Текст
m
r
m
Д. МАРЕЦКИЙ
335.5
М. 25
ТАК НАЗЫВАЕМЫЙ
„ТЕРМИДОP“
ifTM
МОСКОВСКИЙ РАБОЧИЙ
МОСКВА — 1927 — ЛЕНИНГРАД
V
ч
'
«
А
Отпечатано
7-ой типографии
„ИСКРА РЕВОЛЮЦИИ“
Мосполиграф-
Москва, Арбат. Филипповский, 11.
Тираж 10.000
Мосгублит No 44.030
1. „Запах" термидора
За последнее время все чаще и все определен
нее стали раздаваться оппозиционные возгласы
о перерождении ВКП, советского государства,
Коминтерна. Словечко «термидор» стало наиболее
любимым и ходовым в оппозиционной среде.
Перерождение идет неотвратимо, черная тень
термидора нависает над советской землей,
тускнеет знамя Октября, «сползает» с пролетар
ских рельс советское государство, погружается
в болото «национал-реформизма» большевист
ская ВКП(б), «у последней черты» стоит великая
революция, — та кова заунывная «Песнь песней»
сохранившихся еще элементов оппозиционного
блока. Теперь уже ясно, что оппозиционное
«упоминание» о термидоре два года назад отнюдь
не «просто т ак » «вырвалось», не было ни полеми
ческой «крайностью», ни «политическим ф ех то
ванием».
Теперь всем ясно, что теория термидорианского
перерождения, которая все время зрела на устах
оппозиции, к настоящему моменту в основном
3
вызрела. То, что раньше казалось лишь суевер
ным шопотом, коридорными «шпильками» по
адресу сторонников ЦК, теперь прямо, недву
смысленно, черным по белому занесено на поли
тические скрижали всей оппозиции, записано
в ее важнейших политических документах.
И если раньше, до самого последнего времени,
о термидоре, о перерождении, о «роковых клас
совых сдвигах» оппозиция решалась говорить
как об опасных зародышах, которые следует
рассматривать в лупу, в микроскоп, — то теперь
оппозиция у сматр ивает даже «невооруженным
глазом» пышный расцвет этих тенденций, гово
рит либо о кануне термидора, либо о термидоре,
к ак о совершающемся или даже совершившемся
факте.
Мы имеем три чрезвычайно ярких и характер
ных показания о нашем якобы «термидоре»,
показания, появившиеся почти одновременно
и исходящие формально о т самых различных
течений.
Первое показание исходит из среды «ультра
левых» ренегатов коммунизма, исключенных из
рядов Коминтерна, от группы Урбанса— Маслова—
Рут Фишер. В органе этой группы «Знамя ком
мунизма», который причудами истории теперь
фактически редактирует «безусловно отмеже
вавшаяся» наша оппозиция; в этом органе, кото
рый частью заполняется всевозможными «ультра»-
сенсационными сплетнями о «тайнах Мадрид
ского двора» в ВКП (б), а на три четверти полити
4
ческими документами
оппозиции,
статьями
тт. Троцкого и Зиновьева и др., попадающими
туда через посредство некоей «скатерти-само
бранки», в номере от 1 июля 1927 г. мы находим
статью с широковещательным заголовком: «Чем
кончится этот путь?» («Wo wird dieser W eg
enden?»).
Там мы читаем:
«Политика (политика ЦК ВКП.— Д. М.), кото
рая считает себя «реалистической», есть не
только утопическая политика, но она должна
привести и приведет, независимо о т воли тех ,
кто ее ведет... на путь термидора» («Die Fahne
des Kommunismus» No 16, стр. 36).
Приглашая своих читателей учиться «на вели
ких фактах прошлой истории» (aus den grossen
Tatsachen der bisherigen Geschichte»), «Die
Fahne des Kommunismus» предупреждает, что
с этого (термидорианского. — Д. М .) пути «едва
ли есть возврат».
«Во время Великой французской революции
термидорианцы т а кж е потерпели поражение о т
контр-революции, к ак они до этого нанесли пора
жение якобинцам, — не считая тех случаев, когда
они перешли на сторону контр-революции».
Мы рассмотрим ниже, насколько допустима ана
логия нашей революции с Великой французской
и насколько правдиво оппозиционное изображение
самого хода Великой французской революции.
Пока ко нстатируем, что «ультра-левые» считают,
что политика нашего ЦК есть «термидорианская»
политика, и что с пути термидора «едва1 ли есть
возврат». В заключение еще одна ультра-левая
формулировка:
«...при всех мелочных спекуляциях обозна
чается все же некая политическая линия, которая
проводится с колебаниями, неуверенно, ощупью,
от случая к случаю, но все же ясно: это линия,
которая через термидор ведет к гибели русской
революции» (Eine Linie, die über den Termidor
zum Verderben der russischen Revolution fübrt).
(Там же, стр. 36, подчеркнуто ультралевыми).
Через Термидор к гибели! — такова ультра
левая «оценка» нашей ситуации и нашей полити
ческой линии.
Второе показание — это проводившаяся уже
в печати сапроновская «философия» нашей эпохи.
Сапроновцы-смирновцы оценивают наше положе
ние и нашу политику еще хуже, чем термидор. По
Сапронову наша власть-диктатура начала уже бес
помощно метаться, «лавировать» между классами;
советы либо исчезли, либо превратились в «бур
жуазно-парламентские механизмы», во всей красе
«развернулась крестьянско-кулацкая демокра
тия», органы ГПУ стали вести борьбу с пролета
риатом, а Красная армия стала удобным орудием
игры бонапартистского пошиба.
С точки зрения Сапронова, речь идет даже не о
термидоре, но уже разыгрывается прелюдия к о т
крытому цезаристско-бонапартистскому переворо
ту! Через термидор к гибели! — зазвучало из мас
ловского «Рупора». Через Красную армию к Бона
6
парту! — конкретно расшифровано в платформе
пятнадцати.
Но, конечно, ни ревизионистские выверты Сап
ронова, который открыто боролся против лени
низма и до и после смерти Ленина, ни мрачная
«историософия» «ультра-левых», которые нахо
дятся за пределами Коминтерна,— не заслуживают
то го внимания, к а ко е должно быть уделено треть
ему, «решающему» показанию, показанию тов.
Троцкого. Теперь партии перчатка брошена
тов. Троцким, наибольшим авторитетом и главой
оппозиции.
Бесспорно, наиважнейшим документом, касаю
щимся внутрипартийных отношений, за послед
нее время является последнее решение президиума
Центральной контрольной комиссии ВКП (б).
ЦКК сообщает партии, что тов. Троцки м выдви
нуто «совершенно неслыханное, клеветническое
обвинение партии в термидорианстве».
Это обвинение, действительно, заслуж ивает
самого пристального внимания. То, что обвинение
брошено Троцким, показывает, что оно является
знаменем борьбы всей оппозиции. Это обвинение,
обвинение в том, что большевистская партия
является термидорианской (!!), ярче, чем что-либо
другое, свидетельствует о глубине и остроте ны
нешних разногласий между партией и оппозицией,
свидетельствует о том, как далеко отошла от
партии оппозиция, на к аку ю огромную дистанцию
продвинулась она по социал-демократической
колее.
Но назвался груздем, полезай в кузов! Одно
сравнение влечет з а собой другое. Если наше те1-
перешнее положение уподобляется термидору, то
и вся наша революция начинает уподобляться
Великой французской. И действительно, таку ю
аналогию об’являют вполне правильной; ход нашей
революции начинают расписывать «по главам»
Великой французской; 1927 и 1794 годы стано
вятся похожими, как две капли воды; задаются
«ехидные» вопросы, «по ка кой главе Великой
французской революции» партия «обрушивается»
на оппозицию; сторонников ЦК причесывают под
термидорианцев Великой французской революции,
а термидорианцев изображают как «поправев
ших» большевиков; Наполеона провозглашают
апостолом «неонэпа»; усиленно рекомендуют
«в назидание» почитывать историю Великой фран
цузской революции времен ее упадка и пр., и т. п.
В мероприятиях советской власти, в решениях
партии, во всевозможных «сдвигах» и «сдвиж
ках» оппозиция начинает чувствовать «запах тер
мидорианской главы».
Подобно тому, ка к в былое время оппозиция
мобилизовывала органы слуха для того, чтобы (без
особого успеха, впрочем) подслушать «шаги исто
рии», подобно этому теперь она усиленно напря
гает органы обоняния для того, чтобы почув
ствовать «запах термидора». «Уши» обманули,
может-быть, вывезут на этот раз «носы»!
Вопрос о та к называемом термидоре не есть,
разумеется, «изолированная проблема», стоящая
особняком, в стороне от всех прочих споров и раз
ногласий партии и оппозиции. Напротив, п о с т а - .
новкой вопроса о термидоре дается наиболее рез
кая, так сказать, драматическая формулировка
всей суммы жгучих разногласий между партией
и оппозицией. Мы ниже увидим, как вопрос о
термидоре «увязывается» с вопросом о строитель
стве социализма в одной стране, о характере на
шей революции, о крестьянстве, с оценкой соот
ношения классовых сил, с вопросом о роли партии,
о единстве и внутрипартийном режиме.
Прежде чем перейти к разбору этой важной
и актуальнейшей из актуальных проблем по
существу, мы позволим себе предварительно
коснуться маленькой «истории вопроса».
2. Галлерея „сигнализаторов“
Жалким оппозиционным самообманом является
мн?ние, будто «сигнализатором» термидора вы
ступает впервые именно она, оппозиция. На самом
деле, Колумбов, сделавших «великое открытие»
о том, будто нашей революции суждена или почти
суждена «гибель через термидор», — тьма -тьму
щая. На самом деле, аналогии между нашей и фран
цузской революцией проводились тысячи раз з а
долго до Масловых и Сапроновых и задолго до
Троцкого. Механическое уподобление русской ре
волюции Великой французской давным-давно было
коньком всех критиков большевизма ка к милю-
ковского, так сменовеховского, так и социал-дё-
мократического толка.
Вспомним, что уже опереточный фигляр и хва
стунишка Керенский «не хотел быть Маратом рус
ской революции» (он метил в ее КавенЫяки!):
В сравнениях французской и русской революций
упражнялся весь русский меньшевизм 1917 г.,
начиная от Плеханова и конч ая новожизненцами.
В руках «Новой Жизни» тени 1793— 1794 г. были
козырем для «застращивания», одним из аргумен
тов против того, чтобы большевики брали госу
дарственную власть. В 1918 г. меньшевик Далин
развил целую теорию о неизбежности бонапар
тистского вырождения большевизма, впоследствии
подробно развернув ее к книге «После войны и ре
волюции». После перехода к новой экономической
политике пророком термидора выступил Д. Мар
тов. «От термидора экономического Россия пой
дет к термидору политическому» — таковы были
«диагноз» и «прогноз» вождя российского мень
шевизма. Карл Каутский — обер-Пифия междуна
родной социал-демократии, злейший враг Совет
ского Союза, выступающий теперь псарем Чембер
лена и вдохновителем контрреволюционных гро
мил,— тоже вложил свою лепту в термидориан
скую теорию русской революции (см. его работы
«Die proletarische Revolution und ihre Programm»,
«Die internationale und Sovietrussland» и др.).
Без кивков на 1794 г. не обходился и «герой»
недавних июльских дней в Вене, господин Отто
Бауэр. Ему ж е принадлежит сомнительная честь
10
изобретения того, будто советская власть есть
«надклассовая категория», аналогичная власти
«маленького» Бонапарта во Франции в 1851 г.
После XIV Всесоюзной партконференции то т
же «прогноз» и те же «жуткие» аналогии стали
проводить сменовеховский профессор «Термидор
Термидорович» Устрялов, который, по примеру
Мартова, зачислил в «термидорианцы»... Ленина.
Таковы некоторые поучительные факты (далеко
не все, конечно), которые мы вынуждены прежде
всего напомнить. Из этих фактов с полной оче
видностью вытекает, что в вопросе о термидоре
оппозиция ни в какой степени не может похва
статься каким-либо «приоритетом» и «оригиналь
ностью». Оппозиция в борьбе против партии лишь
подбирает «клад», который выпал из дырявой
меньшевистской сумы. Несмотря на различие суб’-
ективных побуждений, личных мотивов, «само
ощущений» и пр., представители нашей оппозиции
по «критической» линии выступают лишь эпиго
нами Мартовых и Устряловых.
Но почему, спросит читатель, так живуча тво
римая легенда о термидоре; почему врагам нашим
понадобились эти непрестанные «напоминания»,
эта апелляция к духам великой французской ста
рины, эти вечные аналогии, эта ставка на тер
мидор?
Ответ напрашивается сам собою.
Во-первых, все враги жаждут нашего пораже
ния, спасительного «конца» советской власти.
Аналогией с Великой французской революцией,
11
окончившейся, к а к известно, крахом революцион
ной диктатуры якобинцев, они пользуются в ка
честве подобия некоего «научного» доказатель
ства неизбежности нашей гибели. «Мене, текел,
фарес!», «помни о смерти!», «помни о терми
доре!»— этим охотно враги нам тыкали, тычут
и будут не раз еще тыкать.
Во-вторых, буржуазные (а вслед з а ними при
храмывают социал-демократические) «критики»,
идеологи, борзописцы и политики по самому скл а
ду своего ума, по навыкам и способам мышления,
не в состоянии выпрыгнуть за пределы буржуаз
ного горизонта: не то, что победоносную, но и во
обще социалистическую революцию они органи
чески не в состоянии правильно представить. Она
(социальная революция) каж ется им непременно
«анормальностью», преходящим «возмущением
исторических сил». Если в ней есть какое-нибудь
«рациональное зерно», то только, разумеется,
буржуазное. И рано или поздно — надеются вр а
ги — скорлупа большевистской диктатуры лопнет,
и вылезет свежий устряловский буржуазный «пра
вопорядок», с «денационализированной» промыш
ленностью, неорябушинскими и «цезарем». В бур
ж уазном представлении обуржуазивается Великая
русская революция, ее и уподобляют потому
образцам буржуазной революции, прежде всего,
Великой французской.
В-третьих, аналогия с Великой французской
революцией подчеркивает пресловутую « незре
лость» или «недозрелость» нашей революции. На
12
э то т момент упирают, главным образом, меньше
вики и европейская социал-демократия. Сравнение
с Великой французской революцией служит для
меньшевиков средством для «расхолаживания»
западно-европейских рабочих перед «отсталой»,
«азиатской», по существу «буржуазной» револю
цией.
Теория термидора — это теория неизбежной ги
бели нашей революции. Вот почему лелеют ее
сменовеховство и международный меньшевизм.
И если наша оппозиция сочла нужным позаимство
вать оружие из такого арсенала для атаки против
ленинского ЦК, то это лишь определяет достигну
тый ею этап развития Социал-демократического
уклона. В вопросе о термидоре оппозиция упи
рается в меньшевизм непосредственно.
Логическую последовательность оппозиционных
идей распознать нетрудно.
Невозможно победоносное строительство в од
ной стране, — такова отправная «теоретическая»
то ч ка оппозиционных сомнений. Но если невоз
можна победа социализма, то под вопрос ставится
и подлинно социалистический х ара ктер нашего
строительства; госкапиталистическими, а не со
циалистическими к аж утся наши госпредприятия;
сплошным отступлением каж ется нэп и пр. — здесь
уже оппозиционные сомнения из области высокой
теории спускаются на низины конкретной поли
тики. Но червь скептицизма гложет дальше.
Сомнения в социалистическом ха ра кте ре нашего
строительства влекут за собой сомнения и в со
13
циалистическом характере нашей революции.
Наша революция оказывается вначале «не совсем»
социалистической, наша власть «не совсем»
пролетарской. Она в «конечном счете» — при
роковом запоздании международной революции—
не
в
состоянии
переступить буржуазные
границы. Она в оппозиционных оценках все
больше и все чаще разрисовывается на буржуаз
ный лад, она оказывается—увы! — буржуазной
революцией. Классическая буржуазная революция
— Великая французская— оказывается ее прошлой
тенью; ее бесславным будущим оказывается тер
мидор. XX столетие отправляется на поклон XVIII.
Над всеми оппозиционными сомнениями ставится,
наконец, «трагическая» точка.
3. „Суеверия прошлого“.
Маркс и Троцкий
В дальнейшем мы попытаемся доказать, что оп
позиция очутилась в плену насквозь фальшивой
аналогии, а пока разрешим себе привести некото
рые соображения Карла1Маркса об «аналогиях».
Интересующей нас теме Маркс в «Восемнадцатом
брюмере Луи Бонапарта» посвятил ряд замеча
тельных, изумительно глубоких строк:
«Традиция всех умерших поколений, как
кошмар, тяготеет над миром живущих»...
«Так, Лютер маскировался апостолом Пав
лом, революция 1789 — 1814 гг. драпирова
лась то как римская республика, то как рим
ская империя...»
14
«...B этих революциях (в прежних, бур
жуазных революциях. — Д. М.) воскрешение
мертвых было средством для того, чтобы
возвеличить новую борьбу, а не пародировать
старую, чтобы придать посредством фантазии
чрезмерное значение данной задаче, а не
уклоняться о т ее действительного решения,
чтобы снова обрести истинный дух рево
люции».
Эту манеру «вызвать себе духов прошлого»,
брать старые «имена, боевые пароли, костюмы»,
э т о т своеобразный социологический маскарад
Маркс считает свойственным именно буржуазным
революциям.
Но Маркс с силой Атланта, со свойственным
ему уничтожающим сарказмом обрушивается на
тех, кто эти маскарадные приемы переносит на
обстановку революции высшего типа, на револю
ции XIX столетия, на пролетарские революции.
«Социальная революция XIX века (а тем
более, конечно, XX века!— Д. М.) может
почерпать для себя поэзию не из прошлого,
а только и з будущего. Она не может даже
начаться, пока не вытравлены все суеверия
прошлого. Прежние революции нуждались
в великих воспоминаниях, чтобы о т самих
себя скрыть свое историческое содержание.
Революция XIX столетия (тем более XX! —
Д. М .), чтобы найти свое истинное содер
жание, должна предоставить мертвым погре
15
бать своих мертвецок. Там фраза была шире
содержания, здесь содержание шире фразы».
Не в бровь, а в глаз бьют эти слова Маркса
всех нынешних героев термидорианских анало
гий, всех' тех, кто верхом мудрости считает рас
писывание величайших событий XX столетия «по
главам Великой французской революции!» Ведь
именно они — Устряловы и Мартовы, а вслед за
ними представители оппозиции — вызывают «при
видения прошлого», приведения 1794 г.
Маркс предлагал «поэзию» черпать «только и з
будущего». Оппозиция свою мрачную «поэзию»
борьбы... с ЦК черпает из прошлого, из архивов
XVIII столетия. Маркс решительно предлагал вы
травлять «все суеверия прошлого»: оппозиция
термидорианские «суеверия» упрямо культиви
рует. Маркс звал к борьбе, «содержание» которой
«шире фразы». Троцкистская «фраза» оказы
вается «шире содержания» нашей революции, ибо
эта «фраза» выводит и Великую французскую ре
волюцию, и нашу за одну и ту же «термидориан
скую» скобку.
Но, разумеется, простая ссылка на великого учи
теля еще не решает вопроса. Не решает еще
вопроса и то чрезвычайно характерное обстоя
тельство, что над суеверными аналогиями с фран
цузской революцией ж есто ко издевался Ленин,
который, великолепно видя и учитывая опасно
сти, грозящие пролетарской диктатуре, никогда,
нигде, ни ра зу не говорил о «термидоре», предо
ставляя это делать гг.. Каутским и К0.
16
Быть-может, для оценки перспектив нашей р е
волюции социологические наблюдения Маркса
«неприменимы», быть-может, Ленин «не сумел»
предвидеть то, что воочию видит (и даже «обо
няет!») об’единенная оппозиция во главе с Троц
ким? Быть-может, роковая параллель с терми
дором правильна, быть-может, наша революция
действительно «сползла», сбилась на буржуазный
«классический» образец, — о чем твердят наши
оппозиционные Авгуры?
.Прежде чем перейти к рассмотрению всех
оппозиционных злоключений с «термидором», не
обходимо напомнить основные факты Великой
французской революции и дать, хотя бы вкратце,
марксистское сопоставление обеих революций:
нашей и французской.
4. Из исторического далека
Великая французская революция, разыгравшаяся
на перевале XVIII и XIX веков, была1 всемирно-
историческим событием. Она была огромной
мощности общественным катаклизмо м, продуктом
величайшего и совершенно исключительного для
того времени обострения классовых противоречий.
Она смело раздвинула исторические рамки
тогдашнего общества и дала могучий толчок
развитию производительных сил не только во
Франции, но и далеко за ее пределами. Она по
праву считается «классической», т . - е . наиболее
законч енной и грандиозной буржуазной револю
2
17
цией, оставившей далеко позади себя исторические
образцы: буржуазную реформацию, борьбу Нидер
ландов, революционную борьбу времен Оливера
Кромвеля.
«Мертвая рука» феодального гнета, варварства
и порабощения держала за горло тогдашнюю
Францию. Великая французская революция о т
секла э ту руку без пощады. Феодально-цеховые
перегородки, гнилая ткань средневековья сте
сняли ро ст городов, мешали переходу о т ремесла
к мануфактуре, о т мануфактуры к машинной
индустриализации. Французская революция р азо
рвала эту ткань, развязала «дух» свободной ини
циативы. Абсолютизм, неограниченная власть
«первого дворянина», французского короля, были
величайшим тормозом движения. Революция о т
рубила королю голову (1793 г.). Зарубежная чер
ная сотня в союзе с роялистской эмигрантщиной
выступила против революции с оружием в руках.
Французский народ с беззаветным героизмом по
вел против всеевропейской реакции подлинно
справедливую,
победоносную революционную
войну, двинув на высшую ступень военное искус
ство той эпохи. «Святыни» христианской эксплоа-
таторской церкви, идолы католицизма мешали вся
кому движению мысли. Революция «надругалась»
над феодальной религией, по-революционному рас
правилась с реакционными попами.
Революция вывела Францию и Европу из тупика,
сообщив колоссальное по тому времени ускорение
мировой истории. Гигантский конфликт между
18
производительными силами и производственными
отношениями Великая французская революция
разрешила со знаком плюс.
Великая французская революция была буржуаз
ной, но это не значит, что ее «делала» буржуазия,
прн-гп! бур* у азия возглавляла, направляла, была
центральной движущей силой.
х Главной движущей силой Великой французской
революции была мелкая буржуазия: ремесленники
и подмастерья, не отдиференцировавшийся еще
іогда от общего мелкобуржуазного массива про
летариат, рабочие домашней промышленности и
мануфактур.
Революционная мелкая буржуазия была веду-
~
ЧаЛ° Мборьбы- 0 н а бесстрашно шла вперед,
плебейскими методами разрешала задачи буржуа
зно-демократической революции, невзирая на
Г Г С0ПР°.тивление самой крупной буржуа-
•ь Кир/ пная буржуазия возглавляла революцию
лишь на первых этапах, а потом на полосе кру
того под ема, в огне труднейших испытаний, в часы
величаиших опасностей, дезертировала, образовав
лагерь контр-революционной Жиронды.
Великая французская революция дала образцы
революционной борьбы масс, массового героизма
быля Z ЭН7 /“
ШтУР^м парижских масс
няя ЯяД
14 ИЮЛЯ 1789 г- УрРюмая Феодаль-
Z*
~
’ В ТеМНИЦах К0Т°Р °Й
Целые
поколения лучших людей Франции. Почти одно
временно с городской беднотой поднялось фран
цузское крестьянство. Запылали феодальные
замки, началась аграрная революция, крестьяне
«самочинно» приступили к сожжению крепостных
грамот. Освещенное заревом пожаров, напуганное
Национальное Собрание в «историческую ночь»
4 августа 1789 г. поторопилось о тдать частицу
феодальных привилегий, чтобы спасти положение.
Революционная мелкая буржуазия вела слав
ную борьбу с королем — «Луи Капетом», с «при
дворными плутами и крючкотворами», с рояли
стами, «фельянтами», «бриссотианцами», шпио
нами, вандейцами-шуанами, попами. Она силой
вернула из Версаля в Париж Людовика XVI и
Марию-Антуаннету,
«булочника и булочницу»,
когда те в тиши версальских садов вздумали вить
веревку революции. Она помешала бегству короля,
а когда узнала, что он в союзе с реакционными
зубрами заграницы готовил удушение революции,
отправила его на эшафот.
Девиз «смелость, смелость и еще ра з сме
лость!», который Маркс об’явил девизом всех по
бедоносных революций, рожден в революционных
бурях 1789 — 1794 гг. Революционная Франция
не дрогнула и тогда, когда иностранная реакция
решилась на интервенцию и когда по всей стране
прокатилась волна контр-революционных мяте
жей. Неся величайшие жертвы, собирая послед
ние силы, в нечеловеческом напряжении револю
ционный народ делал все, чтобы раздавить контр
революционные гнезда, чтобы о тр азить натиск
врагов. Парижские секции брали на себя поставку
20
одежды, белья и обуви для войск, организовывали
помол зерна, следили за соблюдением твердых
цен, з а снабжением города продовольствием, з а
писывали волонтеров революционной войны. Когда
негде было купить селитры для пороха, выскребали
осадки селитры на стенах старых погребов. Па
рижская беднота — лава революции — была все
время на передовых позициях борьбы.
Кривая Великой французской революции шла
стремительно вверх в период от 1789 до 1794 г.
Но,^ по мере того, к ак революция двигалась на
под ем, о г нее все больше и больше откалывались
социальные слои и политические группировки та к
или иначе связанные со старым порядком или о тя
гощенные гирями крупной собственности. От
слащавых сценок первых дней революции, сценок
«единения короля с народом», от комедии «ламу-
ретовского поцелуя» вскоре не осталось и следа.
Не только среднее и мелкое дворянство, но и
тогдашняя мануфактурно-промышленная буржуа
зия отшатнулась от борьбы, которая зашла «слиш
ком далеко».
Из Конвента изгоняются, а затем отправляются
на эшафот жирондисты, представители промы
шленной буржуазии: власть становится револю
ционном диктатурой м елкой буржуазии. Однако
даже после такого отсечения верхушечных груп
пировок, несмотря на' суровую якобинскую дисци
плину, несмотря на частые «чистки»,— револю
ционный лагерь все же представляет собой
слишком аморфную социальную массу, отражая
давление различных классовых прослоек. На пра
вом фланге находился Дантон, ф актически «пол
пред», изгнанный из Конвента Жиронды. Центр,
опиравшийся на верхушки малкой и средней бур
жуазии, возглавлялся популярнейшим вождем Ве
ликой французской революции — Робеспьером.
Левее расположились «шомметисты» и «геберти-
сты», деятели парижского самоуправления — Ком
муны. Крайней левой были вожди парижских сек
ций, представлявшие парижскую бедноту и «пред-
пролетариат», так называемые «бешеные», Ж ак
Ру и другие.
Порой глухая, порой открытая борьба между
всеми этими группировками длилась на протя
жении 1793 — 1794 гг. Одержав в союзе с левыми
и «бешеными» победу над жирондистами, Робе
спьер в дальнейшем в блоке с дантонистами берет
курс на борьбу с бешеными. Робеспьер выходит
победителем и тут. Тогда парижские низы отша
тываются от робеспьеровской диктатуры. В обста
новке величайшей разрухи, создавшейся в ре
зультате революционного распада хозяйственных
связей и военного напряжения, социальная база
робеспьеровского руководства резко сужается.
Нанеся еще два удара' направо и налево — казни
Дантона и гебертистов, Робеспьер сам погибает
на гильотине (9 термидора IV года— июль 1794 г.).
Вобразе конвентского «Болота» появляется терми
дорианская реакция. Открывается эпоха белого
террора, прерываемая вспышками революции. Кри
вая движения падает вниз. Франция на тормозах
22
спускается к Восемнадцатому Брюмера. «XVIII
Брюмера» в 1799 г. на белом коне «спасителем
франции» в’езжает «цезарь» — Наполеон Бона
парт. В 1801 г. он провозглашается императором.
5. Две революции.-
1793— 1794 и 1917— 1927 гг.
Из предыдущего должно быть ясно, каким
«крепким табаком» является обвинение ЦК
ВКП (б) в термидорианстве. Обвинение в терми
дорианстве э то не есть изобличение какого-либо
«уклона» или «сдвига». Обвинение в термидо
рианстве есть обвинение в контр-революционно
сти, так к ак термидор был контр-революционным
ударом в спину французской революции.
Разумеется, кое-что общее между нашей и
Великой французской революцией есть. Есть ряд
формально сходных черт, есть ряд общих законо
мерностей, свойственных всякому большому рево
люционному кризису (распад социальных связок:
обострение классовой борьбы, массовое движение,
революционная диктатура1 и террор, гигантский
темп событий и пр.) .
Есть общее и между большевиками и якобин
цами: и т е и другие были последовательными
революционерами для своей эпохи. В этом смысле
большевики являются наследниками Горы, «про
летарскими якобинцами». Однако, уже в этом
определении заложено капитальное различие, ко
торого не стереть ничем. Это различие прямиком
упирается в различие между буржуазной и социа
листической революциями.
И в нашей и в Великой французской револю
ции мы имеем колоссального разм ах а массовое
движение; но движение масс нашей революции
неизмеримо высшего и качественно иного типа.
«Последовательность» французской революции
была последовательностью революционного л е г
кого буржуа, и, как таковая, должна была неми
нуемо казаться ограниченной буржуазным спо
собом производства. Напротив: революционная
последовательность большевизма есть «предель
ная» последовательность самого передового клас
са, пролетариата.
И нашей и Великой французской революции
свойственно величайшее международное значение,
и та и другая являются международными револю
ционными очагами. Но Великая французская рево
люция-революция эпохи перехода от феодализма
к капитализму — была толкачом буржуазных
революций в других странах, крупнейшим факто
ром буржуазны х национально-освободительных
войн. Между тем и наш СССР, и наша1 револю
ция — эпохи империализма и перехода от капи
тализма к социализму — являются огромным
стимулом и очагом мировой социалистической
революции, при чем очагом не стихийным, но обла
дающим таким могущественным организующим
инструментом, к а к ленинский Коммунистический
Интернационал. Конечно, и намека на «Комин
терн» не было и не могло быть в конце XVIII сто
летия. Насколько нам известно, до сих пор ни
один из любителей «расписы вать» нашу револю
цию «по главам» Великой французской революции
не сумел еще отыскать в XVIII веке «нечто подоб
ное» такому «пустяку», как Коминтерн.
Бросается в глаза резкая разница хозяйственно
технических баз Великой французской и нашей
революции. Во Франции той эпохи не было ни
одной железной дороги, почти не было машин,
рабочие вели «борьбу против машин» *). Но от
сюда вытекает различие движущих социальных
сил (там—'мелкая буржуазия; у нас — пролета
риат), различие политики и различие так назы
ваемых «социальных идеалов». Смазы вать все эти
различия значит смазывать различие столетий.
Чрезвычайно любопытно сравнить, так сказать,
«социальную топографию» обеих революций. У нас
рычагами и очагами движения были и являются
индустриальные пролетарские центры (Питер,
Московский промышленный район, Урал, Донбасс
и пр.) . Между тем, цитаделью якобинизма был
отсталый в индустриальном отношении мелкобур
жуазный Париж, который вел беспощадную
борьбу против индустриальных городов, оплотов
Жиронды, проводившей «политику промышленных
интересов». „
*) «Интересы города Руана и интересы фабрикан
тов присоединяются к вполне законному требованию
бедных рабочих, к требованию запретить употребление
английских механических прьдилъпых с т а н к о в » чи
таем мы в одном «пожелании»-наказе.
Не в меру усердным любителям «аналогий» сле
довало бы понять, как и в данной связи, наша ре
волюция ставит на-голову соотношение Великой
французской революции.
тр^ гт ѵЦнягЬН0’КЛаСС0ВЫЙ И международный кон
текст у нас совсем не тот, какой был налицо во
^анции конца' XVIII века. «Путать» эти oZ
та в УГ0ДУ мелкой политической игре зна
чит издеваться над марксизмом. Пролетарский
«якобинизм» неизмеримо превосходит историче-
« и х якобинцев XVIII века. Якобинцы имели
Дисциплинированные организации. Но эта «органи
зованность» якобинской диктатуры ни в какое
сравнение не может итти с высшей организован
ностью большевистской партии, железно-дисци-
линированной, «идейно-монолитной» миллионной
н 1 ТИи;рПп РТИИ ПР0летаРиата> воспитанной Лени
ным. Идеология нашей партии, как небо от земли
личается от идеологии мелкобуржуазных яко-
нГбылп
М0жет ленинизм игTM в какое бы то
ни было «сравнение» даже с крайними, самыми ле
выми, мелкобуржуазно-утопическими «идеалами'>
мечтой4 пВ’ С ” мелко~бУРжУазной поравниловкой,
мечтой о «возврате к земле», с их тяготением
к цеховщине? Разве Робеспьер с его «Культом
верховного существа» может быть поставлен на
кДа кУвожлеКмУи °
“
1 - в° * лем и теоретиком, двинувшим на огром-
сГм?
вперед Револю«ионный марк-
Но перейдем к вопросу о термидоре,
26
Что было главной, т. - е . хозяйственной подосно
вой термидорианского переворота, что явилось,
другими словами, причиной гибели якобинской
диктатуры?
Факты говорят прежде всего о том, что терми
дор имел место на полосе хозяйственной разрухи,
невероятного роста цен и падения ассигнатов, про
должавшегося и долго после 9 термидора.
Термидор был «рефлексом», продуктом хозяй
ственного упадка; между тем, мы стоим в полосе
хозяйственного роста. Уже отсюда должно быть
ясно, в како е небо пальцем попадают теперешние
маниаки термидора. Уже отсюда ясно, что опасно
сти, стоящие перед диктатурой пролетариата,
должны быть принципиально совершенно иного
порядка, нежели те, из-за которых сложила свою
голову на термидорианской плахе якобинская ре
волюция.
Термидор выражал хозяйственное банкротство
робеспьеровской диктатуры. Последняя потерпела
и должна была потерпеть поражение, очутившись
между Сциллой крупной жирондистской буржуа
зии, требовавшей обуздания «парижской толпы»,
и Харибдой «бешеных», требовавших хлеба для го
лодных и снижения цен на продукты. Ход событий
изолировал Робеспьера.
Якобинская диктатура оказалась не в состоянии
ужиться с крестьянством. Соотношения между
городом и деревней оказались для нее роковыми.
Зажиточное и среднее крестьянство восставало
против углубления революции, будучи недовольно
27
принудительно низкими ценами на хлеб, а беднота
“Г
Г “ 3еМЛИ’ которая расхищалась земель-
ыми спекулянтами и деревенскими богатеями
то время как пролетарская диктатура ѵ нас
сумела ужиться с крестьянством,^^ с ним
блок на протяжении почти 10 лет, — факт имею-
я Т о б н Г РН° БСемиРно~истоРическое значение!—
TM“
роГиШ
анта-
буржУаз„яРвофКГ^ѴШ ГаТ еТ м “
получить «прочного союзника» в деревне Она не
смогла стать длительно гегемоном, ведущим нача
лом в отношению к деревне, она не располагала
для этого надлежащими ресурсами соответствую
дТ^туГTMLМелк°^TM я°'
диктатура не имела той системы «командных
^ ? т сс ср к0якпйсп0лагает побеЛивший пролета-
риат LLCP. Якобинская диктатура не имела ни
Г„оТп1сЖ Г го' -
—
Во Франции 1793— 1794 гг иа
тельной полосы», да и не могло быть. Мелкобур"
жуазные якобинцы блестяще справлялись с делом
обей рево*лю
ставля*ют 8 слегГ° ЛЬ3^ Сравнения
Франции XVIII века пеоеяня пп , ДУ Щес: тогда 80
ставляла подавляющее большинствТна^елТни^ТсССР
«•■риблизительно» то же самое. Го.ое"арифметическое
революционного разрушения старого порядка.
В этом смысле якобинизм был «деструктивным»,
разрушительным, в отличие от большевизма и
ленинизма, которые сочетают в себе «деструктив
ное» с «конструктивным», положительным социа
листическим
строительством.
Никакого нэпа
в истории Великой французской революции не
было. Было бы непроходимой глупостью искать
в истории Великой французской революции «нечто
подобное» нэпу, ибо нэп есть «единственно пра
вильная х озполитика» победившего пролетариата
(Ленин), а в 1793 — 94 гг. не было победившего
пролетариата.
Якобинская диктатура погибла, ибо в самом
существе ее было заложено зерно ее гибели. Про
тиворечия между об’ективно-буржуазным хар а к
тером революции и ее движущими силами и вы
лились в форму термидора.
Якобинцы пережили величайшую хозяйственно
политическую трагедию. Они блестяще вели рево
люционную войну. Но ведение войны автоматиче
ски обогащало спекулянтов, поставщиков, интен
дантов, монополистов, ростовщиков, т. - е . обога
щало «внутренних» врагов якобинской диктатуры,
сопоставление числа «деревенских» и числа «горожан»
бессмысленно с точки зрения марксизма. Все дело
в том, о каком городе, о какой деревни идет речь.
Феодальный город-замок, ремесленно-гильдийский го
род, буржуазный и пролетарский города имеют раз
личное, каждый особое, отношение с деревней.
29
усиливало позиции крупной буржуазии по отноше
нию к мелкой. Парижские массы — главная рево
люционная опора якобинцев — требовали хлеба и
таксации цен, но якобинцы были бессильны против
инфляции, ко торая срывала якобинскую политику
нормирования цен. Якобинцы пробовали даже по
вести борьбу против продовольственных спекулян
тов, в их среде стали даже раздаваться голоса об
ограничении накопления капиталов. Но якобинцы
вынуждены были распродавать «национальные иму
щества» спекулянтам, т. -е . укреплять их главного
врага.
Положительная хозяйственная программа яко
бинцев была реакционной. Своей же разрушитель
ной работой якобинцы расчищали путь крупному
капиталистическому производству. По сравнению
с жирондистами якобинцы представляли низший
хозяйственный принцип. Поэтому они и были по
беждены. Мелкое производство спасовало и неиз
бежно должно было спасовать перед крупным. Ро
беспьер «уступил» Наполеону.
Между тем, у нас такого противоречия, про
тиворечия между движущими силами революции и
ее об ективным смыслом —- нет. Пролетарская ре
волюция имеет своей главной движущей силой
пролетариат, который владеет командными высо
тами, располагает целой серией рычагов для воз
действия на крестьянство и представляет высший
способ производства и по сравнению с крестьян
ством, и по сравнению с буржуазией.
30
6. Термидор и „термидоры“. Термидорианцы,
робеспьеровцы, „бешеные“, оппозиция
Приведенные соображения вскрывают с полной
наглядностью, что непосредственное «уподобле
ние» обеих революций есть самая вопиющая несу
разность, какую только можно представить.
Мы имеем две принципиально отличные револю
ции. Наша революция по сравнению с Великой
французской революцией — коренным образом
другая. Она происходит в другую эпоху, ее движу
щие силы другие; классы другие, по-другому рас
положенные; международная обстановка другая;
опасности, трудности, противоречия должны быть
и являются другими. О «термидоре», копирующем
непосредственно французский исторический тер
мидор, не может быть и речи.
Но если такого рода примитивная, отожествляю
щая обстановку обеих революций аналогия, оче
видно, безграмотно, — может-быть допустимо
сравнивать обе революции как-нибудь условно,
может-быть допустимо брать их соотносительно,
заранее учитывая различие эпох и социальной
обстановки, зар анее подставляя на место мелкой
буржуазии пролетариат, на место якобинцев —
большевиков, на место мелкобуржуазной дикта
туры Робеспьера — пролетарскую диктатуру. Мо
жет-быть в этом, чрезвычайно условном смысле
законна постановка вопроса о «термидоре», как
о реальной опасности, грозящей диктатуре проле
тариата? Если на якобинскую мелкобуржуазную
31
диктатуру история могла набросить терновый ве
нец термидора1, то почему в «термидорианский»
тупик не может быть загнана диктатура пролета
риата в СССР?
Попробуем в этом разобраться.
Самое вульгарное представление о термидоре
тако во, что термидор об’являют синонимом вся
кого поражения революции; 9-е термидора было
поражением якобинской диктатуры; пролетарская
диктатура может тоже потерпеть поражение
(скажем, в результате военного империалистиче
ского разгрома); следовательно, нам тоже угро
жает «термидор». Само собой понятно, что такое
«толкование» термидора, попросту говоря, бес
смысленно. Говорить, что всякое поражение рево
люции есть термидор, значит вещать глубоко
мысленную «истину»: поражение есть поражение
История дает нам много примеров, когда револю
ция терпела поражение. Но только сумасшедший
кретин может называть все эти поражения «тер
мидорами».
1
Очевидно, не в этом «смак» оппозиционных
разговоров о термидоре. Э то т вульгарный ва
риант, таким образом, отпадает.
Другой вариант «истолкования» термидора или
термидорианской угрозы применительно к усло
виям нашей революции следующий. Термидор
об являют равнозначащ им не всякому поражению
но «постепенному» поражению, медленной и ст о
рической агонии, незаметному простым глазом
«закату» (в 1794 г. во.Франции— «закат» робе-
32
спьеровской диктатуры; у нат теперь, по мнению
{£
оппозиции,— «закат» Октября). И действительно,
в таком духе часто и изображается «путь» терми
дора. На постно- сентиментальный лад разрисо
вывал «путь термидора» профессор Устрялов,
распространяясь о трогательной «эволюции умов
и сердец» от спартанского якобинизма до бона
партистского цезаризма. На идиллически-посте-
пенческий маневр изображает термидор и ультра
левое «Знамя коммунизма». Вспомни цитированное
уже нами место: «Во время Великой французской
революции термидорианцы так же потерпели по
ражение от контр-революции, к а к они до этого
нанесли поражение революции». По ультра-левым,
стало быть, 9-е термидора еще не было пораже
нием революции, термидорианцы еще не были
контр-революционерами. Наша оппозиция устами
тов. Троцкого описывает термидор в том же духе,
ка к мирное «поправение» «тогдашних большеви
ков», незаметно скатившихся к наполеоновскому
неонэпу.
Между тем, подобная мирно-постепенческая
трактовка термидора в корне неверна. Она реши
тельно противоречит действительному термидору,
историческим фактам и их марксистскому истол
кованию. Исторический термидор ничего общего
не имеет со слащ аво-вегетарианским устряловско-
оппозиционным описанием. На самом деле 9-е тер
мидора и события, ему предшествовавшие и следо
вавшие, были событиями ожесточенной классовой
борьбы и борьбы партий. На самом деле 9-е тер-
3
33
Мидора было Отнюдь не мирным, но весьма и
весьма «драматическим», кровавым актом бур
жуазной контр-революции против мелкобуржу аз
ной диктатуры. Даже буржуазные историки (в том
числе и Олар) признают, что эпоха термидора
была эпохой «белого террора», в противовес
красному — якобинскому. Против термидориан
ской реакц ии восставала мелкобуржуазная бед
нота и тогдашние рабочие (Париж, Тулон,
восстание под лозунгом: «Хлеба и конституция
III года», та к называемый «заговор равных» и пр.) .
Гакая кар ти на ничего общего не имеет с мирным
.«поправением» «тогдашних большевиков». Пре
вращать буржуазный термидор в постепенческую
идиллию значит фальсифицировать историю, «ре
монтировать» ее задним числом на потребу мел
кой фракционной игре.
Но раз так, то отпадает, следовательно, второй
«вариант»: термидор как «постепенное» пора
жение.
Третий вариант. Термидор ка к «перерождение».
В этом значении, в этом смысле понятие «терми
дор» сплошь и рядом фигурирует в оппозиционных
документах, платформах, статьях, »разговорах.
Тем не менее и в данном случае сакраментальная
«аналогия» дает осечку.
Опасности перерождения, несомненно, с тоят на
пути нашей диктатуры. Их нужно учитывать, пре
одолевать, с ними бороться всеми имеющимися
в распоряжении пролетариата средствами. Поло
жительный разбор этого вопроса заслуживает
особой работы. Мы приведем здесь лишь самые
предварительные соображения для того, чтобы по
казать, что между опасностями перерождения,
свойственными всякой пролетарской диктатуре,
и пресловутой «угрозой термидора» никоим об
разом нельзя ставить знак равенства.
Ясно, прежде всего, ч то реальные опасности
перерождения пролетарской диктатуры связаны
с ростом производительных сил в стране, с осо
бой, невыгодной для пролетариата, формой этого
роста (кулак, частный капитал). Проблема пере
рождения у нас должна конкретно ставиться как
проблема
трудностей хозяйственного роста.
Между тем ка к мы уже упоминали, термидор
Великой французской революции имел место на
почве хозяйственного упадка. Уже поэтому ана
логия 1927 и 1794 гг. бьет мимо цели.
Но самое главное заключается в том, что фран
цузский термидор XVIII столетия вовсе не был
перерождением. Когда мы ставим вопрос о пере
рождении пролетарской диктатуры, то мы имеем
в виду, что пролетариат, в лице его головки,
руководящих органов, командующих кадров,
обуржуазивается, омелкобуржуазивается, «оме
щанивается» и пр. Мы имеем в виду, что пере
рождается, т. - е . приобретает иной классовый
смысл, вся социально-экономическая ткань. Мы
имеем в виду, наконец, говоря о «перерождении»
или «вырождении», что происходит социально-
экономический регресс, что общество о т высшей
хозяйственной организации (социалистической)
3*
35
переходит к низшей (буржуазной или какой-
нибудь другой эксплоататорской) организации.
Между тем, когда мелкая буржуазия «обуржуа
зивается», т. - е . превращается в крупную, это
есть не перерождение, а нормальное развитие, это
есть социально-экономический прогресс. Терми
дору выражал собой факт отступления француз
ской мелкой буржуазии перед крупной, факт
отступления низшего хозяйственного принципа
перед высшим, ф а к т включения и подчинения
мелкобуржуазной экономики экономике капита
листической. С социально-хозяйственной точки
зрения термидор был движением вперед, а не
перерождением, хо тя политически он знамено
вал собой реакцию. Это и было одним из проти
воречии, в тенетах которых задохлась якобин
ская диктатура. Гильотинирование Робеспьера'
таинства перерождения не выражало. Термидор
не был перерождением. Вот почему отпадает,
как безграмотная, и эта аналогия: термидор —
опасность перерождения.
Поскольку это так, можно предвидеть наперед,
что нелепым о каж етс я и четвертое предполо
жение, заключающееся в том, что якобы можно
«уподобить» внутрипартийные соотношения в
ВКП (б) в 1927 г. партийно-групповым соо тноше
ниям в Конвенте в 1794 г. Действительно, нашу
внутрипартийную механику оппозиция уподобляет
механике термидора, политический июль 1927 г.__
политическому июлю 1794 г.
36
Последуем за оппозиционными костюмерами и
по совету их нарядим членов ВКП (б) и членов
ЦК во французские костюмы конца XVIII столе
тия. Будем лишь апеллировать к последователь
ности и посмотрим, что из э то го получится.
Оппозиция обвиняет партию в термидориан
стве, ЦК ВКП (б) считает термидорианским,
сторонников ЦК именует термидорианцами.
Но если сторонники ЦК— термидораинцы, • то
оппозиция— не правда ли?— выступает в роли
робеспьеровцев. «Аналогия» как-будто готовой
лежит на блюде. Но стоит над ней хоть секунду
поразмыслить, к ак она моментально повисает
в воздухе. Ибо определяющим признаком Робе
спьера было то, что он находится у власти,
у руля руководства. Робеспьер не был оппози
цией. Наоборот, против робеспьеровской «тира
нии» фрондировали Болото и правая и левая
Конвента. Сам Робеспьер беспощадно боролся
с оппозицией, с тогдашними — назовем их по-
оппозиционному — «фракциями» и «группиров
ками». Одним из актов этой борьбы был свирепей
ший террористический закон 22 прериаля. Поло
жение создается плачевное для опозиционеров,
они не могут «сравниться» с робеспьеровцами,
оставаясь самими собой, т. -е . оппозицией. Но
если так , если оппозиционеры не робеспьеровцы,
то сторонники ЦК не термидорианцы.
Но, может-быть, оппозиции приятнее «срав
ниться» не с Робеспьером (который не был ле
вым), а с левыми Конвента и с «бешеными». Пре
37
доставим ей эго удовольствие. Но опять-таки по
требуем последовательности. Аналогия, та к анал о
гия! Если оппозиция— э то «левые» и «бешеные»,
тогда — не правда ли? — сторонники ЦК — робе-
спьеровцы. К ак же, каким чудом они одновре
менно могут быть «термидорианцами»?! Если
наш ЦК «робеспьеровский», то сразу отпадает
обвинение его в термидорианстве.
Но это еще не все. «Пассаж» оказывается» еще
более скандальным. В самом деле. Мы условились,
что наши оппозиционеры— это «левые» и «бе
шеные» г), a робесгіьеровцы — э то сторонники
ЦК. Но кто опрокинул Робеспьера? Конвент-
ское Болото— «термидорианцы»? Да, оно. Но
не только оно. Приказ об аресте Робеспьера
прошел голосами правых, Болота и левых ради
кальных якобинцев,
сторонников казненных
гебертистов. Левые помогли термидорианцам.
При этом характерно, что одна из наиболее
радикальных парижских секций, которая была
оплотом «бешеных», секция гравильеров, выска
залась против восстания в защ иту Робеспьера
и поддержала термидорианский Конвент! Иными
словами, если оппозиция «уподобляет» себя
левым, то она сама в историческом плане 1794 г.
оказывается термидорианской!
т) Шутки ради предупреждаем оппозицию, что ее
«самосравнение» с «бешеными» получается крайне не
круглым. Вождь «enragés» (бешеных) Жак Ру был в про
тивоположность нашей оппозиции решительным сторон
ником снижения цен и боролся против инфляции!
38
Одно из дву^:
Или оппозиции угодно драпироваться в робе-
спьеровскую тогу. Тогда она должна перестать
быть ею самой, тогда она должна сматывать
оппозиционные удочки и возвратиться в лоно-
единой партии.
Или оппозиции угодно сравниться с левыми
Конвента. Но тогда подозрительный «запах
термидора» исходит от нее самой, и тогда она
оказывается на прискорбном положении унтер-
офицерской жены, которая сама себя высекла.
Или последний, единственно правильный вы
ход: надо перестать играть на меньшевистском
гороскопе, надо прекратить всю возню с терми
дором.
7. Был ли Октябрь социалистической рево
люцией?! Троцкий и „неонэп“
Итак, все четыре предположения оказываются
неправильными. Термидор— поражение;— терми
дор— постепенное поражение; термидор— «пере
рождение»; механика термидора-^ -механика по
литической борьбы в ВКП (б) в 1927 г., — все эти
аналогии о казываю тся вздорными, нелепыми, без
грамотными с марксистской точки зрения.
Есть только один единственный путь, на кото
ром аналогия с термидором приобретает извест
ный условный смысл. Это есть путь меньшевизма,
связанный с признанием Октября «все-таки»
буржуазной революцией.
ЗГ)
Для этого нет надобности признавать нашу ре*
волюцию копией Великой французской. Для этого
надо лишь признать чрезвычайно условное,
хотя бы и с тысячью оговорок, их «подобие».
«Подобие» следующее:
Смысл якобинской диктатуры был в том, что
она бесстрашно, плебейскими методами, запу гав
и даже вооружив против себя тогдашнюю бур
жуазию, смела до основания старый феодальный
порядок. Но, сделав это, отошла прочь, распах
нув ворота настежь экономически более про
грессивной крупной буржуазии.
Смысл нашей революции, — утверждаю т мень
шевики,— несмотря на «большевистскую» дикта
туру» аналогичен. Пролетариат СССР, будучи
«недозрелым» для социалистической революции,
точно так же неизбежно упирается в термидо
рианский тупик.
Если наш пролетариат не дозрел до социали
стической революции, если он «преждевременно»
взял власть, если в стране нет хозяйственно-тех
нических предпосылок для строительства социа
лизма,
то каковой может быть «историческая
миссия» нашей диктатуры? Пролетариат берет
власть, осуществляет революционную диктатуру;
спасает страну от белых и иностранной интервен
ции; выкорчевывает до основания все крепостни
ческие пни, весь старый режим, крушит направо
и налево феодальные черепа. Ломая старое, про
летариат шагает дальше, гораздо дальше, чем
якобинцы; он пытается ввести социализм, куль
тивирует «об’ективно незрелые», «оранжерейные
ростки» социалистического хозяйства; но — увы!
ах! — он этим ведет лишь экономически реак
ционную политику, задерживающую развитие
производительных сил, подобно тому, как эконо
мически реакционными в положительной про
грамме были якобинцы Великой французской ре
волюции. Незрелый пролетариат не может при
ступить к подлинной «организации социалистиче
ского производства», он еще не в состоянии осу
ществить высший социалистический принцип, он
хиреет из-за технико-экономической отсталости
и уступает дорогу буржуазии, которая воплощает
для данной эпохи высший хозяйственный прин
цип. «Зрелая» буржуазия оказывается сильнее
«незрелого» пролетариата. Пролетарская дикта
тура упирается в «термидор», который означает
отступление «недозрелого», а потому отсталого
пролетариата перед хозяйственно-зрелой и дееспо
собной крупной буржуазией.
Только в том случае, если пролетариат нашей
страны действительно «слишком рано» взял
власть в Октябре, закономерно проводить «в на
зидание» параллель нашей революции с Великой
французской. Только в этом случае верна вся
оппозиционная кабалистика. В этом случае
о термидоре нужно действительно звонить во все
колокола, «предупреждать» о нем партию, давать
тревожные «сигналы», ждать его неотвратимого
пришествия.
Признать это — значит признать «об’ективно»
буржуазный хар ак тер нашей революции. Тогда
надо признать, что Октябрьский переворот «в ко
нечной инстанции» был не социалистическим пе
реворотом, а трагическим «выкидышем» мировой
войны. Тогда надо признать, что права была
социал-демократия в кр итике большевистского
«утопизма». Тогда надо сказать прямо, что наша
революция не есть социалистическая революция.
Мы оставляем здесь в стороне вопрос о развитии
революции, о перерастании буржуазно-демо
кратической революции в социалистическую, ибо
в данной связи рассмотрение этой стороны дела
необязательно.
До этого докатился уже, об этом сказал уже
откр ы то «удалый» Сапронов. «Выговорив» о тер
мидоре, троцкистская оппозиция не решается
еще откры то «выговорить» «печальных» слов об
Октябре, но она к этому идет, идет, ускоряя шаги.
Только непоследовательность — величайший по
рок в политике — мешает ей, сказав «а» («поги
баем из-за технико-экономической отсталости»—
«пахнет» термидором), сказать «б» (наша револю
ция буржуазная!). Если она говорит о терми
доре, как о реальной опасности, даже как о со
вершившемся факте, если она в этом честно убе
ждена, то сплошным лицемерием, пустым звуком
являются ее признания социалистического харак
тера Октября, пролетарского характера власти.
Колдовать на термидор и в то же время еще
признавать социалистическую природу нашей ре-
42
вблюции — значит сознательно морочить головы
большевикам.
«Аналогия» с термидором есть уже не уклон, —
это явный скат к меньшевизму.
Оппозиции свойственно иногда делать «боль
шие глаза» и удивленно вопрошать: «Да мы,"
оппозиция, не согласны с партией, может-быть,
мы в чем-нибудь ошибаемся, но ч то же здесь
социал-демократического?». На этот умилитель
ный вопрос ответить не трудно и в пределах нашей
темы.
Да вот вся «великофранцузская» аналогия,
вся шумиха с термидором, ваше обвинение боль
шевистской партии в термидорианстве — разве
э то не есть махровый, без примесей, социал-демо
кратизм? Не верите нам? Посмотритесь тогда
в зеркало, почитайте «Соцвестник», спросите
у Далиных, Данов, Абрамовичей, — они вам ска
ж ут, чтб здесь «ихнего» доподлинно социал-демо
кратического! Они ведь давно уже пропели песню
о термидоре.
Но если правы они, если революция обречена
на термидор, если эта песня «созвучна эпохе»,
тогда неправы большевики. Тогда прав Мартов,
а не Ленин! Тогда великая историческая про
верка решена в пользу меньшевизма, а не больше
визма. Тогда на выучку, на поклон надо итти
к меньшевикам. Иного выхода нет для оппозиции:
или большевизм или меньшевизм!
Насколько меньшевистский «лукавый» попу
тал нашу оппозицию, показывает один любопыт
43
ный штрих. Оппозиция считает вполне правиль
ным расписывать нашу революцию «по главам»
Великой французской. Оппозиция считает, что
основным этапам нашей революции, и в ее про
шлом и в ее вероятной перспективе, до известной
степени соотносительны, симметричны соответ
ствующие главы Великой французской револю
ции. В лице тов. Троцкого оппозиция заявила,
что угрожающий нам «неонэп» во французской
истории соответствует «наполеоновской главе»;
глава «неонэпа», к которой якобы идет партия^
это и есть «наполеоновская глава».
«Они (термидорианцы. — Д. М.) считали, что на
пути к торжеству революции стояли интересы
«нескольких отдельных лиц»; они не понимали,
что эти «отдельные лица» отражали низовую
революционную стихию тогдашнего времени.
Эти «несколько лиц» отражали ту стихию, ко
торая шла против «неонэпа», против Наполеона».
На первый взгляд кажется, что все это «распи
сывание по главам» и уподобление «неонэпа»
Наполеону — крайне невинное упражнение в
остроумии. На самом деле, однако, все это пре
исполнено «ехидным» смыслом.
Попробуем вслед за тов. Троцким расплани
ровать нашу революцию по главам Великой
французской. Но посмотрим, какие обязатель
ные политические выводы из этой неправильной
аналогии получатся.
Возьмем большие «симметричные» главы обеих
революций. Глава первая. У нас— Февральская
44
революция; в Великой французской революции
ей, очевидно, «соответствуют» первые этапы дви
жения, революционная «весна», период Нацио
нального и Законодательного собраний. Вторая
большая глава. У нас — Октябрьский переворот
и военный коммунизм; во Франции — господство
Горы с момента изгнания жирондистов из Кон
вента, период мелкобуржуазной революционной
диктатуры, своеобразное инфляционное военно
распределительное хозяйство (нормирование цен
и пр.), имеющее ряд формально сходных при
знако в с нашим периодом военного коммунизма.
Третья глава. Во Франции — термидор. Что ей
«должно соответствовать» у нас, — оставим пока
под вопросом. Наконец, четвертая глава. Во
Франции— период Наполеона; у нас ему, как
раз’яснил Троцкий, соответствует период «нео
нэпа», к которому ведет «гибельная» поли
тика ЦК.
Что же в таком случае у нас «должно соответ
ствовать» термидорианской главе Великой фран
цузской революции, что ей оказывается парал
лельным и симметричным? Абсолютно ясно —
это нэп. Если «аналогом» наполеоновской главы
является «неонэп», то «аналогом» Термидора1
является нэп, который в нашей истории, нео
нэпу, по схеме оппозиции, предшествует; т. -е .
нэп симметричен Термидору, нэп — это свое
образный термидор, «нэпотермидор», ка к о стр ят
меньшевики. Значит, опять-таки был прав /Wap-
тов, а не Ленин; значит, верно, что мы идем «от
45
экономического термидора к политическому XVIII
брюмера» ((Мартов), к неонэпу, к «наполеонов
ской главе». З нач ит, нэп действительно является
«отступлением» к... Наполеону. И если нэп есть
термидор, то «аналогия» всех скорбящих должна
быть роковым образом продолжена. Ленин, кото
рый «ввел» нэп, оказы вается... термидорианцем!
Оппозиция опять попадает в устряловско-мартов-
скую мышеловку.
Но из всей меньшевистско-оппозиционной фи
лософии Термидора непреложно должны сле
довать политические выводы, которые не ре
шается делать оппозиция, но которые сделал
давно меньшевизм. Ибо если партии брошено
обвинение в термидорианстве, если наш ЦК
считать термидорианским ЦК, — против ВКП (б)
и ее ЦК надо беспощадно бороться. Если госу
дарством управляет «термидорианская» (т. -е .
контр-революционная!) партия, то как же можно
его защищать? Такое государство защищать
нельзя. Ему надо желать поражения. Против.него
надо восставать. Вспомним, к а к парижская бед
нота восставала против термидорианцев.
Меньшевистская теория ведет к меньшевист
ской практике. Логика «аналогии» оказывается
убийственной. Оппозиция всеми кулаками сту
чится в меньшевистские двери.
Повторяем, вопрос о термидоре— не «мелочь»,
не «академический» вопрос. Он поставлен оппо
зицией политически. В вопросе о термидоре
как в капле воды, отражается вся троцкистско-
46
оппозиционная философия нашей революции
(теория перманентной революции— погибаем из-
за технической отсталости; наша революция бур
жуазная— пятимся к термидору!). Эта фило
софия должна быть решительно отвергнута, ибо
у партии нет сомнений в правильности ленин
ского пути, в том, ч то наша революция социали
стическая, в том, что мы не погибаем от техни
ческой отсталости, что мы имеем все шансы на
победу. Термидорианскую аналогию надо от
мести как вздорную по всей линии. Только впа
дающие в мистицизм политические банкроты мо
гут «гадать» о будущем Октября, вызывая духов
XVIII столетия.
«Аналогия» с термидором перед всеми добро
совестными «заблужденцами» в оппозиционной
среде ставит ребром вопрос о выборе. З а кем итти,
4кто прав?
Оппозиционные гадалки или партия?
Большевизм или меньшевизм?
Ленинизм или троцкизм?
Ленин или Мартов?
Или прав Мартов — тогда да здравствует
«термидорианская» аналогия; или прав Ленин —
тогда к чорту меньшевистскую аналогию!
Так и только так стоит вопрос.
47
ОГЛАВЛЕНИЕ.
Стр.
1. « З ап а х » т е р м и д о р а ............................................ . . .
3
2. Галлерея «сигнализаторов»
.......................................
9
3. «Суеверие прошлого». Маркс и Троцкий.... 14
4. И з исторического д а л е к а ..................................
17
5. Д ве революции: 1793—1794 и 1917—1927 гг. . . 23
6. Термидор и «термидоры». Термидорианцы, робе-
спьеровцы, «бешеные», о п п о з и ц и я ...............31
7. Был ли Октябрь социалистической революцией?!
Тро цкий и « н е о н э п » .......................................
39
р