/
Автор: Пратер Р.
Теги: художественная литература роман романы детективные романы серия мастера остросюжетного детектива
ISBN: 5-7001-0070-3
Год: 1993
Текст
Ричард С. Пратер
МАСМ1ЕРА
/^ОСТРОСЮЖЕТНОГО
^^деИектива
Ричард С. Пратер
Дело об исчезнувшей
красотке
Найти женщину
Обнажись для убийства
Танец с мертвецом
Романы
§
центрполигрпф
Москва
1993
ББК 84.7 (США)
П70
Серия "Мастера остросюжетного детектива" издается с 1991 года
Выпуск 32
Пратер Ричард
П70 Танец с мертвецом: Детективные романы. —
Пер. с англ.— "Мастера остросюжетного детектива".
Вып. 32 — М.: Центрполиграф, 1993. — 568 с.
Известный американский писатель Р. Праттер — мастер увлекательной интриги
и, как положено сочинителю сюжетов-загадок, приберегает сюрпризы под конец. Но
основное обаяние его романам придают некоторая пикантность сюжетных поворотов
и мягкий юмор, что, несомненно, заинтересует самый широкий круг читателей.
ББК 84.7 (США)
ISBN 5-7001-0070-3
© Состав и художественное оформление
торгово-издательское объединение
"Центрполиграф", 1993
Глава 1
Она казалась горячее, чем жало паяльника, и намного-намного опаснее.
До сих пор публика уделяла представлению гораздо меньше внимания,
чем дамским туалетам. Танец мексиканских сомбреро, какие-то, тоже из
Мексики, скрежещущие зубами трубадуры со своими традиционными «Ку-
карача» и «Челито Линдо» и, наконец, смуглый и совсем не смешной ко-
мик. Но как только на небольшое, высвеченное прожекторами возвышение
для танцев взошла она, все просто обмерли. Здоровенные мужики били
в ладоши с такой силой, как будто под кожу им впрыснули новокаин. Они
орали и вопили во всю глотку: «Ол-ле!», «Браво, Лина!», «Провалиться
мне ко всем чертям!» — и что-то еще, чего я не мог разобрать.
Они ее обожали. И я их не осуждал.
Ей было немногим более двадцати. Высокая. Шесть футов без четвер-
ти, и каждый дюйм мог свести с ума. Ярко-красные губы говорили «не
приближайся» не хуже, чем задние тормозные огни автомобиля, а глаза
были такой же черноты, как и собранные высоко на голове волосы.
И очень стройная. Бедра — в меру полные и широкие, а грудь — высокая
и тугая. Впрочем, о своей груди она, казалось, совсем не думала, хотяъсе
присутствующие готовы были таращиться на нее не мигая. Добавьте сюда
упругий живот, тонкую талию и золотистую кожу. Бархатистую и нежную,
как тающее мороженое.
Она 'стояла в снопах света на фоне массивной стенки из крашеного дере-
ва. Черные туфли на высоких каблуках, темные то ли чулки, то ли трико,
сидящие как влитые черные шорты и кроваво-алое болеро, не совсем при-
крывающее то, что и положено не совсем прикрывать. Замерь я тогда свой
пульс, можно было бы смело записываться в рекордсмены.
Толпа неистовствовала, и я понял, что это Лина.
Я прекратил глупо гонять лед по стакану и взглянул через стол на мисс
Джорджию Мартин.
— Как дела? — спросил я.
— Вот именно, как дела, — ответила она слегка хрипловатым, но, я
5
опять отметил это, очень приятным голосом, — а я уже подумала, что вы
обо мне забыли, мистер Скотт.
Я ухмыльнулся.
— Ну что вы, ничуть. Просто хотел понять, отчего такой шум.
• — Теперь вы знаете?
— Да. Но почему опять «мистер Скотт»? Минуту назад вы называли
меня по имени — Шел. Ну да ладно, представление в сторону. Забудем об
этом. Расслабьтесь же и намекните хотя бы, какого черта я должен здесь
выискивать?
Она покачала белокурой головкой.
— Не могу, Шел. Простите.
— Но какого дьявола, Джорджия? Я сижу тут как набитый дурак, та-
кой Мальчик для развлечений: веду вас сюда — все мои накладные расходы
из вашего кармана; заказываю ужин — тоже за ваш счет; а вы мне вдоба-
вок еше и. платите? Я не привык так зарабатывать. Дайте за что-нибудь
залепиться.
— Спокойствие. Вы своё еще заработаете. И возможно, больше, чем
обычно. — Ее голубые глаза потеряли вдруг всякое выражение и смотрели
прямо в мои. — Поверьте, мне важно, чтобы вы находились рядом.
Джорджия Мартин и частный детектив. А кроме того, Шел, это лишь на-
чало. Фейерверки и карусели тоже будут, не успеете и глазом моргнуть.
— О’кей, дорогая, я готов подождать немного. Итак, что закажем? «Та-
кое»? «Анчиладос»? Или «Особое ассорти номер три»?
Мы сидели за освещенным свечами столиком сразу у танцевального по-
моста в маленькой мексиканской забегаловке на Бернард-стрит в Лос-Анд-
желесе. Заведение было небольшое, но настолько пестро украшенное, что
напоминало площадь с флагами перед зданием Объединенных Наций. На-
роду собралось — не протолкаться, спокойно отдохнуть нечего и ду-
мать — в общем, как в любой другой субботний вечер. Снаружи моросил
мелкий холодный дождь. Над входом, рассеивая моросящую мглу, дрожа-
ла неоновая надпись «Эль Кучильо», что в переводе с испанского означает
«нож». Я вывел клиентку поужинать. По ее собственной просьбе и с опла-
той любых сопутствующих расходов. Шикарнр, не правда ли? Только вот,
как вы, наверное, уже поняли, я не мог судить, какие расходы в этой игре
оправданны, ибо не знал, ради чего она затеяна. Мисс Джорджия Мартин,
моя очаровательная клиентка, по поводу этого бросила мне через стол:
— Я сообщила вам все, что могла.
А это было практически ничего. Я проглотил остатки виски и растаяв-
шего льда и раскрыл меню. Несколько десятков мексиканских названий.
Никаких бифштексов и телятины. В приписке внизу говорилось, что все
исключительно натуральное и что никакие химические добавки для приго-
товления пищи не используются. Порошок «чили», как и другие специи, —
самого высшего качества, доставлен напрямую из Мексики, а для «такое»
и «анчиладос» берется фарш, выработанный из лучших сортов выращен-
ной в домашних условиях говядины. Говяжий фарш. И никакой телятины.
6
Я остановил выбор на «такое», жареных бобах и импортированном «чи-
ли», надеясь, что все это хорошо запивается «бурбоном»1. Джорджия за-
казала «Особое ассорти».
Завывания и улюлюканья толпы начали постепенно стихать и внезапно
прекратились, как будто по сигналу. Тишина воцарилась такая, что я мог
слышать шум дождя, который, казалось, с удвоенной силой лил на уже
и без того изрядно промокшие улицы.
Я резко обернулся и вновь принялся следить за тем, что происходило
на возвышении для танцев. К девушке, чье имя только что скандировала
публика, присоединился высокий и очень смуглый мексиканец. Худой и
пружинистый, как тетива лука. Белые зубы его обнажились в улыбке, а
над верхней губой встопорщились маленькие черные жесткие усики. Они
торчали так неестественно, что походили на искусственные, будто были
сделаны из настриженных волос с помощью слюны и карандаша для бро-
вей. Его черная как смоль шевелюра, особенно тщательно и аккуратно уло-
женная, красивыми локонами была зачесана назад.
В правой руке мексиканец держал блестящий нож, около фута длиной,
с тонкой изящной рукояткой, а в левой каким-то непонятным образом у
него умещалось еще не менее дюжины точно таких же сверкающих кинжа-
лов. Сделав три шага вправо, мексиканец повернулся лицом к Лине и
замер.
Девушка стояла, слегка касаясь лопатками деревянного щита за спиной,
откинув руки вверх и в стороны. Грудь у нее Высоко поднялась, живот втя-
нулся, на алых губах играла снисходительная улыбка. Она была красива,
как ангел в аду.
Проклятый идиот собирался, по всей видимости, швырять ножи в эту
сочную вишенку.
Мне стало ясно, почему замолчала толпа. Просто у всех дыхание спер-
ло. Одна ошибка — дюйм или полтора вправо или влево — и в изумитель-
ном, роскошном теле Лины затрепещет холодное стальное жало.
Барабанщик заиграл быстрое, ускоряющееся соло, в то время как худой
мексиканец поднял и отвел назад за голову правую руку. Локоть его был
теперь почти вертикально над правым плечом, а кисть, зажавшая лезвие,
окаменела. И вдруг барабанная дробь взорвалась и смолкла, рука с быст-
ротой молнии распрямилась и упала, а нож, сверкнув в лучах прожектора,
со свистом вонзился в толстое дерево, в дюйме от правого запястья Лины.
Звук входящего в дерево ножа показался мне невероятно громким.
Раздался вздох всеобщего облегчения. Я сглотнул невольно подступив-
ший к горлу комок. Надо же, еще только начало, а я уже нервничаю. Но-
жи, признаться, сами по себе меня раздражают. Я посмотрел на
Джорджию.
— Забавно.
Кивнув головой, моя клиентка продолжала следить за аттракционом.
‘Бурбон- виски из кукурузного зерна.
7
Ее профиль четко вырисовывался на фоне подрагивающего пламени свеч.
Мне опять подумалось: какого черта я здесь торчу, что за ставки в этой
игре и что мне полагается делать? Сумасбродкой Джорджию не назовешь,
и ведет себя она вроде бы достаточно умно и рассудительно. Хотя все рав-
но странно. Дело это уже с самого начала казалось мне немного нечистым:
случай человека, который сам не знает, что ему нужно, — так, пожалуй.
А значит, и шансов на выигрыш не больше, чем в казино.
Глава 2
Она вошла в мой офис в Гамильтон-билдинг, что в центре Лос-Андже-
леса, около двух часов дня. Шесть часов назад то есть. День был парши-
вый. Дождь все собирался и собирался, и время от времени над городом
разносились мрачные раскаты грома. Скользящие облака смешивались с
чадом и дымом, отчего простирающийся внизу, сразу под моими окнами,
Бродвей казался унылым и неряшливым, как шлюха воскресным утром.
Город Королевы Ангелов зимой — наипаршивейшее зрелище.
Я включил свет и подошел к книжному шкафу. Солнца не хватало и
рыбам. Зажег дополнительное освещение аквариума, он стоит у меня свер-
ху на шкафу, и минуту-другую следил за тем, как гуппи-самцы обхаживают
своих самочек. Гуппи — тропические рыбки, распространены не меньше,
чем уличные дворняги, но обладают поразительной окраской. Назовите
любой цвет или оттенок, и вы его у них непременно найдете. У меня этих
рыб дюжины полторы. Скрашивают серость офиса, знаете ли.
От аквариума я отошел обратно к окну и снова взглянул на Бродвей.
Движение было ужасное.
Я видел, как она затормозила и припарковала машину на противопо-
ложной стороне, но не обратил тогда на нее особого внимания. Я заметил
эту женщину только потому, что у ее новенького, последней модели «ка-
диллака» убирающийся верх не был поднят. Так же, как и у моего кабрио-
лета, только мой намного старше.
На ней была шубка, стоящая кучу денег, но верх «кадиллака» она так
и не подняла. Хотя дождь мог пойти с минуту на минуту. Мой офис распо-
ложен между Третьей и Четвертой улицами, почти в центре квартала, и
она направилась напрямую, ничего не замечая и не отвечая на окрики опе-
шивших водителей. Возможно, конечно, что она шла к «Артуру», в мага-
зин спиртных напитков.
Оказалось, что нет. Я все еще стоял у окна, а она уже входила в дверь
за' моей спиной. Вот тогда-то, обернувшись, я в первый раз ее и рас-
смотрел.
Отопление в офисе включено почти целый день, так что у меня всегда
тепло. Она небрежно скинула шубку и не глядя бросила ее на стул перед
письменным столом. Со мной такие вещи проходят нормально. Бросила
так бросила.
8
Длинноволосая, длинноногая блондинка. Тридцатилетние, согласитесь,
имеют и свои недостатки, и свои преимущества, но на этот раз я встретил-
ся с одними преимуществами без недостатков. Эта женщина была рожде-
на, чтобы носить свитер.
И она его носила. И как носила! Все, что можно было показать под
свитером, не снимая его, она показывала. И так, как у других не получи-
лось бы даже в купальнике. Немного нервничала, правда, но здесь нет ни-
чего необычного. Они, когда приходят к частному сыщику, или ногти
грызут, или стыдятся чего-то — в общем, видно, что не в себе.
Голос, однако, у нее оказался спокойный, как ни в чем не бывало. При-
ятный и глуховатый. Это очень шло к свитеру. И она им хорошо владела.
— Вы, должно быть, и есть мистер Шелдон Скотт?
Тон был такой доверительный, а тембр такой переливающийся и мяг-
кий, что я уже было произнес: «Он самый, мисс...» — но вместо этого
только кивнул.
— Да, я.
— Джорджия Мартин:
Ей, по-моему, показалось, что разорвалась бомба, но для меня имя
Мартинов ровным счетом ничего не значило.
— Пожалуйста, садитесь. Чем могу помочь?
Она села, положив ногу на ногу. Одну длинную, обтянутую нейлоном
ногу на другую такую же.
— Я хочу, чтобы вы сходили со мной на танцы, на ужин и были со
мной везде, где я скажу. Платить буду сто долларов в день плюс какие
потребуются расходы.
Так вот запросто и выложила. Нашла красавчика, это называется, нече-
го сказать. Да вы на меня-то взгляните хорошенько. Шесть с небольшим
футов росту, а вес почти сотня килограммов. Волосы бесцветные и торчат,
подстригай не подстригай, а глаза серые и какие-то... ну как у чокнутого.
Брови белесые, от середины глаз лезут вверх, а по краям, наоборот, опу-
скаются. Челюсть, говорят, сильная, так что с нее, с челюсти-то? Сохрани-
лись, правда, остатки загара. Раньше он был как у Гарри Гранта. Мне
тридцать лет. Нос сломали на Окинаве, так правильно и не сросся, а один
сильно обидевшийся шизик, ошалевший от радости, что держит в руке
«тридцать восьмой» — а может, он раньше просто такого калибра не ви-
дел? — отстриг мне верхушку левого уха. Ну как, представили? Стоит та-
кой сотенную в сутки? Плюс расходы? Вот-вот, и я так же подумал.
Я плюхнулся на крутящийся стул, выдвинул верхний ящик и достал
красную записную книжку. Немного полистав, нашел нужный номер и
сказал:
— Извините, мисс Мартин, но вы не туда попали. Позвоните четыре—
ноль—семь—восемь—четыре и спросите Чолли.
Моя милая леди закрыла на секунду свои красивые голубые глаза, по-
том медленно их открыла. Кожа щек у нее над скулами слегка порозовела.
И больше никакой реакции.
9
— Я серьезно, мистер Скотт. Все далеко не так просто, как может пока-
заться. Моя сестра пропала. И я хочу, чтобы вы ее нашли.
Я глубоко вздохнул.
— Мисс Мартин... Джорджия... Вы хотите нанять меня, чтобы найти
сестру или же чтобы я таскался за вами по городу?
— И то и другое. Я боюсь за Трэйси. Трэйси — это моя сестра. Она
не пришла домой вчера вечером, и я беспокоюсь, не случилось ли чего-
нибудь. Мне кажется, я знаю, в чем дело, и именно поэтому хочу, чтобы
вы меня сопровождали... чтобы вы помогли мне в... э-э... расследо-
вании.
— Помочь вам?
— Да. Звучит глупо, не спорю. Но большего я сказать не могу. Я при-
шла сюда, потому что слышала, что вы, будем выражаться прямо, умеете
держать язык за зубами. И еще потому, что у вас, как мне сказали, репута-
ция умного, честного и, что немаловажно, храброго человека.
— Храброго, вам сказали. Послушайте, милая, судя по вашим словам,
я должен уже напугаться до смерти, но мне на это наплевать. Мне напле-
вать даже на то, что надо за вами таскаться по всему городу. В конце
концов, я частный детектив. Клиенты платят, а я за их деньги делаю дело.
Помогаю найти выход, решить их проблемы. Но как, черт побери, я могу
помочь вам, если вы от меня все скрываете? Почему бы вам не объяснить-
ся, не рассказать все с начала и до конца?
— Не могу.
— Не можете что?
— Рассказать с начала и до конца. Не могу, и все тут. Честно заяв-
ляю — это никакое не надувательство. Я не больна и не сошла с ума. Я
хочу, я нуждаюсь в вашей помощи. И готова хорошо за нее заплатить.
— Это дурно пахнет.
— Мне неловко. Извините меня. Простите! — Голос ее становился вы-
ше и выше, она перешла почти на крик, но потом осеклась и начала все
по новой: — Мистер Скотт. Давайте попробуем по-другому. Первое — у
меня неприятности. Второе — моя сестра пропала, и я не на шутку за нее
встревожена. Я думаю, помоги вы мне, и у нее, может быть, проблемы
тоже исчезнут. У меня есть причины так считать, но вам я их открыть
не могу. Мне кажется, я знаю, что с Трэйси. Вполне возможно, что с ней
даже ничего и не произошло. Но, ради Бога, не расспрашивайте меня. Я
хочу, чтобы вы были рядом. Мне может понадобиться защита. А кроме
того, я уверена, что если вы случайно узнаете что-то лишнее, то дальше
вас это не уйдет.
— Джорджия, очевидно, что главное для вас сейчас — это разыскать
сестру и убедиться, что с ней все в порядке. Так?
— Ну... в общем, да.
— Почему бы тогда не обратиться в полицию?
— Не могу.
— Почему?
10
— Это невозможно. И не спрашивайте.
Я вытащил сигареты, предложил ей, но она отказалась, тогда я заку-
рил сам и, сделав несколько глубоких затяжек, медленно и, как мне показа-
лось, твердо продолжал:
— Мисс Мартин. Из всего вышеизложенного правильно ли я понял, что
все, что вы могли мне сказать, вы уже сказали?
— Абсолютно верно, мистер Скотт.
— Но «простите, милая, я был бы совсем не прочь помочь, если б знал,
что за странная затевается...
В левой руке моя посетительница держала один край сногсшибательной
дорогой шубки, мяла его так и этак, в то время как пальцы правой безот-
четно дергали и теребили мех. И хотя лицо ее оставалось вежливым и спо-
койным, я заметил, как пушистые клочки один за другим начали отлетать
на пол. Так обращаться с мехом уж ни на что не было похоже.
— Кстати, из чего это сделана ваша накидка?
— Эта? — Она как бы впервые увидела ее. — О, это соболь.
Но я уже знал. Старый сквалыга Скотт уже завелся на полную катуш-
ку. Не думаю, чтобы решающим оказался приятный ровный голос или
опущенный верх сверкающего «кадиллака» в тот момент, когда вот-вот
должен был хлынуть дождь. Нет. Меня убила соболья шубка. Ни одна
девица не позволит себе драть из нее волосы, если только она не запута-
лась в жизни настолько, что сама не понимает что делает. Я, конечно, мог
и ошибаться. Возможно, это был всего-навсего кролик. Но я уже решился.
— О’кей, милая. Согласен. — А почему согласился — сам не знаю.
Лицо у нее как-то сразу дрогнуло и немного обмякло. Ну как будто
раньше это была только маска. Голос задрожал.
— Спасибо. Я вам очень признательна.
От такого искреннего облегчения, такой неподдельной благодарности с
ее стороны я даже смутился.
— Пустяки. Это же моя работа. И раз уж мы. решили сотрудничать,
то зовите-ка меня просто Шел. Меня все так зовут. И не обращайте внима-
ния, когда я в свою очередь назову вас Джорджией, скажу «дорогая» или
еще что-нибудь в том же духе. Не понравится — дайте пощечину, я не
обижусь.
Моя странная клиентка в первый раз улыбнулась. У нее была очень
привлекательная улыбка. Я, помнится, подумал: «А ведь с ней можно не-
плохо провести время».
— Я не против, Шел. Зовите как хотите. Мне это даже нравится.
Затем она встала, вытащила из сумочки конверт и положила на стол.
— Здесь деньги. Задаток. А еще фотография Трэйси и ее описание. И
мой адрес. Вы готовы сводить меня сегодня поужинать?
— Конечно. Куда пойдем?
— Маленькое мексиканское кафе. Называется «Эль Кучильо». На Бер-
нард-стрит. В семь я бы мог уже чем-нибудь заняться, скажите.
— Нет, пока не надо. Подождите до вечера.
П
— О’кей. Договорились. Заеду в семь.
Посетительница ушла. Я стоял у окна и смотрел, как она переходила
улицу, как села в «кадиллак» и уехала,' так и не подняв верха. Автомобиль
ее растаял в начинающем накрапывать дожде и исчез, как забытый сон.
Итак, я снова взял дело. Деньги приличные, девчонка что надо. И поня-
тия не имел, что, зачем и почему? Ну держись, Скотт, на тебя, кажется,
начинают клевать.
Я бы, конечно, проследил за ней до самого дома и приказал сидеть и
не высовываться, но кто же знал, что жить ей осталось меньше чем до
утра?
Глава 3
Еще один тупой звук входящего в дерево кинжала разорвал воцарившу-
юся в «Эль Кучильо» тишину и заставил меня отвлечься от созерцания
профиля Джорджии. Тоший тип с ножами зашевелился быстрее. Ножи вы-
летали из его руки с такой скоростью и частотой, что проследить траекто-
рию было невозможно, — глаз замечал лишь короткий, быстрый блеск.
Они смачно вонзались в деревянную стенку позади прильнувшей к ней
скульптурной фигурки Лины. Несколько секунд — и все кончилось. Кинжал
за кинжалом впивался в дерево и замирал, мелко подрагивая, сначала у
локтя, потом у груди, затем на высоте, талии, потом еще ниже — рядом
с бедром, еще вниз, между слегка расставленными ногами и точно так же
по другую сторону тела, но только в обратном порядке, пока наконец по-
следний не застыл у девушки над головой. Я сидел и не дышал.
Когда стало ясно, что этот акт представления завершен, мексиканец по-
вернулся к публике. Однако в правой руке у него, лезвием в ладони, оста-
вался еще один длинный нож. Он поднес эту руку к лицу таким образом,
что рукоятка коснулась лба, в следующую секунду развел обе руки в сторо-
ны и отвесил присутствующим низкий поклон. Получилось очень театраль-
но. Все закричали «ура» и захлопали.
Улыбаясь, мексиканец выпрямился» после чего совершенно неожиданно
встал боком и выпустил последний кинжал через голову прямо в Лину.
Девушка пронзительно завизжала, отскочила в сторону, едва вывернувшись
из обрамлявшего ее частокола, и блестящее острие с жутким свистом во-
ткнулось как раз там, где мгновение назад оно бы вспороло бархатистую
кожу.
Сам не знаю, что вытолкнуло меня из стула и бросило к тощему мер-
завцу, но тут заиграл оркестр, а Лина и он с нею рядом принялись раскла-
ниваться и принимать аплодисменты.
Я остановился как вкопанный посреди помоста. Дурак! Еще этот про-
клятый прожектор. Купили, как школьника.
Что касается Лины, то она уставилась прямо на меня своими огромны-
ми глазищами и мелодично рассмеялась. Но мексиканец, каков гаденыш!
Он завопил что-то типа «ай-я-я-», грубо заржал и, тыча пальцем в мою
12
сторону, то и дело хлопал себя по ляжкам. Сукин сын, убил бы на месте!
Как они хохотали, все до единого —это надо было видеть Г Благородный
Шел Скотт на посмешише толпы в роли Дон-Кихота. Сунь мне тогда кто-
нибудь парочку ножей, я бы знал, что с ними делать. Я вернулся к столику
и сел. Проклятье! Теперь-то уж точно не уйду, подумал я.
— А ведь он готов был испугаться, — напомнила о себе Джорджия.
— Благодарю. Похоже, что так. '
Принесли еду. Я налил в «такое» острого соуса и добавил:
— Послушай, Джорджия, я вообще-то человек резкий. И обычно если
берусь за дело, то знаю, где чем пахнет. Но сейчас словно в вакууме. И
все время кажется, что что-то должно произойти.
— Не надо оправдываться. Я понимаю.
— А я и не оправдываюсь. Просто надеюсь что-нибудь из тебя все-таки
выудить.
— Шел, но я и вправду сама мало что знаю, честно. Мне кажется, что
кому-то здесь может стать не по себе, если обнаружится, что я наняла
частного детектива. Что ты на меня работаешь, ищешь мою сестру. А я
намереваюсь нынче дать это им почувствовать до того, как мы отсюда
уйдем.
— Хочешь показать, что кое-что значишь?
— Примерно так.
— Но почему здесь? И кому должно стать не по себе?
— Не знаю. Клянусь, не знаю.
Я больше не настаивал. Немного информации получил, и достаточно.
Оказывается, кого-то надо напугать. Ничего себе заварушка.
От «такое» и «чили» язык свернулся в трубочку и высох, как ломтик
жареного бекона, пришлось заказывать еще выпивки, но к тому времени,
когда я приканчивал бобы, я узнал, что мексиканца с ножами зовут Мигель
Меркадо, а его пышногрудую напарницу — Лина Руайяль й что она напо-
ловину испанка, наполовину француженка. Узнал также и то, что заправля-
ет этим заведением слоноподобная мегера по имени Маргарет Риморс,
которую все зовут просто Мэгги.
...В «Эль Кучильо» мог запросто зайти любой. Обстановка изяществом
не отличалась. С балок под потолком где надо и не надо свисали раскра-
шенные сушеные тыквы, стены украшали широкополые соломенные шля-
пы и пестрые серале, а на каждом столике стояла огромная свеча, и
оплавленный разноцветный воск стекал по ней со всех сторон на обычное
чайное блюдце. Внутри зала полно людей — головы, спины, руки, а снару-
жи — неперестающий дождь. Воздух в кафе спертый и тяжелый. Помеще-
ние выходило прямо на тротуар, оно отделялось от него лишь тонкой
стеной с узким дверным проемом, и я, не вставая с места, мог видеть,
как мокрый асфальт освещался неровно горящей неоновой вывеской.
Вдоль правой стены располагался бар. В этот час ни одного свободного
места там не было. В баре подавали все, от пива до дешевого шампанско-
го, но пили здесь в основном текилу. У другой стены, в глубине, тесно
13
уселись шестеро музыкантов. Все в наброшенных на плечи серапе и боль-
ших соломенных шляпах, и играли они всевозможные румбы, самбы, тан-
го и им подобные штучки, где неизменно звучали маракасы и великое
множество разных барабанов и барабанчиков. Справа от оркестра видне-
лась дверь. Она вела вглубь, вероятно, в апартаменты хозяйки.
Я как раз смотрел в том направлении, когда дверь открылась и оттуда
вышла Лина. Оркестр грянул очередную самбу. Сквозь поднявшийся сразу
свист и гвалт девушка направилась прямо к нашему столику. Голову даю
на отсечение, что от ее походки у половины присутствующих подскочило
давление.
Да, походочка у нее класс. Смотрели все, мужики по крайней мере. И
она это чувствовала. Подойдя к нам, Лина остановилась. Я поднялся ей
навстречу.
На Джорджию Лина даже не взглянула. Только на меня. И, как сейчас
помню, спросила:
— Могу я к тебе присесть, querido?1 — Язык у меня прилип к глотке,
будто приклеился. Я просто стоял и смотрел.
Только не. подумайте, что я какой-нибудь сосунок и тихоня и что у меня
отпадает челюсть всякий раз, когда я вижу перед собой красивую девчонку.
Я никогда не подсчитывал, сколько у меня было женщин. Я не Казанова,
конечно, с ума по мне не сходят. Но и не шарахаются, если к кому начну
клеить...
Но Лина... В ней было что-то такое... что-то дикое. А походка — так
та вообще откровенно вызывающая. Как будто везде, где можно, на ней
написано: «Что, парень, слабо?» и «Пошли вы все к дьяволу».
Попробую описать ее. Набросать хотя бы портрет. Она этого стоит.
После представления с ножами Лина переоделась в простую черную юбку
и одну из тех белых открытых крестьянских блуз, что оголяют не только
плечи, но и многое другое. Волосы и глаза почернели от этого еще больше,
а тонкие выразительные брови казались такими же опасными, как концы
испанского кнута. У Лины прекрасные белые зубы. Зубы, которые без тру-
да управятся с любым бифштексом и в то же время могут нежно кусать
тебя за ухо. Хотелось не мешкая и мясо заказать, и ухо подставить.
Кожа, на лице и на плечах необыкновенно нежная, а загар — самого
лучшего золотистого оттенка. А грудь она носит так, как генерал медали:
высоко, ровно, четко по линии и прямо тебе в нос — не хочешь да уста-
вишься. Что все и делали.
Разговор выдавал скорее испанку, чем француженку, a «querido» в ее
устах прозвучало все равно что у другой «поцелуй меня в губы». Вот такой
была Лина в тот вечер.
— Querido, могу я к тебе присесть?
— Конечно, пожалуйста. — Я отлепил наконец язык от неба и выдви-
нул ей стул.
1 Дорогой, Милый (исп.).
14
— Я — Лина Руайяль.
Она вопросительно посмотрела на Джорджию. А это, мол, еще кто
такая?
— Мисс Руайяль, мисс Мартин. Мисс Мартин — мисс Руайяль. — Я
выпалил это на одном дыхании, сел и отхлебнул из стакана. Обе женщины
развели губы в улыбке, а затем быстро их сомкнули. Так, мне кажется,
иногда проверяют, хорошо ли ходит нож гильотины.
Лина опять повернулась ко мне и улыбнулась. Ее рука легла поверх мо-
ей, держащей стакан с виски. Она наклонилась и либо забыла, либо просто
не обратила внимания, но просторная блуза сползла еще ниже, чем была.
— Я подошла, чтобы попросить прощения.
— Прощения? За что?
— За свой смех; Мне не следовало смеяться, когда ты хотел мне по-
мочь. Я умею ценить отношение людей к себе. Шесть недель уже мы на
сцене, каждый вечер по три выхода, но никто до тебя из-за этого и штанов
от стула не оторвал. — Лина откинулась назад и негромко рассмеялась.
Как будто что-то зажурчало у нее в горле. — Но ты был такой смешной.
Я не могла сдержаться и теперь жалею. Спасибо..
— Да ну, не за что. — Но, если честно, • че было чертовски приятно.
— А все-таки кто ты такой? Как зову i.
Джорджия встряла как раз вовремя.
— Это — Шел Скотт, дорогая. Частный детектив. Вытаскивает из беды
женщин. А в данный момент работает на меня. — По тому, с какой инто-
нацией Джорджия произнесла последнее слово, было ясно, что никаких
других дополнительных объяснений не последует.
Лина в ответ еще раз проверила свою гильотину.
— Так вот почему, оказывается, ты хотел мне помочь? Хм, ты что
здесь, на посту? — Черт, лучше бы она не наклонялась. Деваться мне бы-
ло некуда.
— Само собой получилось. Профессиональная привычка. Глупо,
конечно.
— Хорошенькие же у тебя привычки. Ты сыщик, значит?
Лина поджала губы и нахмурилась.
Не знаю, о чем бы мы говорили дальше, но в этот момент нас прервал
Мигель Меркадо — мексиканец, кидавший кинжалы. Он подошел, взял
стул и сел безо всякого приглашения.
— Сыщик? Кто здесь сыщик?
Тогда я наклонился вперед.
— Кто тебя звал, приятель?
Пока он моргал, думая, что ответить, я успел его рассмотреть. Лет
тридцати пяти и тощий, как один из его ножей. Черные волосы смазаны
какой-то гадостью и пахнут, словно он две недели провалялся на мусорной
куче. Нос тонкий и острый. Зубы очень белые и ровные. На нем был чер-
ный, весь из складок, похожий на театральный занавес костюм.
Вмешалась Лина. Она представила Мигеля, он сказал «добрый вечер»
15
Джорджии, а на мое молчание ответил молчанием. Повернувшись к Лине,
Мигель затараторил по-испански.
Лина извинилась передо мной и в свою очередь тоже перешла на испан-
ский. Мигель не унимался и кивал головой на дверь в глубине зала. Похо-
же, он хотел, чтоб она ушла, но Лина только поставила руки на бедра
и, надменно вскинув голову, говорила едва ли не больше его. В конце кон-
цов Мигель уступил. Снова взглянул на меня. У него почти совсем не было
акцента.
— Ну что, Мак, сегодня ты немного облажался, а? Может быть, при-
дешь завтра, Мак?
Этот вонючий таракан начинал действовать мне на нервы, но я старал-
ся держать себя в руках.
— Послушай, приятель, меня зовут Скотт. Мистер Скотт. И пожалуй-
ста, не называй меня Мак.
— О’кей, Мак.
Мне показалось, что стакан в моей руке треснул. Но я промолчал. Дай
я себе волю тогда, и на этого сопляка хватило бы одной левой. Уж если
на то пошло, Мигеля мог вырубить любой рослый школьник.
Лина очаровательно улыбнулась.
— Дай ему. Дай ему по носу. За меня.
— Заткнись, киска, — огрызнулся я, — спрячь зубки и поди надень лиф-
чик. — Обычно, конечно, я так не грублю, но Мигель действительно завел
меня.
А Лина вроде как ничего и не заметила. Ухмыльнулась, словно так и
надо.
— Вот и не надену. Бюстгальтеры не люблю. Да ты, наверное,
шутишь?
Мигель снова затараторил. Оглядел меня с ног до головы и, очевидно,
выдал Лине по-испански все, что обо мне думает.
— О чем он треплется?
— Говорит, что ты трус и тупоголовая свинья. Что все твои предки
и их родственники тоже были свиньями. Что...
Но я уже не слушал. Решил, что достаточно. Я медленно поднялся, втя-
нул носом воздух и, обойдя стол, взял Мигеля за шиворот, причем захватил
сразу и костюм и рубашку, выдернул его вверх и повернул к себе лицом.
— Приятель, слушай внимательно, повторять не буду. Исчезни сейчас
же. Сегодня же. Иначе никакого завтра для тебя не будет. И будь паинь-
кой, не заставляй меня...
Закончить предложение я не успел. Кто-то сзади рявкнул мне в ухо так,
что я чуть не оглох.
— Что здесь происходит?!
Я отпустил Мигеля, он шлепнулся обратно на стул, вскрикнул: «Madre
de Dios!»1 — и смолк. Парень растерялся.
1 Матерь божья! (исп.)
16
— Ничего, просто поболтать решили.
— Поболтать? Какого черта? Я — Мэгги, хозяйка этого заведения, и
я тебя спрашиваю, что здесь происходит?
О Боже, как она рычала, какая женщина! На ней была темно-синяя юб-
ка с ситцевой кофтой, обшитой чем-то, напоминавшим увядшие цветы.
Жуть, что за баба!
Полных шести футов роста и с необъемной талией. Весила килограм-
мов сто двадцать, не меньше, а на лице такое выражение, будто все эти
ее килограммы ей до смерти надоели. В шутку мадам Риморс называли
месивом, хотя месиво она из себя представляла отнюдь не шуточное. Изо
рта у нее воняло. Вот оно — дыхание загробного мира. Помады на губах
не было и в помине. Угрожающие контуры неряшливого жирного тела воз-
вышались над полом, как нечто восставшее оттуда, откуда не возвращают-
ся. Признак Смерти. Она не смотрелась в зеркало лет, наверное, тридцать,
а напомнить об этом ей никто не решался. Но хватит о Мэгги, иначе меня
стошнит.
— Вы владелица этого заведения?
— Да-а-а! Я — м-мыссыс Риморс-с! Какого-о?..
Мне показалось, что со всего квартала уже сбегаются хряки. Но тут
заговорила Джорджия. Обогнув стол, она встала перед Мэгги лицом к
лицу.
— Может быть, я смогу внести ясность. Меня зовут Джорджия Мар-
тин. Моя сестра Трэйси не пришла вчера вечером домой, она пропала. А
это — мистер Скотт, частный детектив. Помогает мне ее разыскивать. Я
занимаюсь религией, исповедую Учение и предложила ему начать поиски
отсюда. Но мистер Скотт и мистер Меркадо что-то не очень ладят.
Джорджия произнесла это одной длинной фразой, обошла стол в об-
ратном направлении и — шлеп, села на место. Ну а я, вы спросите? А я
бы с таким же успехом мог находиться на Луне. Совсем ничего не понял.
Лина и Мигель стояли поодаль, как посторонние. Мэгги скорчила еще одну
жирную гримасу.
— Черта с два, пташка! Клетка захлопнулась! Кактусового сочку насо-
салась?!1
Джорджия молчала.
Тогда мадам Риморс повернулась ко мне.
— Послушай, Мак...
Я невольно вздрогнул.
— Послушай, Мак. Мне нравится, когда в моем кафе все занимаются
своим делом, то есть отдыхают. Мордобоев я не терплю, ясно? По край-
ней мере, не здесь. Бизнес страдает. А кроме того, этот мой парень кидает
ножи, и я не допущу, чтобы с ним что-то случилось. А не то он, неровен
час, проколет нашей кошечке брюшко. А кошечке этого совсем не хочется,
правда? — Мэгги угрожающе наклонилась к Лине.
1 Кактусовым соком называют текилу, крепкий спиртной напиток.
17
— Нет-нет, кошечка этого не хочет.
— Миссис Риморс, — я осмелился прервать ее, — может быть, я и до-
ставляю вам неудобства, но, ей-богу, этот уголовник сам напросился. Све-
зите-ка его подальше и сбросьте в канализацию. Избавьтесь от него, и
проблем не будет.
Жирные щеки разошлись в улыбке.
— Ха-ра-шо, Мак. О’к-кей! Пшел вон! — цыкнули в сторону Мигеля
толстые губы.
Мексиканец пошел вон, а мадам, переваливаясь, потопала к себе, словно
беременная слониха.
Когда она уже почти дошла до двери в глубине помещения, от дру-
гой стены ей кивнул невысокий, очень смуглый брюнет. Миссис Риморс
сменила курс на девяносто градусов и двинулась к нему. Рядом с ней
он казался карликом. Несколько секунд они говорили, после чего дружно
посмотрели на наш столик. Непонятно, то ли на меня, то ли на Джорд-
жию, то ли на Лину. А может, у них привычка такая — головой вертеть,
не знаю. Только сразу вслед за этим и он и она скрылись за той
самой дверью.
Я наконец сел на место.
— Итак, знакомство с боссом состоялось. Она тут заправляет, сразу
чувствуется.
— Да ну ее, месиво, — брезгливо обронила Лина, — большая жирная
корова. И несет от нее как...
— А кто тот парень, с кем она говорила?
— Дружок какой-то. Знаю только, что зовут Хуан. Хуан Порфирьо, а
что?
— Да ничего, просто любопытно. Он тут работает?
— Нет, приходит иногда. Впрочем, я его видела всего раз. Приставал,
потому и запомнила. По-моему, он из Мексики.
Лина поднялась из-за стола.
— Надо идти готовиться к следующему выходу. Ты останешься?
Я взглянул на Джорджию. Та покачала головой.
— Пожалуй, нет. Потом как-нибудь.
Лина улыбнулась.
— Но ты вернешься, querido. — Это был уже не вопрос.
Проводив девушку глазами, я повернулся к Джорджии.
— Что это такое ты сейчас разыгрывала? Я хоть и не лучший в мире
сыщик, но уже достаточно понял и вижу, что все это несерьезно.
Моя спутница покачала головой.
— Все очень серьезно. И все идет прекрасно. Так, как задумано.
— Но неужели, милая, ты и впрямь думаешь, что от подобных деше-
вых трюков кому-то может стать, как ты выразилась, не по себе?
— Да, Шел, я действительно думаю, что кто-то здесь меня испугался.
— Ты спятила. Кто, например? Я лично испуганных физиономий не
заметил.
18
— Не знаю кто, но испугался. Готова спорить на что угодно.
— К черту! Ты самая разничегонезнающая женщина из всех, кого я
встречал. Ну да ладно, Джорджия, это твоя игра. Здесь, похоже, больше
ловить нечего, куда, дальше?
— Да, нам пора. Идем.
На улице похолодало. К противно моросящему дождю добавился рез- '
кий северный ветер. Я помог Джорджии забраться в ее новенький «кадил-
лак» и сел за руль. Свою старушку я оставил у ее дома. Верх «кадиллака»
на сей раз был поднят.
— Обратно, в сторону Голливуда, — сказала она.
Я включил стеклоочистители. Мы выехали на Чавез-Равин-роуд и по-
мчались в направлении Элизиан-парк-авеню и бульвара Сансет. Квартала
через четыре, где-то в районе военно-учебного центра резерва ВМФ, в зер-
кале сбоку я заметил огни приближающегося сзади автомобиля. Он выле-
тел из темноты, как летучая мышь. Сбросив газ, я принял вправо, чтобы
дать пространство для обгона, и снова сосредоточился на дороге.
Порывистый ветер подхватывал мелкие дождевые капли и швырял на
лобовое стекло быстрее, чем щетки успевали их смахивать. «Какой идиот
вздумал гнать в такую ночь?» — подумал я.
Мысль о самоубийственной гонке под дождем пришла ко мне одновре-
менно с неприятным холодком в спине. Вынырнувший из ночной темноты
автомобиль уже должен был нас обогнать. Я опять посмотрел в зеркало
и в тот же миг краешком глаза засек, как что-то вырисовалось на дороге
слева и шло параллельно «кадиллаку». Хорошо, что я успел повернуть го-
лову, потому что автомобиль слева уже начинал немного уходить вперед.
Правое переднее стекло его было опущено. Даже сквозь дождевую завесу
я без труда рассмотрел направленный на нас ствол.
— Падай! — Я изо всех сил дал по тормозам. Боже, что тут нача-
лось!
Из-за опущенного стекла вырвались яркие вспышки огня. Как раз в тот
момент, когда тормоза схватили, лобовое разлетелось вдребезги. «Кадил-
лак» понесло. Сверкнула еще одна очередь. Колеса, почти не цепляясь,
скользили по мокрому бетону. Намертво ухватив руль левой, правой я
толкнул вперед Джорджию и пригнул ее к полу. Скольжение «кадиллака»
замедлилось. Я вытащил «тридцать восьмой», распахнул дверцу и, не вы-
совываясь пока, приготовился выскочить.
Но тот автомобиль уже маячил метрах в пятнадцати. Он огрызнулся
последней очередью, наш «кадиллак» к этому моменту уже остановился,
я выпрыгнул, вскинул револьвер и выстрелил пять раз с такой быстротой,
с какой позволял спусковой механизм. Расстояние между машинами, пока
я изготавливался и прицеливался, увеличилось еще, и я не был даже уверен,
попал ли хотя бы раз.
Засунув пистолет обратно под мышку, я обежал капот — и быстрее к
правой дверце.
Она легко открылась.
19
— Удрали, сволочи. Эти мерзавцы сбежали, забыв даже извиниться.
Джорджия лежала на полу машины. Она лежала на боку, ноги под-
тянуты к груди, голова запрокинута назад. Ее левая рука соскользнула
с сиденья и безжизненно вывалилась наружу. Пальцы судорожно сжа-
лись.
— Джорджия! Джорджия! — Опершись на сиденье, я склонился к ней,
просунул руку, чтобы поднять, и сразу почувствовал что-то теплое и
липкое.
— Джорджия, милая, куда тебе попало? Куда ранили?
Она могла говорить только шепотом.
— Шел... я...
— Успокойся, я отвезу тебя к доктору.
Она попыталась поднять голову. Пальцы теребили мою штанину.
— Нарда... я... убила... — а последнее слово было «его», и дальше
только какой-то свистящий шепот. Шепот замер. Изо рта у нее пошла
кровь.
Рука Джорджии стукнулась о мою ногу и повисла, голова упала,
длинные светлые волосы всколыхнулись в последний раз. Пульса не
было. И после этого никаких движений. Ничего. Вот так все и кончи-
лось.
Я сидел и смотрел на нее. Сколько — не знаю. Классная девица, хотя
немного и себе на уме. Мне она даже начинала нравиться. А кроме всего
прочего, я должен был ее охранять. Эх ты, Шел Скотт. Супердетектив на-
шелся. Дурень, а не детектив. Может, у нее и были бредовые идеи, но
в одном она не ошиблась. Кто-то ее здорово испугался.
Глава 4
В ста футах в обратном направлении у обочины дороги стоял малень-
кий домик. Оттуда я позвонил о случившемся в дежурное отделение. Ста-
рик, который мне открыл, все слышал, он смотрел на меня во все глаза
и никак не мог закрыть рот. Наконец я повесил трубку. Тогда старик попы-
тался задать несколько вопросов, но бесполезно. Отвечать я не собирался.
Поблагодарив его, я пошел к машине и еще раз осмотрел Джорджию. К
сожалению, ничего сделать уже было нельзя.
Как это все досадно и нелепо получилось! А я остался по сути дела
ни с чем, разве что ее последние слова про Нарду. «Я убила Нарду». Но
кто или что это такое? Еще, правда, тот факт, что в «Эль Кучильо» она
хотела кого-то испугать, плюс то, что сама была напугана до смерти. Не-
много для начала, но больше, пожалуй, я ничего добавить не мог. Одно
лишь я знал наверняка — это то, что скоро узнаю еще что-то. .
Менее чем через пять минут оборудованная радиостанцией патрульная
машина со включенной сиреной была уже на Чавез-Равин-роуд, а когда
она,- свернув с Адоуб-стрит, стала приближаться, я посигналил фарами,
20
и она остановилась. Выскочил высокий, приятного' вида полицейский.
Я быстренько ввел его в курс дела, ответил на необходимые вопро-
сы и поехал в город* в отдел убийств. Была суббота, девять тридцать
вечера.
Сэм выдвинул вперед огромную нижнюю челюсть и зажал в зубах неза-
жженную черную сигару. Профессиональный детектив Фил Сэмсон дослу-
жился до капитана и в основном сделал себе карьеру именно в отделе
убийств. Высокого роста и могучего телосложения, с поседевшими до ме-
таллического блеска волосами и внимательными карими глазами, он являл
собой образец честности и добросовестности. Порой Сэму приходилось
крутиться по двадцать четыре часа в сутки, но даже и в таких крайних
случаях я всего лишь дважды, если мне не изменяет память, видел на его
розовом лице щетину. Он все время следил за собой. Если и есть на свете
хорошие сознательные полицейские, то Фил Сэмсон, безусловно, один из
них. Он был моим другом. Я этим гордился и знал, что он ко мне отно-
сится так же. Не раз и не два я был чертовски благодарен судьбе за такую
дружбу.
Он говорил, одновременно пожевывая сигару:
— Что, Шел, опять неприятности?
Я вытянул из-за стола стул с прямой спинкой и оседлал его, опершись
на спинку локтями.
— Да, вроде этого. И похоже, что дело не шуточное. Она была непло-
хой девицей.
— Все кажутся неплохими. Для кого-то. В каком-то смысле. Выклады-
вай с самого начала. Просто расскажи, как все произошло.
Я постарался побыстрее изложить события. А когда кончил, долго
ждал, пока массивная нижняя челюсть Сэма ходила туда-сюда, разминая
сигару. Наконец он чиркнул спичкой и, чего почти никогда не случалось,
зажег свою соску. Сэм выдохнул первый дым.
— Итак, последнее, что она сказала, — это то, что она убила Нарду,
правильно?
— Точно, Сэм. Это я четко разобрал. Уверен на сто процентов, хотя
она и была уже почти мертвая. Это имя что-нибудь говорит тебе?
— Немного да. Есть на примете один' фанатик. Устраивает разные ре-
лигиозные ритуалы. Прямо здесь, в городе. Имя его я слышал. Нарда'..
Большая шишка, я полагаю.
— Был большая шишка, — поправил я, — сейчас, судя по всему, уже
нет. Значит, это мужское имя. Странно, что я ничего не слышал. Ну что
же, еще одно дельце для отдела убийств. Только на этот раз мы начинаем
с признания и даже не знаем, есть труп или нет. Наверное, Джорджия хоте-
ла очистить совесть перед смертью.
Я закурил сигарету, и Сэм послал одного на молодых помощников
раскопать что-нибудь о Нарде. И тут вдруг я аж подскочил.
— Сэм, послушай, я совсем забыл. В «Эль Кучильо», в этом ночном
21
клубе, Джорджия' разговаривала с хозяйкой, с Мэгги, а я еще подумал:
«Чушь какая-то». В общем, она сказала, что у нее религия или как-то так,
а потом добавила, что наняла меня. Помню, что в тот момент мне показа-
лось — у человека не все дома, -но сейчас это имеет смысл и как раз стыку-
ется с его религиозными службами, или чем он там заправляет.
Я плюхнулся обратно на стул.
Через несколько минут вернулся помощник.
— О Нарде ничего. Проверил все, .что мог. У нас нигде не проходит.
Он возглавляет некую религиозную секцию. Они* себя называют «Обще-
ство Ревнителей Истины Внутреннего Мира», ни больше ни меньше. И по-
хоже, что многие действительно принимают Нарду если уж не за Бога,
то за его личного представителя на Земле, как минимум. Все, что удалось
разузнать. Если хотите, можно еще поспрашивать.
— Адрес узнал?
— Так точно, сэр. — Он передал Сэму клочок бумаги.
— Отлично. Пока хватит.
Помощник ушел.
— Слушай, Сэм, могу я взять этот адрес?
— А ты что, все еще намерен... — Его мохнатые брови слегка под-
нялись.
— Конечно. Какого же черта я здесь торчу тогда?
— Успокойся, Шел, не надо. Начнем с того, что есть. Тебе скверно, я
понимаю. На, возьми.
Адрес был: бульвар Сильвер-Лэйк. Я записал его на карточку, сунул
себе в бумажник, а листок вернул Сэму.
— Не беспокойся, Шел, этого Нарду мы проверим. Интересно, почему
до сих пор никто ничего не доложил. — Сэм покачал головой. — Это ни-
когда не кончится.
Я встал.
— Ну а Джорджия Мартин? Что ты о ней думаешь?
— Не знаю, Шел. Пока не знаю. Посмотрим.
— Может быть, если она убила Нарду, кому-то это здорово не понра-
вилось. Отомстили. Сподвижники или последователи. Похоже, что она
сначала убила его, а потом пришла ко мне, чтобы состряпать фиктивное
алиби.
Но я и сам, если честно, не сильно верил в то, что говорил/
— Может, и так, — пробормотал Сэм, — не исключено. Но можно
предложить и еще с полсотни версий.
•V. — Ты прав. Сейчас пойду к ее родственникам. Ненавижу подобные объ-
яснения.
— Это необязательно.
— К черту «необязательно».,
Фил Сэмсон поднялся и перегнулся ко мне через стол. Я смотрел, как
дымит его сигара.
— Забудь, Шел, плюнь на это. 'Пы не виноват. Убрать человека с дороги
22
ничего не стоит. Есть тысяча способов, и не мне это тебе объяснять. Так
что не казни себя. Ты просто там оказался. Случайно, вот и все.
— Ты прав, Сэм. Извини. Спасибо.
Я пожал его большую пятерню и вышел.
Корнелл Мартин, отец Джорджии, был немногим ниже шести футов,
но сейчас, после того как я сообщил ему о случившемся, он сразу сжался
и усох и выглядел по крайней мере лет на десять старше своих шестидеся-
ти. Он безвольно сидел в большом кожаном кресле у себя в кабинете. Его
дом, очень большой дом, располагался на Ван-Несс-авеню; если ехать, то
это примерно пол мили к востоку от вилширского «Кантри-клуба». Мистер
Мартин поводил по щеке тонкими пальцами, потом поднял голову и уста-
ло посмотрел на меня.
— Я очень ценю, мистер Скотт, ваш визит сюда и ваше искреннее учас-
тие в моем горе. Простите, что хозяин из меня сейчас никудышный, но
это страшно. Я никак не приду в себя.
Вместо ответа я достал из кармана конверт с пятью сотенными бу-
мажками.
— Мистер Мартин, когда ваша дочь пришла сегодня ко мне, то запла-
тила вот это. Предварительный гонорар. Я... я не могу принять эти
деньги.
— Нет уж, бросьте. — Он резко осадил меня, и его морщинистое лицо
стало на мгновение жестким и суровым. Он был тверд и резок, с мягким
характером миллион не заработаешь. Миллион и такое имение. — Об этом
и не вспоминайте. Вас наняли для расследования. К сожалению, и вашей
вины здесь нет, моя дочь убита. Но вы, я полагаю, собираетесь это рассле-
дование продолжить.
— Вы это полагаете совершенно правильно, мистер Мартин. Я собира-
юсь во что бы то ни стало...
— Ваши услуги будут хорошо мною оплачены, мистер Скотт. И я хочу,
если в чем только возникнет надобность...
На этот раз не дал договорить я.
— Никакой оплаты. Я все сделаю сам. И обещаю, что все, что в моих
силах, я сделаю. Кто бы виновен ни был, я найду его...
Я хотел еще продолжать, но старик рассердился.
— Замолчите сейчас же! — Он сидел, руки на коленях, и смотрел мне
в глаза. — Вы должны меня понять. Я уже сказал, что ценю ваше участие
в моем деле, однако я являюсь тем лицом, кто больше всего заинтересован
в справедливом возмездии. Я знаю чего хочу, какие шаги следует предпри-
нять. Я заплачу вам. А вы сделаете все, что возможно. Мне не важно,
как вы это сделаете, в одиночку ли или вместе с властями, но тот или
те, кто несет ответственность за смерть Джорджии, а также за исчезнове-
ние моей другой дочери — Трэйси, должны быть найдены и уничтожены.
Полностью уничтожены!
Его слова несколько отрезвили меня и вернули к действительности. То,
23
из-за чего Джорджия обратилась за помощью и что все еще оставалось
не сделанным, а именно пропавшая Трэйси, за последние несколько часов
почти вылетело у меня из головы. По-моему, я уже даже начинал сомне-
ваться, существует Трэйси или нет.
— Да-да, вернемся к младшей сестре. Сколько времени, мистер Мартин,
прошло с тех пор, как она исчезла?
— Это произошло вчера. Не знаю точно, в котором часу она ушла из
дома, но не раньше как после обеда. К ночи она не вернулась. И хотя
прежде такого никогда не случалось, я все равно не видел особого повода
для беспокойства. Пока вы не пришли... — Ему было трудно говорить, по-
этому он сделал небольшую паузу. — Она должна быть найдена, мистер
Скотт. Я — вдовец. Джорджия и Трэйси — вся моя семья.
— Мне очень неприятно, мистер Мартин, беспокоить вас сейчас своими
вопросами, но хотя бы что-то, что может помочь делу, понимаете... тогда
бы я смог работать быстрее.
— О-о, как бы я хотел сообщить вам это «что-то». Впрочем, постойте.
Есть одна вещь. В последнее время Джорджия заметно нервничала. Стала
раздражительной и какой-то неспокойной. Буквально последние несколько
недель. И еще кое-что. Обе девочки имели собственные счета в банке. На
личные нужды, знаете. И вот когда Джорджия... э-э... изменилась, я занял-
ся и проверил их расходы. Трэйси, конечно, тоже тратила деньги, но у нее
это было в разумных пределах. Одежда, косметика и все такое прочее. Но
Джорджия снимала суммы куда более значительные. Мне это показалось
ненормальным. Вот и все.
Я кивнул.
— Спасибо за помощь.
— Естественно, что я предположил шантаж. Джорджии, правда, ничего
не говорил, обе мои дочери приучены самостоятельно принимать решения
и не бояться жизненных трудностей. Так ничего и не сказал... А может
быть, следовало сказать.
Корнелл Мартин скорее рассуждал про себя, чем беседовал со мной.
— Теперь действительно все.
Я поднялся. Отпуская меня, он спросил:
— Оружие у вас есть? Мне кажется, у вас должно быть оружие.
— Конечно, сэр.
— Взглянуть не позволите?
Я вытащил из кобуры «кбльт-спешл» и протянул старику. Двухдюймо-
вый ствол, специальный спусковой механизм, дающий усилие на палец в
один фунт, — пушка что надо, я слежу за ним.
Старик осмотрел его, щелкнул барабаном.
— Хороший револьвер. Но неужели у вас обычно только один патрон
в барабане?
— Нет, конечно. Остальные я сегодня использовал. Сегодня вечером.
По той машине, которая...
— Что? По машине?
24
— Да, мне кажется, что в машину я попал. В машину или в кого-
нибудь, кто в ней сидел. А может, и промазал.
— Разрешите дать вам совет, мистер Скотт. Зарядите эту штуку.
— Непременно.
— Пистолет отличный. Если что, стреляйте не раздумывая. До
свидания.
К мистеру Корнеллу Мартину я приехал на такси, потому что мой «ка-
диллак» стоял там, где я его оставил, когда забирал Джорджию. «Да-а, —.
снова подумал я, — не сравнишь с тем, что был у нее. Мой — сорок перво-
го года выпуска, тоже с откидывающимся верхом и «целых» сто пятьдесят
лошадей; по тем временам, когда я его покупал, это еще кое-что значило,
а сейчас... И еще цвет. Один остряк-недоброжелатель обозвал мою старуш-
ку «сморщенной желтой канарейкой». Да-да, я знаю, для сыщика вещь че-
ресчур заметная. Но мне нравится. Да и, в конце концов, я езжу на нем
не только по делам».
В общем, я забрал «кадиллак», вернулся к бульвару Сансет и остано-
вился у аптеки на Вестерн. Надо было срочно позвонить в отдел убийств
Сэмсону.
— Привет, Сэм, это Шел. Разнюхал что-нибудь?
— По делу Мартинов?
-Да.
— Конечно. Мы тут навели справки о Нарде.
— Он был уже совсем холодный?
— Прохладный, я бы так сказал. По отношению к нам. В развевающих-
ся одеяниях и с полотенцем на голове. Но прыгал и скакал, как сама жизнь.
Я так и замер с трубкой у рта. Секунд, наверное, пять прошло.
— Ты хочешь сказать, что он не мертв? Джорджия его не прикончила?
— Если даже и прикончила, то он уже успел вернуться с того света.
О-о, каким он был вежливым, ты не представляешь. Любезно согласился
ответить и про мисс Мартин. Сказал, что девушку, конечно, знает, в этом
сомневаться не приходится, интересовалась якобы каким-то Верховным
Планом или что-то вроде того. Связано с тайными ритуалами. И больше
о ней ни слова. Ума, говорит, не приложу, кому могло понадобиться ее
убивать.
— Скользкий тип.
— И это ты мне говоришь?
— Послушай, Сэм. Я так думаю, что сам туда наведаюсь. Где он
обитает?
— Но, Шел, можно все испортить.
— Ты меня знаешь.
— В том-то и дело, что слишком хорошо знаю. Ну ладно, есть одна
наводка. Каждое утро, за полчаса до восхода солнца, он проводит службу.
Поклоняются появляющемуся светилу. Все это организуется на задворках
их, как они называют, храма; адрес у тебя есть. А по воскресеньям с утра,
25
говорят, такое шоу, что маму родную забудешь. Перевоспитают любого.
Сходи проверь на себе.
— Это мы посмотрим. Я разговаривал с отцом Джорджии. Он начал
замечать неладное еще до того, как все произошло. Дочка сорила деньга-
ми, тратила по-крупному. Папочка заподозрил шантаж. По его словам, ко-
нечно, похоже на то, но как это нам увязать? Не просматривается никакой
логики.
— Хорошо, действуй. Если кто-то и впрямь присосался к девчонке, мы
это узнаем. Я поручил дело Филипсу и Ролинзу. Парни надежные, справят-
ся. А какие-нибудь мысли есть относительно того, кто мог выкачивать
деньги?
— Ни одной. Все, Сэм, пока.
Я посмотрел на часы. Одиннадцать тридцать. Суббота никак не конча-
лась. Еще четыре-пять часов, и пора к заутрене.
— Спасибо, Сэм. Увидимся.
Дождь прекратился, и небо немного прояснилось, но в «Эль Кучильо»
было по-прежнему не продохнуть от духоты и дыма. По пути я успел забе-
жать в свой офис и как следует прочистил револьвер. Я полностью зарядил
его, как посоветовал мистер Мартин, и спрятал кобуру под левой рукой.
Народ из кабачка еще не расходился. Едва протиснувшись к стойке, я зака-
зал виски с содовой, а потом со стаканом пошел прямо к Лине. Она была
в черной юбке и белой свободной блузе.
— О-о! —• Глаза ее смотрели на меня с искренним удивлением, гу-
бы улыбались. — Быстро же ты вернулся. Наверное, по мне соскучил-
ся, нет?
— Наверное, нет. Где бы нам поговорить? — Я огляделся, свободных
столиков не было.
Лина показалась мне слегка озадаченной.
— Ты хочешь присесть и со мной поговорить?
— Да, и очень серьезно.
Девушка взяла меня за руку, и мы прошли в темную часть зала. Там
двое парней пили виски. Лина приблизилась к одному из них и без всяких
предисловий сказала:
— Нам надо присесть. Не больше чем на пару минут. А потом можете
продолжать, о’кей? Я буду о-очень благодарна.
Никаких проблем. Оба встали сразу же. Даже замешкались, не
зная, какой стул ей предложить. Лина села, сказала: «Спасибо», и парни
ушли.
— А ты не привыкла церемониться, я смотрю?
— Ладно, выкладывай. О чем хотел поговорить?
— Вот о чем. После того как мы уехали, я и мисс Мартин, не произо-
шло ли здесь чего-нибудь необычного? Чего-то эстраординарного?
— A-а, опять мисс Мартин. Мне она не нравится.
— Не об этом речь. Так произошло что-нибудь или нет?
26
— Ничего, по-моему. Ничего. Все было, как и раньше.
— А сразу после нас кто-нибудь ушел? Ну вообще, хоть один?
— Да никто же, говорю тебе. Я, по крайней мере, не видела. А с чего
вдруг такие вопросы?
— Эта женщина» которая тебе не нравится, мисс Мартин, кто-то
выстрелил в нее и убил. Сразу после того как мы уехали. Она
умерла.
Сначала Лина вроде бы заулыбалась, но, когда поняла, что я не шучу,
‘посерьезнела и задумалась.
— Боже, какой ужас! Но как же ты...
— Ни единой царапины. Мне повезло. Но только повезло, и не более
того.
— Но почему? Почему кому-то понадобилось это сделать? О, мне очень
жаль, правда. Мне она не нравилась, но как женщина женщину... ужасно
жаль.
— Я не знаю почему. Поэтому-то й пытаюсь выяснить. Думал, что ты
можешь, помочь.
— Но чем? Я бы очень хотела. Скажи что, и я сделаю.
— Спасибо, Лина. Может быть, я обращусь к тебе позже.
— Наконец-то. Это в первый раз.
— Что в первый раз?
— Ты в первый раз назвал меня Линой, нет?
— Но у меня еще, Лина, и возможности-то не было с тобой пого-
ворить.
— Мы должны как-нибудь выбрать время. По-моему, Шел, ты очень
приятный парень. И это имя тебе подходит. Большой и сильный. Даже
с этим носом и ухом ты все равно приятный. Да-да. Немного чересчур
серьезный,, но очень ничего. И не стриги так коротко волосы. Отпусти под-
линнее. Ты это сделаешь для меня, нет?
— Нет.
Она наклонила голову набок и притворно нахмурилась.
— Но почему?
— Мне так больше нравится.
— Фу-ты ну-ты. Ну ладно, ты все равно ничего. А как я тебе?
Как она мне! Видели бы вы ее! Мой язык снова начал прилипать к
нёбу. Я только и смог что выговорить:
— Ты мне подойдешь.
— Подойду?! Подбирай слова, парень. Все мужики говорят со мной не
иначе как «Лина, ты богиня» или «В глазах твоих райские кущи» — и так
далее в том же роде. А ты: «Подойдешь!..» «Наверное, соскучился —-
нет!» «Надень бюстгальтер!..» Что с тобой, дорогуша?
— Может быть, я тебя боюсь. — Я изо всех сил пытался сохранять не-
возмутимость.
— Он боится! — У Лины сузились глаза. — Ну что ж, мистер Скотт,
подожди немного. Я напугаю* тебя до смерти.
27
Мистер Скотт молчал.
— Бюстгальтер потребовался! Да я его сроду не надевала! Ты же про-
сто старомодная бабка! С этой-то блузой? Взгляни как следует!
Она села прямо, и я взглянул. Как следует и как не следует.
— Нравится?
Я кивнул. Внутри у меня все свернулось, как спагетти в кастрюле.
— Крестьянки так носят. А я могу так. — Она подтянула ее к самому
подбородку — тоже неплохо смотрелось. — Или вот так. — Блузка со-
скользнула вниз с одного округлого плеча, потом с другого, потом еще
ниже. О, боже мой! Неужели совсем спустит? Еще ниже. — И, пожалуй,
вот этак. Правда, нравится, мистер Шел Скотт?
Из меня вдруг полез французский.
— ОиУ, — с ghbkbgibv zpsrjv ybxtuj lheujuj yt crftim.
— J-j, vtcmt ujdjhbn gj-ahfywepcrb.
— Oui.
— O-o, merveilleux! Quei homme remarquable, monsieur Scott. Quels autres
talents caches avez-vous?1 2 3
— O-o, oui, oui.
Лина подняла брови и посмотрела на меня как-то подозрительно.
— Comment?* Какой вы замечательный человек! И как хорошо щебече-
те по-французски! Уж по-испански-то вы тоже можете, нет?
— Si4.
— Eres un marrano cochino. Verdad?5
— Si, si.
Она рассмеялась. Затем перегнулась через стол и шепнула:
— Мистер Скотт, я только что назвала вас грязной свиньей. Вы боль-
шой притворщик, сеньор^
— Да, я большой притворщик. Но, пожалуйста, только не грязная
свинья.
Она откинулась назад и засмеялась громче. У соседнего столика оберну-
лись. По косым взглядам я догадался, что было бы лучше, если б я сейчас
растворился в воздухе.
Лина успокоилась и сказала:
— С тобой не соскучишься.
— Это точно. Лина, скажи мне, как так получилось, что ты здесь рабо-
таешь? И почему с Мигелем? И давно ли? Вы с ним вместе?
— Нет. Нельзя сказать, что мы вместе. Будь он неладен, этот Мигель!
Значит, так, я — певица. Приехала на заработки. Два месяца назад. А Ми-
гель тогда со своими ножами работал с Рамоной. Это его напарница.
И вот однажды Рамона не явилась. Как потом оказалось — сбежала с
1 Да (0р.). ,
2 Восхитительно! Какой замечательный человек месье Скотт. Какие же другие
скрытые таланты у вас имеются? (0р.)
3 Что такое? (0р.)
4 Да (исп.).
5 Ты — грязная свинья. Не так ли? (исп.)
28
любовником и вышла замуж. А мужу неприятно видеть, как прокалывают
жену, согласись?
— Логичное объяснение.
— Тогда ко мне подошла Мэгги и спросила, не пойду ли я на ее место.
Я сказала, нет. Но Мэгги не отставала. Пообещала сотню в неделю. Это
вместо пятидесяти у Рамоны. Я сказала: «О’кей». И вот, — Лина пожала
плечами, —> пока так. Толпе нравится. На меня они готовы смотреть весь'
вечер. Но я уломала Мэгги на сто пятьдесят. Шесть недель уже мы это
делаем. Вернее, делает-то все он, а я только стою.
— И не страшно?
— Сейчас нет. А вначале — да, было. Но Мигель ничего, уж что-что,
а ножи он держать умеет. Вот так, дорогуша.
— А родилась ты где? Здесь, в этом городе?
— Нет, родилась я в Венесуэле. Но живу здесь уже достаточно.
В «Коронет-отеле» на Вестерн-авеню. Одна. Комната сорок. Можешь на-
вестить.
— Э-э... сейчас надо бежать к шефу. Когда следующее представление?
— Следующее уже было. Закончилось как раз перед твоим приходом.
Осталось последнее — в полвторого. Посмотришь?
— Не знаю. Попробую. — Я глазами показал на дверь справа от
оркестра. — Ведет к хозяйке?
— Да. Сразу к ее комнате. Но у нее там табличка «Посторонним вход
воспрещен».
Я подмигнул Лине и пошел прямиком к двери справа от оркестра. За
ней оказался маленький коридор. В конце его тускло горела лампочка, осве-
щая другую дверь с табличкой «Посторонним вход воспрещен».
Я постучался. Половицы под ногами слегка закачались, дверь откры-
лась, и оттуда зарычала мадам Риморс:
— Что тебе надо, Мак?
— Поговорить.
— Хм, заходи тогда и не торчи там как... — но как что, она не сказала.
Я вошел. Это была комната, вернее комнатка, очень скромных разме-
ров. Напротив двери стоял письменный стол, а за ним большой мягкий
стул, достаточно большой и достаточно мягкий для внушительных .разме-
ров хозяйки. Помимо этого, из мебели в комнате было еще два простых
деревянных стула.
Сама Мэгги уселась на мягкий стул, а мне указала на простой.
— Присаживайся, Мак.
Я присел.
У стола торчал тот самый парень, с кем Мэгги разговаривала часа два
назад. Тот, про кого Лина сказала, что это Хуан Порфирьо. Сейчас я рас-
смотрел его как следует. Шести футов роста или чуть поменьше и худоща-
вый. Он казался упругим и жилистым, как будто постоянно тренировался
и держал себя в форме. Спорт, сауна и так далее. Среднего возраста, олив-
кового цвета кожа на лице и на шее гладкая и натянутая.* А костюм на
29
нем был — мне такой в жизни не купить: стоил, наверное, целую кучу де-
нег. Волосы черные и жесткие, начавшие седеть на висках, а губы большие
и толстые, даже слишком толстые для такого лица. Его запросто можно
было сфотографировать и поместить на обложку издания типа «Чувстви-
тельный латиноамериканец». Он был если не из Мексики, то уж из какой-
нибудь другой южноамериканской страны — это точно. Выглядел, конеч-
но, здорово.
Мы кивнули друг другу, а потом он обратился к Мэгги. Он говорил
глухо и со специфическим испанским акцентом.
— Большое вам спасибо, миссис Риморс. Я отнял у вас, наверное, мно-
го времени и сейчас должен уйти.
И после этого сразу ушел.
— Ну так чего тебе надо? — в очередной раз зарычала на меня Мэгги.
— Видите ли, произошло нечто странное. Весьма странное. Мисс Мар-
тин, та молодая женщина, с которой я провел здесь около часа...
— Не тяни.резину, выкладывай; Мне особо некогда с тобой цацкаться.
Я видел, что ей было некогда и что она ничем не занималась, но про-
молчал.
— Проклятье, — выругался я.
Голова у Мэгги дернулась, жирное лицо заколыхалось. Мне показалось,
что она собирается сесть на меня, чтобы тут же и раздавить. Но она толь-
ко криво усмехнулась и икнула.
— О’к-кей, Мак. Выкладывай, не стесняйся.
— Миссис Риморс, я расскажу это, как сам все видел. Итак, произошла
странная и необычная вещь. Мы с мисс Мартин уехали отсюда, а через
минуту или две, не больше, нас догнала машина, из которой нас обстреля-
ли. Из настоящего оружия. Мисс Мартин убили. Могли убить и меня, но
мне повезло. Ну как, это странно или нет?
— Ты прав, странно. Ну и что?
— А то, что это случилось сразу же после того, как мы оставили ваше
милое заведение. Голову даю на отсечение — сюда за нами никто не ехал.
Вот я и подумал: может, вы подскажете, как это произошло, что кто-то
узнал про нас. Забавно получается: стоило нам слинять, и нас сразу
сцапали.
— Ъ»1 дурак, Мак. И голова у тебя дурацкая. Что я, нанялась следить
за каждой пигалицей, которая сюда заваливает? Да я и зада не приподни-
му, если кто-то захочет ее пришить. Да пусть вас обоих вздернут у меня
перед входом, я буду дрыхнуть как медведь в берлоге, ясно? А допустим,
кто-то и выследил эту юбку, потом дружкам позвонил, что мне — их всех
подслушивать, а? Что скажешь, Мак?
— Ъ>1 права, хозяйка. Я просто хотел узнать. Можно ли еще вопрос?
Так, ради смеха?
— А не спросил бы ты лучше чертей на сковородке? Поди проспись,
милашка. И не вздумай спросить, сколько мне лет. А-а-а-а... — Это Мэгги
так смеялась: — А-а-а-а, — одновременно хлопая себя ладонями по
30
животу, пыхтя и переваливаясь. Шлепни она так меня, и пары бы ребер
как не бывало.
Я смотрел на нее и думал: «Вот сидит женщина. Меня тоже родила
женщина. Джорджия — женщина. И Лина — женщина, от которой внутри
все замирает и куда-то падает». И я не мог себе представить, как это Мэг-
ги стала такой, какая есть, играла ли она когда-нибудь в куклы, шила ли
им платья. Глупо, конечно, но, глядя на мадам Риморс, детей становится
жалко.
— А ты, хозяйка, отхватила себе неплохое местечко. Давно ли оно у
тебя?
— О-о, еще с сорок пятого. Как приехала, так и купила. Маленькая зо-
лотая жила.
— Приехала откуда?
— Из Мексики, милашка. Прямо из Мехико. Я же там замуж выходила
в тридцать четвертом. Он любил меня.
Я чуть не упал со стула. Мэгги сказала: «Он любил меня», — и лицо
у нее изменилось, стало мягче, как будто она вспомнила что-то давным-
давно позабытое, но сама тут же все и испортила.
— Оказался настоящий сукин сын. Гонялся за всеми девками города.
Никого не пропускал, сволочь. Ну и откинул потом копыта. Сердечный
приступ. А я страховку получила. Единственное, что можно было выжать
из этого ублюдка. А ты знаешь, Мак, ведь многие думали, я его отравила.
Выкопали, гады, из могилы и проверили, от чего умер. И от чего, дума-
ешь? Сердечный приступ! А-а-а-а. —. Складки жира снова закатались одна
за другой.
Разговаривая, Мэгги курила коричневую сигаретку. Я таких раньше не
видел. Она взяла ее из пачки на столе. Пачка была необычная, зеленая,
с черными буквами и яркой цветной картинкой. Пока Мэгги заходилась
от хохота и утирала глаза похожими на два молота кулаками, я незаметно
вытащил одну сигаретку и спрятал в боковой карман. Это называется —
работать детективом.
Я подождал, пока колыхание жировых складок успокоится, и спросил:
— А как насчет Нарды?
Мэгги причмокнула губами и наморщила лоб.
— Нарды? Что еще за Нарда?
— Так, ничего. Ну что ж, у меня все. Спасибо.
— Ты закончил?
— Да, закончил.
— Хар-р-рашо. А теперь, Мак, я скажу кое-что. Прочисти уши и
слушай.
Мэгги наклонилась вперед, и ее невероятных размеров груди расплы-
лись по столу. Я невольно подумал о Лине. О Боже!
— Хватит тебе здесь ошиваться. Пришел, видите ли, да еще меня и
допрашивает. Кое-какие мозги у меня пока остались,, понял, наглец? Сгинь
отсюда, и чтоб духу твоего здесь не было, ясно или нет?
31
Времени ответить не было. Дверь сзади отворилась, и вошел Мигель
Меркадо. Тощий, как лезвие кинжала, в длинном, до колен, пиджаке и в
облегающем трико. Он посмотрел сначала на меня, перевел взгляд на Мэг-
ги и остановился в нерешительности.
— Извините. Не думал, что вы заняты.
Мигель вышел обратно в коридор, хлопнув дверью.
— До свидания, дорогая, — сказал я.
— Минутку, парень.
— Что?
— Я хочу, чтобы ты четко уяснил себе, что я имела в виду. Никакие
допрашивающие меня нахалы мне здесь не нужны. И больше чтоб не при-
ходил сюда.
— Постараюсь.
— Постараешься? Не вставай у меня поперек дороги, сосунок!
Я усмехнулся и вышел в маленький темный коридорчик. Сделал не-
сколько шагов, затем так, чтобы слышала Мэгги, сказал:
— О, совсем забыл! — И почти вбежал в зал, где сидели посетители.
Лину я увидел сразу. Она сидела все за тем же столиком с почти нетрону-
тым коктейлем. Я мигом пересек зал.
— Вот что, милая, хочешь мне помочь?
— «Милая»? — промурлыкала она. — Это, Шел, уже лучше.
Но и я смотрел на нее серьезно и внимательно. Лина поняла.
— Да, конечно. В чем дело?
— Если я не ошибаюсь, Мэгги сейчас будет звонить. Ты постарайся за-
нять телефон и отвлечь ее. Но только не нарывайся на неприятности. Если
ташэджгся. неестественным, сразу все бросай и занимайся
своим делом. Поняла, милая? А сейчас действуй.
Она улыбнулась мне так, как будто обещала вечное наслаждение.
— Я поняла.
Итак, Лина направилась к двери, ведущей в офис Мэгги, а я выскочил
на улицу. Машина моя была припаркована футах в тридцати—сорока от
входа, но я к ней не пошел, а спрятался в тени и посмотрел направо вдоль
Адоуб-стрит. Единственный автомобиль, который я успел заметить, как
раз поворачивал на Чавез-Равин-роуд. Он шел на очень приличной скорос-
ти. По сути дела, я видел только задние огни, но мне этого было до-
статочно.
Я кинулся к «кадиллаку», врубил скорость и рванул следом. Дождь кон-
чился, но дорога была мокрой, и «кадиллак» иногда заносило. Машина
впереди свернула на Элизиан-парк-авеню, а проскочив ее — на бульвар
Сансет. Наконец-то я рассмотрел эту машину. Новенький, только что
купленный «кайзер» черного или темно-синего цвета. На Сансет при-
шлось немного отстать, но я держался так, что в любой момент мог ее до-
гнать.
Когда «кайзер» свернул направо, на бульвар Глендэйл, я уже точно
знал, что преследую Мигеля.
32
Глава 5
Черный «кайзер» свернул налево и поехал вверх по Дуан-стрит, еще од-
но звено цепи встало на место. Религиозная организация Нарды — «Обще-
ство Ревнителей Истины Внутреннего Мира», судя по адресу, полученному
мной от Самсона, располагалась как раз за этим подъемом. Дом 6417 по
бульвару Сильвер-Дэйк.
Бульвар Сильвер-Лэйк получил свое название от находящегося рядом
озера1. Дуан-стрит закончилась, и я не сомневался, что нужный дом нахо-
дится где-то поблизости. Проехав еще с полквартала, я увидел справа от
дороги, за широкой зеленой лужайкой, большое двухэтажное здание.
Ночью оно смотрелось как часть голливудской декорации для «Багдадско-
го вора». Практически это был храм. Четыре круглых купола по углам,
величественные шпили. На фоне темного неба они выглядели внушительно.
С дальней стороны к зданию подходила гравийная подъездная площад-
ка, захватывавшая часть улицы. Сейчас она была едва видна. Но не успел
я толком оглядеться, как с подъездной дорожки вылетел, громко урча,
длинный седан и, провизжав шинами по асфальту, с левым поворотом вы-
скочил прямо на нас. Водитель в машине передо мной даванул по тормо-
зам, «кайзер» замер и лихорадочно засигналил и замигал фарами.
Поравнявшись с ним, длинный седан остановился. Они закрыли фактичес-
ки всю проезжую часть. Я мало что мог сделать в этой ситуации.
Остановившись в нескольких футах за «кайзером», я видел, как из него
вышел Мигель, как он приблизился к дверце водителя другого автомобиля.
Меня бросило в пот. Я никогда не считал себя тугодумом и тупицей и,
как мне кажется, сейчас тоже правильно полагал, что в пятнадцати футах
впереди от меня идет небольшое совещание о том, как проделать малень-
кую круглую дырку в черепе частного сыщика Шела Скотта. Может, я и
ошибался, но меня этой ночью уже посещало чувство, что выйти из игры
мы должны были вместе с Джорджией. Возможно, кто-то еще тешил себя
такой надеждой. Но в одном, по крайней мере, я был уверен точно: я нахо-
дился не у друзей.
Если бы только мой приятель Мигель посмотрел хорошенько назад или
если бы кто-то узнал мой лимузин, то не представляю, как бы я объяснил
свое появление в таком месте в такой час. Трудно бы было объяснить. Осо-
бенно с маленькой круглой дыркой в голове. Я, конечно, мог развернуться
и уехать или проскочить вперед по обочине, но мне не хотелось пропустить
в этом представлении ни одного акта.
Я сунул руку под мышку, вытащил свой тридцативосьмидюймовый и
положил рядом на сиденье. Затем открыл бардачок и нашел там темную,
видавшую виды шляпу и черные очки. У меня всего одна шляпа, темная.
Для темных случаев. С некоторых пор я вожу ее с собой вместе с очками,
потому что если ты следишь за кем-нибудь на улице, то идешь сначала 1 2
1 От англ. — Серебряное озеро.
2 Р. Пратер
33
без шляпы и без очков, потом их надеваешь, потом снимаешь очки, пря-
чешь их в карман, и в результате тот, за кем следишь, ничего не подозрева-
ет. Итак, я напялил шляпу и нацепил очки, надеясь, что все обойдется.
Такой маскарад позволяет мне скрыть хотя бы торчащие светлые волосы
и лохматые несуразные брови.
Я не мог разобрать ни слова из того, что они там впереди говорили,
но они все совещались и совещались. Несколько раз я вхолостую давил
на акселератор, нажимал сигнал, в общем, усиленно изображал из себя не-
терпеливого туриста. Я даже высунулся и, зажав язык зубами, прокричал:
«Пош-шли с дор-роги!» Мигель огрызнулся вполоборота:
— Заткнись, Мак, — и снова наклонился к тому, кто сидел во второй
машине.
Я слышал, как тот, другой, включил первую скорость и на полном газу
дернулся вперед. Его автомобиль проскочил мимо меня так быстро, что
единственное из замеченного мною было то, что рядом с водителем сидел
еще кто-то. Лиц я не рассмотрел.
Мигель пошел обратно к машине. Или ко мне. Пригнув голову как мож-
но ниже, я тронулся и объехал его в тот момент, когда он садился в свой
«кайзер». Глядя в зеркало заднего вида, я убедился, что до меня ему дела
нет: он развернулся и затрещал глушителем вслед за первым. Я принял
вправо, снял очки и поехал помедленнее, чтобы прочитать то, что было
написано на почтовом ящике перед храмом. «6427», есть попадание!
Подъездная площадка оказалась обсажена плотными рядами густого ку-
старника и эвкалиптовыми деревьями. Имея их как прикрытие между со-
бой и зданием, я выключил фары, резко развернулся и помчался за
Мигелем. По тому, как ярко загорелись красные тормозные огни его авто-
wfonna перед поворотом на Дуан-сгрит, я понял, что сейчас он повернет
налево. Значит, обратно тем же путем.
Я выждал и не стал догонять его. Пусть, думаю, поднимется до конца.
Потому что, когда сворачиваешь с Сильвер-Лэйк на Дуан, едешь на самой
низкой. Иногда этот подъем кажется крутым, как склон горы. И только
когда Мигель уже перевалил через верхнюю точку, я надавил на газ до
самого пола.
Теперь уж я не отставал и старался держаться от него примерно за
полквартала. Это было захватывающе Где-то впереди длинный седан с
двумя дружками Мигеля, потом сам Мигель, и в хвосте погони — я на «ка-
диллаке». И ни малейшего понятия, куда я за ними увязался.
Правда, вскоре, почти уже у «Эль Кучильо», я понял куда. Там я зара-
нее свернул на Адоуб. Припарковавшись на Колледж-стрит, что от «Эль
Кучильо» сразу за поворотом, я вновь нацепил шляпу и очки и остаток
пути до кабачка проделал пешком. Внутрь на сей раз не зашел: мне показа-
лось, что лучше оставаться снаружи.
Сбоку от этого ночного заведения имелась стоянка. Я быстро убедился,
что «кайзер» уже там, даже капот не успел остыть, и открыл дверцу води-
теля. Хоть это и было рискованно, но я достал карманный фонарик и осве-
34
тил приборную панель. Прочитать имя владельца и адрес хватило несколь-
ких секунд: «Миссис Маргарет Риморс, зарегистрирован за «Эль Кучильо».
Ну что ж, отлично.
Второго автомобиля на стоянке не было. Я искал его минут пять и на-
шел через несколько домов от клуба. Внутри тоже никого не было. Регист-
рационной таблички я не обнаружил, но записал номер водительских прав
с адресом Нарды.
«Эль Кучильо», я уже говорил, начинался как бы прямо от тротуара,
но я еще не сказал, что перед входом его растет несколько пальм. Спрятав-
шись за одну из них, я сунул свой «тридцать восьмой» в карман плаща
и стал наблюдать за освещенным неоновой вывеской пространством.
Прошла минута, другая, я закурил и посмотрел на часы. Час двадцать
пять. Наступило воскресенье.
Сначала вышел молодой парень с девушкой. Он страстно ее тискал, та
не возражала, оба качались и хихикали.
— О-о, Джордж, прекрати, пожалуйста. Не здесь, Джордж.
Я почувствовал себя лучше.
Потом показались они: Мигель и двое дружков. Вышли и остановились.
Дружки Мигеля были среднего роста, но мускулистые и крепко сбитые.
Оба отлично одевались — я не мог не обратить внимания на светло-голу-
бые габардиновые костюмы, и у каждого под правым плечом пиджак слег-
ка топорщился. А выглядели они как две фотографии, сделанные с одного
негатива. Близнецы. Один братец что-то сказал Мигелю, но я не расслы-
шал что, губы у него еле двигались, а затем оба, миновав пальму, где я
стоял, пошли к автомобилю, а Мигель нырнул обратно. В мою сторону
никто даже не взглянул. Я убрал пистолет в кобуру и спокойно докурил
сигарету.
Чувствуя, что ничего не понимаю в этой свистопляске, я начал сопо-
ставлять уже известные мне факты. Бессмысленные на первый взгляд заяв-
ления Джорджии, ее болтовня за столиком, информация Корнелла
Мартина, признание Джорджии об убийстве Нарды, который, как оказа-
лось, умирать и не собирался. «Скачет, как сама жизнь», — сказал Сэм.
А куда утекали денежки? Денежки с банковского счета Джорджии Мартин?
Разговор с глазу на глаз с Мэгги Риморс. И наконец, эта последняя замо-
рочка: «Эль Кучильо» — дурацкий храм под номером 6417 — снова «Эль
Кучильо». Все носились по какой-то замкнутой кривой. Я попытался под-
вести черту, и знаете, что получилось? Что я бегаю по этой кривой почище
остальных и некоторых уже обогнал. Схема начала прорисовываться. Бук-
вы уже были, хотя прочитать пока ничего не удавалось.
В кафе заиграли вступление к номеру с ножами, кто-то крикнул что-то
нечленораздельное в микрофон. Третий выход. Я затушил сигарету и сто-
ял, усиленно пытаясь найти какое-нибудь решение. Ничего. Интересно, как
там Лина? Как у нее получилось с Мэгги? Оставалось только надеяться,
что она не переиграла. В два часа Лина будет уходить и я спрошу. Лучшего
в голову не приходило. Впрочем, и это ничего не решит.
35
Внутри загремело стаккато на барабанах. Самое интересное. Я предста-
вил, как выглядит сейчас Лина. Шорты и ярко-алое болеро. Мне даже по-
думалось: а может, зайти посмотреть? Но нет, лучше не надо, а то
Мигель, чего доброго, занервничает.
Странно и неуютно, не видя представления, следить за его ходом по
доносящемуся через открытую дверь звуковому сопровождению. Я слы-
шал, как глухо вонзались в дерево ножи, сначала медленно, а потом все
быстрее и быстрее, и перед моими глазами стояло красивое полуобнажен-
ное замершее тело. Затем тишина взорвалась криками и аплодисментами.
Еще один крик. Номер закончился. Снова крики. У меня пересохло во рту
при мысли о том, как изуверски изощренно действует на зрителей послед-
ний нож.
Вдруг я почувствовал неладное. Женщина кричала странно. Шум внутри
быстро нарастал и вот уже выплеснулся на улицу, а внутри тем временем
все стихло, за исключением нескольких приглушенных голосов. Почему не
играют музыканты?
У меня перехватило горло, а сердце бешено заколотилось. Я выскочил
из-за пальмы и наткнулся на торопящихся побыстрее скрыться мужчину
и женщину. Его я успел схватить за рукав.
— Что там происходит? Какого черта паника?
Мужчина испуганно на меня посмотрел.
— Отпустите руку. И успокойтесь.
— Я спрашиваю, что происходит? В чем там дело внутри?
— Дело в том, мистер, что эта дама, Лина... в нее там нож попал.
Глава 6
Ждать дальше было нечего. Я бегом бросился в зал, чуть не сбив с
ног нескольких зевак, стоявших ко мне спиной, и, изо всех сил работая
плечами и локтями, протиснулся сквозь толпу. Черные очки слетели на пол
и хрустнули под чьими-то каблуками.
Оркестр тем временем заиграл приятную испанскую мелодию, и на сце-
ну вышла и закружилась в танце высокая брюнетка в желто-зелено-крас-
ном костюме. Она кружилась так, что юбка взлетала почти до пояса,
открывая красивые длинные ноги, но видно было, что сердце у нее не на
месте. Рот девушки и глаза выдавали сковывающее ее внутреннее напряже-
ние, а колени дрожали, как кастаньеты на запястьях.
У дальнего конца стойки я задержался, заорав на бармена:
— Где Лина?
Он указал на дверь, ведущую в офис Мэгги.
—- В костюмерной.
Не заори я на него, он так бы и пребывал в шоке всю ночь.
Я бросился к двери; распахнул ее и одним махом пересек полуосвещен-
ный коридор. Из-за другой двери, полуприкрытой и расположенной напра-
36
во от меня, шел свет. Я — туда. Огромная слоновья спина Мэгги заслоня-
ла собой все внутреннее пространство. Она стояла, уперев руки в бока.
Чуть подальше за ней, на кушетке, мне были видны стройные ножки Ли-
ны, их золотистый загар эффектно контрастировал с изящными черными
туфельками на шпильках.
Я сделал три широких шага и, обогнув жирное препятствие, склонился
над кушеткой.
Лицо у Лины было бледное, она тяжело дышала.
— Querido, как я рада, что ты пришел.
— Что произошло? Это серьезно?
Девушка покачала головой.
— Фу, ерунда. Ну и напугалась же я. Мерзавец Мигель! Я убью этого
поросенка и отрежу ему все лишнее.
У меня прямо гора с плеч свалилась. То сердце прыгало как у зайца,
а тут успокоилось. И тотчас я заметил, что к левому боку Лина прижима-
ла сложенное в несколько раз полотенце. Приподняв у полотенца один
край, я посмотрел на рану. Кровоточащий порез начинался сразу от нижне-
го края болеро и шел вниз и немного в сторону примерно на три дюйма.
Не похоже, чтобы рана была глубокой, но еще чуть-чуть, и она бы запро-
сто могла стать смертельной.
— Может быть, ты что-нибудь странное заметила? В том, как все слу-
чилось?
— Странное? Да, пожалуй, все это очень странно.
Глаза у Лины сузились, и она прикусила губу.
Мне этого было достаточно. Я повернулся к мадам Риморс, которая
по-прежнему возвышалась в дверях, как монумент из плоти и костей. Ку-
лаки ее, как и минуту назад, упирались в бедра, толстая кожа лба собра-
лась в две глубокие складки.
— О’кей, милашка, — процедил я сквозь зубы, — где он?
Мэгги повела борцовскими плечами.
— Почем я знаю? Сбежал, наверное. Если хочешь разобраться с ним —
разбирайся. А ко мне не лезь, понял, наглец? Такое в нашем деле бывает.
— Ты права, бывает. В вашем деле всякое бывает. Только у меня пред-
чувствие: что-то сегодня будет с Мигелем. Где он, говори? Или поможешь
мне, или я разнесу твой притон вдребезги.
Мэгги с шумом прочистила горло, плюнула и, ни слова не говоря, пото-
пала по коридору.
Я снова обратил все внимание на Лину.
— Мигель подождет. Давай, мила#, попробуем выбраться отсюда, пока
еще что-нибудь не случилось. Ты в порядке?
Она села, скинула ноги на пол и улыбнулась.
— Ты что, переживаешь за меня?
— Да. Давай побыстрее, если можешь. В этой клетке твое здоровье
вряд ли улучшится.
Я взял ее за руку и повел через зал. Все что-то кричали, каждый норо-
37
вил пожать Лине руку, предлагал выпить, но я упорно тащил девушку к
выходу. Я ничего не слышал, вернее, не слушал, потому что искал глазами
угрюмые рожи близнецов и был так заведен, что, встань у меня на пути
кто-нибудь с подозрительной физиономией или просто тронь за руку, я бы
не пожалел кулака, чтобы выбить этому типу все зубы.
Наконец мы выбрались наружу. И хоть улица была пуста, я ни на се-
кунду не переставал вертеть головой по сторонам и успокоился лишь в ма-
шине, да и то только когда она благополучно завелась и мы поехали.
Убедившись, что погони нет, я повернулся к Лине.
Ее правая рука прижимала к ране полотенце, а левая поддерживала пра-
вый локоть. Она вся дрожала.
— Закрой окно, Шел. Очень холодно.
Я, оказывается, настолько увлекся мыслями о случившемся, что совер-
шенно не отдавал себе отчета в том, как она одета. Хотя точнее было
бы сказать — раздета. ТУфли, чулки, черные шортики и едва прикрываю-
щее грудь болеро. И больше ничего. Совсем ничего.
Я поднял стекло.
— Как ты себя чувствуешь? О’кей?
— Все в порядке, Шел. Только я не привыкла возвращаться домой в
таком, виде.
— Знаю. Но мы сейчас не к тебе домой.
Мы ехали в направлении Голшгвуда и больше не разговаривали. Я ду-
мал. Кому-то придется жестоко поплатиться за сегодняшнее, но перед тем,
как этот кто-то сполна заплатит, мне еще нужно многое узнать. Дело при-
нимало самый серьезный оборот, и я бы немало дал за то, чтобы понять,
почему Джорджия решилась на убийство и чуть было не утащила с собой
ъ ыътнэтз ал меня. Боже правый, это ведь лишь начало! А кроме того,
при чем здесь Трэйси Мартин? И если при чем, то где ее искать?
На бульваре Сансет движения в этот час почти не было, и моим раз-
мышлениям никто не мешал. В начале третьего мы свернули с бульвара
налево, проехали Вайн, затем вниз через Мэлроуз и выехали к Спартан-
Апартмент-отелю на Северной Россмор. Я припарковался через дорогу на-
против.
— Где мы? Куда приехали? — спросила Лина.
— Ко мне. Я здесь живу.
Ее зубы влажно блеснули в темноте.
— Значит, ты меня больше не боишься?
— Послушай, милая. Ты была сегодня на волоске. И если только это
не несчастный случай, а я не думаю, что это несчастный случай, то за ним
последуют и другие события. Никто не поручится, что в твоем отеле тебя
не ждут. А здесь ты в безопасности.
Лина тихонько засмеялась. Смех приятно журчал у нее в горле, в то
время как мое горло снова пересохло.
— И вдобавок мне надо задать тебе пару вопросов.
Опять смех. Чертовка! Я обошел капот и помог ей выйти из машины.
38
Впрочем, в помощи она совсем не нуждалась, хотя в тот момент это не
имело никакого значения.
Нас встретил Джимми, двадцатилетний служащий, временно заменяв-
ший консьержа.
— Добрый вечер, мистер С-сс... — Но тут он заметил Лину. Заметил
и засиял как серебряный долларе Шорты, болеро, полотенце в крови — в
общем, он так и застрял на звуке «С-сс...» и застыл с не-могу-в-это-
поверить глазами. Пацан то мигал, то облизывал губы, то порывался бе-
жать куда-то. Обо мне он забыл начисто.
— Ключ, Джимми.
— А? — Он мигнул, облизнулся и дернулся в мою сторону.
— Ключ. Мой ключ. От моей квартиры. Чтобы дверь открыть.
— О, конечно, мистер Скотт. Конечно-конечно.
Получив ключ, мы направились к лифту. Лина прижалась ко мне и не-
громко, но так, чтобы Джимми слышал, сказала:
— Он такой лапушка.
О, видели бы вы Джимми после этого!
В лифте у нас самообслуживание. Я нажал кнопку и, не выдержав, по-
смотрел на парня еще раз. Он улыбался во весь рот счастливой глупой
улыбкой и, ничего не соображая, смотрел в пространство.
— Не шути так с Джимми. Он еще ребенок. Ты его лишила сна и покоя
как минимум на неделю.
— А может быть, я люблю молоденьких.
— Не дури.
— И не подумаю.
Я живу на третьем. Через две двери от моей квартира доктора Поля
Айсона. Я постучался к доктору несколько раз, чем и поднял его с постели.
Он высунул голову в щель, сначала увидел меня, потом Лину. Реакция ме-
дицины почти ничем не отличалась от реакции представителя ночных
служащих.
— Извини, Поль, что приходится беспокоить, но видишь ли, этой леди
неосторожно пырнули в беж. Ничего, если я попрошу тебя посмотреть?
— Какой разговор, Шел. Никаких проблем. Сейчас буду. — Проводив
Лину глазами, он захлопнул дверь.
На этот раз я Лину опередил.
— Да-да, я знаю. Он такой лапушка.
— Не лапушка, а лапуля. Но с тобой все равно не сравнишь.
Пока я открывал дверь и включал свет, Лина стояла в коридоре. Хоро-
шенько оглядевшись и убедившись, что в квартире в мое отсутствие никто
не побывал, я пригласил даму войти. Нервы у меня были на пределе. Я
едва сдерживался, чтобы не заглянуть под кровать и не ткнуть в портьеру
пистолетом.
Сначала мы прошли в гостиную- Свою гостиную я люблю. Особенно
гостиную, хотя и другие комнаты тоже Сразу как войдешь, у меня там
стоит диван, лицом к камину. Впрочем, камин не настоящий. Диван —
39
темно-шоколадного цвета и такой большой, что можно свободно сидеть
вшестером и играть во что-нибудь, а перед ним — тоже солидных разме-
ров черный кофейный столик с лакированной поверхностью. Кажется, что
ножек у столика нет вовсе, такие они маленькие и незаметные. Поверх-
ность столика никогда толком не вытирается, и там всегда остаются коль-
ца и разводы от бутылок и стаканов, но их не видно, потому что сверху
лежат журналы, и если журналы не трогать, то ничего и не заметишь.
Только не спрашивайте, кто приносит бутылки и зачем.
Для того чтобы сидеть, у меня есть еще низкое кожаное кресло — мое
личное, только я там сижу, несколько набивных коричневых стульев и три
большие подушки. Подушки обычно валяются где попало. На полу — от
стены до стены — ковер желто-золотистого цвета с длинным лохматым
ворсом; очень приятно, когда устанешь, разуться и пройтись по нему боси-
ком. Приходите как-нибудь, уверяю, ваши натруженные женские ноги забу-
дут всякую усталость.
Лина вошла и остановилась налево от двери, там, где у меня два аква-
риума. Один большой — для различных тропических рыбок, а второй по-
меньше — для гуппи.
Она захлопала в ладоши, как ребенок в кондитерской лавке.
— Как здорово! Какие маленькие рыбки!
— Да, маленькие рыбки. Тебе нравится?
— Они прелесть. Как они называются? — Она показала пальцем в
большой аквариум, на темно-красного двухдюймового самца с кровавого
цвета плавниками, которые в два раза длиннее самой рыбины.
— Это самец Betta Splendens. Сиамская бойцовая рыбка, их раньше спе-
циально выводили в Сиаме и устраивали бои. Кто кого убьет. Потому-то
у меня всего одна. С особями своего вида они дерутся не на жизнь, а на
смерть. Хотя по его виду не скажешь.
— Caramba!1 Какой красавец!
— Ага. А лучше всего они смотрятся перед схваткой, перед тем как убь-
ют или будут убиты. Вот посмотри. — Я взял маленькое круглое зеркаль-
це и поднес к аквариуму. Увидав свое отражение, бетта напрягся и
распустил плавники. Его жабры усиленно заработали, заходили вверх и в
стороны, а яркий грудной плавник медленно заколыхался. Но сердитое
возбуждение сразу же исчезло, стоило мне положить зеркальце обратно,
плавники обмякли, а рыбка стала такой же ленивой, как и минуту назад.
Лина была очарована.
— Как интересно!
— Вот-вот. А если б я,- вместо отражения, посадил туда другого бетту?
Они б стали рвать друг дружку на клочки, кусочки плавников полетели бы
во все стороны, и кто-нибудь из них наверняка убил бы другого, не сомне-
вайся. Грустное зрелище, правда? Даже среди рыб. Так что с моральной
точки зрения... — Тут я ухмыльнулся.
1 Черт возьми! (исп.)
40
Лина отвернулась от аквариумов и окинула взглядом гостиную. На гла-
за ей сразу попалась яркая картина над камином — обнаженная натура,
примерно метр на метр. Она подошла и уставилась на нее, как в'музее.
— Кто это? Что за жирная свинья?
— Вторая жена. Амелия.
Лина засмеялась.
— Нет, серьезно. Кто это?
— Я же сказал тебе. Амелия.
Тогда Лина нахмурилась и, как маленькая девочка, надула губы.
— За дурочку принимаешь. Скажи мне, пожалуйста, я не знала... Но
ведь ты же не женат! — Тут она топнула ногой. — Marrano cochino! Не
пудри мне мозги. Я убью ее. Я и тебя убью.
Я не сдержался и захохотал.
— Я пошутил, не кипятись. Не знаю, кто это. Я купил ее на Мэйн-стрит.
Кто-то заложил и не выкупил. Не правда ли, миленький поросеночек?
— Фу! Она отвратительная. — Лина вздернула головку. — Не на что
посмотреть. Разве можно сравнить ее тело с моим? Да ничуть! — Но тут
она снова стала серьезной. — Ты женат! Женат на какой-нибудь потаскухе!
— Не-а. Ни на потаскухе, ни на ком другом. Пока еще в свободной про-
даже. Заявки принимаются.
— Я закрываю продажу. — Она подошла ко мне, покачивая бедрами.
И вдруг стук в дверь. Дьявол!
Так и есть, пришел доктор. Я впустил его, неприязненно подумав: «Ну
и пижон». Одет он был в дорогой темно-бордовый халат, на шее серебрис-
тый шелковый шарфик, а надушился словно на свадьбу. Волосы прилиза-
ны, и если б я не знал, что свои, то можно было принять за парик. Он
бы наверняка еще и побрился, если бы я не сказал ему поторопиться. На-
прасно. Лучше бы он не спешил и брился.
— Так-так, — участливо начал он. По-моему, так даже чересчур участ-
ливо. — Так-так, что здесь у нас за проблема?
Забыл сказать, что Поль Ансон обслуживает колонию киношников. Це-
ны у него умопомрачительные, диагнозы почти всегда безошибочные, а
манеры утонченные и изысканные. Он зарабатывает кучу денег, и большую
их часть тем, что прописывает плацебо голливудским ипохондрикам.
Время от времени Поль пропадает на несколько дней в Сай-Франциско,
расслабляется, так сказать. Он высокий и немного смахивает на Джона
Уэйна. Но только немного.
Итак, доктор уложил Лину на диван и осмотрел рану. Пока он ее про-
мывал и обрабатывал, он не переставая что-то говорил. Слава Богу, вско-
ре с этим было покончено. Лина поднялась, поблагодарила его, и»
по-моему, Поль почувствовал себя так, как будто ему уже заплатили.
Однако я не забыл напомнить прислать счет.
Доктор с готовностью вызвался тут же провести более тщательный ме-
дицинский осмотр пациентки, но я уже успел проводить его в коридор и
поспешил закрыть за ним дверь.
41
— Лучше? — спросил я у Лины.
— Лучше. У него такие мягкие руки.
— Да, хватают и щупают очень мягко.
— Но он не хватал и не шупал. Он был крайне осторожен. — Лина
встала с дивана. — Я хочу посмотреть, как ты живешь, Шел.
Пришлось показать ей свои хоромы. Помимо гостиной, у меня в квар-
тире есть еще кухня, спальня и ванная. Ванная чистая, выложена белым
кафелем, только вверху один ряд зеленый; кроме самой ванны, где можно
полежать, есть еще и душ. Ну и все остальное, что полагается. А в спальне
наиболее примечательная вещь — это большая голливудская кровать. На
стенах и окнах — портьеры, на полу от стены до стены опять же ковер,
только черный; несколько стульев, тумбочка и подушка такие же, как в
гостиной. В спальне Лина первым делом подошла к шкафу. Одежду я шью
у Конни Бенштайна на Стрип-стрит.
— Отличные тряпки, Шел. Но какие галстуки! Почему такие яркие?
Мне было чертовски приятно просто за ней наблюдать. Смотреть, как
она двигается, говорит. И я все время ждал чего-то. Чего-то, что вот-вот
произойдет. От нее исходило какое-то невидимое притяжение.
Затем Лина заглянула на кухню и вернулась с бутылкой виски.
— Это для вечеринки. Мы сегодня устраиваем вечеринку! — Она приня-
лась открывать бутылку, но я взял это дело на себя, налил два стакана,
добавил льду, и мы прошли обратно в гостиную. Она села на одном конце
дивана, я — на другом.
— А сейчас давай поговорим.
— Фу! Я не желаю говорить.
— Девочка, если ты не будешь отвечать мне, я тебя поколочу. Расска-
жи-ха лучше, что Ьыло после того, как я ушел? И как он в тебя попал?
Лина вздохнула.
— Ну хорошо, только глупо это все. С чего ты хочешь, чтоб я начала?
— С того момента, как мы расстались в «Эль Кучильо». Пыталась ли
Мэгги звонить кому-нибудь?
— Dios mioU Tti не поверишь. После твоего ухода я сразу же броси-
лась к ней в офис. Трубку она держала уже в руке, но положила обратно,
как только меня увидела. Заорала: «Какого черта?» Ну ты представляешь.
— Представляю. Что было дальше?
— Значит, так. Я говорю, что хочу получать больше денег. Что торчать
три раза за вечер под летящими ножами стоит дороже. Она говорит:
«О’кей» — и хочет, чтобы я убиралась ко всем чертям. Но я и не думаю
этого делать. Я спрашиваю, когда я начну получать больше и сколько это
будет в деньгах, и так далее и тому подобное. Потом я вижу, что она
уже выходит из себя и вот-вот меня вышвырнет. Но она ничего мне не
сделала, потому что я успела улизнуть. В зале есть телефонная будка, я —
туда. Я специально погромче заикнулась о монетке, и вот уже мне
1 Боже мой! (исп.)
42
их тянут со всех сторон. Как ты думаешь, сколько мужиков предложили
мне монетку?
— Человек сто, нс' меньше. Дальше.
— Как можно быстрее набираю номер Мэгги. Из будки это другой но-
мер. У нее там звонит, и она берет трубку. Ну как, я правильно дей-
ствовала?
— Правильно. Как по нотам.
— И вот я изменяю голос и пытаюсь говорить. Она отвечает, что ей
некогда. Что лучше бы я перезвонила. Я говорю, что, мол, ищу работу,
что, мол, из Мексики, могу танцевать и прочее. Я чувствую, что она вот-
вот взорвется. И вдруг ее там нет на том конце. Пропала куда-то. Я нем-
ного выждала, огляделась и... Madre de Dios! Она уже в зале и смотрит
прямо на меня. Это — львица, фурия, вулкан какой-то. Открывает дверь
в будку и спрашивает, что я там делаю. Я хотела повесить трубку на ме-
сто, но она ее выхватила, а второй рукой вытолкнула из будки меня. По-
том как заорет: «Педро!», тот пулей к ней — это один из официантов. Она
говорит ему: «Поди в офис и скажи что-нибудь по телефону», а сама такая
злющая-презлющая. Педро убегает, Мэгги несколько секунд слушает теле-
фон и наконец мрачнеет еще больше. Потом смотрит на меня. О, Шел,
как она на меня смотрела! А потом ушла к себе, и все.
— Это все? — Я сглотнул. — О, милая, извини, это я впутал тебя не
в свое дело. Извини, если можешь.
— Но я же хотела тебе помочь.
— Да-да, я понимаю. А потом Мигель захотел всадить в тебя нож. Как
это было? х
— Скотина Мигель! — Лина сжала зубы и зашипела: — Сволочь. Уж я
ему устрою. Я ему это так не прощу. Es un регго у va’ morir! Le sacarelos
ojos con las unas! Lo matare! Voy a...1
— Ну-ну, потише. Успокойся. Как это было?
— Caramba! В общем так, номер наш ты видел, да? — Лина усмехну-
лась. — Что я спрашиваю, ты же сам в нем участвовал. Короче, знаешь, чем
он заканчивается. Итак, в самом конце, когда остается последний кинжал,
этот gusano2 начинает размахивать руками, раскланивается, и, когда уже
никто ничего не ждет, именно в тот момент, он его и кидает. Последний
нож. Все с учетом этого и спланировано. Чтоб неожиданно. Только в этот
раз Мигель не кланялся совсем. Он просто быстро повернулся и выпустил
нож. Но я следила за ним. Следила, потому что он мне начал казаться
странным с самого начала третьего выхода. Я отпрыгнула, успела отпрыг-
нуть, но мне помешали рукоятки других ножей. И последний .попал вот сю-
да. — Лина дотронулась до повязки. — Я так испугалась, что думала, умру.
— Бедный ребенок. А я-то, балбес, хорош. Ведь это из-за меня тебя
чуть не убили. Ну ничего, Мигелем вместо тебя займусь теперь я. 1 2
1 Это — собака, и он умрст! Я вырву ему глаза собственными когтями! Он по-
дохнет! Да я с ним...
2 Червяк (исп.).
43
— Вот-вот, дай ему за меня хорошенько.
— И за тебя, и за себя, и за нас обоих. Послушай, Лина, но ведь если
бы этот нож летел чуть левее, чуть ближе к центру и если бы ты так шуст-
ро не отпрыгнула, все бы выглядело как элементарный несчастный случай.
Соскользнул с руки. Неточный бросок.
— Мне повезло, — ответила Лина, — да и, в конце концов, это не-
серьезно.
Я хотя и не думал так, но промолчал. По-моему, это было серьезно.
Серьезно для Мигеля.
— Хватит, — сказала вдруг она, — хватит болтать. Иди сюда! — Лина
похлопала по дивану рядом с собой. — Сядь ко мне.
Я плавно переместился по дивану в ее сторону.
— Обними меня. Я хочу тебе что-то сказать.
Мне- не нужно было это повторять дважды. Я положил руку Лине на
плечо. Мне кажется, о чем бы она меня ни попросила, дважды ей повто-
рять не пришлось бы.
— Исключительно ради тебя я согласилась разыграть эту жирную кры-
су. И нож в меня попал тоже только благодаря тебе. По-моему, ты должен
меня поцеловать.
Меня, повторяю, ей ни о чем не нужно было просить дважды.
Я поставил стакан на столик и другой рукой обнял Лину и притянул
к себе. Она поцеловала меня так, как целуются перед смертью, как будто
это последнее, что ей осталось.
А я? Я — наоборот, как будто только тогда и жить начал.
Потом она откинула голову и вздохнула.
— Ox, querido, ты мне нравишься. Просто сил нет. Я тебе тоже нрав-
люсь, не так ли?
— Так ли. И еще как.
— Хм, то-то же. Так тебе идет больше.
Я снова поцеловал ее в губы, и она как будто снова распростилась с
жизнью.
Да-а, так можно было дойти и до исповеди у постели умирающего.
— Лина, скажи мне, что это значит — «querido»?
— О-о, это значит «дорогой» или «мой милый».
— Выходит, сейчас я твой дорогой, твой милый?
— Да, — она прошептала это очень нежно, — мой самый милый.
Прошла, наверное, не одна минута. Нарушить молчание пришлось мне.
— Я не могу здесь долго оставаться. Нужно много сделать, и сделать
именно сегодня, сейчас.
— Сейчас ты уже ничего не сделаешь. — Она взяла мою левую руку
и посмотрела на часы. — Полтретьего ночи. Отложи до утра, пожалуйста.
Я сделал последнее слабое движение, чтобы освободиться.
— И еще. Когда я уйду, то скажу консьержу, что здесь никого нет.
Квартира пуста. И кроме меня прийти никто не должен. Ключ я возьму
с собой. Поэтому, если услышишь стук в дверь, — не отвечай. Только если
44
я дам знать, что это я. Теперь телефон. Трубку снимай, но первая не гово-
ри. Естественно, ответишь, если на другом конце буду я. Следующее: в
кухне всего достаточно, тебе хватит. Ну а что касается остального... итак,
надеюсь, поняла: кроме меня, ни с кем не разговаривать. О’кей?
— Ни с кем, кроме тебя, Шел! — Ее пальцы расстегнули среднюю пуго-
вицу у меня на рубашке. Я почувствовал, как по спине пробежала мелкая
дрожь, но ладони Лины уже обхватили мое лицо и тянули к себе.
— Manana, querido1, — выдохнула она и поцеловала меня сначала в
щеку, потом в губы, а потом под подбородком...
Дьявол, а не девка! Я начисто про все забыл. И во сколько ж, вы дума-
ете, я ушел? В пять часов!
Глава 7
Я забрался в «кадиллак» и тупо вперился в пространство. Ощущение
было такое, будто мне даже пальцем трудно пошевелить.
Опять моросил дождь, но облака поднялись, посветлели, и я подумал,
что, может, хоть воскресенье выдастся погожим. Я "выехал на Сансет, по-
вернул на восток и прислушался. Кроме шуршания шин по мокрой доро-
ге — ни звука.
Сделать надо было много, но самое главное — меня беспокоил вопрос,
что с Трэйси? Впервые я услышал это имя пятнадцать часов назад, в суб-
боту после обеда, но, несмотря на столь короткий срок, уже чувствовал
ответственность за судьбу этой незнакомой мне девушки.. Пока только фо-
тография и описание внешности. Вернее, две фотографии: Джорджия дала
мне две — портрет и в полный рост. И описание. Бросила на стол, когда
уходила.
С портрета на меня смотрело молодое лицо с широко поставленными
умными глазами и зачесанными назад волосами. Лицо фарфоровой кукол-
ки с желто-зеленым выразительным взглядом. На портрете Трэйси улыба-
лась, очень симпатично и немного грустно; сбоку у рта виднелась
небольшая родинка. Не совсем красавица, но милая и даже привлека-
тельная.
На другой фотографии, в полный рост, стояла невысокая девушка, по-
чти девочка, но с вполне сформировавшейся фигурой. Она была довольно
худая и одета в яркое ситцевое платье. Снимок был сделан на лужайке до-
ма Мартинов. Трэйси стояла, опираясь на ручку кресла.
И описание: девятнадцать лет; рост — пять футов два дюйма; вес НО
фунтов; глаза зеленые; волосы каштановые; особые приметы: слева у рта
родинка, с внутренней стороны левого запястья имеется маленький шрам.
Такая вот эта самая Трэйси Мартин. Но где бы на нее взглянуть?
И почему ее похитили? И как мне надо исхитриться, чтобы ее найти?
До свидания (исп.).
45
Лос-Анджелес на побережье самый большой город, 452 квадратных мили.
Впрочем, по территории ему нет равных во всех Соединенных Штатах. Ес-
ли Трэйси в Лос-Анджелесе, то район поиска сводится всего лишь к 453
квадратным милям. Что может быть легче?
А если она в морге?
Однако до сих пор все Шло по определенной схеме, и если Трэйси тоже
была частью этой схемы, то оставалась надежда. Дурак! Надежды, схемы,
но где же факты? Хотя бы немного побольше фактов. Надо крутить
дальше.
Первым делом я решил заняться религией. Представив себя в роли
жертвенного агнца для заклания, я помчался на бульвар Сильвер-Лэйк,
чтобы наконец посетить Общество Ревнителей Истины Внутреннего Мира.
Приготовься, Нарда, принимать гостя.
Нарда принимал хорошо. Все, что имело отношение к его внешности,
манерам и поведению, было продумано самым тщательным образом и не-
изменно производило неотразимый эффект. Я сначала немало удивился, но
быстро вспомнил, что Южная Калифорния известна как своеобразная Мек-
ка для разного рода молящихся и верующих, как своеобразный тигель, ку-
да брошены и варятся в собственном соку чуть ли не половина
существующих на свете сект и культов и где цивилизованный мир порой
трудно отличим от суеверия дикарей. Такова наша жизнь здесь. Вы можете
тут просто жить, можете иногда приезжать сюда и как-нибудь столкнуться
с этим, а можете и ни о чем не подозревать до самой смерти. Что касается
меня, то я здесь родился и вырос. Четверть века назад, когда, поддерживая
штанишки, мы бегали в детский садик, Лос-Анджелес и Голливуд пред-
ставляли из себя совершенно иную картину. Прежде всего, это был боль-
деревьями Голливудский бульвар, где постоянно
крутили фильмы. Фильмы были немые, а пленка часто рвалась. Теперь ста-
рый город, вернее, его границы уже давно и во много раз перекрыты ны-
нешними, а население выросло в раза в два, а то и в три.
Город рос, и мы росли вместе с ним. Люди стали приезжать со всех
концов Америки, да что там Америки — со всего мира. Религия, вегетари-
анство, мистика, оккультизм, целители и врачеватели слетались сюда как
мухи на мед, ни один другой штат такого не видел. То и дело возникал
откуда-то очередной мессия, дурил народ, чистил кошельки и, уж как во-
дится, очень быстро исчезал, уступая место другому. Целители возлагали
руки, творили заклинания, считывали послания звезд, стояли на головах,
чтобы спасти тело и души несчастных и набить карман звонкой монетой.
Но не поймите меня неправильно. Многие искренне хотели добра и дей-
ствительно верили в то, что проповедовали. Большинство же, и никто меня
в этом не переубедит, поклонялись исключительно Его Величеству Долла-
ру. И свои доллары они получали.
Итак, пребывая в настроении весьма скептическом, я вырулил на Силь-
вер-Лэйк, нашел дом с вывеской «На продажу» в полквартале от храма
Ревнителей и припарковал свой нескромного цвета «кадиллак» как можно
46
укромнее. Далее я пешком приблизился к штабу ОВМ — Общества Внут-
реннего Мира — и огляделся. То же самое, что и несколько часов назад.
Только Мигеля нет поблизости. В предутренних сумерках храм смотрелся
что надо. Я вспомнил слова Сэма о том, что сборища организуются где-то
сзади, обогнул белый гравий подъездной площадки и дошел почти до са-
мого конца дома, ища глазами кого-нибудь живого. Толпы не было. Спра-
ва и немного позади здания я увидел облаченную в белое фигуру,
держащую свечу. Я направился туда. Это была молодая женщина с дет-
ским, круглым, как у херувима, личиком. Просторные одеяния укрывали
ее с головой и ниспадали до земли.
Я не знал, что мне следует говорить: «Доброе утро», или «Да пребудет
с вами благодать Божия», или «Где все собрались?».
— Фрэнсис Джойн, — представился я наконец. — Мне сказали, что где-
то здесь устраиваются собрания... и я... э-э...
— Вы не ошиблись, — ответила незнакомка, — только заходить надо
вон там, поднимайтесь до конца и вниз, со стороны Апекс-стрит. Многие
почему-то попадают сюда. Пойдемте, я провожу вас. — Голос у нее был
тихий и приятный.
Держа свечу над головой, женщина повела меня вверх по склону, и по
извилистой, едва заметной тропинке мы вскоре вышли на другую сторону
здания. В предутренней темноте слабо светили луна и звезды, и пламя све-
чи казалось необыкновенно ярким. Странное чувство овладело мной. Тйхий
мелодичный голос, огонек свечи, от которого по земле скользили огром-
ные тени, и проступающие сквозь белую одежду очертания женского тела.
Ощущение иного мира, чуждого и таинственного.
Где-то впереди послышалась музыка. Органная музыка. Я ненавижу
звучание органа, у меня от него мурашки. Но мы продолжали идти, и му-
зыка лилась все громче. Мне вдруг ужасно захотелось оглянуться, а не
плывет ли сзади по воздуху еще одна фигура в бледных одеяниях. Или,
может быть, одни одеяния парят над землей?
Обычно меня очень трудно сбить с толку. Я не признаю предрассудков.
Я запросто хожу под лестницами, не поворачиваю, если вижу черную кош-
ку, и не верю в привидения. Но для утренних прогулок я бы все же предпо-
чел другое место. Мне стало жутковато — другого слова не подберешь.
Женщина свернула налево, и мы вышли к сводчатому проходу в дере-
вянном заборе или в стене, я не понял. Под аркой нас встретила еще одна
такая же белая монашка и тоже со свечой. Моя гидесса подвела меня к
ней, молча повернулась и удалилась, не проронив ни слова. Та, вторая,
тоже ничего не говоря, пошла внутрь. Я, естественно, следом. Когда мы
очутились перед маленьким столиком, на котором лежали открытая книга,
перьевая ручка и чернильница, моя проводница остановилась. Верхняя по-
ловина левой страницы была исписана неразборчивыми подписями. Зна-
чит, от меня тоже требуется расписаться. Я вывел имя — Фрэнсис
Джойн — и придуманный адрес на Альворадо. Перо тихо поскрипывала
Я выпрямился.
47
В мерцающем пламени свечи глаза стали различать внутреннее убран-
ство помещения. Ряды деревянных стульев и сидящие на них лицом к вос-
току люди, много людей. Ухо не улавливало ничего, кроме органной
музыки. Свеча двинулась вперед по проходу и остановилась у незанятого
стула с краю. Я уже открыл было рот, чтобы задать вопрос, но передо
мной тут же появилась поднятая вверх раскрытая ладонь, означающая,
должно быть, требование сесть и молчать. Я повиновался.
Шелестя одеждами, женщина медленно отплыла обратно под своды ар-
ки. Вместе с ней исчез и источник света. Я остался сидеть в полной темно-
те, где лишь сияние звезд позволяло немного ориентироваться.
Я попробовал осмотреться получше. Рядом и впереди из темноты про-
ступали силуэты десяти или пятнадцати человек, так же замерших на
стульях, как и я. Остальных я не видел. В голове родилась мысль: а что,
если просижу вот так до самого рассвета, и ничего .не произойдет?
Но в проходе снова показалась женщина со свечой. На этот раз она
привела двоих — мужчину и женщину. В слабом свете они выглядели лет
на семьдесят, не меньше. Она их так же усадила, как и меня, и опять уда-
лилась.
Прошло несколько минут.
Затем в арке показались сразу обе женщины в белом. Очевидно, к той,
что привела двоих стариков, а перед ними меня, присоединилась и та, с
кем я встретился на лужайке. Они прошествовали к переднему ряду и раз-
вернулись там, встав лицом к собравшимся в трех-четырех футах друг от
друга. От меня они сейчас были футах в пятнадцати. В руках у женщин
по-прежнему горели свечи, и так продолжалось, пока играла музыка.
Неожиданно, как по сигналу, свечи погасли.
В то же мгновение замолчал орган. И вдруг над нашими головами по-
явилось и начало разрастаться неведомое свечение. Центр его находился
вверху и немного позади стоявших к нам лицом женщин в белом. Свечение
нарастало, становилось все ярче, и вот уже перед нами огромное сияющее
изображение человеческого лица. По-моему, это была большая искусно
подсвеченная картина или сильно увеличенная фотография. Размеры ее до-
стигали пятнадцати—двадцати футов в высоту и столько же в ширину. Ка-
залось, что этот человек с белым тюрбаном на голове вознесся над нами
чудесным образом и теперь взирает с высоты на собравшуюся паству, гля-
дя черными сверкающими глазами каждому прямо в душу. Достигнув
определенной яркости, свет как бы замер, очертания лица застыли. Впечат-
ление было такое, что оно висит в ночном небе само по себе, не поддержи-
ваемое абсолютно ничем.
Прошло еще несколько минут. Вроде бы ничего не происходило, но
вдруг откуда-то сверху с неожиданностью и быстротой молнии ударил
плотный сноп света. Он выхватил из мрака лицо и плечи человека, стояще-
го на четыре или пять футов выше уровня моих глаз. На его голове поко-
ился белый тюрбан, руки простирались вверх, а взгляд был направлен
вперед и вниз, к прикованным к нему лицам людей.
48
Ни звука. Все замерли.
— Ученики мои, — заговорил он, — последователи. Слушайте же меня.
Да внемлите же.
Сильный резонирующий голос приятного глубокого тембра достигал
слуха каждого без всякого напряжения и звучал словно бы внутри тебя,
а не исходил от странной висящей в воздухе фигуры.
Я опустил голову на грудь и закрыл глаза. «Скотт, старина, — сказал
я себе, уж ты-то, приятель, не должен на это поддаваться. Уж тебе-то
грех попасться на такую дешевку. Это всего лишь увеличенный в студии
фотоснимок, а этот ловкий парень стоит на невидимой подставке, на фоне
собственной афиши. И подставку сколотили наверняка не члены профсою-
за. Вверху за балку или за дерево он подвесил автомобильную фару и вру-
бил ее так, что вся его хитрая физиономия сияет как начищенный чайник.
И ждет, какая будет реакция. Не забывай, парень, ты сюда не за этим
пришел».
Я снова посмотрел на освещенного человека в тюрбане, и в памяти
всплыла другая картина массового гипноза с другим «великим» знатоком
человеческой психики — Адольфом Гитлером. Он тоже забирался на плат-
форму, вывешивал позади себя собственную рожу гигантских размеров и
истерично вопил о месте Германии в несправедливо поделенном мире.
Итак, я сообразил, что передо мной Нарда. Он был хорош. Я сразу
понял, что этот мошенник дружит с книгами, и половина из тех, что он
прочитал, — по психологии толпы и массовому гипнозу. Готов поставить
«кадиллак» против его тюрбана, что это так. А вы знаете, что такое гип-
ноз? В наши дни это уже никакая не черная магия и не трюки в ярмароч-
ных балаганах. Сейчас это инструмент, средство воздействия на пациента,
которым широко пользуются психиатры. И не только они, а и обычные
доктора дантисты и особенно в последнее время рекламные агенты, те,
что пишут тошнотворную, такую — аж в кишках забирает, но весьма эф-
фективную — белиберду. Гипноз — это как наркоз, скальпель для души.
Многие медицинские методики сегодня обязательно включают в себя при-
стальный взгляд в глаза больного и многократное повторение одного и
того же монотонным голосом. Я Нарду даже зауважал. Должен признать-
ся, что все, что предшествовало его появлению, определенным образом на
меня подействовало. Это и напряженное вглядывание в темноту, и его вы-
ход откуда-то сверху, и слова, им произносимые, и звук его голоса, ров-
ный, как шум прибоя. Конечно, его разглагольствования были рассчитаны
на легковерных и, если покопаться, не лишены слабых мест, но если ты
пришел к нему с соответствующим настроем и готов ему поверить, то в
этом случае он не разочаровывал. Придя раз, ты бы обязательно вернулся.
В его речи не было дикого неистовства фанатика, возрождающего умер-
ший культ, он не хрипел и не выкрикивал слова, судорожно хватаясь за
горло, чтобы перевести дух после каждой длинной фразы, нет, он скорее
напоминал священника, который терпеливо успокаивает своими сладкими
увещеваниями. Он мог бы с таким же успехом перейти на латынь или
49
эсперанто, эффект был бы тот же самый. Я слушал его, забыв про скеп-
тицизм.
— Ученики мои. Последователи. Слушайте же меня. Да внемлите же.
Я поведу вас дорогою, что до сих пор была вам неведома, и введу вас
в царствие Истины. Ибо Истина, хотя и пребывала сокрытою от глаз и
чувств ваших, всегда была в душах ваших, в потайных глубинах вашего
сознания. Знайте же, что есть в вас сила и есть энергия, которую достаточ-
но лишь разбудить, и она проснется и расцветет. И она наполнит вас такой
мощью, какую могли чувствовать только древние. Могучие силы, что в
вас покоятся, сейчас спят, презренные люди забыли об их существовании,
отринули их и отсекли от древа моральных ценностей.
Слушайте же меня. Да внемлите же. И да последует за мною всякий
человек, и я верну ему цельность сознания. И да устремятся же за мною
души ваши; и да устремятся же за мною души ваши! И я введу ваши души
в царствие Космической Истины, которая все объемлет и все исповедует.
Слушайте же меня. Разум есть все. Разум суть высшая материя. Протя-
ните ко мне руки ваши, и я поведу вас и собью наземь ваши оковы. Идите
за мною и внимайте мне. Последуйте моим проповедям, и Великие Тайны
Бытия войдут в сознание ваше Великой Истиной.
Я, Нарда, изрекаю это, и посему это исполнится.
Он говорил еще и еще, но все в том же духе. Я перевел взгляд на сосе-
дей. Слева от меня пожилая женщина впилась в Нарду глазами и, полу-
открыв рот, тяжело дышала. Все вокруг были сосредоточены и полностью
поглощены происходящим. И никого, естественно, не волновало, наблю-
даю я за ними или нет.
Затихающим голосом Нарда произнес:
— Подобно Христу, Великому Исцелителю, Сыну Божию, давшему сво-
им последователям пищу и воду, я, Нарда, даю вам то же самое.
Однако речь его на этом не кончилась, он продолжал, а тем временем
по рядам собравшихся пошли две женщины с зажженными свечами. На
сей раз свечи стояли на подносах вместе со стаканами с непонятной жид-
костью и с кусочками какого-то печенья, похожего на сырные крекеры.
Господи, да тут и завтрак подают! Да, этот Нарда не рядовой
шарлатан.
Женщины шли вдоль сидений и выдавали каждому его порцию воды
и пищи, как изволил выражаться их духовный наставник. Я некстати
вспомнил про любимые жареные ребрышки, но поднос дошел и до меня.
Взяв крекер и стакан с жидкостью, я уже собрался было попробовать, что
там за святая вода, но женщина остановила меня, как и в первый раз, под-
няв раскрытую ладонь со скрещенными пальцами. Снова этот знак. Дет-
ские игры, да и только! Но готов биться об заклад, они его отрабатывают
перед зеркалом.
Я понял, что Нарда должен подать сигнал, перевел взгляд в его сторо-
ну и поразился. Как быстро произошло изменение! Огромная картина по-
зади него исчезла: очевидно, свет, падающий на нее, резко убавили и
50
выключили, я этого даже не заметил, и Нарда теперь возвышался над на-
ми совершенно один. Его руки со стаканом и кусочком крекера медленно
вошли в сноп света, и так же медленно он положил хлебец на язык и запил
его жидкостью из стакана.
Нарде даже не пришлось ничего говорить, потому что сразу после этого
все в едином дружном порыве, включая и меня, проделали обряд причаще-
ния. Все, кого я мог видеть. По-моему, все-таки это был сырный крекер,
а жидкость — обычный дешевый лимонад, горький, как черт знает что.
Чистейшей воды надувательство. Экономия средств.
Но, взглянув направо, я увидел, что так, пожалуй, думаю только я.
Мужчина рядом самозабвенно пил из стакана, закрыв глаза и издавая гор-
лом ужасные булькающие звуки. Кадык его часто двигался. Осушив ста-
кан, он снова уставился на Нарду.
Меня разбирал смех. Абсурдность процедуры была очевидна. Но издай
я хотя бы один сдавленный смешок, и не знаю, где бы я оказался в сле-
дующую минуту. Это-то и было самое худшее. Смех душил меня, но, к
счастью, никто ничего не заметил. Как будто меня и не было.
Стаканы собрали на подносы и унесли, а Нарда продолжал красно-
байствовать в том же духе. Мне было безумно интересно, как он закончит
свою речь. Как вывернется?
Он вывернулся отлично. Концовка выступления длилась не более мину-
ты, после чего Нарда откинул голову в тюрбане назад, воздел руки к небе-
сам и громко и четко произнес:
— Я, Нарда, говорю это.
Свет, идущий на его лицо, погас, зато появилась неярко светящаяся ко-
рона. Она обрамляла его голову подобно нимбу.
Я чуть было не принялся протирать глаза: уж не сон ли это? Здорово
сработано! Огромная картина, которая располагалась на востоке от нас и
на которую мы до сих пор одурело взирали, опустилась, а на ее месте,
из-за горизонта, начало подниматься солнце. Выверено с точностью до се-
кунды. Сияние вокруг головы и верхней половины тела происходило от
падающих сзади на Нарду солнечных лучей. Элементарная смена декора-
ций. Чудо! Следует отдать Нарде должное, эффект получился ошелом-
ляющий.
Обслуживающие церемонию женщины повели изумленное людское ста-
до к выходу, но я задержался, прекрасно отдавая себе отчет в том, что'
это только начало. Признаюсь, я тоже был немало изумлен. Вдобавок не-
стерпимо хотелось курить.
Я нащупал в кармане сигарету, закурил ее и, хорошенько несколько раз
затянувшись, начал обдумывать ситуацию. Вдруг я случайно взглянул на
то, что курю, и чуть не выругался. Первое инстинктивное движение было
выбросить эту гадость и сплюнуть, но я вовремя остановил себя. Это бы-
ла та самая сигарета, втихаря стянутая у Мэгги. Пришлось затушить ее
и переложить во внутренний карман плаща.
Женщины в белом тем временем выпроводили за ограду последних от-
51
ставших от основной массы ревнителей Истины. А я прислонился к забору,
чтобы дождаться их возвращения. Утро было холодным. Пока совсем не
рассвело, я решил еще раз исследовать зал, где происходило таинство.
Приблизившись вновь к тому месту, откуда Нарда читал свои наставления,
я разглядел обтянутую черной материей платформу и ведущие на нее при-
ставные ступеньки. Чуть поодаль, на земле, неряшливой грудой валялась
брошенная картина с огромным портретом наставника. Я задрал голову
кверху. Так и есть, к балке приделана фара. Однако мне нельзя было риско-
вать, и я, торопясь, выскочил наружу.
Две женщины приближались, беззаботно болтая, словно если бы одна
рассказывала другой о своих детских болезнях. Но тут от забора им на-
встречу отделился я и непринужденная беседа замерла на полуслове. Обе
остановились как вкопанные. Я подошел к ним.
— Возможно, вы меня не узнали. Вы показали мне дорогу сюда. — Они
посмотрели так, как будто я имел девять голов и все они были лысые. —
И я вам за это навеки благодарен.
Моих голов в их глазах заметно поубавилось.
— Фрэнсис Джойн, — представился я еще раз, — возможно, вы обо мне
наслышаны. Вы не могли не слышать о моих филантропиях. О, я чув-
ствую, что я прав. — ТУт я закатил глаза и понизил голос. — Нарда, — я
опять закатил глаза и понизил голос еще больше, — занимается великим
делом. Мне это крайне интересно, и я бы с удовольствием предложил свою
помощь.
Мне очень удачно попалось это слово — «филантропия», женщин оно
заинтриговало.
— Могу ли я обсудить с вами некоторые аспекты вашего движения...
usw с кем-либо, кто непосредственно с ним связан... я, естественно, не могу
ожидать, чтобы сам Нарда лично... но кто-нибудь из его окружения?
Я сегодня был тронут до глубины души.
Я не стал вдаваться в детали о глубинах души, потому что с языка
никак не сходил привкус отвратительной сигаретки, взятой у Мэгги со
стола.
— Идемте. — Одна из женщин вызвалась проводить меня, вторая мол-
ча сопровождала нас.
К тому времени уже более или менее рассвело и прогулка по тропинке
в траве лишилась своей первоначальной жутковато-таинственной прелести.
Мы подошли к храму, вошли в него через переднюю дверь и очутились
во внушительных размеров комнате, все четыре стены которой покрывала
черная драпировка. Женщина с круглым личиком херувима усадила меня
на пол — никакой мебели не было и в помине, — а сама села напротив,
скрестив ноги. Я подумал, что, может быть, мне повезет и я наконец уви-
жу, как это они умудряются по системе йогов погружаться в созерцание
собственного пупка, но удача и на этот раз не улыбнулась мне. Все проис-
ходило на ином уровне.
Пока мы с херувимоподобной женщиной усаживались, вторая исчезла
52
в складках черной драпировки. Не знаю, может быть, случайно, но пример-
но через тридцать секунд после этого заиграл орган. Комната наполнилась
музыкой.
Мы молча сидели под органную музыку, и это длилось еще секунд
тридцать. Я наблюдал за ангельским личиком и соображал, что делать.
Может быть, лучше всего застрелиться, пока не поздно?
Чертовски тянуло закурить.
Вдруг на полу справа я заметил большие черные башмаки. Они едва
выставлялись из-под длинной, почти до пят рубахи, сшитой из тяжелой
черной ткани. Я поднял голову.
О Боже, мне явился сам Нарда. По всей видимости, этим дельцем он
решил заняться лично. Что ж, куй железо, пока горячо. Я уже начал вста-
вать с пола, но Нарда выбросил вперед длинную руку с тонкими пальцами,
что, очевидно, следовало понимать: сиди как сидел. Я опустился обратно
и снова посмотрел вверх. С тюрбаном на голове Нарда казался выше двух
метров. Голова его находилась где-то под потолком. Опять, черт, надо на-
прягать зрение, но ничего, вперед и смелее.
Никто пока не произнес ни слова. Женщина, грациозно поднявшись,
быстрым полушепотом изложила Нарде суть дела. Сказала, кто я такой,
зачем пришел, что интересуюсь Тайным Ритуалом Верховного Плана, что
их Общество Ревнителей Истины Внутреннего Мира произвело на меня
сильное впечатление и так далее и тому подобное. Молодая женщина неиз-
менно употребляла по отношению к Нарде слова «отец мой», но по тому,
как она на него смотрела, нетрудно было догадаться, что он не обиделся
бы и на обращение «милый папочка».
Выслушав, Нарда поблагодарил ее.
— Спасибо, Лорен.
Эта Лорен чирикала так шустро, что я едва-едва уловил слово «филант-
ропия», но Нарда его не пропустил, это точно. Выполнив свою миссию,
Лорен отвесила преподобному «отцу» нижайший поклон, одеяние ее при
этом приспустилось, и хотя сам я ничего не видел, но готов поспорить,
что Нарда открывшиеся ему прелести рассмотрел как следует. Взгляд
влюбленного — так бы я охарактеризовал выражение его лица в этот мо-
мент. Теплота в его глазах даже с пола казалась отнюдь не отеческой.
Лорен удалилась, и Нарда занялся мной вплотную.
— Я — Нарда, — сказал он.
Видно было, что собственное имя ему очень по душе.
— Можете ли вы уточнить, сын мой, что конкретно заинтересовало вас
в Обществе Внутреннего Мира.
«Сын! Ничего себе, папуля, — подумал я. — Да ему вряд ли больше со-
рока пяти. Ловкий парень!»
— Сегодня утром я присутствовал... Для меня это было откровением.
Упоительно!.. Я почувствовал, что это именно то, в чем я нуждался с тех
самых пор, как... как умерла моя дорогая сестра. После ее смерти в моей
душе поселилось такое одиночество, что... — Я сделал паузу, пытаясь
53
оценить его реакцию: проглотит или выплюнет? О, такой проглотит все, что
пахнет деньгами! — Что я решил кому-нибудь помогать. Я хочу помочь вам.
Величественный кивок головы.
У меня от сидения уже начинали затекать ноги и от смотрения вверх
заныла шея. Я изобразил вздох облегчения, как бы благодаря его за высо-
чайшее одобрение, и почувствовал себя полней дим дураком. Что врать
дальше?
— Я очень богат. И я бы хотел вас поддержать средствами. Ваше обще-
ство, я имею в виду. Я чувствую, что сегодня в моей душе произошел пере-
ворот, жизнь обрела новый смысл. Я очень признателен вам.
Не знаю, как меня не стошнило, но пока что игра получалась и надо
было продолжать.
— Спасибо, сын мой. Приятно сознавать, что еще один несчастный об-
рел спасение в моем храме Честно признаюсь, что средств нам действи-
тельно не хватает. Духовные наши богатства неисчислимы, но что касается
материальных...
Но тут нас прервали. В дверь вошли двое близнецов, как две капли во-
ды похожих друг на друга. Те самые, из «Эль Кучильо».
Тот, что вошел первым, сразу узнал меня, глаза его загорелись, а левая
рука, как распрямившаяся пружина, шустро выхватила из-под правого пле-
ча маленький автоматический пистолет.
-— Провались я на этом месте, — процедил он сквозь зубы, направляя
его на меня.
Я убрал из-под себя ноги и уже начал вставать, но тупорылый двой-
няшка нажал на курок; пуля прошила край моего плаща с левой стороны,
отрикошетила от пола и улетела куда-то вверх.
Я начинал заводиться.
— Не думай, что я промахнулся, Скотт.
Я встал на корточки, но вторая пуля прошила мой плащ с другой
стороны.
— Сидеть, Скотт. Будешь делать, что я скажу! — Он осмотрел меня
с ног до головы. — Хорошо, можешь встать. Только не дури.
Я поднялся на ноги и встал к нему лицом.
— Неплохо стреляешь. Можешь гордиться. Но за подкладку и ремонт
я сдеру с тебя двести, не меньше. Если останешься в живых, конечно.
Близняшка заржал и кивнул на меня своему брату.
— Забери-ка у него пистолет, Пол.
Нарда смотрел на нас так, как будто ему только что выпало четыре
туза.
— Почему... в чем дело?.. — Такой резкий поворот событий застал его
врасплох, и я, теперь уже стоя, смог наконец как следует его рассмотреть.
Он уже не казался выше двух метров. Без тюрбана он стал бы на три-
четыре дюйма ниже меня. В общем, ростом Нарда был шесть футов без
одного или двух дюймов. Черты лица тонкие. Черное тяжелое одеяние,
спускавшееся почти до пола, делало его фигуру приземистой и коренастой.
54
Нарда все никак не мог прийти в себя.
— Тебе надо было просто заглянуть в будущее, Нарда, для тебя ведь
это раз плюнуть, — съехидничал я.
— Заткнись, — заорал на меня тупорылый. Потом он заговорил с Нар-
дой. — Это — вонючая ищейка. Я смотрю, он уже обвел тебя вокруг паль-
ца. Работает на ту дамочку, Джорджию Мартин.
Нарда сразу пришел в себя, тряхнул головой и неприязненно уставился
на меня.
— Позаботься о нем, Питер. Ты знаешь, куда его спрятать. Пусть пока
посидит.
Но Питер позволил себе не согласиться.
— У меня, шеф, есть более подходящее соображение.
Нарда, однако, уже полностью овладел собой и говорил тоном, не тер-
пящим возражений.
— Делай, как я сказал. Пусть пока посидит.
Больше он разговаривать не стал и пошел из комнаты так, словно везде
на полу валялось разбитое стекло.
Братец Пол схватил меня за шиворот, залез мне за пазуху и вытащил
револьвер. Я смотрел на него сверху вниз. Дорогой отутюженный костюм,
плотно сжатый рот, стальной безжалостный взгляд и темные тщательно
уложенные волнистые волосы. Я перевел взгляд на Питера.
—• А как вас мамочка в детстве отличала, а?
Но близнецам что-то шутить не хотелось. Пол взял мой револьвер за
ствол, размахнулся и врезал мне прямо по челюсти.
Я покачнулся, мои затекшие ноги еще не успели отойти, и я рухнул,
как мешок с дерьмом. Боли особой не было, но внутри нарастала такая
ярость, что я с трудом сдерживался. Я потрогал подбородок. Из нижней
губы шла кровь. Я вытер ладонь о мягкий габардин подкладки, плащ все
равно испорчен, теперь только выбросить. Черт, как бы не пришлось вы-
бросить еще и несколько зубов.
— А вы, сукины дети, не церемонитесь.
— Ну-ну, разговаривай поприличнее, Скотт. Мы тебя не обидим. Мы
любим частных сыщиков. — Это наконец-то заговорил братец Пол. В пер-
вый раз в моем присутствии. И даже голоса у них были одинаковые.
Я встал с пола.
— На вашу любовь я и рассчитывал.
Пол посмотрел на брата.
— Убьем его здесь или как? Что решим?
— Не-ет, — протянул тот, — это мы сделаем где-нибудь в другом ме-
сте. И сделаем как полагается.
Они попридурялись в том же духе еще немного.
Из сказанного Нардой я понял, что ликвидировать меня пока не будут.
По крайней мере, сейчас. И я был прав. Они меня даже не испугали, но
с их появлением в храме возникло несколько вопросов. Я решил попробо-
вать расколоть Питера.
55
— Скажи-ка, красавчик, какого дьявола двое вооруженных до зубов
джентльменов, хоть это слово к вам и не подходит, делают в религиозной
общине? А может быть, вы оба — миссионеры Внутреннего Мира, так ска-
зать, ревнители? Бегаете по городу и суете ваши идиотские лозунги под
нос другим идиотам?
Питер в ответ прищелкнул языком.
— А ты, Скотт, похоже, неверующий. Плохо. Очень плохо. А что дела-
ют с неверующими, а? Их отправляют прямехонько в ад.
— Интересно, почему это меня от вас так тошнит? Игрушку можешь
спрятать. Ты с ней так ловко обращаешься, что прикончить меня для тебя
пара пустяков. Я и метра не пробегу.
Питер, однако, не послушался.
— Снова по челюсти захотел? Заткнись, а не то...
Я заткнулся. Решил поберечь зубы.
Мне завязали глаза и повели какими-то кругами и коридорами, а потом
по лестнице на второй этаж.
— Ну вот, — сказал Питер, — мы тебе даже больно не сделали.
По-моему, это был уже другой дом.
Повязку сняли, и близняшки вдвоем прижали меня к какой-то двери.
Один из братцев, — я не мог различить, Пол это был или Питер, —
вытащил из кармана ключ и всунул его в замок, а второй, когда дверь
открылась, толкнул меня внутрь, ткнув в спину пистолетом.
— И чтоб тихо-тихо! Мы будем поблизости.
Дверь за спиной захлопнулась.
Передо мной сидела Трэйси Мартин.
Глава 8
Да, именно так нужно искать девушку. Сначала идешь в электрокомпа-
нию, проверяешь, не прошла ли она по переадресовке, потом в телефон-
ную, в газовую, — короче, обходишь их все. Справляешься на почте, ходят
ли по прежнему адресу письма и газеты, подымаешь документы о регист-
рации брака — какое там место рождения, кто родители, пытаешься с ни-
ми связаться. Проверяешь счета, регистрацию автомобиля, получаешь за
все это в челюсть, и — пожалуйста — тебя сажают с ней в одну комнату.
Трэйси сидела на жестком деревянном стуле и смотрела на меня. Кроме
этого стула, мебели в комнате не было. В жизни Трэйси выглядела даже
лучше, чем на фотографиях: удивительно молоденькая и симпатичная, и,
глядя на нее, вспоминались и первая любовь, и юношеские грезы, и первое
свидание. Правда, в отличие от имевшихся у меня фотографий, эта девуш-
ка успела немного повзрослеть, вырасти, так сказать, стать больше жен-
щиной, но все равно я узнал ее с первого же взгляда.
По-моему, в тот момент мы неплохо дополняли друг друга. Я уже, ка-
жется, обмолвился про свой сломанный нос, обрезанный кончик уха, тор-
56
чашие брови. Добавьте сюда еще разбитую челюсть — от нее все лицо на-
перекосяк, и вы поймете, что я хочу сказать. Может, я неверно выразился,
сказав «дополняли друг друга», но лицо у Трэйси тоже было немного не
того. Не совсем правильное. На обложке журнала такое не встретишь, не
тот тип. И родинка у рта только портила его, впрочем, родинка — это
ерунда, мелочь. Поговорив с Трэйси часок-другой, без родинки ее уже труд-
но представить. Брови, пожалуй, чересчур широкие и прямые, но зато ее
рот, ее губы компенсируют все с лихвой. Сочные, пухленькие — так бы
сразу и поцеловал. Верхняя губка небольшая, почти как у ребенка, но она
ее совсем не портила. Наоборот. И глаза — глубокие и зеленоватые, как
два омута. Очень красивые глаза. Такое лицо вряд ли назовешь эффект-
ным, но ей оно очень подходило, делало ее какой-то особенной, а кроме
всего прочего, с ней удивительно приятно говорить.
— Свой или чужой? — первой заговорила она.
— Свой.
— Слава Богу. Я здесь с тоски помираю. Спасибо.
— Не за что. Я еще ничего не сделал. — Я принялся ходить по комнате,
заглядывая во все углы.
— Бесполезно. Я сто раз уже все осмотрела. Выход только один.
Других дверей или окон нет. А эта заперта, и ее не сломать. Беспо-
лезно.
Я подошел к девушке и сел на пол.
— Ну что, Трэйси, попали мы с тобой в заварушку?
Она широко раскрыла глаза.
— Откуда ты знаешь, как меня зовут? И кто ты такой вообще?
Вдруг я с ужасом подумал, что Трэйси ничего еще не знает о смерти
сестры. О том, что Джорджия убита. Сидит здесь, наверное, с самой
пятницы.
— Долго объяснять, кто я и что я. Но время у нас, судя по всему, бу-
дет, и тогда я расскажу, потерпи.
— Хорошо, я согласна. Но только мне кажется, что я нахожусь тут уже
целую вечность. Ни разу не выпускали на улицу, ничего не объяснили.
Я не могу понять, за что меня держат? Не знаю даже, какой сегодня день.
Суббота? Воскресенье?
— Сегодня воскресенье Сейчас около семи часов утра.
— Вот это да! Сестра и отец, должно быть, с ума сходят.
— Я вчера их видел.
— Да? Ну и как они? Наверное, везде меня ищут? Кстати, ты так и
не представился. Объясни же наконец, кто ты и что происходит?
— Меня зовут Шел Скотт. Я — частный детектив.
— Детектив?
— Ну да, твоя сестра меня наняла и просила помочь. Помочь найти
тебя. Вчера она была у меня на работе. Я, правда, не совсем ее понял,
она вела себя немного странно. Джорджия, естественно, сказала, что ты
пропала, но, по-моему, она хотела чего-то еще. Я в этом уверен. Может
57
быть, лучше ты сначала расскажешь, что произошло? Как ты здесь очути-
лась? Давай, Трэйси, я внимательно слушаю.
— О’кей, я согласна. Итак, ты говорил с папочкой. И что он тебе
поведал?
— Нет, нет, нет, — я потряс головой, — сначала ты.
Было очевидно, что Трэйси принимает наше совместное заточение за
увлекательную авантюру, не более, и не сознает, какая серьезная опасность
нам угрожает, что жить нам, возможно, осталось несколько часов. А мо-
жет быть, я и сам еще тогда не вник во все как следует, и надо бы было
вместо того, чтоб только беспокоиться, что-то и предпринимать. Я всячес-
ки старался оттянуть тот момент, когда придется сказать правду о
Джорджии.
— Сначала я? Вы, детективы, всегда так работаете?
— Лично я — всегда так.
— Ну ладно. — Она внимательно посмотрела на мое лицо, потом на
одежду. — Бедняжка, что с тобой? Кто это тебя так?
— Ты о чем?
— О твоем лице. И твоя одежда. Ъ>1 что, дрался?
— А, это. Ну да, в общем, пришлось подраться. Эти парни захотели
поразвлечься. Но не обо мне речь, ты собиралась начать что-то расска-
зывать?
— Начать? А с чего начать?
— Ну хотя бы с того, почему ты здесь? Как это получилось?
— Но я и в самом деле ничего не поняла, мистер Скотт. Все-таки это
Джорджия, это она все затеяла. Начала вести себя так странно, что я не
знала, что и подумать. Ты хочешь, чтобы я об этом рассказала?
— Зови меня Шел и, прошу тебя, Трэйси, выкладывай все, что знаешь.
— Хорошо. Началось это месяц или два назад. Джорджия стала вдруг
замкнутой и раздражительной, на себя не похожа, и вот это-то меня и
взволновало. Иногда она была как обычно, как та сестра, которую я всегда
знала, а временами просто не подпускала меня к себе. Оставь, говорит,
меня в покое, и все тут. Я ничего не понимала. Хотя, если честно, Джорд-
жия всегда была немного непредсказуемой. И неуправляемой, не то что
я, — Трэйси улыбнулась, — никогда не знаешь, что ей придет в голову в
следующий момент. Я подумала, у нее неприятности, а потом вспомнила,
что она как раз тогда завела себе нового парня. Вот я и решила, что она
с ним поругалась. — Здесь Трэйси прервалась, помолчала и продолжила
уже вполне серьезно: — Пару недель назад я попробовала выяснить, в чем
тут дело. И оказалось, что ее ухажер — угадай кто?
— Кто?
—- Питер Сипель.
— Кто такой Питер Сипель?
— Да ты что? Он же тебя сюда привел. Один из братьев-близнецов.
Я проглотил это спокойно, переварил, и мне это не понравилось.
— Один из этих близнецов? — Да-а, дело принимало скверный оборот.
58
— Именно. Тогда у меня созрела идея. Я подумала, что это из-за него
Джорджия сама не своя и что если я с ним познакомлюсь, то, может быть,
смогу из него что-нибудь выудить. Джорджия со мной молчала как рыба.
Меня, кажется, даже пот прошиб при мысли, как эта такая миловидная
девчонка хотела запудрить мозги кровожадному дебилу Сипелю, одним из
любимых занятий которого было дырявить из пистолета полы плаща си-
дящего перед ним человека и, может быть, еще более любимым — делать
дырочки в головах частных сыщиков.'
— Ну ты даешь, крошка. И что было дальше?
— А дальше я подстроила нашу с ним встречу, все вышло как бы слу-
чайно, наговорила ему кучу комплиментов. И знаешь, 'ему понравилось.
— Еще бы.
— Мы потом с ним встречались несколько раз, пока наконец в этот чет-
верг — впрочем, нет, вру — в пятницу не договорились в очередной раз на
после обеда. Он предложил зайти в бар. Я согласилась. Мне вообще-то
пить в барах нельзя, еще рано, но я подумала, что если он немного под-
даст, то язык у него развяжется.
При этих ее словах меня аж передернуло.
— Ну и вот. Он выпил, и я начала его расспрашивать. Что, мол, проис-
ходит с Джорджией, почему она такая и так далее. Но Сипель молчал,
а когда мы из бара ушли, он отвез меня куда-то на Сильвер-Лэйк. Боль-
шой такой дом, как дворец. Сам ушел, а я осталась в комнате, где даже
присесть негде было. Так и стояла, пока они не вернулись. Питер и еще
один. Увидев того, другого, я чуть не прыснула со смеху. У него была
очень чудная одежда — тюрбан на голове, черный плащ, и он буквально
засыпал меня вопросами. В конце концов мне это надоело, я заявила, что
хочу знать, что происходит с сестрой, сказала, что все это очень подозри-
тельно, и потребовала объяснить, зачем Питер привез меня к нему.
Тогда этот в тюрбане повернулся к Питеру и уставился на него как удав
на кролика. Питер начал оправдываться, но как-то очень робко. А потом
они говорили так, как будто меня там вообще не было. Что, говорят, нам
теперь с ней делать? Потом появился второй близнец, и меня отвели сюда.
И все.
— Все? Взяли вот так прямо и заперли в эту комнату? И больше ты.
ничего не слышала? И никого не видела?
Трэйси наморщила лоб и дотронулась пальцем до родинки у рта.
— Дай вспомнить. Сначала вели куда-то по лестницам. Зашли на самый
верх. Я там даже испугалась и начала реветь. Т^хо, правда, про себя.
И вот тогда-то, где-то сразу напротив лестничной площадки, открылась
дверь и я увидела, как кто-то в нее выглянул. Но дверь моментально за-
хлопнулась.
— Кто выглянул, вспомни? Как он выглядел?
— Не знаю, я не рассмотрела. У меня тушь потекла. Лицо, наверное,
было ужасно грязное.
— А после этого?
59
— Мужской голос за дверью заорал: «Питер, Питер!» — и Питер побе-
жал туда, они поговорили через щелку, а после этого меня уже вели по
лестницам вниз, пока не втолкнули сюда.
От волнения у меня зазвенело в ушах. Я наклонился вперед и ухватился
рукой за спинку стула, на котором сидела Трэйси.
— Постарайся вспомнить этот голос. А не мог он принадлежать жен-
щине? Пусть грубый, низкий, но, может быть, все-таки женский?
Трэйси снова потрогала пальцем родинку.
— Не знаю, но вполне возможно, что да. Я была напугана и ревела.
Пожалуй, что так оно и было.
Я и это переварил.
— А скажи, Трэйси, знала ли ты, что Джорджия в последние несколько
недель снимала в банке крупные суммы денег со своего счета?
— Нет, этого я не знала. — Девушка нахмурилась. — А что, правда?
— Правда. Может быть, она что-нибудь купила за это время? Куда она
их тратила?
— Понятия не имею. Покупок вроде бы никаких, разве что обычные
мелочи. Шубка из соболя месяц назад — так это отец заплатил, я знаю.
Ума не приложу.
— Я так и думал. А сейчас, Трэйси, подумай вот о чем. Мог ли кто-то,
не знаю пока почему, вытягивать из нее деньги, то есть шантажировать
Джорджию. Может быть, было у нее что-нибудь такое, что она могла
скрывать? Какая-то тайна, разглашения которой она боялась настолько,
что готова была выложить любые деньги?
Трэйси прикусила маленькую верхнюю губку и ненадолго задумалась.
— По-моему, ничего не было. Никакой тайны. Я уже сказала, мистер
Скотт, она часто бывает непредсказуема, но ничего такого у нее не было.
Насколько я знаю, конечно.
Пока я переваривал услышанное, Трэйси смотрела в пол. Потом взгля-
нула на меня.
— Твоя очередь.
— Что?
— Я говорю, твоя очередь.
У меня противно засосало под ложечкой.
— Ну да, конечно. Но сначала давай сделаем вот что: я попытаюсь най-
ти отсюда выход.
— Бесполезно, господин сыщик, — это во-первых. А во-вторых, ты
обещал, что тоже все расскажешь. Ты сказал... — Внезапно Трэйси смол-
кла и побледнела. — Уж не случилось ли что-нибудь? Что-то нехорошее,
да?
Я молчал, не зная, как начать.
Трэйси собралась с силами, напряглась и посмотрела мне прямо в лицо.
— Мистер Скотт, если что-то действительно произошло, я обязана это
знать. Не бойтесь, со мной ничего не будет. Что-нибудь с папой? Он в
порядке? Да не молчите же, мистер Скотт!
60
— С твоим отцом, Трэйси, все в порядке. Только зови меня Шел.
— Так говори же, Шел, не тяни.
Рано или поздно мне пришлось бы это сделать.
— Твоя сестра... Джорджия..: ее застрелили.
Трэйси даже не пошелохнулась, как будто ждала еще чего-то, только
лицо у нее окаменело. Она опустила глаза, потом снова их подняла и про-
должала смотреть на меня застывшим пристальным взглядом. Когда она
заговорила, я с трудом разобрал слова.
— Ее... убили?
— Да, Трэйси.
Ничего не случилось. Девушка отвернулась и не мигая уставилась в сте-
ну. Так прошло минут пять или десять. Она не проронила ни слова и не
сделала ни единого движения. Наконец ее напрягшееся лицо обмякло, иска-
зилось гримасой невыносимой боли, и Трэйси громко застонала.
— О Боже, Боже... — Она повторяла это снова и снова. Голова ее скло-
нилась на колени, а хрупкие плечики затряслись от безудержных рыданий.
Я предпочел не мешать в такую минуту, отошел в противоположный
угол и сидел там, пока она плакала. Прошло сколько-то времени.
— Все. — Не глядя на меня, Трэйси подняла голову. — Со мной все
нормально. У вас не найдется носового платка, мистер Скотт?
Платок у меня был, я достал его из внутреннего кармана и подал
девушке.
— Послушай, Трэйси. Тебе тяжело, я знаю. Но у нас нет времени. Да-
вай все же подумаем, как тебя отсюда вызволить. — Я полагал, что если
она чем-нибудь займется, начнет думать о чем-то другом, то ей станет лег-
че. — Есть у тебя какие-либо соображения?
— Никаких, — покачала она головой, — эти двое постоянно торчат за
дверью.
— Где мы сейчас? Что это за дом?
— Не знаю, мистер Скотт.
— Шел.
— Шел.
Меня осенило.
— А есть тебе сегодня давали?
— Пока нет. Хотя до сих пор кормили регулярно.
Я встал и что было силы заорал:
— Эй вы! Эй! Эй! — Я осторожно приблизился к двери.
С той стороны раздались шаги, в дверь дважды стукнули чем-то тяже-
лым. На кулак не похоже. Скорее пистолет.
Я приготовился и, как только дверь начала открываться вовнутрь,
дернул ее на себя. Сердце бешено колотилось.
— Заткнись, ты! — зарычали на меня снаружи. — По какому поводу
недовольство?
Вторгаться к нам он не собирался. Значит, можно расслабиться. Я ото-
шел на несколько шагов назад и сказал:
61
— Мы проголодались. Как насчет завтрака? Не подыхать же нам с го-
лоду по вашей милости.
— Закрой пасть, Скотт! Получишь свою жратву, когда придет вре-
мя. — Говоривший со мной удалился в глубь коридора.
А я принялся мерить шагами комнату. Еще пять минут прошло. А мо-
жет, и полчаса, я бы не удивился. Шаги по коридору снова загрохотали
в нашу сторону, и я опять приготовился.
— Откройте. Горничная, — раздался голос. — Кушать подано.
Ха-ха-ха...
Я набрал полную грудь воздуха. Самочувствие было великолепное, я
готов был действовать как никогда решительно. Сжав кулаки, я встал за
дверью. В голове мелькали одна за другой различные идеи, я даже начинал
получать от сложившейся ситуации определенное удовольствие.
Но дверь не открывалась, и радостное предвкушение потасовки покину-
ло меня. Голос за дверью объявил:
— Внимание, сейчас я вхожу. Пистолет взведен. И если только вы оба,
понятно тебе — оба, не будете сидеть на полу посреди комнаты, открываю
стрельбу без предупреждения. Ты меня понял, полицейская гадина?
Я понял. Я отошел от двери и сел рядом с Трэйси.
Мы слышали, как в замке повернулся ключ. В дверь сильно пнули но-
гой. На пороге стоял один из братцев с пистолетом в руке и с волчьей
ухмылкой на губах. Он, казалось, искал малейшего повода, чтобы нас при-
кончить. Кровожадный, как раненый вепрь. Пойдя по этой дорожке, мно-
гие из них такими становятся.
Ухмылка исчезла с его лица, он наклонился и одной рукой, ни на мгно-
вение не сводя с нас глаз, поднял с пола поднос и, также одной рукой,
войдя в комнату, поставил его перед нами.
— Тебе бы официантом работать, — заметил я как ни в чем не бывало.
Кровожадный Сипель опять оскалился, отступил назад к двери и вы-
шел. В замке щелкнул ключ, и мы остались сидеть как сидели.
Потом я поднялся и придвинул поднос к стулу.
— Неплохая попытка. — Трэйси первая нарушила молчание. — Только
с ними это не пройдет. С ними ничего не пройдет. — Ее голос дрожал;
девчонка, казалось, готова была вот-вот сорваться.
— Замолчи, — прикрикнул я на нее, — мы выберемся!
Я почти верил в это.
Поесть нам принесли нечто наподобие жаркого. Оно было в плотной
картонной коробочке с отрезанным верхом. Тарелки и ложки тоже были
картонные. Мерзавцы не рисковали, играли наверняка. Но, что интересно,
я почти ничего не съел.
Закончив трапезу, мы оба задумались. Говорить было не о чем. Я ушел
к дальней стене, сел там на пол и, откинув назад голову, попытался прики-
нуть возможные варианты спасения Трэйси, а вместе с ней и своего. Полу-
чилось — ни одного шанса. Итог моих раздумий был весьма неуте-
шителен. Что ж, решил я, попробую еще.
62
Но навалилась усталость. Веки смыкались, тело налилось свинцом, и
начнись пожар — не знаю, смог ли бы я пошевелить хоть пальцем. Я зев-
нул, закрыл глаза, еще раз зевнул. Дремота сковала меня и наконец по-
бедила.
Глава 9
Место было просто сказочное. Под конец, правда, я уже знал, что все
это мне только снится, но уходить тем не менее все равно не хотелось.
Да и какой бы дурак по доброй воле ушел оттуда? С неба дождем лилось
шампанское, а сияющая радуга состояла из настоящих изумрудов и брил-
лиантов, жадеита и золота. Никто бы не ушел! Но это еще не все, только
половина. Стройная пышная блондинка с крупным рубином на шее шла
ко мне по зеленой траве, покачивая бедрами.
— Шелдон, — говорила она, — я давно уже жду тебя.
— Отлично, милая, я тоже везде тебя ищу.
Красавица нахмурилась.
— Пожалуйста, будь со мной помягче. У нас здесь никто не грубит.
Может быть, там, — блондинка неопределенно взмахнула рукой вверх и
назад, — и есть грубые люди. Но не здесь.
— А где это здесь?
— Ты не знаешь? — Красавица искренне изумилась. — У нас здесь, во
Внутреннем Мире.
— Это — Внутренний Мир? Надо же, а я-то думал... — Я сладостраст-
но впился в нее глазами. — А у вас тут совсем неплохо. Где Нарда?
— Нарда здесь. Он здесь, и он везде
— Везет кобелю.
— Тш-ш, не следует говорить так о Мастере.
— О’кей, милая, а ты-то здесь как появилась?
— Меня обратили. Еще там. — Блондинка снова неопределенно взмах-
нула рукой. — Я танцевала стриптиз. Но потом изучила Тайный Ритуал,
и меня приняли.
— Ты танцевала стриптиз?
— Да, а что?
— О’кей, станцуй для меня. Я люблю стриптиз.
— Шелдон, но я же говорила — у нас здесь ведут себя поприличнее.
Красавица с рубином опустилась подле меня на мягчайшую зеленую
травку, притянула к себе мою голову и прижала ее к нежной белой груди.
Вдруг кто-то дернул меня за руку. Черт, как не хотелось просыпаться, но
я вынужден был открыть глаза. Я огляделся. Рядом сидела еще одна тан-
цовщица. Точная копия той, первой, с единственной лишь разницей, что
на шее у нее был не рубин, а изумруд.
Изумрудная не отставала и дернула меня сильнее. «А грудь у нее ничуть
не хуже, такая же белая и нежная, — подумал я, — но кто же лучше: та,
63
что с рубином, или эта?» Неожиданно сон прервался. Трэйси трясла меня
за рукав. Какой изумруд, какие рубины? Я лежал на боку на грязном дере-
вянном полу, а щека моя, вместо нежной девичьей груди, покоилась на гру-
бых досках.
Я сел.
— Привет, Трэйси. Как дела?
В затуманенном мозгу еще проносились последние видения — сверкаю-
щие драгоценные камни, шампанское, манящие красавицы близняшки.
— Я только что заглянул себе в душу, Трэйси. Сплошной разврат.
— О чем это вы, мистер Скотт?
— Сам не понимаю. Я все еще сплю.
— Что мы будем делать, мистер Скотт? Что мы будем делать?
— Что? А который час?
— Не знаю, нет часов.
Я вспомнил, что часы есть у меня. Они показывали шесть.
— Боже правый! Неужели я весь день проспал?
— Не весь, но довольно долго. Я и сама немного вздремнула. Что мы
будем делать, мистер Скотт?
Наконец она меня растормошила. Чтобы окончательно проснуться, я
несколько раз хлопнул себя по щекам. О, проклятая челюсть, болит ужас-
но. Боль поднялась по лицу, пробежала по мозгу и вернулась обратно с
новой силой. Все сразу встало на свои места. Я потрогал распухшие щеку
и подбородок, поднялся на ноги и снова принялся мерить комнату шагами.
Трэйси сидела на стуле. Я смотрел на нее и как будто не видел. Вдруг
откуда-то из глубины сознания всплыла идея. И, хотя я не был уверен,
что это не отголосок растаявшего сладкого сна, я ухватился за нее, и идея
стала обретать очертания плана немедленных действий.
Следующие десять минут я напряженно соображал. Наконец все детали
плана сложились в единое целое, и я сел рядом с Трэйси.
— Послушай, я кое-что придумал. Возможно, тебе не понравится, но
другого выхода нет. По-моему, должно сработать. Ъ>1, я надеюсь, пред-
ставляешь себе, что они хотят с нами сделать?
Трэйси облизнула губы и кивнула.
— До сих пор тебе определенно везло. Но после того, что произошло
вчера вечером, а особенно сегодня утром... короче, сомневаться больше не
приходится — они это сделают. Скорее всего, решили дождаться темноты.
А это в свою очередь означает, что бы мы сейчас ни придумали и что
бы ни предприняли — времени на исполнение остается в обрез. Есть толь-
ко один-единственный шанс. Эти ублюдки подыграли нам, когда не связа-
ли нас. Хотя не исключено, что они это специально сделали. Случись
что — будет предлог сразу же нас прикончить. Да-да, предлог, Трэйси,
только этого они и ждут. Это же патологические убийцы, безмозглые и
безжалостные. Мы все должны провернуть с первого раза, Трэйси, а глав-
ным действующим лицом этого представления будешь ты. Это единствен-
ное, что может сработать, поняла?
64
— Хорошо. — Видно было, что Трэйси хоть и испугана, но в решитель-
ный момент не подведет.
— О’кей, милая, слушай внимательно. — Я быстро объяснил ей, что
нужно делать и как. — Согласна?
— Я... я согласна, — она попыталась изобразить улыбку, — в конце
концов это лучше, чем смерть.
— Эх, Трэйси, какой же ты, в сущности, ребенок. Тебя еще учить да
учить. Главное — ни о чем не думай. — Я крепко сжал руками ее пле-
чи. — Все получится, вот увидишь.
Потом я попросил ее встать, взял стул и осмотрел его со всех сторон.
Стул был довольно прочный, с толстым сиденьем. Четыре дюймовые
ножки плотно входили в пазы, а к тому же еще были посажены на клей.
Перевернув стул, я положил его на пол и всем телом навалился на сиденье,
а правой рукой надавил на правую переднюю ножку. Она затрещала и ото-
шла вперед. Тогда я надавил на вторую. Та, к счастью, выдернулась легко,
но я снова вставил ее на место, предварительно немного надломив. Но
только немного, чтобы совсем не отвалилась. Потом я так же надломил
у самого основания спинку. После всего этого я поставил стул нормально.
Он хоть и косо, но стоял.
— Все, детка. И запомни: главное — правильно рассчитать время и сра-
ботать быстро. Не дать им возможности остановиться и подумать. Нужно
спровоцировать сволочей на активные действия, прежде чем они что-либо
сообразят.
Трэйси кивнула и сняла платье.
Она передала его мне, а я бросил платье туда, откуда оно не будет
видно входящему в дверь. Я стоял к Трэйси спиной и ждал.
— Мистер Скотт... Шел...
— Что?
— Я не могу его порвать. Силы не хватает.
Я обернулся. Трэйси в изорванной розовой нижней рубашке, свисавшей
у нее с одного плеча и удерживавшейся на нем лишь каким-то чудом, обеи-
ми руками ухватилась за середину лифчика и тянула его в разные стороны.
Я подошел к девушке, отвел ее руки вниз, взялся за лифчик сам и как
следует дернул. Плотная ткань треснула и разошлась.
Не знаю, почему я все время звал ее деткой?
Трэйси покраснела, как говорится, с ног до головы. Я опять от-
вернулся.
— Извини, дет... извини, Трэйси. Все должно выглядеть как на самом
деле.
— Да, Шел. Я знаю. Ничего.
Я взял стул и передал его ей. Трэйси ухватила стул за спинку и, подняв
над головой, встала спиной к двери.
Тем временем я сцарапал запекшуюся коросту со щеки, кровь потекла
по подбородку, и я измазал ею руки, лоб и правую сторону лица.
— О’кей, Трэйси, начинаем.
3 Р. Пратер
65
Я сдавил рот кулаками и издал нечленораздельный приглушенный
вопль. Никаких слов, только искаженный громкий голос. Одновременно я
несколько раз топнул по полу ногами.
В коридоре засуетились. Шаги приближались к нашей двери. Я подмиг-
нул Трэйси — это был сигнал, — она быстро приготовилась, задышала ча-
ще, губы у нее побелели и плотно сжались.
Топая и шаркая ногами по полу, я услышал, как в замке раздался щел-
чок. Я снова подмигнул Трэйси, и тут она закричала.
Боже, как она кричала! Верещала так, что кровь стыла в жилах, так,
как оно и надо было. Дверь распахнулась, я бросился на девушку и начал
ее раздевать.
Трэйси орала и отбивалась, как будто ее и впрямь насиловали. Она сде-
лала одну только ошибку. Стукнула мне стулом по голове не так, как я
ее учил, а по-настоящему. То есть мне досталось не спинкой, а самим си-
деньем. И как раз по макушке. Мне показалось, что голова моя при этом
треснула. Хорошо, что и сиденье и ножки были надломлены и почти отле-
тели, так что эффект вышел что надо. Падая на пол лицом вниз, я заме-
тил, как один из близнецов с пистолетом наготове ворвался в комнату и
кинулся к Трэйси.
Он рычал как собака.
— Сукины дети! — заорал он, потом шагнул ко мне и пнул ботинком
под ребра. Я сжал зубы, но молчал. Голова работала отлично.
— Он хотел... — заскулила Трэйси, — он хотел... — И тут она снова за-
верещала.
Я слышал, как грубый мужской голос пытался ее успокоить.
— Ладно, хватит. Ну успокойся. Ну хватит же, черт!
Я рискнул и приоткрыл один глаз. Он стоял всего лишь в ярде от меня,
повернувшись ко мне боком, глядя на Трэйси и опустив руку с пистолетом
вниз. В эти несколько секунд я для него не существовал.
Трэйси рыдала, махая руками над головой, хватала себя за волосы, пле-
чи ее ходили ходуном, а голые груди выставлялись из-под разорванного
нижнего белья.
В этот момент тупоголовый громила потерял контроль над ситуацией.
Он был ошарашен. Секунда-две, не больше, но он начисто забыл об
обороне.
Мне этой пары секунд хватило.
Я быстро подобрал под себя ноги и, так и не выпрямляясь, бросился впе-
ред. Но он, сволочь, заметил меня и успел повернуться. Он даже успел что-
то пробормотать, но я врезал как следует. Не только кулаком, но и всем
плечом. Ударил его прямо в солнечное сплетение. Воздух вырвался у неге
изо рта, как пар из аварийного клапана, глаза закатились, а я добавил левой
по виску, приподнял голову за волосы и еще раза три ударил по лицу правой.
Зубы хрустнули, а костяшки моих пальцев нестерпимо заныли.
Пока один из двойняшек растянулся на полу безжизненным чучелом,
второй, почуяв неладное, в свою очередь затопал по коридору. Я взял
66
пистолет у первого, направил ствол на дверь и, как только его братец со
скоростью спринтера влетел в комнату, нажал на курок.
Я сделал четыре выстрела. Впрочем, хватило бы и одного, потому что
я сразу же попал в горло. Кровь ручьем хлыйула из шейной вены и поли-
лась на пол. Однако братец какое-то время еще продолжал двигаться впе-
ред. По инерции он долетел почти до середины комнаты, после чего ноги
его подкосились и тело рухнуло на доски, лицом в растекающуюся красную
жижу.
В мгновение ока я схватил лежавшее за дверью платье Трэйси, засунул
его себе за пояс и уже кинулся было вон, но оглянулся. Трэйси по-прежне-
му стояла там, где я только что валялся на полу, и, держась правой рукой
за горло, смотрела невидящими глазами на распростершееся перед ней
тело.
Я подбежал к девушке и наотмашь ударил ее ладонью по щеке.
— Идем же. Быстрее.
Трэйси вздрогнула и очнулась. Она глубоко и быстро вздохнула, и уже
в следующий миг мы вместе проскочили темный коридор, а за ним и холл.
Не имея ни малейшего представления о том, где мы и что может нас
ожидать на этом пути, я все время держал оружие наготове, выбежал та-
ким образом на начало ведущей вниз лестницы и стал спускаться, все вре-
мя оглядываясь и прислушиваясь. Трэйси мчалась за мной, прыгая через
две ступеньки. Ее разорванная одежда развевалась. Очутившись внизу, я
взял ее за руку и прижал к себе.
Мы были в огромной прихожей одного из* тех старинных домов, что
строили лет за двадцать до конца прошлого века. Я открыл дверь и вышел
на крыльцо. Дом стоял в зеленом жилом районе, вдоль улицы зеленели
кроны многочисленных деревьев, освещенные фонарями. Уже темнело. На
подъездной дорожке справа был оставлен длинный черный автомобиль.
Похожий на лимузин, в котором ехал тот человек, что остановился погово-
рить с Мигелем и перегородил мне дорогу. Я молил Бога, чтобы ключи
оказались в замке зажигания.
Они там и были, слава тебе Господи!
Посадив сперва Трэйси, я забрался в машину сам, и мы выскочили на
проезжую часть. Управляя одной рукой, другой я бросил ей платье, и, пока
пытался увернуться от появившегося словно из.-под земли почтового ящи-
ка, девушка кое-как ол^п^
— Я должен извиниться, Трэйси. За все, что там И весь этот бар-
дак, и кровь, и раздевание... И за пощечину, конечно. Я просто не знал,
чем все обернется. Ведь окажись там еще несколько таких головорезов, и
кто знает... В общем, ты понимаешь.
_ ° понимаю, Шел. Действительно, кто знает, что могло бы быть.
Спасибо, Шел.
- Но, детка, ты мне чуть-47Ть не проломила череп
Трэйси засмеялась. А потом заплакала *2* ребенок. Женщины. Что с
них возьмешь!
67
Когда подъехали к дому Мартинов на Ван-Несс, я вышел первым и от-
крыл для нее дверцу машины. Мы вместе поднялись по ступенькам, вошли
в переднюю, и тут я взял Трэйси за плечи и повернул к себе.
— Послушай еще немного. Ты должна оставаться здесь. В доме. Ору-
жие у вас есть?
— О, у папочки целый арсенал.
— Отлично. Возьми сама, а также вооружи слуг. И ни в коем случае
никуда не высовывайся. Попозже я кого-нибудь пришлю. Для охраны. Ну,
пока, я дам знать.
Некоторое время она молча смотрела, затем вдруг поднялась на цыпоч-
ки, обняла меня за шею и поцеловала в губы. Совсем не так, как малень-
кая девочка. И пока я моргал глазами, она уже убежала на второй этаж,
вверх по покрытой коврами лестнице.
«Надо же, — подумал я, — а ведь там, в старинном доме с близнецами,
она скакала по ступенькам, как нашкодившая пятиклассница».
Глава 10
Справа от меня, в дверях своего рабочего кабинета, показался Корнелл
Мартин. Он, радушно раскрыв объятия, поспешно направился в мою
сторону.
— Разрешите пожать вашу руку, мистер Скотт. Я видел, как вы поды-
мались. С Трэйси, надеюсь, все в порядке, или я ошибаюсь?
- Нет-нет, Трэйси в полном порядке.
Он радостно встряхнул мою руку.
— Где она была? Что произошло?
— Минуточку, господин Мартин, если не возражаете, я воспользуюсь
вашим телефоном.
— Да нисколько, пожалуйста. Пройдите сюда. — Он проводил меня к
телефонному столику у подножия устланной коврами лестницы. Я снял
трубку, набрал номер Самсона и уже через несколько секунд с ним разго-
варивал.
— Сэм?. Это Шел говорит. Знакомы ли тебе тупорылые близняшки по
имени Сипель? Питер и Пол?
— Кое-что слышал, но в данный мом^Н-Т- 0ни не в розыске. А в чем
дело?. ----------—— " ----—
— Да вот пришлось им морды начистить. Оба сейчас остались в шикар-
ном двухэтажном особняке на Алоха-стрит. Это, если ехать от Сент-
Джордж, второй дом. Номер заметить не успел. Один убит, второй в от-
ключке. Может, уже и сдернул оттуда — двадцать минут ппе”-
Какого черта-ТЫ туда полез? Ты что, с w- спятил? ’
— Я не спятил, со мной все нормя^-
было возможности. Эти р ше П03®0НИТЬ не
Джорджии я нашей Т°“ ДеИЩЫ’
68
— А не пошел бы ты... О’кей. Шел, мы туда выезжаем.
— Это не все, Сэм. Эта сестренка, Трэйси Мартин, — за ней могут за-
просто снова наведаться. Сейчас она у себя дома, и я был бы тебе очень
обязан, если бы кто-нибудь мог сюда подскочить и присмотреть за домом.
— О’кей, я понял тебя. Что еще, господин комиссар?
— Пока все, Сэм. Я рекомендую тебя на повышение.
— А пошел ты...
— Слушаюсь, сэр! Ну, пока. Загляну попозже.
— Только не слишком поздно. Мне, парень, тоже иногда хочется баинь-
ки. Ты-то холостяк, крутишься как хочешь. А моя половина может и зато-
сковать, если не будет видеть муженька хотя бы раз в сутки.
Я ответил, что не надо пудрить мне мозги, и повесил трубку.
Корнелл Мартин, естественно, все слышал. Он был озадачен, но пре-
дельно собран.
— Удерживали у себя? —- спросил он. — Но почему?
Не сводя с меня внимательных голубых глаз, он задумчиво водил паль-
цем по переносице.
— Если честно, господин Мартин, то я не знаю. Вернее — не уверен.
Мне повезло, и я нашел ее. И чертовски повезло в том, что нам удалось
выбраться. Спросите Трэйси сами — она все расскажет.
— А не удалось вам узнать, кто... кто убил Джорджию?
— Нет. Кое-какие детальки есть, но нужно еще поработать. Господин
Мартин, Трэйси сказала, что у вас в доме есть оружие, — это так?
— Да, у меня прекрасная коллекция.
— Ну что ж, ружья иногда должны стрелять. Я осмелюсь предложить
вам, — это то же самое, что я предложил Трэйси, — зарядите несколько
экспонатов из вашего домашнего музея и на всякий случай держите их на-
готове.
— Я так и сделаю. И не объясняйте зачем.
— И еще одно. Сейчас сюда прибудут из полиции. Вы уж извините за
неудобство, но... так будет лучше.
Хозяин дома с любопытством разглядывал мою физиономию и гряз-*
ный костюм.
— Святые угодники! — воскликнул он. — Я так обрадовался, увидев
Трэйси, что даже не обратил внимания на ваш вид! Что с вами случилось?
Вы в порядке?
— Да, со мной все нормально. Простите, сэр, но я должен бежать. Ещё
раз повторяю — пока ничего определенного. Как только узнаю — сообщу
немедленно.
Корнелл Мартин улыбнулся.
— Извините, мистер Скотт, но Трэйси для меня — это уже достаточная
определенность. — Голос у него дрогнул. — Делайте все, что сочтете необ-
ходимым. Я вам искренне признателен. Ах да, совсем вылетело: я вам от-
правил по почте чек.
Я открыл рот, чтобы пролепетать что-нибудь вроде: «Зачем это вы?
69
Можно бы и потом», — но Корнелл Мартин перебил меня с присущей ему
в обхождении с людьми твердостью.
— Больше от вас на эту тему я слышать ничего не желаю. Хотите
выпить?
— Нет, благодарю. Как-нибудь в другой раз. Мне нужно предупредить
вас. Я могу исчезнуть на день, а то и на два. Работаю один, ни секретарши,
ничего, но знайте — как только что-то выяснится, я позвоню или приеду.
Он еще раз потряс мне руку.
— Договорились, мистер Скотт. Спасибо вам. О, мистер Скотт, у вас
на губах остались очень характерные красные отпечатки.
Корнелл Мартин усмехнулся, глядя, как я поспешно вытер рукавом губ-
ную помаду от поцелуя Трэйси.
Потом я поехал к себе, оставил машину напротив «Спартан-Апартмент-
отеля» и поднялся в квартиру.
Лина встретила меня в дверях с бутылкой виски в руках, которую она,
как я понял, приготовила специально для моего возвращения. Лина поста-
вила бутылку на пол и всплеснула руками.
— Dios mio! Кто тебя так?
— Привет, Лина, — ответил я.
— Что случилось?
— Так, повздорили.
— Ничего себе повздорили. У тебя ничего не вышло?
— Да нет, я даже, можно сказать, оказался победителем. Но, как гово-
рится, победил с минимальным преимуществом.
Она вздохнула.
— Pobrecito!1
— Подожди, я сейчас. — Я направился через спальню в ванную. — А
ты пока налей выпить.
О, видели бы вы меня в тот момент. Кровь пятнами запеклась по всему
лицу, физиономию перекосило, челюсть выехала куда-то в сторону. Оба ру-
кава пиджака были полуоторваны, и клочки белой ватной набивки торчали
из-под коричневого габардина, как шутовские эполеты. Там на лице, где
крови не было, пристала грязь с пола, на котором я спал. И сквозь эту
грязь проступали капли пота. В общем, окажись я тогда на кладбище, лю-
бой принял бы меня за восставшего из могилы мертвеца.
Я снял костюм, вычистил карманы и выбросил его в мусорный бак.
Двести долларов псу под хвост, неплохо. Оставил себе только подтяжки.
Сначала горячий душ, потом холодный сделали свое дело, и я почув-
ствовал наконец, что опять становлюсь человеком. Вернувшись в спальню,
я бросил носки, трусы и рубашку в корзину для грязного белья, переоделся
в чистое и достал из шкафа один из оставшихся пяти костюмов. Я выбрал
двубортный голубого цвета. К нему достал белую рубашку с широким во-
ротничком, вязанный ромбиками шерстяной желто-голубой галстук и пару
1 Бедняжка (исп.).
10
почти не разношенных ботинок из желтой кордовской кожи. Я оделся и
обулся. Можно начинать все сначала.
Когда я вошел в гостиную, меня уже здесь ждал суперкоктейль из Лины
и виски с содовой. Она подала стакан, и я молча взял его. Тйхая семейная
обстановка. Но я ни на миг не забывал о том, что каша, которую заварил,
вот-вот поплывет через край.
Лина в мое отсутствие переоделась. Она взяла одну из моих белых на-
рядных сорочек и темно-коричневые брюки, которые закатала почти до по-
ловины, чтобы штанины не волочились по полу. Ее пышные черные
волосы уже не лежали копной на макушке, а были свободно распущены,
а маленькие ноги буквально утопали в моих шлепанцах, которые смешно
хлопали, когда она ходила. Одетая во все мужское, на мужчину она тем
не менее совсем не была похожа. Да что там на мужчину! Лина даже на
мальчишку не походила. О чем я ей и сказал.
В ответ Лина громко рассмеялась.
— Мужчина здесь ты. Чем говорить, лучше подойди и сядь со мной.
Но я остался стоять и только отрицательно покачал головой. Я уже
знал, что делать.
— Прости, милая. Мне нужно бежать. Лрямо сейчас. Кое-что надо сде-
лать не откладывая.
— Но, Шел, тебя так долго не было. Я даже начала волноваться. Ты
же целый день где-то пропадал. Ну, пожалуйста, хоть немного. Я же одна,
я так соскучилась.
— Знаю, Лина. Знаю, что одна. Джорджия тоже была одна. — Я допил
виски и поставил стакан на столик. — Ну пока, моя страстная. Увидимся
позднее. »
Она недовольно надула губы.
— Я позову доктора. Пусть перевяжет и сделает массаж. У него такие
мягкие руки.
— Ну уж нет, — возмутился я. — Тогда я вот этими мягкими руками
сверну тебе шею. Абсолютно исключено. Пока никаких контактов. Ни с
кем. Ясно?
— Ясно.
В дверях, уже уходя, я обернулся.
— И смотри у меня, чтоб ни-ни. Чао.
— Маггапо cochino.
—- Сама такая.
Лина показала язык и хлопнула дверью, едва не ударив меня ею по носу.
Съехав с бульвара Силъвер-Лэйк на обочину, под деревья, я сидел в сво-
ем «кадиллаке» уже целый час, но ничего так и не сумел заметить. То есть
нечего было и замечать. Черный автомобиль, в котором нам с 7]рэйси уда-
лось улизнуть, был сейчас в полиции, а «кадиллак» я нашел там же, где
оставил перед тем, как отправиться на утренний молебен Нарды. Как дав-
но это было! Итак, я спокойно сидел в машине под деревьями, и никто
7*
не обращал на меня никакого внимания. Заведенная мною мина еще не взо-
рвалась.
Я посмотрел на часы. Почти одиннадцать вечера, и завтра понедель-
ник. Воскресенье выдалось нелегким. Мне вдруг подумалось, а не зря ли
я торчу здесь, у храма Внутреннего Мира, и не лучше ли поехать еще куда-
нибудь, но, поразмыслив немного, решил подождать еще с полчасика.
Ждать, однако, пришлось минут десять, не больше. Со стороны города
подкатил и свернул на подъездную гравийную дорожку новенький двух-
местный «жучок». Единственное, что я успел заметить, — это то, что ря-
дом с водителем никого не было. Я нащупал в кармане пистолет, взял его
поудобнее и подумал: а как там Сэм? Успели ли его ребята на Алоха-стрит
и застали ли второго Сипеля, того, что остался лежать рядом с убитым
братцем? Если не успели, то это означает, что один из Сипелей вышел
сейчас на охоту за одним из Скоттов. И один из Скоттов от этого отнюдь
не в восторге.
Двухместный «жучок» остановился, так и не подъехав к дому. Расстоя-
ние было довольно приличное, разглядеть человека, который из него вы-
шел, я не смог, но заметил, что в руке он что-то несет. Человек прошел
к двери с боковой стороны здания, и его немедленно впустили.
Я выскользнул из «кадиллака», перебежал улицу и притаился в кустах
напротив, откуда мне все хорошо было видно. Помимо кустов, как я уже
говорил, вокруг храма росли еще высокие эвкалиптовые деревья. Я сидел
в кустах на корточках, и автомобильчик незнакомца находился от меня не
более чем в десяти футах.
Только я уселся и приготовился ждать, как дверь сбоку снова откры-
лась, и парень вышел обратно. Его провожал, я успел заметить, сам Нар-
да — как всегда в черном одеянии и с тюрбаном на голове. Гость Нарды
быстро юркнул в свой «жучок», включил заднюю передачу, выехал на до-
рогу, развернулся и поехал туда, откуда появился.
Я почувствовал, что иду по следу. Так, из ничего, одна интуиция, но
я был уверен, что след правильный.
Я бегом кинулся обратно, медленно тронулся и поехал за прыгающими
вверх-вниз по бульвару красными огоньками. Через двадцать минут огонь-
ки свернули с Голливуд-бульвара и замерли перед «Синема-отелем». Не до-
езжая футов пятьдесят, я нашел на обочине место, чтобы припарковаться,
и остальной путь до отеля преодолел по тротуару пешком. Этого парня
я раньше никогда не видел. Я рассмотрел его, пока он шел от стоянки.
Ему было лет двадцать с чем-нибудь, может быть, почти тридцать. Он
был довольно высокий, с очень приятным лицом. Одет в простые свобод-
ные брюки, явно не от костюма, пеструю спортивную куртку и яркую фут-
болку, застегнутую на все пуговицы. У ступенек, ведущих ко входу в отель,
он огляделся и взбежал наверх. Я — за ним. В стеклянных дверях красова-
лась табличка «Свободных мест нет».
Пройдя в вестибюль, парень остановился и закурил сигарету. Я подо-
шел к стойке портье.
72
— Добрый вечер. У вас номера не найдется?
Гостиничный клерк вынул изо рта обгрызенный с одного конца ка-
рандаш.
— Мест нет, — не очень любезно ответил он. Потом посмотрел куда-то
мимо меня и крикнул: — Привет, Джордж!
Взяв ключ из ячейки с номером 316, он кинул его тому парню, которого
я преследовал.
Джордж с ключом начал подниматься по лестнице.
— Спасибо, приятель, — поблагодарил я клерка, — ты мне очень
помог.
— Не стоит благодарности. — Он уже снова грыз карандаш.
— Не будешь возражать, если я пристрою здесь на пять минут свои
натруженные ноги?
— Нисколько.
Я сел на диван и подождал минут десять. Я хотел, чтобы тот парень
в 316-м успокоился, расслабился, а может быть, даже и лег в постель.
Было одиннадцать сорок, и клерк за стойкой стоял ко мне спиной. Он
читал последний номер «Икзэминэра». Я прошел через холл так бесшумно,
что он даже ухом не повел.
Еще минута, и я уже тихо стучался в дверь 316-го.
В номере заскрипела кровать, затем раздался голос:
— В чем дело?
Я не ответил и постучал снова. Уже сильнее.
Дверь приоткрылась наполовину. За ней стоял мой юный незнакомец
в коричневом халате, с взъерошенными волосами и со стаканом в правой
руке. Не говоря ни слова, я прошел мимо него в номер и сел на край
кровати.
— Какого дьявола вы ко мне врываетесь? — взорвался он. — Кто вы
такой, что позволяете себе так со мной обращаться?
Я молчал, внимательно его разглядывая. Двадцать четыре — двадцать
пять. И очень приятная располагающая внешность. Я никак не мог пред-
ставить, с какой стороны он связан с такой шайкой, как Внутренний Мир
и его обитатели.
Парень с возмущением подошел к кровати и с вызовом встал передо
мной. Видно было, как в кармане халата его левая рука сжалась в кулак.
— Послушайте, не знаю пока, что вам здесь надо, но я хорошо знаю,
что мне очень не нравится, когда меня ночью безо всяких объяснений под-
нимают с постели. — Он окинул меня настороженным взглядом. — Не
уверен, что смогу вас сбить на пол с первого удара, но если вы и сейчас
ничего не ответите, то я хотя бы попытаюсь это сделать, а дальше по-
смотрим.
Я поднял голову, глаза в глаза.
— На наемного убийцу ты не похож. Как не похож ни на кого, с чем
мне раньше доводилось иметь дело.
— Что еще за чушь ты несешь, парень? — Глаза у него широко раскры-
та
лись и немного выпучились. Он засмеялся, но быстро успокоился. — Я на-
емный убийца? На пушку берешь?
Я покачал головой.
— Нет. Это я сначала так подумал. Но ты водишься с чертовски дур-
ной компанией.
Хозяин номера пододвинул стул и сел.
— Ну-ка, ну-ка, что ты сказал? Какая компания? Объясни все толком,
мистер Как Тебя...
— Скотт. Шел Скотт. Видишь ли, я...
— Хватит. Я тебя знаю. То есть хочу сказать, что слышал о тебе. Чем
докажешь?
Я бросил ему мой бумажник, он взглянул на удостоверение и вернул его.
— Что же это получается? — усмехнулся он. — Да провались я на этом
месте! Может, оно и к лучшему? — Он снова усмехнулся.
— Напрасно веселишься, дружок. Я ехал за тобой с бульвара Сильвер-
Лэйк,; я видел, как ты входил в этот дурацкий храм, видел, как ты оттуда
вышел, а потом сел тебе на хвост. И теперь мне не терпится услышать,
какую роль отводят тебе горе-пророки из Внутреннего Мира.
— И это все? — Он отхлебнул из стакана. — lii умрешь со смеху, когда
узнаешь. Я — писатель, Скотт. Да-да, писака Джордан Артур Брент, со-
бственной персоной. Ты наверняка ничего обо мне не слышал, но Нарда
без меня — все равно что гром без молнии.
«Неплохо, очень неплохо, — отметил я про себя, — похоже, что не
врет». А вслух сказал:
— Мне известно как минимум об одном убийстве и нескольких покуше-
ниях на убийство, не считая похищения заложников и черт знает чего еще,
и'во всем этом напрямую замешан Нарда, о тесном знакомстве с которым
ты только что так запросто упомянул.
— Убийство?! Не может быть! Ъ>1 меня не обманываешь?
— Не обманываю. И если ты сейчас хоть что-то от меня утаишь, я
это припомню, клянусь.
Джордан набрал полную грудь воздуха и шумно выдохнул:
— О, святой великий Боже! Мне необходимо промочить горло. Ты
будешь?
В знак согласия я кивнул. Он пошел к комоду и выдвинул ящик. Видя,
что Джордан достает оттуда бутылку, а не пистолет, я вынул правую руку
из кармана плаща. Бутылка была с классным американским виски. Я по-
чувствовал к Бренту расположение.
— Разбавляю обычной водой, Скотт. Извини, но больше ничего нет.
Хотите не хотите, но этот Брент оказался неплохим малым.
Он мигом слетал в ванную за вторым стаканом и плеснул в оба две
солидные порции виски, добавил воды, протянул один стакан мне и снова
сел, где сидел.
— Признаюсь как на духу, Скотт, ты меня ошарашил. Вот это новость!
Может быть, просветишь немного?
74
— Хорошо. Но первое — что ты сегодня делал у Нарды?
— Я же сказал: я — писатель. Могу показать кучу возвращенных руко-
писей. А впрочем, ну их к черту. В общем, у нас с ним контракт. К опреде-
ленному времени я должен нацарапать определенное количество страниц
всякой идиотской чепухи типа: «разум превыше всего» и «положитесь на
меня, мадам, я проведу вас к свету», — за что он мне тут же отстегивает
наличными пятьдесят бумажек. И все мои рукописи принимаются без ого-
ворок и исправлений. Полный контакт с редактором. Ты что думаешь, вис-
ки у меня от гонораров из «Сэтэдэй ивнинг пост»? Как бы не так. Это
все от его святейшества Нарды.
— Значит, сегодня вечером ты ходил к нему с очередной лекцией?
— Ну да. Такую речь накатал — пальчики оближешь. 1k послушай.
«Ученики мои. Последователи...»
— Стоп, стоп, стоп! Со мной можешь не распаляться. Я был там и
слышал.
— Да-а? Ну и как, впечатляет? А как ты, кстати, забрел туда? И когда,
сегодня?
— Сегодня утром. Но не об этом разговор. Что еше тебе известно про
Нарду и его банду?
— Банда — это ты правильно сказал. Банда и есть. Что там творит-
ся — трудно представить. Хотя деньги рекой текут. Но, Скотт, я и впрямь
мало что о них знаю. С меня требуют эту писанину, я им ее вовремя вру-
чаю, все оговорено. Всегда одно и то же — стучу в дверь, отдаю Нарде
написанное, забираю пятьдесят долларов и сматываюсь. Все. Но прошу
тебя: если что, то я этого не говорил. Мне платят, чтобы я помалкивал.
Просто ты меня немного напугал, а к тому же, когда я узнал, что ты сы-
щик... Короче, я подумал, что тебе можно рассказать.
Джордан подошел к тумбочке у кровати, достал кошелек и вынул отту-
да полусотенную купюру.
— Ты только взгляни. Как я его обожаю! — Он смачно приложился гу-
бами к усам взирающего с хрустящей банкноты президента Гранта. — Так
бы и чмокал его! Слушай, Скотт, надеюсь, ты не собираешься лишить
меня такого дохода?
— Кто знает. Если повезет, то так оно и будет. Но необходима твоя
помощь. Все, что ты знаешь о Нарде и его помощниках. Напрягись.
Он немного помолчал.
— Еще раз повторяю: я знаю очень мало.
— Ну а что ты имел в виду, когда сказал, что все оговорено?
Время, когда ты к нему приходишь, назначается заранее или может ме-
няться?
— Как правило, они мне звонят и говорят, что нужна очередная пропо-
ведь. Назначают дату и точное время. Как, например, сегодня вечером в
одиннадцать.
— А почему именно это время, можешь как-нибудь объяснить?
— Я так понимаю, что главное — это не нарушать их ритуала. Обраще-
75
ние, или как он там называется. В общем, каждый раз время моего прихо-
да туда строго оговаривается.
— А кто тебе звонит?
— Обычно сам Нарда, хотя несколько раз это делала его куколка.
— Какая куколка?
— Да есть там у него одна с томными глазами. Так и оглаживает его
сладкими взглядами.
— По-моему, я знаю, про кого ты говоришь. Ее зовут Лорен.
— Вот-вот, она самая. Знать я, конечно, про них ничего не знаю, но
пару раз я видел их вместе, и они так призывно друг на дружку смотрели,
как будто обоим уже невтерпеж. Хотя сами и пальцем друг до друга не
дотронулись. Во всяком случае, пока я там был.
— Не могли дождаться, пока тебя спровадят, так?
Джордан сделал большой глоток, прищелкнул от удовольствия языком
и продолжал:
— Я думал об этом, Скотт. Что-то здесь не так. Вроде бы и вздохи,
и долгие влюбленные взгляды, но то, как они ведут себя, — неестественно
все это. Готов поставить последний доллар — он к ней и не прикасался.
Это называется платонические отношения.
— Платонические, говоришь?
— Да. Я всегда обращаю внимание на поведение людей в той или иной
ситуации. Это моя работа. Так же, как и твоя, мне кажется, только вот
на людей мы смотрим под разным углом.
— О’кей. А как тебе подвалила эта работенка? Нарда нанял или как?
И вообще, кто он такой?
— Кто он такой — не -знаю. И похоже, никто не знает. Просто есть та-
кой парень — Нарда, и этим все сказано. А на работу я наткнулся очень
интересно. Целая история. Начну с того, что я перестал получать деньги.
Раз в два или три месяца — все равно, что ничего. Я был серьезно на мели.
И вот однажды мне попадает в руки заказ на рекламу одного маленького
ночного клуба. Я, конечно, постарался. Хозяйке так понравилось, что через
месяц она сама меня разыскала, предложила писать эту ересь и дала адрес
Нарды.
— Хозяйка? — переспросил я, как будто не имел ни малейшего понятия,
про кого он говорит. — Какая хозяйка?
— Имени не помню, но на вид это такая жирная уродина, каких я в
жизни не видывал.
Я мысленно повторил его слова. «Жирная уродина, каких в жизни не
видывал» могла быть только миссис Маргарет Риморс. И снова появляет-
ся Мэгги.
— Ты упомянул ночной клуб. Это случайно не притон «Эль Кучильо»,
вход сразу с тротуара?
Джордан щелкнул пальцами.
— В точку попал! А я уже и забыл, как он называется. Но откуда тебе
известно?
&
Ничего не объясняя, я задал следующий вопрос:
— Как давно это было? Я имею в виду, когда ты начал писать для
Нарды?
— Так-так, дай припомнить... почти год уже. Да, на днях будет ровно
год.
— И ты до сих пор ничего о нем не знаешь? Не знаешь, кто он такой?
— Ровным счетом ничего. Я тогда сразу пошел и встретился с ним. Он
был в этом своем черном платье, тюрбан на голове; то ли он серьезно,
то ли просто дурит людей — непонятно, но всегда изображает из себя эта-
кого султана. Мы немного поболтали. Он сказал, ему нужны речи. Сказал
о чем, и когда, и сколько будет платить. Все произошло так быстро,
что я не успел и глазом моргнуть. Пятьдесят долларов! И практически
ни за что!
— Ну и как часто ты для него сочиняешь?
— О, сейчас стало реже. А вначале я из этого дела не вылазил, писал
и писал. Накатал штук тридцать. На полторы тысячи, не меньше, те
деньги у меня и сейчас еще не кончились. Но, увы, в последнее время он
меня приглашает раз, от силы два в месяц. Это ж такая вещь, что одно
и то же можно использовать по нескольку раз. И те, кто слушает, ничего
не заметят. Проглотят как конфетку. Ну а кроме того, контингент регуляр-
но обновляется. Новый, как он называет, класс набирается каждый месяц.
Сначала они все послушники и послушницы, потом организуется что-то
вроде выпуска. В общем, система работает.
Одно для меня все еще оставалось загадкой.
— А как ок с лих деньги собирает? Никаких подносов или ящичков я
не видел.
— По-моему, то, что ты видел, — это только посвящение для новичков.
Их первое собрание. Оно обычно по воскресеньям бывает. Каждое четвер-
тое воскресенье, если не ошибаюсь. Я ему сочинил и на этот случай. Спе-
циальная проповедь. Я бывал на его представлениях не раз и не два и
уверяю тебя, что тарелочки для деньжат появляются достаточно скоро. Но
народ к тому времени уже как рыба на крючке. Нарда свое дело хорошо
знает.
— В этом я согласен.
Мне все равно еще не все было ясно, я чувствовал, что некоторые недо-
стающие звенья цепи только предстоит еще найти, но, размышляя о Нар-
де, я не забывал о виски, поэтому мой стакан скоро опустел, и Брент
предложил налить по новой порции.
— Давай, — согласился я, — только наведи послабее.
Тем временем я попытался обобщить все, что узнал. И хотя появились
первые проблески, целостной картины происходящего пока не склады-
валось.
Я как раз прикидывал в уме очередную идею, когда снова увидел перед
собой протянутый Брентом стакан.
— Это, я так понимаю, все, что ты можешь сказать?
77
— Да, больше вроде бы ничего. Приезжаю, хватаю деньги, уезжаю...
— О’кей, — я сделал небольшой глоток, — ты мне можешь помочь, ес-
ли хочешь. Есть предложение. Решай.
Примерно с минуту он думал.
— Ладно, я согласен. Хотя это все равно, что рубить сук, на котором
сидишь. Убийство — дело серьезное. Я играю. Если ты не шутишь,
конечно.
— Насчет убийства я и не думал шутить.
— Идет. А кого убили?
— Имя тебе ничего не скажет — это раз. А во-вторых, меньше
знать — в твоих же интересах. Давай-ка лучше вернемся к процедуре пере-
дачи информации. Есть ли у тебя телефон Нарды, по которому в случае
чего ты бы мог позвонить? И запомнил ли ты расположение комнат?
— Телефон есть. А вот насчет расположения комнат — вопрос послож-
нее. Иногда я прохожу через переднюю дверь, за ней идет сразу большая
комната, задрапированная черным, и жду Нарду там, а иногда Нарда ве-
дет меня в свою комнату, как сегодня вечером. Тогда я захожу сбоку, — ну
ты видел.
— Кого ты там встречал кроме Нарды?
— Только эту куколку Лорен. Бывает, что кто-то за дверью или за сте-
ной разговаривает, но они никогда при мне не заходят.
— А где телефон в доме?
— Никогда не видел. Хотя иногда слышал, как он звонит. Где-то на
выходе из большой передней комнаты.
Я попробовал уложить это в голове. --------------
— Ты сказал, что номер он тебе дал. Кто обычно берет трубку?
— Когда Нарда, а когда и одна из женщин, по-разному.
— О’кей, если хочешь помочь, сделай вот что. — Я посмотрел на часы.
Полпервого без одной или двух минут. — Позвони ему ровно в час. Ровно.
И послушай, кто ответит. Если Нарда — отлично, если нет, то пусть по-
зовут. Скажи, нужно лично переговорить. И потом постарайся держать его
на проводе как можно дольше. Говори о чем хочешь. Но чтобы он не запо-
дозрил. Сможешь?
— Да смогу, чего не смочь. — Джордан нахмурился. — А зачем это
все?
— Меньше знаешь — крепче спишь. И еще одно. Если вдруг он почему-
то повесит трубку, позвони еще. Сразу же. Подожди два или три гудка,
пусть кто-нибудь ответит, а затем, ничего не говоря, повесь трубку сам.
И после этого — обо всем забудь. Понял?
— Понял. Звоню, зову Нарду, заговариваю ему мозги. Если он плюет
на меня; звоню по новой и потом плюю на него сам. Ты тут ничего не
перемудрил, а? И вообще, как тебе виски?
— С виски у меня всегда- нормальные отношения. Только не забудь: ро-
вно в час. Сейчас у нас сколько?
Он подошел к тумбочке и взял часы.
78
— Та-ак, когда пропихает, будет ровно полчаса... О, запихало.
Стрел хи моих часов похазывали то же самое.
— Хорошо, я верю тебе, Брент. Но если ты только водишь меня за
нос — вернусь сюда и подвешу к люстре.
Он ухмыльнулся.
— На тебя похоже. Но я и не думал водить тебя за нос. Надеюсь, по-
том расскажешь.
— Расскажу. Виски ничего. Должен признать. Как-нибудь приглашу к
себе, тогда попробуешь моего. Ничем не отличается.
Я встал, чтобы уйти. Он протянул руку.
— Я позвоню, не беспокойся.
Я крепко сжал его пальцы, и он снова, очень характерно для него —
как-то на одну сторону, — усмехнулся.
— Ступай, брат. И да хранит тебя Всевышний.
Глава 11
Сколько же времени я там провел, в этих кустах, пропади они пропа-
дом! Пахло чем-то сырым и затхлым, но я набрался терпения и, прикры-
вая сигарету ладонями, ждал точно до двенадцати пятидесяти девяти.
Потом загасил сигарету, проверил, на месте ли пистолет, и быстрым ша-
гом направился к дому. Гравий тихо шуршал под ногами. У двери Нарды,
из-под которой пробивался свет, я остановился. В комнате кто-то непре-
станно ходил. Должно быть, задачка была не из легких, если Нарда так
долго не ложился.
Я поднес циферблат к самому носу, и в это время внутри зазвонил теле-
фон. Брент не подвел.
Телефон все звонил и звонил и наконец смолк; секунд через тридцать я
услышал, как к Нарде постучали в дверь с внутренней стороны помещения.
Шаги в комнате замерли.
— Да? Кто там?
Я узнал слащавый голос, так хорошо запомнившийся мне с воскресного
утра.
— Это я, милый, Лорен.
— Лорен? Что случилось? — Пауза, потом опять то же самое: — Что
случилось, Лорен? — несколько грубовато на этот раз.
— Мистер Брент звонит. Хочет поговорить.
— А до утра он не может подождать? Вот тоже приспичило идиоту!
Сколько времени?
— Час ночи. Открой же.
Снова пауза. И опять Лорен:
— Так ты идешь или нет?
— Иду. Сейчас выйду. Извини, Лорен, я не хотел тебе нагрубить, так
получилось. Я уже дремал.
7?
— Ничего, все нормально.
Слышно было, как Нарда собирается. Минуты через две он вышел и
плотно закрыл за собой дверь. Тогда я вытащил из кармана заготовленные
заранее ключи и, затаив дыхание, принялся за дело. Не прошло и полмину-
ты, как я уже был внутри. Пусто. Никого. Кровать смята, и свет не вы-
ключен. Нельзя было терять ни секунды.
Прежде всего я внимательно огляделся. Кровать, стул, тумбочка, пла-
тяной шкаф и незакрытая дверь в ванную. Сначала — платяной шкаф.
Кроме черных просторных накидок и тюрбанов, там я ничего не обнару-
жил. Может, у него и были костюмы, но хранил он их в другом месте.
Я очень торопился и поэтому сразу перешел к тумбочке. Набор для бри-
тья, носовые платки, нижнее белье — тоже ничего интересного. Я осмот-
релся еще раз. И тут мне на глаза попалось что-то торчавшее из-под
подушек на смятой кровати. Я смекнул, что если Нарда прячет что-то себе
под голову, то это именно то, что мне надо. Так и есть. Два журнала для
записей. Где-то я их уже встречал. Я открыл один и стал листать. Те же
столбики имен и подписей, что я видел на утренней мессе. Пролистав до
конца, до последних записей, я без труда нашел свое имя. Фрэнсис
Джойн — третье снизу. Все остальные имена ни о чем не говорили. Я на-
угад раскрыл второй журнал — снова одни неразборчивые подписи.
Во внутренней части дома раздался телефонный звонок.
Дьявол! Этот Нарда повесил трубку. Очевидно, он уже подходил к две-
ри, а у меня все еще ничего не было. Довольствуясь хотя бы журналами,
я сунул их под мышку и юркнул в ванную. Там я первым делом нашарил
выключатель и включил свет. На умывальной полочке стоял стакан.
Я взял его пальцами изнутри, посмотрел на свет, снова щелкнул выключа-
телем и одним махом очутился у двери, ведущей из спальни на улицу.
Телефон тем временем перестал трезвонить — значит, трубку опять
сняли, в холле внутри загремели шаги. Я опрометью вылетел наружу. Ус-
пел едва-едва. Нарда вернулся к себе как раз в тот момент, когда дверь
за мной захлопнулась. Похоже, он ничего не заметил. Я на всякий случай
остановился и прислушался: было тихо, — и только тогда решил сматы-
ваться.
Как угорелый я ворвался в городскую ратушу и, не замечая стоящего,
вернее сидящего, у входа и облаченного в казенную форму служащего, на-
правился к лифтам. Постовой, однако, не дремал.
— Эй вы! Ну-ка обратно. Сначала распишитесь в книге.
Я вернулся туда, где посетители расписываются.
— Бомб не имею. В заговорах не участвую.
— Распишитесь.
— Имя подлинное или?..
Только не подумайте, что я решил повыпендриваться. Просто захоте-
лось немного повеселиться.
— Имя и подпись!
80
Я указал, кто я есть, и расписался. Никакого чувства юмора у этих
привратников. Впрочем, и у меня бы оно, наверное, пропало, посади меня
в большом вестибюле в такой форме. Уж я бы сделал вид что надо. Осо-
бенно когда врываются всякие идиоты и забывают зарегистрироваться.
Стыдно, но что поделаешь?
Итак, я вызвал лифт и поднялся к Сэму. Он, как всегда, жевал длинную
черную сигару.
- А я уж думал, ты не появишься. — Он говорил в сигару, как в мик-
рофон. — Куда ты подевался? Еще немного в том же духе, и развод мне
обеспечен.
— Если она с тобой разведется, то правильно сделает, — ответил я и
рассказал, что произошло с тех пор, как я в последний раз звонил от Кор-
нелла Мартина.
— Кое-кто от моих действий на ушах будет стоять. Не все, правда,
гладко. Можешь мне навесить проникновение в чужое жилище со взломом.
Сэм вытянул из кармана большую кухонную спичку, внимательно по-
смотрел на нее, положил на стол, после чего вынул изо рта сигару.
— Проникновение в чужое жилище со взломом, — зарычал он, выпятив
вперед массивный подбородок, — и небось еще кого-нибудь прикончил, а?
И что это за дурацкий стакан ты мне приволок?
Я держал стакан пальцами изнутри, донышком вверх. Сэм решительно
протянул к нему руку.
— Э-э, поосторожней, дружище, — предупредил я его. — Зря, что ли, я
дверь взламывал? Там отпечатки.
— Отпечатки? Какие отпечатки?
— Этот стакан стоял у Нарды в ванной. Логично предположить, что
отпечатки пальцев принадлежат ему, нет?
— Да. Что это еще за «нет» ты стал говорить?
— Так. Связался с компанией и нахватался. Ведь говорили уже — про
Нарду никто ничего не знает, более того — есть сильное подозрение, что
он негодяй, а так как сейчас мы имеем его пальчики, то, может быть, вы-
ясним наконец и его личность.
— Согласен с тобой.
— То-то же. Если сможете снять, сколько уйдет времени, чтобы их
идентифицировать?
— Сначала снимем или сфотографируем, посмотрим, как получится:
может, ты их все смазал, — и сверим с картотекой. Если в нашей не ока-
жется — запросим дальше. Пошлем запросы в Сан-Диего, Вашингтон.
Можно сделать срочно — тогда ответ из ФБР в Вашингтоне придет уже
через несколько часов. Буквально перед этим у нас такая же процедура за-
няла два часа.
— Неплохо работаете.
— Здорово, не то что неплохо. Уж не веришь ли ты той чепухе, что
пишут в газетах? Мы чертовски здорово работаем! — Сэм ехидно скривил
свои большие губы. — Нет?
81
— Да! Ну а что насчет Сипелей?
— Ты слишком долго, Шел, собирался это спросить! Позвонить мне ты
тоже собирался слишком долго. Результат — у нас только один из Сипе-
лей. Другой пошел прогуляться. Куда — неизвестно.
— Отлично. Это я виноват, Сэм. Слишком увлекся девицей.
— Бывает. Я послал туда своего человека. К сожалению, ты слишком
спешил, Ромео. Даже ручку ей не пожал.
Сэм на меня всегда очень хорошо действует. Я от него заряжаюсь. Вре-
менами, правда, он груб и достает как никто, но полицейский он —- что
надо. И все его шуточки я воспринимаю нормально. Как и эту, про Ромео.
Я знаю, случись что, он сам вместо меня вперед полезет. Впрочем, я тоже,
если он попросит, не задумываясь дам руку отрубить. Но ведь он не по-
просит. Такой уж он парень, Сэм.
— А ты мой пистолет там не видел? — спросил я.
— Нет. Никаких пистолетов. А ты что, свои где попало разбра-
сываешь?
— Угу. Времени не было вернуться. И еще, Сэм, хочу знать твое
мнение.
— О чем?
Я достал из внутреннего кармана странного вида и странного запаха
сигаретку, прихваченную в «Эль Кучильо» у Мэгги со стола. Я не забыл
переложить ее, когда менял костюмы.
— Вчера подобрал, — пояснил я Сэму, — перед тем как идти к Нарде.
Я даже успел несколько раз затянуться, но почувствовал, что что-то в ней
есть. Может, туда чего намешано?
Сэм взял сигарету, надорвал ее с конца, посмотрел на табак и за-
курил.
— Ты думал — марихуана? Нет, только не это. Сигарета как сигарета.
Не поймешь, чьего производства, но что-то здесь нацарапано, посмотри.
Название похоже на мексиканское.
Я взял у Сэма сигаретку, набрал полные легкие дыма и закатил глаза
к потолку.
— Да, похоже на Мексику. Скорей всего, так и есть.
— А зачем ты мне ее подсунул, Шел? ТЪоя новая подколка?
— Нет, Сэм. Это меня накололи. Но ничего, я смеюсь. Ха-ха-ха. Не
забудь про пальчики, о’кей?
— Пальчики проверим. О’кей. Та машина, которую ты угнал, зарегист-
рирована на Пола Сипеля. Это тот, который мертв.
— Мертвый — это Пол? Значит, Питер сейчас ищет меня?
— Думаю, что да.
Я встал. Я так Сэму ничего и не сказал о похищенных у Нарды журна-
лах для записи посетителей. Не то чтобы специально, просто решил сам
сначала кое-что проверить.
— Передай привет супруге, — бросил я, уже уходя, — она у тебя отваж-
ная женщина.
82
IS
Глава 12
Все гуппи сбились в стайку в передней части аквариума и, завидев меня,
отчаянно заметались. Я с ними поступил как последний подлец — не кор-
мил с самой субботы. Хотя им это иногда даже полезно. Торопясь побыст-
рее загладить свою вину, я насыпал корма в кольцо, и маленькие рыбки,
отталкивая друг дружку, суматошно устремились к нему. Я проверил тем-
пературу воды и только после этого прошел к столу.
Если кто впервые увидит мой рабочий стол, то может подумать, что
я огребаю штук сто в год. Как бы не так. Но стол .у меня солидный. Здо-
ровенная громадина из красного дерева. Я приобрел его после одного удач-
но распутанного дельца, и он придает офису действительно деловой вид.
Хотя, если признаться честно, я захожу сюда, только чтобы забрать почту
и покормить рыб. Ну и когда нет работы. Сижу там и жду, не объявится
ли клиент.
Кроме стола есть еще один крутящийся стул, это для себя, и два обыч-
ных, обтянутых кожей, — для посетителей. А еще этажерка для папок с
бумагами и книжный шкаф. В нем «Энциклопедия Британника», «Кто есть
кто» и другие книжки, включая трехтомное собрание Фрэнка Хэрриса о
его жизни, женах и любовницах. Сверху на шкафу — аквариум с десятью
галлонами воды и дюжиной гуппи; на стене — темно-синий ковер, вот, по-
жалуй, и вся обстановка.
Два журнала для регистрации верующих я принес с собой, потому что
какое-то шестое чувство мне подсказывало, что эти списки не так безобид-
ны, как кажутся, и будет лучше, если их спрятать. Недолго думая, я взял
два толету^е-старь!?; .номера «True», вырезал острым ножом внутреннос-
ти _ да-да, издевательство, согласен, — и спрятал в каждый по журналу.
Подошли тютелька в тютельку. НачпЯ£*Щое таким образом старье я
оставил на столе на самом видном месте. Не очень Оригинально, зато на-
дежно.
Затем я плюхнулся на вращающийся стул, закинул ноги на край стола
и углубился в созерцание носков кордовских ботинок. Последний раз я был
в офисе с Джорджией, Джорджией Мартин. С нее все и началось. Боже,
как давно это было, как будто месяц или два назад! А на самом-то деле
всего только тридцать шесть часов прошло. С двух в дождливую субботу
после обеда и до двух ночи в понедельник. Унылый и мрачный понедель-
ник. И тем не менее в это время сумели вместиться и насильственная
смерть, и убийство, и мягкие нежные губы, и сеанс пшноза, и горячее ды-
хание пороха.
В усталом мозгу одна за другой проносились картины случившегося.
Лина в черных шортах и алом болеро, вот она кричит и пытается увер-
нуться от летящего ножа; пристальный тяжелый взгляд из-под белого
тюрбана; кровь, толчками выбрасываемая из простреленного горла умира-
ющего; застенчивая зеленоглазая красавица в разорванном белье; внуши-
тельная фигура человека с воздетыми к небу руками на фоне неясного
83
светящегося портрета; толстая жирная баба, хлопающая себя по животу;
безвольно повисшая рука Джорджии, упавшая на пол автомобиля...
Я выпрямился и убрал ноги со стола. Полтретьего. Чуть было не за-
снул до утра. Потянувшись, достал из плаща пистолет. Калибр «тридцать
два». Я вынул обойму — оставалось два патрона. Без «тридцать восьмо-
го» под мышкой я чувствовал себя безоружным. «Интересно, где же мой
кольт сейчас? — подумал я. — В последний раз его забрал Пол Сипель.
Там, у Нарды». У меня вообще-то всего одна пушка. Ни о каком арсенале
и речи быть не может. И знаете почему7? Ну прежде всего потому, что мне
этого вполне хватает. А вот один пистолет в деле просто необходим. Хотя
применяешь его, как правило, в одном случае из десяти. В девяти случаях
можно обойтись. Но на десятый... Если его не будет, то одиннадцатый уже
не возникнет. А еще в моем деле так: если у тебя пистолет забирают, то
ты его либо возвращаешь, либо им больше не пользуешься. Ни своим и
никаким другим. Но мне повезло, поэтому у меня оказался другой. Уйма
патронов для «тридцать восьмого» и «тридцать второй» в кармане.
Итак, понедельник, полтретьего утра. И конца пока не видно. Ну и что,
что схема начала проясняться? От этой ясности только голова раскалыва-
ется. И чем яснее становится, тем противнее. Ничего более паршивого я
не встречал. Я выключил свет, сначала над аквариумом, потом верхний
у входа, и вышел на улицу. Мною овладело горячее желание снова лице-
зреть гороподобную мадам Риморс.
Поздно, конечно, но шанс был. Попробовать застать Мэгги в «Эль Ку-
чильо». Я выехал на Бродвей. Влажный тяжелый воздух приятно холодил
лицо. Фактов у меня достаточно. Хватит, чтобы задать несколько имею-
щих отношение к делу вопросов. От некоторых из них ока, Возможно, за-
крутится как змея. Хотя отведать ее укусов, честно говоря, не хотелось бы.
Лос-Анджелес между двумя и Тремя ночи ничем не отличается от любо-
го другого город» штатов. Бары давно закрылись, машин мало, людей
почти видно. Разве что встретишь изредка компашку юнцов с девицами.
Таблетки и травка кончились, вот они и набиваются как селедки в бочку
в один из папашиных лимузинов и рыскают всю ночь. Таких уже не уло-
жишь, пока не нарвутся на что-нибудь.
Я поначалу даже внимания не обратил, когда в зеркале увидел сзади
чьи-то фары. Но, проехав Сансет и двигаясь вверх по Северному Бродвею,
я автоматически следил, не вынырнет ли за мной кто-нибудь из-за угла.
Фары не отставали, как оказалось. Четко держались на полквартала сзади.
Я попробовал ехать со скоростью тридцать километров, затем резко уско-
рил до пятидесяти, снова сбросил газ — фары были там же, где я их заме-
тил. Что ж, поиграем в кошки-мыщки. Кто меня преследовал, я уже почти
понял. А к тому моменту, когда фары свернули за мной и на Колледж-
стрит, рассеялись и последние сомнения.
Особой радости от этого я не испытал. Только неприятный озноб по
коже. Я мог и ошибаться, конечно, но на сей раз ошибка почти исключа-
лась. В душе, однако, я все еще надеялся.
84
Когда это идет одно за одним, то от смертей и насилия начинает тош-
нить. На твоих глазах истекают кровью, затыкают рану руками, умирают,
а тебе сначала вроде бы даже и интересно, и дух захватывает, и все такое.
Но когда это снова и снова, и ты все время в этом замешан, то события
теряют свою естественность. Можно, правда, заранее подготовиться и
представить, как на тебя замахиваются ножом, как здоровенный амбал
дробит тебе челюсть, как в тебя стреляют или ты сам стреляешь, физичес-
ки ощущаешь, что ломаешь кому-то нос и делаешь Какого-нибудь подонка
уродом на всю жизнь, а то и трупом, но вот это все начинает происходить
на самом деле и быстрее, чем можно себе представить. И что получается?
Адреналин выбрасывается в кровь в небывалых количествах, сердце вот-
вот разорвется, дыхания не хватает, организм требует все больше и боль-
ше кислорода, органы и железы работают на износ — а как иначе, ведь
им дано задание спасти тебя и сохранить, и вот в эти-то мгновения все
и меняется. Ты уже не тот, что был. раньше. Tti думаешь по-другому. Все,
что происходит вокруг, прыгает и сливается в одно целое. А ты об этом
даже не думаешь, работают одни рефлексы. И если рефлексы в порядке —
тебе, парень, повезло. Ты напуган, как заяц, но ты о’кей. И все ерунда*
и все кончено.
А вот когда все кончено, есть время подумать. Начинаешь вспоминать,
и тебя аж выворачивает. Живо вспоминаются самые мелкие и незначитель-
ные детали, которым и значения-то не придавал. Думал, что не заметил.
Например, как именно дернулось тело, когда пуля пробила тонкую кожу
и, пройдя мясо, ударила в кость. И как оно дергалось потом, перед тем
как перестало быть телом человека, а стало тем, что в морге называют
«покойником» или «усопшим». Потом тебе в голову приходят даже мысли
типа: а что он был за человек, где родился, что любил на завтрак и прочие
глупости, и тебе интересно знать, что заставило его взять пистолет и поче-
му он так любил, когда он у него в руке. Может быть, ты даже представ-
ляешь себе, что же это в конце концов такое, что выходит из тела человека,
когда девять граммов свинца вонзаются ему в мозг или в сердце. Тебя тош-
нит, ты идешь в ванную и блюешь, и вот тогда-то все действительно за-
канчивается и ты забываешь об этом. Почти забываешь.
Но к черту такие рассуждения.
Я зарулил на стоянку, выключил фары и заглушил двигатель, после че-
го вышел из машины, но дверцу до конца не закрыл. Затем я обошел
клуб «Эль Кучильо» со двора и остановился у ведущей вовнутрь задней
двери.
За ней горел свет. Значит, кто-то там еще не спал. Я подумал, что в
такой поздний час они вряд ли ожидали чьего-нибудь визита. Вытащив пи-
столет из кармана, я держал его наготове, на уровне пояса в правой руке.
У главного входа с улицы хлопнула дверца автомобиля. Он тоже воз-
вращался.
Живот у меня стянуло в один тугой узел, все мышцы напряглись, и
я вдруг обнаружил, что дышу широко открытым ртом, как будто иначе
85
может воздуха не хватить. Конечно, мне было страшно, да и любому на
моем месте... все мы люди.
Я перехватил пистолет в левую руку и держал за ствол, пока вытирал
о брюки вспотевшую ладонь правой. Потом снова взял его поудобнее за
короткую рукоятку и прижал к бедру. Теперь я слышал, как он приближа-
ется. Мягко ступая по земле, он крался вдоль здания.
Представьте себе, что «Эль Кучильо» — это квадратная коробка, стоя-
щая на земле. Тогда со стороны фасада будет улица, а с правой сторо-
ны — стоянка. Я стоял с задней стороны, в полной темноте, повернувшись
лицом к стоянке. Единственным путем скрыться от нападавшего была зад-
няя дверь клуба.
Он подходил все ближе и ближе. Ох уж эти ночные клубы!
Он знал, что я сзади. Видел, как я подъехал. И наверное, догадывался,
что я его жду. Но ему, по-моему, все было уже до лампочки. Он перестал
быть холодным и расчетливым убийцей. Он превратился в комок нервов.
Только ярость и ненависть.
Я сразу увидел его. Темный, отделившийся от стены силуэт.. Вышел из-
за угла и остановился. Я ощущал его сдавленное дыхание, явственно пред-
ставлял раздувающиеся ноздри. Он вынюхивал меня, как зверь. И в руке
у него был такой же, как у меня, пистолет.
— Сипель, — сказал я, — стой, где стоишь. Не двигайся.
Но ему это было все равно что об стенку горох. У него работала толь-
ко одна извилина. Возможно, единственная. И в ней горело одно-един-
ственное желание. Он себя запрограммировал.
Сипель сделал шаг в мою сторону. Спокойно. Только не торопиться.
Времени более чем достаточно.
— Сипель, — повторил я, — ближе не подходи. Слышишь, идиот? Я
тебя убью, Сипель!
Но он не слушал. Он продолжал приближаться. Между нами остава-
лось футов пятнадцать, когда я увидел пламя и услышал выстрел. Пуля
просвистела мимо. Теперь ему пришел конец. Точно конец.
Я поднял руку с пистолетом и дважды нажал на курок. Без всякой суе-
ты, целясь влево от вспышки, в середину чернеющей двигающейся массы.
Я немного дрожал.
Все было как во сне. Черный силуэт сник и осел на землю. Еще одна
полоска огня метнулась под углом в небо, и пуля попала в навес крыши.
Стрелял он уже почти с уровня асфальта.
Я подошел к нему и наклонился посмотреть, все ли кончено. И хотя
его левая рука еще сжимала оружие, поднять его он был уже не в силах.
В горле у него булькала кровь, но и этот звук быстро прекратился. Итак,
убиты оба брата. Ирония судьбы — Питер получил пулю из собственного
пистолета. На своем можно сделать еще одну засечку. Я испытал что-то
похожее на гордость.
Левой рукой я забрал у Сипеля «тридцать восьмой» и сунул в карман.
Его даже не тронул. Он так и остался лежать лицом в грязь.
86
Теперь я попробовал открыть дверь заднего хода. Она оказалась неза-
пертой, и я вошел внутрь. Это была кухня. Сильно пахло перцем и специя-
ми. Всю дальнюю стену и весь угол занимали полки и полочки,
заставленные жестяными банками с приправами, разного рода «чили» и
соусами. На правой стене от пола и до потолка висели связки красных и
зеленых стручков. И ни души. Дверь слева была открыта.
Я уже сделал к ней шаг и приготовился стрелять, но вспомнил, что
только что израсходовал последние два патрона. Рука автоматически потя-
нулась к карману за «тридцать восьмым». Я уже почти достал его, но
именно в этот момент в дверном проеме появился Мигель Меркадо.
Он смотрел на меня, а прижатой к бедру левой рукой держал за лез-
вие — большим пальцем вниз — один из тех длинных острых кинжалов,
которые кидал на публике. Злобный, нехороший взгляд выдавал все, что
он обо мне думает. Однако меня гораздо больше беспокоил другой нож.
Тот, который был у него в правой руке. Он сжал его в кулаке, острием
в ладони, а руку занес над головой.
Я прикинул в уме ситуацию. Преимущество на стороне Мигеля.
— Ну-ну, расслабься, — сказал я.
Мигель ничего не ответил. Его немигающие застывшие глаза выражали
дружелюбие пожизненно заключенного. Зрачки сузились до такой степени,
что превратились в едва видимые черные точки, дыхание было тяжелое
и размеренное.
Он остановился на самом пороге, в комнату так и не вошел. Один
нож — сбоку внизу в левой, другой — в заведенной за голову и в любой
миг готовой его выпустить правой. Наконец Мигель заговорил. Медленно,
зловеще:
— Привет, Мак. Старина Мак. Рад тебя видеть, сукин ты сын.
Двинуться сейчас означало все равно что отпустить взведенный предо-
хранитель или наступить на гремучую змею. Черт меня подери, если я не
завидовал в тот момент тем, кто спит у себя дома. В горле у меня так
пересохло, что я даже не смог сглотнуть.
— Привет, приятель. Как дела, Мигель?
Он отрывисто хихикнул. Его это явно забавляло.
— Чего приперся, Мак?
— Хочу повидаться с Мэгги.
— Мэгги уже ушла. Чего хотел?
— Ничего. Просто поговорить.
— Ну нет, Мак. Как всегда, брешешь, сукин сын.
Я уже говорил, что при виде ножей у меня мурашки и все такое. Не
как от пистолетов. Ножи — они такие холодные и омерзительные. Я их
боюсь. Но боюсь не настолько, чтобы позволять подонкам типа Мигеля
несколько раз подряд называть себя сукиным сыном.
— Попридержи язык, пустая башка. Мне это начинает надоедать! И во-
обще, что ты здесь вынюхиваешь? Мэгги-то хоть знает, что ты здесь?
Мигель только скривил губы и безо всякого предупреждения, ни слова
87
больше не говоря, выкинул вперед правую руку. Я еле-еле успел это заме-
тить. Нож летел прямо мне в грудь.
Моя правая инстинктивно дернулась вперед и вверх, пальцы растопыри-
лись, пытаясь отразить удар, а пистолет выпал и стукнулся о пол. На
большее времени все равно бы не хватило. Нож вонзился в открытую ла-
донь, тонкое острое лезвие как сквозь масло прошло между костяшками
кисти и дюйма на три выставилось с тыльной стороны.
Мигель бросился на меня как пантера и уже отвел назад левую руку,
чтобы вторым ножом вспороть мне брюхо. Я отскочил вбок и изогнулся.
Рука Мигеля, описав полукруг, рассекла воздух. Я тем временем уже выта-
щил левую из кармана и выкинул ее вперед, пытаясь ухватить что попадет-
ся. Нож, запястье, локоть — все что угодно, лишь бы схватить и
остановить. Блестящее острие снова сверкнуло снизу вверх у меня под но-
сом. Кончик кинжала царапнул пальцы, но они все же успели сомкнуться
на кисти мексиканца. Я сжал ее что было силы и начал выкручивать. От
правой толку не было совсем — нож торчал в ней как вилка в бифштексе,
поэтому я продолжал действовать одной левой. Отпусти я его — и следую-
щая дырка была бы у меня в боку.
Мигель сопротивлялся яростно. Его черная голова так и прыгала на
тонкой шее, как будто он примерялся, куда бы вцепиться зубами. Но тут
я извернулся и ударил коленом. Сильно и точно — прямо между ног.
Это-то меня и спасло. Мигель был в ауте. Он согнулся пополам, выро-
нил нож и, беспомощно хватая ртом воздух, опустился на пол. Опустился
как-то странно: сначала стукнулся запрокинутой головой, а уж потом рух-
нул всем телом. Он стонал и извивался.
Конечно, это был запрещенный удар, ниже пояса. Но ведь игра шла
без правил. И Мигель сам ее начал.
Я подобрал с пола нож и, хотя по всей логике должен был бы всадить
его в корчащегося мексиканца, вместо этого внимательно его рассмотрел.
То же тонкое длинное лезвие с тупыми краями. С одного конца оно прак-
тически незаметно переходило в рукоятку, с другого — было остро заточе-
но. «Хорошая вещь, — решил я, — пригодится». Засунув кинжал за пояс,
я обратил внимание на левую руку. Небольшой порез там, где царапнуло
острие, и немного содрана кожа. Ерунда. Повезло, что это не был обыч-
ный нож, а то бы и левую разрезало до кости.
Затем я достал из левого кармана плаща свою пушку и прошел по поме-
щениям клуба. Мигеля я оставил лежать на кухне. Я рассчитывал вернуть-
ся к нему чуть позже.
В остальных комнатах никого не было. Синьор Меркадо действовал в
одиночку. В общем, ничего интересного в ночном «Эль Кучильо» я не об-
наружил, за исключением того, что, когда снова пришел на кухню, Мигеля
там уже и след простыл. Железный парень этот Мигель. Замечательный
синьор Меркадо ухитрился слинять. Ушел-таки, подлец. Я слышал, как
снаружи взревел двигатель и взвизгнули шины. Что ж, пока приключения
кончились. И вдруг у меня шевельнулось что-то в голове, там, где полага-
88
ется быть мозгам. Я вернулся в кухню и... вы правильно догадались —
второй пистолет, тот, который без патронов, исчез вместе с Мигелем.
Какой же ты умный парень, Скотт! И главное — никогда ничего не за-
бываешь. Я пошел и проверил на всякий случай Питера Сипеля, не сбежал
ли и он. Но он, к счастью, меня не обманул. Лежал, где я его оставил.
Я разыскал телефон и позвонил в отдел убийств. Трубку взял Самсон.
— Привет, Сэм. Это Шел. Ты все еще на месте?
— А где же, по-твоему, я должен быть? Дома в кровати?
— Ладно, Сэм, шутки в сторону. Лучше пришли кого-нибудь.
— Прислать? Что это ты раскомандовался? В чем дело?
— Снова проблемы. Я нашел-таки Сипеля. Вернее, он меня нашел. Мо-
жешь заказать ему белые тапочки. Я сейчас в «Эль Кучильо». На Бернард-
стрит. Откуда ни возьмись, вынырнул мистер Меркадо, тот, который но-
жи кидает. Накачался какой-то дрянью так, что из ушей лезет. Ну я его
коленом вырубил, думал, с полчасика проваляется, да не рассчитал. Эта
гадость его так взвинтила, что никакой боли не чувствует. Ушел, сволочь.
А нож его так у меня в руке и торчит. Пришли доктора, пусть посмотрит
и перевяжет. Сопротивляться не буду.
Несколько секунд Сэм молчал. Я ясно слышал, как его зубы давят
сигару.
— Конечно, Шел. Сейчас пришлю. А Меркадо объявим в розыске.
— Спасибо, Сэм. Увидимся завтра.
Итак, еше одно дело было сделано. Нож доктор вытащил, руку перевя-
зал, а что касается левой, то вполне хватило йода и пластыря. Тело второ-
го Сипеля убрали, а пистолет, который я у него забрал, послали в
лабораторию. Пора было и отдохнуть.
Я открыл дверь квартиры, включил свет и прямиком направился на
кухню. Я уже открыл бутылку, когда туда вошла Лина. Она сразу замети-
ла бинты.
— Ъ»1 когда-нибудь доиграешься, Шел. Убьют и домой не отпустят. Где
опять?
— Снова повздорили с одним парнем. Кстати, привет от Мигеля. Он,
если не ошибаюсь, чувствует себя гораздо хуже.
Молодец Лина. Не стала задавать лишних вопросов.
— Бери стакан, и пойдем, — она взяла меня за локоть, — сядь со мной
на диване. Ты, наверное, устал.
Мы сели на диван рядышком, и Лина что-то долго говорила по-испан-
ски. Длинные цветистые фразы. Я ничего не понимал, но это не имело
ровно никакого значения. Главное — как она это говорила.
Потом Лина обвила мне руками шею, притянула голову к себе и впи-
лась в меня губами. В ответ я обнял ее и крепко сжал.
Руки болели, в боку ныло — все-таки ботинки у Сипелей тяжелые, — а
челюсть разламывалась. Но все болело, разламывалось и ныло так прият-
но, что хотелось еще и еще.
89
Глава 13
Меня мучил какой-то детина. Рост его был — два моих, а ручищи такие
длинные и хваткие, что он без труда согнул меня колесом и пытался завя-
зать в узел. Я почувствовал, что еще чуть-чуть — и где-нибудь треснет,
лопнет и мои бедные конечности уже нельзя будет поставить на место. Ги-
гантский локоть чудовища сдавил мне глотку, пережал гортань, и я даже
не мог сказать: «Перестань, парень, ты ошибся». Я боролся, пыхтел как
паровоз, юлил и ерзал, пока наконец не изловчился и не врезал ему под
левый глаз. Детина пропал. Уф-ф, какое облегчение.
Я продрал глаза и пришел в себя. Губы выпятились и округлились, как
будто все еще тянули «уф-ф». Я пошевелил бровями, поднял голову и по-
смотрел на конец кровати. Из-под одеяла торчали заскорузлые босые ноги.
Неужели мои? Я поскорее отвернулся. Что с головой? Оказалось, что за-
тылок уперся в спинку дивана, и поэтому шею так свело, словно кто-то
вылепил из нее крендель с маком. О’кей. С добрым утром, мистер Скотт!
Что за шум? И где это? Ах да, на кухне. Фу, какой отталкивающий
запах.
С кухни вошла Лина. Она сияла.
— Завтрак готов.
— Уб-бери.
— Что?
— Убери, сказал.
— Ъ>1, наверное, не понял. Я сказала, что приготовила завтрак.
Яичницу.
— О нет! Только не это. Никаких яиц. Пожалуйста, не надо этих склиз-
ких сопливых яиц.
Я завернулся в одеяло, встал с постели и прошлепал на кухню. Веки
разлипались с невероятным трудом. Что там на кухне? Ага, газ горит,
сковородка плюется жиром.
Яйца, яйца, яйца. Желудок булькнул, как желток в белке.
Я проковылял обратно к дивану и поманил Лину пальцем.
— Подойди ко мне.
Лина подошла и села.
— Спасибо, — сказал я, — спасибо за яичницу. Забыл сказать. По ут-
рам я другой человек. Сла-абый, и... никаких яиц.
В глазах у нее застыл вопрос.
— А что приготовить? Что-нибудь другое?
— Ничего. Кофе. И если хочешь — кашу.
— Кашу?
— Да, кашу!
— Эту противную кашу? Она же как... как стю-юдень.
— Нет. Каша — это как каша. Овсяная, очень хорошая. И кофе. И хле-
ба поджарь.
— Как ты себя чувствуешь?
90
— Отвратительно.
Лина снова ушла на кухню. Варить кашу. А я подхватил концы одеяла
и прыгнул в душ. Открыл на полную холодную, сжал зубы и — под воду.
Без одеяла, конечно.
Под душем я проснулся окончательно. Стараясь не замочить забинто-
ванную правую, я добавил левой рукой немного горячей, постоял так мину-
ты две и потом снова оставил одну холодную. Еще через минуту я
выключил душ и, насколько позволяли движения, растерся полотенцем.
Я вновь чувствовал себя как огурчик.
В спальне я быстро сменил одеяло на темные плавки, белую рубашку
и коричневый твидовый костюм, завязал широким косым узлом темно-
красный галстук, а на ноги натянул шерстяные вязаные носки и свои обыч-
ные кордовские штиблеты. Теперь можно было отправляться на кухню.
— Привет, моя страстная. Что делаем?
— Кашу варю. Все из-за тебя.
— Ну-ну, милая, не сердись. Пока я с утра не попил кофе, ни в какие
противоречия со мной советую не вступать.
— Может, хоть сейчас яичницу съешь?
Я поморщился.
— Пока нет. Яйца могу на обед, могу на ужин, но только не с утра.
Ни-ко-гда.
Лина откинула назад волосы и села на кухонный уголок. Я уселся за
стол напротив, где она для меня уже все накрыла.
— Мне очень нравится, когда твои волосы не убраны.
Лина не сдержала улыбку и сверкнула красивыми белыми зубами.
— Правда? Спасибо, Шел. А когда собраны на голове, нравится?
— А хоть как нравится, по-всякому.
Следующая улыбка была просто дьявольски обворожительная.
Я запустил ложку в кашу.
— Такой здоровый мужик, — заметила она, — и ест кашу.
Ложка повисла в воздухе.
— Не могу сдержаться. Это, наверное, особенность моей конституции.
Слабость организма. Потом, в течение дня, хоть что подавай: бифштексы,
отбивные, картошку. Но только не на завтрак. Кстати, а сколько сейчас
времени?
— Двенадцать часов. Полдень то есть.
Подумать только! Я ничего не ел со злополучного субботнего вечера
в «Эль Кучильо». Не считая, разумеется, жаркого, которым меня и Трэйси
потчевали Сипели. Это было утром в воскресенье, да и то я почти не ел.
А сейчас уже время обеда в понедельник. Я живо представил себе, как че-
рез час-другой начну резать толстый сочный бифштекс в одном из своих
любимых ресторанчиков.
Пропустив залпом две чашки кофе, я поднялся из-за стола.
— Тебе задание, женщина: вымой посуду, подмети полы, приберись в
ванной, накорми рыб... О Боже! Я — убийца. Рыб ты, конечно, забыла?
91
— Конечно же нет. Целую коробочку бросила.
— Коробочку?!
— Ну, не саму коробочку. А то, что в ней было.
Какой ужас! Целую коробку корма! Я опрометью кинулся в перед-
нюю. Лина за мной. Она дала им на полгода вперед. Рыбки тем не ме-
нее резвились и играли, как маленькие щенки, и от банкета им пока
еще плохо не стало. Вся кормушка была забита. Я схватил ее, отнес на
кухню и, опрокинув содержимое в раковину, поставил обратно в аква-
риум.
— Я что-то не так сделала? — спросила Лина.
— Ничего-ничего. Все о’кей. Просто я испугался, что ты могла им дать
чего-нибудь другого, — солгал я. — Не печалься, милая, прятаться тебе
здесь осталось совсем недолго.
— А ты не допускаешь, что мне здесь нравится?
— Не спорь, моя сладкая. Я имел в виду, что скоро у тебя не будет
причины оставаться в этом доме.
— Не будет причины? — Лина тряхнула головой и засмеялась.
Какой смех, какой голос!
Не переставая поедать ее глазами, я подошел к телефону и набрал от-
дел убийств. Ответил Сэмсон.
— Ты что, так и поселился в кабинете? Или жена выгнала?
— Выгонит еще, немного осталось. — Он ворчал как всегда. — А ты,
я полагаю, только что встал?
Я подтвердил его догадку и пропустил мимо ушей очередной ком-
плимент.
— Послушай, Сэм, вчера я вам послал пистолет. Вы что-нибудь обна-
ружили?
— Ничего, Шел.
— Я... э-э... подумал, что из него могла быть убита Джорджия.
— Исключено. Калибр тот же, но ствол другой.
— О’кей, Сэм., А что насчет отпечатков?
— Есть хорошие. Немного смазанные, но вполне приличные. В общем,
собирайся, приезжай и поболтаем. Все объясню.
— Обязательно приезжать к тебе? А так не скажешь?
— Могу сказать, почему нет? Ты удивишься. Один крупный жулик.
Некто по имени Уолтер Пресс.
— Я не удивился, что дальше?
— Но этот Уолтер Пресс — он мертв.
Я отвел телефонную трубку в сторону, посмотрел на нее так, как будто
вижу в первый раз, и снова приставил к уху.
— Повтори, что сказал.
— Этот тип — Пресс, тот, которому принадлежат отпечатки, —
числится мертвым уже более года.
— Tti прав, — согласился я, — собираюсь и еду к тебе. Встретимся че-
рез двадцать минут.
Я быстро сообщил Лине, что дела не терпят и что увидимся ближе к
вечеру, и спустился к «кадиллаку».
Сначала по Россмор, потом направо по бульвару Сансет, короче, через
четверть часа, руля забинтованной правой, я уже выехал на Мэйн-стрит
и приткнулся на первом же свободном участке тротуара. Пришлось немно-
го пройти обратно, до входа в городскую ратушу с Мэйн-стрит, где я бе-
гом поднялся по каменным ступеням и вошел в холл. Я пренебрег лифтом
и взбежал на второй этаж. Увидев Сэма, с удовольствием констатировал,
что сигару он уже раскурил и от пытки ожидания, пока она у него раскоче-
гарится, я избавлен, но тут же чуть не поперхнулся от наплывшего на меня
густого облака вонючего сигарного дыма. Вот уж действительно не зна-
ешь, что лучше.
— Теперь мне ясно, откуда смог берется. Если курить сухие листья, на-
пичканные верблюжьим дерьмом, еще и не то будет.
Впившись в сигару зубами, Сэм приподнял верхнюю губу и втянул
воздух.
— Нас-стоящие с-сигары для нас-стоящих мужчин.
— Ну уж нет. Настоящий мужчина лучше посмотрит. Выкладывай, что
там у тебя про Уолтера Пресса?
— Погоди, Шел, как рука?
— Рука нормально. Доктор поработал. Кровь почти совсем не текла.
— Да-а. Надо ему было, конечно, в горло попасть. Ну да ладно. Мы
передали отпечатки в ФБР, здесь ничего не обнаружили, и оказалось — это
их информация, — что они принадлежат Уолтеру Прессу. Он официально
считается погибшим в дорожной аварии в сентябре прошлого года. То есть
более года тому назад.
— Что значит «официально считается»?
— Его нашли в машине у подножия скалы. И он и машина сгорели.
Узнали по номеру, кольцам на руках, каким-то личным вещам. Вот почему
его отпечатки хранятся сейчас в картотеке убитых и погибших. Да-да, я
знаю, что ты хочешь сказать: это мог быть кто-нибудь другой в автомоби-
ле. — Сэм пригладил рукой седеющие волосы. — Если бы это было не так,
то как, черт побери, на этом стакане появились его отпечатки
У меня в мозгу что-то сработало.
— Скажи мне, Сэм, а этот Пресс — он ВЫГЛЯДел9
Сэм взял со стола листок *;маги „ навдл читать:
«Уолтер Л. л<рССС> Описание: мужчина, белокожий американец,
тридиа^ девяти лет от роду, рост — пять футов и семь с четвертью
дюймов, вес — сто тридцать фунтов, среднего телосложения, глаза карие.
Лысый, по краям головы сзади и с боков тонкая полоса каштановых во-
лос. Заметных родимых пятен или шрамов нет». Это тебе что-нибудь
дает?
— Ничего. — Идея, зародившаяся было в мозгу, рассеялась. —
Абсолютно ничего. Еще раз повтори про вес и рост.
Сэм стряхнул пепел в большую стеклянную пепельницу.
93
— Сто тридцать фунтов. Пять футов семь с четвертью дюймов. Что
ты об этом думаешь, Шел?
— Ничего не думаю, провалиться мне на этом месте.
Я закурил сигарету и пошарил у себя в уме, не найдется ли там какой
новой идейки.
— Сэм, этот парень, Пресс, — он либо сгорел в машине, либо сбежал,
а в машине сгорел кто-нибудь другой. Блестящая догадка, не правда ли?
Если бы он сгорел, то как его отпечатки оказались на стакане в комнате
Нарды? Непонятно. А если он не сгорел — все равно ничего не складыва-
ется. Что еще у тебя о Прессе? Ты говорил — он крупный жулик, а попо-
дробнее?
—- Хорошо, слушай. Получив ответ на наш запрос из ФБР, мы много
думали. Пытались найти подходящую версию. Многого не скажу, но из
имеющейся информации известно, что он по-крупному дурачил людей. Иг-
рал на доверии. Сначала это было не очень значительно, что-то у Пресса,
похоже, не ладилось, их приперли, до конца пока не ясно. Но затем он
работал в паре, и вдвоем они сорвали очень неплохой куш. Здорово обла-
пошили какого-то богатея. А выручку, всю сумму, Пресс втихаря присвоил
и сбежал.
— Интересно. И после этого его находят мертвым?
— Не сразу. — Сэмсон мясистыми пальцами вынул изо рта сигару и ве-
личественно отвел ее в сторону. — Мне не часто удается озадачить твой
великий и всеобъемлющий ум, ведь так?
— О-о, ты собрался меня озадачить?
— Возможно.
— Ну так озадачивай побыстрее и не тяни резину, черт бы тебя побрал!
— Именно Уолтер Пресс первоначально основал то, что именуется «Об-
щество Внутреннего Мира Ревнителей Истины», или как ты там его на-
зываешь.
— Дьявольщина! Просто не верится! Объясни же.
— И объяснять нечего. Мы собираем все вместе по крупицам и скоро
узнаем больше, но то, что я уже сказал, — проверено железно. В общем,
дело так: Уолтер Пресс занимался торговыми махинациями, пере-
продавал и так д1пее» пока в середин® лета — прошлого лета — у него не
родилось это Общество Вну’7?Гннего Мира, или ОВМ. Как раз в этот пери-
од он выходит на того второго парни', хворого нам неизвестно, и
они до конца держатся вместе. То есть до того мом“”та’ пока ег° машина
не падает с обрыва. Однако, Шел, не торопись делать выводы; . нас нет
ни одной точной даты за исключением той, когда он предположительно
погиб.
— Это когда?
— Это — двенадцатого сентября. В Орегоне.
— А ты не пытался найти тех, с кем Пресс работал? Ведь кто-то же
ему помогал, через кого-то он управлял работой этого ОВМ. Я бы их с
удовольствием послушал.
.V
94
— Здесь тоже очень любопытная ситуация. Все говорит о том, что
Пресс начал культовые служения, какое-то время их организовывал, и
вдруг — бац! — всех, кто с этим был связан, уволил. Нам удалось перего-
ворить с одной из девиц. Ее зовут Люсиль Стоунер. Она-то и поведала
про внезапное увольнение. Сейчас мы вышли еще на некоторых, с кем
Пресс проворачивал делишки.
Я записал себе три имени, взял адрес девицы, потом мы еще немного
поболтали, и я рассказал Сэму о том, что все это время происходило со
мной, ни слова, правда, не говоря о журналах для записи посетителей, по-
сле чего загасил сигарету и встал со стула. Итак, мы обменялись информа-
цией, пора было действовать дальше. Когда есть отпечатки в деле, всегда
как-то легче.
— Извини, Сэм, я должен бежать. Спасибо за ценные сведения. Кое-
какие соображения есть, но я чувствую, что на поверку они мало чего сто-
ят. И по-моему, я все-таки не зря там суетился, я это чувствую.
После некоторого раздумья я задал Сэму еще один вопрос:
— А этот твой милый Пресс, он случайно в Мексике раньше не
орудовал?
— Нет. По крайней мере, насколько мне известно. А почему вдруг
Мексика?
— Да так. Еще одна идея появилась.
Сэм положил сигару в пепельницу и откинулся на спинку кресла.
— Нарду теперь я так не оставлю. Докопаюсь, кто он такой. И что
в его доме делали эти пташки Сипели. Жаль, что ты раньше до меня не
добрался, а то бы...
— Ничего, Сэм, успеем. Я кое-что задумал. Если можешь, отложи пока
свой визит в ОВМ, я бы хотел потом заявиться к Нарде вместе с тобой.
Если только ты подождешь, я скоро вернусь. И вернусь, скорее всего, не
с пустыми руками. Я нигде твои планы не нарушаю?
Сэм нахмурил брови.
— Вроде бы нет. Что ты задумал?
— Черт, если бы я только знал! Но я вернусь. Обязательно. Жди меня,
о’кей? Хочу кое-что разнюхать.
Сэм так же хмуро ответил:
— О’кей, действуй. Только не заставляй себя ждать всю ночь.
Я пулей вылетел из его офиса.
Глава 14
От голода я трясся, словно бабочка в белой горячке, если, конечно, та-
кое бывает. Усевшись за столик у Майка Лимана, я заказал любимое блю-
до — ребрышки: как обычно — чтобы снаружи поджарились, а
внутри — надавишь, и течет сок. Но до мяса не терпелось проглотить что-
нибудь еще. Действуя одной левой, я набросился на салат из креветок и,
95
пока жевал, расставлял в уме по полочкам все, что произошло с субботы.
Пустых полочек оказалось больше. Чего-то то и дело не хватало, а многое
просто-напросто никуда не подходило и не влезало. Впору было плюнуть
и начать сначала.
Но подоспели ребрышки, такие сочные и мясистые, что я на время по-
забыл обо всем, кроме гастрономических ощущений. Не съев, однако, и
половины, я почувствовал, что одной порции мне явно не хватит, и послал
официанта за добавкой. В «кадиллак» я вернулся примерно в полвторого
и искренне пожалел, что поблизости не было ни одной гориллы. Поборо-
лись бы.
Обратный путь по Бродвею занял немного времени, я свернул влево
по Четвертой и подъехал к Гамильтон-Билдинг сзади. Там я припарковался
и поднялся в офис.
В помещении никого не было. От девушки на коммутаторе я узнал, что
ко мне никто не приходил и обо мне никто не спрашивал, но имеется кое-
какая почта. Оказалось, ничего важного, разве что письмо от господина
Мартина. Это было даже не письмо, а продолговатый листок бумаги с
подписью — Корнелл Мартин. Чек, выписанный на мое имя, на десять ты-
сяч долларов. Надеясь в душе, что деньги заработаны, я нашел конверт
с маркой, надписал на нем адрес своего банка и, положив в него помимо
чека еще и записку, отнес конверт к девушке на коммутатор. Теперь я мог
отправляться по адресам.
Ходить по адресам в моей работе — значит встречаться с людьми. Это
основа любого расследования. Официального, неофициального, частного,
какого хотите. Основа — информаторы, люди, поставляющие полезную
информацию. Некоторые из них мои личные друзья, а некоторые всего
лишь ищут, как полегче подзаработать. И почти все они, хотя бы иногда,
оказываются полезными. В тот день мне не везло. Пришлось обойти почти
всех.
Я все хотел напасть на след хотя бы одного из упомянутых Сэмом при-
ятелей Уолтера Пресса: Фрэда Винсента или Фостера Мэтьюса по кличке
Картонный Мальчик. Почему «картонный» — я так и не понял. Я говорил
с чистильщиками обуви, барменами, букмекерами, посыльными, официан-
тами и официантками. Час ушел только на то, чтобы найти нескольких
человек, которые знали либо одного, либо другого, но где их можно встре-
тить — этого никто не знал. Наконец я присел в забегаловке «У Люси»,
на Хилл-стрит, там подают коктейли. В дальнем конце бара было пусто,
и я забрался на высокий стул у стойки. Люси протирал стаканы чистым
белым полотенцем. Увидев меня, он повесил полотенце на плечо и
подошел.
Люси — это высокий толстый итальянец с пухлым и розовым, как у
Санта-Клауса, лицом, только без бороды и с тусклыми зубами. По разме-
ру и цвету его зубы напоминали почтовые марки, повернутые наружу на-
мазанной клеем стороной. Полное имя его было Люциери. Однако никто
никогда его так не называл. По крайней мере, на Хилл-стрит.
96
— Что скажешь, Шел? — Он широко улыбнулся. — Чего принести?
— Сделай-ка мне пива, Люси. Я совсем высох. Хожу и хожу, по-
нимаешь.
— Ходишь и чего-нибудь ищешь, нет? О’кей. Одну минуту.
Он налил холодного пиза, вернее не очень холодного — нормального,
поставил передо мной высокий запотевший стакан.
— Что нужно, говори?
— Знаешь ли ты Фрэда Винсента или кого-нибудь в округе по кличке
Картонный Мальчик?
— Знаю. Обоих знаю. В чем дело?
Люси в этот день был уже не первый, кто знал Фреда или. Картонного,
поэтому со следующим вопросом я не торопился и медленно, с чувством
сделал несколько больших глотков.
— Где я могу их найти?
— Картонного Мальчика — так звали некоего Мэтьюса — ты уже нигде
не найдешь. Он мертв. Ввязался в одну аферу, но не рассчитал. Оказалась
не по зубам. В результате очутился в морге. А Винсент — он здесь ошива-
ется. Был у меня два-три дня назад. Денег куры не клюют.
— Где сейчас Винсет?
Люси пожал плечами.
— Не знаю. Правда. Опять где-нибудь капусту стрижет. Слушай, он же
с этим — как его — Уолтером Дапрэлом все время околачивается. Его-то
ты хоть знаешь?
— Нет.
Люси запустил руку под фартук, достал обломок карандаша и послюня-
вил его.
— Я дам тебе адрес. Он сейчас не работает. Что-то там не заплатил
вовремя или что другое, не знаю.
Он нацарапал адрес на обратной стороне чека.
Следующие сорок пять минут ничего нового не дали, зато высосали из
меня сотню долларов. И все на ногах. Т\да-сюда, туда-сюда, пока ботинки
не сотрешь. От Люси к Уолтеру, от Уолтера к Куки-Мартини, от Куки
к Джонни Вульфу. Наконец повезло. Я нашел-таки след Винсента. Оказа-
лось, что он действительно не знает куда девать деньги, и Вульф посовето-
вал поискать его в «Лорд-энд-Лэйдис» — частном клубе, где в первых
комнатах играют в бридж, пинкл или канасту, а в дальних — в рулетку
и кости. Вульф дал мне карточку клуба. Сказал: без нее не пропустят.
Внешне «Лорд-энд-Лэйдис» совсем не походил на клуб, где устраивают-
ся азартные игры. Солидное старинное здание на Джефферсон-бульваре в
полуквартале от Гранд-авеню. Крыльцо со ступеньками, а в конце лестни-
цы — три колонны. Такие обычно встречают вас у входа в суд. Массивные
дубовые двери держались постоянно закрытыми и изредка. отворялись
только для того, чтобы впустить входящего с надеждой или выпустить
проигравшего. Внутри клуба, я никогда раньше не был, хотя слышал о нем
немало.
4 Р. Пратер
97
Поднявшись по каменным ступенькам, я взглянул на блестящую золоче-
ную табличку с названием заведения и нажал утопленную в стене кнопку
звонка. Невысокий служащий в смокинге впустил меня в вестибюль, но
сделал это только после того, как услышал имя и увидел карточку Джонни
Вульфа. Без нее бы мне точно пришлось помериться силой с гориллами.
Хорошо, что я успел для этого подкрепиться у Майка Лимана. Гориллооб-
разных и гориллоподобных было двое — они как церберы охраняли порта-
лы, ведущие в глубину помещения.
Гориллоподобный справа скосил глаза на мою забинтованную руку, но
ничего не сказал. Взял карточку и уперся в нее глазами. По тому, как он
шевелил губами, у меня сложилось впечатление, что читал он по буквам.
— Джонни Вульф, — пояснил я, — сказал, что с карточкой проблем не
будет.
ч Но гориллообразный все продолжал шевелить губами, так что я даже
усомнился, знает ли он вообще целые слова, а может, только некоторые
слоги?
— О’кей, — прогнусавил он наконец, и я протянул руку, чтобы взять
карточку. Не тут-то было. Вышибала зажал ее в огромной лапище и доба-
вил: — Останется у меня.
Мне ничего не оставалось, как согласиться. Из двух желаний — попасть
внутрь и попробовать пару приемов на предке человека — первое оказалось
сильнее.
Было уже полчетвертого. Игра шла вовсю. С десяток хорошо одетых
леди и джентльменов сгрудились вокруг рулетки в середине комнаты. За
двумя столиками для игры в кости у правой стены собралось еще с полдю-
жины. В другие игры играли в левой части зала, а напротив от меня, в
глубине, за обтянутым сукном столом, тихо сидели покершики.
Я взял на двадцатку зеленых фишек — четыре штуки — и направился
к рулетке. Поставил одну внизу первого столбика цифр, это столбик из две-
надцати номеров — вверху единица, потом четыре, семь и так далее до
двенадцатого, и, пока крупье запускал вертушку, огляделся. Не имея ни ма-
лейшего понятия о внешности Винсента, надо было найти кого-нибудь, кто
бы его знал. Кого-нибудь желательно мало-мальски знакомого. Совершен-
но посторонних спрашивать не хотелось.
Шарик закатился на номер 26, и я проследил, как моя фишка, вместе
с большинством других, уплыла к какому-то счастливчику. Однако вторую
я бросил на то же место. Выпало 17. Чао, фишечка. Но новую я поставил
туда же. На этот раз семерка. Итак, я опять с четырьмя фишками, с чего,
собственно, и начал. Да-а, так, пожалуй, не разбогатеешь.
За спиной раздался чей-то тихий голос:
— Привет, Шел.
Я обернулся и увидел узкое сморщенное лицо Эрва Кауэрда. Он зани-
мался тем, что давал советы на скачках. И не только в Лос-Анджелесе.
Очевидно, это приносило немалый доход, иначе бы он в такой клуб не по-
пал. Несправедливо. В свое время, когда я тоже любил ходить на иппо-
98
дром, я иногда ставил по его подсказкам. Правда, вскоре я от таких
помощников отказался. СахМ научился выбирать, да и систему разработал
практически беспроигрышную, но это было потом. А когда Эрв наводил
и лошадь выигрывала, что иногда бывало, я отдавал ему пять долларов.
Если же лошадь не приходила к финишу, как он думал, а это бывало
гораздо чаще, я с Эрва не брал ничего. Конечно, это было не совсем
приемлемо, но мы оставались друзьями. Лошади — одно, а дружба —
другое.
— ТЪоя подсказка, Эрв? — усмехнулся я. — Когда ты наконец раско-
лешься и сознаешься, что в каждом заезде у тебя было по десять подкуп-
ленных лошадей?
— О-о, никогда. Никогда я такого не делал. Но, Шел, я к тебе подошел
совсем не из-за этого. У меня есть для тебя наводка, но выигрышем тут
не пахнет. Пойдем. — Он потянул меня за рукав, и мы отошли в угол. —
Тебя повсюду разыскивает один мерзавец. Оч-чень плохой человек. Зовут
Сипель. Я не понял, в чем дело, но ты у него на мушке.
— Спасибо, Эрв. Все нормально. Не вижу повода для беспокойства.
— Но я серьезно, Шел. И Сипель тоже серьезно. Если он кого-то заду-
мал убрать, считай, тот уже мертвец. Это я вчера ночью узнал. Пытался
выйти на тебя, но...
Я не дал ему договорить.
— Он мертв. Но все равно, спасибо за совет. Может, подскажешь, где
тут можно набить карман?
Эрв задергал головой.
— К черту! Плюнь на все! Я тебе это говорю, потому что не хочу ви-
деть тебя в гробу, ясно? И лучше здесь не играй. — Он свернул губы в
трубочку и посмотрел на меня снизу вверх. — Значит, он нашел тебя?
— Во-во, он меня нашел. Скажи лучше, ты знаешь Винсента?
—• Фрэда Винсента?
-Да.
— Конечно. Он тебе нужен?
— А он где? Здесь, что ли?
— А где же еще? Рулетка. Никак не может выиграть. А сейчас в баре.
Здоровый рыжий парень.
— Спасибо, Эрв. Я тебе очень признателен.
— Мелочи, Шел. Рад прогнуться.
Я пошел к бару.
Интересно, сумею что-нибудь вытянуть или нет? Винсент в свой коло-
дец плевать не станет. Люди этого класса, как правило, очень представи-
тельны и умны, держатся со спокойным достоинством. В отличие от тех,
кто живет грабежом и вымогательством, эти вместо оружия используют
мозги. За крупными шишками типа Винсента всегда авторитет и уважение.
Их слушаются и признают. А иначе и быть не может. Он бы не мог су-
ществовать, если б его жертвы и уголовники, с кого он сосет, сами не жи-
ли в обход закона. Выбирают сильнейшего. Как в джунглях. Ну: что-ж,
99
либо он разговорится, либо нет. Все зависит, как я ему понравлюсь и какое
у него настроение.
Я подсел к рыжему.
— Я угощаю. Сразу предупреждаю — хочу подъехать по одному
вопросу.
Рыжий повернул голову. Здоровый мужик. Очень приятный, почти кра-
савец, лет около сорока пяти. Он откровенно меня разглядывал.
— Выпью с удовольствием. Хотя не могу заранее сказать, что окажусь
столь же положительным и покладистым по второму пункту.
— Спасибо и на этом.
Я заказал ржаного виски с содовой и придвинулся к Фрэду. Ближайший
к нам занятый стул был у другого конца стойки, никто не подслушивал,
поэтому я спросил сразу и без обиняков:
— Одно время вы были знакомы с Уолтером Прессом, так?
Мой собеседник удивленно поднял брови.
— Прессом? Уолтером Прессом? Что-то никого не припомню с таким
именем.
— Господин Винсент, я сразу открою вам карты. Меня зовут Шелдон
Скотт. Я — частный детектив. Раскручиваю дело, в котором этот Пресс
сильно замешан. Тычусь пока впотьмах как слепой котенок и пытаюсь на-
щупать любую ниточку. Я бы хотел знать, что он за человек, чем занимал-
ся и занимается и какие неприятности с властями у него были?
— Хм. Вы знаете, кто я такой?
— Как видите, знаю. И ваше имя, и род деятельности, и что вы знали
Пресса и работали с ним. С самого обеда я только тем и занимаюсь, что
разыскиваю вас.
— Неужели? Ну хорошо. Предположим, мистер Скотт, но только пред-
положим, что я могу что-то знать о Прессе и кое-что вам сообщить. А
не может это все потом отразиться каким-либо косвенным образом на мне
лично?
— Исключено. Если, разумеется, вы не имеете никакого отношения к
несчастному случаю, происшедшему с ним примерно год тому назад. — Я
выразительно посмотрел на Винсента.
Он задумался.
— А кроме того, — продолжал я, — профессия частного сыщика не-
мыслима без надежных источников информации, девяносто процентов ко-
торой я получаю, задавая людям разные вопросы. Некоторые сами
приходят ко мне и поставляют нужные сведения, и все хорошо знают, что
за информацию я плачу. Плачу или, если предоставляется возможность,
оказываю ответную услугу. Иногда эти люди — просто мои друзья. Но!
Господин Винсент, хитрость профессии в том, что, если я хотя бы раз,
хотя бы один-единственный разочек допущу, чтобы посторонние узнали,
откуда и от кого ко мне попала та или иная информация, мне свою конто-
ру придется немедленно закрывать и идти на пенсию. Больше мне уже ни-
кто и никогда не поверит. Вывод: я не могу позволить себе роскоши
юо
допустить утечку доверенных мне сведений, как не могу позволить и сла-
бости выдать тех, с кем я общаюсь, если вдруг меня станут бить. Система
проверена.
Все это время Винсент пристально меня рассматривал, а пальцы его
машинально крутили донышко стакана по стойке.
— Хорошо, — произнес он.
— Я хочу знать подоплеку этого дела. Дальше меня не уйдет. Хочу ра-
зобраться сам, потому что пока все, что происходило, кажется не имею-
щим смысла. И никаких письменных показаний, ни под присягой, никак.
Только понять самому, что творится под официальным прикрытием.
Я прервался и промочил горло.
Винсент по-прежнему выжидал.
— Послушайте, Винсент, я не ищу ничего такого, что бы представляло
потом интерес для суда, и я не хочу ни во что вас впутывать. Что бы
вы ни сказали — останется строго между нами. Моему слову можно ве-
рить — это моя работа. Взгляните-ка сюда, — я протянул ему удостовере-
ние и лицензию, — по документам видно, что я действительно Шелдон
Скотт, частный детектив. Хотите — проверьте. Но у меня нет времени.
А в конце концов вас лично это ни с какого боку не касается. О Господи!
Винсент! Сколько еще я должен вас убеждать, черт подери? Или вам вдо-
бавок анализ крови подавай?
Он громко рассмеялся. Потом опрокинул в рот остатки виски и сказал:
— О’кей, сейчас моя очередь ставить выпивку. Бармен! — Винсент по-
казал ему два поднятых вверх пальца. — Мистер Скотт, у вас очень смут-
ные и расплывчатые представления относительно рода моей деятельности.
Если вы полагаете...
Я не дал закончить фразу.
— Стоп-стоп. Погодите. Я не лезу в ваш рэкет, вы не лезьте в мой.
Винсент пригубил то, что принес бармен, и тогда наконец заговорил.
Очевидно, к этому моменту он уже все обдумал, внутренне расслабился
и обращался ко мне так, как если бы я сам был с ним в деле.
От стойки бара мы перешли к маленькому столику в углу, где он сразу
спросил:
— Что вы хотите знать?
— Первое: как вы были с ним связаны? Второе: что вам известно об
автокатастрофе, в которой, как считают, он погиб? Третье: что это было
за дело, в котором он наколол одного или нескольких своих сообщников
и свалил потом неизвестно куда со всеми деньгами? И четвертое, послед-
нее: как и когда он ввязался в организацию сомнительных священнодейст-
вий под вывеской «Общество Внутреннего Мира»?
— Да-а, вам хочется узнать самую малость. Готовы всю ночь слу-
шать?
— Всю не всю, но сколько потребуется.
— О’кей. С моей стороны долго рассказывать нечего. Пресс, конечно,
крыса еще та. Оторви да выбрось. Шнурками бы ему на улице торговать.
101
Я с ним один раз ввязался в заморочку, поэтому знаю. Лично мне хватило
выше головы. Прищучили лысого дурика из Таскона; да-а, пощекотали мы
его тогда за пятки. Я косил под солидного, объяснял то да это, чтоб никто
не дергался, а Пресс крутил с ним вплотную и должен был почти неделю
прятаться по разным углам, пока не взяли башли. По-моему, там было
убийство. Лысый оказался слюнтяем и размазней, зудел и зудел, падла.
Дело-то закрутил Пресс, и как мы вообще не загремели, до сих пор не
понимаю. Лысый, сукин сын, всю дорогу плевался блевотиной. Пресс со-
рвал и все испортил. Я тогда Пресса в сторону, погладил нашего мальчика
по головке, и двадцать косых мы все-таки сняли. Обошлось неплохо, я счи-
таю. Но этот Пресс! Я все думал, еще одно мокрое будет, но ничего; впро-
чем, я так до конца и не въехал.
Я с умным видом кивал головой и делал вид, что имею представление,
о чем идет речь.
— Значит, Пресс был не тот чувак для такого дела?
— Не тот? Куча мусора, чемодан без ручки. Ему бы другим задницу
лизать.
— А как он выглядел?
— Сморщенный обрубок, вот как. Кожа да кости.
— Он американец... был?
— Да, черт возьми, он был американец. Египтянин, что ли, ты думал?
— О’кей. Ну а остальное?
— Насчет «Внутреннего Мира»? Об этом я ничего не знаю. Совсем.
Скорей всего это было потом. Когда он снова ускользнул. Как всегда, не
договорились, как разделить. Там, на севере, в прошлом году. Пресс, я
знаю, скорешился с крошкой Джо Хэйденом. Сумел навешать лапши этому
нефтяному жуку из Далласа, а крошка Джо подыгрывал. Заманили беднягу
в какой-то магазин во Фриско1 — и выкладывай, говорят, шестьдесят,
пять штук. Послали, короче, за ними. А дальше Пресс встречает его
с поезда и как ни в чем не бывало заявляет, что планы, мол, изменились.
Но денежки, говорит, давай, а то тяжело с ними ходить туда-сюда.
Шестьдесят пять штук. Крошка Джо, конечно, тут и пригодился. Скрутил
его. Сам-то Пресс его б не вырубил. Бедный крошка Джо. Пресс ему
спасибо не сказал. Никому, сука такая, никогда не говорил. Сдернул как
последняя дешевка, а жука того даже не угономил. Ушел, словно так
и надо. Тот, естественно, разъярился, пошел палить в белый свет как
в копеечку. Толпа в ужасе. Джо потом рассказывал, что, когда этот не-
фтяной бидон более-менее пришел в себя, у него — веришь ли — крыша
поехала. Рвал волосы подчистую; Огромными клочками, как из парика.
В магазине такое творилось — в войну не увидишь, а если еще и выплату
ущерба добавить, то вообще.
— Это не тогда Пресс попал в аварию? Я имею в виду после этого
случая?
Фриско (сокр.) — Сан-Франциско.
102
— Да, именно тогда. Два или три месяца спустя. Но, Скотт, я вижу,
куда ты клонишь. Глупо, по-моему. До меня тогда дошли слухи от своих,
что в Орегоне или где-то Пресс разбился на машине. Но если ты думаешь,
что его таким образом убрали за шуточки во Фриско, — забудь об этом.
— Понял. Такое б они с ним не сделали?
— Нет, конечно. Просто глупо. Слишком много прихапал. Барнум же
правильно говорил.
— О’кей. Значит, так и не ясно пока, как он связался с «Внутренним
Миром», так?
— Нет. После Фриско, должно быть.
-— Что ж, спасибо и на этом. Теперь хоть известно, на что ориентиро-
ваться. Время между побегом с деньгами и автокатастрофой.
Тут я вспомнил об отпечатках пальцев.
— Еще один момент. Когда он погиб — предположительно погиб, —
ничего такого необычного не говорилось? Что разбился по-дурацки, не-
естественно, в этом роде?
— Ничего. Мне рассказывали мои люди. Ни у кого никаких подозрений.
А я и не задумывался: мне-то что, в конце-то концов? Отметил про себя,
что разбился, — и все.
— Отлично. А нельзя ли поточнее, когда это все было там, на севере?
Винсент наморщил лоб, соображая.
— Примерно первого-второго июля. Запомнил, потому что тот из Дал-
ласа приехал отдохнуть на Четвертое1.
— О’кей. Спасибо, Винсент. Все это может пригодиться. Будь я про-
клят, если что-нибудь начал понимать, но рассказ был интересный. К со-
жалению, ни одной наводки, кого раздеть.
Винсент усмехнулся.
— Все нормально, Скотт. Мне тоже может когда-нибудь понадобиться
хороший частный сыщик.
Глава 15
Было уже четыре часа, а мест, куда я хотел зайти, оставалось еще нема-
ло. И прежде всего — навестить Люсиль Стоунер, девицу, которая, по сло-
вам Сэма, крутилась вокруг Пресса в самом начале работы Общества
Внутреннего Мира.
Найти ее номер в телефонном справочнике особого труда не составило,
и из первой же аптеки я позвонил, чтобы проверить, дома ли хозяйка. Я
решил, что знакомство с ней будет коротким, тем более что Сэм ждал.
Люсиль была дома. И по тому, как она разговаривала со мной по
телефону, стало ясно как день, что мисс Стоунер сильно навеселе, если
'Четвертое июля — национальный праздник Соединенных Штатов —
день принятия Декларации независимости в 1776 году.
103
не сказать больше. Я представился и сказал, что хотел бы переговорить.
Вопреки моим предположениям, она согласилась без единого слова.
Приятный мелодичный голосок звучал по телефону совсем неплохо.
— Приходи, мой сладкий. Поднимайся прямо ко мне. Только что я го-
ворила с одним эскимосом, но ты, я надеюсь, не его родственник?
Я заверил ее, что к эскимосам отношения не имею, детей с ними не
крестил, после чего она накинулась на меня как сенатор на обструкци-
ониста.
— Сладкий мой, дорогой неэскимосик, скажи мне, куда все подевались?
Как сквозь землю провалились. Что за мужики? Я помираю со скуки.
Одна. И никого рядом. Только что были здесь, пирушка в полном разгаре,
все веселились. А я прилегла на бочок и... Буквально на минуточку, и —
никого. Все смылись. Умоляю, подымайся же ко мне, мне просто необхо-
димо с кем-нибудь поговорить. Нужна компания, общество, понимаешь?
А выпивка у тебя есть? И вообще, как я тебя узнаю? И сколько сейчас
времени?
Я ответил, что в боковом кармане у меня есть еще на дне бутылки,
что мне Шестьдесят два года и у меня длинная седая борода, что времени
начало пятого и что я не заставлю себя долго ждать.
Я готов был поспорить, что она блондинка.
Блондинка и оказалась. И даже больше чем обычная блондинка. И она
явно не поверила в мой возраст, ибо оделась для куда более юной
компании.
То, как она одевалась, убивало мужиков наповал, а прсле наповал а на-
чиналась, должно быть, кровавая расправа. Больше двадцати восьми я бы
ей не дал. Но сколько бы лет ей ни было, ни один ее год не пропал даром.
Немного полноватая, местами даже пухленькая, Люсиль тем не менее
смотрелась что надо. Такое лицо к себе, что называется, притягивает. Как,
впрочем, притягивают и ее спина, и грудь, и плечи, и все остальное, если
уж на то пошло.
А лицо у нее было по-детски милое и кругленькое, с очень красивыми
карими глазками, и его обрамляла целая копна золотистых почти до пояса
волос. Правда, к лицу и волосам взгляд уже не возвращался, ибо, взглянув
на то, что ниже, больше смотреть уже никуда не хотелось.
Теперь об одежде: ярко-красный халат до пят, распахнутый спереди по-
чти до пупка по последней моде — приоткрой она его еще дюйма на три,
говорить о какой-либо одежде вообще теряло бы всякий смысл.
Люсиль встретила меня в дверях и оглядела сверху донизу так, словно
собиралась писать обо мне диссертацию. Даже неловко стало. Я почесал
за ухом и сказал, что меня зовут Шел Скотт.
Она сначала издала горлом что-то маловразумительное, а потом заго-
ворила обиженно-кокетливым тоном:
— Длин-ная седая борода. Все ясно. Задурил, з-значит, мою мал-лень-
кую светлую головку. Мал-ленькую Люсиль. Но ничего. Все р-равно
проходи.
104
Я прошел, на ходу извлекая из кармана бутылку с остатками виски.
Виски, по моему разумению, должно было развязать ей язык, но я сразу
понял, что на сей раз этот развязанный язык скорее всего будет каким-
нибудь неизвестным мне иностранным.
В бутылке приятно булькало. Люсиль журчала не менее приятно.
Она взяла виски, чмокнула меня в щеку и сказала:
— С-садись. Прямо где стоишь. Как, говоришь, тебя зовут? Ш-шелл?
С-садись, Шел. Я б-быстренько налью по маленькой. По одной ма-алень-
кой быс-стренькой рюмочке.
Описав дугу через всю комнату, она исчезла на кухне, и через несколько
секунд оттуда донесся звон стаканов, сопровождаемый не очень верной ме-
лодией «Там, у тебя на ранчо». Я сел. Но не на дйван слева, а на стул.
«Интересно, — подумал я, — чем это они тут занимались?» Пирушка была
неслабая. С десяток пепельниц, расставленных по всей комнате, ломились
от сигаретных окурков, а стаканы стояли буквально в каждом углу.
Люсиль тем временем уже вернулась. Она несла два высоких бокала.
Бокалы сильно запотели, и клалось, будто в них плещется что-то сжижен-
ное и замороженное ниже нуля. Люсиль ухитрилась из ничего смешать два
самых настоящих коктейля. Очевидно, занимаясь этим, она чересчур напря-
глась, и теперь внимание ее рассредоточилось, походка расхлябалась и ее
несло через комнату, как несет по взлетной полосе подхваченную ветром
бумажку.
До меня она сразу не дошла, потому что внимание ее привлек радио-
приемник. Он стоит слева от входа. Люсиль его включила, поставив пред-
варительно на верхнюю крышку оба коктейля, и, продолжая напевать
«Там, у тебя на ранчо», принялась настраивать. Настраивала, пока не пой-
мала что-то танцевальное. И как только музыка заиграла, она обернулась,
призывно протянув ко мне руки. Это называется — самозабвенно отдаться
музыке и танцу.
— Иди же, — выдохнула она, — потанцуй со мной. Да, да, да, по-тан-
тан-цуй. — И все это, закрыв глаза и прищелкивая пальцами. Самозабвен-
ней не бывает.
— Подожди, милая, — сказал я, — давай сначала поговорим. Я пришел
спросить кое-что.
— Поговорим? О ч-чем? — 7\т она икнула. — О чем поговорим? Давай
лучше танцевать. Шел и мал-ленькая хор-рошенькая Люсиль. Чем плохо?
— Милая Люсиль. Я хочу, чтобы твоя маленькая хорошенькая головка
припомнила некоторые факты.
—- Нет уж, ты со мной обойдись.как следует, или... или я ничего не
скажу. Давай, давай же, иди танцевать.
Я не знал, как быть.
— Дорогая, послушай. Я очень хочу, чтоб мы стали друзьями, но мне
сейчас очень и очень некогда. Честно. Куча дел. Несколько мест обежать
надо. Пожалуйста, помоги мне. Меня интересует Уолтер Пресс.
Люсиль, покачивая бедрами, протанцевала обратно к приемнику и
105
разом ополовинила свой стакан. Запросто — два булька, и полстака-
на нет.
— Все д-доложила фараонам. Все как н-на духу. Плюнь ты на это, Шел.
Можно мне звать тебя Шелли?
Она снова придвинулась ко мне и ухватилась за лацканы пиджака.
— Шелли. Шел-ли. Неплохо, правда?
Я слабо отреагировал.
— Пойми, мне очень некогда. Очень. Может, я потом зайду? Сейчас
уйду, а потом вернусь, о’кей?
Люсиль обиженно надулась. Нижняя губка выпятилась и влажно
блестела.
— Эт-то нечестно. Ну и п-проваливай. Ну и с-скатертью дор-рожка. —
Она захихикала. — Ох, как ты мне надоел.
В шутку, конечно, потому что ее руки уже крепко держали меня за пояс.
И не просто держали, а извивались и лезли под рубашку.
— Черт! Неужели нельзя сначала сесть и поговорить?
— Не-а. Сначала обязательно потанцевать..
Ну что я мог поделать? Она была такой аппетитный кусочек, что слов
нет. Женщина от Бога, если можно так выразиться. Другое дело, что Бо-
жий дар она использовала не совсем так, как предписано Создателем, но...
дара у нее не отнимешь. Уже из телефонного разговора мне было ясно,
что Люсиль навеселе, но когда мы стали танцевать, это ее состояние за-
метно усилилось.
По опыту я знал, что топтаться истуканом в таких случаях мало толку,
поэтому я прижал ее покрепче и, пока звучала румба, несколько раз поце-
ловал. Так, как ей, по всей видимости, и хотелось.
Она целовалась своеобразно. Вопьется в губы и жует. Как резинку.
О, наша схватка под музыку была долгой и мучительной. И я ослабел.
Ослабел и сдался.
А потом опять танцевали.
Правда, информацию я все же получил. Люсиль была знакома с Прессом
около года к тому моменту, когда он предложил ей участвовать в организу-
ющемся Обществе Внутреннего Мира. Стояла, так сказать, у истоков.
А всего их вначале собралось четверо. Кроме Люсиль еще одна женщи-
на и какой-то приятель Уолтера. Цель была простая: открыть обычное
культовое служение, каких в Южной Калифорнии пруд пруди. Посмотреть,
как пойдет, на сколько их «обращении» раскошелятся, и, если денег будет
много, — отхватить сколько можно.
— И на сколько вы раскрутили вашу паству?
— О-о, шикарно. Весьма шикарно. Первые взносы так себе, но потом
дело пошло. И вот, когда все вроде бы наладилось и потекли денежки,
он всех разогнал. Распустил, и все тут. Прошло несколько дней, и я узнаю,
что Пресса больше нет. Мертв. Маленький Пресси мертв.
— Его угораздило разбиться как раз после того, как он всех уволил,
так? Люсщ1ь, тебе это не показалось странным?
106
— Э-э, вообще-то нет.
Она немного протрезвела, и глаза ее походили теперь на две коричне-
вые пуговицы.
— А что бы ты подумала, Люсиль, если бы я сказал, что Пресс по-
прежнему жив? Что, возможно, он тогда не разбился и не сгорел?
— Не поверила бы. — Две большие карие пуговицы шевельнулись.
— А почему бы и нет? Ты уверена, что Уолтер Пресс мертв?
Для Люсиль это был неожиданный вопрос.
— Нет. Если подумать, то не уверена. Хотя он умер. Вернее, разбился
в машине. Бах со скалы, и нет его. А разве он не...
— Не знаю, Люсиль. Сам об этом думаю. Ты его ведь никогда не виде-
ла после аварии?
— Нет. Ни разу. И если больше не увижу, то не зареву.
— Он тебе не нравился?
— Спрашиваешь. Это не человек, а червяк. Маленький скользкий уж.
Никуда не годный. И всех уволил, подумать только! Абсолютно ни за что!
— А как он с женщинами?
— Он? — Люсиль неопределенно хмыкнула. — А никак. Что выжмешь
из такого лысого слизняка? На тебя, Шелли, совсем не похож. Ты — боль-
шой и сильный и...
Я решил переменить тему.
— А с тех пор ты никогда ничего не пыталась узнать? Об обществе,
я имею в виду.
— Никогда и ничего. Что толку? Да и нашла себе другое занятие. Более
приятное.
Я невольно обвел взглядом красиво обставленную квартирку и не стал
спрашивать, что это за приятное занятие.
— Одно непонятно, как они все еще процветают? Пресс сгорел, но ги-
бель предводителя на бизнесе не отразилась.
— Ой, не знаю, Шелли. Не знаю. Может быть, кто-то из его помощни-
ков продолжил. Если б меня тогда там оставили, я бы, наверное, так и
работала. Денег полно.
— Неужели такие большие суммы, что кто-то мог и позариться? Риск-
нуть убить его, разогнать штат — на это не всякий решится. Какой-нибудь
действительно крутой парень. И оружие надо иметь.
— Наверное, ты прав. Деньги, деньги, много денег. Начало было так
себе, но потом как снежный ком — больше и больше.
Мы оба замолчали. Что же получалось? А получалось то, что Пресс
сколотил компашку таких же, как и сам, проходимцев, обвел их вокруг
пальца и прикарманил выручку. Тем это, конечно, не понравилось, они под-
строили аварию, хотя из того, что я уже знал, можно сделать вывод, что
сообщники Пресса могли и просто его проигнорировать. К тому же не уда-
лось ничего обнаружить и из того, что бы опровергало официальную вер-
сию. Случайность. Одно из дорожных происшествий. Если только он на
самом деле погиб. В первых числах июля он надул нефтяного толстосума,
107
вскоре после того создал Общество Внутреннего Мира, раскрутил его как
следует, начал получать прибыль, а затем всех с этим связанных уволил.
Получается именно так. И сразу вслед за увольнением его машина летит
в пропасть. Нет, что-то здесь не то.
— А сколько времени прошло между смертью Пресса и вашим уволь-
нением?
— Почти нисколько. Три-четыре дня, и Пресс мертв.
— О’кей. Спасибо, милая. Спасибо за все. — Я направился к две-
ри. — Пока.
— Эй ты, постой! — Она встрепенулась. — Стой, Шелли!
Моя рука была уже на дверной ручке. Я видел, как Люсиль сбросила
на пол ножки и собралась вскочить, чтобы не дать мне уйти.
— Шелли, постой. Потанцуем, прошу тебя... — захныкала она.
Но я был уже в коридоре. Потанцевали хорошо. Она танцевала как ник-
то, однако сил и времени на следующий тур у меня не было.
Глава 16
На Тоберман-стрит в лицо мне сразу ударил холодный, жесткий ветер,
и последние винные пары, осевшие в голове во время моей милой беседы
с Люсиль Стоунер, моментально улетучились. Наискосок через улицу, за
одинокой пальмой, низко горел красный огненный шар заходящего солнца.
Я остановился на углу Пикс и позвонил Сэмсону. Я сказал, что буду у
него через пару часов, дело, мол, затягивается; в ответ он посоветовал по-
сильнее пришпорить лошадь, не жалеть подков; мы обменялись обычными
комплиментами, после чего я вернулся к машине.
Посидев в «кадиллаке» минут пять и пораскинув мозгами, я принял на-
конец очередное решение и отправился на Пятую.
Там я припарковался у городской публичной библиотеки и первым де-
лом поднялся в отдел научных изысканий.
Я выбрал четыре книги. Просмотреть их на месте времени не было, поэ-
тому я взял их домой и изучал примерно в течение часа, отрываясь то и
дело, чтобы проконсультироваться с «Энциклопедией Британника». После
этого дошла очередь и до двух уведенных из-под носа у Нарды журналов.
Он их, должно быть, уже искал. Психовал, наверное, как черт знает кто.
Журналы, скорее всего, предназначались для точной регистрации слуша-
телей его туманных божественных проповедей; я начал с того, в котором
в воскресенье утром расписался сам. Подписи располагались сериями, с ин-
тервалами в несколько строчек между каждой серией. Вверху, перед каждой
первой записью, обязательно стояла дата. Группы имен, и не более того.
Я- нашел воскресенье. Помимо меня, подпись поставили еще двадцать два
собрата по вере. Воскресеньем журнал и заканчивался. Но это объяснялось
просто — ведь я ж его спер.
Джордан Брент, молодой писатель, сказал, что, очевидно, мы были
108
группой только что набранных новичков. И действительно, ни одно из
имен, стоявших в одном с моим столбике, я нигде больше не нашел.
Интересная вещь получалась с датами. Самые первые записи относи-
лись к концу сентября прошлого года, когда Пресс разбился, — кажется,
это случилось двенадцатого сентября. Поразительно, но Общество Внут-
реннего Мира Ревнителей Истины начало работать как хорошо отлажен-
ный механизм уже с самого своего основания.
Потратив еще несколько минут на внимательное изучение записей, я до-
стал карандаш и бумагу и составил для себя два списка имен с адресами.
В первом были те, кто, как и я, совершил свое первое паломничество к
святой обители Нарды, а во втором... со вторым мне пришлось повозить-
ся, потому что это в конце концов получился список постоянных и регуляр-
ных почитателей искусства Мастера на протяжении последних шести
месяцев. Изо дня в день одни и те же люди приходили в одно и то же
место. Подлинные ревнители. Что ж, решил я, придется обратиться к ко-
му-нибудь из них.
Я снова спрятал выкраденную добычу в чрево толстенных старых номе-
ров «True», оставил их на столе и с двумя листками фамилий и адресов
отправился на дальнейшие розыски Истины.
По первому адресу я съездил вхолостую, никого не застав дома. Одним
именем новичка стало меньше. Второй жил в маленьком деревянном доме
на Толуки-стрит. Я позвонил, дверь открылась, и на пороге появился бла-
гообразный сморщенный коротышка лет шестидесяти пяти с огромными
ушами и черным, завязанным как шнурок галстуком на тонкой шее. Он
по-совиному хлопал глазами.
До этого момента мне как-то не приходило в голову скрывать свое имя
и профессию, но, завидев маленького старичка, я решил заговорить с ним
по-другому.
— Фрэнсис Джойн, — представился я, — а вы; надеюсь, мистер Пе-
терсен?
— Я — Петерсен, вы не ошиблись. Чем могу служить?
— Видите ли, господин Петерсен, я чрезвычайно увлекся Обществом
Внутреннего Мира Ревнителей Истины; в это воскресенье я слушал Нарду.
И я случайно узнал, что вы тоже там были. Вот я и подумал, а не погово-
рить ли нам об обществе.
Мой хозяин гостеприимно распахнул дверь.
— Входите, мистер... Джойн, так, кажется? Пожалуйста, не стесняйтесь.
Я вошел. Он усадил меня в старое, удобное моррисовское кресло.
— Понимаете, господин Петерсен, я узнал об обществе совсем недавно,
и оно меня очень сильно заинтересовало. Похоже, так сильно, что я уже
почти решил оказать ему материальную помощь. Я имею в виду деньги,
конечно. Но все равно не мешает, я думаю, на всякий случай лишний раз
убедиться и спросить мнение других членов. Вы согласны?
— О да. — Старичок усиленно почесал мочку уха. — Не хотите ли чаю,
мистер Джойн?
109
— Нет, благодарю вас. Времени мало. Дай, думаю, забегу на минутку
и спрошу об организации. Узнаю ваше мнение.
— Конечно, конечно, мистер Джойн. Многого, к сожалению, сказать не
могу. В воскресенье я там был в первый раз.
— А как вы туда попали, если не секрет?
— О, очень просто. Прочитал в газете. Видел такие объявления и рань-
ше, но не обращал внимания. А в этом говорилось, что они формируют
новый взгляд на жизнь, мир в душе и тому подобное. А я живу один.
И иногда становится невыносимо одиноко. Вот я и пошел туда. Подумал,
что получу успокоение.
. — И как вам служба, господин Петерсен? Понравилось? Оправдались
ли ваши надежды?
— Право, не знаю. Затрудняюсь что-либо сказать. — Он снова потере-
бил ухо. — Даже странно. Пока Нарда говорил, у меня было такое ощуще-
ние, что я нахожусь где-то еще. Я понял из его речи не более половины.
Замечательный оратор, честное слово. В общем, можно сказать, мне по-
нравилось.
— А вы не планируете пойти туда опять когда-нибудь? Стать постоян-
ным ревнителем?
— Не знаю, сегодня утром я пропустил. Но завтра... завтра, возможно,
пойду. Вреда, по крайней мере, никакого, и место неплохое. Там царит
покой и тишина. Да, я пойду завтра, а вы, мистер Джойн? Вы тоже пой-
дете?
Я поднялся с кресла.
— Да, безусловно. Я обязательно вернусь туда.
— Ну и отлично. Там и увидимся. До встречи?
— До встречи, господин Петерсен. Спасибо, что уделили мне столько
времени.
Он проводил меня до самой двери и уже почти на крыльце, по-птичьи
двигая большим кадыком над туго повязанным галстуком, сказал:
— Простите, мистер Джойн, но если вдруг вам снова захочется со мной
поговорить, знайте — мне это будет приятно. Сам я пью только чай, но
для вас мог бы найти и что-нибудь покрепче.
Я поблагодарил безобидного старичка, чувствуя себя перед ним немно-
го виноватым, уверенный, что больше у него никогда не появлюсь.
На проверку остальной части первого списка ушло еще сорок пять ми-
нут, но везде было примерно то же самое. Муж и жена пришли на пропо-
ведь в воскресенье, потому что их обожаемый пастор в силу некоего
невообразимого стечения обстоятельств оказался замешанным в грязном
скандальном деле. Для них это был удар, вместо церкви они стали ходить
по магазинам и глазеть на витрины, а потом возник откуда-то Нарда, и
в их душах совершился целый переворот. Молодой парень с девицей забре-
ли на службу из любопытства и в результате, как и я, едва не попали в
неловкое положение, ибо простоять там обнявшись и не рассмеяться оказа-
лось чуть ли не выше их сил. Замыкала первый список женщина сорока
по
с хвостиком с пытливым складом ума, которая поставила перед собой
целью изучить «все грани и оттенки религиозного самовыражения в Юж-
ной Калифорнии». Беседа с ней забудется нескоро. Я вышел из ее дбма
уже в девятом часу вечера и извлек из кармана второй листок. Список тех,
кто, по моему мнению, были у Нарды ‘завсегдатаями и активно продвигали
или думали, что продвигают, его благородную чушь и ересь.
Имя номер один — Альфред П.Фресснелл. Пришлось не только звонить
три раза, но и стучать кулаком. Беседа, однако, оказалась интересной, и
не только интересной, но и в некотором роде проливающей свет на все
это дело.
Альфред П. Фресснелл оказался довольно высокого роста. Он был тощ
и бледен. Лицо его сильно напоминало бесформенную плюху из майонеза.
Вышел он ко мне в бордовом шелковом халате и выглядел так, как будто
только что поднялся с постели. Процедив сквозь зубы: «Я никого не при-
нимаю», он попытался сразу же закрыть дверь. Но я навалился на нее
плечом и сказал:
— Хотел бы обсудить кое-какие аспекты деятельности ОВМ. Вам эта
организация должна быть хорошо знакома.
Он сначала вылупился на меня не мигая, затем прохрипел: «Вали-ка ты
отсюда», — и закрыл-таки дверь, чуть не прищемив мне палец. Ключ в
замке повернулся, и шаги удалились в глубь дома. ‘Рандеву закончилось,
так и не начавшись.
Следующий адрес — Гарвард-бульвар, дом 824/2. Огромный особняк на
большой зеленой лужайке, за которой никто не ухаживал. Кто-то ухлопал
на такую хату немалое состояние. Слева от тяжелой входной двери была
выведена кнопка звонка, я ее нажал, и внутри зазвучала очаровательнейшая
мелодия. Прелюдия до-диез минор Рахманинова. Звуки музыки еще разно-
сились по гулким просторным помещениям, а на меня уже смотрела дама
лет тридцати—тридцати пяти.
Черты лица правильные, но цвет его желтовато-болезненный, густые
темные волосы собраны и подвязаны ярким платком. За последние не-
сколько часов это была уже вторая представительница прекрасного пола,
кого я видел со стаканом спиртного в руке на пороге их собственных квар-
тир. Но эта вторая или меньше выпила, или лучше держалась. Надо от-
дать должное.
За слегка затуманенным алкоголем недоуменным взглядом последовал
вопрос:
— Чем могу?
Я к тому времени уже больше часа косил под Фрэнсиса Джойна, и мне
это, признаться, надоело. Поэтому решил назвать настоящее имя и по-
смотреть, что произойдет.
— Добрый вечер, мэм. Шел Скотт, частный детектив. Хотел бы задать
вам пару вопросов.
Узкие затуманенные глазки сузились еще больше, нижняя губка каприз-
но наползла на верхнюю.
111
— Де-тек-тив? В чем дело? Я ничего такого не совершала. В чем, спра-
шивается, дело?
— Ничего особенного, миссис... — я попытался изобразить радушие и
сердечность,миссис Келланд. Вы ведь миссис Келланд, не правда ли?
— Да, конечно, но это не значит, что... — Ее нижняя губка продолжала
усиленно работать.
— Видите ли, я веду одно дело, и вы можете помочь мне получить кое-
какую необходимую информацию. Лично вас это дело не касается.
Нижняя губка наконец успокоилась.
— Что ж, о’кей. Проходите, коли так.
Мы прошли в гостиную и сели.
— Миссис Келланд, мне стало известно, что на протяжении достаточно
длительного времени вы активно участвуете в работе Общества Внутренне-
го Мира Ревнителей Истины. Все, что мне требуется, — это немного ин-
формации о вашем обществе.
Она залпом допила остатки того, что было в стакане, и выпалила:
— Я с этой организацией никак не связана.
— Но вы не станете отрицать, что ходили на собрания?
— Всего лишь несколько раз. Повторяю вам, я никак с ними не связана.
Я был иного мнения, но решил не настаивать.
— А как вам понравилась эта организация вначале, миссис Келланд?
Какое впечатление произвела на вас философия Нарды? Получили ли вы
что-нибудь ценное для себя? По-настоящему ценное, я имею в виду?
Моя хозяйка поставила стакан прямо на пол, откинулась на диванные
подушки и зевнула.
— Послушайте, мистер... как вас там... Я сейчас устала. Давно пора
спать. Говорить об этом не хочу. Не желаю. Ничего об этом не знаю, и
оставьте меня в покое. Прошу вас. — Стеклянные глазки закрылись, голо-
ва запрокинулась назад.
Так прошло минуты две-три.
— О,кей, — разговор пора было заканчивать, — еще один вопрос, мис-
сис Келланд. Последний, и я уйду.
К сожалению, в свое время я недостаточно овладел искусством светской
беседы с молодыми дамами. Миссис Келланд мирно похрапывала.
Покидая спящую красавицу, я тем не менее не преминул попрощаться:
«Спокойной ночи, любовь моя», — после чего тихо прикрыл за собой
дверь. Восемь сорок пять вечера, понедельник.
Из ближайшей телефонной будки я позвонил Сэмсону.
— Это опять Шел, Сэм. Все. Давай...
— Что «давай»? Какого дьявола ты снова пропал!
— Не надо, Сэм, не нервничай. Давай провернем вместе одно дельце.
Заедем к Нарде.
— Хм, давно пора. Ты где?
— Справимся вдвоем, я думаю. Арестуем наконец-то нашего старого
доброго приятеля.
112
— О’кей, гений. Арестуем, и что?
— Предъявим обвинение.
— Обвинение в чем, мистер Холмс?
— В убийстве, Сэм. Обвинение в убийстве.
Глава 17
Сэмсон выключил фары, потому что мы уже въехали на гравийную
подъездную площадку, располагавшуюся сбоку от «храма».
— Сэм, — сказал я, — только не удивляйся моей просьбе и не говори,
что я дурак. Но прошу тебя, очень прошу — пока мы здесь, будь рядом.
О’кей? Что-то должно произойти. Существует пока только одно разумное
объяснение всему, что тут творится, и я хочу получить доказательства. Да-
вай договоримся так: я изображаю дубоватого простофилю, а ты мне по-
дыгрываешь. Возможно, сработает.
Не говоря больше ни слова, мы направились к дому, и Сэм засунул
в рот очередную сигару.
— Провалиться мне ко всем чертям, Шел! Ей-богу, если бы не ты...
И попробуй только не найти доказательств — упрячу в каталажку и глазом
не моргну.
— Доказательства будут, — я старался придать своему голосу как
можно больше уверенности, — сначала я хочу поговорить с ним, не рас-
крывая всех карт. Пусть поломает голову, зачем к нему пожаловала по-
лиция.
Мы позвонили. Открыл сам Нарда. Наступило короткое молчание. Че-
люсть у него опустилась, потому что он сразу же узнал меня.
— Маленький сюрприз. Что, Нарда, не ожидал? Не думал меня снова
увидеть?
Он резко надавил на дверь, но мы с Сэмом оказались быстрее, а к тому
же и сильнее. В драпированной черным комнате ничего не изменилось.
Только вот музыки не было. Орган молчал.
Нарда, жестко ступая, отошел в глубь комнаты и неприязненно взирал
на нас оттуда из-под белого тюрбана. Черные одеяния закрывали его тело
до самых щиколоток.
— Познакомься, Нарда, это — Фил Сэмсон, капитан полиции. Отдел по
расследованию убийств Центрального сыскного бюро.
— Убийств? Но почему... чего вам здесь надо?
Он уже немного пришел в себя, но волнение его выдавало.
— Капитан желает поговорить с тобой. И я тоже. Слегка побеседовать.
Может быть, пройдем в твою комнату?
— А почему не здесь? — возразил он. — Это мой дом. Вы вторгаетесь
на мою территорию. Не имеете права.
— Имеем, Нарда. Прав у нас больше, чем у тебя. Идем.
Он плотно сжал челюсти, но подчинился и ввел нас в то помещение,
из
где прошлой ночью я занимался грабежом. Перед тем как войти, я шепнул
Сэму:
— Глаз с него не спускай. Я сейчас буду.
Он от удивления чуть было не откусил кончик незажженной сигары,
но я уже метнулся обратно, и разразиться бранью Сэм просто-напросто
не успел.
Я рыскал по дому в поисках Лорен. Той самой херувимоподобной, оде-
той в белое маленькой синдереллы, с кем нервничающий сейчас Нарда
имел обыкновение обмениваться такими пылкими любовными взглядами.
«А ведь она может кое-что прояснить», — надеялся я. В нижнем этаже ни-
кого не было. Холл, комната Нарды, несколько других комнат — все пус-
тые. Нов первой же комнате наверху я наткнулся на вторую прислужницу,
накануне освещавшую мой путь к заутрене. Дверь была не заперта, и я
дернул за ручку как раз в тот момент, когда женщина собиралась выхо-
дить. Она удивилась, словно людей никогда не видела. Подумала, навер-
ное, ангелы слетели.
— Спокойно, спокойно. Не волноваться. У босса небольшие неприят-
ности. Внизу полиция.
— Полиция? — Невинные глазки в ужасе выпучились.
— Да-да, но волноваться все равно не стоит. Я ищу Лорен. Где ее
комната?
— Вторая отсюда через холл. А что случилось?
— Пока ничего не случилось. Мы все выясним и объясним. Большое
спасибо. Советую оставаться в своей комнате.
Собравшаяся было размяться раба Божья с видимым трудом проглоти-
ла мои слова, шейка у нее смешно дернулась.
— Я поняла, сэр. Я все поняла.
Я подождал, пока дверь закрылась, и двинулся в указанном направле-
нии. Вход в следующую комнату находился как раз напротив лестницы,
а дверь второй я увидел сразу же, миновав холл. Я постучался. Тишина.
Пришлось воспользоваться универсальной отмычкой.
...Лорен, по всей видимости, умерла совсем недавно. Тело ее, несмотря
на синюшность, еще сохраняло тепло и упругость. Казалось, что вот-вот,
минуту назад, с губ ее слетело последнее дыхание, конечности ослабели,
а боль пересилила волю. Смерть настигла бедняжку у самой двери, темно-
голубое платье запуталось в ногах, а она уже не смогла его расправить.
В широко раскрытых глазах застыло ни с чем не сравнимое оцепенение
угасшей жизни. На губах выступила пена. Левая рука девушки была под-
жата под себя, правая вытянута вперед, и пальцы на обеих руках сжаты
в кулак. Рядом с телом валялся пустой шприц. Тонкая игла, впрыснувшая
яд в вену, матово поблескивала.
Шприц я так и оставил, подбирать не стал. Если на нем и были чьи
отпечатки, то только Лорен. Наклонившись, я понюхал иглу и сам шприц.
Тот же характерный запах персиковой косточки, что и на губах.
Все было ясно. Лорен впрыснула себе в вену цианистый калий. Смерть
114
наступила мгновенно: резкая боль, головокружение, усиленное сердцебие-
ние, переходящее в спазм, судорожное сокращение мышц, каждая клеточка
организма задыхается без воздуха. Она умерла быстро и... ужасно.
Я к Лорен почти не прикасался, только пульс пощупал. Затем сел на
пол и задумался. Мне многое вспомнилось в тот момент: лица, слова,
взгляды, жесткость, захлопывающиеся двери и, помимо всего прочего,
убийства. Если честно, то я не ожидал, что найду Лорен вот так, лежащей
мертвой на полу, и я даже немного растерялся. Но в то же время кое-что
и прояснилось. Кое-что, тревожившее меня всю дорогу. В памяти отчетли-
во всплыли события последних дней и ночей, а особенно Нарда и его дей-
ствия. Но надо было идти.
Я поднялся на ноги, спустился к телефону и набрал номер своей кварти-
ры. Трубку сняли, но никто не отвечал.
— Лина, это Шел. Мне нужна твоя помощь.
Молчание.
Сначала мне стало не по себе, но я тут же вспомнил, что сам велел
ей никому не отвечать, пока она не убедится, что звоню именно я. К тому
же раньше по телефону мы с Линой не разговаривали и узнать меня с пер-
вого раза было трудно.
— О’кей, моя страстная. — Я заговорил по-другому и упомянул не-
сколько деталей предыдущей ночи, знать о которых посторонний человек
никак не мог.
Лина сразу рассмеялась.
— О, так это же мой querido Шел. Что надо сделать?
— Ты знаешь, где находится храм Общества Внутреннего Мира на
Сильвер-Лэйк-бульваре?
— Знаю, знаю, не сомневайся.
— Ну так вот. Тебе это может показаться глупо, но это важно. Ты Нар-
ду знаешь? Он — самая главная шишка в этом обществе.
— Нет, Шел.
— Впрочем, ладно, слушай, что от тебя требуется. Я здесь вместе с
Сэмсоном — это большой седоволосый капитан полиции. Такой же здоро-
вый, как и я, только лицо розовое и челюсть выступает вперед. Скорее
всего, он будет жевать сигару. Так вот, кроме нас двоих в комнате будет
еще и третий. Он-то и есть Нарда. Бери такси и дуй сюда.. И побыстрее.
Глаза накрасишь потом.
Я рассказал Лине расположение комнат и продолжил инструктаж:
— Постучишься в дверь комнаты, где мы сидим, сразу войдешь и на-
чнешь над Нардой смеяться. Поняла? Хохотать надо так, словно ничего
смешнее ты в жизни не видела. Дверь с улицы здесь открыта. Когда при-
дешь, хлопни ею посильнее, чтобы я знал. Пока все. Поняла, спрашиваю?
— Querido, сделаю так, как ты приказываешь. Но, по-моему, у тебя
крыша поехала.
— Возможно, милая. Действуй. -
Я положил трубку и прошел в комнату Нарды. Сэмсон сидел на дере-
115
вянном стуле у входа, а хозяин дома, нервно сжимая и разжимая пальцы,
стоял напротив. Он посмотрел на меня весьма недружелюбно.
Я молча приблизился к Нарде, ухватился одной рукой за свободный во-
рот черного балахона, другой за белый тюрбан, дернул, и нашему взору
предстала блестящая лысая голова активно здравствующего покойника
Уолтера Пресса.
Глава 18
Пресс инстинктивно прикрыл лысую голову ладонями и попытался ока-
зать сопротивление, но я, заломив ему за спину руки, продолжал срывать
стеганый черный балахон.
Он вырывался, норовил ударить меня и истошно вопил:
— Стоп! Прекратите немедленно! Не позволю! Вы не имеете права!
Я прижал его к стене. Забинтованная правая кисть сильно ныла. По-
следнее усилие, треск лопнувшей подкладки — и платье главного ревнителя
лежало на полу.
Пресс стоял теперь, прижавшись спиной к стене и широко раскинув в
стороны руки, которыми, казалось, хотел продавить себе путь наружу, по-
дальше от посторонних глаз.
Очень печальная картина — созерцать человека, только что лишенного
ореола величия и оказавшегося вдруг в одних белых длинных трусах. Сразу
сморщившийся и усохший, с впалой грудью, лишенной какой-либо расти-
тельности, и выступающим животиком. Пресс был бледен как полотно.
Лицо у него исказилось, нижняя губа отвисла, а глаза не могли ото-
рваться от лежащего на полу смятого платья. Сдернутая плотная материя
обнажила тонкие плечи, выступающие ключицы и мослатые тощие ноги.
В черном одеянии он выглядел важной птицей, а без него стал ничем. Вер-
нее, превратился из Нарды в Уолтера Пресса, и дешевый трюк с высокими
деревянными каблуками раскрылся. Именно благодаря им пять футов и
семь дюймов Пресса выросли до более-менее приличного роста Нарды.
К тому же сейчас не оставалось никаких сомнений относительно его неу-
клюжей походки во время нашего первого свидания, когда он ступал, слов-
но шагая по разбитому стеклу.
— Мы пришли, Пресс, чтобы арестовать тебя за убийство.
— Пресс? Пресс?! Но я не Пресс! Он мертв! Мертв! Я — Нарда! Нар-
да! Слышите меня?
Уж что-чтр, но громкий грозный голос никак не соответствовал наблю-
даемой нами сцене. Полуголый ублюдок больше ни на кого не способен
был произвести никакого впечатления, не говоря уже о том, чтобы вы-
звать священный благоговейный трепет дешевками типа: «Ученики мои!
Последователи! Внимайте же мне...» — и так далее.
— Заткнись, кровожадная скотина! — заорал я. — Ты подохнешь в га-
зовой камере Но сначала, Пресс, ты нам все расскажешь, не так ли?
116
Он дрогнул, я заметил. И хотя это по-прежнему был Нарда — сильный
и повелевающий массой Учитель, почти святой для своих последовате-
лей, — он дрогнул. Мы возникли в его жизни в тот момент, когда он уже
и сам начал верить в образ Мастера, но сейчас эта вера ему бы все равно
не помогла.
— Я никого не убивал. Никого. Клянусь. Я не убийца.
— Прикуси свой поганый язык, Пресс. Я вовсе не имел в виду послед-
ние дни и месяцы, когда сказал про убийство. Я имел в виду год назад.
Двенадцатого сентября, где-то так. Как насчет этого?
Он крепко сжал губы и еще глубже вжался в стену. Глазки его бегали.
Я повторил вопрос:
— Как насчет двенадцатого сентября? Будешь рассказывать?
Глазки перестали бегать и смотрели теперь на нас с ужасом, подборо-
док дрожал. Пресс не издал в ответ ни звука.
Сэмсон не выдержал, скомкал сигару и встал.
— Проклятие!
— Сэм, — сказал я, — сядь и успокойся. И следи за ним.
Я вышел и снова поднялся наверх. Меня интересовала вторая прислуж-
ница. Она сразу открыла, как только я постучался, и я с ходу засыпал
ее вопросами:
— Кто такая? Как зовут? Какая роль в бизнесе Нарды?
— Филлис. Меня зовут Филлис. Филлис Стронг. И я не понимаю, о чем
вы говорите.
Подумать только, она не понимала! Я зарычал на нее злобным псом.
— Послушайте, Филлис, ваше вранье мне или полицейскому внизу мо-
жет вам дорого обойтись. Хватит выгораживать друг друга. Отвечай, что
знаешь об организации?
— Ничего. Работаю на него, и все, — выпалила она скороговоркой.
-— А без балахона и без тюрбана ты его когда-нибудь видела? Только
честно — да или нет?
— Нет-нет, • никогда, поверьте, — женщина отчаянно затрясла голо-
вой, — у меня даже мысли появились: странно как-то, необычно.
— Точно не видела?
— Точно, точно, ни единого разика. Я даже удивляться начала...
— О’кей, красотка, сейчас я тебе его покажу.
Я повторил Филлис почти те же слова, какими инструктировал по теле-
фону Лину. Постучаться, сразу войти и залиться смехом. Филлис безро-
потно согласилась.
— И смотри, у меня, крошка, чтоб без фокусов. Там, в комнате, с ним
только капитан из отдела убийств, и я встану рядом с тобой. Смейся, как
будто тебя режут. Иначе обещаю неприятности, много неприятностей. Но
если ты и впрямь его раньше без ничего не видела, то это будет легко.
Закончив инструктаж, я велел ей минуту подождать, а сам бегом спу-
стился вниз.
Сэмсон в мое отсутствие заставил Нарду снять башмаки и, щелкая язы-
117
ком, дивился на подклеенные подошвы и наставленные каблуки. Нарда,
он же Пресс, прикрывшись покрывалом, сидел на краешке кровати и напо-
минал стыдливую девственницу. Я от двери направился прямо к нему.
Сдернув покрывало, я расстелил его посередине и приказал Нарде встать
туда.
— Я тебе язык развяжу. И не вздумай моли гься. Бесполезно, да и по-
здно уже.
Он огрызнулся, упомянув про интимные отношения с моей матерью,
но я простил ему эту грубость, ибо других каких-либо интимных связей
он, наверное, уже год не имел. Нарда настроился защищаться, в поведении
его нельзя было не видеть вызова.
— О’кей, Пресс. Но если ты... — продолжить я не успел.
В комнату вошла Филлис. И, следует отдать должное, сыграла превос-
ходно. Крутись я в Голливуде — обязательно выдвинул бы ее на лучшую
женскую роль года. Со стороны вообще не скажешь, что она притворя-
лась. Хотя, может, это и не игра была.
Взглянув на Самсона, потом на меня, Филлис, окаменев, остановилась
в трех шагах от Нарды.
— Поздоровайся с Нард ой, красотка.
Маленькие кулаки Пресса то сжимались, то разжимались.
Брови у Филлис высоко поднялись, глаза и рот широко открылись.
— Это — Нарда? — У нее перехватило дыхание.
Про последовавший затем хохот говорят: «умирала со смеху». Филлис
согнулась буквально пополам, она держалась то за бока, то за живот,
взвизгивала, стонала и пищала до изнеможения. Она зажимала рука-
ми горло, но смех душил ее и, вырвавшись, со звоном разносился по ком-
нате.
Было больно и противно смотреть, как, инстинктивно пытаясь скрыть
от женщины свою мужскую слабость, Пресс корчился и прикрывал костля-
выми руками тощую наготу собственного тела. Вызывающее безразличие
на его лице сменилось отчаяньем и испугом.
Для мужчины иногда можно придумать гораздо более жестокое наказа-
ние, чем бить палками или пороть плетьми. Для Пресса это было почище
всякой порки. Каждый новый взрыв хохота оставлял на его самолюбии
глубочайший, незаживающий рубец. В сознании его что-то обрывалось и
било по самым чувствительным глубинам мозга. Это был кошмар из кош-
маров. Словно тебя голого выволокли на палящее солнце и весь мир тычет
в тебя пальцами, осыпая насмешками. Колосс на глиняных ногах осел, по-
валился и под улюлюканье толпы рухнул. Кто стоял перед нами, в тот
момент было трудно сказать. Наполовину Нарда, наполовину Пресс, напо-
ловину великомученик, наполовину дьявол. И голова его, похоже, сообра-
жала тоже только наполовину.
Он обхватил себя руками, пятясь, отступил к дальней стене и медленно-
медленно осел. Искаженное мукой лицо его сморщилось и выражало жи-
вотный страх перед следующим ударом, отвести который он был не в си-
не
пах. Псевдо-Нарда напоминал сейчас грязную груду мусора. Обняв руками
колени и отвернув голову в сторону, он смотрел в пространство и ничего
не видел. Оглушенный шоком мозг духовного предводителя отказывался
понимать, что сияющий образ славного Мастера, с таким трудом воздвиг-
нутый им в умах учеников, рассыпался в прах и вот уже не существует,
ибо еще мгновение — и он окончательно растворится в неумолкаюшем
хохоте.
Я мягко вытолкал в коридор неудержимо хохочущую Филлис и присел
перед Прессом на корточки.
— Ну так что скажешь, Уолтер? Или ты все еще Нарда? Ты и сейчас
нам ничего не хочешь сообщить?
Пресс поднял перекошенное злобой лицо, что-то в нем изменилось, но
плотно сомкнутые губы так и не раскрылись.
— Хорошо, Пресс. Посмотрим, чего ты этим добьешься.
Он опять упрямо отвернулся. Он все еще думал выстоять. Тогда я взял
его за подбородок, силой развернул его голову к себе и, глядя прямо в
глаза, сказал негромко, но отчетливо:
— Где Лорен, Нарда? Где она, твоя тихая, сладкая радость? А ведь ты
к ней совсем не безразличен, а?
В эту минуту я чувствовал себя наравне с самым подлым и коварным
зверем. Но я знал, что хуже меня есть еще один. Тот, кто еще подлее и
еще коварнее. Это — человек, с которым я разговаривал. Идти на
попятную — значило все испортить, и я, отбросив сомнения, приготовил-
ся терзать его хоть всю ночь. И плевать, что за это я сам себя нена-
видел.
— А как насчет Лорен, Нарда? Я хотел сказать — Пресс. Да-да, Уол-
тер, я именно это имел в виду. Ты хоть раз спал с ней? Или это у вас
платоническое? Держались за ручки, как в детском садике, да? Ну что, Уол-
тер, я правильно угадал? Да не отворачивайся же, Пресс. Она тебя таким
когда-нибудь видела? Я имею в виду Лорен, Нарда. То есть Пресс. Ты раз-
девался перед ней или нет?
Мне больше не надо было держать его за подбородок. Нарда смотрел
на меня не отрываясь. Застывшее в его глазах выражение ужаса было
красноречивее всяких слов. Он задыхался. Казалось, он вот-вот зары-
дает.
В этот момент я вспомнил, что пора бы уже и Лине появиться.
Я встал, забинтованной рукой похлопал Пресса по щеке и насмешливо
произнес:
— Я приведу ее, Нарда. Я приведу твою тихую, сладкую радость.
— Не-ет! — Он закричал, как смертельно раненное животное. —
Пожалуйста, только не это. Она меня никогда не видела в таком виде.
Она... она не поймет. Пожалуйста...
Я отступил назад, но Пресс шлепнулся на руки и пополз за мной на
четвереньках. Зверь. Косящийся снизу вверх на человека, наиподлейший и
наиковарйейший зверь. Самое мерзкое существо на земле.
119
Ничего не предпринимая, я стоял посреди комнаты и смотрел на полза-
ющего в ногах Нарду. Хлопнула входная дверь. Лина!
— Что ж, Уолтер, вот и Лорен. Пойду приведу ее.
Лицо его стало безумным. Он неистово завопил:
— Нет, нет, нет! Умоляю, не приводи ее! Не надо!
Я снова склонился к нему.
— Так ты расколешься или нет? Будешь наконец говорить? И ты рас-
скажешь все, падла, от начала и до конца. Давай, Пресс, я слушаю. Только
быстро. -
Состояние Нарды в этот момент невозможно описать. Он вряд ли был
способен здраво рассуждать и действовать. Он так и стоял на всех четы-
рех, смотрел на меня и ждал, что я сделаю. Вдруг голова его опустилась,
затем резко поднялась, и в безумных глазах появился проблеск решимости.
Но тут в дверь постучала Лина.
. — Входи, Лорен. Входи, дорогая. — Я сказал это очень нежно и
ласково.
И едва только дверь приоткрылась, Пресс взвизгнул,: поразительно
шустро юркнул в дальний угол и сжался там в комок, закрыв лицо.
Лина вошла в комнату. Она так и не переменила одежду и по-прежнему
была в моей рубашке и брюках. Смеялась она отлично. Громко, резко и
не останавливаясь. Пресс в углу крутился и извивался, тер кулаками глаза,
но постепенно разглядел-таки обман и тупо уставился на Лину. У него бы-
ло дурацкое, совершенно идиотское выражение лица. Он понял, что это
не Лорен. Кто-то другой. Что его надули. И тогда он не сдержался и
зарыдал.
Я чувствовал себя так, будто меня с ног до головы облили грязью.
Грязными, вонючими помоями. И Пресс, и я сам себе, и все остальное
вдруг осточертело и опротивело. В первый раз в разговоре с ним я повы-
сил голос:
— Поди приведи ее, Лина! Поди наверх и приведи Лорен! Пусть полю-
буется на настоящего Нарду!
Пресс судорожно вскинул вверх руку.
— Не надо. Пожалуйста, не делайте этого. Я все расскажу. Отстаньте
от меня. Расскажу все, что попросите.
Проводив Лину за дверь, я подождал, пока Пресс немного успокоится.
Он прекратил истерику, собрался с силами и начал говорить. Сам начал,
я даже вопросов никаких не задавал.
— Я убил его, — сказал он.
Голос его стал увереннее и уже не казался таким противным. Пресс по-
нял, что пришел конец. Возможно, он начал это понимать в тот момент,
когда мы с Сэмом силой ворвались к нему в дом. Но он оказался не таким
уж слабым орешком. Чтобы расколоть его, мне пришлось изрядно попо-
теть. Видя, что ничего не помогает, что все рушится, да в довершение ко
всему еще из страха перед насмешками Лорен, женщины, которая его бо-
готворила и принимала явно не за того, он и раскололся. Созданный им
120
призрачный замок рушился, но он хотел спасти из-под обломков Лорен.
Из всего окружения Нарды она единственная считала его кумиром. Что
ж, это утешение ему можно было оставить. Вернее, можно было бы. Если
бы Лорен была жива. Странная ситуация: он боялся смеха Лорен, а Лорен
не могла смеяться, потому что была мертва.
—- Я убил его. Трудно объяснить почему, но я его убил. Убежал от всех,
забрал их деньги. Боялся, что поймают, что-нибудь со мной сделают. Пы-
тался спрятаться, чтоб не нашли. .Нашли бы — убили бы. Проучили бы...
А потом вдруг мне страшно захотелось продолжить. Общество Внутренне-
го Мира должно работать. Все ж подготовлено. Налажено. Вот я и поду-
мал, что лучший способ исчезнуть — это умереть. Инсценировать
собственную смерть. Я знал этого пьянчужку. Вечно шатался от помойки
к помойке. Роберт Фиш его звали. Ну и заманил в машину, мою машину.
Поехали на север, на Орегон, дальше вы знаете.
Пресс остановился, сделал паузу и глубоко вздохнул. Так и не вставая,
обняв руками колени и не глядя ни на меня, ни на Самсона, он торопливо
продолжил:
— Я вырубил его гаечным ключом. Стукнул несколько раз по голове.
Надел на него мои часы, кольца и все остальное. По весу и росту он был
как я. Поэтому я его и выбрал. Облил машину бензином, поджег и столк-
нул с обрыва. Судебный эксперт даже не заподозрил. Фиш обгорел как
уголек. Потом я вернулся сюда на поезде и стал Нардой. И все шло отлич-
но... отлично, пока...
— О’кей, Пресс, достаточно об этом. У меня другой вопрос. ТЫ очень
удивился, когда увидел меня. Ik разве не знал, что я сбежал? Ik что,
больше не видел этих Сипел ей, после того как они меня утащили из этой
комнаты?
— Нет, не видел, — он устало покачал головой, — думал, что ты все
еще... там.
—Значит, Сипелей ты с тех пор не видел?
— Нет.
— И не знаешь, что они мертвы?
Он даже не удивился. Просто еще раз покачал головой.
— О’кей, Пресс. В данный момент меня волнует другое. События по-
следнего времени. Что кроется за вашим ОВМ? Tbi, конечно, понимаешь,
что я имею в виду...
— Ладно, ладно. — Пресс выглядел изможденным. — Сейчас уже все
равно. Но только не надо...
Мы все одновременно услышали, как кто-то сломя голову несется вниз
по лестницам. Пресс дернулся и напрягся. Он снова насторожился.
В следующую секунду до нас донесся отчаянный крик Филлис:
— Она мертва! О Боже, Боже! Она мертва!
Филлис ворвалась в комнату. Лицо у нее было белым, губы тряслись.
— Она мертва! — закричала она. — Лорен мертва! — и вдруг остано-
вилась и, потеряв сознание, упала на пол.
121
Глава 19
Для Пресса это был последний удар. Он изумленным непонимающим
взглядом уставился на бесчувственную Филлис. Затем разжал зубы, что-то
прохрипел и, поднявшись на ноги, направился ко мне с таким видом, слов-
но я был ему по колено. Помог Сэмсон. Он живо сграбастал Пресса могу-
чими ручищами, и тот сразу сник, как продырявленный воздушный шарик,
послушно дал довести себя до кровати и сел, равнодушно глядя в одну
точку. Он видел в этот момент, наверное, только кругленькое детское личи-
ко обожаемой Лорен.
Сэмсон склонился над Филлис проверить пульс. Но потерявшая созна-
ние уже пришла в себя, веки у нее мелко задрожали.
Сэмсон выпрямился.
— Она в полном порядке. А что там за труп наверху, из-за которого
этот, — он указал на Пресса, — чуть коньки не отбросил?
— Лорен, — пояснил я, — одна из его помощниц. Яд, Сэм. Цианид.
Сама себя уколола. Яд был в шприце.
— Ты не забыл про меня, Шел? — Лина заглянула в комнату. —
Может, чем помогу?
Ей ответил Сэмсон:
— Быстренько организуй холодной воды и чего-нибудь ей понюхать.
Соли нюхательной или нашатыря, не имеет значения. А если найдешь кух-
ню и сварганишь кофе — будешь вообще молодец. Ей сейчас надо на кро-
вать. Ничего серьезного. Отойдет и будет щебетать как птичка. — Он
поднял Филлис на руки, для него она была все равно что перышко, и уже
в дверях спросил: — Где ее комната?
— Наверху. Пройдешь холл, и первая дверь налево.
— А эта Лорен где лежит?
Я объяснил. Сэм с полуживой ношей исчез, а Лина устремилась испо-
лнять его указания. Мы, таким образом, остались с Прессом наедине. Я,
конечно, не надеялся на продолжение признаний, но попробовать не
мешало.
— Пресс, ты начал что-то рассказывать. Давай, я слушаю.
Пресс, однако, никак не реагировал.
— Давай, Уолтер, облегчи душу.
Если он даже и слышал меня, то не подавал виду. Я попробовал спро-
сить еще раз — безрезультатно. Пришлось ждать Сэмсона. Он в это время
набирал по телефону какой-то номер, очевидно отдела убийств. Сэмсон
говорил недолго, потом сделал мне знак выйти к нему, и я оставил
Пресса в покое, но так, чтобы в случае чего мог сразу же преградить ему
дорогу.
— Все оборачивается весьма скверно, Шел. Ъ>1... э-э... ты представлял
хотя бы, что такое могло произойти?
— Да ты же, Сэм, и сам знаешь. Понятия не имел. Как снег на голову.
Если б знал, сказал бы. Можешь верить.
122
— О’кей, Шел. Хорошо. Сойдемся на этом. Но все равно ты что-то
скрывал.
— Вполне возможно. Но это лишь мои предположения, и ничего
больше.
— Шанс, безусловно, был, и. хороший шанс, что Нарда и Пресс окажут-
ся на поверку одним и тем же лицом. Но почему ты был так уверен? Ведь
не мог же ты запросто ворваться сюда, затеять скандал, раздеть его,
наконец?
— Нет. Стопроцентно я не был уверен. Но в этом-то и преимущество
частного сыщика перед кадровым полицейским; Особенно над таким безуп-
речным, как ты, Сэм. За моей спиной никто не стоит, никакая большая
организация. И если я сяду в лужу, это ни на ком не отразится. Я могу
обниматься с забулдыгами, снимать проституток, напиваться до чертиков,
а потом валяться в канаве — и никто ничего не скажет. У меня это в инте-
ресах дела. Главное, чтоб документы не выкрали. То есть я могу совать
нос в любую дыру, и никто на меня не покажет пальцем и не скажет:
«Смотрика-ка, еще один валяется. Да они ж, легавые, все такие». Понима-
ешь меня?
— Понимать-то я понимаю, хотя и не все, если честно. Откуда все-таки
такая уверенность?
— Я не был уверен. Просто по-другому, я имею в виду — окажись все
иначе, ничего не складывалось. Нарда всегда ходил в длинном балахоне
до пят. Всегда в тюрбане. Ъорбан-то зачем? Возможно, чтобы закрывать
лысину? И его походка. Неуклюжая, деревянная. А что, если специальные
ботинки? Следующий момент: Нарда появился откуда ни возьмись сразу
после того, как разбился Пресс. Но это только официально считается, что
разбился. А отпечатки пальцев покойника в комнате Нарды? Как их объяс-
нить? И еще одна маленькая деталь. Мелочь, но характерная. В ту ночь,
когда я украл из ванной стакан, я слышал, как Нарда прохаживается у себя
в комнате. Четко слышал. А потом Лорен к нему постучалась, и он ее
не впустил. Притворился, что уже лег. Но я-то знал, что это не так. А
после этого он еще ходил и что-то там делал. Скорее всего, одевался. Вер-
нее, маскировался. Чтобы не оказаться застигнутым врасплох, со спущен-
ными, так сказать, штанами. А я сопоставлял это еще и с другими
фактами. Я говорил с парнем, который сочиняет Нарде речи. И он сказал,
что относит их ему в строго определенное, заранее назначенное время. По-
чему? А причина, скорее всего, та же, что и с Лорен: чтобы никто не уви-
дел его без костюма. Мелочи вроде бы. Но мелочей набралось более чем
достаточно. Тут любой бы призадумался. Но и это, Сэм, еще не все. Кста-
ти, где Лина?
— Наверху. С Филлис. Она держится молодцом, я... О, вот и наши
мальчики приехали.
На улице послышался вой приближающейся сирены.
— Радиофицированная, — констатировал Сэм. — Значит, лаборатория
подскочит с минуты на минуту.
123
Криминалисты, фотографы и другие члены оперативной группы из от-
дела убийств и лаборатории закончили свою работу; двое облаченных в
специальную форму заместителей судебного медэксперта приехали и уеха-
ли, забрав с собой тело Лорен; Пресс и Филлис находились на пути в Глав-
ное управление, и это означало конец первой части Дела об исчезнувшей
красотке.
Лина, я и Сэмсон ехали втроем в его служебной машине ко мне
на квартиру. Как только мы с Линой сели в нее, Сэмсон язвительно
спросил:
— Все ли теперь прояснилось в твоей острой голове, Холмс?
Голова у меня совсем не острая, но я, не обидевшись, ответил:
— Почти, Сэм. Но только почти. Чего-то где-то недостает.
— Помнишь, Шел, когда я сказал, что мальчики приехали, ты, по-мое-
му, как раз о чем-то заикнулся? Или мне показалось?
— Ах да. Я сказал, что это еще не все. Но пока только смутные догад-
ки. Надо обмозговать. Остались факты, которые никуда не вставишь. Да
и чувствую я себя паршиво. Скотина Пресс! С ним говорить хуже, чем
рыбий жир глотать. Удовольствия никакого.
— Да-а. Парню от тебя досталось. А чего это ты вдруг на него на-
бросился?
— Свои причины, Сэм. И мне кажется, обоснованные. Но можно, я это
пока оставлю при себе, о’кей?
— О’кей.
Сэм не обиделся. Следил за дорогой. Он бы никогда не стал капитаном
Филом Сэмсоном, если б мирился с ролью подыгрывающего или позволял
подставлять себя. И я его пока еще ни разу не подводил. Но он прекрасно
знал, что любой, даже самый ушлый Шел Скотт, может попасть впросак
и оказаться таким дураком, что все над ним ухохочутся. Я его, конечно,
не обрадовал. Но он не обиделся.
Сэм подбросил меня до моего «кадиллака», я пересел и поехал к себе
в офис. И все время, каждую секунду, пока я сидел за рулем, парковал
машину, поднимался в лифте, открывал дверь, я думал, думал и думал.
Идеи и догадки, толкаясь, сменяли друг друга. Вроде бы вот оно — все
по полочкам, все с наклеечками, все ясно, но собираешь все вместе и...
какого-нибудь листочка не хватает. Что-то я забыл, что-то выпустил, до-
лжен был учесть, но не учел. Слово ли, жест ли, звук ли какой — что-то
теребило и скребло подсознание, вот-вот вырвется. И мне это не нрави-
лось. От дурного предчувствия даже мурашки по спине побежали.
Я сел на свой крутящийся стул, закинул ноги на выдвинутый ящик сто-
ла, собираясь еще раз все хорошенько обдумать, и в этот момент зазвонил
телефон.
Один звонок, другой, третий.
— Агентство Шелдона Скотта?
Сначала я ничего не понял. Говорили почти шепотом и повторили толь-
ко раз.
124
— Если хочешь получить информацию, то приезжай на угол Сотой и
Мэйн. Подберешь чувака в черном костюме. — Шепотом и только один
раз. Слабый щелчок на том конце провода означал конец разговора.
Глава 20
Мои ноги так и слетели со стола.
— Алло? Алло? Кто говорит? Кто это? — В ответ гробовое молчание.
Я набрал номер коммутатора. Нет, девушка не могла ответить, откуда
звонили. Выяснить это займет у нее минут сорок, не меньше. Но я не мог
ждать, вечеринка шла полным ходом. Так что простите, господа, но что
еще вы можете предложить?
Предложить было нечего. Раздумья заняли секунд десять. Я встал и
бегом спустился к «кадиллаку». На Мэйн, а затем до Сотой! Свернув нале-
во с Бродвея, я проскочил два квартала и, вылетев на Мэйн, устремился
направо и прямо до конца. Но в районе Двенадцатой у меня в уме что-то
щелкнуло. Стоп, стоп, стоп, Скотт. Не торопись. Какого дьявола и куда
ты так несешься? Прочесываешь Мэйн-стрит, как если б ехал по финишной
прямой на гонках в Индианополисе. Взвесь, парень, одумайся. Кто там на
углу Сотой и Мэйн? Что за дела? Что за чушь? А не дурят ли тебе мозги?
Я постарался вспомнить, что это за перекресток. Кафе, рестораны или так,
ничего особенного?
Забинтованная правая инстинктивно полезла под плащ, под левую руку.
Пистолет дома. Ну конечно, Скотт, мозги у тебя размякли и никуда не
годятся.
И вдруг — бац! В голову словно ударило. Все прежние домыслы со-
шлись воедино и шибанули по затылку, как двадцатифунтовая кувалда.
Вот он, последний листочек, та маленькая деталька, что торчала в мозгу
как заноза! Мне стало страшно. Страшно.
На ближайшем углу светились огни ночной станции техобслуживания.
Я подрулил и вышел. Двигатель работал, фары горели.
Я вбежал внутрь. Пока глаз искал, где телефон, пальцы левой уже на-
щупали в кармане монетку.
Сначала я набрал номер квартиры. Трубку сняла Лина.
— Лина, это Шел. С тобой все в порядке?
Она не отвечала. Я скороговоркой выругался. Вспомнил.
— Отвечай, моя страстная. Querido. — Я как можно быстрее, нельзя
было терять ни секунды, повторил ту же чепуху, что и в первый раз, что-
бы она меня признала, и с облегчением услышал знакомый голос.
— Лина, Лина же, ты в порядке?
— Я? Конечно, в порядке.
— Отлично. Так и оставайся. Не открывай никому. Ни-ко-му! Поняла?
КтО-НИбуДЬ 'ЗВОНИЛ?
— Никто.
125
— Все ясно. И не подходи к телефону! Увидимся позже.
Итак, я сделал то, что должен был догадаться сделать раньше. Перед
тем, как покидать офис. Размягчение мозгов даром не проходит. Вторая
монетка полетела в автомат вслед за первой. Я лихорадочно листал спра-
вочник. Корнелл Мартин. Есть! В трубке послышался спокойный твердый
баритон.
— Господин Мартин?
— Слушаю вас.
— Шел Скотт говорит. Трэйси дома?
— Ну что вы, мистер Скотт, конечно же уже нет. Я очень ценю...
— Оставьте это. Что вы имеете в виду: «конечно же уже нет»?
— Я не понимаю вас, мистер Скотт. Почему вы опять звоните?
— Опять?
— Мистер Скотт, — голос его стал суше, — разве это не вы звонили
несколько минут назад?
— Нет. Говорите быстрее, кто звонил? Как давно? Что вообще про-
изошло?
— Минут пятнадцать назад. Трэйси сняла трубку, поговорила, а затем
сразу оделась и ушла. Сказала, чтобы встретиться с вами. Что-то якобы
очень важное. Я так и понял, что звонили вы. Ав чем, собственно, дело?
— А куда? Куда, не сказала? Где ей со мной необходимо встретиться?
— Ничего не говорила, мистер Скотт.
— О’кей, я займусь этим.
Повесив трубку, я отыскал еще один десятицентовик и набрал номер
отдела убийств.
— Сэм, это Шел. Слушай и запоминай. Времени повторять нет. Дело
жизни и смерти. И я не шучу. Хватай Пресса и пулей ко мне в офис. Сире-
ну не включай. Машину поставишь за углом и вместе с ним подымайся.
Я встречу. И быстрее, Сэм.
Я бросил трубку, даже не посмотрев, легла ли она на место, потом —
бегом к работающему автомобилю'. На предельной я выехал на Мэйн и
повернул обратно к центру. Давя одновременно ногой на газ, а рукой на
звуковой сигнал, я несколько раз проскочил на красный и в считанные ми-
нуты оказался на Третьей.
Сэмсон с Прессом еще, наверное, только собрались и вышли. Боже пра-
вый, лишь бы не опоздать! Не переставая сигналить, я немного не вписал-
ся в левый поворот на Третью, меня занесло, я пролетел Бродвей и сбросил
газ. Затем поехал совсем медленно, прижал «кадиллак» как можно ближе
к обочине и, видя, что свободного места нет, бросил его прямо на проез-
жей части, загородив выезд какой-то машине. Почти по-спринтерски добе-
жал до угла, завернул и там, на середине квартала, увидел Трэйси.
Вернее, девушку, со спины похожую на Трэйси. Она входила в Гамиль-
тон-билдинг. Что было делать? Кричать нельзя. К тому же я не был уве-
рен, что это Трэйси. Я был в таком состоянии, что любую девушку мог
принять за нее.
126
Последний рывок сквозь неторопливую вечернюю толпу — и я внутри,
в вестибюле. Никого. Дверь лифта уже закрывалась. Я кинулся к нему.
Но даже ладонь не успел просунуть. Лифт пошел вверх.
Прыгая через три ступеньки, я взлетел по лестнице к себе на этаж и
на какие-то секунды опередил лифт. Его дверь в этот момент как раз нача-
ла открываться. Оттуда выходила Трэйси. Я зажал ей рот, втолкнул в
лифт, и мы снова поехали на первый.
— Извини за грубость, — сказал я, отнимая ладонь от ее лица. —
Объясню все попозже. Дай отдышаться. — Я пыхтел как марафонец.
Лифт остановился. Трэйси я велел ждать в холле, а сам выглянул на
улицу. Через полминуты с Бродвея на Третью вывернула машина Сэмсона.
Сэмсон и Пресс. Мой «кадиллак» он наверняка заметил. Значит, все нор-
мально. Оба вышли, а я выскочил на дорогу и замахал им.
Сэм с Прессом пришли за мной в вестибюль. Здесь я прежде всего об-
ратился к Трэйси:
— Тебя видели. Времени в обрез. Слушай, что надо сделать. Поднима-
ешься в мой офис, стучишься и говоришь: «Мистер Скотт. Шел... это я,
Трэйси. Откройте, пожалуйста». После этого сразу отходишь в сторону и
ждешь. Ждешь, пока не позову. Как только я приглашу тебя в квартиру,
внимательно за мной следи. И когда я задам вопрос, ответишь: «Да, это
тот самый человек».
Затем я начал объяснять Сэму и Прессу:
—- Она стучится, уходит, и мы, Сэм, выставляем впереди себя вот эту
гадину. Ты понял, Пресс? — Я старался говорить тихо, но угрозу он
почувствовал и испугался, чего я и добивался. — А я посмотрю, пра-
вильно ли ты понял. Пикнешь лишнего — продырявлю башку. — Это
была не шутка. — Потом, Сэм, мы заходим. Пистолет наготове. И все.
Вечеринка закончена. Дело закрыто. Конец представления. А теперь
вперед!
Больше мы не останавливались и ни о чем не говорили. Перед дверью
офиса встала одна Трэйси. Мы все — сбоку. Она оглянулась, я кивком го-
ловы подбодрил ее, и она постучала.
— Мистер Скотт... Шел... это я, Трэйси, впустите меня.
Трэйси снова оглянулась, я приложил палец к губам и кивнул в сторону
лифта. Она отошла. Сэм вытолкнул Пресса и поставил прямо перед вхо-
дом. Я встал рядом. Мы ждали.
Внезапно дверь распахнулась и низкий грубый голос воскликнул:
— Уолтер! Какого черта ты здесь?..
Я пихнул Пресса в спину и вслед за ним шагнул в комнату. Сэмсон
с револьвером в руке не отставал ни на шаг.
При виде нежданных гостей жирная физиономия Мэгги превратилась
в застывший бараний холодец. Она ничегошеньки не понимала. Вер-
тела своей огромной башкой то в мою сторону, то в сторону Пресса, а
блестящий пистолет сиротливо выставлялся из бессильно опустившегося
кулака.
127
Глава 21
Разинув рот, Мэгги переводила взгляд с меня на Сэма и обратно, а я
тем временем взял из ее лапищи пистолет и сказал:
— Привет, кошечка. Праздник окончен.
Она моргнула раза два или три, и только тогда у нее в башке что-то
заработало. z
— Подонок! Грязный ублюдок! — Далее следовала вся нецензурная
брань, которую она знала. — У=_тебя же против меня ничего нет.
Пока Сэмсон устанавливал их с Прессом^рядышком у стены, я решил
ее немного урезонить.
— На тебя, Мэгги, у нас всего хватит. А для начала скажи-ка нам, ка-
кие у тебя отношения с главой № 10 Кодекса о здоровье и безопасности
граждан штата Калифорния?
Сэмсон моментально обернулся, чтобы проверить, не шучу ли я. Но
лицо Мэгги выражало скорее недоумение, чем испуг. Я продолжал:
— Этот раздел кодекса, миссис Риморс, больше известен как Акт о
борьбе с наркотиками. И первое, что мы предъявим, — это обвинение в
хранении наркотикосодержащих веществ, что уже само по себе является
уголовным преступлением и влечет за собой несколько лет тюрьмы. Но
остается и многое другое, как-то: сокрытие украденного имущества, поку-
шение на убийство,-еще кое-что. Но для нас хватит и одной маленькой
соломинки. Она^то и сломает тебе хребет, Мэгги. Это соучастие в убийстве
Джорджии Мартин. Конечно, красавица, ты сама ее не убивала, но ты на-
няла Сипелей — выродков, готовых родную мать вздернуть. Но для
суда это то же самое, как если б ты застрелила ее из собственного писто-
лета.
Мэгги хрипло прокашлялась и сплюнула на пол.
— Не докажешь, дешевка.
— Мэгги, — возразил я, — здесь не «Эль Кучильо». Полы здесь моют.
То, что ты здесь стоишь, для моего пола уже оскорбление. Теперь я вижу,
что ты еще более гнусная тварь, чем я думал. Ты и этот не очень, как
оказалось, праведный Нарда. Только вначале он тебе был знаком как Уол-
тер Пресс. И знакомство ваше было вовсе не шапочным.
Мэгги скосила глаза на Пресса, оглядела его с ног до головы и снова
посмотрела на меня.
— О чем ты болтаешь, Мак? Я в жизни его не видела.
— О, как интересно! А кого ж тогда, если не этого Уолтера, ты назвала
Уолтером, когда этот самый Уолтер только что стоял в дверях?
Мэгги упрямо насупилась.
Подошел Сэмсон.
— Что еще за хранение наркотиков, Шел? У нас уже есть убийство.
— Есть не только убийство, но и наркотики. И работали они по-крупно-
му. Проворачивали будь здоров. Общество Внутреннего Мира Ревнителей
Истины, чудопророк Нарда, гипнотизирующие лекции, утренние служ-
ив
бы — все это не более, чем помпезное прикрытие для перекачки нар-
котиков.
Мясистая физиономия Мэгги обмякла, она придвинула к себе самый
большой в офисе стул и села.
— Все кончено, Мэгги. Надеюсь, понимаешь, что тебе грозит. А сейчас,
Сэм, — я обратился к нему, — прошу немного послушать, а потом сказать
свое мнение. И ты, Мэгги, тоже почисти уши и слушай. Хотя ответ ты
уже знаешь. Ты и Нарда.
Я говорил, повернувшись к Сэмсону, но знал, что и Мэгги и Пресс не
пропустят ни слова.
— Помнишь, я рассказывал про первый ночной визит к Нарде? Я тогда
прикинулся Фрэнсисом Джойном и после заутрени зашел к Нарде побол-
тать. Я сидел на полу. А он стоял. И я смотрел на него снизу вверх. Что-
то такое было у меня в голове, туман какой-то, но я тогда не придал значе-
ния. Нарда снизу смотрелся как великан, но я встал, и оказалось, что он
не такой уж и высокий. Ну да ладно. Я сидел на полу, и вошли близнецы.
Оба с оружием. Один сразу начал палить и очень аккуратненько простре-
лил мне плащ. А я таких парней с оружием сильно уважаю. Но слушай,
Сэм, я их совсем не испугался. Оказывается, я могу быть храбрым как
лев. Понял, Сэм? И я их начал подкалывать. Какой я смелый и так далее.
Тогда один Сипель бьет меня вот сюда. — Я дотронулся до все еще не
спавшей опухоли. — Бьет дулом пистолета. А мне хоть бы что. Пустяк.
От такого пустяка я полетел вверх тормашками, но боли никакой. Я их
подкалываю дальше, подымаюсь на ноги. Так с ними круто разговариваю,
что сам себя не узнаю. Это еще не все, слушай дальше. Они ведут меня
на Ал oxa-стрит. ТУда, где ты нашел того, которого я убил. Запирают вме-
сте с Трэйси. А я ничего не делаю, ничего не предпринимаю. И пока я
ничего не предпринимаю, приносят какое-то жаркое. Я не ел часов двена-
дцать или больше, все время на ногах и бегом, но я, оказывается, не голо-
ден. Я хожу там по комнате, бросаюсь на стены, а два раза даже вставал
у двери и ждал, когда кто-нибудь из них войдет. Я готов был разорвать
их на куски, перегрызть глотку. А в комнате там тяжеленный стул, я мог
бы бить им как молотом, но я о нем даже не подумал. В мозгах что-то
крутится и крутится, будто кто-то снова и снова запускает колесо рулетки,
но выпадают неизменно одни двойные нули. Мне тогда казалось, что я
справлюсь с ними голыми руками. Понял, Сэм, какое у меня было состоя-
ние? А потом я присел, зевнул разочек г— и проспал как младенец часов
десять или одиннадцать. А сны, Сэм! Боже, какие, сны я видел! О них я
расскажу отдельно, как-нибудь потом. Но я проснулся, и все стало нор-
мально, и мы выбрались. — ТУт я прервался и глубоко вздохнул. —
Смекай же, Сэм. Догадайся, не ошибешься.
Сэм невозмутимо достал из кармана большую спичку, зажег ее и поднес
к кончику зажатой в зубах сигары. Затянувшись, он посмотрел на Мэгги,
потом на Пресса, вынул сигару изо рта и сказал:
— Допинг для дурачков.
5 Р. Пратер
129
— Именно, Сэм! Допинг. Это был наркотик. И если ты немного поша-
ришь по закуткам «Эль Кучильо» и подвалам Нардиного храма, доказа-
тельства сами выплывут.
Говоря это, я внимательно следил за реакцией Мэгги. До сих пор она
смотрела в пол, но после последней фразы подняла голову и так и впилась
в меня своими глазками. Пресс тоже.
— Что, Мэгги, спинка зачесалась? Жарко стало? — Я засмеялся. — Ни-
чего, я тебе баньку устрою. Все для этого готово.
Снова повернувшись к Сэмсону, я продолжал:
— Какое-то время я подозревал, что наркотик в сигаретах. Помнишь,
я дал тебе одну? Но ты ответил, что марихуаной там не пахнет, и моя
первая догадка лопнула. Но со второго раза я все-таки решил задачку.
О, Сэм, сначала для меня это было как фантазия, причуда, прихоть вооб-
ражения, но потом...
Переведя взгляд на Пресса, я нараспев, подражая его голосу, затянул:
— Внемлите же мне. Подобно Иисусу Христу, давшему ученикам своим
еду и питье, я, Нарда, призываю вас к себе и делаю то же самое... — Я
наклонился к нему. — Ты подлый, вонючий подонок! Знаешь, Сэм, я вы-
пил то, что они давали, и съел эту печенинку. То есть они меня накормили,
чем хотели. Я был в библиотеке, Сэм. Специально читал про наркотики.
Их можно запросто принимать как таблетки. И не надо тыкать вены. Ра-
ботает почти так же, но с небольшой задержкой. Нормальный, здоровый
мужик, типа меня, особого кайфа не получит, морфий там или что. Но
после нескольких раз, Сэм... ну, что ты об этом думаешь?
И хотя Сэм мог пока судить о деле лишь по тем обрывкам информа-
ции, которые я ему дал, он все понял правильно. Он уже знал, что я соби-
раюсь рассказать дальше. Сэм достал из кармана другую сигару,
долго-долго разминал ее, словно замазку, и наконец произнес:
— Из всего, с чем я до сих пор сталкивался, из всех самых грязных,
самых поганых...
Но он не закончил. Мускулы у него на шее напряглись, челюсть выдви-
нулась вперед.
— Да, Сэм. Массовое производство. Штамповали готовых наркоманов
и поставили это на поток. Под вывеской Внутреннего Мира набирали «уче-
ников и последователей», малыми дозами приучали к препарату, а затем
наступал момент, когда организм просто не мог обходиться без такой под-
питки. И потом — прозрение. Я сегодня встречался с парочкой выпускни-
ков. Подходят по всем параметрам/ ' г
Я подошел к Прессу.
— Скажи-ка нам, свинья, что ты туда подмешивал? Морфий? Или не-
много героина?
Ничего от него не добившись, я резко повернулся к Мэгги.
— А ведь это, кошечка, твоя идея, не так ли? Отвечай. Это ты приду-
мала, чтобы курс обращения в вашу философию длился четыре недели?
Сэм подошел сзади и положил руку мне на плечо.
.130
— Четыре недели? Они выбрали именно такой период?
— Да. Мне рассказал этот парень, который писал лекции для Нарды.
Этот недоумок даже речь себе сочинить не мог.
Сэм заскрежетал зубами.
— И каждый раз, все четыре недели, во время каждой службы они по-
лучали отраву?
— Да. И это ж все накапливается.
— Конечно. Человек привыкает. Четыре недели — срок более чем до-
статочный. Чтобы привыкнуть, вполне хватит. А потом, когда этот червь
в них уже сидит, они будут кормить его все больше и больше. Иначе он
им жизни не даст. Признаваться не пойдут, сами залезли, а пойдут добы-
вать денежку.
— Я, Сэм, еще хотел кое-что сказать. Когда эта милая крошка, — я
кивнул на Мэгги, — организовала убийство Джорджии, то причина смерти
была очевидна. Огнестрельные раны. Медэксперт наверняка укажет и куда
вошли пули, и траекторию, и так далее. Другого ничего он попросту и
искать не будет. Но я готов дать голову на отсечение, что проведи мы
сейчас полное вскрытие, и окажется, что Джорджия накачана до предела.
А отсюда, в свою очередь, вытекает и логичное объяснение, куда уплывали
денежки со счета. Никакого шантажа не было. Она платила за наркотик,
без которого не могла жить.
Я снова обратился к Мэгги.
— Не нравится, киска? С тобой все кончено. Так же, как и с Прессом.
Спорю на что угодно, у тебя полно этой дряни прямо в «Эль Кучильо».
А еще могу поспорить, что Мигель после закрытия занимается там би-
знесом. Обслуживает жаждущих клиентов. Я встретил его ночью в клубе,
когда там никого уже не было, и знаешь, киска, что он делал? Не только
обслуживал, но и сам нагрузился под самые жабры. Что, Мэгги, не зна-
ла? Ну так, значит, он сам, втихаря. Водил тебя, дуру, за нос. Я сказал
ему, так он еще и обиделся, нож в меня швырнул. Но ничего, Мэгги,
это лишь цветочки. Ты у нас пойдешь за убийство. Я все думал, почему
так важно было заставить замолчать Джорджию Мартин, когда в суббо-
ту вечером она начала высовываться. Ведь она дала вам понять, что
что-то замышляет. Сейчас я в этом уверен. И дело не в пропавшей сестре
и не в вашей идиотской религии, а дело в том, что она сама принимала.
Тоже была одной из тех, кто клюнул на приманку. Теперь мне ясно,
почему она не раскрывалась до конца. Хотела и себя оградить, и честь
семьи уберечь. И конечно же волновалась за сестру. Но одновременно
Джорджия била и по себе. Не знаю откуда, но она узнала про «Эль
Кучильо». Что «Эль Кучильо» в этом деле участвует. Как она получила
такие сведения, пока не ясно, но ты, Мэгги, это мне расскажешь.
А может, она тоже пользовалась услугами Мигеля? Когда клуб уже за-
крыт, а? А может, еще что-нибудь? От тебя можно ждать любой пакос-
ти. В общем, в субботу Джорджия боялась быть одна, ей нужно было
прикрытие. Но никому, связанному с ОВМ, не позволено болтать
* 131
лишнего, и Джорджию пришлось убрать. А убрать человека для тебя —
все равно что муху раздавить. Набрала номер и шепнула Сипелям. Раз
плюнуть. Именно ты заговорила тогда про телефоны, помнишь?
Мэгги заерзала.
— Позвонить им мог кто угодно. Почему обязательно я?
— A-а, вот как заговорила, — я усмехнулся, — значит, ты признаешь,
что это дело рук Сипелей?
— Нет. Я ничего не признаю.
— Но ты стояла во главе. Не Пресс, а именно ты. Когда я убил Пола,
второй братец пошел почему-то не к Прессу, а к тебе.
— Откуда ты это взял?
— От тебя, Мэгги. Ты сама себя выдала.
Она, не понимая, вытаращила глаза.
— Как дважды два, Мэгги. — Я показал отнятый у нее револьвер. —
Вот это называется хранением краденого. Я не шутил, когда говорил это.
У тебя был мой кольт «тридцать восемь». Ты сама его сюда принесла.
Правда, убивать ты собиралась не меня, а Трэйси. Я свой пистолет в по-
следний раз видел, когда отдавал его Сипелям у Нарды в доме. Пресс с
тех пор никого из них не видел. И получается, что ты его могла взять
только у Питера. Если непонятно, могу объяснить письменно.
— Не знаю я никакой Трэйси. И вообще не понимаю, о чем ты. — Мэгги
начала заметно нервничать. Она то и дело облизывала пересохшие губы. —
И с чего бы это вдруг я вздумала затыкать рот какой-то Трэйси?
— С чего, ты спрашиваешь? Хорошо, сейчас объясню.
Я обернулся к входной двери и позвал Трэйси. Слышно было, как по
коридору быстро застучали ее каблучки. В дверях я ее встретил и подвел
к Мэгги.
— Ну так что, Трэйси? — как ни в чем не бывало спросил я.
Трэйси не подвела. Она сказала то, что нужно, и так, как нужно. Будто
репетировала по меньшей мере полчаса, а не несколько секунд в лифте.
— Да. Я абсолютно уверена. Там была эта самая женщина.
— Спасибо, милая. Что скажешь, Мэгги? Или это мне тоже изложить
в письменной форме?
Никакой писанины, однако, не потребовалось. Мэгги была явно на-
пугана.
— Правильно, Мэгги. Конечно же ты не была уверена, что она тебя
как следует рассмотрела. Я имею в виду там, в храме, когда ее вели по
лестницам. Но ты высунулась не вовремя. Да, она плакала, когда ее вели,
но твое лицо она не забыла. И, конечно, она, увидев, тебя в храме, не мо-
гла не сообразить, что ты прямо причастна к ОВМ. Следовательно, ее ты
тоже решила прикончить. Глупо же оставлять свидетелей, верно? Когда
Питер передал тебе мой пистолет, ты правильно сообразила, что мы сбе-
жали. Потом ты правильно рассчитала, что Трэйси дома, и позвонила,
притворившись, что это я. Трэйси мой голос по телефону не слышала, тебе
здесь повезло, и попалась. Но, чтобы избавиться от Трэйси, сначала тебе
•132
надо было убрать с дороги меня. Встретиться с нами обоими в одно и
то же время ты не решилась. О’кей, тогда ты звонишь мне, придумываешь
свидание у черта на куличках и беспрепятственно проникаешь в офис. К
сожалению, я вернулся скорее, чем ты полагала. И ты здорово придума-
ла — воспользоваться моим же оружием. Ты, Мэгги, не была уверена,
знаю ли я что-нибудь, но ты не могла, никак не могла оставить в покое
Трэйси. А когда Трэйси убита из моего кольта, получается, что и я заме-
шан не на шутку. Но, дорогая моя Мэгги, странным было то, что телефон
зазвонил сразу же, как только я вошел в офис. Как будто за мной следили.
Тебе бы подождать немного, но... Или у тебя времени не было? И почему
вдруг на перекрестке Мэйн именно с Сотой? Почему не с Десятой или Две-
надцатой? Или вообще где-то поблизости? А потому, что тебе надо было
загнать меня подальше и выиграть время. Ясно как божий день. Все, Мэг-
ги. Твоя песенка спета. Тебе конец. И ты должна это признать.
Мэгги кусала губы и молчала. Воспользовавшись этим, я отозвал Сэм-
сона в сторонку, и мы говорили так, чтобы никто не слышал. Сэм перешел
на шепот.
— Все идет отлично, Шел. У меня идея. Я сейчас беру Пресса и занима-
юсь им где-нибудь в другом месте, о’кей? Мне кажется, я сумею найти ком-
нату на вашем этаже. А ты продолжай наседать на эту жирную перечницу.
Кто-то из них должен не выдержать, согласен?
— Согласен, Сэм. Договорились.
Я откинул барабан «тридцать восьмого», все патроны были на месте.
— Стой, Сэм, погоди минутку. Пора признаться, что кое-что от тебя
я все-таки скрыл. Тогда у Нарды, когда я взял стакан из ванной, я прихва-
тил еще и кое-какие журналы. В них расписывались люди, приходившие
на утренние моленья.
Сэм наморщил лоб и задумался.
— То есть ты хочешь сказать, что имеешь на руках списки выпущенных
ими наркоманов. Тех, естественно, кто ходил регулярно.
— Точно так, Сэм. А с некоторыми я даже поговорить успел.
Сэм обиженно скривил губы.
— И ты, такой-сякой, посмел это от меня утаить? Да ты же после это-
го последний предатель... Ну ладно, где они, эти журналы?
— Они здесь. В офисе. В старых номерах <ЛУие», прямо у меня на столе.
— Так дай же хоть один посмотреть.
— Что, сейчас?
— Ну конечно. Я ж никому ничего говорить не буду. Пока. Зато наши
новые приятели попрыгают, вот увидишь. — Он посмотрел на Пресса, по-
том на Мэгги, снова на Пресса. Те сидели словно чужие друг другу. —
Очень хочу увидеть их реакцию, когда ты достанешь журналы. Надо пола-
гать, оба знают, что журналы у тебя?
— Пресс точно знает. Они же хранились у него в комнате. А вот Мэг-
ги — это вопрос. Пресс мог испугаться и скрыть от нее. Так что есть шанс.
— Отлично, Шел. Действуй.
лзз
Я подошел к столу и встал рядом с Трэйси.
— Прости, дорогая, только ради Пита, — сказал я, выдвигая вращаю-
щийся стул, — садись вот сюда и наблюдай.
Трэйси такая моя вежливость застала врасплох.
— Ничего, ничего. Я бы могла и постоять.
Она была бледна и, похоже, только сейчас начала осознавать, что прои-
зошло. Вернее, то, что чуть было не произошло. Трэйси села, и я раскрыл
лишенные внутренностей старые подшивки. Журналы лежали на месте.
Я достал оба и со словами: «Один тебе, Сэм», — сделал шаг в его сто-
рону.
Но Сэм в этот момент смотрел не на меня, а на мадам Риморс.
Я тоже взглянул. Мэгги совершенно забыла, где находится. Потеряв вся-
кий контроль над собой, она приподнялась и ничего не видела, кроме злос-
частных журналов. Она хотела что-то сказать, но получилось невнятно,
затем, так и не закрыв как следует рот, Мэгги качнулась вперед, к Прессу,
в два гигантских, невероятных прыжка очутилась с ним рядом и отвесила
ему такую оплеуху, что тот опрокинулся и кровь ярко-красным ручьем
хлынула у него из носа.
Глава 22
Мэгги нависла над Прессом всей своей огромной тушей и норовила
ухватить его за горло. Помешал Сэм. Он по-кошачьи, с резвостью для его
комплекции необычайной, прыгнул вперед, схватил ее руки и завел их ей
за спину. Она и так уже успела слишком много напортить. На Пресса жал-
ко было смотреть.
Сэмсон силой усадил Мэгги обратно на стул, и она сидела теперь, тяже-
ло дыша и гневно сверкая глазами, а гигантские груди ее ходили ходуном,
словно качающиеся на волнах надувные мячи.
Затем Сэм взял переданный мной журнал, заговорщически подмигнул
и, дернув Пресса за шиворот, потащил его за собой из комнаты.
Я придвинул стул и сел напротив Мэгги. Пришлось принять определен-
ные меры предосторожности. Во-первых, я сел не очень близко, вне зоны
досягаемости ее пудовых кулачищ, а во-вторых — положил на колено
«тридцать восьмой».
— В чем дело, Мэгги? Ъ>1 разве не знала, что Пресс открыл нам
кое-какие секреты? А как бы иначе, по-твоему, мы столько всего узнали?
Откуда у меня журналы, как ты думаешь? Шевели же мозгами, сестричка.
Мы что, его сюда на свидание к тебе привели? Вовсе нет. Неужели ты
и вправду подумала, что я все сам выдумал? Это невозможно.
Видно было, что Мэгги сомневается и мысли у нее в голове появляются
и исчезают одна быстрее другой. Она не знала, что делать. Говорить или
молчать, запираться или признаваться.
— У тебя... у тебя ничего на меня нет! — Но слова ее звучали неубеди-
тельно даже для нее самой.
134
Я расхохотался. Прямо ей в лицо. Открыл наугад оставшийся у меня
журнал, пролистнул несколько страниц, но краешком глаза постоянно сле-
дил за ее действиями.
Мэгги не выдержала.
— Предположим, я что-то знаю. Что с того?
— Расскажи мне это что-то.
— И что я за это получу?
— Не знаю, Мэгги. Ничего не обещаю. Частный сыщик не может
обещать неприкосновенность или что-нибудь в этом роде. Но ты, безус-
ловно, знаешь о выдаче сообщников, не так ли? Уж приятель-то твой —
бывший приятель, извини, — точно знает. Вот и подумай. Для спасения
души, так сказать. Если, конечно, хоть что-нибудь от нее у тебя оста-
лось.
Мэгги в который раз оглядела комнату. Вытерла о себя вспотевшие ла-
дони, но ничего не сказала.
— Подумай, Мэгги. Мы уже и так все знаем. Или почти все. Так что
ты подумай.
Она думала. Долго думала. Думала до тех пор, пока не вернулся
Сэмсон.
— Готово, Шел. Я вызвал машину по рации, и Пресс сейчас уже, до-
лжно быть, в Главном управлении. Дает показания под присягой.
Жирная туша Мэгги затряслась.
— Что-то я не очень понимаю. Какие показания, какая присяга?
— Другими словами, миссис Риморс, — пояснил Сэм, — Пресс делает
официальное письменное заявление. В присутствии свидетелей говорит сло-
ва клятвы, ставит свою подпись. Его показания под присягой в данном
случае — это то, что тебя погубит.
— Что-о? Меня погубит?
Но Сэм не обращал на нее никакого внимания.
— Отдел убийств, в частности, занимается расследованием убийства
Джорджии Мартин. И Пресс мне об этом рассказал. В субботу вечером
она, — Сэм кивнул на Мэгги, — звонит в храм и говорит, что возникли
неприятности...
— Ты все врешь, сука! — заорала Мэгги.
— ...что возникли неприятности, — повторил Сэм. — Она имеет в виду
неприятности в «Эль Кучильо». Она велит Сипелям приехать туда и разоб-
раться с мисс Мартин и с тобой. Ловко, правда? А сам Пресс, получается,
в этом деле вроде бы и ни при чем. Миссис Риморс говорила не с ним,
а с одним из Сипелей — с Полом. И Пресс узнает об убийстве, когда все
уже кончено. Он, естественно...
— Стоп, стоп, погоди, — пыталась прервать его Мэгги.
— Он, естественно, не может быть нами задержан как соучастник, если
только...
— Да постой же ты, замолчи, дай сказать! — Мэгги приподняла зад от
сиденья.
135
Тут Сэм ее заметил.
— Тебя что-то гложет, Мэгги?
— Я не позволю ему. — Она решительно села, приосанилась и оглядела
нас обоих с ног до головы. Наконец, шумно выдохнув воздух, она заяви-
ла: — Он врет. Он сидит в этом дерьме так же, как и я. Правильно, я зво-
нила из клуба, из «Эль Кучильо». Но говорила с Прессом. Лично. Лично
с ним, это вам ясно? Я могу тоже повторить слова клятвы. А уж Сипелям
приказал он. И он самый настоящий сообщник, или как это у вас назы-
вается.
— Хм. Интересная вещь получается. А Пресс мне по-другому рас-
сказывал.
— Пресс — мерзавец! Брешет, падла!
— Миссис Риморс. Вместо того чтоб ругаться, можно сделать письмен-
ное заявление. И подписаться, чтобы все законно. Бумага и ручка у тебя
найдутся, Шел?
Пока я шарил у себя в столе, Мэгги, по всему было видно, раздумыва-
ла. Она по-прежнему на что-то надеялась.
— Но мы, конечно, можем все оставить и так, как есть. Большой раз-
ницы... — Эти слова Сэма ее добили.
— Я подпишу заявление.
Дальше пошло легко. Начав рассказывать, Мэгги уже не останавлива-
лась. Она завязла слишком глубоко.
Когда на ее жизненном пути встретился Пресс и его Общество Внутрен-
него Мира, Мэгги уже занималась нелегальной перевозкой наркотиков, но
не в таких масштабах. Религиозная контора Пресса заинтересовала Мэгги.
И ее изворотливый ум изобрел такое гнусное мошенничество, о каком
страшно подумать. Общество уже само по себе было достаточно надеж-
ным прикрытием для контрабанды героина, но ее порочной натуре этого
было мало. Мэгги придумала, как искусственно создавать потребность в
продукте. Элементарный закон спроса и предложения. Сначала она органи-
зовала предложение: маковые поля в мексиканском штате Синалоа огром-
ные, 'И весь конечный продукт она не знала куда девать. Тогда Мэгги
наняла посредников, контактеров, одного из них — чувствительного лати-
ноамериканца Хуана Порфирьо — я встретил в «Эль Кучильо». Теперь
оставалось только взвинтить спрос. А будет спрос — будут и барыши.
Нужны были наркоманы. И их решили готовить в ОВМ. Чуть-чуть мор-
фия или героина в заряженной Нардой «космической жидкости» выпива-
лось в религиозном экстазе, слащавые ночные увещевания действовали как
гипноз, и пожалуйста — через несколько недель спрос обеспечен. О ста
процентах посещающих речь, конечно, не шла, но даже десяти или пятна-
дцати-процентов хватало, чтобы увеличить прибыли до баснословных раз-
меров. Особенно хорошо стало, когда Мэгги и Пресс начали получать из
Мексики чистый порошок. Смешивали один к десяти, а то и больше, со
сгущенным молоком и безо всяких посредников скармливали нуждающим-
ся. Об этом аспекте деятельности ОВМ знали только Мэгги, Мигель и
136
Пресс. Не пойманным нами оставался один Мигель, он прятался в доме
Мэгги в долине Сан-Фернандо. Она дала его адрес.
Итак, Мэгги подкинула Прессу идею, оговорила для себя максимально
возможную прибыль, нашла Джордана Брента, который должен был сочи-
нять заумные речи, и заставила Нарду весь старый штат разогнать. Вме-
сто них взяли новых помощников, и дело пошло. Настоящий крупный
бизнес. И запутано так, что сам черт ногу сломит. Наркотики хранились
прямо в «Эль Кучильо». В банках импортированного из Мексики «чили».
И не просто хранились, а значились в меню и подавались в составе «чили»
к столу. Неслыханно!
Мэгги подписала длинное путаное заявление, к тому же неграмотно на-
писанное, а Трэйси, Сэмсон и я поставили подписи в качестве свидетелей.
Маргарет Риморс была уязвлена и повержена.
Сэмсон позвонил к себе и вызвал машины. Когда все встали, чтобы
идти, а Сэмсон засунул заявление Мэгги в карман, я обратил вни-
мание, что брюки у него болтаются и он вынужден придерживать их од-
ной рукой. Причина этого заключалась в том, что у него отсутствовал
ремень.
— Сэм, — я решил проверить тут же возникшую догадку, — где твой
ремень?
— Что?
— Ремень твой где, спрашиваю?
— О, ремень?
— Да-да, ремень.
— Видишь ли, я его потерял.
— Ну конечно, Сэм. Потерял. А где, не скажешь?
— А черт его знает. Я, Шел, уже не помню.
—- Эх ты, Сэмсон, старый пес. А как тогда ты расколол Пресса, поде-
лись? Неужели психологическое воздействие? Или стукнул по голове теле-
фонным справочником? А может, ты спустил ему штаны и взял ремень?
Или связал и на время оставил?
Капитан Фил Сэмсон из отдела убийств усмехнулся.
— Послушай, Шел, уж не думаешь ли ты, что ты один такой гений?
Меня распирал смех. Мэгги, однако, в нашем веселье не участвовала.
В глазах у нее загорелась такая животная ярость, что мне стало не по
себе.
— А-а-а-а-а, — взвыла она. — Продажные сволочи! Пошли вы все...
Остальную часть заключительного высказывания мадам Риморс я здесь
опускаю.
Глава 23
После того как я помог Сэму развязать Пресса, — а это означало, что
мое предположение о том, что Сэм от него ничего не добился, подтверди-
лось, — и после того как мы отправили их вместе с Мэгги в Главное управ-
137
ление, мы вызвали такси для Трэйси и уж только затем поехали к Сэму
в офис, чтобы хорошенько все обсудить.
Прежде всего Сэм удобно развалился в кресле.
— Ну и дельце! С ума сойти. — Он начал загибать толстые пальцы. —
Убийство, совершенное Прессом в прошлом, — раз. Второе убийство —
когда появилась угроза разоблачения. Хотя рано или поздно разоблачение
наступило бы так или иначе. Застрелили Джорджию Мартин. Следую-
щее — контрабанда и торговля наркотиками. Погибают еще несколько че-
ловек. Затем — самоубийство.
— Самоубийства не было, Сэм.
— Но я имею в виду Лорен. Возлюбленную Пресса.
— Это было не самоубийство, Сэм. Ее убили.
Сэм пожевал сигару и, не вынимая ее изо рта, продолжал выпускать
снова вместо дыма:
— О’кей, Лорен убили. И нам надо начинать все сначала, так, по-твое-
му? Или у тебя уже готова версия?
— Как сказать. По крайней мере, я знаю, кто ее убил.
— Кто?
— Джорджия. Джорджия Мартин.
Сигара была совершенно новая, но Сэм вдавил ее в пепельницу так,
что та рассыпалась в крошки.
— О’кей, Шел. Я понимаю: ты хочешь выговориться. Давай, я слушаю.
Как ее убили? Почему Джорджия?
Я чувствовал себя очень усталым. Усталым и разбитым. Словно на пле-
чах у меня тонна груза. Я бы запросто мог проспать двадцать четыре часа
кряду. Закурив сигарету и пару раз глубоко затянувшись, я начал:
— Интересно, правда? Джорджия Мартин. Опять она. С нее все нача-
лось и ею же заканчивается. Порочный круг, каких поискать. И труднее
всего ответить на вопрос «как?». Нам известно, что она была связана с
ОВМ, являлась одной из принявших, так сказать, Учение, знала в храме
все ходы и выходы. Я думаю, она попалась на крючок через кого-то из
Сипелей, — можешь сам спросить об этом у Трэйси. В любом случае, по
словам Трэйси, и не только по ее, получается, что такое сумасбродство
у Джорджии в крови.
Для Джорджии не составило бы особого труда забраться к Лорен в
комнату и подмешать в принимаемое той снадобье цианистый калий.
И то и другое с виду очень похоже, ты знаешь. Сработало б не сей-
час, так потом. И вот когда Лорен потребовалось очередное впрыс-
кивание, — а она уже сидит на игле, Джорджия это знает, и если
она не законченная наркоманка, то время от времени «взлететь» ей
просто необходимо, — Лорен колется и — бац! — умирает. Убийство!
Уж кто-кто, но Джорджия, которая принимала наркотики сама, не мог-
ла не обнаружить у Лорен тех же симптомов. Хотя не исключено также,
что Лорен ей по-дружески проболталась. — Я помедлил и снова
глубоко затянулся. — Вывод: Джорджия могла это сделать без каких-либо
138
ухищрений. Будь у нее на это причина. Отсюда второй вопрос: какая
причина?
— Да-да, почему?
— Давай посмотрим на Джорджию со стороны. Кем она была раньше?
Приятный, милый ребенок. Сумасбродная? Немного есть. Но в целом —
вполне порядочная девушка. И вдруг попадает в непривычную обстановку
Общества Внутреннего Мира, как губка впитывает в себя чепуху Нарды,
хотя эта чепуха не так уж и безобидна. Жаль, ты его в деле не слышал.
Я допускаю, что Джорджия начала в него влюбляться. Испытывать подсо-
знательное влечение к своему «поводырю». А что? Это не такая уж и ред-
кая вещь между доктором и пациентом. Особенно что касается психиатров,
спроси любого.
Но наступает момент пробуждения. Оказывается, все это время ей да-
вали морфий через рот. Ее предали. Удар ножом в спину. А наркотик-то
влечет. И кто виноват? Ага, виноват Нарда. Он притворялся. Посмеялся
над ней — и в кусты. Его сладкими устами она пила не мед, а приворотное
смертельное зелье.
Смотрим дальше. Джорджия больна, она это знает, как знает и то, что
в жизни ей ничего хорошего больше не светит. Надо поквитаться с Нар-
дой? Элементарно. Убить его можно. Но не слишком ли быстрая смерть
для такого негодяя? Он же не успеет помучиться. А Джорджия хочет обя-
зательно заставить его страдать. Но как? Появляется идея. Она наверняка,
как и я, как и писака Джордан, заметила, какие Нарда и Лорен строят
друг другу глазки. Джорджия.ревнует. Ей хочется отомстить; И учти, что,
когда это начинает происходить, Джорджия либо постоянно находится под
кайфом, либо не думает ни о чем другом, кроме того, как этот кайф полу-
чить. Помимо всего прочего, Джорджия — женщина, а что в голове у жен-
щины — одному Богу известно. Нарда столкнул ее в преисподнюю. Так
пусть же он сам испытает, что это такое. А он это испытает после того,
как лишится любимой забавы — чудненькой, маленькой Лорен. И все. У
Джорджии сказано — значит сделано. Но, увы, насладиться местью ей не
удалось. Сэм, я уверен в одном: где бы сейчас ни находилась на том свете
Джорджия — ей очень весело.
— Возможно, возможно... — Сэм закивал головой в знак согласия.
— И последнее, Сэм. Помнишь, как все началось? Умирая, Джорджия
могла говорить только шепотом. «Нарда... я... убила...» — и последнее
слово было «его...». Тогда я, естественно, ничего не знал. В частности,
кто такой Нарда. Но в ходе расследования многое прояснилось. Я бы
предложил три варианта того, что пыталась сообщить мне Джорджия.
Первый: она хотела сказать, что убила Нарду. Второй: она хотела сказать,
что убила кого-то, кого приняла за Нарду. И третий: она говорила не о
Нарде, а о ком-то другом. Четвертого быть попросту не может. Хорошо,
сейчас нам известно, что Джорджия и Нарда друг друга знали. Пресс сам
тебе это сказал, когда ты и твои ребята приехали к нему в первый раз.
139
Он был, по твоим словам, «живее не бывает». Следовательно, Джорджия
имела в виду совсем не Нарду. Она пыталась сказать «его любовницу»,
или «его девку», или «его» еще что-то, — не знаю. Отсюда и шипящий
.шепот, как будто фраза не окончена. К сожалению, мы никогда не узнаем
этого самого последнего слова. Джорджия хотела исповедаться перед
смертью, Сэм. И частично она это сделала.
Видя, что Сэм ничего не отвечает, я продолжил дальше:
— Конечно, это останется между нами. Всего лишь теория. Гипотеза.
Доказать я не могу. И никому никакой пользы от того, что выплывет еще
одно убийство. И меньше всего ее отцу или Трэйси.
— Да, доказательств нет, — согласился Сэм. — Похоже на один из тво-
их сладких снов, Шел. Мозги у тебя, будем считать, с воскресенья еще не
прочистились. Самоубийство, на том и делу конец. И больше к этому не
возвращаемся.
Несколько минут мы сидели молча. Каждый думал о своем.
Я встал первым, сказал Сэму, что пора спать, и крепко пожал его боль-
шую, твердую руку. И как всегда, мне было чертовски приятно пожать
руку отличному полицейскому и хорошему человеку.
Глава 24
Я сидел .на диване у себя дома и попивал виски. Крепкий напиток при-
ятно холодил горло, согревал пищевод и, проникая все глубже и глубже,
достигал желудка, откуда расходился по жилочкам и кружил голову.
Я расслабился. Расплылся, как пьяная амеба. Веки слипались, и ра-
зомкнуть их становилось все тяжелее и тяжелее. Совсем отчаявшись пол-
ностью открыть глаза, я до конца откинулся на подушки и взглянул на
Лину. И хотя, я видел ее лишь в четверть глаза, выглядела она потря-
сающе.
Лина по-кошачьи свернулась в клубочек на ковре у моих ног. Положив
руки -мне на колени и подперев голову ладонью, она меня разглядывала.
Черные волосы свободно свисали почти до самого пола. Лина так и не
сняла еще моей рубашки, и ниже пояса у нее по-прежнему были мои брюки
с закатанными штанинами.
—- Querido, — длинные, иссиня-чёрные ресницы томно опустились и так
же томно поднялись. — Какая ужасная история. Невероятно. Эта Мэгги.
Этот Мигель! — Она передернула плечами.
— Ужасная. Очень верное слово. К ним подходит. Они во много раз
хуже, чем те наемные убийцы, которые на них работали. И те и те убива-
ют, но эти убивают медленно, год за годом, высасывая деньги, лишая свои
жертвы всего: положения в обществе, разума и, в конце концов, жизни.
О Боже! Когда я начинаю думать, что ты тоже крутилась вокруг Мэгги
и что тебя могли...
— Не надо, Шел. Со мной же все в порядке.
140
— Послушай, милая, сегодня уже поздно, но завтра... впрочем, завтра
уже наступило. То есть я имею в виду — сегодня днем... в общем, тебе
можно отсюда уходить. Опасность миновала. Преступники за решеткой.
Дело завершено. И ты можешь идти.
Длинные черные ресницы снова опустились. Лина наморщила лоб и за-
думалась. Но это продолжалось недолго, в следующую секунду она
уже опять смотрела на меня широко открытыми глазами и хитро улы-
балась.
— Но, Шел, ты же сам только что сказал, что расследование не совсем
закончено. Что обязательно надо найти и поймать тех, кто выращивает
сырье и везет его через границу. Контрабандисты, торговцы и прочие до-
лжны быть пойманы и арестованы, так?
— Ну-у... да, все правильно. Но сейчас это дело Сэма и его команды.
Он передаст его в отдел по борьбе с наркотиками. Им займутся правитель-
ственные чиновники. На выяснение деталей уйдет время. К тому же надо
учесть, что сырье добывали в Мексике. А это значит... Но тебе, Лина,
больше действительно ничего не угрожает.
Широкая хитрющая улыбка Лины говорила сама за себя. Она высунула
кончик языка и, проведя им по нижней губе, вдруг прищурилась, прижа-
лась щекой к моему колену и заявила:
— Не знаю, Шел, но мне страшно. Я боюсь. Как бы кто меня не прире-
зал. По-моему, мне безопаснее оставаться здесь, нет?
Я не выдержал и усмехнулся. Потом запустил руку ей в волосы и отки-
нул их назад.
Лина подняла голову и, вставая на ноги, таинственно шепнула:
— Подожди минутку.
Она пошла в спальню. А я тем временем сделал хороший большой гло-
ток, вернее, набрал виски в рот, но не глотал, а согревал его языком, пы-
таясь ощутить каждый проникающий в меня градус, и думал.
«Завтра — первым делом к господину Мартину. Засвидетельствовать по-
чтение. Поздороваться с Трэйси. Связаться с Сэмом. С писателем тоже
обязательно поговорить. С Джорданом Брентом. Заглянуть в офис, нет ли
чего. К черту! К черту все! Проспать весь день и ни о чем не думать».
Я зевнул, прикрывая рот рукой.
— Querido. — Низкий, глубокий, чарующий голос Лины.
Зевок пришлось прервать, я повернулся в сторону спальни и чуть было
не откусил палец левой руки, так и оставшейся у рта.
Из спальни, конечно, вышла Лина. Но это была та Лина, которую я
видел в «Эль Кучильо» в первый вечер. Помните? Тугие, сидящие словно
влитые шорты; ярко-алое болеро, не совсем скрывающее высокую, ро-
скошную грудь, до которой ей самой, казалось, нет никакого дела, но от
которой сходили с ума завсегдатаи «Эль Кучильо»; черные чулки на длин-
ных ногах, золотистая кожа и черные туфли с высокими каблуками. Лина
даже собрала вверх и уложила на макушке волосы, чтобы все было точно
как в первый раз.
141
— Ну что, querido, — она подошла ко мне, покачивая бедрами, —
разрешишь с тобой присесть?
— О, к-конечно. С-садись.
— Значит, ты решил, что завтра я должна отсюда уйти?
— Э-э... видишь ли...
— Свинья.
— Хм, як..
Лина села рядом на диван и положила голову мне на плечо.
— Давай поговорим, Шел. Просто поговорим.
— Хорошо, Лина. Давай, я согласен.
Говорила в основном она. И в основном шепотом. Говорила много и
долго и все на ухо, то по-английски, то по-испански, а сама в это время
терлась щекой, а пальцы ее по мне так и бегали, так и бегали — по лицу,
по шее... Короче, наш разговор мне очень понравился. Я почти не отвечал.
Разве что отдельными слогами и междометиями. Меня куда-то несло, кру-
жило, и так это было приятно, что все забылось и я даже с Линой, даже
с такой женщиной, начал засыпать. Она меня убаюкала.
«Завтра... а что завтра? Нет, надо отдохнуть. Сэм подождет. Офис тем
более. Остаются Корнелл Мартин и Трэйси. Но к ним можно в любое вре-
мя. Трэйси. Досталось бедняжке. Милая, славная Трэйси...»
— Шел, скажи, я тебе нравлюсь?
— Конечно. Конечно, Трэйси.
Молчание. Мертвая тишина.
— Трэйси?! Трэйси?! Маггапо cochihd!
О, мое ухо! Ему опять досталось. Я уселся прямо. Спать больше не
хотелось...
— Я что-то сказал? Но, Лина, я же... подожди, моя страстная, я же
хотел...
— Ты — свинья! Свинья, свинья, свинья! — Лина вскочила с дивана, за-
махала кулаками, а дикая разъяренная красота ее стала еще прекраснее. Ис-
панские оскорбления летели в меня одно за другим. — Deqenarado!
Mentiroso! EnqanadorP Я убью тебя! Прикончу! Выцарапаю глаза и раз-
давлю как виноградины! Регго mentiroso! Те rasqunare la сага! La rasgare!
Регго enqanoso!1 2
— Постой, Лина, прекрати. Милая, подожди минутку. Это ж ошибка.
Спросонья слетело. Я вовсе не имел в виду... я не хотел...
— 1U eras el diablo mismol Lo mato сото...3 Дьявол, дьявол, дьявол!
Я ничего не мог поделать. Оставался единственный выход. Нет, я ее
не стукнул. Это-то зачем?
Я сделал то, что надо. А как бы я еще сумел ее остановить, а?
1 Ты же дегенерат! Лжец! Обманщик! (исп.)
2 Лживый пес! Я расцарапаю тебе лицо! Разорву его! Подлая собака! (исп.)
3 Ты же — сущий дьявол! Убью как... (исп.)
Глава 1
Когда я вошел в зал, она все еще была полностью одета и неподвижно
стояла в голубом луче прожектора, но по ее напряженной позе чувствова-
лось, что сейчас начнется танец.
Стрелка приближалась к часу ночи. Я только что заскочил под полоса-
тый тент клуба «Пеликан», расположенного на окраине Гарлема, в двенад-
цати милях южнее Лос-Анджелеса, отыскал старшего официанта, с кото-
рым договаривался по телефону, и сообщил, что я и есть тот самый Шел
Скотт. Протянул ему обещанные десять долларов, и он проводил меня к
боковому столику, который я оплатил. В зале на меня никто даже не
взглянул.
Какой-то идиот, то ли управляющий, то ли владелец, самозабвенно ве-
щал в установленный вне сцены микрофон, что все меры противопожарной
безопасности приняты, люди дежурят у шлангов и опасаться абсолютно
нечего. Если бы я не явился сюда специально, для того чтобы поговорить
с красоткой, готовящейся исполнить свой танец в нескольких футах от ме-
ня, я мог бы поддаться желанию потребовать назад свою десятку и выйти
из зала. Я решил, что, если уж конферансье настолько стар и глуп, номер
окажется какой-нибудь дешевкой, но тут этот болван промолвил что-то о
танце огня и ожидающем нас необыкновенном удовольствии, после чего
представление началось.
Черт побери, она пробыла на сцене всего полминуты, как я уже в корне
поменял свое мнение. Зрелище было впечатляющим. Невидимый человек
в лучших традициях шоу-бизнеса старался создать в зале атмосферу тре-
вожного ожидания. То, что происходило на эстраде, действительно обжига-
ло, но пожарники здесь были ни при чем.
Даже официант поспешно принес заказанный мною бурбон, боясь опоз-
дать к началу. Я едва успел опуститься на стул, мельком осмотреться и
сделать один глоток, как притягательная женская фигура на сцене полнос-
тью завладела моим вниманием, ко всему остальному я совершенно утра-
тил интерес.
145
• Это было настоящее театрализованное представление с замысловатой
декорацией на эстраде. Мой столик находился в самом углу, поэтому я ви-
дел оркестрантов, хотя их отгородил от зрителей огромный экран в виде
ширмы, аляповато размалеванной ярко-красными, зелеными и желтыми
мазками. В центре декорации находилось изображение мрачного вида бо-
жества, походившего на Будду. Оно сидело на скрещенных ногах, а толс-
тые руки покоились на огромном животе. По ту сторону от экрана над
полом поднималось подобие загородки, плохо различимой в призрачном
свете, над которой по всей длине колебалось двадцать—тридцать язычков
пламени. Вероятно, по трубкам подавался газ или какая-то горючая жид-
кость. Так или иначе, огоньки горели робким синеватым пламенем. Уверяю
вас, что девушка, раскачивающаяся в голубом луче перед возвышающимся
над нею громадным идолом в свете десятков мерцающих огоньков, выгля-
дела весьма эффектно.
Она скользнула по полированному полу площадки в мою сторону, и
я сумел ее хорошенько рассмотреть. Мне было известно, что она является
самой красивой из девушек клуба «Пеликан» и заслужила эпитет «очарова-
тельной Лоррейн», выступая со своим экзотическим танцем. Именно ради
встречи с ней я приехал сюда, и, пожалуй, впервые за всю историю де-
ятельности агентства «Шелдон Скотт, расследования» порученное мне дело
начиналось .так приятно. Лоррейн всерьез меня заинтересовала.
У нее были широкие бедра и полная грудь, как на картине Бена Шталя
«Блудница в аду», и, если бы она решила исполнить ЭТОТ танец в аду,
сам дьявол не удержался бы от аплодисментов. Она была довольно высо-
кого роста, на ней было надето укороченное подобие индийского саронга
с разрезами по бокам. Густые черные волосы свободно падали на спину,
а бедрам и груди было явно тесно в одежде.
. Оркестр позади играл чуть слышно, и я не сразу понял, что это риту-
альный танец «Огня» Мануэля де Фальи, и без того довольно чувственный,
а тут вообще доводящий до безумия.
Босые ноги Лоррейн начали отбивать такт на полу, сама она раскачива-
лась, извивалась и постепенно сбросила с себя саронг. Плечи ее тряслись,
она улыбалась так, как будто все это доставляло ей огромное удовольст-
вие. Потом приподнялась на носках, подняв обе руки над головой, и на
какое-то время замерла совершенно неподвижно. На ней остался довольно
солидный бюстгальтер и тоненький «поясок стыдливости» телесного цве-
та. Оркестр постепенно умолк, свет полностью погас.
_ Д иоду мал: черт^рз^м^.^тд.зд ерунда? Танец мне показался слишком
коротким, и потом,'зачем'нужны'были эти сложные декорации и огни?
Кроме того, бюстгальтер как-то не вязался с тоненьким бикини.
Неожиданно, тонко зашипев, маленькие язычки огня превратились в на-
стоящие факелы, взметнулись вверх, окрасив красным светом фигуру идола
и тело девушки.
Она стояла в прежней позе, как и в тот момент, когда погас свет, толь-
ко теперь бюстгальтера не было, а грудь и соски, покрытые каким-то
146
порошком, сверкали золотом при свете пламени. Несколько мгновений она
оставалась неподвижной, затем принялась раскачиваться из стороны в сто-
рону в такт пульсирующим звукам музыки, ее позолоченные груди каждый
раз вспыхивали огнем, когда на них падали отсветы пламени.
Я не уловил, продолжала она улыбаться или нет. Мне-то было не до
улыбок. Пришлось крепко стиснуть зубы. И вот тут началось самое захва-
тывающее. Я позабыл, что нахожусь в «Пеликане» на окраине Лос-Андже-
леса, забыл о своем новом деле, забыл обо всем, кроме отдавшейся
первобытным инстинктам женщины, танцующей в нескольких футах на
эстраде.
Зрелище стало разнузданным, диким, ошеломляющим. Девушка изгиба-
лась и извивалась всем телом, слившись воедино с будоражащими звуками
музыки и чуть ли не касающимися ее языками пламени. Танец утратил
прежнюю грациозность, вместо плавных движений одна за другой следова-
ли серии резких рывков, все более бурных и безумных. Эта женщина неис-
тово отдавалась то ли идолу, то ли духу огня. Наконец она упала на пол
и изогнулась дугой, высоко подняв бедра. Затем медленно, как бы в пол-
ном изнеможении, опустилась вниз, расслабилась и застыла. Она лежала
неподвижно в гробовой тишине, воцарившейся в ночном клубе, потом едва
слышно завздыхала; зазвучал оркестр, огонь погас, стало совершенно тем-
но. Почти не последовало аплодисментов. Посетители чувствовали себя на-
столько опустошенными, что не находили сил для выражения эмоций. Ког-
да в зале вспыхнул свет, на площадке уже не было ни декораций, ни тан-
цовщицы. Я по-прежнему сжимал в руках высокий бокал, практически
полный. Только тут я его осушил.
Что ж, женщину, ради встречи с которой я приехал, вряд ли можно
было назвать заурядной. Я подумал, что мне не сложно будет получить
от нее нужную мне информацию. Особы с таким темпераментом редко
способны хранить секреты, если вообще их имеют.
Я вздохнул.
Все началось с того, что Дж. Харрисон Бинг пожелал, чтобы я отыскал
его дочь, и если дело и дальше будет таким же приятным, как его начало,
то мне будет просто стыдно брать с него деньги, я с удовольствием буду
работать только за оплату расходов. Впрочем, расходы на Лоррейн могли
оказаться весьма приличными.
Клуб начал оживать после окончания представления. В зале «Пеликана»
вмещалось около двух сотен посетителей, почти все столики были заняты,
люди были одеты кто во что горазд. За окном Южная Калифорния, раннее
утро 10 мая 1951 года (или глубокая ночь, если угодно), так что было
очень тепло. Я заметил, что большинство боковых столиков занимали бо-
лее солидные посетители, из четверых мужчин, сидевших по разные сторо-
ны от меня, трое были лысыми. Я чувствовал себя немного не на своем
месте. Прежде всего потому, что я не старик, мне только тридцать. И я
отнюдь не лысоват. Правда, мои коротко остриженные волосы почти
совсем белые, что многих вводит в заблуждение. Но это мои натуральные
дМ7
волосы, точно так же, как густые брови над серыми глазами, хотя меня
много раз пытались уличить в том, что я приобрел их в магазине с теат-
ральным реквизитом.
Оркестр заиграл «Будь моей любимой», несколько парочек потащились
к танцевальной площадке. Их заученные повороты выглядели невероятно
скучными после огненного танца Лоррейн, и это напомнило, что я здесь
по делу. Я взглянул на официанта, и он сразу же подошел ко мне. Я выта-
щил из кармана одну из визитных карточек, на которой значилось «Шел-
дон Скотт, расследования», а ниже адрес и телефон моего офиса в Гамиль-
тон-Билдинг на окраине Лос-Анджелеса. На обратной стороне я написал:
«Хотелось бы поговорить с вами об Эллис и Вильяме Картере — это зай-
мет несколько минут. Между прочим, как насчет того, чтобы пойти потан-
цевать?» Я подписался внизу «Шел Скотт», завернул карточку в две долла-
ровые бумажки и протянул ее официанту с просьбой отнести танцовщице
и принести ответ.
Он посмотрел на деньги и вопросительно поднял брови.
— Передайте ей карточку, —- повторил я.
— Да, сэр, мисс Лоррейн?
— Угу. Это ее подлинное имя?
Он поколебался, потом, очевидно, решил, что информация может быть
включена в двухдолларовый гонорар.
— Танцовщица Лоррейн Мэндел, сэр. В театральном мире ее зовут
«очаровательной Лоррейн».
И это все, чего я удостоился за свою щедрость, потому что он повер-
нулся кругом и продефилировал мимо эстрады и оркестра к черной портье-
ре, закрывающей дверь в стене.
С нетерпением ожидая ответа, я спрятал свои карточки вместе с той,
которую дал мне мой клиент. Это была такая же визитная карточка, как
и моя, с той лишь разницей, что после «Дж. Харрисон Бинг» был напеча-
тан номер телефона, зачеркнутый карандашом, а вместо него написан дру-
гой, где, как он сказал, я смогу его отыскать. Я чуть было не подошел
к телефону и не позвонил, чтобы поблагодарить за то, что он послал меня
в «Пеликан». Представьте, что он заплатил мне за это удовольствие.
И собирался платить немалые деньги: пятьдесят долларов в день помимо
тысячедолларового вознаграждения, если мне удастся разыскать его дочь
по имени Изабел Морри Эллис, исчезнувшую при загадочных обстоя-
тельствах.
Я уютно устроился в своей голливудской квартире с бокалом излюблен-
ного бурбона, когда он нарушил мой покой около десяти часов вечера,
приблизительно три часа назад, и представился. Это был невысокий, худой
человек, который беспрерывно моргал своими светло-голубыми глазами
под густыми бровями, пока говорил. Я решил, что ему около шестидесяти
лет, хотя могло быть и меньше. Он объяснил, что, хотя его дочь не под-
держивала с ним регулярной связи, он не имел от нее известий с
начала года, а посланные ей письма возвращались назад нераспетатанны-
148
ми. Переполошившись, он отправился из Инглвуда, где жил, в Лос-Андже-
лес к ней домой. Там ему сообщили, что дом она продала и со всеми по-
житками отбыла в неизвестном направлении. Бинг сделал это открытие
3 мая, менее недели назад.
Окончательно обеспокоенный, он нанял в Лос-Анджелесе частного де-
тектива по имени Вильям Картер, чтобы тот отыскал его дочь. А через
три дня Картер позвонил ему и сообщил, что получил ценную информа-
цию от танцовщицы Лоррейн в «Пеликан-клубе», где, по словам Бинга,
Изабел последнее время работала в сигаретном киоске. На следующий день
Картер позвонил Бингу из Лас-Вегаса, штат Невада, сообщил, что дело
почти закончено и что ему надо только повидаться вечером с владельцем
ночного клуба «Инферно», а на следующий день он снова позвонит. Бинг,
который не находил себе места от тревоги, договорился с Картером, что
тот сообщит ему, что бы ни выяснил, но Картер как в воду канул. Я не
усмотрел здесь ничего серьезного, но Бинг решил, что ему не-
обходимо к кому-то еще обратиться. И вот я сижу в «Пеликане» в ожидании
встречи с особой, которую мой клиент описал как «какую-то плясунью».
Официант отсутствовал не более минуты, вернувшись, он сразу же по-
дошел к моему столу. Я не видел для этого оснований, но у меня сложи-
лось впечатление, что он нервничает. Или чем-то напуган. Подойдя, он
сказал:
— К сожалению, сэр, она не желает вас видеть.
Я нахмурился.
— Вы отдали ей мою карточку?
— Да, сэр, конечно.
Возможно, ее обидела моя слишком напористая просьба пойти
потанцевать? Или она обладала чувством юмора менее гибким, чем ее
фигура?
Я спросил:
— Она как-то объяснила свой отказ?
— Нет, сэр.
Это никуда не годилось. Я снова достал бумажник.
— Давайте попытаемся еще раз. Скажите ей, что...
Но он уже тряс головой, отталкивая мой бумажник и бормоча:
— Нет, нет, лучше не надо.
После этого он буквально сбежал, не дав мне заказать еще бокал
бурбона.
Я заморгал, ничего не понимая. У меня было всего два подхода к Иза-
бел Эллис, исчезнувшей дочери моего клиента. Лоррейн была одним из
них. Поскольку я находился здесь, надо было попытаться встретиться с
ней. Я занимался деятельностью частного детектива в Лос-Анджелесе и его
окрестностях вот уже пять лет с тех пор, как демобилизовался после войны
с флота, и твердо знал, что нельзя отступать только из-за каприза какой-то
девушки.
А этот официант повел себя как-то странно...
Д49
Я поднялся и пробрался мимо оркестрантов через черную занавеску тем
же путем, каким минуту назад прошел официант с моей запиской. За
дверью находился просторный холл, вытянувшийся влево по всей ширине
клуба, слабо освещенный лампочкой без плафона. В противоположной сте-
не имелись три или четыре двери, к одной из них прислонился высокий
парень в коричневом габардиновом костюме.
Я подошел к нему, и он мне подмигнул. У него были крупные белые
зубы, которые не полностью прикрывались толстыми губами, и наглые
карие глаза.
Я поинтересовался:
— Это костюмерная Лоррейн?
Он кивнул, взмахнув при этом гривой сальных волос. Они на минуту
вздыбились у него над головой, потом разделились на две части, упав на
виски, как будто для того, чтобы прикрыть выпирающие из черепа мозги.
Но я-то был уверен, что выпирать там нечему. Теперь он стоял точно по
центру, и его широкие плечи загораживали вход в комнату.
Я вежливо спросил:
— Нет желания отойти в сторону?
Хмыкнув, он буркнул:
— Я... не собираюсь.
Это «я» получилось протяжным, остальное он выпалил одним духом.
Глупая ухмылка на его роже, грубый ответ и нахальный тон меня слегка
задели.
— Послушай, приятель, — заговорил я уже менее миролюбиво, — я
хотел постучать в эту дверь. Не стучать же мне по твоей груди?
Он хохотнул и отодвинулся в сторону, сделал несколько шагов по холлу
и оглянулся на меня.
— Иди сюда, — сказал он таинственно, будто намереваясь сообщить
какой-то секрет, — пошли.
Быстро дойдя до входа в зал, он поманил меня рукой, приглашая за
собой. Я перестал что-либо понимать, задержавшись у дверей, он снова
махнул рукой и сказал:
— Иди живей. Я скажу тебе кое-что интересное.
Я прошел следом за ним в клуб. Он был высоким, всего на дюйм ниже
меня, а плечи у него были шире моих. Судя по его поведению, я решил,
что у него с головой явно не все в порядке. Еще одно доказательство, как
человек может сильно заблуждаться.
Посреди центрального помещения клуба он остановился и спросил:
— Ты — Скотт?
— Да, черт побери, как тебе удалось сообразить?
Конечно, наружность у меня необычная, но я не сомневался, что имя
он узнал из карточки, которую я передавал с официантом. Он доказал пра-
вильность моей догадки, вытащив из бокового кармана мое послание.
Демонстративно порвав его н несколько кусков, он отдал мне обрывки.
Ничего не объясняя, он снова ухмыльнулся и спросил:
150
— Где твой столик, Скотт?
Все это мне совсем не понравилось, но я решил продолжить игру.
Я кивком головы показал на маленький столик, он прошел к нему и плюх-
нулся на свободный стул.
— Садись, Скотт.
— Хватит, приятель. Что ты затеял? В какую игру играешь?
— Это не игра, Скотт. Да сядь же на минуту. Нам надо погово-
рить.
Я сел, все еще не в силах разобраться в этом типе. Отодвинув подальше
от себя пепельницу, он уперся локтями о стол. Я обратил внимание на
вздувшуюся вену у него посреди лба, выпиравшую там, где у всех людей
бывает гладкая кожа. У меня самого хороший загар, но этот па-
рень был буквально коричневый. Очевидно, проводил много времени на
солнце.
Подмигнув, он произнес:
— Оставайся лучше здесь.
— Что?
— Ты меня слышал.
Все это он изложил мне довольно любезным тоном.
— Тебе не нужно видеть Лоррейн.
— Черт возьми, кто Ты такой? Я намерен с ней повидаться, как только
кончу разговаривать.
— Заткни свою пасть, Скотт, и держи ее закрытой.
И это было сказано вяло, как бы мимоходом. У меня от изумления
даже рот приоткрылся.
Я смотрел на него секунд пять.
— Ъ»1 серьезно?
— Еще как серьезно.
Надо было слышать его ласковую манеру безмятежно ронять столь тя-
желовесные слова.
— Она не хочет тебя видеть, Скотт. Она устала. Оставайся здесь или
лучше отправляйся домой. Значит, ты — Скотт? Я о тебе кое-что слышал.
Совсем немного. И ничего хорошего. Частный сыщик, а? Смешно. Сове-
тую — держись от Лоррейн подальше. В противном случае придется отлу-
пить тебя до полусмерти. Возможно, даже убить, Скотт.
Он продолжал вещать в том же духе, не повышая голоса, и люди за
соседними столиками наверняка принимают разговор за дружескую беседу.
Парень постепенно распалялся, подробно описывая, что сделает со мной,
если я немедленно не уберусь домой. Под конец добавил пару фраз о моих
сексуальных привычках, после чего мое терпение окончательно лопнуло.,
Я торопливо осмотрел присутствующих, выясняя, сколько будет свидете-
лей того, что я сейчас сделаю с этим кретином. Затем я прервал поток
его красноречия:
— Придержи язык, друг. Успокойся на минутку.
Сам я быстро вскочил с места и пошел назад в костюмерную. Оркестр
сделал короткий перерыв, так что я беспрепятственно прошел через
151
танцевальную площадку до того, как парень успел подняться со своего сту-
ла. Остановившись, я подождал его. Он подошел ко мне, впервые улыбка
с его лица исчезла.
— Не волнуйся, — сказал я ему, — ты просто неправильно оцениваешь
ситуацию.
Я подмигнул ему. Он явно хотел схватить меня, но все же оглянулся,
а я тем временем миновал дверной проем. Теперь уже он пришел в замеша-
тельство, как недавно это было со мной. Пройдя пару ярдов по холлу, я
повернулся и мягко сказал ему:
— Послушай, ты ничего так и не понял. Мне очень жаль...
Я тоже говорил любезным тоном, глядя ему прямо в лицо, хотя внутри
все кипело от ярости.
Двумя руками крест-накрест я схватил лацканы его пиджака, потянул
их в противоположные стороны так, что он оказался спеленутым, и зажал
ему горло. Он ничего не успел сделать, ибо уже через пару секунд потерял
сознание. Я еще раз надавил ему на шею, и малый бесчувственным меш-
ком свалился к моим ногам. Я же поспешил к дверям костюмерной Лор-
рейн. Бешенство еще не улеглось, поэтому я даже не соизволил постучать-
ся, просто распахнул дверь и ворвался в комнату.
Глава 2
Не знаю, что я ожидал там обнаружить. Возможно, мертвое тело.
Тело там действительно было, но более полного жизни тела мне видеть
не доводилось. Прекрасная Лоррейн удивленно подняла голову при моем
появлении.
Она сидела перед туалетным столиком, окаймленном лампами дневного
света, на ней был желтый шелковый халат, слишком старушечий для такой
молодой женщины. Ей давно бы следовало выкинуть его вон, с моей точки
зрения.
Вблизи ее лицо мне показалось куда более интеллигентным, чем на
танцплощадке. Глаза у нее были самоуверенные, а чувственные губы и чуть
курносый нос не изменяли основного впечатления, что она очень неглупа.
Мне бы наверняка доставил большое удовольствие разговор с ней, но, к
сожалению, она была не одна.
Слева на стуле сидел мужчина, приподнявший голову, когда я вошел.
На его лице появилось не изумление, а, скорее, холодная ярость, а за те
несколько секунд, что мы дружно молчали, я сумел его хорошо рас-
смотреть.
Ему было лет тридцать пять — тридцать шесть. Выглядел он челове-
ком обеспеченным и воспитанным, хотя, очевидно, не занимал слишком
высокого положения. Глядя на него, я подумал, что восхождение по соци-
альной лестнице давалось ему с трудом. И он становился все менее покла-
дист и сговорчив с каждым дюймом подъема. Все, что отпечаталось на
152
его лице, было результатом времени, амбиций и, возможно, жадности, а
в целом его физиономия казалась замороженной, как будто ее окунули в
жидкий кислород, и у меня мелькнула мысль, что, если бы он улыбнулся,
его лицо раскололось бы и разлетелось на куски.
Присмотревшись, я понял, что он напоминает ястреба. Главным
образом из-за носа и глаз. Крючковатый нос был сплюснут у нозд-
рей, а маленькие темные глазки определенно походили на птичьи.
К тому же они были посажены непропорционально далеко друг от дру-
га. Я подумал, как, интересно, обстоит дело с его оценкой моей внеш-
ности.
На это у него ушло всего пять секунд, и я ему определенно не понравил-
ся. Он широко открыл рот и отчетливо проговорил:
— Вы — сукин сын?
Какого черта они еще ополчились на меня? Я подумал на минуту, что
стоило бы на какое-то время придушить и этого, но потом просто перестал
его замечать и повернулся к девушке.
— Что вы здесь делаете? — осведомилась она, причем и тон ее голоса
и выражение лица говорили об удивлении.
— Я послал вам записку с просьбой о разговоре. Вы ее получили?
Она отрицательно покачала головой.
— Нет. Что за записка? О чем?
— Она была написана на моей визитной карточке. Вы работаете вместе
с Изабел Эллис, я хотел поговорить о ней. С глазу на глаз, если не воз-
ражаете.
Я чуточку остыл, напомнив себе, что это была ее уборная (или костю-
мерная, не знаю, как она сама предпочитала называть это помещение), а
я ворвался сюда в качестве незваного гостя.
— Очень сожалею, что я явился сюда таким образом, но снаружи у
меня были кое-какие неприятности. Вот я и влетел сюда...
Она снова покачала головой.
— Но я не знаю никакой Изабел Эллис.
Это меня озадачило. Я произнес «Да-а», собирался добавить что-то
еще, потом перевел взгляд на человека с замороженным лицом, по-прежне-
му не спускающим с меня глаз. Он взглянул на девушку, и она торопливо
пробормотала:
— Все в порядке. Продолжайте.
— Вы точно не знаете? Возможно, ее называли Изабел Бинг, это ее
девичье имя.
Она по-прежнему слушала меня без тени эмоций, и я поспешно спросил:
— Однако- вы слышали про детектива по имени Вильям Картер, не
так ли?
Она снова отрицательно покачала головой. Мне надоели обходные ма-
невры, и я задал вопрос напрямик:
— Можем мы поговорить с вами без свидетелей? На это уйдет всего
несколько минут.
153
Ей не пришлось отвечать. Человек с хищной физиономией поднялся, по-
смотрел на меня так, будто хотел испепелить на месте, и вышел. Меня
живо заинтересовало, кто он такой и что здесь делает, но тут я отвлекся.
Мой любезный приятель лежал в коридоре у самого порога, так что муж-
чина с ястребиным лицом должен был непременно на него натолкнуться.
А я этот визит посчитал таким пустяковым, что не соизволил даже захва-
тить с собой пистолет. Наверное, мне следовало обыскать придушенного
мною малого и убедиться, что он не вооружен. Порядочные люди, конеч-
но, не носят с собой оружие, но кругом так мало порядочных людей!
Я снова заговорил:
— Извините за настойчивость, но я должен получить кое-какую инфор-
мацию. И потом я не могу здесь долго задерживаться. Так что вы скажете
в отношении этой Изабел?
— Я уже объяснила, что не знаю ее.
— Она работала здесь несколько месяцев назад. Торговала сигаретами.
Ее лицо ничего не выражало. Потом она заметила:
— Я даже не знаю, кто вы такой.
Она была права.
— Я забыл, что вы не получили мою карточку. Меня зовут Шел Скотт,
частный детектив. Послушайте, я все объясню. Пару вечеров назад другой
частный детектив, некий Вильям Картер, приходил сюда побеседовать с
вами. Ему требовалась та же самая информация. Все, что вам известно
об Изабел Эллис, и куда она уехала. У меня сложилось впечатление, что
вы ему дали нужные сведения и он отправился в Лас-Вегас, штат Невада.
Что теперь скажете?
— Ничего. Поскольку я не знаю, о чем вы говорите.
— Вы ведь Лоррейн Мэндел, не так ли?
- Да.
На этом наш разговор завершился, так же как часть вечера, кото-
рую можно было назвать приятной. За моей спиной знакомый голос про-
изнес:
— На сегодня довольно, Скотт, так что закрой свою пасть и пошли.
Это было сказано приторно любезным тоном, и я понял, что в руках
у него пистолет, еще до того, как бросил взгляд через плечо.
Я послушно вышел в холл, а мой приятель аккуратно закрыл за собой
дверь. На его улыбающейся физиономии снова сверкали крупные зубы, но
вид был слегка усталый.
— Я уже объяснял, что с тобой сделаю, Скотт.
— Наверное, мне следовало прижать тебя посильнее, дружок!
— Возможно. Лучше внимательно выслушай меня на этот раз, Скотт.
Сейчас ты уберешься прочь и даже забудешь думать о Вегасе. Понял? Если
ослушаешься, сдохнешь. Непременно. Забудь Картера, забудь Вегас, забудь
Лоррейн, забудь меня. Обещаю: если не забудешь, будешь убит.
Он не сказал, кем именно, но это выглядело несущественным. Кста-
ти, он ни разу не упомянул имени Изабел Эллис, что показалось мне
154
интересным. Если я останусь в живых, специально займусь этим вопросом.
Сейчас мне почему-то особенно хотелось дожить до глубокой старости.
— Ну, пошли. Вон туда, прямо!
Впереди был широкий проход, который выводил в темную аллею перед
клубом. Меня совсем туда не тянуло, поэтому я еще плелся, а нудный кон-
воир снова и снова бубнил о том, чего я не должен делать. Потом сказал:
— Для того чтобы тебя не подвела память, Скотт, придется ее ук-
репить.
Я догадывался, что он имеет в виду, поэтому решил удрать, как только
дойду до открытых дверей. Я недоумевал, куда делся второй тип, но все
выяснилось, как только я добрался до выхода.
Слева от меня в аллее что-то блеснуло, и я инстинктивно отшатнулся,
сообразив, что это отблеск на хромированных частях машины. Момент
был упущен.
Полученный сзади удар по черепу оказался очень сильным, но не на-
столько, чтобы потерять сознание сразу. Тогда бы мне не пришлось ощу-
тить боли от удара лицом об асфальт, пинков ногами под ребра и второго
сокрушительного удара по голове.
Во всяком случае, стало ясно, что они действовали вдвоем, потому что
ни один человек не мог бы бить меня одновременно с разных сторон прак-
тически без перерыва и с таким энтузиазмом.
Глава 3
Я сидел в темной аллее, осторожно ощупывая голову. От мерзкого за-
паха помойки меня мутило. Мне удалось заглушить на время свой гнев,
но я чувствовал, что в подходящую минуту он вспыхнет с новой силой.
Через несколько минут — или полчаса — я почувствовал себя несколько
лучше и даже подумал, что смогу сдвинуться с места. Я попробовал подтя-
нуться к стене, при этом моя рука попала во что-то липкое на асфальте.
На мгновение я почувствовал панический ужас при мысли, что сижу в луже
собственной крови. Потом сообразил, что эти мерзавцы вывернули на ме-
ня бачок с отбросами, когда я потерял сознание. Это было уже явно лиш-
нее, я и так не собирался ничего забывать и прощать.
Когда звон в моей голове утих, я дотянулся до стены и прислонился
спиной к неровным кирпичам. Пора было обдумать ситуацию. С самого
начала разговора с Дж. Харрисоном Бингом у меня сложилось впечатле-
ние, что он чего-то не договаривает. Я даже намекнул на это, но он клят-
венно заверил меня, что выложил решительно все.
Теперь я сидел в этой проклятой аллее, и голова у меня шла кругом,
во-первых, потому что я не понимал, что происходит, и во-вторых, потому
что ей крепко досталось. Единственное умозаключение, которое я сде-
лал, — что от этого дела попахивает еще хуже, чем от окружающих меня
помоев.
155
Светящиеся стрелки моих часов уже показывали третий час ночи, клуб
закрылся. Я поблуждал в темноте, постучал в дверь в надежде, что меня
впустят, но тщетно. Я не знал, где искать Лоррейн, поэтому отправился
домой. Утром я решил непременно повидаться с ней, хотя сейчас чувство-
вал себя настолько дурно, что не был уверен, дотяну ли до утра.
Доктор Пол Энсон, квартира которого находилась через две двери от
моей на третьем этаже отеля «Спартанский», при виде меня мрачно
заявил:
— Надеюсь, в следующий раз вас не покалечат, а наконец убьют. Завт-
ра у меня операционный день, мне нужно выспаться...
Тем не менее он тщательно меня осмотрел и сообщил, что, к его вели-
чайшему изумлению, я практически цел и останусь жить. После этого на-
правился к себе.
Первым делом я накормил своих рыбок в двух больших аквариумах,
потом пошел на кухню и смешал себе крепкий коктейль, с которым вернул-
ся в гостиную. Вытянувшись на спине на огромном диване, я схватил труб-
ку и поставил телефон себе на живот.
Теперь, когда у меня было время расслабиться и спокойно все оценить,
я пришел к выводу, что мои личные счеты с этими типами можно будет
свести и после окончания дела. Поэтому я заказал телефонный разговор
с Лас-Вегасом. Прежде всего необходимо было убедиться, что детектив
Вильям Картер не сидит, напившись до чертиков, в баре.
Через некоторое время меня соединили с дежурным администратором
отеля «Дезерт-Инн». Даже по телефону я почувствовал атмосферу непри-
нужденности и веселья, которая напомнила о двух моих предыдущих по-
ездках в Вегас. Воспоминания были настолько яркими, что я сразу
взбодрился.
Я узнал, что Картер вообще не появился в отеле и его нигде не могут
разыскать.
— Так он не выписался?
— Нет. Его счет не оплачен. Он сюда прибыл восьмого, как вы и сказа-
ли, на несколько дней.
— О’кей. Большое спасибо. Еще одна просьба, я буду в Лас-Вегасе
завтра или, точнее, сегодня, к концу дня. Я хотел бы зарезервировать но-
мер на...
Он прервал меня:
— Очень сожалею, сэр, мест нет.
— Да? Но сегодня только четверг, не так ли?
— Боюсь, что все гостиницы переполнены. Это же дни Эльдорадо,
празднества в городе в честь юбилея золотой лихорадки. Они продлятся
до воскресенья.
Все ясно. Лас-Вегас, который и без того не отличается благонравием,
будет буйствовать, петь, плясать, веселиться и пить. У меня было столько
же шансов найти себе там комнату, как выйти завтра из дома без синяков
и шишек.
156
Я с минуту подумал о своих знакомых в Вегасе. У меня их было много,
но лишь одного человека я мог причислить к близким друзьям. Я спросил:
— Скажите, у вас еще работает барменом Фредди Пауэлл?
Голос клерка зазвучал чуть оживленнее:
— Точно. Вы знаете Фредди?
Потом он, видимо, припомнил идиотское правило не вести частные бе-
седы с клиентами и добавил:
— К сожалению, он работает днем, сэр, и сменился еще в восемнадцать
часов.
— Есть ли шанс, что он где-то поблизости? Насколько я знаю Фредди,
он все еще должен сидеть в баре.
— Да, конечно, сэр. Но подозвать его к телефону не так-то просто.
— Я знаю.
Я сообщил клерку номер своего телефона и попросил заставить Фред-
ди позвонить мне, если он в состоянии связать хотя бы два слова. Я до-
бавил:
— Передайте ему, что звонил Шел Скотт.
После этого я сбросил аппарат на ковер и расслабился.
Фредди могло и не оказаться на месте, но, где бы он ни находился,
он мог заниматься только тремя вещами: сидеть где-нибудь с бутылкой,
лежать в постели с женщиной или нашептывать что-то нал ушко смазли-
вой блондинке. Он был отчаянным повесой, но при этом оставался симпа-
тичным малым.
Я познакомился с ним во время моей первой поездки в Лас-Вегас, и
мы прекрасно провели время. Так что, когда я собирался туда вторично,
перспектива увидеть Фредди во многом определила мое решение.
Зазвонил телефон.
— Хэлло, Шел! Привет, старый развратник! Что случилось? Впрочем,
это не важно. Скажи «здравствуй» Шелу, Анджела. Эй, Шел, это —
Анджела.
Она поздоровалась, после чего я сразу же поинтересовался — блондинка
она или нет.
Но мне ответил Фредди:
— Не воображай, что она еще слушает тебя. Я тебя к ней не подпущу.
Как дела?
Когда я объяснил причину своего звонка, он обещал сделать все, что
в его силах. «Если я не найду для тебя ничего подходящего, займешь мою
комнату».
И это были не пустые слова: несмотря на свое легкомысленное поведе-
ние Фредди был человеком слова.
Я попросил его не особенно напрягаться, затем добавил:
— Кое-что еще. Я приезжаю, чтобы разыскать девушку по имени Иза-
бел Эллис. Мне хотелось бы также найти частного детектива по имени
Вильям Картер. Этот Картер зарегистрировался в «Дсзерт-Инн», но сейчас
никто не знает, где он находится. Как в отношении того, чтобы немного
.157
поразнюхать, когда чуточку протрезвеешь? Если найдешь его, вечеринка за
мой счет.
— Хорошо. Увидимся завтра, да?
— Да. Скажи Анджеле «до свидания» за меня.
Он весело хохотнул:
— Непременно, дружище.
Я положил трубку. Если бы не необходимость кое-что проверить здесь,
я бы сел в машину и сразу двинулся туда.
Но я допил бокал и отправился спать. Сны мне снились разные, от
очень приятных до форменных кошмаров.
Глава 4
Первое, что я сделал утром после горячего душа, который разогрел мои
ноющие кости, и торопливого завтрака с тостами и кофе, — обследовал
свой письменный стол. У моего клиента, как ни странно, при себе не на-
шлось фотографии дочери, когда он явился ко мне накануне вечером, но
он обещал принести ее и оставить на столе. Обещание он выполнил. Опи-
сание внешности молодой женщины, услышанное от него, могло подойти
к любой двадцатилетней брюнетке. На фотографии же она выглядела
очень миловидным миниатюрным созданием с большими голубыми глаза-
ми и темными волосами, зачесанными вверх, чуть вздернутой верхней гу-
бой и приятной улыбкой. Черно-белый портрет размером 8=10 был доста-
точно четким. Я сунул его в сумку вместе с другими вещами и отправился
по делам, которые следовало провернуть до отъезда.
Бинг упомянул, что его дочь обвенчалась с неким Гарвеем Эллисом
здесь, в Лос-Анджелесе, и что хотя они не развелись, но жили порознь.
Как сказал мне, поморщившись, Бинг, Гарвей Эллис бросил Изабел. Он
не имел представления, где находится этот человек. Поскольку говорил
Бинг об этой истории весьма неохотно, я не стал на него наседать. Отпра-
вился в дом 220 по Норд-Бродвей, где помещался архив актов гражданско-
го состояния, просмотрел папки с копиями свидетельств о браках, нашел
документы Гарвея Эллиса и Изабел Бинг и заказал их фотокопии. Мне со-
общили, что я был уже вторым человеком за неделю, обратившимся сюда
по данному вопросу. Видимо, Картер, как и я, понимал, насколько полез-
ными могут оказаться такие бумаги.
Поскольку я находился близ Сити-Холла, то нанес краткий визит в по-
лицию, в отдел расследования убийств. Пришлось обратиться за помощью
к моему хорошему приятелю Филу Сэмсону, капитану этого отдела. Я уго-
стил его дорогой сигарой и сообщил данные о Гарвее Эллисе, почерпнутые
мною в архиве, пообещав вторую сигару, если он наведет справки об этом
человеке по своей линии и телеграфирует мне любую полученную информа-
цию в отель «Дезерт-Инн». Как известно, мучимые ностальгией мужья ча-
сто возвращаются к покинутым женам или же те разыскивают сбежавших
458
супругов. С Сэмом мы были знакомы много лет, я оказал ему помощь
в нескольких сложных делах. Реакция его на мою просьбу была обычной:
он огрызнулся и послал меня к черту, но до того, как мы расстались, обе-
щал все проверить, просмотреть списки пропавших без вести людей и дан-
ные по моргам, что, конечно, обойдется мне не в одну сигарету, а в целую
коробку.
После Сити-Холла я посетил дом, в котором жила Изабел. Там я выяс-
нил, что он был приобретен на ее имя и продан через агентство по прода-
же недвижимости шестого декабря за наличные. В тот же день она получи-
ла деньги и выехала. Это было как раз перед новым годом, а Бинг не
имеет от нее известий именно с начала года.
Затем я разыскал адрес Вильяма Картера по телефонному справочнику
и поехал к нему домой, где побеседовал с миссис Картер. Это была симпа-
тичная маленькая женщина с мелодичным голосом. Мне она сообщила,
что она не имеет известий от Вилли уже пару дней, но это ее не волнует,
потому что он бывает зачастую настолько связан работой в течение целой
недели, что ему не до телефонных звонков. Я внимательно посмотрел
на цветную фотографию Картера: рыжеволосый парень лет тридцати
пяти с внушительными рыжими усами и старым шрамом под левым
глазом.
До сих пор расследование было чистой рутиной. Я потратил полчаса
на то, чтобы выяснить, где живет Лоррейн Мэндел, поехал в ее дом, и
тут произошла первая осечка.
Когда я постучал, к дверям подошла хозяйка, тощая костлявая особа
лет пятидесяти. Я поздоровался:
— С добрым утром. Хотелось бы увидеть мисс Мэндел, если это
возможно.
— Ее здесь больше нет. Она съехала.
Я удивленно поднял брови:
— Съехала? Вы хотите сказать, уехала из города? Совсем?
— Да. Уехала сегодня утром, к моему сожалению.
К ее сожалению! Я принялся задавать вопросы, и, как следовало ожи-
дать, деньги сделали ее более разговорчивой. За двадцать долларов хозяй-
ка призналась:
— Она просила никому ничего не говорить. И мне не следовало бы
с вами откровенничать.
Я ей подмигнул, поскольку она уже успела спрятать мои двадцать до-
лларов за вырез платья.
— Все-таки знаете, где она?
— Не совсем. Мисс Мэндел сказала мне, куда пересылать ее письма,
только и всего. Но я не должна сообщать. Так вот, она просила отправ-
лять их в новый ночной клуб. Он называется «Инферно», сказала она.
В Лас-Вегасе.
— Лас-Вегас?
- Да.
J59
Итак, впереди опять замаячил Лас-Вегас. Больше ничего выжать не
удалось, поэтому я удалился.
Заскочив снова в архив за заказанными фотокопиями, я продолжал ду-
мать о хозяйке. Черт побери, за двадцать долларов она сообщила мне то,
что я мог узнать бесплатно в почтовом отделении.
Я уже ехал назад в своем желтом «кадиллаке», когда мне на память
пришли последние слова детектива Картера Харрисону Бингу. Картер со-
общил, что он вечером отправляется в резиденцию Дэнта. А корреспонден-
цию Лоррейн следовало переадресовать в «Инферно». Как ни крути, ответ
один: «Инферно» Дэнт, Дэнт-«Инферно».
Эта мысль прочно засела у меня в голове. Я нажал на газ и не в лучшем
настроении направился в Лас-Вегас, штат Невада.
Дорога полого спускалась с оставшихся позади холмов и тянулась, из-
виваясь, среди мерцающих песков пустыни, сухими и мертвых. Я невольно
подумал о смерти, потому что мчался в сторону Лас-Вегаса, а во мне уси-
ливалась уверенность, что в этом городишке меня ждет по меньшей мере
один труп, не забывал я и о нудном голосе, повторяющем в ухо, чтобы
я держался подальше от Лас-Вегаса, если не хочу умереть.
Пересекая пустыню, я взглянул на спидометр. Моя потрепанная машина
бежала со скоростью семьдесят восемь миль в час. Я давно уже подумывал
её сменить, но у нее было одно неоценимое свойство. Она послушно реаги-
ровала на все мои команды, как вымуштрованная, старая леди. Без капри-
зов и выкрутасов. Глубокую привязанность я испытывал к двум вещам:
своей машине и своему револьверу. Разрешение на ношение оружия я полу-
чил как раз в штате Невада, когда впервые отправился туда по делам, и
с тех пор не расставался со своим пятизарядным кольтом тридцать вось-
мого калибра. Сейчас он находился у меня в плечевой кобуре слева, внушая
чувство уверенности и покоя.
Это было 10 мая, первый день праздника Эльдорадо, а я еще не вполне
избавился от чувства усталости и своих синяков. Голова болела, руки оне-
мели от долгого сиденья за рулем, так что я то и дело убеждал себя, что
мне предстоит.
Неприятности начались раньше, чем я предполагал. Около пяти часов,
когда я находился в 10 милях от пригорода Лас-Вегаса, я почувствовал что-
то неладное. Не будь я начеку, возможно, я ничего бы не заметил и это
стоило бы мне жизни.
Мимо меня птицей пролетел голубой «крайслер». Сначала я лишь обра-
тил внимание на его нарядную окраску и на то, что он ехал из Лас-Вегаса.
Я тут же забыл о нем: мало ли красивых машин попадается навстречу,
но двое мужчин, сидевших в «крайслере», вытянули, как гуси, шеи, разгля-
дывая меня и мою машину. Это привлекло мое внимание, и я стал наблю-
дать за ними в зеркальце заднего обзора. Они резко затормозили, поверну-
ли назад и с ревом устремились вслед за мной.
Я ехал со скоростью 75 миль в час, но большой «крайслер» мчал-
ся, наверное, со скоростью сто миль в час, потому что быстро сокращал
160
расстояние между нами. Конечно, я мог ошибиться, эти двое, возможно,
возвращались назад только потому, что вспомнили о каком-то незакончен-
ном деле. Но ввиду последних событий у меня возникла мысль, что этим
«незаконченным делом» являюсь я. Поэтому я вытащил свой кольт и по-
ложил на колени, держа руль одной правой рукой. «Крайслер» приближал-
ся, я немного сбавил скорость. Они вынырнули с левой стороны, и я снял
ногу с акселератора, готовясь к самой быстрой остановке «кадиллака» за
всю его историю, если эти молодчики возьмутся за оружие или попытают-
ся скинуть меня с шоссе.
Теперь они оказались рядом. Их было двое, без оружия, но они при-
стально разглядывали меня. Мой револьвер был не виден, но направлен
в нужном направлении, чтобы при необходимости сделать дырку во лбу
ближайшего парня. Они сбросили скорость одновременно со мной, чтобы
получше меня рассмотреть, сотню ярдов мы проехали параллельно, потом
«крайслер» прибавил газ и умчался.
Я не знал, что это означает, но несомненно эти парни не случайные
зеваки. И это тревожило. Они меня рассмотрели как следует, но и я имел
возможность сделать то же самое. Теперь я их буду помнить до конца
жизни.
Голубой «крайслер» почти пропал из виду. Они находились уже в преде-
лах городской черты, а вот мне больше не хотелось столь открыто въез-
жать в город. Собираясь в дорогу, я отдавал себе отчет в том, что, если
кому-то заблагорассудится обнаружить меня, он это сделает без особого
труда, даже не зная меня в лицо. Достаточно будет засечь мою машину,
если он ее раньше видел или хотя бы слышал, как она выглядит. Ничем
другим я не мог объяснить, чего ради эти двое стали пялить на меня глаза.
Ни с одним из них я раньше не встречался.
Теперь я почти сожалел, что не полетел самолетом, хотя прибыл бы
в город не раньше чем на машине, учитывая расписание рейсов. Это под-
сказало мне идею. Посмотрев на часы, я убедился, что остается еще десять
минут до прибытия самолета из Лос-Анджелеса. До аэропорта было рукой
подать. Я свернул в ту сторону, прибавил газ и вскоре припарковал свою
машину справа от длинного низкого здания аэропорта.
Закурив сигарету, я решил, что самое правильное будет снова при-
бегнуть к деньгам. Я сунул ключи от машины в карман, вылез из
машины и вошел в здание. Из оставшихся до прибытия самолета деся-
ти минут прошло уже пять, но, к счастью, я сразу заметил парня лет
двадцати в шоферской фуражке. В остальном он был одет совершенно
обычно.
Я подошел к нему:
— Приятель, как ты смотришь на то, чтобы легко заработать десять
долларов?
У него было розовое лицо и налитые кровью глаза, как будто он еше
не вполне очухался от начала праздника. Поморгаз глазами, он спросил:
— Что надо сделать?
б Р. Пратер
161
— Ничего. Спокойно, я не морочу тебе голову. Выйдем наружу.
Вид у него был озадаченный, но он последовал за мной туда, где нас
не могли подслушать. Я спросил:
— Ты возишь пассажиров в город? Тот черный «паккард», который сто-
ит перед входом, твой?
Он кивнул.
— Предположим, что я всю жизнь мечтал прокатиться на «паккарде».
За удовольствие плачу десять долларов. Все, что от тебя требуется, одол-
жить свою фуражку. Ну и машину.
Он заморгал сильнее:
—- Господи, мистер, я не могу этого сделать.
— Почему? Ты все получишь назад. А я доставлю, куда следует, пасса-
жиров с самолета. Где ты их забираешь и куда отвозишь?
— Туда, куда они пожелают. Но я не могу.
Он остановился, подумал и опять покачал головой:
— Меня могут уволить. Я хотел смотаться в город на празднества, но
терять работу я не намерен.
-— Черт возьми, никто об этом даже не узнает. Ты там можешь вздрем-
нут£ или заняться чем-то еще. Можешь вообще отправиться домой.
— Не знаю. Вы можете ехать со мной. Почему Вы должны сами управ-
лять машиной?
Если кто-то искал меня, то меньше всего ожидал за рулем черного
«паккарда». Но объясняться я не собирался.
Было слышно, как самолет пошел на посадку.
— Почему, почему? Захотелось и все. Смотри не прогадай, двадцать
пять долларов на дороге не валяются...
— Двадцать пять?
Его глаза оживились, я же поспешил добавить:
— Это уже максимум. Я развожу пассажиров по местам, затем выхожу
у отеля «Дезерт-Инн». Там и заберешь машину.
Было видно, что он еще колеблется, поэтому я сердито выпалил:
— Ну и черт с тобой!
.И повернулся.
Он сказал мне в спину:
— Ладно, давайте двадцать пять монет. — И добавил со вздохом: —
Но если кто-то спросит, в чем дело, скажите, что я внезапно заболел, а
вы мне помогаете.
Он снова вздохнул:
— Все равно я подумывал уйти отсюда.
Я похлопал его по плечу, сунул деньги и взял фуражку. Потом сбегал
к своей машине, забрал оттуда вещи и положил их на переднее сиденье
«паккарда», сел за руль и натянул фуражку. Парень мне сказал, что теперь
я должен просто дождаться, когда машину заполнят пассажиры, спросить,
кого куда везти, и ехать ближайшей дорогой. Багаж погрузит другой ма-
лый, сказал он, это не моя забота.
162
, Самолет прибыл, пассажиры спустились по трапу иг толкаясь; поспеши-
ли к «паккарду». Я сидел, отвернув на всякий случай в сторону лицо, что-
бы избежать ненужных осложнений и объяснений. Рядом со мной, на перед-
аем сиденье сидел мальчик, которого якобы тошнило на других местах.
Мы медленно двинулись с места.
Все оказалось предельно просто. Я чувствовал себя прекрасно, но когда
впереди справа показался, клуб «Фламинго», я заметил розле него на полук-
руглой подъездной дороге голубую машину. «Крайслер», видимо, вот-вот
собирался отъезжать, а один из мужчин стоял рядом с дверцей и внима-
тельно вглядывался в шоссе. Я отвернулся и подумал, как туго мне при-
дется, если кто-то из. пассажиров потребует высадить его у «Фламинго».
В следующий момент ворчливый басок где-то позади меня заявил:
— Я хотел бы здесь выйти.
Моя голова была повернута влево, потом я стал смотреть прямо перед
собой, а басок стал более сердитым.
— Разве вы не* слышите? Остановитесь. Говорю вам, остановитесь!
У меня и в мыслях не было останавливаться, мы поехали дальше.*
Мальчик застонал, его, похоже, действительно мутило. К тому времени мы
отъехали на целый квартал по дороге, поэтому я оглянулся через плечо
на человека, обладавшего ворчливым голосом. Он был высоким, в шляпе,
которые теперь уже никто не носит, покатые плечи и округлое брюшко
делали его похожим на пингвина. Я миролюбиво сказал:
— Извините, сэр. Я завезу .вас на обратном пути. Я еще новичок...
Я не закончил фразу, увидев Лоррейн, очаровательную Лоррейн, уста-
вившуюся на меня расширенными глазами. Рот у нее так широко открыл-
ся, что почти упирался в пышную грудь. Она сидела сзади справа. Кажет-
ся, у меня был очень глупый вид, пока я не сообразил, какого свалял дура-
ка: нетрудно было догадаться, что раз она намеревалась отправиться
сюда, то, скорее всего, именно самолетом.
Я неуверенно закончил:
— ... на этой неделе.
После чего повернулся вперед, и неугомонный пингвин в шляпе тут же
заорал:
— Я хочу.немедленно выйти!
А сзади донесся женский голосок:
— Высадите меня здесь.
. Я посмотрел направо и впервые увидел «Инферно» Дэнта. Ну что ж,
вот как выглядит это зловещее место!
Я выпустил Лоррейн вместе с двумя другими пассажирами, затем по-
ехал дальше, пока не развез почти всех, за исключением басистого «пингви-
на», который непрерывно бубнил самому себе и остальным пассажирам
о том, что это безобразие и так далее. Теперь он оставался один в зад-
ней части машины, но его жалобы не ослабевали, и, наконец, он за-
вопил:
— Я буду на вас жаловаться!
163
— Черта с два пожалуетесь. Я угнал эту проклятую машину. Решил
просто прокатиться.
Мое заявление привело в восторг сидящего рядом мальчишку, который
явно мне симпатизировал. Пингвин же не поверил, решил, что я ненор-
мальный. Он был настолько переполнен самодовольством, что с моим не-
послушанием просто не мог смириться. В нем вообще было что-то оттал-
кивающее. Я и прежде встречался с подобными типами. Они свято увере-
ны, что шоферы, официанты и так далее — существа низшего порядка,
созданные лишь для того, чтобы ублажать таких господ, как они.
Представьте, с каким наслаждением я затормозил перед «Дезерт-Инн»,
снял фуражку, взял вещи и вылез из машины.
— А теперь топай ножками куда угодно.
Я хлопнул дверцей и добавил пару крепких выражений. Пингвин побе-
лел от гнева, его дряблые щеки затряслись, он продолжал мне грозить вся-
ческими карами:
— Я добьюсь, чтобы вас уволили, я требую, чтобы вы довезли ме-
ня до «Фламинго»! — голос у него постепенно сорвался на поросячий
визг.
Я взглянул на мальчишку, тот улыбался. Тогда я заговорил исключи-
тельно вежливым тоном:
— Мистер, я забочусь о вашем же здоровье, вам полезно будет прогу-
ляться.
Машина осталась на прежнем месте, а тип в шляпе не пошевелился,
когда я вошел в «Дезерт-Инн». Возможно, его хватил удар.
Глава 5
Второй отсек вращающихся дверей из толстого зеркального стекла за-
хлопнулся за мной, и я сделал три шага внутрь, остановился. Вот это мне
нравилось. Настоящеее чудо. Я припомнил, как рекламировали этот отель
в разных газетах, но действительность превзошла* все ожидания.
Я смотрел сквозь громадные витражи из цветного стекла в дальней сте-
не вестибюля на плавательный бассейн в форме восьмерки, в котором ку-
пались десятки женщин. Слева располагалась стойка, за ней широкий кори-
дор, ведущий к комнатам нижнего Этажа, и лестница наверх. Прямо нахо-
дился заставленный кактусами холл, а с правой стороны, за лестницей в
коктейль-бар, звенело и гудело круглосуточно работающее казино.
Надо ли добавлять, что все внутри и на площадке вокруг бассейна было
переполнено людьми.
Здесь, среди массы мужчин и женщин, едва ли могло что-нибудь слу-
читься, но даже если бы за мной охотились все наемные убийцы Вегаса,
бурлящая кругом жизнь и веселье выглядели так заманчиво, что с этого
момента девизом Шела Скотта стало: «Наслаждайся жизнью, и к черту
все опасности!»
164
Я вновь оказался в стране горячего пустынного солнца и быстрых раз-
водов, игорной лихорадки и тысяч красивейших женщин. Теперь я могу
смотреть на все это, осязать и слушать. И иметь право заявить, что это
настоящий Эльдорадо, легендарная страна золота и богатства. Возможно,
до этого момента я был слишком поглощен своим делом, но очутившись
в дверях самого прекрасного и роскошного отеля в Лас-Вегасе,, а, возмож-
но, и во всей Америке, имея деньги, я понял, что должен воспользоваться
такой блестящей возможностью. Празднества... Представьте, на протяже-
нии четырех дней городок находился в состоянии восхитительного безум-
ства. Тысячи и тысячи людей заполняют Лас-Вегас и перемешиваются в
горных залах на окраинах или же в роскошных отелях и казино на Стрипе.
Весь город ходит на голове и отплясывает на манер первопроходцев Дико-
го запада под звуки бесконечных оркестров. Карнавальные шествия, возни-
кающие экспромтом парады, конкурсы красавиц и состязания, родео, ков-
бои и настоящие индейцы, бородатые старики и безусые юнцы, красотки
разного пошиба и бутылки разного достоинства. Необузданные толпы, ни-
каких сдерживающих начал целых четыре дня, несмолкаемые выстрелы
днем и ночью.
Впрочем, выстрелы — это чересчур, я предпочел бы обойтись без них.
Но раз я уже здесь, о чем сожалеть? Я протолкался сквозь толпу в вести-
бюле, отметив про себя, что две трети собравшихся одеты в подобие ков-
бойских костюмов. Прямо передо мной какая-то дерзкая девчонка в ков-
бойской куртке из мягкой кожи и брюках в обтяжку опускала монетку в
автомат. Она широко улыбнулась мне, демонстрируя, что у нее прекрасное
настроение. Я ответил ей такой же улыбкой, но протиснулся мимо в буй-
ное казино. До этого момента я слышал только гул голосов да гудение
игровых автоматов, но очутившись в огромном зале, уже можно было
идентифицировать звуки. Голоса крупье у рулетки, столы картежников, ря-
дом — игра в кости. Справа от меня был бар под названием «Дамское
счастье». Дальше вдоль стены в круге света шла азартная игра за самым
большим столом с рулеткой.
Здесь было столько народу, что я не сразу отыскал Фредди, но потом,
обойдя стол с горячими закусками, я попал между столиками для коктей-
лей и сверкающим баром и у конца стойки увидел его.
Мне следовало догадаться заранее, что меня ожидает. Фредди полнос-
тью отключился от окружающего бедлама, перегнулся, вперед и разговари-
вал с женщиной, которая сидела напротив. Я ее почти не видел, в глаза
бросилась лишь шапка густых волос, уложенных на голове в высокой при-
ческе. Но раз Фредди был так увлечен разговором, значит, она недурна.
Подойдя поближе, я заметил, что по стойке безуспешно стучит серебря-
ным долларом молодой человек, пытаясь добиться от Фредди выпивки.
Но Фредди ни на кого не обращал внимания.
Он что-то сказал девушке, она рассмеялась, откинув назад голову. Рас-
смеялась весело, от души, без всякого жеманства. Я добрался до конца
стойки, остановился в футе от девушки, между ее табуретом и соседним,
165
тоже занятым. Фредди улыбался, демонстрируя крепкие белые зубы. Он
по натуре был веселым, жизнерадостным. И чертовски привлекательным.
Я продолжал-стоять, не обращая внимания на девушку, но тут она вы-
нула сигарету изо рта, высунула. кончик языка и сняла с него, -табачную
крошку длинным красным ногтем. В этот момент глаза ее скосились в
мою сторону, губы изогнулись, на лице мелькнула сладкая улыбка.
Я был сражен наповал.
Она оказалась красавицей. Это было общее впечатление, без деталей.
Я смотрел и не мог отвести глаз. Волосы у нее были красновато-рыжими,
бархатистые карие глаза, молочно-белая кожа, подвижные полные губы.
Но самым поразительным была фигура.
Настоящая женщина, этим все сказано. Одеты она была в черную юбку
и свободный жакет цвета красного вина, перехваченный золотым пояском.
Стоячий воротник закрывал сзади шею, а впереди образовывал два крыла
с заостренными углами. Почти.до самого пояса жакет не имел застежки,
он расходился при каждом- повороте ее головы, и казалось, белые груди
вот-вот выглянут наружу.,
Я мог бы поклясться, что под жакетом у нее ничего не было, потому
что, когда .она потянулась в сторону, чтоб погасить окурок сигареты, я
ясно увидел в красном отсвете ткани округлость розовато-кремовой плоти,
увенчанной более темными кружками.
Я* вел себя глупо, отнюдь не как благовоспитанный джентльмен, един-
ственным оправданием служит то, что я даже не сознавал этого, просто
стоял с одурелым лицом, как будто только сейчас до меня дошло, что.на
свете есть такие женщины. Стоял и смотрел, стоял и смотрел.
• Казалось, она ничего не имела против, но потом повернулась ко мне
и сказала мягким, но ломким голосом, который мог показаться вульгар-
ным у любой другой, но очень гармонировал с ее внешностью.
— Проклятие, мистер! Вы меня нервируете!
Это было сказано шутливо, .ее глаза и губы продолжали улыбаться.
Обычная словесная игра, и я тут же вступил в нее:
— Хэлло, вы просто потрясающая!
В душе я вознес молитву, что, если в Лас-Вегасе мне суждено быть уби-
тым, пусть это случится не раньше завтрашнего дня, потому что упустить
такую женщину я не мог.
Я совершенно забыл о Фредди, но тут он завопил:
— Шел! Это ты, старый сатир! Когда ты вошел?
Я подмигнул ему, но продолжал смотреть на девушку, меня интере-
совало, какое впечатление произведет на нее «сатир». Вроде бы и не за-
метила.
Тогда я обратился к Фредди:
— Привет, увалень! Следи за своим языком!
Мы обменялись рукопожатием, потом я объяснил, что только что прие-
хал и мне надо устроиться.
Он покачал, головой:
166
— Город уже трещит по швам. Я верчусь как белка в колесе. Ни мину-
ты покоя... — Он нахмурился. — Шел, я не смог раздобыть для тебя
жилье. Стрип забит до отказа.
— О’кей, как-нибудь устроюсь. Узнал что-нибудь еще?
— Про Картера? Ничего. Пустышка. Насколько понимаю, я тебе не
слишком-то помог?
Я снова мигнул, на этот раз потому, что мне не хотелось, чтобы имя
Картера слишком часто упоминалось, пока я не буду знать наверняка,
где он.
— Пустяки. Хорошо уже то, что мы с тобой увиделись. Представь ме-
ня, кстати.
- Да?
Он попытался принять озабоченный вид, но с такой радостной фи-
зиономией ему это оказалось не под силу. Я больше ничего не стал до-
бавлять.
Он нахмурился, посмотрел на меня, на красотку и снова на меня.
— Будь я проклят, если представлю, — буркнул он и заулыбался во
весь рот.
Я снова взглянул на девушку.
— Вы ирландка, — сказал я, — восемь к пяти, что ирландка.
Она улыбнулась. От одного этого я почувствовал себя на седьмом небе.
— Вы правы. Я Коллин Моун.
Едва заметное придыхание, которое я сразу заметил в ее голосе, как
будто она слегка застудила горло, теперь казалось мне очаровательным.
Она пропела:
— Фредди, сделайте, что просит этот ужасный человек. Познакомь-
те нас.
Он с жаром заговорил:
— Вы его не знаете. У него сдвиг по фазе. Он ненормальный. Суперш-
пион. Нет, просто старый шпион-неудачник. Сидит на потолке, как паук,
плетет паутину и строит козни, козни...
Она засмеялась с тем же надломом в голосе, замахала на него руками
и сказала:
— Ох, перестаньте! Послушайте, Фредди, нельзя быть таким злюкой!
— Ну что же, — ответил он. — Как ты уже слышал, приятель, это
миссис Моун. Миссис Моун, этот уродливый неврастеник с переломанным
носом — Шел Скотт. Он — частный детектив, и знакомство с ним может
стоить вам свободы.
— Я бы хотел этого, — засмеялся я, переиначив смысл сказанных Фред-
ди слов.
— Миссис?
— Уже нет.
И будь я неладен, если при этом она не приподняла руку и не кач-
нула ею, как в старые времена, когда было принято целовать дамам
ручки.
167
Я осторожно взял ее руку в свои и заговорил с вычурной галантностью:
— Миссис Моун, — однако почувствовал себя круглым идиотом, поднес
ее пальцы к губам и поцеловал поочередно все пять.
Она внимательно посмотрела на меня и вкрадчиво произнесла:
— Мистер Сатир.
Я невольно дернулся, она же прижала холодные пальчики к моим гу-
бам, большим и указательным пальцами ощутимо ущипнула уголок моего
рта. Ее губы слегка пошевелились, глаза едва заметно прищурились, одна
бровь чуточку приподнялась, и я подумал, что мое сердце сейчас выскочит
из груди и разлетится в дребезги.
Потом она отняла руку и сказала:
— Как поживаете, мистер Скотт?
— Как он поживает? — заворчал Фредди, но тут же громко крик-
нул: — Ол-райт, ол-райт, я иду.
И отправился налить стаканчик погибающему от жажды человеку.
— Коллин, — сказал я, — или миссис Моун?
— Я больше не «миссис». Шесть недель я здесь спасаюсь. Да и в любом
случае Коллин.
— Расскажите мне про себя, — попросил я, — все.
Она слегка улыбнулась, взглянула на меня хитровато и заметила:
— Лучше вы сами кое-что поведайте о себе.
Обычно мужчины обожают говорить про себя, всячески приукрашивая
свою особу. Она несомненно знала об этом, ибо я с самого начала понял,
что эта женщина умна. Чтобы не тратить время на пустые препиратель-
ства, я уступил:
— Увы, мне нечего рассказывать. Мне тридцать лет, я холостяк,
частный детектив. У меня офис в Лос-Анджелесе, а квартира в Голливу-
де. Вы мне кажетесь очаровательной, и я хотел бы приударить за вамп,
только...
Я остановился. Черт возьми, за последние несколько минут я забыл,
зачем приехал сюда.
— Только что? — спросила она.
— Боюсь, что буду сильно занят.
— Женщины?
— Я не это имел в виду.
— Служебные дела?
— К сожалению. Надеюсь, вы собираетесь быть где-то в городе, и мои,
как вы выразились, служебные дела не отнимут у меня все время.
Она улыбнулась:
— Праздничные дни я пробуду здесь, надо же повеселиться.
Кто-то постучал меня по плечу. Это был Фредди.
— Что ты делаешь с этой стороны? — спросил я.
Он показал на свои часы.
— Уже седьмой час. Поднимемся наверх в мою комнату, я тебе все
покажу.
168
— О’кей. — Я повернулся к Коллин. — Вы остановились в отеле?
— Угу.
— Возможно, я вам позвоню. Хорошо?
— Я в номере сто семь или же буду где-то здесь, внизу.
— Отлично, я найду вас.
Повернувшись, я пошел за Фредди, по пути задержался в регистратуре.
Фредди терпеливо ждал, пока я наводил справки о Вильяме Картере.
Я надеялся, что он уже появился, закончив свою миссию, потому что
в «Инферно» меня не тянуло, а Коллин не выходила из головы, и ме-
ня куда больше устраивало развлекаться с ней, чем разыскивать Изабел
Эллис.
Но было похоже, что мне придется сначала заняться поисками Картера,
поскольку он так и не появился. Еще хорошо, что хоть Лоррейн отыска-
лась. Дежурный клерк ровным счетом ничего не знал о Картере, за исклю-
чением того, что в отеле его не было и никаких сведений о нем не поступи-
ло. Я также выяснил, что регистрировавший его служащий появится лишь
завтра. После этого двинулся с Фредди в его комнату.
Обычно он жил в многоквартирном доме довольно далеко от центра,
но из-за празднеств ему пришлось занять номер двести девять в передней
части отеля, номер ему требовался в качестве «базы» для операций, как
Фредди выразился, не вдаваясь в объяснения. Но в них не было необходи-
мости. Когда мы вошли в комнату, первое, что бросилось мне в глаза,
была кровать. Меня удивило, как заманчиво она выглядит. Сейчас, когда
вокруг не было ни шума, ни суеты, я почувствовал, насколько устал. Голо-
ва до сих пор не прошла и все еще болела. Я просто валился с ног, едва
соображал.
Фредди заметил, как я поглядываю на кровать.
— Ныряй, — предложил он, — а я что-нибудь организую для поддерж-
ки организма.
Я повесил пиджак на спинку стула и лег, обратив внимание, что у Фред-
ди под рукой торчит бумажный мешок. Из него он извлек бутылку скотча
и пластиковый пакет с кубиками льда.
— Специально для тебя, Шел. Угощайся. Объясни, какова ситуация.
Я немного расслабился, пока он смешивал коктейли, и заговорил.
— Основное я сообщил по телефону, старина. Мне поручено разыс-
кать особу по имени Эллис, которая может находиться где-то здесь,
а может, в Висконсине или где угодно. Картер, о котором я тебя спраши-
вал, отправился за ней сюда. Ты действительно ничего не выяснил о
нем, да?
Он ухмыльнулся и протянул мне бокал:
— Правду сказать, я с трудом заставил себя утром приняться за рабо-
ту. Вчера крутился весь день. Времени на наведение справок у меня
практически не было, но в отеле я порасспрашивал кое-кого. Ничего.
Как ты и говорил: зарегистрировался, после чего его уже больше никто не
видел.
169
— Да, эта история мне чертовски не по вкусу. Меня предупредили не
слишком вежливо, чтобы я держался подальше отсюда. И, как мне кажет-
ся, меня тут поджидали.
Я рассказал ему про голубой «крайслер» и закончил:
— Так что не знаю, свалял ли я дурака или же действительно увильнул
от лишней дырки в голове.
Фредди захохотал:
— У тебя и так в голове сквозняк! Кто это работает в праздники? Так
твоя машина по-прежнему в аэропорту?
- Да.
— Прекрасно. Я ее заберу и доставлю сюда, пока ты отдыхаешь.
Я сразу сел.
— Ничего подобного, Фредди. Пускай там стоит до темноты, я сам
ее заберу, когда разберусь, что происходит. Если вообще ее возьму. Эти
люди меня не выносят; кто бы они ни были, к этому времени они должны
найти машину, даже если не успели выяснить, куда я делся.
— О’кей, о’кей. — Он усмехнулся. — Ну а что надо сделать?
Я чувствовал себя таким усталым и сонным, лежа на мягкой постели
с двумя подушками под головой, что хотел сказать, чтобы он ничего не
делал, а оставил меня в покое. Хотя бы на пару часов.
Но тут мне в голову пришла одна мысль.
— Минуточку, Фредди, твоя Анджела — это не Коллин Моун?
Он покачал головой.
— Нет, Анджела улетела утром. Симпатичная девчонка. Черт возьми,
мне бы очень хотелось, чтобы на ее месте была Коллин. Тебе она нравит-
ся, да?
— Нравится. Ты что-нибудь знаешь о ней?
— ТЬлько то, что она меня будоражит, черт возьми! Я разговаривал
с нейг всего два раза. Она здесь с неделю. Больше мне про нее ничего не
известно, но я намерен составить тебе конкуренцию в этом вопросе.
— Конечно.
— Виктор Дэнт — владелец «Инферно». У него есть еще пара клубов,
но не в Вегасе.
— Я собираюсь поговорить с ним сегодня попозже. Что можешь ска-
зать про него?
Фредди почесал затылок.
—- Игрок. Очень удачливый. Приехал из Лос-Анджелеса. Кстати, Шел,
избегай с ним всяких стычек. Сейчас он тут пользуется колоссальным влия-
нием. И это влияние, как я слышал, распространяется также и на полицию.
Посмотри, они открыли «Инферно» приблизительно три месяца назад. Ес-
ли не ошибаюсь, в феврале. До этого Дэнт тут только бывал, но теперь,
когда владеет «Инферно», сразу сделался большим человеком. Скажу тебе
еще кое-что: от надежных людей я слышал, что действует он только навер-
няка. Не любит проигрывать. Так что с ним лучше не спорить ни о чем,
все равно подстроит или организует собственную победу.
по
— Даже так, да?
Я на минуту задумался.
— Последние сведения о Картере таковы: он собирался встретиться с’
Дэнтом. Как раз по этой причине я и хочу его навестить.
Фредди закурил сигарету и несколько минут хмуро созерцал ее, прежде
чем снрва заговорить. Потом поднял на меня глаза.
— Будь осторожен, Шел. Возможно, тебе интересно узнать, что перво-
начально «Инферно» должно было иметь другое название. Когда началось
строительство,. предполагалось, что клуб будет .называться «Сандаун».
Факт сам по себе известный, но лишь немногие в курсе, что в то время
за этим стоял Джим Уайт — Большой Джим, как его называли.
— И что же?
Он подмигнул:
— Странная история. Дэнт интересовался этим клубом с самого начала,
но говорят, у него не хватало денег. А этот Уайт финансировал строитель-
ство, организовывал работы. За месяц до открытия клуб он неожиданно
умер. Быстренько провели официальное расследование, и теперь «Инфер-
но» перешел к Дэнту.
— Что имеется в виду под «неожиданно умер»?
— Несчастный случай. Вроде бы гулял по шоссе за «Фламинго» и по-
пал под машину. Шериф удивился, каким образом он там очутился, ему
там совершенно нечего было делать, и опросил множество людей по этому
поводу, в том числе Виктора Дэнта. Но все же было вынесено реше-
ние — несчастный случай.
— Интересно, — протянул я, — до чего удобный «несчастный случай».
Для Дэнта!
Я допил свой стакан.
— Полагаю, мне стоит в этом разобраться. Что-то вся история черес-
чур подозрительна.
Я поставил стакан на пол, а рука осталась висеть безвольно сбоку, не
хватало сил, чтобы ее поднять.
Фредди нахмурился:
— Тебе необходимо поспать, вот это точно. Посмотрел бы со стороны,
как выглядишь! Как ты рассчитываешь заниматься работой, если ты про-
сто доходяга!
Он проявил великодушие и не сказал «полутруп», но в целом был
прав: я настолько устал, что стал плохо соображать. Действительно, «до-
ходяга».
— Верно, дружище. О’кей, я сосну пару часиков. Договорились?
— Три как минимум. Я позвоню около девяти, идет?
— Хорошо, Фредди. И спасибо. Возможно, мы еще сумеем повесе-
литься...
Кажется, я заснул, не закончив фразу.
Меня разбудила сирена. И с этого мгновения Лас-Вегас превратился
в ад.
171
Глава 6
Сон отступал медленнее, чем обычно. Я услышал завывание сирены,
не сообразив сначала, что меня разбудило. А когда узнал истичнпк зву-
ка, в первый момент увязал его с Лос-Анджелесом, прикинув по при-
вычке, куда же направляется полиция. Потом я припомнил, где нахо-
жусь, когда вой сирены стал невыносимо высоким: машина промчалась
мимо «Дезерт-Инн», направляясь за город по девяносто первой авто-
страде.
Я потряс головой и заморгал, вспомнив, что мне предстояло сделать.
Повидаться с Виктором Дэнтом. Мне также хотелось попасть в комнату
Картера, проверить его веши. Вдруг среди них имелось что-то такое, что
могло оказаться полезным. Конечно, лучше было бы расспросить самого
Картера, если бы появилась такая возможность. Затем я должен начать
показывать имеющуюся у меня фотографию. Возможно, тут мне сможет
помочь Фредди. Через его бар прошло столько людей, что он является сво-
его рода энциклопедией. Но, конечно, помнить всех он не может, тем более
что в баре бывает много случайных посетителей, которые заглядывают по-
тратить деньги и исчезнуть навсегда.
Я посмотрел на часы: двадцать часов тридцать минут. Можно присту-
пать к делу. Я проспал два с половиной часа и чувствовал себя гораздо
лучше, хотя еще не избавился от некоторой вялости. Я стал подниматься
с постели и заметил, что Фредди набросил на меня одеяло и даже ухитрил-
ся стянуть пиджак и брюки. Одевшись и умывшись, я вновь почувствовал
себя человеком.
Опять завыла сирена, звук нарастал, и я заинтересовался, что могло
вызвать такой переполох. Подойдя к окну, я высунул голову наружу как
раз в ту минуту, когда проезжавшие мимо машины стали прижиматься
к обочине, уступая дорогу черной полицейской машине. Мне было извест-
но, что городская полиция Лас-Вегаса обладает юрисдикцией только над
четырьмя квадратными милями предместий города. Мы же находились на
территории округа, так что это были наверняка люди из офиса окружного
шерифа. Я проследил глазами за задними огнями машины, которая пром-
чалась в сторону «Фламинго» и свекрнула влево на повороте, скрывшись
из виду. Они торопились, но ведь за «Фламинго» больше ничего не было,
кроме пустыни и аэропорта.
Я почувствовал легкое беспокойство. Пожалуй, ничего плохого не слу-
чится, если я отправлюсь туда посмотреть в чем дело. Проверив, заряжен
ли револьвер, я . оделся, вышел на улицу и, спустившись по лестнице, до-
брался до вестилюля. Там я остановился, сообразив, что моя машина дале-
ко, а идти пешком до аэропорта глупо. Очень кстати я всцомнил про Кол-
лин. Номер сто семь оказался почти рядом в главном коридоре, поэтому
я подошел к двери и постучал.
Она открыла мне и улыбнулась. Господи, до чего же она была хороша!
Я молча смотрел, пока она не сказала:
172
— Вот уж не ожидала, что так скоро вас увижу. Вы походите на лу-
натика.
— Наверное, так оно и есть.
— Входите, Шел.
— С удовольствием, но я пришел с просьбой. Вы не против?
— Зависит от просьбы.
— У вас есть машина?
— Да, «меркури». Хотите покататься?
— Я подумал, что мы лучше познакомимся, отправившись следом за
машинами с сиренами. Мне любопытно. О’кей?
— Конечно. Это что-то новенькое. Поехали.
На ней было то же платье, что и в баре, выглядела она так же хорошо,
если не лучше, и я рассмотрел, что вдобавок ко всему природа наградила
ее парой стройных ножек. В моих глазах она обладала еще одним несо-
мненным плюсом: все ее сборы в дорогу ограничились тем, что она взяла
шарф из шкафа, сумочку и захлопнула за собой дверь.
Прежде чем выйти в вестибюль, я сказал:
— Эй, я еще не полностью проснулся и потому не все взвесил. Есть
люди, которым я не нравлюсь. Не исключено, что кому-то вздумается в
меня стрелять. Наверное, мне не следовало обращаться к вам, Коллин. По-
ездка может оказаться опасной.
Она заморгала и остановилась.
— Вы говорите серьезно?
— Угу.
Она покачала головой, пожала плечами и двинулась дальше. Только и
всего. Я шел следом. Машина у нее была темно-зеленого цвета, двухмест-
ная. Коллин села за руль и лихо выехала на проезжую часть, покрышки
взвизгнули. Похоже, что медленной езды она не признавала. Я указал ей
направление, и «м.еркури» полетел на предельной скорости.
Инцидент произошел. действительно в аэропорту. Я попросил Коллин
притормозить в нескольких футах от группы из двадцати человек, которые
стояли справа от здания аэропорта. Красная мигалка на одной из полицей-
ских машин то вспыхивала, то гасла. Слышались хриплые голоса, отдаю-
щие приказы и задающие вопросы. Затем подъехала еще одна машина с
включенной сиреной, режущей слух.
Обычно, если меня что-то будит среди сна, я действительно несколько
минут плохо соображаю. Но теперь-то я полностью проснулся и отдавал
себе отчет, что меня напугала комбинация — полиция — аэропорт — мой
«кадиллак». Я сунул руку в карман, чтобы убедиться, что ключи от маши-
ны на месте, но не смог их найти. Выпрямившись, я проверил все карма-
ны. Нет, ключи исчезли.
Потом сквозь толпу я узнал свою машину, и первой мыслью было, что
старый верный «кадиллак» больше не сможет мне служить. У него была
разворочена вся передняя часть, лобовое стекло разбито вдребезги.
Можно было подумать, что под капот кто-то сунул несколько килограмм.
173
динамита. Я стиснул зубы, не в силах справиться с закипевшим гневом,
но тут же все во мне замерло.
.Я увидел, как люди, стоявшие у «кадиллака», отошли прочь, увидел
безвольное тело, которое опустили на землю. Мурашки пробежали у меня
по коже, и я простонал:
— О господи, господи, Фредди!
Коллин спросила:
— Что случилось? В чем дело, Шел?
Я не смог ответить, у меня в полном смысле потемнело в глазах, я
закрыл лицо руками, стиснул себе виски, стараясь побороть внезапный
озноб и тошноту. Я не знал, что сказать и сделать, поэтому молча вышел
из машины и подошел к людям, толпившимся вокруг трупа на земле.
Он уже был чем-то прикрыт, я опустился на колени и приподнял один
угол. Это был Фредди, как я и предчувствовал. Его лицо почти не постра-
дало, зато на грудь было страшно смотреть.
Я быстро накрыл тело снова. Мне просто нужно было 'убедиться в
правильности своих предположений, смотреть же на него было выше
моих сил.
Помощник шерифа в форме схватил меня за руку.
— Кем ты себя воображаешь, болван? Убирайся от трупа!
Мои пальцы сжались в кулаки, но я опомнился и отошел в сторону.
Тем не менее он схватил меня за плечо, подозрительно оглядывая.
— Кстати, что ты тут делаешь?
— Просто заметил, что тут что-то случилось. Кто-то кричал про
убийство.
. — Ъ>1 знаешь этого парня?
— Знал. Он из «Дезерт-Инн». — Затем против воли у меня вырва-
лось: — Он был моим другом. Барменом в отеле.
— Мы знаем, кто он такой.
— Как же это произошло?
Он не соизволил ответить, потом перевел взгляд на передок ма-
шины.
— Ты же не слепой, верно? Взорвалась машина.
— Но ведь не сама же . по себе, мистер?
Он пожал плечами. Я отодвинулся, думая, не задержит ли он меня. Но
нет. Повернувшись, я заметил человека, наблюдавшего за мной, человека
со знакомой физиономией. Именно его я хорошо рассмотрел в голубом
«крайслере». Он стоял футах в пятнадцати в темном месте, рядом с высо-
ким мужчиной, которого я прежде не видел. Невысокий крепыш с большим
носом и лысый. Он обратился к своему напарнику и что-то стал.
Я отвернулся от них и зашагал к улице, находящейся довольно далеко
впереди. Шоссе ярдов пятьдесят было освещено, затем начинался затемнен-
ный участок. Когда я проходил мимо «меркури», Коллин высунулась нару-
жу и спросила:
— Шел, что случилось?
174
Я ответил:
— Уезжайте отсюда. Как можно скорее.
Сам же, не останавливаясь, двинулся в темноту, так что аэропорт и
двое подонков остались у меня за спиной. Я был уверен, что они отправят-
ся следом, потому что в «кадиллаке» должен был погибнуть не Фредди.
Я молил бога, чтобы они увязались следом.
Знакомо ли вам, как подобные происшествия действуют на человека?
Сначала шок, который временно парализует, причиняя буквально физиче-
скую боль. Подгибаются колени, на лбу выступают капли холодного пота.
Иногда дело доходит даже до потери сознания или сердечного приступа.
Удар по психике оказался весьма чувствительным, но я сумел быстро с
ним справиться, боль сменилась злобой и желанием отомстить. Я знал,
что не успокоюсь, не забуду и не прощу.
Оказавшись примерно в пятидесяти футах, я быстро оглянулся. «Мерку-
ри», конечно, стоял на месте. Коллин не послушалась моего совета. При-
мерно посередине между нею и мною хорошо просматривались две фигуры
на фоне освещенного аэропорта. Немного замедлив шаг, я вытащил свой
кольт и крепко сжал рукоятку.
Глядя на меня, можно было подумать, йто я никуда не спешу, прдсто
ухожу от того, что осталось за спиной. Наконец я расслышал шаги, кото-
рые заметно приближались. Когда расстояние между нами еще сократи-
лось, ритм шагов неожиданно участился. Я приготовился. Помедлив ка-
кую-то долю секунды, отпрыгнул влево, одновременно повернувшись'Ли-
цом к моим преследователям. Лысый то ли хрюкнул, то ли промычал,
споткнувшись перед дулом моего револьвера. Застыв на месте, он держал
правую руку немного выше головы. Длинный тип от неожиданности нале-
тел на лысого и тоже остановился.
Света было мало, но достаточно, чтобы они оба могли рассмотреть
оружие. Я приподнял кольт и предупредил:
— Одно движение, и я стреляю.
Они замерли. Правая рука лысого медленно опускалась вниз, но после
моих слов он вообще перестал шевелиться и теперь стоял с рукой пример-
но на уровне лба, как будто салютовал мне.
— Выкладывайте все! — предложил я довольно спокойно. — Кто уст-
роил взрыв машины?
Я немного изменил позицию, чтобы свет был у меня за спиной, их же
я видел достаточно ясно. Меня нисколько не беспокоило, что могут най-
тись свидетели нашего объяснения, мы находились уже на приличном расс-
тоянии от аэропорта и искореженного «кадиллака»..
Ни один из них не произнес ни слова. Я поднял дуло чуть выше и на-
правил его в голову лысого, целясь в нос.'
Вдруг он завопил:
— Мы просто шли. Возвращались назад в город.
— Ах ты сукин сын! Бросай свою железку! Тк всегда с ней гуляешь?
Он отбросил ее далеко в сторону. Я продолжал:
175
— Быстро поднимите руки над головой. Живо!
Они выполнили мой приказ. Я посмотрел на них поочередно и сказал:
— Говорите. Быстро. Иначе я вас прикончу. Не выводите меня из терпе-
ния. Кто обработал машину? Почему вы, мерзавцы, охотитесь за мной?
Они упорно молчали. Секунд десять я терпеливо ждал, все больше на-
каляясь, чувствуя, что могу не совладать с желанием убить этих ублюдков.
Один или оба объяснят мне, что все это значит. Только это меня пока и
удерживало. В противном случае я бы не церемонился.
Они продолжали молчать. Я опустил пистолет до уровня бедра, убрал
палец со спускового крючка, резко описал им дугу, заканчивающуюся у
подбородка лысого. Не сомневайтесь, что я вложил в удар всю ненависть
к этим подонкам. Лысый стал оседать, но я придержал его левой рукой,
а правой повторил маневр с пистолетом уже в отношении второго мерзав-
ца. Ему удалось уклониться, он успел изменить позу и опустить руки, но
я скомандовал:
— Ну-ка поднялись, руки вверх!
Он вытянулся даже на носках, на его физиономии был такой ужас, что
я решил не спешить. Выпустил из руки лацканы пиджака лысого, тот рух-
нул к моим ногам, а я ударил его по голове рукояткой пистолета. Он
затих.
Длинный забубнил:
— Бога ради, разве так можно? Вы же убьете его!
— Ты надумал заговорить или нет?
Я специально взвел курок так, чтобы был слышен щелчок. И он отлич-
но расслышал.
—- Не спешите, прошу вас, обождите секунду. Это он нанял меня. Он,
Абель Нильс. О, господи!
— Кто он такой?
— Какая теперь разница? Вы его ухлопали!
Голос у него вибрировал.
< — Рассказывай.
Он заговорил без остановки, голос несколько раз прерывался, но он вы-
ложил все, что знал, не сообщив тем не менее ничего интересного. Его
звали Джо Файн, местный мастер на все руки: ловко орудовал пистолетом
и ножом, возможно, чем-нибудь еще, что не требовало большого ума.
Нильс, растянувшийся сейчас на земле, договорился с ним заранее, что им,
возможно, придется поехать в аэропорт. Нильс стал объясняь для чего, и
единственное, что Файн знал, так это, что кто-то (кто именно, он не имел
понятия) подложил динамит в машину. Мне показалось, что он не врал.
Пожалуй, единственным стоящим для меня известием оказалась новость,
что Ниль Абель был вышибалой в «Инферно» Виктора Дэнта.
Затем мы очутились в конусе света фар приближающейся машины.
Взглянув на Файна, я подумал, что же теперь делать. Это могла быть
Коллин, или кто-то из любопытных зевак, или люди шерифа. Сначала
обращение к представителям закона показалось мне хорошим выходом.
176
Но я тут же припомнил слова Фредди о том, что Дэнт пользуется огром-
ным влиянием не только в городе, но и в полиции. Я был здесь чужим,
рядом со мной не было Фила Сэмсона или другого полицейского, в под-
держке которого я был бы совершенно уверен. В данный момент я оказал-
ся один.
У меня не было времени, чтобы пораскинуть умом, логически взвесить
все «за» и «против», потому что пока мы стояли в свете фар — Джо Файн
с поднятыми над головой руками, я — с направленным на него пистоле-
том, кто-то громко завопил в аэропорту, яркий прожектор на одной из
машин шерифа пошарил кругом и осветил нас почти как днем.
Первая машина остановилась возле меня. Это была Колин. И я
решился.
Крикнув ей «обождите там», я повернул длинного кругом и ударил его
изо всех сил рукояткой револьвера по голове. Мне удалось сесть в машину
до того, как длинный достиг земли. Я выглянул из окна назад: из-за силуэ-
тов людей выезжала патрульная машина.
Я посмотрел на Коллин, она была напугана.
— Детка, — сказал я, — вы можете либо сидеть здесь и ждать, либо
увезти меня отсюда в безопасное место.
Ни слова не говоря, она нажала на газ, да так резко, что моя голова
ударилась о подушки. Круто заложив вираж направо, она свернула на до-
рогу, ведущую к автостраде.
Я пояснил:
— За нами полицейская машина. Если не остановитесь, можете приоб-
рести большие неприятности.
Она ничего не ответила, только склонилась за рулем, уставившись гла-
зами вперед. Мотор натруженно ревел, но этот звук перекрывал против-
ный вой полицейской сирены, иногда переходящий в подобие жалобного
плача.
Глава 7
Коллин, не снижая скорости, добралась до автострады, свернула впра-
во и помчалась по ней мимо «Фламинго», «Инферно» и «Дезерт-Инн»,
влившись в поток машин, который в это время был довольно интенсив-
ным. С самого начала у нас получился солидный отрыв от машины шери-
фа, потому что его помощникам пришлось дожидаться кого-то, а на доро-
ге было много зевак, и ехать на большой скорости было рискованно.
Пришлось им также остановиться на короткое время возле двух людей,
которые, по их мнению, могли умирать.
В конце концов они все же пустились за нами в погоню.
Я спросил у Коллин:
— Копы знают вашу машину?
— Нет.
177
— Но ведь она стояла возле аэропорта, не могут ли они ее узнать?
— Сомневаюсь. Там было полно машин. Номерной знак они просто
не успели заметить, все произошло слишком быстро.
Справа от нас показался отель «Сандерберд». Я сказал:
— Притормозите-ка здесь. Заезжайте на стоянку с левой стороны. По-
гасите огни.
Она ловко свернула на подъездную дорогу и припарковалась еще до то-
го, как машины на шоссе начали останавливаться, подчиняясь сирене. Даже
если полицейские и видели, как мы свернули, что было сомнительно, ис-
кать нас здесь было равносильно поискам пресловутой иголки в стоге сена.
Через несколько секунд после того, как Коллин погасила огни и заглушила
двигатель, черная машина шерифа промчалась по направлению к окраине
Лас-Вегаса.
Какое-то время мы сидели молча, затем она спросила:
— Что все это значит, Шел?
Она заслужила объяснение, но я предпочел не вдаваться в подробности.
— Дорогая, я работаю по одному делу. Кое-что расследую. Кто-то
здесь задался целью убрать меня. Полагаю, что это связано с моим делом,
потому что иначе вообще получается полнейшая бессмыслица. В аэропорту
стояла моя машина. Я бросил ее там сегодня утром. А Фредди, видимо,
решил пригнать ее для меня, хотя я его предупреждал, чтобы он держался
от нее подальше. Он просто ухватился за возможность оказать мне неболь-
шую услугу. Уж таким он был парнем.
С минуту она ничего не говорила, потом посмотрела мне в глаза:
— По тем словам, что вы сказали, до того, как выйти, я догадалась
про Фредди. Когда вы велели мне удирать, я задержалась. Потом решила
ехать следом за вами. Подумала, вы можете вернуться назад. А затем мои
фары вас осветили и...
Коллин сделала паузу.
— Шел, тот, валявшийся на земле человек... Он умер?
— Не знаю. Возможно.
— Я видела, как вы ударили другого. Это было ужасно.
Повернувшись, я посмотрел на нее.
— Может быть, и так, Коллин! Но не ужаснее того, что сделали они.
Она только тяжело вздохнула.
Никаких патрульных машин больше не проезжало. Несколько минут мы
сидели в полном молчании. Я посмотрел на отель, находящийся справа
от меня. Над входом сверкала огромная неоновая птица, ее круглый крас-
ный глаз то загорался, то гаснул, человек 15—20 двигались перед вестибю-
лем, кто-то входил в здание, кто-то выходил из него. С десяток мужчин
были в костюмах Дикого запада, одна пара в вечерних туалетах.
Немного погодя она спросила:
— Хотите немного покататься, Шел?
— О’кей.
178
Она направилась подальше от центра, повернула влево по Пятой улице
до Ист-Фремонт-стрит. Впереди находилось именно то, что представляет
себе большинство людей, когда говорят о Лас-Вегасе. Сияние огней, цве-
тов, неона. .Это было царство клубов и игорных домов. Коллин здесь ехд-
ла медленно, улицы были запружены толпой и лихими ковбоями. Нам
пришлось стоять довольно долго у перекрестка на Первой улице, пропуская
группу всадников на лошадях. Добравшись до М.ейн-стрйт, Коллин сверну-
ла направо, мы выбрались за пределы городской черты и помчались в сто-
рону дамбы ГУвера. Выйдя из машины, мы долго стояли у дамбы, смотре-
ли на воду с отраженной в ней луной. Коллин не приставала ко мне с во-
просами или пустой болтовней. Она • взяла меня под руку, и так мы
простояли минуть двадцать, пока не отправились назад. Было полнолуние,
звезды казались необычайно яркими. Все было мирным и красивым.
Никто из нас больше не упоминал, о Фредди.
Возвращаясь обратно, я подумал, что делать дальше. Оказавшись на
'Стрипе, я попросил ее высадить меня у «Инферно». Она свернула на по-
лукруглую подъездную дорогу, которые имелись у всех клубов на Стрипе,
и остановилась перед входом.
Затем спросила:
— Я тоже иду, да?
— Не сегодня. Возможно, в другой раз.
— Завтра увидимся, Шел?
Я вышел из машины.
— Я сделаю все, что от меня зависит. Пока я не знаю, где буду. Воз-
можно, позавтракаем или пообедаем, если не придется за кем-то следить.
— Прекрасно. В таком случае, пока!
Она вырулила на дорогу, а я молча следил за ее машиной. Мы встрети-
лись несколько часов назад, я ее даже не разу не поцеловал, только дотро-
нулся до ее руки, но сомнений не было: она не давала мне покоя и не
на шутку мне понравилась. Даже после всех событий сегодняшнего дня,
сидя рядом с ней в машине, я не мог не чувствовать магического притяже-
ния ее красоты и всепокоряющей женственности.
Дождавшись, когда зеленый «меркури» скроется из виду, я повернулся
и впервые как следует рассмотрел «Инферно» Дэнта.
Клуб был самым современным и знаменитым из всех сказочно роскош-
ных отелей и казино в сказочном Лас-Вегасе. И применение таких эпитетов
не было преувеличением, всего лишь его точной характеристикой. Он воз-
вышался между «Дезерт-Инн» и «Фламинго» в конце Стрипа. Почти на
краю пустыни. Огромное здание было окружено двадцатью акрами живо-
писного парка со всевозможными цветниками. Лужайка перед зданием раз-
мером десять тысяч квадратных футов поражала воображение изумруд-
ной свежестью.
На равном расстоянии от краев этой лужайки, ближе к улице, стояла
статуя дьявола высотой в сорок футов, искусно подсвеченная несколькими
красными прожекторами, установленными у ее основания. Руки Сатаны
179
были согнуты в локтях и вытянуты в сторону Стрипа, правая — на уровне
выше головы, левая — у пояса, все десять пальцев скрючены. Сама фигу-
ра, слегка наклонив голову вперед, будто бы всматривалась в машины,
проезжающие днем и ночью по автостраде.
Фасад клуба представлял собой хитроумное переплетение неоновых тру-
бок, большинство которых излучало красноватый свет, система автомати-
ческого переключения была так устроена, что весь фасад здания казался
охваченным языками пламени, которые иногда взлетали выше крыши.
Вход был прямоугольной формы, но вся передняя стена над входом и
по бокам его была разрисована, изображая такое же лицо Сатаны, как у
статуи с зияющим отверстием входа вместо рта. Через этот рот в обе сто-
роны неиссякаемым потоком проходили смеющиеся и оживленно болтаю-
щие люди.
«Инферно» пользовался огромной популярностью.
Фасад был впечатляющим, но’это было все равно, что глазурь на тор-
те: самое лучшее находилось внутри. Я вошел в здание. Это был шикар-
ный комфортабельный клуб, отличающийся от других подобных ему в
основном оригинальным оформлением. Помещение казино здесь именова-
лось «комнатой дьявола». Главный вестибюль был забит людьми, сную-
щими взад и вперед, но я довольно бесцеремонно протолкался сквозь тол-
пу в казино. «Комната дьявола» была гораздо шире вестибюля, в ней раз-
мещалось не менее сотни игровых автоматов, рулеток и карточных столов,
а по левой стороне тянулся длинный бар. Я пробрался к нему и заказал
себе бурбон с водой, отчасти потому, что нуждался в нем, а отчасти —
чтобы ознакомиться поближе со зданием и его обычаями, прежде чем от-
правиться в логово Дэнта.
Самое большое впечатление производили стены в казино. Потолок был
черным, »а четыре стены снизу доверху.были покрыты адскими сценами.
Во всяком случае, так люди представляют себе преисподнюю.
Сотни нагих фигур — в цепях, пожираемые пламенем, распростертые
на земле, истерзанные пытками, побоями, надругательствами. Художники,
очевидно, досконально изучили материалы о средневековых пытках у раз-
ных народов и воспроизвели их с поразительной достоверностью, однако
на лицах жертв почему-то не отражались испытываемые ими мучения. Они
вообще ничего не выражали. Какие-то пустые, мутные глаза на совершен-
но одинаковых физиономиях. Таковы были проклятые навеки грешники,
которым не грозила смерть, поскольку они были обречены на вечную
жизнь в мучениях.
Невольно у меня мелькнула мысль, как же тогда художник представля-
ет себе рай.
Я осушил свой бокал, подозвал бармена и спросил, где находится офис
мистера Дэнта. Он указал в конец казино и добавил, что в углу имеется
дверь, за ней коридор, а офис направо через холл.
‘ Я прошел сквозь толпу, пересек холл и постучал в дверь. Голос внутри
предложил мне войти.
180
Я перешагнул через порог и остановился.
Виктор Дэнт сидел за большим черным письменным столом. Он под-
нял голову, посмотрел на меня, переменился в лице и потрясенно произнес:
— Это опять ты, сукин сын?
Передо мной был тот самый ублюдок с хищной физиономией.
Глава 8
Секунду я стоял неподвижно, в голове промелькнула дурацкая мысль
по поводу того, как я, совершенно посторонний в городе, умудряюсь все
время натыкаться на знакомых. Сначала Лоррейн, а теперь этот тип с за-
мороженным лицом и толстыми губами, который находился в ее уборной
вчера вечером. Я понимал, что как только у меня появится время, нужно
хорошенько обдумать это открытие и сделать выводы. Но как раз сейчас
времени не было.
Мы пришли в себя от изумления почти одновременно и подумали об
одном и том же, но я опередил его. Ему не повезло — его пистолет нахо-
дился в ящике стола. Я без задержки выхватил свой из кобуры, и хозяин
сразу перестал колдовать с наполовину выдвинутым ящиком. Дэнт отда-
вал себе отчет, что, если теперь ему удастся схватить пистолет, я сразу
его застрелю, поэтому он смотрел на направленный на него револьвер, и
его маленькие, широко расставленные глазки были такими же холодными
и пустыми, как дуло моего кольта.
Я ногой захлопнул за собой дверь и осмотрелся, чтобы убедиться, что
мы одни. После этого спокойно сказал:
— Мне не нравится ваша манера называть меня сукиным сыном, ми-
стер Дэнт. За одно это я могу размозжить вам башку.
' Я впервые услышал, как он заговорил нормальным человеческим
голосом.
— Вы глупец, мистер Скотт.
Я устал от этого типа. Он постоянно меня оскорблял, но мне хотелось
задать ему столько вопросов, что я просто не знал, с чего начать. И я
сказал первое, что пришло в голову:
— Расскажите мне про Изабел Эллис, Дэнт.
Он молчал.
— Я умею обращаться с упрямцами, Дэнт. Сумею и вам развязать
язык. Возможно, вы уже слышали про двух недоумков в аэропорту?
Помолчав, я с силой продолжил:
— Мерзавец, это было дело ваших рук. И еще одна причина для того,
чтобы я вас искалечил до полусмерти.
Он продолжал сидеть за своим столом, как будто чего-то ждал, и тут
до меня дошло, что это значит. Он не мог добраться до пистолета, потому
что я держал его на прицеле, но мне не видны были его ноги и кнопка
звонка, которая наверняка имелась под столом. Он несомненно ожидал,
что сюда явится кто-то из его молодчиков.
181
Я сделал шаг вперед и рявкнул:
— Поднимайтесь! Прочь от стола, шевелите ножками!
. Задвигался он медленно*.но все же ослушаться меня не посмел. Я приб-
лизился к нему на ярд, прижимая оружие к боку. -
— Идите к двери!
Он сделал пару шагов и' остановился.
— Проклятие^ вы будете двигаться?!
Дэнт все еще медлил, а я «задолжал» ему так много, что не выдержал.
Держа револьвер в правой руке, я ударил его ребром левой за ухом. Удар
оказался настолько сильным, что-он качнулся и упал на руки и одно коле-
но. С минуту он балансировал на одной ноге. Я с наслаждением дал ему
хорошего пинка под зад, руки Дэнта подогнулись, и он пропахал физионо-
мией по ковру.
— Теперь поднимайтесь и пошли! — приказал я.
Открылась дверь.
В вошедшем я сразу узнал второго своего .знакомого, по встрече в «Пе-
ликане»* вчера вечеров, и поразился тому, что он без оружия. Очевидно,
звонок не был сигналом тревоги,'просто означал вызов к боссу.
Он сделал всего шаг в кабинет, причем так торопливо, что его длинная
грива упала при двйжении на глаза, но увидел достаточно, чтобы как сле-
дует испугаться.
Откинув в сторону волосы, он посмотрел на Дэнта на полу, перевел
взгляд на меня, и глаза у него расширились. Я рявкнул:
— Иди сюда! И без глупостей!
Мой пистолет был направлен прямо на него, однако он счел за лучшее
отскочить назад в коридор, захлопнуть за собой дверь и удрать с похваль-
ной поспешностью.
Дэнт медленно поднялся с пола. Он дотронулся левой рукой до шеи
и взглянул на меня. Дышал он тяжело, воздух со свистом вырывался из
ноздрей.
Он посмотрел на меня, но ничего не сказал. Я спросил:
— Теперь вы собираетесь отвечать на мои вопросы, Дэнт? По поводу
Изабел? А также в отношении Вильяма Картера и Фредди Пауэлла?
Я чувствовал, что он не заговорит. Понимал, что нужно как можно
скорее удирать, но я должен хотя бы попытаться.
Он с трудом открыл рот:
— Вам не выбраться отсюда. Не сделать и десяти шагов от клуба. Вы
уже труп.
Возможно, он был прав. Я знал, так же, как и он, что лохматый прия-
тель побежал за подмогой. Ну а готовых на все головорезов тут сколько
угодно. И все же мне хотелось хотя бы частично поквитаться с ним до
того, как развернутся дальнейшие события.
Поверьте мне, вы не почувствуете никакого удовольствия, если просто
собьете с ног сильным ударом человека, который долго издевался над вами
и пытался убить.
182
Поэтому я переложил револьвер в левую руку, жал правую в кулак и
приблизился к Дэнту. Он понял, что я намереваюсь сделать. Видимо, он
собирался встретить меня по-мужски, но едва успел шевельнуться, как я
изо всех сил послал свой кулак прямо ему в зубы. Удар получился сокру-
шительным и звучным. В полной тишине Дэнт рухнул на ковер. Какое-то
время он останется без сознания, а его рот теперь всегда будет напоминать
ему о нашей встрече.
Выбраться из кабинета я мог только тем же путем, которым попал в
него, так что я перешагнул через Виктора Дэнта, подошел к двери и от-
крыл ее. В коридоре пока никого не было, поэтому я сунул кольт в карман
пиджака и снова вернулся в «комнату дьявола».
В казино, видимо, находилось в общей сложности около тысячи чело-
век. Был первый вечер праздничной недели, и жители города веселились
от души. Днем состоялся грандиозный парад, родео, играли оркестры, ца-
рило ощущение праздника. Люди были одеты в карнавальные или вечерние
костюмы. В воздухе чувствовалось пьяное возбуждение, так как бары Лас-
Вегаса работали круглосуточно.
Я обрадовался толпе, ибо полагал, что вряд ли Дэнт отправит кого-
нибудь охотиться за мной среди такой массы людей. Но если здесь я нахо-
дился в относительной безопасности, то выйти наружу было рискованно.
Приходилось оставаться в этой толчее.
Я взглянул на часы. Первый час ночи. Веселье продлится часов до пяти-
шести, то есть до рассвета, но хотя мне легче будет скрыться от преследо-
вателей утром, торчать здесь столько времени я не смогу. В то же время
выходить из клуба прямо сейчас равносильно самоубийству.
Я двинулся прямиком через толпу, думая о том, как легко при наличии
сноровки убить человека в такой тесноте. Проще всего удар ножом под
ребро. Или же найдется профессионал высокого класса, поймает меня на
какой-нибудь болевой прием и выведет совершенно беспомощного в темно-
ту снаружи. Я не знал физиономий всех людей, которых мне следовало
опасаться, поэтому предпочитал не стоять на месте.
Оказавшись теперь далеко среди толпы, я оглянулся на дверь и увидел
длинноволосого, в глазах которого еще сохранилось испуганное выражение.
Он вошел в зал с двумя друзьями. Его друзьями, разумеется. Ну что ж,
я запомнил эти рожи, хотя они сразу разошлись в разные стороны: один
налево, другой направо, третий прямо в мою сторону. Обнаружить меня
было несложно. Благодаря высокому росту моя белая голова возвышалась
над толпой. Вообще-то, подумал я, эти парни потратили слишком много
времени на приготовления, но, может быть, они возились с боссом и от-
правляли еще кого-то к выходу из клуба.
Я продолжал двигаться, до меня доносились обрывки разговоров, вы-
крики крупье, заманчивые приглашения «испытать свое счастье». Окружа-
ющие были веселы и беззаботны.
По пути я вглядывался во все встречные лица и именно поэтому за-
метил ее. Как раз посреди арки, соединяющей игорный зал с главным
183
вестибюлем, был прикреплен не то плакат, не то афиша, которые встреча-
ются в любом отеле, где рекламируются номера очередного шоу.
Она стояла ко мне боком и смотрела на огромную афишу футах в пяти
от нее. Я сразу понял, почему та привлекла ее внимание: видимо, она не
привыкла к тому, что наверху крупными буквами было напечатано простое
«Лоррейн», а не «Очаровательная Лоррейн», как в Лос-Анджелесе. Но ее
изображение было таким же эффектным.
Да и сама она выглядела прекрасно.
Длинные черные волосы не были распущены, как во время танца, а за-
браны в узел на затылке. Я стоял достаточно близко, чтобы рассмотреть
ее чуть курносый нос и то, как ее нижняя более полная губка слегка выда-
валась вперед. Груди рельефно обрисовывались под платьем, туго натяги-
вая материю, как это было и в «Пеликане».
Я подошел к ней и, когда она повернулась, сказал прямо в лицо:
— Вы сука. Проклятая кровожадная сука.
Она широко раскрыла глаза:
— Что-о? Что это значит?
Я был уже близко от входа в вестибюль и предполагал, что оттуда
за мной наблюдают. Точно. Худощавый, невысокий парень с лицом учаще-
гося колледжа заметил меня и тотчас отошел в сторону. Этот был новым
персонажем, но действовал один. Через минуту он двинулся ко мне и оста-
новился футах в пяти.
Я посмотрел на него и миролюбиво спросил.
— Они тебя проинструктировали, что делать, когда приближаешься
ко мне?
Он заморгал, растерявшись. Признаться, будь я на его месте, тоже бы
растерялся. Моя правая рука находилась в кармане, я небрежно махнул по-
лой пиджака, чтобы он понял, что там находится. Он понял, посмотрел
мне в лицо и вернулся назад к дверям.
Лоррейн спросила:
— Господи, что это значит? И что вы хотите?
Сердитое выражение сошло с ее лица, теперь оно казалось просто оше-
ломляющим. Я кивнул головой в сторону юнца и сказал:
— Вероятно, что это из-за вас, прекрасная Лоррейн. По вашей милости
умер замечательный парень Фредди Пауэлл. И это равносильно тому, что
вы сами его застрелили.
— Что? Вы, наверное, сошли с ума?
— Да? Разве не вы изволили сообщить Виктору Дэнту, что я вел аэро-
портовский лимузин с пассажирами в город?
— Ну и что... Я не понимаю.
— Если вы это сделали, дорогуша, то убийство лежит на вашей сове-
сти. Потому что, как только Дэнт узнал об этом, он сообразил, что я оста-
вил машину в аэропорту. Больше ему ничего не требовалось. Он отправил
туда своих головорезов, они на месте разобрались что к чему и прикрепили
взрывное устройство под приборной доской, так что я взлетел бы на
184
возду^как только сел за руль, но вместо меня погиб Фредди, который
хотел пригнать мою машину.
Несколько минут она в ужасе смотрела на меня, потом пробормотала:
— Я ваХ^ не верю.
— Вы не\верите этой истории или тому, что они пытались меня
убить?
Она промолчала.
— Вы думаете,' что подходивший парень собирался пожать мне руку?
Лоррейн скользнула взглядом по моей правой руке в кармане и сообра-
зила, что происходит. Я продолжал:
— Возможно, здесь находится еще десятка два подобных типов, следя-
щих, чтобы я отсюда не удрал. Даже если Дэнт раньше не помышлял меня
убить, он хочет это сделать сейчас. Я пока не разобрался во всей истории,
но вы определенно замешаны в чем-то подозрительном, и не хочу быть
грубым, но в данный момент вызываете у меня только отвращение. Не
желаете ответить на кое-какие вопросы об Изабел Эллис или Картере?
Она посмотрела на меня своими смышлеными глазами и поджала губы,
может быть, опасаясь, что они заговорят. Потом прошипела:
— Я не знаю, о чем вы говорите.
Я повернулся и ушел от нее в толпу. В конце концов, что бы она ни
сказала, это не будет иметь значения до тех пор, пока я отсюда не выбе-
русь. А эта проблема меня по-настоящему беспокоила. Я не мог разрешить
себе делать дальше такие глупости, как сегодня ночью. Даже если я и не
знал до настоящему времени, что Дэнт и замороженный тип — одно и
то же лицо, нетрудно было догадаться, что он едва ли примет меня с расп-
ростертыми объятиями. Гибель Фредди лишила меня равновесия, но те-
перь я должен был действовать осторожно и обдуманно, не давая волю
чувствам. Каким бы жестоким это ни казалось, я вынужден был позабыть
о Фредди и сосредоточить внимание на безопасности и благополучии Шела
Скотта.
Я поймал на себе взгляд лохматого приятеля, который наблюдал за
мной с расстояния в десять футов, но не делал попыток наброситься на
меня или хотя бы приблизиться. Очевидно, на данный момент они ограни-
чивались задачей не упускать меня из виду и оказать таким образом психо-
логическое давление, чтобы я не выдержал и попытался удрать. С другой
стороны, они могли ждать, когда поредеет толпа, что всегда случалось
перед рассветом. Что-то мне подсказывало, что правая рука в оттопырива-
ющемся кармане также помогала им сохранять разумную дистанцию.
Я еще походил по залам. Дэнта я больше не видел и радовался, что
«уложил» его солидно. Если бы он показался, обстановка сразу же нака-
лилась.
Потом рядом со мной снова оказалась Лоррейн. Она сама подошла и
сказала:
— Я забыла ваше имя.
Это переполнило мою чашу терпения. Я ответил:
185
— Меня зовут Шел Скотт. Запомните. Впрочем, очень скоро я имею
шанс стать «покойным Шелом Скоттом». Убирайтесь к черту!
— Прошу вас, не надо. Вы на самом деле все это говорили серьезно?
— Нет, я шутил, поддразнивая вас. Вы сможете умереть от смеха на
моих похоронах.
Отвернувшись, я хотел уйти, но она схватила меня за правый рукав.
Я повернулся, стряхнул ее руку и прикрикнул весьма невежливо:
— Не трогайте меня! Отцепитесь, слышите?
Либо она прекрасно играла, либо я убедил ее своим поведением. Ее ум-
ное лицо на какую-то минуту подобрело, дерзкие глаза потеплели, она за-
кусила нижнюю пухлую губу.
— Ох, извините, я так сожалею...
Это было сказано с большой искренностью, но в тот момент я ей не
поверил. Впрочем, я вообще не очень доверчив. Но если существовал хотя
бы шанс из сотни, что она не лжет, разумно ли было ее отталкивать? Поэ-
тому я сказал:
— О’кей, я понял. И я сожалею, так что забудем об этом.
— Могу ли я вам помочь?
— Конечно. Как только я покину эту толпу и выйду из здания, меня
убьют. Вся свора наемников Дэнта кружится здесь и следит за каждым
моим шагом. Я мало кого из них знаю, они же успели меня хорошо изу-
чить. Все, что от вас требуется, — это подсказать, как, черт побери, мне
выбраться отсюда.
Она снова охнула, лицо ее слегка порозовело, она повторила:
— Боже мой... боже мой...
По тону ее голоса можно было подумать, что она ужасно переживает.
— Это именно...
Внезапно я умолк, а потом сказал:
— Не унывайте! Черт возьми, да! Я выберусь отсюда, не все потеряно.
Мне в голову пришла одна идея.
Это была последняя из многих никуда не годных идей, и я чуть было
не отбросил ее вместе с остальными. Но тут в течение пяти решающих
секунд я ухитрился посмотреть на нее под иным углом зрения и понял,
что нужно делать. Конечно, это могло не сработать, но это лучше, чем
смириться с неизбежным концом. Шансы на удачу обеспечивались тем, что
я находился в Лас-Вегасе во время недели Эльдорадо, среди подвыпивших
веселящихся людей.
Идея основывалась на нравах и атмосфере города. На окраине клубы
понатыканы один против другого, смех и болтовня заполняют всю улицу.
Даже в парикмахерских и аптеках стоят игральные автоматы. И постоянно
кто-то опускает в них монеты, нажимает на рычаг и с надеждой прислуши-
вается к рычанию дисков, ожидая максимального выигрыша. Призрачная
надежда, но каждому кажется, что удача поджидает именно его.
Не только на окраине, но и здесь, на Стрипе, где больше красоты, денег
я блеска, царил тот же дух азарта. И здесь урчали и дребезжали
186
автоматы, щелкали шарики слоновой кости, попадая в лунки на колесе ру-
летки, звучали голоса крупье: «Делайте ставки».
В воздухе чувствовалось крайнее возбуждение, запах денег, женщин и
виски. Запах толпы, охваченной, лихорадкой и жаждой легкой наживы.
В этой атмосфере здравый смысл тонул, она захлестывала, люди в ней
теряли голову. Праздники же окончательно выбили Лас-Вегас из колеи.
Здесь могло произойти все что угодно.
-Поэтому я принялся за дело. Крики и смех вспыхивали то тут, то там
в прокуренном, дымном воздухе, когда я продвигался вперед, прислушива-
ясь к разговорам. Я еще раз убедился, что атмосфера была подходящей:
возбужденной, пьяноватой, «на все наплевать, нам терять нечего». Черт
побери, все должно получиться.
Я повернулся к Лоррейн.
— Находитесь поблизости. Возможно, вы сумеете мне помочь, если не
шутили.
В тот вечер на столах лежали бешеные деньги. Большинство людей раз-
влекалось, но пару раз навстречу попались унылые, вымученные лица. Это
были неудачники, которые, поддавшись обшей лихорадке, не смогли вовре?
мя остановиться, отойти, постепенно в них умирало всех человеческое, их
физиономии уподоблялись рисункам на стенах. Это часть Вегаса.
Но всех же большинство пришло сюда лишь ради забавы. Люди были
наэлектризованы. Пьяные мужские руки, не стесняясь, ласкали теплое бед-
ро женщины или поглаживали ее грудь. Слышался пронзительный женских
смех. Многие дамы без кавалеров: это всегда бывает в такое время и в
таком месте. А вдруг утром ты окажешься обладательницей норковой
шубки?
Я был готов, и толпа созрела для спектакля. Давай, Скотт, стань кудес-
ником или покойником, но не тяни.
Я пошел в бар.
Вытащил бумажник, туго набитый деньгами для поездки в Вегас, выта-
щил стодолла;ровую бумажку, десятку и мелочь. Поймав взгляд бармена,
я подмигнул, смял десятку и бросил ему. Он поймал ее, разглядел и тут
же подошел.
Глядя на деньги,, спросил:
—- Это на что?
— Просто так, Воши. — Я чуточку повысил голос: — Черт по-
бери, приятель, я только что отхватил сорок сотен в Эль-Ранчо-Ве-
гас. Вот.
Я заулыбался во весь рот и толкнул через стойку доллар.
— Налей мне промочить горло.
Он подмигнул. Ему нравилось видеть счастливых людей, которые дава-
ли ему по десятке. С готовностью он стал смешивать коктейль.
Эти «сорок сотен» хотя и не вызвали сенсацию, но повисли в воздухе
и быстро разнеслись по всему залу. Я стоял у бара в том месте, которое
выбрал, между табуретами, занятыми двумя блондинками. Справа от
187
меня сидела стройная, крупная девица в ковбойском наряде, выдержанном
в красно-коричневых тонах. Слева — невысокая пышечка в черном бархат-
ном вечернем платье без бретелек.
Левая даже не взглянула на меня. Только медленно подняла руку к лифу
платья, чрезмерно декольтированному, и одернула его еще на полдюйма
вниз.
Девица справа спросила:
— Что можешь предложить?
Я ответил:
— Тысячу Долларов. Деньги. Пить будешь?
У нее были налитые кровью глаза и слишком много косметики на лице,
но в целом недурная фигурка. Она добавила:
— Я понимаю толк в любви.
Я взглянул на девицу слева. Настоящая кукла. Когда я уставился на
корсаж платья, в котором с трудом помешались пышные прелести этой
девицы, она поднесла два пальчика к губам и принялась кашлять. Под ко-
нец произнесла:
— О дева Мария, смилуйся надо мной.
Наверное, простуды у нее и в помине не было, но кашель был при-
ятный. Что касается «девы Марии», то едва ли стоило к ней обра-
щаться.
Извините, — произнесла она. ,
Я сказал, что все ол-райт, она может кашлять на меня, сколько ей взду-
мается.
Она была мягкой и привлекательной, как котенок. Лет двадцать с не-
большим, маленькое кукольное личико и красные сочные губы. Светлые
волосы спускались до плеч, одна прядь упала на висок и поблескивала на
фоне белой кожи.
— Вы играли? — спросила она.
— Как сумасшедший. Сегодня мне везло, девять прямых попаданий.
Загребал деньги лопатой. Еще не успел остыть.
— Вам нравятся прямые попадания?
Я подмигнул ей.
— Ох, мистер! — жеманно воскликнула девица.
Мой бокал стоял передо мною уже наполовину пустой. Я крикнул
бармену:
— Еще три! — поочередно поглядывая на девиц. Толкнув через стойку
стодолларовую банкноту, я попросил: — Дайте сдачу по одному доллару,
хорошо?
— Серебряных?
— Нет, бумажных.
Люди за стойкой по обе стороны моих блондинок теперь смотрели на
меня. Я осушил бокал, не переводя дыхания, и взял второй. Обе девицы
поощрительно мне улыбались, а я спросил бармена. '
— Какой у вас самый большой бокал?
188
— 'Цилиндрический, унций на восемнадцать.
— Налей мне в него бурбона.
Он заморгал, но отправился выполнять заказ. Пухленькая блондинка
холодно спросила:
— Решил пустить свои доллары на ветер, дорогой?
— Я новый Рокфеллер. Деньги свалились на меня неожиданно. Сегодня
я буду их тратить.
Она еще не определилась, прийти ли в негодование от такой дурацкой
затеи или же радоваться, что ей удастся кое-что перехватить.
Бармен венулся с огромным фужером в форме старинного стекла для
керосиновой лампы, перевернутого вверх ногами. Фужер был наполнен до
краев. Бармен философски заметил:
— Если все выпьете, можете умереть.
Мне показалось это забавным, я забрал целую пачку зелененьких долла-
ровых бумажек и свое «ламповое стекло» и отступил от бара. Обе блон-
динки заговорили одновременно. Слева раздалось: «Не уходи!», а справа:
«Уж не уходите ли вы?»
Я успокоил их:
— Скоро вернусь. Оставайтесь на местах.
Повернувшись, я увидел, что Лоррейн находится недалеко от меня.
Она спросила:
— Вы свихнулись?
Я отвел ее в сторону и негромко заговорил:
— Нет, конечно. Вы все еще хотите мне помочь?
Она кивнула, нахмурясь.
— О’кей, Лоррейн. Вы наблюдали, как я ломал комедию?
— Разве можно такое пропустить?
— Ол-райт, слушайте. Потолкайтесь вокруг и пообщайтесь с мужчина-
ми и женщинами всех мастей и всех возрастов, расскажите всем, что нашли
одного ненормального. Указывайте на меня. Я только что выиграл сорок
тысяч долларов и тронулся умом. С радости напился и...
- Но...
— Давайте действуйте.
Она покачала головой, но отошла в сторону. Я же был так возбужден,
что машинально протянул руку и нежно погладил ее по плечу. Лоррейн
обернулась и одарила меня медленной, теплой улыбкой.
Черт побери! Возможно, меня и убьют, но эти последние минуты были
удивительными!
Я походил туда-сюда, вел себя довольно шумно, чтобы Лоррейн успела
справиться со своим заданием. За прошедшие десять минут я сумел приоб-
рести ковбойскую шляпу у какого-то пьяного.
Потом я выпустил рукоятку револьвера у себя в кармане, правой рукой
смял десятка два долларовых бумажек, а левой высоко поднял чудовищ-
ный бокал с бурбоном. Я вышел на самую середину зала и заорал во всю
силу легких:
189
— Эль-доо-раа-доо!
Около тысячи испуганных лиц повернулись в мою сторону. Я.сделал
глоток, поднял свой бокал кверху и заорал еще пронзительней, подбросив
в .воздух красивые зеленые доллары. Они эффектно разлетелись, в разные
стороны и, медленно кружась, стали опускаться на головы зрителей. Все
взоры обратились к. потолку, выражение лиц было глупейшим. Нако-
нец, как по команде, головы повернулись, чтобы взглянуть на безумца,
разбрасывающего деньги. Я понял, что стал центром всеобщего, вни-
мания.
Раз нельзя выбраться из толпы без риска для жизни, то, черт возьми,
можно повести ее следом. Теперь за мной готова была двинуться масса
народа.
Глава 9
Разумеется, за мной увязались не все, находившиеся в казино, но около
десятка человек — точно., А может, и больше. Несколько парочек, но в
основном женщины.
Я даже начал сожалеть, что это только трюк, чтобы спасти себя от
смерти, и что в действительности я не выигрывал ни сорок, ни четыреста
тысяч долларов. Но расслабляться было рано, моя затея еще не зверши-
лась счастливым концом.
Люди со всех сторон прибывали, я слышал обрывки разговоров вроде:
«Сто тысяч долларов!» «Ну да, там в баре... Парень, видать, свихнулся
от счастья...»
Я продолжал изображать пьяного, выкрикивая что-то о своем желании
всех напоить и сделать счастливыми.
Очевидно, Лоррейн выполнила свое обещание, потому что уж слишком
быстро вокруг меня собралась толпа почитателей и стала засыпать меня
бесконечными вопросами. Потом из бара прибежали две блондинки, мило-
видная куколка подошла и схватила меня за руку.
— Дорогой, — проворковала она, — не смей больше разбрасывать де-
ньги. Я этого не выдержу.
Я беспечно махнул рукой и пожал плечами, как будто речь шла не о
долларах, а о мусоре. Отчасти так оно и было, ибо многие зелененькие
бумажки оказались на полу под ногами толпы.
— Пустяки! — с пьяной ухмылкой заявил я. — Я хочу выйти отсюда
на воздух повеселиться, и там я каждому куплю то, что он захочет...
Тоненькая темноволосая девушка восторженно захлопала в ладоши и за-
кричала:
— Ух, здорово!
Наша группа привлекла всеобщее внимание, к нам присоединялись все
новые и новые парни и девушки. Я увидел Лоррейн на краю разбухшей
толпы, она покачала головой и рассмеялась, когда я ей подмигнул.
190
Изображать пьяного было совсем нетрудно, давали себя знать два бо-
кала, которые я выпил в баре, да и свой фужер я пригубил основа-
тельно.
Я снова громко завопил:
— Пошли!
Кто-то подхватил мой призыв, мы, как приливная волна, устремились
к дверям. Сзади началось столпотворение, в итоге мы даже не вышли, а
вывалились из «комнаты дьявола», увлекая за собой пьяных, любопытных
и бесшабашных.
Заполнив вестибюль, толпа смеялась, пела, что-то выкрикивала, короче
говоря, веселилась от души. Даже я. Началась, как говорится, цепная реак-
ция, шумное веселье заразительно, ему невозможно противиться. Я чув-
ствовал себя настолько хорошо, что, когда увидел длинноволосого, стояще-
го беспомощно у входной двери, послал ему воздушный поцелуй. Толпа
прошла по нему или сквозь него, он же просто исчез. Фу — и нету!
Я был волшебником. Дайте мне волшебную палочку, и я зажгу звезды.
С оглушительными криками мы вырвались из пасти Сатаны, устреми-
лись направо по зеленой лужайке мимо статуи дьявола и оказались на ули-
це. Толпа росла. Мы были магнитом, к нам присоединялись люди, привле-''
ченные шумом и возбуждением, так что сравнительно небольшая группа
превратилась в стихийное шествие.
Мы шли в южном направлении посреди дороги, направляясь к «Фла-
минго», нас уже было около ста человек, и едва ли кого-то теперь занима-
ло, как и почему все началось. Я понимал, что был лишь искрой, а разго-
ревшееся по моей воле пламя больше не имело ко мне никакого отноше-
ния. И я шагал вместе со всеми, бездумно смеясь, изредка что-то
выкрикивая, и чувствовал, что могу идти так очень долго...
Я уже давно потерял в толпе кукольную блондинку с левого табурета
в баре, но меня это не трогало, потоу что кругом было множество девушек
на все вкусы. Где-то я ухитрился уронить свой бокал, спрятал кольт в ко-
буру и обнял руками плечи двух ближайших женщин. Одной из них была
соблазнительная, несравненная Лоррейн. С той минуты, как мы вывали-
лись из пасти Дьявола, мы старались не терять друг друга из виду. Она
даже цеплялась сзади за полы моего пиджака.
Она что-то сказала, но я не расслышал, поскольку мы были зажаты
в середине толпы. В моих ушах стоял постоянный крик, и тогда Лоррейн
сама сняла мою руку со своего плеча и переложила на талию, я же момен-
тально передвинул руку к ее груди и уже не отпускал. Она засмеялась, в
темноте сверкнули ее белые зубы, потом снова что-то тихо сказала.
Толпа двигалась, спотыкаясь, как пьяница, большинство участников на
самом деле были пьяны, нас бросало в разные стороны, иногда приходи-
лось огибать машины, однако на их требовательные гудки уступить дорогу
никто не обращал внимания. Слева я увидел красивого грациозного красно-
го фламинго, солидную вывеску на крыше клуба, мимо которого мы про-
скочили, не задерживаясь. Меня это уже не волновало.
191
Вообще-то никто не представлял, куда мы все-таки идем. Впереди не
было ничего, кроме пустыни, но мы двигались.
Я прижал к себе теснее Лоррейн и другую женщину, хотя не имел ни
малейшего понятия, как она выглядит. Лоррейн в свою очередь прижалась
ко мне, и тут я окончательно потерял интерес ко всему, кроме нее.
Неожиданно мы оказались на краю толпы в полнейшей темноте, ни
один из нас не проронил ни слова.
Затрудняюсь сказать, кто кого вытащил, я не помню и никогда не су-
мею вспомнить, но мы покинули толпу, и одни удрали в пустыню, смеясь
оба, как безумные. Полагаю, мы на самом деле немного сошли с ума. На-
конец мы остановились и повалились на землю, тяжело дыша. Я притянул
ее к себе, в призрачном свете звезд ее лицо едва было видно, только зубы
поблескивали между полураскрытых губ.
Неожиданно наступила глубокая тишина, до нас больше не доносилось
ни единого звука. Толпа исчезла в отдалении. Наше учащенное дыхание
казалось громким в безмолвии пустыни, а пульсация моей крови отдава-
лась барабанным боем у меня в ушах. Голова кружилась от ощущения при-
жавшегося ко мне тела Лоррейн. На минуту мне подумалось, что мы с
ней остались единственными живыми существами в этой ночной тьме. Ее
лицо приблизилось к моему, я жадно впился в него поцелуем. Ее губы ока-
зались жадными и настойчивыми, она опрокинулась на спину, притягивая
меня к себе.
— Сейчас, Шел, сейчас!
Небо едва розовело на востоке, когда я прошел через вестибюль «Де-
зерт-Инн» и остановился на несколько минут передохнуть у подножия
лестницы. Я расстался с Лоррейн в квартале от «Инферно». Она считала,
что мне неразумно снова входить туда после всего, что произошло. Я не
стал объяснять, что у меня и в мыслях не было. Затем был какой-то напря-
женный момент в тусклом свете пробуждающегося дня, когда мы смотре-
ли друг на друга и бормотали ничего не значащие слова. Я отправился
в свой отель, и больше ничего не произошло, если не считать, что мне
попалась навстречу долговязая брюнетка, которая шагала по асфальту в
одних чулках, держа в руках туфли на высоком каблуке. Я не помнил, что-
бы видел ее в «Инферно», но она, очевидно, узнала новоиспеченного мил-
лионера и швырнула в меня туфелькой.
В меня не стреляли и даже не пытались стрелять, но я был почти
мертв: изможденный, безумно уставший, на дрожащих ногах. Но, во вся-
ком случае, я был далеко от Виктора Дэнта и все-таки сохранил свою шку-
ру целой.
У меня мелькнула мысль опуститься на колени и на четвереньках попо-
лзти вверх по лестнице. Но это был бы плохой выход, и дело вовсе не
в том, что так не принято передвигаться в цивилизованном обществе. Про-
сто я боялся, что, опустившись на пол, уже не смогу подняться.
С большим трудом я взобрался на третий этаж, миновал холл и остано-
вился. Меня замутило, и это не было связано со спиртным. Не подумав,
192
я пошел в комнату Фредди, как будто ничего не произошло и он будет
рад меня видеть.
Но в конце концов я открыл дверь, мне негде было остановиться, а
Фредди эта комната больше не требовалась.
Его вещи по-прежнему были разбросаны по комнате. Я прошел в ван-
ную и принял душ, затем выключил свет и лег в постель. Несмотря на
усталость, мне не удалось быстро заснуть. Слишком много мыслей ро-
илось в голове, слишком много было неясностей. Я приехал сюда, чтобы
отыскать Изабел Эллис, но было не похоже, что я хоть в чем-то преуспел.
Я лишь бегал по кругу, как белка в колесе. С того момента, как я прибыл
в город, вплоть до настоящей минуты за мной охотились, и причина этого
была неясна. В итоге я не сумел выполнить самую элементарную работу,
не проделал даже начальной стадии расследования. К примеру, не распако-
вал свои вещи, где была фотография Изабел. Я хотел ее показать кое-кому
в городе. Хотел сходить в полицию и навести справки об Изабел и Карте-
ре. Хотел проверить похоронные бюро, потому что чем больше я об этом
думал, тем сильнее росла во мне уверенность, что именно там их следует
искать.
Но все же кое-что стало мне известно, теперь информацию можно было
суммировать. Я знал, что Виктор Дэнт — тот человек, который разговари-
вал с Лоррейн в «Пеликане» накануне ее отъезда в Лас-Вегас, и что меня
избили только для того, чтобы я не смел разговаривать с Лоррейн, не ис-
кал Картера и не ездил в Вегас.
Дэнт действовал точно так, как многие другие, с которыми я сталкивал-
ся в своей практике: как человек, заметающий следы. А теперь, когда я
уже вплотную занялся его особой, он пожелал вообще от меня изба-
виться.
В полузабытье, когда мысли вяло тянулись друг за другом, в преддве-
рии уже настоящего сна, я подумал: вот будет забавно, если Дэнт по той
или иной причине убил Изабел. Она неожиданно исчезла и с тех пор о
ней никто не слышал. А потом нанятый ее отцом детектив натолкнулся
на доказательства убийства, и его самого из-за этого ликвидировали. Прак-
да, такая версия плохо объясняет, что Дэнт делал в клубе «Пеликан», но,
может быть, именно там Картер напал на след, и если таков был ответ
загадки, то тогда понятно, почему Дэнт так энергично противодействовал
моему расследованию.
Мои мысли были тусклыми, они вращались в заколдованном кругу. По-
следнее, о чем я подумал, — что расспрашивал Лоррейн в «Пеликане» о
Картере и Изабел в присутствии Дэнта, так что он полностью в курсе моих
поисков. После встречи в «Инферно» Дэнт отдает себе отчет, что я знаю,
кто он такой, и не собираюсь останавливаться. У него нет выбора, он до-
лжен меня убить.
На этой утешительной мысли я заснул.
Лишь позднее выяснилось, что как раз в это время полиция обнаружила
труп Картера.
7 Р. Пратер
193
Глава 10
Я очнулся около двух часов дня и полежал в постели еше минут пять,
ожидая, когда рассеется туман в голове, и припоминая, о чем думал, преж-
де чем заснуть.
Выбравшись из постели, я принял горячий душ, усиленно растирая си-
няки и ссадины. Я хотел быть уверенным, что полностью проснулся, преж-
де чем начать планировать новый день.
Вынув из чемодана бритвенный прибор, я привел в порядок свою физи-
ономию, затем оделся в светлый костюм и яркую рубашку. Естественно,
мой тридцать восьмой калибр тоже вошел в экипировку, после чего я спу-
стился в холл с кактусами, примыкающий в вестибюлю, и направился за-
втракать.
Отель гудел, как пчелиный улей, и я напомнил себе, что неделя Эльдо-
радо продолжается, идет всего лишь второй день. Я заставил себя съесть
плотный завтрак, так как подозревал, что на обед мне придется грызть
собственные ногти. Настроение сразу улучшилось. Последствия получен-
ной мною в Лос-Анджелесе «обработки» все еще очевидны, но это не са-
мое страшное. Ночные упражнения пошли мне на пользу.
Выпив две чашки черного кофе, я подошел к стойке администратора,
пустил в ход доллары и вежливо поинтересовался у клерка, нет ли свобод-
ной комнаты и не могу ли я кое-что посмотреть в комнате Картера. Сво-
бодных комнат не было, что касается вешей Картера, мне удалось на них
взглянуть. Все оказалось пустой тратой времени и денег. Я выяснил, что
Картер до сих пор не появлялся и что у него с собой много чистых белых
рубашек, которыми он не пользовался. В его комнате не было ничего по-
лезного.
Я достал из сумки фотографию Изабел размером восемь на десять, вы-
звал такси по телефону и выпил еше чашку кофе в ожидании, когда оно
подойдет. Затем отправился прямиком на Вторую улицу, попробовал оста-
новить машину перед зданием суда. Я вошел внутрь, прошествовал в по-
мещение шерифа на втором этаже и представился дежурному. Он присталь-
но разглядывал меня целую минуту, затем направил в кабинет напротив
к Артуру Хоукинсу.
Им оказался здоровенный мужчина, сидевший в свободной позе за свет-
лым столом. Лейтенант. Он выгнул колесом грудь, обтянутую темно-се-
рым однобортным пиджаком, и начал внимательно меня рассматривать.
Я заговорил первым.
— Как поживаете, мистер Хоукинс? Я — Шел Скотт, частный детектив
из Лос-Анджелеса. Я подумал, что мне лучше...
Он поднял голову. Я увидел, что ему лет сорок, под темными глазами
набухли мешки, от носа в обе стороны протянулись глубокие складки. Он
спросил:
— Где, черт возьми, вы были?
— Что?
194
Потом до меня дошло.
— Вы имеете в виду машину?
— Я имею в виду взорвавшийся «кадиллак». Это ваш?
Очевидно, они навели справки по регистрационному номеру машины.
— Да, сэр. Был мой, — ответил я.
— Садитесь. Вон туда. Что вам об этом известно?
Слова у него выскакивали без остановки, как пули из пистолета.
— Мы вас разыскивали. Сара!
Он окликнул девушку, подойдя к двери. Та впорхнула из соседней ком-
наты, уселась за столик в углу и положила перед собой блокнот для сте-
нографирования. Кивнув головой, Хоукинс сказал:
— Ну, сэр?
— Эй, — крикнул я, — умерьте пыл, я же...
— Сядьте туда, вам сказали!
Этот человек не был грубияном и не стремился отделаться от меня.
Он просто считал себя большой-шишкой и был преисполнен сознанием со-
бственной значимости. Я постоял еще минуту, чтобы он не вообразил, что
на меня легко надавить, но все же сел.
Хоукинс посмотрел на меня.
— Итак?
Я помедлил, думая, что же мне говорить, но лейтенант моментально
стал торопить меня:
— Давайте, давайте!
Черт, да пусть катится ко всем чертям! Я поднялся, представляя ему
возможность приказывать мне сесть, пока не охрипнет. Вытащив из карма-
на лицензию, я бросил ее на стол:
— Вот моя лицензия. Я — частный детектив из Лос-Анджелеса. Как
вам уже известно, я абсолютно чист и не имею привыжи взрывать со-
бственные машины!
Я чувствовал, что не могу справиться с возмущением. Прийти в поли-
цейское управление, чтобы оказать им помощь, а вместо этого выслуши-
вать как новобранцу команды какого-то самодовольного лейтенанта!
— Только в вашем паршивом городишке возможны подобные истории.
Я вам объясню, что случилось. Я спокойно ехал сюда по делу, а сукин
сын по имени Виктор Дэнт взорвал мою машину. И я бы ни капельки не
удивился, если бы выяснилось, что он убил здесь двух человек, некую Иза-
бел Эллис и Вильяма Картера, а теперь для ровного счета хочет убить
и меня.
Черт побери, хватит дипломатии!
Хоукинс покачал головой, когда я назвал имя Картера, и я понял, что
бедняга действительно убит.
Я перевел дух.
Он посмотрел на девушку. Та все аккуратно записывала. Полагаю, у
нее не было времени «литературно обрабатывать» те перлы, которые я
излагал достаточно громко и популярно.
195
Хоукинс снова уставился на меня.
— Этот Картер, Вильям Картер. Вы говорите, он убит?
— Этого я не знаю, но предполагаю.
— Предполагаете, да? Так вот: вы попали в точку.
— Значит, он умер?
Хоукинс предпочел промолчать.
Тогда заговорил я. Слова раздраженно слетали у меня с языка. Я сооб-
щил ему, как меня наняли и что случилось потом. Конечно, отчет был об-
щий, без лишних подробностей, таких, как мой уход из «Инферно» и по-
единок с двумя подонками в аэропорту, но я доходчиво объяснил, почему
выходило, что источник всех моих бед — Виктор Дэнт.
Мы принялись ходить по кругу раз за разом, атмосфера сгущалась, но
все же я немного остыл. Хоукинс явно не знал, что я был «беглецом» нз
аэропорта, и я убедил его, что мог отчитаться за каждую минуту, прове-
денную в Лас-Вегасе, а также в Лос-Анджелесе, начиная с восьмого мая
вплоть до приезда сюда. Как я узнал, Картер был убит тремя выстрелами
в спину из малокалиберного револьвера.
Вообще-то ему не к чему было особенно придраться.
Через полчаса я подытожил:
— Лейтенант, я явился сюда с открытой душой и по собственной ини-
циативе по двум причинам: посмотреть, знаете ли вы что-нибудь об Иза-
бел Эллис, фотографию которой я вам показывал, на что даже вы ответи-
ли отрицательно, и выяснить, не можете ли вы сообщить что-то о Карте-
ре. Такой информацией вы располагаете. Картеер занимался тем же
делом, что и я, Хоукинс. Полагаю, вы понимаете, что нервы у меня на
пределе.
— Вы прибыли сюда вчера вечером?
- Да.
— И не обратились сразу же за помощью в полицию?
— Нет. Фактически я был занят только начальной фазой расследования.
К тому же мне не хотелось блуждать по городу в темноте. Ведь в этом
«кадиллаке» должен был находиться я. Остался я в живых совершенно слу-
чайно. Верите или нет, но у меня есть несомненный шанс окончить жизнь
точно так, как Картер.
Он пожевал губу и задумчиво посмотрел на меня.
— Еще одно, — продолжал я, — сделайте любезность, разрешите мне
позвонить в Лос-Анджелес, в полицию.
Хоукинс взглянул на девушку.
— Ол-райт, Сара.
Та захлопнула блокнот и вышла из кабинета. Хоукинс откинулся в крес-
ло и подтянул к себе аппарат.
— Это сделаю я. Разрешите мне вам кое-что сказать, мистер Скотт.
У меня уже есть полная информация о вас. И я лично был бы счастлив
повесить кое-что на Виктора Дэнта, верьте мне. Но у этого человека ог-
ромное количество влиятельных друзей, куча денег и, похоже, к нему не
196
придерешься. Дайте мне убедительные доказательства, и я поговорю с
ним. Но обращаться к нему только потому, что у вас возникли какие-то
дикие идеи...
— Я не собираюсь с вами спорить, — перебил я, — но ничего «дикого»
в моих идеях нет.
Я слегка усмехнулся.
. — Лично я уверен в своей правоте, потому что Дэнту несомненно стара-
ется убить меня. А такое желание не бывает беспочвенным... И уж коли
речь зашла об убийствах, нет ли у вас данных о Дэнте и человеке по имени
Уайт?
Он довольно долго хмуро разглядывал меня.
— Ничего существенного, одни пустые разговоры, — сказал он наконец.
— Я сам допрашивал здесь Дэнта. Официально, произошел несчастный
случай. Как вы это раскопали?
— Услышал кое-что по этому поводу. Не все здесь чисто, не так ли,
лейтенант?
*— Ну-у, возможно.
Он принялся вызывать Лос-Анджелес, минут пять говорил сам, причем
явно с Сэмсоном, но мне так и не дал трубку и не стал передавать содер-
жание услышанного им от Фила, лишь сообщил, что Сэмсон только что
отправил мне телеграмму.
Ее мне очень хотелось увидеть.
Между тем Хоукинс нудно продолжил:
— В отношении Дэнта или любого другого гражданина, мистер
Скотт. Нельзя упрятать человека в тюрьму только потому, что кому-то
кажется, что ему там самое место. Вас, например, мы тоже не задер-
живаем.
Он долго еше проповедовал на тему о том, что законы созданы, глав-
ным образом, чтобы защищать невиновных.
Я с трудом достушал до конца.
Но оказалось, что это еще не все.
Тело Вильяма Картера находилось в похоронном бюро Трумана, по-
скольку в Лас-Вегасе не существовало морга, и Хоукинс пожелал отпра-
виться туда вместе со мной. Да, это был тот самый человек. Рыжие воло-
сы и рыжие пышные усы, над левым глазом зигзагообразный шрам.
Я смотрел, как он лежит на специальном столе, и вспоминал милый жен-
ский голос в Лос-Анджелесе, прерываемый плачем малыша. Я не мог прог-
нать мысль о том, что и мой конец может оказаться подобным: несколько
пуль в спине, и тело найдут в пустыне, а рот будет забит перемешанным
с кровью песком, как у Картера.
Прежде чем уйти, я перебросился несколькими фразами с Хоукинсом,
заверил его, что позабочусь об обломках своего искореженного «ка-
диллака».
Как мне показалось, он вполне поверил моим показаниям. И поэтому
я счел необходимым добавить.
197
— Ол-райт, Хоукинс, возможно, я изложил, свои соображения и без до-
казательств, но все же скажу вам, что я думаю. Дэнт убил Картера, он
виновен в гибели Фредди Пауэла, сейчас он преследует меня. И я почти
уверен, что он убил Изабел Эллис.
Лейтенант только причмокнул губамц.
Я повернулся ц вышел. Оставалось надеяться, что если в это самое по-
хоронное бюро доставят уже мой труп; то Хоукинса замучат угрызения
совести.
На стойке администратора в «Дезерт-Инн» я нашел телеграмму от Фи-
ла. В ней должна была содержаться информация о Гарвее Эллисе, которую
я просил его раздобыть. Меня ждало и другое приятное известие. Возмож-
но, помогли мои деньги, но наконец-то для меня нашли комнату. Номер
двести тринадцать, на том же этаже, что и комната Фредди.
Я объяснил клерку, почему ночевал в комнате Фредди, и хотел продол-
жить, но он сразу же прервал меня:
— Очень сожалею, сэр, но если в комнате остались какие-то вещи, заби-
райте их сразу. Там начинается уборка. У нас есть заявки от четырех кон-
грессменов.
Как вам это нравится? Уже зарезервировали. Разумно, конечно, в инте-
ресах бизнеса, но все равно мне стало неприятно. Я нацарапал «Шел
Скотт» на регистрационной карточке, потом забрал свои пожитки из ком-
наты Фредди, отнес в свой номер и растянулся на кровати.
Только тут я прочел телеграмму. Она гласила. .
ГАРВЕЙ ЭЛЛИС ОСУЖДЕН ОГРАБЛЕНИЕ ВТОРОЙ СТЕПЕНИ ОСУЖДЕН
ПЕРВОНАЧАЛЬНО ПОЖИЗНЕННО АПРЕЛЕ 1960 ПЕРЕВЕДЕН КВЕНТИН ЯН-
ВАРЕ 1961 ОСВОБОЖДЕН НА ИЗВЕСТНЫХ УСЛОВИЯХ ДОСРОЧНО АДРЕС
СТРИТ ЛОС-АНДЖЕЛЕС ЕСЛИ НЕ УБИТ ВЫСЫЛАЙ СИГАРЫ.
Я перечитал телеграмму трижды, раздумывая, что бы это могло озна-
чать. Но ответить на этот вопрос мне было не под силу, поэтому я позво-
нил Филу.
Услышав его голос, я заговорил:
— Привет, Сэм, это Шел. Благодарю за помощь с Хбукинсом.
—- Нашелся, пропавший, — буркнул он, и по тону голоса я понял, что
во рту у него торчит неизменная сигара. — Я ему сказал, что тебя недавно
выпустили из психушки. Должно быть* напугал его.
— Да-а. Послушай, я получил твою телеграмму. Что там с Эллисом?
Не можешь ли ты меня просветить поосновательней? Какова похищенная
сумма? И потом, просидел он совсем немного. Это что, его первый срок?
— Первый раз, когда его поймали, — проворчал Сэм, — но он вышел
оттуда всего лишь через девять месяцев не из-за этого.
— О’кей, слушаю, Сэм.
— Парни из отдела расследования ограблений подозревают его в том,
что он автор еще четырех других, судя по «почерку». Способ совершенно
аналогичный тому ограблению, на котором Эллис засыпался. Кто-то
*198
похитил кучу наличными и много ценных бумаг. Те, первые, произошли
полуголом раньше. Похоже, что и они — дело его рук.
— Ну?
— Всего лишь предположение. Эллис заявил, что это чушь. Он впервые
попробовал нечто подобное.
— Угу, надо быть идиотом, чтобы ответить иначе.
— Да. И само ограбление не удалось расследовать окончательно. Отча-
сти по этой причине он просидел всего лишь девять месяцев. Если он где-
то припрятал награбленное, был шанс, что при выходе из тюрьмы он по-
пытается все забрать. Возможно, пустые мечты. Эллис ведет себя смирно,
устроился на работу.
— Угу. А те ограбления, они крупные?
— Весьма. Примерно на четверть миллиона.
— Господи Иисусе! Я выбрал себе не ту профессию.
— Зато ты пока не в тюрьме. Думаю, что теперь тебе ясно, почему
ребята решили поскорее выпустить его. Все же есть какая-то надежда. Чет-
верть миллиона долларов — это куш.
— Можно до конца жизни купаться в бурбоне. Как они его поймали?
— Ты знаешь старый особняк Спрингера недалеко от Фигероуд?
— Знаю.
— Это произоло там. Снова дневная работа, дома никого, без примене-
ния оружия, поэтому ограбление второй степени. Вроде бы у старика в
доме было много золотого песка, но Эллис до него не добрался.
— Хватит про грабежи, Сэм. Ты же из отдела по убийствам. Убежден,
что у тебя есть что-то более свежее и интересное.
Он хохотнул.
— Есть любопытный факт, но вряд ли его можно назвать свежим.
Эллиса поймали из-за анонимного звонка в отдел ограблений. Какая-то
крошка видела, что он пробрался в дом через черный ход, и не пожалела
монетки позвонить в полицию.
— Такая сознательность. Вот это да! Послушай, Сэм, мне в голову
пришла одна мысль. Ты говоришь, звонила женщина?
— Боже, как до тебя медленно доходит!
— Но, Сэм, жена Эллиса — женщина. Она же...
— Хватит трепаться! — заворчал он. — Я знаю, что его жена женщи-
на. Знаю. Ее нигде нет, почему-то исчезла, и именно ее ты в настоящее
время разыскиваешь. И к тому же кое-кто из ребят намекал, что звонить
могла его любящая женушка. Ты со своими дряхлыми ^мозгами сведешь
меня в могилу. Между прочим, это могла сделать любая другая из женской
половины населения большого города.
Помолчав, он добавил:
— Так что делай выводы сам.
Я рассмеялся:
— О’кей, Сэм. Доброго дня. Я позвоню тебе.
— Эй, — завопил он, — а как в отношении сигар?
199
Он, конечно, получит свою коробку сигар, но просто из вредности я
прокричал:
— Плохо слышно, — и повесил трубку.
Немного подумав, я нырнул в свой чемодан, достал оттуда фотокопии
и кое-какие заметки, уселся в кресло и внимательно все изучил. Изабел,
разумеется, использовала свое девичье имя, Изабел Мэри Бинг и Гарвей
Коллин. Эллис подали заявление на регистрацию брака в Лос-Анджелесе
14 января 1939 года и были обвенчаны священником Мэнсилдом 18 января
1939 года. Изабел тогда было лишь семнадцать, а Гарвею тридцать семь,
что совпадало с данными о рождении, которые я тоже выписал. Оба были
уроженцами Лос-Анджелеса. Ее покойная мать звалась Изабел Джонатана
Харрисона Бинга. В моем блокноте были зафиксированы также имя и ад-
рес свидетелей, адрес священника, имелись копии подписей Изабел и
Гарвея.
1\т я что-то припомнил и снова вытащил телеграмму Сэмсона. Изабел
продала дом 6 декабря, а Джонатан Бинг сказал мне, что не получал писем
от дочери весь этот год, то есть последние письма были от нее в декабре.
От Фила я только что услышал, что Гарвей Эллис был досрочно освобож-
ден в январе. Это тоже следовало добавить к тем мелким фактикам, кото-
рые постепенно накапливались.
Я стал рассматривать фотографию Изабел. На снимке она прелестно
улыбалась и выглядела весьма привлекательной и вполне зрелой женщиной
с капризными губами и большими глазами. Правильные черты лица, тем-
ные волосы, забранные вверх. Она была вполне на месте в «Пеликане».
Это напомнило мне, что я хотел снова повидать Лоррейн. Правда,
ночью мы с ней довольно долго провели вместе, но я не успел с ней тол-
ком поговорить.
Я позвонил в «Инферно», не представившись, и спросил, не останови-
лась ли там мисс Лоррейн, известная танцовщица. Мне ответили, что да,
у нее есть комната, но сейчас ее нет и найти невозможно. Я положил труб-
ку, решив, что попытаюсь дозвониться позднее.
Сунув фотографию в карман, я спустился в вестибюль. Мне больше не
нужно было искать Картера. Теперь я мог полностью сосредоточить свое
внимание на Изабел. Только теперь я осознал, какую допустил грубую
ошибку, приступив к расследованию: сделал скоропалительный вывод и
действовал на его основании. По сути дела, я подсознательно разыскивал
не Изабел, а ее труп.
Остановившись у стойки администратора, я показал ему фотографию
и задал соответствующий вопрос. В конце концов надо же где-то начинать
расспросы. Почему бы не здесь.
Тот покачал головой.
— Извините, сэр. Я здесь недавно, еще почти никого не знаю.
Поблагодарив его, я пошел в бар, заказал выпивку и снова пустил в
ход фотографию, прежде чем сообразил, что бармен тоже новый. Этот па-
рень заменил Фредди.
200
Я вертел между пальцев ножку бокала и поглядывал по сторонам.
В казино шла игра. С полдесятка нарядно одетых женщин собрались во-
круг ближнего стола.
Мое внимание привлекла одна из посетительниц. На ней были идеально
сшитые брюки коричневого цвета, туфли на низком каблуке и черный сви-
тер. Я заметил ее потому, что она стояла в очень эффектной позе, повер-
нувшись ко мне боком и следя за происходящим на зеленом сукне. Одной
рукой она облокотилась на перила.
Я бы сказал, что она была среднего роста, но очень изящная, пропор-
ционально сложенная, разве что грудь и бедра слегка превышали стандарт.
Отчасти в этом виновата была ее поза или же угол, под которым я наблю-
дал за ней, но в целом плавные округлые линии ее тела не могли не прив-
лечь глаз любого мужчины. Я подумал, что, пожалуй, такой потрясающей
фигуры я не встречал здесь.
Мне нужно было заниматься делом, и я с трудом заставил себя отвести
взгляд от этих заманчивых линий и допить свой бокал. Поднявшись, я
прошел вдоль стойки к другому бармену, но все же разок оглянулся назад.
Черт возьми, настоящее совершенство, другого сравнения мне не найти.
Я сел на высокий табурет, ко мне тут же подошел бармен. Я предъявил
ему фото.
— Когда-нибудь видел ее здесь? — поинтересовался я.
Он взглянул на фото и покачал головой.
— Не думаю. Хотя...
Он наклонился поближе и взял фото в руки.
— Как это понять, а?
Я выпрямился.
— Вы ее знаете?
— Я не уверен. — Бармен прищурил глаза. — Немного походит на нее,
не правда ли?
Этот парень сводил меня с ума.
— На кого походит? Что вы имеете в виду?
Он заморгал глазами:
— Ох, я думал, что мы говорим об одном и том же. Вы же чуть не
свалились со стула, уставившись на нее.
Он ухмыльнулся, как будто сказал что-то остроумное.
Наверное, он должен был заметить изменение в выражении моего лица,
но продолжал улыбаться и болтать:
— Она приходит сюда почти каждый день. Пьет коктейль из виски и
мятного ликера с кубиками льда, иногда пару бокалов, обычно оставляем
доллар. Совсем неплохо, а? Хотел бы я быть Дэнтом.
— Что?
Он заморгал еще энергичнее.
— Как? Разве вы не знали, что она миссис Дэнт?
Наверное, секунд десять я не мог вымолвить ни слова. Потом
взмолился.
201
— Срочно дайте мне выпить!
Он покачал головой, но начал смешивать для меня виски с содовой.
Я повернулся, чтобы еще раз взглянуть на нее. Но какое-то мгновение в
панике мне показалось, что ее нет, но потом я увидел, что она просто ото-
шла от стола, где шла игра в кости, и отправилась в дальний конец бара,
повернувшись ко мне спиной. Даже в том смятенном состоянии, в котором
я находился, я не мог не залюбоваться ее походкой. Она не могла быть
прирожденной. Нет, она была продумана, выработана и отшли-
фована.
Скользнув на высокий табурет, она заказала себя питье, и другой бар-
мен приготовил для нее излюбленный коктейль.
Миссис Дэнт, миссис Дэнт, миссис Дэнт. Эти слова молоточком стуча-
ли в моем мозгу. Но бармен сказал «немного походит на нее».
Было бы глупо строить догадки и делать необоснованные заклю-
чения.
Но если она действительно была женой Дэнта, возможно, другие предс-
тавители его банды тоже присутствовали в казино.
На какое-то мгновение я перестал думать о женщине и начал внима-
тельно вглядываться в лица тех, кого мог различить в толпе. И конечно
же, у стола для игры в кости, где я не заметил его раньше, так как пялил
глаза на куда более привлекательное создание, находился мой старый зна-
комый, парень с длинными сухими волосами, свисающими с висков, не-
обычайно загорелой кожей и испуганными глазами на тупой физиономии.
Очевидно, он меня не видел, и я порадовался своему везению.
Я спросил у бармена:
— Кто этот олух? — и показал на загорелого.
— Малый из «Инферно». Ллойд какой-то, кажется. Не знаю, что он
здесь делает. Настоящий подонок.
— Зато я знаю. Благодарю.
Я взял с собой свой бокал и фотографию и уселся рядом с Изабел
Эллис, или миссис Дэнт. Она едва взглянула на меня, зато я рассмотрел
ее как следует.
Нет, я не смог прийти к определенному выводу.
Девушка на фото была брюнетка с пышными волосами. Эта же была
светлая, почти платиновая блондинка с короткой стрижкой, но это могли
сделать ножницы и перекись. К тому же она была на несколько лет стар-
ше, чем на снимке, и сейчас я дал бы ей лет двадцать восемь. Черты лица
совпадали. Стройная фигура, вне всякого сомнения, поддерживалась заня-
тиями спортом. Она наверняка играла в теннис. К моему сожалению, у
меня не было фотографии Изабел в полный рост, чтобы сравнить фигуры.
А надо было бы ее иметь.
Итак, простое наблюдение мне ничего не подсказало, поэтому я поста-
вил свой бокал на стойку, сказал «прошу прощения, миссис», а когда она
повернулась ко мне, просто протянул ей фотографию.
Женщина взяла ее, мило улыбнулась, и я без обиняков спросил:
.202
— Это вы?
Она взглянула на фото и медленно положила его на стойку. Улыбка
сразу поблекла, но она не издала ни единого звука. Потеряла сознание и
соскользнула с табурета на пол.
Глава 11
Кто-то вскрикнул.
Я схватил фотографию и наклонился к женщине. Люди толпились во-
круг меня, я же пребывал в замешательстве. Единственное, о чем я мог
думать, так это о хорошеньком личике, которое так внезапно помертвело.
Я настолько растерялся, что даже не успел подхватить ее.
Я попятился назад, кто-то поднял ее на руки и отнес на одну из плоских
кожаных скамеек, стоящих вдоль столов. Она начала приходить в
себя. Только теперь я убедился, что поднял ее с пола головорез Дэнта
Ллойд. Я не знал, видел ли он меня. Если и нет, то с минуты на минуту
заметит.
Я также сообразил, что хлопоты вокруг молодой женщины не являлись
моей первостепенной обязанностью. Даже если она была дочерью моего
клиента. Договариваясь со мной, он сказал, что, если я найду его дочь,
он не хочет, чтобы ее беспокоили. Он просто хочет быть уверенным, что
с ней все в порядке. Но прямо сейчас я могу кое-что сделать: позвонить
своему клиенту, сообщить ему о своих сомнениях, а потом уж действовать
дальше.
Я прошел через вестибюль и поднялся в свою комнату, не оглядываясь
назад. Там я схватил трубку, отыскал в кармане карточку, которую он мне
дал, и продиктовал написанный на ней номер телефонисту.
Бинг был у себя. Услышав его «Алло», я начал с ходу.
— Послушайте, мистер Бинг, какого черта вы втянули меня в эту аван-
тюру?
— Что? Кто это?
—- Это Скотт, Шел Скотт, помните такого? Вы получили известие от
своей дочери?
— От Изабел? Вы чем-то взволнованы?
— Взволнован? Черт .побери, вы правы! Меня упорно стараются
убить. Это первое. А во-вторых, мне кажется, что я только что видел ва-
шу дочь.
Он не стал меня больше слушать, думаю, что даже вскочил с места:
— Вы нашли? Значит, все в порядке? Где же она, мистер Скотт? Вы
с ней разговаривали, нет?
— Дайте же мне вставить хоть слово!
Я сам сделал паузу, подумав: .
• — В действительности, мистер Бинг, я ни в чем пока не уверен. Могу
сказать, что я в смятении. Может быть, я видел вашу Изабел, а может
203
быть, и нет. Просто не знаю. Не можете ли вы мне дать более полное
описание внешности вашей дочери? И вот что еше — знаете ли вы, по
какой причине она могла изменить свою наружность? Обесцветить волосы
и все такое?
Несколько минут он молчал, потом сказал:
— Изменить свою внешность. Нет, мистер Скотт. Не думаю. У нее не-
приятности?
— Откровенно говоря, не могу пока сказать. Но слушайте меня, и слу-
шайте внимательно. Если вам известно что-то такое, о чем вы мне сразу
не сказали, вам лучше сделать это сейчас, если вы хотите, чтобы я
продолжил расследование. А я уже столкнулся с примерами вашей
«забывчивости». Любопытно знать, какими соображениями вы руко-
водствовались, когда скрыли от меня, что муж Изабел — бывший заклю-
ченный?
Новое молчание, потом он скзаал:
— Очень сожалею, что вы это узнали, мистер Скотт. Не представляю,
каким образом это могло быть важным? Тот факт, что мой зять является
преступником, едва ли стоит широко рекламировать.
Я прервал его, стараясь, чтобы голос у меня звучал ровно.
— Мистер Бинг, пожалуйста, выслушайте меня спокойно. Все, абсолют-
но все, может оказаться важным. Если вы разрешите мне решать что да,
а что нет, возможно, я смогу дольше остаться в живых.
— Очень сожалею, но больше нет ничего такого, чего бы вы уже не
знали. Ничего. Скажите, она в порядке?
Ну, снова началась сказка про белого бычка.
Я слегка повысил голос:
— Я действительно не знаю. Может ли подскзаать мне способ несо-
мненной идентификации ее? Понимаете, дефекты, шрамы, привычки.
Он неуверенно протянул:
— Не-ет. У вас же есть фотография.
— Да, конечно, но этого недостаточно. Мне нужно что-то еще. Что-то
безошибочное.
— Ну, боюсь, что единственный шрам, который у нее есть, вам не по-
может. Когда она была ребенком, она поранилась консервной банкой. Вы
знаете, что дети любят играть с самодельными хлопушками и подсовыва-
ют их под консервные жестянки. Банку разнесло в клочья, у нее была рана
размером дюйма в четыре... э-э... около губы. Больше я ничего не могу
припомнить.
— Как выглядит этот шрам?
— Прямая полоска с подобием крюка на конце, что-то вроде окончания
стрелы. Но я уверен, что это вряд ли вам поможет.
— Во всяком случае, можно попробовать. Девушка, которую я имел в
виду, вроде не имеет никаких шрамов. Гладкая ровная кожа.
— Ах, вы меня неправильно поняли... У нее шрам около нижних губ.
Я заморгал глазами.
204
— Вы хотите сказать, ээ... он под трусиками?
— Совершенно верно, можно так сказать.
На этот раз я замолчал на некоторое время. Возможно, у миссис Дэнт
и есть такой шрам в недоступном месте, но какая мне польза от этого?
Наконец я сказал:
— И больше ничего?
— Нет. Каково сейчас положение вещей, мистер Скотт?
— Я все же попробую кое-что проверить, мистер Бинг. Пока же гово-
рить что-либо рано. Но одно вы должны узнать: мой предшественник, ми-
стер Картер, убит.
— Убит? Как? Нет...
— Да. Он мертв, подло убит. Застрелен в спину. Может, это по-
может вам вспомнить о чем-то таком, что вы, сэр, не соизволили мне
сказать?
— Застрелен? Великий Боже!
На несколько секунд воцарилось молчание.
— Нет, сожалею, мистер Скотт. Больше мне нечего сказать.
И снова:
— Убит! Какой кошмар!
— В таком случае, о’кей, мистер Бинг. Я буду поддерживать с вами
связь... Повторяю, пока у меня нет ничего определенного. Я вам позвоню,
как только появятся новости. Постараюсь позвонить завтра.
— Хорошо. — Он колебался. — Вы помните мои инструкции?
— Конечно.
— Пожалуйста, позвоните при первой возможности, мистер Скотт!
— Позвоню.
Я повесил трубку.
С минуту я сидел в раздумье, потом вызвал такси и попросил отвезти
меня в «Дезерт-Инн». Я продолжал ходить вокруг да около, очередной ви-
ток привел меня снова в здание суда.
На этот раз я прямиком поднялся наверх, в отдел регистрации граждан-
ских актов. Я подошел к широкому барьеру, ожидая пока дама средних
лет с весьма интеллигентной внешностью что-то записывала в толстом
журнале на одном из нескольких столов за стенкой. За мной встали две
молоденькие парочки.
Почтенная дама покончила с бумажками и подошла ко мне. Я кивнул
в сторону четырех других и сказал:
— Я могу подождать, мне просто нужны кое-какие сведения.
Она покровительственно заулыбалась молодым людям и велела им за-
полнить какие-то бланки.
Один из парней, черноволосый юнец лет двадцати двух, натянуто ус-
мехнулся и неуверенно потянулся за авторучкой, торчащей у него из карма-
на. Он схватил листок брачной лицензии.
Я показал свое удостоверение и объяснил, что прибыл из Лос-Анджеле-
са, а потом сказал:
205
— Я буду крайне признателен, если вы проверите, когда выдастся сво-
бодная минутка, есть ли заявление о браке Виктора Дэнта и Изабел Эллис
или Изабел Бинг.
Она кивнула. Очевидно, только двое из присутствующих молодых лю-
дей собирались жениться, двое других были свидетелями. Нервничающий
парень с черными волосами проглотил слюну, произнес, отдуваясь, «Ух»
и толкнул бланк через стойку. Высокая блондинка, крепко вцепившись в
его руку, тоже отдала свой листок. Женщина повернулась к молодым лю-
дям и заставила новобрачных подписать какие-то бумаги большого фор-
мата.
— Это будет стоить пять долларов, — сказала она.
Черноволосый снова конвульсивно дернулся и достал купюру.
— Давайте с этим кончать, — пробормотал он сердито. Блондин-
ка крепко вцепилась ему в руку, видимо, опасаясь, как бы он не
сбежал.
— Поднимите правые руки! — распорядилась дама. Они их подняли.
Она сурово спросила, соответствуют ли все сведения в их заявлении истине
и так далее.
— Да, — ответила блондинка.
— Полагаю, что так, — был ответ будущего супруга. Женщина произ-
несла:
— Желаем вам большого счастья, теперь, пожалуйста, через холл, вто-
рая дверь.
Вся четверка удалилась. Я понадеялся, что они не сбегут, проходя через
соседний холл.
Через несколько минут, сверившись по картотеке, она вернулась ко мне.
— Вот, смотрите, — сказала она, — никаких данных об Изабел Эллис
или Изабел Бинг не имеется. А мистера Дэнта обвенчал судья Ортон
третьего января.
Мне потребовалось закурить при этом известии. Сделав затяжку, я
спросил:
— На ком он женился?
— Здесь все отмечено.
Она протянула мне заявление.
— Виктор Дэнт и Кристел Клэр.
Моя сигарета полетела на пол, пришлось раздавить ее каблуком. Я по-
смотрел на заявление. Все правильно, именно эти имена были записаны
на бланке.
Я поклонился даме.
— Спасибо. Большое спасибо. Я бы хотел еще получить копию брачно-
го свидетельства, если это возможно.
Она улыбнулась:
— Разумеется, вы можете получить фотокопии всех нужных вам доку-
ментов в окружном бюро учета гражданского состояния.
Поблагодарив ее еще раз, я вышел.
206
Четверо молодых людей уже спускались по лестнице впереди меня.
Таинство брака совершилось, так что теперь никто не мог их раз-
лучить.
Вернувшись в свою комнату в «Дезерт-Инн», я повесил пиджак
на спинку стула, отцепил кобуру с пистолетом и засунул ее под по-
душку, а сам растянулся сверху, решил проанализировать собранный ма-
териал.
Из брачного свидетельства штата Невада я выяснил, что Кристел Клэр
было двадцать шесть лет, в брак она вступила впервые, а проживала в
Лас-Вегасе, округ Кларк. О Дэнте я узнал, что ему было тридцать шесть
лет, женился он вторично, первая жена умерла, проживает тоже в Лас-Ве-
гасе, округ Кларк. И все, если не считать, что заявление было написано
и засвидетельствовано 3 января 1961 года, лицензия выдана в тот же день.
Они были обвенчань{* что подтверждалось свидетельством о браке, из ко-
торого я сделал нужные мне выписки.
Я обратил внимание, что 3 января, дату регистрации брака, отделял
почти месяц от шестого декабря, когда Изабел продала дом и исчезла не-
известно куда.
Я покачал головой. В данный момент я был совершенно уверен только
в одном: что я во всем сомневаюсь. Но зато было совершенно ясно, что
прелестница, упавшая в обморок, должна стать объектом самого присталь-
ного внимания. Прежде всего необходимо выяснить, не является ли она
дочерью моего клиента. Ну что ж, теперь-то я знаю, что мне нужно ис-
кать. И потом, если каким-то образом удастся раздобыть отпечатки ее
пальцев, я получу совершенно точный ответ. Вроде бы итог подведен: от-
печатки пальцев или шрам на интимном месте.
Я подкинул монетку, и она упала как раз так, как мне хотелось. Остава-
лось разработать необходимый план. Не могу же я бегать за ней и спраши-
вать: «Ах, очаровательная миссис Дэнт, не будете ли вы любезны спустить
свои трусики и продемонстрировать мне то, что под ними скрывается?»
Нет, это никуда не годится.
Мне нужно посоветоваться с женщиной. Кроме того, я почувство-
вал, что я снова хочу видеть Коллин. Подтянув к себе телефон, я позво-
нил ей.
— Хэлло?
Это был тот самый приятный, чуть надтреснутый голосок, кото-
рый я хорошо запомнил, и перед глазами ясно встали ее затуманенные
глаза, невинное личико. Впрочем, мое воображение не огранилось только
лицом.
— Как поживаете, очаровательная Коллин?
— Шел?
— Точно. Кто еще мог вам позвонить?
Она засмеялась:
— Ревность? Из стоящих внимания — никто, Шел. Мне не хватало вас
за ленчем. Где вы* были?
207
— В постели. Мне вас тоже не хватало.
Коллин снова засмеялась.
— Должно быть, слишком поздно легли. Чем занимались?
— Ох, я...
Я осекся. Черт побери, этого говорить нельзя.
— Занимался расследованием. Я все же детектив.
— Шел, — заговорила она мягким голосом, — до чего же приятно слы-
шать вам голос. Честно признаться, я очень волновалась. После вчерашне-
го вечера, вы знаете. У вас продолжаются неприятности с теми, кто... это
сделал?
— Да. Однако сейчас все в порядке. Но вы можете по-прежнему за меня
волноваться, я не возражаю.
— Вы мне показались таким угрюмым, когда вчера я высадила вас у
«Инферно». Кстати, вы не были замешаны в той истории, нет?
— В какой истории?
— Что-то вроде беспорядков в клубе, насколько я поняла. Какой-то
сумасшедший разбрасывал деньги, как мусор, и вся толпа вывалилась
на улицу с криками и гиканьем. Сейчас весь город об этом только и
говорит!
— Правда?
— Конечно. Разве вы не слышали?
— Вроде бы слышал, но не придал значения. Скажите, Коллин, — я
попытался сменить тему. — Мне нужна ваша помощь. Вы знаете Виктора
Дэнта?
— Лично не знаю, а в чем дело?
— А его жену?
— Нет, а что?
- Ну...
Я снова замолчал. Уж очень щекотливый вопросик.
— Скажите, Коллин, когда вы ходите купаться в бассейн здесь, в отеле,
где вы переодеваетесь?
— В собственной комнате. Что за странный...
— Здесь нет ни общей душевой, ни раздевалки?
—- Нет, Шел. Объясните, почему вы этим интересуетесь?
— Послушайте, как вы отнесетесь к одному предложению? Давайте
встретимся у меня или где-то в другом месте и слегка выпьем. Мне нужно
услышать женское мнение по небольшой проблеме.
— Подойдет — в баре минут через пятнадцать?
Я бы предпочел, разумеется, свою комнату, но и бар годился. Все равно
мне нужно будет позже уйти. Если я буду отсиживаться у себя в номере,
не стоило приезжать сюда из Лос-Анджелеса.
— Хорошо, встретимся в баре.
— До встречи, Шел.
Я положил трубку. Она сказала минут через пятнадцать, но обычно,
когда женщина говорит пятнадцать минут, она имеет в виду час. Если я
208
спущусь туда немедленно, то до ее прихода намозолю всем в баре глаза.
Поговорить с ней, конечно, необходимо. Вдруг ей придет в голову, как
можно организовать проверку наличия этого шрамика у миссис Дэнт...
К черту! Я опять за то же самое?
Я подошел к окну и выглянул наружу. Складывалось впечатление, что
сегодня на празднестве собралось еще больше людей, по шоссе в обе сто-
роны нескончаемой вереницей катились машины, а перед отелем собралась
толпа ликующих, поющих и кричащих людей, многие из которых были
в ковбойских костюмах. Масса грубых развлечений, гораздо больше шума
и суеты, чем накануне. Праздник наращивал обороты, его скорость возра-
стала, спиртное лилось рекой. «Налейте мне еще один стаканчик, и пусть
все катится к чертям».
Даже в отеле был полный бедлам. Я слышал выкрики и вопли, возле
моей двери кто-то бегал, громко топал. Внизу к подъезду подкатило такси,
из него вылезли шесть человек, у каждого из которых развивалась
длинная борода. Я подумал, что они наверняка побывали на конкурсе бо-
родачей.
Прошло приблизительно десять минут после того, как я позвонил Кол-
лин, и шум внутри здания стал просто невыносимым. Затем кто-то неисто-
во забарабанил в дверь. Проклятые дурни. Мне было безразлично, как они
веселятся, лишь бы оставили меня в покое. В данный момент у меня было
не то настроение, чтобы участвовать в идиотских шутках.
Они снова замолотили кулаками в мою дверь, явно намереваясь ее вы-
садить.
Я подошел к двери, открыл ее и широко распахнул.
В холле стояло трое парней. Трое симпатичных ковбоев. Все в нарядных
синих костюмах, они от души веселились. Похоже было, что эти клоуны
сильно на взводе, они вопили, орали и угрожали мне игрушечными револь-
верами, а у одного из них было не то лассо, не то веревка с петлей на
конце. Как у палача. И почему-то это вызывало у них веселье. Удавка, так
это называется? Что еще могут придумать пьяные болваны?
Глава 12
Это была старая как мир уловка, но я смог лишь мельком взглянуть
на первую часть представления, потому что один из них сунул мне в физио-
номию свой игрушечный пистолет, и я внезапно ощутил тошноту. Писто-
лет был настоящим..
После этого события разворачивались очень быстро. Я попытался за-
хлопнуть дверь, но в щели уже торчала нога, а первый парень ухитрился
ударить меня правой рукой в лицо. Я качнулся назад и стал падать на кро-
вать, где под подушкой лежал револьвер, но не смог добраться до него.
Толкнувший меня человек выглядел краснорожим уродом с большими ро-
зовыми ушами, он держал пистолет в четырех футах от меня, а у двоих
209
оставшихся тоже было оружие. На меня нацелились сразу три пистолета.
Я снова оказался в центре внимания.
Теперь я узнал и Большие Уши, и других тоже. Дальше всех от
меня, скрываясь за спинами, находился лохматый Ллойд, с садистски-
ми наклонностями которого я познакомился в «Пеликане». Значит,
Ллойд меня видел. Ну а двое других отправились вместе с ним за ком-
панию.
Восстановив равновесие, я сказал:
— Парни, вы сошли с ума. Вы ничего не сможете здесь провер-
нуть!
— Заткнись! — рявкнул Большие Уши. — Держи рот на замке. — Он
зашел мне за спину, я хотел к нему повернуться, потому что не люблю,
когда к моему затылку приставляют пистолет, но тут ко мне подошел
Ллойд и, тыча дулом в лицо, рявкнул:
— Веди себя тихо, Скотт, или тебе придется проглотить собственные
зубы.
Большая вена пульсировала на его коричневой коже. Он снова загово-
рил нудным голосом, нараспев:
— Не ерепенься, и тебя никто не тронет пальцем. Честно!
Он нагло солгал.
Пока я раздумывал о парне за спиной и любовался на темный металл
пистолета Ллойда, все и произошло. Я ничего не услышал, только почув-
ствовал уже знакомый взрыв в голове.
Во рту у меня был вкус тряпки, а лежал я на чем-то мягком. Открыть
глаза я боялся. Мне было страшно, что я уже в раю, а мягкая субстанция
подо мною — облако. Голова у меня страшно болела. Я сообразил, что
вроде бы не должен чувствовать боли, если умер. Тогда я стал осторожно
приоткрывать глаза.
Наконец они полностью открылись. Я все еще был в своей комнате и
лежал на своей кровати. Три головореза смотрели на меня. Возможно, я
мог бы вскочить и закричать на весь этаж, даже убить их, вот только руки
у меня были связаны за спиной, а неприятный привкус во рту ощущался
из-за кляпа.' Чувствовал я себя ужасно. У меня что-то было с лицом, но
я не знал, что именно.
Все трое начали зубоскалить по поводу того, что я выгляжу красавчи-
ком, и тут я заметил нечто примечательное. В мою комнату они вошли
в костюмах в духе праздника: огромные шляпы, рубашки, шейные платки,
короткие жакеты и ковбойские сапоги. Теперь в наряде каждого чего-то
не хватало.
Я поразился, как эти мерзавцы надеются что-то провернуть в «Дезерт-
Инн», но когда внимательно присмотрелся к ним, вдруг почувствовал хо-
лод в желудке, так как сообразил, что они задумали. Опустив голову, я
убедился, что теперь выгляжу настоящим ковбоем, ибо на меня напялили
все то, что они сняли с себя. Во рту у меня торчал кляп, какая-то надпись,
которую я не мог прочитать, болталась на груди.
210
Ллойд размахивал удавкой. Понятно. Они решили вывести меня отсюда
и повесить.
Я пытался крикнуть, что у них ничего не получится, но кроме приду-
шенного мычания, мне не удалось извлечь ни единого звука. Им это
показалось настолько забавным, что они принялись хохотать, как
безумные.
Они подняли меня на ноги, которые не стали связывать. Ллойд переки-
нул удавку вокруг моей шеи и пристроил выше кадыка.
Отмерив пять-шесть футов веревки, он потянул меня за собой, а Боль-
шие Уши, наоборот, тянул меня назад за веревку, привязанную к за-
пястьям, так что между ним и мною тоже было расстояние в несколько
ярдов. Они придумали все это чертовски хитро: я даже не мог налететь
сзади на Ллойда и дать пинка под зад ублюдку — мои руки были
так сильно стянуты назад, что я боялся, как бы они не вывихнулись
в плечах.
Прежде чем открыть дверь, Ллойд обратился к своим напарникам:
— Помните, это шутка, все должно пройти гладко. Не нервничайте. Ес-
ли начнете, люди заинтересуются, а нам надо можно быстрее вывести его
отсюда. Можете не беспокоиться из-за него. Он ничего не сможет сделать.
Только сами не сваляйте дурака.
Он взглянул на меня и дернул за веревку.
— Как тебе понравится быть задушенным, Скотт?
И уже перед тем, как мы вышли из комнаты, он произнес слова, кото-
рым суждено было стать последними в нашем коротком знакомстве:
— Скотт, мы намерены тебя убить. Повесить, полагаю, ты знаешь, что
ты уже покойник. Тебе следовало послушаться моего совета.
Своего рода эпитафия: следовало слушать добрые советы!
Он открыл дверь, и мы двинулись наружу. Проходя мимо шкафа, я
взглянул в зеркало: петля на моей шее тянулась вперед к Ллойду, дальше
скорчился я в живописном костюме. Затем веревка вокруг моих рук тяну-
лась назад к .Большим Ушам. Все выглядело так, как будто тащили на
убой бычка или осла. Я даже успел рассмотреть, что было у меня на лице.
Черный носовой платок был протянут поверх носа и рта, спускаясь ниже
подбородка, концы его завязаны сзади на шее. Ковбойская шляпа была на-
тянута по самые уши, так что единственное, что осталось для обозре-
ния, — это мои глаза и брови. Даже родная мать не смогла бы меня уз-
нать.
Мы вышли в коридор. Мои спутники весело размахивали своими писто-
летами, и какой бы глупой я ни считал эту затею раньше, теперь я больше
так и не думал. Они все тщательно продумали, прежде чем явиться за
мной, и теперь неторопливо шли к выходу из отеля. А я знал, что на окра-
ине, и даже здесь, на Стрипе, подобные маскарадные сценки встречались
сплошь и рядом. У них все могло получиться.
Я слышал, как за нами захлопнулась дверь, мы двинулись к холлу.
Я и эти три клоуна.
211
Глава 13
Вестибюль кишел народом. Я же был близок к панике. Вокруг все смея-
лись и улыбались. Это была та же лихорадочная жажда веселья, которуя
я вчера наблюдал в «Инферно», только сейчас все выглядело еще ярче и
красивее.
Мы совершенно спокойно добрались до подножия лестницы и оказались
в центральном вестибюле, где на нас обратили внимание. Люди начали го-
готать и улюлюкать. Они подталкивали друг друга локтями и указывали
на меня пальцами. Глупцы буквально умирали со смеху. К нам подошли
двое пьяных парней, предлагая всем четверым выпить, а толстяк лет под
шестьдесят шагал рядом со мной. По дряблым щекам его струились сле-
зы, но отнюдь не от жалости ко мне.
Он ткнул пальцем в надпись, которую я так и не смог прочесть, и его
толстое брюхо заколыхалось.
— Ух! Ох! Конокрад!..
Справившись с приступом хохота, он спросил:
— Ну и что вы хотите с ним сделать?
Ллойд, туго натягивая веревку, которая не давала мне как следует ды-
шать, ответил со счастливым смехом:
— Собираемся повесить.
Толстяк пришел в дикий восторг. Он заухал, заахал и, схватившись за
живот, сложился пополам.
— Повесьте его! — вопил он в истерике. — Ух, парни, это здорово!
Да, это было здорово! Мне ужасно хотелось поддать этого толстого
борова под зад, нс, увы, я был не в состоянии.
А потом я увидел Коллин Моун.
Она стояла у самого края вестибюля, повернувшись спиной к ка-
зино, через ее плечо был переброшен темный жакет, и я знал, что
она была единственным человеком, который смог бы меня узнать и по-
мочь. Она посмотрела на нас, посмотрела на меня, но тут же отвер-
нулась.
Коллин продолжала оглядываться, на ее милом личике было
встревоженное выражение, и я понимал, что она ищет меня, и тем не
менее, взглянув прямо в мою сторону, она не задержала на мне сво-
их глаз.
Я чувствовал, как пот сбегает у меня со лба на черную маску, закрыва-
ющую лицо, и не знал, что же делать, но был готов предпринять отчаян-
ную попытку при первой возможности.
Толстяк хлопнул меня по плечу и спросил, продолжая, всхлипывать от
смеха:
— Как тебя зовут, страшилище?
Я хотел ему показать, что у меня во рту кляп, и замычал как мог гром-
ко, но меня услышал Ллойд и резко дернул за веревку, так что у меня
сразу побагровело лицо.
21?
Какая-то пожилая женщина закричала:
— Ох, вы же делаете ему больно!
Я мысленно согласился, толстяку же это показалось страшно забав-
ным, и он противно загоготал. Неожиданно мне пришла в голову идея,
как дать Коллин знать, что это я. Надо же было ей именно в этот момент
направиться в казино. Я сказал себе: сейчас или никогда, повернулся к
толстяку, не обращая внимания, что проклятая веревка все уже затягивает
горло, и боднул его раз и два головой.
Он перестал смеяться, зашипел, ахнул, и в это мгновение случилось то,
чего я и добивался: большая шляпа с широкими полями слетела с моих
волос и упала на пол. Ллойд закричал:
— Сукин сын, что это...
Тут же он замолчал.
На меня взглянул мальчишка лет пяти-шести и раскрыл от изумле-
ния рот.
А Коллин уходила прочь. Я взмолился: Коллин, ради бога, остано-
вись! Но она не услышала моей мольбы. Ллойд дернул за веревку спе-
реди, Большие Уши сзади, но мальчишка вытаращил на меня глаза,
широко открыл рот и завопил пронзительным голоском на весь огром-
ный зал:
— Мама, мама, они убивают Санта-Клауса! Они хотят повесить его!
Смотри, они связали его, бедненького!
«Здорово, малыш!» — подумал я, потому что этот крик заставил одно-
временно повернуться несколько десятков людей. И в том числе — Кол-
лин. Она оглянулась через плечо, сначала с выражением простого любо-
пытства на лице. Но потом заметила меня и двух головорезов. Я припод-
нял и опустил брови, глядя на нее. Она, конечно, узнала мою белую
голову, глаза и кусочек носа. Ллойд поспешно подхватил с пола шляпу,
снова нахлобучил ее на голову, но уже после того, как Коллин разобралась,
что к чему.
Я ее больше не видел, потому что туго затянутая веревка почти не да-
вала возможности дышать, но у меня появилась надежда, хотя внешне все
оставалось по-старому. Коллин подбежала к нам и затем куда-то скрылась,
но я знал, что она что-нибудь предпримет.
Наша процессия задержалась не более чем на несколько минут, теперь
мы двинулись дальше.
Прошли через главный вход, к которому подъезжали машины и выса-
живали посетителей. Цепочка растянулась на двенадцать футов: Ллойд ша-
гал впереди, возле него сновал третий, затем тащился я на веревке и, нако-
неы, Большие Уши. Машины припарковывались перед фронтоном здания
и слева, куда мы направлялись. Вероятно, именно там нас поджидала
машина.
Теперь я снова хорошо видел, но дышать по-прежнему было трудно.
Наступили сумерки, должно было стемнеть окончательно. Возмож-
но, Ллойд именно так все и спланировал, но пока света было вполне
213
достаточно, чтобы встречные нас видели, тыкали пальцами и хохотали.
Постепенно я стал терять надежду, во мне улеглось радостное возбужде-
ние, которое я почувствовал, когда Коллин меня узнала. Очевидно, прихо-
дилось смириться с неизбежностью, больше я ничего не мог одолеть.
Единственным моим желанием было вцепиться обеими руками в горло
Ллойда и сжимать, пока он не посинеет.
Мы добрались до края здания и начали спускаться на подъездную доро-
гу, когда из-за угла здания показалось еще тре зевак. И все началось снача-
ла: они тыкали в нас пальцами и, приплясывая, подошли к нам вплотную.
Одна из женщин, пронзительно завопила:
— Конокрад! Ух, глядите, конокрад! — Она хохотала почти истерично.
Это была Коллин.
Она смеялась в лицо Ллойду и второму мерзавцу, теперь идущему ря-
дом с ним, пронзительным смехом, похожим на рыдания, затем я почув-
ствовал позади себя ее руки, когда она полоснула острым ножом по верев-
кам, порезав при этом мне левую руку. Я схватил нож правой рукой, не
обращая внимая на боль, твердо зная, что теперь-то я разделаюсь с этими
бандитами. Они ничего больше не смогут со мной сделать. Большие Уши,
почувствовав как ослабела веревка, громко вскрикнул. Я был настолько в
себе уверен, что даже не считал нужным торопиться.
Коллин убежала, как только передала нож. Услышав испуганный крик,
Ллойд понял, что что-то случилось, и поспешно дернул за веревку на моей
шее. Я же бросился вперед, заметив, как напарник Ллойда повернулся, что-
бы взглянуть на меня. Мне казалось, я лечу к ним, хотя понимал, что меня,
несут ноги.
Ллойд успел повернуться, когда я подскочил к нему, успел даже выта-
щить пистолет, но было уже поздно. Левой рукой я оттолкнул его оружие
и одновременно всадил ему в брюхо нож по самую ручку. Его стон сме-
шался с проклятием второго бандита, который поднял пистолет, чтобы
ударить меня по голове, но я вовремя подставил руку, и пистолет, описав
дугу, полетел на землю. Я нанес ему сокрушительный удар слева, вложив
в него всю боль, ненависть и злобу, целясь в нос мерзавцу. На этот раз
я не собирался церемониться с ублюдками. Сила моего бешенства была
такова, что он вполне мог упасть на асфальт уже мертвым.
Быстро обернувшись, в ожидании нападения сзади, - я убедился, что
Большие Уши трусливо удрал. Ему нравилось участвовать, в авантюре до
тех пор, пока все шло гладко, но, как говорится, своя рубашка ближе к
телу, и теперь его шаги затихали где-то вдалеке. '
ha все сражение ушло не более нескольких минут, возможно, даже се-
кунды.
Ллойд стоял на коленях, изрыгая ругательства вперемешку со стонами.
Значит, был пока жив. Не знаю, что бы я сделал, если бы от входа в отель
в нашу сторону не двинулись несколько человек, привлеченные шумом. Я
сорвал веревку с шеи и отбросил ее. Мне не хотелось сейчас ни с кем объяс-
няться, в особенности с лейтенантом Хоукинсом, поэтому я
2J4
сбежал. Просто сделал большой круг вокруг здания и выбежал к черному
ходу. Я знал, что никому, кроме Коллин, не было известно, кто такой «ко-
нокрад», поэтому в укромном уголке я сорвал с себя маскарадные атрибу-
ты своего костюма, стащил платок с лица и вытащил кляп изо рта.
В садике одного из коттеджей имелся водопроводный кран для поливки
цветов, и я смыл кровь со своих рук.
В «Дезерт-Инн» я вошел с черного хода, остановившись на несколько
минут у освещенной двери, чтобы убедиться, что на рубашке и брюках
нет пятен крови. Правда, спереди на рубашке имелась небольшая по-
лоска, но она не бросалась в глаза. В остальном вид у меня был вполне
приличный. Вся кровь осталась на ковбойской одежде, брошенной в
кустах.
Засунув руки в карманы, я вошел в вестибюль, быстро пересек его и
поднялся наверх по лестнице, мне хотелось добраться до своей комнаты
и своего пистолета, пока не поднялся шум в отеле. Ведь двоих бандитов
уже наверняка обнаружили. Я хотел войти в свою комнату, прежде чем
кто-то заявится в нее, хотел что-то предпринять в отношении моей продол-
жавшей кровоточить руки, а потом отыскать Коллин и удостовериться,
что с ней все в порядке.
Глава 14
Никто не посмотрел в мою сторону, когда я пересекал вестибюль. Но-
вость сюда еще не просочилась, все слишком усердно веселились, чтобы
обращать внимание на проходящих постояльцев. Поднявшись по лестнице,
я добрался через холл в свою комнату. Дверь была не заперта, а прикрыта
точно так, как мы оставили ее, и вроде за ней никого не должно было
оказаться. Однако я не был вполне уверен и постарался нажать на ручку
совершенно бесшумно, медленно повернуть ее, а затем резко распахнуть
дверь так, что она ударилась о стену.
Заглянув с порога в помещение, я приготовился в случае необходи-
мости бежать, но этого не потребовалось. Комната была пуста. Я про-
шел к кровати и откинул подушку. Револьвер был на месте, я схватил
его, почувствовав огромное облегчение. Потом нашел полотенце, вы-
тер следы крови на ручке двери, затем запер дверь на ключ и на зад-
вижку.
Моя правая рука практически была в полном порядке, только в одном
месте стерта кожа веревкой, левой же досталось больше. В спешке Коллин
полоснула меня довольно глубоко по пальцам и запястью, откуда продол-
жала течь кровь. ТУго замотав руку полотенцем, я позвонил Коллин. Она
не ответила. Довольно долго простояв у телефона, я занялся рукой. Пустив
в ход лейкопластырь и бинты, я наложил вполне приличную повязку, пере-
оделся в серый габардиновый костюм и белую рубашку, проверил оружие
и вышел из комнаты.
215
Я тревожился за Коллин, но не собирался торчать в своем номере и
звонить ей каждые пять минут. Эта комната меня больше не устраивала.
Мое имя фигурировало в регистрационном журнале отеля, а молодчики
Дэнта так обнаглели, что могли явиться за мной теперь большим отря-
дом. Я прошел в главный холл и поднялся к комнате Коллин, постучал,
а когда не получил ответа, подергал дверь. Она была заперта.
Мне хотелось находиться поблизости, возможно, она в скором времени
появилась бы, но с другой стороны, было неразумно мозолить глаза оби-
тателям этажа. Мне надо было отыскать какое-нибудь спокойное место,
отсидеться там, собрать воедино собственные мысли, попытаться разоб-
раться в этой путанице. В данный момент голова работала недостаточно
ясно, да и физически я был измотан. Порезы не были особенно опасными,
хотя давали о себе знать. Хуже дело обстояло с синяками и ссадинами,
но самым скверным было состояние моей головы. Там что-то не то би-
лось, не то пульсировало, как будто сердце переместилось под черепную
коробку, а о том, как голова гудела, не'стоит и говорить.
Я снова дошел до конца холла и заглянул в вестибюль. Вроде бы все
нормально. Как раз за стойкой администратора перед входом вказино на-
ходилась лесенка, ведущая-в коктейль-холл «Звездный» прямо на крыше
«Дезерт-Инн». Вот место, решил я, где мне будет не опаснее, чем в любом
другом закоулке Лас-Вегаса. Там я смогу найти для себя стаканчик-другой.
Вот именно выпить было необходимо, пожалуй, это наиболее эффектив-
ный первый ход в предстоящей игре. И лучше выпить не один бокал,
а несколько. Таким путем я приглушу боль и справлюсь с сумятицей в
мозгах.
Я зашагал к лестнице, но стоило мне оказаться среди толпы, как я сно-
ва почувствовал себя совершенно обнаженным и беззащитным. Но ничего
не случилось, я благополучно добрался до дальнего конца овального бара,
сел спиной к огромному зеркалу, занимающему целую стену, так, чтобы
мне хорошо были видны все входящие и выходящие, и заказал себе двой-
ной бурбон. Бармен поглядел на мою перевязанную руку, но ничего не ска-
зал, а молча принес бокал. Я выпил его залпом и заказал второй. В баре
все было тихо и благопристойно, никто в меня не стрелял, не накидывал
на шею веревку, не бил по голове.
Я выпил второй бокал.
Еще не прикончив его, я уже знал, каков будет мой второй шаг. Ведь
я до сих пор не сумел сделать того, что пытался выполнить с самого нача-
ла: поговорить с Лоррейн Мэндел. У меня сейчас не было желания нары-
ваться на Дэнта или терзать Лоррейн вопросами, просто я хотел по-дру-
жески поговорить, надеясь, что она сумеет помочь заполнить некоторые
пробелы в моих рассуждениях. Лучшей возможности для сбора информа-
ции я не видел. Если, конечно, она что-то знает и пожелает со мной гово-
рить... Проблема заключалась в том, как с ней связаться.
Я допил свой третий двойной и заказал новую порцию.
— На этот раз обычный, — сказал я бармену, — совсем немного.
216
Он принес высокий бокал.
Я чувствовал себя одновременно и лучше и хуже. Возможно, у меня
просто была мигрень. Находиться в Лас-Вегасе, в разгар Эльдорадо, когда
кругом царило веселье, и чувствовать себя лишним среди этих счастливчи-
ков. Мне стало себя жалко. Несправедливо, чертовски несправедливо, чем
я тут занимаюсь? Думаю только о том, как остаться в живых.
Бармен принес мне небольшую порцию бурбона. Снаружи было уже со-
всем темно, из окна были видны огни на Стрипе, рекламы ночных клубов
и вереницы машин, снующих в обоих направлениях.
Я несколько раз безрезультатно звонил в комнату Коллин, потом про-
думал кампанию по встрече с Лоррейн Мэндел. Я понимал, что не могу
явиться в «Инферно» и попросить пропустить меня к ней, тем более что
сейчас она наверняка занята с представлении. Но у меня во всяком случае
сложился план. И подсказала мне его маскарадная шуточка с «конокра-
дом».
Усевшись в такси, я поехал на Фремонт-стрит.. Здесь была такая же тол-
чея, как и в других местах, но все же я сумел протиснуться в магазин,
где продавались, а также сдавались напрокат всевозможные костюмы, па-
рики, маски и прочие маскарадные принадлежности. Театральный рекви-
зит, как было сказано на вывеске. Войдя в помещение, я несколько минут
осматривался, затем подозвал продавца, паренька лет девятнадцати.
Я указал ему на очень пестрый костюм.
— Хотел бы взять его напрокат и тут же переодеться.
— Пожалуйста, сзади есть специальное помещение; Вы хотите мекси-
канский наряд?
— Вон тот.
Огромное сомбреро, черного цвета со свободно висящими полями, ко-
торое будет скрывать часть моего лица. Куртка алого цвета со сплошной
вышивкой и серебряными блестками, черные блестящие брюки в обтяжку
с серебряными галунами по бокам ног. Продавец принес мне костюм, я
переоделся в него, дополнив наряд черным серапе, наброшенным через од-
но плечо.
Взглянув на себя в зеркало, я решил, что похожу на радугу, но все равно
из-под отвислых полей сомбреро виднелась моя характерная физиономия.
Нет, этого не достаточно, если я собираюсь отправиться прямиком в «Ин-
ферно».
Тогда я отправился в отдел масок и кое-что для себя присмотрел.
Во-первых, так называемые «зубы дурака». Вторая штучка вообще не
имела описания. Вообще-то это была пара глаз. Выпуклые, белые с крас-
ными веками глаза со зрачками в полдюйма, обведенными дополнительны-
ми кружками. В центре зрачков находились отверстия диаметром в чет-
верть дюйма, сквозь которые все хорошо было видно. Держались эти «гла-
за» с помощью металлической дужки на носу и заушников.
Если вы когда-нибудь видели в такой маске человека, да еще с клыкооб-
разными длинными «зубами дурака», высовывающимися из-под верхней
217
губы, тогда вы знаете, что более отталкивающей физиономии нельзя и
представить.
И в такое чудовище я превратился.
Я приобрел то и другое, нацепил на себя перед зеркалом, но поскорее
снял, чтобы преждевременно не травмировать свою психику.
Вы бы слышали, как хохотал молодой продавец.
— Благодарю, — сказал я. — Достаточно пугающе, верно?
— Не сомневайтесь. Идете на вечеринку?
— Да. Кстати, у вас не найдется черного карандаша для бровей?
Он с любопытством посмотрел на меня, но принес карандаш. Я начер-
нил им брови, потом снова нацепил зубы и глаза. Теперь стало даже ужас-
нее, чем до этого.
Я расплатился с пареньком и вышел из магазина, сопровождаемый
громким смехом продавца, считавшего мой маскарад на редкость эффект-
ным. Свой костюм я оставил в кладовой, предупредив, что приду за ним
позднее. Тридцать восьмой калибр я приладил под алой курткой, а глаза
и зубы сунул в карман. Широкое сомбреро было у меня на голове, серале
накинуто, на плечо, я был теперь рядовым безумцем из Лас-Вегаса, хотя
вошел в магазин респектабельным мистером Шелом Скоттом, частным де-
тективом из Лос-Анджелеса. Пожалуй, теперь меня следовало бы называть
сеньором Скоттом.
Выпив для храбрости еще один стаканчик какой-то дряни, я нашел так-
си и поехал в «Инферно». Люди по-прежнему входили и выходили из пасти
«Дьявола». Я натянул пониже сомбреро, нацепил глаза с зубами и смело
проник в здание.
Глава 15
Бурбон то и дело приятно отдавал в нос, у меня слегка кружилась голо-
ва. Я подумал про себя, что сеньор Скотт — приятный ойо, как говорят
в Мексике, чересчур бесшабашен. Но мне действительно нужно было оты-
скать свою прекрасную Лоррейн, а после всех мытарств, которым я под-
вергся, она скорее разоткровенничается. Я вошел в комнату Дьявола,
жалея, что у меня нет некоторых орудий пытки, изображенных на
стенах. Скажем, кнута, дубинки или «испанского сапожка». Неплохо бы-
ло бы продемонстрировать их Лоррейн, чтобы сделать более разго-
ворчивой.
Я немного ссутулился и прошел в ресторан.
Оттуда доносилась музыка, заканчивалось последнее представление. Ну
и как же мне действовать? Я проскользнул в зал и стал ждать среди столи-
ков в конце помещения. Никто не обратил на меня внимания, потому что
все следили за представлением, зал был погружен в темноту, освещена
только сцена. В такой обстановке все было о’кей, но если огни в зале вне-
запно вспыхнут, я окажусь в дурацком положении. Оставив сцену слева,
218
я прошел к дальней стене, остановился и повернулся. Закончила петь высо-
кая брюнетка, поклонилась под аплодисменты, затем прошла через заве-
шенную драпировкой арку у эстрады с оркестром. Значит, мои расчеты
оказались правильными. Помещения для артистов были там, но я не мог
пройти через Эстраду.
Наверняка существовал другой путь, в обход сцены. Я стал оглядывать-
ся, пока не разглядел в темном углу справа еще одну дверь. Возможно,
она как раз вела куда нужно. Я уже был готов отправиться на розыски,
когда объявили: «Звезда нашего шоу — Лоррейн».
И она вышла.
На ней было темно-синее вечернее платье, которое очень шло к белой
коже. Ее черные волосы были распущены по спине, она улыбалась, плавно
передвигаясь по полированному полу. Это не был танец огня, но я не со-
мневался, что все равно ее ждет успех, потому что выглядела она пикант-
ной распутницей с высокой грудью и широкими бедрами, которую я по-
мнил еще по «Пеликану». И помнил также по прошлой ночи. Мне очень
хотелось присутствовать на ее представлении, но это было самое подходя-
щее время, для того чтобы проверить правую дверь, пока собравшиеся за-
вороженно смотрели на соблазнительное тело, скользящее по полу.
Я подошел к стене, повернул ручку двери и открыл ее. Пройдя внутрь,
я захлопнул ее за собой. Я оказался в коротеньком коридоре, похожем на
тот, в котором я гулял в «Пеликане», затем исключением, что слева от
меня находилась лестница, ведущая наверх в костюмерную. Я двинулся на-
лево — к месту в нескольких ярдах от арки, через которую пройдет
Лоррейн после окончания выступления, я стал поджидать ее в тусклом
свете.
Музыка закончилась, раздался гул аплодисментов, от которого сразу же
усилилась боль в моей голове, затем появилась Лоррейн, повернулась спи-
ной ко мне и остановилась. На ней было надето гораздо больше, чем во
время танца огня, но в целом это были какие-то невесомые прозрачные
вещи.
Я сказал негромно «пет», но, очевидно, она не слышала меня. Аплодис-
менты не ослабевали. Лоррейн снова вышла поклониться. Я пожалел, что
нахожусь не в зале, чтобы принять участие в этой овации вместе с
остальными.
Потом .она вернулась.
Она повернулась в тот момент, когда уже поставила ногу на первую
ступеньку лестницы, и взглянула на меня. Я почти забьиГ, как выгляжу,
но она была совершенно не подготовлена к такому чудовищу.
Глаза у нее вспыхнули, я испугался, что Лоррейн закричит. Она вытара-
щила глаза так, что, казалось, они вот-вот вылезут из орбит.
Бердняжка напугалась. Это еще слабо сказано, она просто обомлела от
ужаса. Возможно, из-за этого и не завопила.
Только тут я сообразил, в чем дело. Я поспешил содрать с физиономии
вытаращенные глаза и устрашающие клыки.
219
— Лоррейн, это же я!
Она перестала дрожать, рот у нее раскрылся.
Я сдвинул сомбреро и повторил:
— Это всего лишь я. Честное слово, я не сделаю вам ничего пло-
хого.
Выражение ее лица изменилось, но страх полностью не улетучился.
— Вы! — воскликнула она.
Люди продолжали аплодировать, требуя ее на выход, но они не видели
лучшей части шоу. В любом случае она всегда.бывает за кулисами. Лично
я подумал, что зрители могут аплодировать до тех пор, пока у них не по-
явятся волдыри на ладонях. Лоррейн все равно больше к ним не выйдет.
Она просто не могла этого сделать, стояла спиной к стене с прижатой к
груди рукой и ртом ловила воздух. Вид у нее был слишком слабый, для
того чтобы самой подняться по ступенькам, и я решил отнести ее на руках.
Теперь она уже узнала меня и спросила:
— Ну, вы окончательно помешались, да? Что случилось?
— Иначе не смог бы проникнуть сюда. Я же вчера вам говорил. А нам
надо побеседовать.
— По имеющимся у меня сведениям, вы убиты. Это не так? Пожалуй-
ста, у вас слишком свеженький вид, чтобы заявить, будто вы поднялись
из могилы.
— Послушайте, я не могу здесь оставаться, а нам надо поговорить.
Она громко выдохнула воздух, похлопала себя по щекам и сказала:
— Пошли. Я хочу вас хорошенько рассмотреть.
Она повернулась и пошла наверх по лестнице, а я на всякий случай шел
вплотную за ней, чтобы успеть вовремя поддержать. Добравшись до верха,
мы вошли в первую же костюмерную, она закрыла и заперла за собой
дверь, потом прислонилась к ней спиной. Посмотрев немного на меня, она
сказала, покачав головой:
— Больше никогда не прибегайте со мной к подобным фокусам.
Она прижала руку к сердцу и, казалось, удивилась, обнаружив, что на
ней надет только совершенно прозрачный бюстгальтер и пара блестящих
трусиков. Увиденное меня не поразило, потому что видел все с самого
начала.
— Мне надо выпить, — сказала она.
— Мне тем более.
Она сорвала с крючка висевший там шелковый халатик и надела на
себя.
— После таких переживаний мне требуется ведро спиртного. Я решила,
вы явились, чтобы похитить меня. Кстати, что вы тут делаете?
Я подмигнул ей:
— Но, Лоррейн, мы провели такую замечательную ночь, что я по-
думал...
— Минуточку, подождите, — прервала она, и на губах у нее промель-
кнула улыбка. — Вы же не пробрались сюда в таком устрашающем виде,
220
чтобы пригласить меня на воздух для второй беседы ночью? После всего,
что произошло у вас с Дэнтом накануне. Так чего вы хотите?
— Вчера, прежде чем я принялся за осуществление своего плана, вы ска-
зали, что хотели бы мне помочь. Это было серьезно?
—- Разумеется. Я все еще не знаю, о чем вы говорите. Но послушайте,
мы не можем здесь оставаться. Как вы смотрите на то, чтобы пойти в
мой номер?
— Вы закончили представление?
— Да. И там мы сможем выпить. Я умру, если немедленно не выпью.
Она покачала головой.
— Знаете, вы запомнились мне как рослый, сильный мужчина с недур-
ной наружностью, с которым я могу пойти куда угодно, не раздумывая.
Но теперь, боюсь, вы никогда уже не будете казаться мне таким, как преж-
де. Я всегда буду представлять вас с вытаращенными глазами, налитыми
кровью.
— Обещаю больше этого не делать. Что касается вашей комнаты,
это замечательно, однако мне необходимо пройти через толпу неуз-
нанным.
— Ничего, это не проблема. Вы можете нацепить свои... Только не
смотрите в мою сторону.
Она скрылась за ширмой и почти сразу же появилась в белой нарядной
блузке и узкой коричневой юбке, на ногах ее были нейлоновые чулки и ту-
фельки на высоченных каблуках.
— Пошли. Нам не нужно проходить сквозь толпу внизу.
Мы вышли из костюмерной и прошли по холлу до следующей двери,
через которую попали на третий этаж отеля. По обе стороны длинного
коридора тянулись двери комнат. Остановившись перед номером двести
тридцать два, она открыла дверь и мы вошли внутрь.
Она сразу же подошла к телефону, позвонила в отдел обслуживания и
заказала бурбон, лед и имбирное пиво. Затем, повернувшись ко мне, улыб-
нулась:
- Ну...
— Да, — протянул я, прекрасно понимая, что мы думаем об одном
и том же.
— Так о чем вы хотели поговорить? — спросила она.
Мне пришлось пойти на большой риск, чтобы задать ей несколько важ-
ных для меня вопросов, и я не собирался медлить с этим делом. Подмиг-
нув, я заговорил:
— Прежде чем мы вышли вчера вечером из «Инферно», я задал вам
пару вопросов, а вы ответили, что не знаете, о чем речь, помните?
Она кивнула.
— Позднее получилось так, что я... позабыл снова вернуться к этому.
Ее улыбка стала шире, потом она исчезла, и Лоррейн сказала:
— Я помню. Но вы толком не объяснили, что имеете в виду. В отноше-
нии вашей машины и убитого парня.
221
Она растянулась на кровати, а я придвинул кресло поближе и рассказал
ей все. Конечно, без лишних подробностей, но так, чтобы она поняла суть
дела, если до сих пор не имела ни о чем понятия. Намерение Дэнта убить
меня я изложил весьма убедительно, а также описал ту роль, которую она
могла сыграть в смерти Фредди, сама того не подозревая. Сообщил я и
про Картера.
Когда я закончил, она несколько минут совершенно не шевелилась, по-
кусывая свою нижнюю губу. Потом подняла на меня голубые глаза:
— Я не понимала... — заговорила она негромко. — Честное слово, не
представляла себе ничего подобного. Но если я и имела отношение к гибе-
ли Фредди... — Она помолчала, потом продолжила: — Я действительно
сказала Дэнту о том, что видела вас в лимузине. Так что все на самом
деле могло произойти так, как вы говорите.
В дверь постучали, инстинктивно я вскочил с кресла с кольтом в руке.
Лоррейн ошеломленно посмотрела на оружие, потом на меня.
— Вижу, что вы не шутите, — медленно произнесла она.
— Детка, поймите, наконец. В этом деле никто не шутит.
Кивнув, она подошла к двери. Я встал за дверью, но это был всего
лишь официант с нашим заказом. Она с ним рассчиталась, потом снова
заперла дверь и отнесла бутылки на кухню. Там она смешала два стакана,
добавила в мой немного воды по моей просьбе, протянула мне его, сделала
большой глоток сама и только после этого заговорила:
— Я сожалею, ужасно сожалею, Шел. Что вы хотите знать?
— Прежде всего, почему вы не захотели разговаривать со мной в «Пе-
ликане»?
— Из-за Дэнта, Виктора Дэнта.
Она снова подошла к кровати и уселась там, поджав под себя ноги.
Я отпил немного из своего бокала и подумал, что с меня хватит, до этого
было выпито достаточно. Лоррейн на своей постели выглядела настолько
соблазнительно, что я...
Она продолжала.
— Он явился незадолго до того, как пришли вы. — Помолчав, она ска-
зала со вздохом: — Вообще-то до того момента все было замечательно.
Выступление в качестве звезды. Отдельная комната. Огромные деньги.
И все лишь за то, чтобы я держала язык за зубами.
— Дэнт поставил такое условие?
Она кивнула:
— Послушайте, давайте-ка сначала с Изабел или Картера, чтобы я мог
ясно представить себе всю картину.
Я почувствовал, что бурбон начинает заметно действовать на меня, и
хотел услышать все до того, как перестану соображать.
Лоррейн на постели, черт возьми, выглядела соблазнительно. А тут
еще воспоминания о предыдущей ночи!
Неожиданно она сказала нечто такое, от чего я сразу протрезвел.
— Я вам тогда сказала правду, Шел. Я не знаю, Изабел Эллис.
222
— Но вы знаете миссис Дэнт?
-Да.
— Кто она?
— До замужества — Кристел Клэр.
— А кто такая, черт возьми, Кристел Клэр?
— Девушка, с которой я работала в «Пикадилли», там она была моей
лучшей подругой. Мы с ней прекрасно ладили. Она та самая девушка, о
которой я говорила с детективом Картером.
Я вздохнул, поднялся, допил бурбон и подошел к столу.
— Лоррейн, вы не возражаете, если я смешаю еще один?
Она нагнулась, протягивая мне пустой бокал.
— Смешайте два.
Я все сделал и отнес ей коктейль.
— Садитесь здесь, — она похлопала по кровати рядом с собой. —
У вас действительно потрясающий вид. Снимите хоть свое серале.
Я снял, и она забилась в угол, давая мне место.
— О’кей, приступим? — спросил я.
Она подмигнула мне и хихикнула. Я понял двусмысленность фразы и,
нахмурясь, спросил:
— Что в отношении этой Кристел? И всего остального?
Перестав улыбаться, она заговорила:
— Я участвовала в представлении в «Пеликане», а Кристел была про-
давщицей сигарет. «Сигарет-герл», как принято их называть. Очень прив-
лекательная.
— Знаю. Жена Дэнта? Невысокая блондинка?
— Угу. В то время она не была женой Дэнта, но он сходил по ней с
ума. Спускаясь в зал, все время вертелся возле нее. Он был владельцем
«Пеликана» или большей его части и появлялся регулярно каждое первое
и пятнадцатое число месяца. Так или иначе, она проработала там пару ме-
сяцев, а в один прекрасный день исчезла.
—-Умница. Теперь скажите, когда это было?
Она нахмурилась.
— В самом начале года, второго или третьего января, как мне кажется.
Точно не помню.
— О’кей, продолжайте.
— Рассказывать почти не о чем. Потом заявился этот детектив и стал
расспрашивать меня об Изабел. Я не знала никакой Изабел, как я уже ска-
зала, но он показал мне ее фотографию. Эта Изабел действительно очень
походила на Кристел.
Я чуть помедлил:
— Так это была Кристел?
— Я не уверена, но достаточно походила на нее, чтобы я прямо так
и сказала мистеру Крамеру. Он поблагодарил меня, задал еще несколько
вопросов и ушел.
— Кто еще в «Пеликане» знал, что Дэнт ухаживает за Кристел?
223
— Ну-у... — Она снова нахмурилась. — Возможно, никто, кроме
меня. В клубе они не афишировали свои отношения. Я бы тоже могла
не знать, если бы она сама по-приятельски не шепнула мне. Скорее всего,
мне одной.
— Кое-что еще. Вы сообщили Дэнту о том, что Картер интересовался
Кристел Клэр?
— Да, меня никто не предупреждал, что этого делать нельзя. Почему,
спрашивается, я не могла ему рассказать?
— Возможно, этим и объясняется гибель Картера в Лас-Вегасе. Но все
равно не могу понять, почему его убили, — произнес я задумчиво. —
О’кей, что еще? Что случилось дальше?
— Ничего, все было тихо и мирно до того дня, когда появились вы,
Шел.
— Угу. Но, когда я вломился в вашу гардеробную, там находился Дэнт.
Чего ради он пожаловал?
—- Он разговаривал очень вкрадчиво, льстил мне, заявил, что хочет,
чтобы я выступила в «Инферно», предложил тысячу долларов. С одним
небольшим условием. Я должна была забыть, что когда-либо видела того
детектива или слышала о Кристел Клэр. Он сказал, чтобы я держала свой
проклятый рот на замке.
Она слегка усмехнулась.
— Именно так и выразился: «Ваш проклятый рот...»
Лоррейн помолчала, моргая глазами, и лишь секунд через пять до-
бавила:
— Настаивал, чтобы я сразу же поехала вместе с ним в Вегас на
машине.
— Угу. Думаю, я видел его машину. А почему вы не поехали?
— Всего тысяча долларов? И я должна была тотчас сорваться с места?
Нужно же было собрать свои вещи, коли уж туда ехать.
— Да, разумеется.
Я понимал, что ей надо было произвести соответствующее впечат-
ление. Впрочем, в отношении Лоррейн как раз первое впечатление не
в счет.
— Именно так я и поступила, — продолжала она. — Вылетела дневным
самолетом. Шел, смешайте мне стаканчик.
— У вас еще будет выход сегодня?
— Нет. Всего два представления. Только что закончилось второе.
Я приготовил еще две порции.
Она продолжала.
— Господи, Шел, вы должны понимать, как я ошарашена. Я не подоз-
ревала ничего дурного, а сольное выступление в Лас-Вегасе выглядело так
заманчиво.
Несколько секунд она молчала:
— Полагаю, с этим покончено.
224
Заговорил я:
— Лоррейн, дорогая. Мне не хотелось бы этого говорить, но есть на-
дежда, что не совсем покончено, если Дэнт выяснит, что вы со мной разго-
варивали. Кроме Фредди, убит еще один человек.
Мунуту подумав, я добавил:
— Это как минимум.
Лицо у нее помрачнело, она снова потянулась к бокалу. Глядя, как она
пьет, я подумал, что Лоррейн скоро окочательно опьянеет. Но тут она
улыбнулась мне, и мы, сидя на кровати, лихо расправились с нашими бока-
лами. Настроение у меня улучшилось. Мы еще выпили и какое-то время
занимались бессмысленной болтовней. Бурбон нас расслаблял. Ничего су-
щественного я больше не выяснил. Я решил, что мне больше нравятся рас-
пущенные черные волосы Лоррейн, чем собранные в пучок. Нравилась ее
нежная кожа, самоуверенные развратные глаза и даже носик, слишком ми-
ниатюрный для такого лица.
Наконец я спросил ее:
— Дэнт приезжал первого и пятнадцатого?
— Точно.
— Разве два дня назад было пятнадцатое?
— А разве нет? Точно нет. На моей памяти он впервые приехал в дру-
гой день.
— Хорошо.
— Ненормальный! — воскликнула она, глядя на меня. — В кого ты
выродился! Что за сногшибательные штаны?
— Маскировка. Я мексиканский сеньор.
— А что это за штука?
— «Глаза по-испански». С дырочками вместо зрачков.
Она повела плечами.
— Ух, пожалуйста, не напоминай никогда про эти кошмарные глаза и
зубы. Эй, Шел.
-Да.
— Еще по бокальчику?
— Конечно. Конечно.
Я приготовил напитки и отнес их на кровать. Лоррейн здорово выгля-
дела среди подушек. Она заявила:
— Тост, пожалуйста!
Я сказал какую-то глупость, мы еще выпили. Я обратил внимание, на
то, что у нее заплетается язык, и закричал:
— Лоррейн! Ты пьяна!
Поморгав глазами, она покорно согласилась.
— Похоже на то. Но и ты пьян. Могу поспорить, это твое естественное
состояние. Шел, ты — алкоголик.
— 1k злючка, Лоррейн, так говорить нехорошо. Это удар ниже пояса.
Я не алкоголик, просто слегка навеселе.
Она прижалась ко мне.
8 Р. Пратер
225
— Шел, а тебе нравится, как я танцую?
— Ах да, я тебе не говорил, в какой восторг меня привел твой
танец в «Пеликане». Сейчас могу сказать. Ничего подобного я никогда не
видел.
Она счастливо улыбнулась.
— Спасибо. Спасибо. Я буду танцевать для тебя, для тебя одного. Хо-
чешь, потанцуем вместе?
— Это убьет меня, я слишком старый для таких танцев!
— Ты вовсе нестарый. Ik чудо. Давай потанцуем.
И она повторила для меня свой танец огня, по ходу которого постепен-
но скинула с себя решительно всю одежду.
Я был парализован, не мог даже пошевелиться. Лоррейн сделала шаг
ко мне и остановилась, в ярком свете верхней люстры. На ней не
было ничего, кроме лодочек на высоченных каблуках и спустившихся вниз
чулок.
Она засмеялась гортанным смехом и принялась исполнять концовку
танца, когда ее тело раскачивалось, извивалось, сжималось и разжималось,
как огромные языки пламени. Возможно, иных движений она и не знала,
но ничего иного не требовалось.
Через считанные минуты она приблизилась ко мне, улыбаясь манящей
улыбкой, и прижалась вздрагивающей грудью к моей рубашке. Обняв ее
обеими руками, я принялся целовать ее в губы, щеки, шею. Никто из нас
не догадался выключить свет.
Глава 16
Я проснулся, комната показалась мне незнакомой. Голова трещала. По-
моргав глазами, я заставил себя вглядеться в эту странную комнату, встал
с постели и доковылял до туалета. В это мгновение оттуда вышла
женщина.
Я взглянул на нее. Она была одета в стеганый халат розового цвета,
а к голове прижимала пузырь со льдом.
Я тупо спросил:
— Какое черта вы делаете в моем номере?
В ответ раздался только стон. Я посмотрел в зеркало и увидел там
незнакомую физиономию с черными бровями и красными от перепоя гла-
зами. Черт побери, я был даже не в своей комнате. И тут мне пришло
в голову, что отражение в зеркале, вероятно, принадлежит мне, а
комната — Лоррейн. Мгновенно события минувшей ночи вспыхнули
в памяти.
Я подскочил к кровати и обернул вокруг себя покрывало.
— Какой застенчивый, — засмеялась она. — Посмотрите, как он
смутился.
— Господи! Который же час?
226
Пора вам выкатываться из моей жизни. Навсегда. Вы меня убили. Ох,
моя голова. Боюсь, что мне уже не поправиться. Посмотрите на мою го-
лову, Шел. Она еще не раскололась?
Представляете, я был до того хорош, что на самом деле подошел к
ней и проверил ее голову.
— Нет, — сказал я с уверенностью, — все в порядке. Совершенно целая
голова.
Лоррейн сверкнула глазами:
— Много вы понимаете. Мне лучше знать!
Она унесла свою голову в соседнее помещение, я же облачился в мекси-
канский костюм, не позабыв о кольте. Судя по тому, как дрожали мои
руки, если бы я в тот момент надумал спустить курок, а вполне мог уго-
дить в собственную голову.
Подойдя к двери соседней комнаты, я постучал. Лоррейн открыла
дверь.
— Я ухожу, — сообщил я.
— Мне плохо, — простонала она. — Плохо. Я чувствую себя как боль-
ная собака. Только у собак это мгновенно проходит.
— Лоррейн, я ухожу.
— Господи, как мне плохо!
— Лоррейн, до свидания. Я навещу вас.
— Только посмейте!
— Ух как страшно! Не проговоритесь Дэнту, что я был здесь.
— Вы сошли с ума, Шел! Я никому не скажу.
Я кивнул, потом дотронулся рукой до своей неистово гудящей го-
ловы.
— Ну что же, до свидания!
Я двинулся к выходу. Позади Лоррейн пробормотала что-то непонят-
ное и заперла за мной дверь.
Я взглянул на часы. Стрелки приближались к часу дня. Я сгорбился,
уменьшая рост, скрыл лицо под полями сомбреро и отыскал лестницу
вниз. Я упорно смотрел себе под ноги и скромно прошмыгнул мимо груп-
пы олухов, гоготавших над моим видом. Зато попав на яркий солнечный
свет снаружи, я сам облегченно посмеялся.
Примерно через полквартала находился небольшой бар, называвшийся
«Хлоя», который не побоялся соперничества с близлежащим «Инферно».
Я повернул к нему, думая только о том, чтобы не нарваться на Дэнта
или кого-то из его подручных, потому что в нынешнем состоянии я был
не способен дать им отпор.
Из бара я позвонил в «Дезерт-Инн» и назвал номер комнаты Коллин.
Пока звонил телефон, я чувствовал, как растет во мне напряжение. Я вспо-
минал: какой невинной и одновременно чувственной она выглядела, когда
я впервые увидел ее в баре «Дамское счастье». И впервые за очень долгое
время я почувствовал сожаление по поводу проведенной с женщиной*
ночи. Не то чтобы Лоррейн перестала казаться мне привлекательной,
227
просто мое воображение постоянно рисовало улыбающееся лицо Коллин
с широко расставленными глазами и изящным изгибом великолепной
фигуры.
И тут ее чуть хрипловатый голос сказал мне в ухо:
— Хелло?
— Коллин? Это вы? Вы в порядке?
— Шел?
— Да, дорогая. Все о’кей!
— Да, конечно. Где вы, Шел? Что случилось?
— Я в баре «Хлоя». Просто хотел узнать, куда вы тогда пропали?
— А что с вами?
— Я жив. Где вы были?
— Здесь. В своей комнате. Я без конца звонила вам, но безуспешно.
Я боялась, что...
— Дорогая, я не мог вернуться к себе в номер. Ведь именно там меня
захватили трое головорезов. Я до конца своих дней не смогу отблагода-
рить вас за то, что вы вытащили меня из трясины вчера вечером. Если
бы не вы, Коллин, они бы меня повесили.
— Не будем вспоминать теперь об этом, Шел, хотите, чтобы я за вами
заехала?
— Ну, было бы неплохо, если бы вы сначала осмотрелись. После вче-
рашнего вечера, возможно...
— Ох, глупость. Никто не знает, что я имею какое-то отношение к вам
или же к этой истории. Два моих спутника были настолько пьяны, что
вообще ничего не помнят. Я завтракала сегодня в кактусовой гости-
ной у всех на виду, но на меня никто даже не взглянул. Именно там я
раздобыла нож. Так что сейчас за вами заеду, через две минуты вы-
ходите.
Она повесила требку.
Я вышел и подождал. Действительно, через несколько минут я увидел,
как «меркури» Коллин притормозил у проездной дороги. Она проехала ми-
мо и с испуганным видом стала оглядываться.
Я забыл предупредить о своем проклятом наряде.
— Эй, Коллин. Я здесь. Э-э, я переоделся.
Я подошел к ее машине, она осмотрела меня с ног до головы и чуть
не лопнула от смеха. Я сел рядом с ней, она схватила мою руку и сжала
ее. Я кратно объяснил причину столь необычной экипировки. Она продол-
жала хохотать и под конец смущенно объяснила:
— Уж не знаю, то ли потому, что я так рада видеть вас, то ли по-
тому, что у вас такой глупый вид, но я просто не могу справиться со
смехом.
— Полагаю, я попал в передрягу.
— Это точно.
Она включила зажигание.
— Куда?
228
— На Фремон-стрит.
Она кивнула головой, мы тронулись с места. Когда добрались до лав-
ки, она не разрешила мне выйти.
— Они упрячут вас в тюрьму!
Пришлось мне раздеться в машине, она сама все отнесла в магазин и
вернулась с коробкой моих вещей. Впрочем, расстался я лишь с частью
своего наряда, брюки, куртка и сомбреро были куплены за полную цену
и остались на мне.
Мы отправились назад на Стрип.
— Куда теперь?
— Будь я проклят, если знаю, Коллин. Мне нужно поесть и кое-что об-
думать.
Она сказала:
— Но раз вы не рискуете вернуться в собственную комнату, вы можете
воспользоваться моей. Где вы провели ночь?
Н-да, вопросик. Я мог либо сказать правду, либо солгать, но почему-то
мне не хотелось ей лгать. Поэтому я честно ответил:
— Я поехал в одно место на Стрипе поговорить с женщиной. Она рас-
полагает информацией о деле, которым я занимаюсь, причем крайне важ-
ной информацией. Вот почему я был вынужден туда отправиться. У нее
номер в отеле, и я остался там.
Она ничего не говорила несколько секунд, потом произнесла:
— Спасибо, что сказали. Вы не обязаны были это делать. Но я надея-
лась, что вы позвоните мне.
— Я звонил. Около десяти раз, прежде чем уйти из «Дезерт-Инн», но
телефон молчал. А потом я напился и заснул.
Наконец-то она взглянула на меня и улыбнулась.
— Ну что же, вы по-прежнему можете использовать мою комнату. Что-
бы там поесть и подумать.
К этому времени мы уже были около «Дезерт-Инн». Я предложил:
— Вам лучше пойти к себе одной. А я приеду через несколько минут,
Коллин. Было бы неразумно разгуливать вместе у всех на виду.
— Вы не хотите, чтобы вас видели в моем обществе?
— Во всяком случае, пока я не столь пополярен. Так что идите.
Она припарковалась слева от центрального входа, вылезла из машины
и вошла в отель. Я отправился через три-четыре минуты, сгорбившись в
три погибели, теперь это у меня получалось без всякого труда. Никто со
мной не заговорил, я без осложнений добрался до комнаты Коллин. Воз-
можно, кто-то взглянул с сочувствием на бедного, старого, больного ка-
бальеро, с трудом тащившегося через вестибюль. Но и только. Я постучал,
она открыла дверь и тут же заперла ее.
Я добрался до большого кресла и опустился в него, а Коллин подошла
ко мне. Даже несмотря на то, что я был, как говорится, «в разобранном
виде», я не мог отвести глаз от этих стройных ножек. Она склонилась над
моим креслом, упираясь руками в подлокотники, и я не мог не подумать,
229
что такие прелестные ножки являются ее лучшей характеристикой. Но сто-
ило поднять на нее глаза, как я решил, что в этой девушке все замеча-
тельно.
Должен признаться, что принадлежу к людям с устаревшими вкусами:
я считаю, что женщина должна быть женщиной, а не какой-то карикатурой
на мужчину. Красновато-рыжие густые волосы Коллин были подняты на
затылке и красивой волной спускались на спину. Она все еще стояла, скло-
нившись вперед, и смотрела на меня с улыбкой.
— Шел, вы выглядите так, как будто вам требуется еще отдохнуть. Хо-
тите немного вздремнуть?
Я медленно покачал головой.
— Спать мне больше не нужно. Кофе и несколько часов на свежем воз-
духе, вот и все.
— А завтрак?
— Чуть попозже.
Она подошла к телефону, заказала апельсиновый сок, тосты, кофейник
с кофе и сливки. Потом взяла другое кресто и села возле меня.
Я заговорил.
— Разрешите мне сразу сказать вам, Коллин, что я перед вами в неоп-
латном долгу за прошлую ночь. Вы в полном смысле слова спасли мою
жизнь. Эти типы убили бы меня, и я хочу...
Она остановила меня:
— Достаточно, Шел. Я даже не думала об этом, когда все случилось.
Просто беспокоилась, почему вы не спускаетесь в бар.
Она улыбнулась.
— Предполагается, что всегда опаздывают женщины.
Я подмигнул ей.
— Благодарение Богу, вы — пунктуальное создание. Расскажите, как все
происходило.
Она ответила, что заскочила в бар и схватила там нож, подобрала двух
пьяниц и выскочила из здания через боковой выход. Передав мне нож, она
побежала к машине.
— Я была напугана до смерти, — призналась она, — было уже темно,
и я не знала, чем все кончилось. В машине я просидела не менее получаса,
а то и больше. Приехали полицейские машины, там, где вы остались, тол-
пилось несколько мужчин, но я не могла разглядеть их и даже не представ-
ляла, были ли среди них вы, Шел.
— Это хлопотали вокруг моих «приятелей», третий сбежал.
— Потом я немного поколесила кругом, откровенно говоря, надеясь
увидеть вас. Могло случиться, что вы скрывались где-то поблизости. Ну
и потом мне самой надо было хоть немного успокоиться.
Я ей кратко рассказал, что со мной случилось. Принесли наш завтрак,
и я зашел в ванную, пока она принимала поднос. Я съел несколько тостов
с соком, потом взялся за кофе.
— Ну, что вы собираетесь теперь делать? — спросила она.
230
Я покачал головой.
— Не знаю, Коллин. В моем расследовании много пробелов, вроде бы
налицо самые разные путеводные ниточки, но пока я не знаю, как их увя-
зать. Откровенно, я растерян.
Я посмотрел на нее.
— Ваше девичье имя случайно не Изабел Бинг?
Она засмеялась.
— Нет, сэр. Изабел Бинг? Что за имя? Мне оно почему-то кажется
ужасным. Нет, я теперь снова Коллин Моун. Получив развод, я вернула
свою девичью фамилию. От миссис Каллин Реймонд назад к Коллин
Моун.
Она не хотела кофе, поэтому я налил себе еще одну чашку.
— Коллин Моун. Это прелестное имя, и принадлежит оно прелестной
женщине. Но мне кажется, что я уже сказал Вам это при первом знаком-
стве?
Она рассмеялась.
— Нет, припоминаю. Вы сказали что-то вроде: «Хэлло, вы удиви-
тельны».
— Я болван и до сих пор почти ничего о вас не знаю. Поведайте мне
детали вашей биографии, а?
Она откинулась на спинку стула и скрестила ноги.
— Что вы хотите знать?
— Все.
— Вы говорили это и раньше. Ну, мне двадцать пять лет. Я из штата
Коннектикут. Там родилась. Отправилась учиться с тщеславной мечтой
маленькой девочки стать модельером. Родные у меня умерли, когда я учи-
лась в колледже, оттуда я переехала с Робом, Робертом Реймондом. Пола-
гаю, я устала работать ежедневно, да и одиночество надоело. Так или ина-
че, мы поженились. Наша супружеская жизнь продолжалась одиннадцать
месяцев, мы быстро поняли, что ошиблись. Договорились полюбовно ра-
зойтись, и я приехала сюда, в Лас-Вегас. Это было пару месяцев назад.
Для получения развода необходимо прожить тут полтора месяца, точнее
шесть недель. Развод состоялся, и теперь я снова Коллин Моун. После то-
го как это было сделано, я решила немного задержаться здесь, чтобы от-
дохнуть, потому что Вегас — замечательное место для отдыха.
Я усмехнулся.
— Что-то в последнее время я в этом засомневался.
Она посмотрела на меня.
— А у вас и правда нелепый вид!
Я снова забыл про свою внешность.
— Пора что-то предпринять в этом отношении. Вы не возражаете, если
я переоденусь?
— Занимайте ванную. Примите душ, если хотите. Избавьтесь от
этих нелепых черных бровей, они мне больше нравятся в естественном
виде.
231
Я допил кофе, поднялся и достал из коробки свой обычный костюм.
Опустошив карманы, я сложил все на туалетный столик.
— Вы не против, если я временно все тут переверну? — спросил я
у нее.
— Валяйте. Я привыкла к мужскому беспорядку.
Вчера вечером я оставил веши в карманах пиджака и, уходя из магази-
на, захватил с собой один лишь бумажник. Теперь я хотел проверить, все
ли цело. Я начал опустошать карманы. Мелочь, носовой платок, бумажник
и расческа. Что-то в этой коллекции привлекло мое внимание, но потом
я отвлекся и прошел в ванную.
Я, повесив одежду, разделся и забрался под душ, сделав воду горячей
настолько, насколько мог выдержать. Растирая тело мочалкой, отмывая
брови и волосы, я раздумывал над всем, что до сих пор произошло. Хотя
я большую часть времени бегал, как испуганный заяц, попадая из
одной неприятности в другую, я тем не менее ухитрился собрать много
информации менее, чем за три дня. И у меня было непонятное ощу-
щение, что дело-то было практически закончено, ответы на вопросы
готовы, стоит только все хорошенько обмозговать. И все же решение
ускользало.
Я не стал напрягаться. Коллин крикнула из комнаты.
— Шел, вы не поете под душем?
. — Иногда. Сегодня нет. Хотите подпевать мне?
Я слышал, как она засмеялась, но не ответила. Я смыл с себя мыло,
потер еще раз голову, теперь переключившись мыслями на Коллин. Что-
то, сказанное ей несколько минут назад, тоже подстегнуло мои размышле-
ния. Обрывки разных сведений и нашего разговора вертелись у меня в
мозгу.
Я ополоснулся, вылез из-под душа, растерся полотенцем, оделся и вы-
шел в комнату.
Она воскликнула:
— Привет! Чувствуете себя лучше?
— Как другой человек. Очень скоро потребую отбивную с гарниром и
отправлюсь по делам.
— Куда?
Она подоткнула под себя юбку и перекинула ноги через подлокотник
кресла, на котором сидела.
— Сказать по правде, я пока еще не уверен. Нужно подумать.
Она посмотрела мне на ноги.
— Босоногий мальчишка. Могу поспорить, вы вечно ребенком обивали
себе пальцы на ногах.
— Правильно. Кроме того, наступал на осколки стекол и ржавые
гвозди.
— На ферме?
— Нет, в городе. В Лос-Анджелесе. Там я родился и вырос. Посто-
янно жил там. За исключением времени, когда путешествовал по стране
232
нлл изучал наиболее эффективные способы убивать других людей на
войне.
После недолгого молчания она сказала:
— Лос-Анджелес, а я вот никогда там не была. Хотела бы я посмот-
реть на город Ангелов.
— Название не соответствует действительности. Никаких ангелов там
нет. Но город я с радостью вам покажу. Мне кажется, я знаю в нем каж-
дый камень. В Голливуде у меня много друзей, если вы хотите побывать
на студии.
Она улыбнулась:
— Вы, мистер Скотт, сами назначили это свидание. Вы намерены
сразу же возвратиться в Лос-Анджелес, когда закончите со своим делом
здесь?
— Хотел бы. Если все закончится о’кей.
— Если?
— Когда, я имел в виду. Но, откровенно говоря, у меня есть шанс за-
греметь в тюрьму.
Она пришла в недоумение. Я объяснил:
— Видите ли, Коллин, мне не терпится вернуться назад не только для
того, чтобы уберечься от дополнительных синяков, но и чтобы избежать
сейчас встречи с шерифом. Вчера вечером, когда я сбежал от тех трех голо-
ворезов, одного из них я убил.
Она судорожно сглотнула, глаза широко раскрылись, но Коллин только
спросила:
— Что они сделают, Шел? С вами, я имею в виду?
— Зависит от многого, включая настроение окружного прокурора.
В конце концов речь идет о самозащите. У этих парней было оружие, они
намеревались пустить его в ход, и тогда я ударил его.
— Ударил? Рукой?
-т- Ну да. А второго — ножом. Я говорю про того, который наверняка
умер. Я ударил его ребром ладони.
Она нахмурилась, глядя на меня.
— Не понимаю. Вы просто его стукнули и он умер? Убили ударом
руки?
— Несколько минут назад я упоминал об этом, дорогая. Война не
слишком веселая штука, и меня специально обучали убивать людей! Суще-
ствует поразительное количество способов разделаться с человеком голы-
ми руками, причем за долю секунды. Вот этому меня старательно и учили
на флоте. Для того, чтобы самому остаться в живых. Но когда натрениру-
ешь человека убивать — быстро и эффективно, чтобы он мог воевать, как
следует, этого нельзя уже отнять или забыть. Такие знания и навыки ста-
новятся составной частью человека. Почти все моряки действуют рефлек-
торно, автоматически. Я... возможно, мне не надо было убивать этого по-
донка вчера вечером, но, если бы я этого не сделал, мог погиб-
нуть сам. И все же это было скорее бессознательное действие, самый
233
настоящий рефлекс. Передо мной оказался человек, собирающийся убить,
и я отреагировал точно так, как меня учили много лет тому назад.
И сколько бы времени не прошло, этот навык не исчезнет. Даже через
сотню лет.
Я остановился, потом добавил:
— Извините, Коллин. В мои намерения не входило произносить
речь.
Я подмигнул ей.
— Кроме того, едва ли я проживу так долго.
Она не сразу ответила:
— Я ничего не имею против речи. У вас при этом даже лицо было
вдохновенное!
Я усмехнулся.
— Мне здорово повезло, что не приходится часто видеть свою физио-
номию.
— Ну, не знаю, физиономия не такая уж плохая, — рассмеялась она. —
А теперь я хочу принять душ. А вы ложитесь и отдохните. Вы вовсе не
такой неутомимый, как может показаться с первого взгляда.
— В данный момент я чувствую себя ужасно расслабленным. А вы, не-
сравненная Коллин, примите душ, ваше потрясающее тело требует особого
ухода.
Остановившись у дверей, она оглянулась на меня, и я заметил:
— Вы чертовски красивая женщина!
— Все ясно. Следующее, что вы скажете, — что я ваша единственная
любовь.
Я опять подмигнул:
— Я скажу вам гораздо больше!
Она одарила меня долгой улыбкой и вновь на ее невинном личике по-
явился намек на трансформацию, которую я заметил раньше в баре, когда
она прижала свою руку к моим губам. Потом она повернулась и прикрыла
за собой дверь в ванную.
Меня заинтересовало, заперлась ли она на ключ, и если да, то хватит
ли у меня сил высадить дверь, но потом я вздохнул, поднялся с кресла
и подошел к кровати. Растянувшись на ней, я расслабился и мысленно пе-
ребрал с самого начала то, что произошло по этому делу. Имелось не-
сколько подозрительных моментов, но я знал одно: если Изабел до сих
пор* жива, необходимо встретиться с ней лицом к лицу и задать ряд
вопросов.
Что-то мелькнуло у меня в голове и тут же исчезло, прежде чем я успех
ухватиться и поймать неясную мысль. Я тихо лежал на кровати, прислу-
шиваясь к шуму душа в ванной, изо всех сил стараясь возвратить усколь-
знувшую догадку. Я потряс головой и тут, как будто это помогло разроз-
ненным кускам лечь на место, я вспомнил.
После этого картина медленно прояснилась, стала приобретать конкрет-
ные черты, постепенно все пробелы заполнились.
234
Я понял совершенно точно, что это сумасшедшее дело решено, что те-
перь известны ответы на все вопросы. Стало ясно, где сейчас находится
Изабел, почему убит был Картер и предпринимались попытки покончить
со мной.
Я также знал, что мне необходимо навестить спальню миссис Дэнт.
Глава 17
Я шумно вздохнул, струи воды перестали журчать в ванной. На мгнове-
ние установилась тишина.
Потом она крикнула:
— Это вы, Шел?
— Да, я Шел Скотт, единственный в своем роде прорицатель.
— Что случилось? Все в порядке?
— Я чувствую себя прекрасно. Я умник. Откройте, я потру вам
спину.
— Ох, Шел.
— Думаете, шучу?
Снова зашумел душ.
Я растянулся на кровати, чувствуя себя превосходно. Я знал, что
сейчас моим шагом будет визит в дом Дэнта. Но я хотел, чтобы наступи-
ла темнота. И потом мне было необходимо, чтобы ко мне вернулись
силы.
Открылась дверь в ванной, и Коллин вошла в комнату. Она завернулась
в огромную простыню, которая закрывала ее грудь и спускалась до колен.
Больше на ней ничего не было.
Я издал какой-то придушенный звук и хотел приподняться, но она оста-
новилась посреди комнаты и, придерживая полотенце правой рукой, левой
указала на меня.
— Оставайтесь на месте, мистер Скотт, — сказала она с улыбкой. —
Мне надо достать кое-какие вещи.
— Зачем? — хрипло спросил я.
— Давайте не будем торопиться.
В жизни своей я не видел более эффектного одеяния.
— Садитесь, мистер Скотт.
— Просто, Шел. Но...
— Никаких «но».
Она не шутила. Никаких «но». Я открыл рот, но Коллин продолжила:
— Можете расслабиться. Я не шучу. Если вы полагаете, что можете
всю ночь болтаться по городу и проникать в номера, где проживают незна-
комые дамы, а потом на что-то рассчитывать, но вставайте с кровати и
выметайтесь из комнаты.
— Она вовсе не была незнакомой... Я хочу сказать, я не блуждал вовсе.
Черт побери, вы не знаете...
235
Она стояла там со своей проклятой усмешкой, пока я заикался.
Потом прошла к шкафу, достала какие-то вещи, приблизилась к туалету,
там отыскала какие-то безделушки и исчезла в ванной, плотно прикрыв
дверь.
Нет, мне не следовало ей ничего говорить!
Вскоре она вышла полностью одетая в черную юбку и розовый свитер.
Я впервые видел её в свитере, но теперь понял, что этот вид одежды специ-
ально сделан для нее. На ногах были нейлоновые чулки и туфли на высо-
ких каблуках, на голове высокая прическа. Она была одета с ног до головы
и чудо как хороша.
Я внимательно рассматривал ее, когда она уселась в кресло.
— Глядя на вас, я чувствую себя совершенно голым! — заворчал я. —
Куда девались мои проклятые ботинки?
Она рассмеялась, и я снова услышал характерные надтреснутые
нотки.
— Они в ванной. Вы бы лучше их надели. А то люди начнут злосло-
вить.
— Пусть себе злословят, пока у них не онемеют языки.
— Вы голодны?
— Умираю от голода.
— Правда?
Я энергично кивнул.
— Да. Закажите бифштекс, нож, вилку: мне необходимо чем-то занять
руки.
Она сделала соответствующий заказ по телефону, пока я обувался. Все
равно это было очень приятное времяпрепровождение. Коллин упорно при-
держивалась своего решения сохранить между нами дистанцию, но мы
пообедали вместе и много говорили. Я продолжал думать о том, что Кол-
лин — настоящая женщина. Она была красива, в ней ощущалась чувствен-
ность одалиски из гарема какого-нибудь паши. А благодаря ее остроумию,
с ней было приятно проводить время. Она часто заставляла меня смеяться,
заразительно смеялась сама, а иногда подтрунивала надо мной. Найдется
немного женщин, вдвоем с которыми можно провести весь день до наступ-
ления темноты просто за разговорами, ни капельки не соскучившись.
А день, проведенный вместе с Коллин, как я уже сказал, был замеча-
тельным.
Наконец за окном стали удлиняться тени, вершины гор покраснели, мне
было пора идти. Незадолго до этого мы послали за бутылкой и выпили
в ее комнате по паре бокалов после превосходного обеда. Я поднялся и
смешал еше два бокала.
— Коллин, — сказал я, — к сожалению, я должен идти. Но сначала
я выпью за вас, потому что вы удивительная женщина.
— Благодарю вас. Шел, благодарю.
Мы медленно выпили до конца.
Коллин прервала паузу.
236
— Я тоже говорила искренне, когда приняла ваше предложение
вместе посмотреть Лос-Анджелес. Вы все еще не передумали сыграть
роль гида?
— Я ничего так не хочу! Мы побываем в Мокамбо, у Джира, в
маленьких местечках вокруг Лос-Анджелеса и обязательно в Голли-
вуде.
— Ну что же, это великолепно!
Я поднялся и взял трубку телефона. У меня ушло пять минут на то,
чтобы сделать два звонка: получить адрес Виктора Дэнта и вызвать такси
к «Дезерт-Инн».
Коллин стояла рядом и слушала мои переговоры.
Сейчас, собираясь покинуть номер, я достал оружие, пристегнул его, на-
дел галстук и пиджак.
Она спросила:
— Вы отправляетесь к Дэнту?
— Угу. Увидимся позднее, дорогая.
— Шел, все будет в порядке? Я хотела спросить, это не опасно?
— Я буду осторожен.
— Пожалуйста, не лгите мне, Шел... вас могут ранить?
— О, Коллин, такая возможность всегда существует. Я могу посколь-
знуться на ковре и сломать себе шею. Но сегодняшний визит не должен
доставить мне никаких неприятностей. Честно.
Я пошел к двери и повернул ручку.
— Она все еще заперта, — сказала она. — Одну минуточку.
Коллин взяла ключ со столика, подошла к двери, повернула ключ в за-
мочной скважине. Я потянулся к ручке.
— Пока, дорогая.
— Шел...
Голос у нее был напряженный, но мягкий, она стояла рядом со мной.
Я повернулся, прижимаясь спиной к двери и глядя на поднятое кверху ли-
чико и чуть прищуренные карие глаза. Губы у нее были полураскрыты,
она взяла мои руки и обвила ими себя за талию, потом прижалась и попро-
сила:
— Поцелуй меня, Шел. Пожалуйста.
Я поцеловал ее. Мы стояли, тесно прижавшись друг к другу, боясь ото-
рваться хоть на мгновение.
Наконец она первая отпрянула, упираясь руками мне в грудь. Ее со-
бственная грудь высоко вздымалась, дышала она быстро, ‘как при бе-
ге. Я хотел заговорить, но Коллин прижала пальцы к моим губам и
сказала:
— Нет, нет, Шел. Но возвращайся ко мне.
Потом она распахнула дверь. Я вышел, спустился вниз по лест-
нице и сел в такси, ожидавшее меня, чтобы отвезти к дому Виктора
Дэнта.
237
Глава 18
Дом Дэнта находился в пустыне в четырех-пяти милях от того места,
где начинался Стрип, в полумиле от шоссе девяносто один. Когда такси
остановилось, я попытался успокоиться и собраться с мыслями. Мне было
трудно сосредоточиться, потому что я все еще мечтал о Коллин, но я за-
ставил себя думать о предстоящей работе.
Если это можно было назвать работой. Ведь я собирался забраться в
спальню миссис Дэнт, хотя и надеялся, что в этом не будет необходимос-
ти. Единственное, чего я добивался, — получить точную идентификацию
блондиночки, с которой столкнулся в баре. А поскольку я знал лишь об
одном шраме, по которому можно опознать исчезнувшую Изабел, то в ин-
тересах следствия придется стать соглядатаем, подсматривающим в замоч-
ную скважину. Я покачал головой и поцокал языком. До чего же ты дока-
тился, Скотт?
Я вышел из такси у шоссе девяносто один, расплатился с водителем
и понаблюдал, как огоньки машины скрылись вдали. Потом повернулся
и зашагал к своей цели. Менее чем через десять минут я был там.
Это был просторный современный дом, не очень высокий, но с боль-
шим количеством окон, чтобы пропускать солнце пустыни. Внутри горело
электричество, так что я не сомневался, что дома кто-то есть. Логически
рассуждая, Дэнт должен находиться в клубе, а маленькая блондиночка, у
которой до обморока была такая соблазнительная походка, едва ли после
этого инцидента бегает по магазинам. Так что, по моим расчетам, должна
находиться здесь.
Десятью минутами позже я нашел то, что вроде было окном спальни,
но я не был вполне уверен, потому что хотя ставни были широко распахну-
ты, внутри не горел свет.
Я выбрал себе наблюдательный пункт, потом тихонечно обошел вокруг
здания, остановился перех входом и заглянул в гостиную, где свет был
зажжен.
Достав кольт, я на всякий случай зажал его в руке.
Увидев широкий портик, я пересек его и подобрался к окну. На нем
висела прозрачная занавеска, но она не помешала увидеть то, что меня ин-
тересовало.
Блондинка была здесь.
Та самая, с короткой стрижкой, которую бармен указал мне, миссис
Дэнт. Она сидела в низком кресле, повернувшись ко мне боком, и читала.
Сейчас на ней был халат из тяжелого шелка и вышитые домашние туфли.
Убедившись, что это та самая особа, я отошел ярдов на пятьдесят от дома
и стал ждать.
Я немного нервничал, главным образом потому, что это был непривыч-
ный для меня метод расследования.
Сегодня днем, когда у меня в голове прояснилось, я посчитал необходи-
мым узнать, не является ли миссис Дэнт той самой маленькой девочкой,
238
которая когда-то равлекалась, взрывая хлопушки под консервными банка-
ми, причем узнать наверняка. И как можно скорее. Если я ошибался,
если пришедшая мне в голову мысль была не логическим выводом,
а всего лишь досужим домыслом, значит надо будет начинать все сна-
чала.
Приблизительно через час в переднем комнате погасли огни, я поднялся
с земли, где сидел в ожидании. Снова обойдя вокруг дома, я убедился,
что свет зажегся в комнате, которую я посчитал спальней. Это был един-
ственный дом на несколько миль в окружности. Он стоял в сотне ярдов
от узкой грунтовой дороги, которая вела сюда от шоссе, так что миссис
Дэнт должна была чувствовать себя тут в полной безопасности.
Слабый свет падал из открытого окна, образуя снаружи на земле прямо-
угольник. С того места, где я стоял, было видно, как она ходит по
комнате.
Я молил бога, чтобы мое постыдное подглядывание не оказалось пус-
той тратой времени, потому что я жаждал сегодня же вечером довести
до конца свою авантюру. Если удастся, разумеется. Мне надоело прятаться
от всяких негодяев и ходить с оглядкой.
Я подобрался к самому окну и встал в стороне от светового пятна. Ока-
зывается, над кроватью горела лампа.
Она прошлась по комнате и вышла куда-то, прикрыв за собой дверь.'
Глупая женщина по-прежнему куталась в свой огромный халат. Я стоял
рядом с окном и не спускал глаз с двери в противоположной стене. У меня
и так была весьма сомнительная возможность что-то увидеть отсюда, и
я не хотел ее упускать.
До меня долетала какая-то бравурная мелодия, которую она на-
певала вполголоса. Вне всякого сомнения, она была счастлива. А я вот
нет. Черт побери, я был близок к отчаянию. На лбу выступил холод-
ный пот.
Потом миссис Дэнт вернулась в спальню, и тут меня бросило в жар,
на ней совершенно ничего не было, если не считать ленты, которой были ~
перехвачены волосы, чтобы не падали на глаза. Я был настолько ошелом-
лен, что успел заметить только, что ее лицо было намазано каким-то
кремом.
Изголовье низкой кровати находилось против меня, другая спинка бли-
же, но она пересекла комнату и встала с левого края кровати, ко мне
спиной.
Проклятие! Почему было не повернуться ко мне лицом? Так я не в со-
стоянии разглядеть то, что нужно. Я чувствовал себя последним идиотом.
Она могла в любой момент выключить свет, и на этом все бы и кончи-
лось. Кроме того, я опасался, что меня может кто-нибудь застать за под-
глядыванием и поползут всякие слухи в мой адрес. Попробуй потом оправ-
даться, репутация для честного сыщика много значит. И вроде бы ре-
шение загадки совсем рядом, но, как говорится, близок локоть, а не
укусишь.
239
Она стояла прямо, заложив обе руки за затылок. Черт побери, подумал
я, что все это значит?
Но я тут же вспомнил собственные мысли о том, что она должна иг-
рать в теннис, делать массу регулярных упражнений и посещать массажи-
стов, чтобы поддерживать свою изящную фигуру в такой блестящей
форме.
Но вот она легла на кровать. Господи, неужели собирается выключить
свет и лечь спать? Тогда все мои планы провалились.
Нет, к счастью, она не закончила.
Есть великолепное упражнение для брюшного пресса. Надо лечь на спи-
ну на пол или на кровать и медленно поочередно задирать кверху ноги,
стараясь коснуться стены или спинки кровати, потом выгнуться дугой,
опираясь пятками и затылком о подстилку, и плавно опуститься назад.
Превосходное упражнение, но если вы недостаточно тренированы, то после
пяти раз выйдете из строя на несколько дней. Лично я мог дотянуть толь-
ко до десяти раз, а я на силу не обижаюсь.
Но эта маленькая блондинка была настолько озабочена сохране-
нием своей фигуры, что проделывала все три фазы упражнения снова
и снова.
Вы понимаете, что лучшей позы для моих целей она не могла бы приду-
мать. Я убедился, что мои труды не пропали даром. За какую-то секунду
я узнал правду о миссис Дэнт.
ШРАМ БЫЛ ТАМ, где я его искал!
Тоненькая беленькая полосочка дюйма в четыре длиной, немного заги-
. бающаяся назад, как половинка наконечника стрелы. Никакого сомнения:
именно здесь, по словам мистера Бинга, в детстве ее поранила жестянка
из-под консервов.
Я почувствовал неловкость от того, что стою под окном и пялю глаза
на голую женщину. И быстро удалился.
Шагая назад к шоссе, я думал о том, на что способны женщины ради
своей наружности. Ведь миссис Дэнт проделала при мне труднейшее уп-
ражнение не менее двадцати раз.
Приблизительно через полчаса я выудил визитную карточку моего
клиента из бумажника, тщательно присмотрелся к ней в тусклом све-
те телефонной будки, затем набрал номер и проговорил около трех ми-
нут. Я велел своему собеседнику как можно скорее ехать в Лас-Вегас,
потому что здесь находится его дочь, у которой непременно будут
неприятности до наступления утра, так что она нуждается в мораль-
ной поддержке. Он заохал и стал заикаться, но как только я выло-
жил все, что требовалось, я услышал, что он вылетает на ближайшем
самолете, я повесил трубку, не вдаваясь в подробности. Правда, еще
сообщил ему адрес дома в пустыне и сказал, что буду его там встре-
чать..
Когда с этим было покончено, я почувствовал гордость за себя, отпра-
вился в «Инферно» и убил Виктора Дэнта.
240
Глава 19
Не подумайте, что я отправился туда со специальной целью убить чело-
века, мне не слишком хотелось это делать. Мои намерения были куда бо-
лее скромные: добраться до Дэнта и отвести его к шерифу округа. У .меня
были серьезные основания для того, чтобы действовать в одиночку, без
команды полицейских и помощников шерифа. Органы правосудия никогда
не испытывают симпатии к людям, которые кого-то успели убить, как это
сделал я. Теперь я уже настолько глубоко увяз, что необходимо было со-
брать неопровержимые улики и все смягчающие обстоятельства в свою по-
льзу, прежде чем отправиться в задние суда и начать объяснения. Я хотел
преподнести шерифу готовое дело на блюдечке, перевязанном розовой лен-
точкой. А сделать это я мог только в том случае, если у меня будут развя-
заны руки. Если меня задержат, все может лопнуть как мыльный пузырь.
И это могло произойти даже сейчас, хотя, казалось, у меня в руках были
все нити, кроме незначительных мелочей. Эти мелочи я мог узнать
у Дэнта.
Конечно, была и персональная заинтересованность. Почти семьдесят
два часа между нами шла борьба, которая теперь приобрела сугубо личный
характер. Но он мне нужен был живым, чтобы поговорить.
Я позвонил Бингу со станции обслуживания, куда явился в 22.15. По-
лчаса у меня ушло на то, чтобы найти такси и доехать до Фремонт-Сити.
В одном из магазинов готового платья я приобрел себе третью по счету
шляпу за эту неделю Эльдорадо. Затем я позвонил в «Инферно», притво-
рился пьяным и попытался заказать билеты на представление для публики
в Эль-Ранчо-Вегас. Таким образом, я выяснил, что Виктор Дэнт в своем
офисе. После этого я позвонил в аэропорт и узнал, что следующий самолет
из Лос-Анджелеса уже в полете и должен приземлиться в Лас-Вегасе в час
десять.
Было только 23.30, так что до прибытия Боинга оставалось более
полутора часов. Я решил, что времени достаточно, натянул на голо-
ву новую шляпу, поймал такси и отправился на свидание с Виктором
Дэнтом.
Попасть в его офис было делом несложным. Я вылез из машины у
главного входа и вошел туда вместе с группой веселящихся людей. Не под-
нимая головы, я пересек вестибюль, прошел в казино, пересек его вдоль
бара, придерживая кольт в кармане пиджака. На все ушло не более мину-
ты, а от Дэнта и его людей трудно было ожидать, что меня будут высмат-
ривать все двадцать четыре часа в сутки.
Я без задержки пересек пустой коридор, миновал его и подошел к две-
рям кабинета Дэнта.
Я попытался заставить себя расслабиться, сохранить спокойствие, но
сердце застучало, а горло сжалось, когда я левой рукой повернул ручку,
а правой вытащил оружие из кармана.
Дверь была заперта.
241
У человека в ночном клубе обычно нет оснований держать свою дверь
на замке, потому что вежливые люди все равно постучатся, но его прокля-
тая дверь была заперта!
Я снял пальцы с ручки и посмотрел в оба конца коридора, прикидывая
одновременно, не заметил ли кто в кабинете, что ручка поворачивалась.
Мне пришло в голову, что было бы верхом невезения, если бы меня засе-
кли перед этой дверью с кольтом в руке.
Но в коридоре никого не было, зато из казино доносился несмолкаемый
шум голосов. Игровой зал находился за стеной позади меня. Изредка слы-
шались более громкие голоса крупье.
Прошло десять секунд, ничего не случилось, но зато я ясно различил
чьи-то шаги в кабинете.
Ну что же, раз приходится стучать, зачем тянуть с этим? Я поднял
левую руку и резко пробарабанил косточками по деревянной пане-
ли пять раз подряд. Затем, когда шаги зазвучали по ту сторону двери
отчетливее, прижал дуло своего тридцать восьмого к щели и пригото-
вился.
Шаги приблизились к самой двери и остановились. Я знал, что Дэнт
стоял всего в каком-то футе от меня за дверью. Затем я услышал, как от-
тянули назад задвижку. Дверь начала медленно открываться, я навалился
на нее, распахнул и приставил пистолет к его все еще опухшим губам. От
отпрянул назад, тем более что дверная створка после резкого толчка уда-
рила его, а я вошел внутрь и быстро осмотрел помещение, чтобы убедить-
ся, что там больше никого нет. Да, совершенно верно, кроме меня и Ви-
ктора Дэнта в комнате не было ни души, а он сам стоял далеко от зуммера
и даже от черного стола.
Он ухитрился удержаться на ногах и теперь смотрел на меня своими
маленькими глазками. Рот у него приоткрылся, лицо заметно побледнело.
— Не советую двигаться, Дэнт, — заговорил я спокойно. — Не пы-
тайтесь вызвать кого-нибудь ни звонком, ни криком. Стойте, где
стоите.
Поскольку на него было направлено дуло револьвера, мои доводы пока-
зались ему убедительными. Он заговорил:
-— Вы проклятый глупец и тупица, Скотт. На этот раз вы конченый
человек.
Из-за распухшей губы он сильно шепелявил и поэтому его угроза каза-
лась комичной, было видно, что он умирает от желания добраться до ме-
ня. Об этом говорили его ледяные глаза, замороженное лицо и поза: он
стоял, сжав кулаки и выдвинув вперед голову.
Я сказал:
— Вы заявляли то же самое и в прошлый раз. В действительности же,
Дэнт, ваша песенка спета. Учтите, мне все известно. Я знаю про Картера
и Фредди, а также все остальное. Теперь я передам вас в руки людей шери-
фа, за что они мне будут глубоко благодарны. Вам следовало убить так
и Лоррейн, приятель, или она была следующей?
242
С минуту он молчал, потом яростно выкрикнул:
— Нет ни единого шанса, что вам удастся снова уйти отсюда!
Я кивнул на письменный стол.
— У вас здесь есть телефон. Все, что потребуется сделать, — это воспо-
льзоваться им. После того как я вас немножно обработаю.
Он бросил взгляд на телефон, и впервые его замороженное лицо чуть
дрогнуло. Снова повернулся ко мне, облизал губы, затем заморгал и при-
жал к ним руку. Окинув взглядом помещение, он, видимо, не заметил ниче-
го, что могло бы ему помочь.
— Шериф даже не будет знать, что делать со мной. Вы сошли
с ума!
— Почему же, он все поймет после того, как я полчаса с ним потолкую.
Я передам шерифу вас, а потом мы поедем беседовать с вашей обворожи-
тельной любовницей.
— С кем?
Я ничего не сказал. Он повысил голос:
— Вы не можете иметь в виду Кристел, она моя жена.
Я подмигнул ему:
— Черта с два она ваша жена!
По лицу было видно, что его поразили мои слова. Дэнт сжал зубы и
прищурил глаза. Собирался заговорить, потом слегка поколебался. Мне не
понравилось выражение его лица. Это была его последняя игра, только
я еще об этом не догадывался, а он держался настолько равнодушно и
убедительно, что, если бы я не помнил его ругань и весь кошмар, через
который по его милости прошел, я бы мог ему поверить.
Он начал говорить легко, но быстро:
— Вы просто дезинформированы, мистер Скотт. Успокойтесь, вам не
нужем этот пистолет. Давайте поставим точки на «i».
Он засмеялся.
— Конечно же, Кристел моя жена. Нас обвенчали здесь несколько меся-
цев назад.
Я не мог понять сначала, почему вдруг слова хлынули из него
рекой, но тут он немножечко придвинулся к своему черному столу, и я со-
образил.
А он продолжал:
— Что касается шерифа, черт побери, Скотт, я вызову его сам, если
вы почувствуете себя от этого более счастливым.
Он улыбнулся и неторопливо двинулся к столу, как будто я не дер-
жал его под прицелом. Теперь я знал точно, какова истинная цель этого
краснобая: он упорно подбирался к пистолету. А я его не останав-
ливал.
Иногда приятно почувствовать себя в роли кошки, играющей с
мышкой.
— Между нами был большой шум из-за ерунды. Поверьте, Скотт, нет
причин для того, чтобы нам не поладить. Мы оба просто встали не с той
243
ноги, только и всего. Я даже не знаю, о чем вы говорите. Ни с каким
Картером и Фредди я не был знаком.
Дэнт говорил без пауз, не переводя дыхания. План его был предельно
прост: отвлечь меня разговорами и попытаться заинтересовать, не давая
возможности прервать его хоть на мгновение, он же тем временем будет
незаметно приближаться к столу. Возможно, он надеялся даже заставить
меня усомниться в своей правоте, сбить с толку, ослабить внимание на ми-
нуту, которой он мог бы воспользоваться.
Он, безусловно, понимал, что у него ничего не осталось, кроме
этой отчаянной последней ставки. Но Дэнт прежде всего был игроком.
Вряд ли ему нравилась ситуация, в которую он попал, да и затеян-
ная игра наверняка не доставляла удовольствия, но отступить он уже
не мог.
Я приблизился к нему на пару шагов, а он уже добрался до угла
стола. Я понимал, что он стремится добраться до оружия, и при-
крикнул:
— Достаточно, Дэнт! Оставайтесь тут, больше ни с места!
Он притворился, что не слышит меня. На его физиономии сохранялось
почти благодушное выражение, он не умолкал:
— Если вы хотите пригласить сюда шерифа, прекрасно. Мы можем
вместь сесть и разобраться в этой путанице.
Покачав головой, он продолжал:
— Что касается ваших странных идей в отношении Кристел, я могу
рассеять их немедленно. Копия нашего брачного свидетельства находится
здесь.
Он потянулся к верхнему правому ящику стола и вытянул его. Я взвел
курок своего кольта, щелчок был ясно слышен в неожиданно воцарившейся
тишине, так как он замолчал.
— Не будьте наивным дурачком, Дэнт. У вас нет ни единого
шанса.
И все же ему удалось провести меня. Я предполагал, что он нырнет
в открытый ящик за оружием, прыгнув в сторону от линии моего огня,
но он ничего подобного не сделал.
Открыв ящик, он убрал от него руку, оглянулся на меня и спросил:
— Не понимаю, мистер Скотт, шанса на что?
И так как я этого не предвидел, я растерялся на мгновение в ожидании
его дальнейших действий. Он же выпрямился, повернулся немного напра-
во, левой рукой провел по краю открытого ящика, сам же посмотрел по-
верх моего плеча и подмигнул. И, не спуская глаз с двери, сделал шаг в
мою сторону.
Он не торопился и не колебался, возможно, это все и определило.
А может, то, что у меня в руке по-прежнему был направленный на него
кольт. Но Дэнт выглядел таким поразительно уверенным, что я невольно
засомневался, знаете, я понимал, что это старейший трюк в мире, что
позади меня точно никого нет, но в то же время в подсознании мелькнула
244
мысль, что я забыл закрыть дверь на задвижку, войдя в кабинет. А если
кто-то все же оказался за спиной, то на этот раз мне наверняка пришлось
бы умереть. Не поворачиваясь, я инстинктивно прыгнул вправо, а Дэнт,
перестав улыбаться, запустил левую руку в ящик стола.
Теперь он действовал очень быстро, в руке у него блеснул пистолет,
он упал на колени за столом, а я снова прицелился в него.
Ему не хватило выдержки.
Еще до того, как я спустил курок, он дважды выстрелил. Два выстрела,
слившиеся в один, сделанные торопливо, без прицела, только под наплы-
вом ненависти, не могли мне повредить. Зато я действовал без спешки,
нажал на спуск один раз и собирался сделать это вторично, но уже первая
пуля попала ему в лоб.
Он уронил голову на стол, пистолет выскользнул из его пальцев на ко-
вер, руки безвольно раскинулись. Мертвые глаза уставились в потолок,
кровь струилась из дырки на лбу.
Я смотрел на него в смятении, все еще переполненный напряжением
нескольких последних секунд, стиснув зубы с такой силой, что стало боль-
но челюстям.
Оцепенение быстро прошло, я подскочил к двери и закрыл ее на за-
движку, прежде чем в коридоре раздались бегущие шаги.
После этого я бросился к телефону и позвонил в офис шерифа.
Кто-то уже вопил за дверью, и я сообщил в трубку, не узнав, с кем разго-
вариваю:
— Я нахожусь в «Инферно», в офисе Виктора Дэнта. Он убит, приез-
жайте как можно скорее.
Сравнительно спокойный голос на другом конце провода спросил, кто
я такой и как это случилось. Я сердито ответил:
— Говорит Шел Скотт. Я в «Инферно» Дэнта, в его офисе. Дэнт умер,
я только что его застрелил. Сообщите Хоукинсу и быстро выезжайте сюда,
прежде чем произойдет еще какое-нибудь убийство.
Я не услышал в трубке ответа, положил трубку, обошел вокруг стола
и стал ждать с револьвером в руке, потому что в коридоре раздавались
приглушенные голоса и чем-то тяжелым били в дверь кабинета.
Глава 20
Проклятая дверь вот-вот должна была поддаться. Снаружи творилось
что-то невообразимое. Какие-то дюжие молодцы высаживали дверь. Каж-
дый раз я видел, что она все сильнее прогибается внутрь, задвижка
дрожала, каким-то чудом удерживаясь на месте. После очередного уда-
ра доска посредине расщепилась, и я понял, что следующий натиск все
решит.
В установившейся короткой тишине перед решающей попыткой я за-
кричал:
245
— Оставайтесь на месте. Я застрелю, к чертовой матери, любого, кто
войдет сюда.
Операция с дверью временно прекратилась. Я сообразил, что люди сна-
ружи не могли знать, кто здесь находится и что тут творится. Просто они
слышали выстрелы, а на их крики никто не отвечал. Очевидно, они сове-
щались, и я надеялся, что они принадлежали к категории тугодумов. Пото-
му что если только в офисе шерифа не вообразчт, что им звонил безумец,
то оставалось ждать совсем недолго, скоро сюда примчится пара машин
с помощниками шерифа.
Раздался сокрушительный удар в дверь, дерево раскололось, обе
половинки повисли на петлях. Я упал на одно колено за письменным
столом, повторив маневр Дэнта. Сквозь открытую дверь я увидел груп-
пу возбужденных людей, один из них, спотыкаясь, влетел в кабинет,
второй, согнувшись, замер на пороге, Я заметил оружие в руках толь-
ко у одного, но он не стал стрелять, так же, как и я, потому что в эту
минуту мы услышали вой сирены, который становился все слышней
и ближе. Мне этот вообще-то неприятный звук показался райской му-
зыкой.
К первой сирене присоединилась вторая, звук стал настолько пронзи-
тельным, что заболели уши.
ТУт уже было не до стрельбы.
Честь и хвала департаменту шерифа округа Кларк, проявившему такую
расторопность.
Помощники шерифа быстро и эффективно взяли все под свой контроль.
Они знали свое дело и делали его точно и быстро. Очень скоро мы с Хоу-
кинсом любовались друг на друга, и я отлично понимал, что, с его точки
зрения, отнюдь не являюсь пай-мальчиком.
Время шло с потрясающей скоростью. Мы все еше оставались в офисе
Дэнта, кроме нас двоих там находились три вооруженных копа. Я говорил
с лейтенантом Хоукннсом уже сорок пять минут, но лишь о том, что прои-
зошло в этой комнате.
Наконец я сказал:
— Поверьте, Хоукинс, прежде чем произошла перестрелка, я объяснил
Дэнту, что намерен позвонить в офис шерифа и передать его вам.
— За что?
— За убийство.
— А разве не было бы умнее вызвать нас сюда до того, как вы сами
приехали?
— Возможно, но вы поймете, почему я так не сделал, когда я объясню
остальное.
— Остальное?
Складки на его лице углубились.
На этот разговор ушло слишком много времени. Максимум через двад-
цать минут должен был прибыть самолет с Боингом, который прямым
ходом направится в дом Дэнта в пустыне. Проклятое дело может прова-
246
литься, а у меня появится возможность познакомиться с местной тюрьмой
в Карсон-Сити.
— Хоукинс, — сказал я, — мы потратили уйму времени, снова и снова
пережевывая детали, при этом охватили события только одного часа. Дело
вовсе этим не ограничивается, материала куда больше, все началось три
дня назад.
Я замолчал, обдумывая, как мне это доходчиво преподнести. Хоукинс
внимательно изучал меня.
— Вам предстоит услышать черт знает какую сумбурную историю.
Иначе не скажешь. Возможно, вы посчитаете это несерьезным, но в дан-
ный момент у меня нет времени излагать ее по порядку.
Хоукинс открыл было рот, но я поспешил продолжить:
— Не сомневайтесь, я расскажу. Я все решительно расскажу, не упустив
ни одной подробности, и отвечу на все ваши вопросы. Но лучше будет,
если мы поступим по-моему.
Я продолжил после многозначительной паузы.
— В отношении событий здесь, в офисе. Я говорил вам еше тог-
да, в здании суда, что Дэнт пытался убрать меня при помощи своих под-
ручных. Сегодня он попробовал это сделать сам, и я был вынужден
его убить.
Хоукинс зевнул, однако его демонстративное желание подремать меня
не обмануло.
— Человек может сначала сообщить, что кто-то покушался на его
жизнь, потом застрелить его и утверждать, что эта была всего лишь само-
оборона.
— Может, если он настолько болван, — сказал я. — Я стрелял в Дэнта
после того, как он выпустил в меня две пули, и если бы не убил его, вы
имели бы удовольствие разглядывать дыры в моей голове.
После краткой паузы я добавил:
— Вношу поправку. Дыры в голове или в спине, и любовались бы
вы на меня в пустыне, если бы вообще разыскали. Как Картера. С то-
го самого момента, как я попал в этот город, Дэнт пытался меня
убить.
Хоукинс приподнял брови.
— Он дважды в вас стрелял? Первым? Есть свидетели?
— Да. Не люди, а две пули в стене позади меня. Экспертиза отпечатков
пальцев, частиц на руке Дэнта, которые будут обнаружены при парафино-
вом тесте, докажет, что он действительно стрелял из своего пистолета.
А дыра у него в голове говорит сама за себя. Он не мог стрелять в меня
после того, как получил ее. Он стрелял до этого. Я сделал всего один вы-
стрел.
Хоукинс облизал пересохшие губы и задумчиво вздохнул.
— В этом деле немало подробностей. Если вы отвезете меня в дом Дэн-
та в пустыне, я смогу объяснить множество событий, которые произошли
за последние три дня и ранее: гибель Фредди Пауэлла в аэропорту в
247
моем «кадиллаке», пара избитых молодчиков в районе аэропорта, двое лю-
дей Дэнта в «Дезерт-Инн», один из них по имени Ллойд с ножом в брюхе,
второй мертвый. И это еще не все. Но хмы должны немедленно отпра-
виться в дом Дэнта и быть там до того, как приземлится ближайший
самолет из Лос-Анджелеса. К сожалению, сахМ Дэнт ничего не сможет
объяснить.
Глаза Хоукинса раскрывались шире и шире. Могу поспорить, он предпо-
ложил, что одна из пуль Дэнта влетела мне в ухо и теперь перекатывалась
внутри. Но я настаивал, что мы должны ехать быстро и что тогда он полу-
чит решение всех загадок этого сложного дела. А улик будет столько, что
он не будет знать, что с ними делать. Если же откажется ехать, то не услы-
шит от меня больше ни единого звука.
И в конце концов мы поехали. Трое помощников в форме, Хоукинс и
я, их пленник.
К дому в пустыне мы приехали в час пятнадцать и сразу же подошли
к передней двери. Дом был погружен в темноту, сердце у меня сжалось от
дурного предчувствия, пока Хоукинс звонил в звонок. Если в доме никого
нет, прощай, Лос-Анджелес, надолго! Потому что я застряну в Неваде на
много месяцев. Я вовсе не обманывал Хоукинса, уверяя его, что у нас нет
времени на бесконечное возвращение к одному и тому же вопросу. У
меня имелись собственные соображения не выкладывать все, что мне извест-
но, в «Инферно».
Наконец внутри зажегся свет, и я увидел, как маленькая блондинка по-
дошла к двери. На сей раз на ней было надето чуть больше, чем когда я
видел ее в последний раз.
Я чуть ли не запрыгал от чувства облегчения. Мне не были пока
известны все детали этого дела, но я представлял, в чем заключают-
ся разгадки, и теперь мог направить огонь всех своих орудий на Хоу-
кинса.
Если бы мистер Бинг прибыл раньше нас к дочери и она, перепугавшись,
удрала из дому, тогда я мог бы убеждать Хоукинса до мозолей на языке
без всякого толку, потому что лейтенант был страшно недоверчивый чело-
век. Сейчас же у меня появится несомненный шанс. А Бинг должен появить-
ся с минуты на минуту, потому что, судя по времени, его самолет при-
землился.
Она открыла дверь, и мы вошли в дом. Миссис Дэнт смотрела на нас,
немного удивленная и шокированная, не совсем очнувшись ото сна. Дождав-
шись, когда нас впустят, я сказал Хоукинсу:
— Вот теперь я могу говорить часами. И буду.
Затем я обратился к ней:
— Хэлло, Изабел. Я искал вас повсюду, вы чертовски ловко скрывались.
Она смерила меня холодным взглядом, я же пояснил Хоукинсу:
— Это та самая красотка, которая всадила три пули в спину Вильяму
Картеру.
248
Блондинка непроизвольно ахнула. Хоукинс тотчас придвинулся к ней
поближе.
Посмотрев в окно за спиной лейтенанта, я увидел свет фар машины,
свернувшей с шоссе на грунтовую дорогу. Машина была почти у самого
дома.
Я снова повернулся к Изабел:
— Чуть раньше я позвонил вашему отцу. Было важно, чтобы вы встре-
тились с ним именно здесь. Для полноты картины.
В ее глазах промелькнуло выражение, похожее на панику, но она держа-
ла себя в руках.
— Я никого не убивала. Ничего не понимаю. Меня зовут совсем не
Изабел.
Черт возьми, она выглядела такой милашкой, но мне совсем не нрави-
лась. Это были первые слова, обращенные ею ко мне, три фразы за три
дня. Она все прекрасно понимала. Я успел кое-что уразуметь, если
судить по вырисовывающемуся делу, эта блондиночка была одной из са-
мых хладнокровных мерзавок, с которыми мне когда-либо доводилось
сталкиваться.
Затем возле дома остановилось такси, отец Изабел взбежал по ступень-
кам и вошел в дом. Я внимательно посмотрел на него.
Разумеется, я никогда не видел этого толстяка прежде.
Глава 21
Харрисон Бинг вошел в комнату, отдышался и спросил:
— Кто мне звонил? Что...
Он замолчал, нахмурился и осмотрелся...
— В чем дело? Почему тут столько людей?
Он взглянул на блондинку.
— Изабел, что происходит?
Для нее все это явилось неожиданностью. Отчасти я на это и рассчиты-
вал: ворваться ночью к ней в дом, без предупреждения, ошеломить пото-
ком непрерывных разоблачений, примерно так, как недавно Дэнт пытался
«заговорить» меня. Только я все заранее спланировал и расположил в вы-
годном для себя порядке. Не слишком-то благородно с моей стороны, но
лучше так, чем валяться в пустыне с пулей в спине или быть взорванным
в собственной машине.
Я представил толстяку полицейского:
— Мистер Бинг, это лейтенант Хоукинс. Он прибыл сюда, чтобы аре-
стовать вашу дочь.
Мне не доставило удовольствия изменившееся лицо Бинга, но зато по-
нравилось, как поблекло лицо его дочери. Возможно, я и был излишне же-
стоким, но кое-что мне обязательно нужно было услышать от нее, а для
этого требовалась хорошая артподготовка.
249
— Она быстро выпалила излишне пронзительным голосом:
— Вы ненормальный! Я никого не убивала! Я миссис Дэнт. Вы несете
какую-то ерунду. Бессмыслицу.
— Ваш отец находится здесь, он поможет мне отделить правду
от лжи.
Вмешался Бинг:
— Послушайте, что все это значит? Должно быть, произошла какая-то
ошибка...
Он еще не вышел из шокового состояния, по мясистому лицу выступи-
ли красные пятна.
Он взглянул на меня:
— Это вы мне звонили? Я все знаю.
— Мы никогда не встречались. Ваш зять нанял меня, назвавшись ва-
шим именем, и дал мне одну из ваших карточек. Таким образом, я сумел
легко разыскать вас. Извините, сэр, но тут нет никакой ошибки.
Я на секунду замолчал и потом спросил:
— Можете ли вы доказать, что вы Дж. Харрисон Бинг?
— Могу, конечно. Что...
— Это ваша дочь, не так ли? Это важно.
Он вздохнул, посмотрел на помощника шерифа и ответил:
— Да, она моя дочь.
— Они с Гарвеем Эллисом не были в разводе, верно?
— Нет, конечно. Не понимаю. Почему вы спрашиваете об этом?
Я взглянул на Хоукинса и снова на Бинга и заколебался. Подумав, Хоу-
кинс тихонько шепнул что-то одному из помощников, тот подошел к Бингу
и вежливо отвел его в сторону.
Я повернулся к Изабел.
— В ваших интересах начать говорить прямо сейчас, миссис Эллис.
— Я не миссис Эллис. И мне не о чем говорить.
— Послушайте, несомненно, вы миссис Эллис. Это только что признал
ваш отец, и мы можем подтвердить это другими путями. Отпечатки паль-
цев, старые друзья... Мы готовы даже привезти сюда Гарвея.
При этих словах она немного побледнела, хотела что-то сказать, оста-
новилась, потом выдавила:
— Я развелась с Гарвеем. Я никого не убивала.
— Вранье, вы вовсе с ним не разводились. Вы НЕ МОГЛИ это сде-
лать, Изабел. Именно это дает возможность понять, почему вы убили
Картера.
Она снова открыла рот, но я продолжал говорить:
— Вы, безусловно, были замужем за Гарвеем Эллисом, когда он более
года назад угодил в Сан-Квентин. Осуждение его за грабеж давало вам
основание для развода, но в Калифорнии для получения его требуется
больше года, детка, а вы вышли за Виктора Дэнта задолго до того, как
этот срок истек.
Теперь у нее в глазах было действительно паническое выражение,
250
она медленно закрыла рот и ничего не ответила. На мой взгляд, она
была достаточно напугана, чтобы можно было прибегнуть к неболь-
шому блефу.
Я подошел к ней вплотную и заговорил резким тоном:
— Возможно, вы не понимаете, как много нам известно. Послушайте,
Изабел, когда ваш муж вышел из тюрьмы, он начал вас разыскивать. Вы
знаете почему. Когда ему не удалось это сделать самому, он нанял детек-
тива. Он воспользовался именем вашего отца, чтобы не было никакого
следа к Гарвею Эллису. И еще для того, чтобы вы не смогли догадаться,
что муж наступает вам на пятки. У него должны быть основания на то,
не так ли?
Она кусала себе губы, грудь ее быстро опускалась и поднималась.
Я продолжал ровным голосом:
— Когда я сообразил, что мой клиент в действительности не был ва-
шим отцом, вы догадываетесь, что я сделал, не так ли? Я позвонил Элли-
су и поговорил с ним.
Она ахнула, глаза ее широко раскрылись, она плотно сжала губы.
Я сказал:
— Полиция Лос-Анджелеса сообщила мне, что вы донесли на собствен-
ного мужа. Ну и Гарвей Эллис, конечно, тоже без труда разобрался, кто
упрятал его в тюрьму, в особенности после того, как милуя женушка пере-
стала ему писать и скрылась в неизвестном направлении. Он мне прямо
сказал, кто его продал, Изабел.
Я подмигнул ей, а она закричала разьяренным тоном:
— Ну и что из того, если я это сделала? Это ничего не значит. И вовсе
не доказывает, что я кого-то убила. Зачем мне...
Я прервал ее.
— Объясню, милочка, зачем и для чего. Уголовное наказание за двоему-
жество прежде всего, хотя есть и более важные причины. Черт возьми,
Изабел, теперь многое ясно. Когда здесь появился Картер и посмотрел на
вас, все было кончено. Между прочим, крошка, пистолет, из которого вы
стреляли в него, должен находиться где-то поблизости. Его можно
найти.
Она яростно затрясла головой, но я не останавливался.
— Мы можем даже не посчитаться с двоемужеством. Вы, должно
быть, знали или сообразили, что Картера нанял ваш муж, и, конечно, не
могли допустить, чтобы бедняга возвратился назад и сообщил Эллису, о
вашем местонахождении. Эллис не стал бы вас целовать после того, как
вы послали его в тюрьму, оставили банкротом, продали его дом и бог
знает что еще. Милочка, вот почему вы не могли оформить здесь свой
развод, даже после того, как прожили в Неваде шесть обязательных не-
дель. Потому что муженька уже выпустили из тюрьмы, а судебная повест-
ка на развод сказала бы ему, где вы скрываетесь. Если бы он по-прежнему
сидел в тюрьме, откуда не мог добраться до вас, тогда бы вас это не бес-
покоило. Знает и пусть себе знает. Но раз муженек вышел на свободу,
251
у вас оказались связанными руки. Он бы нашел вас, не прибегая к помощи
детектива.
Я остановился и взглянул на нее. Ее глаза обшаривали комнату, она
рассматривала поочередно Хоукинса, трех помощников шерифа, облачен*
ных в форму, и снова меня.
Я продолжал:
— Что вы намеревались сделать? Отделаться от Эллиса, затем легаль-
но выйти за Дэнта? Теперь все сходится, Изабел. Когда Дэнт влюбился
в вас в «Пеликане», вы уже изменили свое имя и наружность, чтобы иметь
возможность исчезнуть и потерять Эллиса навсегда. Стать миссис Дэнт
вполне вас устраивало. Во всяком случае, вы вышли за него замуж, как
Кристел Клэр.
Имелись и другие основания, для того чтобы убить Картера. Если бы
Дэнт узнал, как вы поступили со своим первым мужем и что вы до сих
пор юридически являетесь его законной женой, он бы понял, что вы вовсе
не кроткое и невинное двадцатипятилетнее дитя, за которое себя выдавали.
Дэнт не из тех людей, которые снисходительно прощают, когда их дура-
чат. Вам этого мало? Хватит? Вы не хотите нам сейчас рассказать про
Картера?
— Нет... мне нечего рассказывать.
Голос ее изменился до неузнаваемости. Теперь она знала, что, если у
меня и нет всех до одного кусочков, все равно я раскопал достаточно.
— Неужели вас не мучили угрызения совести? В «Пеликане» Дэнт тща-
тельно прикрывал вас, когда я нарвался на него, так что вы должны ему
были сказать про убийство. Какой ложью вы доказали ему необходимость
устранить Картера? И что он подумает, когда узнает настоящие причины,
побудившие вас пойти на это убийство? Что вы испытываете после того,
как трижды выстрелили в спину человека, у которого дома симпатичная
молоденькая жена и грудной ребенок?
Она закрыла руками глаза и отвернулась, но все равно упорно молчала.
Пока ничего не признала, так что я по-прежнему не сдвинулся с места.
Тогда я шагнул ближе, схватил ее за запястья и оторвал руки от глаз. Ее
лицо было в нескольких дюймах от моего. И белая кожа стала еще более
бледной, чем минуту назад. Ее сухие губы раздвинулись, я подумал, что
она «созрела», поэтому решился на весьма жестокий шаг, чтобы сломить
последнее сопротивление. Мне не хотелось этого делать, но я не мог приду-
мать ничего иного.
— Вам никто не поможет, крошка, даже Дэнт. У вас уже не будет
счастливого безоблачного будущего, но Дэнт так никогда и не узнает, что
вы обвели его вокруг пальца.
Она слегка нахмурилась, на лице появилось недоумевающее выражение.
Я продолжал вкрадчивым голосом:
— Он так и не узнал, что вы вовсе не Кристел Клэр. Он продол-
жал воображать, что вы его очаровательная малютка Кристел, когда я
убил его.
252
Ее лицо сразу же осунулось, посерело, она посмотрела мне в глаза, опу-
стила руку вниз на грудь и снова подняла к лицу.
Я подтвердил:
— Это правда, крошка, все кончено. Совсем недавно я застрелил его.
После этого она сдалась. Повернула белокурую голову в сторону
Хоукинса и прочитала ответ на его лице. Я в очередной раз задал
ей вопрос о Картере, и она сквозь зубы не то простонала, не то вы-
крикнула:
— Ох, Боже мой! Я убила его!
И тут вторично у меня на глазах потеряла сознание.
Я был жестокосердным сукиным сыном, но цель моих усилий оказалась
достигнута. Я взбирался по трупам, чтобы добраться до нее, но теперь
победа была в моих руках.
Пятнадцатью минутами позже, когда я наблюдал за лицом Изабел и
слушал ее исповедь, я понял, что она еще более эгоистична и хладнокров-
на, чем я считал. Она думала только о деньгах, когда в семнадцатилетнем
возрасте вышла замуж за человека на двадцать лет старше себя. И нако-
нец, как часто случается в таких семьях, Гарвей Эллис вынужден был на-
чать воровать, чтобы иметь возможность покупать своей малютке Изабел
вещи, о которых она мечтала. Получалось у него это совсем неплохо. Ка-
питан Сэмсон говорил, что именно Эллис мог прибрать к рукам четверть
миллиона, которые были похищены в Лос-Анджелесе. Сэм имел все осно-
вания для таких предположений: на счету Гарвея и Изабел было двести
шестьдесят тысяч, когда она решила порвать с ним.
Она продолжала так, как будто разговаривала сама с собой:
— Я хотела получить эти деньги сильнее, чем желала чего-либо другого,
и хотела отделаться от этого старого козла. Я уговорила его провести еще
одну последнюю операцию, потом выдала полиции и отправилась офор-
млять развод. Я изменила имя и все остальное, но боялась начать тратить
деньги из-за полиции. Деньги все еще были у меня, когда я встретилась
с Дэнтом, и он был — как бы поточнее выразиться... — он явился решени-
ем всех моих проблем, и я могла спокойно тратить деньги за его
спиной. Он был от меня без ума. Так или иначе, я вышла за него замуж
и позволила использовать свои деньги, чтобы финансировать это пред-
приятие.
Помолчав, она улыбнулась:
— Он вообразил, что я отдала ему деньги, потому что влюбилась по
уши.
Улыбка растаяла, и она продолжала:
— После убийства Картера я сказала Виктору, что сделала это ради не-
го, ради нашей любви. Я уверила его, что Картер узнал про то, как Виктор
убил Джима Уайта, что он направлялся к шерифу, когда я остано-
вила его.
В этом месте вмешался Хоукинс:
— Дэнт убил Большого Джима.
253
Она даже не подняла глаза.
— Это теперь ему уже не повредит, — бросила она равнодушно. —
Да, он убил его как раз перед тем, как приобрел «Инферно». Картер,
конечно, не имел об этом ни малейшего представления, но Виктор мне
поверил.
После небольшой паузы Изабел добавила:
— Он меня действительно любил.
Она продолжала говорить, даже начала все сначала, однако во втором
варианте пыталась заставить нас поверить, что Картер надумал наштажи-
ровать ее, но лично я не сомневался, что такой нюанс только что пришел
ей в голову.
Наконец-то я понял, почему Дэнт едва не полез на стенку, когда я со-
вершенно случайно наткнулся на него и Лоррейн в «Пеликане». Он посчи-
тал, что хотя Картер и убит, но любой человек, который начнет выяснять
причину его исчезновения, не только может узнать, что убила его Изабел,
но также наткнется на ту информацию, которой, по мнению Дэнта, распо-
лагал Картер.
Изабел больше не запиралась, отвечала на все вопросы, так что ночь
оказалась длинной. Особенно для нее. Лейтенант со своей дотошностью
никак не отставал.
Солнце стояло высоко, когда Изабел отправили в камеру, а я закончил
разговор с усталым Хоукинсом, теревшим покрасневшие глаза.
— Что будет со мной? — спросил я.
— Как я говорил вам раньше, — ответил он, — единственные преступ-
ления, за которые в Неваде не отпускают под залог, это государственная
измена и преднамеренное убийство. Вас, конечно, отпустят с обязатель-
ством явиться в суд в определенное время, но сумма залога будет весьма
приличной.
Я был настолько измучен и так хотел спать, что голова у меня сообра-
жала плохо. Но я знал, что должен еще что-то сделать.
ТУт я вспомнил:
— Можно воспользоваться вашим телефоном? — спросил я. Лейте-
нант придвинул аппарат через стол, я позвонил в «Дезерт-Инн» и по-
просил меня соединить с комнатой Коллин. Она ответила сонным
голосом.
— Хелло, — заговорил я, — я как-то не подумал, что вы еше спите.
— Шел? Это вы?
—- Угу. Послушайте, все закончилось. Сегодня вечером я отправлюсь в
Лос-Анджелес, но должен вернуться через пару дней на официальное дозна-
ние по делу.
— Что случилось? Вы в порядке?
— Да. Я было занят этим делом всю ночь. Сейчас мне кажется, что
я бы не смог повторить все сначала, Коллин.
Наступила небольшая пауза, во время которой я сонно моргал на про-
тивоположную стену, потом она сказала:
254
— Вы возвращаетесь в Лос-Анджелес? Но вы же повидаетесь со мной
перед отъездом, не так ли? Вы зайдете ко мне?
— Конечно!
Сам я подумал, что после заварухи, в которой я побывал прежде, и
событий сегодняшней ночи могло случиться так, что в комнату Коллин
меня пришлось бы ташить на носилках, но теперь я непременно там
побываю.
На всякий случай я добавил:
— Если мне удастся это сделать, — я зевнул. — Послушайте, дорогая,
почему бы нам не поехать туда вместе? Вы хотите...
Я замолчал. Как раз посередине моего зевка раздался щелчок в
трубке, и я понял, что Коллин без всякого основания прервала наш
разговор.
Я взгянул на Хоукинса с открытым ртом.
Он усмехнулся:
— Вы, несомненно, сердцеед!
— В чем дело? Почему она повесила трубку? Что...
Хоукинс заговорил слащавым голосом:
— Мы увидимся, дорогая, я зайду к вам, дорогая... если мне удастся
сделать это, дорогая.
До меня дошло, и я застонал.
— Проклятие! Я думал о том, что до такой степени устал, что...
Бессмысленно было ему объяснять.
Я снова позвонил ей, но не дождался ответа. Какого черта? Придется
идти в отель и лично ликвидировать это недоразумение.
Однако я не смог уйти немедленно, мы сидели с лейтенантом какое-то
время и курили сигареты, которые казались отвратительными, потому что
я выкурил их уже слишком много. Во рту был мерзкий привкус. Хоукинс
ознакомил меня с некоторыми данными, о которых я до сего времени не
знал.
Нильс Эйбл, лысую голову которого я повредил в аэропорту, получил
солидную трещину в черепе и находился в больнице. Его напарник, Джо
Файн, скрылся, но па его след напали. Лохматый Ллойд, фамилия которо-
го, оказалось, была Вивер, не умер от ножевой раны, как я опасался, но
оказался вообще больным человеком, так что в любом случае дни его бы-
ли сочтены.
Что касается меня, Хоукинс убедился, что каждый раз я действовал в
целях самообороны, сражался за свою жизнь, а вовсе не пытался скрыться
от правосудия. Сам он был в восторге от возможности наконец-то закрыть
дело о гибели Джима Уайта. Мне пришлось отвечать на множество вопро-
сов, но Хоукинс заверил меня, что жюри коронера вынесет вердикт об
«оправданном» убийстве, скорее всего не будет даже предварительного слу-
шания дела.
Я думал об этом и о людях, с которыми столкнулся по ходу расследо-
вания. До чего все в мире странно устроено? Изабел ожидают тяжелые
255
испытания, в которых она станет винить кого угодно, кроме самой себя,
а Гарвей Эллис ничего не нарушил с точки зрения закона. Теперь я знал,
что большую часть информации, которую, по словам Эллиса, он сообщил
Картеру, в действительности успел выяснить и передать детектив. Но на
какое-то время я был обманут.
Каждый раз, думая об Изабел и о ее дальнейшей судьбе, я сомневался,
что жюри вынесет смертный приговор этой миловидной блондинке. Она
наверняка сумеет их разжалобить. В Неваде использовали для казни газо-
вую камеру. Изабел вполне ее заслужила. И все же такого наказания я ей
не желал.
Глава 22
Голливуд показался мне прекрасным, как это всегда бывало, когда я
покидал его на какое-то время. Но чувствовал я себя паршиво. Я продал
свой старенький «кадиллак» на металлолом, прежде чем достал билет на
дневной самолет из Лас-Вегаса. И расстался с этим городом в последний
четвертый по счету день Эльдорадо, и уже одно это было веской причиной
дурного настроения. Но была еще и другая.
Даже тот факт, что я заработал на этом деле тысячу девятьсот долла-
ров, которые раздули мой бумажник, не слишком меня радовал.
Прибыв в Лос-Анджелес, я заехал, чтобы повидаться с Эллисом, обсу-
дил с ним кое-что из того, что сообщил мне Сэмсон, и получил причитаю-
щиеся мне деньги, прежде чем произнес хотя бы слово о его «дочери».
Должен добавить, что, после того как я от него ушел, за Эллиса приня-
лась полиция, которую по-прежнему интересовали двести шестьдесят ты-
сяч долларов.
Когда я в Лас-Вегасе зашел перед отлетом в «Дезерт-Инн», Коллин не
было. Она уехала, комнату уже занял кто-то другой, а дежурная по этажу
подтвердила, что она выписалась.
Я не мог ничего понять. Даже если она обиделась на мои сонные речи
по телефону, мне не верилось, что она могла в ярости куда-то уехать. Для
этого она была слишком умна и уравновешенна.
Должен сознаться, мне ее действительно не хватало.
Я вышел из такси, доставившего меня в отель «Спартанский», вошел
внутрь, остановился у стойки и спросил свою ключ. Портье подмиг-
нул мне:
— Да, да, тут для вас много корреспонденции.
Потом удивленно вытаращил глаза:
— Разве вы не... Ох, нет!
Я заморгал глазами:
— В чем дело? Мне просто нужем ключ...
— Его забрали. Я подумал...
Я не стал дожидаться окончания и помчался вверх по лестнице, прыгая
256
через три ступеньки. Добежав до своей квартиры, я распахнул дверь и вле-
тел внутрь.
Она таки была там. Черт бы ее побрал, она была там, и я поразился,
как был счастлив, увидев ее. В горле у меня пересохло, сердце бешено коло-
тилось от радости.
Коллин сидела на громадном диване шоколадного цвета, который по-
чти достигал дверей моей комнаты. Она подняла голову и улыбнулась.
В правой руке у нее был до половины наполненный высокий бокал, кото-
рым она помахала мне.
— Привет! Я уже решила, что вы никогда сюда не доберетесь.
— Будьте вы прокляты! — воскликнул я. — Чего ради было пугать
меня до полусмерти? Я думал, вы рассердились на меня. Испугался, что
мы больше никогда больше не увидимся.
Она улыбнулась.
— ЭТОГО я и хотела, — радостно заявила она.
Я усмехнулся, подошел к ней и сел рядом на диван.
— Значит, вы желали поиграть на моих нервах? Плетете интриги про-
тив меня? И в самом деле не были сердиты?
— Была. Еще как! Просто разъярена. Я сложила вещи и уже отмети-
лась, когда мне пришло в голову, как это глупо. Но все же из отеля я
убралась и поехала сюда. Вы мне сказали, где живете, и к тому же обеща-
ли показать город.
Она улыбнулась мне.
— Решила, что, если вы намерены начать волноваться из-за меня, пора
это сделать. Мне не нравится, когда вы целыми ночами пропадаете в чу-
жих номерах.
Я понял, на что Коллин намекает.
Черт побери, неужели она НИКОГДА не забудет про историю с Лор-
рейн?
Я показал на бокал в ее руке и поспешил изменить тему разго-
вора.
— Угу, — сказал я, — без разрешения уничтожаете чужую выпивку?
— Вы говорили, что, когда к вам приходят люди, вы хотите, чтобы
они чувствовали себя как дома. Я поступила в соответствии с этим указа-
нием, мистер Скотт.
— Неплохо! — воскликнул я.
Она выглядела очаровательно. Видимо, потратила немало времени, что-
бы прихорошиться после прибытия сюда, и эффект был потрясающий. Но-
ги были босыми, но она поджала их под себя, на ней было ярко-зеленое
платье, которое выгодно подчеркивало все, что у нее было, а было у нее
решительно все. Сочетание ее лица с широко раскрытыми невинными гла-
зами и соблазнительного тела вызвало у меня легкое головокружение.
Я мог поспорить, что она по-прежнему была без бюстгальтера, всего лишь
в крохотных трусиках с кружевами, которые были на ней тогда в «Дезерт-
Инн». Те были черного цвета. А какого сегодня?
9 Р. Пратер
257
— Уберите это выражение с физиономии! — приказала она.
Я кашлянул.
— Где мой бокал, а?
Она вскочила с дивана и босиком убежала на кухню. Раздались булька-
ющие звуки, и она принесла мне высокий бокал на тоненькой ножке,
наполненный до краев.
— Пейте! Вам надо догонять меня, — сказала она.
Я подмигнул ей.
— Постараюсь.
Коллин снова села на диван и ткнула меня в грудь красным ногтем.
— Поскольку вы собираетесь вывести меня в свет, ответьте, как я вы-
гляжу? Не является ли это платье слишком вызывающим для Лос-Андже-
леса?
— Для меня нет.
Она громко рассмеялась. Видимо, действительно обогнала меня в смыс-
ле выпивки. Я поднес бокал к губам.
— Вот выпью его и буду готов.
— Работы больше нет? Все сделано?
— На данный момент все. Дело закончено, загадки разрешены. Вы по-
могли мне, Коллин.
— Я? Каким образом?
— Своими рассуждениями о разводах, об обязательном шестинедель-
ном проживании в штате, о том, какое странное имя Изабел Бинг и так
далее. Помните, это было в вашей комнате, когда я уговаривал вас разре-
шить потереть вам спинку.
Она улыбнулась:
— Помню.
— Вы принимали душ. Я задумался, может ли быть у вас шрам возле...
на вашем теле, и я увязал это с вашими разговорами, с мыслью о том,
что зачастую мы верим человеку на слово, когда он нам представляется.
Именно так обстояло дело с моим клиентом, так что нет ничего удиви-
тельного в том, что он не получил никаких писем. И тут я понял, что
у вас нет никакого шрама.
— Мне не ясны ваши рассуждения.
Я усмехнулся:
— Позднее, когда я выяснил, что малютка Изабел имеет соответствую-
щий шрам и обесцвечивает волосы, загадка была решена.
— Кто?
— Миссис Дэнт.
— Откуда вы узнали, что она обесцвечивает волосы и про шрам?
— Господи, — воскликнул я, — мой бокал пустой!
Я сходил на кухню и смешал другой.
— Отвечайте же! — потребовала она.
— Мне нужно несколько минут, чтобы принять душ и переодеться.
— Итак, мы уходим?
Й8
Она взглянула на свои часы.
— Вам лучше поторопиться. Уже десятый час. Я специально заранее
оделась, да я воспользовалась вашим душем. Не возражаете?
— Можете пользоваться решительно всем, что принадлежит мне. Похо-
же, что мы дальше пойдем по жизни, принимая душ почти одновременно.
Выпейте еще. Приготовьте два бокала. Этот я уже допиваю.
Она отправилась на кухню, а я — в ванную, разделся и встал под душ.
Через минуту она постучала в дверь.
— Входите! — радостно закричал я.
— У вас пристойный вид?
— Что за странный вопрос? Входите.
Я задернул занавеску, потом из-за занавески показалась белая ручка с
бокалом, наполненным чем-то темно-коричневым. Я схватил его, затем на-
бросил на плечи махровое полотенце.
— Коллин, скажите мне кое-что! — закричал я. — Когда я впервые уви-
дел вас в баре «Дезерт-Инн», мне ваше лицо показалось одним из самых
красивых и одновременно одним из самых невинных, которые я когда-то
встречал. Потом я видел вас совсем другой. Скажите, которая же настоя-
щая?
Я высунул в дверь мокрую голову, наблюдая за ней. Она засмеялась,
отступила на один шаг и послала мне воздушный поцелуй, после чего ушла
в комнату. Я точно не знал, что это значит, но мне захотелось поскорее
выбраться из ванной.
Завернувшись в огромное турецкое полотенце, я направился в спальню
за чистым бельем, но остановился, не доходя до нее, и посмотрел на
Коллин.
— Вы идете одеваться?
Ах хитрюга! Я ответил:
— Конечно. Но как в отношении еще одного бокальчика?
Я подошел к дивану и осторожно сел на него. Она принесла питье и
уселась рядом со мной.
— Куда хотите пойти в первую очередь? — деловито спросил я.
— Что вы предлагаете?
— Сансет Стрип, Мокабо, рестораны — «Джирс» и «Шинро». Допивай-
те свой бокал. Сейчас я буду готов, и мы отправимся. О’кей?
-- Идите сначала приведите себя в порядок. Не можете же вы отпра-
виться в таком виде?
Перед диваном стоял большой кофейный столик с лакированным вер-
хом, испещренным множеством кружков, оставленных стаканами и рюмка-
ми. Я поставил свой все еще полный бокал на стол, постаравшись, чтобы
он оказался точто в одном из кружков.
Она заинтересованно наблюдала. Я подмигнул ей:
— Ловко?
— Ловко. Поцелуйте меня. Прошло уже столько времени, а вы меня
еще ни разу не поцеловали.
25>
Коллин находилась в паре футов от меня на диване. Сначала. Потом
придвинулась ближе, ее руки обвили мою шею.
Они сомкнулись сзади, и она дернула меня к себе, должно быть, уди-
вившись, как легко у нее это получилось. Затем ее губы прижались к моим.
Неожиданно в эту минуту мы оба поняли, что больше не шутим, не игра-
ем. Между нами возникло острое обоюдное желание, без кокетства и позы.
Мы перестали улыбаться.
Она притянула меня теснее к груди и прошептала:
— Шел, дорогой, дорогой... люби меня...
Я поднял ее на руки и отнес в темноту спальни, осторожно опустил
на кровать.
Ее широко раскрытые глаза блестели, дышала она прерывисто, губы
полуоткрылись.
Сбросив с себя мгновенно всю одежду, совершенно нагая, она вытяну-
лась на кровати и прижала руки к бокам. Когда я наклонился к ней, она
снова прошептала:
— Люби меня, Шел, люби! — Еще и еще раз повторилась эта мольба,
пока мои губы не нашли ее рот.
Потом я включил ночник на прикроватной тумбочке и закурил сигаре-
ты нам обоим. Мы стали разговаривать отрывистыми фразами, голоса,
как и тело, расслабились. Наконец она села на постели и потянулась, высо-
ко подняв руки над головой.
Я усмехнулся:
— У тебя совершенно бестыжий вид. Потрясающе чувственный и неот-
разимый. Я впервые сижу тебя с распущенными волосами, и мне нравится.
Она смотрела на меня и улыбалась:
— Просто у меня такие волосы. Слишком рыжие!
— Волосы замечательные. И ты — тоже! Но ты можешь снова приче-
саться, и мы куда-нибудь сходим. В город или на какое-нибудь шоу. Я же
обещал, Коллин, а я всегда выполняю свои обещания.
Я опять подмигнул:
— На последнее шоу мы успеем.
Она откинула назад волосы, дунула на несколько непокорных прядей
и сказала:
— Зачем, глупый? Кто хочет уходить из дома?
Глава первая
Это было избранное общество, которое Чолли Никерброкер в завтраш-
нем выпуске лос-анджелесского «Экзаминера» наверняка окрестит коман-
дой ловких умников, но если это так, то я просто счастлив, что играю
в команде глупых увальней.
Лишь немногие из примерно пятидесяти гостей (в глубине души я наде-
ялся, что ни один) могли знать, что я не кто иной, как частный детектив
по имени Шел Скотт. Однако, видимо, почти у всех возникло подозрение,
что я попал сюда по ошибке. Я был единственным мужчиной, не облачен-
ным в вечерний костюм, а среди гостей виднелось даже несколько изрядно
смахивающих на дипломатов типов во фраках.
И вот среди разряженной толпы я торчу в коричневых брюках и твидо-
вом пиджаке поверх гавайской спортивной рубахи, которая называется, ес-
ли верить продавцу, «Танцуем хулу». По счастью, рубашка выделяется
лишь своей цветастостью, на ней нет экзотических красоток, изображаю-
щих танец живота. Нормальный наряд для жаркого летнего вечера в по-
следний день июня. И вообще у меня не было времени для переодевания,
даже если бы я был приглашен в Клуб четырехсот.
Всего час назад некая миссис Редстоун, хозяйка этого бала, позвонила
и заявила, что нуждается в услугах частного детектива и что меня рекомен-
довал ей капитан Фил Сэмсон из отдела расследования убийств полиции
Лос-Анджелеса. Фил — мой лучший друг, поэтому я ответил миссис Ред-
стоун, что немедленно лечу к ее дому в районе Уилшайр. Она сказала, что
узнает меня по описанию Сэмсона.
Вот, пожалуй, и все, что мне было ведомо на текущий момент. Правда,
миссис Редстоун дала мне дополнительную инструкцию, а именно: «неза-
метно смешаться с гостями», добавив при этом, что на вечере будет очень
весело. Выполнить эту инструкцию и «смешаться незаметно» оказалось не^
возможно.
Рост у меня шесть футов два дюйма, вес 205 фунтов, короткие белые
волосы торчат в разные стороны, как будто еж-альбинос свернулся на
моем черепе, брови белесого цвета и вдобавок слегка вздернутый нос. На
левом ухе шрам — сувенир одного мертвого бандита. Если быть точным,
когда он стрелял в меня, то был еще жив. Короче говоря, я был уникаль-
ной личностью в этом роскошном обществе и поэтому, не пытаясь укрыть-
ся, стоял, прислонясь к стене, глазел и слушал.
Одна из дамочек неподалеку верещала о какой-то девице, которой
предстоял «выход», я поглядывал вокруг в надежде, что эта крошка воз-
никнет из большого пирога и сборище несколько оживится, но меня пости-
гла неудача. Она, оказывается, говорила о своей дочери, официально
созревшей для того, чтобы соглашаться переспать с кем-нибудь — навер-
ное, лет эдак через восемь после первого согласия, — и ей предстояло дать
бал, дабы все могли пялиться на дочку поверх бокалов шампанского.
Вот что я вам скажу: ни ее предстоящий бал, ни сегодняшнее сборище
не отвечали моим представлениям о веселье. Я пью бурбон с содовой и
предпочитаю пялиться на женщину поверх женщины. Правда, здесь при-
сутствовала одна, на которую стоило поглазеть. Итак, общая картина:
большое количество граждан толпится в огромном, продуваемом сквозня-
ком зале гигантского, открытого всем ветрам дома Редстоунов, я подпи-
раю стену с бурбоном в руке (его я снял с подноса тонкогубого официанта,
облившего меня презрением) и интересная женщина, сидящая на тонконо-
гом золоченом диванчике в нескольких футах от меня.
Она, смеясь, оживленно болтала с каким-то типом, развалившимся ря-
дом. Ът был абсолютно раскован. Закинув ногу на ногу, он придерживал
полупустой стакан на блестящем кожаном ботинке, носок которого был за-
острен еще сильнее, нежели череп его владельца. Оглядывая зал, тип на
мгновение задержал взгляд на мне. Слегка нахмурившись, он отвел глаза
с недовольной рожей.
Девушка взбила короткие светлые волосы и произнесла:
— Одари меня своим вниманием, Пуппи.
Мне было совершенно ясно, что у Пуппи натуральная голубая кровь,
потому что любой мужчина с полудюжиной красных кровяных телец в жи-
лах одарил бы ее таким вниманием, что ей оставалось бы либо позвать
на помощь, либо уступить. Девушке придавали очарование яркие губы на
молочно-белом лице и изящные дуги бровей над голубыми глазами. Фи-
гурка была в полном порядке, хотя, пожалуй, слегка суховата на мой вкус.
По крайней мере, было видно, что все части тела принадлежат ей и созда-
ны матерью-природой. Я сделал одно интересное наблюдение: чем больше
у женщины денег, тем больше она тратит на то, чтобы добиться мини-
мальных результатов, если речь идет о платье. Эта девица наверняка была
миллиардершей. Темно-зеленое платьице, прикрывающее малую часть те-
ла, удерживалось на голых плечах неизвестным мне способом.
В конце концов ей удалось привлечь внимание обладателя голубой крови,
и, пока они болтали между собой, я продолжал изучать сборище.
Я не знал, как выглядит миссис Редстоун, мне было лишь известно,
что она разменяла седьмой десяток и стоит примерно пятнадцать миллио-
264
нов. Еще больше миллионов было разбросано между гостями, часть кото-
рых являла собой не столько избранное, сколько набравшееся общество.
Я узнал одного вечного юнца с киностудии, который был вдрызг пьян
и не замечал, что его парик сбился на затылок, обнажив потную плешь.
Рядом с ним возвышалась бывшая мисс Америка. Окружность ее бюста
составляла тридцать шесть дюймов, из которых пять приходилось на спи-
ну. На ее лице навеки застыла нежная улыбка покидающего вас ангела,
однако при этом она, извиваясь всеми своими шестью футами, как дьявол,
отбивала чечетку. В этой же группе находился мужчина выше меня ростом,
тяжелый, широкий в кости. Его я никогда не видел раньше. Он беседовал
с типом, которого я узнал, и, узнав, поинтересовался про себя с недоумени-
ем, что он здесь делает.
Хотя в настоящий момент он был в смокинге и выглядел достаточно
мирно, я знал: это весьма задиристый джентльмен. Мне было неизвестно
его настоящее имя, но в уголовном мире гость миссис Редстоун проходил
под кличкой Гарлик1. Гарлик и его собеседник, не прерывая разговора, ко-
сились в мою сторону. Приятель Гарлика был модный неулыбаюшийся ин-
дивидуум с запоминающимся лицом, его плечищи так и выпирали из
вечернего слишком узкого пиджака. Думаю, что большинство пиджаков
были бы малы для такой фигуры. Он просто источал жизненную силу и
какую-то особенную мощь. Складывалось полное впечатление, что он сде-
лан из железа, проволоки и холоднокатаных стальных заготовок. Гарлик
бросил на меня еще один взгляд, и я попытался сообразить, что этот тю-
ремный завсегдатай делает среди накрахмаленных богачей. Мои размыш-
ления были прерваны на самом интересном месте.
— Эй, вы!
Это было произнесено где-то рядом высоким хрипловатым голосом,
который, однако, принадлежал не женщине. Пока я крутил головой, ко мне
подошел приятель блондинки с золоченого диванчика.
— Привет, — сказал я.
— Что вы здесь делаете? — спросил он.
Это прозвучало примерно как: «Ну-ка; затри мой плевок, болван», —
причем с угрожающей интонацией. Он был, видимо, немного моложе ме-
ня. чуть не дотягивал до тридцати, смуглый, достаточно смазливый, не-
смотря на некоторую грубость черт, этакая утомленная красотка с
капризным ртом и усталыми карими глазами. Молодчик нагло смотрел на
меня снизу, со своих пяти футов десяти дюймов. Темные волосы лежали
на голове ровными волнами.
— Просто «смешиваюсь с гостями», — ответил я миролюбиво. —
Прекрасный вечер.
— Как вы ухитрились сюда проникнуть?
— Пристрелил дворецкого. А почему, собственно, это вас должно вол-
новать?
1 От англ. Garlic — чеснок.
265
Уголки его полных губ слегка опустились.
— Я Эндон Пупелл, — произнес он.
— Очень мило. Рад познакомиться, Пуппи.
Под его загаром медленно начала расползаться краснота.
— Вы слишком широко раскрываете свою пасть, мистер, и от вас за
милю разит легавым.
Я выпрямился, неторопливо сжал правую руку в кулак, потом опять
расслабил пальцы:
— Послушайте, друг мой, я могу сделать так, что вы раскроете свою
пасть гораздо шире моей, если вам того хочется. Вы можете срывать зло
на ком угодно, но если у вас есть претензии ко мне, выкладывайте их
вежливо.
Однако меня ждал сюрприз. Вся воинственность вдруг оставила Пупел-
ла. Он проглотил слюну и слегка высунул язык, обнажив зубы. Это были
замечательные зубы, ровные, как кусочки сахара, и просто белоснежные.
Он покосился на мою слегка приподнятую правую руку, повернулся на каб-
луках и зашагал прочь.
Блондинка на диване осталась в одиночестве, и я подошел к ней. Если
красотка — девушка Эндона, тем лучше. Он меня настолько вывел из себя,
что просто грех было не попытаться встрять между ними. По совести го-
воря, я намеревался сделать это еще до того, как вышел из себя. Из всех
женщин, ошивающихся вокруг, она была, по-видимому, единственной, ко-
торая не побежала бы в «Скорую помощь» при одном виде крови. Я наде-
ялся, что она любит общество, а не только свое положение в нем.
— Салют, — начал я, — хотите раздобуду для вас выпивку, или норко-
вое манто, или что-нибудь еще в этом роде?
Она улыбнулась. Прекрасно. Зубы почти такие же красивые, как у Пу-
пелла. Кроме того, с высоты моего роста и с того места, где я находился,
было заметно, что она обладала прелестями, которых вовсе не было у по-
следнего.
— Благодарю вас, не надо, — сказала она. — Однако можете сесть.
Мне показалось, чтп_ дам не очень^то удобно там у стены.
— Так, значит, вы обратили
— Я решила, что кто-то повесил модернистскую картину. —^Она улыб-
нулась, и улыбка была вовсе не холодной. — Хотя сама предпочитаю ста-
рых мастеров.
— Почему вы думаете, что я не старый мастер?
— Вы не старый и никакой не мастер.
— Очень мило. Я вынужден признать, что мои лохмотья слишком жи-
вописны, однако я пытаюсь внедрить в общество свежий стиль.
Она покачала головой:
— Нет, правда, вы это сделали нарочно или вам никто не говорил, как
следует одеваться для званого ужина?
— Я не собираюсь питаться при помощи моего одеяния. Честно говоря,
можно вообще отказаться от еды.
266
Я сказал правду, потому что в скитаниях по дому наткнулся на беско-
нечно длинный обеденный стол, уставленный приборами, карточками с
именами гостей и даже меню, отпечатанными в типографии. Все меню бы-
ли на французском языке.
— Я просто боюсь есть, когда не могу прочитать, что передо мной в
тарелке, — продолжал я.
— Придется мне переводить для вас, — рассмеялась она.
— Показуха. Однажды я организую ужин для этой команды, только ме-
ню будут напечатаны на абиссинском. Тогда поглядим, какие они эрудиты.
Девица немножко похихикала, и в течение нескольких минут мы толко-
вали о сущих пустяках. Последовал вопрос ко мне:
— Вы знакомы с Пуппи, правда?
— Не очень близко, — ответил я, — или, скажем, недостаточно близко.
Она либо не поняла скрытого смысла моих слов, либо Пуппи тоже не
был предметом ее восхищения. Во всяком случае, улыбка не оставляла ее,
когда я продолжил беседу, исходя из предположения, что наши позиции
совпадают.
— Он любопытный человек, — сказала она. — С ним так интересно го-
ворить. Вы согласны?
Я поддержал эту забавную шутку:
— Бесспорно. Интереснее я беседовал лишь с попугаем.
Она слегка сморщила лобик:
— Вы думаете, он недостаточно умен? Или интеллигентен?
О, она была неподражаема, с каменным лицом говоря как будто
серьезно.
— Этот парень заметит, что промок, только когда будет тонуть. Но
с другой стороны, клетки его мозга...
Неожиданно я обнаружил, что оказался с нашей хохмой один на один.
Блондинка вовсе не шутила. Последовал приказ весьма серьезным го-
лосом:
— Отправляйтесь к своей стене.
— Подождите минуточку, я...
— Нечего ждать.
— О’кей, мисс. — Я поднялся. — Мисс кто? Имею я право знать, кого
я так оскорбил? Кому я нанес обиду?
Она ответила ледяным тоном:
— Меня зовут мисс Редстоун. Вера Редстоун.
Вдруг она энергично замотала головой:
— Проклятье. Второй раз за один вечер. Я уже не мисс Редстоун. Я
миссис Пупелл. Эндон — мой муж. Мы поженились всего две недели на-
зад, и я употребляю старое имя. Однако почему я это вам расска-
зываю?
Я опять уселся.
— Вы дочь миссис Редстоун? И его жена?
— Именно.
267
— Так, — заметил я, — значит, вы говорили об Эндоне. Тогда должен
сказать, что он просто сказочный принц.
Мои слова пропали втуне.
— Убирайтесь к своей стене.
Что ж, ничего страшного. Я не волочусь за чужими женами. Особенно
когда они пребывают в этом качестве лишь пару недель.
В этот момент кто-то нежно постукал меня по плечу. Я поднялся, огля-
нулся и увидел перед собой Гарлика. Его морда, возникшая так неожидан-
но и столь близко, вызывала крайне неприятные чувства. Давая кличку,
его приятели из уголовного мира продемонстрировали полное отсутствие
фантазии. Никто не спросит, почему Гарлика прозвали Гарликом, особенно
если окажется вблизи него. Я чуть не умер от удушья.
— Привет, — сказал он негромко.
Я выдохнул, приставил указательный палец к его груди и слегка оттолк-
нул. Гарлик отступил примерно на шаг и произнес:
— Один человек хотел бы поговорить с вами на природе.
— Кто этот человек?
— Я.
— Ну так иди и подожди под звездами.
— Пойдем вместе.
Я посмотрел сверху вниз на Веру, миссис Пупелл. Она морщилась от
отвращения.
— Кто пригласил сюда эту обезьяну?
Вера бросила на меня взгляд:
— Не знаю. Мама сама составляла список гостей. Сегодня она сделала,
как минимум, две ошибки.
Я вернулся к своей стене и оперся о нее спиной. Мне надоело это собра-
ние, я хотел, чтобы поскорее объявилась миссис Редстоун и забрала меня
отсюда. Гарлик никак не желал отстать.
— Так вы идете?
— Сгинь отсюда, Гарлик!
Мы не были знакомы, хотя я время от времени видел его там и сям.
Поскольку я знал его имя, можно было с уверенностью заключить, что
он не только знает, как меня зовут, но и мою профессию. Большая часть
уголовщины в районе Лос-Анджелес — Голливуд знала меня, потому что
я отправил многих из их круга за решетку, а нескольких — на Форест —
Лаун. Так называется наше кладбище.
— Я не уступлю, Скотт, и заставлю тебя свалить отсюда. Ты наруша-
ешь похоронный вид этого мероприятия.
— Похоронный?
— Угу, похоронный. — Он осклабился, выдохнув мне в лицо: —
Пойдем. — Пальцы его впились мне в руку.
Разговор о похоронах стал мне надоедать. Пустой стакан все еще был
у меня в правой руке, я поднял его на уровень груди и сказал:
— Пожалуйста, Гарлик, отпусти меня, да побыстрее.
208
У него оказались очень сильные пальцы, они до боли стискивали мой
бицепс. Я быстро огляделся, никто не пялился на нас. Когда Гарлик еще
сильнее сжал мне руку, чтобы провести к выходу, я выронил стакан, плот-
но сжал четыре пальца и нанес колющий удар ему в горло. Мои пальцы
воткнулись в адамово яблоко в то мгновение, когда стакан запрыгал по
полу. Смешной скрип раздался у него в глотке. Я знал, что некоторое вре-
мя он не сможет издать ни звука. Лицо Гарлика покраснело, он сжал кула-
ки. Я поднял стакан, не сводя с противника взгляда.
Обхватив дно посудины ладонью, я навел на лицо Гарлика стакан, как
крошечную пушку. Забыв, где мы находимся, Гарлик готов был нанести
крюк справа, но я слегка повращал стеклом и негромко сказал:
— Сейчас я сделаю на твоей роже надрезы, как на первоклассном биф-
штексе. Может быть, даже сумею заодно вырезать твой глаз. Я по-хоро-
шему просил оставить меня в покое. Но если тебе так не терпится, мы
можем пройти тур вальса и здесь, на балу.
Его рожа стала еще краснее, но он воздержался от крюка справа. Выда-
вив из себя воздух, он хрипло прошипел:
— Ъ>1, сукин сын. Я, я тебя убью.
Резко повернувшись, Гарлик отошел от меня на несколько шагов. Там
он остановился, судорожно сжимая и разжимая свои большие лапы, затем
растер горло.
Самым громким звуком во время всей сцены был стук упавшего на ко-
вер стакана, мы не размахивали руками, и я решил, что никто ничего не
заметил. Ближе всех была Вера, но она демонстративно отвернулась от
меня. Все же я огляделся, проверяя, и обнаружил, что этот маленький эпи-
зод не остался незамеченным.
В арке дверей слева на противоположной стороне зала, примерно в де-
сяти ярдах, стояла, глядя прямо на меня, дама. Она улыбалась. Улыбаясь,
дама немного наклонила голову и поманила меня рукой. Похоже на то,
что это было явление миссис Редстоун. Это явление оказалось приятным
сюрпризом.
Глава вторая
До этого момента я полагал, что Вера была единственной настоящей
женщиной из всех особ женского пола, присутствующих на вечере. И вот
появилась еще одна леди: высокая, седовласая, может быть, не очень
юная, но тем не менее прекрасная. Я знал, что ее экипаж пересек шестиде-
сятилетний рубеж, но, наверное, она ухитрилась соскочить с него на ходу.
Если бы не белые волосы, то отсюда, с моего места, она не тянула и на
сорок.
Когда я подошел к ней, она повернулась в арке и, пропустив меня, за-
дернула драпри, изолировав нас от шума зала.
— Простите, что я не могла найти вас сразу, мистер Скотт. Наш по-
вар пьян — принял большую бутылку шампанского, — и мне пришлось
269
помогать приводить все в порядок, включая повара. Боюсь, все блюда се-
годня будут иметь привкус шампанского. Я — миссис Редстоун, —
добавила она.
Когда мы еще раз должным образом обменялись приветствиями, хозяй-
ка дома поинтересовалась:
— Вы сделали больно этому джентльмену?
— Да, мадам, правда, он совсем не джентльмен. Эта шпала... э... —
Я понял, что мне не пристало так высказываться об одном из гостей миссис
Редстоун.
Однако она заметила мое смущение и, слегка нахмурившись, сказала:
— Я его совсем не знаю. Странно. На этих ужасающих мероприятиях
обычно появляются один-два незнакомца, но это уж совсем незнакомый не-
знакомец. — Она улыбнулась. — Какие сложности возникли между вами?
Я ответил, что Гарлик пригласил меня выйти, чтобы поболтать, но я
предпочитаю никуда с ним не ходить. Пока я это объяснял, мне удалось
рассмотреть ее поближе. Несмотря на морщины, заметные вблизи, она за-
мечательно сохранилась, ее глаза смотрели совсем молодо, слегка припод-
нятые скулы придавали лицу особую прелесть.
Она пригласила меня пройти через всю комнату к паре кожаных кресел
и, когда мы уселись, начала:
— Прежде всего я хочу объяснить, почему я позвонила вам, мистер
Скотт. Вы знакомы с моей дочерью Верой или ее мужем?
— Эйдоном Пупеллом?
Она кивнула утвердительно, и я сказал:
— Боюсь, что знаком.
Мне пришлось очень кратко объяснить случившееся, и я дал понять,
что ужасно оскорбил ее дочь и зятя.
Она рассмеялась:
— Кажется, у нас с вами, мистер Скотт, дело пойдет. Я сама считаю,
что Эндон совершенно невоспитанный боров. — И после паузы добави-
ла: — Как вы полагаете, кто-нибудь из гостей знает, что вы детектив?
— Гарлик — наверняка, может быть, и еще кто-то.
— Для меня не имеет значения, знают они или нет. Просто я надеялась
сохранить ваше инкогнито ради вашей же пользы. Вы — второй детектив,
которого я пригласила, конечно, если вы согласитесь принять предложение.
Первый был убит.
Значительная часть легкости и удовольствия улетучилась из нашей
беседы.
— Был, простите, что?
— Кто-то застрелил его. Я сообщила сегодня об этом в полицию. Со
мной беседовал некий мистер Сэмсон, капитан Сэмсон; в результате после-
довал мой звонок вам.
Она рассказала мне следующее. У нее двое детей: Сидни — двадцати
двух лет и Вера — двадцати шести, с последней я знаком. Вера знает Эйдо-
на Пупелла меньше двух месяцев, но три недели тому назад они обручи-
2701
лись и еше через неделю поженились. Миссис Редстоун опасалась, что Пу-
пелл женился на Вере лишь для того, чтобы оказаться поближе к той части
пятнадцати с половиной миллионов долларов, которую она может унасле-
довать. Миссис Редстоун наняла детектива по имени Пол Йетс и поручила
ему' тщательно расследовать прошлое Пупелла, его привычки, образ жизни
и занятия. Незадолго до свадьбы Йетс представил доклад, из которого сле-
довало, что Эндон Пупелл не кто иной, как Маленький лорд Фаунтлерой1,
благополучно достигший зрелости.
— Этот вывод удовлетворил меня, но не до конца, — сказала миссис
Редстоун. — Я не пыталась отговорить Веру от замужества, в конце кон-
цов это ее жизнь. Но я более чем вдвое старше ее, и, наверное, у меня
немного больше жизненного опыта.
Она продолжала после паузы:
— Это мои деньги, мистер Скотт. Я получила миллионы в наследство.
Мой муж женился на мне только ради них.
Ее лицо оставалось совершенно бесстрастным во время рассказа. Одна-
ко в паре мест голос выдал внутреннее волнение.
— Он потратил, сколько успел, и в конце концов упился до смерти. Это
случилось пятнадцать лет назад. Я не желала, чтобы подобное произошло
с Верой. И даже сейчас не желаю. Я была... омерзительно богата всю
жизнь и, привыкнув к деньгам, забыла, на что готовы ради них некоторые
мужчины. Ради миллиона или тем более пятнадцати миллионов. Сидни и
Вера получают сейчас все, что им надо для жизни, но унаследуют капитал
полностью лишь после того, как меня не станет. Совершенно естественно,
я хочу быть уверена, что охотник за чужими деньгами... Ну, в общем, вы
понимаете.
Она помолчала несколько секунд и сказала:
— Сегодня в газетах я наткнулась вот на это сообщение.
Она взяла газетную вырезку с подлокотника кресла и передала ее мне.
Заметка в дюжину строк сообщала, что ранним утром частный детектив
Пол Йест был найден мертвым с простреленной грудью. Он лежал лицом
вниз на Траверс-роуд к северу от Лос-Анджелеса. Ко времени обнаружения
Йетс был мертв примерно шесть часов.
— Возможно, это событие абсолютно не связано с работой мистера
Йетса по моей просьбе Но мысли о нем не покидали меня весь день. Ведь
это человек, которого я совсем недавно наняла на службу, кроме того, и
место совпадало. Когда я позвонила, капитан сообщил, что у полиции пока
нет рабочих версий. Мне показалось, что он придерживается не дчень вы-
сокого мнения о мистере Йетсе. Я даже начинаю думать, что мистер Йетс
был не до конца искренен в своем докладе.
— Вполне возможно, — сказал я. — Хотя мы не были знакомы, но кое-
что я о нем слышал. Работал тщательно, но иногда был не прочь сорвать
легкую деньгу. Вполне мог насочинять, но совсем необязательно.
1 Герой одноименного романа американской писательницы Ф. Бернетт.
271
Мы поговорили еще несколько минут. Итак, миссис Редстоун хотела,
чтобы я, во-первых, расследовал, не был ли Йетс убит из-за службы на
нее, и, во-вторых, завершил ли работу, которую он уже начал, и хорошень-
ко прошелся бы по Пупеллу пылесосом. В данных обстоятельствах она бы-
ла готова платить гораздо больше, чем стоила работа. Лишь задаток
составлял тысячу. Я согласился и получил свои десять сотенных.
— Кстати, — сказала она, — вы можете воспользоваться докладом
мистера Йетса. Я никак не могу заставить себя поверить в то, что, исходя
из доклада, Эндон не что иное, как бриллиант чистой воды. В своем зяте
я ощущаю какую-то фальшь.
— Полностью с вами согласен. Кстати, он заявил, что от меня разит
полицейским. Знал ли он, что вы намеревались пригласить детектива или
наняли Йетса?
Она отрицательно покачала головой.
— Нет, и я бы предпочла, чтобы никто не знал о вашей деятельности.
От меня никто не мог узнать о детективе. Единственным источником ин-
формации мог быть лишь сам мистер Йетс. Но это маловероятно, не прав-
да ли?
— В зависимости от обстоятельств. Клиентов не раз предавали и
прежде.
Я быстро пробежал глазами доклад, сложил листки и сунул во внутрен-
ний карман пиджака. Мы поднялись и перешли в зал.
Прежде чем отойти, миссис Редстоун сказала:
— Нет никакой необходимости торопиться, мистер Скотт. В конце кон-
цов, они уже поженились. Однако, если обнаружите что-нибудь важное, по-
жалуйста, информируйте меня.
Оставшись один, я огляделся по сторонам, пытаясь найти Гарлика, но
его не было в поле зрения. Верзила, который раньше с ним беседовал, на-
ходился на том же месте. Рядом с ним стояли Пупелл и вечный юнец.
Все трое смотрели на экс-мисс Америку, бьющую чечетку. Вера в одиноче-
стве сидела на золотом диване. Никто не смотрел в мою сторону.
Я прошел через парадную дверь и направился по въездной аллее к авто-
мобилю. Мой открытый «кадиллак» был запаркован почти на улице в
длиннющем ряду «кадиллаков», «бьюиков», «ягуаров» и дорогих спортив-
ных машин. Я подошел к своей телеге, открыл дверцу и забрался внутрь.
Вставляя ключ в замок зажигания, я унюхал его. Замерев лишь на мгнове-
ние, я повернул ключ и запустил двигатель. Я знал, что Гарлик скрючился
у заднего сиденья на полу, и если у него есть пистолет, то он легко возьмет
меня тепленьким.
В четырех футах передо мной стоял черный «паккард». Я включил ско-
рость, нажал на газ и резко отпустил сцепление; используя ногу на акселе-
раторе в качестве упора, я перебросил себя направо в тот момент, когда
автомобиль прыгнул вперед. «Кадиллак» врезался в «паккард» со страш-
ным грохотом, но я был готов к столкновению, резко повернувшись на
сиденье, я увидел, как дернулась вперед правая рука Гарлика с зажатым
272
в ней автоматическим пистолетом, за рукой последовала его изумленная
морда.
Мотор заглох. Гарлик поднял голову, но я уже был готов и ударил его
справа в челюсть, при этом, кажется, сильно ушиб кулак. Его голова дер-
нулась, и пистолет упал на сиденье рядом со мной. Я схватил пушку и,
размахнувшись, врезал ею точно между глаз Гарлика. Тот осел и исчез из
поля зрения. Вздохнув несколько раз полной грудью, я вылез из машины
и выволок Гарлика на свежий воздух. Пыхтя и отдуваясь, я оттащил эту
тушу за кусты на лужайку, где и бросил. Правда, у меня была мысль по-
шлепать его по щекам, привести в себя и выяснить, была ли это его идея
напасть на меня, или так решил кто-то другой. Однако дверь дома миссис
Редстоун уже распахнулась. Я увидел, как четверо мужчин вышли из нее
и уставились в мою сторону. Шум от столкновения машин был действи-
тельно что надо.
На раздумья не было времени. Двое мужчин среднего возраста неуве-
ренно двинулись в мою сторону, я выругался, вскочил в «кадиллак», вновь
завел мотор, подал чуть назад и крутанул руль. Один из мужчин заорал:
— Эй, вы, там!
Я вывел машину на покрытую гравием дорогу и нажал на газ.
Утром я, позевывая, выбрался из постели и бродил, спотыкаясь, в сво-
ей обычной утренней полудреме до тех пор, пока не проглотил кофе. Лишь
после этого я распластался на кушетке, водрузив телефонный аппарат себе
на грудь. Несколько минут ушли на разговор с Сэмсоном из отдела рас-
следования убийств. После обмена приветствиями я сообщил, что миссис
Редстоун, сраженная его рекомендациями, воспользовалась моими услуга-
ми, и поинтересовался, нет ли чего новенького по убийству Йетса. Капитан
был страшно занят с утра, поэтому, не рассуждая долго, поделился сведе-
ниями и посоветовал обратиться к детективу Карлосу Рената, которого я
отлично знал. Карлос вел это дело и мог рассказать подробности.
Сэм пробурчал — я так и видел черную сигару, свисавшую из угла
его рта:
— Пока мы не располагаем ничем. Мотивов нет. Возможно, кто-нибудь
из шпаны хотел свести с ним счеты. Одна дырка в груди, крупнокалибер-
ная пуля пробила мотор. Умер сразу, примерно в два часа утра, так счита-
ет коронер. По-видимому, убит там, где найден, а не привезен на свалку.
— Значит, ружье?
Сэм пробормотал нечто смахивающее на «да».
— Что бы это могло значить, Сэм?
— Бог знает. Во всяком случае, он убит не из револьвера. Найдена пу-
ля, серебряный наконечник, в состоянии, позволяющем идентифицировать
ружье. Если оно когда-нибудь попадет в наши руки.
— Сэм, еще одна просьба, и ты можешь возвращаться к кроссворду.
Мне нужно узнать все, что можно, о некоем Эндоне Пупелле и о хорьке
по кличке Гарлик.
— Имя Пупелл мне ни о чем не говорит, — сказал он. — Что же до
273
Гарлика, то он промышляет незаконными делами в районе Фолсома. Поче-
му он тебя заинтересовал?
Я кратко обрисовал Сэму мои отношения с Гарликом и сказал:
— Может быть, он просто хотел исцелить свое уязвленное самолюбие.
Однако весьма вероятно, что кто-то его нанял за деньги. Между прочим,
у меня его пистолет. Оставлю его у тебя, когда заскочу сегодня. Может
быть, ствол поможет разрешить какую-нибудь старую задачу, которая все
еще висит на вас. Меняю пистолет на полезную информацию, особенно
о том, на кого работал Гарлик в последнее время.
Я сообщил ему также, что Пупелл — свежий муж бывшей Веры Редсто-
ун, и Фил соединил меня с Карлосом.
У того пока еще не было ничего нового по делу, однако в его информа-
ции обнаружился один полезный пункт.
— Этот Йетс частенько болтался в «Афродите» — афро-кубинском за-
ведении. Вот где настоящий кайф! Или балдеж, не знаю как теперь гово-
рят. Музыка, доложу я тебе! Как они там работают на ударных! А какие
девочки! Например, эта, по имени Хуанита, ты видел? Немного поет и
трясет сиськами. Только там можно увидеть такие.
— Карлос, я полагал, что ты ведешь дело об убийстве.
— Хуанита убивает на месте. Но не думай, я работаю как мул, а в «Аф-
родите» сидел лишь по делу. Этот Йетс проводил там массу времени. Был
и в ночь на субботу, в ночь, когда его кокнули. Последнее место, где его
видели живым, следующая остановка — грязная дорога Траверсроуд, но
там он уже был покойником. Хуанита не знала ничего полезного для меня.
И вообще знакомство с ней не идет мне на пользу, но ты сам убедишься...
— Значит, Йетс проводил там много времени? Повтори, как называется
это место.
— «Афродита» на Шестой. «Мокамбо» для бедных людей. Птички за
витриной, само собой, тропические. Атмосфера джунглей. Собирается мно-
го крутых ребятишек, что навевает определенные мысли. Может быть,
Йетс работал на кого-нибудь? И кое-кто заимел на него зуб? Ты пойдешь
туда?
— В зависимости от обстоятельств.
— Ты обязательно пойдешь туда. Я тебя хорошо знаю, Шел. Если чего
получится, дай мне знать. — Он захохотал как сумасшедший.
Я закончил одеваться и уже пристегивал под мышку кобуру, когда за-
звонил телефон. Я поднял трубку.
— Хэлло...
— Мистер Скотт?
-Да.
— Говорит мисс Редстоун. Мне немедленно нужна помошь. Не могли
бы вы встретиться со мной?
— Конечно. В любом случае я собирался вам позвонить. Что про-
изошло?
#4
— Я все объясню, когда вы подъедете. Кто-то дважды пытался убить
меня. Я в этом убеждена. Ведь вы детектив, не так ли?
— Да. Но откуда вам это известно? Вчера вечером...
— Мама сказала. Мы только что разговаривали по телефону. Поторо-
питесь, пожалуйста. У меня одна минута. Вы знаете что-нибудь о гимна-
стических упражнениях?
— О чем, простите?
— Физзарядка. Прыжки, отжимания. Мама сказала, что вы выглядите
как атлет — сплошные мускулы. Вы служили в морской пехоте. И я поду-
мала, что вы знаете всякие упражнения.
— Детка, мне известны разнообразные упражнения. Все будет зависеть...
— Мне надо бежать. Сейчас я нахожусь в Фэйрвью, вы знаете где это?
— Угу...
— Выезжаете по Фигероа и сворачиваете на Мэйпл, когда достигнете
перекрестка с Траверс-роуд, поворачивайте по ней налево. Примерно через
полмили вдоль дороги пойдет ограда, и вы заметите деревянный щит над
калиткой. Ошибиться невозможно. Смогли бы вы прибыть через полчаса?
— Смог бы, но прежде один вопрос. Почему вы думаете, что кто-то
намеревался вас убить?
— Первый раз меня хотели отравить газом, второй раз скинули сверху
обломок скалы. Я все объясню, как только вы приедете. Вы ведь не оста-
вите меня, правда?
Тень какой-то мысли мелькнула у меня в мозгу, но я не смог ухватить
ее. Что-то в ее словах привлекало внимание. Но что именно, я не мог сооб-
разить. Она наговорила столько странных вещей.
— Надеюсь, что нет, — ответил я. — Кстати, сегодня с утра вы на ме-
ня уже не сердитесь?
— Почему я должна на вас сердиться, мистер Скотт?
— Просто я так подумал. И я не совсем уловил этот фокус с физзаряд-
кой. Какая связь между ней и помощью вам?
— Никто не должен знать, что вы детектив. Как ваше имя — Шел?
— Да. Это уменьшительное от Шелдон, если это...
— Хорошо. Будем звать вас Дон. Дон Скотт. Я рекомендую вас в каче-
стве директора оздоровительной программы. Они ничего не заподозрят.
Итак, увидимся, а сейчас мне надо бежать.
— Директор оздоровительной программы? Дон Скотт? Для меня это
выглядит сущей бессмыслицей.
Но я беседовал сам с собой, потому что собеседница уже бросила труб-
ку. Я вернул телефон на место и немного посидел в тишине, мусоля разно-
образные идеи. Мягко говоря, состоялась довольно странная беседа, и
самым странным являлось то, что голос не походил на голос Веры. По
правде, это был совсем другой голос. Здесь я наконец ухватил ту неопреде-
ленную мысль, которая барахталась в моей черепной коробке. Мне было
велено свернуть налево с Мэйпл на Траверс-роуд. Под рукой оказалась га-
зетная вырезка, которую мне дала миссис Редстоун. Точно. Пол Йетс
получил свою пулю на Т^аверс-роуд. Именно там он свел свои последние
счеты с жизнью, в грязи, лицом вниз.
Я посидел еще с минуту, размышляя, затем поднялся, сунул свой специ-
альный тридцать восьмого калибра в кобуру, влез в пиджак и покинул
квартиру.
Пересечение с Траверс-роуд оказалось всего лишь едва заметной выбои-
ной на Мэйпл. Я свернул на колею, образовавшуюся на пыльной грунтовой
дороге, медленно проехал по ней еще с полмили и остановился. Из расска-
за Сэмсона мне было известно, что где-то здесь валялся труп Йетса.
Я вылез из «кадиллака» и остановился примерно в том же месте, где в
два часа ночи двое суток тому назад стоял Йетс. На какой-то момент мне
стало жутко, но я усилием воли заставил себя сосредоточиться на созерца-
нии ландшафта. Прекрасный ландшафт, Надо сказать. Всего пять миль от
городского центра, но казалось, что до цивилизации отсюда не меньше пя-
тидесяти. Изгородь из расколотых вдоль жердей окаймляла дорогу, а за
изгородью пологий заросший густой травой склон холма вел к роще. Там
были прохлада и зелень, и там не было смога.
Я представил, как Йетс стоял примерно здесь же, глядя в сторону де-
ревьев. Кто-то за изгородью, а может быть, и дальше, в паре сотен ярдов,
прицелился и нажал на спусковой крючок. Вообще это вовсе не то место,
где нормальный человек может находиться в два часа ночи. Конечно, он
не мог предполагать, что его собираются застрелить. Однако за исключе-
нием пыли, травы и деревьев здесь ничего не было, и я недоумевал, чего
или кого ждал Йетс. Мне вновь стало жутковато, мышцы слегка напряг-
лись, и я, рысцой дотрусив до «кадиллака», вскарабкался в него и двинулся
по Траверс-роуд. Когда счетчик показывал, что от пересечения с Мэйпл ма-
шина прошла шесть десятых мили, я увидел покосившуюся калитку. Над
ней, на избитой ненастьями деревянной арке, была едва различимая над-
пись «Фэйрвью». Я остановил машину, выбрался из нее и подошел к ка-
литке. Вокруг не было ни души. Я никак не мог избавиться от какого-то
внутреннего напряжения. От необъяснимого страха холодок полз по моему
затылку.
Передняя планка калитки была прикручена к столбу металлической
цепью, скрепленной висячим замком чудовищной величины. Тропинку за
калиткой можно было различить лишь по едва заметной поблеклости тра-
вы. Тропа десять—пятнадцать ярдов шла прямо, а затем сворачивала и
скрывалась за густым кустарником и деревьями. По-прежнему никто не по-
являлся.
Я поискал глазами кнопку звонка. Рядом с цепью и замком обнаруживал-
ся потемневший от времени коровий колокольчик на разлохматившейся ве-
ревке. Я пару раз дернул за язычок, и звонок разнесся над тихими холмами.
Опять тишина. Прошла минута, и до меня донесся мягкий топот бегущих
ног. Обнаженная девица вылетела из-за кустов и понеслась прямо на меня.
Да, да — обнаженная, абсолютно голая. Надо было меня видеть в этот мо-
мент! Думаю, выражение моего лица нельзя было описать словами.
276
Глава третья
Она оказалась маленькой брюнеткой. Я с ней не был знаком, но, кля-
нусь, хотел бы познакомиться поближе.
Брюнетка не слишком торопилась, по-видимому, ее никто не преследо-
вал, по крайней мере в данный момент. Девица подбежала к самой калитке
и остановилась. Точнее сказать, она прекратила бег, так как некоторые ча-
сти тела продолжали чарующе двигаться.
— Привет, — произнесла она.
Я еще не полностью избавился от напряжения, но не оно волновало
меня.
— Приветствую вас.
Бегунья улыбнулась всем телом, с головы до пят.
— Вы мистер Скотт?
— Да. Ше... мм... Дон Скотт. Зовите меня просто Дон.
— Отлично. Мы ждем вас.
Вот это да, подумал я, моя слава уже достигла этих мест. Если меня
так встречают, потому что знают о моем приходе, я впредь буду заранее
предупреждать о визите. Я затоплю все штаты плакатами «Скотт прибли-
жается!». Вслух же я произнес:
— Великолепно. Прекрасно. Я... Мы? Кто мы?
— Мисс Редстоун попросила встретить вас и сопроводить.
Она сунула громадный ключ в замок, открыла его и распахнула калит-
ку. Ключ был чудовищных размеров, видимо, он все время был у нее в
руке, но я его не заметил.
— Входите, — пригласила она.
Я впорхнул за калитку, словно газель. Девице было чуть больше два-
дцати, примерно пять футов росту. Она могла бы служить усладой
для глаз, даже задрапировавшись, как святая дева, в красный шерстя-
ной покров. Но сейчас, в сиянии солнца, моя новая знакомая просто
ослепляла. Может быть, она слегка не вышла ростом, но ее формы пре-
восходили все, что мне доводилось видеть в зоне развлечений на пляже
Лонг-Бич.
Девушка улыбнулась, измерила меня взглядом и сказала кокетливо:
— О, вы больше, чем предыдущий. Несомненно, подойдете.
— Подойду? — переспросил я хрипло. — Подойду для чего?
— Разве вы не новый директор оздоровительной программы? Старый
ранен. Он в больнице.
— Что... Каким образом ранен? Где ранен?
— На него свалился обломок скалы. Разве вы не знали об этом? — Она
удивленно захлопала ресницами.
Я попытался взять себя в руки и припомнил утренний телефонный
разговор:
— Ах да. Тот обломок. Конечно...
Я находился в полном недоумении, потому что не знал, что мне пред-
стоит делать. Правда, я знал почти наверняка, что то, к чему я пригото-
вился, мне делать не придется. Малышка уже уготовила мое будущее или,
скорее, будущее для нас обоих.
Она повернулась ко мне спиной и закрыла калитку. Я догадался, что
она сделала именно это. Затем, опять обратившись лицом, сказала:
— Ступайте без меня, мистер Скотт. У вас очень немного времени.
Идите по тропе и примерно через сто ярдов увидите дома. Слева в длин-
ном зеленом сооружении вы сможете переодеться. Оставьте там ваше
платье и отправляйтесь в главное здание. Оно коричневого цвета, не оши-
бетесь.
— О’кей, благодарю вас. Кстати, боюсь, я не уловил вашего имени.
Она опять улыбнулась, весьма улыбчивая особа (я, надо сказать, тоже
непрерывно ухмылялся).
— Меня зовут Пегги.
— Замечательно. Надеюсь, я вас увижу, Пегги?
— Конечно. Мы скоро встретимся.
Я задумчиво затрусил по тропе, стараясь припомнить, что она мне го-
ворила. По большей части я ничего не слышал, как будто смотрел телеви-
зионную программу с выключенным звуком. По-моему, она что-то
толковала о зеленом здании, куда мне надо зайти и... Нет, никогда!
Я развернулся, бросился назад к калитке и заорал:
— Выпустите меня!
В глазах Пегги возникло неподдельное изумление.
-Что?
— Мне коварно вонзили в спину кинжал!
— Вам плохо?
— Нет, женщина, мне хорошо, но, кажется, произошла некоторая пута-
ница. Что вы имели в виду, когда приказали мне идти в зеленое здание
и снять одежду?
— Не глупите, — рассмеялась она. — Вы же не собираетесь все время
ходить одетым?
— Послушайте, леди. Мисс Пегги. Там будут другие люди?
— Конечно. Примерно сотня постоянных членов клуба Фэйрвью.
— Откройте, наконец, мне всю правду. На них нет никакой одежды?
— Ну конечно. Какие глупые вопросы вы задаете.
— Где я нахожусь? — завопил я. — Что это за место? Во что я влип?
Вы... нудисты?
Она слегка поморщилась:
— Мы не называем себя нудистами. Мы натуристы. Поборники здоро-
вья, любители солнца. Перестаньте издеваться надо мной, мистер Скотт.
Вы прекрасно...
— Давайте начистоту — вы нудистка?
Она покачала головой и легонько рассмеялась.
— Ну хорошо, в некотором смысле нас можно называть и нудистами,
если посмотреть под определенным углом зрения.
278
— Ладно, — сказал я, — но мне пора уходить. Я ухожу. Все было очень
мило, но я говорю вам: «Прощайте».
Пегги нахмурилась.
— Вы это серьезно, Скотт? Я думала, вы шутите.
Я коснулся замка и сказал:
— Ничего страшного. Вы знаете, незаменимых людей нет. С другой
стороны, я, конечно, уникален. Так что...
Ее личико сморщилось. Она вела себя словно младенец, готовый за-
литься слезами.
— Теперь я вижу, что вы говорите серьезно. Как это ужасно. Вы же
знаете, мы не сможем подыскать замену. Все погибло. Съезд назначен на
послезавтра, и затрачена уйма сил на подготовку. Вы должны помочь.
Ваш отказ разобьет их сердца. О...
— Успокойтесь, радость моя. Вы... — Тут я прервал фразу. Эта девуш-
ка, кажется, думала, что я знаю чертовски много о том, что происходит
в Фэйрвью, хотя на самом деле я не знал ни черта. Наверное, не стоило
откровенно демонстрировать свое невежество, поэтому я пояснил: —
Сожалею, Пегги, но я вспомнил, что у меня есть иные... обязательства.
Гримаска отчаяния не оставляла ее лица, потом, очевидно, новая идея
разгладила морщинки, и она сказала:
— Вы не должны так поступать. Большинство готовилось к этому со-
бытию весь год. Постойте здесь, мистер Скотт, пока я не сбегаю за мисс
Редстоун. Она наставит вас на путь истинный.
Повернувшись вокруг своей оси, Пегги в отличном темпе побежала по
тропинке. Со своего места я немного полюбовался тем, как работают ее
ноги, вздохнул, извлек пачку сигарет из кармана брюк, закурил одну и глу-
боко затянулся. Надо успокоиться и попытаться мыслить логически.
Из этого намерения ничего не вышло. Даже если бы я сумел вернуть
себе спокойствие и холодную голову, последующие события легко отброси-
ли бы меня в первоначальное состояние растерянности и головокружения.
Пегги впорхнула в поле моего зрения и воскликнула:
— Слава Богу, он еще здесь!
Она остановилась, чуть-чуть сойдя с тропы, часто и тяжело дыша, и
я расслышал топот других ног. И вот произошло явление. Появилась еще
одна обнаженная женщина. Но сказать «еще одна обнаженная женщина»
было бы так же нелепо, как констатировать, что «гора Эверест выше, чем
те холмы». Ее я тоже никогда не видел. Совершенно точно — это не Вера
Редстоун. Однако я твердо знал, что эту не упущу. У меня не возникло
намерения скрыться от нее. Машинально я даже сделал несколько шагов
навстречу. Незнакомка подбежала и остановилась передо мной. В ней было
примерно пять футов шесть дюймов, волосы — словно расплавленная
бронза, живые голубые глаза, длинные темные ресницы. Загорелое тело.
От тонкой талии чистая линия шла вверх к твердым грудям и по спине
спускалась к ровным хорошо развитым ягодицам. Она являла собой карти-
ну, олицетворяющую здоровье, красоту, секс и чистую радость жизни.
#9
Обратившись ко мне, явление мягко произнесло:
— Ничего говорить не надо, — и добавило: — Ты иди, Пегги, мистер
Скотт и я вскоре последуем за тобой.
Когда она повернула голову, бронзовые волосы засветились под солн-
цем. Пегги кивнула и урысила.
— Вы чуть было не погубили все, мистер Скотт, — сказала девушка. —
Пегги в полной прострации.
Я нашел в себе силы произнести:
— Она не может быть в прострации большей, нежели я.
— Простите, это моя вина. Я так спешила, когда звонила вам, и так
волновалась. Из-за того... одним словом, когда вас пытаются убить, вы
можете потерять способность четко выражать мысли.
— Мисс, — заявил я, — вы не мисс Редстоун. Я имею в виду Веру. Когда
она... э... вы звонили, я пришел к умозаключению, что говорю с миссис Пу-
пелл. Это единственная мисс Редстоун, о которой мне довелось слышать.
— Вера моя сестра, а я Лаурел Редстоун.
— Тогда кто же, к дьяволу, Сидни?
Сидни — это тоже я, — рассмеялась девушка. — Наверное, вы слы-
шали это имя от мамы. Полностью я зовусь Сидни Лаурел Редстоун. Со
школьных времен абсолютно все, кроме мамы, зовут меня Лаурел. Однако
нам надо поторопиться, мистер Скотт. Мне не следует отлучаться надолго.
У нее был замечательный смех, радостный, немного гортанный. И го-
лос теплый, нежный, чуть хрипловатый, словно глоток свежего воздуха,
так соответствовал зелени деревьев и трав. Она стояла в двух футах от
меня, глядя чуть снизу вверх с полуулыбкой на полных ярких губах. Было
заметно ее сходство с миссис Редстоун. Высокие скулы, большие глаза уди-
вительной голубизны. По словам матери, ей двадцать два года.
— Поторопимся, мистер Скотт.
— Зовите меня Шел.
В этой обстановке формальности казались бессмысленными.
Она повернулась и пошла. Я же стоял, словно дуб, прочно вросший
корнями в землю. Пройдя шагов пять, она остановилась и произнесла мяг-
ко, но настойчиво:
—-Мы должны спешить. Члены Совета ждут вас, Шел.
Ее улыбка при слове «Шел» сияла ярче летнего солнца. Как прекрасно.
И когда Сидни двинулась вновь, я оказался рядом с ней.
Мы прошли по тропе, молча вступили в прохладу деревьев. Сквозь
сплетение ветвей над головами пробивались лучи солнца. Здесь я оста-
новился.
— Послушайте, — начал я, — нам надо объясниться. Так сказать, про-
яснить ситуацию. Эта девица, Пегги, сказала, чтобы я, ха-ха! снял с себя
всю одежду.
Лаурел посмотрела на меня с любопытством и нахмурилась:
— Шел, вы же знали, что такое Фэйрвью, не так ли? Когда я говорила
с вами по телефону?
280
— Нет, — ответил я еле слышно.
— О, Боже! Я решила, что вы наверняка все знаете. И когда вы появи-
лись здесь, — она фыркнула, — вы были, мягко говоря, изумлены.
Озабоченность совершенно исчезла с ее лица, и она рассмеялась. Но
смеялась Лаурел в одиночестве. Когда она прекратила смеяться и вздохну-
ла, я уже был в ее власти. С этого момента она могла заставить меня
совершить любую глупость своим единственным вздохом.
— Поздно отступать, — сказала она и неожиданно разразилась слеза-
ми. — Если вы не поможете, я обречена. Сейчас нет времени на разговоры.
Но если вы не уйдете, я все расскажу, и после этого решайте, как поступать
дальше. Хорошо?
— Разве для этого необходимо оставаться здесь?
-Да.
Я вздохнул почти так же глубоко, как и она секундой раньше, и
ответил:
— Хорошо.
Пока мы шли по тропе, я спросил Лаурел, как получилось, что она
остановила свой выбор на мне.
— Мама часто сюда звонит. Когда мы разговаривали сегодня утром,
я, естественно, поинтересовалась, как прошел званый обед. Она упомянула
о вашем присутствии на нем.
— Миссис Редстоун сказала, что я там был по ее приглашению?
— Да, вы выполняете для нее какую-то работу. — Лаурел посмотрела
в мою сторону. — Не понимаю, зачем маме детектив? Она не распростра-
нялась на эту тему.
Не знаю почему, но я ей не ответил прямо, вместо этого бросил не-
брежно:
— Так, небольшое дельце.
— Ладно, во всяком случае, мне самой был нужен хороший детектив.
Согласитесь, нельзя позволить, чтобы рота полицейских бегала по
Фэйрвью. Необходимо сделать так, чтобы ни одна живая душа здесь не
догадывалась о том, что вы сыщик. Кто-то из здешних обитателей пытал-
ся меня убить, и могут быть ужасные последствия, если выяснится, что
вы не тот, за кого себя выдаете.
— Но я, извините, э... еще не сказал, кто я.
— Ведите себя смело с членами Совета. Уверена, что у вас все получит-
ся. Если они одобрят вашу кандидатуру, вы тут же будете оформлены на
работу, и никому не придет в голову, что вы детектив.
— Что за Совет? И что значит «одобрят кандидатуру»?
Она не успела ответить, потому что в этот момент мы вышли из рощи,
и перед нами открылась большая поляна, на которой стояли три каркас-
ных деревянных дома. Самый большой из них находился в центре, рядом
с небольшим плавательным бассейном и волейбольной площадкой. Чуть
справа стояло квадратное коричневое строение, а примерно в двадцати фу-
тах слева от нас-находилось длинное невысокое сооружение.
281
Поляну окружали деревья, в тени которых резвились обнаженные люди.
Множество обнаженных людей. Их вид вверг меня в ступор. Боже, все-таки
я оказался в лагере нудистов. Лаурел взяла меня за руку и потянула за
собой по направлению к зеленому зданию. Внутри его от небольшого цент-
рального зала расходились в обе стороны два крыла.
— Мужское отделение здесь, Шел. — Она показала пальчиком. —
Идите переодевайтесь и, пожалуйста, поторопитесь.
— Угу. Во что переодеваться?
Она опять хихикнула:
— Ну перестаньте! Ступайте и снимите все с себя.
— Я... не в силах.
— Быстрее. Вы все погубите.
— Но так уж получилось в жизни, что я не нудист. И никогда
им не был. Это вовсе не значит, что я вообще против вида обнаженно-
го в разумных пределах тела. Но все, что происходит сейчас, чистый
абсурд.
Лаурел вцепилась в мою руку, подтащила к дверям и втолкнула в по-
мещение.
— Ничего особенного, — заявила она. — Многие делают это. Вы не
одиноки. Посмотрите хотя бы на меня.
— Можно подумать, что все это время я любуюсь листочками и
пташками.
— В любом случае неловкость быстро пройдет, и вы привыкнете.
Дверь за мной захлопнулась.
Наверное, с минуту я оставался недвижим, а потом сказал себе: «Не
глупи, Скотт. Ничего особенного. Все так поступают. Каждому необходи-
мо провести хотя бы день в нудистском лагере, чтобы расширить свой кру-
гозор. А вдруг тебе это понравится?» И так далее в том же духе, стараясь
убедить себя в рациональности происходящего.
Раздеваясь и развешивая одежду на крючки в пустом шкафчике, я про-
должал твердить самому себе, что хотя еще и не все ясно, но Лаурел —
дочь миссис Редстоун и одна из наследниц пятнадцати с половиной милли-
онов. И вообще, возможно, все происходящее каким-то образом связано
с делом, которое я уже взялся вести, следовательно, это мой долг —
продолжать расследование. Совершенно верно, это мой долг.
Через минуту я приоткрыл дверь и посмотрел в шелку на Лаурел.
Девушка сидела на маленькой кушетке — вряд ли в жизни мне доводи-
лось видеть такую очаровательную картину. Она подняла голову на скрип
открывающейся двери.
— Эй, там, — сказал я, — все готово.
— Прекрасно. Теперь выходите.
— Хорошо... э... но прежде я хотел бы вас кое о чем спросить. Я чув-
ствую себя... неуверенно без оружия. И это...
— Я не очень представляю себе, как вы станете передвигаться по лаге-
рю, одетый лишь в кобуру. Боюсь, у вас будет очень глупый вид.
282
— Значит, вы полагаете, я не могу нацепить кобуру?
— Вы не можете нацепить на себя абсолютно ничего. Будьте благора-
зумны. Поверьте, это не страшнее, чем выкупаться в ледяной воде. Ныряй-
те, и шок пройдет через несколько мгновений.
— О’кей, — сказал я и нырнул, или, вернее, распахнув двери, вышел в
зальчик.
— Хорошо, — бросила Лаурел, — присаживайтесь рядышком. Погово-
рим немного. Я расскажу вам о Совете, после чего отправимся на за-
седание.
Я уселся рядышком, что отнюдь не способствовало успокоению моего
рассудка. Она начала что-то говорить, а я рассматривал дерево потолка
в поисках термитов. Там не было ни одного термита.
— Это не займет много времени, — сказала Лаурел. — Затем мы най-
дем укромный уголок, где я смогла бы вам все объяснить без спешки. На-
деюсь, вам удастся убедить их в том, что вы подлинный спортивный
инструктор. — Она хихикнула. — Выглядите вы, во всяком случае, вполне
спортивно.
Мы встали, покинули зеленое строение, направились к самому большо-
му зданию и вошли в него. Лаурел подвела меня к гладкой деревянной
двери.
— Итак, вперед, — сказала она.
— А что там, за дверью?
— Я же только что вам все рассказала. Вы не слышали ни одного
слова?
— Боюсь, что так.
— Там заседает Совет, — вздохнула Лаурел. — Его члены ждут нас.
Как я уже говорила, они посмотрят на вас, оценят.
— Они, простите, что?
— Успокойтесь. Совет должен решить, справитесь ли вы с работой,
сможете ли вы проводить утреннюю зарядку, организовать игры и тому
подобное, я все это вам уже говорила. Пошли, мы не можем тратить вре-
мени. Вперед!
Я взялся за ручку двери:
— Значит, там люди, да? Сколько их?
— Десять. С нами двенадцать. Шесть мужчин и шесть женщин. Быст-
рее же!
В этот момент я осознал, что лицезрение Лаурел Редстоун там, у ка-
литки, лишило меня разума. А лицезрение ее в зеленой комнате помешало
разуму вернуться. Но мне оставалось лишь пожать плечами, повернуть
ручку двери и распахнуть ее, стараясь выглядеть при этом раскованно.
Я даже хотел сунуть свободную руку в карман, и тут ужас всего происхо-
дящего наконец дошел до меня полностью. Но было слишком поздно,
дверь уже открылась.
Неожиданно Лаурел прошептала:
— Надеюсь, никто из членов Совета вас не узнает.
283
Я чуть слышно шепнул в ответ:
— Никто не сможет узнать меня, ведь на мне хорошая маскировка.
И в полуобморочном состоянии шагнул через порог.
Глава .четвертая
Я окинул беглым взглядом открытое окно на противоположной стене,
шкаф для хранения дел, письменный стол с телефоном, торшер в углу и
остановил взор на десятке людей, сидящих за длинным прямоугольным
столом слева от нас. Как только Лаурел и я вступили в комнату, все десять
бодро вскочили на ноги. Я подумал, что они заходят несколько далековато
в своей благовоспитанности.
Лаурел взяла меня за локоть прохладной ладонью и повела к деревянно-
му стулу у торца стола. Невзирая на головокружение, я расслышал, как
она представила меня: «Мистер Дон Скотт». И легкий шорох возвестил,
что все расселись по своим местам. Я тоже поспешно опустился на стул.
Лаурел продолжала говорить:
— Я должна извиниться за задержку, это моя вина. Я плохо описала
дорогу мистеру Скотту, и поскольку он не знаком с нашими местами...
И так далее. Пока она излагала, я внимательно оглядел собрание. Надо
сказать, что это было собрание, на которое стоило посмотреть.
Прежде всего общей характеристикой всей команды было их очевидное
дьявольское здоровье. Наверное, ни один из них уже много лет не касался
белого хлеба. Паре девиц, по-видимому, перевалило едва за двадцать,
мужчины были в возрасте от двадцати пяти до пятидесяти. Лаурел и я
сидели у узкого конца длинного стола, справа от нас находилось четверо
мужчин, слева — четверо женщин, а в дальнем конце, лицом к нам, еще
мужчина и женщина — старейшины местного племени.
Т^и девицы слева были весьма милы, а четвертая вполне удовлетвори-
тельна, их престарелая подруга тоже поддерживала отличную спортивную
форму. Когда леди-председатель поднялась и, обращаясь ко мне, начала
что-то говорить, она выглядела точь-в-точь, как мать-основательница
Фэйрвью. Высокая, сухая и мускулистая — такую готическую фигуру вам
доводилось, наверное, видеть в зеркалах комнаты смеха, лицо ее походило
на высушенную коричневую репу.
— ...Итак, — закончила она, — мы приветствуем вас в Фэйрвью, мис-
тер Скотт.
Вокруг стола раздалось одобрительное бормотание.
— Благодарю вас, благодарю всех присутствующих, — галантно отве-
тил я.
Она уселась на место, на ноги вскочил сидевший рядом с ней старикан
и произнес короткую речь. Хотя он был сложен примерно так же, как и
его соседка, но это выглядело на нем вполне о’кей! Его звали вроде бы
Франк Блор, и он говорил:
г??4
— ...Итак, вы понимаете нашу дилемму. Мы находимся в исключи-
тельно трудном положении. До съезда всего два дня, а директор оздоро-
вительной программы находится в больнице. Конечно, в округе
множество квалифицированных специалистов, но, к сожалению, среди
них мало натуристов. — Он сделал паузу- и позволил себе слегка
улыбнуться. — Поэтому все наши сомнения будут толковаться в вашу
пользу.
Затем оратор остановился на том, как беззаветно они трудились для
того, чтобы съезд прошел успешно. Правда, пока никто не удосужился объ-
яснить мне суть предстоящего съезда, но и без того при одной мысли о
нем меня охватывало чувство ужаса.
Заключая выступление, мистер Блок сказал, что остальные члены Сове-
та изложат детали сложившейся ситуации. Затем он уселся, и слева от ме-
ня вскочила миловидная черноглазая вострушка с большим бюстом. Пока
она говорила, я изо всех сил старался не сводить взгляда с ее переноси-
цы — боюсь, что это не сильно помогало. Она выступала с минуту, и муж-
чина справа, пружинисто поднявшись, что-то загудел мускулистым
голосом, обращаясь ко мне.
Было очевидно, что когда эти типы обращаются к Совету, то он
или она вскакивают на ноги и плюхаются назад, окончив спич. Я пред-
ставил себе, как это выглядит, когда между ними вспыхивает жаркий
диспут.
Постепенно я уразумел, что суть деятельности директора оздоровитель-
ной программы полностью отвечает титулу. Он призван направлять в
Фэйрвью всю деятельность по укреплению здоровья его обитателей: прово-
дить до завтрака утреннюю зарядку, организовывать спортивные игры,
выступать в качестве рефери на различного рода состязаниях и служить
авторитетом в вопросах питания. Они чрезвычайно нуждались в человеке,
который немедленно согласился бы взять на себя функции находящегося
в больнице экс-директора и в первую очередь обеспечить все, что относится
к намеченному на послезавтра съезду.
Предполагается сбор гостей со всех концов Соединенных Штатов для
того, чтобы предаться играм и состязаниям, включая соревнования в по-
варском искусстве. И ответственность за успех этих мероприятий полнос-
тью покоилась на плечах директора оздоровительной программы, потому
что другие члены Совета имели иные обязанности.
Выступления шли по эстафете вокруг стола до тех пор, пока мать-
основательница — миссис Блор — не вскочила с вопросом.
— Что вы на это скажете, мистер Скотт? — после чего хлопнулась на
место.
Все посмотрели на меня, одиннадцать пар глаз. Точнее, двенадцать, по-
тому что я тоже мысленно уставился на самого себя.
— Ничего.
Ъшшна становилась невыносимой. Наконец миссис Блор поднялась и
произнесла запинаясь:
285
— Разве... неужели... вы не дадите нам никаких рекомендаций, мистер
Скотт? Нам чрезвычайно интересен ваш прошлый опыт. Мисс Редстоун
заверила нас...
Лаурел встала со своего стула.
— Мистер Скотт не очень разговорчив, миссис Блор. Он... э... больше
человек действия. В течение года он работал с группой из Лагуна-бич, пом-
ните, в тысяча девятьсот пятьдесят четвертом году эта группа завоевала
все призы на съезде в Сан-Бернардино.
Лаурел с трудом подыскивала слова, и я видел, как побелевшими паль-
цами она вцепилась в край стола.
— До этого он был с «Флоридцами». — Она замолкла, не в силах ниче-
го больше придумать, и опустилась на свое место.
Миссис Блор начала опять что-то говорить, Лаурел слегка повернулась
ко мне, поднесла ладонь к губам и прошептала:
— Ну, пожалуйста, умоляю...
Миссис Блор заявила:
— Слишком поздно искать нового человека, который мог бы нас выру-
чить. Поэтому мы должны... — конец фразы растаял в воздухе, и она
присела.
Я обвел взглядом стол, передо мной было одиннадцать худощавых,
очень здоровых лиц. Лишь у Лаурел сквозь ровный загар проступала неко-
торая бледность. До этого момента я мучительно думал лишь о том, как
поизящней или, в крайнем случае, не очень неуклюже выскочить из этого
нелепого положения. Однако, вне зависимости от моих чувств, десять чело-
век были серьезно озабочены успехом предстоящего съезда, который они,
по-видимому, готовили несколько месяцев. Лишь с моей точки зрения все
выглядело полнейшей нелепицей. Но отнюдь не с их позиции. Они смотре-
ли на дело совсем по-другому. Кроме того, во внимание следовало принять
состояние Лаурел.
Я не созрел настолько, чтобы встать, поэтому начал сидя:
— Это правда, как заметила мисс Редстоун, я не особенно люблю гово-
рить. Я думал, что вы прекрасно осведомлены о моих прошлых успехах
в... этом виде деятельности. Здесь, в Фэйрвью, я также не предвижу серьез-
ных трудностей. Во всяком случае, таких, которые невозможно прео-
долеть.
— Мы располагаем лишь самой поверхностной информацией о вас,
мистер Скотт, — сказала миссис Блор. — Не будете ли вы столь любезны
рассказать еще немного...
— Ну конечно. Мисс Редстоун уже обрисовала мою деятельность в Ла-
гуна-Бич. Прекрасная группа. Никогда не имел дела с лучшими людь-
ми, — и, мягко рассмеявшись, я добавил: — До сегодняшней встречи
разумеется.
Все присутствующие также мягко рассмеялись. Припомнив, что вос-
трушка, выступавшая после миссис Блор, упоминала о приготовлении пи-
щи и составлении недельных меню, я взглянул на нее.
286.
— Надеюсь, вы мне покажете кухню? Мне особенно хотелось бы взгля-
нуть на ваш сад органического питания.
Мне было неведомо, что значит «сад органического питания» — вряд
ли это вообще выглядело садом. Однако, поскольку брюнеточка распрост-
ранялась о нем довольно долго, я подключил «сад» к игре.
Озарившись довольной улыбкой, она сказала:
— Я буду счастлива показать вам все. Все ваши предложения будут
рассмотрены самым серьезным образом. — У нее была поистине восхити-
тельная улыбка.
— В тот год, когда я работал с группой «Загорелые», у нас был дието-
лог, родивший весьма свежую идею. Он предложил, чтобы мы чистили лее
овощи и фрукты, абсолютно все. И поедали. Вы угадали... только очистки.
Улыбки улетучились с их лиц. Двое воскликнули:
— Ну уж нет!
Снова очко не в мою пользу.
— Ну, конечно, я был вынужден положить конец подобной практи-
ке, — сказал я и вернул потерянное очко. — Полагаю, вам известно, что
несколько лет я прослужил в Корпусе морской пехоты. В результате у меня
обширные и глубокие познания в вопросах самообороны без оружия, дзю-
до, других восточных боевых единоборств. Одним словом, я знаю все от
йоги до йогурта, — закончил я, послав всем лучезарную улыбку.
Физиономия миссис Блор засияла, словно рождественская елка.
— Дзюдо! — вскричала она.—Так это прекрасно! Оно создано для
нас!
Девица слева добавила:
— Божественно!
Кажется, с дзюдо я опять переборщил.
Один из мужчин — членов высокого собрания, зануда британского вида
со стрижкой еще более короткой, чем моя, сказал:
— Да, мистер Скотт, мы серьезно заинтересованы в изучении вида
спорта, именуемого дзюдо. Это чрезвычайно занимательно. А не могли бы
вы провести сейчас демонстрацию отдельных приемов?
Со всех сторон раздались возгласы одобрения.
— Послушайте, — начал я, — это не совсем то...
Лаурел наклонилась ко мне и заглянула в глаза.
— Я совсем забыла об этом вашем таланте, — сказала она. — Бывший
директор не знал ничего подобного. Полагаю, это склоняет чашу весов в
вашу пользу.
Пока я размышлял, она добавила:
— Может быть, вы все же проведете небольшую демонстрацию?
Забывшись на мгновение, я ответил грубовато, совсем не в стиле со-
брания:
— Только не с вами, крошка.
Сидевшая рядом с ней кареглазая грудастая красотка привстала и про-
щебетала:
287
— Покажите приемы на мне, на мне.
Я слегка запаниковал, но неожиданно ко мне пришло озарение. Повер-
нувшись, я посмотрел на противоположный конец стола, прямо в глаза
миссис Блор.
— Ну, если все настаивают... — сказал я. — Миссис Блор, не будет ли
вам угодно...
Она даже не позволила мне закончить:
— Конечно, конечно. С огромным удовольствием.
Старушка отпрыгнула от стола, словно соблюдающая диету балерина.
— Что следует делать? — проворковала она.
Я отодвинул стул назад, сконцентрировал взгляд на переносице миссис
Блор, сделал глубокий вдох, поднялся и пошел к ней.
— Мы пройдем несколько элементарных приемов. Первую парочку мы
назовем «пройдемте со мной».
— Простите?
— Захваты, которые делают нападающего... я хочу сказать атакующе-
го... или партнера беспомощным, пока вы выводите его из комнаты... или
в иных целях.
После паузы я добавил:
— Видимо, нам понадобится несколько одеял или матрасов, чтобы
смягчить падение. Так сказать...
Лаурел поднялась со словами, что мигом достанет постельные принад-
лежности. Проводив ее глазами, я поспешно вернул взгляд на миссис Блор.
Демонстрация началась с простейшего удержания за два пальца. Я захва-
тил левой рукой два пальца ее левой руки, вывернул и слегка приподнял
ладонь.
Миссис Блор произнесла «Ой!» и встала на цыпочки (в это время появи-
лась Лаурел).
— Скажите сразу, -если почувствуете боль. Таким образом можно легко
сломать кость.
Я отпустил ее руку, миссис Блор слегка потрясла ею с вполне доволь-
ным видом. Быстренько мы прошлись по нескольким болевым точкам на
теле, не всем, конечно, а лишь по расположенным выше пояса — у ключи-
цы, в подмышечной впадине, после чего я сказал:
— Ну, еще один приемчик, и заканчиваем. Я продемонстрирую вам, как
можно швырнуть человека через всю комнату.
— Не могли бы вы... швырнуть меня через комнату не очень сильно?
— В этом нет необходимости. Просто я брошу вас вниз на одеяла.
Я хихикнул про себя над полным безумием происходящего — бросить
эту иссохшую ящерицу на одеяла... Но, видимо, находясь в эксгибицио-
нистском экстазе, я бодро продолжал:
— Расслабьтесь. Начинаем.
Она стояла ко мне лицом, поэтому я взял ее за предплечье левой руки,
сделал шаг вперед, одновременно развернувшись к ней спиной. Захватив
правую руку, я нагнулся, перекатил миссис Блор через спину и плечо и
288
попытался опустить ее на одеяла изящно и нежно. Когда ее тело вошло
в контакт с полом, я удерживал ее, но, судя по всему, недостаточно, кон-
такт был чувствительным. Она воскликнула «Ой!», потрясла головой и
бодро вскочила на ноги.
Клянусь святым Георгием, мне попалась отчаянная старушенция.
— Ну-ка, попробуем еще, потребовала она.
На сей раз миссис Блор сумела сгруппироваться и существенно смяг-
чить падение. Вскочив, она обратилась ко мне:
— У вас это получается так легко. А женщина может провести такой
прием?
— Несомненно. Успех зависит не от усилий, а от чувства равновесия
и выбора момента. Практически вы пользуетесь силой вашего противника.
— Прекрасно, — заявила престарелая леди. — Вы выглядите таким
мощным, что у меня должно легко получиться.
Я потряс головой. Совершенно очевидно, что один из нас свихнулся.
Но она продолжала настаивать, и мне пришлось показать отдельные эле-
менты приема.
Наконец миссис Блор сказала:
— Понятно. Давайте попробуем.
— Прелестно. Но помните — никаких усилий...
Она кинулась в битву словно тигрица: развернулась, выдвинула бедро,
наклонилась, чуть не вывернув мою руку. Чтобы сделать ей приятно и об-
легчить труд, я слегка подпрыгнул и... отправился в полет. Миссис Блор
согнула колени, с хрустом в суставах выпрямилась и бросила меня с выдо-
хом. Я вращался в полете, словно мельничное крыло, и грохнулся, конечно,
не на эти треклятые одеяла, а приложился о твердый пол. Было слышно,
как загремели мои кости, внутренние органы шлепнулись друг о друга и
о позвоночник, голова откинулась назад и глухо стукнулась о доски пола.
Некоторое время я лежал неподвижно, являя собой, очевидно, захватываю-
щее зрелище. Но вскоре все части тела вернулись на свои места, я сумел
подняться и проскрипел:
— Элегантно исполнено, миссис Блор.
Она захлопала в ладоши, и за столом послышался гомон восхищения.
Все излучали счастье. Все, кроме Лаурел. Она не только лучилась счастьем,
она смеялась от восторга на грани истерики.
Я вернулся на свое место и прошипел:
— Ужасно смешно.
За столом все оживленно делились впечатлениями. Наконец миссис
Блор сказала, обращаясь ко мне:
— Мистер Скотт, не могли бы вы немного подождать в зале? Мы
быстро все решим.
Я сурово взглянул на Лаурел, поднялся и, стараясь не очень хромать,
направился к двери. Выйдя из комнаты, я прислонился к стене. Мимо меня
проследовали четыре женщины, после них две пары, затем еще шесть или
семь женщин. Я их не считал, но никогда в жизни перед моим взором
10 Р. Пратер
289
одновременно не проплывало столько обнаженных дам. А я, надо сказать,
отличаюсь достаточно широкими взглядами.
Нет сомнений — в нудистском лагере разгорелся новый день.
Глава пятая
Мимо дефилировали обнаженные люди, и я с ужасом обнаружил, что
в итоге мне даже может понравиться пребывание в Фэирвыо.
Наконец распахнулась дверь Совета и из нее вышла Лаурел. Впервые
я смог хорошенько рассмотреть ее после того, как краем глаза видел в раз-
девалке. Сейчас она казалась мне еще милее, еще лучше сложенной, еше
прекрасней, чем раньше.
Лаурел подошла ближе и, не сводя с меня светло-голубых глаз, произ-
несла нежным, ласковым голосом:
— Итак, мистер Скотт, вы теперь официально являетесь новым дирек-
тором оздоровительной программы Фэйрвью. — Она улыбнулась обворо-
жительно. — Что вы на это скажете?
—- Я в ужасе. (И это было сущей правдой!) Лаурел, вы и я... мы попали
в дьявольски неприятную ситуацию. И вам следует побыстрее все объяс-
нить мне.
Она согласно кивнула.
— Пойдемте туда, где нас не смогут подслушать, в то место, где мы
будем совсем одни.
— Я целиком и полностью за это.
Лаурел победно улыбнулась, что, однако, не должно было означать мое
поражение.
— Я была уверена, что все получится. Между прочим, решение было
принято единогласно. Вы имеете грандиозный успех у миссис Блор.
— Вот без этого я вполне мог бы прожить. Послушайте, Лаурел, вы
же знаете, что я не могу торчать здесь. У меня множество иных дел.
— Да, я знаю, — сказала она и быстро огляделась вокруг. — Не будем
об этом сейчас говорить. Подождите, пока мы не дойдем до бассейна.
— Бассейна? Мы собираемся плавать?
— Нет, это вовсе не плавательный бассейн, а всего лишь маленькое
озерцо в нескольких сотнях ярдов отсюда. Мы зовем его бассейном. Там
тихо, и нас никто не побеспокоит. Пойдемте.
Окружающая территория была практически безлюдна.
— Куда все подевались? — поинтересовался я. — Некоторое время то-
му назад передо мной было целое шествие.
— Время ланча. Кстати, вы не голодны?
— Я не способен проглотить ни крошки. Но все равно спасибо за пред-
ложение. Пойдем к бассейну.
Мы шли по узкой тропе через рощу, пока не достигли небольшой поля-
ны. У наших ног в траве струился под гору ручеек. Посмотрев вверх по
290
течению, я увидел, что он выбивается из узкой расщелины между крутыми
склонами холмов. Мы направились туда, прошли не более ста футов меж-
ду крутыми холмами выкрошенную долину, или, скорее, в упирающийся
в скалу каньон. Лаурел остановилась и сказала:
* — Вот он, бассейн. Очень красиво, не правда ли?
Было действительно красиво. В пятидесяти ярдах от нас поднимался
утес. Он шел вверх под отрицательным углом, и вершина далеко выступа-
ла над основанием, у которого блестело озерцо футов пятнадцать в шири-
ну и около сорока в длину. От его непотревоженной гладкой поверхности
отражались яркие солнечные лучи. Вокруг воды и особенно у самой ее
кромки густо росла темно-зеленая трава. На ней покоились два больших
белых валуна.
— Очень мило, — сказал я. — Откуда вода?
— Здесь должен быть родник, скорее всего, он под скалой. Обычно озе-
ро несколько больше от дождей, но давно стоит сильная жара, и оно чуть
усохло. Но все равно, озеро очень красиво. Кстати, оно оказало решающее
влияние на выбор места для лагеря.
Мы приблизились к воде. Лаурел шла впереди. У берега возвышался
поросший травой бугорок, и Лаурел устроилась на нем. Я стоял в некото-
ром отдалении.
— Присаживайтесь, Шел, — пригласила она. — Забудем на время то,
что вы Дон.
Лаурел откинулась назад и полулежала, опираясь на локти, ступня ее
согнутой ноги зарылась в траву. Я подумывал о том, чтобы, не задержи-
ваясь около нее, прошагать прямо в воду, но преодолел слабость и уселся
футах в десяти от девушки.
— Что вы собираетесь делать?
• —- Я покидаю это нуди... этот Фэйрвью. Еду в город. Но прежде я хочу
услышать вашу историю, и мне необходимо держать под контролем свой
слуховой аппарат. Понятно?
Лаурел улыбнулась. Поскольку она молчала, я еще раз огляделся во-
круг. Любой, кто захотел бы приблизиться к нам, торчал бы на виду, слов-
но перст или даже хуже того. Мы расположились на возвышении, от него
начинался довольно крутой, длинный спуск. Меж двух холмов, которые
мы миновали на пути сюда, ярдах в двухстах от нас и чуть ниже виднелись
деревья. Мне показалось, что на этом бугре мы слишком заметны, но я
отогнал эту мысль, рожденную моим необычным нарядом.
Лаурел рассказала мне о двух покушениях на ее жизнь. Прошлой ночью
она улеглась спать в своем домике, но вскоре проснулась от шума, встала
и обнаружила, что кран в маленькой печи газового отопления откручен до
отказа, а оба окна плотно прикрыты. Днем раньше, вскоре после полудня,'
она прогуливалась с прежним директором оздоровительной программы
Элдером. Внезапно Элдер закричал, прыгнул и оттолкнул ее с пути боль-
шого валуна, катившегося по крутому склону. При этом директор постра-
дал сам.
291
Лаурел весьма логично рассудила, что некто пытается ее убить, хотя
не имела ни малейшего представления о мотиве. И она решила воспользо-
ваться неожиданно возникшей потребностью в новом директоре, чтобы
контрабандой протащить в Фэйрвью детектива.
— Лаурел, детка, я буду страшно занят за пределами Фэйрвью. Я, ко-
нечно, могу поболтаться здесь недолго, но это все. Кстати, вы что-нибудь
знаете о парне по имени Пол Йетс?
— Никогда не слышала о таком.
— Но наверняка слышали об Эндоне Пупелле.
* —Конечно. Он муж моей сестры. Но почему вы о нем спрашиваете?
— Чистое любопытство. Что вы о нем знаете?
— Я познакомилась с ним в мамином доме месяца два тому назад. Он
с самого начала со страшной силой приударил за мной.
— Не за Верой?
— Вначале нет. Я его не выносила, что он в конце концов понял. Неза-
медлительно он обратил весь свой шарм на мою сестру. Кажется, она, в
отличие от меня, нашла его привлекательным.
— Гораздо привлекательнее, о чем говорит ее замужество. Поспешное
замужество, не правда ли?
— Эндон достаточно напорист. Он... Шел, а вам обязательно надо на-
ходиться поодаль? Мне приходится почти кричать. Идите-ка сюда.
— Хорошо, хорошо, иду.
Я скользнул к ней, словно разведчик, переползающий под вражески-
ми проволочными заграждениями, и, видимо, немного увлекся, потому
что, оказавшись примерно в двух футах от этой манящей милой девицы,
я пытался продолжать ползти и остановился, лишь когда она произ-
несла:
— Хорошо. Достаточно. Я не хочу кричать, но и не намереваюсь шеп-
тать вам на ухо.
Я остановился, поморгал, потряс головой и сказал:
— Ага.
— Так на чем мы остановились?
— Я сидел вон там, в десяти футах от вас, и вы...
— О, Шел, я спрашиваю, о чем мы говорили?
— Неужели вы тоже забыли?
Она хихикнула:
— Мы толковали об Эндоне.
— Точно, об этой дубине. Что вам еще известно о нем? Откуда он по-
явился? Что он делал в доме матери, когда вы познакомились с ним? Кто
его пригласил? Это, пожалуй, все.
— Мне неведомо, кто его пригласил. В тот вечер в доме был большой
званый ужин. До этого я его не встречала. По правде говоря, я и сейчас
мало знаю о нем. Кажется, он увлекается азартными играми, как я слыша-
ла, однако не профессионально, а ради самой игры. С тех пор я видела
его лишь раз — на свадьбе.
292
— Кстати, как вы оказались на обеде? Это было до того... до того,
как вы стали членом колонии?
— Нет. Я в Фэйрвью уже больше года. Я расписалась в журнале и от-
правилась на обед. Мама хотела, чтобы я пришла. Я решила пойти, по-
скольку долго не была дома. — Она улыбнулась. — Для вашего сведения,
мы вовсе не затворники. Мы здесь потому, что хотим этого. В любой мо-
мент каждый волен покинуть лагерь. Некоторые просто, проводят здесь
уик-энды. Со дня свадьбы Эндона и Веры я не уходила отсюда. Здесь го-
раздо приятнее, чем в городе.
Я сидел на собственных пятках, максимально наклонившись вперед, а
Лаурел в двух футах от меня, как вы понимаете, полусидела или полулежа-
ла, опершись на ладони позади себя. Я посмотрел на утес за ее спиной,
затем в противоположную сторону, где склоны двух холмов образовали
долину в форме римской пятерки. Что-то вспыхнуло, ярко блеснуло вблизи
деревьев в двухстах ярдах от нас. Я присмотрелся, но ничего не увидел.
Лаурел продолжала говорить, она повторила, что, если бы Совет узнал,
что я детектив, меня без всяких церемоний выставили бы вон, несмотря
на предстоящий съезд.
Я, улыбаясь, посмотрел на Лаурел:
— Раз вы упомянули съезд, расскажите-ка о нем поподробнее. Я по-
лагаю...
— Я знаю, что вы полагаете, — рассмеялась она. — Со всех концов
США ожидается примерно четыреста натуристов. Ежегодно съезд прово-
дится в новом месте, в этом году в Фэйрвью. Наш лагерь был избран на
прошлогоднем съезде в Сан-Бернардино, и Совет, а по правде говоря — все
наше сообщество, уже много месяцев готовится к нему. Планируются иг-
ры, соревнования, ну и, конечно, конкурс красоты, на котором предстоит
избрать королеву.
— Конкурс красоты? Звучит завлекательно. Избрать королеву кого?
— Королеву почитателей загара. Вы, естественно, будете одним из судей.
— Согласен. Вы победили.
— Победила в чем?
— В конкурсе, конечно. Я голосую за вас. Мой голос уже куплен.
— Я не имею права участвовать. Меня провозглашали королевой в
прошлый раз. Так что вам придется отдать свой голос другой.
— Ни за что! Я объявляю вас королевой прошлого, этого и будущего
года!
— Подождем, что вы скажете, когда увидите остальных, — улыбну-
лась она.
— Нечего ждать. Я уже видел... достаточно.
Лаурел покачала головой.
— Надо заметить, что вы довольно странный детектив.
— Еше бы. Шелл Скотт — сыщик-общественник. Или, вернее...
Лаурел улеглась на траву, положив ладони на затылок.
— Лаурел, — произнес я, — не кажется ли вам... Я хочу сказать, что...
293
Она повернулась ко мне, чуть приоткрыв губы. Я наклонился ниже и
добавил:
— Может быть, нам лучше вернуться? Мне надо в город, и, кроме то-
го. .. становится поздно.
— Еще не поздно, — тихо сказала она.
— Думаю, уже слишком поздно.
На ее губах появилась нежная улыбка. Минуты две я молча смотрел
на нее, стараясь придать своей душе твердость стали. Но Лаурел была по-
добна магниту, и превращение в сталь не могло помочь. Я склонился к
ее пылким, ярким губам, и в этот миг что-то просвистело над моей голо-
вой. Это был неприятный зловещий звук, но я склонялся все ниже, а она
ожидала не двигаясь. До меня откуда-то издалека донесся хлопок. Это был
звук выстрела.
Я резко повернулся и еще успел увидеть, как комки почвы, вывалив-
шись из трещины в скале, сыпались в воду. Я рухнул вперед прямо на Лау-
рел, обхватил ее, и мы покатились вниз по склону. Она слегка взвизгнула,
но я крепко удерживал ее, пока мы скатывались с возвышения. Внизу я
схватил ее за руку и нырнул за один из больших валунов, почти волоча
ее за собой.
Когда мы уже находились в укрытии, Лаурел прошептала, задыхаясь:
— Что случилось?
— В нас кто-то стрелял, вот что случилось.
Я, словно спринтер, рванулся вниз между двух холмов к месту, откуда
был произведен выстрел. Лаурел что-то кричала, но я не остановился. Тот,
кто выпустил эту пулю, должен был находиться ниже нас, на прямой ли-
нии со входом в бассейн, возможно, среди деревьев, которые я видел рань-
ше. В данный момент я был не виден стрелку, если он все еще находился
на месте. Но дальше между мной и деревьями лежало открытое простран-
ство. Когда из-за холма в поле зрения появились деревья, я упал на живот
и внимательно вгляделся в рощу. Никакого движения. Или, скажем, я не
заметил никакого движения. Пару минут я лежал неподвижно, вглядыва-
ясь, пока глаза не заслезились, затем вскочил и, пригнувшись, помчался
к месту, где раньше видел отблеск. Я знал, что стрелок давно ушел, но
тело не желало повиноваться разуму, поэтому я передвигался перебежками,
плюхаясь на брюхо через каждые пятнадцать — двадцать шагов.
Наконец я очутился среди деревьев. Там никого не было. Пройдя не-
сколько шагов направо и оглянувшись, я увидел зеленый склон, ведущий
в V-образный проход между холмами, и маленькую возвышенность, на ко-
. торой сидели Лаурел и я. Можно было рассмотреть даже часть валуна,
за которым скрывалась Лаурел. По крайней мере, я полагал, что она все
еще там. Выстрел был произведен с этого места, если отступить назад,
деревья, блокируя поле зрения, помешали бы целиться.
Очевидно, стрелок уже был далеко. Траверс-роуд проходила рядом, в
каких-то ста ярдах отсюда. Я побежал к ней, перегнулся через ограду и
посмотрел в обе стороны. Если бы в последние пять — десять минут
294
машина прокатилась по этой сельской дороге, облако пыли еще не успело
бы осесть. Но воздух был чист, по дороге никто не проезжал.
Я побродил вокруг еще некоторое время в надежде найти стреляную
гильзу, но ничего не нашел, как, впрочем, и ожидал. Затем я бросил взгляд
между деревьев на восток, и передо мной предстало видение.
В нескольких милях от меня возвышалось строение, напоминавшее за-
мок короля Артура. Я поморгал, ожидая, что видение исчезнет. Но оно
осталось на месте. Точная копия средневековых замков, которые мне дово-
дилось видеть в фильмах, где закованные в железо рыцари лупцуют друг
друга огромными мечами. Я моргнул в сторону замка последний раз и за-
трусил в направлении озера к Лаурел.
Когда я приблизился, она поднялась из-за камня и пошла мне навстре-
чу. Глаза ее смотрели серьезно и строго.
— Вы видели кого-нибудь?
— Нет.
Она прикусила нижнюю губу.
— Выстрел решает дело, не так ли? — медленно произнесла девуш-
ка. — Это не случайность. Вы обязаны помочь мне, Шел. Кто-то в очеред-
ной раз покушался на мою жизнь.
Я ничего не ответил. Маленький, поросший травой холмик, на котором
мы сидели, находился в нескольких футах справа от меня. Подойдя к нему,
я уселся на свое прежнее место и посмотрел сначала на то место среди
деревьев, где я недавно стоял, а затем в противоположную сторону на
утес. Я запомнил место, где пуля вонзилась в заполненную глиной трещи-
ну рядом с прилипшей к камню зеленой полоской растительности. Мыслен-
ная линия, проведенная от деревьев у начала склона до точки высоко на
поверхности скалы, не встречала на своем пути никакой преграды, кроме
моей головы.
Лаурел лежала на траве. С того места, где я был несколько минут на-
зад, она была едва видна, если видна вообще. Но мои волосы выделялись
на фоне утеса как прекрасная белая мишень. И хотя мне самому крайне
не нравился ход моих мыслей, я начал размышлять о Лаурел Редстоун.
Если бы я не наклонился к ней за мгновение до выстрела, пуля уложила
бы меня на месте.
Глава шестая
— Что вы делаете? — поинтересовалась Лаурел, когда я подошел
к ней.
— Просто пытаюсь столкнуть лбами парочку фактов. Стрелок рас-
полагал бездной времени, чтобы смыться. Видимо, он укатил, пальнув
лишь раз.
— Мне страшно, Шел.
— Неудивительно. Я, по правде, и сам начинаю слегка нервничать.
Я вглядывался в Лаурел, все время возвращаясь мыслями к ее рассказу.
295
Ничего не остается, как во всем ей верить на слово, а если говорить серьез-
но, то даже в то, что она дочь миссис Редстоун.
— Что вы там рассматриваете? — спросила Лаурел, когда я, отвернув-
шись от нее, принялся изучать поверхность утеса.
— Смотрю на то место, где зарылась пуля. Мне очень бы хотелось по-
держать ее в руках.
Она проследила за направлением моего взгляда.
— Это то же, что искать иголку в стоге сена, не так ли?
— Не совсем. Я заметил точку удара. Проблема состоит в том, как ту-
да добраться.
Казалось, что это невозможно. Около скалы не было места, где поста-
вить лестницу, разве только в озере, что вряд ли помогло бы, так как пуля
засела футах в шестидесяти от уровня воды. Не было толку и в том, что-
бы спуститься по веревке футов эдак на сто вниз с вершины, поскольку
верхняя часть скалы образовывала козырек, и вы зависали в воздухе вдали
от желанного места.
— Придется наплевать, — сказал я, — единственный путь туда —
левитация, однако я еще не успел развить в себе эту способность.
Посмотрев на Лаурел, я спросил:
— Почему вы все-таки избрали для нашей беседы этот холмик? — и
указал на место, где мы сидели не так давно.
— Очень красивое возвышение, — ответила она с некоторым недоуме-
нием, — кроме того, там мы могли быть уверены, что нас не подслушива-
ют. Вдобавок оттуда открывается чудесный вид. Но почему вы спра-
шиваете?
— Перед нами открывался прекрасный вид, кто спорит, равно как и пе-
ред тем молодчиком с ружьем.
Лаурел нахмурилась:
— Я уверена, что вы не имеете в виду того, что можно было бы поду-
мать, исходя из ваших слов. Или я вас просто не понимаю.
Я сменил тему.
— Лучше вернемся в лагерь. Мне пора в город.
— Вы уезжаете? После того, что случилось?
— Именно.
Лаурел почти всю дорогу назад шла молча. На полпути к лагерным
строениям я спросил, главным образом ради того, чтобы нарушить
молчание:
— Лаурел, из рощи к востоку отсюда я видел нечто странное. Что-то
вроде замка. Это что — галлюцинации в результате шока?
— Насчет шока не знаю. Но в трех-четырех милях от нас стоит замок.
Зайок Нормана.
— Норманнский замок? Нелепость какая-то.
— Это ночной клуб. Напитки, азартные игры, ужины, эстрадные пред-
ставления. Принадлежит человеку по имени Эд Норман. Отсюда и проис-
ходит название. — Все это произнесено ледяным тоном.
296
Теперь я припомнил, что кое-что слышал об этом месте. Я не успел
там побывать за короткое время, прошедшее со дня его открытия, но чи-
тал в газетах об этом «уникальном и очаровательном» месте. ТУт же я
выкинул замок из головы. Мы возвращались 'назад тем же путем, через
рощу к обширной поляне, где расположился лагерь. Однако теперь здесь
кипела ужасающая активность.
— Ланч кончился, — безучастно заметила Лаурел.
— Теперь его следует переварить.
Уже отсюда, с опушки, я видел фонтаны брызг в плавательном бассей-
не, примерно дюжина людей играла в волейбол. Честно говоря, там игра-
ли во все, кроме, пожалуй, чехарды. Это наблюдение несколько развлекло
меня, особенно в сочетании с пришедшей на ум мыслью. Только чокнутый
мог избрать подобное окружение для покушения, при этом затратив ог-
ромные усилия, чтобы заманить жертву сюда. В любом другом месте при-
кончить меня было куда проще.
Но с другой стороны, лагерь нудистов мог быть самым подходящим
местом для убийства, особенно если его жертвой должен стать парень вро-
де меня. Я представил кричащие заголовки газет: «Шел Скотт застрелен
в лагере нудистов». Лос-Анджелес и Голливуд помрут со смеху. Все внима-
ние сосредоточится на том, кто убит и где, а не на самом факте убийства.
Следствие по делу, если и откроется, будет постоянно прерываться взрыва-
ми гомерического хохота.
Все возможно в подлунном мире, в этой связи следовало хорошенько
подумать и о Лаурел Редстоун. Не исключено, что меня принимают за
дурачка.
Лаурел энергично зашагала через открытое пространство по направле-
нию к главному зданию, я едва поспевал за ней.
— Куда вы направляетесь? Я хочу получить свою одежду и пистолет.
— Вам надо расписаться о прибытии и тут же расписаться об отъезде,
если вы намерены это сделать.
— Каждый из тех, кто сейчас в лагере, отметился в регистрационном,
листе?
Она утвердительно кивнула:
— ТУда вносятся имена плюс дата прибытия. Кроме того, имеются
фотографии — портреты каждого из нас. Поймите, мы должны знать,
кто присоединяется к группе. Совет не может допустить сюда любо-
пытных, людей нечестных, любителей поглазеть на обнаженное тело
и т. д.
Мои подозрения еще не рассеялись, поэтому я ухмыльнулся и с вызо-
вом заявил:
— Да, я совсем забыл сообщить, что являюсь большим любителем по-
глазеть на обнаженное тело, я безумный сексопатологический тип.
— Не хотите ли лучше поглазеть на регистрационные листы?
— Охотно.
— Они в комнате Совета.
297
Оказалось, что в Фэйрвью в настоящее время обретается примерно сот-
ня отдыхающих, половина из них мужчины. Нельзя исключать, что стре-
лок находился средй этих пятидесяти. Во всяком случае, их имена или фо-
тографии могут что-нибудь сказать. Я чувствовал себя очень неуютно в
обнаженном виде на этом голом пространстве, но, поскольку все остальные
находились абсолютно в таком же положении, никто не указывал на меня
пальцем.
В помещении Совета было пусто. Лаурел подошла к канцелярскому
шкафу, достала конверт из плотной бумаги и протянула его мне. Внутри
конверта обнаружилась пачка листков и фотографий. Я разложил их на
длинном столе, уселся и принялся изучать. В левой части каждого листа
был список имен, рядом с каждым именем — адрес (при этом указывался
только город) и дата зачисления в Фэйрвью. Другие листы составлялись
ежедневно, в них стояли подписи тех, кто в этот день прибыл в лагерь
или убыл из него.
Лаурел, глядя мне через плечо, заметила:
— Эти ежедневные формы составляются в основном в практических
целях — показать, сколько человек на месте, на скольких надо готовить
и т. д. Полезны для повара. И для директора оздоровительной програм-
мы, конечно.
— Понимаю.
Она не только смотрела через плечо, но и слегка прилегла на него, что
несколько рассеивало мое внимание. Я пытался сосредоточиться на доку-
ментах и фотографиях. Они рассказали мне лишь то, что в Фэйрвью было
дьявольски много Браунов и Смитов.
Сегодня первое июля. Лаурел дала мне расписаться на листке, датиро-
ванном этим днем. Я отметил время прибытия и время отъезда — один
час тридцать минут. В июне в лагерь прибыли только три пары: мистер
и миссис Браун — третьего, другие мистер и миссис Браун — пятнадцатого
и парочка оригиналов по имени Уолтицки — двадцать девятого июня. Наи-
большая часть приезжих приходилась на май.
Я обратид внимание Лаурел на это, и она сказала:
— Лагерь официально открывается первого мая. Сезон продолжается
до сентября. Каждый месяц появляется несколько новых членов, некото-
рые же пользуются лагерем круглый год. Приезжают зимой в погожие
дни, остальное время проводят в* городе.
Я внимательно просмотрел все имена и получил результат, который
ожидал, — все имена были незнакомы. Фотографии тоже оказались беспо-
лезны. Лаурел положила бумаги на место, и мы направились к зданию,
которое я мысленно окрестил раздевалкой. В мужском крыле я влез в свою
одежду, убедился, что к пистолету за это время никто не прикасался, и
вышел в зал. Лаурел сидела на той же кушетке, что и в первый раз.
— Шел, — спросила она, — а вы не могли бы остаться? Что, если... Вы
понимаете, что я хочу сказать.
— Понимаю. Однако остаться не могу. Я уже объяснил.
298
Единственное, в чем я был теперь уверен, — это то, что кто-то здесь
пытался убить меня, и мне надо было выбраться из Фэйрвью, чтобы на
свободе попытаться выяснить мотивы покушения. Я бь’ш убежден — в ла-
гере мне это не удастся. Не могу же я поочередно спрашивать каждого
из пятидесяти нудистов, не он ли стрелял в меня.
Определенно целились не в Лаурел, и вполне вероятно, что ее жизнь
вообще вне опасности. Если даже принять за правду рассказ о двух неудав-
шихся попытках, маловероятно, что сегодня произойдет третье покушение.
В любом случае я не мог оставаться, у меня были другие дела. Необходи-
мо, в частности, потолковать с бывшим директором оздоровительной
программы. Я горел желанием побеседовать с миссис Редстоун о ее дочери
Сидни.
— Вы вернетесь? — спросила Лаурел.
Она сидела на кушетке, скрестив ноги, ее сцепленные руки покоились
на коленях, голубые ясные, глаза неотрывно смотрели на меня.
Ладно, подумал я, человеку все едино, где спать, я так же хорошо смогу
провести ночь здесь, как и дома.
— Полагаю, что вернусь, — сказал я. Она поднялась. — Какого черта?
Почему вы решили, что я вас брошу?
На ее губах появилась слабая улыбка. Первая за последние полчаса.
— Мне так хотелось бы вас лучше понять, Шел.
— Имя моего предшественника Элмер, если я не ошибаюсь? Где он
сейчас?
— В больнице Пальмера, в Пасадене. — Лаурел слегка нахмурилась. —
Шел, а почему вы меня спросили о бассейне? Вернее, о том холмике, где
мы сидели?
Я решил все превратить в шутку и сказал весело:
— Да, наверное, просто потому, что там я превращался в замечатель-
ную мишень. Почему же еще?
Шутка не сработала. Лицо ее застыло как маска. Ни улыбки, ни озабо-
ченности. Голубые глаза пристально и спокойно смотрели на меня, и где-
то в их глубине я смог заметить легкую печаль.
. — Я провожу вас до калитки, — произнесла она.
— Лучше оставайтесь здесь. Я хочу сказать, будьте среди людей.
— Нет, я пойду с вами. Кроме того, я должна показать вам хижину,
где вы будете спать, если вернетесь.
Лаурел повернулась и пошла. Мне ничего не оставалось, кроме как пле-
стись следом. Выйдя из здания, она повернула направо, прошла за угол
'и, остановившись у группы деревьев, спросила:
— Видите вон тот маленький белый домик?
— Ага. Это мой?
— Нет. Мой. Ваш в пятидесяти ярдах позади него. Я устроила так, что-
бы вы были поблизости от моей хижины. На тот случай... если возникнут
неприятности. .
Лаурел протянула мне ключ от калитки, и мы молча зашагали к выхо-
299
ду. Она показала место для парковки машин — чуть дальше по дороге.
Я прошел через калитку и повернулся к Лаурел.
— Встретимся позже.
— Конечно, — сказала она.
— Возможно, мне удастся кое-что узнать о нашем друге там. — Я кив-
нул в сторону лагеря.
— Не лучше ли попробовать поискать в самом лагере?
— Не уверен. Мне все это кажется очень необычным, надо проверить
пару версий.
После короткой паузы я спросил:
— Может быть, вы припомните что-нибудь о детективе по имени Пол
Йетс?
Она отрицательно покачала головой.
— Из-за него вы должны ехать?
— Частично.
— Каковы другие причины?
— Вы спрашиваете, как заправский детектив, — улыбнулся я.
Помолчав секунду, девушка сказала:
— Счастливо, Шел.
— Пока, Лаурел.
Она пошла по тропе и вскоре исчезла за деревьями. Я подождал еше
несколько минут и завел мотор. Путь лежал по Траверс-роуд, где желтая
пыль вилась хвостом за «кадиллаком», и по Мейпл — до самого города.
По совести говоря, у меня нет серьезных причин сомневаться в правдивос-
ти рассказа Лаурел. Она говорила так честно и искренне, а некоторые мои
реплики ее явно обижали. Во всяком случае, было совершенно ясно — мне
очень хотелось ей верить.
Глава седьмая
Эндон Пупелл и его молодая супруга обитали в «Горгоне» — дорогом
отеле-пансионате на Сансет-бульвар между Голливудом и Беверли-Хилл.
В паре кварталов от отеля я остановился на заправочной станции и, пока
заливали бензин, позвонил из автомата миссис Редстоун. Хозяйка сама
подняла трубку, и я назвал себя.
— О, хэлло, — сказала она весело, — я рада, что вы позвонили, мистер
Скотт. Удалось что-нибудь узнать?
— Откровенно говоря, не уверен. Мне хотелось бы вас спросить насчет
Сидни.
— Сидни? Что вы хотите знать о ней?
— Во-первых, я хотел удостовериться, что это она. Вчера вечером я ду-
мал, вы говорите о юноше.
— Нет. Сидни — моя до«Гь.
— Сидни Лаурел Редстоун?
— Да. Откуда вам известно ее полное имя?
300
— Я видел ее.
— Надеюсь, не в Фэйрвью!
— Именно. Вы знаете, что она там?
— Ну конечно. Сегодня утром мы говорили по телефону. Кстати; я упо-
мянула, что прибегла к вашим услугам.
— Это меня несколько озадачило. Лау... мисс Редстоун слышала что-
нибудь о Поле Йетсе?
— Ни одной живой душе, даже ей, я не говорила о нем. — После паузы
она продолжила: — Вы, конечно, понимаете, что я не очень распространя-
юсь о местонахождении Сидни. Вовсе не потому, что я против...
— Понимаю. Полагаю, что Вера и ее муж знают, что она в Фэйрвью.
— Вера, безусловно. Эндон тоже может знать, если Вера ему сказала.
Я не уверена. — Она вновь выдержала паузу. — Как вы ухитрились узнать,
где Сидни? Я думала, об этом никто не знает.
Я не выдал источник информации, но попросил ее дать словесный порт-
рет Сидни. Ее Сидни и моя Лаурел — мне очень понравилось это словосо-
четание «моя Лаурел» — явно были одним и тем же лицом. Удовлетворив
любопытство миссис Редстоун о странных событиях прошедшего вечера,
разбитом «паккарде» и Гарлике в обмороке и пообещав возместить все
убытки, я повесил трубку. По правде говоря, я повесил трубку после того,
как миссис Редстоун приказала мне выкинуть из головы идею возмещения
убытков.
Дверь открыла Вера Пупелл. Дежурный из роскошного фойе «Горго-
ны» позвонил наверх, и жалкий плебей получил позволение вступить в рос-
кошные апартаменты. Вера была очень хороша вчера вечером, да и сейчас
она оставалась в полном порядке. Но после того как я видел ее сестру,
и особенно в натуральном виде, Вера была лишь еще одной прикрытой
одеждой крошкой. Она была облачена в платье серого шелка с очень глу-
боким вырезом. Ну и что? Всего несколько минут назад я находился в
окружении бесконечно глубоких декольте, и это меня слегка испортило.
Ее коротко остриженные светлые волосы выглядели так,- будто были
уложены кем-то чрезвычайно модным и дорогим по имени Пьер или Арти-
белл. Искусно нарисованные губки контрастировали с бледностью лица.
Она явно принадлежала к типу урбанистической женщины.
— Я, вас приветствую, — сказал я.
— Что вам угодно?
— Дружеский визит. Хочу задать пару вопросов. Не возражаете, если
я войду?
— Пожалуйста, входите, мистер Скотт.
Вера явно не была вне себя от счастья, но, кажется, сердиться тоже
перестала. Она подвела меня к невысокому дивану длиной футов восемна-
дцать и сама уселась рядом.
—• Откуда вам известно, что моя фамилия Скотт? Мне кажется, я не
называл ее вчера вечером.
301
— Некто сообщил мне вашу фамилию снизу из фойе. А я-то думала,
вы детектив, — улыбнулась она.
Я растерянно поморгал.
— Иногда я и сам на себя удивляюсь. Боюсь, теперь я вынужден спро-
сить — откуда вам стало известно, что я детектив? Это тоже сообщил
некто?
— Эндон сказал. Вчера. Вы тот самый человек, который напал на боль-
шого, ' дурно пахнущего типа?
— Я привел его в бессознательное состояние, если вы это имеете в виду.
А нападал он. Кстати, он не. из числа ваших друзей?
— Никогда не видела его раньше. И, надеюсь, никогда больше не уви-
жу. —.Она презрительно сморщила носик.
Вера — очень милая девочка, между прочим. Там, в дверях, ее кожа ка-
залась ужасно бледной, я же предпочитаю загорелую, и как можно больше
Но сейчас ее кожа была скорее цвета свежих сливок, а вовсе не мертвенно-
бледная, как я поторопился ее охарактеризовать вначале. Все-таки, надо
признаться, я довольно ветреный тип.
— Эндон сообщил обо мне какие-нибудь сведения, кроме того, что я
детектив? — поинтересовался я.
— Нет. Но, по правде говоря, он не был о вас чрезвычайно высокого
мнения. — Помолчав секунду, Вера спросила: — Если вы детектив, что вы
здесь делаете? И что вам надо было вчера в мамином доме?
Пришлось заняться сочинительством.
— Я оказался здесь в связи с человеком по кличке Гарлик. Мне надо
обязательно его найти. Я обежал уже все возможные места. Но он либо
уехал, либо залег на дно и не дышит.
— Ну, я уж точно ничего не знаю об этом типе.
— И слава Богу. Эндон дома?
— Нет, но может в любую секунду вернуться.
Я спросил Веру как бы между прочим, давно ли она знакома с Эндо-
ном, и не узнал ничего нового из ее рассказа. Все совпадало с той инфор-
мацией, которую я получил от Лаурел. Каждый раз, когда Вера упоминала
имя Эндона, она вспыхивала энтузиазмом, словно туристская лампа фир-
мы «Колеман», и меня стали немного утомлять ее восклицания о том, ка-
кое замечательное создание ее муж. Все говорило о том, что она безумно
влюблена в своего Пуппи, поэтому я ставил вопросы как можно мягче.
— До мая вы совсем не знали его?
Она отрицательно покачала головой.
— Откуда он? Из Лос-Анджелеса?
— Нет, он приехал из Нью-Йорка, где занимался финансовыми опера-
циями. Что-то связанное с акциями и облигациями.
— Вы знаете Пола Йетса?
— Йетс? Нет. Кто это?
— Один из моих приятелей. Я думал, он может быть нашим общим
с Эндон ом знакомым. Ваш муж никогда не упоминал его?
302
— Нет.
— У вас, кажется, есть сестра?
— Да, Лаурел. Почему вы спрашиваете?
— Где она сейчас?
Вера не ответила, она слегка прищурила глаза.
— Думаю, вы суете нос не в свои дела, мистер Скотт, во всяком случае,
вас это не касается.
— Возможно, вы правы. Меня лишь интересует, известно ли вам ее ме-
стонахождение. Я-то знаю, где она.
Ее глаза округлились, а губы презрительно поджались.
— Вы имеете в виду это? — Она указала в направлении океана.
— Совсем нет, — рассмеялся я и ткнул пальцем в противоположном на-
правлении, точно туда, где находился Фэйрвью. — Я. имею в. виду то.
— Фэйрвью, — бросила она.
Я утвердительно кивнул, и Вера спросила:
— Как вам это удалось узнать?
— Разве это секрет? Кстати, Эндон знает, что она в Фэйрвью?
— Надеюсь, что нет. То есть хочу сказать, что не думаю.
— Значит, вы ему не говорили?
— Не задавайте глупых вопросов. Я думаю, что это... отвратительно.
— Что именно?.
— Как что? Они же там все голые.
— Многие милые люди, из тех, кого я встречал, тоже бывали иногда
обнажены. И это, представьте, случалось и не в Фэйрвью.
Мои слова, однако, не развеселили ее.
— Мистер Скотт, вы пришли для того, чтобы отпускать шутки весьма
дурного вкуса или у вас имеется более серьезная причина? Я вовсе не наме-
рена обсуждать с вами вопросы... наготы.
— Вообще-то я хотел повидать вашего супруга, и совсем по другому
делу.
Можно было подумать, что он подсматривал в замочную скважину.
Дверь распахнулась, с силой ударившись в стену, и в комнату ворвался
Пупелл.
— Убирайся отсюда, ты, недоносок! — взревел он.
Я поднялся на ноги.
— Мне хотелось бы поговорить с вами.
— Нам не о чем разговаривать, легавый! Вали отсюда!
Откровенно говоря, мне показалось, что стиль его речи не совсем соот-
ветствует тому, как должен был бы выражаться специалист «по акциям
и облигациям». Пожав плечами, я направился к двери. Эндон последовал
за мной в коридор, как я и надеялся.
Он с шумом захлопнул дверь и выпалил:
— Больше никогда не появляйтесь здесь, мистер.
— Уделите мне минуточку. Вы вроде бы приятель Гарлика и того вер-
зилы, которые были на ужине.. Может быть, вы будете так добры...
зоз
Моя вежливость совершенно доконала его, лицо Эндона стало лило-
вым, и он прошипел:
— Я буду настолько добр, что спущу тебя с лестницы пинком в зад.
— Пуппи, в один прекрасный момент ты перегнешь палку, и у тебя ока-
жется значительно меньше красивых зубов, а торчать они будут в твоей
пасти довольно далеко один от другого.
Его азарт несколько увял, и я спросил:
— Почему Гарлик решил напасть на меня в тот вечер у Редстоунов?
Он проглотил слюну.
— Не знаю. Убирайтесь отсюда немедленно.
Пожевав немного губами, я поинтересовался:
— Скажи мне, Пуппи, просто так, для справки, как котируются в наши
дни акции «Америкен телефон энд телеграф»?
Он резко повернулся и скрылся в своих апартаментах, опять хлопнув
дверью. Думаю, если он не оставит эту привычку, соседи скоро начнут жа-
ловаться. Я спустился к «кадиллаку». Необщительный парнишка этот Пу-
пелл. Но кое-что он мне все-таки сказал, впрочем, как и Вера.
Потребовался почти час, чтобы добраться до Пасадены, посетить боль-
ницу Пальмера, поговорить пару минут с перебинтованным мистером
Элдером и вернуться в Лос-Анджелес. Элдер не сообщил ничего нового,
а лишь подтвердил в основных чертах рассказ Лаурел. Он увидел камень,
бросился к девушке, успел ее оттолкнуть и сам получил удар. Больше он
ничего не знал.
Мой офис расположен в центре Лос-Анджелеса, на Бродвее, между Вто-
рой и Третьей улицами, на втором этаже Гамильтон-Билдинг. Я вошел в
контору и понаблюдал за гуппи в аквариуме на книжной полке. Маленькие
рыбки сильно волновались, пока я засыпал им корм, после этого я уселся
за письменный стол и вплотную занялся телефоном. За полчаса я сделал
дюжину звонков своим информаторам: хулиганам, мошенникам, парикма-
херам и барменам. Мне нужны были сведения об Эндоне Пупелле, Поле
Йетсе, Гарлике и его корешах; меня также интересовали слухи и сплетни
о семействе Редстоун. Я был готов платить за информацию. Большую
часть работы, которую мне предстояло проделать, уже проделала полиция,
и гораздо лучше меня. Однако мои контактанты ни за что не будут беседо-
вать с властями, но всегда готовы поделиться знаниями со мной. Так что
мой труд не напрасен. Покончив с телефоном, я внимательно изучил полу-
ченный от миссис Редстоун доклад Йетса о Пупелле. Несколько абзацев
содержали конкретные сведения о местах и датах, которые можно было
проверить. Я позвонил на телеграф, послал пару депеш для проверки фак-
тов и, добавив еще одну телеграмму в частное сыскное агентство Нью-
Йорка, покинул офис.
Мне предстоял длинный путь через задние комнаты вонючих баров,
свалки и притоны. Некоторые из моих приятелей никогда не приближались
к телефонам, а часть была постоянно настолько пьяна, что не имела сил
совладать с трубкой. Этот путь, который мне довелось проделать не один
304
десяток раз, всегда навевал на меня печаль. Нижние части Мэйн-стрит и
Спринг-стрит, Лос-Анджелес-стрит, весь этот район вселял ужас, если вы
появлялись там днем. Ночью слабое освещение и тени скрывали частично
нищету, но при солнечном свете она выступала во всем своем безобразии.
Я видел седобородых старцев, торчащих в дверях в облаках винного
перегара, мальчишку с пустыми глазами и расстегнутой ширинкой, сидяще-
го на деревянных ступенях у входа в грязную ночлежку, блевотина засохла
на его подбородке и груди. Я разговаривал с удивительно тощей немоло-
дой женщиной, ее мослы выпирали во все стороны, а лицо походило на
череп, обтянутый кожей. Она бормотала невнятно, уставившись на меня
черными горящими глазами. Мне не удалось раздобыть ни грамма полез-
ной информации. Как ни странно, но у этих человеческих отбросов —
хулиганов, бродяг и алкоголиков — можно найти разгадку тысяч преступ-
лений. Существует неизвестный нам «подпольный беспроволочный теле-
граф», к которому они имеют доступ. Если что-то серьезное произошло
в Майами около полудня, шепот и пересуды начнутся в преступном мире
Лос-Анджелеса еще до захода солнца. Я продолжал свой путь, покупал пи-
во и разбрасывал четвертаки. До четырех тридцати я не имел никакой ин-
формации. Но и после этого времени я не был уверен в значительности
того, что услышал.
Примерно в половине пятого мелкий мошенник по кличке Игги Парик,
абсолютно плешивый бродяга, всегда завернутый в плед, встретился со
мной на Мэйн-стрит в пивнушке «У Джерри». Он был одним из тех, с
кем я сумел перекинуться несколькими словами раньше по телефону. Мы
сидели у стойки, я заказал пару пива и передал одну кружку ему.
Игги мгновенно ополовинил ее и произнес:
— Об этом Йетсе я чего-то слышал. Не шибко много, но зато я, кажет-
ся, знаю, кто мог бы вам рассказать больше. Дайте мне подумать минут-
ку. — Он отхлебнул пиво. — Сколько будет стоить, если я чего-нибудь
надумаю?
— Пятерку.
— Может, десятку?
— Пятерку, Игги. Выкладывай все или сливай обратно бесплатное
пиво.
— Скотт, десятка — это не деньги. Тот, которого я знаю, заломит с
тебя не меньше сотняги. Так он мне сам сказал.
Я чуть не рухнул с табурета.
— Он что, собирается в путешествие по Европе? За такие деньжищи он
сам мог укокошить Йетса.
— Не... Ну, соглашайся, Скотт, хорошо?
Я кивнул, сдаваясь.
— Трехглазый. Ты ведь его знаешь?
— Я его знаю.
Конечно, мне был известен этот тип средних лет с одним работающим
и вторым стеклянным глазом. Я никогда не мог понять, как такое состоя-
305
ние зрительного аппарата могло .превратить его в Трехглазого. Он был хи-
лый, тощий, как веретено, бледный и слабый. Всегда казалось, что он
только что вышел из донорского пункта, и белые халаты забыли пере-
крыть ему поток крови из вены. Несколько раз у него заводились хорошие
деньги, иногда очень хорошие, но кончал Трехглазый неизменно.с пустыми
карманами перед пустой бутылкой.
— Обычно он болтается между Третьей и Мэйн? — спросил я.
— Уже нет. Перестал. Что-то нагнало на него страху, поэтому он снял
комнату. Я его смогу найти и привести сюда. За две десятки. Как, Скотт,
согласен?
— Чего он боится?
— Не знаю точно. Ходят всякие слухи и о Пупелле, о каком-то вымога-
тельстве. Трехглазый стоит где-то у истоков этих разговоров. Может, он
тебе расскажет. Уж что-то он знает, это точно. Соглашайся, Скотт.
Я вздохнул. Не зря этот Игги считался мошенником. Он начал с того,
что запросил пятерку, дал понять, что Трехглазый обойдется мне в сотню,
и вытянул у меня двадцатку.
— Ну ладно. Получай.
Я протянул ему две десятки, и он соскочил с табурета.
— Займет некоторое время, — сказал он. — Надо туда добраться. Как
насчет оплаты за такси?
— Катись, Игги.
— Ну ладно. Встретимся здесь, скажем, в шесть.
— В шесть.
Наконец он ушел. Я прикончил пиво, обдумывая дальнейшие действия.
«Афродита» находилась всего в трех кварталах отсюда, и я решил продол-
жить свой пеший маршрут. Как же звали эту девушку, которой так восхи-
щался любитель развлечений Карлос? Можно было не напрягать память.
Афишами с ее именем были облеплены все стены здания клуба: «Хуанита»,
«Хуанита и Кубанерос». Хуанита поющая, танцующая, развле-
кающая. Все слова — и ни одной фотографии.
Клуб «Афродита» расположился в подвале на Шестой улице. Несколько
бетонных ступеней вели вниз к двустворчатым деревянным дверям. Двери
оказались закрыты, и мне пришлось барабанить кулаком по одной из по-
ловинок. Изнутри до меня доносились неразборчивые голоса, но двери
оставались запертыми. Пришлось пару раз трахнуть по ним ногой. Голоса
смолкли, послышался топот и скрип отодвинутой металлической задвиж-
ки. Мужчина в белой куртке, вероятно бармен, приоткрыл одну створку
и сквозь щель посмотрел на меня.
— Слушаю!
—- Клуб открыт?
— Нет.
Он попытался захлопнуть дверь и прищемил мой ботинок.
— Нога, — сказал он, — уберите ногу!
— Мне надо переговорить с вами, приятель.
306
— Нога, уберите...
Его прервал низкий голос, донесшийся из глубины помещения.
— В чем проблема, Джо?
— Здесь какая-то здоровая обезьяна сунула лапу в дверь. Хочет вроде
бы поговорить.
Низкий голос произнес:
— Спроси, кто он?
— Кто он? Я хочу спросить, кто вы?
— Шел Скотт.
Он передал информацию. Воцарилась тишина, прерванная оживленным
разговором, содержание я не мог уловить. Почти через минуту после-
довало:
— Впусти его, Джо.
Глава восьмая
Джо кивнул головой, отступил назад и широко распахнул дверь.
— Вы слышали, что было сказано? — спросил он.
«Афродита» породила у меня весьма странное ощущение. Хотя мне не
доводилось здесь бывать раньше, я почувствовал, что нахожусь далеко* не
в восторге от заведения. Но все же мне пришлось войти. В помещении
царила темнота или, по крайней мере, так казалось после слепящего солнца
на Шестой улице. Когда глаза свыклись с полумраком, я почти пожалел,
что здесь не стоит полная тьма. Я увидел, что напоролся на двух самых
опасных типов городского преступного мира. Этих двоих я знал, двое дру-
гих, неизвестных мне, выглядели тоже по меньшей мере зловеще. С ними
была женщина, которую я видел с некоторыми рэкетирами. Все пятеро си-
дели за столом чуть слева от меня.
Обладатель низкого голоса произнес:
— Будь я проклят, если это не Скотт. Нам, парни, оказана великая
честь.
Это был молодой, абсолютно лысый китаец чуть старше двадцати лет
и, кажется, дюйма на два выше и фунтов на двадцать тяжелее меня.
В свое время китаец здорово играл центровым в футбольной команде кол-
леджа. Как-то он нес вокруг поля транспарант с надписью «Футбол»,
транспарант разорвался, и в его руках осталась лишь часть: «Фу». Это
стало его прозвищем, которое он пронес через все годы учебы и притащил
с собой в преступную среду. Там, поскольку он был молод и лыс, как кури-
ное яйцо, его окрестили Свежее Яйцо Фу.
Фу так долго играл центровым, что у него произошло разжижение моз-
гов. Он перестал кому-либо доверять. К этому надо добавить, что Фу был
начисто лишен чувства юмора и малейшего намека на воспитанность.
Спросите его — который час, и он в ответ трахнет вас часами по черепу.
Вот такой обаятельный тип этот Фу.
307
Рядом с ним расположился второй мой знакомый — лопоухий бандит
по кличке Страйк. Я припомнил, что девица с ними была раньше короле-
вой бурлеска. Пять лет назад она была знаменита п популярна. Ее все зва-
ли Бэби-киска, теперь «киска» трансформировалась в «сиську», что
служило предметом многочисленных шуток в ее окружении.
— Привет, Фу, — наконец сказал я.
Ответа не последовало, меня приветствовало молчание, и я прошел к
стойке бара.
В стене позади меня за толстым стеклом в мягком свете вырисовыва-
лось несколько макетов деревьев, увитых искусственными лианами, на них
перепархивало полдюжины необычных тропических птиц со сверкающим
оперением. Я уселся на табурет перед стойкой, слева от меня и чуть сзади
находилась маленькая танцевальная площадка.
Белая куртка оказалась с другой стороны стойки, и я спросил:
— Пиво имеется?
— Клуб закрыт до семи. О чем вы хотели поговорить?
Фу скомандовал из-за стола:
— Отпусти ему пива, Джо. За наш счет, Скотт.
Я, не оборачиваясь, поблагодарил. Бармен откупорил бутылку «Акме»
и пустил ее ко мне по стойке.
— Вы же не пользуетесь стаканами, не так ли?
— Не в этом заведении. Скажите мне, Джо, насколько хорошо вы знали
Пола Йетса в то время, когда он здесь ошивался?
Он протирал поверхность стойки мягкой тряпкой и, когда я произнес
«Пол Йетс», замер на секунду. В то же мгновение умолкли голоса за сто-
лом позади меня.
— Я не думаю, что этот человек мне вообще знаком.
— Вы должны его знать. Насколько мне известно, он частенько здесь
бывал. Последний раз — в прошлую субботу. Он детектив.
— Как и вы?
— Почти. Различие в том, что он мертв.
До меня долетели обрывки возобновившейся за столом беседы. За стой-
кой на стене влево и вправо тянулось зеркало, в полумраке можно было
различить отражение пятерых. Все пятеро были на месте.
— Нет, все равно не припоминаю такого, — сказал Джо.
— Хорошо, попытаемся с другими: Эндон Пупелл? (Никакой реакции.)
Гарлик? (Он продолжал вытирать стойку.) Хуанита? Может быть, вы ког-
да-нибудь слышали это имя?
— Боюсь, что нет, — осклабился бармен. — Не знаю никого из назван-
ных вами. И, боюсь, не буду знать, кого бы вам ни вздумалось упомянуть
в следующий раз.
Я медленно отпил из бутылки и лениво произнес:
— Держу пари, Джо, что вы даже не знаете, какой сегодня день.
Он явно был в недоумении. Я пояснил:
— Это день, когда вы сильно пострадали. Вы так шутили и веселились,
308
что у вас от улыбки сломалась челюсть. И это произошло... — я ухмыль-
нулся, посмотрел на него и на часы — было почти пять. — Это произошло
ровно в пять, то есть через две минуты. Итак, я снова спрашиваю о Йетсе.
На этот раз в зеркале было заметно какое-то движение. Пока Джо сто-
ял и облизывал губы, как будто они были намазаны патокой, я не отрывал
взгляда от зеркала. Я не слышал звука резко отодвигаемых стульев, но
три фигуры уже стояли вокруг стола. За стеклянной стеной пара пташек
захлопала крыльями. Двое из застольной компании вразвалку подошли к
стойке. Еще один встал у входной двери, повернувшись к ней спиной.
Свежее Яйцо Фу уселся на табурет справа от меня. Второй не принадле-
жал к числу моих знакомых. Он занял место слева, поставив с громким
стуком металлическую пивную банку перед собой на стойку. Небольшого
роста, широкий, как шкаф, он был одет в обтягивающую трикотажную
рубашку с короткими рукавами, так что были видны могучие бицепсы и
бугры мышц предплечья.
Никто не промолвил ни слова. Я слегка отклонился назад вместе с та-
буретом, чтобы проверить, не прикреплен ли он к полу. Табурет двигался.
Силач слева поместил банку между широкими ладонями и раздавил без
видимого усилия.
— Меня зовут Малыш, — сообщил он. — Просто Малыш. Хочу услы-
шать, что вы счастливы познакомиться со мной. Как вам это понрави-
лось? — Он держал сплющенную банку двумя пальцами.
— Вы сжульничали, — сказал я, — употребив обе руки.
Он оскалился от напряжения, стараясь вникнуть в смысл моих слов.
Однако я обращал основное внимание на бармена, а не на Малыша. Джо
в свою очередь смотрел не на меня, а на Фу, который был справа, вне
Моего поля зрения. Как только веки Джо неожиданно дрогнули, я оттолк-
нулся ладонями от стойки и отклонился назад, а когда мои ноги коснулись
пола, быстро нагнулся, схватив табурет у нижней перекладины. Кулак Фу
просвистел в пустоте, там, где только что находилась моя голова.
Огромный кулачище казался еще больше из-за двухфунтового металли-
ческого кастета, надетого на пальцы. Если бы он попал в меня, то, навер-
ное, раскроил бы череп, но он промазал, и я успел подняться и занести
табурет для удара.
Фу вытянулся вперед, потеряв равновесие после промаха, весь его вес
был вложен в правую руку, он полулежал на стойке. Но окончательно Фу
улегся после моего удара. Металлическая окантовка сиденья отскочила от
его лысого черепа с радующим сердце звуком. Теперь он лежал на стойке,
широко раскинув руки. Малыш хрюкнул, и я повернулся к нему лицом.
Кулак врезался в грудь, отбросив меня назад, однако я сумел удержать-
ся на ногах. Малыш наступал. Табурет все еще был в моих руках на уровне
головы, ножки смотрели направо, я развернулся, и одна из ножек вошла
в соприкосновение со скулой Малыша. Хотя на металлической ножке был
резиновый наконечник, удар был достаточно силен, чтобы остановить мое-
го противника. За моей спиной у стола послышался звук падающего стула,
309
но времени оглядываться не было. Малыш тряс головой, и я не имел ника-
кого права дать ему прийти в себя. Табурет описал в моих руках дугу и
опустился на его череп. Малыш рухнул, словно бык под ударом молота.
Теперь он долго не придет в себя. Я продолжал размахивать табуретом,
однако на сей раз безрезультатно. Сзади на мою шею обрушился удар ку-
лака и навалилось тяжелое тело* Я споткнулся обо что-то и упал, нападав-
ший оказался сверху. Его пальцы вцепились в мое горло, я откатился от
стойки по полу, но он висел на мне. Я поджал колени, свел обе руки вместе
й с силой направил вверх между сжавшими мою шею кистями. Его ладони
разлетелись в стороны, и я попытался ударить противника в солнечное
сплетение, но промахнулся и ушиб пальцы о грудную кость. Этот удар не
нокаутировал моего врага, он лишь заставил его отклониться назад. Сзади
меня раздался топот, и чья-то нога ударила меня под ребра. Бок прорезала
острая боль.
Я успел вскочить, обернуться и увидеть, как Страйк поднял для удара
обшитый кожей короткий металлический прут. Его рот ощерился в оскале.
Я дал ему возможность кончить замах и нырнул в сторону. Дубинка задела
лишь мои волосы. Двумя руками я захватил его руку, вывернул, повернул-
ся, рванул на себя и бросил Страйка через бедро.
Я швырнул его удачно, вложив в бросок всю свою боль и гнев. Подо-
нок пролетел в воздухе футов шесть и с силой ударился в стеклянную сте-
ну. Послышался звон разлетевшегося стекла. Тип на полу стал
приподниматься, и я ударил его ногой в челюсть, поймав на встречном
движении. Момент удара был выбран точно, носок ботинка вошел в центр
щеки, и его челюсть выскочила из сустава и сдвинулась в сторону, словно
часть каучуковой маски. Слегка вздохнув, парень потерял сознание. Че-
люсть его на место не вернулась, что придавало лицу странное выражение.
Я огляделся. Никто не нападал. Нападать было некому. Из всей их
компании в целости осталась лишь Бэби.
Некоторое время я не мог сообразить, что означает резкий, пронзитель-
ный гвалт, заполнивший зал. Потом понял — это птички. Они невротичес-
ки кудахтали, вылетая сквозь разбитое стекло. Крылья хлопали по всему
помещению. Несколько перьев, кружась, медленно опускалось на-пол, при-
давая картине странный сюрреалистический вид.
Правда, нигде не было видно Малыша. Хоть я и повредил его мозги,
но на полу он не валялся. Дверь черного хода стояла распахнутой. Фу все
еще висел на стойке, пытаясь подняться. До чего крепкий парень этот Фу!
Я подскочил к нему, но он, кажется, меня не замечал. Бармен прилип к
полу.
— Джо, — сказал я. — Дайте мне бутылку виски. Полную, пожалуйста.
Он отклеился от пола.
Я взял посудину за горлышко и с силой опустил ее на череп Фу. Китаец
соскользнул со стойки и без задержки проследовал на пол.
— Позовите полицию, Джо, — приказал я.
Мое внимание привлекли булькающие звуки, доносившиеся из бывшего
310
птичьего обиталища. Как будто кто-то прополаскивал горло. Я подошел
и заглянул внутрь. Страйк лежал на спине, весь залитый кровью. Лицо
было в кровавых пятнах, большой клок срезанной кожи болтался на шее.
Он дышал, и на губах плясали маленькие розовые пузыри.
Джо что-то говорил в телефонную трубку. Бэби сидела за столом, потя-
гивая какое-то зеленое пойло.
— Ну и влипли же вы, мистер. Теперь берегитесь, — заметила она.
Если бы шея и бок болели не так сильно, я бы расхохотался.
— А разве сейчас не надо было беречься?
— Это ничто по сравнению с тем, что вам предстоит.
— Возможно, ты и права. Объясни подробнее, Бэби.
Однако сегодня Бэби не желала объяснять что-либо. Вдобавок она уже
изрядно надралась. Она лишь сказала, что сидела с друзьями за послеполу-
денным коктейлем и толковала о былом. Ее друзья — крутые парни, и у
них много еще более крутых корешей, которым все это не может понра-
виться. Я вспомнил предположение Карлоса о том, что Йетс, возможно,
«вошел в конфликт» с некоторыми клиентами «Афродиты». Кажется, те-
перь они будут иметь зуб и против меня.
Я уселся так, чтобы видеть бар, Бэби находилась слева от меня. Джо
повесил трубку и стоял по стойке смирно, не глядя в нашу сторону. Бэби-
сиська была крупной девицей, с щедрыми формами, которые когда-то при-
носили ей до тысячи зеленых в неделю в «Нью-Фолли» или в других увесе-
лительных точках. Наверное, ей было лишь чуть за двадцать пять, однако
лицо и особенно глаза казались много старше.
Бэби мычала «Сан-Луи-блюз». Она так глубоко опускалась в сосуд с
зеленым содержимым, что постоянно теряла мелодию, но я припомнил,
что «Сан-Луи» всегда был хитом, вершиной ее творчества. Мне довелось
видеть ее однажды в «Нью-Фолли», она скользила по сцене в лучах про-
жекторов практически обнаженная под трогательную, хватающую за душу
мелодию «Сан-Луи», доносящуюся из оркестровой ямы. Бэби-киска была
хороша, публика ревела от восторга. Возможно, сейчас она вспоминает дни
своей славы и не хочет говорить со мной..
Я услышал звук сирены, вышел из-за стола и бросил еще один взгляд
на Страйка. Кровотечение не кончилось, но он все еще дышал. Фу лежал
рядом со стойкой, скреб пятками по полу. Мимо моей головы пролетела
птичка. Сирена смолкла у входа, и на цементных ступенях послышался то-
пот тяжелых ног. Я подошел к двери, открыл щеколду и впустил посе-
тителей.
Первым ворвался сержант Нат Ховинг. Как только я открыл дверь, на-
встречу ему на улицу с воплем вылетел какаду. Нат выхватил револьвер
и заорал громче, чем несчастная птица.
Узнав меня, он спросил:
— Господи, Скотт! Что здесь происходит?
Позади него топталось еще несколько полицейских. Я просветил их и,
указав на Страйка, сказал:
311
— А этому понадобится пластырь. Здесь была еще крошка по кличке
Малыш. По-видимому, убрался через черный ход. Tti его знаешь?
— Я знаю, что уголовник по кличке Малыш болтается частенько в
спортивном зале Фленинга. Не знал, что он якшается с этой шайкой. Из-за
чего началось это кровавое побоище?
— Начали они, но не удосужились объяснить причину. Я интересовался
Полом Йетсом. — Нат кивнул. — На кого работают эти придурки? —
спросил я.
Нат покачал головой.
— Думаю, в основном на себя. Проверим в городе. Прежде всего рас-
спросим их самих.
Через десять минут доктор уже работал в аллее павших героев. Джо
клялся, что он ничего ни о ком не знает и только подает напитки. Полиция
всех забрала с собой, включая Бэби. Я сказал Нату, что заскочу попозже,
поговорю с Сэмсоном и подпишу жалобу. Когда мы уходили, Джо смот-
рел в потолок, а птички расселись по всему залу. Какаду исчез навсегда.
Было шесть с четвертью, когда я вернулся в пивную, где должно было
состояться свидание с Трехглазым. Игги отсутствовал, и я обратился к
бармену:
— Вы знаете Трехглазого? — Он утвердительно кивнул. — У меня с
ним предполагалась встреча.
— Вы Скотт?
-Да.
Бармен внимательно оглядел меня.
— Там, за буквой. Крайне нервический тип.
Я прошел в мужской туалет. Он казался пустым, но когда я позвал:
«Трехглазый», дверца одной из кабинок заскрипела и оттуда высунулась
голова. Мне показалось, что его физиономия была худее и бескровнее, чем
обычно. Действующий глаз смотрел мне в лицо, а другой целил куда-то
в середину груди.
— Куда вы запропастились, Господи? — Он вышел из кабинки. —
Деньги с вами?
— Да. Но я не уверен, стоит ли это сотенной?
— Я тоже не знаю, Скотт. Но мне нужна сотня. Необходимо встрях-
нуться. Может, сегодня ночью, может, прямо сейчас. Меня петух клюнул,
надо сыграть.
— Разорились?
Он бросил на меня полный печали взгляд.
— Раздавлен. Более тощ, чем французская манекенщица. Я так...
— Хорошо, хорошо, вижу, что вы гибнете. Давайте, что там у вас, и
я покупаю вам порцию. Десять против одного, что не услышу ничего
важного.
— Я не хочу, чтобы нас видели вместе. — Он сделал паузу. — Может
быть, и вы не хотите тоже. Что вы ищете, Скотт? Игги изъясняется не
очень ясно.
312
— Пол Йетс, Эндон Пупелл. Любая информация о людях по имени
Редстоун. — Я включил в свой запрос также Гарлика и парней, напавших
на меня в «Афродите».
Он облизал губы, уставился в пол и произнес:
— Сейчас мне не повезло, но примерно месяц назад я был в полном
порядке, у меня была солидная пачка зеленых. Я отправился в новое заве-
дение за городом, в замок, и немного игранул. Там был Пупелл, он сильно
взмок, непрерывно проигрывая.
— Это было в замке Нормана?
— Точно. Значит, так, Пупелл проигрался в дым. Вам известно, как вы-
глядят эти погорельцы — мертвенный цвет лица, отсутствующий взгляд.
По его роже струился пот. Я получил свой крошечный выигрыш и слышал
краем уха, как он уговаривал босса принять чек. Наличных у него не хвата-
ло. Так или иначе, Пупелл выписал чек и поставил еще пару раз. Я наблю-
дал всю сцену и поинтересовался, кто это лезет из кожи вон из последних
сил. — Т^ехглазый усмехнулся. — Вскоре я ушел и выкинул его из головы.
Трехглазый скривился, потер кожу вокруг стеклянного глаза и направил-
ся к умывальнику. Хотя Трехглазый стоял спиной ко мне, я видел, как он
выковырнул глаз, пустил воду и начал его мыть под струей, не переставая
говорить. Я закурил сигарету.
— Неделю или две тому назад среди ребят пронесся слушок. Пупелл
выписал чек тысяч на пятьдесят, а может, больше, по которому выдали
кукиш.
— Неплатежеспособный чек?
— Это как я слышал. Но поскольку Эндон еще дышит, он, видимо, на-
шел способ расплатиться.
— Знай, Трехглазый, что нынче он купается в зелененьких. Что еще?
— С тех пор я еще пару раз побывал в замке. Пупелл там торчит все
время. Иногда выигрывает, но в основном проигрывает, однако играет не-
прерывно с зеленой рожей. Теперь, пожалуй, все. Годится? — Он закрыл
кран.
— Возможно, но пока недостаточно.
Я знал, что у него припрятано еще кое-что и он все выложит, конечно,
если я не раскошелюсь раньше. Из Т^ехглазого всегда надо вытягивать ин-
формацию, и за сотню я сделаю это. Он бы не запросил такую крупную
сумму, если бы не был уверен в том, что я действительно оценю его сведе-
ния. Мне приходилось иметь с ним дело раньше, и я знал, что он всегда
смотрит в сторону, когда блефует. Поэтому Трехглазый всегда проигрывал
в покер.
— Вы знакомы с парнем по фамилии Бендер, не знаю его имени?
— Не припоминаю.
— Он из местных. Работал вместе с Макгинти и его ребятами. Но пой-
мите, Скотт, что это лишь болтовня. Просто сплетни. Одним словом, есть
слух, что Пупелл его пришил.
— Убил человека?
313
— Так говорят. Но это лишь слух. Предположительно это произошло
в замке. И на сей раз действительно все. — Он по-прежнему не смотрел
на меня.
— О’кей. Ты рассказал на двадцатку. Давай до конца.
— Забавно. Вы второй человек, интересующийся Пупеллом. Первому я
рассказал ту же историю, я имею в виду чек. История ему, кажется, понра-
вилась.
— Трехглазый, когда это было?
— Еще в прошлом месяце. Наверное, недели через две после того, как
я был в замке.
— Мне кажется, я догадываюсь, куда ты гнешь. Выкладывай!
Он повернулся ко мне лицом. Струйка воды, как слеза, бежала по его
щеке.
— Вы догадались верно, — сказал он. — Это был Йетс.
Глава девятая
Я бросил сигарету на цементный пол и растер окурок подошвой.
— Что еще, Трехглазый?
— Теперь все. Но я читал о нем. О Йетсе. Я люблю, чтобы все было
тихо-мирно. Гоните мне стольник, и надо сматываться отсюда.
Я дал ему деньги, накинув еще десятку. Он их скомкал, запихал в кар-
ман брюк и, бормоча слова благодарности, направился к выходу. Я оста-
новил его и заставил как можно точнее припомнить временные рамки
событий. Лишь после этого я позволил ему удалиться. Выйдя вслед за
Трехглазым, я проследил, как он прошел по улице и свернул за угол. Те-
перь можно было влезть в «кадиллак» и вернуться в офис.
Ведя машину по направлению к Первой улице, я размышлял об услы-
шанном. Больше всего меня поразил слух о том, что Пупелл прикончил
Бендера. Это не лезло ни в какие ворота. Я остановился у Центрального
полицейского управления, отдал револьвер Гарлика Кеннеди из научно-
исследовательского отдела, а затем направился в городское управление, где
в комнате 42 размещался отдел расследования убийств.
Сэмсон оказался в приемной вместе с двумя детективами из ночной сме-
ны. Они пили кофе из бумажных стаканчиков и дружно приветствовали
меня, как только я появился в дверях. Сэм сделал последний глоток и раз-
давил стакан в своей тяжелой лапе. Фил Сэмсон, начальник отдела рассле-
дования убийств, прошедший весь путь профессионального полицейского,
с седоватыми волосами и подбородком, похожим на таран. Этот подборо-
док как нельзя лучше отвечал виду и характеру Сэма — внушительности
и решительности.
Подбородок в данный момент был устрашающе направлен в мою сто-
рону, и карие острые глаза неодобрительно и пристально смотрели прямо
на меня.
314
— Слышал, что ты опять впал в неистовство, Шел.
Я подвинул к себе деревянный стул, сел на него верхом и ответил:
— Было дело.
Сэм часто рычал, особенно на меня, но это было не больше чем прос-
тое сотрясение воздуха. Он был хорошим человеком и добрым другом. Мы
вместе участвовали во многих делах с той поры, как я открыл контору,
и его* дружба неоднократно помогала мне сохранить в целости шкуру.
— Я передал револьвер Кеннеди для баллистической экспертизы, —
сказал я. — Что-нибудь получилось из моей утренней просьбы?
Он отрицательно покачал головой.
— Ничего нового. Гарлик, по нашим данным, ни с кем не связан. За
Пупеллом тоже нет ничего, по крайней мере в наших краях. Мы запросили
Сакраменто и Вашингтон. — Он почесал щеку. — Ну так что же произош-
ло в «Афродите»? Расскажи мне, если хочешь, а я перешлю доклад Мас-
терсону.
Он вызвал стенографистку, которая записала мой рассказ. Я подписал
формальную жалобу, бросил бумагу на поцарапанный стол и сказал:
— Это все, что я знаю. Может быть, ребятишкам просто хотелось пове-
селиться, не знаю. Но не похоже, кажется, за всем этим стояло нечто боль-
шее. Возможно, они поделятся знанием.
— Боюсь, что нет. Они уже на свободе.
— Если ты шутишь, Сэм, то я не улавливаю юмора. Они не могут так
быстро очутиться на свободе.
— Могут, могут, — закричал он. — Все закончилось за десять минут до
твоего прихода. Китаец звонит своему адвокату, и судья Карри издает
предписание. Так что твои дружки уже на улице. — Он улыбнулся со звер-
ским видом. — Наверное, ждут тебя, чтобы выразить признательность.
Я вскочил со стула.
— Старый негодяй, какого дьявола ты не сказал мне это сразу, когда
я пришел?
— Во-первых, была опасность, что ты выпрыгнешь в окно, и, во-вто-
рых, хотелось выслушать рассказ, пока ты спокоен и рассудителен. — Он
улыбнулся мрачно. — Справедливость должна всегда торжествовать.
— Значит, судья Карри? Почему этим пустяком заинтересовался суд
высшей инстанции? Кто вносил залог?
— Залоговая компания Рио, Майк Рио, ты его знаешь. — Сэм выждал
секунду. — Мы были вынуждены их отпустить, только Страйк пока не на
воле. Он в палате тюремной больницы, но не желает ни с кем говорить.
И он уйдет, как только начнет ходить, конечно, если вообще сможет когда-
нибудь двигаться.
Я выругался.
— Быстрая работа. Может быть, эта шпана важнее, чем я полагал. Во
всяком случае, для кого-то. — Помолчав с минуту, я добавил: — Сэм, до
меня дошел слух об уголорнике по имени Бендер — местный талант. Со-
гласно этому слуху, Эндон Пупелл расколол ему череп.
315
— Что?
— Пуппи уконтрапупил Бендера. Такой слушок носится вокруг, если ве-
рить моему источнику. Дарю эту информацию тебе. Больше ничего не
знаю.
Сэмсон извлек -одну из своих ужасающих черных сигар и запалил ее де-
ревянной спичкой. Пуская клубы почему-то зеленоватого дыма, он сказал;
— Бендер? Должно быть, это Брэд Бендер. Мы давненько о нем ничего
не слышали. Так это все, что тебе известно?
— Все, за исключением того, что это предположительно произошло за
городом в замке Нормана, — ухмыльнулся я. — Между прочим, я слы-
шал, там идет игра. Я намеревался сделать официальное сообщение.
— Действуй. Сообщи об этом Кефоверу1. Ты знаком с Эдом Норма-
ном, Шел? — Я отрицательно покрутил головой. — Крутой парень, но по-
ка остается чистеньким, несмотря на всю грязь, по которой ползает.
Понимаешь, что я имею в виду. Друзей у него больше, чем у Дэйла Карне-
ги. Может быть, друзья другого склада, но все большие шишки.
— Ясно, почему он выглядит незамаранным. Думаю, сегодня ночью я
брошу на него взгляд.
— Следи за собой. Пожалуйста, не плюй ему в физиономию. Мне вовсе
не хочется терять работу, вытаскивая тебя из очередной дурацкой истории.
— Чепуха. У Нормана не может быть друзей такого уровня и такого
влияния, чтобы прогнать тебя со службы.
Сэм не улыбнулся, он лишь крепче прикусил свою сигару и произнес:
— Конечно нет. — И добавил после паузы: — Хорошо, Шел, мы прове-
рим твою информацию, спасибо.
Я поспешно проглотил свой кофе и отправился на Темпл-стрит. Там я
поговорил пару минут с Майком Рио — шефом залогового агентства. Мы
не были с ним близкими друзьями, хотя провели несколько общих дел.
Майк сказал, что по телефону получил указание внести залог за Фу и его
друзей, однако не сообщил, кто звонил. Теперь мой путь лежал в замок
Нормана.
Припомнив мое первое знакомство с замком из Фэйрвью, я, проехав
Мэйн-стрит, свернул направо на Траверс-роуд, миновал место, где был об-
наружен труп Пола Йетса, и проследовал еще три с половиной мили. Зна-
чит, и по этой дороге можно добраться до замка Нормана.
Было почти восемь, когда машина поднялась по склону Форест-стрит,
и моему взору открылся средневековый ландшафт. Еще через минуту я
был на месте.
Батарея мощных прожекторов разгоняла тьму, заливая сиянием здание
клуба и площадку перед входом. Если бы не потоки электрического света,
то могло показаться, что эти три или четыре акра земли переброшены в
наши дни из века примерно пятнадцатого.
1 Американский политический деятель, в составе сенатской комиссии занимался
расследованием организованной преступности.
316
Извилистая Форест-стрит вела от шоссе мимо зеленых полян прямо к
замку. Справа от здания клуба находилась обширная автомобильная стоян-
ка. Там было не меньше тридцати машин.
Замок выглядел удивительно правдоподобно со своими башнями,
остроконечными бойницами, со всем, что полагается иметь такому* соору-
жению. Он был окружен высокой каменной стеной, вдоль которой тяну-
лась заполненная мутной водой канава шириной футов десять — ров, если
можно так выразиться. Через него был перекинут подъемный мост, но мог
ли он в действительности подниматься, я не знал. И наконец, чтобы доко-
нать посетителя окончательно, на противоположйом конце моста у камен-
ной арки входа возвышалась на белом коне закованная в доспехи фигура.
В правой руке этот тип держал длиннющую штуковину, на кончике
которой болтался яркий лоскут. Над каменной аркой, как послед-
няя дань старине, был начертан девиз: «В средних веках по-современ-
ному».
Я поставил машину на площадке рядом с низким серым спортивным
«бугатти» и направился к подъемному мосту. При моем приближении па-
рень в железе ударил конягу пятками, и тот застучал копытами по деревян-
ному настилу мне навстречу. Чего только не делают люди за зелененькие,
подумал я.
В обязанности рыцаря входило приветствовать посетителей и приво-
дить их в неистовое восхищение. Однако на этот раз сценарий почему-то
изменился. Рыцарь внимательно посмотрел на меня, замер, резко, со скри-
пом в сочленениях доспехов развернул лошадку, и она затопала назад по
направлению к арке входа.
Я остановился и посмотрел им вслед. Возможно, я знал этого человека.
Сказать с уверенностью это невозможно, так как лицо его было скрыто
забралом шлема. Однако он хорошо рассмотрел меня через прорезь и по-
вел себя так, как будто узнал. Если он и был знаком со мной, то явно
не был намерен углублять знакомство. Я прошел по мосту. За стеной нахо-
дилась открытая площадь, которую надо было пересечь, чтобы подойти
к истинному входу в замок. На площади под могучими раскидистыми ду-
бами стояли столики, за которыми ужинали не более полдюжины посети-
телей. Замок возвышался прямо передо мной, в помещение вели большие
тяжелые деревянные двустворчатые двери. Еще один закованный в латы
тип, правда на сей раз пеший, распахнул их, я вступил внутрь... и тут же
окунулся в шум всеобщего веселья. В обширном зале было не менее три-
дцати человек. Они стояли группами или сидели, большинство с бокалами
в руках. Некоторые ужинали, и я обратил внимание на несколько серебря-
ных ведерок со льдом, из которых торчали бутылки шампанского. У меня
возникло подозрение, что в замке Нормана банка пива обойдется вам не
меньше десятки и что клиентуре заведения плевать на это. Подавляющая
часть гостей казалась богатыми немолодыми дядюшками, которые вывели
в свет своих юных племянниц.
Там и сям в зале виднелась закованная в железо прислуга. У стены
317
справа разместилась стойка бара из полированного темного дерева, и я по-
брел туда. Я намеревался заказать выпивку и изучить обстановку, однако
не успел реализовать задуманное. Я еще ловил взгляд бармена, когда из-за
красных занавесей в дальнем конце зала возник верзила в смокинге и на-
правился в мою сторону. Я повернулся, не слезая с табурета, лицом к
нему.
— Вы Шел Скотт?
— Точно.
— Вам придется уйти.
— Я только что пришел, приятель. И мне хотелось бы...
— Не пудрите мне мозги. В путь, Скотт!
Крутой-парень, и оптимист к тому же. Я открыл было рот, чтобы од-
ной энергичной фразой указать ему курс дальнейших действий, но тут же
захлопнул пасть, сосчитал до десяти и начал почти ласково:
— Спустите немного пары. Я пришел повидать босса, Эда Нормана.
Как насчет того, чтобы известить его о посетителе?
Он вздохнул, взял меня под руку и мягко потянул. Предполагалось, ви-
димо, что на этом все должно и закончиться, но его действия повлияли
самым серьёзным образом на часть моих желез внутренней секреции.
Я ошутил, как жар охватил мое лицо.
—- Мистер, — сказал я, — отвалите от меня на пару ярдов, и я кое-что
вам скажу.
Верзила нахмурился и,- не сводя с меня взгляда, переспросил:
— Что? — При этом он отпустил мою руку.
— Я явился, чтобы повидать Эда Нормана, я хочу потолковать с ним,
или пусть он выйдет сюда и лично велит мне проваливать. Вы, приятель,
можете уговаривать меня всю ночь, но единственный способ меня уда-
лить — это выволочить за ноги. Но прежде чем начать волочить, вам при-
дется обездвижить меня. Так как насчет того, чтобы известить босса о
посетителе?
Верзила ухмыльнулся.
— Конечно, я мог бы и выволочить вас. — Он оглядел посетителей и
пожал плечами. — Но пусть будет по-вашему.
Повернувшись на каблуках, мой приятель направился к красным
портьерам и исчез за ними. Я стал дышать ровнее и вновь взглянул на
бармена, который, кажется, преднамеренно игнорировал меня. Получалось
так, будто все служащие замка Нормана были предупреждены заранее о
том, что беловолосый тип высокого роста является разносчиком опасной
инфекции.
Так я и не получил эту чертову выпивку. Мой друг вернулся через пару
минут.
— О’кей, твердый орешек. Пошагали к боссу.
Я соскользнул с табурета и последовал за ним. Красное драпри скрыва-
ло большую дверь, которая внешне выглядела как деревянная, но на самом
деле была из металла. Дверь открылась, и мы прошли через нее.
318
Здесь тоже был шум голосов, но более сдержанный. Сквозь него без-
ошибочно можно было расслышать стрекот маленького шарика из слоно-
вой кости, катящегося по желобку колеса рулетки, и звон игральных
автоматов.. Значит, здесь шла игра, о которой говорил мне Трехглазый.
Слева были две рулетки, разделенные столом для игры в кости, на про-
тивоположной стороне находились два карточных стола и одна рулетка.
«Однорукие бандиты» были расставлены вдоль трех стен. Я насчитал пол-
дюжины столов для игры в «двадцать одно».
Проходя вслед за своим провожатым мимо стола для игры в кости,
я заметил светлую головку, которая показалась мне знакомой. Тонкая фи-
гурка на сей раз была затянута в красное джерси, но все равно эта фигурка
принадлежала Вере Пупелл. Я увидел ее профиль в тот момент, когда она
глотнула что-то из коктейльного бокала.
Мой гид упорно продвигался вперед, но я остановился рядом с Верой.
— Хэлло, — сказал я, — делаете очередной миллион?
Она обернулась, и ее голубые глазки остановились на моем лице.
— Ничего я не делаю. — Она улыбнулась, узнавая. — Мистер Скотт,
как мило. А вы что делаете?
Я ухмыльнулся в ответ.
— Даже не приступил к игре.
Улыбка вдруг исчезла с ее лица, и глаза стали холодными.
— Я вспомнила, — сказала она, — что вы мне не нравитесь.
— Ну конечно...'
— Точно. Если вы не нравитесь Эндону, значит, вы не должны нравить-
ся и мне.
— Тогда скажите, почему Эндон не любит меня.
— Спросите его. — Она показала в сторону своим стаканом.
Пуппи даже не заметил меня, настолько он был поглощен игрой. Стоп-
ки голубых и красных фишек стояли перед ним.
— Хватит, — раздался голос над моим ухом. Это был мой гид. —
Пойдем.
— Не раньше, чем я скажу «хэлло» моим друзьям.
— Ты что, плохо слышишь? — Он впился пальцами в мое плечо.
— Расслабься, приятель, и расслабь свои когти.
Видимо, он тоже не расслышал, потому что дернул меня и произнес:
— Мистер Норман не любит ждать.
Я захватил его пальцы и легонько согнул их. Не в Ту сторону. Лицо
его приобрело злобный вид.
Я извинился перед Верой и перешел на противоположную сторону сто-
ла. Мой провожатый секунду-другую помассировал пальцы и направился
за мной.
Остановившись около Пупелла, я сказал:
—- Привет!
Он повернулся ко мне, все еще увлеченный игрой. Я не дал ему опо-
мниться. Лишь только его глаза остановились на мне, я тихо спросил:
319
— Пупелл, что случилось с Брэдом Бендером?
Он судорожно хлебнул воздух, и лицо его мгновенно утратило краски.
Челюсть отпала, в какое-то мгновение мне даже показалось, что он соби-
рается упасть в обморок. Однако Пупелл сумел взять себя в руки. Он резко
закрыл рот, так что зубы стукнули друг о друга, и отвернулся. Его руки
тряслись, когда он взялся за фишки, и он промахнулся, сделав ставки за
запретной линией.
Моя выдумка принесла мне гораздо больше, чем я мог надеяться. Он
чуть не обложился от страха. И опять в мой локоть вцепились эти пальцы.
Мой «гид» резко дернул меня, повернул к себе и выпалил мне в лицо:
— Мне стоит лишь свистнуть, и десять человек тут же сыграют на тво-
ей башке, как на барабане, выродок!
Очевидно, некоторые люди абсолютно психологически несовместимы
один с другим. Он схватил левой рукой мое правое запястье, другая рука,
сжатая в кулак, находилась перед ним. Я медленно провел свободную руку
между нами, глядя ему в глаза и приятно улыбаясь. Но как только моя
левая рука захватила его запястье, я перестал улыбаться.
Резко рванув руки кверху, я круговым движением вывернул его кисть,
завел за спину и поднял как можно выше. Теперь он оказался спиной ко
мне, левая свободная рука бесцельно молотила воздух, а голова склонилась
так низко, будто ее владелец намеревался укусить ковер.
Я не хотел очень долго держать его в согбенном состоянии —. это слиш-
ком привлекало внимание, поэтому я помог ему выпрямиться, взялся пра-
вой рукой за его бицепс и надавил на нервный узел. Хотя наша поза
выглядела несколько странно, оказалось, что в таком положении мы были
способны очень мило сосуществовать.
Он засвистел, но так тихо, что никто не расслышал его. Свист скорее
напоминал шипение продырявленной автомобильной шины. Вся операция
заняла не более четырех-пяти секунд. Лишь два человека обратили на нас
внимание. Я послал им широченную беззубую улыбку и высоко поднял
брови. Они хихикнули и отвели глаза. В конце концов, ничего не произо-
шло, немного повздорили два хулигана.
— О’кей, — обратился я к моему бывшему проводнику, — пошли к
Норману. — Он попытался что-то произнести, но я нажал посильнее. —
Шагай, шагай. И не возобновляй разговора о парнях, которые что-то со-
творят с моей головой. Сегодня вечером я зверски зол.
И мы пошли в обнимку, два дружка, в конец зала к двери, в которую
я несильно постучал ногой. Дверь открылась, из-за нее выглянул другой
горилловидный незнакомец. Он шагнул в сторону, освобождая нам путь.
Когда мы проходили мимо, страж присоединился к нам и спросил моего
дружка:
— Что это с ним, а?
Мой приятель был не в силах сказать что-нибудь, поэтому ответил я,
не забыв улыбнуться:
— Он приварил мне в брюхо.
320
Это ему, видимо, понравилось, и он ответил мне улыбкой. Вдруг улыб-
ка исчезла, и он опять обратился к своему коллеге:
— Так чему же он радуется?
Мы подошли к очередной двери. Интеллектуальный гигант открыл ее,
пропустил нас и плотно закрыл, оставшись снаружи. Видимо, это и есть
офис Нормана, а верзила с тяжелым лицом, сидящий за письменным сто-
лом, очевидно, сам Эд Норман.
Могучие плечи по-прежнему распирали пиджак. Эд по-прежнему не
улыбался. Мы уже встречались не далее как прошлым вечером у миссис
Редстоун. Высокий, широкоплечий тип, стоявший с Гарликом и перекинув-
шийся парой слов с Пупеллом. Шарики в моей голове задвигались быстрее.
Сразу возникло желание задать Эду Норману несколько вопросов, однако
маловероятно, что удастся получить на них ответы. Во всяком случае,
удовлетворительные ответы.
Глава десятая
— Итак, вы Эд Норман, — сказал я.
— Правильно, Скотт. И... Какого дьявола ты корчишься, Фостер? Что
с тобой?
Несомненно, Фостер — это не кто иной, как тот самый джентльмен, с
которым я оказался так тесно связан. Увидев Эда Нормана, я бессозна-
тельно напрягся, в результате чего автоматически усилился захват. Фостер
согнулся с широко открытым ртом, издавая при этом слабый писк.
— Он как-то странно повел себя. Я притащил его сюда и теперь, по-
свойски говоря, не знаю, что с ним делать дальше.
На скулах Нормана заиграли крупные желваки, но тут же исчезли. Вче-
ра вечером я заметил какую-то необычность его лица и сейчас рассмотрел
шрамы — один справа от глаза и второй на щеке. Такие шрамы обычно
бывают от ножа. Норман сказал:
— Мне кажется, что вы чересчур искушаете судьбу, Скотт.
Он произнес это как бы между прочим, тихо, неторопливо и даже уми-
ротворяюще. Я не умиротворился, но предпочел промолчать.
Норман поднялся из-за стола, подошел к двери, открыл ее и приказал:
— Убирайся отсюда, Фостер!
После этого он бросил на меня выжидающий взгляд. Я развернул Фо-
стера, придал ему некоторое ускорение и отступил в сторону. Тот, спотыка-
ясь, заковылял к выходу, но, не достигнув его, развернулся и двинулся на
меня.
— Вон, — негромко сказал Норман.
После секундного колебания, испепелив меня взглядом, Фостер резко
повернулся и с гордым видом прошествовал к выходу. Норман закрыл две-
ри, вернулся в свое кресло за письменным столом и небрежно махнул ру-
кой в сторону стула. . Я уселся. Зазвонил телефон.
Он поднял трубку, что-то буркнул в нее и внимательно выслушал собе-
11 Р. Пратер
321
седника, не сводя с меня взгляда. Положив трубку на место, он лениво
откинулся на спинку кресла — этакая махина из кованой стали и сжатых
пружин, но с глазами снулой рыбы. Если бы не глаза, он был бы вполне
хорош собой. Даже шрамы говорили, что этот парень готов схватиться
с самим дьяволом и выйти из этой схватки победителем.
Он заморгал, как будто его мысли витали где-то очень далеко, и неожи-
данно произвел на свет роскошную улыбку.
— Итак, Скотт, ради чего вы искали встречи?
Норман начал играть роль очаровательного хозяина, но оказался нику-
дышным актером. От его улыбки веяло теплом Аляски, и еще меньше,
чем тепла, было в ней искренности.
Я улыбнулся и уклонился от ответа.
— Вот уж не предполагал, что вы тот, кого я видел в доме миссис Ред-
стоун вчера вечером. С Эндоном Пупеллом и Гарликом.
Он слегка нахмурился, но при этом оскал — улыбка мертвой головы —
остался на месте.
— Да, я заметил вас там. Однако я не был с Эндоном или с этим...
как вы его назвали?
— Гарлик.
— С Эндоном я, правда, перекинулся парой слов, но пришел совсем с
другими людьми. С друзьями. Вы ведете дело, Скотт?
— Ага. Полагаю, вы и не слыхивали о Гарлике?
— Никогда. На кого работаете?
— На клиента. Странно, что вы никогда не слыхали о Гарлике. Он вче-
ра намеревался проломить мой череп, а возможно, и пристрелить. Я поду-
мал, что вы могли подослать его. Вчера я и не подозревал, что вы Эд
Норман.
Он хмыкнул, не разжимая зубов.
— Ну, теперь вы знаете.
— Абсолютно точно. Теперь о Пупелле. Не подсовывал ли он вам не так
давно пустую бумажку вместо чека? Ълсяч на пятьдесят или около того?
— Откуда вам это известно, Скотт?
— Слышал сплетню где-то в городе. Значит, это правда?
— Вопрос решен.
— Пупелл сумел расплатиться?
— Вопрос решен.
— Так, видимо, и есть. — Я не забыл улыбнуться. — Видел, как Пу-
пелл поигрывает за этой дверью. Это означает, что он расплатился,
правда?
— Скотт, — начал Норман, но уже без улыбки, — запустите-ка палеи
или лучше два в свои уши и выдерните оттуда всю растительность. Ну
а теперь скажите всю правду. Ведь вы явились не для того, чтобы расспра-
шивать меня о Пупелле, не так ли?
Я не имел ни малейшего представления, что сказать. Зачем я пришел
сюда? Я ожидал увидеть кого угодно, только не участника вчерашнего обе-
322
да, бесспорно, приятеля Пупелла. И кроме того, я не мог избавиться от
чувства, что сказал Норману больше, чем он мне. И это при том, что во-
просы задавал я.
Однако надо что-то придумать, правдоподобно и быстро.
— Не о Пупелле. Я хотел добраться до этого подонка Гарлика. Он ма-
хал своей пушкой у моего носа, чем сильно рассердил. Естественно, я не
прочь поболтать с ним.
— Почему вы решили, что я могу быть полезен в этом деле?
— Я слышал, что он бывал здесь пару раз. Немного побаловаться кар-
тишками.
— Повторяю, я не слышал об этом человеке.
— Верно. Но я не знал этого до прихода сюда.
— Теперь знаете. Полагаю, мы исчерпали тему нашей беседы.
— Тоже верно. — Я встал со стула.
— Надеюсь, — сказал Норман, — вы поймете меня правильно, Скотт,
я хотел бы, чтобы вы не появлялись в замке. Более того, я решительно
настаиваю на этом. — Он опять показал мне свою фирменную улыбку.
Норман продолжал речь, но я пропустил все слова мимо ушей. В даль-
нем углу кабинета, позади стола Нормана, находилось мягкое, обитое
тканью кресло. Весьма странное месторасположение для этого предмета
мебели. Я взглянул на покрытый бежевым ковром пол офиса, из-под осно-
вания кресла выступило темное пятно. Если бы здесь кого-нибудь застре-
лили, меня к примеру, подумал я, а кровь пролилась бы на ковер, то она,
после того как ее замыли, выглядела бы как коричневое пятно.
Норман все говорил.
— ...Не буду повторять, Скотт. Но все же я рад, что вы разок побыва-
ли у нас.
Он может заговорить до смерти, подумал я, но вслух произнес:
— Конечно, конечно. Единственного посещения вполне достаточно для
меня. У вас прекрасное заведение, Норман. До встречи.
Честно говоря, уходить мне совсем не хотелось. Я предпочел бы немно-
го пошарить в его кабинете. Однако мне нравятся порядок и чистота, и
одного пятна крови на ковре более чем достаточно. Кроме того, это соору-
жение-крепость, и, пока Норман не даст сигнал, гориллы просто не выпу-
стят меня живым через стальные двери, даже если я и уложу на некоторое
время их босса.
Пришлось уйти.
Первые стальные двери сторожил интеллектуальный гигант. Выраже-
ние недоумения еще не покинуло его лицо. Он долго и пристально смотрел
на меня, я физически ощущал, как ворочаются его мозги. Титан мысли
раздумывал, где же он мог видеть эту физиономию раньше. Наконец он
что-то невнятно буркнул, повернулся, отодвинул запор, распахнул дверь и
позволил мне пройти, так и не спросив ничего.
Пупелл и Вера отсутствовали в игровом зале. Безуспешно поискав их
глазами, я спросил у крупье за столом, где играл Эндон:
323
— Что случилось с Пупеллом? Он же только что швырял здесь кости.
— Мистер Пупелл ушел примерно пять минут назад. Мне кажется, сэр,
ему стало не по себе.
— Вы видели, как он уходил?
Крупье утвердительно кивнул.
— Он ушел сразу? А может быть, он прежде позвонил по телефону?
По всем сторонам зала у стен находились небольшие столики с теле-
фонными аппаратами цвета слоновой кости.
Крупье заморгал, вспоминая.
— Да, мистер Пупелл воспользовался телефоном, сэр, — сказал он и
указал на один из столиков. — Я обратил внимание, потому что гость вы-
глядел больным.
— Видимо, он решил, что покидает этот мир, и позвонил своему докто-
ру. Спасибо.
Я подошел к телефонному столику, нашел в телефонном справочнике
номер «Афродиты» и набрал его. Это была внешняя линия, а не внутрен-
няя система, однако Эндон мог свободно позвонить отсюда в офис Норма-
на по городскому номеру. Старый, добрый доктор Норман. Он умеет все
так хорошо организовать. Неожиданно мне очень захотелось исчезнуть и
оказаться подальше от этого места. Но прежде чем повесить трубку, я убе-
дился, выслушав несколько длинных гудков, что «Афродита» сегодня
закрыта.
Фостер пропустил меня через дверь, вновь опалив взглядом. Но я был
уверен, что в данный момент он ничего больше сделать не может, особен-
но здесь, где так много свидетелей. Я прошел через первый зал, заполнен-
ный престарелыми Ромео и юными Джульеттами, но Пупелла здесь не
было. Рыцарь на подъемном мосту все еще торчал в седле.
Я был весь внимание, пока шел к «кадиллаку», затем очень медленно
покинул стоянку. Однако, когда замок исчез из виду, я надавил на акселера-
тор и примерно через милю быстрой езды, свернув на боковую дорогу,
погасил фары.
Через минуту, а может, и меньше, обтекаемый черный автомобиль про-
мчался мимо меня, словно ракета. Я, не торопясь, выкурил сигарету, пораз-
мышлял немного, включил двигатель, и «кадиллак» покатил в Фэйрвью.
«Афродита» не работает, и дел на сегодня, по совести говоря, не оста-
валось. Кроме того, требовалось хорошенько рассортировать в уме те кро-
хи информации, которые удалось собрать за день. Была еще одна причина,
заставляющая ехать в Фэйрвью: мне хотелось еще раз увидеть Лаурел. Ко-
нечно же мне следует убедиться, что с ней ничего не случилось и что за
время моего отсутствия в лагере не произошло никаких неприятностей. Но
в глубине души я-знал, что еду, так как я просто хочу ее увидеть.
Я отыскал место на стоянке, оставил «кадиллак», открыл калитку и на-
правился по тропе к центру лагеря. Подходя к низкому зеленому строению,
я посмотрел налево, где в свете луны едва виднелась хижина Лаурел. Окна
домика не светились, и я решил, что она спит.
324
Было очень тихо. Только шелест листьев от легкого движения воздуха
да шорох моих шагов нарушали тишину. В хижине налево рама окна была
поднята и занавески, украшенные оборками, колыхались за ними. Я посту-
чал, костяшки пальцев загрохотали по двери на удивление громко. Из дома
не доносилось ни звука. По спине начал расползаться липкий холодок бес-
покойства.
Я вновь постучал, затем просунул голову в окно и негромко позвал:
«Лаурел! Эй, Лаурел!»
Безмолвие. Я толкнул дверь. Она оказалась незапертой. Войдя в дом,
я нащупал на стене выключатель и зажег свет. В дальней стене комнаты
зиял прямоугольник распахнутой двери. Наверное, там находилась спальня,
потому что в хижине было только две комнаты. Первая комната была об-
ставлена очень просто — стол, три кресла и маленькая кушетка. Я прошел
в спальню и нажал на выключатель.
Пустая постель была смята, как будто Лаурел лежала на ней, прежде
чем уйти. Я начал покрываться холодным потом.
Когда погас свет, через заднее окно спальни стало заметно какое-то свече-
ние. Я подошел к окну и выглянул из него. В соседней хижине, всего в несколь-
ких ярдах от меня, горел свет. Со слов Лаурел я понял, что этот домик,
видимо, предназначался мне. Я вышел на воздух, не забыв выключить элект-
ричество, и затрусил вокруг дома по направлению к источнику света.
Не останавливаясь у окна, а сразу распахнув дверь, я вбежал в дом и
без задержки помчался в спальню.
Она покоилась на постели. Я обошел вокруг кровати и склонился над
ней. Света, пробивающегося из другой комнаты, едва хватало на то, чтобы
я мог опознать Лаурел. Она лежала на боку, но тело изогнулось так, что
плечи почти плоско лежали на матраце, она была частично прикрыта светло-
голубой простыней. Лаурел ровно дышала в спокойном сне. Я постоял над
ней, пока сердце перестало бешено колотиться. С удивлением я обнаружил,
что мускулы мои напряжены, нервы натянуты, как струны, горло пере-
сохло.
В слабом освещении, со спокойным лицом она казалась мне еще милее,
чем при свете дня, моложе и беззащитнее. Голубая простыня, натянутая
на тело, лишь наполовину прикрывала ее грудь. С другой стороны из-под
простыни виднелись крошечные ступни ног.
В этот момент я осознал, что неразрывно связан, нравится мне это или
нет, эмоционально связан с этой девчонкой. Сегодня она частенько занимала
все мои мысли. Но я отгонял опасения, убеждая себя, что с ней ничего
не может случиться, все будет в порядке и нет причины беспокоиться. Но
последние минуты достались мне тяжко. Я испугался, найдя ее хижину пус-
той, испугался гораздо больше, чем был готов признаться самому себе.
И облегчение, когда я увидел ее невредимой, было на грани шока. Я не
спрашивал, почему она оказалась здесь, достаточно того, что она жива,
в безопасности и в тепле.
Я не отрывал от нее взгляда, ощущая, как уходит напряжение. Ее дыха-
325
ние прервалось. Она слегка повернулась и широко открыла глаза. Схватив
воздух открытым ртом, она откатилась подальше от меня и, задев ногами
за спинку кровати, соскочила с нее и бросилась к дверям.
— Лаурел! — завопил я.
Она остановилась, схватившись рукой за косяк двери.
— Шел?
— Да, дорогая. В чем дело?
Плечи Лаурел слегка обвисли, затем вновь выпрямились. Она поверну-
лась ко мне лицом.
— Я не знала, что это ты. Я думала... я спала и... — Конец фразы по-
вис в воздухе.
— Успокойся, — сказал я. — Это всего лишь несколько растерянный
директор оздоровительной программы. Помнишь такого?
Она рассмеялась негромко и нервно.
— Ты напугал меня, Шел. Подожди, я должна прийти в себя.
- — Я должен тебе заявить следующее. Поскорее укройся простыней,
иначе нам обоим придется приходить в себя. Или мне уж точно. Я только
что явился из мира, где все...
Она рассмеялась на сей раз гораздо естественнее и непринужденнее и
прошла от двери к постели, при этом между нами были какие-то дюймы.
Вместо членораздельной речи у меня получились слабые неразличимые
звуки.
— Присаживайся, Шел. Я уже в полном порядке.
—' Ты больше чем в полном порядке.
Я оглянулся в поисках стула. Стульев в спальне не оказалось.
— Садись на кровать, — сказала она. — Я тебя не укушу.
— Что ж, если это необходимо, — ответил я и уселся на самый краешек.
Лаурел с художественной небрежностью слегка прикрылась простыней.
— Ладно, — сказал я, — пожалуй, пойду-ка я к себе. Ха-ха! Здесь ведь
я у себя, не так ли?
— Извини, я вела себя как последняя дура, Шел. Я открыла глаза и
увидела тебя, но я не знала, что это ты. — Голос ее был нежен, как вете-
рок за окном спальни. — Больше всего меня испугало то, что ты полно-
стью одет.
— Испугало что? Замечательно. — Я откашлялся. — Эту беду без тру-
да можно исправить.
— Последнее, что можно узреть в Фэйрвью, так это одетый мужчина,
склонившийся над твоей кроватью, — закончила она.
— Да... а... Наверное, мне следовало включить свет. Что? Я сейчас это
сделаю. — Я заторопился.. — Пусть будет свет в доме. Беседа во тьме не
для цивилизованных людей.
Мой голос дребезжал по-стариковски, хотя я таковым себя вовсе не
ощущал. Во мне полыхало пламя юности, я был наполнен энергией и горя-
чими красными кровяными тельцами, которые опаляли мозг и тело.
— Лаурел, — начал я скрипучим голосом, — помнишь, что я сказал.,
326
когда мы впервые встретились? Как я объяснил, я живой человек и не при-
вык к...
Она наклонилась и закрыла двумя теплыми пальцами мои губы.
— Не продолжай. Зачем ты так?
— Ты не понимаешь, что со мной?
Она коротко рассмеялась.
— Конечно, понимаю, — и после секундной паузы добавила: — Я
пришла сюда, потому что мне было страшно. Одна в хижине и в полном
неведении, когда ты вернешься. И вернешься ли вообще. Я хотела подо-
ждать здесь, но уснула.Я боялась одиночества. Сейчас мне лучше, но я все-
таки боюсь... оставаться одна.
Свет из соседней комнаты, казалось, стал ярче, он освещал обнаженные
плечи и груди, которые были глаже слоновой кости и нежнее пуха.
Лаурел смотрела на меня сквозь полуопущенные длинные ресницы. Ее
рот был приоткрыт.
— Ты не останешься в одиночестве, — сказал я, наклоняясь ближе к
ней. Кончик ее языка скользнул по губам, открывшимся мне навстречу.
Я целовал ее шею, плечи, грудь.
Губы Лаурел погладили мою щеку и коснулись уха. Она что-то шептала
мне.
Я поднялся. Когда же я вновь скользнул в постель рядом с ней, она
неподвижно покоилась на спине. Долгие секунды она лежала не двигаясь,
затем медленно повернулась ко мне и прижалась всем своим прекрасным
телом.
Я один раз произнес ее имя, и она один раз прошептала мое. После
этого для слов не осталось места. Ни одного слова, лишь много позже
Лаурел сказала уставшим сонным голосом:
— Покойной ночи, Шел, дорогой.
— Покойной ночи, — ответил я.
Глава одиннадцатая
Мое пробуждение оказалось внезапным. Оно стало таковым, потому
что Лаурел, усевшись на меня, трясла мою голову, приговаривая:
— Просыпайся, ну, проснись же, Шел. Пора вставать.
— Да, да, — сказал я сонно, — зайди за мной часика эдак через два.
Видимо, я был сам не свой с утра: на мне сидела обнаженная красавица,
а я гнал ее прочь.
Эта ведьма не отставала.. Она заявила, смеясь:
— Тебе необходимо встать, чтобы провести занятия по утренней гим-
настике.
Это было словно удар. Я отбросил одеяло и простыню, похоронив под
ними Лаурел, спрыгнул с кровати чуть ли не на середину комнаты и
заорал:
327
- Что?!
Одеяло и простыня зашевелились, и из-под них возникли взъерошенные
волосы и красивая улыбающаяся мордашка.
— Утренние упражнения. Теперь припоминаешь?
Она деликатно подавила зевок, сладко потянулась, прогнув спину и воз-
дев маленькие плотно сжатые кулачки к потолку. Простыня начала спадать
с нее все ниже и ниже.
Теперь, когда я пробудился на одну восьмую, это предложение показа-
лось мне гораздо привлекательнее, чем минуту назад. Я прыгнул обратно
в постель и сграбастал Лаурел.
— Конечно! Утренние упражнения. Как же я мог забыть?
Она вывернулась из моих объятий и, смеясь, встала на пол.
— Ты ушла, — сказал я мрачно. — Наверное, я еще не совсем проснул-
ся. Не до конца. Что с тобой? Ведь это твоя идея заняться утренними
упражнениями.
— Ты сумасшедший! Ты должен организовать упражнения для сотни
человек.
— Ну-ка повтори. Мне такого не доводилось слышать. Сотни? Послу-
шай, женщина, я не предполагал, что это возможно больше, чем с одной,
ну, в крайнем случае, с двумя. Как я в одиночку смогу...
Лаурел, стоя у спинки кровати, прервала меня:
— Шел, выслушай меня внимательно. Каждое утро до завтрака руково-
дитель оздоровительной программы проводит серию физических упражне-
ний со всеми обитателями Фэйрвью. Утренняя гимнастика улучшает
кровообращение, стимулирует мышечную энергию, улучшает аппетит.
— Но не мне.
— Все это ради здоровья. Тонизирует тело, усиливает вентиляцию лег-
ких. Ты же директор оздоровительной программы. Скоро ударит колокол.
Ага, вот он.
Она была права. Над лагерем разнесся звон. Это был ужасный звук —
как будто кто-то колотил по металлическому треугольнику кувалдой.
— Бежим, —- закричала она.
— Подожди. Куда ты собралась?
— Мы идем-на площадку перед зданием Совета. Тебе полагается уже
быть там. По удару колокола все бегут туда и строятся. Ты встаешь перед
ними и. объясняешь, что делать.
— Хорошо, я объясню, что им надо делать, — недовольно проворчал
я. — Но торчать перед сотней безумцев...
— Бежим!
— Подожди. Предположим, я выйду отсюда. Так что я должен буду
делать?
— Проводить утреннюю зарядку! — выпалила она и побежала к
выходу.
Я последовал за ней. В этот момент у меня не было никакого намере-
ния проводить утреннюю зарядку с придурковатыми нудистами. Я просто
328
бежал вслед.за Лаурел. Я, видимо, еще не до конца осознавал, где нахо-
жусь. А Лаурел служила лишь подвижной, убегающей в данный момент
от меня приманкой. Я хорошо видел, как она летела передо мной, облитая
холодным светом восхода. Холод. Я весь похолодел.
— Подожди, — завопил я. — Я забыл свои брюки!
Она остановилась, повернулась, подбежала ко мне, схватила за руку:
— Невозможно вынести всю твою чушь. Tk>i...
— Чушь?! Я говорю серьезно. Я забыл надеть свои...
— Ну, пожалуйста, Шел. Иди за мной. Поторопись, умоляю.
Она тянула меня за собой, а когда сказала: «Ну, пожалуйста», я был
готов почти на все и зарысил следом за ней. Лаурел отпустила мою руку
и побежала самостоятельно. Я до конца дней не пойму, как все произошло.
Моей ближайшей целью была округлая задница, маячившая впереди в ка-
ком-то ярде. Неожиданно она исчезла. Вместо нее появилось нечто такое,
что я затрудняюсь даже определить, не-говоря о том, чтобы описать. Я
понял, что Лаурел и ее великолепная попка обдурили меня. Они завлекли
свою жертву сюда, на открытое пространство, перед взоры сотни голых
людей. Все смотрели на меня. Я смотрел на них. Это продолжалось целую
вечность, и пока бежали годы, я безуспешно изыскивал средства спасения.
Я искал возможность исчезнуть, но так, чтобы никто этого не заметил.
Попытки придумать что-то вразумительное оказались тщетны.
Теперь я опять смог увидеть Лаурел. Она была недалеко, справа от ме-
ня, в центре шеренги из двенадцати человек. В глубину расположилось еще
семь или восемь таких шеренг. Я попятился от них, глупое солнце выскочи-
ло из-за горизонта, очевидно, полагая, что наступил полдень. Когда до
строя осталось футов двадцать, я овладел собой и преодолел позыв убе-
жать в лес.
Я влип, ничего не оставалось, как преподать этим чудакам урок утрен-
ней гимнастики. Все-таки я был как-никак директором оздоровительной
программы (хотя, наверное, в мире не существовало другого директора,
которого бы так тошнило от этой доли), и, клянусь Богом, я сейчас пока-
жу им кое-что. Ха-ха, подумал я печально, все равно другого не дано.
Я бросился навстречу неизбежности.
— Доброе утро.
ГУл голосов покатился меж холмов.
— Приступаем, — заорал я. — Ло-жись!
Все стояли неподвижно. Они ничего не поняли. Не страшно. Я и сам
мало что понимал.
— Итак. У-пасть!
Человек, стоящий на фланге последней шеренги рядом с бассейном,
плюхнулся с брызгами в воду. Послышались смешки. Надо, видимо, серь-
езно браться за дело. Но здесь я заметил нечто странное. Вся сотня приня-
ла чрезвычайно странную позу. Они стояли, подняв одну согнутую в
колене ногу, как бы стыдливо прикрываясь. Вначале я подумал, что у них
сдвинулась крыша, но тут же мне стало ясно.
329
Неуверенно рассмеявшись, я поднялся. А, черт с ними!
— Хорошо, джентльмены, — закричал я, — и леди тоже! Давайте-ка
попрыгаем! На-ча-ли!
Я взвился в воздух, хлопнув ладонями над головой. Никогда в жизни
я не был в столь идиотском положении.
Да что там толковать о глупости — следовало лишь посмотреть на
этих нудистов. Они взлетели вверх, словно сотни маленьких ракет, опусти-
лись на землю и снова подскочили. Я прыгал как безумный, вздевая руки,
этакий Нижинский весом в 205 фунтов. Они пытались не отставать. Я ста-
рался на лету придумать еще какое-нибудь упражнение для этой Богом
проклятой физзарядки. Но, согласитесь, что это неблагодарное заня-
тие — думать, прыгая и при этом хлопая в ладоши. Так что оставалось
лишь продолжать.
До сих пор я воображал, что знаю кое-что о физических упражнениях.
На самом деле мне ничего не было ведомо о них, и я, глядя на мир сквозь
розовые тела людей, был слегка растерян, как могли бы выразиться обла-
датели этих тел. Помимо всего прочего, я напрягался до одури.
Итак, я остановился. Остальные сделали то же. После этого все
происходило в каком-то безумии. Я бегал на месте, вращался кругом,
проделывал десятки иных трюков и закончил глубокими выпадами по-
переменно разными ногами. Это меня доконало окончательно. Больше я не
выдержу.
— Все, — сказал я. — Конец. Все свободны. Рас-хо-дись!
Строй сломался. Люди разбегались, во всех направлениях, иные опусти-
лись на землю там, где находились. Ага, утомились? Все-таки я их достал.
Любители здоровья! Кажется, сознание начало оставлять меня. Я уселся
на траву, все кружилось перед моими глазами. Кто-то прикружился ко мне
и плюхнулся у ног. Это оказалась Лаурел. Она смотрела на меня ледяным
взглядом, грудь тяжело вздымалась, а там было чему вздыматься. Нако-
нец она смогла выдавить:
— Что с тобой? TYi хотел всех убить? Ты гарцевал чуть ли не час. Бо-
юсь, что все отправились назад в кровать.
— Вот это воистину замечательная идея. Пойдем-ка и мы назад в кро-
вать. Согласна? Там мы...
— О, заткнись. — Лаурел была явно не в духе. — Ты решил готовить
нас для боевых действий? Нам остается лишь взять винтовку и ранец.
К твоему сведению, ты здесь не в лагере морской пехоты.
— Как я хотел бы там оказаться. /
— Если ты поступил так нарочно, то должен быть доволен. Но я гор-
жусь обитателями Фэйрвью. Ни один не бросил занятия, никто не свалился
от усталости, никого не хватил удар.
— Детка, я ничего не делал специально. Это просто очередной удар
злой судьбы. Но клянусь Святым Георгием, ты совершенно права.
Я подумал минутку, и огляделся. То, что оставалось от меня, не могло
поверить: кто-то уже играл в волейбол. Полдюжины людей плескались
ззо
в бассейне. А я лежал с трясущимися конечностями. Даже дыхание Лаурел
почти вошло в норму, я же хрипел, словно самец гориллы, спасающийся
от Тарзана и Джейн.
— Послушай, — сказал я, — в этом увлечении здоровьем что-то есть.
— Конечно, есть, и много, — ответила Лаурел.
— Очень хочется закурить.
Я похлопал себя по месту, где обычно находится карман. Естественно,
там ничего не обнаружилось. Я был распростерт на траве под солнцем,
одетый лишь в собственную кожу.
— Наверное, надо бросать курить, — заметил я. — С такой одышкой
жить нельзя.
Я полагал, что нахожусь в отличной форме, однако в данный момент
гордиться было совершенно нечем.
Из всех, кто вначале свалился на траву, на месте осталось помимо меня
и Лаурел лишь двое. Мужчина и женщина. Память медленно возвращалась,
ко мне. В ходе одного из наиболее утомительных телодвижений я видел,
как кто-то зашатался, споткнулся и рухнул, как колода. Другой вскоре по-
следовал этому примеру. Во время упражнений у меня не было возможнос-
ти подумать о них, теперь же, когда безумие кончилось, настало время
побеспокоиться о его жертвах.
Я встал, отправился в бесконечно длинный путь и наконец добрел до
них. Они валялись, словно мертвые. Я ткнул мужчину ногой, он захрипел,
приоткрыл глаза и произнес:
— Вы сукин с...
— Полегче, друг, полегче, здесь дама.
Он пошевелился..
— Фрэн? Где...
Приподняв голову, он вылупил на нее глаза и заорал:
— Ты убил Фрэн! Ты сукин с...
В этот момент крошка издала продолжительный стон. Он пошлепал ее
по щекам, затем поднял взгляд на меня и осклабился, продемонстрировав
шестьдесят четыре зуба. Это был шатен с резкими чертами лица.
— Извините, дорогой директор, — сказал он, улыбка исчезла, но он
вернул ее на место. — Но я прошу вас освободить меня на завтра от
зарядки.
— Конечно, — ответил я, — вы оба освобождены. Мы трое...
Девица выдала еще один стон и села, тряся головой. Она выглядела
весьма мило, эта детка примерно лет двадцати пяти, формы ее были явно
лучше той формы, в которой она находилась в данный момент. У нее бы-
ли темные волосы и глубокие карие, смотревшие в пустоту глаза.
— Что произошло? — спросила она.
Подошла Лаурел и встала рядом. Обменявшись несколькими словами,
вернувшаяся к жизни парочка поднялась и пошла прочь.
— В конечном итоге обошлось без потерь. Наверное, они новички здесь,
вроде меня.
33L
— Не совсем. Мистер и миссис Браун здесь несколько недель. Все же
ты поступил низко.
— Пойми, что я в тот момент совсем потерял голову. Брауны, гово-
ришь? По-моему, в этом заведении все носят фамилию Браун.
— Неправда, здесь всего четыре пары Браунов, и мне не по вкусу твои
инсинуации. Ты, кажется, не понимаешь, Шел, практически все живут в
Фэйрвью лишь потому, что им нравится этот образ жизни, и в этом нет
ничего грязного или непристойного. Боб и Мэри прекрасные люди, так же
как и все остальные. Это здоровый образ жизни, физически, умственно и...
— Подожди, дорогая. Ты неправильно меня поняла. Я верю тебе.
Дай мне немного времени для адаптации. Ведь я знаком с экспертами по
черной магии, йогами и даже некоторыми демократами, и ничего, пре-
красно уживаюсь g этими типами. Но к ним надо было привыкнуть.
Согласна?
— Что ж, адаптируйся, — согласно кивнула она.
— Между прочим, кто на самом деле эти Боб и Мэри?
Мне следовало быть более понятливым, потому что Лаурел ответила:
— Иногда твои манеры вызывают у меня желание придушить тебя.
Я припомнил кое-что и сказал:
— Ты чуть-чуть не сделала это сегодня'ночью, дорогая.
Разговор покатился в другом направлении. Она посмотрела на меня,
тихо улыбнувшись:
— Было дело. Я здорово воспользовалась случаем. Но вообще-то ты
невыносим. Пойдем завтракать.
— Спасибо, я никогда не завтракаю до ланча. Ты иди, мне все равно
надо позвонить.
— В это- время?
Она была права. Рассвет был всего час назад. Я хотел поговорить с
миссис Редстоун, но это пока можно и отложить. У меня было намерение
позвонить ей вчера вечером, я хотел спросить, знает ли она об увлечении
Пупелла азартными играми и слышала ли о замке Нормана. Были и дру-
гие вопросы. Но прошлым вечером события увели меня в ином на-
правлении.
— Лучше съешь что-нибудь. Возможно, тебе предстоит трудный день.
— У меня уже был трудный день вчера. Но, видимо, ты права. Я бы
побаловался кусочком бекона.
— Перестань, я угощу тебя так, что ты будешь себя прекрасно чув-
ствовать.
— Ты уже это сделала. Но я отчаянный парень и после утреннего безоб-
разия способен переварить что угодно.
Лукаво она спросила:
— Даже меня?
Я притворился шокированным.
— Лаурел!
Но она уже уходила. Я прошел за ней до здания Совета, мимо бассейна,
332
в котором на глубине четырех футов плескались несколько женщин. Мы
вошли в помещение, которое оказалось кафетерием самообслуживания.
Я увидел очередь. Люди в ней, стоя спиной ко мне, заполняли подносы
тарелками с пищей.
— Лаурел, — пролепетал я, — боюсь, что я не смогу пройти через это.
В зале стояли квадратные столики.
Моя спутница подвела меня к одному из них, усадила и сказала:
— Я принесу тебе славную питательную пищу. Подожди здесь.
Пришлось ждать. У меня был сильный позыв встать и отправиться по
делам. Но какие могут быть дела у сыщика ни свет ни заря? Кроме того,
я был еще слишком слаб. Сегодня меня ожидало множество дел, предстоя-
ло посетить несколько различных мест, невероятно, Лаурел была права,
настаивая на завтраке. Во мне проснулся волчий аппетит. Я вспомнил, что
вчера не ужинал, а ночью потратил все калории, полученные от ланча.
Лаурел подвигалась в очереди, время от времени поглядывая на меня
через плечо. Я же не сводил с нее взгляда. На приеме в группе хорошо
одетых гостей она казалась бы ню, здесь же, когда она стояла среди нуди-
стов, просто не было слов описать все великолепие Лаурел.
Она подошла к столу, балансируя двумя подносами, разгрузила их и
уселась напротив меня. Передо мной возникла миска с каким-то зерном.
Я пожал плечами, взял ложку и зачерпнул из посудины ее содержимое.
— Что это за помои?
— Зародыши пшеничных зерен.
— Зародыши?
— Пшеничные. Они удаляются из белого хлеба, попробуй, зародыши
пойдут тебе на пользу.
— Может быть, здесь найдется кусок белого хлеба без зародышей? Или
уж в крайнем случае зародыши чего-нибудь более знакомого. Курицы, на-
пример.
— То, что ты называешь, вредно для организма. Ешь, здесь содержится
весь комплекс В.
— Детка, у меня и без этого достаточно комплексов. Особенно в этом
дурдоме. Чувствую, что скоро совсем взбешусь.
— Я имею в виду витамины. Ешь, — неумолимо сказала Лаурел.
Я взглянул на нее и ухмыльнулся.
— Хорошо, мамочка.
Все же я съел эти зародыши, думая об этой необыкновенной девушке.
Мне предназначался еше стакан молока. Я выпил залпом половину и
взревел:
— А это что?!
— Молоко.
— От бешеной коровы? Признавайся, что это за отрава?
Лаурел засмеялась:
— Это молоко. В него, правда, добавлено немного пивных дрожжей,
лецитина, зародышей пшеничных зерен и...
азз
— Короче! Молоко отравлено?
— Нет, глупый. Пей. — Она рассмеялась, и затем, глядя на меня, с
улыбкой спросила: — Шел, разве ты не хочешь быть таким же здоровым,
как все мы здесь?
Я почувствовал, что моя верхняя губа поднялась и появился волчий
оскал. Стакан молока от бешеной коровы был прикончен залпом. Он же
чуть не прикончил меня. Но победа была одержана.
— Посмотри! Я сделал это.
На тарелках оставалась еще какая-то малопривлекательная субстанция.
Но для меня завтрак кончился. Лаурел с аппетитом поглощала здоровую
пищу в количестве, которого хватило бы для целого полка Шелов Скоттов.
Запив ее знаменитым молоком, она промолвила:
— Что же, теперь пойдем.
И мы пошли. Во время того, что она так остроумно именовала завтра-
ком, Лаурел сообщила, что Совет хотел бы обсудить со мной детали съез-
да, который, если я помню, должен иметь место завтра.
Я ответил, что мне придется отлучиться практически на весь день, и
не могла бы она проинструктировать меня самостоятельно, получив на это
санкцию Совета. Меня обуревали странные чувства по поводу предстояще-
го съезда и той роли, которую я предположительно должен буду сыграть
на нем. Я был уверен, что меня здесь завтра не будет. Весьма вероятно,
что телеграммы, разосланные мной, телефонные звонки, которые я_ сде-
лал, плюс интенсивное полицейское расследование дела об убийстве Йетса
дадут свои плоды. В этом случае моя работа на миссис Редстоун благопо-
лучно завершится сегодня, и я буду свободен заняться чем захочется.
В любом случае по поводу завтрашнего дня будем волноваться, когда он
наступит.
В жилых домиках телефонов не было, но Лаурел напомнила об аппара-
те в зале Совета. Я сказал, что повидаюсь с ней позже, и она, покорно
посмотрев на меня, направилась к своей хижине. Комната Совета была
пуста, и я набрал номер миссис Редстоун.
Выслушав довольно много гудков, я подумал, что следовало звонить
позднее, поскольку миссис Редстоун, видимо, пребывает в сладком сне. Но
пожилая леди показалась мне милым созданием, которое притворится до-
вольной тем, что я позвонил в такую рань, даже если ей и очень хотелось
бы вместо этого швырнуть трубку. Поэтому я позволил ее телефону про-
должать звонить. С этой работой аппарат справился хорошо. Но никто
не отвечал.
Странно, подумал я. Вряд ли она так рано ушла из дому. На всякий
случай я набрал номер еще раз, но ответа не получил. Повесив трубку,
я направился к себе. Наверное, у меня не было причин торопиться, но поче-
му-то я перешел на бег.
Примерно через полчаса я прибыл полностью одетым и с кольтом под
пиджаком в дом Редстоунов. Подъездная гравиевая дорожка на сей раз бы-
ла пуста. Машина проезжала мимо места, на котором я успокоил Гарлика,
334
и остановилась у бетонных ступеней. Входная дверь была открыта. Я по-
звонил несколько раз и вошел в дом. Пару раз громко крикнул, но не полу-
чил ответа. Обойдя осторожно нижний этаж, я поднялся наверх.
Я обнаружил ее в спальне одетой в стеганый халат и сидящей в мягком
пухлом кресле. Там, в лагере, я думал правильно, можно было не торо-
питься. Миссис Редстоун глубоко спала. Нет сна глубже, чем вечный сон.
Она уже никогда не пробудится от своего сна. Еще недавно активная, пол-
ная жизненных сил и по-своему красивая, миссис Редстоун была мертва.
Пуля раздробила ее череп.
Глава двенадцатая
Примерно минуту я смотрел на нее, ощущая все сильнее боль и жа-
лость. Эти чувства крайне редко одолевают меня, даже в присутствии
смерти. Хотя мы были далеки друг от друга, я ее практически не знал,
она показалась мне исключительной женщиной. Располагающая к себе,
сильная, уверенная. Интеллигентная и элегантная, она мне понравилась,
я был ею просто восхищен. Не говоря о том, что она выбрала меня для
работы. Пока я скакал там в Фэйрвью, она лежала здесь мертвая.
Все равно я закончу для нее расследование, закончу наверняка. И пусть
это будет ее последним добрым делом.
Наконец я приблизился к ней, прикоснулся к коже, взглянул в мертвые
глаза. Трупное окоченение только началось, оно коснулось головы и шеи,
но не распространилось дальше. Миссис Редстоун была мертва уже не-
сколько часов. У ног трупа, возможно, выпав из ее рук на колени и со-
скользнув на ковер, валялся маленький револьвер «смит-и-вессон» тридцать
второго калибра. На столике слева лежала газета, развернутая на цент-
ральной полосе. Большой заголовок был забрызган коричневыми пятнами.
Заголовок удивил и поначалу показался даже не совсем понятным. По-
том его смысл дошел до меня. «Красотка из высшего общества в лагере
нудистов!» Далее более мелким шрифтом справа в две колонки следовала
статья о том, что «дочь миссис Эллен Редстоун, одной из ведущих фигур
высшего общества, — королева красоты в обществе любителей загара».
Я быстро пробежал статью, не трогая газеты, затем подошел к телефо-
ну и набрал номер дежурного в здании городского управления, тот соеди-
нил меня с Сэмсоном.
— Шел? — удивился тот. — Что это за манера звонить человеку, когда
тот только-только появился в офисе?
— Сэм, — сказал я, — ты помнишь миссис Редстоун, пожилую леди,
звонившую тебе пару дней назад?
— Да. Это та, на которую ты работаешь, так, что ли?
— Работал. Она умерла. Убита в собственном доме. Я сейчас там.
Сэм выругался, задал мне несколько вопросов и сказал:
— Что заставляет тебя считать, что это убийство?
— Многое. Все обставлено так, будто эго самоубийство, но в данном
335
случае инсценировка не срабатывает. Во всяком случае, со мной. Все внеш-
не выглядит прекрасно, револьвер у ног и так далее, но я не куплюсь
на это.
Я описал ему окружающую меня сцену. Он еще не видел «Кларион»,
статью, которую миссис Редстоун предположительно читала; было слыш-
но, как он проревел приказ немедленно раздобыть и притащить ему экзем-
пляр газеты.
— Послушай, Сэм, — сказал я, — весьма вероятно, что здесь есть связь
с убийством Йетса. По-моему, настало время задать свежеиспеченному зя-
тю Эндону Пупеллу несколько вопросов. В частности, где он обретался
прошлой ночью. Насколько я помню, обе дочери наследуют чуть больше
пятнадцати миллионов, и наш Пупелл теперь сможет купаться в зеленых.
— Ты прав. Спасибо.
— Не мог бы ты выяснить, как появился материал в «Кларион»?
— Да, я поговорю с кем надо. Позвони мне позже. — И он повесил
трубку.
Я тщательно выбирал место, куда встать, когда подошел к телу миссис
Редстоун, наклонился над ним и перечитал первую часть статьи в «Клари-
он». Она была написана в разухабистом, сенсационном стиле и содержала
намеки на якобы имевшие место грязные оргии.
Имя Сидни Лаурел Редстоун стояло в первой строке первого абзацу,
однако название лагеря в статье не упоминалось.
Я спустился на первый этаж и закурил, ожидая появления машин из
полиции и морга. Мои мысли вращались вокруг Пупелла, Веры, Эда Нор-
мана и, конечно, Лаурел.
Подъехала патрульная машина, и тут же в черном «крайслере» прибы-
ли два детектива с лейтенантом Джеймсом Хансеном из отдела расследо-
вания убийств.
Пока детективы и команда экспертов из лаборатории начали занимать-
ся своими делами, Хансен пригласил меня в верхнюю гостиную и спросил:
— Ты работал на нее, Скотт?
— Да. — Ия рассказал ему все, что, с моей точки зрения, имело
значение.
Он помрачнел и спросил:
— И ее дочь обретается в лагере нудистов?
— Место называется Фэйрвью, в нескольких милях от города.
Он пожал плечами.
— Мне представляется, что старая леди узрела статью и не перенесла
позора. Она же большая шишка в высшем свете, ты это знаешь. А такой
материал в обществе никогда не забывается. Почему ты не согласен с вер-
сией самоубийства, Скотт?
— Я же уже сказал тебе, Хансен, миссис Редстоун знала, где ее дочь.
Кроме того, она была не тот человек, чтобы из-за этого потерять самооб-
ладание.
Он опять пожал плечами и похотливо ухмыльнулся.
336
— Без дураков, Скотт? Ее юная доченька живет в нудистском лагере?
Бегает голенькой?
— Да, без дураков.
Я не сердился на Хансена за то, что мысль о нудистском лагере приво-
дила его в некоторое возбуждение. Он был честный, грамотный полицей-
ский, который работал почти ежедневно по четырнадцать часов и видел
больше покойников обоего пола, чем я увижу за всю жизнь. Когда кто-то
умирал, для него он превращался лишь в еще один труп, в новую работу.
Но поведение Хансена показывало, какой могла бы быть реакция
остальных.
Он был отличный полицейский, видевший много убийств, в том числе
и убийств, выдаваемых за самоубийства. Тем не менее он не считал, что
сейчас имеет дело с инсценировкой добровольного ухода из жизни. Его бес-
покоило слегка, что затронуты высшие сферы, и забавляли сопутствующие
обстоятельства. Я вспомнил свои мысли после вчерашнего выстрела там,
в Фэйрвью: если бы меня шлепнули, все повторяли бы не слово «убий-
ство», а «лагерь нудистов». Впервые мне показалось, что я могу оказаться
в одиночестве, поддерживая версию об убийстве миссис Редстоун.
— Все-таки вы проведите парафиновую пробу, — предложил я.
— Будь уверен. В шести точках, начиная с центра. Ты на самом деле
настаиваешь на том, что она приняла смерть не от своей руки? — После
паузы он добавил: — Конечно, ты работал на леди... Впрочем, какое это
имеет значение после ее смерти, TLi теперь можешь...
— Я ничего не могу. Просто наложи на ее руку парафиновую перчатку
и выясни, сама ли она стреляла.
Он согласно кивнул.
— Ладно. Поговорим-ка лучше о дочери.
Он был прав. Лаурел пока ничего не знает. Так же как и Вера. Кроме
меня и полиции, о смерти знал, вероятно, лишь убийца.
— Хансен, разреши мне самому сказать ей.
Он насупился, немного помолчал и сказал:
— Ладно, это не принесет вреда. Действуй. Только не выпаливай все
одним махом.
— Я лишь скажу, что у меня скверные новости.
Тело миссис Редстоун отнесли вниз, поместили в фургон, и мы прошли
в спальню.
Лейтенант Хансен спросил седоголового заместителя коронера:
— Когда это произошло?
— Думаю, около полуночи. Приблизительно, весьма приблизительно.
Позже я скажу тебе больше, Джим.
Мы остались вдвоем.
Пока я набирал номер комнаты Совета в Фэйрвью, Хансен стоял ря-
дом. Мне ответил мужской голос.
— С кем я говорю? — поинтересовался я.
— Боб Браун. Кто звонит?
337
— Скотт. Дон Скотт.
— А, наш энергичный директор. Чем могу вам помочь?
— Пригласите, пожалуйста, к телефону Лаурел Редстоун.
Несколько минут в трубке царило молчание, затем послышался мягкий
голос Лаурел:
— Мистер Скотт?
— Да. У тебя все нормально?
— Конечно. Ты как-то странно говоришь.
— Надень... другой костюм и встречай меня у калитки примерно через
двадцать минут.
Хансен негромко хрюкнул, когда я произнес «другой костюм».
— Хорошо, — сказала она медленно, — что случилось?
— У меня для тебя плохая весть. Отвратительная.
— Что именно?
— Скажу, когда встретимся. Я еду с несколькими полицейскими. Воз-
можно, им тоже захочется с тобой поговорить.
— Полиция? Что случилось? Что случилось?
— Не могу сейчас сказать, Лаурел. Скоро увидимся.
Она сказала: «Хорошо», — и повесила трубку.
— Пошли, — бросил Хансен.
Когда Хансен, сержант-детектив и я подъехали на полицейской машине
к калитке, Лаурел была уже там. Она выглядела свежей и здоровой, словно
весеннее утро, в белом простом платье, единственным украшением которо-
го служил коричневый пояс. В руках у нее была коричневая сумочка, на
ногах туфли на низком каблуке и на лице выражение беспокойства.
Когда машина остановилась, я вылез из нее и направился к Лаурел,
Хансен последовал за мной. Она дотронулась до моей руки, глядя на
Хансена.
— Шел, что случилось? ТЪой голос по телефону звучал так зловеще.
Хотя с момента нашего разговора прошло достаточно времени и Лау-
рел была готова воспринять любое известие, я все же не решился сообщить
ей ужасную новость. Вместо этого я сказал:
— Лаурел, познакомься. Этот джентльмен — лейтенант Хансен из от-
дела расследования убийств.
— Убийств? С какой стати он...
С трудом я выдавил:
— Лаурел, твоя мама умерла.
Она взглянула на меня без всякого выражения и медленно улыбнулась.
— Кончай, Шел. Это довольно скверная шутка.
— Это совсем не шутка. Все выглядит как самоубийство, но... в любом
случае она скончалась от выстрела. Она мертва, Лаурел. Я обнаружил ее
тело.
Ее лицо по-прежнему оставалось спокойным.
— Не верю. И не поверю... пока не увижу ее собственными глазами.
Хансен шагнул вперед и заговорил с Лаурел. Предупредив ее, что это
338
стандартная процедура, он поинтересовался, провела ли она в лагере ночь
целиком. Она ответила утвердительно и добавила, что сможет это дока-
зать. По крайней мере, большую часть ночи. При этом она взглянула на
меня. Лаурел подтвердила тот факт, что она сама и ее сестра Вера унасле-
дуют все состояние матери. Но она все еще не верила нам, когда садилась
в полицейскую машину, чтобы ехать в город.
В пути я показал Лаурел экземпляр «Кларион», который прихватил
Хансен. Но до нее ничего не доходило. После того как я кончил читать
статью, в машине воцарилось молчание.
Окружной морг Лос-Анджелеса расположен в центре города во Дворце
правосудия. Мы запарковались на Спринг-стрит и втроем, оставив сержан-
та за рулем автомобиля, вошли в здание. Там мы свернули направо, мино-
вали дверь, на которой значилось «Коронер», и прошли в конец коридора.
Слева была комната 106 — наша первая остановка, и, прежде чем мы во-
шли в нее, я успел посмотреть направо, на дверь с надписью «Зал иденти-
фикации». Тело миссис Редстоун должно было находиться там, за этой
дверью.
Потребовалась минута или две на выполнение формальностей, и мы на-
правились к залу идентификации, к нам присоединился один из сотрудни-
ков коронера. Я молчал и поддерживал Лаурел под руку. Ее мышцы под
моими пальцами напряглись, лицо превратилось в неподвижную, почти
мертвенную маску.
На процедуру опознания ушло всего несколько секунд, которые показа-
лись годом мне и вечностью Лаурел. Мы ступили в небольшую комнату,
и я направил Лаурел влево. За толстым стеклом на высокой каталке покои-
лось, покрытое простыней, тело миссис Редстоун. Простыня оставляла от-
крытой лишь мертвое лицо. Хансен тихо спросил:
— Это ваша матушка, мисс Редстоун?
Хотя его голос звучал мягко и тихо, здесь, в маленькой комнате, с без-
жизненным телом в ярде от нас, слова эти казались жестокими и беспо-
щадными, словно удары молотка, вгоняющего гвозди в крышку гроба.
— Да, конечно, — ответила Лаурел. — Да!
Она посмотрела на меня пустыми глазами.
— Это мама, Шел.
Ни слез, ни истерики. Лаурел повернулась и направилась к выходу. Она
шагала медленно на негнущихся ногах, переставляя их с преувеличенной
осторожностью, словно больная, проведшая недели в постели. Я был ря-
дом, поддерживая ее за руку.
Когда мы подошли к машине, Хансен взглянул на часы.
— Мы вам больше не нужны? — спросил я.
— Сейчас нет. Позже мне будет необходимо встретиться с вами.
— Конечно. Я позвоню, а сейчас мы возьмем такси, если не возражаете.
Лейтенант посмотрел на Лаурел, пожевал губами и кивнул.
— Девушка? С ней ведь ничего не случится?
— Я побуду с ней, пока она того хочет.
339
Он кивнул опять, и полицейская машина отъехала.
На углу мы поймали такси. Усевшись в него, я спросил:
— Куда ты хочешь направиться?
— Домой, конечно.
Я попытался было отговорить ее, но она настаивала. Наклонившись
вперед, я сообщил водителю адрес Редстоунов и откинулся на спинку зад-
него сиденья. Лаурел не сводила с меня глаз.
— Я хочу домой. Там ведь, наверное, сейчас никого нет? Совсем никого?
Лед в ее глазах начал медленно таять. Едва слышно она прошептала:
— О... о... Боже мой, — наконец к ней пришли слезы.
Она упала лицом мне на грудь, маленькие кулачки прижались к щекам,
и громкие судорожные рыдания сотрясли все тело. Я обнял ее, но у меня
не было слов, которые могли бы ее успокоить. И что можно было
сказать?
Она не меняла позы всю дорогу, но рыдания постепенно стихли. Когда
такси остановилось на покрытом гравием въезде, она оттолкнула меня, по-
рылась в сумочке, вытерла с лица носовым платком следы слез и туши
для ресниц. Я расплатился с таксистом, и мы вошли в дом.
Думаю, я провел с Лаурел полчаса. Она попросила, чтобы я повторил
свой рассказ с самого начала. Оказывается, «смит-и-вессон» тридцать вто-
рого калибра принадлежал миссис Редстоун. Когда я спросил:
— Родная, не думаешь ли ты, что она могла...
Лаурел уже полностью овладела собой, ее глаза были сухи, она могла
рассуждать вполне трезво.
— Убить себя? Идиотское предположение. Ее убили. Никогда, ни за что
она не могла покончить с собой. Господи, Шел, кто мог пойти на это?
И почему? Почему?
Она не ждала ответа, да я и не собирался отвечать, а лишь попытался
убедить ее перебраться в другое место, упомянул даже, что в моей кварти-
ре ей будет безопаснее. Но она отвечала, что хочет побыть некоторое вре-
мя дома. Через несколько минут Лаурел попросила оставить ее одну.
Я не решался ее покинуть, однако она сказала:
— Поезжай, Шел. Спасибо за заботу, но со мной ничего не случится.
Просто мне не хочется никого видеть сейчас и говорить!
Я поднялся на ноги, и Лаурел приблизилась ко мне.
— Обними меня, Шел. Не целуй, только подержи немного, просто
подержи.
Она прижалась ко мне, потом повернулась и пошла прочь. Я вышел
из дома. Мой «кадиллак» был все еше на месте, там, где я оставил его,
когда вместе с Хансеном направился в Фэйрвью. Я завел мотор и двинулся
в центр города. Мне надо было найти там одного человека. Убийцу. Пар-
ня, который надеялся огрести кучу денег. А может быть, и женщину.
Предстояло многое выяснить, чтобы быть уверенным, что имеешь дело
с кем надо. Ошибиться нельзя, потому что, когда мы повстречаемся, я
уничтожу убийцу.
340
Глава тринадцатая
Когда я вошел в отдел расследования убийств, сигара Сэмсона чадила
полным ходом, однако сегодня мне было не до шуток о различных сортах
табака.
Он поднял глаза и, узнав меня, проворчал, не выпуская изо рта дымя-
щейся сигары:
— Хорошо, что ты зашел, Шел, у нас есть кое-что интересное
для тебя. Только-только из Вашингтона прибыли некоторые данные
на Пупелла. — Он потянулся к каким-то лежащим на столе доку-
ментам. — Что новенького по делу миссис Редстоун? Ты уже видел Хан-
сена?
— Да. Лишь недавно расстались.
Я просветил его по наиболее важным вопросам своей деятельности и
начал изучать бумаги, которые он мне передал. Пока я читал, Сэм сумми-
ровал наиболее важные моменты, сопровождая свои рассуждения клубами
вонючего сигарного дыма.
— Этот Пупелл — первоклассная гнида. Замешан в сексуальных аферах
в Цинциннати, а также в Филадельфии. Устраивал дело так, что гостинич-
ный детектив заставал его в постели с крошками. Женщины откупались,
платили детективу, который делился прибылью с Пупеллом.
— Он сидел?
— Ни разу. В этом и заключалась прелесть его рэкета. Он подбирал
себе подружек из сливок общества, из местной аристократии. Леди опаса-
лись, что положение, в котором их застали, повредит их положению в об-
ществе, и не доносили на подонка. Однажды ему, правда, было
предъявлено обвинение в Цинти и однажды в Фили, но в обоих случаях
свидетели отказались давать показания и жалобы были отозваны. Так
что, по нашим сведениям, он никогда формально не обвинялся в преступ-
лении.
— Может быть, мне удастся обвинить его, — ухмыльнулся я, — как
только он попадет в мои лапы. Вы уже его допросили?
Сэм кивнул.
— Да, мы привезли его сюда вместе с женой Верой. Если тебя интересу-
ет, у них железное алиби. Они были в замке с тем самым Эдом Норманом,
о котором ты упоминал вчера, и еще с дюжиной свидетелей. Оставались
там пару часов после закрытия заведения, между прочим.
— Значит, у троицы и еще у дюжины имеется алиби. Но, Сэм, убийца
мог уехать из замка, прихлопнуть кого надо и вернуться. Никто не заме-
тит временного исчезновения. Все дело займет час, а возможно, и того
меньше.
— К сожалению, их версия неколебима. Кроме того, мы имеем право
задать им лишь вежливые вопросы. Против них нет улик, на них не посту-
пали жалобы.
— Как известие подействовало на Веру?
341
— Разнесло вдребезги. Нам пришлось уложить ее здесь на некоторое
время.
Я пробежал глазами оставшуюся часть рапорта. Сэмсон практически
мне его уже пересказал.
— Похоже, наш клиент проходит по ведомству полиции нравов. Там,
где замешаны большие деньги и не очень устойчивая дамочка, всегда появ-
ляются проходимцы, подобные Пупеллу, чтобы подтолкнуть колеблющую-
ся красотку. Всегда знакомый знакомого, парень со способностями в
некоторой области, но не к игре в поло, конечно, обеспечивает себе безбед-
ное существование. У меня с самого начала были серьезные подозрения
насчет Эндона. Они остаются и сейчас. Кстати, алиби тоже пахнет весьма
подозрительно.
— Не спорю. Скорее всего они врут, сговорившись. Но у нас нет воз-
можности давить на них, а без этого результата не будет.
Я полез в карман. По дороге сюда у меня было время, чтобы заскочить
домой, переодеться и взять доклад, который Йетс передал миссис Редсто-
ун. Пришло также несколько телеграмм в ответ на мой запрос. Их я тоже
прихватил с собой.
— Ладно, Сэм, ты просветил меня по некоторым пунктам. Теперь моя
очередь. Как ты это проглотишь?
Я протянул ему напечатанный на машинке доклад и две телеграммы.
— Вера говорила, что Пупелл был чем-то вроде брокера в Нью-Йорке,
однако, как свидетельствует первая телеграмма, там никто не слышал его
имени. Вторая телеграмма из агентства Келлога, тоже в Нью-Йорке.
Они кое-что проверили по моей просьбе и вышли на деятельность Пу-
пелла в Цинциннати. Я заспешил сюда, но ты, оказывается, меня опе-
редил.
— Естественно.
— Во всяком случае, мне кажется, что Вера не очень хорошо осведомле-
на о прошлом своего муженька. По крайней мере, это вытекает из ее слов.
Взгляни-ка на результаты деятельности Йетса по расследованию прошлого
нашего друга. Ъ>! и я практически сразу выяснили, что за Пуппи тянется
длинный хвост, Йетс же не обнаружил ничего. Ни слова в докладе о том,
что Эндон трудился в качестве профессионального любовника, и вообще
ничего такого, что могло повредить его репутации. Доклад — фальшивка,
и от него разит сильнее, чем от твоих сигар.
— Это очень хорошие сигары. Ты принес свежие данные, и мы не могли
поспрашивать Пупелла о Нью-Йорке, но непременно спросим, и он будет
изумлен. Жаль, что нельзя порасспросить Йетса.
— Правда. Но. я хотел потолковать с тобой еще кое о чем. Думаю,
что вы тщательно поработали с собственностью Йетса. Дома, в офи-
се и т.д.
—.Да. Но не нашли ничего, что навело бы нас на след. Правда, теперь
мы смотрели бы по-другому.
— Это я и имею в виду. Мне хотелось бы сегодня поработать в его
341
конторе, полистать досье. Надо проверить банковский счет Пупелла. Смо-
жешь устроить это для меня?
Сэм кивнул, и с его сигары свалился серый столбик пепла.
— Все папки Йетса в офисе. Мы просмотрели их. Ничего, полный нуль.
Там сидит человек, просто так, на всякий случай. Сержант Биллингз.
Я предупрежу его о твоем приходе. Возможно, сумею обеспечить тебе и
доступ к банковскому счету. Калифорнийский банк на Спрйнг-стрит. Что
ты надеешься там отыскать?
— Честно, не знаю, Сэм. Мне стало известно, что Пупелл крупно проиг-
рался в замке Нормана и выписал необеспеченный чек. Может быть, оты-
щутся его следы. Может быть, и нет. Во всяком случае, сложились очень
интересные отношения между Норманом и Пупеллом. — Я выждал мгно-
вение и продолжил: — У меня начинает оформляться еше одна идея. Пред-
положим, Пупелл кого-то прикончил, и об этом узнал Норман. Теперь он
доит Пупелла. Эта версия объясняет многое.
— Возможно, ты прав. Но можешь и ошибаться. К чему Норману шан-
тажировать Пупелла? Как мне кажется, у Нормана куча денег, Пупелл же
пуст.
— Расчет на будущее. Эндон, может быть, и был пуст, но теперь нагру-
жен до ушей.
Сэм вынул сигару из своего большого рта и неторопливо затушил в
пепельнице.
— Да, как тебе это нравится? Те крутые ребята, которые навалились
на тебя в ночном клубе, все четверо, работают на Эда Нормана.
Некоторое время я не мог ничего сказать, затем поднялся, подошел к
стене его тесного кабинета и оперся на нее.
— Послушай, Сэм, короткий абзац. Значит, так, Пупелл прибывает на
Западное побережье, характер его, в отличие от климата, не меняется, оста-
ется таким же подлым. Он проигрывает в замке и выписывает Норману
недействительный чек. Примерно в то же самое время он втирается в клан
Редстоунов. Старая миссис Редстоун раскусывает • его и находит точную
оценку — ноль. Хочет проверить свой вывод и пускает по следу профессио-
нала — Йетса. Последний фабрикует доклад для миссис Редстоун, однако
он не настолько туп, чтобы не узнать прошлого Пупелла, как это сделали
мы. Предположим, Пупелл возвращается к своему старому бизнесу или,
больше того, хочет жениться на куче долларов. Если Йетс доведет до све-
дения миссис Редстоун всю правду, партия расстраивается. — Я оста-
новился.
— И что?
— Йетс мертв, не так ли?
—- Уж это-то точно. ТЪоя версия объясняет многое. Так все могло
быть. — Он слегка нахмурился. — И миссис Редстоун тоже мертва. Хотя,
может быть, она сама расколола себе черепушку.
— Может быть, маленькие послушные девочки попадают прямо в рай.
Кончай, Сэм. Ъ>1 же не думаешь всерьез, что она застрелилась.
343
— Я сам не знаю, что я думаю, Шел. Ведь я не частный сыщик, кото-
рый все строит на догадках и что-то вынюхивает среди нудистов. Я поли-
цейский, и мне нужен материал посущественнее предположений.
— Нудистов? Этот изверг Хансен все тебе доложил?
— Именно. — Сэм хихикнул и сунул в пасть свежую сигару. Я подумал,
что Сэм подавится ею насмерть, если вдруг узнает все о моих приключени-
ях среди нудистов.
— У меня нет предрассудков, — бросил я и поспешил сменить тему бе:
седы. — Странно, что Эд Норман так часто возникает в поле нашего зре-
ния. Это он трепался с Гарликом позавчера у миссис Редстоун. — Я
рассказал Сэму о моем разговоре с Норманом в замке. — Что же касается
Пупелла, то он, скорее всего, очень остро нуждался в средствах. Ребятам
вроде Нормана проигрыш надо платить, и уж совсем опасно обижать их
пустым чеком.
— Да, кстати, о револьвере Гарлика, — сказал Сэм. — Наука сделала
свое заключение. Револьвер чист. Новое оружие.
— Разумно. Вероятно, после каждого убийства он выбрасывает ис-
пользованное. — Закурив сигарету, я заметил как бы между прочим: —
Вчера в меня стреляли, и держу пари, что пуля вылетела из ружья, кото-
рое не выбросили после того, как с его помощью прикончили Йетса.
Сэм, рисовавший чертиков на листке бумаги, бросил карандаш и резко
поднял голову.
— Что?! Самое время это сказать. Господи, Шел, ты что, собирался
держать это в секрете до того момента, когда в морге начнут привязывать
бирку к большому пальцу твоей ноги?
— Он промазал.
— Где это произошло? Куда делась пуля?
Будь я проклят, если скажу ему, где это произошло, во всяком случае
сейчас. Пока бирка не болтается на моем пальце, я надеюсь продолжать
плодотворно работать в тесном контакте с Сэмом и остальными ребятами
из управления. Я уже видел блеск в глазах Хансена, читал грубые инсинуа-
ции «Кларион» о «любителях загара» и нудистах, я чувствовал, как внут-
реннее веселье одолевает Сэма при одной мысли о том, что я ошивался
возле лагеря. Если всплывет вся правда, Сэм лично и без проблем доведет
меня до морга. Я содрогнулся при мысли о том, как будут обсасывать
пикантную новость мои многочисленные приятели, разбросанные по всем
двадцати восьми этажам здания городского управления.
И я ответил Сэмсону:
— Это произошло за городом. Пуля в месте, которое совершенно недо-
ступно, высоко в скал& Поверь мне.
— Но почему бы моим ребятам не взглянуть на это место? Если пуля
действительно из того ружья (у нас нет даже намека на его след!), она
имеет огромное значение.
' — Сэм, пуля вне досягаемости. Я сознаю ее важность в деле. Но ее
не извлечь ни с помощью лестницы, ни со всем оборудованием пожарной
344
службы. Чтобы добраться до нее, следует преодолеть силу тяжести, а на
это даже у меня не хватит таланта. Кроме того, может оказаться, что пуля
вовсе не того калибра.
Вдруг в моей голове пронеслась совершенно безумная мысль. Я при-
помнил, как сказал Лаурел, что левитация — единственный способ достичь
места попадания пули в скалу. Идея хоть и казалась бредовой, но все же
не оставляла меня, пока я продолжал разговаривать с Сэмом.
— Что с Бендером, тем жуликом, о котором я упоминал вчера?
— Пока мы знаем очень мало, практически ничего. Известно лишь, что
он из компании, ошивающейся постоянно в ночном клубе «Афродита»,
правда, его довольно давно там не видели.
— Как давно?
— Примерно с месяц. Последний раз был замечен первого июня, затем
исчез. Я не вижу здесь никакой связи с Пупеллом.
— А как насчет Нормана? Ведь Бендер из его банды, так же как Фу,
Страйк и остальные?
— Мы не знаем. Вполне вероятно, что он работал самостоятельно, за
исключением тех случаев, когда вступал в сговор с себе подобными для
конкретного дела.
— Как он работал? Что за ним тянется?
— На него заведены дела у нас и еще в половине штатов. В основном
подпольное букмекерство, кроме того, считается крупным специалистом по
«кровяным пузырям». В прошлом сезоне провел несколько крупных дел,
зашиб вместе с друзьями тысяч восемьдесят пять.
Люди Сэма поработали с сотрудниками «Кларион», допросили репорте-
ра, написавшего статью. Тот показал, что по телефону неизвестный сооб-
щил детали об увлечении Лаурел Редстоун нудистскими штучками и дал
совет заглянуть в свой почтовый ящик. Там он нашел конверт с дополни-
тельной информацией и несколько фотографий Лаурел и других обитателей
лагеря. Снимки были сделаны при помощи телеобъектива. Он едва успел
закончить статью к верстке вечернего выпуска. Автор настаивал на том,
что содержание статьи соответствует действительности, и на том, что зво-
нил ему аноним. Я этому, конечно, не поверил, но полицейские были вы-
нуждены проглотить сказанное.
Это было все, что мог мне сообщить Сэмсон. Он позвонил в агентство
Йетса и Калифорнийский банк, повесил трубку и сказал:
— Счет Эда Нормана в этом же банке Может быть, на него тоже не-
лишне взглянуть.
— Да, это может помочь делу, — ответил я и направился к двери. —
Спасибо, Сэм. Когда вы пригласите к себе Пупелла, помни, мне тоже хоте-
лось бы спросить его кое о чем.
— Хорошо. Не забуду. Не позволяй себя убивать.
— Ни в коем случае Я еще позвоню до конца рабочего дня.
Я позвонил ему раньше, чем намеревался, потому что чуть было не по-
лучил бирку на большой палец ноги.
345
Глава четырнадцатая
Покинув городское управление, я заехал на бензоколонку, где воспользо-
вался телефоном-автоматом, чтобы позвонить своему приятелю по имени
Джей Картер, который занимался распродажей неликвидов из государ-
ственных запасов и у которого в прошлом я прикупил тысячи на две
различного оборудования.
Его секретарша слегка гундосила, и я сразу узнал ее голос:
— «Неликвиды Картера». Все что угодно за соответствующую цену.
— Что я могу получить за порцию мартини?
— Шел! Куда ты запропастился? У... противный.
Да, она слегка гундосила, но зато все остальное в ней было просто без-
упречно.
— Привет, Салли. Можешь соединить меня с Картером? У меня сего-
дня совсем нет времени.
— Вместо того чтобы соединиться с Картером, ты бы мог соединиться...
— Салли, я очень тороплюсь.
— Ладно, соединяю, раз тебе не терпится.
Через секунду в трубке раздался рев Картера. С минуту мы поболтали
о пустяках, после чего я сказал ему о том, что мне надо получить.
— Господи, что ты затеваешь на сей раз? — спросил он.
— Не беспокойся. Достань, что я заказал, но при этом не пытайся зара-
ботать на мне больше, чем две тысячи процентов.
— Ты меня знаешь. Я все смогу обеспечить и недорого, особенно для
тебя. Но ради всего святого, зачем тебе это?
— Ты мне все равно не поверишь. Сколько времени тебе надо?
— Тебя.устроит через пару дней?
— Никоим образом, все должно быть у меня сегодня после полудня.
— Абсолютно невозможно.
— Я чувствую, как растет цена, но, Джей, прошу, достань.
— Хорошо... — Он помолчал с минуту. — Большая часть того, что те-
бе надо, у меня уже есть. Дай мне восемь часов. Это все, что я могу, Шел.
Было одиннадцать часов.
— Согласен, Джей. Сделай все возможное и не забудь туристский фо-
нарь фирмы «Колеман».
— Не забуду. Но ради Христа, зачем...
Я повесил трубку и направился в Калифорнийский банк.
Управляющего совсем не обрадовало мое намерение сунуть нос в. его
гроссбухи и микрофильмы. Управляющие почему-то всегда недовольны
этим. Однако Сэм поговорил с ним, и через несколько минут я уже сидел
у проектора и изучал чеки Эндона Пупелла. Клерк, выделенный мне в по-
мощь для того, чтобы провести по. дебрям различных банковских опера-
ций, управлял машиной, проецируя изображение чеков одно за другим на
белый экран. Я воспользовался случаем и попросил показать мне заодно
и чеки Эда Нормана.
346
Когда показ закончился, я не был уверен, извлек ли я из сеанса что-
нибудь полезное и новое. Я нашел микрофильм чека от 28 мая на сумму
56 тысяч долларов, выписанный Эндоном Пупеллом на имя Эда Нормана.
Чек вернулся к получателю — Норману — с пометкой, что возврат произ-
веден ввиду недостаточности средств на счету мистера Пупелла. Вчера ве-
чером Норман был не очень коммуникабелен, однако Трехглазый уже
просветил меня по поводу этого чека. Я припомнил, что Трехглазый поде-
лился со мной слухом о том, что Пупелл прикончил некоего Бендера. Бен-
дера никто не видел уже месяц.
Из банковского счета Эда Нормана я узнал, что он сделал несколько
вкладов по пять, десять тысяч долларов и столько же раз брал примерно
те же суммы. Пятнадцатого числа каждого месяца Эд Норман выписывал
чек на сто тысяч долларов для фирмы, именуемой «Дженерал Энтерпрай-
зис, Инкорпорейтед».
Норман, по всей вероятности, балансировал где-то на грани истощения
своего текущего счета. Последний чек на сто тысяч был выписан, когда
на счету находилось всего 33 тысячи, однако через два дня он внес на счет
150 тысяч наличными. У Нормана был открыт и второй, срочный счет,
но на нем было очень мало.
Оставалось выяснить их счета на сегодняшний день. У Эда Нормана
было 64 тысячи, а у Пупелла 12 тысяч — большой прогресс, если учесть,
что до этого максимум не превышал 4200 долларов. Узнав, что Вера Пу-
пелл держит деньги в этом же банке, я решил взглянуть и на ее счет, хотя
с моей стороны это было явно непорядочно. Наверное, это были.деньги
на ее карманные расходы — всего 468 533 доллара и несколько центов. Это
м?ня доконало, и я ушел.
Я повторил свой вчерашний путь — бары, задние комнаты, Мэйн--
стрит, Хилл-стрит и т.д. Я беседовал с капельдинером театра «Фолли» и
потратил целую минуту, стоя в восхищении перед фотографией в полный
рост развеселой Черри Блейн — «безумной звезды бурлеска». Я потолко-
вал с парочкой брадобреев и алкоголиков, несколькими бандюгами и
одним букмекером. В результате я получил боль в ногах и желание побли-
же познакомиться с развеселой Черри Блейн.
Однако я все-таки наткнулся на нечто интересное. Мне удалось, узнать,
что несколько месяцев назад Эд Норман нанял пресс-агента для рекламы
замка. Я отловил этого парня и потолковал с ним десяток минут. Оказа-
лось, что замок не пользовался успехом и был убыточен, пока «консуль-
тант по рекламе», как он сам величал себя, не ввел некоторые новшества.
Он заставил Нормана окружить замок стеной, вырыть фальшивый ров,
соорудить подъемный мост, облачить прислугу в средневековую броню
и т. д.
В результате бизнес воспрянул. Напоследок пресс-агент посоветовал
Норману удвоить на все цену, чтобы посетители чувствовали, что они по-
лучают первоклассный товар. Наверное, он был в чем-то прав.
В два часа дня я находился в своем офисе. Гуппи были накормлены.
347.
Я сделал одиннадцать телефонных звонков и тупо пялился в аппарат, ког-
да неожиданно он ожил и зазвонил. Трубка прохрипела:
— Скотт?
— Да, кто это?
— Папа. Мы вчера говорили в «Коко». Вечером возникло кое-что но-
венькое. Не мог вас найти.
«Коко» — достаточно приятный бар ниже по Бродвею. Там частенько
выпивает уголовщина, когда у нее водятся деньжата. Когда зеленые конча-
ются, они переключаются на пиво или портвейн в забегаловках типа «У
Джерри», где вчера я встречался с Игги Париком.
Хриплый голос в трубке принадлежал подозрительному субъекту по
имени Папа Гарден. Я ему иногда платил наличными в обмен на информа-
цию. Информация часто оказывалась весьма полезной.
— Возникло что-нибудь?
— Информация о Пупелле. Вчера и сегодня, мне кажется, вы расшеве-
лили осиное гнездо. Идет много разговоров, но никто ничего конкретно
не говорит. Слухи, слухи... Может быть, это не важно, но до меня дошло,
что Пупелл сделал заем. У Оффи.
- Я даже присвистнул. Этот Оффи был стариканом по имени не то
Оффенбах, не то Оффенгеймер или нечто в этом роде.
Считалось, что он стоит минимум двадцать — тридцать миллионов,
максимальные же оценки достигали астрономических величин. Он был
древнее Большого Каньона и, как я слышал, предавался единственной
страсти — громоздить на кучу своих богатств все новые и новые деньги.
Оффи был настолько богат, что его цель была не столько нарастить счет
своих миллионов, сколько получить удовольствие от самой прибыльной
сделки. Его не волновало, отвечает ли сделка требованиям закона или нет,
единственное, что занимало Оффи, возможна ли сделка в принципе и при-
несет ли она прибыль. Прибавить один-другой миллион было для него
чем-то вроде приятного хобби.
— Так, значит, заем? Должно быть, немалые деньги?
— Да, уж с Оффи никелем не обойдешься.
— Когда это случилось?
— Не знаю. Может быть, все это и не имеет значения, Скотт, но на
всякий случай я решил...
— Ладно, не рыдай. Ты это не изобрел?
— Господи, о чем вы? Я слышал все собственными ушами. Клянусь.
— Где? И когда?
— Я не очень хорошо помню... К этому времени я уже принял... бокал
пива. Может быть, даже два бокала. — Он выждал мгновение и спро-
сил: — Сведения стоят пятерки?
В его голосе сквозило сильное волнение. Я догадался, что он был без
гроша и страдал от сильного похмелья. Ужасающее сочетание.
— Стоят пятерки, — ответил я, — и десятки, если припомнишь, где,
когда и от кого слышал. Мне эти данные необходимы.
348
— Ну, ладно. Это было в «Коко» вчера вечером. Когда точно, не пом-
ню. Кажется, по этому поводу распространялся Трехглазый. Он говорил
не со мной, но я был у стойки рядом и все слышал. Я не очень уверен,
Скотт.
— Трехглазый? Разве он не слинял из города?
— Не... Во всяком случае, вчера вечером он крутился здесь.
— Мне, видимо, придется с ним поболтать. Кто там еще был?
— Не знаю. Я же сказал, что выпил порцию пива. Две порции.
— Десятка твоя, где ты сейчас?
— «У Джерри».
— Через пять минут буду. — Я повесил трубку.
Прошло почти пять минут, прежде чем я сумел выйти из конторы, по-
тому что я присел, чтобы подумать над сообщением Папы. Пара фактов
слилась в единое целое в моем мозгу. 17 июня было одной из дат, зафикси-
рованных мною в Калифорнийском банке. Сегодня 2 июля. Я отсчитал два
дня назад ко времени, когда миссис Редстоун наняла меня, и добавил еще
две недели. Это привело меня к 16 июня. 16-го был выходной — все сходи-
лось. Дата показалась еще чем-то знакомой. Я поднял трубку и набрал
номер Редстоунов. Через минуту мне ответила Лаурел.
— Это Шел. У тебя все в порядке?
— Хэлло, Шел. Самое скверное позади. Теперь я верю в случившее-
ся. — Она помолчала несколько мгновений. — Мы с мамой не были по-
настоящему близки в этом году. Но... мы были ближе друг другу, чем я
полагала. Странно, не правда ли? Наверное, я вернусь в Фэйрвью, Шел.
Я не могу в одиночестве оставаться в этом доме.
— Не отправляйся в Фэйрвью без меня, хорошо?
— Но почему, Шел?
— Так будет безопаснее. Подожди, родная, мне надо тебя кое о чем
спросить. Когда Вера и Эндон поженились?
— Шестнадцатого июня.
— Утром или же во второй половине дня?
— После полудня, в четыре часа.
Она что-то добавила, но я уже не слушал. Парочку сочетали шестнадца-
того — банки к четырем уже закрылись...
— Если ты не хочешь, чтобы я ехала в лагерь, — продолжала Лау-
рел, — разреши мне быть с тобой.
— Я был бы только рад, если бы не дела.
— Что ты собираешься делать?
— Прежде всего потолковать с парнем, который мне кое-что сообщил.
Потом хочу порыться в досье одного детектива.
— Какого детектива?
— Йетса, Пола Йетса. Я тебя о нем спрашивал пару раз.
— Мне очень хочется быть с. тобой, Шел. Нельзя ли...
— Тебе это не доставит удовольствия. Я буду очень занят. Позже заеду
за тобой.
349
— Но я не в силах быть здесь дольше. Это так угнетает. Мы могли
бы встретиться...
— Послушай, я не знаю, что я найду и что придется делать. Как только
я смогу, тотчас подъеду к тебе. Не отправляйся в Фэйрвью без меня.
Попрощавшись, я повесил трубку и направился к «Джерри». Папа так
схватил десятку, словно это уже были двадцать порций бурбона, но ничего
не смог добавить к сказанному ранее по телефону, кроме адреса того мес-
та, где остановился Трехглазый. Я покинул Папу и отправился в отель
«Мэнор» — великолепное место для житья за доллар в сутки с туалетом
в конце коридора.
Я припарковался за углом, вошел в здание и проследовал мимо зарос-
шего бакенбардами старикашки-дежурного, дремавшего на рахитичном
стуле. Интересно, подумал я, Трехглазый специально не сказал мне о зай-
ме, который сделал Пупелл, или забыл об этом факте? Может быть, Трех-
глазый узнал об этом уже после того, как я дал ему сотенную, которую
он немедленно начал тратить в «Коко»? Тратить на выпивку, развязываю-
щую язык. Я надеялся, что он сейчас дома и трезв.
Трехглазый ютился в двадцать седьмом номере, этажом выше. Номер
размещался где-то в середине унылого темного коридора, где воняло
гнилью и чем-то похуже. Я постучал, но не получил ответа. После звука
ударов костяшек пальцев о деревянную дверь тишина в здании казалась
еще более глухой. Весь отель, чудилось, вымер, лишь отдельные звуки с
улицы достигали моего слуха.
Я направился было назад к дежурному, но передумал и решил вернуть-
ся к двери. Ручка повернулась, и дверь открылась. Очевидно, Трехглазый
не затруднял себя возней с запорами. Видимо, он не столь нервничал и
опасался за себя, как хотел показать. Я начал открывать дверь шире, она
что-то толкнула с легким стуком. После стука послышался другой стран-
ный звук, происхождение которого я затруднялся вначале определить.
Мне показалось, что за дверью что-то покатилось. Это был звук шари-
ка, катящегося по не покрытому ковром полу. Волосы зашевелились у ме-
ня на затылке. Холодная волна разлилась по спине. Вот катящийся предмет
наткнулся на препятствие — стол, ножку стула, стену, отскочил и затих.
Еще до того, как я переступил через порог комнаты, я знал, что это было.
Это был глаз.
Глава пятнадцатая
Я вошел в комнату и захлопнул за собой дверь. Глаз я увидел тут
же — у противоположной стены. Белок сверкал в полумраке, искусственная
радужка была почти полностью обращена к полу. Трехглазый привалился
к стене в углу. Он валялся на спине, скорчившись, с разбитым лицом. Пус-
тая глазница была похожа на дыру в черепе. Лицо его окровавлено и уже
похолодело. С момента смерти прошло немало времени.
В комнате царил разгром. Т^ехглазый отчаянно сражался за жизнь,
350
хоть и был хил и хрупок. Его одежда была изодрана в клочья, а кончики
пальцев левой руки обагрены чьей-то кровью. Я отвернулся. Вряд ли суще-
ствует более отвратительное зрелище, чем лицо задушенного человека.
Постель находилась в полном беспорядке. Все указывало на то, что
Трехглазый был в постели, когда все произошло или, вернее, начало проис-
ходить. Я представил, как он лежит в темноте, дверь открывается, кто-то
входит и направляется к спящему. Оглядев еще раз комнату, я спустился
вниз к портье.
Старикан посмотрел на меня пустым взглядом.
— Трехглазый дома? — спросил я.
Он поскреб поросль серой щетины на щеке и пожал плечами.
— Вы знаете, о ком я говорю? Комната двадцать семь.
— Знаю кто, но не ведаю, дома он или нет.
Портье неспешно повернул голову и посмотрел на ячейки, где хранили
ключи. Его взгляд упал на номер 27, после чего старик так же медленно
повернулся ко мне. Казалось, прошла вечность.
— Ага. Он дома.
— У него были посетители вчера вечером или сегодня утром?
— Не знаю.
— Кто-нибудь сидит за конторкой, кроме вас?
— Нет. Только я. Иногда я отправляюсь спать, и тогда следует по-
звонить.
Он начал показывать на звонок, но еще задолго до того, как его дрожа-
щий палец завершил свой путь, я сдался.
— Можно воспользоваться телефоном?
— Валяйте.
Палец поплыл в направлении аппарата, но я опять опередил его и на-
брал номер Сэмсона. Коротко я обрисовал картину.
— Это все. Как только твои парни прибудут, я уеду, конечно, если не
буду им нужен. Я лишь нашел покойника, а мне надо закончить еще кучу
дел.
— Валяй, Шел. Полагаешь, есть связь с твоим расследованием?
— Да. Похоже, что кто-то начинает пугаться.
— Береги палец на ноге.
— Постараюсь. Пока.
Я повесил трубку и вышел на улицу в тот моМеНТ,. когда серый «форд»
с помятым спереди крылом начал подруливать к тротуару; он отъехал в
тот момент, когда подкатил полицейский фургон. За десять минут я удов-
летворил любопытство полицейских и был свободен.
Однако, прежде чем окончательно покинуть отель, я попытался в теле-
фонном справочнике отыскать «Дженерал Энтерпрайзис, Инкорпорейтед».
Компании в справочнике не оказалось, что меня весьма озадачило.
Не составляло труда выяснить, где Оффи ведет свои дела и где его
можно застать. Его офис занимал несколько помещений в модерновом зда-
нии на Сансет-бульвар неподалеку от Ван-Несс. От улицы здание отделяла
351
зеленая лужайка, рассеченная белоснежной пешеходной дорожкой. Я при-
близился к дверям, открыл их и ступил в божественную, очищенную кон-
диционером, дорогую прохладу. У Оффи — все самое лучшее, включая сек-
ретаршу, восседавшую в приемной.
На красотке были темная юбка и розовый свитер, который она, види-
мо, вязала сама и, закончив вещь только наполовину, бросила это занятие.
Оффи был очень стар, и я рассудил, что девица устраивает демонстрацию
своих достоинств только для посетителей. С каждой секундой я ощущал
себя все более юным. Секретарша занимала стратегически очень выгодную
позицию, бросаясь в глаза в тот момент, когда вы открывали дверь. Ее
формы мгновенно полностью овладевали вашим вниманием, и мыслями
тоже. Короче говоря, девица захватывала вас целиком.
Она улыбнулась мне, и я поспешил осмотреть приемную, поняв, что,
если не сделаю этого сразу, не сумею сделать никогда. Закрытые двери
с матовыми стеклами без орнамента, гладкие стены справа и слева. Боль-
ше ничего. Оставалось лишь повернуться и направиться к ее столу.
Это была отнюдь не миниатюрная особа. По совести говоря, у нее все
было весьма больших размеров. Казалось, что она здорово переросла свое
одеяние. Секретарша была копией рисунка Коула для журнала «Плей-
бой» — чувственная блондинка с огромными карими глазами и другими
огромными принадлежностями, о существовании которых вы знаете, но не
очень часто видите. Или видите не так хорошо. Одним словом, видите го-
раздо реже, чем вам того хочется.
— До-о-брый день, — проникновенно пропела она. — Чем я мо-о-гу ва-
а-м помочь?
С огромным трудом я удержался от того, чтобы откровенно не выло-
жить ей свои желания, но, преодолев себя, решительно произнес:
— Мне надо повидаться с Оффи.
Улыбка не сходила с ее лица.
— О, вы друг мистера Оффенбранда?
— Не совсем, однако я убежден...
— Как вас зовут?
— Шел Скотт.
Она заморгала от неожиданности.
— О, вы тот самый Шел Скотт? Я слышала о вас. Ну, конечно, вы
не кто иной, как Шел Скотт.
— Вы правы, — сказал я галантно, — кто же иной, как не я.
Мы могли бы достигнуть вершин искусства беседы, но она спросила:
— Вы договаривались о встрече?
— Нет. Но это не важно. Я уверен, что он примет меня.
— А я уверена в обратном. Он никого не принимает без предваритель-
ной договоренности.
— Держу пари, что вас он принимает.
Ее глазки совершили обороты, словно «чертово колесо». Девица захи-
хикала.
352
— Еще бы. Ему же восемьдесят шесть. — Она опять хихикнула, как бы
подумав о том, что мне было неизвестно. Несомненно, она знала множе-
ство вещей, о которых я не имел ни малейшего представления.
— В таком случае, моя хорошая, загляните к нему в кабинет и объяви-
те, что вы находитесь в приемной и хотите его повидать, — предложил я.
Ее лицо выражало полное недоумение.
— Что-то не пойму, куда вы клоните.
— Вы сделаете это для меня, детка, не правда ли? Скажите Оффи, что
Шел Скотт хочет поговорить с ним. Сообщите также, что беседа будет
идти о человеке по имени Эндон Пупелл. Это может подействовать.
Она пораскинула мозгами, поднялась, одернула свитер, сделав себя еще
более неотразимой, выступила из-за стола, промолвив: «Чудненько», — и
завихляла бедрами по направлению к закрытым дверям справа от меня.
Я успел выкурить половину сигареты к тому времени, когда она вы-
плыла из кабинета Оффи. Она уселась на свое место за столом, спокойно
взглянула на меня и сказала:
— Вы были не правы. Все-таки он не желает вас принимать.
— Попытаемся еще разок. Скажите ему, что на самом деле я хочу пого-
ворить с ним о «Дженерал Энтерпрайзис, Инкорпорейтед». И о необеспе-
ченном чеке. Не забудьте упомянуть, что чек был на сто тысяч долларов.
Она повторила свое действо, мягко покачивая бедрами из стороны в
сторону под таинственную музыку, звуки которой не достигали моих ушей.
Скорее всего это была медленная румба в комбинации с быстрым вальсом.
На этот раз, выйдя из кабинета, она остановилась у открытых дверей и
произнесла:
— Вы можете пройти, мистер Скотт.
Это приглашение, собственно, сообщило мне все, что я хотел узнать,
но все-таки я вошел в кабинет. Оффенбранд восседал за угольного цвета
столом шириной эдак футов в двенадцать. Хотя магнат был невысок, но
каким-то чудесным образом огромный стол не превращал его в карлика,
и если ему было восемьдесят шесть лет, то внешне он не тянул на свой
возраст. Вполне возможно, что блондинка в приемной предназначалась во-
все не для посетителей.
Он поднялся во весь рост — пять футов пять дюймов, —- смуглый, с
копной курчавых седых волос на голове.
— Мистер Скотт, — сказал он твердым голосом, — прошу вас, объ-
ясните.
Его карие глаза уверенно смотрели на меня и, казалось, были холоднее,
чем мороженая фрикаделька.
— Здравствуйте, мистер Оффенбранд, — начал я, — сейчас я все объяс-
ню. Этим, собственно, и вызван мой визит.
Осмотревшись вокруг, я нашел кожаное кресло и уселся в него.
Он занял свое место за столом, ожидая продолжения.
— В обмен на мои объяснения я хотел бы сам получить несколько отве-
тов. В частности об Эндоне Пупелле.
12 Р. Пратер
353
— Посмотрим.
— Хорошо. Для начала скажите, кто руководит «Дженерал Энтер-
прайзис»?
Ответа не последовало.
— Человек по имени Эд Норман, — продолжал я, — выплачивает
«Дженерал Энтерпрайзис» по сто тысяч каждый месяц. Я не знаю почему,
может быть, вы мне скажете, но предполагаю, что это погашение кредита
не меньше, чем в миллион долларов. Последний чек на «Дженерал Энтер-
прайзис» Норман выписал, когда у него на текущем счету было лишь
тридцать три тысячи и четыре тысячи на срочном. Через два дня, семна-
дцатого июня, он внес на счет сто пятьдесят тысяч. Поэтому чек был
оплачен. Но в течение двух дней он не имел обеспечения. Вам интересно?
— Чрезвычайно. Конечно, если вы говорите правду, мистер Скотт.
— Все соответствует действительности. Вы возглавляете «Дженерал
Энтерпрайзис». Я — детектив, как вы, наверное, знаете. И из того, что мне
известно о вас, я заключаю, что вам было бы дьявольски неприятно, если
бы некто принимал вас за молокососа. Похоже, что этот некто решил
обойтись с вами как с сосунком.
Он не произнес ни слова, лишь в лице добавилось жесткости.
— Для вас ведь важна не сумма, которую вы получили, а то, как к вам
относятся и как это было сделано. Кроме того, где гарантия, что следую-
щий чек будет оплачен? Ведь я прав, не так ли?
Он помолчал минуту или две, прежде чем ответил:
— Да. Это все?
— Все, что я знаю точно. Но вы понимаете, что догадываюсь я о гораз-
до большем. Правильно ли я догадался, что вы контролируете «Дженерал
Энтерпрайзис»?
— Я не контролирую компанию. «Дженерал Энтерпрайзис» — это я.
Мистеру Норману срочно потребовались средства. На его клуб. В то время
еще шло строительство. Я авансировал его на миллион двести тысяч.
— Что вы можете сказать об Эндоне Пупелле?
— Он тоже хотел занять пятьсот тысяч. Однако я никогда не даю
столько, сколько просят. Мы договорились, что в течение года он выплачи-
вает мне двести пятьдесят. В результате моя прибыль составляет сотню,
что, я считаю, вполне справедливо.
Когда Оффи сказал «сотню», он имел в виду сто тысяч, этот человек
говорил о тысячах, как я о четвертаках. Во всяком случае, получалось так,
что он дал Пупеллу сто пятьдесят тысяч.
— Вы, видимо, не выписывали чек? — спросил я.
В какой-то момент мне даже показалось, что Оффи подавил улыбку.
Его губы искривились, когда он произнес:
— Это были наличные. Один из моих людей лично доставил ему
деньги.
— и еще один вопрос, мистер Оффенбранд. Какое обеспечение предло-
жил вам Пупелл? Как вы понимаете, я знаком и с его банковским счетом.
354
— Хорошее обеспечение. Он заявил, что метит на пятнадцать с полови-
ной миллионов долларов. Деньги от меня он получил лишь после церемо-
нии бракосочетания.
— Это было шестнадцатого июня.
— Видимо.
Я знал, что теперь его тоже интересуют точные даты, поэтому не уди-
вился, когда Оффи нажал на кнопку переговорного устройства и сказал:
— Дафния. Пупелл. Дату.
Через секунду послышался ее голос:
— Июнь шестнадцатого.
— Как и следовало ожидать, — заметил я. — А что, если он не сможет
вернуть вам долг?
Эта идея, видимо, показалась ему забавной.
— О, обычно они мне платят, мистер Скотт. Так или иначе.
— Благодарю вас, мистер Оффенбранд. — Я поднялся с кресла и напра-
вился к двери. Но, прежде чем я достиг ее, до меня донеслось:
— Это я должен быть благодарен вам, мистер Скотт. Ваша информа-
ция оказалась весьма любопытной. Интересно знать, чем все кончится.
Ведь вы мне сообщите,. не так ли?
— Я полагал, что вы сами предпримете необходимые шаги.
— Зачем, если кто-то может сделать мою работу.
Естественно, он имел в виду меня.
Когда я поворачивал ручку двери, последовал вопрос:
— Она мертва?
Я повернулся к нему.
— Кто?
— Миссис Редстоун.
— Да. Она мертва.
— Вам, вероятно, будет небезынтересно замечание мистера Пупелла во
время моей с ним беседы. Относительно обеспечения займа. Насколько я
могу припомнить, он сказал: «В конце концов, старушка не будет жить
вечно».
Он наслаждался ситуацией, наслаждался моей реакцией на его слова.
— Интересно. И представьте, она не жила вечно. Бессмертных людей
не существует, не так ли? — сказал я и вышел из кабинета.
Глава шестнадцатая
Дафния автоматически улыбнулась, как только я опять появился в при-
емной. Я подошел к ее столу, оперся на него и дернул головой в направле-
нии кабинета Оффи.
— Просто искрится радостью и счастьем.
— Кто? Мистер Оффенбранд?
— Конечно, не он, а тот, другой парень в его кабинете.
355
. Ее лицо приняло глупо-задумчивое выражение, и мне пришлось поспеш-
но закончить:
— Шучу, шучу. Ясно, что мистер Оффенбранд, кто же еще. Ваш босс
веселый малый.
— Ну, он совсем неплох.
— Однако с вашими возможностями вы могли бы рассчитывать на
лучшее.
Я широко осклабился прямо ей в лицо, чтобы безошибочно донести
смысл моих слов. От затянувшейся улыбки мне начало сводить челюсти,
когда она наконец произнесла:
— Вы думаете? — И подняла руку. — Взгляните-ка сюда.
Это был тот еще браслет! Он сверкал, как Таймс-сквер ночью, —
полфунта металла, усаженного камнями. Камни были не что иное, как
бриллианты. По меньшей мере пятьдесят штук опоясывали серебряную
ленту, а посередине находилось нечто зеленое, прозрачное, по форме смахи-
вающее на огурец.
— О, — сказал я тихо, без энтузиазма, — тогда конечно...
Дафния захихикала в ответ.
— И ему уже восемьдесят шесть. Может быть, он припомнит меня в
завещании.
— Детка, он не намеревается помирать.
Итак, я был отвергнут. Оставалось лишь злорадно надеяться, что их
счастье не продлится долго. Может быть, Оффи и не собирается помирать,
но если он не будет воздерживаться, эта Дафния быстро загонит его в
гроб.
Направляясь к своему «кадиллаку», я опять заметил серый автомобиль
с вмятиной на крыле. Это был «форд», который раньше болтался у обита-
лища Трехглазого. Сейчас он был припаркован на противоположной сторо-
не улицы в соседнем квартале. В машине никого не было видно, однако
нельзя было исключить, что водитель сполз вниз на сиденье, чтобы остать-
ся незамеченным. Я подошел к «кадиллаку», сел в него, достал пистолет
из кобуры и положил на сиденье рядом. «Кадиллак» медленно двинулся
по Сансет-бульвару. Я пытался так рассчитать скорость движения, чтобы
в тот момент, когда моя машина будет проезжать мимо «форда», его нич-
то не закрывало.
Затем я резко нажал на акселератор и вывернул руль. Моя телега совер-
шила короткий быстрый разворот, ее поднесло к запаркованной машине.
С пистолетом в руке я в момент остановки укрылся за правой дверцей «ка-
диллака». Однако ничего не произошло. «Форд» был пуст. Я выскочил из
машины и, прежде чем вернуть оружие в кобуру, бросил взгляд в оба кон-
ца улицы и. на противоположный тротуар. Ни одной подозрительной фигу-
ры. Какое-то такси скрылось за углом следующего квартала. Оно откатило
от конторы Оффи. Мимо меня текло уличное движение, водители бросали
удивленные взгляды на нелепо остановленный «кадиллак».
Несомненно, за мной был хвост по дороге сюда. Тот, кто следил,
356
выполнил свою работу чисто. Осмотрев «форд» снаружи и внутри, я не
обнаружил ничего, что могло бы навести на след. Скорее всего автомобиль
был краденый.
Рядом затормозила патрульная машина. В ней оказались знакомые ре-
бята из полицейского управления в Голливуде, и, прежде чем отъехать, я
все им рассказал. Они пообещали выяснить все о владельце серого
«форда».
На этот раз я сделал все, чтобы убедиться в том, что за мной никто
не. следит. Вернувшись в центр города, я оставил машину на платной сто-
янке, прошел пешком немного назад и остановил такси. Я попросил води-
теля покатать меня по округе, прежде чем высадить у Паркер-Билдинг, где
при жизни детектив Пол Йетс содержал свою контору.
Я поднялся на четвертый этаж и нашел двери с вывеской: «Сыскное
агентство Йетса». За дверью во вращающемся кресле, забросив ноги на
стол, восседал сержант Биллингз. Это был грубоватый, но обаятельный
холостяк с шестилетним стажем работы в отделе расследования убийств.
Когда я вошел, он поднялся на ноги и сладко потянулся.
— Привет, Шел. Капитан звонил, сказал, что ты придешь меня на-
вестить.
— И как давно ты здесь веселишься, Билл?
— Да с того дня, когда нашли Йетса. Совсем дошел от безделья.
— Так ничего и не произошло? Может быть, гориллы вваливались под
видом клиентов?
— Тише, чем на Фосрет-Лаун. Даже клиенты не появлялись. Этот Йетс,
видимо, не любил себя утруждать.
— Даже слишком. Поэтому я и здесь. Всегда испытываю теплые чув-
ства по отношению к убитым детективам. Это все? — Я указал на серый
шкаф у стены, в котором хранились документы.
— Все бумаги там. — Он зевнул. — Как долго ты собираешься здесь
пробыть?
— По меньшей мере полчаса. Может*, дольше, в зависимости от обстоя-
тельств.
— Я пойду быстренько проглочу гамбургер.
— Можешь глотать не торопясь. Думаю, просмотр досье займет неко-
торое время.
Он вновь потянулся и вышел. Я осмотрелся. Небольшая комната, во-
семь на двенадцать футов, письменный стол, вращающееся кресло, два де-
ревянных стула для посетителей, на полу сильно потертый палас. Крышка
стола во многих местах обожжена сигаретами. Одно окно было открыто,
я взглянул вниз на Восьмую авеню и на фигурки, снующие четырьмя эта-
жами ниже. Затем приступил к просмотру досье. Четыре ящика были поч-
ти полностью забиты папками. Меж них торчали разделители с буквами
алфавита и индексами. Я вытащил наугад одну папку для того, чтобы
сравнить записи со стилем доклада, переданного Йетсом миссис Редстоун.
В основном стиль совпадал. Под буквой «Р» я нашел нужное мне досье.
357
На нем значилось: «Редстоун». Я вытянул его с полки. Там оказались
лишь три знакомых листка — второй экземпляр доклада. Какой-либо до-
полнительной информации о Пупелле я, как и ожидалось, не нашел. Не
было там и каких-либо исходных документов. Их отсутствие подтвержда-
ло мое предположение, что доклад был полностью сфабрикован. Без на-
дежды на успех я посмотрел, нет ли отдельных досье на Пупелла или
Нормана. Таких папок не оказалось. Но здесь я обнаружил нечто странное.
Я крутился около ящиков, бесцельно перебирая папки, как вдруг мне в гла-
за бросилась странная надпись на том месте, где обычно ставится имя.
Одновременно в коридоре послышались шаги, Биллингз возвращался со
своим гамбургером. Я не обернулся, стараясь вытащить папку с нербыч-
ной надписью.
Шаги приблизились, было слышно, как повернулась ручка двери. Я дер-
жал папку, на которой было написано «Клиент» и которая содержала два
или три скрепленных меж собой листка.
Открылась дверь, и кто-то вошел.
— Ты получишь несварение желудка, — сказал я машинально, не вду-
мываясь в смысл своих слов, потому что был занят поиском промелькнув-
шего в тексте слова «Фэйрвью». Я впал в экстаз, но даже в экстазе до
меня дошло, что Биллингз не ответил. Шаги быстро приближались, я по-
пытался выпрямиться и повернуться одновременно. Мне это не удалось.
Я даже и близко не был к тому, чтобы успеть.
Правда, я повернулся ровно настолько^ чтобы увидеть громилу и заме-
тить движение кулака, направленного мне в лицо. Я попытался резко отки-
нуть голову, чтобы уйти от. удара, но что-то обрушилось на череп. Мои
колени неожиданно стали ватными, и .боль с ревом разлилась по телу.
Я почувствовал, как падаю лицом вниз и пытаюсь схватить торчащие пе-
редо мной ноги. Пальцы впиваются в ткань, я тяну, тяну ее на себя. Багро-
вое пламя взрыва сотрясло еще раз голову, и на меня навалилась тьма.
Мир находился в каком-то движении. Я не мог видеть, но ощущал это
движение, чувствовал, как что-то сдавливает меня под мышками. Сквозь
океан залившей тело боли до сознания начало доходить случившееся. При
этом у меня не было ни малейшего представления, на сколько времени я
вырубился, я даже не знал, нахожусь ли по-прежнему в конторе Йетса. Но
мне было твердо известно, что я обязан открыть глаза и заставить свое
тело служить мне вновь.
Тошнотворное движение возобновилось, что-то твердое надавило на
плечо, потом на грудь. Красное зарево под закрытыми веками слегка по-
светлело. Поток свежего воздуха защекотал мое лицо, откуда-то снизу, как
сквозь туман, донеслись звуки уличного движения.
Сознание прояснилось, и я вдруг понял, что происходит. Кожа похоло-
дела, сердце бешено заколотилось. Офис Йетса был расположен на четвер-
том этаже. Тот, кто оглушил меня, проволок мое тело через комнату к
распахнутому окну, через которое я выглядывал раньше на улицу. Осозна-
ние реальности заставило меня пошевелиться. Это было слабое шевеление,
358
которое не могло помешать моему противнику, но оно, по крайней мере,
указывало на то, что я возвращаюсь к жизни. Я не только сумел перета-
щить одну руку под себя и упереться в стену ниже подоконника, но и при-
открыть глаза. Мой взор был обращен вниз. Перед ним открылась
оштукатуренная стена дома — все четыре этажа до самой мостовой.
Я смотрел с головокружительной высоты на движущиеся фигуры, лодыж-
ки моих ног были захвачены чьими-то лапами. Этот кто-то оторвал мои
ступни от пола. Было слышно, как он кряхтел от напряжения. Я попытал-
ся заорать, но не сумел издать ни звука. Рука моя по-прежнему напряжен-
но упиралась в стену, а ноги сделали яростную попытку вырваться из
захвата.
Было слышно, как он грязно выругался, не скрывая удивления. Я раски-
нул руки, зацепившись за стену по обеим сторонам оконной рамы, и еще
отчаяннее заработал ногами. Мне удалось слегка повернуть голову, и в
глаза уже не лез тошнотворный ландшафт внизу. Вместо него я увидел
человека, который наконец исхитрился захватить мои ноги и свести их
вместе.
У противоположной стены комнаты послышался шум, что-то удари-
лось в стену за спиной моего врага, и раздался выкрик. Человек, держащий
меня за ноги, вздернул голову, его рука, бросив мою нижнюю конечность,
нырнула за борт пиджака и тут же появилась обратно. Я дернул ногой,
и в этот момент прогремел выстрел. Казалось, лицо бандита брызнуло
в сторону. Когда прогремел второй выстрел, его голова дернулась еще раз.
Я сам почувствовал силу удара пули по тому, как вздрогнула ладонь, дер-
жавшая меня за ногу.
Кровь залила мою руку, кто-то схватил меня и резким движением вта-
щил назад в комнату. Прошло некоторое время, пока ко мне вернулась
способность ясно видеть и дышать полной грудью. Сержант Биллингз си-
дел передо мной на корточках, вцепившись своей большой лапой в полу
моего пиджака.
— Боже, — сказал я. — Билл, Билл, я никогда...
— Посидим спокойно минутку. Еще бы немного, и хана.
Его лицо заливали обильные струи пота, точно так же, как и мое.
Наконец я сумел выдавить из себя законченную фразу:
— Я думал, что уже все. Решил, что мне предстоит полет в четыре эта-
жа. Всеблагой Господь! Что в таких случаях принято говорить, Билл? Бла-
годарить?
— Благодарности вполне хватит. Расскажи-ка лучше» что произошло?
— Сейчас. — Я все еще сидел на полу, под этим треклятым окном. —
Подонок намеревался отослать меня воздушной почтой прямо на Восьмую
авеню. Он оглушил меня, упаковал и готовил к отправлению. И отправил
бы, если бы ты не заглотал так быстро свой гамбургер.
Я нежно ощупал свою голову, поморщившись от боли, когда наткнулся
на две здоровенные шишки. Потом отполз от окна, не отрывая задницы
от пола, и с трудом поднялся на ноги. Было такое ощущение, что колени
359
мои сгибаются не в ту сторону, однако в остальном я находился, с учетом
обстоятельств, в неплохой форме. А если сравнить с тем, как я мог бы
выглядеть там, внизу, я был просто в великолепной форме. Только теперь
мне представилась возможность рассмотреть валяющееся на полу тело.
Хотя лицо было обезображено до неузнаваемости, я понял, что это Ма-
лыш. Хватило одного взгляда.
— Его кличка Малыш. Думаю, настоящее имя будет нетрудно устано-
вить. Он из компании ребятишек, обслуживающих Нормана.
Упоминание о Нормане заставило меня самого проглотить язык. Я
припомнил доклад, который читал в тот момент, когда вошел Малыш и
оглушил меня.
— Видимо, он не ожидал, что кто-то может зайти, — сказал Бил-
лингз. — Думаю, что я застал бы его уже в одиночестве, если бы он не
задержался, чтобы сжечь что-то, прежде чем заняться тобой.
— Сжечь что-то?
— Да. — И сержант ткнул пальцем в направлении кучки пепла на полу
посередине комнаты.
Изношенный палас еше тлел, и я унюхал запах гари. Интересно, как
Малыш сумел так быстро сообразить, что доклад следует уничтожить?
Я подошел к вращающемуся креслу у стола, уселся и зажег сигарету.
— Билл, хоть я уже выразил свою благодарность, все же позволь...
— Проехали, Шел. В следующий раз застрели кого-нибудь для меня.
— Назови пару имен, и сегодня же я их прикончу.
Он осклабился в ответ, и я поинтересовался:
— Как все это выглядело с твоего конца?
— Я вплываю в комнату, и что же открывается моим глазам? Ты тор-
чишь наполовину за окном. Сказать по правде, было непонятно, кто имен-
но держит, а кто висит в окне. Я выхватил револьвер и заорал. Парень
обернулся и полез за пушкой. Ну, тут я и пальнул в него пару раз.
— Ты не промахнулся. Благодарю свою счастливую звезду и твое снай-
перское мастерство.
Он ухмыльнулся в ответ.
— Знаешь, о чем я думал? Я имею в виду тот момент, когда стрелял.
Я думал, если я попаду, он уронит Скотта.
Биллинга заржал. Наверное, это было действительно смешно, потому
что я тоже захохотал.
— И я об этом подумал, — закричал я сквозь хохот.
— Все-таки я попал в него, — проорал Биллинга, давясь от смеха.
Веселье продолжалось довольно долго, до тех пор, пока нервное напря-
жение не оставило нас.
Мы все еще смеялись, когда послышались шаги, открылась дверь и
в комнату вошла Лаурел. На ее лице появилась широкая улыбка облег-
чения.
— Шел. А я уже было начала беспокоиться. Там внизу собралась толпа,
все указывают на эти окна и...
360
Она увидела Малыша. Мордашка ее побледнела, несмотря на густой за-
гар, и я подумал на мгновение, что она собирается шлепнуться в обморок.
Я подхватил ее под руку, развернул и вывел за дверь.
Через минуту она слегка пришла в себя и спросила шепотом:
— Шел, что случилось? Этот человек...
— Полицейский застрелил его, застав за взломом. Взломом моего чере-
па. Не беспокойся, это бандит или, вернее, он был им. А что привело тебя
сюда, девочка?
— Я тебе уже сказала по телефону, что не в силах оставаться дома.
Я пыталась, но не могла, поэтому взяла машину из гаража и отправилась
в город. Мне хотелось увидеть тебя, Шел, а ты говорил, что будешь здесь.
Ее личико опять слегка позеленело.
— Подожди здесь секундочку, — сказал я ей, вошел в офис и закрыл
за собой дверь.
Билл повернулся ко мне.
— А это кто такая?
— Лаурел Редстоун.
— Красотка, ничего не скажешь... Редстоун, говоришь?
— Да, та самая. — Я ухмыльнулся. — Она следит за мной.
— Хотел бы я, чтобы она последила за моей персоной, — вздохнул сер-
жант. — Ну ладно, за работу.
Пока он звонил в управление, я хорошенько рассмотрел труп Малыша.
Пули, попавшей в лицо, вполне хватило бы, вторая засела в груди. На
том, что осталось от его физиономии, вернее, на щеке были заметны
две глубокие царапины, на суставах пальцев правой рукой виднелись сса-
дины.
Я поднял голову и спросил:
— Билл, с кем ты сейчас беседуешь?
— С капитаном.
— Скажи Сэму, что самый свежий жмурик, видимо, тот, кто прикон-
чил, когда был жив, Трехглазого. Коронер, наверное, уже извлек остатки
кожи из-под ногтей бедолаги. Думаю, что кожа отсюда. — Я указал на ще-
ку Малыша.
Биллингз кивнул и передал эту информацию. На улице были слыш-
ны рев сирены и визг тормозов. Я опять вернулся к телу Малыша,
и меня вдруг ударила одна идея. Ударила почти так же сильно, как
недавно его кулак. Я был абсолютно уверен, что по дороге сюда за
мной не было слежки. Откуда Малыш мог знать, что он найдет меня
здесь?
Я сообразил, что он был в сером «форде» у гостиницы и позже у кон-
торы Оффенбранда. Я ушел от слежки, прежде, чем явиться сюда. За мной
не было хвоста. И, кроме Сэма, я никому не говорил, что собираюсь в
контору Йетса. Вдруг я вспомнил, что сказал об этом еще одному челове-
ку. Этот человек была Лаурел.
361
Глава семнадцатая
— Что с тобой? — спросил Биллингз.
Он повесил трубку и взирал на меня с любопытством.
— Меня осенила одна идея, — ответил я.
— А выглядишь так, будто проглотил муху.
Я попытался привести свои мысли в порядок. Через секунду я напра-
вился в холл, столкнувшись по пути с полицейскими, вывалившимися из
лифта. Полиция скрылась в офисе Йетса, а я приблизился к Лаурел, кото-
рая стояла, прислонившись к стене.
— Детка, — начал я, — происходят какие-то странные веши. Тот жму-
рик в конторе весь день висел у меня на хвосте, пока я его не стряхнул.
Однако, несмотря на то что я ушел от него, он появился здесь вслед за
мной. Можно подумать, что он заранее знал о моем прибытии сюда. Я
никому не говорил о своих намерениях, кроме полиции и тебя. Ты ни с
кем не делилась сведениями?
Она отрицательно покрутила головой.
— Конечно нет. Я даже никого не видела. Ты знаешь, что я этого не
могла сделать.
— Наверное, так. Однако я не могу понять, как он вычислил мое место-
нахождение.
На меня жестко глядели ее светло-голубые глаза.
— Шел, надеюсь, ты не считаешь, что я замешана в том, что произош-
ло? Даже случайно.
Я колебался всего мгновение, но и это было слишком долго.
— Нет. Я верю тебе, Лаурел. Это просто...
— Во второй раз, — сказала она ровным голосом, — во второй раз ты
высказываешься подобным образом, Шел. Однажды у бассейна в Фэйрвью
и сейчас.
Голубые глаза сузились на неулыбающемся неподвижном лице.
— Ол-райт, Шел. — Она повернулась и стала уходить.
— Подожди минутку, дорогая.
Я догнал Лаурел и положил ладонь ей на плечо. Она стряхнула мою
руку.
— Шел, ты не доверяешь никому, включая меня?
— Ну что ты, я верю тебе. Может быть, ты единственный человек во
всей этой истории, которому...
— Перестань, Шел.
Лаурел явно рассердилась. Она отвернулась и опять направилась к
выходу.
— Куда, к черту, ты направляешься?
Глупые, психованные дети, идиотские, чувственные создания, подумал
я. И вслух произнес:
— Ради Бога, что на тебя накатило?
'Она одарила меня косым взглядом через плечо.
362
— Не кричите на меня, мистер Скотт. Я еду в Фэйрвью. — Она сделала
паузу, плотно сжав губы. — И совершенно не желаю знать, куда направля-
етесь вы.
Она опять торопливо зашагала. Кто-то сзади меня проревел:
— Эй, Скотт, подойди на минутку!
Я шел за Лаурел, а полицейский продолжал орать:
— Сэмсон на линии, хочет поговорить.
Какая-то неопределенная мысль зашевелилась в моей башке, стараясь
оформиться в нечто связное. Она касалась Фэйрвью и того, кто там стре-
лял в меня. Слова Лаурел о моей «подозрительности» по отношению к
ней вызвали к жизни эту мысль, но зов полицейского не давал мне доду-
мать. Я повернулся и пошел к телефону.
— Что хочет знать Сэм?
— Хочет потолковать о Трехглазом.
Я взял трубку, послушал минуту- и произнес:
— Все сходится, Сэм. Этот Малыш — один из тех ребятишек в «Афро-
дите». Серый «форд» появился у отеля, где жил Трехглазый, потом на
Сансет-бульваре. Тот, кто прикончил Трехглазого, встретил сопротивление
и был поцарапан. У Малыша на щеке пара глубоких царапин. Обе вполне
свежие. Коронер, я думаю, сможет подтвердить мою версию.
— Как получилось, что Малыш оказался там же, где ты, и смог стук-
нуть тебя по черепу?
— Именно это и беспокоит меня больше всего. Я говорил с тобой, если
помнишь, о том, что собираюсь сюда. Это было единственное упомина-
ние. Кроме того, я звонил из своей конторы одному человеку и не могу
поверить...
Я замер, вся моя шкура похолодела. Две мысли сложились в мозгу, за
ними последовали другие. Из них самой главной была мысль о том, что
Лаурел может погибнуть, если вернется в Фэйрвью. Сэм что-то бормотал
в трубку, но я не слушал. Мне необходимо было подумать. Что-то сказал
Биллингз, но я в ответ лишь помотал головой. Прикрыв глаза, я попытал-
ся сосредоточиться. Браун. Кажется, так его зовут. Боб Браун, парень, ко-
торый обессилел после сегодняшних утренних упражнений в Фэйрвью. А
тот телефонный разговор с Лаурел...
Я поспешно заговорил в трубку:
— Сэм, быстро! На моем телефоне в. конторе — жучок. Кто-то под-
ключился к линии, так что действуй немедленно, если вообще намерева-
ешься что-нибудь предпринимать.
— Жучок? Откуда ты взял?
— Кто-то прослушивает все мои разговоры из офиса. Поэтому Малыш
знал, что я отправляюсь к Трехглазому и затем сюда. Ему не было нужды
выслеживать меня.
— Мы проверим, но ты же знаешь, что это дьявольски трудно.
Я, конечно, знал, что это тяжелая работа, и решил не слушать дальней-
шие разъяснения по данному вопросу. Биллингз стоял рядом, я сунул труб-
363
ку ему в руки и выбежал из комнаты. Лаурел скрылась, наверное, она уже
была в пути. Рассерженная, она наверняка гнала машину очень быстро.
Я добежал до «кадиллака» и нырнул в поток уличного движения. По-
требовалась уйма времени лишь для того, чтобы доехать до конца кварта-
ла и свернуть на Бродвей. Там дело пошло еше хуже. Я бросил взгляд
на циферблат наручных часов. Было ровно пять часов одна минута. Слу-
жащие потоком лились из дверей контор, и машины забивали улицы.
Я весь взмок, пока достиг Четвертой улицы примерно в полуквартале от
Гамильтон-Билдинг и моей конторы.
Какой-то водитель пытался отйести свой старенький «шевроле» от тро-
туара и влиться в общий поток. Я почти упирался бампером в хвост впере-
ди идущей машины, не желая, чтобы этот «шеви» замедлил мое
продвижение. Но вдруг меня осенила другая идея. Я притормозил, позво-
лив водителю вырулить на проезжую часть улицы.
Он поулыбался и сделал мне ручкой, отъезжая от тротуара, а я тут
же встал на освободившееся место. Выскочив из «кадиллака», я бросился
прямо через улицу. Невзирая на вопли и гудки, я оказался на противопо-
ложной стороне и помчался по направлению к конторе.
Вбежав в офис, я схватил телефонную трубку и набрал номер Фэйрвью.
Наверняка мой телефон прослушивался последнюю пару дней, и кто-то
слушает меня сию секунду.
У меня не было сомнений, что тип, назвавшийся Бобом Брауном, стре-
лял в меня и до этого пытался убить Лаурел. Скорее всего, он сейчас не
предпримет еще одной попытки убрать девушку, учитывая обстоятельства
и высокие умственные способности его боссов, однако я не имел права рис-
ковать.
На противоположном конце провода кто-то поднял трубку.
— Хэлло? — сказал мужской голос.
— Кто говорит?
— Мистер Блор.
Я вздохнул с некоторым облегчением.
— У телефона Шел Скотт. Там у вас...
— Куда вы запропали, Скотт? Вы...
— Заткнитесь. В лагере находится человек по имени Боб Браун. Поня-
ли? Боб Браун. — Я говорил это не Блору, а некоему третьему ли-
цу, которое, как я надеялся, прослушивало или записывало нашу бе-
седу. — Он прибыл в лагерь где-то в прошлом месяце, не помню, когда
точно...
— Это было... подождите, я проверю...
— Мне плевать...
Но я услышал, как трубка застучала по столу, этот осел, видимо, ре-
шил, что мне необходимо знать точно дату. Я орал в трубку, но Блор
удалился и заговорил вновь лишь через несколько минут.
— Да, он прибыл пятнадцатого.
— Не имеет значения. Он подставное лицо, убийца.
364
Я почувствовал, что у Блора отпала челюсть.
— Что? Вы шутите!
— Я серьезен, как сама смерть.
Он залопотал бессвязно, однако я продолжал:
— Где он сейчас?
— На территории, но я...
— Отыщите его, будьте все время рядом. И зарубите на носу, Блор:
ни в коем случае не передавайте ему моих слов. Не выпускайте его из виду.
— Я вряд ли смогу...
— Сможете, или я сломаю вам шею. Доходит?
До него дошло.
— Ага, хорошо. Ладно. Правда, я не понимаю...
— Делайте, что я сказал.
Бросив трубку, я выскочил на улицу. Движение оставалось напряжен-
ным, но все же через пятнадцать минут я уже был на Фигероа. Оттуда
было рукой подать до Травер-роуд. Однако когда я свернул на Траверс,
то увидел клубы пыли, которые висели в воздухе примерно в полумиле
от меня. Пыльные облака начинались с того места, где находились ворота
Фэйрвью. Восемь против пяти — это напылил Боб Браун.
Деревянная калитка стояла широко распахнутой. Я бросил машину ря-
дом с ней, затрусил по тропинке к поляне, пересек ее и подбежал к главно-
му зданию. Вокруг наблюдалась необычная деятельность. Господи, эти
типы просто переполнены энергией. Плавание, крокет, пятнашки, но, по
крайней мере, все выглядит вполне нормально.
Мистер и миссис Блор стояли у входа в здание Совета. Они выглядели
слегка ошарашенными. Я затормозил перед ними и поинтересовался у мис-
тера Блора:
— Что произошло после моего звонка?
— Я повесил трубку, немного посидел за столом, пытаясь осмыслить
происходящее, затем отправился на поиски мистера Брауна. — Он слабо
улыбнулся. — Я не хотел, чтобы вы мне сломали шею.
— Прошу вас простить мне эти слова. Времени на реверансы у меня
не было. Пожалуйста, продолжайте.
— Итак, едва я успел выйти, как снова зазвонил телефон. Я ответил
лишь потому, что решил — это вновь вы. Но это оказался другой человек.
Он попросил Боба Брауна по весьма срочному и важному делу.
— Так быстро, — заметил я машинально.
Блор удивленно посмотрел на меня, и я поинтересовался:
— Не знаете, кто мог звонить?
— Нет, никакой идеи. Ну, я отыскал мистера Брауна и его супругу в
хижине.
— Где она расположена?
Блор показал на домик рядом с хижиной Лаурел, справа от нее.
— Он подошел к телефону, поговорил секунду, я был рядом с ним, как
вы и просили, затем начались странные вещи. Он уронил, трубку, не поло-
365
жил, а бросил и кинулся со всех ног назад в хижину. Оба они, мистер Бра-
ун с супругой, немедленно покинули лагерь. И все бегом.
— Скорее всего миссис не была его супругой.
Я убил бы подонка, если бы он не сбежал. И он прекрасно понимал это.
Миссис Блор взирала на меня с самым несчастным видом:
— Мистер Скотт, вы должны Ъать нам объяснение. Что здесь происхо-
дит? Сегодня утром сюда примчалась свора репортеров. Был какой-то
кошмар. Они задавали такие ужасные вопросы. Мой муж, конечно, не впус-
тил их в лагерь, но ему пришлось разговаривать с этими людьми. Нако-
нец, в газете появилась статья о Лаурел...
— Она уже здесь? — прервал я тираду миссис Блор.
— Лаурел явилась за несколько минут до отъезда Браунов. Думам?, она
у себя.
Я бесцеремонно оставил руководящую парочку и двинулся к домику Ла-
урел. Девушка находилась там, вполне живая, даже очень живая. На ней
уже была униформа Фэйрвью. Она сидела в полотняном кресле у дверей,
освещенная лучами пробивающегося сквозь листву солнца. Лаурел выгля-
дела вовсе не сердитой, а скорее смущенной.
— Шел, — сказала она, — что ты здесь делаешь? Я полагала... Ты зна-
ешь, что случилось в Фэйрвью?
— Да, это случилось из-за меня. Ты имеешь в виду Брауна?
— Конечно, Боб и Мэри помчались к автомобилю и уехали. Они не ус-
пели одеться и тащили одежду в руках. Что на них нашло?
Я уселся на землю у ее ног и поведал о всех событиях, включая мой
последний звонок в Фэйрвью. Свой брифинг я заключил следующим
образом:
— Тот, кто подключился к моему телефону, мог находиться в самом
здании, где-то в подвале или в нескольких кварталах, не исключено даже,
что в нескольких милях от него. Это мог быть человек, который позвонил
сюда сразу после моего разговора с Блором, или он являлся лишь переда-
точным пунктом для своего босса. Все очень просто — пока я говорю, он
поднимает другую трубку и передает содержание разговора своему хозяину
в Лос-Анджелесе или в Латинской Америке, безразлично. Тот в свою оче-
редь быстренько снимает’ телефонную трубку и обращается к Брауну в
Фэйрвью с такими словами: «Исчезни, наша игра открыта. Сваливай быст-
рее; потому что Скотт уже в пути, чтобы порешить тебя». Таким образом,
Браун и его жена выпархивают, словно пташки.
Минуту помолчав, Лаурел спросила:
— Как ты догадался, что это был Боб?
— Я был сам не доконца уверен. Кстати, Боб Браун не настоящее его
имя. Хотелось бы знать, как он называется в самом деле. Сегодня утром
оказалось, что три человека по-настоящему обессилели после моей физ-
культурной импровизации. Один из них — директор оздоровительной
программы, то есть я. Остальные — Боб и Мэри Браун. Совершенно оче-
видно, что лишь мы трое не смогли выстоять. — Я послал Лаурел луче-
366
зарную улыбку. — Может быть, в вашем тошнотворном поклонении здо-
ровью и есть маленькое рациональное зерно. Вынужден признать это с от-
вращением.
В результате моей речи я удостоился первой слабенькой улыбки с того
момента, когда я выскочил из Паркер-Билдинг.
— Кроме того, было еще кое-что, — добавил я. — Т)ы говорила, что
крошку зовут Мэри?
— Да. Боб и Мэри, его жена. Или кем там она ему доводилась?
— Верно. Но когда я дополз до них сегодня утром, он назвал ее Фрэн.
Наверное, он так дошел, что совсем утратил контроль над собой и произ-
нес подлинное имя. Но я и сам был настолько слаб, что не обратил на
это внимание.
— Так это не кто иной, как он, стрелял в тебя вчера?
— Точно. И пытался убить тебя раньше. А тот, кто предупредил .
его, — организатор всего дела. Этот человек убил или знает, кто убил
твою матушку и соответственно Пола Йетса.
Лаурел закусила губу, и на ее личико набежало облачко. Я легонько по-
целовал ее.
— Посиди пока здесь, дорогая. Мне надо сделать еще один звонок.
Я бежал всю дорогу до комнаты Совета. Полумать только, что по при-
бытии сегодня сюда ноги не держали меня. Если это дело закончится, я
проведу несколько недель в Фэйрвью и поднаберусь здоровья. Я позвонил
в отдел расследования убийств Сэмсону.
— Сэм, Шел говорит.
Пока я вел разговор, вошли мистер и миссис Блор. Они глядели на меня
со слегка отвисшими челюстями. Позади них стояла черноволосая красот-
ка, малышка Пегги.
Короткими фразами я доложил Сэму о своих действиях и о Брауне, ко-
торый бежал, как ошпаренный орангутанг.
— В этом суть дела: если вы находите парня на телефоне или Брауна,
вы раскрываете все. Сейчас мы не знаем закоперщика, но как только выяс-
ним, куда вел телефонный отвод, дело закончено.
— Десять человек сейчас повсюду ищут жучок, — проворчал Сэм. —
Хотя, скорее всего, к настоящему времени установка демонтирована.
— Я знаю, но не будем упускать шанс. Передай повсюду ориентировки
по Брауну. — Я описал внешность беглеца. Сэма, видимо, одолевали свои
идеи.
— Где тебя можно будет найти, если надо? — спросил он.
— Сам позвоню. Через минуту я буду в пути.
Когда мы кончили беседу, мистер и миссис Блор одновременно-обруши-
лись на меня. Их целью, несомненно, было содрать с меня заживо шкуру,
но я кое-что объяснил, и миссис Блор нажала на тормоза. А ее супруг
спросил:
— Так вы, оказывается, сыщик?
—- Именно. Не Дон Скотт, а Шел Скотт, частный детектив.
367
— Выходит, Лаурел ввела нас в заблуждение, когда сказала, что...
— Нет. Я заставил ее поступить так, — бойко соврал сыщик Шел
Скотт. — Это не ее вина. Не забывайте, что в лагере обретался потенци-
альный убийца. Может быть, даже фактический. Все же вы, наверное,
предпочтете меня окровавленному трупу или двум окровавленным трупам
здесь, в Фэйрвью.
Миссис Блор смотрела на меня.
— А как же завтра? — простонала она.
— Что завтра?
— Съезд. Весь год мы...
Мистер и миссис Блор взглянули друг на друга, и я испугался, что они
сейчас разрыдаются. Но мистер Блор сумел овладеть собой.
— Не волнуйся, дорогая, мы что-нибудь придумаем. — И они покинули
помещение. Пегги произнесла задумчиво:
— Так вот почему вы были таким смешным, когда появились здесь в
первый раз.
— Я был смешон?
— Чудным, я хотела сказать. Вы вели себя очень странно. Совсем не
так, как я ожидала.
— Ну и что. Вы были совсем не то, что ожидал увидеть я.
— Значит, завтра вас здесь не будет, — вздохнула она печально.
— Ну, никогда не следует торопиться с выводами, — заметил я. — Кто
может знать? Кто может предвидеть? Возможно, я и сумею заскочить сю-
да на одну-две минутки г
— Если вас не будет, произойдет полная неразбериха. — Она грустно
улыбалась.
— Боюсь, что неразбериха наверняка возникнет, если я окажусь здесь.
Но я постараюсь, а сейчас мне пора.
Она повернулась боком, освободив мне проход. Вот ведь чертовка! Я
думал о Лаурел, а смотрел на Пегги. Иногда я себя ненавижу. Направив-
шись к выходу и проходя мимо Пегги, я легонько шлепнул ее по попке.
Поймите меня правильно. Я не облапил ее, не схватил, ничего подобного,
всего-навсего легкий дружеский шлепок. Никакой грубости.
Я выскочил из дома и снова на крыльях полетел к Лаурел. Она все
еще сидела на том же месте. В Той же позе. На сей раз Лаурел мне улы-
балась.
— А я все думала, — заявила ойа. — Ты ведь позволил ему сбежать,
потому что беспокоился за меня? Ik сделал так ради моей безопасности?
— Ага. Я не видел иного пути избавить тебя от риска. Я...
— И подумать только, я еще сердилась на тебя.
— Больше не сердишься?
— Ну конечно нет.
Она неторопливо потянулась, ладошки сложились в маленькие кулачки
у ушек, локти смотрели прямо в небо. Я пошатнулся и чуть было не поте-
рял равновесия. Но, энергично покрутив головой, я пришел в себя и
заявил:
368
— Я убегаю.
— Куда?
— Туда, в город.
— Зачем?
— Должен. Мне предстоит сделать миллион вещей. А если я останусь,
то девятьсот девяносто тысяч девятьсот девяносто девять дел останутся
невыполненными. Ну ладно...
Существовало еще одно обстоятельство, в силу которого мне надо бы-
ло уехать. Может быть, я не очень четко думаю и вне Фэйрвью, но с каж-
дой минутой пребывания в лагере мои ограниченные мыслительные
способности совершенно очевидно убывают. Вслух же я произнес:
— Теперь нам надо подумать, куда направишься ты. Следует подыскать
безопасное место.
— Разве я не могу остаться здесь? После всего случившегося в лагере,
по-моему, будет безопасно. Или я не права?
Я пораскинул мозгами и пришел к выводу, что Лаурел мыслит гораздо
четче меня. Бесспорно, она была права, и чем дольше я думал, тем больше
убеждался в этом.
— Думаю, ты права. Пока я жив, ты будешь здесь в безопасности. Ско-
рее всего, в сложившихся обстоятельствах Фэйрвью самое спокойное место
и для меня. Весьма сомнительно, что здесь нас кто-нибудь осмелится по-
беспокоить. Во всяком случае теперь, когда полиция настороже. Те, кто
держит нас на прицеле, понимают, что идет охота на Брауна, а Фэйрвью
находится под подозрением. Оставайся здесь, но будь среди людей.
— Так ты уходишь?
— Это необходимо.
— Но ты же вернешься?
— Вернусь. Это тоже необходимо. Через некоторое время мне потребу-
ется твоя помощь. Ночью я собираюсь извлечь пулю, и ты должна мне
помочь.
— Пулю? ТУ, что сидит в скале?
Я утвердительно кивнул.
— Как же ты намереваешься туда добраться?
— Но я же сказал тебе, что собираюсь левитировать. — Я ухмыльнулся
и поднялся. — Подробности узнаешь позже. Я тебе все покажу. Хорошо?
Она кивнула, и я ушел.
Когда я добрался до «Афродиты», было уже начало девятого. Двери
у основания ступеней были закрыты, однако неоновая реклама сияла и му-
зыка доносилась изнутри, что говорило о том, что клуб опять открыт.
Я вошел в заведение.
За небольшой танцевальной площадкой квинтет наяривал самую гром-
кую и ритмичную кубино-африканскую музыку, которая когда-либо воз-
369
действовала на мои барабанные перепонки. Музыка мне определенно по-
нравилась, но еще больше мне приглянулась высокая девица в центре тан-
цевальной площадки, распевавшая в микрофон. С большой грудью, парой
кастаньет в руках, она вся вибрировала, словно патока в миксере. Если ве-
рить описанию Карлоса, это должно было быть Хуанитой.
Я приблизился к площадке в надежде, что от сегодняшнего посещения
«Афродиты» получу значительно больше удовольствия, чем от предыдуще-
го. Но мне тут же пришлось распрощаться с этой надеждой. У противопо-
ложного от меня края танцевальной площадки восседала за столиком
Бэби-сиська. С ней были две особи мужского пола: бандит по кличке Гар-
лик и бандит по кличке Свежее Яйцо Фу.
Может быть, подумал я уныло, мне вообще не следовало сюда заяв-
ляться.
Глава восемнадцатая
Почти в тот же момент они заметили меня. Фу наклонился и сказал
что-то через стол Гарлику, затем оба откинулись на спинки своих стульев
и вернулись к происходящему на площадке. Или притворились, что верну-
лись. В любом случае, они не намеревались атаковать меня через всю танц-
площадку. Ладно, раз уж я пришел, останусь здесь. По крайней мере, пока
не поболтаю с Хуанитой и, может быть, с Фу и его дружком. Стеклянная
стена была восстановлена, и пташки успокоились. Мне даже стало как-то
неловко за царивший в зале полный порядок. Единственное свободное
место оказалось за столиком почти рядом со мной. Один стул был занят
каким-то рыжим молодым человеком, второй свободен. Если я попробую
угнездиться здесь, то прямо напротив меня через площадку окажется сто-
лик с двумя уголовниками и одной уголовницей. Но поскольку они меня
уже видели, это не имело никакого значения. Я подошел к рыжему, накло-
нился и спросил:
— Не возражаете, если я займу этот свободный стул ненадолго?
— Да, да, — ответил юнец, — тащите его, куда вам угодно.
Его взгляд прилип к Хуаните, на меня он даже не покосился, кажется,
до него не дошел смысл моих слов.
— Я хочу присесть здесь, за вашим столиком.
— Валяйте, валяйте. Ого! Нет, вы только посмотрите! Вот это да!
Наконец я уселся и заказал порцию бурбона с водой для себя и порцию
для рыжего. После этого попытался сосредоточить свой взор на Хуаните.
Доложу вам, что сосредоточить взор на этой крошке — хитрая задача. Она
дергалась назад, вперед, справа налево, вверх, вниз — все одновременно.
При этом еще ухитрялась петь. Карлос не рассказал и половины всей
правды.
Хуанита являла собой сексуальный тайфун. Ее длинные черные локоны
развевались во все стороны, из полных губ на смуглом чувственном лице
раздавались стоны — это были слова песенки на каком-то непонятном язы-
370
ке. Правда, с ее манерой пения она вполне могла распевать и по-английски,
текст все равно звучал бы как иностранный.
Она выглядела так, словно хорошо сложенную женщину ростом пять
футов десять дюймов слегка сжали сверху до пяти футов семи дюймов,
при этом все лишнее выпятилось наружу и переполняло самые интересные
места. Неистовое вращение певицы заставляло эти переполненные места
трепетать по-особому. Оркестранты время от времени помогали своим
инструментам хлопками, выкриками, свистом и топотом. Свистела, апло-
дировала и топала также значительная часть зрителей.
Хуанита бешено носилась по сцене, волоча за собой микрофон. При
этом казалось, что ее груди живут самостоятельной жизнью и, того гляди,
взлетят, словно какаду. Она небрежно носила неизвестно как державшийся
прозрачный, будто паутинка, бюстгальтер (наверное, он был сплетен из
тончайших рояльных струн) и алую с разрезом спереди и доходящую до
пола сзади юбку. К заднице, которая, казалось, при движении захлестыва-
лась вперед, был прицеплен веник из страусовых перьев — красных, фиоле-
товых, желтых, черных и белых, которые сейчас выглядели как слегка
размытая радуга. Картину дополняли черные туфли-лодочки на очень вы-
соком каблуке. Все остальное было Хуанитой как таковой. Она захватила
край алой юбки, сдернула ее с бедер и продолжала танец, оставаясь лишь
в бюстгальтере, туфлях и с каким-то серым клочком впереди, прозрачно-
стью своей похожим на легкое облачко сигаретного дыма.
Раздался последний аккорд, и музыка смолкла. Хуанита остановилась.
Первое мгновение было слышно лишь клацание зубов, затем зал взорвался
воплями, аплодисментами, свистом и неистовым топотом.
Дикари, подумал я, деревенщина. Мои ладони начали гореть, и я пере-
стал аплодировать. Парень за моим столом без устали твердил: «Вот это
да! Вот это да!» Я посмотрел через зал — интересно, что делают мои
друзья.
Они ничего не делали. Их там просто не было.
Не было двоих. Бэби сидела за столом в полном одиночестве.
Я инстинктивно нырнул под стол, полагая, что в эту секунду они зано-
сят сзади над моей башкой металлические прутья, медные кастеты, стулья
или нечто подобное. Однако ничего не произошло. Заметив поблизости
официанта, я подозвал его и спросил, куда делись два человека со столика
напротив. Он сказал, что они покинули клуб еще до того, как кончился
танец Хуаниты. Казалось, официант был безмерно этим удивлен.
Я тоже был удивлен, хоти и совсем по другой причине. Но вообще это
не имело серьезного значения. Я был лишь недоволен собой, тем, что по-
зволил им уйти незаметно. Меня извиняло то, что я раньше не видел Хуа-
ниты. В конце концов, за каждым может водиться один-два грешка.
Хуанита раскланялась, помахала ручкой, послала всем воздушный поце-
луй и направилась к открытой двери в дальнем конце зала. Через дверь
можно было видеть часть узкого коридора. Я уже приготовился встать,
чтобы последовать за ней, когда заметил, что оркестранты подталкивают
371
друг друга локтями и перешептываются. Двое из оркестра поглядывали
на Бэби-сиську, которая, кажется, уже порядочно нагрузилась. А может
быть, и парила в эмпиреях.
Оркестр опять заиграл. Он начал без вступления. Громко, пронзительно
зазвучал «Сан-Луи-блюз». Голова Бэби дернулась, как будто кто-то резко
потянул ее за волосы. Широкая, счастливая улыбка растянула губы, и она
вскочила со стула. Пока труба пела, Бэби выбралась на середину площад-
ки. Кажется, она не совсем растеряла свое техническое мастерство. Блузка
была уже сброшена наполовину, когда оркестр неожиданно замолк.
На один короткий момент меня охватило чувство неловкости за нее.
Мне показалось, что она может в наступившей тишине устыдиться своей
заплетающейся походки, своего растерзанного вида пьяной женщины. Но
я ошибся. Она как бы вышла из транса и оглянулась вокруг себя.
Затем Бэби со смехом кинулась к оркестру и повисла на шее у одного
из музыкантов. Оркестранты смеялись, часть публики орала:
— Валяй без музыки, Бэби!
Я спросил парня за моим столиком:
— Что все это значит?
Теперь он был способен выражаться членораздельно.
— Кажется, вы здесь не частый гость. Они устраивают эту шутку всег-
да, когда Бэби здесь. После того, как она примет пару стаканов. Пойло
и «Сан-Луи» заставляют ее танцевать. Такое впечатление, что она ничего
с собой не может поделать. Музыканты не позволяют ей кончить танец.
Хочется, чтобы когда-нибудь она дотанцевала до конца. Бэби никогда не
останавливается, пока звучит оркестр. Хотелось бы быть здесь, когда это
произойдет, — ухмыльнулся он.
— Держу пари, что вы не пропустите этого захватывающего зрелища.
Благодарю за стул.
Я выплеснул в себя остатки бурбона, поднялся и пошел в конец зала.
Свет лился в коридор из открытой двери в паре ярдов слева от меня. Ког-
да я заглянул в комнату, то увидел Хуаниту, сидящую в кресле у гримерно-
го столика. Она покрывала свои губки новым слоем помады. Ей не
помешало бы покрыть чем-нибудь и некоторые другие части тела.
Хуанита сидела ко мне спиной, но могла видеть мое отражение в зерка-
ле. Я сказал:
— Привет.
Она подняла глаза, и наши взгляды в зеркале встретились.
— Кто вы?
— Не возражаете, если я войду?
Я вошел, закрыл за собой дверь, извлек бумажник и показал ей мою
лицензию.
— Хотел бы с вами потолковать немного.
— Еще один легавый, — сказала она. — Уже трое со мной толкова-
ли. — Хуанита повернулась на стуле лицом ко мне. — Скажите, вы знако-
мы с Карлосом? Как там его? Кажется, лейтенант. Очень милый парень.
372
Она принадлежала к явно латинскому типу, но говорила без всякого ак-
цента. Карлос был кубинцем, красавчиком и классно танцевал румбу.
— Конечно, — сказал я. — Карлос Рената. Мой лучший друг.
— Присаживайтесь.
Она указала на стульчик, такой хилый, что я засомневался, выдержит
ли он меня. Стул выдержал, и я решил добавить, чтобы смягчить ее еще
малость:
— Очень понравился ваш номер, Хуанита. Я видел вас первый, но, ду-
маю, не последний раз. Знаете, у вас очень красивый голос.
Она засияла от удовольствия. Видимо, Хуанита тысячи раз слышала
комплименты своему телосложению и искусству танца. Мои же слова зву-
чали свежей музыкой для ее уха. Вообше-то голос у нее был паршивый,
но я должен был найти новые подходы, потому что предыдущие подходы
полицейских, очевидно, не дали результатов.
— Вы в самом деле так думаете?
— А как вы сама полагаете, Хуанита?
— Я полагаю, что вы милый лжец. — Она улыбнулась мне.
— Но я был обязан сказать что-то приятное, — улыбнулся я в ответ.
, — Своим пением я бы не заработала себе и на гнилые яблоки. Я это
очень хорошо понимаю. Но услышать комплимент было все равно прият-
но, — рассмеялась она.
Мы поболтали так еще несколько минут и очень понравились друг дру-
гу. Когда я спросил Хуаниту о Йетсе и обо всем остальном, она все охотно
мне рассказала. Правда, форма ее одежды немного путала мои мысли, но
все же я вникал в смысл ее слов.
В сущности, она не сказала ничего такого, что бы я уже не слышал
от Карлоса или Сэма. * .
Йетс был здесь ночью в субботу, в ту ночь он и был убит. Вскоре после
полуночи его отозвали к телефону, и он уехал из клуба. Все. Той ночью
в «Афродите» были Бэби, Фу, Страйк и Ламберт по кличке Сардинка. Это
было новое имя, и я спросил, кто он.
— Еще один из шайки, работающей в замке. Вы знаете, где это?
— Я там бывал, — кивнул я утвердительно, — и, кстати, там будет
моя следующая остановка * сегодня.
— В таком случае вы заметили нелепого рыцаря перед входом. Два че-
ловека посменно залезают в железки и торчат у моста. Один* из них
Ламберт.
— Что и дало ему кличку Сардинка. Значит, один из ребятишек
Нормана?
— Служит у него.
— А как насчет парня по имени Бендер? Брэд Бендер.
Ее глаза широко раскрылись, губы дрогнули, однако тут же лицо при-
няло обычное выражение. Мне это показалось странным, и я слегка нажал:
— Мне довелось слышать его имя где-то. Он ошивался здесь вместе с
Фу и Страйком.
373
Она помолчала, и я временно сменил тему.
— Что вы можете сказать об Эндоне Пупелле? Он был здесь в ту ночь,
когда Йетса вызвали к телефону?
— Не думаю. Вообще-то Пупелл заходил сюда несколько раз, но не в
последнее время. Я не знала, кто это, пока Карлос не описал его
внешность.
Как бы невзначай я заметил:
— А о Бендере Карлос или другие не спрашивали?
— Нет.
- Я припомнил, что сказал Сэму о Бендере только вчера, а полиция гово-
рила с Хуанитой одним или двумя днями раньше.
— Ладно, — сказал я. — Но вы же знаете этого парня, ведь правда?
— Я знаю его. Ну и что? В чем дело? Я с ним... изредка встреча-
лась.
— Встречались. И когда это было в последний раз?
— Прошло больше месяца. Но почему вас это интересует? С ним ниче-
го не случилось?
— В этом-то вся суть. О нем ничего не слышно уже месяц. Как я пони-
маю, он частенько болтался здесь, и вдруг, хлоц, исчезает. Ходят слухи,
что он пострадал. Сильно пострадал. Может быть, даже смертельно.
Я следил за выражением ее лица, пока говорил. Оно не менялось.
— О нет, —’заметила Хуанита спокойно. — Бендер сказал, что мы
встретимся не раньше чем через месяц.
— Когда это было?
— Наверное, месяц назад, может быть, меньше.
— У вас близкие отношения?
— Нет, но он просто очень славный парень. Вы можете мне еще что-
нибудь сказать о нем? Может быть, к счастью, он вовсе и не пострадал?
— Думаю, что есть шанс. Так вы говорите, не видели его целый месяц?
— Нет, наверное, все же меньше. Мы не встречались, но говорили по
телефону. Он звонил из Вегаса и сказал...
— Откуда? Лас-Вегас, Невада?
— Да.
Я поднялся, закурил сигарету и уселся вновь.
— Детка, припомните, когда был этот звонок. И что он вам сказал?
Она выдвинула ящичек в гримерном столике и извлекла оттуда малень-
кий календарик.
— Я отметила тот день, — сказала Хуанита, — чтобы можно было
рассчитать, когда мы снова увидимся. Мне показалось немного странным
его объяснение, почему ему надо уехать из города на месяц. Я не должна
была бы об этом говорить. Но если он пострадал... — Она перевернула
страничку календаря и провела по ней пальчиком. — Ага, вот. Он звонил
мне десятого июня. До этого я не видела его целую неделю.
На этом наш разговор практически закончился. Я оставался с ней еще
пару минут, затем, поднявшись со стула, произнес:
374
— Вы, Хуанита, не очень волнуйтесь о Бендере. Боюсь, я зря испугал
вас, скорее всего, с вашим другом все в порядке.
— Я надеюсь.
— Знаете, я тоже этого желаю.
Хуанита мне по-хорошему улыбнулась, она поняла, что слова мои идут
от сердца. z
Я огляделся, выйдя в главный зал, но моих приятелей там не было.
Даже Бэби уже ушла. Я направился к замку Нормана.
Однако направиться к замку одно дело, а попасть в замок — совсем
другое. Мой первый визит убедительно показал, что со мной произойдут
ужасные веши, если я окажусь дураком и суну туда свой нос вторично.
Судя по тому, как развиваются события, Норман просто пристрелит меня
на месте. Однако в извилинах моего мозга появилась одна туманная идея.
Если я сумею проникнуть в замок неузнанным, в деле кое-что может
проясниться. Но для этого надо предпринять некоторые действия, в кото-
рых мне не требуется помощи со стороны. Мне потребуется помощь Лам-
берта-Сардинки.
Глава девятнадцатая
Замок Нормана был залит светом, и, когда я, оставив машину на стоян-
ке, прошел немного в сторону подъемного моста и ворот, мне стал виден
восседавший на коне идиотский рыцарь.
Однако нельзя было допустить, чтобы он заметил меня. Поэтому я
двинулся налево к зеленой лужайке перед замком. Там, всего в нескольких
футах от края рва, произрастал довольно большой куст, который скрывал
меня от Сардинки и из-за которого я безбоязненно мог изучать действия
всадника на тот случай, если мне придется их повторить.
В замок прошли мужчина и женщина, за ними проследовала еще одна
парочка, однако Сардинка не проделывал ничего занимательного. Он тор-
чал в седле у дальнего конца моста, копье было направлено в небеса, у
наконечника болтался красный лоскут в цвет плюмажа на шлеме.
Достаточно, я видел все, что надо. Выждав, когда он взглянул в другую
сторону, я подобрался ко рву и вошел в воду. Ее было не много, всего
фута три глубины, но она была достаточно мокрой, а ил, покрывающий
дно, был липкий, словно клей. Я побрел по дну ближе к стене, опоясываю-
щей замок Нормана. Оттуда я уже не мог видеть Сардинку или кого-то
другого.
Проверив кобуру и убедившись, что кольт на месте, я пригнулся и по-
добрался к мосту. Там, скрючившись под прикрытием настила, я стал вы-
жидать, когда всадник повернется ко мне спиной. К стоянке подкатил
автомобиль, огни его фар засверкали надо мной, и мне пришлось присесть
пониже. Теперь я был мокр и грязен с ног до головы. Через пару минут
четыре человека прошли к замку, смеясь и подшучивая над сэром Лансело-
том, охраняющим замок от зеленого змия.
375
Сэр Сардинка, повернув коня, смотрел им вслед. Теперь он располагал-
ся спиной ко мне. Я выпрямился, подтянулся за край арки и перебросил
тело на мост. При этом я, естественно, старался произвести как можно
меньше шума.
Вокруг никого не было, оставалось молить Бога, чтобы никто не прика-
тил в замок в ближайшие несколько минут.
Я едва успел сделать пару шагов по направлению к Сардинке, как он
услышал движение и резко обернулся. Видимо, он узнал меня и принялся
орать. Однако закончить ор Сардинке не удалось, потому что, когда он
только,начал поворачивать голову, я атаковал его.
Первый звук вырвался из глотки сэра рыцаря в тот момент, когда я
врезался в коня. Закованная в железо рука поднялась, чтобы опуститься
на мой череп, но я сумел захватить ее и резко дернуть, одновременно при-
сев. Бросив свое длинное копье, Сардинка попытался пригвоздить меня ку-
лаком, но в это время он уже был в полете по пути вниз. Сэр Сардинка
произвел страшный лязг и грохот, встретившись с деревянным покрытием
моста. Какую-то секунду я думал, что он тотчас оклемается от удара. Но
железная груда не двигалась. Он дышал, но был без сознания. Конь, хра-
пя, пугливо отпрянул.
Подхватив неподвижное тело под руки, я отволок его на лужайку за
большой куст, недавно служивший мне укрытием.
Потребовалось немало времени, чтобы разобраться в том, как снима-
ются проклятые латы. Все же я ухитрился освободить от них Сардинку.
Затем, связав его и заткнув пасть кляпом, я начал решать задачу своего
собственного облачения. Передо мной громоздилась гора из кусков метал-
ла, собрать которые воедино было столь же трудно, как сложить мозаич-
ную головоломку. Однако я обратил внимание, в каком порядке стаскивал
латы, и надеялся, что смогу влезть в них. Сардинка был примерно моего
роста. Доспехи не принадлежали к золотым временам рыцарства, некото-
рые части держались на тесемках, некоторые просто надевались, а пара
предметов даже была снабжена застежкой «молния», видимо, для того,
чтобы Сардинка мог одеваться без посторонней помощи. Я начал борьбу
с этим железным ломом.
В итоге победа осталась за мной. Я знал, что передо мной шлем, лат-
ный воротник, перчатки и шпоры с колесиками, название остальных пред-
метов я не знал и об их назначении мог лишь догадываться. Часть,
закрывающая грудь и спину, состояла из одного куска, и мне пришлось
ввинчиваться в нее, как в узкий железный обруч, извиваясь, словно червь.
Забрало шлема поднималось и опускалось. Когда оно было закрыто, я ед-
ва различал округу через вертикальные прорези. Утешало лишь то, что и
меня никто не мог рассмотреть. Там были металлические поножи, набед-
ренники и еще какая-то чепуховина. Натянув все на себя, я залязгал по
направлению к подъемному мосту. Белый конь, увидев, что я одет долж-
ным образом, утратил свою подозрительность и стоял спокойно, поджидая
всадника.
376
Еще два автомобиля влетели на полном ходу на стоянку. Из них высы-
пали люди и галдя двинулись в моем направлении. Как и прибывшие рань-
ше, они отпускали шуточки в адрес рыцаря и вопили что-то невнятное.
Парадная дверь замка распахнулась, кто-то выглянул из нее и побежал ко
мне. Это оказался тот грубиян, с которым я схлестнулся, когда был здесь
в прошлый раз.
Я готов был, если потребуется, пристукнуть его, однако он остановился
в ярде от меня и спросил:
— Что с тобой? Почему ты не в седле, Сардинка?
Я разжал кулак. Веселая компания была рядом, мы явно привлекали
к себе внимание. Сразу вспотев, и вовсе не потому, что меня согревала
броня, я ответил:
— Уронил копье.
Бог знает, какой голос был у Сардинки, но, видимо, мои слова были
достаточно приглушены шлемом.
Посетители развеселились еще больше.
— Он уронил свое копье! — ревел один из Них. — Он склонил копье пе-
ред нами! Ха-ха-ха!
Мой старый приятель Фостер снизошел до того, что позволил себе
рассмеяться вместе с гостями. Раздался новый взрыв хохота, когда я начал
взбираться в седло — проклятое железо весило как-никак не меньше тон-
ны. Кроме того, я вовсе не привык вскакивать в седло. Я не разбираюсь
во многих вещах, среди них лошади занимают. первое место.
Мой друг вручил мне копье, присоединился к группе и повел ее к дверям
замка. При этом он успел оглянуться, чтобы послать мне полный угрозы
взгляд.
Я выждал, чтобы дать им возможность войти в замок, а самому прий-
ти в себя, затем слез с лошади и прислонил копье к арке входа. Я знал,
что если буду держаться достаточно уверенно, то смогу пройти через все
залы замка до офиса Нормана. Самая большая трудность состоит в том,
чтобы уверенно держаться.
Итак, я двинулся. Другой рыцарь, закованный в броню, распахнул пере-
до мной дверь и что-то спросил. Но я прошествовал мимо, проигнориро-
вав вопрос. Некоторые посетители посмотрели в мою сторону, но,
поскольку рыцари здесь были затасканным трюком, никто не проявил из-
лишнего любопытства. Я прошел к красной драпировке, закрывающей
дверь в игорный зал. Фостер торчал около нее, он начал было что-то гово-
рить, но я лишь молча кивнул в сторону двери.
Я двигался без остановки, так уверенно, словно не допускал и мысли,
что он может не открыть дверь. Дверь распахнулась, и я, тяжело ступая,
протопал мимо стражи в игорный зал. Проклятая броня, нацепленная на
меня, становилась все тяжелее, и я начал беспокоиться, не труднее ли мне
будет уйти отсюда, чем попасть сюда.
С первого взгляда знакомых я не заметил. Затем увидел Эда Нормана.
Он был облачен в смокинг и, стоя спиной ко мне, вел беседу с мужчиной
377
и женщиной. Как можно расслабленнее я пересек зал, подошел к металли-
ческой двери и легонько пнул ее ногой.
Послышался звук открывающейся задвижки. Я оглянулся, скрежеща
доспехами. Норман еще не заметил меня. Когда я обернулся назад к двери,
она была наполовину раскрыта и передо мной стоял интеллектуальный ги-
гант. Мы уставились друг на друга. Интеллектуальный гигант против ме-
таллического чудовища.
— Эй? — спросил он.
— Ага, — был ответ.
— Сардинка?
— Он самый.
Я пер на него как танк, и он был вынужден шагнуть в сторону. Пока
все шло даже слишком легко. Интересно, когда я потеряю уверенность,
удачу, а может быть, и жизнь, подумал я. Но, по крайней мере, этот тип
не очень опасен.
Пропустив меня, интеллектуальный гигант закрыл дверь. Я закашлялся
и прохрипел:
— Босс прислал меня кое за чем.
Он нажал на задвижку, а я затопал к офису Нормана. Дверь была не
на запоре, я вошел в комнату, прикрыл дверь за собой и принялся за дело.
В этом наряде я едва двигался, так что все мои действия происходили в
черепашьем темпе. Я приблизился к столу, стянул металлические перчатки
и начал вытягивать ящики. Ящики в тумбах легко подались, лишь один
центральный оказался на замке.
Стол был из дерева, поэтому вскрыть его не составляло труда. Я вы-
бил железным носком дно ящика и начал разгребать выпавшие на пол бу-
маги. Мне сразу попалось то, что надо. Соединенные металлической
скрепкой три напечатанных на машинке листка — доклад Йетса «Клиен-
ту». Под скрепкой за последней страницей были шесть фотографий, на ко-
торых, бесспорно, была Лаурел. Фото были сделаны в Фэйрвью.
Хотя я был плотно упакован, но все же исхитрился затолкать находку
под металлический нагрудник. Остальные бумаги не представляли интере-
са, но все же я их быстро просмотрел. Распрямившись, я почувствовал,
как напряжены все мои мускулы. Я ощущал, как натянуты мышцы шеи
в ожидании неприятностей. У меня было единственное желание —
броситься к двери, но я заставил себя подойти к креслу, на которое я об-
ратил внимание в первое посещение, и опустился на колени. Пятно было
тщательно замыто, но я был уверен, что следы крови остались на ткани
и в ворсе. Я запустил пальцы в ковер, и в моей правой руке оказался не-
большой клочок ворса. Не существовало абсолютно никакой возможности
положить добычу в карман, поэтому я затолкал ее в носок. Теперь все,
самое время убираться отсюда.
Но оказывается, что время уже вышло. Я стоял на коленях, натягивая
перчатки, когда позади меня открылась дверь и кто-то спросил:
. — Скажи мне во имя Христа, что ты здесь делаешь?
378
Это был Норман. Хоть я и не мог видеть его, но голос узнал сразу.
Кроме того, я услышал еще парочку других голосов. Я медленно поднялся,
повернулся лицом к двери и сделал шаг в ее направлении. Норман стоял
посередине комнаты со злобной гримасой на мясистом, покрытом шрама-
ми лице. Справа от него находился мой друг, чуть позади в дверях стоял,
пялясь на меня поверх их плеч, интеллектуальный гигант.
Я сделал еще один шаг и сказал:
— Кто-то вломился сюда. Посмотри на стол.
Однако Норман не попался на удочку. Он продолжал смотреть на меня,
все сильнее хмурясь. Звук моего голоса, видимо, озадачил его. Наконец он
выдавил:
— Ты...
Его правая рука опустилась и скользнула к заднему карману брюк. Она
появилась опять, но уже с короткоствольным револьвером, однако к этому
моменту я уже сделал третий шаг и нанес ему крюк справа в челюсть кула-
ком, упакованным в пару фунтов доброго* металла.
Его спутник завопил что-то и кинулся на меня в тот самый момент,
когда мой кулак вошел в контакт с челюстью Нормана. Его голова дерну-
лась, корпус развернулся, и он бесшумно свалился на ковер. Я слегка при-
гнулся, примерно до уровня пояса атакующего меня спутника Нормана,
развернулся, и мой левый кулак ударил ему под ложечку. Он издал гром-
кий свистящий звук, согнулся, выбросил вперед руки и упал со странным
хрипом. Я распрямился, и в этот момент интеллектуальный гигант прыг-
нул ко мне. Я поднял обе руки, он прекратил движение и даже немного
попятился. На его помятом лице появилось уже знакомое мне изумленное
выражение. Но на сей раз у него была полновесная причина для изумления.
Я понял, что у меня имеется огромное преимущество. Прежде чем эти пар-
ни доберутся до меня, они обломают себе руки до самых ушей.
Интеллектуальный гигант занес свой большой кулак для удара, на его
лице можно было прочитать гамму разнообразнейших чувств. Затем его
челюсть отпала, и он замер, пялясь на мою сверкающую броню.
Все это заняло секунду или две. Он успел сказать:
— Что за...
Я занес закованный в металл кулак над его черепом, словно молот. Он
поднял глаза, в них была полная безнадежность. И... бах!., я опустил мо-
лот на лоб мыслителя. Лицо его приняло умиротворенное выражение, веки
полуприкрылись, взгляд ушел внутрь. Первый раз я увидел человека, за-
глянувшего самому себе в глаза. Еше не коснувшись пола, он уже полнос-
тью утратил всякий контакт с миром.
Я прыгнул через него. Вернее, я намеревался перепрыгнуть через рас-
простертое тело. Вместо этого я зазвенел железом и опустился прямо на
него. Протопав к двери, я отодвинул засов и проволочился до игорного
зала. Там было тихо, и я начал подумывать, что, может быть, мне удастся
выбраться. Но, видимо, наступила реакция. Все тело покрылось потом, я
ощущал удары пульса на висках и в горле Тяжкой походкой я сумел пере-
379
сечь игорный зал и направился к не охраняемому уже выходу. Мне каза-
лось, что на мою спину взгромоздили огромную гору.
Я почти ушел. От двери меня отделяли какие-то десять футов, когда
позади раздался слабый, хриплый выкрик:
— Задержите его, это не Сардинка!
Оглянувшись, я увидел крепыша Фостера, повисшего на открытой две-
ри, одна его рука была прижата к брюху. Он тут же свалился, а когда
я повернулся, чтобы продолжить путь, то заметил, как мой собрат рыцарь
направляется ко мне. Предстоящая схватка должна была отличаться от
предшествующих. Мы находились в равных условиях. Но, по-видимому,
привыкнув оглушать противника с первого удара, я решил, что и сейчас
произойдет то же самое. Иногда уверенность в себе может сильно подве-
сти. Я размахнулся и крепко влепил ему справа в челюсть, одновременно
рубанул левой по нагруднику. Дзинь! Дзинь! Он не был оглушен, рыцарь
лишь отступил на шаг, деловито отвел руку и ударил меня. Его действие
оказалось так же бессмысленно, как и мое (конечно, если не считать опухо-
ли, появившейся на суставах кисти).
Мы производили адский лязг. Мужчины кругом орали, женщины визжа-
ли, но все звуки тонули в благородном грохоте битвы. Мы были похожи
на два трамвая, столкнувшихся на перекрестке.
Мой бронированный враг занес правую руку для удара. Когда он осу-
ществил свое намерение, я сумел уклониться, и, лишь только железный ку-
лак просвистел мимо моей головы, я левой рукой поднял забрало
противника, в то время как правая, описав дугу, закончила движение,
столкнувшись с его зубами. Думаю, их у него практически не осталось.
Зубы брызнули во все стороны, а звон раздался лишь тогда, когда закован-
ное в железо тело грохнулось на пол. ‘
Ну и вопль стоял вокруг! Я, спотыкаясь, тяжело затопал к выходу.
Оглянувшись на ходу, я увидел без толку суетящихся посетителей. Фостер,
лежавший у дверей, очевидно, окончательно впал в беспамятство. Я уже
достиг подъемного моста и своего белого скакуна, когда меня по-настояще-
му начала колотить крупная дрожь. От стоянки ко мне направлялись два
человека, и хотя в ярком свете были прекрасно видны их лица, я не желал
верить своим глазам. После того что я пережил, Гарлик и Свежее Яйцо
Фу просто не имели права находиться здесь.
Но, увы, несмотря на то что забрало мешало смотреть, я не ошибся —
то были два уже слишком хорошо знакомых мне бандита. Они неторопли-
во шагали по направлению ко мне, очевидно, не подозревая о том, что
произошло в замке.
Я, не останавливаясь* схватил копье, все еще стоявшее у входа, вскараб-
кался в седло и ласково сказал:
— Ну, давай лошадка. Двигайся. Вперед!
Я надеялся на совпадение благоприятных факторов. Во-первых, на то,
что Фостер останется лежать без сознания и никто другой не успеет сооб-
разить, что случилось, прежде чем я доберусь до «кадиллака»; во-вторых,
380
на то, что Фу л Гарлик не усомнятся, что я не кто иной, как Сардинка;
и в-третьих, на то, что проклятый коняга начнет движение и я очнусь от
этого кошмара. Конь стоял как вкопанный.
Увы, все мои надежды мгновенно рассыпались в прах. Я услышал ка-
кой-то рев и увидел Фу, бегущего к кусту, за которым я покинул Сардинку.
Эта скотина, должно быть," пришел в себя и ухитрился вытолкнуть кляп
из пасти.
Все происходило словно на экране, когда пленку запускают с удвоенной
скоростью. Раз — и Фу скрывается в. кустах, два — и почти в тот же миг
выскакивает и мчится на меня, трубя, как взбесившийся слон. Гарлик пово-
рачивается и тоже бежит ко мне. Похоже, на сей раз я влип окончательно.
Что-то блеснуло в руке Гарлика. Это был револьвер. Он собирается ме-
ня пристрелить. Ну что же, видимо, мне придется вступить в битву и с
этими двумя. Я потянулся к пистолету. Дзинь!
— Боже! — простонал я.
Как жить, если для того чтобы добраться до пушки, надо стягивать
брюки. Чтобы быстро выхватить оружие, вам потребуется не менее пят-
надцати минут. Ладно, если у меня нет пистолета, то остаются острое
копье и верный конь. Я их проткну насквозь, я затопчу их тяжелыми копы-
тами. Они будут вертеться у меня, как на вертеле. Опустив копье, я ринул-
ся в атаку.
Именно в атаку. Наклонившись вперед, как это делается в кино, я
завопил:
— Вперед! Вперед, друг!
Но ничего не случилось, если, конечно, не считать того, что бандиты
уже были значительно ближе.-Я поднял обе ноги и изо всех сил вонзил
шпоры в бока лошадки. Мой верный конь наконец заработал. Он прыгнул
с храпом вперед, и копыта загрохотали по настилу моста.
Гарлик бежал быстрее Фу и, соответственно, опередил его на несколько
ярдов. Я нацелил на него копье. Он вроде бы удивился, увидев, как я над-
вигаюсь и что наконечник копья смотрит ему в переносицу, однако он под-
нял револьвер и выстрелил. Пуля просвистела мимо шлема, в тот же
момент мое копье ударило в центр его лба; он завертелся как волчок,
прежде чем упасть. Копье выпало из моих рук, когда я слишком резко по-
вернулся налево. Фу был всего в паре ярдов от меня. Без раздумий я прыг-
нул на него сверху, прямо с седла. Только опять забыл о латах.
Целил я в общем правильно, потому что мои закованные в сталь руки
достали до его изумленно-испуганной морды. В то же мгновение я поду-
мал, а что будет со мной. Но подумал опять слишком поздно.
Мое тело пролетело мимо Фу, и сквозь прорези забрала я видел быстро
приближающийся настил моста. Я хотел смягчить падение, приземлившись
на руки, но они не выдержали моего веса с доспехами. Руки согнулись,
голова дернулась, и раздался звук, как будто на дорогу с большой высоты
вывалили груду железа. В глазах- расцвела радуга, которая тут же разби-
лась на тысячу осколков. Все для меня стихло.
381
Глава двадцатая
Сознание возвращалось. Но, даже поднявшись, я едва наполовину вы-
брался из черной пустоты. Ноги не держали, колени подгибались. Я прота-
щился несколько шагов и огляделся вокруг. Все выглядело странно,
пугающе потусторонне. Видимо, враги замуровали меня в каменном мешке.
Перед самыми глазами были толстые прутья решетки. Впереди в дымке
возвышался замок. Неужели я отринут назад, во времена рыцарей Кругло-
го стола при дворе короля Артура? Эти скоты, которые смеют именовать
себя рыцарями, бросили меня в донжон, предварительно обработав мою
бедную голову боевыми топорами. Необходимо бежать, надо лишь, чтобы
мысли приобрели былую ясность. Я сделал еще шаг и упал. Холодная
жидкость накрыла меня с головой. Мысли тотчас прояснились. Ледяная
вода вернула меня в реальный мир. Я вдруг понял, что происходит. Эти
негодяи решили затопить донжон! Они хотят меня утопить. Ха, те еще
рыцари! Но тут же я осознал, что свалился в ров. Я чувствовал, что в
легких не хватает воздуха, однако высовываться бесполезно, разве лишь
для того, чтобы получить дырку в черепе для лучшей вентиляции. Но все
же я поднялся, прошагал, погруженный по бедра в воду, к мосту и выбрал-
ся на сушу.
Голова кружилась и раскалывалась от боли, но я понимал, что с того
момента, как я бежал из замка, прошло не более минуты, потому что за
мной пока никто не гнался. В десяти футах от меня слабо шевелился Гар-
лик, а у самых ног неподвижно распластался Фу. Рядом с ним валялся ав-
томатический пистолет сорок пятого калибра.
У входа в замок послышался шум, и я услышал чьи-то выкрики. Я сгреб
пистолет и поставил его на боевой взвод. Два человека вбржали на мост и за-
мерли, увидев меня. Один из них выхватил револьвер и выстрелил, я ответил
двумя выстрелами, и они умчались прочь как безумные.
Потихоньку я начал двигаться к стоянке автомобилей. Через три шага
раздался еще один выстрел, пуля задела наплечник лат и с визгом унеслась
в пространство. Я повернулся и упал на колени в тот момент, когда из
пушки Гарлика снова вырвалось пламя. Он приподнялся с вытянутой в мою
сторону рукой, но я успел раньше него трижды нажать на спуск:
тело его трижды дернулось, перекатилось и замерло, теперь, видимо, на-
всегда.
Я добрался до «кадиллака», вскарабкался на сиденье и завел мотор. По-
том поднял пистолет над ветровым стеклом и опустошил обойму в направле-
нии замка. Я это сделал просто так, на тот случай, если кто-то решит
преследовать меня. Выбросив ненужный пистолет, я.включил передачу и
отбыл. В тот момент, когда я стрелял в сторону замка, прибыла свежая
партия посетителей. Когда я отъезжал, они пялились на меня. Надо было
видеть выражение их лиц!
Никто меня не преследовал, во всяком случае, никого не было видно
поблизости. Через полчаса я уже был в лавке Джея. «Все что угодно за
382
соответствующую цену». Здесь я наконец освободился от доспехов. Испач-
канный, а теперь и промокший ворс из ковра Нормана находился в конвер-
те, упрятанном в отделение для перчаток моего автомобиля вместе с
докладами Йетса и фотографиями.
Джей не обманул. Все, что я заказал, было приготовлено к отправке.
Я заметил это сразу — не увидеть мой заказ мог только слепой. Три тол-
стых каната торчали вертикально в небо, к их нижним концам были при-
креплены тяжеленные болванки свинца. Ввысь их уносили большие, напо-
лненные газом баллоны. Верх машины был заранее опущен, мне остава-
лось лишь поднять стофунтовые болванки, дотащить их до автомобиля
и опустить позади сиденья. Меньше через две минуты я уже был готов
пуститься в путь. Подъемная сила баллонов была такова, что сто фунтов
не весили для меня больше двадцати.
Джей собственноручно уложил в машину туристскую лампу, лопатку,
веревочную лестницу, моток рояльной струны и охотничий нож. Я выписал
чек на его имя. Платить пришлось до отвращения много, но я это предви-
дел. Большая часть вернется ко мне после того, как я привезу неиспользо-
ванное барахло опять к Джею. Таков был наш уговор.
Когда я уже был в машине и почти тронулся в путь, Джей спросил:
— И как ты намерен использовать весь этот мусор? Хочешь запатенто-
вать новый способ транспортировки тяжестей?
— Нет. Но ты подарил мне хорошую идею. Я добавлю ее к бесконечно-
му числу возможностей, открывающихся передо мной. К примеру, можно
прикрепить парочку баллонов к верхолазам на небоскребах или мостах, и
если, не дай Бог, они сорвутся, им будет грозить лишь медленный спуск.
Опять же мы можем сделать ненужными все лифты.
Он ухмыльнулся.
— Кончай треп. Я едва не помер, доставая это барахло и надувая эти
проклятые баллоны. Кстати, они заполнены природным газом, поэтому
лучше не закуривай рядом, если, конечно, ты не задумал взорваться. За
мои труды поведай тайну.
Я рассказал ему все, но мне показалось, что Джей мне так и не поверил.
— Я собираюсь поставить лестницу к небу. По этой лестнице я подни-
мусь и выковырну из скалы пулю.
Мне кажется, что он дико смеялся, когда я отъезжал. Я вел машину
очень медленно и аккуратно, особенно заботясь о том, чтобы шары не за-
дели электрические провода или ветви деревьев. И еще меня беспокоила
голова, которая болела нещадно. В Фэйрвью я оставил машину на стоянке
и направился к домику Лаурел. Ее там не оказалось, и я опять нашел де-
вушку в своей хижине. Последовало трогательное воссоединение. Разо-
мкнув мои объятия, Лаурел сказала:
— Ой, Шел, ты промок насквозь. Что случилось?
— Я бился с большим драконом. Его стошнило на меня. Я рыцарь,
который явился, чтобы избавить тебя...
— Господи, что ты несешь?
383
Я ей ничего не рассказал. Я не собирался ни с кем делиться моими при-
ключениями. Вместо этого последовал вопрос:
— Родная, не могла бы ты помочь мне в одном запланированном
предприятии?
Она улыбнулась злодейской улыбкой.
— Угу.
— Я имею в виду предприятие, о котором уже говорил сегодня. Речь
идет об извлечении пули. Тогда это казалось очень важным. Это остается
важным и сию минуту, но сейчас я словно нахожусь в стране грез.
Я не врал. Моя бедная голова продолжала кружиться, время от време-
ни перед глазами вспыхивали розовые и голубые огни. Вот будет смешно,
если у меня совсем поедет крыша.
— Ну хорошо, — вздохнула Лаурел. — Какова моя роль в этом пред-
приятии?
Я ей объяснил. Она сказала, что я сошел с ума. Я ответил, что она
ошибается. Подумав, она спросила:
— И ты сможешь это сделать?
— Конечно. Я сообразил как, хотя обошлось мне это в целое состояние.
Все будет чрезвычайно просто, если я не свалюсь и не сломаю себе шею.
Но этой ночью со мной не может случиться ничего дурного. Сегодня моя
волшебная ночь.
Проклятые розовые и голубые огни опять заполыхали перед глазами.
Итак, мы двинулись. Я подогнал «кадиллак» как можно ближе к озер-
цу, у которого чуть не получил пулю. Мы перетащили все оборудование
к скале. Молотом я загнал длинную стальную скобу, похожую на кан-
целярскую скрепку-переросток, глубоко в землю. К ней я прикрепил ко-
нец толстого каната. Через пятнадцать минут все было подготовлено к
подвигу.
Лаурел посмотрела на меня при свете туристской лампы, затем переве-
ла взгляд на то место, где должны были находиться баллоны. Они были
невидимы в черноте ночи. Использовав струну и веревки, я связал все три
шара. Их общая подъемная сила составляла 250 фунтов, более чем доста-
точно для того, чтобы удержать меня и несколько дополнительных фунтов
оборудования, которое могло мне понадобиться там, наверху. Канат, удер-
живающий шары, был прикреплен к скобе, вдоль него до самой земли сви-
сала веревочная лестница. Путь в небеса был открыт.
— Мне кажется, в твоем плане что-то не так. Конечно, теперь, когда
я вижу торчащую к небу лестницу, он имеет под собой некоторую здоро-
вую основу. Но, насколько я помню, ты собирался выковыривать пулю
гораздо правее, над водой, — заметила Лаурел.
— Здесь и начинается твоя роль, детка. Я взбираюсь до половины пути
и прикрепляю вот этот шнурок, — я продемонстрировал ей тонкую бечев-
ку, — к канату, на котором держатся шары. Ты берешься за конец бечевки
и отправляешься на противоположную сторону озера. Я остаюсь на лест-
нице/а ты тянешь меня к себе до тех пор, пока я не скажу: «Стоп». Таким
384
образом я оказываюсь над водой и взбираюсь до нужной высоты. Просто,
не правда ли?
— Наверное, если это не та простота, которая хуже воровства.
— Женщина, перед тобой истинный гений. Шары тянут вертикально
вверх, ты тянешь к себе. Я же нахожусь в нужной точке треугольника. По-
моему, это связано с геометрией, а может быть, с алгеброй.
— Ладно, Эйнштейн. Посмотрю я на тебя в деле.
Я полез по лестнице, держа в руках фонарь и лопату. Лаурел уже нахо-
дилась на противоположной стороне бассейна. Она не спеша выбирала ве-
ревку, и вскоре я оказался точно в нужном месте. Прикрепив лампу к
перекладине веревочной лестницы над головой, я начал скрести лопаткой
землю на поверхности скалы.
Найти пулю не составило никакого труда. После всех тяжких и долгих
приготовлений я был даже разочарован этой простотой. Дырка от пули
выделялась в полоске земли на скале, и надо было только терпеливо скоб-
лить лопатой. Иногда меня относило в сторону — шары не были закрепле-
ны на месте, но с помощью Лаурел я легко возвращался на место.
— Знаешь, что я придумал, — сказал я, не переставая копать. — Мы
можем использовать идею как аттракцион в парке на Лонг-Бич. Построим
макет поверхности Луны и прикрепим шары к посетителям, чтобы умень-
шить их вес. Они начнут скакать у нас не хуже кузнечиков.
— Гениально, — подхватила Лаурел, — мы будем выдавать им серти-
фикаты, удостоверяющие, что они лунатики. Ты получишь сертификат под
номером один. Кстати, ты знаешь, почему психов называют лунатиками?
— Ага. Стоп, держи крепче, детка.
Я уже зарылся достаточно глубоко и заметил тусклый блеск пули. Че-
рез несколько секунд она была в моей ладони. Наконечник развернулся и
лег на оболочку, как рваная шляпка гриба, но для баллистиков не составит
проблемы сравнить следы дульных нарезок со следами на другой пуле.
Теперь можно опять вернуться на твердую землю.
Лаурел бежала ко мне вокруг озера, ее тело казалось бледной тенью
и обретало все более ясные и красивые формы по мере приближения. Она
остановилась рядом со мной улыбаясь. Притворно зарыдав, она спросила
с деланным удивлением:
— Из какого мира ты явился?
— Оттуда, — заявил я, торжественно воздев руки к небу.
— Великий Боже!
— Вовсе нет. Меня зовут Икл, я пришел оттуда. — Рука опять указала
в небеса. — От имени системы Арктура я объявляю это место моей
собственностью. Путь мой составил много световых лет. Мой космический
корабль скрыт от твоих глаз. Тебя я тоже объявляю своей собственностью.
Аргл зуп слангелоп!
— Что это за аргл?
— Язык системы Арктура. Мое родное наречие. Вообще-то я легко ус-
ваиваю любой жаргон.
13 Р. Пратер
385
— Аргл! Что в переводе значит «заткнись». Пошли-ка лучше домой.
— Мне надо отвезти находку в город, а когда вернусь, мы устроим чуд-
ный фрамблот.
— Что это?
— Старинный обычай системы Арктура. Пошли.
Все оборудование, шары и прочее осталось на месте. То-то удивятся ну-
дисты, когда завтра увидят все это. Так я полагал. Если бы мне дано было
заранее знать, что произойдет на самом деле, я бы предпочел сразу покон-
чить с собой.
Глава двадцать первая
В Центральном управлении я отдал ребятам из научно-исследователь-
ского отдела пулю, и они тут же начали ее обнюхивать. У них остался
и конверт с клочком ворса от ковра в кабинете Нормана. После этого мой
путь лежал в здание городского управления. Там я поболтал с детективами
ночной смены из отдела расследования убийств и позвонил Сэму. Во-пер-
вых, я рассказал ему все, что знал и подозревал о деле Бендера, во-вторых,
поделился находками и загадками об Эде Нормане, Эндоне Пупелле, Вере
и обо всем зверинце бандитов. Сэмсону ничего не оставалось, как одеться
и катить ко мне.
Мы уже допивали кофе в его офисе, когда Сэм сказал:
— О’кей, Шел. Теперь я хочу, чтобы ты затаился и не делал шагу, пока
я тебе не скажу.
— Но, Сэм, у меня еше остается пара...
— Послушай, — Сэм посмотрел на пачку документов, лежащих перед
ним на столе, — парафиновая проба на миссис Редстоун оказалась положи-
тельной — она стреляла из своего револьвера. Но известно немало случаев,
когда убийца использовал указательный палец свежего трупа, чтобы на-
жать на спуск и сделать второй выстрел. В барабане револьвера оказалось
две пустых гильзы. Наш специалист из трассологической лаборатории со-
ставил подробный план комнаты, особое внимание было уделено располо-
жению тела и окон. Лишь одно из них было открыто. Воображаемая линия
от кресла миссис Редстоун через открытое окно вела к купе деревьев. Ко-
роче говоря, пуля сидела в стволе одного из них.
— Вторая пуля. Это полностью отметает версию самоубийства. Тем бо-
лее я Должен...
— Подожди. До недавнего времени газеты не очень шумели, полагая,
что имело место самоубийство. Но теперь все будет по-иному. Даже извес-
тие о самоубийстве было опубликовано на первой полосе, а после того как
газетчикам станет известно об убийстве, разверзнется ад. И произойдет это
рано утром.
Он выждал немного и затем продолжил:
— Убийца Редстоун, естественно, надеялся, что версия самоубийства не
подвергнется сомнению и что поиски убийцы даже не начнутся. Если бы
336
не ты, Шел, я думаю, так бы и получилось. Но наверняка он скоро узнает
(если до сих пор еще остается в неведении), что попал в замазку. После
этого — и очень скоро — он начнет дергаться и предпринимать те или
иные действия.
— Угу, — согласился я, думая совсем о другом. — А как насчет Малы-
ша, Сэм? Что показало коронерское исследование?
— Ты был опять прав. Кожа и кровь под ногтями у Tjjexniaaoro — с
лица Малыша. Дело уже горячее, но кажется мне, что оно раскалится до-
красна. Мэр уже топает ногами на шефа, а последний начинает есть меня
заживо. Мы не можем определить местопребывание Пупелла и его жены
с того момента, когда они были здесь в прошлый раз. Похоже, парочка
скрылась. Заглохни, пока мы не завершим дело. Если мы его провалим,
можешь считать меня покойником.
Несколько минут мы сидели, не произнося ни слова. Я отдал Сэму до-
клад, который стащил из кабинета Нормана. В докладе меня особенно за-
интересовали две вещи: во-первых, то, что он был датирован четыр-
надцатым июня, и, во-вторых, бумаги доказывали, что это Йетс обнару-
жил присутствие Лаурел в Фэйрвью. Он организовал прослушивание теле-
фона миссис Редстоун и слышал ее разговор с Сидни в лагере. Детектив
нашел удобное место, откуда с помощью телеобъектива сделал несколько
снимков. Было также очень интересно, что доклад «Клиенту» был датиро-
ван днем раньше, чем сообщение, сделанное Йетсом для миссис Редстоун.
Того сообщения, в котором он представил Пупелла божьим даром ангель-
скому сонму.
На столе Сэма зазвонил телефон. Выслушав кого-то, капитан сказал:
— Значит, у вас пока нет ничего о ворсе из ковра? Хорошо, сообщите
немедленно, когда получите результаты анализа. Я останусь у себя до утра.
Повесив трубку, он обратился ко мне:
— О твоей пуле. Идентична той, которая убила Йетса. Из того же
ружья.
— Боб Браун. Это продвинет дело.
— И очень сильно. Только нам неизвестно, где Браун и как его зовут
на самом деле.
— За всем стоит Норман.
— Именно поэтому нам надо действовать без промаха, чтобы комар
носа не подточил. Умоляю тебя, Шел, не болтайся под ногами, чтобы не
изгадить нам дела, пока мы не соберем бесспорные доказательства.
— Прежде всего вам надо отловить Бендера.
— Именно это я и имею в виду. Не мешай, пока мы будем работать.
Если что-нибудь прорежется, я немедленно дам тебе знать. Но вообще мне
следовало бы засадить тебя за решетку на некоторое время.
— Я исчезну из обращения. Решеток не надо.
— Где тебя можно будет найти?
Подумав немного, я все-таки дал ему номер телефона Фэйрвью. Мы
перекинулись еще парой фраз, и я уехал.
ЗВ7
Утро застало меня в Фэйрвью или, скорее, то немногое, что осталось
от меня после трудного дня и бурного фрамблота. Я почти совсем не спал,
и можно сказать, что от Шела Скотта осталась лишь шелуха. Лаурел тихо
спала рядом со мной. В этот момент детективы Рино, Лас-Вегаса и всей
Невады ведут поиски Брэда Бендера. Или его трупа. Еще больше народа
охотится за так называемым Бобом Брауном. Кипит бурная деятельность,
но, как Сэм ясно дал понять, в ней нет места для меня, пока не будет
дано на-то разрешения. Ну что же, пока я обязан тихо сидеть и ждать.
Фэйрвью кажется хорошим местом для безделья. Лаурел легонько вздохну-
ла во сне, и я тут же решил, что Фэйрвью не просто хорошее, а самое
лучшее место.
Она открыла глаза и заморгала спросонья.
— Салют.
— Который час?
Я оглянулся и посмотрел на часы.
— Почти пять.
— Пора, пожалуй, вставать. Начинается большой день. Физзарядка, за-
втрак. Ведь сегодня третье июля, открывается съезд.
— Ну и пусть себе открывается, — пробормотал я.
— Ты же будешь там? Я тебе расскажу об обязанностях директора
оздоровительной программы.
— Ладно, побуду недолго. Но почему вам так дозарезу нужен этот чер-
тов директор?
— Никакой трагедии не произойдет, если его не будет. Но с ним все
гораздо лучше. Нет, правда, Шел. Я вчера вечером говорила с мистером
и миссис Блор, и они очень хотят, чтобы ты принял участие. — Лаурел
улыбнулась. — Они полагают, что ты все же лучше, чем ничего. Тебе по-
нравится. В твои обязанности входит судейство в играх, беге и конкурсе
красоты.
— Ну, если конкурс красоты, то, конечно, я побуду с вами. Но совсем
недолго. До тех пор, пока мне не позвонят по телефону. Но, надеюсь, так
рано утром на мне не лежат никакие обязанности.
— Не знаю. — Она улыбалась. Однако через секунду заявила: — Нет,
нет, не сейчас. Нам надо вставать.
На сей раз зарядка прошла без всяких проблем. Передо мной было че-
ловек двести, поскольку участники начали съезжаться с вечера. Они разме-
стились в зеленой раздевалке, кроме того, дополнительные койки были
установлены в двух других зданиях и в хижинах. Мы мило похлопали в
ладоши и, не надрываясь, слегка попрыгали. Я все проделывал без тени
смущения. Похоже на то, что началось превращение Шела Скотта в закоре-
нелого нудиста.
К девяти утра солнце грело вовсю, расцветал еще один замечатель-
ный день, когда пронзительно-голубое небо Калифорнии украшают пу-
шистые комочки белых 'облаков. До этого я успел провести полчаса в
Совете, где меня посвятили во все предстоящие номера програм-
ме
мы и рассказали о моей роли в них: Пару раз я позвонил в полицию и
поговорил с Сэмсоном. Пока все оставалось на том же месте.
Во время заседания Совета обнаружилась странная штука. Ожидалось
прибытие трехсот — четырехсот любителей природы со всех концов Со-
единенных Штатов. Последние месяцы мистер и миссис Блор прилагали
огромные усилия, чтобы напечатанные в типографии приглашения получи-
ли все, кто выразил пожелание почтить своим присутствием великое собы-
тие. Каждое приглашение было рассчитано на двух человек (пару) и
служило пропуском в лагерь. Особое внимание уделялось тому, чтобы при-
глашение получали только признанные натуристы, главным образом чле-
ны Ассоциации любителей загара. Все было в основном проведено в
соответствии с планом, произошла лишь одна накладка: четыре приглаше-
ния исчезли, и никто не мог за них отчитаться. Эта информация прозвуча-
ла на заседании Совета, но я практически пропустил ее мимо ушей, а
последующие безумные часы и вовсе вышибли из моей головы проблему
четырех утерянных пропусков.
К девяти часам практически все, кто собирался прибыть, прибыли. Лау-
рел и я не расставались все утро. Сейчас мы оказались в центре поляны
среди весело болтающих обнаженных людей. Со всех сторон были слыш-
ны громкие приветствия старых друзей и знакомых и приятельские шлепки
по спинам. Именно по спинам. Лаурел и я находились рядом с длинным
столом, прогибающимся под тяжестью свежих фруктов и овощей, холод-
ного мяса, орехов и бутылок с разной безалкогольной чепухой. В центре
стола возвышалась огромная чаша для пунша, наполненная свежеприготов-
ленным фруктовым соком. В нескольких ярдах от стола находились дере-
вянные подмостки, которые, по моему разумению, должны были сыграть
какую-то роль в одном из конкурсов. Вокруг все были голышом. Половину
присутствующих, наверное, составляли мужчины, но я видел только
женщин.
Если быть до конца честным, то в среднем качество ста пятидесяти
особ женского пола, окружавших меня, было ниже того уровня, к которо-
му я начал привыкать в Фэйрвью. Например, у одной девицы в нескольких
футах от меня ничего не было наверху, но зато наблюдался огромный пе-
рерасход материала ниже талии.
Ясно без слов, что раньше ничего подобного никогда не представало
перед моим взором, и сцена эта наводила на кое-какие размышления.
Практически всю свою жизнь я провел в Голливуде и пришел к выводу,
что одним из его недостатков был обман, таящийся в тамошних женщи-
нах. Мне нравится Фэйрвью, там все честно. Мне приходилось бывать на-
коротке с некоторыми голливудскими бутончиками, которые выглядят
фантастически привлекательно. Но именно фантастически. Процесс их раз-
девания похож на удаление лепестков с артишоков. Китовый ус, проклад-
ки, губчатая резина. Иногда приходилось снимать так много фальшивых
прелестей, что казалось, под ними не останется ничего, кроме хохочущего
лилипута.
389
Здесь все было по-иному. Начать хотя бы с того, что в это место нельзя
было пронести на себе ничего искусственного. Я взял Лаурел за нежную,
загорелую руку и потянул ее к чаше для пунша.
— Пойдем, родная. У меня что-то пересохло в горле. Дернем немного
свекольного сока.
Мы протолкались через густую толпу голых тел к большому сосуду и
зачерпнули две чашки красноватой жидкости.
Потягивая напиток, Лаурел заметила:
— Хорошая явка, правда?
— Классная. И все время прибывает пополнение.
Я проглотил пунш и нахмурился. Это оказался совсем не свекольный
сок. Ароматная прохладная жидкость с очень знакомым привкусом.
— Что это? — спросил я. — Скорее всего, у меня галлюцинация, но, ка-
жется, здесь намешано что-то покрепче моркови. По крайней мере граду-
сов на пятьдесят.
— Ты имеешь в виду виски?
Ее брови над светлыми голубыми глазами от удивления поползли вверх.
— Что-то вроде этого. Виски, джин или водка. Трудно разобраться в
этом пойле.
— О, Шел. Никто не подливает спиртное в пунш. Во всяком случае,
здесь.
Я подумал, что, видимо, она права, поэтому быстро опустошил свою
чашку. Выпив еще по одной, мы отправились обозревать лагерь.
Неподалеку от зеленого здания раздевалки стоял длинный стол, загру-
женный всем необходимым для фейерверка. Там были маленькие и боль-
шие ракеты; воздушные бомбы и римские свечи, которые, если их зажечь,
выбрасывают разноцветные огненные шары. На краю стола лежала короб-
ка специальных вощеных длинных спичек. Фейерверк должен был завер-
шить вечером работу первого дня съезда. И я надеялся увидеть огненное
пиршество. С детства обожаю фейерверки. Вдруг до моего слуха донеслись
странные звуки.
— Что это? — спросил я. — Какое-то буханье.
— Ъ>1 говоришь о музыке? Наверное, музыкальная группа из Сакрамен-
то начала играть. Ее едва слышно за всем этим гвалтом.
В мои барабанные перепонки стучал, заглушая все остальные звуки,
шум громких разговоров, но я старался прислушаться к оркестру.
— Ага, вот опять глухие удары? Слышишь?
— Слышу. Хорошо, что оркестр вступил в дело.
' Неожиданно ее слова дошли до моего сознания. Мои глаза округли-
лись, и я не смог сдержать ухмылки.
— Оркестр? Музыка? Ты хочешь сказать, что будут танцы?
— Нет, глупый. Танцев не будет. Это не танцевальный оркестр, позже
начнется коллективное пение, просто так, для веселья. Кроме того, при ца-
рящем здесь шуме надо, чтобы кто-то давал громкий сигнал о начале оче-
редного номера.
390
Хотя я и был немного разочарован тем, что танцы не состоятся, нельзя
было не признать, что глухое буханье что-то добавляло в общее веселье.
Вдруг на какую-то долю секунды все поплыло перед моими глазами. Нача-
лась головная боль. Я потряс головой.
—- Детка, — сказал я, — свекольный сок начал бродить во мне.
Она посмотрела на меня как-то странно. Мы прикончили по второй
чашке пунша и, не сговариваясь, опять направились к источнику. Хотя пун-
ша оставалось совсем мало, мы выпили еще по одной. Привкус алкоголя
на сей раз оказался гораздо заметнее. Я проглотил напиток и улыбнулся
Лаурел широкой, глупой улыбкой.
— Знаешь, какой-то негодяй все-таки подлил спирта в пунш.
Оркестр оглушительно грохнул.
— Сигнал, — заявила Лаурел. — Поторопись, тебе обязательно надо
быть там.
— Где там?
— Там. На соревнованиях по бегу.
Она повернулась и побежала прочь, лавируя между обнаженными телами.
— Какие еще соревнования? завопил я и помчался вслед за девушкой.
И вдруг я вспомнил. Она мне об этом уже говорила. Состоится забег, по-
бедительница которого получит титул «мисс Скорость» съезда этого года
в Фэйрвью. Когда мы вырвались из толпы, я увидел, как в пятидесяти
ярдах от меня множество женщин выстраиваются в прямую линию. К ним
все время прибывало подкрепление. Лаурел помчалась направо. Я смог до-
гнать ее, лишь когда она остановилась. Она сказала:
— Здесь финиш, Шел. Ты остаешься на этом месте. Я буду там, — она
ткнула пальчиком направо, — а мистер Блор — третий рефери — там.
Теперь Лаурел указала в противоположном направлении.
— Tin же останешься в середине.
— Да. Мы расположимся вдоль финишной черты.
— Я буду... в середине?
Теперь я заметил тонкую ленту, протянутую на земле у наших ног. Лау-
рел еше раз указала места, где мы должны находиться, и я посмотрел на
колыхающуюся массу женщин. Их было не меньше полусотни. Я слышал,
как они визжали и вопили, хотя нас разделяло не менее ста ярдов. Слева
от меня образовалась внушительная группа зрителей, желающих полюбо-
ваться бегом.
— Здесь, в середине, — продолжала Лаурел, — ты наиболее точно смо-
жешь определить победительницу. Мистер Блор и я останемся на противо-
положных концах финишной черты на тот случай, если выиграет девушка,
бегущая с краю.
Вдруг она замолчала и, поморгав, сказала:
. — Что-то голова сильно кружится.
Вновь загремел оркестр. Я в ужасе содрогнулся.
— Как это оставаться в середине? Это значит, они попрут прямо на
меня? А если дамы собьют меня с ног?
391
— Девушки этого не сделают.
— Откуда ты знаешь? Они затопчут меня. Есть гораздо более прият-
ные способы найти свой конец.
Звук горна возник и оборвался на высокой ноте.
— Это предупреждение, — сказала Лаурел. — Следующий сигнал озна-
чает старт. Готовься.
И она убежала.
Я растерянно огляделся вокруг. Мистер Блор уже занял свое место, Ла-
урел тоже достигла другого конца финишной черты. Запел горн, громко
и чисто.
Слева до меня донесся леденящий душу вопль, и я быстро посмотрел
в ту сторону. Масса тел пришла в движение и устремилась на меня. Внача-
ле мне показалось, что покатилась розовая лавина, поток вулканической
лавы, состоящей из живой плоти; затем эта масса начала распадаться на
отдельные элементы. Женщины. Они мчались так, словно каждая из них
была одержима жаждой победы. Быстро работающие руки, ноги, с силой
отталкивающиеся от земли. Остальные части тела, надо сказать, тоже
участвовали в движении.
Это было отвратительное зрелище. Никогда, в самом диком кошмаре,
я не смог бы вообразить картину, отдаленно напоминающую эту. Земля
гудела, как под копытами стада бизонов. Стоял такой вопль, будто ревел
слон, угодивший в болото.
Неожиданно гонка закончилась. Я не имел ни малейшего представле-
ния, кто победил.
Я заметил лишь, как три фигуры пронеслись мимо, после чего на меня
обрушился вал обнаженных красоток. Вокруг были бедлам и вавилонское
столпотворение одновременно. Пест... и какая-то тень проносилась мимо.
Фьюить... и еще одно тело проскакивало перед взором. Визг, вопли и смех
заполняли окружающее пространство.
Я лежал на земле, с челюстью, отвисшей, как дверца мышеловки, и на
меня обрушилась ужасная мысль: «Женщины перестают меня интере-
совать!»
Неожиданно надо мной возникли три девицы. Они очень мило спорили
между собой и, глядя на меня сверху вниз — именно сверху вниз, потому
что я был распростерт на земле, — в унисон спросили:
— Ведь я победила, не правда ли?
Я поднялся на ноги и для разнообразия взглянул на них сверху вниз.
Не колеблясь, я принял решение.
— Победили вы, — сказал я, указывая на девушку, стоявшую в цент-
ре, — выиграли ну примерно на длину носа.
Она захлопала в ладоши. Призом ей должна была служить пара сереб-
ряных крылышек, прикрепляемых к ногам. По-моему, она больше заслу-
живала платинового бюстгальтера. Кстати, у нее практически не было
носа.
392
Они ушли. Побежденные грациозно восприняли весть о своем пораже-
нии. Около меня появилась Лаурел.
— Это было хорошее развлечение, — сказала она.
Я невесело рассмеялся. Всю жизнь я верил, что нечто похожее на этот
забег будет пиком, вершиной абсолютного счастья. Но оказалось, в натуре
все выглядит просто отвратительно.
— Я рада, что ты сумел определить победительницу. Ни я, ни мистер
Блор не видели, что творится в середине.
— Детка, — начал я неожиданно писклявым голосом, — слушай ужас-
ную правду. После первой волны атакующих, удара штурмового отряда,
я не помню ничего. Я был сбит с ног и затоптан. Они бежали по мне
бесконечно долго. Ты не представляешь, что... — Я замолчал и неожидан-
но принял решение. — Лаурел, я собираюсь хлебнуть еще немножко овощ-
ных капель. И надеюсь, что они окажутся отравленными.
Лаурел отправилась вместе со мной к чаше для пунша. Я без успеха
поскреб стаканом по ее дну.
— Ничего нет, — орал я. — Все вылакали!
Я чувствовал, что у меня произошло полное разжижение мозгов.
— Все, Лаурел, подаю в отставку. Я конченый человек. От меня оста-
лись лишь обломки. Это...
В очередной раз загремел оркестр.
— Нет, только не это! — завопил я.
— Шел, — сказала Лаурел жестко. — Ты не должен так говорить. Пой-
дем! — Она схватила меня за руку. — Поторопись.
Лаурел тянула меня за собой. Она продолжала говорить, протискиваясь
сквозь толпу.
— Сейчас состоится конкурс красоты — главный конкурс первого дня.
Ты не должен пропустить его.
— Конкурс красоты? Я ждал его с такой радостной надеждой... а те-
перь вся радость куда-то улетучилась.
— Поспешим, — сказала Лаурел. И через минуту мы оказались у цели.
Рядом с нами была небольшая платформа, на которую я обратил вни-
мание еще утром. Сколоченная из сосновых досок, футов пятнадцати в
длину и шести в ширину, она примерно на ярд возвышалась над землей.
На каждом конце она завершалась деревянными ступеньками. С боков
платформа не была прикрыта, и под нее можно было легко заглянуть. Хо-
тя вряд ли кто-то решил бы предаться бессмысленному занятию.
— У нас в запасе есть еще несколько минут, — сказала Лаурел. — Я ус-
пею объяснить тебе всю процедуру. Видишь ступени? Всего будет двадцать
две девушки, каждая представляет один лагерь. Они по одной станут под-
ниматься по ступеням и проходить вдоль платформы.
— Значит, они пойдут по платформе? Возможно, я все же соглашусь
судить этот конкурс, — заметил я.
— Они не спеша пройдут сюда, — Лаурел показала на ступени, распо-
ложенные слева, — и спустятся вниз. Мы трое: ты, мистер Блор и я, как
393
прошлогодняя королева, составляем жюри. Мы даем свои оценки, сравни-
ваем их и объявляем победительницу. Если тебе потребуются разъяснения,
я все время буду рядом. Правда, все очень просто. Ага, вот и они.
Участницы были на подходе. Действие развертывалось весьма чинно.
Мистер Блор, Лаурел и я уселись напротив платформы в деревянные крес-
ла. Двадцать две девушки выстроились друг за другом у ступеней с правой
стороны. Толпа болельщиков расположилась позади нас на траве. Оркестр
уселся за платформой. На сей раз он не гремел, а играл по-настоящему.
Напрягшись, я уловил знакомую мелодию. Они играли «Звездную пыль».
Прекрасно. Высокий класс. Оркестр замолк, зазвенел горн, после чего
вновь полилась мелодия «Звездной пыли».
К этому времени я почти совсем успокоился, хотя окружающий мир по-
прежнему оставался в легкой дымке. Несмотря на это, я не утратил остро-
ты зрения. Фактически я уже определил победительницу конкурса. Миниа-
тюрную, с хорошей фигуркой и копной рыжих волос девицу я был готов
объявить королевой хоть сию секунду. Кроме того, меня начали интересо-
вать события, происходящие во внешнем мире.
Один очень древний старикан был оставлен мною дежурить у телефона
на тот случай, если последует звонок. Но телефон молчал. Вчера вечером
и сегодня утром в немногие спокойные минуты я размышлял о том, что
для убийцы миссис Редстоун, Йетса и потенциального убийцы Лаурел и
меня я, пожалуй, остался единственным, кого следует ухлопать. В этих об-
стоятельствах лагерь Фэйрвью, видимо, является самым безопасным мес-
том. Ни один бандит не доберется до меня здесь. Последующие события
показали, что никогда не следует недооценивать усилий, которые может
затратить человек, если ему крайне необходимо укокошить своего собрата.
Они появились ровно в десять утра. Первая девушка уже поднялась по
ступенькам и начала неспешно двигаться вдоль платформы. Я поудобнее
устроился в кресле, чтобы со всей серьезностью судить этот самый чест-
ный и справедливый в стране конкурс. Я не допущу никаких кривляний
или, не дай Бог, чечетки. Первая участница была вполне на уровне, она
немного задержалась в центре платформы, медленно повернулась на трис-
та шестьдесят градусов и сошла по ступеням слева. Оркестр закончил иг-
рать «Звездную пыль». Но тут же без всякой паузы вновь раздались
первые такты все той же «Звездной пыли». Кажется, эта пыльная буря
начинала мне надоедать.
Я посмотрел на оркестр и обратил внимание на мужчину, стоящего ря-
дом с музыкантами спиной ко мне. В нем было что-то неуловимо знако-
мое, но, поскольку голова моя была занята совсем другими вещами, я
полностью переключил свое внимание на эти «другие вещи». Следующей
была рыженькая, которая, по моему мнению, уже выиграла конкурс. Но
меня опять отвлекли. Группа людей справа от меня случайно раздвинулась,
и в образовавшемся свободном пространстве я увидел пару, которая чем-то
отличалась от всех остальных. Мужчина и женщина находились на некото-
ром отдалении от толпы, в их руках были одинаковые маленькие кожаные
394
сумки, смахивающие на портфели. Пока я смотрел, они открыли свои сум-
ки и вытянули оттуда по куску коричневой материи. «Что за чертовщи-
на», — подумал я. Затем предо мной разыгралась ужасно смешная
сцена.
Они натянули тряпки себе на головы, и вдруг на них оказались коричне-
вые капюшоны с прорезями, сквозь которые они могли беспрепятственно
осматривать округу. Мне это показалось страшно забавным. В голову
пришла смешная мысль: ведь даже будь они моими друзьями, а девица
самой близкой подругой, я не мог бы узнать их. Вообще толпа нудистов
создает странную анонимность каждой отдельной личности. Ну, а уж если
нудист натягивает на физиономию маску, анонимность становится абсо-
лютной. Конечно, в этом виновато наше общество, которое выработало
привычку одеваться, но факт есть факт. Как только я раньше не додумался
до столь глубокой мысли. Мною овладело чертовски философское настрое-
ние. Видимо, потому что я перебрал фруктового сока. Из-за этого прокля-
того сока мне даже померещился револьвер. Мужчина уронил портфель,
и из него что-то вывалилось, он быстро сцапал это что-то и сунул обрат-
но. Это меня ужасно рассмешило. Я даже хрюкнул от удовольствия.
Представьте себе нудиста-уголовника среди трехсот — четырехсот честных
нудистов. Натяните ему на морду капюшон, и пусть он кого-нибудь
пришьет. Сняв капюшон, бандит, оказывается в полной безопасности. Кто
сможет опознать его? Кто из обитателей Фэйрвью посмеет сделать это,
когда потребуется идентифицировать его в суде? Все эти мысли меня
страшно развеселили.
Хихикая, я оглянулся на свою рыженькую и вдруг впервые уловил ка-
кую-то перемену обстановки. «Звездная пыль» кончилась. Для разнообра-
зия оркестр сменил мелодию. Там, около выстроившихся в ряд девушек,
я увидел женское лицо, которое неожиданно поразило меня, хотя я вначале
не понял почему. В нем было что-то знакомое, так же как и в пьесе, кото-
рую начал играть оркестр. Мне потребовалось всего несколько секунд, что-
бы уловить мелодию, но все равно не хватило времени, чтобы остановить
ее. Уже ничего нельзя было остановить. Тягучее, медленное «та-та-та-та-
та» коснулось моего уха и заставило вскочить на ноги. Теперь я знал, кто
стоял спиной ко мне рядом с оркестром. Солнце поблескивало на его абсо-
лютно лысом черепе — лысом черепе Свежего Яйца Фу. А оркестр выво-
дил не что иное, как «Сан-Луи-блюз».
— Остановитесь! Перестаньте играть! — заревел я. Но уже было
поздно. Оркестр продолжал играть. На сцене вдруг неожиданно возникла
Бэби-сиська.
Глава двадцать вторая
Я замер, словно в столбняке, уставясь на Бэби, которая объявилась на
платформе вместо моей рыжульки. Бэби чувствовала себя на вершине сла-
вы и при этом была пьяна в стельку.
395
Я тотчас понял, почему Фу стоял рядом с оркестром, для какой цели
понадобились коричневые капюшоны и что случилось с исчезнувшими при-
гласительными билетами. Кажется, я даже понял, что произошло с фрук-
товым пуншем. Бэби была настолько пьяна, что с трудом удерживалась
на заплетающихся ногах и передвигалась зигзагами.
Она повернулась к публике лицом, ухмыляясь, гримасничая, подхрюки-
вая и хихикая. Через минуту должен начаться танец живота. Наконец-то
она дождалась своего звездного часа. Легким вращением бедер Бэби по-
приветствовала публику, потом, повернувшись, выставила на обозрение
задницу. Это был великий момент. Я не мог отвести от нее взгляда. Нам
предстояло увидеть величайшее чудо искусства.
Я не просто знал, я был уверен, что мы явимся свидетелями эпического
зрелища, которое будет навеки запечатлено в нашей памяти. Она покажет
все, на что способна, под звуки «Сан-Луи».
Но Бэби давно не тренировалась. Изрядно разжиревший зад перетянул
ее, и танцовщица опустилась на сцену. Там она и осталась лежать.
Я вышел из ступора, вспрыгнув на платформу, правда, тоже все еше
слегка покачиваясь. Идиотский оркестр возобновил бесконечную «Звездную
пыль».
Я повернулся -лицом к толпе, требуя внимания. Оркестр неожиданно
смолк; воцарилась тишина, и я получил свой шанс.
— Это Фу, — заорал я, — и Бэби-сиська.
Звук моего голоса вернулся ко мне в виде эха, отразившегося от хол-
мов. Он почему-то был похож на свисток далекого паровоза. Люди с недо-
умением уставились на меня, но не двигались с места. Эти дураки мне не
верят.
— Это Фу и Сиська! — закричал я опять. — Они преступники! Банди-
ты! Всякий, кто носит капюшон, — бандит.
Несколько человек отошли от платформы, но вдруг прогремел выстрел,
все бросились прочь, включая меня, потому что пуля просвистела в дюйме
от моего уха. В мгновение ока я оказался в шести футах от того места,
где стоял, размахивая кулаком, в котором вместо пистолета был зажат
воздух. Я-нуждался в оружии как никогда ранее.
Я бежал, лавируя между братьями нудистами и направляясь к хижине,
где оставил одежду и револьвер. Но мне не удалось достигнуть цели. Ког-
да я приблизился к зеленому зданию раздевалки, в ее дверях возник еще
один человек в капюшоне и навел на меня револьвер. Не только навел,
но и выстрелил. Я метнулся вниз, на траву, и перекатился. В плече и руке
я почувствовал боль, голова же болела уже давно. Я прокатился еще и
врезался в стол, на котором были разложены принадлежности для фейер-
верка. Они посыпались мне на голову.
Когда я поднялся на ноги, человек отошел от дверей и двинулся в моем
направлении. Он не бежал, а спокойно шел. Ему незачем было спешить,
чтобы прикончить меня. Я бросился от него и увидел еще одного в капю-
шоне, идущего в мою сторону. В правой руке он тоже держал пушку.
396
По росту я определил, что это Фу. За его спиной развертывалась неописуе-
мая сцена — сущий ад на земле. Люди метались, визжа и сталкиваясь, не-
которые, прикрыв головы руками, лежали на земле. Хотя ад и разверзся,
но я не намерен позволить этим гадам спокойно открыть по мне огонь.
Огонь...
Вокруг меня валялись предметы разнообразной формы, специально*
предназначенные для горения. Фейерверк. А может быть, сегодня уже чет-
вертое июля? Коробка спичек-переростков осталась на столе. Я зажег одну
и запалил несколько римских свечей. Когда их фитили загорелись, плюя
огнем, я захватил свободной рукой еще несколько штук.
Раздался звук, нечто вроде «паф!», и большой шар горящего пороха
пронесся вверх, чуть не задев мою физиономию. Между Фу и мной было
не больше пятнадцати футов, второй бандит был еще ближе и продолжал
неторопливо продвигаться ко мне. Идиоты не подозревали, что я теперь
был вооружен. Огненный шар взвился в небо, парень, который вышел из
раздевалки, проводил его взглядом. Когда он опустил взгляд, на него была
направлена дюжина стволов моего необычного оружия. Фитили горели,
разбрызгивая огонь. Огненные шары полетели в него, как ракеты из ма-
ленькой базуки. Только один из шаров попал в цель, однако бандит взвизг-
нул и упал на землю. Окутанный дымом и извергая пламя, я развернулся
и бросился на Фу. Клянусь, все римские свечи выстрелили одновременно,
и сверкающая картечь осыпала Фу. Я пробежал мимо него, пока он замер,
прикрывая лицо руками. Револьвер по-прежнему был зажат в его кулаке.
Я бежал вперед не оглядываясь. Кто-то выстрелил опять и вновь промах-
нулся. Я мчался, словно лань, размахивая оставшимися римскими свеча-
ми, которые шипели и выбрасывали огненные шары. Еще немного, и
у меня кончатся боеприпасы. За спиной неожиданно разнеслось стаккато
выстрелов, и я решил, что один из этих скотов захватил автомат и теперь
намеревается изрешетить меня. Но ни одна пуля в меня не попала. Огля-
нувшись назад, я увидел, как по всему полю в разных направлениях со
свистом проносятся ракеты. Из римских свечей вырываются огненные ша-
ры и скачут по земле. С места, где лежали какие-то другие огненные
припасы, поднимались столбы пламени. Но кроме того, я заметил и трех
человек, которые бежали за мной. У всех троих поблескивали револь-
веры.
Я достаточно быстро бежал мимо деревьев, но мне казалось, что легкие
разрываются от напряжения, а голова раскалывается от боли. Прогремел
выстрел, и слева от меня упала срезанная пулей ветка дерева. Впереди мель-
кнула водная поверхность. Бассейн. Значит, я вбежал в этот проклятый
тупик. Ясно как божий день — на скалу мне не взобраться. Повернуть назад
нельзя. Оглянувшись, я увидел в долине между склонами одного из преследо-
вателей.
Я попал в ловушку. Взгляд мой упал на лестницу, ведущую в небеса.
Это не ловушка, во всяком случае для меня, старины Икла из системы
Арктура.
397
Глава двадцать третья
Все, что последовало в течение нескольких секунд, навсегда останется
каким-то расплывчатым темным пятном в моей памяти. Я помню, как,
мчась к канату, удерживающему шары, заметил охотничий нож, оставлен-
ный на земле прошлой ночью, как я сграбастал его на бегу, как зацепился
ногой за нижнюю планку веревочной лестницы. Пуля оцарапала мне руку
в тот момент, когда я разрубил канат, удерживающий баллоны.
Хоп! И я взвился в воздух.
Будет неправдой, если я скажу, что взвился с ужасной скоростью, хотя
в первый момент мне почудилось, что я мчусь сквозь пространство, словно
метеор. Чувства обманули меня, потому что я видел мир, повиснув вниз
головой на перекладине лестницы. На этой перекладине я удерживался чу-
дом, зацепившись одной ногой. Когда же я исхитрился схватиться за лест-
ницу руками и принять вертикальное положение, выяснилось, что высота
моего полета не превышала пятидесяти футов. Я посмотрел вниз. Вся тро-
ица скинула капюшоны, возможно, для того, чтобы лучше видеть, а один
из них, закинув голову — была заметна открытая в изумлении пасть, —
продолжал бег. Так, без остановки, пялясь в небо, он вбежал в озеро. Двое
замерли как истуканы. Руки их висели вдоль туловищ, а лица были так
сильно задраны к небесам, что я подумал, как было бы здорово, если у
них сломаются шеи.
Но этого не произошло.
Моя надежда, что я успею вылететь из зоны действия пистолетов преж-
де, чем они придут в себя, не материализовалась. Фу неожиданно поднял
руку с пушкой и открыл пальбу. Я был отличной мишенью. Но Фу выстре-
лил лишь дважды, очевидно, он расстрелял почти весь боезапас еще рань-
ше на бегу, в погоне за мной. После второго выстрела я услышал какой-то
хлопок над головой и взглянул вверх. Один из моих шаров тяжело вздох-
нул и сморщился, я чуть не сорвался от страха, однако мой воздушный
корабль продолжал медленно возноситься к небесам. Я даже начал слегка
беспокоиться, раздумывая, когда и где он решит остановиться.
Посмотрев на землю, я увидел три теперь совсем крошечные фигурки.
Одна из них грозила мне кулаком. Я перевел взгляд на поляну среди де-
ревьев, и то, что я там узрел, вышибло из моей башки все мысли.
Я никогда не видел, не слышал, не читал и не знал о возможности тако-
го дикого столпотворения. Более четырехсот голых людей — их тела беле-
ли на фоне зеленой травы — разбегались беспорядочно во все стороны. Я
не успел еще улететь далеко и мог рассмотреть детали. Некоторые ката-
лись по земле, другие бесцельно двигали руками, словно отмахивались от
чего-то, третьи прятались за спины друзей.
Едва-едва до меня доносились звуки, похожие на пулеметные очереди.
Стол, на котором недавно громоздились принадлежности для фейерверка,
пылал. Дымная полоса взвилась в небо и рассыпалась тысячью разноцвет-
ных огней. Но, по-моему, дыма было значительно больше, чем могли про-
398
извести все ракеты и петарды, -вместе взятые. Оказывается, помимо всего,
пылала крыша здания раздевалки. Я оторопел: ведь там хранилась вся
одежда участников съезда.
Но я уносился все дальше и дальше от этой картины разгрома. Свежий
ветер подхватил мои шары, они, кажется, не поднимались выше, а подо
мной быстрой чередой развертывались все новые виды. Я вполне уверенно,
хотя, может быть, и без большого комфорта устроился на лестнице. Руки
крепко держались за веревки, а обе ноги твердо стояли на перекладине.
Время шло. Я успел продумать все дело, и некоторые его аспекты нача-
ли немного проясняться. Я поразмышлял о том, что, по словам Сэма,
Брэд Бендер, помимо прочих талантов, был специалистом по «кровяным
пузырям». «Кровяной пузырь» — это маленький резиновый баллончик, за-
полненный куриной кровью. Мошенник кладет его заранее в рот и проку-
сывает, когда кто-нибудь стреляет в него из пистолета, заряженного
холостыми патронами. Кровь сочится изо рта, и парень, который стрелял,
приходит к убеждению, что убил человека.
Я сопоставил некоторые даты: доклад Йетса «Клиенту» был составлен
14 июня, а 15-го Боб Браун и его жена появились в Фэйрвью. Мыслитель-
ные способности Шела Скотта порадовали меня. Оказывается, полезно по-
быть в одиночестве высоко над землей. Эта прекрасная обстановка по-
зволила найти ответы на все вопросы. Я отметил про себя, что, как обыч-
но, ветер дул от Фэйрвью в направлении Лос-Анджелеса.
В ту же секунду я судорожно ухватился за лестницу и застонал от отча-
яния. Лос-Анджелес? Лос-Анджелес?! Все мое тело от макушки до кончи-
ков пальцев ног похолодело. Только не это! Но увы — вот Фигероа, а там
и Сансет. Я мог уже видеть башню городского управления, возвышающу-
юся над остальными зданиями. По прошествии нескольких минут я начал
различать и прохожих внизу на улицах. В магазинах, наверное, сегодня
большая распродажа — так много людей высыпало в город. Толпы внизу
все время увеличивались. Точно, сегодня наверняка большой торговый
день.
В голове моей все смешалось. Очевидно, начало сказываться напряже-
ние последних дней: физзарядка, убийцы, погони и, наконец, этот прокля-
тый фруктовый сок. Все сговорились для того, чтобы превратить мои
мозги в мякину.
Неожиданно я сделал замечательное открытие. Все, что происходит, —
сон. Такого не может быть в реальной жизни. На самом деле я вовсе не
нахожусь в воздухе, я не вознесшийся в небеса нудист, и меня не несет ве-
тер в сторону городского управления. Но, увы, это был не сон.
Тротуары были забиты зеваками, некоторые выскакивали на проезжую
часть. Почему-то я оказался ниже. Шары опускались, и все опускалось у
меня внутри. Поднимался, видимо, лишь восторг толпы.
Ясно были видны отдельные фигуры. Но это было не самое худшее.
Уличное движение замерло. Откуда-то издалека до меня долетел звук
столкновения машин. Однако уличное движение остановилось не совсем.
399
Прямо подо мной ползла, выдерживая мою скорость и направление, пат-
рульная полицейская машина. Ее сирена беспрестанно выла. Я тоже выл
беспрестанно. Мои шары опустились, теперь они плыли ниже крыши зда-
ния городского управления, которое было уже совсем близко. Слишком
близко. Думаю, я находился где-то на уровне двадцать пятого этажа.
Именно на двадцать пятом этаже была обзорная площадка для туристов.
Опять что-то случилось с моей головой. Я вновь и вновь твердил себе,
что такое просто невозможно, что это неправда.
Но, увы, от фактов нельзя уйти даже со слегка помутненным разумом.
Ветер дул в нужном направлении, и высота была то, что надо. Пройдет
много лет, и, когда будет рассказываться эта история, грядущие поколения
ни за что в нее не поверят. Однако это будет сущая правда. Я был обречен
плыть по небу, словно «цеппелин», и найти тихую гавань в городском уп-
равлении. Наверняка Управление гражданской обороны следит за мной и
отмечает мой маршрут на карте. Я в панике пытался придумать хоть ка-
кой-нибудь план спасения. Может быть, мне удастся убедить их, что я при-
шелец с другой, не столь густо населенной планеты. Я вплыву через окно
и наболтаю чепухи вроде той, которую я наболтал недавно Лаурел.
Экстренный выпуск «Экзаминер» выйдет с кричащим заголовком: «Чело-
век с летающего блюдца прибывает на странном летательном аппарате!»
Эту чепуху сменила другая леденящая душу мысль: «Что, если Управле-
ние гражданской обороны обратится к ВВС и те направят перехватчик,
чтобы сбить меня?» В это мгновение где-то в небе раздался рев реактив-
ных двигателей, но большой самолет прошел высоко надо мной. Я чуть
было не выпустил лестницу. Наверное, сверху мои шары выглядели как
эскадрилья НЛО, похитивших землянина.
До моего слуха донеслись выкрики с земли. Я медленно возвращался
к страшной реальности. Прямо на меня надвигалась стена небоскреба го-
родского управления, она была испещрена точками голов, глазевших на
меня из всех окон. Какой-то олух высунулся из окна так далеко и хохотал
так громко, что чуть было не упал с высоты пятнадцатого этажа. Я бро-
сил взгляд на землю. Сплошная толпа людей. Нельзя было различить тра-
ву на лужайке вокруг здания. Плотная масса обращенных кверху лиц,
открытых ртов и указующих перстов.
В десяти футах от меня было открытое окно, из которого свесился че-
ловек с сигаретой во рту. В его руке я заметил зажигалку. Над моей голо-
вой плыли заполненные газом баллоны.
— Стой! — заорал я. — Не зажигай! Я бомба! Живая бомба! Сотру в
порошок весь дом!
Если это произойдет, народ решит, что я не что иное, как секретное
оружие России, а может, жителей обратной стороны Луны или даже мар-
сиан. Если я взорвусь, космические путешествия будут отодвинуты на века.
Люди будут кричать: «Марсиане взрывоопасны!»
Множество секретарш высунули головки из окон. Маленькие лицемерки
визжали, но не сводили с меня глаз. Некоторых из них я знал, но мне было
400
уже на все наплевать. Какая-то большеглазая блондинка (сейчас ее глаза
стали еще больше, чем обычно) узнала меня.
Она указала на меня пальцем и закричала:
— Это он! — И тут же без паузы: — Нет, не он! Боже, все-таки это
он! Это Шел Скотт!
Глава двадцать четвертая
Я чуть было не отдал концы от стыда. Ну зачем же так орать? Когда
я ткнулся в стену здания, десятки рук подхватили меня и втянули в окно.
Три секретарши, взвизгнув, прыснули за дверь. Через мгновенно возник-
шую толпу пробилось несколько полицейских, часть которых была в
штатском. Среди них я увидел и капитана Сэмсона, обычно розовая физио-
номия которого на сей раз была багровой от сдерживаемого смеха. Лейте-
нант Роулинс — мой хороший друг, теперь уже бывший хороший
Друг, — хохотал как безумный.
Я приблизил к нему лицо и бросил:
— Не вижу ничего смешного!
Это доконало его окончательно.
— Он не видит ничего смешного?! — взвизгнул негодяй, захрюкал, за-
хрипел и рухнул на пол, корчась от смеха. Мой бывший друг ревел, как
идиот, суча ногами по полу.
Сэм, со своей сигарой во рту, остановился передо мндй. Стараясь
держаться в границах приличия, он чересчур сильно стиснул зубы, сигара
надломилась и упала на пол.
— Шел, — начал он голосом, в котором таилось множество разнооб-
разных чувств, — Шел, на моей памяти ты творил массу безумств, но это
выходит за все рамки.
— Мне необходимо вернуться к нудистам в лагерь, — выпалил я.
Ну что на это можно сказать? Сэм продолжал жевать огрызок сига-
ры. В комнату ввалилась еще одна компания жизнерадостных идиотов
из полиции. Они веселились и хлопали себя от восторга по бедрам.
Я влез в полицейский мундир, который где-то раздобыл для меня Роу-
линс.
Когда мы спустились вниз, в кабинет 42, Сэм сказал:
— Ну, а теперь я тебя отправлю за решетку.
— Сэм, я же пытаюсь объяснить. Мы раскрыли дело. Мне надо уйти
отсюда и...
— Я обязан посадить тебя. После того, как ты продемонстрировал на-
роду... — И он безнадежно пожал плечами.
Пятью минутами позже я все еще убеждал его, все еще объяснял. Сэм
сообщил, что они забрали Бендера в Лас-Вегасе и доставили сюда за пол-
часа до моего явления. Лаборатория подтвердила, что на ковре было кро-
вяное пятно, однако кровь не принадлежит человеку.
401
— Я пытался дозвониться до тебя, — сказал Сэм, — но номер не со-
единялся, что-то, видимо, произошло на линии. Я же не имел понятия,
что ты находишься...
Вместо того чтобы закончить фразу, он воздел руки к небу.
— Послушай, Сэм. Заточи меня в тюрьму позже, если это необходимо,
но сейчас позволь мне поговорить с Бендером. Нам известно, что пуля,
предназначаемая мне, вылетела из ствола, принесшего смерть Йетсу. Мы
знаем, что миссис Редстоун не убивала себя. Короче, мы знаем почти все.
Позволь мне побыть пару минут с Бендером, и мы выясним все до конца.
Потом я уйду в монастырь. А если хочешь, завербуюсь в Иностранный
легион.
Моя взяла. Бендера доставили в кабинет 42. Я вынул револьвер из кобу-
ры на поясе мундира, подмигнул Сэму и сказал:
— Я побуду здесь минут пять один на один с этим подонком, если не
возражаешь. Хорошо?
— Валяй.
— Не обращай внимания, если до тебя донесутся необычные звуки.
— С какой стати я их должен замечать?
Бендер слегка побледнел. Шести футов роста, широкоплечий, обаятель-
ный, впрочем, как большинство уголовников, промышляющих мошенниче-
ством. Пышная волнистая темная шевелюра, слегка припорошенная
сединой на висках. Руки его были скованы наручниками впереди, причем
цепочка была пропущена под ремень, так что он не мог поднять вверх
кулаки.
Он нервно затоптался на месте.
— Что здесь происходит?
— Попробуй сообразить самостоятельно.
Он проглотил слюну.
— Послушайте, я ничего не понимаю. За мной все чисто. Как гром с
ясного неба появляются легавые и волокут обратно в Лос-Анджелес. —
После паузы он продолжал: — Вам дорого обойдется, если вы станете ме-
ня здесь обрабатывать.
Его голос звучал уверенно и твердо, однако выражение лица вовсе не
соответствовало тону.
Бесспорно, негодяй говорил правду. Я не мог обработать его. В первую
очередь Сэм не позволил бы мне сделать этого. Однако важно было заста-
вить его поверить в правдивость моих слов.
— Может, ты и прав, Бендер, но все же я могу попытаться, конечно,
если ты не расскажешь, как было подстроено твое убийство. Мы знаем,
что ты специалист по «пузырям». Мы знаем также, что Эндон Пупелл чис-
лится убийцей. По крайней мере, он до сих пор считает тебя покойником,
не так ли? — Я выждал несколько секунд и добавил: — Решай, Бендер,
ведь так или иначе мы узнаем все.
Он посмотрел на меня, потом перевел взгляд на Сэмсона.
— Я вообще рассматриваю эту историю как шутку, Бендер. Разве не
402
так? Разве вы не хотели подшутить над Пуппи? — Я обернулся к Сэму. —
Ведь он не получит срок за шутку? Конечно, если сам расскажет все как
было.
Сэм ответил мне, не глядя на Бендера:
— Я ничего не могу обещать. Однако, если он нам поможет, для него
будет лучше. Впрочем, Бендер это и сам знает.
— Вы допрашивали Пупелла? — спросил Бендер.
Не без колебания я ответил:
— Я скажу тебе все как есть. Мы даже не можем найти его. Нельзя
исключать, что он уже мертвец.
Бендер в раздумье пожевал нижнюю губу и произнес:
— Он в Вегасе. Я его там не видел, но друзья сказали.
— Этим другом был не кто иной, как Эд Норман?
— Естественно. — Он покосился в мою сторону. — Не забывайте, что
это была лишь шутка. Все было так. Норман предложил позабавиться.
Вечером второго июня мы втроем находились в кабинете Нормана в замке.
Эд заранее позаботился о том, чтобы на столе оказался револьвер, заря-
женный холостыми патронами. Я сунул «пузырь» в рот. Мы затеяли драку
и постарались, чтобы она выглядела вполне натурально. Я стал душить
Нормана, он захрипел. Пупелл схватил револьвер и всадил в меня пару
зарядов. Я успел сделать два шага к нему и забрызгал его с ног до головы
кровью. Остальное вы знаете.
Мы знали. Психологически все было рассчитано точно, и Эндон легко
попался на крючок. Он взял пушку и выстрелил холостыми зарядами в
Бендера, последний в тот же момент прокусил «пузырь». Кровь сквозь зу-
бы брызнула на Пупелла, потекла по подбородку Бендера, образовала лу-
жицы на ковре. Одним словом, душераздирающая сцена. Жертва немного
постонала, дернула несколько раз ногами и артистично испустила дух. Бен-
дер умирал таким образом на протяжении своей карьеры не менее пятиде-
сяти раз, при этом присутствующие считали, что он не менее мертв, чем
фараон Тутанхамон.
Пока Бендер рассказывал, Сэм поднял трубку телефона и распорядился,
чтобы две патрульные машины были наготове внизу.
— Вот, • пожалуй, и все, — закончил Бендер свой рассказ, — что было
потом, я не знаю. Норман отослал меня в Вегас и велел там оставаться
до особого распоряжения. Это все было шуткой, вы не забыли?
— Конечно, помним, — ответил я. — Лишь Пупелл не догадывался об
этом, а Норман, используя это псевдоубийство, заставил его делать все,
что требуется.
Роулинс вернул мне револьвер, который я сунул в кобуру.
Сэмсон положил трубку и обратился ко мне:
— Ребята взяли Бендера в машине, когда он собирался свалить из Вега-
са. Еще бы немного, и ищи ветра в поле.
Я повернулся к арестанту и сказал:
— Мне показалось, приятель, из твоего рассказа, что ты должен был
403
оставаться в Лас-Вегасе, пока не последует указание от Нормана. Он что,
звонил тебе?
— Нет. — Бендер опять сглотнул. — Разнесся слух, что меня ищут ле-
гавые. Прежде чем подорвать, я позвонил Норману, сказал, что сматыва-
юсь, и объяснил почему.
— Пошли, — распорядился Сэм.
— Секунду. — Я посмотрел на Бендера. — Когда ты, приятель, звонил
Эду?
— Как раз перед тем, как меня взяли. Примерно в десять тридцать се-
годня утром.
Мы оставили Бендера на попечение одного из полицейских и выскочили
из двери. Две патрульные машины ждали нас у выхода на Мэйн-стрит.
Сэм юркнул за руль, я. уселся с ним рядом, остальные втиснулись во вто-
рой автомобиль. Сэм резко повернул баранку, машина рванулась от троту-
ара, развернулась, взревела сиреной и ринулась налево на Сансет-бульвар
по направлению к Фигероа.
— Поначалу я думал, что Пупелл сам прикончил Йетса, чтобы тот не
помешал ему дотянуться до долларов семейства Редстоун, — сказал я. —
Когда Норман узнал об этом, он начал доить Пуппи. Помнишь тот заем
у Оффенбранда? Пупелл получил сто пятьдесят тысяч, а Норман положил
их на свой счет. Все нити вели к Норману, и только слепой мог их не за-
метить.
Сэм притормозил; сбросил газ, и машина с визгом шин нырнула на
Фигероа. Я открыл глаза, ослабил упор ног и продолжал:
— Узнав, что Пупелл проиграл в замке пятьдесят тысяч, я отправился
к Норману, чтобы прояснить вопрос. Йетс тоже узнал об этом от Трехгла-
зого по крайней мере, так мне сказал Трехглазый — и поступил в той
же манере, что и я, —- навестил Нормана. Норман перекупил Йетса за
большие деньги или пообещав большие деньги. Тот предал свою клиентку
и начал работать на Нормана. Если бы Эду удалось прикончить и меня,
вполне вероятно, он бы смог выскочить целехоньким из этого приключе-
ния. Сегодня он предпринял серьезную попытку покончить со мной, но
опять просчитался, потому что... Ладно, детали не представляют ин-
тереса.
Сэм свернул на Форест-стрит, ведущую к замку, и спросил:
— Как ты думаешь, он знает, что мы едем к нему?
— Уверен, что после звонка Бендера из Вегаса наш друг сильно задер-
гался. Не потому, что он опасается визита Пупелла, тот сидит по уши
-в дерьме и ничего не способен предпринять, а потому, что понимает:
вот-вот вся история выплывет на всеобщее обозрение. Особенно с учетом
того, что я пока жив. Сразу после разговора с Бендером он послал своих
верных ребят успокоить меня. Помнишь?
Стройный ход моих мыслей на этом месте вдруг прервался. Через
секунду я продолжил:
— Дьявольщина, Сэм, конечно, он все знает. Даже если его парни и не
404
вернулись в замок, сейчас ему все равно известно, что я вступил в контакт
с полицией и беседовал с Бендером.
— Почему ты так решил?.. О да, ты прав.
Еще бы. К этому часу, наверное, добрая половина Соединенных Штатов
знает, что Шел Скотт сошел с небес на здание городского управления Лос-
Анджелеса.
Машина перевалила через вершину холма и покатилась вниз. С этого
места был виден замок. Сэм заметил:
— Вполне возможно, что он уже успел сбежать. Но, бежав однажды,
он будет вынужден бежать непрестанно, опять и опять. Норман прекрасно
это понимает. Поэтому он попытается захватить с собой как можно боль-
ше ценностей, включая деньги.
— Его еще должен беспокоить такой мелкий факт, как должок человеку
по имени Оффи и...
Мы одновременно увидели машину, проскочившую подъемный мост и
свернувшую направо, по направлению к нам. Сэм вырубил сирену еще
раньше, когда мы выехали из центра, и теперь сказал:
— Наверняка это он.
Взглянув на него, я заметил, как сдвинулись его косматые брови, а че-
люсть из литого чугуна выдвинулась еще больше вперед. Он и не думал
снижать скорость.
— Восемь против пяти — это Эд, но не могу понять, почему он выбрал
такое направление.
— Дорожные патрули предупреждены, и все скоростные шоссе заблоки-
рованы. Там он попадется через пять минут, здесь же есть надежда проско-
чить в город и затеряться.
Норман, если это, конечно, он, должен был уже заметить нас и идущую
следом машину. Он был совсем близко. Я нервно сглотнул.
— Сэм, а мы не могли бы остановиться и просто заблокировать
дорогу?
Он продолжал давить на акселератор.
— Эд остановится...
— Переехав через нас?
— Если мы притормозим, Норман развернется и помашет нам хвос-
том. В результате может пострадать хороший полицейский из дорожного
патруля.
— Ну, Сэм, ты же сам хороший полицейский. Да и я не совсем пропа-
щий парень, даже после того, как...
Я не успел закончить фразу. Длиннющий черный автомобиль выглядел
как паровоз, который несется на вас по рельсам. Мы шли по центру дороги
на большой скорости, и, когда машины разделяло не более пятидесяти яр-
дов, Сэм врубил сирену, которая взревела, как тысяча дьяволов. Машина
Нормана вильнула, шины взвизгнули, и он просвистел по самому краю до-
роги справа. Его напряженное лицо, склоненное над рулем, мелькнуло все-
го в нескольких дюймах от меня.
405
Я было решил, что он сумеет уйти, но черную машину занесло, и она
выскочила на грунт с правой стороны дороги. Завизжали тормоза, но
теперь уже нашего автомобиля. Меня бросило на дверь, когда Сэм совер-
шил невероятный разворот практически на одном месте. У меня так не
получится, сколько бы я ни пытался. Через секунду мы смотрели уже в
противоположную сторону, машину еще вело юзом, но Сэм надавил на
газ, и мы рванулись вперед, вслед за Норманом, быстро набирая ско-
рость.
Я даже и не пытался что-нибудь сказать. Когда Сэмсон ведет машину
таким образом, лучше помолчать. Наконец я увидел лимузин Нормана, он
все-таки не удержался на дороге и правой стороной сидел в кювете, дверца
была распахнута.
Я заметил Нормана, бегущего по заросшему сорняками склону холма
в направлении группы деревьев и густых зарослей кустарника. В его кулаке
был зажат револьвер. Сэм ударил по тормозам, и я выскочил из машины,
прежде чем она полностью остановилась.
Норман скрылся между деревьями задолго до того, как я добежал до
них. Я знал, что убью его, если мне представится хоть малейший шанс.
В этот момент я верил, что он виноват во всех моих несчастьях, и эта
вера заставляла меня мчаться, не снижая скорости, из последних сил. Толь-
ко очутившись в тени древесных крон, я остановился. Стояла мертвая ти-
шина. Я выдернул из кобуры полицейский револьвер, пожалев, что со мной
нет родного оружия тридцать восьмого калибра. Осторожно ступая, я мед-
ленно двинулся вперед, пытаясь смотреть во все стороны одновременно.
Что-то зашуршало слева от меня, и я резко повернулся в том направлении,
выставив револьвер.
Там ничего не оказалось. Ничего, кроме камня размером с кулак, катив-,
шегося по земле. Какую-то долю секунды я ничего не мог понять, я не
осознал, что стал жертвой старого как мир трюка. Брошенный булыжник
отвлекает, заставляет смотреть'в ложном направлении. Но это была доля
секунды. Я еще поворачивался, но, когда увидел камень, замер и в то же
мгновение плюхнулся на землю. Грязь брызнула во все стороны, заляпав
лицо.
Мне показалось, что выстрел грохнул прямо над ухом. Грязь взметну-
лась гейзером в каких-то дюймах справа от головы. Я откатился в этом
• направлении, куда попала пуля, рассчитывая, что Эд будет стрелять в то
место, где я находился, й полагает, что инстинктивно я двинусь в противо-
положную сторону. Думаю, что если бы я немножко не обманул Нормана,
он наверняка ухлопал бы меня. Перекатившись, я оказался на спине и успел
дважды нажать на спуск еще до того, как увидел его. Я никуда не целился,
надеясь, что грохот полицейского револьвера помешает ему точно прице-
литься.
Возможно, так и случилось. Он выстрелил еще раз и еще раз промах-
нулся, пуля пронеслась в каких-то миллиметрах от моей щеки. Но теперь
я видел его хорошо и открыл стрельбу, еще до того, как ствол .моего ре-
406
вольвера смотрел в его сторону. Но прежде чем курок ударил вхолостую,
револьвер уже был направлен точно, и я дважды попал в Нормана. Эд
сложился пополам, точно перочинный нож, но устоял на ногах. Револьвер
выпал из его пальцев. Он прижал обе ладони к животу и, покачиваясь из
стороны в сторону, сделал шаг вперед. Потом попытался выпрямиться —
кровь густо сочилась между пальцами, — но не смог.
Норман так и стоял, скорчившись и приподняв голову, чтобы видеть
меня. Его губы задвигались, и изо рта полился поток грязной брани, затем
колени подогнулись, и он свалился, все еще прижимая ладони к брюху.
В горле у меня пересохло, казалось, его хорошо обработали наждачной бу-
магой. Я подошел к Норману и опустился рядом на корточки. Сэмсон и
остальные полицейские подгребали к нам в тот момент, когда Норман
упал.
Мне кажется, он даже не заметил их появления. Эд полулежал, опер-
шись на локоть.
— Все кончено, Норман. Ты сейчас помрешь. Если хочешь, сделай это
молча, но лучше бы ты облегчил себя рассказом.
В ответ он послал меня подальше, но тут же раскашлялся. Каш-
лял Норман кровью. Теперь он знал, что в его легких имеется большая
дырка.
— Мне совсем не больно, — медленно произнес он с оттенком удивле-
ния. — Я выкарабкаюсь. Я...
— Ты уже покойник, Эд. Сейчас ты еще в шоке. Даю тебе не больше
двух-трех минут.
Раненый побледнел, его лицо, покрывавшееся капельками пота, блесте-
ло. Он попытался отрицательно покачать головой.
— Ты врешь. Я обязательно...
Вдруг он слабо вздохнул, глаза его округлились. У него появился пус-
той, неподвижный взгляд, адамово яблоко конвульсивно дергалось.
Мне доводилось встречать такой взгляд десятки раз. Он ни на что не
похож. Это специфическое выражение лица человека, который начинает по-
нимать, что сейчас умрет. Норман знал, где-то в глубине его мозга прозву-
чал сигнал, и из этой точки холод начал расползаться по телу. Он знал,
что умирает.
И в этот момент Норман начал говорить. С этим феноменом я тоже
встречался раньше. Торопливо выскакивающие» набегающие друг на друга
слова, в некоторых случаях даже не слова вовсе, а набор бессвязных зву-
ков. Может быть, когда остается так мало времени, умирающие хотят ус-
петь сказать больше, чем сказали за всю предшествующую жизнь. Ни один
из них не успевает сделать это. Норман тоже не успел.
Большей частью речь его лилась бессвязно, но все же я понял достаточ-
но. Оказывается, Пупелл появился в замке в конце мая. Он был с Верой,
которую Норман знал. Кто-то из ребят рассказал Эду о Пупелле и его
«любовном» бизнесе, и у Нормана зародилась идея интересной ком-
бинации.
407
Один из полицейских, стоящих рядом, заносил слова Нормана в запис-
ную книжку. В этом было что-то сюрреалистическое: записывались слова
человека, которого через минуту не станет.
— Это я все придумал, — продолжал Норман, — с начала до конца.
Следовало зацепить Пупелла, чтобы он пошел на все... даже на брак. Пу-
пелл славно провел дело с Верой. Мне очень нужны были деньги, и я знал,
что смогу взять их у него, как только он наложит на них лапу. Надо было
лишь обеспечить ему доступ к миллионам.
Слова лились быстро, часть их он проглатывал, но пробелы можно бы-
ло легко заполнить.
— Вначале я его зацепил на рулетке... ее колесо управлялось моим чело-
веком... потом помог Бендер. Иетс... должен был уйти... Это он мне ска-
зал, что девушка в Фэйрвью.
Норман замолк и после длинной паузы начал опять:
— Я не знал о ней и намеревался убить лишь старую леди, но ситуация
изменилась. Даже... улучшилась, можно было создать видимость... что
старуха сама себя шлепнула. Избавиться от обеих — вот задача... Йетс...
он обо всем бы догадался... Этого нельзя было допустить... Он уже один
раз предал...
— Кто убил Йетса? — быстро спросил я.
— Майк Хоукинс... У лагеря... На следующий день после того, как Йетс
сообщил Ои дочери. Я послал туда Майка. Его и жену. В субботу вечером
позвонил Йетсу и попросил дать взаймы его ружье Майку. Майк и употре-
бил это ружье... там же, на месте... той же ночью. О, Господи...
Лицо умирающего исказила гримаса, он закрыл глаза и с трудом от-
крыл их вновь.
— Скотт?
-Да.
— Это я послал Гарлика в твою машину, чтобы прикончить тебя, как
только ты уедешь от Редстоунов. Майк уже был в лагере, хотел отравить
дочку... газом. От него не было вестей. Я догадался, что старуха наняла
тебя, и стал психовать. Не мог позволить тебе мешать. Майк одну попыт-
ку уже провалил, не убил девчонку. Если бы она была мертва, я прикончил
бы мамашу той же ночью.
Он остановился, медленно мигая, хрипло дыша через открытый рот.
Все же ему хватило сил продолжить:
— Майк промахнулся дважды... я на время решил оставить дочку в
покое... Tti уже был там, в лагере. На следующий вечер, когда ты пришел
в клуб, репортер из «Кларион» уже знал, где она... фотографии были
у него. Откладывать дело было нельзя... только подождать, когда газета
поступит в продажу. Я задержал Пупелла с женой и еще некоторых в
клубе. Эндон был в моем кабинете, а я ушел через черный ход. Он
подождал моего возвращения, после чего заявил всем, что мы оба болта-
ли в кабинете. Я отправился в город, купил газету, взял с собой и убил
старую леди.
408
Его голос слабел, но я все еще мог расслышать слова:
— Эндон сказал, где спрятан револьвер. Миссис Редстоун знала, что я
собираюсь ее убить... .Она не пыталась ничего сделать, спокойно сидела
и ждала. Просто тихо сидела. Не произнесла ни слова. Я чуть было не
отказался... от затеи...
Он замолчал, глядя на меня пустыми, уже мертвыми глазами, потом
прошептал:
— Мне очень жаль, что я убил старую леди.
— Это тебе зачтется, Норман.
Такими были последние слова, которые достигли его слуха. Норман
чуть приподнялся на локте, тут же опустился на траву, дернулся и затих.
Окровавленные ладони медленно сползли с живота.
Лаурел и я лежали на теплом песке, горячее солнце обжигало нашу ко-
жу, которая и без того уже приобрела шоколадный цвет.
Утекло немало воды с того времени, как умер Норман. Я припоминаю,
что, как только унесли его тело, я вместе с Сэмсоном и остальными поли-
цейскими отправился в Фэйрвью. Два бандита все еще оставались в лагере,
потому что не были уверены в том, что смогут далеко уйти в голом виде.
Мне удалось-таки спалить их одежонку, хотя и непреднамеренно. Фу, Бэби
и еще один в коричневом капюшоне скрылись в холмах, но поймать их
там не составило труда. Особенно если учесть, что они могли облачиться
лишь в венки да фиговые листья.
Мистер и миссис Боб Браун — на самом деле мистер и миссис Майк
Хоукинс — были схвачены и сидели за железной решеткой. Помимо вы-
шеупомянутых лиц множество других криминальных типов было изъято
из обращения. Сержант Биллингз освободил меня от обязательства за-
стрелить для него кого-нибудь, чтобы погасить должок. Вместо этого
я познакомил его с Пегги. Когда мы виделись с ним последний раз,
его загар уже мало чем отличался от ее. Правда, сержант еще не совсем
разучился смущаться. Карлос, я полагаю, все еще отплясывает с Ху-
анитой.
Эндон Пупелл — отнюдь не самый волевой тип из встреченных мной
на жизненном пути — раскололся на первом допросе и признался, что
ему было известно о намерении Нормана убить миссис Редстоун. Таким
образом, он был сообщником до совершения факта преступления, после
совершения и в ходе совершения. В результате чего Пупелл тоже оказался
в тюрьме Сан-Квентин.
Вера осталась в Лас-Вегасе хлопотать о разводе (ее слегка огорчило
то, что Пупелл предложил ей руку и сердце по указанию Нормана) и
одновременно участвовать, в шоу в ночном клубе «Сахара» с недельным
гонораром 10 тысяч, в которых она вовсе не нуждалась. Каждый, кто
имел хоть самое отдаленное отношение к раскрытию дела, стал ге-
роем.
409
Каждый, но только не я. Я стал печально знаменит. Правда, срок мне
дали условно, и, пока Лаурел рядом, жизнь остается прекрасной. Никогда
раньше я не чувствовал себя таким здоровым. Никогда у меня не было
такого бронзового цвета кожи. Организм мой был до отказа набит пивны-
ми дрожжами и зародышами пшеницы. И наконец, я никогда не был соб-
ственником нудистского лагеря, состоявшего всего лишь из двух членов.
Я обязательно должен, бы л быть владельцем, потому что мне пожизненно
запретили появляться в любом нудистском лагере на всей территории Со-
единенных Штатов.
Должен сказать, что шум вокруг Шел а Скотта поднялся страшный.
Мне были предъявлены обвинения буквально во всем, начиная с несанкцио-
нированного полета на воздушных шарах и кончая вторжением в планету
Земля, не говоря о других столь же ужасных преступлениях. Какой-то по-
лоумный идиот заявил, что я не кто иной, как рекламный агент Американ-
ской ассоциации любителей загара. Кажется, меня еще обвиняли в
поджоге. Большая часть обвинений, правда, была снята на суде, и, кроме
того, убыток Фэйрвью был полностью покрыт страховкой. В любом слу-
чае вся эта история уже принадлежит прошлому.
Лаурел подкатилась поближе, захватила горстку горячего песка и тон-
ким ручейком высыпала мне на грудь. Наклонившись, она зашептала мне
в ухо.
— Нет, — твердо ответил я, — спасибо, не надо. Не потому, что я в
принципе отвергаю идею. В данный момент это просто невозможно. Ха-ха.
— Для тебя нет ничего невозможного.
— Иногда все-таки есть. Правда, я не могу.
• В солнечных лучах' ее волосы сияли, как сплав латуни с медью, голубые
глаза весело смотрели на меня.
— Я заплачу тебе миллион долларов.
Я притворно зевнул в ответ на ее шуточку.
— Но если только миллион... Право, до чего же мне надоели твои про-
клятые деньги.
Через некоторое время я сказал совсем слабым голосом:
— Ну, теперь ты почти разорена... Надеюсь, у тебя не осталось ни цен-
та. Позже мы подобьем итог. Скажи, что ты будешь делать, когда впа-
дешь в нищету?
Лаурел улыбнулась невинно, правда, немного сонно.
— О, тогда я что-нибудь придумаю.
И она наверняка придумает, как обычно. Наверное, я все-таки не возьму
ее денег. Достаточно того, что мы вместе радуемся сегодняшнему дню и
с надеждой и удовольствием ждем завтрашнего. Мне хватит того, что мы
вдвоем здесь, на песке уединенного пляжа на Гавайях.
Да, чертовски хорошо на Гавайях!
Посвящается тем, кто любит
любовь и бывал в «Индийской
смоковнице»
I
Мы ужинали в ресторане «Индийская смоковница». До этого никому
из нас не приходилось ужинать на дереве. Точнее, в тот день мы еще не
ужинали вообще. Но наш смуглый официант в белом тюрбане провел нас
в полумраке к деревянным ступеням, ведущим в домик на ветвях дерева.
Он нес серебряный поднос, на котором красовались жареный голубь, фар-
шированный яйцами дикой перепелки, бананами и манго, ликеры и шам-
панское.
Официант включил неяркий свет, поставил поднос на низкий столик ря-.
дом с узкой кушеткой, на которой во множестве лежали мягкие цветные
подушки, и спросил: «Шампанское открыть?» При этом он улыбался так,
словно собирался выпить его сам.
— Конечно открыть! — воскликнул я.
Пока он извлекал бутылку из серебряного ведерка со льдом, я смотрел
на Лоану, которая сидела слева, рядом со мной. Она и не могла сидеть
далеко: на дереве было всего восемь футов на четыре, но со -всеми атрибу-
тами комфорта плюс Иоана.
Великолепная полинезийка Иоана Калеоха. С вулканическими глазами
и грудью, с губами горячими и красными, как преисподняя. С такими со-
блазнительными формами, что думалось: при их создании не обошлось без
паяльной лампы. И со мной. По счастью, со мной. Меня зовут Шел Скотт.
Мы находились в ресторанчике на дереве «Индийская смоковница» Дона
Бичкамера в центре .Международного центра торговли в Вайкики.
У меня слегка кружилась голова, и одной из причин этого была
Иоана. Правда, перед тем как вскарабкаться на «Индийскую смоковни-
цу», мы посидели в «Дэггер-баре» неподалеку. Мы пили «Пука-Пука»
и «Нуи-Нуи» и пару «Клыков кобры»!. Затем мы перебрались в сосед-
ний бар «Бора-Бора» и выпили «Зомби» и «Череп и кости», пока я
1 Названия коктейлей.
413
готовил «пупу» — мягкие кусочки мясного филе, опуская их на бамбуковом
вертеле в кипящее масло миниатюрной жаровни, стоявшей на нашем
столе.
Поскольку основной составляющей этих коктейлей был ром, то и в нас
его плескалось немало.
— Лоана, мой несравненный гавайский помидорчик, дадим еде слегка
остыть, пока мы сделаем по глоточку шампанского?
Она улыбнулась, белые зубы сверкнули, а дьявольски красные губы чув-
ственно приоткрылись.
— Почему бы и нет?
Длинные изогнутые ресницы прикрыли черные глаза.
— Иначе шампанское согреется.
— Это немыслимо. Холодный голубь — да. Но кто когда-нибудь слы-
шал о теплом шампанском?
Затем послышалось приятное «п-о-пп» открываемой пробки и шипение
вина, которое официант наливал в наши бокалы до самых краев. Он поста-
вил бутылку к своей сестричке в ведерко со льдом и включил проигрыва-
тель, который стоял справа от меня на деревянной тумбе.
Мгновенно заструилась мелодичная музыка, в ночи зазвенели струны,
зашуршали волны по песку, раздались звонкие голоса, распевавшие полине-
зийские песни, которые были старыми уже в те времена, когда Гавайи бы-
ли молоды.
Я улыбнулся Лоане.
— Вот мы сидим здесь, высоко над всем миром...
— Действительно высоко.
— Дорогая, давай останемся жить здесь. Вдали от сводящего с ума
сумасшествия.
— Вдали? — она мягко засмеялась. — А тысячи людей, которые ходят
там внизу?
— Достаточно далеко. Они не могут нас видеть.
И действительно они не могли. Они были под нами — сотни граждан,
мужей и любовников, жен и любовниц, детей и туристов, бродивших от
одной лавки к другой по рыночной площади, но они не могли видеть или
слышать нас. А мы могли их видеть, если бы захотели, достаточно было
раздвинуть тростниковые панели, из которых были сделаны стены домика.
Но мы не хотели.
Официант негромко кашлянул, а когда я взглянул на него, приоткрыл
дверцу тумбы, на которой стоял проигрыватель.
— Телефон, сэр, — сказал он.
— Телефон?
— Да, сэр. Если вам что-нибудь понадобится, позвоните, и я позабочусь
об этом.
Мне это понравилось.
— Ты имеешь в виду, что если нам захочется еще шампанского, я могу
просто поднять трубку телефона?
*414
— Да, сэр. Когда я ухожу, я тщательно проверяю, заперты ли обе ка-
литки. Возвращаюсь назад я только по звонку.
Он крутанул на пальце кольцо с ключами и двусмысленно улыб-
нулся.
— В сущности, сэр, если вы мне не позвоните, вы не сможете выйти
отсюда.
Я взглянул на Лоану:
— Ты в западне, ведь телефонный шнур я могу оборвать.
— Оборви... — сказала она.
—-Мы совьем свое гнездышко на дереве. Я буду Тарзан из Оаху, целы-
ми днями скачущий с ветки на ветку с диким воплем, собирающий плоды
и воюющий с обезьянами.
— Отлично. А я буду лечить твои раны, буду твоей... Как ее звали?
— Джейн. Я — Тарзан, а ты — Джейн.
Я ударил себя в грудь и издал легкий вопль.
— Я буду драться с обезьянами, но не на дереве и не сегодня. Сегодня
мы пьем шампанское.
Так мы и поступили. Мы осушили бокалы, и я сразу же вновь напо-
лнил. Я уже в шутливом тоне успел рассказать ей о том, что я — част-
ный детектив и зарабатываю себе на жизнь тем, что дерусь с обезья-
нами.
В определенном смысле это было правдой: мне приходилось сталки-
ваться с такими представителями рода человеческого, которые по лестнице
эволюции ушли недалеко, задержались на нижних ступенях. Люди, напоми-
нающие обезьян, такие, как Слобберс, О’Брайен, Дэнни Экс, Эд Пэей и
Биффбоф.
Словом, подонки один к одному. А некоторые из них совсем недавно
пытались меня убить, да и теперь не отказались от этой мысли. Живу я
в Голливуде, а моя контора «Шелдон Скотт — частное сыскное агентство»
находится в Лос-Анджелесе. Так что здесь, в Гонолулу, я вдали от своих
охотничьих угодий — Южной Калифорнии, но обезьяны с пистолетами и
здесь пытаются меня достать. Поэтому-то и короткоствольный «кольт-
спешел» 38 калибра, покоящийся в наплечной кобуре под габардиновым
пиджаком, имел в своем барабане не только три патрона, но и две недавно
отстрелянные гильзы.
В меня стреляли, нападали с разных сторон, били дубинками и кулака-
ми, пытаясь искалечить, но все это, думал- я, было в дни минувшие, а этот
день в Гонолулу еще не прошел. Завтра, наверное, все начнется снова, но,
если повезет, не сегодня.
Сегодня — тихая музыка, мягкие подушки, вкусная еда, шампанское и
Лоана 'Калеоха.
Одной из причин моего прибытия на Гавайи была необходимость про-
верить кое-какие предположения, касающиеся Лоаны. Но эти предположе-
ния, а точнее, подозрения просуществовали только до тех пор, пока я ее
не увидел и не поговорил с ней. Сейчас я был уверен в том, что она не
416
может быть той особой, которую я пытался разыскать. Такая потрясаю-
щая девушка не может быть замешана в нечистоплотные дела, связанные
с похищением, убийством, насилием и шантажом..
Я постарался думать о другом, например, о том, что должен же чело-
век иногда есть.
— Где это ты витал в мечтаниях? — сказала Лоана, протягивая мне
свой пустой бокал. — Глаза у тебя были отсутствующие и тусклые.
— Эта тусклость от коктейлей, но я действительно в мыслях был дале-
ко, — я пододвинулся ближе к ней. И она придвинулась на дюйм-другой.
Ее присутствие, подумал я, можно ощущать с закрытыми глазами. Как
будто паяльная лампа, с помощью которой ее выплавляли, весь свой жар
оставила в ней. Он прямо-таки сочился из загорелого тела, сверкая в ее
глазах, горел на губах.
Лоана была танцовщицей, таитянской танцовщицей и сама была как
таитянский танец — чувственный, волнующий, учащающий пульс, свире-
пый и прекрасный. Она была высокого роста, с черными волосами, спада-
ющими свободной волной на коричневое плечо, с черными глазами в
густых ресницах, с черными приподнимающимися к вискам бровями. Голос
ее был как шелест черного кружева.
Должно быть, мы были контрастной парой.
Она была смуглой, тлеющей огнем, прекрасной, с волосами черными,
как первородный грех. Моя же прическа — это короткий «ежик», а волосы
светлые и выгоревшие на солнце до белизны. Брови у меня белые, с опу-
щенными концами. Нос сломан (но, как я говорю, слегка). Загар почти та-
кой же темный, как у Лоаны. Ее высокий рост как раз подходил к моим
шести футам и двум дюймам при весе в 202 фунта. На мне был бежевый
габардиновый костюм, а на Лоане темно-голубое в белых цветах холомуу.
На шее Лоаны, спускаясь на грудь, висело ожерелье из орхидей, которое
преподносили в баре. Я выглядел женственным и мягким не более, чем
Гибралтарская Скала после бомбежки, но Лоана была самой женственной
из женщин, полинезийская Ева в холомуу.
Холомуу не следует путать с муумуу, ни в коем случае. Муумуу было
завезено на эти счастливые острова каким-нибудь миссионером, считав-
шим, что нудизм, обнаженная и полуобнаженная плоть — не для людей,
а только для птиц. Плохих птиц. Тех, которые летали вокруг миссионеров,
роняя на них кое-что.
Но из него постепенно выросло холомуу — разновидность облегающего
фигуру платья, фасон которого, наверное, заставлял отцов-миссионеров
вертеться в гробу. Глядя на Лоану в ее холомуу, которое, казалось, служи-
ло только для того, чтобы подчеркнуть ее высокую грудь, упругий и пло-
ский живот, соблазнительный изгиб талии и бедра, я почти простил этого
несчастного миссионера. Почти.
Однако к тому времени, когда мы прикончили бутылку шампанского,
я простил его окончательно. Мы с Лоаной жадно ели и пили, прижимаясь
друг к другу, говорили, хохотали и толкались так, что наш домик качался
416
на ветвях. Один раз я встал, чтобы перевернуть пластинку, и обнаружил,
что дерево качается. Впрочем, может быть, это я качался.
Все же мне удалось возвратиться к кушетке, и я сказал Лоане:
— По мне так нет лучше доброго старого времени, когда жили на де-
ревьях.
Разговор наш несколько потерял свою логическую нить, но ни она, ни
я ничего не имели против этого. Внезапно мы посмотрели на сервирован-
ный стол, затем Лоана наклонилась к блюду, развернула фольгу, в кото-
рую были завернуты голуби, и длинным пальцем коснулась одного. Потом
посмотрела на меня.
— Голубь остывает, — сказала она весело.
— Ну разве это не великолепно?
— Великолепно. Хочешь кусочек?
— Да. Укуси меня.
Она укусила. Кровь в моих жилах шипела, как будто в ней карбид раст-
ворили. Пузырьки шампанского лопались в моих артериях, серебряные
взрывы в моей крови, как распускающиеся бутоны цветов.
А потом Лоана встала и на очень ограниченном пространстве этой ма-
ленькой комнаты исполнила для меня таитянский танец. Когда она вновь
села рядом, мы сделали по последнему глотку шампанского.
Она и раньше говорила:
— Оно щекочет в носу, — но теперь она сказала: — У меня нос чешется.
— Это значит, что ты поцелуешь дурака! — воскликнул я.
— Так поцелуй меня, дурачок.
Я поцеловал ее. Я не дурак.
— Мы оба дураки. У меня тоже чешется нос.
И мы опять поцеловались. Потом я сказал:
— Лоана, а ты хотела бы примерить юбочку для хулы?1
— Не будь глупым, Шел! Где мы возьмем такую юбочку?
— Это кто глупый? — Я оглянулся в поисках своего пакета. Дело в
том, что перед встречей с Лоаной я походил по магазинам и купил пару
юбочек для хулы по просьбе одного своего приятеля. Вот этот-то пакет
и лежал в углу комнаты.
— Пожалуйста! — воскликнул я, схватил пакет и сорвал с него оберточ-
ную бумагу.
Лоана с улыбкой сказала:
— Такие юбочки носят только женщины.
— Дорогая моя, так было в старину, когда королем был Камехамеха.
Но сейчас новые времена, время Шела Скотта, и сейчас все носят такие
юбочки.
Про себя я подумал, что это все разговоры, а до дела не дойдет,
во всяком случае, не здесь, в центре Вайкики, в присутствии сотен
людей...
1 X у л а — гавайский танец, исполняемый в юбочках из листьев.
14 Р. Пратер
417
Я протянул Лоане одну юбочку, оставив другую для себя.
— Так ты заранее купил их, Шел, — сказала она. — Ты все заранее
спланировал!
— Нет, честно нет! Просто они у меня были. — Я сглотнул слюну. —
То есть, я хочу сказать, что я... Это судьба! Это знамение!
— Ты хочешь сказать, — засмеялась она, — что, если мы их не наде-
нем, с нами случится несчастье?
— Я чувствую, что несчастье случится со мной. О, облей меня холод-
ным шампанским или ударь бутылкой по голове, или...
— Поцелуй меня, дурачок, — сказала Лоана, — у меня нос чешется.
И вдруг совершенно неожиданно эти юбочки очутились на нас. Эту сце-
ну трудно вообразить. На какое-то мгновение мне показалось, что все это
я вижу во сне, что этого не может быть. Но это было.
Лоана в травяной юбочке, низко приспущенной на бедрах, с грудью,
едва прикрытой лепестками орхидей в ожерелье, опустилась на по-
душки рядом со мной. Это зрелище меня опьянило и одновременно от-
резвило.
Когда Лоана заговорила, голос ее звучал иначе и слова как бы приобре-
ли иной смысл.
— Поцелуй меня, Шел, — сказала она.
Голос ее шелестел как черное кружево в темноте.
— Поцелуй меня...
Через некоторое время я открыл вторую бутылку шампанского, на-
полнил до краев наши бокалы и посмотрел на блюдо с холодным, очень
холодным голубем, окруженным ломтиками фруктов.
— Нужно что-нибудь съесть, — сказал я. — А то что подумает повар?
Ей-богу, я съем перепелиное яйцо.
— Я тоже.
— Это странно звучит в твоих устах, Лоана.
— И все-таки я его съем.
Мы их все съели и с этим все. Есть время для яиц дикой перепелки,
а есть время не для яиц дикой перепелки.
Удивительное дело, но было очень вкусно. У меня кружилась голова
сильнее, чем раньше.
— По-моему, моя кровь горит, Лоана, — сказал я. — Это мое не-
счастье — горящая кровь. Она полыхает, как нефть, а кровяные тельца
разбегаются, пытаясь найти спасительный выход. Глоток воздуха — вот в
чем я нуждаюсь. В глотке воздуха.
Я поднялся, и похоже, мои ноги двигались совершенно независимо от
остального тела.
— Меня клонит ко сну, — сказал я. — Я... о-ох!
Моя нога соскользнула с лежащей на полу бутылки, которая откатилась
к выходу.
Лоана выпрямилась.
418
— Воздуху? — спросила она с тревогой.
— Что?
— Воздуху?
— Не пойму, о чем ты.
— Ты говоришь, что тебе необходим глоток воздуха?
— Да. Для моих кровяных телец. Чтобы получить заряд энергии. По-
нимаешь, свежий воздух. Здесь очень душно, мы, похоже, вдыхаем уже вы-
дохнутый воздух.
— Но ты же не можешь выйти в таком виде...
— Леди, я выходил и не в таком виде. Ах, понимаю, что ты имеешь
в виду.
Она швырнула мне травяную юбочку и, как все девушки в таких случа-
ях, промахнулась. Я рванулся, чтобы дотянуться и схватить ее, и моя нога
за что-то зацепилась. Я схватил юбочку, но в этот момент моя нога опу-
стилась на бутылку и я почувствовал, что взлетаю и парю в воздухе. Пони-
маю, что не могу улететь далеко, но мне казалось, что я ракета,
запущенная в космос. Потом мое бедро коснулось чего-то, и я в полной
растерянности понял, что лечу прямо на стену из листьев ко входу в до-
мик. Хотя в данном случае, скорее, к выходу.
Что-нибудь четко сообразить уже не было времени, я почувствовал,
как, наткнувшись бедром на перила, я перевалился через них, с грохотом
пробив лиственную стенку, и вывалился из домика.
Где-то, как мне показалось, далеко за моей спиной что-то закричала Ло-
ана, но я уловил только часть фразы:
—...не уходи...
Я хотел было сказать ей, что я не хочу уходить, но было уже поздно.
Я уходил.
И вдруг я очутился в сумасшедшем мире цветов, звуков и ощущений.
Я никак не мог взять в толк, что вывалился из «Индийской смоковницы»
в Вайкики, я просто отказывался согласиться с этим — но это уже не име-
ло значения, потому что я действительно падал.
Казалось, что я лечу одновременно в разных направлениях. Я ударился
головой о толстую ветку, и из глаз у меня искры посыпались. В какой-то
миг, к счастью очень краткий, я увидел под собой мирно гуляющих, глазе-
ющих на витрины людей. Я отчаянно цеплялся за ствол, ветки, даже за
листья. Но счастье изменило мне.
В последние мгновения своего падения в сознании у меня промелькнули
сотни и тысячи сцен из прожитой жизни. Говорят, что за секунду человек
может вспомнить события целого месяца своей жизни. Ах, как бы я
хотел, чтобы происходящее со мной относилось уже к области воспоми-
наний.
Даже когда я грохнулся на твердую землю, воспоминания вспыхивали
в моем сознании. Голливуд... Лас-Вегас... обнаженные женщины... грубые
мужские лица... кровь, растекающаяся по спине мертвого мужчины...
вспышки и грохот выстрелов... и соблазнительные красотки.
419
II
Когда Уэбли Олден позвонил мне и сказал, что у него неприятности
и он рассчитывает на мою помощь, я слыхом не слыхивал об индийской
смоковнице — баньяновом дереве.
Это было вечером в четверг, тринадцатого августа, и я был у себя до-
ма — «Спартак Апартмент отеле» в Голливуде, пытаясь в очередной раз
добиться, чтобы мои аквариумные рыбки дали потомство. Я держал тро-
пических рыбок уже несколько лет. Многие виды у меня размножались,
но все мои попытки получить потомство от «неонов» были сплошным
рассказом о поражении, провале, фрустрациях. Выведение «неонов» пре-
вратилось в фетиш, символ, цель. И я действовал с суровой решитель-
ностью.
Налево от входной двери в моей квартире стояли два аквариума для
тропических рыб, но я заказал еще и третий, объемом в 20 галлонов, с
чистой пресной водой, температурой в 780 по Фаренгейту, то есть отвечав-
ший всем требованиям, необходимым для выведения этих ярких маленьких
рыбок. По крайней мере, я так думал. Но проклятые рыбы, похоже, дума-
ли иначе.
Это была прекрасная пара крупных «неонов», хорошо откормленных
живой дафнией и морской креветкой. Самка прямо-таки была набита ик-
рой, и вот уже два дня они танцевали в воде танец, который я посчи-
тал за прелюдию. Но ничего не происходило. Я даже хотел плеснуть
в аквариум немного виски, думая, что, если они немного опьянеют и рас-
слабятся...
И в этот момент зазвонил телефон. Это был Уэбли Олден.
Уэбб, старый приятель. Ему было тридцать восемь лет, холостяк, он
был умен, остроумен, весел, отменного здоровья, всем нравился. Жил он
не в Голливуде, а в маленьком городке Медина в графстве Лос-Анджелес,
недалеко от окраин Лос-Анджелеса.
Вначале — фотохудожник, и весьма неплохой. Потом он изобрел какие-
то приспособления к фотокамерам и проявочному оборудованию и усовер-
шенствовал портативный проектор так, что на нем можно было прокручи-
вать и 8-миллиметровые, и 16-миллиметровые кинопленки. Он продал свои
патенты на эти изобретения и стал миллионером. Сфера его финансовых
интересов теперь простиралась от биржевой игры и спекуляций недвижи-
мостью до издания весьма пикантного журнала. Он был турманом, знато-
ком вин и женщин. Да, всегда женщины. Он был грубоватый проказник
и повеса. Культурный и даже сдержанный, с манерами джентльмена, но
повеса.
Поэтому неудивительно, что он издавал журнал, одно название которо-
го чего стоило: «В-а-а-у!»1
«В-а-а-у!» - ЖУРНАЛ ДЛЯ НАСТОЯЩИХ МУЖЧИН.
•1 Сленговое вОскдинание, означающее нечто из ряда вон выходящие.
420
Впрочем, в наши дни даже не совсем настоящие мужчины наверня-
ка слышали об этом журнале, и ставлю пять против восьми, что многие
из них тайком глазели на обложку этого журнала в газетных киосках.
Наверное, ни один другой журнал не добивался столь впечатляющего
успеха всего за год. Во главе его, кроме Уэбба, стояли еще несколько
человек, но он был его главной движущей силой, что, видимо, и явлось
залогом успеха. Однако была и еще одна причина — в каждом номере
«В-а-а-у!» была фотография красотки с минимумом (если она вообще
была) одежды. Действительно: «В-а-а-у!» — не журнал мод.
Словом, главной причиной того, что журнал был безоговорочно
признан мужской половиной населения США, была цветная фотогра-
фия на развороте журнала. Каждый месяц в течение года на этой вклад-
ке помещалась фотография очередной обнаженной красавицы, лица
которой, независимо от позы, не было видно. Эта вкладка вскоре в
обиходе стала называться, может быть, не вполне деликатно — «Попка
месяца», хотя официальное название было «Женщины ЖУРНАЛА».
Само собой разумеется, что фотографии этих красоток делал лич-
но Уэбб. Я при мысли об этом не мог не ухмыльнуться. Я считал
Уэбба одним из наиболее интересных и близких мне. по духу мужчин,
поэтому был рад услышать его голос в телефонной трубке. Пока он
не сказал мне, в чем дело.
После необычно краткого приветствия он спросил:
— Шел, ты можешь немедленно приехать ко мне?
Я глянул на продолжавших резвиться «неонов».
— Разумеется. А в чем дело?
— Я не хотел бы это обсуждать по телефону. Впрочем... Я только
что вернулся из Гонолулу. Прилетел пару часов назад. И я... похоже,
я потерял свою жену.
Я моргнул:
— Твою жену? — Я решил, что он меня дурачит. — С каких это
пор у тебя появилась жена, Уэбб?
— Мы поженились сегодня утром на Гавайях и прилетели домой
самолетом. Так ты приедешь? Я тебе тогда все расскажу. Может быть,
ничего серьезного и нет, но мне бы не хотелось рисковать.
— Еду, — сказал я и повесил трубку.
Схватив пиджак и шляпу, я поспешил к двери. На ходу я плеснул
виски «Кэнэдиан Клаб» в аквариум с «неонами». Может быть, это
поможет; а не поможет — попробую что-нибудь еще.
Август был жаркий, и верх моего «кадиллака» был опущен, позволяя
теплому воздуху овевать лицо. Приблизившись к дому Уэбба, расположен-
ному в районе на склоне холма, я сбросил газ. Когда-то у меня здесь были
неприятности, связанные с одним делом, и с тех пор местная полиция меня
в упор не видела. Особенно один детектив — сержант Фарли, который дал
мне недвусмысленно понять, что он с удовольствием пристрелил бы меня
421
при исполнении служебных обязанностей или даже в свободное время. Воз-
можно, полицейские и не попались бы мне на пути, но на всякий случай
я снизил скорость до установленного в Медине предела.
Уэбб жил в доме № 947 по Пойнсеттиа-драйв, самой высокой точке Ме-
дины, идущей параллельно Азалия-стрит. Эта улица круто взбиралась на
холм, пересекая его вершину. Из домов, расположенных на разных уров-
нях, открывался прекрасный вид на огни Медины, переходящие вдали в
сияние Лос-Анджелеса. В тех случаях, когда эти огни были видны, не было
смога. Дом Уэбба модерновой архитектуры, длинный и одноэтажный, рас-
полагался на гребне холма.
Я припарковался на Пойнсеттиа-драйв и по каменной лестнице с пери-
лами из плавника поднялся к крыльцу. Уэбб уже ждал меня. Высокий и
худощавый, с подвижным, угловатым лицом, которое осветилось улыб-
кой, когда он поздоровался со мной.
Мы вошли в прихожую, и он спросил:
— Чего-нибудь выпьешь, чтобы не мучиться похмельем, Шел?
— Сегодня у меня нет похмелья.
—- Это мы уладим. Виски?
— Прекрасно, благодарю.
Он подошел к бару, расположенному в углу. Гостиная была большая,
с окном во всю стену, позволявшим любоваться прекрасным видом. Ком-
ната была набита книгами и журналами, валявшимися повсюду, некоторые
открыты, некоторые сложены в стопки. На маленьком столике стояла на-
половину выпитая чашка кофе. Повсюду были сувениры, привезенные Уэб-
бом из самых разных мест: каменный мексиканский божок в одном углу,
в другом — африканские маски и ритуальный головной убор с острова Ба-
ли. У дальней стены стояла вырезанная из дерева фигура Пана высотой
в пять футов с распростертыми руками. Это была новинка, раньше я ее
не видел. Я сказал об этом вслух, и Уэбб объяснил, что только привез
эту статую с Гавайев.
Если гостиную можно было, с моей точки зрения, определить словами
«лирический беспорядок», то характеристика следующей комнаты, в кото-
рой размещалась студия Уэбба, могла уложиться в одно слово — хаос.
Двойные двери на роликах были открыты, и в комнату можно было загля-
нуть. Слева на тяжелой треноге стоял стационарный фотоаппарат марки
«спид-график», лампы и рефлекторы, пара прожекторов для подсветки бы-
ла привинчена к потолочной балке. На полу в беспорядке переплетались
электрические кабели и провода. Коробки с проявленными пленками, пачки
негативов, увеличители, фотоаппараты, множество книг и журналов на
стеллажах, полках, столах и на полу. В стене налево — две открытые две-
ри: одна в лабораторию Уэбба, а другая — в спальню.
— Как-нибудь я наведу здесь порядок, — сказал Уэбб за моей спиной.
Я повернулся к нему, взял предложенный «хайболл»1, а он продолжал:
Виски с содовой водой и льдом (от. англ.).
422
— Это будет напоминать расчистку авгиевых конюшен, а? Нет
только реки, которую можно бы направить в стойла, поэтому я до
сих пор и не совершил этот подвиг.
— И никогда ты этого не сделаешь, Уэбб. Ты неисправимый бро-
дяга, и жизнь в доме тебе не нравится.
Он улыбнулся:
— Наверное, ты прав. Мы не можем сложить свой дом, как ара-
бы... Слушай, это идея! Складной дом — квадратные брезентовые
стены, двойные с уплотнителем внутри... ставятся где угодно, а не
хочешь ставить, используй вместо ковров. — Он отхлебнул из бо-
кала. — Дарю тебе эту идею, мне сейчас не до этого.
— Вот я почти уже й миллионер. До начала легального грабежа.
— Ты имеешь в виду, разумеется, американские Штурмовые От-
ряды — налоговых инспекторов?
— Конечно, но тем не менее спасибо.
Мы уселись на диван, любуясь прекрасным видом из окна. Уэбб
пару раз глянул на телефон, как бы ожидая, что он зазвонит. Потом
он посмотрел на часы, допил свой «хайболл> и повернулся ко мне.
— В общем, так. Сегодня утром я зарегистрировал свой брак.
На Гавайях. После официальной церемонии был небольшой банкет.
Потом миссис Олден, — он смаковал эти слова, как бы катая их во
рту, — и я сели в самолет и прилетели в Лос-Анджелес. Мы при-
землились в девять утра. И я... потерял ее.
Я молчал. Морщины на его лице обозначились резче. После не-
большой паузы он сказал:
— Она пошла привести себя в порядок после полета. Я ждал, но
она все не возвращалась. Я ходил ее искать, было сделано объявление
по радио. Так прошло около часа. Наконец я решил, что она что-то
перепутала. Или не смогла меня найти и поехала ко мне домой... к нам
домой. Собственно, мы за этим сюда и решили ехать — муж переносит
молодую жену через порог на руках, ну и тому подобное. Но когда я
приехал домой, ее здесь не было. Тогда я немедленно позвонил тебе.
Он поднес бокал ко рту, но, увидев, что он пуст, пошел к бару.
— Может быть, тут нет ничего серьезного, какая-нибудь нелепица,
но я не могу не волноваться, вдруг с ней что-нибудь случилось, ка-
кая-нибудь авария...
Он снова сел на диван и посмотрел на меня, ожидая, что я скажу.
— Это... м-м... странно. Уэбб, я могу съездить в аэропорт, по-
смотреть, что к чему.
Он достал из кармана пиджака сложенную бумагу и протянул ее
мне. Это был выписанный на мое имя чек на тысячу долларов. Я
начал было протестовать, но он сказал:
— Не будь идиотом. Я знаю, что ты бы сделал это для меня и
без денег. Просто вдруг тебе понадобятся деньги, а если не пона-
добятся — вернешь.
423
— Расскажи мне о ней. Я ее знаю? У тебя есть ее фотография?
— Фото есть, но в данном случае оно вряд ли поможет. — Он хмык-
нул и опять посмотрел на телефон. — Я действительно не очень хорошо
ее знаю. Мы встретились, когда я делал ее фото для нашего журнала.
Она пришла сюда в студию и... ну, я просто был очарован. На прошлой
неделе мы снова встретились в Гонолулу. Я попросил ее стать моей
женой. Она попросила дать ей подумать и на следующий день сказала
мне «да», а сегодня утром мы зарегистрировали свой брак. Официаль-
ная церемония, а потом небольшой банкет. — Он нахмурился и пока-
чал головой. — Есть тут, однако, что-то странное. Тогда это не произ-
вело на меня особенного впечатления, но теперь...
— Странное?
— Да. Во время банкета я хотел снять несколько сцен кинока-
мерой. Так она отвернулась, видимо, не хотела попасть на пленку.
Даже попросила меня не снимать, а наш брак хранить пока в секрете.
Она предложила объявить о нашей женитьбе на банкете по случаю
годовщины нашего журнала, который намечен на будущей неделе.
Он опять замолчал. Его замечание о банкете озадачило меня. Я знал,
что примерно через неделю будет банкет по случаю завершения первого
года издания журнала «В-а-а-у!». Должны были присутствовать редак-
ция журнала, телевизионщики и двенадцать красоток, чьи фотографии
красовались в первых двенадцати номерах. Вести церемонию должен
был Орландо Десмонд, фотографии которого иногда помешались в жур-
нале, а Уэбб должен был разрезать именинный пирог или что-то в этом
роде. Но почему объявлять о женитьбе именно на этом банкете?
— Она должна была кое-что еще уладить, — продолжал Уэбб. —
Возможно, кому-то что-то объяснить, не знаю. Тогда мне это пока-
залось нормальным. — Он устало посмотрел на меня. — Может быть,
у нее уже тогда были неприятности, но она не хотела мне о них
говорить.
— А может быть, она сейчас в аэропорту, недоумевая, где ее муж?
Ты сказал, что фотографировал ее в студии? Для журанала?
— Да. На разворот, ты знаешь.
Все встало на свои места.
— Ты хочешь сказать, что она — одна из...
Я запнулся.
— Одна из фотомоделей на развороте журнала?
— Да, ты это фото видел, Шел. Это...
Зазвенел телефон.
Лицо Уэбба мгновенно преобразилось, морщины разгладились,
усталые глаза оживились, он широко улыбнулся.
— Я знал, что она позвонит... Как глупо с моей стороны...
Он двинулся к телефону, стоявшему на тумбочке у книжных шка-
фов, схватил трубку:
— Алло?
424
Несколько секунд он молча слушал. Ко мне он стоял спиной, и я уви-
дел, как поникли его плечи.
— Что? — спросил он таким тихим голосом, что я еле его расслышал.
Потом голос его окреп: — Да вы, должно быть... что? — Он опять за-
молчал.
Я поднялся, пересек комнату и встал рядом с ним. Лицо его стало пе-
пельно-серым, рот приоткрыт, губы тряслись. В глазах мелькнул ужас, за-
тем он быстро заговорил:
— Да. Да, конечно. Я все сделаю. Нет, можете быть спокойны. Подож-
дите, пожалуйста, не...
Я услышал щелчок, означавший, что на другом конце провода положи-
ли трубку. Уэбб не шевелился.
— Что случилось? — спросил я его.
Он медленно положил трубку, промахнулся, и она упала на полку тум-
бочки. Он нащупал ее и положил на аппарат.
— Это невероятно, — тихо сказал он, — невероятно.
— Уэбб, в чем дело? Что случилось?
Он просто повторил:
— Невероятно. — Потом посмотрел на меня потрясенно. — Она... ее
похитили.
Спустя десять минут я ничего нового не узнал. Мы опять сидели на
диване, но Уэбб почти ничего не говорил. Наконец мне стало ясно, что
он сознательно не хочет сказать мне ничего вообще.
— Ради бога, Уэбб, — сказал я, — будь разумным. Если ее действи-
тельно похитили, тебе надо позвонить в местную полицию, а они пусть
свяжутся с ФБР...
— Нет, — почти злобно сказал он. — Я собираюсь сделать все, как они
сказали. Если я не подчинюсь, они могут убить ее.
— Но они всегда угрожают убийством...
— Когда она вернется, Шел. Когда она вернется. Тогда я сделаю все,
что ты сочтешь нужным. Но только тогда.
— Ты хотя бы расскажи мне о ней побольше, ты ведь даже не назвал
ее имени, Уэбб. Откуда она родом, как выглядит, как...
— Нет! Не предпринимай ничего, Шел. Как ты не можешь взять в
толк? Я не хочу, чтобы ты знал ее имя, начинал расследование и мутил
воду. Именно от этого они меня и предостерегали.
— Ты сказал «они»?
— Они... он, какая разница. Со мной говорил мужчина, и он сказал
«она у нас» — поэтому я предположил, что он не один. Но в остальном
все было совершенно ясно. Он точно сказал мне, когда и что делать, на-
звал сумму выкупа и добавил, что, если я не выполню точно их инструк-
ций, она будет убита, я... никогда ее не увижу.
Лицо его исказилось. Некоторое время мы молчали. Потом я как можно
спокойнее сказал:
— Уэбб, я больше не спорю с тобой. Но я по-прежнему счи-
425
таю, что тебе с этими подонками не справиться — если дело обстоит так,
как ты сказал. Ты можешь мне сказать, сколько они потребовали?
Он не взвился от этого вопроса, только спросил:
— А что?
— Если это профессиональная банда, размер выкупа должен быть весьма
значительным, поскольку ты очень подходящая мишень — богатый молодо-
жен. Но если размер выкупа определен лишь в несколько тысяч, скажем,
пять или десять, то дело может быть еще не так скверно, может быть — это
любитель...
— Сумма названа: двести тысяч долларов. — Уэбб ничего не прибавил.
Да и что можно было прибавить.
Я спросил:
— А мог кто-нибудь узнать о твоей женитьбе? Ведь ты сказал, что брач-
ная церемония состоялась только сегодня утром.
Он пожал плечами:
— Не знаю. Может быть, кто-то в Гонолулу...
Я купил билеты на самолет на имя мистера и миссис Олден, разумеется.
Больше ничего не приходит в голову.
- — А что с этой кинопленкой, которую ты отснял после церемонии? Ты
привез ее с собой?
— Нет, я отправил ее оттуда по почте. Пленку должны были проявить в
Гонолулу и авиапочтой переслать сюда. Шел, я думаю, тебе лучше уйти.
Я поднялся.
— Если ты хочешь, чтобы я сделал что-нибудь...
— Ничего не надо. Обещай мне ничего не предпринимать.
— Думаю, ты ошибаешься...
— Наплевать мне, что ты думаешь! Это мою жену похитили... — Он
помолчал. — Обещай мне, что ты ничего не предпримешь, никому ничего
не скажешь. По крайней мере, до тех пор, пока есть шанс, что она вернется
невредимой.
— О’кей, Уэбб, — вздохнул я. — Даю слово.
У двери он положил мне руку на плечо и мягко сказал:
— Не обращай внимания на то, что я был слишком резок с тобой.
— Я улыбнулся.
— О чем говорить. Как-нибудь сочтемся.
Он тоже улыбнулся:
— Мне надо было на кого-нибудь зарычать. — Он снова погрустнел. По-
том, поколебавшись, добавил: — А ведь это должна была быть моя первая
брачная ночь.
♦ ♦ ♦
На следующий день никаких вестей от Уэбба не было. Я отправился
в деловую часть города, где располагалась моя контора, но ни на чем не
мог сосредоточиться, все думал о случившемся вчера. Вернувшись домой,
я принял душ, поел и слонялся по квартире, осыпая проклятиями «неонов»
426
в аквариуме — виски им пользы не принесло. Возможно, надо было плес-
нуть им джину. А вот будет потеха, если у меня в аквариуме два самца.
Но если это так, то один из них был самым толстым из всех виданных
мной самцов.
Я все думал об Уэббе. И о его жене. Интересно, жива ли она. Вчера
мне не хотелось говорить Уэббу, что мне известны случаи, когда жертву
убивали сразу же после похищения, а выкуп, если он выплачивался, выпла-
чивался уже за труп.
Что бы ни случилось с девушкой, которая теперь стала миссис Олден,
до вчерашнего дня она была живой и жизнерадостной. Потому что Уэбб
сказал, что она позировала для журнала «В-а-а-у!», была одной из фото-
моделей. А уж они-то все были живыми, жизнерадостными и красивыми.
И, в свов1М роде, все они были знаменитостями.
Спустя немногим больше месяца после того, как вышел первый номер
журнала, было заключено соглашение, по которому девушки, позировавшие
в журнале, должны были участвовать в шоу в большом казино — отеле «Ал-
жир», принадлежавшем крутому гангстеру по имени Эд П?ей. Они должны
были позировать в том же виде, что и на фотографиях в журнале...
В- мозгу моем сверкнула моя собственная фраза. Крутой гангстер?
Безусловно, Грей таковым и был. Я не был уверен, что он являлся вла-
дельцем «Алжира»; большинством игорных домов в Лас-Вегасе владели
синдикаты. Но я точно знал, что ему полностью принадлежал другой игор-
ный клуб — «Пеле» на Гавайях. Но вполне возможно, что все это пришло
мне в голову потому, что я нервничал. А нервничал я изрядно.
Я позвонил Уэббу.
Он ответил сразу же, после первого звонка.
— Уэбб, это Шел, — сказал я. —Я все же решил тебе позвонить и...
Он прервал меня:
Все в порядке, Шел, — сказал он веселым голосом. — Она вернулась.
Все прекрасно, и мы на днях хотим пригласить тебя к обеду.
— Чудесно, Уэбб, это великолепно! Но послушай, дружище. Теперь, когда
она... Уэбб? Уэбб?
Он положил трубку.
Меня это озадачило. Но потом я подумал, что Уэбб, только что перенес-
ший на руках новобрачную через порог своего дома, вряд ли сейчас располо-
жен к длинным телефонным разговорам. Я положил трубку и смешал
себе коктейль. Но где-то во мне звучала беспокоящая тревожная нотка.
На Уэбба, чем бы он ни был занят, совершенно не похоже, чтобы он обор-
вал разговор, даже не попрощавшись. Видимо, кто-то помешал ему го-
ворить.
Да, на Уэбба это было не похоже. Если бы он не хотел разговаривать,
он бы просто не поднял трубку. Тревога росла во мне. Может быть, на
самом деле его жена не вернулась, а он так говорил со мной, чтобы я
ни о чем не думал, не беспокоился и не проверял. А может быть, я просто
спятил?
427
Но я опять взял телефонную трубку и набрал его номер. Занято.
Тревога моя усилилась, и я почувствовал холодок внизу живота.
Я надел наплечную кобуру и засунул в нее мой «кольт-спешел». Может
быть, я и сумасшедший, но так или иначе я должен убедиться, что все в
порядке.
Дом Уэбба был ярко освещен. Я поставил машину у начала каменной
лестницы, вышел и на секунду остановился. Теперь, приехав сюда, я был
готов думать, что все дело в моем слишком живом воображении, заставив-
шем меня нестись к его дому сломя голову. Вряд ли Уэббу понравится
мое появление, если он хотел быть для всех недосягаемым примерно на
неделю.
И тут я услышал бьющий по нервам резкий звук. Он донесся сверху,
откуда-то изнутри дома. Безошибочно четкий в ночной тишине, недву-
смысленный, неприятный и жестокий. Это был выстрел.
Ш
Я уже мчался по ступеням лестницы вверх, когда, словно эхо первого,
раздался второй выстрел.
— Уэбб! — завопил я.
Голос мой звучал громко, но я и хотел, чтобы меня услышали. Я снова
прокричал имя Уэбба, перепрыгнул через последние ступеньки и толкнулся
в парадную дверь. Дверь была заперта: Если не считать двух выстре-
лов — ни звука. Я двинул по двери ногой, и замок с треском вылетел. По
инерции я влетел в комнату. В студии Уэбба сияли лампы.
Я споткнулся, но быстро восстановил равновесие, не замедлив движения.
Свет слева от меня источали фоторефлекторы. Что-то лежало на полу сту-
дии — тело. В тот момент, когда я влетел в студию, справа от меня какой-то
человек вышел, хлопнув дверью. Я выхватил револьвер из кобуры. В этот
момент уголком глаза я уловил какое-то движение слева от себя.
Я повернул туда голову. Это была женщина, выходившая в смежную
спальню. Она едва мелькнула, но я успел заметить за эту долю секунды,
что одежды на ней не было, а за собой она тащила одной рукой халат.
Но прежде, чем я все это осознал, в окне рядом с дверью направо, через
которую вышел мужчина, разлетелось вдребезги стекло и раздался звук вы-
стрела и как будто кто-то дернул меня за рукав.
Я повалился на пол и не целясь выстрелил в сторону окна. Упав, я перека-
тился в сторону, налетел на рефлектор, зацепился ногой за кабель, который
как змея обвил мое колено, дернулся — и свет погас. В наступившей тем-
ноте я увидел вспышку — в меня опять выстрелили. Распростершись
на полу, я направил свой револьвер туда и дважды нажал на спусковой
крючок.
Я услышал звук шагов снаружи дома и рванулся к двери. Нога моя
за что-то зацепилась в темноте, и я упал. Когда я поднялся, не было слышно
ни звука — потом взревел автомобильный мотор. Когда я добежал до
428
границы участка, звук мотора был уже еле слышен. Ниже меня на улице
метрах в ста снова сверкнули автомобильные фары и машина скрылась
из виду. Донесся скрип шин по асфальту, и наступила тишина.
Через минуту я уже вернулся в дом, на ошупь прошел через студию,
нащупал кабель, который я выдернул при падении из розетки, и стал ис-
кать эту розетку на стене. Вдруг за моей спиной раздался такой звук, как
если бы огромный краб полз по полу, царапая клешнями дерево. Потом
свистящий звук. Волосы у меня встали дыбом и холодок пробежал по спи-
не, когда я понял, что это такое.
Это умирающий человек царапал пальцами пол. Я воткнул вилку в ро-
зетку, вспыхнул свет, и я повернулся. Один рефлектор устоял на подставке,
а другой, хотя и упал, но продолжал гореть. Его луч падал на лицо, лицо
Уэбба.
Он лежал ничком, левая рука вытянута внизу, правая — на уровне пле-
ча, глаза открыты. Пальцы его шевелились, скребли по полу. Больше не
было никакого движения, никаких звуков — только пальцы как бы продол-
жали жить своей отдельной жизнью. Но вот и они перестали шевелиться.
Смерть.
— Уэбб! — окликнул я.
Я обращался к нему, но знал, что это бесполезно, что он меня не слы-
шит, что он мертв. Но я говорил, словно мы сидели с ним за столом:
— Уэбб, старина. Вставай. Ты же не умрешь. Вставай, Уэбб!
Я коснулся его, попытался нащупать пульс на. запястье, на шее, но пуль-
са не было. Кровь расползлась по белой рубашке, два кровавых потока.
По одному на каждый выстрел, пославший пулю Уэббу в спину.
Я поднялся. Один рефлектор был направлен в тот угол, где Уэбб делал
свои фотопортреты. Он мягко высвечивал вырезанную из дерева фигуру
Пана, которую я видел прошлым вечером. Чувственные, улыбающиеся гу-
бы, глаза с тяжелыми веками.
Угол был затянут тяжелым красным бархатным занавесом, на который
был направлен стационарный фотоаппарат Уэбба «спид-график» со свиса-
ющими с затвора проводами. Кадродержатель был на месте, а рядом на
стуле лежали два темных слайда. Я вынул кадродержатель и, держа его
в руке, направился в комнату, в которую выбежала девушка.
В студии был небольшой столик, заваленный книгами, катушками плен-
ки и рамками, в которые вставлялись слайды. Положив кадродержатель
на столик, я пошел в спальню. Дверь, ведущая в сад за домом, была от-
крыта. На кровати в беспорядке лежали женские вещи.' Белый бюстгальтер
и трусики, зеленое, свободного покроя платье. На ковре у кровати лежали
зеленые лакированные туфли на высоком каблуке и пара нейлоновых чу-
лок. Я посмотрел на ярлык, пришитый к вороту платья, — «Моды Ка-
пиолани».
Я вышел в гостиную, намереваясь позвонить в полицию, но вдруг заколе-
бался. Здесь Медина. Не какой-нибудь другой город Калифорнии, а именно
Медина. Два года назад я занимался здесь одним делом, выявил шайку
429
громил. Мой клиент лишился драгоценностей и мехов на пятьдесят тысяч
долларов, а я через два месяца вернул их ему. Банда состояла из двух рециди-
вистов и — трех полицейских из местной полиции. Один из них — позднее
осужденный и посаженный в Сан-Квентин — был молодой полицейский, ко-
торого звали Джордж Фарли. У него в местной полиции работал брат — сер-
жант-детектив Билл Фарли. Его по этому делу не привлекали, но приятного
для него было мало. Он клялся, что я просто подставил его брата, никак
не мог согласиться с тем, что его братец оказался вором.
Два года назад сержант Билл Фарли работал в отделе по расследованию
убийств; интересно, где он работает теперь. Одно я знал твердо: он меня
смертельно ненавидел.
Я набрал номер дежурного в полицейском управлении. И тут я услышал
вой сирены. Звук приближался и нарастал. Кто-то, видимо, уже сообщил в
полицию о выстрелах. Я положил трубку и подошел к двери. В этот момент
у дома остановилась патрульная машина. Едва из нее выскочили двое поли-
цейских, подъехала еще одна машина, остановившись рядом.
Полицейские держали револьверы наготове. Я вошел в комнату и сказал
им, что убит человек, тело которого лежит в соседней комнате. Один из
полицейских, держа меня на мушке, спросил, что я здесь делаю.
Я сказал:
— Я Шел Скотт. Я друг... — Больше мне сказать ничего не удалось.
— Скотт! — произнес кто-то в дверях. Всего одно слово, но произнесено
оно было так, словно являлось ругательством. В дверях стояли двое в штат-
ском. И первым из них был Билл Фарли. Почти шести футов ростом, широ-
коплечий, крепкий, с полным лицом. Он вошел в комнату, вытаскивая из
поясной кобуры револьвер с укороченным стволом.
— Скотт! — повторил он с ноткой удовлетворения.
Полицейский доложил ему о том, что я сказал, и Фарли тяжело прошел
в студию, вернулся и поманил туда другого в штатском. Затем он махнул
в мою сторону револьвером и рявкнул:
— А ну подыми лапы, Скотт! Руки на стену!
— Не так шустро, Фарли.
— Руки вверх! — Его маленькие глазки налились кровью. Я не сказал
вслух рвавшихся из меня слов, медленно поднял руки. Повинуясь его рыча-
щим командам, я отодвинулся от стены, опираясь на нее ладонями. Он
забрал мой револьвер из наплечной кобуры и отступил.
— Выверни карманы, — сказал он.
Я опустил руки и посмотрел на него.
— Не заходи слишком далеко, сержант.
— Лейтенант. Выворачивай карманы.
— Ты даром теряешь время. Примерно пять минут назад неизвестным
был застрелен Уэбли Олден. Лица его я не разглядел, но он уехал на машине
налево по улице. И еще здесь была девушка...
— Ъ>1 будешь делать, что тебе говорят, Скотт?
— Фарли, ты дурак. Я приехал сюда через пять минут после...
430
Он осклабился и сделал шаг ко мне, поднимая левую руку. Я сжал паль-
цы правой руки в кулак.
— Шел! — Другой полицейский в штатском негромко обратился ко мне,
стоя в дверях студии.
Когда я увидел Фарли, я не обратил внимания на второго полицейского,
но сейчас я узнал его. Мыс ним тоже встречались два года назад, но отно-
шения наши были нормальными. Это был приятный парень по фамилии
Дуган. На Фарли он не был похож. Я разжал кулак. Фарли очень хотел,
чтобы я его ударил, это прямо написано было у него на лице. Уж тогда-то
у него бы появилась возможность порезвиться со мной по-настоящему.
Я отвернулся от него, стиснул зубы и вывалил все из карманов в кучу
на стол. Один из полицейских в форме говорил по телефону. Фарли рас-
сматривал содержимое моих карманов.
Я попытался еще раз.
— Фарли...
— Лейтенант Фарли.
— Лейтенант Фарли! Пока ты здесь великолепно изображаешь идиота,
тот, кто убил Уэбба, отваливает из Медины. — Я глотнул и перевел дыха-
ние. — Хотя, если у него есть хоть капля ума, ему лучше остаться в этом
городе. Здесь он будет в безопасности.
Фарли усмехнулся, взвесил мой «кольт» в своей ручище и резко открыл
барабан, хотя для этого резкости и не требовалось. Фарли весил за девяно-
сто, массивный мужик. Выглядел он толстым и не шустрым, но очень
сильным.
— Из этого револьвера совсем недавно стреляли, — довольно произнес
он. — Три раза. — Он резким движением кисти вернул барабан на место.
У меня вспотели ладони.
— Ты хочешь, наконец, узнать, что случилось, Фарли?
— Я послушаю это в конторе.
— Не собираешься же ты меня задерживать?
— Почему же?
— Ты, несчастный дубоголовый... Если ты, толстолобый...
— Заткни пасть.
Его загорелое лицо потемнело от прилива крови.
— Еще раз пасть откроешь, я тебе ее заткну собственноручно.
Значит, вот как обстоят дела. Я посмотрел на Фарли.
— Ладно, пусть будет по-твоему, приятель. Пока. Я, пожалуй, позвоню
по телефону.
— Зачем?
— Чтобы вызвать своего адвоката.
— Адвокат тебе понадобится. Сможешь его вызвать из полиции.
«Ага, — подумал я, — на днях или раньше». Прежде чем выйти, я еще
раз посмотрел на труп Уэбба. По комнате расхаживали какие-то люди,
проводили мелом линии на полу, фотографировали со вспышкой, чертили
диаграммы и что-то писали. Почему-то это показалось мне непристойным,
431
a i эгда я выходил из комнаты, мне вспомнились последние слова Уэбба,
сказанные вчера вечером. Он сказал, что это должна была быть его первая
брачная ночь. Похоже, так оно и вышло, только он обручился со смертью
и уснул навсегда.
Фарли подтолкнул меня ладонью в спину. Мы спустились вниз по лест-
нице, сели в полицейскую машину и поехали в полицейский участок
Медины.
" С восьми тридцати вечера пятницы до почти девяти часов утра суббо-
тьг они держали меня в комнате для допросов, при этом команды полицей-
ских менялись, обрушивая на меня груду вопросов. Одни и те же вопросы,
снова и снова. При этом направленная мне в лицо лампа сияла как малень-
кое солнце, а из деревянного сиденья стула, казалось, начали расти иголки.
Вскоре я уже говорил только:
— Я на это уже ответил девятнадцать раз, несчастные вы недоноски.
У них, разумеется, нежных чувств ко мне не прибавилось, но в девять
утра субботы они были вынуждены меня отпустить. Помог мне и умный,
изворотливый адвокат, но главным было то, что меня не в чем было обви-
нить. Рассказ мой подтвердился, пули, попавшие в Уэбба, были выпушены
не из моего револьвера. Одна из пуль, выпушенных мной в сторону окна,
засела в оконной раме, и баллистическая экспертиза подтвердила, что она
вылетела из ствола моего револьвера.
В девять утра я получил назад свои вещи, включая мой «кольт-спешел»
38-го калибра, и был готов отправиться восвояси. Фарли проводил меня
до двери. Он был бодр и полон энергии. Ему понравилось меня допра-
шивать.
— Один совет, Скотт, — сказал он. — Держись как можно дальше от
Медины.
— Катись к черту!
— С него все — как с гуся вода. Не мешайся в это дело. Этим за-
нимается полиция. И я не хочу, чтобы ты путался под ногами и все
портил.
Он ни разу не выругался в мой адрес, и то, что он сказал, особого зна-
чения не имело. Важно было то, как он это сказал. Каждое слово словно
растягивалось у него во рту.
— Как ты до сих пор не можешь вбить в свою тупую голову, что мне
наплевать, чего ты хочешь, а чего нет?
— Ты просто держись подальше от нашего города, Скотт. И не надо
мешать. Держи свой нос подальше. А высунешься — я моментально упря-
чу тебя в камеру...
— За какие грехи? За то, что я делаю свою работу?
— Я найду, за что.
Он ухмыльнулся, собрав складки кожи вокруг рта.
— Повод будет, и не один.
И, разумеется, он был именно тем человеком, который мог бы это сде-
лать. Я почувствовал себя так, словно съел недокормленного стервятника,
432
питающегося падалью, вместе с перьями. Я посмотрел на него, на толстое,
похожее на резиновую маску лицо, маленькие глазки и сказал:
— Фарли, ты беспокоен. Я всегда работаю в контакте с полицией. С
ребятами, которым много чего говорят и мало платят, которые делают
важную работу и которых не больно-то уважают. Я встречался с сотнями
полицейских, многих из них хорошо знал. Мой лучший друг в Лос-Андже-
лесе — капитан уголовной полиции. Я знавал и таких, от которых у меня
начинал болеть живот. Но ты, дружище, — это конец. — Я сделал пау-
зу. — И я готов держать пари, что даже ты понял, какой конец я имел
в виду.
Я подумал, что он меня двинет или хотя бы попытается это сделать.
Но он одумался, только уставился на меня своими маленькими глазками.
Я повернулся и вышел. Во рту у меня был вкус тухлятины.
Около девяти тридцати я уже ехал мимо дома Уэбба. У подножия лест-
ницы стояла полицейская машина, а около нее разговаривали двое полис-
менов. Я поставил машину за углом. Там полицейских не было. Я закурил
и стал обдумывать случившееся.
Машина, умчавшаяся вчера в такой спешке, надо думать, была далеко
отсюда. В ней, без сомнения, и был убийца. Ну, а обнаженная девушка,
которая тащила кусок ткани или же халат? В халате она далеко уйти не
могла. Куда она делась? Тоже села в машину? Или, что более вероятно,
просто побежала подальше от насилия и стрельбы? Но куда?
Мне вспомнилась картина в студии: камера и софиты стояли так, слов-
но Уэбб вот-вот собирался начать съемку или только-только закончил
съемку. Снимал он, очевидно, свою жену, так как по телефону он мне ска-
зал, что она несколько минут назад пришла домой. Но в общем ситуация
была мне не вполне понятной.
Либо жена Уэбба пришла домой, и он фотографировал ее, либо девуш-
ка, которую он фотографировал, не была его женой. Первое было вполне
вероятно, хотя и несколько странно. А если ему позировала не его жена,
то кто это был? И, во имя всех святых, объясните мне, зачем Уэббу в
данных обстоятельствах потребовалось фотографировать, да еще посто-
роннюю девушку?
И еще меня беспокоило вот что: если Уэбб уплатил выкуп и его жена
была отпущена похитителями, то почему его убили?
Я погасил сигарету, вышел из машины и направился к задней двери
дома. Легко было себе представить, что со мной сделает Фарли, если ему
доложат, что Шел Скотт что-то вынюхивает на месте преступления. Одна-
ко получить ответы на все вопросы, только лишь размышляя о них, невоз-
можно. А Фарли пусть катится к черту. Я вошел в дом через ту же самую
дверь, через которую убежал вчера убийца. В пустой студии на полу мелом
был очерчен силуэт человеческого тела. Я вспомнил, как его ногти царапа-
ли пол.
Потом я миновал меловые линии и подошел к двери спальни. С крова-
ти исчезло покрывало, но столик, на котором в беспорядке было навалено
433
множество вешей, вроде бы никто не трогал. Книги, коробки с пленками,
куча кадродержателей. Верхний из них лежал под углом к другим, так, как
я его вчера положил. Несомненно, именно его я и извлек из фотоаппарата,
и было много шансов на то, что в нем находился отснятый кадр. Этот
кадр мог бы дать ответы на многие вопросы. Разумеется, в цвете. Я поло-
жил предположительно отснятый кадр в карман пиджака, повернулся и
быстро двинулся к боковой двери. Когда проходил мимо двери в гости-
ную, открылась передняя дверь.
— Эй! — крикнул кто-то.
Но я, даже не посмотрев в его сторону, вылетел в дверь и помчался
к машине. Прежде чем этот человек вышел из дома, я уже был в машине
и нажимал на стартер. Мотор завелся, я включил скорость и оглянулся.
Это был полицейский в форме, но лица его я не разглядел и надеялся, что
он моего тоже. Мой «кадиллак» двинулся вперед, и я выжал педаль газа
до предела.
В нескольких кварталах от «Спартак Апартмент отеля» находилась фо-
тостудия, где я в свое время купил два фотоаппарата, там же я покупал
пленку и отдавал отснятую для проявки и печатания. Я оставил парню по
имени Гарольд, который проявлял и печатал, свой кадродержатель с нега-
тивом, попросив его как можно скорее проявить его и отпечатать снимки,
если будет что печатать. Потом я поехал к себе домой.
Я поставил машину напротив своего дома, вышел и наискосок через
улицу направился к подъезду. В этот момент откуда-то слева раздался вы-
стрел, пуля просвистела у меня над ухом, срикошетила от кузова автомо-
биля и вонзилась с чмоканьем в ствол дерева. Все четыре звука как бы
•слились в один. Я рванулся в сторону, прыгнул и упал на траву газона.
Затем вскочил на ноги и прижался к стене дома, держа револьвер в руке.
Больше выстрелов не было. Я слышал шум нескольких автомобилей.
Один из них проехал мимо меня. Им управляла пожилая леди с видом од-
новременно осторожным и бесшабашным. Через минуту из ствола дерева
на другой стороне улицы я выковырял пулю, но тот, кто стрелял, очевид-
но из автомобиля, был уже далеко. Гильзы тоже нигде видно не было.
Впрочем, одно я узнал наверняка. Когда вчера вечером убийца Уэбба
стрелял в меня, он был в темноте, а я на ярко освещенном месте. Я потом
еще подумал, хорошо ли он меня разглядел.
Теперь я знал. Он разглядел меня хорошо.
Дома я принял холодный душ, но никак не мог успокоиться. Я так раз-
горячился, что, наверное, был огнеопасен.
Последние часов пятнадцать навалились на меня тяжеленной ношей.
Похищение, убийство Уэбба, столкновение с Фарли, комната для допросов
в Медине. Уэбб был мертв, и дважды я сам чуть не стал покойником. Кто-
то должен был за это ответить, даже если для этого мне придется переп-
лыть реку, текущую кипящим навозом и кишащую огнеупорными пи-
раньями.
434
В спальной, когда я переодевался, я обнаружил на туалетном столике
сложенный листок бумаги. Это был чек на тысячу долларов, который Уэбб
выписал мне. Вообще-то я этих денег еще не заработал, однако я положил
чек в бумажник. Заработаю — предъявлю к оплате.
По телефону я связался с банком, в котором Уэбб держал свои основные
капиталы. Меня соединили с управляющим, знавшим меня, и он дал мне
нужную информацию. Вчера утром Уэбб был в банке, где получил сто
пятьдесят тысяч долларов наличными и продал на сорок тысяч ценных
бумаг.
Итого: двести тысяч долларов. Значит, он уплатил выкуп.
Я поджарил яичницу-болтушку из нескольких яиц, которая видом и вку-
сом напоминала желтую резину, и сварил кофе. В глазах у меня все еще
стояли скребущие пол пальцы Уэбба. Чтобы прогнать это видение, я стал
смотреть на аквариум. Ничего. Может быть, это были не два самца, а
две самки. А может быть, это были рыбы-миссионеры и они даже не пы-
тались...
Я взял ящичек, в котором держал оружейные принадлежности, уселся
на большой, коричневой кожи диван, вычистил, смазал и зарядил свой
«кольт».
Совершенно очевидно, что убийца Уэбба теперь пытается убить меня.
Я понятия не имел, кто он. Но одно могло помочь мне: надо было разыскать
девушку, которая прошлым вечером была в доме Уэбба. Незадолго до того,
как он был убит, Уэбб собирался ее фотографировать и даже сфотографиро-
вал. Теперь я думал, что это и была новобрачная. Трудно предположить,
чтобы в тот вечер он стал фотографировать кого-то, а не свою жену. Отныне
я решил исходить из этого и надеяться, что она жива.
Ну, а предположив это и помня, что Уэбб сказал мне насчет того, что
женился на одной из двенадцати девушек, позировавших для журнала,
остальное представлялось совсем простым: узнать имена и адреса этих девиц
и спросить каждую из них, не выходила ли она за Уэбба замуж. Та, которая
скажет «да», расскажет и обо всем остальном. Похоже, операция предстояла
не из сложных.
Редакционный офис «В-а-а-у!» находился на Десятой улице в Медине.
Я позвонил туда и попал на мужчину с голосом флейты, а когда я спросил
его насчет имен и адресов «Женщин журнала», голос его стал звучать, как
флейта-пикколо.
— Это просто НЕВОЗМОЖНО, НЕМЫСЛИМО и так далее.
Реакция его была мне понятна. Наверно, тысяч восемнадцать муж-
чин до меня пытались под разными предлогами заполучить эти имена и
адреса.
— Послушайте, — сказал я, — мое имя Шел Скотт. Я частный детектив
и расследую обстоятельства смерти Уэбба Олдена.
— Ага!
— Он был моим хорошим другом... Но что вы, черт возьми, хотели
сказать этим «ага!»?
435
— Скотт; да? Лейтенант Фарли предупредил меня, что вы можете объ-
явиться. Он сказал, что если вы обратитесь к нам...
— Это неважно. Я догадываюсь, что он сказал.
— Я вынужден буду информировать лейтенанта Фарли...
Он еще верещал, когда я положил трубку.
Фарли становится гнойным нарывом, который следовало бы вскрыть.
Но есть и другие пути, более простые. Когда люди вступают в брак,
они ставят свои имена и адреса на свидетельстве о браке. Вот как
просто.
Я заказал междугородный разговор с городским муниципалитетом в
Гонолулу. Взявший трубку клерк уведомил меня о том, что информация
о зарегистрированных браках хранится в статистическом бюро Департа-
мента здравоохранения, и дал мне их номер телефона. Я позвонил туда.
Пока новый клерк искал запрошенные мною данные, новая идея пришла
мне в голову. Действительно, Уэбб был убит на другой день после того,
как женился, но жениться-то он успел.
А это означало, что его жена унаследует больше миллиона долларов.
Или, по крайней мере, все, что от этого останется после налета Штурмо-
вых Отрядов —налоговой инспекции. Странно, что я раньше не рассматри-
вал ситуацию с этой точки зрения. Знакомое ощущение — по спине
пробежал холодок.
Клерк вернулся к телефону. Через пару минут я, озадаченный, положил
трубку.
В Гонолулу не было никаких данных о том, что Уэбб там зарегистриро-
вал свой брак. Нет, ни тринадцатого, ни двенадцатого августа... Я на-
хмурился.
Уэбб, безусловно, женился под своим собственным именем. Уэбли
Олден — было его настоящее имя, не псевдоним, все те годы, что я его
знал. Он сам сказал мне, что женился тринадцатого августа, в четверг, и
во время церемонии снял ее на кинопленку. Пленка!
Я позвонил в отделение компании «Кодак» в Лос-Анджелесе. Они сказа-
ли мне, что Уэбб заказал предварительно пленку, которая и была проявле-
на филиалом компании в Гонолулу и, как всегда, была отправлена в адрес
мистера Олдена авиапочтой. Завтра суббота, значит, пленку доставят по
адресу Уэбба в Медине в понедельник.
В два часа дня зазвонил телефон. Это был Гарольд из фотостудии.
— Ну, есть что-нибудь на этих кадрах? —спросил я.
— На одном есть, Шелл. Только что вынул из кюветы мокрый отпеча-
ток. Другой кадр не был использован, но и одного хватит и еще останется.
Где ты его откопал?
Я ощутил легкую дрожь.
— Гарольд, что на этом кадре?
— Красотка. Обнаженная красотка. Ну, и работа хороша. Снимал явно
профессионал.
— А как выглядит эта девушка?
436
Он засмеялся.
— Не знаю, как тебе ее описать. — Он засмеялся опять, очевидно, ду-
мая о чем-то забавном. — Лучше приезжай и посмотри сам.
— Я буду через три минуты. Или меньше.
Когда я влетел в фотостудию, Гарольд уже ждал меня. Мы спустились
в подвал, где находилась фотолаборатория.
— Вот она, — он указал на стену, где на темном дереве скотчем был
прикреплен цветной отпечаток размером четыре на пять дюймов. Я по-
смотрел на него и не смог оторвать глаз.
— Она еще немного влажная, прямо из сушилки. Хороша?
— Хороша.
Фотография действительно была хороша. Вглядываясь в яркий, четкий
снимок, я на мгновение даже забыл, почему я так стремился увидеть его.
Забыл о том, что надеялся таким образом выйти на жену Уэбба, то есть
на женщину, которая в момент убийства находилась в доме. Забыл о том,
что это улика.
Да, все это было так, но было и нечто большее.
Это была очаровательная попка.
Чудесный, изумительный, будоражащий задик; два холма Афродиты;
бесстыдная, вызывающая попка. То есть она как бы являлась центром
композиции, но, справившись с первым впечатлением, я заметил, что на
фотографии было много чего еще.
Это была фотография обнаженной женщины, спиной к зрителю. А за
ней, дальше от нас, Пан. Пан — козлоногий бог. Это была вырезанная из
дерева фигура, которую я видел в гостиной Уэбба, а потом в его фотосту-
дии. Толстые, плотоядные губы и прямо-таки живые глаза косились на об-
наженную женскую плоть. Руки были вытянуты вперед и как бы обнимали
тонкую талию женщины, притягивали ее к себе.
О самой женщине я ничего не мог сказать: какое у нее лицо, цвет волос
или глаз — ничего о ее внешности, если не считать центра экспози-
ции. Тело женщины было видно только от середины спины до середины
бедер. Волосатая нога с раздвоенным копытом была поднята. Фоном был
красный бархатный занавес, который я уже видел в студии Уэбба.
Внезапно я понял, что именно такую фотографию Уэбб поместил бы
на вкладке в своем журнале. Что за черт! В свою первую брачную ночь?
Нет, тут что-то не так.
В этот момент я услышал голос Гарольда:
— Хочешь я это отретуширую? — Он показывал на левую половину
центра^ внимания этой очаровательной попки.' Четыре небольших ко-
ричневых пятнышка образовывали почти правильный прямоугольник.
Веснушки.
— Ни в коем случае, — сказал я, — это самая важная часть картины.
— Ты что, больной? — хмыкнул он. — Есть кое-что и поважнее
веснушек.
437
— На этом снимке нет!
И это было правдой. Однако опять возникали все те же вопросы. Почему
Уэбб фотографировал свою жену в такой позе, почему он вообще ее фотогра-
фировал в вечер ее счастливого возвращения? Я знал, что Уэбб одержим сво-
ей работой, он всегда был немного эксцентричен, но он не походил на паоня,
заказывающего мартини, чтобы выловить оливку из коктейля.
Но по той или иной причине эта фотография, безусловно, была сделана
Уэббом вчера, незадолго до его смерти. Значит, именно эту девушку мне
и предстоит отыскать. Мои предыдущие попытки сделать это ничего не
дали, никуда меня не привели. И может быть, что и теперь ничего не полу-
чится. Но не все еще потеряно. Теперь у меня есть с чего начать, нечто
осязаемое.
Хотя по-прежнему не знаю, как выглядит эта девушка, но у меня есть
улика.
У меня есть фотография ее попки.
Все, что мне остается сделать, — это найти ее.
IV
Вернувшись домой, я налил себе виски и достал все двенадцать номеров
«В-а-а-у!» за прошлый Тод. В конце концов я же подписчик, а не нравится —
катитесь к дьяволу.
В аквариуме бодро резвились слегка поддатые, но по-прежнему совершен-
но безнадежные «неоны». Я устроился на большом, обитом темно-коричне-
вой кожей диване, разложив журналы и новое цветное фото на кофейном
столике, крышка которого носила следы от мокрых стаканов, тлеющих сига-
рет и неизвестного происхождения царапин, отхлебнул из бокала, закурил
и начал охоту, поиск.
Первый номер журнала, сентябрьский, появился год назад, а двенадца-
тый, августовский, только недавно исчез в газетных киосках. Гвоздем каждо-
го номера было фото красотки. В первых трех номерах (сентябрь, октябрь,
ноябрь) — осенних — это были шатенки. В следующих трех номерах —
зимних — брюнетки. Весной — блондинки, рыжие — летом.
Все девушки были сняты хотя и в полный рост, но под таким углом,
что лица не было видно. Иногда — полупрофиль, иногда — упавшие на лицо
волосы натурщицы, словом, ни на одной фотографии лица позировавшей
толком разглядеть было невозможно. На страницах журнала вовсю реклами-
ровалась идея Уэбба, состоявшая в том, что каждая из натурщиц, спустя
ровно год после выхода номера с ее фотографией, снова будет по-
зировать для фото, но на этот раз лицом к зрителям. И все девушки были
так прелестны, что сотни и тысячи мужчин с лихорадочным нетерпением
ожидали, когда же можно будет увидеть лица Сентября, Октября, Ноября
и так далее до конца.
Мне это облегчало задачу. Считая, что на моем цветном фото изображена
жена Уэбба, и памятуя о том, что, по его словам, он женился на
438
одной из двенадцати фотомоделей журнала, мне оставалось только срав-
нить свой снимок с фотографиями двенадцати «В-а-а-у!». И если интере-
сующее меня место (а вы помните это место) совпадет с аналогичным
местом, скажем, Июня — значит, мне нужна девушка — Июнь.
Но все оказалось не так-то просто. Я просмотрел все двенадцать номе-
ров журнала, но ни на одной фотографии никаких веснушек не обнаружил.
А без веснушек — будем откровенны до конца — особой разницы между
ними не было, все они были великолепны. Они, конечно, отличались друг
от друга, немножко тут, немножко там, но не настолько, чтобы можно
было уверенно идентифицировать какую-либо из них.
Отсутствие веснушек озадачило меня, пока я не вспомнил, как Гарольд
спрашивал меня, хочу ли я «отретушировать снимок». Конечно же, не-
гативы, с которых печатались фотографии в журнале, были отрету-
шированы. Думаю, что Уэбб сделал бы у себя в лаборатории то же
самое.
Но я бы не сказал, что зашел в безвыходный тупик. Одна линия рассле-
дования у меня оставалась. Это — двенадцать девушек «В-а-а-у!».
Нет, я не попал в тупик. Я просто не знал точно, как мне действовать
дальше.
Мне было противно это делать, но по зрелому размышлению я решил
позвонить в полицию Медины. Дело Уэбба Олдена вел Фарли, поэтому
пришлось говорить с ним. Приятного в этом было мало.
Я сказал ему, что свидетельницей преступления, о которой я говорил
в своем заявлении, сделанном вчера, была одна из двенадцати натурщиц
журнала «В-а-а-у!». Я объяснил, что она может быть идентифицирована
по веснушкам (вы помните, на каком месте). Но я еще говорил,
а мои слова становились все менее и менее убедительными, а голос
слабым.
Ясно, что Фарли они показались минимум странными.
Примерно минуту он орал на меня, потом отдышался и сказал:
— Ты, проклятый маньяк! Что же, по-твоему, я должен носиться по
всей Калифорнии за какой-то голой задницей? Ты придумай какой-нибудь
другой способ выставить меня круглым идиотом.
— При чем здесь ты? Нужно, чтобы тюремная надзирательница...
— Хватит, Скотт! Еще одно слово, и я упеку тебя в камеру. За бродяж-
ничество или за попытку помешать отправлению правосудия. — Несколько
секунд он сопел, а потом заорал: — За извращения!
Он прямо-таки зашелся, но сделал усилие и овладел собой.
— Скотт, — сказал он тяжело и медленно, — откуда у тебя эта идея?
Что ты пытаешься сделать? Что доказать?
Я начал было ему объяснять, но внезапно смолк. Не мог я рассказать
Фарли об имевшемся у меня фото. Вчера во время допроса я умолчал о
том, что взял негатив из фотоаппарата Уэбба. Если сейчас я сознаюсь в
том, что утащил негатив под носом у полиции...
— Да просто знаю и все, — сказал я.
439
— Конечно, точно так же, как ты знаешь, что Уэбб женился. Его жена
была похищена. А его, возможно, кто-то из ревности застрелил. Хотя я
и знал, что лжешь, я лично связался с Гонолулу. Там никаких свидетельств
того, что Олден регистрировал брак, нет. Поверь мне, Скотт, будешь про-
должать в том же духе — попадешь в камеру или в психушку.
— Уэбб не говорил, что женился в Гонолулу. Он сказал «на Гавайях».
Может быть...
— Я уже сказал тебе, чтобы ты прекратил, Скотт. Мне позвонили из
«В-а-а-у!», что ты и к ним подкатывался. Смотри, я тебя предупредил. —
Он замолчал, словно вспомнив что-то. Потом медленно сказал: — Мне до-
ложили, что кто-то вломился в дом Олдена сегодня утром. Где ты был
в девять тридцать?
— Да брось ты.
— Тебя отпустили в девять, значит, это вполне мог быть и ты.
— Конечно, это был я. Я просто мечтал снова очутиться в твоих ласко-
вых объятиях. Ты вычислил все очень точно.
Мой сарказм не очень-то убедил его, но больше об этом он не говорил.
Когда он начал угрожать мне снова, я положил трубку.
Я знал заранее, что именно так и будет, но все же попытался; теперь
уж точно, от полиции Медины мне не видеть сотрудничества или помощи;
могу нажить только неприятности, ничего более. Значит все, что будет
необходимо сделать, мне придется делать самому. О’кей! Да будет
так!
Я стал опять рассматривать журналы. Под каждым фото стояло толь-
ко имя натурщицы, а на следующей странице приводились данные о ней,
включая имя и фамилию, или псевдоним. Имена по порядку публикации
фотографий были: Сью, Жанетт, Ева, Рэйвен, Лоана, Дотти, Джейн, Аль-
ма, Гэй, Кэнди, Пэйджин и Чарлина.
Я посмотрел помещенные в журнале данные о натурщицах и начал пе-
реносить их на лист бумаги. Вот что у меня получилось в результате —
двенадцать месяцев и двенадцать имен:
сентябрь: Сью Мэйфэйр
ОСЕНЬ октябрь: Жанетта Дюре
(шатенки) ноябрь: декабрь: Эвелина Йенс (Ева) Рэйвен Мак Кенна
ЗИМА январь: Лоана Калеоха
(брюнетки) февраль: март: Дороти Лассуэлл (Дотти) Джейн Уоллес
ВЕСНА апрель: Альма Виллар
(блондинки) май: июнь: Гэй Беннетт Кэндис Смолл (Кэнди)
ЛЕТО июль: Пэйджин Пэйдж
(рыжие) август: Чарлина Лэйвел
440
Выписав эти имена, я еще раз просмотрел список. До сих пор об этих
девушках мне больше ничего не было известно. Разве только, что у одной
из них было четыре веснушки (вы помните, где). Оставалось эти веснушки
отыскать.
Я знал, где можно отыскать одну из девушек, позировавших для
«В-а-а-у!», так как каждая из них после появления в журнале ее фото сле-
дующий месяц выступала в казино «Алжир» в Лас-Вегасе. Сейчас шел ав-
густ, значит, «Мисс Июль» находится в Лас-Вегасе. Я сверился со своим
списком, позвонил в «Алжир» и справился, там ли мисс Пэйджин Пэйдж.
Поскольку для участников шоу было еще рановато, я назвался и оставил
свой номер телефона, попросив мисс Пэйдж позвонить мне, когда она по-
явится. Одну фамилию я нашел в телефонном справочнике Лос-Анджелеса,
другую в городском справочнике Голливуда. Остальные девушки могли на-
ходиться где угодно, думал я. Должен быть какой-то более простой путь...
И тут в моей памяти всплыло имя: Орландо Десмонд. Если кто-нибудь
мог знать местонахождение всех девушек в данное время, это был он.
Банкет по случаю годовщины со дня выхода первого номера «В-а-а-у!»
планировался на будущей неделе, а Десмонд должен был руководить всеми
приготовлениями. Он был выбран для этого единогласно всеми двена-
дцатью героинями праздника, что дает вам представлений о том, что чув-
ства, которые будил Десмонд в женщинах, были отнюдь не материнскими.
Таким образом, Десмонд должен был знать, где находится каждая
девушка.
Десмонд жил в Медине.
Вот, значит, куда мне опять надо ехать — в Медину. Цветное фото, сде-
ланное Уэббом, я решил взять с собой.
Направляясь к двери, я покрошил в аквариум изрядную порцию сухих
дафний — питание для мамы и папы. Или мамы и мамы. Или папы и па-
пы. Прямо детектив какой-то Я грустно посмотрел на них и направился
вниз к своему «кадиллаку».
В определенных кругах Орландо Десмонда звали «Десмонд — мальчик
моей мечты». Он был молодой, симпатичный и холостой, что заставляло
женские сердца трепетать в унисон. Он снялся в двух или трех фильмах
в Голливуде, участвовал в паре телешоу из Нью-Йорка и несколько раз
в год — в специальных передачах, где исполнял пару песен и не менее сем-
надцати-восемнадцати раз упоминал о своих ролях в кино.
Словом, он был «персонаж» и актер, но известен он был в основном
как певец. Во всяком случае, это называлось пением. Молодые женщины
визжали, а пожилые истекали слюной, когда он начинал свои «би-би-би»
(«бу-бу-бу» у него не получалось), но для меня его пение звучало как жа-
лобное мяуканье маленького котенка, раздираемого двумя огромными
псами.
Нужный мне дом — два этажа, кирпич, красное дерево — выглядел впе-
чатляюще и привлекательно. По слухам, за домом был бассейн, где
441
Десмонд, опять же по слухам, купался с красотками в неглиже или в полу-
неглиже, но от передней двери бассейн был не виден. Орландо открыл мне
дверь через полминуты после звонка.
Он выглядел усталым и сонным и еле проморгался, пока я объяс-
нил ему, что я — Шел Скотт и хочу с ним поговорить. Наконец он
сказал:
— Шел Скотт? Вы детектив, так?
— Правильно. Не могли бы вы мне немного помочь?
Выражение его лица говорило «нет», но он открыл дверь пошире.
— Это в связи со смертью Уэбба?
— Да. Вы слышали об этом?
— Сегодня утром газеты сообщили об этом. И полиция только что бы-
ла здесь. Я уже устал от их вопросов.
Я не ответил.
Десмонд впустил меня в дом, затем мы поднялись на второй этаж по
прикрепленной к стене лестнице и попали в роскошную гостиную. Вся
дальняя стена представляла собой стеклянные двери, открывающиеся в
стороны. Через них можно было попасть во внутренний дворик, над кото-
рым была крыша из бамбуковых пластин; сквозь них на цветные кафель-
ные плитки пробивались лучи солнца. Около черного камина справа от
меня находился массивный приземистый диван.
За двориком сквозь густые зеленые листья видны были солнечные бли-
ки на поверхности бассейна.
Я сказал Десмонду, что мне нравится дом и эта комната. Он по-
благодарил, довольный. Если бы он не пел, мы могли бы и подру-
житься.
Он был чертовски симпатичен, не отнимешь. Около тридцати, моего
возраста, может, на пару лет больше; двумя дюймами выше меня (шесть
футов два дюйма), худощавый, но хорошо сложенный, загорелый до цвета
красного дерева, с густыми, слегка вьющимися коричневыми волосами. На
нем был белый махровый халат, свободно завязанный на талии, и откры-
тые кожаные сандалии.
Мы сели в комфортабельные кресла, обитые парчой, и он спросил:
— Ну, Скотт, в чем дело?
Из бассейна донесся плеск воды. Я посмотрел в ту сторону, но увидел
лишь что-то черное и взмах загорелой руки. Или ноги. Я вспомнил слухи,
ходившие об этом бассейне.
Повернувшись к Десмонду, я сказал:
— Насколько я знаю, вы вроде бы главный по организации празднова-
ния годовщины журнала, намеченного на будущую неделю. Или банкет от-
менили?
Он покачал головой:
— Нет, не отменили. Журнал будет издаваться и дальше. К сожалению,
без Уэбба. Было также решено, что празднование состоится в доме мисте-
ра Уиттейкера. Да, я там буду.
442
— Тогда у вас должна быть связь со всеми двенадцатью натурщица-
ми — виновницами торжества, то есть вы знаете, как с ними связаться. —
Он кивнул, и я продолжал: — Могли бы вы дать мне их адреса?
— Ну... Вообще-то мог бы, — сказал он медленно, — но эта информа-
ция обычно оглашению не подлежит.
— Я всего лишь хочу задать каждой из них пару вопросов в связи со
смертью Уэбба. Одна из них могла бы мне здорово помочь.
Он на мгновение нахмурился, потом сказал:
— Ну, в таком случае, пожалуй. — Он поднялся. — Сейчас найду свою
маленькую черненькую книжечку.
Когда он выходил из комнаты, со стороны бассейна опять донесся
всплеск, однако видно ничего не было. Через минуту Десмонд вернулся.
Его «маленькая черненькая книжечка» оказалась красного цвета и разме-
ром с телефонный справочник Лос-Анджелеса. Я достал список, который
сделал по материалам журнала «В-а-а-у!». Десмонд зачитал мне адреса и
телефоны девушек, я занес их против каждого имени.
Потом я достал из кармана фотографию, сделанную Уэббом, протянул
ему и спросил:
— Сделайте одолжение, посмотрите, пожалуйста.
Он мельком глянул на фотографию, но вдруг его глаза задержались,
и несколько секунд спустя он сказал:
— Кому же это я делаю одолжение?
Я спросил:
— Вы не знаете, кто это, кто эта девушка?
Он покачал головой, слегка озадаченный. Ах, эти мужнины, все они
одинаковы.
— Нет, не знаю... но хотел бы знать. А почему вы решили спросить
меня, не знаю ли я ее?
— Ну, я думаю, что это — одна из натурщиц журнала, а поскольку вы
со всеми ними знакомы, может быть, кого-нибудь узнаете?
Выражался я достаточно невнятно, но Десмонд понял.
— А, — сказал он, — нет. Но, возможно, я могу помочь вашему рассле-
дованию.
— Прекрасная идея.
— Я понял, что вы хотите поговорить с каждой из девушек?
— Правильно.
— Прекрасно, — улыбнулся он, — тут я могу вам помочь. Так сказать
дать старт.
Он посмотрел в сторону бассейна и позвал:
— Рэйвен!
Рэйвен? В моем списке была Рэйвен Мак Кенна — Декабрь. 1\т я обна-
ружил, что с моим мышлением происходят странные вещи. Я помнил на-
изусть имена и фамилии девушек, и стоило мне вспомнить какое-либо из
них, в моем сознании возникало соответствующее фото, из журнала
«В-а-а-у!». Я уже говорил, что ни на одном из фото лица .натурщиц видно
443
не было. Поэтому, как бы ужасно ни выглядела эта мысль, но каждая из
этих очаровательных девушек представлялась мне, простите — попкой. Как
только я вспоминал имя — бэнг! — и я мысленно видел хорошенькую
попку.
А как иначе могло быть? Другой-то информации у меня не было. Нет,
поверьте мне, друзья, такое может случиться с кем угодно. Это может слу-
читься даже с вами.
Я помнил декабрь. Ах, как хорошо я помнил Декабрь на цветной вклад-
ке декабрьского номера. Рэйвен Мак Кенна была снята в момент, когда
она выходила из бассейна. Нагая, как и все натурщицы на таких снимках,
она выходила из воды по лестнице, а фотограф совершенно очевидно нахо-
дился в воде, охлаждаясь и снимая снизу вверх. Будем откровенны. Суще-
ствует множество видов красоты. Восходы и закаты, белый парусник на
голубой волне, леса, горы — это все красоты природы. Но такой снимок,
как снимок Декабря, — это особая красота.
Помню, когда я впервые увидел этот снимок, я подумал:
— Если это Декабрь, то в этом году зимы не будет.
Из бассейна раздался звонкий женский голос:
-Да?
— Минуточку, Скотт, — сказал Десмонд. — Она, наверное, вся мокрая
и не может войти сюда. — Он вышел, а я сидел, размышляя.
Потом Десмонд позвал меня:
— Скотт!
-Да?
— Идите сюда. С таким же успехом разговаривать можно и в бассейне.
Я вышел из гостиной в патио, пересек его и по тропинке, выложенной
кругляшками из красного дерева и окруженной филодендронами и папорот-
никами, направился к бассейну. Над головой была решетка, увитая плю-
щом, для создания укрытия от прямых лучей солнца, а может быть, для
того, чтобы те, кто живет на верхних этажах, не пялились на купающихся.
Бассейн был неправильной формы, большой, со сверкающей чистой водой
голубоватого оттенка от кафельных стен и дна.
Десмонд сидел, на складном стуле с парусиновым сиденьем у металличе-
ского столика. Рядом с ним, опираясь о стол, лицом ко мне стояла Рэйвен
Мак Кенна.
Ну, скажу я вам! Мы далеко ушли от тех времен, когда вид развязавше-
гося шнурка на женском ботинке мог свести мужчину с ума. Мы ушли от
этого далеко — и еще дальше многих. Но вид Рэйвен Мак Кенны в цель-
ном черном купальнике мог свести с ума. Она была высокой, с копной
тяжелых от воды, черных, как черна загробная жизнь, волос, с яркими
губами и блестящими черными глазами. В глазах ее был вопрос, а на гу-
бах — ответ; а изгибы ее фигуры...
Когда, она родилась и доктор сказал: «Это девочка», он не сказал и
половины правды. Он высказал свое суждение, явно недооценивая ново-
рожденную, примерно двадцать два — двадцать три года назад.
444
Десмонд махнул рукой в сторону девушки и сказал:
— Рэйвен, это Шел Скотт.
Она ослепительно улыбнулась и сделала шаг мне навстречу. Купаль-
ный костюм ее отличался от всех купальных костюмов, которые мне
приходилось видеть. Похоже, он был из джерси. Джерси, в отличие
от многих материалов, не толст и не скрывает формы; джерси обычно
идет на кофточки и платья, а не на купальники; джерси — материал
легкий, тонкий, облегающий; купальные костюмы должны шиться из
джерси. Даже в сухом виде эта ткань как влитая сидела на фигуре
Рэйвен, а сейчас, влажная, она, казалось, плавилась на коже, облегая
каждую пору.
Десмонд закончил церемонию представления:
— Скотт, это — Рэйвен Мак Кенна.
— Я помню «Мисс Декабрь», — сказал я. — То есть Рэйвен. Здрав-
ствуйте, мисс Мак Кенна!
— Здравствуйте, мистер Скотт! — Она улыбнулась, сверкнули бело-
снежные зубы на загорелом лице. — Присядьте, пожалуйста. Орландо ска-
зал, что вы хотите поговорить со мной.
Мы уселись вокруг металлического столика. Рэйвен положила ногу на
ногу. Оба они — Рэйвен и Десмонд — ждали, пока я начну. Неожиданно
линия расследования, которую я планировал провести с помощью девушек
из «В-а-а-у!», начала приобретать ужасающий вид. С Орландо было много
проще. Я откашлялся.
— Мисс Мак Кенна. — Я остановился. Продолжать я просто не мог,
а она могла и отрицать все. Я попробовал с другой стороны: — Можете
ли вы мне рассказать о женитьбе Уэбба?
Она слегка нахмурилась.
— О чем?
— О женитьбе Уэбба. Два дня назад, на Гавайях.
— Женитьба? Уэбба? Уэбли Олдена?
Похоже, она считала, что я шучу.
— Угу.
— Нет, а вы в этом уверены?
— Да. Я пытаюсь разыскать женщину, на которой он женился. И начал
с вас.
Нахмурившись, она спросила:
— Но, ради бога, почему с меня?
ТУт вмешался Десмонд:
— Так вот зачем вам понадобились адреса всех девушек «В-а-а-у!»,
Скотт?
— Правильно. Во всяком случае, это часть правды.
— А Рэйвен — одна из двенадцати...
Я кивнул.
— Ну, уж на мне-то он точно не женился, — сказала Рэйвен. Неожидан-
но она засмеялась и искоса взглянула на Орландо, Они обменялись
445
взглядами, понятными только им двоим, исключавшими меня, как будто
у них был секрет, о котором я не знал. Потом она, все еще с улыбкой,
повторила: — Уверяю вас, мистер Скотт, что это не могла быть я.
— И вы можете это доказать? Например, что вы не были на Гавайях
два дня назад и ранее этого?
— Разумеется, я могу доказать это — если понадобится. В последнее
время мы с Орландо много были вместе. — Они опять обменялись пони-
мающими взглядами: — А это так важно?
— Очень важно.
Ее глаза перестали сверкать, и она улыбнулась мне:
— Сообщите мне, когда потребуются доказательства.
Не помню, что я пробормотал в ответ, но Десмонд прервал меня. Его
симпатичное лицо выражало участие.
— Скотт, — медленно сказал он. — Это фото... Вы, помните, сказали,
что на нем одна из двенадцати натурщиц?
— Верно.
— Понимаю. Так вот, это не... Рэйвен. — Он улыбнулся, по-моему, излиш-
не самодовольно. — Не может быть, старина. Я могу это гарантировать.
Он может это гарантировать? А «старина» — это я? Он продолжал улы-
баться своей идиотской улыбкой. Я почувствовал легкий атавистический им-
пульс, движение нейронов потаенной памяти предков, пещерный инстинкт,
легкий позыв... Легкий позыв двинуть ему в челюсть.
Но он продолжал:
— Надеюсь, это облегчит вашу задачу, Скотт. И, разумеется, если я... уз-
наю что-либо, я дам вам знать, старина. — Теперь он обращался только ко
мне: — С другой стороны, если вам удастся узнать... ну, словом, решить
проблему, я бы хотел знать, что вы... каков ответ в задаче.
— Хорошо.
Рэйвен посмотрела на Десмонда, а потом на меня.
— Ради бога, о чем это вы двое толкуете?
Десмонд отрывисто спросил:
— Что-нибудь еще, Скотт?
Это был самый вежливый вариант невысказанного: «Катился бы ты отсю-
да к чертовой матери, парень!»
— Думаю, что пока все. Спасибо за информацию.
— Не хотите ли искупаться? — спросила меня Рэйвен.
Я улыбнулся:
— К сожалению, я не прихватил с собой плавки, — с иронией ответил я.
— Ах, какая жалость.
Я встал. Десмонд пожал мне руку и просил заходить, если он сможет
быть чем-нибудь еще полезен. Рэйвен грациозно поднялась, подошла к краю
бассейна и наклонилась вперед. Потом легонько подпрыгнула и нырнула в
воду.
Когда она наклонилась вперед, я сам чуть не подпрыгнул. В этот момент
я бы дорого дал за то, чтобы на ней не было купальника. А вы вовсе
446
не о том подумали. По крайней мере, не вполне о том. Черт возьми, а
вдруг Десмонд врал.
Я прошел через патио и вышел из дома к своей машине, думая о том,
что хоть маленького прогресса, но я добился. Теперь, когда я подумаю
о Рэйвен Мак Кейне — Декабре, я увижу черные волосы и черные глаза,
черный купальник, ну, и так далее.
Это ли не прогресс?
V
К семи часам вечера я обегал немало мест, но не продвинулся в поисках
моей девушки.
В международном аэропорту Лос-Анджелеса не оказалось никого, кто
помнил бы Уэбли Олдена и его жену. Мне удалось поговорить со стюар-
дессой рейса, которым они прилетели из Гонолулу в Лос-Анджелес; она
смутно помнила Уэбба, летевшего вместе с какой-то женщиной. Однако
женщину она практически не помнила и не могла описать ее внешность.
С удовлетворением я установил, что в окрестные морги и больницы не
поступал труп молодой девушки. Вернувшись домой, я снова попытался
связаться по телефону с девушками из «В-а-а-у!».
Лишь одна из двенадцати жила на Гавайях, поэтому первой, кому я
позвонил, была Лоана Калеоха, живущая в Гонолулу. Мне по ее номеру
никто не ответил, но до некоторых девушек мне удалось дозвониться.
Одна из них, Эвелина Йенс, уже два года была замужем, что позволяло
ее исключить из списка. Я еще кое-что проверил и точно установил, что
последние полтора месяца она не выезжала из Мичигана. Она определенно
не была на Гавайях и не выходила замуж за Уэбба, поэтому в своем списке
я зачеркнул имя Ева — Ноябрь.
Мисс Кэндис Смолл «Кэнди — Июнь» работала манекенщицей в боль-
шом магазине дамской одежды на бульваре «Голливуд» и последние три
недели ежедневно была на работе, так что я ее тоже вычеркнул.
Сью Мэйфэйр, Сентябрь, жила в Голливуде. Я позвонил ей, и она ока-
залась дома. Голос ее звучал очень приятно, она сказала, что имя Сью
ей не нравится и попросила называть ее Блэкки. Я не спорил, но и не ска-
зал, почему я ей звоню. Сказал, что просто хотел бы поговорить с ней.
Она пригласила меня зайти к ней часов в восемь. Отлично, сказал я, в
восемь.
Я уже знал, что «мисс Октябрь», Жанетта Дюре, сегодня начинает вы-
ступать в ночном клубе «Паризьенн» — небольшом интимном заведении
со стриптизом, которое находилось всего в миле от того места, где жила
Блэкки. Первое шоу начиналось в девять вечера, так что я мог зайти к
Блэкки и после этого успеть на выступление Жанетты.
Мало-помалу, думал я, я до нее доберусь; нужно только открывать
один краник за другим и работать, работать, без устали работать.
Я позвонил Мисс Июль, Пэйджин Пэйдж, в казино «Алжир» и попро-
сил к телефону «девушку из «В-а-а-у!» — этим титулом они награждались
447
на тот месяц, что жили и выступали в казино. Через пару минут мягкий
голос произнес:
— Хэлло?
— Мисс Пэйдж?
— Нет, это Чарли. А кто это говорит?
— Шел Скотт. Но... Чарли?
— Это уменьшительное имя, а полное — Чарлина, Чарлина Лэйвел.
— Но, насколько мне известно, в этом месяце в «Алжире» выступает
Пэйджин Пэйдж?
— Да, но мне пришлось ее заменить.
Я нахмурился:
— А что с ней случилось?
— Я знаю только, что она должна была начать свои выступления
в сентябре, но Эд позвонил мне и попросил приступить на две недели
раньше.
— Эд Грей?
— Да, босс.
— Я его знаю. Когда это было, Чарли?
— Вчера.
Меня словно током ударило.
— Вчера, а? Где же Пэйджин теперь?
— Не знаю. Мне никто ничего не говорил, только то, что я должна
приступить к работе.
Это было очень странно. Каждая девушка, было мне известно, за свои
выступления получала пять грэндов! — не семечки. Что же случилось с
Пэйджин, почему она внезапно прекратила выступления?
Я сказал Чарли:
— Скоро, возможно завтра вечером, я буду в Лас-Вегасе. Если
вы что-нибудь узнаете о Пэйджин, не откажите в любезности сооб-
щить мне.
— Может быть, что-нибудь и услышу, а может — нет. Поспрашивать
у девушек?
— Нет! Ни в коем случае не высовывайтесь. Это может быть — и тут
я вполне серьезен — очень опасным. Как только я туда приеду, я поговорю
с вами. О’кей?
— Хорошо. Ну, пока.
Я положил трубку и стал думать об Эде Грее. Он, разумеется, был
гангстер. Но в настоящее время стал уважаемым гражданином; дни, когда
он лично лупцевал своих сограждан, ушли в прошлое. Сегодня он — улы-
бающийся, богатый, носящий смокинг. Он был владельцем — по крайней
мере, на бумаге — казино «Алжир» и, как я знал, превратил его в малень-
кий монетный двор, ковал деньги. И еще я вспомнил, что на Гавайях был
принадлежащий ему ночной клуб.
1 Г рэнд — тысяча долларов (сленг от. англ.).
448
Я решил подумать над всем этим попозже и стал готовиться к визиту
к Сью Мэйфэйр — Блэкки. Прежде чем выйти из квартиры, я бросил
взгляд на фото Блэкки в сентябрьских номерах журнала. Я сказал «номе-
рах», так оно и было: в первом и последнем номерах «В-а-а-у!». В первом
номере она была снята на зеленой, поросшей кустарником поляне, глядя
на маленький серебряный ручеек, журчащий по склону. Одну ногу она вы-
тянула, как будто пробуя пальцами казавшуюся холодной воду в
ручье. Она немного наклонилась в одну сторону, чтобы сохранить рав-
новесие.
Год спустя она позировала на фото у того же самого ручейка в той
же самой позе, только снимок был сделан с другой стороны, она была
лицом к камере. Вида спереди мисс Блэкки Мэйфэйр было вполне доста-
точно, чтобы за конфискацию этого номера высказались все — от мест-
ных полицейских до сенаторов в Вашингтоне. Остановили каратель-
ные действия крайне хитро помешенные на фото несколько зеленых
листьев.
Блэкки, конечно же, была красоткой. Роскошная фигура, но с лицом
парижского гамена, всегда готового весело улыбнуться, и пушистые корич-
невые волосы. Она казалась свежей и здоровой, счастливой и свободной,
словно была частью этой поляны с зелеными листьями и серебряным ру-
чейком.
Я взглянул на часы, положил в карман пиджака цветную фотографию,
сделанную Уэббом, и пошел на выход из отеля. Пока я шел к машине,
я внимательно смотрел по сторонам, но на этот раз в меня никто не стре-
лял. Я нажал на газ и направился к Блэкки.
Она жила в большом доме на бульваре Санет. На лифте я поднялся
на нужный этаж и позвонил. Было ровно восемь.
Она открыла дверь и улыбнулась:
— Привет! Вы, наверное, Скотт.
— Точно. Очень признателен вам за приглашение.
— Это для меня удовольствие. Ну, ты и бугай, а? — Она смерила меня
взглядом с ног до головы и сказала: — Входи, Шел.
Блэкки была ниже ростом, чем я себе представлял, но выглядела она
и двигалась удивительно эротично. На ней были выцветшие голубые джин-
сы и старый шерстяной свитер толстой вязки, который от неоднократной
стирки здорово сел и туго обтягивал ее высокую грудь и стройную талию.
Она выглядела свежей и чистенькой, как после стирки, но у нее ничего не
село. Волосы у нее были черные, а не коричневые, как на фотографиях,
которые я видел, довольно коротко остриженные, по-прежнему слегка вью-
щиеся. Это было приятное лукавое лицо, с пухлыми губами и яркими голу-
быми глазами.
Я вошел. Негромкая танцевальная музыка лилась из невидимого проиг-
рывателя, в воздухе чувствовался легкий запах духов. Не приторный, а
тонкий и приятный. Комната, в которую мы вошли, также была не крича-
щей и очень женственной. Удобный голубой диван с толстыми подушками,
15 Р. Пратер
449
стулья с мягкими сиденьями и толстый бледно-голубой ковер. На двух сте-
нах висели рисунки, сделанные пастелью. Перед диваном стоял длинный
и низкий кофейный столик орехового дерева.
Мы присели на диван и несколько минут болтали ни о чем, так, для
знакомства. Она рассказала мне, что работает манекенщицей, чаще всего
демонстрирует платья, часто позирует фотографам, иногда делает кое-что
на телевидении. Она ждала своего шанса, такой работы, которая позволи-
ла бы ей сделать карьеру. Говорить с ней было легко и удобно, как носить
джинсы и старый свитер.
— А как тебе понравился месяц в Лас-Вегасе? — спросил я.
— В «Алжире»? О, это было грандиозно. Я была в восторге.
В ярких голубых глазах заиграли чертики.
— Я после этого получила множество предложений. Может получиться
хорошая работа на ТВ. Ты когда-нибудь видел шоу в «Алжире»?
— Как ни странно, нет. Пока нет.
— Каждая из девушек «В-а-а-у!» в течение вечера выходит трижды. Во
время одного из моих выходов я была на сцене в прекрасном вечернем
платье. Просто невероятное платье! Только это платье состояло из одной
передней части, а сзади... И когда я повернулась и стала уходить со сце-
ны — некоторые из публики просто завизжали.
Ее энтузиазм начал заражать меня. Я подхватил в тон:
— Держу пари, что они завизжали.
Но потом я взял себя в руки и продолжал:
— Кстати, Блэкки, я ведь пришел сюда по поводу Уэбли Олдена.
— А при чем тут Олден?
— Пару дней назад ты случайно не вышла за него замуж?
— Замуж за него? — Она расхохоталась. — Пару дней назад я ни за ко-
го замуж не выходила. А в чем дело?
— Дело в том, что вчера кто-то пустил ему две пули в спину.
Я специально обрушил на нее эту весть. Но, насколько я мог судить,
ее шок был вполне искренним. Она не читала газет и ничего об этом не
слышала.
— Надо же, Уэбб, — сказала она наконец. — Он был такой милый.
— Да, он был хороший парень.
Она покрутила головой.
— Я просто обязана выпить после такой новости. А как ты, Шел?
Я тоже хотел выпить. Она смешала мне виски с водой, а себе джин
с тоником. Потом она снова села рядом со мной на диван и сказала:
— Я видела его всего два раза, когда он снимал меня для журнала. Но
он мне определенно понравился.
— Последний раз ты видела его, когда он делал снимок для сентябрь-
ского номера журнала?
— Ага. — Она улыбнулась: — Ты его видел?
— Да. Твое первое фото было причиной того, что я стал, подписчиком
журнала.
”450
— Как мило с твоей стороны.
С этой девушкой трудно было вести разговор на логической основе, но
я спросил:
— Когда Уэбб делал этот последний снимок?
— Два или три месяца назад. Примерно так.
— Ты уверена, что не видела его с тех пор?
— Конечно, я уверена. А какое это имеет значение?
— Скажу тебе откровенно, Блэкки. Я хочу точно знать, была ли у тебя
возможность встретить Уэбба на Гавайях на прошлой неделе, выйти за не-
го замуж, позавчера вместе с ним вернуться сюда и вчера вечером быть
у него дома, — звучало это несколько странно, но я знал, что так оно и
было. — Кто-то встретил его, они поженились и вместе вернулись в Кали-
форнию.
Блэкки взглянула на меня:
— Ты спятил, что ли?
— Нет.
— Шутишь?
— Н-е-а...
Она рассказала мне, что могла. Но итогом было то, что она ничего
не может доказать. Глупость какая-то, вот и все. Нет, последние две недели
она не работала, просто отдыхала, допоздна валялась в постели, читала
и ждала предложений.
— Скучища была ужасная, я прямо как мертвая была. — Потом она
улыбнулась: — Вот почему я охотно пригласила тебя, когда ты позвонил.
И я рада, что я это сделала.
— Я тоже, — улыбнулся я.
Потом я достал сделанный Уэббом снимок и положил его на столик
перед ней.
— Незадолго до того, как Уэбб был убит, Блэкки, он сделал этот сни-
мок. И эта девушка была там, когда это случилось. Тот, кто убил Уэбба,
потом пытался и в меня всадить несколько пуль, так что ты понимаешь,
как важно для меня отыскать эту девушку. — Я показал на фото.
— Тебя пытались убить?
-Да.
После длинной паузы она взяла в руки снимок и посмотрела на него.
— Кто это?
— Именно это я и пытаюсь выяснить. Но я точно знаю, что это —
одна из двенадцати девушек «В-а-а-у!».
— Уверена, что я ее не знаю. — Через секунду она сказала: — А ведь
она красотка, а?
Потом она рассмеялась, я тоже. Я указал ей на веснушки, она не знала
никого с веснушками. Она покачала головой, протянула снимок мне, и я
вновь положил его в карман.
Мы допили наши бокалы, и она, ничего не говоря, снова наполнила
их. Вдруг она нахмурилась:
451
— Шел, эти... ну, веснушки. Я знаю, как ты их можешь найти.
— Знаешь?
— Да. В следующую субботу, как ты знаешь, должен состояться банкет
по случаю годовщины журнала.
— Так.
— Одна из причин, по которой устраивается это торжество, это то, что-
бы все двенадцать девушек собрались вместе. И предполагается сделать
для журнала один большой общий снимок. А гостями будут всякие типы.
— Кто, например?
— Ну, мы — девушки. Мистер Уиттейкер — он владелец почти всех ак-
ций журнала, и банкет будет у него в доме. Естественно, Орландо Де-
смонд. Несколько репортеров, сотрудники журнала. И мистер Грей со
своими помощниками из «Алжира».
— А почему Грей?
— Потому что именно в его казино девушки выступают после того, как
журнал публикует их фото, ты же знаешь. И кроме того, он хочет там
быть.
— Угу, понятно. Кто еще?
— Ты.
— Я?
— Конечно. Именно там ты обнаружишь свои веснушки.
— Повтори-ка.
— Ну, этот групповой снимок. — Она ухмыльнулась: — Ты же знаешь,
чем знаменит «В-а-а-у!».
— Да уж.
— В субботу все двенадцать натурщиц должны собраться и позировать
для этого , невероятного снимка. Мы все выстраиваемся в ряд и слегка на-
клоняемся вперед, чуть-чуть, понимаешь. Спиной к камере. Можешь себе
представить?
— Я прямо-таки вижу это.
— Да, чуть не забыла. На каждой из нас будет блузка с глубоким выре-
зом и туфли на высоком каблуке.
— А это — самое важное.
Я моргнул.
— Постой, повтори это еще.
— Мы, все двенадцать, будем в блузках с глубоким вырезом и в туфлях
на высоком каблуке. Больше ничего. И так мы будем позировать для
снимка.
— Вы... Этот снимок никогда не опубликуют.
— А может быть, и опубликуют. Так или иначе снимок будет инте-
ресным.
У Блэкки просто талант был недооценивать себя.
Помаленьку и до меня стало доходить. Я снова и снова перебирал в
уме сказанное ею. Когда картинка выкристаллизировалась в моей дурацкой
башке, у меня в глазах помутилось. Скажу честно. Я просто видел их всех
452
в сиянии розового света. Все двенадцать красоток закружились в моем со-
знании, словно огни слот-машины1, обозначающие, что ты проиграл. Но
ни одна из них не была проигрышем, а все вместе они составляли джек-
пот — главный выигрыш, бесконечную перспективу, заполненную прелест-
ными (ну, вы помните, чем)... Я тряхнул головой, и видение исчезло.
Я еше раз тряхнул головой, но оно не вернулось.
— Блэкки... — сказал я. — Блэкки...
-Да?
— Блэкки...
— Что такое, Шел?
— Блэкки...
— Наверное, тебе надо выпить.
— Именно. Господи, как мне надо выпить.
Она принесла мне виски, в котором было очень мало воды, и я снова
сказал:
— Блэкки... Неужели это действительно может произойти? Я имею в
виду — ну, ты понимаешь... все это...
— Да. Мой костюм уже готов.
— Уже готов?
— Да, он в спальне.
Мне показалось, что в голосе ее прозвучала лукавая нотка. Я посмотрел
на Блэкки. Она сморщила носик; и держу пари, что больше нигде у нее не бы-
ло ни морщинки. Блэкки озорно улыбнулась. Значит, мне не показалось.
— Ну, —- сказал я, — это отлично. Да, это... прекрасно.
— Не знаю, — сказала она. — Я имею в виду, что я обещала позировать
в таком костюме — и все девушки тоже — наш любимый «В-а-а-у!», патрио-
тизм и все такое... Мы не можем подвести наш журнал.
— Конечно, вы не подведете.
— Но, понимаешь, когда я сейчас об этом думаю... Позировать перед
камерой — это просто работа. Но позировать, когда кругом будут все эти
люди... Иногда я думаю, что откусила больше, чем могу проглотить.
— О, я не вполне... что?
— Ко всему надо привыкать постепенно. Поэтому я уже пару раз приме-
ряла этот костюм и ходила в нем по комнате, чтобы лучше его почув-
ствовать.
Я глотнул виски, но ощущение было такое, словно я глотнул чистой воды.
— Ты имеешь в виду блузку с большим вырезом и туфли?
— Ага. Я подумала, что постепенно привыкну к этому костюму и в суббо-
ту не буду смущаться.
— В этом что-то есть. Сначала привыкнуть самой, да?
— Именно. Потом можно попробовать в присутствии кого-нибудь одно-
го. Потом, может быть, если мне удастся их найти, двоих.
Слот-машина — игральный автомат (от. англ.).
— О, за этим дело не станет!
— И так я подготовлюсь к выступлению.
— Очень интересная мысль, Блэкки. Это вроде того, как постепенно
входишь в холодную воду, а не бросаться, очертя голову. Можно предот-
вратить судороги, от которых часто тонут...
— Именно так я и думала. Я уже ходила в этом костюме в одиночестве,
а теперь готова попробовать это в чьем-нибудь присутствии.
— Блэкки...
— Ты не возражаешь против этого?
— Возражаешь?
— Так ты поможешь мне. Мне просто необходимо что-то предпринять,
чтобы пересилить свою застенчивость. Подготовиться к празднику в субботу.
— Я сделаю все, что ты захочешь, дорогая. Ты можешь готовиться вме-
сте со мной, если хочешь. Уж я-то знаю, что значит быть застенчивым...
Я так думаю. Это как дети в школе сначала стесняются, а потом им может
даже и понравиться...
Я был вынужден остановиться, колесики в голове еле крутились. Я совсем
не понимал, что несу.
— О, спасибо, Шел, — сказала Бэкки. — Ты настоящий друг.
С этими словами она спрыгнула с дивана и простучала каблучками к
двери в спальню.
Прежде чем я допил свой бокал, а времени на это мне много не потребова-
лось, она вернулась. Я слышал, как хлопнула дверка гардероба, шуршание
одежды, а затем она высунула голову из-за двери и уставилась на меня.
Я уставился на нее.
— Закрой, пожалуйста, глаза, — попросила она.
— Закрыть глаза? Но это же все испортит.
- —Только для начала. Чтобы я могла войти, ну, в роль...
— О-о-х, — вздохнул я и перевел дыхание.
— Обещаешь?
— Хорошо, обещаю.
И я закрыл глаза. Всегда, думал я, что-нибудь да испортит дело. Я
слышал, как она прохаживалась по комнате, но я не подсматривал.
Я дал слово. Но я очень хотел бы получить его назад.
После паузы, которая мне показалась очень, очень, очень длинной, а
команды открыть глаза все не было, я сказал:
— Черт возьми, ты хотя бы описала мне, что происходит.
— Все так, как я и говорила, Шел. Я надела блузку с большим вырезом —
она, кстати, голубая.
— Голубая...
— Ага. И туфли на высоком каблуке. Они тоже голубые. Больше ничего.
Знаешь, Шел, ощущение довольно приятное. Чувствуешь, как воздух овевает
тело.
— Держу пари, что овевает...
Она вздохнула:
— Пожалуй, я готова.
— Я тоже готов.
— Можешь открыть глаза.
Мои веки уже проделали полпути вверх, а тут они чуть ли не со щелч-
ком преодолели оставшуюся половину, словно неисправные оконные жалю-
зи. Блэкки как раз проходила передо мной справа налево. Она пересекла
комнату, описывая бедрами грациозные синусоиды — движение столь же
старое, как женский род, и столь же юное, как я, каким я себя в тот мо-
мент чувствовал.
Она начала поворачиваться, Блэкки даже в выцветших голубых джинсах
в обтяжку и старом свитере производила сокрушительное впечатление сво-
ей роскошной фигурой, а сейчас, в ее «костюме» — это был чистый адре-
налин и сердечный спазм. Я смотрел, как она снова пересекает комнату,
грациозно покачивая бедрами, высокая грудь трепещет под блузкой.
Она дважды проделала это, а потом я не выдержал:
— Блэкки, я должен тебе что-то сказать.
Она повернулась спиной к стене, улыбаясь.
— Ничего не надо говорить, дурачок.
И она пошла прямо на меня.
VI
В клуб «Паризьсян» я успел только на второе шоу.
После того как я расстался с Блэкки, я хотел послать этот клуб к дьяво-
лу. По крайней мерс, до завтрашнего вечера. Но время было дорого. Когда
в тебя начинают палить неюрошне мальчики, подбираются к тебе все бли-
же, ждать до будущей субботы, чтобы на празднике сделать главное от-
крытие всего дела, было невозможно. В данном случае пренебрегать
работой нельзя.
Нет, я должен был двигаться вперед и работать, работать, работать.
Ах, жизнь частного детектива — штука тяжелая и опасная. Но в конце
концов, все мы когда-нибудь уйдем в другой мир, а смерть в бою — это
прекрасно! И еще, черт побери, — это прекрасная жизнь!
Но немного я все-таки беспокоился. Блэкки теперь была жирно зачерк-
нута в моем списке подозреваемых. Но если я буду вычеркивать из моего
списка этих красоток таким именно способом, они вычеркнут меня из спис-
ка живых. Эти философские мысли роились в моем мозгу, пока я парковал
свой «кадиллак» за полуквартал до клуба «Паризьснн», куда я напра-
вил свои стопы. И я был погружен в эти мысли несколько глубже, чем
обычна
Я уже почти совсем забыл, как сегодня днем рядом с моей головой
просвистела пуля. Я даже не думал о крутых парнях с пистолетами. Поэто-
му я прямо на них и напоролся. Позднее я вое буду недоумевать, почему
они оказались в инее у киуба «Парнзьекн». Позднее — в тот момент бы-
ло не до размышлений
Первым я увидел прислонившегося к кирпичной стене дома парня. Но
это могло и ничего не значить. Просто парень.
Я шел по тротуару, до клуба еще оставалось метров десять-
пятнадцать. Громкая ритмичная музыка гремела в клубе, даже на улице
было слышно. Яркая неоновая вывеска над входом бросала неяркие цвет-
ные блики на тротуар, на парня у стены дома. Я как раз пересекал начало
аллеи, в глубине ее был виден какой-то человек с торчащей во рту сигаре-
той. Справа от меня тьма в аллее будто сгустилась.
Вдруг чей-то хриплый голос из глубины аллеи окликнул:
— Скотт! Шел Скотт!
Я повернулся, вглядываясь в темноту, и скорее почувствовал, чем
услышал, как слева от меня двинулся парень, который раньше стоял у
стены.
Я в этих делах не новичок. На меня нападали не раз и не два, и если
можно так говорить о себе, я кое-чему научился. Не скрою, учение было
жестоким, но я научился. Кроме знания самбо и дзюдо, кроме кровавых
приемов, усвоенных мной во время службы в морской пехоте, мне приходи-
лось неоднократно сталкиваться с профессиональными бойцами и панками-
хулиганами, у которых я научился некоторым нетрадиционным трюкам.
Но сейчас я, совершенно как новичок, был не готов. Мысли мои все еще
витали в тех заоблачных краях, где лотос купается в благоуханных водах.
Ну, может быть, не так далеко, но достаточно далеко от темной аллеи
и взвившейся в воздух дубинки.
Я глянул в аллею. Слева от меня двигался мужчина. Я слышал его,
слабо-слабо. Я слишком долго всматривался — почти. Дубинка опускалась
и уже почти коснулась моей головы, когда я очнулся. Я торопливо рванул-
ся вниз и в сторону, согнув ноги и напрягая мышцы ног для прыжка. Это
помогло, но не настолько, чтобы я совсем не пострадал.
Дубинка стукнула меня по голове сбоку. То, что я двигался, не позволи-
ло удару быть плотным и сильным. Били меня вдогонку и вырубить не
сумели. Но зацепить зацепили. Мышцы ног вдруг отказались меня слу-
шаться.
Я почувствовал, что ударился коленом об асфальт. Не помню, чтобы
я падал, просто вдруг почувствовал резкую боль в колене. Секунду я не
двигался. Кто-то обшарил карманы моего пиджака.
— Есть, — тихо сказал он. Я его не видел, но знал, что он снова поды-
мает дубинку, и слышал, как он что-то проворчал. И еще я слышал, как
торопливо шаркали чьи-то ноги в аллее.
Внезапная тревога послала в меня заряд энергии. Теперь я знал, что
быстрая бесшумная атака из засады, отработанные движения и быстрота
этих шагов — все это говорило о том, что меня собирались не просто от-
лупить и ограбить. Эти подонки хотели убить меня.
Эта мысль придала мне сил — я упал на асфальт и покатился в сторо-
ну. Опять бесшумно опустилась дубинка, но она лишь зацепила меня по
спине. Я покатился дальше — в аллею. И когда я встал на колени,
456
я уткнулся в чьи-то ноги. Я уперся одной рукой в асфальт, а другую сжал
в кулак и ударил этого мужика в промежность.
Он издал какой-то хрюкающий звук, а я покатился дальше. Потом я
вскочил на ноги. Что-то блеснуло в неярком свете, это что-то было направ-
лено мне в лицо. Я вздернул голову, отпрянул, и что-то оцарапало
мне подбородок. Я видел кого-то прямо перед собой, не очень ясно, но
видел. Этого было достаточно. Я отбил его руку, и она высоко под-
нялась.
Какую-то долю секунды он был совершенно открыт, но мне и этого
хватило. Я сделал шаг к нему и правой рукой ударил его напряженными
пальцами в мягкое и незащищенное место, маленькую, но жизненно важ-
ную точку, туда, где сходятся ребра в виде буквы, — в солнечное сплете-
ние. Мои пальцы были тверды как железо.
Он только тихо пискнул и рухнул. Тот парень, которого я уже успел
двинуть кулаком, согнувшись пополам, полушел-полуполз по тротуару.
Я увидел его, когда он уже исчезал из виду. Да я особенно его и не разгля-
дывал, потому что слева и близко от меня оказался третий. Дубинки
я не видел, но она, очевидно, все еше была у него в руке. Его опушенное
плечо и движение корпуса говорили о том, что он собирается меня снова
ударить.
Я отклонился назад и лягнул его в коленную чашечку. Он ударил меня
по другой ноге. Я отскочил, нащупывая рукоятку револьвера под пиджа-
ком. Когда он опустился на одно колено, я выхватил оружие из кобуры.
Он снова двинулся на меня, но я выставил вперед правую ногу для устой-
чивости, нацелился ему в грудь и нажал на курок.
Револьвер прогрохотал, но пуля его миновала: выдвигая ногу, я заце-
пился за того, кто уже валялся на асфальте, и сбил прицел. Я промахнулся,
но ему и этого было достаточно — он повернулся и побежал. Я было бро-
сился за ним, но он уже влез в машину, стоявшую недалеко от клуба. Как
только он прыгнул на сиденье, взвыл мотор и машина поехала прочь.
Я прицелился, но в это время из клуба вышли, покачиваясь, двое пьянень-
ких. Машина умчалась.
Я отступил в проход между домами и прислонился к кирпичной стене.
Итак, их было трое. И они ждали меня. Кроме меня никто не стрелял.
Никто ничего не слышал, музыка из клуба заглушала все. Троица эта, ви-
димо, хотела все сделать тихо, не привлекая излишнего внимания. И это
могло им удаться. Если бы первый удар был хорошим, второй, третий
и четвертый удар дубинкой или рукояткой пистолета разбрызгал бы мои
мозги по асфальту.
А почему? Кроме звуков ударов, топота ног и рычания никаких других
звуков не было. Ну еще вопль того, которого я уложил. Потом я припом-
нил, что тот, кто обшаривал мои карманы, сказал:
— Есть!
Я опустил руку в карман, пять на четыре дюйма фото, сделанное Олде-
ном, исчезло. Я чего-то не понимал. Неужели меня именно за это фото
457
хотели хладнокровно и профессионально убить? Может быть. Но за этим
было что-то, чего я и предположить не мог.
Мельком я видел лицо того типа, который пытался меня оглушить ду-
бинкой, того, по которому я промахнулся стреляя. Глупая морда, губас-
тый. Здоровый лоб. Где-то я его раньше видел, и через некоторое время
я вспомнил, кто это был. Звали его Слобберс О’Брайен. Это был подонок.
Я не знал, на кого он работал, но я знал, какого именно рода работу он
делал. Совершенно точно я знал это теперь.
Двое, вышедшие из клуба, шли в метре от меня. Один из них остано-
вился, сунул себе в рот сигарету и щелкнул зажигалкой. Слабый огонек
осветил начало аллеи. Я посмотрел на того, кто лежал у моих ног на ас-
фальте. Он не шевелился. Вероятно, он был мертв. Он сильно ударился
об асфальт лицом, изо рта у него текла кровь, образовавшая уже блестя-
щую черную лужицу. Крови снаружи будет немного, в основном это будет
внутреннее кровоизлияние — результат разрыва аорты. Зажигалка погасла,
и двое прошли мимо меня.
Я опустился на колени и пощупал у лежащего пульс. Нет, он был
мертв. Я схватил его за руки, оттащил поглубже в проход и устроил
за мусорным баком. Потом при свете моей зажигалки посмотрел ему
в лицо. Что-то всколыхнулось у меня в памяти. Эту рожу я тоже видел,
но не помню, где именно. Обшарив его карманы, я обнаружил пачку
банкнот, схваченных металлическим зажимом. Больше ничего, что могло
бы помочь его идентифицировать. Я оставил его за баком, а сам пошел
к входу в клуб. В ярком свете у подъезда я осмотрел свой костюм —
пятен крови и следов ножа не было. В голове тупо пульсировала
боль.
В самом клубе уже началось шоу: конферансье писклявым голосом,
полным счастья, что-то верещал. Потом грянула музыка. Раздался свист.
Медленная, с тяжелым ритмом музыка — это как бы фирменный знак для
определенного рода танцев.
Справа от меня висела реклама, объясняющая, какие волнующие веши
можно увидеть внутри, а слева — одна из этих вещей. Это была сделанная
в полный рост и в натуральную величину фотография красивой девушки,
у которой из одежды, насколько я мог судить, была только песцовая мехо-
вая накидка. Она покрывала ровно столько, сколько нужно было, а еще
кое-что оставалось неприкрытым. Фото пересекала надпись: Жанетта Дю-
ре. Жанетта. Октябрь.
И в моем сознании — бэнг! — лежащая на боку (спиной к камере, разу-
меется) длинноногая, гибкая и очаровательная красотка. Она лежала, осве-
щаемая колеблющимися красными языками пламени в открытом камине.
Все было красным: огонь, его отблески в ее каштановых волосах, ее бле-
стящая кожа, даже темные углы комнаты были красноватого оттенка. Это
была штучка, которую дьявол наверняка держит в отдельной комнате, но
смежной со своей резиденцией.
Я закурил и вошел в клуб.
45S
Клуб «Паризьенн» похож на Париж столько же, сколько я на вашу
тетю.
Думаю, он относился к тому типу заведений, которые меняют хозяев,
но не меняют из соображений экономии вывески. Хотя раньше я здесь
не бывал, о клубе «Паризьенн» я кое-что слышал. Поэтому-то и не
бывал.
Это заведение было как бы последним прибежищем для девиц, занима-
ющихся стриптизом, которые раздевались, раздевались, раздевались и до-
раздевались до того, что дальнейшее снимание с себя одежды им уже
просто не было нужным; тогда они забирали свой чулок с деньгами и вос-
поминания, уходя на покой где-нибудь на ферме. Предполагалось, что
пришли они работать в клуб с фермы. Дело доходило до того, что порой,
когда такая девушка выходила исполнять танчик с раздеванием, посетите-
ли вместо того, чтобы орать: «Сними это!», орали: «Не снимай!».
И так было, пока три месяца назад не начались перемены. Владельцы
клуба стали проводить другую политику: они решили платить хорошие
деньги хотя бы одной девице из всего шоу, но с тем, чтобы у нее был
такой номер, который заставит посетителей поднять глаза, оторвавшись
от созерцания кусочков льда в собственном бокале. Почему они на это по-
шли? Да потому, что в «Паризьенн» публика почти перестала ходить. От-
сюда — новшества. Больше ничего не изменилось: обычные девицы
оттопывали и открикивали свои номера, но теперь в шоу был номер, кото-
рый можно было не только слушать, но — смотреть.
Три месяца назад я услышал: хорошо! Два месяца назад —
великолепно, а месяц назад — потрясающе. И вот сегодня: Жанетта Дго-
ре — звезда шоу, вершина вершин. Жанетта Дюре — Октябрь.
В этом клубе девицы отплясывали на стойке бара. Вернее, все номера
шоу девицы исполняли на стойке бара. Потолок здесь был низкий, и, если
девица теряла равновесие, она могла поднять руки и упереться в потолок.
Сами понимаете, это была довольно широкая стойка бара. Она была изо-
гнута в виде буквы U и довольно длинная. Но — ни одного свободного
места. А чтобы увидеть то, что я хотел увидеть, я должен был сидеть
как можно ближе к стойке, а не за дальним столиком. Я разыскал адми-
нистратора.
Да, я хотел бы сидеть у стойки; нет, я не хотел бы, чтобы выгнали
кого-либо из любителей танцевального искусства со своего места; да, я
располагаю десятью долларами. Прекрасно, еще один стул, втиснутый к
стойке, — это будет просто прекрасно.
Словом, я сел к бару между двумя парнями, которые, похоже, и не за-
метили, что я между ними втиснулся, и заказал выпивку. Два парня рядом
со мной смотрели не на танцующую девицу, а на выход, через который —
их алчущие взоры говорили, что скоро, — выплывет, слегка покачивая бед-
рами, Жанетта'.
Я понимал, почему они не смотрели на эту девицу. Она работала Из
рук вон плохо. К настоящему моменту она сняла с себя всю одежду, кроме
того минимума, который предписывался законом, но даже сняв этот мини-
мум, она казалась бы не снявшей его. Старалась она вовсю, но мало чего
добилась. Она даже не выглядела обнаженной, она выглядела голой.
Я прикрыл глаза и отхлебнул виски, мысленно сказав: «Это не за тебя,
бэби!» А когда я открыл глаза, она уже исчезла. Музыка смолкла, потом
конферансье что-то прокричал, и снова заиграл оркестр.
Из-за занавеса, свисавшего красивыми складками, в нескольких метрах
слева от меня на стойку бара вышла женщина. Жанетта? Нет, не Жанетта.
И не Октябрь, а уж если Октябрь, то 1897 года, который, как известно,
был несчастливым. Она бочком двигалась по стойке, оркестр наяривал что-
то восточное, а на лице у нее было такое выражение, словно она хотела
сказать «Ф-и-и!» этой мелодии. Она вышла в египетском костюме, а лучше
бы не выходила вообще. Это была очень большая представительница
Египта. Я определил бы ее вайтлз1 как 40—30-—40, но, к сожалению, не
в таком порядке.
Этот номер кончился. Все проходит. Но он длился, казалось, вечность.
А потом музыка смолкла, конферансье опять что-то прочирикал, и снова
вступил оркестр.
Но на этот раз музыка была совершенно иной. Это была медленная
тягучая мелодия, которой мне раньше слышать не доводилось. Тягучая,
но с четким, едва слышным ритмом, напоминающим шепот в постели,
сладость секса, гортанные всхлипы. Занавес слева от меня раздвинулся — и
вот она, Жанетта. Пока еще в тени, не видная отчетливо. В полутьме раз-
личалась лишь белизна песцовой накидки.
А потом она двинулась вперед. Медленно, гордо, с безразличным ви-
дом, словно она была одна и сотни горящих глаз не съедали ее. Она двига-
ется почти торжественно, обнаженная плоть мерцает там, где белый мех
не прикрывает ее, длинные коричневые волосы зачесаны на одно плечо,
длинные изящные ноги поблескивают при каждом шаге.
Трудно даже представить себе, что женщина способна на это. Может
выйти на стойку бара — не на эстраду или танцевальную площадку, — а
на стойку бара, окруженную проспиртованными мужчинами; вожделение
на их лицах уже сейчас, когда она не сделала и четверти оборота. Выйти
вслед за вульгарной толстухой, выступавшей перед ней, и казаться короле-
вой. Но она сделала это. Не было ни воплей, ни свиста. Все сидели тихо,
только смотрели.
Она была красива: высокие скулы, полные чувственные губы, потряса-
ющая фигура — все это у нее было, да; но было и еще что-то. Она излуча-
ла властность, стремление командовать. И ей нравилось делать то, что
она делала. Мне тоже.
Она прошлась вдоль всей стойки, помахивая песцовой накидкой, как бы
сама себя лаская, как будто это приносило ей чувственное удовольствие,
пронизывающее ее с головы до пят и внутри, особенно внутри. Потом ее
Зафиксированные размеры объема груди, талии и бедер в дюймах (от. англ.).
460
движения ускорились немного, белая накидка открывала тело все больше
и больше, все более дерзко. Я готов был поклясться, что под накидкой
у нее ничего больше не было, но возможно, я ошибался. Она полностью
не убирала накидку, но к концу номера это была уже не накидка, сияющий
в мягком свете реквизит. Жанетта задрожала, затрепетала. Это было не
движение, а зарождающееся внутри нее чувство, которое пронизывало ее
и передавалось всем нам, кто смотрел на нее.
В этом клубе она появилась недавно. Она была звезда, смотреть на ко-
торую приходили специально. Наконец, она на мгновение застыла, как бы
совсем обессиленная. Но вдруг она выпрямилась, упругая грудь слегка вы-
пячена, мягко освещенные бедра матово поблескивают, и пошла к занавесу.
Совершенно спокойно и безразлично, волоча песцовую накидку за собой
по полу.
Заведение стало быстро пустеть. Я видел то, что хотел увидеть. Кое-
какие точки тела Жанетты были время от времени в луче прожектора.
У нее не было веснушек. Но я все-таки прошел за кулисы и поговорил
с ней для пущей уверенности. Нет, она не выходила замуж за Уэбба Олде-
на. Нет, в последнее время она не позировала для фото. Разумеется, я все
это уже знал, но побеседовать было приятно.
Я ушел из клуба «Паризьенн». Потом я вычеркнул Жанетту Дюре —
Октябрь из списка подозреваемых.
И занес ее в совершенно другой список.
На следующий день, в воскресенье, я проснулся после восьмичасового
сна с ощущением, что жить стоит. Сначала я недоумевал, откуда это чув-
ство, а потом понял, что это от того, что меня не убили.
Голова у меня болела, колено болело, словом, болело во многих местах.
Но я был жив и готов к действию. Пули меня миновали. Сегодня, думал
я, в «Алжир». К Чарлине Лэйвел — и к Эду Грею. Но сначала нужно кое-
что сделать.
Лицо покойника, которое я видел вчера ночью, было мне смутно знако-
мо, в этом я был уверен. И если этот человек был, а в этом я был уверен,
известным или даже недавно объявившимся бандитом местного зна-
чения, его фотография должна быть в альбоме «криминального элемен-
та» в полиции Лос-Анджелеса. Так же, как и фотография Слобберса
О’Брайена.
Поэтому после завтрака, состоявшего из кофе и густого месива из куку-
рузных хлопьев, я по голливудскому скоростному шоссе направился в по-
лицейское управление Лос-Анджелеса. В течение трех часов я листал
«криминальные» альбомы и рассматривал лица. И тогда я увидел его. То-
го парня в темной аллее.
Звали его Дэнни Экс. Дважды арестовывался за убийство и дважды был
оправдан. Арестовывался за драку —- оправдан. Арест за угрозу насили-
ем — обвинение не было доказано. Один срок в Сан-Квентине1 за выстрел
’Сан-Квентин — уголовная тюрьма.
461
в живот своему противнику. Словом, жил человек. Из тюрьмы Дэнни вы-
шел чуть больше года назад. На этот раз он не выйдет.
И вдруг все ниточки связались в один узел. Я вспомнил, где я его ви-
дел, где слышал его имя. В Лас-Вегасе. Предполагалось, что он работает
на Эда Грея.
Мне всегда нравилось ехать из Лос-Анджелеса в Лас-Вегас. После Сан-
Бернардино городов почти нет, а есть много плоской сухой пустыни и че-
тырехрядное полотно скоростного шоссе. А потом, словно бетонный и не-
оновый оазис в пустыне — легендарный Лас-Вегас.
Так его называют. И это правда, он действительно как легенда. Город
наводнен жуликами, но там же живет множество, точнее, большинство до-
бропорядочных граждан. Жители этого города такие же, как и жители дру-
гих городов. В городе полно детей, много школ, уйма церквей. Люди
утром встают, а вечером ложатся спать. Но город не спит никогда. Игор-
ные дома открыты круглосуточно, колеса крутятся. Ночь напролет шеле-
стят и звенят на столах деньги, вздымаются напудренные груди в платьях
с глубоким декольте, льется вино в барах. Старушки часами просиживают
у игральных автоматов, надевая перчатки, чтобы не набить на руках
мозоли.
Но невозможно устоять перед приятной напряженностью, телепатиче-
ски передающимся волнением, ощущением того, что происходит нечто
огромное и важное. Сам я играл очень мало: в каком-то смысле я предпо-
читаю зарабатывать деньги, а не выигрывать их. Но я люблю побродить
среди игральных столов, иногда поставить дол л ар-другой, ощущая пульс
города, вдыхая его запах, ощущая его спинным мозгом.
Сейчас, когда я несся пустыней по дороге, плавно переходящей в окраи-
ну города, у меня были другие ощущения. Мышцы на спине у меня напря-
глись, загривок ощетинился. Я слишком мало знал о том, что происходит.
Почему вдруг похищение... убийство... выстрелы по мне. И вчерашний эпи-
зод около клуба.
Дело оказалось гораздо сложнее, чем показалось мне вначале. На насто-
ящий момент я виделся или говорил по телефону с девятью из двенадцати
девушек из «В-а-а-у!». Все они сказали, что ничего не знают о женитьбе
Уэбба. Значит, или девушка, за которой я охочусь, это одна из трех, с ко-
торыми мне поговорить или встретиться не удалось, — Лоана Калеоха,
Дороти Лассуэлл, Пэйджин Пэйдж, — или же одна из девяти солгала мне.
Или...
Мне в голову пришла странная мысль. Что, если сам Уэбб лгал мне.
Но в этом не было смысла, и я отбросил эту мысль. Может быть, Чар-
лина Лэйвел расскажет мне больше. Я проезжал мимо неоновых вывесок:
«Дюны», «Пески», «Фламинго». Впереди видны были верхние этажи
«Алжира». Маленькое убежище Эди Грея, комнат так на 500. И там высту-
пали девушки из «В-а-а-у!», доводя посетителей до исступления.
Позвольте просветить вас насчет того, как это могло случиться, что
девушки, сошедшие со страниц «В-а-а-у!», очутились на сцене казино
462
«Алжир». Это короткая история, отражающая нравы сегодняшнего дня,
этого года и современного Лас-Вегаса. Лас-Вегас постепенно становится
все более бесстыдным. Раньше клиента завлекали — теперь его слегка под-
талкивают. Побольше наготы, чуть пожестче. И «Алжир» во многом ведет
такую же политику.
Это началось, когда ночные клубы и кабаре Лас-Вегаса затеяли между
собой дружескую потасовку. В соревнования по захвату клиентуры и полу-
чению большего количества денег втягивались все новые и новые казино
и отели. Шоу в таких заведениях, как «Ривьера», «Гостиница в пустыне»,
«Эль Ранчо Вегас» и всех остальных были именно той приманкой, которая
привлекала клиентов (и деньги) в клубы. Чем лучше в этом клубе было
шоу, тем больше в него приходило потенциальных игроков. А деньги в
Лас-Вегасе — от игроков. Чем больше игроков, тем больше денег.
Скоро владельцы клубов стали тратить на шоу, на отдельные классные
номера так много денег, что платить и тратить еще больше означало
ущемлять собственные интересы. Вскоре последовало соглашение о потол-
ке цен. Стоимость шоу заморозилась. Нужно было что-то новое. Нужно
было что-то менять в самом шоу.
Начали «Лидо де Пари» и «Стардаст-отель»1. У них появились пыш-
ногрудые и пышнобедрые красотки из Франции.
Когда первая красотка — француженка с обнаженным бюстом появи-
лась на сцене «Стардаст» — это был поворотный пункт в истории амери-
канской индустрии развлечений. Обнаженный бюст... как с ним бороться?
Сначала один клуб следует этому примеру, потом еще один. Это все
еще привлекало клиентов, но новизна уже пропадала. Обнаженный бюст
становился не исключением,. а правилом. Что дальше? Чем все это кон-
чится?
Вы уже, конечно, догадались? Эд Грей подписался на «В-а-а-у!».
Когда он увидел на страницах журнала первую застенчивую и шокирую-
щую одновременно попку, его озарило. Рассказывают, что он в присутствии
трех свидетелей подпрыгнул и завопил:
— Вот! Вот, что нужно — задницы!
Сначала подумали, что он свихнулся и должен быть помещен под специ-
альный надзор, но, как оказалось, он в этом не нуждался. Эд Грей и Уэбли
Олден встретились и обсудили проблему. В итоге было заключено соглаше-
ние, по которому девушки «В-а-а-у!» сразу же после появления их фото
в журнале, пока интерес к ним достигал апогея, появлялись в шоу принадле-
жащего Эду Грею «Алжира». За выступление в течение месяца каждая полу-
чала пять тысяч долларов.
Ну, вы уже знаете, как это сработало. Девушки имели огромный успех.
Чтобы получить хорошее место в зале, приходилось платить до сорока
долларов. Это, естественно, делало рекламу и «В-а-а-у!» и «Алжиру», кото-
рый в тот момент был единственным местом, где показывали... ну, в
Стардаст — звездная пыль (от. англ;},
463
общем то, что там показывали. Но вскоре в эту область вторглись и дру-
гие. У Грея не было патента. Так что через несколько месяцев новизна,
исключительность и привлекательность опять пойдут на спад.
Интересно, что же они придумают в следующий раз?
Я плавно вписался в поворот к огромному, сверкающему фасаду
«Алжира».
Как-то я уже был здесь, но сделал лишь короткую остановку в баре.
Я даже видел Эда Грея, хотя мы с ним и не познакомились. Вкрадчивый,
ухоженный, стройный, как профессиональный танцовщик, он время от вре-
мени обходил свои владения, приглядывал за порядком и прикидывал раз-
мер выручки. Он выглядел любезным, часто улыбался, но мы с ним не
говорили. На этот раз ему придется поговорить со мной.
«Алжир» был велик, хотя и не был самым большим казино в городе.
Но в нем имелось 500 номеров для гостей и множество помещений, где
гостей ждали различные развлечения. Большой ресторанный зал, в кото-
ром происходило и главное шоу, назывался «Арабский зал» и вмещал до
тысячи посетителей. Кроме того, было три коктейльных зала помень-
ше — «Африканский зал», «Оран-бар» и «Касба-бар». Фасад «Алжира» в
стиле «Лас-Вегас-модерн» был сочетанием коричневого и бежевого оттен-
ков каминной кладки с песочным и угольно-черным цветом вертикальных,
шириной в метр деревянных панелей. Немного кричаще. Но и сам Лас-
Вегас немного кричащ.
Когда я остановил свой «кадиллак» перед «Алжиром», было около по-
ловины восьмого вечера. Через пять минут я уже опрокинул стаканчик в
«Оран-баре» и начал поиски парня по имени Датч, одного из своих знако-
мых, работавших в игорных домах Лас-Вегаса. Я знал, что сейчас он обре-
тается в «Алжире», но что более важно — у него были глаза и уши, не
упускающие ничего, плюс любопытство и назойливость писателя. Если бы-
ли новости, которые заслуживали внимания, то Датч наверняка мне их
сообщит.
Центром «Алжира» был огромный овальный зал, заполненный руле-
точными колесами, столами для игры в кости и карты, с игральными ав-
томатами вдоль стен — словом, все приспособления для добычи тяжелым
трудом легких денег. Из этого зала можно было попасть во все коктейль-
зал ы. Чтобы получить выпивку и закуску или посмотреть шоу, клиентам
приходилось проходить мимо и между столами, колесами и автоматами
на пути туда и обратно.
На всем этом длинном пути они слышали щелканье серебряных шари-
ков на столах для рулетки, выкрики «Выиграл номер...», смех и как бы
пьяные разговоры трезвых людей, еще более громкий смех и вопли пья-
ных, мелькание огней игральных автоматов — песни сирен «Алжира». Но
здесь не было мечты, к которой можно было бы привязать себя, да и воля
этих посетителей не была так сильна, как у Одиссея.
Словом, «Алжир» предоставлял массу развлечений, но там и терялось
много денег, самоуважения, супружеских уз, мечтаний.
464
У кассирши в одной из разменных будок я купил несколько серебряных
долларов, чтобы сыграть на слот-машине. Ее зеленые глаза были ярко
подведены черной тушью, уголки глаз удлинены, от чего глаза кажутся
больше. Зеленое вельветовое платье с глубоким вырезом. Глаза ее выгляде-
ли усталыми, а большая полуобнаженная грудь утомленной, словно они
знали слишком много и видели по утрам множество маленьких смертей.
Она улыбнулась мне: «Привет!» И я сказал: «Привет!» — и пошел дальше.
Вот тогда у меня и возникло чувство, что это путешествие не будет
удачным. Вокруг меня сновали люди, в ярком свете блестели рулеточные
колеса, слышался смех. Но я не мог отделаться от этого ощущения.
Я пошатался по залам. Мои серебряные доллары глупейшим образом
пропали в пастях игральных машин и не менее глупо были поставлены
в рулетку. На номер семь. Тут я увидел своего знакомого, которого звали
Датч, — низенького, с квадратным лицом, беспечного и беззаботного. Он
играл в кости за одним из столов. Я подошел к этому столу и поставил
несколько пятидолларовых фишек.
Пальцы его работали, как у фокусника, когда он собрал фишки в стол-
бики, два маленьких столбика пододвинул выигравшему. Расслабившись,
он откинулся на спинку стула. Когда он поймал мой взгляд,’ он кивнул
и поднял одну бровь, но не произнес ни слова.
Крупье своей длинной лопаточкой умело сгреб фишки и пододвинул их
какому-то толстяку, который выиграл. Следующий игрок тоже был толст,
но с острым беспокойным лицом. На победителя он не тянул, по-моему.
— Двадцать долларов — не деньги, — сказал я и поставил четыре фиш-
ки. Датч добавил к моим еще четыре фишки.
— Поставлю вам стаканчик, — сказал я.
— Прекрасно. Я уже десять минут как здесь. А еще через минуту у меня
будет перерыв минут на двадцать. Как ты поживаешь, малыш?
Он не ожидал ответа. Я не стал брать деньги со стола. Следующий
игрок выбросил четыре — семь и проиграл. Я забрал свои восемьдесят
долларов, сказал Датчу, что буду в «Оран-баре», и удалился.
Когда Датч скользнул в черное кожаное кресло рядом со мной, я
заметил, что он, словно змея кожу по весне, сбросил прочь свой дело-
вой вид. Он расслабился и улыбался:
— Опять на охоте, Шел, старый разбойник?
— Я здесь по делу, Датч. Мой визит для Эда Пэея будет, как цианистый
калий в суп. И если тебя увидят со мной, тебе может тоже перепасть.
— Да ну их всех к черту. В конце концов я всегда могу вернуться на
ферму. — Для него это была привычная фраза, хотя за пределами города
он бывал только тогда, когда переезжал в другой город. Но, во всяком
случае, он не боялся общаться со мной.
Поэтому я спросил:
— Что ты знаешь о Дэнни Эксе и Слобберсе О’Брайене?
— А что с ними? Не знаю, приятель. Они крутились здесь, так «подай-
принеси» у Эда. Подонки они оба. А этот Экс, чтоб он сдох...
465
— Он и сдох. Вчера вечером.
— Кто это его?
— Я слишком сильно надавил ему на болевую точку. Это когда он на-
пару со Слобберсом и еще каким-то подонком, которого я не знаю, пытал-
ся вышибить из меня мозги.
Датч присвистнул:
— Так какого черта ты делаешь здесь?
— Значит, они работали на Эда. И Слобберс?
— Да. Кое-что для него они делали.
— Вот об этом я и хочу порасспросить Эда.
— Порасспросить Эда? — Он нахмурился и взглянул на меня. — Скотт,
ты был бы поаккуратнее в этом гадюшнике. Пусть внешний вид Эда Грея
тебя не обманывает.
— А он меня и не обманывает.
Я понимал, о чем говорит Датч. Грей мог преподнести неприятный
сюрприз, это как зуб сломать, кушая манную кашу.
Он не казался опасным бандитом, но он им был. Черную работу за
него делали его мальчики, но не было ничего такого, чего бы он не смог
сделать сам, да еще и похлеще, чем они.
Я продолжал:
— А что случилось с Пэйджин Пэйдж? Я слышал, что ее пришлось ко-
му-то заменить в шоу. Как это случилось?
— Не знаю. Она была здесь вплоть до вечера пятницы. — Он с минуту
подумал. — Да, она в пятницу должна была выступать в последний раз.
В четверг она участвовала в шоу, а в субботу уже выступала Чарли. В
пятницу сольного номера в шоу не было.
— Не слышно было, почему ойа так неожиданно прервала вы-
ступления?
— Ни гу-гу. Может, они с Эдом поссорились? Милые бранятся...
— А что, было похоже, что они были любовниками?
— На Эди это просто написано было. Он любит новеньких. Вот он и
учинил кампанию — орхидеи и шампанское, красивые побрякушки, — сло-
вом, щедрый Эди в своей роли. Он хорошо ее исполняет, и обычно это
срабатывает.
— И с Пэйджин сработало?
Он провел пальцем по носу.
— Не знаю. Знаю только, что они много времени проводили вместе.
Но Эди всегда проводит много времени с кем-нибудь. Лишь бы это была
не его жена.
— Правда, а я и забыл, что он женатый человек.
— Он тоже об этом забыл. — Датч глянул в сторону. — Ты спрашивал
о Чарли. Вон она. В это время сюда забегают почти все девушки выпить
коктейль перед началом первого шоу. Оно начинается в девять.
Сейчас было восемь часов. Я посмотрел туда, куда кивком показал мне
Датч. Потрясающая рыжая девушка входила в дверь. Высокая; огненные
466
волосы коротко острижены, лицо скорее симпатичное, чем красивое. На
ней было облегающее белое вечернее платье, поддерживаемое на обнажен-
ных плечах бретельками, сверкающими бисером.
Она прошла к другому концу стойки бара и скользнула на высокое си-
денье. Я услышал: «Мне мартини, Том. Сухой, без вермута».
— Шоу имеет бешеный успех, — сказал Датч.
— Да, я об этом слышал.
— Кроме шуток, такого в Лас-Вегасе еще не было. Если бы «Арабский
зал» был вдвое больше, он все равно был бы полон, особенно когда по-
явится такая штучка, как Февраль.
— А что Февраль особенного из себя представляет?
— Ничего лучше здесь не видели. Даже когда за месяц до нее выступала
красотка Рэйвен и Орландо Десмонд.
— Десмонд? Говорят, он здесь выступал вместе с Рэйвен Мак Кенной.
Так?
— Да. Он вел конферанс и пел. Ха, пел — он заводил свое «би-би-би».
— Согласен с тобой. Расскажи-ка мне еще что-нибудь об этом прекрас-
ном времени.
Рэйвен Мак Кенна была «Мисс Декабрь», стало быть, появилась здесь
в январе, а в феврале ее место займет «Мисс Январь». Январь — бэнг! —
черноволосая красавица лежала обнаженной на черном вулканическом песке
пляжа на Гавайях. Волна волос закрывала ее лицо. Белая полоска прибоя
пенилась у ее округлых загорелых колен. Лоана Калеоха.
Датч продолжал:
— Эта птичка Мак Кенна имела успех, деньги прямо-таки текли в кассу.
Ничего лучше я не видел, пока не появилась эта гавайская красотка. Как
ее... Kara... Калу?..
— Лоана.
— Да. Ох, братец! Я здесь уже полтора года и видел все и вся. Но
это просто невероятно.
— Трудновато конкурировать с Рэйвен Мак Кенной, Датч. Или даже с
Блэкки, Сью Мэйфэйр.
Он энергично закивал головой:
— Так, так. Но первый приз — Лоане.
— А на этом шоу в январе Десмонд пользовался успехом?
— Ну, девки-то за ним табунами бегали — подавать себя он умеет, а
может быть, все дело в том, как он складывает губки, когда начинает пи-
щать. Но я заметил другое. Он’здорово продулся. Очень здорово.
— И все за твоим столом?
— За всеми столами, какие есть. Он даже , на игральных автоматах
продулся.
— И много он проиграл?
— Много, не одну тысячу, много. Король проигрыша.
— А поточнее?
— Можно только гадать.
— Так угадай.
— Должно быть, тысяч сто, может, больше. Я же сказал — король
проигрыша.
— Это случилось, когда он вел конферанс в шоу?
— И потом, несколько раз. Ты же знаешь, это как болезнь. Они всегда
возвращаются, чтобы отыграться.
— И как? Отыгрался Десмонд?
— Должно быть. — Он пожал плечами. — Когда Эду становятся до-
лжны так много, дело приобретает личностный характер, а ты понимаешь,
что тут Эд и убить может.
— А ты не знаешь, он не давил на Десмонда?
— Может быть. Такие разговоры — дело интимное, приятель. Я знаю,
что Эд говорил с Десмондом пару раз и тот вышел из его кабинета блед-
ный от испуга. — Датч отхлебнул из стакана. — Наверно, он расплатился,
раз продолжает ошиваться здесь. Да еще ему пару раз повезло. Может
быть, он и не отыграл всего, но полегче ему стало.
— Ав последнее время что-нибудь случилось? В последнюю неделю
или раньше?
— Нет. Все происходило два или три месяца тому назад, в апреле или
в мае. Он за месяц выиграл тысяч тридцать.
— А Уэбби Олден здесь бывал?
— Олден? — Он нахмурился. — Слыхал я о нем. Так вот за чем ты охо-
тишься, приятель?
— Частично за этим. Так Уэбб бывал здесь?
— Несколько раз. Может быть, продул пару кусков, так что из этого?
Он же деньги не считает, то есть не считал. Да не тонну золота он проиг-
рал. Потом он не любил играть по высоким ставкам.
Датч взглянул на часы.
— Пора идти. — Он помолчал, потом сказал: — Ты действительно хо-
чешь насолить Эду?
— Нет, обнимусь с ним и нежно поцелуюсь.
Датч весело глянул на меня:
— А это неплохо, Скотт, — он улыбнулся. — В конце концов ты уже
достаточно пожил.
Я что-то прорычал ему в спину, потом подошел к бару и остановился
рядом с рыжеволосой девушкой.
—- Хэлло! — сказал я. — Вы Чарлина Лэйвел?
— Я мисс Лэйвел, — холодно заметила она.
— А я Шел Скотт. Можно заказать вам мартини? Сухого?
Лед начал таять.
— А, я говорила с вами по телефону? А я подумала, что вы видели
мой номер вчера и...
Я улыбнулся:
— Вчера я вашего номера не видел, мисс Лэйвел. Но никакие силы не
помешают мне это сделать сегодня. Я буду в первых рядах зрителей.
^8
— Зови меня Чарли, брось ты это — мисс Лэйвел, мисс Лэйвел.
Она окинула меня взглядом и сказала:
— Можете заказать мне коктейль, мистер Скотт.
— Шел для тебя.
Мы попивали свои напитки и обменивались общими фразами, после
разговора со мной по телефону Чарли прочла в газетах о смерти Олдена
и знала только то, что было в газетах. А там сообщались лишь голые
факты и не было информации, которую я дал Фарли в полиции Медины.
— Я не задавала вопросов о Пэйджин, Шел. Я все думала о том, что,
по твоим словам, это небезопасно.
— Когда я это говорил, это было предположение. Но теперь я знаю
это точно. Так что никому никаких вопросов. Хватит и того, что ты мне
рассказала.
Она пожала плечами:
— Да я и не знаю ничего. Эд позвонил мне вечером в пятницу и попро-
сил заменить Пэйджин.
— Он не сказал, почему потребовалась замена?
— Нет. Просто сказал, чтобы я в субботу была готова к выступлению.
Он хотел, чтобы я начала уже в пятницу, но я была занята в этот ве-
чер. А еще он сказал, что за две недели, когда я буду заменять Пэй-
джин, мне заплатят как за полный месяц, а это еще пять тысяч — чего
еще надо?
В остальном же она лишь повторила то, о чем рассказал Датч. Никаких
сведений о Пэйджин с пятницы. Эд Грей не очень нравился Чарли, а десять
тысяч долларов — нравились.
— Уж очень этот Грей шустрый. — Она улыбнулась мне. — Я таких не
люблю.
— А что он? Ну, в отношениях с девушками и все такое...
— Скользкий, как маслом намазанный. Это сразу можно заметить. Ни-
когда ничего прямо не говорит, но понять дает. Я хочу сказать, что он
не тянет рук, не хватает тебя, но у вас ощущение, что в любой момент
он это сделает.
— Он ведь женат?
— Да, но это ему не мешает. По-моему, во время венчания он обручаль-
ное кольцо ей не на палец надел, а продел в ноздри. Говорят, она робкая
домашняя мышка. Но со мной у Эда номер не прошел. Я знала, если я
отопру дверь...
Я глянул на часы.
— Чарли, я попытаюсь найти хороший столик. А что это ты говорила
о запертой двери? Это такое образное выражение?
— Нет. Ты просто об этом не знаешь. — Она допила мартини. — Когда
девушки из журнала появились здесь, все хорошие уборные уже были заняты.
Поэтому сделали роскошную артистическую уборную специально для нас,
рядом с апартаментами Эда. И эта комната сообщается с его комнатой через
дверь. — Она улыбнулась. — Эту-то дверь я и держала запертой.
469
Я поблагодарил Чарли и сказал, что мы увидимся позже.
— Будь спокоен, меня-то ты точно увидишь.
До девяти я дважды спрашивал об Эде, но мне говорили, что он еше
не появлялся в клубе. Я занял столик в «Арабском зале», но отнюдь не
в первом ряду: он был далеко и сбоку от сцены. Можно было предста-
вить себе, что шоу происходит в Лас-Вегасе, а я нахожусь в Рено.
Банкнота, которую я продемонстрировал администратору, никакого дейст-
вия на него не оказала; в столь поздний час он уже ничего сделать не
может.
Я вышел на стоянку взять кое-что в багажнике «кадиллака», где я дер-
жал набор инструментов, необходимых в моей работе. Сегодня мне понадо-
бился маленький бинокль, складывающийся в небольшую коробочку, фор-
мой и размерами напоминающую портсигар. Я положил бинокль в карман,
вернулся к своему столику и заказал обед.
Обед был хорош, обслуживание потрясающее, а шоу — просто велико-
лепное. Я закончил есть и заказал кофе перед началом первой части номера
Чарли. Первая часть ее номера была предельно проста. Она ничего не дела-
ла — только раздевалась. Подчеркиваю слово «только».
Весь смак номера состоял в том, что она появлялась в обычной одежде:
аккуратный серый деловой костюм, белая блузка, туфли на высоком каблуке,
нейлоновые чулки, розовое белье. А происходило все как бы в обычной,
хорошо обставленной спальне. Девушка, делающая стриптиз, снимая с себя
по частям экзотические одежды, расхаживая по сцене и пронзительно вскри-
кивая, — это одно. Но роскошная, великолепно сложенная девушка, раздева-
ющаяся у себя в спальне, — это совершенно другое. В результате все зрители
как бы превратились в человека, подсматривающего в замочную скважину,
как Чарлина Лэйвел снимает с себя одежду в спальне. Только почему-то
это считалось нормальным.
Настал момент, когда Чарли осталась лишь в маленьких розовых труси-
ках, да и то было ясно, что они вот-вот исчезнут. Когда она взялась за
верхний край трусиков, я достал свой бинокль.
Сомнений насчет Чарли у меня почти не оставалось, но для полной уве-
ренности нужно было убедиться, что у нее нет веснушек (вы помните, где).
Чарли стояла спиной к публике, и было бы просто глупо этим не воспользо-
ваться.
Трусики медленно начали опускаться; ниже, ниже скользили они... потом
чуть замедлили движение., опять пошли вниз... ниже, ниже... и вот они
упали на пол. Она переступила через этот розовый лоскуточек, выпрямилась
и потянулась, как бы зевая. Но, смею вас заверить, в зале никто не зевал.
Потом она наклонилась, чтобы поднять трусики с пола.
Я как бешеный крутил винт французского бинокля. Что-то мешало, я
крутнул винт — вот! полная -резкость, опять смутно. Я еще подкрутил
винт — ага! До этого я даже не подозревал, как сильно сокращает
расстояние мой бинокль. Я искал веснушки как бы с расстояния чет-
верть метра. Ни одной! Ни одной. «Ай да старина Чарли!» мысленно
4&
вскричал я. Я знал, что она хорошая девочка. Ни одной веснушки на поп-
ке у Чарли.
Внезапно посветлело, и я услышал где-то рядом вопль. Через пару сто-
ликов от меня какой-то жирный тип показывал на меня пальцем и что-то
кричал. Головы за соседними столами поворачивались в мою сторону, по-
хоже, им все это нравилось.
Я быстро сложил бинокль и, поскольку он был похож на портсигар,
сделал вид, что достаю из него сигарету. Поздно. Я никого не обманул.
Я выглядел виновато, чувствовал свою вину и был виновен.
Было плохо, но стало еще хуже. За столом у стены недалеко от моего
столика на меня смотрел знакомый человек.
Безупречно одетый мужчина с вкрадчивым лицом сидел за этим
столом с платиновой блондинкой. Эд Грей. Он нес ко рту вилку, ко-
гда его глаза встретились с моими, и он сморщился, словно от зубной
боли.
Я положил бинокль в карман и подошел к столику Грея. По дороге
я подошел к жирному и небрежно спросил:
— Ты меня звал, приятель?
Он ничего не ответил. Но готов держать пари, что он рот теперь откро-
ет не скоро. Эди Грей — очаровательный, улыбающийся, спокойный —
смотрел на меня.
— Мистер Скотт, не так ли?
— Ага. Но об этом тебе сказал не Дэнни Экс. — Его было нелегко ого-
рошить, но это его потрясло. Он сморщился, но тут же согнал морщины
с лица. — Чего вы хотите, Скотт?
— Хочу поговорить с тобой.
— Не можем же мы говорить здесь.
— А я и не говорил, что здесь.
Он посмотрел на свою тарелку, потом швырнул на нее салфетку.
— Ну, пойдемте в мой кабинет.
Платиновая блондинка ворчливо заговорила:
— Но, Эди, не можешь же ты просто так' встать и уйти...
— Заткнись.
Я улыбнулся ей:
— Расставанья сладкая печаль...
— Кончай, Скотт. — Грей потерял свой любезный вид, но меня это не
волновало.
Он величаво двинулся прочь, я повернулся, чтобы следовать за ним.
Блондинка выкатила на меня глаза и спросила:
— Какого черта, что ты сказал?
Я помахал ей рукой и пошел за Пэеем. Нельзя дать ему за моей спиной
перемигиваться с одним из многих его мальчиков. На сцене опять появи-
лась Чарли, но я не смотрел, что она там делала. Чарли еще будет шесть
недель здесь выступать, а я не был уверен, что проживу еще шесть недель.
Поэтому я глаз не спускал с Пжя.
471 „
Мы вышли из зала, пересекли холл и вошли в просторный кабинет:
темный ковер на полу, стены отделаны дубовыми панелями, кожаные крес-
ла, маленький стол красного дерева и мягкое вертящееся кресло около не-
го. Справа была еще одна закрытая дверь, возможно, именно она и вела
в уборную девушек.
Грей сел в кресло за стол, а я на стул перед ним. Эди был высок, около
шести футов, строен. Прямые каштановые волосы плотно лежали на голо-
ве, верхнюю губу украшали тщательно ухоженные усики. Коричневые, цве-
та «кока-колы» глаза смотрели тяжело и пристально. На цем был
темно-коричневый костюм и бежевый галстук. Заколка и запонки, похоже,
были из чистого золота.
— Чего ты хочешь? — спросил он.
— Ты знаешь, чего я хочу. Я и пришел сюда, чтобы поговорить с тобой
об этом.
— Ну-ка, ну-ка!
— Начнем с Дэнни.
— Не знаю никакого Дэнни.
— Теперь уже не знаешь. Продолжай присылать ко мне своих дружков
и ты скоро их всех лишишься. Если мне повезет.,
— Повезет, — ухмыльнулся он. — Да здесь только это и слышишь.
— Но не от меня. А Дэнни — это Дэнни Экс, то есть был.
— Ну и?
— Теперь поговорим о Слобберсе О’Брайене.
— Не знаю никакого... как ты его назвал?
— Знаешь, он на тебя работает.
— Чёрта с два. Ты ошибаешься.
Он улыбался уверенно и нагло.
«Может, я ошибаюсь», подумалось мне. Я сказал:
— Тогда давай поговорим .о Пэйджин Пэйдж.
Это был выстрел наугад. Но я попал. Не могу сказать, сильно ли я
его зацепил, но вонь пошла. Он резко наклонился вперед, рука скользнула
по крышке стола. Потом откинулся на спинку кресла.
— Пэйджин... Прелестная девушка, жаль, что она прервала свои вы-
ступления. Она ведь должна была работать весь август.
— Да, я знаю. И где она?
— Не знаю. Она ничего не объяснила, просто сказала, что уходит. И
ушла. Пришлось подсуетиться, чтобы взамен ее пригласить Чарли. — Он
помолчал, глядя на меня большими карими глазами. — Если ты пришел
сюда строить из себя супермена, я лучше пойду заканчивать свой обед.
Поэтому...
Докончить он не успел. Дверь за моей спиной открылась, и кто-то
быстро вошел в комнату. Когда он подошел к столу, он наклонился и
сказал:
— Босс, Вилли сказал мне, что он видел, как Шел...
Он повернул голову, и у него при виде меня отвалилась челюсть.
472
Ага! Слобберс О’Брайен.
Слобберсом1 его прозвали за то, что губы у него были явно велики
для челюстей, казалось, они могут упасть. Выражение его лица давало
знать, что при испытании на определение коэффициента интеллектуального
развития он и двух баллов из 180 не смог бы набрать, не сжульничав. Моз-
гов у него было мало, но силенка была. Так, значит, это Слобберс
О’Брайен, который не работает на Эда Грея, Грей его даже не знает.
У Слобберса дыхание перехватило, когда он увидел меня. Он что-то за-
мычал, а я вскочил со стула и двинул его кулаком в живот. Пока он сги-
бался пополам, я успел добавить ему по скуле. Взмахнув руками, он рухнул
на спину. Справа раздался какой-то резкий звук. Это Грей открыл ящик
стола и запустил туда руку.
Я прыжком достал его в тот момент, когда он вытаскивал маленький
пистолет. Левой рукой я отбил его руку с пистолетом в сторону, а правой
изо всех сил ударил его в челюсть. И хотя я несколько потерял равновесие
и не смог точно нацелить удар, ему хватило — он рухнул на кресло и вме-
сте с ним опрокинулся на пол.
Грей медленно зашевелился на ковре, пытаясь подняться. И в этот мо-
мент я услыхал шаги в коридоре. Я повернулся к двери, в которую вошли
двое. Они торопились, но оружия в руках у них не было. Я выхватил свой
кольт 38-го калибра и отступил в угол комнаты, откуда мог их всех де-
ржать на мушке. Я подождал. Никто не произнес ни слова. Похоже, боль-
ше подкреплений не предвиделось.
Поэтому я сказал тому, что стоял подальше от меня:
— Закрой-ка дверь, дружок.
Он ногой захлопнул дверь. Грей встал, ноги у него тряслись, руками он
опирался о стол. На левой скуле у него наливалась здоровенная гуля. Фонарь
у него будет что надо. Он смотрел на меня, водя языком по губам.
— Позвольте познакомить вас со Слобберсом О’Брайеном, — сказал я
ему.
Слобберс все еще лежал без сознания.
Грей ничего не сказал, но я видел, как на скулах у него заиграли желваки.
Вошедшие двое не двигались. Я узнал одного из них. Маленький захуда-
лый подонок по имени Уи Вилли Уоллес. Имя обманывало, казалось мирным
и безобидным, но я-то много кое-чего о нем знал. Он был маленький (пять
футов четыре дюйма, не более), невзрачный, но при виде его у вас по спине
мурашки бежали.
Лет пятидесяти, бледный, болезненный на вид, с неестественно белой
кожей. Свои черные прямые волосы он зачесывал назад на своей плоской
голове, они были сальными. Глаза его могли бы принадлежать трупу. Вилли
был профессиональным убийцей. Мышцы, обрезок свинцовой трубы, вымо-
гательство, умный вожак — это все было не для Вилли, он был профессио-
нал. Он убивал людей, и ему нравилось это делать.
1Слоббер — слюнтяй (от. англ.).
473
Ун Вилли Уоллес был бы очень интересным объектом для изучения
Кинси, Стекелем или Фрейдом1. Женщины его не интересовали. Он избе-
гал сальных шуток, порнографии и разговоров о сексе. Он наслаждался
убийством, самим актом убийства, причем весьма необычным образом.
Проще сказать, каждый раз, когда Вилли кого-нибудь убивал, он достигал
сексуального оргазма. Тупая, фаллической формы пуля, пронизывающая
живую плоть, разрывающая артерии и ломающая кости, приносила ему
наслаждение насилием. Он успел уже поработать на несколько банд, а те-
перь работал на Эда Грея.
Другой парень был мне неизвестен. Будь моя воля, я бы их всех вовек
не знал. И я решил уходить. Все, что можно было узнать здесь, я узнал.
По крайней мере, на данный момент. Я махнул своим револьвером, и Ви-
лли и этот другой парень тихо приблизились к стене.
Вдруг заговорил Грей:
— Хорошенько посмотрите на этого мерзавца. — Голос его звучал, как
скрежет льдин на Аляске. — Передайте всем. Как только он будет замечен,
неважно, где это будет, он должен быть убит.
Я стал размышлять, как мне выбраться из казино. Когда я буду в своем
«кадиллаке» на шоссе, у меня появятся шансы. Но я хотел уйти тихо, без
драки — кто знает, сколько еще заряженных пистолетов наготове у маль-
чиков Грея. Я осмотрел кабинет. Насколько можно было судить, связь с
внешним миром Грей поддерживал с помощью телефона, стоявшего у него
на столе.
Поэтому я сказал ему:
— Ну-ка, вырви шнур из розетки.
— Пошел ты... подонок!
— Эд, — сказал я спокойно, направив револьвер на него, — я не такой,
как ты. Чтобы в кого-то выстрелить, мне нужен серьезный повод. Пока
еще его нет, но он уже очень близко. Телефон, Эд!
Он вспыхнул. Мгновение он не двигался, только зло смотрел на меня
и наливался кровью. Потом конвульсивным движением схватил шнур и
оборвал его. Я отступил к двери.
— Вы все пока оставайтесь здесь, — сказал я.
Потом я выпрыгнул в коридор, резко захлопнув дверь. И остался на
месте. Я даже встал поближе к двери, держа револьвер на уровне головы.
Прошло две секунды. Дверь внезапно распахнулась, и Уи Вилли Уоллес
приготовился выскочить в коридор. В руке он держал револьвер 38-го ка-
либра с укороченным стволом, но он не был направлен на меня и до этого
уже не дойдет.
Он остановился так резко, что его ноги заскользили по полу и он ткнул-
ся в косяк двери. Я мгновенно приставил дуло своего «кольта» к его голо-
ве Вилли застыл. Он выглядел сейчас еще более больным, чем обычно.
Он любил убивать, да; но ему не нравилась идея убить его, нет. Когда
1 Фамилии психологов и психиатров.
474^
он рванулся в коридор, рот его был полуоткрыт, слюни текли, глаза горе-
ли. Но сейчас они потухли, они прямо-таки на глазах умирали. Они ввали-
лись и как бы подернулись пленкой. Он переводил глаза с моего лица на
ствол револьвера.
— Ты что, хочешь отправиться вслед за Дэнни?
Он изменился в цвете лица, позеленел.
— Назад, в комнату! И оставайся там.
Дыхание его со свистом вырывалось сквозь сомкнутые губы, словно
газ из баллона. Он скрылся в кабинете и захлопнул дверь.
Я спрятал револьвер и двинулся к выходу. До моих ушей долетали
обрывки разговоров. Молодые девушка и парень сидели за столиком.
Она шлепала его пальцами по губам, а он, тая от удовольствия, го-
ворил:
— Ты делаешь больно этому моему чертову рту.
Она шокирована:
— О, какие неприличные слова ты говоришь! Не буду с тобой разгова7
ривать!
Он раскаивается:
— Давай лучше еще выпьем, дорогая!
Она:
—- Конечно, черт побери!
А за другим столиком беседовали двое мужчин:
— И вот, когда я был уже почти совсем на пределе...
Я подошел к выходу и направился к «кадиллаку». Швейцар улыбнулся
мне, я улыбнулся швейцару. До чего все было похоже на вечернюю
прогулку...
УШ
Утром в понедельник я подъехал к дому Уэбба в Медине. Было десять
тридцать, а около одиннадцати в этот район доставляли утреннюю почту,
с которой должна была прибыть пленка, отснятая Уэббом на Гавайях.
И я хотел получить эту пленку.
Сначала я не считал эту пленку важной, но теперь я надеялся, что она
поможет в расследовании этого дела, которое становилось все более и бо-
лее сложным.
Но прежде всего нужно было добраться до этой пленки.
Улица у дома Уэбба была залита водой. У подножия каменной лестни-
цы стояла полицейская машина. Недалеко от дома у края дороги стояли
мужчина и женщина. Я остановился и выглянул в окошко.
— Что тут происходит?
— Ночью пожар был, — ответил мужчина. — В доме мистера Олде-
на. — Он махнул рукой.
— Когда это было?
475
— Утром, часа в три-четыре. Ну и суматоха была. Пожарные машины,
сирены. Но сгореть дому дотла не дали.
Больше ничего он не знал. Я поблагодарил и. двинулся дальше, поста-
вив свою машину за полицейской, в которой сейчас никого не было. Я под-
нялся по ступенькам и постучал в дверь. Полицейский в штатском подошел
к двери, и я с радостью увидел, что это Дуган.
Увидев меня, он покачал головой:
— Шел, ты слишком рискуешь, приехав сюда. Фарли считает, что по-
жар устроил ты.
— Может, он думает, что и Рим я поджег? Что здесь произошло?
Он оглянулся, а потом сказал мне, что пожар был неслучайным, кто-то
поджег дом. Огонь вспыхнул в студии и лаборатории, там сгорело все.
Кроме того, выгорела часть спальни. Потом пожарным удалось погасить
огонь.
— А что сгорело? — спросил я.
— Почти все фотооборудование, пленки, разные статуэтки и безделушки,
привезенные Олденом из разных мест.
— Негативы, слайды и фотографии тоже?
— Да. — Он улыбнулся. — Я читывал этот журнал. Страшно подумать,
что все эти прекрасные фотографии сгорели.
— Ъ>1 не одинок в своем горе.
Я сожалел о случившемся больше него, хотя и по другой причине: я
возлагал большие надежды на негативы, с которых печатались цветные
вкладки журнала «В-а-а-у!».
— Я хотел бы заглянуть в дом. О’кэй?
Дуган заерзал:
— Фарли вышел куда-то, но вот-вот вернется. Если он тебя увидит, он
от злости лопнет.
— Не скажу, что умру с горя, если это случится, Так я на минутку, а?
Он заколебался.
Поэтому я сказал:
— Думаю, что знаю, почему сожгли дом.
Он нахмурился:
— Да? Так выкладывай, почему?
— Ты мне не поверишь.
— А ты попробуй.
Я пожал плечами:
— Эти четыре веснушки...
Он мне не поверил.
Однако мотнул головой и сказал:
— Давай по-быстрому.
Я вошел в дом. Я пересек прокопченную и залитую водой гостиную,
заглянул в студию. И студия, и лаборатория практически полностью сгорели,
мне там искать было нечего. Я посмотрел на то место, где в ту ночь лежало
тело Уэбба, и двинулся прочь. Но вдруг остановился. Толстая
476
колода обуглившегося дерева лежала на почерневшем полу. Это было все,
что осталось от прекрасной скульптуры Пана. Вид этот расстроил меня,
но вдруг я почувствовал, что загривок мой ощетинивается. Я начинал кое-
что понимать.
Сказав спасибо Дугану, я вместе с ним направился к полицейской маши-
не. В этот момент появился на сцене Фарли.
— Эй! — заорал он. — Скотт! Какого дьявола ты здесь делаешь?
Я спокойно сказал Дугану:
— Спасибо, что ты помешал мне как следует врезать этому толстоло-
бому идиоту: не подпускай его ко мне, а то на этот раз я ему врежу. — Я
именно так и собирался поступить, но, еще не закончив говорить, я уже
переменил решение. В нескольких десятках метров на улице появился по-
чтовый фургон. Нет, сейчас мне не до Фарли.
Он скатился по ступенькам вниз и встал передо мной. Улыбаясь, он
сказал:
— Так, я же тебе сказал, чтобы ты здесь не появлялся.
— Чепуха, Фарли. Не можешь же ты запретить мне приехать в Медину.
Я услыхал о пожаре...
— Мне наплевать, что ты там услышал, Скотт. — Он говорил медлен-
но, не повышая голоса, слова текли из него как бы через силу. — Если ты
суешь свой нос...
1\т вмешался Дуган:
— Он уже уходит, Билл. Я встретил его у двери и сказал, чтобы он
уходил.
— Он вполне мог вчера сюда вернуться и устроить этот пожар. Если
бы у меня были доказательства... Я же знал, что в доме нужно поставить
охрану.
Он еще говорил, но я не слушал. Глядя через его плечо, я увидел, что
почтовый фургон остановился у ящика для корреспонденций для Уэбба
Олдена, рядом с моим «кадиллаком». Водитель высунулся в окно кабины,
открыл почтовый ящик, положил в него доставленную почту и снова за-
крыл. В почте я увидел несколько писем и счетов, но еще я увидел две
квадратных желтых коробочки, которые ни с чем не спутаешь. В каждой
из них было сто двадцать метров шестнадцатимиллиметровой цветной
пленки «Кодакхром». Уэбб на Гавайях, Уэбб во время бракосочетания и
свадьбы.
Фарли все еще говорил, голос его несколько повышался:
— Я могу засадить тебя.
ТУт я увидел еще кое-что, показавшееся мне странным. На другой
стороне улицы был припаркован черный «линкольн». Он был примерно
за квартал от нас. Парень за рулем «линкольна» наблюдал за действия-
ми водителя почтового фургона и смотрел в его сторону, так что
лица его я не видел. Но мне показалось, если я подойду поближе,
я смогу его узнать.
Фарли взял меня за руку, я стряхнул его руку.
477
— Убери свои паршивые лапы. И перестань орать. Можешь меня
засадить — попробуй это сделать. Но ты уже пытался, и тебе приш-
лось меня отпустить. Попробуй еще разок — живо будешь разжалован в
сержанты.
Губы его искривились.
— Конечно, а ты получишь мою бляху. А может, и засадишь меня в
Сан-Квентин. Знаю, ты хотел бы этого, подонок.
Мне опять захотелось двинуть его.
— Слушай ты, орало. Я не о себе пекусь. Ты делаешь одну ошибку за
другой, и скоро это будет ясно каждому, как уже ясно это мне.
Дуган опять что-то сказал Фарли, но я не слышал, что именно. Я при-
кидывал, как бы добыть эти пленки. При расследовании убийства полиция
арестует всю почту. Если я не получу этих пленок сейчас, я, скорее всего,
их уже не увижу. Я подошел к «кадиллаку» и сел за руль. Потом достал
из кармана блокнот и авторучку, нацарапал несколько слов на листе бума-
ги, подождал, пока Фарли отвернулся, и вышел из кабины. Я быстро
приблизился к почтовому ящику, открыл его, схватил коробки с пленками
и запихнул их под пиджак, прижав под мышкой.
Фарли завопил и бросился ко мне. В правой руке, которую он схватил
уже в почтовом ящике, я держал написанную мною записку.
— Tti, ублюдок! — На лбу его напряглись жилы. — Ты что делаешь?
Я ему ничего не сказал, пусть сам догадается. Или, по крайней мере,
думает, что догадался.
Он вырвал записку из моих пальцев и прочел ее. Лицо его налилось
кровью. Его действительно кондрашка могла хватить. Он скомкал записку
в кулаке и этим огромным кулаком слегка замахнулся.
Но потом он с усилием взял себя в руки.
— Ладно, Скотт, катись отсюда, — сказал он почти спокойно, но голос
его клокотал в горле. Ты даже не понимаешь, как тебе везло до сих пор.
Еще раз сунешься в это дело — пеняй на себя, я с тобой так или иначе
разделаюсь. — Он облизал губы, но они остались сухими. — Катись!
Я пошел к «кадиллаку», он меня не останавливал. Коробки с пленкой
притаились у меня под мышкой, словно скорпион.
А в записке я написал вот что: «Дуган, если этот толстолобый осел
Фарли будет настолько глуп, что задержит меня, позвони по телефону
ЕХ7-86-69. Спроси доктора Андерсона. Он психиатр. Ставлю восемь про-
тив пяти, что Фарли будет признан невменяемым».
Шутка была не из самых умных. Андерсон не был психиатром. Но
шутка сработала. Фарли не спросил меня, взял ли я что-нибудь из почтово-
го ящика.
Я поехал* вдоль улицы, повернул и проехал мимо дома Уэбба. Фарли
ненавидящим взглядом провожал меня, я ему улыбнулся. Черный «лин-
кольн» стоял все на том же месте. Проезжая мимо него, я сбавил скорость.
На переднем сиденье сидели двое, на меня они не смотрели. Они смотрели
в другую сторону.
478
Я ехал достаточно быстро, поэтому, когда я ударил по тормозам, ши-
ны завизжали, а я еще нажал на клаксон и заорал:
— Берегись!
Они дружно выглянули из машины и уставились на меня. Тот, что был
ближе ко мне, крикнул:
— Эй! — что совершенно ничего не означало, кроме того, что он пере-
пуган. Губы у него чуть не отвалились от десен.
Ага, снова Слобберс О’Брайен. Вторым был тот парень, которого я
видел вчера в кабинете Эда Грея вместе с Уи Вилли Уоллесом. Я промчал-
ся мимо них, они за мной не погнались. Возможно, им нужно было время,
чтобы просохли их штанишки.
В центре Лос-Анджелеса я проехал по Бродвею через третью улицу,
припарковался между третьей и четвертой и пошел к зданию «Гамильтон
Билдинг», неся с собой 16-миллиметровой кинопроектор и экран, которые
я взял напрокат. На втором этаже этого здания находилась моя контора
«Шелдон Скотт, расследования». Я подобрал со скамейки у двери газету,
отпер дверь конторы и вошел.
Вчера я ненадолго сюда забегал, чтобы покормить рыбок в их десяти-
галлонном аквариуме, стоящем на книжном шкафу. Сейчас я посыпал им
еще сушеной дафнии, наблюдая, как рыбки заходили вокруг корма. Среди
них были и «гуппи»-детеныши. «Гуппи» у меня размножались исправно,
не то что эти яйцекладущие «неоны»1.
Наладив проектор и повесив экран, я задернул занавески на окнах и,
усевшись в вертящееся кресло, пустил ленту. Первый ролик был типично
туристским: качающиеся пальмы, голубое море, белый песок, заросли па-
поротника. Мастерски сделанный ролик, но для меня особого интереса не
представляющий.
Однако последние пятнадцать метров второго ролика были интересными.
Это были кадры, сделанные на свадебном банкете. Я прокрутил этот кусок
трижды. Единственным, кого я узнал на этой пленке, был Уэбб. Это был
кадр, сделанный, вероятно, новобрачной: смутно и не в фокусе (по причи-
нам, для меня неясным, сделанные женщинами кадры редко бывают удач-
ными).
В этом кадре Уэбб, смеясь, взмахивал одной рукой, с кем-то разговаривая,
а в другой держал какое-то питье, налитое в кожуру от ананаса. При впде его,
такого счастливого и веселого, мне стало на мгновение грустно. Но я стрях-
нул с себя это чувство и стал досматривать пленку.
По ходу действия можно было легко определить человека, совершавше-
го обряд бракосочетания. Уэбб говорил, что они не венчались в церкви, зна-
чит, это не был священнослужитель. Но он держал Библию в черном перепле-
те. Наверное, это был мировой судья. Он был высок, загорелый больше
даже, чем Уэбб, брюнет с черными бровями и в черном же костюме. Он все
время кивал головой и улыбался. Примерно.полдюжины гостей, не больше.
1 «ГУппи» — живородящие рыбы, «неоны» — мечущие икру.
479
На столе, где вместо тарелок были большие листья, лежал зажаренный
поросенок и еще какие-то кушанья. Была на пленке и новобрачная.
На двух кадрах. На одном она закрыла лицо руками и повернулась спи-
ной к объективу. На другом ее опять-таки было видно со спины. Платье
на ней было ярко-голубого и желтого цветов. Все это мне мало помогало.
Но, по крайней мере, теперь я знал, к кому мне обратиться за помощью.
Всего-то нужно было отыскать кого-нибудь из этих гостей или того,
кто совершал церемонию на Гавайях. От них я наверняка узнаю, кто эта
девушка, на которой женился Уэбб, по крайней мере, они смогут ее мне
описать так, чтобы я ее узнал при встрече. Я все еще не знал точно, где
именно происходило бракосочетание, но был уверен, что где-то на Гавайях
хранится запись о нем. И, конечно, там все это и началось. Словом, все
было за то, чтобы отправиться на Гавайи.
Просмотр пленок дал мне еще одну деталь о девушке, на которой женился
Уэбб. Она была брюнетка.
Я достал свой список. Весна — блондинки, лето — рыжие, осень —
шатенки, зима — брюнетки. Зима: декабрь, январь и февраль. Рэйвен Мак
Кенна, Лоана Калеоха и Дороти — «Дотти» Лассуэлл.
Я пока еще не виделся и не разговаривал с Лоаной Калеохой. Телефон
и адрес Дотти были в Сан-Франциско, я туда звонил, но мне никто не
ответил. Я попробовал еще раз и застал ее дома. И услышал такую же
историю, что и от других девушек: она слышала о смерти Уэбба, но к
ней это не имело никакого отношения, она не знала о его женитьбе. Послед-
ний месяц Дотти выступала в варьете «Бимбо» в Сан-Франциско на Колум-
бус-авеню.
Потом я снова позвонил в Гонолулу Лоане, но безуспешно.
Теперь из двенадцати девушек «В-а-а-у!» я не говорил только с Лоаной
и Пэйджин Пэйдж. Если они, когда мне удастся с ними связаться, скажут,
что не знают о женитьбе Уэбба и об убийстве... что тогда? Это будет озна-
чать, что одна из девушек мне солгала. Возможно, одна из брюнеток —
три из двенадцати, размышлял я. Но тут я вспомнил Сью Мэйфэйр. Блэкки.
Блэкки?1 Она была «Мисс Сентябрь» — шатенка. Я взял трубку и позвонил
ей домой. Когда она ответила, я сказал:
— Блэкки, это Шел.
— О, привет. Приезжай, я как раз практикуюсь.
— Ты... а-а. Я хочу задать тебе вопрос.
— Задашь здесь.
— Это займет одну минуту, а у тебя это будет... дольше. Послушай,
в журнале ты снята шатенкой, а сейчас ты черненькая. Как это получается?
— Тогда я была шатенкой. Еще вопросы?
Я нахмурился. Женщины иногда дают такие простые ответы, поду-
мал я.
— Хорошо, но как ты стала брюнеткой теперь?
'Блэкки — чернушка (от. англ.).
480
— Я покрасилась.
Поняли? Просто. Я спросил:
— А зачем?
— А что, нужна особая причина?
— До свидания, Блэкки.
— Эй, погоди минуту. Так ты приедешь?
— Сейчас не могу.
— А когда увидимся?
— Надеюсь, что скоро. Но я на несколько дней уезжаю.
— Куда?
— На Гавайи. Но ненадолго.
— О, Гавайи. Я бы тоже хотела туда поехать.
— Честно говоря, и я. Я позвоню тебе, когда вернусь.
— Не забудь о банкете.
— Не беспокойся! Я там буду. — Я подумал немного и добавил: — Так
или иначе.
— Я не хочу, чтобы ты пялил глаза на других женщин на этом
празднике.
— Я... Ну... понимаешь... В этих обстоятельствах я вряд ли смогу...
это не очень...
— Ох, дурачок, — весело засмеялась она. — Я шучу. Конечно же ты бу-
дешь смотреть в оба. В этом-то и весь смысл.
— Блэкки, мне нужно серьезно подумать...
— Ну, думай. Пока. — Она положила трубку.
«Ах, дьявол, — подумал я. — У этих девиц не выиграешь, но и проиг-
рывать им — удовольствие».
Из стола я извлек ручку и несколько листков бумаги. Когда я говорил
Блэкки, что мне нужно серьезно подумать, я не шутил. Я собирался запи-
сать все, что я знал или предполагал, включая то, что я узнал сегодня,
выделить в этом деле все дыры и посмотреть, как все это будет выглядеть
на бумаге.
Частенько, когда проблему излагаешь на бумаге, бывает достаточно со-
единить разрозненные сведения и сделать логический вывод. Кроме того,
все записано, нет нужды все факты держать в памяти. А иногда срабаты-
вает ваше подсознание и решение вас как бы осеняет. Я часто так делал,
и это мне помогало. Мне нравилось, что некоторые меня даже называли
«ищейка с подсознанием».
Прежде чем приступить к делу, я позвонил в аэропорт и заказал себе
билет на ближайший рейс в Гонолулу. Самолет вылетал в восемь утра.
Я начал писать.
Начал я с того, о чем рассказал мне Уэбб: его женитьба на Гавайях
на одной из девушек «В-а-а-у!», полет домой, похищение, требование выку-
па, — пометил время, в которое я приехал к нему домой, и его убийство
в пятницу вечером. Отдельно я вписал деревянную, ныне сгоревшую скуль-
птуру Пана, которую Уэбб привез с собой и использовал, делая
16 Р Пратер
481
фотографии незадолго до того, как его убили. Отдельная запись была по-
священа этой фотографии, веснушкам (вы помните, где), утрате фото в
темной аллее около клуба «Паризьенн», где на меня набросились подруч-
ные Эда Грея. Я упомянул обо всем важном и приложил к записям список
из двенадцати имен.
Сейчас, после проведенного лично расследования, у меня были весьма
весомые причины вычеркнуть из списка Блэкки, Жанетту и Чарли. По дру-
гим основаниям отпадали Ева и Кэнди, Джейн и Альма. Эти семь имен
были жирно зачеркнуты. Из пяти оставшихся я не говорил только с Лоа-
ной и Пэйджин, а трое тоже не вызывали подозрений, если они, конечно,
не врали. После имени Пэйджин Пэйдж я написал: «Отсутствует в казино
«Алжир» с 14-го числа». Последнее, что я написал: «Девушка, на которой
женился Уэбб, — брюнетка. Возможно, крашеная. Чушь».
У меня были кое-какие идеи, предположения. Их я тоже записал. Но
главным образом я старался выстроить факты, сколько мог. Я снова про-
чел все написанное, но пока картина не особенно прояснялась. Затем я сло-
жил написанные листы и положил их в ящик стола.
Перед уходом я просмотрел газету. На второй полосе было сообщение
о том, что недалеко от клуба «Паризьенн» был обнаружен труп мужчины.
Во вчерашние газеты это сообщение не успело попасть. В соответствии с
извращенной логикой газетчиков, сообщение о происшествии начиналось с
фотографии Жанетты Дюре. Объяснялось это тем, что она выступала со-
всем рядом, когда этот человек встретил свою смерть. Предполагалось,
что он вышел из клуба и тихо умер со счастливой улыбкой на устах. Я
читал дальше. Умершим был Дэниел Эксминстер, имевший в прошлом су-
димость. Полиция ведет расследование. Не было упомянуто имя Эда Грея,
но не было и моего имени.
Я перелистал страницы — ничего интересного, пока не наткнулся на
раздел «кино». Колонка называлась «Звезды Голливуда» и где-то в ее текс-
те мелькнуло знакомое имя: Орландо Десмонд.
Заметка гласила:
«У вашего корреспондента есть еще кое-что исключительное для
вас. — Надо ли говорить, что эту колонку вела женщина. Далее шло: —
Орландо Десмонд, любимый певец миллионов, и Рэйвен Мак Кенна, быв-
шая манекенщица, а ныне восходящая звезда студии «Магна», тайно поже-
нились шесть месяцев назад в Лас-Вегасе. Их чувство вспыхнуло и
расцвело в то время, когда оба они выступали в казино «Алжир». После
того, как состоялась их помолвка в «Алжире», они обвенчались в «Малень-
кой церкви на Ситрип». После церемонии птички улетели в Мехико-сити,
чтобы провести там медовый месяц. Когда ваш корреспондент потревожил
их сегодня утром — держу пари, это кого хочешь удивило бы — худоща-
вая и прелестная Рэйвен (уверен, что эта «наш корреспондент» весит за
девяносто килограммов) сказала:
— Я рада, что это стало, наконец, известно. Теперь нам не надо притво-
ряться».
482
Эту строчку я прочел дважды. Далее шло: «Красивый, заставляющий
громче биться сердца Орландо прямо заявил: «Дайте нам отдохнуть».
Плачьте, юноши и девушки. Но — это Голливуд!» Я повторил, ни к кому
не обращаясь: «Это Голливуд!»
Женаты, а? Неудивительно, что он мог быть полезен. Еще я припом-
нил взгляды, которыми они обменивались, словно у них был секрет,
которого я не знал. Все это легко объяснялось. Они участвовали в
одном шоу, а я мог себе представить, каким был номер Рэйвен. Я
видел часть выступления Чарли, но она, хотя и восхитительна, была
классом пониже, чем Рэйвен. Кроме того, Орландо был на сцене вместе
с Рэйвен. Неудивительно, что «их чувство вспыхнуло и расцвело». Это
Голливуд!
Я добавил эту новость к моим четырем страницам заметок по делу,
положил газету на стол и запер контору.
Я поехал в Медину.
Когда Десмонд открыл мне дверь, он выглядел еще более усталым и
сонным, чем в прошлый раз, когда я был у него. Он невнятно про-
бормотал:
— А, Скотт. — Выражение лица у него было такое, словно он хотел
огреть меня пивной бутылкой по голове. — Заходите. По-моему, уже все,
кто мог, заходили.
На нем был шелковый китайский халат, а выглядел он так, словно вот-
вот упадет в обоморок.
В гостиной он спросил:
— Полагаю, что и вы явились в связи с этой проклятой заметкой в
газете?
— Да. Подумал, что надо бы узнать из первоисточника. Я на минуту,
Десмонд.
— Хорошо.
Из спальни вышла Рэйвен. На ней тоже был халат — снежно-белая
ткань на манер греческой туники, перехваченная в талии голубым шнуром.
Худощавая? Ха!
— Хелло, мистер Скотт, — она устало улыбнулась. — Держу пари, я
догадываюсь, почему вы здесь. Это все «Звезды Голливуда»?
— Правда.
— Именно. Я сказала этой старой, сующей всюду.свой нос летучей мы-
ши, — она улыбнулась, — этому дорогому репортеру, что я даже рада, что
она пронюхала эту историю. И я действительно рада. Наконец нам можно
перестать прятаться и притворяться лишь хорошими друзьями. — Она не-
жно взглянула на Орландо.
— Я убираюсь, не буду вам мешать. Но раз уж я здесь, может быть,
вы мне поможете в одном деле, мисс Мак Кенна, то есть я хотел ска-
зать — миссис Десмонд?
— Конечно. — Она опять взглянула на Орландо. — Пора мне уже слы-
шать это — миссис Десмонд.
483
— Вы знаете других девушек, позировавших для журнала и потом вы-
ступавших в «Алжире»?
— Знаю одну или двух. А что?
— А Пэйджин Пэйдж?
Она рассыпала черные волосы по плечам, покачав головой.
— Нет. Никогда с ней не встречалась.
Я посмотрел на Десмонда, но он тоже покачал головой.
— А эта гавайская девушка? Лоана?
— Я видела ее в тот вечер, когда заканчивала свой месяц в «Алжире».
Там был большой прием, на котором была и она. Она начинала выступать
на следующий вечер.
— Я знаю. Можете ли вы мне еще что-нибудь сказать о ней? Долго
ли она была в Калифорнии?
— Больше я ничего не знаю, мистер Скотт. Она была на приеме, мы
поздоровались — и все. — Рэйвен помолчала. — Она очень красива и при-
влекательна. Но это все, что я знаю.
Десмонд ничего добавить не смог. Он даже не видел ее номера.
— Мы... у нас другое на уме было, — сказал он. — А вы хотели встре-
титься с ней?
Я кивнул.
— Тогда вам нужно поехать на Гавайи, — сказала Рэйвен.
— Да, я знаю.
— Я дам вам ее адрес, — сказал Десмонд. — И еще, она выступает сейчас
в «Пеле». Недавно начала.
— «Пеле»? Этот клуб принадлежит Эду Грею, так?
-Да.
— А почему она выступает в его клубе?
— А почему бы и нет? Некоторые другие девушки из журнала уже
выступали в «Пеле». После того, как они месяц проработали в «Алжи-
ре», многие с удовольствием приняли предложение о путешествии на
Гавайи, к тому же хорошо оплачиваемое. А Лоана живет там, в Гоно-
лулу.
— Логично, — сказал я.
Я поблагодарил их и встал, чтобы уходить, но Десмонд добавил:
— Скотт, я думаю, вы можете встретиться с Лоаной во время банкета
на будущей неделе.
— Боюсь, так долго я ждать не могу. А что, празднество годовщины
журнала не отменили?
— Да. В субботу в доме Уиттейкера. Могу устроить вам приглашение.
Там будет на что посмотреть.
Он замолк и посмотрел на Рэйвен несколько сердито.
— Черт побери! Мне вовсе не нравится, что ты будешь в этом участво-
вать. Ты понимаешь, что я имею в виду.
— Но раньше ты не возражал.
— Это было раньше.
484
— Но я не могу уже отказаться. — Возникло какое-то напряжение, но
вдруг Рэйвен весело рассмеялась, сообразив, что она сказала дву-
смысленность1.
— Ну, ладно, — коротко сказал Десмонд, — нам надо в постельку. —
Уголки его рта опустились. — Я хочу сказать, что нам сегодня полночи
спать не давали из-за этой заметки.
— Еще раз благодарю. Я, возможно, приму ваше приглашение на суб-
боту. Если... я буду поблизости.
Его рот снова дернулся. Он сердито посмотрел на Рэйвен, потом на
меня. Я удалился.
Итак, думал я, следующая остановка — Гавайи. Там все началось, там,
возможно, была запись о бракосочетании Уэбба. Может быть, мне удастся
найти этого судью или гостей, бывших на церемонии. Бар «Пеле» был ря-
дом с Гонолулу.
Там жила Лоана.
И я стал ожидать встречи с Лоаной.
IX
В завершение этого вечера я вышел в холл и постучал в дверь квартиры
доктора Пола Андерсона.
Именно о нем я написал в записке, которую у меня выхватил Фарли.
Он не был психиатром, хотя в психиатрии и разбирался, — доктор медици-
ны, практикующий в кино-колонии. Это означало, что среди его пациентов
было много голливудских знаменитостей, что также требовало познаний
в психиатрии. Кроме всего прочего он был моим хорошим приятелем,
очень веселым и добрым.
Я услышал его шаги, и дверь открылась.
— Шел? — сказал он. — У тебя что, виски кончилось? — Он был высо-
кий и плотный, слегка напоминал Джона Уэйна, чем он гордился и всячес-
ки это сходство подчеркивал.
— Нет, — сказал я. — Окажи мне услугу. — В одной руке я держал про-
ектор и пленки, в другой — экран. — Утром я улетаю на Гавайи. Сохрани
эти вещи для меня.
Он взглянул на них:
— А, порнография. Ну, разумеется.
— Это не порнография. Это улики. Пока меня не будет, кто-нибудь мо-
жет вломиться ко мне и похитить их.
— Хорошо, что твоя дверь не рядом со мной.
Он взял принесенное мной.
— И, пожалуйста, зайди раз-другой, покорми «неонов».
— А что, эти маленькие чертенята все еще никак...
1 Здесь непереводимая игра слов. По-английски back out означает «отказаться»,
но имеет и значение «вертеть попкой».
485
Я грустно покачал головой:
— Нет... Хотя я делал все, что мог.
Он засмеялся.
— Ни одна мать не сделала бы больше. Я пригляжу за ними и буду
кормить вместо тебя. Но, конечно, за это тебе придется платить. Приве-
зешь мне юбочку для хулы.
— Договорились.
— Пойдет любая, лишь бы в ней можно было танцевать хулу.
— Доктор, ваша беспрецедентная просьба...
— Нет, серьезно. Настоящую юбочку для хулы. Знаешь, такую, из
травы. Одна моя знакомая девочка на той неделе едет на Гавайи и хочет
сначала научиться танцевать хулу. С ума сойти.
— Я привезу пару, чтобы вы могли разучивать танец вместе.
Он просто сиял, когда я уходил. Наверное, эта мысль ему в голову не
приходила.
Самолет компании «Пан-Америкэн» вылетел из международного аэро-
порта Лос-Анджелеса утром во вторник, восемнадцатого. Спустя немногим
более пяти часов мы уже были над островом Оаху, заходя на посадку в
Гонолулу. Учитывая идиотскую, якобы дающую какую-то экономию, за-
тею с переводом стрелок в Калифорнии, в Гонолулу было десять пятна-
дцать утра.
В багажном отделении небольшого аэропорта я выпил чашку прекрас-
ного кофе’и заказал яичницу с ветчиной. Когда официантка принесла мой
завтрак, она положила на мой столик маленькую, нежно окрашенную
орхидею. Это была хорошим началом дня, как бы дружеским:
— Добро пожаловать на Гавайи!
У меня с собой было фото Уэбли Олдена и репродукции из журнала,
на которых позировали все двенадцать девушек. Некоторые снимки, выре-
занные из других журналов, были не очень хороши, но это было все, что
мне удалось достать; все лучше, чем ничего. Даже те снимки, на которых
не было видно лица, как, например, на снимке Лоаны, где лицо было скры-
то волосами, годились для идентификации, думал я. То есть, если мне
удастся найти людей, видевших девушку, на которой женился Уэбб.
Я поговорил с обслуживающей меня официанткой и со многими други-
ми служащими аэропорта, дежурными за стойкой выдачи багажа и касси-
рами, показывая всем мои фото. Но никто не вспомнил Уэбба или
кого-нибудь из девушек. Я взял такси и поехал посмотреть на этот пятиде-
сятый штат, на Гонолулу, пески и море у пляжа Вайкики. Увидеть приме-
чательные места, людей. Может быть, моего судью. И Лоану Калеоху.
Шофер вез меня из аэропорта по шоссе Камехамеха и Диллингхем-
бульвару. Я чувствовал, как у меня от этой поездки поднимается настрое-
ние и прибавляются силы. Первым и самым сильным впечатлением бы-
ло — потрясающе чистый воздух. Чистый, прозрачный, сладкий. Улицы,
по которым мы ехали, были обсажены цветущими деревьями, красивыми,
яркими цветами; тонкоствольные пальмы покачивали на ветру листьями
486
крон, словно юбочками для хулы. Цветы и деревья были яркими, как «гуп-
пи», а некоторые — как «неоны».
Но я не мог отделаться от желания, чтобы привело меня сюда не наси-
лие и убийство. Чтобы я приехал сюда развлекаться, валяться на белом
песочке, ездить и гулять по красивым улицам, купаться, выпивать в клубах
и барах. Но я остановил такси на углу Куин-стрит и Панчбауа-стрит у му-
ниципального центра, вышел из кабины и направился к зданию Департа-
мента здравоохранения.
Бюро статистики по здравоохранению было расположено на первом
этаже. Здесь меня орхидеями не встречали. Жизнерадостный молодой
клерк со счастливой улыбкой оказал мне максимум внимания. Но без тол-
ку. Здесь просто не было зафиксировано бракосочетание Уэбли. Олдена.
— А что, если бракосочетание состоялось на одном из других остро-
вов? — спросил я у клерка. — Скажем, Кауайи. Там ведь тоже ведутся
записи.
Он покачал головой:
— К этому времени сведения уже были бы здесь.
—Я знаю, что он женился на Гавайях. Помню, он говорил, что это бы-
ло гражданское бракосочетание. Может быть, мировой судья...
Он опять покачал головой, улыбаясь:
— Здесь нет мировых судей. Если это было гражданское бракосочета-
ние, оно могло быть совершено окружным судьей или специально уполно-
моченным чиновником магистрата.
Озадаченный, я молчал. И еще немного беспокоился. Я знал, что Уэбб
женился тринадцатого августа. И где-то на Гавайях. Казалось, знать это
было достаточно. Я нашел телефон. Через двадцать минут, обзвонив под-
ряд все отели, я знал, где останавливался Уэбб, когда был здесь. Некий
Уэбли Олден был зарегистрирован в отеле «Гавайская деревня» на неделю,
с шестого по двенадцатое августа. Это совпадало. Это же позволяло ду-
мать, что все это время он был в Гонолулу или неподалеку. Я направился
в «Гавайскую деревню».
Такси медленно миновало сверкающий алюминиевый купол над входом
в большое здание розового камня, и шофер открыл мне дверцу. Повсюду
росли кокосовые пальмы, их кроны раскачивались на фоне голубого неба.
Отель и прилегающий участок были удивительно красивы.
Потрясающе красива была и девушка за стойкой приема гостей: смуг-
лая, черноглазая, черноволосая, как большинство здешних женщин. За
ухом у нее красовался красный цветок. Только что закончилась какая-то
конференция, многие участники разъехались, и мне не составило труда по-
лучить номер. Когда я заполнял регистрационную карточку, в голове у ме-
ня забрезжила идея.
Девушка за стойкой была именно та, с которой я говорил по телефону.
Я спросил у нее, не могу ли я взглянуть на регистрационную карточку Уэб-
ли Олдена, и через некоторое время она нашла ее и протянула мне. Я до-
стал из бумажника чек, выписанный мне Уэббом, и убрал бумажник в
487
карман пиджака. Это был чек на тысячу долларов, который он мне дал —
как давно? Пять суток назад. Я сравнил подписи на чеке и регистра-
ционной карточке. Они были одинаковыми. И идея умерла, не ро-
дившись.
Я сунул чек в карман брюк, не понимая, что же случилось. Что-то во
всем этом было несуразное. Не сходились концы с концами. Они плавали
в воздухе, как тонкая паутина. И в то же время у меня было ощущение,
что я знаю уже достаточно. Если бы мне удалось увидеть всю картину
под нужным углом зрения, я бы все понял.
Фотографии, в том числе и фото Уэбба, тоже мне не помогли. Я пока-
зывал их всем подряд, задавая вопросы, а потом махнул рукой и проследо-
вал за посыльным в свой номер. Там я растянулся на постели, поставил
телефон себе на грудь и позвонил в «Пеле». Лоана должна была там
выступать сегодня. Это было ее четвертое представление. Пока еще ее не
было, но у меня был номер ее домашнего телефона. Я его набрал.
Она была дома, как раз собиралась уходить в клуб. По телефонному
разговору я понял только, что голос у нее низкий, мягкий и приятный.
Я рассказал, кто я такой, и упомянул Уэбли Олдена. Она поинтересова-
лась, как он поживает.
— Он мертв, — сказал я, — а вы не знали?
— Мертв? Ох, простите. Я не знала.
Голос ее зазвучал приглушенно, но сильно потрясена она не была, что
было естественно: они не были хорошо знакомы. Я начал ей рассказывать
было, что он убит, но решил, что эти и все мои остальные вопросы могут
подождать, пока мы не увидимся.
— Мне бы очень хотелось поговорить с вами, мисс Калеоха.
Она засмеялась.
— Извините, это я к тому, что все жители материка так неправильно
произносят мою фамилию.
Я произнес нечто вроде «Кал-ии-оха». А она произносила скорее «Ка-
лэй-ох-ха». Но золотистая мягкость ее артикуляции, переходящей в журча-
щий шепот, делала так, что все это звучало как на неведомом языке. Да,
на совершенно незнакомом языке.
— Пожалуйста, зовите меня Лоана, — прибавила она.
— Лоана, — я с удовольствием покатал это слово на языке. — Не мо-
гли бы мы с вами где-нибудь сегодня встретиться?
— Я... — Она поколебалась. — Сегодня у меня еще много дел. Может
быть, вечером? «Пеле» подойдет?
— Прекрасно.
— Если хотите, я позабочусь о том, чтобы вам оставили хороший сто-
лик. Мы могли бы поговорить после моего первого выхода. Я выступаю
в девять и одиннадцать.
— В девять устроит?
— Разумеется. Вам будет заказан столик. Только скажите швейцару, его
зовут Чак, свое имя. Итак, в девять, мистер Скотт?
488
Я знаю, что владельцем «Пеле» был Эд Грей, и оповещать кого бы
то нн было заранее из его персонала о том, что Шел Скотт намерен к
ним заглянуть, мне не хотелось. Может быть, некоторые, все, конечно, ра-
ботающие в «Пеле», окажутся похожими на тех, с кем мне довелось столк-
нуться в «Алжире».
Поэтому я сказал:
— Вы не будете возражать против того, чтобы столик был заказан про-
сто для вашего знакомого, без упоминания моего имени?
— Ну... хорошо. Скажете Чаку, что вы тот мужчина, которого я жду.
— Прекрасно. Кстати, зовите меня Шел.
— Тогда до вечера, Шел.
Мы положили трубки. Я знаю, что этому не найти объяснения в учеб-
нике физики, но готов поклясться, что каким-то образом излучаемое ею
электричество по проводам достигло меня и мой аккумулятор стал на за-
рядку. Я воскликнул:
— Ху-у! — и направился в центр Гонолулу.
. В середине дня я разыскивал, беседовал с теми, кто мог совершить
брачную церемонию. Их оказалось не так уж много, и я поговорил со все-
ми, кроме одного. Я встретился с несколькими окружными судьями. Никто
из них не слыхал об Уэббе Олдене; фотографию его никто не опознал.
Я решил нанести еще один визит, а потом заняться своими делами.
Это был визит к окружному судье, которого мне описали как высокого,
худощавого брюнета с большим крючковатым носом. Описание походило
на того, кто был изображен на пленке Уэбба, и я надеялся. Я не позвонил
ему, потому что он жил на порядочном расстоянии от города, в горах,
довольно высоко по Тантал-драйв, в районе, который мне описали как
очень красивый. Это было от города в глубь острова — или маука. Води-
тель такси объяснил мне, что улицы Гонолулу идут с севера на юг или
с запада на восток, соответственно направления обозначаются как: мау-
ка — в глубь острова; макои — к берегу океана; вайкики — в направлении
Алмазного мыса; и ева — в направлении северо-западного района Гонолу-
лу. Ева. Итак, мы ехали в направлении маука.
Я заметил, что за нами следует машина.
Сначала я не обратил на нее внимания — просто пару раз на глаза мне
попался коричневый потрепанный «шевроле». Может быть потому, что об-
становка для меня была совершенно непривычной, вдали от безумных и
яростно жестоких улиц Лос-Анджелеса, но мне и в голову не приходило, что
за нами может быть хвост. Здесь это казалось совершенно невероятным.
Дорога была прелестной. Чем выше мы поднимались в горы, тем боль-
ше становилось зелени. Деревья смыкали кроны над головой, а солнечные
пятна лежали на дороге, как лужицы света. На повороте, где справа от
нас простирался зеленый травяной ковер с массой папоротниковых деревь-
ев и ползучих растений, который показался мне очень экзотическим, я по-
просил шофера остановиться. Черт возьми. Трава для меня — экзотика.
Я вышел из машины, удивляясь, как можно топать по асфальту
489
в окутанном смогом Лос-Анджелесе, когда можно постоянно жить здесь.
Я пошел по траве к экзотическим кустам. Мимо стоявшего такси проехал
«шеви». Через минуту я услышал скрежет коробки передач, наверное,
«шевроле» разворачивался. Я коснулся куста. Маленькие листья были
гладкими и мягкими, прямо съесть их хотелось. Да, ребята, я вправду го-
тов был поселиться на Гавайях.
Но тут я выпрямился. Мечты мечтами, а надо работать.
Но работа сама нашла меня.
«Шеви» развернулся и быстро ехал в нашу сторону. Я был на середине
поляны, когда он поравнялся со мной. Стекло у заднего сиденья было опу-
щено и было видно находящегося там человека. Из окна торчала какая-то
длинная трубка, похожая на трубку для стрельбы горохом.
Но даже в стране цветочных ароматов запах убийства я непременно
учую. Особенно, если намеченная жертва убийства — я. Ощущение опас-
ности хотя и с запозданием, но пришло. Оно не просочилось, а прямо-таки
ворвалось в мое сознание. Ударило по нервам. Я сильно оттолкнулся и
как бы нырнул на землю. Выстрел раздался, когда я был еще в воздухе,
и пуля просвистела у меня над головой. Я еще катился по траве, уже держа
свой «кольт», когда услышал, как взвыл мотор «шеви». Вторая пуля из
винтовки ударила на фут впереди меня.
Я горел холодной яростью, по лицу катился пот, нервы натянулись, как
струны. Я сделал паузу, потом прицелился в «шевроле» и плавно спустил
курок. Машина была уже далековато, но я отвел курок назад, чтобы при-
цел был точнее, и снова нажал на спусковой крючок.
Звук моих выстрелов был слабым, возможно, деревья и кусты его глу-
шили. Где-то отдалось эхо. «Шевроле» умчался, вильнув на повороте мет-
рах в ста от нас. Я знал, что я никого в машине не зацепил. Возможно,
попав в кузов, но даже и в этом я не был уверен. Стоя на коленях, я смот-
рел на бурые борозды в траве и качал головой. Да, я был захвачен врас-
плох, но это больше не повторится. Трубка для стрельбы горохом? Ха,
в своем роде. Этот ублюдок плевался в меня свинцовыми горошинами и
целил в мою башку.
Тут только до меня дошло. Стрелять в меня — здесь? Зачем в меня
стрелять? Кто-то на Гавайях хочет меня убить? Ясно было одно: кто-то
здесь очень хочет меня убить.
Я вернулся к насмерть перепуганному шоферу такси, пробормотал ка-
кое-то невероятное объяснение. Мы проехали еще немного вперед, и я по-
говорил с судьей. Это был не тот. Просто высокий, худощавый парень
с большим клювом.
Несколько позже я ехал в такси по фешенебельной Калакауа-авеню,
главной улице Вайкики, к Международному торговому центру.
Торговый центр — это не здание, а открытая площадка, покрытая зеле-
ной травой, с извилистыми дорожками, множеством магазинов, лавок и
клубов. И он оправдывает свое название: «международный». Рассматривая
Торговый центр с Калакауа, я заметил слева от меня тотемные столбы,
490
ярко раскрашенные, с вырезанными на них масками. Еще дальше налево
и в глубь центра располагался ресторан Дона Бичкамера «Бора-Бора», в
котором, если верить висевшему снаружи объявлению, находился «Дэггер-
бар». Справа было великое множество магазинчиков и лавочек: полинезий-
ских, заполненных божками, деревянными статуэтками, драгоценностями
на стендах под стеклом. На кронштейне над входом — модель туземной
пироги. А вокруг — другие лавки, будки, киоски: корейские, японские, га-
вайские, филиппинские и еще какие-то.
Прямо передо мной метрах в пятидесяти росло огромное баньяновое де-
рево. Его массивный искривленный ствол был в центре свободной площадки
между лавками, овальная крона из крупных листьев давала большую тень.
Множество воздушных корней росли из его ветвей, образуя малые стволы.
Под деревом был небольшой пруд с очаровательным мостиком в японском
стиле и фонтанчиком, бьющим в центре. ТУт мне показалось, что на дереве
что-то есть. Это что-то было похоже на маленький домик.
Хижина на дереве? Здесь, в центре Вайкики?
Я подошел поближе, чтобы получше разглядеть. Да, это стоило увидеть.
На основании дерева была прикреплена цветная вывеска. Над ней были
бамбуковые воротца примерно двух футов шириной и четырех или пяти
высотой. Воротца были заперты цепочкой с висячим замком. И, хотите
верьте, хотите нет, еще выше, полускрытые тростниковым навесом, были
ступеньки, которые вели вверх к кроне баньяна — и к хижине. Я видел ее
отсюда — четыре фута в ширину, восемь в длину и шесть или семь в высоту.
На стенках покоилась конусообразная крыша. Интересно, живет ли там кто-
нибудь?
Я прочел вывеску, которая гласила:
Хижина на дереве
Лестница
в
Самый удивительный ресторан в мире,
Рассчитанный на тех, кто любит любовь
Число мест — 2
Высоко на гигантском баньяновом дереве вы отведаете
Изысканные блюда, приготовленные лучшими поварами,
И выпьете нектар, который пьют боги, в то время как
На мирских дорогах под вами будут сновать люди.
Для справок: телефон 937-377
спросить: Дона Бичкамера, лично!
Эта вывеска, эта хижина были для меня самым большим потрясением
с той минуты, как я прилетел на Гавайи. Я понятия не имел, кто скрывается
под экзотическим именем Дон Бичкамер1, никогда с ним не встречался, но
1 Бичкамер — бродяга, обитающий на берегу моря и собирающий то, что
оно выбрасывает на берег (от. англ.).
491
парень с таким воображением и с сумасшедшинкой, которых хватило на
то, чтобы построить на ветвях дерева в центре Вайкики ресторан на двоих,
может смело выставлять свою кандидатуру — я голосую за него.
Эта хижина напомнила мне об орхидее, поднесенной мне утром офици-
анткой в знак приветствия. Я подумал о Лоане. Что я знал о ней? Пара
фотографий да разговор по телефону, но мне казалось, что она — как бы
часть всей этой экзотики, в том числе и хижины на баньяновом дереве До-
на Бичкамера.
Через три минуты я уже говорил с молодым симпатичным парнем по
имени Скип в ресторане «Бора-Бора» и заказал на вечер хижину на дереве.
При этом я чувствовал себя транжирой и мотом — снять целый дом, точ-
нее, целое дерево, если уж быть точным. Я заплатил вперед; если вдруг
. Лоана упадет в обморок при виде меня, или не сможет освободиться, или
не захочет есть, или ей не понравится ресторан — я поужинаю в роскош-
ном одиночестве, хотя это и будет очень грустно. Скип спросил, на чье
имя сделать заказ.
Я вспомнил, как свистнула пуля над моей головой.
— Просто напишите, что буду я и мой друг.
Он что-то записал, даже глазом не моргнув. Еще он спросил, в какое
время мы будем ужинать — очевидно, они действительно подавали там по-
трясающий ужин — ия сказал ему, что мы, скорее всего, приедем после
девяти, но до полуночи. Он объяснял мне, что время начала ужина им
знать необходимо, чтобы все было к этому моменту готово — птица зажа-
рена, свежий соус готов, мясо замариновано, шампанское заморожено...
пока у меня слюнки не потекли.
Господи, подумал я, если Лоана не сможет прийти, я все съем за двоих.
Я шел по Торговому центру, впитывая в себя картинки, звуки и запахи.
Вдруг в простой открытой мастерской я увидел человека, который что-то
вырезал из дерева. Он обтесывал кусок черного дерева небольшим кривым
ножом. Вокруг него на полках и на земле были вырезанные из дерева голо-
вы, бюсты, животные, всевозможные изделия из дерева, все превосходно
выполненное. Я увидел небольшую голову Пана, похожую на голову того
Пана, которого Уэбб привез с Гавайев.
Я остановился и поговорил с резчиком. Это был широкоплечий мужчи-
на с крепкими руками и сильным лицом. Глаза его смотрели так, словно
он уже вкусил всех тайн и прелестей мира. Неожиданно я понял, что у
Пана было его лицо, что за модель для скульптуры он брал себя. Именно
этот человек и был мне нужен.
— А, Пан, — сказал он, держа неподвижно в руках свою поделку, — я
продал его одному... не помню его имени.
— Уэбли Олден. — Примерно шесть футов, три дюйма, худощавый,
лет тридцати восьми.
— Да, — резчик кивнул. — Интересное лицо. Я рад, что именно он ку-
пил Пана. Он, а не кто-нибудь другой. Он не похож на других. Он как-то
странно улыбнулся.
492
— Я вообще не хотел эту фигуру продавать. Я в него вложил слишком
много себя.
Я подумал об обугленных, неузнаваемых остатках Пана.
— Человек, купивший вашу работу, мертв, — сказал я. — Его убили.
Он впервые пошевелился, отложил свою работу.
— Извините, — сказал он, взглянув пристально на меня. — Вы поэтому
сюда и приехали?
— Да. Когда он покупал Пана, с ним был кто-нибудь?
— Женщина.
Я почувствовал легкую дрожь. Показал ему фотокарточки. Уэбба он
узнал сразу, на остальные долго смотрел, а потом покачал головой.
— Нет. Не могу сказать. Я помню... общее впечатление. Но этого недо-
статочно, это вам не может помочь.
— Расскажите мне, что можете. Что вы помните?
Он подумал.
— Высокая, весьма высокая. Прекрасная фигура, превосходная. —
Несколько секунд молчал. — Черные волосы. Остального не помню. Гла-
за, возможно, темные, а может быть, коричневые... или голубые. Я не уве-
рен. Но она была прекрасна.
— Она была полинезийка и гавайка?
— Понятия не имею, не помню.
— Как вы думаете, если вы увидите ее не на фотографии, а в натуре,
вы ее узнаете?
— Трудно сказать. Здесь столько народа проходит. Может быть, узнаю,
а может, нет — не знаю.
Я поблагодарил его, сказал, что, возможно, еще побеспокою его, и
ушел. Я уже было собрался зайти куда-нибудь выпить и дать отдохнуть
ногам, как вдруг вспомнил обещание, данное доктору Полу Андерсону, —
купить пару юбочек для хулы. Наведя справки в нескольких местах, я, на-
конец, нашел маленькую лавочку, где продавали ювелирные изделия, са-
ронги, платья муумуу и тайлеры для чайной церемонии. У них были
юбочки из «травы».
Продавщица-японка показала мне их. Я ожидал, что юбочка будет из
узких ленточек травы, как редкая метелка на колосе. Но мне показали
юбочки из больших, длинных и толстых зеленых листьев. И их было очень
много. Сквозь такую юбочку не много увидишь.
Я спросил:
— А они всегда такие? Я хочу сказать такие... непрозрачные?
Она меня не понимала.
Тогда я сказал:
— А нет ли юбочек более прозрачных, где меньше листьев и больше?..
Ну, более открытых?
— О! Ну, это такие, какие надевают танцоры.
- Да?
— Да. Когда танцуют хулу. Они делаются из листьев ти.
493
—- Именно это мне и нужно.
— Но эти юбочки и сделаны из листьев ти. С плантации ти.
Кое-как мы уладили дело. Вообше-то, были другие, более прозрачные
юбочки, но здесь продавались только такие. Я купил пару юбочек, и де-
вушка аккуратно их упаковала. Пол, подумал я, может проредить листья
прежде, чем подарит их своей девушке.
«Пеле» находился за Алмазным мысом — большое здание, окруженное
пальмами и папоротниковыми деревьями. Несколько небольших прудов с
перекинутыми через них арочными мостиками. Море было недалеко: я
слышал плеск волн у волноломов. В половине девятого вечера я вошел
в клуб. Слева была длинная стойка бара, около которой толпились люди,
прямо — большой зал, где будет шоу. У входа в зал стоял лощеный вкрад-
чивый парень — Чак. Я сказал ему, что меня ждет Лоана, и он проводил
меня к столику в центре рядом с танцевальной площадкой.
Лоана выполнила свое обещание на все сто.
От танцевальной площадки пол подымался ярусами, чем дальше, тем
выше, так что даже те, кто сидел за дальними столиками, могли хорошо
видеть шоу. Но, конечно, не так хорошо, как я. Потолок был декорирован
тростником так, что вы чувствовали себя словно в большой и роскошной
пляжной кабинке. На стенах висели копья и дубинки, картины, изображаю-
щие сцены из жизни аборигенов, рыбацкие сети и необычной формы лам-
пы из морских раковин. Свечи, по большей части зажженные, стояли на
каждом столике. В зале уже было довольно много народу, мягкий гул го-
лосов то усиливался, то затихал.
Официант в белом пиджаке и соломенной шляпе с короткими полями
принес меню. Я просмотрел перечень предлагаемых напитков и, решив,
что сегодня вечером можно не быть чрезмерно осторожным, заказал кок-
тейль «Кровь пантеры». Ужин я не заказывал. Выпивка позволит мне про-
держаться до того момента, когда мы будем на баньяновом дереве.
Коктейль мне подали в высоком, хорошо отполированном бамбуковом
цилиндре, из которого торчал цветок. Когда коктейль поставили на стол,
цветок завял. Это должно было бы меня насторожить, но не насторожило.
Я лихо, с жадностью и беззаботно — по-мужски проглотил одним духом
почти половину напитка. Крепости он оказался необычайной, градусов под
двести.
Я воспарил над сиденьем стула на два дюйма и прошипел:
— Х-у-у! Х-а-а!
Потом я опустился, не способный двигаться и говорить.
Официант стоял рядом со столиком, улыбаясь. Наверное, такое зрели-
ще он уже наблюдал не раз. Садист.
Я спросил:
— Что это было? Расплавленная лава?
— Ром, — ответил он, — различных сортов. Водка, коньяк, жгучий перец...
— Жжет он что надо.
494
— ...джин и вермут.
— Ага. Поверх всего наливается мартини. А больше там ничего не бы-
ло? Жидкости для бальзамирования или еще чего?
Он продолжал улыбаться:
— Только кровь недавно убитой пантеры.
— Эту до конца не убили. Она жива и кусается.
Он отошел, потирая ладони, словно ученый-маньяк. Может быть, он хо-
тел напоить меня, а может быть, он и был ученый-маньяк. Если кому-нибудь
потребуется что-нибудь покрепче, то официантам придется ходить со шпри-
цами в руках и колоть клиентов. Ничего более крепкого быть не может.
Но я ошибся. То есть в тот момент я просто не знал.
Лоана.
Огни померкли. Я отодвинул бокал, подумав, не начинаю ли я слеп-
нуть. Но это просто пришло время шоу. Конферансье-гаваец вышел на
площадку, на него направили луч прожектора. Он немного поболтал, что-
то спел. Маленькая девушка ростом в пять футов управлялась с шестифу-
товым хула-хупом. Девушка-японка исполнила какую-то песню исключи-
тельно через нос.
И наконец, конферансье сказал:
— Леди и джентльмены, малихинис и камаайнас, — наша несравненная
Лоана!
Она вышла на танцевальную площадку. На ней было бледно-голубое
холомуу — платье, которое носят многие гавайки, обтягивающее грудь, та-
лию и бедра, и потом свободно ниспадающее. Музыканты, сидевшие в глу-
бине площадки, заиграли мелодию, которую мне раньше слышать не дово-
дилось. Мягкая, нежная, немного грустная. Это был гавайский танец —
хула, а не таитянский.
На площадке ничего не было, освещение напоминало лунный свет. И
Лоана двигалась, как сама музыка. Бедра медленно покачивались, руки
взлетали, а ладони как бы растворялись в воздухе. Длинные черные воло-
сы свободно опускались на спину, прикрывая плечи. Губы ее шевелились,
словно она пела про себя.
Это было редкое зрелище —- развлечение, которое не только развлекает,
но захватывает. Это было колдовство, движения ее — серебро в лунном
свете, мягкие, как ветерок, нежные, как темнота. Она завораживала публи-
ку. И меня.
И все это лишь покачиванием бедер, движением рук, ладоней и пальцев?
Этим и еще кое-чем. Мастерски исполненная хула всегда несет в себе ча-
стичку особой полинезийской прелести и очарования, которых нет в других
танцах; но в исполнении Доаны это было подлинное волшебство.
Я не отрывал от нее глаз, от находящихся в тени лица и тела, но внут-
ренним взором я видел море и ночной прибой, песок под ее босыми нога-
ми, пассат в верхушках пальм. Все танцы всех смуглокожих девушек с
блестящими глазами от древних, древних времен на островах, не имеющих
названий, до наших дней — все они сконцентрировались в Лоане, в ее кро-
ви, чреслах, руках и глазах.
495
Закончив танец, она слегка наклонилась вперед, сложив ладони перед
грудью. Грохнули аплодисменты. Лоана выпрямилась, уронила руки вдоль
тела и, улыбаясь, смотрела прямо на меня.
Бешено аплодируя, я кивнул ей.
Опять появился конферансье. Шоу продолжалось. Сначала кто-то пел,
потом был комик с обычными шуточками. Потом мужчина с громадными
мышцами в лава-лава! исполнил танец с саблями. Он танцевал вокруг со-
суда из черного металла, из которого вырывалось пламя, сверкали острые
кинжалы. Когда он ушел, пламя все еще вырывалось из сосуда.
И опять появилась Лоана. На этот раз не гавайская хула, а таитянский
танец. Темп музыки участился, она стала громче и неистовей. Удары бара-
банов и «клик-клик» деревянных ударных, резкие аккорды струнных и хрип
духовых инструментов. Неожиданно на площадке появилась Лоана, она по-
чти вбежала, высоко держа голову, выдвинув высокую грудь и крутя-вертя
бедрами в такт быстрой музыке.
И костюм у нее был другой. Сейчас на ней была лишь узкая полоска
ситца на груди и два кусочка такой же ткани на бедрах — один спереди
и один сзади. Они соединялись узлами с каждой стороны, низко опускаясь
на бедра, ниже пупка спереди. Казалось, что повязка вот-вот упадет, со-
скользнет с бедер вдоль длинных блестящих ног.
Нет, это вам не грациозная хула. Это была дикая таитянская оргия
содрогающихся грудей и бедер, неистовая сексуальная атака, воспламеняю-
щая чресла, подлинный таитянский танец, заставляющий кровь кипеть.
Она двигалась по площадке, потом остановилась около сосуда с огнем,
отблески которого затрепетали на ее изгибающемся теле, ступни остава-
лись неподвижными, а все остальное тело содрогалось, вибрировало, по-
вязка на бедрах колыхалась, груди трепетали. Она повернулась.
И вдруг все кончилось. Так же неожиданно, как появилась, она исчезла.
С минуту я не двигался, а потом подозвал официанта. Он подошел,
улыбаясь.
— Еще один коктейль «Кровь пантеры», пожалуйста, — сказал я.
Через-пять минут, пройдя вдоль края танцевальной площадки, около
моего столика остановилась Лоана.
— Мистер Скотт?
Я встал и пододвинул ей стул.
— Шел. Садитесь, пожалуйста.
Она переоделась. Сейчас на ней было темно-голубое холомуу с белыми
пятнами. Она села и непринужденно спросила:
— Что это? — указывая на мой коктейль.
— «Кровь пантеры».
— О, господи.
— Да. На нем должна была быть предупредительная надпись: «Посто-
янным клиентам не подается».
*Лава-лава — набедренная повязка.
496
Она засмеялась, и я добавил:
— Я не собирался брать второй, но после ваших танцев мне необходи-
мо было восстановить силы.
Она улыбнулась:
— Так вам понравились мои танцы?
Я кивнул.
Улыбка ее стала шире.
— Я видела, что вы... сопереживаете.
— Неужели вы видели меня так хорошо?
— Да, я почти все время наблюдала за вами.
— Я этого не чувствовал...
— Да, вы не смотрели мне в глаза.
— Да, гм, если припомнить... Что вы делаете, когда освободитесь?
Теперь я посмотрел в ее глаза. Они были бархатные, почти такие же
черные, как ее длинные густые волосы. Горячие глаза, в которых появилась
улыбка, как и на ее теплых ярких губах. Мы еще несколько минут непри-
нужденно поболтали. С ней было удивительно легко, и мне нравилось слу-
шать, как она говорит. И по телефону у нее был низкий и мягкий голос,
но сейчас он, исходя из ее уст, был золотисто-вибрирующий. Она лег-
ко смеялась шуткам, и только через какое-то время я упомянул имя
Уэбба.
Сделал я это, спросив, видела ли она Уэбба на Гавайях.
— Да, видела. Он мне сказал, что только приехал и хочет убедиться,
что я буду на празднике по случаю годовщины журнала. И все, мы с ним
и говорили-то минут пять.
— Это было в его первый приезд? Где-то числа шестого-седьмого?
— Да, примерно так.
— Вы встретились здесь, в клубе?
— Нет, у меня дома. В «Пеле» я работаю всего четыре дня, с субботы.
— А перед этим вы где работали?
— В ресторане «Прибой» — в июне и июле.
— А в августе?
Она слегка нахмурилась:
— Я не работала, валялась на пляже — маленькие каникулы.
— На материк вы не ездили?
—- Нет, а что?
Я улыбнулся:
— Видимо, я не ошибусь, сказав, что вы не выходили замуж за Уэбба?
— Замуж за Уэбба? — засмеялась она слегка озадаченно. — Нет, конеч-
но. Я не замужем и не знала, что он женат.
— Он зарегистрировал свой брак здесь тринадцатого, прилетел и в тот
же вечер был убит.
С минуту она молчала.
— Убит? Как? Автокатастрофа... или что-нибудь еще?..
—- Нет, его застрелили.
497
Мы еще несколько минут поговорили, но было ясно, что она ничем мне
помочь не может. После их встречи они с Уэббом больше не виделись и,
пока я не упомянул его имени, она даже не слышала ничего о нем. Я спро-
сил ее об Эде Грее. Она знала его, знала, что он — владелец «Пеле», но
с того времени, как она месяц отработала в «Алжире», ничего о нем не
слышала, не виделась с ним. Он ей, по ее словам, не нравился. И она ниче-
го не знала о Пэйджин Пэйдж.
В конце концов я сменил пластинку и спросил:
— Так вы будете на празднике в честь годовщины журнала в следую-
щую субботу?
— Да, возьму на пару дней отпуск и слетаю туда и обратно.
Она улыбнулась:
— А вы собираетесь там быть, Шел?
— Возможно, если удастся. Если же не смогу, то, может быть, вы за-
вернете в «Спартан-отель» поздороваться со мной?
— «Спартак»?
—- Да, на улице Россмор в Голливуде. Я там живу.
— А-а, — протянула она певуче, вскинула и опустила ресницы, прикрыв
свои черные глаза.
Я спросил Лоану, не заказать ли ей что-нибудь выпить, но она отка-
залась:
— Не сейчас. После моего следующего выхода, если вы не уйдете.
— Я не уйду.
— Я ничего не пью во время работы. А после последнего выхода я мо-
гу себе позволить перед ужином.
— Ужин... Ну, конечно, вы не ели?
— Нет. До конца шоу я ничего не ем.
— Тогда почему бы нам не поужинать вместе?
Она посмотрела на меня и улыбнулась:
— С удовольствием. Здесь?
— Я придумал кое-что получше.
— Что же?
— Дерево. Здесь есть такой маленький домик на дереве...
— А, — засмеялась она. — Баньяновое дерево в Торговом центре?
— Именно, именно. Вы там бывали?
— Нет, но видела. Выглядит очаровательно! Это будет прелестно, Шел.
Она протянула через стол руку и пожала мою.
Если у меня еще и оставались подозрения насчет Лоаны, то они растая-
ли. Мы проговорили почти до одиннадцати, пока ей не нужно было ухо-
дить готовиться к номеру. Пару раз мы станцевали на маленькой
площадке, хранящей еще вибрацию от ее предыдущих танцев... Она была
в моих руках такой же мягкой и грациозной, как в хуле, но действовала
на меня, как таитянский танец.
Она ушла переодеваться, а я сидел за столиком. И думал о красоте
Лоань^ ее волнующем голосе и бархатных глазах.
498
Потом мы шли по Торговому центру, моя рука лежала у нее на плечах,
а она обнимала меня одной рукой за талию. Когда мы были около мастер-
ской резчика по дереву, я подумал, что нужно туда зайти, чтобы оконча-
тельно убедиться в том, что Лоана там не была. Но мастерская была
закрыта, свет не горел, хозяин ушел.
Мы направились в ресторан Дона Бичкамера. Я подтвердил заказ на
ужин и сказал, что мы придем через полчаса. Затем мы вошли в «Дэггер-
бар» и заказали выпивку: «Пука-Пука» и «Нуи-Нуи» — для Лоаны, но не
для меня. Я начал с «Пенанга» и продолжил «Клыком кобры». Но пил
я их как воду. Каким-то таинственным образом я как бы предчувствовал,
что произойдет дальше.
Может быть, каким-то чувством я ощущал, что эта ночь будет не та-
кой, как все другие. А может быть, я считал, что если одолел два коктейля
«Кровь пантеры», то смогу одолеть все, что угодно. Похоже, эти две пан-
теры выследили и убили друг друга. А может быть, я утопил их в других
коктейлях. Так или иначе, они меня не кусали.
Мы с Лоаной сидели в баре, болтали и смеялись — в общем прекрасно
проводили время, потом перешли в соседнюю комнату, где для нас уже
был сервирован стол. Официант подал мне леи — венок из нежно окрашен-
ных и нежно пахнущих орхидей, который я возложил на плечи Лоаны, по-
сле чего она опустилась в «Кресло Королевы» — огромный стул из
ротанга1 с округлой, выше головы спинкой. Официант сказал мне, что я
могу заняться приготовлением пупу.
— Пупу?
Он кивнул, указав на стол, где стоял маленький, два на три дюйма ман-
гал, в котором уже пылали уголья. Нанизанные на бамбуковые шампуры
кусочки мягкого мяса находились в бамбуковой же миске с маринадом.
Я положил пару шампуров на уголья.
— Каким напитком вас угостить? — спросил официант.
— Угостить?
— Да, за счет заведения.
— Я... мы на это не рассчитывали. — Я посмотрел на Лоану, она по-
жала плечами и улыбнулась. — Жить можно, — сказал я ей.
— Можно, — сказала она.
— Даже если это вредно, мы выпьем.
— Я возьму «Зомби», — сказала Лоана.
— Лоана! Будь осторожнее!
Она засмеялась:
— Даже если это убьет меня.
— О’кей! — сказал я, просматривая карту вин, и бесстрашно сказал
официанту: — Принесите мне... «Череп и кости»!
Мясо было готово с одной стороны, и я перевернул его. Высокая смуглая
официантка в индийском сари принесла наши напитки. Мы сделали по глотку
1 Ротанг — разновидность пальмы.
499
и приступили к мясу, которое как раз прожарилось. Мясо было превосходно.
Я положил на уголья новые шампуры. Пока мы выпивали и закусывали,
мы ознакомились с меню предстоящего ужина. У меня слюнки потекли.
Я посмотрел на Лоану.
Она посмотрела на меня.
Мы облизнулись — она деликатно, а я грубо.
— Давай поднимемся на дерево, — сказала она.
— Зовите официантов, зовите официанток — мы уходим.
Мы доели мясо и допили коктейли, помахали руками присутствовавшим.
Вокруг нас суетился официант. Через минуту мы стояли у деревянного, осве-
щенного гавайским фонарем идола у подножия баньянового дерева.
Официант в белом тюрбане отпер калитку и первым начал подниматься
по ступенькам. Он нес большой серебряный поднос, нагруженный всевоз-
можными яствами, обернутыми в фольгу, чтобы не остыли. За ним следова-
ла Лоана, а я — я не дурак — следовал за Лоаной. Под ногами у нас были
крепкие ступени, а по бокам — тонкие бамбуковые ширмы. Под нами в
Торговом центре сновали люди, разглядывая витрины. Кое-кто уставился
на нас.
Примерно на полпути Лоана обернулась ко мне:
— Правда, волнующе, Шел?
— Ты даже не догадываешься, как волнующе. — В конце концов за Лоа-
ной шел я, а не кто другой.
Ступеньки кончились, наш официант остановился на маленькой площад-
ке, раздвинул занавески из бамбуковых стволов и кивком пригласил нас
внутрь маленького домика. Когда я вслед за Лоаной вошел, я был поражен.
Помещение было крохотным, но прелестным. У дальней стены, которая,
конечно, была не такой уж дальней, стояла низкая кушетка. На ней громозди-
лись мягкие подушки всех цветов радуги. Около кушетки был четырехуголь-
ный столик, на который официант поставил поднос. Ведерко с шампанским
стояло на полу. Мы с Лоаной уютно устроились на кушетке.
«Да, — подумал я, — эту ночь не забудешь».
— Открыть шампанское? — спросил официант.
Да, все шло так, что эта ночь стала бы незабываемой, пока я не насту-
пил на эту проклятую бутылку из-под шампанского, которая заставила ме-
ня споткнуться и полететь сквозь бамбуковые занавески, сжимая в руке
юбочку для хулы, которую Лоана бросила мне.
Наружу, через перила и вниз.
Ударяясь о большие и маленькие ветки, вскрикивая и хватаясь за листья...
Я последний раз ухватился за листву, сломал последнюю ветку, и в созна-
нии моем вспыхнули воспоминания. Все, что я делал в последнее время,
слилось в моем мозгу в одно пятно. Вы не поверите, сколько событий может
вспомниться, когда вы летите с дерева.
От ударов головой о ветки в глазах у меня вспыхивали искры, светлые
и черные и множество цветных.
500
И вдруг — смэк! — и ничего.
Видимо, без сознания я пробыл не очень долго, потому что, когда ко
мне начало возвращаться сознание, вокруг меня все еще была суматоха.
Видения в моем сознании становились все менее ясными, таяли в сером ту-
мане.
А потом совсем исчезли.
Ощущения мои были более чем странными.
И происходило что-то непонятное: вокруг меня носились и прыгали какие-
то граждане. Я не понимал, где я; я вообще ничего не понимал. На момент
я решил, что я привязан к столбу, а вокруг меня — туземцы, пришедшие
к костру, чтобы зажарить меня и проглотить по кусочкам. Меня так
сильно стукнуло при падении, что сначала ко мне вернулась только спо-
собность видеть, но не слышать. Но потом вдруг я стал все слышать.
И то, что раньше было лишь очень быстрым движением, стало бед-
ламом.
Ну и шум! Он бил по барабанным перепонкам, словно дикари по бараба-
нам. Орали и визжали люди вокруг меня. Все это напоминало итальянскую
оперу. Столбом подымалась пыль.
А я — нет! Я не поднимался.
ТУт я осознал, что лежу на земле под деревом и таращусь на окружающих.
Надо мной веял ветерок. На мне не было никакой одежды. Я взвыл, добавив
шуму в окружающий меня бедлам, схватил что-то зеленое, лежавшее рядом,
и прикрылся им. Потом я встал на колени.
Что за дьявол, подумал я. И все. Я больше не знал, о чем еще подумать.
До меня дошло, что я не знаю, где нахожусь. Не знаю, чем занимаюсь.
И, наконец, ужас ударил меня, словно ком спагетти.
Я даже не знал, кто я.
Я спятил!
XI
Вот что со мной случилось.
Я сошел с ума.
Я потерял рассудок.
Я стал: «Ку-ку».
Я был в тумане амнезии или как там это называют. Мне все стало
абсолютно ясно. То есть ясно, что ничего не ясно. Но я отчетливо мог
видеть людей — жителей чего-то. Скорее всего, Африки, — подумал я. Или
дебрей Афганистана. Несколько афганцев стали подходить ко мне, но боль-
шинство проходило мимо. Некоторые двигались маленькими прыжками или
пялились на меня, прикрывая глаза ладошками.
Кто я такой?
Странным казалось то, что кроме этого я практически знал все, а также
кроме того, где я и как туда попал, но это был важнейший вопрос — кто я?
Похоже, что все происходившее со мной ранее сконцентрировалось в одном
пятнышке у меня в мозгу, а пятнышко это удалили пятновыводителем.
501
Но я знал, что люди вокруг меня — это люди. Что вокруг были деревья
и дома и так далее. Что я валялся под огромным деревом, словно я только
что родился.
Что еще подтверждало мысль о том, что я здесь родился — это то,
что я был в чем мать родила.
Потом я заметил зеленое травянистое нечто, которое я прижимал к себе,
защищаясь от их взглядов. Это была юбочка для хулы.
«Господи, — мысленно заорал я, — я, наверное, девушка!» Но нет, я не
был девушкой. Люди подходили ко мне все ближе и ближе. Один из них
относился к числу понятий, о которых я знал: коп1. Он был в форме и
помахивал маленькой дубинкой.
Я сразу вспомнил, что надо делать, когда к тебе подходит коп, помахивая
дубинкой. И я это сделал. Я подпрыгнул, быстро, но надежно завязал на
талии тесемки юбочки, повернулся и побежал.
Я выбежал на широкую улицу, забитую автомобилями, свернул направо,
преследуемый звуками погони как стаей волков. Ну, ноги, сказал я себе,
чьи бы вы ни были, гоните как сумасшедшие. Ноги двигались с бешеной
скоростью и несли меня вперед как маленькие торпеды. На улице завизжали
тормоза и загудели клаксоны. Впереди на тротуаре шарахались от меня
в стороны люди с разинутыми ртами. Я мчался вперед, ноги-гепарды резко
отталкивались от асфальта, травяная юбочка хлопала меня по коленям. Я
свернул к большому зданию направо от меня. Ясно было, что с улицы
надо убираться. Вывеска над входом гласила: «Моана-отель».
Я взлетел по ступенькам, замедлил бег и оглянулся. Тормозить мне не
следовало бы. Преследователи мои двигались так, словно их в кино снимали
рапидной съемкой. Полицейский был в первых рядах, но теперь к нему
присоединились еще двое. Я не стал останавливаться в холле отеля, пересек
его и выбежал во двор.
За спиной вопили и улюлюкали. Не знаю, где я был, но это было самое
шумное место в мире, какое только можно себе представить. Я пробежал
по двору, увертываясь от столиков, огибая деревья. Впереди открылся оке-
анский берег. Наконец-то. Теперь я знал, что делать. Я утоплюсь.
Я мчался вперед, чувствуя под ногами песок, потом влажную полосу при-
боя. В темноте впереди меня слабо белели в клочьях пены волноломы. Я
бежал, бежал, потом начал плыть. Просто вперед. Ночь была тихая и спо-
койная, вверху сияли звезды. Я плыл долго. Потом оглянулся. Рядом никого
не было. Справа налево простиралось побережье, застроенное большими
отелями; огни точками пронизывали ночь: много белых смешивались как
конфетти с голубыми, красными, желтыми и зелеными.
«А вот теперь, старина, — сказал я себе, — ты должен подумать». А
был ли я «стариной»? Бежал я не как старый человек. Некоторое время я
плыл по-собачьи и, убежав от кошмаров на берегу, начал думать. Но ду-
мать-то особенно было не о чем. Похоже, правда я был рожден под
1 Полицейский {сленг.).
502
этим деревом. Все, что было до этого момента — пустота. Жизнь для ме-
ня началась только с этой минуты. И, судя по всему, надеяться на лучшее
будущее мне не приходилось.
А если я не выплыву назад, надеяться вообще не на что. Я опять по-
плыл, на этот раз не торопясь, держа курс на берег с таким расчетом,
чтобы выйти на пляж примерно на полмили в стороне от того места, где
я вошел в воду. Когда я наконец коснулся ногами дна, я был совершенно
изможден. Все эти передряги, падение с дерева, долгое плавание выжали
из меня все силы. Голова трещала. Я рухнул на песок и заснул.
Когда я проснулся, было еще темно. Я перекатился на спину и смотрел
на яркие звезды в черном небе. Внезапно и окончательно проснулся, сна
не было ни в одном глазу. Я припомнил все, что со мной случилось, но
только с момента, когда я пришел в себя под деревом и до настоящего
времени. Травяная юбочка, туго завязанная на талии, все еще была на мне.
Но больше ничего не было, ничего, что могло бы подсказать мне, кто я,
откуда и как попал сюда. Просто пугающая и настораживающая пустота.
Все тело у меня болело, каждый удар сердца болезненно отдавался в
голове.
Я пошел вдоль берега. Ярко сияли огни отелей, в ночи разносились го-
лоса. Какое-то время я простоял в тени около нескольких столиков рядом
с небольшим зданием. Там разговаривали, смеялись и веселились люди.
Скоро из их разговоров я узнал, что нахожусь на Гавайях, в Гонолулу, на
пляже Вайкики. Я нашел тропинку между двумя зданиями и пошел по ней,
стараясь идти там, где потемнее. Вид у меня был очень приметный, а куда
я иду —- я не знал. Но я знал, что мне нельзя просто сидеть на пляже и
ждать, пока солнце взойдет, так больше ничего и не узнав о самом себе.
Я узнал побольше скоро, как только ушел с пляжа. Я ничего не плани-
ровал. Это просто случилось. Я свернул в слабо освещенный квартал ули-
цы, которая, о чем мне сказала табличка на углу, называлась Монсаррат.
Мимо меня проехали, не останавливаясь, несколько автомобилей. Но вот
показался старый коричневый «шевроле», идущий на большой скорости.
Из кабины высунулся шофер, взглянул в мою сторону и завопил:
— Эй! Вот он!
Он ударил по тормозам так, что машину занесло, потом она резко
остановилась. Двое мужчин выскочили из задних дверей, а машина развер-
нулась на сто восемьдесят градусов и поехала по направлению ко мне. Во
мне поднялась тревога. Я мог бы попытаться бежать, но впереди был
«шевроле», вставший у тротуара. Из него выбрался шофер и еще один
мужчина — четвертый. Они стояли на тротуаре, поглядывая в мою сторо-
ну. Я пошел было к ним, но увидел, что те двое, которые вышли из маши-
ны первыми, бежали ко мне. Двое спереди — двое сзади. И вид у них был
не очень дружелюбный.
— Не стрелять, — прохрипел водитель, — все должно быть тихо. У не-
го оружия нет.
Он говорил негромко, но его все услышали.
503
Не стрелять? Я осмотрелся вокруг. Ничего такого, что можно было бы
использовать как оружие или дубинку, рядом не было. А то, что оружие
мне понадобится, сомнений не вызывало. На другой стороне улицы стоял
двухэтажный дом, обнесенный кирпичной стеной высотой метра в полто-
ра. Когда первые двое приблизились ко мне, я побежал навстречу двум
другим, а потом неожиданно повернул, быстро пересек улицу и остановил-
ся спиной к кирпичной стене.
Один из них что-то выкрикнул, но остальные приближались молча.
Главное, чего я достиг, перебежав к стене, — моя спина была прикрыта.
Но было в этом и еще одно преимущество.
Вместо того, чтобы наброситься на меня всем сразу, они растянулись
в цепочку: первый, в шляпе с маленькими полями, держал что-то в подня-
той руке. Двое были сразу за ним, а четвертый только начал переходить
улицу.
Первый был здоровый мужик, примерно моего роста. Он прыгнул на
меня, одновременно целя правой рукой мне в голову. Рот его был открыт,
губы растянуты так, что были видны мелкие зубы.
Я не стал уклоняться. Я даже не стал ставить блок его правой руке.
Вместо этого я сделал шаг вперед, упор на левую ногу, твердо стоящую
на асфальте, правая нога описала дугу вперед, корпус повернулся вправо.
Это движение позволило мне слегка сместиться влево, поэтому, когда я
пригнулся слегка, дубинка или пистолет, или что он там сжимал в руке,
лишь слегка и вскользь зацепило меня по спине, не нанеся ущерба. Когда
я только начал движение, автоматически моя правая рука вытянулась впе-
ред, прикрывая корпус, ладонь открыта, большой палец в сторону как
можно дальше, мускулы края ладони от мизинца напряжены и отвердели.
Когда его рука скользнула у меня по спине, я шагнул к нему, замахнулся
как для удара хлыстом, не сводя глаз с его головы и шеи. Не удавшийся
удар тем не менее заставил его наклониться вперед. Я ударил его ребром
ладони в основание черепа. Удар пришелся по шее с таким звуком, словно
я бил мясницким ножом.
Он продолжал опускаться, но я на него уже не смотрел, двое других
почти достали меня. Света было вполне достаточно, чтобы я мог разгля-
деть их. Тот, что был слева от меня, оказался высоким, но тощим, кило-
граммов на двадцать легче меня, с густыми волосами и бровями, большим
торчащим носом и тонкими губами. На пистолете, который он сжимал в
правой руке, блестели световые блики. Это был большой автоматический
пистолет. Третий был невысок и коренаст, большое квадратное лицо. Пи-
столета у него не было. Он держал в руке нож с длинным лезвием низким
хватом, острие вперед и вверх.
Первый, которого я ударил, все еще падал, а я уже развернулся к двум
другим, отвел согнутую правую руку назад и резко послал ее вперед, паль-
цы полусогнуты и напряжены, костяшки наружу. Ближе ко мне был высо-
кий. Я опустил правое плечо, покрепче оперся об асфальт правой ногой
и двинул ему в живот. Костяшки пальцев глубоко вошли ему в нутро, он
504
издал сдавленный стон. Я двинул его еще раз, но в этот момент у моего
правого плеча сверкнуло лезвие ножа.
Я дернулся всем телом в сторону, но недостаточно быстро. Нож сколь-
знул у меня по груди и зацепил ребро. Коренастый повернулся ко мне и
снова замахнулся ножом. Теперь'острие ножа было слева от меня. Я рез-
ким ударом подбил его кисть в сторону и вверх, развернулся к нему на
левой ноге как на оси и почувствовал, как мое бедро уперлось в него. Пра-
вой ногой я сделал шаг в сторону его движения, в это же время я правой
рукой захватил его пиджак на спине, просунув руку ему под мышку. Я кру-
то повернулся влево, приподымая его правой рукой и таща левой. Он пере-
летел через мое бедро, перевернулся в воздухе и рухнул на мостовую. Тут
неизвестно откуда возник четвертый и ударил меня так, что я опустился
на колени. Он споткнулся и растянулся во весь рост.
Тот, которого я ударил в живот, стоял на земле на четвереньках, а рядом
с ним валялся пистолет. Я заметил его, распластался на земле, перекатился
и взвел курок. Я еще раз перекатился, встал на колени, обдирая их об ас-
фальт. В правой руке у меня как влитой был пистолет. Так, словно я проде-
лывал это тысячу раз, я взял левой рукой за кожух, оттянул затвор назад
и со щелчком дослал его вперед. Одним движением я направил дуло писто-
лета в того, кто снова бросился на меня, и нажал на спусковой крючок.
Пистолет дернулся у меня в руке, выстрел в тишине прогрохотал, словно
пушка. Но прицелился я неточно. А потом я увидел, что он бросился не
на меня, а прочь. Он несся к машине. А другой, все еще на четвереньках,
ретировался в ту же сторону. Тот, у которого был нож, снова был на ногах.
И нож снова был у него в руке. Он быстро сделал в мою сторону шаг,
потом другой.
Когда до него осталось меньше метра, я выстрелил.
Крупнокалиберный «кольт» почти уперся ему в грудь, когда я спустил
курок. Результат был таким, как если бы я, подпрыгнув, ударил его обеими
ногами. Удар тяжелой пули остановил его движение вперед, развернул и
отбросил назад. Руки его повисли, нож мелькнул в воздухе и упал на асфальт.
Он рухнул на мостовую и застыл неподвижно. Потом дернулся и уткнулся
лицом в асфальт.
Справа послышался шум мотора, я повернулся туда. По улице уносился
«шевроле». Я даже не слыхал, как завелся двигатель. Правая задняя его
дверца была открыта, и в нее влезал человек. Он упал на пол между сиденья-
ми, ноги его торчали наружу. Когда машина перевалила через бордюр, он
втянул ноги в кабину и захлопнул дверцу.
Я поднял пистолет, выстрелил по машине и услышал, как пуля впилась
в кузов. Я нажимал на спусковой крючок до тех пор, пока не расстрелял
все патроны. Затвор остался в крайнем заднем положении, обойма пуста,
но я знал, что попал в машину, хотя она, визжа на повороте резиной, сверну-
ла за угол.
Несколько секунд я неподвижно стоял на месте. Фонарь неподалеку осве-
щал темное здание, а потом на меня обрушились ощущения: я увидел
505
улицу и деревья, огни и вдали фары машины, идущей в мою сторону.
Вдруг я понял, что стою, округлив спину и полусогнув колени, пистолет
в руке, а зубы мои стиснуты с такой силой, что болели челюсти.
Я медленно выпрямился, бросил пистолет. Я посмотрел на того, кто
лежал на мостовой, и на того, что лежал ничком у кирпичной стены.
Я знал, что тот, в которого я стрелял, должен быть мертв, но подошел
к нему и коснулся тела. В груди у него была маленькая дырочка, а на спи-
не — невероятно большое выходное отверстие. Пуля прошла насквозь. Он
умер в то же мгновение, когда пуля 45-го калибра впилась в него.
Я подошел к другому и попытался нащупать у него пульс на шее. Пульс
не прощупывался, я сломал ему шею. Я встал — в горле пересохло, по ко-
же озноб. Я вытянул руки вперед и посмотрел на них. Они слегка дрожали.
Мне показалось, что так же у меня дрожит все нутро.
И тут я понял, что, когда эта четверка на меня напала, я не испугался.
Может быть, не было времени испугаться как следует, я почувствовал
только внезапную тревогу, обострившую внимание и реакцию. Я не боялся
во время драки, но я испугался теперь.
Я не знал, кто эти люди, почему они на меня напали... кто я, чем зани-
маюсь. Не знал даже, как мне удалось уцелеть в этой драке. Если не счи-
тать легкой царапины на груди и ребрах и содранной на коленях кожи,
я даже не получил серьезных повреждений. Я вспомнил, как легко и при-
вычно передернул затвор пистолета, как рубанул ребром ладони по шее
одному из них — он лежал мертвый у моих ног. Ничего хорошего не было
в том, что я укокошил двоих, но еще хуже было не знать...
Я тряхнул головой, отгоняя эти мысли, несколько секунд стоял в нере-
шительности, потом наклонился, взял под мышки того, что лежал у моих
ног. Я оттащил труп в калитку в кирпичной стене, положил на газон около
двухэтажного дома. Потом быстро снял с него одежду, сбросил травяную
юбочку и облачился в темный костюм, принадлежавший покойнику. Рос-
том он был с меня, так что костюм подошел, только пиджак немного жал
в плечах. Ботинки тоже были маловаты, но я все же их надел. Шляпа с
короткими полями вполне подошла. Я оставил его лежать в трусах, при-
крыл юбочкой для хулы, а потом подошел к другому трупу и обыскал
его. Звук сирены заставил меня поднять голову. Он становился все громче,
приближался.
Если у первого были какие-нибудь документы, то они находились в пид-
жаке, который я надел. Поэтому я обыскал того, который схлопотал пулю,
нашел его бумажник и положил его в карман. Если у него и было что-
нибудь еще, то у меня не было времени это проверить.
Я выбежал в калитку, повернул вдоль здания и очутился на другой ули-
це. Еще раз повернул и минуты две быстро бежал, а потом перешел на
нормальный шаг и шел, пока мне не попалось такси.
Водитель, медленно двигаясь по Капахулу-авеню, спросил:
— Куда?
— Я... отвезите меня в гостиницу, любую.
506
Я ощупал бумажники у себя в кармане — толстые, открыл — много ку-
пюр. Я сказал:
— В хорошую гостиницу, только не в центре.
— «Гавайская деревня» довольно далеко от центра. Хорошее место.
— О’кей!
Было около четырех часов утра, когда мы по мягко изгибающейся до-
рожке подъехали к внушительному входу в гостиницу. Несколькими мину-
тами позже зарегистрировавшись как Джон Смит, я очутился в комнате
на первом этаже, окна которой выходили на горы. Я повесил на дверную
ручку табличку «Не беспокоить», закрыл и запер дверь и посмотрел на
себя в зеркало, висевшее в ванной комнате. Синяков не было, нож оцарапал
грудь и бок, царапина была здоровой и болезненной, но не мешала дви-
гаться.
Я смыл с тела засохшие морскую соль и кровь, а потом в темноте сел
в кресло на балконе. Ветер с океана был сильным и теплым. Я некоторое
время размышлял над тем, что произошло, а потом улегся в постель.
Проснувшись, я никак не мог сообразить, что происходит и где я. Ком-
ната была незнакомой. Яркие лучи солнца пробивались сквозь раздвижную
стеклянную дверь на балкон. Когда я пошевелился, в висках застучало,
шрам на груди воспалился.
Потом я все вспомнил.
Гонолулу, Гавайи. Я — «Джон Смит», двенадцати часов от роду. И,
принимая во внимание, какие головорезы на меня напали, практически не
имеющий шансов стать много старше.
Я принял душ и оделся. В одиннадцать утра я позвонил в бюро обслу-
живания и заказал стакан апельсинового сока, кофейник кофе и две
местных газеты. Я выпил сок, налил чашку кофе и стал просматри-
вать «Гонолулу Стар-бюллетень» и «Гонолулу Эдвертайзер»1. Долго
искать не пришлось: обе газеты поместили на- первых полосах материа-
лы обо мне. Не могло же случиться такого этой же ночью с кем-ни-
будь еще.
Однако в этих материалах имен не упоминалось. Сообщалось, что ка-
кой-то мужчина вывалился из домика на дереве ресторана Дона Бичкамера
в Торговом центре и исчез, уплыв в океан. Не исключается, что он утонул.
Кто этот человек — неизвестно, своего имени он не назвал, когда заказы-
вал ужин в домике на дереве. Давалось довольно приличное описание
внешности этого мужчины, полученное от официанта и других свидетелей
инцидента.
Официант также сообщил полиции имя женщины, которая, как предпо-
лагалось, ужинала с исчезнувшим мужчиной. Ее звали Лоана Калеоха, она
профессиональная танцовщица, работающая в настоящее время в «Пеле».
Однако полиция, расследуя инцидент, в домике на дереве ее не обнаружи-
’Эдвертайзер - газета с объявлениями (от. англ.).
507
ла. Официант заявил, что во время суматохи женщина позвонила ему и
попросила выпустить ее из домика, а потом исчезла; она несла в руках
что-то похожее на мужской пиджак, добавил официант. До сих пор поли-
ция не смогла застать дома мисс Лоану Калеоху. Практически ничего боль-
ше в газетах не было. Сообщалось, что одежда исчезнувшего человека
находится в полицейском управлении Гонолулу. Дело ведет детектив Ро-
берт Уэнг. Похоже, что полиция ничего не знала об этом человеке, кроме
того, что он грохнулся с дерева, и в связи с этим полиция хотела задать
ему несколько вопросов.
Почему же на меня ночью напали эти громилы? Я тщательно не обы-
скивал одежду, снятую с мертвого, поэтому я разложил содержимое бу-
мажников и карманов на туалетном столике. Кроме двух бумажников там
была еще расческа, зубья которой были забиты волосами, перхотью и
грязью, кольцо с ключами, сигареты, немного мелочи. Расческу я выбро-
сил в корзинку для мусора и осмотрел бумажники.
Они принадлежали людям, которых, если верить водительским правам,
звали Гордон Веннор и Джеймс Боуэн, соответственно тридцати двух и со-
рока одного года от роду. Веннор — это тот, который был с ножом, а
Боуэн — первый бросившийся на меня, соответственно, он и умер первым.
Там же были указаны и их адреса — оба в Гонолулу. Больше ничего не
было, кроме денег.
Эти двое не голодали. В одном бумажнике было триста с лишним
долларов, в другом — почти двести восемьдесят. Вместе с мелочью это со-
ставляло более шестисот монет. Может быть, когда-нибудь я верну эти
деньги их наследникам, но сейчас я решил воспользоваться ими без угрызе-
ний совести.
Я получил множество ушибов и царапин, все тело болело, голова гудела,
но, если не считать физического дискомфорта, я чувствовал себя неплохо. Я
пошел в ванную и посмотрел в зеркало. Выглядел я крупным мужчиной с
короткими белыми волосами и такого же цвета ломаными бровями, нависа-
ющими над серыми глазами, сильно загорелое лицо, слегка искривленный
нос. Между двадцатью пятью и тридцатью пятью годами. На лице и на лбу
красовались несколько припухлостей, на левой скуле — царапина, но эти
«украшения», как ни странно, гармонировали с лицом.
’’Белесые брови на загорелом лице резко выделялись. Я взял немного
кофейной гущи и помазал брови, они стали светло-коричневыми. Я надел
шляпу. Это помогло, но немного. В телефонном справочнике я нашел номер
Лоаны Калеохи и позвонил ей. Никто не ответил. Я вышел из номера,
спустился в холл и пошел к выходу. Никто на меня не обращал внимания.
Я подозвал такси.
Через час я уже кое-что знал о Гордоне Венноре и Джеймсе Боуэне. Оба
проживали в захудалых и грязных номерах третьеразрядной гостиницы.
Осмотр комнат ничего мне не дал сверх того, что я уже знал. Я снова
позвонил Доане — нет ответа.
Поэтому я снова сел в такси и велел везти меня в полицию.
508
XII
Полицейское управление Гонолулу размещалось в доме кремового цвета
на углу Бетелевой и Торговой улиц. Я стоял напротив, глядя на резные
деревянные двери.дома № 842, и думал, как мне быть.
Кварталом дальше был музей, ресторан и контора менялы. Напротив по-
мещался транспортный суд. Позади маленькая дверь в здание была украшена
табличкой: «Следственный отдел». Я вспомнил имя детектива Роберта Уэн-
га, упоминавшееся в газете, вздохнул поглубже и вошел в эту дверь.
Слева другая дверь вела в большую комнату, где несколько мужчин стоя-
ли и сидели за конторкой в форме буквы «Ь». Я вошел в комнату, облокотил-
ся на конторку и стал ждать, пока кто-нибудь подойдет ко мне и займется
моим делом.
Ничего не случилось. Наконец, мужчина в строгом костюме спросил ме-
ня, чего я хочу.
— Боб здесь?
— Какой Боб?
— Уэнг.
Он позвал парня, сидевшего в дальнем углу, и тот подошел к нам. Уэнг
был невысок, но с широкими плечами — типичный офицер из туземцев со
смуглой гладкой кожей и карими глазами.
Он посмотрел на меня и спросил:
— Мы знакомы?
— Возможно, вы видели меня в конторе, Боб, — непринужденно заметил
я. — «Эдвертайзер».
Черт, может быть, и вправду видел. Практически все, что я мог ему
сказать, могло оказаться правдой.
— Хм, — произнес он мрачно, — опять репортер. Новенький?
— Совершенно, — улыбнулся я.
— Что у вас еще?
— Нужен материал, который заинтересует читателей. Продолжение исто-
рии про баньяновое дерево. Нашли этого парня?
Он покачал головой:
— Пока нет, но найдем.
Он произнес это так угрюмо, что я сказал:
— Я... мы в редакции даже не уверены, что вы его ищете. Он ведь ничего
страшного не совершил, так?
— Может быть. А может быть, и совершил. Возможно, в этом деле
появляется убийство.
— Как это?
— Прошлой ночью на улице Монсаррат были двое убитых. Начальник
взвалил на меня это дельце. Мы хотели бы поговорить с этим парнем об
убийствах.
Наверное, что-то отразилось на моем лице. Я не был в этом уверен,
но чувствовал, что это так.
509
— В чем дело? — спросил меня Уэнг.
— Гм, ничего. Я подумал, что из этого можно сделать материал.
А что заставляет вас думать о его причастности к этим двум убий-
ствам?
— Этот тип сбежал из Торгового центра в одной только юбочке для
хулы. А около одного из убитых лежала именно юбочка для хулы. И его
одежда исчезла. По-моему, достаточно ясно. Возможно, убийца сейчас хо-
дит в костюме убитого.
На этот раз, я был уверен, на моем лице много чего отразилось.
Я сглотнул и сказал:
— В этом есть резон. А может быть, он просто наткнулся на труп и
позаимствовал вешички...
Выражение лица Уэнга заставило меня замолчать. Я почувствовал, что
на лбу у меня выступила испарина.
— Хотя вряд ли, — я запнулся. Я мечтал поскорее унести отсюда ноги,
но не мог же я просто повернуться и убежать. Поэтому я снова спро-
сил: — Так вы его не нашли?
— Пока нет. Вы ведь знаете, что это за штука — свидетели. Мы уже
имеем около двух десятков различных его описаний. Конечно, девушка,
бывшая с ним, могла бы описать его. Очень хорошо описать.
— Эта Лоана?
— Ага. Но мы пока не знаем, где она. Может быть, она вместе с
ним. — Он сделал паузу. — Но так или иначе я еще сегодня с ним по-
беседую.
— Да? А что вы скажете для меня — для нас?
Он подумал.
— А почему бы нет? Пошли.
Я оглянулся на дверь, ведущую во внешний мир, и последовал за ним
в маленький кабинет. Он сел за стол, выдвинул средний ящик и извлек
из него бумажку.
— Это нашли в кармане брюк, оставшихся в домике на дереве, —
сказал он. — Больше ничего, ни пиджака, ни рубашки. Когда мы там все
осматривали, девица уже исчезла и мы не смогли побеседовать с ней, поэ-
тому мы не знаем точно, что там случилось.
Уэнг смотрел на меня с любопытством, словно пытаясь вспомнить, где
он мог видеть меня раньше. Вскоре он догадается сравнить мою физионо-
мию с описанием скрывшегося парня, о котором я его расспрашивал.
У меня тошнота подступила к горлу.
Наконец он сказал:
— Я думаю, что либо этого парня зовут Шел Скотт, либо Уэбли Олден,
либо он вор. Мне сказали, что Шел Скотт — частный детектив из Лос-Анд-
желеса, а кто такой Олден — не знаю.’
Я посмотрел на бумажку. Это был чек, выписанный на имя Шела Скотта
и подписанный Уэбли Олденом. На чеке были отпечатаны фамилия Олдена
и его адрес в Медине, Калифорния.
510
— А как вы узнали? — спросил я Уэнга.
— Все, что мы обнаружили в карманах его брюк, —- это немного мело-
чи, носовой платок и этот чек. Либо он сам выписал этот чек, либо он
был выписан ему, либо он его украл. — Он ухмыльнулся этому умоза-
ключению.
Потом улыбка медленно сползла с его лица, он уставился на меня, а
потом спросил:
— «Эдвертайзер», вы сказали?
— Правильно.
— Как вы сказали ваша фамилия?
— Э... Смит.
— Смит? Довольно распространенная фамилия. — В голосе его звучало
подозрение.
Наверное, мне следовало бы назваться как-то иначе, но теперь было
уже поздно. Он так насторожился, что я сказал:
— Да. Ну... то есть, у меня двойная фамилия.
— Двойная фамилия?
— Да. Смит-Браун. У моих родителей было своеобразное чувство юмо-
ра. Смит-Браун... а?
Он ничего не ответил.
— Ну, — сказал я, — спасибо. Большое спасибо. Детектив Роберт Уэнг,
так? У-э-н-г? Хочу быть уверен, что правильно записал вашу фамилию.
Я очень щепетилен в таких вещах — особенно после того, как меня нарекли
подобным образом. — У-э-н-г, правильно?
— Да. И Роберт пишется р-о-б-е-р-т.
Взаимопонимание между нами исчезло.
Я снова поблагодарил его от себя лично и от имени газеты и выскочил
из здания полиции. На улице я едва подавил в себе всепоглощающее жела-
ние бежать, быстрым шагом прошел квартал и остановил такси. Дыхание
у меня восстановилось, только когда мы были в десятке миль от полицей-
ского управления Гонолулу. Но и тогда я не успокоился, я знал, что детек-
тив Роберт Уэнг звонит в редакцию «Эдвертайзера», разыскивая репортера
Смита-Брауна.
Тут его поджидало разочарование.
Солнце склонялось к закату, когда я вернулся в «Гавайскую деревню».
За это время я успел купить новый габардиновый костюм голубого
цвета, ботинки, словом, оделся во все новое с ног до головы, включая
соломенную шляпу с лентой, окрашенной в цвета павлиньих перьев.
Похоже, мне нравились яркие вещи, но это было практически все, что
мне удалось узнать, не считая того, что мне сказали в полицейском
управлении.
Я понимал, что самые простые и легкие ответы на все эти вопросы
могла бы дать Лоана Калеоха, но ее телефон не отвечал. Поэтому я пообе-
дал в ресторане «Али-Али-Кай» — божественное махи-махи, посыпанное
511
хрустящими орешками. Обедал на открытой веранде, и маленькие птички
с глазами-бусинками с любопытством посматривали на меня с соседних
столиков и стульев. Потом я прошел к телефону и снова позвонил Лоане.
И снова никто не ответил.
Я позвонил в клуб «Пеле» и попросил ее к телефону, но мне сказали,
что ее там нет и никто не знает, появится ли она позже и будет ли участво-
вать в шоу. Может — да, может — нет.
Спустя полчаса я на такси приехал в клуб. Он находился за Алмазным
мысом, на берегу океана — эдакое супертропическое заведение. По узенько-
му мостику я прошел в холл. Слева была длинная стойка бара, отделенная
бамбуковой перегородкой от сада, где стояли столики, по большей части
уже занятые, дрожали язычки пламени свечей. На маленькой танцевальной
площадке струнный оркестр играл нежную и ритмичную мелодию, а не-
сколько пар танцевало.
Я повернулся к бару — самому популярному в данный момент месту
в клубе, — полному людей, все столики заняты, обрывки фраз летают в
воздухе, как пробки от шампанского. У стойки была пара пустых стульев,
один из которых я и занял.
Бармен протер поверхность стойки белым полотенцем и спросил:
— Что для вас, сэр?
Вопрос прямо-таки огорошил меня. Я не знал, что заказать. Опять от-
куда-то от затылка мое сознание стал заполнять липкий холодный страх,
леденящий, как сосулька, но я усилием воли заставил себя собраться и
сказал:
— Мне... то же, что у него, — я ткнул большим пальцем в сторону сво-
его соседа, перед которым стоял бокал.
— А, виски с содовой, — кивнул бармен и приготовил порцию для
меня.
Я спросил:
— Что, мисс Калеоха еще не появилась?
— Понятия не имею. 1\т наливать да коктейли смешивать не успева-
ешь. — И он двинулся на очередной нетерпеливый зов.
Не думая, я сдвинул соломенную шляпу на затылок, но, вспомнив о
том, как приметны мои белые волосы, снова аккуратно надел ее, допил
виски, протиснулся сквозь толпу веселящихся вовсю людей, нашел теле-
фонную будку, набрал номер Лоаны — и опять не дождался ответа.
Я опять направился в бар, раздумывая о том, что делать дальше. Когда
я проходил через обеденный зал, за столиками которого сидели веселые
люди, что-то внезапно привлекло мое внимание.
За столиком сидела одна женщина, которая, когда я проходил мимо,
так встрепенулась, что я повернулся к ней. Она, словно я ее испугал,
отшатнулась назад, а когда я посмотрел на нее, глаза ее широко раскры-
лись.
Она перевела дыхание, тихо выдохнула и спросила:
— Что... вы здесь делаете?
512
Значит, она меня узнала — но откуда? Сердце мое забилось чаше.
Я внимательно посмотрел на нее. Она была потрясающе красива: огром-
ные черные глаза под черными бровями и красные как вино губы. Хотя
она сидела, но видно было, что она хорошего роста и с прекрасной фигу-
рой. У нее были в наличии все округлости и изгибы, о которых только
могут мечтать мужчины, и еше несколько таких, до которых они еще не
дошли в своих мечтах. То ли от природы, то ли от загара, она была смуг-
лой, глубокое декольте ее платья цвета электрик обнажало кремовую глад-
кость высокой груди, рвущейся прочь из ткани.
— Вы знаете меня? — спросил я.
— Что... что вы сказали?
— Вы знаете меня?
Некоторое время она молчала, глядя на меня недоуменно, потом
сказала:
— Конечно, я знаю вас. А что случилось с вами?
Я сглотнул слюну. Мой пульс участился. На столике перед девушкой
стоял бокал с коктейлем, другой, наполовину недопитый — напротив нее
перед пустым стулом. Я сказал:
— Позвольте присесть?
Она кивнула, и я сел на свободный стул.
— Возможно, то, что я скажу, прозвучит, как слова сумасшедшего, но
не могли бы вы мне сказать, кто я такой?
Уголки ее рта слегка опустились:
— А вы что, этого не знаете?
— Нет. Я же предупреждал вас, что это звучит как бред. Я, ну, в об-
щем я упал с дерева и что-то... случилось с моей головой. Или в голове.
Я ничего не могу вспомнить о себе самом.
Она медленно покачала головой, взяла бокал и одним глотком осушила
его наполовину. Потом подняла на меня свои сверкающие черные глаза
и сказала:
— Я знаю, что вы упали с дерева. Об этом весь остров знает. Но — вы
действительно ничего не можете вспомнить?
— Могу. И многое, практически все, думаю, если только это не касается
меня. Подозреваю, что я либо Уэбли Олден, либо Шел Скотт. Но пока
это лишь предположение.
На ее лице по-прежнему было недоумение:
— Почему вы так считаете?
Я рассказал ей о чеке, найденном в кармане моих брюк, и вспомнил
предположение детектива Уэнга:
— Или, возможно, я вор. Может быть, я украл этот чек.
Это ей понравилось не больше, чем мне в тот момент, когда я услышал
это предположение. Я сказал:
— Ради всего святого, скажите же мне, кто я.
Она все еще, казалось, не верила:
— Вы все это серьезно?
17 Р. Пратер
513
— Черт побери, конечно! Я хотел сказать, люди, вы даже не представ-
ляете себе, насколько серьезно.
— И вы не знаете, кто я?
— Нет.
— Дорогой мой, я Лоана.
Секунды две-три до меня не доходило, а когда дошло, я одновременно
воспарил неимоверно и рухнул наземь. Лоана Калеоха — женщина, кото-
рую я пытался разыскать. Это та самая красотка, с которой я ужинал на
баньяновом дереве.
Я смотрел на ее прекрасное лицо, густые черные волосы, потрясающую
фигуру и думал: черт возьми, какой смысл в том, чтобы делать что бы
то ни было, если ты ничегошеньки об этом не помнишь? А потом я мрач-
но подумал, что наверное я никогда ничего не узнаю о своем прошлом —
если я сумел забыть этот смуглый, черноглазый, с потрясающими форма-
ми помидорчик, дело безнадежно.
Я вздохнул и сказал:
— Лоана, меня убивает неведение. Кто же все-таки я?
— Ну, дорогой, — улыбаясь ответила она, — ты — Уэбли Олден.
Господи! Какое облегчение я почувствовал.
Теперь хоть что-то стало ясным. Я знал, кто я. Это было прекрасное
начало, теперь можно было постепенно раскопать и все остальное.
— Лоана, — сказал я, — я готов вас обнять и поцеловать за то, что вы
мне это сказали, впрочем, я готов это сделать, даже если бы вы мне этого
не сказали.
Она улыбнулась.
Я тоже улыбнулся.
Проулыбавшись несколько секунд, я спросил:
— Вы были там, наверху... Я был там... мы. были там на дереве? Оба?
Вместе?
Все еще улыбаясь, она кивнула.
— Как же я умудрился оттуда свалиться?
— Ну, в общем, вы не убегали.
Похоже на правду. Я не стал бы убегать. От нее, во всяком случае.
Поэтому я сказал:
— Это ясно, что ничего подобного быть не могло. Но расскажите мне
побольше. Что я вам рассказал о себе? Что за человек Уэбли Олден — то
есть я?
Уэбли Олден. Я покрутил это имя в мозгу, вернее в том, что от моих
мозгов осталось, я надеялся, что осталось немало, но ничего — никаких
ассоциаций. Ничего не связывалось с этим именем. Обычно, думал я, в
случаях амнезии новые факты, ставшие известными больному, помогают
вспомнить другие факты, связывают их, пробуждают память. Но ничего
не пробуждалось. Наверное, я — особый случай.
— Вы мне не слишком много рассказывали о себе, — сказала Лоана. —
Мы не больно-то об этом говорили...
514
Двусмысленно, с намеком говорила она, и это' меня просто ошара-
шило:
— Что... о чем мы говорили... скажите, пожалуйста.
Она слегка сконфуженно хихикнула:
— О, пожалуйста!
Я мысленно застонал. Даже чуть-чуть вслух.
— Ну, да ладно. Расскажите мне, Лоана, побольше обо мне. Ведь что-
то я вам о себе говорил.
— Ну, что вы миллионер.
— Ох!
— И вы живете в Калифорнии.
— Да, в Медине. — Я тряхнул головой. Это я не вспомнил, я просто
увидел имя и адрес на моем чеке.
ТУг у меня мелькнула мысль. Зачем я-выписал чек на тысячу долларов
этому парню по имени Шел Скотт? Этого я не знал. Но я уже знал, что
я был миллионером, — весьма недурно. Значит я сумел кое-чего добиться
в жизни.
Нахмурившись, я сказал Лоане:
— Я немногое узнал о себе последние несколько часов. И мне не все
нравится. Поэтому я хочу спросить вас, я составил свое состояние честно?
— О да. Вы что-то такое изобрели в фотографии и сделали кучу денег.
А сейчас вы издаете журнал.
— Журнал?
— Под названием «В-а-а-у!».
— Не может быть.
— Да, да. Издаете. Именно 'Поэтому мы и встретились. Я позировала
для одного фото, которое делали вы. — Похоже, мысль об этом доставля-
ла ей удовольствие.
Я моргнул:
— Извините, не помню. Что за фото?
Если я издавал журнал с таким названием, можно представить, что за
фото там помещались. ч
Она секунду подумала, а потом, сказала:
— Это было здесь, на Гавайях, на пляже с черным песком — Калапана-
бич. Я лежу на песке лицом вниз, а ноги — в черте прибоя. Разумеется,
на мне никакой одежды...
— Никакой одежды.:.
— ... и фото цветное. Целый разворот журнала.
Она что-то еще говорила, но я не слышал.
Я встал, говоря про себя:
— Что за жизнь! Какую же жизнь я вел!
Я постучал себя по голове: вернись, вернись! Но ничего не возвраща-
лось. В конце концов я перестал, терзать свою голову и сел:
— Расскажите мне больше. Как можно больше.
— Да это почти все, дорогой.
515
Дорогой. Она раза два или три так назвала меня. Что-то между нами
было, это точно. Ну, во-первых, столик, которого лучше бы не было. Даже
не зная, что там происходило, я хотел бы, чтобы мы опять очутились на
этом чертовом дереве. Может быть, я даже согласился бы снова упасть
с него.
— Вы можете многое рассказать мне. Все-все. Любая мелочь может
пробудить мою память...
Она меня не слушала. Глаза ее опять широко раскрылись, и смотрела
она на кого-то, стоявшего у столика. Я проследил направление ее взгляда.
Несколько в стороне стоял мужчина, глядя на Лоану. Потом он посмотрел
на меня и его рот широко открылся.
С этим я уже встречался. Встречался совсем недавно, поэтому его
вспомнил. Высокий и тощий, с выдающимся вперед крючковатым но-
сом, черными лохматыми бровями и волосами. И с синяком под глазом.
Этот тощий ублюдок был одним из той четверки, что напала на меня
вчера.
Рот его был разинут, тонкие губы растянуты так, что были видны
кривые прокуренные зубы. Я поднялся со стула, действуя автоматически.
Вчера он сначала набросился на меня, потом убегал. Сегодня мы словно
начали с того места, где остановились вчера.
Мои ноги спружинили, а левой рукой я описал короткую петлю,
целя ему в челюсть. Мой кулак .пришелся точно ему по зубам, я
почувствовал, что рассек себе кожу на костяшках. Но это был пустяк,
а вот то, что случилось с ним, — было не пустяк. Раздался хруст
сломанных зубов, словно деревянная доска треснула. Он взлетел и рух-
нул на соседний столик.
Вокруг завопили, все громче и громче. Моя шляпа слетела, обнажив белые
волосы, когда я ударил его. ТУг я увидел справа от себя, что какой-то человек
за столиком показывает на меня и орет. Слов я не разобрал, но общий
смысл до меня дошел. Я нахлобучил шляпу поглубже на голову. В толпе
мелькнуло еще одно знакомое лицо — четвертый из моих ночных знакомцев,
тот, который вед машину.
Я двинулся в его направлении, потом остановился. Шум стоял страшный.
Бармен выскочил из-за стойки и двигался ко мне, а двое официантов прибли-
жались с другой стороны. И еще этот четвертый, плюс пьяные, всегда гото-
вые ввязаться в любую потасовку.
Я вспомнил о детективе Роберте Уэнге и здании полицейского управления
в Гонолулу. И еще я увидел электрические стулья, газовые камеры, рас-
стрельные команды.
Я колебался. Мне надоело убегать.
Но даже зная теперь свое имя, я все равно не знал, за что на меня
ополчились эти крутые парни. И уж точно я знал, что детектив
Уэнг захочет поговорить со мной об этих трупах на улице Монсаррат.
Особенно теперь, когда он наверняка уже поговорил с кем-нибудь в
«Эдвертайзере».
516
Тот, которого я двинул, навзничь лежал на полу, одна нога слабо подер-
гивалась. Я поколебался, а потом, как говорится, взял ноги в руки. В об-
щем, я побежал.
Я проскочил мимо бара к выходу из «Пеле» и направо по темной аллее,
обсаженной деревьями и кустами. Аллея поворачивала, я повернул вместе
с ней и выбежал на лужайку. За мной не гналась; вопя, толпа, как это
уже бывало, так — отдельные люди, обычные выкрики. Миновав лужайку,
я выскочил на песок пляжа, где стояли шезлонги и тенты от солнца, и
побежал дальше. Через несколько кварталов я свернул на какую-то улицу
и перешел на шаг. Похоже, я от них оторвался. Но, как я подозревал, нена-
долго. Остров Оаху становился для меня маловат.
Несколько позже я, полностью одетый, лежал на пустом пляже и пы-
тался думать. Я ничего не понимал. Но один факт был абсолютно ясен,
он выдавался в мыслях, как Алмазный мыс в море: я должен больше уз-
нать о самом себе, своем прошлом, что ввергло меня в нынешнюю ситуа-
цию и в чем, собственно, эта ситуация заключается. Это было жизненно
необходимо, в самом прямом смысле. Как объясняют словари: необходимо
для поддержания и продления жизни. Да не просто какой-то жизни, а мо-
ей. Если я не узнаю больше и не сделаю этого быстро, я просто перестану
существовать.
Особенно здесь, на Оаху, дни мои будут сочтены. Учитывая наличие
детектива Уэнга, сопя преследующего меня в компании множества сопящих
полисменов, плюс огромное число крутых парией с пистолетами, жажду-
щих пустить эти пистолеты в ход и проделать во мне много отвратитель-
ных отверстий, Оаху становился местом горячим, как во время извержения
вулкана.
На мгновение, нарисовав себе всю эту картину, я почувствовал нечто
вроде религиозного восторга. Совершенно очевидно, что, кем бы я ни
был, сам себя ввергнуть в такую затруднительную ситуацию я бы не
сумел. Наверняка какой-нибудь вершитель судеб низшего разряда ставил
на мне эксперимент, запутав нити моей жизни в мощный гордиев
узел.
Да черт с ними. Я не собирался совсем убежать от неприятностей,
я просто хотел убраться отсюда подальше. Если удастся. Но мне нужна
была цель, я должен был не просто убраться отсюда, но и знать,
куда именно и зачем. В конце концов моей главной задачей здесь была
встреча с Лоаной Калеохой и разговор с ней. Я это сделал, но она
не смогла сообщить мне чего-либо действительно ценного. Итак —
прочь, прочь! Но куда?
Итак, с чего начать, что мне известно?
В моем сознании всплыл чек на тысячу долларов. Я вспомнил адрес:
947, Пойнсеттиа-драйв, Медина, Калифорния. И еще я вспомнил,, что Уэнг
сказал о Шеле Скотте т- это частный детектив из Лос-Анджелеса. Почему
я дал — или собирался дать — столько денег этому Шелу Скотту? Детек-
тиву. Может быть, у меня были неприятности?
№
Я грустно рассмеялся при этой мысли. Хорошенькое «может быть».
Я попытался привести свои мысли в порядок, найти лучший и скорей-
ший способ понять положение, в котором находился. Оно прорисовывалось
достаточно ясно.
Я жил в Медине, около Лос-Анджелеса. Скотт был частным детекти-
вом из Лос-Анджелеса. Если я его нанял или собирался нанять из-за своих
неприятностей, я определенно должен был сказать ему, в чем они заклю-
чаются.
Придя к этому выводу, я почувствовал себя лучше. Даже похвалил себя.
Я знал, что делать,-как найти ответы на все вопросы. Очень просто. Ясно,
как апельсин. Надо найти Шела Скотта.
XIV
Самолет компании «Пан-Америкэн» пролетел над островом Каталины,
и скоро впереди стала видна линия калифорнийского побережья, огни, про-
низывающие тьму внизу. Было примерно восемь часов вечера, четверг, 12
августа.
После того, как вчера ночью я принял решение покинуть Оаху, я просто
направился в аэропорт Гонолулу и заказал себе билет (опять-таки на имя
Джона Смита) на первый же рейс в Лос-Анджелес, отправлявшийся
около 8 часов утра. Я тянул с регистрацией до последней минуты, а по-
том быстро поднялся по трапу. Был лишь один настораживающий мо-
мент.
Когда я проходил через турникет на посадку, на меня чересчур внима-
тельно посмотрели двое мужчин, стоявших возле оградь!. Я никого из них
не узнал, но никак не мог выбросить их из памяти. Контраст между ними
был просто разителен: высокий, сильный, симпатичный парень с пышной
каштановой шевелюрой и маленький болезненный человечек с преждевре-
менно полысевшей головой. На верхней ступеньке трапа я оглянулся и уви-
дел, что маленький и лысый человечек потопал в здание аэровокзала.
Может быть, это ничего и не значило.
Мы снизились над побережьем, повернули на север, и скоро внизу стали
видны огни международного аэропорта Лос-Анджелеса. Самолет резко
снизился и мягко приземлился. Вместе с остальными пассажирами я вышел
из салона и пошел по асфальтовому полю к багажному отделению. Багажа
у меня не было, я сразу вышел на улицу и стал искать такси. Что-то
твердое уперлось мне в спину. Не иначе кто-то нечаянно оперся о меня
локтем. ’
Я сделал еще пару шагов, давление стало меня раздражать. Справа от
меня возник здоровый,.моего роста парень. Второй был слева, он крепко
взял меня за руку повыше локтя. Был там и’третий. Это он давил мне
локтем в спину. Твердым локтем эдак 38-го или 45-го калибра, не меньше.
Я остановился. Ствол еще крепче Оперся мне в спину.
Чей-то голос произнес:
518
— Шагай, шагай. И без шуток. Я могу прямо здесь всадить в тебя пу-
лю и благополучно смыться. — Голос был высоким, резким и скрипучим.
Я оглянулся через плечо. Это был очень маленький человечек, на руке
у него был перекинут свернутый пиджак, из-под которого не было видно
оружия. Выражение его гладкого белого лица говорило, что он был бы
рад пристрелить меня. И выглядел он так, что ты сразу в это верил. Он
был мал росточком и тощ, лицо бледное, как непропеченное тесто, словно
кровь в нем текла тоненьким ручейком и вытекала наружу. От взгляда его
странных бесцветных глаз я вздрогнул. Но ствол крепко упирался мне в
спину, поэтому я отвернулся и пошел вперед.
Парень слева от меня, похоже, не был умницей. Рот его был разинут,
губы отвисали до безобразия. Он глядел на меня, шлепая губами, и изда-
вал что-то вроде:
— Ха, ха.
Другой тип по-прежнему крепко сжимал мне руку. Это меня бесило, но
я продолжал идти. Через несколько секунд я был на заднем сиденье боль-
шого черного «линкольна», зажатый с двух сторон губошлепом и его на-
парником. Маленький держал меня на прицеле, пока эти двое обматывали
мне запястья и лодыжки липкой лентой. Потом он сел за руль, завел ма-
шину и выехал со стоянки аэропорта. Мы проехали несколько кварталов
в южном направлении, а потом свернули на какую-то темную улицу.
Губастый в правой руке держал обтянутую кожей дубинку, а в левой —
неполную бутылку виски. Он запрокинул бутылку, сделал здоровенный
глоток и оглушительно выдохнул, просто неправдоподобно шлепая губа-
ми. Потом он передал бутылку своему коллеге, сидевшему слева от меня,
и спросил:
— Хочешь глоток, Бифф?
— Я-то не прочь, Слобберс, если ты там что-нибудь оставил. А ты,
скорее всего, ничего не оставил.
Он взял бутылку и жадно прильнул к ней. Очевидно, сидевший слева
от меня губастый и был Слобберс. Бифф был крупный парень с большим
толстым лицом, большими глазами и вьющейся шевелюрой. Плечи его
были так широки, что ему приходилось наклоняться вперед, чтобы мы со
Слобберсом могли поместиться на заднем сиденье.
— Где эти пленки, на которых снята свадьба на Гавайях? — спросил ме-
ня Слобберс.
— Какие пленки? Какая свадьба?
Сплэтт! Это Бифф угостил меня дубинкой по голове. Не слишком силь-
но, но достаточно больно.
— Так где эти пленки?
— Я уже... — Я замолк. Эти подонки очень чувствительны. Если отве-
тишь неправильно, они чувствительно двинут меня дубинкой, да так, что
искры из глаз посыплются. Поэтому я сказал: — Давайте обсудим все это
как разумные люди... джентльмены. Как... джентльмены. А ведь джентль-
мены не лупят друг друга дубинками по голове, а?
519
Свэтт! На этот раз это была дубинка губастого Слобберса. Но что с
этими ребятами поделаешь? Сквозь ужасную боль в черепной коробке до
меня дошли слова Слобберса:
— Это только цветочки. Это тебе за ту плюху, которую ты мне отпу-
стил в кабинете Эда Грея.
— Я ни черта не пойму, ребята, о чем это вы толкуете? — Я взглянул
на соседа слева и заметил: — Насколько я могу судить, мы с вами прежде
не встречались.
Удивительно, но на этот раз он не врезал мне дубинкой. Он хрюкнул
и сказал Биффу:
— Вот и возьми его. Кого ты хочешь обдурить, подонок? Кто ты
такой?
— На этот вопрос я могу ответить. Я — Уэбли Олден.
Он снова хрюкнул, и на этот раз водитель и Бифф радостно присоеди-
нились к нему. Когда Слобберс перестал ржать, он сказал:
— Олден! Неплохо! Должен отдать тебе должное, приятель, и я это
сделаю. — Он поднял дубинку.
— Подожди! Ты можешь бить меня, пока я не потеряю сознание, но
я могу сказать только то, что знаю. Я — Уэбли Олден, миллионер и плей-
бой. И я действительно ничего не помню о...
— Заткнись!
На этот раз Слобберс не шутил:
—• Я не знаю, куда ты клонишь, но все равно это не сработает. Говори,
где эти пленки и негативы того фото, что Олден делал в ночь своей
смерти.
Я посмотрел на него, потом на Биффа.
— В ночь, когда он был... убит? — Я говорил медленно. — Вы имеете
в виду не сегодняшнюю ночь, нет?
На несколько секунд воцарилось молчание. Оба сидевшие со мной на
заднем сиденье выглядели озадаченно. Наконец, Бифф сказал:
— Слушай, Слобберс, а он в своем уме?
— Он, наверное, что-то затевает.
— Да, может быть, это ловушка...
— Но... какая ловушка? Он же у нас в руках, так?
— Не знаю. Мне говорили, что этот ублюдок очень хитер.
— Правильно говорили, Бифф. Он что-то затевает.
— Эй, Вилли, — спросил Бифф, — эта газета еще у тебя?
— Да, — сказал Вилли, — лежит на сиденье.
Он протянул назад газету. Бифф поднес ее к моему лицу и включил
плафон на потолке. В правом нижнем углу страницы я увидел заголовок:
«Последние почести отданы местному миллионеру».
Я прочел заметку. В ней описывались похороны Уэбли Олдена, состояв-
шиеся вчера. Я подумал: «Совсем недавно. Либо они похоронили не того,
либо...»
— Это правда? — спросил я.
520
— Брось» Скотт. Это для всех, кроме тебя, правда. Но и тебе лучше
побыстрее начать считать это правдой.
— Скотт? — Что-то .тихонько заворочалось у меня в голове. — Вы хо-
тите сказать — Шел Скотт?
— А то как же, черт тебя дери! — Слобберс наклонился и уставился
мне в лицо. — Или ты собираешься утверждать, что ты и Шела Скотта
не знаешь? Частную ищейку?
Я вздохнул. Так вот я кто такой. Шел Скотт, частный детектив. Я от-
правился на поиски Шела Скотта и через две с половиной тысячи километ-
ров я его нашел. Господи! Я его нашел.
— Послушайте, — сказал я, — я свалился с дерева, треснулся головой
и ничего не помню о себе. В том числе и о вас, обезьянах.
Слобберс сказал:
— Это амнезия? — Это когда... когда... — сказал Бифф. — И еще
это надувательство. Он просто не хочет ничего говорить. Бо-ль-шой хит-
рован.
Слобберс опять повернулся ко мне:
— А теперь поговорим о Пэйджин Пэйдж. Ты почему расспрашивал об
этой шлюхе. Почему, а, Скотт?
— Насколько мне известно, мне никогда не приходилось слышать ни
о какой Пэйджин Пэйдж.
Опять молчание. Машина свернула с магистрального шоссе на боковую
дорогу, где почти не было движения. Бифф и Слобберс время от времени
передавали друг другу бутылку виски, а потом пустую бросили ее на пол
кабины. Она упала около моей ноги. Потом Слобберс сказал:
— Давай отделаем подлеца как следует, может, он тогда заговорит.
Стараясь изменить тему, я сказал:
— О чем заговорить? Кто из вас, умники, придумал такой способ раз-
говаривать?
— Это Эд придумал, паренек.
-Эд?
— Ты скажешь, что ты и Эда Грея не знаешь? И нас?
— Правильно.
— Тогда позвольте представиться, — сказал сосед, отвратительно улы-
баясь. — Меня зовут Бифф Бофф1.
— Такого имени не бывает.
Он наклонился ко мне поближе:
— Меня зовут Бифф Бофф. — Он сказал это таким тоном, что я ему
поверил. Он продолжал: — А это Слобберс О’Брайен. Ведет машину Уи
Вилли Уоллес. Это имя тоже тебе ничего не говорит?
— В голове моей гудит, но этого имени я не знаю.
• — Скотт, — ухмыльнулся Слобберс, — нас предупреждали, что ты опа-
сен, как сосуд с огнем, но мы из тебя сейчас этот огонь выбьем.
1 Непереводимая игра слов: пиф-паф!
521
Тут вмешался Бифф:
— Я слышал, что, когда ты получаешь удар по голове, который делает те-
бя полуидиотом, бывает, что другой удар все ставит на место, память воз-
вращается. — Он хохотнул. — Давай поможем Скотту.
Я думал, что он шутит, но он треснул меня по голове дубинкой, а
Слобберс добавил с другой стороны. В мгновение ока я вспомнил о множе-
стве вещей, но главным образом о том, как уже досталось моей бедной
голове. А потом... пустота.
Я вернулся из ниоткуда. Прошло какое-то время. Я лежал, пытаясь по
частям собрать свое тело в нечто целое, выбирая эти части из кучи, валяв-
шейся на полу машины. Надо мной Бифф и Слобберс продолжали
разговор.
От действия виски Слобберс говорил неразборчиво, глотая слова:
— Что он хотел сказать, как ты думаешь, а? Чего он крутил?
— Не знаю. Может, он ничего о Пэйджин и не знает. Как он может
знать, что она подслушала телефонный разговор босса? Его же там не
было.
— Похоже, что так, Бифф. Но о пленках-то он должен знать — мы же
видели сами, что он достал их из почтового ящика. Может, хватит с ним
возиться и лучше пристрелить его. Вилли прямо-таки умирает от желания
всадить в него пулю.
— Да, он давно уже никого не убивал. Ему просто необходимо кого-
нибудь убить. Но если мы выкинем Скотта из машины, можно будет об-
ставить это как несчастный случай.
— Может, и так, — сказал Слобберс, — я бы еще выпил.
И тут я вспомнил о бутылке, которую они осушили. Я вспомнил, что
она скатилась на пол около моей ноги. Сейчас я чувствовал бедром что-то
округлое. Руки у меня были связаны спереди, и я начал их понемногу дви-
гать к этому предмету. Это заняло у меня минуты две, но наконец я почув-
ствовал, как пальцы обеих рук обхватили горлышко бутылки. У меня
слегка кружилась голова, все тело болело, но сил уже было побольше. Су-
дя по вибрации кузова, машина шла быстро. Это меня устраивало. Я стал
ждать.
— Похоже, этот ублюдок там спит, — сказал Бифф.
— Давай подымем его и вложим как следует, чтобы он проснулся.
Я почувствовал их руки у себя под мышками, меня тащили вверх. Я
слегка ослабил ноги и коснулся сиденья, их хватка ослабла немного. Сердце
у меня сильно заколотилось, по спине пробежал холодок. Я открыл глаза,
напряг мышцы, уперся ногами в пол и оттолкнулся.
Мои стражи завопили, когда я вырвался из их хватки и полуупал, по-
лупрыгнул вперед. Сжимая крепко обеими руками горлышко бутылки, я
поднял ее вверх. Когда его партнеры закричали, Вилли начал поворачивать
голову, но до конца это сделать ему не удалось. Когда его голова поверну-
лась, я изо всех сил нанес удар обеими руками. Бутылка сверкнула в туск-
лом свете и разлетелась вдребезги, ударив его в темя.
522
Он не издал ни звука. Бутылка разбилась, осколки полетели в разные
стороны. Вилли упал вперед, головой на клаксон. Раздался резкий гудок,
потом Вилли повалился на бок. Машину резко занесло вправо, по инерции
я повернулся. Мои связанные ноги подогнулись, я упал на пол. Левая рука
Биффа была вытянута вперед, а правая с дубинкой целилась мне в голову.
Поскольку я падал, дубинка миновала мой череп, скользнув по правому
плечу.
Боль пронзила мою правую руку, отдалась в запястье и пальцах. Бифф '
по инерции наклонился вперед. Я резко рванул руки вверх, направив ост-
рые зубцы разбитого горлышка бутылки ему в лицо, как короткую остро-
гу. Она вонзилась ему в шею.
Я почувствовал, как стеклянные зубцы вошли ему в горло, почувство-
вал сопротивление плотных мышц и хрупких костей и то, как они ломались
и разрывались. Все горлышко бутылки вошло ему в шею, руки мои косну-
лись кожи, а сама стеклянная пика была глубоко в горле. Кровь брызнула
мне на руки так быстро, что я даже не успел их отдернуть.
Он издал тихий хрип. Тйхий хрип, а крови было много. Справа ко мне
тянулся Слобберс, замахиваясь открытой ладонью. Я ухитрился ухватить
его за запястье, выкручивая его, почувствовал, как мои окровавленные
пальцы скользят по его коже. Машина резко виляла по дороге, визжа бал-
лонами. Слобберс зацепил меня другой рукой по скуле, но в этот момент
мы врезались.
Раздался скрежет рвущегося и сминаемого металла, звон рассыпающе-
гося стекла, удар — машина резко накренилась. Я ударился спиной о пе-
реднее сиденье, стукнулся головой так, что мне показалось, будто череп
у меня треснул и через эту щель в него ворвались дикий хруст и ужасаю-
щий шум аварии. Слобберс врезался носом в край переднего сиденья, и
тело его сползло жа пол...
Я чувствовал, что крен велик, слишком велик. И машина завалилась
на тот бок, куда были обращены мои ноги. Тело мое скользнуло по полу,
ноги во что-то уперлись. Я видел, как мимо меня пролетело тело Слоббер-
са, и он головой врезался в дверцу кабины.
Внезапно машина остановилась. И только в глазах у меня все продол-
жало вертеться; но сознания я не потерял. «Линкольн» лежал на боку, тело
Слобберса подо мной. Какое-то из колес продолжало со скрежетом вра-
щаться, осколки стекла осыпались со звоном на дорогу.
Я ухитрился подтянуть ноги к груди, потом зубами вцепился в клейкую
ленту на моих запястьях, захватил ее конец и начал срывать. Меньше чем
через минуту руки у меня были свободны, а потом я освободил и ноги.
Я ощупал себя — ничего вроде бы не сломано, но прибавилась пара боле-
вых точек. Из Биффа вытекла лужа крови, но сейчас кровь уже не текла.
Он был мертв..Я взял его автоматический пистолет кольт 45-го калибра,
сунул его в брючный карман и попробовал встать. Мне это удалось, я до-
тянулся до дверцы, бывшей у меня над головой, и открыл ее. Перевел дух,
подтянулся к открытой дверце и выкарабкался наружу.
523
Врезались мы в эквалиптовую посадку с правой стороны дороги, капот
«линкольна» был искорежен и задрался вверх. Я опустился на землю. Го-
лова кружилась, правое плечо, куда пришелся удар Биффа, ныло. Я сделал
несколько нетвердых шагов к деревьям и пошел вперед, в темноту.
Уже было порядочно за полдень следующих суток, когда я выбрался
из попутного грузовика, на котором добирался до Голливуда. Я поспал на
заднем сиденье старого автомобиля в чьем-то гараже, просыпаясь медлен-
но и болезненно, словно в гробу. Я умылся около колонки, а потом почи-
стился в туалетной комнате на заправочной станции и, прогнав ходьбой
остатки сна, проголосовал грузовику.
Я нашел телефонную будку и пролистал телефонную книгу. На «С» я
нашел то, что искал: «Скотт Шелдон», «Спартан Апартмент отель». Там
же был и адрес на Россмор-стрит и номер телефона. В справочнике Лос-
Анджелеса я нашел адрес и телефон конторы. Все эти данные я записал
и стал ловить такси.
Я поднялся по ступенькам в холл «Спартан-отеля» и остановился около
стойки дежурного портье. Молодой человек за стойкой улыбнулся мне, а
потом нахмурился.
— Что с тобой случилось, Шел? У тебя такой вид, словно ты проиграл
сражение.
— Я выиграл.
Он вынул из ящичка за своей спиной ключ и протянул его мне. Кварти-
ра № 212. Я поднялся по лестнице, прошел через холл и остановился перед
квартирой 212. Похоже, я никогда раньше не видел этой двери. Я вставил
ключ в замок, повернул его и вошел.
Слева у стены стояли три аквариума, в которых плавали ярко окрашен-
ные тропические рыбки. Справа на стене висела картина размером метр
на метр, на которой была изображена обнаженная красотка с чрезвычайно
пышными формами. На желто-золотистом ковре были разбросаны подуш-
ки, около большого коричневого дивана стоял низкий кофейный столик,
а рядом — глубокое, обтянутое кожей, кресло. Комната выглядела прият-
ной, комфортабельной, хотя и с некоторым налетом небрежности.
Несколько секунд я стоял в дверях, надеясь, что вид этой комнаты или
чего-то в ней пробудит, взбудоражит мою память. Но ничего не произо-
шло. Ощущение было не из приятных, сбивало с толку. Вдруг я услышал
шорох в дальней комнате.
Я находился в гостиной. Слева и впереди от меня была маленькая ку-
хонька в нише, а за ней открытая дверь в комнату, которая, очевидно,
была спальней. Я видел черный ковер и низкую кровать. Шорох повторил-
ся. Я двинулся вперед.
Когда я подошел к двери, из спальни вышла девушка. Мы чуть не
столкнулись. При виде меня она отскочила в сторону, открыв рот с явным
намерением закричать.
— Спокойно! — крикнул я. — Это я — Шел. Спокойно — все в порядке.
V
Я*
— Шел! — от изумления она задохнулась, от шока побледнела. — Вы
меня напугали. Я... — Она замолчала, тяжело дыша. Я напугался почти
так же, как и она.
— Но что, во имя всех святых, вы здесь делаете?
Это была Лоана.
Вот кто это был. Моя Лоана Калеоха.
Она схватилась рукой за горло, облизала красные губы.
— Шел, дорогой. Так к тебе вернулась память!
XV
— Боюсь, что нет, — сказал я. — Как вы попали сюда? Что вы здесь
делаете?
Краски медленно возвращались на ее прелестное лицо. Она чуть-чуть
нахмурилась.
— Что вы хотите сказать вашим «боюсь, что нет»?
— Боюсь, что память ко мне не вернулась. Пока.
— Но... вы здесь. В своей квартире.
— Я знаю, что я Шел Скотт, но только потому, что мне сказали об
этом. Так сказать, дали первоначальный импульс. Но все остальное... — Я
замолк. — Да, кстати, я припоминаю, вы мне говорили, что я Уэбли
Олден.
Ее рука медленно опустилась вдоль шеи на высокую трепещущую
грудь. На ней была светло-голубая блузка и темно-голубая юбка, вокруг
тонкой талии — матерчатый пояс. Черные волосы собраны в большой
узел.
— Я знаю, что говорила это, Шел. Но тогда в «Пеле»... все было так
неожиданно и странно. Честно, я подумала, что вы меня разыгрываете.
Ну, я, — она пожала плечами, — и подыграла вам. То есть я тогда дума-
ла, что это розыгрыш.
— Лоана, когда я спрашивал вас, кто я, я в жизни не говорил ничего
более серьезного.
Она улыбнулась:
— Возможно, вы это знали, Шел. Я не знала. Мы... мы были вместе
еще очень мало времени, понимаете. И все было очень приятно и весело.
Я никогда не видела, чтобы кто-то забыл все сразу, как вы. Я подумала
еще: «Вот сумасшедший». — Она улыбнулась, блеснув белыми зубами, ее
черные глаза чуть-чуть затуманились. Или мне это показалось. — Вы и
вправду немного сумасшедший. И вы исчезли так внезапно. Это-то вы по-
мните, да?
— Да. — Это была правда. Лоана не успела в «Пеле» и слова сказать,
объясниться, а я уже начал раздавать зуботычины направо и налево.
А сразу после этого я умчался прочь. Во мне начали быЯо расти подозре-
ния, но сейчас они рассеивались.
Я спросил:
525
— А кто этот тип, которому я заехал в баре?
— Не знаю. Вы совершенно неожиданно вскочили из-за столика и уда-
рили его. Поднялась жуткая суматоха, за вами погнались. Место это пока-
залось мне небезопасным, и я ушла.
Я вздохнул:
— Я не успел еще сказать, Лоана, что рад нашей встрече. Хотите вы-
пить что-нибудь? Я лично не прочь. — Я нашел несколько бутылок виски
и кока-колы в холодильнике, стоявшем в кухоньке. Поскольку Лоана не
возражала, я сделал два бокала виски с кокой, протянул ей один, и мы
уселись на диван.
— Как вы попали сюда? — спросил я, отхлебнув из бокала.
— Я... — она заколебалась. Я не понял, от смущения это произошло,
или по какой-либо другой причине. Наконец, она сказала: — Я должна бы-
ла приехать в Лос-Анджелес. Празднование годовщины выхода журнала
состоится.завтра вечером. Ну, и я захотела увидеть вас. Я... я думала,
вы будете рады.
— Я был бы... я рад. Мой дом — ваш дом, оставайтесь здесь сколько
захотите... А что это за празднование годовщины?
— Ну, журнала «В-а-а-у!». — Она закусила губку. — Ах, да. Я же забы-
ла, что вы, — она очаровательно улыбнулась, — всё забыли. Ну, неважно.
Это долго рассказывать. Но я там должна быть. Предполагается, что за-
втра там будут все девушки, позировавшие для журнала, и я в том чис-
ле. — Она помолчала. — Я хотела снова с вами встретиться. Конечно, я
знала, где вы живете, поэтому я пришла сюда. — Она тепло улыбнулась
мне, пожалуй, даже горячо.
— И это была грандиозная идея, — сказал я, пододвигаясь на диване
поближе к ней. Она чуть-чуть отодвинулась, что никак не согласовывалось
с ее улыбкой^ —Лоана, — сказал я, — это Шел Скотт, помните меня?
Я тот самый парень, которого вы хотели увидеть.
— Я помню. — Она бросила взгляд на мой костюм. — Похоже, у вас
была трудная ночь.
ТУт она попала в точку. Костюм на мне был измят и перепачкан. Мне
нужно было немедленно переодеться и почиститься, предстать в более
привлекательном виде. Сейчас я выглядел так, словно сорвался с утеса и
упал на скалы. Но Лоана продолжала тепло — или горячо — улыбаться,
поэтому я сказал:
— Я намерен установить рекорд: в истории водопровода и бань это бу-
дет самый скоростной душ. Даже не .шевелитесь — я мгновенно вернусь.
Просто сидите и пусть вам в голову приходят самые неприличные "мысли.
О’кей?
— О’кей, Шел, — хихикнула она.
Я метнулся туда-сюда, но быстро нашел ванную. Пока струйки водь
резко били меня по коже, я думал о том, что сталось с теми двумя, кото-
рых я вчера оставил в разбитом «линкольне». Бифф был, безусловно,
мертв. Но Вилли и слабоумный О’Брайен вполне могли быть оба живы.
‘ 526
Это происшествие добавило мне несколько кусочков в мозаику, которую
я складывал, но полная картина могла получиться только с помощью
Лоаны, особенно теперь, когда мы оба знали, что я ее не разыгры-
ваю. Впрочем, если верить ее улыбке, она бы не отказалась от кое-ка-
ких игр.
В стенном шкафу в спальне я выбрал коричневый костюм из блестящей
ткани в клетку. Пистолет, который я забрал у Биффа, все еще был в карма-
не моих несчастных брюк, я вынул его и положил на туалетный столик.
Я заметил, что в спальне царил беспорядок. Простыни на кровати были
скомканы, ящики шифоньера открыты, а их содержимое разбросано по
комнате. Все было вверх дном. Это меня очень удивило, я почему-то счи-
тал себя аккуратным.
Я поспешно оделся и, сияя улыбкой, влетел в гостиную.
— Лоана, моя радость, — начал я. — Как насчет быстроты? Я теперь
как новенький... Лоана?
Ее не было в комнате.
С туалетного столика я взял пистолет 45-го калибра, убедился, что
обойма полностью снаряжена, сунул пистолет в брючный карман и вызвал
такси. В ожидании машины я рассматривал аквариумы.
В двух из них резвились примерно две дюжины самых разных ярких
тропических рыбок. В третьем находились только две рыбки, но самые жи-
вые и непоседливые, со сверкающим рубиновым плавником от середины
туловища до прозрачного вуалевидного хвоста, с зелено-голубой мерцаю-
щей линией на боку. Они были восхитительны.
Рядом стояла коробка с кормом для рыб, на ней было написано «корм
из лосося» — и я посыпал немного в аквариумы, наблюдая за рыбками.
Потом я заметил в том аквариуме, где были две рыбки, на перьеобразной
траве что-то вроде осадка, какой бывает на стенках. Я наклонился побли-
же, пытаясь это получше рассмотреть. Какие-то крохотные прозрачные су-
щества притаились на траве. Вот одно из них слегка шевельнулось. Они
были почти совсем прозрачные, я различал их с трудом. Наверное, какая-
нибудь разновидность водяных жучков.
В центре Лос-Анджелеса, в Гамильтон-Билдинг’, на большой табличке
на стене в холле были перечислены конторы, находящиеся там. Там было
и мое имя. Я поднялся по лестнице на один этаж по коридору и нашел
нужную дверь. Я начал вставлять ключ в замок (ключ я нашел в квартире),
но вдруг дверь широко распахнулась. Она была взломана, там где был
выломан замок, торчали щепки.
Я вошел внутрь и прикрыл за собой дверь. Контору совершенно оче-
видно обыскивали. У стены справа стоял книжный шкаф, на верху которо-
го был аквариум с яркими рыбками. Почти все книги были выкинуты из
шкафа и кучей валялись на полу. У другой стены стояло бюро с выдвину-
1 Здание, сдающее помещение под учреждения и конторы.
527
тыми ящиками. Бумаги были разбросаны по столу красного дерева, ящики
которого также были открыты.
Не было видно следов какого-либо злостного хулиганства, вандализма,
разрушения ради разрушения. Ни одной разорванной бумаги или вырван-
ной из книги страницы. Кто-то, кто хорошо знал, что ему нужно найти,
перевернул все в доме. Он либо не нашел того, что искал, либо нашел это
в самом конце. И ничего не пропало.
Я бросил в аквариум щепотку корма и уселся за стол. Мой стол. Это
была моя контора. Я был частным детективом — и предположительно
мог решать какие-то проблемы. Что ж, черт возьми, проблемы у меня
были. Правда, я не очень-то понимал, в чем они заключаются, а все, что
было до эпизода на баньяновом дереве, — сплошная пустота. Зато я по-
мнил все, что случилось после этого. Хватит для начала.
Я пошарил в столе, нашел лист бумаги и карандаш. Вначале я просто
записал имена людей, с которыми лично сталкивался или о которых слы-
шал в течение последних трех дней, начиная с того момента, как я
свалился с дерева в Торговом центре в Вайкики. Несколько минут
я перебирал эти имена, но ничего не добился. Потом я написал «Уэбли
Олден».
И вдруг что-то случилось. В клетках моего мозга, в моем сознании —
или, может быть, подсознании что-то шевельнулось. Это было странное,
несколько пугающее ощущение, словно бестелесное, нематериальное дуно-
вение шепота где-то в моем мозгу.
Я подождал, но это было все. Только неописуемая уверенность, знание
о том, что что-то случилось — или почти случилось. Я неподвижно сидел
в кресле, пытаясь понять, что же это было, но ничего не вышло, все
кончилось, как началось. Так бывает: вертится у тебя в голове какое-ни-
будь имя, которое ты никак не можешь вспомнить, а потом и это исче-
зает.
Я расслабился, откинулся на спинку кресла. Только тут я понял, что
все тело мое было напряжено и сам я обливался потом, да так, что рубаш-
ка промокла и прилипла к телу.
Закурив, я вернулся к своим занятиям. Скоро лист бумаги заполнился
целиком, и я стал искать в столе чистый. Под лежавшими на столе маши-
нописными листами я нашел несколько сложенных пополам листков. Я их
развернул и посмотрел на первый. Он был исписан чернилами. Мне броси-
лось в глаза имя — Уэбли Олден, — написанное в верху страницы.
После всего, что со мной произошло, увидеть его — меня как током
ударило. Я начал читать. Постепенно во мне росло возбуждение. Я перевел
взгляд с этих листков на тот, где я только что писал. Почерк везде был
один и тот же — мой. Совершенно логично напрашивался вывод, что на
этих четырех страницах раньше я делал то же самое, чем занимался сейчас:
выстраивал факты, юпочевые моменты, размышления и выводы по делу.
Очевидно, это было написано до эпизода на баньяновом дереве и, очевид-
но, речь шла об одном и том же деле.
528
Когда я прочел эти четыре страницы, это стало абсолютно ясно. Мно-
жество одних и тех же имен, хотя были и неизвестные мне. Там было упо-
минание о женитьбе Уэбли Олдена на Гавайях. Там же было имя Эда Грея,
и я впервые узнал, что он управляет казино «Алжир» в Лас-Вегасе и владе-
ет клубом «Пеле» в Гонолулу. И многое-многое другое.
Я встал из-за стола и прошелся по комнате, потряхивая болящей голо-
вой. Дьявол, во что же такое я вляпался? Что бы ни происходило в те
милые сердцу ушедшие дни, я не хотел, чтобы они ушли в небытие бесс-
ледно. Попки? Веснушки? Девушки «В-а-а-у!» Блэкки, Рэйвен, Жанетта,
Чарли?
Я опять уселся за стол, углубился в записи, потом попытался выстроить
все по порядку: часть «До того» или по крайней мере то, что я сейчас
об этом знал; часть «После того» — то, что я пережил и помнил; а посереди-
не баньяновое дерево. Больше часа просидел я за столом, время от времени
делая новые заметки, но в основном пытаясь связать ускользающие нити
дела, сложить из кусочков цельную картину. Пепельница была полна окур-
ков, а я подустал, когда я наконец поднялся и потянулся всем телом. Я
чувствовал себя очень хорошо.
Потому что, как я считал, я нашел ответы на все вопросы. Во всяком слу-
чае, на многие. И я знал, что нужно делать, чтобы получить ответы на
остальные вопросы. Это будет непростым делом. И это будет опасным, мо-
жет быть, даже смертельным. Но, во всяком случае, это будет интересно.
Я приободрился и повеселел. Черт побери, подумал я, может быть, я
буду убит, но попытаться стоит.
В конце концов никто не может жить вечно.
XVI
Я возвратился в «Спартан-отель» и поднимался по лестнице к своей квар-
тире, когда высокий плотный парень, спускавшийся вниз, хлопнул меня по
плечу.
— А лоха1, Шел! — весело воскликнул он. — Рад, что ты вернулся.
А где мои юбочки для хулы?
Я заморгал глазами:
— Ваши... что?
— Только не говори мне, что ты забыл об этом.
Медленно я сказал:
— Мой друг, я забыл гораздо больше, чем об этом.
С минуту мы разговаривали, стоя на ступеньках, а потом поднялись
к его квартире — недалеко от моей двери — и продолжили беседу. Я узнал,
что он — доктор Пол Андерсон — мой близкий друг. Я рассказал ему о
том, что со мной произошло за последние три дня, а когда закончил —
минуты две царило молчание.
1 А л о х а — гавайское приветствие.
529
Наконец я заметил:
— Так или иначе, Пол, когда я свалился с этого проклятого дерева, на
мне была юбочка для хулы. Так что я, очевидно, купил их для тебя, а
вот где и когда — не помню.
Он смотрел на меня, покуривая сигарету и выпуская дым через
ноздри.
— А что, все, что до этого — не помнишь?
— Словно стерто из моей памяти. Ты же доктор, Пол, так давай...
Он погасил сигарету:
— Ну, я не психиатр, но практика моя — это наполовину пилюли, наполо-
вину психиатрия. И ты же знаешь, что я давно интересуюсь проблемами де-
ятельности мозга. — Он улыбнулся. — То есть знал.
— Ну и что? Почему я попал в это дурацкое положение? И почему я
практически ничего не помню о себе, но помню все остальное? И куда я
теперь сам отношусь, к недоумкам?
— Вовсе нет. — Он скрестил длинные ноги, обхватив ладонями коле-
но. — Меня уже ничем не удивишь, когда речь идет о деятельности мозга.
Несмотря на множество исследований в этой области, мы и теперь знаем
лишь частицу того, что следовало бы знать. Мозг — это практически неис-
следованная область, карта из одних «белых пятен». Суди сам: в мозгу
среднего индивида более десяти миллиардов клеток. Это почти в четыре
раза больше, чем число живущих на земле людей. Каким-то образом —
мы не знаем, каким именно, — эти клетки и группы клеток накапли-
вают информацию, сопоставляют ее, принимают и передают сигналы,
которые позволяют нам видеть, чувствовать, действовать, говорить —
и помнить.
— Ты не смягчай правду, Пол.
Он улыбнулся:
— Не впадай в панику. Конечно, амнезия может быть следствием
повреждения мозга. Но она также может быть следствием шока, лихо-
радки, стресса, наркотиков, внутричерепного давления’ — массы других
причин.
— А эти причины, они... Память может восстановиться? — Я закурил
сигарету (ох, как она мне была нужна). — Мозги мои, может быть, и не
бог весть что, но других у меня нет.
— Точно, Шел, нет. Но ты не знаешь, видимо, что ты можешь потерять
довольно значительную часть мозга и даже не заметить этого.
Не очень ты высокого мнения о моих мозгах.
— Да речь не о твоих мозгах. — Он хмыкнул. — Речь идет о чьих угодно
мозгах. Известно много случаев, когда лобные и височные доли в значитель-
ной части были хирургически удалены без видимых нарушений в функциони-
ровании пациента.
Некоторое время я молча смотрел на него.
— Если не считать того, что я понятия не имею, о чем ты сейчас говорил,
то остается предположить, что ты хочешь меня подбодрить.
530
— Я говорил правду. Заметь, я сказал «без видимых нарушений», но
могут быть нарушения и воздействия, которых мы не можем определить.
А раз так, то это и есть часть «неведомого», того, о чем мы не знаем. —
Он помолчал: — Ты обычно пишешь правой рукой, значит, ты —«прав-
ша», и твое сознание контролируется противоположным, то есть левым
полушарием, управляется им.,
— Значит, я здорово долбанулся левым полушарием.
— Возможно, так и было. Но я хочу сказать о том, что значительная
часть клеток любого мозга, в том числе и твоего, не используется. Если
происходят какие-либо нарушения в деятельности каких-то групп клеток,
их работу берут на себя «запасные», осваивают ее и выполняют не хуже
основных.
Я раздумывал над его словами.
— Прекрасно, конечно. Значит, если клеткам, которые позволяют мне
шевелить ушами, — капут, я могу научить другие клетки, которые позво-
лят мне все-таки ушами шевелить. Но память — я не могу прожить заново
два или три десятка лет. Кстати, сколько мне лет?
— Тридцать. Так, можно предположить, что твоя амнезия — результат
ушиба. Возможно, что имеется внутреннее кровоизлияние, приведшее к
этому. Если это так, то тебе может помочь простая операция. Раз — и па-
мять возвращается.
— Или?
— Надо смотреть правде в лицо, Шел. — Он был серьезен. — Если же
это следствие разрушения мозговых клеток, то дело плохо. После того,
как человек достигает возраста одного года, его мозг, количество клеток
в нем не увеличивается, а разрушенные клетки не восстанавливаются, как
кости или кожа. — Не глядя на меня, он закурил новую сигарету. Потом
сказал: — Но это самый худший вариант. Если твоя амнезия полностью
или частично от эмоционального или психологического стресса, память мо-
жет не восстановиться.
— Да, а как же быть с утерей тридцати лет жизни Шела * Скотта?
А все остальное — или так мне кажется — в порядке.
— Ну, тут объяснение самое простое. Часто вдруг обнаруживаются лю-
ди, не бывшие жертвами какой-либо катастрофы, которые бродят по со-
вершенно незнакомому для них городу. Они не знают, кто они и откуда,
как ты. Но все остальное у них в порядке: они едят, разговаривают, умеют
читать и так далее. Заметь, все слова, которые ты можешь произнести,*
накапливаются в небольшой зоне мозга, называемой «извилина Брока».
Особая зона мозга накапливает все услышанные тобою слова, еще одна —
все прочитанные слова и так далее. Если ты научился читать, писать, гово-
рить и понимать слова, произнесенные на иностранном языке, четыре са-
мостоятельных зоны мозга накапливают это знание или опыт. Если клетки
мозга, управляющие твое^ способностью читать на иностранном языке^
разрушены или только анестезированы, именно эти клетки, ты по-прежне-
му сможешь говррить и писать на этом языке, понимать сказанное.
531
Подобно этому существует зона, управляющая каждым пальцем рук, зо-
на — для управления кистью, всей рукой и так далее. Понятно?
— Вроде бы.
— Рассмотрим все это с другой точки зрения, более важной для тебя.
Любой нейрохирург знает, где в мозгу находится зона, контролирующая,
например, движения правой ноги. Если вследствие какого-то нарушения
мозговой деятельности пациент не может двигать правой ногой, врач —
просто в силу своего знания, даже не осматривая пациента — может почти
точно указать зону в левом полушарии мозга, где это нарушение про-
изошло.
— Любопытно. Но, чтобы восстановить... даже если он и знает, где
поломка, он должен залезть внутрь.
— Конечно, если нарушения органического характера.
— Значит, доктор должен вскрыть мне череп, вытащить мозги наружу
и... о-о-х. — Даже звучало это отвратительно.
Пол рассмеялся:
— Все это совсем не так выглядит, мой друг.
— А как же? — Мне действительно захотелось это узнать. Я уже мыс-
ленно видел острозубые пилы, опускающиеся молотки, сверла, вонзающие-
ся в мой огромный мозг. Нет, так быть не может, ведь это, должно быть,
очень сложная и тонкая операция.
— Ну, во-первых, просвечивают черепную коробку рентгеновскими лу-
чами, — сказал Пол. Это звучало не так страшно. — Потом пункция спин-
ного мозга, электроэнцефалограмма, возможно, пневмоэнцефалограмма
или артерограмма, а после этого...
— Стоп!'
— Что?
— Больше ничего не говори. Это... это же убийство!
Он, улыбнувшись, покачал головой. Хорошо ему было улыбаться.
— У тебя типичное для обывателя непонимание терминологии...
— Ужас — вот нужный термин. Все эти слова звучат, как названия бо-
лезней.
— Шел, сядь. Вот так. Расслабься. Все это вовсе не страшно. Пневмоэн-
цефалограмма — это средство, применяемое для того, чтобы можно было
видеть все части мозга в рентгеновских лучах. Мы просто возьмем немного
спинномозговой жидкости...
— Нет, не возьмете.
— И введем вместо нее воздушный пузырек. Это исключительно инте-
ресно. Пузырек поднимается по позвоночному столбу в мозг и... Шел., те-
бе плохо?
— Нет, я чувствую себя... превосходно.
— Я думал, что подниму тебе настроение. Потом, ты же сам спросил.
— Да, имел неосторожность.
— Слушай, Шел. Судя по твоему описанию того, как ты действовал
в последнее время, можно предположить, что твои неприятности по
532
большей части — не физического, а психологического характера. Так что
все может быть не так уж и плохо. В госпитале графства работает мой
хороший приятель — доктор Борман. Он — один из лучших нейрохирургов
страны. — Пол встал. — Он ответит на все твои вопросы, ты должен пой-
ти к нему на прием. Я позвоню ему сейчас и отвезу тебя...
— Подожди.
Он повернулся ко мне:
— В чем дело?
— Не сейчас, дружище. Я должен сделать кое-что прежде, чем мою го-
лову начнут вскрывать.
Он начал было возражать, но вдруг нахмурился и остановился. После
долгой паузы он сказал:
— Я слишком хорошо знаю, что с тобой бесполезно спорить, если ты не-
пременно решил совершить какую-нибудь глупость. Но я, Шел, решительно
настаиваю на том, чтобы ты немедленно показался врачам. Может быть, у
тебя повреждены или блокированы кровеносные сосуды: клетки головного
мозга, если к ним не поступает кровь, умирают. И вполне возможно, что еще
один удар по голове просто убьет тебя.
— Ха! Еще один удар по голове, говоришь? Это уже было, причем испо-
лняли специалисты. Но это же не убило меня. То есть не вполне.
Пол открыл было рот, но я поднял руку:
— Дружище, я правда не могу начинать сейчас все это черепопиление
и что там еще... Меня уложат в больницу на несколько дней, а может быть,
и недель. А нехорошие мальчики, которые очень хотят меня убить, найдут
меня там наверняка. Нет, только через пару дней ты сможешь, если захо-
чешь, притащить меня к своему доктору Франкенштейну, а пока забудь об
этом.
Я говорил серьезно. И все было именно так, как я ему сказал. Ну и,
конечно, я думал обо всех этих ужасах, описанных Полом. Если раньше
у меня и могла появиться мысль лечь в больницу до того, как дело будет
закончено, то теперь об этом не могло быть и речи.
Пол открыл рот и закрыл его. Потом все же сказал:
— Ну, это твои похороны*. Впрочем, я припоминаю, что прежде гово-
рил тебе это неоднократно. — Он вздохнул. — Ладно, что дальше?
Я начал излагать ему свои планы, а когда упомянул о пленках, о которых
также, говорилось в моих записях, Пол сказал:
— Пленки? Шел, прежде чем улететь на Гавайи, ты просил меня
сохранить две катушки пленки. Пленки, проектор и экран — они у меня в
кладовке.
Я вытаращил обалдело глаза, а потом улыбнулся:
— Так чего же ты ждешь?
Когда экран был повешен, а проектор установлен, Пол выключил свет,
и я пустил пленки. Последний ролик был снят на свадьбе на Гавайях.
1 Это твое дело (идиоматическое выражение).
Пол указал мне на Уэбли Олдена, и я подумал, что выглядел он очень
счастливым. Лицо новобрачной разглядеть было невозможно. Но, глядя
на экран, одно лицо я узнал. Узнал!
Меня как током ударило. Либо какая-то группа клеток, о которых мне
рассказывал Пол, нормально функционирует, либо это было лицо челове-
ка, которого я встречал после эпизода на баньяновом дереве.
Внимательно присмотревшись, я понял — нет, клетки не заработали.
Привлекший мое внимание человек в черном костюме несомненно руково-
дил брачной церемонией, используя в качестве реквизита Библию. Высо-
кий, худой, с черными бровями и волосами, большим крючковатым носом.
Выдающийся нос.
Я встречался с ним дважды и совсем недавно. Первый раз — на темной
улице Монсаррат в Вайкики. А потом — в «Пеле», когда ему врезал по
челюсти. Несомненно, это был он.
Прежде чем уйти, я спросил у Пола, не знает ли он чего-нибудь о фото,
которое Уэбли Олден делал в ту ночь, когда его убили. Об этом упомина-
лось в моих записях, об этом же меня спрашивали и те трое, которые за-
хватили меня в аэропорту Лос-Анджелеса, но я об этом не имел ни
малейшего понятия.
Пол тоже, но он знал, что, когда мне требовалось что-нибудь в области
фотографии, я обращался в фотоателье «Орел» к человеку, которого звали
Гарольд. Я позвонил Гарольду, застал его на месте и спросил об этом фо-
то. Судя по тому, как он ответил, это фото он помнил прекрасно. Негатив
был у него, и я попросил его сделать отпечаток с него в натуральную вели-
чину, а если сумеет, то и с большим увеличением. Гарольд сказал, что к
утру все будет готово.
Вот так все просто.
Если бы и все остальное было так же просто.
Но следующим пунктом в повестке дня был 'Лас-Вегас. «Алжир» и Эд
Грей.
Самолет компании «Вестерн Эйрлайнз» меньше чем за полтора ча-.
са преодолел расстояние от Лос-Анджелеса до Лас-Вегаса и призем-
лился в девять восемнадцать вечера. Ближайший обратный рейс был
на следующее утро в двенадцать сорок пять. Я улечу на нем, если по-
везет.
На такси я доехал до маленького бара «Космо», расположенного почти
напротив «Алжира». Там я позвонил по телефону-автомату в «Алжир» и
спросил Датча. В моих записях было указано, что я получил ценную ин-
формацию от «Датча» и «Чарли» — одной из девушек «В-а-а-у!».
Датч по телефону разговаривал охотно и дружелюбно. Я попросил его
встретиться со мной в «Космо» и не говорить никому о моем появлении.
Он ответил, что у него скоро будет перерыв. Я заказал виски и стал ждать.
Когда он пришел, я за пять минут объяснил ему ситуацию и убедил в том,
что я не шучу.
В заключение я сказал:
534
— Вот такие дела. Мне бы очень помогло, если бы вы рассказали мне
то, что рассказывали в прошлый раз, когда я здесь был.
Он с любопытством посмотрел на меня, нахмурившись и покачивая голо-
вой, а потом начал рассказывать. Когда он закончил, я спросил:
— Похоже, Эд Грей неровно дышал к этой Пэйджин, а?
— Да он, черт возьми, неровно дышит ко всем бабам — поэтому и арти-
стическую уборную сделали рядом с его кабинетом, готов держать пари.
А Пэйджин он даже подарил кольцо. Я тебе рассказывал, как он охмуряет
их с помощью побрякушек.
— Обручальное кольцо?
— Нет, просто кольцо. Красивая вещица — змея, схватившая себя за
хвост. И довольно дорогая, вместо глаз у змеи — бриллианты.
— Пэйджин носила его?
— Конечно. Как только она его получила, то уж без кольца не появлялась.
Очень она гордилась этим кольцом и говорила, что оно стоит шестнадцать
сотен баков1. — Он засмеялся: — Она даже пошла в магазин «Мэйсон», где
Эд купил это кольцо, и проверила. Пэйджин на стекляшку не клюнет.
— Не знаете, где она может быть?
Он покачал головой:
— Не-а. Я не видел ее с того вечера, когда она не появилась в шоу,
а через два дня ее место заняла Чарли.
Мы допили виски, Датч ушел и вскоре вернулся с Чарли. Чарли —
девушка с пышной рыжей шевелюрой. Она и еще кое-где пышна,
но — там, где надо. Она уселась между Датчем и мной, заказала сухой
мартини. Потом она повторила для меня свой рассказ и повторила мар-
тини.
— Вы уверены, что Эд позвонил вам и попросил заменить Пэйджин
вечером четырнадцатого?
— Конечно, это было в пятницу вечером. На следующий день, в субботу,
я и начала выступать.
— В котором часу он позвонил?
— Около восьми вечера. Может, в начале девятого. Я только что необыч-
но рано вернулась домой.
— А последнее шоу всегда начинается в полночь? Каждый день?
Она кивнула. В пятницу, четырнадцатого, был убит Уэбли Олден.
Чарли больше ничего не знала, через несколько минут она вернулась в
«Алжир».
Я сказал Датчу, что хотел бы поговорить с телефонисткой, дежурившей
на коммутаторе «Алжира» в ту ночь, и узнать, не было ли междугородных
звонков Эду Грею. Он сказал, что выяснит это.
Я стал возражать, говоря, что он может нажить неприятности, если
об этом узнает Эд Грей.
1 Б а к — доллар.
535
— Все в порядке. Я знаю одну птичку с коммутатора, — он улыбнул-
ся, — и довольно близко. А вообще, пошли они все к черту, я всегда могу вер-
нуться на ферму. — Он соскользнул со стула. — Я тебе позвоню сюда и
сообщу, что узнаю.
— О’кей, Датч. Но скажи своей красотке, чтобы она, если ее начнет рас-
спрашивать Эд Грей, все валила на здоровенного, белобрысого парня, то есть
на меня. И еще одно. Когда Эд уезжает из «Алжира», он сам за рулем?
— Да, у него новенький светло-коричневый «империал».
— Где он стоит?
— Прямо перед входом.
Он ушел. Через несколько минут он позвонил мне:
— В тот вечер Эда по междугороднему вызывали два раза: первый раз —
из Чикаго в шесть сорок, а второй из Медины, Калифорния, в семь пять-
десят две.
— Из Медины?
— Точно. Больше ничего.
— Хватит и этого. Спасибо, Датч.
С чувством удовлетворения я положил трубку. Потом взял телефонный
справочник, нашел номер магазина «Ювелирные изделия Мэйсона» и по-
звонил туда. В магазине никто не отвечал, но я поймал владельца магазина,
Дэвида Мэйсона, у него дома. Я описал кольцо, купленное Греем для
Пэйджин Пэйдж, объяснил, что куплено оно было где-то в начале августа
и что я хочу точно такое же.
— Опишите это кольцо еще раз.
— Змея, кусающая свой хвост, вместо глаз у нее бриллианты. Я слышал,
что оно стоит тысячу шестьсот долларов.
— Да-да. У нас есть еще одно точно такое же. Может, даже два. Могу
завтра проверить.
— Нужно обязательно сегодня. И не полностью кольцо, а только оправа
без камней.
— Оправа? Сегодня? И вы действительно думаете, что я в такой поздний
час поеду в город, открою магазин только для того, чтобы продать вам
оправу?
— Надеюсь. Это очень важно.
Он что-то проворчал в ответ.
— Сколько стоит оправа без камней?
— Недорого. Не более ста долларов.
У меня не было тысяча шестисот долларов, но такая сумма мне была
по карману.
— Я заплачу двести долларов за оправу.
Он опять что-то проворчал, но в конце концов я его уговорил.
В одиннадцать сорок пять, в «форде», взятом .в прокатном бюро, я стоял
напротив «Алжира». В ящичке для перчаток под приборной панелью лежали
мощный электрический фонарь и автоматический пистолет 45 калибра, кото-
рый я забрал у Биффа.
536
Датч сказал, что в это время Эд Грей обычно находился в своем
кабинете, поэтому, когда швейцар открыл дверцу моей машины, я
спросил:
— Эд у себя сейчас?
— Думаю, да. Скорее всего.
— Не передадите ли вы ему пакет от меня? — Я достал небольшой
футляр для кольца. Внутри лежала оправа, купленная у Мэйсона, а свер-
ху — пятидолларовая купюра.
Швейцар посмотрел на пятерку:
— Разумеется, передам.
Я отдал ему футляр и деньги:
— Только одно условие. Передайте это ему точно в полночь. Точно.
О’кей?
— Ладно. Там ведь не бомба или чего такое?..
Я улыбнулся: по-моему, в футляре находилась именно бомба. По доро-
ге к казино я остановился и, взяв горсть земли, перемазал ею оправу, а
потом положил ее в футляр. Само кольцо было массивным, около одной
восьмой дюйма в толщину, но тонкой работы, на теле змеи видны чешуй-
ки, узкий хвост исчезает во рту. Бриллиантовых глаз, разумеется, нет; и
я позаботился о том, чтобы в пустые глазницы не попала земля, которой
изрядно было на теле змеи.
Я закрыл футляр и отдал его швейцару. Светло-коричневый «импери-
ал» стоял в нескольких метрах впереди. Я снова подогнал машину к «Кос-
мо» и оттуда позвонил в «Алжир». Было без трех минут двенадцать.
Когда трубку подняли, я сказал:
— Эд, ты покрепче обопрись обо что-нибудь.
— Что?
— У меня для тебя плохие новости.
— Что? Кто говорит?
— Шел Скотт. Но это только первая из плохих новостей.
— Скотт? — Он замолчал, очевидно переваривая эту новость. Потом
таким голосом, словно так ее и не переварил, сказал: — Какого дьявола
тебе нужно?
— Тебя, Эд. Тебя — в холодном поту, с ножом между ребер.
— Хватит, ты ублюдок...
— Эд, знаешь, я ведь нашел труп Пэйджин.
Он ничего не сказал, и молчание длилось довольно долго, но, когда он за-
говорил, голос его звучал ровно и твердо:
— Я всегда считал тебя сумасшедшим, Скотт. Теперь я знаю это наверня-
ка. Очнись или освободи линию.
— Думай как хочешь. Я стал подозревать, что Пэйджин мертва, когда
ты натравил на меня своих подонков, хотя оснований вроде бы и не было.
Это было в ту ночь, когда убили. Уэбли Олдена.
— Ты — мешок с лошадиным дерьмом.
537
— Ты слушай, слушай. Уэбб был убит четырнадцатого примерно в семь
тридцать вечера. Примерно через двадцать минут тебе звонили из Меди-
ны. Пэйджин исчезла в тот же вечер — странное совпадение. С тех пор
ее никто не видел — еще одно странное совпадение. За час до того, как
она должна была выступать в девятичасовом шоу, ты уже знал, что она
больше не будет выступать. Откуда ты это узнал, Эд? И что еще более
странно — больше не происходит никаких совпадений.
— Она просто не пришла, не объявилась к началу шоу.
— Она могла появиться в девять, в. девять тридцать, даже к двенадца-
тичасовому шоу. Но ты знал, что она не появится, Эд.
Он еще раз сказал, что я мешок, набитый... впрочем, на этот раз там
было не только лошадиное дерьмо. Но голос его уже не был таким твер-
дым, как раньше. И он слушал.
Я посмотрел на часы: до полуночи оставалась одна минута.
— У меня было больше чем достаточно оснований, чтобы начать рас-
следование, говорить с разными людьми, искать Пэйджин. И в конце кон-
цов я нашел ее. Я точно не знаю, почему ты убил ее...
— Скотт, ты спятил...
— Но я могу сделать вполне обоснованное предположение. Пара тво-
их мордоворотов проболталась о том, что Пэйджин «держала ушки
на макушке», когда ты говорил по телефону. Она не была в курсе
того дела в Медине, она случайно узнала, вероятно, подслушав по парал-
лельному телефону у себя в гримерной, когда тебе звонили из Медины
после убийства Уэбба. Даже если в тот момент она не все поняла,
было бы нетрудно сложить два и два утром, когда сообщение об убий-
стве появится в газетах.
— Пэйджин жива, так же как и ты, идиот. Может, даже чуть больше. —
Он хохотнул: — А уж то, что она проживет дольше тебя, — это точно.
— Я же сказал тебе, что нашел ее труп. Это было нелегко сделать,
но я убедился в том, что это она. Слушай, Эд, она попыталась тебя
немножко шантажировать? Или ее убили просто так, для полного спо-
койствия?
Он опять коротко хохотнул:
— Скотт, я, может быть, даже и согласился бы с тобой, если бы
Пэйджин была мертва. Но она жива — насколько мне это известно.
Мы немного... поссорились, и она немедленно уехала. Поэтому один
день шоу и не было, но это все
Он говорил очень убедительно, может быть, я перестарался, блефуя.
Но он не отрицал того, что ему звонили из Медины. И он продолжал
слушать меня. Ровно двенадцать!
Поэтому я начал:
— Хватит глупостей, Эд! Я же сказал тебе, что нашел ее труп.
Не очень-то приятное зрелище — после стольких дней в земле Но я
привез тебе оттуда сувенир. Снял у нее с пальца.
— Ъ>1... что? — Он явно был потрясен.
538
Мне было слышно, как кто-то постучал в дверь его кабинета.
— Вот, должно быть, и он. Маленький подарок от Пэйджин и меня
тебе, Эд.
Он ничего не сказал, но мне было слышно, как он положил трубку на
стол. Потом какой-то шум, неразборчивые голоса, а потом Грей снова
взял трубку.
— Скотт... мы должны поговорить. Алло, Скотт, где ты?
— Слушаю. Что ж, давай поговорим.
— Давай встретимся где-нибудь. Я... — Он замолчал. Когда он снова
заговорил, голос его уже окреп. — Куда ты гнешь? — Очевидно, он был
потрясен, но быстро собирался с силами. Сердито он сказал: — Тут какой-
то грязный трюк. Я подарил это кольцо Пэйджин, действительно. Или...
похожее кольцо. Это может быть и не то кольцо, что было у нее.
— Это я вынул у змеи глаза, Эд. Нет смысла возвращать их тебе, а
Пэйджин они больше не нужны.
Он натужно засмеялся:
— Что ты затеял, Скотт?
Я аккуратно положил трубку.
Потом вышел из «Космо», завел «форд», выехал на федеративное
шоссе 91 и медленно двинулся по направлению к «Алжиру». Я думал,
что Эд должен все-таки купиться. А, может быть, мне и нечем было
торговать.
Я медленно ехал по шоссе. «Алжир» был слева от меня метрах в пяти-
десяти. Вдруг из его дверей выбежал человек. Он остановился, что-то ко-
ротко бросил швейцару, ' потом подбежал к светло-коричневому
«империалу» и вскочил в него. Машина резко рванулась с места, взвизгну-
ли баллоны.
Ухмыльнувшись, я нажал на газ. Я надеялся, что заставлю Эда
сомневаться. Но он не только засомневался — он совершенно расклеился.
Я почувствовал удовлетворение. Машина Эда вылетела на шоссе позади
моей.
Я ехал впереди него на два квартала, наблюдая за «империалом» в зер-
кало заднего обзора. Я проехал мимо «Песков», «Фламинго», «Дюн»,
«Тропиканы» и «Гасиенды», потом нескольких бензоколонок и выехал в
темноту пустыни. Я ехал миль под семьдесят, и машина Пэея быстро дого-
няла меня. Я пропустил его вперед.
Через четыре или пять миль Грей резко свернул с шоссе на узкую просе-
лочную дорогу. Я сбросил скорость, давая ему отъехать подальше, погасил
фары и повернул за ним. Далеко впереди я увидел, как вспыхнули задние.
фонари «империала» — он тормозил. Потом его машина свернула влево
и исчезла из виду.
Луна светила неярко, но этого освещения мне хватило, чтобы различать
дорогу. Я взял из перчаточного ящичка пистолет и фонарь, положил фо-
нарь на сиденье рядом с собой, взвел курок пистолета и положил его там
же. Мускулы у меня напряглись, а волосы на загривке ощетинились.
539
Я свернул налево и скоро увидел впереди свет, а потом очертания авто-
мобиля. Я остановился, вышел из машины и дальше пошел пешком по
направлению к этому автомобилю. Это был «империал». Справа до меня
отчетливо доносились какие-то звуки.
Я пошел в ту сторону, держа пистолет в правой руке, а фонарь — в
левой. Ногой я зацепил какой-то камешек, он покатился по земле. Я
замер. Теперь Грей был недалеко от меня. Теперь я ясно слышал, как
что-то вонзается в землю, скрежеща по камням. А потом я ощутил
запах.
Едкий, сладковатый, тошнотворный запах — запах смерти. Эту сладко-
ватую, отвратительную вонь ни с каким другим запахом не спутаешь.
Словно сам воздух гниет и разлагается. Этот запах витает во время войн
над полями сражений, а в дни мира — над кладбищами. А сейчас он обво-
лакивал все вокруг, и Грея, и меня. Я двинулся вперед сквозь это зловоние,
осторожно ступая, стараясь не производить шума. И тут я увидел его. Он,
пригнувшись, копал землю.
Я поднял пистолет и направил на него, держа палец на спусковом
крючке. Фонарь я держал перед собой, но в стороне от корпуса. Потом
я включил его. Яркий сноп света выхватил его из темноты, на мгнове-
ние он застыл неподвижно. Он стоял согнувшись, держа в руках ма-
ленькую складную лопатку, лезвие которой наполовину ушло в
землю.
Его испуганное бледное лицо резко повернулось ко мне. Рот скривился.
Он быстро выпрямился и замахнулся лопатой.
— Стой, Грей! — сказал я.
Он шагнул мне навстречу и изо всех сил метнул лопатку. Она сверкнула
в луче света. Я быстро сделал нырок в сторону. Почти вовремя. Рукоятка
лопатки ударила меня по левой руке, на мгновение парализовав мышцы,
и фонарь упал на камень и погас. Я услышал топот ног.
Когда я пустился вдогонку, прогрохотал пистолет. Вспышки пламени
были в мою сторону, но пули пролетали мимо. Я опустился на одно коле-
но и выстрелил туда, где был Грей, потом подождал, прислушиваясь.
Взревел мотор его машины, шины заскрипели по земле.
Пока он поворачивал на дорогу, я трижды выстрелил по автомобилю,
но он уже набрал скорость, выскочил на проселочную дорогу и помчался
по ней. 1
Я не стал за ним гнаться. Достав зажигалку, я щелкнул ею и посмотрел
на часы. Было восемнадцать минут первого. Через двадцать семь минут
вылетал самолет рейсом Лас-Вегас — Лос-Анджелес, на котором я собирал-
ся улететь домой, если удастся. Очень-очень скоро множество бандитов в
Вегасе будут охотиться за мной. И они будут знать, где меня искать. Поэто-
му в данный момент поимка Грея не была главным делом. Главное было
уже сделано. , .
Я отыскал лопатку и подошел к тому месту, где рыл Грей. В несколько
движений я отгреб тонкий слой земли. Из; ямы показалась рука.
540
Точнее то, что некогда было рукой. Когда-то она была красивой, гладкой,
упругой и теплой, а .теперь — почерневшая, вздувшаяся, в багровых
пятнах.
•Это было нелегко. Мне пришлось задержать дыхание, но сделать это
я был должен — посмотреть. С горящей зажигалкой в руке я наклонился
поближе. На вздувшейся, в пятнах руке, врезавшись в распухший палец,
кольцо свернулось, как живая золотистая змейка. Ее бриллиантовые глазки
горели злобными огоньками.
XVII
На следующее утро в своей квартире я проснулся поздно, принял душ,
побрился, разглядывая в зеркале свои бесчисленные порезы, царапины и
синяки. Набор был поистине великолепный.
Но они меня особенно не беспокоили, а беспокоила меня почти постоян-
ная головная боль. Впечатление было такое, словно мой мозг становился
все больше или же череп все уменьшался. На мгновение меня развеселила
эта мысль: мозг все растет и растет, выпирает из черепа и заполняет всю
округу, погребая все под собой.
Но потом идея: Шел Скотт — «мозг-гигант» показалась мне невероят-
ной, особенно теперь, когда мозгов у меня было заведомо меньше, чем
до того, как все это началось. Поэтому я оделся и заставил себя плотно
позавтракать, а потом вышел в гостиную.
В Лас-Вегасе вчера ночью я успел на самолет, и все обошлось и там,
и в Лос-Анджелесе без неприятностей. Я взял напрокат «крейслер» и по-
ехал домой. И теперь, если не считать царапин и боли в различных местах,
я чувствовал себя свежим и отдохнувшим, готовым к финалу, который до-
лжен состояться сегодня. Потому что сегодня суббота, празднование го-
довщины журнала, так сказать, снятие покровов.
Про себя я улыбнулся, представив себе это снятие покровов. А даже
если меня убьют, я умру в своем стиле. Так сказать, с музыкой, я это чув-
ствовал. И, насколько известно, это празднество было таким мероприяти-
ем, где могло произойти все, что угодно.
Но мне нужна была информация и помощь, я должен был кому-то до-
верять. Я достал и еще раз перечитал свои записи. Там было сказано, что
под псевдонимом Блэкки скрывается некая Сью Мэйфэйр, и был указан ее
телефон в Голливуде. Там же говорилось, что Блэкки хорошенькая куколка,
но не говорилось, может ли она быть надежным союзником. Но очевидно
было, что она, как минимум, не находится в рядах моих врагов. Это хоро-
шо, я не хочу, чтобы тот, кто будет помогать мне, оказался- врагом.
Я позвонил Сью Мэйфэйр. Она, похоже; была рада слышать мой голос.
Да, она будет на торжестве в доме Уиттейкера, но пораньше, на коктейле
для узкого круга. Она с удовольствием поможет мне во всем. Это был
довольно странный разговор. Вдруг она, хихикнув, спросила, должна ли
она надеть к моему приходу «костюм», но я не имел ни малейшего
<541
представления, о чем она говорит. Но так или иначе она сказала, что будет
рада видеть меня у себя через полчаса.
Я положил трубку, отыскал в шкафу пузырек с клеем и положил его
в карман. Потом я убедился, что пистолет на месте, вырвал из первых
двенадцати номеров «В-а-а-у!» цветные вкладки и отправился.
Остановился я около фотоателье «Орел». Гарольд отдал мне увеличен-
ный снимок, уже вставленный в рамку. Снимок можно было повесить на
стену, а размером он был полтора на метр двадцать. Описать его можно
одним словом — блестяще.
Прелестные линии обнаженного женского тела были нежны и плавны,
плоть как бы обтекала жесткие очертания вырезанной из дерева скульпту-
ры Пана. Вытянутые вперед руки Пана как бы готовились обнять восхити-
тельное женское тело, привлечь его к себе, на себя. Одна волосатая нога
поднята вверх сверкающим копытом, а на темном лице Пана — выражение
развратное и довольное, глаза широко расставлены, они, кажется, знают
все тайны мира, а толстые чувственные губы кривятся в сладострастной
ухмылке.
Поблагодарив Гарольда, я расплатился с ним, положил фото на заднее
сиденье «крейслера» и поехал в магазин спортивных товаров, где ку-
пил коробку патронов 45-го калибра. Я полностью снарядил обойму, поло-
жил пистолет в карман и поехал, предвкушая что-то непонятное, в гости к
Блэкки.
Было шесть тридцать вечера. Блэкки в ярком ситцевом платье, поддер-
живающемся на гладких плечах узкими бретельками, сидела в углу голубо-
го дивана в ее гостиной. В другом углу сидел я. Каждый держал в руке
бокал с виски. Я уже объяснил Блэкки сложившуюся ситуацию. Когда ее
первое удивление прошло, она рассказала мне все, что знала. Или, возмож-
но, и не все, потому что она не упомянула о каком-то «костюме», и даже
.намеком не дала мне понять, почему в своих записях я отзывался о ней
с таким энтузиазмом.
Она пригубила виски и сказала:
— Знаешь, Шел, ты выглядишь и разговариваешь так же, как и прежде.
Держу пари, ты ничуть не изменился. — Она улыбнулась: — Я надеюсь на
это. Так что же дальше?
— Я хотел бы быть на сегодняшнем торжестве незваным гостем. Но
кое-кто из присутствующих с удовольствием всадит в меня пулю, как толь-
ко увидит.
Пулю? В тебя?
— Пулю, копье, стрелу — все, что подвернется под руку. — Я помол-
чал. — Поэтому, как я уже только что сказал, каждый, кто хоть чем-то
будет помогать мне, может схлопотать кучу неприятностей.
— Я же сказала, это меня не пугает. Что я должна делать?
— Хорошо. Думаю, эти типы догадаются о том, что я захочу посетить
празднество. Скорее всегож парочка мальчиков будет нести охрану
.'..542
снаружи. А как только торжество начнется, думаю, все двери будут
закрыты.
— Это точно. — Она слегка улыбнулась. — Я знаю, вы не помните то-
го, что я вам рассказывала раньше. Знаете, что должно быть сегодня на
этом вечере? Съемки и все такое?
— Да. То есть, я записал это, но сколько ни раздумывал, ничего не
вспомнил, кроме того, что все девушки «В-а-а-у!» должны вместе позиро-
вать для фото... Да, все сразу...
Она рассмеялась:
— Да. В туфлях на высоком каблуке и блузках с большим вырезом.
Больше ничего. Это вы записали?
— Нет... Я просто указал, что... Значит, они будут позировать в таком
виде?
— Да. Это и есть наши «костюмы», — в глазах ее прыгали чер-
тики.
— «Костюмы»? Так вы меня спрашивали... у-фф! — Я допил виски.
Мысленно я бродил по таким тропинкам, ведущим на такие пути, что мог
повредиться рассудок и покрепче моего.
Блэкки пододвинулась поближе ко мне, взяла у меня пустой бокал:
— Я налью еще, ладно?
— Да, конечно. Хотя сегодня мне нужна... ха! — ясная голова... Ясная
голова. Да, налейте еще, пожалуйста.
Она подошла к бару.
— Блэкки, еще одна маленькая деталь. У меня есть большое фото, ко-
торое нужно было бы повесить на стену в той комнате, где все будет про-
исходить. Но сначала нужно еше кое-что сделать. Не возражаете, если я
принесу фото сюда?
Блэкки не возражала. Я спустился к машине, взял фото, вкладки, вы-
рванные из журналов, и клей. Когда я вернулся, новая порция виски была
готова.
Я показал ей фото.
— Господи! — сказала она. — Какая прелесть. Кто это, вы знаете?
— Именно это я и объявлю вам и всем остальным сегодня ве-
чером.
Я объяснил ей, что хочу приклеить вкладки из журналов на обрат-
ную сторону фото. Поскольку все это торжество затевалось в первую
очередь в честь журнала «В-а-а-у!» и его красоток, набор их фотогра-
фий никого не удивит, а будет приниматься как нечто вполне естест-
венное.
— Некоторый элемент домашней обстановки? — спросила Блэкки.
— Именно. Надеюсь, что сумею протащить это огромное фото в дом
и никто его не перевернет и не увидит обратной стороны.
— Очень хорошо, — сказала она. — В ваших методах есть элемент 4
сумасшедшинки.
— Да, есть... Так, а теперь я наклею фото девушек.
543
— Давайте клеить вместе.
Времени это заняло немного, но удовольствия мы получили массу. Вы
иногда и не подозреваете, какое удовольствие может доставить работа, по-
ка вы не погрузитесь в нее целиком. Блэкки и я ползали по ковру, вырезая,
размещая и наклеивая вкладки. Я подумал, что немало удовольствия мож-
но было бы получить в этой ситуации, даже если бы было нечего клеить.
Пару раз она толкнула меня локотком под ребра и сказала что-то очень
двусмысленное. Вот так мы и работали.
Потом мы сидели на диване и разговаривали. Блэкки рассказала мне,
что торжество будет происходить в Медине, в большом особняке, принад-
лежащем мистеру Уиттейкеру, он вложил кучу денег в «В-а-а-у!». Веселье
должно было начаться в восемь вечера в зале, который мистер Уиттейкер
с замечательной прямотой называл «комнатой для поддачи». Потом все
перейдут в гостиную, где будут выпивать, курить, говорить и... еще бог
весть что делать. Например, фотографироваться для «В-а-а-у!», а может
быть, и для чьей-нибудь частной коллекции.
Блэкки описала мне «старый здоровенный дом». Она откроет боковую
дверь, если сумеет, чтобы я смог попасть в дом и где-нибудь укрыться.
А если повезет, повесит нашу композицию в гостиной. Она сказала, что
рядом с гостиной находится библиотека, в которой в этот вечер, скорее
всего, не будет ни души, и где я смогу спрятаться, пока не соберутся все
гости. Мне это показалось забавным. Меня могли убить в библиотеке. Не
то чтобы я не любил читать. Я читал довольно много, но особенно любил
«В-а-а-у!».
Я посмотрел на часы. Почти половина восьмого.
— Пора идти, — сказал я.
— Надо же. Жаль, что уже так поздно, Шел.
— Да. Я хотел бы, чтобы было три часа дня, но завтрашнего дня.
— Если бы у нас было время... Держу пари, мы могли бы убить здесь
пару часиков.
— Держу пари, уж мы бы их уконтропупили.
— Шел, так вы вправду ничего не помните о том, как вы уже у меня
были?
— Нет. Невезуха. Ничего... совсем.
Она положила мне руку чуть выше колена. Странная вещь — эти руки.
Они могут так много — двинуть по спине, врезать по челюсти или взма-
хом сказать «прощай». Блэкки «прощай» не говорила. Ее трепетные паль-
цы вроде бы не были предназначены, чтобы плавить металл, но они
поднимали температуру до такого уровня, которого хватило бы, чтобы
сплавить брюки с ногами.
— Может быть, после празднества мы сможем остаться здесь вдвоем.
Держу пари, мы нашли бы чем заняться.
— Это точно.
— Ну, так мы и займемся. Ты хороший парень," Шел, и совсем не из-
менился.
544
— Я... Может быть, попозже ты повторишь это.
— Постарайся избежать пуль, дротиков и стрел.
— Не беспокойся. — Я помолчал: — Только никому у Уиттейкера обо
мне не говори, а то меня сварят в кипящем масле.
— Не скажу.
Мы вместе пошли к двери. Блэкки ехала на торжество в собственной
машине. Когда я выходил, она сказала:
— Так ты уж постарайся, не дай себя подстрелить и не испорть нашего
маленького праздника.
Я подумал, что, если меня подстрелят, это испортит не только наш
маленький праздник. Впрочем, многое зависит от того, куда попадет
пуля.
Но я улыбнулся ей и сказал:
— Блэкки, я об этом и не думаю даже. — Я ушел.
В кустах у двухэтажного особняка Уиттейкера в Медине я ждал уже около
получаса. Я вынул из кармана кольт 45-го калибра, дослал патрон в патрон-
ник, поставил на предохранитель и снова положил в карман. Наша фотоком-
позиция лежала на траве рядом. На этой стороне дома, метрах в десяти от
того места, где я скрючился под кустом, был плавательный бассейн.
Блэкки приехала одной из первых. За последние полчаса подъехало мно-
жество машин, я даже видел некоторых гостей. Из женщин присутствовали
только девушки из «В-а-а-у!», остальные гости были мужчины.
Среди них я увидел лицо, которое на короткое .мгновение высветил из
темноты мой фонарь вчера ночью; его я легко узнал. Эд Грей. И с ним
был так же легко узнаваемый, здоровенный Слобберс О’Брайен. По пятам
за ними следовали двое, которых я не знал, но вид у них был неприятный
и угрожающий.
Вскоре гости были внутри дома. Все, кроме незваного гостя — то есть
меня. Время было восемь тридцать, и пора было начинать. Я взял фотоком-
позицию, прошел мимо бассейна и приблизился к боковой двери. Блэкки
свое дело сделала — дверь бесшумно открылась. Я закрыл ее за собой, по-
дождал. Из дальней части дома едва доносились смех и разговоры. Если
в планах не произошло изменений, вся компания сейчас должна была нахо-
диться в «комнате для поддачи», которая, как я слышал, была роскошно
обставлена, имела два бара и музыкальный комбайн — все, что нужно для
легкого (или крупного) поддатня.
Потом, подняв настроение, гости перейдут в огромную гостиную. Девуш-
ки переоденутся в одной из спален в их «костюмы», а потом начнется главное
развлечение — фотографирование. И может быть, все, как полагается на
дне рождения, запоют: «Поздравляем с днем рождения, «В-а-а-у!» и что-
нибудь столь же волнующее.
Я двинулся вперед. Звуки веселья стали громче, но я пока никого не
видел. Через минуту обнаружил гостиную. У одной стены уже стояли на
треногах камеры, лампы, рефлекторы, но людей в комнате не было.
18 Р. Пратер
545
Прямо напротив меня была пустая стена, отделанная гладким отполи-
рованным черным деревом. Ближе к углам в стене были две массивные
двери. Правая стена комнаты была почти сплошное окно, выходившее на
плавательный бассейн. Слева были открыты скользящие на роликах двери
в библиотеку. Я видел в ней на полках сотни книг, которые сегодня никто
не собирался читать.
В нескольких футах от раздвижных дверей на стене висела большая кар-
тина. Она была почти такого же размера, как моя фотокомпозиция, но
не так интересна, ибо на ней были в старинной манере маслом нарисованы
дохлая рыба и несколько фаршированных уток. Вместо рыбы и уток я по-
весил свое произведение искусства и, отступив назад, полюбовался на него.
Взятые все вместе девушки «В-а-а-у!» производили просто неизгладимое
впечатление. Я прислонил снятую картину к стене лицом, вошел в библио-
теку, закрыл двери и осмотрелся.
На полках было не меньше четырех или пяти тысяч книг, мебель выгля-
дела спокойной и комфортабельной. В открытые окна врывался легкий
бриз, за окнами виднелись заросли филодендронов с мясистыми блестящи-
ми листьями. В комнате слегка пахло табаком. Сейчас она была тихая и
пустая. Я приоткрыл двери примерно на пол дюйма и подождал.
Минут через десять после того, как я занял свою позицию, в гостиной
начали появляться первые гости. Скоро их там стало человек двадцать.
Одни прогуливались по кругу, другие только появлялись на пороге — все
с бокалами в руках. В щелочку мне хорошо было видно Эда Грея. Очевид-
но, кто-то поставил ему Хороший фонарь, который даже грим не смог
скрыть. Мне это понравилось. Показался Слобберс и два других громилы.
Там было еще несколько мужчин — некоторые, очевидно, из персонала
«В-а-а-у!», профессиональные фотомастера и пара любителей.
Мужчина с блокнотом в руке, видимо, репортер, помахал рукой кому-то
в другом конце комнаты и крикнул:
— Эй, Десмонд. Пару вопросов?
Высокий широкоплечий парень с копной вьющихся каштановых волос
и симпатичным лицом подошел к нему. Это был Орландо Десмонд — муж
Рэйвен Мак Кенны. Я узнал его. Он поговорил с репортером. Потом вдруг
Орландо откинул голову назад и засмеялся, обводя глазами комнату, воз-
можно, для того, чтобы видеть, какое впечатление произвела его белоснеж-
ная улыбка на женскую часть общества.
Похоже, все уже были в сборе, и набралось немало народу. Мужчины,
высокие и маленькие, толстые и худые, репортеры, фотографы, банди-
ты — все и плюс...
Плюс — десять самых потрясающих красоток, которых только может
мечтать встретить мужчина за всю свою длинную и насыщенную жизнь. Де-
сять девушек «В-а-а-у!», десять соблазнительных, высокогрудых, безупречно
сложенных помидорчиков, молодых и сочных, здоровых и трепещущих,
изысканно одетых. Блондинки и шатенки, рыжие и с угольно-черными воло-
сами. Все были в вечерних платьях, и эти платья выглядели так, словно они
546
совершенно не годятся, чтобы их надевать, годятся лишь для того, чтобы
их натягивать. Несколько черных платьев, одно бирюзово-голубое, одно
ярко-оранжевое, пурпурное, зеленое с бежевым, белое и цвета лаванды.
Окрашенные ярко-красной губной помадой сигареты подносились к ярко
накрашенным губам, сочные рты ласкали края хрустальных бокалов, белые
зубы вспыхивали в улыбках. Это было прелестно и восхитительно. И это
было ужасно. Я хотел быть там, порхая от одной к другой, как пчелка
от цветка к цветку, как оса, как ястреб, как сумасшедший. Каковым я и
являлся. И стоял в библиотеке, пялясь в шелочку.
Комната гудела от разговоров и смеха, шум усиливался и ослабевал,
нежные груди рвались из объятий декольтированных платьев, под напором
плоти вздымался шелк, нейлон, джерси. Красавицы разгуливали по комнате.
На серебряных подносах разносили бутерброды и горячие закуски. Напитки
рекой лились. Меня пот прошиб.
Ну, парень, я тебе скажу, лучше ни одной из этих красоток случайно
не войти в библиотеку. Нет, сэр! Хотя дело того и стоило, но все могло
полететь к чертям. Но в библиотеку никто и не входил, все проходили мимо
в поисках выпивки, закуски или девушки.
Десять красоток — из двенадцати. Это означало, что две отсутствуют.
Ясно, одна из них — Пэйджин Пэйдж.
Низенький полный человек, мистер Уиттейкер, как я догадался, попро-
сил внимания, сказал несколько приветственных слов собравшимся и пред-
ставил им Орландо Десмонда. Десмонд произнес короткий спич, в котором
рассказал о трагической гибели Уэбли Олдена, упомянул многие его досто-
инства и назвал подлинной душой журнала. Затем он переключился на
комплименты девушкам, сумевшим так поднять тираж журнала и взбудо-
ражить мужскую половину населения США, а закончил он тем, что спел
песенку.
Аплодисменты. Снова разносили напитки. Мой страждущий взор оста-
новился на одной из красоток. Блэкки. Она как бы случайно приблизилась
к дверям в библиотеку. На секунду я испугался, что она войдет. Но она
остановилась около двери, открыла сумочку, достала губную помаду и ма-
ленькое зеркальце. Водя помадой по губам, она спросила:
— Все в порядке?
Я в щель шепнул:
— Да. Но находиться здесь ужасно.
Она слегка улыбнулась:
— Знаю. Ты хотел бы быть там, со мной.
— Да... наверное так. Как вообще все идет?
—- Двух девушек все еще нет.
— Я догадался, что нет Пэйджин Пэйдж и Лоаны Калеохи.
— Да, а как ты узнал?
— Сейчас это не важно. Когда начнется это фотографирование?
— Скоро. Все уже дождаться не могут.
Она стала поворачиваться, чтобы отойти, и тут я вспомнил кое-что.
547
Очень важное, о котором как-то забыл.
— Дорогая, — сказал я. — Подожди минутку.
Она остановилась, вытащила из сумки бумажную салфетку и промокну-
ла губы. С другого конца комнаты на нее смотрели двое мужчин. Один
из них — Эд Грей. Меня опять пот прошиб, но теперь уже по другой при-
чине. В комнате было несколько крутых ребят, да еще, наверное, кто-ни-
будь был снаружи, так что ситуация могла стать совсем
неконтролируемой. А если это случится, то вмешательство полиции будет
просто необходимым. Впрочем, даже если этого не случится, после того
как я вступлю в игру, было бы хорошо иметь поблизости как можно боль-
ше полицейских.
Поэтому я сказал Блэкки:
— Когда я выпрыгну отсюда, ты как можно быстрее позвони в полицию,
вызови их сюда, хорошо? Даже если тебя и заметят, это будет выглядеть
вполне естественно.
— Хорошо. Отсюда до Медины всего две или три мили, они должны
быстро приехать. И я знакома с лейтенантом Фарли. Не очень хорошо знако-
ма, да и не нравится он мне, но он поймет, что я говорю серьезно и пото-
ропится.
Пока она говорила, она делала вид, что проверяет, как легла по-
мада.
— Фарли? — Имя было мне совершенно незнакомо. — О’кей. Пусть
этот друг из полиции со своими товарищами поспешат нам на вы-
ручку.
Она снова смешалась с толпой. Теперь я чувствовал себя лучше. Минут
пять мне придется действовать в одиночку, но столько-то я продержусь,
а потом, если все пойдет хорошо, полиция поможет мне схватить пре-
ступников.
В гостиной что-то происходило. А, это девушки выходили. Все десять.
Чтобы переодеться в свои «костюмы».
Ох, как мне хотелось заполучить один из бокалов, во множестве разнося-
щихся за дверью. А еще больше мне хотелось хоть разок затянуться сигаре-
той. Но я как приклеенный стоял у двери.
Оттуда я мог видеть дальнюю стену с окнами, выходившими на бассейн.
Вход в гостиную был справа от меня, а пустая стена — слева. Там же были
установлены камеры. Видимо, когда девушки вернутся, они будут позиро-
вать около этой стены, используя ее вместо задника. Они вышли через перед-
нюю дверь в этой стене и, скорее всего, через нее же вернутся. К счастью,
эту часть комнаты я мог видеть, не делая щель в двери шире.
На мгновение я как бы покинул собственное тело, воспарил в воздухе
и рассматривал все со стороны и с высоты своего положения. И я подумал,
неужели это происходит на самом деле? В реальной жизни? Могло ли это
в самом деле случиться со мной? Может, я действительно раздвоился или
у меня крыша поехала? Или все это реально? И все эти люди действительно
существуют?
548
1\т я очнулся. Я знал, что эти люди были реальны. Я даже знал боль-
ше — что девушки были девушками. Ибо в это мгновение первая из них
вернулась.
Первая из великолепной десятки, быстрее всех переодевшаяся, возмож-
но, самая задорная — не имеет значения, она вернулась. Блондинка. Изу-
мительная блондинка. И она была готова позировать. И все вокруг тоже
были готовы. На ней были — вы же знаете, друзья, — туфли на высоком
каблуке и блузка с глубоким вырезом.
Блузка была розовая. Все смолкли. Она остановилась в дверях, нисколь-
ко не смушаясь. В комнате раздался какой-то звенящий звук и словно ше-
лест невидимых крыльев. Блондинка пошла справа налево к дальней
стене — и скрылась из поля моего зрения.
— Ф-у-у, — сказал я сам себе. Я оглядывал комнату в щелочку. Похоже,
все имевшиеся в наличии мужчины, как по команде, перебазировались к
той стене, что была слева от меня, так что передо мной или справа никого
не было. Пользуясь этим, я почти полностью открыл правую половину
двери.
В библиотеке было темно и вряд ли кто-нибудь мог заметить меня там,
даже если бы и заглянул в комнату. Впрочем, маловероятно,чтобы кто-то
сейчас стал заглядывать в библиотеку. Теперь я мог видеть все, хотя иног-
да мне и мешали чьи-то широкие плечи.
Вышла черноволосая красотка, потом рыжая, снова рыжая, потом
Блэкки, опять блондинка, шатенка. Это было как в кошмарном сне.
Скоро вся десятка была там, выстроилась у стены в ряд. И это был
не вполне торжественный парад. Было много смешков, хихиканья,
взвизгивания и выгибания. И все это было потрясающе, особенно выги-
бание.
Кто-то из девушек попросила подать им коктейли «для поддержания
духа» и несколько человек бросились, неся бокалы, в которых было все —
от чистого виски до мартини.
Должен признаться, что на секунду я забыл, зачем я здесь, — так все
было интересно. Но совершенно неожиданно подошло время фотографиро-
ваться. Кто-то там действовал в роли режиссера — это был Орландо Де-
смонд, как я понял. По его указанию все девушки повернулись лицом к
стене. Лампы передвигались, камеры на своих треногах нацеливались. На-
стал великий момент.
Я вынул из кармана взведенный кольт, снял его с предохранителя и,
выйдя из библиотеки, сделал шаг по направлению к месту главного дей-
ствия. Меня никто не заметил. Я стоял метрах в двух за спиной ближайше-
го мужчины. За ним было еще несколько, а у стены —* девочки. Меня'
никто не заметил. Я приблизился к группе зрителей, потом встал на стул,
чтобы лучше оценить ситуацию, точно знать, кто здесь находится." Меня
по-прежнему никто не замечал.
— Так, хорошо, — вопил Десмонд. — А* теперь, девочки, наклонитесь
немного вперед. Еще немного... вот так. Превосходно.
549
И действительно, ничего не скажешь, это было превосходно. Я подумал,
что никогда не забуду этого зрелища, что ничего подобного я больше никогда
не увижу. Сказать, что девушки в этих нарядах выглядели просто лихо —
значит допустить по отношению к ним величайшую несправедливость, но
было просто невозможно найти слова для описания этой картины.
Мужчины, находившиеся рядом со мной, что-то бормотали и выкрики-
вали. Кое-что из этих комментариев я мог разобрать. Недалеко, справа
от меня стоял Слобберс О’Брайен, а с ним еще какой-то гориллообразный
тип. Слобберса буквально трясло, когда он куда-то указывал
пальцем.
— Вот это да, похоже у нее есть все, а? — восторженно вопрошал он.
Можно было сто лет рыться в словарях, но так и не найти нужных
слов, а Слобберс, похоже, нашел их. Горилла рядом с ним, не отрывая
глаз’ от зрелища, только бормотал дрожащим голосом:
— Ага... так и хочется ее... а? — Рядом с ним еще одна рожа хрипло
просипела: — А с этой я бы и сам не отказался... — И опять Слоб-
берс: — А эта-то, эта... Вот это грудь!
Ну, и все в этом же роде. Надо сказать, что все их замечания и коммента-
рии были оправданы, более чем оправданы. Зрелище было действительно
невероятное, волшебное, эпохальное. У мужчин вокруг меня лица были одур-
маненные, полные телячьего восторга, словно все их пять чувств слились
в одно, а от происходящей сцены льется благоуханная музыка, ласково щеко-
чущая их вкусовые сосочки. Глаза их были налиты кровью от созерцания
анатомических Альп, это были вперед летящие взгляды на заднюю часть
тела. Скорее нам всем понадобятся обезболивающие уколы в глаза. Но
по мне, все это было прекрасно.
Камеры были готовы, и девушки были готовы, и я был готов. Когда
сверкнули фотовспышки, я сИрыгнул со стула и, растолкав зрителей,
подошел поближе. Теперь слева от меня были девушки, а справа гости,
мужчины, среди которых я видел хотя и знакомые, но весьма неприятные
лица.
Я впился взглядом в главное зрелище — попки. Вот они! Четыре
веснушки. Я нашел эту девушку, третью слева, и указал на нее
пальцем.
— Вот она! — закричал я.
Я хотел воскликнуть что-то вроде:
— Она убила Уэбли Олдена! или — Это преступница! — или что-ни-
будь похожее. Но я был слишком взволнован. Да и любой, чёрт возьми,
на моем месте разволновался бы. Молчание было оглушающим.
И я стоял в этой тишине. Пистолет в правой руке, а левая драматичес-
ки вытянута вперед, напряженный указательный палец чуть-чуть подра-
гивает.
И тут я завопил во всю силу своих легких:
— Вот она, эта задница!!!
А50
XVIII
Я не это хотел сказать.
Но, конечно, суматоха поднялась, что надо. Девицы закричали, под-
прыгнули, замахали руками, а уж выражение лиц у них было...
Все были шокированы, даже я. Но я не отступил, я взмахнул пистоле-
том и перст указующий направил на прелестную Лоану Калеоху.
На Лоану Калеоху, которая на самом деле была Рэйвен Мак Кенной.
Или, если хотите , миссис Орландо Десмонд и женой Уэбли Олдена, хотя
закон и не освятил их брака. И похищена она не была. Все было гораздо
проще.
Еще несколько девичьих вскриков, и раздались грубые вопли мужчин.
Тип, который сопровождал Эда Грея вместе со Слобберсом, бросился ко
мне, но я нацелил пистолет ему под ноги и выстрелил. Пистолет дернулся
в моей руке, пуля пробила ковер, а грохот выстрела ударил по барабанным
перепонкам.
Большинству присутствующих прежде не приходилось слышать выстре-
лов, во всяком случае, в такой близи. Они прямо-таки застыли на месте.
Ну, а те, кому выстрелы были не в диковину, Грей и компания, знали,
что следующий выстрел будет в них. Так или иначе, но эффект был просто
магический.
Все замерли: девушки в самых нелепых позах, с поднятыми руками и
девушки, чуть наклонившиеся вперед; и мужчины с разинутыми ртами — '
словом, все замерли. Это выглядело так, словно комнату заполнили жидким
кислородом, и все живое превратилось в льдину. Зрелище было незабы-
ваемое.
Пока длилась эта пауза, я громко сказал:
— Всем оставаться на местах! — Голос мой в тишине прозвучал монотон-
но и невыразительно.
Обозначилось легкое шевеление, не резкое и внезапное, а плавное. Я на-
правил пистолет в грудь Эду Грею и приказал:
— Ты встань в угол. Ты и твои дружки — включая и Десмонда. — Они
колебались, и я добавил негромко: — Шевелись!
Они зашевелились: Эд, Слобберс, Десмонд и двое телохранителей Эда,
образовав небольшую группу около двери, в которую выходили, а потом
возвращались девушки. Теперь, когда они были на удалении от меня, я
приказал им положить руки на затылок, а всем остальным гостям —
перейти к большому окну.
Я стоял спиной к библиотеке, около повешенного мной на^стену фото
и наблюдал за Эдом Греем и его шайкой. Если и возникнут неприятности,
то скорее всего от них, прикинул я. Но и остальных я не выпускал из поля
зрения. Компания у нас получилась не маленькая: вместе со мной в комнате
было двадцать девять человек. Десять девушек, восемнадцать мужчин — и
я. Девушки стояли слева от меня неровным рядком, лица испуганные и
шокированные.
551
Я обратился к ним:
— Успокойтесь, леди. Вам бояться нечего. Во всяком случае, кроме од-
ной. — Я перехватил взгляд Рэйвен. — А вот ты, моя дорогая, свое полу-
чишь. Кончен бал.
Она ответила мне горящим взглядом черных глаз, но не произнесла ни
слова. Молчание длилось несколько секунд. И нарушил его маленький
толстяк — Уиттейкер.
— Что все это значит? — спросил он. — Это... возмутительно!
Голос у него был негромкий и его «возмутительно» прозвучало
слабо, но все-таки надо отдать ему должное, он попытался. И тогда
я сказал:
— Все очень просто, мистер Уиттейкер. Вы собрались здесь, чтобы от-
метить годовщину журнала и отдать последние почести покойному Уэбли
Олдену. Десмонд по этому поводу даже произнес элегическую речь —
прямо-таки Брут, восхваляющий Цезаря. А именно Десмонд и убил
Уэбба.
Тут раздался невнятный ропот. Я подождал, пока он утихнет, и
добавил:
— Да, да. Десмонд всадил пулю в спину Уэббу, а помогала своему
муженьку Рэйвен Мак Кенна. Вот почему я здесь. — Я помолчал немно-
го. — А еще ему очень помогал Эд Грей. Вплоть до того, что убил Пэй-
джин Пэйдж.
Голосом, дрожащим от злости, Грей сказал:
— Скотт, на этот раз тебе не уйти. Я тебя предупреждал...
— Скорее я всажу в тебя пулю, Эд. — В подтверждение своих
слов я навел на него пистолет. — И не только за Пэйджин, нет.
И за твоих горилл из «Алжира», которые дубасили меня до полусмер-
ти. И твоих бандитов из «Пеле», которые пытались меня убить
на Гавайях, тех самых, которые помогали организовать «женитьбу»
Уэбба.
Он молчал.
Я посмотрел на Рэйвен:
— Кое-что из того, что я сказал, понятно только тебе и Орландо, да
еще этим подонкам, — я махнул рукой в сторону Эда и его бандитов. — Но
скоро все будет понятно всем. Для этого я здесь. Начнем с начала, Рэйвен.
Несколько месяцев назад Уэбб фотографировал тебя для журнала, и ты
его очень заинтересовала. Потом вы встретились на Гавайях, он в тебя
влюбился окончательно и сделал предложение.
Она прервала меня:
— Это идиотизм какой-то. Не думаешь же ты...
— Помолчи! — Я посмотрел на ее полные красные губы, густые черные
волосы, горящие глаза. Потом продолжил: — Ты не могла выйти замуж
за Уэбба, даже если бы захотела, так как тайно от всех уже была обвенчана
-с Орландо. Но ты, видимо, рассказала об этом предложении Орландо, а
уж он родил блестящую идею.
552
— Шел, ты сумасшедший, — быстро сказала Рэйвен. — Я не понимаю,
о чем ты говоришь. Уэбб не был женат. Всем известно, что он был холо-
стяком...
— Конечно. В том-то вся и штука, дорогая. Ты вышла замуж за
Уэбба на Гавайях, но брак ваш заключил подставной судья — один из
бандитов Эда Грея, возможно, из «Пеле». Когда я ему врезал в этом
заведении, он явно возвращался за столик к тебе. Итак, судья — подстав-
ной, свадьба — фиктивная. Но для чего в тот же день была похищена
«новобрачная»? Только один ответ будет правильным: тебя никто не
похищал, ты просто вышла из аэропорта к ожидавшему тебя Орландо.
Все прошло без сучка и задоринки. Но для чего инсценировка похищения?
Какую выгоду ты тут преследовала? Ответ прост: двести тысяч
долларов.
Пока я говорил, Блэкки приблизилась к двери слева от меня. Я поймал
ее взгляд и легонько кивнул. Она скользнула за дверь.
Первый раз подал голос Орландо Десмонд, но это был совсем не тот
голос, которым он пел. Он звучал гораздо хуже, хрипло и надсадно от
страха.
— Это все неправда, Скотт. Все. Ты лжешь. Я...
— Номер не пройдет, Десмонд. — Он побледнел и не отрываясь смотрел
на меня, пока я говорил. — Это тебе пришла блестящая идея: фиктивный
брак, инсценировка похищения, получение выкупа. Тебе очень нужны были
деньги. Можно сказать, что не достань ты денег, — твоя собственная жизнь
была бы под угрозой. Говорят, Эд Грей был готов разделаться с
тобой, если ты не заплатишь своих долгов. Даже если бы он и не убил
тебя, то уж внешность-то попортил бы.
— Ты сумасшедший и несешь чушь, дураком себя выставляешь. — Он
облизнул губы, в глазах страх.
Я продолжал:
— Фиктивный брак, да и вообще весь этот заговор явно не в твоем
духе, Десмонд. Поэтому ты, вполне логично, обратился к профессионально-
му бандиту — к тому, кому ты был должен кучу денег, кто был заинтересо-
ван в том, чтобы заговор удался. Эд Грей. Грей со своими бандитами и
здесь, и на Гавайях. И конечно, Грей пошел тебе навстречу. Ну, что я не
так сказал, Десмонд? Ну-ка попробуй что-нибудь опровергнуть, выставить
меня идиотом. Не забывай, что кроме всего имеются еще и улики — фильм,
снятый на свадьбе Уэбба, фото твоей жены, сделанное Уэббом в последние
минуты жизни, и много чего еще. — Я улыбнулся. —
Включая и это: ты видел меня в аэропорту Гонолулу, сказал об этом Грею,
и его подонки уже ждали меня в Лос-Анджелесе. Тогда я тебя не узнал,
но узнал теперь. Ъ>1 ведь Орландо Десмонд, а? Это ты стрелял в меня
около «Спартан-отеля», а, Десмонд?
Он облизнул сухие губы и повернулся к Грею как бы за помощью. Но
от того помощи ждать не приходилось. Орландо уставился на меня, лицо
его исказилось.
553
После того, как Блэкки выскользнула из гостиной, девушек осталось девять.
Они стояли у стены слева от меня. К этому времени ситуация стала поспокойнее,
и я смог насладиться великолепным зрелищем, которое они собой представля-
ли. Первоначальный шок у них сменился легким волнением, смешанным с неко-
торым любопытством. Из девяти девушек я узнал только Чарли из «Алжира»
и Рэйвен Мак Кенну. Рэйвен, которую я с той нашей встречи в «Пеле» считал
Лоаной Калеохой, которая мгновенно просчитала ситуацию и обманула меня,
на время, впрочем. Теперь я понимал, что она не надеялась встретить здесь на-
стоящую Лоану. И я подумал: а где же она, неужели они ее нашли и убили?
Я отвел взор от девушек и сказал, ни к кому в частности не обращаясь:
— Все до малейших деталей было продумано: после получения выкупа
Уэбб должен быть убит, иначе он неизбежно раскрыл бы заговор, тем бо-
лее что Рэйвен и не собиралась строить с ним счастливую семейную
жизнь — не говоря уже о том, как на это посмотрел бы Десмонд. Нет,
Уэбб должен был умереть.
Один из горилл осторожно снял руку с затылка и потянулся к лацкану
пиджака. Я ничего не сказал, просто перевел ствол пистолета на него и
стал ждать, что он будет делать дальше. Он сделал то, что я от него и
ожидал: громко сглотнув, он крепко сцепил руки на затылке.
Блэкки показалась в дверях, посмотрела на меня и кивнула. Итак, закон
уже приближался к нам. Я подумал, что до прибытия подкрепления я сумею
контролировать ситуацию, и продолжал:
— Если бы все шло по плану, то это действительно прелестная шутка:
фиктивно женить Уэбба, имитировать похищение, получить выкуп и убить
Уэбба. Никаких концов, никто бы не узнал о женитьбе Уэбба, ее похище-
нии — просто был бы найден труп Уэбба, и пойди догадайся, кто и почему
. его убил. Но кое-что пошло не по плану.
Я повернулся к Рэйвен:
— Естественно, ты настояла, чтобы Уэбб хранил в тайне ваш брак. Но
Уэбб, перемучившись, когда ты пропала, кое-что рассказал мне. Поэтому я
приехал к нему в пятницу вечером, хотя и слишком поздно, чтобы помешать
убийству, но достаточно вовремя для того, чтобы спугнуть убийц. Они не
смогли унести свидетельство своего присутствия — фото своей жены, сде-
ланное Уэббом за несколько минут до смерти.
Глаза Рэйвен широко раскрылись, потом снова сузились. Я прислонился
к стене, на которой висел мой фотомонтаж, изображающий всех девушек
«В-а-а-у!», рукой взялся за рамку. Рэйвен казалась озадаченной и немного
испуганной.
— Вот это фото, Рэйвен, — сказал я и перевернул картон. Когда стало
видно увеличенное фото, внезапно раздался гул голосов присутствующих.
Рэйвен смотрела на фото, и блеск исчезал в ее черных глазах.
— Да, — сказал я, — за несколько минут или даже секунд до своей гибели
Уэбб фотографировал. Очевидно, свою жену, вернее ту, кого он считал своей
женой. А ведь это твое изображение, Рэйвен. была там, когда его
убили.
554
— Это нелепо, — с дрожью в голосе сказала, она.
— Это твое изображение, а?
В этих обстоятельствах она не посмела отрицать.
— Ну... я... же не знала, что Уэбб будет убит. Если бы знала, так и
на милю бы не подошла к его дому. Твои собственные слова доказывают,
что я...
— Теперь дальше, Рэйвен. Если за то время, что Уэбб собирал деньги
на выкуп, он никому ничего не сказал, вы могли убить его и быть спокой-
ны, что ваш заговор не будет раскрыт. Если же он кому-то что-то сказал,
вы должны были узнать, кому. Кроме того, Орландо не пошел бы к Уэббу
с пистолетом, если бы не был уверен, что Уэбб один. А отсюда вывод:
вы могли убить Уэбба и быть спокойными за последующие события толь-
ко предварительно установив, что он никому ничего не рассказал. И кто
же легче всех мог у него все это выведать, как не любимая новобрачная?
Более того, появление постороннего человека в это время могло насторо-
жить Уэбба, но он ждал возвращения своей жены, ведь он уже уплатил
выкуп. А убийца — запомни, Орландо, — вряд ли вошёл в дом и выстре-
лил в Уэбба во время съемки. Если, конечно, он не намеревался застрелить
и натурщицу. А он этого делать не собирался. Естественно. Потому что
этой девушкой была ты, Рэйвен.
Она все еще смотрела на фото. Потом дрожащим голосом произнесла:
— Нет, я... это фото было сделано несколько месяцев назад.
— Черта с два. Уэбб только за день до этого вернулся с Гавайев. И
тебе как никому известно, что деревянную скульптуру Пана он купил там.
Раз он снят на этом фото, значит, снимок сделан после его возвращения,
и именно в последний вечер, в последние минуты своей жизни. Вот почему
Пан должен был быть уничтожен, погибнуть в огне вместе с пленками и нега-
тивами Уэбба, а если удастся — то и со мной вместе. Вот почему вы и ваши
сообщники так старались отнять у меня негатив этого снимка.
Я замолчал, припомнив, какой разгром я обнаружил в своей квартире и
конторе.
Страх исказил прелестное лицо Рэйвен. Она закусила губу. Внезапно она
сказала:
— Хорошо. Хорошо, Шел. Я была там’ в этот вечер. Я просто не хотела...
быть замешанной во все это. А убил Уэбба не Орландо. Я не знаю, кто. Когда
это случилось, я в ужасе убежала...
— Чепуха, дорогая. А почему бы тебе для пущей правдивости опять не на-
звать меня Уэбли? И не сказать, что ты Ло?ша? ; ,
Я напрягал слух, надеясь услышать вой полицейских сирен, но все было
тихо. Но пока меня это не волновало. Все пока шло так гладко, что я все боль-
ше и больше, надеялся на благополучное завершение дела. Может
быть, слишком надеялся. Мне бы надо знать, что когда все идет слишком
гладко...
Я услыхал какой-то звук — за спиной у себя.
Едва различимый тихий звук. Я начал поворачиваться.
555
Голос был высокий, скрипучий, монотонный:
— Стоять, не двигаться. Брось пистолет, Скотт...
Я узнал этот голос. Я уже слышал его в аэропорту Лос-Анджелеса, ког-
да в спину мне упирался ствол пистолета Вилли. Уи Вилли Уоллес. Я знал,
что в дверь справа от меня никто не входил. Но голос раздавался у меня
за спиной, примерно там, где находились раздвижные двери в библиотеку.
Наверное, он был снаружи, увидел меня в окно гостиной и прошел через
библиотеку. Надо мне.было помнить, что окна в библиотеке были откры-
ты, а я забыл об этом.
Две или три секунды прошли, как Вилли приказал мне бросить писто-
лет. Я колебался. Если я пистолет не брошу, Вилли почти наверняка вы-
стрелит мне в спину. Даже если он это сумеет в присутствии всех этих
людей, ему ничего не будет. Сочтут, что я сошел с ума, ворвался в част-
ный дом, вопя и угрожая пистолетом. И все это будет очень близко к прав-
де, черт возьми! Если не знать, почему я это сделал, то убийство мое
могло быть приравнено к благотворительной акции.
Голос за моей спиной изменился, он поднялся в тональности, напрягся
почти до предела:
— Tin сам напрашиваешься на пулю, Скотт! Брось пистолет!
С меня пот градом катился, но я все еще колебался. Я не мог резко
повернуться и выстрелить в него. В ту же секунду как я шевельнусь, он
наверняка и с удовольствием выстрелит мне в спину. Если даже по счаст-
ливой случайности я в него попаду, Эд Грей со своими громилами сделают
из меня решето. И при этом они будут оправданы и выйдут из этой исто-
рии чистенькими. Вместе со мной исчезнут и доказательства, а убийство
сойдет им с рук.
Но я так же знал, что будет, если я брошу пистолет. Если я это сделаю,
я скоро буду валяться где-нибудь на помойке, превратившись в удобрение
для сорняков.
Возможно, эти грустные мысли и помогли мне решиться, а может
быть, я уже слишком далеко зашел, обратного хода не было.
Я произнес одно слово.
— Нет.
XIX
В минуту величайшего напряжения или эмоционального стресса у чело-
века перехватывает дыхание, он перестает рассуждать. То есть мозг-то
функционирует, какие-то мысли в голове вертятся, но в полнейшем бес-
порядке.
Мои легкие продолжали работать, пока я не понял, что затаил дыхание
и затаил его давно, с того самого момента, как услышал шорох за спиной.
Мысли путались у меня в голове, и прошло немало, как мне показалось,
времени, прежде чем я осознал, о чем я думаю. Я думал о том, что я
почувствую, когда в меня выстрелят.
5Я
— Что? — голос был тихий и удивленный.
Я медленно перевел дух.
— Ты меня слышал, Вилли. Если ты пустишь в меня пулю, то следую-
щую лучше сразу пусти себе в башку.
— Это как это? — Он ушам своим не верил.
Он знал столько же, сколько и я. А я знал, что я не брошу писто-
лет и не позволю этим ублюдкам убить меня — здесь или на каком-ни-
будь пустыре. И что скоро либо в хменя выстрелят, либо я сам начну
стрелять.
На мне нитки сухой не было. Я потел, как эскимос на экваторе. Я знал,
что нельзя делать резких движений, но и просто стоять и ждать было не-
льзя. Я не знал, насколько крепкие нервы у Вилли, но точно знал, нажать
на спусковой крючок ему труда не составит.
Направленный в живот Грею мой пистолет удерживал его и его голово-
резов от действий. Я видел, кося глазами, их лица, мужчин справа от ме-
ня, девушек у стены. Никто не шевелился, лица всех были напряжены.
Наверное, и мое лицо было похоже на посмертную гипсовую маску. Чув-
ствовал я его именно таким.
— Ты хочешь схлопотать пулю? Ты что, спятил? — Теперь голос был
почти нормальным — твердым и скрипучим, более, так сказать, готовым
к действию.
Я медленно скосил глаза вправо, совсем чуть-чуть. Я не мог видеть
Вилли, не повернув головы назад, но я пытался увидеть его отражение в
большохМ окне, выходящем на бассейн. И я его увидел. Он стоял в дверях
библиотеки, вытянув в мою сторону правую руку. Я знал, что в руке он
держит оружие, но не мог разглядеть, какое именно. Во рту у хменя пе-
ресохло.
Вилли сказал:
— Ну, уж никто теперь не скажет, что не сам ты напросился.
От этих слов у меня по спине пополз холодок. Так мягко и прочувствован-
но они были сказаны. Теплый голос, нежные слова. Так иногда мужчина
говорит с женщиной в постели.
Я выдавливал слова из моей пересохшей глотки, и голос мой был не
похож, звучал, как чужой. Но я все же выговорил:
— Погоди, Вилли. Ты этого не сделаешь. Ты об этом не догадываешься,
ублюдок, но потеряешь ты много больше, чем я.
Выстрела все не было, но непроизвольно я согнулся, выгнув спину. Пока
я говорил, я медленно поворачивал голову вправо в сторону Вилли. Легче
было бы руками грузовик стронуть с моста.
— Я потеряю всего четыре дня, Вилли. А ты потеряешь всю свою
жизнь.
Это было правдой. И наверное, потому, что это было правдой, моя
в этом уверенность дошла и до него. Я уже достаточно повернул голову,
чтобы видеть его. Уголком глаза я видел еще Грея и Десмонда, других
мужчин, но девушек я уже не видел. Мой пистолет все еще был направлен
557
в сторону Грея и его мальчиков. Они стояли неподвижно, держа руки на
затылках.
Мон нервы и мышцы напряглись до боли. Я чувствовал, как затвердели
мои затылок и спина. А пистолет я сжимал так крепко, что он слегка стал
в руке подрагивать.
Я пытался услышать звук сирены, но все было тихо.
Вилли был метрах в трех с половиной позади меня, ноги широко рас-
ставлены, ствол направлен на меня. У него был короткоствольный револь-
вер 38-го калибра. Хоть не на много, а полегче.
Я мягко сказал:
— Знаешь, сколько может прожить человек, в которого попала пуля
тридцать восьмого калибра? А у меня в руке кольт сорок пятого, Вилли.
И я пущу его в ход. Если ты начнешь стрелять, то твой первый выстрел
должен быть абсолютно точным. Ты не должен мне дать возможность вы-
стрелить. — Я говорил тихо, почти шепотом, но он меня слышал. И пони-
мал. Я с удовольствием отметил, что он побледнел. Выглядел он
озадаченным, но одновременно колеблющимся и нервозным. Может быть,
даже немного испуганным. Совсем немного.
Я повысил голос, как бы вдалбливая мои слова в него:
— Да, всю свою жизнь, болван. Может, загробная жизнь и существует,
но что мы об этом знаем, а? Но я знаю, как это можно выяснить. Тебе
решать, Вилли. Мы можем вместе с тобой выяснить это.
’Он не произнес ни звука. Но на спусковой крючок не нажимал. Лицо
у него искривилось.
Я продолжал:
— Вас тут столько, что у меня практически нет шансов. Ты можешь,
конечно, меня застрелить. Но уж я позабочусь о том, чтобы прихватить
с собой и тебя. Я прихвачу тебя с собой, Вилли.
Его пустые глаза задвигались. Он глянул на Эда Грея, потом опять на
меня. И тут я понял, что он готов. Эта мысль загорелась во мне и словно
произошел медленный взрыв. Он ждал слишком долго.
Когда он владел инициативой, направив револьвер мне в спину, а я его
не мог видеть — он был хозяином положения. Но теперь я его видел, точ-
Тю знал, где он стоит. Теперь я был уверен, что если он выстрелит в меня,
то у меня еще хватит сил спустить курок — я убью его. И он тоже это
знал.
В глазах у него появился страх и разлился по лицу. Он перепугался.
Он нацелил револьвер мне в спину, держал палец на спусковом крючке и
все-таки боялся. Ему хотелось нажать на спусковой крючок, он очень хотел
убить меня. И он сделал бы это, если бы я сделал резкое движение или
шевельнул пистолетом. Это заставило бы его решиться спустить курок.
Но он сам никак не мог решиться, знал, что это решение будет означать
для него.
• Так мы и стояли. Секунды тянулись как часы.
В комнате росло прямо-таки осязаемое напряжение. Нереальное, но ощу-
тимое чувство чего-то... Мысли стали ощутимыми. Уже долгое время все
558
присутствующие в комнате были до предела напряжены, все тридцать че-
ловек. Каждый нерв натягивался все туже, в каждом смешались шок,
страх, гнев, паника.
Это можно было ощутить словно туман, невидимый, но ощущаемый,
холодок, пробежавший по лицу. И это имело запах — резкий, кислова-
тый — запах разъяренной толпы. Он носился в воздухе, обволакивал нас,
проникал внутрь, действуя на каждого. Все было неправдоподобно непод-
вижно и спокойно, но долго так продолжаться не могло. Что-то должно
было произойти. А произойти могло все что угодно.
И тут я услышал вой сирены.
Ближе... ближе. Звук нарастал, приближался к дому, к этой комнате.
Он достиг максимальной высоты, а потом стал понижаться по мере того,
как машина замедлила ход.
Лицо Вилли исказилось, уголки губ опустились. Когда сирена взвыла
прямо перед домом, он слегка повернул голову на звук. Ствол его револь-
вера слегка отвернулся от моей спины. Всего на несколько дюймов, но от-
вернулся.
И я подумал — теперь.
Я резко повернулся, полусогнув ноги, направив пистолет на него.
Когда я двинулся, Вилли вскинул револьвер и нажал на спусковой крю-
чок. Раздался выстрел — пуля слегка оцарапала мне бедро, но тут грох-
нул мой пистолет 45-го калибра и тяжелая пуля ударила его в грудь.
Я не стал смотреть, что с ним случилось, — я знал, что с ним сделала
эта пуля. Он только начал падать, а я уже разворачивался лицом к
Грею и его бандитам.
Грей пытался вытащить пистолет из кармана брюк, а Слобберс О’Брайен
уже выхватил свой пистолет. Я чуть не пристрелил его. Направил дуло
кольта ему в живот и положил палец на спусковой крючок. Он издал корот-
кий свистящий звук, всасывая воздух, и поспешил бросить пистолет. Он
упал на ковер с глухим стуком.
Я старался одновременно держать их всех в поле зрения.
Слышно было, как хлопнули дверцы автомобиля. Это, должно быть,
полиция. Я слышал топот бегущих мужчин. Все молчали, одна из девушек
в полуобмороке, привалилась к стене. Больше никто не двигался.
Кроме Рэйвен.
Когда она двинулась, я находился в смятении, мои чувства представляли
собой странное месиво. Прежде всего — почти физическое чувство
облегчения. С каким-то бешеным весельем я понял — все. Все кончилось.
Конец всему, дело сделано, финиш. -Еще чуть-чуть, еще несколько секунд.
Но от предыдущего напряжения я чувствовал нечто вроде похмелья.
Соображал я медленно, но испытывал сумасшедшее желание притопнуть
и пуститься в пляс. Чувствовал я себя бодрым, вдохновленным, способ-
ным совершить что угодно; слегка кружилась голова от чувства облегче-
ния. В голове у меня беспорядочно проносились обрывки мыслей. Я думал
559
о том, как полицейские будут управляться с этими полуголенькими поми-
дорчиками, и еще о многом другом я думал.
И тут Рэйвен двинулась.
Она подошла ко мне, остановилась у фото на стене, которое даже в
этих условиях не могло не привлекать внимания.
— Во всем, что ты тут наговорил, Шел, только одно неверно, —
бесстрастно сказала она.
Я услыхал, как от удара распахнулась входная дверь. Рэйвен наклони-
лась вперед, всматриваясь в снимок. Выпрямилась и сказала:
— Только одно неверно. Это не моя попка.
Ошарашенный, я глянул на снимок, потом опять на Рэйвен.
Черт возьми, это была ее попка! А меня она вокруг пальца обвела.
Вилли отвлек звук сирены. Меня тоже отвлекла сирена, но другого ро-
да. Но такие сирены мне нравились. Если у человека есть слабость — пусть
уж эта слабость будет хороша собой. Пусть это будет моей эпи-
тафией.
Наградой за то, что Рэйвен перехитрила меня. Справа я услыхал метал-
лический звук передернутого затвора пистолета. Я покатился по полу, сжи-
мая в руке пистолет. Воздух огласился криками, люди бросились
врассыпную. Но не Эд Грей. Он уже держал пистолет в руке, и, когда я
прицелился в него, он выстрелил первым.
Грохот выстрела ударил по ушам, но я слышал, как пуля вонзилась во
что-то деревянное позади меня. Я нажал на спусковой крючок Пуля, ве-
сившая 230 гран1, ударила Грея в грудь, отбросила его назад. Оскалив-
шись, он сделал шаг назад, одна нога у него подогнулась.
Казался он совершенно невредимым, просто потерял равновесие, но
вдруг он на полсекунды застыл в этой неудобной позе, потом, словно у
него все жилы перерезали, рухнул на пол.
Поднялась суматоха, раздались крики, образовался такой калейдоскоп
цветовых пятен, что я едва мог различить фигуры, двигавшиеся от двери.
Они подходили справа, топая по ковру. Полиция.
Когда я повернулся к ним, Орландо Десмонд заорал:
— Осторожно, Фарли! У него пистолет.
Во главе полицейских в форме был человек в штатском. Плотного те-
лосложения, с грубым, неприятным лицом, он выглядел рассерженным,
даже разъяренным. В руке у него был пистолет.
— Брось оружие, Скотт! — завопил он. — Или я стреляю!
Он выстрелил в меня, как только произнес «или».
Пуля зацепила мне голову. Куда там или во что она попала, я не знал,
но мой череп издал какой-то металличесский звон, похожий на тот, кото-
рый издает большой медный гонг, когда по нему бьют колотушкой. Звук
становился все громче и быстро достиг максимальной громкости, и осязае-
мая вибрация крутила и дергала меня, словно героев мультфильмов,
1 Гран — мера веса, равная 0,0648 грамма.
560
которые дергают сначала каждой конечностью порознь, а потом всеми
вместе.
Была какая-то доля секунды, вместившая в себя и гром, и звон, и виб-
рацию. И в эту долю секунды все было четким, ясным и прозрачным. Вок-
руг меня в розовом тумане танцевали яркие точки, и я видел вибрацию,
цвет и двигающихся людей. А еще в эту долю секунды я увидел — десять
попок.
Я про себя воскликнул:
— В-А-А-У!
Они, эти попки, витали вокруг меня и были везде — и нигде, появлялись
и исчезали. Может быть, это и есть нормальное для попок поведение, но
как бы там ни было, зрелище это было грандиозным, запоминающимся,
даже несколько устрашающим.
А потом — чернота.
Но я еще успел подумать вот о чем. Если в этот момент тупая пуля
медленно сокрушает мои мозговые извилины и это грандиозное зрелище —
последнее, что я вижу в своей земной жизни, пусть так и будет. Не стану
возражать.
Каким-то образом, даже ничего не помня о себе, кроме последних не-
скольких дней, которые пришлось пережить, я знал, что если Шелу Скотту
суждено умереть... то он хотел бы умереть таким образом.
XX
Не знаю, сколько времени прошло, прежде чем я осознал, что я не умер
и не отправился в Землю Вечно Счастливой охоты. Правда, живым я тоже
был не вполне, но все-таки жизнь во мне теплилась. Я не знаю, сколько
времени длился таинственный монотонный процесс, собравший осколки зву-
ков, цветов, движений, запахов и мыслей в одно фантасмагорическое целое.
Я учуял запах лекарств, услышал голоса, ощутил тяжесть и боль.
И еше я бредил. А однажды в горячечном бреду я увидел нечто прекрасное
в своем безобразии.
Словно ожила картина, написанная Дали, которому помогали Блэйк и
Эль Греко. Это был балет на открытой площадке, зеленой, плоской и мрач-
ной, как поверхность Мертвого моря. Я стоял в центре площадки, меня
слепили огни рампы. Из-за кулис на сцену вытанцевали Слобберс О'Брайен
и Бифф Бофф в красных балетных пачках. Они выделывали пируэты со
слоновьей грацией и щекотали друг друга. У обоих были здоровенные дубин-
ки, выполненные в виде Уи Вилли Уоллеса и Дэнни Экса, которыми они
меня беспощадно лупили по голове.
Где-то вдали оркестр в тысячу музыкантов грянул Хор Злобствующих:
Клэнг... клэнг... клэнг-клэнг, клэнг-клэнг.
— Это нашу песню играют, — говорили Слобберс и Бифф, охаживая ме-
ня дубинками в виде Вилли и Дэнни.
561
Неожиданно появился Эд Грей, длинный и ужасный, в белых рейтузах,
исполнивший потрясающее антраша, одновременно стреляя в меня из пуле-
мета. Каждый раз, когда в меня попадала пуля, я умирал, а потом подымался
и смеялся ему в лицо. И новая пуля впивалась в меня, и я снова умирал
и снова вставал и смеялся. И так снова и снова. Но вот на сцене появились
новые персонажи: Уэбб Олден, Датч, хорошенькие девушки в туфлях на
высоком каблуке и в блузках с большим вырезом, танцующая деревянная
статуя Пана и еще кто-то.
А потом случилось самое неприятное и шокирующее. Я был самим собой
и стоял в центре сцены. Но в это же самое время я был и каждым из
них. Я был публикой, созерцающей балет, и я был Эдом Греем, и Дэнни
Эксом, и Слобберсом, и Вилли, и Биффом, и женщинами, и Уэббом —
всеми ними и в то же время самим собой. К счастью, это видение ушло,
растаяло в зеленом ландшафте.
И сразу же после этого я как бы очнулся. Встревоженный и все осознаю-
щий. Смутно я помнил, что и раньше уже просыпался и разговаривал с
врачами, сестрами, полицейскими. Какой-то сержант Фарли с видом челове-
ка, сидящего на раскаленных углях, за что-то извинялся. И еще я припоминал
множество красоток.
Кое-что в моменты этих пробуждений стало более ясным. Я узнал,
что Эд Грей умер. Но на смертном ложе он признался в, убийстве Пэйд-
жин Пэйдж. Из своей артистической уборной рядом с кабинетом Грея
она подслушала разговор Грея с Десмондом, который звонил с Гавайев
и просил помочь в организации фиктивной «свадьбы» Олдена. После
этого Пэйджин стала намеренно подслушивать разговоры Грея. Она слы-
шала и разговор его с Десмондом в тот вечер, когда Уэбб был убит.
По глупости она решила воспользоваться этой информацией, чтобы вы-
трясти из Грея деньжат. И Эд Грей решил избавиться от нее. Он ее
задушил. Я вспомнил привидевшийся мне балет. Интересно, они так и
танцевали вместе? Он — сжимая пальцами ее горло, она — с вытаращен-
ными блестящими глазами?
Кто-то рассказал мне, что Орландо действительно много задолжал
Грею — сто сорок тысяч долларов. За помощь в организации ловушки
для Уэбба и сокрытии следов заговора, а также за попытку уничтожить
меня, Грей потребовал весь выкуп и получил его.
Судья в конце концов оказался «судьей»: Мэнни Мак по кличке «Су-
дья» изучал юриспруденцию в тюремных библиотеках. Старый его прия-
тель — «Док Уайт» провел медицинское обследование Рэйвен и Уэбба
и как-то ухитрился не убить их, когда брал у них кровь на анализ.
Эд Грей и его помощники организовали фиктивную свадьбу с выдачей
фиктивного свидетельства о браке, подписанного «Судьей» Маком, кото-
рое нигде не было зарегистрировано, хотя и выглядело вполне как настоя-
щее. «Судья» честно отработал деньги, которые ему оплатил Орландо.
Но пользы от этого он получил мало, не пошли ему они впрок.
562
И была еше одна сцена, которую я смутно помнил. Вскоре после того,
как меня поместили в госпиталь, меня навестил доктор Пол Андерсон и
принялся меня поздравлять.
— Ты — папаша, — воскликнул он.
— ЧТО?
— Расслабься. Ну, вроде. Ты — папаша двадцати двух...
— Двадцати двух?.. Ох!
— «Неонов».
— Что такое «неоны»?
— Рыбки, дурень. Твои рыбки. Ты что, не помнишь?
— Конечно, нет. Мы уже говорили об этом. Но я вспоминаю, что в
квартире у меня был аквариум. С рыбками. О Господи!
— Ты уже давно пытался вывести «неонов». А они все не вылуплива-
лись или что они там делают. Я отсадил родителей в общий аквариум,
а новорожденных подкармливаю сушеными инфузориями и яичным желт-
ком. А там уж ты сам будешь о них заботиться.
— Очень благородно с твоей стороны. О Господи! Рыбы...
— И еще. Я попросил доктора Бормана посмотреть тебя.
После того, как он ушел, я лежал почти в беспамятстве, похолодев от
ужаса, пульс слабый, нитевидный. Когда в палату вошла сестра, я все еще
бормотал:
— Рыбы... рыбы.
Но все это было уже довольно давно. Вдруг вошла новая сестра
и, улыбаясь, спросила меня, не хочу ли я чего-нибудь поесть. Внезапно
я ощутил голод. Скоро мне принесли поесть. Но сил у меня оказалось
меньше, чем казалось, и сначала я ел так, что порой и в рот вилкой
не попадал. Но уж через несколько дней я мог обгладывать бараньи
кости и перегрызать старые веревки. И для меня пришло время выписы-
ваться.
В тот день, спускаясь вниз по больничным ступеням, я остановился и
оглядел маленький мирок, с которым расставался. Никогда небо не казалось
мне таким голубым и бездонным, а воздух — чистым и приятным.
Мы шли, взявшись за руки, и я ненадолго позволил своим мыслям уйти
в прошлое, вспомнить прошедший месяц.
В общем и целом, это был хороший месяц. Мои «неоны» быстро росли
и становились очень красивыми. Рэйвен Мак Кенна и Орландо Десмонд
в ожидании суда находились под стражей. Все, кому положено было, сидели
в тюрьме, а история эта уже не расписывалась на первых полосах газет.
Но это потрясающее фото «десятки» было напечатано на вкладке
«В-а-а-у!». Возможно, вы и не нашли бы этого номера сейчас в журнальных
киосках, а ведь был...
Я пару раз виделся с Блэкки, и это, разумеется, было очень весело. Отно-
сительно того вечера, когда праздновалась годовщина журнала, она ска-
зала: «Шел, ты был таким отважным!» На что я ответил: «А ты была
прямо Маленькая Отважная Охотница!» — и на этом вопрос был
563
исчерпан. Потом были беседы с некоторыми другими девушками
«В-а-а-у!» — так сказать, сводились концы с концами. И это тоже было
весело.
Вообще, жизнь была сплошным удовольствием.
Но не большим, чем я получал его сейчас.
Потому что в благоухающих сумерках по Международному торговому
центру в Вайкики шли «мы» — Лоана Калеоха и я.
На этот раз подлинная Лоана. Потрясающая полинезийка Лоана с
вулканическими глазами и грудью, с дьявольски алыми губами, убийст-
венная смесь вина и меда. Лоана с бархатными глазами и золотистым
голосом.
Мы проходили мимо экзотических магазинчиков, она крепко сжимала
мою руку, а ее бедро, мягкое и округлое, касалось моего бедра. Я сегодня
прилетел на Гавайи и нашел Лоану у нее дома. Мы уже больше часа были
вместе, и я успел рассказать ей многое о том, что произошло с тех пор,
как мы виделись в последний раз.
А сейчас она сказала:
— Понимаю. Но почему Рэйвен назвала тебя Уэбли Олденом?
— Она так сказала после того, как я объявил, что у меня амнезия, по-
мнишь? Еще я сказал ей, что я либо Шел Скотт, либо Уэбли Олден. Она
уже представилась мне как Лоана и предполагалось, что она знает, кто
я такой. А не сказала она мне, что я — Шел Скотт, потому, что я таковым
и являлся.
Ее черные брови слегка нахмурились.
— Послушай, — сказал я. — Я тогда совсем спятил. И Рэйвен не нужно
было, чтобы я пришел в себя. Например, если бы я попал в руки полиции
и сказал: «Я — Шелдон Скотт и у меня не все в порядке с головой», они
очень скоро узнали бы, что я говорю правду, а может быть, позаботились
и о каком-нибудь докторе для меня. С другой стороны, если я попадаю
в лапы закона и утверждаю только то, что ничего не помню, кроме того,
что я — Уэбли Олден, на меня, скорее всего, напялили бы смирительную
рубашку и навеки затолкали в сумасшедший дом. Это меня утихомирило
бы, а, с точки зрения Рэйвен, все, что могло меня утихомирить, годилось.
Все, что могло помешать мне узнать правду или открыть ее заново, правду
о ней и ее приятелях, — годилось.
Лоана улыбнулась:
— Ну что ж, это сработало.
— Да, но сработало так, что подтвердило все остальное. Как только
я вычислил, что заговор организовали Рэйвен и Орландо, мне осталось
только восстановить весь ход событий — в том числе и понять поведение
Рэйвен в «Пеле» —• и сложить два и два. Бандиты, которые напали на
меня возле клуба «Паризьенн» и утащили фото с негатива Уэбба, еще
двое мордоворотов, пытавшихся заполучить посланные по почте кино-
пленки, а Рэйвен знала, что они были отправлены, ну и так далее, по
порядку. И в каждом эпизоде причастными оказались либо Рэйвен, либо
564
Орландо, либо они — но не Лоана. И больше ничем не объяснить ход
событий.
— А что стало с этим фотопортретом... Рэйвен? —- спросила Лоана.
— О, он всё еше у меня. Своего рода сувенир, — улыбнулся я. — Я,
возможно, повешу его в спальне.
Ее глаза вспыхнули:
— Лучше тебе этого не делать!
Я засмеялся и сказал:
— Знаешь, это фото с самого начала не давало мне покоя. Я никак не мог
сообразить, почему Уэбб свою первую брачную ночь занимался тем, что фо-
тографировал свою жену, вместо того чтобы... ну, вместо того чтобы... Это
было странно, даже несколько извращенно. И сколько я ни пытался это по-
нять, так и не сумел. Но все обрело смысл, когда я стал рассматривать ночь
четырнадцатого августа не как обычную брачную ночь, а как часть преступ-
ного плана, задуманного новобрачной. Конечно же, это была затея Рэйвен.
Она во всем призналась в полиции, а уж они и мне рассказали.
Лоана странно посмотрела на меня, словно собираясь сказать что-то,
но промолчала. Я продолжал:
— В тот вечер Уэббу хотелось как можно быстрее уединиться с новобрач-
ной. Но Рэйвен уединяться не хотела. Это не вписывалось в план, который
они на вечер разработали для Уэбба. Словом, притворившись, что она стес-
няется, — а это чувство она ощутила последний раз в одиннадцать, —
Рэйвен предложила своего рода фотографическую интерлюдию, своего рода
разминку, прелюдию к более волнующему приключению. А цель у нее была
одна — занять Уэбба до тех пор, пока Орландо не прокрадется в дом и
не застрелит его.
Это было изощренное коварство. И вообще, как подумаешь обо
всем этом, получается, что о более коварном убийстве мне и слышать
не приходилось. Ну, а если бы этот ход не удался, наша маленькая
умненькая девочка несомненно придумала бы что-нибудь еще. Но Уэбб
клюнул на эту удочку, хотя, наверное, полагал, что это — не совсем
по правилам игры. Дополнительно страхуясь от всяких случайностей,
Рэйвен добилась того, что ни в одном кадре не было видно ее лица,
хотя они, естественно, не собирались оставлять отснятые кадры в аппа-
рате — предосторожность, которая не вполне удалась. Все шло по их
плану, до мелочей. И все у них получилось бы, если бы я приехал
к Уэббу на пять минут позже.
Мы вошли в ресторан Дона Бичкамера «Бора-Бора» и устроились в «Дэг-
гер-баре». Лоана заказала «Цветок вишни», а я, после небольшого разду-
мья, — «Пука-Пука».
Лоана рассказала мне о том, что она делала в ту ночь, когда у меня
отшибло память. Учитывая пикантность ситуации, она была уверена, что
мы оба не хотели быть узнанными, подвергаться допросам в полиции. Поэ-
тому, естественно ошеломленная моей глупостью или неуклюжестью, когда
5б5
я вылетел из домика на дереве, она собрала, что подвернулось под руку
из моих вещей, и поспешила прочь.
Она искоса посмотрела на меня, пригубила свой коктейль и сказала:
— Я пошла домой, надеясь, что ты позвонишь. Но ни с кем другим
я говорить не хотела. На другой день я заметила, что за моим домом на-
блюдают двое мужчин. При виде их я испугалась, вспомнила, что ты расс-
казывал мне о гангстерах, которые охотятся за тобой...
— Да, пока я лежал в больнице, полиция поделилась со мной той ин-
формацией, которую они получили от Грея и его прихлебателей. Когда
Рэйвен назвалась мне Лоаной, стало очевидно, что я не должен был встре-
тить настоящую Лоану, тебя. Поэтому по приказу Грея парочке его голо-
ворезов из банды при клубе «Пеле» было велено схватить тебя. Может
быть, чтобы держать в заложницах... может, и похуже.
Она вздрогнула:
— Они пытались проникнуть в дом, стали возиться с замком. Я перепуга-
лась совсем, выскочила через черный ход, в машину — и ходу.
Она рассказала, что они было погнались за ней, но она хорошо знала
все дороги в окрестностях Гонолулу и сумела скрыться от них. Несколько
дней она провела у друзей, живших на другом берегу острова Оаху. А вскоре
состоялось мое вторжение на празднование годовщины журнала и ей больше
ничего не угрожало.
Лоана посмотрела мне в лицо и спросила:
— Ты, Шел, наверное, ненавидишь их всех за то, что они с тобой сделали?
— Да нет... Не совсем так.'— Откуда-то вновь возникли фрагменты мое-
го кошмарного бреда — балета. — Нет у меня к ним ненависти. Мне просто
не нравится, как они танцуют.
Этого она не поняла, а пояснять я не стал.
Скоро мы были опять в Торговом центре. Маленький язычок пламени
гавайского фонарика краснел в темноте. Официант в белоснежном тюрбане
достал большой ключ и отомкнул большой висячий замок на двери в «Банья-
новое дерево». Вокруг сновали люди, сияли разноцветные огни. В нескольких
метрах по шоссе неслись машины.
Лоана прикоснулась к моей руке. Я посмотрел на нее. Пышная волна
блестящих черных волос тяжело стекала ей на плечи. На ней было тесно
обтягивающее бюст и бедра холомуу, в волосах краснел цветок, на шее —
ожерелье из орхидей.
— Шел, — тихо сказала она, — ты об этом ничего не сказал, а сама
я спроси^ иостеснялась.
— Так спроси сейчас.
— Ну, все то, что случилось до... до того, как ты упал...
Она смотрела через мое плечо на маленький домик на дереве.
— Ты все время говоришь, что кто-то о чем-то тебе рассказывал. Или
тебе в больнице рассказали. Или ты догадался об этом, или же так должно
быть. — Она облизала губы и внимательно посмотрела на меня: — А если
ты... ничего не помнишь?
566
Я открыл было рот, но она торопливо продолжала:
— Неужели ты не помнишь, что ты уже был раньше, со мной... в доми-
ке на дереве... и все остальное?
Я перебил ее. Наш официант распахнул калитку и ожидал нас. Когда
я заказывал ужин с шампанским, я назвался своим собственным именем —
сегодня ночью я падать с дерева не намерен.
— Врачи хорошо потрудились надо мной, Лоана, — сказал я. —
В больнице у них было достаточно времени, чтобы покопаться в моей го-
лове и все в ней отремонтировать. Им это вполне удалось.
— Так ты...
— Да, моя милая Лоана... — Я улыбнулся ей. — Я все помню.
Она улыбнулась, блеснув зубами в темноте, посмотрела на меня,
повернулась, прошла в калитку и остановилась у деревянных сту-
пеней.
И я, счастливо улыбаясь, последовал за Лоаной на баньяновое дерево.
СОДЕРЖАНИЕ
ДЕЛО ОБ ИСЧЕЗНУВШЕЙ КРАСОТКЕ
Роман
Перевод с английского Н.А. Савиных
3
НАЙТИ ЖЕНЩИНУ
Роман
Перевод с английского
143
ОБНАЖИСЬ ДЛЯ УБИЙСТВА
Роман
Перевод с английского ГБ. Косова
261
ТАНЕЦ С МЕРТВЕЦОМ
Роман
Перевод с английского Э.П. Петрова
411
Литературно-художественное издание
Пратер Ричард
ТАНЕЦ С МЕРТВЕЦОМ
Детективные романы
Ответственный редактор И.А. Лазарев
Редактор И. К. Попова
Художественное оформление Е.Н. u С.В. Рудъко
Худож. редактор А.Н. Моисеев
Технический редактор Ю.А. Мухин
Корректор Е.Н. Петрова
Подписано к печати с готовых диапозитивов 21.06.93.
Формат 60 х 84 1/16. Бумага книжно-журнальная офсетная.
Гарнитура «Таймс». Печать офсетная. Усл. печ. л. 33,48.
Уч.-изд. л. 45,48. Тираж 50 000 экз. Заказ № 41.25
Торгово-издательское объединение "Центрполиграф".
127018, Москва, ул. Октябрьская, 18.
Отпечатано с готовых диапозитивов в ГИПП "Нижполиграф".
603006 г. Нижний Новгород, ул. Варварская, 32.
МАС ЕРА
'“'\0C РОСЮЖЕТНОГО
)ДЕ ЕКТИВА
Дело об исчезнувшей
красотке
Найти женщину
Обнажись для убийства
Танец с мертвецом
Романы