
цию.  Возможно,  он  сделал  это,  чтобы  сжечь  за  собой  мосты.
Видимо,  поэтому  он  так  решительно  разделался  и  со  своим
имуществом  в  Македонии.  Это,  несомненно,  означало,  что
Александр  перестал  считать  Македонию  центром  своего  госу¬
дарства.  Он  все  больше  отдалялся  от  родины  (которая  и  раньше
значила  для  него  не  слишком  много),  от  царских  владений  и  от
придворного  македонского  круга.  Тоска  по  родине  не  была  ему
свойственна,  он  взял  с  собой  все,  что  ему  было  дорого,  все,  что
придавало  ему  силы,  —  своих  друзей  и  войска.  Его  сопровож¬
дало  самое  лучшее  (это  мы  знаем  из  уст  самого  Александра26)  —
великие,  полные  страстного  ожидания  планы  и  надежды.
 СООБЩЕНИЯ  АНТИЧНЫХ  АВТОРОВ
О  ПОХОДЕ  АЛЕКСАНДРА
 Прежде  чем  начать  описание  похода,  следует  сказать  не¬
сколько  слов  об  античных  авторах,  которым  мы  обязаны  на¬
шими  знаниями.  Коснуться  этого  необходимо  еще  и  потому,
что  в  последующем  изложении  каждое  упоминание  имени  того
или  иного  автора  должно  вызывать  у  читателя  представление  о
достоверности  или  недостоверности  сообщаемых  им  сведений.
 Поскольку  царь  взял  с  собой  в  поход  лучших  чиновни¬
ков,  писцов,  ученых  и  литераторов,  то  естественно,  что  в  его
канцелярии  накапливалось  очень  много  записей.  Там  велись
 *  Все  мое  ношу  с  собой  (лат.).
 140

эфемериды  —  ежедневные  деловые  правительственные  и
придворные  журналы.  При  штабе  хранились  так  называе¬
мые  гипомнеуматы  —всякого  рода  законченные  и  незакон¬
ченные  проекты  и  планы,  а  также  записки  экспертов,  произ¬
водивших  разного  рода  исследования.  Были  еще  отчеты  на¬
местников  и  копии  писем-распоряжений.  Все  это  собиралось
в  первой  в  Европе  походной  придворной  канцелярии.  Во
главе  ее  стоял  Евмен.  Он  хранил  и  возил  с  собой  такую
постоянно  возраставшую  массу  документов,  что  многие  были
откровенно  рады,  когда  они  сгорели  в  Индии  *.
 Интерес  к  документации  выражался  не  только  в  обилии
канцелярских  бумаг.  Благодаря  заботам  Александра  количест¬
во  писателей  —  участников  похода  было  значительно  боль¬
шим,  чем  обычно  во  время  войн.  Таким  образом,  были  созданы
все  условия  для  выполнения  желания  Александра  достойно
освещать  его  подвиги.  Никакой  другой  поход  не  получал  еще
столь  полного  отражения  в  литературе  ни  по  количеству  напи¬
санного,  ни  по  разнообразию  сочинений.  Мы  упомянем  лишь
самых  значительных  из  современных  Александру  историков.
 Раньше  всех  описал  поход  человек,  которому  сам  Алек¬
сандр  официально  поручил  эту  задачу.  Это  был  Каллисфен:
мы  уже  встречались  с  ним  в  Миезе  и  упоминали,  что  он  был
родственником  и  учеником  Аристотеля.  С  тех  пор  он  приоб¬
рел  известность  как  историк,  сумевший  объединить  свои  пан¬
эллинские  идеи  с  политическими  целями  Аргеадов.  Каллис¬
фен  принимал  участие  в  походе  как  придворный  историо¬
граф,  писавший  не  для  Македонии,  а  для  Греции.  Он  скло¬
нен  был  превозносить  гегемона  эллинов,  пока  царь  оставался
в  рамках  панэллинских  целей.  В  первую  очередь  Каллисфен
был  предан  идее  национального  возрождения,  которую,  как
он  думал,  нес  Александр,  и,  служа  этой  идее,  он  не  считал
нужным  строго  придерживаться  правдивости  изложения.  На
первый  план  он  выдвигал  греческие  дела  и,  не  зная  удержу,
восхвалял  Александра,  его  подвиги  и  «божественность»  его
натуры.  Даже  после  окончания  «войны  отмщения»,  когда  в
лагере  македонян  начались  распри  между  царем  и  его  старо¬
македонскими  приближенными,  Каллисфен  все  еще  стоял  на
 *  Если  верить  Плутарху  (Eum.  II),  Александр  приказал  по  воз¬
можности  восстановить  все  сгоревшие  документы.
 141

стороне  царя:  он  даже  отрицательно  отзывался  об  убитом
Парменионе.  Но  затем  мировоззренческие  расхождения  меж¬
ду  национализмом  и  универсализмом  породили  личные  тре¬
ния  и  между  Каллисфеном  и  царем.  Спор  о  проскинезе,  за
которым  последовал  заговор  «пажей»,  подвел  к  страшному
концу  жизнь  Каллисфена.
 Поэтому  Каллисфен  осветил  события  только  до  боев  на
Яксарте.  Он,  по-видимому,  посылал  свой  труд  в  Грецию  не¬
большими  частями,  по  мере  их  написания.  Сразу  по  получении
они  выходили  там  в  виде  отдельных  книг.  Содержание  их  в
значительной  степени  сводилось  к  патриотической  риторике,  и
эта  книга  мало  походили  на  научные  произведения.  Сочине¬
ния  Каллисфена  основывались  на  военных  отчетах  штаба,  до¬
стоверность  которых  часто  вызывает  сомнение,  и  на  личных,
достаточно  субъективных  впечатлениях  автора.  Однако  чувст¬
во  величия  и  необычайности  происходившего  пронизывало  эти
книги  больше,  чем  любую  другую  историю  Александра.  По
Каллисфену  можно  судить,  каким  хотел  выглядеть  царь  в  гла¬
зах  греков,  а  возможно,  и  каким  он  видел  себя  сам.
 Был  еще  один  человек,  близко  стоявший  к  Александру,
решившийся  нарисовать  образ  царя  и  интерпретировать  его
действия.  Это  гениальный  Онесикрит,  в  лице  которого  объ¬
единились  мореход  и  философ.  Его  толкование  личности
Александра  не  было  связано  с  проповедью  панэллинизма.
Писатель  стремился  передать  непосредственные  впечатления
свежего  человека,  которые  он  вынес  из  общения  с  царем.
Придерживавшийся  философии  киников,  Онесикрит  еще  во
время  похода  начал  делать  наброски  к  своей  книге.  Будучи
во  время  плавания  по  Инду  навигатором  адмиральского  суд¬
на,  которым  командовал  Александр,  он  читал  свои  записки
царю.  Космополитические  взгляды  Онесикрита  больше  под¬
ходили  ко  второй  половине  похода,  чем  устаревшие  воззре¬
ния  Каллисфена.  Александр  уже  давно  поклонялся  главно¬
му  святому  киников  Гераклу,  считая  его  своим  предком  и
близким  по  духу.  Со  школой  киников  царя  сближало  также
отношение  к  Киру,  которого  превозносил  еще  Ксенофонт  *.
 *  Ксенофонту  принадлежит  философский  роман  «Киропедия»,
рассказывающий  о  воспитании  основателя  Персидского  государ¬
ства  Кира,  которого  автор  рассматривает  как  идеального  героя.
 142

Кроме  того,  киники,  как  и  сам  Александр,  стояли  выше  на¬
циональных  предрассудков.  Поэтому  Онесикриту  царь  ка¬
зался  именно  тем,  кем  он  (как  по  внутренним  побуждениям,
так  и  из  соображений  государственной  пользы)  и  хотел  ка¬
заться,  а  именно  благодетелем  и  пастырем  человечества,  сто¬
ящим  над  нациями,  Гераклом  и  Киром  одновременно.  Оне-
сикрит  решил  дать  своему  будущему  произведению  назва¬
ние,  сходное  с  «Киропедией»2'.  Ему  хотелось,  чтобы  его  книга
напоминала  роман  о  воспитании  в  стиле  киников.  Роман
начинался  с  описания  юности  царя,  а  его  вершиной  стала
индийская  экспедиция.  Как  и  положено  человеку  действия,
Александр  познакомился  с  созерцательной  и  мудрой  индий¬
ской  культурой,  идеализируемой  киниками.  Поэтому  факи¬
ры,  йоги  и  брахманы  у  Онесикрита  подчеркнуто  изображе¬
ны  в  духе  кинических  идеалов.  Таким  образом,  роман  о  вос¬
питании  превратился  в  философскую  утопию.  Однако  автор
все-таки  не  отошел  полностью  от  реальности,  так  как  пере¬
давал  рассказы  участников  похода;  он  охотно  подтасовывал
факты,  чтобы  их  можно  было  истолковать  в  духе  киников,  а
иногда  лгал  из  тщеславия  или  просто  выдумывал  занима¬
тельные  анекдоты,  как,  например,  посещение  Александра
царицей  амазонок.  Все  это  было  вполне  допустимо  в  книге,
само  название  которой  говорит,  что  автор  относит  ее  к  жан¬
ру  беллетристики.  В  остальном  же  Онесикрит  придержи¬
вался  правды,  брал  материал  из  жизни,  т.  е.  поступал  как
настоящий  историк.  В  этом  и  заключалось  своеобразное  оча¬
рование  его  книги.  Читателю  трудно  было  определить,  где
кончается  историческое  описание  похода  и  начинается  вы¬
мысел.  Ему  и  не  следовало  этого  знать!  Свой  окончательный
вид  эта  исполненная  дерзости  и  страсти  книга  приобрела
только  спустя  несколько  лет  после  смерти  царя.  Это  была
первая,  столь  удивительная  монография  об  Александре,  ох¬
ватывающая  всю  его  жизнь.
 Вскоре  после  смерти  царя  один  иониец,  по  имени  Кли-
тарх,  живший  в  Александрии,  начал  собирать  материал  для
большой  книги  об  Александре.  Сам  он  не  принимал  участия
в  походе,  но  был  сыном  известного  историка  и  отличался
незаурядной  ловкостью.  В  первых  главах  книги  Клитарх
опирался  на  работу  Каллисфена28.  Кроме  того,  от  военачаль¬
ников,  солдат  и  придворных  Александра  Клитарх  собрал
 из

множество  сведений,  рассказов,  дневниковых  записей.  Так
как  он  писал  в  Александрии,  то  встречался  в  основном  с
греками,  а  не  македонянами  —  участниками  войны,  т.  е.  с
людьми,  которые  служили  не  только  в  македонской,  но  час¬
тично  и  в  персидской  армии.  Все  это  создало  настоящий
калейдоскоп  из  живых  картинок  походной  жизни,  боев,  пе¬
реходов  через  пустыни  и  реют,  празднеств,  возведения  горо¬
дов  и  многого  другого.  Здесь  можно  встретить  и  описания
дорог,  и  характеристики  различных  местностей  —  то,  что
скорее  подошло  бы  для  путеводителя,  чем  для  историческо¬
го  сочинения.  Вся  картина  напоминает  мозаику,  составлен¬
ную  одновременно  из  благородных  камней  и  пустой  породы.
Ни  один  камень  не  похож  на  другой.  Все  описанное  было
пережито,  все  сверкает  яркими  красками  и  отражает  жизнь
солдат  и  их  странствия  по  свету.  Для  нас  важно  еще  и  то,
что  в  отличие  от  Каллисфена  Клитарх  знал  греков,  начав¬
ших  войну  на  стороне  персов,  и  даже  тех,  которые  служили
в  штабе  Дария  или  во  всяком  случае  хорошо  знали  сложив¬
шиеся  там  отношения.
 Во  второй  части  своей  книги,  когда  уже  нельзя  было
опираться  на  Каллисфена,  Клитарх  писал  самостоятельно,
основываясь  только  на  устном  материале.  В  это  время  он
познакомился  с  книгой  Онесикрита,  а  возможно,  и  с  кни¬
гой  Неарха.  Но  они  повлияли  на  него  лишь  в  некоторых
частностях.  По-видимому,  он  не  смог,  а  может  быть,  и  не
захотел  искать  доступа  к  документам  и  достоверным  источ¬
никам.  По  сути  дела,  это  даже  неплохо,  ибо,  ограничив
себя  подобным  образом,  Клитарх  сумел  передать  непос¬
редственные  переживания  участников  похода  так,  как  ни
один  другой  автор.  Перед  нами  возникает  картина  беско¬
нечно  шагающих  и  непрерывно  сражающихся  воинов.  Ав¬
тор  не  отвлекается  на  какие-либо  исторические  экскурсы.
Уже  одно  это  великолепно!  Само  собой  разумеется,  что  все
его  «точные»  данные  —  сведения  о  взаимоотношениях  вое¬
начальников,  о  численности  воинов  и  потерях  врага,  т.  е.
все,  чего  не  видели  лично  и  что  не  могли  знать  его  инфор¬
маторы,  —  никак  нельзя  считать  достоверными.  Там,  где
Клитарх  не  располагал  рассказами  очевидцев  или  где  они
казались  ему  почему-то  недостаточными,  он  без  зазрения
совести  предавался  фантазиям.  В  этом,  конечно,  его  можно
 111

упрекнуть.  Но  ведь  перед  ним  стояла  не  научная,  а  чисто
литературная  задача.  Он  хотел  добиться  новых  эффектов
и  живой  наглядности  не  в  общей  картине,  а  в  описаниях
мелких  подробностей.  Этот  же  эстетический  принцип  был
использован  при  создании  гробницы  Гефестиона.  Книга  Кли-
тарха  как  бы  распространяла  «азианический»  стиль  на  ли¬
тературу.  Клитарх  показал  себя  мастером  умелой  передачи
напряженности,  подъема  духа  и  страстей  воинов.  При  всей
его  ненадежности  в  частностях  он  лучше  других  справился
с  описанием  этого  поразительного  чуда  —  похода  Алексан¬
дра.  В  отличие  от  Каллисфена  и  Онесикрита  Клитарх  не
понимал  идеалов  царя.  В  Александре  он  видел,  как  и  его
простодушные  подчиненные,  прежде  всего  героя  и  истори¬
ческую  личность.  Клитарх  был  далек  от  желания  проник¬
нуть  в  тайну  личности  Александра  и  не  впадал  в  плоский
панегирический  тон.  Это  не  соответствовало  бы  его  стилю
Клитарх  любил  и  умел  использовать  острые  контрасты:  на¬
ряду  с  ослепительным  светом  он  показывал  и  глубокие  тени
в  характере  своего  героя.  Если  уж  и  есть  в  его  произведе¬
нии  лесть,  то  Клитарх  льстит  прежде  всего  новому  прави¬
телю  страны  —  Птолемею.  Иногда  он  делает  это  так  явно,
что  сам  Птолемей,  должно  быть,  воспринимал  такую  лесть
болезненно.  Объемистое  сочинение  Клитарха  было  закон¬
чено  спустя  почти  пятнадцать  лет  после  смерти  Александ¬
ра,  во  всяком  случае  до  305  г.  до  н.  э.  В  это  время  гречес¬
кие  воины  царя  еще  помнили  события  похода  и  могли  рас¬
сказать  много  интересного  о  дворе  Александра  в  последние
годы  его  царствования  и  в  первые  годы  после  смерти.
 Если  бы  сведения  об  Александре  основывались  только
на  трудах  названных  авторов,  то  они  были  бы  весьма  не¬
полными.  Все  три  автора  в  сущности  романтики,  которые
проповедовали  новые  идеи,  а  не  старались  установить  ис¬
торическую  истину.  Идеи  Каллисфена  были  политически¬
ми,  Онесикрита  —  философскими,  а  Клитарха  —  литера¬
турными.  Александр  для  них  не  объект  научного  исследо¬
вания,  а  лишь  предлог  для  решения  интересовавших  их
общих  вопросов.
 Греки  не  были  бы  основателями  исторической  науки,  если
бы  они  удовлетворились  этими  тремя  историками  и  не  со¬
здали  направления  в  науке  об  Александре,  основав  его  на

точном  анализе  фактов  и  источников.  Против  Онесикрита
вскоре  выступил  командующий  флотом  Александра  —  Не-
арх.  Он  возражал  Онесикриту  не  как  философу,  а  как  нави¬
гатору,  который  в  своей  книге  приписал  себе  роль  адмира¬
ла.  Неарх  опубликовал  описание  путешествия  по  Инду  и
океану,  где  представил  и  географию  Индии.  Его  произведе¬
ние  вполне  удовлетворяет  научным  требованиям.  В  своей
работе  он  встает  перед  нами  не  только  как  замечательный
мореход,  но  и  как  исследователь  источников:  для  этого  он
использовал  свой  собственный  отчет,  сделанный  им  для  цар¬
ской  канцелярии.
 Впоследствии  были  литературно  обработаны  и  другие  от¬
четы  и  исследования,  став,  таким  образом,  доступными  чи¬
тателям.  Это  касается  прежде  всего  отчетов  о  путешествиях
Андросфена  и  Анаксикрата,  а  также  исследования  Горга,
посвященного  металлургии.  Руководители  созданной  Алек¬
сандром  комиссии  по  освоению  новых  территорий  (бома-
тисты,  как  их  тогда  называли)  также  опубликовали  резуль¬
таты  своей  деятельности.  После  смерти  Александра  в  Египте
появилась  книга  об  эфемеридах,  где  были  опубликованы
наиболее  интересные  места  из  этих  официальных  дневни¬
ков.  Собрали  также  письма  Александра,  но  в  сборник  попа¬
ли  многочисленные  подделки,  так  что  он  оказался  в  основ¬
ном  составленным  из  апокрифов29.
 Наряду  с  эта  ми  публикациями,  основанными  на  доку¬
ментах,  особое  значение  имеют  три  больших  произведения,
современные  Александру,  которым  потомки  обязаны  самы¬
ми  надежными  сведениями  о  нем.  Это  работы  Хареса,  Арис-
тобула  и  Птолемея.
 Первый  из  них  —  Харес  занимал  при  Александре  пост
эйсангелея,  т.  е.  обер-гофмаршала,  или  церемониймейстера,
должность,  введенную  в  330  г.  до  н.  э.  Александром  в  под¬
ражание  персидскому  двору.  Его  объемистое  произведение
посвящено  лишь  тому  периоду,  когда  он  занимал  свой  пост,
и  касается  только  придворной  жизни.  Харес  был  очевидцем
убийства  Клита,  присутствовал  при  споре  о  проскинезе.  Он
сам  организовывал  свадьбу  в  Сузах,  а  также  большие  дип¬
ломатические  приемы.  То  есть  Харес  хорошо  знал  все,  о  чем
писал.  При  этом  он  был  лишен  всякой  лести  и  тенденциоз¬
ности,  и  его  описания  весьма  красочны.  Многие  интересные
 146

услышанные  им  при  дворе  разговоры  он  передал  слово  в
слово.  Вместе  с  тем  в  своей  работе  Харес  использовал  цен¬
ные  источники.  Он,  бесспорно,  сообщает  очень  важные  све¬
дения,  ибо  многое  определялось  в  то  время  не  внешними
событиями,  а  жизнью  придворного  лагеря  и  распрями  Алек¬
сандра  со  старомакедонской  знатью.  Не  следует,  конечно,
считать  нашего  автора  фанатичным  приверженцем  точнос¬
ти.  Он  абсолютно  достоверен  в  описаниях  придворного  мира,
но,  когда  переходит  к  военным  действиям  и  другим  вопро¬
сам,  полагается  только  на  свои  воспоминания  и  на  рассказы
придворных.  В  его  рассказы  вплетены  также  анекдоты,  за¬
имствованные  из  персидской  псевдоистории,  что  сближает
его  с  Ктесием,  но  тем  не  менее  не  лишает  его  рассказ  истори¬
ческой  ценности.
 Аристобул  отправился  в  поход  в  качестве  строителя  и
инженера.  Его  интересовали  также  вопросы  географии  и
этнологии.  Из  похода  он  привез  кое-какие  записи,  но  перво¬
начально  не  думал  их  публиковать.  Однако  появившаяся  об
Александре  литература  вызвала  у  Аристобула  раздражение
и  недовольство  различными  романтическими  преувеличени¬
ями.  Восьмидесятилетний  старик  вскоре  после  297  г.  до  н.  э.
решил  сам  написать  правдивую  книгу  об  Александре30.  По¬
добно  Онесикриту  и  Неарху,  а  также  менее  значительному
Поликлиту,  Аристобул  уделял  особое  внимание  описанию
новых  стран.  Как  писатель  он  не  обладал  выдающимся  та¬
лантом.  Критика  Аристобулом  предшествовавших  авторов
и  добавленный  им  новый  материал  носят  весьма  зауряд¬
ный  характер.  Так,  Арриан  в  VII  книге,  основанной  на  ра¬
боте  Аристобула,  в  сущности  просто  передает  ходившие  в
придворном  лагере  рассказы.  К  памяти  Александра  Арис¬
тобул  сохранил  самое  благоговейное  отношение.  Он  ста¬
рался  нарисовать  его  образ  без  каких-либо  отрицательных
черт.
 Почти  одновременно  с  этой  книгой  старый  египетский
царь  Птолемей  написал  свой  отчет  о  походах  Александра.
Несомненно,  он  появился  позднее,  чем  произведение  Арис¬
тобула.  Птолемей  был  другом  юного  царя,  впоследствии
его  адъютантом  и  телохранителем,  членом  штаба  и  полко¬
водцем,  самым  трезвым,  осторожным,  изворотливым  и  ло¬
яльным  среди  приближенных  царя.  Именно  таким  он  и
 147

предстает  перед  нами  в  своем  труде.  Это  относится  и  к
набранной  им  научно-литературной  форме,  и  особенно  к
лежащей  з  основе  этой  книги  тенденции.  Труд  Птолемея
больше,  чем  какое-либо  другое  произведение  об  Александ¬
ре,  основан  на  документах.  Автор  широко  использует  до¬
кументы  царской  канцелярии,  эфемериды,  личные  воспо¬
минания,  а  возможно,  и  собственные  записи.  Много  места
в  книге  Птолемея  отведено  военным  проблемам,  админис¬
тративным  вопросам,  но  описанием  стран  и  народов  автор
не  занимался.  Главное  же  заключается  в  том,  что  Птолемей
сознательно  замалчивает  все  проблемы,  связанные  с  лич¬
ностью  и  целями  Александра.  Царь  для  него  остается  тем,
кем  был,  когда  Птолемей  стал  его  адъютантом  —  верхов¬
ным  военачальником,  приказы  и  желания  которого  не  под¬
лежали  критике.  С  удивительным  мастерством  Птолемей
отодвигает  на  задний  план  все,  что  проливает  неблагопри¬
ятный  свет  на  личность  Александра,  но  при  этом  воздер¬
живается  и  от  панегирических  преувеличений.  Александр
остается  для  него  основателем  эллинистического  царства,
и,  как  таковому,  Птолемей  отдает  ему  ту  дань  уважения,
которого  сам  требовал  от  подданных.  Там,  где  по  ходу  из¬
ложения  автор  выступает  как  действующее  лицо,  он  стано¬
вится  болтливым  и  нескромным  мемуаристом.  Птолемей,
впрочем,  не  создает  выгодных  для  него  легенд  и  выступает
против  льстивых  искажений  фактов,  свойственных  Кли-
тарху.  Он  корректен  и  извращает  истину  лишь  в  той  мере,
в  какой  ее  извращали  штаб  Александра  и  сам  царь.  Встреча¬
ются,  правда,  отрывки,  где  Птолемей  раскрывает  кое-какие
тайны,  которые  скрывать  дальше  уже  не  имело  смысла.  В
остальных  же  случаях  он  придерживается  официальной  вер¬
сии,  даже  если  фантазии  царя  при  оценке  вражеских  войск
оказывались  поистине  безудержными  (а  это  случалось  всег¬
да  при  оценке  численности  противника).  Хотя  Птолемей  часто
цитирует  официальные  данные  самого  Александра,  относить¬
ся  к  его  сведениям  нужно  с  такой  же  осторожностью,  как  и
к  данным,  сообщаемым  Цезарем.  Опасаться  следует  не  ис¬
кажений,  вкравшихся  в  традицию,  а  извращения  истины,
которое  присуще  диктаторскому  режиму.
 К  перечисленным  произведениям  можно  добавить  еще  мно¬
го  других,  менее  значительных  полемических  произведений,
 148

посвященных  смерти  Александра  и  гибели  Каллисфена.  При
всей  тенденциозности  в  них  встречается  немало  ценных  лич¬
ных  наблюдений.
 В  современной  Александру  литературе  преобладала  па¬
негирическая  оценка  царя,  но  иногда  звучали  и  враждебные
голоса.  Негативное  отношение  к  Александру  многих  пери¬
патетиков  лучше  всех  выразил  Феофраст.
 Не  склонен  был  приукрашивать  деспотизм  Александра
в  последние  годы  его  жизни  и  Эфипп,  который  был,  веро¬
ятно,  достаточно  хорошо  осведомлен.  Неясной  остается
точка  зрения  Марсия,  одного  из  немногих  македонян,  на¬
писавших  об  Александре.  В  историографии  не  осталось,
по-видимому,  следов  старомакедонского  направления,  с
которым  боролся  Александр.  Пока  царь  был  жив,  он  за¬
ставлял  противников  молчать,  а  после  его  смерти  их  про¬
тесты  потеряли  всякий  смысл.
 К  сожалению,  больше  нечего  сказать  о  писателях  —
современниках  Александра.  Ни  одно  из  упомянутых  про¬
изведений  не  дошло  до  нашего  времени.  Это  же  относится
и  к  компилятивным  работам  эллинистического  периода.
Они  имели  бы  для  нас  большое  значение,  так  как  в  распо¬
ряжении  ученых  того  времени  еще  находились  подлинные
сочинения  современников,  а  такие  историки,  как  Сатир  и
Гермипп,  используя  имеющуюся  литературу,  по-видимо-
му,  внесли  много  существенного  в  рассказ  о  жизни  Алек¬
сандра.
 Литература  об  Александре,  дошедшая  до  нас  и  служа¬
щая  нам  источником,  относится  ко  времени  римских  импе¬
раторов.  К  счастью,  в  ряде  случаев  можно  проследить,  к
каким  современным  Александру  авторам  восходят  эти  сви¬
детельства,  и  в  зависимости  от  этого  определить  их  цен¬
ность.  Так,  XVII  книга  «Всемирной  истории»  Диодора  со¬
стоит  из  небрежно  сделанных  выписок  из  Клитарха31.  К
этому  же  автору  восходит  и  основная  часть  книги  об  Алек¬
сандре  Курция  Руфа.  То  же  можно  сказать  и  о  книге  Юс¬
тина,  только  в  ней  передача  сведений  шла  через  посредни¬
ков  и  добавлены  враждебные  выпады  против  Александра.
У  Курция  (возможно,  также  через  промежуточные  источ¬
ники)  встречаются  добавления,  восходящие  к  Птолемею.
Нашим  основным  источником,  относящимся  ко  времени
 149

императоров,  является  «Анабасис»  Арриана.  Во  всем,  что
касается  военных  дел  и  вопросов  управления,  Арриан  ос¬
новывается  на  Птолемее,  а  в  остальном  —  на  Аристобуле.
В  его  книге  широко  использованы  общепринятые  тради¬
ционные  версии,  а  также  эллинистические  компилятивные
сочинения.  Аристобул  (так  же  как  и  Онесикрит)  оказал
огромное  влияние  и  на  «Географию»  Страбона.  С  нашей
точки  зрения,  особое  значение  имеет  биография  Плутар¬
ха,  так  как  он  использовал  в  основном  все  важные  перво¬
источники,  а  кроме  того,  мог,  хотя  бы  опосредованно,  брать
материал  небольших  эллинистических  сочинений  —  пам¬
флетов,  писем  и  т.  п.  По  этим  же  причинам  большое  зна¬
чение  имеют  отрывки  из  Элиана  и  «Пирующих  софистов»
Афинея.  Эти  авторы,  как  и  Плутарх,  донесли  до  наших
дней  и  некоторые  сообщения  Хареса,  но,  к  сожалению
(если  учесть  ценность  этого  источника),  лишь  в  неболь¬
шом  количестве.  Отдельные  данные  из  первоисточников
проникли  благодаря  посредству  эллинистических  авторов
и  в  «Роман  об  Александре».
 Суммируя  все  сказанное,  надо  признать,  что,  несмотря
на  отрывочность  находящихся  в  нашем  распоряжении  ис¬
точников,  до  нас  все  же  дошло  достаточно  сведений  об  Алек¬
сандре.  Благодаря  тем  произведениям,  которые  дошли  до
нас,  мы  имеем  возможность  проследить  поход  Александра
во  всех  подробностях.

ЗАВОЕВАНИЕ
ВОСТОЧНОГО  ПОБЕРЕЖЬЯ
СРЕДИЗЕМНОГО  МОРЯ

БРОСОК  КОПЬЯ
 К  концу  зимы  335/34  г.  до  н.  э.  войска  собрались  в  рай¬
оне  Пеллы,  а  корабли  —в  устье  реки  Стримон.  Мы  уже
писали  о  мощи  и  достоинствах  македонского  войска,  доба¬
вим  лишь  несколько  слов  о  флоте.  Он  насчитывал  160  гре¬
ческих  военных  кораблей,  одну  часть  которых  предоставил
Коринфский  союз,  а  другую  —  покоренные  города  балкан¬
ского  побережья.  Сами  македоняне  вряд  ли  поставляли  ко¬
рабли  в  союзный  флот.  Для  союзного  контингента  харак¬
терно,  что  далее  Афины,  владевшие  могучим  флотом,  после
некоторых  колебаний  предоставили  всего  двадцать  кораб¬
лей.  Таков  был  «энтузиазм»  полисов!
 В  конце  марта  Александр  приказал  выступать.  Войско
двигалось  походным  маршем  вдоль  побережья  к  Геллеспон¬
ту  и  собралось  в  Сеете.  Флот  беспрепятственно  шел  в  том
же  направлении.  Наводившие  страх  эскадры  финикийцев
еще  не  появлялись  в  Эгейском  море.  Поэтому  снаряжение
войска  и  даже  целые  соединения  были  переправлены  в  Сеет
из  Стримона  на  кораблях.  Наряду  с  военными  кораблями
зафрахтовали  и  грузовые.
 Македоняне  знали,  что  при  переправе  через  пролив  не
встретят  никакого  сопротивления.  Абидос  и  Ретей  в  Азии
находились  в  их  руках.  Противник  не  держал  гарнизона  и  в
крепости  по  соседству.  Персы  собирали  силы,  но  не  в  Троа-
де.  Тем  не  менее  нам  кажется  странным,  что  Александр  по¬
ручил  Пармениону  переправу  войска  из  Сеста  в  Абидос  в
том  месте,  где  некогда  переправлялся  через  Геллеспонт
Ксеркс.  Юный  царь  не  рвался  все  делать  собственными  ру¬
ками.  И  пока  Парменион  усердствовал,  сам  полководец  ре¬
шил  принести  жертвы  богам.  В  сопровождении  друзей  и
немногочисленной  охраны  он  отправился  из  Сеста  в  Эле-
унт.  Здесь  был  погребен  Протесилай,  который  в  Троянской
войне  первым  поставил  ногу  на  вражеский  берег  и  первым
принял  смерть.  Александр,  теперь  единственный  потомок
 153

и  наследник  Ахилла,  совершил  возлияние  на  священном  хол¬
ме.  Затем  принес  жертву  за  благополучную  переправу  и  под¬
нялся  на  ожидавший  его  корабль.  Уже  тогда  влюбленный  в
море  Александр  сам  повел  корабль.  Когда  он  достиг  середины
пролива,  разделявшего  континенты,  глазу  открылось  Эгейское
море.  Здесь  Александр  опять  совершил  молитву,  торжествен¬
но  принес  жертвы  богам  моря,  заколол  в  честь  Посейдона  быка
и  из  золотой  чаши  совершил  возлияние  нереидам  *.
 После  этого  флотилия  взяла  курс  к  бухте,  недалеко  от
Трои,  где  когда-то  пристали  ахейцы  и  устроили  пристань
для  своих  кораблей.  Когда  Александр  приблизился  к  бере¬
гу,  он  бросил  копье,  и  оно  вонзилось  в  землю  Азии.  Затем
он  спрыгнул  на  берег  и  первым  ступил  на  землю.
 Копье  издавна  считалось  оружием,  которое  использовали
боги  для  выражения  своего  отношения  к  поступкам  людей.
Поэтому  «завоеванные  копьем»,  земли  считались  даром  бо¬
гов.  Так  думал  и  Александр.  Копье,  вонзившееся  в  землю,
служило  для  него  великим  символом.  Он  откровенно  покло¬
нялся  морали  сильного  и  перед  лицом  богов  выражал  свои
притязания  на  землю  врагов,  а  возможно,  и  на  всю  Азию.  В
последующие  годы  царь  еще  не  раз  предстанет  перед  нами
как  мастер  такой  символики,  которую  не  всегда  можно  было
предугадать.  Однако  именно  этот  первый  символический  жест
царя,  пожалуй,  нельзя  назвать  неожиданным.  Разве  не  было
пропагандистским  актом,  содержащим  ответ  на  описанную
Геродотом  переправу  персов  через  Геллеспонт,  заранее
обдуманное  объявление  войны  до  последнего  воина.
 Рука  будущего  властителя  мира  метнула  оружие.  Когда,
принеся  уже  на  берегу  жертвы  Зевсу,  Афине  и  Гераклу,
царь  со  своими  спутниками  вступил  в  Ил  ион,  он  почувство¬
вал  себя  вторым  Ахиллом.  Принеся  жертвы  богине  Афине,
посвятив  ей  свое  оружие,  он  счел  возможным  взять  из  со¬
кровищ  храма  щит  для  будущих  сражений.  Таким  образом,
Александр  поставил  свою  судьбу  под  защиту  священного
города.  Он  принес  искупительную  жертву  Приаму  и  возло¬
жил  дары  на  могильный  холм  своего  предка  Ахилла.  Гефес-
тион  сделал  то  же  самое  на  могиле  Патрокла.
 *  Нереиды  —  в  греческой  мифологии  морские  нимфы,  50  доче¬
рей  морского  бога  —  старца  Нерея.
 154

Илиону  подарили  свободу  и  освободили  от  налогов.  Го¬
род  ожидало  блистательное  будущее.  Александр  запретил
грабить  территории,  подчиненные  Мемнону.  Должно  быть,
это  касалось  и  других  завоеванных  земель,  так  как  любую
территорию  врага  Александр  теперь  считал  своей.  Затем  он
вернулся  к  войску,  ожидавшему  его  уже  на  азиатской  сторо¬
не  пролива,  под  Абидосом.
 Почему  мы  остановились  на  этом  эпизоде?  Конечно,  с  во-
енно-исторической  точки  зрения  все  это  не  имело  никакого
значения,  но  поступки  царя  позволяют  нам  глубже  проник¬
нуть  в  его  душу.  Впервые  мы  встречаемся  с  таким  его  качес¬
твом,  которое  впоследствии  проявится  еще  не  раз,  —  с  серь¬
езным  отношением  ко  всему  возвышенному  и  великому.  Эта
черта  в  равной  мере  сказывалась  в  отношении  как  к  прошлым,
так  и  к  современным  ему  событиям.  Величие,  присущее  лич¬
ности  Александра  и  проявлявшееся  в  нем  в  решающие  момен¬
ты,  он  воспринимал  с  величайшим  волнением  и  умел  его  ис¬
пользовать.  В  этом  не  следует  видеть  только  театральные
жесты,  игру  на  публику.  В  нем  сказывалась  какая-то  внут¬
ренняя  сила,  при  более  обыденных  условиях  носившая  про¬
сто  суетный  характер.  Когда  в  поворотные  моменты  судьбы
Александр  приносил  жертвы  богам,  подавал  знак  к  началу
похода,  метал  свое  копье-  или  бросал  факел,  он  делал  это
величественно.  Причиной  этой  символики  была  не  только
неуравновешенность  Александра,  но  и  стремление  придать
всему  происходящему  соответствующую  моменту  значимость.
Поэтому  в  его  действиях  было  всегда  что-то  жреческое,  про¬
роческое.  Все  получалось  как  бы  неожиданно  для  него  самого
и  выражало  скрытые  творческие  замыслы  царя.
 Но  у  Геллеспонта  это  еще  тихий,  мечтательный  Алек¬
сандр,  с  мыслями,  обращенными  в  себя.  Казалось,  будто  он
в  последний  раз  прислушивается  к  своим  детским  мечтам  о
Трое.  Отсюда  и  довольно  скромные  формы,  которые  Алек¬
сандр  придавал  своему  торжеству.  Он  еще  не  был  тем  власт¬
ным  деспотом,  соединившим  впоследствии  на  Инде  свою
любовь  к  символике  с  приемами  великого  режиссера,  чтобы
дать  войску  возможность  соучаствовать  в  деянии  государ¬
ственного  масштаба.  На  Геллеспонте  это  был  еще  молодой,
романтически  настроенный  царь,  по  сравнению  с  ним  Пар¬
менион  казался  воплощением  трезвого  военного  служаки.
 155

Но  уже  сейчас  было  видно,  как  Александр  умел  сочетать
эту  высокую  романтику  с  теми  представлениями,  которые
эллины  со  времен  троянского  эпоса,  а  также  Ксеркса,  Геро¬
дота  и  Агесилая  связывали  с  переправой  через  море  из  од¬
ной  части  земли  в  другую.
 РЫЦАРЬ  ПРОТИВ  РЫЦАРЯ
 Как  только  Александр  присоединился  к  войску,  оно  дви¬
нулось  на  восток,  навстречу  персам.  Попробуем  опередить
его,  чтобы  узнать,  какие  меры  принял  Великий  царь  для
защиты  своих  границ.
 Мы  уже  видели,  насколько  успешно  воевал  Мемнон  в  пос¬
ледние  годы.  Однако  со  смертью  Багоя  он  лишился  мо1ущес-
твенного  друга.  Отсутствие  покровителя  сказывалось  и  в  дру¬
гих  отношениях:  весной  334  г.  до  н.  э.  Мемнон  уже  не  был
главным  военачальником,  руководившим  обороной.  Судя  по
всему,  к  обороне  были  привлечены  большие  силы.  Сюда  вхо¬
дили  сатрапы  Геллеспонтской  Фригии,  Лидии  и  Ионии,  Ве¬
ликой  Фригии,  Каппадокии,  даже  далекой  Киликии.  К  ним
примыкали  значительные  контингенты  вооруженных  всадни¬
ков  из  Гиркании,  Мидии  и  Бактрии,  весь  цвет  рыцарства,  и
среди  них  значительное  число  членов  царской  семьи.  Воз¬
можно,  сюда  входил  и  Мемнон  со  своими  контингентами:  он
был  в  числе  вождей,  но  уже  не  осуществлял  верховного  ко¬
мандования.  Решения  принимал  объединенный  военный  со¬
вет.  Естественно,  что  в  таком  совете  последнее  слово  принад¬
лежало  не  греческому  выскочке,  а  крупным  военачальникам.
 Легко  понять,  что  дало  повод  к  такого  рода  изменениям.
Мы  уже  отмечали  ориентацию  на  Восток  нового  царя,  его
строгий  моральный  кодекс.  С  Западом  у  него  не  было  тес¬
ных  контактов.  Когда  в  Сузах  от  Артабаза  и  греческих  пос¬
лов  стало  известно,  что  главные  силы  врага  составляют  от¬
ряды  всадников,  прежде  всего  была  затронута  честь  верхов¬
ного  рыцаря.  Если  правители  вступали  в  борьбу,  то  исход
решало  сражение  рыцаря  против  рыцаря.  Поэтому,  невзи¬
рая  на  возражения  Мемнона,  было  собрано  такое  могучее
войско.  Позднее  македоняне  определили  численность  пер¬
сидского  войска  в  12000  всадников.  Число  явно  завышено,
 156

rt
 о
 s
 §:
 л
 н
 X
 о
 е
 и
 (D
 ч
 (2
 н
 О
 сч
 2
 с*
 н
 8*
 х
 157

но  у  персов  наверняка  было  более  10  ООО  человек.  Кроме  того,
в  состав  персидского  войска  входил  отряд  греческих  наемни¬
ков,  однако  слишком  малый,  чтобы  образовать  фалангу.  По
македонским  документам,  численность  греческих  наемников
достигала  20  ООО  —  поиспше  фантастическое  число.
 Персидская  пехота  чувствовала  себя  слабее  македонской
фаланги,  поэтому  персы  и  не  пытались  защищать  переправу
через  Геллеспонт.  Ведь  в  гористой  местности  использовать
всадников  нельзя.  Так  как  защитить  эту  часть  побережья
было  невозможно,  персы  предпочли  встретить  врага  на  фри¬
гийской  земле,  в  том  месте,  где  дорога,  вероятно  единствен¬
ная,  находившаяся  в  распоряжении  македонян,  из  горной
Троады  переходила  в  широкую  равнину  Зелеи.  Именно  во¬
круг  Зел  ей  собрались  персидские  войска.  Персы  хотели  у
реки  преградить  путь  противнику  и  дать  ему  здесь  бой.  Алек¬
сандр,  конечно,  не  сумел  бы  выбить  их  отсюда.
 На  военных  совещаниях  постоянно  возникали  противоречия
между  Мемноном  и  персидской  знатью.  Грек  еще  со  времен  ссыл¬
ки  знал  превосходную  выучку  и  вооружение  македонских  всад¬
ников.  Поэтому  он  отговаривал  знать  от  открытого  сражения  и
рекомендовал  прибегнуть  к  стратегии,  которой  пользовались
дикие  предки  иранцев  —  саки  —  и  которую  позже  применил
Фабий  Кунктатор  против  Ганнибала:  избегать  встреч  с  вражес¬
ким  войском,  уничтожать  все  запасы.  Тем  самым  создавались
трудности  со  снабжением,  враг  терял  силы,  отступая  без  боев  и
делая  большие  переходы.  При  этом  Мемнон  советовал  исполь¬
зовать  флот,  перенести  войну  на  острова,  даже  в  материковую
Грецию  и  таким  образом  вынудить  Александра  отступить.
 Этот  план  приводит  в  восторг  всех  современных  стратегов
своей  неоспоримой  гениальностью,  но  в  то  время  предложе¬
ния  Мемнона  оказались  неосуществимыми,  и  не  только  из-за
недоверия  к  чужеземцу.  Достаточно  представить  себе  тогдаш¬
нее  персидское  общество.  Оно  было  основано  на  взаимозави¬
симости  мелких  и  крупных  землевладельцев.  Открыть  путь
врагу,  да  к  тому  же  уничтожать  собственные  поселения,  было
равносильно  экономическому  краху  в  первую  очередь  более
мелких  землевладельцев.  Таким  образом,  этот  план  основы¬
вался  на  нарушении  принципа  взаимозависимости  и  поэтому
для  иранцев  был  совершенно  неприемлем,  пока  существовала
хоть  малейшая  надежда  найти  другой  выход.
 158

К  тому  же  Мемнон  требовал  не  только  отказа  от  этого
принципа,  но  и  пренебрежения  рыцарской  честью,  которая
не  позволяла  рыцарю  уклониться  от  сражения  с  другим
рыцарем.  Рыцарь  мог  отказаться  от  сражения  с  вражеской
пехотой,  с  крестьянскими  фалангами,  ибо  такие  битвы  не
были  предусмотрены  кодексом  чести.  Но  уступить  поле  бит¬
вы  другому  рыцарю,  не  скрестив  с  ним  оружия,  —  этого
нельзя  было  требовать  от  персидской  знати.
 Для  Ирана  не  так  важен  был  риск  проиграть  сражение,  как
боязнь  разрушить  этический  фундамент,  на  котором  держалась
империя.  Прежде  чем  принять  план  Мемнона,  следовало  попы¬
таться  исчерпать  все  возможности  честного  рыцарского  боя.
 И  персы  решили  дать  сражение.  Они  ждали  Александра
у  Граника1.  Первый  заслон  на  широком  фронте  составляли
отряды  всадников,  защищавшие  крутой  берег  реки.  За  ними
расположилась  как  бы  вторая  линия  обороны,  образованная
пехотой  наемников,  хотя  она  не  имела  особого  смысла.  Всад¬
ники  считали,  что  они  сами  в  состоянии  отразить  атаку  и
отбросить  врага  к  реке.  План  персов  укрыться  на  другой
стороне  реки  был  неудачен  потому,  что  всадники  могли  до¬
биться  успеха  только  наступая.  В  выбранной  же  ими  пози¬
ции  река  преграждала  путь  к  атаке  и  лишала  возможности
использовать  свое  численное  превосходство.
 На  четвертый  день  марша,  после  обеда,  македоняне  подошли
к  Гранику  и  увидели  на  другом  берегу  блистательный  фронт
персов.  Не  мешкая  Александр  отдал  приказ  о  начале  боя2.  Пар¬
менион  пытался  возражать.  Разве  по  правилам  военного  искус¬
ства  можно  было  бросать  в  бой  усталых  воинов?  Он  считал,  что
переход  реки  и  начало  сражения  следует  перенести  на  утро:
условия  будут  более  выгодными.  С  точки  зрения  здравого  смыс¬
ла  старик  был  прав.  Но  царь  в  решительные  моменты  не  терпел
возражений.  Он  пренебрег  ими  еще  и  с  другой  целью:  дать  по¬
нять,  что  впредь  намерен  сам  руководить  битвами  и  выигрывать
их.  Однако  для  его  решения  были  и  разумные  основания.  Алек¬
сандр  придерживался  железного  принципа:  нападать  на  врага
там  и  тогда,  когда  тот  меньше  всего  ожидает,  даже  если  обстоя¬
тельства  при  этом  дают  противнику  некоторые  шансы  на  побе¬
ду.  Мы  уже  говорили  об  этом  принципе  «двойной  неожиданнос¬
ти».  Вот  и  сейчас  персы,  вероятно,  были  поражены  тем,  что
стройный  юноша  в  сверкающем  панцире  —  его  можно  было
 159

узнать  издали  по  белым  перьям  на  шлеме  —  без  промедления
прямо  с  марша  готовил  войска  для  битвы3.
 Атака  македонян  развивалась  поначалу  по  обычной  схе¬
ме:  справа  и  слева,  на  обоих  флангах,  стояла  кавалерия.
Пармениону  досталось  левое  крыло.  Сам  Александр  намере¬
вался  вести  правое.  И  тем  не  менее  это  была  атака,  прове¬
денная  не  по  правилам  стратегии  греческой  школы.  Против¬
ник  предложил  рыцарский  стиль  битвы.  Царь  собирался
ответить  в  том  же  духе.  Так,  он  взял  с  собою  в  бой  только
всадников,  пехотинцев  же  ровно  столько,  чтобы  помогать
им.  Об  атаке  сомкнутыми  фалангами  не  было  и  речи.
 Александр  послал  сначала  через  реку  отряды  легкой  кава¬
лерии  против  левого  фланга  противника.  Неприятель  энергич¬
но  отражал  атаки  македонян,  последние  понесли  большие  по¬
тери  и  были  отброшены.  Тогда  в  бой  вступил  сам  царь  во  главе
гетайров,  в  сопровождении  подразделений  легкой  пехоты.  Он
перешел  через  реку  и  попытался  вклиниться  между  центром  и
левым  флангом  врага.  Появление  самого  Александра  соответ¬
ствовало  желаниям  персидских  всадников.  Если  противник  шел
в  атаку,  они  шли  ему  навстречу.  Вперед  бросились  самые  силь¬
ные  и  ловкие,  искавшие  единоборства  с  Александром.  Его  смерть
означала  бы  окончание  войны.  Рассчитывая  на  это,  персы  дей¬
ствовали  неосторожно.  Забыв  о  превосходной  маневренности
своих  войск,  они  слишком  близко  подошли  к  врагу,  нарушив
выгодную  дистанцию,  когда  их  копья  достигали  македонян,  а
сами  они  находились  вне  опасности.  Теперь  противники  сблизи¬
лись,  оружие  македонян  оказалось  более  действенным.  Копья
персов  и  раньше  не  всегда  могли  пробить  прочные  панцири
македонян.  Теперь  копья  были  израсходованы,  и  в  их  распо¬
ряжении  оставались  только  кривые  сабли;  македоняне  же  мог¬
ли  использовать  свое  самое  страшное  оружие  —  длинные  пики,
которыми  они  кололи  незащищенные  лица  врагов.  Туда,  где
между  всадниками  открывалось  свободное  место,  сразу  же
устремлялись  легковооруженные  пехотинцы  и  наносили  сни¬
зу  вопреки  всяким  «рыцарским  кодексам»  удары  по  всадни¬
кам  и  лошадям.  Тем  не  менее,  несмотря  на  превосходство
оружия,  лучшую  подготовку  войск  и  военный  опыт,  Алек¬
сандр  не  смог  добиться  быстрого  успеха.  Не  численное  пре¬
восходство  персидских  всадников,  а  скорее  их  готовность  бить¬
ся  до  последнего  воина  лишила  царя  возможности  одержать
 160

победу  в  продолжительном  бою.  Снова  и  снова  Александру
приходилось  подстегивать  своих  воинов  и,  невзирая  на  опас¬
ность,  личным  примером  гнать  их  вперед  в  эту  ужасную
схватку4.  Наступил  критический  момент:  у  царя  сломалось
копье,  и  он  попал  в  окружение  вражеских  солдат.  Один  из
персидских  всадников  разрубил  его  шлем,  а  другой  готовил¬
ся  нанести  смертельный  удар  сзади.  Волнующая  сцена!  Но
тут  Клит,  брат  Л  аники,  бросился  между  царем  и  персом  и
мощным  ударом  отрубил  занесенную  над  Александром  руку.
 Постепенно  упорные  атаки  македонян  сломили  сопротив¬
ление  врага.  На  помощь  выдвинутому  Александром  клину
переправилась  через  реку  остальная  кавалерия;  на  поддерж¬
ку  Пармениона  подоспели  отлично  сражающиеся  фессаллий-
цы5.  Предводители  персов  не  остановились  перед  опасностью
и,  подобно  спартанцам,  предпочли  смерть  поражению.  По¬
терявшие  руководство  всадники  обратились  в  бегство,  оста¬
вив  на  поле  сражения  около  тысячи  лучших  воинов.  Отваж¬
но  сражавшийся  Мемнон  тоже  оказался  среди  отступающих.
«Рыцарский  кодекс»  не  выручил  персов.  Нерыцарский  план,
разработанный  Мемноном,  был  бы  гораздо  лучше.
 Второй  отряд  греческих  наемников,  мимо  которых  про¬
мчались  отступающие  всадники,  остался  без  предводителя  и
готов  был  сдаться.  Однако  Александр  бросил  против  них
свою  фалангу,  одновременно  нанося  удары  конницей  сбоку
и  с  тыла,  и  уничтожил  большинство  греков.  Это  должно
было  послужить  примером  эллинам,  готовым  пойти  на  службу
персам.  2000  греческих  воинов  Александр  взял  в  плен  и,
заковав  в  кандалы,  отправил  на  каторжные  работы  в  Маке¬
донию.  В  его  глазах  они  были  предателями,  ибо  нарушили
общеэллинское  решение  и  отказались  от  идеи  отмщения.
 Потери  в  войсках  Александра  были  незначительны,  всего
30  пехотинцев  и  менее  100  всадников  (правда,  в  их  числе  25
гетайров).  Однако  много  было  раненых,  о  них  Александр
проявил  особую  заботу.  Родных  убитых  он  приказал  осво¬
бодить  от  всех  налогов.  Таким  образом,  царь  зарекомендо¬
вал  себя  настоящим  «отцом  воинов».  Не  только  своим  геро¬
измом,  славой  победителя,  но  и  добрыми  делами  он  приоб¬
рел  среди  них  популярность.
 Особое  значение  имела  победа  при  Гранике  для  колеблю¬
щейся  Эллады.  Хотя  в  сражении  принимали  участие  только
 6.  А.  Македонский
 161

греческие  всадники,  царь  отправил  в  Афины  триста  комп¬
лектов  воинских  доспехов  с  надписью:  «Александр,  сын
Филиппа,  и  эллины,  за  исключением  лакедемонцев,  от  вар¬
варов  Азии»6.  Обращают  на  себя  внимание  два  обстоятель¬
ства:  он  назвал  персов  варварами  и  противопоставил  конти¬
ненты,  подчеркнуто  упомянув  Азию.  Конечно,  Александр
не  назвал  себя  царем:  по  отношению  к  грекам  он  был  только
гегемоном.  Таким  его  описывает  и  Каллисфен  в  своем  сооб¬
щении  об  этой  битве,  перенеся  ее  на  адрастские  поля,  вбли¬
зи  почитаемого  святилища  разящей  Немесиды  *.
 Битва  при  Гранике  на  четвертый  день  похода  ясно  по¬
казала,  что  македонская  конница  превосходила  иранскую.
То,  что  македонская  фаланга  оказалась  сильнее  не  только
восточных  пехотинцев,  но  и  греческих  гоплитов,  было  из¬
вестно  уже  после  битвы  при  Херонее.  Иранская  же  кава¬
лерия  до  сих  пор  оставалось  непобедимой,  и  именно  ей
персидские  военачальники  были  обязаны  превосходством
своих  войск  на  равнине.  Теперь  этот  этап  оказался  прой¬
денным.  Для  победителей  была  открыта  вся  равнинная
территория  Персидской  империи.  Оставались  только  го¬
рода.  Окажут  ли  они  сопротивление?  Даскилий,  резиден¬
ция  геллеспонтских  сатрапов,  оказался  незащищенным.
Главный  город  Лидии,  Сарды,  сдался,  а  вместе  с  ним  и
комендант  крепости,  выдав  македонянам  все  доверенные
ему  сокровища.  Можно  предположить,  что  персидские
вельможи  испытали  нечто  вроде  шока.  Особенно  харак¬
терно  в  этом  отношении  поведение  сатрапа  Геллеспонт¬
ской  Фригии.  Оставшись  в  живых,  он  отказался  от  даль¬
нейшего  сопротивления  и  покончил  жизнь  самоубийством.
Битва  при  Гранике  оказалась  катастрофой  для  иранской
знати,  которая  до  этого  времени  господствовала  в  Малой
Азии.  Теперь  с  ней  можно  было  не  считаться,  и  жители
Малой  Азии  не  знали,  на  кого  им  ориентироваться.  Если
продолжать  войну  против  Александра  —  а  Мемнон  требо¬
вал  этого,  —  то  она  велась  бы  силами  греческих  наемни¬
ков,  финикийских  кораблей  и  поддержали  бы  ее  лишь
греческие  метрополии.
 *  Адрастские  паля  находились  в  Малой  Азии,  недалеко  от  г.  Кизик
(Kallisthenes,  frg.  28).
 162

БОРЬБА  ЗА  ИОНИЙСКИЕ  ГОРОДА
 Господство  персов  в  Малой  Азии  основывалось  на  зависи¬
мых  от  них  землевладельцах.  Они  составляли  многочислен¬
ное  сословие,  которое  на  востоке  полуострова  частично  вело
свое  происхождение  от  иранцев,  а  частично  формировалось
из  местной  знати.  На  западном  побережье  Великий  царь  наде¬
лял  землей  даже  греков,  а  некоторым  давал  в  управление
крупные  города.  С  точки  зрения  управления  это  была  в  вы¬
сшей  степени  разумная  организация.  Ее  члены  зависели  друг
от  друга.  Вышестоящие  старались  угодить  нижестоящим,  а
последние  за  это  поставляли  войска  и  платили  дань.  Для  гре¬
ков  же  весь  этот  жизненный  уклад  с  его  несправедливым,
принудительным  господством,  порожденным  произволом  влас¬
ти,  был  принципиально  неприемлемым.  Греки  называли  его
«тиранией»  и  относились  с  недоверием  и  презрением  к  прави¬
телям,  назначаемым  Великим  царем.  Таким  образом,  здесь
сошлись  два  совершенно  различных  мира,  сошлись  не  для
того,  чтобы  прийти  к  взаимопониманию  и  объединиться,  а
для  того,  чтобы  вести  борьбу  и  разделиться.
 Правда,  среди  знати  греческих  городов  господствовали
проперсидские  настроения.  Олигархи,  все  еще  придерживав¬
шиеся  жизненного  уклада  бывшей  аристократии,  видели  в
поставленных  персами  наместниках  своего  рода  партнеров.
Как  и  в  греческой  метрополии,  где  всегда  процветали  личные
связи,  так  и  под  персидской  эгидой  между  олигархами  и  ти¬
ранами  возникали  мостики  взаимопонимания.  Неприятие  вве¬
денной  персами  общественной  организации  исходило  не  от
олигархов,  а  от  демократов.  Персидские  власти  тоже  меняли
свою  политику.  Они  перестали  наделять  отдельных  лиц  горо¬
дами  и  создавать  «тирании».  Персы  предпочитали  теперь  пе¬
редавать  власть  в  этих  городах  олигархическим  семьям.  С  их
точки  зрения,  это  было  лучше,  чем  демократия.  Суверенная
власть  народа  плохо  согласовывалась  с  авторитетом  Велико¬
го  царя.  Правители  в  городах  Малой  Азии  оставались  оли¬
гархами,  но  их  больше  уже  нельзя  было  считать  тиранами.
Конечно,  и  они  так  или  иначе  зависели  от  персов.  Во  всяком
случае  персидская  верхушка  в  желательной  для  себя  форме
утверждала  свои  жизненные  принципы,  которые  теперь  уже
не  казались  чужеродными.  Лишь  демократы  метали  молнии,
 6*
 163

но  не  столько  руководствуясь  национальным  чувством,  сколько
выступая  против  самого  института  олигархии.
 Возникло  странное  противоречие  с  политикой,  проводимой
в  Греции.  Там  Филипп  поддерживал  олигархов  и  даже  тира¬
нов,  так  как  они  были  в  большей  степени  доступны  македон¬
скому  влиянию,  чем  широкие  слои  народа.  В  общественном
отношении  македонская  знать  больше  сочувствовала  олигар:
хии  и  из  всех  контингентов  Коринфского  союза  могла  поло¬
житься  только  на  всадников,  поставляемых  олигархическими
кругами.  Но  в  Ионии  олигархи  были  уже  подчинены  персам  и
лишь  демократы  сопротивлялись  им.  Поэтому  Македонии  вы¬
годно  было  поддерживать  именно  демократов.  I  I  для  македон¬
ской  знати  это  ничего  не  стоило,  и  для  Александра  такое  изме¬
нение  политики,  вероятно,  было  еще  более  приемлемым,  по¬
скольку  уклад,  существовавший  в  Македонии,  был  ему  чужд.
 Мы  говорим  обо  всем  этом,  чтобы  сделать  понятнее  после¬
дующее  изложение.  Если  исходить  из  панэллинистических  це¬
лей  Александра,  то  следовало  ожидать,  что  после  победы  при
Гранике  он  начнет  освобождать  ионийские  города.  Ситуация
для  этого  была  весьма  благоприятной.  Мемнон  отступил  дале¬
ко  на  юг,  в  Галикарнас;  теперь  он  уже  не  был  так  уверен  в
своих  силах.  Даже  сама  его  власть  стала  сомнительной.  Давно
ожидаемый  финикийский  флот  все  еще  не  пришел  в  Эгейское
море.  Таким  образом,  на  море  господствовали  эскадры  Коринф¬
ского  союза,  поддерживая  сухопутные  войска  Александра.
 Александр  не  встретил  сопротивления  в  греческих  горо¬
дах.  Когда,  возвратившись  на  Сард,  он  занял  Эфес,  армия
наемников  уже  бежала,  а  олигархия  разваливалась.  Торжест¬
вующие  демократы  принялись  грабить,  выносить  кровавые
приговоры  и  конфисковать  имущество,  пока  царь  не  остано¬
вил  их.  'Ему  нужны  были  греческие  государства,  и  он  не
собирался  допустить  в  них  кровавые  междоусобицы.
 Из  Эфеса  он  послал  военачальников  в  северные  города  и
на  Меандр  *.  Повсюду  повелел  он  создавать  демократии
вместо  олигархических  режимов,  соответственно  изменял  и
законы.  Но  в  то  же  время  для  него  было  важно  слыть  наци¬
ональным  освободителем,  спасителем  от  персидского  ига.
 *  Меандр  (совр.  Мендерес)  —  извилистая  река  на  западе  Малой
Азии,  впадающая  у  Милета  в  Эгейское  море.
 164

Поэтому  он  ликвидировал  в  греческих  городах  сатрапии  и
уничтожил  существовавшие  там  формы  зависимости  земле¬
владельцев.  В  будущем  они  должны  были  стать  свободными
государствами,  без  оккупационных  войск,  с  собственным
правлением  и  народным  судом.  Им  не  нужно  было  больше
платить  дань  (форос),  теперь  они  должны  были  только  вно¬
сить  взносы  (синтаксис).
 Взносы  вместо  дани?  Изменилось  лишь  слово.  Не  была  ли
вновь  обретенная  свобода  лишь  прекрасным  фасадом,  пред¬
назначенным  скрывать  новое  господство?  Раньше  думали,  что
Александр  наделял  освобожденные  города  соответствующим
статусом  и  членством  в  Коринфском  союзе.  Сейчас  мы  счита¬
ем,  что  он  не  снизошел  даже  до  этого.  Филипп  поступил  бы
именно  так,  он  пришел  бы  истинным  освободителем,  ибо  свою
задачу  как  гегемон  он  видел  именно  в  освобождении  гречес¬
ких  городов.  Александр  же  вовсе  не  собирался  отказываться
после  победы  от  прав,  завоеванных  оружием.  Он  освобождал
от  варваров  и  от  их  методов  правления,  а  отнюдь  не  от  власти
вообще,  которая  должна  была  принадлежать  ему  как  преем¬
нику  персидского  царя.  Поэтому  он  позволил  греческим  горо¬
дам  образовать  свой  округ,  который  уже  не  назывался  сатра¬
пией,  но  находился  под  присмотром  ловкого  дипломата  Ал-
кимаха.  Он  должен  был  выступать  как  стратег,  протектор  и
прокуратор  и  способствовать  сбору  взносов.  Чтобы  не  трав¬
мировать  греческие  города,  Алкимах  поселился  за  пределами
округа,  скорее  всего  в  Сардах.  Впоследствии  там  находились
сокровищница  и  тюрьма  для  греков7.  Случалось  и  так,  что
царь  передавал  собранные  с  городов  взносы  кому-нибудь  из
своих  любимцев.  Тот  не  считался  тираном,  но  пользовался  взно¬
сами,  собранными  в  отданном  в  его  распоряжение  городе.
 Данная  Александром  свобода  не  отменяла  прав  завоева¬
теля.  Именно  «освобождение»  Ионии  дает  нам  наглядный
пример  того,  что  для  Александра  не  существовало  ни  юри¬
дически,  ни  фактически  равноправных  партнеров  и  союзни¬
ков.  Для  него  не  было  писаного  закона,  законом  были  толь¬
ко  его  собственная  воля,  его  милость  и  благосклонность.
Коринфский  союз  в  его  глазах  представлялся  не  чем  иным,
как  реликтом  времен  Филиппа,  который  он  пока  терпел.  В
Ионии  он  с  самого  начала  не  пошел  ни  на  какие  уступки:  он
стал  не  гегемоном,  а  милостивым  царем  и  благодетелем.  Это
 165

ему  легко  удалось,  поскольку  ионийские  демократы  были
вполне  довольны  такого  рода  демократией.  Какое  им  было
дело  до  Коринфского  союза!
 Александру  очень  хотелось  предстать  перед  ионийцами
великодушным  властителем,  по-царски  одаривать  и  награж¬
дать.  Однако  войсковая  казна  была  пуста,  и  у  царя  ничего
не  было.  Правда,  Сарды  давали  богатые  доходы,  но  они
уходили  на  содержание  войска  и  дорогостоящего  флота.
 Таким  образом,  повелителю  пришлось  ограничиться  толь¬
ко  провозглашением  своих  планов,  как  это  было  со  строи¬
тельством  канала  через  Эритрейский  перешеек,  которое  так
никогда  и  не  начали,  или  с  восстановлением  Смирны,  осу¬
ществленным  лишь  диад  охами.  Однако  плотина  у  Клазомен
действительно  была  построена,  так  же  как  и  заселена  При-
ена.  Александр  поощрял  образование  или  дальнейшее  раз¬
витие  союзов  местных  городов.
 Эти  союзы,  как  и  отдельные  города,  выражали  свою  бла¬
годарность  признанием  властителя.  Демократы  повторили
то,  что  ионийские  олигархи  делали  по  отношению  к  Лисан-
дру  за  два  поколения  до  этого.  В  Эресе  и  в  некоторых  дру¬
гих  городах  они  оказывали  такие  же  почести  Филиппу.  Алек¬
сандр  имел  еще  больше  оснований  притязать  на  «божествен¬
ность»  как  освободитель  от  персидского  ига  и  защитник  де¬
мократического  строя,  как  правитель,  который  обеспечил
ионийцам  более  выгодное  положение,  освободил  Эгейское
побережье  от  всех  политических  затруднений  и  открыл  для
ионийцев  новую  эру  хчирного  посредничества.
 Александр  был  бы  рад  приписать  себе  честь  восстановления
храма  Артемиды  в  Эфесе.  Он  участвовал  вместе  с  его  верхов¬
ным  жрецом  во  всех  церемониях,  приносил  роскошные  жерт¬
вы  и  устраивал  военные  парады,  отказался  в  пользу  святили¬
ща  от  будущих  взносов  Эфеса,  но  тем  не  менее  эфесцы  откло¬
нили  его  притязания.  Они  сделали  это  искусно,  вежливо,  объ¬
яснив  свой  отказ  тем,  что  они  царя  самого  объявили  богом  и
поэтому  ему  нечего  посвящать  что-либо  другим  богам.
 Александр  не  торопился  продвигаться  на  юг,  так  как  на¬
местник  вражеского  Милета  заранее  выразил  ему  свою  по¬
корность.  Но  когда  царь  появился  перед  городом,  он  встре¬
тил  сопротивление,  оказавшись  в  совершенно  иной,  новой
ситуации.  Персидский  флот  наконец  появился  в  Эгейском
 166

море,  и  его  прибытия  ожидали  в  Милете  через  несколько
дней.  Тем  не  менее  Александр  успел  направить  собственную
экспедицию  в  милетскую  гавань  и  с  ее  помощью  блокиро¬
вать  выход  из  города.  Когда  появилась  вражеская  армада
численностью  четыреста  кораблей,  она  не  смогла  вступить  в
контакт  с  блокированным  городом.  Однако  открытое  море
оставалось  в  руках  во  много  раз  более  сильного  противника.
 Милет  стремился  сохранить  нейтралитет,  чтобы  избежать
войны.  Но  Александр,  которого  такого  рода  действия  рассер¬
дили  еще  больше,  чем  открытое  сопротивление,  перешел  к  оса¬
де.  Здесь  вскоре  обнаружилось  совершенство  осадных  машин
македонян,  которым  не  могли  противостоять  ни  стены,  ни  башни
Милета.  Оборона  была  сломлена,  город  взят  штурмом  и  раз¬
граблен.  Александр  не  хотел  повторения  разгрома  Фив;  он  по¬
щадил  оставшихся  в  живых,  и  Милет  встал  в  ряд  с  другими
греческими  городами.  Царь  позволил  избрать  себя  на  следую¬
щий  год  в  число  высших  чиновников  города  и  внести  свое  имя  в
их  список  без  упоминания  царского  титула8.  Захваченных  в  плен
наемников  он,  не  подвергнув  наказанию,  взял  в  свою  армию.
 На  этом  Ионическая  война  не  была  еще  закончена.  У
Галикарнаса,  в  столице  Карии,  противник  объединил  свои
войска.  Еще  Мавсол  превратил  этот  город  в  самый  велико¬
лепный  и  самый  сильный  в  Малой  Азии.  Сюда  и  отступил
Мемнон  с  основными  силами  наемников,  а  также  правитель
Карии  —  персидский  сатрап  Оронтопат.  Здесь  собрались
враждебно  настроенные  к  Александру  головорезы  —  афин¬
ские  кондотьеры  и  македонские  эмигранты.  У  Галикарнаса
стояли  персидские  войска  и  готовый  поддержать  их  могучий
флот  с  финикийскими  и  кипрскими  командами.  Сам  же
Мемнон  в  это  время  вел  переговоры  с  Великим  царем  о  сво¬
ем  назначении  главнокомандующим  в  этой  войне  с  неогра¬
ниченными  полномочиями.  Возможно,  он  и  получил  этот  пост
еще  во  время  осады  Галикарнаса.
 Во  время  наступления  Александр  завоевал  симпатии  ка-
рийцев,  так  как  поддержал  их  царицу  Аду,  притесняемую
Оронтопатом.  Когда  он  затем  подошел  к  Галикарнасу,  за¬
щитники  не  рискнули  на  открытое  сражение,  положившись
на  прочность  городских  стен.  Царь  снова  ввел  в  дело  все
свои  осадные  машины  и  дальнобойные  орудия.  На  этот  раз
осада  была  не  столь  удачной9.  Мемнон  и  афинянин  Эфиальт
 167

не  только  оборонялись,  но  и  предпринимали  отчаянные  кон¬
тратаки  и  вылазки,  они  подожгли  часть  передвижных  башен
македонян,  применяя  новейшие  методы  ведения  войны.  Одна¬
ко  после  продолжительной  борьбы  македонянам  все-таки  уда¬
лось  разрушить  стены  и  башни  настолько,  что  можно  было
штурмовать  город.  Александр  медлил,  ожидая,  что  противник
сдастся.  Мемнон  поджег  дома,  освободив  пространство  вокруг
города  вплоть  до  господствующей  над  гаванью  неприступной
крепости.  Остальные  войска  он  отвел  на  занимающий  удобное
стратегическое  положение  остров  Кос.  Окрестности  города  Га¬
ликарнаса  стали  местом  затяжных  сражений.  Тогда  Александр
не  из  политических,  а  из  военных  соображений  принял  реше¬
ние  разрушить  оставшиеся  городские  постройки.
 Все  это  привело  к  тому,  что  персы,  уступавшие  противнику  в
открытом  бою,  лишились  возможности  укрываться  в  городах.
Теперь  у  них  не  было  никакой  возможности  противостоять  Алек¬
сандру  на  суше.  Это  понимал  и  Мемнон.  Поэтому  он  покинул
материк,  приготовившись  вести  войну  на  море  и  на  островах.
 Александр  тем  временем  предпринял  блестящий  обходный
маневр,  предвосхитив  действия  противника.  После  захвата  Ми¬
лета  он  отпустил  свой  флот,  оставив  лишь  несколько  кораблей
для  транспортных  целей  10.  Отнюдь  не  случайно  среди  них  ока¬
зались  афинские  корабли.  Афины  отказали  осажденному  Миле¬
ту  в  его  просьбе  о  помощи,  но  их  отношение  к  Великому  царю
было  лояльным.  Они  позволили  персидскому  флоту  использо¬
вать  Самос  как  базу  снабжения.  Поэтому  Александр  счел  целе¬
сообразным  задержать  аттические  корабли  в  качестве  заложни¬
ков,  дабы  предотвратить  возможную  измену  города.
 Отказавшись  от  флота,  Александр  тем  самым  отказался
и  от  дальнейших  связей  с  Эгеидой  по  морю.  Это  было  вы¬
звано  вовсе  не  исключительным  пристрастием  македонян  к
войне  на  суше,  так  как  Александр  довольно  хорошо  умел
пользоваться  своей  властью  и  на  море.  Однако  он  понимал,
что  содержание  флота  обходилось  недешево.  Кроме  того,
Александр  вынужден  был  признать,  что  на  море  он  еще  от¬
ставал  от  своего  противника.  Парменион,  который  при  всем
своем  жизненном  опыте  был  главным  образом  теоретиком,
призывал  царя  до  того,  как  распустить  флот,  еще  раз  бро¬
сить  его  против  врага.  Ведь  терять  на  море  было  нечего.  Но
Александр  отклонил  этот  совет.  Он  понимал,  что  поражение
 168

на  море  могло  разжечь  тлеющий  жар  эллинского  национализ¬
ма  в  большей  степени,  чем  просто  роспуск  флота.  Конечно,
положение  Антипатра  в  Македонии,  а  тем  самым  и  в  Элладе
стало  довольно  сложным.  Все  острова  Эгейского  моря  оказа¬
лись  по  существу  в  руках  персов,  в  то  время  как  Мемнон
имел  теперь  свободный  тыл  и  мог  спокойно  заняться  Грецией.
 Александр  решился  на  грандиозный  шаг:  завоевать  Ма¬
лоазиатское  и  Левантийское  побережья  и  тем  самым  отре¬
зать  вражеский  флот  от  материальных  источников.  В  ре¬
зультате  своего  рода  континентальной  блокады  он  надеялся
привести  флот  врага  к  окончательному  поражению.  Таким
образом,  предстояло  состязание,  причем  каждая  из  против¬
ных  сторон  боролась  за  свою  опорную  базу.  Удастся  ли
Александру,  опередив  персов,  перерезать  их  жизненную  ар¬
терию?  Или  же  Мемнон  успеет,  захватив  Элладу,  напасть
оттуда  на  македонян?  Это  была  игра  ва-банк  обеих  сторон!
 Так  как  Александр  предоставил  Мемнону  необычайно
сильную  позицию  в  Эгеиде,  ему  в  первую  очередь  нужно
было  думать  об  укреплении  Западной  Малой  Азии.  Мы  уже
знаем,  как  он  справился  с  греческими  городами.  Теперь  не¬
сколько  слов  о  завоеванных  им  азиатских  провинциях.  Уже
в  первой  из  них  Александр  показал  свое  намерение  поддер¬
живать  и  расширять  персидскую  политическую  организацию.
В  Геллеспонтской  Фригии  он  назначил  наместником  Кала-
са,  сохранив  там  прежнее  управление,  прежние  границы  и
прежнюю  финансовую  организацию.  Он  даже  оставил  для
нового  наместника  персидский  титул  «сатрап».
 В  Лидии  Александр  назначил  сатрапом  брата  Пармениона
Асандра,  значительно  сузив,  однако,  его  компетенцию,  отняв
у  него  управление  финансами  и  превратив  акрополь  в  Сардах
в  крепость.  Упоминаемое  в  источниках  провозглашение  сво¬
боды  лидийцам  не  означало  выхода  из  сатрапии,  скорее  всего
это  относилось  к  созданию  крупных  земельных  владений  и  к
сохранению  общественного  самоуправления.  Вместе  с  тем  он
оживил  древнее  лидийское  право.  Александр  и  здесь  стре¬
мился  прослыть  освободителем  от  персрадского  ига.  Его  план
возвести  новый  храм  Зевса  в  акрополе  в  Сардах  одновремен¬
но  должен  был  служить  признанием  культуры  эллинов,  кото¬
рая  существовала  в  Лидии  уже  несколько  веков.  Персидского
вельможу  Мифрена,  сдавшего  ему  крепость  Сарды,  Александр
 169

окружил  почестями  и  взял  к  себе  в  качестве  советника.  Пусть
мир  увидит,  как  царь  вознаграждает  лояльность!
 Правительницей  Карии  была  назначена  царица  Ада:  в  ее
лице  соединились  государственная  должность  и  династичес¬
кое  достоинство,  как  издавна  было  принято  в  этой  провин¬
ции.  Учитывая  здешние  основанные  на  материнском  праве
обычаи,  Александр  захотел  даже,  чтобы  Ада  его  усыновила.
После  ее  смерти  в  качестве  наследника  он  становился  закон¬
ным  правителем  страны,  а  сатрапом  мог  стать  один  из  его
сподвижников.  Таким  образом,  Александр  впервые  объеди¬
нил  местные  традиции  и  государственное  право.  Это  было
совершено  без  труда,  так  как  царский  род  в  Карии  уже  дав¬
но  считался  эллинизированным.
 Таким  образом,  Александр  не  считал  Малую  Азию  маке¬
донским  владением.  Вновь  завоеванные  территории  стано¬
вились  провинциями  не  его  родины,  а  его  личными  провин¬
циями.  Для  азиатов  он,  правда,  был  господином,  но  при
этом  не  как  македонский  царь,  а  как  полководец-победи¬
тель,  наследующий  власть  в  стране  побежденных.
 Вот  и  все,  что  можно  сказать  о  провинциях.  Пока  шли
бои  за  Галикарнас,  наступила  осень.  Александр  выслал  Пар¬
мениона  с  обозами  и  войском  в  Великую  Фригию.  Воинов-
молодоженов  и  военачальников  он  отправил  домой  провести
зиму  у  родственников  —  поступок,  снискавший  ему  благо¬
дарность  и  симпатии.  Сам  же,  отказавшись  от  зимнего  отды¬
ха,  отправился  завоевывать  Ликию  и  Памфилию,  чтобы  та¬
ким  образом  лишить  Мемнона  его  базы  на  юге  Малой  Азии,
прежде  всего  портов  Фаселиды  и  Аспенда.  В  Карии  он  оста¬
вил  войска  для  защиты  от  Мемнона.  Царь  затребовал  новые
пополнения  из  Македонии  и  вербовал  наемников  в  Греции,
так  как  его  войска  значительно  уменьшились  за  счет  гарни¬
зонов,  оставляемых  в  завоеванных  городах.
 ЧУДЕСНОЕ  ОТСТУПЛЕНИЕ  МОРЯ
 Еще  Филипп  нарушил  существовавшие  традиции,  совер¬
шая  военные  походы  зимой.  Прежде  всего  зимою  легче  было
покорить  горные  племена,  так  как  снег  преграждал  им  от¬
ступление  в  горы.  Так  что  в  том,  что  Александр  решил
 170

выступить  с  войсками  зимой,  не  было  ничего  нового.  Он
хотел  завоевать  Ликию  и  Памфилию,  воспользовавшись  тем,
что  плохая  погода  мешала  противнику  оказать  поддержку  с
моря.  Лето  следующего  года  он  намеревался  использовать
для  захвата  у  неприятельского  флота  последней,  южной  базы
в  Киликии  и  Финикии.
 Маршрут  проходил  в  основном  вдоль  побережья,  в  об¬
ласти  мягкого,  бесснежного  климата  Средиземного  моря.
Лишь  однажды  была  совершена  вылазка  в  более  суровые
горные  области  ВнутреннейгЛикии.  Серьезное  сопротивле¬
ние  встречали  изредка,  и  то  не  столько  ради  защиты  власти
персов,  сколько  во  имя  собственной  свободы.  В  отличие  от
Мемнона,  в  руках  которого  находился  лишь  стратегически
важный  Кавн  в  Карии,  Александр  захватил  все  гавани  в
Ликии  и  Памфилии,  местечко  Патару>  греческую  колонию
Фаселиду  и  персидскую  военную  гавань  Аспенд.  Таким  об¬
разом,  враг  был  лишен  главных  портов,  через  которые  шла
торговля  между  Киликией  и  Эгеидой.
 Те,  кто  рассчитывал  на  двустороннее  соглашение  о  мире  с
царем,  были  разочарованы:  Александр  требовал  безоговороч¬
ной  капитуляции  от  всех,  в  том  числе  и  от  греков.  Только
после  этого  он  проявлял  великодушие,  насколько  он  мог  себе
это  позволить  при  полном  отсутствии  денег.  В  принципе  царь
любил  людей,  но  только  до  тех  пор,  пока  они  ему  повинова¬
лись.  Однако  отсутствие  денег  заставляло  его  быть  милости¬
вым  в  первую  очередь  к  тем,  кто  преподносил  ему  больше
золотых  венков  и  платил  более  значительную  контрибуцию.
Об  этом  многое  могли  бы  порассказать  купцы  из  Аспенда.
 Царь  соединил  Ликию  и  Карию  в  одну  сатрапию  и  отдал
ее  своему  другу  Неарху11.  Это  была  поистине  незавидная
должность:  и  потому,  что  по  соседству  находилось  войско
Мемнона,  и  потому,  что  здесь  отсутствовала  традиция  под¬
чинения  сатрапам.  Ведь  при  персах  обе  провинции  присо¬
единились  к  Персидскому  государству  на  добровольных  на¬
чалах  и  пользовались  самоуправлением.
 В  армии  царило  приподнятое  настроение.  Глазам  воинов
открывались  живописные  пейзажи.  Правда,  население  страны
встретило  их  без  всякого  восторга,  но  македонян  вполне  устра¬
ивала  сложившаяся  здесь  своеобразная  обстановка.  Было  до¬
статочно  еды  и  вина,  а  с  жителями  греческих  колоний  все  еще
 171

сохранялись  добрые  отношения.  Примечательным  нам  пред¬
ставляется  в  этом  плане  маленький  эпизод.
 Несколько  лет  назад  Аристотель  познакомил  царя  с  поэ¬
том  и  драматургом  Теодектом.  Фаселида  была  родным  горо¬
дом  к  тому  времени  уже  умершего  поэта.  Здесь  находилась
его  статуя.  Однажды  вечером  Александр  со  своими  собу¬
тыльниками  отправились  к  статуе.  Вспоминая  веселого  дру¬
га,  надевавшего  во  время  пирушек  венки  на  голову,  они  ук¬
расили  его  мраморную  статую  венками  со  своего  праздника.
Этот  непримечательный  эпизод  показывает,  как  беззаботен
и  весел  был  Александр  в  свои  двадцать  три  года.
 «Золотая  молодежь»  восторженно  воспринимала  успехи
царя.  Все  это  способствовало  тому,  что  «любимца  богов»
окружал  своеобразный  ореол.  Сподвижники  считали  Алек¬
сандра  отмеченным  божественной  рукой,  и  царь  с  удоволь¬
ствием  внимал  всему  этому.  Его  близкие  друзья,  прежде  всего
Аристандр,  которого  считали  лучшим  прорицателем,  отме¬
чал  чудесные  примеры  будущего  успеха  царя  еще  до  начала
похода:  чудо  «вспотевшего»  изображения  Орфея,  опроки¬
нутая  статуя  сатрапа  на  Геллеспонте,  насланная  Зевсом  гро¬
за  в  Сардах,  указавшая  место  строительства  храма,  небла¬
гоприятное  для  персов  пророчество  в  Ликии,  извлеченное  из
глубин  колодца  божественными  силами.  И,  наконец,  «чудо»
послушно  отступившего  перед  царем  моря,  впоследствии
создавшего  особую  славу  походу  Александра.
 Путь  от  Фаселиды  к  Памфилии  шел  через  труднопроходи¬
мые  горы.  Была,  правда,  еще  узкая  тропа  вдоль  самого  побе¬
режья,  под  отвесно  нависающей  над  морем  скалой.  При  южном
ветре  эту  тропинку  заливало  волнами.  Основную  часть  войска
Александр  послал  через  горы,  сам  же  с  небольшой  свитой  от¬
важно  отправился  по  прибрежной  тропе,  хотя  как  раз  в  это
время  бушевали  южные  штормы12.  Только  безумец  мог  пойти  на
это.  Но  если  повелитель  не  захотел  отступить  перед  стихией,  то
сама  стихия  отступила  перед  ним:  ветер  стих.  Правда,  идти  при¬
шлось  по  воде,  которая  временами  доходила  до  пояса,  но  ничего
дурного  tie  произошло,  и  все  благополучно  добрались  до  цели.
 Для  Александра  это  было  просто  одно  из  рискованных
приключений,  которые  ему  всегда  были  по  душе.  Но  впо¬
следствии  царь  стал  утверждать,  будто  его  поддерживали
божественные  силы.  Может  быть,  и  здесь  не  обошлось  без
 172

Аристандра,  подсказавшего  царю  эту  мысль.  В  этом  роман¬
тическом  предприятии,  возможно,  принимал  участие  и  Кал-
лисфен.  Именно  он  придал  ему  ореол  бессмертия.
 Каллисфен  примкнул  к  Азиатскому  походу  в  качестве
историка,  вдохновленного  панэллинской  идеей.  Поход  за¬
вершился  для  него  счастливо:  ионийцы  были  освобождены,
варвары  покорены,  персы  разбиты  и  усмирены.  Греки  вмес¬
те  с  македонянами  стали  властителями  Анатолии  и  даже  всей
Передней  Азии.  Каллисфен  описывает  войну  сочными  крас¬
ками,  веря  в  предначертанность  победы,  ссылаясь  на  гречес¬
кую  мифологию  и  историю,  украшая  свое  описание  похода
прекрасными  цветами  фантазии  греков.
 Вероятно,  уже  во  время  длительной  осады  Тира  или  в
Египте  Каллисфен  обратился  к  литературному  описанию  со¬
бытий  в  Памфилии13.  Эго  преисполнило  его  высокомерием  и
гордостью:  ведь  восточные  народы  были  повержены  на  коле¬
ни  превосходством  эллинов.  В  его  представлении,  вырисовы¬
вается  великолепная  поэтическая  картина.  Сначала  море  грозно
вспенилось,  но  затем,  узнав  своего  повелителя,  отступило  перед
ним  и  смиренно  легло  у  его  ног.  Не  вызывает  сомнения  тот
факт,  что  Каллисфен  придал  этому  столь  поэтически  изобра¬
женному  эпизоду  мистический  характер  по  желанию  своего
повелителя.  Рассказывая  об  Александре,  он  использует  выра¬
жения  Гомера,  описывающего  морское  путешествие  Посейдо¬
на.  Рассказ  об  этом  «чуде»  служил  и  своего  рода  подготовкой
для  последовавшего  затем  провозглашения  Александра  сы¬
ном  Зевса-Аммона.  В  этом  Каллисфен  тоже  преуспел.
 В  духе  Каллисфена  стали  описывать  это  сббытие  и  более
поздние  историки  Александра,  в  первую  очередь  романти¬
чески  настроенный  Клитарх.  Осторожный  Птолемей,  прав¬
да,  воздержался  от  слишком  явного  выражения  восторга,  но
при  этом  постарался  остаться  лояльным  и  корректным:  «Ве¬
тер  не  без  вмешательства  божественных  сил,  как  это  пред¬
полагали  сам  Александр  и  его  спутники,  переменил  направ¬
ление  и  дал  возможность  пройти  македонянам»14.  Совершенно
иначе  оценивает  это  событие  при  всей  его  преданности  Алек¬
сандру  безнадежно  трезвый  и  рассудительный  Аристобул.
Сам  он,  конечно,  не  был  очевидцем  события.  Но  он  излагает
его  со  слов  одного  не  менее  трезвого  участника  похода:  «Весь
путь  македоняне  прошли  по  воде,  которая  была  достаточно
 173

глубока,  и  прибой  все  еще  бушевал».  Это  слова  очевидца,  к
тому  же,  вероятно,  простудившегося  во  время  зимнего  мар¬
ша;  в  его  рассказе  нет  и  намека  на  божественные  силы15
 А  сам  Александр,  о  чем  рассказывал  он?  Напрасно  иска¬
ли  упоминания  о  чуде  в  его  письмах.  Царь,  вероятно,  знал,
что  дома,  у  трезвых  провинциалов,  он  не  найдет  понимания.
Лишь  тот,  кто  сам  пережил  этот  поход,  видел  его  вместе  с
царем,  мог  поверить  в  чудо.
 Скупой  фантазии  македонян  здесь  было  недостаточно;  у
самого  же  царя  ее  было  больше,  чем  нужно.  В  этом  походе  он
был  ближе  к  эллинам  и  проявил  себя  поистине  их  вождем!
 Описание  события  дает  нам  возможность  самим  шаг  за
шагом  проследить  возникновение  легенды  о  чуде  —  «отступ¬
лении»  моря  перед  Александром.  Здесь  не  ощущается  влия¬
ния  древних  легенд  такого  типа.  Ее  формирование  происхо¬
дило  спонтанно,  само  по  себе.
 Для  понимания  образа  Александра  эпизод  в  Памфилии
имел  значение  еще  и  по  другой  причине.  Позже  нам  не  раз
предстоит  увидеть,  как  царь,  будучи  в  зените  своей  славы,
не  имея  уже  достойных  ему  противников,  все  чаще  стремит¬
ся  вступить  в  поединок  с  силами  природы.  В  приведенном
эпизоде  произведены  первые  скромные  шаги  его  в  этом  на¬
правлении.  Царь  отправился  в  поход  на  собственный  страх
и  риск  в  сопровождении  немногочисленных  сподвижников.
Позднее  он  привлечет  к  игре  все  войско:  на  Гиндукуше,  во
время  тропических  муссонных  дождей,  в  гедрозийской  пус¬
тыне  или  при  подготовке  Аравийской  экспедиции.  Но  об  этом
в  свое  время.  Сейчас  мы  только  отмечаем,  что  уже  в  двад¬
цать  три  года  у  Александра  впервые  проявилось  такое  стрем¬
ление.
 Зимний  поход  334/33  г.  до  н.  э.  проходил  довольно  ус¬
пешно,  не  считая  отдельных  неприятностей.  Парменион  при¬
слал  к  Александру  плененного  им  знатного  персидского  во¬
ина  Сисина.  Сисин  утверждал,  что  он  якобы  доверенное  лицо
Дария  и  подослан  к  готовому  на  предательство  Александру
Линкестиду,  чтобы  склонить  его  к  убийству  македонского
царя.  В  награду  персидский  царь  обещал  Линкестиду  день¬
ги  и  македонскую  корону.  «Верный»  соратник  Дария  вы¬
болтал  все  это  сначала  Пармениону,  а  затем  Александру.
Документов  при  нем,  видимо,  не  было.  Вся  ситуация  пред¬
 174

ставляется  весьма  сомнительной  независимо  от  того,  расска¬
зал  Сисин  обо  всем  добровольно  или  под  пытками16.
 Как  же  на  самом  деле  обстояло  дело  с  Линкестидом?  Мы
уже  познакомились  с  ним,  когда  Александр  избавил  его  от
наказания.  Вскоре  Линкестид  добился  высочайшего  дове¬
рия  царя.  Он  стал  наместником  Александра  во  Фракии,  а
после  битвы  при  Гранике  командовал  войсками,  посланны¬
ми  на  завоевание  Троады.  В  конце  концов  Линкестид  стал
командиром  фессалийской  конницы.  А  это  одна  из  высших
командных  должностей  в  армии.
 Фессалийцы  в  334/33  г.  до  н.  э.  были  приданы  корпусу
Пармениона  и  вместе  с  ним  зимовали  в  Великой  Фригии.
Случай  с  Сисином  показывает  нам,  насколько  враждебно
Парменион  был  настроен  к  подчиненному  ему  командиру
всадников:  он  даже  пытался  его  погубить.  Вероятно,  здесь
имела  место  старая  вражда  между  группировками  македон¬
ской  знати.  После  того  как  Александр  в  битве  при  Гранике
так  бесстрашно  рисковал  собой,  следовало  со  всей  серьез¬
ностью  учитывать  возможность  его  гибели  в  бою.  Преемни¬
ком  же  царя  мог  стать  его  тезка  из  Линкестиды.  Пос  ле  того
как  Александр  истребил  род  Аргеадов,  Линкестид  г  о  знат¬
ности  ближе  всех  стоял  к  трону.  Коренные  македоняне  стре¬
мились  своевременно  устранить  этого  претендента  на  пре¬
стол  из  знатного  рода  горцев.  Если  уж  не  Аргеаду,  то  пусть
лучше  трон  достанется  коренному  македонянину,  на:тример
кому-нибудь  из  рода  Пармениона  или  Антипатра,  но  никак
не  князю-горцу.  Возможно,  именно  таковы  были  причины
ненависти  Пармениона  к  Линкестиду.
 Всегда  подозрительный,  когда  речь  шла  о  заговоре,  Алек¬
сандр  сразу  же  поверил  доносу  и  отправил  тайных  послов,
чтобы  сместить  и  арестовать  военачальника.  Официального
обвинения,  конечно,  предъявлено  не  было,  даже  пос  ле  того
как  армия  снова  объединилась  в  Гордии.  По-видимому,  при¬
знания  перса  выглядели  довольно  неправдоподобно,  однако
Парменион  все-таки  добился  своей  цели,  дискредитировав
столь  опасного  своим  происхождением  и  талантом  человека.
Линкестиду  пришлось  остаться  в  армии  без  нового  назначе¬
ния.  Мы  так  подробно  остановились  на  этом  эпизоде,  чтобы
показать  раздоры  и  интриги  македонской  знати,  которые  не
утихали  и  во  время  походов.
 175

ГОРДИЕВ  УЗЕЛ
 После  того  как  операция  в  Памфилии  завершилась,  ар¬
мия  Александра  должна  была  присоединиться  к  войскам,
находившимся  в  Центральной  Малой  Азии.  Путь  лежал  че¬
рез  земли  диких  писидийцев.
 Эта  горная  страна  никогда  никому  не  подчинялась,  даже
персидскому  царю.  Сейчас  для  ее  усмирения  не  оставалось
времени.  Этим  впоследствии  должны  были  заняться  сатрапы.
Александр  быстро,  насколько  позволяли  условия,  продвигал¬
ся  по  территории  писидийцев.  Мимо  Термесса  он  прошел,
прибегнув  к  военной  хитрости,  благодаря  тому,  что  царю  уда¬
лось  заключить  мирное  соглашение  с  жителями  города  Селг,
враждовавшими  с  Термессом.  Под  Сагал  асом  он  дал  сраже¬
ние  и,  выиграв  его,  захватил  город.  Армия  Александра  шла
по  тающему  снегу,  под  дождем,  зачастую  без  дороги,  по  за¬
топленным  талой  водой  долинам;  она  благополучно  миновала
земли  писидийцев  и  без  боя  захватила  Келены,  столицу  Ве¬
ликой  Фригии.  Персидский  сатрап,  управляющий  городом,
бежал,  но  в  крепости  еще  оставался  гарнизон  карийцев  и  гре¬
ческих  наемников.  Они,  наверное,  сдались  бы,  но  не  прошло
и  двух  месяцев,  как  здесь  появились  персы,  снявшие  блокаду
с  города:  Александр,  для  которого  важнее  всего  было  свое¬
временно  встретиться  в  Гордии  с  остальным  войском,  повел
себя  совсем  не  героически  pi  по  требованию  персов  снял  бло¬
каду.  Он  назначил  сатрапом  Антигона,  брата  своего  школь¬
ного  товарища  Марсия,  предоставив  этому  прекрасному  ор¬
ганизатору  урегулировать  все  дела  в  Великой  Фригии.  После
десятидневного  отдыха  войско  двинулось  в  путь.
 Поход  был  необременительным.  Без  боя  проходили  огром¬
ные  территории,  целые  провинции.  Персы  повсюду  отступали.
Наконец  после  многонедельных  ежедневных  переходов  армия
пришла  в  Гордий.  Одновременно  сюда  прибыло  войско  Пар¬
мениона,  оставившее  свои  зихмние  квартиры  в  Великой  Фри¬
гия.  Его  маршрут  нам  неизвестен.  Последними  пришли  отпуск¬
ники  из  Европы  с  новым  пополнением  из  Македонии  и  гре¬
ческими  всадниками.  Для  формирования  гарнизонов  в  заво¬
еванных  землях  царю  нужно  было  много  греческих  наемни¬
ков.  Но  у  его  вербовщиков  не  хватало  денег,  чтобы  привлечь  в
армию  достаточное  число  воинов.  В  то  же  время  персидский
 176

царь  предлагал  наемникам  более  высокую  плату.  Правда,
македоняне  выжимали  из  Памфилии  и  Фригии  значитель¬
ные  суммы,  но  все  они  шли  на  войну  с  Мемноном.
 С  Эгейского  моря  поступали  очень  тревожные  известия:
противник  в  самом  скором  времени  собирается  напасть  на  Эл¬
ладу  и  область  проливов.  Если  же  Мемнону  удастся  захватить
проливы,  то  Александр  окажется  отрезанным  от  Македонии.
Нужно  было  создавать  флот.  Поэтому  из  Гордия  царь  посыла¬
ет  к  Геллеспонту  Гегелоха  и  Амфотера,  выдав  им  350  талантов
для  создания  эскадры.  Кроме  того,  он  послал  600  талантов
Антипатру  и  в  Грецию  для  организации  защиты  на  море.  Ему
необходимо  было  обезопасить  свой  тыл.
 Теперь  вернемся  в  славный  город  Гордий,  откуда  Алек¬
сандр  отдавал  свои  распоряжения.  Гордий  часто  упоминается
в  греческих  легендах.  Эта  древняя  столица  Фригии  непосред¬
ственно  связана  с  историей  македонян.  Достаточно  вспомнить
легенды  о  том,  что  предки  фригийцев  до  их  переселения  в
Малую  Азию  (между  1200  и  800  гг.  до  н.  э.)  жили  в  Македо¬
нии,  здесь  уже  в  исторические  времена  обнаруживали  следы
бригов  *.  Характерно  также,  что  место  действия  сказания  о
царе  Мидасе  связывают  с  Македонским  Бермионом  (именно
здесь  цвели  знаменитые  розы  в  «саду  Мидаса»).
 В  Малой  Азии  Гордий  считался  резиденцией  всех  фри¬
гийских  царей,  носивших  имена  либо  Гордий,  либо  Мидас,
где  они  благополучно  правили  после  переселения.  Извест¬
но,  что  расцвет  этого  государства  приходится  на  VIII  в.  —
время  успешного  царствования  одного  из  Мидасов,  захва¬
тившего  ассирийскую  территорию  вплоть  до  Евфрата  и  при¬
носившего  посвятительные  дары  даже  в  Дельфы.  Этот  царь
гордился  своей  древней  боевой  колесницей.
 Центральное  положение  между  Западом  и  Востоком  по¬
зволяло  фригийцам  считать  свою  страну  центром  земли.  Это
оказало  влияние  на  древнеионийскую  географию  и  послу¬
жило  причиной  всевозможных  заблуждений  и  ошибок.
 Правда,  киммерийцы  вскоре  положили  конец  процвета¬
нию  Фригии.  Однако  город  Гордий  отстроился,  и  в  городской
 *  Бриги  —  согласно  Геродоту,  племя,  обитавшее  в  Македонии,
возле  современного  озера  Острово.  (О  переселении  бригов  в
Малую  Азию  см.:  Herodot.  VII,  73).
 177

крепости  продолжала  сохраняться  древняя  царская  колесни¬
ца.  Ее  поводья  были  завязаны  так  хитро,  что  никто  не  мог
развязать  узел.  А  ведь  существовало  предание,  что  царем  этой
страны  станет  тот,  кто  сумеет  развязать  узел.
 В  связи  с  этим  возникла  еще  одна  легенда  об  Александре.
Когда  он  узнал  о  колеснице,  то  захотел  ее  увидеть,  а  увидев
—■  развязать  узел.  Но  узел  не  развязывался,  и  он  применил
силу.  Это  сделало  Александра  как  бы  наследником  фригий¬
ских  царей.  Теперь  он  мог  чувствовать  себя  их  законным
преемником.
 Этот  эпизод  очень  подходил  для  пера  Каллисфена.  Но
грек  изменил  рассказ.  У  него  речь  пошла  не  о  Фригийском
царстве,  мало  интересовавшем  его  читателей.  Согласно  Кал-
лисфену,  пророчество  относилось  не  к  Фригии,  а  ко  всей
Азии.  Он  придал  эпизоду  более  драматическое  звучание:  царь
у  него  разрубил  узел  мечом.  Рассказу  предшествовала  пре¬
лестная  легенда  о  сказочном  Гордии,  которую  Каллисфен
слышал  от  фригийцев.
 Большинство  историков  передавали  легенду,  придержи¬
ваясь  версии  Каллисфена.  Птолемею  она  показалась  вообще
не  стоящей  внимания,  и  он  не  упомянул  о  ней.  Аристобул,
наоборот,  полагает,  что  об  этом  стоит  рассказать.  Но,  пове¬
ствуя  о  событии,  он  отказывается  от  драматических  при¬
емов:  царь  у  него  не  разрубил  узел  мечом,  а  просто  вынул
заклепку  из  хомута.  Его,  как  технически  образованного  че¬
ловека,  больше  устраивал  именно  такой  способ.
 Таковы  источники.  К  сожалению,  они  не  дают  однознач¬
ного  ответа,  какой  из  вариантов  верен.  Кто-то  из  двоих  —
либо  Каллисфен,  либо  Аристобул  —  фантазировал.  А  сам
царь?  Как  он  вышел  из  этого  положения  —  по  вдохновению
или  хитростью?  Этого  мы  никогда  не  узнаем.  Нам  больше
нравится  версия  с  мечом.  Если  же  царь,  действительно  на¬
шел  простой  способ  распустить  узел,  вынув  заклепку,  то
гениально  простое  решение,  навсегда  прославившее  гордиев
узел,  принадлежит  Каллисфену.  Некоторые  считают,  что
именно  эпизод  в  Гордии  пробудил  в  царе  мысль  о  мировом
господстве.  Как  будто  Александру  нужен  был  для  этого  столь
незначительный  повод!
 С  Запада  к  Киликийским  воротам  вели  два  пути,  пересе¬
кавшие  Малую  Азию:  южный  шел  от  Сард  через  Керамон
 178

Агору  *  или  через  Келены  в  Иконий  и  Тиану  (по  этой  доро¬
ге  однажды  уже  проходил  Кир  Младший);  северный  сохра¬
нился  еще  от  хеттов,  фригийцев  и  мидян.  Это  был  окольный
путь  через  Гордий  и  Анкиру  к  центру  бывшего  Хеттского
государства  (позднее  —  Птерия),  а  затем  через  Мазаку  в
Армению  и  Месопотамию  или  через  Тиану  к  горам  Тавра.
Между  обоими  путями  лежали  мертвые  солончаковые  степи
Центральной  Анатолии  (см.  карту  №  2).
 Может  показаться  странным,  что  Александр,  выйдя  из  Ке¬
лен,  избрал  северный  путь.  Ведь  он  был  в  два  раза  длиннее
южного.  Но  не  следует  забывать  о  том,  что  выход  в  Эгеиду
был  для  него  закрыт  войсками  Мемнона  и  связь  с  Македонией
осуществлялась  только  через  Геллеспонт.  Поэтому  Александ¬
ру  проще  было  идти  северным  путем.  Кроме  того,  здесь  облег¬
чалось  снабжение  войска.  Позднее,  когда  открылся  выход  к
Эгейскому  морю  и  стали  поступать  пополнения  наемников  из
Лидии  и  Карии,  начали  пользоваться  и  южным  путем.  (Анти¬
гон  наладил  по  нему  сообщение  из  Великой  Фригии.)
 Итак,  Александр  выступил  в  Анкиру.  Здесь  ему  покори¬
лась  соседняя  Пафлагония.  Царь  присоединил  ее  к  Геллес¬
понтской  Фригии,  ибо  она  еще  при  персах  входила  в  эту
сатрапию,  пользуясь  при  этом  известной  свободой.  Александр
освободил  Пафлагонию  от  налогов  и  отказался  от  какого-
либо  вмешательства  в  ее  дела.
 Основываясь  на  новых  исследованиях,  я  допускаю,  что
был  более  краткий  путь  из  Анкиры,  по  которому  можно  было
попасть  в  Тиану,  не  переправляясь  через  Галис.  По  левому
берегу  Галиса  шла  плодородная,  густозаселенная  полоса,
облегчавшая  снабжение  македонского  войска.  Здесь,  по-ви¬
димому,  проходила  дорога.  Возможно,  Александр  действи¬
тельно  пошел  по  этому  более  короткому  пути.  Он  оставил
слева  утопавшую  в  облаках  вершину  могучего  Аргея1'  и
быстро  продвигался  на  юг,  пока  не  показался  мощный  хре¬
бет  Тавра  и  войска  не  подошли  к  Киликийским  воротам,  за
которыми  находились  Киликия  и  Финикия,  персидский  царь
и  персидское  войско.  Всем  было  ясно,  что  здесь  будет  ре¬
шаться  судьба  мира.
 *  Керамон  Агора  (Базар  Керамы)  —  город  в  Великой  Фригии
(вероятно,  совр.  Керамо).
 179

Можно  было  предположить,  что  Александр  примет  все
меры,  чтобы  пополнить  свою  армию  за  счет  завоеванных  об¬
ластей  в  долине  Галиса.  Но  ничего  подобного  не  произошло.
Правда,  он  назначил  в  эти  области  правителя,  но  не  македо¬
нянина  и  не  грека,  а  какого-то  местного  жителя,  не  исключе¬
но,  что  далее  перса.  Нам  также  неизвестно,  оставил  ли  царь  в
этих  областях  гарнизоны  и  обложил  ли  их  налогами.  Как  в
Писидии  и  Пафлагонии,  так  теперь  в  Каппадокии  Александр
стремился  избегать  возможных  конфликтов  и  экономил  силы.
Он  не  хотел  ослаблять  свои  войска  и,  завоевывая  симпатии
местных  жителей,  щедро  предоставлял  им  различные  льготы.
Он  терпел  местные,  практически  совершенно  независимые
власти,  поскольку  они  хоть  в  какой-то  мере  обеспечивали  без¬
опасное  продвижение  его  войск.  Поэтому  Восточная  Малая
Азия  выпадала  из  организационной  системы  империи,  и  этот
изъян  не  удалось  ликвидировать  даже  при  диад  охах,  вплоть
до  самого  римского  периода.  Каппадокия  всегда  оставалась
чужеродным  телом  в  системе  эллинистических  государств.
 ОБОРОНИТЕЛЬНЫЕ  ПЛАНЫ  ПЕРСОВ
 Теперь  отправимся  в  лагерь  к  персидскому  царю  и  поста¬
раемся  понять  его  поступки18.
 Как  видно  из  предыдущих  разделов,  во  всех  битвах,  на¬
чиная  от  Граника  и  кончая  Галикарнасом,  македонские  всад¬
ники,  крестьянская  фаланга,  приемы  осады  города  и  сам
Александр  как  полководец  превзошли  персов.  Последние
видели  спасение  в  морском  флоте.  Мемнон  захватил  иници¬
ативу,  отправил  свою  семью  в  залог  верности  к  персидскому
царю  и  получил  от  него  неограниченную  свободу  действий.
До  сих  пор  придерживавшийся  восточной  ориентации,  Да¬
рий  понял  дух  времени,  назначил  Мемнона  главнокоманду¬
ющим19.  После  поражения  своих  всадников  он  принял  его
план:  отступать,  не  оказывая  сопротивления  македонянам,
и  тем  самым  создавать  вокруг  их  армии  пустоту.  Тем  време¬
нем  при  помощи  прибывшего  в  Эгейское  море  флота  следо¬
вало  захватить  острова,  на  деньги  персов  навербовать  наем¬
ников,  перенести  военные  действия  в  проливы  и  на  террито¬
рию  Греции,  а  может  быть,  даже  напасть  на  Македонию,
 180

заставив  Александра  повернуть  назад.  Таким  образом,  Дарий
противопоставил  разрушительному,  угрожающему  всему  миру
демоническому  гению  македонского  царя  хитрый,  смелый,
находчивый  гений  грека.  Ни  сам  он,  ни  его  окружение  на  это
не  были  способны.  Все  дело  обороны  Дарий  предоставил
Мемнону.  Персидские  вельможи  в  этой  войне  оказались  бес¬
сильны.  Дарий  вынужден  был  поэтому  принять  столь  труд¬
ное  для  него,  но  именно  поэтому  гениальное  решение.
 Весна  333  г.  до  н.  э.  приносила  Мемнону  успех  за  успе¬
хом.  Его  флот  безраздельно  владел  Эгейским  морем.  Он
захватил  Хиос  и  большинство  городов  на  острове  Лесбос.
Его  корабли  хозяйничали  по  всему  морю  до  самого  побе¬
режья  Македонии.  Персидское  золото  привлекало  новых
наемников.  В  пользу  Персии  начали  склоняться  жители
Кикладских  островов  и  материка,  в  переговоры  с  персами
вступила  Спарта;  Афины  тоже  послали  к  персидскому  царю
своих  гонцов.  А  когда  Македония  несколько  необдуманно
воспрепятствовала  греческому  судоходству  в  Геллеспонте,
«нейтральные»  Афины  пригрозили  послать  туда  сто  кораб¬
лей  из  своего  могучего  флота.  Этого  оказалось  достаточно,
чтобы  пролив  снова  был  освобожден  (см.  карту  №  3).
 Неудивительно,  что  находившийся  в  Великой  Фригии  Алек¬
сандр,  узнав  об  успехах  Мемнона,  был  крайне  озабочен.  Но
удача  снова  вернулась  к  нему:  в  мае,  во  время  успешной  осады
Митилен,  Мемнон  умер.  С  его  смертью  Дарий  лишился  луч¬
шего  помощника;  теперь  все  его  надежды  рухнули.  План  Мем¬
нона  нападать  на  врага  с  тыла,  действуя  при  этом  быстрее
неприятеля,  был  по  плечу  только  самому  Мемнону  или  же
полководцу,  равному  ему.  Для  персидского  царя  смерть  Мем¬
нона  оказалась  таким  ударом,  что  он  не  мог  долго  оправиться.
Дарий  был  превосходным  правителем  и  очень  искусно  и  обду¬
манно  выступал  до  сих  пор  против  своего  могущественного
противника.  После  смерти  Мемнона  его  нервы  сдали.
 Когда  в  Вавилон  прибыли  послы  с  печальным  известием,
Дарий  созвал  военный  совет20.  Собрались  крупная  знать
восточной  ориентации,  некоторые  влиятельные  персы  с  про¬
западным  настроением  (мы  имеем  в  виду  круг  Артабаза);
прибыли  также  эллинские  иммигранты,  посланцы  и  предво¬
дители  греческих  наемников.  Среди  них,  к  сожалению,  не
было  второго  Мемнона.  Впрочем,  был  один,  который  мог  бы
 181

Карта  №  3.  Война  в  Эгеиде  в  333  г.  до  н.  э.
 помериться  талантом  с  покойным  полководцем.  Большие  на¬
дежды  подавал  Харидем.  Разве  этот  Одиссей  не  был  духовным
наследником  Ификрата  и  Тимофея?  Он  служил  под  руководст¬
вом  Ментора  и  Мемнона,  воевал  против  Филиппа  за  Афины  и
Олинф  и  некоторое  время  был  почти  суверенным  правителем
Фракии.  Александр  считал  его  своим  злейшим  врагом.
 Однако  на  совещании  вновь  обострились  противоречия  меж¬
ду  сторонниками  восточной  и  западной  ориентации,  между  ста¬
рыми  иранскими  традиционными  методами  и  современным
греческим  искусством  ведения  войны.  Снова  проявилось  недо¬
верие  Востока  к  более  образованным,  заносчивым  и  ненадеж¬
ным  грекам.  Лишь  в  одном  сошлись  все:  командование  эгейс-
ким  флотом  должно  было  оставаться  в  руках  семьи  Мемнона.
 182

Его  племянник  Фарнабаз,  сын  столь  влиятельного  при  дворе
Артабаза,  в  последние  годы  был  первым  помощником  Мемно¬
на.  Умирающий  полководец  передал  ему  командование,  оста¬
валось  лишь  утвердить  его  на  этой  должности.  Правда,  греки,
несмотря  на  происхождение  матери  (она  была  родом  с  острова
Родос),  считали  Фарнабаза  больше  персом,  чем  греком,  и  не
ждали  от  него  таких  гениальных  деяний,  как  от  Мемнона.  Вряд
ли  он  смог  бы  поднять  греков  материка  на  восстание  и  заста¬
вить  Александра  повернуть  назад.  Фарнабаз  мог  предпринять
кое-какие  действия  и  даже  добиться  некоторых  успехов,  но
одно  было  очевидно:  война  на  Эгейском  море  приобрела  те¬
перь  второстепенное  значение.  Исход  ее  должен  был  решаться
в  Киликии,  ибо  только  здесь  можно  было  остановить  Алексан¬
дра  и  не  дать  ему  захватить  финикийские  порты.
 Снова  разгорелись  споры,  как  организовать  оборону  Ки¬
ликии,  еще  более  ожесточенные,  чем  перед  битвой  при  Гра¬
нике.  Сейчас  речь  шла  о  самом  Дарии  как  полководце  и
рыцаре:  следовало  ли  персидскому  царю  самому  вести  вой¬
ну  или  опять  во  главе  войска  должен  был  встать  греческий
полководец.  Харидем  со  всей  категоричностью  выступил
против  восточных  обычаев  знатных  персов,  посоветовав  царю
отказаться  от  командования.  Он  считал,  что  для  ведения
войны  достаточно  100000  человек,  но  треть  из  них  должны
составлять  греческие  наемники.  Все  командование  он  брал
на  себя.  Однако  иранская  знать  воспротивилась  его  предло¬
жению,  и  грек  потерял  самообладание:  он  кричал,  бранил¬
ся.,  обвинял  персов  в  трусости.  Такое  обвинение  задело  не
только  честь  приближенных  царя,  но  и  его  самого.  Тот  не
снес  оскорбления  и  довольно  неосмотрительно  повелел  каз¬
нить  провинившегося.
 Это  были  типично  восточные  нормы  поведения,  которые
впоследствии  перенял  и  Александр.  Пока  же  македонский
царь,  как  бы  ни  гневался,  никогда  не  избавлялся  от  незаме¬
нимых  для  него  людей.  А  Дарию  некем  было  заменить  Ха¬
ри  дема,  и  ему  пришлось  вообще  отказаться  от  назначения
полководца.  Ответственность  за  исход  будущего  сражения
тяжелым  бременем  легла  на  его  плечи.
 На  этот  раз  персидский  царь  не  собирался  давать  рыцар¬
ский  бой,  как  при  Гранике.  Теперь  он  задумал  соединить
силы  всадников  и  греческих  наемников.  Царь  посылает  сына
 183

Ментора,  Фимонда,  к  Фарнабазу,  чтобы  забрать  у  него  гре¬
ческих  наемников  и  перевезти  их  на  кораблях  в  Финикию.
 Тем  временем  Фарнабаз  вместе  с  командующим  флотом
Автофрадатом  добился  некоторых  успехов.  Теперь  же  он
вынужден  был  отдать  наемников  и  часть  своего  флота.  И
все-таки  он  оставался  господином  на  море.  В  его  руках  были
Милет,  Эфес,  нижний  город  Галикарнаса  и  ликийские  пор¬
ты,  а  на  севере  —  расположенный  непосредственно  перед
Геллеспонтом  важный  в  стратегическом  отношении  остров
Тенедос.  Колебавшиеся  эллины  опять  приняли  сторону  пер¬
сов.  Переговоры,  начатые  со  Спартой,  приближались  к  бла¬
гополучному  завершению.  Но  наступление  на  Геллеспонт  на¬
толкнулось  на  оборону,  организованную  Гегелохом.  Кроме
того,  персы  потерпели  поражение  в  Карии,  в  результате  чего
потеряли  там  все  свои  опорные  пункты.  Поэтому  Афины,
как  и  другие  материковые  государства,  проявляли  сдержан¬
ность.  Фарнабаз  оказался  не  очень  ловким  политиком.  Прав¬
да,  он  повсюду  декларировал  свободы,  дарованные  мирным
соглашением  386  г.  до  н.  э.*,  но  на  самом  деле  безжалостно
эксплуатировал  завоеванные  города,  предоставляя  полную
свободу  действий  назначенным  им  олигархам  и  тиранам.  Это
послужило  причиной  того,  что  Греция  заняла  нейтральную
позицию.  Все  знали,  что  Александр  приближался  к  горам
Тавра,  что  Дарий  направился  в  Киликию,  что  наемников
переправили  в  Сирию;  одним  словом,  все  понимали,  что  их
судьбу  решит  сражение  на  Востоке.  И  греки  не  хотели  вы¬
ступать,  пока  Александр  не  был  разбит.
 Какое  значение  имели  при  этом  «ошибки»  Дария?  Был
ли  он  повинен  в  смерти  Мемнона?  Смог  бы  такой  человек,
как  Харидем,  победить  Александра?  Выиграл  бы  Фарнабаз
сражение  в  Эгейском  море,  если  бы  у  него  не  отобрали  наем¬
ников?  Персидский  царь,  несомненно,  действовал  неправиль¬
но,  ибо  ему  не  сопутствовал  успех.  Но  в  отношении  Алек¬
сандра  не  существовало  никаких  «правильных»  действий.
Перед  его  блестящим  мастерством  любое  сопротивление  все
равно  было  обречено  на  провал.
 *  Имеется  в  виду  Анталкидов  мир  387/386  г.  до  н.  э.,  отдавший
греческие  города  побережья  Малой  Азии  под  власть  персид¬
ского  царя.
 184

НАКАНУНЕ  БИТВЫ  ПРИ  ИССЕ
 Анатолия  с  обеих  сторон  отделена  от  моря  горными  цепя¬
ми,  которые  создавали  ей  с  юга  самую  надежную  защиту.  Уже
издали  виден  мощный  Тавр,  отгораживающий  внутренние  рай¬
оны  от  побережья  Киликии.  Горные  цепи  кажутся  монолитны¬
ми,  и,  если  где-то  пробивается  через  них  ручей,  он  образует
лишь  узкую  щель,  через  которую  не  пройти  и  человеку.
 Современному  туристу,  путешествующему  в  поезде,  не
приходится  пробираться  через  такие  теснины.  Он  проезжает
через  Таврский  туннель,  и  перед  его  взором  открываются
прелестные  пейзажи  Киликии  и  синие  просторы  моря.  Пос¬
ле  невыразительной  природы  Внутренней  Анатолии  вид  зе¬
леной  долины  особенно  захватывал.
 Дорога  здесь  с  давних  пор  проходила  через  ущелье,  кото¬
рое  называют  Киликийскими  воротами.  Они  напоминали  уз¬
кий  каньон  шириною  в  несколько  метров,  зажатый  вертикаль¬
ными  скалами,  поднимающимися  на  сотни  метров.  Только  здесь
можно  было  пройти  в  эти  горы,  и  поэтому  именно  здесь  легче
всего  было  преградить  дорогу  войску  Александра,  зажать  его  в
тиски  и  уничтожить.  Но  персы  не  сделали  этого,  Ахемениды
упустили  эту  простую,  единственную  возможность  спасти  свое
заколебавшееся  государство.  Чем  же  это  объяснить?
 Персы  не  привыкли  к  горной  войне  в  неиранских  про¬
винциях,  с  чуждой  для  них  природой.  Не  умели  воевать  в
горах  и  греческие  стратеги.  Им  тоже  не  был  знаком  театр
военных  действий.  Они  не  имели  навыков  в  ведении  горной
войны.  Кроме  того,  в  отличие  от  персов,  привыкших  сра¬
жаться  в  конном  строю,  они  воевали  фалангами.  Из  персид¬
ских  военачальников,  принимавших  участие  в  военном  сове¬
те  в  Вавилоне,  мало  кто  проходил  через  Киликийские  воро¬
та  и  имел  о  них  какое-то  представление.
 Лучше  всех  знал  перевал  киликийский  сатрап  Арзам.  Но
его,  по-видимому,  не  было  на  военном  совете  в  Вавилоне.
Впрочем,  и  он  вряд  ли  додумался  бы,  что  Киликийские  во¬
рота  могут  оказаться  для  Александра  роковыми.  Правда,
Арзам  все-таки  выставил  заслон  на  перевале,  но,  когда  Алек¬
сандр  приблизился,  сатрап  отсиживался  в  Тарсе.
 По  лесистым  долинам,  через  скалистые  ущелья  македо¬
няне  поднялись  с  северной  стороны  на  известковые  горы  и
 185

вышли  на  открытые  луга  центральных  склонов.  Не  встретив
сопротивления,  они  достигли  южных  отрогов  Тавра  и,  таким
образом,  вплотную  подошли  к  перевалу.  Здесь  наконец-то
они  увидели  врага.  Каньон  хорошо  охранялся,  но  тут  царь
прибегнул  к  старому  и  испытанному  средству  —  ночной  ата¬
ке.  Глубокой  ночью  он  выступил  с  группой  смельчаков,  со¬
стоящей  из  гипаспистов,  агриан  и  стрелков  из  лука.  И  все  же,
хотя  македоняне  продвигались  со  всеми  предосторожностя¬
ми,  их  наступление  не  укрылось  от  врага.  Однако  охваченная
ужасом  перед  македонскими  воинами  персидская  охрана  бе¬
жала.  Александр  не  мог  поверить  своим  глазам.  С  наступле¬
нием  дня  он  подтянул  всю  армию.  Македоняне  оказались  в
узком  ущелье,  меж  высоких  скалистых  стен.  Александр  по¬
слал  фракийских  скалолазов  на  крутые  склоны,  а  стрелкам
из  лука  приказал  не  спускать  глаз  с  этих  склонов.  Позже  он
рассказывал,  что  его  легко  можно  было  обратить  в  бегство,
сбрасывая  на  воинов  сверху  камни.  Но  кто  бы  это  мог  сде¬
лать?  Местным  жителям  было  такое  же  дело  до  персидского
царя,  как  тому  до  Киликийских  ворот:  им  было  совершенно
безразлично,  кому  платить  налоги  —  высокомерным  персам
или  безумным  македонянам.  В  результате  вслед  за  бегущими
персами  в  Киликийский  проход  устремились  македоняне.
 Вступив  в  Таре,  Александр  тяжело  заболел.  Сейчас  трудно
установить  причину  болезни:  было  ли  это  результатом  труднос¬
тей  и  лишений  похода,  которые  он  переносил  тяжелее,  чем  все
остальные,  легкомысленного  ли  купания  в  ледяных  водах  Кид-
на  или  просто  перемены  климата.  Во  всяком  случае  царь  нахо¬
дился  в  тяжелом  состоянии.  Возможно,  он  заболел  воспалением
легких,  и  в  довольно  тяжелой  форме;  некоторые  опасались  даже
смертельного  исхода.  Но  старый  врач  семьи  Филипп  заботливо
выхаживал  Александра,  и  он  вскоре  выздоровел.
 Перейдя  горы  Тавра,  царь  узнал  от  местного  населения  о
дальнейших  планах  персов.  Дарий  с  огромным  войском  вы¬
шел  из  Месопотамии,  но  еще  не  достиг  соседней  Сирии21.
Александр  во  время  болезни  выслал  к  сирийской  границе
Пармениона  с  15  ООО  воинов,  чтобы  остановить  врага  на  доро¬
ге  в  Киликию,  где  находилось  войско  македонян,  оставшееся
без  вождя.  Парменион,  пройдя  города  Исс  и  Мирианд,  дошел
до  Байланского  перевала  и  выставил  заслон.  При  этом  он,  по-
видимому,  не  учел,  что  севернее  находится  второй  проход
 186

через  гору  Аман  *.  По  нему  можно  было  попасть  прямо  из
Сирии  на  восточнокиликийские  равнины  и  через  Топрак-кале
пройти  к  Исскому  заливу.  Этот  так  называемый  Львиный
проход  остался  открытым  и  никем  не  охранялся.
 Александр  оправился  от  болезни,  но  пока  не  предпринимал
никаких  действий.  Еще  в  Каппадокии  он  узнал  о  смерти  Мем¬
нона.  Эгейское  море  больше  не  беспокоило  его.  Царь  не  боялся
и  Фарнабаза,  после  того  как  Дарий  отобрал  у  него  наемников.
Вопрос  об  опорных  пунктах  противника  больше  не  стоял,  пе¬
рестала  существовать  угроза  с  тыла,  и  начали  поступать  сооб¬
щения  о  победах  в  Карии.  Поэтому  сейчас  уже  не  было  насто¬
ятельной  необходимости  идти  на  Финикию.  Стало  ясно,  что
Дарий  тоже  не  уклоняется  от  сражения,  желает  решающей
битвы.  А  если  она  состоится,  то  определит  также  и  судьбу
Финикии.  Нужно  было  просто  ждать  появления  противника.
 Оставаясь  в  Киликии,  Александр  предпринял  вылазку  в
западную  часть  Тавра,  целью  которой,  по-видимому,  были
поиски  другого  перевала  через  Тавр  в  Великую  Фригию.
Особое  внимание  Александр  уделял  портам,  они  частично
были  заселены  греками  и  еще  совсем  недавно  поставляли
значительные,  контингенты  персидскому  флоту.
 Тем  временем  Дарий  переправился  через  Евфрат  и  всту¬
пил  в  Сирию.  Он  располагал  огромным  войском  —  может
быть,  самым  большим  из  всех,  когда-либо  имевшихся  в  Азии.
За  короткое  время  вряд  ли  исчерпались  людские  резервы
восточных  провинций,  но  были  собраны  все  лучшие  войска
из  центральных  и  западных  областей  империи.  Пехота  в  ос¬
новном  состояла  из  греческих  наемников,  по  имеющимся  све¬
дениям  насчитывавших  30  ООО,  но  на  самом  деле  их  число
вряд  ли  превышало  20  ООО.  Большая  часть  пехотинцев  была
завербована  Фарнабазом,  и  теперь  в  Триполисе  они  при¬
мкнули  к  армии  персов.  Во  главе  греческих  наемников  сто¬
яли  четыре  полководца.  Один  из  них,  Аминта,  знатный  ма¬
кедонянин,  бежавший  от  Александра,  пользовался  особым
уважением.  Приблизительно  60000  азиатских  пехотинцев22,
так  называемых  карданов,  составляли  лучшую  часть  армии.
Но  следует  иметь  в  виду,  что  цифры,  приводимые  македо¬
нянами,  недостоверны.
 *  Этот  проход  называли  также  Аманскими  воротами.
 187

Особенно  сильным!  были,  конечно,  отряды  всадников.  Поз¬
же  их  численность  определяли  в  30  ООО  человек,  что  также  явно
преувеличено.  Часть  из  них  имела  тяжелое  вооружение:  персы
учли  опыт  битвы  при  Гранике.  Кроме  того,  в  состав  войска  вхо¬
дили  20000  легковооруженных  воинов  и  отряд  телохранителей
царя.  В  целом  армия  персов  в  два-три  раза  превышала  войско
Александра.  За  армией  следовал  огромный  обоз,  ибо  Дарий  и
его  придворные  не  представляли  себе  военного  похода  без  гаре¬
ма  и  двора,  без  родственников,  жен  и  детей,  без  евнухов  и  слуг.
Это  пестрое,  роскошное  и  самодовольное  общество  сопровожда¬
ло  стадо,  насчитывавшее  около  200  000  голов.
 В  таком  составе  армия  персов  подошла  к  подножию  Амана
и  вступила  в  город  Сохи.  Тут  обнаружилось,  что  Байланский
перевал  занят  македонянами.  Дарий  принял  решение  дать
битву  именно  здесь,  в  широко  раскинувшейся  долине.  В  этих
условиях  персидская  армия  могла  реализовать  свое  числен¬
ное  преимущество.  Однако  оказалось,  что,  хотя  перевал  и
охранялся  отрядом  македонян,  сам  Александр  с  основным
войском  находился  еще  в  далекой  Западной  Киликии.  Труд¬
но  сказать,  чем  это  было  вызвано  —  его  болезнью  или  наме¬
рением  там  перезимовать.  Получалось,  что  Дарий  напрасно
собрал  такое  большое  войско.  Кроме  того,  в  Сирии  было  не¬
возможно  прокормить  всю  эту  массу  людей.  Тогда  Дарий,
обнаружив,  что  другой  проход  в  Киликию  никем  не  охраня¬
ется,  решил  пройти  через  перевал  и  напасть  на  Александра  в
самой  Киликии.  Предприятие  обещало  успех,  особенно  если
учесть,  что  более  трети  армии  македонян  было  передано  Пар-
мениону.  Напрасно  Аминта  старался  отговорить  царя  от  это¬
го  намерения,  доказывая,  что  Александр  сам  придет  в  Си¬
рию.  Но  Дария  уже  нельзя  было  остановить.  Он  отослал  обоз
в  Дамаск  и  через  Львиный  проход  двинулся  в  Киликию.
 Александр  в  это  время  уже  снялся  с  места.  В  Малле  он
узнал,  что  персы  стоят  лагерем  в  Сохах,  и  рассчитывал  за¬
стать  персидского  царя  там.  Он  пошел  главной  дорогой  —
через  Исс,  Мириандр  и  Байланский  перевал.  Таким  образом,
оба  полководца  рассчитывали  найти  врага  там,  где  его  не  было.
Дарий,  несколько  опередивший  Александра,  первым  осознал
курьезность  создавшегося  положения.  Пройдя  через  Львиный
проход,  он  узнал  от  местных  жителей,  что  македоняне  по
побережью  двинулись  к  Мириандру.  В  этих  условиях  самым
 188

разумным  было  вернуться  на  равнину  возле  Сох.  Греческие
стратега  советовали  Дарию  поступить  именно  так.  Но  персид¬
ский  царь  был  настолько  уверен  в  победе,  что  не  хотел  упус¬
тить  возможности  напасть  на  Александра  с  тыла  и  отрезать
ему  дорогу  к  отступлению.  Поэтому  он  принял  решение  после¬
довать  за  противником  по  узкой  прибрежной  дороге  вдоль  за¬
лива  Исса.  По  пути  Дарий  захватил  город  с  тем  лее  названием,
застав  врасплох  оставленных  здесь  македонских  больных.
 Александр  не  имел  никакого  представления  о  передвиже¬
нии  персидских  войск.  Он  считал,  что  враг  все  еще  в  Сохах.
Дойдя  до  Мириандра,  Александр  уже  готов  был  двинуться
через  перевал.  И  тут  ему  стало  известно,  что  Дарий  со  своим
войском  находится  у  него  в  тылу,  в  Иссе.  Александр  не  мог
этому  поверить.  Когда  же  он  получил  подтверждение,  то
возликовал.  Он  не  смел  и  надеяться  на  такой  поворот:  враг
оказался  в  таком  месте,  где  не  мог  воспользоваться  своим
численным  превосходством.
 ЦАРЬ  ПРОТИВ  ЦАРЯ
 В  заливе  Исса  еще  не  чувствуется  море.  Узкое  ущелье
лишь  приоткрывает  широкий  горизонт,  а  вокруг  раскину¬
лись  очаровательные  зеленые  склоны  гор,  на  которых  беты-
ми  пятнами  живописно  выделяются  жилища  людей.  С  трех
сторон  поднимаются  высокие  горы,  склоны  которых  весной
сверкают  белизной  от  покрывающего  их  снега,  а  осенью
желтеют  от  увядающей  травы.  Жителю  Запада  может  пока¬
заться,  что  он  попал  на  альпийское  озеро.  Разве  что  в  отли¬
чие  от  радостного  ландшафта  альпийских  склонов  здешние
склоны  более  величественны  и  таинственны.
 И  в  самом  деле,  эту  чарующую  прелесть  следует  воспри¬
нимать  только  через  призму  других  впечатлений.  Здесь  Сре¬
диземное  море  глубже  всего  врезается  в  Азиатский  материк,
сюда  направлены  интересы  Малой  Азии  и  Сирии,  в  этом  рай¬
оне  сильнее  всего  ощущается  соседство  Армении  и  Месопота¬
мии.  Повсюду  чувствуешь  себя  так,  будто  попал  к  Фермопи¬
лам  Востока.  Здесь  в  разные  времена  сталкивались  различ¬
ные  культуры  и  интересы  государств.  Поздней  осенью  333  г.
до  н.  э.  у  Исса  предстояло  решиться  судьбе  Передней  Азии.
 189

Когда  Александр  узнал  о  неожиданном  появлении  персов  у
себя  в  тылу,  он  сразу  же  решил  развернуть  свои  войска  и  дать
бой.  Узкая  прибрежная  дорога  служила  лучшей  гарантией  от
обхода  его  с  тыла.  Для  расположения  своих  войск  Дарий  ис¬
кал  наиболее  широкое  место  между  берегом  и  горами.  Такое
место  нашлось  в  районе  реки  Пинар.  Ширина  дороги  здесь
достигала  приблизительно  7  километров.  Как  и  в  битве  при
Гранике,  персы  решили  расположиться  за  рекой.  У  персов,
однако,  не  было  согласованности  в  действиях  отдельных  групп,
а  самому  Дарию  не  хватало  достаточного  военного  опыта.
 Александр  осторожно  повернул  войско  против  врага.  Нам
известно  о  ночевке  македонян  на  берегу  залива,  об  их  даль¬
нейшем  продвижении  вдоль  берега,  о  постепенном  развер¬
тывании  фронта,  пока  они  наконец  не  выстроились  перед
лицом  неприятеля.  Боевых  подразделений  македонян  было
достаточно,  чтобы  в  случае  необходимости  построить  фа¬
лангу  в  восемь  рядов  и  перекрыть  пространство  между  гора¬
ми  и  берегом.  Такое  расположение  войск  не  давало  персам
возможности  обойти  македонян  с  флангов.
 Как  уже  было  сказано,  главные  силы  персов  стояли  за  ре¬
кой.  Слева  находилась  их  фаланга,  состоявшая  из  кардаков,
отрава,  примыкая  к  фаланге,  стоял  корпус  греческих  наемни¬
ков,  а  у  моря  —  многочисленная  кавалерия.  Греки  и  кардаки
должны  были  держать  линию  обороны,  скрываясь  за  рекой  и
земляными  укреплениями,  а  перед  руководимой  Набарзаном
кавалерией  поставили  задачу  мощной  атакой  победоносно  за¬
вершить  сражение.  Однако  Дарий  задумал  еще  один  ход.  В
горах,  на  самом  краю  левого  фланга,  он  сосредоточил  отряд
пехотинцев,  которым  предстояло  сверху  напасть  на  фланг  Алек¬
сандра.  Великий  царь  рассчитывал  ударить  по  македонянам  с
флангов  и,  сломив  их,  нанести  Александру  поражение.  Для
себя  он  избрал  место  в  укрытии  позади  фаланги.
 Позиция  персов  на  левом  фланге  была  слабой.  Эго  тем  более
удивительно,  что  именно  здесь  готовилась  атака  армии  Алексан¬
дра.  Ведь  у  эллинов,  как  и  у  македонян,  предводитель  обычно
занимал  место  на  правом  фланге.  Очевидно,  Дарий  не  допускал
и  мысли,  что  эскадронам  противника  удастся  успешно  провести
операцию  на  такой  пересеченной  местности.  Поэтому  он  вывел
оппуда  своих  всадников  и  расположил  их  на  побережье.  Таким
образом,  по  расчетам  персов,  исход  сражения  еще  до  того,  как
 190

развернется  атака  македонян,  должны  были  решить  кавалерия
на  их  правом  фланге  и  засада  в  горах  на  левом.
 Александр  сосредоточил  для  атаки  всю  ударную  кавале¬
рию  на  правом  фланге.  Неудобная  для  сражения  местность
не  очень  мешала  привычным  к  горам  македонским  всадни¬
кам.  Царь  не  забыл  и  о  своих  флангах:  он  послал  фессалий¬
цев  к  морю,  а  отряд  гетайров  сосредоточил  против  засады
персов  в  горах.  Это  наполовину  сократило  число  всадников  в
его  атакующих  войсках.  Однако  Александр  не  отказался  от
своего  намерения  провести  сражение  по  составленному  им
плану.  Он  хотел  лишь  завершить  его  как  можно  скорее.  За
отряд  в  горах  можно  было  не  беспокоиться,  а  вот  прибреж¬
ный  левый  фланг  рано  или  поздно  должен  был  оказаться  в
затруднительном  положении.  Поэтому  речь  шла  о  том,  кто  из
атакующих  первым  прорвет  линию  войск  противника,  про¬
двинется  вперед  и  тем  самым  выиграет  сражение.  Ослабив
свой  ударный  отряд,  Александр  шел  на  колоссальный  риск.
Тем  не  менее  он  не  побоялся  и  сам  принять  участие  в  атаке,
тогда  как  Дарий  не  отважился  на  такой  поступок.
 К  двум  часам  пополудни  Александр  закончил  подготовку  к
битве.  Он  еще  раз  объехал  свои  войска  и  затем  подал  знак  к
атаке.  Вся  армия,  за  исключением  слабого  берегового  отряда,
должна  была  форсировать  реку,  а  решающий  удар  оставался
за  правым  флангом.  Царь  во  главе  всадников,  пшаспистов  и
примыкающей  к  ним  фаланги  с  такой  силой  врезался  справа  в
ряды  врага,  что  противостоящие  ему  кардаки  были  сразу  опро¬
кинуты  и  обращены  в  бегство23.  Что  же  тем  временем  происхо¬
дило  в  других  местах?  Корпус  греческих  наемников  сражался
с  ожесточением,  подогреваемым  национальной  враждой  к  ма¬
кедонянам,  как  это  было  некогда  в  битве  при  Херонее.  Греки
успешно  отражали  все  атаки  македонян.  Когда  атакующий
фланг  Александра  прорвался  глубоко  в  расположение  карда-
ков,  произошло  самое  худшее  из  того,  что  могло  произойти:
фронт  македонян  был  прорван,  и  в  прорыв  устремились  опыт¬
ные  в  боях  греческие  наемники.  Не  менее  серьезно  сложилась
обстановка  и  на  береговом  фланге.  Фессалийцы  не  могли  про¬
тивостоять  более  сильным  персидским  всадникам.  Они  были
отброшены  и,  понеся  потери,  обратились  в  бегство.  Их  спасли
быстрые  кони.  На  этот  раз  тяжелые  доспехи  оказали  плохую
услугу  персидским  всадникам.  То,  что  усиливало  их  боевую
 191

мощь,  мешало  теперь  преследовать  бетущего  врага.  Это  дало
возможность  разбитым  отрядам  фессалийцев  собраться  и  сно¬
ва  вступить  в  битву.  Если  бы  Набарзану  удалось  отделаться  от
фессалийцев  и  одновременно  атаковать  со  стороны  берега  ма¬
кедонскую  фалангу  с  фланга  и  тыла,  то  левая  часть  македон¬
ской  пехоты  была  бы  раздавлена  с  двух  сторон  персидскими
всадниками  и  греческими  наемниками.  Однако  драгоценные
минуты  были  упущены.  Набарзан  замешкался,  и  Александру
удалось  сделать  то,  что  упустили  персы.
 Царь,  отбросив  кардаков,  ворвался  в  расположение  пер¬
сов  и  начал  атаковать  их  с  флангов  и  тыла.  При  этом  он
старался  найти  самого  Дария24,  который  по  традиции  должен
был  находиться  в  центре,  и  вскоре  ему  это  удалось.  Правда,
Дария  охраняла  конная  гвардия  телохранителей,  но  других
всадников  около  него  не  было.  Когда  Александр  с  его  всадни¬
ками  оказались  в  тылу  сражающихся  пехотинцев,  им  навстречу
бросились  телохранители,  но  последние  были  настолько  ма¬
лочисленны,  что  их  сразу  же  смяли.  Дарий  оказался  в  гуще
битвы,  и  тут  произошло  нечто  невообразимое:  рыцарь  спасо¬
вал  перед  рыцарем.  Вместо  того  чтобы  возглавить  армию,
руководить  сражающимися  греческими  пехотинцами  и  столь
успешно  действующими  береговыми  отрядами,  Дарий,  охва¬
ченный  паническим  страхом,  обратился  в  бегство.  Его  посту¬
пок  можно  назвать  трусливым.  Но  ведь  и  такой  превосход¬
ный  воин,  как  Гектор,  пал  жертвой  охватившей  его  во  время
битвы  с  Ахиллом  паники.  Дарий  оставил  победителю  свой
лагерь,  свое  войско  и  даже  свою  колесницу.  Александр  не
стал  его  преследовать,  а  повернул  к  берегу,  чтобы  захватить
Набарзана.  Тот  тоже  бросился  в  бегство.  Сопротивление  пер¬
сов  было  сломлено.  Вероятно,  прошло  не  многим  более  двух
часов  с  начала  сражения,  так  как  Александр  еще  довольно
долго,  до  самых  сумерек,  преследовал  врага.
 Одни  лишь  греческие  наемники  не  сдавались.  Отважно
сражаясь,  их  отряды  пробились  в  горы.  Большинство  во¬
инов  беспрепятственно  добрались  до  Триполиса,  сели  там  на
корабли  и  отправились  на  Кипр.  Оттуда  одни  вернулись  на
родину,  а  другие  переправились  в  Египет.  Только  неболь¬
шой  отряд  последовал  за  Дарием  через  Евфрат.  Потери  же
остальной  армии  персов  были  огромны.  Все,  кто  спасся,  бе¬
жали  на  восток,  малоазиатские  контингенты  вернулись  на
 192

родину,  в  Анатолию.  Македоняне,  по-видимому,  тоже  по¬
несли  большие  потери  среди  как  фалангистов,  так  и  фесса¬
лийской  кавалерии.  Даже  Александр  получил  в  этом  бою
легкое  ранение.  Македоняне  захватили  богатую  добычу:  не
только  лагерь  персов,  но  и  семью  Великого  царя,  его  мать,
жену  и  детей.
 Усталый  и  запыленный,  возвращался  Александр  после
преследования  врага.  Победитель  провел  ночь  в  шатре  пер¬
сидского  царя,  среди  изысканной  восточной  роскоши.  «Вот
что  значит  быть  царем!»  —  сказал  Александр,  бросив  во¬
круг  красноречивый  взгляд25.  Ему  сообщили  о  том,  что  в
лагере  находятся  женщины  из  царской  семьи,  которые  опла¬
кивали  Дария,  считая  его  убитым.  Александр  сразу  же  по¬
слал  своего  приближенного  успокоить  их.  Он  и  впредь  ща¬
дил  их  царское  достоинство.  Теперь  уже  все,  не  только  Кал¬
лисфен,  восхваляли  благородство  Александра,  его  такт  и
рыцарские  манеры.  Но,  может  быть,  это  была  не  милость
победителя,  а  проявление  нового  космополитического  миро¬
восприятия,  в  котором  не  было  побежденных?
 На  следующий  день  македоняне  праздновали  победу.
Проявивших  храбрость  богато  вознаградили,  павших  пре¬
дали  торжественному  погребению;  в  честь  победы  был  ус¬
троен  парад,  и  в  благодарность  богам  воздвигнуты,  алтари
Зевсу,  Афине  и  Гераклу.  Возможно,  именно  тогда  у  царя
возникла  идея  создания  новой  Александрии.  Город  был  за¬
ложен  у  подножия  Байланского  перевала.  Место  это  оказа¬
лось  более  удачным,  чем  то,  где  был  расположен  Мирианд.
Даже  по  отношению  к  побежденным  был  сделан  примири¬
тельный  жест:  Александр  предоставил  возможность  женщи¬
нам  из  царской  семьи  похоронить  знатных  персов.
 Следующей  задачей  было  захватить  персидский  обоз  в
Дамаске  вместе  с  военной  казной.  Александр  не  мешкая  по¬
слал  туда  Пармениона  с  отрядом  фессалийских  всадников.
При  обозе  находились  жены  и  родственники  персидских  вое¬
начальников  с  их  багажом  и  слугами,  а  также  несколько
знатных  греков,  в  том  числе  и  послы.  В  казне  хранилось
огромное  количество  золота  и  серебра,  с  ее  захватом  закон¬
чились  бы  финансовые  затруднения  Александра.  Впослед¬
ствии  Парменион  в  своем  сообщении  перечислял  трофеи.
Было  захвачено:  329  музыкантов,  46  изготовителей  венков,
 7.  А.  Македонский
 193

306  поваров,  13  кондитеров,  17  виноделов,  70  виночерпиев
и  40  мастеров,  приготовлявших  благовония26.
 Александр  оставил  это  пестрое  общество  в  Дамаске.  Ма¬
кедонская  знать  постепенно  стала  находить  вкус  в  восточ¬
ных  наслаждениях.  Для  царя  дамасская  добыча  имела  и  еще
одно  значение:  Парменион  захватил  Барсину,  прекрасную  и
умную  дочь  Артабаза,  вдову  Ментора,  а  затем  Мемнона,
одну  из  великих  женщин  того  времени.  Она  сделалась  спут¬
ницей  жизни  Александра,  который  не  расставался  с  ней  до
своего  бракосочетания  с  Роксаной.
 Но  обратимся  еще  раз  к  самой  битве.  Ее  исход  решили  не
войска,  а  личные  качества  полководцев.  Дарий  потерпел
поражение  и  как  рыцарь,  и  как  военачальник.  Но  не  нужно
забывать  и  о  том,  что  Дарий  отступил  не  перед  простым
противником,  а  потерпел  поражение  от  гениального  полко¬
водца.  Не  следует  преуменьшать  значение  личности  Дария
только  потому,  что  он  уступал  Александру.
 Для  Александра  теперь  были  открыты  все  пути.  Однако
он  был  далек  от  мысли  преследовать  Дария  на  востоке  —  его
целью  была  Финикия.  Прежде  всего  следовало  положить  ко¬
нец  господству  персидского  флота  в  Эгейском  море,  а  добить¬
ся  этого  можно  было,  только  лишив  корабли  Дария  их  базы.
 Киликию  Александр  еще  во  время  пребывания  там  отдал
в  качестве  сатрапии  своему  телохранителю  Бал  акру.,  Вместе
с  Антигоном  сатрапу  предстояло  продолжить  начато^  Алек¬
сандром  усмирение  таврских  племен.  Завоеванную  Парме¬
нион  ом  Сирию  получил  в  управление  Менон.
 ФИНИКИЯ  И  ГОСПОДСТВО  НА  МОРЕ
 Итак,  отправимся  по  следам  Александра  от  залива  Исса
в  Финикию.  Окружающая  природа  из  приветливой  превра¬
щается  в  величественную.  Вместо  уютной  прелести  горного
озера,  мягких  склонов  и  уходящих  вдаль  гор  на  нас  с  одной
стороны  надвигаются  головокружительные  обрывы,  над  ко¬
торыми  высоко  в  небо  поднимается  Ливанский  хребет,  а  с
другой  —  открываются  бесконечные  морские  просторы.  У
подножия  гор  море  разбивается  о  скалы,  между  которыми
виднеются  бухты,  выше  располагаются  висячие  сады,  затем
 194

леса,  и,  наконец,  лежит  снег.  Впечатление  такое,  будто  зем¬
ная  поверхность  перешла  в  вертикальную  плоскость  и  эта
плоскость  закрывает  от  нас  Восток.  За  величественным  фа¬
садом  самого  могучего  из  всех  континентов  начинается  Вос¬
ток.  А  все,  что  круто  обрывается  на  западе,  принадлежит
скорее  водам  Средиземного  моря,  чем  суше.
 Люди  на  этом  узком  клочке  суши  под  стать  природе.
Когда-то  давно  прервалась  здесь  связь  с  Востоком,  и  морс¬
кой  воздух  приучил  их  дышать  свободнее.  Поэтому  местное
население,  чей  жизненный  уклад,  ремесла  и  торговля  при¬
обрели  некоторую  свободу,  несколько  напоминало  ионийцев
Передней  Азии.  Правда,  в  религии  финикийцы  сохранили
верность  семитским  традициям,  в  остальном  же  здесь  шел
непрерывный  обмен  товарами  с  Египтом  и  Ассирией,  с  Кри¬
том  и  Вавилоном,  с  Малой  Азией  и  Арменией  и  в  первую
очередь  с  эллинами.  Ведь  Финикия  всегда  была  связующим
звеном  с  Эгеидой,  затем  Кипром  и  Родосом.
 В  1000  —  800  гг.  до  н.  э.,  когда  Сидон  и  Тир  находи¬
лись  в  самом  расцвете,  были  основаны  Карфаген  и  Гадес.
Но  с  VIII  в.  до  н.  э.  наиболее  активными  колонизаторами
становятся  греки.  С  этого  времени  между  конкурентами  на¬
чалась  вражда.  Финикия  уступила  превосходству  Ашшу-
ра,  а  затем  и  Вавилона.  На  западе  Карфаген  обрел  незави¬
симость.  Все  это  ослабило  Финикию  и  привело  ее  к  пора¬
жению.  Правда,  у  персов  финикийцы  все  еще  пользова¬
лись  уважением,  и  они  по-прежнему  представляли  их  инте¬
ресы  на  море.  Именно  они  и  малонадежные  киприоты  со¬
ставили  ядро  персидского  флота.  Финикийцы  с  готовностью
выходили  в  море,  как  только  возникала  необходимость  вы¬
ступить  против  их  заклятых  врагов  —  греков.  Они  сража¬
лись  с  эллинами  под  Саламином,  с  афинянами  под  Эвриме-
донтом,  со  Спартой  у  Книда,  а  теперь  (начиная  с  334  г.  до  н.
э.)  под  руководством  Мемнона  и  Фарнабаза  воевали  про¬
тив  Александра  и  Коринфского  союза.
 Финикийская  знать  и  купцы  ненавидели  греков,  тем  не
менее  легко  воспринимали  элементы  греческой  культуры.
Их  привлекали  пиры,  искусство  греков  и  знаменитые  гете¬
ры.  Образ  жизни  финикийцев,  в  каком-то  отношении  отлич¬
ный  от  жизненного  уклада  Востока,  еще  до  начала  царство¬
вания  Александра  легко  поддавался  эллинизации.
 7*
 195

Появление  Александра  Финикия,  вероятно,  приняла  как
освобождение  от  персидского  господства,  открытие  новых
торговых  путей  и  расширение  посредничества  между  Восто¬
ком  и  Западом.  Вскоре,  однако,  выяснилось,  что  Александр
покушается  на  самостоятельность  финикийцев,  и  даже  в  боль¬
шей  степени,  чем  Великий  царь.  Преклонение  перед  Дарием
не  требовало  обязательного  принятия  обычаев  персов.  Пре¬
клонение  же  перед  Александром  означало  необходимость
признания  греческой  культуры.  Это  была  уже  не  просто  мода
на  эллинизм,  которым  так  увлекались  последнее  время.  Ре¬
шалась  судьба  народов,  оказавшихся  перед  выбором:  скло¬
ниться,  слиться  с  греческим  миром  или  же,  придерживаясь
традиционных  старых  свобод,  погибнуть.
 Властители  некоторых  городов  вместе  со  своим  флотом
все  еще  оставались  в  Эгейском  море  под  командованием
Фарнабаза.  Принимать  решение  должны  были  их  наместни¬
ки  при  участии  совета  купцов.  Один  за  другим  города  скло¬
нялись  перед  Александром.  Покорились  Арад,  Библ  и  тяж¬
ко  пострадавший  от  персов  во  время  восстания  сатрапий
Си  дон.  Самый  могущественный  из  городов  —  блистатель¬
ный  Тир  уже  направил  своих  послов  к  Александру.  Редкий
случай  в  истории  Финикии:  все  финикийские  города  про¬
явили  единодушие;  поводом  для  этого  было  печальное  собы¬
тие  —  победа  Александра  при  Иссе,  вынуждавшая  сдаться
на  милость  победителя.  Александр  повел  себя  милостиво.  В
отличие  от  Греции  здесь  он  поддержал  монархию,  так  как
Восток  не  знал  демократических  и  даже  республиканских
традиций.  Александр  утвердил  всех  местных  городских  кня¬
зей,  за  исключением  сидонского  —  вероятно,  из-за  его  слиш¬
ком  очевидных  связей  с  персами.
 Относительно  Тира  у  Александра  были  свои  планы:  счи¬
тая  себя  отпрыском  Геракла,  он  хотел  в  знак  благодарности
принести  жертву  богу  города  —  знаменитому  тиррскому  Ге¬
раклу.  На  самом  деле  этого  местного  бога  звали  Мелькар-
том,  но  уже  с  древних  времен  его  идентифицировали  с  гре¬
ческим  Гераклом.  Казалось,  что  в  замысле  царя  нет  ничего
неожиданного,  но  он  преследовал  совсем  иную  цель.  Тир,
расположенный  на  отделенном  от  берега  острове  и  поэтому
малодоступный  сухопутным  властителям,  владел  могуществен¬
ным  морским  флотом  и  всегда  был  самым  самостоятельным
 196

из  финикийских  городов.  Александр  потребовал  не  больше,
не  меньше,  как  отказа  города  от  преимуществ  своего  изоли¬
рованного  положения.  Подобно  другим  городам,  Тир  должен
был  открыть  свои  порты.  Трудно  сказать,  усмотрели  ли
жители  Тира  в  замысле  Александра  оскорбление  своих  ре¬
лигиозных  чувств  или  покушение  на  свои  привилегии,  во
всяком  случае  они  поняли,  о  чем  шла  речь.  Поэтому  они
предложили  Александру  совершить  жертвоприношение  в
небольшом  храме  Мелькарта,  расположенном  на  материке.
Однако,  как  ни  изощрялись  посланцы  из  Тира,  стараясь  уго¬
ворить  Александра,  он  остался  непреклонен.  Тогда  послы
раскрыли  карты:  Тир  хочет  остаться  нейтральным  или  за¬
ключить  равноправный  союз  с  Александром,  но  подчинить¬
ся  ему  не  согласен.
 Александр  умел  усмирять  некоторые  свои  желания.  Это
он  доказал  в  Келен  ах  и  Пафлагонии.  В  Каппадокии  царь
тоже  не  проявил  излишней  последовательности.  Это  объяс¬
няется  тем,  что  Внутренняя  Малая  Азия  в  его  глазах  не
имела  тогда  такого  значения,  как  государства  по  другую  сто¬
рону  Тавра.  Не  так  обстояло  дело  с  Финикией.  Он  мог  пре¬
кратить  войну  на  Эгейском  море,  лишь  покорив  Ближний
Восток.  Предстоящий  поход  в  Египет  также  был  возможен
только  после  покорения  Финикии.  Рано  или  поздно  он  соби¬
рался  двинуться  на  восток,  и  его  войскам,  да  и  положению
ничего  не  должно  было  угрожать.  Оставим,  однако,  в  сторо¬
не  стратегические  соображения.  Вероятно,  уже  тогда  Алек¬
сандр  понимал,  какую  роль  могли  сыграть  семитская  гор¬
дость  и  высокомерие.  А  возможно,  он  просто  хотел  предо¬
стеречь  Восток,  устроив  еще  одни  «Фивы»?  В  этих  услови¬
ях  Тир  осмелился  предложить  Александру  нейтралитет,  если
царь  заключит  с  ним  союз.  Александр  не  терпел,  когда  с
ним  вступали  в  переговоры  как  равные  с  равным.  Он  откло¬
нил  такие  переговоры  не  только  с  ликийцами,  но  и  с  самим
персидским  царем.  Этим  и  объясняется  охвативший  Алек¬
сандра  гнев,  который  заставил  его  прекратить  всякие  пере¬
говоры  и  принять  решение  покорить  город2/.
 Жители  Тира,  со  своей  стороны,  тоже  были  готовы  к  кон¬
фронтации,  при  этом  они  собирались  сражаться  не  за  Дария,
а  за  свою  свободу.  Они  надеялись  на  неприступность  своего
острова,  к  которому  трудно  подойти  кораблям.  Жители  Тира
 197

рассчитывали  также  на  свой  флот,  усиленный  возвративши¬
мися  с  Эгейского  моря  эскадрами,  и  на  помощь  Карфагена.
Возможно,  они  считали,  что  другие  финикийские  города  лишь
формально  поддерживали  македонян,  верили  в  превосходст¬
во  своих  ремесленников  и  техников,  делали  ставку  на  прожи¬
вавших  в  Тире  иноземных  специалистов28.  Кроме  того,  опре¬
деленную  роль  сыграло  также  эмоциональное,  а  не  рацио¬
нальное  чувство,  выражавшееся  формулой  «Лучше  смерть,
чем  рабство».  Это  чувство  вдохновляло  семитские  города  на
самопожертвование.
 Остров  с  городом  находился  в  полутора  километрах  от
материка.  Александр,  не  имея  флота,  решил  построить  от
материка  до  острова  дамбу.  Его,  конечно,  в  первую  очередь
привлекала  грандиозность  самого  замысла.  Подавая  пример
воинам,  он  первым  принес  землю29.  Были  согнаны  рабочие
из  соседних  государств,  разрушены  дома  расположенного
на  материке  городка  Палетира  (Старого  Тира),  чтобы  до¬
быть  камни  для  строительства.  В  Ливане  валили  лес.  Одна¬
ко  сопротивление  тирского  флота  становилось  все  ожесто¬
ченнее,  а  море  по  мере  удаления  от  берега  —  все  более  глу¬
боким.  Прибой  у  острова  при  затяжных  западных  ветрах  не
только  затруднял  работу,  но  и  разрушал  все  уже  построен¬
ное.  Больше  всего  мешала  работе  не  стихия,  а  люди.  Здесь
вступили  в  противоборство  мастера,  строящие  дамбу,  и  жи¬
тели  Тира,  старающиеся  ее  разрушить.  Македоняне  начали
строить  дамбу  в  начале  января  332  г.  до  н.  э.,  весной  того  же
года  жителям  Тира  удалось  в  значительной  мере  ее  разру¬
шить  и  сжечь  осадные  машины.  Александр  сразу  же  присту¬
пил  к  строительству  другой,  более  надежной  дамбы.  Кроме
того,  он  пытался  получить  флот  из  Сидона.
 Перелом  в  Эгейской  войне  принес  Александру  желанное
облегчение.  После  битвы  при  Иссе  Афины  больше  не  помыш¬
ляли  о  выходе  из  Союза.  Спарта  еще  носилась  с  идеей  про¬
должать  войну,  но  финикийские  князья,  находившиеся  в  со¬
ставе  персидского  флота,  узнав  о  том,  что  Александр  идет  на
их  города,  решили  вернуться  домой.  Когда  наступила  весна  и
открылась  навигация,  финикийские  и  кипрские  контингенты
покинули  Фарнабаза  и  вернулись  на  родину..  Эгейская  война
закончилась.  В  течение  лета  капитулировали  все  острова  и
опорные  пункты.  Когда  же  эскадры  прибыли  на  Ближний
 198

Восток,  только  одна  из  них,  тирская,  поспешила  на  помощь
осажденному  городу.  Финикийская  и  кипрская  эскадры  ока¬
зались  в  распоряжении  Александра.  Объединившись,  они  стали
сильнее  тирского  флота.
 Некоторые  исследователи  считают,  что  только  в  Фини¬
кии  Александр  понял,  какое  значение  имеет  флот  во  время
войны.  Надо  думать,  что  роль  флота  была  ясна  любому  ма¬
кедонянину.  И  если  Александр  пренебрегал  флотом,  то  во¬
все  не  потому,  что  не  понимал  его  значения,  а  в  связи  с  тем,
что  перед  ним  всегда  стояли  более  неотложные  задачи.  Те¬
перь  же  Александр  без  промедления  отстранил  своего  фло¬
товодца,  а  сам  сменил  коня  на  корабль.  Он,  как  Дуилий  *,
взял  с  собой  на  корабль  гоплитов,  чтобы  брать  на  абордаж
вражеские  суда  (македоняне  уже  научились  пользоваться
перекидными  мостиками).  Флотоводцам  не  понравилось
вмешательство  в  их  дела  царя  и  его  офицеров,  не  имевших
ни  малейшего  опыта.  Тем  не  менее  Александр  добился  пол¬
ного  успеха.  Он  начал  битву,  командуя  правым  флангом
(так  же  как  при  Гранике  и  Иссе).  Защитники  Тира  не  риск¬
нули  принять  открытый  бой.  Они  попытались  внезапно  ата¬
ковать  Александра.  Казалось,  атака  удалась,  но  Александр
молниеносной  контратакой  вырвал  у  противника  победу,
нанес  его  флоту  ощутимый  урон  и  загнал  в  гавань.  Больше
тирские  корабли  не  отважились  выходить  в  море.
 Теперь  царь  мог  приступить  к  осуществлению  своего  в
техническом  отношении  необычайно  смелого  замысла  —  раз¬
рушить  окружавшие  город  стены  при  помощи  машин,  стояв¬
ших  на  кораблях.  Кроме  того,  он  приказал  построить  пло¬
ты,  на  которых  подвозили  тараны,  башни  и  снаряды.  И  сно¬
ва  мы  наблюдаем  высокий  инженерный  уровень  ведения
войны  с  обеих  сторон.  Но  вот  наступил  день  —вероятно,  это
была  середина  августа  —  ни  ветра,  ни  волн.  Это  решило
судьбу  города.  Вокруг  него  сосредоточились  плавучие  чуда
техники.  Со  всех  сторон  летали  снаряды,  македоняне  стре¬
мились  прорваться  в  гавань.  Под  ударами  тарана  рухнула
стена.  В  этом  месте  высадились  сам  царь  и  его  лучшие  войс¬
ка.  Они  штурмом  взяли  разрушенные  стены,  захватили  башни
и  всю  крепость.  В  гавани  никто  не  оказал  сопротивления,  и
 *  Дуилий  —  римский  главнокомандующий  в  I  Пуническую  войну.
 199

македоняне  окружили  город.  Война  завершилась  кровавой
бойней.
 Теперь  благочестивый  царь  мог  выполнить  свой  замы¬
сел  —  принести  в  жертву  своему  предку  Гераклу  лучшую
осадную  машину  и  лучший  корабль.  В  честь  бога  был  устро¬
ен  торжественный  парад  войск  и  флота,  в  священном  рай¬
оне  города  состоялись  спортивные  состязания  и  факельное
шествие.  Над  Тиром  учинили  страшную  расправу.  Еще  во
время  осады  часть  женщин  и  детей  была  переправлена  в
Карфаген.  Сидонцам  тоже  удалось  спасти  несколько  тысяч
своих  земляков.  Некоторые  вельможи  вместе  с  царем  и  кар¬
фагенскими  посланниками  нашли  убежище  в  святилище
Мелькарта  и  были  помилованы.  Остальных  жителей  прода¬
ли  в  рабство,  а  способных  носить  оружие  распяли  на  крес¬
тах,  поставленных  вдоль  всего  побережья30.  Длившаяся  семь
месяцев  война  была  триумфом  новейшей  для  того  времени
техники.  Завершилась  она  триумфом  жестокости.
 Сам  город  не  был  разрушен,  его  заселили  жителями  окрест¬
ных  земель.  Властителем  Тира  стал  македонский  военачаль¬
ник.  Был  заложен  новый  македонский  флот.  Тир  никогда  не
вернул  себе  своего  былого  величия.  Через  год  Александр  осно¬
вал  в  Египте  Александрию,  и  новая  столица  оттеснила  на  вто¬
рой  план  все  финикийские  города.  Царь  сломил  гордых  жите¬
лей  Тира  и  превратил  город  в  опору  своей  империи.
 Александр  мог  быть  доволен  своими  успехами.  План  по¬
дорвать  морское  могущество  персов,  действуя  на  суше,  блес¬
тяще  себя  оправдал.  По  Средиземному  морю  Александр  мог
теперь  получать  пополнение.  Если  не  считать  Спарты  (кото¬
рая  все-таки  вступила  в  войну,  но  с  ней  вполне  мог  спра¬
виться  Антипатр),  тыл  находился  в  полной  безопасности.  И
если  раньше  царю  не  хватало  владычества  на  море,  теперь,
благодаря  созданному  на  Ближнем  Востоке  новому  флоту,
господство  Александра  стало  почти  абсолютным.
 Еще  во  время  осады  Тира  были  покорены  Сирия  и  Па¬
лестина,  над  которыми  поставили  македонских  правителей.
Так  как  разбойничьи  племена  кабилов*  не  прекращали  своих
набегов  с  гор  Антиливана,  Александр  сам  отправился  туда,
чтобы  усмирить  их.  Позднее  Харес  рассказывал  об  этой
 *  Кабилы  —  одно  из  арабских  племен,  обитавших  в  Антиливане.
 200

карательной  экспедиции  следующее31.  Лисимах,  верный  учи¬
тель  Александра,  последовал  за  ним  в  горы.  Гипасписты
быстро  взбирались  на  горные  склоны.  Старик  едва  поспе¬
вал  за  ними  и  вскоре  выбился  из  сил.  Александр  отстал  от
отряда  вместе  с  несколькими  воинами,  чтобы  помочь  ста¬
рому  учителю.  Стемнело.  Александр  потерял  из  виду  от¬
ряд  и  был  вынужден  со  своими  спутниками  провести  ночь
в  горах,  не  имея  даже  возможности  погреться.  Внезапно
недалеко  от  них  вспыхнули  огни  костров  кабилов.  Алек¬
сандр  быстро  подполз  к  ближайшему  костру,  заколол  кин¬
жалом  сидящих  вокруг  врагов  и  принес  своим  товарищам
спасительный  огонь.
 После  осады  Тира  войско  Александра,  получив  подкреп¬
ление  —  греческих  наемников,  двинулось  в  Египет.  Не  встре¬
тив  сопротивления  (иудеи  уже  присягнули  новому  царю),  они
прошли  по  побережью  Палестины.  Перед  пограничной  кре¬
постью  Газой  войска  остановились.  Потребовалась  длитель¬
ная  осада.  На  этот  раз  организатором  сопротивления  был  перс
Батис,  один  из  самых  верных  и  смелых  сподвижников  Да¬
рия.  Основную  его  силу  составляли  арабы,  прекрасно  обу¬
ченные  сыны  пустыни.  Лишь  после  двухмесячной  осады,  ис¬
пользуя  всю  возможную  технику,  Александр  сумел  взять  го¬
род.  В  припадке  гнева  царь  жестоко  расправился  с  Батисом.
Все  защитники  крепости  были  убиты,  женщины  и  дети  про¬
даны  в  рабство.  Город  заселили  соседними  семитскими  пле¬
менами  и  объявили  македонской  крепостью32.  Своего  прежне¬
го  значения  —  перевалочного  пункта  для  торговли  южно-
арабскими  товарами  —  он  уже  никогда  не  вернул.
 За  полтора  года  Александр  завоевал  весь  Ближний  Вос¬
ток  —  от  Тавра  до  Египта.  Некоторые  из  этих  стран  по-
прежнему  оставались  сатрапиями.  Исключение  было  сдела¬
но  для  Финикии,  Кипра  и  ряда  городов  Киликии.  Царь  вы¬
соко  ценил  городской  уклад  финикийцев,  он  установил  здесь
тот  же  режим,  что  и  в  Ионии.  За  исключением  Газы  и  Тира,
все  города  сохранили  свое  прежнее  управление,  но  должны
были  поставлять  людей  для  флота  и  платить  налоги.  За  ними
осталось  право  чеканки  монет,  хотя  в  этих  городах  находи¬
лись  и  македонские  монетные  ДЕоры.
 Кипрские  князья  подчинялись  непосредственно  царю.  В
большинстве  случаев  здесь  остались  греческие  общины,  но
 201

Александр  сохранил  и  существующую  старинную  монархи¬
ческую  форму  правления.  Он  пригласил  братьев  и  сыновей
местных  князей  к  себе  в  лагерь  —  сначала  в  качестве  гостей,
но  потом  многих  оставил  при  себе.  Они  очень  скоро  заняли
благодаря  своим  разносторонним  талантам  заметное  положе¬
ние  в  свите  царя.  Особой  его  благосклонностью  пользовался
Стасанор  из  Сол.  Он  был  возведен  в  ранг  гетайра  и  назна¬
чен  наместником  в  Ариану.
 У  нас  нет  точных  сведений  о  положении  киликийских
городов.  Об  известных  привилегиях,  полученных  ими  от
Александра,  можно  судить  лишь  по  тому,  что  Тарсу,  Мал-
лу,  Солам  и  Иссу  было  предоставлено  право  чеканки  соб¬
ственной  монеты.
 В  результате  всех  этих  мер  Александра  была  заложена
основа  для  свободного  общения  между  отдельными  региона¬
ми  Средиземного  моря.  Начинала  осуществляться  та  гран¬
диозная  цивилизаторская  идея  империи,  которая  принимала
в  представлен™  царя  все  более  отчетливые  формы.
 Правда,  в  Малой  Азии  Александру  пришлось  столкнуть¬
ся  с  некоторыми  трудностями.  Великий  царь  попытался  ор¬
ганизовать  здесь  нечто  вроде  контрнаступления  из  Месопо¬
тамии  и  Армении.  Сопротивление,  оказанное  македонянам  в
Тире  и  Газе,  по-видимому,  зародило  у  персов  надежду  оста¬
новить  их  дальнейшее  продвижение.  Но  после  того  как  вес¬
ной  332  г.  до  н.  э.  Александр  захватил  господство  на  море,
наступление  персов  на  Фригию,  Ликию  и  Геллеспонт  потер¬
пело  неудачу,  а  в  Малой  Азии  достиг  успехов  Антигон,  для
Александра  наконец  была  обеспечена  связь  с  материком  как
по  суше,  так  и  по  морю.

НОВЫЕ  ЦЕЛИ

ПЕРСЫ  ПРЕДЛАГАЮТ  МИР
 Рассматривая  поход  Александра,  мы  касались  в  основ¬
ном  внешней  его  стороны,  прежде  всего  стратегических  проб¬
лем.  Но  наступает  момент,  когда  самые  ожесточенные  битвы
уже  позади  и  встает  вопрос  о  смысле  войны  и  ее  целях.
 В  походе  Александра  такой  поворотный  пункт  наступил
после  битвы  при  Иссе.  Правда,  тогда  перед  македонянами
стояли  более  неотложные  задачи.  Но  вскоре  Дарий  сам  вы¬
нудил  македонских  военачальников  подумать  о  целях  вой¬
ны  и  открыто  объявить  их.
 Великий  царь  понял,  что  он  побежден;  он,  пожалуй,  даже
признал  превосходство  македонян  во  всех  видах  оружия.
Больше  всего  он  горевал  о  том,  что  его  семья  оказалась  в
руках  победителей.  Поэтому  ему  было  важно  знать  дальней¬
шие  намерения  Александра.  Дарий  отправил  к  нему  своих
послов  с  письмом.  Те  нашли  Александра  в  городе  Марафа,  в
Северной  Финикии.
 Содержание  послания,  во  всяком  случае  в  основных  чер¬
тах,  нам  известно.  Оно  начинается  с  «исторического  введе¬
ния»  в  восточном  канцелярском  стиле,  сохранившемся  с  не¬
запамятных  времен  и  известном  нам  уже  по  хеттским  грамо¬
там.  Описывая  в  хронологической  последовательности  отно¬
шения  между  персами  и  македонянами,  Дарий  пытается  об¬
личить  Александра  в  агрессии  и  обвинить  его  в  несправедли¬
вости.  Затем  следуют  просьба  Великого  царя  и  его  предло¬
жения.  Дарий  просит  Александра  вернуть  ему  близких,  пред¬
лагает  дружбу  и  союз  и  ставит  организационные  вопросы.  О
территориальных  уступках  в  послании  почти  не  упомина¬
лось;  вероятно,  послы  должны  были  договориться  устно  на
месте.  По-видимому,  персы  предложили  отдать  Александру
Малую  Азию  до  Галиса,  а  может  быть,  и  обещали  выкуп  за
пленников1.
 Что  же  ответил  Александр?  До  нас  дошел  текст  его  пись¬
ма2.  Чтобы  оценить  его  значение,  достаточно  напомнить,  что
 205

это  единственный  дошедший  до  нас  подлинный  документ,
составленный  самим  Александром.  Конечно,  имеется  мно¬
жество  высказываний  Александра  и  его  подправленных  ре¬
чей,  но  лишь  это  письмо  позволяет  проследить  развитие  его
мыслей  и  их  аргументацию.  В  письме  мы  ощущаем  его  волю,
здесь  между  ним  и  нами  нет  посредников.  Парменион  в  это
время  был  в  Дамаске,  остальных  приближенных  царь  при¬
гласил  на  совет,  хотя  вряд  ли  они  имели  право  решающего
голоса.  Текст  письма  был  записан  его  секретарем  Евменом.
 «Ваши  предки  вторглись  в  Македонию  и  в  остальную
Элладу  и  причинили  нам  много  зла,  хотя  мы  не  нанесли  вам
никакой  обиды».  Здесь  мы  с  удивлением  остановимся.  Нет
сомнения,  что  в  этом  кратком,  касающемся  самой  сути  во¬
проса  предложении  имеется  в  виду  война  480  г.  до  н.  э.
Совершенно  неожиданно  для  нас  выступает  понятие  «Элла¬
да».  Оно  включает  в  себя  и  Македонию,  хотя  македоняне,
как  правило,  считали  себя  особым  народом.  Возможно,  уже
Филипп  пользовался  понятиями  «Эллада»  и  «эллины»  в
таком,  более  широком  понимании.  Александр,  вероятно,  тоже
объединил  оба  народа  не  потому,  что  они  представляли  одно
целое:  для  его  аргументации  было  выгоднее,  чтобы  они  так
расценивались.  Вся  политика  персов,  наоборот,  была  наце¬
лена  на  разделение  Эллады  и  Македонии.  Если  мы  не  оши¬
баемся,  то  Александр  именно  этому  стремлению  персов  про¬
тивопоставил  расширенное  толкование  понятия  «Греция».
Поэтому  для  него  в  данный  мамонт  не  существовало  Маке¬
донского  государства,  а  было  только  эллинское  объедине¬
ние.  Какой  неслыханный  произвол  в  этом  утверждении!
Персия  оказалась  противопоставленной  «единому  фронту
эллинов».
 Тот  же  смысл  имеет  и  следующее  предложение  письма:
«Я,  предводитель  эллинов,  желая  наказать  персов,  вступил
в  Азию,  вызванный  на  то  вами».  Как  величественно  и  значи¬
тельно  это  «я»  совсем  еще  юного  царя.  Оно  как  бы  заслоня¬
ет  Филиппа,  его  заслуги  и  приоритет  в  вопросе  о  гегемонии
и  идее  мести.  Всего  этого  больше  нет,  как  нет  и  Македонско¬
го  царства.  Есть  лишь  общеэллинское  государство,  от  имени
которого  выступает  Александр.
 А  дальше  разразилась  буря:  «Вы  помогли  Перинфу,
который  оскорбил  моего  отца.  Во  Фракию,  которой  мы
 206

владели,  персидский  царь  Ох  послал  войско.  Когда  был
убит  мой  отец,  вы  похвалялись  в  своих  письмах,  что  это
дело  ваших  рук.  Ты  сам  с  помощью  Багоя  убил  Арсеса  и
захватил  власть  несправедливо  и  наперекор  персидским
законам...  Ты  разослал  грекам  враждебные  послания  обо
мне,  чтобы  подтолкнуть  их  на  войну  со  мной.  Ты  послал
деньги  Спарте  и  другим  греческим  городам.  Ни  один  го¬
род  их  не  принял,  кроме  Спарты.  Твои  послы  отвратили
от  меня  моих  друзей  и  постарались  разрушить  мир,  кото¬
рый  я  водворил  в  Элладе.  После  этих  твоих  враждебных
действий  я  пошел  на  тебя  войной».
 Это  было  «историческое  введение».  Оно  не  было  -сочи¬
нено  в  канцелярии,  как  послание  Дария.  Оно  было  подоб¬
но  вихрю,  поднятому  порывом  ветра.  Вдохновением  Алек¬
сандра  вспомогательное  войско  сатрапов  в  глазах  повели¬
теля  превращается  в  «персидское  войско  во  Фракии»,  а
Дарий  —  вместо  Багоя  —  в  «убийцу  Арсеса».  Сомнитель¬
ными  кажутся  и  выдвинутые  им  против  персов  обвин  ения
в  заговоре  против  Филиппа,  который  не  упоминается  в  тек¬
сте  письма  под  собственным  именем.  Александр  пишет  «мой
отец»,  как  будто  единственной  заслугой  Филиппа  было  то,
что  он  произвел  его  на  свет.  В  письме  не  говорится,  что
именно  Филипп  установил  мир  в  Элладе  и  что  все  военные
действия  персов  начиная  с  338  г.  до  н.  э.  были  лишь  отве¬
том  на  тогда  уже  провозглашенную  «войну  отмщения»..  Тем
не  менее  Александр  чувствовал  себя  оскорбленным  перса¬
ми.  Мало  того,  он  считал,  что  они  на  него  напали,  и  поэто¬
му  с  сознанием  собственной  правоты  утверждал,  что  вра¬
жеское  нашествие  произошло  150  лет  назад  без  всякого
повода,  а  вторжение  340  г.  до  н.  э.  во  Фракию  в  защиту
Перинфа  противоречило  существовавшему  тогда  договору
о  дружбе.
 Александр  не  останавливается  на  этом.  Он  довольно  бес¬
церемонно  вмешивается  в  дела  персов,  оспаривая  право  Да¬
рия  на  трон.  Он  выступает  защитником  персидских  законов
и  обычаев.  Теперь  мы  подходим  к  главной  части  письма,  а
именно  к  ответу  на  предложения  Дария.
 Словно  удар  дубины,  обрушивает  Александр  на  голову
противника  слова:  «Ныне  я  победил  сначала  твоих  полко¬
водцев  и  сатрапов,  а  теперь  и  тебя,  и  твое  войско  и  владею
 207

этой  землей,  потому  что  боги  отдали  ее  мне».  Здесь  умест¬
но  вспомнить  о  броске  копья  у  Геллеспонта.  Тогда  копье
выражало  согласие  богов,  теперь  боги  определили  исход
битвы.  На  этом  фактическом,  якобы  зависящем  от  незем¬
ных  сил  превосходстве  Александр  и  строит  свои  притяза¬
ния.  Сначала  он  делает  это  осторожно  и  лишь  намеками:
«Твои  близкие,  которые  не  пали  в  бою,  находятся  под
моей  защитой,  я  постоянно  забочусь  о  них.  Они  со  мною
не  против  своей  воли,  а  по  доброму  согласию».  Довольно
смелое  утверждение.  Нет  ли  здесь  намека  на  то,  что  Алек¬
сандр  в  будущем  намерен  стать  преемником  Великого  царя?
Притязание  на  Персидское  царство  и  в  самом  деле  проры¬
вается  в  жестком  требовании  Александра:  «Приди  ко  мне
как  к  подлинному  господину  всей  Азии.  Если  же  ты  бо¬
ишься,  что  с  тобой  обойдутся  неподобающим  образом,
пришли  сначала  твоих  людей,  чтобы  ты  мог  убедиться  в
своей  безопасности.  Если  ты  появишься  передо  мной,  ты
получишь  мать,  супругу,  детей;  все,  чего  ни  пожелаешь,
если  ты  у  меня  попросишь,  будет  тебе  дано».  В  этих  сло¬
вах  —  ответ  Александра.  Все  невозможное  было  для  него
возможным,  а  вот  возможное  оказалось,  невозможным:
никого  не  считал  Александр  равным  себе.  Его  сердце  было
исполнено  любви  и  благодарности;  оно  было  закрыто  для
того,  кто  требовал,  и  легко  открывалось  тому,  кто  про¬
сил.  Мы  еще  неоднократно  окажемся  свидетелями  того,
что  непременной  предпосылкой  для  личных  и  политичес¬
ких  отношений  с  Александром  было  подчинение  ему.  В
этом  смысле  нужно  понимать  и  следующие  строки:  «В  даль¬
нейшем,  если  ты  будешь  писать  мне,  обращайся  ко  мне
как  к  «царю  Азии».  Не  вздумай  в  письмах  обращаться  ко
мне  —  как  к  равному.  Если  тебе  что-нибудь  нужно,  то
обращайся  ко  мне  как  к  своему  господину.  Если  ты  так  не
сделаешь,  я  накажу  тебя.  Если  же  ты  хочешь  оспаривать
у  меня  царство,  то  стой  и  сражайся  за  него,  а  не  беги,  ибо,
где  бы  ты  ни  был,  я  найду  тебя».
 Так  писал  Александр.  Его  ответ  означал  не  просто  отказ
признать  равноправие  противника,  но  и  отказ  вести  с  ним
переговоры  как  с  равным.  Он  оставлял  за  Дарием  лишь  право
вассала.  Мы  еще  увидим,  насколько  Александр  отошел  от
эллинского,  македонского  и  вообще  средиземноморского
 208

принципа  умеренности  и  равенства.  Здесь  следует  упомя¬
нуть,  что  это  письмо,  как  считают  некоторые  исследователи,
было  обнародовано  в  Македонии  и,  конечно,  в  Элладе  (воз¬
можно,  через  Каллисфена).
 Мы  уже  много  знаем  о  делах  Александра,  но  плохо  пред¬
ставляем  себе  двадцатитрехлетнего  полководца.  Он  будто  скрыт
от  нас  какой-то  завесой.  Возможно,  это  был  просто  неразум¬
ный,  романтически  настроенный,  бесшабашно  смелый  юноша.
После  этого  письма  Дарию  становится  ясно,  что  уже  в  битве
при  Иссе  Александр  —  зрелый  властитель,  абсолютный  само¬
держец,  грозный,  могущественный,  не  терпящий  никаких  воз¬
ражений,  т.  е.  такой,  каким  мы  знаем  его  и  в  позднейшие  годы.
 Если  говорить  о  его  личности,  то  она  развилась  очень
быстро:  Складывается  впечатление,  что  все  черты  его  ха¬
рактера  уже  были  заложены  в  Александре  и,  как  только  они
понадобились  для  его  возвышения,  сразу  же  прорвались
наружу.  В  каких  бы  трудных  условиях  он  ни  оказывался,
он  всегда  находил  выход.  Поэтому  в  нем  необычайно  быст¬
ро  утвердилось  почти  мистическое  чувство  уверенности  в  себе.
Военные  успехи  также  способствовали  тому,  что  вера  Алек¬
сандра  в  свои  силы  переросла  в  высокомерную  самоуверен¬
ность.  Фивы,  Граник,  Галикарнас,  Исс,  а  затем  Тир  и  Газа
были  не  столько  вехами  его  внутреннего  развития,  сколько
основанием  для  проявления  его  властолюбия.
 «...ЕСЛИ  БЫ  Я  БЫЛ  ПАРМЕНИОНОМ»
 Когда  пришло  первое  письмо  Дария  и  Александр  откры¬
то  признался  в  своих  далеко  идущих  намерениях,  в  своих
притязаниях  на  всю  Азию,  на  само  достоинство  Великого
царя,  его  соратники,  вероятно,  объяснили  заносчивость  Алек¬
сандра  охватившим  его  чувством  ожесточения,  вызванным
высокомерной  формой  и  недостаточной  любезностью  пись¬
ма  перса.  То,  что  Дарий  предложил  подачку  в  10000  талан¬
тов  и  территорию  до  реки  Галис,  возмутило  не  одного  Алек¬
сандра.  Весь  лагерь  разделял  его  возмущение.  Парменион
был  в  Дамаске,  а  из  приближенных  Александра  никто  не
хотел  вести  переговоры  на  основе  этих  предложений.  Поэто¬
му  ответ  Александра  не  вызвал  ни  у  кого  возражений.
 209

Во  время  осады  Тира  пришло  второе  письмо.  Как  раз  в
это  время  Статира,  супруга  Великого  царя,  плененная  в  битве
при  Иссе,  скончалась  при  родах.  Александр  искренне  скор¬
бел  о  ее  смерти,  хотя  никогда  не  видел  ее  лица3.  Вероятно,
тревога  об  этой  жене  и  о  других  членах  семьи  побудила  Дария
написать  второе  письмо.  Существовало  и  другое  соображе¬
ние.  Хотя  ответ  Александра  был  однозначным,  перс  истол¬
ковал  его  в  духе  принятого  на  Востоке  обычая  вести  перего¬
воры.  Он  считал,  что  Александр  запросил  много,  чтобы  по¬
том  умерить  свои  требования.  То,  что  македоняне  не  стали
его  преследовать,  повернули  к  Финикии  и  осадили  Тир,  за¬
державшись  у  этого  города  на  многие  месяцы,  как  будто
подтверждало  это  предположение.  Экстремальные  требова¬
ния  Александра,  казалось,  не  соответствовали  его  истинным
намерениям.  По  мнению  персов,  ему  нужен  был  только  рай^
он  Средиземного  моря.
 Так  как  Дария  интересовал  Восток,  а  не  Запад,  он  обра¬
тился  к  Александру  с  новым,  поисгине  грандиозным  пред¬
ложением.  Он  готов  был  разделить  свое  государство,  усту¬
пив  Александру  средиземноморскую  часть  до  самого  Евфра¬
та,  т.  е.  Малую  Азию,  Сирию  и  Египет,  поделить  с  ним  свой
царский  трон  и  отдать  ему  в  жены  дочь.  Взамен  он  рассчи¬
тывал  вернуть  попавших  в  плен  близких.  Таково  было  со¬
держание  второго  письма.
 Предложение  Дария  имело  поистине  мировое  значение.
Его  продиктовали  не  мелкие  интересы  заурядной  личности,
а  мудрый  разум  государственного  деятеля.  Земли  до  Евфра¬
та  входили  в  регион  Средиземноморья,  где  в  будущем  сло¬
жились  эллинистические  государства.  И  действительно,  в
позднеэллинистическо-римскую  эпоху  область  Евфрата  слу¬
жила  границей  между  Средиземноморьем  и  Азией.  Кроме
того,  Дарий  предлагал  тот  максимум,  который,  с  точки  зре¬
ния  Филиппа,  был  разумной  целью  завоеваний.
 Легко  себе  представить,  какое  волнение  вызвало  предло¬
жение  Дария  в  лагере  Александра,  и  прежде  всего  в  кругах
македонских  вреначальников.  Ведь  персидский  царь  высту¬
пал  как  бы  единомышленником  Филиппа,  развивая  перед
Александром  идеи  его  отца.  Из  находящихся  в  македонской
армии  греков  лишь  небольшая  часть  была  в  состоянии  по¬
нять  значение  того,  что  предлагал  Дарий.  Остальные  же  были
 210

одержимы  жаждой  мести  и  ставили  перед  собой  цель  полно¬
го  уничтожения  Персидской  империи.  Среди  них,  вероятно,
был  и  Каллисфен.
 Александр  снова  созвал  совет,  но  на  этот  раз  он  был
настроен  иначе,  чем  несколько  месяцев  назад,  в  Марафе.
Парменион  вернулся  из  Дамаска.  Со  страхом  убедился  он
в  серьезности  намерений  царя.  Верный  приверженец  идей
Филиппа,  он  выступил  в  их  защиту,  руководствуясь  своим
жизненным  опытом  и  трезво  оценивая  ситуацию.  Это  был
один  из  самых  острых  моментов  в  жизни  Александра.  Се¬
дой  военачальник  сказал:  «Если  бы  я  был  Александром,  то
принял  бы  предложение».  В  глазах  юного  царя  такое  ре¬
шение  перечеркивало  результаты  всей  войны,  все  его  побе¬
ды,  лишало  его  Персидского  царства,  которое  он  уже  ви¬
дел  своим;  отнимало  у  него  мечту  о  мировом  господстве.
Здесь  столкнулись  сторонники  двух  противоположных  по¬
зиций:  с  одной  стороны,  умеренность,  с  другой  —  беспре¬
дельные,  разрушающие  все  границы  устремления.  Совет
старца  оскорблял  все  самое  возвышенное  и  сокровенное  в
природе  гения,  и  поэтому  в  ответ  прозвучало:  «Я  поступил
бы  так  же,  если  бы  был  Парменион  ом».  Так  впоследствии
Каллисфен  передал  этот  спор.  Хотя  на  совещании  было
сказано  значительно  больше,  эти  слова,  вероятно,  были
произнесены  именно  так,  как  их  приводит  греческий  исто¬
рик.  Они  предрешили  судьбу  греков,  а  также  судьбы  Запа¬
да  и  Востока  на  много  столетий  вперед.
 При  этом  не  следует  забывать,  что  на  совете  никто,  кро¬
ме  царя,  ничего  не  решал.  Если  кто-нибудь  и  возражал  царю,
тот  еще  более  настаивал  на  своем.  В  характере  Александра
скрывалось  нечто  большее,  чем  простое  упрямство  или  свое¬
волие  властителя.  Царь  сохранил  верность  самому  себе,  ког¬
да  принял  решение  отклонить  предложение  персов.  Дарий,
со  своей  стороны,  понял,  что  он  должен  готовиться  к  пос¬
ледней,  решительной  схватке.
 В  лагере  македонян  тоже  поняли  планы  царя.  Но  даже
те,  кто  относился  к  ним  настороженно,  считали,  что  Алек¬
сандр  хочет  покорить  Азию  и  присоединить  ее  к  своему  го¬
сударству,  оставаясь  все  же  македонским  царем.  Они  не  могли
себе  представить,  что  он  вовсе  отказался  от  идеи  македон¬
ского  господства.  А  так  как  они  не  знали  действительных
 211

планов  Александра,  то  еще  не  воспринимали  его  упорство  за
сложившееся  мировоззрение.  Пока  еще  оставалась  надежда,
что  царь  удовлетворится  полным  разгромом  противника,  а  в
более  зрелом  возрасте  умерит  свои  притязания.  Ведь  в  пер¬
вом  письме  Александр  все-таки  не  лишал  Дария  некоторой
надежды  остаться  господином  на  Востоке  —  правда,  в  ка¬
честве  вассала  нового  царя  Азии.
 Отныне  в  лагере  македонян  установилась  атмосфера  на¬
пряженности,  еще  более  обострившая  существовавшие  про¬
тиворечия.  Они  теперь  проявились  не  только  в  различной
оценке  образа  жизни  при  Филиппе  и  Александре,  но  и  в
расхождении  жизненных  установок  поколений  Александра
и  Филиппа  и  стратегических  взглядов.  Эти  расхождения
нашли  свое  отражение  в  полярных  позициях  Александра  и
Пармениона.  Царю  с  самого  начала  не  нравилось,  что  все
командные  должности  в  армии  были  заняты  людьми  Пар¬
мениона.  Последнего  тоже  сердило,  что  в  течение  всего
похода  его  систематически  отстраняли  от  активного  учас¬
тия  в  событиях.  Ему  не  нравилось  не  только  то,  что  Алек¬
сандр  вопреки  опыту  старого  военачальника  атаковал  вра¬
га  не  на  самых  слабых,  а  напротив,  на  самых  сильных  учас¬
тках,  а  также  то,  что  он  во  всем  поступал  наперекор  его
советам.  Уже  начиная  с  Малой  Азии  царь  прилагал  все
усилия  к  тому,  чтобы  лишить  своего  наставника  руководя¬
щего  положения,  перевести  его  как  бы  на  «запасные  пути».
Как  только  находился  подходящий  повод,  царь  старался
отправить  Пармениона  подальше  от  себя.  Александр  не  дал
ему  возможности  принять  участие  в  походе  на  Ликию  и
Памфилию,  послав  его  из  Тарса  к  пограничным  перевалам,
а  из  Исса  в  Дамаск,  и  лишь  спустя  несколько  месяцев  поз¬
волил  ему  вернуться  в  штаб-квартиру.  Отправляя  старого
полководца  с  различными  поручениями,  Александр  старался
не  давать  ему  в  подчинение  македонских  воинов.  Вероят¬
но,  он  хотел  отучить  македонян  от  того,  что  ими  командует
Парменион.  Армия,  считал  он,  должна  быть  армией  Алек¬
сандра,  а  не  армией  Пармениона.  При  известных  обстоя¬
тельствах  это  могло  иметь  большое  значение  при  решении
государственных  дел,  ведь  из  македонской  армии  форми¬
ровалось  войсковое  собрание.  Если  армия  будет  слепо  под¬
держивать  Александра,  он  сможет  одержать  победу  над
 212

недовольными  военачальниками,  да  и  над  кликой  самого
Пармениона.
 Царь  не  только  лишил  Пармениона  его  влияния  на  ар¬
мию,  он  сумел  также  снять  окружавших  его  людей  с  веду¬
щих  постов.  Брат  Пармениона,  Асандр,  остался  в  Лидии,
Гегелох  был  послан  на  Геллеспонт,  Никанор  и  Филота  со¬
хранили  свое  положение,  но  их  не  привлекали  к  решению
особо  важных  задач.  Отправившись  из  Сидона  на  усмире¬
ние  горных  племен  кабилов,  Александр  оставил  командо¬
вать  вместо  себя  Кратера  и  Пердикку,  а  не  сыновей  Парме¬
ниона.  Когда  он  повел  в  бой  морскую  эскадру,  на  его  левом
фланге  снова  был  Кратер.  Характерно,  что  оба  они  (Пер-
дикка  и  Кратер)  происходили  из  западных  горных  облас¬
тей  Македонии.  Складывается  впечатление,  что  молодой
царь  вообще  охотнее  опирался  на  знать  из  горных  районов,
а  не  на  знатные  роды  материковой  Македонии.  Наряду  с
этим  он  все  чаще  привлекает  своих  сверстников  из  пареа.
Правда,  с  Гарпалом,  назначенным  казначеем  войсковой
кассы,  произошла  скандальная  история:  перед  самой  бит¬
вой  при  Иссе  он  сбежал  в  Элладу.  Ответственные  задания
Александр  стал  также  давать  своему  ближайшему  другу
Гефестиону,  например  поручил  ему  образовать  Сидонское
царство,  назначил  его  командующим  флотом  во  время  не¬
сложного  перехода  из  Тира  в  Египет.  Эригию  было  поруче¬
но  командование  всадниками  союзников.  Укрепилось  поло¬
жение  Лаомедона,  ведавшего  захваченными  на  Востоке  во¬
еннопленными.  Таким  образом,  повсюду  наблюдаются  пе¬
рестановки  должностных‘Лиц,  но,  так  как  они  проходили
легко,  без  особого  нажима  и  не  сопровождались  жесткими
мерами,  они  не  вызывали  неудовольствия  и  вражды.  Отто¬
го  и  Парменион  вел  себя  лояльно  и  корректно,  несмотря  на
обуревавшие  его  внутренние  сомнения.  Кроме  того,  Алек¬
сандр  с  особой  симпатией  относился  к  сыну  Пармениона,
Гектору,  который  утонул  во  время  кораблекрушения  на
Ниле4.
 Такова  была  обстановка,  которая  все  более  усложня¬
лась  усилением  борьбы  между  сторонниками  различных
взглядов  на  будущий  мир.  Каким  суждено  ему  быть:  та¬
ким,  о  каком  мечтал  Филипп,  или  таким,  к  какому  стре¬
мился  Александр.  Юный  царь  пренебрегал  памятью  отца.
 213

Как  уже  говорилось,  в  первом  письме  к  Дарию  он  подчерки¬
вал  собственное  значение,  преуменьшая  роль  Филиппа.  Скла¬
дывалось  впечатление,  будто  бы  до  Александра  в  Македо¬
нии  не  было  ни  государства,  ни  военной  организации.  То  же
самое  можно  было  сказать  и  о  целях  этой  войны.  Ее  начали
из-за  греков,  но,  когда  Александр  решил  захватить  всю  Азию,
она  беспредельно  расширила  свои  границы.  Приблизитель¬
но  такие  мысли  зарождались  в  кругах  недовольных  воена¬
чальников.  Но  армия  не  спрашивала,  за  что  она  воюет.  Она
воевала  за  Александра.
 Для  прежних  Аргеадов  такого  рода  сомнения  и  упреки
создали  бы  непреодолимые  преграды.  Они  не  были  абсолют¬
ными  властителями,  сами  подчинялись  традициям  и  общест¬
венному  мнению;  Александра  же  не  волновали  традиции,  а
общественное  мнение  в  лагере  интересовало  лишь  в  той  мере,
в  какой  он  мог  изменить  его  в  свою  пользу.  Поэтому  он  устра¬
ивал  пирушки  с  гетайрами  и  различные  празднества,  на  кото¬
рых  в  полной  мере  могло  проявиться  магическое  действие  его
личности.  Сначала  людей  восторженных,  колеблющихся  и
даже  слабых  влекла  к  нему  самому,  а  затем  уже  к  его  сфор¬
мулированным  и  еще  не  сформулированным  целям,  к  его
пламенному  романтизму  в  сочетании  с  холодным  разумом.
 В  облике  Александра  стала  постепенно  проявляться  двой¬
ственность.  С  одной  стороны,  люди  видели  ослепительного  ге¬
роя,  обворожительного  в  кругу  друзей,  прекрасного  предводи¬
теля  армии,  заботливого  сгтца  воине©,  а  с  другой  —  грозного,
вспыльчивого,  мрачного  царя,  сеющего  ужас  вокруг  себя.  В  пер¬
вую  очередь  его  гнев  ощущали  враги  —  наемники  при  Гранике,
попавшие  в  плен  защитники  Фив,  Тира  и  Газы.  По  отношению
к  ним  он  проявлял  суровость  и  даже  жестокость.  Его  сторонни¬
ки  также  испытывали  на  себе  гнев  Александра,  как  это,  напри¬
мер,  было  при  получении  им  первого  письма  Дария  или  при
переговорах  с  тирскими  послами.  Но  царь  не  только  вел  себя
несдержанно,  он  становился  подозрительным  и  все  больше  при¬
слушивался  к  доносам.  Он  все  еще  возил  с  собой  закованного  в
цепи  Линкестида;  то  здесь,  то  там  смещал  наместников  и  следил
за  настроениями  Филоты5.  В  переписке  с  Дарием  впервые  в
полной  мере  предстало  перед  нами  самомнение  царя,  его  само¬
любование  и  жажда  абсолютной  власти.  Будущее  покажет,  что
этим  качествам  всегда  сопутствует  и  рост  подозрительности.
 214

В  ЕГИПТЕ
 После  завоевания  Тира  и  Газы  Александр  уже  не  мог
откладывать  поход  в  Египет,  все  еще  остававшийся  пер¬
сидской  провинцией.  Ему  предстояло  стать  последним  зве¬
ном  в  цепи  завоеванных  стран  Восточного  Средиземно¬
морья.  Кроме  того,  захватив  Египет,  македоняне  получа¬
ли  возможность  оказывать  давление  на  Афины,  контроли¬
руя  вывоз  египетского  зерна.  Почему  же  Александр  не
поручил  этот  поход  какому-нибудь  военачальнику,  поче¬
му  терял  время,  вместо  того  чтобы  идти  против  Дария?
Существует  мнение,  что  царю  хотелось  навязать  против¬
нику  бой.  Но  это  предположение  неверно.  Мы  уже  гово¬
рили  о  том,  что  Александр  нападал  на  врага  там  и  в  тот
момент,  где  и  когда  враг  был  сильнее.  Правда,  после  вы¬
игранного  сражения  он  обычно  преследовал  убегающего
врага.  Но  уже  через  день,  я  то  и  на  следующий  день  про¬
тивник  переставал  для  него  существовать.  Александр  да¬
вал  врагу  время  собраться  с  силами,  перед  тем  как  пред¬
стать  перед  ним.  Поэтому  после  победы  при  Иссе  царь
тоже  не  проявил  никакой  спешки.  Пусть  Дарий  призовет
на  помощь  всю  Внутреннюю  Азию!  Александр  сознатель¬
но  дал  ему  отсрочку,  чтобы  затем  одним  ударом  распра¬
виться  со  всеми  сразу.  Итак,  царь  располагал  временем
для  похода  на  Египет.  Кроме  того,  его  личное  участие  в
походе  должно  было  предотвратить  опасность  провозгла¬
шения  власти  местного  фараона  над  новым  национальным
государством.  Персидское  господство  никогда  не  могло
полностью  подавить  стремление  к  независимости  государств
Ближнего  Востока.  Македоняне  столкнулись  с  этим  в  Тире,
и  еще  более  жестокое  сопротивление  ждало  бы  их  на  Ниле,
упусти  они  решающий  момент.  Персам  никогда  не  удава¬
лось  на  длительный  срок  присоединить  Египет  к  своей
империи.  В  течение  шестидесяти  лет  он  отстаивал  свою
свободу  и  лишь  десять  лет  назад  был  с  трудом  покорен
Артаксерксом  III.  Правда,  большинство  местных  жителей
составляли  феллахи,  но  из  соседней  Ливии  вливались  но¬
вые  силы,  и  сопротивление  вспыхивало  вновь.  Кроме  того,
всегда  находились  греческие  наемники  и  полководцы,  го¬
товые  защищать  независимость  Египта.
 215

В  описываемый  момент  в  Мемфисе  пребывал  персидский
наместник  Мазак.  Переговоры  с  ним  начались,  еще  когда
Александр  был  в  Финикии,  и  сейчас  его  лояльность  ни  у
кого  не  вызывала  сомнений.  В  качестве  посредника  удачно
выступал  Амминап,  некогда  персидский  изгнанник,  живший
при  дворе  Филиппа,  а  ныне  советник  при  сатрапе.  Поэтому
Александр  мог  уже  заранее  предпринять  некоторые  шаги
для  присоединения  Египта,  и  он  послал  даже  туда  греческих
художников  для  организации  празднеств,  которые  намере¬
вался  устроить  в  Мемфисе.
 С  какими  фатальными  случайностями  иногда  приходи¬
лось  сталкиваться  Александру,  показал  эпизод  с  македонс¬
ким  перебежчиком  Аминтой.  Возглавив  спасшихся  после
сражения  при  Иссе  наемников,  он  попытался  организовать
фронт  сопротивления  от  Спарты  через  Крит  до  самого  Егип¬
та,  рассчитывая,  что  Александр  пойдет  на  восток.  Однако  в
Египте  для  людей,  настроенных  враждебно  к  персам,  он
казался  слишком  связанным  с  находящимися  еще  здесь  пер¬
сами.  Персидские  власти  тоже  не  признавали  его  командую¬
щим.  Таким  образом,  Аминту  не  поддержали  ни  те,  ни  дру¬
гие,  и  вся  затея  потерпела  крах6.  Тем  не  менее  Александр  не
решился  просто  послать  кого-либо  из  приближенных  в  стра¬
ну  со  столь  высоким  культурным  и  экономическим  уровнем,
да  еще  с  древними  патриотическими  традициями.  Только  он
сам  с  его  обаянием  и  волей  мог  преодолеть  египетский  наци¬
онализм,  привлечь  Египет  на  свою  сторону  и  поставить  его  в
ряд  зависимых  государств.
 Когда  Александр  после  неожиданной  задержки  в  Газе
прибыл  наконец  в  ноябре  332  г.  до  н.  э.  в  Египет,  он  был
торжественно  принят  в  пограничной  египетской  крепости
Пелузии.  Оттуда  часть  македонян  отправилась  вниз  по  реке
на  кораблях,  а  другая  —  по  суше  к  столице  страны  Мемфи¬
су.  Навстречу  Александру  вышел  Мазак,  чтобы  передать
ему  страну,  войско  и  казну.
 Античные  авторы  рассказывают,  какое  сильное  впечатле¬
ние  произвел  на  Александра  Египет.  Это  относилось  не  только
к  плодородию  здешних  земель  и  природным  богатствам  стра¬
ны,  но  и  к  египетской  культуре.  В  первую  очередь,  по-види¬
мому,  его  поразила  монументальность  архитектуры.  Имен¬
но  она  оказала  влияние  на  его  поздние  планы:  пирамиды
 216

послужили  образцом  для  задуманной  им  гробницы  Филип¬
па.  Вообще,  для  Александра,  как  и  для  любого  образован¬
ного  грека,  Египет  казался  родиной  самой  древней  и  инте¬
ресной  культуры.  Египет  во  многом  был  школой  для  элли¬
нов  —  еще  одна  причина,  чтобы  отказаться  от  простого
завоевания  и  стремиться  к  мирному  присоединению  этой
удивительной  страны.
 Настроение  египтян  вполне  устраивало  царя.  В  лице
Александра  египтяне  приветствовали  эллина  и  представи¬
теля  дружеской  нации.  Уже  четыре  столетия  эллинские
воины  помогали  египтянам  и  спасали  их  от  азиатского  вар¬
варства.  При  этом  им  были  чужды  захватнические  планы,
а  для  торговли  им  вполне  было  достаточно  колонии  Нав-
кратиса;  сыны  севера  всегда  питали  уважение  к  древности
и  достоинствам  египетской  культуры.  Еще  один  мостик  для
взаимного  понимания  создавали  люди  смешанных  кровей  —
греческой  и  египетской,  —  которых  в  Мемфисе  было  нема¬
ло.  Но  в  первую  очередь  Греция  была  идеальным  партне¬
ром  для  торговли.
 Египтяне  привыкли  видеть  со  стороны  эллинов  пони¬
мание  и  терпимость  и  ожидали  того  же  от  Александра.
Одновременно  они  рассчитывали  на  расширение  рынка
сбыта  для  египетских  товаров.  Поэтому  египетские  жрецы
охотно  сделали  для  македонского  царя  то,  что  для  пер¬
сидского  делали  только  по  принуждению,  —  объявили  его
фараоном.  «Царь  Верхнего  и  Нижнего  Египта»  Александр
теперь  считался  «избранником  Ра  и  возлюбленным  Амо-
на>>,  наместником  Гора.  Его  называли  «защитой  Египта»
и  «сильным  князем,  захватившим  чужие  страны».  Алек¬
сандр  был  торжественно  объявлен  фараоном  в  храме  Пта¬
ха  в  Мемфисе.  В  связи  с  этим  интересно  свидетельство
Арриана,  что  Александр  в  Мемфисе  «принес  жертвы  Апи¬
су  и  прочим  богам  и  устроил  гимнастические  и  мусичес-
кие  состязания»7.  Принесение  жертв  священному  быку
Апису  умышленно  противопоставлялось  поступку  Камби-
за  или  Артаксеркса  III,  кощунственно  заколовших  Аписа.
Одновременно  Александр  принес  царское  жертвоприно¬
шение.  Он  не  остался  в  долгу  и  перед  Птахом  и  Амоном.
Именно  они,  вероятно,  наряду  с  греческими  божествами  и
имелись  в  виду  под  «прочими  богами».
 217

Устройство  состязаний  свидетельствует  о  том,  что  Алек¬
сандр  и  в  Египте  продолжал  поощрять  греческую  культуру.
Теперь  оба  духовных  уклада  должны  были  сосуществовать.
Скорее  всего  он  не  собирался  объединять  их,  тем  не  менее
попытки  перекинуть  мостик  от  греческой  религии  к  египет¬
ским  культам  имели  место.
 Присоединение  Египетского  государства  не  имело  для
Александра  решающего  значения.  Это  был  лишь  очеред¬
ной  его  успех.  Наиболее  притягательным  в  провозглаше¬
нии  его  фараоном  был  божественный  характер  этой  влас¬
ти,  что  не  признавалось  в  остальных  странах.  Ведь  фараон
был  воплощением  Гора  —  сына  Ра.  Для  неегиптян  он  был
не  «великим»,  а  только  «благим»  богом.  Александру  сооб¬
щили,  что  как  сын  Ра  он  рожден  смертной  матерью  от  сол¬
нечного  божества.  Таким  образом,  в  Мемфисе  подготовля¬
лась  почва  для  провозглашения  его  сыном  Амона.  Именно
это  могло  послужить  поводом  для  паломничества  царя  к
оракулу  пустыни.
 В  общем,  Александр  следовал  совету,  данному  когда-то
Исократом  Филиппу:  «Если  сможешь,  освободи  местных
жителей  от  деспотии  варваров  и  приобщи  их  к  эллинской
культуре*8.  Александр  последовал  этому  совету  и  приказал
построить  новые  святилища  в  Карнаке  и  Луксоре,  там,  где
издавна  были  расположены  храмы,  возведенные  Тутмосида-
ми.  Этим  он  угодил  в  первую  очередь  жрецам.  Не  приходит¬
ся  сомневаться  в  том,  что  царь  установил  с  ними  добрые
отношения,  так  же  как  он  сделал  это  в  Эфесе  с  Мегабизом,
жрецом  Артемиды,  а  затем  с  халдеями  в  Вавилоне  и  магами
в  Иране.  В  дальнейшем  мы  увидим,  что  в  административ¬
ном  управлении  он  старался  также  придерживаться  египет¬
ской  традиции.
 В  начале  331  г.  до  н  э.  Александр  с  небольшим  числом
своих  приближенных  отправился  вниз  по  канопейскому  ру¬
каву  Нила.  Недалеко  от  его  устья  он  основал  новый  город  —
Александрию,  —  в  дальнейшем  ставший  великим.  Затем
вдоль  побережья  он  направился  в  Ливию.  Жившие  в  Кире-
не  греки  решили,  что  он  идет  к  ним,  и  выслали  ему  на¬
встречу  послов.  Но  Александр  думал  лишь  об  оазисе  Амо¬
на.  Видя,  что  Александр  не  стремится  подчинить  их,  элли¬
ны  из  Киренаики  заключили  с  ним  договор  о  дружбе.  В
 218

конце  марта  царь  вернулся  в  Мемфис,  а  в  апреле  отпра¬
вился  в  Сирию.
 Еще  до  этого  похода  Александр  занялся  организацией
управления  страной.  В  отдельных  вопросах  он  и  прежде
отходил  от  персидского  образца.  Теперь  в  Египте  Алек¬
сандр  решил  попробовать  ввести  нечто  принципиально  но¬
вое  —децентрализацию  управления.  Этим  он  хотел  исклю¬
чить  для  Египта,  приносящего  большие  доходы,  всякую
возможность  отделиться  от  его  империи.  Поэтому  царь  по¬
ручил  управление  областями  Египта  людям  разных  нацио¬
нальностей:  грекам,  египтянам  и  македонянам.  Управле¬
ние  Верхним  и  Нижним  Египтом  сохранили  за  собой  егип¬
тяне9.  Весь  аппарат  подчиненных  им  служащих  также  со¬
стоял  из  египтян.  Грекам  принадлежало  управление  араб¬
скими  пограничными  землями  на  востоке,  а  на  западе  —
Ливийской  пустыней.  Войско  было  разделено  на  четыре
части,  которые  находились  в  Верхнем  и  Нижнем  Египте  и
в  обеих  пограничных  крепостях  —  Пелузии  и  Мемфисе.
Командовали  армиями  двое  македонян  и  один  грек.  Фло¬
том  также,  вероятно,  командовал  грек.  Для  управления  во¬
енными  поселенцами  (катойкой),  оставшимися  от  периода
владычества  персов,  и  принадлежавшими  им  землями  Алек¬
сандр  назначил  коллегию  греческих  чиновников.  Важная
роль  в  управлении  принадлежала  египетскому  греку,  ве¬
давшему  финансами,  —  Клеомену  из  Навкратиса.  В  его
руках  были  не  только  соседние  арабские  земли,  но  и  сбор
налогов  со  всей  египетской  провинции.  Удивительно,  как
мало  македонян  Александр  привлек  на  все  эти  должности.
Не  исключено,  что  он  также  не  доверял  своей  знати,  как
позднее  Август  римским  сенаторам,  которым  запретил  даже
въезд  в  страну.
 Впрочем,  предпринятая  Александром  попытка  децентра¬
лизации  не  оправдала  себя.  Природа  и  традиции  препят¬
ствовали  этому.  Превосходство  Клеомена  над  всеми  осталь¬
ными  правителями  привело  к  тому,  что  ему  постепенно  ста¬
ли  подчиняться  и  правители  обоих  Египтов.  Вскоре  один  из
них  отказался  от  своей  должности.  Второй  принял  на  себя
управление  и  Верхним  и  Нижним  Египтом,  являясь  по  су¬
ществу  игрушкой  в  руках  Клеомена.  А  так  как  Клеомен  к
тому  же  создал  себе  армию  из  навербованных  наемников,  то
 2,9

в  его  руках  оказалась  вся  исполнительная  власть.  Будучи
управляющим  финансами,  он  ничем  не  гнушался,  стремясь
собрать  как  можно  больше  денег.
 Клеомен  занимался  спекуляциями,  заключал  ростовщи¬
ческие  сделки,  но  все  это  служило  интересам  казны.  Он
широко  финансировал  строительство  Александрии,  основан¬
ной  Александром.  Так  как  все  его  финансовые  операции
имели  такую  грандиозную  цель,  как  строительство  Алексан¬
дрии,  и  одновременно  способствовали  созданию  солидного
финансового  фундамента,  Александр  защищал  Клеомена,
несмотря  на  непрерывно  поступавшие  на  него  жалобы.  Он
примирился  даже  с  превращением  Клеомена  во  всемогущего
сатрапа.
 Таков  был  Египет  Александра.  Часть  страны  входила  в
средиземноморские  земли,  но  при  этом  сохраняла  свою  са¬
мобытность.  Царь  стремился  не  нарушать  этой  двойствен¬
ности,  сохраняя  местную  культуру  и  управление  и  вместе  с
тем  поощряя  все  греческое.  Только  время  могло  рассудить,
в  какой  мере  ему  удалось  сохранить  это  равновесие.
 АЛЕКСАНДРИЯ
 Филипп  охотно  основывал  новые  города,  но  Александр  в
начале  своего  правления  не  следовал  примеру  отца.  Первый
основанный  Александром  город,  который  стал  носить  его
имя,  был  заложен  на  берегу  залива,  возле  Исса.  Это  сегод¬
няшняя  Александретта.  Правда,  современные  исследовате¬
ли  сомневаются  в  том,  действительно  ли  город  заложил  Алек¬
сандр.  Я  тоже  разделял  эти  сомнения,  пока*  не  узнал,  что
город  расположен  как  раз  в  том  месте,  где  дорога  из  Персии
выходит  к  морю.  Это  обстоятельство  вполне  могло  соблаз¬
нить  Александра.  То,  что  его  указания  о  строительстве  горо¬
да  выполнялись  менее  точно,  чем  при  строительстве  египет¬
ской  Александрии,  объясняется  скорее  всего  потерей  Алек¬
сандром  интереса  к  этому  городу.  Торговле  Азии  с  Европой
через  Исский  залив  не  удалось  приобрести  такого  значения,
как  торговле  Египта,  тем  более,  что  города  Берит,  Сидон  и
Тир  являлись  для  нового  города  серьезными  конкурента¬
ми.  Главная  же  причина  заключалась  в  том,  что  в  районе
 ?:о

залива,  где  строилась  Александрия,  не  было  богатств,  кото¬
рыми  располагала  страна  на  Ниле,  да  там  и  не  было  такого
организатора,  как  Клеомен.
 Поэтому,  даже  если  Александр  первоначально  и  задумал
сделать  обе  Александрии  одинаковыми,  ничего  из  этого  не
получилось.  Город  в  Египте  намного  превзошел  своего  со¬
перника  и  стал  выдающимся  созданием  Александра.
 Торговля  Египта  с  Европой  всегда  зависела  от  междуна¬
родной  обстановки:  затихала  во  время  войн  и  расцветала  в
мирное  время.  Прежде  для  ее  потребностей  вполне  хватало
торговых  городов  в  устье  Нила,  таких,  как  Навкратис  или
Канопа.  Теперь,  когда  Египет  вошел  в  число  средиземно-
морских  стран,  открыл  свои  богатства  миру  и  на  его  терри¬
тории  стала  развиваться  новая  мировая  культура,  старых
египетских  городов  уже  недоставало.  Александр  воспользо¬
вался  советами  хорошо  знавших  страну  людей  и  выбрал  для
строительства  нового  города  наиболее  подходящее  место:
западнее  крайнего  протока  Нила,  где  городу  не  угрожало
наводнение  и  заливание  в  случае  изменения  русла  протока.
Кроме  того,  оно  находилось  вблизи  дельты,  и  сюда  по  кана¬
лам  могли  добираться  речные  суда.  Для  кораблей  были  пред¬
назначены  две  гавани:  одна  —  на  Меотийском  озере,  почти
примыкающем  к  Нилу,  другая  —  в  морской  бухте,  отгоро¬
женной  от  моря  островом  Фарос,  служащим  защитой  от  се¬
верных  и  западных  волн.  Ко  всему  этому  следует  учесть
благоприятный  климат,  изобилие  питьевой  воды  и  удобное
расположение  на  песчаной  отмели  между  морем  и  внутрен¬
ним  озером.
 Александр  получил  подробные  сведения  об  острове  Фа¬
росе  еще  в  Мемфисе;  некоторое  представление  о  нем  он  имел,
вероятно,  и  прежде,  читая  Гомера.  Не  исключено,  что  снача¬
ла  он  задумал  основную  часть  города  построить  именно  здесь,
на  этом  острсвке.  Во  всяком  случае  первым  делом  он  напра¬
вился  сюда.  Однако  Александр  скоро  понял,  что  остров
слишком  мал  для  его  грандиозных  планов.  Зато  он  сразу
оценил  возможности,  которые  предоставляла  песчаная  от¬
мель,  защищенная  остроЕом  Фарос.  Без  колебаний  выбрал
он  зто  прекрасное  место,  его  охватил  пегое  —  творческий
подъем.  Александр  лично  определил  направление  важней¬
ших  улиц  и  их  пересечение  под  прямым  углом.  Прежде
 221

всего  он  наметил  главный  проспект,  который  должен  пере¬
секать  город  с  востока  на  запад,  места  для  рынка  и  ряда
святилищ,  а  возможно,  и  место  для  строительства  дамбы,
соединяющей  город  с  островом  Фарос,  и  волнореза,  закры¬
вающего  гавань.
 Александрия  должна  была  стать  в  первую  очередь  торго¬
вым  городом.  Александр  приказал  перевести  сюда  перева¬
лочные  пункты  из  городов,  находящихся  в  устье  Нила.  Че¬
рез  Александрию  пойдет  теперь  снабжение  греков  египет¬
ским  зерном,  и  отсюда  будут  поступать  в  Египет  греческие
вина  и  оливковое  масло.  Папирус  и  слоновая  кость  должны
были  здесь  обмениваться  на  изделия  греческого  художе¬
ственного  ремесла.  Благодаря  новому  городу  стали  возмож¬
ны  взаимовыгодные  отношения  обоих  торговых  партнеров,
прекрасно  дополнявших  друг  друга.  Кроме  того,  Александ¬
рия  должна  была  стать  примером  греческого  городского  ук¬
лада  с  его  зрелой  культурой  и  всеми  достижениями  эллин¬
ской  цивилизации.  По  мысли  Александра,  гражданами  но¬
вого  полиса  станут  македоняне  и  греки  —  как  происходив¬
шие  из  египетской  диаспоры,  так  и  приехавшие  из  Эллады.
Позднейшее  расслоение  городского  населения  началось,  воз¬
можно,  еще  при  Александре.
 Наряду  с  европейцами  в  городе  могли  селиться  и  мест¬
ные  жители,  но  они  не  получали  прав  граждан  города,  а
создавали  собственные  общины  свободных  поселенцев.  В
основном  это  были  египтяне  из  соседних  областей,  а  также
проживавшие  в  Египте  иудеи  и  сирийцы.  У  нас  нет  ника¬
ких  данных  о  том,  что  Александр  стремился  к  смешению
этих  столь  различных  этнических  элементов.  Однако,  по-
видимому,  он  был  заинтересован  в  тесных  дружеских  свя¬
зях  новых  поселенцев.  При  этом  Александр  рассчитывал
на  духовную  силу  эллинской  культуры.  Он  полагал,  что  на
Востоке  она  окажется  не  менее  действенной,  чем  в  свое
время  во  Фракии  и  Македонии.  В  отношении  великой  древ¬
ней  культуры  Египта  Александр  мог  надеяться  на  взаимное
духовное  обогащение  народов.  Поэтому  он  сам  выбрал  мес¬
то  для  храма  Исиды  и  тем  самым  стал  его  основателем.  В
том,  что  египтяне  задумали  построить  в  Александрии  свой
храм  Исиде,  не  было  ничего  удивительного:  здесь  было
много  переселенцев  из  Навкратйса,  а  именно  они  да  греки
 222

из  Мемфиса  почитали  Исиду  больше  других  египетских  бо¬
гов.  Но  то,  что  царь  лично  выбрал  для  него  место,  указы¬
вало  на  особенное  почитание  им  этой  богини.  При  этом  не
имело  значения  объявление  Александра  фараоном.  Мы  ви¬
дим,  что  Александр  отнюдь  не  чурался  культурных  заим¬
ствований  с  Востока,  но  эти  заимствования  не  носили  еще
тогда  систематического  характера,  и  царь  не  придавал  им
большого  значения.
 Заботу  о  новом  городе  Александр  поручил  своим  прибли¬
женным,  в  первую  очередь  Клеомену,  который  должен  был
построить  Александрию  на  доходы  с  Египта.  Создание  пла¬
на  города  и  само  строительство  были  поручены  родосцу
Динократу,  самому  знаменитому  из  тогдашних  архитекто¬
ров.  Удивительная  сеть  пересекающих  весь  город  (частично
под  землей)  водопроводов  была  построена  Кратесом,  луч¬
шим  специалистом  по  водоснабжению.  Строительство  горо¬
да,  несомненно,  привлекло  еще  много  талантливых  греков  и
побудило  их  переселиться  в  новую  столицу.
 Александр  и  его  Александрия  оказали  большое  влия¬
ние  на  судьбу  египтян.  До.  сих  пор  этот  народ  пребывал  в
изоляции.  Египет  еще  при  персидском  владычестве  нахо¬
дился  как  бы  в  коконе.  Теперь  оболочка  кокона  на  севере
лопнула,  ибо  Александрия  навсегда  положила  конец  изо¬
ляции  страны  на  Ниле.  Новая  Эллада  переселилась  в  дель¬
ту  Нила  и  сделала  Египет  с  его  богатствами  доступным
остальной  ойкумене.  Труд  феллахов  должен  был  идти  на
пользу  эллинам,  империи,  а  впоследствии  и  остальному
миру.
 СЫН  БОГА
 Следует  подробнее  остановиться  на  паломничестве  Алек¬
сандра  к  оазису  Аммона,  так  как  сам  царь  придал  этому,  по
сути  дела,  обычному  событию,  можно  сказать,  исключитель¬
ное  значение,  а  также  потому,  что  это  паломничество  рас¬
крывает  саму  суть  его  души.  Естественно,  что  это  событие
заинтересовало  исследователей  и  вызвало  больше  споров,
чем  все  другие  эпизоды  похода  Александра10.  Исследовате¬
ли  выдвигали  различные  причины,  вызвавшие  экспедицию
 223

Александра  в  оазис.  При  этом  нередко  забывалось,  сколь
разнообразные  мотивы  способны  были  воздействовать  на
богатую  натуру  царя.
 Не  исключено,  например,  что  экспедиция  была  вызвана
стремлением  усмирить  ливийцев,  уже  давно  беспокоивших
Египет.  Этот  поход  —  наиболее  простое  средство  покончить
с  их  набегами.  Возможно,  Александра  привлекали  опаснос¬
ти,  трудности  и  необычность  всего  предприятия,  т.  е.,  ины¬
ми  словами,  просто  приключения.  Александра  могло  побу¬
дить  к  этому  походу  также  и  то,  что  некогда  здесь  побывала
Семирамида,  сюда  же  с  целью  завоевания  страны  приходил
Камбиз,  но  не  довел  дела  до  конца.  Но  самым  важным  для
Александра  (по  словам  греков  из  Навкратиса)  было  посеще¬
ние  оазиса  Гераклом  и  Персеем,  которые  были  его  предка¬
ми11.  Еще  в  юности  царь  стал  подражать  Гераклу  и  сохра¬
нил  свою  приверженность  к  нему  до  конца  жизни,  так  что
стал  считать  соперничество  с  Гераклом  своей  целью.
 Только  подытожив  все  сказанное,  можно  выявить  весь
комплекс  причин,  который  побудил  Александра  совершить
паломничество  к  оракулу  Аммона.  Однако  существовали  и
иные  мотивы,  и  они  были  не  менее  важны.  Для  их  понима¬
ния  нужно  хотя  бы  в  общих  чертах  познакомиться  со  свое¬
образным  отношением  Александра  к  религии.  Страстная  и
всепоглощающая  религиозность  царя  была  вместе  с  тем  и
весьма  наивной.  Царь  верил  богам  с  характерной  для  него
энергией  и  безапелляционностью,  но  при  этом  стремился
использовать  их  для  достижения  своих  целей.  Он  не  со¬
мневался  в  том,  что  бессмертные,  которых  он  безгранично
любил,  сделают  для  него  все,  о  чем  бы  он  ни  попросил.  Он
считал,  что  Асклепий  спас  его  от  смертельной  болезни,
Афина  научила  искусству  ведения  войны,  Посейдон  даро¬
вал  успехи  на  море,  но  прежде  всего  Александр  считал  сво¬
им  покровителем  Зевса.  Не  исключено  поэтому,  что  палом¬
ничество  к  оракулу  Аммона  было  предпринято  только  из
религиозных  соображений.
 Александра  волновал  также  вопрос,  оставшийся  для  него
неясным,  но  обсуждать  который  ему  не  хотелось:  каковы  же
причины  его  гениальности?  Вначале  она  выражалась  в  не¬
покорности  и  мальчишеском  упрямстве,  затем  в  бурной  страс¬
тности  —  как  в  любви,  так  и  в  ненависти.  В  молодости  царя
 224

характеризовал  потос  —  устремление  к  наивысшей  аретэ.
Не  без  внутреннего  страха  Александр  убеждался,  что  он  не
похож  на  остальных  людей  ни  по  своим  достоинствам,  страс¬
тям  и  желаниям,  ни  по  ни  с  чем  не  сравнимым  возможнос¬
тям.  С  самого  начала  он  испытывал  стремление  к  безгранич¬
ному,  отказываясь  от  всего,  что  могло  ему  помешать.  На¬
блюдения  над  самим  собой  открыли  молодому  царю  чудес¬
ные  возможности  его  собственной  души,  объяснения  кото¬
рым  он  не  в  силах  был  найти.
 Еще  более  важно  для  Александра  было  то,  что,  полу¬
чив  титул  фараона,  он  узнал  о  своем  божественном  проис¬
хождении,  мистическом  рождении  смертной  матерью  от
сверкающего  бога  Ра,  и  что  именно  поэтому  стал  он  «по¬
велителем  земли  и  народов».  Конечно,  эта  титулатура  не
имеет  смысла,  пока  не  появится  человек,  который  мог  бы
превратить  слова  в  действительность.  Александр  полагал,
что  он  является  именно  таким  человеком.  Ему  казалось,
что  как  египетские,  так  и  вообще  восточные  формы  цар¬
ской  власти  созданы  специально  для  него.  Все  же  он  был
вынужден  согласиться  с  тем,  что  признание  его  божес¬
твенности  обязательно  только  для  египтян.  Почитание
фараонов  не  шло  дальше  границ  Египта.  Авторитет  Алек¬
сандра  с  провозглашением  его  фараоном  не  вырос  ни  у
греков,  ни  у  македонян.
 Однако  в  Египте  бог  пустыни  Аммон  привлек  внимание
Александра.  Царь  надеялся,  что  с  помощью  культа  Аммона
ему  удастся  перекинуть  мост  между  восточной  авторитар¬
ностью  и  греческой  демократичностью.  В  древние  времена
существовал  лишь  один  образ  египетского  Амона  (Амуна),
которого  почитали  в  периоды  Среднего  и  Нового  царств  и
отождествляли  с  богом  солнца  Ра.  Культ  его  распростра¬
нился  на  Сирию*,  Эфиопию  и  Ливию.  Хотя  с  падением
величия  Египта  слава  Амона  поблекла,  его  все  же  продол¬
жали  чтить  в  тех  местах,  где  находились  оракулы  этого
бога,  например  в  Фивах,  эфиопской  Набатее,  а  с  начала
VII  в.  до  н.  э.  и  в  оазисе  Сива.  Эта  область,  где  процветал
культ  египетского  бога,  была  мало  связана  с  долиной  Нила,
 *  Культ  Ваала  Гаммона  в  Сирии  не  имел  с  культом  Аммона  ниче¬
го  общего,  хотя  оба  происходили  от  фиванского  Амона.
 8.  А.  Македонский
 225

она  соприкасалась  с  другой  культурной  средой  —  с  гречес¬
кой  Киреной,  примыкавшей  к  этому  оазису  с  запада.  Еги¬
петский  Амон  был  принят  эллинами-колонистами  и  вошел
в  число  их  главных  богов.  Его  стали  называть  Аммоном  и
отождествляли  с  Зевсом,  но  в  память  о  египетском  проис¬
хождении  его  атрибутом  остались  рога  овна.  Больше  всего
греки  почитали  пророчества  Аммона.  Его  культ  распро¬
странился  из  Кирены  по  всей  Греции.  Почитание  Пифии
постепенно  исчезало,  а  на  смену  ему  пришло  почитание
Аммона12.
 Окажется  ли  бог  пустыни  расположен  к  нашему  царю?
В  этом  можно  было  не  сомневаться,  после  того  как  в  Мем¬
фисе  Александр  принял  титул  фараона  Сива  и  Египет
так  близки  друг  к  другу,  что  егип-етский  фараон  не  мог  не
получить  признание  Аммона.  Тождественный  богу  Ра  бог
пустыни  должен  был  приветствовать  Александра  как  сво¬
его  сына,  признать  его  непобедимым  «повелителем  земли
и  народов».  Все  эти  египетские  титулы,  дарованные  Алек¬
сандру  Аммоном,  признавались  греко-македонской  рели¬
гией  и  соответствовали  религиозным  представлениям  са¬
мого  царя.  В  этом  и  заключались  огромные  возможности,
открывшиеся  перед  ним  после  похода  в  оазис  Сива.  В  Сиве
Александр  надеялся  приобрести  нового  отца,  который  об¬
ладал  бы  большим  могуществом,  чем  Филипп.  Это  заста¬
вило  бы  относиться  к  царю  с  большим  благоговением,  ос¬
вободило  бы  его  от  гнета  традиций,  связанных  с  Филип¬
пом,  даровало  ему  больший  авторитет  и  избавило  его  от
критики  приближенных.  Александру  это  было  необходи¬
мо  не  только  для  самоутверждения,  до  и  для  успокоения
своей  совести.  Царь,  безусловно,  страдал  от  измены  заве¬
там  Филиппа,  страдал  даже  больше,  чем  приверженцы
старомакедонских  традиций.  Чтобы  избавиться  от  душев¬
ной  муки,  он  обратился  к  Зевсу-Аммону,  в  первую  оче¬
редь  надеясь  получить  прощение  за  неверность  по  отно¬
шению  к  отцу.  Ему  надо  было,  чтобы  приближенные  при¬
знали  божественность  его  власти,  но  прежде  всего,  чтобы
Аммон  дал  ему  возможность  до  конца  уверовать  в  самого
себя,  облегчить  этим  грекам  и  македонянам  веру  в  его  гений
и  заставить  их  безоговорочно  повиноваться  ему.  Слепо  под¬
чиняться  простому  человеку  —  такое  требование  чрезмерно.
 226

Скорее  можно  ждать,  что  люди  поверят  в  Аммона,  а  вмес¬
те  с  ним  и  в  его  сына  —  Александра.  Во  всяком  случае
вольномыслящим  легче  признать  планы  и  притязания  Алек¬
сандра,  если  они  связаны  с  авторитетом  могущественного
бога-прорицателя.
 Таковы  были  причины,  побудившие  Александра  совер¬
шить  паломничество  в  оазис.  Официально  же,  как  уже  упо¬
миналось,  целью  похода  считалось  соперничество  с  героя¬
ми  —  Гераклом  и  Персеем,  а  также  получение  предсказа¬
ния  оракула.  Однако  штаб  Александра  хорошо  знал  об  ис¬
тинных  намерениях  и  надеждах  царя.  Хотя  и  неофициаль¬
но,  но  о  них  информировали  ионийские  храмы,  чтобы  та¬
мошние  оракулы  тоже  дали  соответствующие  прорицания.
Гонцы,  которых  Александр  послал  вперед,  сообщили,  ко¬
нечно,  не  только  о  его  приближении,  но  и  о  желаниях  и
надеждах  царя13.
 Караван  покинул  недавно  построенную  Александрию  и
начал  свой  путь,  длившийся  более  трех  недель.  Среди  сопро¬
вождавших  Александра,  возможно,  находился  Птолемей  и,
бесспорно,  Каллисфен.  Сначала  дорога  шла  по  берегу  моря
до  Паретония,  оттуда  через  плато  Мармарика  на  юг.  Поход
был  полон  приключений,  что  очень  нравилось  царю.  Успех
похода  зависел  от  надежности  местных  проводников  и  от  на¬
личия  воды  в  редко  встречающихся  колодцах.  Когда  палом¬
ники  стали  ощущать  недостаток  воды,  Аммон  «ниспослал»
проливной  дождь,  а  когда  песчаная  буря  замела  дорогу,  то
«божьи  звери»  указали  ее  путникам.  По  Каллисфену,  это  были
вороны,  а  по  Птолемею  —  священные  змеи.  Александр  вос¬
принял  все  эти  «чудеса»  как  предзнаменование.  Участники
экспедиции  рассказывали  о  них  в  весьма  романтическом  духе,
поздние  историки  тоже  сохраняли  этот  стиль  изложения.
 После  перехода  по  простиравшейся  до  горизонта  пусты¬
не,  мучимые  днем  песчаными  бурями,  а  ночью  страшным
холодом,  македоняне  увидели  наконец  обширный  оазис  с
болотами,  соленым  озером,  густыми  рощами,  финиковыми
пальмами,  живительными  источниками,  живописными  хол¬
мами  в  глубине  долины,  где  были  расположены  поселения.
В  одном  из  них  находилось  сооружение,  напоминающее  ак¬
рополь,  —  резиденция  местного  князя,  в  святилище  которо¬
го  стоял  трон  великого  Аммона14.
 8
 227

Бог  оказался  поистине  удивительным.  Здесь,  в  Сиве,  его
представляли  в  образе  барана  или  человека  с  бараньей  голо¬
вой  и  рогами.  Истинной  же  его  ипостасью  был  омфалопо-
добный  фетиш*,  богато  украшенный  драгоценными  камня¬
ми.  Во  время  празднеств  жрецы,  сопровождаемые  поющими
женщинами,  носили  его  в  золотой  ладье.  «Воля»  бога  пере¬
ходила  ца  несущих  изображение  жрецов  и  заставляла  их
идти  то  в  одном,  то  в  другом  направлении.  Она  же  вынуж¬
дала  ладью  клониться,  словно  это  была  голова  человека.
Движения  ладьи  и  считались  источником  знаменитых  про¬
рицаний.
 Наклон  ладьи  означал  признание  нового  фараона.  Подоб¬
ный  же  ритуал  был  принят  в  Фивах,  в  святилище  египетско¬
го  Амона,  благодаря  пророчеству  которого  Тутмос  III  был
возведен  на  престол  вместо  царицы  Хатшепсут.  Мы  не  зна¬
ем,  наклонялась  ли  тогда  ладья  в  знак  признания  нового
фараона,  но  достоверно  известно  о  том,  что  она  останавли¬
валась  около  него.
 Как  некогда  в  Фивах,  так  и  теперь  в  Сиве  в  основе  при¬
знания  фараона  лежало  утверждение  его  мистического  про¬
исхождения  от  бога  Аммона,  воплотившегося  в  образе  зем¬
ного  отца.  Об  этом  говорят  рельефы  древних  фиванских
храмов.  Остановка  или  наклон  ладьи  означали,  что  бог  при¬
знал  сына  и  объявил  себя  его  отцом.
 Стоило  Александру  подняться  к  святилищу,  как  привет¬
ствия  жреца  уже  решили  его  судьбу.  Его  устами  бог  с  тор¬
жественной  важностью  приветствовал  царя  как  своего  сына.
Естественно,  что  в  этот  момент  или,  возможно,  после  него
ладья  склонилась  перед  Александром.  Ничего  другого  и  не
могло  произойти,  ибо  Александр  был  уже  фараоном.  Одна¬
ко  царь  всерьез  воспринял  приветствия  Аммона  и  счел  их
признанием  своей  божественной  сущности.
 Уже  как  сын  бога  Александр  вошел  внутрь  храма,  в  са¬
мую  святая  святых,  и  получил  право  задать  вопросы  ораку¬
лу.  При  этом,  как  обычно  в  подобных  случаях,  вопросы
носили  личный  характер.  Понятно,  что  задавать  их  удобнее
всего  было  с  глазу  на  глаз  и  любопытные  свидетели  могли
 *  Омфалос  (греч.)  —  «пуп».  Почитание  «пупа  земли»  имело  место
также  в  Дельфах.
 228

только  помешать.  Александр  задавал  свои  вопросы  в  при¬
сутствии  только  бога  и  жреца.  На  скромность  жреца  царь
мог,  конечно,  рассчитывать,  и  поэтому  только  от  него  са¬
мого  зависело,  какие  из  вопросов  он  захочет  обнародо¬
вать.  О  двух  вопросах  Александр  рассказывал  особенно
охотно:  они  касались  господства  над  миром  и  наказания
убийц  Филиппа.
 Аммону  не  составило  труда  пообещать  царю  мировое  гос¬
подство.  Он  делал  это  для  каждого  фараона,  но  предшес¬
твенники  Александра  не  имели  возможности  осуществить
эти  предсказания.  Для  нашего  же  царя  ответ  оракула  при¬
обрел  огромное  значение.  Именно  на  этом  предсказании
бога  Александр  основывал  свои  притязания  на  мировое  гос¬
подство.  Авторитетом  Аммона  царь  оправдывал  свои  соб¬
ственные  замыслы  и  сопровождавшую  их  жестокость  по
отношению  к  сопротивлявшимся  государствам  и  отдельным
лицам.
 Обнародовав  второй  ответ  о  наказании  убийц  Филиппа,
царь  надеялся  освободить  Олимпиаду  от  подозрения  в  под¬
стрекательстве.  Ему  хотелось  также  узнать  о  замыслах  уже
арестованного  Линкестида.  Возможно,  задавая  этот  вопрос,
Александр  стремился  еще  раз  выразить  свое  почтение  к  по¬
койному  отцу,  прежде  чем  окончательно  отказаться  от  свое¬
го  земного  отца  и  признать  божественного.
 Вот  и  все,  что  мы  знаем  о  вопросах,  заданных  Алексан¬
дром.  Конечно,  были  и  другие  вопросы,  в  частности  о  мис¬
тическом  зачатии  его  Олимпиадой.  То,  что  он  узнал,  нель¬
зя  было  рассказать  своим  спутникам.  Он  написал  об  этом
матери,  намекнув,  что  сможет  пересказать  ей  ответы  толь¬
ко  с  глазу  на  глаз.  Даже  без  специального  запроса  бог  по¬
ведал  ему  то,  о  чем  царь  знал  и  без  него:  сын  Аммона  всег¬
да  останется  непобедимым.  Едва  ли  мы  ошибемся,  если  пред¬
ставим,  что  при  этих  словах  на  устах  Александра  заиграла
улыбка.
 После  того  как  царь  узнал  все,  что  он  хотел,  прибли¬
женным  тоже  была  предоставлена  возможность  задавать
вопросы  оракулу.  Происходило  это,  по  всей  вероятности,
уже  вне  храма15.  Царь  был  очень  доволен  предсказаниями.
Он  щедро  одарил  жрецов  и  принес  жертвы  милостивому
богу.  Затем  кратчайшим  путем  вернулся  в  Мемфис,  где
 229

устроил  грандиозные  жертвоприношения  в  честь  Зевса-Ба-
силевса  (Зевса-царя).  Конечно,  они  тоже  были  связаны  с
Зевсом-Аммоном,  его  отцом,  и  подтверждали  божественное
происхождение  Александра.  Однако  богословские  идеи,  объ¬
единившие  эти  два  культа,  нам  неизвестны.
 Что  же,  спрашивается,  изменилось?  Очень  немногое.
Смена  отца  и  верования  затрагивала  лишь  мистические  и
теологические  области.
 Александр  в  дальнейшем  никогда  не  отрицал,  что  он  сын
Филиппа16.  Просто  Филипп  во  время  зачатия  сына  сам  был
богом,  который  воплотился  в  нем.  Для  Филиппа  это  было
милостью.
 Понятно,  что  царь  не  стал  специальным  указом  объяв¬
лять  себя  сыном  Аммона  и  не  стремился  оформить  это  в
государственном  порядке.  В  делах  религии,  как  считал  Алек¬
сандр,  ничто  не  решается  приказом  или  насилием.  Но  в  даль¬
нейшем  оказалось,  что  Александр  был  склонен  оценивать
любовь,  преданность  и  верность  своих  подчиненных  в  зави¬
симости  от  того,  насколько  они  признали  его  божественное
происхождение.
 Как  же  отнеслись  приближенные  Александра  и  весь  ос¬
тальной  мир  к  прорицанию  Аммона?  На  египтян  оно  не  про¬
извело  никакого  впечатления,  ибо  то,  что  царь  узнал  в  Сиве,
ему  уже  было  сказано  в  Мемфисе.  Обитатели  Передней  Азии
не  знали  Аммона  и  не  признавали  божественного  происхож¬
дения  царей  и  правителей.  По  их  понятиям,  любая  царская
власть  даруется  божьей  милостью.  На  этом  основывались
их  верноподданнические  чувства.  Наибольший  интерес  к
оракулу  проявили  ионийские  греки,  которые  и  раньше  пре¬
клонялись  перед  властителями.  Они  сообщили,  что  в  святи¬
лище  Бранхидов*  тотчас  забил  священный  ключ.  Еще  нахо¬
дясь  в  Мемфисе,  царь  принял  послов  из  Малой  Азии,  явив¬
шихся  для  того,  чтобы  выразить  свою  покорность  и  под¬
твердить  его  божественное  происхождение  от  Зевса.  Такое
же  подтверждение  пришло  и  от  Эритрейской  сивиллы  **.
 *  Посвященное  богу  Аполлону  святилище  Бранхидов  находилось
в  Малой  Азии,  в  Дидимах,  близ  Милета.
 **  Эритрейская  сивилла  —  легендарная  прорицательница  из  Ма¬
лой  Азии.
 230

Малоазиатские  оракулы  воспользовались  слухами,  просо¬
чившимися  из  окружения  Александра,  и  сразу  отреагиро¬
вали  на  них.  Возможно,  этим  синхронным  предсказаниям
способствовал  и  Аристандр.  Верили  в  божественное  проис¬
хождение  Александра  остальные  эллины  или  нет,  нам  не¬
известно.  Во  всяком  случае  Каллисфен,  почитавший  царя
как  гегемона  всех  эллинов,  сделал  все  возможное,  чтобы
подчеркнуть  божественное  происхождение  пророчеств  ора¬
кула:  к  сообщениям  о  паломничестве  к  оракулу  Аммона  и  о
посольстве  из  святилища  Бранхидов  он  добавил  еще  много
рассказов  о  различных  чудесах1'.  Так  же,  как  у  Тезея  и
Геракла,  у  Александра  был  теперь  не  только  земной,  но  и
божественный  отец.  Это  позволяло  причислять  его  к  вели¬
чайшим  героям.
 Наиболее  сдержанно  отнеслись  к  версии  о  божественном
происхождении  Александра  македоняне.  Олимпиада,  прав¬
да,  была  согласна  следовать  за  своим  сыном  по  этому  риско¬
ванному  пути  и  туманно  намекала  о  мистическом  зачатии
Александра18.  Воины,  участвовавшие  в  походе,  хотя  и  та
могли  понять  смысла  этого  двойного  отцовства,  но  молчали,
не  желая  обидеть  любимого  царя.  Старомакедонская  знать
тоже  молчала  из  гордости  и  высокомерия.  Однако  многие
офицеры,  очарованные  гением  Александра,  были  готовы
принять  эту  версию.  Они  признавали  божественное  проис¬
хождение  Александра,  возможно,  просто  понимая  его  труд¬
ное  положение,  а  возможно,  из  почтения  к  царю  и  привычки
к  послушанию.
 Если  оценить  результаты  новой  идеи  Александра,  то  на
первый  взгляд  они  покажутся  весьма  скромными,  тем  бо¬
лее  что  усугубление  противоречий  со  сторонниками  старо¬
македонской  ориентации  фактически  свело  их  на  нет.  Ма¬
кедонская  знать  была  оскорблена  провозглашением  Аммо¬
на  отцом  Александра.  Кроме  того,  обнаружилось,  что  За¬
пад  вообще  не  в  состоянии  отказаться  согласно  требовани¬
ям  религии  бога  пустыни  от  своей  привычки  к  критике  и
скепсису.
 Однако  эпохальное  значение  прорицания  Аммона  заклю¬
чалось  не  в  его  влиянии  на  окружение  Александра,  а  в
воздействии  на  самого  царя.  Если  до  сих  пор  Александр
еще  ощущал  некоторую  неуверенность,  то  теперь  он  был
 231

убежден  в  справедливости  своих  дел.  Сколь  бы  ни  каза¬
лись  необычными  поставленные  им  задачи,  все  оправдыва¬
лось  его  божественным  происхождением  от  Аммона.  Поры¬
вая  связи  со  всеми  традициями,  он  только  этим  укреплял
свои  отношения  с  божественным  миром.  Поэтому  теперь  он
клялся  Аммоном,  молился  этому  богу,  приносил  ему  жерт¬
вы19,  следовал  его  подписаниям  и  отправлял  гонцов  в  Сиву,
как  только  встречал  трудности.  Царь  даже  выразил  жела¬
ние  быть  погребенным  в  этом  оазисе20.  И  прежде  не  ведав¬
ший  никаких  преград,  непокорный  сын,  он  обрел  теперь
себе  «вселенского»,  а  потому  «истинного»  отца.
 Мы  уже  говорили  о  наивной  религиозности  Александра.
Теперь  остановимся  на  этом  подробнее.  По  сути  дела  отно¬
шения  Александра  с  Аммоном  представляют  некий  пороч¬
ный  круг.  Ведь  царь  в  значительной  степени  предопределил
предсказание  оракула  в  Сиве,  чтобы  впоследствии  воспри¬
нять  слова  этого  предсказания  как  некое  откровение.  То,  что
он  так  твердо  верил  в  это  откровение,  но  было  ли  поистине
наивным?  Но  нам  кажется,  что  если  это  и  наивность,  то  в
ней  есть  и  свое  очарование,  и  величие  духа,  и  даже  попытка
«штурмовать»  небо.  Это  наивность  «бога».
 «ПЕРВАЯ  ИМПЕРИЯ»
 Сколь  ни  обращалась  фантазия  Александра  к  безгранич¬
ным  далям,  все  же  его  как  организатора  и  завоевателя  ско¬
вывали  тогдашние  пространственные  представления.  Про¬
исходя  из  Восточного  Средиземноморья,  царь  был  подвер¬
жен  свойственному  тамошним  народам  талассоцентризму  *.
Его  первым  побуждением  было  замкнуть  круг  земель  вокруг
моря,  преобразовать  расположенные  здесь  страны  и  лишь
после  этого  обратиться  к  новым  завоеваниям.  По  сути  дела,
такая  же  задача  некогда  стояла  перед  Филиппом.  Но  то,  что
отец  представлял  последним  шагом,  сын  воспринимал  лишь
как  первый  этап  своих  завоеваний.  Эту  первую  ступень  со¬
зданной  Александром  империи  В.  Эренберг  удачно  назвал
 *  Талассоцентризм  —  представление,  согласно  которому  в  цент¬
ре  населенного  мира  находится  море  (греч.  «таласса»).
 232

«первой  империей»21.  Конечно,  сам  царь  никогда  не  пользо¬
вался  этим  термином  и,  возможно,  только  подспудно  ощу¬
щал  его  значение.  Однако  это  понятие  соответствует  реаль¬
ным  фактам,  и  поэтому  мы  им  воспользуемся.
 Прежде  всего  следует  ответить  на  вопрос,  как  организовал
царь  свою  «первую  империю»,  перед  тем  как  летом  331  г.  до
н.  э.  двинуться  за  персами  в  глубь  Азии.  Ведь  наряду  с
завоеванием  окружающих  Средиземное  море  стран  проис¬
ходило  и  постепенное  их  административное  подчинение.  Мы
точно  знаем,  что  во  время  пребывания  в  Египте,  а  затем  в
Тире  в  мае  331  г.  до  н.  э.  царь  пытался  создать  новую  адми¬
нистративную  структуру.  Следует  хотя  бы  кратко  остано¬
виться  на  этом.
 Как  уже  говорилось  выше,  родина  царя  —  Македония
—  не  входила  в  состав  империи.  Управление  ею,царь  по¬
ручил  Антипатру,  назначив  его  своим  наместником.  Ко¬
ринфский  союз  тоже  не  входил  в  империю:  ему  была  пре¬
доставлена  автономия.  Александр  считался  гегемоном  Со¬
юза,  обладал  исполнительной  властью  и  на  время  персид¬
ской  войны  занимал  должность  стратега-автократора.  Царь
милостиво  относился  ко  многим  членам  Союза,  хотя  пос¬
ле  сражения  при  Иссе  уже  не  стеснял  себя  условностями.
Он  приветливо  принимал  послов  стран  —членов  Союза,
отпустил  на  родину  наемников,  взятых  в  плен  при  Грани-
ке.  Не  очень  охотно,  но  все-таки  он  утвердил  власть  Афин
над  островом  Самос22.  Только  Спарта  и  Крит  еще  не  вхо¬
дили  в  Союз,  более  того,  открыто  готовились  к  войне  с
Македонией.  Царь  считал,  что  Антипатр  сам  сможет  спра¬
виться  со  Спартой.  Ему  же  было  поручено  из  Македонии
следить  за  порядком  на  Пелопоннесе  и  всей  территории
Союза.  Однако  усмирение  Крита  царь  взял  на  себя.  Пе¬
ред  новым  императорским  флотом  ставилась  задача  под¬
чинить  этот  остров.
 Греческие  государства  Малой  Азии,  как  мы  уже  говори¬
ли,  не  были  включены  в  Коринфский  союз,  однако  Алек¬
сандр  не  отдал  их  под  власть  сатрапов,  а  предоставил  им
самостоятельность  под  управлением  протектора  Алкимаха.
В  331  г.  до  н.  э.  его  место  занял  Филоксен,  которому  од¬
новременно  было  поручено  заведовать  вновь  учрежденным
управлением  Малой  Азии.  В  Ионии  в  протекторат  были
 233

включены  острова  Родос  и  Кос,  а  возможно,  и  Хиос,  если
только  там  не  восстановили  прежний  статус  (Хиос  раньше
входил  в  Коринфский  союз).  Вполне  вероятно,  что  малень¬
кие  города  острова  Лесбос  тоже  вошли  в  Союз.
 Подобно  Ионии,  особое  положение  занимал  и  другой  про¬
текторат,  расположенный  в  переднеазиатском  Леванте  *.  В
него  вошли  финикийские  города  и  некоторые  греческие  пор¬
ты  Киликии;  эти  полисы,  собственно  говоря,  никак  не  были
связаны  между  собой,  но,  выделенные  по  аналогии  с  Ионий¬
ским  протекторатом  Филоксена  в  331  г.  до  н.  э.  из  сатрапии,
они  подчинялись  главе  нового  левантийского  финансового
управления.
 Третьим  протекторатом,  видимо,  была  Александрия.  Го¬
род  входил  в  финансовое  управление  Египта,  во  главе  кото¬
рого  стоял  неоднократно  упоминавшийся  нами  Клеомен23.
 Кипр  не  только  не  был  включен  в  какую-либо  сатра¬
пию,  но  царь  не  послал  туда  даже  протектора.  Князья  Кип¬
ра  подчинялись  непосредственно  самому  Александру.  Са¬
мыми  независимыми  считались  Кирена  и,  возможно,  Ми-
тилены.  Здесь  в  виде  исключения  Александр  заключил  союз
на  основе  равноправия,  иными  словами,  дал  этим  городам
тот  же  статус,  что  и  Коринфскому  союзу.  Либеральное  от¬
ношение  к  Кирене  свидетельствует  о  том,  что  в  это  время  у
Александра  еще  не  было  планов  завоевания  Запада.  Мити-
ленцы  же  приняли  это  как  вознаграждение  за  заслуги  в
греко-персидских  войнах24.
 Только  Кирена  и  Митилены  не  вошли  в  число  вновь  поко¬
ренных  областей,  рассматриваемых  Александром  как  земли,
«завоеванные  копьем»,  которые  он  хотел  организовать  по  типу
своей  империи.  Кипр  же  и  городские  протектораты  принад¬
лежали  к  империи  уже  потому,  что  прежде  входили  в  состав
Персии.  Здесь  Александр  не  чувствовал  себя  ни  македонским
народным  царем,  ни  гегемоном,  ни  союзником,  ни  другом,  а
абсолютным  автократическим  монархом.  Александр  считал
себя  вправе  вводить  или  отменять  денежные  поборы,  требо¬
вать  военной  помощи  и  определять  внутриполитический  курс.
 *  Левант  —  автор  обозначает  этим  средневековым  термином  го¬
сударства  восточного  побережья  Средиземного  моря  —  Сирию
и  Палестину.
 234

В  Ионийском  протекторате  господствовали  демократы,  но
им  было  запрещено  проявлять  чрезмерную  жестокость  к
лицам,  сотрудничавшим  с  персами25.  На  Кипре  и  в  Фини¬
кии  Александр  сохранил  старые  города-монархии.  Алексан¬
дрия  управлялась  как  эллинский  полис,  но  царь  разрешил  в
специальных  кварталах  селиться  местным  жителям,  не  имев¬
шим,  с  точки  зрения  греков,  права  гражданства.
 Все  остальные  земли  (кроме  протекторатов)  —  а  именно
они  составляли  основную  часть  завоеваний  —  по-прежнему
управлялись  как  сатрапии.  Их  границы  проходили  в  боль¬
шинстве  случаев  там  же,  где  и  при  персах.  Но  права  намест¬
ников  были  в  значительной  степени  сокращены.  В  Египте
Александр  разделил  сатрапию  на  четыре  части.  Для  центра¬
лизации  управления  весьма  существенным  было  уже  упоми¬
навшееся  выше  нововведение  331  г.  до  н.  э.  Были  созданы
три  торгово-финансовых  управления,  независимых  от  сат¬
рапий.  В  первое  входили  четыре  египетские  сатрапии  и  Алек¬
сандрия,  во  второе  —  сатрапии  Сирия,  Киликия  и  Фини-
кийско-Киликийский  прибрежный  протекторат,  в  третье  —
все  сатрапии  Малой  Азии  и  Ионийский  протекторат.  Все
три  финансовых  правителя  были  в  то  же  время  и  главами
протекторатов.  По-видимому,  именно  Клеомен,  советник
Александра  в  Египте,  предложил  ему  эту  замечательную
организацию  финансового  и  налогового  аппарата.  Прежде
чем  Александр  продолжил  свой  Восточный  поход,  он  про¬
вел  еще  несколько  должностных  перемещений,  например
заменил  сатрапов  Лидии  и  Сирии.
 Царю  так  и  не  удалось  окончательно  погасить  очаги  со¬
противления  в  Средиземноморье.  Прежде  всего  здесь  необ¬
ходимо  упомянуть  Спарту,  остров  Крит  и  многие  области
Малой  Азии.  Вифиния  и  Исаврия  еще  при  персах  сохраня¬
ли  самостоятельность.  До  македонского  завоевания  сущест¬
вовали  трения  с  населением  горной  Киликии;  они  продол¬
жались  и  теперь.  В  Пафлагонии,  и  главным  образом  в  Кап-
падокии,  после  ухода  войск  Александра  вновь  вспыхнули
волнения,  которые  поддержали  персидские  войска,  с  боями
пробившиеся  в  Анатолию  после  битвы  при  Иссе26.  Харак¬
терной  для  Малой  Азии  этого  времени  была  смерть  двух
сатрапов  —  Геллеспонтской  Фригии  и  Киликии,  —  погиб¬
ших  в  боях.  Северной  имперской  дорогой  вообще  нельзя
 235

было  пользоваться.  Только  благодаря  энергии  Антигона,
сатрапа  Великой  Фригии,  караваны  могли  проходить  по
южной  дороге.  Еще  одно  восстание  вспыхнуло  в  Палестин¬
ской  Самарии.  Там  был  захвачен  в  плен  и  заживо  сожжен
помощник  наместника.  Александр  находился  в  это  время
неподалеку,  в  Египте.  Во  время  похода  в  Тир  он  принудил
самаритян  выдать  виновных2'.  Спорным  остается  вопрос:
вошел  ли  Александр  в  Иерусалим?  Доподлинно  известно
только,  что  не  было  произведено  никаких  изменений  в  поло¬
жении  иудейского  храмового  государства,  входившего  в  си¬
рийскую  сатрапию28.  Александр  не  стремился  создавать
себе  новые  трудности  и  повсюду  поддерживал  теократичес¬
кие  государства.
 Для  поддержания  порядка  Александр  оставлял  во  всех
провинциях  свои  войска,  главным  образом  греческих  наем¬
ников.  В  большинстве  случаев  они  были  подчинены  сатра¬
пам,  но  в  Египте  командование  войсками  входило  в  компе¬
тенцию  самого  Александра.  Особое  положение  занимали
имперские  крепости,  например  Сарды,  Тир,  Газа,  Пелузий
и  Мемфис.
 В  соответствии  со  своими  талассоцентрическими  представ¬
лениями  Александр  заботился  о  сильном  и  дееспособном
флоте  Ему  предстояло  воевать  с  Критом,  предотвратить
нападения  спартанцев,  бороться  с  повсеместно  обнаглевши¬
ми  пиратами  и  главным  образом  обеспечивать  подвоз  воен¬
ного  снаряжения  для  армии.  Александр  не  хотел  доверить
командование  флотом  греку.  Поскольку  Гегелох  вернулся  в
армию,  во  главе  флота  был  поставлен  брат  Кратера,  хорошо
себя  показавший  в  сражениях  на  Эгейском  море.  Новый  флот
в  основном  состоял  из  киприотов  и  финикийцев.  Этот  флот
обеспечивал  независимость  Александра  от  Коринфского  со¬
юза,  и,  кроме  того,  он  лишил  афинян  господства  на  море.
Основными  базами  флота  Александра  стали  теперь  Тир,  Кипр
и,  по-видимому,  Родос.  На  этом  острове  иногда  находился
македонский  гарнизон.  Специальный  флот  из  тридцати  ко¬
раблей  стоял  в  устье  Нила:  его  использовали  для  местных
целей  Все  больше  и  больше  теряли  свое  значение  старые
гавани  персидских  времен  —  Триполис,  Аспенд  и  Кавн.
 Большое  значение  для  Александра  наряду  с  военным  гос¬
подством  в  Средиземноморье  имело  непрерывное  пополнение
 236

его  армии  македонянами  и  греческими  наемниками.  Поэто¬
му  он  отправил  одного  из  своих  лучших  военачальников,
Аминту,  из  Газы  на  родину,  чтобы  тот,  хотя  бы  и  драконов¬
скими  мерами,  обеспечил  пополнение  македонских  контин¬
гентов.  Он  поручил  ему  также  навербовать  греческих  наем¬
ников.  Аминта  очень  серьезно  отнесся  к  своему  поручению  и
призвал  на  военную  службу  даже  фаворитов  Олимпиады,
за  что  эта  страшная  женщина  возненавидела  его.  Брат  Пар¬
мениона,  Асандр,  вскоре  был  заменен  на  должности  сатра¬
па,  и  ему  тоже  поручили  вербовку  наемников.  Сложность
заключалась  в  том,  что  Антипатр  в  это  время  тоже  набирал
воинов  для  подавления  восстания  во  Фракии  и  отражения
нападения,  угрожавшего  со  стороны  Спарты.
 •  По  мнению  Александра,  государственный  аппарат  должен
был  иметь  не  только  военные  и  организационные  функции,
но  также  культурные  и  культурно-политические.  В  Египте
Александр  выступал  как  царь-освободитель  и  фараон.  В  воп¬
росах  религии  и  управления  он  поддерживал  национальные
традиции.  Нечто  подобное  уже  было  в  Лидии,  Карии  и  дру¬
гих  странах.  Местные  религии  и  жрецы  пользовались  осо¬
бым  покровительством  царя,  но  Александр  сочетал  свою  тер¬
пимость  к  местным  культам  с  распространением  греческой
цивилизации.  Именно  это  руководило  царем  при  основании
Александрии  в  Египте.  С  этой  же  целью  он  устраивал  праз¬
днества  в  Египте  и  Финикии.  Александр  был  склонен  к  идее
синкретизма,  что  относилось  не  только  к  популяризации
культа  Аммона,  но  и  к  проведению  им  на  греческий  манер
праздников  в  честь  бога  Мелькарта-Геракла  в  Тире  как  пос¬
ле  взятия  города,  так  и  во  время  остановки  там  в  мае  331  г.
до  н.  э.  Этот  второй  праздник  был  типично  греческим.  Про¬
водились  спортивные  состязания,  приглашались  певцы  и
музыканты,  устраивались  театральные  представления.  Впро¬
чем,  гимнические  и  художественные  огоны  проводились  уже
в  Мемфисе,  но  источники  не  указывают  на  связь  этих  сорев¬
нований  с  культом  какого-либо  местного  бога.  Для  Алексан¬
дра,  больше  всех  правителей  увлекавшегося  театром,  они
были  интересны  еще  и  потому,  что  он  состоял  в  дружбе  со
многими  знаменитыми  актерами  того  времени29.  Царь  счи¬
тал  необходимым  познакомить  людей  Востока  с  искусством
Запада.  По-видимому,  он  надеялся  оказать  на  них  такое  же
 237

влияние,  какое  при  царе  Архелае  оказали  на  македонскую
знать  греческие  празднества.
 Если  подытожить  сказанное,  то  очевидно,  что  уже  в  пе¬
риод  «первой  империи»  Александр  поощрял  развитие  как
греческой,  так  и  восточной  культуры.  После  Исса  Александр
выступает  чаще  как  греческий  меценат,  чем  гегемон.  Все
больше  начинает  он  использовать  эллинов  для  управления
империей.  В  отношениях  с  людьми  Востока  Александр  осо¬
бенно  подчеркивает  свою  роль  освободителя  и  законного
преемника  местных  правителей.  В  этой  роли  он  старается
выступать  даже  по  отношению  к  перебежчикам-персам.  За¬
рождается  и  его  будущий  принцип,  выраженный  формулой:
не  должно  быть  ни  побежденных,  ни  победителей.  Уже  те¬
перь  были  освободители  и  победители,  но  не  было  побеж¬
денных,  а  только  освобожденные.  Александр  охотно  под¬
держивал  синкретизм,  если  удавалось  достигнуть  его  без
принуждения  и  он  не  противоречил  традициям.  В  это  время
царь  еще  не  проповедовал  слияния  культур,  во  всяком  слу¬
чае  не  насаждал  его  диктаторскими  методами.

КОНЕЦ  ГОСУДАРСТВА
АХЕМЕНИДОВ

ПОХОД  В  МЕСОПОТАМИЮ
 Был,  вероятно,  конец  мая  331  г.  до  н.  э.,  когда  Алек¬
сандр  выступил  для  последнего,  решающего  сражения  с
Дари  ем1.  Путь  его  лежал  через  Месопотамию,  из  Тира  мимо
Ливана  в  долину  Бикаа,  а  затем  на  север,  вдоль  величес¬
твенных  гор  Ливана  и  Антиливана.  Хотя  войско  еще  нахо¬
дилось  в  пределах  подвластной  Александру  провинции  Си¬
рии,  тем  не  менее  в  походе  возникли  некоторые  трудности,
так  как  наместник  Александра  плохо  заботился  о  поставках
продовольствия.  Этим  он  навлек  на  себя  высочайший  гнев  и
в  наказание  первым  из  всех  сатрапов  Дария  был  освобож¬
ден  от  должности.  В  июле  войско  наконец  достигло  Евфра¬
та,  территории,  до  сих  пор  находившейся  под  контролем
Македонии.  Противоположный  берег  реки  оборонял  перс
Мазей,  но,  узнав  о  приближении  македонских  войск  и  о  том,
что  Александр  намеревается  начать  переправу,  он  тотчас  же
покинул  свои  позиции.  Благодаря  этому  переправа  у  Тапса-
ка  прошла  без  всяких  затруднений,  по  заранее  наведенному
мосту.  И  дальнейший  марш  по  вражеской  территории  про¬
ходил  без  боев.
 Целью  похода  Александра  были  в  первую  очередь  Сузы
и  Вавилон  —  крупнейшие  центры  Персидской  державы.  Идти
туда  нельзя  было  ни  вдоль  Евфрата,  ни  вдоль  Тигра:  обе
реки  в  среднем  течении  протекают  по  иссушенной,  неплодо¬
родной  степи.  Главный  же  путь  шел  через  Месопотамию  с
запада  на  восток,  а  затем  вдоль  Курдских  гор  (Загра)  к
Вавилонии  и  Эламу.  Эта  местность  была  густо  населена,  а
следовательно,  здесь  не  составляло  трудности  добыть  продо¬
вольствие  и  фураж.  Никакого  сомнения  не  было  в  том,  что
войско  Дария  встретит  его  где-то  на  этой  важнейшей  дороге,
чтобы  прикрыть  царские  резиденции.
 Следовало  пройти  между  двумя  реками  500  километров,
двигаясь  все  время  на  восток  по  необъятным  просторам.
Зимой  эта  местность  представляла  собой  голое  глиняное
 241

плато,  весной  —  ковер  из  цветов,  а  сейчас,  летом,  —  степь  с
выжженной  солнцем  травой,  покрытой  толстым  слоем  рас¬
каленной  пыли.  Переходы  совершали  лишь  по  утрам  и  вече¬
рам.  В  полуденную  пору  все  цепенело  под  палящим  зноем.
В  миражах  представали  многочисленные  холмы:  они  плыли
над  раскаленным  горизонтом,  словно  отделившись  от  горя¬
чей  земли.  Смерчи  поднимали  над  дорогой  столбы  пыли.
Казалось,  целыми  неделями  не  меняется  ландшафт,  и  толь¬
ко  горы,  их  появление  и  исчезновение,  указывали  на  пере¬
мену  мест:  вершины  и  хребты  гор,  словно  острова  в  море,
иногда  возвышались  над  горизонтом.  Сначала  по  правую
руку  появился  пологий  хребет  —  нынешний  Абд-эль-Асиз,
затем  его  сменил  более  длинный  и  высокий  хребет  —  одино¬
кий  Синджар.  По  левую  руку  сначала  были  видны  горы  где-
то  вдали,  затем  показались  вершины  на  границе  Армении
(теперешний  Тур  Абдин).  Их  желтые  склоны  ярко  горели
на  солнце.  Вдруг  впереди,  на  горизонте,  появилась  отдален¬
ная  вершина,  за  ней  —  еще  несколько,  целая  цепь,  которая
день  ото  дня  росла.  Это  были  Курдские  горы  на  другом
берегу  Тигра.  А  за  ними  виднелась  —  в  это  с  трудом  вери¬
лось  —  родина  персов  и  мидян.
 В  начале  сентября  войско  стояло  на  берегу  ровного,  как
стрела,  быстрого  Тигра.  И  на  этот  раз  переправа  не  охраня¬
лась.  Однако  при  переходе  вброд  пришлось  преодолевать
течение.  Дальше  путь  шел  на  юго-восток,  вдоль  Курдских
гор.  Здесь  конная  разведка  донесла  о  появлении  врага,  и
вскоре  от  захваченных  пленников  узнали,  что  Дарий  со  сво¬
им  войском,  готовым  к  сражению,  стоит  на  Гавгамельской
равнине.
 Описание  четырехмесячного  похода  от  Тира  к  Гавгаме-
лам  развенчивает  общепризнанное  мнение,  что  Александр
завоевал  свое  царство  б  постоянных  битвах  с  врагом.  Он
добыл  его  в  основном  на  марше,  а  не  в  сражениях.  Благода¬
ря  его  замечательной  стратегии  вся  армия  редко  вступала  в
бой  Чаще  в  сражении  участвовали  только  всадники,  легко¬
вооруженные  воины  и  гипасписты,  фаланга  же  до  сих  пор
провела  лишь  один  серьезный  бой  —  под  Иссом,  и  то  длив¬
шийся  всего  около  двух  часов.  При  взятии  ионийских  и
фракийских  городов  она  больше  окапывалась,  чем  сража¬
лась,  а  при  Гранике  вообще  не  принимала  участия  в  битве.
 242

Главной  задачей  фаланги  были  марши  и  марши.  Для  Алек¬
сандра  большее  значение  имела  прочность  обуви  воинов,  чем
острота  их  копий  и  мечей.
 Однако  в  сражении  при  Гавгамелах  фаланге  предстояло
подтвердить  свою  военную  славу.
 РЕШАЮЩЕЕ  СРАЖЕНИЕ
 Мобилизация  в  крупных  государствах  требует  значитель¬
ного  времени,  но  Александр  предоставил  его  Великому  царю.
Македонское  войско  выступило  из  Тира  на  восток  больше
чем  через  год  после  отклонения  второго  мирного  предложе¬
ния  Дария.  Между  сражением  при  Иссе  и  битвой  при  Гавга¬
мелах  прошло  около  двух  лет.
 Дарий  постарался  использовать  передышку  и,  как  обыч¬
но,  предпринял  все  необходимое  для  подготовки  к  войне.
Доступ  к  Средиземному  морю  для  него  по-прежнему  был
закрыт:  ему  не  удалось  навербовать  греческих  наемников.  И
Дарий  стал  пополнять  свое  войско  на  Востоке.  Была  моби¬
лизована  иранская  знать  с  сопровождавшей  ее  свитой,  в  пер¬
вую  очередь  знаменитые  своей  храбростью  конники  из  Ареи,
далекой  Бактрии  и  Согдианы.  На  помощь  верховному  влас¬
тителю  выступили  гордые  сатрапы  этих  провинций,  испы¬
танные  в  боях,  уверенные  в  победе  полководцы,  не  имев¬
шие,  однако,  никакого  опыта  в  войнах  с  Западом.  Прислали
свои  отряды  и  союзники  —  свободные  скифы  из  Централь¬
ной  Азии.
 Так  как  преимущество  македонского  вооружения  уже
сыграло  роковую  роль  в  двух  сражениях,  войско  Дария  те¬
перь  стали  вооружать  новыми  типами  копий  и  мечей,  а  всад¬
ников  —  щитами,  однако  в  первую  очередь  обратились  к
почтенному  реквизиту  прошлого  —  боевым  колесницам.  В
то  время  колесницами  пользовались  еще  разве  только  ин¬
дийцы.  Персы  решили  модернизировать  колесницы  и  снаб¬
дили  их  множеством  двигающихся  серпов.  С  их  помощью
Дарий  рассчитывал  разметать  вражеские  ряды.  Индийцы  из
восточных  областей  привели  с  собой  слонов,  которых  также
собирались  использовать  в  сражении.  Все  это  придавало  вой¬
ску  Дария  своеобразный  восточный  колорит.  Для  Востока
 243

это  было,  конечно,  превосходное  войско,  но  в  отношении
вооружения  и  техники  оно,  разумеется,  отстало:  ни  ко¬
мандование,  ни  сами  воины  не  имели  понятия  о  возмож¬
ностях  и  требованиях  современного  ведения  боя.  Это  ог¬
ромное  войско  было  совершенно  не  способно  ни  к  какому
маневру.
 В  армии  Дария  насчитывалось  примерно  45000  всадни¬
ков  и  200000  пеших  воинов.  По  крайней  мере  такие  дан¬
ные  приводит  Курций,  а  взял  он  их,  по  всей  вероятности,
из  сообщений  Каллисфена  о  захваченных  в  персидском  ла¬
гере  военных  приказах2.  Официальные  македонские  источ¬
ники  приводили  завышенные  цифры.  Арриан  называет  на¬
ряду  с  40000  всадников  около  миллиона  прочих  воинов.
Противник  численно  превосходил  македонское  войско,  ви¬
димо,  не  менее  чем  в  пять  раз;  соотношение  это,  если  при¬
нять  во  внимание  его  отсталое  вооружение,  плохую  выучку
и  менее  опытных  военачальников,  не  кажется  невероятным,
однако  македонцам  оно,  разумеется,  не  могло  не  внушать
опасения.
 Промедлив  два  года,  Александр  сам  дал  врагу  возмож¬
ность  собрать  такое  огромное  войско.  Теперь  ему  предстоя¬
ло  решить,  как  с  ним  справиться.  Нет  сомнений,  что  на  этот
раз  он  считал  положение  весьма  серьезным.  В  26  километ¬
рах  от  врага  он  построил  укрепленный  лагерь  для  своего
обоза.  Кроме  того,  из  объятых  пожарами  окрестных  сел
Александр  велел  собрать  продовольствия  на  четыре  дня.
Только  после  этих  мер  глубокой  ночью  он  начал  наступле¬
ние.  Сначала  войско  шло  вдоль  дороги.  С  наступлением  утра
боевой  строй  был  развернут.  Холмистая  местность  не  давала
хорошего  обзора,  но,  когда  войско  широким  фронтом  под¬
нялось  на  возвышенность,  перед  воинами  открылся  прекрас¬
ный  вид  на  Гавгамелы.  Справа  возвышались  Курдские  горы,
слева  —  Джебель-Маклуб,  а  между  ними  находилось  широ¬
кое  плато,  как  бы  специально  расчищенное  для  конницы.
На  этом  плато  располагался  почти  необозримый  фронт  вра¬
жеских  боевых  порядков.
 Но  Александр  был  уже  не  тот,  что  у  Граника  —  безрас¬
судный  и  отважный.  Он  охотно  последовал  совету  Пармени¬
она  отложить  битву  на  следующий  день,  решив  разведать
вражеские  позиции  и  пространство  между  войсками,  где  он
 244

подозревал  скрытые  рвы  и  западни.  Вырвать  победу  в  сра¬
жении  с  помощью  внезапного  нападения  ночью  Александр
считал  для  себя  унизительным.  Таким  образом,  войско  по¬
лучило  еще  ночь  для  отдыха  перед  битвой.  Сам  Александр,
измученный  заботами  и  напряжением  предшествующего  дня,
спал  на  следующее  утро  так  крепко,  что  его  едва  смогли
разбудить  (это  было,  вероятно,  1  октября)3.
 Персы,  напротив,  всю  ночь  не  расставались  с  оружием  и
чувствовали  себя  усталыми.  Они  стояли,  развернувшись
фронтом  на  запад.  Великий  царь  расположился  в  центре,
прикрытый  телохранителями,  греческими  наемниками  и  сло¬
нами,  а  на  флангах  находились  многочисленные  всадники:
на  северном,  правом  фланге  —  под  командованием  Мазея,
на  южном,  левом  —  под  командованием  Бесса.  Оба  полко¬
водца  надеялись  обойти  нападающего  по  центру  Александра
с  обеих  сторон  и  окружить  его.
 Когда  приготовления  были  закончены,  Александр  еще  раз
объехал  ряды  воинов  вместе  с  прорицателем  Аристандром.
Царь  был  в  сверкающем  панцире,  жрец  —  в  белых  одеждах.
Когда  они  приблизились  к  фессалийским  всадникам,  царь
воздел  руки  к  небу  и  вознес  богам  молитву  о  том,  чтобы  они
придали  сил  грекам  и  не  забыли,  что  сам  он  —  сын  Зевса-
Аммона4.
 Так  же,  как  при  Иссе,  Александр  разделил  свои  боевые
порядки  на  две  неравные  части.  Большую,  правую  часть
(она  стояла  на  юге),  он  оставил  под  своим  командовани¬
ем.  здесь  находилась  вся  конница  гетайров,  к  которой  при¬
мыкали  гипасписты  и  пять  полков  пеших  воинов.  Левая,
более  слабая  (северная)  часть  войска,  состояла  из  пешего
полка  Кратера  и  всех  греческих  всадников.  Ею,  как  и  пре¬
жде,  командовал  Парменион.  Александр  не  стал  растяги¬
вать  свои  ряды,  чтобы  они  пришлись  вровень  с  персидским
фронтом,  поэтому  они  занимали  примерно  половину  его,  а
сам  он,  находясь  на  краю  правого  фланга,  оказался  против
центра  вражеского  войска.  Для  того  чтобы  избежать  обхода
с  фланга  и  окружения,  он  приказал  греческим  гоплитаАм
(из  союзного  контингента)  вместе  с  наемниками  образовать
за  его  всадниками  вторую  линию,  которая  при  необходи¬
мости  должна  была  сражаться  перевернутым  фронтом.
Кроме  того,  царь  расположил  на  обоих  флангах  ударные
 245

группы  легковооруженных  всадников  и  пеших  воинов,  что¬
бы  отражать  удары  противника  с  боков.
 Персы  намеревались  вынудить  Александра  напасть  в  цен¬
тре,  чтобы  окружить  его  фланги  конницей.  Однако  случи¬
лось  непредвиденное.  Македоняне  не  стали  нападать  во¬
все.  Войско  их,  правда,  пришло  в  движение,  но  не  продви¬
галось  вперед:  Александр  развернул  его  направо,  в  южном
направлении5.  Это  было  нелегко,  однако  войска  Александ¬
ра  прекрасно  подготовились  к  такого  рода  маневру.  Для
фланга  Пармениона  это,  естественно,  усиливало  опасность
окружения.  Дарий  решил,  что  Александр  во  избежание
всякого  риска  быть  окруженным  с  юга  собирается  сам  ата¬
ковать  отсюда  персидское  войско.  Поэтому  он  вначале  пе¬
рестроил  край  левого  фланга  своих  конников  дугой,  чтобы
воспрепятствовать  наступлению  македонян  с  фланга.  Это
ничего  не  дало,  так  как  Александр  все  еще  не  нападал,  а
по-прежнему  продвигался  на  юг.  Тогда  Дарий  приказал  всем
боевым  колесницам  идти  в  атаку  и  двинул  вперед  боевые
порядки.  Прежде  всего  он  бросил  свой  левый  фланг  на
южный  фланг  Александра,  чтобы  таким  образом  приоста¬
новить  его  движение  вправо.  При  совершении  этого  манев¬
ра  образовался  разрыв  фронта  —  центра  и  левого  фланга,
разрыв,  который,  по  всей  вероятности,  быстро  был  бы  за¬
полнен,  если  бы  персы  имели  дело  с  врагом,  неспособным
к  быстрым  действиям.
 До  сих  пор  Александр  воздерживался  от  всякого  нападе¬
ния  и  только  послал  свои  ударные  фланговые  группы  на¬
право,  чтобы  помешать  вражескому  плану  окружения.  Те¬
перь  же,  увидев  прорыв,  он  счел  момент  благоприятным.
Гетайры  мгновенно  построились  в  клин,  гипасписты  и  фа¬
ланга  приготовились  к  бою  и  под  звуки  труб,  с  боевым  кли¬
чем  двинулись  в  прорыв.  Он  превратился  как  бы  в  зияю¬
щую  рану,  в  которую  с  ужасающей  быстротой  вгрызалось
яростное  оружие  македонцев,  проникая  в  самый  центр  —  к
Дарию.
 Однако  с  другой  стороны  надвигалась  опасность.  Пер¬
сидские  боевые  колесницы  сами  по  себе  не  могли  принести
большого  вреда,  но  за  ними  в  центре  и  с  северного  фланга
следовала  конница,  пытавшаяся  прорвать  строй  македон¬
цев  и  окружить  их.  Когда  Александр  с  такой  внезапностью
 246

кинул  свою  половину  войска  вперед,  самый  северный  из
его  полков  не  смог  поспеть  за  ним.  Таким  образом,  он  ото¬
рвался  и  от  Александра,  и  от  группировки  Пармениона,  и  в
образовавшийся  коридор  тотчас  же  вторглись  вражеские
всадники.  Одновременно  эскадроны  Мазея  окружили  Пар¬
мениона  с  севера,  в  то  время  как  с  юга  эскадроны  Бесса
пытались  напасть  на  ударный  клин  Александра  сзади.  За
ними,  правда,  находилось  македонское  фланговое  охране¬
ние,  которое,  в  свою  очередь,  напало  сзади  на  воинов  Бес¬
са.  Теперь  македонские  боевые  порядки  превратились  в  не
связанные  друг  с  другом  отряды;  персидские  всадники  меж¬
ду  тем  овладели  инициативой.
 Если  бы  Дарий  находился  в  это  время  при  своих  оттес¬
ненных  от  центра  эскадронах,  если  бы  он,  подобно  Алексан¬
дру,  встал  во  главе  атаки,  а  не  наблюдал  бы  с  высокой  ко¬
лесницы  за  битвой,  он,  несомненно,  выиграл  бы  сражение.
Теперь  же  разорванный  строй  персидских  всадников  остал¬
ся  в  нужный  момент  без  руководства.  Вместо  того  чтобы
уничтожить  македонское  войско,  прикрываемое  сзади  остат¬
ками  отчаянно  защищавшегося  второго  эшелона,  они  броси¬
лись  к  обозу  Александра,  который  находился  невдалеке  и
манил  их  возможной  богатой  добычей.  Тут-то  они,  как  и  при
Иссе,  потеряли  драгоценные  минуты,  столь  необходимые  для
закрепления  успеха.  Парменион,  увидев,  что  окружен,  по¬
нял  всю  опасность  своего  положения.  Он  знал,  что  Алек¬
сандр  на  другом  фланге  готовится  к  решающей  атаке,  но
боялся,  что  на  этот  раз  царь  не  успеет  прийти  к  нему  на
выручку.  Поэтому  он  запросил  у  него  помощи.
 Его  повелителю,  однако,  к  этому  времени  удалось  боль¬
ше  чем  просто  вгрызться  в  ряды  врага.  По  всей  вероятнос¬
ти,  так  же  как  некогда  при  Иссе,  он  приблизился  к  самому
Великому  царю.  И  снова,  как  некогда,  Дария  охватил  страх.
Первый  рыцарь  забыл  все  правила  рыцарства,  и,  сочтя  все
потерянным,  в  то  время  как  его  воины  повсюду,  где  не
было  Александра,  продолжали  еще  одерживать  победы,  он
совершенно  не  по-царски  обратился  в  бегство.  Окружен¬
ный  непроницаемым  облаком  пыли,  он  вскоре  скрылся  из
виду,  и  только  по  щелканью  бичей,  которыми  подгоняли
быстро  удалявшихся  коней,  можно  было  узнать,  куда  дви¬
жется  кавалькада.
 247

Александр  решил,  что  после  бегства  Великого  царя  пер¬
сидские  атаки  прекратятся  сами  собой.  Поэтому  он  вначале
вовсе  не  думал  о  возвращении,  рассчитывая  догнать  Дария.
В  это  время  ему  передали  просьбу  Пармениона  о  помощи.
Повелитель,  правда,  просьбу  выполнил,  но  никогда  не  мог
простить  своему  сподвижнику  послания,  которое  объяснял
трусостью.  Ведь  эта  просьба,  по  его  мнению,  лишила  его
триумфа,  взятия  в  плен  самого  Дария.
 Когда  царь  вернулся  на  поле  боя,  он  увидел,  что  опас¬
ность  частично  уже  ликвидирована  отрядами  второго  эше¬
лона.  Персидские  всадники  центра  спешно  покидали  раз¬
грабленный  македонский  лагерь,  узнав,  вероятно,  о  бегстве
Дария.  Столкновение  было  кровопролитным:  Александр
пытался  преградить  им  путь,  но  этого  ему  не  удалось.  С
отчаянной  смелостью  персы  прорвались,  одержав  победу  даже
в  своем  поспешном  бегстве.  Тогда  Александр  направился  к
группе  Пармениона,  который  тем  временем  успел  уже  вый¬
ти  из  трудного  положения.  И  здесь  вражеские  всадники  от¬
ступали,  исчезая  в  облаках  пыли.  Таким  образом,  Парме¬
нион  и  фессалийские  всадники  имели  право  к  концу  боя
считать  себя  победителями.
 Парменион  овладел  теперь  персидским  лагерем,  тогда  как
Александр  возобновил  преследование  врага,  продолжив  его
и  на  следующий  день,  до  самых  Арбел:  он  все  еще  не  расста¬
вался  с  надеждой  захватить  самого  Дария.  Последний,  по
всей  вероятности,  уже  покинул  ведущую  к  Арбелам  дорогу
и  повернул  влево,  в  горы,  сопровождаемый  гвардией,  гре¬
ческими  наемниками  и  всадниками  Бесса6.
 По  проходам  в  Курдских  горах  он  бежал  в  Мидию.  Мазей
же  просто  отступал  под  прикрытием  облаков  пыли  на  запад,
пересек  путь,  по  которому  наступали  войска  Александра,  и
без  всяких  препятствий  добрался  до  Тигра,  через  который  он,
по  всей  вероятности,  переправился  у  развалин  Ниневии.  От¬
сюда  Мазей  двинулся  вниз  по  течению  реки  к  Вавилону.
 И  на  этот  раз  в  македонском  отчете  приводятся  астроно¬
мические  цифры  потерь  персов.  Число  погибших  с  македон¬
ской  стороны  было  сравнительно  с  одержанной  победой  не
слишком  высоким,  однако  сообщалось  о  сотне  гетайров,  ко¬
торые  пали  преимущественно  в  последнем  бою.  Велико  было
число  раненых.
 248

Таковы  сообщения  о  последней  битве  Александра  с  пер¬
сидским  царем.  Более  современное  вооружение  и  тактика
македонян  в  соединении  с  выдающимся  воинским  дарова¬
нием  Александра  всегда  приводили  к  победе  даже  над  про¬
тивником  с  численно  превосходящим  войском.  Подтвер¬
дилось  правило,  что  теоретически  разработанный  и  меха¬
нически  выполняемый  план  сражения  уступает  оператив¬
ному  руководству  битвой,  которое  спонтанно  черпает  силы
в  мгновенном  вдохновении  и  использует  все  возможности,
предоставляемые  обстановкой.  Одно  остается  для  нас  в
этой  битве  неясно:  какую  цель  преследовал  Александр,
сдвигая  свои  боевые  порядки  вправо.  Если  полагать,  что
он  хотел  добиться  таким  способом  временного  разрыва
вражеского  фронта,  то  мы  сталкиваемся  здесь  с  таким
поразительным  умением  предвидеть  действия  противни¬
ка,  подобного  которому  не  найти  во  всей  мировой  военной
истории.
 «АЗИАТСКОЕ  ЦАРСТВО»
 За  победой,  как  обычно,  последовали  торжественные
погребения  и  жертвоприношения,  раздача  наград  и  отли¬
чий.  Добыча,  захваченная  в  Арбелах,  была  богатой.  Алек¬
сандр,  который  немало  был  обязан  твердости  греческих
воинов,  еще  раз  настойчиво  подчеркнул  свою  победу  в  этой
панэллинской  «войне  отмщения».  Как  гегемон  и  стратег-
автократор,  он  упразднил  в  Элладе  все  тирании,  дотоле
поддерживавшиеся  Антипатром.  Жителям  Платей  он  по¬
обещал  вновь  отстроить  их  город,  который  так  храбро  бо¬
ролся  когда-то  против  заклятого  врага.  Даже  Кротон  по¬
лучил  некоторую  часть  добычи  за  то,  что  один  из  граждан
этого  города  на  собственные  средства  прислал  некогда
триеру  *  для  войны  против  персов.  Различным  греческим
святилищам,  как,  например,  храму  Афины  в  Линде,  были
принесены  дары.
 Особенный  интерес  вызывает  сообщение  о  том,  что  Алек¬
сандра  после  битвы  при  Гавгамелах  провозгласили  «царем
 *  Триера  (греч.)  —  военный  корабль  с  тремя  рядами  весел.
 249

Азии»  Это  могло  бьггь  сделано  только  македонским  войско¬
вым  собранием,  что  придавало  ему  значение  государствен¬
но-правового  акта7.
 Термин  «царство  Азии»  входил  сначала  в  титулатуру  ве¬
ликих  царей  Ахеменидов.  Первоначально  персы  не  были  зна¬
комы  с  географическим  понятием  «Азия»,  поскольку  оно  гре¬
ческого  происхождения.  Царская  титулатура  обычно  включа¬
ла  слова  «Великий  царь»,  «царь  царей»,  «царь  земель»,  а
также  в  различных  вариациях  «царь  обширной  земли»  (или
«царь  этой  земли»,  «царь  этой  обширной  земли»,  «царь  этой
большой  и  обширной  земли»).  Однако  в  своих  дипломатичес¬
ких  сношениях  с  эллинами  Ахемениды  не  только  познакоми¬
лись  со  словом  «Азия»,  но  и  сами  стали  употреблять  его.  Так,
в  386  г.  до  н.  э.  они  потребовали  от  греков  весь  Малоазий-
ский  полуостров,  по  всей  видимости  основываясь  на  том,  что
он  относится  к  Азии,  к  их  «Азиатскому  царству».  Поэтому,
вероятно,  они  называли  себя  «царями  Азии»,  чем  хотели  ска¬
зать,  что  во  всем  мире,  за  исключением  Европы,  они  были
«Великими  царями»,  «царями  всех  земель»  и  т.  д.  В  глазах
эллинов  границы  «Азии»  все  еще  оставались  нечеткими,  так
как,  по  старой  географической  терминологии,  она  охватыва¬
ла  и  Ливию  (т.  е.  Африку),  а  по  еще  более  поздней,  этот
континент  в  ее  состав  не  входил.  Этим  объясняется  и  то  об¬
стоятельство,  что  персы  господствовали  в  части  Африки,  но
отнюдь  не  на  всем  Африканском  континенте.
 Александр  уже  в  первом  своем  письме  к  Дарию,  в  333  г.
до  н.  э.,  требовал  признания  себя  «владыкой  всей  Азии».
При  этом  слово  «владыка»  звучит  здесь  еще  категоричнее  и
безусловнее,  чем  «царь».  Кроме  того,  он  уже  тогда  делал
сильный  акцент  на  словах  «всей  Азии».  Таким  образом,
Александр  требовал,  по  всей  видимости,  господства  над  всем
Персидским  царством,  а  сверх  того  —  и  над  всей  Азией,  а
может  быть,  и  Африканским  континентом.  Он  обосновывал
свои  притязания  победами  в  сражениях,  которые  расцени¬
вал  как  божественный  помысел  и  соизволение  богов.  К  это¬
му  впоследствии  присоединилось  обещанное  его  «отцом  Ам¬
моном»  мировое  господство.  И,  наконец,  притязания  его  были
обоснованы  еще  третьим  обстоятельством  —  провозглаше¬
нием  македонским  войсковым  собранием  Александра  «ца¬
рем  Азии».
 250

Его  прерогативой  всегда  было  торжественное  провозгла¬
шение  каждого  нового  македонского  царя.  Таким  же  обра¬
зом  пятью  годами  раньше  был  провозглашен  и  сам  Алек¬
сандр.  Теперь  же  войсковое  собрание,  вероятно,  опьяненное
своей  властью  и  только  что  одержанной  победой,  присоеди¬
нило  к  его  титулу  новый  —  «царь  Азии»,  дарованный  ему
победоносной  и  уже  оторвавшейся  от  своей  родины  маке¬
донской  армией.  Что  это  могло  означать?
 Мы  уже  говорили  выше,  что  старомакедонские  военачаль¬
ники  Филиппа  отрицательно  относились  к  безграничной
жажде  завоеваний  и  неудержимому  стремлению  Александра
к  титулу  Великого  царя.  Уже  тогда  мы  намекали,  что  его
стремление  стать  «отцом  воинов»  диктовалось  не  только  ве¬
лением  сердца,  но  и  намерением  завоевать  расположение
войскового  собрания,  состоявшего  преимущественно  из
крестьян  и  пастухов,  всегда  более  тесно  связанных  с  царем,
чем  со  знатью.  При  необходимости  эти  пастухи  и  крестьяне
могли  составить  противовес  неблагожелательно  насгроеннььм
к  Александру  военачальникам  и  знати.
 После  битвы  при  Гавгамелах  войсковое  собрание  поддер¬
жало  Александра,  не  считаясь  с  оппозиционными  настрое¬
ниями  знати.  Царю  не  составило  особого  труда  внушить  сво¬
им  товарищам  по  походу  желательные  для  него  мысли.  В
действительности  же  воины  бездумно  отступили  от  своего
основного  правила;  они  отказались  от  включения  азиатских
завоеваний  в  состав  македонской  территории  и  признали
«Азиатское  государство»  и  «Азиатское  царство»  Александ¬
ра  не  зависящими  от  Македонии.  Кроме  того,  они  объявили
себя  готовыми  ко  всем  войнам,  которые  еще  предстояло  вес¬
ти  для  завоевания  этого  «Азиатского  царства».  Если  бы  Алек¬
сандр  захотел,  он  мог  бы  с  этой  минуты  включить  в  свои
завоевательные  планы  Индию  или  даже  всю  Африку.  От
него  зависело,  насколько  он  захочет  расширить  щедро  даро¬
ванный  ему  воинами  титул.
 Итак,  войсковое  собрание,  провозгласив  Александра  «ца¬
рем  Азии»,  так  же  слепо  подчинилось  желаниям  Александ¬
ра,  как  вскоре  и  его  действиям,  направленным  против  Фи-
лоты  и  убитого  Александром  Клита.  С  помощью  войскового
собрания  Александр  в  последующие  четыре  года  полностью
подавил  сопротивление  командных  лиц.  Только  в  Индии  и
 254

на  обратном  пути  из  Индии  воинам  стало  по-настоящему
ясно,  что  за  решение  они  приняли  в  своем  упоении  победой.
Тогда  в  Описе  они  взбунтовались.  В  дальнейшем  мы  пока¬
жем,  как  «царь  Азии»,  перестав  нуждаться  в  своих  македон¬
ских  отрядах,  отослал  на  родину  из  Описа  тех  самых  лю¬
дей,  которые  в  Гавгамелах  были  так  покорны  его  воле.  В
этом  смысле  государственная  акция,  совершенная  в  Гавга¬
мелах,  свела  на  нет  независимость  македонской  армии,  вер¬
ной  и  преданной  Александру.
 В  СТОЛИЦАХ  ГОСУДАРСТВА
 После  того  как  Дарий  с  большей  частью  своего  войска  от¬
ступил  в  Мидию,  создалось  положение,  аналогичное  тому,  ка¬
кое  сложилось  после  победы  под  Иссом.  Александр  отказался
от  преследования  Великого  царя,  а  обратился  к  делам,  кото¬
рые  он  считал  в  тот  момент  более  важными.  Если  после  Исса
это  были  завоевания  Финикии  и  Египта,  то  теперь  его  привле¬
кали  центры  империи  —  славный  Вавилон  и  в  первую  очередь
Сузы  —  главная  резиденция  и  сокровищница  Ахеменидов.
 Александр  тотчас  же  выслал  туда  своих  полномочных
лиц  —  разумеется,  под  охраной  нескольких  эскадронов  всад¬
ников.  У  него  еще  было  достаточно  сил  если  не  для  заво¬
евания  города,  то  для  управления  им.  Произвела  ли  на
персов  впечатление  его  победа  или  трусость  Дария,  сказать
трудно,  но  во  всяком  случае  Сузы  сдались  сразу.  Предпол¬
агали  даже,  что  сам  Великий  царь  распорядился  о  переда¬
че  Александру  города  и  его  сокровищ.
 Александру  и  главным  силам  армии  пришлось  покинуть
Арбелы  быстрее,  чем  предполагалось,  так  как  началась  эпи¬
демия.  Он  переправился  через  Малый  Заб  и  двинулся  в  район
Киркука,  богатый  нефтью.  Царя  заинтересовали  опыты,
которые  ему  показали.  Конец  забавам  положил  эпизод,  ког¬
да  смотритель  ванн,  большой  «шутник»,  вымазал  одного  из
мальчиков-прислужников  нефтью  и  поджег.  С  большим  тру¬
дом  удалось  сохранить  несчастному  жизнь8.
 Войско  все  ближе  подходило  к  Вавилону.  Александр  был
готов  к  сопротивлению,  однако  вскоре  выяснилось,  что  Ма¬
зей,  народ  и  жрецы  больше  думали  о  торжественном  приеме
 252

противника,  чем  о  битве  с  ним.  Войско  Александра  шло  еще
принятым  на  боевом  марше  строем,  когда  Мазей  вместе  со
своими  сыновьями  приблизился,  чтобы  присягнуть  повели¬
телю.  Для  Александра  это  было  большим  успехом,  так  как
он  теперь  сам  жаждал  умиротворения.  Кроме  того,  присяга
персов  означала  не  что  иное,  как  признание  его  «царем  Азии»
и  «Великим  царем».
 Когда  Александр  достиг  священного  Вавилона,  у  него
создалось  впечатление,  что  Восток  открывает  ему  свои  объ¬
ятия.  Праздничные  толпы  стремились  навстречу  войску,  люди
взобрались  на  стены  и  крыши  города,  готовые  приветство¬
вать  нового  царя.  Цветы  и  венки  украшали  улицу,  по  кото¬
рой  войско  вступило  в  город,  у  серебряных  алтарей  горел
священный  огонь  и  курился  фимиам,  звучали  хоры  жрецов.
Халдейские  жрецы  вышли  навстречу  Александру  и  поднес¬
ли  ему  дары,  а  комендант  крепости  прославлял  его  так,  словно
он  был  победителем  милостью  Ахурамазды.  Александр  как
триумфатор  въехал  в  город  на  своей  колеснице.  Толпы  на¬
рода  устремились  навстречу,  а  когда  войско  вошло  в  город,
последовали  за  ним  через  огромные  ворота  Иштар  по  самой
красивой  улице  к  величественной  царской  резиденции9.
 Македоняне  видели  немало  городов,  но  ни  один  из  них
не  мог  сравниться  с  Вавилоном.  .Этот  восточный  город,  сви¬
детель  величия  Вавилона  времен  Навуходоносора,  был  ове¬
ян  традициями  былой  славы  и  старинной  культуры.  Подоб¬
но  Риму,  возвышался  этот  вечный  город  Востока.  Мощь  стен,
окружавших  его,  необозримый  лабиринт  царского  дворца,
роскошь  святилищ  и  храмов,  могучие  причалы  и  мост  через
Евфрат,  знаменитые  висячие  сады,  кирпичная  громада  сту¬
пенчатой  башни  Этеменанки  *  —  все  это  вызывало  изумле¬
ние  пришельцев  и  делало  в  их  глазах  Вавилон  городом-чу¬
дом.  При  персах  многие  здания  были  заброшены,  некоторые
из  храмов  разрушены  Ксерксом  и  именно  поэтому  произво¬
дили  особенно  сильное  впечатление:  перестав  быть  действу¬
ющими,  они  словно  возвышались  над  временем.
 *  Этеменанки  —  букв,  «храм  краеугольного  камня  небес  и  зем¬
ли»,  название  примыкавшей  к  главному  святилищу  Вавилона
семиэтажной  башни-зиккурата,  которую  Библия  называет  Ва¬
вилонской  башней.
 253

В  этой  высококультурной  стране  и  ее  столице  Александр
вел  себя  совершенно  так  же,  как  в  Египте.  Прежде  всего  он
отдал  дань  местным  обычаям  и  древней  культуре,  а  затем
заставил  жителей  чтить  себя  как  освободителя  и  наследника
местных  царей.  И  здесь,  как  в  Египте,  он  привлек  на  свою
сторону  жречество  и  получил  от  него  новые  титулы.  На  бере¬
гах  Евфрата  халдеи  со  своими  святилищами  и  принадлежа¬
щими  им  землями  создали  своего  рода  теократическое  госу¬
дарство.  Александр  пообещал  им  восстановить  разрушенные
персами  храмы,  в  первую  очередь  Этеменанки10.  По  их  указа¬
нию  он  совершил  царские  жертвоприношения.  Благодаря  этому
Александр  в  нарушение  обычая,  еще  до  весны,  когда  празд¬
новался  Новый  год,  был  провозглашен  правителем  Вавило¬
на.  Раньше  местные  правители  только  на  этом  празднике
могли  «прикоснуться  к  рукам  Мардука»,  чтобы  узаконить
свою  власть.  Теперь  Александр  стал  называться,  как  неког¬
да  Навуходоносор,  «царем  Всего»,  «царем  четырех  стран
света»,  т.  е.  был  объявлен,  как  он  того  и  желал,  властителем
мира.  В  этом  он  усмотрел  подтверждение  —  правда,  пока
лишь  местное  —  полученного  им  от  Аммона  предсказания  о
владычестве  над  миром.  Только  божеских  почестей  не  полу¬
чил  Александр  в  Вавилоне,  ибо  в  те  времена  в  Передней  Азии
традиция  хотя  и  приписывала  царям  божескую  мощь,  но  ни¬
когда  не  отождествляла  их  с  богами.  Однако  и  этого  хватало
для  поддержания  абсолютного  авторитета  Александра.  Со  сто¬
роны  азиатов  он  не  нуждался  в  божеских  почестях.
 Организацию  административной  власти  Александр  тоже
проводил  по  египетскому  образцу.  Управление  было  полностью
децентрализовано.  Царь  предоставил  лицу  восточного  проис¬
хождения  право  осуществлять  гражданское  управление,  дав
ему  титул  сатрапа.  Однако  таким  правителем  не  стал  никто
из  вавилонян;  сатрапом  Вавилона  Александр  сделал  перса
Мазея.  Он  стал  теперь  назначать  на  высшие  должности  пере¬
шедших  на  его  сторону  персов  и  использовать  их  так  же,  как
это  делал  Дарий.  Из  этого  видно,  что  македонянин  действи¬
тельно  почувствовал  себя  Великим  царем  и  стал  с  доверием
относиться  к  тем  персам,  которые  были  к  нему  расположены,
приравнивая  их  к  македонянам  и  видя  в  них  опору  и  поддер¬
жку  своей  власти  на  Востоке.  Вместо  прежнего  лозунга  маке¬
донян  —  освобождения  от  персидского  гнета  —  теперь  была
 254

выдвинута  идея  о  совместном  господстве  македонян  и  персов
на  Востоке.  Александр  пошел  еще  дальше  —  назначил  сатра¬
пом  Сирии  Бесса  (по  всей  видимости,  перса);  сатрапом  Арме¬
нии,  которую  еще  предстояло  завоевать,  был  назначен  тоже
перс  Мифрен,  некогда  сдавший  царю  крепость  в  Сардах11.
Мазей  же  был  помимо  этого  удостоен  совершенно  особой  чес¬
ти:  он  сохранил  право,  которого  были  теперь  лишены  все
остальные  сатрапы,  а  именно  чеканить  собственную  монету.
 Так  же  как  и  в  Египте,  сбор  налогов  и  управление  войс¬
ком  были  отделены  от  управления  гражданскими  делами.  К
Бессу,  Мифрену  и  Мазею  был  приставлен  македонянин,  ко¬
торый  распоряжался  войсками,  стоявшими  в  провинции.  Цар¬
ский  дворец  в  Вавилоне  вообще  не  был  подвластен  сатрапу;
им  управлял  комендант  города.  Он  имел  в  своем  распоряже¬
нии  не  только  обычных  наемников,  но  и  700  македонских
фалангистов-ветеранов.  Это  было  нечто  дотоле  неслыхан¬
ное,  знак  того,  какое  большое  значение  царь  придавал  уп¬
равлению  этим  городом.  Для  сбора  налогов  тоже  был  назна¬
чен  македонянин,  в  отличие  от  Египта.  Царь  в  значительной
мере  препоручил  управление  Египтом  грекам,  Вавилония  же
и  Запад  были  предоставлены  прежде  всего  македонянам.
 Более  месяца  Александр  отдыхал  и  наслаждался  властью  в
Вавилоне.  Его  войска,  как  обычно,  пользовались  гостеприимст¬
вом  и  соблазнами  «распутногогорода».  Позднее  воины  расска¬
зывали  много  забавного  о  проделках  вавилонского  полусвета12.
Было,  по-видимому,  начало  декабря,  когда  войско  снялось  и
после  двадцатидневного  марша  и  длительного  привала  в  Сит-
такене  достигло  второго  крупного  центра  Вавилонии  —  Суз.
Тамошний  сатрап  выслал  навстречу  царю  своего  сына  и  был
милостиво  оставлен  на  свое*м  посту.  К  нему  также  был  при¬
ставлен  македонский  стратег.  Комендантом  крепости  был  на¬
значен  один  из  приближенных  Александра,  под  командой  ко¬
торого  осталась  тысяча  македонских  ветеранов.  Столь  боль¬
шие  предосторожности  объясняются  тем,  что  в  Сузах  находи¬
лась  значительная  часть  государственной  казны.  Огромные
количества  драгоценного  металла  освобождали  теперь  Алексан¬
дра  от  всяких  финансовых  забот.  Вполне  естественно,  что  он
мог  доверять  такие  богатства  только  своим  соотечественникам.
 В  Сузах  Александр  провел  символическую  церемонию  —
воссел  на  трон  Ахеменидов13.  Тем  самым  он  закрепил  свое
 255

право,  притязание  на  которое  выразил,  бросив  некогда  копье
на  азиатский  берег  Геллеспонта.  Здесь  были  также  захваче¬
ны  бесчисленные  сокровища  дворца,  среди  которых  находи¬
лось  и  немало  предметов  из  добычи,  завоеванной  персами  во
время  греко-персидских  войн.  Статуи  Гармодия  и  Аристоги-
тона,  похищенные  некогда  из  Афин,  Александр  немедленно
отослал  обратно.  В  Сузах  Александр  оставил  семью  Дария
и  его  свиту,  которые  попали  в  его  руки  в  Дамаске.  Он  по¬
слал  Менеса  в  Левант,  поручив  ему  сменить  управляющего
финансами  в  этой  области.  Менее  получил  большие  суммы
денег,  с  помощью  которых  должен  был  оказывать  поддерж¬
ку  Антипатру  в  его  войне  со  Спартой.
 Александр  имел  возможность  оставлять  повсюду  боль¬
шие  войска.  Это  было  связано  с  тем,  что  пришли  наконец
подкрепления  под  командованием  Аминты.  По  всей  вероят¬
ности,  первые  колонны  присоединились  к  войскам  Алексан¬
дра  уже  в  момент  выступления  из  Вавилона,  а  остальные
подошли  во  время  похода  и  вступили  в  Сузы.  В  общей  слож¬
ности  эти  подкрепления  составляли  примерно  15000  чело¬
век:  сюда  входили  македоняне  (около  половины),  фракий¬
цы  и  греческие  наемники.  Благодаря  включению  в  армию
этих  подкреплений,  Александр  смог  ввести  в  македонских
подразделениях  некоторые  организационные  нововведения.
В  частности,  в  фаланге  были  не  только  пополнены  имевшиеся
полки,  но  и  создан  еще  новый,  седьмой  полк14.
 Проведя  переформирование,  можно  было  продолжать  по¬
ход.  Александр  начал  его  особенно  уверенно.  Он  всегда  считал
себя  исключительно  талантливым,  чувствовал  превосходство
своей  армии  и  ее  отдельных  подразделений,  не  сомневался  в  ее
инженерном  искусстве  и  технике.  Но  с  юных  лет  он  привык
видеть  свою  кассу  почти  всегда  пустой,  а  теперь  представлял
самую  могущественную  в  финансовом  отношении  державу  мира.
Кроме  того,  большая  часть  принадлежавшего  ему  золота  и
серебра  была  в  любую  минуту  в  его  полном  распоряжении.
 Вступая  в  Перейду,  Александр  с  большим  облегчением
узнал  о  победе,  одержанной  Антипатром  в  конце  лета  331  г.
до  н.  э.  под  Мегалополем  над  энергичным  царем  Спарты
Агисом  III.  С  этой  победой  рушились  планы  врагов  восполь¬
зоваться  победоносным  маршем  Александра  на  Восток,  что¬
бы  нанести  удар  на  Западе.
 256

КОНЕЦ  «ВОЙНЫ  ОТМЩЕНИЯ»
 Персида  —  самая  высокогорная  область  Ирана.  Подобно
крепости,  она  ограждена  со  всех  сторон  горами,  которые  кое-
где  переходят  в  мощные  цепи  высотой  более  5000  метров.
Даже  широкие  равнины  в  промежутках  между  отдельными
вершинами  лежат  на  высотах  свыше  1500  метров.  Ни  одна  из
долин  не  достигает  уровня  моря.  В  Персиде  совсем  нет  плав¬
ных  спусков  и  все  дороги  идут  только  по  горным  перевалам.
 Здесь  обитало  племя,  которое  более  чем  за  двести  лет  до
похода  Александра  добилось  гегемонии  в  Иране,  на  Переднем
Востоке  и  притязало  на  власть  во  всем  мире.  В  те  времена
персы  пытались,  захватив  Афины,  добиться  победы  над  Запа¬
дом;  теперь,  чтобы  закончить  «войну  отмщения»,  Александру
следовало  занять  Персеполь.
 Но  и  помимо  этих  панэллинских  целей  военная  ситуация
требовала  наступления  на  укрепленную  самой  природой  са¬
мую  сильную  и  населенную  твердыню  Ирана.  Столицы  Пер-
сиды  манили  такими  же  богатыми,  как  в  Сузах,  сокровищ¬
ницами;  привлекала  и  моральная  сторона  завоевания:  поко¬
рение  исконной  земли  персов  должно  было  подорвать  со¬
противление  всего  Ирана.  О  Дарии,  правда,  было  известно,
что  он  находится  в  Мидии,  в  Экбатанах.  Тем  не  менее,  а
может  быть,  именно  поэтому  следовало  рассчитывать  на  от¬
чаянное  сопротивление.  И  действительно,  Персия  еще  раз
продемонстрировала  величайшие  образцы  своего  мужества.
 По  пути  в  Перейду  предстояло  прежде  всего  покорить  гор¬
ное  племя  уксиев.  Из-за  инертности  персидских  властей  эти
горцы,  жившие  в  самом  центре  Персидского  государства,  не
только  остались  полностью  независимыми,  но  иногда  осмели¬
вались  требовать  дань  (и  даже  получали  ее)  с  самого  Велико¬
го  царя,  когда  ему  случалось  двигаться  по  дороге  из  Суз  в
Персеполь.  Теперь  эти  глупцы  полагали,  что  они  смогут  так
же  обойтись  и  с  Александром.  Царь  еще  раз  продемонстриро¬
вал  свое  искусство  в  ведении  горной  войны  со  всеми  ее  хит¬
ростями  и  неожиданностями.  Он  так  жестоко  расправлялся  с
дерзкими  горцами,  что  матери  Дария,  с  мнением  которой
Александр  всегда  считался,  пришлось  просить  царя  сжалить¬
ся  над  ними.  Наконец  Александр  оказался  на  границе  Перси-
ды.  Пармениона,  обоз  и  греков  он  послал  по  зимней  дороге,
 9.  А.  Македонский
 257

которая  вела  к  столице,  образуя  дугу  в  южном  направлении.
Сам  же  царь  отправился  со  своими  македонянами  по  более
короткой,  летней  дороге,  пролегавшей  через  горы.  Он  знал,
что  в  январе  на  склонах  будет  меньше  снега,  чем  в  долинах  и
на  перевалах.
 В  Персиде  войсками  командовал  выросший  в  Македонии
Ариобарзан.  Он  знал  силы  противника,  но  рассчитывал  на
свою  военную  смекалку.  Ариобарзан  построил  укрепления  на
главном  перевале  и  занял  высоты  по  обе  стороны  долины.
Таким  образом,  он  приготовил  македонянам  настоящую  ло¬
вушку.  Когда  Александр  пытался  форсировать  эту  долину,
на  его  войско  обрушились  сверху  горы  камней  и  обломки
скал  От  этого  не  защищали  щиты,  здесь  невозможно  было
организовать  никакого  сопротивления.  Македоняне  несли
большие  потери.  Им  не  оставалось  ничего  иного,  как  отсту¬
пить,  более  того,  позорно  бежать,  бросив  убитых.  На  карту
были  поставлены  ореол  непобедимости  Александра,  его  сла¬
ва,  которая  уже  сама  по  себе  обычно  внушала  величайший
страх  врагам.  Однако  персы  упустили  возможность  закре¬
пить  победу.  Они  думали  лишь  об  обороне  и  пренебрегли
возможностью  напасть  на  Александра  с  тыла,  удержать  его  в
той  ловушке,  в  которую  он  попал,  и  там  уничтожить.
 Вырвавшись  из  западни,  Александр  тотчас  предпринял
попытку  исправить  свою  ошибку.  Взяв  в  проводники  пасту¬
хов,  царь  отважился  по  безвестной  горной  тропинке  дви¬
нуться  в  обход  врага.  Вместе  с  большей  частью  войска,  не
обращая  внимания  на  мороз,  утопая  в  снегу,  Александр  про¬
бирался  ночами.  Это  был  отчаянный  шаг,  даже  если  Алек¬
сандр  верил,  что  проводники  не  предадут  его.  Пусть  это  был
самый  рискованный  из  всех  его  походов,  но  и  он  увенчался
успехом.  Войско  Александра  совершенно  внезапно  оказалось
в  тылу  врага,  и  напуганные  персы  сдались  без  сопротивле¬
ния.  Александр  не  был  склонен  к  милости.
 В  беспредельном  гневе  царь  велел  перебить  всех,  кто  по^
падется  ему  в  руки.  Ариобарзан  и  несколько  его  привержен¬
цев  бежали  в  горы.  Царь  считал,  что  слухи  о  его  жестокости
предпочтительнее  разговоров  о  его  доброте.
 Зтот  эпизод,  так  же  как  и  поведение  царя  в  Персеполе,
доказывает,  насколько  важно  было  для  Александра  с  самого
начала  устрашить  иранцев.  Персеполь  царь  захватил  после
 258

нескольких  быстрых  переходов,  в  его  руках  оказались  все
царские  дворцы.  Местный  персидский  правитель  завоевал
благосклонность  царя  тем,  что  передал  Александру  все  иму¬
щество.  Тем  же,  кто  пытался  разграбить  дворцы  до  прихода
Александра,  пришлось  теперь  за  это  расплачиваться.  Царь
отдал  город  на  разграбление  своим  воинам.  Казалось,  что
великолепные  дворцы,  возвышающиеся  на  террасах,  и  цар¬
ские  гробницы,  вырубленные  высоко  в  горах,  с  печалью  взи¬
рают  на  это  поругание,  подобно  тому  как  некогда  Акрополь
смотрел  на  разрушенные  Афины.
 То,  что  Александр  дал  волю  своему  гневу,  объясняется  не
только  его  стремлением  отомстить  и  проучить  персов.  Персе-
поль  в  отличие  от  Вавилона  и  Суз  не  нужен  был  Александру
в  его  будущем  государстве.  Во  времена  персидского  господст¬
ва  этот  город  вел  паразитическое  существование:  жил  не  для
империи,  а  для  самого  себя.  Не  задумал  ли,  кроме  того,  Алек¬
сандр  показать  всему  миру  на  примере  Персеполя,  что  насе¬
ление  может  рассчитывать  на  его  милость  только  после  того,
как  будет  покончено  со  всякого  рода  привилегиями?
 Среди  драконовских  мер,  предпринятых  Александром,  надо
назвать  также  и  вызвавший  много  споров  поджог  дворца  в
Персеполе15.  По  официальной  версии,  приведенной  Птолеме¬
ем,  существовал  хорошо  обдуманный  план  завершить  «войну
отмщения»  каким-либо  символическим  актом.  Клитарх  и  мно¬
гие  другие  авторы  рассказывают  об  этом  иначе:  пожар  якобы
произошел  во  время  одной  из  пьяных  пирушек,  на  которую
сподвижники  Александра  привели  своих  гетер.  Одна  из  них,
прекрасная  и  остроумная  Тайс,  не  утратила  своего  красноре¬
чия  даже  в  присутствии  Александра.  Именно  она  якобы  вну¬
шила  опьяневшим  участникам  пира  —  возможно,  просто  в
шутку  —  мысль  отомстить  персам  поджогом  дворца  в  их  сто¬
лице.  Александр,  сразу  же  усмотрев  возможность  превратить
это  в  символ  отмщения,  принял  предложение  Тайс  и  тотчас
привел  его  в  исполнение.  Участники  пира  повскакали  с  мест
и  в  вакхическом  порыве  бросились  к  дворцу.  Сам  царь  под¬
жег  факелом  пурпурные  занавеси  и  ковры.  Вскоре  запылали
кедровые  перекрытия  здания.  Когда  пламя,  быстро  распрос¬
траняясь,  стало  охватывать  один  дворец  за  другим,  Александр
распорядился  погасить  пожар,  но  сделать  это  было  уже  не¬
возможно.  Современные  археологи  обнаружили  следы  этого
 9
 259

пожара.  Вся  дворцовая  утварь  была,  однако,  заранее  убрана,  и
можно  подозревать,  что  поджог  был  предварительно  заплани¬
рован  и  лишь  облечен  в  форму  импровизированного  буйства16.
 Запланирован  ли  этот  пожар  заранее  или  возник  спонтан¬
но,  во  всяком  случае  он  был  грандиозен,  почти  символичен  и
завершил  собой  целую  эпоху.  Этим  актом  Александр  мстил
не  только  за  греков,  но  и  за  египтян,  вавилонян,  за  все  под¬
властные  персам  народы  и  даже  за  самих  иранцев.  Этот  эпи¬
зод  как  бы  подвел  итоговую  черту  под  всем  прошлым.  Скоро,
считал  Александр,  должно  было  наступить  время,  когда  уже
не  будет  ни  побежденных,  ни  ненависти,  ни  мести.  Теперь  в
последний  раз  эта  чувства  проявились  во  всей  их  торжеству¬
ющей  и  безоглядной  ярости.  Была  отдана  дань  и  воспомина¬
ниям  о  персидских  войнах,  и  реваншистским  устремлениям
греков,  и  панэллинским  настроениям.  Александр  увлекался
этими  идеями  лишь  до  тех  пор,  пока  это  отвечало  его  планам.
Теперь  из  этих  идей  было  извлечено  все,  на  что  он  мог  рас¬
считывать:  больше  они  ему  были  не  нужны  и  стали  ему  поме¬
хой  Мы  видим,  что  Александр  отказался  от  старых  идей  так
же  легко,  как  отказываются  от  платья,  когда  оно  становится
слишком  узким.  Еще  вчера  мысль  о  мести  заставляла  лихора¬
дочно  биться  его  пульс;  завтра  она  уже  не  будет  для  него
ничего  означать,  словно  ее  никогда  и  не  было.
 Но,  стремясь  к  умиротворению,  царь  хотел  освободиться
не  только  от  идеи  мести.  Он  отказывался  и  от  панэллинской
войны,  а  в  конечном  счете  даже  от  панэллинской  гегемонии
и  привилегий.  Со  всем  этим  мы  еще  встретимся  позднее1'.
 В  Персиде  Александр  пробыл  с  января  по  май.  Он  снова
поручил  гражданское  управление  одному  из  местных  чиновни¬
ков,  а  командование  войском  и  управление  Персеполем  —  ма¬
кедонянам.  Здесь  Александр  оставил  значительный  контингент
македонского  войска.  В  апреле  царь  провел  успешные  опера¬
ции  против  горных  племен,  невзирая  на  холод,  снег  и  бурные
горные  потоки.  Сатрап  соседней  Карман™  уведомил  его  о  своей
покорности  и  был  утвержден  в  прежней  должности.  Здесь
Александру  также  досталась  богатая  добыча  в  виде  слитков
благородных  металлов,  которая  даже  превысила  взятую  в  Су¬
зах.  Больше  всего  взяли  в  Персеполе,  но  и  в  Пасаргадах  до¬
быча  оказалась  весьма  значительной.  С  этой  второй  царской
резиденцией  Александр  поступил  более  милостиво.  Ведь  этот
 JbU

город  основан  великим  Киром,  и  здесь  находилась  его  моги¬
ла.  Александр,  по  всей  видимости,  еще  в  юности  читая  «Ки-
ропедию»,  проникся  глубокой  симпатией  к  столь  родствен¬
ному  ему  великому  правителю.  Он  посетил  эту  замечатель¬
ную  своей  скромностью  и  простотой  усыпальницу  и  распо¬
рядился  об  уходе  за  ней18.
 Покидая  персидские  резиденции,  Александр  рассчитывал,
что  Дарий,  готовый  к  битве,  встретит  его  в  Мидии.  По  пути
туда  он  захватил  Паретакену  и  назначил  сына  сатрапа  из
Суз  помощником  наместника  этого  города.  На  расстоянии
нескольких  дневных  переходов  от  мидийской  столицы  Эк-
батаны  Александр  узнал,  что  Великий  царь  со  всем  своим
войском  отступает  к  востоку.  Таким  образом,  и  этот  послед¬
ний  центр  Персидской  державы  достался  ему  без  боя.
 Александр  формально  завершил  греческую  войну.  Он  рас¬
пустил  контингенты  Коринфского  союза,  отправил  домой  даже
фессалийских  всадников  и  отказался  от  своего  титула  сгратега-
автократора.  Цель  панэллинского  похода  была  достигнута  —
месть  осуществлена.  Персидское  царство  уничтожено,  сам  Алек¬
сандр  стал  царем  Азии.  Помимо  жалованья  царь  вручил  воинам
денежные  награды.  Александр  позаботился  также  об  обеспече¬
нии  тех,  кто  возвращался  домой.  Теперь  воины  из  числа  отпу¬
щенных,  но  желавшие  по-прежнему  участвовать  в  походе  Алек¬
сандра,  включались  в  подразделения  наемников.  Такие  добро¬
вольцы  —  а  их  было  немало,  —  как  и  остальные  наемники,
непосредственно  подчинялись  Александру  и  не  были  зависимы
ни  от  правительства  своей  родины,  ни  от  Коринфского  союза.  У
Александра  осталось  также  много  фессалийцев.
 Как  уже  упоминалось,  зимой  поступили  первые  сообще¬
ния  о  победе  Антипатра  над  Спартой.  Александр  чувствовал
себя  в  Элладе  достаточно  уверенно  и  греческие  контингенты
не  были  ему  нужны  даже  в  качестве  заложников.
 Какие  только  надежды  не  возлагались  в  греческих  кругах
на  Персидскую  войну.  И  вот  теперь  все  закончилось.  Греки
обрели  величие  в  постоянной  борьбе  с  огромным  Персидским
царством.  Не  ощутили  ли  они  вдруг  некоторую  пустоту,  не
стала  ли  их  жизнь  обыденной?  Не  стал  ли  бесполезным  Ко¬
ринфский  союз?  Одно  было  несомненно:  начиналась  новая  эра,
характеризующаяся  более  глубокими  изменениями,  чем  те,
которые  грекам  приходилось  переживать  когда-либо  ранее.
 261

В  ЭКБАТАНАХ
 Ни  в  Месопотамии,  ни  в  Западном  Иране  Александр  не
основал  ни  единого  значительного  города.  Он  встретил  здесь
уже  сформированные  центры,  которые  ему  были  нужны  как
опорные  пункты  новой  торговли  и  нового  образа  жизни.
Персеполю  при  этом  пришлось  плохо,  но  к  Сузам  и  Вавило¬
ну  Александр  отнесся  дружески.  Царь  считал,  что  центром
Среднего  Востока  станут  Экбатаны.  Здесь,  а  не  в  Вавилоне
должны  были  находиться  резиденции  Пармениона  и  Гарпа-
ла.  Вероятно,  царь  уже  в  это  время  имел  в  виду  завоевание
всего  Персидского  царства.  Ведь  только  при  этом  условии
он  мог  сделать  центром  своего  тыла  Экбатаны,  расположен¬
ные  так  далеко  на  Востоке.
 Как  мы  уже  говорили,  Гарпал  бежал  из  Киликии.  Алек¬
сандр,  однако,  сумел  уговорить  друга  своей  юности  вер¬
нуться  и  снова  доверил  ему  войсковую  казну.  Гарпалу  пред¬
стояло  принять  в  Экбатанах  руководство  основанным  здесь
четвертым  финансовым  управлением.  В  него  вошли  толь¬
ко  что  завоеванные  провинции  —  Месопотамия,  Сузиана
и  Иран.  Управление  должно  было  заботиться,  так  же  как
и  подобные  учреждения  в  Леванте,  Малой  Азии  и,  веро¬
ятно,  в  Египте,  о  сцабжении  войска  и  восЭбще  о  всех  видах
связи  в  государстве.  Таким  образом,  эти  управления  дол¬
жны  были  заниматься  не  только  финансами,  но  и  сред¬
ствами  связи19.  Для  операций  Александра  на  Востоке  Эк¬
батаны  стали  превосходным  опорным  пунктом  в  тылу.  Все
распоряжения  царя  доходили  в  первую  очередь  до  Гарпа-
ла,  что  было  связано  с  большой  ответственностью,  но  вмес¬
те  с  тем  давало  последнему  и  большую  власть.  Однако
широко  распространенное  мнение  о  том,  что  Гарпал  осу¬
ществлял  надзор  за  всеми  финансовыми  управлениями  и
был  даже  своего  рода  министром  финансов,  совершенно
бездоказательно.  Вероятно,  значение  Гарпала  было  выше,
чем  его  коллег,  только  благодаря  тому,  что  именно  в  его
области  находились  все  персидские  хранилища  драгоцен¬
ных  металлов.  На  него  был  возложен  надзор  за  этими  со¬
кровищницами  и,  более  того,  право  их  использования.
Поэтому  полномочия  Гарпала  превосходили  полномочия
западных  финансовых  управителей.
 262

У  Александра  были  широкие  планы  относительно  пер¬
сидских  сокровищ.  Он  не  собирался  оставлять  их  в  храни¬
лищах,  а  хотел  отчеканить  из  них  монету  и  пустить  ее  в
обращение,  чтобы  оживить  таким  образом  всю  экономику.
Для  выполнения  этой  важной  задачи  Гарпал  весьма  подхо¬
дил.  Он  и  должен  был  осуществить  ее  в  Экбатанах.
 Относительно  количества  захваченных  АлександрОхЧ
драгоценных  металлов  мы  располагаем  многочисленными,
но  противоречивыми  сведениями.  Для  Суз  эти  данные  ко¬
леблются  между  40000  и  50000  талантов,  Персеполь,  по
сведениям  Клитарха,  дал  даже  120  000,  Пасаргады  —  6000.
У  Гарпала  в  Экбатанах  скопилось  180000.  Доставка  золо¬
та  из  Персиды  в  Мидию  потребовала  большого  количест¬
ва  транспорта.  По  всей  вероятности,  часть  добычи  из  Суз
была  также  переправлена  в  Экбатаны.  Однако  большая
часть  того,  что  находилось  в  Сузах,  бесспорно,  остава¬
лась  там  до  самой  смерти  царя,  так  же,  по-видимому,  как
и  в  Персеполе.
 Александр,  получая,  таким  образом,  все  новые  и  новые
средства,  быстро  их  расходовал.  Делать  подарки  он  любил
еще  в  юности.  Но  для  народного  хозяйства  того  времени
колоссальный  рост  денег  в  обращении  означал  переход  к
новой,  отнюдь  не  счастливой  во  всех  отношениях  эпохе.
 Парменион  также  должен  был  оставаться  в  Экбатанах.
Еще  с  334  г.  до  н.  э.  царь  стремился  отстранить  его  от  руко¬
водства.  С  момента,  когда  было  отвергнуто  второе  предло¬
жение  Дария,  между  ним  и  Александром  помимо  напряжен¬
ности  в  личных  отношениях  наметились  также  разногласия
в  военных  и  политических  вопросах.  Особенно  ухудшились
их  отношения,  когда  царь  стал  притязать  на  то,  чтобы  счи¬
таться  сыном  Аммона  и  на  предреченное  ему  этим  богом
мировое  господство.  Со  времени  Гавгамел  пошатнулось  и
положение  Пармениона  в  главном  штабе.  Влияние  полко¬
водца  упало  еще  и  потому,  что  один  из  его  сыновей,  Гектор,
ближе  всех  стоящий  к  Александру,  во  время  пребывания  в
Египте  погиб,  утонув  в  Ниле.  Теперь  никого  уже  не  интере¬
совало,  одобряет  ли  Парменион  назначение  иранских  намест¬
ников  и  признает  ли  поджог  дворца  в  Персеполе  правиль¬
ным.  Не  следует,  однако,  думать,  что  отношения  между  ца¬
рем  и  его  сподвижником  стали  откровенно  враждебными.
 263

Еще  в  Сузах  царь  подарил  Пармениону  дворец  Багоя20.  Алек¬
сандр  по-прежнему  доверял  ему,  когда  речь  шла  об  органи¬
зационных  делах,  и  поэтому  назначил  его  на  должность,
которая  казалась  царю  полезной  во  всех  отношениях.  Оста¬
вив  Пармениона  в  Экбатанах,  он  избавлялся  от  его  критики
и  предостережений.  Вместе  с  тем  Александр  получил  воз¬
можность  передать  командование  левым  флангом  энергич¬
ному  Кратеру,  и,  наконец,  он  теперь  мог  быть  уверенным,
что  Средний  Восток  находится  под  надежным  надзором.
Насколько  назначение  Пармениона  окажется  впоследствии
опасным  для  Александра,  царь  тогда  еще  не  подозревал.
 Непосредственной  задачей  Пармениона  являлась  отправ¬
ка  золота  из  Персеполя.  Ему  также  было  приказано  провес¬
ти  военную  экспедицию  в  Северную  Мидию  и  область  кар-
духов  вплоть  до  самой  Гиркании.  6  ООО  македонян,  которых
оставили  ему  для  перевозок,  отставший  из-за  болезни  Клит
должен  был  впоследствии  привести  к  Александру.  Большин¬
ство  же  греческих  наемников,  как  пеших,  так  и  конных,
вместе  с  фракийцами  остались  на  постоянных  квартирах  в
Мидии  как  тыловая  армия  под  командованием  Пармениона.
Несомненно,  что  комендант  крепости  Экбатан  тоже  был  не¬
посредственно  подчинен  Пармениону.
 Вот  и  все,  что  можно  сказать  о  новом  положении  Парме¬
ниона.  Мы  видим,  что  возникшая  напряженность  еще  не
носила  характера  взаимной  вражды;  вражда  возникла,  только
когда  после  смерти  Дария  Александр  перенял  нравы  восточ¬
ных  властителей  и  начал  последовательно  уравнивать  по¬
бежденных  и  победителей  со  всеми  вытекающими  отсюда
последствиями.  Только  тогда  македонские  ветераны  стали
причинять  ему  серьезные  неприятности.
 Экбатаны,  впрочем,  не  могли  надолго  удержать  свое  гла¬
венствующее  положение.  После  того  как  Парменион  был  убит,
должность  его  осталась  никем  не  занятой.  Вероятно,  одна  часть
подчиненных  ему  войск  была  оставлена  в  Мидии,  другую
Александр  еще  при  жизни  Пармениона  перевел  на  Восток,  а
третью  —  в  Сузы.  Важно  отметить,  что  Гарпал  в  последую¬
щие  годы  тоже  покинул  Экбатаны  и  перебрался  в  Вавилон.
Когда  царь  в  325  г.  до  н.  э.  вернулся  из  Индии,  Вавилон
занял  ведущее  место  и  в  его  планах.  За  это  время  произошли
значительные  перемены  в  географических  представлениях
 264

Александра.  Он  и  раньше  любил  Средиземное  море,  един¬
ственное,  которое  тогда  знал.  Теперь  же  им  овладела  страсть
к  внешнему  морю  —  океану  —  и  ко  всем  впадающим  в  него
рекам.  Если  в  330  г.  до  н.  э.  его  восточные  устремления  были
ограничены  сухопутными  путями  через  Экбатаны  в  Бактрию
и  Индию,  то  в  324  г.  он  уже  помышлял  о  речных  и  морских
путях.  Теперь  он  полагал,  что  новым  центром  на  Среднем
Востоке  должен  стать  Вавилон.
 КОНЕЦ  ДАРИЯ
 После  битвы  при  Гавгамелах  Дарий  отступил  в  горные
области  Мидии  в  сопровождении  значительного  войска:  гвар¬
дии  —  вероятно,  под  командованием  визиря  Набарзана,
греческих  наемников,  которыми  командовали  Патрон  и
Главк,  и,  что  особенно  важно,  воинов  из  восточных  сатра¬
пий  под  командованием  наместников  Бесса,  Сатибарзана  и
Барзаента.  Войско  провело  зиму  в  Экбатанах,  больше  пи¬
таясь  надеждами,  нежели  занимаясь  военными  приготовле¬
ниями.  Считали,  что  Македонянин  удовольствуется  заво¬
еванием  главных  центров  и  захватом  их  сокровищ  или  что
победа  спартанцев  над  Антипатром  заставит  царя  повер¬
нуть  назад.  Надеялись  также,  что  до  весны  успеют  подойти
вызванные  на  помощь  скифские  отряды.  В  этих  диких  и
свирепых  всадниках  видели  еще  могущественное  орудие  и
защиту  от  Александра.  Ничто  так  ярко  не  характеризует
малодушие  и  слабость  персов,  как  это  обращение  к  закля¬
тому  врагу  Ирана.
 С  наступлением  весны  все  надежды  рухнули.  Спарта  по¬
терпела  поражение,  сыны  пустыни  не  захотели  прийти  на
помощь,  а  главное  —  Александр  выступил  из  Персиды  и
приближался  с  устрашающей  быстротой.  Дарий,  который
еще  раньше  отправил  свой  обоз  вперед  к  Каспийским  воро¬
там,  теперь  сам  двинулся  вслед  за  ним  на  восток  —  вероят¬
но,  с  намерением  уйти  в  далекую  Бактрию.  Оставалась  еще
надежда,  что  враг  удовольствуется  завоеванием  Экбатан  и
не  пойдет  дальше  на  восток.
 Когда  же  Дарию  стало  известно,  что  после  краткого  от¬
дыха  Александр  покинул  Экбатаны  и  приближается  к  нему,
 265

имея  намерение  захватить  Великого  царя,  он  понял:  насту¬
пила  трагическая  развязка  его  несчастной  судьбы.
 Теперь  необходимо  сказать  несколько  слов  о  взаимоотно¬
шениях  Ахеменидов  с  восточными  иранцами.  Ахемениды
никогда  не  были  деспотами  по  отношению  к  ним.  Их  власть
скорее  можно  назвать  гегемонией,  которую  они  в  рамках
всего  Иранского  плоскогорья  разделяли  с  персами.  Здесь
следует  иметь  в  виду  и  связь  иранской  знати  с  их  верховным
господином,  т.  е.  царем.  Она  ни  в  коем  случае  не  предпола¬
гала  безоговорочной  верности  подчиненных.  Если  Великий
царь  ждал  верности  от  своих  вассалов,  то  и  они  с  не  мень¬
шим  основанием  могли  надеяться,  что  он  будет  победонос¬
ным  и  умным  военачальником  и,  главное,  защитит  их  владе¬
ния.  Но  Дарий  на  поверку  оказался  несостоятельным.  Не
говоря  уже  обо  всем  прочем,  он  не  сумел  защитить  их  земли
и  грубейшим  образом  нарушил  все  правила  рыцарского  ко¬
декса.  Достаточно  вспомнить,  что  своим  троном  он  был  обя¬
зан  коварству  Багоя.  Несомненно,  на  него  не  распространя¬
лась  милость  Ахурамазды.
 Когда  иранцы  узнали  о  приближении  Александра,  то  их
беспокойство  перешло  в  настоящую  панику.  Связи  между
царем  и  знатью  стали  распадаться.  По  мере  отступления
иранцев  все  дальше  на  восток,  всплывало  наружу  то,  что
до  сих  пор  зрело  в  глубине:  недоверие,  подозрительность,
предательство.  Все  это  привело  к  беспомощности  и  смяте¬
нию.  Придворные  бежали  от  Дария  и  ждали  Александра,
чтобы  сдаться  ему.  Всем  было  известно  о  великодушии  Ма¬
кедонянина  и  его  умении  прощать.  Набарзан  примкнул  к
восточным  сатрапам,  вознамерившимся  создать  государст¬
во  Восточного  Ирана  без  персов  и  без  Дария.  Вновь  вспых¬
нули  старые  противоречия:  неприязнь  к  чуждому  Западу  и
Ахеменидам.  Только  Артабаз  и  греческие  наемники  еще  со¬
храняли  верность  Великому  царю.  Когда  Набарзан  откро¬
венно  предложил  царю  передать  бразды  правления  Бессу,
Дарий,  ставший  в  своей  беспомощности  еще  более  упря¬
мым,  решил  применить  к  недовольному  силу.  Этим  он  по¬
ложил  начало  открытой  вражде.  Артабаз  тщетно  уговаривал
своего  господина  искать  защиты  у  верных  греков.  Но  в  сво¬
ем  ослеплении  Дарий  отклонил  и  это  предложение.  Он  хо¬
тел  силой  заставить  иранцев  подчиниться,  принудить  их  к
 266

послушанию.  Неизвестно,  надеялся  ли  он  еще  раз  сразить¬
ся  со  своим  македонским  противником  и  уничтожить  стре¬
мительно  приближавшегося  во  главе  своих  войск  Алексан¬
дра  или,  возможно,  лелеял  тайную  мысль  сдаться  Македо¬
нянину.  Во  всяком  случае  мятежники  уже  не  выпускали
его  из  виду  и,  когда  Дарий  стал  медлить  с  бегством,  захва¬
тили  его  в  плен.  Цель  этого  поступка  была  не  ясна  и  им
самим.  Не  исключено,  что  они  хотели  добиться  расположе¬
ния  Александра,  выдав  ему  плененного  Дария,  и  тем  са¬
мым  предотвратить  дальнейшее  продвижение  македонско¬
го  царя  к  Восточному  Ирану.  А  может  быть,  они  решили
продолжать  войну  на  Востоке  и  хотели  просто  помешать
Александру  использовать  в  качестве  послушного  орудия
своего  бывшего  противника21.
 Александр  приближался  с  такой  скоростью,  с  какой  охот¬
ник  преследует  убегающую  от  него  дичь.  Он  был  полон
решимости  не  дать  Дарию  ускользнуть.  Пехота  отстала,
лошадей  загнали,  за  одиннадцать  дней  прошли  более  300
километров  и  уже  дошли  до  Par  (близ  современного  Теге¬
рана).  Здесь  пришлось  остановиться,  чтобы  дождаться  от¬
ставших.  Наступил  июль.  Днем  царила  страшная  жара,  и
двигаться  можно  было  только  ночью.  Уже  прошли  Каспий¬
ские  ворота,  когда  перебежчики  сообщили  о  пленении  Ве¬
ликого  царя.  Теперь  уже  ничто  не  могло  удержать  Алек¬
сандра.  Началась  дикая  спешка.  Справа  простиралась  пус¬
тыня,  слева  —  голые  утесы.  Жажда  мучила  людей.  Но  царь
безостановочно  шел  вперед,  и  все  меньше  оставалось  лю¬
дей,  которые  могли  следовать  за  ним.  Еще  одна  ночь  после
краткого  дневного  отдыха,  еще  одна...  Наконец  цель  до¬
стигнута.  Врага  уже  не  было.  Мятежники  смертельно  ра¬
нили  последнего  Ахеменида,  который  мог  теперь  только
повредить  их  делу.
 Так  окончил  свои  дни  Дарий  III  —  подлинный  рыцарь  и
предусмотрительный  царь.  Эти  качества  он  сохранял,  пока
не  пришел  к  выводу,  что  его  противник  —настоящий  демон.
Какой  ужас  внушал  людям  этот  титан,  видно  из  того,  что
Кассандр  до  последних  лет  своей  жизни  вспоминал  тот  страх,
который  нагнал  на  него  в  молодости  Александр.  Испуган¬
ный  Дарий  так  изменился,  что  не  смог  даже  умереть,  как
подобает  мужчине,  хотя  такая  смерть  была  единственным,
 267

что  ему  оставалось.  В  отчаянии  он  потерял  не  только  свое
право  на  трон,  но  и  право  на  власть  всей  династии.
 Трудно  даже  представить,  какой  неслыханной  удачей
оказалось  для  Александра  поведение  Дария.  В  силу  своей
трусости  и  неудач  Дарий  сам  разорвал  связи  с  подданными.
Иран,  попавший  в  руки  Македонянина,  не  был  теперь  свя¬
зан  какими-либо  обязательствами  с  царским  домом.  Алек¬
сандру  легко  было  стать  преемником  Дария.  Его  новая  роль
не  вызывала  недовольства  даже  у  оставшихся  в  живых  Ахе-
менидов,  ибо  они  не  могли  не  признать,  что  их  притязаниям
на  трон  пришел  конец.
 А  само  убийство?  Хотя  Александр  и  мстил  за  него  впо¬
следствии,  оно  было  ему  только  выгодно.  Оно  дало  право
победителю  наказать  убийц,  выступить  защитником  Дария
и  тем  самым  узаконить  свое  право  на  престол.  Никогда  еще
победитель  не  наследовал  побежденному  при  более  благо¬
приятных  обстоятельствах.

ОСУЩЕСТВЛЕНИЕ
ДЕРЖАВНОГО  ЗАМЫСЛА

ЦАРСКИЙ  ПЛАЩ
 История  великой  Персидской  державы  была  завершена
ужасной  сценой.  Когда  в  памятное  июльское  утро  330  г.  до
н  э.  Александр  подоспел  —  уже  не  для  того,  чтобы  схватить
Дария  как  противника,  а  чтобы  спасти  его  от  насилия  со
стороны  его  же  приближенных,  —  он  застал  царский  лагерь
полным  смятения:  брошенные  упряжки  с  поклажей,  кото¬
рую  теперь  распродавали,  растерянная  свита  царя,  позабыв¬
шая  свой  долг,  и  стенающие  женщины.  Когда  среди  этих
обломков,  выброшенных  волной  всемирной  истории,  Алек¬
сандр  стал  разыскивать  Великого  царя  и  его  палачей,  убий¬
цы  уже  исчезли.  И  подобно  тому  как  бросают  волкам  что-
нибудь  из  одежды,  чтобы  выиграть  время,  так  и  они  остави¬
ли  преследователю  свою  жертву.  Смертельно  раненного  вла¬
дыку  обнаружили  наконец  в  повозке,  но  он  умер  раньше,
чем  к  нему  подвели  Александра.
 Нечасто  случается,  чтобы  мировая  история  так  ощутимо  в
короткий,  но  трагически  значительный  час  резко  изменила  свое
течение,  как  это  произошло,  когда  Александр  предстал  перед
обезображенным  трупом  своего  противника.  Горькая  трагедия
распада,  низведенного  до  самого  предела,  вызывала  теперь
сочувствие  победителя.  Источники  рассказывают  о  глубоком
потрясении,  которое  охватило  царя  при  этом  зрелище.
 Это  чувство  передалось  не  только  участникам  трагедии  и
современникам:  даже  тех,  кто  анализировал  это  событие
позже,  охватывала  дрожь1.  Естественно,  что  это  чувство
выразилось  в  стремлении  приукрасить  сцену  романтически¬
ми  чертами.  Начало  подобной  традиции  было  положено  уже
во  времена  Александра,  а  поздние  авторы  так  неумеренно
следовали  ей,  что;нам  подчас  трудно  отделить  подлинные
события  от  их  буйной  фантазии.
 Поэтому  можно  вычеркнуть  все,  что  сообщают  о  золотых
цепях,  о  нищенской  дорожной  повозке,  о  том,  как  блуждала
без  поводыря  эта  упряжка  и  как  нашел  ее  у  безлюдного  ручья
 27/

воин,  пожелавший  напиться  воды,  о  последних  словах  и
рукопожатии  умирающего.  Истинность  таких  рассчитанных
на  чувства  читателя  картин  остается  весьма  сомнительной.
 И  только  один  факт  выделяется  в  этих  зарослях  досужей
словоохотливости.  Мы  находим  его  у  Плутарха,  который
всегда  избирает  наиболее  достоверную  начальную  традицию**.
 Так  вот,  по  Плутарху,  Александр  снял  свой  плащ  и,  рас¬
кинув  его  над  мертвым,  укрыл  его.  Такое  не  могли  сочинить
риторы;  здесь  виден  характер  Александра  со  столь  свойствен¬
ным  ему  мастерством  символических  действий.  Вспомним
копье,  которое  он  метнул  при  высадке  на  азиатский  берег,
или  факел,  которым  он  поджег  дворец  в  Персеполе,  —  и
станет  ясно,  что  за  вызовом  ка  бой  и  свершением  суда  долж¬
но  было  последовать  новое  действо  —  примирение,  упразд¬
нение  вражды.  Оно-то  и  выразилось  в  этом  покрытии  пла¬
щом.  Притом  все  это  никоим  образом  не  было  надумано.
Царь  действовал  по  естественному  побуждению,  следуя  вдох¬
новению  минуты,  или,  лучше  сказать,  вдохновение  руково¬
дило  им.  Так  Александр  придал  этой  и  без  того  великолеп¬
ной  сцене  священный  дух  примирения.
 Этот  милосердный  поступок  имел  громадное  значение.
Завершился  некий  всемирно-исторический  раздел,  и  теперь
наступил  великий  час:  Александр  поверил  в  возможность  на¬
чать  новую,  мирную  главу  истории.  Решительным  образом
остановить  «перпетуум-мобиле»  истории  —  вечную  ненависть
и  вражду  —  такова  была  его  воля.  Царь  был  далек  от  горды¬
ни  многих  триумфаторов:  его  не  опьяняла  идея  беспредель¬
ного  мщения,  упоения  бесправием  побежденных.  Впредь  во¬
обще  не  должно  быть  никаких  победителей.  В  той  мировой
державе,  которая  виделась  Александру,  им  не  было  места.
 Именно  здесь  и  раскрывается  вся  грандиозность  задуман¬
ного  царем  предприятия.  Покрытие  плащом  символизирова¬
ло  не  более  и  не  менее  как  попытку  ликвидировать  вечное
противостояние  Востока  и  Запада.  До  сих  пор  это  были  два
мира,  нередко  удачно  восполняющие  друг  друга  в  своих
противоположностях,  но  чаще  враждебные  и,  во  всяком  слу¬
чае,  чуждые  друг  другу.  Мы,  далекие  потомки,  знаем  те¬
перь,  как  трудно  было  преодолеть  это  противостояние,  как
впоследствии  не  справились  с  этой  задачей  ни  Антоний,  ни
Траян;  даже  сам  Цезарь  не  смог  перебросить  мост  через  эту
 272

пропасть;  мы  знаем,  что  за  Ассирией,  Вавилоном  и  Персией
последовало  и  должно  было  последовать  противостояние
Парфии,  Сасанидов  и  ислама.
 Так  что  кто  упрекнет  Александра  в  том,  что  он  дерзнул
объединить  несоединимое,  не  обладая  еще  тем  опытом,  кото¬
рый  пришел  позднее?  Мы  не  станем  сейчас  ставить  вопро¬
сы,  было  ли  это  предприятие  бессмысленным  в  его  время;
насколько  завоевания,  необходимые  для  этого,  пусть  и  со¬
вершаемые  с  лучшими  намерениями,  неизбежно  вызывали
сопротивление;  сколько  тяжких  жертв  этот  план  требовал
со  стороны  уже  сложившихся  обществ.  Все  эти  вопросы  вста¬
нут  перед  нами  впоследствии  —  в  том  же  порядке,  как  они
появлялись  по  воле  или  же  против  воли  царя.
 Но  когда  он  преклонил  колена  перед  телом  своего  против¬
ника  и  так  бережно  укрыл  покойного  плащом,  не  было  еще
никаких  вопросов  и  никаких  проблем,  был  создан  только  об¬
раз  любви  и  добра  в  его  всеохватывающей  широте.  А  когда  он
поднялся,  то  был  уже  Великим  царем,  Ахеменидом,  персом,
который  впредь  щедро  награждал  за  преданность  Персии  и
мстил  за  ее  поношение.  Он  ведь  никогда  не  был  вполне  маке¬
донянином,  так  что  вряд  ли  мог  стать  совершенным  персом,
да  этого  и  не  требовалось.  Александр  был  в  первую  очередь
Александром,  собственная  титаническая  сила  которого  влек¬
ла  его  к  тому,  чтобы  упразднить  старые  миры  и  создать  но¬
вый.  Для  иранцев,  пожалуй,  он  мог  бы  стать  национальным
царем  по  крайней  мере  настолько,  насколько  был  к  этому
способен  по  своей  сверхнациональной  сущности,  иначе  гово¬
ря,  в  рамках  мировой  державы  и  ее  интересов.  Так  повелевал
ему  не  только  холодный  разум,  но  и  сердце,  движимое  веле¬
нием  минуты.  В  этот  час  Александр,  может  быть,  и  на  самом
деле  испытал  почти  самозабвенную  любовь,  и  этот  часто  столь
мрачный  мировой  демон  предстает  здесь  перед  нами  как  ис¬
тинный  образ  света,  как  герой  милосердия.
 Александр  отправил  тело  своего  предшественника  в  Пер¬
сию  для  торжественного  погребения,  со  всеми  царскими  по¬
честями  в  скале  персепольской  царской  усыпальницы.  Этот
акт  милосердия  был  образцом  рыцарства.  Не  отказав  в  по¬
следних  почестях  своему  врагу,  Александр  поступил  так,
как  некогда  Ахилл  с  Гектором  и  Одиссей  с  Аяксом,  т.  е.  как
настоящий  эллин.
 273

В  ГИРКАНИИ
 Безостановочное  преследование  было  закончено,  и,  как
полагала  армия,  война  тоже.  Судьба  Великого  царя  сверши¬
лась,  победа  казалась  полной,  и  побежденный  уже  не  стоял
на  пути.  Чары  рассеялись,  люди  снова  могли  чувствовать,
надеяться;  проснулись  их  постоянно  подавляемые  желания.
Старые  воины  рассчитывали,  что  поход  окончен:  они  вери¬
ли  в  то,  что  казалось  им  очевидным.
 Невинная  вера  простодушных  сердец!  Тем  более  серьез¬
но  приходилось  с  ней  считаться  Александру.  Привязанность
к  родине  вступила  в  столь  тяжкое  противоречие  с  его  все¬
ленским  чувством,  что  возникало  опасение,  совместимы  ли
они  вообще.  Он  уже  чувствовал,  что  раскрывается  бездна,
которая  разорвет  надвое  то,  что  кажется  очевидным.  Или,
может  быть,  он  угадывал  другое  —  то,  что  дело  идет,  в
сущности,  о  двух  свободах:  о  естественном  праве  каждого
или  о  притязаниях  одного  и  единственного  на  божественную
власть?  Ощущал  ли  он  скрытое  неудовольствие,  боялся  ли
молчаливого  осуждения?  Как  бы  то  ни  было,  он  решил  сно¬
ва  увлечь  войско,  отнять  у  него  надежду  и  волю:  внушить
ему  свою  безумную  мечту.
 ,  Без  промедления  созвал  он  воинов  на  войсковое  собра¬
ние  Мы  не  знаем,  развивал  ли  он  перед  ними  мысль  о
праве  наследования,  упоминал  ли  о  долге  преемника  пер¬
сидского  царя  отомстить  за  своего  предшественника  предав¬
шему  его  слуге.
 Во  всяком  случае  он,  несомненно,  рассуждал  как  полко¬
водец:  давал  оценку  военного  положения,  говорил  о  сопро¬
тивлении,  которое  под  предводительством  Бесса  снова  на¬
бирает  силу,  грозит  на  Востоке.  Источники  сохранили  под¬
линные  слова  Александра:  «До  сих  пор  вы  были  для  людей
Востока  страшным  призраком.  Если  вам  здесь  ничего  не
надо  и  вы  хотите  только,  произведя  смятение,  уйти  домой,
они  овладеют  вами,  как  женщинами».  Этой  мыслью  —  за¬
воевания  обязывают  к  созиданию  —  царь  выдал  свою  глу¬
бокую  тайну.  И  еще  приводятся  такие  слова:  «Если  бы
хватило  друзей  и  добровольцев,  македоняне  подчинили  бы
мир».  Это  пожелание  было  высказано  и  отражено  в  отчете
о  войскозом  собрании,.  который  Александр  направил  в
 274

Македонию,  чтобы  обосновать  продолжение  войны.  Уже
тогда  слова  «весь  мир»,  «вся  ойкумена»  стали  обозначать
конечную  цель  политики  будущего3.
 Против  аргументов,  высказанных  за  продолжение  вой¬
ны,  никаких  возражений  быть  не  могло.  К  тому  же  Алек¬
сандр  околдовывал  людей  силой  своей  внутренней  страс¬
ти4.  И  войско  снова  попало  в  сети  Александра-волшебника;
более  того,  оно  ликовало,  радуясь  своей  самоотверженнос¬
ти.  А  он,  одолев  своеволие  македонян,  уже  обдумывал  сле¬
дующую  цель  —  сломить  не  только  последнее  сопротивле¬
ние  врага,  но  и  своеволие  персов,  завоевав  их  сердца.
 Александру  предстояло  решить  еще  одну  военную  зада¬
чу.  На  Востоке  упрямые  жители  Арианы  собирались  для
новых  вооруженных  походов.  Снова  понадобилось  возро¬
дить  идею  мести.  Но  если  прежде  месть  мотивировалась  не¬
обходимостью  покарать  персов  за  былые  преступления  в
Элладе,  то  теперь  месть  преследовала  цель  наказать  Бесса
за  его  преступление  перед  Великим  царем.  Однако  до  этого
было  еще  далеко.  Чтобы  настичь  врага,  требовалось  преодо¬
леть  опасные  теснины.  Проход  шириной  в  75  километров  с
юга  был  ограничен  центрально-иранской  соляной  пустыней,
морем  вечного  песка  и  смерти,  а  с  севера  —  водами  Каспий¬
ского  моря.  Он  как  бы  представлял  собой  «осиную  талию»
Персидской  державы.  Вдоль  Каспийского  побережья  протя¬
нулась  полоса  цветущей  равнины,  затем  горный  хребет  Эль¬
бурса,  а  у  южного  его  подножия  —  от  Par  через  Гекатомпил
на  восток  —  большая  военная  дорога,  справа  от  которой
простиралась  пустыня.
 Проход  был  свободен,  но  фланг  войска  был  бы  открыт
враждебным  племенам  горцев  и  остаткам  персидской  армии,
которые  укрылись  в  горах:  энергичному  Артабазу  с  его  сы¬
новьями,  Фратаферну,  сатрапу  гирканскому  и  парфянско¬
му,  Автофрадату,  правителю  земли  тапуров,  и  прежде  всего
Набарзану,  деятельному  персидскому  тысячнику  с  остатка¬
ми  наемников-эллинов.  Они  задержались  и  не  ушли  с  Бес¬
сом  на  восток.  Объясняется  ли  это  усталостью,  упрямством
или  готовностью  покориться  победителю,  неизвестно.  Од¬
нако,  каковы  бы  ни  были  их  намерения,  следовало  обезо¬
пасить  тесный  проход:  ни  с  фланга,  ни  с  тыла  противник
не  должен  был  угрожать  Александру.  Сдавшихся  ждали
 275

милостивое  прощение  и  признание  всех  заслуг,  которые  им
полагались  за  верность  старой  державе.
 В  несколько  переходов  Александр  достиг  города  Гека-
томпила,  лежащего  в  самом  узком  месте  теснины.  Здесь  он
набросал  план  перехода.  Кратер  заходит  слева,  чтобы  дей¬
ствовать  в  горах  против  тапуров  и  следить  за  эллинскими
наемниками;  обоз  идет  менее  крутыми  тропами;  сам  он  с
главными  силами  двинется  прямо  через  горы.  Все  встретят¬
ся  по  ту  сторону,  на  равнине,  на  берегу  Каспийского  моря.
 Трудно  сказать,  был  ли  этот  марш-погоня  так  уж  необхо¬
дим.  Однако  благодаря  ему  Александр  сумел  быстро  подой¬
ти  к  противнику,  поразить  его  внезапностью,  совершенст¬
вом  своей  походной  техники  в  горных  условиях  и  создать
наилучшие  предпосылки  для  дальнейших  успехов.  Кроме
того,  этот  марш  опять-таки  отвечал  жажде  Александра  со¬
вершить  невероятное.  Когда  он  не  находил  этой  возможнос¬
ти  в  великом,  то  довольствовался  малым.  Возможно,  ледя¬
ные  вершины  Эльбурса  внушили  царю  мысль  еще  раз  испы¬
тать  свое  войско.
 Отвага  и  труды  увенчались  успехом.  Александр  достиг
полного  политического  успеха,  а  в  военном,  как  выяснилось,
уже  не  было  нужды.  Кроме  того,  перед  войсками  предстали
такие  пейзажи,  красивее  которых  они  не  видели  в  течение
всего  похода.  Цепь  Эльбурса  вместе  с  его  главной  вершиной
Демавендом  разделяет  два  климатических  пояса.  На  юге  сухо
как  в  летнюю  жару,  так  и  в  зимний  холод,  а  на  севере  влаж¬
ные  ветры,  которые  все  испарения  Каспия  близ  горной  цепи
превращают  в  дождь.  Максимум  осадков  в  местности,  лежа¬
щей  на  географической  широте  Родоса,  Сицилии,  Туниса  и
Малаги!  Благодаря  жаре  и  влажности  горы  покрыты  рос¬
кошным  лиственным  лесом,  а  на  равнине  необычайное  бо¬
гатство  растительности  —  средиземноморской  по  видам,  но
тропической  по  изобилию.  Отсюда  поразительные  урожаи
злаков,  но  отсюда  же  и  непроходимость  джунглей,  населен¬
ных  львами,  пантерами  и  тиграми.
 Воины,  привыкшие  к  голым  вершинам,  были  поражены
густым  лесом,  сверкающими  каскадами  шумных  горных  по¬
токов.  Топографы  (учрежденная  Александром  подвижная
«служба  по  нанесению  на  карту  рельефа  местности»)  при¬
нялись  с  рвением  за  свои  записи,  отметив  прежде  всего
 276

отсутствие  хвойного  леса.  Каково  же  было  общее  изумле¬
ние,  когда  войско  достигло  равнины,  где  местные  жители
рассказывали  о  фантастических  урожаях  винограда,  смок¬
вы  и  пшеницы,  которую  никто  не  сеял.  Находившиеся  при
войске  естествоиспытатели  интересовались  также  неизвест¬
ными  им  горными  пчелами,  рыбами  удивительной  раскрас¬
ки,  деревом,  листья  которого  сочились  медом5.
 Таковы  были  впечатления  воинов.  Но  царя,  как  ни  легко
он  предавался  охватывавшим  его  чувствам,  здесь  ничто  не
привлекало.  Не  было  даже  основано  города,  какой-нибудь
новой  Александрии.  Александр  считал  Каспийское  море  не¬
полноценным.  По  его  мнению,  это  было  даже  не  море,  а
какое-то  болото,  стоячая  вода,  и  он  предполагал,  что  оно
соединено  с  Азовским  морем  и  Доном.  Возможно,  царь  уже
тогда  вынашивал  план  дальнейших  географических  иссле¬
дований,  но  пока  ставил  перед  собой  только  политические  и
военные  задачи.
 Как  законный  наследник  прежнего  своего  противника
Александр  спустился  в  Каспийскую  низменность;  в  качест¬
ве  преемника  Великого  царя  он  принял  здесь  знаки  покор¬
ности  персидских  магнатов.  Те,  кто  до  конца  хранил  вер¬
ность  Дарию,  получили  благодарность,  более  того,  повы¬
шение.  Так,  достопочтенный  Артабаз  был  принят  в  круг
приближенных,  и  ему  поручили  важные  задачи  на  Восто¬
ке.  Фратаферну  царь  вернул  Парфию,  а  вскоре  и  Гирка-
нию6.  Автофрадат  был  назначен  сатрапом  над  землей  тапу-
ров  и  амардов.  Даже  Набарзан,  столь  враждебно  относив¬
шийся  под  конец  к  Дарию,  был,  по-видимому,  помилован,
хотя  и  лишен  должности  сатрапа.
 Если  Александр  управлял  персидскими  сановниками  как
новый  Великий  царь,  следуя  иранским  обычаям,  то  для  гре¬
ческих  наемников  он  оставался  предводителем  эллинов.  Кто
пошел  на  персидскую  службу  до  основания  Коринфского
союза,  тех  милостиво  отпустили  домой.  Так  же  поступали  с
гражданами  Синопа,  не  вошедшего  в  Коринфский  союз.  Ос¬
тальные  наемники  должны  были  продолжать  службу  в  вой¬
ске  Александра.  Спартанские  и  афинские  посланцы,  при¬
шедшие  к  Дарию  после  основания  Союза,  были  взяты  под
арест  как  государственные  преступники  —  по-видимому,  для
передачи  их  союзному  совету  в  Коринфе.
 277

Что  касается  военных  действий,  то  Александр  предпри¬
нял  лишь  многодневную  экспедицию  против  дикого  горного
народа  амардов,  живших  западнее  тапуров.  Он  напал  на
них  внезапно  и  добился  полного  подчинения.  Предприятие
это,  однако,  прошло  небезболезненно:  любимый  конь  царя
Буцефал  попал  на  время  в  руки  врага,  что  вызвало  страш¬
ный  гнев  владыки7.
 Если  тапуры  и  амарды  входили  теперь  в  державу  Алек¬
сандра,  то  кадусии,  жившие  на  крайнем  западе  цепи  Эль¬
бурса,  оставались  еще  не  покоренными.  Александр  оставил
в  Экбатанах  Пармениона,  чтобы  тот  напал  на  кадусиев  с  юга
и,  таким  образом,  замкнул  круг  близ  Каспийского  моря.
 После  этой  скорее  мирной,  чем  военной,  деятельности
Александр  вошел  в  Задракарту  —  главный  город  Гиркании.
Тут  он  дал  войску  две  недели  отдыха.  Он  принес  жертвы
богам  и  провел  обычные  спортивные  состязания,  наглядно
показывая  своим  новым  подданным  преимущества  греко¬
македонского  образа  жизни.
 Так  сравнительно  легко  была  ликвидирована  существо¬
вавшая  ранее  напряженность,  и  гирканский  эпизод  завер¬
шился.  Войско,  отдохнувшее  в  благодатной  Каспийской  низ¬
менности,  вновь  было  готово  к  маршу.  Вопрос  о  греческих
наемниках  можно  было  считать  улаженным.  Идея,  представ¬
ляющая  Александра  законным  наследником  Дария,  одержа¬
ла  первую  крупную  победу.
 И  только  в  кругу  македонских  военачальников  продол¬
жала  нарастать  тревога:  какова  конечная  цель  всего  похода?
К  чему  приведет  идея  персидского  наследства  Македонию  и
их  самих,  македонян?  Не  выскользнет  ли  победа  из  их  рук?
Разумеется,  все  они  были  за  царя.  Но  за  кого  был  царь?  Это
теперь  казалось  еще  более  неясным,  чем  когда-либо.
 ВОСТОЧНЫЙ  ИРАН
 Сначала  речь  шла  о  западной  половине  империи  —  о
Малой  Азии,  Сирии,  Египте,  Месопотамии.  Их  внутренняя
заинтересованность  в  сохранении  персидского  владычества
была  столь  незначительна,  что  Александра  иной  раз  воспри¬
нимали  здесь  как  освободителя.  Но  далее  речь  шла  уже  о
 278

коренных  землях  —  Персии  и  Мидии.  И  тут  для  персов
была  поставлена  на  карту  не  империя,  а  собственная  свобо¬
да.  И  тем  не  менее  они  проявили  слабость.  Они  устали  не
столько  от  борьбы,  сколько  от  власти,  от  владения  и  влады¬
чества,  от  упоения  своей  значительностью.
 Итак,  теперь  предстояло  освоить  восточную  часть  держа¬
вы  —  Восточный  Иран  и  Бактрию  с  Согдианой.  Как  там
примут  завоевателя?
 Александр  ожидал  увидеть  бесконечные  просторы  и  горы,
вздымающиеся  до  небес.  С  «Крыши  мира»  растекались  во
все  стороны  реки,  несущие  под  лучами  южного  солнца  свои
мутные  талые  воды.  Они  дарили  жизнь  долинам,  лугам  и
даже  пустыням,  пока  в  конце  концов  не  иссякали  в  мертвых
песках.  Вечный  снег  и  обжигающая  жара,  потоки  воды  и
алчущие  степи,  возделанная  земля  и  пустыни,  изобилие  и
вечная  нужда.  Всегда  здесь  вставало  неколебимое  «да  —
нет»,  жестокое  «или  —  или».  Неудивительно,  что  столь  не¬
похожи  друг  на  друга  были  здесь  и  люди:  собственники  пло¬
дородной  земли  противостояли  нападавшим  на  них  кочевни¬
кам,  верующие  —  еретикам,  «правдоискатели»  —  «обман¬
щикам».  В  метафизике  мы  тоже  видим  отражение  земного:
свет  и  тьма,  добро  и  зло,  ангелы  и  бесы,  боги  и  демоны,
Ахурамазда  и  Ариман.
 Этому  внутренне  напряженному  и  не  расположенному
ни  к  какой  духовной  экспансии,  упорно  коснеющему  в
противоречиях  и  на  круге  своем  бытию  соответствовала
отрешенность  всех  этих  стран  от  высокой  культуры  Вос¬
тока.  Пустыни  отделяли  Восточный  Иран  от  западного  и
южного  побережий,  не  говоря  уже  о  Европе  и  об  осталь¬
ной  Азии.  От  Индии  он  был  отделен  сверх  того  высокими
горами.
 Часы  мировой  истории  остановились  здесь  в  незапамят¬
ные  времена.  Здесь  всегда  были  рыцари  в  своих  замках,
крестьяне  в  огороженных  селениях,  разбойники  в  степях  и
всегда  те  же  самые  сады  и  поля,  стада,  превосходные  кони  и
верблюды,  а  еще  охота,  пиры,  справедливость  и  благочес¬
тие.  Но  кроме  этого  не  было  ничего.  На  западе  эта  исконная
жизнь  распалась,  а  на  востоке  она  все  еще  находилась  в
своем  изначальном  положении.  Из  четкого  рисунка  жизни,
из  внутренней  ясности  здесь  смогло  вырасти  лучшее,  что
 279

мог  предложить  Иран,  —  благородная  проповедь  Заратуш-
тры.  Именно  она  объединяла  большую  часть  всадников,  когда
дело  шло  о  защите  родины.
 Персы  и  мидийцы  под  влиянием  более  развитых  куль¬
тур  месопотамских  соседей  утратили  свое  лицо.  Чужих
нравов  они  не  усвоили  и,  утратив  исконные  обычаи,  оста¬
лись  опустошенными.  Яд  власти,  тяготы  владычества  над
другими  народами  сумели  разрушить  их  характер;  тради¬
ционная  схема  мировых  империй  ввергла  их  в  водоворот
синкретизма,  привела  к  потере  старой  опоры,  не  дав  вза¬
мен  новой.
 Восточный  Иран,  по  существу,  не  был  этим  затронут.
Кир,  правда,  когда-то  явившись  сюда,  потребовал  поддерж¬
ки  и  обещал  взамен  свою  верность.  Но  он  был  таким  же
иранцем,  как  они.  Он  защищал  их  от  нападения  северных
кочевников,  улаживал  стычки  между  соседями,  а  в  осталь¬
ном  оставлял  их  такими,  какими  они  были.  Он  заманивал  к
себе  на  службу  славой  и  добычей,  к  тому  же  можно  было,
находясь  в  безопасности,  немало  узнать  о  мире,  который
начинался  за  пустыней.  Персидское  владычество  приноси¬
ло,  пожалуй,  обогащение,  но  никоим  образом  не  требовало
отказа  от  укоренившихся  обычаев.
 Иное  дело  сейчас.  С  запада  надвигалось  нечто,  не  имею¬
щее  имени,  некий  пожирающий  огонь,  похожий  на  все  вы¬
жигающий  степной  пожар.  С  македонскими  молодцами,  на
худой  конец,  еще  можно  было  сговориться.  От  них  пахло
лошадьми,  они  были  падки  до  вина  и  женщин,  а  на  охоте  и
в  метании  копья  столь  же  проворны,  как  их  собственные
богатыри.  Но  вот  возглавлявший  их  человек  был  страшен.
Даже  неизвестно,  кто  он  —  бог  или  волшебник.  И  эти  над¬
менные,  всезнающие  греки  с  их  россказнями,  глупыми  во¬
просами  и  порочной  изнеженностью!  Они  несли  с  собой  не-,
постижимое,  поймали  в  свои  сети  македонского  царя  с  его
людьми,  поймали  и  весь  мир,  может,  и  у  иранцев  они  похи¬
тят  души  и  веру?
 Без  сомнения,  такие  мысли  тяготили  восточноиранских
укротителей  коней.  Речь  шла  сейчас  не  только  о  политичес¬
кой  свободе,  но  о  самой  культуре  Ирана,  которая  под  напо¬
ром  эллинской  цивилизации  оказывалась  под  ударом.  Бо¬
лее  всех  сопротивлялась  нововведениям  знать  Согдианы,
 280

Бактрии  и  Арии,  чей  уклад  и  образ  жизни  попадали  под
удар  в  первую  очередь.  Эти  районы  были  заселены  подлин¬
ными  иранцами  в  этническом,  а  не  в  географическом  смысле
слова.  Однако  и  те,  кто  решился  бороться,  должны  были
признать  свои  ограниченные  возможности.
 Все  хорошо  знали,  что  главная  опасность  исходит  не  от
вражеской  конницы  и  пехоты,  а  от  личности  царя.  Полко¬
водцу  надо  было  противопоставить  полководца.  Дарий  про¬
явил  неспособность,  бог  оставил  его.  Теперь  вся  надежда
была  на  Бесса  и  его  сатрапов.  Восточноиранские  племена
видели  в  них  своих  вождей.  За  ними,  пожалуй,  пойдут,  по¬
куда  они  будут  иметь  успех,  но  что  произойдет,  если  и  они
не  справятся?
 Знать  Восточного  Ирана  рассчитывала  на,  как  мы  гово¬
рим  теперь,  народную  войну.  Последняя  должна  была  от¬
личаться  от  битв  огромных  армий,  проигранных  Дарием.
Сила  народной  войны  заключена  в  широте  действий,  жес¬
токости  и  спонтанности  ее  предприятий,  слабость  —  в  опас¬
ности  раздробления  сил  и  во  всяческих  разногласиях  меж¬
ду  отрядами.  Война  не  превратится  в  затянувшуюся  обо¬
юдную  резню  лишь  при  условии,  если  ее  бойцы  будут  бор¬
цами  за  свободу.
 Александр,  кажется,  предвидел  угрозу  такой  войны,  во
всяком  случае  всеми  средствами  старался  избежать  ее.  Впо¬
следствии  мы  увидим,  что  народная  война  все-таки  разгоре¬
лась,  что  в  лице  Сатибарзана  и  Спитамена  явились  борцы  за
свободу  и  как  Александру  в  конце  концов  удалось  одержать
победу  и  в  этой  новой  для  него  войне.
 ЧЕРЕЗ  АРИЮ  И  АРАХОЗИЮ
 В  этом  море  неизвестных  восточных  просторов  с  его
волнами  национальной  непокорности  македонское  войско
прокладывало  себе  путь,  подобно  одинокому  исследовате¬
лю,  совершающему  кругосветное  путешествие.  О  дорогах
и  о  географическом  расположении  селений  Александр  уз¬
навал  от  своих  персидских  подданных  и  вельмож.  Когда
он  —  по-видимому,  в  Задракарте  —  набрасывал  план  сво¬
его  нового  предприятия,  в  его  распоряжении  уже  были
 281

необходимые  сведения  о  дорогах  и  других  путях  сообще¬
ний.  Он  знал  о  Большой  восточной  дороге,  которая  в  про¬
винции  Ария  раздваивалась,  причем  северное  ее  ответвле¬
ние  достигало  Бактры,  а  южное  —  вело  через  Дрангиану
и  Арахозию  в  Кабульскую  долину  и  дальше  в  Индию.  Ему,
пожалуй,  было  также  известно,  что  существовал  прямой
путь  из  Бактры  в  район  Кабула  через  высокогорный  мас¬
сив  и  что  таким  образом  северная  дорога  соединялась  здесь
с  южной.
 Александр  двинулся  Большой  дорогой  и  в  Сузие  (не¬
подалеку  от  нынешнего  Мешхеда)  принял  знаки  покорнос¬
ти  от  сатрапа  Арии  Сатибарзана8.  Царь  воспринял  это  как
очередной  успех  своей  миролюбивой  политики,  помиловал
наместника  и  даже  подтвердил  его  полномочия,  несмотря
на  то  что  тот  принадлежал  к  числу  убийц  Дария.  Алек¬
сандр  оставил  здесь  сорок  всадников  под  начальством  Анак-
сиппа  —  по-видимому,  с  заданием  защищать  население  от
грабежей  со  стороны  проходящих  войск.  Будущее  очень
скоро  показало,  как  сильно  царь  переоценил  значение  своей
политики  терпимости  и  как  недостаточны  были  его  меро¬
приятия  по  охране  столь  важной  в  стратегическом  отноше¬
нии  Арии.
 Между  тем  из  Бактрии  поступило  сообщение,  что  Бесс
взял  имя  Артаксеркса  и  называет  себя  Великим  царем.  Чтобы
захватить  узурпатора,  Александр  пошел  по  восточной  дороге,
а  затем  свернул  на  север.  Отряды  пехоты,  которые  он  вызвал
из  Мидии,  явились  своевременным  подкреплением9.
 Александр  уже  собирался  нанести  решительный  удар,  как
вдруг  пришло  ужасное  известие,  которое  заставило  изме¬
нить  все  планы:  Ария  взбунтовалась,  Анаксипп  и  его  всад¬
ники  вырезаны,  вероломный  Сатибарзан  во  главе  восстав¬
ших  вербует  войско  в  своей  столице  Артакоане.  Все  связи  с
тылом  были  отрезаны.  Александр  надеялся  одним  львиным
прыжком-маршем  сломить  сопротивление  у  себя  в  тылу.  Он
бросился  в  путь  с  легкими  войсками,  оставив  на  месте  часть
армии  во  главе  с  Кратером.
 О  том,  что  произошло  дальше,  мы,  к  сожалению,  осве¬
домлены  очень  плохо.  Достоверно  известно,  что  Сатибар¬
зан  был  захвачен  врасплох  налетевшим  Александром  и  бе¬
жал  к  Бессу;  известно  и  то,  что  царь  вскоре  подтянул  сюда
 282

остальное  войско.  Далее,  по-видимому.  Кратеру  было  по¬
ручено  окружить  Артакоану,  между  тем  как  Александр  после
тщетной  попытки  догнать  Сатибарзана  учинил  кровавую
бойню  в  селениях  повстанцев,  многих  перебил,  а  захвачен¬
ных  обратил  в  рабство.  Лишь  только  приступили  к  осаде
Артакоаны,  как  крепость  сдалась.
 Александр,  решив,  что  уже  достаточно  покарал  ариан,
смилостивился  над  ними  и  даже  вернул  кое-какое  имущест¬
во  —  возможно,  с  целью  отделить  невинных  от  мятежников,
большинство  которых  происходило  из  всаднического  сосло¬
вия.  Назначение  перса  Арсака  сатрапом  также  говорило  о
стремлении  царя  вернуться  к  политике  терпимости.  Вместе
с  тем  он  прикладывал  все  силы,  чтобы  укрепиться  в  провин¬
ции.  Александр  пробыл  там  месяц,  захватил  все  крепости  и,
оставив  в  них  свои  гарнизоны  (по-видимому,  использовав
уставших  и  больных  ветеранов  и  наемников),  основал  Алек¬
сандрию  Арианскую.  Вопрос,  стала  ли  Артакоана,  бывшая
резиденция  Великого  царя,  цитаделью  нового  полиса  или,
что  правдоподобнее,  старый  город  остался  на  северо-западе
от  последнего,  в  долине  Герируда,  остается  спорным10.  Во
всяком  случае  новая  Александрия  могла  похвалиться  истин¬
но  царским  местоположением,  которое  обеспечило  ей  (под
именем  Герат)  существование  и  по  нынешний  день.
 Недели,  проведенные  в  Арии,  научили  Александра  тому,
что  Восток  можно  завоевать,  только  действуя  неспешно  и
постепенно.  Он  отказался  от  своего  плана  напасть  на  Бесса
незамедлительно  и  предпочел  идти  южной  дорогой,  заво¬
евать  тамошние  провинции  и  пробиваться  в  Бактрию  через
Кабульскую  долину  и  Гиндукуш.  Это  был  отчаянный  план,
который  требовал  от  войска  предельного  напряжения,  так
как  столкновение  с  врагом  должно  было  произойти  в  усло¬
виях  весьма  неблагоприятных.  Мотивы  этого  решения  нам
неясны;  возможно,  после  пребывания  в  Арии  Александр  счел
сезон  неподходящим  для  того,  чтобы  в  этом  же  году  заво¬
евать  Бактрию,  где  зимы  очень  холодные.  К  тохму  же  ему
приходилось  опасаться  удара  с  фланга  —  из  Дрангианы;
может  статься,  он,  кроме  того,  считал  выгодным  дать  Бессу
больше  времени  для  всеобщей  мобилизации,  чтобы  одним
сражением  одолеть  противника.  Его,  наверное,  также  при¬
влекала  авантюрность  подобного  предприятия.
 283

Как  бы  то  ни  было,  царь  двигался  теперь  южной  доро¬
гой.  Фраду,  резиденцию  сатрапа  Дрангианы  и  Арахозии,  он
сумел  занять  без  боя,  так  как  наместник,  один  из  убийц
Дария,  бежал  в  Индию.  О  трагических  событиях,  разыграв¬
шихся  тогда  в  придворном  лагере,  мы  расскажем  впоследст¬
вии  и  в  другой  связи.  Фрада  стала  теперь  называться  Проф-
тасией  и,  по-видимому,  управлялась  по  образцу  эллинских
городов.
 Затем  македоняне  с  боями  двинулись  дальше  на  юг,  в
земли  ариаспов  у  нижнего  Гильменда11.  Благодаря  своей
великолепной  оросительной  системе  эта  область  являлась
житницей  Восточного  Ирана.  Здесь  Александру  представи¬
лась  возможность  выступить  в  качестве  наследника  Ахеме-
нидов,  нового  «персидского  царя».  Когда-то  ариаспы  полу¬
чили  от  Кира  значительные  привилегии  за  услуги,  оказан¬
ные  ему  во  время  похода.  Теперь  Александр  выступил  как
законный  наследник  Великого  царя  и  как  бы  второй  Кир.
Он  поблагодарил  их  за  проявленную  тогда  преданность,
расширил  их  границы  и  представил  множество  доказательств
своего  расположения  к  ним.
 Однако,  невзирая  на  все  эти  действия,  политике  терпи¬
мости  снова  был  нанесен  удар12.  Сатибарзан  со  своими  эс¬
кадронами  вернулся  из  Бактрии  и  снова  ворвался  в  Арию.
Парфии  угрожал  посланный  Бессом  в  это  же  время  Бар-
зан13.  Чтобы  отразить  новую  атаку  на  тылы,  Александр  по¬
слал  экспедиционный  корпус,  во  главе  которого  поставил
умного  Артабаза,  потохму  что  тот  был,  во-первых,  персом
и,  во-вторых,  значительным  политическим  деятелем;  воена¬
чальниками  при  нем  были  Эргий  и  Каран.  Артабаз,  одна¬
ко,  добился  успеха  не  сразу.  Только  когда  Сатибарзан,
настоящий  рыцарь,  всегда  готовый  к  смелым  решениям,
вызвал  Эргия  на  поединок  перед  войсками,  копье  более
удачливого  противника  решило  судьбу  и  его  самого,  и  вос¬
стания  в  целом.  После  смерти  доблестного  борца  за  свобо¬
ду  враги  Александра  утратили  силу,  хотя  окончательно
страна  так  и  не  успокоилась.
 Александр  не  дал  войскам  зимней  передышки.  Немного  за¬
державшись  у  ариаспов,  в  январе  или  феврале  329  г.  до  н.  э.
он  направился  в  Арахозию.  Покорение  этой  страны,  дол¬
жно  быть,  не  вызвало  особых  затруднений.  Умудренный
 284

опытом,  полученным  в  Арии,  царь  в  виде  исключения  отошел
от  своего  правила  ставить  сатрапами  персов.  Однако  это  нико¬
им  образом  не  означало  отхода  от  принципа  терпимости.  На¬
местником  Арахозии  стал  Менон,  получивший  в  свое  распоря¬
жение  воинское  соединение  из  4000  гоплитов  (по-видимому,
греческих  наемников)  и  400  всадников.  Царь  мог  себе  позво¬
лить  оставить  их,  так  как  с  запада  пришло  новое  пополнение.
 Резиденцией  и  основным  лагерем  Менона,  по-видимо¬
му,  уже  тогда  стал  район  нынешнего  Кандагара,  который
вскоре  тоже  был  назван  Александрией.  Возможно,  царь
основал  в  районе  Гильменда  и  еще  одну  Александрию.  По¬
добно  Александрии  Арианской  и  Профтасии,  этот  город
был  возведен  не  только  с  целью  обеспечивать  мир  и  без¬
опасность  в  этом  регионе.  Здесь  выявилось  нечто  новое,
чего  не  было  в  Персии,  Мидии,  Гиркании  и  Парфии:  гре¬
ческому  полису  не  только  на  Переднем  Востоке,  но  и  в
Иране  предстояло  стать  зародышем  будущей  имперской
цивилизации.  Таким  образом,  при  всей  политике  терпимос¬
ти  для  Восточного  Ирана  тоже  предусматривалась  полис¬
ная  цивилизация,  которая  должна  была  исходить  из  мест,
населенных  ветеранами.
 В  течение  зимних  месяцев  войско  сильно  страдало  от  сне¬
гопадов14.  По  пути  к  Паропамисадам  пришлось  совершить
переход  из  района  Аргандаба  в  верхнекабульскую  долину;
войску  пришлось  нести  тяжелые  лишения  во  время  марша
по  заснеженным  яйлам  (плоскогорьям).  Многие  простуди¬
лись,  некоторые  ослепли.  Александр,  как  обычно,  помогал
и  заботился  о  воинах.  Трогательная  картина:  царственный
сверхчеловек  крепкой  рукой  поддерживает  измученного  по¬
ходом  ветерана;  сознание,  что  полководец  ближе  всего  к  ним
в  самые  тяжелые  минуты,  вдохновляло  воинов  и  помогало
им  переносить  лишения.
 Вступив  в  Кабульскую  котловину,  войско  оказалось  у
ворот  Индии.  Но  пока  следовало  победить  врага  по  эту  сто¬
рону  гор  и  тем  самым  завершить  завоевание  Персидской
империи.  Однако  можно  не  сомневаться  в  том,  что  Алек¬
сандр  уже  задумал  дойти  до  океана.
 Эти  планы  в  немалой  степени  способствовали  основанию
новых  городов:  здесь  тоже  была  возведена  новая  Александ¬
рия.  Примечательно,  что  город  прилегал  к  Гиндукушу  в  том
 285

самом  месте,  где  Бактрийская  дорога  выходила  из  ущелья.
По-видимому,  эта  дорога  была  царю  важнее,  чем  южная.  Он
хотел,  покорив  Бактрию,  воспользоваться  ею  еще  раз,  что¬
бы  достичь  Индии.
 Александр  заселил  новый  город  и  прилегающую  местность
ветеранами  и  несколькими  тысячами  местных  жителей15.
Сатрапом  Паропамисад  снова  был  назначен  перс,  к  которо¬
му,  однако,  приставили  наблюдателя-епископа.
 Как  только  проходы  через  высокогорье  очистились,
Александр  тронулся  в  путь  и  устремился  в  Бактрию.  Пе¬
ред  войском  стояла  задача  форсировать  могучий  Гинду¬
куш.  Все  до  последнего  воина  считали  это  самой  трудной
задачей,  которая  когда-либо  стояла  перед  полководцем  или
армией.  Что  Балканские  горы,  Тавр  или  даже  Эльбурс
против  этого  громадного  «края  земли»?  «Краем  земли»
греки  сперва  считали  регион  Черного  моря,  где  находился
покрытый  снегами  Кавказ.  Полагали,  что  Гиндукуш  —
часть  Кавказа,  и  гордились  тем,  что  наконец-то  преодоле¬
ют  его.  Волна  романтического  воодушевления,  вызванная
безмерностью  испытаний  и  достижений,  снова  охватила
войско.  Открывались  области,  которые  до  сих  пор  каза¬
лись  мифическими,  и  воины  ощущали  себя  творящими  миф.
Поэтому,  когда  натолкнулись  на  огромную  пещеру,  то  ре¬
шили,  что  именно  здесь  страдал  Прометей,  нашлись  даже
цепи  и  гнездо  орла-мучителя16.  Македонянам  казалось,  что
до  них  только  Геракл  добирался  сюда,  чтобы  освободить
страдальца.  Разве  после  этого  не  должен  был  Александр
предстать  перед  войском  новым  Гераклом?  Царь,  надо
думать,  приветствовал  эти  окрыляющие  фантазии  и  одоб¬
рял  их,  тем  более  что  они,  по  существу,  отвечали  его  соб¬
ственным  мыслям  и  чувствам.  Но  понимал  ли  Александр,
что  сам  он  больше  (хотя  бы  и  без  пещеры  с  орлом)  похож
на  бунтовщика  Прометея?
 В  такие  высокие  минуты  царь  и  армия  были  единодуш¬
ны.  Но  то,  что  Александру  было  присуще  всегда,  ибо  он
сам  был  воплощением  невероятного,  к  его  людям  прихо¬
дило  только  в  минуты  вдохновения.  Им  нужен  был  могу¬
чий  прилив  новых  чувств,  чтобы  заглушить  тихую  мело¬
дию  тоски  по  родине  и  печальные  стоны  от  каждодневных
лишений.
 286

ДВА  МИРОВОЗЗРЕНИЯ
 Овладевать  сердцами  простых  воинов  —  это  не  могло  не
удаваться  победному  гению  Александра.  Единения  с  ними,
невзирая  на  некоторые  огорчения,  царь  достигал  снова  и
снова,  пока  спустя  много  лет  не  порвались  между  ними  по¬
следние  узы.  Как  же  обстояло  дело  с  другими  людьми,  при¬
выкшими  думать  самостоятельно,  которые  имели  собствен¬
ное  мнение  и  умели  выносить  свое  собственное  суждение?
Как  удавалось  достичь  согласия  при  выборе  задач  и  целей  в
кругу  тех,  кто  стоял  у  власти?..
 В  начале  книги  мы  уже  говорили  о  Македонском  царст¬
ве  и  обращали  внимание  на  то,  что  власть  в  нем  в  большей
степени,  чем  монарху,  принадлежала  знати.  Монарха  счи¬
тали  первым  среди  равных,  которого  по  существу  ничто  не
отличало  от  других  землевладельцев.  При  Филиппе  все  было
именно  так.  Будучи  гегемоном  эллинов,  в  Македонии  он
оставался  патриархальным  царем,  чистокровным  македо¬
нянином.
 Говоря  об  Александре,  мы  должны  признать,  что  с  са¬
мого  начала  его  воспринимали  как  чужака.  Правда,  со  вре¬
менем  у  Александра  завязались  весьма  тесные  узы  со  знатью,
особенно  со  сверстниками,  но  после  Исса  пути  разошлись.
Сперва  еще  можно  было  надеяться,  что  они  сойдутся,  но
теперь,  после  смерти  Дария,  стало  очевидно,  что  путь  Алек¬
сандра  идет  в  совершенно  ином  направлении,  чем  если  бы
он  следовал  национальной  традиции,  которую  так  укреп¬
лял  Филипп.  Прошло  всего  шесть  лет  после  его  смерти,  а
Парменион  все  чаще  предупреждал  о  надвигающихся  пере¬
менах.  Между  тем  —  и  это  знали  все,  кому  властелин  от¬
крывался  изо  дня  в  день  —  на  деле  Александр  стоял  от
македонской  идеи  даже  дальше,  чем  можно  было  судить  по
его  недавним  мероприятиям.  Несомненно,  это  была  только
прелюдия.
 Всякий,  кто  не  был  готов  бросить  борт  все  традици¬
онные  воззрения  общества,  почувствовал  в  логике  понято
политического  курса  угрозу  жизненным  интересам  нации,
равнодушие  к  ее  высшим  ценностям.  Основой  новых  оце¬
нок  должна  была  стать  не  македонская,  а  сверхнациональ-
ная,  по  существу  имперская  идея.  На  мир  не  собирались
 287

смотреть  из  маленькой  Македонии,  напротив,  на  малень¬
кую  Македонию  хотели  смотреть  с  мировой  точки  зрения.
Царю  приходилось  отходить  и  от  своего  народа,  и  от  роди¬
ны.  Династическому  принципу  и  тому  предстояло  подвер¬
гнуться  переменам.  Впредь  следовало  подчиняться  не  ма¬
кедонскому  царю,  сотоварищу-рыцарю,  а  владыке,  деспо¬
тичному  даже  в  изъявлениях  своей  милости.  Назначение
македонян  управляющими  в  Персии  только  внешне  могло
показаться  поощрением,  на  деле  же  оно  низводило  македо¬
нян  до  уровня  покорных  подданных.  Не  только  побежден¬
ные,  но  и  победители  были  лишены  теперь  свободы.
 Примерно  так  думали  недовольные.  Но  что  их  особенно
пугало  —  это  тот  энтузиазм,  с  которым  Александр  стре¬
мился  к  своим  новым  целям.  Он  будто  не  замечал,  как  при
этом  разрушается  старое,  действуя  так,  словно  прошлое
лишено  всякой  ценности.  И  это  был  не  трезвый  расчет,
основанный  на  необходимости,  а  увлечение,  страстная  лю¬
бовь  к  стихии.  Не  Македония,  а  мир,  не  национальная
узость,  а  всечеловеческая  широта,  не  Македонское  царст¬
во,  а  безусловная  самодержавность  составляли  основопо¬
лагающую  стихию  Александра.
 Более  проницательные  недруги  понимали,  что  царь  не
мог  действовать  иначе:  его  вынуждала  поступать  так  внут¬
ренняя  таинственная  сила,  так  как  его  мировоззрение  по
природе  противостоит  всему  традиционному  и  примирить  их
невозможно.  Только  Парменион,  как  ментор  и  старший,
умудренный  годами,  нашел  в  себе  силы  возражать  и  проти¬
виться.  Более  слабым  и  юным  было  бессмысленно  засту¬
паться  за  почитаемые  ими  святыни,  ибо  при  любой  попытке
огненный  дух  Александра  мог  их  испепелить.  Трудно  пере¬
убедить  царя,  но  еще  труднее  повлиять  на  творческий  дух.
В  Александре  соединилось  и  то  и  другое.  Его  страстная  убеж¬
денность  и  яркое  пламя  души  не  терпели  узких  националь¬
ных  шор,  запрещали  любую  существенную  критику  и  по¬
давляли  всякую  дискуссию  о  правильности  нового  курса.
Признавалась  критика  только  отдельных  мелочей.  Так  об¬
разовался  фронт  молчания,  тайного  ожесточения,  являющий¬
ся  одновременно  питательной  средой  для  самых  черных  пла¬
нов  заговорщиков.
 Александр  знал  об  этом,  и  пассивное  сопротивление  было
 288

для  него  всего  мучительнее.  Он  не  собирался  терять  македо¬
нян,  и  если  не  мог  уже  целиком  принадлежать  им,  то  во
всяком  случае  хотел,  чтобы  они  принадлежали  ему.  Но  пре¬
жде  всего  он  пытался  увлечь  мировыми  замыслами  своих
помощников  и  товарищей.  За  их  души  Александр  и  боролся
во  вре*мя  вечерних  пирушек,  употребляя  все  свое  колдов¬
ское  обаяние,  сердечные  слова,  богатые  подарки,  а  иногда  и
грубую  силу.  Сначала  он  еще  сдерживал  себя,  чтобы  не  ос¬
корбить  чувства  македонян  внезапным  переходом  к  грубос¬
ти.  Поэтому  он  добивался  только  самого  необходимого,  де¬
лая  это  осторожно  и  часто  прибегая  к  компромиссам.  Так,
он  облачался  в  новую  царскую  одежду  только  при  общении
с  людьми  Востока  или  дома,  а  потом  стал  надевать  и  при
всем  народе1'.
 Прежде  всего  понадобилось  удалить  из  лагеря  Пармени¬
она.  Это,  видимо,  было  решено  уже  после  Гавгамел.  Стари¬
ка  оставили  в  Экбатанах  на  довольно  высоком  посту;  это
было  еще  не  полное  унижение,  но  и  не  слишком  почетно.
Часть  его  гарнизона  была  вскоре  отозвана  в  действующую
армию,  так  что  поход  против  кадусийцев  не  состоялся.  Все
происходило  так,  словно  старые  недоразумения  не  были  за¬
быты  и  мрачная  тень  закрывает  солнце  согласия  в  идущем
на  восток  войске.  Парменион  все  еще  был  жив,  а  следова¬
тельно,  был  жив  и  Филипп.  Оба  они  мешали  планам  Алек¬
сандра,  а  также  его  желанию  обрести  любовь  и  понимание
соратников  и  свиты.  Именно  в  них  обоих,  а  не  в  варварах
царь  видел  подлинных  врагов  своей  всемирной  цели.  Они
не  уступали,  тогда  он  решил  освободиться  от  них  и  от  на¬
иболее  упрямых  из  их  сторонников  насилием.
 Таким  образом,  не  только  два  мировоззрения,  но  и  две
угрозы  противостояли  друг  другу.  Конфликт  напоминал  тот,
который  позже  возник  между  Цезарем  и  фанатиками  искон¬
ной  римской  идеи.  Только  более  гуманный  дух  Цезаря  не
позволял  ему  прибегнуть  к  насилию,  что  и  дало  возможность
его  недругам  нанести  удар.  Иначе  обстояло  дело  с  Александ¬
ром.  На  его  предков  не  раз  уже  совершались  покушения.
Распри  в  собственной  семье,  вражда  со  стороны  то  одной,  то
другой  аристократической*клики,  личная  «месть»  некоторых
магнатов  —  все  это  способствовало  возникновению  актов  на¬
силия,  которые  можно  было  предотвратить  только  тем  же
 10.  А.  Македонский
 289

насилием.  Это  было  вполне  по-балкански  и  отвечало  вар¬
варскому  характеру  македонян.  Александр  и  здесь  превзо¬
шел  всех  предшественников.  Возможно,  он  боялся  только
скрытых  врагов.  Выше  мы  уже  рассказывали,  как  он  перед
отправлением  в  поход  истребил  почти  все  царское  семейст¬
во,  чтобы  не  оставлять  на  родине  претендента  на  власть.
Конечно,  сугубо  деспотическая  свирепость  была  ему  чужда.
Все  его  существо  скорее  тянулось  к  любви,  если  только  он
встречал  любовь  и  понимание.  Но  все,  что  казалось  Алек¬
сандру  подозрительным,  не  способствовало  и  тем  более  ме¬
шало  ему,  подлежало  истреблению.  Несомненно,  царь  и  те¬
перь  нанесет  удар  прежде,  чем  на  него  поднимут  руку.
 ПРОЦЕСС  ФИЛОТЫ
 Если  мы  и  говорили  о  скрытом  неприятии  планов  Алек¬
сандра,  то  не  надо  думать,  что  оно  в  равной  мере  касалось
всех  «товарищей»  царя.  Отстаивать  национальную  тради¬
цию  своего  народа  стали  бы  все,  если  бы  только  Александр
не  был  Александром.  Влияние  его  личности  было  слишком
велико.  Его  смелые  планы,  царственные,  несмотря  на  их
странность,  привлекали  к  себе,  соблазняя  одних  своей  ре¬
шительностью,  других  —  содержанием.  Во  всяком  случае
близость  гения,  соприкосновение  с  выдающимися  идеями
Александра,  если  и  не  открывало  все  сердца,  то  пленяло  их,
смущало,  заставляя  биться  сильнее.  Друг  другу  противосто¬
яли  вдохновенные  энтузиасты  и  упорные  молчуны.  Между
этими  полюсами  стояли  многочисленные  колеблющиеся.
Каждый  из  них  проявлял  столько  доброй  воли,  сколько  мог.
Одних  подкупала  бешеная  энергия  властелина,  других  при¬
влекали  его  подарки,  многие  вообще  предпочитали  слепое
подчинение.  Были  и  такие,  кто  уступал,  следуя  холодному
расчету,  или  уподоблялся  дереву,  сгибающемуся  во  время
бури,  чтобы  потом  снова  выпрямиться.  Так  или  иначе,  но
сопротивлялись  все-таки  многие  приверженцы  старого  ми¬
ровоззрения.
 Возьмем,  например,  Кратера,  самого  надежного  и  дельно¬
го  из  военачальников  и  вместе  с  тем  подлинного  «отца  во¬
инов».  Это  был  сугубо  военный  человек,  не  интересующийся
 290

политикой.  Лично  ему  восточные  нравы  были  безразличны,  и
он  ничего  не  имел  против  уравнительной  политики.  Ему  всего
важнее  казалось  верно  исполнять  свой  долг,  подчиняясь  воле
Александра,  и,  будучи  высокопоставленным  военачальником,
не  уступать,  а  превосходить  других  полководцев.  Он  косо
посматривал  не  только  на  дерзкого  Филоту,  но  и  на  своего
соперника  в  борьбе  за  высочайшую  милость,  наперсника  Алек¬
сандра  —  Гефести  она.
 Гефестион,  человек  редкой  красоты,  особенно  склон¬
ный  в  последнее  время  к  восточным  обычаям,  был  увле¬
чен  планами  царя.  Одаренный  организатор  и  полководец,
он  чисто  по-человечески  ближе  всех  стоял  к  властителю.
Для  Александра  чувства  значили  больше,  чем  для  кого-
либо  из  великих  людей,  и  ни  в  чем  они  не  проявлялись
сильнее,  чем  в  этом  содружестве  сердец.  Упомянутый  раз¬
дор  Гефестиона  с  Кратером  однажды  зашел  так  далеко,
что  понадобилось  даже  державное  слово  царя,  чтобы  пред¬
упредить  кровопролитие  и  убийство.  Тогда  Александр
вскользь  обронил  слова,  что  Гефестион  ничто,  если  от¬
нять  у  него  царя18.
 Зять  Пармениона,  Кен,  бравый  солдат,  происходивший,
по-видимому,  из  горной  знати,  держался  подчеркнуто  ло¬
яльно.  Пройдет  еще  много  лет,  прежде  чем  он  рискнет  от¬
кровенно  выразить  свое  мнение  о  неосуществимости  царс¬
ких  планов.
 Не  таков  был  Птолемей,  всегда  корректный,  не  ослеплен¬
ный  ни  страстной  любовью,  ни  политическими  страстями.
Благодаря  своим  деловым  качествам  он  был  уверен  в  царской
милости  и  легко  шел  вверх,  не  поддаваясь  влияниям  минуты.
После  смерти  царя  он  с  такой  же  легкостью  откажется  от  его
идей,  с  какой  разделял  их,  пока  тот  был  жив.
 На  примере  Клита  хорошо  виден  тот  тяжелый  душевный
конфликт,  который  мучил  лучших  товарищей  Александра.
Этот  «рыцарь  без  страха  и  упрека»,  друживший  с  Алексан¬
дром  с  юности,  спасший  ему  жизнь  при  Гранике,  не  мог
пренебречь  ни  памятью  великого  Филиппа,  ни  уважением  к
войску  и  к  отечеству.  Он  молча  сносил  все,  чего  не  понимал
в  Александре:  и  объявление  его  сыном  Аммона,  и  его  склон¬
ность  к  Востоку  —  это  предвестие  деспотии.  Клит  терпел
все  и  хранил  верность  царю.
 10*
 291

Филоте,  честолюбивому  сыну  Пармениона,  было  намного
труднее  скрыть  свою  враждебность  новому  курсу19.  Более
горячий,  чем  его  отец,  более  страстный  и  в  политике,  он  по
крайней  мере  в  самом  узком  кругу  давал  волю  гневу.  И
если  Филота  помалкивал  в  присутствии  Александра  и  сре¬
ди  его  приближенных,  то  его  настроение  было  известно  всем.
К  тому  же  не  было  недостатка  в  доносчиках,  передававших
царю  его  высказывания.  Александр  в  течение  многих  лет
терпел  Филоту,  помня  о  заслугах  его  отца,  а  также  об  ува¬
жении,  которым  сам  Филота  пользовался  в  армии.  Когда
же  после  смерти  Дария  противоречия  стали  обостряться,
Филота  в  качестве  командующего  конницей  знати  стано¬
вился  все  более  несносен.  Не  было  сомнений  в  том,  что
теперь  он  занял  в  лагере  место  своего  отца,  стал  носителем
традиций  Филиппа  и  пользовался  значительной  поддерж¬
кой  в  аристократическом  кругу.  В  итоге  этот  человек  был
опаснее  всех.
 Что  касается  некоего  Лимна,  то  он  происходил  из  хоро¬
шей  семьи,  но  не  занимал  заметного  положения.  Он  замыш¬
лял  покушение  на  царя.  Это  была  не  только  личная  «месть»,
ибо  в  таком  случае  он  действовал  бы  один.  Между  тем  он
искал  сообщников,  полагая,  следовательно,  что  служит  не¬
коей  идее.  Поэтому  представляется  наиболее  правдоподоб¬
ным,  что  он  хотел  посредством  цареубийства  защитить  Ма¬
кедонское  царство.
 Мы  здесь  упомянули  некоторых  наиболее  известных  лю¬
дей,  сама  оценка  которых  показывает,  что  о  подлинной  друж¬
бе  в  руководстве  армии  не  могло  быть  и  речи.  Не  то,  чтобы
ее  не  было  совсем,  но  появление  людей,  отстаивающих  свое
мнение,  все  время  меняющееся  отношение  к  царю,  полити¬
ческие  разногласия  и  неопределенность  задач  —  все  это,  стал¬
киваясь  в  узких  рамках  лагерной  жизни,  постепенно  разъ¬
едало  дружбу.  Под  внешними  формами  товарищества  скры¬
валось  напряжение,  недоброжелательство  и  ревность.  Вся¬
кое  свободное  дыхание  отравлялось  ядом  доносов.  Кратер
был  особенно  спасен  как  осведомитель.  Этот  молодец  при¬
влек  даже  дам  полусвета  с  целью  добыть  изобличающий
материал20.
 До  каких-то  пор  Александр  выслушивал  доносы,  не  при¬
нимая  их  близко  к  сердцу.  Но  когда  у  него  все  определеннее
 292

стал  вырисовываться  новый  курс,  когда  он  стал  обдумы¬
вать,  как  преобразовать  свою  македонскую  дружину  на
восточный  манер,  он  понял,  что  ему  надо  опасаться  само¬
го  худшего,  если  он  не  успеет  нанести  предупреждающий
удар.  Если  проскинеза  (земной  поклон),  которую  он,  по-
видимому,  уже  тогда  хотел  навязать  своим  соотечествен¬
никам,  должна  была  войти  в  обычай,  то  для  этого  следо¬
вало  заранее  изолировать  по  крайней  мере  самых  опас¬
ных  и  гордых  противников.  Никанор,  один  из  сыновей
Пармениона,  умер  незадолго  до  этого  естественной
смертью.  Теперь  Александру  нужен  был  подходящий  по¬
вод,  чтобы  начать  действовать  против  Филоты,  другого
сына  Пармениона,  и  его  старика  отца.  Во  время  останов¬
ки  войска  во  Фраде  благодаря  доносу  и  обстоятельствам,
с  ним  связанными,  Александру  представился  идеальный
случай  начать  контрнаступление.
 То,  что  последовало  за  раскрытием  «заговора  Филоты»,
протекало  довольно  скрытно,  а  сведения,  которыми  мы  рас¬
полагаем,  неполные  и  поздние,  получены  из  вторых  рук  и
субъективны21.  Они  запутывают  дело  еще  больше.  На  осно¬
вании  дошедших  до  нас  сообщений,  во  многих  отношениях
ненадежных  и  противоречивых,  выявляется  следующая  отя¬
гощенная  множеством  вопросов  без  ответов  картина.
 Лимн,  как  уже  указывалось,  замышлял  покушение  на
царя.  Свой  план  он  раскрыл  юному  Никомаху,  с  которым
находился  в  любовной  связи.  Юноша  сообщил  о  заговоре
своему  старшему  брату*Кебалину,  и  оба  решили  донести  об
этом  Александру.  Они  обратились  к  Филоте,  который  еже¬
дневно  разговаривал  с  царем.  Тот  проявил  готовность  пе¬
редать  сообщение,  но  так  и  не  упомянул  о  нем  ни  в  бли¬
жайшую,  ни  в  следующую  за  ней  беседу.  Кебалину,  кото¬
рый  продолжал  настаивать  на  своем  сообщении,  Филота  от¬
вечал,  что  властелин  занят  сейчас  более  важными  делами.
Тогда  Кебалин  обратился  к  одному  из  придворных  пажей,  и
тот  сразу  же  передал  царю  сообщение.  Александр  серьезно
отнесся  к  известию  и  приказал  схватить  Лимна.  Охранники
принесли  уже  его  труп.  Источники  противоречат  здесь  друг
другу:  по  одним  —  он  сам  лишил  себя  жизни,  по  другим  —
был  убит  после  того,  как  оказал  сопротивление.  Во  всяком
случае,  если  у  Лимна  и  имелись  сообщники,  то  они  были
 293

особенно  заинтересованы  в  том,  чтобы  он  не  попал  к  царю
живым.  И  действительно,  Александр  теперь  не  мог  вести
дальнейшее  расследование.  Тем  более  неприязненно  стал
он  относиться  к  Филоте.  Напрасно  военачальник  ссылался
на  то,  что  сведения  исходили  из  слишком  мутного  источни¬
ка,  что  донос  распутного  мальчишки  не  заслуживал  ника¬
кого  внимания.  Царь  узрел  в  этом  повод  нанести  реакции
окончательный  удар  и  решил  не  упустить  его.  Он  внима¬
тельно  слушал  теперь  рассказы  Кратера,  который  выта¬
щил  наружу  годами  собираемый  материал,  внимал  возму¬
щавшимся  Кену  и  Гефестиону,  когда  все  эти  слепо  предан¬
ные  ему  люди  называли  Филоту  главой  банды  заговорщи¬
ков,  а  Пармениона  —  ее  вдохновителем.
 Посовещавшись  в  узком  кругу,  царь  передал  Филоту
компетентному  суду  —  македонскому  войсковому  собра¬
нию.  И  тут  мы  наблюдаем  весьма  интересный  случай,  как
порой  случайные  обстоятельства  оказываются  сильнее  за¬
конов.  Разумеется,  большинство  воинов  были  готовы  к  бес¬
пристрастному  суду,  тем  более  что  Филота  имел  поддерж¬
ку  не  столько  в  войске,  сколько  среди  военачальников.
Однако  Александр  сумел  оказать  на  этих  неосведомлен¬
ных  людей  такой  нажим,  что  они  не  смогли  уклониться  от
осуждения  обвиняемого.  Александр  не  только  председа¬
тельствовал,  но  и  выступал  как  обвинитель.  Вызвали  сви¬
детелей,  и  приближенные  военачальники  обрушили  на
обвиняемого  поток  его  прегрешений.  Сколько  бы  ни  за¬
щищали  Филоту,  он  был  обречен.  Войсковое  собрание
признало  его  виновным,  тем  самым  осудив  на  смерть.
Нельзя,  однако,  признать  справедливым  высказывание
одного  современного  историка:  «Если  осуждение  Филоты
и  было  судебным  убийством,  то  вина  все-таки  падает  не
на  Александра,  а  на  войсковое  собрание»22.  Как  и  всякий
властелин,  Александр  использовал  правовые  институты  для
достижения  своих  целой.  Общий  ход  войскового  собрания
ясен;  что  же  касается  дальнейшего,  то  источники  дают
противоречивые  сведения.  По  рассказу  Арриана,  почерп¬
нутому  им  у  Птолемея,  осужденный  тут  же  был  поражен
копьями  воинов.  Согласно  другим  авторам,  Филоту  перед
казнью  подвергли  пытке.  Если  последнее  верно,  то  ее  целью
было,  по-видимому,  дополнительное  подтверждение  вины,
 294

а  также  выявление  сообщников.  Пытали  без  шума,  под  надзо¬
ром  слепо  преданных  Александру  военачальников;  обвиняе¬
мого  мучили  до  тех  пор,  пока  он  не  выдержал  и  не  сознался.
Чего  именно  от  него  добились,  источники  не  сообщают.
 Современные  исследователи  напрасно  отрицают  факт
этих  пыток.  Молчание  Арриана  на  этот  счет  ничего  не  до¬
казывает,  так  как  он  все  дело  Филоты  излагает  в  каких-
нибудь  двух-трех  предложениях.  Он  считает  делом  своей
чести  превзойти  в  лояльности  всех  остальных  историков
Александра.  Отвратительная  сцена  дознания  мало  подхо¬
дила  к  созданному  им  портрету  царя.  Впрочем,  промол¬
чать  мог  уже  и  Птолемей,  основываясь  на  соображениях
того  же  рода.  Между  тем,  поскольку  пытки  были  примене¬
ны  после  заговора  «пажей»  в  отношении  Каллисфена23,  то
и  Филоту  тоже  вполне  могли  допрашивать  с  пристрастием.
Царю  нужны  были  основания  для  борьбы  с  Парменионом,
не  говоря  уже  о  том,  что  ему  необходимо  было  оправдать
«признанием»  осужденного  выступление  против  него  и  ос¬
нованный  на  этом  приговор.
 Другая  неясность  содержится  в  заявлении  Арриана,  что
вместе  с  Филотой  были  казнены  и  другие  заговорщики.  Не
узнали  ли  эти  имена  от  Филоты  во  время  пыток?
 О  том,  что  приговор  был  вынесен  также  и  Пармениону,
сообщает  только  расхожая  традиция,  и  вряд  ли  это  справед¬
ливо.  Официозный  Птолемей,  а  за  ним,  конечно,  и  Арриан
не  умолчали  бы  об  этом  факте,  снимающем  вину  с  царя.
Правдоподобнее  считать,  что  Александр  обладал  полномо¬
чиями  действовать  безотлагательно  против  любого,  кто  по¬
кажется  ему  подозрительным.  В  этом  случае  руки  Алексан¬
дра  были  развязаны  и  в  отношении  Пармениона.  Без  малей¬
шего  промедления,  на  быстрых  верблюдах  он  отправил  че¬
рез  пустыню  своего  посланца  в  Экбатаны.  Еще  до  того  как
там  было  получено  какое-либо  известие  о  случившемся,  пос¬
ланный  Александра  уже  передал  надежнейшим  военачаль¬
никам  приказ  убить  Пармениона.  Когда  тот,  ни  о  чем  не
подозревая,  углубился  в  чтение  какого-то  присланного  для
видимости  документа,  ему  в  спину  был  нанесен  смертель¬
ный  удар24.
 Третьей  жертвой  высочайшего  суда  стал  Линкестид.  В
Македонии  все  еще  существовал  круг  расположенных  к  нему
 295

людей.  Парменион  когда-то  интриговал  против  него.  Олим¬
пиада  предостерегала  Александра.  Не  то  чтобы  поведение
Линкестида  давало  повод  к  беспокойству,  по  он  был  опасен
самим  своим  существованием.  Вот  почему  Александр  еще
три  года  назад  взял  его  под  стражу  и  возил  везде  с  собой.
Теперь  Линкестид  должен  был  предстать  перед  войсковым
собранием,  а  оно  —  произнести  свой  приговор.  Это  был
удар  по  недовольным  как  в  армии,  так  и  на  родине.  Их
лишили  теперь  последнего  человека,  кто,  хотя  и  не  притя¬
зал  на  это,  все  же  мог  быть  выдвинут  в  качестве  преемника
нынешнего  царя.
 После  этих  трех  жертв  царь  успокоился.  Некто  Аминта
со  своими  братьями,  которые  также  находились  под  след¬
ствием,  были  оправданы  и  снова  попали  в  милость.  Прочие
недовольные,  выявленные  благодаря  перлюстрации  писем,
попали  в  штрафные  отряды.  Часть  из  них  была  убита  в
боях,  других  поселили  в  крепости  на  крайнем  востоке.  Что
касается  ветеранов-македонян,  оставшихся  в  армии  со  вре¬
мен  Филиппа  и  мешавших  Александру,  то  перед  вступле¬
нием  в  Согдиану  он  отправил  их  из  Бактр  домой,  а  заодно
с  ними  и  фессалийскую  конницу,  которой  раньше  командо¬
вал  Парменион  и  которая  явно  не  забыла  о  его  убийстве25.
Части,  подчинявшиеся  прежде  Филоте,  не  получили  ново¬
го  начальника.  Царю  показалось  целесообразным  разделить
всю  конницу  гетайров  и  поставить  над  ней  начальниками
Гефестиона  и  Клита.  Фрада,  где  произошли  эти  события,
была  переименована  в  Профтасию  (от  греческого  «предва¬
рять»,  «упреждать»)  —  вероятно,  в  память  о  них.  После
этого  войско  продолжало  свой  путь.  В  стране  ариаспов  был
проведен  еще  один,  последний  процесс.  В  причастности  к
заговору  Филоты  обвинили  Деметрия  —  должно  быть,  на
основании  вскрытой  переписки.  Должность  телохранителя
царь  передал  теперь  Птолемею,  с  чего  и  началась  военная
карьера  последнего.
 Все  это  происходило  на  виду;  то,  что  разыгралось  за  ку¬
лисами,  нам  совершенно  неизвестно.  Мы  не  знаем  даже,  был
ли  вообще  заговор.  Возможно,  Лимн  выступил  один  и  Ни-
комах  был  первым,  кого  он  пытался  завербовать.  А  может
быть,  он  принадлежал  к  широко  раскинутой  заговорщичес¬
кой  сети.  Мы  не  знаем  этого;  возможно,  не  знал  этого  и
 296

Александр.  Не  менее  загадочным  представляется  поведе¬
ние  Филоты:  действительно  ли  он  придал  столь  мало  зна¬
чения  сообщенным  ему  сведениям,  что  не  нашел  нужным
сказать  о  них  царю?  А  не  хотел  ли  он  предоставить  заго¬
ворщикам  свободу  действий?  Узнать  это  не  удалось  и  само¬
му  Александру.  Одно  очевидно:  Филота  не  был  в  сговоре  с
этими  людьми,  иначе  он  бы  вовремя  предупредил  их  и  они
своевременно  начали  действовать.  Парменион  лее,  конечно,
не  имел  ничего  общего  с  намерениями  Лимна.  Нет  никаких
данных  о  том,  что  он  вынашивал  какие-либо  планы;  сам
характер  его,  чуждый  какой-либо  хитрости,  исключал  это.
Родство  с  государственным  преступником  —  вот  единствен¬
ная  причина  его  казни26.
 Хотя  в  частностях  многое  остается  неясным,  пружины
действий  Александра,  как  и  их  цели,  вполне  понятны.  Ни¬
что  не  вынуждало  царя  доводить  дело  до  крайности.  Пос¬
тупок  Филоты  вполне  можно  было  расценить  как  небреж¬
ность,  так  что  выводы,  из  этого  сделанные,  не  были  так  уж
необходимы.  К  тому  же  имелось  множество  наказаний,  на¬
чиная  с  замечания  до  смещения  с  должности  или  лишения
свободы  —любое  из  них  соответствовало  вине  больше,  чем
смертная  казнь.  И  если  Александр  превратил  это  дело  в
государственное,  то  лишь  потому,  что  решил  расправиться
наконец  с  Филотой  и  со  всем  его  окружением.  Более  того,
Александр  так  яростно  действовал  против  сына  Парменио¬
на,  что  сам  же  убедил  себя,  будто  гнев  отца  нельзя  смирить
иначе,  чем  смертью.  Царь  мог  легко  этого  избежать,  если
бы  не  стремился  к  тому.  Как  бы  ни  обстояло  дело  с  заго¬
ворщиками,  был  Филота  виноват  или  нет,  но  взгляд  опыт¬
ного  охотника,  борца  и  стратега  выбрал  подходящий  мо¬
мент  для  нападения:  удар  был  нанесен  молниеносно,  при¬
том  в  слабое  место  противника.  Теперь  Александр  вздох¬
нул  с  облегчением,  как  человек,  освободившийся  от  тяжко¬
го  бремени,  от  тайной  заботы,  а  может  быть,  и  от  мучи¬
тельного  страха.
 В  то  же  время  царь  предвидел,  с  каким  ожесточенным
сопротивлением  ему  еще  придется  встретиться,  ибо  только
он  знал  свои  планы.  Так  что,  если  Филота  и  был  невиновен
в  заговоре  на  этот  раз,  то  вполне  мог  склониться  к  нему
через  год  или  два,  когда  намерения  Александра  проявились
 297

бы  яснее.  Кто  поручился  бы,  что  и  тогда  за  царем  осталась
бы  возможность  предупреждения  преступления  (профтасии).
А  потому  Филота  должен  был  пасть,  а  с  ним  вместе  и  Пар-
меннон,  «рыцарь  без  страха  и  упрека»,  идеальный  и  поэто¬
му  особенно  опасный  противник,  духовный  вождь  старома¬
кедонской  оппозиции.  Ну,  а  потом  уж  шел  Линкестид  —
последний,  кого  недовольные  прочили  в  цари.
 Александр  легко  погубил  эти  три  жизни,  словно  речь
шла  о  каких-нибудь  насекомых.  Для  него  ничего  не  значи¬
ли  ни  выдающиеся  заслуги  Пармениона,  ни  чистота  его
помыслов  —  перед  ним  стояли  теперь  новые,  державные
задачи.  Александр  годами  сносил  мелкие  недоразу*мения  и
неудовольствия,  вызываемые  отцом  и  сыном,  и,  пожалуй,
терпел  бы  их  и  дальше.  Вообще,  в  событиях  во  Фраде  дело
было  не  в  характере  царя.  Александр  ни  на  пядь  не  соби¬
рался  отступать  от  задуманного.  Он  дал  волю  своему  гневу
потому,  что  считал  это  целесообразным.  И  сразу  после  это¬
го  он  очень  ловко  сумел  перейти  от  жестоких  кар  к  мило¬
сердию.  Александр  слишком  хорошо  понимал  души  ста¬
рых  воинов  и  считал,  что  теперь  пора  отогреть  их.  И  он
легко  достиг  своей  цели:  трогательная  сцена  примирения  с
Аминтой  и  его  братьями  отвечала  не  только  потребности
его  собственного  сердца,  но  и  тонкому  психологическому
расчету.
 Царь  достиг  успеха.  Недовольство  в  армии  было  реши¬
тельно  преодолено,  и  военачальники  смирились:  никто  уже
не  решался  выступать  против  планов  царя.  Путь  к  осущес¬
твлению  нового  курса  был  свободен.  Цена  победы?  Не  ду¬
ховным  оружием  завоевал  ее  Александр,  а  механической
силой,  поддержанной  исключительным  влиянием  его  воли
на  войско.  В  жертву  были  принесены  не  более  и  не  менее
как  основополагающие  человеческие  права,  с  которыми  счи¬
тались  даже  цари:  нерушимость  закона  и  свобода  нравствен¬
ного  суждения.  В  данном  случае  решение  царя  означало
признание  им  того,  что  он  не  может  достичь  успеха  иными,
более  приемлемыми  способами.  Это  был  также  и  отход  от
глубочайших  основ  греческой  культуры,  что,  однако,  не  от¬
вратило  царя  от  однажды  избранного  им  пути.  То  невероят¬
ное  для  всего  мира,  то  новое,  что  он  замыслил,  не  могло
быть  создано  без  полного  отказа  от  всех  прежних  ценностей.
 298

БЕСС
 Мы  оставили  армию  Александра  на  высотах  Гиндукуша
Так  как  Бесс  занял,  должно  быть,  узкое  ущелье  севернее
Шибарского  перевала,  расположенного  на  высоте  всего  3000
метров  и  весьма  удобного  для  перехода,  да  еще,  пожалуй
верховья  реки  Бамиан,  то  Александру  пришлось  использо
вать  один  из  довольно  трудных  и  высоких  перевалов,  лежа¬
щих  восточнее.  Подъем  с  южной  стороны  в  это  время  года
не  представлял  особой  трудности.  Снег  стаял,  и  на  высоко¬
горные  пастбища  выгнали  скот.  Однако  там,  где  не  было
леса,  возникла  нужда  в  топливе,  а  по  ту  сторону  перевала
спуску  мешал  еще  не  стаявший  мягкий,  липкий  снег2'.  Но
самое  худшее  ожидало  войско  в  открывшихся  ниже  ущель¬
ях.  Там  не  было  никакого  провианта,  так  как  противник
угнал  стада  с  горных  пастбищ.  Бесс,  кажется,  позаботился
об  этом  не  только  у  Шибарского  перевала,  но  и  повсюду,  где
проходило  войско  Александра.  Выход  из  положения  был
один  —  питаться  мясом  собственных  лошадей.  Переход  че¬
рез  высокие  перевалы  занял,  по  свидетельствам  древних
авторов,  не  менее  пятнадцати  дней.  Войско  мерзло,  голода¬
ло,  роптало,  но  все  же  продвигалось  вперед  по  склонам  и
ущельям,  пока  не  вышло  к  открытым  долинам.
 Вид,  который  открылся  воинам  на  Иранском  плато,  не
шел  ни  в  какое  сравнение  с  тем,  что  они  увидели  теперь.  С
одной  стороны  склоны  высочайших,  упирающихся  в  небеса
гор  с  долинами,  заросшими  буйной  растительностью;  с  дру¬
гой  —  печальная  пустыня  с  небольшими  островками,  холма¬
ми,  покрытыми  растительностью,  редкими  источниками  и
очагами  человеческой  цивилизации.  Самые  полноводные
реки,  текущие  там,  в  конце  концов  иссякают  в  песках.  Стра¬
ну,  занимающую  обширный  склон  горного  массива,  называ¬
ют  Бактрией,  а  расположенный  далее  среди  моря  песков  ог¬
ромный  полуостров  —  Согдианой.  Пустыня,  начинающаяся
отсюда,  казалась  бесконечной.  Про  иранское  обширное  вы¬
сокогорье  уже  знали,  что  его  можно  пересечь,  а  о  том,  что
находится  по  ту  сторону  этих  пространств  на  северо-восто¬
ке,  ничего  не  знал  никто.
 Тем  не  менее  эта  величайшая  из  пустынь  не  сулила  по¬
коя.  Господствовали  в  ней  не  только  песок  и  ветер,  но  и
 299

кочующие  племена.  Их  называли  скифами,  саками  или  —
по  названиям  их  племенных  союзов  —  массагетами,  дахами,
хоразмиями.  Они  появлялись  со  своими  шатрами  на  окраи¬
нах  возделываемых  земель,  потом  исчезали  и  где-то  вдали
лелеяли  мечты  о  новых  захватах.  Они  были  опасны  не  толь¬
ко  для  Согдианы  и  Бактрии,  но  и  для  всего  Ирана.  Поэтому
в  этой  пограничной  зоне  иранский  элемент  был  монолитнее,
чем  где  бы  то  ни  было:  поселения  крупнее  (Мараканда  и
Кирополь  имели  крепости),  воля  к  защите  от  злонамерен¬
ных  варваров  сильнее,  наконец,  местные  жители  считали,
что  власть  Ахеменидов  —  владычество  близких  по  крови
персов  —  все-таки  меньшее  из  зол.  Правда,  и  кочевники
говорили  большей  частью  на  иранских  наречиях,  но  разли¬
чие  образов  жизни  оказалось  слишком  велико,  подозритель¬
ность  жителей  богатейших  земель  слишком  оправданна  и
зависть  обитателей  пустыни  вполне  понятна.
 Вот  почему  вопреки  своему  окраинному  положению  и
Бактрия  и  Согдиана  были  опорными  пунктами  Ирана,  более
гого,  средоточием  иранцев.  Именно  отсюда  Александру  уг¬
рожала  народная  война  со  стороны  тех,  для  кого  по  самому
их  положению  она  была  привычным  занятием.  Но  сможет
ли  Бесс,  правильно  распорядившись  этими  силами,  органи¬
зовать  новый  мощный  отпор?
 Что  касается  Александра,  то  он  и  на  этот  раз  решил  дать
сперва  созреть  готовящемуся  сопротивлению:  победа  над
сильным  кажется  особенно  внушительной,  и  тогда  слабые
сдадутся  сами.  После  Гавгамел  враг  так  и  не  мог  собраться  с
силами,  хотя  времени  у  него  было  достаточно.  Ну,  а  что
успел  сделать  Бесс  за  зиму  и  весну?  Использовал  ли  он  вре¬
мя,  окрепло  его  войско  или  ослабело?
 Бесс  стал  жертвой  собственной  выжидательной  полити¬
ки.  Это  был  человек,  склонный  к  красивому  жесту,  громким
речам  и  показной  самоуверенности,  человек,  который  умел
г  ривлекать  к  себе  людей,  но  не  умел  их  удерживать.  Его
хватило  на  убийство  Дария,  на  захват  царского  венца  и  на
ьазиачение  сатрапов,  которым  он  не  мог  предоставить  сат¬
рапий  (так,  он  послал  Барзана  в  Парфию,  а  Сатибарзана  в
Арию).  Все  это  он  делал  под  влиянием  минуты,  в  крайнем
возбуждении.  А  зима  принесла  раздумья,  и  тут  Бесс  сник.
Ему  явно  не  хватало  подлинной  цельности  и  сколько-нибудь
 300

убедительного  плана  действий,  который  увлек  бы  и  колеб-
лющихся.  Если  бы  он  был  одним  из  тех  великих  организато¬
ров,  чья  непрестанная  деятельность  не  оставляет  места  и
мысли  об  отдыхе,  то  как  бы  успешно  использовал  он  это
время!  Между  тем  создается  впечатление,  будто  Бесс  жил
робкой  надеждой,  что  Александр  обойдет  Бактрию  стороной
и  направится  в  Индию.  Когда  Александр  все-таки  явился
сюда  летом  329  г.  до  н.  э.,  он  не  нашел  ни  полководца,  ни
войска,  готовых  сразиться  с  ним;  вражеское  сопротивление
рассеялось  само  собой.
 Правда,  Бесс  мешал  передвижениям  македонян  разоре¬
нием  страны,  но  он  и  не  думал  о  нападении  на  врага,  нахо¬
дившегося  в  довольно  жалком  состоянии  и  сильно  ослаб¬
ленного  нехваткой  лошадей.  Как  легко  было  запереть  в  опас¬
ном  ущелье  утомленного  маршем  противника!  Что  же  пред¬
принимает  Бесс?  Он  без  боя  оставляет  Бактрию  и,  перейдя
разлившийся  Оке  (Амударью),  удаляется  в  Согдиану.  Алек¬
сандр  следует  за  ним  туда,  и  Бесс  упускает  свой  второй
шанс  —  занять  труднейшую  переправу.  На  что  надеялся
теперь  Бесс,  угадать  нетрудно:  уйти  в  глубь  пустыни  и  в
союзе  с  кочевниками  систематическими  набегами  изматы¬
вать  войско  Александра28.  Это  означало  сдать  не  только
Бактрию  и  Согдиану,  но  и  вообще  все  обжитые  земли.  К
тому  же  союз  с  кочевниками  походил  на  союз  с  Вельзеву¬
лом  против  дьявола.  То,  что  он  без  боя  отдавал  родную
землю  врагу,  лишило  его  соратников.  Бесс  не  учел  того,
что  готовность  к  жертвам  рождается  только  из  подогревае¬
мой  воинской  доблести,  что  ему  необходимо  было  оборо¬
няться  наступательно,  что  даже  и  небольшие  успехи,  кото¬
рые  мало  что  решают,  способны  ощутимо  подбодрить  войс¬
ко.  Отказавшись  от  военных  действий,  он  потерял  дове¬
рие.  Сперва  отпали  бактрийцы:  они  просто  вернулись  до¬
мой.  Вскоре  согдийцы  предали  его,  указав  дорогу  особому
отряду,  которому  Александр  велел  разыскать  Бесса.  Он
был  схвачен  в  каком-то  селении,  оставленный  почти  без
защиты.  Не  оказав  сопротивления,  Бесс,  цареубийца  и  ве¬
роломный  мятежник,  трусливо  сдался.  Обнаженного,  в
железном  ошейнике  его  заставили  ждать  Александра  на
обочине  дороги.  Царь  дал  приказ  сперва  бичевать  его,  а
затем  отправить  в  Бактры  для  последующего  суда.
 301

Казалось,  больше  не  было  нужды  продолжать  войну  и
можно  в  мирных  условиях  осваивать  завоеванную  террито¬
рию.  Еще  в  Бактрах  Александр  возобновил  связь  с  Арией  и
назначил  сатрапом  Бактрии  и  Согдианы  Артабаза,  что  было
воспринято  местной  знатью  как  дружественный  жест  и  вы¬
звало  чувство  благодарности  к  царю.  Аорн  пришлось  укре¬
пить,  а  в  Арии  заменить  ненадежного  Арсака  Стасанором:  в
этой  провинции  и  после  военных  успехов  требовалась  твер¬
дая  рука.  Что  касается  усмирения  Согдианы,  то  здесь  сим¬
волично  было  поведение  мага  Магодара,  перебежавшего  от
Бесса  к  Александру,  которое  было  похоже  на  предательство
местной  знати,  выдавшей  Бесса.  Теперь  войско  могло  без
затруднений  двигаться  по  персидской  царской  дороге  до
Марканды,  столицы  этой  провинции29.  Конницу  пополнили
без  труда  и  дошли  до  Яксарта  (Сырдарьи),  нигде  не  встре¬
тив  противника.  На  этой  реке,  которая  была  границей  меж¬
ду  персами  и  скифами,  царь  решил  основать  очередную
Александрию.  Здесь,  на  краю  света,  предстояло  возникнуть
 •зл
 городу,  населенному  эллинскими  наемниками  ,  македоня¬
нами,  а  также  местными  жителями;  отсюда  должна  была
исходить  дальнейшая  эллинизация  иранского  Востока.
 НАРОДНАЯ  ВОЙНА  В  СОГДИАНЕ
 Чтобы  лучше  понять  мятеж,  который  на  два  года  отвлек
все  силы  Александра  и  нанес  ему  больший  урон,  чем  ка¬
кая-либо  другая  война,  нужно  остановиться  подробнее  на
местных  условиях.  Уже  описанное  выше  географическое
положение  Согдианы  давно  приучило  жителей  культурных
оазисов  к  разнообразнейшим  способам  самозащиты.  Каж¬
дое  селение  было  огорожено  стенами:  там,  где  не  хватало
камня,  они  строились  просто  из  дерева,  но  благодаря  су¬
хости  климата  были  настолько  крепки,  что  могли  устоять
перед  легкой  атакой.  К  тому  же  многие  селения  находи¬
лись  под  защитой  собственных  цитаделей.  Гористая  часть
Согдианы  давала  возможность  укрыться  в  горных  гнездах,
неприступных  или  казавшихся  неприступными  —  во  вся¬
ком  случае  тем,  кто  держал  там  оборону.  Ну,  а  если  сущес¬
твовал  дружеский  союз  с  кочевниками  (это,  разумеется,  в
 302

самом  крайнем  случае),  открывалась  и  еще  одна  возмож¬
ность  —  ускользнуть  в  пустыню.  Наконец,  защитой  страны
служило  и  то  обстоятельство,  что  оазисы  перемежались
территориями,  совершенно  лишенными  источников;  при¬
шельцев  пугали  также  болезни,  возникавшие  от  скверной
питьевой  воды.
 Когда  Кир  покорил  Согдиану,  он  не  стал  ничего  там  ме¬
нять.  Он  приветствовал  строительство  крепостей,  но  и  это
дело  предоставил  на  усмотрение  местных  жителей.  Отдель¬
ной  сатрапией  Согдиана  не  стала:  ее  просто  присоединили  к
Бактрии.  Управление  каждой  местностью,  согласно  обычаю,
поручалось  кому-нибудь  из  знати.  Тут  играли  роль  и  при¬
надлежность  к  одному  из  знатных  семейств,  прямое  насле¬
дование,  богатство,  отвага,  честность  (разумеется,  в  сугубо
сословном  смысле),  воинские  доблести  и  дарования  —  все
это  имело  значение  и  по-разному  сочеталось  в  этих  людях.
Только  серого  чиновничества  не  было  в  этом,  быть  может,
слишком  пестром,  но  и  ослепительном  местном  нобилитете.
К  тому  же  здешние  правители  оставались  всегда  лишь  пер¬
выми  среди  равных,  так  что  окружающая  их  более  мелкая
знать  была  заинтересована  в  их  процветании.
 Когда  Александр  наступал,  а  Бесс  все  явственнее  обнару¬
живал  свою  несостоятельность,  согдийская  знать  заняла
выжидательную  позицию.  Было  решено  выдать  Александру
убийцу  Великого  царя,  но  отказаться  от  подчинения  персам.
Если  бы  Александр  позволил  им  жить  так,  как  они  привык¬
ли  при  Ахеменидах,  они,  пожалуй,  охотно  приняли  бы  вместо
старой  власти  новую  и,  возможно,  даже  стали  бы  союзника¬
ми  македонян,  дабы  воинской  доблестью  снискать  себе  сла¬
ву.  Но  Александр  решил  оккупировать  всю  территорию,  ос¬
новать  новый  город  и  заселить  его  своими  наемниками  в
целях  обороны  от  кочевников  и  ради  будущей  эллинизации
края.  Не  исключалась  возможность,  что  в  дальнейшем  здесь
появятся  и  другие  подобные  поселения,  а  это  означало  от¬
чуждение  земель  у  местных  владельцев  и  передачу  их  но¬
вым  поселенцам.  Это  вызвало  сильное  возмущение  местной
знати.
 Уже  само  прохождение  по  стране  войск  с  их  фуражира¬
ми,  реквизиторами,  с  постоем  воинов  и  мародерством  потре¬
бовало  от  этого  не  слишком  богатого  края  тяжелых  жертв.
 303

Такого  «кровопускания»  ждали  раньше  только  от  кочевни¬
ков,  а  теперь  явился  новый  «покровитель»,  который  отби¬
рал  запасы  продовольствия,  лошадей,  скот  и  бесчинствовал
иной  раз  не  хуже  каких-нибудь  дахов  или  массагетов.  А  этот
новый,  насильственно  созданный  у  них  город!  Теперь  ясно,
что  чужестранцы  расположились  надолго;  пришельцы  бу¬
дут  все  прибывать,  принося  с  собой  свои  обычаи  и  чужих
богов,  свое  непомерное  высокомерие  и  неоправданное  чувст¬
во  превосходства.  Пожалуй,  под  угрозой  окажется  далее  мест¬
ная  знать.  Нет,  лучше  уж  объединиться  с  кочевниками  —
путь,  на  который  еще  раньше  вступил  Бесс.
 В  Согдиане  Александр,  несомненно,  надеялся  добиться
взаимопонимания.  Но  рука,  которая  держит  меч,  не  слиш¬
ком  пригодна  для  рукопожатий.  Александр  хотел,  с  одной
стороны,  чтобы  его  принимали  дружественно,  а  с  другой  —
чтобы  ему  слепо  подчинялись  и  склонялись  перед  его  дер¬
жавными  замыслами.  Противоречивость  ситуации,  надо  по¬
лагать,  осложняла  его  отношения  с  персами,  но  те  давно
были  приучены  слепо  подчиняться  Великому  царю,  а  Со-
гдиана  пока  еще  не  была  готова  благословлять  чуждую  ин¬
тересам  края  государственную  волю.
 Позиция  выжидания  сменилась  возмущением,  а  затем
знать  решила  вступить  в  борьбу.  Теперь  нужен  был  человек,
вдохновленный  идеей  сопротивления,  готовый  на  все  и  спо¬
собный  быстрым  успехом  раздуть  искры  недовольства  в  пламя
всеобщего  восстания.  Такого  человека  Согдиана  обрела  в  лице
Спитамена,  подлинного  защитника  свободы  и  вместе  с  тем
самого  значительного  из  всех  когда-либо  противостоящих
Александру  полководцев.
 Спитамен,  как  и  Датаферн,  Катан,  Гаустан,  Ариамаз,
Хориен  и  Оксиарт,  принадлежал  к  местной  знати.  Уже  при
Бессе  он  занимал  заметное  положение  и,  вероятно,  даже  иг¬
рал  некоторую  роль  при  выдаче  последнего.  Но  сила  прояв¬
ляется  в  испытаниях;  ведущая  роль  сама  пришла  к  Спита-
мену  вместе  с  успехами  в  борьбе.
 Мятежникам  очень  помогло  то  обстоятельство,  что  Бесс
успел  привести  кочевников  в  состояние  боевой  готовности,
а  Александр  недооценил  эту  опасность.  Он  не  разглядел  и
первых  ее  симптомов,  хотя  серьезность  положения  была
уже  видна  после  столкновения,  во  время  которого  царь  был
 304

ранен.  Дело  обстояло  следующим  образом:  местные  жите¬
ли  убили  нескольких  македонян,  отправившихся  за  фура¬
жом,  и  Александр  сразу  же  поспешил  к  месту  происшест¬
вия,  где  и  был  ранен  в  голень  вражеской  стрелой31.  Это,
однако,  не  очень  занимало  его  мысли,  он  больше  думал  об
основании  нового  города,  чем  о  своей  ране.
 Восстание  разразилось  примерно  в  сентябре  329  г.  до  н.  э.
и  охватило  сразу  всю  Согдиану.  К  восставшим  присоеди¬
нилась  и  часть  бактрийской  знати,  заподозрившей  хитрость
в  объявленном  Александром  собрании  знати,  на  которое
они  побоялись  приехать.  Спитамен  напал  на  Мараканду.
Македонские  подразделения,  находившиеся  поблизости  от
новой  Александрии,  были  перебиты.  Сам  Александр  на
первых  порах  не  мог  оценить  размах  и  значение  начинав¬
шегося  восстания.
 Понимая,  что  не  следует  делить  войско,  и  без  того  ослаб¬
ленное  демобилизацией  и  отпусками  многих  воинов,  он  ре¬
шил  проучить  и  покарать  тех  мятежников,  которые  были  к
нему  ближе  всего.  Умелой  осадой  он  взял  несколько  крепос¬
тей,  мужчин  перебили,  а  женщин  и  детей  обратили  в  рабст¬
во.  Для  тысяч  воинов,  которых  он  намеревался  поселить
здесь,  Александру  необходимо  было  много  плодородной  зем¬
ли.  Ее-то  он  и  добыл,  уничтожив  прежних  владельцев.  Сам
царь  неоднократно  подвергался  в  этих  боях  опасности,  а  во
время  штурма  Кирополя  совершил  один  из  своих  самых  от¬
чаянных  поступков32.
 Подведя  к  стенам  осадные  машины,  он  с  небольшим  от¬
рядом  телохранителей  проник  в  город  через  отверстие  в  сте¬
не,  сделанное  для  ручья,  несущего  воду  в  город.  Отворив
ворота,  он  дрался  с  превосходящими  силами  защитников  до
тех  пор,  пока  город  не  был  взят.  Сам  царь  сильно  пострадал
от  камней.  Кратер  был  ранен,  но  это  оказалось  не  столь
большой  платой  за  отважное  предприятие,  воодушевившее
македонян  примером  личного  мужества.
 Но  вот  на  другой  стороне  Яксарта  появились  скифские
орды.  Тут  же  царю  сообщили,  что  Спитамен  взял  Маракаи-
ду  и  осаждает  тамошнюю  цитадель.  И  все-таки  Александр,
по-видимому,  не  понимал  серьезности  положения,  напра¬
вив  туда  только  60  гетайров,  800  всадников  и  1500  пехотин-
цев-наемииков.  Во  главе  их  был  поставлен  многоопытный
 305

военачальник,  какой-то  левантийский  дипломат,  которому,
по  всей  видимости,  поручалось  уладить  дело  дипломатичес¬
ким  путем.
 Сам  Александр  оставался  пока  во  вновь  основанном  го¬
роде,  который  он  отстраивал  силами  своих  воинов.  Прибег¬
нув  к  местным  методам  строительства  из  лёсса,  он  сумел
воздвигнуть  стену  вокруг  города  за  двадцать  дней  и  таким
образом  укрепить  этот  новый  оплот  своей  державы33.  Меж¬
ду  тем  скифы  не  желали  уходить  с  противоположного  бере¬
га,  и  Александр  ответил  на  их  вызов.  Уже  самой  организа¬
цией  переправы  через  реку  он  продемонстрировал  превос¬
ходство  своей  тактики,  а  затем,  освоившись  со  скифскими
методами  ведения  войны,  обратил  кочевников  в  бегство.
Александр  гнал  их  далеко  в  глубь  страны,  не  обращая  вни¬
мания  на  болезнь,  которую  приобрел  из-за  неосторожного
употребления  скверной  местной  воды34.
 В  это  время  решилась  судьба  воинских  подразделений,
посланных  на  помощь  осажденной  Мараканде.  Когда  они
приблизились  к  городу,  Спитамен  снял  осаду  и  отступил  в
район  Нижнего  Политимета  *,  сумев  мастерски  завлечь  про¬
тивника.  На  краю  пустыни  македоняне  наткнулись  на  ски-
фов-кочевников.  Спитамен,  соединившись  с  их  конницей  и
выбрав  удачный  момент,  перешел  в  наступление  и  напал  на
усталое  войско,  только  что  совершившее  марш-бросок  от
Яксарта,  не  имевшее  ни  лучников,  ни  свежих  коней.  То-то
было  удовольствие  испробовать  на  измотанном  противнике
всю  скифскую  тактику:  неожиданные  атаки  и  отступления,
сопровождаемые  смертоносным  обстрелом  лучников.  В  пол¬
ной  растерянности  македонянам  пришлось  отступить  к  По-
литимету.  Единого  командования  не  было,  и  колонны  поте¬
ряли  между  собой  связь,  многие  подразделения  охватила
паника.  У  реки  и  в  самой  реке  началась  резня.  Нечто  подоб¬
ное  произошло  позднее  с  римлянами  в  битве  при  Каррах.
По  сообщению  Аристобула,  только  300  пехотинцам  да  четы¬
рем  десяткам  всадников  удалось  спастись.  Одержав  победу,
Спитамен  сразу  же  вернулся  под  Мараканду  и  вновь  выну¬
дил  македонян  укрыться  в  крепости.
 *  Одно  из  названий  современной  реки  Зеравшан.  В  древности  ее
называли  также  Сого,  откуда  и  произошло  название  «Согдиана».
 306

Дольше  медлить  было  нельзя.  Престижу  македонян  был
нанесен  тяжелый  удар,  а  крепость  Мараканда  с  минуты  на
минуту  могла  пасть.  Поэтому  Александр  поспешил  к  согдий¬
ской  столице,  взяв  с  собой  самые  подвижные  части.  Когда
Спитамен  узнал  о  приближении  царя,  он  тотчас  оставил
Мараканду  и  вместе  с  конницей  исчез  в  пустыне.  Александр
бросился  за  беглецом,  но  не  догнал  его.  Пришлось  доволь¬
ствоваться  разорением  обширных  областей  Согдианы,  осо¬
бенно  низовий  Политимета,  и  наказанием  местного  населе¬
ния.  Оборудовав  несколько  крепостей  и  передав  командова¬
ние  ими  Певколаю,  Александр  до  наступления  зимы  вернул¬
ся  в  Бактрию.  Здесь  тоже  вспыхивали  мятежи,  но  связи  с
Западом  были  надежнее,  и  армия  снабжалась  лучше.
 Так  кончился  329  год.  Горные  районы  на  востоке  Согди¬
аны,  где  укрылись  многие  повстанцы,  остались  недосягае¬
мы.  Все  жители  Согдианы  были  на  стороне  Спитамена,  все
еще  не  побежденного,  успехи  которого  вселяли  отрадную
надежду.  Попытка  достичь  взаимопонимания  с  мечом  в  ру¬
ках  обернулась  первой  серьезной  неудачей.
 Александр  перезимовал  в  Бактрах,  столице  провинции,
занимаясь  пополнением  войска.  В  это  же  время  решилась  и
судьба  Бесса:  собранный  в  лагере  совет  вождей  признал  его
виновным.  По  персидскому  обычаю,  царь  распорядился  от¬
резать  ему  нос  и  уши  и  отправил  его  в  Экбатаны,  где  ему
предстояло  принять  смерть  на  глазах  собрания  персидско-
мидийской  знати.
 Интересно  отметить,  что  этот  карательный  акт  должен
был  произойти  не  в  Сузах  или  какой-либо  другой  резиден¬
ции  собственно  Персиды,  а  именно  в  Экбатанах,  древней
столице  Мидии.  Очевидно,  Александр  и  после  смерти  Пар¬
мениона  по-прежнему  намеревался  создать  восточный  центр
своей  империи  в  Экбатанах.
 На  следующий  год  царь  начал  постепенно  покорять  севе¬
ро-восточную  часть  страны.  В  Бактрии  и  Согдиане  он  хотел
упрочиться  окончательно.  Требовалось  укрепить  обратные
коммуникации  через  Арию  и  Парфию,  для  чего  следовало
овладеть  Маргианой.  Необходимо  было  также  закрыть  Спи-
тамену  и  его  союзникам-кочевникам  доступ  в  богатые  рай¬
оны  страны  и  вынудить  их  к  обороне.  Что  касается  оседлого
населения  Согдианы,  то  царь  решил  править  им  строго,  но
 307

милостиво;  собирался  ли  он  при  этом  использовать  трения
между  мирным  крестьянством  и  воинственным  всадничест-
вом,  установить  трудно.  Но  уж,  конечно,  он  мог  надеяться
ка  то,  что  старая  вражда  между  кочевниками  и  оседлым  на¬
селением  в  конце  концов  сыграет  свою  роль,  даже  если  сей¬
час  они  и  в  сговоре.  И  еще  одно  стало  ясно  Александру  за
последний  год:  бесперспективно  надеяться  на  взаимопони¬
мание,  основываясь  лишь  на  своих  правах  на  персидский
престол,  и  искать  симпатии,  потворствуя  персам.  Выдав
Бесса,  Согдиана  сама  отвернулась  от  идеи  Ахеменидской
державы,  так  что  если  уж  договариваться  с  согдами,  то  надо
стараться  найти  с  ними  общий  язык,  минуя  персов.
 Весной  328  г.  до  н.  э.  мы  застаем  Кратера  с  большим
войском  уже  вне  Бактрии,  на  западе.  Вероятнее  всего  ему  в
сотрудничестве  с  сатрапами  Парфии  и  Арии  было  поручено
обеспечить  обратные  коммуникации  и  с  этой  целью  прежде
всего  завоевать  Маргиану.  Эта  местность,  расположенная
между  Парфией  и  Согдианой,  своими  пустынями  вдавалась
глубоко  на  юг  и  на  протяжении  сотен  километров  примыка¬
ла  к  царской  дороге.  Посреди  этих  песчаных  равнин  распо¬
лагался  плодородный  оазис  Мерв.  Кому  принадлежал  он,
тому  принадлежала  и  Маргиана.  Тут-то,  нужно  полагать,
Кратер  по  поручению  царя  и  основал  новую  Александрию,  а
заодно  несколько  укрепленных  пунктов  вдоль  реки35.
 Для  завоевания  бактрийской  территории  Александр  вы¬
делил  четыре  полка  фалангистов,  поручив  каждому  из  вое-
начальникор  усмирить  население  на  отведенной  ему  терри¬
тории.  В  пограничных  местечках  по  краям  пустыни  были
размещены  гарнизоиы;  возможно,  уже  тогда  была  основана
и  бактрийская  Александрия,  местоположение  которой  нам
неизвестно.
 Что  касается  Согдианы,  то  зимой  события  там  развива¬
лись  весьма  неблагополучно.  Певколай  располагал  лишь
несколькими  опорными  пунктами;  Артабаз,  хоть  и  был  на¬
значен  сатрапом  не  только  Бактрии,  но  и  этой  провинции,
авторитетом  здесь  не  пользовался.  Страна  подчинялась  в
основном  возвратившемуся  Спитамену;  значительная  часть
непокорного  населения  засела  в  укрепленных  городах  и  кре¬
постях.  Тогда  Александр  решил  устранить  всякое  сопротив¬
ление,  тщательно  прочесав  страну.  Сам  он  направился  в
 308

Мараканду,  чтобы  навести  там  порядок,  а  четыре  других
полководца  занимались  усмирением  провинции.  Поскольку
они  располагали  превосходящими  силами,  обещали  милость
сдавшимся,  усмирение  не  потребовало  больших  усилий,  тем
более  что  сам  Спитамен  снова  ушел  к  кочевникам.
 Когда  наконец  вся  армия  объединилась  в  Мараканде,
Александр  поручил  Гефестиону  основывать  и  укреплять  но¬
вые  города,  так  как  прежние  почти  все  были  разрушены
войной36.  В  этих  городах  наряду  с  местными  жителями  дол¬
жны  были  селиться  ветераны-наемники,  создавая  опору  про¬
тив  кочевников,  а  заодно  и  против  местного  согдийского  се¬
паратизма;  они  должны  были  способствовать  проведению  в
жизнь  общегосударственных  планов.  Сам  Александр  совер¬
шил  в  это  время  еще  несколько  небольших  походов.
 Между  тем  Спитамен  готовился  к  новому  удару.  Он  пос¬
тоянно  отыскивал  самое  слабое  место  у  противника  и  всегда
был  превосходно  информирован  о  его  передвижении.  Когда
Спитамен  в  союзе  с  массагетами  внезапно  ворвался  в  Бакт¬
рию  из  Туркменской  пустыни,  никто  не  ожидал  его  там.  Ему
легко  удалось  выманить  из-за  стен  ни  о  чем  не  подозревав¬
ший  гарнизон  и  уничтожить  его.  Затем  он  прорвался  до  са¬
мых  Бактрийских  ворот.  Но  тут  ему  пришлось  столкнуться  с
алчностью  своих  союзников,  пожелавших  вернуться  домой  с
богатой  добычей.  Горстка  оставшихся  в  Бактрии  македонян
бросилась  за  ними  в  погоню,  отбила  награбленное,  однако  на
обратном  пути  попала  в  засаду,  устроенную  Спитаменом,  и
была  почти  полностью  перебита.  Теперь  массагеты  снова  были
обременены  добычей.  «Скифские»  кочевники  всех  времен
оказывались  в  таком  положении  —  совершенно  беспомощны¬
ми,  как  переваривающие  пищу  змеи.  Это  впоследствии  губи¬
ло  и  парфян  и  персов.  Вот  и  теперь  массагеты  неожиданно
наткнулись  на  Кратера,  который  явился,  по-видимому,  из
Маргианы  и  смял  их  колонну.  Разумеется,  захватчики  тут  же
побросали  все  и  обратились  в  бегство,  однако  были  настигну¬
ты  и  втянуты  в  довольно  тяжелое  для  них  сражение.  Наконец
им  удалось  достичь  пустыни  и  рассеяться  в  ней.
 В  конце  лета  Александр  снова  в  Мараканде.  Мы  узнаем
о  поездке  царя  на  охоту,  возможно,  в  верховья  Политимета,
где  он  ждал  Гефестиона  и  Артабаза.  Артабаз  стал  просить
освободить  его  от  поста  наместника.  Он  не  хотел  больше
 309

оставаться  в  своей  беспокойной  провинции.  Просьба  была
удовлетворена,  причем  царь  решил  не  назначать  преемни¬
ком  Артабаза  перса.  Персов  здесь  уже  не  уважали,  а  согдам
нельзя  было  доверять,  так  что  лучше  всего  было  назначить
македонянина.  Выбор  пал  сначала  на  Клита,  а  после  его
смерти,  о  которой  мы  расскажем  позднее,  на  Аминту.
 Наступающую  зиму  Александр  намеревался  вместе  с  вой¬
ском  провести  в  глубине  Согдианы,  в  Навтаке,  а  для  защи¬
ты  от  набегов  из  пустыни  выделил  находившуюся  в  постоян¬
ной  готовности  армию  Кена.  К  этой  армии  впервые  были
присоединены  контингенты  из  Бактрии  и  Согдианы  —  при¬
знак  того,  что  проводимая  Александром  политика  взаимопо¬
нимания  возымела  наконец  действие.
 Желая  восстановить  свой  пошатнувшийся  авторитет,
Спитамен  вместе  со  своими  союзниками-массагетами  решил
нанести  удар  по  армии  Кена.  Однако  Кен  не  только  его  от¬
разил,  но  и  нанес  противнику  ответный  удар.  Это  был  ко¬
нец.  Согдийское  и  бактрийское  всадничество,  до  сих  пор
упорно  сопротивлявшееся,  утратило  мужество  и  сдалось
Александру.  Лишенный  какой-либо  поддержки,  Спитамен
присоединился  к  обращенным  в  бегство  массагетам.  Кочев¬
ники  безжалостно  грабили  согдийских  беженцев  и  не  скры¬
вали  своего  разочарования.  Их  надежды  на  поживу  не  сбы¬
лись;  теперь  стало  рискованно  селиться  даже  вблизи  бога¬
тых  областей  (это  было  насущной  потребностью  многих  ко¬
чевников),  ибо  в  столкновениях  сказывалось  явное  превос¬
ходство  македонской  конницы.  На  следующий  год  можно
было  ожидать  нападений  македонян,  которые  прогонят  скот
с  последних  пастбищ  и  обрекут  людей  на  голод.  Так  прибли¬
зительно  размышляли  массагеты,  когда  решили  выдать  Спи-
тамена  и  попросить  мира.  Зимой  328/27  г.  до  н.  э.  Алексан¬
дру  в  знак  покорности  была  прислана  отрубленная  голова
этого  мятежника3'.
 По  мере  развития  событий  Спитамен  стал  настоящим  го¬
сударственным  деятелем,  и  следует  признать,  что  он  исполь¬
зовал  все  свои  возможности  умело,  энергично  и  осмотри¬
тельно.  Он  терпел  поражения,  но,  несмотря  на  это,  был  от¬
личным  бойцом,  более  того,  гениально  умел  использовать
малейшую  слабость  и  ошибку  врага.  Поражением  своим  он
обязан  численному  и  военному  превосходству  противника,
 310

своему  мезальянсу  с  кочевниками  и  несоизмеримости  собствен¬
ных  сил  с  мощью  империи,  управляемой  Александром.
 Во  время  зимовки  Александр  предпринял  некоторые  пе¬
рестановки  среди  управляющих  провинциями.  Фратаферн
блистательно  проявил  себя  в  Парфии,  и  теперь  царь  пере¬
дал  под  его  начало  также  область  амардов  и  тапуров,  так
как  сатрап  этих  областей  совершенно  не  справлялся  со  своей
задачей.  Атропат,  управлявший  Мидией  еще  при  Дарии,
вновь  получил  эту  провинцию  вместо  ненадежного  Оксида-
та.  В  Вавилонии  после  смерти  Мазея  Александр  поставил
перса.  По  всему  видно,  что  царь  старался  выделить  тех
своих  иранских  помощников,  которые  действительно  удов¬
летворяли  его  требованиям.  И  надо  признать,  что  среди
них  нашлись-таки  опытные,  вполне  лояльные  и  безупреч¬
ные  в  отношении  административного  управления.  Все  это
имело  особое  значение,  так  как  Александр  мог  тогда  в  по¬
следний  раз  обстоятельно  заняться  вопросами  управления
своей  империи.
 Действительно,  зимой  328/27  г.  до  н.  э.  положение  ра¬
дикально  изменилось:  капитуляция  согдийского  всадничес-
тва,  группировавшегося  вокруг  Спитамена,  убийство  пос¬
леднего  и  мир  с  массагетами  —  все  это  позволяло  надеять¬
ся  на  скорое  окончание  мятежа  и  давало  простор  новым
планам.  Мы  еще  расскажем  о  том,  как  мало  привлекала
Александра  мысль  блуждать  по  бесконечным  просторам
северных  пустынь.  Сейчас  ему  было  важно  освоить  ойку¬
мену,  т.  е.  всю  заселенную  территорию.  При  этом  его,  ко¬
нечно,  больше  привлекал  загадочный  Дальний  Восток,  земля
чудес  —  Индия.  Об  этом  он  думал,  еще  когда  основывал
Александрию  под  Гиндукушем.  Вот  куда  устремлялись  его
мысли,  пока  он  оставался  в  Навтаке.  Но  предстояло  еще
уничтожить  последние  очаги  согдийского  сопротивления.
Располагались  они  на  юго-востоке  горной  области  и,  служа
прибежищем  недовольным  князьям,  всегда  могли  стать  опас¬
ными.  Чтобы  нанести  по  ним  последний  удар,  Александр
снялся  с  зимних  квартир  слишком  рано  по  согдийскому  кли¬
мату.  Поэтому  экспедиция  была  связана  с  серьезными  испы¬
таниями  для  воинов:  сперва  весенние  грозы,  а  затем  снег  в
горах,  холод  и  голод.  И  все-таки  за  короткое  время  удалось
невозможное,  и  самому  неприступному  оплоту  непокорных
 311

пришлось  отказаться  от  сопротивления  перед  лицом  несо¬
мненного  технического  превосходства  македонского  войска38.
 Когда  Александр,  подойдя  к  Ариамазу,  одному  из  таких
горных  гнезд,  пообещал  помиловать  сдавшихся,  защитники
крепости  подняли  его  на  смех,  так  как  им  казалось,  что  их
вознесшаяся  к  небу  крепость  доступна  лишь  крылатому  про¬
тивнику.  Тогда  царь  призвал  к  действию  своих  специалис¬
тов  по  горной  войне,  которых  у  него  насчитывалось  около
трехсот.  Опытные  скалолазы  под  покровом  ночи  с  помощью
веревок  и  топоров  поднялись  на  отвесную  скалу,  возвышав¬
шуюся  над  крепостью.  Правда,  при  этом  человек  тридцать
сорвалось  в  бездну,  но  на  следующий  день  крепости  Ариа-
маз  ничего  не  оставалось,  как  капитулировать.
 Вторая,  такая  же  как  будто  неразрешимая  задача  возни¬
кла  при  взятии  крепости  Хориена,  защищенной  со  всех  сто¬
рон  ущельями.  Здесь  могло  выручить  только  саперное  и
инженерное  мастерство.  Используя  имеющийся  в  изобилии
хвойный  лес,  строители  соорудили  лестницы,  с  помощью
которых  спустились  на  дно  ущелья.  После  этого  там  был
возведен  своего  рода  помост,  под  которым  мог  протекать
ручей.  На  помосте  неустанно  изо  дня  в  день  воздвигался
настил,  который  в  конце  концов  должен  был  заполнить  все
ущелье.  С  него  и  намеревался  Александр  штурмовать  кре¬
пость.  Если  учесть,  что  одновременно  с  этими  работами  при¬
ходилось  сооружать  еще  и  стены,  защищающие  от  непре¬
рывного  обстрела  врага,  то  трудно  переоценить  высокое  тех¬
ническое  мастерство  строителей.  Того  же  мнения  были  и  за¬
щитники  крепости,  которые  почли  за  лучшее  просить  поща¬
ды,  не  дожидаясь  окончания  этих  работ.
 Вместе  с  военным  пришел  и  значительный  моральный
успех.  Александр  вообще  был  склонен  к  милосердию;  слу¬
чай  проявить  его  представился  царю  и  на  этот  раз.  В  крепос¬
ти  Ариамаз  была  захвачена  семья  влиятельнейшего  из  мест¬
ных  владык  —  Оксиарта,  а  к  этой  семье  принадлежала  Рок¬
сана,  слывшая  первой  красавицей  в  Персии.  Александр  тот¬
час  же  воспылал  страстью  к  этой  девушке  и  принял  ее  отца
с  почестями.  Пренебрегая  правом  победителя,  Александр
решает  сделать  Роксану  супругой  и  царицей  своей  громад¬
ной  державы.  Дочь  Артабаза,  Барсина,  сопровождавшая  его
последние  годы  и  незадолго  до  этого  родившая  ему  сына,
 312

была  отпущена.  Свадьбу  отпраздновали  прямо  в  крепости
Хориена  торжественно  и  согласно  иранским  обычаям.  Впол¬
не  возможно,  что  тут  сказалась  и  унаследованная  от  Филип¬
па  склонность  отдаваться  без  малейшего  промедления  едва
зародившемуся  любовному  чувству.
 Так  или  иначе,  задача  покорения  не  только  страны,  но  и
ее  хозяев  была  в  основном  достигнута.  Когда  Александр
наконец  понял,  что  недостаточно  учел  особый  уклад  жизни
местного  населения,  он  попытался  исправить  свою  ошибку.
Уже  в  329  г.  до  н.  э.  Александр  помиловал  тридцать  осуж¬
денных  на  смерть  представителей  местной  знати,  взяв  с  них
обещание  сохранять  ему  верность39;  с  328  г.  впервые  были
введены  в  войско  согдийские  и  бактрийские  контингенты.
Теперь  родовые  привилегии  местных  князей  были  подтвер¬
ждены,  а  один  из  сыновей  Оксиарта  принят  в  эскадрон  ге¬
тайров,  приближенных  к  царю.  Но  решающее  значение  име¬
ло  возвышение  Роксаны.  Александр  так  любил  ее,  что  эта
любовь  распространилась  на  всю  Азию,  на  весь  Иран,  в  осо¬
бенности  на  согдоз  и  бактров.  Нет  сомнения,  что  на  Алек¬
сандра  произвело  впечатление  сопротивление,  ему  оказан¬
ное:  он  признал  их  лучшими  среди  иранцев.  А  потому  согды
и  бактры  должны  были  получить  соответствующее  уваже¬
ние  и  почести  в  его  державе.  Сколь  бы  сильным  ни  было
чувство  царя  к  Роксане,  эта  торжественная  свадьба  имела
одновременно  и  государственное  значение:  так  символичес¬
ки  воплощалась  идея  взаимопонимания  и  взаимопроникно¬
вения  народов.  Сам  царь  служил  образцом  будущего  едине¬
ния  македонян  и  иранцев,  европейцев  и  азиатов.  Свадьба  в
крепости  Хориена  подготовляла  будущие  свадебные  торжес¬
тва  в  Сузах.
 Оставалось,  правда,  несколько  непримиримых  местных
владык,  скрывшихся  в  окраинных  восточных  пределах  про¬
винции,  однако  Александр  сам  не  удостоил  их  внимания.
Он  послал  Кратера  ликвидировать  эти  очаги  сопротивле¬
ния.  Александр  же  направился  прямо  в  Бактрию,  чтобы  там
готовиться  к  Индийскому  походу.
 Таким  образом,  война  в  Согдиане  закончилась  вполне
успешно.  Жертвы,  правда,  были  немалые.  Александр  поте¬
рял  ближайших  помощников:  Эригия  (умер  от  болезни),
Карана  (пал  при  Полптимете),  Клита  (о  нем  речь  впереди).
 313

Сперва  царь  наделал  ошибок,  послуживших  причиной  не¬
удач,  но  впоследствии  подтвердилась  сила  всего  того,  что
составляло  достоинство  македонского  войска  и  его  коман¬
дования:  мужество  и  решительность,  неожиданность  напа¬
дений  и  выдержка,  техническое  превосходство  во  всех  ро¬
дах  оружия  и,  наконец,  главное  —  способность  находить
выход  в  самой  необычной  обстановке.  Успехи  в  ведении
малой  войны,  выпавшие  на  долю  отдельных  воинских  со¬
единений,  были  удивительными.  Однако  особенно  высоко
следует  оценить  победы,  одержанные  македонской  конни¬
цей  под  началом  Александра,  Кратера  и  Кена.  Именно  она
сумела  противостоять  неизвестной  прежде  тактике  боя  скиф¬
ских  кочевников.  Ее  успехи  имели  и  политическое  значе¬
ние,  далеко  превосходившее  непосредственное  подчинение
Согдианы:  теперь  орды  кочевников,  обитающих  в  глубине
пустынь,  беспрекословно  признали  авторитет  Александра
и  его  оружия.
 Дела  налаживались.  Согдийцы  поняли,  что,  потерпев
поражение,  они  не  могли  уже  сами  защитить  страну  от  ко¬
чевников  и  что  эллинизированные  города  были  им  защитой.
Их  устраивало  признание  царем  местных  князей,  льстила
женитьба  его  на  Роксане.  Что  касается  кочевников,  то  им
никто  не  запрещал  жить  по-прежнему.  Словом,  если  кто  и
был  недоволен,  так  это  люди  самого  Александра,  которых
он  насильно  оставлял  здесь,  на  краю  земли,
 Непригодными  для  похода  или  же  штрафниками  оказы¬
вались  чаще  всего  греческие  наемники,  изредка  —  сами  ма¬
кедоняне;  число  штрафников  особенно  возросло  после  дела
Филоты.  Теперь  эти  люди  очутились  на  краю  света  без  вся¬
кой  надежды  на  возвращение.  Правда,  они  были  обеспечены
землей,  в  городах  причислялись  к  аристократическим  кру¬
гам,  служили  образцом  и  носителями  культуры.  Но  все  это
совершилось  не  по  их  воле;  согласие  их,  если  и  не  было
вынужденным,  не  может  считаться  и  добровольным:  царь
внушил  им  это  согласие,  но  лишь  на  время.  И  вот  им  при¬
шлось  жить  здесь,  среди  туч  пыли  и  мух,  довольствуясь  гни¬
лой  водой.  Правда,  весной  можно  было  радоваться  буйному
цветению  растительности,  летом  наслаждаться  редкими  пло¬
дами,  но  всегда  их  мучил  вопрос,  как  и  почему  они  здесь
остались.
 314

Нетрудно  представить  себе,  какую  радость  испытали  ох¬
ваченные  такими  настроениями  поселенцы,  когда  в  325  г.  до
н.  э.  до  них  дошла  ложная  весть  о  смерти  Александра.  3000
самых  нетерпеливых  восстали  сразу,  захватили  Бактры  и
решили  с  оружием  в  руках  добиться  своего  возвращения  на
родину40.  И  даже  после  того  как  выяснилось,  что  известие  о
смерти  царя  —  ошибка,  покой  в  провинции  восстановился
не  сразу;  когда  же  в  323  г.  до  н.  э.  Александр  действительно
умер,  уже  десятки  тысяч  поселенцев  готовы  были  отвоевы¬
вать  силой  право  на  возвращение41.
 ПЕРЕСТРОЙКА  АРМИИ
 С  тех  пор  как  Дарий  был  убит  и  Александр  все  глубже
проникал  в  Восточный  Иран,  способ  ведения  военных  дей¬
ствий  совершенно  переменился.  Время  крупных  сражений
прошло,  ибо  уже  никто  не  решался  встретиться  с  Александ¬
ром  в  открытом  бою.  Теперь  от  него  ускользали,  ему  сдава¬
лись  —  иной  раз  лишь  для  того,  чтобы  затем  поднять  мяте¬
жи,  от  него  укрывались  в  крепостях  и  пустынях,  с  ним  вели
войн}г  на  необозримых  просторах  страны.
 Поэтому  и  Александру  понадобились  новая  армия  и  но¬
вая  тактика.  Вместо  крупных  соединений  нужны  были  от¬
дельные  подразделения  войск,  способные  совершать  мелкие
операции  и  руководимые  решительными  и  самостоятельны¬
ми  военачальниками.  Еще  острее,  чем  прежде,  вставала  за¬
дача  охраны  завоеванного,  освоения  огромных  пространств
с  точки  зрения  организации  и  культуры.
 Если  Александр  в  предшествующие  годы  удивлял  нас
прежде  всего  как  стратег  в  крупных  сражениях,  то  те¬
перь  мир  дивился  ему  как  организатору  и  реформатору
армии.  Александр  провел  крупные  преобразования  в  ар¬
мии  в  самых  тяжелых  условиях,  когда  со  всех  сторон
угрожали  враги  и  на  какое-то  время  он  был  лишен  всех
коммуникаций.
 Обстоятельства  не  позволяли  осуществить  какой-либо  план
единым  духом.  Первые,  еще  незначительные  перемены  были
произведены  уже  в  331  г.  до  н.  э.,  а  более  важные  изменения
потребовали  четырех  лет  —  до  лета  327  г.  Царь  занимался
 315

этим  на  зимних  квартирах,  так  как  остальное  время  войска
постоянно  вели  военные  действия.
 Были  отменены  главные  штабы,  а  именно:  штаб  тяжело¬
вооруженной  пехоты  (так  называемых  педзэтайров),  кото¬
рой  сначала  командовал  Парменион;  штаб  аристократичес¬
кой  конницы  (гетайров),  некогда  руководимый  сыном  Пар¬
мениона  —  Филотой;  штаб  легкой  кавалерии  (продромой),
главой  которого  прежде  был  Гегелох,  друг  Пармениона,  впо¬
следствии  Никанор,  второй  сын  Пармениона;  штаб  так  на¬
зываемых  гипаспистов.  Полки  тяжелой  пехоты  и  соедине¬
ния  гипаспистов  были  организационно  обособлены  и  значи¬
тельно  увеличены;  каждый  эскадрон  тяжеловооруженной  кон¬
ницы  получил  полную  самостоятельность;  кроме  того,  ему
придавались  подразделения  легкой  конницы,  а  также  гре¬
ческих  конных  наемников,  в  результате  чего  получались  от¬
дельные  соединения  конницы  —  гиппархии.  Не  говоря  уже
о  том,  что  Александр,  уничтожив  былое  единство  служив¬
шей  в  коннице  знати  с  ее  вечным  недовольством,  выиграл  в
политическом  отношении,  он  получил  и  чисто  военное  пре¬
имущество:  теперь  за  сутки  он  мог,  если  возникала  необхо¬
димость,  создавать  небольшие  самостоятельные  подразделе¬
ния  (своего  рода  «карманные  армии»),  укомплектованные
несколькими  гиппархиями  с  тем  или  иным  числом  полков
тяжелой  пехоты  или  подразделений  гипаспистов.
 С  331  г.  до  н.  э.  прекратилось  пополнение  войска  из
Македонии,  зато  появились  крупные  контингенты  гречес¬
ких  наемников,  так  что  названные  выше  рода  войск,  прежде
чисто  македонские,  теперь  оказались  насыщенными  грека¬
ми.  Это,  по-видимому,  вполне  отвечало  желаниям  властели¬
на.  Свежие  македонские  силы  могли  бы  оказать  сопротивле¬
ние  его  новой  политике  терпимости  к  иноземцам.  Что  же
касается  иранцев,  то  Александр  до  сих  пор  не  решался  вво¬
дить  их  в  македонские  соединения.  Правда,  с  328  г.  до  н.  э.
при  его  армии  находилась  бактрийская  и  согдийская,  а  за¬
тем  скифская  и  дахская  конница,  но  это  были  только  от¬
дельные,  локально  обособленные  и  вспомогательные  контин¬
генты;  македонской  пехоте  или  гиппархиям  иранскую  кон¬
ницу  не  придавали.  Исключение  составлял  лишь  находив¬
шийся  под  непосредственной  командой  Александра  его  лич¬
ный  эскадрон,  в  котором  служили  отдельные  представители
 316

восточной  знати.  Это  было  связано  не  с  военными,  а  с  поли¬
тическими  соображениями.  Что  касается,  наконец,  персид¬
ской  дворцовой  охраны,  которую  Александр,  по-видимому,
унаследовал  от  Дария,  то  она  вообще  принадлежала  не  к
армии,  а  ко  двору.
 Мы  видим,  таким  образом,  что  реформа,  принятая  в
330  —  327  гг.  до  н.  э.,  еще  не  превратила  греко-македон¬
скую  национальную  армию  в  имперскую.  Очевидно,  Алек¬
сандр  считал,  что  время  для  этого  еще  не  наступило,  да  и
не  подобало  проводить  такие  радикальные  преобразова¬
ния  во  время  похода,  находясь  к  тому  же  на  северо-востоке
империи.  Помимо  этого  Александру  приходилось  считаться
с  тем,  что  введение  иранцев  в  ряды  ветеранов  оскорбило  бы
македонян.  В  момент,  когда  он  собирался  искать  где-то  в
Индии  границы  ойкумены,  ему  нельзя  было  отваживаться
на  подобную  реорганизацию.  Другое  дело  —  греки:  македо¬
нянам  привычно  было  видеть  их  в  своем  войске.  И  уж  если
можно  использовать  их  как  сановников  и  военачальников,
то  нет  причины  отвергать  их  и  как  боевых  товарищей.
 Одно  мероприятие  проливает  неожиданный  свет  на  план
Александра  ввести  иранцев  во  все  воинские  соединения  на
равных  правах  со  старыми  воинами.  Отправляясь  в  Индию42,
он  поручил  наместникам  восточных  провинций  вооружить
30  ООО  молодых  иранцев  македонским  оружием  и  обучить
их  греческому  языку  и  письму,  —  по-видимому,  как  приня¬
тому  официальному  языку  уже  сейчас  и  будущему  государ¬
ственному  языку  всей  империи.  Нет  сомнения,  что  Алек¬
сандр  подготовлял  таким  образом  решающую  реформу,  ко¬
торая  в  конце  концов  уничтожила  бы  монополию  западного
элемента  в  армии,  а  возможно,  и  роль  македонского  войско¬
вого  собрания.  Это  был  фундамент  тех  преобразований,  ко¬
торые  царь  начал  осуществлять  позже,  в  324  г.  до  н.  э.,  но
не  успел  довести  до  конца.
 Отсюда  вытекали  и  нововведения  стратегического  порядка.
У  Александра  издавна  было  стремление  разрешать  сложные
ситуации  с  помощью  различных  военных  соединений.  Но  лишь
теперь  у  него  появилась  возможность  систематически  приме¬
нять  тактику  раздельного  марша  и  объединенного  удара.
 Некоторые  исследователи  отказывают  Александру  в  та¬
ланте  полководца.  Это  выглядит  довольно  нелепо,  если  учесть
 317

его  крупные  победы  в  предшествующие  годы,  и  вдвойне  не¬
лепо,  если  рассматривать  его  последующий  поход  в  Индию.
Разумеется,  в  Согдиане  у  царя  не  было  подходящего  случая
показать  себя  организатором  великого  сражения.  Однако  все
схватки,  любая  осада  дают  возможность  убедиться  в  его  яр¬
чайшем  тактическом  мастерстве.  Что  же  касается  похода  в
Индию,  то  комбинации  с  использованием  раздельно  действу¬
ющих  воинских  соединений  показывают  такую  зрелость  стра¬
тегического  замысла,  которая  представляется  нам  почти  бес¬
примерной,  особенно  если  принять  во  внимание  новизну  те¬
атра  военных  действий  и  отсутствие  карт  этого  региона.  Уже
одного  этого  достаточно,  чтобы  назвать  Александра  вели¬
чайшим  полководцем  мировой  истории.
 Если  Александру  удалось  создать  первую  «современную»
армию,  которая  по  своей  внутренней  подвижности  и  гибкос¬
ти  превосходила  даже  воинские  соединения  нового  времени,
то  никоим  образом  не  следует  забывать,  что  в  его  распоря¬
жении  не  было  в  то  время  примеров  применения  разрабо¬
танного  им  нового  способа  ведения  войны.  Силой  собствен¬
ного  духа,  приспосабливаясь  к  новым  условиям,  Александр
создал  новую  идею,  силой  своего  духа  он  и  осуществил  ее.
 Для  проведения  операций  раздельно  действующими  груп¬
пами  войск  Александру  нужны  были  энергичные  военачальни¬
ки.  Его  стратегия  оказалась  своего  рода  школой  для  полковод¬
цев,  тем  более,  что  царь,  резко  пресекавший  любую  самостоя¬
тельную  инициативу  в  политической  сфере,  прямо-таки  благо¬
говел  перед  творческими  проявлениями  военного  таланта  у  своих
приближенных.  Именно  в  его  армии  выросли  многочисленные
полководцы  будущих  сражений  между  диадохами,  но  надо
признать,  что,  какова  бы  ни  была  впоследствии  их  слава,  в
сравнении  с  чародеем-учителем  они  остаются  лишь  учениками,
которым  неподвластны  вызванные  ими  могучие  силы.
 СМЕРТЬ  КЛИТА
 С  незапамятных  времен  было  принято,  чтобы  македон¬
ский  царь  приглашал  на  свои  пиры  вельмож.  При  этом  не¬
редко  случалось  пили  лишнее.  В  походе  это  было  тем  более
естественно,  что  тело  иссыхало  от  восточной  жары,  а  вода
 318

была  скверная.  Вино  привлекало  уже  тем,  что  утоляло  жаж¬
ду.  Тут  можно  было  забыться,  но  веселье  иной  раз  перехо¬
дило  в  ссору:  как-то  полководцы  Кратер  и  Гефестион  кину¬
лись  с  оружием  друг  на  друга43.  Мы  знаем  только  один  слу¬
чай,  когда  Александра,  опьяненного  вином,  охватил  при¬
ступ  гнева.  Но  царю  самому  пришлось  более  всех  других
жалеть  о  последствиях.  Это  была  страшная  ночь  в  Маракан-
де,  стоившая  жизни  Клиту.
 Давно  опровергнуто  мнение,  что  этот  печальный  случай
произошел  вследствие  пьяной  ссоры,  что  у  него  нет  никакой
предыстории  и  что  он  не  имел  исторического  значения.  Те¬
перь  доказано,  что  пары  вина  только  вытащили  на  свет  ста¬
рые  противоречия,  загнанные  вглубь  процессом  Филоты,  но
никоим  образом  не  забытые.  Оставалось  немало  таких  лю¬
дей,  кому  совершенно  не  нравился  Аммон  как  царский  отец
или  политика  терпимости,  проводимая  Александром;  эти
люди  чувствовали,  что  новый  курс  каким-то  образом  ведет  к
ущемлению  основных  человеческих  прав^  Тем  не  менее  вете¬
раны,  служившие  еще  при  Филиппе  и  помнившие  прошлое,
понимали,  что  надо  молчать.  Молчать!  Каждый  остерегал¬
ся,  как  бы  не  выдать  себя.
 Александр  знал,  конечно,  об  этих  подводных  течениях,
он  всегда  находил  преданных  помощников  по  той  степени
воодушевления,  которую  они  проявляли  в  отношении  его
планов  и  намерений.  Те,  кто  лишь  повиновался  и  сохранял
верность,  не  очень  ему  подходили,  зато  проявлявшие  вос¬
торг,  готовые  отказаться  от  своих  собственных  мыслей  и  со
всей  страстью  стремившиеся  разделить  его  мысли  заслужи¬
вали  его  признание,  становились  друзьями.  Процесс  Фило¬
ты  послужил  пробным  камнем.  Получили  знаки  царской
милости,  в  основном  в  виде  ответственных  военных  постов,
те,  кто  поощрял  бесповоротное  осуждение  как  подозревае¬
мого,  так  и  его  почтенного  отца.  Это  относится,  в  частности,
к  Гефестиону  и  Кену,  военная  карьера  которых  началась
как  раз  с  этого  момента.  Но  и  Птолемей,  видно,  отличился
преданностью  на  процессе,  потому  что  вскоре  после  его  окон¬
чания  был  назначен  в  личную  охрану  царя  и  мы  встречаем
его  среди  ведущих  военачальников.  Что  касается  Кратера,
то  ему,  самому  надежному  полководцу  Александра,  некуда
было  уже  подниматься.
 319

Предпочтение,  отдаваемое  слепой  преданности,  отодви¬
гало  на  задний  план  немало  воинских  дарований.  Это  хоро¬
шо  заметно  на  примере  Клита,  который  хоть  и  продвинулся
после  процесса  Филоты,  но  командования  над  всей  аристок¬
ратической  конницей  не  получил.  После  разделения  конни¬
цы  одной  половиной  командовал  он,  а  другая  досталась  Ге-
фестиону.  Александр,  наверное,  охотно  назначил  бы  пос¬
леднего  военачальником  всей  конницы,  но  решил  пока  пой¬
ти  навстречу  недовольным  и  уделить  долю  власти  Клиту,
настроенному  на  старинный  лад,  известному  военачальнику
времен  Филиппа.  При  этом  он,  безусловно,  оставался  пре¬
данным  Александру.  К  тому  же  царь  находился  в  самой  сер¬
дечной  дружбе  с  семьей  Клита,  особенно  он  любил  Ланику,
его  сестру,  которая  когда-то  была  его  кормилицей.  Сам  Клит
спас  царю  жизнь  при  Гранике.  Вот  почему  Александр  все-
таки  разделил  конницу.  Назначение  Клита  должно  было
удовлетворить  всех.
 Вскоре  выяснилось,  что  Александр  отнюдь  не  намерен
подходить  к  обоим  командующим  с  одинаковой  меркой.
Спустя  несколько  месяцев  разделение  конницы  было  отме¬
нено  и  это  войсковое  подразделение  вообще  реформирова¬
но.  По  сообщению  Курция,  Клит  должен  был  сменить  Ар-
табаза  в  качестве  сатрапа  Бактрии44.  Было  ли  это,  как  по¬
лагают  многие  современные  исследователи,  проявлением
особой  царской  милости?  Пост  сатрапа  действительно  об¬
лекал  большой  ответственностью,  подразумевавшей  коман¬
дование  значительными  воинскими  соединениями.  Но  кого
назначил  Александр  на  это  место  после  печальной  кончины
Клита?  Какого-то  Аминту,  ничем  не  отличившегося  и  не
выступавшего  прежде  в  качестве  самостоятельного  воена¬
чальника.  Не  следует  также  забывать,  что  в  последние  годы
царь  никогда  не  назначал  сатрапов  из  высшего  руководст¬
ва  армии.  Так  что  назначение  Клита  было  весьма  примеча¬
тельным  исключением,  не  коснувшимся  никого,  кроме  быв¬
шего  начальника  личной  конной  охраны  царя,  т.  е.  приви-
легированнейшей  части  войска.  Александр,  может  быть,  и
выдавал  это  назначение  за  доказательство  своего  доверия,
однако  на  деле  это  означало  удаление  из  круга  наиболее
приближенных  лиц  и  из  армии,  т.  е.  изоляцию  и  своего
рода  опалу.  Напрашивается  сравнение  с  оставленным  в
 320

Экбатанах  Парменионом,  вспоминается  и  Менандр,  который
воспротивился  подобному  назначению  в  момент,  когда  Алек¬
сандр  отправлялся  в  Индию.  Царь  не  остановился  тогда  пе¬
ред  тем,  чтобы  казнить  непокорного45.
 Нетрудно  почувствовать  напряженность  в  отношениях,
даже  если  об  этом  избегают  говорить.  Не  исключено  к  тому
же,  что  Клит  слишком  подчеркивал  свою  заслугу  при  Грани¬
ке;  наконец,  Александру,  может  статься,  тягостно  было  ви¬
деть  рядом  человека,  который  молча  его  осуждает.  Немудре¬
но,  что  царь  решает  удалить  его  из  армии  под  благовидным
предлогом.  И  Клит  понял  это.  Как  настоящий  солдат,  он  под¬
чинился  приказу  и  совладал  со  своей  обидой.  Он  держался
твердо,  пока  вино  не  развязало  ему  язык.  А  уж  тогда  прорва¬
лось  наружу  все:  и  его  гнев  против  нового  курса  в  целом,  и
недовольство  своим  собственным  положением.
 События  празднично  начавшейся  и  трагически  завершив¬
шейся  ночи  лучше  всего  описаны  у  Хареса,  который  в  качес¬
тве  гофмейстера  наблюдал  всю  сцену  собственными  глаза¬
ми.  Его  рассказ  утрачен,  но  он  лег  в  основу  повествования
Плутарха.  Нам  кажется  справедливым,  что  современные
исследователи  предпочитают  Плутарха.  Мы  также  будем
опираться  на  него  в  нашем  рассказе46.
 Сперва  представим  гостей.  Прежде  всего  здесь  были  лич¬
ная  охрана  царя  и  высшие  военачальники.  Люди  дельные,
отчаянные  смельчаки  в  бою,  гордые  своими  заслугами.  Те,
что  постарше,  похвалялись  участием  в  сражениях  еще  при
Филиппе;  молодежь  гордилась  своими  подвигами  в  походах
Александра.  Среди  них  были  и  ворчливые  «медведи»,  и  алч¬
ные  «волки»,  и  хитрые  «леопарды».  А  какое  разнообразие
греков,  как  бы  отражавшее  всю  пестроту  представителей  этого
народа.  Здесь  были  и  способные  военачальники,  и  опытные
чиновники,  и,  конечно  же,  краснобаи-лицемеры,  шутники  и
льстецы.  Именно  эти  последние  и  нужны  были  царю  за  ужи¬
ном:  это  они  приносили  с  собой  остроумие  и  обаятельные
шутки,  превращая  попойку  в  симпозиум  и  придавая  ей  необ¬
ходимый  блеск.  Хитрые  лисы  и  насмешливые  сороки,  они
всегда  знали  что-нибудь  новенькое.  Их  преимущество  за¬
ключалось  в  том,  что  они  не  говорили  постоянно  о  собствен¬
ных  подвигах  (правда,  они  этих  подвигов  и  не  совершали);
они  говорили  о  деяниях  царя  и  с  восторгом  грелись  в  тучах
 11.  А.  Македонский
 321

его  славы.  Александр  не  мешал  им  и  милостиво  выслушивал
их.  Наконец,  здесь  присутствовали  и  иранцы,  потому  что
нельзя  было  обойти  их  приглашением.  Среди  македонской
грубости  и  эллинской  болтовни  они  вряд  ли  чувствовали
себя  уютно.  Трудности  начинались  уже  с  языка,  но  особен¬
но  загадочными  казались  им  литературные,  мифологичес¬
кие  примеры  и  отрывочные  фразы  какого-то  Еврипида,  ко¬
торого  на  диво  хорошо  знали  даже  македонские  рубаки,  по¬
читавшие  его  словно  своего  национального  поэта.  Персам
оставалось  вести  себя  сдержанно;  видимо,  именно  поэтому
источники  о  них  не  упоминают.
 Вот  каково  было  это  общество  гетайров  и  «царских  гос¬
тей»,  которое  собралось  теперь  в  маракандской  крепости.
Была  осень  328  г.  до  н.  э.,  Клит  не  так  давно  получил  свое
новое  назначение.
 Выпито  было  уже  порядочно.  И  вот  когда  вино  разгорячи¬
ло  гостей,  Эрида  бросила  среди  них  яблоко  раздора.  Сначала
речь  зашла,  кажется,  о  Диоскурах  и  Геракле,  деяния  кото¬
рых  льстецам  представлялись  ничтожными  по  сравнению  с
успехами  Александра.  Царь  одобрял  высказывания  такого
рода,  так  как  их  распространение  позволяло  ему  требовать  от
войска  крайних  усилий.  Эта  лесть  являлась  для  него  сущес¬
твенной  частью  моральной  подготовки  армии  к  дальнейшим
действиям.  Однако  недовольным  македонским  патриотам  гру¬
бая  лесть  не  понравилась  настолько,  что  Клит,  и  без  того
обозленный,  высказал  в  конце  концов  прямое  неодобрение4'.
 Впрочем,  нам  точно  известно,  что  прямой  повод  к  ссоре
появился  позже:  им  послужили  насмешливые  куплеты  гре¬
ческих  стихоплетов,  намекавшие  на  поражение  македонско¬
го  вспомогательного  корпуса  при  Политимете.  Царь  и  сам
был  причастен  к  этому  поражению,  потому  что  именно  он
выделил  недостаточно  крупные  соединения  и  не  позаботил¬
ся  назначить  толковых  военачальников.  Поэтому,  видимо,
ему  нравилось,  что  в  неудаче  винили  только  военачальни¬
ков,  участвовавших  в  этом  деле.  Но  ведь  они  сражались  до
последнего  и  все  пали  смертью  храбрых,  так  что  нельзя  не
подивиться  тому,  как  Александр  допустил,  чтобы  грек-куп¬
летист  насмехался  над  памятью  этих  людей.  Должно  быть,
причиной  послужило  крепкое  согдийское  вино:  это  оно  при¬
мирило  царя  с  неподобающими  шутками.
 322

Военачальники  постарше  начали  шуметь.  Они  громко
выражали  неудовольствие  и  сочинителем  и  певцом.  Несмот¬
ря  на  это,  захмелевший  царь  вместе  с  послушными  ему  друзь¬
ями  ободряли  грека  и  просили  его  продолжать.
 Это  задело  Клита.  Признанный  смельчак,  самый  безуп¬
речный  из  всадников,  он  счел  необходимым  защитить  честь
павших  товарищей.
 —  Недостойно  во  вражеской  стране,  среди  варваров  смеять¬
ся  над  македонянами,  которые  и  в  беде  выше  греческих  шутов.
 Александр  и  трезвый  не  терпел  никаких  возражений,  те¬
перь  же  обозлился  сильнее  обычного.  Уязвленный,  он  уже
не  разбирал  слов  и  хотел  одного:  уязвить  в  ответ.
 —  Сам  себя  изобличает  тот,  кто  называет  трусость  бедой.
 Обвинить  в  трусости  человека,  спасшего  его  в  пылу  боя,
 было  чудовищно.  Возмущенный  до  глубины  души,  Клит,
вскочив,  ответил  безрассудному  царю:
 —  Не  этой  ли  трусости,  отпрыск  богов,  обязан  ты  своим
спасением  в  тот  час,  когда  ты  уже  повернулся  спиной  к  персид¬
ским  мечам?  Только  кровь  македонян  и  эти  вот  рубцы  сделали
тебя,  Александр,  тем,  чем  ты  являешься  сейчас,  когда  напра¬
шиваешься  в  сыновья  Аммону  и  отрекаешься  от  твоего  отца
Филиппа.
 Ответ  был  злой;  необоснованный  упрек  в  трусости  воз¬
вращался  к  Александру.  Но  Клит  задел  тут  и  святая  святых
царя  —  его  мистическое  причисление  к  сану  богов.  Теперь
ни  тот,  ни  другой  не  могли  остановиться.  Царь  с  ожесточе¬
нием  спросил:
 —  Негодяй,  ты  думаешь,  мне  приятно,  что  ты  всегда  без¬
наказанно  ведешь  такие  речи  и  призываешь  македонян  к
н  еп  овин  овени  ю  ?
 На  что  Клит  ответил:
 —  Мы  и  без  того  достаточно  наказаны  за  наши  усилия.
Позавидуешь  мертвым,  которые  не  видели,  как  македонян
бьют  мидийскими  розгами  и  как  им  приходится  обращаться
к  персам-придворным,  чтобы  получить  доступ  к  тебе.
 Теперь  уже  Клит  коснулся  того,  что  запрещалось  строго-
настрого:  критиковать  мероприятия,  служившие  политике
слияния  народов.  Тут  вмешались  сотрапезники.  Приближен¬
ные  царя  резко  осадили  Клита,  между  тем  как  старшие  бла¬
горазумно  старались  погасить  ссору.  У  Александра  была  даже
 И*
 323

минута  отрезвления,  когда  он  отвернулся  от  Клита  и  с  горь¬
кой  иронией  обратился  к  двум  грекам,  сидевшим  поблизос¬
ти  от  него:
 —  Эллины  должны  чувствовать  себя  среди  македонян,
как  полубоги  среди  хищных  зверей,  не  правда  ли?
 На  этом  ссора  могла  бы  прекратиться,  однако  Клит  ре¬
шил  воспользоваться  моментом  и  высказать  все,  что  у  него
накипело  на  душе.  Долго  сдерживаемые  слова  хлынули  из
его  нетрезвых  уст.
 —  Царю,  конечно,  незачем  стесняться,  пусть  он  говорит
что  вздумается,  но  пусть  знает,  что  не  стоит  ему  приглашать
к  своему  столу  свободных  и  привыкших  к  свободным  речам
людей.  Ему  лучше  жить  среди  варваров  и  рабов,  которые
будут  падать  ниц  перед  его  персидским  поясом  и  персидской
одеждой.
 Дольше  царь  не  мог  сдерживаться.  С  неудержимой
яростью  он  метнул  в  Клита  яблоком,  и  рука  его  стала  искать
кинжал.  Нож,  однако,  кто-то  позаботился  убрать  подальше.
Рука  нащупала  пустоту.  Между  тем  приближенные  окружи¬
ли  Александра  и  осторожно  старались  удержать  его  от  не¬
обдуманного  поступка.  Их  поведение  придало  его  мыслям  не¬
ожиданное  направление.  Оружие  украдено,  он  окружен.  Не
то  же  ли  было  с  Дарием,  когда  Бесс  напал  на  него?  Опас¬
ность!  Охваченный  неожиданным  страхом,  Александр  позвал
стражу  и  велел  дать  сигнал  большой  тревоги48.  Поскольку
трубач  медлил,  царь  бросился  на  него  и  стал  избивать.
 Благоразумные  придворные  воспользовались  этой  мину¬
той,  чтобы  силой  выставить  упиравшегося  Клита  из  зала.
Птолемей,  сохранивший  ясную  голову,  вывел  его  за  пределы
крепости  и  только  после  этого  вернулся.  Оставшись  один  и
еще  больше  захмелев  от  ночного  воздуха,  Клит  вбил  себе  в
голову  мысль,  совершенно  его  захватившую.  Ему  вспомни¬
лись  стихи  Еврипида,  которые  так  подходили  к  моменту  и
так  метко  били  по  Александру.  С  упрямством  пьяного  он  вер¬
нулся  во  дворец,  миновал  стражу  и  оказался  снова  перед  ца¬
рем.  Направляясь  к  нему,  он  наглым  тоном  прочел  стихи  из
«Андромахи»,  в  которых  говорится  о  самомнении  владык,
приписывающих  себе  победы,  одержанные  другими:  «Какой
дурной  обычай  есть  у  эллинов...»  49  Тогда,  не  владея  собой,
Александр  выхватил  у  стражника  копье  и  пронзил  им  Клита.
 324

Кровь  и  молчание  окружавших  отрезвили  царя.  Он  по¬
нял,  что  совершил.  Вырвав  копье  из  тела  Клита,  он  напра¬
вил  его  на  себя.  Копье  отняли  у  него  силой.  Мертвого  унес¬
ли.  Всю  ночь  и  последующие  дни  Александр  провел  в  рас¬
каянии.  Его  терзал  стыд,  он  искренне  жалел  былого  това¬
рища,  а  еще  больше  —  свою  добрую  Ланику,  которую  соб¬
ственной  рукой  лишил  любимого  брата.  Но  горше  всего
было  сознание  того,  что  он  поступил  не  по-царски.  Алек¬
сандр,  ощущавший  себя  почти  богом,  стыдился  теперь  по¬
казаться  на  людях.  Он  вновь  занялся  делами  только  после
того,  как  войсковое  собрание  услужливо  вынесло  решение,
что  царь  действовал  справедливо,  в  столкновении  виноват
сам  Клит  и  в  этом  ужасном  деле  вообще  были  замешаны
сверхъестественные  силы.  Это  произошло  под  влиянием
Диониса,  грозный  облик  которого  известен  по  «Вакханкам»
Еврипида,  а  также  по  таинственному  воздействию  вина  на
души  людей.  Александр  действовал  по  воле  Диониса,  а  Клит
пренебрег  предзнаменованиями  —  все  это  можно  считать
проявлением  воли  богов.
 Не  следует,  однако,  думать,  что  раскаяние  Александра
привело  к  изменению  его  политики.  Александр  был  неумо¬
лим,  и  всякое  сопротивление  только  ожесточало  его.  В  гибе¬
ли  Клита  он  усматривал  нечто  символичное.  Конечно,  гнев
и  опьянение  Александра  сделали  свое  дело.  Но  создается
впечатление,  что  в  своем  возбуждении  Александр  лишь  ут¬
ратил  выдержку,  а  из  глубины  его  души  поднялись  инстинк¬
тивные,  стихийные  силы.  Возможно,  даже  само  раскаяние
Александра  выражало  охвативший  его  ужас  перед  бездной,
таившейся  в  его  душе.  Как  бы  то  ни  было,  царь  продолжал
стремиться  к  осуществлению  своих  целей  с  еще  большей
настойчивостью.  Александр  считал  себя  выше  людей,  выше
их  прав  и  обязанностей.  Клит  не  просто  упрекнул  царя.  Он
высказал  самое  сокровенное  желание  Александра,  по  пове¬
дению  которого  уже  можно  было  догадаться  о  его  ближай¬
ших  планах.  Пройдет  всего  несколько  месяцев,  и  царь  по¬
требует,  чтобы  приближенные  приветствовали  его  колено¬
преклонением.  Он  хотел  слыть  среди  всех  вершителем  ми¬
ровых  и  человеческих  судеб.  О  том  ожесточенном  сопротив¬
лении,  которое  вызовет  это  новое,  столь  важное  для  царя
требование,  будет  рассказано  в  следующем  разделе.
 325

ОБРЯД  КОЛЕНОПРЕКЛОНЕНИЯ
 С  самой  смерти  Дария  политика  Александра  была  на¬
правлена  на  пробуждение  разнообразных  сил  Востока,  по¬
скольку  ему  это  было  необходимо  для  создания  будущей
империи.  Идея  империи,  тесно  связанная  с  личными  устрем¬
лениями  царя,  привела  к  тому,  что  в  придворный  ритуал
стали  проникать  восточные  элементы.  Мы  уже  писали  выше,
что  Александр  стал  надевать  персидские  одежды  и  ввел  пер¬
сов  в  охрану  дворца.  По-видимому,  к  нему  перешел  и  гарем
Великого  царя,  хотя  он  и  не  воспользовался  своим  приобре¬
тением.  Даже  способ,  каким  его  теперь  подсаживали  на  коня,
был  заимствован  у  персов50.
 Александр  вообще  чувствовал  склонность  к  образу  жиз¬
ни  персидских  владык,  и  при  всей  своей  простоте  и  осто¬
рожности  у  него  становилась  заметной  склонность  к  деспо¬
тизму.  Она  была  еще  сильнее  из-за  того,  что  ей  способство¬
вали  также  необузданный  темперамент,  исключительная  са¬
моуверенность  и  властная  натура  Александра.  Царь  и  нака¬
зания  стал  заимствовать  с  Востока:  он  широко  применял
порку,  а  в  отношении  местных  жителей  не  гнушался  даже
членовредительством.
 Среди  мероприятий,  направленных  на  ориентализацию,
оказалась  и  попытка  Александра  ввести  для  своей  свиты
проскинезу,  т.  е.  принятый  в  Персии  обряд  коленопреклоне¬
ния  перед  владыкой  с  последующим  поцелуем.  Затею  эту
нельзя  считать  лишь  гротескной  и  чисто  подражательной.
 Однако  сначала  несколько  слов  о  смысле  проскинезы  на
Востоке.  Больше  чем  кто-либо  жители  Азии  до  самого  по¬
следнего  времени  склонна  были  страстно  и  даже  с  каким-
то  восторгом  подчеркивать  различие  между  высшими  и  низ¬
шими.  При  этом  согнутая  спина  вовсе  не  означала  отказа
от  чувства  собственного  достоинства,  не  была  признаком
рабства,  а  скорее  лишь  формулой  вежливости.  Человек
«принижал»  себя,  отвечая  правилам  «хорошего  тона»:  пре¬
клоняющий  колена  выражал  одновременно  свое  достоинст¬
во  и  страстное  желание  засвидетельствовать  свое  уважение
и  преданность.  Требование  определенной  дистанции  между
высшими  и  подданными  шло  не  от  высших,  а  сами  поддан¬
ные  выражали  таким  способом  свое  отношение;  ни  о  каком
 326

насильственном  унижении  не  могло  быть  и  речи.  Да  и  не
нужно  было  никакого  принуждения  там,  где  выражался  сво¬
его  рода  стихийный  порыв:  поклоняющийся  сам  возвышал¬
ся  в  акте  поклонения  и  оказывался  причастен  к  тому  вели¬
чию,  перед  которым  благоговейно  склонялся.  Подобная  ло¬
гика  не  ограничивалась  одним  Востоком,  но  там  она  была
особенно  ярко  выражена  и  последовательно  осуществлена
как  в  политической,  так  и  в  общественной  сфере.  Неудиви¬
тельно  поэтому,  что  тут  не  возникла  мысль  о  властителе  как
«первом  среди  равных»,  и  там,  где  не  было  панибратства,
на  проскинезу  решались  без  труда.  Ведь  счастье  лично  пред¬
стать  перед  царем  от  этого  становилось  еще  более  полным.
 Вот  как  надо  понимать  персидскую  проскинезу,  приня¬
тую  у  Ахеменидов  еще  при  Кире.  При  этом  поцелуй  отве¬
чал,  кажется,  иранской  традиции,  а  падение  ниц  —  древне¬
восточной,  пришедшей  через  Вавилон  и  Ассирию  из  Египта.
Этот  заимствованный  из  разных  стран  ритуал  у  персов  дол¬
жен  был  означать  величие  царя.  С  его  обожествлением  ри¬
туал  этот  не  имел  ничего  общего.  Как  мы  уже  подчеркива¬
ли,  ни  в  Персии,  ни  в  Нововавилонском  царстве,  ни  в  Асси¬
рии  царя  не  обожествляли;  более  того,  во  всей  Передней
Азии  в  течение  целого  тысячелетия  не  было  необходимых
для  этого  предпосылок.  Правда,  владыки  считались  любим¬
цами  богов,  их  благочестивыми  избранниками  и  жрецами.
 Однако  пропасть,  отделявшую  смертного  от  бессмертных,
не  мог  переступить  даже  царь:  как  бы  ни  возвышался  он  над
подданными,  ему  не  дано  было  ни  быть,  ни  стать  богом.
 Жителям  Востока  падение  ниц  казалось  естественным;
македонянам  и  грекам  представлялось  нелепостью  прекло¬
нять  колена  перед  другим  человеком,  когда  они  и  перед  бо-
гами-то  склонялись  разве  что  при  большом  несчастье,  прося
их  о  помощи.  Да  и  отношение  их  к  бессмертным  было,  с
одной  стороны,  слишком  доверительным,  а  с  другой  —  слиш¬
ком  скептическим  для  того,  чтобы  падение  ниц  воспринима¬
лось  как  естественная  форма  обращения  даже  к  богам.
 Что  касается  царя,  то  он  был  у  них  «первым  среди
равных».  Никакого  принципиального  различия  между  ним
и  окружающими  быть  не  могло.  Подчеркивать  каким-то
особым  образом  его  авторитет  считалось  бессмысленным.
Скорее  надо  было  заботиться  о  том,  чтобы  и  перед  троном
 327

сохранить  достоинство  свободного  человека,  имеющего  пра¬
во  высказывать  свое  мнение,  ибо  любой  авторитет  оправдан
лишь  в  том  случае,  если  он  признает  свободу  своих  сто¬
ронников.  Власть,  не  считавшаяся  с  нею,  казалась  греку
деспотией.
 Само  собой  разумеется,  что  в  свете  таких  представлений
церемониал  проскинезы  казался  совершенно  невозможным.
Когда  эллины  ближе  познакомились  с  восточными  обычая¬
ми,  именно  коленопреклонение  вызвало  наиболее  резкий
протест.  И  даже  ложная  «греческая  интерпретация»  (толко¬
вание  чужого  в  духе  греческих  представлений),  находившая
в  этом  акте  проявление  «уважения  к  богам»,  ничего  не  мог¬
ла  изменить:  эллины  продолжали  смотреть  на  этот  обычай  с
презрением.  Именно  отсюда  рождалось  их  высокомерие,  их
презрение  к  миру  рабства  с  точки  зрения  мира  свободы  —
позиция,  которую  с  готовностью  заняли  и  македоняне,  пос¬
ле  того  как  причастились  эллинской  культуры.
 Когда  Александр  милостиво  принял  в  свое  окружение
иранских  вельмож,  то  для  них  проскинеза  казалась  вполне
естественной:  владыка  выступал  как  преемник  Ахеменидов
и  новый  Великий  царь.  Разумеется,  они  совершали  коле¬
нопреклонение  с  благородной  сдержанностью,  не  боясь  при
этом  македонских  насмешек.  Македонян  это  все  равно  раз¬
дражало:  они  не  хотели  видеть  согнутыми  перед  Александ¬
ром  даже  и  спины  персов.  Получилось,  что  при  дворе  были
заведены  два  церемониала,  а  это  вступало  в  явное  противо¬
речие  с  провозглашенным  равноправием  иранских  и  маке¬
донских  вельмож  в  новой  империи.  Долго  так  продолжать¬
ся  не  могло.
 Проще  всего  было  запретить  коленопреклонение  и  вос¬
точным  подданным.  Македонские  вельможи,  как  и  греки,
этого,  вероятно,  и  ожидали,  но,  как  оказалось,  напрасно.
Александр  не  только  терпел  проскинезу:  она  ему  явно  нра¬
вилась.  И  тогда  родилась  страшная  догадка:  царь  не  только
одобряет  эту  церемонию,  но  ожидает  ее  и  от  своих  прибли-
женных-европейцев.  Вскоре  это  уже  стало  очевидным,  так
как  Гефестион  и  некоторые  другие  приближенные  царя  на¬
чали  агитировать  за  проскинезу.
 Что  же  заставило  Александра  добиваться  осуществления
своего  замысла  через  ближайших  друзей?  Было  рискованно
 328

испытывать  силу  и  могущество  царской  власти,  отважив¬
шись  на  введение  подобного  обычая.
 Можно  предположить,  что  царь  руководствовался  следу¬
ющими  соображениями:  он  стремился  сблизить  культуры
Востока  и  Запада,  как  бы  привести  их  к  единому  знаменате¬
лю,  потому  что  ни  в  чем  так  не  различалось  их  мироощуще¬
ние,  как  в  их  отношении  к  проскинезе.  Признание  или  не¬
приятие  проскинезы  было  символом  противостояния  мира
свободного  миру  рабства.  Это-то  противостояние  Александр
и  хотел  уничтожить,  вводя  проскинезу  равно  для  македонян
и  греков,  прежде  принадлежавших  к  миру  свободных.
 Действительно,  противоположное  решение  —  отмена  про¬
скинезы  для  восточных  подданных  —  означало  бы,  что  об¬
щим  знаменателем  мировой  державы  станет  свобода,  а  это
открывало  бы  иранцам  путь  к  западной  демократии.  Однако
властитель  вовсе  не  хотел  этого.  Ему  требовалось  безуслов¬
ное  подчинение  всех  и  вся.  Известную  роль  тут  сыграла  и
горькая  досада  Александра  на  то,  что  его  окружение  не  смогло
в  полной  мере  оценить  присущие  ему  творческие  силы.  Боль¬
шинство  македонян  уважали  в  нем  смертного  царя;  никто,
разумеется,  не  отрицал  его  дарования,  но  его  не  ставили
выше  человека,  не  могли  и  не  желали  понять,  что  его  пове¬
ления  должны  исполняться  беспрекословно,  без  всякой  кри¬
тики  и  возражений.
 Александр  уже  много  лет  искал  такую  форму  государст¬
ва,  которая  больше  соответствовала  бы  его  личности  и  но¬
вым  сложившимся  взаимоотношениям.  С  этой  целью  он  и
воспользовался  оракулом  Аммона,  о  чем  мы  рассказали
выше.  Хотя  идея  причисления  царя  к  богам  получила  под¬
держку  далеко  не  у  всех  его  приближенных,  тем  не  менее
это  не  заставило  Александра  отказаться  от  своей  концеп¬
ции.  Напротив,  со  временем  ему  стало  уже  мало  считаться
сыном  бога.  В  душе  его  рождалось  притязание  на  прямое
обожествление.
 Тесное  соприкосновение  с  миром  иранских  представле¬
ний  навело  царя  на  мысль,  как  можно  достигнуть  желанной
цели.  Персидские  цари  почитались  своими  подданными  на¬
много  выше,  чем  эллинские  бога:  такое  почитание  не  выпа¬
дало  у  греков  даже  на  долю  величайших  из  богов.  Можно
сказать,  что  авторитет  Великого  царя  превосходил  любой
 329

греческий  культ;  персидский  царь  обладал  именно  той  без¬
условной  и  абсолютной  властью,  которой  Александру  так
недоставало.  Случались,  разумеется,  протесты  и  мятежи
против  персидского  царя,  но  всякий,  кто  признавал  его,  по¬
корялся  ему  беспрекословно.  А  это  было  как  раз  то,  к  чему
стремился  Александр.  Вот  откуда  идет  его  склонность  к
формам  восточного  владычества.  Став  Великим  царем,  он
почувствовал  себя  намного  лучше,  чем  на  прародительском
македонском  троне:  первое  соответствовало,  а  второе  проти¬
воречило  масштабам  его  личности.
 Если  бы  ему  удалось  в  той  или  иной  форме  добиться  от
македонян  признания  его  Великим  царем,  то  это  означало
бы  так  страстно  желаемое  им  высвобождение  из  сдерживаю¬
щей  его  инерции  македонских  представлений  о  царе.  Про¬
изошло  нечто,  напомнившее  прибытие  к  Геллеспонту,  когда
Александр  с  корабля  метнул  копье  на  новый  берег  —  арену
своих  небывалых  подвигов.  Теперь  с  помощью  проскинезы
он  сразу  же  хотел  превратиться  в  «Великого  царя  македо¬
нян»  и  получить  таким  образом  даже  не  божественные,  а
более  чем  божественные  права.  Возможно,  это  самый  сме¬
лый,  гениальнейший  из  его  планов,  который,  несмотря  на
неудачу,  был  шедевром  психологического  расчета.
 В  самом  деле,  македоняне  и  греки  преклоняли  колена
только  перед  сверхъестественной  силой.  Если  бы  теперь
они  согласились  на  проскинезу,  то  этим  молчаливо  призна¬
ли  бы  не  только  безусловный  авторитет  Александра,  но  и
его  божественное  происхождение.  Не  желая  терять  чувство
собственного  достоинства,  честь  и  привычную  гордость,  ма¬
кедонянин  и  грек  не  могли  пойти  на  это.  В  том-то  и  был
тонкий  расчет  Александра:  вводя  персидский  церемониал,
он  учитывал  одновременно  и  его  традиционную,  окрашен¬
ную  эмоциями  «греческую  интерпретацию»51.  Мало  того,
он  верно  почувствовал  и  покоряющую,  как  бы  гипнотичес¬
кую  силу  этого  символического  акта.  Он  ясно  понимал,  что
павший  ниц  долго  не  сможет  освободиться  от  психологи¬
ческих  последствий  своего  поступка.  Остальное  свершится
само  собой.  Прецедент  перейдет  в  обычай,  к  которому  долж¬
ны  будут  поневоле  приспособиться  все.  А  там  уж  по  возвра¬
щении  в  Вавилон,  Александрию  или  саму  Македонию  никто
не  отважится  оспаривать  прочно  укрепивщуюся  традицию.
 330

Поэтому  важно  было  положить  начало  этому  обряду  имен¬
но  во  время  похода.  Здесь  насчитывалось  всего  сотни  две,
а  в  сущности  не  более  двух  десятков  людей,  сопротивление
которых  могло  бы  помешать  введению  проскинезы.
 Александр  понимал,  что  предстоят  немалые  трудности  и
преодолеть  их  можно  лишь  одним  способом:  проскинеза  не
должна  казаться  принуждением.  Требовались  если  не  энту¬
зиазм,  то  хотя  бы  инсценировка  добровольности.  В  задачу
Гефестиона  и  других  приближенных  входило  показать  при¬
мер,  убедить,  увлечь.  Нелегкая  задача,  невольно  заставляю¬
щая  вспомнить  Марка  Антония,  которому  выпала  столь  же
неблагодарная  роль  при  Цезаре,  когда  потребовалось  инсце¬
нировать  желание  народа  видеть  диктатора  своим  царем.
Александр  предугадывал  несогласие  большинства  македон¬
ских  вельмож,  но  чего  он  недооценил,  так  это  сопротивле¬
ния  со  стороны  эллинов.  До  сих  пор  греки  действительно
были  покладисты  и  даже  тактично  признали  Александра
сыном  бога  Аммона.  И  все-таки  именно  грек  подал  в  самый
острый  момент  пример  сопротивления.
 Ареной  действий  оказались  на  этот  раз  то  ли  зимний  ла¬
герь  в  Навтаке,  то  ли  Бактры,  где  Александр  провел  весну.
Свидетельства  источников,  к  сожалению,  скромны,  и  мно¬
гое  в  них  оказывается  позднейшей  интерпретацией.  Это  ес¬
тественно,  так  как  официальные  сообщения  об  этом  деле  не
поступали  вовсе  и  о  происшедшем  знал  только  узкий  круг
приближенных.  К  тому  же  сообщения  поздних  историков
явно  преувеличивают  роль  греков  в  одобрении  или  отрица¬
нии  проскинезы.  Более  всего  в  этом  деле  они  акцентировали
внимание  на  позиции  Каллисфена,  родственника  и  ученика
Аристотеля.  Отсюда  ясно,  почему  происшедшее  особенно
занимало  перипатетиков,  которые  и  ввели  в  источники  сце¬
ну  словесного  поединка  между  философами.  Противником
Каллисфена,  одним  из  Александровых  «льстецов»,  называ¬
ли  чаще  всего  Анаксарха,  последователя  Демокрита.
 Каллисфен  справедливо  считался  представителем  гречес¬
кого  национального  и  культурного  сознания.  Образовалось
оно,  естественно,  совершенно  независимо  от  Александра  и
было  издавна  проникнуто  гордостью  эллинов,  противопос¬
тавлявших  себя  персам;  оно  держалось  на  отрицании  тира¬
нии  и  признании  свободы  на  основе  специфически  греческого
 331

права.  Над  созданием  этого  мировоззрения  потрудились  едва
л.л  не  все  эллинские  мыслители  и  ораторы.  Каллисфен  как
историк  и  политик  находился,  можно  думать,  прежде  всего
под  влиянием  Исократа,  а  как  философ  следовал  Аристоте¬
лю.  Этим  определялась  его  точка  зрения,  согласно  которой
он  требовал  сохранить  грань  между  Западом  и  Востоком,
одновременно  горячо  отстаивая  идею  добровольного  подчи¬
нения  эллинов  Александру.  Никто  активнее  его  не  пропове¬
довал  идею  божественного  происхождения  Александра,  так
как  она  вполне  укладывалась  в  рамки  греческих  представле¬
на  й.  Даже  идея  божественности  царской  власти  вряд  ли  была
принципиально  неприемлема  для  Каллисфена.  Возможно,  что
некоторые  мероприятия,  направленные  на  ориентализацию,
не  вполне  ему  нравились,  но  он  продолжал  придерживаться
несколько  искусственного  тезиса,  будто  Александр  отвечает
эллинскому  идеалу  богоподобного  вождя  и  спасителя  нации.
Каллисфен  стоял  на  стороне  царя  до  329  г.  до  н.  э.
 Лояльная  позиция  Каллисфена,  готового  на  сочинение
панегириков  Александру,  была  тем  примечательнее,  что  ни¬
коим  образом  не  объяснилась  сколько-нибудь  близкими  отно¬
шениями  с  царем.  Этому  «профессору»  совсем  несвойственна
была  хитрость  и  мягкость  обхождения;  более  того,  вызываю¬
ще  самонадеянный  грек  был  иногда  далек  даже  от  элементар¬
ного  такта.  Поэтому  ему  не  удалось  приспособиться  к  обста¬
новке  в  придворном  лагере,  в  чем  преуспел,  например,  рас¬
четливый  и  ловкий  Анаксарх.  Особенно  не  милы  были  Кал-
лисфену  бесконечные  ночные  пиры,  которые  царь  проводил
за  крепким  вином.  В  то  время  как  другие  придворные  хотя  и
вздыхали,  но  терпеливо  переносили  нагрузки  такого  рода,
Каллисфен  чаще  всего  просто  отказывался  от  приглашения.
Это  вызывало  уважение  к  нему,  но  не  сближало  его  с  царем.
 Роль  Каллисфена  как  духовного  сподвижника  Александ¬
ра  основывалась  на  энергично  защищаемом  им  тезисе,  будто
Александр  все  еще  служит  панэллинскому  идеалу.  Но  когда
речь  пошла  о  проскинезе,  случилось  неизбежное:  «профес¬
сор»  уловил  наконец  изменение  целей  Александра.  Ему  их
значение  стало  теперь  намного  яснее,  чем  другим.  Грек  уви¬
дел  в  наступавших  переменах  отказ  от  основ  эллинской  куль¬
туры.  В  церемониале,  введения  которого  так  желал  царь,  он
считал  наиболее  позорным  не  оказание  божеских  почестей,
 332

а  проявление  рабской  покорности,  принятое  у  варваров.  В
свете  эллинских  философских  идеалов  царь-гегемон  превра¬
щался  теперь  в  деспота,  свободные  —  в  рабов;  грекам  грози¬
ло  духовное  порабощение  персами.  Каллисфен  понял,  что
теперь  под  сомнение  ставится  все,  что  до  сих  пор  поднимало
его  народ  над  варварами.  Пусть  Анаксарх  и  другие  льстецы
трубят  о  неслыханности  подвигов  Александра,  для  Каллис-
фена  нет  ничего  выше  эллинской  культуры.  Оказавшись
перед  выбором:  либо  Эллада,  либо  отрицающий  ее  Алек¬
сандр,  Каллисфен  избрал  Элладу,  показав  себя  не  привер¬
женцем  царя,  а  учеником  Аристотеля,  защитником  прав  и
свободы.
 Дальнейшими  сведениями  мы  снова  обязаны  Харесу.
Птолемей,  по-видимому,  умолчал  об  этом  деле,  и  получи¬
лось  так,  что  наш  гофмейстер  оказался  единственным  из
историков  Александра,  кто  смог  передать  сцену  ссоры,  яв¬
ляясь  к  тому  же  ее  свидетелем.  Его  рассказ,  сохраненный,  к
сожалению,  лишь  фрагментарно,  нашел  свое  отражение  у
Плутарха  и  Арриана52.  Если  соединить  вместе,  получается
история  с  целым  рядом  интересных  деталей.  Мы  на  минуту
как  бы  раздвигаем  занавес,  для  того  чтобы  увидеть  или  уло¬
вить  все,  происходившее  за  кулисами  двора.
 Снова  званый  обед  у  царя,  но  уже  совсем  особого  рода.
Все  присутствующие  в  крайнем  напряжении.  Гефестион  —
главный  устроитель.  Он  побеседовал  с  каждым  из  пригла¬
шенных  и  попытался  сговориться  относительно  того,  как
будет  протекать  церемония.
 Все  произойдет  так:  царь  будет  пить  за  здоровье  каждого
из  гостей  по  кругу.  Сначала  он  поднесет  золотую  чашу  к
своим  устам,  а  затем  пошлет  ее  тому,  кого  чествует.  Тот
должен  подняться,  подойти  к  алтарю,  опорожнить  там  чашу,
затем  пасть  ниц  и,  наконец,  обменяться  с  царем  поцелуем  в
уста.
 Тут  сразу  встает  вопрос  о  роли  алтаря.  Какая  связь  меж¬
ду  ним  и  проскинезой?  Исследователи  не  знали,  как  это  объ¬
яснить,  пока  наконец  не  догадались.  Безусловно,  речь  идет
о  персидском  огнепоклонстве.  Значение  этого  ученые  осоз¬
нали  далеко  не  сразу,  оно  выяснилось  только  благодаря  опуб¬
ликованным  не  так  давно  административным  документам  из
дворца  в  Персеполе.
 333

С  древнейших  времен  у  иранцев  сохранялась  вера  в  огонь,
принятая  и  Заратуштрой.  «Огонь  —  высшая  сила:  он  окру¬
жает  мир  и  проникает  в  него;  все  живет  только  тем,  что
горит,  и  во  всем  горит  один  и  тот  же  небесный  огонь.  Чело¬
век  также  живет  одной  этой  силой,  и  воля  его  и  разум  суть
проявления  этого  небесного  огня,  который  действует  в  нем,
через  него,  из  него»53.  Огонь  означает  здесь  также  и  свет  —
божественную  стихию,  противостоящую  тьме  зла.
 То,  что  возвышает  Великого  царя  над  другими  смертны¬
ми  в  культовом  смысле,  так  это  его  непосредственное  отно¬
шение  к  божественному  огню.  Огонь  обладал  тем,  чего  Алек¬
сандру  так  хотелось,  —  божественностью.  Поэтому  отныне
его  постоянным  спутником  стал  огонь,  зажженный  на  алта¬
ре  или  же  несомый  перед  царем  на  серебряной  подставке.
 По  всему  царству  было  множество  алтарей  огня;  и  по¬
всюду  при  них  находились  жрецы  огня,  одновременно  ис¬
полнявшие  от  имени  царя  административные  функции.  По¬
этому  Великий  царь  приобретал  особое  величие  как  от  со¬
провождавшего  его  и  лично  с  ним  связанного  огня,  так  и  от
своей  роли  верховного  владыки  огненного  культа  всей  дер¬
жавы.  Насколько  серьезно  к  этому  относились,  видно  из  того,
что  после  смерти  Великого  царя  во  всей  империи  священные
огни  были  погашены  и  зажжены  вновь  только  после  восшес¬
твия  на  престол  нового  царя54.
 Если  на  алтаре,  о  котором  упоминает  Харес,  действи¬
тельно  горел  огонь,  то  это  мог  быть  только  персидский  цар¬
ский  огонь.  Став  преемником  египетских  фараонов,  Алек¬
сандр  торжественно  принес  жертву  Апису.  Заняв  трон  в
Вавилоне,  он  поклонился  богу  Мардуку  и  не  отступил  ни  в
чем  от  древнего  обычая.  Теперь  в  Иране  он  должен  был
принять  священный  огонь,  раз  уж  он  счел  себя  преемником
Ахеменидов.  Несомненно,  персидские  придворные  царя  ста¬
рательно  поддерживали  повсюду  сопровождавший  его  огонь,
заботясь  о  том,  чтобы  в  империи  под  эгидой  нового  царя
сохранилось  идолопоклонство.
 Теперь  становится  понятно,  почему  перс,  комендант  Ва¬
вилона,  ознаменовал  прибытие  нового  властителя  устройст¬
вом  жертвенных  алтарей55.  Они  символизировали  царский
огонь,  который  впервые  осветил  победителя  в  знак  обретен¬
ного  им  величия  Великого  царя.  До  сих  пор  полагали,  будто
 334

Александр  мало  заботился  о  религиозных  представлениях  и
обрядах  персов.  Теперь  это  положение  было  опровергнуто.
Если  рядом  с  Александром  был  царский  огонь,  сопровож¬
давший  его  и  в  торжественных  случаях  ярко  освещавший
его  лицо,  то  при  его  дворе  и  главной  квартире  должны  были
находиться  жрецы,  а  следовательно,  иранские  верования
были  ему  ближе,  чем  думали  раньше.  Он,  конечно,  пони¬
мал,  что  поклонение  огню  важнее  для  обоснования  преем¬
ственности  власти,  чем  персидская  одежда.  Отсюда  стано¬
вится  более  ясным  смысл  стоящего  особняком  свидетельства
Диодора56,  что  Александр  зимой  324/23  г.  до  н.  э.,  во  время
траура  по  поводу  смерти  Гефестиона,  велел  погасить  огни
на  всех,  а  следовательно,  и  на  царских  алтарях.  Этот  симво¬
лический  акт  объясняется  тем,  что  покойный  в  последние
годы  являлся  соправителем  Александра.  Также  и  после  смер¬
ти  Александра,  как  уже  говорилось,  были  погашены  свя¬
щенные  огни5/.
 Теперь  о  связи  алтаря  с  введением  проскинезы.  В  моно¬
графии,  вышедшей  в  1949  г.,  говорилось  о  том,  что  рассказ
Плутарха,  восходящий  к  Харесу,  наводит  на  мысль  о  коле¬
нопреклонении  не  перед  Александром,  а  перед  огнем  алта¬
ря.  Этот  тезис  оспаривался  некоторыми  специалистами.  Те¬
перь  считается,  что  текст  допускает  такое  толкование,  но
предполагает  скорее  иное58.  Персы,  пожалуй,  падали  ниц
перед  самим  царем,  так  как  речь  шла  не  о  религиозном  об¬
ряде,  а  о  мирском  преклонении  перед  авторитетом  Великого
царя.  Обычно  свершивший  проскинезу,  как  мы  предполага¬
ли  уже  ранее,  посылал  царю  воздушный  поцелуй,  и  только
члены  семьи  или  приравниваемые  к  ним  «сородичи»  явля¬
лись  исключением:  царь  целовал  их  в  уста.
 На  рельефе  в  Персеполе  изображена  сцена  царской  ауди¬
енции.  Пришелец  уже  поднялся  после  падения  ниц,  но  спи¬
на  его  все  еще  согнута.  В  этот  момент  он  посылает  царю
воздушный  поцелуй.  Здесь  также  между  ним  и  владыкой
стоят  две  подставки  со  священным  огнем.  Таким  образом,
возникает  предположение,  что  уже  у  персов  церемония  про¬
скинезы  не  обходилась  без  огня.  Если  огонь  был  обязателен,
то  не  исключено,  что  уже  у  иранцев  наиболее  яркие  черты
древневосточного  поклонения  царю  в  том  виде,  как  мы  их
находим,  например,  у  ассирийцев,  были  смягчены.
 335

Принимая  во  внимание  все  эти  соображения,  неудиви¬
тельно,  что  Харес  упоминает  в  связи  с  проскинезой  алтарь
со  священным  огнем.  Если  на  пиру,  о  котором  мы  говорим,
надо  было  падать  ниц  перед  алтарным  огнем,  то  это,  вероят¬
но,  по  мнению  царя,  могло  сделать  процедуру  в  целом  более
приемлемой  для  македонян  и  греков.
 Впрочем,  остается  еще  неясным,  не  было  ли  перенесение
принятой  у  иранцев  на  аудиенциях  проскинезы  в  пиршес¬
твенный  зал  нововведением  Александра,  соединившим  ма¬
кедонские,  греческие  и  иранские  элементы.  Остается  нере¬
шенным  также  вопрос,  каким  образом  царь  сумел  соединить
эти  разрозненные  элементы.
 А  теперь  вернемся  к  тому,  как  все  совершилось.  В  ходе
событий  нетрудно  разглядеть  инициативу  царя,  который
привлек  к  совету  ближайших  македонских  и  персидских
друзей  и  был  уверен,  что  все  задумано  превосходно.  Теперь
важен  был  тон,  в  каком  пройдет  церемония.  Удастся  ли  вло¬
жить  в  нее  с  самого  начала  столько  увлекающей  силы,  что¬
бы  преодолеть  внутреннее  сопротивление  самых  упорных?
Молено  было  надеяться  на  успех  лишь  в  том  случае,  если
удастся  избежать  какой-либо  помехи.
 Александр  вошел  в  зал,  пиршество  началось.  Вот  насту¬
пает  минута,  которой  ждали  с  таким  напряжением.  Царь
уже  поднял  свой  кубок.  Первым,  за  кого  он  пьет,  и  первым,
кто  исполняет  ритуал,  оказывается  наверняка  Гефестион.  За
ним  следуют  другие.  Сперва,  по-видимому,  македоняне,  за
ними  греки,  потом  иранцы.  Но  вот  наступает  очередь  одного
из  самых  упрямых  людей  —  Каллисфена.  Его  пригласил
Гефестион,  а  возможно,  и  сам  царь.  Александр  пьет  за  его
здоровье.  Ученый  поднимается,  подходит  к  алтарю.  И  в  эту
минуту  Александр  оборачивается  к  Гефестиону,  как  будто
для  того,  чтобы  перемолвиться  с  ним  словом.  Был  ли  царь
не  уверен  в  греке  и  старался  не  заметить,  с  какими  отступле¬
ниями  будет  исполнена  церемония?  А  Каллисфен  медлит,
выпивает  кубок,  затем,  так  и  не  совершив  коленопреклоне¬
ния,  приблилсается  к  царю.  Заметил  Александр  или  предпо¬
чел  не  заметить  то,  что  видели  все?  Вот  он  уже  милостиво
склоняется  для  поцелуя,  но  тут  какой-то  льстец  выкрикива¬
ет:  «Не  дари,  о  царь,  поцелуй  тому,  кто  не  почтил  тебя!»
Царь  в  смущении;  он  не  слишком  царствен  в  эту  минуту  и
 336

отказывает  в  поцелуе.  Тогда  Каллисфен  громко  заявляет:
«Что  ж,  значит,  одним  поцелуем  меньше».
 Занавес  снова  закрывается.  Мы  не  знаем,  чем  кончился
вечер.  Нам  только  сообщают  (несомненно,  основываясь  на
свидетельствах  Хареса)  об  упреках,  с  которыми  царь  обру¬
шился  на  Гефестиона.  Тот  защищался,  утверждая,  что  вина
целиком  лежит  на  греке,  не  сдержавшем  обещания.  Не  было
ли  это,  как  полагают  многие  исследователи,  ложью  и  не  при¬
гласил  ли  Гефестион  греческого  педанта  наудачу?  Не  обма¬
нуло  ли  его  то,  что  Каллисфен  на  этот  раз  принял  пригла¬
шение  без  возражений?  Или  грек  действительно  дал  согла¬
сие  —  возможно,  именно  для  того,  чтобы  иметь  случай  пуб¬
лично  выказать  свое  несогласие?  Не  исключено,  что  сперва
Каллисфен  поддался  уговорам  и  лишь  в  последний  момент,
стоя  перед  алтарем  и  заметив,  что  царь  отвлекся,  переду¬
мал.  Нам  не  найти  ответов  на  все  эти  вопросы.  Верно  лишь
одно:  план  ввести  в  обиход  проскинезу  провалился.  И  про¬
валился  так  основательно,  что  Александр  никогда  больше  к
нему  не  возвращался.
 Если  мы  представим  себе,  однако,  как  важен  для  Алек¬
сандра  был  успех  этого  дела,  которым  определялось  его  бу¬
дущее  положение  в  империи,  то  нам  станет  ясно,  что  причи¬
на  провала  всей  затеи  вряд  ли  заключалась  в  дерзкой  вы¬
ходке  грека.  Окончательное  решение  зависело  от  македо¬
нян,  которых  проскинеза  затрагивала  более  других.  Из  ис¬
точника,  не  вполне  надежного,  но  любопытного,  мы  узнаем,
что  один  из  македонских  вельмож  допустил  открытое  глум¬
ление  над  церемонией,  когда  какой-то  перс  выполнил  про¬
скинезу  не  совсем  ловко59.  Если  верить  этому  источнику,  то
его  можно  совместить  с  версией  Хареса:  церемония  продол¬
жалась,  невзирая  на  дерзость  Каллисфена.  Но  настроение
переменилось.  То,  что  сначала  казалось  торжественным  и
отчасти  завораживало  даже  недовольных,  теперь  всеми  вос¬
принималось  как  дешевый  спектакль.  Простое  слово  Кал¬
лисфена  освободило  умы  от  тяжкого  давления  царской  воли.
Александра  окатило  волной  неодобрения.  А  когда  какой-то
перс  —  возможно,  толстяк  —неловко  преклонил  колена,  кто-
то  из  македонян  и  не  подумал  сдержать  свой  смех.
 Неожиданное  это  происшествие,  выражение  затаенной
насмешки  на  большинстве  лиц,  по-видимому,  окончательно
 337

вывели  из  себя  Александра.  Теперь  уже  трудно  сказать,  в
чем  выразилось  его  раздражение.  Неизменно  лояльный  Ар¬
риан  говорит  об  этом  односложно,  между  тем  как  Курций
рассказывает  в  этом  месте  об  одном  из  ужасающих  припад¬
ков  царского  гнева,  доходившего  до  постыдных  действий60.
Впрочем,  сообщения  Курция  довольно  часто  оказываются
преувеличенными.  Надежнее  всего  прийти  к  выводу,  что
первоначальное  несогласие  перешло  под  конец  в  резкий  дис¬
сонанс.  Все,  что  мы  знаем  о  характере  царя,  вполне  позво¬
ляет  предположить  это.  Александр  был  бог  в  творческих
деяниях,  но  если  он  наталкивался  на  сопротивление,  то  страс¬
тный  темперамент  уводил  его  очень  далеко  от  божественно¬
го  спокойствия  небожителей.  Вот  и  на  этот  раз  неудача  его
затеи  вызвала  у  него  чувство  горечи;  это  было  еще  обиднее,
чем  упрямство  эллинов  или  насмешка  македонян.  К  нему
добавилось  ощущение  стыда  перед  восточной  свитой,  а  в
конечном  счете  и  перед  самим  собой.
 Оставался  еще  Каллисфен.  В  нем  Александр  видел  глав¬
ного  виновника  этого  происшествия.  Не  так  уж  и  важно  для
нас  выяснить  причины  поведения  Каллисфена  перед  лицом
более  значительного  факта:  Александр,  затевая  все  это  пред¬
приятие,  шел  на  любые  уступки,  и  Каллисфен  тоже  старался,
пока  мог,  идти  за  царем.  Несмотря  на  взаимную  готовность  к
уступкам,  им  в  конце  концов  суждено  было  вступить  в  непри¬
миримый  конфликт.  И  мы  вновь  сталкиваемся  с  тем,  чему  учит
нас  история:  даже  добрая  воля  не  способна  соединить  различ¬
ные  формы  мировоззрения  —  стремление  к  абсолютной  влас¬
ти  и  человеческое  достоинство,  которое  дарует  свобода.
 ЗАГОВОР  «ПАЖЕЙ»
 Несомненно,  в  наше  время  легче  увидеть  и  оценить  вели¬
чие  Александра.  Однако  и  то  впечатление,  которое  царь  про¬
изводил  на  своих  современников,  было  огромно.  Именно  так
было  с  армией:  воины  редко  видели  царя,  а  если  сталкива¬
лись  с  ним,  то  всегда  как  с  героем  на  поле  боя,  выступал  ли
он  как  могучий  полководец  или  как  их  боевой  товарищ.  Имен¬
но  в  последнем  качестве  Александр  умел  дружески  обратить¬
ся  к  простому  воину,  поддержать  ослабевшего,  пригласить
 338

замерзшего  к  своему  огню  и  вообще  не  упускал  случая  заво¬
евать  любовь  воинов.
 Однако  сильно  ошибется  тот,  кто  решит,  что  близкое  ок¬
ружение  даря  также  слепо  восхищалось  нашим  героем.  Разу¬
меется,  было  немало  таких,  кто  безоговорочно  вверялся  его
гению,  но  не  было  недостатка  и  в  тех,  кто  с  трудом  переносил
общение  с  этим  «сверхчеловеком».  Представьте  себе  всю  не¬
обузданность  его  темперамента,  непостижимую  внезапность
решений,  безудержность  в  гневе,  безмерность  пристрастий,
его  беспорядочный  образ  жизни  в  сочетании  с  напряженней¬
шей  работой,  бессонными  ночами,  проведенными  в  попойках,
и  днями,  потраченными  на  сон!  Все  это  больше  жгло,  чем
согревало:  у  людей,  общавшихся  с  ним,  захватывало  дыха¬
ние.  Что-то  в  нем  мучило  окружающих,  и  они  чувствовали
усталость  от  него,  а  подчас  и  болезненное  отвращение.  Иног¬
да  он  бывал  сама  любезность  или  само  великодушие,  но  каж¬
додневное  общение  с  Александром  утомляло,  как  и  его  беше¬
ная  энергия.  Не  похожий  ни  на  кого  другого,  царь  даже  при¬
вычным  к  нему  людям  казался  загадочным,  подобным  ковар¬
ной  стихии.  Как  мы  уже  говорили,  он  не  был,  конечно,  тем
положительным  героем,  каким  его  рисует  панегирическая  ис¬
ториография.  Особенно  заметно  это  на  примере  так  называе¬
мого  заговора  «пажей»61.  «Пажи»,  знатные  юноши,  служив¬
шие  лично  царю,  были  моложе  всех  в  лагере.  Кто,  как  не
они,  должен  был  бы  проявлять  повышенный  энтузиазм  в  от¬
ношении  царя  и  его  целей?  И  если  как  раз  в  этом  кругу  недо¬
брожелательность  приняла  столь  определенную  форму,  то  это
верный  признак  того,  что  близкое  общение  с  Александром
отнюдь  не  вызывало  к  нему  безусловной  симпатии.
 Институт  царских  «пажей»  восходил  ко  времени  Филип¬
па.  Это  была  служба  и  вместе  с  тем  высшая  школа.  Юноши
должны  были  заботиться  о  царе  днем  и  ночью:  на  пиру,  при
умывании,  за  одеванием.  Они  подводили  владыке  коня,  со¬
провождали  его  на  охоте,  были  как  бы  его  домашними  слу¬
гами,  а  он  считался  для  них  чем-то  вроде  отца:  иной  раз
приглашал  к  своему  столу,  а  бывало  и  прибегал  к  телесным
наказаниям,  когда  находил  это  нужным.  Молодых  людей
нередко  связывала  между  собой  —  иногда  даже  слишком
нежная  —  дружба.  Это  было  естественно,  так  как  сам  Алек¬
сандр  не  чуждался  привязанностей  такого  рода.
 339

Филипп  придавал  большое  значение  обучению  этих  маль¬
чиков.  Приглашались  греческие  педагоги:  особое  внимание
уделялось  эллинской  поэзии  и  риторике.  Отсюда  —  зна¬
комство  македонского  «офицерского  корпуса»  с  Гомером  и
Еврипидом,  с  греческой  мифологией.  Александр,  кажется,
особенно  заботился  о  литературном  воспитании  подраста¬
ющих  аристократов.  Сопровождавший  его  штаб  ученых,
риторов,  литераторов  решал  и  педагогические  задачи;  если
мы  выше  называли  Каллисфена  «профессором»,  то  осно¬
вывались  как  раз  на  его  деятельности  по  духовному  воспи¬
танию  этой  молодежи.
 И  вот  однажды  на  охоте  один  из  мальчиков  слишком  увлек¬
ся  и  нанес  смертельный  удар  кабану,  в  которого  уже  целился
сам  владыка.  Разгневанный  царь  сурово  наказал  юношу,  ото¬
брал  у  него  коня  и  велел  высечь  перед  всеми  «пажами».  Но  в
жилах  Гермолая  —  так  звали  юношу  —  не  зря  текла  балканс¬
кая  кровь.  Его  оскорбили,  теперь  он  жаждал  мести  и  задумал
покушение  на  царя.  Удивительное  дело:  безумец  сумел  вовлечь
в  свои  планы  пятерых  товарищей.  Правда,  один  из  них  был
его  близким  другом,  но  чтобы  остальные  решились  на  столь
неслыханное  дело  только  оттого,  что  какой-то  Гермолай  был,
пусть  даже  и  без  причины,  выпорот,  представляется  весьма
невероятным.  Должны  были  существовать  и  другие  мотивы
заговора,  не  личного  порядка,  хотя  бы  даже  путаные  и  по-
юношески  неопределенные,  но  вызванные  обидой  на  царя.  С
одной  стороны,  причиной  был,  по-видимому,  сам  Александр,
но  с  другой  —  неприятие  автократического  режима.  Ведь  со
времени  гибели  Клита  прошли  какие-то  месяцы,  а  после  неуда¬
чи  с  проскинезой  и  того  меньше,  а  совсем  недавно  царь  женил¬
ся  на  иранской  красавице.  Много  ли  еще  ударов  нанесет  маке¬
донский  царь  по  всему  македонскому,  прежде  чем  осуществит
все  свои  вздорные  мечты?
 В  этой  связи  приобрело  особое  значение  то  открытое  не¬
приятие  тирании,  которое  составляло  непременную  часть
традиционного  преподавания  греческой  риторики.  До  сих
пор  это  было  вполне  безобидно,  потому  что  никому  не  при¬
ходило  в  голову  видеть  в  патриархальном  македонском  царе
тирана.  Но  теперь  все  переменилось.  Давно  надоевшие  про¬
писные  истины  внезапно  получили  актуальность,  скучная
тема  ученических  декламаций  произвела  внезапное  брожение
 340

в  умах  мальчиков.  Ожесточение,  которое  старательно  скры¬
вали  взрослые,  нашло  прекрасно  подготовленную  почву  у
юношества,  а  личная  обида  дала  непосредственный  толчок
возмущению.  Мальчики  наверняка  чувствовали  себя  борцами
с  тиранией,  защитниками  свободы,  как  это  и  сформулировал
впоследствии  Гермолай  в  своей  оправдательной  речи.
 Юноши  ждали  ночи,  когда  они  вместе  будут  дежурить  в
царских  покоях.  Александра  решено  было  убить  во  сне.  Ни¬
когда  еще  жизнь  его  не  была  в  такой  опасности.  Над  Бактрами
 (у)
 опустилась  теплая  весенняя  ночь  .  Романтические  «злодеи»
рассчитывали,  что  эта  ночь  будет  решающей.  Но  царь,  как  это
обычно  бывало  в  дни  беспечного  отдыха,  не  торопился  ухо¬
дить  с  попойки.  Спасением  своей  жизни  на  этот  раз  Александр
был  обязан  затянувшемуся  пиру.  Ночь  миновала.  Пришло  утро,
а  там  и  день,  и  раньше,  чем  появился  царь,  на  смену  злоумыш¬
ленникам  пришли  ни  о  чем  не  подозревавшие  дежурные.  А
дальше  случилось  то,  что  и  должно  было  случиться  с  мальчи¬
ками.  Непредвиденная  задержка  не  способствовала  сохране¬
нию  тайны.  Один  из  мальчиков  рассказал  о  заговоре  своему
другу,  а  тот  передал  дальше.  Известие  дошло  до  Птолемея,
который  и  донес  обо  всем  царю.  Александр  велел  схватить
мальчиков  и  допросить  их  под  пыткой.  Впрочем,  он  не  хотел
особенно  волновать  войско  перед  походом  в  Индию.  Когда
выяснилось,  что  у  македонских  мальчиков  не  было  соучастни¬
ков  среди  взрослых,  он  прекратил  расследование  и  не  пред¬
принял,  кажется,  никаких  репрессий  против  семейств  неудач¬
ливых  заговорщиков.  Сами  они,  разумеется,  предстали  перед
войсковым  собранием.  Гермолай  признался,  что  готовил  поку¬
шение.  Он  хотел  отомстить  за  убийство  Филоты  и  Парменио¬
на,  за  гибель  Клита,  за  проскинезу  и  бесконечные  ночные  пир¬
шества  царя;  целью  покушения  было  покончить  с  произволом
Александра  и  вернуть  свободу  македонянам.
 Собрание,  естественно,  приговорило  обвиняемых  к  смерт¬
ной  казни.  Дело  было  ясным,  и  никто  не  мог  осудить  царя
за  суровость  приговора.  И  все-таки  царский  произвол  в  этой
истории  сыграл  свою  трагическую  роль,  имевшую  печаль¬
ное  продолжение.  Правда,  оно  затронуло  уже  не  македоня¬
нина,  а  грека,  дерзко  восставшего  против  заветных  планов
Александра,  а  именно  наставника  мальчиков  Каллисфена.
Его  гибель  стала  печальным  эпилогом  заговора.
 341

ГИБЕЛЬ  КАЛЛИСФЕНА
 Займемся  —  теперь  уже  в  последний  раз  —  нашим  рито¬
ром.  Трагедия  его  началась  с  крушения  веры  в  царя,  вы¬
званного  проявившимися  деспотическими  склонностями  Алек¬
сандра.  Отрезвление  было  тяжким  и  привело  к  печальной
развязке.  Правда,  тут  была  трагедия  не  оскорбленных  идеа¬
лов,  а  скорее  задетого  тщеславия.  Дело  в  том,  что  Каллис¬
фен  больше  всего  заботился  о  своем  достоинстве  глашатая  и
создателя  общественного  мнения.  Действительно,  Каллис¬
фен  сделал  очень  много  для  прославления  Александра  сре¬
ди  эллинов,  особенно  если  учесть  антимакедонские  настрое¬
ния  в  Греции.  И  все-таки  ритор  сильно  переоценил  свои  за¬
слуги.  Он  стал  считать,  что  царь  больше  обязан  его  перу,
чем  македонским  мечам.  Ему  было  присуще  самомнение,
которое  характерно  для  людей  ограниченных;  за  это  Кал¬
лисфена  порицали  и  раньше,  в  том  числе  и  сам  Аристотель63.
 И  вот  когда  этот  энтузиаст  лишился  своего  идола,  его
идеализм  и  тщеславие  подсказали  ему  путь,  идя  по  которо¬
му  он  мог  стать  глашатаем  идеала  в  новых  обстоятельствах.
Если  раньше  воззвания  Каллисфена  прославляли  божествен¬
ного  вождя  всех  эллинов,  то  теперь  он  славил  националь¬
ную  гордость  греков,  идею  человеческого  достоинства  и  сво¬
боды.  Разумеется,  это  вызвало  недовольство  царя,  зато  чрез¬
вычайно  возвысило  Каллисфена  в  глазах  македонян.  До  сих
пор  из  всех  македонян  ему  в  какой-то  степени  были  близки
разве  что  царские  «пажи»,  учителем  которых  он  был.  Но
когда  одно  его  дерзкое  слово  решило  судьбу  проскинезы,
Каллисфен  стал  считаться  самым  отважным  человеком  не
только  при  дворе,  но  и  во  всем  лагере.  Самые  отчаянные
рубаки  не  отрицали,  что  он  отважился  на  то,  на  что  они  уже
не  осмеливались.  Каллисфен  почувствовал  себя  выразите¬
лем  общественного  мнения,  защитником  свободомыслия,
противостоящего  произволу  и  тирании.  Теперь  он  гордо  рас¬
хаживал,  не  задумываясь  о  том,  что  ему  стоило  бы  попри¬
держать  язык.  Очень  скоро  все,  чем  он  так  гордился,  сооб¬
щили  на  ухо  царю  его  ближайшие  приспешники64.
 Впрочем,  можно  было  обойтись  и  без  доносов.  Грек  оказал
сопротивление,  да  еще  и  победил.  Царь  тогда  же  решил  унич¬
тожить  его.  Такая  судьба  постигла  и  более  значительных
 342

людей.  Кто  был  в  конце  концов  этот  Каллисфен?  Просто¬
душный  адепт  идеи,  заимствованной  у  других.  Идея,  прав¬
да,  была  значительна  и  опасна,  за  ней  стоял  величайший  из
эллинов  —  Аристотель.  Поэтому  и  Каллисфен  мог  считать¬
ся  достойным  противником.  Одолеть  его  было,  пожалуй,  по¬
сложнее,  чем  сломить  македонскую  гордыню.  Но  что  пред¬
ставлял  собой  этот  человечек  по  сравнению  с  титаном,  кото¬
рый  не  пользовался  чужой  идеей,  а  сам  создал  новую,  был
ее  полным  хозяином  и  считал  себя  неотделимым  от  нее?
Спокойно!  Отыщется  еще  случай  справиться  с  этим  червя¬
ком,  а  пока  пусть  себе  хвалится.
 Возможно,  именно  в  этот  момент,  когда  меч  был  уже  за¬
несен  над  головой  Каллисфена,  царю  вздумалось  сыграть
злую  шутку  с  учителем  риторики.  Этот  эпизод  ярко  харак¬
теризует  обоих  противников.  Ареной  действия  снова  стал
пир,  на  котором  присутствовал  Каллисфен.  Царь  предло¬
жил  ему  произнести  речь  в  похвалу  македонян.  Ритор  про¬
явил  все  свое  мастерство  и  закончил  выступление  под  лико¬
вание  македонских  гуляк.  Им-то,  конечно,  понравилась  не
столько  форма,  сколько  содержание  и  направление  речи.
Кроме  того,  они,  должно  быть,  хотели  почтить  смельчака,
который  недавно  невредимым  ушел  от  царя,  пожертвовав
«одним  поцелуем».  Один  Александр  не  разделял  общего  вос¬
торга.  «Легко,  —  сказал  он,  —  хвалить  то,  что  и  так  достой¬
но  похвал.  Если  ты  хочешь  показать  нам  подлинное  красно¬
речие,  выступи  теперь  как  обвинитель,  чтобы  македоняне
поняли  свои  ошибки  и  исправили  их».
 Уметь  произносить  одинаково  хорошо  речи  «за»  и  «про¬
тив»  считалось  венцом  риторского  искусства.  В  поставлен¬
ной  перед  ним  задаче  Каллисфен  не  увидел  ничего,  кроме
приглашения  показать  свое  профессиональное  мастерство.
Между  тем  он  попал  в  западню.  Став  на  антимакедонскую
точку  зрения,  он  уже  не  мог  скрыть  эллинских  пристрастий
и  со  всей  яростью  набросился  на  братский  македонский  на¬
род.  При  этом  он  думал,  что  таким  путем  сумеет  с  честью
выдержать  выпавшее  на  его  долю  испытание.  Однако  маке¬
доняне,  для  которых  форма  не  имела  значения,  а  главным
было  содержание,  оскорбились.  Каллисфен  дискредитиро¬
вал  себя  в  их  глазах,  и  Александр  не  преминул  со  всей  го¬
рячностью  присоединиться  к  их  мнению.
 343

«Искусство  тут  ни  при  чем,  —  говорил  он,  —  оратор
выдал  свою  затаенную  недоброжелательность».
 Только  теперь  Каллисфен  понял,  в  какую  ловушку  пой¬
мал  его  царь  и  как  простодушно  он  сам  в  нее  попался.  Ритор
осознал  наконец  опасность.  Полный  мрачных  предчувствий,
покинул  он  пир  вместе  со  Стребом,  цитируя  гомеровские
стихи,  содержащие  печальные  пророчества.  Именно  Огре¬
бу,  секретарю  Каллисфена  и  свидетелю  происходившего,  мы
обязаны  правдивым  описанием  этой  коварной  затеи65.
 Раскрытие  заговора  «пажей»  дало  царю  желанный  повод
для  решительных  действий.  Вожаком  мальчишек  оказался
один  из  любимых  учеников  Каллисфена.  В  лекциях  учителя
содержалось  немало  высказываний  против  тирании,  кото¬
рые  при  желании  можно  было  применить  и  к  Александру.
Этого  оказалось  достаточно,  чтобы  упрекнуть  Каллисфена  в
косвенном  влиянии  на  «пажей»,  но  слишком  мало  для  заду¬
манной  мести.  Поэтому  пытками  старались  вырвать  у  заго¬
ворщиков  свидетельство  о  непосредственном  руководстве
заговором  и  подстрекательстве  со  стороны  учителя.  Маль¬
чики,  однако,  не  поддались  на  это.  Да  и  маловероятно,  что¬
бы  они  действительно  поделились  своей  юношески  безумной
затеей  со  старшим,  да  еще  с  наставником.  Тем  не  менее  офи¬
циально  было  заявлено,  что  «пажи»  подтвердили  причаст¬
ность  Каллисфена  к  заговору66.
 Уже  в  Бактрах  Каллисфен  был  заключен  в  оковы.  Алек¬
сандр  гневно  сообщал  Антипатру:  «Македоняне  побили  па¬
жей  камнями,  но  софиста  я  накажу  сам,  а  вместе  с  ним  и
других,  которые  послали  его  и  дают  в  греческих  городах
прибежище  моим  тайным  врагам».  Эти  раскаты  грома  пред¬
ставляли  угрозу  для  Аристотеля  и  Афин  как  оплота  свобо¬
ды.  Но  пока  в  этом  направлении  ничего  не  было  предпри¬
нято.
 А  Каллисфена  царь  в  оковах  потащил  за  собой  в  Ин¬
дийский  поход.  Как  сообщает  Харес,  Александр  заявил,
что  предъявит  ему  обвинение  перед  собранием  Коринфско¬
го  союза  в  присутствии  самого  Аристотеля.  Мучения  не¬
счастного  продолжались  семь  месяцев,  а  потом,  ничуть  не
смягчившись  за  это  время,  Александр  велел  убрать  его.  Офи¬
циально  сообщалось,  что  узник  скончался  «от  ожирения  и
от  вшей»6'.
 344

За  фасадом  права  опять  скрывалось  насилие.  Впрочем,
царь  руководствовался  не  только  гневом,  но  и  расчетом.
После  истории  с  проскинезой  всем  было  известно,  какие
чувства  он  питал  к  Каллисфену;  но  трезво  поразмыслив,
он  пришел  к  выводу,  что  разочарованному  и  ожесточенно¬
му  Каллисфену  уже  нельзя  вернуться  на  родину  живым.
Именно  потому,  что  он  так  ревностно  прославлял  Алексан¬
дра  среди  эллинов,  перемена  его  взглядов  имела  бы  самые
печальные  последствия  для  царской  политики  в  Элладе.
Вот  почему  он.должен  был  исчезнуть,  и  не  как  мученик,  а
как  преступник,  узник  и  просто  больной  человек.  Для  всех
греков  это  послужило  бы  уроком,  а  Аристотелю  —  предуп¬
реждением.  Во  всяком  случае  вместе  с  Каллисфеном  Алек¬
сандр  хотел  победить  и  национализм  эллинов;  под  знаком
этого  национализма  Александр  несколько  лет  назад  отпра¬
вился  в  поход  как  гегемон  греков;  теперь  приспело  время  и
грекам  и  македонянам  отказаться  от  нелепой  гордыни  и  от
привычки  иметь  свое  мнение.  Эллинский  дух  должен  был
покориться  воле  царя.
 ЗАВЕРШЕНИЕ  БОРЬБЫ  АЛЕКСАНДРА
С  ПРИБЛИЖЕННЫМИ
 Процесс  против  Каллисфена  завершил  целую  серию  ме¬
роприятий,  которые  для  будущего  империи  означали  не  мень¬
ше,  чем  битвы  при  Гранике,  Иссе  и  Гавгамелах.  Тогда  реша¬
лась  судьба  Персии,  теперь  же  процесс  Филоты,  убийство
Клита,  спор  о  проскинезе,  заговор  «пажей»  и  смерть  Кал¬
лисфена  оказались  вехами  не  менее  ожесточенной  борьбы,
целью  которой  было  сломить  то  духовное  сопротивление,
которое  нарастало  в  македонской  и  греческой  среде.
 Создать  подлинную  империю  означало  между  тем  пре¬
одолеть  не  только  иранский,  но  также  македонский  и  эллин¬
ский  национализм,  устранить  «предрассудки»,  которые  Алек¬
сандр  считал  лишь  глупой  помехой.  Теперь  пришло  время
ввести  чуждое  Западу  деспотическое  единовластие,  ничем
не  ограниченное  самодержавие.  Этого  требовала  не  только
сущность  мирового  господства,  но  и  не  признающая  преград
натура  Александра.
 345

Навязать  такую  позицию  македонянам  или  идеалистам
из  эллинов  было  нелегко.  Поэтому  вводить  новый  курс  надо
было,  начиная  с  непосредственного  окружения  царя;  при¬
дворный  лагерь,  в  сущности,  возглавлял  всю  державу.  Если
бы  удалось  сломить  оппозицию  в  самом  лагере,  то  прекрати¬
лось  бы  сопротивление  во  всей  империи  и  даже  в  самой
Македонии.
 Недовольство  в  собственном  кругу  было  гораздо  опаснее
персидского  оружия.  Ведь  оно  базировалось  на  гордости
победителей,  на  свойственном  эллинам  чувстве  интеллекту¬
ального  превосходства  и  любви  к  свободе.  Фронду  интел¬
лектуалов  нельзя  было  разбить  конной  атакой.
 Преимущество  Александра  перед  его  противниками  со¬
стояло  в  том,  что  у  царя  имелись  союзники,  на  которых
он  мог  положиться,  —  ветераны,  составлявшие  войсковое
собрание.  А  на  нем  решались  судебные  дела.  С  помощью
ветеранов  Александр  добился  осуждения  Филоты,  приго¬
ворил  к  смерти  «пажей»,  легализировал  свое  преступле¬
ние  после  ссоры  с  Клитом.  Бой  за  проскинезу  Александр
проиграл  как  раз  потому,  что  был  лишен  этих  мощных
союзников.
 И  все-таки  именно  этот  провал  привел  его  к  окончатель¬
ной  победе.  После  327  г.  до  н.  э.  мы  не  слышим  больше  ни  о
каких  заговорах,  ссорах  или  хотя  бы  пассивном  сопротивле¬
нии.  Противники  вряд  ли  согласились  с  Александром,  но
беспрекословно  ему  подчинялись.  Как  это  могло  случиться?
Почему  никто  не  противопоставил  царю  своих  убеждений,  в
чем  была  причина  такой  покорности?
 Мы  полагаем,  что  причина  —  в  отказе  Александра  от
желания  ввести  проскинезу.  Как  ни  горестно  было  для
него  отступление  от  своих  планов,  он  не  замедлил  исполь¬
зовать  неудачу  в  интересах  дальнейшей  политики.  Потер¬
пев  поражение  в  первый  и  единственный  раз  в  жизни,
Александр  вышел  из  него  более  мудрым  и  уверенным  в
себе,  чем  когда-либо.  Если  в  те  дни,  когда  «пажи»  вступа¬
ли  в  сговор,  можно  было  предположить,  что  царь  вернет¬
ся  к  своему  ненавистному  плану,  то  с  течением  времени
стало  очевидно:  Александр  склонил  голову  перед  сопро¬
тивлением  окружающих.  Приближенные  должны  были
признать,  что  он  не  тиран,  неподвластный  каким  бы  то  ни
 346

было  влияниям,  что  он  не  считает  своих  сподвижников
рабами,  лишенными  собственной  воли.  Все  знали,  как
трудно  дался  Александру  этот  отказ,  и  именно  поэтому
царское  смирение  было  оценено  особенно  высоко.  Теперь,
когда  все  наглядно  убедились,  что  и  владыка  способен
уступить,  стало  легче  подчиняться  его  воле.  Не  приходи¬
лось  сомневаться,  что  сила  была  на  стороне  Александра,
но  то  обстоятельство,  что  был,  пусть  всего  один,  бесспор¬
ный  прецедент,  когда  сподвижники  сумели  отстоять  свою
свободу,  успокаивало  совесть.
 В  результате  произошел  решительный  поворот.  Люди
успокоились.  И  вообще,  как  это  умно  и  полезно  —  поко¬
риться.  Пусть  ненасытный  делает,  что  хочет.  Если  он  зайдет
слишком  далеко,  его  в  конце  концов  можно  и  остановить.
Да  и  в  интересах  собственной  безопасности  стоило  отказать¬
ся  от  сопротивления.  Теперь  царь  еще  больше  возвысился  в
общественном  мнении  и  в  конечном  счете  вышел  снова  побе¬
дителем.  Отказ  от  проскинезы  принес  ему  абсолютный  авто¬
ритет  в  лагере.  Правда',  этот  авторитет  не  получил  мистичес¬
кого  освящения,  но  зато  воля  Александра  стала  единствен¬
ной  силой  в  лагере.
 Это  было  очень  важно  для  последующего  хода  событий.
В  ближайшие  годы  суждено  было  возникнуть  новому  фронту
сопротивления  —  простых  воинов,  —  охватившему  со  вре¬
менем  все  войско.  Дела  сложились  бы  очень  скверно,  если
бы  на  реке  Гифасис  или  в  Описе  к  войскам  присоедини¬
лись  и  военачальники.  Теперь  Александр  мог  рассчитывать
по  меньшей  мере  на  пассивное  подчинение  своего  ближай¬
шего  окружения  и,  таким  образом,  легче  справляться  с
мятежами  в  войске.
 Итак,  период  от  смерти  Дария  до  похода  в  Индию
завершился  полным  успехом  не  только  в  военном,  но  и
во  внутриполитическом  отношении.  И  только  судебные
убийства  —  смерть  Пармениона,  гибель  Клита  —  напо¬
минали  о  том,  что  абсолютная  власть  есть  власть  наси¬
лия  и  в  конечном  счете  она  обязательно  приносит  то,  что
отвечает  ее  природе,  —  произвол  и  торжество  силы.  Из
этого  мрачного  круга  не  мог  выйти  даже  такой  человек,
как  Александр.
 347

СКИФИЯ  или  ИНДИЯ?
 Дойдя  до  Яксарта,  царь  оказался  на  границе  Персид¬
ской  державы  —  дальше  шла  ничья  земля.  Если  он  дей¬
ствительно  был  тем,  за  кого  его  принимали,  —  завоевате¬
лем  мира,  переступающим  любые  границы,  то  следовало
ожидать,  что  и  в  данном  случае  он  проявит  свою  всеобъем¬
лющую  волю  и  захватит  эти  земли.  Александр,  конечно
же,  взвесил  такую  возможность,  но  заветные  мечты  вели
его  в  другую  сторону,  и  пустыня,  граничащая  с  Согдианой,
не  смогла  заставить  его  изменить  прежнее  решение.  Ни  на
одну  пядь  не  расширил  в  эту  сторону  Александр  принадле¬
жавшие  ему  отныне  владения  Ахеменидов:  Бактрия  и  Со-
гдиана  остались  провинциями,  а  кочевники  пограничных
областей  признали  свою  зависимость  от  него.  Лишь  однаж¬
ды  Александр  перешел  реку,  но  это  было  сделано  в  ответ
на  скифскую  провокацию.  На  самом  краю  области  Алек¬
сандр  основал  Александрию,  однако  этот  город  предназна¬
чался  исключительно  для  защиты.  Плодородная  земля  на
Верхнем  Яксарте  (Фергана)  осталась  невозделанной,  ибо
даже  персы  отказались  от  этого  пограничного  края,  кото¬
рый  нелегко  было  бы  защищать.  Александр  принял  знаки
поклонения  от  дахов,  массагетов,  хоразмиев  и  других  ски¬
фов,  не  вступая,  однако,  на  их  земли.  Он  отказался  от
продолжения  похода  в  северном  направлении68.
 Итак,  на  Яксарте  царь  вел  себя  так  же,  как  когда-то  на
Дунае.  Ему  достаточно  было  только  показать  македонское
оружие  племенам  севернее  пограничной  реки,  явить  его  блеск
и  славу  перед  кочевниками,  чтобы  заставить  себя  бояться.  О
систематическом  завоевании  евразийских  просторов  он  ду¬
мал  сейчас  не  больше,  чем  в  335  г.  до  н.  э.
 Эта  сдержанность  происходила  отнюдь  не  от  мрачного
впечатления,  которое  производила  даже  самая  южная  об¬
ласть  северо-востока,  а  от  общего  представления,  шедшего
от  географических  воззрений,  которых  придерживалась  тог¬
дашняя  наука,  и  в  частности  Аристотель.
 Полагали,  что  сколько-нибудь  заселена  лишь  умеренная
зона  и  она-то  является  подлинной  ойкуменой.  Холод  на  се¬
вере,  жара  на  юге  делают  невозможным  какое-либо  сущес¬
твенное  заселение  этих  областей.  Александру  казалось,  что
 348

его  опыт  подтверждает  это  положение.  На  юге  он  всюду  встре¬
чал  пустыню:  в  Египте,  в  Аравин,  далее  в  Иране.  На  севере
же  —  как  в  Парфии,  так  и  ка  Яксарте  —  он  видел  бесконеч¬
ные  и  бесплодные  пространства,  невозделанные,  овеваемые
холодными  ветрами,  не  имеющие  долговременных  поселений
и  лишь  изредка  пересекаемые  беспокойными  кочевниками.
 Поэтому  он  считал,  что  достиг  северной  и  южной  границ
культурной,  обитаемой  земли.  Отсюда  —  его  решение:  оста¬
ваться  пока  в  рамках  умеренной  зоны.  Зона  эта  простира¬
лась  на  восток  и  на  запад.  Зачем  же  отклоняться  на  север,
когда  уже  и  так  его  армия  далеко  продвинулась  на  восток?
Гораздо  естественнее  идти  в  однажды  избранном  направле¬
нии  вплоть  до  Мирового  океана,  чтобы  закончить  покорение
умеренной  зоны  хотя  бы  на  востоке,  а  затем  то  же  самое
сделать  на  западе,  дойдя  до  Геркулесовых  столпов  (Гибрал¬
тар).  Что  касается  арктической  и  тропической  зон,  то  ими
можно  будет  заняться  позже,  когда  будет  окончательно  за¬
воеван  умеренный  пояс.  В  конце  концов  задачи  там  не  заво¬
евательные,  а  исследовательские,  которые  для  создания  ми¬
рового  государства  не  были  первоочередными.
 От  географических  представлений  шло  еще  одно  сообра¬
жение:  завершить  создание  «Азийского  царства».  В  самом
деле,  разве  Ахемениды  владели  всей  Азией?  Нет.  Александг
ру  нужен  не  титул,  ему  нужен  весь  материк.  Но  как  далеко
простирается  Азия?  Сколько  еще  придется  присоединить
земель  к  владениям  Ахеменидов?
 По  представлению  Аристотеля,  Азия  лежала  в  умерен¬
ном  поясе,  а  холодные  области  к  северу  от  нее  относились
уже  к  Европе.  Границей  этих  частей  света  Аристотель,  по-
видимому,  считал  реку,  которая,  как  он  полагал,  брала  на¬
чало  на  самом  дальнем  восточном  горном  массиве;  в  верх¬
нем  течении  ее  называли  Араксом,  а  в  нижнем  —  Танаисом
(Доном),  который  впадал  в  Меотиду  (Азовское  море).  Алек¬
сандр  полагал,  что  Яксарт  —  это  и  есть  тот  самый  Аракс-
Танаис,  а  сходство  названий  «Араке»  и  «Яксарт»  говорило  в
пользу  этого  предположения,  тем  более  что  Яксарт  действи¬
тельно  начинался  в  горах  Гиндукуша.  Значит,  Персидская
держава  доходила  до  Яксарта  и  до  него  же  простиралась  Азия.
По  ту  сторону  лежал  уже  другой  материк  —  Европа.
 Теперь  всякий  знает,  что  Яксарт  впадает  в  Аральское  море
 349

и  не  имеет  ничего  общего  с  Доном.  Однако  принятое  в  то
время  предположение  вполне  устраивало  Александра.  Ведь
на  север  он  все  равно  не  собирался,  а  благодаря  такому  взгля¬
ду  получалось,  что  он,  как  царь  Азии,  может  и  не  трогать
северные  области.  Другой  берег  реки  был  вполне  официаль¬
но  объявлен  европейским;  европейцами  стали  называть  ис¬
торики  похода  Александра  и  тамошних  скифов69.  Именно
поэтому  основанный  здесь  город  назван  был  Александрией-
на-Дону.  Более  того,  пошел  в  ход  научный,  хотя  и  довольно
шаткий  аргумент:  распространение  пихты  севернее  Яксарта
свидетельствовало  якобы  о  принадлежности  этих  мест  к  Ев¬
ропе,  ибо  только  в  этой  части  света  произрастают  такие  де¬
ревья.  Подобная  точка  зрения  была  опровергнута:  у  скал
Хориены,  а  впоследствии  и  у  отрогов  индийских  гор  были
обнаружены  эти  деревья.  Однако  оказалось  предпочтитель¬
нее  не  выяснять  вопрос  до  конца.  Гипотеза  устраивала  Алек¬
сандра  больше,  чем  истина.
 Тем  настоятельнее  представлялась  ему  необходимость
завоевания  Индии.  Персы  не  овладели  ею,  а  она  принадле¬
жала  к  Азии,  относилась  к  умеренной  зоне  и  была,  таким
образом,  частью  ойкумены.  Привлекали  к  тому  же  хотя  и
чуждая,  но  в  высшей  степени  исключительная  культура  стра¬
ны  и  ее  богатства.  Наконец,  там  кончался  мир,  ибо  Аристо¬
тель  рассматривал  Индию  как  восточный  край  земли.  А  даль¬
ше  начинался  океан.  Азия  представлялась  не  такой  уж  ог¬
ромной  частью  света:  по  распространенному  представлению,
она  охватывала  только  Персидское  царство,  Арабскую  пус¬
тыню  и  Индию  с  относящимися  к  системе  Гиндукуша  Гима¬
лаями.  Такая  Азия  вряд  ли  казалась  больше  Европы.
 Что  касается  северо-восточных  пространств,  то  Александр
удовольствовался  тем,  что  отправил  туда  вместе  с  посетив¬
шими  его  скифскими  посольствами  македонских  представи¬
телей  с  целью  получить  сведения  о  стране,  людях  и  особен¬
но  о  военном  потенциале  кочевников.  Разумеется,  в  лагере
дискутировались  географические  вопросы,  в  особенности
соотношение  Танаиса  и  Каспийского  моря.  Вероятно,  от  ски¬
фов  узнали,  что  Яксарт  (принимаемый  за  верхнее  течение
Танаиса)  впадает  в  большое  море,  но  какое  —  Аральское
или  Каспийское?  Как  рассуждали  тогда  ученые?  То  обстоя¬
тельство,  что  воды  Каспийского  моря  благодаря  испарениям
 350

не  нуждаются  в  стоке,  не  было  еще  известно.  Поэтому  Арис¬
тотель  предположил,  что  излишки  воды  подземными  путя¬
ми  уходят  в  Черное  море.  Однако  в  лагере  Александра  ро¬
дилась  и  более  правдоподобная  гипотеза:  Яксарт  сначала
впадает  в  какое-то  внутреннее  море,  а  вытекает  оттуда  уже
как  Танаис  и  течет  далее  на  запад,  где  наконец  впадает  в
Меотиду  (Азовское  море).  Таким  образом,  представление
о  тождестве  Яксарта  и  Танаиса  оставалось  в  силе.  Сам  Алек¬
сандр  был,  по-видимому,  как-то  причастен  к  этим  предпо¬
ложениям70.  Возможно,  в  эту  пору  он  уже  задумал  прояс¬
нить  вопрос  с  помощью  исследовательской  экспедиции,  од¬
нако  отложил  осуществление  замысла.  Исследователь  в  то
время  уступал  еще  в  его  душе  азартному  завоевателю.
 Как  видим,  Александр  спокойно  относился  к  северо-вос¬
току,  не  питая  никаких  романтических  иллюзий.  Но  по¬
скольку  большинство  авторов,  повествовавших  о  его  похо¬
де,  не  могли  обойтись  без  романтических  деталей,  они  при¬
думали  занятную  историю:  в  лагерь  к  македонянам  будто
бы  прибыли  царица  амазонок  и  с  нею  триста  дев,  влеко¬
мых  страстным  желанием  иметь  потомство  от  македонских
героев71.  Желанию  их  суждено  было  сбыться,  по  одним
источникам,  в  Гиркании,  а  по  другим  —  на  Танаисе.  В
сущности,  это  была  смешная  выдумка,  и  ни  один  серьез¬
ный  человек  ей  не  верил.  Поводом  могло  послужить  пред¬
ложение  какого-нибудь  вождя  кочевников  выдать  скифс¬
ких  девушек  замуж  за  царя  и  его  полководцев.  Зато  цель
рассказа  не  вызывает  сомнений.  Постоянные  расспросы  на
родине,  не  повстречались  ли  войску  на  пути  к  краю  земли
амазонки,  должны  были  наконец  получить  ответ.  Если  на¬
род  так  упрямо  хотел  басен,  надо  было  ему  эти  басни  при¬
думать.  По-видимому,  это  понял  и  создатель  этой  истории
Онесикрит.  Более  того,  он  имел  неосторожность  расска¬
зать  ее  Лисимаху,  постоянному  спутнику  Александра,  а
впоследствии  наместнику  и  царю  Фракии.  Тот  не  сдержал
улыбки  и  спросил:  «Где  ж  тогда  был  я?>>
 Пока  мы  остановились  на  рациональных  соображениях,
руководивших  царем.  Однако  для  Александра  важнее  были
внезапные  вдохновения  и  мечты.  Когда  на  него  находило
это  «нечто»,  царь  называл  его  потосом  (наваждением).  Его
потосом  стала  Индия.

В  ряд  всякого  рода  спонтанных  побуждений  Александра
следует  поставить  еще  одну  иррациональную  и  характерную
для  него  черту  —  чувство  исторического  величия.  Это  труд¬
но  описать.  Его  влекло  всегда  невероятное,  небывалое,  а  о
тех  «гекатомбах»,  которые  он  походя  приносил  этому  вели¬
чию,  задумывались  другие,  а  не  он.  Однако  тот,  кто  пони¬
мал  его,  мог  быть  счастлив  уж  тем,  что  сопереживает  с  ним
величайшие  исторические  события.
 Александр  чувствовал,  что  завоеванию  чудесной  страны
Индии  присуще  это  историческое  величие.  За  нею  находил¬
ся  восточный  океан;  он  сиял  в  лучах  солнца,  манил,  он  был
сродни  духу  Александра.  Это  было  намного  привлекатель¬
нее,  чем  идти  по  скучным  равнинам,  сражаться  с  не  пред¬
ставляющими  никакого  интереса  скифами  и  оказаться  нако¬
нец  у  берега  убогого  северного  моря.  Да  и  с  государственной
точки  зрения  вряд  ли  целесообразно  покорять  местных  жи¬
телей,  которые  «полгода  спят».
 Так  все  смешалось:  расчет  и  безрассудство,  явное  и  тай¬
ное,  высказанное  и  сокровенное,  произошел  тот  синтез  ре¬
ального  и  ирреального,  который  привел  наконец  к  тому,  что
летом  327  г.  до  н.  э.  Александр  двинулся  в  Индию.

12.  А.  Македонский

БОРЬБА
ЗА  НЕОСУЩЕСТВИМОЕ

НА  ГРАНИЦАХ  ИНДИИ
 Как  можно  судить  из  сказанного  выше,  мысль  о  завоева¬
нии  Индии  с  самого  начала  составляла  часть  плана  Алексан¬
дра  о  завоевании  мира.  Намерение  подчинить  себе  всю  ой¬
кумену  зародилось  еще  в  юношеских  мечтах  царя,  и  поэто¬
му  вполне  вероятно,  что  мысль  о  вторжении  в  Индию  влек¬
ла  его  уже  давно.  Но  только  смерть  Дария  сделала  это  же¬
лание  реальным,  ибо  все  части  государства  персов  оказа¬
лись  теперь  в  доступной  близости.  Последующие  завоевания
уже  не  надо  было  откладывать  на  будущее,  и  те  смутные
планы,  о  которых  мы  говорили  в  предыдущем  разделе,  пре¬
вратились  в  готовые  решения.  Хотя  восстание  в  Согдиане  и
задержало  Александра  на  целых  два  года,  но  все  это  время
он  продолжал  разрабатывать  проект  новой  кампании.
 Основание  в  районе  Гиндукуша  и  по  соседству  с  этими
горами  новых  Александрий  преследовало,  как  мы  полагаем,
цель  создания  прочного  плацдарма  для  предстоящего  похода.
Еще  в  330  г.  до  н.  э.  или  самое  позднее  весной  следующего
года  царь  вызвал  друга  своей  юности  Неарха,  уже  тогда  имея
в  виду  сделать  его  адмиралом,  которому  предстояло  изучить
реки  и  заливы  Индии.  По-видимому,  именно  в  это  же  время
Александр  отдал  приказ  вербовать  карийских,  финикийских,
кипрских  и  египетских  моряков,  которые  не  нужны  были  в
Согдиане,  но  оказались  совершенно  необходимыми  для  похо¬
да  в  Индию1.  Правда,  из-за  восстания  в  Согдиане  Неарх,  а
частично  и  моряки  прибыли  к  Александру  значительно  рань¬
ше  того  времени,  когда  в  них  возникла  нужда.  Однако  все
они  были  оставлены  при  армии,  чтобы  принять  участие  в
предстоящих  кампаниях.  Дальнейшее  усиление  пехоты  так¬
же  было  связано  с  перспективой  вторжения  в  многонаселен¬
ную  Индию;  эту  же  цель  преследовала  и  реформа  армии.
Стало  известно,  что  в  «стране  чудес»  большое  значение  при¬
дается  придворному  блеску;  поэтому  Александр  решил  укра¬
сить  лучших  из  своих  гипаспистов  серебряными  щитами.
 12*
 355

Зимой  328/27  г.  до  н.  э.  Александр  снова  посылает  на
Запад  вербовщиков,  чтобы  привлечь  в  свою  армию  свежие
силы,  на  этот  раз  уже  из  Македонии.  Одновременно  ведется
разведка  и  дипломатическая  подготовка  новой  кампании.  От
Бесса  к  Александру  перебежал  Сисикотт,  персидский  прави¬
тель  пограничной  с  Индией  области.  Он  стал  преданным  со¬
ветчиком  царя.  С  восточного  берега  Инда  от  могущественно¬
го  правителя  Таксила  прибыло  первое  посольство.  В  ответ  на
выражение  покорности  Александр  обещал  Таксилу  поддерж¬
ку.  Теперь  наконец  появилась  возможность  разузнать  о  по¬
граничных  территориях  больше,  чем  знали  греческие  писате¬
ли  времен,  предшествующих  завоеваниям  Александра.
 Примерно  в  конце  мая  327  г.  до  н.  э.  Александр,  нахо¬
дившийся  в  это  время  в  Бактрах,  дал  приказ  выступать.
Снова  предстояло  форсировать  Гиндукуш,  но  теперь  Алек¬
сандр  мог  выбирать  более  удобную  дорогу  —  через  долину
Бамиана  и  Шибарский  перевал2.  Когда  войска  достигли
Александрии  Крайней,  обнаружилось,  что  ни  оставленный
там  наместником  персидский  вельможа,  ни  македонский  ко¬
мендант,  которому  поручено  было  основание  новых  горо¬
дов,  со  своими  задачами  не  справились.  Обоих  пришлось
сместить.  Сатрапом  Александр  назначил  другого  перса,  а
резидентом  —  македонянина  Никанора.  Население  эллинис¬
тических  городов  было  увеличено  за  счет  неспособных  к
походу  местных  жителей.
 Когда  прибыли  набранные  в  Арахозии  и  Паропамисе  во¬
ины,  вся  армия  насчитывала  примерно  45000  —  50000  че¬
ловек.  Осенью  во  вновь  основанном  самом  восточном  городе
(Александр  назвал  его  Никеей  *)  было  отпраздновано  нача¬
ло  нового  похода  и  принесены  соответствующие  данному
случаю  жертвы  богине  Афине.  Все  это  должно  было  под¬
нять  воинский  дух  перед  грядущими  великими  делами.  Те¬
перь  начался  марш  вдоль  нижнего  течения  реки  Кабул,  че¬
рез  высокие  перевалы,  ведущие  в  Индию.  Эти  ворота  в  го¬
рах  всегда  имели  важное  значение  для  торговли,  а  после
завоевания  Индии  их  роль  должна  была  возрасти  еще  бо¬
лее,  ибо  они  стали  бы  связующим  звеном  между  империей
Александра  и  ее  новыми  областями.
 *  Никея  (греч.)  —  «побеждающая»,  «победоносная».
 356

Сведения,  которыми  Александр  располагал  о  районе,  по¬
граничном  с  Индией  (о  Хайбарском  перевале,  Кафиристане  и
Баюре),  были  весьма  скромными.  Насколько  гостеприимны¬
ми  были  земли  на  юг  от  реки  Кабул,  настолько  же  суровыми
и  непригодными  для  жизни  оказались  области  на  севере.  Здесь
чередовались  остроконечные,  словно  касающиеся  неба  гор¬
ные  цепи  и  низко  лежащие  влажные  долины.  Мрачной  при¬
роде  этих  мест  соответствовал  и  характер  населения.  Фана¬
тизм  жителей  тропиков  сочетался  в  их  душе  с  гордостью  гор¬
цев.  Эти  люди  могли  как  совершать  героические  подвиги  в
борьбе  за  свободу,  так  и  разбойничать  на  большой  дороге.
 Со  слов  индийских  друзей  командование  хорошо  знало,
чего  можно  ожидать  от  местных  жителей.  Поэтому  Алек¬
сандр  решил  действовать  в  этом  важном  для  него  коридоре
методом  самого  грубого  насилия.  Находясь  еще  в  районе
верхнего  течения  реки  Кабул,  Александр  вызвал  из  долины
Инда  Такси  л  а  и  других  преданных  ему  раджей.  Они  принесли
в  лагерь  Александра  свои  противоречивые  устремления  и
борьбу  честолюбий,  но  также  богатые  подарки  и  привычную
для  них  восточную  роскошь.  Раджи  привели  слонов  (неко¬
торые  прибыли  верхом  на  них)  и  подарили  Александру  этих
животных,  вид  которых  вызывал  всеобщее  удивление.  Всех,
кто  не  яеился,  причислили  к  врагам.
 Войско  было  разделено.  Гефестаону  и  Пердикке  с  отряда¬
ми  раджей,  частью  армии  и  обозом  надлежало  двигаться  по
более  легкой,  южной  дороге  и  добром  или  силой  подчинить
Певкелаотиду,  область  племен,  обитавших  в  районе  от  Хай-
барского  перевала  до  Инда.  Им  же  было  приказано  навести
плавучий  мост  через  реку  Инд.  Сам  же  Александр  решил  идти
северным  путем  —  через  Кафиристан,  Баюр  и  Сват,  чтобы
покорить  племена  аспасиев,  гуреев  и  богатых  ассакенов.
 Воздержимся  от  описания  действий  обеих  армий,  хотя
путь  северного  отряда  освещен  в  источниках  достаточно  под¬
робно.  Остановимся  только  на  том,  что,  с  нашей  точки  зре¬
ния,  имеет  принципиальное  значение3.
 Прежде  всего  надо  отметить  исключительную  смелость  и
высокую  воинскую  доблесть  защитников  страны.  Они  одинако¬
во  храбро  сражались  на  равнине  и  отстаивали  высокогорные
поселения;  места  для  их  укреплений  в  горах  были  выбраны  весьма
удачно.  Там,  где  сопротивление  становилось  бессмысленным,
 357

они  сжигали  поселки  и  скрывались  в  горах.  Однако  удар¬
ные  силы  врага  превосходили  возможности  защитников.
Александр  и  его  военачальники  использовали  все  достиже¬
ния  военной  науки:  раздробив  крупные  соединения,  они  в
случае  необходимости  молниеносно  собирали  их  в  ударный
кулак  для  внезапного  нападения.  Крепости  штурмовали  с
использованием  самой  современной  для  того  времени  техни¬
ки,  вплоть  до  дальнобойных  орудий.
 Македоняне  ставили  защитников  перед  выбором:  сдаться
в  плен  или  быть  уничтоженными.  Александр  основал  много
новых  крепостей,  оставлял  в  них  гарнизоны,  отбирал  у  на¬
селения  поля,  скот  и  теснил  жителей  из  плодородных  долин
в  горы.  В  ночных  нападениях  он  вероломно  уничтожал  на-
емников-ассакенов  и  разбил  вспомогательные  войска,  при¬
сланные  из  Кашмира4.
 Не  менее  успешно  действовала  и  южная  армия  под  ко¬
мандованием  Гефестиона  и  Пердикки.  После  тридцатиднев¬
ной  осады  она  овладела  самым  сильным  опорным  пунктом
противника,  были  построены  форты  и  крепости  для  защиты
коммуникаций;  завоеватели  опирались  на  промакедонски
настроенных  местных  жителей.
 И  все  же  результат  нельзя  было  назвать  вполне  удовлет¬
ворительным.  Правда,  главные  дороги  и  долины  были  отво¬
еваны  и  надежно  защищены  возведенными  здесь  фортами;
правителями  завоеванных  областей  назначались  наиболее
преданные  местные  жители.  Но  самые  упорные  и  непоколе¬
бимые  по-прежнему  скрывались  в  горах  и  непроходимых
горных  лесах.  Учитывая  возникшие  трудности,  царь  зимой
327/26  г.  до  н.  э.  решил  превратить  эту  страну  в  провин¬
цию  и  передать  ее  в  управление  Никанору,  который  недавно
был  назначен  комендантом  Паропамисады.
 Александр  делал  все  возможное,  чтобы  исправить  положе¬
ние  и  лишить  упорствующих  возможности  найти  себе  убежище
для  длительного  сопротивления.  Он  рискнул  на  одно  из  самых
смелых  своих  предприятий  —  взятие  штурмом  ассакенской
крепости  на  Инде.  Предприятие  удалось,  но  затем  успех  изме¬
нил  Александру.  Македоняне  дошли  до  высокогорных  лесов
между  реками  Сват  и  Инд,  но  захватить  там  врага  не  сумели.
 Если  Александр  не  собирался  перейти  к  позиционной
войне,  ему  следовало  удовлетвориться  достигнутым.  Одно
 358

было  ясно:  то,  что  удалось  в  Согдиане,  здесь  не  пройдет.
Народная  война  была  остановлена,  но  сопротивление  окон¬
чательно  не  сломлено.  Никанору  предоставили  самому  ре¬
шить  проблему,  как  справиться  с  непокорными.  Однако  мес¬
тные  жители  избавили  его  от  этого:  вскоре  после  ухода  войск
Александра  Никанор  был  убит.
 Возникает  вопрос,  правильно  ли  поступил  Александр,
который  с  самого  начала  похода,  еще  севернее  реки  Кабул,
стал  прибегать  к  грубому  насилию  и  запугиванию.  По-види¬
мому,  этот  метод  рекомендовали  ему  Сисикотт  и  Таксил.  Ни
к  чему,  кроме  кровавых  сражений,  опустошения  и  дымя¬
щихся  развалин,  он  не  привел.  Длительного  умиротворения
таким  путем  достигнуть  было  невозможно.  К  тому  же  зами¬
рение  страны  потребовало  много  времени,  что  привело  к
тяжким  последствиям  во  время  битвы  на  Гифасисе.
 С  ГЕРАКЛОМ  И  ДИОНИСОМ
 Три  сына  Зевса  уже  побывали  некогда  в  Азии:  убийца
Медузы  Персей,  могучий  Геракл  и  неутомимый  бродяга
Дионис.  Теперь  вновь  наступили  мифологические  времена.
В  Александре  возродился  сын  Зевса,  который  стремился
сравняться  со  своими  старшими  братьями  и  даже  превзойти
их,  пройдя  всю  Азию  до  конца.
 Персей  не  годился  в  образцы.  Хотя  он  и  числился  среди
многочисленных  предков  македонских  царей,  но  мифы  о
местном  аргивском  герое  не  были  популярны  в  Македонии.
Подозрительным  казалось  и  то,  что  по  созвучию  имен  его
иногда  считали  родоначальником  персов,  и  в  частности  Ахе-
менидов.  Единственный  раз  Александр  почтил  Персея  наря¬
ду  с  Гераклом,  когда  он  находился  на  пути  к  оазису  Аммо¬
на.  Но  по  приходе  в  Персию  источники  уже  не  упоминают  о
связи  Александра  с  этим  героем,  а  на  Дальнем  Востоке  *  о
нем  и  вовсе  забыли.
 Совсем  по-другому  обстояло  дело  с  Гераклом.  Его  счита¬
ли  родоначальником  македонской  царской  семьи,  которая
 *  В  понятие  «Дальний  Восток»  автор  включает  все  земли  восточ¬
нее  Ирана,  в  том  числе  и  Индию.
 359

таким  образом  узаконила  свои  притязания  на  эллинское  про¬
исхождение.  Его  имя  было  присвоено  многим  македонским
городам;  изображение  Геракла  встречается  и  на  монетах.  Были
распространены  рассказы  о  приключениях  героя  в  Македо¬
нии,  и  его  издавна  идентифицировали  с  местными  мифически¬
ми  героями.  Деяния  этого  полубога  прославлялись  не  только
эллинами  и  киническими  философами  —  они  как  бы  реально
стояли  перед  глазами  всех  македонян.  Мы  не  должны  забы¬
вать,  что  для  людей  древности  Геракл  был  не  менее  реален,
чем  для  нас,  скажем,  Карл  Великий.  Некоторые  подробности,
правда,  казались  сомнительным!,  и  это  объясняли  неточностью
мифа,  но  никому  не  приходило  в  голову  оспаривать  существо¬
вание  Геракла  и  происхождение  македонского  царского  дома
от  его  семени.  Порожденное  Зевсом  человеческое  дитя  было
признано  героем  благодаря  величию  его  подвигов.  И  легко
представить,  что  за  это  его  причислили  к  сонму  богов.
 Александр  вырос  в  условиях  традиционного  преклонения
перед  Гераклом.  Сам  Аристотель  постоянно  выставлял  перед
своим  учеником  добродетели  его  предка.  Еще  более  важным
было  то,  что  юноша  сам  по  природе  чувствовал  себя  связан¬
ным  со  своим  великим  предшественником  и  обрел  в  нем  свой
идеал.  Александр  совершенно  серьезно  верил  в  то,  что  может
стать  вторым  Гераклом,  и  даже  более  того  —  что  уже  стал  им.
Геракла  он  почитал  просто  как  старшего  брата.  Он  ощущал
свою  общность  с  ним  в  осуществлении  всемирного  предпри¬
ятия  и  особенно  чтил  греко-левантийские  легенды,  связанные
с  Гераклом.  Передний  Восток  давно  был  причислен  к  кругу
деяний  мифического  героя.  Начиная  с  VI  в.  до  н.  борьба
Геракла  с  амазонками  являлась  излюбленной  темой  изобра¬
зительного  искусства.  Считали,  что,  освобождая  Прометея,
Геракл  дошел  до  восточной  оконечности  земли  и  Кавказа.  На
Кипре,  в  Киликии  и  Сирии  его  давно  уже  приравняли  к  мест¬
ным  богам.  В  Египте  он  считался  победителем  Бусириса.
 Свое  нападение  на  Тир  Александр  уверенно  обосновал
приказом,  полученным  от  предка  *.  По  его  следам  двигался
он,  стремясь  получить  оракул  Аммона.  Когда  Александр
форсировал  Гиндукуш,  то  этот  хребет  посчитали  за  Кавказ.
 *  Богом  —  покровителем  Тира  считался  Мелькарт,  которого  гре¬
ки  отождествляли  с  Гераклом.
 360

Предполагали,  что  именно  здесь  находилась  скала  Проме
тея.  На  македонских  монетах  Геракл  становится  все  более
похожим  на  Александра.
 Не  следует,  конечно,  думать,  что  только  личное  пристрас¬
тие  воодушевило  Александра  на  это  уподобление.  Чем  доль¬
ше  продолжался  поход,  чем  труднее  становилось  воинам  пе¬
реносить  все  новые  и  новые  тяготы,  тем  большая  роль  отво¬
дилась  образу  героя,  его  беспримерной  терпеливости.  Геракл
казался  македонянам  самым  народным  из  всех  героев.  Следо¬
вать  его  путями,  повторять  его  подвига,  сравняться  и  даже
превзойти  его  —  все  это  создавало  романтически  возвышен¬
ный  стимул,  в  котором  так  нуждались  воины.  Таким  обра¬
зом,  Геракл  вплоть  до  самой  Бактрии  служил  воинам  как  бы
путеводной  звездой,  несмотря  на  то  что,  согласно  древним
мифам,  он  никогда  не  удалялся  от  Средиземного  моря.  Даже
незаконному  сыну  Александра,  рожденному  Барсиной  неза¬
долго  до  брака  царя  с  Роксаной,  было  дано  имя  Геракл.
 Значение,  которое  Геракл  приобрел  для  воинов  Александ¬
ра,  наталкивало  на  мысль,  что  и  в  новом  походе  следует  ис¬
пользовать  его  пример  как  стимул.  Если  до  сих  пор  не  было
подходящего  к  этому  случаю  мифа  о  Геракле,  то  теперь  его
следовало  создать.  Так  и  сделали.  Вскоре  нашлись  многочис¬
ленные  следы  подвигов  героя  в  Индии.  Однако  в  самом  нача¬
ле  похода  в  «страну  чудес»  возник  и  новый  миф.  Должно
быть,  Александру  уже  несколько  поднадоел  его  мифический
предок.  Геракл  не  вполне  удовлетворял  царя  из-за  его  черес¬
чур  человеческих  черт.  Возможно,  дух  царя,  стремившегося
к  безграничности,  требовал  более  божественного  идеала,  а
может  быть,  Александр  считал  необходимым  найти  для  во¬
инов  новый  импульс,  учитывая,  что  их  ожидают  большие  труд¬
ности.  Во  всяком  случае  внезапно  на  первый  план  выступил
третий  и  самый  высокий  среди  побывавших  в  Азии  сыновей
Зевса  и  легко  отодвинул  в  тень  трудолюбивого  Геракла.
 В  отличие  от  последнего,  который  при  жизни  так  и  не
смог  подняться  выше  ранга  героя,  Дионис  всегда  оставался
настоящим  богом.  В  Македонии  его  особо  чтили;  оно  и  понят¬
но,  если  учесть,  что  Македония  непосредственно  граничила  с
Фракией  и  сюда  переселились  многие  фракийцы.  В  жилах
македонян  бушевали  все  страсти,  порожденные  Вакхом.  По¬
этому  вакханалии  проходили  здесь  во  всей  их  первобытной
 361

дикости:  они  праздновались  так  же,  как  у  варваров.  Религиоз¬
ное  действо  воспринималось  настолько  серьезно,  что  безумные
вакханалии  возглавляла  сама  мать  Александра.  В  стране  ми-
маллонов  и  клодонов  *  Дионис  считался  местным  богом  в  боль¬
шей  степени,  чем  какой-либо  другой  олимпиец.  Таким  увидел
его  при  дворе  македонских  царей  Еврипид  и  на  основе  этого,
по  сути  дела,  негреческого  восприятия  создал  своих  «Вакха¬
нок»  —  шедевр  античного  натурализма.  Каким  Еврипид  уви¬
дел  Диониса,  пленительным  и  страшным  одновременно,  таким
его  воспринимали  и  македоняне.  Этот  бог  ставил  человека  пе¬
ред  выбором:  или  безоговорочно  предаться  темной,  дурманя¬
щей  страсти,  или  познать  его  уничтожающий  гнев.
 Греки  издавна  считали,  что  Дионис  несет  народам  культу¬
ру.  Они  связывали  фракийско-эллинского  бога  с  аналогич¬
ными  богами  лидийской  мифологии,  а  также  идентифициро¬
вали  его  с  египетским  Осирисом.  Это  делало  Диониса  как  бы
богом  всех  народов,  населяющих  мир,  для  него  не  существо¬
вало  границ  между  государствами.  Нису,  где  бог  провел  дет¬
ство,  искали  в  различных  уголках  земли,  повсюду,  где  росли
виноград  и  плющ  и  где  название  страны  сопоставлялось  бы  с
его  именем.  Иногда  Диониса  изображали  воином,  вторгшим¬
ся  в  чужую  страну,  например  борющимся  с  азиатскими  ама¬
зонками.  Согласно  Еврипиду,  он  со  своей  свитой  прошел  всю
Малую  Азию,  Персию,  Бактрию,  Мидию  и  Аравию.  При
желании  это  можно  было  истолковать  как  завоевание.  Поэто¬
му  место,  где  заканчивались  странствия  Диониса,  македоняне
искали  на  краю  бактрийско-согдийской  пустыни,  и,  естествен¬
но,  их  поиски  завершились  успешно.
 На  границе  Индии  Александр  неожиданно  обнаружил
местечко,  название  которого  было  созвучно  со  словом
«Ниса»5.  Не  будем  вникать,  почему  местные  жители  полага¬
ли,  что  их  город  основан  Дионисом.  Известно,  однако,  что
Александр,  узнав  об  этом,  с  присущей  ему  творческой  энер¬
гией  увидел  здесь  возможность  выдвинуть  новую  плодо¬
творную  идею.  В  качестве  путеводной  звезды  в  походе  на
богатые  земли  Индии  скорее  подходил  могущественный  и
томящий  душу  Дионис,  чем  труженик  Геракл.  К  внутренней
перемене,  происшедшей  с  Александром,  к  его  вере  в  свою
 *  Мималлоны  и  клодоны  —  македонские  племена.
 362

сверхъестественность  также  больше  подходило  сравнение  с
подлинным  богом,  чем  с  героем.  Нам  известны  связанные  с
этой  переменой  приказы  царя:  считать  бесспорной  истиной,
что  город  основал  Дионис  и,  более  того,  чего  раньше  никто
не  утверждал,  что  бог  победоносно  прошел  через  всю  Ин¬
дию.  Было  заявлено,  что  македоняне  будут  соревноваться  г
могущественным  богом  и  повторят  его  путь.  Таким  образом,
по  приказу  Александра  возникла  новая  вера  и  новая  «исто¬
рическая  истина».  Тотчас  царь  удалился  из  Нисы  в  окружа¬
ющие  лесистые  горы  и  гимнами,  зеленым  плющом  и  пыш¬
ным  пиром  воздал  положенную  дань  уважения  своему  не¬
бесному  патрону  Дионису.  Не  меньше,  чем  Диониса,  про¬
славлял  Александр  и  рождение  новой  идеи:  царь,  подобно
второму  Дионису,  с  триумфом  пройдет  эту  «страну  чудес».
Некогда,  чтобы  мотивировать  необходимость  его  похода  ге¬
роическими  мифами,  Александру  нужен  был  Каллисфен.
Теперь  он  уже  не  нуждался  больше  ни  в  чьих  услугах.  Он
сам  влял  на  себя  роль  «пропагандиста»  похода.
 Сколь  бы  великолепным  ни  показалось  нам  подобное  дер¬
зание,  некоторых  читателей  неминуемо  шокирует  этот  гру¬
бый  произвол.  Правда,  Александр  на  этот  раз  не  покусился
на  личные  свободы  граждан,  как  при  попытке  введения  про-
скинезы,  не  нарушил  основных  правовых  норм,  как  при  убий¬
стве  Пармениона,  но  это  насилие  над  исторической  правдой
разрушало  оплот  духовного  мира  граждан.  Однако  не  следу¬
ет  все  же  судить  Александра  слишком  строго.  Большинство
греческих  историков  прибегали  к  такому  же  произволу  даже
без  особой  необходимости.  Они  часто  выдавали  за  факты  по¬
рождения  своей  фантазии,  которые,  как  им  казалось,  соот¬
ветствовали  внутренней  логике  событий.  Если  подобное  мог¬
ли  позволить  себе  историки,  то  неужели  Александр  не  имел
права  на  то  же  самое,  когда  это  ему  было  необходимо?  Разли¬
чие  между  ними  заключалось  в  том,  что  они  могли  только
изобретать  несуществующее,  а  царь  превращал  свои  домыс¬
лы  в  действительность  благодаря  полноте  власти.  Пусть  его
приказы  основывались  на  некоем  внутреннем  озарении,  но
диктовал  он  их,  думая  о  пользе,  которую  фикция  похода
Диониса  в  Индию  принесет  ее  завоевателям.
 Легко  представить,  как  устали  к  тому  времени  воины.
Именно  для  того  чтобы  бороться  с  недовольством  и  пробудить
 363

рвение  в  войско,  царю  приходилось  изобретать  новые  сти¬
мулы.  Возросшее  значение  Диониса  привело  к  изменению
роли  Геракла,  и  это  обнаружилось  уже  через  несколько  не¬
дель.  Как  мы  уже  упоминали,  после  окончания  зимнего  по¬
хода  Александр,  чтобы  соединиться  с  южной  частью  армии,
направился  в  область  между  реками  Кабул  и  Инд.  Однако
большая  крепость  ассакенов,  расположенная  в  петле  Инда,
оставалась  непокоренной.  Александру  важно  было  показать
всем  народам,  что  его  власть  простирается  и  на  самые  недо¬
ступные  места.  Для  этого  он  решил  сломить  сопротивление
защитников  крепости.  Скала,  на  которой  стояла  крепость,
отличалась  крайней  крутизной.  Как  говорили  греки,  она  была
«недоступной  даже  птицам»  (по-гречески  Аорн).
 Царем  овладел  потос,  и  теперь,  чтобы  подбодрить  воинов,
он  снова  вспомнил  Геракла,  но  с  явным  отсутствием  всякого
уважения  к  герою.  Геракл  якобы  тоже  пытался  взять  кре¬
пость  на  скале,  но  у  него  ничего  не  вышло.  Это  была  очеред¬
ная  фикция.  Ведь  никто  раньше  не  слышал  об  индийском
походе  Геракла.  Но  поскольку  в  Индию  шел  Александр,  то
до  него  там  должен  был  побывать  и  его  предок.  Как  и  Дио¬
нису,  Александру  следовало  превзойти  своего  предшествен¬
ника  и  сделать  то,  что  не  сумел  Геракл.  Это  посрамление
Геракла  было  пущено  в  ход  штабом  Александра,  чтобы  во¬
одушевить  македонян.
 Начался  штурм6.  Он  потребовал  необычайного  упорства
и  выдержки  даже  от  самых  отборных  воинов.  Цель  была
достигнута  только  после  того,  как  удалось  засыпать  ущелье
и  применить  дальнобойные  орудия.  Александр  не  смог  по¬
мешать  бегству  части  врагов,  но  удовлетворился  тем,  что
зверства  воинов  навели  ужас  на  преследуемых.  Затем  на
вершине  горы  были  принесены  жертвы  богам.  Комендантом
крепости  стал  верный  Сисикотт.
 В  течение  всего  похода  Александр  отыскивал  в  Индии
следы  пребывания  обоих  мифических  предшественников.
Лишь  спустя  некоторое  время,  после  неудачи,  постигшей  царя
у  Гифасиса,  Диониса  стали  упоминать  реже.  Возможно,
Александр  понял,  что  переусердствовал  в  этом  вопросе.
Правда,  войска  при  возвращении  из  Кармании  снова  устро¬
или  вакхическое  шествие,  но  царь  к  этому  был  непричастен.
 Во  время  больших  царских  жертвоприношений  на  первом
 364

месте  снова  оказался  Геракл,  и  Дионис  больше  не  упоминался
в  качестве  путеводной  звезды  похода.
 Но  зажженные  в  Нисе  факелы  Вакха  снова  разгорелись
после  смерти  Александра.  Птолемеи  считали,  что  следуют  его
примеру,  переняв  идею  дионисийского  великолепия  торжес¬
твенных  процессий.  Далее  в  триумфальных  шествиях  рим¬
ских  императоров  просматриваются  эти  черты,  идущие  еще
от  Александра  и  проникшие  в  Рим  через  эллинистические  го¬
сударства.  Как  это  характерно  для  нашего  царя,  его  потос
сохранил  свою  творческую  силу  даже  и  после  его  смерти.
 «СТРАНА  ЧУДЕС»
 После  покорения  пограничных  провинций  и  крепости  Аорн
весной  326  г.  до  н.  э.  Александр  стал  готовиться  к  переправе
через  Инд.  Там  начиналась  «страна  чудес».  Оправдывала,
ли  она  свое  название?
 Сказочные  сюжеты  лучше  всего  расцветают  за  пределами
реальной,  хорошо  знакомой  действительности.  Если  эти  грани¬
цы  отодвигаются,  то  отодвигается  и  «страна  чудес».  Там,  гди
кончалась  область  хорошо  известного,  греки  начинали  выдумы¬
вать:  на  востоке  —  амазонок,  на  севере  —  грифов,  стерегущих
золото,  а  на  крайнем  юге  —  удивительные  сказки  об  Эфиопии.
 Со  времен  Кира  великое  царство  персов  распространилось
во  все  стороны,  и  с  ним  ознакомились  эллины.  Вся  Передняя
Азия  стала  теперь  легкодоступной,  но  Индия  оставалась  неве¬
домой  «сказочкой  страной  Востока».  До  Александра  лишь  оди  г
эллин  посетил  эту  таинственную  страну  и  мог  рассказать  о  ней.
Это  был  Скилак  из  Карианды.  Его  послал  Дарий.  Он  спустил¬
ся  на  корабле  по  Инду  и  доплыл  до  Египта.  Таким  образом,  он
познакомился  с  Индией  —  с  долиной  Инда  и  с  пустыней  к
юго-востоку  от  него.  О  регионе  Декана  восточнее  Инда  и  об
области  Ганга  он  ничего  не  знал.  Индия  кончалась  для  него
пустыней  и  казалась  не  столь  уж  огромной.  Обо  всем,  что  он
видел,  Скилак  рассказал  без  прикрас,  по-деловому.  Однако  он
верил  всевозможным  измышлениям  индийцев  и  повторял  их
сказки  о  карликах,  ушастых  и  темных  людях.
 В  течение  долгого  времени  никаких  новых  сведений  о
Дальнем  Востоке  не  поступало.  Правда,  Дарий  покорил
 365

пограничные  с  Индом  облает,  но  впоследствии  они  были  вновь
утрачены.  Греки  во  всяком  случае  туда  больше  не  попадали.
Когда  Гекатей  составлял  свое  описание  земли,  он  тоже  опирал¬
ся  на  Скилака.  Геродот,  создавая  свою  «Всемирную  историю»,
материал  о  Дальнем  Востоке  черпал  у  Гекатея,  т.  е.  у  того  же
Скилака.  Возможно,  что  о  некоторых  вещах  он  расспрашивал
персов,  но  они  и  сами  достоверно  ничего  не  знали.  «Отец  исто¬
рии»  оказался  в  этом  вопросе  недоверчив  и  исключил  немало
фантастического.  Он  охотно  рассказывал  об  индийских  псах,
о  хлопке,  о  бамбуке,  о  численности  населения,  а  также  об  оби¬
лии  золота.  Лишь  его  сообщения  о  поедании  больных  и  старых
родителей  основаны,  по-видимому,  на  недоразумении  и  отно¬
сятся  к  миру  фантазии.
 Прошло  почти  пятьдесят  лет  между  работой  Гекатея  и
написанной  Ктесием  первой  монографией  об  Индии  *.  Это
ему  Индия  обязана  своей  репутацией  сказочной  «страны
чудес».  Ктесий  был  личным  врачом  Великого  царя  и  рас¬
спрашивал  всех  индийцев,  посещавших  царский  двор.  Те
заметили,  что  ионийцу  нравится  все  удивительное,  и  стали
потчевать  его  всевозможными  «чудесами».  Теперь  он  узнал
еще  больше  о  карликах,  вислоухих  и  темноногих  людях  с
собачьими  головами,  чудесных  источниках,  волшебных  коль¬
цах,  о  дереве,  корни  которого  притягивают  металлы,  а  так¬
же  птиц  и  овец.  Сторожащих  золото  грифов  тоже  пересели¬
ли  в  Индию;  рассказывали,  что  слоны  разрушают  стены  во¬
круг  городов;  что  солнце  в  Индии  будто  бы  в  десять  раз
больше,  чем  в  других  местах,  а  море  такое  горячее,  что  рыба,
спасаясь  от  жары,  уходит  на  глубину;  что  страна  необыкно¬
венно  огромна  и  населена  бесчисленным  множеством  людей.
 Описание  изобиловало  превосходными  степенями,  и  Кте¬
сий,  по-видимому,  немало  добавил  от  себя,  чтобы  почаще
вызывать  удивление  читателей.  Цветистая  индийская  фан¬
тазия  перевита  у  него  с  легендами  народов  Средиземноморья.
Таким  образом,  нам  приходится  продираться  сквозь  настоя¬
щие  дебри  всякого  рода  вымыслов.
 Такой  представляли  себе  Индию  греки,  когда  Александр
начал  свой  поход.  Более  трезвые  умы  не  слишком  доверяли
 *  От  нее  сохранились  только  отрывки  у  Фотия  и  несколько  фраг¬
ментов  в  парадоксографической  литературе.
 366

этим  фантастическим  россказням.  Александр,  например,  не
верил  в  невероятные  размеры  Индии.  Однако  все  разделяли
представление  об  Индии  как  об  отличной  от  остального  мира
стране,  где  можно  встретить  много  таинственного  и  невиданно¬
го.  Неудивительно  поэтому,  что  Ачександру  хотелось  припод¬
нять  завесу.  Как  последователь  и  ученик  Аристотеля,  он  стре¬
мился  к  точному  познанию.  Его  господство  над  миром  каза¬
лось  ему  неполным,  пока  он  не  покорил  эту  страну.  Понятно  и
то  волнение,  которое  охватило  на  границе  Индии  его  самого,
его  приближенных,  советников  и,  наконец,  всю  армию.
 Мы  знаем,  как  мало  соответствовали  россказни  Ктесия
действительности,  но  в  одном  он  был  прав:  в  Индии  и  в
самом  деле  все  обстояло  «совсем  по-иному».  Культура  здесь
выросла  не  на  фундаменте  древних  цивилизаций;  очень  не¬
многое  связывало  ее  с  общими  предками  из  долин  Нила  и
Евфрата.  Правда,  область  Ганга  заселена  теми  же  индоевро¬
пейцами,  что  и  Персия,  Эллада  и  Македония,  но  какое  это
могло  иметь  значение  по  сравнению  с  всепокоряющей  силой
природы?  Жизнь  на  реке  Инд,  прежде  всего  в  Бенгалии,
определялась  совершенно  иными  климатическими  и  геогра¬
фическими  условиями.  Индия  —  тропическая  страна:  в  этом
заключалась  ее  тайна,  ее  истинное  чудо!
 Социальная  жизнь,  религия  складывались  в  Индии  в  ус¬
ловиях  влажных  и  душных  тропиков.  Отношение  к  власти,
специфические  формы  искусства,  брахманы,  йоги,  призы¬
вавшие  отойти  от  мирских  забот,  и  даже  буддизм  —  все  это
рождено  особой  атмосферой.  Здесь  иное  солнце,  времена  года
имеют  иной  ритм;  удивительная  периодичность  муссонов
обусловливает  проливные  летние  дожди.  Они-то  и  стали
роковыми  для  похода  Александра.
 Повсюду,  и  в  Средиземноморье  и  в  Передней  Азии,  лето  —
время  недостатка  влаги,  даже  засух.  Арабы  еще  и  сегодня  не¬
доверчиво  выспрашивают  у  северных  европейцев  о  летних  до¬
ждях.  Проходя  через  Малую  Азию,  Сирию,  Египет,  Вавилон,
Иран  и  Согдиану,  македоняне  находились  в  пределах  извес¬
тного  им  климата.  Разве  что  вдали  от  Средиземного  моря  пе¬
риод  летней  засухи  был  еще  страшнее.
 В  удивительной  Индии  македонян  больше  всего  поразило
то,  что  время  осадков  и  самых  страшных  ливней  приходи¬
лось  как  раз  на  лето.  Этого  Александр  никак  не  предвидел  и
 367

не  включил  в  свои  расчеты,  вплоть  до  того  момента,  когда
ливни  показали  ему  свою  мощь.  У  Ктесия  было  написано,
что  в  Индии  вообще  не  бывает  дождей.  Александр,  вероят¬
но,  расспрашивал  пограничных  жителей  о  климатических
условиях  страны.  Но  те  не  могли  дать  точных  сведений.  Ведь
на  Инде  муссоР1ы  не  так  страшны,  как  в  предгорьях  Гимала¬
ев.  Сисикотт,  может  быть,  и  сам  не  знал  о  всем  многообра¬
зии  индийского  климата.
 Таксил,  однако,  должен  был  знать  о  тропических  лив¬
нях,  даже  если  в  его  владениях  они  и  не  были  такими  силь¬
ными.  Ему,  наверное,  было  известно,  что  на  юго-восток  от
его  страны,  на  пути  к  Гангу,  с  середины  июня  и  до  сентября,
во  время  тропических  ливней,  нельзя  и  помышлять  о  каких-
либо  походах.  Трудно  предположить,  что  этот  раджа,  возла¬
гавший  столь  большие  надежды  на  Александра,  не  предо¬
стерег  его.  Скорее,  гибрис  Александра  просто  не  пожелала
считаться  с  этими  советами.  Царь  вел  себя  так,  будто  не
знал  о  муссонах.  В  течение  зимы  Александр  сражался  с  ин¬
дийскими  пограничными  племенами,  что  было  нетрудно,  ибо
в  это  время  больших  дождей  здесь  нет.  В  начале  войны  он
штурмом  взял  Аорн,  а  потом  предоставил  войскам  тридца¬
тидневный  отдых.  Царь  не  учитывал,  однако,  сколь  краткий
срок  для  похода  оставляла  ему  стихия.  В  это  время,  при¬
мерно  в  первой  половине  апреля,  начинался  самый  жаркий
и  сухой  период.  Он  продолжался  до  середины  июня,  а  по¬
том  неотвратимо  наступало  время  ливней.
 Итак,  трагическая  судьба  похода  Александра  была  пред¬
определена  уже  тем,  что  царь  имел  совершенно  неправиль¬
ные  представления  о  стране.  С  «чудесами»  темноногих  и
вислоухих  он  мог  бы  еще  справиться,  но  «чудо»  тропичес¬
ких  ливней  оказалось  сильнее  его.
 У  РАДЖЕЙ  В  ПЕНДЖАБЕ
 В  Северном  Пенджабе  Александру  предстояло  подчинить
трех  великих  раджей,  каждый  из  которых  владел  значитель¬
ной  территорией.  Офис,  только  что  унаследовавший  земли
своего  отца,  правил  в  Таксиле  и,  как  это  было  принято,  по
имени  столицы  своего  государства  стал  называться  Таксилом.
 368

Его  власть  простиралась  на  территорию  между  реками  Инд
и  Гидасп.  Могущественным  соседом  Таксила  на  востоке  был
раджа,  происходивший  из  рода  Паурава,  которого  македо¬
няне  называли  Пором.  Севернее  их,  в  Кашмире,  правил  Аби-
сар.  В  других  окружавших  их  областях  более  мелкие  князья,
но  они  находились  в  зависимости  от  великих  раджей.
 Пор  и  Абисар  заключили  союз.  Они  не  только  оттесняли
мелкие  племена  к  югу  и  востоку,  но  и  враждовали  с  Такси-
лом.  Этим  и  объясняется  готовность  последнего  опереться
на  иноземную  помощь.  Когда  Александр  был  еще  в  Согдиа-
не,  Таксил  направил  к  нему  послов  с  выражением  покорнос¬
ти,  а  затем  поспешил  в  долину  Кабула  на  встречу  с  Алексан¬
дром.  Абисару  это  показалось  достаточным,  чтобы  поддер¬
жать  сопротивление  пограничных  племен  македонянам.  Сле¬
довало  ожидать,  что  Пор  присоединится  к  нему.
 Весной  326  г.  до  н.  э.  все  наконец  было  готово.  Гефести¬
он  и  на  этот  раз  проявил  себя  прекрасным  организатором.
Он  навел  мост  через  Инд  и  приступил  к  строительству  фло¬
та.  Благодаря  тому  что  македоняне  владели  теперь  индийс¬
ким  городом  Эмболима  и  крепостью  Аорн,  область  Кабула,
как  и  западный  берег  Инда,  была  надежно  укреплена.  В
строительстве  моста  македонянам  помог  Таксил:  он  постав¬
лял  продовольствие  и  прислал  всадников,  которые  привели
в  подарок  Александру  много  скота  и  слонов.  Переход  через
реку  прошел  вполне  благополучно.  Александр  ознаменовал
его  торжественными  праздничными  жертвоприношениями
богам,  а  также  щедро  угостил  воинов.  Этим  он  хотел  пока¬
зать,  что  только  теперь  и  начался  поход  в  Индию.  Сперва
это  было  мирное  движение  через  холмы  и  долины.  Люди
радовались,  видя  множество  пасущегося  скота,  обилие  вели¬
колепных  плодов;  они  дивились  огромным  деревьям,  под
которыми  мог  укрыться  целый  отряд  воинов.  Когда  македо¬
няне  приблизились  к  столице,  перед  ней  уже  была  выстрое¬
на  армия  нового  вассала.  На  всякий  случай  Александр  раз¬
вернул  свои  войска.  Но  тут  к  нему  подскакал  Таксил,  чтобы
передать  под  власть  нового  правителя  город  и  всех  воинов7.
В  праздничном  шествии  войска  вошли  в  город,  и  Александр
почувствовал  себя  желанным  гостем.  В  Персии  ему  случа¬
лось  бывать  и  победителем,  и  «освободителем»,  и,  наконец,
преемником  Великого  царя.  Здесь  все  было  по-иному.
 369

Таксила  —  первый  индийский  город,  который  увидели
македоняне.  Окруженный  красивой  стеной,  он  располагался
на  живописной  возвышенности,  у  подножия  которой  текла
река.  Дальше  простирались  плодородные  земли,  а  за  ними
виднелись  снежные  горные  вершины  Кашмира.  Всюду  кипе¬
ла  жизнь.  Это  была  развитая  страна  —  центр  внешней  тор¬
говли,  ведшейся  через  долину  Кабула  с  другими  западными
странами.  Жители  ждали,  что  с  присоединением  к  империи
Александра  торговые  связи  еще  больше  разовьются.  Иначе  и
быть  не  могло:  благодаря  своему  положению  Таксиле  надле¬
жало  стать  одним  из  важнейших  торговых  центров  империи.
 В  Таксиле  македоняне  впервые  ознакомились  с  индий¬
ской  городской  культурой  и  новым  для  них  образом  жизни.
Эта  культура  восходила  к  древнейшим  временам  Хараппы  и
Мохенджо-Даро  *;  ни  в  Египте,  ни  в  Передней  Азии  не  встре¬
чалось  ничего  подобного.  Дома,  ворота  и  храмы  были  по¬
строены  в  необычном  стиле.  Македоняне  дивились  невидан¬
ной  архитектуре,  орнаментам,  великолепию  пышных  садов
и,  наконец,  народу.  Правда,  индийские  аристократы  похо¬
дили  на  иранских  всадников,  но  простые  люди  Индии  явля¬
ли  собой  странную  и  непривычную  смесь.  Они  отличались
темным  цветом  кожи  и  высоким  ростом.  Их  одежды  были  из
хлопка;  бороды  они  красили.  Удивительными  были  и  их
украшения8.  Особенно  поразили  македонян  деление  людей
на  касты  и  обряд  самосожжения  вдов.  Странным  казалось  и
то,  что  на  рынках  бедные  люди  открыто  предлагали  в  жены
своих  дочерей.  Но  рабство  было  здесь,  по-видимому,  совер¬
шенно  неизвестно.  Пестрота  одежды,  любовь  к  уличной  му¬
зыке  напоминали  процессии  во  время  вакханалий.  Вскоре
выяснилось,  что  индийцы  почитают  бога,  которого  можно
принять  за  Диониса.  Это  послужило  подтверждением  похо¬
да  Диониса  в  Индию.  Должно  быть,  именно  ему  обязана
Индия  своими  городами.  Но  то,  что  рассказывали  историки
о  необычайном  изобилии  золота,  оказалось  ложью.  В  Такси¬
ле  этого  металла  было  не  больше,  чем  в  городах  других  стран,
но  здесь  македоняне  впервые  познакомились  с  китайским
шелком9.
 *  Культуры  Хараппы  и  Мохенджо-Даро  (2300  —  1700  гг.  до  н.  э.)
-  древнейшие  индийские  цивилизации.
 370

Но  больше  всего  поразили  воинов  индийские  факиры,
аскеты  и  отшельники.  Индийцы  чтили  их  как  мудрецов,  что
не  могло  не  вызвать  уважение  к  «философам»  и  у  завоевате¬
лей,  несмотря  на  то,  что  мир  их  идей  был  совершенно  чужд
македонянам.  Сам  Александр  заинтересовался  ими,  а  Оне-
сикрит  прославил  их  как  «кинических  философов».  Аристо-
бул  рассказал  о  двух  аскетах,  которых  принял  Александр.
Царь  пригласил  их  даже  к  своему  столу.  Один  из  них,  не
обращая  внимания  на  погоду,  и  в  солнце  и  в  дождь  лежал  на
голой  земле.  Другой  целыми  днями  стоял  на  одной  ноге,
держа  в  руке  шест  для  балансирования.  Онесикрит  посетил
целое  поселение  таких  аскетов,  живших  за  городом,  и  бе¬
седовал  с  ними  по  поручению  царя.  В  своих  позднейших
сообщениях  он  так  представил  эту  беседу,  что  не  только  по¬
догнал  речи  аскетов  к  учению  киников,  но  и  самого  Алек¬
сандра  сделал  типичным  «киническим  героем».
 Сейчас  уместно  кратко  остановиться  на  религиозных  пред¬
ставлениях,  существовавших  тогда  в  Индии.  Подобно  тому
как  в  политическом  отношении  Индия  распадалась  на  мно¬
жество  мелких  и  крупных  княжеств,  аристократических  рес¬
публик  и  всевозможных  племенных  образований,  так  и  рели¬
гиозной  жизни  были  присущи  пестрота  и  разнообразие.  Вместо
старой  ведической  религии  индоевропейских  пришельцев  с
их  величественными  богами  (богом  грозы  Индрой,  огня  —
Агни,  отцом  неба  Дивом,  Митрой,  Варуном  и  другими  доб¬
рыми  гениями  и  злыми  демонами)  теперь  на  первый  план
выступил  брахманизм  с  его  делением  на  касты  и  главными
богами  —  Брахмой,  Кришну  и  Шивой.  С  представителями
высшей  касты  Александр  встречался  неоднократно.  Уже  тог¬
да  в  Индии  повсеместно  наблюдалась  склонность  к  сочета¬
нию  религиозного  чувства  с  философским  толкованием  мира
и  к  уходу  в  метафизику.  Благодаря  этому  возникло  много
конкурирующих  друг  с  другом  сект  и  школ,  которые  включа¬
ли  замкнутые  группы  жрецов  и  монахов.  Это  привело  к  воз¬
никновению  «гимнософистов»  и  йоги.  Уже  за  полтора  столе¬
тия  до  Александра  в  Индии  были  известны  философски  офор¬
мившиеся  религиозные  учения  —  иайнизм,  сходный  с  учени¬
ем  йоги,  а  также  буддизм.  Около  500  г.  до  н.  э.  Будда  Гаута-
ма  создал  учение  о  спасении  и  в  своих  миссионерских  стран¬
ствиях  распространил  его  по  всей  Северо-Восточной  Индии.
 371

Были  основаны  монашеские  общины,  которые  истолковыва¬
ли  новое  учение  на  своих  собраниях.  Однако  в  районе  Инда
Александр  едва  ли  мог  встретить  буддистов.  Эта  религия
выдвинулась  на  первый  план  только  после  смерти  Алексан¬
дра,  когда  правители  династии  Маурьев  приняли  буддизм  и
царь  Ашока  поставил  целью  своей  жизни  распространить
это  учение.
 Однако  вернемся  к  Александру,  которого  мы  оставили  в
первом  занятом  им  индийском  городе  —  Таксиле.
 В  Таксилу  прибыло  посольство  Абисара  с  выражением
покорности,  но  сам  раджа  не  явился.  Пор  вообще  отклонил
предложение  Александра  подчиниться  ему.  Спор  должно
было  решить  оружие.  Но  до  этого  следовало  заняться  адми¬
нистративным  управлением  новых  покоренных  областей.  В
Персии  было  бы  достаточно  заменить  сатрапов.  Но  с  незави¬
симыми  местными  княжествами  Александр  до  сих  пор  не
сталкивался.  Следовало  также  учитывать  проявленную  Так¬
сил  ом  лояльность  и  общий  порядок  управления  империей.
Поэтому  Александр  утвердил  наследственные  права  Такси  -
ла  на  власть  и  расширил  границы  его  княжества.  Область
же  Инда  была  отдана  македонскому  правителю,  а  в  Таксиле
он  оставил  гарнизон.
 Как  уже  упоминалось,  Пор,  великий  раджа  по  другую
сторону  реки  Гидасп,  был  полон  решимости  остановить  про¬
движение  Александра  и  отстоять  свою  свободу.  Он  сделал
все,  на  что  способен  сильный  человек,  использовал  все  ре¬
зервы  своего  княжества  и  касты  воинов.  Пор  надеялся,  как
оказалось  тщетно,  на  поддержку  Абисара.  Кроме  того,  он
осмелился  на  поступок,  на  который  после  Гавгамел  не  ре¬
шался  никто:  сам  вышел  на  поле  боя  против  не  знавшего
поражений  противника.  Естественно  было  ожидать,  что  пред¬
стоящая  битва  —  испытание  не  только  для  Александра  и
Пора,  но  также  и  для  македонской  и  индийской  военной
техники.  Однако  подобное  состязание  оставляло  мало  на¬
дежд  местным  жителям10.
 Индийское  военное  искусство  брало  свое  начало  от  блес¬
тящих  рыцарских  времен,  описанных  в  ведах.  С  тех  пор  ин¬
дийцы  освоили  верховой  бой,  кавалерийские  соединения  ста¬
ли  принимать  участие  в  битвах,  но  вместе  с  ними  в  сражени¬
ях  участвовали  и  старые  боевые  колесницы:  этого  требовали
 372

рыцарские  обычаи,  правда,  колесницы  за  это  время  были  зна¬
чительно  усовершенствованы.  Большую  опасность  представ¬
ляли  для  врага  боевые  слоны,  которых  боялись  македонские
кони.  Хотя  они  двигались  медленно,  но  сохраняли  боевые  по¬
рядки,  которые  могли  стать  роковым  для  пехоты  противника  и
отбивать  любые  атаки  конницы.  В  целом  эти  две  армии  пред¬
ставляли  собой  не  только  два  чуждых  друг  другу  мира,  но  и
две  эпохи:  одну  —  александровскую,  богатую  техникой,  и  дру¬
гую  —  рыцарства,  с  его  благородными  традициями.
 Абисар  не  помог  Пору,  но  у  него  нашелся  другой  союзник
—  время  года  с  его  стихийными  бедствиями.  Был  май,  и  Ги-
дасп,  со  страшной  силой  низвергавшийся  с  Гималаев,  нес  ог¬
ромные  массы  воды.  Настоящий  период  дождей  еще  не  насту¬
пил,  но  грозы  разражались  уже  часто.  Пор  поступил  разумно,
оставшись  на  противоположном  берегу  реки.  Здесь  он  разбил
лагерь  и  расположил  войска  вдоль  берега.  Главное  было  сдер¬
жать  наступающих  македонян  до  начала  летних  дождей.
 Александр  приказал  разобрать  корабли,  стоявшие  на
Инде,  и  доставить  их  к  Гидасиу  по  суше.  Он  позаботился
также  об  изготовлении  понтонов  из  кожаных  мешков,  наби¬
тых  сеном.  Однако  Александр  не  рискнул  форсировать  ши¬
рокую  реку,  на  противоположном  берегу  которой  стояли
вражеские  войска  и  слоны.  В  месте,  скрытом  от  взора  врага
тропическим  лесом  и  речным  островом,  царь  начал  готовить
переправу.  Для  вражеской  разведки  это  оставалось  тайной.
 Когда  все  было  готово,  Александр  дал  приказ  о  наступле¬
нии.  Он  дошел  до  нас  в  изложении  Арриана11.  Тяжелая  пехо¬
та  под  командованием  Кратера  должна  была  открыто  демон¬
стрировать  подготовку  к  посадке  на  суда  в  самой  отдаленной
части  лагеря.  В  это  время  в  верхнем  течении  реки,  примерно
на  расстоянии  26  километров,  сам  Александр  готовил  удар¬
ный  кулак  из  гипаспистов  и  двух  полков  тяжелой  пехоты.  На
рассвете  они  должны  были  быстро  форсировать  реку.  Третья
группа  тяжелой  пехоты  подготовилась  к  переправе  примерно
посередине  между  Кратером  и  Александром.  Ей  предстояло
перейти  реку  в  самом  разгаре  сражения,  а  Кратеру  —  начать
переправу,  лишь  когда  слоны  покинут  берег.
 Незаметно  от  врага  Александр  поднялся  вверх  по  тече¬
нию  реки.  Ночью  нужно  было  доставить  понтоны  и  корабли
к  воде;  тогда  же  должна  была  начаться  и  посадка  на  них.
 373

Как  раз  в  этот  момент  разразилась  одна  из  самых  сильных
гроз  и  свирепствовала  до  самого  утра.  И  все-таки  удалось
совершить  невероятное!  В  полной  темноте,  при  сильнейшем
ветре,  под  низвергающимися  потоками  ливня  корабли  были
спущены  на  воду,  и,  когда  наступило  утро,  конница  и  гипас-
тгисты  были  готовы  к  переправе.  Суда  и  бесчисленные  понто¬
ны  вышли  из-за  скрывающего  их  острова  и  быстро  стали  при¬
ближаться  к  вражескому  берегу.  Только  теперь  индийские
посты  заметили  врага  и  подали  сигналы  Пору.  Александр
первый  соскочил  на  противоположный  берег.  Переправа  уда¬
лась.  5000  всадников  и  6000  гипаспистов  вместе  с  легкой  пе¬
хотой  оказались  на  другом  берегу.  Этого  было  вполне  доста¬
точно.  Македоняне  начали  наступление,  но  вдруг  обнаружи¬
ли  еще  одно  препятствие:  из-за  ливней  и  грозы  один  из  при¬
токов  Гидаспа  разлился,  и  его  никак  нельзя  было  преодолеть.
После  долгих  поисков  нашли  наконец  брод,  где  пехота,  хотя
и  по  плечи  в  воде,  смогла  форсировать  этот  рукав.
 Лишь  только  это  удалось,  подошла  вражеская  армия.
Александр  решил,  что  перед  ним  все  вражеское  войско,  и
вытянул  свои  немногочисленные  силы  в  некое  подобие  бое¬
вой  линии.  Однако  перед  ним  оказались  только  конница  и
боевые  колесницы,  которыми  командовал  сын  Пора.  Колес¬
ницы  слишком  медленно  двигались  по  глинистой  почве,  и
это,  по-видимому,  послужило  причиной  того,  что  контрудар
индийцев  так  запоздал.  Александр  приказал  выступить  впе¬
ред  скифам  и  дахам,  но  исход  битвы  решили  он  сам  и  его
конная  гвардия.  Сын  Пора  был  убит,  его  эскадрон  рассеян,
а  колесницы,  непригодные  для  боя  в  этих  условиях,  стали
добычей  победителя.  Александр  с  кавалерией  и  легкой  пехо¬
той  двинулся  вперед,  чтобы  сразиться  с  самим  Пором.  Ги-
пасписты  следовали  за  ним.
 Вначале  раджа  вообще  не  понимал,  какой  частью  войска
командует  Александр.  Он  полагал,  что  царь  находится  на
противоположном  берегу  и  сам  руководит  всей  подготовкой  к
сражению.  Когда  он  получил  печальное  известие  о  гибели
сына  и  кавалерии,  то  понял,  откуда  последует  главный  удар.
Тогда  большую  часть  своего  войска  (4000  всадников,  30000
человек  пехоты  и  300  колесниц)  раджа  повел  навстречу  Алек¬
сандру.  Когда  царь  увидел  боевые  порядки  индийцев,  он  за¬
держал  кавалерию,  подождал  пехоту,  дал  воинам  отдохнуть
 374

и  только  тогда  приказал  развернуть  войска.  Перед  фронтом
своих  войск  Пор  поставил  слонов,  а  на  флангах  —  кавалерию.
Александр  решил  завязать  кавалерийскую  битву  сначала  на
левом  фланге.  Отсюда  он  хотел  развертывать  свои  боевые  по¬
рядки.  Если  конница  с  правого  фланга  попытается  прийти  на
помощь  левому,  то  Кен  должен  будет  напасть  на  нее  с  тыла.
Гипасписты  вступят  в  бой  лишь  после  того,  как  боевые  поряд¬
ки  индийцев  будут  нарушены  кавалерий.  Им  предстояло  на¬
пасть  на  слонов,  так  как  македонские  кони  их  боялись.
 Планы  и  расчеты  Александра  осуществились  в  кровавой
битве:  царь  напал  на  левый  фланг  вражеской  конницы,  а  когда
индийская  кавалерия  с  другого  фланга  устремилась  на  помощь,
на  нее,  как  и  предполагалось,  бросился  с  тыла  Кен.  Вражеская
кавалерия  была  смята  и  обратилась  в  бегство  под  защиту  сло¬
нов.  Левый  фланг  индийцев  превратился  в  страшное  месиво
всадников,  колесниц,  пехотинцев  и  слонов,  которые,  запутав¬
шись,  больше  всего  мешали  своим  войскам.  Теперь  вступила  в
бой  фаланга  гипаспистов,  бросившаяся  на  слонов.  В  этой  пута¬
нице  обычные  войска  обратились  бы  в  бегство,  но  индийцы
обнаружили  удивительную  стойкость.  Их  кавалерия  даже  пе¬
решла  в  наступление,  и  слоны  со  страшной  силой  обрушились
на  гипаспистов.  Наступил  критический  момент.  Решила  дело
превосходная  боеспособность  македонян.  Индийскую  кавале¬
рию  снова  оттеснили  к  слонам;  многие  животные  потеряли  своих
проводников  и  были  ранены,  это  довело  их  до  бешенства.  Они
давили  больше  своих,  чем  чужих,  и  умирали  от  потери  крови.
Когда  македонская  кавалерия  со  всех  сторон  напала  на  утра¬
тившее  командование  индийское  войско  и  вновь  перестроенная
фаланга  гипаспистов  начала  атаку,  подоспела  наконец  армия
Кратера,  а  после  удачной  переправы  —  и  средняя  группа  войск.
Индийцы  бежали.  Александр  выиграл  это  сражение,  не  раз¬
вернув  даже  всех  боевых  порядков  (для  этого,  впрочем,  у  него
не  хватило  бы  сил),  а  только  силами  кавалерии  и  гипаспистов.
Победа  была  достигнута  благодаря  целенаправленному  исполь¬
зованию  кавалерии  и  вступлению  гипаспистов  в  бой  в  нужный
момент.  Это  был  самый  блестящий  бой,  когда-либо  имевший
место  в  истории.
 Битвы  всегда  характеризуют  кризисы,  возникающие  в  ходе
исторического  развития.  Историку  ужасно  тяжело  описы¬
вать  овладевающую  людьми  бешеную  страсть  к  убийствам.
 375

Даже  возвышенные  и  героические  поступки,  даже  блестя¬
щие  победы  не  способны  умерить  горечь,  которую  вызывает
обдуманное,  заранее  спланированное  нагнетание  страстей,
ведущее  к  организованным  убийствам.  Нам  кажется,  что
кровавая  резня  на  Гидаспе  —  одно  из  самых  печальных  со¬
бытий  во  всей  истории  Александра.  Во  время  битвы  и  пре¬
следования,  по  возможно  несколько  преувеличенным  офи¬
циальным  македонским  подсчетам,  погибло  3000  всадников
и  не  менее  20  ООО  индийских  пехотинцев.  Погибли  все  воена¬
чальники  Пора  и  два  его  сына.  Сам  раджа  дрался  с  удиви¬
тельной  смелостью  и  попал  в  руки  Александра  раненым.
 Сколь  бы  трагичным  ни  казалось  нам  это  событие,  оно
даст  ясное  представление  о  характере  обоих  противников.
Лучше,  чем  на  любом  другом  примере,  видна  находчивость
Александра,  который  и  в  стратегии  и  в  тактике  достиг  сла¬
женности  действий  войск,  различных  родов  оружия  и  добил¬
ся  способности  военачальников  быстро  реагировать  на  любые
обстоятельства.  То,  к  чему  стремился  Александр,  проводя  свою
реформу,  принесло  богатые  плоды  на  поле  сражения.  Резуль¬
таты  расчленения  армии  на  самостоятельно  действующие  под¬
разделения  до  сих  пор  сказывались  только  в  небольших  стол¬
кновениях.  На  Гидаспе  выгоды  этой  реформы  выявились  в
большом  сражении.  Благодаря  превосходству  армии  победа
Александра  была  предрешена,  но,  как  и  в  предыдущих  сра¬
жениях,  самым  важным  было  то,  как  он  достиг  этой  победы.
 Македонской  армии  и  опыту  командования  ею  Пор  и  его
индийцы  могли  противопоставить  только  свою  традиционную
храбрость.  Раджа  был  сильным  человеком  и  как  полководец
сделал  больше,  чем  Дарий  или  любой  индийский  правитель,
но  он  был  лишен  возможности  использовать  слабые  стороны
врага  и  захватить  инициативу.  Не  исключено,  что  ему  поме¬
шала  превосходящая  его  силы  конница  Александра  или  же
ореол  гениальности  Александра  лишил  Пора  способности
принять  верное  решение.  Вероятнее  же  всего,  что  в  Индии
того  времени  вообще  еще  не  было  выработано  подлинное  пол¬
ководческое  искусство.  Возможно  также,  что  индийцы  дей¬
ствовали  слишком  неповоротливо,  а  клинок  их  оказался  слиш¬
ком  тяжелым,  чтобы  на  молниеносные  удары  Александра  от¬
вечать  столь  же  стремительно.  Во  главе  индийских  армий  до
сих  пор  стояли  рыцарские  союзы  из  представителей  касты
 376

воинов,  и  сражения  велись  по  законам  рыцарства.  Победу
обеспечивал  не  талант  полководца,  а  самоотверженность
сражающихся.
 Мы  уже  говорили  о  том,  что  на  Гидаспе  встретились  два
различных  мира  и  две  эпохи.  Мы  видим  также,  что  борьба  ве¬
лась  между  двумя  противоположными  духовными  началами.  Оба
мира  шли  от  рыцарства,  но  в  Элладе  старые  путы  давно  спали  и
верх  одержало  рациональное  начало.  Индивидуум  использовал
обретенную  свободу  для  все  новых  и  новых  триумфов  творчес¬
тва,  хотя  это  и  привело  к  возрастающему  самодовольству.  Vita
activa  *  вела  к  новым  вершинам,  и  македоняне  присоединились
к  этому  непрерывному  движению.  В  личности  Александра  сила
воли  индивидуума  проявилась  в  крайней  степени:  толкала  его
на  любой  поступок,  на  любое  проявление  величия.
 Индия,  напротив,  была  еще  связана  старыми  рыцарскими
обычаями.  Там  же,  где  индивидуум  разорвал  эти  связи,  это
было  сделано  не  ради  проявления  деятельной  энергии,  но  (как
правильно  замечает  У.  Вилькен12)  ради  vita  contemplativa  **.
Брахманы  и  аскеты  охотно  погружались  в  бездеятельное  со¬
зерцание  и  презирали  земные  радости.  Несомненно,  что  ры¬
царский  устав  и  аскетизм  оказывали  парализующее  влияние
на  людей,  поэтому,  возможно,  решительный  и  деятельный
Пор  не  мог  противостоять  Александру.  Урок,  преподанный
македонянами,  послужил  толчком  к  пробуждению  только
следующего  поколения.  Об  этом  свидетельствует  эпоха  Ма-
урьев  ***:  поражение  Пора  дало  о  себе  знать  позднее.  Захва¬
ченному  в  плен  Пору  не  оставалось  ничего  иного,  как  сохра¬
нять  царское  достоинство  даже  после  поражения.
 Внешний  облик,  храбрость  и  полководческое  искусство
индийского  раджи  произвели  на  Александра  при  личном  об¬
щении  сильное  впечатление.  Не  будет  преувеличением  ска¬
зать,  что  Пор  был  единственным  политическим  деятелем,  ко¬
торого  Александр  принимал  всерьез.  Более  того,  его  харак¬
тер  в  известной  степени  предопределил  решение,  принятое
Александром  относительно  раджи.
 *  Активная  жизнь  (лат.).
 **  Созерцательная  жизнь  (лат.).
 ***Империя  Маурьев  (317  —  180  гг.  до  и.  э.)  объединяла  почти
всю  Индию,  за  исключением  крайнего  юга  полуострова.
 377

После  жертвоприношения  и  празднеств  Александр  осно¬
вал  два  новых  города;  на  западном  берегу  —  Букефалию,
названную  в  честь  погибшего  на  Гидаспе  любимого  царского
коня,  а  на  восточном  —  Никею.  Очевидно,  бои  происходили
вблизи  торговых  путей  с  Востоком  и  вновь  основанные  горо¬
да  отвечали  потребностям  этой  торговли.  В  то  же  время  царь
принял  решение  после  своего  возвращения  из  Восточной
Индии  плыть  вниз  по  течению  Гидаспа.  Он  приказал  доста¬
вить  из  соседних  Гималаев  лес  для  постройки  судов.  Благо¬
даря  этому  стало  известно  об  огромных  змеях,  носорогах  и
некоторых  видах  обезьян,  которые  водились  в  этих  лесах13.
 В  течение  тридцати  дней,  пока  победитель  отдыхал,  у
него  была  возможность  узнать  и  оценить  Пора,  и  он  стал
доверять  ему.  Пор  не  только  помогал  Александру  и  давал
ему  ценные  советы,  но  и  стал  для  него  олицетворением  са¬
мой  Индии.  Лишь  благодаря  Пору  царь  осознал  необыч¬
ность  местного  населения  и  стал  понимать,  насколько  оно
отличается  от  подвластных  ему  народов.  Александр  не  за¬
медлил  сделать  из  этого  выводы.  Уже  в  Таксиле  он  признал
власть  раджи,  но  в  интересах  империи  оставил  там  еще  и
своего  сатрапа.  Здесь  же,  утвердив  Пора  раджой,  он  сделал
его  и  представителем  империи.  Александр  не  назначил  сюда
ни  македонского,  ни  другого  правителя.  Под  власть  Пора
отдавались  также  и  прилегающие  мелкие  княжества.
 Ничто  так  не  характеризует  отсутствие  в  Индии  единства,
как  то  озлобление,  с  которым  восприняло  возвышение  Пора
большинство  его  соседей.  С  Таксилом  Александр  в  конце  кон¬
цов  договорился,  но  раджа  из  рода  Паурава  (македоняне  на¬
звали  его  «злой  Пор»)  попросту  отказался  подчиниться  Пору.
Другие  князья  и  племена,  ранее  готовые  признать  Александра,
теперь  решились  на  борьбу.  В  отличие  от  них  Абисар,  некогда
союзник  Пора,  теперь  рьяно  уверял  царя  в  своей  покорности.
Правда,  сам  он  не  приехал  к  Александру,  но  тот  удовлетво¬
рился  присланными  дарами  и  признал  его  власть.  Таким  обра¬
зом,  местные  связи  и  отношения  всюду  играли  большую  роль.
 После  отдыха  царь  продолжил  поход.  Кратер  был  оставлен
в  этой  местности  для  наблюдения  за  устроительством  новых
городов.  Выполнив  возложенную  на  него  задачу,  он  с  транспор¬
том  продовольствия  должен  был  последовать  за  Александром.
Сам  царь  во  главе  отборных  войск  вступил  в  густонаселенную
 378

землю  главзов  и  присоединил  их  к  царству  Пора.  Таксила,
который  до  сих  пор  следовал  за  армией  Александра,  отпусти¬
ли  домой.  Отпустили  и  Пора,  но  с  тем,  чтобы  он  снарядил
отряд  индийцев.  В  это  время  поступило  сообщение  о  восстании
ассакенов  и  убийстве  Никанора.  Царь  решил  разделить  его
область  между  восточным  и  западным  сатрапами.  Теперь  об¬
ласть  Кабула  окончательно  утратила  самостоятельность.
 Александр  двинулся  дальше  вдоль  предгорий  Гималаев,
следуя  все  время  на  юго-восток  к  далекому  Мировому  океану.
Вскоре  он  достиг  следующей  большой  индийской  реки  —  бур¬
ного  Акесина.  Здесь  впервые  проявился  весь  трагизм  плана
завоевания  Индии.  Как  сообщает  Неарх,  наступило  время  лет¬
него  солнцеворота14:  начинали  дуть  юго-западные  муссоны,  а
вместе  с  ними  пришла  пора  тропических  дождей.  Когда-то  в
Ликии  далее  море  отступило  перед  победоносной  армией,  и
Александр  считал,  что  его  железная  воля  сумеет  справиться  и
с  дождями.  Однако  на  Акесине  царя  ждала  неприятная  неожи¬
данность:  быстрый  подъем  воды  заставил  его  снять  лагерь  и
отступить.  Тяжелой  оказалась  переправа  через  реку,  но  не¬
смотря  на  это,  царь  не  приостановил  продвижения.  Он  оста¬
вил  Кена,  чтобы  тот  подготовил  переправу  для  Кратера  и  его
обоза.  Пор  тоже  должен  был  последовать  за  царем.  Александр
намеревался  за  переправой  собрать  всю  армию  и  продолжить
поход.  О  возвращении  еще  не  было  и  речи.  Путь  не  всегда
пролегал  по  плодородным  землям.  Македонянам  пришлось
продираться  через  бесконечные  девственные  леса.  Поражали
огромные  баньяновые  деревья  и  павлины,  жившие  в  джунг¬
лях.  Но  особое  беспокойство  доставляли  многочисленные  ядо¬
витые  змеи.  Воины  страдали  от  их  укусов  не  только  в  походе,
но  и  при  ночевке  под  открытым  небом.  Змеи  забирались  в
палатки,  их  находили  в  посуде,  буквально  не  было  места,  куда
бы  они  не  проникали.  Змеи  представляли  даже  большую  опас¬
ность,  чем  скорпионы,  которых  тоже  очень  боялись.  Часто  во¬
ины  не  рисковали  ложиться  спать.  Так  как  македонские  врачи
не  знали  средств  от  укусов  змей,  Александр  при  своем  штабе
организовал  лазарет  с  индийскими  лекарями15.
 «Злой  Пор»  пока  избегал  столкновений  с  Александром,  но
царю  приходилось  повсюду  оставлять  гарнизоны,  чтобы  обеспе¬
чить  путь  Кену  и  Кратеру,  которые  шли  с  обозами.  Он  послал
Гефестиона  захватить  земли  «злого  Пора»  и  передать  их  его
 379

более  верному  тезке.  Армия  перешла  еще  одну  большую  реку  —
Гидраот.  Наступил  тяжелый  период  тропических  дождей,  но
Александр  продолжал  поход,  не  обращая  на  них  внимания.  Шла
борьба  между  его  демонической  волей  и  силами  природы.
 Индийские  племена  и  сегодня  различаются  не  только  обычая¬
ми,  но  и  поведением  в  бою.  Тогда  тоже  существовали  племена,
отличавшиеся  особой  храбростью:  катайцы,  оксидраки  и  маллы.
Это  предшественники  современных  сикхов,  и  не  случайно,  по-
видимому,  область  поселения  древних  племен  совпадает  с  терри¬
торией,  где  сейчас  распространена  эта  секта.  Из  всех  названных
племен  только  катайцы  жили  в  местах,  через  которые  проходил
путь  Александра.  Они  не  посрамили  репутации  храбрецов,  риск¬
нув  выступить  против  царя  в  открытом  бою.  Катайцы  прикрыли
свои  войска  обозом,  чтобы  противостоять  страшной  македонской
коннице,  но  когда  пехота  выбила  их  из-за  прикрытия,  они  отсту¬
пили  в  город,  где  сражались  до  последнего.  Их  область  отошла
Пору.  Последний  получил  теперь  право  составить  гарнизон  из
индийских  воинов  —  достаточное  доказательство  доверия  к  нему
царя.  Сражение  с  катайцами  еще  раз  доказало,  что  при  всей  своей
храбрости  индийцы  уступали  македонянам  и  в  военном  искусст¬
ве,  и  в  вооружении.  Хотя  победа  доставалась  нелегко,  сомнений  в
исходе  боя  не  возникало.  И  вообще,  не  в  военных  проблемах
заключались  трудности  Индийского  похода.
 Всех  неподчинившихся  катайцев  Александр  уничтожил,
и  эта  жестокая  мера  наказания  склонила  соседних  раджей  к
безоговорочной  капитуляции.  Особенно  запомнилась  воинам
капитуляция  Сопифа,  которую  впоследствии  описал  Кли¬
тарх16.  Ворота  города  внезапно  открылись,  и  в  них  во  всем
блеске  своей  красоты  показался  в  одежде,  покрытой  драго¬
ценными  украшениями,  раджа  во  главе  свиты.  Он  присяг¬
нул  на  верность  Александру,  а  затем  устроил  для  македонян
роскошное  угощение.  Прием  напоминал  пир  в  Таксиле,  но
источники  богатств  обоих  князей  были  различны.  Таксил
нажился  на  торговле,  а  Сопиф  был  владельцем  самых  бога¬
тых  соляных  копей  в  Индии,  а  также  серебряных  и  золотых
рудников.  Впоследствии  ходило  много  рассказов  об  обыча¬
ях  индийцев  —  об  удивительном  культе  красоты  и  опягь-
таки  о  самосожжении  вдов.  Особенно  много  уделил  этому
внимания  Онесикрит,  который  все  рассматривал  с  государ¬
ственно-философской  точки  зрения  и.
 380

Раджа  Фегей,  восточный  сосед  Сопифа,  тоже  сохранил
свое  княжество,  ибо  добровольно  присягнул  на  верность  Алек¬
сандру.  Александр  подошел  теперь  к  берегу  Гифасиса,  пред¬
последней  реки  в  Пенджабе.  Войска  Александра  вновь  объ¬
единились:  сюда  подошли  Кратер  и  Кен  с  обозами,  а  также
Пор.  Все  трудности,  связанные  с  переходом  рек,  огромными
расстояниями,  болезнями,  джунглями  и  змеями,  были  счаст¬
ливо  преодолены.  Воины  не  испугались  ни  страшной  жары,
ни  тропических  ливней.
 С  переходом  Гифасиса  должен  был  начаться  новый  этап
похода,  последний  рывок  на  восток.  Нужно  было  достичь
Ганга  и  по  его  течению  спуститься  до  устья  реки  к  океану.
Тогда  поставленную  задачу  можно  было  бы  считать  наконец
решенной.  Было  бы  достигнуто  подлинное  господство  над
всей  Азией  и  объединение  всего  простирающегося  на  восток
обитаемого  мира.  Удалось  бы  решить  и  исследовательскую
задачу,  привлекавшую  теперь  Александра,  может  быть,  боль¬
ше,  чем  политическая,  —  найти  восточную  границу  земли.
 Наряду  с  подготовкой  дальнейшего  похода  проводилась
рекогносцировка  новых  местностей.  Кое-какие  сведения  об
области  Ганга  сообщил  уже  Пор.  Теперь  Фегей  представил
данные  о  военных  силах  и  возможностях  тамошних  вождей.
Стало  ясно,  что  главные  трудности  только  начинаются.  Хотя
в  военном  отношении  новый  противник  не  отличался  от  уже
покоренного,  он  превосходил  его  численностью.  Кроме  того,
предстояло  преодолеть  огромные  пространства.
 Итак,  велась  подготовка  к  новому  великому  подвигу,  ко¬
торый  привлекал  такого  человека,  как  Александр.  Но  в  тот
самый  момент,  когда  должна  была  начаться  переправа,  про¬
изошло  нечто  невероятное:  весь  план  рухнул  из-за  внезап¬
ного  ослабления  воли  .человека,  его  породившего.  У  Аорна
Александр  сумел  превзойти  Геракла.  Теперь  все  силы  вос¬
точного  мира  собрались  в  единый  кулак,  враждебный  всепо¬
беждающему  Александру.  Все,  что  до  сих  пор  тревожило
Александра  и  его  окружение,  вдруг  проявилось  с  убийствен¬
ной  силой.  Как  же  случилось,  что  титан  не  сумел  смирить
эту  силу?  Источники  не  дают  ответа  на  этот  вопрос.  Далее
мы  просто  перечислим  внешние  обстоятельства,  помешавшие
осуществлению  плана  царя.  О  внутренней  его  борьбе  мы
можем  только  догадываться.
 381

ВОЗВРАЩЕНИЕ  ОТ  ГИФАСИСА
 Объединение  армии  у  Гифасиса  и  начало  подготовки  к  со¬
вместной  переправе  были  восприняты  воинами  как  начало  ново¬
го  этапа  похода.  Со  слов  Фегея  распространились  слухи  об  ог¬
ромных  пространствах  за  рекой  и  небывалой  заселенности  об¬
ласти  Ганга.  Все,  вплоть  до  последнего  воина,  понимали:  глав¬
ные  трудности  еще  впереди.  Они  начнутся  после  переправы.
 Небольшая  передышка  в  беспрерывном  движении  поро¬
дила  в  войске  растерянность.  Нечто  подобное  уже  происхо¬
дило  после  смерти  Дария,  но  тогда  влияние  Александра  ока¬
залось  сильнее  охватившей  воинов  тоски  по  родине.  Стоило
тогда  царю  напомнить  о  притаившемся  Бессе  и  привлечь  на
помощь  наемников,  как  ветеранов  удалось  увлечь  за  собой.
 Какая  же  перемена  произошла  с  тех  пор?  На  востоке  не
было  настоящих  противников,  разве  что  где-нибудь  в  самых
отдаленных  уголках.  Пусть  ностальгия  сыграла  свою  роль,
но  главное  заключалось  в  том,  что  силы  воинов  иссякли.  Еще
в  Таксиле  армия  сохраняла  хорошую  форму,  но  как  теперь
все  изменилось!  Непривычная  пища,  жаркий,  влажный  кли¬
мат,  трудности  перехода  по  пыли  и  грязи  —  все  это  породило
многочисленные  болезни.  Да  к  тому  же  начался  страшный
период  тропических  дождей.  Душевное  и  физическое  состоя¬
ние  воинов  было  подорвано.  Дожди  продолжались  уже  семь¬
десят  дней  и  сопровождались  страшными  грозами18.  Земля
была  покрыта  водой,  дороги  —  грязью;  все,  к  чему  прикаса¬
лись  воины,  было  скользким,  заплесневелым.  Продовольст¬
вие  портилось,  оружие  ржавело,  люди  страдали:  ноги  стано¬
вились  тяжелыми  как  свинец.  Когда-то  могущественная  ар¬
мия  превратилась  в  грязную,  измученную  толпу,  одетую  в
индийское  тряпье.  У  воинов  оставались  только  усталость  и
отчаяние.  Что  значили  теперь  Дионис  и  Геракл?  Какое  значе¬
ние  имели  все  эти  романтические  призывы  по  сравнению  с
реальными  тропическими  ливнями  и  полным  изнеможением?
 Безнадежность  проявлялась  все  сильнее,  и  отчаявшиеся
недовольные  люди,  ничего  не  боясь,  объединялись  в  группы.
Царь  понял,  что  необходимо  срочно  что-то  предпринять.  Он
не  рискнул  апеллировать  к  воинскому  собранию,  а  вызвал
только  высшие  командные  чины19.  Он  рассчитывал  встретить
понимание  среди  них,  но  и  здесь  положение  изменилось.  Год
 382

назад  воины  были  готовы  пойти  ради  Александра  на  все:  их
преданность  помогала  царю  победить  недовольство  «офицер¬
ского  корпуса».  За  это  время  ему  удалось  сломить  волю  арис¬
тократов,  но  теперь  именно  воины  отказывались  идти  даль¬
ше.  Если  бы  Александру  удалось  увлечь  за  собой  военачаль¬
ников,  то,  может  быть,  с  их  помощью  он  сумел  бы  все-таки
одержать  победу.  Как  это  часто  бывало  и  раньше,  царь  бро¬
сил  на  чашу  весов  все  обаяние  своей  личности.  Он  говорил,
он  аргументировал,  он  напоминал,  что  достаточно  лишь  од¬
ного  последнего  усилия,  чтобы  завершить  великое  дело.  Воз¬
можно,  он  рисовал  картину  мира,  какой  видел  ее  сам,  и  пока¬
зал,  что  в  завоевании  ойкумены,  в  великом  подвиге  открытия
не  хватает  лишь  последнего  краеугольного  камня.  Должно
быть,  царь  подчеркнул,  что  не  хочет  никого  принуждать,  ему
важна  свободная  воля  подчиненных.  Но  уже  во  время  своей
речи,  а  особенно  после  нее  он  понял,  как  несказанно  все  уста¬
ли.  Казалось,  что  руки,  языки  и  сердца  у  его  военачальников
парализованы.  Где  крики  одобрения,  аплодисменты  самых
преданных,  надежных  энтузиастов  и  льстецов?  Царь  тщетно
требовал  ответа  от  безмолвствующих  сподвижников.  В  эту
минуту  он  был  совсем  одинок.  Наконец  поднялся  один  из
его  близких  людей.  Человек  неподкупный,  дельный  и  спо¬
собный  —  славный  Кен.  К  сожалению,  в  сообщениях  Арриа¬
на  и  Курция  его  речь  приведена  не  дословно.  Но  за  ними
чувствуется  рассказ  Птолемея,  который  был  свидетелем  этой
сцены.  Нельзя  не  ощутить  высокий  дух  выступавшего.  Он
одобрил  план  своего  царя  завоевать  мир  и  сказал,  что  готов
участвовать  в  любом  походе,  в  любую  страну  —  от  Индии  до
Геракловых  столпов.  Но  затем  со  спокойным  достоинством
он  противопоставил  слепой  воле  своего  повелителя  неосущес¬
твимость  всего  им  задуманного.  Его  речь  была  основана  не  на
личном  мнении,  а  на  реальных  фактах  —  полном  изнеможе¬
нии  македонского  войска.  За  последнее  время  армия  дошла
до  крайности.  Осуществить  планы  Александра  можно  только
с  новыми  силами.  Простота,  объективность  и  благородство
речи  Кена  подействовали  отрезвляюще.  После  семидесяти  дней
тропических  ливней,  после  вымученной  речи  Александра  все
почувствовали  облегчение.  Пораженный  речью  Кена,  а  еще
более  успехом,  который  она  имела,  Александр  немедленно
закрыл  собрание.
 383

На  следующий  день  он  снова  собрал  его.  Он  сам,  заявил
Александр,  пойдет  дальше,  но  никого  из  македонян  не  ста¬
нет  вынуждать  следовать  за  собой.  Найдется  достаточно  до¬
бровольцев;  остальные  пусть  идут  домой  и  расскажут  своим
соотечественникам,  как  они  бросили  царя  среди  врагов.  Он
удалился,  оставив  своих  военачальников  в  смущении.  Это
была  последняя  попытка.  Царь  напрасно  надеялся,  что  ему
удастся  вывести  изможденных  людей  из  апатии.  Безмолвие
повисло  над  залитым  дождем  лагерем.  Прошло  три  дня.  В
нервном  одиночестве  Александр  вел  свою  самую  тяжелую
битву  —  между  волей  и  разумом.
 Когда  наконец  эта  внутренняя  борьба  закончилась,  упали
последние  песчинки  в  часах  восточной  экспедиции.  Царь  ре¬
шил  спросить  совета  у  богов.  Предсказания  его  не  удовлетво¬
рили.  Он  созвал  самых  близких  друзей  и  приказал  объявить
войску  о  возвращении  домой.  Александр  не  захотел  быть  сви¬
детелем  перемены  настроения  воинов,  вызванной  его  сообще¬
нием.  Радость  и  благодарность  больше,  чем  что-либо  иное,
показали  своевременность  его  решения.  Только  теперь  было
окончательно  ясно,  что  поход  продолжен  не  будет20.
 На  Гифасисе  Александр  оказался  в  полном  одиночестве,  и
все  же  приходится  удивляться  тому,  что  он,  хотя  и  не  без
борьбы,  так  быстро  примирился  со  своим  поражением.  Ведь
у  него  оставалась  возможность  оттянуть  решение  до  конца
периода  дождей,  т.  е.  всего  на  несколько  недель.  Это  было  бы
выходом  для  человека  с  твердой  волей.  Но  в  решающий  мо¬
мент  оказалось,  что  Александр  не  обладает  этим  качеством.
Такое  можно  объяснить  только  внутренней  неуверенностью,
охватившей  в  это  время  царя.  Если  мы  верно  понимаем,  то  в
душе  Александра  боролись  две  непримиримые  силы  —  упря¬
мое,  непоколебимое  стремление  к  овладению  миром  и  чувство
реальности,  понимание  несоразмерности  его  возможностей  с
пространствами  Индии.
 Александр  не  был  подобен  монгольским  ханам,  захваты¬
вавшим  новые  земли  ради  самих  завоеваний.  Он  мечтал  о
создании  такого  государства,  которое  объединило  бы  мир.
Греческая  культура  должна  была  стать  основой  этого  буду¬
щего  объединения,  но  каждой  отдельной  части  предстояло
внести  в  него  свою  лепту.  Все  Средиземноморье  уже  подго¬
товилось  к  подобному  объединению;  кроме  того,  можно  было
 384

попытаться  включить  в  него  и  Персидское  царство.  Но  как
быть  с  Индией?  Три  фактора,  по-видимому,  смущали  царя.
 Прежде  всего  Александра  отпугивала  совершенно  иная,
далекая  от  греческой,  культура  Индии  с  ее  чуждой  кастовой
организацией,  консерватизмом  воззрений  и  обычаев.  Обща¬
ясь  с  Пором,  Александр  получил  лишь  смутное  представле¬
ние  о  духовной  жизни  индийцев.  Чтобы  узнать  о  ней  подроб¬
нее,  он  заинтересовался  аскетами.  Это,  в  свою  очередь,  при¬
вело  к  тому,  что  Александр  постепенно  проникся  чуждым
духом  этой  мрачной  культуры.  Она  вызывала  почтение  своей
отчужденностью  pi  замкнутостью.  Все,  что  могли  предложить
дух  и  культура  эллинов,  удивительно  мало  к  ней  подходило.
Запад  ничего  не  мог  дать  индийцам,  но  и  взять  у  них  было
нечего.  Конечно,  можно  было  основать  несколько  городов,  но
все  равно  Индия  осталась  бы  в  империи  чужеродным  телом.
 К  несовместимости  культур  следовало  добавить  второй,
осложняющий  дело  фактор  —  огромную  протяженность  ин¬
дийской.  территории.  По  ту  сторону  Гималаев  Александр,
как  и  его  учитель  Аристотель,  предполагал  увидеть  восточ¬
ную  часть  океана.  Считалось,  что,  двигаясь  в  этом  направ¬
лении,  они  удалятся  от  обитаемой  полосы  земли.  Искать
океан  следовало,  двигаясь  на  Восток,  т.  е.  в  Индию.  Но
здесь  перед  ними  предстали  могучий  Ганг  и  огромный  аре¬
ал,  густо  населенный.  Следовательно,  Индию  нельзя  было
рассматривать  просто  как  придаток  уже  известной  части  света,
тем  более  что  земля  простиралась  в  этом  направлении  еще
дальше  и  имела  более  важное  самостоятельное  значение,  чем
предполагал  Александр.  Надо  было  или  целиком  посвятить
себя  завоеванию  такой  Индии,  или  отказаться  от  нее.
 Наконец,  третий  фактор.  Очень  трудно  было  бы  осваи¬
вать  эти  огромные  пространства  политически.  Индия  пред¬
ставляла  собой  не  единую  нацию,  не  единое  государство,  а
великое  многообразие  политических  образований:  хорошо
организованные  княжества,  управляемые  раджами,  или  го¬
родские  центры,  и  свободные  народности,  объединенные  в
недолговечные  государства.  Некоторые  племена  находились
еще  на  очень  низком  культурном  уровне.  Различие  этничес¬
кого  состава,  религиозных  взглядов,  общественного  и  поли¬
тического  строя  препятствовало  восприятию  единого  руковод¬
ства.  Даже  в  небольших  объединениях  кастовость  приводила
 13.  Л.  Македонский
 385

к  существованию  строго  изолированных  друг  от  друга  соци¬
альных  слоев.  Эго  была  пестрая  мозаика,  которая  могла  в  любой
момент  рассыпаться.  Кроме  всего  прочего  здесь  постоянно
ощущались  напряженность,  взаимное  недоверие  и  вражда.
 Ясно,  что  все  эти  обстоятельства  не  благоприятствовали
цели  Александра.  Можно  было,  конечно,  воспользоваться
принципом  «разделяй  и  властвуй»  и  противопоставить  со¬
противлению  раздробленных  княжеств  единую  власть.  Если
бы  Александру  при  его  умении  побеждать  противостояло
единое  государство,  ему  понадобилось  бы  всего  несколько
ударов,  чтобы  завоевать  всю  Индию.  В  этом  случае  вся  мо¬
заика  сразу  же  попала  бы  в  его  руки;  сейчас  ему  приходи¬
лось  нагибаться  за  каждым  отдельным  камешком.  Если  бы
даже  он  привлек  на  свою  сторону  одни  племена  и  натравил
их  на  другие,  непокорные,  он  все  равно  неизбежно  запутал¬
ся  бы  в  джунглях  индийской  политики.  Александру  уже
довелось  узнать,  как  трудно  примирить  в  общей  имперской
политике  верного  Таксил  а  с  не  менее  верным  Пором.
 Имперская  политика?  Индия  никогда  не  была  единой
империей,  она  не  испытала  нивелирующего  влияния  общей
власти,  и  у  ее  населения  не  было  чувства  принадлежности  к
единому  государству.  Когда  Александр  осознал  все,  то,  как
нам  кажется,  это  имело  для  него  решающее  значение.  Царь
не  только  понял,  но  и  выстрадал  свое  понимание.  Здесь  ни¬
что  не  походило  на  Персидское  царство.
 В  Персии  все  было  уравнено,  и  люди  привыкли  к  сущес¬
твованию  империи.  Поэтому  переход  власти  к  Александру
прошел  легко,  и  спустя  восемь  лет  Александр  владел  уже
хорошо  организованным  государством  от  Эгейского  моря  до
Инда.  На  пустом  месте  такого  не  смог  бы  добиться  даже  сын
Зевса.  Пробудить  у  индийца  чувство  принадлежности  к  им¬
перии  —  не  был  ли  это  сизифов  труд?  Если  бы  царь  посвя¬
тил  всю  свою  жизнь  только  этой  задаче,  решил  бы  жить
только  для  Индии  и  сам  превратился  в  индийца,  тогда,  воз¬
можно,  ему  удалось  бы  осуществить  свои  планы.  Александр
уже  однажды  показал  подобную  способность  перевоплощать¬
ся,  когда  накрыл  тело  Дария  своим  плащом.  Тогда  он  стал
Великим  царем,  стал  персом.  А  еще  раньше  разве  не  принял
Александр  вавилонскую  корону  и  титул  фараона?  В  Индии,
напротив,  он  избегал  каких  бы  то  ни  было  претензий  на
 386

легитимную  власть,  хотя  такая  возможность  представилась
ему  после  победы  над  Пором.  Он  не  стремился  стать  рад-
жой.  По-видимому,  царь  руководствовался  теми  же  причи¬
нами,  по  которым  раньше  он  отказывался  от  назначения
македонских  наместников  над  Пором,  Абисаром,  Сопифом
и  Фегеем.  Признание  местных  раджей  означало  вместе  с  тем
и  признание  исключительности  положения  Индии,  отказ  от
управления  ею  через  сатрапов.  Встает  вопрос:  не  усомнился
ли  Александр  в  своей  божественной  миссии?  Правда,  в  Ин¬
дии  он  тоже  основывал  города.  Кроме  того,  нельзя  с  уверен¬
ностью  утверждать,  что  Александр  ввел  бы  сатрапии,  если
бы  завоевал  Западное  Средиземноморье.  Возможно,  он  при¬
знал  бы  и  там  местные  государственные  формы  правления,
особенно  если  встретил  бы  безоговорочное  подчинение.  В
Александре  особенно  восхищает  его  удивительная  способ¬
ность,  несмотря  на  властолюбие,  приспосабливаться  в  слу¬
чае  необходимости  к  любым  обстоятельствам  и  извлекать  из
своего  опыта  все  новое  и  полезное.
 Во  всяком  случае  проблема  освоения  Индии,  как  уже  было
сказано,  связывалась  не  с  военными  задачами,  а  с  трудностью
адаптации  этой  страны.  Запад  и  Передний  Восток  относи¬
лись  друг  к  другу  враждебно,  но  в  этой  антитезе  скрывалась
вместе  с  тем  и  известная  общность.  С  Индией  Запад  не  свя¬
зывала  даже  вражда.  Никакая  доктрина,  никакая  воля  не
могли  здесь  ничего  изменить.  Безнадежность  освоения  не-
адаптируемого  государства  была  очевидна.
 Что  при  этом  думал  царь,  мы  не  знаем.  Вряд  ли  даже  с
самыми  близкими  доверенными  людьми  он  был  полностью
откровенен.  В  источниках  во  всяком  случае  мы  ничего  об  этом
не  находим.  Однако  мы  достаточно  хорошо  знаем  планы  Алек¬
сандра  и  представляем  себе  Индию,  чтобы  понять,  что  заста¬
вило  его  задуматься.  Неуверенность,  охватившая  царя  на  Ги-
фасисе,  не  могла  иметь  никакой  другой  причины,  кроме  сооб¬
ражений,  только  что  приведенных.  Наша  мысль  подкрепля¬
ется  еще  следующим  наблюдением.  Вернувшись  на  Запад,
царь  вынашивал  новые  планы  завоевания  Средиземноморья
вплоть  до  Атлантики,  планы  похода  вдоль  южных  берегов
Азии,  подчинения  скифов  и  области  Каспийского  моря.  Но
никогда  уже  не  было  речи  о  повторении  Индийского  похода  и
о  завершении  начатых  там  завоеваний.
 13*
 387

Возможно,  для  Александра  отказ  от  подчинения  воинов
на  Гифасисе  был  лишь  поводом  для  прекращения  похода.
Решение  же  возникло  в  результате  понимания  сложившейся
обстановки.  Легко,  конечно,  догадаться,  что  принять  это
решение  е*му  было  не  просто.  Его  даже  не  так  огорчал  отказ
от  захвата  Индии,  как  тяготила  необходимость  покончить  с
доктриной  объединения  мира.  Идея,  которой  он  посвятил
всю  свою  жизнь,  провалилась,  ибо  на  востоке  круг  земель
не  удалось  замкнуть.  Это  была  рана,  которая  постоянно
мучила  Александра.  Исцеление  было  невозможно  не  пото¬
му,  что  несколько  македонских  подразделений  отказались
наступать,  а  потому,  что  крайний  восток  оказался  недосту¬
пен  покорителю  мира.  Чем  дальше  царь  продвигался  по
Пенджабу,  тем  больше  волновала  его  «проблема  Инда».
Теперь  он  все  свои  силы  бросил  на  решение  этой  задачи.  Он
надеялся  достигнуть  великой  цели  —  дойти  до  края  земли,
до  океана.  Пусть  не  на  крайнем  востоке,  пусть  в  другом
месте,  но  надо  было  дойти  до  границы  мира.  Достигнув  ее,
можно  было  приблизиться  к  познанию  вселенной.  Если  по¬
корителя  мира  и  постигла  неудача,  то  исследователь  мира
мог  найти  утешение  в  этом  успехе.
 Оборвавшемуся  походу  надо  было  придумать  какое-ни-
будь  достойное  завершение.  Подобно  тому  как  Геракл,  дой¬
дя  до  западной  оконечности  ойкумены,  воздвиг  там  двенад¬
цать  столбов,  так  и  Александр  приказал  на  восточной  око¬
нечности  воздвигнуть  двенадцать  огромных  алтарей.  Были
совершены  жертвоприношения  и  устроены  спортивные
игры21.  Только  после  этого  войско  покинуло  залитый  дож¬
дями  роковой  берег.  Путь  вел  к  Акесину,  где  Гефестион  уже
основал  город,  затем  к  Букефалии  и  Никее.  Эти  города  так
пострадали  от  тропических  ливней,  что  для  восстановления
требовалась  помощь  войска.  На  Гидаспе  и  Акесине  строили
корабли  для  переправки  армии  вниз  по  Инду.
 Вся  область  между  Гидаспом  и  Гифасисом  была  теперь
подчинена  Пору,  а  горные  районы  —  Абисару.  Они  имели
те  же  права,  что  и  другие  имперские  наместники.  На  них
же  лежала  ответственность  за  поступление  налогов.  Кен,
недавно  столь  хорошо  выступавший  на  собрании  воена¬
чальников,  погиб  на  Гидаспе,  сраженный  тропическим  кли¬
матом.
 388

ПРОБЛЕМА  ИНДА
 «Так  как  Дарий  хотел  узнать,  где  Инд  впадает  в  море...  он
послал  для  этого  на  кораблях  нескольких  людей,  правдивос¬
ти  которых  он  доверял.  Среди  них  был  и  Скилак  из  Кариан-
ды.  Они  отправились  из  Каспатира  и  Пактиены  *  и  поплыли
на  восток,  вниз  по  реке  до  моря.  Затем,  плывя  на  запад  по
морю,  на  тридцатом  месяце  прибыли  в  гавань  в  Египте».  Так
рассказывает  Геродот22.  Скилак  из  Карианды  был  не  только
путешественником,  писавшим  отчеты  Великому  царю,  но  и
незаурядным  литератором.  Ему  принадлежало  своего  рода
«описание  мира»,  где  были  изложены  наблюдения,  почерп¬
нутые  им  из  путешествий.  Эта  книга  была  единственным  опи¬
санием  Индии,  использованным  Гекатеем.  У  последнего  чер¬
пал  свои  сведения  об  Индии  и  Геродот.  Неизвестно,  исполь¬
зовал  ли  труд  Скилака  Ктесий,  когда  писал  свою  фантасти¬
ческую  книгу  об  Индии.  Аристотель,  по-видимому,  тоже  знал
книгу  древнего  морехода  и  пользовался  ею,  во  всяком  случае
он  цитирует  ее,  рассказывая  об  Индии.  Кроме  того,  от  Ски¬
лака,  должно  быть,  он  заимствовал  утверждение,  что  «Крас¬
ное  море  связано  с  океаном  проливом»23.
 Таким  образом,  уже  в  500  г.  до  н.  э.  была  решена  пробле¬
ма  Инда.  Тогда  же  было  исследовано  морское  побережье  от
устья  Инда  до  Персидского  залива  и  дальше  вокруг  Аравии
до  Египта.  Дарий  I  воздвиг  у  Суэцкого  пролива  стелы  с  над¬
писями,  где  он  похвалялся,  что  его  корабли  обогнули  Ара¬
вию.  Ксеркс  уже  не  продолжал  исследований  своего  отца  и  не
снаряжал  дальних  морских  экспедиций.  Все  открытое  Скила¬
ком  вскоре  было  забыто  иранцами,  но  не  греками.  Благодаря
Гекатею  и  Геродоту,  а  главным  образом  самому  Скилаку  опи¬
сание  его  путешествия  получило  литературную  известность  и
тем  самым  навсегда  сохранилось  в  памяти  нации.
 Когда  в  Согдиане  Александр  готовился  к  походу  в  Ин¬
дию,  его  штаб  и  ученые  помогали  в  разработке  плана.  Царь  и
сам  пользовался  имеющейся  литературой.  Она  была  не  осо¬
бенно  многочисленной.  Александр,  вероятно,  знал  о  Скилаке
 *  Каспатир  —  город  в  Пешеваре.  Пактиека,  по-вндимому,  об¬
ласть  в  том  же  регионе  (местонахождение  не  установлено,  воз¬
можно,  это  позднейшая  Цевкалеотида).
 389

уже  от  Аристотеля,  а  Геродота  читал  в  сокращенном  изложе¬
нии  Феопомпа.  Последний,  конечно,  мог  выпустить  место,  по¬
священное  Скилаку,  но  нам  кажется  совершенно  невероятным,
чтобы  никто  из  советников  царя  не  знал  полного  текста  Геро¬
дота  и  чтобы  они  не  заметили  место,  посвященное  Скилаку.
 Что  же  случилось  после  того,  как  Александр,  достигнув
Инда  и  пройдя  Пенджаб,  спустился  вниз  по  реке,  а  Неарх
отправился  вдоль  морского  побережья  Азии  на  запад?  Они
вдруг  напрочь  забыли  о  сведениях  Скилака  и  вместе  с  тем
обо  всех  данных,  добытых  разведывательными  экспедиция¬
ми,  исследовавшими  Инд,  Персидский  залив,  Индийский  океан
и  Красное  море.  Не  иначе,  сподвижники  Александра  считали
себя  первопроходцами.  Приоритет  Геракла  и  Диониса  они
еще  кое-как  признавали  —  ведь,  подобно  Александру,  эти
герои  были  сыновьями  Зевса.  Однако  говорили,  что  попытка
еще  Семирамиды  добраться  до  «страны  чудес»  не  увенчалась
успехом  и  даже  сам  Кир  дошел  якобы  только  до  пограничных
земель  на  реке  Кабул24.  Замалчивали  и  завоевания  Дария,о
которых  рассказывал  Геродот,  и  путешествие  Скилака.
 Можно,  конечно,  предположить,  что  сподвижники  Алек¬
сандра  случайно  забыли  о  своих  предшественниках.  Однако
когда  после  смерти  царя  главный  штурман  морской  экспеди¬
ции  Онесикрит  писал  свою  книгу  об  Александре  Ха  он  делал
это  на  родине,  на  покое),  то  он  также  умолчал  о  первопро¬
ходце  Скилаке.  То  же  следует  сказать  о  Птолемее,  Дрисгобу-
ле  и  прежде  всего  о  командующем  флотом  Неархе,  в  заслу¬
живающем  доверия  отчете  которого  нет  ни  слова  о  Скилаке.
В  этом,  несомненно,  чувствуется  система  и  предвзятость,  так
что  впоследствии  даже  Мегасфен  и  более  поздние  историки
вынуждены  были  считаться  с  ней.  Наша  гипотеза  бездоказа¬
тельна,  но  она  все  же  достовернее  совершенно  невероятного
предположения,  что  участники  экспедиции  ни  во  время  похо¬
да,  ни  после  него  ни  разу  не  вспомнили  о  Скилаке.
 Наше  подозрение  на  первый  взгляд  бросает  тень  на  Алек¬
сандра.  Однако  надо  учесть,  что  все  поступки  царя  были
связаны  с  его  ощущением  безграничности  собственных  сил.
Он  чувствовал  себя  богом.  С  Александром,  который  решил
создать  новый  мир,  не  мог  спорить  о  приоритете  в  исследо¬
вании  Индии  какой-то  карийский  мореход.  Для  армии  в  ка¬
честве  первопроходца  нужен  был  по  крайней  мере  Геракл
 390

или  Дионис;  именно  учитывая  настроения  армии,  о  Скилаке
не  следовало  даже  упоминать.  Этот  человечишка  должен  был
стать  невидимым  в  блеске  мифологических  и  современных
титанов.  Приближенные  Александра,  не  менее  его  ослеплен¬
ные  чувством  всепобеждающего  могущества,  были  в  душе
согласны  с  царем.  Если  сам  Александр  приписывал  себе  паль¬
му  первенства,  то  и  они  не  возражали  против  этого,  поскольку
блеск  царя  распространялся  и  на  них.  При  таком  взаимопо¬
нимании  не  надо  было  договариваться:  достаточно  было  со¬
обща  промолчать.
 А  впрочем,  что,  собственно,  сделал  Скилак?  Некогда,  на¬
ходясь  на  персидской  службе,  он  совершил  свое  путешествие;
персы,  рассказывая  о  нем,  сообщают  только  сам  факт.  Они
не  знали  ничего  определенного  о  водных  путях,  которые  он
открыл.  Возможно,  утверждение  Скилака  было  просто  лег¬
комысленной  болтовней  и  пустым  бахвальством.  Мы  увидим
ниже,  что  Александр  одно  время  был  вполне  согласен  с  этим
мнением.  А  когда  впоследствии  данные  Скилака  подтверди¬
лись,  легко  было  оправдаться  тем,  что  его  путешестзие  оста¬
лось  безрезультатным  и  все  пришлось  открывать  заново.  Хотя
бы  поэтому  разве  нельзя  считать  Александра  первооткрыва¬
телем?  Можно  вовсе  забыть  о  той  тени,  которая  продолжала,
по  сути  дела,  существовать  только  в  литературе!
 Итак,  не  следует  думать,  что  участников  похода  мучила
совесть.  И  меньше  всего  самого  Александра.  Если  этот  сын
Зевса,  рассказывая  о  пребывании  Геракла  и  Диониса  в  Ин¬
дии,  своей  властью  превращал  никогда  не  существовавшее  в
реальность,  то  теперь  с  тем  же  ycnexQM  он  мог  поступить  и
наоборот.  Возможно,  некоторым  читателям  эта  точка  зрения
покажется  гротескной,  но  тому,  кто  хотя  бы  в  общих  чертах
почувствовал  в  Александре  цезарианскую  гибрис,  наша  ги¬
потеза  покажется  вполне  обоснованной.  Не  следует  думать,
что  подобное  поведение  позорит  ученика  Аристотеля.  Разве
можно  к  человеку,  опьяненному  призраком  власти  над  ми¬
ром,  подходить  с  обычными  мерками?  Наше  предположение
вполне  соответствует  всему  облику  Александра.
 Замалчивая  информацию,  добытую  Скилаком,  заподозрен¬
ным  в  «легкомысленной  болтовне»,  можно  было  во  имя  вя¬
щей  славы  царского  похода  смело  создавать  гипотезы  и  де¬
лать  новые  выводы,  не  чувствуя  себя  чем-либо  связанным.
 391

Александр  использовал  эту  свободу  для  того,  чтобы  защи¬
щать  собственный  тезис,  выдвинутый  еще  ионийскими  геог¬
рафами.  Когда  в  реках  Инд  и  Гидасп  он  обнаружил  крокоди¬
лов,  ему  пришла  в  голову  мысль,  впоследствии  подтвердив¬
шаяся  на  Акесине,  где  он  увидел  цветы  лотоса,  что  он  открыл
истоки  Нила.  Крокодилы  были  важнейшим  доказательством,
ибо,  как  было  известно,  они  не  водились  ни  в  каких  других
реках  мира.  Флора  согласовывалась  с  фауной.  К  специаль¬
ным  аргументам  можно  было  добавить  общее  наблюдение,
сделанное  учеными.  И  здесь  и  там  разливы  определялись
временем  года.  Столь  же  регулярно,  как  в  Египте,  наступали
периоды  спада  воды.  И  здесь  и  там  большие  пространства
превращались  во  время  паводка  в  острова.  Во  время  спада
воды  зерна  злаков,  как  и  в  Египте,  бросали  в  необработанную
влажную  землю25.  Было  уже  известно,  что  разливы  Нила
вызываются  летними  ливнями  где-то  у  истоков  реки.  Алек¬
сандр  думал,  что  наконец  обнаружил  эту  область.  В  его  пред¬
ставлении  таяние  снегов  на  Гималаях  и  летние  ливни  в  Север¬
ной  Индии  вызывали  сильный  подъем  воды  в  Инде  и  его
притоках.  Так  как  на  юге  Инд  выходит  за  пределы  обитаемо¬
го  мира  и  умеренной  климатической  зоны,  нет  ничего  удиви¬
тельного,  что  в  пустыне  он  теряет  свое  название.  Затем,  сде¬
лав  дугу,  он  поворачивает  к  северу,  чтобы,  уже  называясь
Нилом,  стать  благословенным  источником  жизни  в  Египте.
Во  все  это  царь  верил  вполне  искренне.  Поэтому  он  и  готовил
морскую  экспедицию  в  Египет.  Она  должна  была  начаться
после  того,  как  армия  вернется  от  устья  Ганга  и  тамошнего
берега  океана.  Об  этих  замыслах  царя  рассказал  сам  Неарх26.
Именно  он,  его  будущий  командующий  флотом,  был  первым,
кому  открылся  Александр.  По  сведениям  Арриана,  взволно¬
ванный  своим  открытием  и  решением  проблемы  Нила,  царь
сразу  же  написал  об  этом  матери2'.
 Современные  ученые  не  видят  в  этом  открытии  Алек¬
сандра  ничего,  кроме  курьеза,  но  это  несправедливо.  По¬
добная  мысль  зародилась  еще  у  ионийцев,  но  была  от¬
вергнута  исследованиями  Скилака.  Однако  предположе¬
ние  основывалось  на  серьезных  размышлениях.  Пробе¬
лы  в  географических  знаниях  и  раньше  нередко  воспол¬
нялись  с  помощью  аналогий,  ибо  ученые  считали  строе¬
ние  мира  симметричным.  Аристотель  полагал,  например,
 392

что  параллельно  с  те¬
кущим  с  запада  на  вос¬
ток  Дунаем,  берущим
начало  в  Пиренеях,
существует  река  Араке
(Яксарт),  спускающая¬
ся  с  Гималаев  и  теку¬
щая  с  востока  на  запад
(см.  карту  №  4).
 Этот  принцип  симметричности  подсказал  географам  и  ги¬
потезу  об  Инде-Ниле.  Если  для  них  горный  хребет  Тавра-
Кавказа  образовывал  большую  восточно-западную  ось  ойку¬
мены,  то  напрашивалась  мысль  найти  аналогичную  Яксарту-
Танаису  реку  на  юге.  Если  Яксарт-Танаис  стекал  с  восточной
части  горного  хребта,  образовывал  в  необитаемых  местах  дугу
и  затем  появлялся  в  ойкумене  под  другим  названием,  то  беру¬
щий  в  тех  же  горах  начало  Инд  мог  образовать  южную  дугу  и
вернуться  в  обитаемый  мир  под  названием  «Нил».
 Эта  гипотеза  приобрела  значение  благодаря  тому,  что
допускала  существование  еще  двух  симметрично  располо¬
женных  элементов.  Южная  оконечность  мира,  как  это  рань¬
ше  произошло  с  северной,  отодвинулась,  таким  образом,
намного  дальше.  Еще  важнее  было  то,  что  Красное  (Эрит¬
рейское)  море  превращалось  во  внутреннее  и  становилось
южной  симметрией  Каспийскому  (Гирканскому).  С  данны¬
ми  Скилака  это,  правда,  не  согласовывалось:  ведь  тот  утвер¬
ждал,  что  прошел  под  парусом  из  Инда  в  Красное  море.  Мы
не  знаем,  как  Александр  справился  с  этой  трудностью.  Воз¬
можно,  он  тогда  вообще  не  брал  во  внимание  отчеты  капи¬
тана  или  же  последовал  за  рассуждением  Аристотеля.  Подоб¬
но  тому  как  Аристотель  предполагал,  что  один  рукав  Як-
сарта  впадает  в  Танаис,  а  другой  в  Гирканское  море,  так  и
царь  думал,  что  один  рукав  Инда  мог  впадать  в  Эритреи^
ское  море,  а  другой  доходить  до  Египта.  Все  это,  по  пред¬
ставлениям  древних,  не  казалось  странным.  Древние  геог¬
рафы  часто  предполагали  такую  возможность.  (Направле¬
ние  течения  рек,  соответственно  гипотезе  Александра,  изо¬
бражено  на  карте  №  5.)
 Насколько  правильно  наше  предположение  о  взглядах  Алек¬
сандра  на  симметричное  строение  мира,  можно  проверить  на
 Карта  №  4.
 Дунай  —  Танаис  —  Араке
 393

следующем  примере.  Когда  впоследствии  благодаря  Индий¬
скому  походу  царь  убедился,  что  Эритрейское  море  связа¬
но  с  океаном,  то  он  сразу  же  усомнился  в  господствовав¬
шем  мнении  о  замкнутости  Гирканского  моря  и  предпо¬
ложил,  что  оно  тоже  связано  с  океаном  (такую  мысль  вы¬
двигали  и  многие  ионийцы).  Более  того,  как  мы  увидим
ниже,  Александр  решил  послать  специальную  исследова¬
тельскую  экспедицию,  чтобы  решить  возникшую  пробле¬
му.  Это  особенно  удивительно,  если  вспомнить  о  его  пас¬
сивности  в  330  г.  до  н.  э.,  когда,  будучи  уверенным  во
внутреннем  характере  Каспийского  моря,  он  не  помышлял
ни  о  каких  собственных  исследованиях.  Изменение  взгля¬
да  царя  на  устройство  мира  в  результате  новой  информа¬
ции,  полученной  благодаря  походу  325  г.  до  н.  э.,  лучше
всего  видно  при  сравнении  карт  №  5  и  6.  На  обеих  ясно
прослеживается  склонность  Александра  усматривать  сим¬
метричность  мира  как  на  севере,  так  и  на  юге.
 Когда  Александр  создал  индо-нильскую  гипотезу,  он  тем
самым  шагнул  на  следующую  ступень  своего  развития.  Уже
в  Индии  его  стремление  к  исследованиям  стало  страстью,
характерной  для  любого  увлечения  царя.  Создается  впечат¬
ление,  что  оно  даже  вытеснило  на  какое-то  время  в  душе
Александра  его  страсть  к  завоеваниям.  Во  всяком  случае  царь
теперь  решил  тратить  на  разведку  необитаемых  областей
 394
 Карта  №  5.
Гипотеза  о  единстве  Нила  и
Инда

Карта  J4|o  6.
Пересмотр
теотр  афических
представлений  о  Востоке
 севера  и  юга  не  меньше  находившихся  в  его  распоряжении
средств,  чем  на  завоевание  земель  обитаемой  умеренной  зоны.
 Это  решение  Александр  принял  уже  в  326  г.  до  н.  э.,  еще
до  победы  над  Пором,  когда  он  отдал  приказ  о  строительст¬
ве  флота  на  Инде.  Александр  сам  мечтал  пройти  всю  ойку¬
мену  до  ее  восточной  оконечности.  Поэтому  он  начал  вести
подготовку  к  грандиозному  исследовательскому  походу  вниз
по  Инду,  через  все  пустыни,  до  превращения  этой  реки  на¬
конец  в  Нил.  Это  не  было  стремлением  к  завоеваниям,  ибо  в
раскаленных  южных  пустынях  нечего  было  завоевывать.
Наоборот,  речь  шла  о  новых  географических  открытиях,  о
небывалом  предприятии,  цель  которого  была  в  первую  оче¬
редь  научная.  Кроме  того,  царь  рассчитывал  на  открытие
новых  торговых  путей.  Возможно,  в  его  замыслы  входило
самому  стать  во  главе  экспедиции,  после  того  как  он  вернет¬
ся  с  восточной  оконечности  земли.
 Однако  увлекательные  мечты  владели  им  всего  несколь¬
ко  недель.  После  подробных  расспросов  местных  жителей
стало  ясно,  что  Инд  несет  свои  обильные  воды  в  море  и
предположение  о  превращении  его  в  Нил  беспочвенно.
 Возможно,  именно  Пор,  после  того  как  примкнул  к  войс¬
ку  Александра  и  дал  ему  много  ценных  советов,  сообщил
также  недостающие  сведения  об  Инде.  В  дальнейшем  Алек¬
сандр  еще  не  раз  возвращался  к  этому  вопросу  в  разговорах
с  Неархом  и  географами,  находившимися  при  армии.
 395

Нелегко  было,  по-видимому,  Александру  отказаться  от
полюбившейся  ему  гипотезы.  Однако  новые  сведения  ока¬
зались  даже  полезными,  так  как  подсказывали  выход  из
сложившейся  ситуации.  Как  мы  уже  говорили,  на  Гифаси-
се  войско  отказалось  идти  дальше  на  восток;  царь  и  сам
сомневался  в  целесообразности  дальнейших  завоеваний  в
Индии.  Но  до  океана  он  хотел  дойти  во  что  бы  то  ни  стало.
Ему  было  на  руку,  что  эта  цель  казалась  легко  достижи¬
мой.  Достаточно  было  пройти  протоки  Инда,  чтобы  достичь
края  земли.  Правда,  это  не  восточная  ее  оконечность,  но
замысел  достичь  океана  удастся  все-таки  осуществить.  Кроме
того,  от  устья  Инда  можно  было  продолжить  исследования
побережья.
 Итак,  после  возвращения  к  Гидаспу  строительство  флота
продолжалось  с  еще  большим  усердием.  Корабельные  коман¬
ды  составили  ионийцы  и  завербованные  в  Леванте  морехо¬
ды  из  Кипра,  Карии,  Финикии  и  Египта.  Воины,  не  занятые
охраной  порядка  в  возведенных  городах,  участвовали  в  стро¬
ительстве  кораблей.  Всей  подготовкой  похода,  по-видимо-
му,  руководил  будущий  командующий  Неарх.  В  короткий
срок  была  построена  внушительная  армада,  готовая  к  от¬
плытию  уже  к  концу  октября.  Теперь  можно  было  начать
речную  экспедицию  к  оконечности  земли.
 РЕЧНАЯ  ЭКСПЕДИЦИЯ
 Вновь  мы  столкнулись  с  чудом,  порожденным  организа¬
торской  энергией  Александра.  За  несколько  месяцев  был
создан  огромный  флот:  восемьдесят  военных  кораблей,  мно¬
гочисленные  транспортные  суда  для  перевозки  войск,  лоша¬
дей,  багажа  и  продовольствия,  множество  судов,  реквизиро¬
ванных  у  индийцев,  —  насчитывавший,  по  словам  Птоле¬
мея,  около  2000  кораблей.  Конечно,  на  все  корабли  не  хва¬
тало  ионийцев  и  левантийцев,  так  же  как  не  хватало  и  греб¬
цов.  Пришлось  завербовать  индийцев,  которых  Неарху  не
так  просто  было  обучить”*.
 Александр  не  собирался  отправлять  на  судах  все  войс¬
ко.  Большинство  воинов  должно  было  идти  пешим  стро¬
ем,  подчиняя  жителей  обоих  берегов.  За  последнее  время
 396

армия  очень  выросла,  и  ее  никак  нельзя  было  разместить
на  судах.  Неарх  утверждает,  что  воинов  насчитывалось
около  120  000,  и  подчеркивает  пестрый  характер  войска.
В  него  входили  и  старые,  заслуженные  македоняне,  и  гре¬
ческие  воины  с  новым,  только  что  прибывшим  с  Запада
вооружением,  тыловые  войска,  состоящие  из  наемников,
и  завербованные  фракийцы,  примкнувшие  к  армии  на
Гидаспе.  Были  также  всадники  из  Арахозии,  Согдианы  и
Скифии,  индийские  контингенты  с  боевыми  слонами  и,
наконец,  экипажи  кораблей,  которые  насчитывали  не  мень¬
ше  20  000  человек29.
 Перед  флотом  стояла  задача  переправлять,  если  пот-:  а-
добится,  пехоту  через  протоки  Инда,  флот  должен  был  слу¬
жить  как  бы  передвижным  мостом.  Он  также  освобождал
войска  от  обозов.  Однако  важнейшей  задачей  флота  Алек¬
сандр  считал  изучение  и  открытие  новых  путей  для  импе  р-
ских  коммуникаций.  Сколь  большое  значение  Александр
придавал  связующей  функции  моря,  мы  уже  могли  убе¬
диться  ранее,  и  последующие  события  только  подкрепляют
наши  предположения.  Главной  целью  Александра  было
открыть  судоходство  по  Инду,  что  должно  было  обесле-
чить  транспортные  операции  на  внешнем  море  и  решить
как  торговые,  так  и  политические  задачи.  В  сущности,  в
этом  же  заключался  старый  план  Дария,  организовавшего
поход  Скилака.  Но  и  Дарий  и  Скилак  были  уже  забыты,
что  придавало  грандиозному  плану  Александра  и  походу
Неарха  новизну.
 Дабы  придать  походу  должную  значимость,  требова¬
лось,  чтобы  царь  и  его  элита  прошли  на  кораблях  хотя  бы
часть  пути.  Кроме  того,  Александр  всегда  был  склонен  к
театральным  эффектам  и  хотел  торжественно  отметить  от¬
плытие  флота.  В  начале  ноября  326  г.  до  н.  э.,  после  обыч¬
ных  жертвоприношений  и  спортивных  состязаний,  ксгда
отборные  войска  уже  взошли  на  корабли,  царь  сам  г  од  •
нялся  на  борт.  Александр  прошел  на  нос  флагманского
корабля  и  обратился  с  молитвой  к  речным  богам,  праотцу
Гераклу,  отцу  своему  Аммону  и  другим  бессмертным.  Тор¬
жественно  совершил  он  возлияния  из  золотой  чаши.  За¬
тем  звук  трубы  возвестил  отплытие,  и  корабли  в  стрсгом
порядке  отошли  от  берега,  отправляясь  в  далекий  путь.
 397

Эхо  разнесло  звуки  команды,  хлопанье  канатов,  крики  и
пение  гребцов.  Это  было  поистине  прекрасное  зрелище!
Местные  жители  в  восторге  толпились  на  берегах  и  даже
бежали  вслед  за  кораблями.  Так  описали  эту  сцену  Неарх
и  Птолемей,  стоявшие  рядом  с  царем30.  Нас  она  интересу¬
ет  не  только  потому,  что  исторические  источники  отрази¬
ли  ее  во  всех  подробностях.  Мы  уже  говорили,  что  Алек¬
сандр  обладал  поразительным  чувством  исторического  ве¬
личия.  Сообщения  Неарха  и  Птолемея  показали  нам  царя
в  его  стихии.  Он  умел  почувствовать  величие  момента,
придать  ему  соответствующую  форму  и  испить  до  дна  упо¬
ение  славой.
 До  впадения  Гидаспа  в  Акесин  плавание  шло  без  проис¬
шествий.  Главная  часть  войска,  идя  по  обоим  берегам,  опе¬
редила  флот  и  соединилась  с  ним  только  у  устья  Гидаспа.
Затем  началась  страна  враждебных  Александру  маллийцев
и  оксидраков.  Они  ненавидели  Александра  с  того  самого
времени,  как  он  вступил  в  союз  с  Пором.  Местные  проти¬
воречия  снова  сыграли  свою  роль.  Враги  Пора  были  извес¬
тны  как  самые  храбрые  индийские  племена.  Они  не  при¬
знавали  над  собой  никакой  власти  и  занимались  войной  с
таким  же  удовольствием,  как  спортом  или  ремеслом.  Мал-
лийцы  и  оксидраки  часто  предавались  пьянству,  отлича¬
лись  весьма  свободными  нравами  и  занимали  совершенно
особое  место  среди  других  племен.  Неудивительно,  что
впоследствии  оксидраки  стали  выдавать  себя  за  потомков
Диониса.
 Противники  Александра  могли  выставить  против  него
около  10000  всадников,  700  колесниц  и  80000  пехотинцев.
Чтобы  разбить  этих  самых  закаленных  индийских  воинов,
требовалось  блестящее  военное  искусство.  Решающая  роль
здесь  принадлежала  быстроте  маневра:  следовало  поразить
противника  и  нанести  ему  урон  еще  до  начала  битвы.  Алек¬
сандр  приказал  армии  идти  отдельными,  разрозненными
войсковыми  группами.  Сначала  царь  ловко  обманул  про¬
тивника,  скрыв  от  него  направление  главного  удара.  А  за¬
тем,  растянув  свои  подразделения  в  виде  веера,  он  взял
врага  в  клещи  и  уничтожил  маллийцев.  Решающую  роль  в
битве  снова  сыграла  та  группа  войск,  которой  руководил
сам  Александр.  После  ночных  переходов  и  маршей  через
 398

пустыни  она  внезапно  появилась  перед  врагом  там,  где  ее
меньше  всего  ожидали.  Особенно  поражали  врага  внезап¬
ное  форсирование  рек  и  штурмы  городов.  Маллийцы  и
живущие  среди  них  брахманы  были  готовы  сопротивлять¬
ся  до  последнего,  но  неожиданность  нападения  парализо¬
вала  их  усилия.
 При  взятии  городов  Александр  больше  всех  рисковал  своей
жизнью.  При  штурме  одного  из  городов  он  первым  взобрался
на  стену.  Несколькими  днями  позже  храбрость  едва  не  погу¬
била  Александра.  Мы  опишем  это  событие  по  Птолемею,  ко¬
торый  хотя  и  сражался  в  другом  подразделении,  но  мог  слы¬
шать  рассказы  непосредственных  очевидцев31.
 Войска  стояли  под  самым  городом.  Из-за  очень  быстрого
продвижения  воинов  тяжелые  орудия  не  успели  доставить.
Несмотря  на  это,  Александр  приказал  штурмовать  город  не¬
медленно  и  сам  возглавил  нападение.  Воины  захватили  обо¬
ронительные  валы,  но  враг  отступил  в  крепость,  намерева¬
ясь  драться  до  последнего.  Надо  было  с  помощью  немногих
имеющихся  лестниц  захватить  город.  Царь,  разгоряченный
боем,  схватил  одну  из  них,  прислонил  к  стене  и  первым
поднялся  на  стену,  прикрывая  себя  щитом.  Оказавшихся
перед  ним  врагов  он  заколол  или  сбросил  со  стены.  За  ним
последовали  Певкест  (Певкеста)  и  Леоннат,  а  затем  Абрей,
военачальник  Александра.  Им  удалось  добраться  до  башни.
После  этого  множество  гипаспистов  устремилось  по  этой
лестнице,  но  лестница  не  выдержала  и  сломалась.  Царь  с
тремя  спутниками  оказался  на  стене.  Александра  нетрудно
было  узнать  по  сверкавшим  доспехам,  и  его  стали  обстрели¬
вать  со  всех  сторон.  Но  даже  в  момент  крайней  опасности,
лишенный  какой  бы  то  ни  было  помощи,  он  продолжал  от¬
чаянно  биться.  Высота  позади  него  была  непреодолима,  но
впереди  под  стеной  высились  кучи  мусора,  и  можно  было
отважиться  на  прыжок.  Сопровождаемый  тремя  воинами,
он  с  отчаянной  храбростью  прыгнул  вниз  и  прислонился
спиной  к  стене.  Снаружи  в  отчаянии  бесновались  македоня¬
не,  вокруг  —  индийцы,  которые  злобно  набросились  на  свои
жертвы.  Но  когда  четыре  умелых  клинка  одержали  победу
в  ближнем  бою,  противиики  отступили  и  стали  издали  об¬
стреливать  царя  и  его  спутников.  Казалось,  наступил  конец.
Первым  пал  Абрей,  пораженный  в  голову.  Затем  наступил
 399

черед  Александра.  Стрела  пробила  панцирь  и  попала  в  лег¬
кое.  Из  разверстой  раны  вырывались  кровь  и  воздух,  но
Александр  продолжал  драться,  пока  от  потери  крови  не  по¬
терял  сознание.  Теперь  сражались  только  два  его  воина.
Певкест  священным  щитом,  полученным  некогда  Александ¬
ром  в  Трое,  загородил  царя.  Это  был  последний  его  защит¬
ник.  Тут  наконец  македоняне  перебрались  через  стену.  С
помощью  крючьев,  становясь  друг  другу  на  плечи,  они  до¬
стигли  ее  вершины.  Одновременно  воины  другого  отряда
проломили  стену  у  ближайших  ворот.  Они  решили,  что  Алек¬
сандр  убит,  и  мстили  за  него,  устроив  страшную  резню  и
уничтожая  все  живое.  Царя  унесли  на  его  щите.
 Едва  придя  в  сознание,  Александр  приказал  вытащить
стрелу  из  раны.  При  этом  он  потерял  так  много  крови,  что
вновь  упал  в  обморок.  Но  стойкий  организм  царя  выдер¬
жал,  и  вскоре  он  поправился.  Насколько  опасна  была  рана,
видно  из  того,  что  войска  Гефестиона  даже  получили  извес¬
тие  о  смерти  Александра.  С  быстротой  молнии  эта  роковая
весть  распространилась  по  всей  восточной  части  империи.
Как  мы  уже  рассказывали,  эти  слухи  подтолкнули  гречес¬
ких  поселенцев  Бактрии  и  Согдианы  на  восстание  и  само¬
вольный  уход  домой.
 Александра  доставили  на  корабле  в  лагерь,  разбитый  Ге-
фестионом  и  Неархом  в  устье  реки  Гидраот.  Воины,  уже
поверившие  в  то,  что  они  лишились  во  вражеской  стране
своего  предводителя,  были  вне  себя  от  счастья,  когда  увиде¬
ли  Александра.  Он  приказал  посадить  себя  на  коня,  чтобы
показаться  всем.  Но  после  этого  ему  потребовался  продол¬
жительный  отдых,  и  некоторое  время  он  болел.  Когда  при¬
ближенные  царя  просили  его  вести  себя  в  будущих  битвах
осторожнее,  Александр  в  ответ  напомнил  им  изречение  од¬
ного  беотийца:  «Мужей  украшают  подвиги».
 Время  вынужденного  бездействия  принесло  царю  не  мень¬
ший  успех,  чем  выигранные  битвы.  Не  только  разбитые  мал-
лийцы,  но  и  не  вступившие  еще  в  войну  оксидраки  отказа¬
лись  от  сопротивления.  Они  вручили  дары,  обязались  пла¬
тить  дань,  прислали  заложников  и  были  рады,  что  над  ними
поставили  не  ненавистного  Пора,  а  македонского  наместника
по  имени  Филипп.  В  подвластную  Филиппу  область  Алек¬
сандр  включил  царство  Таксила,  долину  Нижнего  Кабула  и
 400

территорию  племен  в  нижнем  течении  Акесина  и  Гидраота.
Александр  значительно  увеличил  свой  флот,  и  корабли  смог¬
ли  взять  на  борт  большую  часть  воинов  во  главе  с  царем.
Суда  мирно  спустились  по  Акесину  до  Инда,  дойдя,  таким
образом,  до  самой  южной  оконечности  Пенджаба.  Здесь  царь
приказал  установить  границу  сатрапии  Филиппа.  В  этом  гео¬
графически  важном  пункте  были  построены  город  и  верфи.
Новая  Александрия  должна  была  стать  царицей  всей  области
Инда  и  его  протоков.  Отсюда  появилась  возможность  управ¬
лять  судоходством  и  развивать  торговлю  Запада  с  Востоком
от  Арахозии  до  Ганга.  Сильная  армия  из  фракийцев  и  другие
контингенты  остались  в  распоряжении  наместника.  Из  Бакт-
рии  приехал  Оксиарт,  отец  Роксаны.  Вместе  со  своими  вой¬
сками  он  поднялся  вверх  по  течению  Инда.  Царь  назначил
его  сатрапом  области  Паропамис  вместо  Тириеспа.
 Весной  325  г.  до  н.  э.  армия  двинулась  дальше.  С  измене¬
нием  местности  менялся  и  характер  продвижения.  До  сих
пор,  высылая  отряды  в  разные  стороны,  удавалось  осваи¬
вать  обширные  территории  Пенджаба.  Теперь  же  на  пути
армии  лежала  лишь  одна  река  —  Инд.  К  западу  от  нее  вид¬
нелись  горы  Арахозии,  на  восток  простирались  поля,  сады  и
леса,  зеленевшие  лишь  там,  куда  доходили  протоки  медлен¬
но  катившей  свои  воды  реки.  Дальше  —  необозримая  пус¬
тыня,  нисколько  не  привлекавшая  завоевателя.  Военная  за¬
дача,  стоявшая  перед  ним,  сводилась,  таким  образом,  к  за¬
хвату  долины  самой  реки  и  линий  коммуникаций  с  Ираном.
Теперь  можно  было  сказать,  что  поход  свелся  к  экспедиции
вниз  по  течению  Инда.
 Жители  нижнего  течения  реки  отличались  от  обитателей
севера.  Они  не  были  упорными,  фанатичными  и  не  стреми¬
лись  к  славе.  Их  легче  было  покорить,  но  в  любой  момент
они  могли  совершить  предательство.  На  Пора  и  Таксила  можно
было  положиться;  Мусикан  же  и  раджа  города  Паттала  под¬
чинились  без  сопротивления,  а  затем  один  восстал,  а  другой
бежал.  То  же  можно  сказать  и  о  Самбе,  изменившем  впо¬
следствии  Александру,  которого  он  сам  назначил  правите¬
лем32.  Главное  же  отличие  юга  от  севера  заключалось  в  том,
что  истинной  душой  скрытого  и  коварного  сопротивления  на
юге  были  брахманы.  Онесикрит  прославлял  их  неиспорчен¬
ность,  миролюбие  и  близкую  к  спартанской  простоту  нравов33.
 401

Именно  эти  качества  давали  им  силы  для  постоянного  со¬
противления  захватчикам.  Наладить  с  ними  взаимоотноше¬
ния  представлялось  даже  труднее,  чем  с  военными  кастами
на  севере.  К  тому  же  Александр  не  мог  разобраться  в  запу¬
танном  клубке  противоречий  местной  политики  и  оказался
настолько  неловок,  что  в  конце  концов  все  враждовавшие
между  собой  племена  объединились  и  выступили  против  него.
 Если  еще  до  начала  восстаний  целью  Александра  было
присоединить  к  империи  важную  в  торговом  отношении  об¬
ласть  нижнего  течения  Инда,  то  теперь,  вынужденный  пос¬
тоянно  подавлять  бунты,  он  решил  упрочить  завоевание  пол¬
ным  уничтожением  противника.  Он  не  только  казнил  Муси-
кана  и  брахманов:  целые  города  и  даже  области  были  опус¬
тошены,  а  люди,  сумевшие  выжить,  обращены  в  рабство.
Александр  пошел  на  самые  жестокие  меры,  чтобы  закрепить
за  собой  юго-восточную  область.
 Правителем  учрежденной  провинции  Нижнего  Инда  был
назначен  Пифон.  Его  резиденцией  стала  Александрия,  с  об¬
ширными  верфями,  основанная  царем  недалеко  от  северной
границы  провинции.  Крепость  в  центре  области,  бывшей
столице  Мусикана,  была  перестроена  и  укреплена.  Многие
городки  и  крепости  в  окрестностях  тоже  были  окружены
новыми  стенами.  В  Паттале  укрепили  цитадель  и  построили
гавань.  Во  всех  крепостях  были  оставлены  гарнизоны,  во¬
ины  которых  стали  одновременно  новыми  поселенцами  этой
страны.
 Речная  экспедиция  Александра  вниз  по  Инду  закончилась
в  Паттале  летом  325  г.  до  н.  э.34  Отсюда  начиналась  дельта  и
открывался  выход  в  океан.  Поход  в  Индию  завершился.  Только
часть  тех  земель,  на  которые  рассчитывал  Александр,  была
завоевана.  Это  были  земли  в  районе  Инда  от  Гималаев  до
моря.  Главной  задачей  теперь  стало  включить  на  вечные  вре¬
мена  долину  Инда  в  новую  империю.  Но  нельзя  пройти  и
мимо  другого,  более  глубокого  замысла  Александра  —  уста¬
новить  морской  торговый  путь  от  Евфрата  и,  более  того,  от
Египта  до  Патталы.  Если  бы  это  удалось,  восточная  оконеч¬
ность  империи  получила  бы  соответствующее  завершение  и
была  бы  прочно  закреплена.  Это  компенсировало  бы  отказ
Александра  от  тех  честолюбивых  замыслов,  которыми  он  ру¬
ководствовался  в  начале  экспедиции.
 402

У  ОКЕАНА
 Завоевать  мир  благодаря  превосходству  македонского
оружия  оказалось  не  столь  уж  трудно.  Гораздо  сложнее  было
придать  завоеванным  землям  стойкие  организационные  фор¬
мы  и  удержать  их  в  подчинении.  Здесь  жизнь  ставила  не
столько  военные,  сколько  политические,  организационные,
общественные,  культурные  и  нравственные  задачи.  Очень
сложной  оказалась  также  проблема  коммуникаций.  Алек¬
сандр  всегда  придавал  большое  значение  созданию  новых
торговых  путей  и  поддержанию  их  в  порядке.  Развитию  тор¬
говли  в  первую  очередь  способствовали  дороги,  унаследо¬
ванные  от  персов,  а  в  Месопотамии,  Египте  и  Индии  —  так¬
же  и  реки.  Но  Александр  рано  понял,  какое  значение  будет
иметь  море  как  связующий  фактор  будущей  мировой  импе¬
рии.  Большие  надежды  царь  возлагал  на  Средиземное  море,
доказательством  чего  может  служить  основание  им  египет¬
ской  Александрии.
 После  экспедиции  вниз  по  Инду  царь  осознал,  что  на  сви¬
детельства  Скилака  вполне  можно  полагаться,  а  следователь¬
но,  и  на  его  сведения  об  океане.  Скилак  утверждал,  что  в
океане  имеются  два  залива,  один  из  которых  ведет  к  Вавило¬
нии,  а  другой  —  к  Египту.  Сразу  же  у  Александра  возникла
мысль  использовать  океан  для  связи  этих  стран  между  собой.
 Царя  уже  не  интересовала  разрешенная  Скилаком  геогра¬
фическая  проблема.  Перед  ним  встала  иная  задача  —  совмес¬
тить  исследование  путей  по  океану  и  возвращение  армии.  Царь
решил  разделить  войско.  Первая  группа  под  командованием
Кратера  должна  была  идти  более  простым  путем  —  через
Арахозию.  Другую  следовало  доставить  в  Вавилон  флотом,
которому  надлежало  двигаться  вдоль  пустынного  морского
побережья.  Сам  Александр  с  третьей  группой  намеревался
идти  вдоль  побережья  по  суше,  чтобы  снабжать  экипажи  ко¬
раблей  продовольствием.  Это  решение  было  принято  царем
еще  в  стране  Мусикана,  т.  е.  далеко  от  океана.  По-видимому,
он  пришел  к  этому  плану,  основываясь  на  данных  Скилака,  с
которыми  втайне  все-таки  считался.  Ни  от  кого  другого  царь
не  мог  получить  сведений,  которые  побудили  бы  его  принять
это  решение.  Кратер  по  приказу  Александра  со  значительной
частью  войска  двинулся  на  запад.
 403

Отказавшись  от  командования  флотом,  царь  стремился
хоть  как-то  удовлетворить  свою  страстную  тягу  к  океану.
Столь  торжественно  начатая  экспедиция  по  Инду  должна
была  получить  завершение  в  открытом  море35.  Паттала  была
расположена  уже  в  дельте  Инда.  До  моря  оставалось  прой¬
ти  по  одному  из  двух  больших  его  рукавов.  Александр  из¬
брал  западный  рукав  и  приказал  готовиться  к  выходу  в
открытое  море:  отобрать  лучшие  корабли,  жертвенных  жи¬
вотных  и  необходимую  утварь.  На  берегу  остались  отбор¬
ные  войска,  в  задачу  которых  входило  сопровождать  флот.
Казалось,  что  царь  предусмотрел  все,  но  он  не  мог  предви¬
деть  своенравие  стихий.  Так  же  как  и  год  назад,  наступило
время  юго-западных  муссонов,  которые  здесь  летом  несли
не  дожди,  а  бури.  Неожиданными  также  оказались  неиз¬
вестные  македонянам  океанские  приливы.  Все  произошло
не  так,  как  наметил  царь.
 Уже  в  начале  пути  стало  ясно,  как  трудно  продвигать¬
ся  без  проводников  по  прибрежной  низменности.  На  вто¬
рой  день  муссон  принес  страшный  ураган.  Этот  ураган  и
начавшийся  прилив  погнали  воду  вверх  по  реке,  что  при¬
вело  к  поломке  многих  кораблей.  Когда  поврежденные  суда
починили  и  нашли  лоцманов  из  местных  жителей,  экспе¬
диция  добралась  до  устья  реки.  Тут  муссон  и  прилив  сно¬
ва  вызвали  шторм.  Корабли  попытались  укрыться  под
берегом,  но,  к  ужасу  македонян,  вода  внезапно  схлынула,
и  все  суда  оказались  на  суше.  Впервые  македоняне  позна¬
комились  с  неизвестными  на  Средиземном  море  отлива¬
ми.  Когда  вода  вновь  стала  подниматься,  сильный  прилив
нанес  еще  больший  ущерб:  корабли  сталкивались  друг  с
другом  и  разрушались.  Только  теперь  царь  принял  нако¬
нец  давно  созревшее  решение  выслать  несколько  судов  на
разведку.  Этим  кораблям  удалось  отыскать  для  флота  путь
до  острова,  лежащего  недалеко  от  места  впадения  реки  в
море.  Однако  Александр  не  рискнул  сразу  двигаться  даль¬
ше,  а  принес  жертвы  богу  Аммону.  На  следующий  день
корабли  все-таки  отплыли  и  достигли  острова.  Здесь  царь
снова  принес  жертвы  и  вышел  на  своем  корабле  далеко  в
открытое  море.  Счастливыми  глазами  смотрел  он  вокруг
себя:  нигде  не  было  видно  земли.  Это  был  тот  океан,  о
котором  он  мечтал.  Ни  в  каком  море  не  могло  быть  таких
 404

приливов  и  отливов.  Только  теперь  он  принес  жертвы
Посейдону:  быков,  вино  и  золотые  сосуды.  Царь  вполне
серьезно  относился  к  этому  религиозному  обряду.  Когда-
то  Средиземное  море  отступило  перед  ним,  но  океан  не
пожелал  подчиниться  сыну  Зевса.  Однажды  Посейдон  уже
нарушил  задуманную  Александром  торжественную  про¬
грамму,  и  неясно  было,  допустит  ли  открытое  море  запла¬
нированное  царем  плавание  вдоль  границы  обитаемого
мира.  Гневный  бог,  однако,  отнесся  милостиво  к  путешес¬
твию  на  родину  и  ко  всем  будущим  плаваниям.
 Александр  вернулся  в  Патталу,  не  вполне  удовлетво¬
ренный  результатами  своих  исследований.  Рассчитывая,
что  восточный  рукав  дельты  будет  легче  пройти,  он  ре¬
шил  плыть  до  открытого  моря  по  нему.  При  этом  македо¬
няне  действовали  уже  осторожно,  используя  муссон,  ко¬
торый  дул  сбоку.  Итак,  сочтя  восточный  рукав  более  при¬
годным  к  плаванию,  Александр  сосредоточил  свое  внима¬
ние  на  нем.  Он  приказал  построить  здесь  новую  гавань,
верфи  для  кораблей,  а  также  собрать  запас  продовольст¬
вия  на  многие  месяцы.  Вдоль  побережья  стали  рыть  ко¬
лодцы.  Для  обеспечения  безопасности  царь  оставил  здесь
постоянный  гарнизон.
 В  Паттале  царь  стал  собирать  дополнительные  сведения
у  местных  жителей.  От  них  удалось  узнать  кое-что  о  бере¬
гах  Индии.  Впервые  было  упомянуто  название  острова  Тап-
робан  (Цейлон).  Правда,  не  исключено,  что  здесь  возникла
какая-то  путаница.  Остров,  расположенный  в  двадцати  днях
пути  от  материка,  на  крайнем  юге,  вполне  мог  быть  и  Су¬
матрой36.  Однако  все,  что  удалось  узнать,  казалось  малодос¬
товерным.  Лишь  о  муссонах  он  получил  более  точные  сведе¬
ния:  с  юго-запада  они  дуют  только  до  осени,  а  затем  начина¬
ют  дуть  с  северо-востока.  Вот  тогда  эти  ветры  благоприят¬
ствуют  путешествию  на  запад.
 Ждать  надо  было  долго,  а  терпение  не  относилось  к  числу
добродетелей  Александра.  Взяв  свою  часть  войска,  царь
двинулся  вперед,  для  того  чтобы  заранее  запасти  продоволь¬
ствие  и  воду  для  флота.  Неарх  с  кораблями  остался  ждать
перемены  ветра.  Александр  надеялся,  что  плавание  Неарха
будет  успешным  и  откроет  перспективы  для  судоходства
по  океану.
 405

ПУТЕШЕСТВИЕ  ПО  ПУСТЫНЕ
 Люди  грубые  и  жестокие  иногда  бывают  склонны  к  неж¬
ной  и  верной  дружбе,  хотя  в  их  отношениях  и  отсутствует
сентиментальность.  Так,  тесная  дружба  Александра  и  грека
Неарха  вовсе  не  была  проявлением  мягкотелости.  Она  заро¬
дилась  еще  в  юности  и  выдержала  нелегкие  испытания:  вер¬
ность  Неарха  наследнику  привела  его  в  свое  время  к  ссыл¬
ке.  Когда  Александр  унаследовал  престол,  обнаружилось,
что  они  оба  могут  существовать  вдали  друг  от  друга,  но  друж¬
ба  их  не  слабеет  и  на  расстоянии.  Иеарх  не  был  похож  на
Гефестиона,  который  без  царя  был  «ничем».  Неарх  успешно
исправлял  должность  наместника  в  Ликии,  пока  Александ¬
ру  не  понадобился  опытный  мореход.  От  сухопутных  «ма¬
кедонских  крыс»  не  приходилось  в  этом  деле  ожидать  ниче¬
го  хорошего.  Они  чувствовали  себя  в  своей  стихии  на  конях,
а  не  на  палубе  корабля.  Хорошими  моряками  были  только
греки.  Когда  Неарх  прибыл  в  Согдиану,  его  назначили  хи~
лиархом  гипаспистов;  для  грека  это  был  очень  высокий  пост.
Когда  началось  строительство  флота  на  Гидаспе,  само  собой
получилось,  что  эта  задача  была  поручена  Неарху,  и  он  стал
командующим  речной  флотилией.
 После  благополучного  прибытия  в  Патталу  Александр  не
мог  решить,  кого  назначить  командующим  морской  экспеди¬
цией,  а  также  войсками,  отправлявшимися  на  кораблях.  Дело
в  том  —  а  этого  до  сих  пор  не  заметили  исследователи,  —
что  в  задачу  экспедиции  входила  также  транспортировка
части  армии3/.  Войска  могли,  конечно,  подождать  прибытия
одного  из  македонских  военачальников  —  Гефестиона  или
Птолемея,  но  тут  оказался  Неарх.  Он  сам  передает  свой
разговор  с  царем38.  Александр  попросил  у  своего  друга  и
опытного  флотоводца  совета,  кого  назначить  командующим.
Они  перебрали  всех  приближенных,  но  Александр  всех  от¬
верг.  Один,  по  его  словам,  боялся  опасностей,  другой  был
слишком  мягок,  третий  стремился  поскорее  вернуться  до¬
мой.  Наконец  Неарх  предложил  себя.  В  первую  минуту  Алек¬
сандр  заколебался,  боясь  подвергать  друга  непредвиденным
опасностям,  но  потом  с  радостью  согласился.  В  этом  разго¬
воре  Александр  предстает  перед  нами  в  необычном  свете.
Это  не  беззаботный  гордец,  не  жестокий  поработитель,  а
 №

любящий  и  внимательный  друг.  Возможно,  царя  угнетали  в
это  время  темные  предчувствия  и  мысли  о  провале  всего
предприятия,  Александр  проявил  нежность,  заботу  о  друге
и,  вручая  Неарху  командование  войсками,  распорядился,
чтобы  он  вел  их  к  Тигру.  Назначением  были  довольны  все,
особенно  его  приближенные-македоняне,  которые  из  страха
перед  морской  болезнью  вовсе  не  стремились  взять  командо¬
вание  в  свои  руки.
 Задача,  поставленная  царем,  заключалась  в  том,  чтобы
не  только  доставить  воинов  на  кораблях  в  Месопотамию,  но
и  одновременно  исследовать  все  побережье  с  целью  опреде¬
лить  возможность  будущего  морского  пути  в  Индию.  Уже
было  известно,  что  прибрежная  полоса  представляет  собой
пустыню  и  лишена  всяких  источников  воды,  поэтому  царь
со  своим  отрядом  решил  идти  вперед,  чтобы  позаботиться  о
колодцах  и  доставке  продовольствия.  Однако  Александр
совершил  здесь  серьезную  ошибку,  взяв  с  собой  слишком
большой  отряд  да  еще  обоз  с  женщинами  и  детьми.  Это  при¬
вело  к  тому,  что  они  не  могли  прокормить  даже  самих  себя;
о  помощи  флоту  не  приходилось  и  думать.  Здесь,  как  и  на
Гифасисе,  сыграла  роль  гибрис  царя,  не  желавшая  считать¬
ся  ни  с  какой  реальностью.  Александр  прекрасно  знал,  что
идти  предстоит  через  пустыню,  но,  как  утверждает  Неарх,
его  как  раз  и  привлекала  возможность  совершить  то,  что  не
удалось  ни  Киру,  ни  Семирамиде39.  Он  отказался  от  предва¬
рительной  разведки,  от  обсуждения  реальных  возможностей
исполнения  своих  замыслов  и  очутился  в  результате  в  весь¬
ма  трудном  положении.  Его  ошибки  были  элементарными.
Нечто  подобное  случалось  впоследствии  и  с  Юлием  Цеза¬
рем.  Понять  их  можно,  только  учитывая  гибрис,  свойствен¬
ную  гениальным  натурам.
 Александр  как  бы  давал  фору  враждебным  ему  силам
природы,  чтобы  победить  их  даже  при  самых  неблагоприят¬
ных  обстоятельствах.  Путь  по  мере  продвижения  становил¬
ся  все  более  тяжелым.  На  этом  пути  Неарх  одержал  победу,
а  Александр  чуть  не  сломал  себе  шею.  Можно  подумать,  что
азарт,  с  которым  Александр  подошел  к  подготовке  экспеди¬
ции,  противоречит  приведенному  выше  разговору  царя  с
Неархом.  Нельзя,  однако,  забывать,  что  многогранной  на¬
туре  царя  были  присущи  противоречия  такого  рода.
 407

В  конце  лета  325  г.  до  н.  э.,  распустив  по  домам  индий¬
ских  воинов,  Александр  со  своим  отрядом  оставил  Патта-
лу.  Вначале  все  шло  по  плану.  Путь  пролегал  по  небога¬
тым  землям,  и  местные  жители  при  приближении  войска
прятались  в  пустыне.  Потом  войско  достигло  долины  реки
Арабия,  где  начались  плодородные  земли.  Сопротивление
оритов  удалось  сломить  без  больших  усилий.  Александр
назначил  сатрапом  этой  области  Аполлофана,  а  Леонната
оставил  охранять  продовольствие  для  флота.  Царь  прика¬
зал  рыть  здесь  колодцы  и  даже  основал  город,  дабы  спо¬
собствовать  будущему  развитию  коммуникаций  вдоль  по¬
бережья.
 Однако,  когда  македоняне  добрались  до  Гедросии,  там
их  ожидали  большие  трудности40.  Отсюда  на  запад  вело  не¬
сколько  дорог,  но  все  они  проходили  вдали  от  побережья.
Небольшие  подразделения  еще  могли  пробираться  по  побе¬
режью  без  дорог,  но  не  крупная  армия.  Страшная  жара,
предстоящие  голод  и  жажда  сулили  воинам  настоящие  ис¬
пытания.  Безотрадные  солончаки  сменялись  песчаными  дю¬
нами,  и  все  это  представлялось  бесконечным  морем  смерти.
Русла  рек  и  оазисы  отстояли  далеко  друг  от  друга,  а  безжа¬
лостное  солнце  позволяло  двигаться  только  по  ночам.  Спо¬
тыкаясь,  воины  брели  по  затвердевшей  от  солнца  земле  и
через  бесконечные  пески.  Они  спешили,  чтобы  до  восхода
солнца  успеть  добрести  до  ближайшей  воды.  Но  это  удава¬
лось  далеко  не  всегда.  Нередко  найденная  вода  оказывалась
соленой  или  горькой.  Воины  заболевали.  Ядовитые  расте¬
ния  и  змеи  усугубляли  бедствия.  Повозки  застревали  в  пес¬
ке,  вьючные  лошади  выдыхались,  и  их  приходилось  зака¬
лывать.  Тот,  кто  плелся  в  конце  колонны,  был  обречен  на
смерть:  его  ждала  судьба  брошенного  за  борт  корабля.  Од¬
нажды  проводники  потеряли  дорогу,  и  войско  заблудилось
среди  дюн.  В  другой  раз  вода  сыграла  с  ним  коварную  шут¬
ку.  Воины  встали  лагерем  в  одной  из  вади  *,  где  протекал
небольшой  ручеек.  Неожиданно  —  вероятно,  из-за  прошед¬
ших  где-то  в  северных  горах  дождей  —  он  превратился  в  бур¬
ный  поток,  затопивший  всю  долину.  Женщин,  детей,  утварь  и
оружие  уносило  водой.  Если  кому  и  удавалось  выплыть,  то  он
 *  Вади  —  сухая  долина,  образованная  ветром  в  песках.
 408

не  мог  спасти  ничего  *.  Кони  и  повозки  погибли.  Число  во¬
инов  значительно  уменьшилось.
 Несмотря  на  все  бедствия,  ученые  продолжали  записы¬
вать  свои  наблюдения.  Они  обнаружили,  например,  содер¬
жащие  мирру  кустарники,  значительно  более  высокие,  чем
известные  ранее.  Удалось  найти  растения,  дающие  нард,  а
также  колючие  кактусы.  На  побережье  они  увидели  мангро¬
вые  заросли  с  душистыми  цветами.  Финикийские  купцы
добывали  благовония  из  растений  пустыни,  и,  как  только
представлялась  возможность,  они  отправляли  их  на  север,
где  проходили  торговые  пути.
 Сперва  Александр  пытался  сохранять  связь  с  побережь¬
ем.  Он  как-то  даже  целую  неделю  шел  по  берегу.  Однажды
Царь  обнаружил  в  глубине  страны  запасы  зерна  и  приказал
доставить  его  на  склады  на  побережье.  Но  голодные  воины
сорвали  печати;  и  Александру  пришлось  оставить  этот  про¬
ступок  без  последствий.  Голод  и  трудности  пути  вынудили
забыть  о  помощи  флоту.  Армия  уже  не  могла  принести  ни¬
какой  пользы.  Александр  делил  с  воинами  все  трудности
похода,  по  мере  сил  старался  поднять  их  дух.  Согласно  пре¬
данию,  он  однажды  вылил  на  песок  поданную  ему  воду,
когда  стало  ясно,  что  ее  может  не  хватить  на  всех.
 Шестьдесят  дней  пробивались  воины  через  этот  мучитель¬
ный  ад,  и  наконец  страдания  их  кончились.  Войска  достиг¬
ли  Пуры  —  столицы  Гедросии,  города,  расположенного  в
богатой,  плодородной  земле.  Оставшиеся  в  живых  располо¬
жились  здесь  на  отдых.  Вину  за  катастрофу  тотчас  возложи¬
ли  на  сатрапа  соседней  Кармании.  Говорили,  что  он  не  под¬
держал  должным  образом  переход  через  пустыню,  не  по¬
слал  вовремя  помощь  с  запада.  Погибла  значительная  часть
боеспособного  войска  —  как  утверждают,  более  трех  его  чет¬
вертей41.  Но  внешне  все  оставалось  по-прежнему:  собира¬
лись  сводки,  издавались  приказы,  одни  возвышались,  дру¬
гие  смещались.  После  смерти  Аполлофана  царь  назначил
 *  Ф.  Шахермайр  в  1957  г.  сам  пережил  подобное  стихийное  бед¬
ствие  вблизи  Анкары;  как  он  сообщает,  небезопасность  таких
стоянок  послужила  причиной  того,  что  французское  командо¬
вание  в  Марокко  запретило  своим  войскам  разбивать  лагеря  в
глубоких  долинах.
 409

сатрапом  Фоанта,  а  когда  и  этот  умер,  он  объединил  гедро-
сийско-оритскую  сатрапию  с  Арахозией  и  поставил  во  главе
ее  Сибиртия.  Карманию  получил  Тлеполем.  В  конце  ноября
325  г.  до  н.  э.  войска,  не  встречая  сопротивления,  продол¬
жали  путь  на  запад.  Армия  достигла  уже  персидских  зе¬
мель.  Здесь  можно  было  воспользоваться  унаследованными
от  Ахеменидов  государственными  учреждениями,  их  адми¬
нистративным  аппаратом  и  дорогами.  В  Кармании  отряд
Александра  соединился  с  группой  Кратера.  Сюда  же  прибы¬
ли  многие  высокие  сановники,  о  судьбе  которых  будет  рас¬
сказано  ниже.  Стасанор  и  сын  верного  Фратаферна  привели
верблюдов  и  других  вьючных  животных,  чтобы  облегчить
дальнейшее  передвижение  армии.  Воины  почувствовали  себя
вне  опасности.  Когда  же  они  обнаружили  запасы  вина,  то
дальнейший  поход  превратился  в  вакхическое  шествие.  По-
видимому,  это  произошло  без  участия  царя,  хотя  в  начале
Индийского  похода  Дионис  упоминался  очень  часто,  но  пос¬
ле  тропических  ливней  и  перехода  через  пустыню  Гедросии
штаб  Александра  стал  вспоминать  о  нем  значительно  реже42.
 Если  армия  была  теперь  довольна,  то  царя  продолжали
мучить  серьезные  заботы.  Флот  давно  уже  должен  был  вый¬
ти  из  Патталы.  Попытка  обеспечить  ему  благополучное  пла¬
вание  вдоль  пустыни  потерпела  неудачу.  Никаких  сведений
о  новых  аргонавтах  не  доходило  до  царя.  Похоже,  даже  в
штабе  многие  считали,  что  флот  погиб.  Какова  же  была  судьба
Неарха?
 В  действительности  македонскому  флоту  пришлось  вый¬
ти  из  гавани  значительно  раньше,  чем  это  первоначально
предполагалось.  Подданные  бежавшего  из  Патталы  раджи
напали  на  оставшихся  македонян  и  захватили  дельту  Инда.
Поэтому  кораблям  пришлось  выйти  в  море  уже  в  конце  сен¬
тября  и  ожидать  начала  северно-восточных  муссонов  в  гава¬
ни,  расположенной  западнее  района  восстания43.  Прошло
двадцать  четыре  дня,  и  появилась  возможность  продолжить
плавание.  Путь  вдоль  берегов  оказался  очень  трудным.  При¬
ходилось  идти  между  берегом  и  островами,  обходить  скалы
и  мели,  остерегаться  прибоя.  Опасность  представляли  так¬
же  приливы  и  отливы.  Если  бы  корабли  рискнули  выйти  в
открытое  море,  то  удалось  бы  избежать  многих  трудностей,
однако  флотоводцы  или  не  понимали  этого,  или  боялись
 410

нарушить  приказ  царя.  Кроме  того,  требовалось  пополнять
запасы  продовольствия,  что  вынуждало  корабли  время  от
времени  приставать  к  берегу.  Сложность  плавания  объясня¬
лась  скорее  не  географическими  условиями,  а  задачей,  по¬
ставленной  Александром:  перевезти  войска  и  разведать  бе¬
рега.  Нельзя  не  признать,  что  Неарх  образцово  справился
со  всем,  что  ему  было  поручено.
 Самой  трудной,  даже  неразрешимой  оказалась  пробле¬
ма,  как  утолить  голод  и  жажду.  Лишь  один  раз  сухопутная
армия  снабдила  Неарха  продовольствием.  Это  было  в  земле
оритов.  Там  Неарх  встретился  с  Леоннатом  и  получил  от
него  десятидневный  запас  продовольствия.  Затем  всякая  связь
с  армией  Александра  прекратилась.  Слева  от  кораблей  про¬
стиралось  синее  море  с  дельфинами  и  китами,  справа  —
грязно-желтый  берег,  кое-где  оживляемый  мангровыми  за¬
рослями  и  редкими  пальмами.  Так  продолжалось  изо  дня  в
день.  Очень  редко  на  берегу  видны  были  люди,  темноко¬
жие,  со  свалявшимися  волосами.  Их  орудиями  труда  были
собственные  руки  и  камни.  Они  одевались  в  звериные  шку¬
ры,  жили  в  тесных  хижинах,  построенных  из  костей  китов.
Жажду  аборигены  утоляли  гнилой,  застоявшейся  водой,  а
питались  рыбой  и  рыбной  мукой.  Даже  мясо  мелкого  скота
пахло  у  них  рыбой,  так  как  это  была  его  основная  пища.
Когда  продовольствие  македонян  иссякло,  они  также  стали
питаться  рыбой,  ракушками,  рачками,  реквизированной
рыбной  мукой  и  захваченным  мясом  пропахшего  рыбой  мел¬
кого  скота.  Ко  всему  этому  надо  добавить  жажду,  которая
от  рыбной  пищи  становилась  еще  более  невыносимой.  Неко¬
торое  разнообразие  в  меню  вносили  только  кокосовые  орехи
и  финики,  когда  удавалось  обнаружить  на  берегу  плодовые
пальмы.
 Несмотря  на  все  трудности,  Неарх  провел  флот  вдоль  пус¬
тыни  без  особых  потерь  и  добрался  до  более  гостеприимных
берегов  Кармании.  Внезапно,  подобно  привидению,  слева  по
борту  в  море  возникло  огромное  предгорье.  Местные  жители
подтвердили  то,  что  было  известно  уже  от  Скилака:  это  была
оконечность  Аравии.  Как  всегда  быстро  ориентировавшийся,
Онесикрит  хотел  подойти  к  берегу  и  даже  обогнуть  Аравийс¬
кий  полуостров.  Но  Неарх  воспротивился  этому,  напомнив  о
задании  царя  —  доставить  войско  в  Вавилонию  и  исследовать
 411

побережье.  Ссылаясь  на  сведения  Скилака,  Неарх  доказы¬
вал,  что  берега  Аравии  бедны  водой  и  продовольствием.  Ре¬
шение  принимал  командующий,  и  любившему  рисковать  стар¬
шему  штурману  пришлось  смириться.
 Флот  без  всяких  потерь  достиг  Гармозия.  Здесь  по  бе¬
регам  пролива  жили  цивилизованные  люди  и  можно  было
достать  продовольствие.  Удалившиеся  от  берега  воины
встретили  заблудившегося  гоплита  Александра.  Велики
были  их  радость  и  удивление,  когда  они  узнали,  что  царь
всего  в  пяти  днях  пути  от  них,  в  глубине  материка.  Неарх
приказал  разбить  лагерь  и  вместе  с  македонянином  Архи-
ем  и  несколькими  сопровождающими  отправился  на  поис¬
ки  царя.  Александр  уже  знал,  что  флот  прибыл,  и  в  тече¬
ние  нескольких  дней  напрасно  ждал  вестников.  Выслан¬
ная  царем  разведка  неожиданно  натолкнулась  на  Неарха
и  Архия.  Они  были  такими  измученными,  грязными,  об¬
росшими,  что  их  едва  узнали.  Когда  Александр  увидел
друзей,  его  охватили  радость  и  боль  одновременно:  он
решил,  что  они  одни  остались  в  живых  из  всего  флота.
Только  после  того  как  царь  перестал  рыдать,  Неарх  смог
говорить.  То,  что  перспективы  сухопутных  коммуникаций
через  Гедросию  неблагоприятны,  царь  знал  по  собствен¬
ному  опыту,  но  то,  что  Неарх,  его  флот  и  войско,  которое
он  вез,  уцелели,  он  воспринял  как  подарок  судьбы  и  едва
смог  овладеть  собой.  Это  известие  обрадовало  его  больше,
чем  власть  над  всей  Азией.  Он  поклялся  в  этом  именами
эллинского  Зевса  и  ливийского  Аммона.  Тотчас  Александр
приказал  устроить  празднество  с  торжественной  процес¬
сией.  Неарха  осыпали  цветами  и  украсили  лентами.  С
тяжелым  сердцем  царь  согласился  отпустить  друга,  так
как  тот  настаивал,  что  должен  сам  довести  флот  до  назна¬
ченной  цели.
 Неарх  возвратился  к  кораблям  и  повел  их  вдоль  пер¬
сидского  побережья.  Плавание  шло  вдоль  пустыни,  но
встречались  и  плодородные  земли.  Удалось  найти  опыт¬
ного  местного  лоцмана.  В  устье  Тигра,  изобиловавшем
мелями,  были  поставлены  даже  настоящие  бакены.  Вско¬
ре  флот  поднялся  по  течению  в  Паситигр  и  встретился  в
Сузах  с  царем  и  его  войском.  Так  как  уже  наступила  зима,
Гефестион  повел  большую  часть  армии  южным  путем,
 412

пересекавшим  Перейду.  Сам  же  Александр  пошел  через
горы,  через  Пасаргады  и  Персеполь.  В  марте  324  г.  до  н.  э.
все  встретились  в  Сузах44.
 Таким  образом,  экспедиция  счастливо  завершилась.  Бла¬
годаря  флотоводческому  таланту  Неарха  возвращение  ар¬
мии  и  исследование  побережья  прошли  успешно.  Правда,
Неарху,  как  некогда  и  Скилаку,  не  удалось  наладить  посто¬
янное  судоходство  вдоль  побережья.  Этому  препятствовали
тяжелые  климатические  условия  побережья  Гедросии.  Мор¬
ской  путь  в  Индию  стал  возможен,  только  когда  он  был
проложен  вдали  от  берега  и  когда  научились  использовать
муссоны.  Суда  аборигенов  ходили  так  из  Аравии  в  Индию
еще  до  Александра.  При  Птолемеях  этому  обучились  и  гре¬
ки,  но  их  путь  начинался  не  в  Персидском  заливе,  а  в  гава¬
нях  Египта.  Таким  образом,  надежды,  возлагавшиеся  Алек¬
сандром  на  экспедицию  Неарха,  не  оправдались.  Можно  было
предать  забвению  память  о  Скилаке,  но  избежать  его  судь¬
бы  оказалось  невозможно.  Путь  был  исследован,  но  судо¬
ходство  открыто  не  было.
 ПОСЛЕСЛОВИЕ  К  ИНДИЙСКОМУ  ПОХОДУ
 Если  рассмотреть  результаты  и  уроки  Индийского  похо¬
да,  то  наиболее  важными  надо  признать  две  бесспорные  не¬
удачи:  отступление  армии  Александра  от  Гифасиса  и  катас¬
трофу  в  гедросийской  пустыне.  План  Александра  носил  все¬
охватывающий  характер,  поэтому  вполне  можно  было  до¬
пустить  отдельные  провалы.  Нас  удивляют  в  основном  их
причины.  Несомненно,  что  в  обоих  случаях  неудач  можно
было  избежать  и  что  вызваны  они  лишь  ошибками,  допу¬
щенными  самим  царем.  Пока  война  шла  с  персами,  Алек¬
сандр  одерживал  непрерывные  победы,  так  как,  стремясь
осуществить  невозможное,  он  все-таки  оставался  в  реаль¬
ных  рамках  своих  желаний.  Но  заставить  воинов  двигаться
вперед  под  тропическим  ливнем  или  возвращаться  через
пустыню  Гедросии  противоречило  географическим  и  клима¬
тическим  возможностям  и  было  тяжело  даже  для  такого  че¬
ловека,  как  Александр.  Если  бы  царь  предоставил  войскам
отдых  на  время  тропических  ливней,  то  осенью  армия  без
 413

труда  двинулась  бы  на  восток.  Если  бы  Александр  потру¬
дился  провести  предварительную  разведку  в  Гедросии,  он
направил  бы  большую  часть  войска  через  Арахозию,  а  не¬
большая  подвижная  группа  вполне  могла  бы  пройти  через
зону  пустынь  и  помочь  Неарху.
 К  упомянутым  ошибкам  следует  добавить  еще  и  следую¬
щие.  Во-первых,  приказ,  затруднивший  выполнение  задач
Неарха:  везти  на  кораблях,  которьш  предстояла  опасная
задача  разведки  берегов,  значительную  часть  армии.  Во-вто¬
рых,  как  нам  кажется,  царь  слишком  рисковал  собою  в  сра¬
жениях  против  маллов.  Все  это  показывает  удивительное
упрямство  и,  можно  сказать,  даже  твердолобость  царя.  Во
время  Индийского  похода  Александр  перешел  границу  ра¬
зумного.  С  маллами  и  с  плаванием  Неарха  ему  еще  повезло,
и  конец  оказался  счастливым,  чего  нельзя  сказать  о  походе
через  Гедросию  и  о  событиях  на  Гифасисе.  Когда-то  успехи
царя  были  обусловлены  блеском  его  личности,  но  теперь  его
поведение  все  более  напоминало  безумную  азартную  игру.
Невольно  напрашивается  вопрос:  имела  ли  гибрис  царя  эпи¬
зодический  характер  и  способен  ли  был  царь  преодолеть  ее?
Или,  может  быть,  она  стала  уже  внутренней  необходимостью,
дьявольской  неизбежностью,  от  которой  больше  всего  стра¬
дал  сам  Александр?  Уместно  вспомнить  доверительный  раз¬
говор  с  Неархом,  когда  царь  предстал  перед  нами  озабочен¬
ным  и  огорченным.  Может  быть,  это  настроение  нарушило
его  планы?  Ничего  подобного!  Его  воля  оставалась  неизмен¬
ной,  а  упрямство  заставляло  продолжать  ту  же  азартную
игру.  Если  и  существовал  другой,  внимательный,  заботли¬
вый  Александр,  то  он  был  бессилен  перед  упрямой  волей
победоносного  полководца.

аТшгёЩ!
 УПРАВЛЕНИЕ  ИМПЕРИЕЙ

МИРНОЕ  ВРЕМЯ
 Двенадцать  лет  прошло  с  того  дня,  когда  пурпурная
мантия  облекла  юные  плечи  Александра,  и  за  все  это
время  правление  Александра  не  принесло  македонянам
ничего,  кроме  продолжительных  маршей,  неустанных
походов  и  почти  бесконечной  цепи  завоеваний.  Казалось
весьма  сомнительным,  что  царь  когда-нибудь  направит
свои  силы  на  мирные  дела.  И  все  же  это  чудо  сверши¬
лось:  после  многих  лет  военных  походов  наступило  за¬
тишье.  Правда,  иногда  слышалось  бряцание  оружия,  но
это  относилось  скорее  уже  к  делам  внутриполитическим.
Если  не  считать  Аравийскую  экспедицию,  никто  не  объ¬
являл  ни  новых  противников,  ни  новых  военных  целей.
Деятельность  царя  определялась  в  основном  мирными
намерениями.
 Как  это  часто  бывало  и  раньше,  новый  курс  вызвали
как  доводы  разума,  так  и  иррациональные  настроения  влас¬
тителя.  Для  государства  оказалось  полезным  переключе¬
ние  внимания  царя  на  коррупцию  и  распад,  которые  ста¬
ли  проявляться  во  время  его  отсутствия;  в  интересах  госу¬
дарства  было  и  то,  что  своим  длительным  пребыванием  в
Персии  он  пытался  стабилизировать  центры  империи  и
хотел  пробудить  у  жителей  чувство  принадлежности  к  ней.
В  интересах  государства  были  и  поставленные  им  две  глав¬
ные  цели  —  объединение  македонской  и  иранской  арис¬
тократии  и  освоение  морских  путей.  Мысль  об  уравнива¬
нии  Запада  и  Востока  возникла  у  Александра  еще  после
смерти  Дария.  Теперь  он  ставил  вопрос  об  их  полном  сли¬
янии.  Что  же  касается  берегов  океана,  то  Александр  хотел
создать  новые  опорные  пункты  для  флота  и  основать  но¬
вые  торговые  центры,  чтобы  они  достигли  такого  же  про¬
цветания,  как  и  прибрежные  города  Средиземного  моря.
Ко  всему  этому  следует  добавить  и  другие  задачи,  прежде
всего  выяснение  отношений  с  Элладой  и  Македонией.  Эти
 14  .  А.  Македонский
 117

проблемы  занимали  его  сейчас  больше,  чем  дальнейшие
завоевания,  и  требовали  решительных  действий,  после  чего
можно  было  считать  законченным  —  хотя  бы  вчерне  —
упорядочение  завоеванной  империи  и  приступить  к  заво¬
еванию  Запада.
 Все  это  относилось  к  области  рационального.  Иррацио¬
нальным  было  решение  властителя  выждать,  пока  в  нем  не
проснется  стремление  к  новым  завоеваниям,  пока  его  не
охватит  вновь  потос  к  покорению  мира.  Кроме  того,  этому
человеку,  бывшему  до  сих  пор  только  полководцем,  захо¬
телось  насладиться  благами  мирной  жизни,  не  спешить,
предаться  роскошным  пирам.  До  сих  пор  примером  для
него  был  Геракл;  когда  же  в  Индии  он  захотел  жить  по
примеру  Диониса,  ему  это  не  удалось.  Теперь  дионисий¬
ское  начало  снова  потребовало,  чтобы  властитель  наконец
заплатил  ему  дань.
 Но  и  в  мирное  время  Александр  не  знал  ни  покоя,  ни
устали.  Вместе  со  своим  войском  он  направился  из  Суз  к
устью  Тигра,  затем  летом  через  Опис  двинулся  к  Экбата-
нам.  Весной  323  г.  до  н.  э.,  после  того  как  Александр  разбил
и  наказал  разбойничьи  горные  племена  коссейцев,  он  пере¬
нес  свой  лагерь  в  Вавилон1.  У  персидских  царей  столицей  в
зависимости  от  времени  года  считались  то  Сузы,  то  Экбата-
ны,  то  Вавилон.  Александр  тоже  двигался  из  города  в  го¬
род,  но  вел  за  собой  и  все  свое  войско,  сначала  старое  —
македонско-греческое,  а  затем  и  новое  —  западно-восточ¬
ное.  Все  это  по-прежнему  напоминало  походы,  только  вели
они  уже  не  от  победы  к  победе,  а  от  пира  к  пиру;  пиры,
правда,  перемежались  с  большими  строительными  работа¬
ми.  Сам  же  царь  правил  или  наслаждался,  не  зная  меры  ни
в  том,  ни  в  другом.
 Результаты  этого  по  преимуществу  мирного  периода  мы
рассмотрим  позже,  речь  пойдет  и  о  последних  планах  царя,
свершить  которые  ему  уже  не  было  дано.
 БОЛЬШАЯ  ЧИСТКА
 Некогда  Геракл  очищал  авгиевы  конюшни  от  грязи  и
навоза  водами  Алфея.  Вспомнил  ли  царь  о  своем  предке,
 418

когда  по  возвращении  из  похода  он  нашел  управление  стра¬
ной  запущенным  до  последней  степени.
 Слишком  необычным  был  для  македонян  новый  образ
жизни,  в  который  их  вверг  Александр.  Они  оказались  в
роли  властителей  в  чужой  стране,  с  населением  которой  их
ничто  не  связывало,  они  не  в  состоянии  были  его  понять  и
не  считали  нужным  проявлять  какую  бы  то  ни  было  сдер¬
жанность  по  отношению  к  нему.  Неудивительно  поэтому,
что  в  их  правлении  отсутствовала  справедливость,  а  власть
кружила  им  головы,  портила  характер  и  приводила  к  раз¬
личным  злоупотреблениям.  К  этому  следует  добавить  пло¬
хие  традиции  правления  в  Персии,  да  и  влияние  климата,
который  разлагающе  действовал  на  тело  и  душу.  Не  следу¬
ет  забывать  и  тоску  по  дому,  по  родным,  по  отцовскому
наделу,  по  всему,  что  считалось  правильным  и  добропоря¬
дочным  и  теперь  было  так  далеко.  Все  это  требовало  возме¬
щения  хотя  бы  в  виде  легкой,  праздной  и  роскошной  жиз¬
ни.  Таким  образом,  получалось,  что  многие  македонские
чиновники  вели  себя  беззаботно,  выполняли  свои  обязан¬
ности  недобросовестно,  наподобие  пашей,  заботились  толь^
ко  о  личном  обогащении,  были  склонны  к  разврату,  граби¬
ли  святыни  и  гробницы.
 И  всем  этим  искушениям  могло  противостоять  только
одно  сдерживающее  начало  —  Александр  с  его  волей,  с
его  требованием  послушания,  с  тем  страхом,  который  он
внушал.  Царь  повелел,  чтобы  не  делалось  различия  меж¬
ду  победителями  и  побежденными  и  права  у  всех  были
равны.  Александр  требовал  от  своих  подчиненных  неукос¬
нительного  выполнения  долга  и  полного  отказа  от  зло¬
употреблений  властью.  Следовало  выполнять  беспрекос¬
ловно  все  его  —  часто  невыполнимые  —  приказания  и  при
этом  —  что  было  необыкновенно  трудно  —  избегать  любо¬
го  произвола  и  превышения  власти.
 Таким  образом,  право,  охраняющее  подданных,  покои¬
лось  только  на  том,  что  царь  считал  справедливость  осно¬
вой  всякого  правления,  которое  зависело,  конечно,  от  его
присутствия  и  действовало  там,  куда  проникал  его  взор.
Но  тут-то  и  начали  сказываться  огромные  размеры  его  им¬
перии.  С  327  г.  до  н.  э.  Александр  был  в  Индии  и  почти
полностью  исчез  из  поля  зрения  жителей  Передней  Азии.
 14*
 419

В  его  возвращении  начали  сомневаться,  а  слухи  о  его  смер¬
ти  проникли  даже  в  Согдиану;  потом  в  течение  нескольких
месяцев  его  считали  пропавшим  без  вести  в  пустыне  Гедро¬
сии.  В  эти  годы,  когда  царь  превратился  в  некий  далекий
фантом,  когда  даже  самые  осторожные  перестали  думать  о
его  возвращении,  весь  страх,  который  раньше  сдерживал
чиновников,  пропал.  Подобно  тому  как,  по  представлени¬
ям  греков,  небосвод  покоился  на  плечах  Атланта,  так  и  все
бремя  государственного  авторитета  лежало  теперь  на  пле¬
чах  Александра.  Когда  же  создатель  этого  нового  мира  от¬
сутствовал,  мир  начинал  разваливаться.  Чрезвычайно  ха¬
рактерным  примером  этого  было  восстание  греческих  посе¬
ленцев,  бывших  наемников,  в  Бактрии  и  Согдиане.  Нечто
подобное  произошло  и  с  греческими  наемниками  во  время
похода  через  пустыню  Гедросии.  В  том  и  в  другом  случаях
македонские  сатрапы  как  представители  власти  империи
поплатились  жизнью.
 Однако  и  среди  македонян  авторитет  государственной
власти  был  сильно  поколеблен.  Мало  кто  рассчитывал  на
возвращение  Александра,  а  отдельные  наместники,  пыта¬
ясь  укрепить  власть,  на  свой  страх  и  риск  начали  вербо¬
вать  наемников.  Особенное  пристрастие  к  самовластию
проявляли  при  этом  военачальники  штаба,  командовавшие
после  убийства  Пармениона  той  частью  войска,  которая
оставалась  в  Экбатанах.  Дошло  до  того,  что  даже  войска
были  возмущены  их  поведением.  Однако  любимый  друг
Александра,  могущественный  Гарпал,  сумел  превзойти  всех
тем,  что  напрочь  потерял  чувство  долга.  Его  поведение
вызвало  громкий  скандал.
 Гарпал  по-своему,  несомненно,  был  человеком  полез¬
ным.  В  финансовых  делах  он,  как  и  Александр,  не  был
мелочен,  кроме  того,  имел  талант  организатора.  Он  осу¬
ществил  чеканку  монеты  из  накопленного  персидского
золота.  Что  касается  снабжения  армии,  то  он  заботился
обо  всем,  начиная  от  вооружения  гоплитов  и  кончая  кни¬
гами,  которые  требовались  Александру.  Для  армии  он  вер¬
бовал  многочисленных  наемников.  После  того  как  Гарпал  с
согласия  Александра  перевел  управление  финансами  в  Ва¬
вилон,  он  жил  там  в  царских  дворцах  в  роскоши  и  вели¬
колепии.  Превыше  всего  Гарпал  ценил  женщин  и  тратил
 420

огромные  суммы  на  своих  куртизанок.  Сначала  при  нем
жила  Пифионика,  которую  он  содержал  по-царски.  После
ее  кончины  Гарпал  истратил  больше  200  талантов  на  ее
гробницу  в  Вавилоне  и  на  великолепный  памятник  в  Афи¬
нах,  изваянный  знаменитым  скульптором.  Он  основал  храм
и  алтарь,  где  ей  оказывали  почести  как  богине  Афродите-
Пифионике.  Но  этот  предшественник  Марка  Антония  пол¬
ностью  потерял  голову,  когда  его  возлюбленной  стала
Гликерия.  С  ней  он  не  мог  жить  в  Вавилоне,  а  переселил¬
ся,  пренебрегая  своими  обязанностями,  в  Таре.  Он  снова
занял  царский  дворец,  велел  оказывать  этой  гетере  царс¬
кие  почести  и  поставил  в  Сирии  ее  бронзовое  изваяние.
Очевидно,  он  уже  считал  возвращение  Александра  неве¬
роятным  и  надеялся  с  помощью  доверенных  ему  сокро¬
вищ  и  завербованных  наемников  сыграть  значительную
роль  в  Греции.  Благодаря  Гликерии  он  поддерживал  связь
с  Афинами,  возможно  надеясь  найти  там  пристанище,  если
вопреки  ожиданиям  Александр  все-таки  вернется.
 Совершенно  иначе  вел  себя  хладнокровный  управляю¬
щий  финансами  Египта  Клеомен.  Правда,  вверенная  ему
провинция  и  Эллада,  зависящая  полностью  от  египетско¬
го  зерна,  стонали  от  его  хитроумных  финансовых  меро¬
приятий.  Несомненно  и  то,  что  вся  власть  в  долине  Нила
принадлежала  ему.  Однако  нельзя  сказать,  что  он  тран¬
жирил  деньги,  все  средства  он  тратил  на  постройку  Алек¬
сандрии.  Клеомен  показал,  как  успешно  можно  взыски¬
вать  налоги  и  управлять  финансами,  при  этом  оставаясь
государственным  чиновником,  правда,  самым  безжалост¬
ным  и  ненавистным.  У  Клеомена  уже  все  было  подготов¬
лено  для  отделения  Египта  от  империи,  если  Александр
не  вернется  из  Гедросии.
 Отсутствие  верховной  власти  повлияло  и  на  поведение
восточных  чиновников.  Все  связи  с  Ахеменидами  были  пор¬
ваны,  а  новые,  с  Александром,  еще  не  укрепились.  Иран¬
ские  сатрапы  Александра,  склонныепо  персидским  традици¬
ям  к  самовластию,  не  могли  заимствовать  ничего  хорошего  у
своих  македонских  коллег  и  вели  себя  точно  так  же,  как  и
они.  Ослабление  авторитета  империи  представляло  для  них
непреодолимое  искушение.  Доказательством  этого  служат
события,  происшедшие  в  Персии  после  смерти  наместника,
 421

поставленного  Александром.  Преемник  ему  не  был  назна¬
чен,  потому  что  ни  у  кого  не  было  таких  полномочий.  Тог¬
да  некий  Орксин  сам  провозгласил  себя  сатрапом,  и  пове¬
дение  его  ничем  не  отличалось  от  поведения  македонян.  Он
грабил  святыни  и  гробницы  царей,  а  своих  земляков,  вы¬
ступавших  против  него,  без  суда  обрекал  на  смерть.  Нечто
подобное  происходило  и  в  Арахозии  после  смерти  македон¬
ского  наместника  Менона.  Здесь  иранцы  Ордан  и  Зариасп
тоже  проявили  некоторую  самостоятельность.  Александр
обвинил  в  измене  также  наместника  Кармании  Астаспа  и
Абулита  из  Суз.  Еще  более  опасным  было  положение  в
Мидии.  Некий  Бариакс  открыто  выступил  против  импе¬
рии,  провозгласил  себя  царем  и  призвал  иранцев  к  освобо¬
дительной  борьбе.
 Но  как  это  часто  бывает  в  кризисной  ситуации,  нашлись
люди,  сохранившие  верность  Александру  и  не  поддавшие¬
ся  искушению.  Их  было  не  так  уж  мало,  не  только  македо¬
няне  и  не  только  греки  (как,  например,  Стасанор),  но  и
кое-кто  из  иранцев  также  поддерживал  царя.  Поэтому  до¬
вольно  распространенное  мнение  о  том,  что  Александр  сде¬
лал  ошибку,  назначая  персов  сатрапами,  представляется
нам  совершенно  неверным.  Атропат,  Фратаферн  и  Окси-
арт  были  не  только  справедливыми  властителями,  но  и
опорой  правительства  империи.  Именно  поэтому  Фратаферн
победил  Автофрадата,  а  Атропат  собственными  силами  пода¬
вил  восстание  Бариакса  и  захватил  его  в  плен.  Эти  люди
были  убеждены,  что  только  Александр  сможет  защитить
всех  от  безудержного  произвола  македонян.  Так  проводив¬
шаяся  Александром  политика  уравнивания  Запада  и  Вос¬
тока  начала  приносить  первые  плоды.  Подобным  же  обра¬
зом  вели  себя  в  Индии  Пор  и  Таксил.  Они  оставались  вер¬
ны  Александру.
 И  когда  Александр,  возвратись  наконец  из  гедросииской
пустыни  в  Пуру,  наладил  связь  со  своей  империей,  а  затем,
продвигаясь  через  Карманию,  получил  представление  о  том,
как  управлялось  государство  в  его  отсутствие,  он,  не  ко¬
леблясь  ни  мгновения,  решил  жестоко  покарать  винов¬
ных.  Не  только  Бариакс  с  его  людьми,  но  и  Астасп,  не
поддержавший  царя  во  время  его  похода  в  пустыню,  Ор¬
ксин,  Абулит  и,  по-видимому,  оба  правителя  Арахозии
 422

были  переданы  в  руки  палача.  Оксафра,  сына  Абулита,
Александр,  согласно  преданию,  сам  пронзил  мечом.  Осо¬
бенно  возмутило  и  огорчило  Александра  осквернение  гроб¬
ницы  Кира,  но  виновных  обнаружить  так  и  не  удалось.
Гробница  была  восстановлена,  и  ее  стали  охранять.  Строи¬
тельными  работами  руководил,  по-видимому,  Аристобул2.
 Однако  гнев  Александра  обрушился  и  на  высокопос¬
тавленных  македонян.  У  многих  совесть  была  нечиста,
поэтому,  услышав,  что  царь  наказывает  даже  за  неболь¬
шие  провинности,  они  страшно  перепугались.  Начались
доносы,  и  в  этом  чрезвычайно  преуспел  Гефестион.  Осо¬
бенно  охотно  царь  прислушивался  к  жалобам  жрецов.
Очевидно,  он  считал  важным  завоевать  симпатии  свя¬
щеннослужителей.  Поэтому  штабные  военачальники  рас¬
квартированных  в  Экбатанах  войск,  обвиненные  в  ограб¬
лении  храмов  и  гробниц,  были  приговорены  к  смерти.
Приговорили  и  Клеандра,  брата  Кена,  того  самого  Кле-
андра,  который  когда-то  по  приказу  царя  первый  занес
кинжал  над  Парменионом.  Гнев  царя  обрушился  также
на  подчиненных  —  соучастников  преступлений  военачаль¬
ников.  Гарпал  не  стал  дожидаться  кары,  а  бежал  вместе
со  своей  возлюбленной  в  Грецию,  захватив  6000  наемни¬
ков  и  5000  талантов.  Только  против  Клеомена,  несмотря
на  многочисленные  жалобы,  царь  ничего  не  предпринял,
он  слишком  хорошо  понимал,  каким  полезным  челове¬
ком  тот  для  него  был.  Следует  отметить  также,  что  всем
высокопоставленным  македонянам  было  приказано  немед¬
ленно  распустить  наемников,  которых  они  навербовали
для  себя.
 Казалось,  авторитет  власти  и  управление  империей  вос¬
становлены,  однако  на  самом  деле  существовал  лишь  автори¬
тет  Александра.  Его  отсутствие  показало,  что  с  империей  дело
обстояло  точно  так  же,  как  с  Гефестионом.  И  о  том  и  о  дру¬
ге»!  можно  было  сказать:  без  царя  они  ничего  не  значили.
 УРАВНИВАНИЕ  И  СЛИЯНИЕ
 Если  для  Аристотеля  и  для  большинства  греков  противо¬
поставление  эллинов  варварам  было  непреложной  истиной,
 423

то  одним  из  важнейших  устремлений  Александра  стало  унич¬
тожение  этого  порядка,  его  полная  ликвидация.
 Мысль  об  абсолютном  равенстве  людей  была  ему  чуж¬
да.  Он  делал  различия  между  народами  в  зависимости  от
той  роли,  которую  они  смогут  играть  в  его  империи.  Пред¬
ставления  Александра  о  различии  народов  основывались
на  опыте,  полученном  им  при  общении  с  различными  пле¬
менами.  Принадлежность  к  «варварам»  или  «не-варва-
рам»  не  играла  больше  никакой  роли;  у  Александра  не
было  на  этот  счет  никаких  предубеждений.  Именно  в  этом
плане  следует  понимать  введение  проскинезы,  которая
должна  была  нанести  удар  по  эллинскому  высокомерию
и  уравнять  греков  с  так  называемыми  варварами.  Подоб¬
ным  образом  должно  было  происходить  и  слияние  наро¬
дов,  запланированное  Александром.  В  его  всегда  гранди¬
озные,  но  часто  несколько  наивные  планы  входило  унич¬
тожение  македонских  и  эллинских  предубеждений  про¬
тив  варваров,  предубеждений  против  побежденных  на¬
родов.
 Однако  Александру  было  чуждо  одностороннее  благо¬
приятствование  всему  восточному.  Он  не  хотел  покрови¬
тельствовать  кому  бы  то  ни  было,  а  стремился  к  органи¬
ческому  слиянию  Запада  и  Востока.  Ойкумена  должна
была  стать  не  восточным  царством,  а  мировым  государст¬
вом.  Для  этого  все  ее  составные  части  должны  были  внес¬
ти  в  общее  дело  самое  лучшее,  чем  они  располагали.  Ис¬
ходя  из  этих  соображений,  Александр  считал  себя  вправе
оказывать  предпочтение  македонянам,  грекам  и  иранцам.
Но  если  они  не  оправдывали  возлагаемых  на  них  надежд,
он  отбрасывал  их,  как  отбрасывают  непригодный  инстру¬
мент,  и,  как  было  показано  выше,  иранским  правителям,
предавшим  интересы  империи,  пришлось  на  себе  испытать
гнев  царя.  Мягкосердечию  здесь  места  не  было.  Неради¬
вость,  саботаж  и  открытый  мятеж  царь  карал  одинаково:
предавал  виновных  смертной  казни.  Когда  же  кончилась
эта  очистительная  гроза,  выяснилось,  что  царь  склонен  из¬
влечь  уроки  из  совершенных  им  промахов.  Взяв  на  себя
управление  империей,  Александр  энергично  стал  претворять
в  жизнь  свою  идею  примирения  и  уравнивания  народов.
Сперва  казалось,  что  этой  идее  лучше  всего  соответствует
 424

назначение  сатрапами  персов.  Иногда,  правда,  к  ним  при¬
ставляли  и  македонянина  как  представителя  верховной
власти.  Александру  не  удалось,  однако,  повсюду  провес¬
ти  эту  меру.  Он  вообще  отказался  от  этого  принципа  и
стал  назначать  сатрапов,  не  руководствуясь  какими-либо
априорными  догмами,  а  обращая  внимание  лишь  на  их
индивидуальные  качества.
 Иранцы,  оправдавшие  возложенные  на  них  надежды,
остались  на  своих  постах;  более  того,  было  приказано  воз¬
давать  им  почести.  Там  же,  где  иранские  правители  оказа¬
лись  непригодными,  их  преемникам  назначались  греки  или
македоняне.  Это  объяснялось  отнюдь  не  недоверием  к  лю¬
дям  Востока,  что  видно  хотя  бы  на  примере  Таксила,  на¬
значенного  преемником  убитого  македонского  правителя
Северной  Индии.  Но  Александр  слишком  мало  знал  иран¬
скую  аристократию,  чтобы  обезопасить  себя  от  дальней¬
ших  промахов.  Поэтому  он  снова  стал  привлекать  македо¬
нян,  по  возможности  назначая  людей,  знавших  Восток  и
интересовавшихся  им.  Ярым  сторонником  нового  курса  был
Певкест;  он  всегда  был  близок  к  Александру  как  воена¬
чальник  гипаспистов.  После  того  как  Певкест  спас  Алек¬
сандру  жизнь,  его  назначили  телохранителем  царя.  Но  ре¬
шающим  здесь  было  другое:  Александр  ценил  Певкеста  за
его  доброе  отношение  к  иранцам  и  понимание  иранског9
характера.  Он  видел  в  нем  именно  того  человека,  который
нужен  Персии,  чье  поведение  послужит  достойным  приме¬
ром  для  других  сатрапов.
 И  Певкест  полностью  оправдал  надежды  Александра.  Он
стал  носить  персидские  одежды,  изучил  язык  и  соблюдал  пер¬
сидские  обычаи.  Он  сумел  прижиться  и  завоевал  сердца  пер¬
сов.  Поэтому  ему  было  легко  вербовать  воинов  для  Алексан¬
дра,  и  через  год  он  смог  привести  в  Вавилон  множество  иран¬
цев  для  новой  объединенной  армии  империи.  И  хотя  македо¬
нянам  не  правилось  поведение  Певкеста,  Александр  считал
его  образцом,  ставил  Певкеста  в  пример  только  что  назначен¬
ным  сатрапам,  например  Архону  в  Вавилоне,  Тлеполему  и
Сибиртию  на  Востоке.  Однако  нам  неизвестно,  следовали  ли
вновь  назначенные  сатрапы  примеру  Певкеста3.
 То,  что  Александр  отказался  от  идеи  назначать  сатрапа¬
ми  только  иранцев,  доказывает,  что  он  умел  менять  методы
 425

своего  правления.  В  его  идее  уравнивания  было  что-то  недо¬
работано,  что-то  примитивно  механическое.  Можно  было
считать  иранцев  равными  македонянам  перед  законом,  в
религиозном  отношении,  при  призыве  в  войско  царя,  но  аб¬
солютно  не  имело  смысла  руководствоваться  этим  принци¬
пом  при  назначении  полководцев  и  наместников.  Там,  где,
как  в  случае  с  Атропатом  и  Фратаферном,  выбор  был  уда¬
чен,  можно  было  только  радоваться  этому.
 Начиная  с  324  г.  до  н.  э.  Александр  выдвинул  на  первый
план  новую  идею  —идею  слияния.  Предпосылкой  уравнива¬
ния  было  его  представление  о  потенциальной  однородности
народов,  которое  в  ряде  случаев  оказалось  весьма  спорным.
Слияние  основывалось  не  на  признании  однородноспшаро-
дов,  не  стремилось  к  механическому  уравниванию,  а  шло  по
другому  органическому  пути  —  постепенны!  ассимиляции  и
растворения  одного  народа  в  другом.  Различия  должны  были
постепенно  перейти  в  однородность.  Речь  шла  об  осущест¬
влении  этих  планов  с  их  задачами  и  перспективами  не  в
настоящем,  а  в  будущем.
 Александр  не  сомневался,  что  при  длительном  сущест¬
вовании  империи  этот  процесс  непременно  пойдет  сам  со¬
бой,  и  правильность  его  точки  зрения  находит  подтвер¬
ждение  на  примере  Римской  империи.  Но  он  понимал  и
то,  что  предубеждения  традиционного  национализма  и
эллинского  высокомерия  могут  помешать  этому  процессу,
столь  отвечающему  интересам  империи.  С  этими  предубеж¬
дениями  необходимо  было  покончить  раз  и  навсегда.  По¬
этому  уже  в  327  г.  до  н.  э.  он  сделал  своей  официальной
супругой  персиянку.
 Конечно,  он  не  преследовал  цель  насильственно  смешать
народы  и  нации,  он  хотел  лишь  покончить  с  предубеждени¬
ями,  ставившими  барьер  постепенному  и  органическому  сли¬
янию.  Поэтому,  основывая  новые  города,  Александр  рас¬
считывал  на  то,  что  воины-поселенцы  будут  брать  себе  в
жены  местных  девушек.  Он  легализовал  свободные  браки
своих  воинов,  хотя  и  не  разрешал  брать  с  собой  при  возвра¬
щении  на  родину  новых  жен  и  детей,  если  в  Македонии  у
воина  уже  была  семья.  Таким  образом,  слияние  должно  было
начаться  с  мелочей,  и  мы  видим  в  этом  углубление  и  совер¬
шенствование  политики  Александра.  Обычно  царь  весьма
 426

неохотно  тратил  время  на  ожидание,  но  в  данном  вопросе
он  вел  себя  как  сеятель,  упорно  и  терпеливо  ожидающий
урожая.
 Однако,  когда  речь  шла  о  слиянии  македонской  и  иран¬
ской  аристократии,  царь  не  терпел  никакого  промедления.
Здесь  следовало  с  самого  начала  покончить  с  предубеждени¬
ями:  в  соображение  принимались  только  интересы  государ¬
ства.  Так  дело  дошло  до  «бракосочетания  в  Сузах»,  весь
внешний  блеск  и  великолепие  которого  не  смогли  скрыть
всей  черствости  политической  диктатуры.
 БРАКОСОЧЕТАНИЕ  В  СУЗАХ
 Когда-то  фронда  старых  македонских  военачальников
представляла  серьезную  опасность  для  планов  Александ¬
ра.  Однако  в  Индии  проблема  уравнивания  иранцев  и  ма¬
кедонян  потеряла  актуальность,  и  Александр  перестал  за¬
ниматься  вопросами  македонско-иранского  симбиоза.  Кро¬
ме  того,  окружение  Александра  постепенно  привыкло  к
факту  существования  мировой  империи.  Пока  шла  борьба
за  ее  завоевание,  имело  еще  смысл  бунтовать  против  нее,
но  теперь  империя  существовала,  простиралась  вплоть  до
Индии,  и  с  этим  фактом  приходилось  считаться.  Это  побу¬
дило  македонских  аристократов  проявлять  терпимость  по
отношению  к  другим  народам,  поскольку  того  требовали
интересы  империи.
 Зимой  325/24  г.  до  н.  э.  Александр  вернулся  в  Перси
ду,  посетил  Пасаргады  и  Персеполь.  Весной  его  двор  пе¬
реселился  в  Сузы.  Будет  ли  Александр  вновь  настаивать
на  проведении  своего  плана  ассимиляции?  Если  кто-то  и
надеялся  на  изменение  системы,  полагая,  что  неверные
сатрапы  напуганы  строгостью  суда,  то  их  надежды  не  оп¬
равдались.
 В  Пасаргадах,  как  уже  было  сказано,  царь  повелел  вос¬
становить  оскверненную  гробницу  Кира;  в  Персеполе,  со¬
жалея  о  совершенном  здесь  акте  мщения,  царь,  по  персид¬
скому  обычаю,  оделил  женщин  деньгами4.  В  Сузах  стало
очевидным,  что  правы  оказались  те  македоняне,  которые
считали,  что  все,  совершенное  Александром  ранее,  лишь
 427

прелюдия  к  грандиозным  изменениям.  Александр  полагал,
что  настало  время  для  решающего  шага.  Равноправное  со¬
существование  македонских  и  иранских  аристократов  он
решил  заменить  полной  ассимиляцией  с  помощью  браков
между  представителями  знати  обоих  народов.
 Своим  соратникам  и  помощникам  царь  предложил  же¬
ниться  на  девушках  из  аристократических  иранских  се¬
мейств;  заключение  этих  брачных  союзов  —  числом  девя¬
носто  —  по  замыслу  царя  должно  было  завершиться  со¬
вместным  торжественным  пиром.  Царь  считал  эти  браки
честью  и  наградой  для  избранных  им  сподвижников;  он
сам  давал  приданое  девушкам5.  Александр  тоже  выступал
в  роли  жениха.  У  него  до  сих  пор  не  было  детей  с  Рокса¬
ной,  и  Александр  как  персидский  царь  считал  себя  вправе
иметь  несколько  жен.  Он  выбрал  дочь  Оха  и  старшую  дочь
Дария.  Сестра  последней  предназначалась  для  его  ближай¬
шего  друга  Гефестиона,  а  плехчянница  Дария  —  для  Крате¬
ра.  Пердикка  получал  в  жены  дочь  славного  Атропата,  а
Птолемей  и  Евмен  —  дочерей  верного  Артабаза;  для  Неар¬
ха  предназначалась  дочь  Барсины.  Царь  не  забыл  и  дочь
Спитамена,  героя  освободительной  борьбы  в  Согдиане,  ее
женихом  стал  Селевк.
 Достаточно  перечисления  этих  имен,  чтобы  понять  чис¬
то  политический  характер  задуманных  Александром  бра¬
ков.  Важно  было  соединить  родственными  узами  не  только
царствующие  дома,  но  и  македонскую  высшую  и  служи¬
лую  знать  с  самыми  аристократическими  иранскими  рода¬
ми.  Семьи  Артабаза  и  Атропата,  а  также,  по-видимому,
Фратаферна  и  других  верных  Александру  людей  теперь
связывали  родственные  узы  с  македонскими  приближен¬
ными  царя.  Александр  подумал  и  о  детях  от  этих  браков.
Им  ведь  предстояло  в  будущем  унаследовать  империю,  объ¬
единявшую  Запад  и  Иран.  Какое  большое  значение  прида¬
вал  этому  Александр,  видно  хотя  бы  из  того  факта,  что  в
результате  этих  браков  его  будущие  дети  становились  двою¬
родными  братьями  детей  Гефестиона.
 Легко  понять  стремление  Александра  связать  свой  род  с
династией  Ахеменидов:  такие  поступки  характерны  для  мно¬
гих  завоевателей,  находившихся  в  подобном  положении.  Не
нуждается  в  оправдании  и  покровительство  брачным  союзам
 428,

между  представителями  македонской  и  иранской  аристо¬
кратии.  Однако  нас  не  может  не  ужасать  холодная  рассу¬
дочность  царя,  принуждение,  вторгшееся  в  самую  интим¬
ную  сферу  человеческой  жизни,  пренебрежение  к  личным
чувствам  и,  наконец,  то,  что  Александр  задумал  для  осу¬
ществления  своей  воли  некую  всеобщую  церемонию.  Все
это  напоминало  действия  селекционера,  скрещивающего
жеребцов  и  кобыл  разных  кровей,  во  всем  был  холодный
расчет,  не  принимавший  во  внимание  движения  человечес¬
ких  сердец;  здесь  не  было  и  намека  на  свободный  выбор.
Конечно,  во  все  времена  бывали  случаи,  когда  политичес¬
кие  соображения  играли  решающую  роль  при  заключении
браков.  Но  это  были  отдельные  случаи,  единичные  судьбы,
приносимые  в  жертву  идее  государственности.  Здесь  же
приближенные  Александра,  повинуясь  высшим  государ¬
ственным  интересам,  превратились  в  стадо,  которое  гонят
на  случку.
 Бракосочетание  сопровождалось  огромным  массовым  праз¬
днеством,  длившимся  пять  дней.  Грандиозный  шатер,  поко¬
ившийся  на  великолепных  колоннах  и  напоминавший  зал
дворца  персидского  царя,  был  украшен  с  необычайной  рос¬
кошью6.  Пестрые  ковры,  тяжелые  красные,  затканные  золо¬
том  и  серебром  занавеси  прикрывали  стены  Внутри  шатра
стояли  с  одной  стороны  разукрашенные  скамьи  для  жени¬
хов,  а  с  другой  —  скамьи  для  почетных  гостей.  На  улице
было  приготовлено  угощение  для  воинов  и  моряков.
 Само  бракосочетание  происходило  «на  персидский  ма¬
нер».  Началась  церемония  с  пира  и  бракосочетания  Алек¬
сандра.  Потом  стали  вводить  в  шатер  одну  за  другой  невест.
Каждый  жених  поднимался  навстречу  своей  невесте,  усажи¬
вал  ее  рядом,  брал  за  руку  и  целовал;  затем  он  совершал
жертвоприношение  богам.  Фанфары  возвещали  пирующим
воинам  о  том,  что  бракосочетание  совершилось.
 В  программу  празднества  входило  и  выступление  ар¬
тистов.  Церемониймейстер  двора  Харес,  которому  мы  обя¬
заны  описанием  торжества,  оставил  список  участвовавших
певцов,  рапсодов  *,  музыкантов,  игравших  на  различных
 *  Рапсод  —  странствующий  певец  в  Древней  Греции,  певший  под
аккомпанемент  лиры  эпические  песни.
 429

инструментах,  актеров  и  жонглеров.  Самый  большой  успех
имели  индийские  фокусники.
 Грандиозным  был  и  обмен  подарками.  Согласно  Харе-
су,  участники  празднества  и  гости  затратили  15  ООО  талан¬
тов  только  на  золотые  венки.  И  эллины,  и  жители  Восто¬
ка  внесли  немалый  вклад  в  устройство  праздника.  А  царь
не  только  дал  приданое  всем  невестам,  но  и  пожаловал
каждому  воину  —  участнику  пира  (а  их  было  9000)  по
золотому  кубку.
 Таковы  дошедшие  до  нас  сведения.  Они  не  могут  не  вы¬
звать  у  нас  чувство  подавленности  и  отчуждения.  Холодом
веет  от  описаний  безмерного  расточительства,  и  невольно
задаешься  вопросом,  как  вообще  могло  произойти  подобное.
Конечно,  нас  не  удивляет  тот  факт,  что  Александр  предъ¬
явил  своим  приближенным  столь  унизительные  требования.
Он  всегда  с  присущей  ему  неимоверной  беспечностью  и
беззаботностью  беспощадно  распоряжался  судьбами  людей,
когда  речь  шла  о  соблюдении  интересов  государства.  И  ни¬
какое  романтически  варварское  великолепие  не  может
скрыть  холодный  расчет,  присущий  любому  просвещенно¬
му  абсолютизму.  Фридрих  II  Гогенштауфен,  Петр  Вели¬
кий,  Иосиф  II,  по  сути  дела,  тоже  могли  бы  придумать
нечто  подобное.  Правда,  формы  были  бы  не  столь  унизи¬
тельными,  а  мягче,  тактичнее:  их  сдерживали  бы  различ¬
ные  осознанные  и  неосознанные  связи  и  обязательства.
Титаническую  натуру  Александра  ничто  не  сдерживало.
Создавая  новый  мир,  он  был  полон  решимости  создать  но¬
вое  поколение  людей  и  свой  план  проводил  в  жизнь,  не
считаясь  ни  с  чем,  со  свойственной  ему  жестокостью  и  при¬
верженностью  к  пышности  и  блеску.
 Но  как  могли  все  девяносто  приближенных  Александ¬
ра  покорно  согласиться  на  его  требование?  Ведь  это  были
отважные  люди,  принадлежащие  к  македонской  аристок¬
ратии.  То,  что  среди  них  были  сильные  личности,  видно
по  той  роли,  которую  они  сыграли  после  смерти  Алексан¬
дра.  А  ведь  доподлинно  известно,  что  многие  женихи  со¬
гласились  вступить  в  новый  брак  не  без  внутреннего  со¬
противления7.
 Однако  все  подчинились  более  сильной  воле  царя.  Не¬
ужели  это  были  те  же  самые  люди,  которые  три  года  назад
 430

осмелились  отказаться  от  проскинезы?  Происшедшие  из¬
менения,  пожалуй,  можно  объяснить  длительностью  пре¬
бывания  этих  людей  в  свите  Александра.  Унизительному
требованию  проскинезы  они  еще  смогли  противопоставить
собственную  волю.  После  этого,  как  уже  говорилось  выше,
их  успокоила  уступчивость  царя,  а  пребывание  в  огром¬
ном,  чуждом  им  царстве  заставляло  их  беспрекословно  по¬
виноваться.  Вблизи  всемогущего  царя  они  постепенно  ут¬
рачивали  свои  собственные  взгляды.  Теперь  сподвижники
царя  не  только  склонились  перед  его  идеей  уравнивания
населения,  но  и  согласились  с  новым  провозглашенным
Александром  планом  слияния.  И  все-таки  в  осуществлении
этого  плана,  в  бракосочетании  в  Сузах  было  что-то  злове¬
щее.  Сильные  и  гордые  молодые  герои  играли  предписан¬
ные  им  роли,  подобно  жалким  статистам.  Они  преврати¬
лись  в  марионеток  в  руках  царя8.
 Свадьба  в  Сузах  больше,  чем  что  бы  то  ни  было,  по¬
казывает  нам  трагизм  положения  гениальных  деспотов,
которые  не  в  состоянии  на  сколько-нибудь  долгий  срок
возвысить  человека,  а  могут  лишь  —  это  им  намного  про¬
ще  —  унизить  его  и  заставить  замолчать.  Сначала  сво¬
бодный  человек  пробует  сопротивляться,  и  если  он  не
гибнет  при  этом,  то  в  конце  концов  опускается  до  уровня
безвольного  орудия  в  руках  деспота.  Александру  был
известен  только  один  закон  —  энтелехия  *  его  личности
и  идентичная  ей  идея  государственности.  Это  полностью
исключало  всякую  оглядку  на  права  и  энтелехию  любой
другой  личности.  И  бракосочетание  в  Сузах  как  бы  сим¬
волически  раскрывает  перед  нами  отношение  Александ¬
ра  к  окружающему  миру.  Только  себя  он  ощущал  носи¬
телем  новой  идеи,  только  его  дух  мог  завершить  начатое
дело,  все  другие  люди  были  лишь  орудиями.  Если  же
они  повиновались,  внутренне  не  соглашаясь  с  ним,  то
становились  марионетками.
 В  армии  тоже  поощряли  смешанные  браки,  но  так  как
там  не  было  речи  о  создании  новой,  македонско-иранской
 *  Энтелехия  —  в  философии  Аристотеля  целеустремленность,
целенаправленность  как  движущая  сила,  активное  начало,  пре¬
вращающее  возможность  в  действительность.
 431

аристократии,  то  женитьба  на  женщинах  Востока  не  была
обязательной.  Воины  могли  вступать  в  брак  с  азиатски¬
ми  женщинами,  которые  сопровождали  их  во  время  по¬
ходов,  следуя  за  армией  Александра.  Но,  как  уже  было
сказано,  по  возвращении  в  Македонию  воины  должны
были  вернуться  к  своим  покинутым  семьям,  новые  же,
«лагерные»  семьи  оставались  на  Востоке.  Сыновья  от  этих
браков  должны  были  воспитываться  в  Азии  по  западно¬
му  образцу  за  счет  государства.  Из  них  впоследствии
формировалось  пополнение  имперской  армии.  Став  гоп¬
литами,  они  должны  были  по  замыслу  Александра  со¬
единиться  со  своими  отцами9.
 АРМИЯ  ИМПЕРИИ
 Армия  Александра  шла  в  Азию  как  македонское  ополче¬
ние,  и  его  оказалось  вполне  достаточно,  чтобы  нанести  пора¬
жение  огромному  персидскому  войску.  В  Согдиане  регуляр¬
ную  армию  пришлось  пополнить  эллинскими  наемниками.
Впервые  были  включены  и  иранские  подразделения  —  прав¬
да,  лишь  в  качестве  вспомогательных  отрядов.  До  сих  пор
речь  шла,  следовательно,  только  о  западной  армии,  кото¬
рая  считала  себя  принадлежавшей  Македонии,  а  в  Алек¬
сандре  видела  национального  правителя.  Таким  образом,
Александр,  властелин  мира,  оказался  в  прямой  зависимос¬
ти  от  армии,  по  преимуществу  национальной,  армии,  кото¬
рая  относилась  с  известной  сдержанностью  ко  всем  его  пла¬
нам  завоевания  мира.  Планам  Александра  мешало  и  само
существование  народной  македонской  армии  с  ее  суверен¬
ным  войсковым  собранием,  и  то  обстоятельство,  что  его
воспринимали  только  как  царя  македонян.  Создание  импе¬
рии  настоятельно  требовало  и  создания  настоящей  импер¬
ской  армии  нового  типа.
 За  политическим  и  общественным  уравниванием  и  сли¬
янием  европейской  и  иранской  верхушки  неизбежно  до¬
лжен  был  последовать  тот  же  процесс  в  армии.  Такое
радикальное  преобразование  нельзя  было  провести  ни  в
Индии,  ни  в  Согдиане,  а  лишь  в  центре  империи.  Во  время
своего  второго  пребывания  в  Персии,  Сузах,  Месопотамии
 432

в  327  г.  до  н.  э.,  когда  закончилось  обучение  30000  моло¬
дых  иранских  воинов,  совершенное  по  приказу  Алексан¬
дра,  он  решил,  что  наконец  наступило  время  для  созда¬
ния  принципиально  новой  армии,  независимой  от  Маке¬
донии.
 Дальнейшее  промедление  было  невозможно  хотя  бы  из-
за  порядков,  царивших  в  старой  армии,  да  и  воины  устали
от  непрерывных  боев  и  походов,  они  тосковали  по  родине.
На  реке  Гифасис  они  не  смогли  справиться  с  задачей,  пос¬
тавленной  перед  ними,  в  пустыне  Гедросии  армия  сильно
поредела.  Значительные  подразделения  эллинов  рассеялись
по  гарнизонам  в  Индии  и  Согдиане  или  же  закрепились  там
в  качестве  поселенцев.  Оставшаяся  часть  армии  была  уже  не
способна  на  военные  подвиги.  Потребность  в  создании  но¬
вой  армии  стала  несомненной,  возможности  для  этого  были
налицо,  и  все  же  именно  теперь  перед  Александром  встала
самая  трудная  задача  всей  его  жизни.
 В  Сузах  началось  формирование  новой  конницы.  От
старых  гиппархий  (число  их  временно  сократилось  до  че¬
тырех,  затем  вновь  увеличилось  до  пяти)  осталось  одно
название.  До  сих  пор  в  каждую  гиппархию  входил  эскад¬
рон  (ила),  состоящий  из  аристократов,  сподвижников  царя;
ему  придавались  сотни  македонских  и  греческих  всадни¬
ков.  Теперь  доступ  в  гиппархии  был  открыт  и  персам,  а
из  бактрийцев,  согдов,  арианцев,  зарангов  и  парфян  при¬
нимали  только  самых  высокородных  и  знатных.  Так  как
вскоре  после  этого  около  1500  македонских  всадников  от¬
правилось  из  Описа  на  родину,  то  в  каждой  гиппархии
вряд  ли  осталось  более  сотни  македонян.  Остальные  были
либо  греками,  либо  иранцами.  По-видимому,  привилеги¬
рованное  положение  илы  сподвижников  царя  по  отноше¬
нию  к  другим  сотням  было  ликвидировано.  Во  всяком
случае  после  323  г.  до  н.  э.  эти  илы  уже  не  упоминаются.
Все  это  свидетельствовало  о  блестящих  возможностях,
открывшихся  перед  молодыми  иранскими  аристократами:
занять  место  в  самых  привилегированных  войсках  импе¬
рии,  а  тем  самым  и  в  обществе.  Лицам,  принадлежавшим
к  высшей  иранской  аристократии,  был  открыт  доступ  и  в
отряд  телохранителей  царя,  правда,  они  составляли  осо¬
бое  подразделение.
 433

Пробил  последний  час  старой  фаланги.  В  Сузы  уже  при¬
были  молодые  воины  с  Востока,  об  обучении  которых  Алек¬
сандр  распорядился  еще  в  327  г.  до  н.  э.  30000  молодых
воинов,  в  основном  иранцев,  обученных  сражаться  в  качес¬
тве  гоплитов,  вооруженных  македонским  тяжелым  оружи¬
ем,  предстояло  составить  ядро  будущей  армии  и  ее  фалан¬
ги.  Царь  называл  их  эпигонами,  т.  е.  «потомками».  Внача¬
ле  они  составляли  антитагму  —  вторую  армию,  существу¬
ющую  наряду  со  старой10.  В  Описе  Александр  задумал  от¬
пустить  на  родину  10000  македонских  ветеранов,  которые
либо  были  больны,  либо  уже  состарились.  Из  них  6000
принадлежали  к  тяжелой  пехоте,  3000  —  к  гипаспистам,  а
остальные  служили  в  гарнизонах,  некогда  оставленных  в
Сузах  и  Вавилоне.  Вести  их  на  родину  было  поручено  Кра¬
теру.  Александр  без  сожаления  отпускал  их,  о  чем  свиде¬
тельствует  высокое  вознаграждение,  пожалованное  царем
каждому  ветерану.  В  отдельных  полках  оставалось  теперь
лишь  по  нескольку  сот  македонян.  Если  учесть,  что  число
греков,  находившихся  в  армии  в  330  г.  до  н.  э.,  сильно
сократилось  как  из-за  перемещений  в  пограничные  войска,
так  и  из-за  потерь  в  пустыне  Гедросии,  то  создается  впечат¬
ление,  что  пехота  сохранила  немногим  более  половины  сво¬
его  основного  состава.
 Над  созданием  новой  армии  царь  работал  все  послед¬
ние  годы,  отпущенные  ему  судьбой.  Не  следует  думать,
что  он  подолгу  размышлял  над  документами  и  материа¬
лами.  Нет,  он  ничего  не  писал,  он  совещался  с  воена¬
чальниками  и  приказывал11.  Он  относился  ко  всему  не¬
обычайно  серьезно,  вдумчиво  и  не  спешил.  Дело  подви¬
галось  медленно,  и,  когда  Александр  умер,  план  не  был
закончен  даже  вчерне.  Источники  повествуют  лишь  о  не¬
завершенной  работе.  Из  них  мы  узнаем  также,  что  вес¬
ной  323  г.  до  н.  э.  из  Малой  Азии  прибыли  новые  кон¬
тингенты  западных  наемников,  а  Певкест  прислал  не
менее  20000  персов  и  жителей  горных  местностей,  во¬
оруженных  дротиками  и  луками.  Все  они  влились  в  ос¬
новные  македонские  подразделения.
 До  нас  дошла  и  такая  интересная  подробность,  как  поря¬
док  эшелонирования  новой  фаланги  в  глубину12.  В  трех  пе¬
редних  рядах  должны  были  сражаться  македоняне,  затем
 434

двенадцать  рядов  в  глубину  составляли  персидские  копье¬
носцы  и  лучники,  а  замыкали  все  македонские  гоплиты.
Это  не  имело  ничего  общего  со  старым  гоплитским  строем.
Отсюда  следует,  что  измениться  должен  был  не  только  со¬
став  войска,  но  и  назначение  последнего.  И  если  раньше,
во  время  своих  походов,  Александр  развивал  новую  стра¬
тегию,  то  теперь  он  хотел  представить  миру  совершенно
небывалую  тактику.
 Персидских  телохранителей  царя,  так  называемых  «яб-
локоносцев»  *,  включили  в  полки  гоплитов.  Агема  гипас-
пистов  была  пополнена  персидскими  аристократами,  ко¬
торых  признали  достойными  этой  чести13.  Весьма  вероят¬
но  (хотя  в  источниках  об  этом  не  упоминается),  что  эпи¬
гоны  также  были  включены  в  основные  формирования
старой  армии.
 От  старой  армии  оставалось  лишь  13  ООО  пехотинцев  и
2000  всадников,  из  них  всего  около  5000  —  6000  македо¬
нян.  Все  остальные  были,  по-видимому,  греческими  наем¬
никами.  И  если  мы  определяли  количество  наемников  в
обозе  323  г.  до  н.  э.  примерно  в  5000,  то  в  конечном  итоге
в  армии  их  насчитывалось  уже  20000.  Им  противостояло
50000  воинов,  происходивших  с  Востока,  в  основном  иран¬
цев.  В  гигантской  армии  из  70000  человек  македоняне
составляли  едва  ли  четырнадцатую  часть.  Можно  было  опа¬
саться,  что  «с  водой  выплеснули  и  ребенка».  Но  царь  пре¬
красно  это  понимал  и  не  хотел,  чтобы  такое  противоестес¬
твенное  положение  продолжалось  долго.  Уже  зимой  328/27  г.
до  н.  э.  он  потребовал,  чтобы  из  Македонии  были  присла¬
ны  свежие  подкрепления.  В  323  г.  до  н.  э.  прибыл  новый
контингент  всадников.  Привести  в  Азию  сильную  маке¬
донскую  армию  было  поручено  Антипатру.  Правда,  на  ее
появление  нельзя  было  рассчитывать  ранее,  чем  в  321  г.
до  н.  э.,  но,  возможно,  это  устраивало  Александра:  он
думал  вернуться  из  Аравии  до  прибытия  македонских  кон¬
тингентов  и  хотя  бы  вчерне  завершить  создание  имперс¬
кой  армии.  Тогда  македонянам  пришлось  бы  примириться
 •  Так  их  называли,  потому  что  они  были  вооружены  копьями,
украшенными  золотыми  шарами,  напоминавшими  по  форме
яблоко.
 435

с  свершившимся  фактом  и  терпеливо  сносить  разделение  их
отрядов  и  включение  их  в  новые  подразделения.  Только  тог¬
да  составные  части  были  бы  правильно  расположены  и  тес¬
ное  сближение  привело  бы  к  органическому  единству.  В  конце
концов  это  было  самым  важным  как  для  империи,  так  и  для
новой  армии!  Сможет  ли  неуклюжее  чудовище  превратиться
в  послушный  организм?  Возможно,  Александр  в  новой  им¬
перской  армии  видел  не  инструмент  для  ведения  войн,  а
орудие  для  внутренней  политики  ассимиляции.  Осуществле¬
ние  его  замысла  объединения  обоих  миров  сопровождалось
ошибками  и  неудачами.  Армия  же  находилась  всецело  в  его
руках.  Здесь  согласно  его  воле  должно  было  произойти  не
просто  объединение,  а  объединение  образцовое.  И  армии
предстояло  стать  питомником  и  рассадником  нового  единст¬
ва  —  единства  империи.
 МЯТЕЖ  В  ОПИСЕ
 Выше  уже  говорилось  о  борьбе  Александра  с  его  при¬
ближенными  после  смерти  Дария.  Победить  в  ней  царю
помогла  нерушимая  верность  простых  воинов.  Они  собира¬
лись  на  войсковые  собрания  и  выносили  решения  против
Филоты,  против  «пажей»,  более  того,  даже  против  мертво¬
го  Клита.
 Чтобы  правильно  понять  связь,  существовавшую  между
царем  и  рядовыми  воинами,  мы  коснемся  еще  раз  ее  общест¬
венных  предпосылок.  Основная  масса  войска  состояла  из
бедных  крестьян  и  пастухов.  Эти  люди  целиком  зависели  от
произвола  мо1ущесгвенных  крупных  землевладельцев.  У  них
была  только  одна  защита  —  царь.  Он  охранял  права  этого
мелкого  люда,  и  они  платили  ему  верностью.  Так  сообща
можно  было  защититься  от  посягательств  крупной  земель¬
ной  знати.
 Маленький  человек  в  армии  Александра  не  был  толкова¬
телем  будущего,  его  не  заботили  не  претворенные  в  жизнь
планы  царя.  Конечно,  многое  из  того,  что  делал  Александр,
было  ему  не  совсем  понятно,  но  царь  был  добрым,  любил
воинов  и  вел  их  к  победам,  был  настоящим  народным  царем,
а  не  чванным  и  надменным  аристократом  типа  Филоты.
 436

Рядовые  воины  следовали  за  Александром,  соблюдая
дисциплину  и  почти  слепо  повинуясь  ему  до  тех  пор,  пока
не  поняли,  что  совершается  нечто  чудовищное:  царь  хочет
постепенно  отделиться  от  родины  и  народа.  И  как  это  часто
бывает,  воины  не  могли  избавиться  от  зародившегося  у  них
подозрения;  после  Индии  их  точил  червь  сомнения,  и  они
уже  не  могли  хранить  верность  царю.  На  Гифасисе  недо¬
вольство  еще  можно  было  объяснить  усталостью,  тем  не  ме¬
нее  позднее  обнаружилось,  что  армии  не  хватило  сил  для
продвижения  вперед,  а  для  отступления  силы  сразу  же  на¬
шлись.  Перед  походом  на  маллов,  по-видимому,  произошли
какие-то  беспорядки14.  Да  и  катастрофа  в  Гедросии  не  могла
способствовать  росту  доверия  армии.
 Однако  тут  речь  шла  лишь  о  первых  признаках  недо¬
вольства,  постепенно  охватывавшего  воинов.  Только  в
лагере  в  Сузах  стало  очевидным  то,  что  еще  раньше  вы¬
зывало  опасение  у  знати,  а  теперь  увидел  и  маленький
человек.  Все  было  взаимосвязано,  одно  влекло  за  собой
другое:  иранский  обряд  во  время  торжественного  брако¬
сочетания,  заигрывание  Певкеста  с  персами,  столь  вос¬
хваляемый  царем  восточный  стиль  облачений  и  характер
придворной  жизни  (если  раньше  все  терпели,  то  теперь
это  казалось  вдвойне  подозрительным).  Однако  особенно
нестерпима  для  македонян  была  реформа  армии.  Сначала
она  затронула  всадников,  а  затем  дошла  и  до  фаланги.
30000  молодых  воинов  Востока  уже  прибыли  в  армию.
Не  ставило  ли  это  под  угрозу  самое  священное  право  во¬
инов  —  право  на  войсковое  собрание?  Теперь  воины-кресть¬
яне  увидели,  что  их  свобода  в  опасности  и  угроза  исходит
не  от  знати,  а  от  царя.
 Недовольство  армии  объяснялось  еще  одной  причи¬
ной.  Все  хотели  вернуться  домой,  но  возвращение  долж¬
но  было  быть  триумфальным,  и  вести  их  должен  был
царь-победитель.  Однако  оказалось,  что  Александру  эта
идея  совершенно  чужда,  он  и  не  помышлял  о  возвраще¬
нии  на  родину.  Он  предпочел  остаться  со  своим  новым,
восточным  войском,  а  не  вести  своих  старых  верных  во¬
инов  домой.
 Это  недовольство  в  армии  противоречило  полной  зави¬
симости  от  царя,  в  которой  пребывали  с  недавних  пор  его
 437

приближенные.  Отпуская  воинов  домой,  царь  щедро  воз¬
наградил  их,  устроил  богатый  пир  и  великодушно  решил
заплатить  все  их  долги  торговцам  и  маркитанткам.  Но  имен¬
но  это  проявление  царской  щедрости  обнажило  пропасть,
разделявшую  царя  и  его  войско.  Воины  не  хотели  сооб¬
щать  суммы,  взятые  в  долг,  они  не  доверяли  царю.  И  Алек¬
сандру  пришлось  немало  потрудиться,  чтобы  убедить  сво¬
их  подчиненных  в  простом  своем  желании  освободить  их
от  долгов15.
 Однако  в  течение  некоторого  времени,  до  прибытия  в
Опис,  напряженность  была  еще  скрытой.  В  Описе,  как  уже
говорилось  выше,  Александр  намеревался  дать  ветеранам
отставку.  Царь  еще  раз  созвал  старое  войсковое  собрание,
еще  раз  произнес  речь  перед  своими  верными  сподвижни¬
ками,  делившими  с  ним  все  походы,  победы,  лишения  и
тяготы,  пережившими  с  ним  великое,  трудное  и  прекрас¬
ное  время.  И,  конечно,  Александр  был  глубоко  растроган,
иначе  он  не  был  бы  Александром.  Он  объявил  свое  реше¬
ние:  старые  воины  и  все,  кто  не  может  больше  участвовать
в  походах,  должны  вернуться  на  родину,  где  их  ждет  почет
и  уважение.
 Но  царю  не  удалось  продолжить  свою  речь,  ибо  тут  и
разразилась  буря  негодования,  тут-то  и  выявилось,  сколь
оскорбленными  чувствовали  себя  воины.  Выступали  и  те,
кто  должен  был  вернуться  на  родину,  и  те,  кому  надлежа¬
ло  остаться,  выступала  как  бы  вся  армия,  как  бы  весь
народ  поднялся,  чтобы  с  горечью  обвинить  царя  в  отступ¬
ничестве.  Общий  шум  вселял  смелость  в  отдельных  ора¬
торов:  если  они  уже  не  нужны  царю,  пусть  он  распустит
сейчас  всю  армию  и  со  своим  отцом  Аммоном  отправится
один  в  поход.
 Исстари  на  войсковом  собрании  разрешалось  возгла¬
сами  выражать  одобрение  или  неодобрение.  И  Александ¬
ра  просто  заставили  замолчать,  его  открыто  высмеяли.
Не  было  ли  это  началом  брожения  и  бунта?  Да,  он  боль¬
ше  уже  не  прежний  «отец  воинов»  и  не  народный  прави¬
тель,  хотя  и  стал  могущественным  властелином  мира.
Александр  не  мог  допустить  такого  обращения  с  собой.
Когда  воины  позволили  себе  смеяться  над  ним  как  над
сыном  Аммона,  царя  охватил  необузданный  гнев,  и  он
 438

обрушился  на  бушующее  собрание.  Он  соскочил  с  трибу¬
ны,  указал  на  самых  громких  крикунов  и  повелел  каз¬
нить  их.  Александр  вновь  был  таким  же,  как  в  ту  страш¬
ную  ночь  Мараканды  *,  он  превратился  в  демона,  кото¬
рый  повинуется  лишь  силам  стихии.  Царь  не  раздумьг
вал  и  судил,  он  просто  уничтожал  всех,  кто  оказывал
ему  сопротивление.
 Войсковое  собрание  оцепенело  и  умолкло,  оно  было
потрясено  не  столько  нарушением  своих  прав,  сколько  без¬
мерностью  и  стихийностью  царского  гнева,  который  пара¬
лизовал  всякое  сопротивление.  Царь  вновь  поднялся  на
трибуну  и  заговорил,  но  уже  резко  и  язвительно.  В  нача¬
ле  речи  он  упомянул  Филиппа:  воздал  должное  своему
земному  отцу,  восхвалял  его  славные  дела.  Но  затем  заго¬
ворил  о  себе,  о  том,  что  совершил  со  своим  войском,  об  их
общих  перенесенных  трудностях  и  боях,  о  победах  и  по¬
четных  ранах,  о  заботах,  о  любви,  которую  он  всегда  пи¬
тал  к  своим  воинам.  И  эти  его  воины  теперь  бросают  его?!
Он  никого  не  удерживает,  но  пусть  они  расскажут  на  ро¬
дине,  что  нарушили  верность  ц^рю  и  доверили  его  охрану
азиатам.  Горькой  спокойно  он  закончил  свою  речь  слова¬
ми:  «А  теперь  идите!»16
 Оставив  собрание  в  растерянности  и  смятении,  царь  уда¬
лился  и  приказал  к  себе  никого  не  пускать.  Оставшись  один,
он  стал  роптать  на  судьбу,  которая  уже  давно  преследовала
его.  Он  принес  ей  в  жертву  Пармениона  и  Филоту,  она  же
похитила  у  него  Клита,  Каллисфена  и  лишила  его  верности
«пажей»,  теперь  она  отнимает  и  его  любимых  воинов.  И
всегда  повторялось  одно  и  то  же:  люди  не  хотели  ни  видеть
его  цели,  ни  идти  его  путем,  ни  подчиняться  его  планам
преобразования  мира.  Никогда  еще  конфликты,  в  которые
он  был  ввергнут  своим  характером  и  непреложностью  своих
планов,  не  представлялись  ему  такими  трагическими,  как  в
эти  часы.
 Но  через  два  дня  он  призвал  к  себе  персидских  воена¬
чальников  и  всех  иранцев,  имеющих  ранг  «родственников»1'.
Александр  передал  им  командование  и  приказал  составить
 •  Автор  имеет  в  виду  ночь  убийства  Клита,  происшедшего  в  Ма¬
раканде.
 439

новую  армию  только  из  людей  Востока:  фалангу,  конни¬
цу,  отряд  гипаспистов  и  даже  эскадрон  телохранителей
царя.  Сторожевая  служба  также  была  передана  персам.
Распри  опостылели  ему,  и  царь  решил  вообще  отказаться
от  македонян.
 Теперь  македоняне-воины  столпились  у  резиденции
царя.  Они  чувствовали  себя  беспомощными,  брошенными
на  произвол  судьбы.  Сумеют  ли  они  вернуться  на  родину
без  царя?  А  если  даже  это  им  и  удастся,  как  примут  их  на
родине?  Раскаяние  воинов  было  так  же  сильно,  как  и  их
недавняя  озлобленность.  Они  взывали  к  царю,  бросали
оружие  перед  входом  в  его  резиденцию,  готовы  были  сами
выдать  зачинщиков.  Простить  в  такой  момент  означало
для  Александра  не  только  последовать  велению  сердца,
но  и  одержать  полную  победу.  Примирение  было  ему  не¬
обходимо  хотя  бы  из-за  Македонии.  Если  войсковое  со¬
брание  готово  подчиниться  ему,  то  пусть  безоговорочно
признает  все  его  будущие  распоряжения  —  необходимые
отставки  и  реформу  армии.  Путь  для  создания  новой  ар¬
мии  оказался  открытым,,  даже  более  открытым,  чем  это
было  до  бунта.  Преисполненный  радости,  царь  появился
перед  умоляющими  его  о  прощении  воинами,  и  их  мольбы
растрогали  его  до  слез.  Когда  один  поседевший  в  боях
военачальник  попытался  объяснить  мятеж  ревностью  к
персидским  «родственникам»,  Александр  воскликнул:
«Всех  вас  я  назначаю  своими  «родственниками»,  —  и  по¬
целовал  его.  Тогда  воины  бросились  к  Александру,  чтобы
получить  от  царя  родственный  поцелуй.  Благословляя
богов,  воины  с  песнями  вернулись  в  лагерь.
 Затем  состоялся  праздник  примирения18.  Он  не  сопро¬
вождался  безудержным  весельем,  а  был  задуман  как  тор¬
жество  в  честь  новой  армии.  Александр  опять  был  в  кругу
своих  старых  македонских  воинов.  Тут  же  присутствовали
персы,  иранцы  и  представители  других  народов.  Все  собра¬
лись,  чтобы  принести  жертвы  богам  и  молиться  им.  Впер¬
вые  это  относилось  не  только  к  богам  Олимпа,  к  Аммону,
Гераклу  и  всем  бессмертным  богам  старой  родины,  но  также
и  к  Ахурамазде  и  его  святым  «помощникам»  —  Анаит,  Мит¬
ре  и  всем  иранским  божествам.  Восточные  маги  совершали
свои  обряды  на  равных  правах  с  европейскими  жрецами.
 440

Таким  образом,  иранские  боги  были  официально  признаны
богами  империи.  Важности  этого  праздника  примирения  со¬
ответствовала  торжественная,  величественная  молитва,  под
знаком  которой  происходило  жертвоприношение:  молились
о  даровании  македонянам  и  персам  согласия  и  общности
правления.
 Знаменитая  молитва  в  Описе  имела  ту  же  цель,  что  и
бракосочетание  в  Сузах:  объединение  верхних  слоев  маке¬
донян  и  иранцев.  И  хотя  Александр  питал  склонность  к  идее
братского  объединения  всех  людей,  в  армии  и  правительстве
обе  нации  должны  были  сохранять  свои  преимущества.  Для
объявления  этого  перед  лицом  будущего  мира  и  была  произ¬
несена  молитва,  ставшая  как  бы  государственным  актом.
 Затем  все  македоняне,  добровольно  пожелавшие  уйти  в
отставку  по  старости  или  болезни,  были  отпущены.  При  рас¬
ставании  Александр  по-царски  одарил  их,  тем  самым  выра¬
зив  свою  любовь  и  благодарность.
 РОЛЬ  ЧЕЛОВЕЧЕСТВА
В  МИРЕ  ИДЕЙ  АЛЕКСАНДРА
 Богатый  мир  идей  Александра  получил  после  его  смер¬
ти  дальнейшее  развитие  благодаря  трудам  философов-
стоиков.  Совершенно  естественно,  что  после  кончины  царя
некоторые  из  них  несколько  необдуманно  объявили  Ве¬
ликого  царя  поборником  гуманности.  Оки  приписывали
ему  защиту  тех  идей,  которые  проповедовали  сами.  Это
прежде  всего  относится  к  видному  греческому  ученому
Эратосфену;  его  воззрения  были  позднее  восприняты  Плу¬
тархом,  который  в  своем  первом,  еще  незрелом  труде  об
Александре  представлял  царя  неким  посланником  божь¬
им  и  законодателем  нового  мира.  Александр,  по  мнению
Плутарха,  хотел,  чтобы  обычаи,  отношения  людей,  их
образ  жизни  смешались  «в  кубке  всеобъемлющей  люб¬
ви».  Александр  хотел,  чтобы  люди  считали  своей  истин¬
ной  родиной  весь  мир,  ойкумену.  Его  главной  целью,  как
полагали  Плутарх  и  стоики,  было  принести  людям  согла¬
сие,  мир  и  единение19.  Некоторые  современные  ученые
слишком  доверчиво  отнеслись  к  подобным  концепциям  и
 441

стали  рассматривать  Александра  как  идеалиста  и  мечта¬
теля.
 Нет  сомнения  в  том,  что  приведенные  выше  мысли,  ко¬
торые  мы  находим  у  Плутарха  и  которые  приписывал  Алек¬
сандру  еще  Эратосфен,  могли  входить  в  сокровищницу  его
идей.  Ведь,  согласно  простой  логике,  подобные  планы  дол¬
жны  были  входить  в  концепцию  мирового  государства.
Следовательно,  речь  идет  здесь  о  чем-то  само  собой  разу¬
меющемся.  Гораздо  важнее  некоторые  акценты,  основные
идеи,  замыслы  и  их  осуществление.
 Естественно,  что,  лишая  народы  государственной  само¬
стоятельности,  свободы  и  независимости  и  вынуждая  их  к
безоговорочному  повиновению,  Александр  должен  был  пред¬
ложить  им  что-то  взамен.  Царь,  по-видимому,  был  доволь¬
но  наивен,  если  полагал,  что  является  для  них  благодете¬
лем,  которого  следует  благодарить.  Быть  благодетелем  —
таков  был  идеал  греков,  и,  как  уже  говорилось,  персы  при¬
держивались  подобных  же  взглядов.  Александр  считал  себя
благодетелем,  потому  что  освобождал  народы  от  шор  наци¬
ональных  предрассудков  и  нетерпимости,  приносил  им  мир,
безопасность,  благосостояние  и  свободный  культурный  и
экономический  обмен.
 Все  это  как  будто  соответствует  точке  зрения  стоиков.
Рднако  как  античные,  так  и  современные  авторы  смогли
создать  идеализированный  образ  Александра,  только  ос¬
вободив  гуманистические  намерения  царя  от  той  почти  ма¬
ниакальной  одержимости,  с  которой  он  любой  ценой  до¬
бивался  своей  цели  —  создания  мировой  империи.  Таким
образом,  стоики  сместили  здесь  акцент:  для  них  главным
было  не  притязание  Александра  на  мировое  господство,  а
его  полное  любви  служение  человечеству.  Но  таким  обра¬
зом  получился  совершенно  несвойственный  и  чуждый  Алек¬
сандру  взгляд  на  мировую  иерархию.  В  этом  случае  на
первом  месте  в  мире  должен  был  стоять  не  Александр  (со¬
здавший,  олицетворявший  и  представивший  новую  идею
всемирной  истории),  а  человечество.  Стоики  думали  (по¬
добно  грекам  и  левантийцам)  об  осуществлении  государ¬
ственной  идеи,  об  истинном  мировом  государстве,  космо¬
полисе.
 Александр,  как  македонянин  и  преемник  персидских
 442

царей,  по  их  мнению,  слишком  активно  выдвигал  на  пер¬
вый  план  территориальный  принцип.  На  самом  же  деле
всемирное  государство  для  него  не  было  ни  эллинским,  ни
македонским,  ни  восточным:  в  нем  должно  было  найти  вы¬
ражение  его  собственное,  возвышающееся  над  всем  «я».
Конечно,  Александр  признавал  человечество,  но  ему  и  в
голову  не  приходило  взирать  на  него  снизу  вверх.  На  чело¬
вечество  он  смотрел  сверху  вниз.  Для  него  речь  могла  идти
только  о  нем  самом  и  его  подданных.  Для  такого  подчинен¬
ного,  зависящего  от  него  мира  он  мог  совершать  и  добрые
дела,  если  только  они  были  в  интересах  империи.  Иногда,
правда,  он  проявлял  подлинную  любовь  и  самоотверженно
творил  добро,  но  в  большинстве  случаев  деспотические
импульсы  оказывались  сильнее,  и  согласно  им  царь  навя¬
зывал  своим  подданным  лишь  такие  «благодеяния»,  кото¬
рые  были  полезны  для  империи.
 Духовный  мир  Александра  был  необычайно  богат,  по¬
этому  не  следует  удивляться  некоторой  его  противоречи¬
вости.  Несомненно,  существовал  и  самоотверженно  любя¬
щий  Александр,  и  Александр-благодетель  (в  духе  стоиков);
но  чаще  всего  в  нем  преобладала  личность  всемогущего  царя.
И  этот  другой  Александр  определял  его  действия  —  дарил
человечеству  добро,  мир,  благосостояние,  только  когда  это
было  полезно  империи.  Поэтому  в  последней  не  могло  су¬
ществовать  никакое  другое  единение  или  братство  всех  на¬
родов,  кроме  единения  в  послушании,  в  выражении  верно¬
подданнических  чувств.  Для  государства  было  полезно  под¬
черкивать  разграничение  подданных  в  зависимости  от  той
роли,  которую  им  предстояло  сыграть  в  империи.  Этим  и
объясняется  господствующее  положение  македонян,  иран¬
цев,  а  также  эллинов,  вошедших  в  круг  македонской  и  иран¬
ской  аристократии.  Других  эллинов  и  левантийских  семи¬
тов  Александр  использовал  для  колонизаторских  целей,  при
этом  и  их  делили  в  зависимости  от  способностей,  умения  и
полезности.
 Духу  стоиков  полностью  отвечала  решимость  Александ¬
ра  устранить  все  националистические  предрассудки  и  высо¬
комерие,  а  вместе  с  ними  и  всяческую  националистическую
нетерпимость.  Но  на  место  старого  разделения  народов  при¬
шло  новое:  все  зависело  теперь  от  пользы,  приносимой
 443

империи.  Право  на  осуществление  этого  разделения  остав¬
лял  за  собой  властелин.
 Зенон  и  стоики  создали  образ  самоотверженного,  лю¬
бящего  и  поистине  гуманного  Александра.  Они  облагоро¬
дили  властолюбивую  идею  царя  о  всемирной  империи  и
превратили  ее  в  идею  человечности  и  космополитизма.
Именно  поэтому  культовый  акт  в  Описе  впоследствии  стали
интерпретировать  как  акт  высокого  гуманизма,  а  молит¬
ву,  произнесенную  там,  —  как  молитву  обо  всем  челове¬
честве,  и  даже  кратер  *,  примененный  там  при  жертво¬
приношении,  стал  восприниматься  как  символ  единения
людей  в  любви.
 ДВОР
 В  исторических  трудах,  посвященных  Александру,  часто
говорится  об  огромном  влиянии,  которое  Восток  оказал
на  царя.  Но,  как  это  показано  в  предыдущих  разделах,  на
самом  деле  Восток  не  оказал  никакого  влияния  ни  на  за¬
мыслы  царя,  ни  на  его  идею  всемирной  империи.  И  все  же
может  возникнуть  вопрос,  не  превратился  ли  Александр
по  крайней  мере  по  манере  своего  поведения  в  восточного
властелина.
 Несомненно,  оказавшись  на  вершине  власти,  царь  ощу¬
щал  себя  таким  лее  полновластным,  абсолютно  непогре¬
шимым  правителем,  как  и  восточные  деспоты  (Дарий,
Саргон  или  Сесострис20).  Но  то,  что  у  восточных  правите¬
лей  было  следствием  их  принадлежности  к  правящей  ди¬
настии,  у  Александра  объяснялось  силой  его  личности.
Таким  образом,  ему  не  были  необходимы  восточные  об¬
разцы  для  подражания.  Власть  и  сила  делали  его  блиста¬
тельным,  возвышенным  и  великолепным,  жестоким  и  над¬
менным.  В  сходстве  Александра  с  восточными  деспотами
не  было  ничего  специфически  восточного,  это  были  про¬
сто  черты,  свойственные  всем  великим  тиранам.  Конечно,
каждая  всемогущая  деспотия  имеет  в  зависимости  от  вре¬
мени  и  места  свои  черты  и  оттенки.
 *  Кратер  (греч.)  —  большая  чаша  для  смешивания  вина  с  водой.
 444

Вот  мы  и  подошли  к  решающему  вопросу:  перенял  ли
Александр  персидский  вариант  деспотии  или  он  создал
свой  собственный,  соответствующий  его  внутренней  сущ¬
ности?  Ответом  на  этот  вопрос  будет  описание  придвор¬
ного  лагеря,  в  котором  Александр  провел  свои  последние
годы.
 В  прежние  времена  двор  македонских  царей  отличался
простотой  нравов.  Царя  окружали  гетайры,  ему  прислужи¬
вали  «пажи».  Филипп  организовал  придворную  школу.
Царь  участвовал  в  совещаниях,  давал  аудиенции,  охотил¬
ся,  а  по  ночам  пировал.  В  первые  походные  годы  Алек¬
сандр  существенно  не  изменил  придворную  жизнь.  Все
преобразилось  после  330  г.  дон.  э.,  когда  Александру,  но¬
вому  Великому  царю,  достался  завоеванный  им  двор  Ахе-
менидов.  Однако  во  главе  двора  царь  обдуманно  и  наме¬
ренно  поставил  грека  Хареса  —  летописца  придворной
жизни.
 Хотя  двор  должен  был  сопровождать  царя  даже  во  вре¬
мя  длительных  походов,  это  никак  не  влияло  на  образ  жиз¬
ни  Александра.  Его  личная  охрана  по-прежнему  состояла
только  из  македонских  гипаспистов,  и  все  так  же  во  время
охоты  его  обслуживали  и  сопровождали  «пажи».  Правда,
македоняне  с  раздражением  говорили  о  восточных  льсте¬
цах  и  шаркунах,  затруднявших  доступ  к  царю,  но  это  отно¬
силось  только  к  тому  времени,  когда  наступал  перерыв  в
войне.  На  маршах  и  в  бою  придворные  оставались  в  обозе
и  никак  себя  не  проявляли.
 Александр  привлек  в  свое  личное  окружение  иранскую
знать,  а  некоторых  даже  сделал  гетайрами  или,  по  пер¬
сидскому  обычаю,  возвел  в  ранг  «родственников».  У  Рок¬
саны,  после  того  как  Александр  женился  на  ней,  был
свой  —  несомненно,  устроенный  на  восточный  манер  —
двор.  Однако  нет  никаких  свидетельств  тому,  что  царица
оказала  хотя  бы  малейшее  влияние  на  Александра  и  на
его  окружение.
 После  возвращения  в  Переднюю  Азию  в  324  г.  до  н.  э.
двор  Александра  должен  был  представлять  все  огромное
завоеванное  государство.  Такая  задача  стояла  бы  перед
двором  любой  мировой  империи;  восточное  влияние  тут
было  вовсе  ни  при  чем,  и,  кроме  того,  в  самом  характере
 445

Александра  постепенно  начала  проявляться  склонность  к
пышности  и  великолепию.  А  так  как  на  Востоке  исстари
существовали  могущественные  царства,  то  там  давно  уже
процветало  придворное  представительство,  достигшее  при
Ахеменидах  наивысшей  ступени.  Само  собой  разумеется,
что  Александр,  насколько  это  казалось  ему  полезным,  пе¬
ренял  и  персидский  реквизит,  и  апробированную  режис-
суру.  Однако  при  ближайшем  рассмотрении  оказывается,
что  заимствован  был  только  церемониал  торжественных
аудиенций,  но  там-то  уж  все  происходило  совершенно  по-
персидски.
 Огромный  шатер  для  аудиенций,  так  же  как  множест¬
во  ковров,  занавесей  и  т.  п.,  по-видимому,  был  унаследо¬
ван  от  персов.  Их  дворцовая  стража  отличалась  необык¬
новенным  великолепием.  Александр  и  здесь  захотел  пре¬
взойти  персов.  Поэтому  перед  царским  шатром  были  вы¬
строены  тысяча  македонян,  пятьсот  воинов  «пурпурной
гвардии»  из  Суз  и  целая  армия  отборных  персидских  мо¬
лодых  воинов.  Но  самое  сильное  впечатление  производи¬
ли  боевые  слоны,  окружавшие  шатер.  Не  для  этого  ли
привел  их  Александр  из  Индии?  Поистине  по  эту  сторону
Инда  мир  еще  не  видел  ничего  подобного.  В  самом  шатре
вдоль  стен  стояли  пятьсот  персидских  придворных  стра¬
жей,  тысяча  лучников  в  пестрых  одеждах  и  ближе  всех  к
царю  пятьсот  македонских  гипаспистов  со  сверкающими
серебряными  щитами.  Сам  Александр  восседал  на  золо¬
том  троне,  окруженный  телохранителями.  Здесь  он  устра¬
ивал  приемы  и  здесь  же  торжественно  вершил  суд.  Это
было  впечатляющее  зрелище,  затмевавшее  даже  двор  Ахе-
менидов.  Последнее  было  немаловажно  для  Александра:
ведь  он  хотел  быть  не  просто  властелином  мира,  а  таким
властелином,  который  превосходил  бы  всех  своих  пред¬
шественников21  .
 Ярко  выраженная  склонность  Александра  к  празднест¬
вам  не  исчерпывалась  устройством  официальных  государ¬
ственных  праздников.  Его  вкусу  больше  соответствовали
торжества  совсем  иного  рода:  представления,  дань  музам,
спортивные  состязания  и  веселые  пиры.  Эти  празднества
играли  большую  роль  в  придворной  жизни  и  определяли
ее  характер.  Восток  не  знал  ни  спорта,  ни  театра;  ему
 446

чужды  были  торжества,  принятые  у  македонян.  Таким  об¬
разом,  придворная  жизнь  в  основном  никак  не  была  свя¬
зана  с  восточной  традицией.  Александр  относился  к  теат¬
ру  с  необыкновенным  энтузиазмом,  трагедии  и  комедии
вызывали  у  него  бурю  чувств,  он  и  сам  участвовал  в  напи¬
сании  одной  пьесы,  представленной  на  сцене  в  Экбата¬
нах22.  За  спортивными  состязаниями  своих  воинов  он  всегда
наблюдал  с  интересом.  А  пристрастие  к  ночным  пирам
превратилось  для  него  в  это  более  спокойное  время  в  опас¬
ный  порок.
 Повседневная  жизнь  царя  была  так  же  далека  от  восточ¬
ных  традиций,  как  и  его  увлечение  театром,  спортивными
состязаниями  и  пирами.  Правда,  царь  все  больше  уединял¬
ся,  избегал  общества  (а  для  этого  очень  пригодились  вос¬
точные  телохранители!),  делая  это  не  ради  поддержания
церемониала,  а  скорее  для  того,  чтобы  скрыть  от  любопыт¬
ных  взоров  свое  поведение,  определявшееся  мимолетными
настроениями.  И  никто,  кроме  его  приближенных  —  гетай¬
ров,  «пажей»  и  телохранителей-гипаспистов,  не  должен  был
знать,  что  царь  может  проспать  весь  день  после  ночного
пира,  что  он  предается  игре  в  кости  или,  повинуясь  минут¬
ному  порыву,  играет  с  «пажами»  в  мяч,  что  он  с  увлечени¬
ем  читает  трагедии,  дифирамбы  Филоксена  или  же  книгу
какого-нибудь  историка,  а  иной  раз  в  свое  удовольствие
упражняется  в  стрельбе  из  лука23.
 И  в  делах  Александр  легко  поддавался  мимолетным  на¬
строениям.  Он  неохотно  подчинялся  тому,  что  зовется  дол¬
гом  или  обязанностью,  им  руководили  увлечение  и  страсть.
Так  он  относился  ко  всему,  что  было  связано  с  империей,
что  шло  ей  на  пользу.  Несомненно,  внутренняя  работа  про¬
исходила  в  Александре  и  во  время  его  отдыха  или  развле¬
чений.  Менее  всего  терял  он  время,  когда  произносил  речи
на  ночных  пирах,  ибо  в  этих  речах  он  формировал  свои
творческие  замыслы.
 Разработкой  и  претворенном  в  жизнь  своих  гениаль¬
ных  идей  царь,  по-видимому,  больше  мучил  других,  чем
себя.  Во  время  обсуждений  и  на  аудиенциях  говорили  лишь
о  самом  необходимом.  Об  остальном  должны  были  забо¬
титься  его  помощники,  которые  постоянно  жаловались  на
то,  что  царь  все  время  торопил  их  и  ставил  перед  ними
 447

все  более  трудные  задачи.  Лишь  при  обсуждении  личных
вопросов  царь  доводил  все  сам  до  конца.  Решая  государ¬
ственные  дела,  царь  сидел  на  троне  в  окружении  прибли¬
женных  и  слуг,  среди  которых  были  и  евнухи;  все  это
придавало  происходящему  несколько  восточный  характер.
Иранские  супруги  царя  —  число  их  увеличилось  теперь
до  трех  —  как  бы  укрепляли  связь  царя  с  Востоком.  Од¬
нако  домашний  уклад  цариц  не  играл  никакой  роли  в  при¬
дворной  жизни.  Супруги  царя  не  участвовали  в  предста¬
вительстве.  Александр,  как  и  прежде,  не  потерпел  бы  «ца¬
рицы»,  представляющей  государство.  Никакого  женского
засилья  в  придворном  лагере  не  существовало,  женская
любовь  вообще  не  особенно  ценилась.  Волнения,  соперни¬
чество,  всякого  рода  накал  страстей  среди  придворных
вызывали  лишь  мальчики,  предназначенные  для  любовных
утех.  К  ним,  в  особенности  к  одному  из  них  —  восточно¬
му  юноше  Багою,  Александр,  по-видимому,  тоже  прояв¬
лял  некоторый  интерес.
 На  духовную  жизнь  Александра  и  его  придворных  Вос¬
ток  также  не  оказал  существенного  влияния.  Александр
был  преисполнен  интереса  к  культуре  греческого  мира,  в
круг  его  чтения  входили  греческие  поэты  и  историки.  Он
интересовался  и  эллинскими  философами,  но  преимущес¬
твенно  теми,  кто  одобрял  его  идеи  и  стремление  к  господ¬
ству;  так,  из  шкоды  киников  он  больше  всего  ценил  Оне-
сикрита,  а  из  школы  Демокрита  —  Анаксарха  и  Пиррона.
В  молодости  Александр  узнал  от  Аристотеля,  каким  дол¬
жно  быть  идеальное  государство,  теперь  он  охотно  вос¬
принимал  учения  Ксенократа  и  Феопомпа.  Но  наиболее
тесные  связи  у  Александра  были  с  художниками  и  скульп¬
торами,  например  с  Лисиппом  и  Апеллесом.  Царь  прини¬
мал  весьма  деятельное  участие  в  разработке  архитектур¬
ных  проектов.  Не  существует  никаких  свидетельств  о  его
увлечении  вавилонскими  хрониками  или  восточной  лири¬
кой,  но  индийская  философия  в  том  виде,  как  ее  излагал
Калан,  вызвала  у  него  некоторый  интерес.  К  иранской
религии,  к  учениям  Заратуштры  и  магов  царь  тоже  отно¬
сился  со  всей  серьезностью,  однако  это  было  выззано  го¬
сударственной  необходимостью.
 Образ  жизни  большинства  приближенных,  как  и  круг
 448

интересов  культурной  жизни  царя,  не  определялся  восточ¬
ным  влиянием.  Правда,  многие  его  придворные  вели  себя
весьма  спесиво  и  высокомерно,  а  в  роскоши  превосходили
даже  самого  царя.  Но  когда  придворный  льстец  Гагнон  при¬
казал  украсить  свою  обувь  золотыми  гвоздями,  а  военачаль¬
ник  Клит  велел  обить  иол  дорогими  пурпурными  тканями,
это  отмечалось  как  нечто  странное.  В  остальном  все  арис¬
тократические  наклонности  и  пристрастия  военачальников
оставались  и  теперь  старомакедонскими.  Например,  Кратер  и
Пердиюса  повелели,  чтобы  песок  для  спортивных  арен  везли
в  обозе  на  специальных  повозках,  а  по  приказу  Леонната  так¬
же  везли  и  огромное  количество  материала  для  огораживания
охотничьих  угодий.  В  интересах  политики  ассимиляции  царь
всячески  поддерживал  в  своих  приближенных  проявление  ин¬
тереса  к  Востоку  и  его  обычаям  и  дарил  им  роскошные  вос¬
точные  одеяния  .  Но  к  придворным  это  относилось  меньше,
чем  к  сатрапам,  для  которых  Певкест  и  его  увлечение  Восто¬
ком  по-прежнему  оставались  примером  для  подражания.
 Итак,  придворная  жизнь,  по  сути  дела,  определялась  от¬
нюдь  не  стилем  Востока,  а  стилем  самого  Александра.  И
если  при  дворе  отказались  от  простых  старомакедонских
нравов,  то  это  произошло  не  из-за  восточных  влияний,  а  по
воле  Александра.
 В  последние  годы  жизни  в  характере  Александра  обнару¬
жились  серьезные  изменения.  В  восточного  султана  он,  прав¬
да,  не  превратился,  но  его  отношение  к  подданным  станови¬
лось  все  более  строгим,  отчужденным  и  беспощадным.  Из
источников25  нам  достоверно  известно,  как  изменились  и  он
сам,  и  его  отношение  к  македонским  воинам.  Все  более  жес¬
токими  становились  наказания:  после  возвращения  царя  из
Индии  скатилось  немало  голов  —  казнено  было  600  воинов.
Даже  если  это  число  преувеличено,  поведение  Александра  в
Описе  показывает,  как  мало  значила  для  разгневанного  царя
жизнь  воина.
 РОЛЬ  ВАВИЛОНА
 К  неверным  представлениям  о  все  возрастающем  вли
янии  Востока  на  империю  Александра  можно  отнести  б
 15.  А.  Македонский 	449

высказанное  многими  исследователями  мнение,  что  Алек¬
сандр  провозгласил  своей  столицей  Вавилон.  Историки
вполне  допускали,  что  главным  городом  империи  Алек¬
сандра  стала  одна  из  достославнейших  мировых  столиц.
Но  в  этом  отражается  полное  непонимание  как  внутрен¬
ней  сущности  империи,  так  и  самого  царя.  В  источниках
этот  вопрос  затрагивается  всего  один  раз.  Страбон  сооб¬
щает,  что  вавилонскому  дворцу  было  отдано  предпочте¬
ние  по  сравнению  с  другими  персидскими  резиденциями
царя  и,  по-видимому,  из-за  местонахождения  в  нем  сокро¬
вищницы  империи  этот  дворец  хотели  расширить26.  Озна¬
чает  ли  это  возведение  Вавилона  в  ранг  столицы  импе¬
рии?  Вопросы  такого  рода,  очевидно,  нуждаются  в  тща¬
тельной  проверке.
 Несомненно,  Гарпал  сосредоточил  в  Вавилоне  значи¬
тельную  часть  завоеванных  персидских  сокровищ,  кото¬
рые  сначала  по  приказу  Александра  держал  в  Экбатанах.
В  качестве  управляющего  финансами  Гарпал  переселился
в  Вавилон.  После  него  там  же  жил  и  его  преемник  Анти-
мен,  который  одновременно  управлял  финансами  Месо¬
потамии  и  Западного  Ирана.  Гарпал,  а  затем  и  Антимен
занимали  столь  же  высокое  положение,  как  и  три  других
управляющих  финансами  западных  налоговых  областей.
Но,  кроме  того,  им  обоим  был  поручен  контроль  над  ком¬
муникациями  и  интендантской  службой  во  вверенных  об¬
ластях.  Нам  неизвестно,  осуществляли  ли  они  нечто  вро¬
де  главного  контроля  над  коммуникациями  по  всей  импе¬
рии,  хотя  учреждение  подобного  контроля  (особенно  в  тот
период,  когда  армия  находилась  у  восточных  границ  им¬
перии)  представляется  вполне  разумным.  Невозможно
доказать  и  то,  что  Гарпал  и  Антимен  были  «министрами
финансов»  империи  с  местом  постоянного  пребывания  в
Вавилоне.  Легко  можно  себе  представить,  что  Александр
создал  такую  должность.  Собирать  деньги,  а  тем  более
вести  им  счет  было  противно  его  натуре.  Зато  тратить  их
он  очень  любил  и  делал  это  столь  безудержно  и  щедро,
что  Антимену  приходилось  прибегать  к  всевозможным
финансовым  ухищрениям,  чтобы  удовлетворить  потреб¬
ности  царя.  Несомненно,  Вавилон  был  бы  самым  подхо¬
дящим  местом  для  такого  финансового  центра  во  время
 450

нахождения  Александра  на  Востоке.  Однако  все  эти  сооб¬
ражения  теряют  смысл,  поскольку  им  нет.подтверждения
в  источниках.  Таким  образом,  полномочия  Гарпала  и  Ан-
тимена  никак  не  доказывают,  что  столицей  империи  был
Вавилон.
 Само  собой  разумеется,  что  из-за  своего  центрального
положения  Вавилон  имел  несравнимо  большее  значение,
чем  Экбатаны  и  Сузы,  особенно  после  того,  как  при  Алек¬
сандре  судоходное  движение  по  Евфрату  было  продлено
до  Вавилона.  Поэтому  царь  приказал  построить  здесь  ог¬
ромную  гавань.  Несомненно,  Вавилону  предназначалось
стать  перевалочным  пунктом  между  Востоком  и  Западом,
началом  заокеанских  торговых  путей  и  морского  пути  в
Индию.
 К  этому  нужно  добавить  следующее:  Вавилон  был  для
Александра  первым  огромным  городом  мирового  значения,
городом,  который  он  взял  себе  за  образец  при  основании
Александрии.  Это  все  еще  была  величественная  столица
Навуходоносора,  правда,  обедневшая  и  несколько  потус¬
кневшая  под  властью  персов.  Сверкающие  великолепием
улицы,  огромные  ворота  богини  Иштар,  гигантские  укреп¬
ления,  прекрасные  дворцы  и  храмы  произвели  на  Алексан¬
дра  столь  сильное  впечатление,  что  он  решил  возвысить
его  над  всеми  городами  Востока.
 Наконец,  возвыщению  Вавилона  должны  были  спог
собствовать  и  соображения  культурно-политического  по¬
рядка.  Не  Сузы  и  не  иранские  резиденции,  а  именно
Вавилон  достоин  был  считаться  самой  почитаемой  из  сто¬
лиц  Востока,  колыбелью  идеи  мирового  господства.  Поэ¬
тому  в  Вавилоне  и  пребывал  великий  Мардук,  дарую¬
щий  господство  над  миром.  Хотя  Александру  уже  не  тре¬
бовалось  никакого  признания  его  прав,  подтвержденных
Аммоном,  он  все  же  чтил  и  бога  —покровителя  Вавило¬
на.  Здесь  ему  тоже  необходимо  было  не  только  утвер¬
дить  свою  власть  и  расширить  торговые  связи,  но  и  идейно
обосновать  свое  могущество.  После  Гавгамел  царь  оказал
высочайшие  почести  вавилонским  жрецам,  по  их  указани¬
ям  он  совершил  торжественные  жертвоприношения  и  был
провозглашен  царем  Вавилона.  Уже  тогда  он  повелел  вновь
отстроить  храмы,  разрушенные  Ксерксом,  прежде  всего
 15*
 451

святилище  Мардука  и  огромную  ступенчатую  башню  Эте-
менанки.  Этот  гигантский  куб  девяностометровой  высо¬
ты,  окруженный  дворцами  жрецов,  складами  и  много¬
численными  домами  для  чужеземцев,  даже  полуразру¬
шенный,  должен  был  производить  захватывающее  и  гран¬
диозное  впечатление.  Не  только  сам  бог  Мардук,  но  и
его  храм  отвечал  пристрастию  Александра  ко  всему  гран¬
диозному.
 Однако,  когда  царь  пошел  походом  на  Восток,  жрецы
не  стали  восстанавливать  храм,  а  употребили  деньги  на
другие  цели.  Весной  323  г.  до  н.  э.  Александр  снова  подо¬
шел  к  Вавилону,  но  ничего  не  было  сделано.  Жрецы  поэто¬
му  предостерегали  Александра:  он  не  должен  вступать  в
столицу2'.  Но  Александра  это  не  смутило.  Как  только  он
возвратился  в  Вавилон,  то  сразу  же  повелел  возобновить
работы.  Он  хотел  уподобиться  Набопаласару  и  Навуходо¬
носору  и  вновь  отстроить  разрушенный  храм.  При  этом
весьма  широко  использовалась  армия:  10000  воинов  были
заняты  разборкой  и  вывозом  огромных  каменных  глыб.
 Лишь  по  завершении  этой  работы  можно  было  думать  о
 28
 новом  строительстве  .
 Создается  впечатление,  что  за  увлечением  богом  Марду-
ком  скрывалось  желание  Александра  уделить  большее  вни¬
мание  семитскому  началу,  которым  до  сих  пор  в  империи
пренебрегали.  В  это  же  самое  время  Александр  начал  по¬
мышлять  о  включении  в  границы  империи  и  семитов  Леван¬
та.  Несомненно,  в  Вавилоне,  этой  колыбели  семитской  куль¬
туры,  Александра  привлекала  духовная  связь  со  старыми
представлениями  о  «царстве  четырех  стран  света»,  о  «гос¬
подстве  над  миром».
 И  тем  не  менее  совершенно  неверно  предполагать,  что
Вавилон  должен  был  стать  столицей  всей  империи.  Как
это  ни  странно,  но  обычно  мало  кто  задумывается  над
тем,  что  такое  «столица»  вообще.  Столица  —  это  город,
где  сосредоточен  весь  высший  административный  аппа¬
рат  и  откуда  осуществляется  управление  страной  даже  в
отсутствие  монарха.  Но  именно  этого  и  не  могло  быть  в
империи  Александра.  Ведь  здесь  вообще  не  существова¬
ло  высшего  административного  аппарата.  Если  отвлечь¬
ся  от  интендантского  контроля  Гарпала  и  Антимена  (выше
 452

говорилось  о  том,  что  он  вряд  ли  осуществлялся  во  всей
империи),  от  недоказанной  возможности  существования
финансового  центра,  то  в  империи  все  управление  осу¬
ществлялось  только  самим  Александром  и  его  прибли¬
женными.  Но  придворный  лагерь,  как  и  сам  царь,  не
оставался  на  одном  месте,  и  если  Александр  отправлялся
в  поход,  то  за  ним  следовал  и  весь  государственный  ап¬
парат.  И  «столица»  сразу  же  перемещалась  туда,  где  в
данный  момент  находился  царь.  Таким  образом,  столи¬
цей  мог  быть  и  походный  лагерь,  и  морская  эскадра,  и
скромное  селение,  и  оазис  в  пустыне,  и  Вавилон  или  Эк¬
батаны,  и  Александрия.  И  даже  Карфаген  на  Западе.
 Итак,  можно  сделать  вывод,  что  постоянной  столицы
не  существовало.  Возможно,  она  и  возникла  бы  позже,
когда  Александр  перешел  бы  к  более  оседлому  образу
жизни.  Но  разве  можно  знать,  какой  город  он  избрал  бы
своей  столицей?  Как  раз  Вавилон  мало  подходил  для  это¬
го  по  своим  климатическим  условиям.  Вавилонское  жар¬
кое  лето  делало  этот  город  неподходящей  резиденцией  для
Александра.
 Царь  в  это  время  и  не  думал  о  возвращении  в  Македо¬
нию.  Когда-то  он  написал  матери  о  посещении  святилища
Аммона  и  обещал  рассказать  ей  с  глазу  на  глаз  о  тайне  сво¬
его  рождения.  Может  быть,  во  время  переговоров  на  реке
Яксарт  он  взвешивал  возможность  похода  на  страну  скифов
из  Македонии.  Однако  после  возвращения  из  Индии  он  дол¬
жен  был  понять,  что  стал  чужим  для  своей  родины.  Одис¬
сею  было  дано  испытать  и  отпраздновать  радость  возвраще¬
ния.  А  мог  ли  ждать  Александр,  что  его  прибытие  на  родину
будет  столь  же  счастливым?
 Намерения  Александра  по  отношению  к  Вавилону  сво¬
дились  к  следующему:  великий  город  должен  был  стать
могущественным  центром  всей  Передней  Азии.  Он  как  бы
был  предназначен  для  этого  в  силу  своего  географического
положения,  торговых  связей,  высокой  культуры,  а  также
как  место  обитания  могущественного,  высокого  божества.
Для  Леванта  подобным  центром  должна  была  стать  строя¬
щаяся  Александрия.  Третьим  центром  могли  бы  быть  Си¬
ракузы  или  Карфаген.  Но  ни  один  из  этих  городов  не  мог
претендовать  на  честь  называться  столицей,  ибо,  как  мы
 453

уже  говорили,  главой  империи  был  только  Александр,  где
бы  он  ни  находился.
 Невозможно  отрицать,  что  подобная  система  правления
при  все  раздвигающихся  границах  не  могла  не  привести  к
абсурду.  Уже  длительное  пребывание  Александра  в  Индии
вызвало  катастрофические  последствия.  Однако  нет  ника¬
ких  свидетельств  тому,  что  Александр  намеревался  сделать
какой-либо  город  центром,  из  которого  в  его  отсутствие  мог¬
ло  бы  совершаться  управление  империей.  Правда,  он  назна¬
чил  Гефестиона  хилиархом  и  тем  самым  как  бы  соправите¬
лем;  это  могло  бы  сыграть  роль  при  длительном  отсутствии
царя.  Однако  и  этот  эрзац-Александр  правил  бы  один  и  не
имел  бы  постоянной  резиденции.
 ГЕФЕСТИОН
 Мы  уже  много  раз  говорили  об  искренней  и  сердечной
дружбе  между  Александром  и  товарищами  его  юности,  каж¬
дый  раз  упоминая  при  этом  Гефестиона  как  самого  близ¬
кого  и  любимого  друга  царя.  Что  же  больше  всего  привле¬
кало  в  нем  Александра  —  необычайная  ли  красота,  общие
ли  воспоминания  или  мягкое,  почти  женское  умение  под¬
чиняться?  Как  бы  то  ни  было,  этот  любимец  царя  настолько
превратился  в  его  податливую  и  послушную  тень,  в  его
alter  ego  *,  что  царь  как-то  сказал:  «Гефестион  такой  же
Александр,  как  и  я  сам».  Благодаря  своему  умению  пони¬
мать  и  чувствовать  Восток,  своим  организаторским  спо¬
собностям  Гефеста  он  в  последние  годы  жизни  царя  стал
самым  близким  и  полезным  его  помощником.  Он  чувство¬
вал  себя  уверенно,  шла  ли  речь  о  командовании  войско¬
выми  подразделениями,  о  снабжении  армии,  о  строитель¬
стве  больших  мостов  и  корабельных  верфей  или  об  осно¬
вании  новых  городов.  Должно  быть,  он  использовал  раз¬
личных  специалистов,  которые  прекрасно  справлялись  с
подобными  задачами.  Он  лучше,  чем  кто  бы  то  ни  было,
выполнял  задания  Александра  по  строительству  и  основа¬
нию  новых  городов.
 *  Другой  я,  второй  я  (лат.),
 454

Но,  возможно,  более  ценной  для  Александра  была  под¬
держка  и  помощь  Гефестиона  в  Бактрии  во  время  расхож¬
дения  царя  с  приближенными.  В  деле  Филоты  Гефестион
выступил  как  главный  обвинитель,  во  время  спора  о  про-
скинезе  он  был  выразителем  царской  воли.  И  даже  если
ему  не  все  удавалось,  Александр  всегда  мог  положиться  на
безусловную  преданность  Гефестиона,  на  то,  что  он  будет
поборником  его  проектов  и  планов.  И  что  бы  ни  задумал
царь,  что  бы  ни  делал,  Гефестион  всегда  восхищался  им  и
никогда  его  не  критиковал.  А  это  и  было  именно  то,  в  чем
нуждался  Александр.
 Итак,  Гефестион  оказался  таким  человеком,  которого
действительно  можно  было  любить  и  ценить,  и  Александр
баловал  и  возвышал  его  сверх  всякой  меры.  Даже  весьма
интимные  письма  Олимпиады  царь  читал  вместе  со  сво¬
им  другом  и  прощал  ему  вздорность  и  неуживчивость,
снискавшие  Гефестиону  ненависть  в  кругу  приближен¬
ных  царя.  Очень  часто  Гефестион  хвастался  тем,  что
именно  он  самый  верный  и  близкий  Александру  человек,
и  давал  почувствовать  окружающим,  сколь  исключительно
его  положение  при  царе.  Он  ревниво  следил  за  всеми
увлечениями  царя,  не  брезговал  иногда  и  прямыми  доно¬
сами.  Снедаемый  завистью,  Гефестион  вносил  распри  и
раздоры  в  среду  самых  близких  и  доверенных  людей
Александра.  Этим  объясняются  и  его  постоянные  ссоры
с  Кратером,  и  вражда  с  Евменом29.  Гефестион,  несомнен¬
но,  стремился  стать  всемогущим  в  кругу  приближенных
царя.
 Когда  царь  повелел  его  сопернику  Кратеру  возглавить
отряды'воинов,  возвращающихся  на  родину,  Гефестион
понял,  что  достиг  осуществления  своих  честолюбивых  за¬
мыслов.  Александр,  которому  всегда  казалось,  что  он  мало
сделал  для  своего  любимца,  создал  специально  для  него
должность  хилиарха  и  вознес  тем  самым  на  недосягае¬
мую  высоту,  назначив  его  как  бы  своим  заместителем.
Для  македонян  это  было  чем-то  совершенно  невероят-
ным:  еще  никто  из  них  не  занимал  подобного  положе¬
ния.  Обычно  эту  новую  должность,  придуманную  Алек¬
сандром,  объясняют  влиянием  персидских  традиций  и
обычаев.  Позднее  Август  и  другие  римские  императоры
 455

назначали  себе  «второго»,  чтобы  освободиться  от  ряда
обязанностей.  Александр  в  этом  не  нуждался,  но  и  ему
все  же  могло  показаться  удобным  от  случая  к  случаю
поручать  некоторые  неприятные  дела  своему  усердному
и  ревностному  помощнику.  Кроме  того,  он  хотел,  чтобы
его  любимца  считали  чем-то  вроде  «заместителя»  царя.
Большую  роль  сыграло  желание  Александра,  чтобы  Ге¬
фестион,  как  особо  близкий  и  доверенный  человек,  за¬
нял  главенствующее  положение  в  тот  момент,  когда  в  ла¬
гере  ожидали  прибытия  Антипатра.  А  может  быть,  Алек¬
сандр  хотел  даже  позаботиться  о  преемнике  на  случай
своей  смерти.  Ведь  всех  своих  родственников-мужчин  он
устранил,  а  законных  наследников  у  него  не  было.  Ге-
фестиону  теперь  надлежало  стать  не  только  самым  близ¬
ким  другом,  но  и  человеком,  ближе  других  стоящим  к
трону.  Поэтому  Александр  и  женил  его  в  Сузах  на  млад¬
шей  дочери  Дария.  Этот  брак  мог  в  нужный  момент  уза¬
конить  положение  Гефестиона  в  Персии.  Однако  в  осно¬
ве  назначения  Гефестиона  лежали  и  другие  причины,
более  глубокие,  чем  простое  подражание  персидским  об¬
разцам  или  чисто  личные  мотивы.  При  дворе  Ахемени-
дов  существовала  должность,  подобная  той,  которую  сей¬
час  получил  Гефестион.  Человек,  занимавший  ее,  был
командиром  дворцовой  стражи,  но,  что  гораздо  важнее,
еще  и  визирем,  фактически  управляющим  государством.
Александр,  конечно,  не  потерпел  бы  рядом  с  собой  ника¬
кого  всемогущего  визиря.  Его  хилиарх  выступал  «замес¬
тителем»  царя  лишь  от  случая  к  случаю,  только  когда
царь  считал  это  нужным.  Кроме  того,  он  назначался  ко¬
мандиром  царского  эскадрона.  Но  без  прямого  приказа
царя,  т.  е.  когда  тот  предпочитал  действовать  сам,  Ге¬
фестион  был  и  оставался  нулем.  Однако  после  смерти
царя  его  положение  могло  измеииться,  особенно  если  бы
у  Александра  родился  наследник.  Тогда  Гефестион,  а  не
Антипатр  должен  был  бы  стать  опекуном  несовершенно¬
летнего  наследника  и  взять  на  себя  управление  империей.
Возможно,  Александр,  возвышая  Гефестиона,  подумал  и
об  этом.
 Все  же  при  случае  Гефестион  пытался  играть  роль  на¬
стоящего  визиря,  его  покровительство  значило  теперь  еще
 456

больше,  чем  прежде,  и  люди,  пользовавшиеся  его  располо¬
жением,  чванились  и  важничали.  Он  даже  попытался,  как
это  было  принято  у  персов,  вмешаться  в  дела  начальника
царской  канцелярии,  но  натолкнулся  на  решительное  со¬
противление  Евмена.  Дело  дошло  до  открытого  конфлик¬
та,  разбирать  который  пришлось  самому  Александру.  Ве¬
роятно,  немаловажную  роль  сыграли  здесь  деловые  сооб¬
ражения,  и  царь  решил  спор  в  пользу  Евмена.  Можно  себе
представить,  как  трудно  было  Гефестиону  протянуть  руку
врагу  в  знак  примирения.
 Через  несколько  недель  Гефестион  внезапно  скончался.
Он  заболел  в  Экбатанах,  где  все  время  проводил  в  водово¬
роте  непрекращающихся  празднеств.  Врачи  не  подозрева¬
ли  ничего  опасного,  а  их  пациент  и  в  жару  не  хотел  про¬
пускать  привычных  увеселений  и  пиров.  Но  вдруг  в  самый
разгар  спортивных  состязаний  молодежи,  на  которых  царь
всегда  присутствовал,  его  позвали  к  Гефестиону.  Когда
Александр  подошел  к  ложу  больного,  он  увидел,  что  его
Патрокл  уже  мертв.
 Можно  себе  представить,  сколь  тяжела  была  эта  потеря
для  Александра.  Его  горе  было  так  же  безмерно,  безгранич¬
но,  как  некогда  любовь.  Мы  не  будем  говорить  здесь  о  про¬
явлениях  экзальтации,  так  как  источники,  несомненно,  пре¬
увеличивают  их.  Но  целый  ряд  распоряжений,  важных  с
исторической  точки  зрения,  безусловно,  заслуживает  наше¬
го  внимания.
 Прежде  всего  это  относится  к  распоряжению  о  трау¬
ре.  Не  только  в  лагере  умолкли  пение  и  звуки  флейты,
приказ  о  трауре  распространился  на  всю  империю.  Бо
лее  того,  даже  священные  огни,  горевшие  в  честь  Алек
сандра,  было  приказано  погасить  вплоть  до  дня  похо¬
рон30.  Нечто  подобное  бывало  только  после  смерти  Вели¬
кого  царя.  Теперь  становится  ясным,  сколь  серьезным
было  брошенное  как  бы  вскользь  замечание  царя  о  «вто¬
ром  Александре».  Этим  объясняется  и  запрос  оракулу
Зевса-Аммона,  не  следует  ли  оказать  покойному  божес¬
кие  почести,  как  если  бы  это  был  сям  Александр.  Но
жрецы  оракула  ответили,  что  покойный  достоин  почес¬
тей,  подобающих  герою.
 Лишь  теперь  мы  понимаем,  почему  должность  хилкарха
 457

впредь  должна  была  остаться  незамещенной.  Титул  этот,
специально  придуманный  для  незаменимого  друга,  был
столь  высок,  что  никто  из  македонян  не  мог  его  унасле¬
довать.  Командиром  первой  гиппархии  фактически  стал
Пердикка,  но  хилиархом  он  стать  не  мог.  Проявление
горя,  охватившего  Александра,  дает  нам  представление
о  тех  изменениях  в  его  характере,  которые  произошли
под  влиянием  сознания  всемогущества  и  безмерности  влас¬
ти.  Его  горе  не  требовало  ни  тишины,  ни  уединения.  На
смену  бьющим  через  край  дионисийским  пирам  пришли
не  менее  шумные  погребальные  празднества.  Складыва¬
ется  впечатление,  что  Александр  не  мог  уже  ни  при  ка¬
ких  обстоятельствах  отказаться  от  празднеств  и  расточи¬
тельства.
 Перевозка  тела  покойного  в  Вавилон  проходила  с  не¬
обычайной  пышностью.  В  Вавилон  было  приглашено  3000
музыкантов,  певцов,  актеров  и  атлетов  для  участия  в  са¬
мых  грандиозных  погребальных  празднествах.  Памятник
по  замыслу  Александра  должен  был  превзойти  не  только
все  памятники  прошлых  веков,  но  и  все  мавзолеи  будуще¬
го.  Площадь  для  памятника  равнялась  двум  квадратным
стадиям  *.  Предполагалось  водрузить  один  над  другим  пять
ярусов,  как  в  вавилонском  храме-башне.  Двести  сорок  по¬
золоченных  ростр  украшали  по  проекту  нижний  этаж,  орлы
и  змеии—  второй,  на  третьем  изображались  сцены  охоты,
на  четвертом  литые  из  золота  фигуры  должны  были  пред¬
ставить  битву  с  кентаврами,  на  пятом  —  фигуры  быков  и
львов  из  того  же  металла,  а  над  всем  этим  —оружие  и
доспехи  Востока  и  Запада.  Предстояло  сделать  непомерно
большие  затраты,  называли  огромную  сумму  —  10  ООО  та¬
лантов.  И  так  как  у  царя  не  хватало  денег  на  осуществле¬
ние  этого  чудовищного  проекта,  то  внести  свою  лепту  дол¬
жны  были  соседние  города,  царская  свита,  и  в  первую  оче¬
редь  противники  покойного31.
 Но  нас  не  так  поражают  материальные  затраты,  как  без¬
вкусные  излишества,  эстетическая  нелепость  архитектурного
 *  Стадия  —  греческая  мера  длины  (около  180  м).  Таким  обра¬
зом,  периметр  памятника  должен  был  превышать  периметр  пи¬
рамиды  Хеопса.
 458

замысла.  Неужели  это  был  тот  самый  Александр,  кото¬
рый  некогда  восхищался  Лисиппом,  Гомером  и  Еврипи¬
дом?  Царь  всегда  проявлял  интерес  к  зданиям,  сооружае¬
мым  по  его  приказу,  и  сам  участвовал  в  разработке  архи¬
тектурных  замыслов.  Но  в  былые  годы  слишком  гранди¬
озные  проекты  не  встречали  одобрения  царя.  Зато  теперь
он,  по-видимому,  восторгался  самыми  крайними  выраже¬
ниями  помпезного  стиля.  Гигантскими  стали  размеры,  чу¬
довищными  все  украшения!  Теперь  царь  искал  таких  ар¬
хитекторов,  которые  могли  бы  создать  нечто  грандиозное,
смелое  по  замыслу  и  по  затратам.  Вместе  с  ними  он  разра¬
батывал  самые  причудливые,  диковинные  и  дорогостоя¬
щие  проекты.  Гробница  Гефестиона  была  лишь  началом.
Для  Дельф,  Делоса,  Додоны,  Дионы,  Амфиполя,  Киро-
поля  и  Илиона  были  созданы  проекты  храмов,  причем
стоимость  каждого  доходила  до  1500  талантов.  Гробница
Филиппа  должна  была  соперничать  с  самой  высокой  пи¬
рамидой  Египта.  По-видимому,  немаловажную  роль  в  со¬
здании  этих  проектов  играл  архитектор  Динократ.  Знаме¬
нательно,  что  он  был  родом  с  Родоса,  где  впоследствии
был  создан  знаменитый  колосс  и  где,  по-видимому,  осо¬
бый  успех  имела  гигантомания.
 Нетрудно  представить  себе,  сколь  значительные  изме¬
нения  произошли  в  кругу  Александра  после  смерти  Ге¬
фестиона.  Ушел  самый  влиятельный  из  его  приближен¬
ных.  И  пустота,  возникшая  после  его  смерти,  была  тем
более  ощутимой,  что  незадолго  до  этого  на  родину  отбыли
Кратер  и  военачальники  Полиперхон,  Клит  и  Горгий.  Даже
из  новых  приближенных  бактрийского  времени  около  Алек¬
сандра  теперь  оставался  лишь  Птолемей.  Таким  образом,
освободилось  место  для  выдвижения  новых  людей.  Это
пошло  на  пользу  как  Пердикке,  так  и  Евмену.  Пердикка
за  последние  годы  необыкновенно  быстро  продвинулся  г
еще  до  смерти  Гефестиона  командовал  уже  второй  гип-
пархией;  теперь,  как  мы  уже  сказали,  он  фактически  стал
во  главе  первой  гиппархии.  Евмен  получил  вторую.  Несо
мненно,  Александр  уже  давно  понял  и  оценил  военный
талант  незаурядного  грека,  и  если  до  сих  пор  не  исполь¬
зовал  его,  то  лишь  потому,  что  считал  Евмена  незамени¬
мым  главой  канцелярии;  кроме  того,  Евмену  мешали  его
 459

национальность  и  вражда  с  Гефестионом.  Но  Гефестион
умер,  а  греческое  происхождение  уже  не  играло  роли  в
новой  имперской  армии.  Таким  образом,  после  Неарха
Евмен  оказался  вторым  эллином  в  кругу  военных,  близ¬
ких  к  Александру.
 ОСОБОЕ  ПОЛОЖЕНИЕ  МАКЕДОНИИ
 Некогда  Александр  как  предводитель  народа,  встав  во
главе  македонского  ополчения,  пошел  в  поход  и  покорил
весь  мир.  Но  теперь  он  не  мог  отвечать  на  любовь,  пре¬
данность  и  самопожертвование  соратников,  как  прежде.
Титанической  личности  царя,  его  грандиозным  замыслам
нужен  был  автократический  режим,  что  явно  нарушало
все  традиции  македонских  царей.  Для  властелина  мира
македонская  царская  власть  превратилась  в  оковы,  народ¬
ная  армия  стала  просто  непригодной;  кроме  всего  прочего
царь  отказался  от  своей  родины.  Итак,  Македонии  пред¬
стояло  лишиться  своего  царя,  отказаться  от  народного
войска,  построенного  по  типу  ополчения.  Правда,  ей  было
обеспечено  не  последнее  место  в  новой  империи,  так  как
Александру  по-прежнему  нужны  были  македонские  воины,
военачальники  и  чиновники.  Но  в  конечном  счете  царю
важнее  всего  было  избежать  сопротивления  Македонии,
чтобы  старая  родина  не  препятствовала  его  планам  поко¬
рения  мира.
 Александр  стремился  осторожно  вовлечь  Македонию  в
новые,  космополитические  планы.  Он  действовал  при  этом
очень  деликатно  и  тактично.  Сначала  он  постарался  заполу¬
чить  поддержку  своим  идеям  в  кругу  главного  штаба.  После
того  как  царь  сломил  сопротивление  нескольких  упрямцев,
это  ему  удалось.  Неизвестно,  что  двигало  его  приближенны¬
ми  —  сознание  ли  долга,  послушание  или  расчет,  во  всяком
случае  царь  мог  положиться  на  них.  После  Индии  сложнее
стали  отношения  с  воинами,  но  и  их  волю  царю  удалось
сломить  в  Описе.
 Но  родина  царя  еще  не  была  вовлечена  в  конфликт.  Здесь
Александр  оставил  все  по-старому.  Это  было  заслугой  спо¬
койного  и  преданного  «заместителя»  царя  —  Антипатра.
 460

Когда  царь  ушел  в  поход,  Антипатр  остался  правите¬
лем  в  его  европейских  владениях.  Он  замещал  царя  в(
Македонии,  на  Балканах  и  в  Греции.  Александр  наделил
Антипатра  почти  неограниченной  властью,  обусловлен¬
ной  старомакедонскими  традициями.  Царь  защищал  его
от  интриг  Олимпиады  и  даровал  право  иметь  собствен¬
ных  телохранителей.  За  это  Антипатр  платил  ему  без¬
граничной  преданностью,  заботился  о  снабжении  его  вой¬
ска  и  держал  в  повиновении  Элладу  и  Фракию;  более
того,  он  одержал  победу  над  спартанским  царем  Агисом
с  его  закаленными  в  боях  наемниками  и  присоединил  к
Коринфскому  союзу  Спарту,  последнее,  ещ£  не  входив¬
шее  в  него  греческое  государство.  Александр,  безуслов¬
но,  доверял  Антипатру,  пока  пребывал  в  далеких,  неве¬
домых  странах.
 Но  исключительное  положение  Антипатра,  которое  объ¬
яснялось  еще  особым  отношением  царя  к  Македонии,  не
могло  продолжаться  вечно.  Когда  Александр  вернулся  из
Индии,  оказалось,  что  соображения  о  пользе  империи  пе¬
ревесили  его  желание  сохранить  добрые  отношения  с  ро¬
диной.  Царь  захотел  теперь  приобрести  большую  самос¬
тоятельность.  Как  мы  уже  видели,  он  распустил  старое
народное  войско  и  начал  создавать  новую  имперскую  ар¬
мию.  В  число  военных  советников  теперь  вошли  и  элли¬
ны.  Таким  образом,  он  перестал  зависеть  от  македонян.  И
если  македоняне  не  захотели  бы  поддержать  его  новую
идею  создания  космополитической  империи,  неминуемо
наступило  бы  отчуждение.
 От  Антипатра  такой  поддержки  нельзя  было  ожидать.
И  в  самом  деле,  мог  ли  иметь  подобные  представления
человек,  выросший  и  возмужавший  на  службе  у  Филип¬
па?  Вряд  ли  он  одобрит  идею  об  уравнивании  персов  и
греков  или  планы  слияния  народов.  Уже  то,  что  он  из
религиозных  соображений  отказался  признать  божествен¬
ность  Александра,  был  тестем  казненного  Линкесткда,
поддерживал  тесные  связи  с  Аристотелем,  говорило  не  в
его  пользу.  Даже  по  отдельным  конкретным  вопросам  по¬
литики  относительно  Греции  Александр  не  всегда  был  с
ним  согласен.  Антипатр  покровительствовал,  например,
правлению  тиранов.  И  вообще,  когда  Александр  вернулся

из  Индии,  до  него  дошел  целый  ряд  жалоб.  Может  быть,
следовало  пренебречь  ими  так,  как  это  делалось  прежде?
Однако  интересы  империи  настоятельно  требовали  сме¬
щения  Антипатра.
 И  тут  произошло  то,  что  довольно  часто  бывает  в  подо¬
бных  ситуациях:  мучительная  неловкость  создавшегося
положения  вызвала  в  Александре  раздражение,  повлек¬
шее  за  собой  несправедливые  действия.  Конечно,  Анти¬
патр  не  заслужил  этого,  но  царь  таким  образом  старался
подавить  угрызения  совести.  Победу  над  Спартой,  заво¬
еванную  Антипатром  в  тяжелейших  условиях,  он  издева¬
тельски  окрестил  мышиной  войной.  О  простоте  нравов,
скромности  и  отсутствии  расточительства  в  кругу  Анти¬
патра  Александр  сказал:  «А  в  душе  он  все-таки  считает
свое  поведение  царственным»32.
 Антипатр  понял,  что  надвигается  гроза.  Он  помнил  о
судьбе  Пармениона,  вел  себя  осторожно  и  корректно  и
послал  своего  старшего  сыйа  Кассандра  для  переговоров
к  царю.  Но  судьба  его  была  решена.  Правителем  Македо¬
нии  стал  теперь  Кратер,  которому  было  поручено  возгла¬
вить  возвращение  ветеранов  на  родину.  Ввиду  слабого
здоровья  нового  правителя  Александр  назначил  его  замес¬
тителем  Полиперхона.  Таким  образом,  Антипатр  был  ли¬
шен  старой  должности.  Ему  приказали  прибыть  с  маке¬
донскими  войсками  в  штаб-квартиру  царя.  На  повышение
нельзя  было  и  рассчитывать:  за  это  время  Гефестион  уже
стал  хилиархом.  Правда,  вскоре  Гефестион  умер,  но  Ан-
типатру,  ставшему  теперь  ненужным,  нечего  было  ждать
милостей  от  Александра.  Об  этом  свидетельствовало  и
отношение  царя  к  Кассандру.
 Нужно  отметить,  что  Антипатр  неудачно  выбрал  Кас¬
сандра  в  качестве  посредника.  Кассандр  позволял  себе  яз¬
вительные  и  бестактные  нападки  на  мальчика,  любимца
Гефестиона,  ученика  знаменитого  флейтиста  Эвия.  Естест¬
венно,  это  вызвало  недовольство  самого  царя,  которое  вы¬
разилось  в  резкости  его  вопроса:  «Вы  что,  собираетесь  с
otiXom  запретить  нам  любовь?»33  По-видимому,  этому  во¬
просу  предшествовал  спор,  и  чувствуется,  что  его  острие
направлено  против  отца  Кассандра.  Но  особенно  грозно
звучали  обвинения  царя,  выдвинутые  против  Антипатра,
 462

вероятно,  на  основе  жалоб  греческих  послов.  До  нас  до¬
шла  краткая  запись  этого  разговора.  Сначала  говорит
Александр,  который  явно  благоволит  к  обвинителям:  «Ты
утверждаешь,  что  эти  люди  проделали  столь  долгий  путь
только  для  того,  чтобы  клеветать,  а  не  вследствие  нане¬
сенных  им  несправедливых  обид?»  Кассандр  отвечает:
«Именно  это  доказывает  их  коварство,  дальний  путь  за¬
щищает  их  от  расследования  жалоб».  Царь  замечает  с  горь¬
кой  усмешкой:  «Вот  пример  хитроумного  умения  Аристо¬
теля  выворачивать  все  наизнанку.  Но  горе  вам,  если  ока¬
жется,  что  вы  хотя  бы  в  малой  степени  несправедливы  к
этим  людям».
 Так  накал  страстей  превратил  этот  диалог  в  софистичес¬
кие  тирады.  Особенно  примечателен,  с  нашей  точки  зре¬
ния,  неожиданный  выпад  Александра  против  своего  быв¬
шего  учителя.  Удар  был  направлен  против  друга  Антипат-
ра,  родственника  Каллисфена  и  главы  школы  греческой
философии.
 Если  можно  доверять  источникам,  то  поведение  Алек¬
сандра  было  ужасно  и  отвратительно.  Оно  предвещало
надвигавшуюся  трагедию.  Когда  Кассандр,  только  что
прибывший  из  Европы,  впервые  стал  свидетелем  земно¬
го  поклона,  который  совершали  перед  Александром  его
восточные  приближенные,  он  назло  царю  разразился  сар¬
кастическим  смехом.  Эта  дерзость  вызвала  страшный
приступ  ярости  у  Александра.  Не  владея  собой,  охвачен¬
ный  бешеной  злобой,  царь,  по  дошедшим  до  нас  сведени¬
ям,  схватил  обеими  руками  Кассандра  за  волосы  и  с  си¬
лой  швырнул  его  об  стену.  Неудивительно,  что  после
таких  инцидентов  не  могло  быть  и  речи  ни  о  каком  со¬
глашении.  С  этого  времени  Кассандр  питал  отвращение
к  Александру.  И  в  будущем  он  испытывал  страшную  не¬
нависть  к  нему,  к  его  памяти  и  ко  всем  членам  царствую¬
щего  дома34.
 Все  это  определило  судьбу  Антапатра.  Одно  из  самых  важ¬
ных  колес  в  механизме  империи  стало  ненужным,  более  того,
оно  стало  мешать,  как  мешает  лишняя  деталь.  Добавим  к  это¬
му  темперамент  Александра  и  безрассудную  отвагу  неосто¬
рожного  сына  Антапатра.  При  всем  спокойствии  и  рассуди¬
тельности  Антапатра  катастрофа  должна  была  его  настигнуть.
 463

Однако  если  Александр  мог  с  жестокостью  переступить
через  судьбу  отдельного  человека,  то  по  отношению  к  своим
соотечественникам  он  действовал  весьма  осторожно.  Крате¬
ру  он  доЕерял  как  надежной  опоре  своего  нового  курса,  но
вместе  с  тем  ему  была  ведома  нерушимая  связь  этого  его
сподвижника  с  родиной.  Итак,  Кратер  был  именно  тем  че¬
ловеком,  который  оказался  сейчас  нужен.  Александр  знал,
что  Кратер  не  пойдет  ни  на  какие  провокации,  и  надеялся,
что  он  сумеет  осторожно  внушить  македонянам  —  идею  им¬
перии.  Правда,  и  при  новом  правителе  Македония  продол¬
жала  стоять  особняком  и  не  входила  в  число  провинций  им¬
перии.  Но  дух  строгой  лояльности  и  подчинения,  присущий
Кратеру,  постепенно  должен  был  взять  верх  и  передаться
всем  македонянам.
 КОНЕЦ  ГРЕЧЕСКОЙ  СВОБОДЫ
 Когда  Александр  пошел  походом  на  Персию,  он  правил
ке  только  Македонским  царством,  но  был  и  гегемоном  элли¬
нов.  Последнее  уже  не  соответствовало  новому,  космополи¬
тическому  курсу  и  стремлению  царя  ко  все  более  автократи¬
ческой  власти.  Титул  главы  эллинского  союза  так  же  тяго¬
тил  Александра,  как  титул  македонского  царя.  Александр
не  терпел  никаких  ограничений,  налагаемых  традициями,
империя  не  признавала  никаких  привилегий,  вытекающих
из  воззрений,  чуждых  ее  идее.
 Если  мы  обратимся  к  прошлому,  то  увидим  следую¬
щее:  в  331  г.  до  н.  э.  Спарта  открыто  выступила  против
Македонии,  что  способствовало  выходу  из  эллинского  со¬
юза  многих  его  членов.  Но  в  битве  при  Мегалополе  Анти¬
патр  разбил  противника.  Однако,  когда  он  поручил  сове¬
ту  Союза  наказать  выбывшие  государства,  совет,  созна¬
вая  свою  слабость,  перепоручил  это  царю.  А  через  год,
когда  царь  заявил,  что  карательная  воина  окончена,  эл¬
линский  союз  вообще  утратил  всякое  значение  и  занимал¬
ся  только  проблемами  сохранения  мира  между  гречески¬
ми  городами-государствами.
 Итак,  существовал  эллинский  союз,  который  сам  со¬
знавал  свою  слабость;  существовал  Антипатр,  правивший
 464

осторожно  и  с  соблюдением  законов  Союза;  еще  сущес¬
твовал  далекий  царь,  который  по  собственному  усмотре¬
нию  то  считался  с  Союзом,  то  пренебрегал  им.  При  этом
он  не  всегда  соглашался  с  Антипатром  в  вопросе,  какой
политики  следует  придерживаться.  Таким  образом,  все
было  зыбко  и  ненадежно.
 Когда  Александр,  выбравшись  из  Гедросии,  вновь  поя¬
вился  в  Персиде,  он  энергично  взялся  за  разрешение  эллин¬
ской  проблемы.  Конечно,  он  считал,  что  права  Союза  нужно
ликвидировать  в  пользу  новой  автократии;  не  менее  важной
представлялась  ему  задача  улучшить  бедственное  положе¬
ние  эмигрантов.
 В  течение  многих  поколений  борьба  между  олигархами
и  демократами  была  постоянной  движущей  силой  гречес¬
кой  истории.  Подобно  тому  как  это  произошло  позднее  у
гвельфов  и  гибеллинов,  распри  постепенно  привели  к  сле¬
пой  нетерпимости.  Движимые  ненавистью  и  алчностью,  по¬
бедители  каждый  раз  использовали  победу  лишь  для  того,
чтобы  изгнать  своих  врагов-сограждан,  выслать  из  страны
их  семьи  и  захватить  имущество.  Изгнанники  ждали  в  со¬
седних  странах  наступления  вожделенного  мига  возвраще¬
ния,  для  того  чтобы,  в  свою  очередь,  изгнать  из  страны
своих  гонителей.  Часто  бывало  так,  что  на  родине  правила
лишь  одна  партия,  другая  же  на  чужбине  с  нетерпением
ждала  наступления  своего  часа.  Число  изгнанников  достиг¬
ло  нескольких  десятков  тысяч.
 Александр  когда-то  в  Элладе  сам  оказался  свидетелем
этой  трагедии.  Но,  кроме  того,  в  его  военном  лагере  было
немало  таких  изгнанников.  Они  надоели  царю  своими  прось¬
бами  о  возвращении.  Выразителем  мнения  изгнанников  был,
по-видимому,  влиятельный  военачальник  Горгий.  Особен¬
но  рьяно  защищал  он  самосцев.  Учитывая  просьбы  и  бед¬
ственное  положение  изгнанников,  царь  принял  решение  воз¬
вратить  их  всех  по  домам  и  восстановить  в  правах  владе¬
ния.  Правда,  такое  решение  намного  превышало  полномо¬
чия  Александра  как  гегемона  Коринфского  союза.  Однако
он  как  раз  и  стремился  разрушить  его  компетенцию.  Союз
мог  существовать  и  дальше,  но  совету  Союза  предстояло
превратиться  в  бесправное  орудие,  которому  Александр  при
желании  мог  давать  второстепенные  поручения.  Теперь,  и
 465

это  было  важнее  всего,  совет  должен  был  в  еще  меньшей
степени,  чем  прежде,  становиться  между  Александром  и  от¬
дельными  греческими  городами-государствами.  Впрочем,  это
вполне  отвечало  желаниям  отдельных  членов  Союза:  они
охотнее  имели  дело  непосредственно  с  царем.
 То,  что  изгнанники  часто  принадлежали  к  политичес¬
ким  противникам  Македонии,  нимало  не  заботило  Алек¬
сандра.  Для  них  возвращение  означало  амнистию,  и  из
чувства  благодарности  они  готовы  были  изменить  свои
взгляды.  Но  идея  мира  была  на  самом  деле  очень  важна
для  Александра.  Он  стремился  установить  мир  как  между
государствами,  так  и  между  отдельными  гражданами,  а
империя  по  его  замыслу  должна  была  даровать  терпимость
и  равноправие  не  только  нациям  и  греческим  политикам,
но  также  и  течениям,  которые  они  представляли.  Ни  на
Востоке,  ни  на  Западе  даже  во  внутренней  политике  не
должно  было  быть  ни  победителей,  ни  побежденных.  С
этой  точки  зрения  решение  Александра  являлось  поисти-
не  царственным.
 Александр  объявил  о  своем  решении  сначала  в  при¬
дворном  лагере  в  Сузах  весной  324  г.  до  н.  э.  Но  офици¬
альное  его  провозглашение  намечалось  провести  в  более
торжественной  форме.  Своим  посланцем  царь  избрал  Ни-
канора,  зятя  Аристотеля,  который  был  ему  ближе,  чем
сам  Аристотель.  Во  время  олимпийских  празднеств  Ника-
нор  должен  был  оповестить  изгнанников  об  их  праве  вер¬
нуться  на  родину.  По-видимому,  он  имел  при  себе  и  ука¬
зания  о  том,  как  это  будет  осуществляться.  В  то  же  самое
время  и  Антипатр  получил  приказ  решительно  сломить
всякое  могущее  возникнуть  сопротивление.  И  когда  во
время  олимпийских  празднеств  герольд  обнародовал  по¬
слание  царя,  в  ответ  ему  раздались  ликующие  возгласы
20000  изгнанников,  которые  приехали  на  празднество  из
разных  государств.  Этот  день  стал  одним  из  знаменатель¬
ных  в  истории  правления  Александра35.
 Всякое  блестящее  и  яркое  событие  имеет  свою  теневую
сторону,  так  и  это  распоряжение  Александра  вызвало  и  ра¬
дость  и  страх.  Уже  не  говоря  о  том,  что  оно  было  принято
без  участия  совета  Союза  и  тем  самым  унижало  его;  царь  без
зазрения  совести  вмешивался  в  правовые  установления  и
 466

основные  законы  греческих  государств.  Возвращение  из¬
гнанников  подвергало  опасности  действующие  основные
законы  и  ниспровергало  существующие  отношения.  Боль¬
ше  всего  пострадали  богатые  горожане.  Конфискованное
имущество  в  течение  ряда  лет,  а  иногда  и  десятилетий
находилось  в  руках  новых  владельцев,  а  теперь  его  нуж¬
но  было  возвращать.  Легко  можно  понять,  что  посыпа¬
лись  прошения  и  петиции  с  другой  стороны36.  Гонцы  за
гонцами  отправлялись  в  путь,  но  не  в  совет  Союза,  а  к
самому  Александру,  чтобы  добиться  изменения  его  прика¬
за.  Но  царь,  по-видимому,  вовсе  не  был  склонен  его  ме¬
нять.  На  это  указывает  даже  последовательность  приема
греческих  посланцев  в  Вавилоне.  В  первую  очередь  царь
принимал  послов  от  храмов,  прибывших  к  нему  из  Олим¬
пии,  из  оазиса  Аммона,  Дельф,  Коринфа  и  Эпидавра.
Затем  к  нему  приглашали  людей,  принесших  ему  дары,  в
третью  и  четвертую  очередь  рассматривались  погранич¬
ные  споры  и  жалобы  частных  лиц.  И  только  после  всего
этого  наступал  черед  рассмотрения  жалоб  на  возвращение
изгнанников.
 Самый  тяжелый  удар  новый  эдикт  нанес  афинянам,
так  как  теперь  их  обладание  островом  Самос  станови¬
лось  незаконным.  Своего  имущества  и  жилья  лишались
клерухи,  жившие  здесь  уже  сорок  лет.  Афины  всегда  вы¬
двигали  самые  сложные  и  щекотливые  проблемы,  кото¬
рые  предстояло  решать  царю.  С  высочайшим  авторите¬
том  Афин  вынужден  был  считаться  даже  такой  человек,
как  Александр.  Но  Афйны  с  их  радикальными  политика¬
ми,  с  их  народом,  склонным  к  различным  крайностям,
всегда  были  опаснейшим  очагом  беспорядков  и  волне¬
ний.  При  разумном  правлении  Ликурга  и  Фокиона  город
расцвел  в  политическом,  экономическом  и  финансовом
отношении.  Об  этом  свидетельствовали  не  только  вели¬
колепные  здания,  но  и  возродившийся  военный  флот.  Не
может  быть  сомнения  в  том,  что  сила  Афин  как  морской
державы  была  еще  более  опасна,  чем  патриотический  шо¬
винизм  афинян.  Александр  и  Антипатр  стремились  про¬
водить  если  не  уступчивую,  то  все  же  осторожную  и  так¬
тичную  политику  по  отношению  к  этому  городу.  Ведь
Афины  отказались  в  свое  время  от  союза  со  Спартой  и
 467

ускорили  таким  образом  победу  Антипатра.  Однако  от¬
ношения  с  Афинами  ухудшились,  когда  Клеомен  взвин¬
чиванием  цен  на  египетское  зерно  вызвал  настоящий  го¬
лод  среди  афинских  граждан.
 И  тут  пришло  известие  об  эдикте  Александра,  а  затем  в
Олимпию  прибыл  Никанор.  Для  Афин  уход  с  Самоса  оз¬
начал  катастрофу.  Естественно,  Афины  решили  воспроти¬
виться  эдикту,  но  по  возможности  уладить  все  дипломати¬
ческим  путем.  Однако  в  это  время  в  Греции  появился  бе¬
жавший  от  Александра  Гарпал  с  6000  своих  наемников,  30
судами  и  5000  талантов  и  стал  просить  афинян  принять
его.  При  такой  поддержке  соблазн  пойти  на  открытое  вос¬
стание  был  очень  велик.
 В  царском  придворном  лагере  очень  серьезно  относи¬
лись  к  возможности  военных  столкновений.  Дошедшее  до
нас  описание  одной  сцены  в  Экбатанах  прекрасно  иллюс-
трирует  настроение  в  лагере.  Осенью  324  г.  до  н.  э.  с  боль¬
шой  торжественностью  и  пышностью  проводились  празднес¬
тва  в  честь  Диониса.  Приподнятое  настроение  царило  в  те¬
атре,  где  проходил  праздник.  Глашатаи  выступали  один  за
другим,  восхваляя  царя  и  поднося  ему  дары.  Уже  упомя¬
нутый  нами  Горгий  превзошел  всех.  Покрывая  шум  толпы,
прозвучали  слова  глашатая:  «Горгий,  командир  метатель¬
ных  орудий,  подносит  Александру,  сыну  Аммона,  венок
ценою  в  три  тысячи  золотых.  Но  если  царь  подвергнет  оса¬
де  Афины,  то  Горгий  пожертвует  десять  тысяч  воинских
доспехов,  столько  же  катапульт  и  артиллерию,  необходи¬
мую  для  ведения  войны  »3/.
 Но  дело  пока  не  дошло  до  крайности.  В  Олимпии  Де¬
мосфен  уже  вел  переговоры  с  Никанором,  к  тому  же  Афи¬
ны  отвергли  предложения  Гарпал  а.  Его  наемникам  при¬
шлось  остаться  на  мысе  Тенар,  а  он  сам  прибыл  в  Афины
и  был  там  схвачен.  У  Гарпала  было  конфисковано  700
талантов.  Однако  требования  македонян  о  его  выдаче  афи¬
няне  отклонили.  Вскоре  в  Афинах  разразился  скандал:
содержавшийся  под  стражей  Гарпал  бежал,  большая  часть
денег  тоже  исчезла.  Но  так  как  Гарпал  по  пути  на  Крит
был  убит  одним  из  своих  людей,  дело  заглохло.  А  во¬
прос  о  Самосе  все  еще  ждал  своего  разрешения.  Афины
пытались  избежать  войны,  но  при  этом  ни  в  коем  случае
 4в8

не  хотели  отказываться  от  острова.  Леосфен  уже  соби¬
рал  наемников  на  Тенаре.  Над  Эгейским  морем  нависла
угроза.
 Неверно  было  бы  полагать,  что  Александр  избегал  стол¬
кновения  с  Афинами,  ведь  это  почти  единственный  гречес¬
кий  город,  который  не  захотел  склониться  перед  новой  ав¬
тократией.  Повсюду,  за  исключением  Афин,  царь  мог  быть
доволен  действием  своего  эдикта,  который  в  конечном  ито¬
ге  мог  привести  к  миру  и  уже  теперь  с  достаточной  яс¬
ностью  демонстрировал  непреложную  суть  нового  управ¬
ления  империей.  К  тому  же  против  эдикта  ни  с  чьей  сторо¬
ны  не  было  выдвинуто  никаких  принципиальных  возраже¬
ний,  и  меньше  всего  со  стороны  совета  Союза.
 Вскоре  после  того  как  Коринфский  союз  потерял  свое
значение,  было,  по-видимому,  уничтожено  и  особое
положение  греческих  городов,  объединенных  Ионическим
протекторатом.  Возможно,  сообразуясь  с  географическим
положением,  их  собирались  присоединить  к  малоазийским
сатрапиям.
 Александр  по-прежнему  относился  к  эллинам  крайне
благожелательно;  об  этом  свидетельствует,  например,  его
распоряжение  о  возвращении  всех  жертвенных  даров,  по¬
хищенных  некогда  из  Греции  персами.  Однако  расхожде¬
ния  с  Аристотелем  не  сгладились  и  теперь,  ибо  против
философа  была  бессильна  власть  покорителя  мира.  Но  в
конце  концов,  так  думал  Александр,  старец  должен  по¬
нять,  что  для  противопоставления  эллинов  варварам  в
современном  мире  нет  места.  Его  рекомендация  —  управ¬
лять  одними  народами  «гегемонически»,  а  другими  «дес¬
потически»  —  устарела.  Ведь  эдикт  об  изгнанниках  озна¬
чал  конец  гегемонического  принципа,  а  принудительное
расселение  греческих  наемников  на  Востоке  говорило  о
том,  что  деспотический  принцип  начал  действовать  и  по
отношению  к  грекам.
 АПОФЕОЗ
 Будущие  планы  Александра  начали  складываться  и  со¬
зревать  еще  во  время  его  пребывания  в  Индии.  В  Сузах  он
 469

стал  претворять  их  в  жизнь:  идею  ассимиляции,  новую  по¬
литику  по  отношению  к  Греции,  реформу  армии.  Из  Суз
были  посланы  в  Грецию  гонцы,  принесшие  эллинам  еще
одну  неожиданность:  требование  царя  оказывать  ему  по¬
чести  как  богу.
 Сколь  бы  странным  ни  казалось  нам  это  требование,
оно  легко  объяснимо,  если  рассматривать  его  как  продол¬
жение  тяжелейшей  борьбы,  которую  Александр  вел  в  те¬
чение  всей  своей  жизни,  —  борьбы  за  признание  своего
абсолютного  авторитета,  соответствующего  его  титаничес¬
кой  натуре.
 Как  уже  говорилось,  царь  ощущал  в  себе  поисгине  вул¬
канические  силы,  его  одолевали  грандиозные  замыслы,  не¬
что  сверхъестественное,  таинственное  и  он  стремился  найти
этому  объяснение.  И  когда  жрец  Аммона  приветствовал  его
как  сына  бога,  он  воспринял  это  как  откровение.  Что-то  бо¬
жественнее  действительно  было  в  его  натуре;  ведь  он  считал
себя  наследником  своего  мистического  отца.  Но  вскоре  об¬
наружилось,  что  очень  немногие  разделяли  его  взгляды.
Большинство  македонян  не  поняли  ни  изречения  бога,  ни
невероятных  требований  царя.  Они  замкнули  свои  сердца  и
предпочли  молчать,  как  обычно  молчат  люди  при  проявле¬
нии  пустого  тщеславия  у  лиц,  облеченных  властью.  Но  их
мысли  и  чувства  иногда  прорывались  наружу,  как  это  было
с  Клитом  или  в  Описе.
 Во  время  инцидента  в  Бактрии  Александру  казалось,  что
с  помощью  проскинезы  найден  путь  для  утверждения  сверхъ¬
естественного,  божественного  авторитета  царя.  Но  попытка
была  слишком  смелой,  и  осуществлялась  она  сугубо  по-вос¬
точному.  Александр  шел  на  большой  риск  и  проиграл.  А
когда  царь  при  вступлении  в  Индию  хотел  последовать  при¬
меру  Вакха,  он  и  тут  потерпел  поражение  из-за  немилости
стихий.  Казалось,  завоевание  божественного  авторитета  для
него  невозможно.
 Но  жажда  признания  своей  божественной  сущности  у
Александра  росла  по  мере  того,  как  созревали  его  планы
владычества  над  миром.  Ему  уже  недостаточно  было  на¬
зываться  сыном  бога,  он  ощущал  богом  себя.  Кроме  того,
интересы  империи  тоже  требовали,  чтобы  властелин  мира
пользовался  абсолютным  божественным  авторитетом,  и
 470

немедленно,  а  не  после  его  смерти,  как  это  произошло  с
Гераклом.  Таким  образом,  желание  Александра  вызыва¬
лось  не  только  личными  мотивами.  Как  это  не  раз  быва¬
ло,  иррациональные  устремления  царя  сочетались  с  впол¬
не  рациональной  необходимостью.
 Следует  отметить,  что  укреплять  авторитет  царя  требова¬
лось  не  повсеместно.  Египтянами  он  мог  быть  доволен,  ведь,
будучи  фараоном,  Александр  и  так  воспринимался  ими  как
бог.  В  Иране,  как  и  вообще  в  Передней  Азии,  не  существо¬
вало  обожествления  царской  власти,  но  огни,  возжигаемые
в  честь  царей,  горели  теперь  для  Александра  точно  так  же,
как  прежде  для  Ахеменидов.  Признание  величия  и  всемогу¬
щества  царя  выражалось  здесь  в  обряде  проскинезы.  Боль¬
шего  и  не  требовалось  пока  от  Востока.  А  на  будущее  Алек¬
сандр,  может  быть,  помышлял  об  учреждении  единого  куль¬
та  для  всей  империи.
 Но  совсем  иначе  обстояло  дело  с  македонянами  и  грека¬
ми.  Сам  Александр  лишил  всякого  значения  свою  роль  геге¬
мона  эллинского  союза,  так  как  она  больше  не  отвечала  его
намерениям  и  целям,  и,  конечно,  всемогущему  властелину
титул  царя  Македонии  казался  недостаточным.  Таким  обра¬
зом,  Александру  нужно  было,  чтобы  именно  на  Западе  при¬
знали  его  божественную  сущность,  ведь  только  так  можно
было  сгладить  антагонизм  между  существующими  там  пред¬
ставлениями  о  свободе  и  новой  автократией.
 Македонии  было  чуждо  обожествление  правящих  ца¬
рей;  согласно  древним  традициям  лишь  умершим  власте¬
линам  оказывались  почести  как  героям.  Правда,  Филипп
во  время  последнего  свадебного  празднества  приказал,
чтобы  его  статую  пронесли  сквозь  толпу  вместе  со  статуя¬
ми  двенадцати  богов,  как  бы  приравнивая  себя  к  бессмерт¬
ным.  Это  произошло,  наверное,  под  греческим  влиянием,
ведь  уже  в  Эресе  греки  посвятили  алтарь  Зевсу-Филиппи-
осу,  а  Исократ  обещал  Филиппу  бессмертие  в  награду  за
объявление  войны  персам.  Но  для  Филиппа  все  это  озна¬
чало,  вероятно,  не  больше  чем  еще  один  драгоценный  ка¬
мень  в  короне  Македонии.  Ему  и  в  голову  не  могло  при¬
йти  променять  родовое  царство,  полученное  по  праву  на¬
следования,  на  царство,  полученное  по  божественному
праву.
 471

Именно  в  этом  и  состояла  главная  трудность,  возник¬
шая  перед  Александром.  Македоняне  очень  хорошо  пони¬
мали,  что  для  него  новый  титул  означал  конец  прежней
царской  власти.  Этим  и  объясняется  их  сопротивление  и
отрицательное  отношение  Антипатра  к  обожествлению
Александра.  До  тех  пор,  пока  Антипатр  оставался  прави¬
телем,  надеяться  на  изменение  отношения  к  апофеозу  не
приходилось.  Одного  этого  было  уже  достаточно,  чтобы
сместить  Антипатра.  От  его  преемника  Кратера  можно
было  ожидать  и  терпимости,  и  помощи  в  вопросе  о  при¬
знании  божественности  царской  власти.  Но  пока  Александр
терпеливо  выжидал.  Согласно  одному  источнику,  он,  на¬
ходясь  еще  в  Индии,  попытался  добиться,  чтобы  его  мате¬
ри  Олимпиаде  оказывали  божеские  почести.  Однако,  по-
видимому,  если  это  сообщение  вообще  достоверно,  и  в  этом
он  не  достиг  успеха38.
 Большие  надежды  возлагались  на  Грецию,  где  всегда  чтили
героев,  а  Геракла  даже  причислили  к  богам.  Основатели  го¬
родов  и  новых  государств  удостаивались  таких  же  почестей.
Агесилай  отказался  от  божеских  почестей,  которые  ему  пред¬
ложили  в  награду  за  помощь  Фасосу,  но  Лисандр  охотно
принял  их  от  ионийских  олигархов.  Вообще,  у  греков  тво¬
рец,  гениальный  человек  почитался  если  не  богом,  то  «су¬
ществом,  преисполненным  бога  и  руководимым  йм>>.  Все  это,
конечно,  в  полной  мере  относилось  и  к  Александру.  Ведь  он
был  и  основателем  городов,  и  спасителем,  а  присущий  ему
творческий  дар  не  знал  себе  равного  ни  в  ком  из  смертных.
Поэтому  города  Ионии  уже  давно  начали  оказывать  ему  бо¬
жеские  почести.
 Однако  все  приведенные  выше  случаи  апофеоза  были
лишь  внешним  выражением  более  глубоких  изменений:
творческое  начало  постепенно  угасало  в  греческих  горо¬
дах.  Способности  и  таланты  наблюдались  лишь  у  отдель¬
ных  выдающихся  личностей.  Только  они  могли  подняться
над  злосчастной  раздробленностью,  над  убожеством  мел¬
ких  группировок,  над  мизерней,  мелкой  враждой.  Эти
личности  являлись  как  бы  вестниками  будущего,  вопло¬
щением  божественного  разума.  Аристотель  говорил:  если
бы  появился  человек,  настолько  превосходящий  всех  сво¬
ими  способностями  и  политическим  даром,  что  возвысился
 412

бы  над  всеми,  его  следовало  бы  рассматривать  как  часть
государства.  Среди  смертных  он  был  бы  подобен  богу,  не
подчинялся  бы  никакому  законодательству  и  сам  был  бы
законом39.  И  разве  подобные  взгляды  не  подготавливали
наилучшим  образом  почву  для  того,  чтобы  обесценить  ге¬
гемонию  и  узаконить  новую  автократию  путем  оказания
ей  божеских  почестей?
 Поэтому  Александр  не  приказывал,  а  лишь  настойчиво
требовал.  Не  к  царю  должны  были  относиться  эти  почести,
а  к  сверхчеловеческой  личности.  К  тому  же  каждому  госу¬
дарству  предоставлялось  право  решить  этот  вопрос  по  соб¬
ственному  разумению.  Ведь  речь  шла  о  вере,  а  вера,  хотя  бы
формально,  нуждается  в  свободе  воли.  При  этом  Александр
собирался  вновь  применить  добровольное  принуждение,  к
которому  он  часто  прибегал.
 В  некоторых  государствах  послание  царя  дало  прекрас¬
ный  материал  для  дискуссий.  И,  конечно,  именно  в  Афи¬
нах  прения  разгорелись  с  особенной  силой.  Дряхлый  Ли-
кург  обратился  к  собранию  с  такими  словами:  «Какой  он
бог?  Ведь,  покидая  его  святилище,  хочется  очиститься?»
Когда  Пифею  сказали,  что  он  слишком  молод,  чтобы  учас¬
твовать  в  решении  столь  важного  вопроса,  он  ответил:
«Александр  еще  моложе,  а  его  уже  хотят  провозгласить
богом!»  После  многих  ядовитых  и  острых  слов  победило
благоразумие.  Вспомнили  эдикт  об  изгнанниках,  понадея¬
лись,  что  признанием  божественности  Александра  удастся
смягчить  царя.  Самос  ведь  «стоил  обедни».  Демад  посове¬
товал  своим  согражданам  не  забывать  о  земных  делах,
рьяно  защищая  дела  небесные.  Даже  Демосфен  сказал,
подняв  набожно  очи:  горе,  что  нельзя  отрицать  права  царя
на  небесные  почести.  При  этом  он  с  тонким  сарказмом
предложил  народу  согласиться  на  пожелание  Александ¬
ра,  независимо  от  того,  захочет  тот  стать  сыном  Зевса  или
Посейдона.  Кто-то  предложил  установить  статую  царя  как
непобедимого  бога.  Итак,  требованию  царя  уступили,  в
какой  форме  это  было  сделано,  нам,  к  сожалению,  неиз¬
вестно,  но,  по-видимому,  договорились  оказывать  царю
не  обычные  почести,  как  героям,  а  именно  божеские.  Да
это  было  теперь  и  не  важно.  Спарта  тоже  выразила  свое
согласие  —  как  всегда,  кратко  и  дерзко:  «Если  Александр
 473

желает  быть  богом,  пусть  он  им  будет».  Несомненно,  и
другие  государства  согласились  на  апофеоз40.
 В  литературе  многократно  опровергалось  мнение,  что
все  эти  уступки  диктовались  политическими  соображения¬
ми.  Мы  считаем,  что  умалять  роль  политики  в  данном  слу¬
чае  неправомерно.  Конечно,  Афины  оказали  бы  сопротив¬
ление  даже  божественному  Александру,  если  бы  он  настаи¬
вал  на  своем  требовании  отдать  Самос.  Однако  это  вовсе
не  означало,  что  обожествление  выпадало  из  политической
сферы;  это  лишь  указывало  на  известные  границы  дейст¬
вий  даже  обожествляемой  личности.  Причем  эти  действия
следует  обратить  на  добро,  пользу,  разум,  спасение  людей
и  помощь  им.  До  тех  пор,  пока  царь  вершит  свои  дела,
основываясь  на  этих  принципах,  он  может  не  считаться  с
формальностями,  может,  как  deus  ex  machina  *,  вмеши¬
ваться,  не  спрашивая  никого  и  не  сообразуясь  ни  с  чем,  во
все  дела,  включая  и  политические.  И  все  благодарны  ему
как  богу-спасителю.  Однако  в  тех  случаях,  когда  обожес¬
твляемая  личность  начинает  требовать  неразумного,  бес¬
полезного  и  невозможного,  ее  сверхчеловеческие  права  те¬
ряют  свою  силу.  И  тогда  можно  спорить  с  ней  и  противить¬
ся  ей,  как  любому  другому  смертному  (и  бессмертному).
Таковы  были  представления  эллинов,  и  поэтому  они  без
раздумий  согласились  на  апофеоз.  Политические  вопросы
входили  в  сферу  действий  обожествляемой  личности,  но
reservatio  mentalis  **  была  при  этом  чем-то  само  собой  ра¬
зумеющимся  для  грека  IV  в.  до  н.  э.
 Весной  323  г.  до  н.  э.  к  Александру  прибыли  послы,
чтобы  приветствовать  его  как  нового  бога.  Они  явились
как  посланцы  отдельных  государств,  а  не  Союза,  и  это
больше,  чем  что  бы  то  ни  было,  доказывает  постепенное
 *  Драматургический  прием,  применявшийся  иногда  в  античной
трагедии:  запутанная  интрига  получала  неожиданное  разреше¬
ние  во  вмешательстве  игравшего  божество  актера,  который  по¬
средством  механического  приспособления  появлялся  среди  дей¬
ствующих  лиц.
 **  «Мысленная  оговорка»,  не  высказываемое  открыто  условие,
ограничивающее  или  вовсе  уничтожающее  значение  даваемого
обещания,  обязательства  и  т.  п.
 474

разрушение  единства  Союза.  Но  желание  царя  было  ис¬
полнено,  и  подготовленная  им  почва  принесла  свои  плоды.
Такой  авторитет,  как  Эдуард  Мейер,  замечает  по  этому  по¬
воду:  «Причисление  Александра  к  греческим  государствен¬
ным  богам  не  означало,  правда,  подчинения  Греции  Маке¬
донскому  царству,  но,  несомненно,  влекло  за  собой  ее  вклю¬
чение  в  мировую  империю»  41.  Однако  нам  не  следует  за¬
бывать  ограничение,  о  котором  говорилось  выше!  Автори¬
тет  Александра  стал  теперь  сверхъестественным  божествен¬
ным  законом,  но  только  до  тех  пор,  пока  он  был  направлен
на  свершение  добрых  дел.  А  в  остальном  вопрос  оставался
открытым.  Таким  образом,  по  сути  дела  был  сделан  еще
только  один  шаг.  Постепенно  пример  греческих  государств
мог  повлиять  и  на  Македонию,  вызвав  там  аналогичные
перемены.  Все  это  еще  не  вело  к  завоеванию  абсолютного
авторитета,  но  ведь  даже  олимпийцы  в  Греции  не  обладали
им!  Почему?  Да  потому,  что  здесь  вообще  не  признавали
ничего  абсолютного,  все  подлежало  критике.  Даже  богов
можно  било  критиковать,  а  наука  и  философия  прямо  вы¬
ражали  сомнение  в  их  существовании,  и  божеские  почести
могли  дать  царю  не  больше,  чем  они  давали  бессмертным.
Тут  могли  быть  любовь,  преклонение,  восторг,  доверие,
глубина  и  искренность  чувства,  но  не  безусловное,  безого¬
ворочное  признание.  Ведь  даже  греческий  бог  ничего  не
мог  поделать  с  сомнениями,  колебаниями,  критикой  отдель¬
ных  верующих.  Сколь  отличен  был  от  Греции  Восток:  там
подобных  проблем  не  существовало!
 С  помощью  апофеоза  Александр  хотел  добиться  едине¬
ния,  взаимопонимания  и  смягчения  душ.  Но  всегда  остава¬
лась  область,  где  мягкие,  добросердечные  средства  были
неприменимы.  Здесь  благодатному  и  доброму  богу  следо¬
вало  бы  попросту  отступить  и  отказаться  от  своих  намере¬
ние.  Однако  этого,  по-видимому,  Александр  не  понимал.
Там,  где  не  действовали  божественная  доброта  и  милосер¬
дие,  он  употреблял  насилие.
 Таким  образом,  от  эллинской  свободы  к  новой  автокра¬
тии  были  проложены  как  бы  временные  мостики.  Возмож¬
но,  впоследствии  эти  мостики  и  превратились  бы  в  широкий
мост,  но,  даже  если  бы  это  произошло,  мост  остался  бы  мос¬
том  над  пропастью.
 47  5

ВЕЛИКАЯ  ИМПЕРИЯ
 Весной  331  г.  до  н.  э.  Александр  покинул  район  Среди¬
земноморья.  В  описании  событий  мы  коснулись  не  только
«первой  империи»  Александра,  но  и  управления  этой  им¬
перией.  С  тех  пор  прошло  восемь  лет.  И  империя  рас¬
пространилась  почти  на  всю  «Азию».  Как  осуществлялось
управление  империей  в  новых  условиях?  Чтобы  ответить
на  этот  вопрос,  необходимо  провести  краткий  обзор  глав¬
ных  принципов,  легших  в  основу  правления  Александра  в
его  последние  годы.  Часто  мы  не  знаем,  что  он  считал
временным  в  своем  правлении,  а  что  —  окончательным.
Но  основные  черты  управления  несомненны,  и  они  с  пре¬
дельной  ясностью  характеризуют  как  империю,  так  и  са¬
мого  Александра.
 Здесь  прежде  всего  следует  отметить  автократический
принцип,  которого  придерживался  царь,  считавший  себя
основой  мировой  империи;  управление  ею  должно  было  це¬
ликом  зависеть  от  Александра.  Поэтому  не  существовало
столицы  с  центральными  имперскими  учреждениями,  а  был
лишь  придворный  лагерь  с  Александром  и  его  помощника¬
ми.  С  самим  царем  была  непосредственно  связана  и  канце¬
лярия  империи  во  главе  с  Евменом,  к  которой  относился
архив,  находившийся  при  царе  во  время  походов.  Большин¬
ство  других  ведомств,  между  прочим  и  ведомство  по  управ¬
лению  новыми  землями,  тоже  перемещались  с  придворным
лагерем.  Только  финансовое  управление  осуществлялось
централизованно.
 Разумеется,  Александру  требовалось  много  помощни¬
ков,  и  он  находил  их  среди  своих  телохранителей,  со¬
провождавших  его  аристократов  (гетайров)  и,  наконец,
в  кругу  ксенов.  Эти  должностные  лица  не  имели  ника¬
ких  полномочий,  а  были  лишь  инструментами  в  руках
царя.  Он  один  правил,  один  издавал  указы,  которые  под¬
писывал  «басилеве  Александр»  и  заверял  своей  печатью.
Для  Европы  это  была  македонская  печать,  для  империи  —
печать  Дария.  Когда  царь  был  болен  и  когда  он  надолго
пропал  без  вести  в  пустыне,  никто  не  издавал  приказов,
никто  ничего  не  подписывал,  никто  не  ставил  печати  под
чем  бы  то  ни  было.  Можно  сказать,  империя  в  это  время
 476

никем  не  управлялась.  Даже  назначить  сатрапа  на  осво¬
бодившееся  место  никто  не  мог.
 Македония  и  Эллада  лишь  формально  не  входили  в
состав  империи.  Антипатр  уже  явно  утратил  влияние,  а
Коринфский  союз  подчинился  воле  диктатора.  Таким  об¬
разом,  декларированное  исключительное  положение  не
означало  теперь  обладания  особыми  правами.  В  Европе,
правда,  Александр  не  взимал  налогов,  как  в  других  про¬
винциях.
 Но  как  обстояли  дела  в  Азии  и  Египте,  т.  е.  в  соб¬
ственно  империи?  Там,  как  уже  говорилось  выше,  про¬
должали  существовать  и  персидские  сатрапии,  и  разде¬
ление  провинций  на  города,  племена,  мелкие  династии,
храмовые  владения,  государственные  земли  и  поместья
аристократов;  в  племенных  округах  у  иранской  знати  по-
прежнему  сохранялись  отношения  взаимной  зависимос¬
ти  и  связи.
 Однако  положение  сатрапов  не  давало  им  права  пре¬
тендовать  на  верховную  власть.  Иранский  федерализм
допускался  только  в  пределах  локальных  подразделений,
племенных  округов,  но  не  более.  О  нем  и  речи  не  могло
быть  для  наместников.  Провинции  были  только  управля¬
емыми  административными  единицами  и  не  имели  ниче¬
го  общего  с  пленными  владениями.  Ими  управляли  чи¬
новники,  назначенные  Александром  и  перемещаемые  по
его  собственному  усмотрению.  Жили  они  во  дворцах,
унаследованных  от  персов;  отсюда  осуществлялось  уп¬
равление  и  наблюдение  за  выполнением  указов  царя.  В
руках  этих  чиновников  была  сосредоточена  исполнитель¬
ная  власть,  но  крепости  империи  им  не  подчинялись,  и,
кроме  того,  они  были  лишены  права  вербовать  наемни¬
ков.  Но,  пожалуй,  самым  важным  было  то,  что  в  их  обя¬
занности  не  входил  контроль  за  взиманием  и  распреде¬
лением  налогов,  они  не  имели  права  чеканить  монеты  и
не  осуществляли  внутренние  связи  в  империи.  Только  на
Дальнем  Востоке  чиновники  Александра  обладали  боль¬
шими  финансовыми  правами,  но  и  здесь  (исключение
представляли  только  индийские  князьки)  они  были  ли¬
шены  права  чеканить  монету.  В  последнее  время  Алек¬
сандр  вновь  стал  назначать  сатрапами  македонян,  но  только
 477

лояльно  относившихся  к  восточным  обычаям.  Атропат,
Фратаферн  и  Оксиарт  остались  на  прежних  должностях
и  за  свои  деловые  качества  и  приносимую  пользу  были
приравнены  к  македонским  сатрапам.  В  Индии  остался
Таксил.  Пор  с  самого  начала  пользовался  исключитель¬
ными  правами,  превосходившими  права  других  сатрапов.
Всю  власть  узурпировал  в  Египте  Клеомен,  но  Александр
не  возражал  против  этого.
 Взимание  налогов  разрешалось  только  сатрапам  вос¬
точных  провинций  -по-видимому,  потому,  что  там  пре¬
обладало  натуральное  хозяйство.  На  Ближнем  и  Среднем
Востоке  по-прежнему  занимались  финансами  четыре  каз¬
начея,  ответственные  также  за  коммуникации  и  снабже¬
ние  армии:  Клеомен  в  Египте,  Филоксен  в  Малой  Азии,
Менее  в  Сирии  и  Киликии  и  сменивший  Гарпала  Антимен
в  Вавилоне,  Сузиане,  Мидии  и  Персии.  Ему,  так  же  как  в
свое  время  его  предшественнику,  было  поручено  управле¬
ние  бывшей  персидской  казной  и  чеканка  монет.  Вопрос  о
том,  обладал  ли  Антимен  какими-то  особыми  правами,
остается  неясным.  Управляющие  финансами,  по-видимо¬
му,  не  зависели  от  сатрапов,  более  того,  их  ранг  был  выше
ранга  наместников.  Исключительное  положение  Клеоме-
на  объясняется  тем,  что  он  был  сатрапом  и  управляющим
финансами  одновременно.
 Мы  видим,  что  все  управление,  за  исключением  фи¬
нансов  и  коммуникаций,  было  сосредоточено  в  руках  са¬
мого  царя.  Не  следует  думать,  что  в  основе  такой  системы
лежала  неспособность  Александра  как-то  иначе  организо¬
вать  управление  государством.  Нет,  речь  здесь  идет  о  про¬
явлении  столь  крайней  автократии,  при  которой  стано¬
вится  невозможной  ни  передача  полномочий,  ни  сущест¬
вование  промежуточных  инстанций,  ни  обладание  незави¬
симой  властью.  Александр  сам  создал  империю  и  бдитель¬
но  следил  за  тем,  чтобы  какой-либо  чиновник  не  отобрал
у  него  права  на  нее.
 Империя  должна  была  стать  единым  государством,  но  не
при  помощи  имперской  бюрократии,  а  благодаря  управле¬
нию  самого  Александра,  слиянию  этнических  и  культурных
элементов,  но  особенно  развитию  торговли  и  повсеместному
росту  благосостояния.
 478

Еще  Ахемениды  заботились  о  преуспевании  своего  цар¬
ства.  И  Александр  многое  перенял  у  персов,  например  за¬
боту  об  оросительных  сооружениях,  о  системе  дорог,  о  го¬
сударственной  почте42.  Особенно  благотворно  повлияло  на
развитие  коммуникаций  основание  новых  городов  в  мес¬
тах,  где  пересекались  наиболее  важные  торговые  пути;  боль¬
шое  значение  имело  и  развитие  морского  судоходства,  а
также  речного,  которым  персы  раньше  пренебрегали.  К
этому  следует  добавить  открытие  новых  земель  и  освоение
их,  производство  новых  изделий,  знакомство  с  новыми  ре¬
меслами.  Насколько  важно  все  это  было,  можно  судить  хотя
бы  по  тому,  что  в  Индии  европейцы  впервые  ознакомились
с  продуктами  и  сырьем  тропической  зоны.
 Но  самый  значительный  переворот  был  совершен
Александром  в  области  экономики;  он  добился  этого
чеканкой  монеты  из  захваченных  им  персидских  сокровищ.
В  Европе  никогда  не  было  большого  количества  благородных
металлов,  а  в  Персии  не  было  принято  чеканить  из  них
монету.  Там  не  было  условий  для  развития  торговых
отношений  в  крупных  масштабах.  Александр  распорядился
о  чеканке  монеты  из  металла  завоеванной  им  казны.  Это
увеличение  наличных  платежных  средств  оказало  на
экономику  стимулирующее  влияние,  примерно  такое  же,
какое  впоследствии  имело  введение  банкнотов  и  акций.  Это
тоже  должно  было  послужить  на  благо  объединения
империи.  Сатрапы  были  лишены  существовавшего  до  этой
поры  права  чеканить  серебряную  монету,  и  новые
благородные  металлы  были  пущены  в  оборот  в  виде  монеты
империи,  отчеканенной  по  аттическому  стандарту.  Конечно,
введение  новой  монеты  было  невыгодным  для  Афин  —
главного  торгового  конкурента.  Однако  таким  образом  для
торговли  открылись  ворота  всего  мира.
 О  политике  ассимиляции  уже  подробно  говорилось  выше,
и  мы  коснемся  этого  вопроса  еще  раз  при  обсуждении  по¬
следних  планов  Александра.  Здесь  же  следует  остановиться
на  общественной  структуре,  которой  Александр  покровитель¬
ствовал  в  своей  империи.  Несомненно,  он  оказывал  пред¬
почтение  четырем  общественным  прослойкам:  землевладель¬
цам,  горожанам,  воинам  и  жрецам.  Аристократы,  зависи¬
мые  от  царей,  имелись  как  в  Македонии,  так  и  в  Иране.
 479

Александр  признавал  и  тех  и  других,  но  хотел  pix  объедине¬
ния.  В  высших  слоях  общества  великодушно  были  приняты
и  греки;  при  этом  они  приравнивались  к  македонской  знати.
Высшая  прослойка  должна  была  давать  империи  военачаль¬
ников,  чиновников  и  наместников.  При  этом  царь  требовал,
чтобы  лица,  даже  имевшие  высокие  полномочия  сатрапов,
полностью  отказывались  от  всех  своих  прав  на  власть  и  были
лишь  орудием  в  его  руках.  Это  требование  оказалось,  одна¬
ко,  трудно  выполнимым.
 Большое  внимание  во  вновь  основанных  городах  уде¬
лялось  развитию  и  процветанию  городского  сословия.  Ар¬
хитектура,  образ  жизни  и  локальная  автономия  должны
были  иметь  греческий  или  греко-семитский  характер.
Предполагалось,  что  полноправными  гражданами  этих
городов  будут  переселенцы-эллины.  Но  в  городах  разре¬
шалось  селиться  и  местным  жителям.  Становясь  горожа¬
нами,  они  возвышались  бы  над  сельским  населением.
Предполагалось,  что  они  смогут  постепенно  ассимилиро¬
ваться  и  эллинизироваться.  Царская  политика  и  здесь,
несомненно,  приветствовала  смешанные  браки.  Таким
образом,  понятие  «гражданин»,  доселе  неведомое  Восто¬
ку,  постепенно  завоевало  бы  мир.  Поселенец  стал  бы  граж¬
данином  города  и  в  то  же  время  мира.  Однако  предо¬
ставление  гражданских  прав,  как  и  существование  от¬
дельных  государств,  не  предполагалось.  Но,  возможно,
следующие  годы  привели  бы  к  созданию  империи  по  типу
Constitutio  Antonianal*
 Как  видно  из  последних  оставшихся  невыполненными
планов  Александра,  он  возлагал  большие  задачи  на  эллин¬
ских  и  семитских  горожан.  Следует  обратить  внимание  на
то,  что  царь  видел  не  только  в  греках,  но  и  в  эллинизирован¬
ных  финикийцах  пионеров  будущей  культуры  городов,  бо¬
лее  того,  пионеров  эллинизации.
 Особое  сословие  по  замыслу  Александра  должны  были
составить  воины  имперской  армии:  на  это  указывает  обуче¬
ние  эпигонов,  воспитание  на  казенный  счет  детей  воинов,
 *  «...Конституции  Антониана»  (лат.)  —  так  называли  эдикт  Ка-
ракаллы  212  г.  о  даровании  прав  гражданства  всем  свободным
жителям  Римской  империи.
 4S0

рожденных  от  восточных  матерей,  и,  наконец,  расселение
воинов  в  восточных  городах.  По  своему  происхождению
воины  будущей  имперской  армии  могли  быть  македоняна¬
ми,  греками  и  иранцами,  а  также  детьми  от  смешанных
браков.  После  окончания  военной  службы  ветераны,  по-
видимому,  приравнивались  к  привилегированному  сосло¬
вию  горожан.  Особое  предпочтение  Александр  на  Востоке
отдавал  священнослужителям  и  жрецам,  считая  Их  одной
из  основных  опор  своей  власти.
 Македоняне  в  духовный  арсенал  империи  внесли
воинскую  доблесть  и  умение,  Восток  служил  образцом
безоговорочного  подчинения  авторитету  властителя,  у
семитов  побережья  можно  было  перенять  умение  вести
торговлю  и  приспосабливаться  к  новым  условиям,  у  греков
не  только  заимствовали  язык,  но  и  учились  более
свободному  образу  жизни,  городскому  укладу,  агонистике  *,
перенимали  их  высокую  культуру.  Александр  предпо¬
лагал,  должно  быть,  переписать  священные  книги  персов
по-гречески.
 Что  касается  вопросов  религии,  то  здесь  царь  проявил
большую  веротерпимость.  О  том,  насколько  он  чувствовал
свою  близость  к  богам  Олимпа  и  Аммону,  мы  не  раз
упоминали.  Мы  знаем  также,  что  по  его  приказу  строились
египетские  и  вавилонские  храмы,  что  в  Мемфисе  и
Вавилоне  он  совершал  царские  жертвоприношения,  что  в
походах  его  сопровождал  священный  огонь  иранских  царей
и  что  во  время  праздника  примирения  в  Описе  он
провозгласил  иранских  богов  равноправными  с  другими
богами  империи.  Но  все  это  строилось,  конечно,  на
принципах  сосуществования,  а  не  слияния  или  объеди¬
нения.  Царь  покровительствовал  культам,  появившимся  в
результате  синкретизма,  например  культу  Аммона  и
тирского  Геракла.  Не  исключено,  что  в  будущем  Александр
предполагал  объединить  и  слить  культы.  И,  может  быть,
Птолемей  впоследствии  лишь  использовал  и  привел  в
исполнение  идею  Александра,  создав,  уже  будучи
властителем  Египта,  синкретического  бога  Сераписа.
 *  Агонистика  (греч.)  —  искусство  борьбы,  здесь  «дух  соревнова¬
ния».
 16.  А.  Македонский
 481

При  проведении  так  называемой  культурной  политики
царь  проявлял  чрезвычайную  осторожность.  Он  не  хотел
распространением  греческой  культуры  оскорблять  чувства
местного  населения.  Александр  мечтал  привлечь  местных
жителей  на  свою  сторону  добром,  не  прибегая  к  насилию.
Поэтому  он  не  только  не  искоренял  восточные  языки,  а  на¬
оборот,  всячески  поддерживал  Певкеста,  который  пользо¬
вался  персидским  языком  и  чтил  персидские  обычаи.  По¬
всюду  на  Востоке  царь  оставлял  в  силе  местные  восточные
правовые  нормы  и  традиции;  привести  народы  к  единому
общегреческому  знаменателю  казалось  ему  более  опасным.
Он  добивался  единодушия  и  согласия  между  ними.  Введе¬
ние  греческой  традиции  было  здесь  вовсе  не  самоцелью,  а
лишь  средством.
 Таковы  были  принципы  управления  Александра.  Во  мно¬
гих  отношениях  они  кажутся  незавершенными,  незакончен¬
ными.  Но  в  главном  они  предельно  ясны.  Нет  сомнения,  что
Александр  стремился  к  созданию  благоденствующего  все¬
мирного  государства.  Только  это  благо  должно  было  быть
продиктовано,  предписано  свыше.
 АРАВИЙСКАЯ  ЭКСПЕДИЦИЯ
 На  Инде  Александра  впервые  с  необычайной  силой  ох¬
ватила  страсть  к  открытиям.  С  тех  пор  его  не  переставали
занимать  планы  исследований  и  изысканий.  И  время  для
этого  вполне  подходило,  так  как  до  создания  новой  им¬
перской  армии  нельзя  было  и  помышлять  о  серьезных  за¬
воеваниях.
 Конечно,  не  следует  думать,  что  царь  предпринимал
исследовательские  экспедиции  только  ради  науки.  Он  по-
прежнему  помышлял  о  благе  империи,  и  открытия  долж¬
ны  были  в  равной  мере  служить  и  государственным  инте¬
ресам  и  исследовательским.  Он  открывал,  чтобы  в  то  же
самое  время  завоевывать  и  осваивать.  И  делал  это,  как
позднее  Васко  да  Гама,  с  помощью  армии.  При  этом  он  ду¬
мал  о  торговле,  благосостоянии  и  выгоде,  но  не  только  тех,
кто  открывал  новые  страны  и  народы,  но  и  тех,  кого  «от¬
крывали».  Ведь  все  вновь  «открытые»  народы  становились
 482

теперь  подданными  империи.  Таковы  были  замыслы  и  на¬
мерения  Александра.  Но  в  каждом  отдельном  случае  вы¬
яснялось,  как  будут  распределены  эти  блага  и  что  оста¬
нется  на  долю  местных  жителей.  Именно  так  действовал
Александр  на  Инде  и  в  Гедросии:  в  одно  и  то  же  время  он
открывал,  завоевывал,  осваивал,  а  затем  вынуждал  поко¬
ренные  народы  заключать  с  ним  мир.  Так  же  предполага¬
лось  действовать  и  в  будущем.
 После  Индийского  похода  планы  завоевания  мира  всту¬
пили  в  некую  новую  фазу.  Теперь  Александр  хотел  вклю¬
чить  в  империю  не  только  ойкумену,  но  и  окружающие  зем¬
ли,  лежащие  на  границах  земли.  Правда,  пустыни  завоевы¬
вать  было  ни  к  чему,  царь  намеревался  осваивать  реки,  по¬
бережье  и  сам  Мировой  океан.  Как  уже  говорилось  выше,
Александр  увлекся  в  Индии  идеей  периферических  морских
путей,  проходящих  по  краю  земли.  После  Гедросии  планы
судоходства  еще  больше  завладели  Александром.  Ведь  су¬
хопутный  поход  оказался  чрезвычайно  трудным,  да  и  не¬
удачным,  а  Неарху  удалось  достичь  цели  почти  без  потерь.
Не  было  ли  это  лучшим  доказательством  превосходства  мор¬
ских  путей?  Но  морские  маршруты  следовало  немного  изме¬
нить  и  продлить.
 Сразу  после  того  как  Неарх  прибыл  в  Карманию  и  встре¬
тился  с  царем,  оба  друга,  окрыленные  успехом,  заметили
новый  план43.  Подобно  тому  как  удалось  проложить  мор¬
ской  путь  из  Индии  в  Персию,  теперь  было  решено  пройти
вдоль  берегов  Аравии,  а  затем  обогнуть  Африку.  Может  быть,
удалось  бы  даже  напасть  на  Карфаген  с  запада,  со  стороны
Геркулесовых  столпов.  Конечно,  часть  этих  замыслов  была
просто  порождением  минуты  упоенного  радостью  царя,  но
он  ухватился  за  главную  мысль  и  тотчас  приказал  начать
строительство  флота  в  далекой  Финикии.  Дерево  для  этих
целей  должен  был  поставлять  Ливан,  медь,  паклю  и  паруси¬
ну  —  Кипр.  Корабли  в  разобранном  виде  доставлялись  к
Евфрату,  а  от  Тапсака  *  флот  спускался  вниз  по  течению  до
Вавилона.  В  этом  был  весь  Александр,  быстро  и  легко  при¬
нимающий  решения,  изменяющие  мир.
 *  Тапсак  (Фапсак)  —  небольшой  город  в  среднем  течении  Ев¬
фрата.
 16*
 483

После  Суз  планы  освоения  морских  путей  постепенно
стали  приобретать  более  определенные  очертания.  В  Месо¬
потамии,  так  же  как  некогда  в  Индии,  в  первую  очередь
предстояло  освоить  большие  реки,  и  прежде  всего  их  устья.
Однако  открытие  судоходства  по  Тигру  и  Евфрату  сто¬
лкнулось  с  некоторыми  трудностями.  Томимый  желанием
скорее  достичь  моря,  Александр  спустился  по  Эвлею  *  и
основал  у  устья  новую  Александрию,  затем  поднялся  вверх
по  течению  Тигра.  Остальные  суда  воспользовались  кана¬
лом,  ведущим  к  Тигру.  Сухопутные  войска  прибыли  туда
же.  Началась  весьма  трудная  работа:  Тигр  во  многих  мес¬
тах  был  перекрыт  плотинами,  благодаря  чему  вода  посту¬
пала  на  поля,  и  царь  со  свойственной  ему  беспощадностью
повелел  срыть  их.  Он  жертвовал  плотинами  для  решения
более  важной,  с  его  точки  зрения,  задачи  —  превращения
Тигра  в  судоходную  реку.
 Александр  не  забывал  о  своем  плане  обогнуть  Аравию.
Правда,  следовало  дождаться,  когда  в  Финикии  закон¬
чится  постройка  новых  судов;  к  тому  же  осень  и  зима
задержали  царя  в  Мидии.  Таким  образом,  удалось  подго¬
товить  все  с  большей  тщательностью,  чем  это  было  сдела¬
но  во  время  первого  путешествия  Неарха.  Теперь  не  было
необходимости  рисковать  целым  флотом,  а  можно  было
послать  всего  несколько  кораблей  для  предварительной
разведки.  То,  что  не  удалось  бы  сделать  этим  кораблям
(имеется  в  виду  главным  образом  завоевание  и  заселение
прибрежных  земель),  завершила  бы  следующая  за  ними
большая  экспедиция.
 Уже  осенью  из  Тередона,  в  устье  Евфрата,  отплыла
триаконтера  **  под  командованием  друга  Неарха  —  Ар-
хия,  одного  из  лучших  македонских  мореплавателей,  о  ко¬
тором  уже  упоминалось  выше.  Он  достиг  Тила  (современ¬
ный  Бахрейн).  Зимой  к  нему  присоединился  Андросфен.
На  своем  судне  он  прошел  сначала  вдоль  опасного  геррей-
ского  побережья,  постепенно  производя  разведку  местнос¬
ти.  Затем  Андросфен  причалил  к  Тилу  и  надолго  остался
там.  Отчет,  написанный  им  по  возвращении,  относится  к
 *  Эвлей  —  судоходный  рукав  Тигра.
 •*  Триаконтера  —  военный  тридцативесельный  корабль.
 484

наиболее  ценным  страноведческим  исследованиям,  когда
либо  попадавшим  в  царскую  канцелярию.  С  тем  же  мас¬
терством  написана  и  его  книга  о  путешествии  по  Персид¬
скому  заливу,  опубликованная  позднее.  Правда,  ориги¬
нал  этой  книги  до  нас  не  дошел,  но  Теофраст  очень  широ¬
ко  использовал  ее  в  своей  книге  «О  растениях».  Благода¬
ря  Андросфену  наши  представления  о  Тиле  не  менее  ярки,
чем  сведения  о  современном  Бахрейне.  Андросфен  повест¬
вует  о  побережье,  заросшем  манграми,  о  чудесных  родни¬
ках  и  источниках,  о  пышной  растительности  оазисов,  об
овощах,  пальмах  и  апельсиновых  деревьях.  Следователь¬
но,  порт  на  северном  берегу  острова  уже  тогда  был  ма¬
леньким  раем,  значение  которого  определялось  чрезвы¬
чайно  богатой  добычей  жемчуга.  Несомненно,  Андросфен
тщательно  изучил  это  место,  где,  возможно,  будет  осно¬
ван  город.  Александр  был,  по-видимому,  очень  доволен
результатами  этих  исследований.  Не  менее  важным  пред¬
ставлялся  маленький  остров,  расположенный  против  устья
Евфрата.  Александр  назвал  его  Икаром  —  в  честь  мифо¬
логического  юного  храбреца,  полетевшего  к  солнцу.  И  на
этом  острове  предполагалось  основание  нового  города44.
В  путь  отправился  еще  один  мореплаватель  —  Гиерон  из
города  Солы  на  Кипре.  Он  должен  был  обойти  на  своем
судне  вокруг  Аравии.  В  то  же  самое  время  корабль  под
командованием  Анаксикрата  вышел  из  Египта,  чтобы  по¬
дойти  к  Месопотамии  с  противоположной  стороны.  Одна¬
ко  ни  то,  ни  другое  судно  не  достигло  цели.  Гиерон  вер¬
нулся,  дойдя  до  Ормузского  пролива,  Анаксикрат,  прав¬
да,  дошел  до  Баб-эль-Мандебского  пролива,  однако  у  Ад-
рамаута  был  вынужден  прервать  путешествие  из-за  нехват¬
ки  питьевой  воды.  Таким  образом,  самый  трудный  отре¬
зок  побережья  так  и  остался  неисследованным.
 Еще  до  того  как  Александр  в  323  г.  до  н.  э.  вплотную
занялся  подготовкой  Аравийской  экспедиции,  он  отдал
распоряжение,  чрезвычайно  характерное  для  его  планов
освоения  мира:  он  приказал  Гераклиду  создать  в  Гирка-
нии  флот  для  исследования  Каспийского  моря.  Выше  мы
уже  говорили,  что  не  только  греческие  географы,  жив¬
шие  до  Александра,  но  и  сам  Александр  полагал,  что
земля  имеет  симметричное  строение.  И  так  как  Александр
 485

считал  Персидский  залив  и  Красное  море  как  бы  юго-
восточными  заливами  океана,  Каспийское  море,  по  его
мнению,  было  его  северо-восточным  эквивалентом.  Если
бы  эта  мысль  подтвердилась,  то  Каспийское  море,  подобно
Персидскому  заливу,  имело  бы  выход  к  океану;  тогда
отсюда  можно  было  бы  проложить  пути  на  север.  Конеч¬
но,  сначала  предстояло  выяснить,  не  является  ли  Кас¬
пийское  море  внутренним,  как  полагали  большинство
географов  и  сам  Александр.  В  таком  случае  ничего  здесь
сделать  было  бы  нельзя.  Поэтому  в  задачу  Гераклида  не
входили  ни  завоевание,  ни  освоение,  а  лишь  исследова¬
ние  Каспийского  моря.  Если  бы  выяснилось,  что  выход  к
океану  действительно  имеется,  царь  занялся  бы  этим  про¬
ектом  всерьез.
 Когда  Александр  весной  323  г.  до  н.  э.  прибыл  в  Вавилон,
подготовка  к  Аравийской  экспедиции  шла  полным  ходом.
Из  Финикии  через  город  Тапсак  прибыли  левантийские
мореходы  и  навархи,  а  одновременно  с  ними  и  первые  суда;
их  было  около  пятидесяти.  По  одной  из  версий,  Александр
приказал  построить  700  судов45,  что  можно  было  бы  считать
обычным  преувеличением,  однако  на  Инде  в  его
распоряжении  находилось  около  2000  судов;  из  них,  по-
видимому,  800  были  построены  по  приказу  Александра.
Кроме  того,  Александр  повелел  вырыть  в  Вавилоне
огромный  затон,  где  могли  бы  разместиться  1000  кораблей.
Видимо,  он  рассчитывал,  что  в  Вавилон  придут  все  эти
суда,  которые  предназначались  не  только  для  экспедиции:
часть  из  них  должна  была  осуществлять  постоянно
возрастающие  регулярные  морские  перевозки.  Не  случайно
царь  переслал  большие  денежные  средства  в  Левант  для
найма  опытных  мореплавателей  и  покупки  рабов,  знающих
морское  дело.  Этих  людей  предполагалось  использовать
впоследствии  на  судах  и  заселить  ими  побережье46.
 Для  местных  нужд  Александр  приказал  построить  в
Месопотамии  еще  ряд  судов;  кроме  того,  он  сконцентриро¬
вал  в  Вавилоне  флот  Неарха.  Здесь  проводились  различ¬
ные  морские  маневры,  устраивались  соревнования  навар-
хов  и  гребных  команд.  Сам  Александр  предпринял  на  ко¬
рабле  путешествие  по  Евфрату,  вошел  в  канал  Паллакотг
и  осмотрел  питаемые  им  окрестные  озера  и  низменности.
 т

Здесь,  на  краю  Аравии,  Александр  основал  греческий
город  и  приказал  изменить  направление  Паллакотта  с
целью  облегчить  использование  этого  важного  для  вод¬
ного  хозяйства  канала.  Предание  гласит,  что  во  время
этого  путешествия  Александр  сам  стоял  за  рулем.  Во  вся¬
ком  случае  он  увлекался  мореплаванием  все  сильнее  и
сильнее4'.
 Царь  не  успел  осуществить  Аравийскую  экспедицию.
Александр  умер,  когда  подготовка  к  ней  была  закончена.
Мы  можем  составить  себе  представление  о  его  намерениях,
только  судя  по  подготовительным  работам.  Однако  для  пра¬
вильного  понимания  этого  начинания  Александра  необхо¬
димо  прежде  ознакомиться  с  представлениями  об  Аравии,
существовавшими  в  те  времена48.
 Издавна  Аравийский  полуостров  представлялся  грекам
не  пустыней,  а  богатой  и  процветающей  страной.  Оттуда  в
Грецию  прибывали  драгоценнейшие  товары,  в  первую  оче¬
редь  пряности  и  благовония:  лаванда,  мирра,  фимиам,  ла¬
дан,  кассия  и  корица.  Греки  часто  не  знали,  были  ли  това¬
ры  собственно  аравийскими  или  же  жители  полуострова
выступали  посредниками  при  продаже  чужих  товаров.  В
действительности  жители  «Счастливой  Аравии»,  так  же  как
и  побережья  Персидского  залива,  часто  наживались,  тор¬
гуя  индийскими  товарами.
 Для  Александра  было  важно  не  только  проложить  мор¬
ской  путь  вокруг  Аравийского  полуострова,  но  и  наметить
места  для  будущих  городов  и  портов.  Вполне  возможно,  он
предугадал,  что  вся  торговля  с  Индией  зависит  от  Аравии
и  что  именно  оттуда,  а  не  из  Гедросии  проходят  пути  в  его
«страну  чудес».  В  более  отдаленной  перспективе  можно
было  подумать  и  о  прямых  связях  между  Индией  и  Егип¬
том.  Так  как  сообщение  между  Нилом  и  Красным  морем
уже  существовало,  водный  путь  можно  было  продлить  до
Александрии.
 Современные  источники  рассматривают  Аравийскую  эк¬
спедицию  односторонне  —  как  мирное  путешествие  с  иссле¬
довательскими  целями.  Однако,  по  моему  мнению,  все  рас¬
поряжения  Александра  этому  противоречат.  Здесь  опреде¬
ленно  речь  шла  о  военной  операции  с  участием  флота  и  су¬
хопутных  войск.  Это  были  те  же  самые  «мирные  средства»
 487

и  насильственные  «благодеяния»,  при  помощи  которых  царь
подавил  всяческое  сопротивление  в  Индии.
 Рассказ  об  Аравийской  экспедиции  и  об  Аравии  осно¬
вывается  главным  образом  на  моей  монографии  об  Алек¬
сандре,  опубликованной  в  1949  г.  Лишь  после  исследова¬
ний  геологов  и  петрографов,  работавших  по  поручению
ЮНЕСКО  для  Саудовской  Аравии,  результатами  кото¬
рых  я  воспользовался,  стало  ясно,  что  многие  горные  мас¬
сивы  Внутренней  Аравии  вплоть  до  времен  монгольского
нашествия  были  покрыты  лесами,  воды  там  было  намного
больше  и  велась  добыча  полезных  ископаемых49.  Подобно
Северной  Африке  и  Ирану,  Внутренняя  Аравия  тоже  под¬
верглась  постепенному  высыханию,  причем  первый  его  этап
приходится  на  1000  и  800  гг.  до  н.  э.  Затем  наступает
перерыв,  а  может  быть,  даже  некоторое  увеличение  влаж¬
ности,  но  около  1200  г.  н.  э.  начинается  второй  этап  засу¬
хи.  Однако  все  это,  в  особенности  результаты  археологи¬
ческих  раскопок,  относящихся  к  культуре  Бахрейна,  тре¬
бует  более  детального  изучения.  Лишь  после  последней,
решающей  засухи  всюду,  где  нет  родников,  источников  и
близких  к  поверхности  земли  грунтовых  вод,  в  Аравии
стали  преобладать  пустыни,  безлесные  горные  массивы  и
равнины,  покрытые  топкой,  похожей  на  муку  песочной
пылью  (автор  наблюдал  эту  картину,  например,  на  пути
из  Дамаска  в  Багдад  через  Рутбу).
 Обо  всех  этих  изменениях  мы  должны  помнить,  учиты¬
вая,  что  Нововавилонское  царство  при  Набониде  включало
в  себя  Ятрию  (Медину),  а  Аравийский  полуостров  древние
называли  «счастливым».  Тем  более  следует  иметь  это  в  виду,
занимаясь  Аравийской  экспедицией  Александра.  Несомнен¬
но,  в  задачи  экспедиции  входило  освоение  внутренних  об¬
ластей  полуострова,  но  в  первую  очередь  царя  занимали
прибрежные  области,  их  освоение  и  подчинение,  а  также
торговля  с  Индией.
 Вся  операция  была  направлена  сначала  против  ара¬
вийцев,  жизущих  на  востоке  Месопотамии;  возможно,  су¬
ществовало  и  намерение  пройти  от  Евфрата  в  глубь  стра¬
ны.  Несомненно,  из  расположенного  в  устье  порта  Тере-
дона  флот  направился  к  острову  Икар,  где,  как  уже  упо¬
миналось,  предполагалось  основать  город  и  порт.  Затем
 488

корабли  должны  были  пройти  вдоль  геррейского  побе¬
режья,  а  сухопутным  войскам  предстояло  захватить  и
подчинить  его.  Ведь  здесь  находился  центр  торговли,
которая  велась  между  Индией  и  Финикией.  Товары  пе¬
реправлялись  на  кораблях  и  верблюдах  в  обход  Персид¬
ского  царства,  а  вся  прибыль  попадала  в  руки  аравий¬
цев.  Одной  из  главных  задач  экспедиции  было,  конечно,
взять  аравийскую  торговлю  под  контроль  империи.  Не¬
сомненно  также,  что  дальше  экспедиция  направлялась  к
Тилу,  где  предполагалось  основать  новую  Александрию.
Царь  намеревался  расселить  в  областях  у  Персидского
залива  западных  семитов  с  Леванта  и  с  их  помощью  ожи¬
вить  торговлю,  с  тем  чтобы  она  достигла  такого  же  рас¬
цвета,  как  на  Средиземном  море.
 А  сам  Александр?  Из  царских  дневников,  эфемерид,
явствует,  что  он  хотел  пуститься  в  плавание  вместе  с  фло¬
том50.  Командование  флотом  было  поручено  Неарху,  су¬
хопутными  войсками  —  по-видимому,  Пердикке.  Неизвес¬
тно,  намеревался  ли  царь  оставаться  все  время  на  корабле
или  собирался  в  случае  необходимости  брать  на  себя  ко¬
мандование  сухопутными  войсками,  как  это  было  во  вре¬
мя  плавания  по  Инду.  Согласно  источникам,  руководство
экспедицией  в  целом  должно  было  осуществляться  Алек¬
сандром.
 Поскольку  все  предприятие  касалось  Персидского  зали¬
ва,  его  цели  и  задачи  довольно  ясны,  однако  последующие
планы  царя  большей  частью  лежат  за  пределами  наших
предположений.  Несомненно  лишь  одно:  флоту  предстоя¬
ло  обогнуть  Аравийский  полуостров.  Остается  вопрос,  со¬
бирался  ли  царь  лично  участвовать  в  дальнейшей  экспеди¬
ции  и  думал  ли  использовать  в  ней  сухопутные  войска.  О
трудностях,  ожидавших  экспедицию,  Александр  мог  узнать
от  Скилака,  а  также  из  отчета  Анаксикрата,  если  этот  отчет
тогда  уже  был  получен.  Может  быть,  царь  намеревался
поступать  в  зависимости  от  обстоятельств,  во  всяком  слу¬
чае  ему  нельзя  было  надолго  покидать  империю,  посколь¬
ку  еще  шла  реорганизация  армии,  а  воинское  снаряжение  и
пополнение  не  прибыли  из  Македонии.
 Немалое  удивление  вызывает  у  нас  избранное  для
экспедиции  время  года.  Поход  через  Гедросию  был
 489

осуществлен  в  октябре  и  ноябре,  т.  е.  в  самое  благоприятное
время.  Для  экспедиции  же  по  знойному,  изобилующему
испарениями  Персидскому  заливу  были  отведены  самые
неблагоприятные  месяцы  —  июль  и  август.  Правда,  в  это
время  дуют  нужные  ветры,  но  насыщенный  парами  воздух
ухудшает  видимость,  и  плавание  становится  весьма  опасным.
Что  же  касается  сухопутных  войск,  то  поход  в  период
влажного  летнего  зноя  был  бы  для  них  мучительно  труден.
Может  быть,  царь  в  безумной  заносчивости,  как  некогда  в
Пенджабе,  нарочно  захотел  выбрать  самое  неподходящее  и
неблагоприятное  время?  Правда,  нам  неизвестно,
воспользовались  ли  македоняне  сведениями  Скилака  и  знали
ли  географию  Оманского  залива.  Во  всяком  случае  флот
во  второй  половине  октября  должен  был  достичь  восточной
оконечности  Аравийского  полуострова  и  сменить  здесь  курс
с  юго-востока  на  юго-запад.  Это  было  именно  то  время,
когда  юго-западный  муссон  сменяется  северо-восточным.
Вероятно,  Александр  и  Неарх  учитывали  это  изменение
ветров.  Ведь  со  времен  Патталы  направление  и  время
муссонов  были  уже  известны.  Не  исключено,  что  Неарх
совершенно  сознательно  хотел  воспользоваться  западными
ветрами  Персидского  залива;  он  знал,  что,  когда  корабли
обогнут  восточную  оконечность  полуострова,  можно  будет
использовать  северо-восточный  муссон.  Ветер  должен  был
гнать  корабли  вдоль  юго-восточного  побережья  Аравии  к
Красному  морю.  Если  бы  все  это  осуществилось,  то
экспедиция  совершила  бы  путь,  давно  уже  известный
арабам.  Греки  же  познакомились  с  ним  гораздо  позже,  при
Птолемеях,  когда  Гиппал  первым  прошел  из  Египта  в
Индию.  Если  все  это  так,  то  до  некоторой  степени  понятен
выбор  месяца  для  начала  экспедиции.
 Таковы  были  цели  и  планы  экспедиции  —  может  быть,
не  столь  грандиозной,  как  походы  против  Персии  или  Индии.
Но  этой  же  весьма  значительной  операции  царь  собирался
посвятить  несколько  месяцев;  предприятие  было  смелым  и
рискованным,  а  учитывая  страшный  летний  зной,  не  менее
опасным,  чем  поход  через  Гедросию.  Морской  поход  мог
быть  удачным,  но  сухопутная  операция  летом,  как  нам
представляется,  была  обречена.
 От  фантастического  плана  обойти  и  Аравию,  и  всю
 490

Африку  за  один  поход  Александр  давно  отказался.  К  Кар¬
фагену  не  было  подхода  с  запада.  У  царя  за  это  время
созрел  еще  один  проект:  двинуть  вновь  созданную  ар¬
мию  с  востока,  от  Финикии  и  Александрии,  и  завоевать
таким  образом  господство  над  Средиземным  морем.  Это
был  последний  грандиозный  план  Александра.
 ПОСЛЕДНИЕ  ПЛАНЫ
 Смерть  Александра  перечеркнула  не  только  проект  Ара¬
вийской  экспедиции,  но  и  многие  другие.  Это  и  неудиви¬
тельно,  если  учесть  могущество  его  личности.  В  царской
канцелярии,  в  особом  архиве,  пшомнеуматах,  хранилось
много  проектов  и  предложений,  накопившихся  за  многие
годы.  Одни  были  почти  забыты,  другие  только  что  поступи¬
ли.  Часть  из  них  оказалась  не  только  подробно  разработана,
но  и  уже  претворялась  в  жизнь.  Поэтому  после  смерти  царя
их  нельзя  было  просто  предать  забвению.  Пердикке  при¬
шлось  доложить  о  них  войсковому  собранию,  чтобы  аннули¬
ровать  распоряжения  и  отменить  планы  Александра.  Пер-
дикка  был  очень  заинтересован  в  этом.  Поэтому  он  доложил
самые  дорогостоящие  планы  и  проекты,  представленные
архитекторами  и  еще  не  утвержденные  Александром.  Во
всяком  случае  Иероним,  повествующий  об  этом  со  слов  Ев-
мена,  мог  узнать  от  него  лишь  о  тех  планах  и  проектах,
которые  Александр  только  намеревался  осуществить  или  во
всяком  случае  считал  достойными  серьезного  рассмотрения51.
Поэтому  здесь  не  упоминается  ни  о  канале  для  Эритрейско¬
го  полуострова  *,  ни  о  новом  основании  Смирны,  а  лишь  о
тех  замыслах,  к  осуществлению  которых  царь  собирался
вскоре  приступить.  Нельзя,  конечно,  быть  уверенным  в  том,
что  Александр  осуществил  бы  все  так,  как  проектировалось,
но  вполне  можно  составить  определенное  представление  о
его  планах  и  намерениях,  если  бы  смерть  не  настигла  Алек¬
сандра.  Ознакомление  с  его  планами  делает  наши  знания  о
царе  более  полными.
 *  Полуостров  напротив  о-ва  Хиос,  мешавший  плаванию  вдоль
берегов  Малой  Азии.
 491

Мы  уже  говорили  о  замыслах  Александра,  о  проектах
строительства  в  Элладе  и  Македонии.  Судя  по  планам  вос¬
становления  храма  Мардука  в  Вавилоне,  строительства  гран¬
диозной  гробницы  Гефестиона,  притом  что  в  Александрии
в  память  об  умершем  друге  уже  был  построен  героон  *,
можно  предположить,  что  царь  намеревался  украсить  всю
империю  культовыми  сооружениями.  В  этой  связи  заслу¬
живает  внимания  замысел  возведения  памятника  на  могиле
Филиппа.  Хотя  Александр  много  раз  говорил  о  своем  про¬
исхождении  от  бога  Аммона,  называя  его  своим  истинным
отцом,  не  почтить  память  победителя  при  Херонее  на  его
родине  он  не  решился.  Это  была  уступка  справедливым
требованиям  народа.
 Существовали  и  планы  создания  новых  городов  с  рассе¬
лением  там  нескольких  общин.  Подобные  меры  уже  прово¬
дились  Александром  на  Востоке:  основывались  новые  цент¬
ры,  куда  вынуждали  переселяться  местных  жителей.  Несо¬
мненно,  царь  и  в  дальнейшем  всячески  поощрял  бы  созда¬
ние  больших  городов.
 Одним  из  самых  значительных  замыслов  был  намечен¬
ный,  но  неразработанный  план  переселения  людей  из  Азии
в  Европу,  а  из  Европы  в  Азию52.  В  больших  азиатских
государствах  всегда  имели  место  такие  переселения,  но,
как  правило,  они  проводились  в  наказание,  чтобы  пока¬
рать  и  политически  обезвредить  города  и  народы.  Наме¬
рения  Александра  были  совсем  другими:  «С  помощью  бра¬
ков  и  привыкания  друг  к  другу  оба  континента  должны
объединиться  в  согласии  и  любви».  Теперь  это  относилось
к  созданию  не  только  высшего  слоя  избранных  наций  —
македонян  и  персов  (или  иранцев),  но  и  к  народам  обеих
частей  света  —  Европе  и  Азии53.  Правда,  Александр  имел
в  виду  не  переселение  народов,  a  somaton  metagogae,  т.  е.
«перемещение  человеческих  тел»,  «человеческого  матери¬
ала».  Как  бы  парадоксально  это  ни  выглядело  с  современ¬
ной  точки  зрения,  речь  идет  здесь  о  браках  и  братании
людей  разных  национальностей.  Все  это  наряду  с  имею¬
щей  несколько  иной  характер  попыткой  перемешать  маке¬
донян  и  иранцев,  безусловно,  отвечало  интересам  империи.
 и  Героон  —  храм,  воздвигнутый  в  честь  героя  (полубога).
 492

Мировая  империя,  занимавшая  огромную  территорию,  ко¬
нечно,  была  главной  побудительной  причиной  такого  пе¬
реселения;  отсюда  сами  собой  вытекали  благоприятные  ус¬
ловия  для  создания  unity  of  mankind  *.
 В  этой  связи  нам  понятно  распоряжение  Александра,
сделанное  им  незадолго  до  смерти:  расселить  финикийцев
и  сирийцев  вдоль  Персидского  залива54.  До  сих  пор  царь
размещал  в  новых  городах  наряду  с  местным  населением
греков  и  македонских  ветеранов.  Однако  теперь  все  изме¬
нилось:  в  планирование  империи  впервые  были  включены
как  самостоятельный,  активно  действующий  фактор  семи¬
ты  левантийского  побережья.  Александр,  по-видимому,
всегда  ценил  семитов  как  купцов.  Поэтому  им  разреша¬
лось  сопровождать  армию  в  качестве  торговцев  и  марки¬
тантов.  Кроме  того,  финикийские  города  занимали  особое
положение  и  пользовались  самоуправлением,  а  Газа  и  Тир
после  истребления  их  населения  были  восстановлены  не
как  греческие,  а  как  семитские  города.  Со  временем  Алек¬
сандр  понял,  что  семиты  гораздо  охотнее  идут  навстречу
его  планам  создания  всемирной  империи,  чем  все  другие
народы.  Как  противились  этим  планам  македоняне,  нам
уже  известно.  Но  и  греческие  наемники,  осевшие  на  Вос¬
токе,  страдали  от  ностальгии  и  бунтовали.  К  тому  же  они
отличались  сильно  развитым  националистическим  чванст¬
вом  и  высокомерием.  Время  расцвета  национальной  исто¬
рии  западных  семитов,  за  исключением  иудеев,  давно  уже
миновало:  они  привыкли  покоряться  могущественным  го¬
сударствам  и  охотно  поддерживали  их,  извлекая  из  этого
пользу.  Финикийская  городская  культура  достигла  очень
высокой  ступени  развития,  переняв  многое  от  греков.  А
кроме  того,  семиты  побережья  отличались  необыкновенной
ловкостью,  умением  приспосабливаться  к  любым  климати¬
ческим  условиям  и  новому  образу  жизни.  Их  легче  было
привлечь  на  свою  сторону  и  удобнее  использовать,  чем  даже
греков.  Если  македоняне  и  иранцы  могли  взять  на  себя
управление  и  армию,  греки  —духовную  культуру,  то  Фи¬
никия  с  Сирией,  да  и  Левант  в  целом  занимали  первое  мес¬
то  в  торговле.  Заселение  же  новых  городов  и  мореплавание
 *  Единство  человечества  (англ.).
 493

им  следовало  поделить  с  греками.  Таким  образом,  когда
Александр  незадолго  до  смерти  обнаружил  этот  новый  цвет
в  своей  палитре,  перед  ним  открылись  совершенно  неожи¬
данные  перспективы.
 Если  сопоставить  выражение  «переселение  человечес¬
кого  материала»  со  всей  деятельностью  Александра,  оно
может  иметь  еще  одно  истолкование.  Одновременно  с  вер¬
бовкой  людей  в  Леванте  царь  приказал  покупать  рабов.
Причем  последние  должны  были  разбираться  в  морепла¬
вании  и,  что  немаловажно,  отвечать  требованиям,  кото¬
рые  он  предъявлял  к  переселенцам.  Может  быть,  царь
намеревался  при  их  переселении  к  берегам  Персидского
залива  предоставить  им  свободу?  А  может  быть,  выраже¬
ние  «человеческий  материал»  (somata)  указывает  на  то,
что  он  хотел  в  основном  использовать  рабов  для  своих
планов  смешения  и  переселения  народов?  Ведь  найти  до¬
бровольцев  среди  свободных  не  всегда  оказывалось  лег¬
ким  делом.  Эллинских  наемников,  Правда,  удалось  оду¬
рачить  и  обмануть,  применив  военную  дисциплину.  Свы¬
ше  23000  человек  переселилось  таким  образом  только  в
северо-восточные  провинции55.  Иностранные  ландскнех-
ti>i  стали  уклоняться  от  царской  службы.  Они  собрались  у
Тенара  и  чуть  ли  не  грозили  открытым  неповиновением.
По-видимому,  следовало  искать  другие  формы  скрытого,
а  порой  и  явного  принуждения.  Поэтому  попытка  исполь¬
зовать  рабов  в  целях  переселения  совершенно  естественна
и  понятна.
 Все  эти  планы  представляются  нам  значительными  и
интересными,  но,  несомненно,  самым  грандиозным  замыс¬
лом  было  намеченное  Александром  завоевание  запада  Сре¬
диземноморья.  Некоторые  исследователи  считают,  что
Александр  не  стремился  к  завоеваниям  после  покорения
Персии,  при  этом  подвергается  сомнению  аутентичность  по¬
следних  планов  Александра,  о  которых  сообщает  Диодор.
Они  опровергают  ссылки  на  Иеронима,  хорошо  знакомого
с  материалом,  и  отрицают  наличие  других  доказательств
стремления  Александра  к  мировому  господству.  Однако
подобные  мнения  совершенно  несостоятельны.  Авторитет
Иеронима  непререкаем,  а  действия  Александра  в  Индии  и
Аравии  однозначно  свидетельствуют  о  его  замыслах.  На
 494

наш  взгляд,  имеется  еще  одно  важное  доказательство  в
пользу  существования  замыслов  всемирного  господства.
Во  время  походов  на  восток  от  Персидского  царства  Алек¬
сандр,  несмотря  на  полное  отсутствие  поводов  к  войне,
везде  выступал  как  завоеватель  и  агрессор.  Он  считал  сво¬
им  врагом  любой  народ,  любое  государство,  любого  пра¬
вителя,  не  приветствующего  его  и  заранее  не  выражающе¬
го  покорности  и  смирения.  В  качестве  примера  можно
привести  завоевание  пограничных  индийских  провинций
или  покорение  племен  в  Аравии.  Покоренным  Александр
предоставлял  только  один  выбор:  либо  полное  подчине¬
ние,  либо  гибель.
 Такие  действия  можно  было  бы  признать  странными  и
необъяснимыми,  если  бы  не  притязание  Александра  на  за¬
воевание  всего  мира.  Для  властелина,  считавшего  покоре¬
ние  мира  своей  ниспосланной  свыше  миссией,  все  это  со¬
вершенно  естественно.  Если  Александр  a  priori  считал  себя
властелином  мира,  он  мог,  более  того,  должен  был  вести
себя  именно  так.  Когда  же  в  нем  пробуждалась  совесть,
царь  успокаивал  себя  прорицанием  Аммона.  Поэтому  ка¬
жется  неправдоподобным  предположение  Вилькена  ,  что
мысль  о  западной  экспедиции  возникла  у  царя  только  в
Кармании,  когда  Неарх  рассказал  ему  о  своем  морском
походе.  Если  поход  против  Индии  был  обусловлен  концеп¬
цией  господства  над  миром,  то  и  операция  против  Зацада,
конечно,  давно  входила  в  планы  завоеваний,  охватываю¬
щие  весь  мир.  Именно  поэтому  на  далеком  Востоке  Алек¬
сандр  изучал  историю  Сицилии  Филиста  *  и  охотно  слу¬
шал  рассказы  сицилийских  художников  об  их  родине.  В
Кармании  эти  тайные  замыслы  проявились  впервые  и  по¬
родили  план  проложить  морской  путь  вокруг  Африки  до
Геркулесовых  столпов.  Но,  как  уже  упоминалось,  царь  вско¬
ре  отказался  от  этого  плана.
 Однако  в  мирные  годы  (324  и  323)  сформировался  новый,
менее  фантастический  проект.  О  нем  вместе  с  другими  по¬
следними  планами  Александра  сообщает  Диодор5'.  Прежде
чем  более  подробно  рассмотреть  этот  проект,  коснемся  сущес¬
твовавших  до  сих  пор  отношений  Александра  с  Западом.
 *  Филист  из  Сиракуз  —  сицилийский  историк  V  —  IV  вв.  до  н.  э.
 495

Намеченное  Александром  завоевание  стран  Средизем¬
номорья  занимало  и  заботило  эти  страны  больше,  чем  са¬
мого  царя.  Ничего  определенного  еще  не  было  известно,
однако,  когда  на  Западе  узнали  о  возвращении  Александ¬
ра,  которого  считали  пропавшим  без  вести,  и  о  создании
новой  армии  в  Вавилоне,  все  поняли,  что  предстоят  новые
походы.  Ведь  только  на  западе  и  оставались  страны,  кото¬
рые  стоило  покорять.
 Неудивительно  поэтому,  что  некоторые  правители  стран
Средиземноморья  решили  отрядить  послов  к  царю.  Ведь
никто  пока  не  требовал  выражения  покорности  и  готов¬
ности  к  подчинению,  можно  было  для  начала  приветство¬
вать  царя,  передать  ему  подарки  и  добрые  пожелания,  ис¬
просить  согласия  на  заключение  с  ним  союза.  Послов  от¬
ряжали  главным  образом  потому,  что  соседи  уже  опере¬
дили  их.  Было  целесообразно  поэтому  опровергнуть  воз¬
можную  клевету  на  себя,  а  если  представится  случай,  и
оклеветать  самих  соседей.  Более  слабые  надеялись  на  за¬
щиту  от  более  сильных  или  хотя  бы  на  справедливое  раз¬
решение  споров.  Таким  образом,  Запад  сам  втягивал  Алек¬
сандра  в  свои  проблемы,  ибо  положение  там  было  неус¬
тойчиво:  луканы  противостояли  Таренту,  Рим  —  самни¬
там,  этруски  —галлам,  Сиракузы  —  Карфагену.  Все  было
раздроблено,  ничего  не  решено,  много  было  сильных,  но
ни  одного  сильнее  других,  а  разрешить  все  проблемы  мог
только  сильнейший.
 Александр  принимал  послов  в  огромном,  блиставшем
роскошью  и  великолепием  шатре,  специально  предназначен¬
ном  для  аудиенций,  используя  для  вящего  впечатления  сло¬
нов  и  пышно  одетых  воинов.  Легко  можно  понять,  что  во
время  таких  приемов  сам  царь  и  его  приближенные  прони¬
кались  идеей  мирового  господства.
 Нельзя  точно  перечислить  все  государства  и  народы,  ко¬
торые  направили  к  Александру  своих  послов.  Достоверно
известно  лишь  о  ливийцах  из  Северной  Африки,  а  также  о
посольствах  бруттов,  луканов  и  тирренов  из  Италии.
 С  античных  времен  не  угасают  споры  вокруг  вопроса,
прибыли  ли  на  Евфрат  посланцы  с  Тибра.  Рим  тогда  только
начал  выходить  за  пределы  Лациума,  он  уже  утвердил  свое
господство  над  Кампанией  и  присоединил  Капую  к  своему
 496

Союзу.  Таким  образом,  Рим  перешагнул  свои  границы  и
становился  самой  молодой  великой  державой.  Нас  не  дол¬
жно  удивлять,  что  ни  Птолемей,  ни  Аристобул  не  замети¬
ли  в  толпе  чужестранцев  римских  послов.  Но  Клитарх  все
же  упоминает  о  них,  хотя,  казалось,  у  него  не  было  при¬
чин  придумывать  этот  факт.  Страбон  тоже  упоминает  их,
но  по  другому  поводу:  он  отмечает,  что  Александр  выра¬
жал  недовольство  пиратством  латинян.  Из  этого  можно
сделать  вывод,  что  дипломатические  отношения58  с  Римом
все  же  существовали.
 Нам  представляется  чрезвычайно  важным  тот  факт,  что
погибший  в  Италии  царь  Эпира,  союзник  римлян  в  борьбе
против  италийских  горных  племен,  был  родственником  Алек¬
сандра.  Можно  было  ожидать,  что  Александр  захочет  ото¬
мстить  за  смерть  своего  родственника.  Это  обстоятельство
должно  было  представляться  римлянам  подходящим  пово¬
дом  для  возобновления  союза  с  Македонией,  но  это  вовсе  не
означало,  что  посольство  римлян  прибыло  с  выражением
покорности.
 Перейдем  теперь  к  роли  Западной  экспедиции  в  послед¬
них  планах  Александра.  До  нас  дошло  только  краткое  сооб¬
щение  Диодора  о  последнем  грандиозном  военном  замысле
царя.  В  Финикии,  Сирии,  Киликии  и  на  Кипре  намечалось
построить  тысячу  военных  кораблей,  которые  по  размеру
превосходили  триеры.  Нас  не  должна  удивлять  эта  круглая
цифра,  ведь  для  флота  на  Евфрате  Александр  заказал  700
кораблей,  а  гавань  в  Вавилоне  была  рассчитана  именно  на
1000  кораблей.  Если  и  теперь  речь  шла  о  1000  кораблей,  то
это  объясняется  титаническим  размахом  планов  Александ¬
ра.  Намечалось  построить  различные  типы  судов,  для  само¬
го  Александра  проектировалась  гептера  *;  впоследствии  ею
пользовался  Деметрий  (сын  Антигона).
 С  новым  флотом  и  новой  имперской  армией  можно  было
идти  на  Карфаген,  выступать  против  всех  народов  Среди¬
земноморья,  захватить  Ливию,  Иберию  и  примыкающие
прибрежные  страны,  наконец,  Сицилию.  Северная  Африка,
Пиренейский  полуостров,  Южная  Франция  и  вся  Италия
 *  Гептера  —  корабль  с  семью  рядами  весел.  До  этого  обычно
строили  корабли  с  тремя  рядами  весел  (триеры).
 497

включались,  таким  образом,  в  эти  планы.  Намечалось  про¬
ложить  широкую  дорогу  вдоль  Африканского  побережья,
которая  протянулась  бы  до  самых  Геркулесовых  столпов.
Во  время  похода  в  подходящих  местах  предполагалось  со¬
оружать  верфи  и  порты.
 Вот  и  все,  что  мы  знаем  со  слов  Диодора  о  последнем
неосуществленном  замысле  Александра.  Больше  ничего  не
дошло  до  нас  о  его  самом  грандиозном  плане.  Ведь  то,  чего
Риму  с  трудом  удалось  достичь  за  столетия,  Александр  на¬
меревался  осуществить  за  несколько  лет.  В  военном  отноше¬
нии  эта  задача  сравнима  с  завоеванием  Персии,  организаци¬
онно  же  она  была  более  сложной  и  многообразной.
 И  опять-таки  говорили  о  «мирном  предприятии»,  но
мирным  оно  было  бы  лишь  там,  где  армия  встретила  бы
безусловное  повиновение  и  подчинение.  Собравшись  в
Александрии,  войска  должны  были  пройти  через  Трипо-
литанию,  достичь  Карфагена  и  Гибралтара.  Здесь  перед
ними  вновь  бы  открылся  океан,  только  на  другом  краю
земли.  И  опять  были  запланированы  две  разведыватель¬
ные  экспедиции:  одна  —  на  юг,  вокруг  Африки,  другая  —
на  север,  вдоль  побережья  Европы.  До  этой  экспедиции
следовало,  конечно,  выяснить,  можно  ли,  продвигаясь  по
северу  Европы,  дойти  до  Каспийского  моря.  Сам  замысел
продвижения  войск  как  бы  предвосхищал  поход  Ганнибала,
осуществленный  позже.  Может  быть,  Александр  покорил
бы  Альпы,  как  некогда  Гиндукуш.  Во  всяком  случае,  он
намеревался  закончить  поход  завоеванием  Италии  и  Си¬
цилии,  а  также  горных  племен  в  районе  Тарента.  Повсюду
намечалось  сооружать  новые  торговые  пункты,  новые
Александрии.  Предполагалось  также  проложить  новые
дороги,  что  привело  бы  к  расцвету  торговли  и  ремесел.
Тогда  бы  на  всех  трех  континентах  процветало  единодушие
и  согласие.
 Не  следует  забывать  и  о  том,  что  царь  объявил  траур  для
всей  армии,  когда  узнал  о  гибели  в  Нижней  Италии  своего
родственника,  царя  Эпира.  Следовательно,  безусловно,  за¬
мышлялось  кровавое  отмщение:  о  мирном  походе  не  могло
быть  и  речи.
 Несомненно,  Александр  с  его  полководческим  гением  и
огромной  военной  мощью  довел  бы  и  этот  план  до  победного
 498

Карта  №  7.  Географические  представления  Александра  перед
смертью  и  маршруты  его  неосуществленных  походов
 конца.  Ему  удалось  бы  подчинить  себе  западную  часть  ойку¬
мены:  Карфаген  и  Сиракузы,  но  только  не  Рим.  После  смер¬
ти  Александра  его  чудовищная  империя  наверняка  распа¬
лась  бы,  какую  бы  долгую  жизнь  ни  уготовила  ему  судьба.
Но  римлянам  по  уже  проторенной  Александром  дороге  уда¬
лось  бы  раньше  установить  свое  господство  над  странами
Средиземноморья.
 В  этом  последнем  плане  завоевания  мира  Александр  пред¬
стает  перед  нами  как  человек,  лишенный  каких  бы  то  ни  было
колебаний  и  угрызений  совести.  Все  существующее,  все  свя¬
щенные  права  он  готов  был  бросить  под  ноги  своим  воинам,
повинуясь  только  внутренним  импульсам,  идущим  от  его  отца
Аммона.  Правда,  он  разрушал  лишь  для  того,  чтобы  строить,
но  его  идеи  не  имели  ничего  общего  с  органическим  развити¬
ем  народов.  Это  было  такое  стремительное  и  внезапное  ни¬
спровержение  мира,  что  удары  его  Геркулесовой  палицы  мог¬
ли  заставить  побледнеть  даже  богов  Олимпа.
 БОЛЕЗНЬ  И  СМЕРТЬ
 Благодаря  превосходству  македонского  командования  и
оружия  война  уносила  не  так  много  жизней.  Гораздо  хуже
 499

обстояло  дело  с  болезнями,  и  тот,  кто  побывал  на  Востоке,
знает,  какие  опасности  таит  в  себе  его  климат.  Эпидемий  в
армии  Александра  не  было,  однако  малярия  и  различные
кишечные  болезни  время  от  времени  наносили  войску  су¬
щественный  урон.  Достаточно  ознакомиться  со  сведениями
о  числе  приближенных  Александра  и  сатрапов,  поглбших  от
болезней.  А  ведь  в  этих  случаях  речь  шла  о  людях,  не  знав¬
ших  тягот  походной  жизни.  Но  как  раз  они-то  больше  под¬
вергались  всяческим  соблазнам,  чем  маленький  человек,  и
продолжали  кутить  и  пировать  в  климате,  который  обычно
карает  за  всякие  излишества  повышенной  восприимчивостью
к  заболеваниям.  С  незапамятных  времен  македоняне  превы¬
ше  всего  ценили  шумные  пирушки  и  попойки;  греки  прене¬
брегали  развлечениями  подобного  рода  и  предпочитали  сво¬
бодный  дух  и  утонченные  радости  своих  симпозиумов.  На
пирах  Александра  сошлись  обе  традиции  —  и  македонская
и  греческая.  Начинались  они  по-гречески,  т.  е.  сопровожда¬
лись  музыкой,  беседой,  ведь  именно  такие  развлечения  осо¬
бенно  любил  Александр,  но  кончались  македонским  обыча¬
ем  —  пить  неразбавленное  вино,  часто  все  завершалось  са¬
мым  безудержным  пьянством.  Во  время  этих  ночных  бде¬
ний  царь  предавался  не  только  радостям  пиршества,  но  и
беседовал  со  своими  приближенными,  обсуждал  с  ними  свои
идеи,  пытался  увлечь  своими  замыслами.  Он  говорил  много
и  охотно,  рассказывал  о  своих  планах  и  в  общих  чертах,  и
во  всех  подробностях,  речь  его  была  блестящей,  пленяю¬
щей,  иногда  даже  преисполненной  бахвальства.  Однако  он
говорил  не  только  о  своих  успехах  и  планах.  К  пиршествен¬
ному  столу  приглашались  и  музы  —  как  серьезные,  так  и
веселые.  Рассказывались  мифы,  поэты,  да  и  сам  царь,  дек¬
ламировали  стихи,  Александр  требовал  от  певцов  песен,  от
философов  споров  и  речей.
 Здесь  было  представлено  все  разнообразие  духовного
мира  Эллады.  Могло  показаться,  что  это  одна  из  афинских
школ,  но  на  самом  деле  это  была  скорее  школа  Александ¬
ра,  более  того,  какая-то  особая  ее  форма.  На  пирах  всегда
присутствовал  определенный  круг  приближенных  царя,  и
именно  здесь  он  управлял  ими.  А  делать  это  было  намного
труднее,  чем  управлять  империей.  Не  исключено,  что  именно
во  время  ночных  празднеств  Александру  удалось  побороть
 500

своеволие,  чванство  и  спесь  своих  сподвижников.  Можно
было  мириться  с  тем,  что  они  напивались,  приводили  к
концу  пира  гетер  и  ссорились  между  собой.  Да  и  сам  царь
был  не  прочь  повеселиться  вместе  со  всеми.  Он  пил  и  тоже
напивался.  В  последние  годы  царь,  по-видимому,  пристрас¬
тился  к  неразбавленному  вину.  Ему  нравилось  сильно  на¬
пиваться,  как-то  он  даже  вызвал  на  состязание,  кто  больше
выпьет,  самого  завзятого  кутилу  и  пьяницу,  друга  своего
детства,  Протея.  Александр  оказался  слабее  Протея,  отки¬
нулся  на  подушки,  и  кубок  выпал  из  его  рук59.
 Теперь  царь  бросал  вызов  судьбе  уже  по-иному.  Некогда
он  рисковал  жизнью  и  не  щадил  себя  в  кровавых  битвах.
Теперь  же  он  как  будто  стремился  к  опасности,  которой  под¬
вергается  каждый  человек,  ослабляющий  себя  алкоголем  в
лихорадочно-знойной  Месопотамии.  Врачи  предостерегали
его,  да  и  судьба  Гефестиона  могла  быть  для  него  уроком.  Но
Александр  чувствовал  себя  богом  и  сыном  Аммона,  ведь  сам
Асклепий  не  должен  был  отказать  ему  в  помощи.  В  Тарсе
Александру  удалось  преодолеть  смертельную  болезнь,  он
победил  болезнь  на  реке  Яксарт,  перенес  самые  тяжелые
ранения  —  чего  же  еще  ему  было  бояться?  Может  быть,  это
была  та  самая  гибрис,  которая  была  свойственна,  например,
и  Цезарю,  гибрис,  не  позволявшая  царю  стать  осторожным?
Так  он  сам  легкомысленно  накликал  на  себя  беду,  когда  судь¬
ба  вызвала  его  на  последний  поединок.  Ведь  уже  во  время
экспедиции  по  Евфрату  и  Паллакотту  царя  коснулось  дуно¬
вение  смертельной  лихорадки.
 Наступил  июнь,  более  знойным  стал  ветер  пустыни,  про¬
никавший  в  лабиринт  домов  Вавилона.  Царский  лагерь  на¬
поминал  деятельный  и  хлопотливый  пчелиный  улей.  Только
что  закончились  похороны  и  погребальные  празднества  в
честь  Гефестиона,  и  траур  по  умершему  другу  был  снят.
Теперь  предстояла  неделя,  полная  радостного  ожидания  и
напряжения,  после  чего  царь,  армия  и  флот  отправлялись  в
дальние  страны.  Проводились  последние  подготовительные
работы,  устраивались  празднества  и  пиры60.
 Как  всегда  перед  началом  любого  предприятия,  соверша¬
лись  торжественные  жертвоприношения.  Войску  было  вы¬
ставлено  богатое  угощение.  Александр  пировал  со  своей  сви¬
той.  Только  что  закончился  роскошный  пир  в  честь  Неарха
 501

и  флота;  уже  брезжило  утро,  и  царь  почувствовал  себя  уста¬
лым.  Но  тут  Медий,  отпрыск  фессалийского  княжеского  дома,
пригласил  его  на  короткий  веселый  завтрак.  Царь  охотно
принял  приглашение.  Ему  нравился  Медий,  после  смерти
Гефестиона  он  предпочитал  его  общество  всякому  другому.
Это  был  третий  грек  в  ближайшем  окружении  царя  (после
Неарха  и  Евмена).  Царя  мало  заботила  ревность  македонян;
он  приблизил  к  себе  фессалийца,  так  как  ценил  его  естест¬
венное  и  непринужденное  поведение,  тонкий  ум  и  литера¬
турные  увлечения.  Итак,  за  ночным  пиром  последовал  еще
один,  утренний.
 Потом  царь  принял  ванну,  удалился  к  себе  и  проспал
весь  день.  В  этом  опять-таки  был  весь  Александр,  он  всегда
оставался  самим  собой,  делал  все,  что  ему  хотелось.  Он  ни¬
мало  не  обращал  внимания  на  суету  и  волнение,  сопряжен¬
ные  с  началом  экспедиции.  Неарха  он  знал  достаточно  хоро¬
шо  и  полностью  на  него  полагался.  К  вечеру  царь  вновь  был
бодр  и  велел  передать  Медию,  что  посетит  его.  Александр
не  предчувствовал,  что  наступили  последние  счастливые  и
веселые  часы,  уготованные  ему  судьбой.
 Вокруг  Александра  собрался  тесный  кружок  из  двадцати
его  приближенных.  Как  всегда,  были  приглашены  телохра¬
нители,  в  первую  очередь,  конечно,  Пердикка,  несколько
военачальников,  командующих  войсками,  только  что  при¬
бывшими  с  Запада,  затем  Неарх  и  Евмен,  из  греков  еще
Филипп,  личный  врач  царя,  один  инженер,  два  аристократа
из  Фессалии  и  из  Фракии.  Александр  предстал  перед  свои¬
ми  приближенными  во  всем  блеске  гения,  сияя  радостью  и
весельем.  Он  декламировал  отрывки  из  «Андромеды»  Еври¬
пида,  пил  за  здоровье  своих  сотрапезников.  Но  не  слишком
ли  велика  была  жажда,  мучившая  царя?  Могло  показаться,
что  он  хочет  погасить  внутренний  жар.  И,  может  быть,  врач
уже  заметил,  что  начинается  сильная  лихорадка?
 Когда  к  утру  Александр  вернулся  во  дворец,  то  почув¬
ствовал  не  только  усталость,  но  и  жар.  По  привычке  он  вы¬
купался  и  попытался  поесть.  Однако  начался  приступ,  вы¬
нудивший  его  прилечь  тут  же,  в  купальне,  сильная  лихорад¬
ка  и  полная  беспомощность,  столь  характерные  для  маля¬
рии,  обрушились  на  него.  Когда  приступ  прошел,  Александр
не  смог  подняться,  и  его  на  носилках  отнесли  к  алтарям,
 502

чтобы  он  мог  совершить  там  обычные  жертвоприношения.
Потом  его  перенесли  в  его  покои,  где  царь  до  вечера  отды¬
хал.  Вечером  он  призвал  к  себе  военачальников.  Четко  и
твердо  Александр  дал  указания  о  порядке  начала  экспеди¬
ции:  на  четвертый  день  должна  была  выступить  армия,  на
пятый  —  флот.  Вместе  с  флотом  в  поход  отправится  и  царь.
Так  он  назначил  сроки  не  только  для  войска,  но  и  для  себя
самого.  Возможно,  приступ  был  только  следствием  ночных
пирушек  и  царя  постигла  одна  из  эпизодических  лихорадок
Востока,  а  не  опасная  болезнь.
 Однако  ощущение  свинцовой  тяжести  томило  Александ¬
ра.  Былые  годы,  годы  войны,  царь  провел  в  непрестанных
военных  походах  и  маршах,  в  мирное  время  часто  менял
местопребывание  своего  лагеря,  и  теперь  ему  также  не  тер¬
пелось  переменить  место.  С  наступлением  темноты  он  при¬
казал  отвезти  себя  на  берег  Евфрата,  в  летний  дворец,  не¬
когда  построенный  Навуходоносором  и  перестроенный  не¬
давно  Гарпалом.  Здесь  ему  стало  лучше  от  прохлады  и  ду¬
новения  свежего  воздуха  после  давящего  зноя  Вавилона.
 На  другое  утро  он  смог  подняться,  но  остался  в  спальне,
запретил  пускать  к  себе  посетителей  и  не  отдавал  никаких
приказов.  К  себе  он  призвал  только  Медия  и  провел  с  ним
весь  день,  беседуя  и  играя  в  кости.  Военачальникам  он  на¬
значил  явиться  на  следующее  утро,  полагая,  что  будет  чув¬
ствовать  себя  лучше.
 Однако  поздно  вечером  начался  второй  приступ.  Корот¬
кие  перерывы  между  приступами  указывают  на  то,  что  царь
заболел  самой  тяжелой  формой  малярии  (malaria  tropica  ).
Всю  ночь  Александр  метался  в  постели.  Осознавал  ли  царь
нависшую  над  ним  опасность,  понимал  ли  он,  что  стоит
перед  самой  трудной  битвой  в  своей  жизни?  Ведь  он  всегда
побеждал  с  помощью  своей  божественной  силы.  Поэтому
он  и  назначал  себе  сроки  и  непременно  должен  был  их
соблюсти.
 Вновь  наступило  утро,  приступ  прошел,  Александр  смог
принять  ванну  и  принести  жертвы  богам.  Несомненно,  он
ощутил  настоятельную  необходимость  совершить  этот  свя¬
щенный  обряд.  За  счастливый  исход  экспедиции  жертва  уже
была  принесена,  а  теперь  сам  титан  нуждался  в  помощи  бо¬
гов.  Затем  он  принял  флотоводца  Неарха  и  подтвердил,  что
 503

все  остается  в  силе,  как  было  определено  ранее:  через  три  дня
флот  выходит  из  гавани.  Неарх  долго  просидел  у  царя,  но  в
кости  они  не  играли.  Они  говорили  об  их  общих  планах,  об
исследовательских  экспедициях  и  океане.  Сила  духа  должна
была  помочь  царю  побороть  слабость  тела  и  страшный  недуг.
 Но  следующий  день  принес  с  собой  третий  приступ  неве¬
роятной  силы.  По-видимому,  он  и  был  решающим  для  исхода
болезни.  Возможно,  даже  Александр  почувствовал  это.  Ведь
со  всей  свойственной  ему  волей  и  упорством  этот  всемогущий
человек  пытался  побороть  демонические  силы,  таящиеся  в
лихорадке.  Находясь  в  жару,  он  принял  ванну,  совершил
жертвоприношение,  вновь  призвал  к  себе  военачальников.
Несмотря  на  озноб  и  жар,  он  объявил,  что  сроки  должны
быть  соблюдены  и  все  подготовлено  к  завтрашнему  дню,  на¬
значенному  к  выступлению  войск.  Вечером  царя  принесли  в
купальню.  Приступ  прошел,  но  общее  состояние  больного  не
улучшалось.  Особенно  тяжелой  была  следующая  ночь.
 Утром  вновь  начался  сильный  жар.  Чтобы  хоть  как-ни¬
будь  его  умерить,  больного  перенесли  в  беседку  на  берегу
пруда.  Собрав  всю  свою  железную  волю,  Александр  вновь
совершил  жертвоприношение.  Когда  жар  спал,  он  собрал
военачальников,  дал  приказ  выступать,  говорил  даже  о  но¬
вых  назначениях  в  армии.  Но  на  следующий  день  Александр
чувствовал  себя  уже  совсем  плохо,  а  потом  вновь  начался
приступ  лихорадки.  С  трудом  царю  удалось  совершить  еще
одно  жертвоприношение.  Несмотря  на  это,  Александр  все
еще  думал  о  начале  экспедиции,  хотя  установленные  сроки
были  нарушены.  Он  захотел  вернуться  во  дворец  и  повелел,
чтобы  туда  прибыли  высшие  военачальники.  Это  был  его
последний  приказ.  Александр  еще  повелевал,  как  он  при¬
вык,  сообразуясь  со  своей  безграничной  волей  и  властью.
Разве  воля  и  власть  этого  человека,  который  теперь  боролся
со  смертью,  не  были  всегда  безграничны?  Разве  он  не  побе¬
дил  с  их  помощью  персов,  не  заставил  повиноваться  своих
сподвижников  и  войсковое  собрание?  Разве  дельфийская
пифия  *  не  вознесла  ему  хвалу  как  непобедимому  боту?  Разве
он  не  был  правителем  мира  и  сыном  Аммона?  И  хотя  он
 *  Пифия  —  в  Древней  Греции  жрица-прорицательница  в  храме
Аполлона  в  Дельфах,
 504

теперь  боролся  с  недугом,  как  любой  смертный  человек,  не¬
ужели  он  не  выйдет  победителем  из  этой  борьбы?  Но,  пре¬
одолевая  жар  и  лихорадку  и  надеясь  на  выздоровление,  он
все  же  думал  не  только  о  своем  земном  существовании,  но  и
о  своей  поистине  божественной  идее,  об  империи,  о  новом
прекрасном  мире,  который  еще  не  был  построен  и  ждал  сво¬
его  завершения.  Он  думал  об  Аравии  и  Карфагене,  о  вели¬
ких  стройках,  о  слиянии  наций,  о  человечестве.  Если  на
самом  деле  существуют  божественные  силы,  они  должны
помочь  ему.  Но  воля  и  власть,  Аммон  и  Асклепий  на  этот
раз  оказались  бессильны.
 По-видимому,  организм  царя,  очень  ослабленный  еже¬
дневными  приступами  малярии  не  мог  сопротивляться  сразу
двум  болезням;  второй  болезнью  было  либо  воспаление  лег¬
ких,  либо  вызванная  малярией,  скоротечно  протекающая
лейкемия  (белокровие)61.  Поэтому  не  прекращался  жар,
постоянно  мучивший  больного.  На  следующий  день  силы
больного  совсем  иссякли.  Александра  перенесли  во  дворец,
где  он  задремал,  но  когда  проснулся,  то  уже  не  мог  говорить
от  слабости.  Он  еще  узнавал  своих  военачальников.  Пер-
дикка  не  отходил  от  ложа  больного,  и  умирающий  передал
ему  кольцо  с  царской  печатью62.
 С  каждым  днем  в  покоях  больного  становилось  все  тише,
а  вокруг  дворца  росло  беспокойство  и  волнение.  До  тех  пор,
пока  не  были  отменены  приказы  о  начале  экспедиции,  войс¬
ка  не  теряли  надежды  и  веры  в  силу  своего  всепобеждающе¬
го  царя.  Но  когда  прошли  все  назначенные  сроки,  а  извес¬
тия  о  больном  становились  все  менее  утешительными,  когда
военачальники  стали  переговариваться  друг  с  другом  только
шепотом,  возникло  страшное  подозрение,  перешедшее  затем
в  уверенность:  любимый  царь  уже  умер,  и  это  пытаются
скрыть.  Старые  воины  —  теперь  это  были  уже  не  те  люди,
которые  бунтовали  в  Описе  и  отказывались  идти  вперед  на
Гифасисе,  а  верные  воины,  разделявшие  с  царем  невзгоды,
опасности  и  победы,  —  собрались  и  проникли  во  дворец.  Их
пустили  к  умирающему.  И  они  проходили  один  за  другим,
без  оружия,  осторожно  и  тихо  ступая,  мимо  царя,  который
не  мог  уже  говорить  и  приветствовал  их  только  движением
глаз.  Чудом  казалось,  что  он  еще  жив;  последнее,  что  он
видел  на  этой  земле,  были  его  верные  воины.
 505

Надежды  уже  не  было.  После  того  как  помощь  не  при¬
шла  ни  от  Аммона,  ни  от  богов  Греции,  приближенные  в
отчаянии  решили  просить  ее  у  вавилонского  бога-врачева-
теля.  Местные  жрецы  наставили  их,  как  совершить  обряд,
испрашивая  помощь  от  болезни.  Мрачен  был  ответ  божес¬
тва:  -«Для  царя  лучше  оставаться  там,  где  он  пребывает
теперь».
 На  следующий  день  наступил  конец.  Все  кончилось:  Ара¬
вийская  экспедиция,  всемогущая  власть,  претензии  на  бо¬
жественное  происхождение,  всепобеждающая  воля,  беспри¬
мерное  творческое  начало,  планы  мирового  господства,  им¬
перия.  Остался  человек,  который  тихо  уснул,  чтобы  никог¬
да  уже  не  проснуться.  Вечером  28  десия  (приблизительно  13
июня)  Александр  умер.

НАСЛЕДНИКИ
 АЛЕКСАНДРА

БОРЬБА  ЗА  ВЛАСТЬ
 Александр  умер  тридцати  трех  лет  от  роду,  процарство¬
вав  тринадцать  лет,  и,  как  от  дуновения  ветра,  погас  миро¬
вой  пожар,  поглотивший  все  Персидское  царство,  часть
Индии  и  Балкан  и  ликвидировавший  свободу  эллинского
союза.  То,  что  Александр  надеялся  создать  взамен  уничто¬
женного,  создано  не  было.  Созидатель  покинул  строитель¬
ную  площадку,  не  завершив  начатого,  оставив  вместо  себя
неопытных  мастеров  и  простых  рабочих.  Ушел  со  сцены
актер,  игравший  главную  роль,  он  же  режиссер  и  поста¬
новщик  и,  собственно  говоря,  автор  пьесы,  раздававший
роли  актерам.  Можно  также  сказать,  что  ушел  укротитель,
усмиривший  всех  непокорных  и  заставивший  их  подчинить¬
ся  своей  воле.
 Александр  был  провозвестником  новой  веры;  он  покло¬
нялся  фетишу,  который  сам  изобрел:  идее  мировой  импе¬
рии,  создание  которой  в  то  время  еще  не  было  исторически
обусловлено  и  поэтому  было  нереально.  Теперь,  когда  идея
лишилась  поддержки  Александра,  никто  не  знал,  что  с  ней
делать.  В  глубине  души  все  понимали,  что  никто  не  станет
больше  служить  этому  фетишу,  но  факт  существования  им¬
перии  оспаривать  не  приходилось,  оставалось  лишь  оспари¬
вать  ее  право  на  существование.
 Имперской  «ставке»  давно  было  тесно  в  маленькой  Ма¬
кедонии.  Полководцы  Александра  рвались  к  широким  про¬
сторам,  к  рискованной  игре  на  краю  пропасти.  Вскоре  выяс¬
нилось,  что  каждый  из  его  сподвижников  унаследовал  от
своего  царя  стремление  к  великодержавности.  Среди  них  не
было  никого,  кто  не  хотел  бы  стать  царем  сам,  кто  остано¬
вился  бы  перед  риском,  надеясь  что-то  выгадать,  кто  не  оп¬
ределял  бы  свои  будущие  действия  только  собственными
стремлениями  и  желаниями.
 При  этом  произошло  смещение  всех  жизненных  понятий.
При  Александре  все  благоговели  перед  священной  идеей
 509

империи  и  вынуждены  были  служить  ей.  Теперь  же  потомки
полководцев  Александра  высшей  ценностью  стали  почитать
самих  себя.  Они  отказались  беспрекословно  служить  идее
империи,  как  того  требовал  Александр,  отказались  от  стрем¬
ления  к  безграничному  ее  расширению,  к  смешению  наро¬
дов.  Они  лишь  задавались  вопросом,  что  делать  с  тем,  что
уже  создано.
 Здесь  мы  можем  лишь  кратко  остановиться  на  начавшем¬
ся  после  смерти  Александра  распаде1.
 Сразу  после  смерти  Александра  встали  два  вопроса:  кто
станет  править  империей  и  как  разделить  наследство,  что¬
бы  в  рамках  существующей  традиции  удовлетворить  инте¬
ресы  всех.
 Что  касается  первого,  то  здесь  возникла  критическая  си¬
туация:  огромная  авторитарная  империя,  основанная  пер¬
сами,  а  затем  расширенная  Александром,  теперь  потеряла
своего  правителя.  Не  было  никого  из  членов  царской  семьи
и  из  приближенных,  кому  остальные  согласны  были  бы
подчиниться.  Мужских  отпрысков  своей  семьи  Александр
давно  уничтожил.  В  живых  оставались  лишь  двое:  Геракл,
незаконнорожденный  сын  Барсины,  живший  отнюдь  не  по-
царски  в  Пергаме  вместе  со  своей  матерью.  Ему  было  всего
пять  лет,  и,  с  точки  зрения  македонян,  он  воспитывался
чересчур  по-гречески.  Вторым  наследником  был  Арридей,
незаконнорожденный  сын  Филиппа  и  Филинны,  едино¬
кровный  брат  Александра.  Но  из-за  слабоволия  и  некото¬
рого  слабоумия  —  да  к  тому  же  он  был  эпилептиком  —  его
вообще  не  считали  претендентом.  И  еще  одного  возможно¬
го  претендента  на  трон  носила  под  сердцем  Роксана,  но  он
должен  был  появиться  на  свет  только  через  четыре  месяца.
 По  македонским  обычаям,  наследника  престола  утвержда¬
ло  войсковое  собрание  после  предварительного  обсуждения
на  собрании  знати.  Сразу  же  всплыли  старые  раздоры,  еще
при  жизни  Александра  расколовшие  придворных  на  сторон¬
ников  Филиппа,  поддерживавших  старомакедонские  поряд¬
ки,  и  приверженцев  Александра  с  его  новым  курсом.
 После  смерти  царя  к  старым  распрям  добавилось  стрем¬
ление  урвать  как  можно  больше  из  его  наследства.  Возника¬
ет  вопрос,  могла  ли  вообще  эта  превратившаяся  в  призрак
царская  власть  стать  предметом  наследования.  Ни  Арридей,
 510

ни  Геракл  не  принимали  участия  в  завоевании  Азии,  не  го¬
воря  уже  о  сыне  Роксаны.  Царь  завоевывал  мир  усилиями
своих  сподвижников  и  войска.  Они  и  были  истинными  его
наследниками  и  преемниками.  Поэтому  в  войсках  все  гром¬
че  раздавались  требования  о  разделе  сокровищ,  захвачен¬
ных  в  Персии.  Некоторые  из  сподвижников  рассчитывали
на  независимую  власть  в  одной  из  сатрапий,  другие  даже
надеялись,  что  смогут  сыграть  роль  Александра,  захватив
всю  империю.  Началась  борьба  всех  против  всех,  причем
истинные  намерения  сперва  скрывались  за  декларациями
преданности  Филиппу  или  Александру.  Определенную  роль
здесь  сыграли  члены  царской  семьи.  За  мнимой  привержен¬
ностью  к  тому  или  иному  наследнику  часто  скрывались  лич¬
ные  интересы,  корысть  или  страх.
 Честнее  всего  по  отношению  к  царскому  дому  вел  себя
престарелый  Антипатр,  никогда  не  покидавший  Македонию
и  поэтому  не  стремившийся  к  власти  в  Азии.  Можно  было
рассчитывать  также  на  преданность  Кратера,  которого  весть
о  смерти  Александра  застала  в  Киликии,  на  пути  домой,
куда  он  вел  ветеранов.  Почти  все  сподвижники  Александра,
собравшиеся  после  его  смерти  в  Вавилонии,  в  той  или  иной
мере  преследовали  собственные  цели.  Они  либо  стремились
к  власти  в  какой-нибудь  сатрапии,  либо,  как,  например,
Пердикка,  помышляли  о  всеобщем  господстве  и  мечтали
унаследовать  трон  Александра.  Лишь  один  из  сподвижни¬
ков,  Евмен,  оставался  верным  семье  покойного  царя.
 Когда  начались  раздоры,  воины,  отвернувшиеся  от  Алек¬
сандра  из-за  его  ненавистной  им  политики  растворения  ма¬
кедонян  в  чужеродной  среде,  не  признавали  сына  Роксаны
и  хотели  возвести  на  престол  Арридея,  сына  Филиппа.  Совет
знати,  наоборот,  требовал  признать  законным  наследником
потомка  Александра.  Один  из  верных  сподвижников  царя,
Птолемей,  сразу  же  выступил  против  царской  семьи  и  цент¬
рализованной  империи.  Он  предложил  разделить  империю
между  военачальниками  и  превратить  ее  в  своего  рода  «фе¬
дерацию  сатрапий».  Правители  должны  были  назначаться
из  наиболее  способных  военачальников.  Власть  непригод¬
ных  к  управлению  членов  царской  семьи  полностью  ис¬
ключалась.  Грандиозный  и  поистине  перспективный  план,
который  тайно  одобряло  большинство  военачальников,  но
 511

который  слишком  уж  быстро  разрушал  традиционные  внеш¬
ние  формы  власти  I  Поэтому  он  не  встретил  одобрения  ни  у
совета  знати,  ни  у  войска.  В  результате  ожесточенных  спо¬
ров  пришли  к  компромиссному  решению:  Арридей  должен
был  принять  имя  своего  отца  Филиппа  и,  несмотря  на  сла¬
боволие,  играть  роль  стоящего  во  главе  империи  царя.  Сына
Роксаны  решили  считать  соправителем  и,  когда  он  достиг¬
нет  совершеннолетия,  передать  власть  ему.  Пока  же  дела
государства  возложили  на  правительственную  коллегию2.
Антипатр  занимал  положение  наместника  Македонии  и  ав¬
тономного  стратега  эллинского  союза,  Пердикка  —  хили-
арха  Азии,  а  Кратер  —  защитника  интересов  короны  и  цар¬
ской  власти,  которой  фиктивно  обладал  не  игравший  ника¬
кой  роли  Арридей.  Сатрапии  распределили  между  воена¬
чальниками.  Лучшую  —  а  именно  богатый  и  по  географи¬
ческому  положению  почти  независимый  Египет  —  получил
Птолемей.  Лисимаху  досталась  Фракия,  Леоннату  —  Фри¬
гия,  расположенная  у  Геллеспонта.  На  долю  Антигона  при¬
шлась  Великая  Фригия,  которую  он  сам  завоевал.  Каппа-
докию,  тем  временем  снова  обретшую  независимость,  по¬
лучил  Евмен.  Оставшиеся  сатрапии  были  распределены
между  остальными  военачальниками.  Лишь  в  восточных
провинциях,  на  которые  не  нашлось  охотников,  сохрани¬
лись  прежние  правители.
 Таково  было  государственное  устройство  после  смерти
Александра,  которое,  по  существу,  следовало  бы  назвать
неустройством.  Попытка  перейти  от  древнемакедонского  тра¬
диционного  права  к  более  позднему,  государственному  не
удалась;  фактически  установилось  только  право  сильного.
Новое  эллинистическое  государственное  право  возникло  лишь
два  десятилетия  спустя,  после  продолжительной  борьбы  са¬
мых  крупных  эллинистических  государств.
 Причина  крушения  сложившегося  в  Вавилоне  государ¬
ственного  устройства  в  немалой  степени  связана  с  тем,  что
ему  не  хватало  ясности  и  четкости.  Уже  невозможно  было
провести  границы  между  полномочиями  простата  Кратера  и
хилиарха  Пердикки  прежде  всего  в  вопросе  командования
царским  войском.  Не  было  ясности  во  взаимоотношениях
новых  сатрапов  и  центрального  правительства.  Фиктивность
царской  власти  давала  любому  государственному  деятелю,
 512

не  члену  царской  семьи,  возможность  подвергнуть  сомне¬
нию  авторитет  центрального  правительства.  К  тому  же  Кра¬
тера  не  было  в  Вавилоне.  Он  вообще  туда  не  возвращался,  и
Пердикке  одновременно  с  функциями  хилиарха  пришлось
выполнять  функции  простата.  Неудивительно,  что  он  стал
отдавать  приказы  новым  сатрапам  от  своего  имени,  а  при
случае  даже  смещал  их.  Таким  образом,  Пердикка  стал  иг¬
рать  роль  самого  Александра.
 Политика  Антипатра  была  направлена  на  то,  чтобы  со¬
хранять  мир  между  военачальниками.  Но  когда  находив¬
шаяся  в  Эпире  мать  Александра,  Олимпиада,  приняла  сто¬
рону  Пердикки  и  предложила  ему  руку  своей  дочери  Кле¬
опатры,  у  последнего  появилось  явное  стремление  к  еди¬
ноличной  власти.  В  ответ  возникла  коалиция  недоволь¬
ных.  Пердикка  не  обладал  полководческими  способностя¬
ми  Александра;  он  был  убит  в  321  г.  до  н.  э.  своими  вое¬
начальниками.
 Управление  империей  перешло  к  престарелому  Антипат-
ру,  который  вернулся  в  Македонию  с  Арридеем,  Роксаной  и
родившимся  к  тому  времени  маленьким  Александром.  Та¬
ким  образом,  управление  огромной  империей  вновь  стало
осуществляться  из  Македонии.  Однако  управление  Азией  и
весь  надзор  над  тамошними  сатрапами  находились  в  руках
Антигона,  а  Египет  при  Птолемее  вообще  приобрел  самосто¬
ятельность.
 ГИБЕЛЬ  ЦАРСКОГО  ДОМА
 Антипатр  умер  через  два  года  после  того,  как  взял  браз¬
ды  правления  империей  (319  г.  до  н.  э.).  Разразился  новый
кризис,  который  послужил  причиной  гибели  царской  семьи
и  всей  империи.  Престарелый  Антипатр,  к  великому  огорче¬
нию  своего  сына  Кассандра,  сделал  своим  преемником,  ох¬
ранителем  царской  семьи  и  регентом  государства  порядоч¬
ного,  но  ограниченного  военачальника  Полиперхона.  Маке¬
доняне  отказались  ему  повиноваться;  против  него  сразу  вос¬
стали  Антигон  и  Птолемей,  поддерживавшие  обиженного
Кассандра.  Тогда  Полиперхон  сделал  мать  Александра,
Олимпиаду,  своей  соправительницей.
 17.  А.  Македонский
 513

После  смерти  Александра  на  передний  план  все  больше
выдвигаются  женщины  из  рода  Аргеадов,  оставшиеся  един¬
ственными  представительницами  царской  власти.  Они  так¬
же  вмешиваются  в  борьбу  за  престолонаследие.  Снова  раз¬
горелась  ожесточенная  вражда  между  приверженцами  Фи¬
липпа  и  Олимпиадой  с  ее  сторонниками.
 Еще  во  время  правления  Пердикки  одна  из  побочных
дочерей  Филиппа,  воинственная  Киннана,  отправилась  в
Азию  со  своею  дочерью  Евридикой  и  выдала  ее  замуж  за
Арридея.  За  это  самоуправство  ей  пришлось  поплатиться
жизнью.  Однако  Евридика  после  убийства  Пердикки  пыта¬
лась,  и  не  без  успеха,  управлять  слабовольным  Арридеем,  а
значит,  и  всем  государством.  Она  сумела  восстановить  ар¬
мию  против  Антипатра.
 После  смерти  Антипатра  Евридика  вместе  с  Арридеем
перешла  на  сторону  Кассандра.  Когда  армия  гордой  мате¬
ри  Александра  напала  на  Македонию,  она  не  встретила
никакого  сопротивления.  Захватив  Евридику  и  ее  мужа,
Олимпиада  заковала  их  в  цепи.  В  этой  ситуации  в  интере¬
сах  находившейся  в  тяжелом  положении  царской  семьи
следовало  бы  проявить  великодушие.  Но  Олимпиада  не
была  столь  благоразумна  и  стала  мстить  всем  враждеб¬
ным  ей  македонским  родам,  прежде  всего  семье  Антипат¬
ра  и  многочисленным  отпрыскам  незаконных  связей  Фи¬
липпа.  Арридея  и  Евридику  она  велела  бросить  в  темни¬
цу,  затем  Арридей  был  убит,  а  Евридика  покончила  жизнь
самоубийством  (317  г.  до  н.  э.).  Неудивительно,  что  маке¬
доняне  с  отвращением  и  ужасом  отвернулись  от  неистовой
эпиротянки.  Даже  Полиперхон  потерял  остатки  своей  и
так  не  очень  большой  популярности.  Кассандр  почти  без
всяких  усилий  завоевал  Македонию,  взял  в  плен  Олимпи¬
аду  и  начал  уничтожать  все,  что  было  связано  с  ней  и
Александром  (316  г.  до  н.  э.).  Он  наконец  получил  воз¬
можность  отомстить  Александру  —замысел,  который  он
вынашивал  со  времени  своей  поездки  к  царю  в  качестве
посла.  По  его  приказу  войсковое  собрание  приговорило
Олимпиаду  к  смерти.  Роксану  с  маленьким  сыном  он  ве¬
лел  содержать  под  стражей  в  Амфиполе,  а  затем  и  убить
их  (309  г.  до  н.  э.).  Барсина  и  ее  сын  пали  жертвами
козней  Полиперхона.
 514

РАСПАД  ИМПЕРИИ
 За  эти  пятнадцать  лет  погибли  не  только  члены  царской
семьи,  но  и  многие  сподвижники  царя.  Одни  нашли  смерть
в  сражениях,  другие  пали  от  руки  убийц,  третьи  были  осуж¬
дены  на  смерть  враждебно  к  ним  настроенным  войсковым
собранием.  Лишь  небольшая  часть  армии  Александра  увиде¬
ла  родину,  это  были  ветераны  во  главе  с  Кратером.  Верных
соратников  Александра,  знаменитых  аргираспидов,  Антигон
послал  в  восточные  провинции,  рассчитывая,  что  они  рас¬
тратят  там  свои  силы  в  постоянных  мелких  стычках.  Другие
уставшие  от  сражений  части  армии  Александра  он  отправил
в  Сирию  и  Месопотамию,  создав  там  военные  поселения.
Греческие  наемники  на  Дальнем  Востоке  должны  были  ос¬
таваться  на  своем  месте.  Позже  они  превратились  в  местных
аристократов.  Все,  кому  удалось  бежать  на  Запад,  собра¬
лись  в  Александрии.
 Империя  распалась  на  несколько  частей,  в  которых  обос¬
новались  наиболее  удачливые  из  сподвижников  Александ¬
ра.  Находясь  в  Александрии,  Птолемей  основал  в  Египте  и
пограничных  с  ним  землях  могучую  империю.  Антигон,  за¬
хватив  власть  в  Сирии  и  Малой  Азии,  стремился  распрос¬
транить  ее  дальше  на  другие  земли.  Востоком  управлял  из
Вавилона  Селевк.  Во  Фракии  утвердился  Лисимах,  а  в
Македонии  —  кровавый  Кассандр.  После  убийства  малень¬
кого  Александра  все  они  приняли  царские  титулы,  продол¬
жая  враждовать  друг  с  другом.  Никого,  даже  Птолемея,  не
волновала  больше  идея  объединения  сатрапий.  Раздоры  про¬
должались.  Их  жертвой  в  301  г.  до  н.  э.,  в  битве  при  Ипсе,
пал  Антигон,  в  286  г.,  в  битве  при  Курупедионе,  —  Лиси¬
мах.  В  281  г.  был  убит  Селевк  при  попытке  отвоевать  Ма¬
кедонию.
 Умирая,  Александр  хотел  оставить  свою  империю  само¬
му  деловому  и  толковому  из  сподвижников,  но  такого  сре¬
ди  них  не  оказалось.  Все,  кто  пытался  подражать  Алексан¬
дру  и  стремился  к  власти  над  империей,  неотвратимо  поги¬
бали.  Выжили  лишь  те  диадохи,  которые  с  самого  начала
довольствовались  частью  империи,  где  они  создавали  свои
небольшие  государства,  т.  е.  те,  кто  обладал  способностя¬
ми  Птолемеев  или  сына  Селевка  —  Антиоха.  В  конечном
 17*
 515

итоге  Македония  попала  в  руки  наследников  Антигона,  в
Малой  Азии  образовалось  небольшое  царство  Атталидов.
Греция  оставалась  раздробленной  и  стала  ареной  столкно¬
вений  интересов  Спарты,  Этолии,  Ахейского  союза,  Маке¬
донии,  Птолемеев  и  Селевкидов.
 ВОЗВРАТ  К  ПОЛИТИЧЕСКИМ
ПРИНЦИПАМ  ФИЛИППА
 Обращает  на  себя  внимание  то  обстоятельство,  что  сто¬
лицы  новых  государств  (Пергам  —  резиденция  Аттали¬
дов,  Антиохия  —  Селевкидов,  Александрия  —  Птолеме¬
ев)  были  основаны  в  непосредственной  близости  от  побе¬
режья  Средиземного  моря.  Причем  наибольшее  значение
в  жизни  этих  государств  имели  окраинные  районы,  т.  е.
территории  на  западе  Малой  Азии,  в  Северной  Сирии  и
на  севере  Египта.  Таким  образом,  в  историческом  разви¬
тии  на  передний  план  выдвинулись  области  Средиземно¬
морья  —  Малая  Азия,  Сирия,  Египет,  что  вполне  соответ¬
ствовало  планам  Филиппа,  к  осуществлению  которых  стре¬
мился  Парменион.
 При  этом  ориентация  на  программу  Филиппа  сказыва¬
лась  как  в  создании  определенного  центра  эллинизации,  так
и  в  отношении  населения.  Правда,  Птолемеи  и  Селевкиды
проявляли  интерес  к  восточным  культурам  и  жречеству.  При
этом  все  диадохи  поддерживали  идею  Александра  об  урав¬
нивании  всех  народов  Востока.  Большинство  из  сподвижни¬
ков  Александра  расстались  со  своими  иранскими  супруга¬
ми,  которых  они  получили  в  Сузах  от  царя.  Евмен  и  Пев-
кест,  рассчитывавшие  на  помощь  иранских  всадников,  не
смогли  удержаться  у  власти3.
 Сподвижники  царя  считали,  что  нужно  вернуться  к  преж¬
нему,  националистическому  курсу  Филиппа,  а  тем  самым  к
мировоззрению  Аристотеля,  считавшего  греков  и  македонян
народами-властителями.  Восточные  же  народы  должны  до¬
вольствоваться  положением  подданных.
 Поэтому  в  образовавшихся  империях  из  греков  и  ма¬
кедонян  стали  складываться  привилегированные  слои  об¬
щества.  Между  ними,  по-видимому,  уже  не  существовало
 516

противоречий.  Македоняне  были  немногочисленными  и
без  греков  не  смогли  бы  закрепить  своего  положения.  В
языковом  и  культурном  отношении  они  растворялись
среди  греков,  в  большом  количестве  переселившихся  в
Малую  Азию,  Сирию,  Египет.  Правда,  мы  сталкиваемся
и  с  отдельными  группами  «македонян»  —  название,  вос¬
ходящее  ко  времени  переселения  воинов  армии  Алексан¬
дра.  Однако  нередко  встречалось  и  название  «эллины»,
которым  также  обозначали  военных  поселенцев.  Часто
обе  эти  группы  переселенцев  сливались.  Таким  образом,
идея  Филиппа  наконец  победила.  То,  что  ему  не  удалось
в  греческой  метрополии,  —  примирить  греческие  города
и  объединить  их  с  македонянами  —  теперь  блестяще  осу¬
ществилось.  Царившие  в  метрополии  раздоры  утихли.  Эл¬
лины  и  македоняне  слились  в  одно  целое.
 Как  могло  произойти  подобное  чудо?  Возможно,  это  объ¬
яснялось  тем,  что  диадохи  отказались  от  попыток  регулиро¬
вать  этот  процесс  официальным  путем.  Вероятно,  они  поня¬
ли  то,  что  и  поныне  понимают  далеко  не  все  политики:  про¬
цесс  слияния  различных  народов  должен  происходить  по
своим  собственным  законам.  Государственное  вмешательст¬
во  только  мешает  ему.
 Другой  причиной  срастания  двух  народов  можно  счи¬
тать  утрату  переселенцами,  как  греками,  так  и  македоня¬
нами,  мелочного  тщеславия  и  узкого  городского  патрио¬
тизма.  Они  переселялись  сюда  не  как  афиняне  или  корин¬
фяне,  а  как  отдельные  лица  из  самых  различных  городов.
Таким  образом,  здесь,  в  заморских  странах,  образовался
единый  высший  слой,  который  говорил  на  общем,  гречес¬
ком  языке,  одинаково  чувствовал  и  воспринимал  окружа¬
ющее.  Вопросы  происхождения  больше  никого  не  волно¬
вали.  Семьи  высшего  сословия  и  часть  военных  колонис¬
тов  были  македонянами,  остальные  же  поселенцы  и  почти
все  горожане  —  купцы,  художники,  представители  техни¬
ческих  профессий  и  ученые,  а  также  большинство  чинов¬
ников  —  греками.
 Все  эти  переселенцы,  откуда  бы  они  ни  были  родом,  об¬
разовали  в  новых  государствах  городское  сословие.  Лишь
они  имели  право  на  автономию,  лишь  они  могли  чувство¬
вать  себя  относительно  свободно,  по  крайней  мере  в  своем
 5/7

городе.  Правда,  и  для  них  существовали  законы,  и  они  вы¬
нуждены  были  платить  налоги,  хотя  делали  вид,  что  платят
их  добровольно.  Они  считали  себя  более  высокими  предста¬
вителями  общества,  гордились  перед  восточными  народами
своим  европейским  происхождением.  Но  самое  главное  —
из  их  среды  формировался  «двор»,  ибо  представители  ди¬
настических  семейств  лишь  их  считали  высшим  слоем  об¬
щества  и  из  их  круга  выбирали  себе  высших  чиновников  и
придворных.
 Поэтому  все  заморские  государства  мы  можем  называть
греко-македонскими.  На  всех  них  лежал  отпечаток  идей
Филиппа.  Другими  словами,  развитие  снова  пошло  в  том
направлении,  которое  изменил  своей  мощной  волей  Алек¬
сандр.  Мы  видим,  что  даже  этот  гигант  не  смог  ускорить
естественный  ход  истории.  Лишь  во  времена  Римской  импе¬
рии  бурное  историческое  развитие  само  потребовало  созда¬
ния  мировой  империи.  Поэтому  римлянам  было  нетрудно
создать  империю  на  длительный  срок.
 Династический  принцип  в  империях  диадохов  тоже  вос¬
ходил  к  Филиппу,  так  как  Александр  был  довольно  небре¬
жен  в  вопросах  семейных  отношений.  Антигониды  в  Маке¬
донии  даже  сохранили  свою  верность  староплеменной  де¬
мократии.  Птолемеи,  Селевкиды  и  Атталиды  считали  свои
заморские  владения  в  некотором  роде  семейным  достояни¬
ем,  но  полагали,  что  в  этих  «копьем  завоеванных»  странах
должно  быть  установлено  абсолютистское,  в  духе  Александ¬
ра  правление.  Иначе  они  не  смогли  бы  справиться  с  много¬
численным  населением  этих  стран.  Характерно,  что  греко¬
македонские  слои  здесь  даже  не  стремились  разделять  с  ца¬
рем  управление  страной.  Они  довольствовались  обществен¬
ными  свободами,  которые  давали  им  известные  преимущес¬
тва  в  местных  условиях.  Правители  повсюду  уничтожали
македонские  советы  знати,  не  встречая  при  этом  никакого
сопротивления.  Свои  империи  они  создали  после  смерти
Александра,  пользуясь  различными  хитростями  и  уловка¬
ми,  но  это  не  мешало  им,  как  некогда  Александру,  чувство¬
вать  себя  самостоятельными,  независимыми  от  Македонии
властителями.  Таким  образом,  они  были  последователями
Филиппа  в  том,  что  придавали  особое  значение  окраинам
Средиземного  моря,  в  его  национализме  и  в  отношении  к
 518

местному  населению,  но  отнюдь  не  в  отношении  к  абсолю¬
тистскому  строю.
 Их  правлению  тоже  были  свойственны  попытки  «обла¬
годетельствовать»  население,  но  при  этом  они  действова¬
ли  не  столь  самоуверенно  и  деспотически,  как  Александр.
В  отличие  от  него  для  них  было  важно  сохранить  распо¬
ложение  греко-македонской  верхушки,  и  они  способство¬
вали  ее  процветанию.  Династии  и  верхушка  общества  за¬
висели  друг  от  друга.  Правительство  не  навязывало  насе¬
лению  своих  благодеяний.  Учитывались  желания  и  инте¬
ресы  благодетельствуемых.  Ведь  из  высших  слоев  населе¬
ния  назначались  военачальники  и  чиновники  государствен¬
ного  аппарата.
 В  провинциях  сохранилось  со  времен  Александра  обо¬
жествление  царской  власти.  Это  прежде  всего  относилось  к
верхушке  общества,  т.  е.  к  грекам.  Немногочисленные  по¬
томки  македонян  этому  не  сопротивлялись.  В  Египте,  на¬
пример,  обожествляли  представителей  династии  Птолемеев,
так  же  как  некогда  фараонов.  Царям  же  Македонии  не  нуж¬
ны  были  божеские  почести.
 На  этом  можно  закончить  обзор  истории  царского  дома  и
принципов,  которыми  руководствовались  диадохи,  во  мно¬
гом  вернувшиеся  к  греко-македонскому  национализму  Фи¬
липпа.  Создается  впечатление,  что  Александр  опередил  свое
время  по  меньшей  мере  на  полстолетие,  а  то  и  на  целый  век.
Однако  влияние  Александра  распространилось  только  на
развитие  государственности  в  сепаратистски  и  националис¬
тически  настроенном  обществе  и  на  конкретную  политику
местных  властей.  На  духовное  же  развитие  своего  времени
царь  влияния  не  оказал,  а  ведь  мы  никак  не  должны  забы¬
вать,  что  Александр  был  не  только  политическим  деятелем,
но  и  мыслителем-новатором.  Его  философские  принципы
больше  связаны  с  развитием  прогрессивной  греческой  мыс¬
ли,  чем  с  принятой  в  его  время,  обремененной  государствен¬
ной  и  национальной  традициями  идеологией  македонян.  То,
что  в  политических  устремлениях  Александра  было  прежде¬
временным,  в  области  философии  постепенно  приходило  в
соответствие  со  временем:  его  идеи,  подготовленные  софис¬
тами  и  особенно  киниками,  были  подхвачены  единомышлен¬
никами  —  Зеноном  и  школой  стоиков.
 519

КОММЕНТАРИИ
 Вместо  введения
 1  Подробнее  об  этом  см.:  Fr.  Schachermeyr.  Alexander  in
Babylon.  Wien,  1970,  c.  81,  92.
 2  См.:  Юбилейный  сборник  в  честь  Ханса  Эриха  Штира.
—  Antike  u.  Universalgeschichte,  1972,  с.  176  и  сл.
 Глава  I
 1  Diod.  VII,  16.
 2  Lukian.  Dial,  mort.,  14.
 3  См.:  Arr.  Ind.,  18,  4,  6,  где  Неарх,  Лаомедон  и  Андрос¬
фен  названы  македонянами.
 4 	Thuk.  И,  99,  3.
 5 	Plut.  De  liberis  educandis,  20,  14.
 6 	См.:  Frg.  Gr.  Hist.,  72  frg. 	4.  Приведенный 	отрывок  из
 Анаксимена  не  дает  решения  вопроса.
 Глава  II
 1  Isokrates.  Phil.,  120  и  сл.
 2  Наделение  землей  рода  Кена  удостоверено  надписью
(Syll.  I3,  №  332).
 3  См.:  Theopomp.,  frg.  162,  224,  225  a-b.
 4  См.  фундаментальное  исследование:  Elias  Bickermann  —
Job.  Sykutris.  Speusipps  Brief  an  Konig  Philipp.  B.,1928.
 5  Theopomp.,  frg.  27,  224,  225  a-b.
 6 	Plut.  Al.,  II,  2.
 7 	Plut.  AL,  II,  9;  LXXVII,  8; 	Athcn. 	XIV, 	659 	F; 	Duris  F.
 Gr.  Hist.,  76,  frg.  52.
 520

Глава  III
 1  Stobaeus.  Flor.,  IV,  205;  Plut.  Quaest.  conviv.,  VII,  7,  1;
718  F.
 2 	Plut.  Al.,  V,  1  и  с  л.
 3 	Dio  Chrysost.,  I,  1;  Suda  S.  V.  Timotheos; 	Plut. 	De 	fort.
 AL,  II,  2,  335  А.  Тимофей  (V  —IV  вв.  до  н.  э.)  —  уроже¬
нец  г.  Милета  в  Малой  Азии,  известный  сочинитель  во¬
енных  песен  и  дифирамбов.
 4  At  hen.  X,  435  А.
 5 	Diog.  Laert.  V,39;  Cicero  Tuscul,  III,  10.
 6  Arist.,frg.  675  Rose;  Athen.  XV,696  A-E;  Diog.  Laert.  V,
б  и  сл.
 7  Plut.  De  lib.  educandis,  XX,  14  B-C.
 8  Arist.,  De  Anim.  Gener.,  Ill,  3,  756  b  6.
 9 	Plut.  Al.,  VIII,  1.
 10 	Arist.  Pol.,  VII,  1332  b,  24;  De  coelo,  II,  14, 	298  a, 	12 	и 	сл.
 11  Plin.  N.  H.,  VIII,  44.
 12  Ср.:  Arist.  Pol.,  Ill,  1284a.  Это  место  написано  после
оракула  Аммона,  но  до  гибели  Каллисфена.
 13  Justin.  IX,  4,  5.
 w  Plut.  Al.,  IV,  1  и  сл.;  De  fort.  Al.,  II,  2;  Aelian.  V.  H.,
XII,  14.
 15  Plut.  Al.,  IX,  6  и  сл.
 16 	Автор 	излагает 	эти  события  по  Плутарху  (Al.,  X,  4).
 Арриан  же  (III, 	6,  5)  связывает  высылку 	друзей  Алек-
 сандра  с  конфликтом,  возникшим  из-за  нового  брака  Фи¬
липпа.
 и  См.:  Diod.  XVI,  94,  4;  существует  другая  версия,  приве¬
денная  Юстином  (XI,  2,  1),  согласно  которой  убийца
был  судим  и  приговорен  к  распятию.  Эта  версия  встре¬
чается  и  в  папирусном  свидетельстве  (Oxyrh.  Pap.,  15,
1798),  но  чтение  там  основано  на  таком  количестве  конъ¬
ектур,  что  едва  ли  заслуживает  доверия.
 Глава  IV
 1 	Ps.  - 	Kallisth., 	I,  26;  Arr.  I,  25,  2.
 2 	Diod. 	XVI,  93  и 	сл.;  Plut.  AL,  X,  5  и  сл.; 	Justin.  IX,  6,
 5  и  сл.;  Arist.  Pol.,  V,  1311  b,  1  и  сл.
 521

3 	Justin.  IX,  7,  12;  Paus.  VIII,  7,  7;  Plut.  Al.,  X,  7.
 4 	Plut.  Al.,  X,  6;  Justin.  IX,  7  и  сл.
 5 	Diod.  XVII,  2,  2  и  сл.;  Aischines  III,  160  и  сл.;  Plut. 	De
 mosth.,  XXIII,  2;  Plut.  Phok.,  XVI.
 6 	Diod.  XVII,  2,  3;  Justin.  XI,  1,  10.
 7 	Plut.  Al.,  XIV,  6  и  сл.;  Justin.  XII,  2,  3.
 8 	Arr.  I,  1,  4  и  сл.  Аррнан  основывается  в  этом  месте 	на
 Птолемее.
 9  Arr.  II,  14,  5  и  сл.;  Plut.  De  fort.  Al.,  I,  3,  327D.
 10  Aischines  III,  240;  Deinarch.  I,  19;  Arr.  I,  7,  1  и  сл.
 11 	Justin.  XI,  2,  8.
 12  Собственные  слова  Александра  см.:  Schol.  ad.  Нош.  II.,
И,  435.
 13  Arr.  I,  7-8;  Diod.  XVII,  8-14.  Последний  основывается
на  Клитархе  (ср.  frg.  1).
 14  Herodot.  II,  152  и  сл.;  Alkaios  50,  1  и  сл.;  82,  10  и  сл.;
Diehl.  Anthol.  Iyr.,  I,  1936.
 15  Diod.  XVII,  6,  1;  Justin.  X,  3,  3.
 16  Diod.  XVII,  7,  2.
 17  О  македонском  войске  см.:  W.  Tarn.  Alexander  the  Gre¬
at.  L.,  1948,  II,  c.  10  и  сл.,  с.  153  и  сл.
 18  О  греческих  наемниках  на  македонской  службе  см.:
Н.  W.  Parke.  Greek  Mercenary  Soldiers.  L.,  1970,  с.  186и  сл.
 19  Некоторые  отряды  присоединились  к  Александру  толь¬
ко  в  Малой  Азии  (Arr.  I,  29,  4).
 20  Мы  основываемся  на  цифрах  Птолемея  {Arr.  1,11,  3)  —
наиболее  надежных,  с  нашей  точки  зрения.
 21  Aristobul.,  frg.  4;  Arr.  VII,  9,  6;  Onesikrit.,  frg.  2.
 22  Diod  XVII,  17,  3.
 23  Idioxenoi  (.Chares,  frg.  4);  ср.:  Plut.  Al.,  LIII,  2.
 24  Cm.:  Diod.  XVII,  17,  5.
 25  Ср.:  Curt.  VII,  1,  36  и  сл.;  Plut.  Al.,  XXXIX,  13.
 2®  Plut.  Al.,  XV,  4.
 2'  Diog.  Laert.  VI,  84.
 28  Возможно,  Клитарх  использовал  также  и  Анаксимена,
который  тоже  писал  о  первых  годах  жизни  Александра.
 29  К  письмам  Александра  некоторые  ученые  О-  Kaerst.  Ge-
schichte  des  Hellenismus,  3.  Aufl.  1927,  I,  c.  545  и  сл.)  отно¬
сятся  скептически.  А.  Бауэр  (А.  Bauer.  Festgabe  fiir  Budin-
ger,  1898,  с.  71  и  сл.)  доказал,  что  вопрос  о  подлинности
 522

30
 31
 1
 2
 3
 4
 5
 6
 7
 8
 9
 10
 11
 12
 13
 14
 15
 16
 17
 18
 19
 20
 21
 22
 каждого  письма  Александра  или  фрагмента  из  него  надо
решать  в  отдельности  и  что  в  классическую  эпоху  едва  ли
существовали  сборники,  состоящие  исключительно  из  под¬
дельных  писем.
 Ps.-Lukian,  Macrob.,  22;  Strabo  XV,  699.
 В.  Тарн  (ii,  63  и  сл.)  считает,  что  Диодор  в  XVII  книге
использовал  также  книги  Аристобула,  Диилла,  Дейнона,
какого-то  придворного  поэта  из  лагеря  Александра,  книгу
о  Гефестионе,  а  также  не  дошедший  до  нас  источник  с
высказыванием  греческих  наемников.  Однако  такой  ме¬
тод  работы  настолько  далек  от  манеры  Диодора,  что  пред¬
положение  Тарна  кажется  совершенно  невероятным.
 Глава  V
 Diod.  XVII,  19,  Зисл.
 Arr.  I,  13,  2  и  сл.  Меньше  доверия  засуживает  основыва¬
ющийся  на  Клитархе  Диодор  (XVII,  119,  3).
 Arr.  I,  14,  4;  Plut.  Al.,  XVI,  7.
 Polyaen.  IV,  3,  8.
 Diod.  XVII,  21,  4.
 Arr.  I,  16,  7;  Plut.  Al.,  XVI,  18.
 Plut.  Phok.,  XVIII;  Aelian.  V.  H.,  I,  25.
 Syll.,  №272.
 Arr.  I,  20  -  23;  ср.:  Diod.  XVII,  24-27.
 Arr.  I,  20,  1;  Diod.  XVII,  22,  5.
 Arr.  I,  27,  4;  III,  6,  6;  Curt.  Ill,  1,1.
 Strabo  XIV,  666;  Arr.  I,  26,  1  и  сл.
 Kallisthenes,  frg.  31.
 Arr.  I,  26,  1  и  сл.
 На  Аристобулe  основан  рассказ  Страбона  (XVII,  666).
Arr.  I,  25,  3.
 V.  Ehrenberg.  Ost  und  West,  1935,  151  и  сл.;  W.  Tam
Al.  the  Great,  I,  23.
 Diod.  XVII,  29.  Сообщение  основано  на  книге  Клитарха.
Arr.  I,  20,  3;  Diod.  XVII,  23,  5  и  сл.
 Diod.  XVII,  30,  2;  Curt.  Ill,  2,  1.
 Curt.  Ill,  5,  10;  Diod.  XVII,  32,  2;  Arr.  II,  5,  1.
 Diod.  XVII,  48,  1;  II,  13,  2.
 Arr.  II,  10,  4.
 523

34  Diod.  XVII,  33,  5  и  сл.;  Curt.  Ill,  11,  7;  Chares,  frg.  6.
25  Plut.  Al.,  XX,  13.
 -3  At  hen.  XIII,  607  F  -  608  A.
i7  Arr.  II,  16,  8;  Justin.  XI,  10,  11.
 28  Arr.  II,  24,  5.
 9  Polyaen.  IV,  3,  3.
 30  Diod.  XVII,  46,  4;  Curt,  IV,  4,  17  и  сл.
 Chares,  frg.  4;  ср.:  Arr.  II,  20,  4  и  сл.;  Curt.  IV,  2,  24-3,
1;  Plut.  Al.,  XXIV,  10  и  сл.
 32  Arr.  II,  26  и  сл.;  Curt.  IV,  6-7  и  сл.;  Diod.  XVII,  444444,
7;  49,  1.
 Глава  VI
 Уже  Каллисфен  обратил  внимание  на  эти  устные  пред¬
ложения.  Во  всяком  случае  о  них  пишет  восходящий  к
Клитарху  Диодор  (XVII,  39,  1  и  54,  1).  Курций  Руф
(IV,  1,  7  и  сл.)  и  Помпей  Трог  (Justin.  XI,  12,  1)  сооб¬
щают  только  о  выкупе,  но  не  говорят  о  территориальных
уступках.
 2 	См.:  Arr.  II,  14,  4  и  сл.
 3 	Клитарх  (см.:  Diod.  XVII,  54,  7)  относит  смерть  Стати-
ры  к  более  позднему  времени.  Автор  основывается  на
сообщении  Каллисфена.
 4 	Curt.  IV,  8,  7  и  сл.
 5 	О  слежке  Кратера  за  Филотой  см.:  Plut.  Al.,  XLVIII  и
сл.;  De  fort.  AL,  2,  7,  339E;  Arr.  Ill,  26,  1  и  сл.
 6 	Diod.  XVII,  48,  2  и  след.  Ср.:  Arr.  II,  13,  3;  Curt.  IV,  1,
27  и  сл.
 7 	Arr.  Ill,  1,  4.
 8 	Isocr.  V,  154.
 9 	Arr.  Ill,  5,  2.
 10 	Arr.  Ill,  3;  Diod.  XVII,  49,  2-51;  Curt.  I,  7,  5  -  8;
Justin.  XI,  11;  Plut.  AL,  XXVI  и  сл.;  Strabo  XVII,  813  и  сл.
 1 	Arr.  Ill,  3,  1  и  сл.  Kallisthenes,  frg.  14.  Греки  из  Навкра-
 тиса  и  Кирены  считали,  что  их  герои  побывали  всюду,  в
частности  и  в  оазисе  Сивы.  Для  Персея,  если  вспомнить
«Андромеду»  Еврипида  (ср.  также:  Apollodor.  И,  43),  и
для  Геракла,  убившего  Бусириса,  такой  поход  казался
вполне  естественным.
 524

12  Plut.  Lys.,  XX,  б  и  сл.;  Paus.  Ill,  18,  3.
 13  Возможно,  Клитарх  и,  безусловно,  Птолемей  (Arr.  III,
3,  2)  уже  после  смерти  Александра  сообщили,  что  глав¬
ной  целью  этого  похода  было  признание  царя  потомком
Зевса-Аммона.
 14  См.  заимствованное,  вероятно,  у  Каллисфена  через  Кли¬
тарха  описание  Диодора  (XVII,  50)  и  Курция  Руфа  (IV,
7,  16  и  сл.).
 15 	См.:  Diod.  XVII,  93,  4.
 16 	См.  речь  в  Описе,  где  упоминается  Филипп  (Arr. 	VII,  9,
 2  и  сл.),  и  план  постройки  на  его  могиле  гигантского
надгробия  (Diod.  XVIII,  4,  5).
 *' 	Arr.  IV,  10,  2;  Kallisthenes,  frg.  14.
 18 	Arr.  IV,  10,  2.
 19  Arr.  Ind.,  XXXV,  8;  Plut.  Al.,  XLVII,  12;  XXXIII,  1;
Arr.  VII,  14,  7;  XXIII,  6  и  сл.;  Athen.  XII,  537  E.
 20  Diod.  XVIII,  3,  5  (из  Иеронима);  Curt.  X,  5,  4;  Justin.
XII,  15,  7.
 21 	V.  Ehrenberg.  Polis  ubd  Imperium.  1965,  c.  402  и 	сл.
 22 	Arr.  Ill,  6,  2;  Curt.  IV,  8,  12;  Plut.  Al.,  XXVIII, 	2.
 23 	Ps.-Arist.  Oecon.,  II,  33;  Justin.  XIII,  4,  11.
 24  Arr.  Ill,  2,  6  (о  Митилене);  о  Кирене  см.:  Diod.  XVII,
49,  2;  Curt.  IV,  7,  9.
 25 	Arr. 	I,  17,  12.
 2® 	Curt.  IV,  1,  34; 	5,  13.
 2' 	Curt.  IV,  8,  9  и 	сл.
 28  Josephus.  Ant.,  XI,  313.
 29  Plut.  Al,  X,  2,  4;  XXIX,  1  и  сл.;  Plut.  De  fort.  Al.,  II,  2,
334D-F;  Arr.  Ill,  1,  4.
 Глава  VII
 1 	Arr. 	Ill,  6,  4.
 2  Arr.  Ill,  11,3  —  8  (ср.:  Aristobul.,  frg.  17);  Diod.  XVII.
57,  3  и  сл.
 3 	Arr. 	Ill,  8,  3  и  сл.;  11,  3  и  сл.
 4 	Plut.  Al.,  XXXIII,  1  и  сл.;  Kallisthenes,  frg.  36.
 5 	Arr. 	Ill,  13,  1  -  2;  14,  2  -  4;  Curt.  IV,  15,  2.
 6 	Arr. 	Ill,  16,  1;  ср.:  Arr.  Ill,  15,  5.  Ошибочны 	сведения
 Диодора,  основывающегося  на  Клитархе  (XVII,  61,  1).
 525

7 	Plut.  Al.,  XXXIV,  t.
 8 	Plut.  Al.,  XXXV,  t  и  сл.;  Strabo  XVI, 	737 	и  сл.
 9 	Curt.  V,  1,  17  и  сл.
 10 	Arr.  Ill,  16,  4  и  сл.
 11 	Arr.  IV,  7,  2;  Strabo 	XI,  529.
 12 	Curt.  V,  1,  36  и  сл. 	(заимствовано  у  Клитарха,  собрав¬
 шего  рассказы  воинов).
 13 	Plut.  Al.,  XXXVII,  7;  Curt.  V, 	2,  13  и 	сл.; 	Diod.  XVII,
 66,  3  и  сл.;  Plut.  De  fort.  Al.,  , 	329D.
 14  Arr.  Ill,  16,  10.
 15  To,  что  сожжение  дворца  рассматривали  как  акт  мести,
см.:  Anth.Palat.,  VI,  344.
 16  Ср.:  Diod.  XVII,  72;  Curt.  V,  7;  Plut.  Al.,  XXXVIII;
Arr.  Ill,  18,  11;  Strabo  XV,  729.
 17  Plut.  Al.,  XXXVII,  6;  Curt.  V,  6,  12.
 18  Гробницу  Кира  посетил  также  Аристобул  (frg.  51).
 19  Arr.  Ill,  16,  9;  IV,  7,  2;  Curt.  V,  1,  43;  Plut.  Al.,  VIII,  3;
XXII,  1.
 20  Plut.  Al.,  XXXIX,  10.  Речь  идет  о  владениях  бывшего
визиря.
 21  Curt.  V,  8  и  сл.
 Глава  VIII
 ‘  Justin.  XI,  15;  Curt.  ,  13;  Diod.  XVII,  73  и  сл.;  Arr.  Ill,
21,  10;  III,  22,  1;  Plut.  Al.,  XLIII.
 2 	Plut.  Al.,  XLIII,  5;  Justin.  XI,  15.
 3 	Diod.  XVII,  74,  3;  Curt.  VI,  2,15-4,  1;  Justin.  XII,  3,  2-4;
Plut.  Al.  XLVII.
 4  Curt.  VI,  2,  18.
 5  Aristobul.,  frg.  19;  Kleitarch.,  frg.  14;  Onesikrit.,  frg.  3  и
 СЛ.
 6  Arr.  Ill,  29,  9.
 7  Diod.  XVII,76,  7;  Curt.  VI,  5,  18  и  сл.;  Plut.  Al,  XLIV,
3  и  сл.
 8 	Arr.  Ill,  25,  1.
 9 	Arr.  Ill,  25,  4;  ср.:  Curt.  VI,  6,  35.
 10  Ср.:  Plin.  N.  H.,  VI,  93;  Ptolemaios  VI,  17;  Strabo  XI,
516.
 M  Arr.  Ill,  227,  3.
 526

12
 13
 14
 15
 16
 17
 18
 19
 20
 21
 22
 23
 24
 25
 26
 27
 28
 29
 30
 31
 32
 33
 34
 35
 36
 37
 38
 39
 40
 41
 42
 43
 Curt.  VII,  3,  2  u  сл.;  ср.:  Arr.  Ill,  2,  1.
 Arr.  IV,  7,  1.
 Arr.  Ill,  2,  1.
 Curt.  VII,  3,  23;  Diod.  XVII,  83,  2.
 Strabo  XI,  505;  XV,  688;  Arr.  V,  3,  2;  Diod.  XVII,  83,  1;
Curt.  VII,  3,  22.
 Plut.  AL,  XLV,  3.
 Plut.  Al.,  XLVII,  9  и  сл.
 Plut.  AL.XLVIII,  1  и  сл.
 Plut.  Al.,  XLVIII,  4  и  сл.;  De  fort.  Al.,  II,  7,  33  F.
 Arr.  Ill,  26  и  сл.;  Diod.  XVII,  79  и  сл.;  Curt.  VI,  7  и  сл.;
Justin.  XII,  5,  1  и  сл.
 U.  Wilcken.  Alexander  der  Grosse.  В.,  1931,  с.  154.
 Arr.  IV,  13,  7;  14.
 Arr.  Ill,  26,  Зи  сл.;  Curt.  VII,  2,  11-33;  Diod.  XVII,  80,
3;  Justin.  XII,  6,  14;  Plut.  Al.,  XLIX,  13.
 Diod.  XVII,  80,  4;  Curt.  VII,  2,  35  и  сл.:  Polyaen.  IV,  3,  19.
Arr.  Ill,  27,  5.
 Arr.  Ill,  22,  8  и  сл.;  ср.:  Strabo  XV,  725.
 Arr.  Ill,  25,  3;  28,  8;  Curt.  VII,  4,  32.
 Arr.  Ill,  30,  3.
 Arr.  IV,  4,1  Curt.  VII,  6,  27;  Justin.  XII,  5,  12.
 Arr.  IV,  3,  1;  ср.:  Plut.  AL,  XLV,  5;  Curt.  VII,  6,  22.
Arr.  IV,  2,  2  и  сл.;  Ill,  3,  5.  Cp:  Curt.  VII,  6,  19  и  сл.
Arr.  IV,  4,  1;  Curt.  VII,  6,  25.
 Там  же.
 Plin.  N.  H.,  VI,  47,;  ср.:  Curt.  VII,  10,  15;  Arr.  IV,  18,  1
Strabo  XI,  517;  Arr.  IV,  16,  3;  Justin.  XII,  5,  13.
 Curt.  VIII,  2,  13  -  3,  16;  Arr.  IV,  17,  4  и  сл.
 Arr.  IV,  18,  4  и  сл.;  ср.:  Strabo  XI,  517;  Polyaen.  IV,  3,
29;  Curt.  VII,  11,  1.
 Curt.  VII,  10,  4  и  сл.;  Diod.  XVII,  ep.  22.
 Ср.:  Curt.  IX,  7,  3;  Diod.  XVII,  99,  5  и  сл.
 Diod.  XVIII,  4,  8;  7,  1  и  сл.
 Curt.  VIII,  5,  1;  ср.:  Diod.  XVII,  108,  3.
 Plut.  AL,  XLVII,  9  и  сл.
 Curt.  VIII,  1,  19.
 Plut.  AL,  LVII,  3.
 Plut.  AL,  L  -  LI.
 Arr.  IV,  8,  1  и  сл.;  ср.:  Curt.  VIII,  1,  19.
 527

48  Plut.  Al.,  LI,  6;  ср.:  Arr.  IV,  9,  1;  Curt.  VIII,  1,  28  и  сл.
4:)  Eurip.  Androm.,  693.
 53  Diod.  XVII,  77,  4  и  сл.;  Curt.  VI,  6,  8;  Arr.  IV,  13,  1.
 51  Herodot.  VII,  136,  1;  Isocrat.  IV,  151.
 52  Plut.  Al.,  LIV  и  сл.;  Arr.  IV,  12,  3  и  сл.
 53  Цит.  по:  К.  Erdmann.  Das  iranische  Feuerheiligtum,  1941.
Литература  по  вопросу  приведена  в:  Fr.  Schachermeyr.
Alexander  in  Babylon  und  die  Reichsordnung  nach  seinsm
Tode.  Wien,  1970,  c.  38  и  с.  682.
 54  Diod.  XVII,  114,  4.
 55  Curt.  V,  1,  20.
 56  Diod.  XVII,  114,  4.
 57  Curt.  X,  5,  16.
 58 	Ср.: 	Plut.  Al.,  LIV,  4  (Chares,  frg.  14-a);  Arr.  IV,  12,  3-5.
 s9 	Arr. 	IV,  12,  2;  Curt.  VIII,  5,  22 	и  сл.;  ср.:  Plut. 	AL,
 LXXIV,  3  и  сл.
 60 	Arr. 	IV,  12,  2;  Curt.  VIII,  5,  24.
 61 	Arr. 	IV,  13,  1  и  сл.;  Curt.  VIII,  6, 	1  и  сл.;  Plut.  Al., 	LV,
 3  и  сл.
 62  Время  и  место  покушения  установлены  по  письму  Алек¬
сандра  Кратеру  (Plut.  AL,  LV,  6;  Arr.  IV,  22,  2).
 63  Arr.  IV,  10,1  и  сл.;  Plut.  AL,LIV,2;  Diod.  Laert.  V,5;
Val.  Max.,  VII,  2.
 64  Plut.  AL,  LV,  2.
 65  В  русском  переводе  Плутарха  («Сравнительные  жизне¬
описания»,  т.  3,  гл.  LIII  —  LIV)  слова  Каллисфена  об¬
ращены  к  царю.  Филологически  более  вероятно,  что  Кал¬
лисфен  обращался  к  своему  секретарю  Стребу.
 66  Plut.  AL,  LV,  5;  Arr.  IV,  14,  1.
 67  Plut.  AL,  LV,  9;  ср.:  Arr.  IV,  14,  3.
 68  Arr.  IV,  15,  4;  Curt.  VII,  9,  15.
 69  Arr.  IV,  11;  III,  8,  3;  ср.:  Curt.  VII,  6,  12.
 70  Plut.  AL,  XLIV,  1;  Polykleitos,  frg.  7.
 71  Историю  об  амазонках  в  литературу  ввел  Онесикрит  (см.:
Plut.  AL,  XLVI,  1;  Curt.  VI,  5,  24;  Arr.  IV,  15,  4;  VII,
13,  4;  Lukian.  Quomodo  hist,  conscribenda,  40).
 Глава  IX
 Arr.  VI,  1,  6.  См.  об  этом  ценную  статью  Г.  Вирта:
 528

G.  Wirth.  Nearchos,  der  Flottenschef,  Acta  Conventus  XI
Eirene,  1968,  c.  615  и  сл.
 2  Арриан  (IV,  22,  4)  указывает,  что  переход  через  горы
занял  всего  десять  дней.  Автор  в  специальном  исследо¬
вании  доказывает,  что  в  мае  Шибарский  перевал  легко¬
проходим.  Его  утверждение  основано  на  личном  опыте.
Автор  признает,  что  в  своих  прежних  монографиях  он
переоценивал  трудности  этого  перехода.
 3  Arr.  IV,  22,  7  и  сл.;  Diod.  XVII,  84  и  сл.;  Curt.  VIII,  10
и  сл.;  Justin.  XII,  7,  4  и  сл.;  Strabo  XV,  697.
 4  Arr.  IV,  27,  3;  Plut.  AL,  IX,  6  и  сл.;  Diod.  XVII,  84.
 5  Arr.  V,  1,  1  и  сл.;  Curt.  VIII,  10,  7  и  сл.  (сообщение
основано  на  пересказе  Клитархом  солдатских  воспоми¬
наний);  Strabo  XV,  688;  Plut.  Al.,  LVIII,  6.
 6  Arr.  IV,  28  и  сл.  Изложение  здесь  основано  на  Птолемее.
 7  Diod.  XVII,  86;  Curt.  VIII,  12,  7  и  сл.
 8  Arr.  V,  4,  4;  Arr.  Ind.,  16.
 9  Aristobul.,  frg.  42;  Arr.  Ind.,  X,  8,  11  и  сл.;  17,  4;  Strabo
XV,  693.
 10  Arr.  V,  8,4и  сл.;  Curt.  VIII,  13  и  сл.;  Diod.  XVII,  87  -  89.
 11  Арриан  (V,  8,  4  и  сл.)  пересказывает  в  этом  месте  Пто¬
лемея.
 12  U.  Wilcken.  Alexander  der  Grosse.  В.,  1931.
 13  Diod.  XVII,  90,  1  и  сл.;  Curt.  IX,  1,  4  и  сл.;  Strabo  XV,
698  и  сл.
 14  Strabo  XV,  692  (frg.  18).
 15  Strabo  XV,  694,  705  и  сл.;  Arr.  Ind.,  XV,  10  и  сл.;
Клитарх  у  Диодора  (XVII,  90,  4);  Curt.  IX,  1,  8  и  сл.;
Nearch.,  frg.  10.
 16  На  основе  Клитарха  составлены  сообщения  Диодора
(XVII,  91,  4)  и  Курция  (IX,  1,  24).
 Onesikrit.,  frg.  21.  См.  также:  Strabo  XV,  700  (может
быть,  из  Аристобула).
 18  О  ливнях,  вызванных  муссонами,  см.:  Strabo  XV,  697;
XV,  691;  Diod.  XVII,  94,  3.
 19  Arr.  V,  25,  2.
 20  Arr.  V,  22,  4  и  сл.;  V,  29,  1.
 21  Arr.  V,  29,  1  и  сл.;  Curt.  IX,  3,  19;  Diod.  XVII,  95,  1  и
сл.;  Plut.  Al.,  LXII,  8.
 22  Herodot.  IV,  44.
 529

23  Arist.  Pol.,  VII,  1332b,  24.
 24  Arr.  VI,  24,  2;  Strabo  XV,  686;  Лгг.  Ind.,  1,  3.
 25  Nearch.,  frg.  18,  и  Aristobul.,  frg.  35  и  38  (Strabo  XV,
691  и  сл.;  XV,  707).
 26  Nearch.,  frg.  20  (Strabo  XV,  696).
 27 	Arr.  VI,  2  и  сл.
 28 	Лгг.  VI,  2,  4;  ср.: 	Лгг. 	Ind., 	XIX, 	7. 	В 	источнике 	на
 основе  данных  Неарха  число  кораблей  уменьшено  до  800.
Неизвестно,  означает  ли  это,  что  в  перечень  были  вклю¬
чены  только  большие  или  новые  корабли.
 29 	Arr.  Ind.,  XIX,  5.
 30 	Arr.  VI,  3,  1  и  сл.
 31 	Arr.  VI,  9  и  сл.  Разбор 	источников:  Fr. 	Schachermeyr.
 Alexander  in  Babylon.  Wien,  1968,  s.  215  и  сл.
 32  Arr.  VI,  16,  3.  У  Курция  (VIII,  13,  4)  упоминается  пре¬
дательство  Симакса.  Если  оба  автора  имели  в  виду  одно
лицо,  то  это  означает,  что  Самба  (Симакс),  прежде  уже
помилованный  Александром,  снова  получил  власть  в  гор¬
ной  Индии.
 33  Onesikrit.y  frg.  24.
 34  Strabo  XV,  692.  Ср.  у  Плутарха  (Al.  LXVI,  1),  у  кото¬
рого  время  экспедиции  ограничивается  семью  месяцами
(с  ноября  по  июнь).  Страбон  добавил  три  месяца,  имея,
вероятно,  в  виду  стоянку  в  Паттале.
 35  Diod.  XVII,  104,  1;  Arr.  VI,  18  и  сл.;  Curt.  IX,  9.
 36  Onesikrit.,  frg.  12  и  сл.
 3/  Arr.  Ind.,  XX,  8;  ср.:  Arr.  Ind.,  XXIV,  6,  где  сказано,  что
сухопутная  часть  армии,  переброшенная  на  кораблях,
оказалась  достаточной,  чтобы  образовать  фалангу.
 38  Лгг.  Ind.,  XX.
 39  Nearch.,  frg.  3.
 40  Arr.  VI,  22  и  сл.;  Strabo  XV,  721  и  сл.
 41  Plut.  Al.,  LXVI,  4.  Автор,  вероятно,  имеет  в  виду  не  все
войско,  а  ту  его  часть,  которую  вел  Александр.
 42  Ни  Птолемей,  ни  Аристобул,  по-видимому,  о  нем  не  упо¬
минали  (Arr.  VI,  28,  1  и  сл.).  Дионис  упоминается  толь¬
ко  в  версии  Клитарха  (Curt.  IX,  10,  24;  Diod.  XVII,
106;  Plut.  AL,  LXVII).
 43  Arr.  Ind.,  XXI,  1;  ср.:  Strabo  XV,  721.
 44  Arr.  VI,  28,  7.
 530

Глава  X
 1  Arr.  VII,  3  и  сл.;  VII,  15;  Diod.  XVII,  107  и  сл.
 2 	Arr.  VI,  29, 	4  и 	сл. 	(Aristobul, 	frg.  51); 	Strabo  XV,  730.
 3 	Arr.  VI,  30, 	2  и 	сл.; 	VII,  6, 	3; 	Diod. 	XIX, 	14, 	5;  48, 	5.
 4 	Arr.  VI,  29  и  сл.;  Plut.  Al.,  LXIX,  1.
 5 	Arr.  VII, 	4,  4;  Plut.  Al.,  LXX,  3;  Diod. 	XVII,  107,  6;
 Curt.  X,  3,  11.
 6  Chares,  frg.  4;  Phylarch.  Frg.  Gr.  Hist.  81,  frg.  41.
 7 	Arr.  VII,  6, 	2.
 8 	Arr.  VII,  6, 	2.
 9  Распространенное  мнение  о  том,  что  свадьба  воинов  праз¬
дновалась  одновременно  со  свадьбой  знати,  опровергает¬
ся  Аррианом  (VII,  4,  8).  Ср.:  Arr.  VII,  12,  2;  Chares,  frg.
4.
 10 	Arr.  VII, 	6,  1  и  сл.;  Diod.  XVII,  108, 	1 	и 	сл.
 " 	Arr.  VII, 	24,  1;  Plut.  Al.,  LXXVI,  5.
 12 	Arr.  VII, 	24,  3.
 13 	Arr.  VII, 	29,  4;  Diod.  XVII,  110,  1.
 14  Curt.  IX,  4,  16  и  сл.
 15  Arr.  VII,  5,  1  и  сл.;  Plut.  Al.,  LXX,  3;  Curt.  X,  2,  9  и  сл.;
Justin  XII,  11  и  сл.
 16  Наиболее  достоверным  автор  считает  сообщение  о  бунте
в  Описе  Арриана  (VII,  8  и  сл.),  ибо  его  рассказ  восходит
к  Птолемею,  который  был  свидетелем  события.  Отдель¬
ные  подробности  см.:  Diod.  XII,  108  и  сл.  (из  Клитар¬
ха),  и  Plut.  Al.,  LXXI.
 17  По  персидскому  об^гааю  «родственники»  имели  право
на  поцелуй  самого  царя  (Arr.  VII,  И,  6).
 18  Arr.  VII,  11,  8  и  сл.
 19  Plut.  De  fort.  Al.,  I,  6,  329B;  I,  9,  330B;  Strabo  I,  66  и  сл.
 20  Сесострисом  автор,  следуя  Геродоту  (И,  102  и  сл.),  на¬
зывает  египетского  фараона  Сенусерта  (XIX  в.  до  н.  э.).
 21  Aelian.  V.  Н.,  IX,  3;  Polyaen.  IV,  3,  24.
 22  Athen.  XIII,  586D,  595Е;  Ephippos,  frg.  5;  Plut.  Al.,
LXXII,  1;  Diod.  XVII,  110,  7.
 23  Об  игре  в  кости  см.:  Plut.  Al.,  LXXVI,  2;  о  стрельбе  из
лука  см.:  Pint.  AL,  LXXIII,  4:  об  игре  в  мяч;  Plut.  AL,
LXXIII,  7;  о  спортивных  состязаниях:  Arr.  VII,  14,  1;  о
литературных  интересах:  Plut.  AL,  VIII,  3.
 531

25
 26
 27
 28
 29
 30
 31
 32
 33
 34
 35
 36
 37
 38
 39
 40
 41
 42
 43
 44
 45
 46
 47
 48
 49
 50
 51
 52
 53
 Atken.  XII,  539  F;  Diod.  XVII,  77,  5;  Justin.  XII,  38.
Arr.  VII,  4,  3;  VIII,  3.
 Strabo  XV,  731.  Тот  факт,  что  Страбон  в  этом  месте
восходит  к  Аристобулу,  нельзя  считать  бесспорным.
Arr.VII,  16  и  сл.;  ср.:  Aristobul.,  frg.  54.
 Strabo  XVI,  738.
 Plut.  Al.,  XXLVII,  9,;  De  fort.  Al.,  II,  4,  337A;  Plut.
Eum.,  II;  Arr.  VII,  18,  1;  VII,  4,  3;  Diod.  XVII,  114,  3.
Diod.  XVII,  114,  4.
 Arr.  VII,  19,  4;  Diod.  XVII,  114,  4;  115,  5.
 Plut.  Apophthegm.  Al.,  17,  180.  E-F.
 Plut.  Apophthegm.  Al.,  20,  180.  F.
 Plut.  Al.,  XXIV.
 Diod.  XVII,  109.
 Ср.,  например,  Тегейскую  надпись  (Syll.,  №306).  Речь
идет,  по-видимому,  об  указаниях,  привезенных  Никано-
ром.  Надпись  содержит  ответ  на  запрос,  направленный
на  Вавилон.  Diod.  XVII,  113,  3  и  сл.
 Ephipp.,  frg.  5.
 Curt.  IX,  26;  X,  5,  30.
 Arist.  Pol.,  Ill,  1284a.
 Aelian  V.  H.,  II,  19;  Plut.  Lac.  Apophthegm,  219E.
 Ed.  Meyer.  Kleine  Schriften.  Halle,  1910,  c.  331.
 Arr.  VII,  21,5.
 Plut.  Al.,  LXVIII,  1  и  сл.:  Arr.  VII,  1,  2.  Версия  Плутар¬
ха  противоречит  версии  Диодора  (XVIII,  4,  4)  о  плане
нападения  на  Карфаген.
 Arr.  VII,  20,  3  и  сл.;  Strabo  XVI,  776.
 Curt.  X,  1,  19;  Diod.  XX,  50,  2Г
Aristobul.,  frg.  55  {Arr.  VII,  19).
 Arr.  VII,  21,  1  и  сл.;  22,  2;  Strabo  XVI  739  и  сл.
 Arr.  VII,  20,  2.
 Сведения  основаны  на  устных  сообщениях  профессо¬
ра  Феликса  Роннера  (Париж)  и  Эльмара  Вальтера
(Вена).
 /1гг.  VII,  25,  2.
 Diod.  XVIII,  4  (по  Иерониму  из  Кардии).
 Diod.  XVIII,  4,  4.
 Так  понимал  это  Эратосфен,  которого  цитирует  Страбон
(I,  66  и  сл.).  Ср.:Plut.  De  fort.  AL,  I,  8,  329  и  сл.
 532

54  Arr.  VII,  19,  5.
 55  Диодор  утверждает  (XVIII,  7,  2),  что  после  смерти  Алек-
сандра  около  23  тыс.  наемников  силой  хотели  добиться
разрешения  вернуться  на  родину.  Общее  число  недо¬
вольных,  по-видимому,  было  еще  больше.  Это  опровер¬
гает  утверждения  М.  И.  Ростовцева  (I,  с.  102),  что  вос¬
стало  только  3  тыс.  наемников.  Если  это  было  так,  то
не  стоило  бы  направлять  против  них  Пифона  с  боль¬
шой  армией.
 56  U.  Wilcken.  Alexander  der  Grosse.  В.,  1931.
 5/  Diod.  XVII,  113,  1  и  сл.;  Arr.  VII,  15,  4  и  сл.;  Justin.
XII,  13,  1.
 58 	См.:  Arr.  VII,  15,  4  —  5;  Strabo  V,  232;  Kleitarch.,  frg,  31.
 59 	Ephipp.,  frg.  3;  Plut.  A1.,LXX,  1  и  сл.
 60 	Как  Плутарх  (Al.,  LXXVI  и  сл.),  так  и  Арриан  (VII,
25,  1),  описывая  последние  десять  дней  жизни  Алек¬
сандра,  пользовались  выдержками  из  «Эфемерид».
Основным  источником  было  сочинение  Страттиса  о  смер¬
ти  царя,  который  имел  в  своем  распоряжении  «Эфеме¬
риды»  в  том  виде,  в  каком  они  были  привезены  в  Еги¬
пет  Птолемеем.
 61 	О  различных  взглядах  на  причину  смерти  Александра
см.:  А.  В,  Bosworth.  —  Cl.  Qu.,  №65,  1971,  с.  112  и  сл.
 62 	Этот  факт  упоминают  только  Клитарх  и  те  историки,
которые  восходят  к  нему  (Curt.  X,  5,  4;  Diod.  XVII,
117,  3;  Justin.  XII,  15,  12).  Курций  (VI,  6,  6)  пишет,
кроме  того,  что  существовали  две  печати  —македонская
и  персидская.  Возможно,  Пердикка  как  командир  пер¬
вой  илы  гетайров  получил  персидскую  печать,  для  того
чтобы  издавать  местные  приказы,  но  это  вовсе  не  озна¬
чало  передачи  ему  верховной  власти.  При  жизни  Алек¬
сандра  он  никогда  не  назывался  хилиархом.
 Глава  XI
 1 	Подробнее  об  этом  см.:  Fr.  Schachermeyr.  Alexander  in
Babylon  und  die  Reichsordnung  nach  seinem  Tode.  Wien,
1970,  c.  78  и  сл.
 2 	Justin.  XIII,  2,  12;  Curt.  X,  6,  5.
 3 	Ср.:  Diod.  XIX,  44,  48,  5.
 533

СЛОВАРЬ  АНТИЧНЫХ  ТЕРМИНОВ,
ВСТРЕЧАЮЩИХСЯ  В  ТЕКСТЕ  *
 Автократор  —  правитель,  обладающий  неограниченной
властью,  наделенный  чрезвычайными  полномочиями.
 Агема  —  конная  гвардия;  в  Македонии  отряд  царских
телохранителей.
 Агора  —  рыночная  площадь,  место  публичных  собраний.
 Аконтисты  —  воины,  вооруженные  короткими  копьями,
дротиками.
 Амфиктиония  —  союз  государств,  связанных  обязатель¬
ством  почитать  и  защищать  какое-либо  святилище.
 Анабасис  (анабазис)  —  поход  в  глубь  страны,  в  сторону
от  моря.
 Аргеады  —царский  род  в  Македонии,  к  которому  принад¬
лежали  древние  македонские  цари,  включая  Александра.
 Аргираспиды  (букв,  «среброщитные»)  —  вооруженные
щитами  царские  телохранители.
 Аргонавты  —  участники  легендарного  похода  на  кораб¬
ле  «Арго»  к  берегам  Колхиды  за  золотым  руном.
 Аретэ  (букв,  «доблесть,  добродетель»)  —  в  понимании  Арис¬
тотеля  и  Александра,  присущее  героям  чувство  долга,  более  важ¬
ное  для  них,  чем  знатность  происхождения  или  богатство.
 Буле  —  государственный  совет.
 Гетайры  (гэтеры,  этеры)  —  конное  ополчение  македон¬
ской  знати,  служившее  в  армии  Александра  в  тяжеловоору¬
женной  коннице.  Первоначальное  значение  слова  «друзья,
товарищи».
 Гибрис  (букв,  «дерзость,  наглость»)  —  в  представлении
древних  греков  гибрис  присуща  человеку,  возомнившему  себя
равным  богам.
 *  В  словаре  раскрывается  лишь  то  значение  термина,  которое
встречается  в  данной  книге.
 534

Гиматий  —  длинный  плащ,  надевавшийся  поверх  хитона.
 Гимнасий  —  место,  которое  в  греческих  городах  отводи¬
лось  для  физических  упражнений  и  использовалось  также
для  философских  и  политических  собеседований.
 Типасписты  (букв,  «щитоносцы»)  —  пехотные  отряды
македонской  армии,  составлявшие  царскую  гвардию  и  вхо¬
дившие  в  фалангу.
 Гипомнеумата  (букв,  «памятные  записи»)  —  заметки
Александра,  прочитанные  после  его  смерти  войску  и  содер¬
жащие  планы  новых  походов  и  великих  строек.
 Гипотоксоты  —  легкая  конница,  вооруженная  луками  и
стрелами.
 Гипархи  —  правители  областей,  сменившие  персидских
сатрапов.
 Гиппарх  —  начальник  отряда  конницы  (гиппархии).
 Гоплит  —  тяжеловооруженный  воин.
 Диаграмма  —  письменное  распоряжение.
 Диадохи  (букв,  «приходящие  на  смету»,  «наследники»)  —
обозначение  полководцев,  унаследовавших  и  разделивших  им¬
перию  Александра.
 Ила  —  подразделение  конницы,  эскадрон  (около  200  че¬
ловек).
 Наеарх  —  командующий  флотом.
 Ойкумена  —  населенная  часть  земли.  В  представлении
древних  греков,  в  ойкумену  входили  Южная  Европа,  Се¬
верная  Африка  и  Азия  вплоть  до  долины  Инда.
 Палестра  —  школа  физического  воспитания;  место,  где
происходили  гимнастические  соревнования.
 Педзэтайры  (педзетеры)  —  тяжеловооруженная  пехота,
набиравшаяся  из  зажиточных  крестьян.
 Пельтасты  —  легковооруженная  пехота,  оружие  кото¬
рой  ограничивалось  пращами,  луками  и  легкими  кожаными
щитами  (пельтами).
 Потос  (букв,  «влечение»,  «побуждение»)  —  в  понимании
Аристотеля  и  Александра,  потос  —  стремление  к  подвигу,
присущее  героическим  личностям,  которое  влечет  их  к  аретэ.
 Продромой  —  легкая  конница  и  пехота,  которым  поруча¬
лись  разведка  и  преследование  противника.
 Проксены  —  постоянные  представители  какого-либо  го¬
сударства  в  чужой  стране.
 535

Проскинеза  (проскинесис)  —  земной  поклон;  принятая  в
Персии  форма  приветствия  царя,  сводившаяся  к  падению
ниц  и  прикасанию  лицом  к  земле.
 Сарисса  —  длинное  (около  4  м)  копье,  принятое  на  во¬
оружение  в  македонской  пехоте.
 Симмахия  —  военный  союз.
 Синедрион  —  исполнительный  орган  Коринфского  союза.
 Таксис  —  полк  пехоты,  насчитывавший  при  Александре
около  1500  человек.
 Талант  —  весовая  и  денежная  единицы.  Аттический  се¬
ребряный  талант  состоял  из  60  мин  и  весил  26,2  кг.
 Талассократия  —  господство  на  море.
 Фаланга  —  боевой  порядок  тяжеловооруженной  пехоты.
Македонская  фаланга  насчитывала  в  глубину  до  26  рядов.
 Фрурарх  —  начальник  воинского  поста  или  крепости.
 Хилиарх  (букв,  «тысяцкий»)  —  в  конце  царствования
Александра  ближайший  помощник  царя,  соответствующий
визирю  восточных  правителей.
 Хитон  -г  нательная  одежда  греков  и  македонян  (рубаха).
 Эакиды  —  потомки  мифического  героя  Эака.  Эакидами
называли  эпирских  царей,  ведших  свое  происхождение  от
Эака  и  Ахилла.
 Эпигоны  (букв,  «потомки»)  —  эллинистические  правите¬
ли,  пришедшие  на  смену  диад  охам.
 Эпитона  —  сжатое  изложение  или  извлечение  из  лите¬
ратурного  или  исторического  сочинения.
 Эфемериды  (букв,  «подневные  записи»)  —  хроники  двор¬
цовой  канцелярии  Александра.

ФРИЦ  ШАХЕРМАЙР
И  ЕГО  КНИГИ  ОБ  АЛЕКСАНДРЕ
 «То,  что  касается  Александра,  известно  всем»,  —  писал
путешественник  Павсаний  (VIII,  7,  7)  400  лет  спустя  после
походов  великого  завоевателя,  а  другой  писатель  приблизи¬
тельно  того  же  времени  утверждал,  что  «нет  человека,  о
котором  писали  бы  больше  и  противоречивее»1.  Прошедшие
с  тех  пор  века  не  ослабили  интереса  к  судьбе  великого  заво¬
евателя,  и  даже  невежественный  городничий  в  гоголевском
«Ревизоре»  не  отрицал,  что  Александр  Македонский  —  ге¬
рой,  хотя  и  не  рекомендовал  на  этом  основании  ломать  стулья
и  наносить  убыток  казне.  Все  же  ожесточенные  споры  об
Александре  не  затихали,  не  только  стулья,  но  даже  копья
ломали  не  одни  лишь  учителя,  но  и  крупнейшие  ученые-
античники.
 Немало  сил  потратили  и  ориенталисты  на  изучение  Вос¬
точного  похода  Александра,  пытаясь  выяснить  причины  его
быстрых  побед,  а  также  определить  влияние  македонских
завоеваний  на  развитие  стран  Переднего  Востока  и  Средней
Азии.  В  их  спорах  по,  казалось  бы,  сугубо  научным  вопро¬
сам  нетрудно  подчас  почувствовать  и  «злобу  дня»,  угадать
политическую  позицию  того  иди  иного  ученого.
 Большинство  западных  историков  XVII,  XVIII  и  даже
XIX  в.  признавали  идеалом  общественного  строя  афинскую
демократию  эпохи  Перикла.  К  возвышению  Македонии,
положившему  конец  независимости  Афин,  и  к  македонским
царям  Филиппу  и  Александру  многие  историки  того  време¬
ни  относились  с  нескрываемой  неприязнью.  Такую  позицию
занимали  и  наиболее  известные  представители  историогра¬
фии  первой  половины  XIX  в.:  Нибур,  Грот,  Курциус  и  др.
Дройзен  с  его  восторженным  преклонением  перед  великим
завоевателем  стоит  особняком  среди  ученых  того  времени.
 1  Арриан.  Поход  Александра.  М.—  Л.,  1962,  с.  47.
 537

В  эпоху  империализма  буржуазная  наука  резко  меняет
свое  отношение  к  возвышению  Македонии  и  к  Александру.
Пельман  одобряет  идею  Александра  создать  государство,
«обнимающее  главнейшие  культурные  народы  и  сглажива¬
ющее  их  особенности  на  почве  возможно  более  космополи¬
тической  культуры»2.  Эд.  Мейер  в  работе  «Александр  Ве¬
ликий  и  абсолютная  монархия»3,  Керст,  Вилькен  и  другие
немецкие  историки  всячески  превозносят  македонское  объ¬
единение.  Влияние  этой  тенденции  сказалось  и  на  сравни¬
тельно  новых  книгах  Берве,  Раде,  Корнемана4  и  др.  Пози¬
ция  Белова,  писавшего,  что  «Александр  пожал  там,  где  по¬
сеял  его  отец»,  оригинальна  и  критична  только  в  оценке
личности  Александра,  но  это  не  относится  к  оценке  его  дея¬
тельности.
 Особенно  возрос  интерес  к  македонским  завоеваниям  и  к
личности  Александра  после  второй  мировой  войны.  За  этот
сравнительно  небольшой  промежуток  времени  об  Александ¬
ре  было  написано  больше  книг,  чем  за  все  предшествующие
годы.  Далеко  не  все  они  оставили  заметный  след  в  историо¬
графии,  но  некоторые  представляют  несомненный  интерес
(о  книгах  Э.  Бедиэна,  Г.  Бенгтсона,  П.  Бриана,  Л.  Омо,
Ч.  Робинсона,  М.  Уилера  уже  писали  в  нашей  специальной
литературе).
 На  первом  месте  среди  этих  монографий,  с  нашей  точки
зрения,  стоит  прекрасная  книга  В.  Тарна  «Александр  Вели¬
кий»5  —  результат  переработки  написанных  этим  автором
соответствующих  глав  «Кембриджской  древней  истории».  В
книге  Тарна  сочетаются  увлеченность  историка,  сумевшего
по-новому  прочитать  одну  из  интереснейших  страниц  исто¬
рии,  и  блестящее  изложение  известных  всем  событий  с  осно¬
вательностью  и  глубиной  в  разработке  частных  вопросов.
Чтобы  не  отвлекать  внимания  читателя  на  источники  и  по¬
лемику  по  отдельным  проблемам,  Тарн  разбил  свою  работу
на  два  тома,  отделив  рассчитанное  на  массового  читателя
 2  Р.  Пельман.  Очерк  греческой  истории  и  источниковедения.
СПб.,  1910,  с.  305.
 3  Ed.  Meyer.  Kleine  Schriften.  I.  Halle,  1910,  с.  283  —  332.
 4  См.  библиографию.
 5  W.  Tarn.  Alexander  the  Great.  Cambridge.  1948,  v.  I-II.
 538

«Повествование»  от  предназначенных  для  специалистов
«Источников  и  исследований».  Этот  второй  том,  состоящий
из  отдельных  очерков,  несомненно,  значительное  явление  в
историографии.  Если  можно  согласиться  не  со  всеми  резуль¬
татами  исследования  Тарна,  то  нельзя  обойти  молчанием
проделанную  им  работу.
 Вступительный  очерк  второго  тома  —  разбор  первоис¬
точников,  рассказывающих  о  походе  —  посвящен  пересмот¬
ру  взгляда  на  происхождение  и  сравнительную  ценность
сочинений  современников  македонских  завоеваний.  Еще  в
конце  прошлого  века  немецкими  историками  была  разрабо¬
тана  концепция  о  существовании  двух  восходящих  к  совре¬
менникам  Александра  традиций:  одной  надежной,  основан¬
ной  на  воспоминаниях  участников  похода,  Птолемея  и  Арис-
тобула,  которую  использовал  в  дальнейшем  Арриан  в  сво¬
ем  «Походе  Александра»,  и  так  называемой  «вульгаты»  —
распространенной,  но  малодостоверной  версии.  К  «вульга¬
те»  восходят  наиболее  известные  истории  похода  Алексан¬
дра,  составленные  в  римское  время:  XVII  книга  «Истори¬
ческой  библиотеки»  Диодора  Сицилийского,  «История
Александра  Македонского»  Курция  Руфа  и  сделанная
Юстином  «Эпитома»  («Извлечение»)  из  «Всеобщей  исто¬
рии»  Помпея  Трога,  а  также  в  значительной  степени  биог¬
рафия  Александра,  написанная  Плутархом.  Сколь  значи¬
тельное  влияние  на  представления  последующих  поколе¬
ний  оказала  эта  «вульгата»,  видно  из  того,  что  именно  на
Н€Й  основан  сложившийся  еще  в  эпоху  эллинизма  и  полу¬
чивший  затем  распространение  по  всему  тогдашнему  миру
«Роман  об  Александре»,  версии  которого  дошли  не  только
на  греческом,  но  и  на  латинском,  арабском,  армянском,
сербском  и  многих  других  языках.  Популярность  «Романа
об  Александре»  в  средние  века  можно  сравнить  только  с
популярностью  «Библии»6.
 6  См.:  М.  Грабарь-Пассек.  Античные  сюжеты  и  формы  в  запад¬
ноевропейской  литературе.  М.,  1966,  с.  172  —  183;  Александ¬
рия.  Минск,  1962;  Александрия.  Роман  об  Александре  Маке¬
донском  по  русской  рукописи  XV  века.  М.—  Л.,  1965;  В.  М.
Истрин.  История  сербской  Александрии  в  русской  литературе.
Вып.  1.  Одесса,  1909.

Историки  XIX  —  XX  вв.  считали,  что  основным  источником
«вульгаты»  были  «Деяния  Александра»,  написанные  Каллис¬
фен  ом,  а  после  смерти  этого  историка  (  327  г.  до  н.  э.)  основной
материал  «вульгата»  заимствовала  у  Клитарха,  которого  счита¬
ли  участником  похода.  Полагают,  что  его  сочинение  предшес¬
твовало  воспоминаниям  Птолемея  и  книге  Аристобула.
 На  ряде  примеров  В.  Тарн  сумел  показать,  что  труды
Клитарха  не  могли  быть  основным  источником  «вульгаты»,
так  же  как  он  сам  не  был,  по-видимому,  участником  похода
Александра.  Историки  позднейшего  времени  брали,  возмож¬
но,  из  его  увлекательно  написанной,  но,  вероятно,  более
поздней  по  сравнению  с  Птолемеем  и  Аристобулом  книги
отдельные  детали.  Хотя  гипотеза  Тарна  о  происхождении
«вульгаты»  не  была  принята  другими  учеными,  он  все-таки
заставил  их  пересмотреть  общепринятый  в  то  время  взгляд
на  работу  Клитарха.  Исследования  Тарном  источников  XVII
книги  Диодора  показали,  что  Диодор  брал  свой  материал  не
только  у  Клитарха  и  что  роль  Клитарха  в  создании  «вульга¬
ты»  была  вовсе  не  такой  значительной.
 Тем  не  менее  некоторые  выводы,  к  которым  приходит
Тарн,  настолько  парадоксальны,  что  сними  невозможно  со¬
гласиться.  Например,  Тарн  считает  Александра  провозвест¬
ником  братства  и  единства  народов.  Именно  македонский
царь,  а  не  киники,  утверждает  Тарн,  первым  провозгласил
идеи  интернационализма  и  равенства  народов7.  Общая  идея,
по  его  мнению,  способна  сплотить  народы  сильнее,  чем  лю¬
бая  формальная  связь.  Красной  нитью  через  всю  книгу  Тар¬
на  проходит  апологетическая  тенденция,  его  стремление  найти
оправдание  жестокой  захватнической  политике,  проводимой
македонянами.  Только  трем  поступкам  Александра  Тарн  не
находит  оправдания:  разрушению  Фив,  казням  Филоты  и
Пармениона  и  вероломному  убийству  сдавшихся  на  милость
победителя  индийских  наемников  при  Массаге.  Но  даже  и
эти  поступки  Тарн  называет  лишь  «грехами  юного  властели¬
на»  и  считает,  что  о  них  могут  судить  только  те,  кому  знако¬
мо  искушение  власти.
 7  Этот  столь  важный  для  Тарна  тезис  был  позднее  подвергнут
убедительной  критике  его  соотечественниками  Бедиэном,  Бер¬
ном  и  др.  (см.  Библиографию).
 540

Книга  Тарна,  несмотря  на  свойственное  ей  стремление  к
прославлению  Александра,  богата  фактическим  материалом,
и  если  мы  предлагаем  нашему  читателю  не  ее,  а  другую
книгу  об  Александре,  то  это  объясняется  не  только  тем,  что
книга  Фрица  Шахермайра  вышла  на  четверть  века  позже
и  включает  новый  материал,  накопленный  наукой  за  эти
25  лет8,  но  и  большими  ее  достоинствами  и  глубокой  эру¬
дицией  автора.
 Шахермайр  —  единственный  из  известных  нам  ученых-
античников,  посвятивший  Александру  и  его  походам  не  только
множество  статей  и  исследований,  но  и  три  капитальные
монографии.  Первая  из  этих  книг  об  Александре,  которую
автор  снабдил  подзаголовком  «Гений  и  власть»9,  была  ре¬
зультатом  долголетней  работы  Шахермайра  над  изучаемой
проблемой  и,  что  еще  важнее,  результатом  духовного  пере¬
лома  ученого,  происшедшего  под  влиянием  крупных  собы¬
тий  в  жизни  страны  и  в  его  личной.  В  предисловии  к  этой
книге  автор  пишет,  что  события  военных  лет  целительным
образом  повлияли  на  формирование  его  общих  взглядов...  и
что  без  них  его  книга  не  могла  бы  возникнуть  в  ее  современ¬
ном  виде.
 Фриц  Шахермайр  —  старейший,  если  не  самый  старый
австрийский  антиковед,  участник  еще  первой  мировой  вой¬
ны10.  Проходя  службу  на  Переднем  Востоке  и  в  Малой  Азии,
он  увлекся  историей  Греции  и  античной  культурой.  Это  ув¬
лечение  захватило  его  на  всю  жизнь,  и  сейчас,  на  пороге
своего  90-летия,  он  продолжает  печатать  исследования  по
истории  ранней  Греции  и  активно  участвовать  в  конферен¬
циях  историков.
 Ф.  Шахермайр  начал  свою  научную  карьеру  с  опублико¬
вания  в  1929  г.  солидного  исследования  по  ранней  истории
 8  Для  некоторых  книг  год  издания  не  имеет  столь  большого  зна¬
чения.  Например,  посвященный  Александру  I  том  «Истории
эллинизма»  Дройзена,  вышедший  в  конце  прошлого  века,  мно¬
гократно  переиздавался  (в  1917,  1933,  1942,1952  гг.)  и  сегодня
еще  не  утратил  своего  значения.
 9  F.  Schachermeyr.  Alexander  der  Grosse.  Ingenium  und  Macht.
Graz,  1949.
 10  Cm.:  F.  K.  Dcrner,  F.  Schachermeyr.  Zum  70  Geburtstag.  —
Forschungen  und  Fortschritte.  Т.  XXIX.  Вып.  1,  В.,  1965.
 541

этрусков.  Уже  в  этой  первой  работе  проявилась  особенность
таланта  Шахермайра  —  умение  на  основе  детальных  иссле¬
дований  нарисовать  общую  картину  эпохи.  За  долгую  науч¬
ную  жизнь  Шахермайру  удалось  сказать  свое  слово  о  раз¬
личных  и,  казалось  бы,  далеких  друг  от  друга  областях  и
периодах  истории  древнего  мира,  но  важнейшие  его  работы
посвящены  двум  темам:  ранней,  как  ее  раньше  называли
«доисторической»,  эпохе  жизни  Балканского  полуострова  и
времени  Александра  Македонского.
 К  сожалению,  время,  на  которое  нришелся  расцвет  науч¬
ного  творчества  Шахермайра,  оказалось  тяжелым  периодом
в  истории  немецкой  науки11.  Приход  к  власти  фашизма  в
1933  г.,  засилье  расизма  и  национализма  в  исторической  науке
не  могли  не  привести  к  упадку  и  антиковедения.  Поиски
«нордических  элементов»  в  греческой  и  римской  культурах,
прославление  тоталитарного  строя  древней  Спарты12,  пори¬
цание  демократического  строя  Афин  и  культ  «сильной  лич¬
ности»  —  все  эти  установки  оказали  немалое  влияние  на
молодого  ученого,  приглашенного  профессором  в  Йену,  не¬
задолго  до  прихода  Гитлера  к  власти.  Уже  в  работе  1935  г.
«Ахейцы  и  хетты»,  посвященной  ранней  истории  народов
Греции  и  Малой  Азии,  мы  встречаемся  не  только  с  расист¬
ской  терминологией,  но  и  с  характерным  для  фашистской
науки  утверждением  о  якобы  исконном  превосходстве  индо¬
европейских  или,  как  их  называли  немцы,  индогерманских
народов.  Влияние  фашистских  установок  сказалось  и  в  объ¬
емистой  статье  1937  г.  об  афинском  тиране  Писистрате,  по¬
мещенной  в  «Реальной  энциклопедии  классической  древнос¬
ти»  Паули-Виссова  (т.  XIX).
 Отмечая  положительные  моменты  деятельности  и  стрем¬
ление  к  тоталитаризму  этой  «сильной  личности»,  Шахер¬
майр  не  забыл  упомянуть,  что  «по  своей  крови  Писистрат,
несомненно,  в  значительной  степени  имел  северные  показа¬
тели».  В  том  же  стиле  сочетания  результатов  детальных
 11  См.:  Историография  античной  истории/Под  ред.  В.  И.  Кузи-
щина.  М.,  1980,  гл.  7,  §4.  Немецкая  историография  античнос¬
ти.  Гл.  8,  §5  -  6.
 12  См.:  С.  Я.  Лурье.  О  фашистской  идеализации  полицейского
режима  древней  Спарты.  —  ВДИ.  1939,  №  1.
 542

исторических  исследований  с  национал-социалистскими  «ус¬
тановками»  написана  и  его  третья  крупная  работа  —  «Ин-
догерманцы  и  Восток»  (1944).  И  только  в  четвертой  книге
Шахермайра  («Александр  Великий.  Гений  и  власть»),  на¬
писанной  в  1949  г.,  уже  по  возвращении  в  родную  Авст¬
рию,  наметился  тот  духовный  перелом,  о  котором  мы  уже
говорили  и  который  сам  автор  назвал  «целительным».
 Эта  книга  может  служить  характерным  примером  пере¬
смотра  взглядов  серьезным  ученым,  занимавшим  в  свое  вре¬
мя  ведущее  положение  в  исторической  науке  «гитлеровско¬
го  рейха».
 Следует  сказать  несколько  слов  о  характере  и  причинах
духовного  перелома,  происшедшего  с  Шахермайром.  Пос¬
ле  разгрома  гитлеризма  он  уже  был  совершенно  не  склонен
восхвалять  «необузданных  властителей,  приписывающих
себе  сверхъестественную  силу  и  ставящих  себя  над  матери¬
альным  миром,  попирая  при  этом  права  и  достоинства  лич¬
ности».  Слишком  дорого  обошлась  Германии  вера  в  силы
таких  «всемогущих  магов».  К  их  числу  автор  относит  пре¬
жде  всего  героя  своей  книги  Александра  Македонского,
называя  затем  и  других  деятелей  мировой  истории  —  Вал¬
ленштейна,  Карла  XII,  Наполеона,  не  говоря  уже  о  «совре¬
менных  экспериментах».  «Нет  никаких  сомнений,  —  ут¬
верждает  автор,  —  что  такого  рода  деятели,  «стоящие  выше
добра  и  зла»,  когда  в  их  руках  оказывается  власть,  стано¬
вятся  опасными.  Средства,  при  помощи  которых  они  пыта¬
ются  навязать  людям  свою  волю,  безрассудны.  Единовре¬
менный  брак  его  сподвижников  и  воинов,  —  знаменитая
свадьба  в  Сузах  не  могла  привести  к  слиянию  Востока  и
Запада,  а  скорее  напоминала  действия  хозяина  конного
завода».
 Сама  жизнь  заставила  Шахермайра  отказаться  от  веры  в
то,  что  он  называл  «изначальной  внутренней  силой  гениев»,
убедила  его,  что  личность  не  может  ставить  себя  над  матери¬
альным  миром,  и  тем  самым  приблизила  к  положениям  ис¬
торического  материализма.  Свои  новые  убеждения  он  выра¬
зил  словами:  «Александр  —  мрачный  герой!  Его  цели  шли
вразрез  с  историческим  развитием.  Его  деятельности  не  дано
было  осчастливить  людей».  Немало  должен  был  пережить  и
продумать  Шахермайр,  чтобы  прийти  к  таким  выводам.
 543

В  предисловии  к  своей  первой  книге  об  Александре  Ша¬
хермайр  сетует  на  те  условия,  в  которых  в  результате  без¬
ответственной  политики  предшествующих  правителей  ока¬
залась  Австрия.  Издательство  в  университетском  городе  Гра¬
це,  где  когда-то  учился  юный  Шахермайр,  не  могло  пре¬
доставить  ему  возможность  издать  плод  его  многолетнего
труда  в  достойном  виде.  Автор  вынужден  был  отказаться
более  чем  от  1200  примечаний,  которые  вместе  с  приложе¬
ниями  должны  были  составить  второй  том  монографии.
Условия  научной  жизни  в  еще  не  оправившейся  после  во¬
енной  разрухи  Австрии  не  позволили  ему  издать  книгу  в
двух  томах.
 Вторая  книга  Шахермайра  об  Александре  вышла  в  1970  г.
в  Вене.  Эта  сравнительно  небольшая  монография  «Александр
в  Вавилоне  и  организация  государства  после  его  смерти»13
посвящена  последнему  периоду  жизни  великого  полководца
и,  что  самое  главное,  результатам  его  деятельности.
 Одновременно  Шахермайр  продолжал  свои  штудии  по
ранней  истории  Греции.  В  послевоенные  годы  вышли  его
книги:  «Посейдон  и  возникновение  греческой  религии»
(1950),  «Древнейшие  культуры  Греции»  (статья  в  «Реаль¬
ной  энциклопедии  классической  древности»  Паули-Виссо-
ва,  вышедшая  затем  в  1955  г.  отдельной  книгой),  «Минойс-
кая  культура  древнего  Крита»  (1964),  «Ранняя  греческая
классика»  (1966),  «Эгеида  и  Восток»  (1967).  В  этих  рабо¬
тах  автор  отказывается  от  своих  прежних  высказываний  о
ведущей  роли  «нордического  элемента»  в  создании  гречес¬
кой  культуры  и  уделяет  много  места  взаимодействию  куль¬
тур  Греции  и  Малой  Азии.
 Итогом  многолетних  исследований  Шахермайра,  посвя¬
щенных  Александру,  стала  его  значительная  как  по  содер¬
жанию,  так  и  по  объему  монография,  вышедшая  в  1973  г.
также  в  издательстве  Австрийской  Академии  наук14.  Как  яв¬
ствует  уже  из  заглавия,  этот  том  нельзя  рассматривать  как
переиздание  предыдущей  книги  1949  г.  «Александр.  Гений
 13  F.  Schachermeyr.  Alexander  in  Babylon  und  die  Reichsordnung
nach  seinem  Tode.  Wien,  1970.
 14  F.  Schachermeyr.  Alexander  der  Grosse.  Das  Problem  seiner
PersOnlichkeit  und  seines  Wirkens.  Wien,  1973.
 544

и  власть».  Новый  подзаголовок  «Проблема  личности  и  дея¬
тельности  Александра»  переносит  акцент  с  вопроса  об  ода¬
ренности  Александра  на  проблему  результатов  его  кипучей
деятельности.
 В  новой  книге  получили  отражение  исследования  автора
за  последние  25  лет,  а  также  результаты  работ  других  уче¬
ных  за  этот  период.  Вопрос  об  оценке  личности  Александра,
на  который  Шахермайр  так  решительно  ответил  в  своей  пер
вой  книге,  теперь  он  ставит  несколько  шире,  пытаясь  опре¬
делить,  какое  влияние  на  судьбы  человечества  оказал  этот
«мрачный  гений».  В  первой  книге  Шахермайр,  признавая,
что  влияние  Александра  не  было  благотворным,  все  же  по¬
лагал,  что  дальнейшие  события  развивались  по  намеченно¬
му  македонским  царем  плану.  Хотя  в  его  отношении  к  маке¬
донскому  завоевателю  сквозило  чувство  неприязни,  которое
он  испытывал  к  другому  «гению  власти»,  своему  современ¬
нику,  он  все  же  признавал,  что  Александр  сильно  повлиял
на  ход  будущих  событий.  В  новой  книге  острота  критики
личности  Александра  несколько  смягчена,  но  зато  вопрос  о
влиянии  его  деятельности  на  историю  Средиземноморья  ре¬
шен  иначе.
 Автор,  посвятивший  своему  герою  столько  времени  и
сил,  естественно,  стремится  к  тому,  чтобы  читатель  нашел
в  образе  правителя  незначительного  Македонского  царства
черты,  сделавшие  его  впоследствии  повелителем  мира,  по¬
лубогом,  легенды  о  котором  будут  жить  века  и  даже  тыся¬
челетия.  Показывая  привлекательные  черты  Александра,
Шахермайр  в  то  же  время  не  закрывает  глаза  на  его  без¬
рассудство  и  жестокость.  В  заключительной  главе  новой
книги,  рассказывая  о  смерти  полководца,  Шахермайр  пи¬
шет,  что  со  смертью  Александра  ушел  укротитель,  усми¬
ривший  всех  непокорных  и  заставивший  их  подчиниться
своей  воле.
 Подводя  итоги  политической  деятельности  Александ¬
ра,  Шахермайр  объявляет  ее  безрезультатной:  «Александр
поклонялся  фетишу,  который  сам  избрал,  —  идее  миро¬
вой  империи,  создание  которой  в  то  время  еще  не  было
исторически  обусловлено,  а  потому  было  и  нереально».
Теперь  никто  больше  не  желал  служить  поверженному
фетишу.
 18.  А.  Македонский
 545

Правители,  пришедшие  на  смену  Александру,  вернулись,
по  мнению  Шахермайра,  к  политическим  концепциям  его  отца
Филиппа  —  к  политике  слияния  греков  и  македонян,  проти¬
вопоставления  их  варварам  и  династическому  принципу  пе¬
редачи  власти.  Укрепившиеся  у  власти  династии  диадохов
понимали,  что  для  них  важно  сохранить  поддержку  верхуш¬
ки  общества,  и  не  навязывали  знати  своих  «благодеяний».
 Шахермайр  считал  Александра  не  только  полководцем  и
политическим  деятелем,  но  и  талантливым  учеником  Арис¬
тотеля  в  области  политики,  опередившим  не  только  своего
учителя,  но  и  всех  современников  по  крайней  мере  на  пол¬
столетия,  а  то  и  на  целый  век.  В  отличие  от  Тарна,  видевше¬
го  в  Александре  оригинального  мыслителя,  Шахермайр  при¬
знает,  что  интернационалистические  взгляды  царя  были  под¬
готовлены  киниками.  По  его  мнению,  выдвинутые  Алексан¬
дром  идеи  были  впоследствии  подхвачены  стоиками,  но  «не
оказали  все  же  никакого  влияния  на  духовное  развитие  сво¬
его  врел^ени».  К  такому  пессимистическому,  но,  бесспорно,
справедливому  выводу  автор  приходит  в  итоговой  главе  «На¬
следники  Александра».
 ***
 Шахермайр  поставил  перед  собой  нелегкую  задачу  найти
для  своей  новой  книги  об  Александре  оригинальную  форму.
Во  введении  (он  назвал  его  «По  обе  стороны  исторической
науки»,  намекая  на  то,  что  строгие  критики  сочтут,  что  его
манера  художественного  описания  исторических  событий  ле¬
жит  «по  другую  сторону  исторической  науки»)  автор  пи¬
шет,  что  при  написании  этой  главной  книги  его  задачей  было
найти  такой  стиль  изложения,  который  подходил  бы  к  обра¬
зу  главного  героя,  «великого  разрушителя  полисного  укла¬
да  жизни  и  блестящего  мыслителя,  превзошедшего  даже  сво¬
его  учителя  —  Аристотеля».
 Сейчас,  считает  Шахермайр,  когда  методика  научного  ис¬
следования  усложнилась,  не  только  специальные  статьи,  но
и  обобщающие  работы  пишутся  таким  сухим  и  скучным  язы¬
ком,  что  изложенные  в  них  события  могут  «разве  что  заин¬
тересовать,  но  уж  никак  не  увлечь  читателя».  Специализа¬
ция  достигла  такой  степени,  что  серьезные  ученые  считают
 546

для  себя  зазорным  писать  для  массового  читателя,  и  автора¬
ми  популярных  работ  становятся  люди,  далекие  от  науки.
Дать  достоверную  картину  исторической  эпохи,  сохранив
при  этом  увлекательность  и  художественность  изложения,  —
вот  та  «сверхзадача»,  которую  поставил  перед  собой  Ша¬
хермайр  в  своей  новой  книге.
 Невозможно  отрицать,  что  книга  Шахермайра  читает¬
ся  легко  и  с  удовольствием.  Все  интересно  —  будь  то  пси¬
хологическая  характеристика  целых  народов  (греков,  ма¬
кедонян,  персов),  портреты  родителей,  юных  друзей  (па-
реа),  полководцев  и  советников  молодого  царя,  входив¬
ших  в  его  придворный  лагерь,  или  же  топография  мест,
по  которым  проходили  македоняне  и  которые  престаре¬
лый  ученый  объездил  сам,  чтобы  своими  глазами  увидеть
то,  о  чем  хотел  рассказать.  Как  отличается  она  от  сочине¬
ний  авторов,  вынужденных  пересказывать  чужие  описа¬
ния  и  наблюдения!
 Автор  настолько  вжился  в  описываемую  эпоху,  что  не
без  успеха  вкладывает  собственные  мысли  в  уста  Алек¬
сандра.  Изучив  высказывания  и  письма  Александра  (боль¬
шинство  которых  он  считает  подлинными),  Щахермайр
настолько  проникся  психологией  своего  гербя,  что  рис¬
кует  реконструировать  мысли  и  слова  царя  даже  в  тех
случаях,  когда  античные  авторы  ничего  о  них  не  сообща¬
ют.  Поэтому  так  живо  встает  перед  глазами  читателя  сцена
на  пиру,  когда  был  убит  Клит,  и  другая  сцена,  когда
Каллисфен  отказался  совершить  земной  поклон  (проски-
незу).
 Живо  описана  ссора  с  Филиппом,  когда  Александр  бро¬
сает  отцу  дерзкие  слова,  и  картина  штурма  индийского
города  маллийцев,  когда  Александр  чуть  не  заплатил
жизнью  за  свою  храбрость.  Хотя  в  биографии  Александ¬
ра,  написанной  Плутархом,  мы  находим  близкие  к  нашей
книге  описания,  Шахермайр  сумел  дополнить  их  такой
тонкой  психологической  мотивацией,  что  забыть  эти  эпи¬
зоды  просто  невозможно.  Вспомним,  к  примеру,  сцену
прощания  Александра  с  Неархом  перед  разделением  вой¬
ска  на  обратном  пути  из  Индии,  когда  Александр  пред¬
стал  перед  нами  в  таком  неожиданном  свете:  «это  не  без¬
заботный  гордец,  не  жестокий  поработитель,  а  любящий  и
 18*
 547

внимательный  друг».  Автор  нашел  новые  краски  для  пор¬
трета  своего  героя,  то  величественного,  то  отталкивающе¬
го,  то  храброго  до  безумия,  то  подозрительного  и  бояще¬
гося  собственной  тени.
 «Люди  грубые  и  жестокие  иногда  бывают  склонны  к  неж¬
ной  и  верной  дружбе,  хотя  в  их  отношениях  с  друзьями  и
отсутствует  сентиментальность»,  —  пишет  Шахермайр,  и
читатель  останавливается  на  этой  мысля  и  не  может  не  при¬
знать  ее  справедливость.  Или  вот  еще  один  пример.  Харак¬
теризуя  персидскую  династию  Ахеменидов,  Шахермайр  не
обольщается,  объясняя  причины  «альтруизма»  первых  пер¬
сидских  царей.  «Они  знали,  —  пишет  он,  —  что  «мягкие»
режимы  оказываются  более  длительными  и  выгодными  для
правителей,  чем  те,  которые  основаны  на  применении  силы».
Но,  продолжает  автор,  мягкие  законы  были  лишь  краси¬
вым  фасадом  и  далеко  не  всегда  выполнялись  поставлен¬
ными  царем  сатрапами.  «Власть  над  народами  несет  с  со¬
бой  разложение,  чванство  и  самомнение,  жестокость  и  ог¬
раниченность».  Таких  мест  в  этой  объемистой,  но  удиви¬
тельно  легко  читающейся  книге  так  много,  что  из  нее  впол¬
не  можно  извлечь  материал  на  целый  сборник  историчес¬
ких  афоризмов.
 Вторым  важным  достоинством  этой  книги  является  ее
проблемность.  Кроме  основной  проблемы  —  общечелове¬
ческого  значения  судьбы  Александра  и  результатов  его
деятельности  каждая  глава  и  даже  параграф  ставит  перед
читателем  вопросы,  над  которыми  раньше  многим  из  нас
не  приходилось  задумываться.  Можно  ли  научиться  ис¬
кусству  полководца?  Как  случилось,  что  македоняне,  сто¬
явшие  на  значительно  более  низкой  ступени  общественно¬
го  развития,  чем  греки,  оказались  способными  воспринять
греческую  культуру?  Почему,  восприняв  ее  и  почти  слив¬
шись  с  грекахми,  они  еще  долго  сохраняли  все  свои  тради¬
ции?  На  многие  вопросы  мы  получаем  новые  ответы  вза¬
мен  привычных.  Как  относился  Александр  к  своему  обо¬
жествлению?  Вопреки  Тарну  Шахермайр  считает  (и  пси¬
хологически  это  вполне  убедительно),  что  на  гребне  успе¬
хов  Александр  действительно  уверовал  в  свое  божествен¬
ное  происхождение.  Не  совсем  убедительна  его  полемика
с  Тарном,  отрицавшим,  что  Александр  с  самого  начала
 548

готовился  к  покорению  ойкумены.  Тог  факт,  что  канцеля¬
рия  царя  не  осталась  в  Македонии,  еще  не  доказывает,
как  нам  кажется,  намерения  царя  перенести  столицу  на
Восток.
 Интересна  попытка  Шахермайра  связать  введение  про¬
скинезы  с  отношением  Александра  к  персидской  религии  и  к
культу  огня.  Внимательного  рассмотрения  заслуживают  рас¬
суждения  Шахермайра  о  географических  представлениях
древних  и  о  взглядах  Александра  на  симметричность  все¬
ленной,  от  которых  он  должен  был  отказаться  в  результате
своего  похода.  Да  и  мало  ли  еще  интересных  решений  мо¬
жет  предложить  читателю  крупный  ученый,  почти  50  лет
своей  жизни  посвятивший  исследованию  личности  Алексан¬
дра  и  его  деятельности?
 В  основу  всех  реконструкций  Шахермайра  положены
его  отношения  к  первоисточникам,  описавшим  Восточный
поход  Александра.  Учитывая  динамичный  характер  своей
книги,  Шахермайр  не  дал  обзора  первоисточников,  как  это
обычно  делается  в  начале  книги,  а  привел  его  лишь  в  конце
IV  главы,  когда  о  многих  их  авторах  мы  уже  получили
некоторое  представление15.
 Официального  историографа  похода,  ученика  и  родствен¬
ника  Аристотеля,  Каллисфена,  Шахермайр  решительно  не
одобряет.  Он  считает,  что  это  был  ограниченный,  тщеслав¬
ный  человек,  увлеченный  своими  политическими  идеями
(панэллинизм,  исконное  превосходство  греков  над  варвара¬
ми  и  т.  п.),  неспособный  поэтому  понять  величие  замыслов
Александра.  В  его  «Истории»  много  искажений:  не  следует,
в  частности,  доверять  приводимым  им  сведениям  о  числен¬
ности  варварских  войск,  о  чудесах  и  божественных  знаме¬
ниях.  Безудержный  льстец,  он  способствовал  созданию  ле¬
генды  о  божественном  происхождении  царя,  а  затем  сам  пал
жертвой  своего  высокомерия  и  претензий.
 Шахермайр  положительно  относится  к  не  дошедшей  до
нас  книге  Онесикрита  «Об  Александре».  Кормчий  царского
 15  Обстоятельный  очерк  источниковедения  эпохи  Александра  на¬
писан  Л.  П.  Маринович  и  содержится  в  книге  «Источниковеде¬
ние  Древней  Греции»  (М.,  1982).  Там  же  дана  критика  новей¬
ших  работ,  относящихся  к  источникам  эпохи  Александра.
 549

корабля,  ученик  Диогена,  Онесикрит  создал  образ  «фи¬
лософа  с  оружием  в  руках»,  образ,  настолько  близкий
самому  Шахермайру,  что  тот  излагает  его  концепцию  в
заключительной  главе  своей  книги.  Если  Тарн  прямо  на¬
зывает  Онесикрита  лжецом,  то  Шахермайр  значительно
смягчает  эту  характеристику,  полагая,  что  Онесикрит  не
гнался  за  истиной,  а  использовал  поход  Александра  для
написания  «утопического  романа»,  в  котором  развивал
идеи  киников.
 Снисходительно  также  относится  Шахермайр  к  глав¬
ному  «врагу»  Тарна  —  Клитарху.  Немецкий  исследова¬
тель  причисляет  его,  как  и  двух  предшествующих  истори¬
ков,  к  «романтической  школе».  Если  Каллисфен  был  ув¬
лечен  политическими  идеями,  Онесикрит  —  философски¬
ми,  то  Клитарх  ставил  перед  собой  прежде  всего  литера¬
турные  задачи.  Вслед  за  Тарном  Шахермайр  отходит  от
точки  зрения  Дройзена  и  других  немецких  ученых  и  при¬
знает,  что  Клитарх  не  принимал  участия  в  Восточном  по¬
ходе  и  что  он  не  стремился  отыскивать  для  своего  труда
достоверные  сведения.  Его  информацию  никак  нельзя  при¬
знать  достоверной:  он  просто  расспрашивал  знакомых  ему
участников  похода,  а  где  ему  не  хватало  сведений,  добав¬
лял  от  себя.  Его  цель  была  чисто  литературной  —  дать
яркое  описание  полного  чудес  похода  в  Азию.  Для  этой
цели  избранная  им  свободная  форма  —  смесь  правды  и
выдумки  —  вполне  подходила.  Яркостью  повествования
объясняется  и  популярность  Клитарха  у  римских  истори¬
ков  времени  империи,  которые  ставили  его  сочинения,  до¬
шедшие  до  нас  лишь  в  отрывках,  выше  всех  остальных
(Страбон  XI,  5,  4).
 В  отличие  от  своих  предшественников  Шахермайр  усом¬
нился  в  достоверности  сведений,  сообщаемых  Птолемеем  и
следующим  за  ним  Аррианом.  Эти  сведения  вполне  точны,
когда  речь  идет  об  организации  армии,  маршрутах,  прика¬
зах  царя  или  географии  завоеванных  стран.  Там  же,  где
вопрос  касается  внутренней  борьбы  в  македонском  лагере,
они  напоминают  записки  Цезаря  «О  галльской  войне».  Хотя
Птолемей  часто  цитирует  официальные  документы,  отно¬
ситься  к  его  сведениям  нужно  весьма  осторожно.  Опасать¬
ся  следует  не  искажений,  вкравшихся  в  традицию,  а  того
 550

извращения  истины,  которое  было  присуще  диктаторскому
режиму.  Автор  умело  умалчивает  обо  всем,  о  чем  ему  не
хотелось  бы  сообщать.  Из  его  повествования  невозможно
извлечь  подоплеку  событий:  дается  только  официальная
версия,  а  дальше  мы  «упираемся  в  глухую  стену».  Чтобы
докопаться  до  истины,  Шахермайр  предлагает  осторожно
использовать  сплетни,  собранные  у  военачальников  и  при¬
дворных  чиновников  Клитархом  и,  что  еще  важнее,  Харе-
сом,  составителем  дошедшей  до  нас  в  отрывках  «Истории
об  Александре».
 В  отличие  от  Тарна  Шахермайр  считает  Хареса,  зани¬
мавшего  с  330  г.  до  н.  э.  должность  эйсангелея  (церемоний¬
мейстера),  основным  источником.  Харес  хорошо  знал  обсто¬
ятельства  жизни  Александра  и  сам  был  участником  многих
событий.  Хотя  Шахермайр  не  считал  его  «фанатичным  при¬
верженцем  точности»,  его  сообщения  об  убийстве  Клита,  про-
скинезе,  казни  Каллисфена  и  свадьбе  в  Сузах  легли  в  осно¬
ву  данной  книги.
 Не  согласен  также  Шахермайр  с  оценкой  Тарном  труда
участника  Восточного  исхода  —  архитектора  Аристобула.  В
отличие  от  немецких  историков  Тарн  придавал  труду  Арис¬
тобула  первостепенное  значение  и  считал,  что  он  послужил
источником  для  XVII  книги  «Исторической  библиотеки»
Диодора.  Арисгобул  и  личный  друг  Александра,  Неарх,  дали,
по  его  мнению,  материал  как  для  легковесного  сочинения
Клитарха,  так  и  для  добросовестного,  хотя  и  позднего  рас¬
сказа  Арриана.
 Шахермайр  считает,  что  Аристобул  располагал  лишь  за¬
урядным  материалом,  полученным  им  из  вторых  рук;  самое
же  главное  заключается  в  том,  что,  как  и  у  Птолемея,  его
целью  было  прежде  всего  защитить  царя  от  критики.  Этим  и
объясняется  явная  идеализация  образа  Александра.
 На  этом  примере  хорошо  видно,  что  восприятие  Шахер-
майром  личности  Александра  неразрывно  связано  с  пере¬
оценкой  им  материала  первоисточников.  Усомнившись  в
достоверности  официальной  версии,  предлагаемой  Птоле¬
меем  и  Аристобулом  и  сохраненной  Аррианом,  обратившись
к  отвергаемым  раньше  Харесу  и  даже  Клитарху,  Шахер¬
майр  сумел  создать  новое  представление  об  Александре  —
не  хрестоматийно  величавую  фигуру  грозного  властителя,
 551

а  привлекательный  и  одновременно  отталкивающий  образ
честолюбца,  дерзкого  и  талантливого,  жестокого  и  фана¬
тичного.
 Достоинства  новой  книги  Шахермайра  не  должны  за¬
слонять  от  нас  те  идейные  расхождения,  которые  обна¬
руживаются  между  ее  автором  и  историками,  стоящими
на  марксистских  позициях.  Это  относится  прежде  всего
к  характеристикам,  которые  Шахермайр  дает  народам
Средиземноморья.  Хотя  и  в  рудиментарной  форме,  ха¬
рактеристики  эти  сохраняют  остатки  прежних  расистских
воззрений  автора.  Наряду  с  явной  идеализацией  индоев¬
ропейских  народов  —  македонян,  греков  и  иранцев  —
мы  встречаемся  с  обобщающими,  резко  отрицательными
оценками  западных  семитов  или  жителей  нижнего  тече¬
ния  реки  Инд,  которые  «не  стремились  к  славе  и  были
склонны  к  предательству».  В  Индии  им  противопоставля¬
ются  жившие  на  севере  «индоевропейские  пришельцы  —
представители  касты  воинов,  организованных  в  рыцар¬
ские  союзы».  Шахермайр  сам  упрекал  Аристотеля  за  то,
что,  обучая  Александра,  он  давал  характеристики  целым
народам,  тогда  «как  надо  было  различать  и  характеризо¬
вать  отдельных  индивидуумов»,  теперь  же  повторяет  его
ошибку.
 Огорчает  отношение  Шахермайра  к  афинской  демо¬
кратии.  В  войне  Филиппа  II  с  греками  его  симпатии  явно
на  стороне  македонского  царя:  «Греки  израсходовали  свои
силы  в  бесплодной  борьбе  между  демократией  и  олигар¬
хией».  Шахермайр  прямо  называет  борьбу  за  демократию
бесплодной  и  не  имеющей  смысла.  Ему  кажется,  что  уч¬
режденный  Филиппом  II  Коринфский  союз  был  умерен¬
нее  и  великодушнее  Афинского  морского  союза.  Отрицая
афинскую  демократию,  Шахермайр  забывает  о  неразрыв¬
ной  связи  афинского  государственного  устройства  с  раз¬
витием  греческой  культуры,  сохраняющей  общечеловечес¬
кое  значение.
 С  недооценкой  демократии  связаны  встречающееся  в  книге
прославление  монархического  принципа  правления  и  идеа¬
лизация  отдельных  монархов  (Филиппа  II,  Кира,  Октавиа-
на  Августа).  Признав,  что  даже  Александр  не  смог  ускорить
естественный  ход  истории,  Шахермайр  в  других  случаях
 552

сильно  преувеличивает  возможности  отдельных  личностей
влиять  на  ход  исторического  развития.  «Всем  последующим
за  Киром  персидским  царям  недоставало  той  силы,  которой
обладал  основатель  династии.  Поэтому  не  удались  нападе¬
ния  на  Скифию  и  походы  на  Балканский  полуостров  и  в
Грецию».  Недооценка  социально-экономических  факторов
приводит  Шахермайра  и  к  другим  ошибочным  суждениям.
Так,  победы  греков  и  македонян  в  сражениях  с  персами  он
объясняет  превосходством  не  общественного  строя,  а  исклю¬
чительно  физической  подготовки.
 С  принятыми  в  немецкой  науке  установками  связана  не
отражающая  современного  уровня  науки  картина  патриар¬
хальной  жизни  восточного  «индоевропейского»  Ирана.  Ав¬
тор  явно  идеализирует  династию  Ахеменидов,  которая  яко¬
бы  «умела  соединить  интересы  своего  народа  с  альтруисти¬
ческими  тенденциями,  насаждаемыми  персидской  религией».
В  Иране,  считает  Шахермайр,  существование  династии  нрав¬
ственно  оправдано  творимым  ею  добром.  Полемизировать
с  подобной,  явно  идеалистической  точкой  зрения,  едва  ли
имеет  смысл.
 Шахермайру,  как  и  почти  всем  западным  ученым,  свой¬
ственно  стремление  к  модернизации.  Не  говоря  уже  об  ис¬
пользовании  терминов,  относящихся  к  другим  историчес¬
ким  эпохам,  в  самом  описании  жизни  древней  Македонии
или  Восточного  Ирана  назойливо  и  часто  вопреки  извест¬
ным  фактам  навязываются  представления  о  существовании
там  феодального  строя.  Достаточно  ограничиться  одним  при¬
мером.  Шахермайр  утверждает,  что  иранская  знать  связы¬
вала  свои  права  с  феодальными  свободами,  что  именно  фео¬
дальными  вольностями  персидской  знати  объясняется  по¬
литика  Дария  III  в  войне  с  Александром.  Современные  ис¬
следователи  в  противовес  этим  утверждениям  показывают
на  материале  источников,  что  земля  в  Иране  не  была  фео¬
дальным  наделом,  что  ее  свободно  продавали,  закладыва¬
ли  и  даже  сдавали  в  аренду16.  Наряду  с  этим  существовали
 16  Ранняя  история  Ирана  освещена  в  написанной  на  основании
новейших  материалов  и  литературы  книге:  М.  А.  Дандамаен,
В.  Г.  Луконин.  Культура  и  экономика  Древнего  Ирана.  М.,
1980,  с.  104  -  228.
 553

и  пережитки  общинного  строя,  причем  правители  кормили
многотысячную  дружину.  Все  это  свидетельствует  о  том,
что  общественный  строй  в  Иране  был  значительно  слож¬
нее,  чем  это  представляет  себе  Шахермайр.
 Однако  разделы,  посвященные  ранней  Македонии  и  Ира¬
ну,  занимают  второстепенное  место  в  книге  Шахермайра,  а
отдельные  непоследовательности  и  терминологические  неточ¬
ности  не  снижают  значения  этого  безусловно  выдающегося
и  талантливого  труда.
 При  издании  книги  Шахермайра  на  русском  языке  изда¬
тельство  сочло  себя  вправе  сократить  последние  главы,  не
связанные  с  основным  содержанием  —  походом  и  жизнью
Александра,  а  также  приложения  и  примечания.
 Книга  Шахермайра,  посвященная  жизни  македонского
царя  Александра,  стоявшего  у  истоков  эллинизма,  несомнен¬
но,  вызовет  интерес  советских  читателей.  Биографический
жанр  в  историографии  вполне  закономерно  получает  все
бол  ьшее  развитие,  и  не  случайно  к  нему  обращаются  круп¬
нейшие  историки.  Жизнь  выдающегося  человека  вне  зави¬
симости  от  того,  как  мы  оцениваем  результаты  его  деятель¬
ности,  заставляет  задуматься  и  позволяет  проникнуть  в  тай¬
ны  времени,  его  породившего.
 М.  Н.  Ботвинник,  А.  А.  Нейхардт

БИБЛИОГРАФИЯ*
 Бенгтсон  Г.  Правители  эпохи  эллинизма.  М.,  1982.
 Борухович  В.Г.,  Колотова  М.Г.  Панэллинизм  и  буржу
азная  историография  античности.  —  «Вестник  древней  ис¬
тории»  (далее  —  ВДИ).  1951,  №1.
 Борухович  В.Г.,  Фролов  Э.Д  Публицистическая  деятель¬
ность  Исократа.  —  ВДИ.  1969,  №2.
 Гафуров  Б  .Г.,  Цибукидис  Д.  И.  Александр  Македонский
и  Восток.  М.,  1980.
 Дандамаев  М.А.,  Луконин  В.Г.  Культура  и  экономика
Древнего  Ирана.  М.,  1980.
 Григорьев  В.В.  Поход  Александра  Македонского  в  За¬
падный  Туркестан.  —  «Журнал  Министерства  народного  про¬
свещения».  Ч.  217.  Отд.  II,  сент.—  окт.  1881.
 Дельбрюк  Г.  История  военного  искусства  в  рамках  поли¬
тической  истории.  Т.  1.  Античный  мир.  М.,  1936.
 Доватур  АЛ.  Политика  и  политии  Аристотеля.  М.  —
Л.,  1965.
 Дройзен  И.Г.  История  эллинизма.  Т.  1.  История  Алек¬
сандра  Великого.  М.,  1890.
 Дьяконов  И.  М.  История  Мидии  от  древнейших  времен
до  конца  IV  в.  до  н.  э.  М.  —  Л.,  1956.
 Дьяконов  И.М.  Очерк  истории  древнего  Ирана.  М.,  1961.
 Зельин  К.  К.  Основные  черты  исторической  концепции
Помпея  Трога.  —  ВДИ.  1948,  №4.
 Зельин  К.  К.  К  вопросу  о  социальной  основе  борьбы  в  ма¬
кедонской  армии  в  330  —  328  гг.  до  н.  э.  —  Проблемы  соци¬
ально-экономической  истории  древнего  мира.  М.  —  Л.,  1963.
 •  Список  составлен  на  основе  литературного  обзора,  приложен¬
ного  к  книге  Ф.  Шахермайра.  В  него  включены  также  моногра¬
фии  и  отдельные  наиболее  важные  статьи  в  журналах  и  сбор¬
никах  на  русском  языке.
 555

Историография  античной  истории.  Под  ред.  проф.  В.И.
Кузищина.  М.,  1980.  Источниковедение  Древней  Греции
(эпоха  Эллинизма).  М.,  1982.
 Ковалев  С.И.  Александр  Македонский.  Л.,  1937.
 Ковалев  С.И.  Монархия  Александра  Македонского.  —
ВДИ.  1949,  №4.
 Кондратюк  М.  А.  Коринфская  лига  и  ее  роль  в  политической
истории  Греции  30  —  20  гг.  IV  в.  до  н.  э.  —  ВДИ.  1977,  №2.
 Кондратюк  М.А.  Проблема  обожествления  Александра
Македонского  в  современной  историографии.  —  Проблемы
всеобщей  истории.  Под  ред.  Г.Д.  Язькова  и  И.Л.  Маяк.  М.,
1977.
 Когиеленко  ГА.  Аристотель  и  Александр  (к  вопросу  о
подлинности  «Письма  Аристотеля  к  Александру  о  политике
по  отношению  к  городам»).  —  ВДИ.  1974,  №1.
 Костюхин  Е.А.  Александр  Македонский  в  литературной
и  фольклорной  традиции.  М.,  1972.
 ЛовягинА.М.  Александр  Македонский  в  Туркестане.  —
Исторические  и  библиографические  очерки.  Вып.  1.  Пг.,
1917.
 Маринович  Л.П.  Александр  Македонский  и  полисы  Ма¬
лой  Азии.  —  ВДИ.  1980,  №2.
 Ранович  А.Б.  Эллинизм  и  его  историческая  роль.  М.  —
Л.,  1950.
 Струве  В.В.  У  истоков  романа  об  Александре.  —  «Со¬
ветское  востоковедение».  Т.  1.  М.,  1927.
 Тарн  В.В.  Эллинистическая  цивилизация.  М.,  1949.
 Толстое  С.  П.  По  следам  древнехорезмийской  цивилиза¬
ции.  М.,  1948.
 Тревер  К.В.  Александр  Македонский  в  Согде.  —  «Во¬
просы  истории»  (далее  —  ВИ).  1947,  №5.
 Уилер  В.  Александр  Великий.  СПб.,  1900.
 Уилер  М.  Пламя  над  Персеполем.  М.,  1972  (см.  также
рец.  Г.А.  Кошеленко.  —  ВДИ.  1972,  №3).
 Фролов  Э.Д.  Русская  историография  античности  (до  се¬
редины  XIX  в.).  Л.,  1967.
 Фролов  Э.Д.  Коринфский  конгресс  338/337  г.  до  н.  э.  и
объединение  Эллады.  —  ВДИ.  1974,  №1.
 Хлопин  И.Н.  Александр  Македонский  в  Маргиане.  —
Античность  и  современность.  М.,  1972.
 556

Хлопин  И.Н.  Маршрут  азиатского  похода  Александра
Великого.  —  Iranica  Antiqua.  Т.  XVII.  Gent,  1982.
 Цибукидис  Д.  И.  Древняя  Греция  и  Восток.  Эллинистичес¬
кая  проблематика  греческой  историографии  (1850  —  1974).  М.,
1981.
 Шофман  А.С.  История  античной  Македонии.  Ч.  I  и  II.
Казань,  I960,  1963.
 Шофман  А.С.  Каллисфен.  —  ВИ.  1974,  №6.
 Шофман  А.  С.  Восточная  политика  Александра  Македон¬
ского.  Казань,  1976.
 Badian  Е.  Alexander  the  Great  1948  —  67.  —  In  the  Clas¬
sical  World.  Bibliography  of  Greek  and  Roman  History.  N.  Y.
-  L.,  1978.
 Ватт  P.  Alexander  der  GroBe.  Ein  konigliches  Leben.
Zurich,  1968.
 BelochK.J.  Griechische  Geschichte.  Bd  III  —  IV.  Lpz.,  1925.
Bengtson  H.  Griechische  Geschichte.  Munchen,  1969.
Bengtson  H.  Alexander  und  die  Eroberung  des  Perserreic-
hes.  Fischer  Weltgeschchte.  Bd  5.  Munchen,  1965.
 Berve  H.  Das  Alexanderreich  auf  prosopographischen
Grundlage.  Bd.  I  —  II.  Munchen,  1926.
 Berve  H.  Griechische  Geschichte.  Bd  II.  Basel  —  Wien,
1952.
 Birt  Th.  Alexander  der  GroBe  und  das  Weitgriechenturn.
Lpz,  1928.
 Briant  P.  Alexandre  le  Grand.  P.,  1974  (см.  также  рец.
Л.П.  Маринович  в  ВДИ.  1977,  №1).
 Danov  Ch.  Altthrakien.  Sofia,  1969.
 Dascalakis  A.  Alexander  the  Great  and  Hellinism.  Athens,
1966.
 Fox  R.L.  Alexander  the  Great.  L.,  1973.
 Green  P.  Alexander  the  Great.  L.,  1970.
 Hamilton  J.R.  Alexander  the  Great.  L.,  1973  (см.  также
рец.  Л.П.  Маринович  в  ВДИ.  1979,  №2).
 Homo  L.  Alexander  le  Grand.  P.,  1951  (см.  также  рец.
М.Н.  Ботвинника  в  Б.П.  Селецкого  в  ВДИ.  1954,  №3).
 Kornemann  Е.  Die  Alexandergeschichte  des  Konigs  Ptole-
maios  von  Agypten.  Lpz.,  1935.
 Kornemann  E.  GroBe  Frauen  im  Altertum.  Wiesbaden,  1942.
Lauffer  S.  Alexander  der  GroBe.  Munchen,  1978.
 557

Meyer  Ed.  Alexander  der  Grofte  und  die  absolute  Monar¬
chic.  Halle,  1910.
 Radet  G.  Alexander  le  Grand.  P.,  1931.
 Robinson  Ch.  A.,  Jr.  History  of  Alexander  the  Great.  Vol.
I  —  II.  Providence,  1953,  1963.
 Robinson  Ch.  A.,  Jr.  Alexander  the  Great.  The  Meeting  of
East  and  West  in  World  Government  and  Brotherhood.  N.  Y.,
 1947  (см.  также  рец.  M.H.  Ботвинника  в  ВДИ.  1952,  №1).
Schachermeyr  F'.  Alexander  der  GroBe.  Ingenium  und  Macht.
 Graz,  1949  (см.  также  рец.  M.H.  Ботвинника  и  Б.П.  Селсц-
когов  В,ЙИ.  1954,  №3).
 Schaqhermeyr  F.  Alexander  in  Babylon  und  die  Reichs-
ordnung  nacg  seinem  Tode.  Wien,  1970.
 Tarn  W.W.  Alexander  the  Great.  Vols.I  —  II.  Cambridge,
 1948  (см.  также  рец.  M.H.  Ботвинника  в  ВДИ.  1952,  №1).
Wheeler  В.I.  Alexander  the  Great.  N.  Y.,  1900.
 Wheeler  M.  Flames  over  Persepolis.  N.  Y.,  1968  (см.  так¬
же  рец.  Г.А.  Кошеленко  в  ВДИ.  1972,  №3).

УКАЗАТЕЛЬ  СОБСТВЕННЫХ  ИМЕН
 Абисар  369,  372,  373,  378,
387,  388
Абрей  399
Абулит  422,  423
Август  (Октавиан  Август)
52,  455
 Авдата  (Аудата)  см.  Еври¬
дика
 Автофрадат  184,  275,  277,
422
 Агамемнон  55
Агесилай  55,  156,  472
Агис  III  256,  461
Агни  371
Ада  167,  170
 Александр  I  Филэллин  32,
34,  35,  36,  46,  59,  70
Александр  II  36
Александр  IV,  сын  Рокса¬
ны  513
 Александр  Линкестийский
(Линкестид)  100,  136,  174,
175,  214,  229,  295,  296,  298,
461
 Алкивиад  121
Алкимах  64,  165,  233
Альтхайм  Ф.  13,  15
Аминта,  македонский  царь,
отец  Филиппа  91
Аминта  III,  сын  Пердикки
 III,  македонский  царь
Аминта  41,  43,  80,  99,  100,
237
 Аминта,  воин,  оправданный
во  Фраде  296
Аминта,  перебежчик  в  вой¬
ско  Дария  187,  216
Аминта,  наместник  Согди-
аны  310,  320
Амминап  216
Аммон  (Амон)  173,  217,
218,  223  -  232,  237,  245,
254,  263,319,323,  329,332,
360,  397,  404,  412,  438,  440,
481,  492,  499,  505,  506
Амфотер  177
Анаит  440
 Анаксарх  135,  331,  332,
333,  448
 Анаксикрат  46,  485
Анаксимен  135,  137
Анаксипп  282
Андремон  132
Андромен  65,  136
Андросфен  146,  484,  485
Антигон  Одноглазый  76,
176,  194,  236,  513,  515
Антигониды  516,  518
Антимен  450,  451,  452,  478
Антипатр,  сподвижник
 559

Филиппа  II  и  Александра
Македонского  64,  71,  86,
90,  92,  99,  105,  108,  131,
138,  139,  140,  169,  175,  233,
237,  249,  256,  261,265,  435,
456,  460,  468,  472,  477,
<511,514
 Антипатр,  греческий  уче¬
ный  66,  86
Антисфен  66
 Антоний  Марк  272,  331,
421
 Апеллес  448
Аполлон  85
Аполлофан  408,  409
Аргеады  26,  28,  30,  32  —
37,  41,  42,  46,  63,  65,  83,
175,  214,  514
Арзам  185
Ариамаз  304
Арибба  70,  71
Ариман  279
Ариобарзан  258
Аристандр  из  Телмесса  172,
173,  245
 Аристобул  146,  147,  150,
173,  178,  306,  371,390,  423,
497
 Аристогитон  256
Аристотель  55,  67,  79  —  89,
92,  96,  135,  137,  172,  331,
342  -  345,  348-  351,360,
385,  390,  392,  393,  448,  461,
466,  469,  472
 Арриан  Флавий  13,  14,  52,
147,  150,217,  294,  295,  333,
338,  373,  383,  392
 Арридей  (Филипп  III)  69,
71,  95,  99,  100,  510,  511,
512,  513,  514
Арсак  283,  302
Арсес  124,  207
Артабаз  77,  126,  183,  194,
266,  275,  277,  284,  302,  309,
310,  320,  428
Артаксеркс  II  124,  125
Артаксеркс  III  Ох  124,  127,
215,  217
 Артаксеркс  IV  —  см.  Бесс,
полководец  Дария  III
Артемида  166,  218
Архелай  32,  36,  41,  59,  67,
68,  238
 Архий  412,  484
Архон  425
 Асандр  132,  169,  213,  297
Асклепий  80,  224,  501,  505
Астасп  422
Астиаг  115
Атлант  103,  419
Атропат  311,  422,  426,  478
Аттал  57,  64,  65,  92,  93,  99,
100,  101,  105,  127
Атталиды  100,  101,  516,  518
Афиней  150
 Афина  154,  193,  224,  249
Ахемениды  47,  115,  116,
117, 	118, 	125, 	138, 	250,
 252, 	255, 	266, 	273, 	300,
 327, 	328, 	334, 	349, 	359,
 411, 	421, 	428, 	445, 	446,
 471,  479
 Ахилл  55,  63,  70,  76,  82,
137,  154,  192,  273
 560

Ахурамазда  253,  266,  279,
440
 Ашока  372
Аякс  273
 Багой,  убийца  Артаксеркса
III  124,  127,  128,  207
Багой,  юноша,  приближен¬
ный  Александра  Македон¬
ского  448
Бакхиады  77
Бал  акр  194
Барзан  284,  300
Барзаент  265
Бариакс  422
 Барсина  194,  312,  361,  428,
 510,  514
 Батис  201
 Бедиэн  Э.  538
 Бел  ох  К.  Ю.  И
 Бенгтсон  Г.  540
 Берн  А.  Р.  540
 Бесс,  полководец  Дария  III
 245,  247,  248,  265,  274,  275,
 281  -  284,  299  -  308,  356,
 382
 Бесс,  сатрап  Сирии  255
Брахма  371
Бриан  П.  538
Будда  371
Бусирис  360
Буцефал  77,  278
Вакх  365
Валленштейн  543
Варун  371
Васко  де  Гама  482
Вилькен  У.  13,  377,  495
Гагнон  449
 Ганнибал  158
Гармодий  256
Гарпал  92,  95,  133,  136,
137,  213,  262,  263,  264,
420,  421,  423,  450,  451,
468,  503
Гаустан  304
Гаутама  371
 Гегелох  132,  177,  184,  213,
236,  316
 Гекатей  из  Милета  366,  389
Гектор,  мифический  герой
192,  273
 Гектор,  сын  Пармениона
213,  263
 Геракл,  мифический  герой
34,  46,  53,  55,  76,  82,  107,
135,  142,  154,  193,  196,  200,
224,  227,  231,  237,  286,  322,
359  -  362,  364,  365,  381,
382,  388,  390,  397,  418,  440,
472,  481
 Геракл,  сын  Александра
Македонского  361,  510
Гераклид  485,  486
Гермий  из  Атарнея  57,  80,
83,  122,  127,  137
Гермипп  149
Гермолай  340
Геродот  16,  84,  154,  156,
177,  389,  390
 Гефестион  76,  92,  136,  145,
154,213,  291,294,296,  309,
319,  320,  328,  331  -  337,
357,  358,  380,  388,  400,  406,
423,  428,  454  -  456,  460,
462,  492,  501,  502
 561

Гиерон  из  Сол  485
Гиппал  490
Главк  265
Гликерия  421
 Гомер  67,  83,  173,  221,  340,
459
 Гор  218
Горг  146
 Горгий  55,  459,  465,  468
Грабарь-Пассек  М.  539
Грот  537
 Дандамаев  М.  А.  553
Дарий  I,  сын  Гистаспа  116,
120,  389
 Дарий  III  Кодоман  108,
124,  125,  128,  180,  183,
184,  186,  187  -  194,  196,
205-215,  241  -  252,  256,
261  -  268,  271,  281,  365,
376,  389,  397,  444
Датаферн  304
Демад  473
Демарат  77,  94,  137
Деметрий  296,  497
Демокрит  82,135,  331,  448
Демосфен  51,  66,  105,  109,
110,  468,  473
Дернер  Ф.  К.  541
Див  371
 Диодор  Сицилийский  52,
149,  335,  494,  495,  497,  498
Дионис  24,  325,  359,  361  —
365,  370,  382,  390,  391,  398,
410,  418
 Динократ  с  Родоса  223,  459
Диоскуры  82,  322
Дройзен  И.  Г.  13,  541
 Дуилий  199
 Евмен  65,  90,  134,  141,  206,
428,  455,  457,459,476,  491,
502,  511,  512
 Евридика,  мать  Филиппа  II
36,  37,  41,  68,  76,  83,  91
Евридика  (Аудата),  мать
Киннаны  69,  100
Евридика,  дочь  Киннаны
514
 Еврипид  35,  37,  67,  83,  84,
322,  325,  340,  362,  459,  502
Европа,  дочь  Филиппа  100,
102
 Евфрай  35,  66,  80
Зариасп  422
 Заратуштра  83,  280,  334,
448
 Зевксис  35
 Зевс  107,  154,  169,  172,
173,  193,  224,  226,  230,359,
390,  412,  457,  473
Зенон  444,  519
Иероним  из  Кардии  491,
494
 Индра  371
Иосиф  II  430
Ификрат  182
 Исократ  50,  55,  56,  58,  66,
80,  218,  332,  471
Истрин  В.  М.  539
Иштар  451
Калас  81,  169
Каллисфен  89,  135,  141  —
145,  149,  162,  173,  178,  193,
209,  211,227,231,244,295,
331  -  333,  336  -  345,  363
 562

Камбиз  116,  217,  224
Каран,  сводный  брат  Алек¬
сандра  Македонского  99,100
Каран,  полководец  Алек¬
сандра  Македонского  284,
313
 Карл  XII  543
Карл  Великий  360
Кассандр,  сын  Антипатра
267,  462,  463,  513  -  515
Катан  304
Кебалин  293
 Кен  132,  136,  291,  294,  310,
 314,  319,  375,  379,  381  -
 383,  388
 Керст  Ю.  11
 Киннана  100,  514
 Кир  Старший  115,  116,  119,
 142,  143,  261,  280,  303,  327,
 365,  390,  407
 Кир  Младший  121,  179
 Клеандр  423
 Клеомен  219,  220,  221,  234,
235,  421,  423,  468,  478
Клеопатра,  последняя  жена
Филиппа  II  93,  100
Клеопатра,  сестра  Алексан¬
дра  Македонского  70,  94,
139,  513
 Клит,  брат  кормилицы
Александра  Македонского
33,  64,  75,  137,  161,  251,
264,  291,  296,  310,  313,
318  -  325,  449,  470
Клит  (Белый  Клит),  пол¬
ководец  Александра  Маке¬
донского  459
 Клитарх  14,  143  —  145,
149,  173,  259,  380,  497
Корнеман  Е.  13
Кратер  136,  213,  236,  245..
264, 	276, 	282, 	283, 	290,
 291, 	292, 	294, 	308, 	313,
 314, 	319, 	373, 	375, 	378,
 381, 	403, 	411. 	428, 	434,
 449,  455,  459,  462  -  464,
512,  515
Кратес  223
Кришна  371
 Ксенократ  135,  142,  448
 Ксенофонт  84
 Ксеркс  I  55,  116,  153,  156,
 389
 Ктесий  из  Книда  84,  147,
366  -  368,  385  -  389
Кузищин  В.  И.  542
Курций  149,  244,  320,  338,
383,  539
Курциус  537
Лангар  94,  100,  105
Ланика  75,  320,  325
Лаомедон  92,  95,  213
Леонид  75  —  77
Леоннат  76,  136,  399,  408,
411,  449,  512
Леосфен  469
 Ликург  (афинянин)  467,
473  "
 Лимн  292,  293,  296,  297
Линкестид  —  см.  Алек¬
сандр  Линкестийский
Линкестиды  98  —  101,  175
Лисандр  46,  49,  121,  166,
472
 563

Лисимах,  учитель  Алексан¬
дра  Македонского  75,  76,
137,  201
 Лисимах,  сподвижник  Алек¬
сандра  Македонского  351,
512,  515,  516
Лисипп  448,  459
Луконин  В.  Г.  553
Лурье  С.  Я.  542
Мавсол  122,  167
Мазак  216
 Мазей  241,  245,  247,  248,
252  -  255,  311
Мардук  254,334,  451,452,
492
 Маринович  Л.  П.  549
Марсий  76,  149,  176
Маурья,  династия  индий¬
ских  царей  372,  377
Мегабиз  218
Мегасфен  390
Медий  502,  503
Медуза-Горгона  359
Мейер  Э.  И,  475
Мелькарт  196,  237
Мемнон  101,  125  -  128,
139,  154,  156,  158,  159,  162,
164,  167  -  171,  177,  179
-  184,  186,  195
Менандр  321
Менее  256,  478
Менехм  76,  78
Менон,  сатрап  Арахозии
285,  422
 Менон,  сатрап  Сирии  194
Ментор  125,  127,  182,  184
Меровинги  68
 Мидас  177
Митра  371,  440
Мифрен  169,  255
Мусикан  402
 Набарзан  190,  192,  265,
266,  275,  277
Набонид  488
Набопаласар  452
Навуходоносор  121,  253,
254,  451,  452
Наполеон  I  Бонапарт  543
Неарх  65,  92,  95,  137,  144,
146,  147,  171,  355,  379,
390,  392,  395  -  398,  400,
405  -  407,410  -  413,  428,
460,  483,  484,  486,  489,
490,  495,  501  -  504,  512
Немесида  162
Нибур  537
Низе  Б.  13
 Никанор,  зять  Аристотеля
81,  466  -  468
Никанор,  сын  Пармениона
132,  213,  293,  316,  356
Никанор,  наместник  Паро-
памисады  358,  359,  379
Никесиполида  71
Никомах  293,  296
Одиссей  63,  273
Оксафр  423
 0ксиарт304,  312,  401,  422,
478
 Оксидат  311
 Олимпиада  43,  67  —  72,  75,
76,  79,  93,  94,  101,  102,  139,
229,  231,237,296,  472,513,
514
 564

Омо  Леон  538
Онесикрит  135,  142,  143  —
147,  150,  351,371,380,  390,
401,  411,  448
Ономарх  48,
 Ордан  422
Орестиды  136
Орксин  422
Оронтопат  III  167
Орфей  172
Осирис  362
Офис  —  см.  Таксил
Ох  —  см.  Артаксеркс  III
Павсаний,  убийца  Филип¬
па  II  101,  102
Павсаний,  писатель  537
Парменион  33,57,  58,  64,  65,
90,  92,  93,  95,  101,  105,  106,
108,  127,  128,  132,  136,  137,
138,  142,  153,  155,  159  -
161,  168,  174,  175,  186,  188,
193,  194,  206,  209  -  213,
244,  245,  248,  257,  262  -
264,  278,  288,  289,  294  -
297,  316,  321,  420,  423,  462
Патрокл  76,  154
Патрон  265
Паурава  —  см.  Пор
Певкест  (Певкеста)  399,
400,425,  434,  437,  482,  516
Певколай  357
Пельман  Р.  538
Пердикка  II,  македонский
царь  32
 Пердикка  III,  македонский
царь  32,  35,  41,  64,  66,  68,
99,  130,  133
 Пердикка,  сподвижник
Александра  Македонского
111,  136,213,357,358,  428,
449,  458,  459,482,  491,502,
511  -  514
Перикл  15,  16,  46
Перикл  Ликийский  122
Персей  224,  227,  359
Петр  I  430
Пиксодор  94,  95
Пиндар  35,  84
Пиррон  из  Элиды  135,  448
Писистрат  542
Пифей  473
Пифон  402
Платон  35,  66,  77,  81
Плутарх  141,  150,  272,  321,
333,  335,  441,  442
Поликлит147
Полиперхон  459,  462,  513,
514
 Помпей  Трог  539
Пор,  индийский  раджа  369,
372  -  380,  395,  400,  401,  422
Пор  «злой»  378,  379
Посейдон  154,  224,  405,  473
Приам  154
Прометей  286
Протей  75,  76,  137,  501
Птолемеи  390,  515,  516,
518,  519
 Птолемей  Лаг  13,  14,  92,
137, 	145  -  150,  178, 	227,
 259, 	291, 	294, 	295, 	319,
 324, 	333, 	341, 	383, 	396,
 399, 	406, 	413, 	428, 	459,
 481,  497,  511  -  515
 565

Ра  218,  225
Раде  Г.  538
 Робинсон  Ч.  13,  15,  538
Роксана  194,  312,  313,  361,
401,  428,  445,  510  -  514
Саллюстий  11
Самба  401
Саргон  444
 Сатибарзан  265,  281,  282,
284,  300
Сатир  69,  149
Селевк  I  Никатор  428,  515
Селевкиды  516,  518
Семирамида  224,  390,  457
Серапис  481
Сесострис  444
Сибиртий  410,  425
Сисикотт  356,  359,  364,  368
Сисин  174,  175
Скилак  365,  366,  389  —
392,  397,  403,  411  -  413,
489,  490
Сопиф  380,  387
Спевсипп  66,  80
Спитамен  281,  304,  305  —
311
 Стасанор  202,  302,  410,  422
Статира  210
Страбон  150,  450
Стреб  344
Тайс  Афинская  259
Таксил  (Офис)  356,  357,
359,  368,  369,  372,  379,  401,
422,  425,  478
Таркмос  из  Киликии  122
Тарн  В.  13,  538,  539
Тацит  И
 Тезей  231
Темениды  34
Теодект  172
Тимофей  79,  182
Тлеполем  410,  425
Траян  272
Тутмосиды  218
Тутмос  III  228
Уилер  М.  538
Уэллс  Бр.  13
 Фабий  Максим  Кунктатор
158
 Фарнабаз  183,  184,  187,
195,  196,  198
Фегей  381,  382,  387
Феопомп  66,  80,  84  ,  390,
448
 Феофраст81,  135,  149
Феникс  76
Фессал  95
Фессалоника  71
Фила  69
 Филинна  69,  71,  510
Филипп  И,  царь  Македо¬
нии  23,  32,  36,  37,  48  -  72,
75  -  80,  90,  93  -  96,  99  -
110,115,120,124,127  ^  137,
164  -  166,170,206,207,210,
212  -  214,220,226,230,232,
287,  340,  439,  445,  461,  471,
492,  510,  516,  518
Филипп  III  —  см.  Арридей
Филипп,  лекарь  в  войске
Александра  Македонского
502
 Филипп,  наместник  в
Индии  400,  401
 566

Филиск  76
Филист  495
Филомел  48
Филоксен  233,  234,  478
Филота  33,  95,  132,  213,
214,  251,  290  -  299,  316
Фимонд  184
Фоант  410
Фокион  467
Фотий  366
 Фратаферн  275,  277,  311,
410,  422,  426,  428,  478
Фридрих  II  Гогенштауфен
430
 Фукидид  И,  15,  16,  35
Харес  из  Митилены  14,  146,
147,  150,  200,  321,  333  -
337,  344,  429,  430,  445
Харидем  182,  183,  184
Хатшепсут  228
 Хеопс  458
 Хориен  304
 Шива  371
 Эакиды  70
 Эвий  462
 Элиан  150
 Энсслин  В.  13
 Эпаминонд  41,  49,  60
 Эратосфен  из  Кирены  441,442
 Эренберг  В.  232
 Эргий  284
 Эригий  65,  92,95,  137,  313
Эртель  Ф.  13,  15
Эфиальт  167
Эфипп  149
Эфор  135
 Юлий  Цезарь14,  148,  272,
289,  331,  407,  501
Юстин  149,  539
Ясон  Ферский  47

СОДЕРЖАНИЕ
 Вместо  введения
 По  обе  стороны  исторической  науки 	11
 Глава  I.  Македония:  страна  и  люди  	18
 Между  Элладой  и  Балканами 	19
 Народ  и  страна 	23
 Общественно-политический  строй 	26
 Царский  дом  	31
 Эллинизация 	33
 Глава  II.  Родители.  Филипп  и  Олимпиада 	40
 Создатель  Балканского  государства 	41
 В  борьбе  за  гегемонию  в  Элладе  	46
 План  Персидской  войны  	55
 Филипп  как  тип  властителя  	59
 Придворное  общество 	63
 Олимпиада 	67
 Глава  III.  Наследник  престола 	74
 Детские  годы 	75
 Школа  мудреца  	79
 Против  отца 	90
 Глава  IV.  Молодой  царь  	.  98
 Укрепление  власти 	99
 Завоеванная  гегемония  	, 	 105
 568

Персидское  мировое  государство  и  его  соседи 	 113
 Эллины  и  эллинизация  средиземноморских
 провинций  Персидского  царства  	 121
 Великий  царь  и  его  военачальники 	 124
 Македонская  народная  армия 	 128
 Придворный  лагерь 	 134
 Прощание 	 137
 Сообщения  античных  авторов  о  походе  Александра   140
 Глава  V.  Завоевание  восточного  побережья
Средиземного  моря 	. 	 152
 Бросок  копья 	 153
 Рыцарь  против  рыцаря 	 156
 Борьба  за  ионийские  города 	 163
 Чудесное  отступление  моря 	 170
 Гордиев  узел  	 176
 Оборонительные  планы  персов 	 180
 Накануне  битвы  при  Иссе 	 185
 Царь  против  царя  	 189
 Финикия  и  господство  на  море 	 194
 Глава  VI.  Новые  цели 	204
 Персы  предлагают  мир 	205
 «...Если  бы  я  был  Парменионом»  	 209
 В  Египте 	 215
 Александрия  	220
 Сын  бога  	 223
 «Первая  империя»  	232
 Глава  VII.  Конец  государства  Ахеменидов 	240
 Поход  в  Месопотамию 	* 	 241
 Решающее  сражение 	 243
 «Азиатское  царство»  	 249
 В  столицах  государства  	252
 Конец  «войны  отмщения»  	 257
 В  Экбатанах 	262
 Конец  Дария 	265
 569

Глава  VIII.  Осуществление  державного  замысла  270
 Царский  плащ 	271
 В  Гиркании 	274
 Восточный  Иран 	278
 Через  Арию  и  Арахозию 	281
 Два  мировоззрения  	287
 Процесс  Филоты 	290
 Бесс 	299
 Народная  война  в  Согдиане  	302
 Перестройка  армии 	315
 Смерть  Клита 	318
 Обряд  коленопреклонения  	326
 Заговор  «пажей»  	338
 Гибель  Каллисфена 	342
 Завершение  борьбы  Александра  с  приближенными  345
 Скифия  или  Индия?  	348
 Глава  IX.  Борьба  за  неосуществимое 	354
 На  границах  Индии  	355
 С  Гераклом  и  Дионисом 	359
 «Страна  чудес»  	365
 У  раджей  в  Пенджабе  	368
 Возвращение  от  Гифасиса  	382
 Проблема  Инда  	389
 Речная  экспедиция 	396
 У  океана 	  403
 Путешествие  по  пустыне 	406
 Послесловие  к  Индийскому  походу  	413
 ГлаваХ.  Управление  империей 	416
 Мирное  время  	417
 Большая  чистка 	418
 Уравнивание  и  слияние  	423
 Бракосочетание  в  Сузах 	427
 Армия  империи 	432
 Мятеж  в  Описе 	436
 Роль  человечества  в  мире  идей  Александра  	441
 570

Двор 	444
 Роль  Вавилона  	449
 Гефестион 	454
 Особое  положение  Македонии 	460
 Конец  греческой  свободы  	464
 Апофеоз  	469
 Великая  империя  	476
 Аравийская  экспедиция  	482
 Последние  планы 	491
 Болезнь  и  смерть  	499
 Глава  XL  Наследники  Александра 	508
 Борьба  за  власть 	 509
 Гибель  царского  дома 	 513
 Распад  империи 	515
 Возврат  к  политическим  принципам  Филиппа  	516
 Комментарии 	 520
 Словарь  античных  терминов,
 встречающихся  в  тексте 	 534
 М.  Н.  Ботвинник,  А.  А.  Нейхардт.
 Фриц  Шахермайр  и  его  книги  об  Александре  	537
 Библиография 	 555
 Указатель  собственных  имен 	 559

Фриц  Шахермайр
АЛЕКСАНДР  МАКЕДОНСКИЙ
 Художник  С.  Царев
Оформление  Н.  Любанова
Корректоры:  Н.  Никанорова
В.  Югобашьян

Лицензия  ЛР  №  062308  от  24.02.93.
Сдано  в  набор  12.08.96.  Подписано  в
печать  23.09.96.  Формат  84x108  1/32.
ByiMara  <><1*чт  Гарнитура  Петербург.
Усл.печ.л.  30
Тираж  5000  экз.  Заказ  JSfe  204
 Издательство  «Феникс»
 344007,  г.  Ростов-на-Дону,  пер.  Соборный,  17.
 Отпечатано  с  готовых  диапозитивов  в  АО  «Книга»
344019,  г.  Ростов-на-Дону,  ул.  Советская,  57.